Текст
РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ
ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
НОВАЯ
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
№ 1
ЯНВАРЬ—ФЕВРАЛЬ
1994
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В МАЕ 1957 ГОДА
ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Генерал армии Гареев М. А. О неудачных наступательных операциях совет¬
ских войск в Великой Отечественной войне. По неопубликованным доку¬
ментам ГКО 3
Смирнов В. П. Французская коммунистическая партия и Коминтерн в 1939—
1940 гг. Новые архивные материалы 30
Согрин В. В. Между социализмом и радикализмом: левая альтернатива в
США XX столетия 47
Гримстед П. К. (США). Российские архивы в переходный период 63
Из Архива Президента РФ
Документы «комиссии Суслова». События в Польше в 1981 г. 84
ВОСПОМИНАНИЯ
Член-корр. РАН Федоренко Н. Т. Курильский архипелаг. Из записок о Япо¬
нии 106
ИЗ ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
Тюпокин С. В. Политическая драма Г. В. Плеханова 124
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Мусатов В. Л. Трагедия Имре Надя 164
Орлик О. В. Братья Тургеневы и Франция 174
Намазова А. С. Династия Саксен-Кобург-Гота в Бельгии 199
ПОРТРЕТ УЧЕНОГО
Серебряков И. Д. Непременный секретарь АН академик С. Ф. Ольденбург 217
«НАУКА» • МОСКВА
ПИСЬМА И ЗАМЕТКИ
Солнышков Ю. С. По поводу статьи генерал-полковника Ю. А. Горькова 239
РЕЦЕНЗИИ
Черкасов П. П. Ю. В. Борисов. Дипломатия Людовика XIV. М., 1991 242
Мальков В. Л. У. Ф. Кимболл. Жонглер. Франклин Рузвельт как государственный дея¬
тель в годы войны. Принстон, 1991 244
Хачатуров К. А. Н. д е X е с у с. Вокруг 500-летия; Ф. X. А р н а й с. Компас, шлем
и крест; Брат Педро де Кордоба; Брат Франсиско де Виториа; Брат Бартоломе де Лас
Касас. Евангелист и защитник индейцев.— Санто-Доминго, 1992 248
ХРОНИКА
Академику Сергею Леонидовичу Тихвинскому — 75 лет 252
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Г. Н. СЕВОСТЬЯНОВ (главный редактор)
А. В. Адо, В. А. Виноградов, В. Д. Вознесенский (ответственный секретарь),
Т. М. Исламов, Н. П. Калмыков, Ф. Н. Ковалев, И. И. Орлик, В. С. Рыкин,
Н. И. Смоленский, В. В. Согрин, Е. И. Тряпицын (зам. главного редактора),
Л. Я. Черкасский, Е. Б. Черняк, А. О. Чубарьян, Е. Ф. Язьков
Рукописи представляются в редакцию в трех экземплярах.
В случае отклонения рукописи автору возвращаются два экземпляра,
один остается в архиве редакции.
Адрес редакции: 103717, ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21.
Тел 227-19-93, 227-04-45
© Российская академия наук,
Институт всеобщей истории РАН, 1994 г.
Статьи
© 1994 г.
Генерал армии М. А. ГАРЕЕВ
О НЕУДАЧНЫХ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЯХ
СОВЕТСКИХ ВОЙСК В ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ.
ПО НЕОПУБЛИКОВАННЫМ ДОКУМЕНТАМ ГКО
Ни одна большая война, в которой идет противоборство двух сильных про¬
тивников, не может состоять лишь из успешно проведенных победоносных опе¬
раций и сражений. Когда чаша весов в ходе войны под давлением противобор¬
ствующих сил начинает совершать резкие колебания, одна из сторон оказывается
поверженной и вынуждена терпеть неудачи и поражения. Не удалось избежать
их ни Александру Македонскому и Ганнибалу, ни Петру I и Фридриху II, ни
Наполеону и Кутузову, ни одной из сторон в ходе первой и второй мировых
войн. И Советской Армии в ходе Великой Отечественной войны пришлось испить
горечь серьезных неудач не только в оборонительных, но и в ряде наступательных
операций.
ПРИЧИНЫ НЕУДАЧ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ 1941 — 1942 гг.
Наступательные операции зимы 1941/42 г.— разгром немцев под Москвой,
проведенные одновременно с ним операции под Тихвином, Ростовом-на-Дону и
на других направлениях сыграли большую роль в разгроме важнейших группировок
противника и срыве гитлеровского плана молниеносной войны. Вместе с тем ни
в одной из этих операций не были полностью выполнены поставленные опера¬
тивно-стратегические цели, они остались незавершенными. Не имел существенного
успеха и ряд „разрозненных наступательных операций, предпринятых нашим
командованием весной и летом 1942 г. А майская наступательная операция под
Харьковом закончилась крупным поражением советских войск: противнику уда¬
лось окружить почти 300-тысячную группировку войск Юго-Западного и Южного
фронтов.
Неудачно, безрезультатно или лишь частичным выполнением намеченных
задач закончились некоторые наступательные операции 1942 г. на Северном
Кавказе, Таманском полуострове, в Крыму, при освобождении Донбасса, в
полосах Северо-Западного и Ленинградского фронтов. Дважды, в январе—мае
1942 г. и в феврале 1943 г., предпринимались наступательные операции войск
Северо-Западного фронта с целью окружения и уничтожения Демянской груп¬
пировки противника. В первой из этих операций удалось в основном окружить
соединения 16-й армии немецко-фашистских войск, но уничтожение их не было
достигнуто. В феврале 1943 г., хотя и удалось ликвидировать Демянский плацдарм
противника, германское командование сумело вывести свои войска из кольца
окружения и полное их уничтожение и на этот раз не было осуществлено.
3
Известны также неоднократные, но безуспешные наступательные действия войск
Ленинградского и Волховского фронтов с целью прорыва блокады Ленинграда.
Каждая из этих операций уникальна с точки зрения оперативно-стратегических
целей, поставленных задач, состава участвующих войск и других условий их
проведения. Весьма разнообразны объективные и субъективные причины, пред¬
определившие неудачи в этих операциях. Но есть и некоторые общие причины
провала большинства неудачно проведенных и незавершенных наступательных
операций.
Во-первых, это плохая разведка и неправильная оценка намерений противника
и характера предстоящих действий Ставкой Верховного Главнокомандования
(ВГК), Генштабом, командованием и штабами фронтов. Поэтому сами решения
о наступательных действиях, как это было, например, весной и летом 1942 г.,
оказывались совершенно необоснованными, не соответствующими условиям об¬
становки, что обрекало их на неудачу и ставило войска в тяжелое положение.
В оперативно-тактическом звене слабая разведка огневых средств противника
не только приводила к ошибочным решениям, но самое главное — не позволяла
эффективно использовать артиллерию, авиацию и другие огневые средства для
надежного поражения противника. Поэтому вся тяжесть преодоления сопротив¬
ления противника ложилась на пехоту и танки. До сих пор трудно понять, как
могли Главное разведуправление Генштаба, Главкомат Юго-Западного направ¬
ления (С. К. Тимошенко) и его штаб (начальник штаба И. X. Баграмян),
командующий Южным фронтом (Р. Я. Малиновский) и его штаб (начальник
штаба А. И. Антонов) проглядеть сосредоточение 11 новых дивизий противника
в составе армейской группы «Клейст» южнее Барвенковского плацдарма, не¬
ожиданный удар которой в тыл войск Юго-Западного фронта сыграл решающую
роль в поражении наших войск под Харьковом в 1942 г.
Из-за слабого знания противника неожиданными оказались удары войск
генерала Манштейна на Керченском полуострове в 1942 г. Много просчетов в
этом отношении было и в других операциях.
Во-вторых, на результативности операций отрицательно сказывались выде¬
ление недостаточных сил и средств для их проведения и особенно распыление
и недостаточное массирование их на направлениях главных ударов и на участках
прорыва. Плотность артиллерии на этих направлениях в ряде случаев не пре¬
вышала 60—80 орудий и минометов на 1 км участка прорыва при крайне скудной
обеспеченности боеприпасами.
В-третьих — ограниченное время, предоставляемое для подготовки операций,
неумелая, неконкретная организация боевых действий, взаимодействия между
родами войск при подготовке операций. Многие командующие, командиры ог¬
раничивались постановкой задач войскам (иногда совершенно нереальных) и
сами лично мало общались с подчиненными и недостаточно предметно работали
на местности по организации атаки пехоты и танков, применения артиллерии
и авиации, перегруппировки войск, тылового и технического обеспечения боевых
действий. Особенно слабо решались вопросы маскировки, обеспечения скрытности
подготовки наступления и внезапности действий. Между тем в отдельных удачно
проведенных наступательных операциях, например в Ельнинской в 1941 г., успех
достигался прежде всего за счет массирования сил и средств и неожиданности
ударов.
В ходе наступления проявлялось мало гибкости в управлении войсками;
иногда неделями и месяцами продолжались бесплодные атаки на одном и том
же участке, как это было в Демянской операции 1942 г., вместо того чтобы
быстро реагировать на изменения обстановки, маневрировать войсками и изменять
направления ударов своих войск.
Как правило, несвоевременно осуществлялось наращивание усилий в ходе
наступления, вторые эшелоны и подвижные группы вводились в бой с запозданием
и при слабом обеспечении их действий со стороны соединений первого эшелона,
недостаточных прикрытий с воздуха и поддержке артиллерией и авиацией. Так,
4
в Харьковской наступательной операции в мае 1942 г. войска 6-й армии и
армейской группы генерала Л. В. Бобкина за первые трое суток наступления
прорвали оборону противника и продвинулись на 18—50 км, но подвижные
войска и вторые эшелоны были введены в сражение с большим опозданием,
лишь на пятые-шестые сутки, когда наступление войск первого эшелона затор¬
мозилось и противник смог закрепиться на тыловом оборонительном рубеже. В
результате подвижным войскам вместо развития успеха пришлось заново про¬
рывать оборону противника.
В целом в 1941—1942 гг. наши командиры, штабы и войска еще не имели
достаточного боевого опыта и слабо владели искусством подготовки и ведения
наступательных операций. Но, к сожалению, уроки из операций 1941 —1942 гг.
до конца не были извлечены.
НЕУДАЧНЫЕ НАСТУПАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ
В ОСЕННЕ-ЗИМНЕЙ КАМПАНИИ 1943—1944 гг.
После блестящей победы в Курской битве советские вооруженные силы раз¬
вернули широкомасштабное наступление от Великих Лук до Черного моря.
Наступательные операции в Левобережной Украине завершились форсированием
Днепра и овладением Киевом (6 ноября 1943 г.), на Западном направлении
увенчались освобождением Смоленска и восточных районов Белоруссии. В декабре
1943 — апреле 1944 г. войска Красной Армии провели ряд наступательных
операций на Правобережной Украине, развернувшихся на фронте до 1400 км
(Житомирско-Бердичевская, Кировоградская, Корсунь-Шевченковская, Ровно-
Луцкая, Никопольско-Криворожская, Проскуровско*Черновицкая, Уманско-Бо-
тошанская, Березнеговато-Снегиревская, Полесская и Одесская операции). В
ходе этого грандиозного стратегического наступления были разгромлены крупные
группировки немецко-фашистских войск и советские войска вышли на государ¬
ственную границу и в предгорья Карпат. Проведена была также Ленинградско-
Новгородская операция, в результате которой окончательно снята блокада Ле¬
нинграда, освобождены Ленинградская и часть Калининской областей.
Успешное проведение таких крупных наступательных операций свидетельст¬
вовало о том, что в 1943 г. наступил перелом не только в общей обстановке,
но и в овладении нашими командующими, командирами, штабами и войсками
искусством подготовки и ведения наступательных боев и операций.
Однако и осенью—зимой 1943—1944 гг. в некоторых наступательных операциях
поставленные задачи не были выполнены, они не имели даже частичного успеха.
Особенно это характерно для наступательных операций Западного фронта, про¬
веденных в период с октября 1943 г. до конца марта 1944 г.
На фоне успешного наступления на других фронтах уроки неудачно прове¬
денных операций Западного фронта весьма поучительны, и прежде всего в том
отношении, что они позволяют глубже уяснить, как трудно и неоднозначно
происходит даже на войне формирование военного искусства и овладение его
«секретами», какая огромная дистанция между тем, когда командные кадры
изучают «чужой» опыт других фронтов и когда его приходится выстрадать
непосредственно самим в процессе подготовки и ведения боевых действий. Тем более,
что опыт операций Западного фронта в осенне-зимней кампании 1943—1944 гг.
остается пока мало изученным и почти не освещенным в нашей военно-исто¬
рической литературе. Об этих операциях имеются лишь беглые замечания в
мемуарах Г. К. Жукова, С. М. Штеменко, Н. Н. Воронова, И. X. Баграмяна,
в трудах А. Н. Грылева и некоторых других. Более подробно некоторые аспекты
этих операций рассматриваются в кандидатской диссертации В. И. Фесенко 1992 г.
«Причины неудач наступательных операций Западного фронта в Белоруссии
осенью 1943 — зимой 1944 гг.: выводы и уроки».
Учитывая недостаточную исследованность упомянутых выше операций За¬
5
падного фронта, нам представляется важным более обстоятельно рассмотреть
уроки и выводы, вытекающие из опыта их проведения, как весьма характерных
и для других неудачных наступательных операций. Автор при этом будет опираться
и на опыт своего личного участия в боевых действиях Западного фронта с июня
1942 г. по апрель 1944 г. в качестве командира роты, начальника штаба батальона,
начальника оперативной части штаба бригады.
Прежде всего напомним читателю, о каких конкретно операциях идет речь
и каковы были их результаты.
С 12 октября по 1 апреля 1944 г. Западный фронт под руководством коман¬
дующего генерала армии В. Д. Соколовского и начальника штаба генерал-лей¬
тенанта А. П. Покровского провел 11 операций. Все они оказались безрезуль-
тативными '. С октября 1943 по 1 апреля 1944 г. войска Западного фронта
потеряли убитыми и ранеными 330 537 человек 1 2.
В этих операциях войска Западного фронта имели некоторое общее превос¬
ходство над противником в силах и средствах. Например, в последней мартовской
операции (21—29 марта 1944 г.) для наступления было сосредоточено девять
стрелковых дивизий, 10 артбригад, шесть артполков Резерва Главного командо¬
вания, 73 танка. Противник имел: две пехотные дивизии, до пяти артполков,
40 танков.
Какова была общая цель этих операций и была ли надобность в их проведении?
Цель и необходимость наступления в полосе Западного фронта определялись
прежде всего тем, что после проведения ряда успешных операций на северо-западе
и на Украине фронты, действовавшие на этих направлениях, значительно про¬
двинулись вперед. А Западный фронт после Смоленской операции, по существу,
продолжал оставаться на прежних рубежах на Смоленско-Минском направлении.
В результате создалась крайне невыгодная для советских войск конфигурация
линии фронта с образованием выступа в нашу сторону глубинной до 150 км. В
этом выступе на наиболее близком расстоянии от Москвы располагалась довольно
крупная группировка немецко-фашистских войск. Авиация противника, базиро¬
вавшаяся в треугольнике Лепель—Могилев — Минск, получала возможность крат¬
чайшими направлениями воздействовать на важнейшие объекты и коммуникации,
не только Западного, но и Прибалтийского и Белорусского фронтов.
Интересы дальнейшего развития операций и полного освобождения территории
нашей страны требовали разгрома группы войск «Центр» на Смоленско-Минском
направлении. Еще в ходе Смоленской наступательной операции, 20 сентября
1943 г., Ставка ВГК поставила задачу: к моменту овладения Смоленском левым
крылом фронта занять Починок, Рославль и выйти на рубеж р. Сож, Хиславичи,
Шумяги. В дальнейшем главной группировкой наступать в Оршанском направ¬
лении и 10—12 октября овладеть районом Орша—Могилев. Общая глубина
наступательной операции должна была составить 160—210 км. Но уже в конце
сентября 1943 г. Ставка потребовала: после овладения районом Орша — Могилев
продолжать наступление в общем направлении Борисов — Молодечно и выйти
на фронт Докшицы — Долгиново — Радошковичи. В дальнейшем иметь целью
овладеть Вильнюсом. Одновременно Калининскому фронту предписывалось ов¬
ладеть Ригой, а Центральному фронту — Минском 3.
После неудачных попыток наступать в ноябре—декабре 1943 г. Ставка
18 января 1944 г. поставила Западному фронту более ограниченную задачу: во
взаимодействии с Прибалтийским фронтом овладеть г. Витебск (для этого тре¬
бовалось продвинуться на глубину около 50 км) 4.
Ни одна из этих задач не была выполнена, и многократные попытки войск
Западного фронта продолжать наступление и развить успех Смоленской операции
не увенчались успехом.
1 См. «Приложение* к данной статье, док. № 3.
2 Архив ЦК КПСС, д. 2—1944 г., л. «7—116.
3 Центральный архив Министерства обироны РФ (далее — ЦАМО), ф. 132а, оп. 2642, д. 34,
л. 219, 243.
4 Там же, л. 13—14.
6
Нельзя сказать, что все эти операции были совершенно бесплодными и не
дали никаких результатов. Даже эти безуспешные операции изматывали про¬
тивника (он тоже нес немалые потери), не давали ему возможности прочно
закрепиться на новых оборонительных рубежах, а главное — вследствие посто¬
янных активных действий войск Западного фронта гитлеровское командование
не смогло перебросить из Центрального участка советско-германского фронта
дополнительные силы на другие направления, где решались главные стратеги¬
ческие задачи.
Обратимся к опыту операций 1942 г. Иногда в исторической литературе
наступление Западного фронта в августе—сентябре 1942 г. на Ржевско-Вя¬
земском направлении считается неудавшимся или по крайней мере — неза¬
вершенным. Формально войска, конечно, не выходили на назначенные рубежи,
но в августе 1942 г. Ставка, предпринимая наступление в полосе Западного
фронта, других целей, кроме сковывания сил противника и недопущения
переброски им дополнительных сил на южное направление, и не ставила. Эта
задача была выполнена. А что касается задач, связанных с выходом на
определенные рубежи, то без таких задач невозможно планировать и орга¬
низовывать наступательные операции. И, если быть объективным, они ста¬
вились в подобных операциях «на всякий случай», как общая цель, к которой
надо стремиться.
Если это в основном правильно для наступательных операций лета 1942 г.,
то несколько по-иному складывалась обстановка и ставились Ставкой задачи
Западному фронту в осенне-зимней кампании 1943—1944 гг. Западному фронту,
как отмечалось выше, после значительного продвижения вперед соседних фронтов
никак нельзя было оставаться на занимаемых рубежах. Стратегическая обстановка
требовала разгрома противостоящих сил группы армий «Центр» и выхода хотя
бы на рубеж Витебск, Орша.
Но эти задачи не были выполнены.
В связи с этим для выяснения причин неудач Ставка ВГК в апреле 1944 г.
направила в войска Западного фронта специальную комиссию в составе члена
Государственного Комитета Обороны (ГКО) Г. Маленкова (председатель), гене¬
рал-полковника А. Щербакова, генерал-полковника С. Штеменко, генерал-лей¬
тенанта Ф. Кузнецова и генерал-лейтенанта А. Шимонаева с привлечением
нескольких групп офицеров по родам войск и службам.
Подчеркнем сразу, что выводы по этим операциям были сделаны в Ставке
ВГК еще до выезда комиссии и последняя направлялась в войска фронта уже
с готовыми установками Сталина. Работа комиссии была направлена в основном
на поиск виновных, а не на то, чтобы разобраться в существе дел. Поэтому о
полной объективности в анализе обстановки и выявлении причин провалов
наступательных операций не могло быть и речи. В частности, комиссия и не
пыталась выяснить, насколько реально были поставлены Ставкой ВГК задачи
Западному фронту и в какой мере они были обеспечены необходимыми средствами
и материальными запасами.
Что касается изучения положения дел в войсках, то в составе комиссии по
существу не было достаточно подготовленных и опытных должностных лиц,
способных глубоко разобраться в вопросах организации и ведения боевых действий.
О таких штатских лицах, как Г. Маленков и начальник Главпура А. Щербаков,
с точки зрения знания военного дела и говорить не приходится. Генерал
С. Штеменко был весьма способным генштабистом, но он никогда в жизни лично
не занимался организацией каких-либо боевых действий, операций и имел об
этих вопросах лишь теоретическое представление. Не более опытными были и
некоторые другие офицеры. Вспоминаю, как в начале апреля 1944 г. на КП
36-й отдельной стрелковой бригады по поручению комиссии приезжал полковник
(фамилии не помню) и расспрашивал нас о ходе боевых действий. Но все его
вопросы: сколько по штату танков в немецкой танковой дивизии, каковы так-
7
тико-технические характеристики немецких и наших самолетов и т. д.— были
далеки от тех проблем, над которыми мы бились.
Не могли мы также представить проверяющему плановую таблицу боя,
поскольку такой документ можно составить при заблаговременной подготовке к
бою, а бригада при порядках, существовавших в 33-й армии, почти каждый
день выполняла новую боевую задачу.
С докладом комиссии по Западному фронту 5 мне удалось ознакомиться через
много лет после войны, во время службы в Генштабе. В этом докладе было
отмечено много серьезных недостатков в деятельности командований и штабов
фронта, армий по организации разведки и действий войск по прорыву обороны,
способам построения боевых порядков и ведения боевых действий в наступлении,
боевому применению танков, артиллерии и другим вопросам. Но, читая доклад
комиссии, я невольно вспомнил, как перед началом Белорусской операции в
июне 1944 г. на КП 45-го стрелкового корпуса командующий 5-й армией
генерал-лейтенант Н. И. Крылов сделал разбор готовности проверенных им
соединений к наступлению и при этом перечислил в основном те же недостатки,
на которые указывалось и в докладе комиссии по итогам проверки Западного
фронта. Однако, как известно, Белорусская операция, в том числе в полосе 5-й
армии, имела полный успех.
Чем же объяснить, что Западный фронт, не имевший, по существу, никакого
продвижения в течение всей зимы, став 3-м Белорусским фронтом под командованием
генерала И. Д. Черняховского, уже через два месяца, в июне 1944 г., провел
блестящую наступательную операцию с продвижением на глубину до 500—
600 км?
Отметим, что приказом Ставки ВГК от 12 апреля 1944 г. были отстранены
от должности только командующий войсками фронта генерал армии В. Д.
Соколовский, командующий артиллерией генерал-полковник И. П. Камера,
начальник разведотдела штаба фронта полковник Ильницкий. Все остальные
должностные лица, в том числе начальник штаба фронта генерал-лейтенант
А. П. Покровский, большинство командиров соединений и частей остались на
своих местах. Генерал В. Н. Гордое был назначен командующим 3-й гвардейской
армией 1-го Украинского фронта. Генерал-лейтенанту Н. А. Булганину был
объявлен выговор «за то, что он, будучи длительное время членом Военного
Совета Западного фронта, не докладывал Ставке о наличии крупных недо¬
статков на фронте» 6. Кстати, такие же претензии были предъявлены и Л. 3.
Мехлису, когда его снимали с должности члена Военного Совета Крымского
фронта. Примечательно, что членам Военных Советов ставились в вину не
упущения в воспитании личного состава, не низкое состояние наступательного
духа войск, не провалы операций и даже не большие потери, а несвоевременные
доносы, что, оказывается, считалось их главной функцией.
Поэтому при всей безусловной формальной правильности большинства заме¬
чаний, отмеченных в докладе комиссии Маленкова, приходится задуматься:
только ли в отмеченных ею недостатках коренились главные причины неудач
наступательных операций Западного фронта?
С учетом ряда новых данных, ставших известными после войны, попытаемся
рассмотреть, в чем в действительности состояли причины упомянутых выше
неудач Западного фронта, а также вытекающие из них выводы и уроки, имеющие
принципиальное значение для военного искусства.
Первая из них связана с деятельностью Ставки ВГК и Генерального штаба.
Через полвека становится все более очевидным, что главная причина неудач
Западного фронта коренилась в непродуманное™ действий и порою еще прояв¬
лявшихся порочных методах управления войсками со стороны Ставки ВГК,
Генерального штаба, командующих родами войск, особенно Главного разведы¬
3 Доклад комиссии Г. M. Маленкова и принятое по ней Постановление ГКО и приказ Ставки
см. «Приложение» к данной статье.
6 Архив ЦК КПСС, д. 2—1944 г., л. 83—85.
8
вательного управления, командующих артиллерией и ВВС. Ставка и Генштаб
неправильно оценивали противника на Центральном направлении, полагая, что
в ходе летних боевых действий он настолько ослаб, что не сможет сдержать
наступление советских войск, что группа армий «Центр» не имеет резервов и
это «делает ее оборону весьма неустойчивой» 7.
Ставка, как и командование Западного фронта, не учитывала также, что
если на Украине и на других направлениях немецко-фашистские войска после
Курской битвы только еще переходили к стратегической обороне, создавая так
называемый «восточный вал», то на центральном участке советско-германского
фронта они оборонялись уже более двух лет, создав прочную глубоко эшело¬
нированную оборону на местности, весьма выгодной для обороны. Это требовало
особо тщательной подготовки и материального обеспечения операций Западного
фронта и содействия со стороны Ставки.
По опыту войны было уже ясно, что для разгрома крупных группировок
противника требуется проведение не изолированных фронтовых операций, а
согласованные действия групп фронтов. Надо отдать должное германским ко¬
мандующим и командирам в том отношении, что они, как правило, быстро
реагировали на изменения обстановки, оперативно маневрировали войсками и
при проведении отдельных фронтовых и армейских операций на изолированных
направлениях сосредоточивали на этих направлениях достаточные силы для
локализации прорывов и отражения наступления советских войск. Ставка, Ген¬
штаб в осенне-зимней кампании 1943—1944 гг. имели возможность вместо
изолированных наступательных операций Прибалтийского, Западного и Бело¬
русского фронтов подготовить и провести согласованную операцию этих фронтов
на Западном стратегическом направлении. При тех же имеющихся силах она
могла дать более ощутимые результаты. Так, успех проведенной летом 1944 г.
Белорусской операции был предопределен не только привлечением более крупных
сил, но и в значительной мере продуманной организацией единой стратегической
наступательной операции и согласованными действиями нескольких фронтов,
массированным применением военно-воздушных сил.
При определении целей частных фронтовых операций Ставка выдвигала
совершенно нереальные задачи. Например, после проведения очень тяжелой
Смоленской операции войска Западного фронта понесли большие потери, были
основательно измотаны, и, несмотря на это, Ставка требовала продолжения
наступления и ставила войскам совершенно не осуществимые задачи. Если за
неполных шесть месяцев осенне-зимней кампании 1943—1944 гг. Западным
фронтом были проведены И наступательных операций, то получается, что на
подготовку и проведение каждой из них в среднем отводилось 15 дней, тогда
как было известно, что только для подготовки одной крупной наступательной
операции требовалось не менее 30—40 дней. После каждой неудачно проведенной
операции под давлением Ставки наспех готовилось и предпринималось новое
обреченное на неудачу наступление. Если бы вместо 11 были предприняты
две-три хорошо организованных наступательных операции с предоставлением
необходимого времени на их подготовку, результаты могли быть положительными.
Но Ставка считала, что под влиянием нажима можно и ослабленными войсками
продолжать наступление. Укомплектованность войск личным составом и воору¬
жением была низкой. Потери восполнялись не более чем на 30—50%. Например,
численность стрелковых дивизий в октябре 1943 г. составляла 2,5—3 тыс. человек 8,
укомплектованность танковых бригад 30—35% 9. Фронт имел в своем составе
всего один танковый корпус. После Смоленской операции количество боевых
самолетов в 1-й воздушной армии сократилось в два раза.
Конечно, можно понять, что Ставка направляла основные силы для решения
стратегических задач на главных направлениях и фронты, выполнявшие второ¬
7 Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., М., 1961, с. 565—566.
« ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 2714, л. 1 — 10.
’ Там же, ф. 38, оп. 11353, д. 1169, л. 327.
9
степенные задачи, была вынуждена держать на голодном пайке. Но тогда и
задачи, которые ставились последним, должны были соизмеряться с их возмож¬
ностями и в целом с оперативно-стратегическими условиями обстановки.
В докладе комиссии Маленкова отмечалось, что за год с марта 1943 по март
1944 г. Западный фронт израсходовал больше боеприпасов, чем другие фронты,
успешно действовавшие на других направлениях: Западный фронт — 17661 вагон,
Белорусский — 12335, 1-й Украинский — 10545 и 4-й Украинский фронт — 8463
вагона ,0. Но при этом не учитывалось, что проведение большого количества
наспех подготовленных наступательных операций обычно всегда приводит к
большому и нерациональному расходу сил и средств, в частности боеприпасов,
чем одно-два хорошо подготовленных наступления.
Кроме того, Ставка ВГК и Генштаб ограничивали свою роль постановкой
задач Западному фронту и периодическими подгоняющими директивами, не
оказывая необходимой помощи и какого-либо другого влияния на ход этих
операций. Уже после провала первых двух-трех операций Западного фронта
можно было сделать вывод о бесперспективности их продолжения и искать другие
кардинальные решения. Но это не было сделано. Имело значение и то обстоя¬
тельство, что войска Западного фронта после Московской битвы более двух лет
находились, по существу, в стороне от главных событий войны и решали в
основном оборонительные задачи, проводя периодически частные наступательные
операции. В отличие от фронтов южного направления они не имели опыта
успешно проведенных крупных стратегических наступательных операций. По¬
стоянные неудачи, постигавшие войска Западного фронта в предпринимавшихся
наступательных действиях, порождали неуверенность в возможности успешно
наступать в Белоруссии. Это обстоятельство также не было учтено ни Ставкой,
ни командованием фронта.
Вторая важнейшая причина связана с деятельностью командования и штаба
Западного фронта. Большая ответственность за провалы наступательных операций
и тяжелые потери войск ложится на командующего войсками фронта генерала
армии Соколовского, штаб фронта (начальник штаба генерал-лейтенант Покровский),
командующего артиллерией генерал-полковника Камера, командующего бронетан¬
ковыми и механизированными войсками генерал-лейтенанта Родина и других на¬
чальников родов войск. При всех неблагоприятных условиях, которые создавала
Ставка, командование Западного фронта имело возможность действовать более
успешно, чем оно действовало. Это подтверждается опытом проведения Гомельско-
Речицкой наступательной операции Белорусского фронта в ноябре 1943 г., т. е.
примерно в то же время, когда Западным фронтом предпринимались некоторые из
наступательных операций. Операции двух этих фронтов проводились при весьма
схожих условиях оперативной обстановки, местности и примерно одинаковом со¬
отношении сил с противником. Но если войска Западного фронта не имели про¬
движения и задЛч не выполнили, то войска Белорусского фронта, несмотря на все
трудности, взломали оборону противника на фронте около 100 км, продвинулись
на глубину до 130 км, овладели городами Гомель и Речица, освободили десятки
других населенных пунктов в юго-восточной Белоруссии. Следовательно, все дело
в качестве подготовки, организации боевых действий и искусстве управления войсками
в ходе операции.
За все время пребывания на Западном фронте мне ни разу не удалось
встретиться с командующим или другими должностными лицами фронта. Но
уже при подготовке Белорусской операции, когда командующим стал И. Д.
Черняховский, в течение двух месяцев мне посчастливилось трижды видеть его
во время работы на НИ корпуса и дивизий. Это, конечно, могло быть и случайным
совпадением. Но не только личные впечатления (они всегда субъективны),— вся
система работы командования и штабов во всех звеньях, стиль руководства
10Архив Генштаба, ф. 96, оп. 2011, д. 35, с. 4(5).
10
войсками до апреля и после воспринимались в «низах» как различные страницы
нашей фронтовой жизни.
Соколовский и Покровский были приверженцами старой военной школы, вы¬
работанной еще в первую мировую войну, когда главным считалось принятие
решения и определение диспозиций подчиненным объединениям и соединениям.
Управление войсками в ходе операции осуществлялось сугубо директивными ме¬
тодами при нахождении командующих и штабов на значительном удалении от
впереди действующих войск, при весьма редком общении с подчиненными. Штабисты
этой школы исходили из того, что их главная функция — исполнение воли и задач,
поставленных командующим, и они не смели претендовать на какую-либо отно¬
сительно самостоятельную творческую и организаторскую деятельность в процессе
управления войсками. Такой стиль работы, несмотря на полное его опровержение
опытом войны, некоторое время после войны культивировался в нашем Генштабе
и нижестоящих штабах, когда высшей «доблестью» считалось не взятие на себя
ответственности в рамках возложенных обязанностей, не решение вопроса, а об¬
ращение за «разрешением» по каждому, даже пустячному вопросу к старшему
начальнику. Такой подход превращал деятельность командующих и штабов в
самоцель, сужал фронт работы и тормозил процесс управления войсками.
В отличие от Жукова, Рокоссовского, Черняховского таких военачальников, как
Соколовский, больше всего подводило отсутствие гражданского мужества, особенно
когда надо было отстаивать свои решения и предложения перед Сталиным. Если
бы Жуков в 1939 г. в районе р. Халхин-Гол не решился на крайне рискованный
шаг, потребовав отстранения от вмешательства в дела управления его войсками
Кулика и Штерна, если бы он спасовал перед ними и пошел у них на поводу, то
и сражение на р. Халхин-Гол было бы проиграно и сам Жуков растоптан.
Соколовский не мог не понимать, что сразу после Смоленской наступательной
операции невозможно предпринимать новое большое наступление, что нужно
время для тщательной подготовки. Он вносил по этому вопросу и некоторые
обоснованные предложения, но постоять за них как следует не хватало твердости
характера. К сожалению, далеко не всем командующим удавалось в подобных
случаях проявлять необходимую твердость. Некоторые из них, как, например,
командующий Волховским фронтом К. А. Мерецков, доносили Сталину: «Несмотря
на то, что сосредоточение не закончено, 2-я ударная армия перейдет 7 января
в наступление». Такая податливость стоила нам очень многих жертв.
Командующий и штаб Западного фронта крайне поверхностно и фюрмалыю, без
творческой искорки занимались вопросами планирования и организации боевых
действий. Как ни странно, но не планировалась даже цельная фронтовая операция
и проводились, по существу, изолированные армейские операции. Все силы и
средства отдавались армиям. Не только армии, но и корпуса, дивизии и полки на
направлениях наступления имели глубоко эшелонированное построение боевых
порядков. Командующий войсками фронта, не имея ни резервов, ни вторых эшелонов,
лишал себя всякой возможности наращивать усилия и как-то влиять на ход событий.
Во всем давали о себе знать шаблон и схематизм в решении важнейших опера¬
тивно-тактических вопросов, отсутствие гибкости, хитрости и хорошей выдумки.
Удары по противнику наносились, как правило, на одних и тех же направлениях.
Не обеспечивались скрытность и внезапность действий, не было серьезных попыток
осуществить дезинформацию противника. Артиллерийская и авиационная подготовка
проводилась по одной и той- же известной противнику схеме.
Командующие, штабы и многие командующие (начальники) родов войск мало
и крайне беспредметно занимались главным, что определяет успех операции, а
именно — практической работой непосредственно в соединениях и частях по
организации выполнения поставленных задач. Если к Соколовскому в течение
многих дней не могли попасть «на прием» командующие родами войск, то
Черняховский вообще не разлучался с ними и постоянно вместе работал с
начальником разведки, командующим артиллерией и начальниками других родов
войск. Именно формально бюрократическим стилем в работе объясняются многие
11
недостатки, отмеченные в докладе комиссии Маленкова, касающиеся слабой
организации разведки, недостаточного массирования сил и средств на направ¬
лениях ударов (например, артиллерии всего 20—25%), скученности построения
боевых порядков, приводившей к неоправданно большим потерям, боевого при¬
менения артиллерии и танков, несвоевременного ввода в сражение вторых эше¬
лонов и подвижных групп и других упущений, которые перечисляются на 31
странице доклада.
Третья причина неудач наступательных операций — наличие крупных недо¬
статков в действиях командиров и штабов'оперативно-тактического звена,
особенно армейского, корпусного, дивизионного (бригадного) и полкового звеньев.
После войны чаще всего обычно критикуют вышестоящие органы управления. Но,
видимо, ни один командир или офицер штаба не может сказать, что с его стороны
все было сделано безупречно и он не имел отношения к упущениям и недостаткам.
Больше всего серьезных огрехов и наиболее тягостная и нервозная обстановка
была в 33-й армии, которой командовал генерал В. Н. Гордое. Он очень часто
без особой необходимости менял задачи, поставленные соединениям, непрерывно
дергал подчиненных командиров, был неимоверно груб и жесток по отношению
к ним, прибегая иногда даже к расстрелам офицеров без суда и следствия.
Неоднократно требовал весь офицерский состав штабов соединений направлять
в атакующие цепи передовых подразделений. Иногда он по нескольку раз в
день вызывал командиров соединений к себе на НП, а добираться туда и обратно
под сильным обстрелом противника означало, как тогда говорили, «наркомзем
или наркомздрав».
За полгода в 33-й армии были убиты и ранены 4 командира дивизии, 8
заместителей командиров дивизий и начальников штабов дивизий, 33 командира
полков и их заместителя, 174 командира батальона. Общие потери войск 33-й
армии составили 50% всех потерь войск Западного фронта. В связи с этим трудно
понять, по каким соображениям Г. К. Жуков взял к себе в войска 1-го Украинского
фронта Гордова командующим 3-й гвардейской армией, а Соколовского — началь¬
ником штаба фронта. Кстати, последний «отплатил» за это черной неблагодарностью,
когда Жукова отстраняли от должности министра обороны СССР в 1957 г.
В дивизиях, полках и батальонах, в том числе в артиллерии, слабо были
отработаны разведка и выявление точного положения огневых средств противника,
поэтому они не поражались достаточно точно во время артподготовки и оживали
с началом атаки нашей пехоты и танков. Особенно низкой была эффективность
борьбы с артиллерией противника. Об этом свидетельствует и тот факт, что
70—80% потерь были связаны с осколочными поражениями и ранениями ”.
Армии и дивизии держали в обороне, в том числе на пассивных участках
фронта, слишком много сил и средств, хотя обстановка позволяла иметь в первом
эшелоне обороны минимально необходимые войска, выводя основные силы в
ближайший тыл для проведения с ними учений и тренировок по наступательному
бою. Ограниченные сроки, предоставляемые для подготовки каждой новой на¬
ступательной операции, не оставляли и времени для серьезной боевой подготовки
даже с прибывающим пополнением. Помнится, в январе—марте 1944 г. наша
бригада несколько раз получала пополнение из запасных полков по 100—200
человек, которые направлялись прямо на поле боя, и часто командиры подраз¬
делений не знали своих солдат, а последние — своих командиров.
В таких условиях трудно было надеяться на умелые действия командиров,
штабов и всего личного состава подразделений и частей. Под впечатлением
предыдущих неудач атаки начинались неуверенно и неорганизованно, танки
отрывались от пехоты и вели иногда бой самостоятельно. Ввиду отсутствия
продвижения передовых подразделений расстраивалась вся спланированная сис¬
тема артиллерийской и авиационной поддержки атаки.
11 Фесенко В. И. Причины неудач наступательных операций Западного фронта в Белоруссии
осенью 1943 — зимой 1944 гг.: выводы и уроки. M., 1992 (канд. дисс.), с. 22.
12
Все это приводило к большим потерям войск. С целью сокращения потерь и
более успешного преодоления сопротивления противника личный состав нашей 36-й
отдельной стрелковой бригады в ноябре 1943 г. был оснащен металлическими
панцирями, закрывающими переднюю часть тела атакующего пехотинца. Но вводили
бригаду в бой в начале декабря 1943 г. ночью на глубоком снежном поле с целью
перерезать шоссейную дорогу Витебск—Орша. Пройдя несколько километров в
тяжелых панцирях, пехота, выйдя на эту дорогу, просто обессилела и не могла
дальше двигаться. Правда, потери пехоты были меньшими, чем в предыдущих
атаках, но через несколько дней панцирей ни у кого уже не осталось.
Было много и других недостатков в подготовке и ведении боевых действий,
предопределивших упомянутые выше неудачи наступательных операций Запад¬
ного фронта.
В свете изложенного еще раз зададимся вопросом, как же случилось, что
те же в основном командиры и войска совсем по-другому действовали в Бело¬
русской операции летом 1944 г.? Конечно, сыграли свою роль существенное
усиление 3-го Белорусского (бывшего Западного) и других фронтов танковыми,
артиллерийскими, авиационными соединениями, лучшая их укомплектованность
и обеспеченность боеприпасами. Но главное состояло в том, что замысел и
размах операции «Багратион», целеустремленная и конкретная творческая и
организаторская работа таких командующих, как генерал Черняховский, созда¬
вали общую обстановку подъема и уверенности, которые очень часто нейтра¬
лизуют, делают как бы не столь существенными недостатки в действиях ко¬
мандиров и войск тактического звена и обеспечивают им благоприятные условия
для выполнения поставленных задач.
В одном случае, как это было на Западном и Крымском фронтах или в 33-й
армии, высшее командование, не предприняв всех необходимых, зависящих
именно от него усилий, всецело перекладывало всю тяжесть боевых действий
на подчиненные войска, надеясь своим жестким давлением выжать из них все
возможное и невозможное и заставить любой ценой выполнить задачу, вымещая
на них и все свое зло за неудачи. В другом случае, как это было на 1-ми 3-м
Белорусских фронтах в Белорусской операции, высшее командование значитель¬
ную часть тяжести брало на себя, истязая себя в работе при подготовке и
ведении операций с тем, чтобы поставить подчиненные войска в наиболее
благоприятные условия для выполнения боевых задач. Причем начальники такого
склада никогда не свалят вину на подчиненных, а возьмут всю ответственность
на себя. И хотя в последующих операциях 1944—1945 гг. второй подход был
превалирующим и именно он привел нас к победе, в послевоенные годы в
строительстве и подготовке армии, в событиях у острова Даманский и в Афга¬
нистане снова удивительным образом оживали и порою задавали тон люди
противоположного склада. И такая метаморфоза не новинка в военной истории.
Через 60—70 лет после смерти А. В. Суворова его военное искусство было
предано забвению, и нужно было поражение в Крымской войне, чтобы оказались
услышанными Д. А. Милютин и М. И. Драгомиров, взявшиеся за возрождение
суворовской школы. В нашей армии после войны не удержался даже такой
полководец действительно суворовской школы, как Жуков. Министром Воору¬
женных Сил (обороны) стал Булганин, а начальником Генштаба — Соколовский,
т. е. руководители, отстраненные от своих должностей за неудачи Западного
фронта. Гордое — один из немногих командармов, кто сразу после войны стал
командующим войсками округа. Подобные военачальники и кадры подбирали
по своему образу и подобию. И такая система процветания серости и безыни¬
циативности, выдвижение на первый план не творческих и организаторских
качеств офицеров, а их «удобности», оппортунистической приспособляемости к
взглядам каждого нового военного руководителя, примат формальных данных в
ущерб деловым нанесли огромный вред нашим вооруженным силам.
И то, как мы ухитрились после войны отодвинуть на второй план, а потом и
забыть почти полностью добытый такой дорогой ценой и обеспечивший нам победу
13
опыт наиболее талантливой части наших военачальников и командиров, должно
служить вечным уроком для всех, кто занимается и будет заниматься военным
делом.
ПРИЛОЖЕНИЕ
№ 1
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ГОКО-5606СС
от 12 апреля 1944 г. Москва, Кремль.
О недостатках в работе командования
и штаба Западного фронта
Одобрить доклад от 11 апреля 1944 г. Комиссии в составе члена ГОКО тов.
Маленкова (председатель), генерал-полковника т. Щербакова, генерал-полковника
т. Штеменко, генерал-лейтенанта т. Кузнецова и генерал-лейтенанта т. Шимонаева —
о недостатках в работе командования и штаба Западного фронта и утвердить, как
общие, так и организационные выводы Комиссии (см. приложение — доклад Комиссии).
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ
Копия с копии верна:
Начальник Архива Генерального штаба
Полковник
(Денисов)
« » января 1957 г.
Архив ЦК КПСС, д. № 2—44 г., л. 86
Архив ГШ
ф. 96, оп. 2011сс, д. 35, с.
№ 2
Копия с копии
СОВ. СЕКРЕТНО
экз. № 1
ПРИКАЗ
СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ
На основании постановления ГОКО от 12 апреля 1944 года № 5606сс о
работе Командования и штаба Западного фронта Ставка Верховного Главноко¬
мандования ПРИКАЗЫВАЕТ:
I.
1. Генерала Армии СОКОЛОВСКОГО снять с должности Командующего За¬
падным фронтом, как не справившегося с командованием фронтом и назначить
его начальником штаба 1-го Украинского фронта.
14
2. Генерал-лейтенанту БУЛГАНИНУ объявить выговор за то, что он, будучи
длительное время членом Военного Совета Западного фронта, не докладывал
Ставке о наличии крупных недостатков на фронте.
3. Генерал-лейтенанта ПОКРОВСКОГО, начальника штаба Западного фронта,
предупредить, что если он не исправит своих ошибок, то будет снижен в звании и
по должности.
4. Генерал-полковника артиллерии КАМЕРА снять с должности Командующего
артиллерией Западного фронта и направить его в распоряжение Командующего
артиллерией Красной Армии.
5. Полковника ИЛЬНИЦКОГО снять с должности начальника Разведотдела
штаба Западного фронта, снизить в звании до подполковника и назначить на
другую работу с понижением в должности.
6. Генерал-полковника ГОРДОВА, отстраненного от должности командующего
33-й армией, поедупредить, что при повторении ошибок, допущенных им в 33-й
армии, он будет снижен в звании и должности.
п.
1. Западный фронт в нынешнем его составе разделить на два фронта: на 2-й
Белорусский фронт в составе 31-й, 49-й и 50-й армий и на 3-й Белорусский
фронт в составе 39-й, 33-й и 5-й армий.
Управление 2-го Белорусского фронта сформировать на базе Управления 10-й
армии. Закончить формирование и принять войска назначенные в состав фронта
не позднее 25 апреля.
2. Нынешний Белорусский фронт именовать 1-м Белорусским фронтом.
3. Командующим 2-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника
ПЕТРОВА с освобождением его от командования 33-й армией; членом Военного
Совета 2-го Белорусского фронта назначить генерал-лейтенанта МЕХЛИСА;
начальником штаба — генерал-лейтенанта БОГОЛЮБОВА с освобождением его
от должности начальника штаба 1-го Украинского фронта.
4. Командующим 3-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника
ЧЕРНЯХОВСКОГО с освобождением его от командования 60-й армией; членом
Военного Совета 3-го Белорусского фронта назначить генерал-майора МАКАРОВА
с освобождением его от должности начальника Политуправления Западного
фронта; начальником штаба — генерал-лейтенанта ПОКРОВСКОГО с освобож¬
дением его от должности начальника штаба Западного фронта.
5. Командующим 33-й армией назначить генерал-лейтенанта КРЮЧЕНКИНА
с освобождением его от командования 69-й армией.
6. Образование двух фронтов и распределение дивизий, частей усиления, авиации,
тыловых частей, учреждений и имущества Западного фронта между двумя фронтами
произвести под контролем представителя Ставки генерал-полковника Штеменко.
СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ
И. СТАЛИН
АНТОНОВ
12 апреля 1944 г.
№ 220076
Копия с копии верна:
Начальник Архива Генерального Штаба
Полковник
(Денисов)
« » января 1957 г.
Архив ЦК КПСС, д. № 2—44 г., л. 83—85.
15
№ 3
Копия с копии
экз. № 1
Товарищу СТАЛИНУ
По приказу Ставки Верховного Главнокомандования Чрезвычайная Комиссия
в составе члена ГОКО тов. МАЛЕНКОВА (председатель), генерал-полковника
ЩЕРБАКОВА, генерал-полковника ШТЕМЕНКО, генерал-лейтенанта КУЗНЕ¬
ЦОВА и генерал-лейтенанта ШИМОНАЕВА проверила работу штаба Западного
фронта и на основании этой проверки установила следующее:
I.
НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНЫЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ ЗАПАДНОГО
ФРОНТА ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПОЛГОДА
Начиная с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944 года Западный фронт под
командованием генерала армии СОКОЛОВСКОГО на Оршанском и Витебском
направлениях провел одиннадцать операций, а именно:
Оршанская операция 12—18 октября 1943 г.
Оршанская операция 21—26 октября 1943 г.
Оршанская операция 14—19 ноября 1943 г.
Оршанская операция 30 ноября — 2 декабря 1943 г.
Витебская операция 23 декабря 1943 г.— 6 января 44 г.
Богушевская операция 8—24 января 1944 г.
Витебская операция 3—16 февраля 1944 г.
Частная операция на Оршанском направлении 22—25 февраля 1944 г.
Витебская операция 29 февраля — 5 марта 1944 г.
Оршанская операция 5—9 марта 1944 г.
Богушевская операция 21—29 марта 1944 г.
Все эти операции закончились неудачно и фронт поставленных Ставкой задач
не решил. Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона
противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операции заканчивались в
лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших
потерях наших войск.
Наступление на Оршанском направлении 12—18 октября закончилось вкли¬
нением на 1—1,5 километра. Наши потери: убитых — 5858 человек, раненых —
17 478 человек. Всего — 23 336 человек.
Наступление на Оршанском направлении 21—26 октября — продвижение от
4 до 6 километров. Наши потери: убитых — 4787 человек, раненых — 14 315
человек. Всего — 19 102 человека.
Наступление на Оршанском направлении 14—19 ноября — продвижение от
1 до 4 километров. Наши потери: убитых — 9167 человек, раненых — 29 589
человек. Всего — 38 756 человек.
Наступление на Оршанском направлении 30 ноября — 2 декабря — вклинение
от 1 до 2 километров. Наши потери: убитых — 5611 человек, раненых — 17 259
человек. Всего — 22 870 человек.
Наступление на Витебском направлении 23 декабря — 6 января — продвижение
на 8—12 км. Противник отошел на ранее подготовленный рубеж. Наши потери:
убитых — 6692 человека, раненых — 28 904 человека. Всего — 35 596 человек.
Наступление на Богушевском направлении 8—24 января — вклинение на 2—4
километра. Наши потери: убитых — 5517 человек, раненых— 19 672 человека.
Всего — 25 189 человек.
16
Наступление на Витебском направлении 3—16 февраля — продвижение на
3—4 километра. Наши потери: убитых — 9651 человек, раненых — 32 844 чело¬
века. Всего — 42 495 человек.
Частичная операция на Оршанском направлении 22—25 февраля -никакого ре¬
зультата не дала. В эту операцию части 52 Укрепленного района сами попали в
окружение и с большими потерями было восстановлено первоначальное положение.
Наши потери: убитых — 1288 человек, раненых — 4479 человек. Всего — 5767 человек.
Наступление на Витебском направлении 29 февраля — 5 марта продвижение
от 2 до 6 километров. Наши потери: убитых — 2650 человек, раненых — 9205
человек. Всего — Л 855 человек.
Наступление на Оршанском направлении 5—9 марта — успеха не имело.
Наши потери: убитых — 1898 человек, раненых — 5639 человек. Всего— 7537
человек.
Наступление на Богушевском направлении 21—29 марта — вклинение от 1
до 3,5 километров. Наши потери: убитых — 9207 человек, раненых — 30 828
человек. Всего — 40 035 человек.
В этих безрезультатных операциях в период с 12 октября 1943 г. по 1 апреля
1944 г., только на участках активных действий, фронт понес потери убитыми —
62 326 человек, ранеными — 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными —
281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта,
то за период с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт потерял —
330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в
госпитали поступило — 53 283 человека больных.
В указанных выше операциях с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный
фронт израсходовал очень большое количество боеприпасов, а именно: 7261 вагон.
За год же, с марта 1943 г. по март 1944 г., фронт израсходовал — 16 661 вагон
боеприпасов. За это же время, т. е. за год, Белорусский фронт израсходовал —
12 335 вагонов, 1-й Украинский фронт — 10 945 вагонов, 4-й Украинский
фронт — 8463 вагона и каждый из остальных фронтов израсходовал боеприпасов
меньше перечисленных фронтов. Таким образом, Западный фронт израсходовал
боеприпасов гораздо больше любого другого фронта.
Безуспешные действия Западного фронта за последние полгода, большие
потери и большой расход боеприпасов объясняются не наличием сильного про¬
тивника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлет¬
ворительным руководством со стороны командования фронтом. Западный фронт
при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах
и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех.
По отдельным операциям соотношение в силах выглядит следующим образом:
Оршанская операция 12—18 октября 1943 г.
Наши силЫу Для проведения операции было сосредоточено: 19 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне — 8 сд, во 2-м эшелоне—И сд; танковый
корпус, кавкорпус, 12 артиллерийских бригад, 20 артполков РГК, 3 танковых
бригады, 6 танковых и самоходных полков. Всего было танков — 134. Артилле¬
рийская плотность от 150 до 200 стволов на 1 км фронта.
Силы противника. Две пехотных дивизии, три—пять артполков и около 30
танков. Впоследствии были подтянуты: одна пд, две мд и 3—4 артполка.
Оршанская операция 21—26 октября 1943 г.
Наши силы. Для проведения операции было-сосредоточено: 11 стрелковых дивизий,
из них в 1-м эшелоне — 8 сд, во 2-м эшелоне — 3 сд, танковый корпус, 13 артбригад,
19 артполков РГК, 2 танковых бригады, 3 танковых и самоходных полка.
Всего было танков— 172. Артиллерийская плотность от 115 до 260 стволов
на 1 км фронта.
17
Силы противника. 4 пехотных дивизии, одна бригада «СС», 6—7 артполков
и до 60 танков.
Оршанская операция 14—19 ноября 1943 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 32 стрелковых
дивизии, из них в 1-м эшелоне 18, во втором эшелоне 14; танковый корпус,
16 артбригад, 23 артполка РГК, 4 танковых бригады, 7 танковых и самоходных
полков. Всего было танков — 410. Артиллерийская плотность от 120 до 260
стволов на 1 км фронта.
Силы противника. 4 пехотных дивизии, 2 танковых дивизии, бригада «СС»,
до 12 артполков. Всего было танков около 70 штук.
Оршанская операция 30 ноября по 2 декабря 1943 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 34 стрелковых
дивизии, из них в 1-м эшелоне — 24 сд, во 2-м эшелоне — 10 сд, 13 артбригад,
24 артполка РГК, 4 танковых бригады, 10 танковых и самоходных полков. Всего
было танков — 284. Артиллерийская плотность от 120 до 170 стволов на 1 км
фронта.
Силы противника. 4 пехотных дивизии, 2 танковых дивизии, до 10 артполков.
Всего было танков около 200 штук.
Витебская операция 28 декабря 1943 г. по 6 января 1944 года
• Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 11 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне — 5, во 2-м эшелоне — 6, танковый корпус, 10
артбригад, 4 артполка РГК, 4 танковых бригады, 5 самоходных артполков. Всего
было танков— 147. Артиллерийская плотность ПО стволов на 1 км фронта.
Силы противника. 2 пехотных дивизии, до 5 артполков и около 60 танков.
К концу операции было подброшено еще три пехотных дивизии.
Богушевская операция 8—24 января 1944 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 16 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне—11, во 2-м эшелоне — 5 сд и одна сбр,
танковый корпус, 12 артбригад, 6 артполков РГК, 6 танковых бригад, 8 самоходных
артполков. Всего было танков — 295.
Силы противника. 4 пехотных дивизии, части 2-х мотодивизий, до 9 артполков
и до 130 танков.
Витебская операция 3—16 февраля 1944 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 16 стрелковых дивизий,
из них в 1-м эшелоне — 9 ед, во 2-м эшелоне — 7 од, танковый корпус, 15 артбригад,
9 артполков РГК, 2 танковых бригады, 2 самоходных полка. Всего было танков —
129. Артиллерийская плотность от 115 до 140 стволов на 1 км фронта.
Силы противника. 5 пехотных дивизий, до 9 артполков и около 140 танков.
Впоследствии было подброшено около 2-х пехотных полков.
Витебская операция 29 февраля — 5 марта 1944 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 15 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне — 13 сд, во 2-м эшелоне — 2 сд и сбр, 7
артбригад, 10 артполков РГК, 6 танковых бригад. Всего было танков — 87.
Силы противника. 5 пехотных дивизий, 10 артполков и около 90 танков.
18
Оршанская операция 5—9 марта 1944 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 8 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне — 3, во 2-м эшелоне — 5 сд, 3 артбригады, 6
артполков РГК, 1 танковая бригада, 2 танковых полка. Всего было танков —
80. Артиллерийская плотность — 100 стволов на 1 км фронта.
Силы противника. 1 пехотная дивизия, три артполка и до 35 танков.
Богушевская операция 21—29 марта 1944 г.
Наши силы. Для проведения операции было сосредоточено: 9 стрелковых
дивизий, из них в 1-м эшелоне — 6 и во 2-м эшелоне — 3 сд, 10 артбригад, 6
артполков РГК, 5 танковых бригад, 4 самоходных полка. Всего было танков —
73. Артиллерийская плотность — от 100 до 150 стволов на 1 км фронта.
Силы противника. 2 пехотных дивизии, до 5 артполков и до 40 танков.
Таким образом, Западный фронт во всех проводимых операциях имел явное
превосходство перед противником в силах и средствах. Несмотря на это, все
операции кончались неудачно и фронт с октября месяца вперед не продвинулся.
В результате застойного положения на Западном фронте и продвижения
соседних фронтов создалось крайне невыгодное для нас начертание линии фронта
на Смоленско-Минском направлении. Противник на этом направлении имеет
выступ в нашу сторону глубиной до 150 километров.
Такое положение оказывает неблагоприятное влияние на соседние фронты,
дает возможность противнику иметь в треугольнике ЛЕПЕЛЬ, МОГИЛЕВ,
МИНСК свою авиацию и воздействовать ею по кратчайшим направлениям по
тылам Прибалтийских и Белорусского фронтов. Со стороны Западного фронта
противник находится ближе всего к МОСКВЕ.
II.
КРУПНЫЕ НЕДОСТАТКИ В РАБОТЕ АРТИЛЛЕРИИ
В проведенных операциях наша артиллерия, несмотря на сосредоточение ее
в больших количествах и превосходство над артиллерией противника, не подав¬
ляла, как в период артиллерийской подготовки, так и в процессе боя, огневую
систему противника. Зачастую артиллерия вела огонь по пустому месту, не
выполняла заявок пехоты, теряла с ней взаимодействие, иногда вела огонь даже
*по своей пехоте. Пехота шла в атаку на неподавленную огневую систему
противника, несла громадные потери и не продвигалась вперед. Огневая дея¬
тельность нашей артиллерии и особенно контрбатарейной, во всех периодах боя
была неполноценной и не отвечала предъявляемым к ней требованиям.
В 33, 31 и 5 армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела
огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом
деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту,
а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов.
В операции 33 армии 23 декабря 1945 г. ♦ на наблюдательных пунктах
некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы. Не везде были
наблюдатели в первом эшелоне пехоты. В результате этого 199 стр. дивизия
была обстреляна своей артиллерией. В этой же артиллерии дело доходило до
того, что орудия прямой наводки вели огонь по своей пехоте.
При наступлении 33 армии 3 февраля с. г. в ряде дивизий не было организовано
взаимодействие артиллерии с пехотой. Так, например, 144 сд наступала на
ПАВЛЮЧЕНКИ, а поддерживающая ее артиллерия вела огонь западнее ПАВ-
* Так в тексте. Надо: 1943 г.— Прим. ред.
19
ЛЮЧЕНКИ. В это же время при наступлении 222 сд поддерживающая ее
артиллерия молчала.
О неудовлетворительной работе артиллерии Западного фронта свидетельствуют
многие показания пленных немцев.
Командующий Западным фронтом генерал армии т. СОКОЛОВСКИЙ, бывший
член Военного Совета фронта генерал-лейтенант т. БУЛГАНИН и командующий
артиллерией фронта генерал-полковник артиллерии т. КАМЕРА повинны в том,
что они не вскрыли крупных недостатков и ошибок в работе артиллерии. Среди
артиллеристов царит самоуспокоенность, чванство и зазнайство. Артиллеристы
своих ошибок и недостатков не вскрывают, не изучают, а пытаются замазать
их. Фронт и армии до последнего времени не издавали приказов по недочетам
в действиях артиллерии и не указывали мер по устранению их. В результате
такого неправильного отношения командования фронтом к делу руководства
артиллерией в каждой операции повторялись грубые ошибки и недостатки в
действиях артиллерии.
В период подготовки операции артиллеристы во всех звеньях исключительно
плохо ведут разведку целей и не вскрывают огневой системы противника. Вслед¬
ствие незнания целей артиллерия не может вести прицельного огня по конкретным
целям, а, как правило, ведет малоэффективный огонь по площадям. В этот же
период артиллеристы медленно развертывают разведывательные органы, разведку
ведут пассивным наблюдением, мало применяют подвижные и выдвинутые к
переднему краю обороны противника наблюдательные пункты. Старшие артил¬
лерийские командиры и их штабы лично разведку почти не ведут и свои функции
в этом важнейшем вопросе ограничивают сбором и фиксацией сведений от
нижестоящих и менее квалифицированных инстанций, к тому же поступающие
сведения не проверяются. Особенно плохо ведется разведка во время наступления
пехоты. Разведорганам не нарезаются конкретные полосы и сектора наблюдения,
а поэтому внимание разведчиков рассеивается по всему полю и они занимаются
беспредметным наблюдением картины боя, а не розыском огневых точек про¬
тивника. Во многих артиллерийских частях разведывательные подразделения
содержатся в некомплекте, при полной штатной укомплектованности небоевых
подразделений. Для целей разведки и корректировки огня плохо используется
авиация и совсем не используются аэростаты наблюдения.
Огонь артиллерии, как правило, планируется в высших штабах, без учета
конкретных данных об огневой системе противника, вследствие этого он пла¬
нируется не по целям, а по площадям. Исполнителям огневые задачи на местности
ставятся очень редко. Во многих случаях командиры батарей и дивизионов
получают схемы, которые не отвечают действительному положению целей. Такое
планирование и доведение задач до исполнителей приводит к стрельбе по пустому
месту и тем самым не обеспечивает подавление огневых точек противника. В
период подготовки операции высшие артиллерийские штабы для своей работы
по планированию забирают большую часть времени, отведенного на подготовку.
В результате этого низшим артиллерийским звеньям почти не остается времени,
особенно светлого, для отработки задач на местности и организации взаимодей¬
ствия.
Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось
залпом PC, затем проводился период разрушения и в конце — налет артиллерии
по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня,
умело сохранял свою живую силу в укрытиях. Вследствие же того, что в период
артподготовки наша артиллерия, как правило, вела огонь по площадям и не
подавляла огневую систему противника, наша пехота встречалась противником
организованным огнем всех видов, несла большие потери и во многих случаях
с самого начала не могла продвигаться вперед.
С начала наступления плохо организуется сопровождение пехоты артил¬
лерией. Как правило, связь и взаимодействие пехоты с артиллерией и минометами
в этот период теряется. Обнаруженные и мешающие нашей пехоте цели или
20
совсем не подавляются, или подавляются с большим опозданием. Чрезмерная
централизация артиллерии, при продвижении пехоты вперед, в руках командиров
стрелковых дивизий и выше — лишает командира батальона средств подавления
и возможности реагировать на обстановку. Особенно плохо воспитаны миномет¬
чики, в ряде случаев они просто уклоняются от связи с пехотой, задерживаются
в тылу, вследствие чего минометы бьют куда попало., Радиостанций в низовом
звене мало и питанием они не обеспечены, хотя во фронте радиостанций
достаточно для того, чтобы обеспечить наступающие войска. Орудия прямой
наводки, несмотря на обилие их в боевых порядках пехоты, используются плохо
и неумело. Подчиненность этих орудий неопределенна, конкретных целей они
зачастую не имеют. От пехоты орудия прямой наводки часто отстают и вследствие
этого иногда бьют по своим. Самоходные орудия используются неумело и должного
эффекта не дают. Борьба с самоходными орудиями противника не организована
и никем не планируется. Управление огнем в динамике боя осуществляется
слабо. Вследствие незнания целей, старший начальник бессилен в определении
огневых задач подчиненным. Штабы артиллерии, как правило, находятся на
большом удалении от наблюдательных пунктов, а следовательно, выключаются
из управления огнем артиллерии.
Особенно плохо организуется контрбатарейная и контрминометная борьба
с артиллерией и минометами противника как в период артподготовки, так и
при продвижении пехоты вперед. Наши контрбатарейные и контрминометные
группы не подавляют артиллерию и минометы противника, вследствие чего
продвижение пехоты сдерживается сильным артиллерийским и минометным огнем
противника и она несет большие потери, о чем свидетельствует тот факт, что
в некоторых операциях процент осколочных ранений доходил до 70—80%. Огонь
контрбатарейных артгрупп, вследствие плохого знания целей и отсутствия кор¬
ректировки мало эффективен. Артиллерия дальнего действия привыкла стрелять
по площадям, по знакам разрыва стреляет плохо, не умеет быстро и точно
переносить огонь. Контрминометные группы подавлять минометные батареи про¬
тивника не умеют, стреляют плохо и неметко.
Контроль за выполнением огневых задач почти не осуществляется, С
исполнителя не спрашивают результатов огня, на него возлагается ответственность
только за своевременное его открытие. Такое положение порождает безответст¬
венность у офицерского состава артиллерии.
III.
НЕДОСТАТКИ В ПЛАНИРОВАНИИ И ПОДГОТОВКЕ ОПЕРАЦИЙ
При планировании операций имели место факты неправильной группировки
войск фронта, о чем командованию фронта указано директивой Ставки от
15.10.43 года за № 30225. В этой директиве говорилось:
«Войска Западного фронта не выполнили поставленную им задачу — овладеть
к 12.10 ОРША — и ведут затяжные, безрезультатные бои, приводящие к потере
времени, сил и средств. Происходит это вследствие неправильной группировки
войск фронта.
Основная группировка, до половины всех стрелковых дивизий фронта с
большей частью средств усиления, создана в центре фронта.
Эта группировка, в случае ее успешного продвижения, упрется в р. Днепр
и, таким образом, дальнейшее развитие ее наступления будет ограничено. В то
же время правое крыло фронта может наступать без форсирования р. ДНЕПР
и имеет возможность очистить ДНЕПР путем удара во фланг и тыл войскам
противника, обороняющимся на ДНЕПРЕ».
Вопреки сложившемуся опыту войны командование Западным фронтом в неко¬
торых операциях организовывало прорыв на очень узких участках: в Витебской
операции 23 декабря — на фронте 6 км, в Оршанской операции 5 марта — на
21
фронте 5 км. Это позволяло противнику сосредоточить губительный фланкиру¬
ющий огонь и в сочетании с контратакующими небольшими резервами исключить
возможность продвижения нашей пехоты и нанести ей большие потери.
Штаб фронта от планирования операций был отстранен и фиксировал
только ход событий, развивающихся по армейским планам. Никаких планирующих
оперативных документов по проведенным операциям штаб фронта не имеет. Все
проведенные операции планировались только в армиях и устно утверждались
командующим фронтом. Вследствие этого штаб фронта не вносил своих пред¬
ложений командованию по планированию и проведению операций и не осуще¬
ствлял надлежащего контроля за выполнением решений командования.
Что касается подготовки операций, то и здесь были крупнейшие недостатки,
отрицательно влияющие на исход операции.
Перегруппировка войск и подготовка к операциям проводилась без должной
скрытности и дезинформации противника, в результате чего почти во всех
операциях внезапность была потеряна и операции протекали в условиях готовности
противника к встрече нашего наступления, хотя формально фронтом и не
издавалось никаких документов и все хранилось, якобы, в строжайшей тайне.
В некоторых операциях стрелковые дивизии и пополнение вводилось в бой
с хода, В операции 5 армии 22—25 февраля 184 сд в ночь на 21 февраля сдала
свой участок обороны 158 сд и к утру 22 февраля вышла на исходное для
наступления положение и с 8.00 этого же дня, после 10-ти минутного артналета,
перешла в наступление, и, конечно, успеха не имела. В операции 33 армии
3—16 февраля 222, 164, 144 и 215 стр. дивизии накануне наступления получили
по 1500 человек пополнения и на следующее же утро ввели его и бой. Офицерский
состав, прибывший на пополнение, принимал свои подразделения на исходном
положении, а через несколько часов повел их в наступление.
При подготовке операций высшие штабы забирают для своей работы большую
часть времени, отведенного на подготовку, а для производства рекогносцировок,
отработки задач низшими звеньями на местности и на организацию взаимодействия
времени почти не остается.
IV.
О НЕПРАВИЛЬНОМ ПОСТРОЕНИИ БОЕВЫХ ПОРЯДКОВ ПРИ НАСТУПЛЕНИИ
В большинстве операций, проведенных фронтом, армии, особенно 33 армия,
наступали глубоко эшелонируя свои боевые порядки и создавали излишнюю
плотность живой силы, нарушая тем самым приказ Ставки № 306. Такое
построение боевых порядков приводило к тому, что в дивизии атаковало 2—3
батальона, а остальные батальоны стояли в затылок. При этих условиях ударная
сила дивизии использовалась не одновременно, а расходовалась по частям и
огневые средства замораживались. Все это приводило к большим потерям еще
до вступления войск в бой, а понеся такие потери и находясь под непрерывным
огневым воздействием, части теряли свою боеспособность еще до боя.
V.
О НЕДОСТАТКАХ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ ТАНКОВ
Как известно, опыт войны показал, что крупные танковые соединения должны
использоваться для развития успеха после прорыва основной оборонительной
полосы противника.
Вопреки опыту войны и указаниям Ставки по вопросу использования танковых
соединений, командование Западного фронта имеющийся у него 2 гв. Тацинский
танковый корпус бросало на нерасстроенную оборону противника, вследствие
чего танковый корпус не мог продвинуться вперед и нес большие потери. В
22
операции на Оршанском направлении 14—19 ноября танковый корпус был введен в
бой, когда пехота на фронте 3 км едва вклинилась в оборону на глубину 2—3 км.
В операции 3} армии на Витебском направлении 23 декабря ввод танкового
корпуса в бой планировался после овладения пехотой р. Л учеса (18 км в глубине
обороны). На этом основании танковый корпус при продвижении пехоты в
первые три дня наступления на глубину до 8—10 км в бой не вводился, а когда
пехота была остановлена организованным огнем противника с заранее подготов¬
ленных рубежей и впереди продолжала оставаться р. Лучеса, танковый корпус
бросается в бой и после потери 60 танков, не добившись успеха, отводится за
боевые порядки пехоты. В операции на Богушевском направлении 8 января
танковый корпус был введен в бой, когда по существу никакого успеха пехота
не имела. Понеся до 70% потерь, танковый корпус продвинулся вместе с пехотой
на 2—4 км и после этого был выведен из боя.
Таким образом, постоянное стремление командования фронтом добиться про¬
рыва обороны посредством преждевременного ввода в бой танкового корпуса не
дало результатов и привело к тому, что в танковом корпусе в настоящее время
осталось два танка.
В танковых бригадах, действующих непосредственно с пехотой, во всех боях
наблюдаются исключительно большие потери. Основная причина этих потерь
заключается в том, что противотанковые средства противника не подавляются
нашим артиллерийским огнем и отсутствует взаимодействие между танками,
поддерживающей артиллерией и пехотой.
VI.
О ШТАБЕ ФРОНТА
Штаб Западного фронта не выполняет своей роли. Штаб обезличен, оторван
от командования фронтом и от насущных задач, решаемых войсками, и по
существу является каким-то статистическим бюро, собирающим только данные
по обстановке и то с опозданием. Вопросы планирования операций, организации
боя и контроля за выполнением принятых командованием решений на деле
изъяты из функций штаба. В течение 4 месяцев начальник штаба и весь штаб
находятся на расстоянии около 100 километров от расположения командования
фронтом и за это время командующий и начальник штаба встречались не более
3—4 раз. С командующим на ВПУ (хотя в данном случае это название не
подходит) находится от штаба один полковник, выполняющий по существу
обязанности адъютанта. Такое невиданное в практике положение командующий
фронтом тов. СОКОЛОВСКИЙ считает вполне нормальным.
На такое положение низвел штаб не только командующий фронтом, но в
этом повинен и начальник штаба генерал-лейтенант ПОКРОВСКИЙ, который
боится ответственности и не может самостоятельно принять решения даже по
мелкому вопросу. ПОКРОВСКИЙ не принимает никаких мер к выправлению
создавшегося ненормального положения со штабом, работает формально и бю¬
рократически. Начальник оперативного отдела генерал-майор ЧИРКОВ безини-
циативный работник и на роль руководителя оперативного отдела фронта не
годится.
VII.
О СОСТОЯНИИ РАЗВЕДКИ
Разведка на Западном фронте ведется совершенно неудовлетворительно. До¬
бываемые ею данные зачастую являются недостоверными. Разведотдел штаба
фронта не руководит деятельностью разведывательных органов армий, корпусов
и дивизий и развалил агентурную разведку. Начальник Разведотдела полковник
23
ИЛЬНИЦКИЙ сомнительные и преувеличенные сведения о противнике выдавал
за достоверные.
Войсковая разведка не организована, ведется беспланово. Разведывательные
операции подготавливаются и проводятся плохо. При больших потерях развед¬
чиков, в среднем до 5 человек на одного захваченного пленного, войсковая
разведка нужных для Командования данных не добывает.
Разведка боем ведется нецелеустремленно и проводится без тщательной под¬
готовки и организации, часто не обеспечивается огневой поддержкой, вследствие
чего большая часть всех разведывательных действий войск фронта заканчивалась
неудачно и с большими потерями.
Крупные недостатки имеют место в подготовке и проведении поисковых
разведывательных операций и особенно в тылу у противника. Основная задача
поиска — захват контрольных пленных — во многих случаях не выполняется.
Так, в декабре месяце в 192 сд проведено 23 разведоперации с целью захвата
«языка». Ни одного пленного в этих операциях не захвачено, а потери наших
разведгрупп составили 26 человек убитыми и ранеными. В 192, 247 и 174 сд с
1 января по 15 февраля проведены сотни поисковых разведопераций и не
захвачено ни одного пленного. В 331 и 251 сд разведчики неоднократно подры¬
вались на своих минных полях, так как им не было указано их расположение.
Служба наблюдения в войсках фронта организована формально. Этим видом
разведки никто не руководит, наблюдение ведется необученными людьми и
зачастую превращается в беспредметный обзор местности, а конкретное наблю¬
дение за противником отсутствует.
Указания Ставки, запрещающие использование в бою разведывательных под¬
разделений, как обычной пехоты, на Западном фронте систематически наруша¬
ются. Так, в январе 1944 года в 33 армии все разведывательные подразделения
соединений и частей участвовали в наступлении как линейные подразделения
и почти полностью были уничтожены.
Особенно крупные недостатки имеют место в агентурной разведке. Агентурная
разведка на Западном фронте засорена сомнительными людьми, ведется прими¬
тивно и шаблонно. Добываемые этим видом разведки сведения зачастую не
подтверждаются и нередко являются источником дезинформации.
Вербовка агентуры производится без достаточной проверки, не индивидуально.
Агентура часто набирается группами из лиц, не проверенных и не имеющих
жизненного опыта. В число агентов нередко попадали люди политически сомни¬
тельные, ненадежные, перевербовываемые немцами тотчас же после их выброски.
Подготовка агентов проходит неорганизованно и наспех, без надлежащего
обучения. Многие агенты, не получая достаточной подготовки, быстро провали¬
вались. Элементарные правила конспирации нарушались. Большие группы агентов
общались между собой и хорошо знали друг друга. Так, разведгруппы ХРИ¬
СТОФОРОВА,, ЮРЧЕНКО, КАЛНИБОЛОТСКОГО и СИТНИКОВА, предназ¬
наченные для работы в тылу у противника в разных районах, общей численностью
в 28 человек, в течение всей подготовки размещались вместе, в одном помещении.
Экипировка агентов, отправляемых в тыл противника, нередко являлась стан¬
дартной и позволявшей легко раскрывать нашего агента. На территорию, окку¬
пированную немцами в 1941 г., посылались агенты в 1942 и 1943 гг. в одежде
с пометкой о производстве ее Москвошвеем в 1942 и 4943 гг. Стандартность же
их одежды, в случае провала одного агента, позволяла легко раскрыть и других
наших агентов.
Разведотдел фронта не стремился к внедрению своей агентуры в штабы и
воинские учреждения противника. Работа агентов протекала по линии наимень¬
шего сопротивления и ограничивалась простым наблюдением и сбором слухов
среди местного населения. Связь Разведотдела со своими агентами, работавшими
в тылу, находится в очень плохом состоянии. Многие агенты перестали присылать
донесения исключительно потому, что нет питания для радиостанций. Разведы¬
24
вательный отдел, имея все возможности к бесперебойному снабжению агентов
питанием для раций, относится к этому важному делу халатно и безответственно.
Авиационная разведка хотя формально и проводится, но данные, получаемые
от авиации, своевременно не обрабатываются, не сверяются с другими источниками
и зачастую не доводятся до войск. Фотосхемы и фотопланы застревают в высших
штабах и в войска своевременно не направляются.
Радиоразведка, несмотря на большое количество радиосредств, работает плохо,
очень часто дает абсолютно неправильные данные и вводит наши штабы в
заблуждение.
Разведывательный отдел Штаба Западного фронта с возложенными на него
задачами не справляется. Переоценка сил противника, бесплановость в разведке,
оторванность от войск, неумение добывать своевременно нужные сведения, от¬
личить ложное от достоверного, таковы характерные черты в работе Разведотдела
Штаба Западного фронта.
Начальник Разведотдела полковник ИЛЬНИЦКИЙ, при попустительстве Ко¬
мандования фронтом и начальника штаба фронта, систематически преувеличивал
силы противника перед Западным фронтом. Это выразилось в увеличении ко¬
личества дивизий и численного состава дивизий противника перед Западным
фронтом.
VIII.
О ПОЛОЖЕНИИ В 33-Й АРМИИ В ПЕРИОД КОМАНДОВАНИЯ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА Г О Р Д О В А
33 армия во многих операциях на Западном фронте занимала центральное
место, ей придавались значительные средства усиления, командование фронтом
уделяло армии большое внимание и считало командарма ГОРДОВА лучшим
командующим армии.
Однако факты показывают обратное. Нигде так плохо не был организован
бой, как в армии ГОРДОВА. Вместо тщательной подготовки операции и орга¬
низации боя, вместо правильного использования артиллерии — ГОРДОВ стре¬
мился пробить оборону противника живой силой. Об этом свидетельствуют
потери, понесенные армией. Общее количество потерь, понесенных 33 армией,
составляет свыше 50% от потерь всего фронта.
Вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных
подразделений как обычную пехоту, ГОРДОВ нередко вводил в бой разведчиков,
химиков и саперов.
К числу наиболее тяжких проступков ГОРДОВА следует отнести факты,
когда ГОРДОВ весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь.
В своем приказе от 4 сентября 1943 г., адресованном командиру 173 стр.
дивизии полковнику ЗАЙЦЕВУ и командирам полков^ подполковнику МИЛО¬
ВАНОВУ, подполковнику СИЗОВУ, майору ГУСЛИЦЕР ГОРДОВ требовал:
«Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес,
назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд».
И дальше ГОРДОВ в приказе писал:
«Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу».
Четвертого сентября 1943 г. ГОРДОВ приказал начальнику штаба 70 ск
генерал-майору ИКОННИКОВУ:
«немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе
только начальника Оперативного отдела».
Такие недопустимые действия ГОРДОВА приводили к дезорганизации управ¬
ления боем и ничем неоправдываемым потерям в офицерском составе. За последние
полгода в 33 армии под командованием ГОРДОВА убито и ранено 4 командира
25
дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и начальников штабов дивизий,
38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона.
ГОРДОВ преступно нарушил приказ Ставки о запрещении прибегать к рас¬
стрелам командиров без суда и следствия. Так, 6 марта по приказу ГОР ДОВА
без суда и следствия был расстрелян майор ТРОФИМОВ, якобы за уклонение
от боя. На самом деле, как установлено следствием, майор ТРОФИМОВ не был
виноват.
Во время боевых действий управление со стороны ГОРДОВА сводилось к
ругани и оскорблениям. ГОРДОВ часто прибегал по отношению к своим под¬
чиненным к угрозам расстрела. Так было в отношении командира 277 сд гене¬
рал-майора ГЛАДЫШЕВА и командира 45 ск генерал-майора ПОПЛАВСКОГО.
По заявлению ряда командиров, работавших с ГОРДОВЫМ, нечеловеческое
отношение к людям, сплошная истерика так издергало их, что были случаи,
когда командиры не могли командовать своими соединениями и частями.
Командование фронтом проходило мимо всех этих безобразий в действиях
ГОРДОВА, не поправляло его и продолжало считать его лучшим командующим
армией.
IX.
О КОМАНДОВАНИИ ФРОНТОМ
Главной причиной неуспехов операций на Западном фронте является неу¬
довлетворительное руководство войсками со стороны командования фронтом.
Командование Западным фронтом, вместо изучения недостатков и их устра¬
нения, проявляло самодовольство, зазнайство, не вскрывало недостатков, не
учитывало ошибок, не учило людей, не воспитывало кадры командиров в духе
правдивости. Крупнейшие недостатки и ошибки повторялись во всех операциях.
Причиной этого является тот недопустимый факт, что разборы операций и
издания итоговых приказов по недостаткам и результатам боевых действий
на Западном фронте не практиковались.
Несмотря на то, что одним из крупнейших недостатков при проведении
операций была плохая работа артиллерии, этот недостаток не изживался и
продолжал повторяться. Артиллерия во всех операциях, проводимых фронтом,
не подавляла огневую систему противника и, следовательно, не обеспечивала
продвижения пехоты. Командование фронтом знало о больших потерях в людях,
вследствие плохой работы артиллерии, о громадном расходе боеприпасов и,
однако, мер к выправлению работы артиллерии не принимало.
Командование фронтом критики не терпит, попытки критиковать недостатки
встречаются в штыки. Характерными в этом отношении являются резолюции
генерала армии СОКОЛОВСКОГО на докладе офицера Генштаба, в котором
освещались недостатки подготовки и руководства операцией, проводившейся 31
армией 29 октября 1943 г. Резолюции эти следующие:
«Цена документа очень ничтожная, даже в хороший базарный день».
«Подполковник НЕКРАСОВ, видимо, не думал, что писал. Человек, видимо,
привык болтать вообще».
«Вранье!»
«Глупое вранье»
«Вранье»
«Писатель совершенно не понимает боя по прорыву обороны»
«Слова и не больше!»
Во фронте создана такая атмосфера и люди так воспитаны, что боятся ставить
перед командованием фронта вопросы о недостатках. Со стороны отдельных
командующих родами войск были робкие попытки указать на недостатки в
действиях родов войск и разобрать их в приказе, но командующий фронтом
отклонял такие попытки.
26
Указания командования по устранению недостатков носили характер устных,
семейных наставлений, никого ни к чему не обязывающих. Так, например,
положение в армии ГОРДОВА не изменилось вплоть до его отстранения Ставкой
с должности командарма 33, хотя т. СОКОЛОВСКИЙ и заверяет, что он давал
устные указания ГОРДОВУ о ликвидации творящихся в армии безобразий.
Командование фронтом не представляло докладов в Ставку о недостатках и
причинах провала операций и тем самым правдиво не вскрывало ни для себя,
ни для Ставки причин невыполнения фронтом задач, поставленных Ставкой.
Замалчивание действительных причин провала операций являлось в данном
случае ничем иным, как формой обмана Ставки.
Командование фронтом плохо разбиралось в людях, некритически относилось
к их недостаткам. Этим объясняется тот факт, что генерал-полковник ГОРДОВ
совершенно необоснованно считался лучшим командующим армии, а генерал-
полковник артиллерии КАМЕРА считается хорошим артиллеристом, несмотря
на то, что артиллерия не выполняла своих задач, полковник ИЛЬНИЦКИЙ
считается хорошим разведчиком, а на самом деле работа разведотдела фронта
находится в разваленном состоянии.
Командующий фронтом т. СОКОЛОВСКИЙ оторван от своих ближайших
помощников — командующих родами войск и начальников служб, по многу дней
не принимает их и не решает их вопросов. Некоторые заместители командующего
не знали о задачах своих родов войск в связи с проводившимися операциями,
не говоря уже о том, что они не привлекались к разработке операций. Например:
командующий БТ и МВ генерал-лейтенант танковых войск РОДИН заявил:
«Меня ни разу не спрашивали, как лучше использовать танки. Я только диспетчер
и посылаю танки то в одну, то в другую армию. Задачи танковых войск я
узнавал в армиях или от подчиненных танкистов».
Командование фронтом оперативно не реагирует на нужды войск. Вследствие
этого, например, в некоторых наступающих дивизиях, особенно в 33 армии, на
ручные пулеметы приходилось по одному диску, на станковый пулемет по одной
ленте. Это приводило к тому, что в разгар боя пулеметчики не могли поддерживать
пехоту, а большую часть времени занимались набивкой дисков и лент. В ряде
операций артиллерия отставала от пехоты, вследствие отсутствия тяги к орудиям.
Между тем, во фронте имеется достаточное количество тяги для того, чтобы
полностью обеспечить артиллерию наступающих войск, надо было только ко¬
мандованию фронта реагировать на нужды армии и своевременно сманеврировать
средствами фронта. В низовых звеньях артиллерии и пехоты не хватало раций,
вследствие чего нарушалось взаимодействие между пехотой и артиллерией. А
между тем в тылах и штабах фронта и армий раций имелось в достаточном
количестве для обеспечения наступающих войск. По вине командования фронтом
в ноябре и декабре 1943 г., т. е. в разгар операций, во многих дивизиях имели
место серьезные перебои в питании. По некоторым основным продуктам (мясо,
рыба, хлеб, крупа) обеспеченность была не больше 5—7 суточных дач, с учетом
имеющегося наличия продуктов в дивизиях, армиях и фронте.
X.
выводы
1. С октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт, несмотря на
превосходство в силах над противником и большой расход боеприпасов, продви¬
жения вперед не имел. Все проведенные за эти полгода операции по вине
командования фронта провалились. Западный фронт не выполнил задач, постав¬
ленных перед ним Ставкой Верховного Главнокомандования, и ослаблен в ре¬
зультате тяжелых потерь в людях и технике, явившихся следствием неумелого
руководства командования фронтом.
Западный фронт в настоящее время требует укрепления и помощи.
27
2. Такое положение на Западном фронте явилось результатом неудовлетво¬
рительного руководства командования фронтом и, следовательно, в первую очередь
неудовлетворительного руководства со стороны командующего фронтом генерала
армии СОКОЛОВСКОГО, бывшего Члена Военного Совета Западного фронта
генерал-лейтенанта БУЛГАНИНА и работающего ныне Членом Военного Совета
фронта генерал-лейтенанта МЕХЛ ИСА.
Командование Западным фронтом зазналось, критически к своим недостаткам
и ошибкам не относилось и не относится. Несмотря на провал в течение полгода
одиннадцати больших и малых операций, командование фронтом уроков из этого
не извлекло и не докладывало правдиво Ставке о положении на фронте.
Генерал армии СОКОЛОВСКИЙ оказался, как командующий фронтом, не
на высоте положения.
Т.т. СОКОЛОВСКИЙ и БУЛГАНИН прежде всего несут ответственность за
то, что на Западном фронте не было должного воспитания командных кадров
в духе правдивости и непримиримости к недостаткам.
Ошибкой ныне работающего Членом Военного Совета Западного фронта ге¬
нерал-лейтенанта МЕХЛИСА является то, что он не докладывал в Ставку об
истинном положении дел на фронте.
3. Особенно крупные недостатки имеют место в действиях артиллерии. Ар¬
тиллеристы на Западном фронте ошибок своих не вскрывают, не исправляют
их, в то время как плохая работа артиллерии явилась основной причиной неудач
наступательных операций. В этом, помимо командования фронта, в первую
очередь повинен командующий артиллерией фронта генерал-полковник артил¬
лерии КАМЕРА. Ошибкой Главного маршала артиллерии т. ВОРОНОВА является
то, что он, находясь на Западном фронте, не вскрыл крупных недостатков в
артиллерии и не доложил Ставке о плохой работе артиллерии на Западном
фронте.
4. Штаб Западного фронта обезличен, оторван от командования и от войск
и требует укрепления. Нынешний начальник штаба генерал-лейтенант ПОКРОВ¬
СКИЙ не справляется со своими обязанностями.
5. Совершенно неблагополучно является положение в разведывательном отделе
штаба фронта. Начальник разведотдела полковник ИЛЬНИЦКИЙ требует спе¬
циальной проверки и его необходимо заменить.
6. В интересах дела необходимо:
а) снять генерала армии СОКОЛОВСКОГО с должности командующего За¬
падным фронтом как не справившегося с командованием фронтом и назначить
его начальником штаба одного из фронтов. Назначить на Западный фронт нового
командующего, способного выправить положение дел на Западном фронте;
б) объявить выговор генерал-лейтенанту БУЛГАНИНУ за то, что он, будучи
длительное время членом Военного Совета Западного фронта, не докладывал
Ставке о наличии крупных недостатков на фронте;
в) укрепить штаб Западного фронта и предупредить начальника штаба фронта
генерал-лейтенанта ПОКРОВСКОГО, что если он не исправит своих ошибок,
то будет снижен в звании и по должности;
г) снять с должности командующего артиллерией фронта генерал-полковника
артиллерии КАМЕРА с понижением по должности. Назначить на Западный
фронт нового командующего артиллерией, способного устранить недостатки в
работе артиллерии. Обязать Главного маршала артиллерии ВОРОНОВА немедля
заняться делом устранения крупных недостатков в артиллерии Западного фронта;
д) снять полковника ИЛЬНИЦКОГО с поста начальника Разведотдела штаба
Западного фронта с понижением по должности и снизить его в звании до
подполковника. Назначить на должность начальника Разведотдела штаба фронта
опытного и проверенного командира. Обязать начальника Разведывательного
управления Генштаба генерал-лейтенанта КУЗНЕЦОВА принять все необходимые
меры к выправлению положения дел в Разведотделе штаба Западного фронта;
е) учитывая крупные ошибки генерал-полковника ГОРДОВА в командовании
28
33 армией, а также ряд его неправильных действий, за что он был отстранен
от командования 33 армией, предупредить Гордова, что при повторении допу¬
щенных им ошибок в 33-й армии, он будет снижен в звании и должности.
Сообщить о недостатках Гордова командующему 1-м Украинским фронтом мар¬
шалу Жукову, где Гордов в настоящее время работает в качестве командующего
3-й гвардейской армией.
11 апреля 1944 г.
№ М-715
Г. МАЛЕНКОВ
А. ЩЕРБАКОВ
С. ШТЕМЕНКО
Ф. КУЗНЕЦОВ
А. ШИМОНАЕВ
Копия с копии верна:
НАЧАЛЬНИК АРХИВА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
ПОЛКОВНИК
(ДЕНИСОВ)
« » января 1957 г.
Архив ЦК КПСС, ф. № 2—44 г., л. 87—116.
29
© 1994 г.
В. П. СМИРНОВ
ФРАНЦУЗСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
И КОМИНТЕРН В 1939—1940 гг.
НОВЫЕ АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
История, «странной войны» и деятельность Французской коммунистической
партии (ФКП) привлекают постоянное внимание исследователей во Франции и
в России. Только за последнее десятилетие во Франции вышли из печати около
десятка книг, документальные публикации и статьи, в которых освещается
политика компартии во время «странной войны». Ряд исследований был опублико¬
ван и в России \
Интерес к этой теме еще более увеличился после того, как историкам стали
доступны архивные документы Коминтерна. Их достоверность не вызывает сомнений * 1 2,
хотя, как всякий источник, они требуют критического подхода. Документы
сохранились не полностью, — псфой остались лишь в копиях, причем не всегда
должным образом удостоверенные и подписанные. Некоторые документы, вклю¬
чая письма деятелей Французской компартии в Коминтерн в 1939—1940 гг.,
когда ФКП находилась на нелегальном положении, представляют собой клочки
бумаги, исписанные различными почерками, на разных языках, нередко с
ошибками. Часто они не имеют ни заголовков, ни подписей, ни дат; иногда
подписаны псевдонимами.
Подавляющее большинство документов отражает точку зрения руководителей
коммунистического движения, которые жили в мире крайне идеологизированных
и, зачастую, мифологизированных представлений, существенно деформировавших
реальность. Даже фактические сведения пропускались ими через своеобразные
идеологические фильтры, приводившие реальность в соответствие с уже
сложившимися представлениями о ней. Например, данные о «революционном
подъеме», о солидарности «трудящихся всего мира» с СССР, о «росте влияния»
компартий явно отражали не столько фактическое положение, сколько надежды,
симпатии и иллюзии коммунистов.
На все документы наложили глубокий отпечаток принятые в Коминтерне
система ценностей и система аргументации, особый «партийный язык», постоянно
повторяющиеся, порой ритуализированные формулы.
Несмотря на это, архивные документы Коминтерна представляют большой
научный интерес. В частности они проливают дополнительный свет на взаимо¬
отношения Французской коммунистической партии и Коммунистического Ин¬
тернационала в 1939—1940 гг., позволяют уточнить прежние оценки и дать
ответ на ряд вопросов, остававшихся неясными более 50 лет.
Автор благодарит помогавших ему в работе сотрудников Российского центра хранения и
изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) Э. Н. Шахназарову, Ф. И. Фирсова, M. Н.
Смолину, М. М. Пантелеева, О. В. Дергачева, А. П. Федоренко.
1 Смирнов В. П. Деятельность Французской коммунистической партии во время «странной
войны». — Новая и новейшая история, 1958, №1; Черкасов П. П. Возникновение движения Со¬
противления и ФКП. — Новая и новейшая история, 1990, № 4; Фирсов Ф. И. Архивы Коминтерна
и внешняя политика СССР в 1939—1941 гг. — Новая и новейшая история, 1992, № 6.
2 Подробнее см. Шахназарова Э. Н., Щечилина В. Н. Архив Коминтерна. — Новая и новейшая
история, 1992, № 3.
30
ПОВОРОТ В ПОЛИТИКЕ КОМИНТЕРНА И ФКП
Историки неоднократно исследовали «поворот 39 года» 3, осуществленный
ФКП в начале второй мировой войны. В большинстве случаев, хотя и не всегда 4,
они приходили к выводу, что этот поворот был вызван Коминтерном5, но
существование прямых директив Коминтерна подвергалось сомнению; их
текст, время получения и многие другие факты взаимодействия Коминтерна
и ФКП оставались неизвестными.
В последних трудах российских историков, получивших доступ к архивам Коминтер¬
на, особенно в работах Ф. И. Фирсова, показано, что в начале войны Коминтерн
сам изменил свою позицию в связи с подписанием советско-германского пакта о
ненападении 23 aeiycra 1939 г.6 Как явствует из этих работ, руководство Коминтерна
во главе с Г. М. Димитровым, неизменно поддерживая политику Сталина, все же
не было в курсе всех его замыслов. Первоначально оно не знало, что пакт о
ненападении сопровождался секретным «дополнительным протоколом» о разграничении
«сфер интересов» Германии и СССР в Польше, Прибалтике и Бессарабии; не осознавало,
что до начала второй мировой войны осталось всего несколько дней, и полагало, что
заключение советско-германского пакта не изменит антифашистской ориентации
правительства СССР и Коминтерна. В принятом 22 августа 1939 г. постановлении
секретариата Исполнительного Комитета Коминтерна (ИККИ) безосновательно ут¬
верждалось, что, заключая договор с Германией, СССР «помогает соседним
прибалтийским странам и действует в защиту всеобщего мира». Заранее одобряя еще
не подписанный договор, ИККИ рекомендовал компартиям «продолжать с еще большей
энергией борьбу против агрессоров, в особенности против германского фашизма» 7. В
тот же день содержание этого постановления было передано во Францию для сообщения
всем компартиям в качестве «совета» ИККИ 8.
Для ФКП, постоянно выступавшей против агрессии гитлеровской Германии,
советско-германский пакт оказался полной неожиданностью. «Это был даже
не шок, а удар дубиной по голове»9 io 11, — вспоминал сотрудник генерального
секретаря ФКП Мориса Тореза. В то время Торез и занимавший второе место
в партийной иерархии секретарь ЦК ФКП Жак Дюкло находились на отдыхе
и вернулись в Париж лишь 24 августа, когда вся французская пресса уже
осуждала советско-германский договор как акт вероломства со стороны
СССР, а некоторые правые газеты требовали «распустить коммунистическую
партию» ,0.
Коммунистов обвиняли в пособничестве фашистской Германии; от них тре¬
бовали осудить советско-германский пакт. Как вспоминал член политбюро ЦК
ФКП Артюр Раметт, «коммунистов оскорбляли на улице, на заводах. Ничего
подобного я не переживал... Это были страшные дни изоляции. Мы не могли
даже выступать, нас больше не слушали» ”.
В такой обстановке для руководства ФКП, как и для огромного большинства
коммунистов, речь шла не столько об объективной оценке договора, сколько о
3 «Le toumant de 39». Recherches et debats, № 3, Supplement au N. 29/30 des Cahiers d’histoire
de 1’Institut Maurice Thorez. Paris, 1979.
4 Кремье Ф., Эстаже Ж. Как это было. Французская коммунистическая партия в 1939—1940 гт.
М., 1989, с. 130.
5 Courtois S. Le PCF daus la guerre. Paris, 1980, p. 51; Robrieux Ph. Histoire interieure du Parti
communiste, t. 1. Paris, 1980, p. 485; Bourderon R., Willard G. 1940: de la dófaite a la resistance.
Paris. 1990, p. 13.
® Коминтерн и советско-германский договор о ненападении. — Известия ЦК КПСС, 1989,
№ 12; Фирсов Ф. И. Политика Коминтерна в начале второй мировой войны. — Международные
отношения и страны Центоальной и Юго-Восточной ЕЪропы в начале войны. М., 1990.
7 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1291, л. 142—143. Подробнее см. Коминтерн и советско-
германский договор о ненападении, с. 203.
8 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 16 (исход. 1939 во Францию), л. 109—111.
9 Ceretti G. A I’ombre deux Т. 40 ans avec Maurice Tnorez et Palmiro Togliatti. Paris, 1973,
p. 196.
io Gringoire, 24.VIII.1939.
11 Кремье Ф., Эстаже Ж. Указ, соч., с. 115.
31
том, чтобы сохранить «верность» СССР, в котором коммунисты всех стран,
согласно программе Коминтерна, видели «свое единственное отечество, важнейший
оплот своих завоеваний и главнейший фактор своего международного освобож¬
дения» ,2.
В заметках, написанных осенью 1939 г., Торез вспоминал: «24 августа какой
вопрос был и остался решающим для масс и ФКП? Верность Советскому Союзу,
Коммунистическому Интернационалу, Сталину». Признавая «достаточно глубокое
удивление и смятение» в рядах коммунистов, Торез так определил их отношение к
атакам противников: «Несмотря на ваши требования, мы не отречемся никогда»12 13 * 15 16 17.
25 августа центральный печатный орган ФКП газета «Юманите» опубликовала
«Декларацию Французской коммунистической партии», начинавшуюся типичной
для коммунистов того времени фразой: «В момент, когда Советский Союз вносит
новый неоценимый вклад в сохранение мира, которому постоянно угрожают
фашистские поджигатели войны, Французская коммунистическая партия направ¬
ляет Стране Социализма, ее Партии, ее великому вождю — Сталину свой горячий
привет» |4. Основное содержание декларации, включая заверения, что советско-
германский пакт «будет иметь единственным следствием укрепление мира» и
«не лишит свободы ни один народ», полностью соответствовало «советам» ИККИ.
Несмотря на советско-германский пакт, компартия вслед за Коминтерном пред¬
лагала Парижу и Лондону «заключить соглашение с СССР, чтобы совместно
организовать сопротивление агрессору».
Выступая во второй половине дня 25 августа на собрании парламентской
группы коммунистов, Торез одобрил заключение советско-германского договора
и вместе с тем поддержал меры французского правительства по подготовке
мобилизации, призванные, по его словам, «гарантировать наши границы» и в
случае надобности оказать необходимую помощь Польше, «которая может под¬
вергнуться агрессии и с которой мы связаны договором о дружбе». Продолжая
прежнюю линию ФКП, Торез призывал к «союзу всех французов» для того,
чтобы заставить отступить «фашистских поджигателей войны» ,5.
26 августа французское правительство, возглавляемое Э. Даладье, запретило
«Юманите» и приступило к арестам коммунистов, распространявших листовки в
защиту советско-германского пакта о ненападении. Тем не менее компартия про¬
должала призывать к «союзу нации» и оправдывать советско-германский пакт, который,
по утверждению коммунистов, «привел к краху планов фашистских диктаторов»|6.
Лишь два депутата-коммуниста — Соооо и Л юбраду — осудили советско-германский пакт.
Парламентская группа ФКП обвинила их в предательстве и, согласно официальному коммюнике,
«единодушно заклеймила их позиции» |7, хотя в действительности и некоторые другие
депутаты не одобряли пакт.
1 сентября 1939 г. фашистская Германия напала на Польшу, наглядно показав,
что советско-германский пакт не способствовал укреплению мира. В тот же день
правительство Э. Даладье ввело во Франции осадное положение, ликвидировавшее
свободу слова, печати и собраний. 2 сентября французское правительство
обратилось к парламенту с просьбой о дополнительных военных кредитах, и
парламентская группа ФКП — как и все остальные парламентские группы — без
прений, под аплодисменты единогласно голосовала за военные кредиты.
3 сентября 1939 г. Англия и Франция объявили войну Германии. Вторая
мировая война началась, причем на Западном фронте она приняла характер
«странной войны»: военные действия там фактически не велись.
12 Коммунистический Интернационал в документах. М., 1933, с. 35.
13 Заметки Тореза опубликованы сотрудниками французского института марксистских исследо¬
ваний. — Cahiers d’histoire de 1’Institut de recherches marxistes (далее — CHIRM), 1983, № 14, p. 121,
123
и L’Humanite,,25.VIH.1939.
15 Communique* de presse du groupe parlementaire communiste du 25 aout 1939. — Documents. Les
deputes communistes en aout — septembre 1939. — CHIRM, 1989, № 39, p. 72.
16 Les dćputćs communistes...— CHIRM, 1989, № 39, p, 79. Communique du 28.VIII.1939.
17 Ibid., p. 76. Communique du 29.VIII.1939.
32
Все эти дни компартия, несмотря на полицейские преследования, действовала
в духе «национального единства». Один из самых популярных лидеров ФКП,
ветеран коммунистического движения, член политбюро ЦК ФКП сенатор Марсель
Кашен написал 6 сентября письмо председателю Сената Ж. Жанненэ, в котором
заявил, что компартия «согласна с мерами военного порядка, предпринятыми
правительством, чтобы разбить Гитлера и гарантировать спасение страны»
Парламентская группа ФКП, регулярно заседавшая в начале сентября под пред¬
седательством Кашена и Дюкло, протестовала против запрещения «Юманите» и
арестов коммунистов, но одновременно вновь и вновь заявляла «о непоколебимой
решимости всех коммунистов встать в первые ряды сопротивления агрессии
гитлеровского фашизма» ,9; об их готовности «все пустить в ход, чтобы обеспечить
поражение гитлеровского агрессора» в войне * 19 20, которая носит «антигитлеровский
характер» 21.
Эти призывы не находили отклика: компартия оставалась в политической
изоляции. С ней отказались сотрудничать все политические партии, включая
социалистов, а также большинство руководителей профсоюзов.
Позиция ФКП соответствовала ее довоенной политике и прежним установкам
Коминтерна, однако в это время Коминтерн, следуя указаниям Сталина, резко
изменил свой курс. Еще 27 августа 1939 г. Димитров и секретарь ИККИ Д. 3.
Мануильский писали Сталину, что ФКП «должна и впредь стоять на позиции
сопротивления фашистской Германии»22, но, не получив ответа, они быстро
изменили свое мнение. По-видимому толчком послужил доклад В. М. Молотова
о ратификации советско-германского договора о ненападении, сделанный на
сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г., накануне вторжения Германии
в Польшу. Готовя общественное мнение к предстоявшему разграничению сфер
интересов между Германией и СССР, Молотов заявил, что Германия и СССР
«перестали быть врагами», подверг критике «некоторых близоруких людей»,
увлекшихся «упрощенной антифашистской пропагандой» и дал понять, что
«поджигателями войны» следует считать Англию и Францию, а не Германию 23.
Когда немецкие войска перешли границы Польши, секретариат ИККИ, за¬
седавший 1 сентября 1939 г., уклонился от осуждения агрессоров и оценки
характера войны, решив продолжить обсуждение на следующем заседании. Фран¬
цузской компартии секретариат указал, что «неправильно заявлять о безогово¬
рочной поддержке правительства Даладье — Бонне» 24.
Окончательно новая линия руководства Коминтерна была определена в личной
беседе Димитрова со Сталиным 7 сентября 1939 г. На встрече, состоявшейся по
просьбе Димитрова, Сталин сказал, что война носит империалистический характер
с обеих сторон и поэтому «деление капиталистических государств на фашистские
и демократические потеряло прежний смысл». Он предложил отказаться от
лозунгов Народного фронта и «единства нации», подчеркнув, что коммунисты
капиталистических стран должны «выступать решительно против своих
правительств, против войны». Заранее оправдывая будущий раздел Польши
между Германией и СССР, Сталин, вопреки очевидным фактам, утверждал, что
Польша это «фашистское государство». Он дал понять, что ликвидация Польши
позволит распространить социалистическую систему на новые территории 25<
Как выяснил Ф. И. Фирсов, уже 8 сентября Димитров распорядился разослать
компартиям директиву в духе указаний Сталина, хотя официально секретариат
ИККИ одобрил ее лишь 9 сентября 2б. Текст телеграммы, посланной от имени
'« CHIRM, 1990, № 42, р. 20.
19 Les deputes communistes... — CHIRM, 1989, № 39, p. 77. Communique du 1 . IX.1939.
20 Ibid., p. 81. Communique du 7.IX.1939.
2» Ibid., p. 86. Communique* du 9.IX.1939.
22 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 74, д. 517, л. 42.
23 Правда, 1.IX Л 939.
24 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1292, л. 89.
23 Подробнее см. Фирсов Ф. И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в
1939—1941 гг., с. 18—19.
2б Там же, с. 19.
2 Новая и новейшая история, № 1
33
секретариата ИККИ во Францию, гласил: «Настоящая война — это
империалистическая несправедливая война, спровоцированная буржуазией всех
воюющих стран. Ни рабочий класс, ни тем более коммунистические партии не
могут поддерживать эту войну. Буржуазия ведет эту войну за мировое господство...
Мировой пролетариат не должен защищать фашистскую Польшу... Прежнее
различие между фашистскими и так называемыми демократическими государ¬
ствами потеряло политический смысл. Необходимо изменить тактику. Во всех
воюющих странах на нынешнем этапе войны коммунисты должны выступать
против войны, разоблачать ее империалистический характер, голосовать против
военных кредитов, говорить массам, что война принесет им нищету и усиление
эксплуатации».
Требуя «перейти в наступление против предательской политики социал-де¬
мократии», секретариат ИККИ подчеркивал: «Коммунистические партии, особенно
во Франции, Англии, Соединенных Штатах, Бельгии, политическая линия которых
находится в противоречии с этой линией, должны как можно быстрее выправить
свою линию» 27.
Фактически продиктованная Сталиным директива Коминтерна была глубоко
ошибочной. Она отрицала важнейшее различие между фашистскими и демок¬
ратическими государствами, оправдывала уничтожение польского государства,
нацеливала коммунистов на борьбу с социал-демократами, а не с фашистами и
ставила в крайне затруднительное положение коммунистические партии, которые
хотели бороться против фашизма.
До руководства ФКП директива дошла не сразу. Она была адресована Торезу,
а также представителю Коминтерна во Франции Э. Фриду и члену ЦК ФКП
М. Треану, обеспечивавшему связь ФКП с Коминтерном. Но Фрид (псевдоним
Клеман) еще до войны уехал в нейтральную Бельгию, где занялся организацией
нелегального центра связи, а Торез и Треан были мобилизованы и находились
в армии, не имея постоянного контакта друг с другом.
В армию были призваны также секретарь ЦК ФКП М. Життон, главный
редактор «Юманите» Ж. Коньо, многие депутаты парламента, почти все руко¬
водители областных и низовых партийных организаций, тысячи рядовых ком¬
мунистов. Из главных лидеров партии в сентябре 1939 г. в Париже оставались
только Кашен и Дюкло, который фактически взял на себя руководство партией.
В течение почти двух недель руководство Коминтерна, несмотря на неодно¬
кратные запросы28, не могло узнать, где находились основные руководители
ФКП, что они делали и были ли они знакомы с директивами ИККИ. Лишь 14
сентября 1939 г. глава нелегального центра связи Коминтерна в Голландии
Д. Гулоз сообщил Димитрову: «Телеграммы получены и поняты. Директивы
13-го переданы в Париж и Брюссель» 29. На следующий день Гулоз информировал
секретариат ИККИ: «Связь с Парижем проходит через Брюссель. Там находится
Клеман. Партия легальна. Пресса запрещена... Торез, Життон, Легро (Тре¬
ан.—В. С.) мобилизованы. Дюкло, таким образом, Секретарем. Политика пар¬
ламентской фракции ни Торезом, ни ЦК не исправляется»30 *.
Из сообщений Гулоза не ясно, кому именно были переданы директивы
Коминтерна и когда их получили руководители ФКП. В заметках, написанных
осенью 1939 г., Торез упоминал «достаточно ясные директивы Коммунистического
Интернационала, переданные Раймоном Гюйо», а также «давление Клемана» 3|.
В заметках не указана точная дата, но создается впечатление, что сначала, до
20 сентября, Торез получил сведения через Гюйо, который тогда был генеральным
секретарем Коммунистического интернационала молодежи и в сентябре 1939 г.,
будучи мобилизованным в армию, приехал из Москвы во Францию.
27 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 4 (исход. 1939 во Францию), с. 34—35.
28 Там же, д. 10 (исход. 1939 в Голландию), л. 22, 24, 25.
29 Там же, д. 1 (вход. 1939 из Голландии), л. 39.
30 Там же, л. 41.
3> CHIRM, 1983, № 14, р. 126, 127.
34
Вспоминая об этих событиях спустя 34 года, Гюйо подтвердил, что он знал
о дискуссиях относительно характера войны, проходивших в руководстве
Коминтерна. Вместе с тем Гюйо отрицал, что привез во Францию «директивы»
Коминтерна, и даже утверждал — совершенно ошибочно, — что такие директивы
еще не были выработаны 32.
Как бы то ни было, очевидно, что между 13 и 20 сентября руководство ФКП,
включая находившегося в армии Тореза, ознакомилось с директивами Коминтерна
о войне. Под нажимом Коминтерна оно стало менять или, согласно терминологии
ИККИ, «выправлять» свою политическую линию.
«ВЫПРАВЛЕНИЕ» ЛИНИИ ФКП
Первым документом, зафиксировавшим изменение позиций ФКП, обычно
считается написанное 1 октября 1939 г. письмо депутатов-коммунистов предсе¬
дателю Палаты депутатов Э. Эррио, в котором они требовали созвать парламент
для обсуждения вопроса о мире 33.
Однако явные признаки изменения политической линии ФКП можно обнаружить
уже после вступления советских войск в Польшу, произведенного 17 сентября
1939 г. в соответствии с секретным советско-германским протоколом. Действия СССР,
которые советское правительство объясняло стремлением «взять под свою защиту
жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии»34, вызвали
взрыв негодования во Франции и других демократических странах, но подавляющее
большинство коммунистов не сомневалось в правоте Советского Союза. Включение
Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР, полагали они, означало
освобождение украинцев и белорусов от капиталистической эксплуатации и от угрозы
порабощения фашизмом. Поэтому парламентская группа ФКП еще 16 сентября
приветствовавшая «героических защитников Варшавы», отражавших натиск
«фашистских орд»35, 19 сентября заявила, что СССР, заняв Западную Украину и
Западную Белоруссию, «помешал тому, чтобы эти районы, которые по Версальскому
договору отходили к СССР, попали под иго гитлеровской власти»36.
Ожидая, что вслед за прекращением военных действий в Польше последует
и окончание «странной войны» Англии и Франции с Германией, депутаты ФКП
предложили начать переговоры с СССР, чтобы «ускорить час заключения мира,
который мы хотим видеть справедливым, прочным и длительным»37. Так в
документах французской компартии впервые появился лозунг мира, который
вскоре получил широкое распространение.
20 сентября, в отсутствие находившегося в армии Тореза, состоялось совещание
части членов ЦК ФКП. На нем присутствовало всего лишь около 15 человек,
в том числе Дюкло, Кашен и лидер руководившихся коммунистами профсоюзов
Бенуа Фрашон 38. Обсуждался вопрос о позиции ФКП после вступления советских
войск в Польшу. Согласно информации, полученной Торезом, этот вопрос не
вызвал никаких затруднений. Даже Кашен, который, по словам Тореза, был
«очень удручен» советско-германским пактом, «выступил на заседании ЦК (после
возвращения Раймона Гюйо), чтобы одобрить и объяснить причины освобождения
Украины и Белоруссии» 39.
От имени ЦК ФКП был принят манифест «Надо заключить мир». В нем
одобрялись действия СССР, заявлялось, что Гитлер — это «палач немецкого
народа», но в то же время осуждалась «реакционная политика правительств
32 Cahiers d’histoire de 1’Institut Maurice Thorez, 1973, № 5, p. 67—75.
33 См., например: Bourderon R., Willard G. Op. cit., p. 4z—43; Robrieux Ph. Op. cit., t. 1,
p. 502.
34 См. Речь по радио Председателя Совета Народных Комиссаров В. М. Молотова 17 сентября
1939 г. — Правда, 18.IX.1939. /
35 Les deputes communistes... — CHIRM, 1989, № 39, p. 86. Communique du 16.IX.1939.
36 Ibidem. Communique du 19.IX.1939.
37 Ibidem.
38 Кремье Ф., Эстаже Ж. Указ, соч., с. 148.
w CHIRM, 1983, № 14, р 23.
2*
35
Лондона и Парижа, которая служит Гитлеру, а не ослабляет его». Утверждая,
что «странная война» в действительности «не является антифашистской и
антигитлеровской», но все же не называя ее империалистической, авторы манифес¬
та предлагали заключить «мир, обеспечивающий безопасность Франции» 40 *.
Как справедливо отметили французские историки Р. Бурдерон и
Ж. Виллар, этот манифест «представляет собой один из моментов перехода
ФКП к новой стратегической ориентации» 4|, однако ни манифест, ни пред¬
шествовавшее ему заявление парламентской группы ФКП от 19 сентября
еще не полностью соответствовали требованиям Коминтерна, ибо не
оценивали войну как империалистическую. Оба эти документа не получили
широкого распространения и вскоре были отодвинуты на второй план более
важными событиями.
26 сентября 1939 г. французское правительство, не приводя никаких объяс¬
нений, запретило коммунистическую партию и вообще всякую деятельность,
«имеющую целые распространение лозунгов, исходящих или зависящих от Треть¬
его, Коммунистического Интернационала» 42. Через два дня — 28 сентября —
Германия и СССР подписали договор о дружбе и границе, сопровождавшийся
совместным советско-германским заявлением в пользу немедленного прекращения
войны и новыми секретными протоколами, главный из которых передавал Литву
в «сферу интересов» СССР.
Смысл «мирных предложений», выдвинутых по инициативе Германии, состоял
в попытке закрепить раздел Польши, избавиться от войны и завершить процесс
разграничения «сфер интересов» между Германией и СССР.
Руководство Коминтерна восприняло договор о «дружбе» между СССР и
гитлеровской Германией как сигнал к отходу от антифашистской линии.
28 сентября 1939 г. президиум ИККИ направил в Париж телеграмму: «После
запрещения партии становится еще более ясно, что надо решительно порвать с
политикой священного единения и разоблачить ложь французской буржуазии
об антифашистской войне... Позиция национальной обороны недопустима для
французских коммунистов в этой войне... Вопрос о фашизме играет сегодня
второстепенную роль, первостепенный вопрос — борьба против капитализма,
источника всех войн, против режима буржуазной диктатуры во всех ее формах,
прежде всего в вашей собственной стране. Тактика единого и народного фронта
больше не применима» 43. Еще более категорично позиция секретариата была
выражена в его телеграмме английской компартии от 29 сентября 1939 г., где
сказано: «Сейчас в порядке дня борьба не с фашизмом, а с капитализмом» 44.
Таким образом, Коминтерн отказывался от политики антифашистского Народного
фронта и, по существу, возвращался к сектантству конца 20-х годов, выдвигая
на первый план борьбу не против фашизма, а против капитализма и социал-
демократии.
Запрещение компартии и заключение советско-германского договора о дружбе
и границе ускорили переход ФКП на новые позиции. После публикации сов¬
местного советско-германского заявления о том, что Германия и СССР намерены
«в обоюдном согласии» стремиться к ликвидации войны 45, руководство компартии
решило поддержать будущие мирные предложения, представив их как инициативу
СССР. Поскольку партия была уже запрещена, Дюкло выдвинул одобренную
Торезом идею написать Эррио. письмо от имени депутатов-коммунистов,
оформившихся после роспуска коммунистической фракции в новую, вполне
легальную и официально зарегистрированную «рабоче-крестьянскую группу»,
председателем которой был избран А. Раметт. «Жак реализовал и изыскал случай
40 Текст манифеста опубликован сотрудниками Института марксистских исследований. — CHIRM,
1983, № 14, р. 130, 132, 133, 134.
4« Ibid., р. 118.
42 Jourtal officiel de la Republique franćaise. Lois et decrets, 27.IX.1939, p. 11771.
43 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 184, д. 4 (исход: 1939 во Францию), л. 48.
44 Там же, л. 53.
43 Правда, 29.IX.1939.
36
для эффектного действия. Эго было письмо к Эррио; действие, которое я одобрил»46, —
записал Торез в своих заметках. Судя по воспоминаниям Раметта, фактически
письмо написал Дюкло47, но его официальным автором считался секретарь
«рабоче-крестьянской группы» член ЦК ФКП Флоримон Бонт 48. Под письмом
стояли подписи 44 из 74 депутатов ФКП, в том числе Тореза, Дюкло, Раметта,
Бонта и других руководителей партии, хотя не все они в действительности
подписывали текст письма. Некоторые депутаты (в том числе и Торез) не могли
подписать письмо, потому что находились в армии. Кроме того, несколько
депутатов не согласились с намеченной в письме политической линией. Поскольку
письмо направлялось председателю Палаты депутатов, его не подписали два
сенатора-коммуниста — М. Кашен и А. Клямамюс.
Предлагая созвать парламент для обсуждения «проблемы мира» и пригласить
на заседание всех депутатов, призванных в армию, авторы письма к Эррио
доказывали, что длительная война была бы гибельной для Франции, «поставила
бы под удар ее будущее и ее демократические свободы», привела бы страну к
«авантюрам и тяжелейшим катастрофам». Они утверждали, что можно быстро
достигнуть «справедливого i прочного мира», ибо «перед лицом
империалистических поджигателей войны и гитлеровской Германии с ее внут¬
ренними противоречиями, существует мощь Советского Союза, которая позволяет
осуществить политику коллективной безопасности, способную обеспечить мир и
сохранение независимости Франции» 49.
Надежды депутатов ФКП на справедливый и прочный мир основывались на
их вере в СССР, но в реальных условиях осени 1939 г. мир был возможен
только на условиях Германии, которые, как видно из выступления Гитлера в
рейхстаге 6 октября 1939 г., предусматривали сохранение германских захватов
в Европе и передел колоний в пользу Германии.
Некоторые историки полагают, что письмо к Эррио явилось результатом
«точных директив» Коминтерна50. Архивные документы свидетельствуют, что
это не так. 3 октября 1939 г. секретариат ИККИ телеграфировал Дюкло, Раметту
и Бонту: «Письмо к Эррио считаем ошибкой. Французские коммунисты не могут
проявлять инициативу и брать на себя ответственность за заключение в нынешних
условиях мира между буржуазными правительствами Франции, Англии и Гер¬
мании, потому что этот мир будет империалистический мир, неизбежно порож¬
дающий новые войны» 51.
Формально письмо к Эррио не нарушало никаких законов, но содержащиеся
в нем утверждения, что Англия и Франция являются «империалистическими
поджигателями войны» и, особенно, требование рассмотреть мирные предложения
Германии, с которой Франция находилась в состоянии войны, дало газетам повод
обвинить коммунистов в «измене» и потребовать «беспощадно преследовать
и уничтожать» их 52. Правительство Даладье воспользовалось письмом к
Эррио, чтобы покончить с последней легально существующей
организацией коммунистического направления — «рабоче-крестьянской
группой» депутатов. 5 октября 1939 г. оно приняло декрет о закрытии
сессии парламента, лишив тем самым всех депутатов парламентской
неприкосновенности. Полиция немедленно начала аресты депутатов,
подписавших письмо к Эррио. В течение нескольких дней было арестовано
более 30 депутатов.
Руководству партии пришлось перейти на нелегальное положение. 2 октября
1939 г. ушел в подполье Дюкло. 4 октября Торез скрылся из армии. Оба они
перебрались в Бельгию, куда приехали также Раметт и Треан, демобилизованный
46 CHIRM, 1983, № 14, р. 127.
47 Кремье Ф., Эстаже Ж. Указ, соч., с. 164.
48 Бонт Ф. Дорога чести. M., 1949, с. 65.
49 Текст письма к Эррио в воспоминаниях Ф. Бонта отсутствует. Он опубликован сотрудниками
Инстит^т^^а^к^т^их^сследрвани^ — *Le toumant de 39», р. 41.
51 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 4 (исход. 1939 во Францию), л. 57.
я Le Temps, 5.Х.1939.
37
по состоянию здоровья. Часть руководителей ФКП, в частности Фрашон и Бонт,
остались во Франции.
Дюкло, Клеман, Треан и Раметт образовали заграничный руководящий центр
ФКП в Брюсселе, где они оставались до лета 1940 г., а Торез в первой половине
ноября 1939 г. приехал в Москву и жил там в обстановке строжайшей секретности.
Руководство работой во Франции было возложено на Фрашона, который с 1936 г. —
после его избрания в руководящие профсоюзные органы — не занимал в партии
никаких официальных постов, но на деле оставался членом ее руководства.
Еще находясь в Бельгии Торез и Дюкло вместе с Клеманом немедленно
предприняли ряд шагов, направленных на выполнение директив Коминтерна о
войне. 14 октября 1939 г. коммунистический журнал «Монд», легально выходивший
в Бельгии под руководством Клемана, опубликовал манифест ФКП к народу
Франции, написанный, по всей видимости, Торезом и Дюкло* 33 *.
Манифест осуждал «империалистическую войну», которую «ведут друг против
друга английские и германские империалисты и в которой французскому народу
отведена роль исполнителя воли лондонских банкиров». Подчеркнув, что «ком¬
мунисты ненавидят Гитлера и его свирепый антирабочий режим», манифест,
явно преувеличивая, утверждал, что французские правящие круги сами «вводят
во Франции фашистские методы», и поэтому «борьба против фашизма требует,
чтобы, в первую очередь, были обезврежены французские фашисты, враги фран¬
цузского народа» 54.
20 октября Торез дал интервью корреспонденту английской коммунистической
газеты «Дейли Уоркер». Осудив «империалистические цели войны, навязанной
французскому народу» правительством Даладье и лидерами Социалистической
партии, Торез заявил, что коммунисты «изо всех сил борются против
империалистической войны, за мир и против правительства Даладье, от которого
страна должна избавиться» 55.
26 октября вышел первый номер нелегальной «Юманите», отпечатанный во
Франции под руководством Фрашона. В передовой статье говорилось, что «во
Франции, как и в Германии, коммунисты, несмотря на одинаковые преследования,
противостоят капитализму, реакции и гитлеризму; противостоят войне наживал
и фашистов». Газета призывала к объединению всех трудящихся «против дикта¬
туры Даладье», за «освободительный социализм, который положит конец
капитализму, виновнику нищеты и войны» 56.
Манифест 14 октября, интервью Тореза и первый номер подпольной «Юманите»
показали, что руководители ФКП, в основном, следуют директивам Коминтерна.
Однако в двух пунктах сохранялись различия: во-первых, ФКП по-прежнему
подчеркивала необходимость борьбы против гитлеризма, о которой перестали
упоминать руководители Коминтерна; во-вторых, ФКП, в отличие от Коминтерна,
обвиняла французское правительство в том, что оно вводит «фашистские методы»
и коммунисты Франции и Германии подвергаются «одинаковым преследованиям».
СПОРЫ В КОМИНТЕРНЕ
Получая далеко не полную и, порой, запоздалую информацию, руководство
Коминтерна не было полностью уверено в том, что Французская компартия уже
«выправила» свою линию. В частности, оно было очень обеспокоено сведениями,
что арестованные депутаты-коммунисты намерены вести свою защиту на суде
не с политических, а с чисто юридических позиций, доказывая, что письмо к
Эррио является законным актом парламентской деятельности.
14 октября 1939 г. секретариат ИККИ потребовал от Тореза и Дюкло «хорошо
подготовить предстоящий процесс», имея в виду, что защита «должна, естественно,
53 Кремье Ф., Эстаже Ж. Указ, соч., с. 178.
з* Le Monde, 14.Х.1939, р. 3.
зз L’Humanite', 17.XI.1939.
36 L’Humanite, 26.Х.1939.
38
основываться на нашей нынешней принципиальной линии против империалистиче¬
ской войны и капиталистического режима» 51.
19 октября секретариат ИККИ вновь телеграфировал руководству ФКП:
«Линия депутатов должна быть немедленно исправлена». Если будет невозможно
другим способом изменить линию депутатов, то «один из руководителей, например
Дюкло, должен будет явиться на процесс, чтобы придать ему желательное
направление» 57 58. Большую активность в деле «выправления» линии ФКП проявил
ее представитель в Коминтерне, член политбюро ЦК ФКП и секретарь ИККИ
Андре Марти, пользовавшийся широкой известностью как один из организаторов
восстания французских моряков на Черном море в 1919 г. Он находился в
Москве с довоенного времени и следовал за всеми зигзагами политики ИККИ.
Марти в начале сентября 1939 г. выражал готовность отдать себя «в распоряжение
французских властей в случае призыва в армию» 59, но затем быстро перестроился
и стал ратовать за признание империалистического характера войны.
4 октября 1939 г. Марти подписал «Устные директивы № 1», которые
прибывший в Москву из Франции посланец компартии А. Даллиде должен был
вручить лично Дюкло для передачи Торезу и Клеману. В «Устных директивах»
подчеркивалось, что «речь идет о ленинской пораженческой позиции, а не о
туманном пацифизме». Коммунистам рекомендовалось «вести настоящие пора¬
женческие действия» 60. По всей видимости, «Устные директивы» являлись плодом
личного творчества Марти, не согласованного с руководством Коминтерна, так
как во всех остальных документах Коминтерна и ФКП нет никаких призывов
к «пораженческим действиям».
Близкий к Торезу и Тольятти работник Коминтерна Д. Черетти вспоминает,
что Марти «лез из кожи вон, чтобы возглавить партию в отсутствие Тореза».
С этой целью он «организовал целый процесс против политбюро, ответственного,
по его мнению, за многие преступления» 61. Архивные документы Коминтерна
подтверждают, что Марти выступал против руководства ФКП, причем его главное
обвинение — и об этом умалчивает Черетти — состояло в том, что руководство
ФКП не признавало империалистического характера войны.
На заседании президиума ИККИ 19—20 октября 1939 г., где обсуждался
вопрос «О позиции и тактике компартий в условиях империалистической войны»,
Марти выступил с докладом о положении в Англии и Франции. Ссылаясь на
действия депутатов ФКП, голосовавших за военные кредиты и принимавших
декларации в духе «национального единства», Марти предъявил подлинный
обвинительный акт руководству ФКП.
По словам Марти, компартия встретила объявление войны «безоговорочной
капитуляцией ее руководства», которое своим «капитулянтством, ультрале-*
галистским парламентским уклоном ... разоружило партию и рабочий класс».
Марти подверг критике манифест ФКП «Надо заключить мир» и письмо к Эррио,
полагая, что мир между Англией, Францией и Германией «привел бы к созданию
нового блока против СССР». Привлеченные к суду депутаты ФКП, по мнению
Марти, заняли «ложную позицию», равнозначную «постыдной капитуляции».
По-видимому, не без умысла Марти противопоставлял «трусливому оппор¬
тунизму» руководства ФКП, возглавленному Торезом, твердую линию ком¬
мунистического меньшинства в руководстве профсоюзов во главе с Фрашоном,
которое, по его сведениям, еще 25 августа сигнализировало об опасности «всеобщей
империалистической войны», а 25 сентября представило документ, назвавший
уже начавшуюся войну империалистической.
Манифест ФКП, опубликованный в «Монд» 14 октября 1939 г., Марти расценил
как «серьезный положительный шаг вперед в том смысле, что он характеризует
нынешнюю войну как империалистическую», но усмотрел в нем много ошибок.
57 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 4 (исход. 1939 во Францию), л. 63.
58 Там же, л. 64—65.
59 Там же, оп. 74, д. 515, л. 16.
60 Там же, оп. 10-а, д. 31, л. 1.
61 Ceretti G. Op. cit., р. 196, 202.
39
Главные из них, по словам Марти, состояли в том, что в манифесте будто бы
нет «ни слова против французского империализма», нет «никаких атак против
Даладье и нынешнего правительства», и к тому же манифест «не достаточно
разоблачает поведение социал-демократии». Уверяя, что «мощный революционный
подъем готовится во Франции», Марти предлагал звать народные массы «к
конкретным действиям против войны, против правительства, против социал-де¬
мократии и ее лидеров, против капиталистического режима» 62, но не упоминал
о фашизме.
Заслушав доклад Марти, президиум ИККИ принял резолюцию из. шести
пунктов. Самый важный из них гласил: «Укрепить руководство компартий путем
удаления из него обанкротившихся, карьеристских и капитулянтских элементов».
Резолюция требовала указывать массам «революционный выход из нынешнего
положения» и «сосредоточить огонь против оппортунизма, выражающегося в
скатывании на оборонческую позицию, в поддержании легенды об антифашистском
характере войны» 63.
Вскоре Коминтерн сменил руководство английской компартии, но в гораздо
более крупной и влиятельной французской компартии дело обстояло иначе.
Прибыв в Москву, Торез постарался опровергнуть обвинения против руководства
ФКП. 14 ноября 1939 г. он выступил с докладом на заседании секретариата
ИККИ. Доклад Тореза, зашифрованного даже в официальном протоколе под
псевдонимом «товарищ Штерн», в архиве отсутствует, но, судя по содержанию
других документов, в его основе лежали заметки Тореза. В них Торез признавал
«слабости и недостатки» партии, которая «оставалась на оборонческих позициях»,
повторяя «устарелые и, следовательно, ошибочные формулы». Вместе с тем он
доказывал, что «в целом ФКП во главе с ЦК осуществила поворот без крупных
ошибок». Торез взял на себя ответственность за письмо к Эррио и отчасти
оправдал поведение находившихся под судом депутатов, которые были арестованы
«до установления ясности» в политике партии. Он подчеркнул, что после дискуссии
с Клеманом и особенно сообщения Коммунистического интернационала (Даллиде),
ФКП выправляет свою линию. Явно имея в виду распространенные в Коминтерне
надежды на близкую революцию, Торез предлагал «избегать левацких преу¬
величений». Его общий вывод гласил: «ФКП сумела остаться верной народу,
рабочему классу, Советскому Союзу, Коммунистическому Интернационалу,
Сталину; исправляет ошибки и слабости» 64.
В дискуссии по докладу Тореза приняли участие многие члены секретариата
ИККИ, в том числе Марти, Мануильский и Димитров, но записей их выступлений
в архиве не имеется. В протоколе зафиксировано лишь решение, которое принял
секретариат: поручить комиссии под руководством Марти с участием Тореза
«выработать для секретариата конкретные предложения» 65.
16 ноября 1939 г. Торез и Марти представили проект резолюции для следующего
заседания секретариата ИККИ по «французскому вопросу». Он значительно
отличался от прежнего доклада Марти на заседании президиума ИККИ. Как
отметил Черетти, «в присутствии Мориса Тореза Марти был сладок» 66 и не мог
открыто выступать против генерального секретаря своей собственной партии.
В проекте признавались «тяжелые политические ошибки» ЦК ФКП, но там
не было речи ни о «безоговорочной капитуляции», ни о «трусливом оппортунизме»
руководства компартии. Напротив, проект начинался с утверждения, что «до
начала империалистической войны и после этого ФКП, следуя призыву своего
ЦК, дала доказательства абсолютной преданности делу Ленина и Сталина,
преданности Советскому Союзу и Коммунистическому Интернационалу». ДалесГ
в проекте говорилось, что компартия «не поняла изменений, произошедших в
международной ситуации вследствие германо-советского пакта, и поэтому не
« РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 2, д. 267, л. 9, 13, 15, 18, 23, 24, 28, 33.
63 Там же, л. 1—3.
м CHIRM, 1983, № 14, р. 121, 122, 127, 128, 130.
65 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1297, л. 66.
66 Ceretti G. Op. cit., р. 257.
40
сумела изменить свою политическую и тактическую линию». Руководство партии
«продолжало и сохранило до конца сентября полностью ошибочную
«антифашистскую» (кавычки в подлиннике.— В. С.) позицию, которая парализо¬
вала всякое сопротивление французскому империализму и его правительству».
Парламентская группа ФКП «одобряла несправедливую войну» и «призывала к
единству французской нации», хотя этот лозунг устарел. «Центральный комитет,
хотя и получил очень ясные директивы о характере войны, способные исправить
его ошибочную позицию, не изменил своей ориентации. Даже после роспуска
партии продолжалось легалистское поведение».
В заключение Торез и Марти заверили, что теперь компартия исправила
свои ошибки, борется за мир, против империалистической войны и собственного
правительства под лозунгом: «Наш враг внутри страны» 67.
Судя по сохранившимся вариантам этого проекта, датированным 20 ноября
и 20 декабря 1939 г., он длительное время дорабатывался и редактировался.
30 декабря 1939 г. секретариат ИККИ заслушал доклад Марти «Информация о
франции», текст которого в архиве не сохранился. Секретариат ограничился
тем, что принял доклад Марти к сведению 68.
9 февраля 1940 г. секретариат ИККИ еще раз рассмотрел вопрос «О положении
во Франции и задачах французской КП». В основу принятой им резолюции был
доложен несколько измененный проект Тореза и Марти. Там вновь упоминались
«тяжелые ошибки» руководства ФКП, которое повторяло «устаревшие и, следо¬
вательно, ошибочные формулы (защита демократии, союз нации») вплоть до
разговоров о «французском единстве».
В резолюции признавалась «кристаллизация оппортунистических тен¬
денций даже в руководящих органах (ЦК и парламентская группа)», отме¬
чалось, что арестованные депутаты вначале «встали на узкоюридическую и
оборонительную позицию», но вместе с тем подчеркивалось, что в целом
компартия «дала доказательства непоколебимой верности делу мира, делу
французского народа, провозглашая свою абсолютную преданность Ком¬
мунистическому Интернационалу Ленина и Сталина». В качестве доказа¬
тельства «выправления» политической линии приводились как заявления
профсоюзных лидеров во главе с Фрашоном, так и письмо к Эррио и
манифест, опубликованный в «Монд» 14 октября 1939 г.
Секретариат ИККИ потребовал от компартии бороться под лозунгами: «Долой
империалистическую войну! Немедленный мир!», но предупредил, что партия
«не должна механически копировать лозунги, выдвинутые во время предшест¬
вующей империалистической войны, как, например, «превращение войны
империалистической в войну гражданскую» 69.
Резолюция секретариата ИККИ положила конец дискуссиям о «выправлении»
политической линии ФКП. Руководство компартии во главе с Торезом объявило
ошибочными свои прежние позиции и выразило готовность твердо проводить в
жизнь новую линию Коминтерна.
НЕЛЕГАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОММУНИСТОВ ВО ФРАНЦИИ.
ПРОЦЕСС ДЕПУТАТОВ ФКП
Решающую роль в налаживании нелегальной работы во Франции сыграл
Фрашон. «Бенуа, главный ответственный, собрал некоторое число руководящих
товарищей (ЦК, депутаты, молодежь, Союз девушек), ответственных за основные
67 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 10-а, д. 30, л. 51, 52, 55, 59.
68 Там же, оп. 18, д. 1301, л. 75.
69 Там же, оп. 20, д. 573, л. 205, 206, 207, 208.
Постановление секретариата ИККИ было с небольшими изменениями опубликовано в подпольном
коммунистическом журнале «Кайе дю большевизм» и в сокращенном виде под вводящим в заблуждение
заголовком «Резолюция ЦК ФКП» в русском издании журнала «Коммунистический интернационал».
При этом, как докладывал Димитрову его помощник, в русском тексте были выпущены «фразы,
содержащие нападки йа Германию и Гитлера».— Там же, оп. 74, д. 516, л. 55.
41
отрасли, и организовал нелегальный аппарат» 70 71,— вспоминал Торез. Несмотря
на многочисленные аресты, а затем и декрет о применении к коммунистам
смертной казни, Фрашону удалось наладить регулярный выпуск нелегальной
«Юманите», листовок и других подпольных изданий. При помощи писем и
курьеров он общался с Торезом и Марти, находившимися в Москве и,— гораздо
чаще,— с Дюкло, Треаном и Клеманом, скрывавшимися в Брюсселе и имевшими
прямую радиосвязь с Коминтерном.
Переписка Фрашона с Москвой и Брюсселем, значительная часть которой
сохранилась в архиве Коминтерна, раскрывает многие аспекты деятельности
руководства ФКП, в частности и остававшиеся до сих пор неизвестными. Первое
письмо Фрашона в Москву было написано в конце октября 1939 г. и получено
в Москве через месяц — 28 ноября. Оно начиналось разделом «Выправление»,
где Фрашон писал: «Самое срочное — это добиться выправления линии партии
на основе указаний (Коминтерна.— В. С.)» 7|. Фрашон считал, что «отношение
рабочих к коммунистам превосходное» и активисты ФКП, «особенно на заводах,
с очень большим облегчением и большим удовлетворением воспринимают позицию
партии». Однако разработанные ранее вместе с Дюкло планы нелегальной работы
оказались невыполненными: руководство ослаблено арестами, связи нарушены
и «листовки, предназначенные для того, чтобы выправить политику, остаются
в верхах» 72, не доходя до рядовых членов партии.
Как и руководство Коминтерна, руководители ФКП придавали особо важное
значение поддержке Советского Союза, который осенью 1939 г., опираясь на
секретный советско-германский протокол, предъявил территориальные требования
Финляндии и 30 ноября 1939 г. начал военные действия против нее. В СССР
было сформировано марионеточное «народное правительство Финляндской Де¬
мократической Республики» во главе с секретарем ИККИ О. В. Куусиненом.
Оно приветствовало Красную Армию как освободителя и провозгласило своей
целью «свержение правительства финляндских белогвардейцев», чтобы создать
новое государство, которое будет «демократической республикой, обслуживающей
интересы народа» 73. Правящие круги Англии, Франции, США и других стран
осудили действия СССР. Советский Союз был исключен из Лиги наций.
Правительства Франции и Англии стали готовиться к военным действиям против
него: на севере, в Финляндии, и на юге, в районе Кавказа74 75. Коминтерн и
руководство ФКП призвали к защите СССР.
Фрашон полагал, что «в связи с кампанией, развернувшейся против СССР,
следовало бы занять очень четкую позицию относительно долга пролетариев в
случае агрессии против СССР» 15. Руководимая им «Юманите» уверяла, будто
«нет ни одного рабочего, который не приветствовал бы помощь. Красной Армии
эксплуатируемому и притесняемому пролетариату «республики» Финляндии в
создании нового государства»76, № 11 (1939).. Она заявила, что в случае
нападения англо-французских империалистов на СССР «трудящиеся нашей страны
будут работать на пользу Красной Армии, страны победившего социализма. Они
используют поражение наших империалистов, чтобы навсегда покончить с
капитализмом, поджигателем войны» 77.
Желая сделать более известной свою позицию, компартия неоднократно пыталась
использовать парламентскую трибуну. Выполняя задание руководства ФКП, сек¬
ретарь «рабоче-крестьянской группы» Бонт, скрывавшийся от полиции, но готовый
70 CHIRM, 1983, № 14, р. 121.
71 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 10-а, д. 40, л. 15. Письмо Фрашона в Москву, октябрь 1939 г.
(Названия писем даны автором статьи. Подлинники писем не подписаны и их адресаты не указаны,
даты нередко отсутствуют).
72 Там же, л. 16.
73 Декларация Народного правительства Финляндии.— Коммунистический интернационал, 1939,
№ 11 — 12, с. 135.
74 Подробнее см.: Сиполс В. Я. Тайные документы «странной войны».— Новая и новейшая
история, 1993, № 2—3.
75 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 10-а, д. 93, л. 9.—Письмо Фрашона в Москву, декабрь 1939 г.
76 L’Humanite, № 11 (1939).
77 L’Humanitd, № 13 (1939).
42
пожертвовать личной безопасностью в интересах партии, 30 ноября 1939 г.
явился на заседание парламента, чтобы произнести там речь, текст которой он,
по свидетельству Фрашона, получил накануне (видимо из Москвы)78.
9 января депутаты Р. Гюйо, Ф. Грене, Ш. Мишель и А. Мерсье, а затем
16 января 1940 г. депутат Фажон еще раз попытались использовать свои права
на выступление в парламенте. Бонт, Гюйо, Гренье, Мишель и Мерсье были
силой изгнаны из зала заседаний, и только Фажону удалось получить слово. В
краткой речи, прерывавшейся выкриками противников, требовавших, чтобы руко¬
водителям ФКП «всадили пулю в затылок»79, Фажон выразил решительный
протест против преследований коммунистов и отказался отречься «от своих
идеалов и своей партии». Он заявил, что «территория Финляндии представляла
в глазах империалистов Парижа п Лондона базу для возможной атаки против
Советского Союза», и подчеркнул, что войну, которую ведут Англия и Франция,
нельзя считать «войной за свободу» 80 81.
После этого парламент постановил лишить мандатов всех депутатов ФКП,
которые до 26 октября 1939 г. не осудили публично политику компартии. Бонт
и Фажон, подписавшие письмо к Эррио, были отданы под суд.
«Выправление» линии партии и безоговорочная поддержка СССР в советско-
финляндской войне вызвали, по словам Фрашона, «волнения и колебания среди
некоторых наших депутатов, поддавшихся давлению врага» 8|. Сомнения испы¬
тывал даже близкий к руководству ФКП выдающийся журналист и член Цен¬
трального Комитета Габриэль Пери, прославившийся в довоенные годы статьями
против фашизма. К бывшим депутатам ФКП, которые в августе 1939 г. осудили
советско-германский пакт, а в октябре отказались подписывать письмо к Эррио,
присоединились новые единомышленники. В общей сложности 27 депутатов и
один сенатор из 74 депутатов и 2 сенаторов, составлявших до войны парламентскую
группу ФКП, публично осудили политику руководства компартии и Коминтерна.
В их числе оказался третий человек в неофициальной партийной иерархии после
Тореза и Дюкло, член политбюро ЦК ФКП и секретарь по организационным
вопросам Марсель Життон, который, по свидетельству Фрашона, «держал в
руках все имена и адреса» 82.
Руководство ФКП объявило Житгона предателем83, а затем и «полицейским» 84, т. е.
провокатором, засланным полицией в партию, но Життон продолжал сохранять
связи с оппозиционно настроенными депутатами, часть которых даже уверяла, что
Життон «в действительности был подлинным генеральным секретарем партии»85.
Поскольку Торез, Дюкло и Марти находились за границей, а Фрашон, формально, не
был даже членом ЦК ФКП, некоторые активисты стали задавать вопрос «Морис (Торез.—
В. С.) и Жак (Дюкло.— В. С.) уехали,— кто же руководит?» 86. По мнению Фрашона,
возникла «опасность создания новой партии»87, которая могла бы порвать с
Коминтерном и руководством ФКП.
В такой обстановке очень важное значение приобретала позиция Кашена,
самого известного и популярного из оставшихся во Франции лидеров ФКП.
Руководство партии хотело, чтобы Кашен публично выступил в Сенате с политиче¬
ской декларацией в поддержку линии Коминтерна и ФКП, но 70-летний Кашен
уехал из Парижа в свою родную Бретань, почти ни с кем не встречался и
уклонялся от публичных выступлений, оставаясь на антифашистских позициях.
78 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 520. л. 18. ,
79 Annales de la Chambre des deputes, 16e legislature. Debats parlementaires. 1940. Paris, 1946,
p. 41.
Ibid., p. 42—43.
81 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 10-a, д. 93, л. 16. Письмо Фрашона в Брюссель, 10.1.1940.
82 Там же, л. 41 об. Письмо Фрашона в Брюссель, 21.11.1940.
83 Там же, д. 94, л. 2—3. Письмо Дюкло Фрашону, 5.1.1940.
84 Там же, д. 91, л. 40. Письмо Дюкло Фрашону, 2.IV. 1940. В описи дела ошибочно указано
«Письма Жака Дюкло в Москву».
85 Там же, д. 95, л. 39. Письмо С. Девеза, 26.11.1940.
86 Там же, д. 93, л. 19. Письмо Фрашона в Брюссель, 16.1.1940.
87 Там же, л. 41—42. Письмо Фрашона в Брюссель, 21.11.1940.
43
Лишь в декабре 1939 г. Кашен по настоянию Фрашона подготовил проект
декларации в форме открытого письма одному из лидеров Социалистической
партии М. Дормуа, однако Фрашон пришел к выводу, что письмо «оказалось
далеким от того, что мы были вправе ожидать» 88.
В этом письме Кашен осуждал антикоммунистические преследования, оправ¬
дывал политику СССР, выступал против тех. кто «толкает Францию объявить
войну СССР», но вместе с тем подчеркивал, что считает главным противником
Франции «нацистский империализм». Кашен не называл войну империалистиче¬
ской, не призывал к борьбе против французского правительства и не утверждал,
что враг находится «в собственной стране» 89.
Получив эти сведения, в Коминтерне встревожились. 27 декабря 1939 г.
секретариат ИККИ телеграфировал «Клеману, Жаку (т. е. Фриду и Дюкло):
«Настаиваем, чтобы Кашен выехал из Франции заграницу или сюда. Пребывание
его во Франции бесполезно. Есть опасность, что буржуазная реакция, усиливая
давление, использует его пассивность и его ошибки в своих целях» 90 91.
Однако Кашен из Франции не уехал, и опасения руководителей Коминтер¬
на и ФКП еще более усилились. 30 января 1940 г. Торез и Марти писали
«Жаку и Бенуа» (т. е. Дюкло и Фрашону): «Все ваши сообщения усиливают
чувство, что партии угрожают большие опасности. Мы хотим откровенно
сказать вам обоим, лучшим и самым твердым членам руководства, что вы
сами еще не осознали серьезности ситуации. В частности, это проявляется
в том факте, что вы еще не поняли решающего и исключительного значения
правильной и твердой позиции депутатов на процессе против парламентской
фракции».
Торез и Марти упрекали Дюкло и Фрашона в нерешительности «не
только по отношению к явным изменникам, но также по отношению к
колеблющимся и ненадежным элементам, которые до сих пор не осмелились
-ясно и недвусмысленно высказаться в пользу политики партии и Интер¬
национала». Торез и Марти требовали «прославлять позицию депутатов,
которые держатся твердо», «бичевать, клеймить изменников, провокаторов
и трусов», устранить колеблющихся, в частности и Пери, со всех ответст¬
венных постов. Они предлагали добиваться от депутатов, готовившихся к
выступлению на суде, полной поддержки линии Коминтерна и руководства
ФКП, «даже если некоторые открыто откажутся от солидарности, даже
если только 12 или 15 депутатов, или еще меньше, безоговорочно поддержат
эту линию» 9|.
Кашену было направлено два письма за подписями Марти, Тореза и Дюкло,
в которых содержалось требование, чтобы он выступил с «твердой и безоговорочной
декларацией, одобряющей политику нашей партии и нашего Интернационала,
политику Советского Союза» 92.
Получив письма, Кашен 21 февраля 1940 г. выступил на заседании комиссии
Сената, которая обсуждала вопрос о лишении его мандата сенатора. Решительно
отказавшись отречься от коммунистических убеждений, Кашен протестовал против
«антикоммунистических репрессий» и планов «антисоветской войны», но в то же
время твердо заявил, что главную ответственность за войну несут «тоталитарные
государства», а «гитлеровские претензии на господство в Европе неприемлемы» 93.
Фрашон считал, что декларация Кашена не соответствует линии ФКП и
«просто-напросто скандальна» 94, однако общественное мнение восприняло ее как
свидетельство верности Кап^ена своей партии, и поэтому Торез и Марти через
месяц направили Кашену приветственное письмо, заверяя его в своей «любви
88 Там же, л. 15. Письмо Фрашона в Москву, декабрь 1939 г.
89 Проект письма Кашена Дормуа см. CHIRM, 1990, № 42, р. 26—31.
90 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 7< д. 517, л. 44; оп. 184, д. 4, л. 76.
91 Там же, оп. 10-а, д. 88. Письмо Тореза и Марти, 30.1.1940.
92 Там же.
w CHIRM, 1990. № 42, р. 33—40.
94 РЦХИДНИ, ф. 495. оп. 10-а, д. 93, л. 46. Письмо Фрашона в Брюссель, 22.11.1940.
44
и дружбе»95 96. Со своей стороны, Кашен дал знать, что он «верен партии и
намерен в ней остаться», даже «готов пойти в тюрьму, если это нужно» %.
После этого главное внимание руководителей ФКП сосредоточилось на под¬
готовке к судебному процессу депутатов-коммунистов, который они хотели прев¬
ратить в наглядную демонстрацию единства и стойкости партии. Поскольку часть
депутатов отказывалась подписать совместную декларацию с одобрением политики
ФКП для зачтения на суде, Фрашон и защищавший депутатов знаменитый
адвокат М. Виллар договорились действовать следующим образом: «декларация
будет прочитана одним из друзей, который будет говорить «мы» и попросит
других не нарушать солидарности. Если председатель (суда.— В. С.) спросит
каждого, согласен ли он, пусть те, кто боится, скажут: «Я сам намерен выступить
с декларацией», но так, чтобы это нельзя было использовать против нас»97.
Затем Фрашон и Виллар при поддержке наиболее надежных депутатов стали
нажимать на колеблющихся, требуя от них присоединения к декларации. Сначала
их поддержали лишь 18 депутатов, затем 27 и наконец 32. Часть из них, как
отметил Фрашон, присоединилась к декларации «в силу дисциплины»98 99 * или из-за
солидарности с товарищами.
Процесс открылся 20 марта и продолжался до 3 апреля 1940 г. Только первое
судебное заседание было публичным. Обвиняемые и их адвокаты использовали
его для того, чтобы опровергнуть обвинения в «измене», распространявшиеся
прессой, выразить свои патриотические чувства и коммунистические убеждения.
Почти все обвиняемые, особенно Бонт, Фажон, Бийу, Роше, энергично защищали
политику ФКП и Коминтерна, выражали свою полную солидарность с СССР ".
Итоги первого дня процесса были для них довольно удачными. «Тщетно было
бы скрывать. Коммунистические депутаты одержали крупную победу, трибунал
потерпел крупное поражение» |<ю,— писал центральный орган Социалистической
партии газета «Попюлер». Однако на следующий день суд принял решение вести
дело при закрытых дверях, и публичные заседания больше не проводились.
Получив в Брюсселе первые сообщения о процессе, Дюкло с удовлетворением
писал Фрашону: «Можно констатировать, что наши товарищи провозгласили
свою верность партии, Советскому Союзу, товарищу Сталину, и что они атаковали
правительство». Дюкло, однако, полагал, что «было бы предпочтительнее меньше
говорить о «патриотизме» и больше обвинять Даладье в том, что он «подготовил
империалистическую войну» 101 * 103.
Руководство Коминтерна также было довольно ходом судебного процесса.
1 апреля 1940 г. Димитров, не дожидаясь конца судебных заседаний, отправил
Сталину проект декларации депутатов ФКП, с торжеством отметив, что «только
трое из обвиняемых (Бешар, Вазэй и Парсаль) не подписали эту декларацию» ,02.
Зато Фрашон, по его собственному выражению, воспринял первые выступления
депутатов «как удар дубиной по голове». «Заявления, хотя и содержавшие
правильные вещи, совершенно не соответствовали тому, что я ожидал,— писал
он Дюкло.— В них было много патриотических утверждений... Даже у самых
лучших я тщетно искал обвинений против поджигателей войны». Беря на себя
ответственность за такие, ошибочные, по его мнению, выступления, Фрашон
предлагал «серьезно рассмотреть» вопрос о его замене на руководящем посту ,03.
Со своей стороны Дюкло, сравнивая присланный ему окончательный вариант
декларации депутатов с первоначальным проектом, обнаружил, что в нем «отсут¬
95 Там же, д. 88.
96 Там же, д. 93, л. 55об. Письмо Фрашона в Брюссель, 6.Ш.1940.
97 Там же, л. 85. Письмо Фрашона в Брюссель. 23.1.1940.
98 Там же, л. 48об. Письмо Фрашона в Брюссель, 28.11.1940.
99 См. Бонт Ф. Указ, соч., с. 111 —159; Fonteyne J. Le Proces des Quarante—Quatre. Bruxelles,
1940, p. 109—157..
iwLe Populaire, 21.III. 1940.
101РЦХИДНИ, ф. 495, on. 10-a, д. 91, л. 34. Письмо Дюкло Фрашону, 23.Ш.1940. В описи
дела ошибочно указано «Письма Жака Дюкло в Москву».
|02Там же, оп. 74, д. 518, л. 1.
103Там же, оп. 10-а, д. 93, л. 60. Письмо Фрашона в Брюссель, 27.III.1940.
45
ствует следующий пассаж: «Под знаменем Маркса — Энгельса — Ленина —
Сталина, по примеру Карла Либкнехта и Димитрова, под руководством любимых
вождей французского народа: Кашена, Тореза, Марти, Дюкло вперед к ком*
мунизму!». Считая, что это означает «умолчание по капитальному вопросу —
вопросу о верности Коммунистическому Интернационалу», Дюкло потребовал вое*
сгановигь первоначальный текст ’°4. Фрашон ответил, что уже пытался сделать это, но егэ
усилия «были тщетными» иэ-за возражений большинства депутатов|05. Тем не менее, в
конце концов, Фрашон добился своего. Как он сообщил в письме к Дюкло, член
политбюро ЦК ФКП Бийу, зачитывавший декларацию в день окончания процесса,
«прочел пассаж, уничтоженный в письменном тексте, и в результате вызвал
протесты многих обвиняемых, в том числе, к сожалению, и товарищей, от
которых можно было бы ожидать лучшего. Бийу пришлось взять на себя ответ*
ственность за это добавление» * 105 106 7 *.
Декларация депутатов была немедленно напечатана в виде листовки. В несколько
измененном виде в нее вошел пассаж, восстановления которого требовал Дюкло.
Он был разделен на два абзаца и размещен в разных местах текста, причем в
перечне «любимых вождей французского народа» исчезло имя Кашена |07.
В ходе судебных заседаний коммунистам удалось опровергнуть обвинения в
«измене». Обвинители должны были признать, что «на суде не стоит и не может
стоять вопрос ни о предательстве, ни о шпионаже, ни о связи с врагом» |0*. Тем
не менее приговор был предрешен. Суд признал всех обвиняемых виновными в
нарушении декрета 26 сентября 1939 г. о запрещении компартии, а именно в
создании «рабоче*крестьянской группы», и распространении «лозунгов III Ин*
тернационала или связанных с ним органов» 109. Осужденных заочно руководителей
партии и наиболее активных депутатов, включая Бонта, Тореза и Дюкло,
приговорили к максимальному наказанию, предусмотренному декретом 26 сен*
тября: пяти годам тюрьмы и лишению на пять лет гражданских и политических
прав. Инвалиды, а также три депутата, отмежевавшихся от политики ФКП
(Бешар, Вазэй и Парсаль) были приговорены к условному заключению.
Процесс депутатов*коммунистов оказался последней политической кампанией,
проведенной Французской коммунистической партией во время «странной войны».
10 мая 1940 г. немецкие войска перешли в наступление на Западном фронте и
«странная война» закончилась. В деятельности Коминтерна и ФКП начался
новый этап.
|04Там же, д. 91, л. 37, 38. Письмо Дюкло Фрашону, 30.111.1940. В описи дела ошибочно
указано «Письма Жака Дюкло в Москву».
105Там же, д. 93, л. 64. Письмо Фрашона Дюкло, И.IV. 1940.
■°* Там же, л. 73. Письмо Фрашона Дюкло, 19.IV. 1940.
IO7CHIRM, 1983, № 14, р. 143—151. Текст имеется также в архиве Коминтерна.— РЦХИДНИ,
ф. 495, оп. 10-а, д. 72, л. 1—2. В воспоминаниях Бонта*этот абзац отсутствует.
10Я Бонт Ф. Указ, соч., с. 228
,09Там же, с. 253.
46
© 1994 г.
В. В. С О Г Р и н
МЕЖДУ СОЦИАЛИЗМОМ И РАДИКАЛИЗМОМ:
ЛЕВАЯ АЛЬТЕРНАТИВА В США XX СТОЛЕТИЯ
История левых идеологий и движений в Соединенных Штатах Америки —
одна из тем, разделявших исследователей на непримиримые группы. С одной
стороны, либеральные и консервативные авторы утверждали, что в США вообще
не было почвы для возникновения прочных социалистической и радикальной
традиций, что левые идеологии и движения являлись продуктом заблуждений,
утопическими экспериментами, обреченными на провалы и неудачи. С другой
стороны, представители левых идеологических течений — от марксистов до бун¬
тарей-радикалов — видели причины провалов и неудач в субъективных факторах:
размолвки, ссоры, стратегические и тактические просчеты в рядах самих левых,
а также коварные маневры власть предержащих, направленные на удушение
левых движений. Представляется, что эти два основных подхода в анализе левой
альтернативы в США XX в. страдают односторонностью, а ее историческое место
не может быть определено однозначно категоричной оценкой типа «провал» или
«поражение». В настоящей статье оспариваются оба этих подхода и предприни¬
мается попытка дать новую интерпретацию роли левых идеологий в истории
США XX в.
Нет спора: левые движения в США в XX в. никогда не достигали такого
влияния, как в других странах, относимых к западной цивилизации, причем их
относительная неразвитость определялась радом объективных исторических факторов.
Некоторые историки абсолютизировали значение одного из этих факторов: так,
Ф. Дж. Тернер доказывал, что необъятные «свободные земли» на Западе США
способствовали обращению миллионов и миллионов пролетариев в сельских собст¬
венников, а Л. Харц считал, что отсутствие в США социализма было предопределено
отсутствием в них феодализма*. В действительности распространение социализма в
США ослаблялось или нейтрализовалось совокупностью разных факторов. Со сменой
исторических эпох одни факторы уступали место другим.
Очевидно, например, что факторы отсутствия в стране феодализма или наличия
свободных земель к XX в. исчерпали свое действие. Но появились новые факторы.
Одним из главных среди них было то, что в XX в. США сумели занять в
капиталистическом мире такую прочную лидирующую позицию, какую, скажем,
на протяжении большей части нового времени занимала Великобритания. Две
мировые войны XX в. способствовали не ослаблению, как это имело место с
европейскими капиталистическими странами, а усилению экономической и
политической мощи Соединенных Штатов. Именно после второй мировой войны
в США, да и не только в них, заговорили о начале утверждения в мировой
истории «Американского века».
Огромную роль в упрочении влияния либеральных традиций и идеалов среди
американских масс и ослабления воздействия идей социализма сыграли и целе¬
направленные усилия просвещенного политического истеблишмента. Он, особенно
начиная с Ф. Д. Рузвельта, смело воспринял вызов мирового социализма и
СССР и сумел направить развитие капитализма в новое русло, нейтрализуя, а
1 Turner F. J. The Frontier in American History. New York, 1920; Hartz L. The Liberal Tradition
in America. New York, 1954.
47
подчас и устраняя те его недостатки и противоречия, которые, согласно прогнозу
Маркса, в случае естественного хода истории должны были привести буржуазное
общество к краху.
Существенное воздействие на ослабление влияния левых идеологий в США
оказали негативные явления в развитии мирового социализма, в первую очередь
реального социализма, как он воплотился в Китае, СССР, других странах Европы,
Азии, да и Латинской Америки. Отделение в этих странах социализма от демократии,
массовые политические репрессии, все замедляющееся экономическое развитие,
уравнительство и казарменный коллективизм, духовный и идейно-политический
тоталитаризм не могли не отвернуть от социализма американскую интеллигенцию,
рабочих, фермерство, впитывающих, можно сказать, с молоком матери идеи ин¬
дивидуализма и политической демократии. Легко проследить, например, как каждая
информация о преступных деяниях сталинщины и притеснениях во времена бреж¬
невщины оборачивались в США расколом и ослаблением левых сил, в первую
очередь падением престижа компартии, выходом из нее большого числа сторонников.
Вышесказанное помогает понять, почему в США так и не возникло массовой
левой партии — ни коммунистической, ни социал-демократической, ни ради¬
кальной. И все же, констатируя неудачи левых движений в Соединенных Штатах,
хотелось бы предостеречь и от преуменьшения воздействия левых идеологий и
политических сил на американскую историю. Американские левые были актив¬
ными участниками исторического процесса на протяжении всего XX в., в духовных
поисках и перипетиях американского общества заняли свое место и их идеалы.
Реагируя на них, ведущие политические силы, либерализм и консерватизм,
обновлялись, включая в свои доктрины некоторые идеи левых в целях самосох¬
ранения, поддержания и упрочения социального мира. И кто знает, смог бы
либерализм в США нейтрализовать своих идейно-политических конкурентов
«слева» в 10-е, 30-е и 60-е годы, не иди он каждый раз на серьезную социал-
демократизацию своего кредо.
Левые движения повлияли как на духовный облик Америки XX в., так и на
ее политическую практику: многие прогрессивные социальные и политические
нововведения невозможно представить без воздействия левых. Так что неудачи
американских левых в завоевании собственного солидного места под американским
политическим солнцем определенно компенсировались уступками их идеалам со
стороны прочно обосновавшихся под этим солнцем сил и партий. Под воздействием
левых американское общество развивалось по пути демократизации.
Распространенная в исторической литературе концепция «поражения» левых
сил в США обусловлена, помимо всего прочего, отождествлением этих сил с
классическими или ортодоксальными течениями социализма, так или иначе
связанными теоретически с марксизмом. Но в реальности в рамках левого
движения действовали разнообразные течения, общим знаменателем которых
было стремление к фундаментальным структурным изменениям капиталистиче¬
ского общества, но которые расходились, порой существенно, в понимании способов
такого переустройства. Если мы примем это во внимание и отойдем от отож¬
дествления левых с ортодоксальными течениями социализма, что было присуще
как марксистским авторам, так и их оппонентам, то история левой альтернативы
в США предстанет не столь удручающей и безрезультативной.
Для полной и объективной оценки левого, т. е. оппозиционного в отношении
капиталистических основ Америки, движения его следует разделить, по крайней
мере, на три течения. Первое — течение революционного социализма. Второе —
течение реформистского, или демократического социализма. Третье — левый ра¬
дикализм несоциалистического толка. Судьбы этих течений весьма различны, а
сравнительное изучение их роли в американской истории обнаруживает, что
левая альтернатива в США в сравнении с европейскими странами была не более
ущербной, а просто иной; в ней преобладают не классические, т. е. европейские
по своему происхождению социальные идеалы, а собственные, вскормленные на
национальном идейно-политическом наследии концепции.
48
Истоки первого из названных выше течений — революционного социализма —
в США связаны с деятельностью Даниэля Де Леона и Социалистической рабочей
партии (СРП). Де Леон не был лишен изобретательности в выдвижении различных
стратегических схем и тактических приемов, но все они отличались сектантским
характером. Так, в начале своей деятельности, в конце XIX в., он выдвинул
идею «сверления изнутри» набравшей тогда силу Американской федерации труда
с тем, чтобы подчинить ее социалистам.
Представители Социалистической рабочей партии стремились добиться наи¬
большего представительства на съездах АФТ, подчинить себе руководство феде¬
рации, но гнушались черновой повседневной работы с рядовыми рабочими. После
того, как «сверление изнутри» профсоюзной организации не увенчалось успехом,
Де Леон провозгласил установку на «двойной юнионизм». Социалистам предла¬
галось порвать всякие связи с существующими профсоюзами и приступить к
созданию новых, социалистических по своими принципам союзов. Критикуя це¬
ховые профсоюзы, объединявшие рабочих по профессиям, а не по отраслям, Де
Леон усматривал в них ни много ни мало «заговор капиталистов и консервативных
рабочих лидеров против рабочего класса». Де Леон и его последователи откровенно
третировали экономическую борьбу пролетариата, пытаясь подчинить созданный
ими «Социалистический альянс квалифицированных и неквалифицированных ра¬
бочих» социалистическим целям. Де Леон так и не признал различий между
функциями и целями партии и профсоюзов, политической и экономической
борьбой пролетариата.
Сама Социалистическая рабочая партия под руководством Де Леона оставалась
крайне узкой организацией, ее численность не превышала 5 тыс. человек. Де
Леон следил за тем, чтобы не допустить в партии «несознательных» рабочих,
требовал, чтобы партия не растрачивала себя на «пустяки» типа парламентской
деятельности, доказывал, что социализм «нисколько не заботится о формах»,
что «форма должна сама о себе позаботиться», что социалисты не могут огра¬
ничиться меньшим, чем предъявлением ультиматума о «безусловной сдаче ка¬
питалистической системы» что «пролетарская революция презирает формы»2.
Такое отношение к реформам наносило особенно жестокий удар по позициям
СРП на рубеже XX в., когда миллионы рабочих, фермеров, мелкой городской
буржуазии, демократической интеллигенции вовлекались в антимонополистиче¬
ское движение, нацеленное на разнообразные реформы. Де Леон же приходил
к выводу, что «эксплуататор» из среднего класса опасней для рабочего и «не¬
навистней» ему, чем миллионер Э. Карнеги. В движениях протеста против
монополий он видел происки «невежд» и «шарлатанов», называл их «дутыми»
и доказывал, что проблема союза пролетариата со «средним классом» встанет
тогда, когда последний будет продан с молотка3. Изолировав СРП от рабочего
движения, Де Леон изолировал его и от антимонополистических сил.
Нельзя сказать, что социальная база революционного социализма в США в
начале XX в. вообще отсутствовала, но она была весьма узкой. В нее входили,
в первую очередь, рабочие-иммигранты, представители неквалифицированных
профессий. На их основе возникла знаменитая радикальная организация «Ин¬
дустриальные рабочие мира» (ИРМ), деятельность которой была подчинена
анархо-синдикалистской доктрине. Ее защитники предлагали пролетариату от¬
казаться от любых форм политической борьбы и стремиться к «всеобщему локауту
капиталистического класса». Все усилия пролетариата, доказывал Б. Хейвуд,
ставший душой «Индустриальных рабочих мира», должны быть направлены на
организацию в каждой отрасли промышленности единого и единственного про¬
фессионального союза. Когда же такие объединения пролетариата будут созданы,
ему останется лишь по сигналу руководства ИРМ «сложить руки и капитали¬
стический класс окажется поверженным»4.
2 Де Леон Д. Избранные произведения. М.— Л., 1934, с. 4, 14, 79.
з Там же, с. 11, 12, 18, 22.
4 Haywood W. The General Strike. New York, 1912, p. 13, 14.
49
Неудачи Социалистической рабочей партии и «Индустриальных рабочих мира»
в значительной мере определялись догматическим применением на американской
почве революционных и радикальных доктрин социализма. После первой мировой
войны и Октябрьской революции в России такой догматизм стал характерен для
нового лидера американского революционного социализма — Коммунистической
партии США. С самого своего возникновения и вплоть до 40-х годов коммунисты
США существовали фактически в качестве американской секции Коминтерна,
подчиняясь всем его решениям, копируя его постановления и программы. Воо¬
душевленная идеей социалистической революции по образцу Октября, компартия
США не замечала, что даже самые радикальные отряды рабочего движения в
стране сохраняли верность национальным традициям: так, забастовщики 1918—
1919 гг., поддерживая идею рабочих Советов, одновременно провозглашали вер¬
ность демократическим принципам Декларации независимости и федеральной
конституции, полагая, что новая власть — Советы — и должна бороться за ре¬
альное воплощение этих принципов.
Игнорирование национальных исторических традиций обрекало коммунистов
США на сектантское существование. Положение компартии усугублялось пози¬
цией Коминтерна, который считал возможным осуществлять прямой диктат в
отношении всех партий, в частности американской: он непосредственно производил
перестановку в последней руководящих кадров, пресекал любые идеологические
«ошибки». В 20-е годы компартия США записала в свою программу цель
установления диктатуры пролетариата, хотя само это понятие не могло рассчи¬
тывать на успех среди американских рабочих. Вопреки очевидным фактам,
свидетельствовавшим о стабилизации капитализма, партия ориентировалась на
скорую смену его в США, как и во всем мире, социализмом. В конце 20-х
годов компартия вооружилась принципом «класс против класса», который означал
особенно непримиримое отношение к либералам, социалистам, фермерским пар¬
тиям. Партия беспрерывно освобождалась от «попутчиков», которых клеймили
то как «бухаринцев», то как «троцкистов», и в результате через десять лет
после возникновения она насчитывала 7 тыс. членов5.
В середине 30-х компартия резко пересмотрела свою позицию, решительно
поменяв цель: борьбу за «Советскую Америку» на создание американского На¬
родного демократического фронта. Это была правильная в тех условиях установка,
но от внимания современников, как и историков, не ускользнул тот факт, что
перемена в стратегии партии произошла не вследствие собственных теоретических
поисков, а в результате исполнения решений Коминтерна, одобренных на его
VII конгрессе. Впрочем, как бы то ни было, последовал один из немногих
плодотворных периодов в истории компартии США, когда она внесла ощутимый
вклад в объединение миллионов неорганизованных рабочих в профсоюзы, борьбу
против консервативных и реакционных противников рузвельтовской коалиции.
Но и в 30-е годы компартии были присущи противоречия, свидетельствовавшие
о непреодоленности ошибок прошлого и затруднявшие диалог с массами амери¬
канцев. Партия во многом подстраивалась под внешнеполитический курс Ко¬
минтерна, который в свою очередь определялся Сталиным и его окружением.
До 1939 г. американские коммунисты, одобряя внутриполитические реформы
Рузвельта, в то же время резко осуждали провозглашенный им во внешней
политике принцип «нейтралитета» и требовали активно поддерживать усилия
СССР по борьбе с фашистской опасностью. Но в 1939 г., после заключения
советско-германского пакта о ненападении, руководство компартии поменяло на
180 градусов свою позицию и уже требовало от Рузвельта безусловного невме¬
шательства в европейские дела, характеризуя противоречия между Германией,
с одной стороны, и Францией и Великобританией — с другой, как межимпери¬
алистические. Очередной крутой поворот во внешнеполитической позиции ком¬
5 Howe J., Cozer L. The American Communist Party. A Critical History. New York, 1974, p. 172,
187.
50
партии произошел в 1941 г. после нападения Гитлера на СССР: ее руководство
теперь настаивало на безоговорочном осуждении агрессора и активной поддержке
Соединенными Штатами антигитлеровских сил. Конечно, подобные политические
зигзаги не могли не вызвать настороженного отношения американцев, задавав¬
шихся вопросом, является ли компартия искренней выразительницей американ¬
ских национальных интересов.
После второй мировой войны компартию США поджидали два удара: с одной
стороны, окрепший Конгресс производственных профсоюзов, который был в
значительной мере детищем коммунистов, твердо решил избавиться от них под
предлогом отказа от любых связей с политическими партиями; с другой стороны,
правительство, присягнувшее маккартистской «охоте на ведьм», сузило до край¬
ности возможности легального существования компартии. В результате у партии
практически исчезла массовая опора. В этих условиях партия надеялась выжить,
опираясь главным образом на поддержку КПСС. Последняя являлась для нее
непререкаемым авторитетом: все, что исходило от КПСС — от идеологических
постулатов до информации о внутренних советских делах,— воспринималось и
преподносилось в качестве истины.
Нетрудно представить, какой шок испытала компартия США, когда в 1956 г.
XX съезд КПСС обнародовал значительную часть правды о сталинских преступ¬
лениях и трагических перипетиях жизни советского народа. То, что восприни¬
малось и пропагандировалось коммунистами в качестве достижений СССР, ока¬
залось ширмой, скрывавшей страшную историю казарменного социализма. Не¬
удивительно, что доверие к американской компартии было существенно подорвано
и из нее вышло большое количество рядовых членов.
Осудив вслед за XX съездом КПСС сталинизм, компартия США восприняла
теперь в качестве ориентира позицию послесталинского советского руководства.
Некритическая поддержка сначала хрущевской, а потом брежневской политиче¬
ской линии не встречала понимания среди большинства американских демократов.
В 60-е годы компартия не смогла найти общего языка с массовыми движениями
новых левых в США, которые, резко критикуя внутреннюю и внешнюю политику
американского истеблишмента, одновременно решительно осуждали и полити¬
ческую практику реального социализма.
В начале 80-х годов политическая платформа американских коммунистов,
получившая название Новой программы Коммунистической партии США, осно¬
вывалась во многом на традиционных постулатах. В ней не было признания
качественных изменений в развитии американского, да и западного капитализма
в целом, акцентировалось внимание на негативных сторонах научно-технической
революции, исповедовались принципы непримиримой классовой вражды буржу¬
азии и пролетариата, пропагандировалась перспектива революционной замены
капитализма социализмом. Программа утверждала, что капитализм изжил себя,
и, не жалея для него черных красок, противопоставляла ему в. качестве образца
реальный социализм 6.
Противоречивой оказалась реакция компартии США на коренные изменения,
начавшиеся с середины 80-х годов в СССР и странах Восточной Европы. На
теоретической конференции американских коммунистов, посвященной выработке
новых идеологических ориентиров, было признано важное значение советской
перестройки для мирового развития. Вместе с тем руководители партии исполь¬
зовали традиционные мерки жесткой классовой конфронтации, определяя свои
стратегические цели, декларировали непримиримость буржуазной и пролетарской
идеологий, признавали исключительно за последней право называться гумани¬
стической 7. И на современном этапе у компартии США отсутствовал развернутый
всесторонний анализ тех серьезных изменений, которые претерпели экономика
и социальная структура американского общества за последние десятилетия, а
6 Новая программа Коммунистической партии США. — США. Экономика, политика, идеология,
1983, № 1—4.
’ Political Affairs, 1989, № 8, р. 3—4, 7, 20.
51
ее аналитические усилия тратились в основном на критику, причем весьма
традиционную, буржуазной и социал-демократической идеологии.
В целом течение революционного социализма, представленное в XX в. такими
организациями, как Социалистическая рабочая партия, «Индустриальные рабочие
мира» и компартия, не смогло укорениться в США и оказать существенное
воздействие на национальные социальные и политические процессы. Большие
успехи сопутствовали течению реформистского социализма, связанного в первую
очередь с деятельностью Социалистической партии.
Возникнув в 1901 г., Социалистическая партия в первые два десятилетия
своего существования добилась заметного влияния в духовной и политической
жизни страны. За 10 лет ее численность увеличилась с 10 тыс. до 150 тыс.
человек, количество голосов, собиравшихся неизменным кандидатом Социали¬
стической партии на президентских выборах Ю. Дебсом, возросло с 96,9 тыс в
1900 г. до 1 млн. в 1912 г. Более 1 тыс. депутатов-социалистов заседали в
законодательных собраниях различных штатов, в городских советах, они конт¬
ролировали многие мэрии. Блокируясь с радикальными и демократически на¬
строенными кандидатами, социалисты смогли провести в целом ряде штатов
разнообразные законы о социальном страховании, признании прав профсоюзов,
осуществляли муниципализацию коммунальных служб, добивались принятия
политических реформ, ограничивавших влияние монополий и коррупцию. Про¬
паганда социалистических идеалов осуществлялась сотнями периодических из¬
даний партии (их число колебалось в разные годы от 300 до 400), тираж самой
популярной социалистической газеты «Эпил ту ризэн» достигал 500 тыс. экзем¬
пляров.
Что же представляла собою партия, сумевшая сделать социализм кредо сотен
тысяч людей? В Социалистической партии, как и во II Интернационале, куда
она входила, сосуществовали три течения — левые, правые и центристы. До
1905 г. во главе партии стояла коалиция центристов и левых, причем именно
центристы — а в их рядах были такие теоретики, как М. Хилквит, А. Саймонс,
Д. Спарго — определяли ее идейно-политическое лицо. После 1905 г. центристы
блокируются с правыми, во все большей степени контактируя с ними по стра¬
тегическим и политическим вопросам.
Спарго, Хилквит и Саймонс, остававшиеся главными теоретиками и стратегами
партии, рассматривали переход к социализму как объективную закономерность,
обусловленную стремительной концентрацией и централизацией капитала на его
монополистической стадии. «Социалисты не делают революции, — утверждал
Спарго, — гораздо ближе к истине будет сказать, что ее делают Морган и
Рокфеллер». Идея социализма зиждилась не на чем ином, как на «здравом
смысле»: после того как вся производительная мощь нации сосредоточится в
руках нескольких трестов, необходимость их обобществления станет очевидной
как для рабочих, так и для капиталистов. Утверждалось, что для перехода к
социализму необходимо лишь «вотировать новое правовое положение трестов»,
т. е. их передачу в общественную собственность. В США, по словам одного из
центристских Лидеров, этот переход осуществится после того, как «десять мил¬
лионов избирателей спокойно опустят требования об обобществлении средств
производства и распределения в урну для голосования» 8.
Борьба за депутатские места объявлялась главной «практической целью»
партии и главным средством борьбы за социализм. В отношении профсоюзов
партия исповедовала принцип «нейтралитета», центристы и правые критически
относились к забастовочной борьбе, полагая, что «рабы капитала должны про¬
голосовать за свою эмансипацию» 9. Да и вообще, партия не считала пролетариат
своей единственной и даже главной опорой, все более ориентируясь на средний
класс и интеллигенцию.
8 Spar go J. The Common Sense of Socialism. Chicago, 1911, p. 91, 126i Hillquit M. Socialism in
Theory and Practice. New York, 1912, p. 169.
9 Kipnis I. The American Socialist Movement. 1897—1912. New York, 1957, p. 114.
52
Первоначально различие между центристами и правыми сводилось в основном
к тому, что первые связывали социалистическое переустройство общества с
передачей политической власти в стране в руки социалистической партии и
обобществлением основных средств производства и распределения, в то время
как вторые утверждали, что социализм вызревает в недрах буржуазного общества
и что каждая социальная реформа представляет акт отмирания капитализма и
новую ступеньку социализма. В 1906—1908 гг. это различие между правыми и
центристами исчезает и с того времени они следуют сугубо прагматическому
курсу.
В отечественной, как и в американской марксистской и леворадикальной,
литературе была распространена точка зрения, что именно этот прагматический
курс соцпартии лишил ее собственного социалистического лица и явился главной
причиной того, что прогрессистская и демократическая партии США, включившие
в 1912 г. в свои платформы требования социально-экономических реформ, сов¬
падавшие с программой социалистов, сумели «выбить почву» из-под ее ног.
Такая точка зрения является уязвимой для критики уже по той причине, что
многие ее выразители видели альтернативу курсу соцпартии в революционном
социализме, который вообще не смог прижиться в США. Замечу также, что
весьма односторонен вывод о полном провале и неплодотворное™ социализма в
США. Ведь демократы и прогрессисты сумели одержать над соцпартией победу,
включив в свои платформы многие ее требования и признав тем самым не что
иное, как необходимость легализации процесса социализации классического ка¬
питализма.
В период между двумя мировыми войнами Социалистическая партия не
смогла восстановить прежнее влияние, хотя и была заметной политической
силой. Как и коммунисты, наибольших успехов социалисты добились на волне
экономического кризиса 1929—1933 гг. Новый лидер партии Норман Томас,
дебютируя на президентских выборах в 1928 г., собрал 267 тыс. голосов, а в
1932 г. уже около 885 тыс. В эти же годы стала возрастать и численность
соцпартии, увеличившаяся с 7793 до 18 548 человек. Однако эти успехи закрепить
не удалось. В дальнейшем влияние партии стало падать, и в 1948 г. на своих
последних выборах Томас собрал менее 100 тыс. голосов избирателей.
На закате лет Томас объяснил причину неудачи партии лаконично: «Что же
выбило почти полностью почву из-под наших ног? Причина может быть выражена
в одном слове — Рузвельт. Больше можно ничего не добавлять» ,0. На вопрос:
«Не имеется ли ввиду, что Рузвельт присвоил себе программу соцпартии?» —
Томас ответил утвердительно. Что же, в этом была заключена большая доля
истины: в предвыборной программе соцпартии было много пунктов, которые
отсутствовали первоначально у Рузвельта, но были впоследствии им использованы
в целях упрочения собственной позиции и достижения социального мира.
Восприняв стратегические маневры и реформы Рузвельта исключительно как
средство нейтрализации социалистов, Томас и его последователи увидели главный
способ самовыражения в ... дискредитации рузвельтовского «нового курса». Не
отрицая наличия гуманных мотивов у Рузвельта и его сподвижников, Томас
тем не менее пытался представить их в качестве демагогов, планы которых
обречены на провал. Он был убежден, что реальны три возможности дальнейшего
развития капитализма — экономический крах, фашизация, смена социализмом.
Четвертая возможность — глубокое и всестороннее реформирование капитализма,
в которое верил Рузвельт, подвергалась им осмеянию ". Теоретические установки,
которые Томас и его единомышленники подводили под критику «нового курса»,
состояли из принципов социалистической мысли эпохи классического капитализма.
Или чистый капитализм, или социализм — так мыслили они американскую
историческую перспективу.
10 Seidler М. В. Norman Thomas. Respectable Rebel. Syracuse, 1961, p. 13.
11 Thomas N. Fascism or Socialism? The Choice before Us. London, 1934, p. 7, 15, 24—26, 33,
92, 165; idem. After the New Deal, What? New York, 1936, p. 12, 43, 46, 77, 187.
53
Вместе с тем в понимании социалистических идеалов Томас и его окружение
серьезно расходились с компартией США, которая, по их убеждению, могла
только дискредитировать эти идеалы. Прежде всего их не устраивало преклонение
коммунистов перед советским опытом, совершенно неприменимого, по мнению
американских социалистов, к Соединенным Штатам. У лидера американских
социалистов негативное отношение к советскому опыту сформировалось оконча¬
тельно после его поездки в Советский Союз в 1937 г. Посетив СССР, Томас
пришел к убеждению, что там укореняются новые классовые различия и нера¬
венство. Но самым неприятным было открытие в Советском Союзе всеохваты¬
вающей диктатуры политической верхушки и массовых беззаконий. Главный
вывод, извлеченный им из поездки, состоял в том, что государство не может
называться социалистическим, если управляется «железной рукой диктатора или
монолитной партией». Как выяснил Томас, в первом «рабочем государстве»
гораздо меньше политических свобод, нежели в «капиталистических демократиях»,
а «свободы слова, печати, собраний отсутствуют там вообще» |2.
Победу социализма Томас мыслил только в результате мирного политического
успеха на парламентских выборах. В политическом и правовом отношениях
социалистическая концепция Томаса утверждала и развивала уже имевшиеся в
Америке демократические гарантии свободы слова, печати, совести, собраний,
выборов и т. д. Здесь, полагал лидер социалистов, можно было вполне опираться
на заветы авторов Декларации независимости и Билля о правах. В отличие от
коммунистов, социалисты полагали, что национальные демократические традиции
обладали приоритетом в отношении к интернациональным идеологическим обя¬
зательствам партии.
Согласно представлениям социалистов, прийдя к власти, они должны были
без промедления осуществить на основе выкупа обобществление крупной собст¬
венности. Обобществление по-американски, подчеркивал Томас, ни в коем случае
не должно быть аналогом огосударствления по-советски. Предприятия должны
были непосредственно передаваться в коллективную собственность рабочих, так
что американский социализм с экономической точки зрения являл бы собой
федерацию самоуправляющихся и связанных планирующим советом экспертов
кооперативных предприятий.
Томас особенно подчеркивал, что социалистическое правительство США ни
в коем случае не предпримет ничего подобного советской коллективизации
сельского хозяйства. Отчуждены при помощи сверхналогов должны быть только
земли сельскохозяйственных монополий и угодья, принадлежащие рантье. Что
касается фермеров, то государство окажет им мощную поддержку при помощи
«социализации механизма рынка», что означало бы на практике утверждение
оптимальной модели спроса и предложения ,3.
Кроме программы радикальных социалистических преобразований, предвы¬
борные платформы и политические трактаты соцпартии содержали большое
количество мер по врачеванию безработицы, социальной защите малообеспечен¬
ных слоев и т. д. Эти меры как раз и были восприняты и так или иначе
воплощены в жизнь Рузвельтом.
Концепция демократического социализма, развитая в межвоенный период,
осталась в основе деятельности соцпартии и в послевоенные годы. Политические
успехи социалистов на современном этапе были весьма скромными, так что
руководству партии во главе с М. Харрингтоном пришлось использовать совер¬
шенно неожиданный и неприемлемый по меркам Томаса прием: она преобразо¬
валась в организационный комитет демократического социализма, который при¬
нимает участие в деятельности демократической партии, заняв место на ее левом
фланге. Согласно обоснованию Харрингтона, демократическая партия выполняет
в США ту же историческую миссию, что и европейские социал-демократы.
12 Цит. по: Seider М. В. Op. cit., р. 182, 185, 187.
13 Thomas N. After the New Deal, What?, p. 156, 158, 161—163, 169—170; idem. Fascism or
Socialism?, p. 93, 212, 217, 222—224.
54
Действуя в рамках демократической партии, социалисты должны способствовать
начатой еще при Рузвельте социал-демократизации американского общества.
Она означает радикализацию прогрессивно-пропорционального налогообложения
собственности и наследства, развитие демократических форм планирования про¬
изводства и распределения и другие меры.
Эта стратегия была разработана Харрингтоном на основе собственного опыта.
В 1962 г. он опубликовал книгу «Другая Америка: бедность в Соединенных
Штатах», где показывалось, что широкие слои американцев, не менее 40 млн.
человек, живут ниже черты бедности, составляя не островок, а целый архипелаг
своеобразного «третьего мира» в экономически процветающих Соединенных Шта¬
тах |4. Книга Харрингтона произвела впечатление разорвавшейся бомбы и породила
целое общественное движение. На запросы общества должно было отреагировать
и правительство: сначала Дж. Кеннеди, а потом и Л. Джонсон предложили
либерально-реформистские рецепты «борьбы с бедностью», а сам Харрингтон был
привлечен к осуществлению программы в качестве ведущего эксперта.
Слияния социализма с либерализмом в результате такого сотрудничества не
произошло. Харрингтон в своих многочисленных трудах доказывал, что социализм
выше либерализма и только он способен утвердить подлинную демократию.
Нерасторжимость демократии и социализма, экономическая, социальная, полити¬
ческая и идеологическая демократия как основа, начало и венец социализма —
это, можно сказать, лейтмотив всех его трудов. Столь настойчивое увязывание
социализма с демократией объяснил сам Харрингтон. В XX в., указывал он, от
имени социализма выступали такие разнообразные силы — от социал-демократов
до фашистов и красных кхмеров, — что ядро и сущность социализма стали
размываться. Тот же факт, что популярное у народов понятие социализм активно
эксплуатировали в своих политических интересах реакционные и консервативные
силы, привело к его фальсификации. Наибольший удар по идеалам социализма
был нанесен практикой реального социализма в СССР, где, по словам Харрингтона,
был осуществлен «антисоциалистический социалистический эксперимент». По¬
нятие социализм, настойчиво доказывал Харрингтон, должно быть освобождено
от консервативных и реакционных извращений, восстановлено в своей сущности,
и тогда выяснится, что социалистический идеал может быть выражен в принципе
всеохватывающего демократизма, который и возвышает социализм над капита¬
лизмом ,5.
Харрингтон отмечал: в XX в. капитализм отнюдь не исчерпал возможностей
прогрессивного развития, что нашло, в частности, выражение в возникновении
в странах Запада государства благосостояния. Оценка Харрингтоном государства
благосостояния имеет существенные отличия от оценок, с которыми выступали
многие леворадикальные идеологи, особенно новые левые: в отличие от последних
Харрингтон считал государство благосостояния в западных странах позитивной
исторической реальностью, не рассматривал его как воплощение «корпоративного
либерализма», форму хитроумного порабощения трудящихся капиталом.
Государство благосостояния с его системами социальной защиты трудящихся
и низших слоев общества, доказывал он, возникло закономерно, в его создании
был заинтересован и сам народ, который в упорной борьбе вырывал социальные
уступки у капитала. Государство благосостояния — это не односторонняя победа
или одностороннее поражение одного из противостоящих при капитализме классов,
а их исторический компромисс, означающий, по Харрингтону, продление жизни
капитализма, но одновременно знаменующий и важный шаг на пути его соци¬
алистической трансформации ,6.
14 Harrington М. The Other America. New York, 1962. Рус. пер.: Харрингтон М. Другая Америка.
М., 1963.
13 Harrington М. Socialism. New York, 1970, р. 5—9, 29, 36—42, ПО, 142—143, 152—155,
167—169, 182—185, 198, 207.
Harrington М. The Twilight of Capitalism. New York, 1976, p. 31, 123, 130, 300, 306, 318.
55
Харрингтон часто определял государство благосостояния как социал-демок¬
ратическую фазу капитализма. Использование им в данном случае определения
«социал-демократическая» заключает не только, как может показаться на первый
взгляд, позитивное отношение к государству благосостояния, но и критическую
оценку социал-демократии. Теория и практика современной социал-демократии,
доказывал Харрингтон, отнюдь не исчерпывают сущности социализма.
Харрингтон не случайно подвергал критике Годесбергскую программу соци¬
ал-демократов ФРГ: она по сути ограничивает цели партии социализацией
капитализма. Но социализация капитализма, при всем ее положительном зна¬
чении, по убеждению Харрингтона, отнюдь не тождественна социалистическому
идеалу. Социализация капитализма, разъяснял он, ограничивается социализацией
способа распределения при капитализме, в то время как социалистический идеал
предполагает и социализацию способа производства.
Книги Харрингтона насыщены примерами и выводами относительно негативных
последствий всеохватывающего контроля над средствами производства со стороны
частных корпораций. Деятельность корпораций, подчиненная закону частнока¬
питалистического накопления, приводит к торжеству расточительного производ¬
ства и потребления продуктов прибыльных отраслей и одновременно запустению
неприбыльных сфер, к которым относятся культура, образование, медицинское
обслуживание. Трудящиеся, отстраненные от процесса принятия решений на
производстве, остаются отчужденными от экономической власти, являются объ¬
ектами эксплуатации и манипуляции как в сфере производства, так и в сфере
потребления.
Утверждение подлинно демократического контроля над производством и пла¬
нированием предполагает, по Харрингтону, социализацию основных средств про¬
изводства, которая, однако, не имеет ничего общего с огосударствлением, осу¬
ществленным в восточноевропейских странах. Такая социализация предполагает
разнообразие форм собственности, но во всех случаях она обеспечивает реальный
контроль трудящихся над процессом производства и распределения. При этом в
полном объеме сохраняются рыночные и конкурентные отношения между пред¬
приятиями, имеющие, по Харрингтону, непреходящее значение для экономиче¬
ского роста 17.
Главным нововведением Харрингтона в идеологию социалистов следует, ви¬
димо, признать положение о возможности воздействовать на процесс социализации
общественных отношений в Америке через демократическую партию. Насколько
оно состоятельно? В свете исторического опыта XX в. это положение не выглядит
утопичным. Действительно, все социальные реформы в Америке, расшатывавшие
или ослаблявшие основы классического капитализма и воплощавшие типичные
принципы социал-демократии, осуществлялись демократической партией. Круп¬
нейшими вехами таких реформ являлся «новый курс» Рузвельта, программы
«великого общества» Кеннеди и «войны с бедностью» Джонсона. Огромную роль
в принятии программ социальных реформ демократической партией играло дав¬
ление левых сил. Свое место среди этих сил занимали и социалисты. Но главной
силой были, однако, не социалисты и не коммунисты, а американский радикализм.
Именно это течение и определяло в первую очередь характер левой альтернативы
в США.
Под американским радикализмом я понимаю течение, близкое во многом
социалистическому, но апеллирующее не к классическим учениям социализма,
а к национальной демократической традиции, которая со временем препариро¬
валась все более и более в гуманистическом и эгалитарном духе, течение,
пытавшееся создать такой синтез индивидуализма и коллективизма, который бы
обеспечивал индивидуальные права на жизнь, свободу, собственность, стремление
к счастью для наибольшего числа граждан.
17 Harrington М. The Next Left. The History of a Future. New York, 1987, p. 7, 54—55, 61, 69,
104, 155, 190, 194.
56
У истоков радикализма в XX в. стояли популистская партия и движение
национализаторов во главе с Э. Беллами. Популистская доктрина заключала в
себе радикализацию идейного наследия Т. Джефферсона, Э. Джексона и
А. Линкольна и приспособление эгалитаристской «американской мечты» к усло¬
виям, когда возможность экономической конкуренции резко сузилась. Лидеры
популистов, как правило, разделяли Америку на два класса — «грабителей» и
«ограбленных», включая в первый «монополии, тресты, железнодорожные кор¬
порации, присваивающие львиную долю национальных богатств без вложения
какого-либо труда», а во второй — «фермеров, рабочих, создающих все богатства
и несущих всю тяжесть налогов». Рабочие и фермеры, настаивали они, имеют
одни и те же интересы и «одних и тех же врагов». Популистский кандидат в
президенты на выборах 1892 г. Джеймс Уивер обращался ко всем «людям труда»:
«На Земле нет силы, способной противостоять нам. Развертывается битва между
трудом и капиталом, и на стороне труда выступает большинство народа» |8.
Популисты со временем стали испытывать недоверие к ничем не ограниченной
свободной конкуренции, превратившейся в «войну всех против всех». Они на¬
стойчиво призывали на помощь государство, которое должно было утверждать
правила честной конкуренции. С этой целью необходимо было ввести разносто¬
роннее антимонополистическое законодательство. В первую очередь, должны
были быть наказаны финансовые и железнодорожные монополии. Антимонополизм
популистов был бескомпромиссно выражен в их платформе 1892 г.: «Правительство
должно обратить в свою собственность и поставить на службу народу все средства
транспорта и железные дороги. В государственную собственность должны быть
обращены также система телефонной и телеграфной связи, как и система почтового
обслуживания. Земля, а также все источники богатства, являющиеся собствен¬
ностью народа, не могут монополизироваться и использоваться в целях спекуляции.
Все земли, находящиеся во владении железнодорожных и иных корпораций,
превышающие их практические нужды, а также все земли, являющиеся собст¬
венностью земельных магнатов и скупщиков, должны быть возвращены государ¬
ству. чтобы в дальнейшем распределяться между реальными поселенцами» 18 19.
Популисты верили в возможность достижения своих целей с помощью изби¬
рательных урн. Но чтобы обеспечить реальное воздействие народа на государ¬
ственные институты, необходимо было, по их убеждению, радикально изменить
существующую политическую систему. Многоступенчатую формулу прохождения
законопроектов: палата представителей — сенат — президент — они отвергали^
как непреодолимый барьер на пути демократических требований. Популисты
настаивали на «облегчении процесса изменения конституции» путем внесения в
нее «народных поправок». Народу должно было быть предоставлено право за¬
конодательной инициативы, а народный референдум призван был стать высшей
законодательной властью в стране. Популисты выдвинули также требования
прямых выборов сенаторов, вице-президента и президента, прямого и тайного
выдвижения рядовыми избирателями кандидатов в депутаты, права на отзыв
конгрессменов и судей.
Популистская партия сумела сплотить вокруг себя около 10% американских
избирателей, и ее требования уже невозможно было игнорировать. Успешным
было на рубеже XIX—XX вв. и движение «национализаторов», оформившееся
вокруг идей Э. Беллами. В двух своих социальных романах 20 Беллами выдвинул
программу национализации монополий, создания государственных систем соци¬
ального страхования и вспомоществования, ликвидации безработицы и нищеты,
что в совокупности должно было обеспечить достойные условия существования
и даже процветание всем американцам. Идеология Беллами представляла образец
радикальной антимонополистической доктрины, фактически сомкнувшейся с со¬
циалистическими требованиями. Но сам Беллами не был готов признать такую
18 Hofstadter R. The Age of Reform. From Bryan to FDR. New York, 1955, p. 64.
19 National Party Platforms. 1840—1956. Urbana, 1956, p. 168.
20 Bellamy E. Looking Backward. Boston, 1888; idem. Equality. New York, 1897.
57
связь: «Мои идеи по радикальности, кажется, превосходят социалистические, но
все же сам я никогда не смог бы применить к ним термин «социалистические». У
среднего американца он ассоциируется с вкусом нефти, красным стягом, всевоз¬
можными сексуальными нововведениями и проклятиями в адрес религии» 21.
Беллами неизменно подчеркивал национальные истоки своей доктрины, вы¬
водил «национализаторские» требования из американской демократической тра¬
диции. Пытаясь увязать идею обобществления монополий с самим «американским
духом», Беллами рассматривал ее не более и не менее как реализацию «бес¬
смертной преамбулы» Декларации независимости в специфических условиях
конца XIX в.22 Он доказывал, что верность провозглашенному в декларации
принципу равных естественных и неотчуждаемых прав людей на жизнь, свободу,
стремление к счастью требует дополнить политическую демократию экономиче¬
ской и социальной, что совершенно невозможно без радикальных структурных
реформ.
Популистская партия и движение национализаторов в начале XX в. стали
серьезными факторами в американской политике, но победа на федеральном
уровне была им не по плечу. Среди исследователей, особенно левой политической
ориентации, всегда было распространено мнение, что возможность их более
серьезного успеха могла возникнуть в случае объединения радикального движения
с социалистическим. В основе этого мнения лежат по преимуществу арифмети¬
ческие расчеты — простое сложение избирательных голосов популистов и соци¬
алистов. Но дело в том, что объединение радикалов и социалистов могло не
увеличить, а уменьшить совокупное количество их избирателей, ибо те из
избирателей, кто поддерживал радикалов, зачастую считали социалистические
идеалы чужеродными в Америке. Так что вполне возможно предположить, что
социалисты и радикалы, требования которых были очень схожи, добивались
наибольшего эффекта в воздействии на американское общество, выступая порознь,
а не вместе. В начале XX в. такой эффект был вполне реален: как уже
отмечалось, многие из требований радикалов и социалистов были включены в
платформу демократической партии, а некоторые воплощены в жизнь.
В период между двумя мировыми войнами радикализм подтвердил свое прочное
положение в американском обществе и обнаружил те же черты, какие были
характерны для него на рубеже XIX—XX вв. В 20-е годы значительным влиянием
среди американцев пользовалось движение Р. Лафоллета, следовавшее традициям
популизма. На выборах 1924 г. Лафоллет собрал более 4800 тыс. голосов —
самый большой успех лидера левой антимонополистической партии за всю историю
США. Последовавший затем период просперити ослабил на время влияние
радикализма. Но уже в 30-е годы оно вновь резко усилилось.
Одним из самых ярких среди массовых радикальных выступлений 30-х годов
стало движение «Покончим с бедностью в Калифорнии». Его лидер известный
писатель Э. Синклер, долгое время поддерживавший социалистическую партию,
в 1933 г. решительно поменял политическую привязанность и решил выдвинуться
кандидатом в губернаторы Калифорнии от демократической партии. Решение
Синклера осудили как социалисты, так и коммунисты, что, однако, ничуть не
смутило писателя. Америка, разъяснял он свою позицию, не готова поддерживать
как и идеалы, обозначаемые при помощи понятий «социализм» и «коммунизм»,
так и партии с подобными названиями. Идеалы радикальных общественных
преобразований, по его убеждению, могли объединить американцев только будучи
изложенными на близком им языке, с помощью призывов и лозунгов, которыми
вдохновлялись Джефферсон, Пейн и Линкольн.
К ноябрю 1933 г. в Калифорнии было создано около тысячи политических
клубов, воспринявших программу Синклера. Он без особого труда добился под¬
держки рядовых сторонников демократической партии на первичных выборах и
едва не стал губернатором штата. За него проголосовало 820 тыс. избирателей,
21 Morgan А. Е. Edward Bellamy. New York, 1944, p. 192—193.
22 Bellamy E. Equality, p. 332.
58
почти столько же, сколько за лидера социалистов Томаса в предшествовавшем
году на общенациональных выборах. Это свидетельствовало о реальном потенциале
радикализма в Америке.
Конкретная программа Синклера предполагала передачу правительству Ка¬
лифорнии всех пустующих или покинутых разоренными фермерами земель. За
счет средств штата здесь должны были быть восстановлены фермы, созданы
промышленные производства, на которых предстояло занять всех безработных,
бездомных и бедных жителей штата Калифорния. Денежный фонд для их
учреждения создавался за счет введения правительством штата пропорциональ¬
но-прогрессивного налога на крупную собственность и наследства. Коммунальная
собственность передавалась полностью в распоряжение тружеников, которые
получали акции в качестве юридических свидетельств на право владения своей
долей. Акции могли принадлежать только непосредственно работающим на данном
предприятии или ферме и не могли передаваться другим лицам. На территории
коммун, как, впрочем, и во всем штате Калифорния, вводилась, согласно плану
Синклера, широкая система социального обеспечения престарелых, инвалидов,
нетрудоспособных, матерей-одиночек и т. д.23
В 30-е годы с близких движению Синклера позиций в Соединенных Штатах
также выступали клубы Ф. Таунсенда, фермерско-рабочая партия Миннесоты,
прогрессивная партия Висконсина, другие движения и организации. Не располагая
сами достаточным влиянием, чтобы прийти к власти, они стимулировали переход
на леворадикальные позиции и обращение к смелым социальным реформам
руководства демократической партии во главе с Рузвельтом.
После второй мировой войны пора наивысшего подъема радикализма пришлась
на 60-е — начало 70-х годов. В течение более десяти лет движение, известное
под именем новых левых, в которое были вовлечены или которому сочувствовали
миллионы людей, будоражило умы американцев, влияло на самые разные стороны
духовной, культурной и идейной жизни США. В лоне его родились .новое
мировоззрение и новая идеология, озадачивавшие многих своей неординарностью
и породившие самые разные оценки. На завершающих этапах в идеологическом
арсенале новых левых причудливо сочетались концепции Маркса и Маркузе,
фабианского социализма и современной социал-демократии, идеологов ненасиль¬
ственных преобразований от Уитмена до Ганди и левоэкстремистские доктрины
троцкистского, анархического и маоистского толка. В нем выделялись четыре
главных направления: радикально-бунтарское, радикально-демократическое, ра<
дикально-романтическое и радикально-социалистическое. Новые левые идеоло¬
гически были более тесно связаны с социализмом, нежели предшествующие
поколения американских радикалов, но и они пытались отделить себя от доктрин
ортодоксального социализма, предпочитая им собственную модель переустройства
общества.
Новое левое движение зародилось как стихийный протест американского
студенчества, выходцев из среднего класса, против неприемлемых для них нацио¬
нальных и мировых реалий. А не устраивали их главным образом две реалии —
система корпоративно-либерального, как называли ее новые левые, американского
капитализма и противостоящая ей система советского социализма. «Чума на оба
ваших дома», — провозгласили новые левые, разделив между двумя системами
ответственность за «холодную войну», подавление прав и свобод разных народов
мира. Намереваясь преобразовать собственный американский дом, они решительно
не принимали альтернатив, исходивших от «старых левых», поскольку эти аль-'
тернативы, по их убеждению, имели кровную связь с* «реальным социализмом».
А поскольку сам «реальный социализм», как и его сторонники в США, освящали
казарменные реалии именем Маркса, новые левые не испытывали доверия и к
последнему.
23 Sinclair U. I, Governor of California and How I Ended Poverty. A True Story of the Future. Los
Angeles, 1933, p. 2—3, 10, 20, 61J idem. We, People of America and How We’ Ended Poverty. A True
Story of the Future. Passadena, 1935, p. 13—14, 19, 23, 29, 31, 34—35, 50, 60.
59
Со временем некоторые из интеллектуальных лидеров нового левого движения
выступили с реабилитацией Маркса, доказывая, что мыслитель не ответствен
за пороки реального социализма. Ими было раскрыто и то, что многое в учении
Маркса, в том числе и теория отчуждения, вполне соответствует устремлениям
новых левых. Но все же они предпочитали черпать аргументы для своих идеалов
в первую очередь из национального демократического наследия.
Национальной радикальной традиции вполне соответствовал идеал коммуни¬
тарного общественного устройства, который разделяло большинство новых левых.
Джефферсоновский идеал развития Соединенных Штатов Америки как сообщества
мелких фермерских общин-республик, самоуправляющихся на основе прямой
демократии, получил 200 лет спустя развитие в теории коммунитарной соли¬
дарности философа Э. Фромма, весьма точно обобщившего устремления новых
левых. Провозгласив главными пороками современного капитализма дегумани¬
зацию социально-экономических взаимосвязей и политического управления, ма¬
нипулирование личностью со стороны государства и монополистической «техно¬
структуры», Фромм противопоставил им в качестве социального идеала гармо¬
ничные отношения индивидуумов в федерации самоуправляющихся гражданских
ячеек, каждая из которых включала бы не более 25 человек 24.
Признанный идеолог новых левых С. Линд в своих исторических эссе обнаружил
истоки радикальной идейно-политической традиции, равнозначной по сути идеалу
коммунитарного устройства, в Декларации независимости и «Здравом смысле»
Т. Пейна. У. Э. Уильямс, озаглавивший заключительную главу одной из своих
монографий «Утвердим наше будущее при помощи нашего прошлого», доказывал,
что теоретической основой коммунитарного устройства в США вполне могут
послужить «Статьи Конфедерации» 1781 г.25
Новое левое движение с его духовными терзаниями и поисками, активной
практической деятельностью, вместившей и создание молодежной контркультуры,
и массовые протесты против войны во Вьетнаме, и бескомпромиссную борьбу
за права черных американцев, явило одну из самых романтических страниц в
американской истории. Оно окрасило собой целое десятилетие американской
жизни, получившее благодаря новым левым название «бурных шестидесятых».
Тем более странно и неожиданно, что столь яркое массовое движение лишь
ненамного пережило это десятилетие.
Публицисты и ученые указывали на многие причины упадка новых левых.
Очевидна главная среди них: американская система, в которую выпустили столько
критических стрел новые левые, далеко не исчерпала своей жизнеспособности,
напротив, сумела проявить политическую зрелость и гибкость, обезоружившие
радикальное движение. Система нашла в себе силы для того, чтобы прекратить
войну во Вьетнаме, изыскала средства для социальной помощи престарелым,
бедным, другим неблагополучным слоям, приняла законы, бравшие под защиту
черных американцев.
Само новое левое движение оказалось поглощенным в начале 70-х годов
леволиберальным крылом демократической партии. В таком повороте событий
многие радикальные и марксистские исследователи видели хитроумный страте¬
гический маневр со стороны одной из главных политических партий США.
Зададимся, однако, вопросом: была ли у американских новых левых реальная
возможность исключительно собственными силами изменить социально-экономи¬
ческие реалии Америки? Очевидно, что нет. Воздействие же на них через
леволиберальное крыло демократической партии, а затем и через эту партию в
целом уже дважды — в 30-е и 60-е годы — оказалось эффективным. Конечно,
это не означает, что демократическая партия сама стала радикальной. Нет, она
осталась либеральной, но продемонстрировала способность откликаться на тре¬
24 Fromm Е. The Revolution of Hope. New York, 1968; idem. To Have of to Be? New York, 1976.
25 Lynd S. Intellectual Origins of American Radicalism. London, 1968; Williams IK A. America
Confronts a Revolutionary World: 1776—1976. New York, 1976, p. 184.
60
бования массового радикального движения, воспринимать их и реализовывать
хотя бы отчасти на практике.
После 70-х годов американский радикализм испытывает затяжной спад. При¬
чины известны: экономические и политические успехи западной цивилизации,
крушение системы «реального социализма» привели к падению авторитета не
только социализма, но левых движений в целом, включая социал-демократию
и радикализм. Но радикализм не исчез вообще с американской исторической
сцены. На современном этапе он существует в новых формах, апеллируя все
больше и больше к моральным и интеллектуальным ценностям. Его идеологическое
обоснование еще далеко не приобрело законченных форм, а движения, высту¬
пающие с радикальной критикой или отрицанием доминирующих ценностей,
обозначаются политически неопределенным термином «альтернативные».
В поисках ценностей современные американские альтернативисты пытаются
идти от живой практики. В лоне движений альтернативистов возникла концепция
создания местных сетей — локальных общин граждан, объединяющихся для ухода
за детьми и престарелыми, организации потребительских кооперативов, меди¬
цинского обслуживания и школьного образования, экономически чистого и со¬
ответствующего рациональным критериям транспорта. В такие локальные сети,
заключающие альтернативу традиционно индивидуалистическому образу жизни,
вовлечены миллионы американцев. Осмысливая их опыт, исследователь альтер¬
нативных движений Б. Стоукс писал: «Сегодня зарождается возможность для
свершения спокойной революции, основанной на взаимопомощи людей. Граждане
могут создавать параллельные структуры для решения проблем на местном
уровне, которые со временем станут альтернативой крупным бюрократическим
организациям и корпорациям, управляемым технократами» 26.
Многие альтернативные движения в современной Америке — экологистов,
коммунитаристов, перфекционистов — еще не заключают открытого отрицания
системы в целом, но поддерживают и развивают критическое отношение к
разным ее сторонам, например, к коммерциализации образа жизни людей,
диктату производителей над потребителями и т. д. Известность среди альтерна¬
тивных тенденций приобрел полный или частичный выкуп капиталистических
предприятий рабочими (в настоящее время в США насчитывается 10 тыс. таких
предприятий, на которых работает до 10% всей рабочей силы). Можно отметить
новые организационные формы движений альтернативистов: в 80-е годы комму¬
нитарное движение вышло на создание общенациональных объединений, таких,
как Национальная федерация эгалитарных коммун, сеть сельскохозяйственных
коммун и др.
Современный радикализм сохраняет активность в сфере общественно-полити¬
ческой мысли. Его представители резко критиковали политику правившей ре¬
спубликанской партии, направленную на достижение экономического роста за
счет сокращения социальных программ. Их позитивные программы включают
требования обеспечения полной занятости за счет сокращения продолжительности
рабочего дня, особенно во вредных и опасных профессиях, повышения шкалы
пропорционально-прогрессивного налогообложения и дополнительного финанси¬
рования за этот счет престарелых, малообеспеченных, развития государственных
программ здравоохранения, медицинского обслуживания, государственной защиты
окружающей среды, строительства бесплатного жилья для нуждающихся 27. Ра¬
дикалы уверены, что консерватизм уйдет с исторической сцены Соединенных
Штатов, и ведут идеологический поиск возможностей демократизации и гума¬
низации американского общества.
26 Stokes В. Helping Ourselves: Local Solution to Global Problems. New York, 1981, p. 142.
27 Alternatives: Proposals for America from the Democratic Left. Ed. by I. Howe. New York, 1984;
Kuttner R. The Economic Illusion. False Choices Between Prosperity and Social Justice. Boston, 1984;
Birnbaum B. The Radical Renewal. The Politics of Ideas in Modern America. New York, 1988; Phillips K.
The Politics of Rich and Poor: Wealth and the American Electorate in the Reagan Aftermath. New York,
1990.
61
И все же в целом левое движение переживает сегодня один из самых
неблагоприятных периодов своего развития. Именно такие периоды, в первую
очередь, служат основой для вывода о «провале» левых движений в США.
По-моему, такой вывод далек от объективности. Спору нет: левые движения ни
разу не имели в Соединенных Штатах шансов на победу, не увлекали за собой
большинства нации. Но очевидно и то, что они неоднократно достигали размаха,
понуждавшего истеблишмент «поступаться принципами», встраивать в амери¬
канскую систему институты, означавшие перестройку классического капитализма.
Опыт левых движений в США XX в. свидетельствует также, что успеха среди
них добивались в первую очередь те, которые обосновывали программы ради¬
кальных реформ, исходя из национального демократического наследия. Социа¬
листические же доктрины оказывали на левое движение в США гораздо меньшее
воздействие, чем в Европе.
62
© 1994 г.
ПАТРИЦИЯ КЕННЕДИ ГРИМСТЕД (США)
РОССИЙСКИЕ АРХИВЫ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
АРХИВЫ ПОСЛЕ АВГУСТА 1991 г.
Осенью 1991 г. в соответствии с указом Президента РФ Б. Н. Ельцина «О
партийных архивах» и «Об архивах КГБ» произошли огромные изменения в
организации архивного дела в стране. Российские архивисты получили в свое
распоряжение архивы КПСС, была начата передача на государственное хранение
архивов КГБ. Роскомархив сменил глубоко прогнившее руководство Главархива.
Исследователи встретили эти перемены с оптимизмом: казалось, наступает новая
эра — эра открытых, демократически ориентированных архивов. Но за прошедшие
с тех пор два года эйфория, охватившая общество после победы над путчем в
августе 1991 г., прошла. Российские ^рхивисты, как и все население страны,
затрудняются дать оценку: чего же они достигли после распада Советского
Союза. Еще труднее предсказать, что их ждет впереди. Российские архивисты,
как и вся страна,— в переходном периоде. Глубокий экономический и
политический кризис, последовавший за развалом Советской империи, оказывает
значительное влияние на архивную реформу. Двери широко открылись, и многого
удалось достичь, но предстоит пройти еще долгий путь, чтобы довести большинство
архивов до минимальных международных стандартов.
Повышенный интерес в мире к событиям, связанным с политикой советской
системы, которая развалилась в 1991 г., увеличил требования к архивам раньше,
чем архивная система смогла реформировать себя или найти адекватную фина¬
нсовую поддержку, чтобы ответить на этот интерес. Российским архивистам
ныне приходится действовать в открытом международном пространстве, к чему
во многих случаях они плохо подготовлены. Да)ке если они и пытаются осво¬
бодиться от идеологического наследия прошлого, в котором были воспитаны, они
вынуждены считаться с давлением общественного мнения, внутренней и внешней
политики на высшем уровне. Иностранные ученые все еще пытаются прорваться
туда, куда раньше они боялись ступить. Журналисты все еще требуют новых
разоблачений, голливудские продюсеры не отстают от них.
В течение бурного 1992 i. слова «русские архивы» часто мелькали в заголовках
политических статей от Лондона до Вашингтона и от Варшавы до Сеула: сенсации
всплывали одна за другой — публиковались документы из архивов политбюро,
Доктор Патриция Кеннеди Гримстед — американский историк, специалист по истории России,
архивовед. Автор многих монографий по этим вопросам, в частности: «Foreign Ministers of Alexander I:
Political Attitudes and the Conduct of Russian Diplomacy, 1801—1825». Berkeley, 1969; «Archives and
Manuscript Repositories in the USSR: Moscow and Leningrad». Princeton, 1972; «Archives and Manuscript
Repositories in the USSR: Moscow and Leningrad. Supplement 1: Bibliographical Addenda». Leiden, 1976
(distributed in the USA by Princeton University Press); «А Handbook for Archival Research in the USSR».
Washington, 1989.
В основу статьи положена работа: Archives in Russia. 1993. A Brief Directory (Introduction, editor,
and compiler). First Preliminary English Version. Edited with an Introduction by Patricia Kennedy Grimsted.
Washington, International Research and Exchanges Board, February, 1993. Статья печатается также:
Grimsted P. К Russian Archives, 1992: Caught between Political Crossfire and Economic Crisis.— American
Archivist, v. 56, № 3, Summer 1993.
Статья характеризует состояние архивного дела России к началу 1993 г.— Ред.
63
Коминтерна или КГБ или же разоблачения из архивов зачитывались на слушаниях
Конституционного суда во время процесса над КПСС в Москве. В июле 1992 г.
посланник Ельцина передал президенту Чехо-Словакии Вацлаву Гавелу два
ранее секретных документа, свидетельствующих о том, что чехословацкие ком¬
мунисты приветствовали советское вторжение в 1968 г.1 Специально отобранные
недавно рассекреченные дела, касающиеся советского вторжения в Афганистан,
были проданы газете «Вашингтон пост»1 2 после того, как несколько других
документов были опубликованы в российской прессе. Всплывают наружу и
тщательно отобранные новые документы, касающиеся других кризисов «холодной
войны» и политики СССР в различных странах. Однако в большинстве случаев
конкретная архивная идентификация, сопутствующие дела и относящиеся к
вопросу документы в других фондах или архивах,— т. е. то, что необходимо
для точной исторической интерпретации событий — все это остается малодоступ¬
ным для исследователей или большей частью покрыто покровом тайны. Это
отличает положение в российской архивной сфере от гораздо большей открытости
архивов в последнее время в большинстве бывших коммунистических стран
Восточной Европы.
Словно для того чтобы приостановить напор критики, на первых страницах
многих газет появились интервью с Главным государственным архивистом России
Рудольфом Пихоя, который в октябре 1992 г. полетел в Варшаву как представитель
Ельцина, чтобы вручить полякам давно скрываемые документы о расстрелах в Катыни.
Но немедленно возник вопрос: почему архивы «заговорили» только сейчас?3
Действительно, последовавшая вскоре публикация «утерянного» оригинала совер¬
шенно секретной «Особой папки» с секретными протоколами пакта Молотова—
Риббентропа 1939 г., неудача с передачей полного комплекта магнитных пленок
погибшего южнокорейского самолета 007 американским и южнокорейским властям
и ряд других свидетельств указывают на тот факт, что такие запоздалые, отрывочные,
тщательно отбираемые разоблачения зачастую используются для очередных ходов
в острой политической и дипломатической игре.
Архивные документы также использовались как политические уловки во
время встречи на высшем уровне в июне 1992 г. в Вашингтоне, где президент
Б. Н. Ельцин был встречен бурной овацией, когда пообещал конгрессу США
передать исчерпывающую информацию, касающуюся американских военноплен¬
ных и лиц, пропавших без вести,— из тех, кто мог погибнуть в России. Несколько
дней спустя представители Российско-американской комиссии по военнопленным
и пропавшим без вести во главе с В. П. Козловым, заместителем председателя
Роскомархива и вице-председателем Комиссии, вылетели с поспешно организо¬
ванным и беспрецедентным визитом в лагерь заключенных, расположенный на
Печоре, на Северном Урале. Эти события привлекли внимание телезрителей во
всем мире. И обещания Б. Н. Ельцина, и визит на Печору сыграли свою
политическую роль. Однако даже к концу года, несмотря на политическую
поддержку на самом высоком уровне, Комиссия не смогла получить все ответы,
на которые рассчитывала 4.
1 Тексты документов были опубликованы: Шинкарев Л. Новые документы о событиях августа
68-го. Кто пригласил в Прагу советские танки? — Известия, 17.VII. 1992. Первый из них перепечатан
в английском переводе со вступлением Марка Крамера.— Cold War International History Project
Bulletin, № 2, Fall 1992, p. 35. См. также: Obrman J. Moscow Reveals Documents on 1968 Invasion
of Czechoslovakia.— RFE/RL Research Report, v. 1, 18.IX.1992.
2 Washington Post, 15.XI.1992, p. Al, A32; 16.XI.1992, p. Al, A16.
3 См. Мастеров В. Решение о расстреле принималось в ЦК, Геворкян Н. Закрытые архивы
в открытой борьбе.— Московские новости, 25.Х.1992; Трое с пакетом в Кремле — катынские игры.—
Новое время, № 43, октябрь 1992. См. также: Катаньян К. Особая ли особая папка? — Столица,
№ 44, ЗО.Х.1992; Кирьянов В. Имена опекунов советских секретных архивов стали известны в
Варшаве.— Российские вести, 4.Х.1992; интервью с президентом Лехом Валенсой «Катынский крест
на коммунизме».— Новое время, № 44, октябрь 1992. См. также ретроспективный анализ: Tolz V.
The Katyn Documents and the CPSU Hearings.—RFE/RL Research Report, v. 1, 6.XI.1992.
4 См., например: Руднев В. Американские военнопленные: первые секретные документы из
специальных архивов.—Известия, 15.VII.1992; Dobbs М. U. S. POW Prober «Not Satisfied» Не Tells
Yeltsin.—Washington Post, 24.IX.1992, p. A20, A26.
64
Привезенная из Москвы на июньское 1992 г. совещание в верхах выставка
«Открытия в российских архивах» привлекла толпы посетителей в Библиотеку
Конгресса и вызвала необыкновенное внимание прессы 3. В то время как несколько
образцов документов стали доступны для населения в США через электронную
сеть библиотеки, в России задавались вопросом, почему эта выставка открылась
в Вашингтоне, а не в Москве5 б. А к середине ноября обещание московской
выставки документов из партийных архивов, видимо, было уже забыто — более
доброжелательная выставка «Чтобы дела шли: российско-американские эко¬
номические отношения, 1900—1930» открылась в столице России при совместном
спонсорстве Роскомархива и Гуверовского института. Архивная служба России
занимается опубликованием списков рассекреченных документов, представленных
на слушаниях в Конституционном суде, которые стали, как и обещал
Б. Н. Ельцин, доступны для исследователей 7.
Хотя журналисты во всем мире требуют новых разоблачительных документов
из архивов, обычно концентрируя внимание на самых сенсационных и, следо¬
вательно, наиболее достойных печати, им редко дают такую возможность, да у
журналистов и нет времени, чтобы глубоко изучить соответствующий
исторический контекст путем источниковедческого анализа смежных документов.
Тем не менее их открытия указывают на неиспользованные богатства, которые
ученым еще только предстоит исследовать. К сожалению, конкуренция в погоне
за сенсациями может привести к архивным скандалам и появлению сомнительных
публикаций. Газеты стали писать об «архивном пиратстве» после скандала,
разразившегося из-за письма лидера Итальянской коммунистической партии
Пальмиро Тольятти (1943 г.), взятого из архивов Коминтерна, которое было
незаконно опубликовано в Италии 8. Другой скандал разразился из-за фотокопий
дневников Геббельса, находящихся в Москве. Выборки из этих дневников были
опубликованы без разрешения архива в «Санди тайме» (Лондон) в интерпретации
антисемитского историка из Великобритании с неточными ссылками и так, как
будто он сам сделал это открытие9.
Российские архивы действительно оказались на международной арене дипло¬
матических переговоров, общественного интереса и политических скандалов,
которые нельзя было и представить до августа 1991 г. Примером их растущей
политизации стали двусторонние соглашения об информации, касающейся судьбы
военнопленных, международные требования о раскрытии документов, связанных
с фактами подрывной деятельности СССР в других странах, а также переговоры
о возвращении захваченных архивов, хранящихся в настоящее время в Москве.
Международный совет архивов (MCA) организовал серию коллоквиумов по
российским архивам. Первый такой коллоквиум состоялся в июле 1992 г. в
Париже.* На нем представители Роскомархива лицом к лицу столкнулись с
собранием архивных лидеров Запада, которые подняли острые юридические и
процедурные вопросы, в том числе такие, как захваченные документы западных
5 См., например; Schmemann S. Towards the Washington Summit: The Secret Life of the Workers’
State.— From Deep in the Soviet Files, Facts, Footnotes, even (Maybe) Real History, and A Grim Record:
Hatred, Starvation, an Execution, More Hatred, Chernobyl.—New York Times, 15.VI.1992, p. All;
Wagner J. Secret Soviet Documents Go on Display.— Washington Post, 16.VI.1992, p. E2; Отечественные
архивы, 1992, № 5, с. ПО—114.
6 Копии приблизительно одной трети документов, посланных в Вашингтон, были выставлены
в Москве в апреле 1992 г. на одйодневной пресс-конференции; но многие российские журналисты,
сопровождавшие выставку, с полным правом спрашивали, почему они не были заранее
проинформированы о точном времени официального представления, организованного в последнюю
минуту Роскомархивом.
' Архивы Кремля и Старой площади: Серия 1. Справочно-информационные материалы; Спра¬
вочник по документам, представленным в Конституционном суде Российской Федерации по «делу
КПСС», часть 1.— Архивно-информационный бюллетень (приложение к Историческому архиву),
1993, № 1/2.
8 Максимова Э. Архивное пиратство угрожает свободе информации.— Известия, 22.11.1992.
9 Sunday Times, 5, 12, 19.VII.1992. См. Goebbels’s Diaries «found in Russia».—The Times,
3.VII.1992; Washington Post, 11.VII. 1992; Известия, 9.VII.1992. См. также: Безыменский Л. Куда
попали дневники Геббельса.— Новое время, № 3, 30.VII.1992; № 5, 29.VIII.1992.
3 Новая и новейшая история, № 1
65
держав, находящиеся в настоящее время в России, архивная Россика за рубежом,
права собственности на архивы Коминтерна, недавно введенная плата за лицензии
на право коммерческого использования документов российских архивов |0.
В том же году различные совместные проекты двусторонних соглашений были
предложены российским архивам западными научными учреждениями и изда¬
тельствами. Тем не менее часть консервативно-националистической реакции в
России открыто кричит, что в результате западного вмешательства «наследие
отчизны уплывает за границу». И что еще хуже, по их мнению, архивные
сокровища нации слишком дешево распродаются за границу при недостаточной
выгоде, получаемой взамен. Таково архивное «эхо» на политические обвинения
в адрес Ельцина, что он «распродает Россию Западу». В то же время демок¬
ратические силы громогласно осуждают коммерциализацию и политизацию
архивов, ведущую к медленному рассекречиванию. По их мнению, рассек¬
речивание архивов все еще не достигло той степени общественного доступа,
которая была обещана.
Статьи в газетах отражают лишь часть дела, когда их авторы вопрошают:
«Какие ответы скрываются в миллионах еще не каталогизированных листов?» 11.
Налицо тот факт, что архивы стали открыты и доступны для исследователей в
такой степени, о которой ранее нельзя было и мечтать, даже в пору гласности.
Хотя некоторые исследователи жалуются на недостаточную доступность и высокие
цены за услуги, а архивные разоблачения продолжают продаваться за твердую
валюту газетам, коммерческим издателям и голливудским продюсерам, следует
отметить, что многие проблемы, касающиеся общего положения архивов, о
которых говорили еще в 1991 г., остаются нерешенными. Но по мере того, как
появляются новые политические реалии, российские архивные реформаторы вы¬
нуждены принимать более осторожные решения из опасения международных
скандалов, финансовой катастрофы, реакционной критики и политической неу¬
веренности, с которыми они сталкиваются у себя дома.
ДОСТУП И ПОЛЬЗОВАНИЕ
7 июля 1993 г. Верховный Совет РФ принял «Основы законодательства
Российской Федерации об Архивном фонде Российской Федерации и архивах»,
регулирующие общественные отношения в сфере архивного дела и регла¬
ментирующие условия использования архивных документов |2.
Но еще до того как был утвержден всеобъемлющий архивный закон и законы
о государственной тайне или о свободе доступа к информации, революционные
изменения последних лет в смысле доступа и пользования архивными материалами
были временно подкреплены актом высшего правительственного органа России.
Постановлением Верховного Совета Российской Федерации, принятым 19 июня
1992 г., было предусмотрено открытие доступа к правительственным документам
после 30 лет со времени их создания, за исключением дел, юридически
классифицированных как «государственная тайна». Но, как записано в законе,
не запрещается рассекречивать дела раньше этого срока. Документы, касающиеся
тайны личной жизни отдельных граждан, становятся доступными только по
истечении 75 лет ,3. Это первый нормативный акт со времен Петра I, касающийся
российских архивов, который предоставляет одинаковые права доступа к архивам 10 * 12 13
10 Козлов В. П- Международный коллоквиум архивистов в Париже.—’ Отечественные архивы,
1992, № 6. Конференция по архивам Восточной Европы, также спонсируемая MCA, была проведена
в середине ноября 1992 г. в Кракове.
н New York Times, 19.VII.1992, р. El8.
12 Текст этого законодательного акта и комментарий к нему — Козлов В. П. Принципы «Основ
законодательства Российской Федерации об Архивном фонде Российской Федерации и архивах».—
Новая и новейшая история, 1993, № 6.— Прим. ред.
13 Временное положение — О порядке доступа к архивным документам и правилам их исполь¬
зования. Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 19 июня 1992 г. № 3088—1.—
Отечественные архивы, 1992, № 5. Английский перевод см. American Association for the Advancement
of Slavic Studies (далее — AAASS) Newsletter, № 5, November 1992.
66
и к поисковым средствам внутри архивов как гражданам и организациям России,
так и других стран.
Подробное «Временное положение» о порядке доступа и использования архивов,
принятое Роскомархивом 29 мая и опубликованное в июле 1992 г., усилило и
разъяснило многие пункты Постановления от 19 июня, по крайней мере, для
архивов, которые теперь находятся под контролем Государственной архивной
службы. Многие более сложные вопросы, связанные с использованием российских
архивов в рамках их теперешнего политического и экономического кризиса,
были рассмотрены в перспективе в предисловии к справочнику «IREX», написанном
заместителем председателя Роскомархива В. П. Козловым, который несет главную
ответственность за формулировку инструкций и на которого в настоящее время
возложена основная ответственность за внедрение их в эту сферу деятельности
Роскомархива ,4.
Особое значение для исследователей современной истории имеет дополнитель¬
ное положение в инструкциях Роскомархива, согласно которому, если государ¬
ственные документы юридически не обозначены как секретные и хранятся в
госархиве, они должны автоматически рассекречиваться по истечении 50 лет
(т. е. в настоящее время это документы, датируемые до 1942 г.); так как это
положение не было включено в закон, оно распространяется только на правитель¬
ственные документы, находящиеся в архивах, относящихся к юрисдикции Рос¬
комархива. Поскольку гриф секретности не был юридически пересмотрен заново,
то могут возникнуть конфликты по поводу старых дел в постреволюционных
архивах, которые не были официально рассекречены военными или органами
безопасности. Кроме того, существует разрыв между положением об автоматиче¬
ском рассекречивании через 50 лет и внедрением этого положения внутри самих
архивов. Так, ряд архивов, находящихся в ведении Государственной архивной
службы — и особенно ГА РФ, РГАЭ и два военных архива с коллекциями
документов 1920—1930-х годов (РГВА, бывший ЦГАСА, и РГАВМФ, бывший
ЦГАВМФ) — все еще укрывают многие фонды.
Бывший Центральный партийный архив (ныне РЦХИДНИ) одно время стал
образцом профессиональной организации исследований с тех пор, как в декабре
1991 г. он открылся для широкой публики. Теперь описи находятся в главном
читальном зале; справочные службы значительно улучшились; новый краткий
путеводитель по всем фондам и поисковым средствам (даже по тем, которые до
сих пор имеют гриф секретности) в настоящее время находится в печати. Но
больше всего серьезных жалоб поступает по поводу тогб, что многие важные дела,
даже относящиеся к ранним десятилетиям большевистского правления, все еще
остаются в Архиве Президента. И даже архивисты РЦХИДНИ не имеют данных,
необходимых для идентификации частей фондов, которые разделены между двумя
хранилищами. Рассекречиванию все еще не подверглись многие дела, относящиеся
к международной деятельности КПСС в 1940-е и в начале 1950-х годов, личные
дела и некоторые другие материалы послевоенного периода ,5.
Западные исследователи высказывают много жалоб на ограничение доступа
ко многим представляющим большой интерес делам о деятельности КПСС после
1953 г., все еще хранящимся в отдельном Центре хранения современной доку¬
ментации (ЦХСД) на Старой площади ,б. Проблемы доступа к ЦХСД усугубляются
14 См. Козлов В. П. Об использовании документов российских архивов.— Новая и новейшая
история, 1992, № 6.
15 Козлов В. П. Российс1<ий центр хранения и изучения документов новейшей истории и его
перспективы.— Новая и новейшая история, 1992, № 2; Бывший Центральный партархив открывает
двери.— Отечественные архивы, 1992, № 2. См. также опубликованную подборку отчетов и другие
материалы, касающиеся реорганизации научных исследований в этом архиве.— От Центрального
партийного архива — к Российскому центру хранения и изучения документов новейшей истории
(РЦХИДНИ). Информационный сборник, подготовленный О. В. Наумовым, В. Н. Шепелевым и
В. С. Шумихиным. Под ред. В. П. Козлова и К. М. Андерсона. М., 1992.
16 Усиков Р. А. К созданию ЦХСД.— Новая и новейшая история, 1992, № 2; Мироненко С. В.
Презентация: Центр хранения современной документации.— Отечественные архивы, 1992, № 3.
3#
67
тем фактом, что основные документы политбюро, которые должны быть в нем,
пока остаются в Архиве Президента, а карточные и компьютерные каталоги,
которые могли бы облегчить исследователям доступ к некоторым наиболее важным
фондам, до сих пор не рассекречены и находятся в таком состоянии, что вряд
ли могут сделать реальным доступ к ним широкой публики в ближайшее время.
По причине современности некоторых архивов рассекречивание и предоставление
их широкой публике часто преследует политические цели.
Американский журналист Майкл Доббс, купивший права на публикацию
недавно рассекреченных документов, относящихся к войне в Афганистане, отме¬
чал: «Получение доступа к рассекреченным документам политбюро является
непростым делом. В теории доступ к ним должен быть свободным. А на практике
их распространение жестко контролируется. Как говорят русские журналисты...
эти документы часто используются в политических целях. Многие документы,
которые были открыты, показывают Михаила Горбачева в невыгодном свете. В
некоторых случаях документы продаются тому, кто больше заплатит, или же
передаются иностранному правительству» Архив постоянно обвиняют в искус¬
ственном ограничении доступа, в порочной практике продажи авторских прав
на только что рассекреченные документы, а также на те, которые формально
таковыми даже не являются.
Иностранные исследователи находят важные свидетельства конкретного воп¬
лощения правления КПСС во множестве местных партийных документов. Новые
правила доступа и реформированные рабочие условия еще не достигли, однако,
Центрального государственного архива общественных движений в городе Москве,
основанного на базе бывшего Московского партийного архива. Сам факт, что в
этом архиве вообще стали возможны исследования, два года назад рассматривался
как триумф гласности ,8. Однако в течение лета 1992 г. сохранялись совершенно
абсурдные ограничения, в некоторых случаях даже бдлыпие, чем в предыдущий
год (когда партия была все еще у власти) и «философия негативизма и недоверия»
к иностранцам. Архивисты часто без всякого объяснения отказывались выдавать
дела. И даже более печально: за всем этим скрывался вопрос о «сотрудничестве».
Как заявил мне профессор Тимоти Колтон, директор Русского исследовательского
центра в Гарвардском университете, после научной поездки в Москву в июне —
июле 1992 г., «сотрудничество в основном означало, чтобы я платил по огромным
инфляционным ценам и в долларах для того, чтобы они проводили исследова¬
тельскую работу от моего имени, используя, конечно, все те дела, которыми
мне не разрешалось пользоваться» |9.
В этом Московском архиве, так же как и в бывшем Ленинградском партийном
архиве, обширные внутренние карточные каталоги остаются закрытыми для
исследователей.
Некоторые исследователи сообщают, что гораздо более успешно идет pa6oła
в местных партийных архивах за пределами Москвы и Петербурга. Действительно,
тот факт, что частично дела местных органов КГБ были переданы на хранение
в государственные архивы, и та не слишком высокая степень секретности, с
которой документы рядовых членов партии сохраняются во многих регионах,
17 Dobbs М. The Opening of the Politburo’s Archives: Closely Guarded Minutes Made Public, but
Access Still Isn’t Easy.— Washington Post, 15.XI.1992, p. A32. Доббс пишет, что документы о решении
по вторжению были выданы бесплатно представителями Б. Н. Ельцина, но он заплатил 400 долл,
в ЦХСД за дополнительные документы. Заметка Доббса об архивах была напечатана как вставка
в связи с его более крупной статьей из двух частей об Афганской войне.— Washington Post, 15,
16.XI.1992.
,e Hoffman D. L. A First Glimpse into the Moscow Party Archive.— Russian Review, № 50, October
1991.
19 Колтон в отчете, сделанном автору, пишет, что сохраняется узкая интерпретация ранее
существовавших ограничений, касающихся оборонной промышленности, и эти ограничения не были
пересмотрены; ограничения на документы, касающиеся партийных кадров и номенклатуры, возросли,
а протоколы не выдаются под тем предлогом, что в них называются отдельные члены партии и,
следовательно, должно применяться положение о закрытости в течение 75 лет. Копия отчета Колтона
была передана в Роскомархив.
68
повышают притягательность и возможности исследования тематики XX в. в
архивах областного уровня. Но пока еще невозможно получить систематические
данные о ходе рассекречивания и рабочих условиях в таких архивах.
Очевидно, что новые положения Роскомархива вряд ли могут в одночасье решить
все проблемы. Исследователи должны помнить, что во многих случаях они имеют
дело с теми же самыми архивистами, которые десятилетиями учились утаивать
архивные дела и выдавать дезинформацию, особенно иностранцам. Только время
покажет, как скоро прогрессивные отношения проникнут в традиционно советский
архивный образ мышления и распространятся на всю огромную архивную систему.
Многие проблемы возникают по причине некомпетентности и нехватки персонала
и из-за увеличения рабочей нагрузки ввиду огромных объемов новых поступлений
за последний год. Потребуется значительное время для того, чтобы слить воедино
ранее секретные дела, создать ориентированную на исследователя справочную
систему и пересмотреть описи, без которых, согласно российской практике, дела
не могут быть выданы исследователям. Российские архивы в настоящее время
открыты в такой степени, в какой они раньше никогда не были открыты. Но в
стране, так долго изолированной от мира и от мировой экономики, потребуется
время, чтобы выработать новые профессиональные стандарты. А также потребуется
значительно больше финансовой помощи, чем сегодня получают архивы, чтобы
довести состояние архивов до международных норм.
Несмотря на эти проблемы, а также в связи с новыми правилами доступа
Роскомархив выработал новую систему обжалования, согласно которой все иссле¬
дователи, включая ученых, приезжающих из-за границы, могут направлять
жалобы в письменном виде или лично обращаться к архивному руководству в
случае неудовлетворенности порядком доступа или условиями исследовательской
работы. Однако Государственная архивная служба мало что может сделать в
решении вопросов в случае доступа к архивам, находящимся за пределами ее
юрисдикции. Самое большое количество жалоб все еще поступает именно от
тех, кто добивается доступа к делам по самой острой тематике в архивах,
которые остаются под юрисдикцией ведомств, особенно в современных архивах,
подчиняющихся Министерству государственной безопасности, Министерству ино¬
странных дел и Министерству обороны.
«Закон о государственной тайне» уже принят, но все еще продолжаются
дебаты о том, должна ли широкая публика иметь право на знание полной
информации и выше ли это право, чем опасность широкого разглашения секретов
прошлых режимов и того, в какой степени правительство скрывает нежелательную
для него информацию. Но даже новый закон о государственной тайне не разрешит
всех вопросов и не откроет всех дверей, особенно когда так много номенклатуры
все еще остается у власти. Комиссия Верховного Совета, возглавляемая генералом
Дмитрием Волкогоновым, с осени 1991 г. работала над порядком рассекречивания
дел бывшего КГБ СССР и их передачи в государственные архивные хранилища.
Но работа продвигалась медленно, и маловероятно, что дела агентов будут
открыты, как это было сделано в Восточной Германии и Чехо-Словакии 20 21. Еще
сильно чувство, разделяемое во многих кругах, что Россия не готова для такого
открытого доступа к информации, как на Западе или даже в странах Восточной
Европы, где раньше господствовали коммунисты. Недавний краткий отчет, пред¬
ставленный на заседании Роскомархива сегодняшним архивным руководством
Министерства безопасности (бывшего КГБ), явился первой опубликованной инфор¬
мацией об архиве КГБ 2|.
Представители «Мемориала», независимого института по борьбе за права
человека, основанного А. Д. Сахаровым, с невиданным упорством работают в
Центральных архивах Министерства безопасности и Министерства внутренних
20 См. Tolz V. Access to KGB and CPSU Archives in Russia.— RFE/RL Report, v. 1, № 16,
17.IV. 1992.
21 Виноградов В. К., заместитель начальника отдела Министерства безопасности России. Из
сообщения на совещании-семинаре ч Роскомархиве.— Отечественные архивы, 1992, № 5.
69
дел и недавно подготовили глубокий обзор по истории их собраний и по смежным
вопросам22 23. В конце октября 1992 г. руководство Архива МБ на Лубянской
площади напечатало статью «Позвоните и вам окажут помощь!», в которой
сообщалось, что он открыт для запросов м. МВД образовало Информационный
центр по реабилитации жертв репрессий. В настоящее время общество «Мемориал»
готовит справочник по лагерям для заключенных с пометками о доступности их
архивных документов, а также биобиблиографический справочник об органах
безопасности за весь советский период. Важное значение имел указ Президента
РФ от 23 июня 1992 г. «О снятии ограничительных грифов с законодательных
и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств
на права человека», который предусматривает рассекречивание дел, касающихся
жертв репрессий и преследования инакомыслящих, регулярные сообщения о
рассекреченных фондах.
Со времени реорганизации бывшего КГБ СССР в ноябре 1991 г. архивы
органов внешней разведки (бывшее Первое главное управление КГБ) были
переданы отдельной Службе внешней разведки Российской Федерации, воз¬
главляемой Евгением Примаковым. Но жалобы на упрямую приверженность
«старому мышлению» и на отсутствие доступа для исследователей к архивам
этой организации продолжают поступать. Многие исследователи озабочены
тем, что продажа эксклюзивных издательских прав на представляющие
большой интерес дела советской внешней разведки Издательской группе
Краун, Нью-Йорк (дочернее издательство «Рэндом Хаус») может задержать
на срок до 10 лет демократическое открытие этих документов; существует
также опасение, что эта мультимиллионная долларовая сделка составит
прецедент для включения других дел в разряд «коммерческих тайн» по той
простой причине, что они могут рассматриваться как товар для получения
такой же прибыли 24. Однако даже высокая цена не является гарантией
полноты информации в серии Краун, поскольку, как намекнул начальник
службы информации СВР Ю. Кобаладзе на пресс-конференции в Вашингтоне
в июне 1992 г.: «Не думайте, что мы собираемся раскрыть все. Так что
не беспокойтесь об этом» 25.
Несмотря на обещанное Ельциным полное раскрытие информации, жалобы
американских членов совместной Американо-российской комиссии по установ¬
лению судеб американских граждан на неполноту данных по делам военнопленных
и пропавших без вести оставляют очень мало оптимизма по поводу более
широкого раскрытия данных из архивов разведки и еще меньше надежды на
возможность доступа к самим архивам. Комиссия не сомневается в честности
президента Ельцина или сопредседателя Комиссии Волкогонова, в их искреннем
стремлении оказать помощь. Скорее, как объяснил бывший посол США в Москве
Малькольм Тун, американский сопредседатель Комиссии, «проблема в людях,
которые находятся в их подчинении,— аппаратчики, которым трудно открыть
их досье для бывшего врага» 26.
Многие разоблачения уже появились в прессе, и продолжает выплывать на
поверхность информация о степени уничтожения архивов КГБ. Естественно, что
22 См. Рогинский А. и Охотин Н. Архивы КГБ: год после путча.— Современная Россия: взгляд
изнутри. Политика. Право. Культура. Сборник статей российских исследователей к 10-летию Института
Восточной Европы при Бременском университете. Составитель А. Б. Рогинский. Москва — Бремен,
1992.
23 Российская газета, 31.Х.1992.
24 Как следует из интервью с Н. Аржанниковым, заместителем председателя Комитета Верховного
Совета по правам человека и члена Комиссии по формированию и контролю за выполнением законов
правительством и органами безопасности, документы внешней разведки КГБ не были переданы Рос-
комархиву, а руководство СВР требует права самим продавать архивную информацию.— Дроздов С.
Скандал: Служба внешней разведки продает секретные архивы.— Комсомольская правда, 3.XI.1992.
Джеймс Уэйд, старший редактор группы Краун по проекту КГБ, в телефонном интервью автору
заявил, что сомневается в истинности рассказа «Комсомольской правды», но отказался дать какие-либо
подробности о контракте или даже назвать организацию, с которой он был заключен.
23 Washington Post, 25.VI.1992, р. С8.
26 Washington Post, 24.IX.1992, р. А26 (начало р. А20).
70
имея неполные свидетельства из дел, которые не открыты для публичного
исследования, чрезвычайно трудно дать окончательную оценку многих проблем,
особенно международного шпионажа 27. Двери КГБ и других разведорганов вряд
ли будут открыты для тех, кто ведет исследования по этим темам, а рассек¬
речивание остается избирательным. «Пока нет закона, ведомства будут защищать
свои тайны до последнего»,— объяснял заместитель председателя Роскомархива
А. С. Прокопенко, приводя примеры нескольких типов документов — от дела
Рауля Валленберга до данных о радиационной опасности, которые все еще
скрываются, и предупреждая о других уничтоженных или фальсифицированных
документах с подлинными резолюциями и печатями 28.
Некоторые западные исследователи (Чарльз Гети) были обрадованы в Москве
летом 1992 г. «цивильностью и открытостью Министерства иностранных дел»,
особенно в сравнении с КГБ 29. Появился первый серьезный опубликованный
обзор собраний в постреволюционном Архиве внешней политики Российской
Федерации (АВП РФ) 30. Новые положения для МИД о рассекречивании доку¬
ментов и доступе к ним соответствуют международным стандартам 31. Но, несмотря
на это, архивы Министерства иностранных дел и Министерства обороны широко
устанавливают свои собственные процедуры рассекречивания тайн. В МИДе
становится более либеральной длительная процедура рассекречивания, когда
российские дипломаты должны прочитать и физически заверить печатью каждый
документ, подлежащий рассекречиванию, независимо от его даты. Однако эта
процедура обходится настолько дорого, что не более десяти процентов ранее
секретных дел были рассекречены за последние два года, т. е. с тех пор, как
начался этот процесс. Международная академическая консультативная группа,
созданная в марте 1991 г. под эгидой Норвежского Нобелевского института,
консультирует Министерство по использованию его архивов и развитию контактов
с западными финансовыми источниками с целью помощи архивам в создании
справочного аппарата для исследователей32. Архив уже подготовил перечень
своих фондов, который находится в читальном зале. Справочник в настоящее
время готовится к публикации. Можно надеяться, что эти усилия помогут
преодолеть преграды на пути к более эффективному рассекречиванию дел и
созданию справочного аппарата. Модель была уже продемонстрирована в теперь
совершенно открытом дореволюционном Архиве внешней политики России
(АВПР),-для которого есть путеводитель с перечислением описей для каждого
фонда. В отличие от практики, имеющейся во многих западных архивах, МИД
заявляет, что описи в АВП РФ, которые включают только несколько справок
на все еще секретные дела, не могут выдаваться исследователям33.
27 Максимова Э. Пока архивы КГБ без хозяина, секреты уплывают на Запад.— Известия,
24.1.1992. См. ответ генерал-лейтенанта КГБ Кондрашева: Архивы КГБ: то в сейфах, то на расп¬
родаже.— Известия, 4.II.1992J Геворкян Н. Досье КГБ станут доступнее — пока теоретически.—
Московские новости, 23.11.1992* Мильчаков А. Седьмой фонд КГБ — под контроль ООН. Только
тогда мы узнаем всю правду о судьбе Рауля Валленберга, Георгия Маркова и других жертв
политических репрессий.— Вечерняя Москва, 18.VII.1992.
23 Известия, 5.VIII.1992.
w New York Times, 11.VII. 1992.
30 Соколов В. В. Архив внешней политики Российской Федерации — историкам.— Новая и
новейшая история, 1992, № 4.
31 Taubman И< Russian Foreign Policy Archives. Regulations on Declassification and Access.— AAASS
Newsletter, v. 32, № 4, September 1992, p. 1—2.
32 Согласно сообщению координатора Международного фонда по поддержке архивов Свена Г.
Холцмарка, пожертвования для МФПА, находящегося в Норвегии, поступили от Фонда Макартура
и от Масаказу Шиики-из финансовой компании Саньо Шиниан, Фукуока, Япония.
33 Как сообщил автору начальник Историко-документального управления МИД И. В. Лебедев в
июле 1992 г., поскольку в Архиве внешней политики РФ в свое время документы одного фондо-
образователя делились на два фонда (секретный и несекретный), рассекречивание обязательно
потребует сложной повторной обработки с переорганизацией документальных комплексов и полной
переделкой описей, если только они когда-нибудь станут доступными для исследователей. Раньше
МИД жаловался на отсутствие второй копии как причину невыдачи описей. Теперь, когда МФПА
согласен покрыть все расходы на фотокопирование описей для пользования в читальном зале,
руководство МИД в качестве другой отговорки называет высокую стоимость и задержки с рассек¬
речиванием.
71
Архив Президента (или Кремлевский), который занимает первое место
как «самый секретный архив России», все еще находится за пределами
доступности для широкой публики 34 35, хотя отдельные исследователи проникли
в него, а подробный обзор его сокровищ появился в прессе 33. Печати были
сорваны со многих «особых папок», но до последнего времени ни поста¬
новление о 30-летнем сроке давности, принятое Верховным Советом, ни
правила 50-летнего рассекречивания, предложенные Роскомархивом, не за¬
ставили перевести старые документы — в том числе многие щепетильные
дела из источников КПСС — в предназначенные для них архивные центры,
созданные на базе бывших центральных архивов КПСС. Председатель Рос¬
комархива Р. Г. Пихоя возглавлял работу в Кремлевском архиве Российской
президентской комиссии по рассекречиванию документов, выпущенных цен¬
тральными органами власти СССР и КПСС. То, с каким упорством он
пытался активно продвинуть вопрос о выпуске «демонов из ящика Пандоры»,
видно из интервью с нимзб. Тем не менее очевидно, что первая партия
«демонов» уже выбрана с тем, «чтобы зарядить политические пистолеты»
для заседаний Конституционного суда. Однако и в конце 1992 г. «многие
документы, которые были доступны на суде, остаются недоступными для
независимых исследователей» 37. Роскомархив планировал опубликовать все
документы, представленные в суде, но окажется ли это возможным?
То, что некоторый прогресс был достигнут в доступе ученых в архивы,
даже по тематике «холодной войны», стало ясно на международной конференции
по истории «холодной войны», состоявшейся в Москве 12—15 января 1993 г.
при спонсорстве Международного центра ученых Вудро Вильсона (Вашингтон)
и с русской стороны — Центра хранения современной документации и Институ¬
та всеобщей истории РАН. Обе стороны — и российская, и американская —
были воодушевлены надеждой, что конференция явится настоящим началом
научных исследований по тематике периода, начавшегося после второй мировой
войны.
Однако российские исследователи опасаются, что иностранцы получат преиму¬
щества в архивах страны. При этом обходится молчанием гораздо более важное
обстоятельство: многие архивы за пределами России более открыты для иссле¬
дований по тематике «холодной войны», чем архивы в России,— как для ино¬
странцев, так и для русских в одинаковой степени. Хотя после подписания
совместного обращения к Президенту Б. Н. Ельцину открыть Президентский
архив американские ученые вернулись из Москвы, настроенные весьма
оптимистично, тем не менее конференция, согласно некоторым сообщениям, ясно
показала, «насколько закрытыми остаются материалы советской эры. Почти все
документы, отражающие принятие решений на высшем уровне в советском
политбюро, остаются в Президентском архиве, закрытом собрании, находящемся
под контролем российского президента Бориса Ельцина. Архивы КГБ и Гене¬
рального штаба армии также недоступны для стороннего пользователя. Российские
ученые, представлявшие доклады по кубинскому ракетному кризису, например,
жаловались, что они до сих пор точно не знают, каков был ход рассуждений
советского руководства в тот период» 38.
Остается фактом, что, несмотря на прогресс, достигнутый в течение прошлого
года, серьезные научные исследования по многим сенсационным темам, даже
относящимся к 20-м и 30-м годам, должны подождать более стабильной ситуации
34 В соответствии с поручением Президента России в целях уточнения состава документов и
фондов Архива Президента РФ и эффективного использования архивных документов в 1993 г.
начата передача отдельных комплексов документов и фондов бывшего архива политбюро ЦК КПСС
на хранение в систему Государственной архивной службы России.— См. Коротков А. В. Об Архиве
Президента РФ.— Новая и новейшая история, 1993, № 6.— Прим. ред.
35 Акопов П. Хранилище кремлевских тайн.— Российские вести, 26.IX.1992.
36 Российская газета, 16.VII. 1992.
37 Washington Post, 1.XII. 1992, р. А27.
38 Sneider D. Archives Revise Cold-War History.— Soviet Documents Reveal a Moscow that Often
Had to Be Prodded into Action by Jts Client States.— Christian Science Monitor, 20.1.1993, p. 8.
72
в стране, более прогрессивных законов о государственных секретах и свободе
информации и более широкомасштабного рассекречивания «сов. секретных»
партийных, военных и разведывательных досье.
ФИНАНСОВАЯ КАТАСТРОФА
В последнее время многие жалобы наиболее громогласных исследователей
связаны скорее с «коммерческими», а не с политическими соображениями. Это
жалобы на продажу архивной информации вместо демократического открытия
архивов для свободного и бесплатного массового исследования. В основе ком¬
мерческих притязаний — катастрофическое экономическое положение российских
архивов. Собственно архивные проблемы усугубляются в стране, в которой
отсутствуют традиции хорошей оплаты архивистов как государственных слу¬
жащих, а также отсутствует концепция «общественного достояния», к которому
юридически относятся правительственные документы в большинстве западных
демократий. Сегодня архивы, подобно библиотекам и музеям, получают из
государственного бюджета чуть больше минимума фонда заработной платы для
персонала, а отсюда — неадекватная заработная плата архивных работников
перед лицом инфляционной экономики. Несколько главных архивов собирались
бастовать в 1992 г., потому что в течение нескольких месяцев вообще нечем
было платить заработную плату. В этой связи российские архивы могут кое-чему
научиться у западной административной системы, которая функционирует с
небольшими штатами и с более эффективным руководством. Действительно,
доступность многих последних документов для научных исследований зависит и
в обозримом будущем будет зависеть несомненно больше от экономических, чем
от политических факторов 39.
Как видно из недавно принятых правил, руководство Роскомархива намерено
открыть рассекреченные ранее документы и обслуживающие их поисковые инстру¬
менты до невиданной ранее степени. Но из-за суровой финансовой необходимости
оно также узаконивает взимание платы за продажу лицензий на право коммер¬
ческого использования наряду с различными другими видами оплат за поиск и
другие услуги. Государство затягивает петлю на бесплатных публичных услугах.
А чтобы еще больше ухудшить положение, правительство облагает непомерным
40—50-процентным налогом даже те суммы в твердой валюте, которые архивам
удается собрать в виде недавно разрешенной оплаты за услуги. Правительство
не может найти достаточно средств для финансирования новых открытых архивов
и не желает освободить их от высоких налогов на суммы, собранные в виде
оплаты за услуги, в том числе и от высоких налогов на доход в твердой валюте,
которую они умудряются получать от иностранных исследователей, совместных
предприятий и издательских проектов.
Многие российские архивы стоят перед лицом катастрофы, связанной с
отсутствием финансовых ресурсов для ремонта крыш и протекающих труб, для
освещения рабочих мест, для обеспечения читательских услуг и необходимой
безопасности архивов. Директор РЦХИДНИ привез из недавней заграничной
поездки ящик электролампочек в качестве подарка, который был сделан ему,
когда он случайно сказал, что его хранилища не имеют света. Но не всем
архивам так везет. Финансовый кризис усугубляется новыми требованиями к
архивам по принятию огромного количества современных документов, ожидающих
обработки. Действительно, многие важные недавние документы из всех областей
правительственной и экономической деятельности ликвидированных министерств
и других ведомств бывшего Советского Союза находятся под угрозой уничтожения
из-за нехватки помещений для хранения в российских государственных архивах,
которым предписано их принять. Роскомархив недавно узнал, что помещения
39 Некоторые из моих замечаний в этом разделе ранее опубликованы в интервью, данном
Т. В. Бондаревой: «Нельзя в одночасье разрешить все проблемы»— считает доктор Патриция
Гримстед.— Отечественные архивы, 1992, № 5.
73
для хранения микрофильмов на Дальнем Севере, в которых хранятся запасные
копии самых важных документов всех государственных архивов, находятся под
угрозой полного разрушения, потому что нет угля, чтобы отапливать здания в
зимнее время.
ПЛАТА ЗА СПРАВОЧНЫЙ ПОИСК И ЛИЦЕНЗИИ
НА ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АРХИВНОЙ ИНФОРМАЦИИ — ПРОБЛЕМЫ
♦КОММЕРЦИАЛИЗАЦИИ*
Интенсивное использование архивов России, связанное с повышенным инте¬
ресом к ним как в стране, так и за границей, не было с самого начала обеспечено
необходимыми бюджетными финансовыми ресурсами. Правда, российские
архивисты унаследовали традицию, заложенную при М. С. Горбачеве, когда
архивам, как и другим учреждениям, обслуживающим широкую публику, было
предоставлено право поиска внебюджетных средств на основе хозрасчета.
Несмотря на некоторые заявления за границей, ни одному архиву, находя¬
щемуся в ведении Государственной архивной службы, не разрешается взимать
входную плату ни с одной категории исследователей. Более того, архивное
руководство стремилось сохранить традиционное советское социалистическое право
отдельных граждан лично или по почте обращаться в архивы за бесплатными
справками о школьных аттестатах, службе в армии, рабочем стаже в связи с
пенсионными правами и другими официальными общественными и юридическими
функциями, несмотря на повышение расходов на такие услуги для самих архивов.
Однако финансовое положение государственных архивов достигло такого кризиса,
когда рассматривается вопрос о плате за такие запросы.
Граждане западных стран, наоборот, вполне привыкли оплачивать номиналь¬
ную стоимость заверенных копий личных документов, справок об образовании,
послужных военных списков, а также стоимость поиска или записи данных по
вопросам налога на недвижимость или прав на владение землей. Но лишь
немногие такие поиски или социально-юридические функции в США или Канаде,
например, выполняются Национальными архивами, поскольку такая докумен¬
тация не централизована в правительственных архивах, т. е. существует совер¬
шенно иная ситуация. Центральный архив Министерства обороны РФ в Подольске
отмечает, что число официальных запросов в 1991 г. перевалило миллионную
отметку; теперь, после осложнений, возникших в связи с развалом всесоюзной
армии, эта цифра, вероятно, возрастет. Нельзя требовать, чтобы бремя этих
расходов несли в сегодняшней России низкооплачиваемые пенсионеры или
инвалиды войны; однако и государственные архивы не могут позволить себе
оплату международных почтовых расходов по запросам из Эстонии или Казах¬
стана. Российские архивисты сегодня также перегружены огромной работой,
связанной с реабилитацией жертв репрессий, но ни один архивист не потребует
платы за документы, запрашиваемые такими лицами или их семьями.
Понятно, что увеличение социально-юридических запросов и обязательства
по официальным поискам составляют сейчас основную деятельность российских
архивов, но разве студенты и приезжие ученые должны брать на себя расходы
за это? Взаимность и международные нормы должны уважаться даже в этот
переходный период финансовой катастрофы. Как своим, так и иностранным
исследователям и особенно студентам и академическим ученым с их ограничен¬
ными бюджетами трудно смириться с мыслью о том, что государственные архивы
будут взимать с них плату за основные справочные услуги или за поиск плохо
индексированных документов. Журналисты (прежде всего иностранцы) спра¬
ведливо выражают бурный протест по поводу практики продажи общественной
информации даже для цитирования и взимания платы за интервью с общест¬
венными лицами.
Согласно правилам работы в российских архивах введена плата за тематический
поиск. Даже исследователи, которые лично приходят в архивы, вынуждены
74
платить архивистам за поиск документов по теме их исследования, когда они
сами не в состоянии идентифицировать нужное им дело. В исследовании ЮНЕСКО
по законодательству большинства стран, проведенном в 1983 г., доступ к архивам
рассматривается как право любого гражданина, из чего, естественно, следует,
что справочное обслуживание должно быть бесплатным. Национальные архивы
рада стран, столкнувшись с ростом цен и недостаточностью общественных бюд¬
жетов, рассмотрели вопрос о взимании платы за поиск, хотя на Западе такие
предложения встретили значительную оппозицию.
Говоря профессиональным языком, нехватка во многих российских архивах
достаточных справочных устройств и поисковых инструментов, ориентированных
на исследователя, требует более тесного взаимодействия между архивным
работником и исследователем, а также больше времени на поиск, чем это
требуется по норме в архивах других стран. Что самое важное, отсутствие
списков описей в большинстве архивов создает трудности для исследователей
при ориентации в крупных фондах и при определении, какие описи могут
понадобиться для консультации. Во многих архивах ограничения на количество
дел, которые исследователь может заказать в один день, и медленный темп
доставки заказанных дел (иногда до одного-двух дней) осложняют эффективность
исследований. Такие ограничения можно понять, если учитывать устаревшие
правила в России, требующие, чтобы архивный работник пересчитывал вручную
все листы в каждом деле перед их выдачей. Это делает невозможным для
исследователей быстрое просматривание и перелистывание большого числа дел,
которые недостаточно полно описаны в описях.
Наиболее остро эта проблема стоит в современных архивах, находящихся в
ведомстве Министерства обороны и Министерства иностранных дел (т. е. вне
контроля Роскомархива), где исследователям все еще не разрешается доступ к
описям и внутренним карточным каталогам. Во многих случаях российские
архивные описи представляют гораздо лучшие и более тщательные описания на
уровне дел, чем это имеет место в архивах многих других стран. Однако в
России в таких «сов. секретных» архивах еще не полностью забыта советская
традиция, согласно которой иностранцам не разрешается просматривать описи,
и поиск для исследователей должны осуществлять архивные работники 40 41. Не¬
которые иностранные исследователи, имеющие жесткие графики работы, пред¬
почли бы заплатить архивистам за поиск необходимых для них документов. Но
другие, совершенно естественно, протестуют, когда от них требуют оплаты в
твердой валюте за тематический поиск или за копии документов, которые они
сами не отбирали, а архивисты приготовили для них заранее, особенно когда
исследователи не уверены, что им показывают все относящиеся к теме документы.
Взимание платы за ксерокопии или микрофильмы архивных документов —
это нормальное явление во всем мире. Исследователи в Национальном архиве
США могут пользоваться машинами «ксерокс» по принципу самообслуживания
по цене 10 центов за страницу. Большинство архивов других стран, естественно,
не доверяют исследователям самим снимать ксерокопии с уникальных архивных
документов и требуют, чтобы они заказывали копии, подготовленные архивным
персоналом4|. Но обычно никакой дополнительной платы, кроме платы за
копирование, не требуется, даже за издательское право, поскольку все правитель¬
ственные документы юридически считаются публичным достоянием, а отсюда —
40 В США, например, множество документов о второй мировой войне, хранящихся в Центре
федеральных документов США в Суитленде (штат Мериленд), совершенно не имеют описей на
уровне дел, а часто и достаточных пометок на коробках, что заставляет исследователей просматривать
горы коробок, чтобы найти необходимые документы. Но в отличие от российской практики здесь
нет архивистов, чтобы проводить поиск, даже если исследователь и готов платить за это. Зато
доставка очень быстрая, и исследователям разрешается заказывать неограниченное число коробок в
день.
41 Канадский национальный архив берет 25 центов за страницу копии, сделанной на контактном
ксероксе. В Германии исследователи могут заказать ксерокс по 50 пфенингов за страницу (для
студентов 30), а кадр микрофильма стоит гораздо меньше.
75
и свободный доступ для всех. Большинство государственных архивов на Западе
также не накладывают ограничений на процент фонда или дела, который можно
копировать. Соответственно иностранные исследователи, а также и русские в
настоящее время жалуются на введенные Роскомархивом новые цены на
лицензирование, высокие цены на копии и на ограничения, согласно которым
можно скопировать не более 10% данного фонда.
Одним из наиболее противоречивых элементов правил Роскомархива является
право и обязанность государственных архивов продавать лицензии на коммер¬
ческое использование архивных документов как в стране, так и за рубежом на
все документы, находящиеся в государственных архивах. Даже просто за
копирование некоторые архивы все еще берут от 50 центов до 1 долл, за
страницу. Некоторые радуются тому факту, что услуги копирования теперь
стали доступными, но вряд ли можно считать поощрением научной практики,
когда студент из Санкт-Петербурга не может поехать в Москву и получить
копию текста, необходимого для его дипломной работы в Российском государ¬
ственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ, бывший ЦГАЛИ), потому
лишь только, что это будет стоить ему три или четыре его годовых стипендии.
Некоторые хранилища, даже те, которые подчиняются Роскомархиву, такие,
как, например, военный архив РГВА, соглашаются делать копии только при
условии, что иностранные исследователи платят дополнительно за издательские
права в твердой валюте, на том основании, что архивы не имеют контроля над
публикацией после того, как копии вывезены за рубеж.
Один высокопоставленный московский архивный чиновник на запрос американ¬
ского ученого ответил: «Почему я должен беспокоиться и разговаривать с вами,
когда германское телевидение может предложить нам по 20 тыс. долл, за одно
досье?» 42 Академические исследователи вправе считать, что они становятся жер¬
твами пиратской экономики. После протеста иностранцев в течение года цены
несколько упали, но проблема остается. Некоторые хранилища пошли настолько
далеко, что отказываются давать бесплатно данные о своих собраниях даже для
справочно-библиографических публикаций. Во многих случаях такая практика
противоречит духу и букве новых правил Роскомархива, но трудно вводить и
соблюдать правила, особенно для хранилищ, которые не находятся в юрисдикции
Роскомархива; к тому же, многие исследователи не имеют времени и желания,
чтобы связываться с жалобами. Понятно, что исследователи удручены ростом
коммерческого духа, когда требуется торговаться из-за того, что должно быть
нормальной архивной услугой. Ведь архив может отдать предпочтение тем жур¬
налистам, которые хорошо заплатят за право первых разоблачений 43, хотя и
не собираются публиковать тексты целиком.
Для тех, кто знаком с архивной практикой западных стран, продажа лицензий
и издательских прав поднимает и юридические проблемы архивной «собственности»
документов, государственного контроля над интеллектуальной собственностью
или содержанием, авторского права, а также степени авторского права на
правительственные документы. Продажа «эксклюзивных лицензий» на право
пользования государственными документами (в том числе документами КПСС
в той степени, в какой партия принимала на себя государственные функции),
как практика, противоречит в рыночном понимании концепции публичного
достояния в западных странах и правам бесплатного и открытого публичного
пользования всеми документами, созданными правительственными ведомствами.
Продажа «эксклюзивных» прав на документы, являющиеся публичным досто¬
янием, также поднимает вопросы юридической собственности бывших документов
государства и КПСС. Неужели современное архивное или неархивное государ¬
42 Chronicle of Higher Education, 30, № 38, 27.V.1992, p. A8.
43 Например, журналист «Вашингтон пост» отмечал, что он заплатил 400 долл, за недавно
рассекреченные протоколы политбюро КПСС об афганской войне, хотя он не собирался публиковать
их целиком.— Dobbs М. The Opening of the Politburo’s Archives: Closely Guarded Minutes Made Public,
but Access Still Isn’t Easy.—Washin r<on Post, 15.XI.1992, p. A32.
76
ственное ведомство, хранящее эти документы, «владеет» ими до такой степени,
что может вести переговоры о продаже прав на то, что в большинстве стран
считается частью национального наследия?
А как обстоит дело с собственностью, конфискованной и национализированной
по закону у частных лиц или фирм, а также у общественных институтов и
организаций по законам и декретам (или своевластным полицейским акциям)
предыдущего режима? Неужели архивы, которые сами действуют как государ¬
ственные учреждения, где хранятся такие материалы, имеют право «собственности»
и право коммерческой продажи или передачи авторского права? А как обстоит
дело с захваченными КГБ документами и рукописями, которые могут быть
предметом притязаний государств-преемников? Очевидно, что некоторые скры¬
ваемые личные документы, мемуары и до этого не публиковавшиеся литературные
рукописи могут нуждаться в защите как «частная» собственность, для чего
необходимо, чтобы были провозглашены и уточнены законы, определяющие
принадлежность к частной собственности.
К сожалению, при новых правилах, разрешающих архивам самим продавать
лицензии на публикацию и другие издательские проекты, появилась новая
категория «коммерческих секретов», которые в некоторых случаях могут сделать
досье недоступными для общественности или дать преимущество тем, кто готов
хорошо платить. Например, Служба внешней разведки как наследник Первого
главного управления КГБ (внешняя разведка) должна по контракту с издательской
группой Краун «придержать» представляющие особый интерес дела в течение
по крайней мере 10 лет, поскольку она получила предоплату в 1 млн. долл,
или даже больше за 10 или более томов серии документальных публикаций,
которые должна осуществить (на английском, немецком и японском языках)
«Краун пабликейшн». Контракт подписан в июне 1992 г.
В этом случае, однако, встает дополнительный юридический вопрос о том,
имеет или не имеет право СВР: 1) присваивать и продавать авторское право на
документы (без всякой архивной выгоды для Государственной архивной службы),
исходя из президентского указа Б. Н. Ельцина от августа 1991 г., согласно
которому все бывшие архивы КГБ передавались в юрисдикцию Роскомархива
(введен в действие до расформирования КГБ) и 2) закрыть дела для публичного
доступа на 10 лет до тех пор, пока выйдет в свет серия публикаций. «Является
ли это законной сделкой между бывшим советским правительством и фирмой? —
спрашивает Адам Улам, бывший директор Русского исследовательского центра
при Гарвардском университете.— Может ли одна фирма получить эксклюзивные
права на такого рода документы? Это против принятых правил» 44. Проблема
еще более осложняется для исследователей тем, что документы операций внешней
разведки, теперь контролируемые СВР, не были переданы Государственной
архивной службе; во всяком случае, ни дела, ни их поисковые инструменты не
открыты для нормального исследовательского доступа; разоблачения зависят от
того, чтд это все еще весьма политизированное ведомство решит обнародовать
или утаить от общественности в каждом ^отдельном случае.
Продажа эксклюзивных издательских лицензий в других архивах, в настоящее
время открытых для широкой публики, включая архивы, находящиеся в
подчинении Государственной архивной службы, может также потенциально влиять
на доступ и степень свободы общественной информации. В отличие от контракта
с «Краун пабликейшн» недавно подписанное соглашение между РЦХИДНИ и
издательством Йельского университета не требует, чтобы оговоренные в контракте
досье были закрыты для исследователей до их публикации. Однако, как объяснил
старший редактор проекта Йельского университета, тот факт, что «Йель пресс»
должен заплатить высокую цену за издательскую лицензию, заставляет изда¬
тельство «защищать свои капиталовложения» и накладывать по крайней мере
44 Цит. по: Frank J. A. The Spies Out in the Sunshine: Crown to Publish KGB Secrets.— Washington
Post, 25.VI.1992, p. C8.
77
некоторые ограничительные меры на РЦХИДНИ, а именно — на право предо¬
ставлять копии документов другим исследователям, и особенно журналистам,
или разрешать печатать цитаты из документов до публикации Йельского
университета. А поскольку все документы по соглашению должны еще быть
отобраны для публикации, это «эксклюзивное* издательское соглашение также
может иметь потенциальный отрицательный эффект для открытого пользования
многочисленными досье 45.
Российские архивные работники питают себя ложными надеждами и
иллюзиями, если думают, что западные издательства собираются публиковать
и выгодно продавать тома аннотированных документов или что непомерно высокие
гонорары за справочно-библиографические публикации позволят им увеличить
доходы архивов. Лишь немногие западные академические исследователи могут
найти издательства, готовые к заключению контрактов на ограниченное число
дел XX в., представляющих особый интерес. Несомненно, что существуют и
такие ранее скрывавшиеся политические и литературные рукописи, которые
представляют огромный исторический или литературный интерес. Немногие особо
важные архивы, такие, как ранее закрытые военные и внешнеполитические,
могут найти иностранных издателей, готовых предложить высокооплачиваемые
соглашения на издание путеводителей. Но это скорее будет исключением, а не
правилом. Если другие последуют этому примеру, их распространение, несом¬
ненно, будет ограниченно, особенно в период скудных академических библиотеч¬
ных бюджетов. Серьезные документальные публикации не пользуются на Западе
большим спросом и, подобно всем архивным справочно-библиографическим
публикациям, обычно требуют субсидий. Немногие неприбыльные организации
или академические издания могут найти средства, чтобы помочь в подготовке
научных публикаций или справочно-библиографических работ или взять на себя
расходы по печати. Какую бы важность они ни представляли в обеспечении
широкой доступности за границей к ранее секретным историческим источникам
или справочно-библиографическим информационным данным о них, их долго¬
срочные прибыли скорее всего будут ничтожными для российских архивов,
особенно учитывая еще большую стоимость редактирования и публикации за
рубежом. Российские архивы постепенно учатся деловому общению с нормальным
западным бизнесом и издательским делом, но поиски путей для выживания —
при теперешнем российском хаосе — даже при минимальной оплате в твердой
валюте за научную и справочную работу могут скомпрометировать профессиональ¬
ные нормы и функции публичного справочного обслуживания.
Еще больше беспокоят обвинения в том, что новая «коммерческая» архивная
практика ведет к увеличению коррупции персонала. Возможности злоупотреб¬
лений при новой системе оплаты слишком велики, особенно когда в стране
отсутствует традиция жесткого контроля за государственными служащими. Су¬
ществует также много возможностей для злоупотреблений, когда с иностранцев
требуют оплату наличной валютой, с тем чтобы архивисты могли избежать
50-процентного (или даже выше) налога, который они должны платить государству
за доход в твердой валюте, получаемый через официальные банковские каналы.
Российские архивисты удивляются, когда слышат, что архивным работникам в
Национальном архиве США не разрешается законом проводить платный поиск,
публиковать документы ради прибыли или принимать деньги за консультации
и что подобная практика существует и в государственных архивах многих других
западных стран 46.
Концепции публичного обслуживания и профессиональной этики в России
совершенно иные, и абсолютно нереалистично предлагать или навязывать введение
45 Yale Press Release, 27.VII.1992. Йельское соглашение было охарактеризовано в прессе гораздо
более положительно, чем проект КГБ — Краун; см., например: Publishers Weekly, 8.VIII.1992.
46 Недавно утвержденный кодекс этики для архивистов, принятый осенью 1992 г. на заседании
Совета Общества американских архивистов, показывает разницу в концепции архивного обслуживания
между Россией и любой западной страной, такой, например, как США.
78
западных систем ценностей при существующем экономическом хаосе. Без полного
понимания российской ситуации иностранцы могут слишком быстро закричать
«караул» или заподозрить в каждом подарке со стороны западных фирм обору-*
дования или расходных материалов некую попытку заслужить благосклонность
или купить эксклюзивные права. Однако без твердой валюты сегодня в Москве
архивы часто не в состоянии найти необходимую бумагу или тонер для копироваль¬
ной машины. Если архиву повезло и он вообще имеет такую копировальную
машину, то обычно только благодаря доходу в твердой валюте или благо¬
творительному подарку от иностранного «друга» — учреждения, с которым ведутся
переговоры о совместном проекте или бартерном соглашении на необходимые
архивные копии. В действительности подарки ксероксов или компьютеров,
микрофильмов или патронов с тонером российским архивам в качестве благо¬
творительной акции или в обмен на копии в рамках действующей бартерной
экономики следует приветствовать, а не рассматривать как взятки. Они могут
оказать неизмеримую помощь архивам и соответственно помочь будущим иссле¬
дователям, использующим это оборудование.
Озабоченность на Западе проблемами российских архивов проявляется и в
академической среде, и в прессе. Так, Совет по исследованию в области обще¬
ственных наук осенью 1991 г. выразил опасение потенциального неравноправия
доступа к документам в связи с новой коммерческой практикой российских
архивов и других исследовательских учреждений. Однако в опубликованном
заявлении Совета была не до конца понята катастрофическая экономическая
реальность, существующая в России 47. Чтобы поощрить дальнейшее рассмотрение
этих проблем, Совет посвятил специальную сессию в 1992 г. в Фениксе вопросу
коммерциализации науки. Выступавшие и аудитория высказывали различные
точки зрения. Однако почти все признали: мало кто из ученых или богатых
университетов могли или хотели бы вмешаться, чтобы уменьшить страдания
зарождающейся рыночной экономики в стране, так долго отрезанной от Запада.
В то же время многие высказывались за необходимость поощрения западной
помощи и поддержки прогрессивных сил в России в надежде, что они возьмут
верх, а также поощрения демократического доступа к научным источникам при
нормальной и разумной оплате основных услуг.
«ЗОЛОТОЕ ДНО» ИЛИ «БЕРЕЗКА»?
Исследователи с Запада могут приветствовать открытие российских архивов,
а многие западные издатели и научно-исследовательские центры могут найти
пути и средства, чтобы удовлетворять повышенный общественный и академический
интерес к архивным материалам, отражающим трагические десятилетия советского
правления. Однако новые возможности нормального распространения микрофишей
и документальных публикаций архивных материалов за границей вызывают
настороженность националистически настроенных кругов в России, стремящихся
«повернуть назад» и ограничить крупные иностранные проекты. На более высоком
политическом уровне это отношение выражено более общими консервативными
антиельцинскими силами, которые обвиняют существующее правительство в
«продаже России».
Недавние соглашения по «суперпроекту» между Роскомархивом и Гуверовским
институтом войны, мира и революции с участием британского издательства
микрофишей «Чедвик—Хили» были атакованы со всех сторон, при этом были
затронуты и более глубокие проблемы. Отрицательная реакция на продажу
«бумажного золота партии» проявилась в московской прессе сразу же после
объявления первоначального проекта в январе 1992 г., который предусматривал
микрофильмирование личных архивов девяти выдающихся «вождей русской рево¬
47 AAASS Newsletter, v. 32, № 1, January 1992, р. 10—11; v. 2, March 1992, p. 10. См. также
более раннюю дискуссию в статье: Grimsted Р. К. Beyond Perestroika: Soviet Area Acrhives After the
August Coup.— American Archivist, v. 55, № 1 (Winter 1992), p. 117.
79
люции». Россияне настолько не привыкли к продаже архивных микрофишей,
что российское телевидение, даже не поняв различия между продажей самих
документов и их копий, заявило, что «секретные документы продаются Англии
за миллионы». Один из журналистов вопрошал: «А как же с нашими соседями
по СНГ? В партийных архивах затронуты их судьба и их история. Так почему
же они должны продаваться западной фирме?»48.
Разногласия по поводу гуверовского проекта возникли еще до того, как было
подписано окончательное соглашение в марте 1992 г. В США появилась статья
«Консервативные твердолобые получают советские секретные досье». Американская
критика гувердвского проекта была с жаром подхвачена Юрием Афанасьевым,
ректором Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Пере¬
дача копированных материалов, писал он, передвинет центр исследований российской
истории в США, а именно — в Гуверовский институт, а документы, переданные
Гуверовскому институту, станут доступны за границей даже раньше, чем они будут
доступны в России. Таким образом российские историки окажутся перед лицом
нечестной и невыгодной сделки. Ю. Н. Афанасьев жаловался на передачу за границу
«памятников нашей самой недавней истории» даже до того, как в России был
принят нормальный закон об архивах 49. Зная прежнее прогрессивное отношение
Ю. Н. Афанасьева к перестройке в истории и открытию архивов для исследователей,
трудно понять его резкую критику Роскомархива и его активную оппозицию к
широкомасштабному микрофильмированию российских архивов. Но он отражает
мнение многих правых о том, что такие соглашения дадут западным ученым
дальнейшие преимущества над российскими учеными и еще более расширят пропасть
между Россией и Западом в области науки.
Р. Пихоя ответил Ю. Афанасьеву по многим фактам 50. Он защищал соглашение
с Гуверовским институтом как не имеющее никаких негативных сторон, но его
объяснения не успокоили бурю. Вслед за объявлением о более полном соглашении с
Гуверовским институтом — Чедвик — Хили в апреле критика в российской прессе
стала еще более резкой, поскольку, как выяснилось, микрофильмированию подлежали
25 млн. страниц из высших архивов КПСС и связанного с ними Государственного
архива Российской Федерации (бывший ЦГАОР СССР). «Московские новости» воп¬
рошали: «Кто выиграет от этой трехмиллионнодолларовой сделки?, «Кто, американцы
или мы, первыми получат копии?». «Архивы — все на продажу» — под таким заголовком
появилась другая критическая статья в «Российской газете».
Отсутствие ясности в решении, какие материалы должны были
микрофильмироваться, явилось понятной причиной критики Гуверовского проекта.
По первоначальной формулировке съемка должна была охватить документы по
семи точно не определенным темам. Критики возражали против идеи выборочного
предметно-ориентированного микрофильмирования вместо съемки фондов пол¬
ностью в целях их сохранности. Руководство Роскомархива и Гуверовского
института согласились, что микрофильмирование начнется с внутренних инвен¬
тарных книг (описей) фондов в двух центрах КПСС и связанных с ними фондах
Государственного архива Российской Федерации. Такое решение соответствует
профессиональной сохранности архивов и расширению исследовательской прог¬
раммы, как было рекомендовано многочисленными независимыми русскими и
иностранными консультантами. Фонды, представляющие большой интерес,— они
будут отбираться международной комиссией — будут отсняты полностью. Руко¬
водители Роскомархива указывали также на выгоды для сохранности документов в
результате предоставления технической помощи, оборудования для
микрофильмирования и сохранения микрофильмов с контролем качества для российских
48 См. Максимова Э. Пока архивы КГБ без хозяина, секреты уплывают на Запад.— Известия,
24.1.1992; Давыдова Н. Бумажное золото партии.— Московские новости, 23.11.1992. См. также цитаты
и комментарий в статье: Grimsted Р. /С Beyond Perestroika, р. 35.
49 Афанасьев Ю. Произвол в обращении с общественной памятью недопустим.— Известия,
Ю.Ш. 1992.
50 Пихоя Р. Факты и вымыслы о распродаже исторической памяти.— Известия, 17.Ш.1992.
80
архивов. При этом учитывался «печальный опыт и недостаток материалов и
технических ресурсов, что не позволяет самой России сохранять свои собственные
архивы» 51.
«Архивное золотое дно» — так озаглавлена передовая статья майского 1992 г. номера
журнала Американской ассоциации по развитию славянских исследований, написанная
известным советологом Робертом Конквестом. Она позитивно оценивает ту «услугу
научной общественности», которую, как считает Конквест, этот проект оказывает
России52. Конквест приветствует новые возможности знакомства с документами о
многих противоречивых и негативных сторонах тоталитарного правления. Однако он
предупреждает, что даже совершенно секретные документы, выпущенные из партийных
архивов, не могут объяснить многие высочайшие директивы советского руководства,
отдававшиеся только устно. Он совершенно верно указывает, что дополнительные
разоблачительные исследования в ближайшие годы, вероятнее всего, будут сделаны
в местных архивах, которые не включены в гуверовское соглашение.
Ю. Н. Афанасьев, наоборот, подчеркивает, что от этого соглашения выиграет
не научная общественность, а коммерция. В статье «Архивная Березка» 53 еще
более резко, чем в своей мартовской статье, он заявляет, что российское архивное
наследие продается слишком дешево Западу, хотя за эту сделку Роскомархив
будет получать 27% прибыли. Не понимая условий соглашения, он совершенно
игнорирует тот факт, что проекты широкомасштабного микрофильмирования
являются нормальной практикой во многих западных странах и что они помогут
открыть архивы для мировой научной общественности.
Р. Г. Пихоя, защищая соглашение как отвечающее интересам российских иссле¬
дователей, отметил, что «русские собрания» микрофильмов из Гуверовского института
также станут доступными для России. Более того, он заявил, что, сделав доступными
микрофильмы документов КПСС за границей, мы сможем расширить дискуссию
между историками различных национальных традиций, что в свою очередь «послужит
на благо и обогатит наши знания о трагических десятилетиях русской и советской
истории»54. Но критики все еще продолжают жаловаться, что Россия выигрывает
«слишком мало» у Запада от «реальной» ценности.
Споры продолжались все лето. Ю. Н. Афанасьев приобрел еще большую поддержку
в лице консервативно настроенной части общества, заявив, что «историки отечества
должны иметь полное право первого доступа к архивам своей отчизны». Историк из
Стэнфордского университета Торренс Эммонз, выдвинув хорошо обоснованные аргументы
в ответ на критику Ю. Н. Афанасьева, напомнил «о тех дурных старых временах, когда
иностранным исследователям в советских архивах систематически отказывали в доступе
к материалам, которые не были до этого использованы советскими исследователями»55.
Попытка рассказать более открыто о целях и положениях гуверовского проекта и рассеять
критику дана в профессиональном журнале Роскомархива 56.
К сожалению, для архивов и для будущих исследователей в России и за
рубежом поднимающиеся в последнее время в России потенциальные политические
скандалы по поводу архивных документов, переданных за границу, становятся'
серьезной преградой для других проектов с иностранными издательствами, которые
могли бы сделать доступными за границей весьма интересные архивные материалы
XX в. и значительно помочь самим российским архивам. Так, было отклонено
предложение крупного западного издательства микроформ Research Publications
International, отклонено еще за столом переговоров, хотя оно готово было пре¬
доставить электронный каталог вместо карточных каталогов и другое поисковое
51 См. замечания В. П. "Козлова.— Российская газета, 15.V.1992.
52 Conquest R. The Archival Bonanza.— AAASS Newsletter, v. 32, № 3, May 1992, p. 1—2.
53 Комсомольская правда, 23.V.1992.
54 Российские вести, 19.VI.1992.
55 Сокращенный вариант ответа Эммонза был напечатан под заголовком «Это напоминает дурное
старое время».— Московские новости, 16.VIII.1992. Полный текст статьи Эммонза на русском языке
с критикой Ю. Афанасьева появился под названием «Я не совсем понимаю Вас, господа... — О
соглашении Роскомархива и Гувера».— Отечественные архивы, 1992. № 5.
56 Как будет реализовываться соглашение Роскомархива и Гувера.— Отечественные архивы,
1992, № 6.
81
оборудование, не говоря уже о высоких доходах от потенциальной продажи за
границей. Почти в то же самое время руководство Роскомархива прервало
переговоры с французским академическим консорциумом о микрофильмировании
документов Коминтерна. Роскомархив отрицает обвинение в том, что он хочет
предоставить Гуверовскому институту и Чедвик-Хили монополию на
микрофильмирование представляющих большой интерес архивов XX в. и цент¬
ральных архивов КПСС. Но до сих пор это выглядело именно так. Несколько
других западных издательств вынуждены были отказаться от своих проектов
из-за трудностей ведения переговоров с российскими архивами.
Общественная оппозиция в России западным крупномасштабным проектам
микрофильмирования трудна для понимания иностранцев. Возгласы тревоги застав¬
ляют пересматривать многие другие несколько менее важные с коммерческой точки
зрения, но исторически ориентированные проекты. В Санкт-Петербурге, например,
несколько проектов издания микрофильмов, находящиеся в стадии заключения
контрактов с Российским государственным историческим архивом (бывший ЦГИА
СССР), включая один проект, уже публично объявленный, о микрофильмировании
отчетов губернаторов провинций XIX в. (вряд ли это предприятие сулит большую
потенциальную прибыль), вызвали значительную оппозицию со стороны персонала
архивов, который выступил с обвинениями, что продается национальное наследие,
и притом очень дешево. Подобные же аргументы в Научном совете Пушкинского
дома в апреле 1992 г. поставили под угрозу запланированный проект
микрофильмирования литературных материалов в этом хранилище, где требуются
срочные меры по их сохранности. Совсем недавно сотрудники Роскомархива, ссылаясь
на «существующее политическое положение», были вынуждены решительно
отклонить попытки Библиотеки Конгресса организовать микрофильмирование до¬
кументов местных архивов с целью их сохранности, причем правительство США
предлагало оборудование для микрофильмирования.
Откликаясь на вопли консервативной общественности, Ю. Н. Афанасьев направил
в июле 1992 г. парламентский запрос в Верховный Совет, протестуя против серии
иностранных проектов микрофильмирования. Особенно большой скандал разразился
по поводу микрофильмирования собрания Гинзбурга — ранних древнееврейских
рукописей, находящихся в Российской Государственной библиотеке (РГБ, бывшая
Библиотека имени Ленина). Этот проект хотела осуществить Еврейская Националь¬
ная и университетская библиотека в Иерусалиме (ЕНУБ). Ю. Н. Афанасьев восклица¬
ет: «Это соглашение приведет к ущербу отечественной науки и государственных
интересов. Рукописи попадут в руки израильских ученых... РГБ передает бесплатно
ЕНУБ уникальную информацию (мировые цены за один кадр микрофильма сос¬
тавляют от трех до пяти долларов), а в то же время у них (РГБ) нет денег на
реконструкцию библиотеки».
Фактически же РГБ получала в результате проекта качественную сохранность
микрофильмов этой длительное время закрытой коллекции, а также компьютерное
оборудование и программное обеспечение по каталогизации как часть этого
соглашения с дальнейшей перспективой создания обновленного научного ката¬
лога. Директор РГБ И. С. Филиппой встал на защиту всех этих мероприятий
как отвечающих международным научным стандартам и нормальной библиотечной
практике. Заведующий отделом рукописей РГБ в своем интервью поддержал
этот проект, отметив, что он является крупным вкладом в развитие древнеев¬
рейских исследований, которые в течение долгого времени находились в забвении
в Советском Союзе 57.
Еще в 1968 г. Международный совет по архивам рекомендовал «отказаться
априори от всех формальных ограничений» и призвал архивы «удовлетворять
все научно обоснованные запросы на микрофильмы, независимо от цели иссле¬
57 Дерягин В. Как мы пришли к соглашению с Иерусалимом.— Литературная Россия. 5.VI.1992.
В прошлом Дерягина часто обвиняли в консервативных взглядах, так что его поддержка в данном
случае была как нельзя кстати.
82
дований, даже если это связано с большим объемом работы»58. Напротив,
советские архивы традиционно отказывались микрофильмировать фонды в полном
объеме для исследователей или даже полные дела в рамках фондов, и ученому
было всегда трудно получить разрешение на копирование полной рукописной
книги или литературной рукописи. Как говорилось выше, последние правила «О
порядке доступа к архивным документам и правила их использования», изданные
Роскомархивом в июне 1992 г., все еще сохраняют прежние ограничения Главархива,
разрешая заказы на копирование не более чем 10% данного фонда.
Российская общественность, видимо, не знает, что архивы и библиотеки во
всем мире считают обычной нормальной практикой обслуживать нужды между¬
народного образования и научных исследований, фотографируя и распространяя
копии особо интересных материалов, таких, как документы министерств инос¬
транных дел и данные переписей, а также важные литературные и культурные
рукописные шедевры. Российские архивисты не привыкли к такой практике,
когда, как, например, в США и Канаде, Национальные архивы размещают
полные комплексы микрофишей наиболее часто спрашиваемых групп документов
в региональных архивных центрах с тем, чтобы исследователи могли работать
с ними, не будучи вынужденными ехать в Вашингтон или Оттаву. Им трудно
поверить, что не нужно заключать двусторонние соглашения в советском духе,
чтобы купить (за любую конвертируемую валюту) многое из русских собраний
в Гуверовском институте или в Институте общественной истории в Амстердаме;
что все это доступно и продается в полном объеме на микрофильмах. Националь¬
ный архив США предпринял более интенсивное микрофильмирование, и теперь
очень многие его документы доступны по невысокой цене по сравнению с другими
национальными архивами.
Явный коммерческий компонент Т этой общественной оппозиции появился в
России совсем недавно (частично в результате ее изоляции от западных рыночных
отношений), что опять-таки говорит об отсутствии понимания обычной нормальной
практики, существующей за рубежом. Крики о том, что наследие Родины продается
за границу слишком дешево, можно рассматривать как печальный результат
экономической катастрофы, с которой в последнее время сталкиваются российские
учреждения культуры. Понятно, что архивы стремятся поправить свое бедственное
экономическое положение, получая высокий доход в иностранной валюте за
ранее засекреченные дела. Тем не менее грустно видеть, как культура становится
пешкой в коммерческой игре. Но, как недавно заметил в разговоре со мной
начальник Отдела библиотек Министерства культуры Евг. Кузьмин, «эти люди
смотрят на архивы и библиотеки как на алмазы и золото, которое можно продать
тому, кто больше даст, а не как на учреждения культуры». По иронии судьбы,
в капиталистической Америке соглашение Роскомархива — Гувера рассматрива¬
ется как научное «золотое дно», в то время как русские жалуются, что это
невыгодная «Березка». Возможно, обеим сторонам следует больше заботиться о
том, чтобы архивное наследие нации рассматривалось как часть общественного
достояния, и стремиться освобождать его от налогов и открывать бесплатно для
всех, включая разнообразные ответственные коммерческие инициативы, как это
имеет место в Соединенных Штатах и в других странах Запада.
Потребуются время и значительные финансовые ресурсы для ликвидации тех
последствий, которые принесла многодесятилетняя изоляция России от Запада,
для ликвидации старых авторитарных и идеологических ограничений на доступ
к архивным документам. Но, учитывая достижения первых двух лет после
августа 1991 г., есть основания надеяться, что, несмотря на многочисленные все
еще существующие трудности, с которыми сталкиваются российские архивы, они
откроются для исследований так широко, как об этом еще совсем недавно мало
кто мог даже мечтать.
58 Resolutions Based Upon the Report of the Working Group of Liberalization. Actes du Vie Congrfcs
International des archives (Madrid, 3—7 Septembre 1968). Published as Archivum 18 (1970), p. 213—215.
83
Из Архива Президента РФ
ДОКУМЕНТЫ «КОМИССИИ СУСЛОВА».
СОБЫТИЯ В ПОЛЬШЕ В 1981 г.
24 августа 1993 г. президент России Б. Н. Ельцин во время своего
официального визита в Польшу передал президенту Польши Леху
Валенсе документы «комиссии Суслова», связанные с введением в
Польше военного положения 13 декабря 1981 г. Ниже публикуются
эти документы, хранящиеся в Архиве Президента РФ.
№ 1
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
№ П210/П
Т.т. Брежневу, Косыгину, Андропову, Громыко, Кириленко, Суслову, Тихонову,
Устинову, Зимянину, Русакову, Архипову, Корниенко, Замятину, Рахманину.
Выписка из протокола № 210 заседания Политбюро ЦК КПСС
от 25 августа 1980 года
К вопросу о положении в Польской Народной Республике
1. Одобрить информацию т. Брежнева Л. И. об обстановке, складывающейся
в Польской Народной Республике.
2. Образовать Комиссию Политбюро ЦК в составе:
т.т. Суслов М. А. (созыв), Громыко А. А., Андропов Ю. В.,
Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Зимянин М. В., Архипов И. В., Замятин Л. М.,
Рахманин О. Б.
Поручить Комиссии внимательно следить за складывающейся в ПНР обста¬
новкой и систематически информировать Политбюро о положении дел в ПНР
и о возможных мерах с нашей стороны. Предложения по мере необходимости
вносить в Политбюро ЦК КПСС.
ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС
84
№ 2
Подлежит возврату
в ЦК КПСС
(Общий отдел, 1-й сектор)
№ П1942
Разослано членам Политбюро ЦК
КПСС, кандидатам в члены Полит¬
бюро ЦК КПСС и секретарям ЦК
КПСС
ЦК КПСС
Направляю запись беседы по телефону с т. Ярузельским В., состоявшейся
19 октября с.г.
19 октября 1981 г.
Л. Брежнев
СЕКРЕТНО
ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА
тов. Л. И. Брежнева с тов. В. Ярузельским
19 октября 1981 г.
Кремль
Л. И. БРЕЖНЕВ. Здравствуй Войцех.
В. ЯРУЗЕЛЬСКИЙ. Здравствуйте глубокоуважаемый, дорогой Леонид Ильич.
Л. И. БРЕЖНЕВ. Дорогой Войцех, мы уже направили тебе официальное
приветствие, но мне хотелось и непосредственно поздравить тебя с избранием
на пост Первого секретаря ЦК ПОРП.
Ты правильно поступил, дав согласие на такое решение. В ПОРП сейчас нет
деятеля, который пользовался бы авторитетом, равным твоему,— об этом говорят
и итоги голосования на пленуме. Мы понимаем, что перед тобой стоят очень
нелегкие задачи. Но убеждены, что ты их осилишь, сделаешь все для преодоления
поразившего вашу страну тяжелого недуга.
Думаю, сейчас, как мне кажется, для тебя самое главное — подобрать себе
надежных помощников из числа преданных и стойких коммунистов, сплотить
их, привести в движение всю партию, вдохнуть в нее дух борьбы. Это, в
буквальном смысле слова, ключ к успеху.
И, конечно, важно, не теряя времени, переходить к намеченным вами ре¬
шительным действиям против контрреволюции. Мы надеемся, что теперь все —
и в Польше и за рубежом — почувствуют, что дела в стране пойдут по-иному.
Желаем тебе доброго здоровья и успеха!
В. ЯРУЗЕЛЬСКИЙ. Большое спасибо Вам, дорогой Леонид Ильич, за при¬
ветствие и прежде всего за доверие, которое Вы мне оказали. Я хочу откровенно
Вам сказать, что я согласился на этот пост с большой внутренней борьбой и
только потому, что знал, что Вы поддерживаете меня и что Вы за такое решение.
Если бы это было не так, я бы никогда не согласился на это. Это очень тяжелая,
очень трудная задача в той сложной обстановке в стране, в которой я сейчас
нахожусь как премьер-министр ц как министр обороны. Но я понял, что это
правильно и необходимо, если Вы лично так считаете.
Л. И. БРЕЖНЕВ. Войцех, мы давно так считали. Мы давно об этом
говорили друзьям.
В. ЯРУЗЕЛЬСКИЙ. И поэтому я согласился. Я сделаю, Леонид Ильич, все
как коммунист и как солдат, чтобы стало лучше, чтобы добиться перелома
обстановки в стране и нашей партии. Я понимаю и вполне с Вами согласен,
что сейчас один из решающих моментов — это подбор руководства и в партии,
и в правительстве. И поэтому я специально отложил решение вопроса о кадрах
на следующий пленум, который мы проведем через несколько дней, для того,
85
чтобы хорошо продумать, проконсультироваться, чтобы это было комплексное
решение, а не просто отдельные кадровые шаги.
Л. И. БРЕЖНЕВ. Кадры очень важны и в центре, и на местах.
В. ЯРУЗЕЛЬСКИЙ. И на местах надо будет решать этот вопрос. Конечно,
это должно проходить параллельно с укреплением партии в духе активизации
борьбы. В соответствующей обстановке надо применять решительные действия,
чтобы давать бой там, где будет уверенность в успехе.
Я сейчас еду на заседание Военного совета Вооруженных Сил в Министерство
обороны. Я поставлю и там соответствующие задачи. Мы будем широко включать
армию во все области жизни страны.
Вчера, после пленума, я имел встречу с первыми секретарями областных
комитетов и сказал, чтобы они не обижались на то, что мы будем включать
людей из вооруженных сил в осуществление некоторых процессов, будем рас¬
ширять встречи офицерского состава с рабочим классом, чтобы непосредственно
влиять на рабочих, чтобы изолировать их от влияния «Солидарности». Конечно,
мы не меняем нашего генерального направления в том смысле, что, борясь за
здоровые силы народа, которые заблуждаются и вошли в «Солидарность», при¬
влекая их на нашу сторону, одновременно мы будем бить противника и, конечно,
так бить, чтобы это приносило результаты.
Я сегодня встречаюсь с вашим послом. С ним я постараюсь более детально
обсудить некоторые вопросы и буду просить Вашего совета по вопросам, которые
он Вам, наверное, доложит.
Информируя Вас обо всех решениях, которые мы принимаем, мы будем сообщать
одновременно, чем мы руководствуемся при принятии того или иного решения.
Сейчас у нас самое сложное в положении на рынке. В связи с этим здесь
много забастовок, протестов, причем есть такие, которые организовывает «Со¬
лидарность», а есть просто стихийные. Это очень осложняет проведение тех мер,
которые придется применять, осложняет нашу работу, так как настроение в
обществе неважное. Но мы будем стараться делать все, что возможно, чтобы
положение улучшить.
Вот об этом я хотел на первых порах доложить Вам, проинформировать.
Еще раз большое Вам спасибо за хорошие слова.
Л. И. БРЕЖНЕВ. Я еще раз желаю тебе, Войцех, доброго здоровья и успехов.
В. ЯРУЗЕЛЬСКИЙ. Спасибо. До свидания.
№ 3
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ОСОБАЯ ПАПКА
№ П213/38
ЛИЧНО
Т.т. Брежневу, Андропову, Громыко, Рахманину.
Выписка из протокола № 213 заседания Политбюро ЦК КПСС
от 3 сентября 1980 года
О тезисах для беседы с представителями польского руководства.
Одобрить тезисы для беседы с представителями польского руководства (при¬
лагаются) .
СЕКРЕТАРЬ ЦК
86
К пункту 38 прот. № 213
КГБ передать своим шифром
в пункт назначения.
1. Дать точную оценку ситуации и занять ясную позицию по отношению к
соглашению с т.н, «объединенными забастовочными комитетами» (ОЗК) в Гданьске
и Щецине.
Соглашение правительства ПНР, одобренное пленумом ЦК ПОРП,— большая
политическая и экономическая цена за достигнутое «урегулирование». Мы, ко¬
нечно, понимаем, в каких условиях вам пришлось принимать это тяжелое
решение. Соглашение по существу означает легализацию антисоциалистической
оппозиции. Возникает организация, которая претендует на распространение своего
политического влияния на всю страну. Сложность борьбы с нею состоит, в
частности, в том, что оппозиционеры маскируются под защитников рабочего
класса, трудящихся.
Соглашение не устраняет коренных причин кризисных событий; больше того,
теперь решение насущных проблем польской экономики и польского общества
осложняется.
Поскольку оппозиция намерена продолжать борьбу за достижение своих
целей, а здоровые силы партии и общества не могут согласиться с движением
польского общества вспять, достигнутый компромисс будет носить скорее всего
временный характер. Приходится учитывать и то, что оппозиция рассчитывает,
и не без оснований, на помощь извне.
2. Под напором антисоциалистических сил, сумевших ввести в заблуждение
значительные слои рабочего класса, ПОРП пришлось перейти в оборону. Теперь
задача состоит в том, чтобы готовить контрнаступление и вернуть утраченные
позиции в рабочем классе, в народе? ~
В этом контрнаступлении, проявляя политическую гибкость, следовало бы
использовать все возможности правящей партии, ее крепкого, здорового ядра,
государственной власти, массовых общественных организаций при обязательной
опоре на передовые слои рабочего класса, а при необходимости использовать
взвешенные административные средства.
Партия должна дать принципиальную политическую оценку августовским
событиям, а также ускорить выдвижение собственной программы действий, вклю¬
чающей и вопросы улучшения жизни трудящихся.
3. Необходимо первостепенное значение придать укреплению руководящей
роли партии в обществе.
Нынешний политический кризис резко ослабил влияние и авторитет партии
среди рабочего класса. В таких условиях необходимо принять все возможные
меры по ее организационному и идейному сплочению и восстановлению ее
влияния и авторитета.
Среди некоторых конкретных рекомендаций можно было бы назвать следу¬
ющие:
— В срочном порядке осуществить меры по повышению боевитости всех
партийных организаций с учетом уроков политического кризиса. Решительно
избавляться от явно чуждых партии людей, сообразуясь со специфическими
условиями, существующими сейчас в стране.
— В ближайшее время провести пленум Центрального Комитета, который
выдвинул бы четкую позитивную программу по главным направлениям политики.
Она должна, в частности, максимально ослабить в глазах рабочих значение
требований забастовочных комитетов в Гданьске и Щецине» По материалам
пленума ЦК созвать расширенные пленумы воеводских, городских и гминных
комитетов ПОРП, партийные активы и партийные собрания на предприятиях.
87
— Считаться с возможностью созыва съезда партии, на котором выдвинуть
тщательную программу действий партии, утвердить новые директивы пятилетки
и внести необходимые изменения в руководящие органы.
— Для повышения боевитости партии в сельской местности представляется
целесообразным организационно укрепить гминные комитеты ПОРП, которые
после административной реформы (1975 г.) выполняют роль райкомов.
— Рассмотреть вопрос о направлении на руководящую работу в партийные
органы опытных политработников Войска Польского.
4. Для восстановления нарушенной связи партии с рабочим классом осуще¬
ствить коренное"обновление деятельности профсоюзов. Сделать все, чтобы не
допустить роспуска или самороспуска существующих профсоюзов (ЦСПС) и их
организаций. В ближайшее время провести очередной, IX съезд профсоюзов
Польши, поставив во главу угла задачу максимально приблизить профсоюзы к
рабочим, завоевать их полное доверие.
— Взять под защиту основные принципы профсоюзного движения в условиях
социалистического общества. Использовать некоторые приемлемые положения
соглашения с ОЗК, в то же время принять все меры, чтобы ограничить и
нейтрализовать действие наиболее опасных статей соглашения. Выступить с
крупными инициативами социального характера, которые могли бы повысить
авторитет профсоюзов.
— Оздоровить кадры профорганизаций за хчет передовых авторитетных ра¬
бочих. Провести выборы профактива, прежде чем это сделают в т.н. «самоуп¬
равляемых» профсоюзах.
— Направить усилия на ограничение деятельности и влияния т.н. «самоуп¬
равляемых» профсоюзов в массах, осуществляя эту задачу преимущественно
путем соответствующей мобилизации общественного мнения. Активно внедрять
в т.н. «самоуправляемые» профсоюзы преданных партии людей.
5. С учетом опасностей, создаваемых деятельностью антисоциалистических
сил, осуществить по государственной линии необходимые меры по укреплению
социалистического правопорядка.
— Усилить внимание к армии, уделив особое внимание военно-политической
подготовке личного состава. Использовать возможность привлечения командных
армейских кадров и к партийно-хозяйственной работе.
— Принять необходимые меры по разоблачению политического лица и за¬
мыслов главарей оппозиции.
6. В области средств массовой информации и пропаганды сосредоточить усилия
на дальнейшем укреплении партийного руководства и контроля за их деятель¬
ностью. Это особенно необходимо, когда практически встал вопрос об «ограничении
цензуры» и расширении доступа антисоциалистических сил и церкви к средствам
массовой информации.
— В этих условиях следует четко определить рамки допустимого, открыто
заявив, что законом о печати исключаются любые выступления против со¬
циализма.
— Принять необходимые меры по пресечению широкого потока в ПНР
антикоммунистической периодики, кино- и телепродукции, по обеспечению стро¬
гого контроля за источниками информации из Польши, в том числе за деятель¬
ностью буржуазных журналистов.
Усилить партийный контроль за работой центральной и местной печати,
руководителей редакционных коллективов, прежде всего в телевидении и
радио.
Средствами массовой информации показывать, что события в Польше вызваны
не недостатками социалистической системы, а ошибками и просчетами, а также
некоторыми объективными причинами (стихийные бедствия и др.). Органам
информации активно, широко противодействовать антипольским, антисоветским
наскокам враждебной пропаганды.
88
Объективно освещать экономическую выгодность для Польши широкого со¬
трудничества с СССР и другими братскими странами. Отводить распространяемую
клевету о том, что одной из причин нынешних трудностей в снабжении населения
ПНР продовольственными товарами являются якобы их поставки в страны
социализма.
♦ ♦ ♦
Высказывая рад соображений по создавшейся критической ситуации в ПНР,
хотелось бы еще раз обратить внимание польских друзей на те советы и
пожелания, которые давались тов. Л. И. Брежневым во время бесед в Крыму с
Э. Тереком как в 1979 году, так и особенно 31 июля 1980 года, а также в его
письме в адрес ЦК ПОРП от 21 августа с.г.
Особенно важными в сегодняшней обстановке являются высказанные
тов. Л. И. Брежневым 31 июля с.г. советы:
вести широким фронтом работу по воспитанию социалистического интерна¬
ционализма, решительно пресекать все попытки использовать национализм для
насаждения антисоциалистических, антисоветских настроений, исказить историю
советско-польских отношений и характер сотрудничества между СССР и ПНР;
развернуть непримиримую контрпропаганду против стремлений смазать клас¬
совое содержание социалистического патриотизма под лозунгом «все поляки в
мире — братья», а также идеализировать дореволюционное прошлое Польши;
в политической борьбе с антисоциалистическими элементами не уходить в
оборону, а вести против них последовательное наступление.
3 сентября 1980 года
№ 4
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ОСОБАЯ ПАПКА
№ П7/УП
Т.т. Брежневу, Тихонову, Андропову, Громыко, Суслову, Устинову, Черненко,
Пономареву, Зимянину, Капитонову, Русакову, Архипову, Замятину, Рахма¬
нину— все; Афанасьеву В., Лапину, Лосеву, Пастухову, Шибаеву, Пегову,
Тяжельникову, Шауро — п. 2
Выписка из протокола № 7 заседания Политбюро ЦК КПСС
от 23 апреля 1981 года
О развитии обстановки в Польше и некоторых шагах с нашей стороны.
1. Согласиться с соображениями, изложенными в записке Комиссии Политбюро
ЦК КПСС по польскому вопросу (прилагается).
2. Утвердить план мероприятий по оказанию помощи руководству ПОРП в
организационном и идеологическом укреплении партии (прилагается).
СЕКРЕТАРЬ ЦК
89
К пункту VII прот. № 7
СОВ. СЕКРЕТНО
ОСОБАЯ ПАПКА
ЦК КПСС
О развитии обстановки в Польше и некоторых шагах с нашей стороны
Внутриполитический кризис в Польше принял затяжной хронический ха¬
рактер. ПОРП в значительной мере утратила контроль над процессами, про¬
ходящими в обществе. В то же время «Солидарность» превратилась в орга¬
низованную политическую силу, которая способна парализовать деятельность
партийных и государственных органов и фактически взять в свои руки власть.
Если оппозиция пока не идет на это, то прежде всего из опасения ввода
советских войск и надежд добиться своих целей без кровопролития, путем
ползучей контрреволюции.
На состоявшемся 10 апреля с.г. заседании сейма польское руководство не
рискнуло поставить вопрос о решительных действиях против антисоциалистиче¬
ских сил. Оно явно не может, а в сущности и не хочет отходить от взятой им
линии на преодоление кризиса с помощью политических средств.
Правда, в докладе на сейме т. Ярузельского содержался ряд положений в
духе рекомендаций, постоянно высказывавшихся польским товарищам с нашей
стороны. Однако выдвинуты они не в обязывающей форме, а в виде призывов
и пожеланий. Компромиссным характером доклада и объясняется в первую
очередь тот факт, что он был принят спокойно, не вызвал конфронтации, которой
друзья опасались.
Рассматривая итоги сейма, как свой небольшой, но первый успех, т. Каня
и его соратники сейчас несколько активизируют свои действия по упрочению
авторитета партии. Состоялись их выступления на ряде крупных промышленных
предприятий, проведена встреча с рабочими и крестьянами членами ЦК ПОРП.
На 25 апреля назначен очередной пленум ЦК. Ведется подготовка документов
к IX съезду ПОРП, который должен быть проведен до 20 июля с.г. Принимаются
некоторые меры по линии правительства, имеющие целью хоть как-то упорядочить
положение в экономике.
Вместе с тем для всех очевидно, что затишье, возникшее после заседания
сейма, кратковременно. Противник пошел на него из тактических соображений,
продолжая накапливать силы для нанесения новых ударов по партии.
«Солидарность» в целом и отдельные ее звенья готовятся к очередному
шантажу властей путем выдвижения различных требований преимущест¬
венно политического характера. Появившиеся признаки расслоения в ру¬
ководстве этого профобъединения пока не дают оснований рассчитывать на
существенные изменения в его общей ориентации. Даже если бы дело дошло
до раскола между Валенсой и экстремистами из КОР—КОС, сам Валенса
и стоящее за его спиной католическое духовенство отнюдь не намерены
ослаблять нажим на ПОРП. Нельзя исключать и того, что экстремисты
могут захватить контроль над «Солидарностью» со всеми вытекающими
отсюда последствиями.
В последнее время все более определенно проявляется новая тактическая
установка, вокруг которой фактически объединяется разношерстная оппозиция.
Отдавая себе отчет, что геополитическое положение Польши лишает их воз-,
можности посягнуть на участие страны в Организации Варшавского Договора и
принцип руководящей роли компартии, эти силы явно решили разложить ПОРП
изнутри, повести дело к ее перерождению и, таким образом, захватить власть
«на законной основе».
90
Как показала работа IX пленума ЦК ПОРП, уже сейчас оппортунистическим
элементам удалось взять под контроль часть местных партийных организаций
ПОРП и с их помощью начать давление на руководство партии. Они будут,
безусловно, продолжать эту подрывную работу, попытавшись превратить пред¬
стоящий IX съезд в главное поле сражения за власть.
В этих условиях возникает необходимость еще раз взвесить наше отно¬
шение к политике польского руководства, четче определить, на какие силы
можно опираться, чтобы в конечном счете отстоять завоевания социализма
в Польше.
На правом фланге в ЦК ПОРП находятся деятели ревизионистского толка:
Фишбах, Верблян, Раковский, Яблоньский и др. Идеологически они близки
к некоторым лидерам «Солидарности», выступают за перестройку социально-
экономической структуры Польши примерно в югославском духе. В области
политики они выступают за «партнерство» различных политических сил, что
совпадает с «еврокоммунистическими» и социал-демократическими идеями
плюрализма.
Эти деятели опираются на поддержку той части партийных организаций,
которая находится под влиянием «Солидарности». Нельзя исключать, что в
нынешних условиях могут провести на съезд ПОРП много своих сторонников и
оказать существенное влияние на формирование руководящих органов партии.
Известных изменений в руководстве ПОРП они, видимо, попытаются добиться
уже на ближайшем пленуме ЦК ПОРП.
На левом фланге стоят такие коммунисты, как Грабский, Жабиньский, Оль-
шовский, Кочелек и др. Выступления этих товарищей в идеологическом плане
наиболее близки к нашим позициям. Они выражают настроение той части членов
партии, которая последовательно выступает за социализм, за дружбу с Советским
Союзом, против ревизионистских извращений, требует решительных действий
против «Солидарности». За ними стоят, в основном, старые члены партии,
прошедшие школу войны и классовой борьбы на первых этапах становления
народной Польши.
К сожалению, представители этого направления отнюдь не составляют
большинства. Создается впечатление, что они видят выход из кризиса путем
лобовой атаки на «Солидарность», не считаясь с нынешним соотношением
сил. При этом они не видят возможности оздоровления обстановки без ввода
советских войск. Такая позиция объективно ведет ко все большей их изоляции
в партии и в стране. Потребуются немалые усилия (если это вообще окажется
возможным), чтобы они были избраны на съезд и вошли в состав руководящих
органов.
Товарищи Каня и Ярузельский по сути дела занимают центристскую позицию.
В сложной обстановке после августа прошлого года они оказались выразителями
возобладавших в партии и стране настроений в пользу решения возникших
острых проблем путем диалога и соглашения с «Солидарностью». Истекший
период показал, что Каня и Ярузельский, заявляя о необходимости отстоять
завоевания социализма в Польше, осуществляют этот курс пассивно, с колеба¬
ниями и частыми уступками в пользу «Солидарности». Они проявляют недоста¬
точную стойкость и закалку в борьбе против контрреволюционных сил. В их
взглядах переплетается приверженность социализму с получившей распростра¬
нение еще при Тереке националистической идеей, что, мол, «поляк всегда может
договориться с поляком». Отсюда — не только неоправданная уступчивость тре¬
бованиям «Солидарности», но и панический страх перед конфронтацией с ней,
боязнь ввода советских войск.
В то же время Каня и Ярузельский стоят на позициях дружбы с Советским
Союзом, верности обязательствам Польши по Варшавскому Договору. Оба они,
особенно Ярузельский, пользуются авторитетом в стране. В настоящий момент
фактически нет других деятелей, которые могли бы осуществлять партийно-го¬
сударственное руководство.
91
С учетом всего вышесказанного, целесообразно в ближайший период исходить
из следующего:
Продолжать оказывать политическую поддержку т.т. Кане и Ярузельскому,
которые, несмотря на известные колебания, выступают в защиту социализма. В
то же время постоянно добиваться от них более последовательных и решительных
действий в интересах преодоления кризиса на основах сохранения Польши как
социалистической страны, дружественной Советскому Союзу.
Настойчиво рекомендовать друзьям в первую очередь добиваться единства и
стабильности руководства ПОРП, защищая тех товарищей, которые стали главным
объектом нападок оппозиции, врагов социализма (Грабский, Жабиньский, Оль-
шовский, Кочелек и др.). В свою очередь, помогать этим товарищам осознать
необходимость поддерживать т.т. Каню и Ярузельского, вести себя гибче, не
противостоять открыто лозунгам «социалистического обновления». Важно, чтобы
они били по врагам социализма, не смешивая «Солидарность» в целом с враждебно
настроенными силами, состоящими в этой организации.
Обратить внимание польских руководителей на необходимость хорошей под¬
готовки к IX съезду ПОРП. Добиваться, чтобы они боролись за надлежащее
представительство на съезде здоровых сил, вели активную работу в этом на¬
правлении с партийными организациями крупных предприятий.
Рекомендовать польским товарищам всемерно привязывать «Солидарность» к
решению производственных дел, что должно ограничивать ее политическую
активность. С этой целью ускорить принятие законов об экономической реформе
и профсоюзах.
Активней использовать наметившееся расслоение среди лидеров «Солидар¬
ности», разоблачать антисоциалистическую, антинациональную деятельность
КОС—КОР и их лидеров, добиваться изоляции этих контрреволюционеров.
Принять решительные меры против попыток поднять в стране волну антисо¬
ветизма.
Побуждать польское руководство постоянно заботиться о состоянии армии и
органов МВД, их морально-политической устойчивости и готовности выполнить
свой долг по защите социализма. Необходимо поддерживать руководство МВД,
лично Милевского, не отмежевываться от проводимых милицией акций по охране
правопорядка.
Максимально использовать сдерживающий контрреволюцию фактор, связанный
с опасениями внутренней реакции и международного империализма по поводу
того, что Советский Союз может ввести в Польшу свои войска. Во внешнепо¬
литических заявлениях подчеркивать высказанную товарищем Л. И. Брежневым
на XXVI съезде КПСС нашу решимость не оставлять Польшу в беде и не давать
ее в обиду.
Учитывая исключительно тяжелое экономическое положение ПНР, продолжать
оказывать ей посильную помощь, одновременно максимально активизировать
пропаганду по этим вопросам с тем, чтобы каждый поляк знал, насколько страна
зависит от советской помощи и поддержки.
Одновременно с этими общими положениями представляем в соответствии с
поручением (П 1/VIII от 12 марта 1981 г.) план мероприятий по оказанию
помощи руководству ПОРП в организационном и идеологическом укреплении
партии.
К. Черненко
Ю. Андропов
А. Громыко
Д. Устинов
К. Русаков
И. Архипов
Л. Замятин
16 апреля 1981 г.
92
К пункту VII прот. № 7
СОВ. СЕКРЕТНО
ПЛАН МЕРОПРИЯТИЙ ПО ОКАЗАНИЮ ПОМОЩИ РУКОВОДСТВУ ПОРП
В ОРГАНИЗАЦИОННОМ И ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ УКРЕПЛЕНИИ ПАРТИИ
Направить в ПНР в мае — июне 1981 г. рабочую группу Отдела организа¬
ционно-партийной работы ЦК КПСС для консультаций по вопросам подготовки
IX чрезвычайного съезда ПОРП.
Отделу ЦК КПСС, отделам организационно-партийной работы, пропаганды,
внешнеполитической пропаганды ЦК КПСС анализировать проекты тезисов к
съезду ПОРП, устава ПОРП и других документов, а также ход организационной
подготовки съезда и вносить соответствующие предложения в ЦК КПСС.
Принять в апреле — мае 1981 г. предусмотренную планом межпартийных
связей на 1981 год делегацию Организационного отдела ЦК ПОРП.
Предусмотреть приглашение в СССР рабочих групп руководящих работников
отделов ЦК ПОРП для консультаций, в проведении которых заинтересованы
польские товарищи.
В соответствии с пожеланием польского руководства направить в Польшу в
1981 году, в мае — июне, по линии местных партийных органов делегации
партийных работников. В первую очередь предусмотреть направление делегаций
от Ленинградского, Ивановского, Смоленского, Донецкого, Запорожского, Львов¬
ского. Харьковского, Черкасского, Гродненского и Могилевского обкомов партии.
В случае подтверждения соответствующей просьбы ЦК ПОРП изучить до¬
полнительно вопрос о приеме на краткосрочные курсы в Академию общественных
наук при ЦК КПСС, а также в Московскую, Ленинградскую, Киевскую и
Минскую высшие партийные школы работников ПОРП среднего и низового
звеньев (до 500 чел.).
Отделу организационно-партийной работы ЦК КПСС, Отделу ЦК КПСС
провести совещание в мае — июне 1981 г. представителей соответствующих
обкомов, горкомов КПСС по актуальным вопросам связей местных партийных
органов между КПСС и ПОРП.
Направить в Польшу в апреле — мае 1981 г., по согласованию с ЦК ПОРП.
группу ответственных работников центральных советов отраслевых профсоюзов
во главе с секретарем ВЦСПС для ознакомления с положением дел в польском
профсоюзном движении и изучения на месте возможностей политической под¬
держки отраслевых профсоюзов, активизации сотрудничества с ними советских
профсоюзов.
Поручить ЦК ВЛКСМ представить к 5 мая 1981 г. план мероприятий
по усилению нашего влияния на обстановку в молодежном движении в
Польше.
Союзу советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами,
Советскому комитету ветеранов войны и Комитету советских женщин продолжать
выполнение согласованных плановых мероприятий с родственными польскими
организациями и оказание им необходимой помощи.
Принимая во внимание сложную обстановку в творческих союзах ПНР,
Союзам писателей, журналистов, композиторов, художников и кинематографистов
СССР осуществлять обмен с ними по линии партийных организаций.
Направить в ПНР в мае 1981 г. группу Гостелерадио СССР (руководитель —
председатель комитета т. Лапин) для консультаций по тематике советского
вещания на ПНР и уточнения планов сотрудничества в 1981 г.
Редакциям газет «Правда», «Известия», «Труд» направить в апреле — мае
1981 г. в Польшу сроком до 10 дней группу (по 1 человеку) публицистов для
подготовки материалов, в том числе разоблачительного характера, о деятельности
антисоциалистических сил.
93
№ 5
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
№ П37/21
Т.т. Брежневу, Тихонову, Андропову, Громыко, Суслову, Устинову, Понома¬
реву, Русакову, Архипову, Байбакову, Замятину, Смиртюкову
Выписка из протокола № 37 заседания Политбюро ЦК КПСС
от 21 ноября 1981 года
О приеме в СССР партийно-государственной делегации ПНР и устном послании
т. Брежнева Л, И. т. В. Ярузельскому
1. Утвердить текст устного послания т. Брежнева Л. И., поручив совпослу
в ПНР передать его т. В. Ярузельскому (прилагается).
2. Признать целесообразным принять в СССР партийно-государственную
делегацию ПНР во главе с т. В. Ярузельским 14—15 декабря 1981 г.
Утвердить состав советской делегации на переговорах с делегацией ПНР:
т. т. Брежнев Л. И. (глава делегации), Суслов М. А., Андропов Ю. В., Громыко
А. А., Тихонов Н. А., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Русаков К. В.
3. Отделу ЦК КПСС, МИД СССР, Минобороны, КГБ СССР, Госплану СССР
до 1 декабря 1981 г. подготовить необходимые материалы для переговоров с
польской партийно-государственной делегацией, включая проект сообщения для
печати.
Отделу ЦК КПСС и МИД СССР внести предложения об организационных
мероприятиях, связанных с приемом польской делегации в СССР.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
ВАРШАВА
К пункту 21 прот. № 37
СЕКРЕТНО
СОВПОСОЛ
Посетите т. В. Ярузельского и, сославшись на поручение, передайте ему
следующее устное послание т. Л. И. Брежнева:
«Уважаемый товарищ Ярузельский!
Мы внимательно рассмотрели Ваше предложение посетить Москву во главе
партийно-государственной делегации, в которую вошли бы также руководители
союзных ПОРП партий, и согласны с ним. Что касается сроков, то визит можно
было бы осуществить 14—15 декабря, если, конечно, это Вам подходит.
Вместе с тем, поскольку до встречи остается еще время, я решил передать
Вам через т. Аристова соображения по актуальным вопросам положения в
Польше, которое остается предметом нашего серьезного беспокойства.
Не открою секрета, сказав, что у нас с большими надеждами было встречено
Ваше избрание Первым секретарем ЦК ПОРП. Мы учитывали, что ранее в
борьбе с антисоциалистическими силами Вас, как Председателя Совета Министров,
94
видимо, сдерживало отсутствие политических решении со стороны руководства
партии. Теперь такое препятствие отпало. 4-й пленум ЦК ПОРП прямо связал
смену Первого секретаря с необходимостью неотложных мер по спасению соци¬
ализма в Польше.
Когда я поздравил Вас по телефону, мне было приятно услышать, что в
Вашем согласии занять ответственный пост руководителя ПОРП в столь крити¬
ческой обстановке определенную роль сыграло доверие, которое Вы чувствуете
по отношению к себе с нашей стороны. Я рассказал об этом своим товарищам,
и у нас укрепилась надежда, что в Вашем лице мы будем иметь единомышленника
и союзника на одном из острейших участков борьбы с империализмом, каким
стала сейчас Польша.
Помнится, в том телефонном разговоре я выразил надежду, что теперь в
Польше и за рубежом почувствуют, что дела в стране пойдут по-иному. Мы
говорили тогда о решающих предпосылках перелома в обстановке, и Вы согла¬
сились, что надо подобрать себе надежных помощников из числа преданных,
стойких коммунистов, привести в движение всю партию, вдохнув в нее дух
борьбы, перейти, не теряя времени, к активным действиям против контррево¬
люции.
Очевидно, коренной вопрос сейчас — это вопрос борьбы за массы. Однако
складывается впечатление, что перелома здесь пока не обозначилось. Антисо¬
циалистические силы не только хозяйничают на многих крупных промышленных
предприятиях, но продолжают распространять свое влияние на все более широкие
слои населения. Не проходит и дня, чтобы лидеры «Солидарности», контррево¬
люционеры не выступали на различных сборищах с откровенно поджигательскими
речами, направленными против ПОРП и социализма, возбуждающими нацио¬
налистические страсти. Прямое следствие этой враждебной деятельности — опас¬
ный рост антисоветизма в Польше.
Нам представляется, что сейчас нужно мобилизовать всю партию на борьбу
за умы людей, идти в гущу народа с четкой и ясной программой выхода из
кризиса, убеждать каждого в ее правильности. Другими словами, заново проделать
ту работу по завоеванию доверия трудящихся, какая была проведена коммунистами
в годы становления народной власти. Большое значение имели бы в этом плане
регулярные встречи руководящих деятелей и актива ПОРП с трудовыми кол¬
лективами, особенно на крупных предприятиях,— и не только в столице —
которые враг сумел превратить в свои бастионы. И, конечно, борьба за массы
не принесет нужных результатов, если не будет обеспечено настоящее партийное
руководство средствами массовой информации, если противник по-прежнему
будет беспрепятственно наращивать свою враждебную пропаганду.
Хотелось бы затронуть и такой вопрос. В последнее время в Польше много
пишется и говорится о Вашей встрече с Глемпом и Валенсой. Некоторые называют
ее исторической, усматривают в ней начало поворота от хаоса к общественному
спокойствию. Как мы знаем, итоги встречи позитивно оценены Политбюро и
правительством ПНР.
Мы понимаем, конечно, что, выдвинув на ней в качестве ключевого вопроса
создание «Фронта национального согласия», Вы преследуете ряд тактических
целей, и в первую очередь — расширение базы общественной поддержки власти,
расслоение верхушки «Солидарности». Но насколько далеко можно идти путем
соглашений без угрозы потерять контроль за ситуацией? Ведь классовые про¬
тивники наверняка попытаются придать «Фронту национального согласия» такое
политическое содержание, которое закрепляло бы их идею, как минимум, раз¬
деления власти между ПОРП, «Солидарностью» и костелом с последующим
демонтажем социализма. Можно не сомневаться также, что они используют свое
нынешнее влияние на массы, чтобы обеспечить за собой перевес на предстоящих
выборах в народные советы и проложить себе путь к легальному захвату власти
в стране.
95
Отсюда, как мне представляется, приобретает принципиальное значение четкое
закрепление руководящей роли ПОРП во «Фронте национального согласия»,
признание его участниками Конституции ПНР, социализма, международных
союзов Польши. Будет ли это сделано в Уставе и других документах Фронта,
а главное — гарантировано на практике? Как Вы предполагаете поступить с
выборами в местные органы власти, учитывая существующий риск поражения
партии?
С этим связан другой принципиальный вопрос. Во многих беседах с нашей
стороны постоянно подчеркивалась одна и та же мысль: мы не против соглашений.
Но они не должны содержать уступок противникам социализма. А главное дело
не должно сводиться только к соглашениям: наряду с мерами по завоеванию на
свою сторону широких народных масс и различных политических сил, необходимы
решительные действия против открытых врагов народного строя. Вы соглашались
с такой постановкой вопроса и сами говорили о своем намерении бороться за
трудящихся, а одновременно бить классового противника.
Но сейчас создается впечатление, что ставка делается только на первую часть
этой двуединой формулы. Мы знаем, что у вас в партийном руководстве есть
люди, которые все свои упования возлагают на продолжение обанкротившегося
курса Кани. Было бы опасно поддаться на их уговоры. Сейчас уже абсолютно
ясно, что без решительной борьбы с классовым противником спасти социализм
в Польше невозможно. Вопрос в сущности не в том, будет конфронтация или
нет, а в том, кто ее начнет, какими средствами она будет вестись, за кем
останется инициатива.
Хотелось бы подчеркнуть: когда мы говорим о конфронтации, то имеется в
виду, что она предполагает борьбу за привлечение на сторону ПОРП тех рабочих,
трудящихся масс, которые находятся под влиянием «Солидарности» либо занимают
пассивную позицию, выжидают, кто возьмет верх.
Мы с Вами, Войцех Владиславович, прошли дорогами войны и знаем, что
стратегия борьбы выдвигает на первый план вопрос времени. Это целиком
относится к той острой ситуации, которая сложилась теперь в Польше. Лидеры
антисоциалистических сил, которые давно уже исподволь, а кое-где и в открытую
готовятся к решающей схватке, стремятся лишь оттянуть ее до той поры, когда
за ними будет подавляющий перевес. В частности, большая ставка делается ими
на то, что в армию придет новый призыв, обработанный «Солидарностью». Не
значит ли это, что, не принимая твердых мер против контрреволюции именно
сейчас, Вы упускаете драгоценное время?
Ключевой вопрос при этом — изоляция открытых врагов социализма. Пока
этого не будет сделано, все будет идти по-прежнему. Более того, такая откровенно
контрреволюционная организация, как «Конфедерация независимой Польши»,
вербует новых сторонников и действует по существу легально. Очевидно, это
стало возможным потому, что партия фактически теряет контроль над органами
правосудия, о чем свидетельствует вся история с судом над Мочульским и
другими лидерами КНП.
Хочу поделиться с Вами мыслями еще по одному актуальному вопросу.
Очевидно, любые действия в защиту социализма требуют в первую очередь
энергичной борьбы за марксистско-ленинский характер ПОРП, повышения ее
боеспособности. После 4 пленума ЦК ПОРП наметились признаки оживления
в партийных организациях. Этому, как мы понимаем, призвано служить и
письмо Политбюро первичным организациям ПОРП. Важно активизировать такую
работу, не допустить, чтобы коммунисты на местах вновь впали в пассивность,
опустили руки. А для этого нужно, прежде всего, чтобы члены партии поверили,
что слово больше не будет расходиться с делом, что руководство намерено твердо
и последовательно проводить принятые решения в жизнь.
Укрепление ПОРП зависит и от четкой линии в отношении различных
течений в ее рядах. У вас некоторые утверждают, что сейчас в партии существуют
три направления: левое, правое и центр, и дают советы — отсечь левых и правых,
96
нанести по ним одинаковые по силе удары. Это опасные советы. Кого, собственно
говоря, называют «левыми» или «твердолобыми»? Коммунистов, которые прочно
стоят на позициях марксизма-ленинизма, отнюдь не отрицая необходимости
исправить допущенные ошибки и извращения. А кто такие правые? Это люди,
проповедующие ревизионистские взгляды и, в конечном счете, смыкающиеся с
«Солидарностью». Ясно, что всякие действия против стойких коммунистов были
бы для ПОРП, как для коммунистической партии, самоубийственными. И столь
же ясно, что пока вы не избавитесь от ревизионистов, в том числе в партийном
руководстве, пытающихся продолжать прежнюю капитулянтскую линию, они
будут тяжелым грузом висеть у вас на ногах.
Думается, эти соображения дают ключ и к решению назревших кадровых
вопросов. Уверен, что, работая с товарищами, которых относят к «левым», и
оказав им поддержку, Вы найдете именно в этих людях прочную опору в борьбе
за преодоление кризиса.
Уважаемый Войцех Владиславович! Ставя перед Вами некоторые заботящие
нас вопросы и делясь своими соображениями, я, естественно, оставляю за скобками
ряд проблем, которые можно обсудить уже при личной встрече.
Л. БРЕЖНЕВ
Исполнение телеграфируйте.
№ 6
СОВ. СЕКРЕТНО
ЭКЗ. ЕДИНСТВЕННЫЙ
(РАБОЧАЯ ЗАПИСЬ)
ЗАСЕДАНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС
10 декабря 1981 г.
Председательствовал тов. БРЕЖНЕВ Л. И.
Присутствовали т. т. Андропов Ю. В., Гришин В. В., Громыко А. А., Кириленко
А. П., Пельше А. Я., Суслов М. А., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Демичев
П. Н., Пономарев Б. Н., Соломенцев М. С., Капитонов И. В., Долгих В. И.,
Русаков К, В.
I. К вопросу о положении в Польше
БРЕЖНЕВ. Этот вопрос у нас в повестке дня не значится. Но я думаю, что
заседание Политбюро следовало бы начать с этого вопроса, поскольку мы спе¬
циально командировали в Польшу т. т. Байбакова и Куликова для обсуждения
с польскими товарищами срочных назревших вопросов. 8 декабря т. Куликов
информировал о беседах, которые у него состоялись в Варшаве, а вчера,
9 декабря, т. Байбаков сообщил из Варшавы, что он беседовал с т. Ярузельским.
Из этих и последующих бесед т. Байбакова видно, что польские товарищи
надеются на получение дополнительно в I квартале будущего года из СССР и
других социалистических стран сырья и материалов примерно на 1,5 млрд,
долларов. Сюда входит: железная руда, цветные металлы, удобрения, нефть,
шины, зерно и др.
При этом, как вы видите, польские товарищи имеют в виду, что поставки
товаров из СССР в Польшу в 1982 году будут сохранены на уровне 1981 года.
Тов. Байбаков сообщил собеседникам, что все их просьбы будут доложены в
Москве.
4 Новая и новейшая история, № 1
97
Может быть, нам следует поручить т. т. Тихонову, Кириленко, Долгих,
Скачкову, Архипову уже сейчас, не дожидаясь окончательной договоренности,
продолжить изучение этого вопроса с учетом обмена мнениями.
А теперь давайте послушаем т. Байбакова.
БАЙБАКОВ. В соответствии с поручением Политбюро я выезжал в Варшаву.
Встречался там со всеми товарищами, с которыми необходимо было обговорить
те вопросы, которые мне были поручены.
Прежде всего я имел беседу с зам. председателя Совмина т. Ободовским. В
этой беседе польские товарищи поставили вопрос об экономической помощи. Я
сообщил сюда в шифровке о просьбе Польши.
Надо сказать, что список товаров, которые они включают в качестве помощи
с нашей стороны ПНР, составляет 350 позиций на сумму 1,4 млрд, рублей.
Сюда входят такие товары, как 2 млн. тонн зерновых, 25 тыс. тонн мяса,
625 тыс. тонн железной руды и много других товаров. С учетом того, что мы
имели в виду дать Польше в 1982 году, общая сумма помощи Польской Народной
Республике составит примерно 4,4 млрд, рублей с учетом высказанных польскими
товарищами просьб.
Сейчас подходит время выплачивать Польше кредиты западноевропейским
странам. На это Польше потребуется минимум 2,8 миллиона инвалютных рублей.
Когда я выслушивал польских товарищей о том, что они просят и в какой сумме
вся эта помощь выражается, то я поставил вопрос о том, чтобы вести нам
экономические взаимоотношения на сбалансированной основе. Причем при этом
я отметил, что польская промышленность не выполняет плана и в довольно
значительных размерах. Угольная промышленность, которая является основным
источником поступления валюты, по существу дезорганизована и должных мер
не принимается, забастовки продолжаются. А сейчас, когда нет забастовок,
добыча угля также ведется на очень низком уровне.
Или, например, скажем, у крестьян имеется продукция, есть зерно, мя¬
сопродукты, овощи и т. д. Но они государству ничего не дают, занимают вы¬
жидательную позицию. На частных рынках торговля ведется довольно активно
и по очень повышенным ценам.
Я прямо сказал польским товарищам, что надо принимать более решительные
меры, раз создалось такое положение. Может быть, вводить что-то вроде прод¬
разверстки.
Если говорить, например, о запасах зерна, то Польша собрала в этом году
больше на 2 млн. тонн. Народ не голодает. Городские жители ездят на рынки,
в деревни, закупают все продукты, какие им необходимы. И эти продукты
имеются.
Как известно, по решению Политбюро и по просьбе польских товарищей мы
оказываем им помощь поставкой 30 тыс. тонн мяса. Из этих 30 тыс. тонн уже
переправлено за границу 16 тыс. тонн. Следует сказать, что продукция, в данном
случае мясо, поставляется в грязных, неочищенных вагонах из-под руды, в очень
неприглядном виде. При выгрузке этой продукции на польских станциях имеет
место настоящий саботаж. В адрес Советского Союза, советских людей поляки
высказывают самые непристойные слова, отказываются очищать вагоны и т. д.
Всех тех оскорблений, которые сыплются в наш адрес, просто не перечислить.
Чувствуя такое положение с состоянием платежного баланса, поляки хотят
ввести мораторий на выплату задолженности западным странам. Если они объявят
мораторий, то все польские суда, находящиеся в водах каких-либо государств
или у пристаней, и все другое имущество в странах, которым Польша имеет
задолженность, будут арестованы. Поэтому сейчас поляки дали указание капи¬
танам судов покинуть порты и находиться в нейтральных водах.
Теперь скажу несколько слов о беседе с т. Ярузельским. Он подтвердил
просьбу, которая была высказана Ободовским относительно поставки товаров.
Затем вечером вместе с послом и т. Куликовым мы снова были у Ярузельского.
На этой беседе присутствовал также Ободовский и секретарь ЦК ПОРП, ведающий
98
этими вопросами. Ярузельский находился в весьма расстроенном состоянии.
Чувствовалось, что на него сильно повлияло письмо главы польской католической
церкви архиепископа Глемпы, который, как известно, обещал объявить священную
войну польским властям. Правда, Ярузельский тут же ответил, что в случае
выступления «Солидарности» они изолируют все враждебные элементы.
Что касается партийных организаций, то на местах они по существу развалены
и бездействуют. И в целом о партии Ярузельский сказал, что ее по существу
нет. Страна разваливается, места не получают никакого подкрепления, потому
что Центральный Комитет и правительство не дают твердых и четких указаний.
Сам Ярузельский превратился в человека весьма неуравновешенного и неуве¬
ренного в своих силах.
РУСАКОВ. Тов. Байбаков правильно обрисовал положение относительно со¬
стояния польской экономики. Что нам сейчас следовало бы сделать? Мне пред¬
ставляется, что надо поставить в Польшу те товары, которые предусмотрены
экономическим соглашением, и эта поставка не должна превышать того количества
товаров, которые мы поставляли в 1 квартале прошлого года.
БРЕЖНЕВ. А можем мы это дать сейчас?
БАЙБАКОВ. Леонид Ильич, это можно дать только из госрезерва или за
счет сокращения поставок на внутренний рынок.
РУСАКОВ. Позавчера у них было совещание секретарей воеводских комитетов.
Как докладывал т. Арестов, секретари воеводских комитетов совершенно не
понимают выступление т. Ярузельского, который не дал ясной, четкой линии.
Никто не знает, что все-таки будет в ближайшие дни. Шел разговор об операции
«X». Сначала речь шла, что она будет в ночь с 11 на 12, затем с 12 на 13. А
теперь уже поговаривают, что это будет около 20. Имеется в виду, что по радио
и телевидению выступит председатель Госсовета Яблоньский и объявит о введении
военного положения. В то же время Ярузельский заявил, что закон о введении
военного положения можно будет вводить только после того, как он будет
обсужден в сейме, а заседание сейма назначено на 15 декабря. Таким образом,
все очень усложняется. Повестка заседания сейма обнародована. В ней вопроса
о введении военного положения не значится. Но во всяком случае о том, что
правительство собирается вводить военное положение, «Солидарность» хорошо
знает и в свою очередь предпринимает все необходимые меры к тому, чтобы
ввести военное положение.
Сам Ярузельский говорит, что он предполагает выступить с обращением к
польскому народу. Но он не будет в своем обращении говорить о партии, а
обратится к народу с упором на их патриотические чувства. Ярузельский говорит
о необходимости провозглашения военной диктатуры, как это было при Пил¬
судском, указывая при этом, что польский народ поймет это лучше, чем что-либо
другое.
Что касается таких деятелей, как Олыповский, то за последнее время он
выступает более решительно, и надо сказать, что на заседании Политбюро
решение о введении военного положения, о принятии более решительных мер
против экстремистских деятелей «Солидарности» было принято единогласно,
никто никаких возражений не высказал. Вместе с тем Ярузельский имеет в виду
связаться по этому вопросу с союзниками. Он говорит, что если польские силы
не справятся с сопротивлением «Солидарности», то польские товарищи надеются
на помощь других стран, вплоть до введения вооруженных сил на территорию
Польши. При этом Ярузельский ссылается на выступление т. Куликова, который
будто бы сказал, что помощь СССР и союзных государств военными силами
Польше будет оказана. Однако, насколько мне известно, т. Куликов сказал не
прямо, он просто повторил слова, которые в свое время были высказаны Л. И.
Брежневым о том, что мы ПНР в беде не оставим.
Если говорить о том, что делается в воеводствах, то нужно прямо сказать,
что там сила партийных организаций совершенно не чувствуется. В какой-то
мере еще чувствуется административная власть. По существу вся власть находится
4*
99
в руках «Солидарности». То, что говорит Ярузельский, похоже он водит нас за
нос, так как в его словах не чувствуется правильного анализа. Если они сейчас
быстро не организуются, не соберутся и не выступят против натиска «Солидар¬
ности», то никакого успеха в улучшении положения в Польше не будет.
АНДРОПОВ. Из бесед с Ярузельским видно, что они пока не имеют твердого
решения о введении военного положения и, несмотря даже на единодушное
решение Политбюро ЦК ПОРП о введении военного положения, конкретных
мер пока мы не видим со стороны руководства. Экстремисты «Солидарности»
наступают руководству ПНР на горло. Костел за последние дни также высказал
свою ясную позицию. Он по существу перешел на сторону «Солидарности».
Конечно, в этих условиях польским товарищам надо быстро готовиться к
движению «X» и проводить эту операцию. В то же время Ярузельский заявляет,
что мы пойдем на операцию «X» тогда, когда ее нам навяжет «Солидарность».
Это очень тревожный симптом. Тем более, что последнее заседание Политбюро
ЦК ПОРП и принятое на нем решение о введении военного положения свиде¬
тельствует о том, что Политбюро поступает более решительно. Все члены По¬
литбюро высказались за решительные действия. Это решение прижало Ярузель¬
ского, и он вынужден сейчас как-то выкручиваться. Я вчера говорил с Милевским
и спросил его, какие и когда намечаются меры. Он ответил мне, что об операции
«X» и о конкретном сроке ее проведения не знает. Таким образом, получается,
что или Ярузельский скрывает от своих товарищей план конкретных действий,
или он просто уходит от проведения этого мероприятия.
Теперь мне хотелось бы отметить, что Ярузельский довольно настойчиво
выдвигает перед нами экономические требования и обусловливает проведение
операции «X» нашей экономической помощью и, я сказал бы даже более того,
он ставит вопрос, хотя и непрямо, о военной помощи.
Теперь, если посмотреть на список товаров, которые запрашивают польские
товарищи, то, прямо скажем, возникают серьезные сомнения в необходимости
поставки этих продуктов. Например, какое отношение к успеху проведения
операции «X» имеет поставка удобрений и некоторых других товаров? В связи
с этим я хотел бы высказать, что наша позиция, как была она сформулирована
раньше на прошлом заседании Политбюро и ранее неоднократно ее высказывал
Леонид Ильич, является совершенно правильной и отступать от нее мы не
должны. Иначе говоря, мы занимаем позицию интернациональной помощи, мы
озабочены сложившейся в Польше обстановкой, но что касается проведения
операции «X», то это целиком и полностью должно быть решением польских
товарищей, как они решат, так тому и быть. Мы не будет настаивать на этом
и отговаривать не будем.
Что касается экономической помощи, то, конечно, в том размере, в каком
они запросили, нам будет трудна это сделать. Видимо, кое-что следует дать. Но
еще раз хочу сказать, что постановка вопроса о выделении товаров в качестве
экономической помощи носит нахальный характер, и все это делается для того,
чтобы, если потом мы что-то не поставим, им можно было бы вину свалить на
нас. Если т. Куликов действительно сказал о вводе войск, то я считаю, он
сделал это неправильно. Мы не можем рисковать. Мы не намерены вводить
войска в Польшу. Это правильная позиция, и нам нужно ее соблюдать до конца.
Я не знаю, как будет обстоять дело с Польшей, но если даже Польша будет
под властью «Солидарности», то это будет одно. А если на Советский Союз
обрушатся капиталистические страны, а у них уже есть соответствующая дого¬
воренность с различного рода экономическими и политическими санкциями, то
для нас это будет очень тяжело. Мы должны проявлять заботу о нашей стране,
об укреплении Советского Союза. Это наша главная линия.
В общем, мне кажется, что наша позиция в отношении положения в Польше
сформулирована Леонидом Ильичом в его неоднократных выступлениях, в ре¬
шениях, которые зафиксированы, сегодня на заседании Политбюро проходит
100
очень обстоятельный обмен мнениями. Все это и должно составлять основу той
политики, которой мы должны придерживаться в отношениях с Польшей.
Что касается коммуникаций, которые ведут из Советского Союза в ГДР через
Польшу, то мы должны, конечно, что-то сделать и предпринять для их охраны.
ГРОМЫКО. Сегодня мы обсуждаем вопрос о положении в Польше очень
остро. Пожалуй, раньше так остро мы его не обсуждали. Это объясняется тем,
что сейчас сами не знаем того, в каком направлении повернутся события в
ПНР. Руководство Польши само чувствует, что власть ускользает из его рук.
Каня и Ярузельский делали, как известно, ставку на то, чтобы опираться на
нейтралов. А теперь по существу этого нет, нейтралов нет. Позиция определилась
довольно ясно: «Солидарность» объявила себя как явная контрреволюционная
организация, претендующая на власть и объявившая открыто о захвате этой
власти. Польское руководство должно решить вопрос: или оно сдает позиции,
если не предпримет решительных мер, или предпримет решительные меры,
введет военное положение, изолирует экстремистов из «Солидарности» и наведет
должный порядок. Другого пути нет.
Каково наше отношение к польским событиям? Я полностью согласен с тем,
что здесь высказывалось товарищами. Мы можем сказать полякам, что относимся
к польским событиям с пониманием. Это чеканная формулировка и менять нам
ее нет никаких оснований. В то же время мы должны будем как-то стараться
погасить настроение Ярузельского и других руководителей Польши относительно
ввода войск. Никакого ввода войск в Польшу быть не может. Я думаю, что об
этом мы можем дать поручение нашему послу посетить Ярузельского и сообщить
ему об этом.
Несмотря на довольно единодушное решение Политбюро ЦК ПОРП о введении
военного положения, Ярузельский сейчас снова занимает колеблющуюся позицию.
Вначале несколько ободрился, а сейчас опять смяк. Все остается в силе, что
было когда-то сказано им. Если они в борьбе с контрреволюцией и дальше будут
проявлять колебания, то у них ничего от социалистической Польши не останется.
Введение военного положения, конечно, внушило бы контрреволюции в Польше
о твердых намерениях польского руководства. И если те меры, которые они
намерены провести, будут осуществлены, то, я думаю, можно было бы ожидать
положительных результатов.
Теперь относительно создания новой партии, о которой говорил Ярузельский.
Я думаю, что надо прямо сказать Ярузельскому, что создавать какую-то новую
партию совершенно нет необходимости, ибо это означало бы отступление польского
руководства, признание того, что ПОРП действительно не боевая политическая
организация, а организация, которая допустила ошибки, расписаться в ее слабости
и своей собственной слабости и сыграть на руку экстремистам «Солидарности».
Потом и население Польши, которое питает определенные симпатии к ПОРП,
как к руководящей силе, совершенно разочаровалось бы в ней.
Я считаю, что нам не следует сейчас допускать каких-либо резких указаний,
которые бы вынуждали их к тем или иным действиям. Я думаю, что мы займем
здесь правильную позицию: наведение порядка в Польше — дело Польской объ¬
единенной рабочей партии, ее Центрального Комитета, Политбюро. Мы говорили
польским друзьям и впредь будем говорить о том, что надо занимать твердые
позиции и расхолаживаться совершенно нельзя.
Конечно, если поляки нанесут удар по «Солидарности», то Запад, по всей веро¬
ятности, не даст им кредитов и не окажет никакой помощи. Это они имеют в виду,
и это, очевидно, надо принять во внимание и нам. Поэтому правильно предложение
Леонида Ильича о том, чтобы поручить группе товарищей посмотреть этот вопрос
и с учетом наших возможностей оказать определенную экономическую помощь ПНР.
УСТИНОВ. Положение в ПНР, конечно, очень плохое. Положение усложняется
день ото дня. В руководстве, в частности в Политбюро, нет твердости, нет
единства. И все это сказалось на положении дел. Только на последнем заседании
Политбюро было единогласно вынесено решение относительно введения военного
101
положения. Сейчас все упирается в Ярузельского. Как он сумеет реализовать
это решение. Но откровенно говорить о действиях Ярузельского пока что никто
не может. И мы не знаем. У меня был разговор с Сивицким. Он прямо сказал,
что мы даже не знаем, что думает генерал. Таким образом, человек, выполняющий
сейчас по существу обязанности министра обороны ПНР, не знает, что будет
дальше, какие действия предпримет председатель Совмина и министр.
Что касается того, что якобы т. Куликов сказал относительно введения войск
в Польшу, то могу со всей ответственностью сказать, что этого Куликов не
говорил. Он просто повторил то, что было сказано нами и Леонидом Ильичом
о том, что Польшу в беде мы не оставим. И он прекрасно знает, что поляки
сами просили не вводить войска.
Что касается наших гарнизонов в Польше, то мы их укрепляем. Я, пожалуй,
тоже склонен думать о том, что поляки на конфронтацию не пойдут и только
лишь, может быть, когда «Солидарность» их возьмет за горло, тогда они выступят.
Беда в том, что польские руководители не проявляют решимости. Как здесь
правильно высказывались товарищи, нам не надо навязывать им каких-либо
своих решений, проводить ту политику, о которой мы условились. В свою очередь
надо быть готовым самим и не проявлять каких-то не предусмотренных нашими
решениями действий.
СУСЛОВ. Я считаю, что у нас, как это видно из выступлений товарищей,
у всех единая точка зрения на положение в Польше. На протяжении всего
периода событий в Польше мы проявляли выдержку, хладнокровие. Об этом
говорил на Пленуме Леонид Ильич Брежнев. Об этом мы сказали во всеуслышание
народу, и наш народ поддержал такую политику Коммунистической партии.
Мы проводим большую работу за мир, и теперь нам нельзя менять свою позицию.
Мировое общественное мнение не поймет нас. Мы провели через ООН такие крупные
акции по укреплению мира. Какой эффект мы имеем от визита Л. И. Брежнева в
ФРГ и много других мирных акций, которые мы провели. Это дало возможность
понять всем миролюбивым странам, что Советский Союз твердо и последовательно
отстаивает политику мира. Вот поэтому нам нельзя менять свою позицию в отношении
Польши, которую мы заняли с самого начала польских событий. Пусть сами польские
товарищи определяют, какие действия им предпринимать. Толкать их на какие-то
более решительные действия нам не следует. Но мы будем, как и раньше, говорить
полякам, что с пониманием относимся к их действиям.
Как мне кажется, Ярузельский проявляет некоторую хитрость. Он хочет
отгородить себя просьбами, которые предъявляет к Советскому Союзу. Эти
просьбы, естественно, мы выполнить физически не имеем возможности, а Яру¬
зельский потом скажет, что вот-де я обращался к Советскому Союзу, просил
помощи, а этой помощи не получил.
В то же время поляки заявляют прямо, что они против ввода войск. Если
войска будут введены, то это будет означать катастрофу. Я думаю, у нас у всех
здесь единодушное мнение, что ни о каком вводе войск речи быть не может.
Что касается оказания помощи Польше, то мы оказали ее больше, чем на
миллиард рублей. Мы недавно приняли решение о поставке в Польшу 30 тыс.
тонн мяса, 16 тыс. тонн уже поставлено. Я не знаю, сумеем ли мы полностью
поставить 30 тыс. тонн, но во всяком случае нам, видимо, следует по этому
решению дать еще определенное количество тонн мяса в качестве помощи.
Что касается ПОРП ц создания вместо нее новой партии, то я считаю, что
на роспуск ПОРП идти не следует. Здесь об этом правильно говорили, что это
будет совершенно отрицательной акцией.
ГРИШИН. Положение в Польше идет по пути дальнейшего ухудшения.
Линия нашей партии по отношению к польским событиям совершенно правильна.
Что касается предложения Ярузельского относительно роспуска ПОРП и создания
новой партии, то с этим согласиться нельзя. О вводе войск не может быть и
речи. Экономические вопросы надо будет посмотреть и то, что можно, дать
полякам.
102
СУСЛОВ. Надо в печати нам разоблачать происки «Солидарности» и других
контрреволюционных сил.
ЧЕРНЕНКО. Я полностью согласен с тем, что здесь говорили товарищи.
Действительно линия нашей партии, Политбюро ЦК в отношении польских
событий, сформулированная в выступлениях Леонида Ильича Брежнева, в ре¬
шениях Политбюро, совершенно правильная и менять ее не следует.
Я считаю, что сегодня можно было бы принять такое решение:
1. Принять к сведению информацию т. Байбакова.
2. В наших отношениях с ПНР в дальнейшем исходить из определенной по
этому вопросу общеполитической линии ЦК КПСС, а также указаний Политбюро
ЦК КПСС от 8 декабря 1981 года и обмена мнениями, состоявшегося на заседании
Политбюро ЦК 10 декабря 1981 года.
3. Поручить т. т. Тихонову, Кириленко, Долгих, Архипову, Байбакову про¬
должить изучение вопросов экономической помощи Польше с учетом обмена
мнениями, состоявшегося на заседании Политбюро ЦК.
БРЕЖНЕВ. Какое мнение у товарищей?
ВСЕ. Очень правильно сформулировал т. Черненко все предложения, их надо
принять.
Постановление принимается.
№ 7
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
№ П40/26
Т. т. Брежневу, Тихонову, Андропову, Громыко, Суслову, Устинову, Поно¬
мареву, Русакову, Замятину.
Выписка из протокола № 40 заседания Политбюро ЦК КПСС
от 13 декабря 1981 года
Об информации руководства братских стран по польскому вопросу.
Утвердить проект указания совпослам в НРБ, ВНР, ГДР, МНР, ЧССР,
Республике Куба, СРВ и Л НДР (прилагается).
СЕКРЕТАРЬ ЦК
К пункту 26 прот. № 40
СЕКРЕТНО
СОФИЯ, БУДАПЕШТ, БЕРЛИН, УЛАН-БАТОР, ПРАГА, ГАВАНА, ХАНОЙ,
ВЬЕНТЬЯН
СОВПОСОЛ
Копия: ВАРШАВА — СОВПОСОЛ
Посетите т. Живкова (Я. Кадара, Э. Хонеккера, Ю. Цеденбала, Г. Гусака,
Ф. Кастро, Ле Зуана, К. Фомвихана) и, сославшись на поручение ЦК КПСС,
передайте следующее:
юз
«Как друзьям известно, польское руководство ввело в стране военное поло¬
жение, объявило о создании Военного Совета национального спасения и изоли¬
ровало наиболее экстремистские элементы из «Солидарности», «Конфедерации
независимой Польши» и других антисоциалистических групп.
Оставляет положительное впечатление Обращение В. Ярузельского к народу,
в котором, на наш взгляд, правильно расставлены акценты по основным вопросам.
В частности, что особенно важно, подтверждены руководящая роль ПОРП,
верность ПНР союзническим обязательствам по Варшавскому Договору.
Условием успешного проведения акции польские товарищи рассматривали
строгую секретность. О ней было известно лишь в узком окружении В. Яру¬
зельского. Благодаря этому друзьям удалось застигнуть противника врасплох, и
операция пока проходит удовлетворительно.
В самый канун осуществления намеченного плана В. Ярузельский сообщил
об этом в Москву. Ему передали, что советское руководство относится к такому
решению польских товарищей с пониманием. При этом мы исходим из того,
что польские друзья будут решать эти вопросы внутренними силами.
По нашей предварительной оценке, действия польских друзей являются активным
шагом отпора контрреволюции и отвечают в этом смысле общей линии братских стран.
В этих условиях возникает вопрос и об оказании политической и моральной
поддержки польским товарищам, а также дополнительной экономической помощи.
Советское руководство, как и прежде, будет действовать в польском вопросе в
контакте с братскими странами».
Об исполнении телеграфируйте.
№ 8
ОСОБАЯ ПАПКА
СОВ. СЕКРЕТНО
СПРАВКА
о советской помощи ПНР в свободно конвертируемой валюте в 1980—1981 гг.а)
( I. Предоставлено кредитов
млн. долл.
1. Для закупки сахара — 30
Распоряжение Совета Министров СССР от 1 августа 1980 г.
№ 1518 рс (П207 от 1.8.1980 г.)
2. Для урегулирования расчетов с капстранами. — 250
Распоряжение Совета Министров СССР от 23 июня 1980 г.
№ 1192-рс (П201/30 от 23.VI.80 г.)
3. Для создания консорциумов банков для помощи ПНР. Решение — 70
ЦК КПСС от 6 июня 1980 г. № П199/2
4. Для урегулирования расчетов с капстранами. — 150
Распоряжение Совета Министров СССР от 11 ноября 1980 г.
№ 1019—347 (П224/70 от 11.XI.1980 г.)
5. Для закупки зерна и продовольствия. — 190
Распоряжение Совета Министров СССР № 1019—347
((П224/70 от 11.XI. 1980 г.)
Итого 690
104
II. Отсрочено платежей
1. Отсрочка платежей советским банкам. —219
Решение ЦК КПСС от 6 июня 1980 г. (П199/11 от
6.6.1980 г.)
2. Отсрочка платежей советским банкам. — 280
Распоряжение Совета Министров СССР от 11 сентября 1980 г.
№ 1840 рс (П214/Х1 от 11.IX.1980 г.)
3. Отсрочка платежей советским банкам. — 280
Распоряжение Совета Министров СССР от 11 ноября
1980 г. № 1019—347 (П224/70 от 11.XI.1980 г.)
4. Отсрочка платежей по основному долгу по всем ранее пре- —до 1000
доставленным кредитам.
Распоряжение Совета Министров СССР от 16 августа
1981 г. № 1630 рс (П23/14 от 16.8.81 г.)
Итого 1779
III. Безвозмездная помощь
1. Совместная безвозмездная помощь СССР, ВНР, НРБ, ГДР, — 465
ЧССР за счет сокращения поставок нефти в страны СЭВ.
Решение ЦК КПСС от 28 ноября 1980 г. № П227/21
Итого 2934
) По данным Госплана СССР.
105
Воспоминания
© 1994 г.
Член-корр. РАН Н. Т. ФЕДОРЕНКО
КУРИЛЬСКИЙ АРХИПЕЛАГ.
ИЗ ЗАПИСОК О ЯПОНИИ
Мудрость наблюдения: чтобы осмыслить значение происходящего ныне, по¬
лезно оглянуться на прошлое, сопоставить сегодняшнее с тем, что однажды
пережито. Каким образом можно идти вперед, если не дать себе труда оглянуться
на то, что было? Пренебрегая прошлым, человек лишается способности судить
о настоящем, слышать голос будущего.
По долгу дипломатической службы — в качестве заместителя министра ино¬
странных дел СССР, ведавшего делами стран Дальневосточного региона,— я
оказался свидетелем и участником интенсивных переговоров о нормализации
совегско-японских отношений и заключения послевоенного мирного договора.
Переговоры были трудными. Японские партнеры с редкостным упорством доби¬
вались своих целей. Давление на нас оказывалось не только по дипломатическим
каналам: как бы незримо участвовали и те национальные и неправительственные
силы, с которыми у нас было понимание. Не сразу, с определенной паузой в
дискуссию включались деловые круги — судостроительные концерны, рыболдвные
объединения, а также общественные организации, выступавшие за развитие
отношений с Советским Союзом. Надо признать, что японцы, когда это затрагивает
их национальные интересы, проявляют удивительную целеустремленность.
В минувшие послевоенные годы — более четырех десятилетий — продолжались
поиски путей нормализации советско-японских отношений и заключения мирного
договора, который не удалось подписать из-за расхождений по территориальному
вопросу — о принадлежности островов Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп,
находящихся с 1945 г. под советским контролем. Но чем дальше, тем больше
домыслов при описании обстоятельств, которые не позволили преодолеть воз¬
никших разногласий. Рождались различные гипотезы и предположения, в осо¬
бенности в Москве. Одна сторона (Л. И. Брежнев) считала, что территориальной
проблемы в отношениях Советского Союза и Японии вообще не существует, что
претензии Японии «необоснованны и незаконны». Соответственно советская дип¬
ломатия категорически отказывалась обсуждать тему, заявляя, что над прошлым
одержана победа — восторжествовала историческая справедливость. Но возникал
вопрос — какая? Разве история заслуживает мщения? Прежде чем понять, ее
надо исследовать. Мы все, разумеется, несем в себе неисчислимые приметы
наследия.
, Николай Трофимович Федоренко — заместитель министра иностранных дел СССР (1954—
1958), посол СССР в Японии (1958—1962), постоянный представитель СССР при ООН и Совете
Безопасности (1963—1968), доктор филологических наук, действительный член РАН, почетный член
Института китаеведения (Токио), академик Академии политических и социальных наук (Филадель¬
фия, США), академик Академии искусств (Флоренция, Италия), лауреат международного конкурса
синологов мира (Фонд проф. Миллера, Иллинойский университет, США).
106
Другая сторона полагала, что проблема принадлежности Курильских островов
вовсе не решена и нынешнее положение дел с «северными территориями», как
именуют острова в Японии, нетерпимо. Считается, что Советским Союзом допущен
насильственный захват принадлежащих Японии островов, и ставится вопрос о
их возвращении. И теперь, когда великодушная наша дипломатия под звон
громких деклараций с необыкновенной щедростью уступает в мире одну позицию
за другой, токийские правители решили, что наступил для них желанный час.
Как всегда в подобных случаях, помимо баталий политиков, за перья схватились
и журналисты. Средства массовой информации наводнили нескончаемые догадки
и предположения газетных оракулов — японских и отечественных, нередко г
претензией на истинность суждений, их словесные схватки порой приобретают
необузданный характер. Сломано немало копий, поскольку каждый считает свои
суждения наиболее компетентными. В оборот пускаются все средства: исторические
свидетельства, так называемые социологические опросы. Изведены тонны бумаги
и типографской краски. Публикации эти способны составить многотомное собрание
сочинений.
Но по сущности своей все рецепты решения вопроса сводятся либо к отказу
России от Курильской гряды (например, позиция литовского парламентария
В. Ландсбергиса, полностью разделяющего притязания японцев), либо к спеку¬
лятивной сделке — «купля-продажа» (в частности мнение чемпиона мира по
шахматам Г. Каспарова, который предлагает запродать Курильский архипелаг,
но за хорошие деньги, чтобы не продешевить, как это имело место с Аляской).
И ажиотаж вокруг проблемы приобретает порой поистине скандальный оттенок,
вовлекая в свою орбиту имена высоких государственных деятелей. Все это,
разумеется, не может не сказываться на общей атмосфере, не может не спо¬
собствовать дальнейшему накалу страстей вокруг «островов в океане». Уже есть
немало людей, которые готовы с оружием в руках отстаивать родные земли, не
уступая врагу «ни пяди своей земли». И это тоже позиция.
На что же опираться, из чего здесь исходить? Из социологических исследований,
выявления общественного мнения? Или руководствоваться историческими сведе¬
ниями?
Если говорить о социально-психологическом состоянии общества, то оно не¬
постоянно, нередко весьма переменчиво, колебания его подчас зависят от ситуации
экономической, политической, военной. Многое определяется и недостаточной
осведомленностью, незнанием предмета, отсутствием верной информации.
Нечего греха таить, любят у нас во всем ссылаться, частенько безосновательно,
на мнение народа. Отвечать от имени и во имя народа, его интересов, отнюдь
не имея на это мандата самого народа.
Но высказываются и рациональные соображения. Они исходят от людей,
обладающих знанием дела. И не все проходит мимо экспертов, политиков,
практических дипломатов, занимающихся «курильским синдромом».
И советские, и японские специалисты в последние годы высказывали различные
идеи, соображения и проекты решения проблемы, которые не следует игнори¬
ровать, как, например, предложения о демилитаризации Курильских островов.
Однако процесс этот не должен быть односторонним. Демилитаризация должна
охватить не только «северные территории», но и соответствующие территории,
где сосредоточены японские и американские вооруженные силы.
Другое предлагаемое решение — передача спорных территорий под эгиду ООН
с установлением там соответствующих визового и паспортного режимов для
советских и японских граждан, условий проживания и предпринимательской
деятельности в целях экономического сотрудничества. Виды сотрудничества здесь
неограничены: традиционное рыбопромысловое дело, разработка лесных и при¬
родных ресурсов Сибири и Дальнего Востока, трансконтинентальные проекты.
И здесь мы вправе ожидать конструктивных шагов с японской стороны, но
прежде всего должны действовать сами.
107
При любых обстоятельствах мирный договор между СССР и Японией должен
быть продуктом взаимного учета интересов и возможностей сторон.
В этой связи внимание привлекает то обстоятельство, что японцы — правящие
сферы и общественные круги — все чаще проявляют единодушие в вопросе
безотлагательного возвращения Японии «северных территорий», т. е. всех четырех
островов, находящихся на юге Курильской гряды. Лишь несколько процентов
японцев согласны смириться с нынешней принадлежностью России южной части
Курил. Расчет на существенное увеличение этих процентов представляется ма¬
лоперспективным. Известно также, что за возвращение «северных территорий»
не раз единодушно голосовал японский парламент, включая социалистов и
коммунистов, которые выступают даже с более радикальными требованиями,
чем остальные партии. Такое единство позиций — крайне редкое явление для
плюралистического японского общества.
В то же время очевидно, что значительная часть общественности в нашей
стране явно не склонна к уступкам: «Не поступимся ни пядью земли!» — этот
лозунг все еще священен для людей определенной ориентации.
Переход Курильской гряды под японскую юрисдикцию, несомненно, усилил
бы стратегические позиции последней при дислокации передовых вооруженных
сил в непосредственной близости к России, как это было и прежде. Курилы —
заветная мечта военно-морских сил не одной только Японии, существуют и
стратегические интересы США.
Все явственнее становится процесс милитаризации Японии, военный потенциал
которой наращивается с каждым годом, несмотря на конституционные ограни¬
чения. Страна все более превращается в «новый силовой центр» мировой политики
наряду с Западной Европой и США. Примечательно в этой связи заявление
бывшего министра иностранных дел С. Абэ: Япония «подошла к тому рубежу,
когда ей надлежит проявить инициативу, взяв на себя ответственность и расходы
за сохранение мира и процветание во всем мире». Вспомним, как Япония
создавала в свое время «зону совместного процветания в Азии». Амбиции, как
видно, не имеют границ.
Что касается послевоенного периода, то, судя по материалам прессы, по
высказываниям японских политиков и дипломатов, среди них преобладает единое
убеждение в том, что будущее Японии прочно связано с японо-американским
альянсом. При это важнейшая роль отводится американским гарантиям военно¬
стратегической безопасности островной империи. Несомненно то, что весь ход
послевоенного развития Японии обозначен не ослаблением, но все возрастающей
зависимостью от США. Не без оснований американцы рассматривают Японию
как плацдарм, всецело находящийся в орбите Вашингтона.
Не секрет, что на острове Хоккайдо, находящемся вблизи территории России,
дислоцируется несколько японских дивизий. И именно по соображениям госу¬
дарственной безопасности на южной гряде Курильских островов были размещены
советские вооруженные силы, непосредственно Японии не угрожающие. В обра¬
щении к народу по случаю победы над Японией 2 сентября 1945 г. Сталин
заявил, что Курильские острова отныне будут служить «средством прямой связи
Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».
И живы еще люди, которые помнят и японскую интервенцию в годы гражданской
войны, и провокации на КВЖД, и вооруженные конфликты у озера Хасан, и
побоище у реки Халхин-Гол. Все это на памяти людей.
Но было и другое, что на памяти многих японцев. Они в откровенном
разговоре не преминут напомнить, что именно Советский Союз, а не Япония,
вероломно нарушил в 1945 г. догдвор о ненападении между СССР и Японией.
Наша ссылка на то, что Советский Союз пошел на это, выполняя свой союз¬
нический долг, естественно, серьезно японцами не воспринимается. Напротив,
подчеркивается, что у Японии также были обязательства перед союзниками по
«оси», но она не выступила против СССР в самый критический момент второй
мировой войны, несмотря на сильнейший нажим со стороны Берлина.
108
В истории взаимоотношений государств, как и людей, есть события, даже
мысленное обращение к которым не способно доставить удовлетворения. Верно,
конечно, что Япония не выступила против СССР, но разв*е у наших дальнево¬
сточных границ не находилась миллионная Квантунская армия, нацеленная на
советский Дальний Восток и сковывавшая наши вооруженные силы, в которых
мы остро нуждались в схватке с гитлеровскими полчищами? Однако и этот
аргумент отводится японскими дипломатами ссылкой на то, что японские эскадры
и авиация атаковали в 1941 г. американскую базу Пёрл-Харбор и вступили в
войну с США, а не с СССР именно потому, что Япония была связана с последним
договором о ненападении и соблюдала его до конца, тогда как СССР нарушил
его.
История Курильских островов и все, что происходило вокруг, несомненно,
может служить обоснованием позиций сторон при выяснении их прав и притязаний.
И недостатка в ссылке на прошлое и соглашения сторон в процессе переговоров
не наблюдалось. Напротив, и с одной, и с другой стороны едва ли не в одинаковой
мере приводились исторические факты, доказывающие «исконность принадлеж¬
ности» Курильских островов России или Японии.
И если мы утверждаем, что Курильские острова открыты русскими зем¬
лепроходцами еще в XVII в. (первое плавание И. Козырева к северной группе
Курил состоялось в 1711 г.), а в следующем столетии — достаточно изучены
(в 1739 г. М. Шпанберг, участник экспедиции В. Беринга, впервые картогра¬
фировал южные острова), географически описаны и, более того, экономически
освоены (напомним, кстати, что правители феодальной Японии того времени
проводили политику самоизоляции страны от внешнего мира, тогда как царское
правительство России поощряло освоение новых земель на востоке), то японцы
в свою очередь заявляют, что южные острова Курильской гряды были завоеваны
японскими военными отрядами, ссылаясь при этом на русско-японские договоры
1855 и 1875 гг., подписанные царским правительством и закреплявшие на
них права Японии.
. Нередко японцы использовали в качестве аргумента в свою пользу именно
то, что все Курильские острова носят исконно японские названия.
Иногда из уст японцев можно услышать своеобразную историческую версию
о племенах айнов, коренных жителях Курильских островов. Некоторые мои
собеседники верили, или, по крайней мере, делали вид, что верят, в легенду,
будто айны берут свое начало с какой-то собственно японской территории, что
дает основание выводить наследственное право Японии на Курильские острова.
Судьба айнов, к сожалению, трагична. Колонизация островов привела к исчез¬
новению на Курилах айнского этноса.
В 60-х годах мне посчастливилось посетить айнское поселение на острове
Хоккайдо, находящемся в самой непосредственной близости к Курильскому
архипелагу. Я встретил коренастых, низкорослых людей с окладистыми бородами,
чрезвычайно похожих на сибирских жителей, которые, зная, что я русский
посол, отнеслись ко мне весьма доверительно, даже как-то по-родственному.
Пригласили в свое жилище, напоминавшее первобытное убежище людей: убогость
сарая, бамбук, солома, циновки. Показали свое сокровище — бурых медведей,
которые используются ими для ловли дрсосевых. Поделились радостями и печалями
своего существования. Радости — встречи с туристами из разных стран, которые
смотрят на айнов как на >чудо прошлых веков. Горести — притеснения местных
японских властей, запрещавших им ловить с помощью прирученных медведей
лосося в прибрежных водах, которые находятся во власти японских рыболовных
монополий. Это были уже не племена, но лишь жалкие остатки народа, отдельные
уцелевшие его представители.
То была единственная встреча — первая и последняя. Что сталось с ними?
Какова их судьба? Часто задаю себе эти вопросы. И трудно объяснить, почему
лица эти глубоко запали в память и так часто встают передо мной.
109
И уж если речь заходит о вероломстве, то невозможно обойти факт попрания
Японией добрососедских отношений с Россией, когда японские экспансионистские
круги совершили нападение на нашу страну в 1904 г. Вероломными действиями
Япония попрала договоры, заключенные с Россией в 1855 и 1875 гг. Именно
тогда от российской территории была отторгнута половина острова Сахалин и
нам был навязан ряд тяжелых и несправедливых условий Портсмутского мирного
договора 1905 г. Следует вспомнить и вооруженное вторжение в 1918 г., и
оккупацию Приморья, Приамурья и Забайкалья, захват Северного Сахалина.
И все же аргументы в пользу исторической принадлежности Курильского
архипелага той или иной стороне сами по себе едва ли могут играть решающую
роль в наше время. Нередко обстановка менялась диаметрально противоположным
образом: мир сменял войну, перекраивались государственные границы. И если
теперь, невзирая на все имевшее место, перекраивать карту мира только на
основании первооткрытия или первозавоевания территории, то на земле неотв¬
ратимо воцарился бы невообразимый хаос, и дело вряд ли ограничилось бы
одной только риторикой.
Не столько историческое обоснование, сколько юридически-правовая аргу¬
ментация имеет решающее значение при определении государственной принад¬
лежности той или иной спорной территории. Опираться следует на известные
международные акты, в которых затрагивается проблема Курильских островов.
Мы знаем, что Япония подписала 2 сентября 1945 г. акт о полной и безоговорочной
капитуляции. Тем самым она приняла все условия, согласованные между союз¬
никами в годы второй мировой войны, включая Ялтинскую договоренность, по
которой Курильские острова отошли к СССР. Япония, однако, признает лишь
условия Потсдамской декларации, которые она обязалась «честно выполнять».
Но о Курильских островах говорится не в Потсдамской декларации, а в Ялтинском
соглашении, о котором Японии не было известно (соглашение, как известно,
было подписано в Крыму во время войны и держалось в тайне).
Правовой основой может служить также Сан-Францисский мирный договор
1951 г., под которым стоит подпись Японии и по которому она отказывается от
всех прав и претензий на Курильские острова. Правда, под этим договором нет
подписи Советского Союза и на этом основании японская дипломатия строит
свою концепцию отрицания прав СССР на Курилы. Нет необходимости подробно
разбирать теперь причины и соображения, по которым Советский Союз не
поставил своей подписи под Сан-Францисским договором. Не в этом суть дела.
Поскольку Япония отказалась от претензий на Курильские острова, она утратила
всякие основания претендовать на них в дальнейшем. В этом — главное и
решающее. Ибо если одна из заинтересованных сторон отказывается от предмета
спора, то, естественно, все права безоговорочно переходят другой стороне и
проблема считается решенной.
В последнее время некоторые международные обозреватели подвергают критике
руководство СССР за то, что оно не подписало Сан-Францисский мирный договор.
Создается впечатление, будто авторы этих утверждений ни при каких обстоя¬
тельствах подобных ошибок не допустили бы. Теперь, спустя четыре десятилетия
со времени подписания Сан-Францисского договора, можно многое подвергать
сомнению и порицанию. Можно предаваться фантазии в меру собственного
воображения. Важно тем не менее иметь верное представление о тогдашней
международной обстановке и о занимавшейся Токио позиции. Именно на осно¬
вании сложившегося тогда положения ряд государств заняли отрицательную
позицию в отношении Сан-Францисского договора — отказались поставить свои
подписи под ним не только Советский Союз, но также Индия, Бирма, Чехо¬
словакия, Венгрия, Болгария, Румыния и другие государства, которые видели,
что Вашингтон стремился вовлечь Японию в свою орбиту. Именно это и не
могло не вызывать серьезную тревогу у народов Азии и Океании. Территория
Японии покрывалась все более густой сетью американских баз, которые не имели
ничего общего ни с поддержанием мира, ни с обеспечением безопасности региона.
110
Можно ли было верить американской пропаганде, что военно-морские и воен¬
но-воздушные базы США существуют как «оборонительный заслон» против
мифической угрозы со стороны России? Неужели кому-то было и остается
неясным, что американские военные базы в Японии, находящиеся на расстоянии
тысяч километров от США, служат не миру и безопасности, а тому, чтобы
сохранить американское влияние в этом регионе, держать на прицеле нашу
страну.
Другое дело — Сан-Францисский договор для Японии. При всех оговорках и
ограничениях прекращение оккупационного статуса и предоставление Японии
относительной независимости позволили ей взять на себя осуществление внеш¬
неполитических функций, стать субъектом международного права.
По-иному, однако, рассудили в Токио. И начались нелегкие японо-советские
переговоры по территориальной проблеме, продолжавшиеся два года. Начались
они 1 июля 1956 г. в Лондоне, где в то время советским послом был Яков
Малик, ранее работавший послом СССР в Японии.
Переговорам в Лондоне, об этом стоит напомнить, предшествовала инициатива
Японии. 11 декабря 1954 г. правительство Хатоямы сделало официальное заявление
о своем намерении нормализовать отношения с СССР. Существенно, на мой
взгляд, отметить, что это было изначальное предложение премьер-министра
Японии Хатоямы, который в дальнейшем играл конструктивную роль в* восста¬
новлении отношений с нашей страной.
Министерство иностранных дел СССР тотчас заявило, что Советский Союз
стремится к установлению и развитию отношений со всеми странами, которые
проявляют к этому готовность. Подчеркивалось, что нормализация советско-
японских отношений отвечает не только интересам обоих государств, но и
интересам других стран, заинтересованных в укреплении мира на Дальнем
Востоке и в ослаблении международной напряженности.
Затем переговоры были продолжены в Москве и завершились 19 октября
1956 г. подписанием совместной декларации о нормализации отношений между
СССР и Японией, т. е. были восстановлены дипломатические и торговые отно¬
шения. Декларация явилась основным соглашением, определяющим состояние
советско-японских отношений. Мирный договор подписать тогда не удалось, хотя
стороны, казалось, были к этому близки.
Главное расхождение заключалось в том, что мы не смогли договориться
относительно принадлежности Курильской гряды — островов Кунашир, Итуруп,
Хабомаи и Шикотан, вокруг которых разыгралась драматическая битва, носившая
по преимуществу закулисный характер.
Нормализация советско-японских отношений была воспринята с удовлетво¬
рением не только в СССР и Японии. Об этом говорили многие политические
деятели, писали различные органы массовой информации. Некоторые из них
охарактеризовали это событие как поворотный пункт исторической важности.
Отмечалось, что Япония формально и фактически вновь вышла на мировую
арену. Декларацию поддержали в своих редакционных статьях и комментариях
все ведущие органы печати Японии.
Предстояла ратификация подписанной в Москве декларации японским пар¬
ламентом и Верховным Советом СССР. В качестве главы делегации мне выпала
честь посетить Японию, чтобы совершить обмен ратификационными грамотами,
что и состоялось 12 декабря 1956 г. в японской столице. С этого дня декларация
и протокол к ней вошли в силу.
Нормализация отношений, казалось бы, ознаменовала начало нового этапа
в сотрудничестве СССР и Японии. Мы верили, что наступило время взаимоот¬
ношений, основанных на принципах равенства, добрососедства и взаимной за¬
интересованности. Восстановление дипломатических отношений между СССР и
Японией означало ликвидацию очага напряженности на Дальнем Востоке. СССР
оказал содействие в приеме Японии в Организацию Объединенных Наций, что
позволяло ей выйти на широкие просторы мировых взаимоотношении.
ill
Это было тем более важно, что в течение более десяти лет после окончания
второй мировой войны Япония находилась в американской зависимости, была
изолирована от соседних государств, с которыми ранее традиционно поддерживала
тесные отношения, исторически сложившиеся экономические и культурные связи.
Хорошо известно, что вокруг Японии заботами Вашингтона создавалась глухая
стена, отделявшая страну от международной жизни. Такое положение не могло
сохраняться. Оно противоречило национальным интересам Японии, не отвечало
духу времени и развивающимся международным отношениям.
Советские дипломаты, участники переговоров с японскими государственными
представителями отдавали себе ясный отчет в важности восстановления отношений
и стремились в меру своих сил добиться успеха.
В этой связи наиболее памятно пребывание в Москве японского премьер-ми¬
нистра Итиро Хатоямы. Запомнилось его выступление в Кремле на приеме по
случаю подписания совместной декларации о нормализации отношений. Тогда
он заявил, что «теперь Япония полностью вернется в международную семью и
сможет еще в большей степени способствовать укреплению мира, что я и весь
японский народ приветствуем с большим удовлетворением. И я уверен в том,
что весь мир также присоединится к этому».
Запало в память личное участие Хатоямы в московских переговорах. Даже
по прошествии многих лет я нахожусь под обаянием этой необыкновенной
личности, человека редкостной воли и устремленности, государственного деятеля,
движимого сознанием добиться нормализации отношений Японии со своим близким
соседом — Советским Союзом.
В самом деле, всего 16 км — пролив Немуро, узкая полоска воды,— отделяет
японский остров Хоккайдо от Курильского архипелага. Самой природе и истории
было угодно поместить нас рядом. Не потому ли в народе говорят, что это —
Богом данная неизбежность, сама судьба, которой указано нам жить в мире и
согласии. И уж если проблемы создаются, то не сами по себе. Создают их люди.
Люди и обязаны находить решения. Земля наша — одна для всех. Люди разделили
ее на полушария для своего географического удобства.
Впечатляющим был и личный поступок японского премьера Хатоямы. Мы
знали, что у него были парализованы левая рука и нога, и он не мог передвигаться
самостоятельно, только при помощи других.
Перед полетом в Москву, как рассказал мне личный врач премьера, его
«доброжелатели» потребовали медицинского обследования Хатоямы для офици¬
ального заключения: в состоянии ли он перенести поездку в СССР. Когда это
стало известно премьеру, он категорически заявил, что его решение посетить
Москву — твердое, и он готов принять на себя ответственность за любые воз¬
можные последствия, что если его постигнет несчастье в пути из-за тяжелого
физического состояния, он ни к кому не будет иметь никаких претензий и
примет смерть при исполнении долга.
Полет и пребывание в Москве Хатояма перенес хорошо и в конце своей
миссии сам рассказывал не без иронии, что немало японских его оппонентов
предрекали, что премьера постигнет фатальное несчастье, силы его иссякнут
еще до прибытия в Москву и всю его миссию ожидает провал. Многие японские
газеты цинично писали, что Хатояма умрет в дороге.
Но мрачные предсказания не сбылись. Хатояма, выступая в аэропорту, с
большим удовлетворением заявил, что непреклонное стремление его как премьера
Японии добиться нормализации японо-советских отношений вдохновляло, при¬
давало силы и по завершении переговоров он чувствует себя здоровым и уверенным.
Оптимизм японского премьера, несомненно, основывался на серьезном желании
участников переговоров обеих сторон добиться восстановления дипломатических
отношений и развивать экономическое сотрудничество двух близких соседей. И
Хатояма стремился не только нормализовать отношения между нашими странами,
но й заключить мирный договор. Его настойчивость и последовательность действий
не оставляли у меня сомнений, что он готов, не ограничиваясь подписанием
112
декларации о нормализации отношений, сделать еще один шаг навстречу друг
другу и принять текст мирного договора.
В этой связи обращала на себя внимание информация о вмешательстве
американской администрации, которая, получив сведения о том, что Хатояма и
японский министр иностранных дел М. Сигемицу склонялись к подписанию
мирного договора с СССР при согласии последнего уступить Японии лишь острова
Хабомаи и Шикотан, без обиняков предупредила японцев, что такой поворот
дела обернется для них отказом США передать Японии Окинаву, оккупированную
американцами.
Вмешательство Вашингтона с тех пор не прекращалось. При малейшей воз¬
можности продвижения советско-японских переговоров по территориальному раз¬
межеванию Белый дом напоминал, что в соответствии с Сан-Францисским
договором США предъявят соответствующие претензии к Японии, если она
пойдет на уступки Советскому Союзу в территориальном вопросе. Напомнили
статью 26 договора, гласящую: «В случае, если Япония договорится о мирном
урегулировании или урегулировании военных претензий с каким-либо государ¬
ством, предоставляющих этому государству большие преимущества, чем те,
которые предусмотрены настоящим договором, те же самые преимущества будут
распространяться на стороны настоящего договора».
Ясно, что Вашингтон имел в виду закрепить свою оккупацию Окинавы —
важного плацдарма для американских вооруженных сил, используя любую воз¬
можность советско-японской договоренности относительно Курильских островов.
Обстоятельство это послужило одной из причин неприсоединения СССР к Сан-
Францисскому договору 1960 г. Японские партийные и правительственные лидеры
никогда не забывают напомнить, что находятся в договорных отношениях с
США о безопасности и сотрудничестве.
Однако Хатояма, судя по всему, не был наделен должными полномочиями,
не мог принимать решения самостоятельно. В Токио у него была сильная
оппозиция в японском парламенте и в руководстве правящей Либерально-де¬
мократической партии. Японскому премьер-министру приходилось также учи¬
тывать позицию политических сил проамериканской ориентации. В ходе мос¬
ковских переговоров достаточно четко обозначилась расстановка сил в правящих
кругах Японии. Советским дипломатам было ясно, что определенные деятели в
Токио не испытывали особого энтузиазма от миссии Хатоямы в Москву. И
делали все, что в их власти, чтобы премьер не отказался от борьбы за Курильские
«острова сокровищ».
Действительно, Курильские острова — редчайшее собрание мыслимых и не¬
мыслимых природных богатств: фантастические по красоте бухты, вулканы,
гейзеры, ручьи и речки, насыщенные всевозможными минеральными соедине¬
ниями и излечивающие, по свидетельству местных жителей, многие тяжелые
заболевания.
Среди других не востребованных до сих пор сокровищ Курил — бурые водоросли
анфельции, сырье для производства агар-агара, содержащего альгинаты. Одна
таблетка препарата из этого вещества в восемь раз сокращает содержание
радионуклидов в человеческом организме. Скольких людей в зонах, зараженных
радиацией, они могли бы спасти!
Особый разговор о рыболовстве и рыбопереработке на Курилах. Первое и
главное фантастическое богатство здешнего края — это богатство его моря. По
оценкам экспертов, в южнокурильском районе сосредоточено до 60% рыбных
богатств российских вод.
Трудно поверить, но рыбокомбинат «Островной» при всей дефицитности,
деликатесное™ его продукции оказывается планово-убыточным предприятием.
Механика превращения потенциальной золотой коровы в нахлебника, живущего
на дотации из центра, достаточно проста. Взять, к примеру, иваси. Тонна этой
рыбы, выловленной судами кооперативно-колхозного лова, обходится комбинату
более, чем в два раза дешевле, чем выловленная с судов государственного лова.
из
Государственная закупочная цена на тысячу условных банок продукции такова,
что для комбината делает прибыльной лишь обработку рыбы, выловленной
кооперативно-колхозными судами, а после обработки государственного сырья
остается лишь убыток.
Таково реальное положение на наших Курилах.
Морские эти сокровища в бассейне Курильского комплекса, как это ни
прискорбно признавать, разрабатываются и используются нами крайне недоста¬
точно. Японские рыбопромышленники, невзирая на затраты и устанавливаемые
квоты вылова, успешнее, чем мы, часто хищнически занимаются добычей морских
продуктов, которыми буквально перенасыщают не только свой внутренний рынок.
Японские рыболовные суда по своей оснащенности современной техникой, по
утверждению советских экспертов, всегда стояли выше наших средств лова. Да
и личный персонал на японских судах хорошо обучен и многоопытен. Нам давно
бы пора поучиться у них и позаимствовать полезный опыт.
В этой связи следовало бы, вероятно, изучить вопрос совместного советско-
японского предпринимательства в регионе островов Кунашир и Итуруп, которые
могли бы стать специальной экономической зоной. Такой подход открывает
продуктивные перспективы.
Думается, что вообще наиболее эффективный способ решения проблемы —
терпеливый политический диалог между двумя близкими соседями — СССР и
Японией. Переговоры в целях приемлемого для обеих сторон компромиссного
решения спорных вопросов. Нужны баланс интересов и совпадение стремлений.
Следует признать, что наши официальные представители разных уровней и
рангов проявляли удивительную щедрость на всякого рода инициативные декла¬
рации и заявления. Сколько в последние годы было провозглашено предложений,
проектов, концепций. Увы, как это ни печально, мы не хотели видеть простой
истины: в этих инициативах слишком откровенно обнажаются собственные наши
пристрастия и амбиции, которые отнюдь не соответствуют интересам других
государств.
Вскоре, однако, оказывается, что ничего практически существенного в дей¬
ствительности не происходит, остается одна риторика, зато готовится новая
обойма инициатив, и мир становится свидетелем неисчерпаемых потоков сло¬
весности.
Достойно сожаления и то, что различные наши инициативы и предложения,
относящиеся к Азиатско-тихоокеанскому региону и восходящие еще к выступ¬
лениям М. С. Горбачева во Владивостоке и Красноярске, пока оказываются
малоэффективными. И хотя мы изображаем дело так, что мир начал обретать
новое видение перспективы развития, практически положение дел остается не¬
изменным. Мы настойчиво разъясняем человечеству концептуальные философские
идеи, направленные на развитие взаимопонимания и международного сотрудни¬
чества в целях решения глобальных проблем, но не подтверждаем этого собст¬
венным примером — конкретными политическими и экономическими мерами в
своей стране. И этот разрыв обрекает многое на неудачу.
История — лучший свидетель того, что движение к цели в переговорах по
проблемам Восток — Запад, как правило, происходит неспешно, крайне замед¬
ленно, порой драматично, требует жертв и потерь. И если случаются «прорывы»,
то преимущественно за счет уступок с нашей стороны. Не без причины наша
дипломатия, как бы игнорируя искусство шахматных ходов, скорее сбивается
на шашечную игру в поддавки. На Западе, естественно, весьма высоко оценивают
комбинации уступок, не скупятся на знаки внимания, вознаграждение партнеров
почетными степенями и лауреатскими медалями.
Возвращаясь к совместной декларации. 1956 г., означавшей нормализацию
советско-японских отношений, следует напомнить, что она содержит обязательство
СССР передать Японии острова Хабомаи и Шикотан сразу же после подписания
мирного договора. Принимая эту формулировку, Советский Союз исходил из
того, что эти острова являются его государственной собственностью, но он, идя
114
навстречу чаяниям японского народа, готов уступить их Японии в качестве
жеста доброй воли и в целях развития добрососедских отношений.
Кроме того, накануне подписания совместной декларации по настоянию япон¬
ской стороны между А. А. Громыко и С. Мацумото состоялся обмен письмами,
в которых говорилось о готовности Советского Союза в дальнейшем обсудить с
Японией территориальный вопрос. В отличие от советской стороны, японская
дипломатия вскоре стала истолковывать факт обязательства СССР передать
Японии острова Хабомаи и Шикотан как начало признания Советским Союзом
принадлежности Японии всех четырех островов Курильской гряды, а формули¬
ровки указанных писем Громыко и Мацумото — как обещанную перспективу
получения и двух других островов — Кунашир и Итуруп. И хотя ясно, что
упомянутые письма юридически никак не связаны с текстом совместной декла¬
рации, а потому не имеют правовой силы, японская сторона никогда не уставала
эксплуатировать данное обстоятельство, интерпретируя это в своих интересах,
хотя в статье шестой Декларации недвусмысленно говорится: «СССР и Япония
взаимно отказываются от всех претензий соответственно со стороны своего
государства, его организаций и граждан к другому государству, его организациям
и гражданам, возникших в результате войны с 9 августа 1945 г.» Как же,
спрашивается, можно предъявлять претензии на такие территории, как острова
Кунашир и Итуруп?
Известно, советское правительство пересмотрело свое решение о принятом
на себя в совместной декларации обязательстве о передаче Японии островов
•Хабомаи и Шикотан. Это было политическое решение, основанием для которого
послужила недружественная акция Токио — подписание в 1960 г. нового япо¬
но-американского договора безопасности. И хотя этому межгосударственному
соглашению предшествовало заключение в 1951 г. японо-американского договора
безопасности, все же новый договор не только подтверждал содержание прежнего,
но и усиливал редакцию тех положений, которые еще более закрепляли позиции
США, и их военное присутствие в Японии. Нетрудно догадаться, против кого
именно обращены военно-морские и воздушные базы на Японских островах. И
если бы завтра Курильская гряда оказалась в пределах досягаемости, американские
вооруженные силы были бы первыми их «поселенцами».
Именно поэтому при всей эмоциональности Н. С. Хрущева, объявившего об
отказе уступить Японии острова Хабомаи и Шикотан, что, собственно, зафик¬
сировано в совместной декларации 1956 г., невозможно игнорировать враждебной
СССР направленности японо-американского договора. Заявление советского ру¬
ководителя явилось настолько спонтанным, что даже для советского посла в
Токио оно было полной неожиданностью: он узнал о нем только из утренних
токийских газет.
Теперь, спустя десятилетия, такой шаг, возможно, выглядит недостаточно
взвешенным, но судить о событиях следует исходя из тогдашних исторических
реалий. Речь шла о конкретной ответной реакции, ибо всякому было ясно, что
Токио намеренно действовал в угоду Вашингтону.
Обращало на себя внимание то положение договора, что «каждое из государств
имеет право на индивидуальную или коллективную самооборону». Коллективную —
значило американо-японскую оборону.'Пропорция здесь известна: «один рябчик,
одна лошадь». От кого обороняться, возникает вопрос, и что значит «оборона»
в понимании Вашингтона, каковы ее критерии — где она начинается и где
кончается? Мы знаем, что в интерпретации военных стратегов Пентагона это
весьма растяжимое понятие. Вряд ли верно поэтому утверждение некоторых
отечественных публицистов о том, что договор безопасности 1960 г. не проти¬
воречил «букве советско-японской декларации 1956 г.» и что наши возражения
«представляются неубедительными». Хотелось бы спросить их: а присутствие
американских вооруженных сил на японской территории тоже неубедительно?
Речь идет не просто о каком-то ограниченном контингенте, но о густой сети
военных баз США, находящихся в непосредственной близости от советской
115
территории и ориентированных на наши стратегические объекты. Причем, не¬
смотря на значительное сокращение российских войск на Дальнем Востоке и в
приграничных районах, количество американских военных баз не уменьшается.
Напротив, непрестанно совершенствуется военная техника и боевая оснащенность.
Неужели все это — неубедительно? Так с чьей же стороны происходит вмеша¬
тельство во внутренние дела? Япония была и остается союзником США. Япо¬
но-американский военный союз продолжает сохранять свою силу. И так ли
безосновательно в памятной записке советского правительства от 27 октября
1960 г. подчеркивалось, что «только при условии вывода всех, иностранных войск
с территории Японии и подписания мирного договора между СССР и Японией
острова Хабомаи и Шикотан будут переданы Японии».
Обязательство СССР о передаче островов Хабомаи и Шикотан после подписания
мирного договора содержится в тексте совместной декларации, которая была
ратифицирована высшими законодательными органами СССР и Японии, т. е.
Верховным Советом СССР и парламентом Японии. Между тем отказ от выпол¬
нения обязательства о передаче Японии островов Хабомаи и Шикотан содержится
в заявлении советского правительства от 30 июня 1960 г., т. е. исполнительной,
а не законодательной инстанцией. Но строго говоря, исполнительная власть не
обладает правом отменять решение высшего законодательного органа.
Изложенное помогает понять, что нет необходимости дезавуировать или
подтверждать заявление советского правительства 1960 г., поскольку оно имеет
скорее морально-психологическое значение.
Позволительно добавить к этому мое собственное мнение. Полагаю, что
японская дипломатия поступила опрометчиво, не воспользовавшись великоду¬
шием, проявленным СССР, действовавшим исходя из соображений доброй воли
и готовым на том этапе уступить два острова Курильской гряды — Хабомаи и
Шикотан. Они были бы уже давно вовлечены в орбиту японской экономической
деятельности и могли послужить образцом добрососедства и надежной основой
для дальнейшего всестороннего перспективного сотрудничества. Но этого не
произошло. Токио полагал, что СССР можно заставить пойти на дальнейшие
уступки, эксплуатируя проблему подписания мирного договора. Но разве дело
в нем? Разве СССР и Япония не обходились и без него? Главное — не мирный
договор как таковой, а добрососедские отношения и плодотворное сотрудничество
на взаимовыгодной основе. Тем более, что Россия и Япония экономически могли
бы дополнять друг друга — использовать практически неисчерпаемые сырьевые
ресурсы, применяя современную высокую технологию.
Едва ли, однако, разумно думать, что подписание мирного договора с СССР
внесло бы в японо-советские экономические отношения радикальные изменения.
Мы хорошо знаем, что Япония добилась своего экономического взлета без мирного
договора с Советским Союзом. И продолжает преуспевать, хотя получает нужное
ей сырье из зарубежных источников, расположенных значительно дальше, чем
наши. Приводимый нами расхожий аргумент о преимуществе использования
российских сырьевых ресурсов, находящихся вблизи Японии, до сих пор не был
сколько-нибудь продуктивен. Правда, дело практически упиралось в нашу не¬
поворотливость и сложную бюрократическую систему.
До сих пор не выходит из головы «тяжба с японскими импортерами наших
пиломатериалов. Японские промышленники умоляли советские торговые орга¬
низации поставлять пиломатериалы в виде балансов не трех метров длины, а
на полметра больше. Объяснялось это технологическими интересами. При этом
речь шла о солидной валютной доплате. В течение нескольких лет советское
торгпредство в Токио при поддержке посольства не могло добиться решения
вопроса, получая стереотипный ответ наших лесозаготовителей, что это проти¬
воречит существующим в СССР стандартам. Между тем канадские фирмы с
готовностью приняли японский заказ и начали поставку балансов нестандартного
размера.
116
Из этого вытекает, что для Японии заключение мирного договора с нами не
является делом актуальным. Для нее важно добиться получения Курильских
островов. И в этих целях используется в качестве своего рода рычага подписание
мирного договора.
Думается, что и Россия в равной степени может существовать без формального
подписания мирного договора с Японией.
В последние два десятилетия, как свидетельствуют компетентные источники,
Япония основательно определилась как одна из ведущих стран мировой эконо¬
мической активности. Имея лишь 2,5% населения и 0,3% площади земного
шара, Япония занимает по валовому национальному производству второе место
в мире после США. Не менее показательно и то, что на долю Японии ныне
приходится около 12% мирового промышленного производства при постоянном
его росте. Добавим, что Японии принадлежит первое место в мировом производстве
электроники, оптики, судостроении и других областях. И все это достигнуто без
нашего участия и сотрудничества.
Между тем многие наши экономисты до сих пор не могут разобраться в
японском экономическом феномене, считая, что это «чудо» сугубо временного
порядка и, конечно же, обречено на провал. Они не замечают упорного труда
японцев в достижении цели, их усилий в непрекращающейся перестройке эко¬
номики. Япония, которая не просто стремится вступить, а врывается в XXI в.,
все еще остается для нас «землей непознанной». Терпимо ли, однако, «право»
на незнание и высокомерие? Жива еще психология пренебрежения — «шапко¬
закидательства». Застарелая привычка превозносить свое только потому, что оно
свое, и непомерно восторгаться собственной мудростью. Пренебрежительности к
другим и чрезмерной самоуверенности у нас, к сожалению, предостаточно. Давно
отошли в прошлое отжившие свой век представления — действия с позиции
силы, а не здравого смысла.
Трудно, увы, смириться евроцентристской душе, привыкшей видеть свет
цивилизации только с Запада. Трудно потому, что с давних времен веками
вколачивалась в наш народ идея единственной просвещенности, идущей к нам
через окно, прорубленное в Европу.
Сомнительной, тем более непродуктивной представляется сама идея переори¬
ентации экономических интересов Японии от США в сторону России, идея,
которую одно время высказывали наши специалисты. Даже при неисчерпаемых
природных богатствах Россия не в состоянии в обозримом будущем обеспечить
рынок сбыта продукции японского производства. Достаточно сказать, что Япония
ежегодно реализует в США около 3 млн. легковых автомашин, не говоря уже
о господстве японской электроники и оптики на американском рынке.
Вчера еще Япония входила в разряд развивающихся государств. Сегодня она
выходит на одно из передовых мест в мире, бросая вызов самой Америке. Япония
превратилась в одну из самых богатых стран мира: по размерам валового
национального продукта на душу населения уже в 1988 г. она оставила позади
и США, и страны Западной Европы. Более того, в ее орбите возникло целое
созвездие стран с высокими технологиями — так называемые «четыре дракона» —
Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур. Государства эти принадлежат к
дальневосточному ареалу, азиатско-тихоокеанского региона, где искони господ¬
ствуют традиции духовной культуры Китая, и в частности — традиции конфу¬
цианства.
У народов Азии — неисчерпаемые физические и духовные потенции. Опираясь
на богатые духовные традиции, они все более набирают темпы в развитии своих
материальных и моральных сил.
Стоит задуматься над тем, почему Южная Корея, стремительно развивающаяся
в последние годы, имеет в области внешней торговли активный баланс? Почему
эта еще вчера полуотставшая азиатская страна стала соперницей высокоразвитой
Японии в международной торговле? Южная Корея лидирует в «четверке драконов»,
демонстрируя жизнестойкость традиций культуры древнего и молодого народа.
117
Уместно привести здесь признание самих южнокорейцев: «Конфуцианская фи¬
лософия,— отмечает социолог Пан Ун-Чжу,— это философия любви. Любви не
в узком смысле слова, а как благотворительность, гуманность, как уважительность
к каждой личности. Атмосфера взаимного уважения и сотрудничества всех членов
общества, дух оптимизма, которые характерны для Южной Кореи, изначально
восходят к конфуцианству. Конечно, и Будда, и даже Христос оказали влияние
на становление нашего национального характера, но в первую очередь это были
идеи Конфуция. Они же и создали предпосылки для развития корейской эко¬
номики, для быстрого ее взлета. Сегодня в Корее невозможно заниматься бизнесом,
не уважая и не понимая Конфуция: его участие очень реалистично и утилитарно.
Особенно его призыв к знаниям и культ учености. Важно, что у наших молодых
людей к нему не меньший интерес. Тот, кто не знает своих традиций, совершает
много ошибок, он постоянно находится в конфликте с самим собой и окружающими.
Сейчас конфуцианство реализует себя именно в духовной активности».
Путь к полной нормализации отношений между Россией и Японией, как
свидетельствует опыт прошлого, по крайней мере после прошедших с 1945 г.
десятилетий, лежит через утверждение и развитие потенциала взаимного доверия,
добрососедства. Должен быть изменен политический климат отношений. Без
этого все будет зависеть от политической конъюнктуры и нереально думать об
укреплении экономических, политических и культурных взаимосвязей.
Только европейская ориентация внешней политики необоснованна. Это оз¬
начает игнорирование элементарной истины о единстве и неделимости мира,
тем более для такой державы, как наша, являющейся естественным мостом
между Востоком и Западом. Отрадно, что ныне не только признается эта истина,
но предпринимаются определенные шаги в целях устранения существовавшей
разбалансировки и неадекватности нашей международной деятельности.
Евроцентризм в немалой степени исходил от бывших руководителей внеш¬
неполитического ведомства — В. М. Молотова, А. Я. Вышинского, А. А. Гро¬
мыко. Никто из них серьезно не занимался восточными проблемами. Они
перекладывали эти дела на своих помощников. Ни один из них за долгие
годы руководства дипломатией не удосужился хотя бы однажды побывать в
Китае. Все их взоры были прикованы к Западу. Они оставались приверженцами
однополюсной политики — США, Запад. Восток для них будто вовсе не суще¬
ствовал. Они его игнорировали.
Всегда мы смотрели на Запад. Сперва туда, а потом уже в себя. Начиная с
Петра, который в «Европу прорубил окно». С тех пор только на Запад. Восток
внимания не заслуживает.
И когда взгляд обращался на Восток, то там виделся лишь «чуждый» Китай,
чей центр тяжести оказался в прошедшем, неизменном и неподвижном, над которым
бессильно время: «Наши антипатия и опасения,— писал русский философ
В. С. Соловьев, для которого христианская истина имела абсолютный, вселенский
смысл,— может возбуждать не сам китайский народ с его своеобразным характером,
а только то, что разобщает этот народ с прочим человечеством, что делает его
жизненный строй исключительным и в этой исключительности ложным»'.
В нашей стране с давних пор укоренилась политика ориентации на запад¬
ноевропейские страны. Вообще СССР в основном ассоциировался с западной
цивилизацией. Иными словами, это то, что в науке получило определение
«евроцентризма».
Глубоки у нас корни евроцентризма, который стал неким культом, напоми¬
нающим материальное и духовное идолопоклонство. И выглядит это так, будто
Европа суть вселенский центр, сердцевина всего мироздания. Поневоле напра¬
шивается параллель с суждениями древних китайских властителей, полагавших,
что Китай — центр Поднебесной, по окраинам которой ютятся варвары и дикари.
В равной мере тенденциозная и односторонняя концепция исключительной ори-
1 Соловьев В. С. Собр. соч., 1-е изд., т. 6. СПб., 1903, с. 88.
118
ентации только на Запад или только на Восток. Между тем едва ли можно
рассчитывать на фундаментальность политики в отношении Европы без адекватной
стратегии в отношении Дальнего Востока, прежде всего Китая. Исторический
опыт доказывает, что необходима общая стратегия, отвечающая не только зло¬
бодневности нынешней, не только перспективам грядущего тысячелетия, необ¬
ходима ответственность и дальновидение во имя последующих поколений.
Благо, когда удается перенять у Запада стимул предприимчивости, инициативы,
деловитости. Но вряд ли стоит воссоздавать общество, где человеческое достоинство
оценивается базарным чистоганом только по деньгам, «сделанным» за один день.
Нет нужды здесь заниматься типологией евроцентристского схематизма, но ни
стриптиз, ни эротика, ни секс Запада не прибавляет ничего к подлинной культуре.
Напротив, опошляет ее, ибо обнажает самую сущность порока — все делается
во имя денег, во имя добычи чистогана. Это не культура, а бизнес, купля и
продажа.
Но в принципе в любом случае нетерпимо само «право» на незнание, нежелание
учиться, приобретать опыт, идет ли речь о Западе или Востоке. Нетерпимо наше
невежество, самодовольство, «великодержавная гордыня», фанаберия, которых у
нас всегда было предостаточно.
Приведу пример искажения действительного положения относительно нашей
позиции в территориальном вопросе. Касаясь проблемы Курильских островов,
Хрущев в своих воспоминаниях отмечал: «Для подобных претензий („северные
территории44.— Н. Ф.) со стороны Японии исторических оснований нет, поскольку
японские империалисты силой захватили эти острова, когда Россия была слаба
и не имела возможности защитить себя».
Всего прискорбнее то, что это неверное утверждение допустил бывший глава
советского правительства, под водительством которого вырабатывалась форму¬
лировка нашей позиции по спорным островам. По русско-японскому договору
1875 г. Россия добровольно согласилась передать Японии Курильские острова в
обмен на ее отказ от претензий на Сахалин. И лишь в результате Портсмутского
мирного договора, связанного с русско-японской войной 1904—1905 гг., в которой
Россия потерпела поражение, она оказалась вынужденной отдать Японии Южный
Сахалин. В итоге, ко времени Октябрьской революции японский суверенитет
распространялся на все Курильские острова и Южный Сахалин.
Разве не сказался здесь вечный соблазн менторствовать, стремление брать
на себя роль носителя истины во всем и всегда только потому, что он носитель
самого передового мировоззрения и сама история вверила ему мандат судьи над
всем и вся?
Прежде всего мы должны знать друг друга. Знать обстоятельно об историческом,
духовном развитии японского народа. Близкие соседи, мы, как ни прискорбно,
плохо знаем друг друга. Упрощенное, а порой и неверное представление у нас
о Японии способно лищь причинять ущерб нашим отношениям с этой страной.
До недавних пор представление о Японии и ее народе возникало из рассказов
случайных путешественников, которых впечатляли «экзотические» вещи: чайные
домики, гейши в необыкновенных кимоно, с удивительными прическами и бу¬
мажными веерами. Кое-что доходило понаслышке.
Предаваясь впечатлениям от услышанного, часто внешним, мы редко заду¬
мываемся о том, что японцы еще умеют работать, эффективно и усердно
трудиться, чему многие, в том числе мы, могли бы давно поучиться.
Когда первый заместитель председателя совета министров СССР А. И. Микоян,
посетивший Японию в 60-е годы, решил познакомиться с обстановкой в стране
в целях развития наших экономических связей, то при первом же посещении
японского промышленного предприятия он столкнулся с непонятной для него
ситуацией. Приблизившись к рабочему, трудившемуся у токарного станка, Микоян
вежливо поздоровался и спросил у него, как работается. Его собеседник весьма
тактично ответил на приветствие и, поблагодарив гостя, продолжал обтачивать
изделие.
119
— Повторите ему наш вопрос,— распорядился Микоян, обратившись к пе¬
реводчику.
— Благодарю вас, благодарю,— быстро ответил японец, не отрываясь от
работы.
— Странный какой-то человек,— бросил Микоян в мою сторону.— Пойдемте
дальше...
Вскоре А. И. Микоян решил подойти к другому рабочему. Поздоровавшись
с ним, Микоян пытался завязать разговор о его работе, трудностях жизни,
действуя по отработанной нашей методологией схеме. Японец же предельно
лаконично ответил гостю и углубился в свою работу, как если бы рядом с ним
не находился интересующийся иностранец.
— Мне кажется,— в сердцах сказал Микоян,— здесь что-то нечисто. Видно
администрация завода успела обработать народ. Какой-то заговор молчания.
Здесь нам делать больше нечего...
И Микоян тотчас покинул завод в состоянии полного недоумения и гнева.
Он был привычен к другому с ним обращению представителей рабочего класса.
И в памяти всплыла иная картина, когда мне пришлось сопровождать бир¬
манского премьера У Ну во время его посещения крупного завода по производству
электротурбин в Ленинграде.
Не успел У Ну переступить порог механического цеха, как буквально все
рабочие бросили свои станки, верстаки и инструменты, хлынув в нашу сторону.
Мы оказались окруженными плотным кольцом любопытствовавших людей, забыв¬
ших, где они находятся и почему. А те, что не могли выключить автоматическую
линию, с неподдельным любопытством наблюдали сцену с высоких антресолей.
С большим трудом У Ну, шаг за шагом преодолевая плотное кольцо рабочих,
добрался до выхода, сопровождаемый громкими выкриками и рукоплесканиями.
— Толкнул бы речугу,— громко раздался чей-то голос, когда мы покинули
цех.
Отношения между народами, как и между людьми, прежде всего требуют
понимания, открытости и доверия. Понимать, говорят в народе, значит уметь
прощать. Поэтому необходимо осмыслить неотложность задачи изучения Японии,
понимания ее устремлений.
Главная движущая сила в общественном развитии — это гармоническое со¬
четание материального благополучия с духовным богатством. Именно это исто¬
рически лежало в основе эволюции человечества на путях претворения высоких
идей гуманизма.
Подозрительность и недоверие к нам шли в первую очередь от нас самих,
от собственной нашей подозрительности и недоверия друг к другу, которые
упорно воспитывались в нашей стране на протяжении долгих лет культа личности
и застоя. Взыскательность к себе — вот чего нам никогда недоставало. И про¬
исходило это по причине того, что нам не хватало культуры человеческих
взаимоотношений. Движимые социалистическим эгоизмом, вытеснявшим из на¬
шего сознания понятия «стыд», «милосердие» и «вера», мы постоянно искали
дурное вне себя, у других, не вглядываясь в собственное сознание, в свою душу.
Разве Гамлет не просил родную мать взглянуть на себя изнутри, что может
сделать только сам человек. Напомним ее ответ: «Ты мне глаза направил прямо
в сердце и в нем я вижу столько черных пятен...»
Ближайшая миссия наша — сблизить умы и сердца наших народов. В этом
— общее глубоко человеческое призвание. Преодоление отстраненности между
нашими странами, существовавшей долгие годы, может быть достигнуто прежде
всего в процессе познания друг друга, создания атмосферы доверия и взаимного
понимания.
— Скажите, чем объяснить, что вы, русские, упорно называете Японию
«страной восходящего солнца»? — спросил меня профессор Охара во время ди¬
скуссии о советско-японских литературных связях.— Ведь это не только неточно,
но просто неверно.
120
— Трудно это оспаривать, но такое понятие широко утвердилось, вошло у
нас в обиход, даже в научное обращение. Экзотично? Но ничего зазорного,—
пытался я как-то объясниться, хотя понимал правоту японского профессора.
— Да, но почему действительное название «ниппон» — «корни солнца» вдруг
стало на русском языке «страной восходящего солнца»? Разве людям, знающим
иероглифику, востоковедам, не известно значение двух иероглифов «ниппон» —
«корни солнца»? — продолжал японец.
— Известно, конечно. Но, видимо, кто-то по невежеству или в дань экзотике
в самом начале дал это название и оно вошло в обиход,— продолжал я объяснять.
— Странно, что не нашлось у вас людей, которые выступили бы против
искаженного названия и не предложили верный перевод. Япония и ее народ —
не экзотика. Пора бы это понять, тем более нашим соседям,— все более настойчиво
продолжал японец.
— Позвольте, но ведь это в конце концов частность, к чему ее возводить в
принцип отношений?
— Нет, дело отнюдь не в частности. Мы затронуты в чем-то изначальном —
в имени нашего государства, нашей земли, родины нашей... Неужели вы не
понимаете, что если нашу родословную и нас, японцев, именуют неверно, то
разве не затрагиваются и все другие стороны нашей жизни? Трудно себе пред¬
ставить, чтобы у вас было верное представление о японцах вообще, истинном
их происхождении и современности,— все эмоциональнее говорил мой собеседник.
Вдумываясь в смысл сказанного Охарой, невольно приходишь к заключению,
что не только японцам, любому народу неприемлемо неверное представление о
нем. Ведь многие люди, в том числе и у нас, смотреть на японцев свысока
перестали не так давно. Разве нам, россиянам, безразлично, как нас «величают»
в зарубежных странах? Жаль, что и мы допускаем нередко вольность, щедро
раздаем оскорбительные клички и унизительные прозвища другим, самонадеянно
считая себя совершенством во всех отношениях. Ведь унижающий другого,
унижает и себя. Не насмехаться бы, а подумать, не пришлось бы раскаиваться.
Удивительно ли, что и нам платят за это взаимностью, да еще как щедро! <
Страна «корней солнца», кутаясь в тихоокеанские туманы, прячет в них
свою удивительную самобытность, выставляя напоказ лишь поверхность своего
айсберга сокровищ.
...Более двух недель длилась наша тяжба в Токио по поводу процедуры
вручения советским послом верительных грамот императору Хирохито. Главный
церемониймейстер настаивал на одном традиционном приеме: nocie вручения
императору своих верительных грамот советский посол не должен поворачиваться
спиной, что совершенно недопустимо, но, отступая от кресла императора, ему
следует пятиться назад, чтобы не поворачиваться спиной к императорской персоне.
Такова единственно допустимая процедура поведения ординарного смертного в
отношении небесного ставленника.
Истории известны не единичные случаи, когда иностранным послам прихо¬
дилось после вручения верительных грамот не только отступать, пятиться назад,
но ползти на четвереньках, как это повелевалось, например, китайским старинным
протоколом. Так, в 1803 г. по этой причине не состоялось вручение верительных
грамот чрезвычайного и полномочного посла в Пекине графа Ю. А. Головкина.
Конечно же, мы не соглашались с этой унизительной процедурой. Но нужны
были соответствующие случаю серьезные аргументы. И здесь, пожалуй, свою
роль сыграла сила прецедента и взаимности.
Европейцы не принуждают иностранных послов при вручении верительных
грамот к соблюдению азиатского способа — пятиться назад после вручения грамот.
Не принуждают послов падать ниц перед императорским престолом и задом
ползти на четвереньках. Времена и обычаи эти давно канули в вечность.
Не все так просто. Императорский церемониймейстер, однако, возражал.
Возможно, говорил он, это так в Европе. Мы с уважением относимся к их
традициям. С большим уважением. Но в Японии, где складывались иные пред¬
121
ставления о священной персоне императора, вообще совсем другие, отличные от
остального мира особенности, чрезвычайно важно соблюдение церемонии, тем
более при вручении верительных грамот иностранным послом.
Снова спор. Во всех ли случаях вручения верительных грамот соблюдается
этот императорский канон, в частности с американским послом?
Вне всяких сомнений, был ответ императорского церемониймейстера Он
отлично выполнил правило: пятился назад до тех пор, пока не уперся в ряды
своих дипломатических сотрудников.
Какая странная гибкость американской дипломатии, подумалось мне. Впрочем,
я знал, какое чувство ностальгии испытывали американцы, не только дипломаты,
по былым почетным титулам и дворянским званиям. Даже перед былой русской
баронессой они инстинктивно склонялись, хотя она давно уже не родовая баронесса.
Наше препирательство закончилось, однако, тем, что советский посол, отка¬
завшись пятиться назад, заявил, что после вручения верительных грамот он, не
поворачиваясь спиной к императору, сделает оборот в три четверти и соединится
со своим дипломатическим персоналом.
Словом, остается надеяться, что со временем люди научатся в большей
степени, чем ныне, извлекать опыт из того, что было в прошлом, а не только
из настоящего. И, несомненно, это окажется особенно ценным. Ибо здесь за¬
ключено нечто подлинное, достоверное. Для всех, не только для какой-либо
одной стороны, освежающий ветер из России принес новые надежды людей. Все
мы современники на нашей планете — русские и японцы. Живем в одно исто¬
рическое время. Все мы независимо от социального строя и мировоззрений,
возникаем и исчезаем по единым законам природы и общественного развития.
Вскоре мне предстояло убедиться в том, насколько существенны перемены в
общественной жизни японского общества, насколько небезразлична природа лю¬
дей, в том числе коронованных, к колоссальным заблуждениям людей в мире.
Вспоминается один из случаев. Шел прием в советском посольстве по случаю
дня Советской Армии. Неожиданно пришел на прием крон-принц Японии Акихито,
ныне — император Японии. О нем мы уже знали, что он предпочел обручиться
не с особой императорской принадлежности, а с «простолюдинкой».
— Чрезвычайно рад видеть Вас в советском посольстве на приеме по случаю
дня рождения Советской Армии,— обратился я к Акихито.
— Благодарю Вас, посол. Нам и впредь предстоит праздновать этот день
каждый год,— ответил Акихито.
— Вы знаете, что день этот особый. Мы чествуем вооруженные силы нашей
страны,— заметил я.
— Весьма отрадно... Но и для меня это неординарная дата — это день моего
рождения. Значит будем праздновать вместе.
Не скрою, мне показалось, что в этом — характер человека, способного
бросить вызов прошлому. Это, конечно, было и признаком интереса к окружающей
реальности. И мне подумалось, что Акихито не «задирает нос» и что можно
понять его истинные мысли. К сожалению, это, кажется, менее всего сказалось
на сегодняшнем витке спора о Курильской гряде. Нет, не обнаружил я и в
дальнейшей своей миссии советского посла в Японии, так сказать, благожела¬
тельного поведения императорского двора в отношении «северных территорий».
Разве не парадоксально, что, с одной стороны, в Японии целиком переведены
и многократно изданы притом в нескольких прочтениях (тем самым создана
многовариантность выбора интерпретаций) полные собрания сочинений Л. Н.
Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя, А. П. Чехова, И. С. Тургенева,
А. И. Солженицына. Заметим в этой связи, что с нашей стороны, быть может,
недостаточно издано произведений японских писателей, но сделано все же немало.
Достаточно сказать, что на русский впервые переведена знаменитая трехтомная
японская антология поэтической классики «Маньесю», стоящая в ряду таких
памятников мировой литературы, как «Илиада», «Книга песен», «Слово о полку
122
Игореве». Изданы также многочисленные сборники поэзии, прозы, драматургии,
среди имен — Ясунари Кавабата, Кобо Абэ, Кэндзабуро Оэ и многие другие.
С другой стороны наблюдается крайне слабое знакомство японской молодежи
с переведенными произведениями русских писателей. Согласно опросу 1990 г.
читателей в возрасте до 30 лет из всех выдающихся людей нашей страны
японцам знаком лишь Горбачев, которого знают около 64% опрошенных. Толстого
и Достоевского читали гораздо меньше людей. Единственное, в чем большинство
японцев убеждено (свыше 50%),— это в том, что в России — недоразвитая
экономика.
Еще неутешительнее картина с советской молодежью. Знаменитых японцев
она не знает вовсе. Из упомянутых в анкете трех лиц только 7,5% назвали
имя бывшего премьера Накасонэ, 6,5% — актрису Комаки Курихару и 0,8% —
покойного императора Сева. Что касается современных политических деятелей,
то лишь 17% опрошенных правильно ответили, кто в данный момент премьер-
министр «самого близкого географического соседа».
Что касается знания о японских традициях и культурных ценностях, то
цифровые показатели здесь просто потрясли японскую аудиторию — в 66,8%
советских анкет вообще не было ответа на этот вопрос. Остальные же указали,
что «главное японское культурное завоевание» — это харакири (10,6%), чайная
церемония (9,1%) и каратэ (4%).
Таковы результаты отсутствия координации политических решений в отно¬
шении Восток — Запад. Таковы плоды однобокой политики евроцентризма —
однополушарное мышление, которое культивировали правящие круги нашего
государства и усиленно насаждали фанатизм одномыслия в сознании народа.
Бурное развитие научно-технических процессов определяет несравнимую с
прошлым взаимную заинтересованность государств в расширении торгового об¬
мена, научных, технических и культурных связей. Торгово-экономические связи
особенно важны для такой страны, как Япония, экономика которой во многом
зависит от импортируемого сырья и энергоносителей. И японская дипломатия
уделяет столь большое внимание именно обеспечению внешнеэкономических
интересов монополистических кругов.
Вряд ли сейчас уместно вынашивать иллюзии и в отношении стран Запада,
и в отношении Востока. Наши экономические связи всецело определяются трезвым
расчетом: способна ли Россия быть солидным партнером и Запада, и Востока.
Деловое партнерство зиждется на условиях взаимного интереса. Это, разумеется,
главное, без чего вряд ли мыслимо понимание и заинтересованное сотрудничество.
До сих пор этого не было. Не менее ясно и то, что Япония стремится ныне
использовать экономический рычаг для возврата «северных территорий». Это,
однако, еще не значит, что территориальное размежевание в мгновение ока
приведет к пышному расцвету отношений между Японией и Россией. Такие
расчеты были бы нереалистичны.
Л. Толстой сказал как-то японскому писателю Рока Токутоми: «Вы спрашиваете
о путях установления длительной дружбы между Россией и Японией. Это не¬
обходимо. Только если мы пойдем к одной цели, объединенные единым стрем¬
лением, мы сможем достичь этой цели».
Слова эти были сказаны давно. С тех пор многое переменилось в мире, но
проблема наших отношений с Японией все еще существует, цель пока не
достигнута.
У истории не оказалось быстрого и легкого пути к решению вопроса о
«северных территориях». Решению справедливому, которое было бы приемлемо
для заинтересованных сторон. Потребуется время и мудрость тех, от кого зависит
судьба Курильского архипелага.
123
Из истории общественной мысли
© 1993 г.
с.в. т ю т ю к и н
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДРАМА Г.В. ПЛЕХАНОВА
ников, ни потомков. О них спорят при жизни и после смерти, их любят и нена¬
видят, забрасывают грязью и увековечивают в монументах. Это сильные,
неординарные, ищущие натуры, люди-"начинатели", по терминологии Томаса
Карлейля. Одним из таких людей был и герой настоящего очерка - первый рус¬
ский марксист, выдающийся революционер и мыслитель Георгий Валентинович
Плеханов.
Он не был государственным деятелем, харизматическим лидером или создате¬
лем очередного идеологического ”изма". Но уже одно то, что Плеханов являлся
одним из основателей российской социал-демократии и таким образом оказался
косвенно причастным к октябрьским событиям 1917 г., повлиявшим на судьбы не
только своей страны, но и всего мира, делает его фигурой, несомненно, истори¬
чески значимой.
Плеханову выпало жить на рубеже двух эпох всемирной истории - эпохи
стремительного эволюционного прогресса второй половины прошлого столетия и
бурной эпохи войн и революций века нынешнего, когда его родина - Россия
встала на путь грандиозных социальных экспериментов. На глазах Плеханова
прошли такие переломные моменты отечественной истории, как отмена крепост¬
ного права, утверждение российского капитализма, революция 1905-1907 гг.,
первая мировая война, свержение самодержавия, Октябрь 1917 г. и начало
гражданской войны. Более 40 лет отдал он борьбе с царизмом и пропаганде
социалистических идей. Плеханов был участником семи конгрессов II Интерна¬
ционала, трех съездов РСДРП, встречался с Ф. Энгельсом и К. Каутским,
Ж. Гедом и П. Лафаргом, А. Бебелем и Р. Люксембург, П.Л. Лавровым и
П.А. Кропоткиным, В.И. Лениным и Л.Д. Троцким.
Чего только не было в его не очень долгой - всего 61 год, - но насыщенной
событиями жизни! В молодости ему приходилось тайно переходить границу и
спать с револьвером под подушкой, учиться владеть кинжалом и кастетом, неза¬
метно ускользать от полиции и ежедневно менять конспиративные квартиры.
Плеханову довелось изведать нужду, граничившую с нищетой, пережить смерть
троих своих маленьких детей, 37 лет находиться вдали от родины в вынужден¬
ной эмиграции. Больше половины жизни его мучила тяжелая, ставшая хроничес¬
кой болезнь - туберкулез, который в конце концов и свел его в могилу.
До сих пор не издано полное собрание сочинений Плеханова, но совершенно
очевидно, что оно могло бы составить несколько десятков томов. В сферу его
интересов входили философия и история, экономика и право, литературоведение
и эстетика. Не получив систематического высшего образования, он благодаря
своему трудолюбию и неутолимой жажде Ланий стал одним из образованнейших
русских интеллигентов своего времени, получивших международное признание.
124
Личность Плеханова глубоко противоречива. С одной стороны, перед нами
достаточно жесткий и твердый политик-марксист, никогда не ставивший под
сомнение идею диктатуры пролетариата и убежденный в том, что рабочий класс,
"этот носитель великой идеи нашего времени, может топтать ногами все
отжившее и пользоваться всем существующим для своей великой цели"1 . С
другой - это убежденный противник большевизма и ленинизма, считавший
Октябрь 1917 г. роковой ошибкой и еще в 1904 г. предупреждавший о неиз¬
бежном, по его мнению, перерождении большевиков в заговорщическую секту.
Характерно и другое: ярый противник ревизионистской "ереси", одним из первых
объявивший войну не на жизнь, а на смерть Бернштейну, Плеханов сам в 1917 г.
пришел к мысли о необходимости национального примирения во имя сохранения
великой России. Наверное, именно поэтому к наследию Плеханова обращались и
обращаются как защитники марксизма, так и его ниспровергатели, причем
последние с особым удовлетворением говорят о запоздалом, но отрадном
"прозрении" этого выдающегося человека.
Не подлежит сомнению и тот факт, что Плеханов был глубоко трагической
фигурой российской истории: его уникальный талант во многом остался невостре¬
бованным, а научные замыслы - до конца не реализованными. Далекими от
идеалов "отца русского марксизма" оказались и Октябрьская революция, и
советская власть, и политика большевиков-ленинцев.
Жизнь Плеханова трудно вместить в рамки журнального очерка. Поэтому мы
сосредоточим свое внимание на идейной эволюции и политической деятельности
этого видного революционера в первые два десятилетия XX в., поскольку они
менее известны широкому читателю, требуют значительной переоценки и
вместе с тем позволяют поставить некоторые общие вопросы, сохраняющие ак¬
туальность и в наши дни* 2.
СТАНОВЛЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Георгий Валентинович Плеханов родился 29 ноября (11 декабря) 1856 г. в
самом центре Европейской России, на Тамбовщине, в мелкопоместной и много¬
детной дворянской семье. Детские и отроческие годы Георгия прошли в деревне
среди крестьянских ребятишек, без гувернеров и барского "баловства". На всю
жизнь запомнил он картины родной среднерусской природы, воспетой Тургене¬
вым, тяжелый крестьянский труд, душевную красоту и доброту простых русских
людей. Мальчик рос самостоятельным, смелым, физически крепким и вынос¬
ливым.
Родители его были очень контрастной по возрасту, характеру и интеллекту
супружеской парой. Отец, Валентин Петрович, был отставным военным, мало¬
удачная служебная карьера которого оборвалась довольно рано, так как началь¬
ство не слишком жаловало прямодушного, резкого и гордого штабс-капитана.
Убежденный монархист и крепостник, Плеханов-старший не принял реформу
1861 г. и новые либеральные порядки, постоянно фрондировал властям, был
строг, а нередко и жесток с крестьянами. Георгий унаследовал от отца огромное
трудолюбие, сильный, независимый характер, резкость суждений, страсть к стро¬
гому порядку в мыслях и делах, решительность и смелость. Вместе с тем к нему
перешли и такие отцовские качества, как придирчивость и излишний педантизм,
х Плеханов Г.В. Соч., т. XV. М. - Л., 1926, с. 395.
2Подробнее о жизненном пути Г.В. Плеханова см.: Иовчук М., Курбатова И. Плеханов. М.,
1977; Бережанский А.С. Г.В. Плеханов: От народничества к марксизму. Воронеж, 1990; Baron S.
Plekhanov: The Father of Russian Marxism. Stanford, 1966; Jena D. Georgi Valentinovitsch Plechanow:
Historische-Politische Biographic. Berlin, 1989; и др.
125
обидчивость, раздражительность, некоторая мелочность и злопамятность, ярко
проявившиеся в зрелые годы Георгия Валентиновича, особенно в старости.
Очень благотворным было влияние матери, Марии Федоровны, доброй, мяг¬
кой и образованной по тем временам женщины, целиком посвятившей себя дому
и детям (а их было у нее семеро). Она сама учила своего первенца Георгия рус¬
скому и французскому языкам, арифметике, много читала ему. Именно матери
обязан был Плеханов тонкостью и артистизмом своей натуры, отзывчивостью к
любым проявлениям социальной несправедливости.
Говоря о начальном периоде в жизни нашего героя, нужно подчеркнуть, что
он совпал с отменой крепостного права и целой полосой либеральных реформ
Александра II, которые, несмотря на свою непоследовательность и незавер¬
шенность, означали для России огромный шаг вперед в процессе коренного об¬
новления и перестройки всех сторон материальной и духовной жизни общества.
Старая средневековая система отмирала буквально на глазах, но новое, как
всегда, рождалось мучительно трудно, с большими жертвами и издержками как
для народа, так и для ’’верхов”. Глубокие трещины дали такие столпы общест¬
венного порядка, как идея самодержавной власти царя, религия, патриархальная
семья, повсюду поднимал голову "нигилизм”. Все эти сложные, противоречивые
процессы в жизни нации нашли отражение и в судьбе молодого Плеханова, в
становлении его как личности и гражданина.
Сначала Георгий всерьез думал о военной карьере и настоял на том, чтобы
его отдали учиться в Воронежскую военную гимназию. Там он получил непло¬
хую подготовку по всем гуманитарным дисциплинам, особенно по литературе и
истории, приобщился к либерально-демократическим идеям, встал на путь атеиз¬
ма. Незадолго до окончания гимназии Георгий был даже подвергнут кратковре¬
менному аресту с содержанием в карцере за чтение недозволенных книг, а его
поведение оценивалось лишь восьмеркой по 12-бальной шкале.
1873 г. внес в жизнь Георгия большие перемены: умер от чахотки отец, завер¬
шилась учеба в военной гимназии и осенью он стал юнкером Константиновского
артиллерийского училища в Петербурге. Однако уже через несколько месяцев
Плеханов понял, что ему не стоит связывать свою судьбу с армией, и добился
отчисления из училища (это потребовало даже обращения к наследнику
престола). Можно предположить, что не последнюю роль сыграли здесь и те
настроения, которые царили тогда в столичной студенческой среде: напомним,
что именно весной 1873 г. началось знаменитое "хождение в народ", в котором
приняли участие лучшие представители демократически настроенной российской
молодежи.
Зиму и лето 1874 г. Георгий провел у матери, а осенью вновь покинул стены
родного дома и, успешно сдав вступительные экзамены, поступил в престижный
Горный институт в Петербурге. По итогам учебы на первом курсе он получил
именную екатерининскую стипендию, причем с особым увлечением занимался
химией. Однако в накаленной общественно-политической атмосфере середины
70-х годов XIX в. Плеханов с его деятельным характером и демократическими
убеждениями не мог долго оставаться студентом-’’академистом", для которого су¬
ществуют только лекции, лабораторные работы и библиотека. Зимой 1875/76 г.
он познакомился с революционерами-народниками и петербургскими рабочими,
интенсивно изучал отечественную и зарубежную литературу по общественным
вопросам, участвовал в студенческих диспутах.
Плеханов жадно впитывал идеи Н.А. Добролюбова и Н.Г. Чернышевского,
Д.И. Писарева и Н.К. Михайловского, П.Л. Лаврова и М.А. Бакунина, Адама
Смита и П. Прудона, знакомился с некоторыми работами К. Маркса. Постепенно
Георгию стало ясно, что его симпатии тяготеют к бакунистам-бунтарям с их
идеалами российской и европейской народной революции, анархии, обществен¬
126
ного самоуправления и коллективизма. Вместо занятий в Горном институте
Плеханов все чаще посещал революционные сходки, вел занятия в рабочих
кружках, распространял нелегальную литературу. В марте 1876 г. он получил и
свое первое боевое крещение: его задержали на улице, обыскали и допросили в
полиции, но за отсутствием улик вынуждены были отпустить на свободу.
Внутренняя предрасположенность Плеханова к восприятию народнической
идеологии, мощное влияние новой, разночинской среды, в которой он вращался в
столице, отрыв от семьи, атеизм - все это способствовало быстрой радика¬
лизации его политических взглядов. В том же 1876 г. в жизнь Георгия ворвалась
и первая юношеская любовь. Наталья Александровна Смирнова была старше
Плеханова, ждала ребенка от одного из участников революционных кружков и
относилась к Георгию несколько свысока, но все это не остановило влюбленного
студента. Бурный роман завершился в октябре церковным браком, оказавшимся,
однако, несчастливым и очень непрочным. Весеннюю экзаменационную сессию
1876 г. Плеханов провалил. Во время летней поездки к матери, которая жила с
младшими детьми в Липецке (ныне в этом доме открыт музей), у них состоялось
тяжелое объяснение: Мария Федоровна пыталась вразумить сына, но было уже
поздно.
Революционная работа поглощала теперь все время Георгия, прочно связав¬
шего свою судьбу с народнической организацией "Земля и воля". 6 декабря
1876 г. во время демонстрации с участием студентов и рабочих, состоявшейся у
Казанского собора в Петербурге, он произнес короткую, но яркую речь, призвав
к борьбе за землю и волю для всех людей труда. Над толпой демонстрантов
взвилось красное знамя. Ускользнув от полиции, Плеханов вынужден был перей¬
ти на нелегальное положение и фактически стал профессиональным революцио¬
нером. За ним надолго закрепилась подпольная кличка "Оратор", свидетельство¬
вавшая об успехе его первого публичного политического выступления.
В начале 1877 г. товарищи решили нелегально отправить Плеханова на не¬
сколько месяцев за границу, чтобы сбить со следа разыскивавшую его полицию и
дать Георгию возможность ближе познакомиться с социалистическим движением
в Западной Европе. Вместе с женой Н.А. Смирновой он побывал в Швейцарии,
Германии и Франции, где лично познакомился в Париже с одним из духовных
отцов русского народничества Петром Лавровым, вынужденным еще в
1870 г. бежать за границу. Кстати говоря, немецкое рабочее движение не произ¬
вело тогда на Плеханова большого впечатления: оно показалось ему слишком
умеренным в своих требованиях, что не помешало, впрочем, Бисмарку в 1878 г.
объявить немецких социал-демократов вне закона.
Летом 1877 г. с помощью контрабандистов Плеханов тайно перешел границу
и вновь оказался на родине. К этому времени он уже был отчислен из Горного
института и решил устроиться по чужому паспорту сельским учителем в Сара¬
товской губернии, которая со времен Разина и Пугачева считалась в России
"бунтарским" краем. Однако осуществить этот план не удалось, и, пробыв
несколько месяцев в Саратове, молодой революционер вернулся в Петербург.
В конце декабря 1877 г. он подтвердил свою репутацию талантливого рево¬
люционного оратора, выступив на похоронах поэта Н.А. Некрасова, которого
радикально настроенная молодежь ставила в то время даже выше Пушкина.
Одновременно Плеханов возобновил и расширил свои старые связи с петер¬
бургскими рабочими, являвшимися, по мнению членов "Земли и воли", самой
развитой и социально активной частью российского крестьянства, для которого и
с помощью которого революционеры-народники и хотели совершить революцию.
Так, он написал прокламацию в связи с гибелью по вине администрации несколь¬
ких рабочих патронного завода (декабрь 1877 г.) и листовку по случаю за¬
бастовки рабочих-текстильщиков Новой бумагопрядильни (март 1878 г.). Во
127
время последней стачки Плеханов опять подвергся аресту, но ему снова повезло,
и уже через день он был на свободе.
Георгий Плеханов стал автором и еще одной яркой революционной листовки
"К русскому обществу", выпущенной "Землей и волей" после того, как суд
присяжных вынес 31 марта 1878 г. оправдательный приговор по делу Веры За¬
сулич, совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф.Ф. Тре¬
пова, по приказ) которого был наказан розгами заключенный революционер
Боголюбов. А летом 1878 г. Плеханов снова отправился "в народ" - на этот раз
на Дон, где начались казацкие волнения, позволявшие революционерам надеять¬
ся на возможность большого народного восстания. Но когда через несколько
месяцев он вернулся в столицу, чтобы отпечатать там воззвание к казакам и
взять с собой подкрепление для расширения масштабов революционной работы,
оказалось, что ему придется остаться в Петербурге и заменить нескольких
арестованных товарищей.
В последние месяцы 1878 г. Плеханов активно включился в работу по изда¬
нию нелегального революционного журнала "Земля и воля", где был опубли¬
кован и ряд его собственных статей, в том числе "Закон экономического
развития общества и задачи социализма в России" (январь - февраль 1879 г.).
Это неординарное публицистическое произведение, свидетельствовавшее о не¬
сомненном литературном даровании автора и его недюжинных теоретических
способностях, быстро выдвинуло Плеханова в число наиболее авторитетных
руководителей народнической организации. Характерно, что знакомство с марк¬
систской концепцией смены общественно-экономических формаций не мешало
ему сохранять веру в возможность некапиталистического развития России на
базе крестьянской общины. Признавая справедливость теоретических построе¬
ний Маркса для стран Запада, Плеханов тем не менее оставался типичным
народником бакунистского толка во всем, что касалось исторических судеб его
родины.
Значительная часть статьи "Закон экономического развития общества..."
была посвящена роли нарождавшегося российского пролетариата в револю¬
ционном движении и его взаимоотношениям с крестьянством. "Не представляя
западноевропейской оторванности от земледельческого класса, - писал
Плеханов, - наши городские рабочие, одинаково с западными, составляют самый
подвижный, наиболее способный к революционизированию слой населения.
Благодаря этому они явятся драгоценными союзниками крестьян в момент
социального переворота"3. Значение рабочего движения в современной России,
по его мнению, состояло в том, чтобы отвлекать силы правительства от борьбы
с крестьянскими восстаниями и готовить революционных агитаторов, которые,
подобно "воровским прелестникам" из окружения Разина и Пугачева, будут
"бунтовать" мужиков.
Весной 1879 г. после неудачного покушения А. Соловьева на Александра II в
народнических кругах большую остроту приобрел вопрос о цареубийстве как
первом шаге на пути к радикальному изменению всего общественно-полити¬
ческого строя России. Нужно сказать, что Плеханов не видел в политическом
терроре как таковом ничего аморального, считая, что революционеры имеют
полное право применять его в качестве ответной меры на репрессии со стороны
правительства. Об этом он прямо писал, в частности, в упоминавшейся выше
статье "Закон экономического развития общества...". Для Плеханова речь шла
идти лишь о целесообразности или нецелесообразности того или иного терро¬
ристического акта, а не о допустимости или недопустимости террора как сред¬
ства политической борьбы. Именно с этих позиций подошел он и к решению
3Плеханов Г.В. Соч., т. I. М. - Л., 1924, с. 69-70.
128
части членов "Земли и воли", среди них были друг Плеханова Александр
Михайлов, Андрей Желябов, Софья Перовская, сосредоточить основные усилия
этой организации на подготовке покушения на царя. По мнению Плеханова, в
обстановке апатии крестьянских масс и слабости рабочего и либерального дви¬
жений убийство царя не привело бы к изменению существующего строя, а
вызвало бы лишь сокрушительные удары полиции по "Земле и воле" и полный
паралич ее революционной деятельности. На этой почве и произошел разрыв
Плеханова с землевольцами на их воронежском съезде, состоявшемся летом
1879 г.
Осенью в результате раскола оформились две параллельные народнические
организации: "Народная воля", державшая курс на цареубийство, и "Черный
передел" во главе с Плехановым, выступавший за продолжение агитационно¬
пропагандистской работы среди крестьян, рабочих и демократической интел¬
лигенции. Вместе со своей новой женой - курсисткой Розалией Марковной
Б оград - Плеханов поселился под чужим именем в Петербурге, занимаясь в
основном подготовкой первого номера нелегального журнала "Черный передел".
Однако в январе 1880 г. в связи с угрозой ареста он вынужден был по настоянию
товарищей нелегально покинуть Россию и направился в Швейцарию, ставшую к
тому времени одним из главных центров российской революционной эмиграции.
ОТ НАРОДНИЧЕСТВА К МАРКСИЗМУ
Плеханов покидал Петербург с тяжелым сердцем. В России оставались боль¬
ная мать и жена с только что родившейся дочерью, угнетало чувство невольной
вины перед товарищами по организации, на которую буквально наседала поли¬
ция, мучили Георгия и сомнения в правильности избранного чернопередельцами
пути. Печальный опыт неудачного "хождения в народ", невосприимчивость
крестьян к революционной пропаганде и убедительные данные о разложении
общины, на которую народники возлагали столько надежд, рассматривая ее как
естественную точку опоры при реализации своих социалистических планов, - все
это порождало большую смуту в его душе. Тревожило и то, что популярность
"Народной воли" среди передовой российской молодежи стремительно росла,
тогда как "Черный передел" явно не мог похвастаться большими успехами и
прочно встать на ноги. Наконец, все более сомнительной казалась и старая на¬
родническая постановка вопроса о том, что борьба за конституцию, гражданские
свободы и права человека должна как бы "раствориться" в борьбе за социалисти¬
ческое переустройство общества, тогда как жизнь неумолимо смещала акценты
в сторону политики.
Первые успехи пропаганды и агитации в рабочей среде подсказывали Пле¬
ханову, что пролетариат воспринимает революционные идеи гораздо лучше, чем
крестьяне. Большое впечатление на него произвело знакомство с рабочим Сте¬
паном Халтуриным - талантливым и обаятельным русским самородком, ставшим
в конце 1878 г. одним из организаторов "Северного союза русских рабочих",
программа которого уже сближалась с западноевропейскими рабочими партиями
и требовала свободы слова, печати, собраний и сходок. И хотя Халтурин на
рубеже 1879-1880 гг. с головой ушел в террористическую деятельность, не
встречавшую одобрения Плеханова, этот шаг молодого рабочего заставлял
серьезно задуматься чернопередельцев об их собственной тактике.
Жизнь Плеханова и приехавшей к нему в июне 1880 г. в Женеву Р.М. Боград
складывалась поначалу очень трудно. Сам он мог рассчитывать только на слу¬
чайные заработки, а его жене еще предстояло получить диплом врача, без кото¬
рого она не могла начать частную практику и приносить в семью приличные
деньги. Вдобавок ее отец, который был довольно состоятельным человеком,
5 Новая и новейшая история, № 1
129
отказался материально поддерживать дочь, связавшую свою судьбу с револю-
ционером-”иноверцем”. Но главное было даже не в материальных трудностях,
усугублявшихся заботами, связанными с изданием в Женеве "Черного передела"
(до конца 1880 г. были изданы два номера журнала). Дело в том, что, приехав за
границу, Плеханов сразу же столкнулся с очень предвзятым отношением к себе и
своим друзьям, Вере Засулич и Льву Дейчу, со стороны российской револю¬
ционной эмиграции и многих западноевропейских социалистов, безоговорочно
отдавших симпатии "Народной воле". Эти настроения разделяли в начале 1880-х
годов Маркс и Энгельс, ожидавшие, что успех народовольцев даст толчок евро¬
пейской пролетарской революции. Если добавить к этому мещанский провин¬
циализм швейцарской жизни, то станет ясно, почему в ноябре 1880 г. супруги
Плехановы перебрались в Париж, не без основания считавшийся тогда столицей
мира.
Нетрудно представить себе, что ощущал 24-летний русский эмигрант в Пари¬
же с его культом политики и политической борьбы, великолепными памятниками
культуры, богатейшими библиотеками, лекциями в Сорбонне, рабочими собра¬
ниями и социалистическими митингами! Вдобавок в мае 1881 г. у Плехановых
родилась дочь Лидия (их первый ребенок, оставленный Розалией Марковной в
России, вскоре умер), что сразу прибавило им забот. Большим подспорьем для
Георгия Валентиновича стали тогда добрые отношения с П.Л. Лавровым и
новым французским другом, социалистом Ж. Гедом. Однако вскоре нужда заста¬
вила Плеханова и его жену возвратиться в Швейцарию, где они поселились сна¬
чала в местечке Божи под Клараном, потом в Берне и, наконец, опять в Же¬
неве.
1880-1883 гг. стали временем стремительной эволюции взглядов Плеханова
от народничества к марксизму, ускоренной острым кризисом революционного
движения в России, где после убийства народовольцами 1 марта 1881 г. царя
Александра II надолго восторжествовала реакция. Информация об интеллек¬
туальной жизни Плеханова в тот поистине переломный для него период более
чем скудна, однако основные тенденции в развитии его взглядов в начале 80-х
годов просматриваются достаточно четко: оставаясь революционером и социа¬
листом, он быстро превращается из анархиста в "государственника", сторонника
республиканского парламентского строя западного типа, связывая при этом бли¬
жайшее будущее России с утверждением капитализма, ростом рабочего класса,
его организованности и сознательности, созданием социал-демократической
марксистской партии.
Плеханов пристально изучает опыт западноевропейского рабочего и социа¬
листического движения, читает и анализирует марксистскую литературу, недо¬
ступную ему в России. С этой целью он стал специально изучать немецкий язык,
которым овладел настолько, что вскоре смог перевести "Манифест Комму¬
нистической партии". Работа над переводом брошюры, которая была издана в
Женеве в мае 1882 г., стала этапным событием в жизни Плеханова. Именно с
этим временем связывал он позже свой окончательный переход на позиции марк¬
сизма и превращение в социал-демократа4.
Плеханов относился к Марксу с истинным благоговением, полушутя, полу¬
серьезно заявляя, что он больший марксист, чем сам великий немецкий мысли¬
тель. Известны также относящиеся к этому времени высказывания Плеханова о
том, что он сто раз подумает прежде, чем не согласится с Марксом, и готов
сделать из "Капитала" прокрустово ложе для каждого из своих товарищей, соот¬
нося их взгляды со взглядами автора этой замечательной книги5. Авторитет
4См.: Литературное наследие Г.В. Плеханова. Сб. VIII, ч. 1. М., 1940, с. 22.
5См.: Литературное наследство, т. 19-21. М., 1935, с. 293.
130
Маркса был для него непререкаем. Вряд ли нужно доказывать, что такой подход
не способствовал критическому восприятию и творческому отношению русских
последователей Маркса к его учению. Не случайно эта ультраортодоксальность,
наряду с крайней нетерпимостью ко всякому инакомыслию, повышенным рево¬
люционным "нетерпением” и особым интересом к книжному теоретизированию,
часто в ущерб практике социал-демократической работы, стали характерными
чертами русского марксизма вообще и его плехановской модели в особенности.
Эти своеобразные черты русского марксизма коренились в его "вторичности"
по сравнению с западным оригиналом, авторитарном строе России и ее вековой
отсталости, несколько наивной вере российской интеллигенции в зарубежные
авторитеты и во всемогущество теоретического знания и не менее наивном
предубеждении против любых "еретических” течений. Кроме того, критика
Маркса предполагала такое глубокое знакомство с его учением и наличие такой
эрудиции в вопросах экономики, философии, истории, этики, каких у Плеханова
и его товарищей тогда не было. Ослепляли Плеханова и быстрые успехи марк¬
сизма в Западной Европе, резко контрастировавшие с неудачами русских народ¬
ников.
Заметим в этой связи, что принадлежавший к следующему революционному
поколению Владимир Ульянов с самого начала подчеркивал, что русские ученики
Маркса не смотрят на его учение как на нечто застывшее и неприкосновенное,
ибо оно дает лишь общие руководящие идеи, .которые должны применяться в
каждой стране по-своему. В работах Плеханова мы еще ничего подобного не
найдем, и это очень симптоматично. Такая позиция Плеханова служила неплохим
противоядием от вульгаризации и искажения марксизма, с одной стороны, но
таила в себе зародыши теоретического догматизма, особенно опасного в такой
своеобразной стране, как Россия - с другой.
Впрочем, по крайней мере в одном, и притом очень важном, вопросе Плеханов
все-таки позволил себе разойтись с мнением Маркса. Речь идет об отношении к
русской крестьянской общине, на которую, как известно, чуть ли не молились
народники. Как показывают письмо к Вере Засулич (март 1881 г.) и авторское
предисловие к русскому изданию "Коммунистического манифеста" (1882 г.),
Маркс в очень осторожной, гипотетической форме допускал возможность исполь¬
зования общины как базы некапиталистического развития России при условии
соединения русской революции с пролетарскими революциями в Европе6.
Плеханов знал об этом, но сам уже к концу 1881 г., а может быть и раньше,
пришел к выводу о безальтернативности процесса буржуазной эволюции рос¬
сийской экономики и фактически поставил крест на общине как "ячейке
социализма". Что касается письма Маркса Засулич, то оно вплоть до 1920-х
годов оставалось неизвестным, и это породило даже легенду, согласно которой
Плеханов заставил якобы Засулич "утаить" этот важный документ, способный
поставить под сомнение его собственную концепцию7.
В действительности российские революционеры знали точку зрения Маркса на
общину по предисловию к "Коммунистическому манифесту", и существенно
повлиять на исход спора между марксистами и народниками в пользу последних
она не могла хотя бы потому, что самые "авторитетные" цитаты все же не яв¬
ляются решающим доводом при решении подобных вопросов. К тому же никаких
данных, подтверждающих гипотезу о преднамеренном сокрытии Плехановым и
Засулич этого письма, нет.
Сегодня, когда марксизм объявляется ненаучным, утопическим и вредным
учением, которое благодаря Плеханову, Ленину и другим российским социал-де¬
6См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 420, 305.
7См. Литературное наследство, т. 19-21, с. 293.
5*
131
мократам ’’сбило с толку” Россию, а потом и некоторые другие страны, очень
важно уяснить себе, что' привлекало в нем Плеханова. Ответ на этот вопрос
достаточно прост: последовательный материализм, революционный радикализм,
социалистический и коммунистический идеал, ориентация на рабочий класс,
интернационализм. Что касается присущих марксизму тенденций к ограничениям
демократии и авторитаризму, революционной эйфории, идеализации рабочего
класса и т.п., то можно предположить, что Плеханов, а за ним и многие другие
русские марксисты либо не замечали их, либо не придавали им тогда особого
значения, ибо в полудеспотической, лишенной прочных демократических тради¬
ций России не только широкие массы, но и значительная часть интеллигенции не
очень смущались подобными ’’мелочами”.
Разочарование в революционно-социалистических потенциях крестьянства,
ставшее для русских революционеров-семидесятников одним из результатов
’’хождения в народ”, в какой-то мере могло примирить их и с достаточно песси¬
мистическим подходом марксизма к судьбам крестьянства как класса без буду¬
щего, обреченного в конечном итоге на исчезновение в качестве самостоя¬
тельной социальной силы. И как бы нам ни хотелось сегодня задним числом,
чтобы первые русские марксисты плехановского поколения начали 100 лет назад
свою деятельность с основательного марксистского анализа аграрно-крестьян¬
ского вопроса в России, в реальной действительности этого, как известно, не
произошло. Больше того, несколько высокомерное отношение западноевропей¬
ских марксистов к крестьянству, сидящему на своей "куче навоза" и не видящему
ничего дальше сельской околицы, стало, к сожалению, быстро усваиваться и в
России. А корни такого отношения уходили глубоко - к "Манифесту Комму¬
нистической партии". Без ответа оставался и вопрос народников о том, можно ли
избежать уродливой, однобокой и антигуманной индустриализации страны на
базе разорения и разрушения деревни, - вопрос, который был особенно важен
для такой крестьянской страны, как Россия.
Но все эти и некоторые другие "узкие" места марксизма были по-настоящему
осознаны гораздо позже, и сейчас не только бесполезно, но и не совсем спра¬
ведливо предъявлять счет за это лично Плеханову и его товарищам. Нелишне
напомнить, что и сам Маркс, пристально следивший за положением дел в России,
не дал прямых и ясных ответов на вопрос о судьбах российского капитализма,
общины и г.п., хотя народники ставили его перед ним в совершенно недву¬
смысленной форме. Не будем, наконец, забывать, что и уровень развития капи¬
тализма и социально-политической борьбы в тогдашней России еще не позволяли
делать какие-либо окончательные, безапелляционные выводы.
Окончательный разрыв с народовольчеством и народничеством вообще дался
Плеханову очень нелегко. Рвать со старыми товарищами по революционной
борьбе, тем более не имея собственной, крепко стоящей на ногах организации,
было и мучительно больно, и не очень практично. Поэтому вплоть до лета
1883 г. не раз возникали планы сотрудничества различных народнических
течений и даже вступления Плеханова и его товарищей - Веры Засулич, Льва
Дейча, Павла Аксельрода и Василия Игнатова в "Народную волю", причем
Плеханов надеялся перетянуть постепенно на сторону марксизма все лучшие
силы российского народничества.
Вопрос о каком-то синтезе марксизма с народничеством в то время серьезно
не вставал, а взаимные уступки имели свои пределы и для Плеханова, и для
нового руководителя "Народной вели" Льва Тихомирова. В итоге в сентябре
1883 г. было объявлено о создании первой русской марксистской группы "Осво¬
бождение труда" (назвать ее социал-демократической не решились из-за непопу¬
лярности этого термина в радикально-интеллигентских кругах России) в составе
пяти человек - Плеханова, Засулич, Аксельрода, Дейча и Игнатова.
132
ГРУППА ’’ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА’’
Плеханов и его товарищи поставили перед собой двуединую задачу - распро¬
странение идей марксизма путем перевода на русский язык, издания и транспор¬
тировки на родину книг и брошюр с текстами произведений Маркса и Энгельса и
марксистский анализ современной социально-экономической и политической
ситуации в России. Тем самым предстояло подготовить почву для будущей
российской марксистской рабочей партии, которая должна была возглавить рево¬
люционное движение в России. При этом Плеханов был бесспорным лидером
новой организации: он явно превосходил других членов группы талантом теоре¬
тика-аналитика, литературным мастерством, работоспособностью, твердостью
характера. Поэтому решающее слово при обсуждении всех спорных вопросов
неизменно оставалось за ним.
Если учесть, что в 1884-1885 гг. группа "Освобождение труда" потеряла двух
своих членов-учредителей - Дейч был арестован в Германии, выдан царскому
правительству и сослан в Сибирь, а Игнатов умер - и пополнения ее практически
не было, то нужно признать результаты деятельности Плеханова, Аксельрода и
Засулич в 80-90-е годы прошлого века очень значительными. Полностью или в
отрывках ими было издано более 20 важнейших теоретических трудов Маркса и
Энгельса, пять сборников "Социал-демократ", три книги журнала "Работник" и
десять номеров "Листка "Работника"", десять выпусков "Рабочей библиотеки", а
также многочисленные работы членов группы, Ленина, Мартова и других
авторов. Кроме того, группа, несмотря на постоянные материальные трудности и
недостаток связных, вела большую работу по установлению контактов с Рос¬
сией, с 1889 г. регулярно представляла марксистов России на конгрессах II Ин¬
тернационала, поддерживала связи со многими социалистическими партиями За¬
пада. Руководящая роль во всех этих начинаниях принадлежала Плеханову.
Идейным манифестом первой организации русских марксистов стали работы
Плеханова "Социализм и политическая борьба" (1883)1 "Наши разногласия"
(1884) и несколько вариантов написанной им программы группы "Освобождение
труда" (1883-1885). Все работы Плеханова того времени носили ярко выражен¬
ный полемический характер и были посвящены критике народничества и особен¬
но народовольчества. Одновременно он излагал свой взгляд на социально-эконо¬
мическую и политическую ситуацию в России и перспективы ее дальнейшего
развития, намечал линию поведения последователей Маркса в российских усло¬
виях. И не будет преувеличением сказать, что сумма этих концептуальных поло¬
жений составила очень важную часть идейного багажа всего первого поколения
наших отечественных марксистов.
В истории древней и средневековой России, по мнению Плеханова, было
очень много общего с историей великих восточных деспотий - Египта, Персии,
Китая, и ей предстоял еще довольно длительный процесс приобщения к евро¬
пейской цивилизации, который в ближайшем обозримом будущем должен был
развиваться на базе капитализма. "За капитализм вся динамика нашей общест¬
венной жизни"8, - делал вывод Плеханов, рассматривая при этом капита¬
листический строй как естественную необходимую ступень на пути к социализму,
когда Россия окончательно станет современным цивилизованным государством.
Народовольческой модели соединения социалистического и демократического
переворота при инициирующей роли тайной революционной интеллигентской
организации Плеханов противопоставил идею стадиального развития револю¬
ционного процесса, при котором демократическая и социалистическая революции
следуют друг за другом с определенным интервалом, причем совершают их сами
% Плеханов Г.В. Соч., т. II. М., 1924, с. 270.
133
народные массы под руководством марксистской рабочей партии. Главной дви¬
жущей силой обеих этих революций и центром притяжения всех прогрессивных
элементов российского общества Плеханов считал пролетариат и его социал-
демократический марксистский авангард. "Разумеется, - вспоминал позже он, -
мы не могли не видеть, что в то время, когда мы начинали свою пропаганду
марксизма, наше рабочее движение находилось еще в состоянии зародыша...
Самое главное, - мы были твердо убеждены, что, пока не окрепнет и не созреет
пролетариат, нечего и думать о падении нашего абсолютизма"9.
Важное место в концепции Плеханова занимала идея "паузы" между демо¬
кратической и социалистической революциями, во время которой в условиях
очищенного от пережитков средневековья капитализма будут постепенно вызре¬
вать экономические, политические и социо-культурные предпосылки перехода к
социализму. Что касается продолжительности этой паузы, то здесь взгляды Пле¬
ханова менялись: в 80-е годы он считал, что господство российской буржуазии не
может быть продолжительным, а в середине 90-х и позже был убежден, что
Россия не скоро покинет путь капиталистического развития, начавшийся для нее
после 1861 г.10 * Так или иначе, любые скороспелые и преждевременные социа¬
листические эксперименты он считал опасным авантюризмом, который может
лишь дискредитировать саму идею социализма и привести к установлению
грубых казарменно-коммунистических порядков, подмене власти народа властью
новой бюрократической элиты и даже к деградации нации. Не случайно одним из
важнейших критериев готовности данного общества к социалистической револю¬
ции, по его мнению, должен был стать высокий уровень сознания и самосознания
пролетариата, обеспечивающий возможность участия в управлении всеми сфера¬
ми общественной жизни не только социал-демократических партийных функцио¬
неров, но и всей массы рядовых рабочих.
Характерно, что эти трезвые предостережения, развивавшие известную
мысль Энгельса из работы "Крестьянская война в Германии" о губительных по¬
следствиях преждевременного захвата власти революционной партией, прозву¬
чали еще на заре становления русского марксизма, в первой половине 80-х годов
прошлого века, но были проигнорированы и в 1917 г., и в годы "военного комму¬
низма", и особенно во времена сталинщины с их идеалами "патриархального и
авторитарного", говоря языком Плеханова, коммунизма и господством над
народом новой "социалистической" касты11. В другом месте он метко называл
подобный строй "политическим уродством", "обновленным царским деспотизмом
на коммунистической подкладке"12.
Плеханов не питал больших иллюзий относительно революционных и тем
более социалистических потенций российского крестьянства, но отнюдь не отлу¬
чал его, как и нарождавшуюся либеральную буржуазию, от освободительного,
антиабсолютистского движения, рассматривая эти две силы как вполне реальных
союзников рабочих в борьбе с самодержавным режимом. Что касается социа¬
листической революции, то и в то время пролетариат, по прогнозам Плеханова,
мог рассчитывать на поддержку со стороны деревенской бедноты. Важную роль
в освободительной борьбе отводил он также интеллигенции, но полагал, что
реальной политической силой она станет только вместе с революционным наро¬
дом, в первую очередь с рабочими.
Логическим завершением плехановского анализа общественно-политической
ситуации в России в последние десятилетия XIX в. был его вывод об особой роли
9Там же, т. XIX. М., 1926, с. 241.
10См.: Плеханов Г.В. Избранные философские произведения, т. I. М., 1956, с. 110, 353, 713.
Плеханов *Г.В. Избранные философские произведения, т. 1, с. 105.
12Там же, с. 323.
134
пролетариата как гегемона - авангарда, инициатора освободительного движения,
выразителя интересов всех трудящихся в прогрессивном развитии страны в це¬
лом. Сам термин ’’гегемон” применительно к освободительному движению закре¬
пился за пролетариатом в марксистских кругах России позже, уже в начале
XX в., в первую очередь благодаря работам Плеханова и Ленина, хотя авторами
идеи ’’гегемонии” в 80-90-х годах XIX в. были Плеханов и П.Б. Аксельрод.
В "Наших разногласиях" Плеханов в первый и, к сожалению, в последний раз
в своей жизни дал развернутый, подкрепленный многочисленными статисти¬
ческими выкладками анализ состояния российской экономики, что придало его
выводам о развитии капитализма в городе и деревне убедительность и дока¬
зательность. Что касается программных документов группы "Освобождение
труда", то в общем и целом они стояли на уровне программ тогдашних социа¬
листических партий Западной Европы. В них провозглашалось, что конечная
цель социал-демократии состоит в торжестве коммунистической революции и
полном освобождении труда от гнета капитала. Эта революция считалась
возможной лишь при условии участия в ней всех или по крайней мере нескольких
цивилизованных стран’(заметим, что в дальнейшем идея мировой или евро¬
пейской революции не играла сколько-нибудь значительной роли в теоретических
построениях Плеханова). В России ближайшей целью рабочей партии, которую
еще предстояло создать, было завоевание конституции и осуществление ряда
общедемократических преобразований, подробно перечисленных в программе. Ее
аграрный раздел формулировался довольно абстрактно: "радикальный пересмотр
наших аграрных отношений, т.е. условий выкупа земли и наделения ею
крестьянских обществ"; право свободного выхода из общины и т.д., что объяс¬
нялось в первую очередь неясностью общей ситуации в деревне и слабостью
крестьянского движения13.
Разумеется, в исторической ретроспекции к первым марксистским работам
Плеханова можно предъявить достаточно много претензий: отсутствие четкой и
развернутой постановки вопроса о типе капиталистического развития России и
его особенностях по сравнению со странами Запада; сведение российской отста¬
лости к чисто количественным показателям без достаточного учета особого
места нашей страны в мировой цивилизации и абсолютизация на этой почве идеи
"догоняющего развития" России; известная идеализация пролетариата; недоста¬
точное внимание к аграрно-крестьянскому вопросу; необоснованный оптимизм в
отношении позиции либеральной буржуазии; допущение террора.
Можно было бы, наверное, пожелать ему большей широты взглядов, мень¬
шей прямолинейности в его неукротимом "западничестве", лучшего понимания
России. Но не будем забывать, что Плеханову было в то время неполных 30 лет,
что в России, говоря словами Льва Толстого, все еще только начинало
"укладываться" после реформ 60-70-х годов на новый лад и что она всегда была
страной крайностей во всем, включая ее революционную мысль и револю¬
ционное дело. А если это так, то будем справедливы к нашему герою, который
при всех своих выдающихся способностях оставался сыном своего времени и
своей страны и отражал особенности среды, где он сформировался и действовал.
В основном же прогноз Плеханова на ближайшее будущее России был доста¬
точно точен: развитие капитализма, европеизация страны, подготовка демокра¬
тической революции. Правда, кое в чем, и весьма существенном, жизнь
поправила Плеханова. Так, не оправдались его предсказания о скором крахе
крестьянской общины, пережившей не только реформы Столыпина, но и
Октябрь 1917 г. Не дошли до разрыва вплоть до Февральской революции
отношения между царизмом и.российской буржуазией. Да и процесс пролета¬
13Там же, с. 380.
135
ризации населения шел в России не так быстро, как это представлялось вначале
Плеханову.
В 1887 г. Плеханов тяжело заболел туберкулезом. Наследственная предраспо¬
ложенность к этой болезни, сильное истощение организма и жестокая простуда
сделали свое дело, и Георгий Валентинович оказался на краю могилы. Ситуация
усугублялась тяжелейшим материальным положением его семьи, где было уже
двое маленьких детей (вторая дочь, Евгения родилась в 1883 г.). Однако
самоотверженность жены, бескорыстная помощь друзей, в первую очередь В.И.
Засулич, забывшей о себе и ухаживавшей за больным Плехановым, П.Б. Ак¬
сельрода, а также известного писателя-народника С.М. Степняка-Кравчинского,
целебный горный воздух Швейцарии и необыкновенная сила духа самого Георгия
Валентиновича сотворили настоящее чудо: он не только поправился, но и смог
возобновить работу. Благодаря появлению щедрого спонсора - русского адво¬
ката Н.Г. Кулябко-Корецкого группа "Освобождение труда" смогла издать в
1888 г. первый сборник "Социал-демократ", где были напечатаны сразу не¬
сколько статей и рецензий Плеханова.
В 1889 г. Плеханов принял участие в международном социалистическом
конгрессе в Париже, положившем начало II Интернационалу. Приглашение на
него было в известной мере авансом, поскольку связи группы "Освобождение
труда" с Россией были еще крайне слабы. Однако Поль Лафарг настоял на том,
чтобы его русские друзья вышли на международную арену. На конгрессе
Плеханов выступил с краткой речью, которая произвела на большинство при¬
сутствовавших очень благоприятное впечатление. В ней он заявил, что револю¬
ционное движение в России восторжествует только как движение рабочего
класса, ибо "другого выхода у нас нет и быть не может"14.
После окончания конгресса Плеханов и П.Б. Аксельрод побывали в Лондоне,
где встретились с Энгельсом. Характерно, что в 1885 г., бегло познакомившись с
книгой "Наши разногласия" и высказав ряд комплиментов в адрес русских
марксистов, Энгельс, находившийся тогда в тесных дружеских отношениях с вид¬
ными народовольцами, еще солидаризировался с их террористической тактикой.
Рассматривая политический переворот в России как детонатор общеевропейской
пролетарской революции, он не считал нужным проявлять особую щепе¬
тильность в отношении средств достижения этой цели, предсказывая, что удач¬
ная акция "Народной воли" может дать, образно говоря, толчок сначала русско¬
му 1789, а затем и 1793 г., когда на революционную арену во Франции вышли
якобинцы. Но надеждам этим, как известно, не суждено было сбыться, и в
1889 г. Энгельс уже встретил Плеханова как человека, олицетворявшего буду¬
щее революционного движения в России. Их беседы были посвящены обсуж¬
дению множества теоретических и политических вопросов, касались деятель¬
ности М.А. Бакунина и Ф. Лассаля. Из Лондона Плеханов приехал окрыленным,
но судьба готовила ему новые тяжелые удары.
С марта 1889 по июль 1894 г. он вынужден был жить вдали от семьи, в
маленькой деревушке Морне на территории Франции, поскольку швейцарские
власти без всяких на то Оснований обвинили его в связях с русскими анархистами.
В начале 1894 г. умерла любимая четырехлетняя дочь Плеханова Машенька.
Материальное положение семьи опять было катастрофическим. Вдобавок после
резкого антицаристского выступления Плеханова на Цюрихском конгрессе II
Интернационала в 1893 г., в котором прозвучали и нотки осуждения в адрес
заключившей военный и политический союз с Россией Франции, власти по¬
следней решили отказать ему в политическом убежище. Плеханов лихорадочно
обдумывал планы переезда в Болгарию, Америку, Англию. С июля по ноябрь
Плеханов Г.В. Соч., т. IV. М., 1924, с. 54.
136
1894 г. он пробыл вместе с Засулич в Лондоне, где снова встречался с Энгель¬
сом. Лишь благодаря усилиям Розалии Марковны, остававшейся все это время с
дочерьми в Женеве и сумевшей наконец завершить свое медицинское обра¬
зование, а также ряда швейцарских друзей Плеханова ему разрешили вернуться
в Женеву.
Плеханов устанавливает в это время широкие связи со многими руководи¬
телями социалистического движения в ^Западной Европе и США. Помимо
Энгельса, который высоко ценил Плеханова как одного из самых образованных
марксистов, среди его знакомых и корреспондентов были Каутский (их
интенсивная переписка продолжалась с 1889 по 1913 г.), Вильгельм Либкнехт,
Август Бебель, Франц Меринг, Клара Цеткин, Роза Люксембург, Жюль Гед,
Поль Лафарг, Виктор Адлер, Эмиль Вандервельде, Димитр Благоев и многие
другие. Плеханов охотно выступал на страницах европейской, в первую очередь
немецкой, социалистической печати, написал по заказу германских социал-
демократов брошюру на очень актуальную в то время для международного
социалистического движения тему "Анархизм и социализм" (1894). При этом
Плеханова ценили на Западе не только как признанного авторитета по русским
делам, но и как специалиста по вопросам истории философии и общественной
мысли, глубокого знатока марксизма.
Но как бы ни был занят Георгий Валентинович международными дедами, боль¬
ше всего его беспокоила ситуация в России, которая пережила в 1891-1892 гг.
страшный голод. Плеханов откликнулся на него статьей "Всероссийское
разорение" и брошюрой "О задачах социалистов в борьбе с голодом в России".
Он показал, что главная причина голода состоит не в стихийном бедст¬
вии, поразившем его родину, а в существовавших там общественных
отношениях, в систематическом обескровливании деревни самодержав¬
ным государством, в страшной бедности российского крестьянина. Плеханов
бичевал казнокрадство и бюрократическую волокиту чиновников, с горечью
писал о бессилии земств помочь голодающим людям и предлагал развернуть
широкое общественное движение за созыв всероссийского Земского собора,
призванного заложить основы нового политического строя, без которого
огромная страна постоянно будет стоять перед угрозой полного экономического
разорения.
Плеханов не скрывал, что в будущем Земском соборе социал-демократы
выступят за отмену всех выкупных платежей за землю по условиям реформы
1861 г., потребуют введения прогрессивного подоходного налога и будут
добиваться "полной экспроприации крупных землевладельцев и обращения земли
в национальную собственность"15. Охваченный якобинскими настроениями,
которые периодически возвращались к нему вплоть до 1905 г., Георгий Вален¬
тинович видел для крестьян только один выход - бить своих эксплуататоров и
брать у них силой все, что только можно взять. "Подобно немецким коммунистам
сороковых годов, - писал он, - мы будем поддерживать всякое революционное
движение, направленное против существующего порядка". Но никто не заставит
нас спрятать свое собственное знамя и "раствориться" в какой-нибудь либераль¬
ной или радикально-оппозиционной партии. Напротив, задача состоит в том,
чтобы собрать под марксистским знаменем все слои российского общества, само
положение которых заставляет их колебаться между пролетариатом и бур¬
жуазией. И решение этой задачи, по мнению Плеханова, марксистам вполне по
силам. Разумеется, продолжал он, не нужно преждевременно запугивать либе¬
рала революцией и социализмом, но и социал-демократов в св* очередь не
нужно запугивать призраком "запуганного либерала", бегущего от революции,
Плеханов Г.В. Соч., т. III. М. - Л., 1928, с. 415.
137
ибо, кроме вреда освободительному движению, такая тактика заигрывания с
либерализмом ничего не принесет16.
Через много лет он скажет, что не ожидал от российской буржуазии такой
"дрянности и ограниченности”17, которые она обнаружила в реальной действи¬
тельности. Однако надежды на пробуждение в России ’’третьего сословия" и его
конфронтацию с самодержавием не оставляли Плеханова никогда. И наоборот,
отношение Плеханова к крестьянству вслед за Марксом и Энгельсом в те годы
было более чем критическим. "Пролетарий" и "мужичок", - писал он в 1892 г., -
это настоящие политические антиподы. Историческая роль пролетариата на¬
столько же революционна, насколько консервативна роль "мужичка". На
"мужичке" целые тысячелетия непоколебимо держались восточные деспотии"18.
Позже Плеханов будет не раз корректировать эти суровые оценки и в 1905 г.
признает крестьянство мощной революционной силой, однако к концу жизни он
все-таки вернется к процитированной выше мысли о том, что пролетариат и
крестьянство олицетворяют в истории России два противоположных начала -
"европейское" и "азиатское" и противоречия между ними отрицательно влияют
на ход российского освободительного движения.
В январе 1895 г., когда Плеханов вновь обосновался в Женеве и впервые в
жизни получил наконец хорошие условия для своей литературной работы, чему
помогли его издательские гонорары и стабильные заработки жены в качестве
практикующего врача, в жизни Георгия Валентиновича произошло еще одно
знаменательное событие. В Петербурге под псевдонимом Н. Бельтов была
легально издана с помощью молодого марксиста А.Н. Потресова его большая
клига "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю", которая
принесла ему большую популярность и широкое признание. В ней Плеханов с
блеском защищал основы исторического материализма, полемизировал с
Н.К. Михайловским и другими народниками с их "субъективным методом" в
социологии. В частности, для Плеханова была совершенно неприемлема теория
"героев и толпы", слишком завышавшая, по его мнению, роль личности в
истории. Через несколько лет, в 1898 г., в петербургском журнале "Научное
обозрение" была опубликована одна из его самых блестящих историко-фило¬
софских работ "К вопросу о роли личности в истории", где он доказывал, что
даже самая выдающаяся личность в конечном счете ограничена в своих
действиях рамками объективных общественных закономерностей, имеет своих
"дублеров" и отнюдь не всесильна.
Подобная концепция имеет сегодня и сторонников, и противников. Последние
полагают, что Плеханов слишком упростил и схематизировал ситуацию,
складывающуюся вокруг великих людей, роль которых значительно больше,
чем это представлялось первому русскому марксисту. Однако трудно отрицать,
что, не претендуя на универсальность, плехановский подход к данной проблеме,
особенно в сфере политики, может дать вполне удовлетворительное объяснение
многим фактам отечественной и всемирной истории.
НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
Плеханов встречал свое 40-летие и 20-летие революционной деятельности,
которые приходились на конец 1896 г., в расцвете сил и таланта. По воспо¬
минаниям А.Н. Потресова, это был еще молодой, полный бодрости и неисто¬
щимого остроумия человек без малейших признаков уныния, свойственного тогда
очень многим русским интеллигентам. Весь в работе, творческом поиске, по¬
16Тамже, с. 413,421.
17Тамже, т. XIX, с. 241.
18Там же, т. III, с. 386.
138
стоянном самосовершенствовании - таким запомнился Плеханов многим своим
современникам. Они отмечали его необыкновенную эрудицию, блеск и диалек-
тичность мышления, какое-то особое, истинно джентльменское поведение,
неуловимо напоминавшее манеры Энгельса. Вместе с тем с людьми мало¬
приятными, бесцеремонными, надоедливыми - а их по мере роста популярности
Плеханова становилось среди его посетителей все больше - он мог быть
холодным, замкнутым, даже высокомерным, что воспринималось многими как
’’барство”, "гордыня", презрение к окружающим и т.д.
С головой окунувшись в интеллектуальную и политическую жизнь Европы,
Плеханов оставался тем не менее глубоко русским человеком. По словам того
же Потресова, "его знакомство с фактами из текущей жизни и литературы
России прямо поражало, свидетельствуя о том, как много труда было положено
им на эту трудно достававшуюся в тогдашних условиях осведомленность о
России... Он загорался, когда о ней говорил, он жил в атмосфере ее общест¬
венности; он знал ее историю во всех разветвлениях, как мало кто. Он помнил
чуть не наизусть ее литературу и любил пересыпать свою беседу образами,
взятыми из дорогих ему писателей. Он нежно любил Глеба Успенского, но
особенно чувствовал какое-то родство, какую-то кровную близость, какой-то
пиетет к Белинскому и Чернышевскому’’19.
Плеханов свободно владел французским языком, писал статьи на немецком,
очень неплохо знал английский, мог читать на нескольких славянских языках,
хорошо помнил латынь. К концу жизни в его личной библиотеке было около
16 тыс. книг и журналов. Знание Плехановым мировой литературы от Аристофа¬
на до Ибсена просто поражало, а осведомленность в вопросах истории искусства
вызывала восхищение всех современников. Удивительна была и огромная рабо¬
тоспособность Георгия Валентиновича, его строжайшая самодисциплина, способ¬
ность трудиться даже во время болезни. Это был настоящий человек-оркестр,
которому, казалось, было подвластно все.
Вместе с тем Плеханов все острее чувствовал оторванность от родины, где с
середины 90-х годов началось сильное общественное брожение и быстро стало
набирать силу рабочее движение, притягивавшее молодых русских марксистов.
Вот почему Георгию Валентиновичу было очень интересно познакомиться
весной и летом 1895 г. с приехавшим в Швейцарию Владимиром Ульяновым,
произведшим тогда на него и П.Б. Аксельрода самое благоприятное впечат¬
ление. Была достигнута и принципиальная договоренность о совместной работе,
в частности об издании за границей журнала "Работник" с участием социал-
демократов, работавших в России. Однако арест Ульянова в декабре 1895 г.
прервал на время эти очень перспективные для обеих сторон контакты, возобно¬
вившиеся только в 1900 г., когда началось издание газеты "Искра".
Важной вехой в жизни Плеханова стала его яростная - другое слово здесь
подобрать трудно - борьба против попытки немецкого социал-демократа
Э. Бернштейна произвести ревизию ряда важных положений марксистской
теории. Для Плеханова с его величайшим пиететом к Марксу и Энгельсу и
вполне естественным для всякого российского революционера неверием в рефор¬
мистские намерения царя и буржуазии идеи Бернштейна были совершенно
неприемлемы и абсурдны. Характерны замечания Плеханова на работах
Бернштейна: "Боже, какой вздор!", "Какая глупость!!", "Скотина, ты, скотина!",
"Черт знает что за чепуха", "Слона-то ты и не заметил??" и т.д.20 О накале
сграстей говорит и известная плехановская формула: либо Бернштейн похоронит
19Памяти Г.В. Плеханова (однодневная газета), 9.VI. 1918.
20См.: Первая марксистская организация России - группа "Освобождение труда". 1883-1903. М.,
1984, с. 102, 104.
139
социал-демократию, либо социал-демократия похоронит Бернштейна21. Поэтому
он выступал за безусловное предание Бернштейна "анафеме” как вероотступ¬
ника и за его исключение из рядов германской социал-демократии.
Правда, в 1898 г. в письме П.Б. Аксельроду он признавал, что кое в чем
Бернштейн прав, ибо на близкое осуществление социалистического идеала
действительно рассчитывать пока не приходится22. Однако это не помешало
Плеханову обрушиться на Бернштейна с целой серией статей. Большинство из
них было опубликовано в немецкой социалистической печати, причем основной
удар в них наносился по философским взглядам этого германского соц<1ал-
демократа, т.е. по самому слабому месту в системе его воззрений, где Плеханов,
наоборот, был особенно силен. И надо сказать, что даже сегодня, когда ре¬
визионизм и реформизм явно торжествуют над сторонниками классовой борьбы и
революции (надолго ли, покажет лишь время), просто отмахнуться от этой
плехановской критики было бы, наверное, неправильно, хотя крайняя нетер¬
пимость "отца русского марксизма" к инакомыслию явно переходит здесь все
допустимые пределы.
Плеханова буквально бесила теоретическая легковесность Бернштейна, его
претенциозность и самомнение, та бездумная легкость, с которой он разрушал
самые основы марксизма. И надо сказать, что Плеханов был здесь совсем не
одинок, ведь вместе с ним Бернштейна критиковали и многие видные деятели II
Интернационала: К. Каутский, Ф. Меринг, Р. Люксембург, В. Либкнехт, А. Бе¬
бель, К. Цеткин, А. Лабриола, и молодые российские марксисты: В.И. Ульянов,
А.Н. Потресов, Ю.О. Мартов. Более сложным было отношение к Бернштейну
старых друзей Плеханова В.И. Засулич и особенно П.Б. Аксельрода, однако и
они никогда публично не брали под защиту немецкого ревизиониста.
Не будет, преувеличением сказать, что кризис марксизма на рубеже
XIX-XX вв. застал Плеханова и других марксистских ортодоксов врасплох. Но
если Каутский готов был благодарить Бернштейна за то, что тот обратил
внимание на противоречия между реальным ходом событий и прежде Всего
развитием экономики ведущих капиталистических держав, с одной стороны, и
некоторыми теоретическими положениями, выдвинутыми Марксом и Энгельсом
еще в 40-60-х годах XIX в., - с другой, то Плеханов, к сожалению, увидел в
выступлении Бернштейна только ересь и ничего, кроме ереси, способной
поколебать веру рабочих в неизбежность революции и в конечное торжество
социалистического идеала. Признавая замедление темпов европейского револю¬
ционного процесса, отсутствие абсолютного обнищания пролетариата как по¬
стоянно действующей универсальной тенденции развития капитализма, сущест¬
венную разницу в темпах концентрации капитала в промышленности и в сельс¬
ком хозяйстве, факт образования монополий и т.п., Плеханов тем не менее не
ставил под сомнение основополагающих выводов Маркса об исторической
обреченности капиталистического производства, о пролетариате как могильщике
капитализма и революциях как локомотивах истории.
Ситуация в самом деле была достаточно противоречивой. С одной стороны,
налицо были определенная стабилизация капитализма после поражения Париж¬
ской коммуны, большие парламентские успехи международной социал-демокра¬
тии, рост профсоюзного движения, ослабление катастрофических последствий
экономических кризисов, постепенное улучшение положения рабочих, сохранение
мелкого хозяйства и средних слоев. С другой - капитализм не становился от
этого более гармоничным и социально однородным, продолжалась яростная кон¬
куренция монополий и различных групп финансового капитала, росло стачечное
21 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения, т. II. М., 1956, с. 373.
22Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова, т. II. М., 1973, с. 305.
140
движение, появлялись все новые очаги международной напряженности, вызре¬
вали предпосылки революции в России. Совсем "некстати"* для Бернштейна в
1900 г. начался новый мировой экономический кризис. Все это позволяло
Плеханову, Каутскому, Люксембург, Бебелю и многим другим лидерам II Интер¬
национала по-прежнему сохранять веру в революцию.
Логическим продолжением "антибернштейниады" стали для Плеханова
выступления против французского социалиста Александра Мильерана, попытав¬
шегося осуществить идеи Бернштейна на практике, вётупив в буржуазное
правительство, возглавляемое палачом Парижской коммуны генералом Г. Га¬
лифе. На Парижском конгрессе II Интернационала в 1900 г. Плеханов был одним
из главных оппонентов сторонников мильеранизма. Кстати говоря, после конг¬
ресса он вошел в состав Международного социалистического бюро, где работал
вплоть до начала первой мировой войны.
Плеханов выступил, хотя и с некоторым запозданием, против российских
последователей и единомышленников Бернштейна - "экономистов" и "легальных
марксистов". Первые были противниками преждевременной, по их мнению, поли¬
тизации рабочего движения и искусственного насаждения интеллигенцией рево¬
люционных и социалистических идей в пролетарской среде, вторые во главе с
Петром Струве откровенно выступали как апологеты капиталистического
прогресса и реформисты, отбрасывая революционную сторону марксистского
учения. Ситуация усугублялась тем, что "экономисты" довольно прочно обосно¬
вались в возникшем в начале 1895 г. по инициативе Плеханова "Союзе русских
социал-демократов за границей", с которым тесно сотрудничала группа "Осво¬
бождение труда". Поэтому Плеханов очень резко выступил против молодых ли¬
деров "Союза" Б.Н. Кричевского, Е.Д. Кусковой, А.С. Мартынова и других и в
мае 1900 г. окончательно порвал с ними. В 1901 г. появилась его большая работа
"Критика наших критиков", направленная против П.Б. Струве.
Между тем в России быстро росло рабочее и социал-демократическое
движение. В 1898 г. в Минске нелегально состоялся I съезд РСДРП, однако
затем движение пошло как бы вспять: избранный на съезде ЦК был арестован, у
новой партии не было ни программы, ни устава, в местных комитетах РСДРП
верх стали брать сторонники "экономизма". В этих условиях возвратившийся из
сибирской ссылки В.И. Ульянов решил создать за границей общероссийскую
марксистскую газету "Искра" как базу для собирания всех социал-демокра¬
тических сил в России, стоявших на позициях революционного марксизма.
Большая роль в этих планах отводилась сотрудничеству с группой "Освобож¬
дение труда" и лично Плеханову как ведущему теоретику российской социал-
демократии и ее признанному авторитету.
Вместе с тем Ульянов и примкнувший к нему старый знакомый Плеханова
Потресов не скрывали, что не хотят терять своей самостоятельности и под¬
чиняться идейной и тем более организационной гегемонии Плеханова, который
во время переговоров о создании "Искры" в августе 1900 г. в Швейцарии
проявил далеко не лучшие свои человеческие качества и довел дело почти до
разрыва, больно задев самолюбие молодых товарищей властолюбием, мелоч¬
ностью и просто капризами. Помимо неизбежных споров о "дирижерской
палочке", налицо были и разногласия по более принципиальным вопросам, напри¬
мер о возможности сотрудничества с "легальными марксистами", быстро эволю¬
ционировавшими в то время в сторону либерализма. В конце концов конфликт
был улажен, и Плеханов согласился редактировать вместе с Ульяновым, Потре-
совым, Мартовым, Засулич и П.Б. Аксельродом "Искру" и теоретический
марксистский журнал "Заря".
В 1901-1903 гг. в "Искре" и "Заре" было опубликовано около 50 статей, за¬
меток и рецензий, написанных Плехановым. Кроме того, он активно участвовал
141
в редактировании многих материалов, подготовленных другими авторами, но
стоял практически в стороне от организационной издательской работы,
поскольку редакция ’’Искры" до весны 1903 г. находилась сначала в Германии, а
затем в Лондоне, тогда как Георгий Валентинович продолжал жить в Женеве.
Правда, Плеханов совершил несколько поездок в Мюнхен и Лондон, но в целом
сохранял известную дистанцию от Ульянова (Ленина), Потресова и Мартова,
вместе с которыми находилась и Засулич. Практически помимо Плеханова шла и
огромная организационная работа "Искры" по налаживанию партийных связей в
России.
Но когда в 1901-1902 гг. дело дошло до выработки проекта программы
РСДРП, Плеханов заметно активизировал свою деятельность. По просьбе Лени¬
на и других членов редакции он составил первый набросок общетеоретической
части программы, который оказался, однако, по общему признанию, не слишком
удачным и потребовал значительной переработки. При этом главным оппонен¬
том Плеханова выступил Ленин, справедливо настаивавший на том, чтобы снять
с проекта налет абстрактности, приблизить его к российским реалиям и заострить
отдельные формулировки. Он предлагал, в частности, признать, что в России
капитализм уже стал, а не становится, как писал Плеханов, господствующим
способом производства, резче противопоставить пролетариат средним слоям и
т.д. В свою очередь Плеханов, принимая предложенный Лениным пункт о
возвращении крестьянам "отрезков", т.е. земель, отобранных у них помещиками
по условиям реформы 1861 г., не хотел поддержать в качестве оптимального
варианта аграрной реформы в рамках капитализма требование национализации
земли, которое он разделял в 80-х годах, но затем вслед за Каутским признал
несвоевременным вплоть до победы пролетарской революции.
Полемика между Лениным и Плехановым, в которую оказались втянутыми и
другие члены редакции, приняла очень резкие, выходящие за рамки товари¬
щеской этики формы, причем большую долю ответственности за это нес Пле¬
ханов. К лету 1902 г. дело дошло практически до разрыва его личных отношений
с Лениным, хотя дискуссия шла в рамках революционного марксизма и в общем и
целом они оставались единомышленниками. Однако и на этот раз коллектив¬
ными усилиями пламя конфликта на основе взаимных уступок было погашено, и
подготовленный членами редакции "Искры" при ведущей роли Плеханова и
Ленина проект программы РСДРП был опубликован наконец в июле 1902 г. для
обсуждения всеми членами партии, а затем принят на П съезде РСДРП в 1903 г.
В ходе редакционных дискуссий выявились также различные подходы Ленина
и Плеханова к проблеме российского либерализма как части освободительного
движения в России, причем если Ленин занимал по отношению к либералам и их
заграничному органу журналу "Освобождение" более жесткую и сугубо крити¬
ческую позицию, то Плеханов, наоборот, рассчитывал использовать их в инте¬
ресах революции и поэтому готов был проявить больше сдержанности и дипло¬
матичности. Не нравились Георгию Валентиновичу и некоторые формулировки
из опубликованной в 1902 г. книги Ленина "Что делать?", касавшиеся проблемы
внесения в массовое рабочее движение peBonionHOHHO-conHanHCTHHęcKoro созна¬
ния профессиональными революционерами-интеллигентами. Это вело, по его
мнению, к гипертрофированным представлениям о роли последних в партии и
рабочем движении и к недооценке возможностей самой пролетарской массы и ее
вожаков-рабочих. Однако тогда Плеханов не считал нужным выдвигать подоб¬
ные разногласия на первый план, делая скидку на сильный полемический момент
в книге Ленина, направленной, как известно, против "экономистов" с их прекло¬
нением перед стихийностью в рабочем движении, а также учитывая большую
популярность "Что делать?" в социал-демократических кругах России.
Так или иначе, на состоявшемся летом 1903 г. II съезде РСДРП Плеханов
142
поддержал Ленина по всем принципиальным вопросам, вплоть до формулировки
первого параграфа устава партии, вызвавшего при обсуждении целую бурю.
Отвечая тем, кто хотел бы поссорить его с Лениным и представить последнего в
роли некого "змея-искусителя", сбивающего Плеханова с ортодоксальных пози¬
ций, Георгий Валентинович под смех всего зала сказал, что не собирается
"разводиться" со своим молодым коллегой. Аналогичное намерение выразил и
Ленин. На съезде Плеханов был избран в состав новой редакции "Искры" и
членом, фактически председателем, Совета партии - ее высшего органа в
перерывах между съездами, призванного координировать работу редакции
"Искры" и ЦК.
События, развернувшиеся в послесъездовский период, достаточно хорошо
известны. В РСДРП произошел раскол на сторонников Ленина и Плеханова -
большевиков и сторонников Мартова - меньшевиков. Это фракционное деление
было российским вариантом хорошо известного по истории международного
социалистического движения деления социалистов на "радикалов" и "умеренных"
с той разницей, что в России обе фракции стояли значительно левее своих запад¬
ных аналогов, а их борьба отличалась особым ожесточением и носила вначале
ярко выраженный догматический характер. Однако масштабная и достаточно
сложная фигура Плеханова с трудом вписывалась в рамки сначала большевизма,
а потом и меньшевизма.
С большевиками Георгия Валентиновича связывало очень многое: своеоб¬
разный культ революции и отвращение к реформизму (на II съезде РСДРП
Плеханов даже заявил, что успех революции - это высший закон23), признание
якобинских методов борьбы, идея гегемонии пролетариата и авангардной роли
марксистской рабочей партии, решительность в действиях. В то же время он
органически не принимал большевистского вождизма, тенденции к сектантству,
тактической прямолинейности. Очень сложно складывались и его личные взаимо¬
отношения с Лениным, от которых во многом зависела и его реакция на боль¬
шевизм в целом. Что касается меньшевиков, то они раздражали Плеханова
своим крайним политическим импрессионизмом, какой-то аморфностью, фети¬
шизацией стихийного массового движения, крайней амбициозностью своих
лидеров. Вместе с'тем многое во взглядах меньшевиков, которые все так
или иначе были учениками Плеханова, безусловно ему импонировало: при¬
мат объективных факторов исторического процесса; критика волюнтаризма;
ориентация на развитие сознания пролетарских масс и их общественной
самодеятельности; непредвзятый подход к классовым союзам и межпартий¬
ным блокам и т.д. Как показали последующие события, последнее
обстоятельство оказалось в конечном счете решающим. В итоге союз
Плеханова с большевиками довольно быстро сменился его союзом с
меньшевиками, хотя доминантой политической позиции Плеханова на всех
этапах его деятельности после лета 1903 г. была линия на самостоятельность и
максимально возможную обособленность от сложившихся в РСДРП фракцион¬
ных группировок.
В конце октября - начале ноября 1903 г., после того как всплыли некоторые
обстоятельства смены состава редакции "Искры" на П съезде РСДРП, связанные
будто бы с намерением Ленина изолировать Плеханова путем блокирования с
Мартовым, Георгий Валентинович заявил, что не может больше "стрелять по
своим" и требует вернуть в редакцию П.Б. Аксельрода, Засулич и Потресова.
Помимо чисто личных моментов большую роль в этом неожиданном для многих
повороте Плеханова сыграли боязнь углубления раскола партии и опасения, что
большевики превратят ее в некое подобие средневековых духовно-рыцарских
23 Плеханов Г.В. Соч., т. XII. М., 1925, с. 418.
143
орденов, из которого будет насильственно изгнано всякое инакомыслие и
который будет слепо повиноваться своему кумиру - Ленину.
Многое в этих опасениях, к сожалению, позже подтвердилось, хотя в плеха¬
новских оценках было тогда и немало субъективного, наносного. Вновь были
подняты на щит Плехановым и его старые разногласия с Лениным по поводу
отдельных положений из книги "Что делать?". В результате Плеханов буквально
на глазах превратился в ярого меньшевика, который в нападках на Ленина
уступал разве что Троцкому. Впрочем, с этим последним у Георгия Вален¬
тиновича отношения тоже не сложились: уже во время первой встречи в Лондоне
осенью 1902 г. Троцкий неприятно поразил Плеханова своей развязностью, а
затем вражда между ними нарастала, как снежный ком, и весной 1904 г.
Плеханов предъявил редакции "Искры" настоящий ультиматум: либо Троцкий
перестает сотрудничать в газете, либо она будет выходить без Плеханова. Уйти
пришлось тогда Троцкому, но и положение Георгия Валентиновича в "Искре"
становилось все более непрочным и дискомфортным, ибо Ю.О. Мартов,
Ф.И. Дан и другие меньшевистские руководители не считали его "своим".
В годы русско-японской войны 1904-1905 гг. Плеханов занял революционно-
интернационалйстские и, по существу, пораженческие по отношению к царизму
позиции, хотя прямо такого лозунга он не выдвигал. Неудачную для само¬
державия войну он рассматривал как пролог российской революции и не жалел
сил для дискредитации романовского режима. Яркой демонстрацией интер- *
национализма стало выступление Плеханова на Амстердамском конгрессе II
Интернационала в августе 1904 г. и рукопожатие, которым он обменялся тогда с
известным японским социалистом Сэн Катаямой.
Когда в конце 1904 г. в России началась так называемая "банкетная кам¬
пания" в связи с 40-летием судебной реформы Александра II, Плеханов выступил
за участие РСДРП в этой акции во имя создания единого оппозиционно¬
революционного фронта борьбы с самодержавием. Между тем страна уже стояла
на пороге революции.
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ
В январе 1905 г. в России началась революция, во имя которой уже многие
годы жил и работал Плеханов. Пришло наконец долгожданное время проверки
его теоретических моделей практикой открытой классовой борьбы, доведенной
до точки кипения. Время надежд, тревог, сомнений и больших ожиданий, когда
сама жизнь, по образному выражению Розы Люксембург, как будто "приш¬
поривает" мысль революционных вождей, постоянно рождает что-то новое,
безжалостно крушит старые схемы. Вместе с тем революция готовила своим
приверженцам и ряд опасных ловушек: ничем не. оправданный экстремизм и
излишнюю торопливость, сектантство или, наоборот, фетишизацию компро¬
миссов. И для того, чтобы пройти между Сциллой революционного авантюризма
и Харибдой соглашательства и "хвостизма", требовалось то здоровое чувство
меры, выработка которого требует органического соединения теоретической
зрелости и опыта практической работы, необходимой осмотрительности и сме¬
лости, верности традициям и новаторства.
Казалось бы, Плеханов обладал большинством качеств, необходимых револю¬
ционному стратегу: у него была страстность революционера-якобинца и трезвый
политический расчет, решительность и осторожность, принципиальность и
необходимая гибкость. Знал он и цену тактическим компромиссам, без которых
не побеждала ни одна революция. Наконец, его сильной стороной было хорошее
знакомство с историей революционной борьбы с абсолютистскими режимами на
Западе. Однако не нужно было сбрасывать со счетов и таких факторов, как 25-
летняя эмиграция "отца русского марксизма", его явно недостаточное знакомство
144
с реальным положением дел в России, слабая связь с партийными организациями
на родине, а также некоторые особенности Плеханова-теоретика: культ марк¬
систской ортодоксии, тяготение к законченным, "закрытым" схемам, излишний
теоретический педантизм и т.д. Все это заставляло сомневаться в способности
Плеханова стать подлинным лидером российской социал-демократии в период
революции, и, как показали последующие события, эти сомнения оказались
вполне обоснованными, хотя Георгий Валентинович очень старался идти в ногу с
революционными событиями на родине.
Плехановская концепция российской буржуазной революции выстраивалась на
базе опыта Великой французской революции и европейских революций 1848-
1849 гг., а также освободительного движения в России конца XIX - начала XX в.
Основной осью происходящих на родине событий он считал одновременную и в
значительной степени совместную борьбу классов, характерных для новейшего
буржуазного общества, с различными и разнородными пережитками старого,
докапиталистического порядка. Иначе говоря, революция 1905-1907 гг. пред¬
ставлялась Плеханову как столкновение двух главных сил - самодержавия,
основной части помещиков, бюрократии, духовенства и т.п., с одной стороны, и
пролетариата, крестьянства, буржуазии, средних городских слоев и либерально¬
демократической интеллигенции - с другой. При этом ведущую роль в
революции он отводил рабочему классу и социал-демократической партии, а роль
их более или менее последовательных союзников и попутчиков - всем остальным
революционно или оппозиционно настроенным слоям общества.
Высказывания Плеханова по вопросу о гегемонии пролетариата в революции
страдали неопределенностью и непоследовательностью, хотя позже, в 1910-
1912 гг., он признал, что в 1905-1906 гг. гегемония пролетариата была фактом24.
Что касается плехановских оценок российского крестьянства, то они тоже
отличались большой противоречивостью: в годы высшего подъема крестьянско¬
го движения он готов был признать борьбу мужика с помещиком одним из важ¬
нейших факторов, позволяющих надеяться на успех революции, а по мере спада
этого движения стал склоняться к пессимистическим оценкам крестьянства как
оплота"азиатчины" и царизма, антипода пролетариата, что было явным преуве¬
личением25.
К российской буржуазии Плеханов относился достаточно критически, неиз¬
менно отмечая ее политическую отсталость, законопослушность, экономическую
зависимость от самодержавия. Не менее резко критиковал он и партию кадетов,
наиболее искусно и тонко защищавшую интересы буржуазного класса. Однако
Плеханов был убежден, что в общем и целом буржуазия в России под влиянием
революции эволюционирует влево, в сторону более решительной и серьезной
оппозиции царскому правительству. Поэтому он предлагал не отталкивать ее
раньше времени от освободительного движения и использовать, в частности,
столкновения кадетов с самодержавной властью в интересах революции. Как
показала жизнь, определенная идедлизация Плехановым антиабсолютистских
потенций российского либерализма и его надежды на возможность достижения
общенационального консенсуса были едва ли не самым слабым местом его
концепции, не учитывавшей в полной мере крайней поляризации общественных
сил России в начале XX в. и того страха, который уже внушало народное
движение буржуазии и ее идеологам.
Оптимальным результатом буржуазной революции в России, с точки зрения
Плеханова, было бы свержение самодержавия и установление республиканского
строя парламентского типа. Для достижения этой цели следовало использовать
24См.: Плеханов Г.В. Соч., т. XIX, с. 233, 241,290, 293, 295.
25Там же, т. XIII, с. 349-350; т. XV, с. 13; т. XIX, с. 552-553.
145
все средства борьбы, включая вооруженное восстание, и все формы легальных и
нелегальных организаций рабочего класса и других слоев населения. При этом в
1905 г. Плеханов делал акцент на необходимости всесторонней, в том числе и
военно-технической, подготовки к вооруженному восстанию, а в 1906-1907 гг. -
на использовании в революционных целях Государственной думы, профсоюзных
организаций и других легальных средств борьбы. Что касается взаимоотношений
социал-демократии с другими общественными силами, включая либералов,
стоящими в оппозиции старому режиму, то Плеханов предлагал строить их по
принципу "врозь идти, вместе бить". Так называлась и его статья, опубли¬
кованная в "Искре" в феврале 1905 г.
На фоне той острой идейно-политической борьбы, которая развернулась
между меньшевиками и большевиками по основным вопросам революционной
стратегии и тактики, позиция Плеханова выглядела в 1905 г. как центристская,
хотя в целом была, конечно, ближе к меньшевизму. Так, он категорически отри¬
цал ленинскую постановку вопроса о революционно-демократической диктатуре
пролетариата и крестьянства, участии социал-демократов во временном револю¬
ционном правительстве в случае его создания и возможности перерастания
буржуазно-демократической революции в России в социалистическую. Плеханов
считал, что Ленин неоправданно расширяет пределы влияния пролетариата и
РСДРП на ход и исход буржуазной революции в России, слишком "подгоняет"
традиционно неторопливый ход отечественной истории, силой заставляя ‘
отсталую страну перепрыгивать сразу через несколько ступеней исторической
лестницы, чересчур пугает возможных попутчиков рабочего класса из буржуаз¬
ных и мелкобуржуазных слоев "красным призраком" социализма.
Серьезные расхождения между Плехановым и большевиками существовали в
понимании "левого блока". Ленин, как известно, буржуазию и партию кадетов из
него категорически исключал, а Плеханов - нет. Были разногласия и по
некоторым другим вопросам. В общем и целом Плеханов относился к больше¬
викам как к заговорщикам и сектантам, обвинял их в своеобразном неона¬
родничестве и "крестьянском уклоне", а также в отходе от марксизма в сторону
бакунизма и сорелевского анархо-синдикализма*.
Что касается меньшевиков, то Плеханов считал, что они гораздо лучше
усвоили взгляды Маркса и Энгельса, хотя и понимали их порой несколько
"дубовато", но зато уступали большевикам в решительности, политической
определенности и революционной деловитости, без которых трудно добиться
успеха. Плеханов не без основания подозревал меньшевиков в "боязни"
крестьянской революции, упрекал их в недостаточном внимании к выдвижению
рабочих от станка на руководящую партийную работу, требовал уделять боль¬
ше внимания военно-технической стороне подготовки вооруженного восстания.
Большую роль в отношениях Плеханова с меньшевистским руководством
играли и чисто личные мотивы. Плеханов плохо вписывался в редакцию
меньшевистской "Искры", чувствовал себя ущемленным и недооцененным, кон¬
фликтовал то с одним, то с другим меньшевистским лидером. Недаром уже с
марта 1905 г. он начал издавать в Женеве свой собственный непериодический
орган "Дневник социал-демократа Г.В. Плеханова", прототипом для которого
послужил известный "Дневник писателя" Ф.М. Достоевского. Отказавшись
участвовать в подготовленном большевиками III съезде РСДРП, Георгий Вален¬
тинович охотно принял приглашение на меньшевистскую контрконференцию в
Женеве, состоявшуюся в апреле 1905 г. Однако когда ęe участники отказались
* Сорель Жорж (1847-1922) - французский философ-эКлектик,теоретик анархо-синдикализма,
восхвалявший насилие как движущую силу истории, рассматривавший социалистическую революцию
как спонтанный иррациональный порыв народа.
146
подтвердить полномочия избранных на II съезде РСДРП центральных органов,
включая Совет партии во главе с Плехановым, и создали Организационную
комиссию, состоявшую в основном из меньшевиков-практиков, Плеханов взбун¬
товался и 29 мая 1905 г. сложил с себя полномочия одного из редакторов
’’Искры” и председателя Совета партии. При этом он считал, что и большевики,
и меньшевики фактически узаконили раскол РСДРП на две ’'полупартии", тогда
как революция требовала, наоборот, сплотить все социал-демократические силы
в единой организации.
Вместе с тем Плеханов не захотел примкнуть и к большевикам, хотя
последние по инициативе Ленина прилагали большие усилия к тому, чтобы
отрезать ему все пути к возвращению в ряды меньшевиков. В итоге "особая”,
как называл ее Ленин, позиция Плеханова в РСДРП обернулась для него своего
рода "блестящей изоляцией", продолжавшейся до конца 1905 г., когда вновь
началось его сближение с меньшевиками.
Чисто внешне события 9 января 1905 г. не внесли особых изменений в
привычную жизнь обитателей дома № 6 по улице Кандоль в Женеве, где
снимали пятикомнатную квартиру Плехановы. По утрам Георгий Валентинович
отправлялся на свою традиционную прогулку, затем шел в библиотеку, потом
принимал посетителей, читал и писал статьи и письма. Как вспоминала жена
Плеханова, на протяжении всего 1905 г., несмотря на частое недомогание, ее
муж был бодр, много работал, выступал перед российскими эмигрантами в
различных городах Швейцарии. Известия о революционных событиях в России
действовали на него лучше всяких лекарств, поднимали настроение, вызывали
прилив новых сил. К сожалению, Плеханов видел очень мало людей, которые
могли бы без прикрас рассказать о положении дел на родине. Он быстро
разочаровался в "герое Кровавого воскресенья" Георгии Гапоне, бежавшем в
январе 1905 г. из Петербурга в Женеву и собиравшемся даже одно время
вступить в РСДРП. Гораздо больше радости доставили Плеханову встречи с
участниками восстания на броненосце "Потемкин", которые, после того как
мятежный корабль был интернирован в Констанце, разъехались по многим
странам мира, посетив, в частности, и Женеву. Многочасовые беседы с Афа¬
насием Матюшенко и другими матросами-потемкинцами помогли Георгию
Валентиновичу объективно оценить большое значение перехода части воору¬
женных сил на сторону народа для судеб революции и вместе с тем увидеть
слабые стороны потемкинской эпопеи, прежде всего пассивную, выжидательную
тактику повстанцев.
Политическая амнистия, объявленная Николаем II после всероссийской ок¬
тябрьской стачки и знаменитого конституционного Манифеста 17 октября
1905 г., практически открыла Плеханову дорогу к возвращению на родину. В
начале декабря отъезд в Петербург казался уже почти решенным. Однако
обострение болезни, необходимость серьезного лечения и сообщения из России об
усилении реакции после разгрома декабрьского вооруженного восстания в
Москве заставили его отказаться от поездки.
На рубеже 1905-1906 гг. Плеханов пережил тяжелейший внутренний кризис.
С болью принял он известие о неудаче целой серии восстаний, прокатившихся в
то время по России. Плеханов считал их проявлением большевистского, а от¬
части и меньшевистского авантюризма и "вспышкопускательства", показателем
незрелости российской социал-демократии перед лицом великих исторических
событий, ее капитуляции перед стихийным бунтарством масс, рвавшихся на
баррикады без оружия и необходимой военной подготовки. В этой обстановке и
родилась его резкая, горькая, в чем-то даже бестактная по отношению к
участникам восстаний, но продиктованная лишь стремлением не допустить
повторения подобных обреченных на неудачу выступлений фраза: "Не нужно
147
было и браться за оружие”, прозвучавшая в очередном "Дневнике социал-демо¬
крата"26.
Эта получившая большой общественный резонанс оценка Плеханова вызы¬
вала, вызывает и еще долго будет вызывать резкие споры. Ленин и другие
большевики осудили Плеханова за фатализм, "мещанскую" сверхосторожность,
неуважение к памяти погибших в ходе восстания рабочих и в отступничестве от
собственных призывов к подготовке решительного боя с самодержавием, кото¬
рые не раз звучали в плехановских же статьях начала и середины 1905 г.
Меньшевики же, не осмеливаясь еще открыто повторять плехановскую оценку
декабрьских восстаний, в большинстве своем солидаризировались с ним, практи¬
чески сняв в 1906-1907 гг. лозунг подготовки нового вооруженного выступления
против царизма. Наконец, либералы приветствовали Плеханова как наиболее
трезвого и здравомыслящего русского марксиста, выражая сожаление, что его
товарищи по партии мало похожи на своего учителя.
Совершенно очевидно, что отношение к "исторической" фразе Плеханова,
обошедшей потом Bęe школьные учебники, в конечном счете всегда зависело и
будет зависеть от политических взглядов тех, кто дает ей оценку. Люди,
внутренне принимающие революцию и революционное насилие, с теми или
иными частными оговорками будут осуждать "отца русского марксизма" и
наоборот. Но в любом случае ни форма, в которой выразил свое отношение
разгрому восстания Плеханов, ни момент, выбранный им для этого "покаяния",
не могут быть признаны удачными, точно так же как обречены на неудачу
поиски таких методов революционного действия, которые заранее имеют
полную гарантию успеха, к чему призывал Георгий Валентинович.
Объединение большевиков и меньшевиков в конце 1905 - начале 1906 гг.,
отвечавшее давнему желанию Плеханова, к сожалению, не сняло разногласий
между обеими фракциями РСДРП, сохранившимися и после их формального
примирения. При этом происходил очень быстрый процесс нового сближения
Плеханова с меньшевиками, оборотной стороной которого являлось нараставшее
отчуждение между Георгием Валентиновичем и Лениным.
На IV съезде РСДРП в апреле 1906 г. в центре их полемики оказалась
аграрная программа партии: Ленин отстаивал, как и в период "Искры", идею
национализации земли, тогда как Плеханов поддержал меньшевистскую
программу "муниципализации", предполагавшую передачу конфискованных в
ходе революции у помещиков латифундий органам местного самоуправления для
последующей сдачи их в аренду крестьянам. В этом плане было определенное
рациональное зерно: муниципализация могла послужить своеобразным противо¬
ядием от тенденции к бюрократическому вмешательству государства в жизнь
крестьян, которым могла обернуться национализация всех земель. Но расплыв¬
чатость и абстрактность данного лозунга мешали крестьянам понять суть дела и
превращали меньшевистскую муниципализацию в сугубо "книжный", академи¬
ческий проект. Это, видимо, чувствовал и сам Плеханов, соглашавшийся при
известных условиях и с программой раздела помещичьих земель в собственность
крестьян. И хотя не без влияния авторитета Плеханова сторонники "муници¬
пализации" одержали на съезде формальную победу, новая аграрная программа
РСДРП не стала от этого ни более четкой, ни более привлекательной для
крестьян.
Гораздо сильнее была позиция Плеханова в вопросах парламентской (думской)
тактики РСДРП, где он мог опереться на богатый опыт западноевропейских
социалистов. Плеханов понимал, что русские марксисты не могут в данный
момент рассчитывать на создание многочисленной, авторитетной и компетентной
^Плеханов Г.В. Соч., т. XV, с. 12.
148
в вопросах государственного управления парламентской фракции, способной
реально влиять на царское законодательство. Однако он считал кампании по
выборам депутатов Государственной думы и работу самого этого учреждения
чрезвычайно важными, особенно в условиях авторитарной России, рычагом фор¬
мирования общественного мнения и политического просвещения народа. Поэто¬
му Плеханов отверг предложенную Лениным тактику активного бойкота
выборов в I Государственную думу, и эта линия, хотя и с запозданием, была
санкционирована специальным решением IV съезда РСДРП.
Поскольку в I Государственной думе, начавшей свою работу в конце апреля
1906 г., преобладали кадеты и крестьянские депутаты-"трудовики” (члены
Трудовой группы), парламент сразу же оказался в оппозиции правительству, на
что и рассчитывал Плеханов. Исходя из этого, он предложил рабочим отказаться
от критики кадетов и поддержать требование о создании ответственного перед
Думой кабинета министров, сформированного кадетами или при их участии.
Однако в жизни вес получилось по-другому: I Дума уже через 72 дня была
досрочно распущена, новое правительство во главе с П.А. Столыпиным вышло
из кратковременного июльского Политического кризиса 1906 г. победителем, а
призыв левых депутатов, включая меньшевиков, к гражданскому неповинове¬
нию властям повис в воздухе.
Во время избирательной кампании во II Государственную думу (конец 1906 -
начало 1907 г.) Плеханов выступил за соглашения между РСДРП и другими
оппозиционными партиями, прежде всего кадетами, под лозунгом борьбы за
полновластную Думу. При этом он считал, что такие избирательные соглашения
могут заключаться уже на первой стадии выборов. Если учесть, что "Открытое
письмо к сознательным рабочим", написанное им, было опубликовано в либераль¬
ной левокадегской, т.е. буржуазной, по тогдашней марксистской терминологии,
газете "Товарищ" и расходилось с официальной партийной точкой зрения, то
легко понять, какую бурю страстей, особенно среди большевиков, оно вызвало.
Характерна реакция на эту статью Плеханова со стороны Ленина, назвавшего
ее "политическим развратом", а само предложение о блоках с кадетами -
" антисоциалистическим".
Предложения Плеханова были отвергнуты не только большевиками и
значительной частью меньшевиков, но и самими кадетами, заявившими, что
лозунг полновластной Думы означал бы призыв к государственному перевороту,
тогда как либералам нужно лишь думское министерство и не более того. В ЦК
РСДРП даже ставился вопрос о вынесении Плеханову партийного взыскания, и
лишь с большим трудом это дело удалось замять. Однако большевики широко
использовали этот случай в своей активной антименыпевистской пропаганде. В
итоге авторитет Плеханова в социал-демократических кругах и среди передовых
рабочих сильно упал, а на V съезде РСДРП, состоявшемся весной 1907 г. в
Лондоне, Георгий Валентинович даже не был избран в президиум: он получил
120 голосов, тогда как Ленин - 144, а никогда не блиставший особыми талантами
меньшевик Дан - 143.
Дух конфронтации и взаимного недоверия, воцарившийся в годы революции
во всех политически активных слоях российского общества, не благоприят¬
ствовал распространению взглядов Плеханова на механизм выборов и работы
Государственной думы. Характерно, однако, что Плеханов не нашел поддержки
и в социалистических кругах Запада, о чем красноречиво свидетельствовали
результаты проведенной им в конце 1906 г. международной анкеты, на которую
откликнулись такие авторитеты II Интернационала, как К. Каутский, Ж. Гед,
Ф. Турати, Г. Квелч, Э. Вандервельде, К. Гюисманс и др. Лишь Гед высказался
за соглашение РСДРП с кадетами, тогда как остальные либо уклонились от
прямого ответа на поставленные Плехановым вопросы об общем характере
149
российской революции и тактике РСДРП по отношению к буржуазной демо¬
кратии, либо высказались явно не в его пользу. •
Не принес Плеханову лавров и V съезд РСДРП, где преобладали большевики
или сочувствовавшие им представители национальных социал-демократических
организаций, вошедших год назад в состав российской социал-демократии.
Георгий Валентинович столкнулся здесь с прямыми и довольно язвительными
обвинениями в теоретическом догматизме, "выборочном" цитировании работ
Маркса и Энгельса по вопросу о соглашении между рабочими и либеральной
буржуазией (он действительно предпочитал апеллировать к тем их высказы¬
ваниям о необходимости поддержки пролетариатом буржуазии, которые еще не
отражали опыта революций 1848-1849 гг.), неофобии, т.е. боязни нового, и т.д.
Не прошла на съезде и защищавшаяся Плехановым идея "рабочего съезда", в
котором большевики усматривали опасный противовес социал-демократической
партии. Немало оппонентов было и у теории "нейтральности" профсоюзов, хотя
Плеханов понимал ее довольно своеобразно - не как уход профессиональных
организаций от политики, а как независимость от соперничающих между собой
различных социалистических партий и течений, каждое из которых было не
прочь навязать рабочим свое руководство.
В целом предложенный Плехановым вариант тактики русских марксистов,
рассчитанный на победу общенациональной демократической революции ц
приход к власти буржуазии, остался в 1905-1907 гг. нереализованным, хотя он не
страдал ни иллюзиями Троцкого о возможности европейской "перманентной"
революции, ни узким пониманием буржуазной демократии исключительно как
крестьянской демократии в духе большевиков, ни абсолютизацией роли воору¬
женной борьбы с самодержавием. Отдавая должное "сбалансированности" его
планов, во многом навеянных классическими схемами буржуазных революций на
Западе, приходится констатировать, что в условиях России с ее правым и левым
экстремизмом, крайней остротой всех противоречий и слабостью демократи¬
ческих традиций они пришлись не ко двору. Российская революция развивалась
по своим собственным законам, и, как ни парадоксально, выдающийся немецкий
марксист Карл Каутский уловил их гораздо лучше, чем "русский Каутский" -
Плеханов (их часто сравнивали по интеллекту, эрудиции и авторитету).
Вообще говоря, роль хранителя марксистской ортодоксии, избранная для себя
Плехановым, оказалась в условиях России, особенно во время революции 1905-
1907 гг., не слишком выигрышной и благодарной. Специфика огромной крестьян¬
ской многоукладной и многонациональной страны, которая не просто отставала
от Запада во времени, но и должна была синтезировать какой-то свой, особый
вариант цивилизационного развития, требовала от русских марксистов очень
творчески применять учение Маркса и Энгельса к условиям своей родины. В
этом направлении с разной степенью успеха работали и часть меньшевиков, и
большевики. На словах за это же ратовал и Плеханов, однако на практике он
все же тяготел к традиционным решениям, которые далеко не всегда подходили
для России. Этим во многом и объясняется тот факт, что революция 1905-
1907 гт. не стала для Плеханова толчком к развитию его теоретических взглядов
и еще больше отдалила его от российского пролетариата и РСДРП.
ПОЛИТИКА И НАУКА
Поражение революции создало в России совершенно новую ситуацию, харак¬
теризовавшуюся стабилизацией царского режима, резким спадом демокра¬
тического движения, общественной апатией, "покаянными" настроениями среди
интеллигенции, кризисом всех революционных партий и организаций.
На эмигрантских собраниях опять замелькали знакомые лица - В.И. Ленин,
Ю.О. Мартов, Л.Д. Троцкий, Л.Б. Каменев, А.А. Богданов, А.В. Луначарский,
150
Ф.И. Дан... И снова бесконечные споры: об уроках прошедшей и перспективах
грядущей революции, о партии подпольной и легальной, о "ликвидаторах" и
"отзовистах", "богостроителях" и "эмпириокритиках". И снова взаимные упреки,
обвинения, подозрения, в которых подчас уже трудно было отделить идейные
разногласия от столкновения личных амбиций, а то и просто от эмигрантской
склоки.
В этой обстановке Плеханов чувствовал себя очень неуютно. Его не
устраивали ни большевики с их огульной, нетоварищеской критикой, "эксами",
сомнительными денежными операциями и идеологическими ересями Богданова и
Луначарского, ни ликвидаторы-меньшевики, поднявшие руку на святая святых
Плеханова - подпольную пролетарскую партию, ни троцкисты, пытавшиеся
использовать кризис старых партийных фракций в собственных, далеко не
бескорыстных целях. Вдобавок Георгий Валентинович был практически отрезан
от рабочего и социал-демократического движения на родине и чуть ли не
физически ощущал, как оно проходит мимо, стороной, оставляя его в гордом и
бессильном одиночестве.
Очень беспокоило Плеханова и положение дел в редакции меньшевистского
эмигрантского органа - газеты "Голос социал-демократа", в которой он начал
сотрудничать в 1908 г., а также в редколлегии большого коллективного труда
"Общественное движение в России в начале XX в.", где предполагалось его
активное участие в качестве автора и редактора. Тон там задавали Мартов,
Дан, А.С. Мартынов (один из идеологов "экономизма"), но никак не Плеханов, с
горечью видевший, что заслуги группы "Освобождение труда" начали забывать¬
ся, идея гегемонии пролетариата была объявлена устаревшей, а революционное
"подполье" превратилось в какой-то жупел.
В этих условиях перешагнувший 50-летний рубеж Плеханов сделал одно¬
значный и единственно приемлемый для него выбор: с удвоенной энергией
отстаивал он ортодоксальный марксизм от нападок и слева, и справа, защищал
нелегальную социал-демократическую партию и единство ее организаций, бес¬
компромиссно боролся с любыми проявлениями ликвидаторства в идеологических
и организационных вопросах. К сожалению, в это время Плеханов уже не всегда
мог адекватно реагировать на новые явления в мировой экономике и политике,
новые научные открытия и направления, новые запросы общественного движе¬
ния в России. Жизнь явно обгоняла маститого теоретика русского марксизма и
II Интернационала, а его выступления в защиту авторитета Маркса и Энгельса
все чаще носили догматический, порой даже откровенно начетнический харак¬
тер, теряли былую убедительность и силу.
В 1909 г. Плеханов окончательно разошелся с меньшевистскими лидерами из
"Голоса социал-демократа", прекратил сотрудничество в редакции "Общест¬
венного движения в России..." и в августе возобновил издание своего знамени¬
того "Дневника", прерванное им в 1906 г. Он резко критиковал ликвидаторство у
меньшевиков и идеи Богданова и Луначарского у большевиков. Еще в 1908 г.
увидела свет его работа "Воинствующий материализм", где он обвинил Богда¬
нова в философском идеализме. Плеханов боролся также с анархо-синдика¬
лизмом, всячески пытался собрать вокруг себя маленькие группки так назы¬
ваемых "меньшевиков-партийцев", старавшихся сохранить нелегальные социал-
демократические организации в России.
Вместе с тем Плеханов все больше уходил в научную работу, которая прино¬
сила ему огромное внутреннее удовлетворение, спасала от грустных мыслей о
политической изоляции да и давала хороший заработок. Так, в 1909 г. вышло в
Петербурге новое издание книги о Н.Г. Чернышевском (первое появилось еще в
1894 г. в Германии на немецком языке), он .опубликовал ряд работ о В.Г. Белин¬
ском, А.И. Герцене, Н.А. Добролюбове, Л.Н. Толстом, статьи об искусстве,
151
многочисленные рецензии. Но главным делом его жизни стала теперь "История
русской общественной мысли", к созданию которой он приступил в 1909 г. и над
которой не прекращал работу практически до самой смерти. Замысел этого
заказного труда был поистине грандиозен: Плеханов хотел показать с позиций
исторического материализма процесс развития отечественной общественной
мысли начиная с Киевской Руси и кончая событиями первой российской револю¬
ции. Работа увлекла его и захватила целиком. Много сил отнимал поиск
необходимой литературы и источников, которые в западноевропейских библиоте¬
ках в силу специфики сюжета были большой редкостью. Неоценимую помощь
здесь оказал ему знаменитый библиофил Н.А. Рубакин, живший тогда в
Швейцарии. Кроме того, Плеханову хотелось показать развитие общественной
мысли как часть общеисторического процесса, дать яркие портреты ее наиболее
крупных представителей, подробно познакомить читателей с их трудами. Поэто¬
му первоначальный замысел постоянно расширялся, в кабинете Плеханова ста¬
новилось все больше папок с подготовительными материалами, а конца работе
даже не предвиделось.
В итоге к 1917 г. Плехановым были подготовлены тексты объемом свыше 50
печатных листов, составившие три первых тома "Истории русской общественной
мысли", изданные в Петербурге-Петрограде в 1914, 1916 и 1917 гг., причем
издательство "Мир" сообщило читателям, что будет выпущено еще не менее,
четырех томов. Однако закончить эту работу Георгию Валентиновичу уже не
было суждено: последние написанные им страницы рукописи посвящены Ради¬
щеву, а это была лишь первая треть авторского плана.
В советское время "История русской общественной мысли" оценивалась очень
тенденциозно: автору ставили в вину некритическое заимствование взглядов
буржуазных ученых, непоследовательность в оценке классовой борьбы как
основного стержня исторического процесса, преувеличение роли географической
среды в жизни общества и т.д. При этом главным критерием в оценке этого
выдающегося произведения было то, что его написал Плеханов-меньшевик,
который не мог не делать ошибок уже только потому, что разошелся с Лениным.
Думается, что объективная оценка "Истории русской общественной мысли" еще
впереди, но несостоятельность подавляющего большинства прежних обвинений,
адресованных Плеханову, совершенно очевидна, хотя и не все в этой фундамен¬
тальной работе выдержало испытание временем.
Но как бы ни увлекался Плеханов чисто научной работой, в нем всегда жил
страстный революционер и политик, который не мог быть равнодушен к судьбам
родной страны и к положению дел в РСДРП. Контакты Плеханова с Лениным по
ряду вопросов российского и международного социалистического движений не
переросли в прочный и стабильный политический союз, хотя борьба с меньше¬
виками-ликвидаторами и болыпевиками-богдановцами, несомненно, на время
сблизила их. Однако курс Ленина на организационное обособление большевиков,
закрепленный в решениях Пражской конференции РСДРП в январе 1912 г., не
встретил поддержки Плеханова, продолжавшего выступать за единство РСДРП
и резко осудившего большевистский сепаратизм.
Вместе с тем Плеханов не вошел и в так называемый Августовский блок,
созданный Троцким, меньшевиками и рядом национальных социал-демокра¬
тических организаций России в противовес большевикам. С апреля 1912 г. он
издавал некоторое время газету "За партию", а в мае-июне 1914 г. в Петер¬
бурге вышло четыре номера газеты "Единство", проводившей политическую
линию Плеханова. Однако большого успеха эти издания не имели.
Начиная с 1910 г. Плеханов проводил зимние месяцы в маленьком итальян¬
ском курортном городке Сан-Ремо на берегу Средиземного моря, где его жена
организовала небольшой санаторий, пациентами в котором были в основном
152
российские эмигранты или люди, приезжавшие в Европу из России. Италия, где
Георгий Валентинович совершил несколько увлекательных туристских поездок,
дала ему много ярких, незабываемых впечатлений. Плеханов неизменно восхи¬
щался ее природой, памятниками древней и средневековой архитектуры,
сокровищами художественных музеев. Надолго запомнились ему беседы с
Максимом Горьким на Капри летом 1913 г.
Не прекращались и связи Плеханова с крупнейшими деятелями между¬
народного социалистического и рабочего движения. Он участвовал в работе
Штутгартского (1907) и Копенгагенского (1910) конгрессов II Интернационала,
бывал на заседаниях Международного социалистического бюро. В последний раз
он был на созванном им "объединительном” совещании, посвященном восстанов¬
лению единства российской социал-демократии, в середине июля 1914 г., за две
недели до начала первой мировой войны.
ВОЙНА
Плеханов очень тяжело переживал обрушившуюся на его родину и на всю
Западную Европу военную катастрофу, которая по своим масштабам и
вероятным последствиям для стран-участниц не могла идти ни в какое сравнение
с русско-японской войной 1904-1905 гг., когда он искренне желал поражения
царизму. Первая мировая война имела длительную предысторию, была порожде¬
на столкновением империалистических интересов всех ведущих мировых держав
и с этой точки зрения вызывала осуждение сознательных рабочих России.
Одйако трудно было уйти от того факта, что в роли агрессоров, зачинщиков
войны выступали Германия и Австро-Венгрия, победа которых угрожала
территориальной целостности России, увеличила бы ее экономическую зави¬
симость от Запада и, помимо всего прочего, несомненно, была бы поражением
всего славянского мира в его многовековом споре с германизмом. Если говорить
о России, то в ходе войны для нее были поставлены на карту не только
династические амбиции Романовых и вопрос о Черноморских проливах, но и
судьбы таких составных частей империи, как Польша и Финляндия, Прибалтика
и Украина, Армения и Бессарабия, а также экономические взаимоотношения с
западными странами, место российской культуры в мировом сообществе и роль
России в послевоенной системе международных отношений. Вот почему, как бы
сильна ни была ненависть российских революционеров к царскому самодержа¬
вию, при выработке своей позиции в отношении начавшейся 1 августа 1914 г.
войне им приходилось принимать в расчет всю совокупность этих факторов.
Конечно, никому не возбранялось делать ставку на близкую победу европей¬
ской и мировой социалистической революции, которую могла бы ускорить война
и порожденный ею экономический и политический кризис. В этом случае уже не
имело большого значения, кто начал войну и как будут протекать военные
действия. Больше того, вполне логичным выглядел при таком подходе и лозунг
"революционного лораженчества", если бы его выдвинули социалисты всех
воюющих стран. Именно так представляли себе оптимальный вариант выхода из
возникшего в мире кризиса Ленин и его сторонники, считавшие, что в любом
случае военное поражение царизма было бы "меньшим злом".
В глазах Плеханова подобные взгляды были чистейшей и притом крайне
опасной для России и русского народа утопией. Поэтому он с самого начала
войны выступил как убежденный "оборонец" и сторонник победы стран Антанты
над австро-германским блоком. Основными аргументами Плеханова в пользу его
патриотической, оборонческой платформы были: союз России с западными
демократиями и в первую очередь с родиной пяти революций - Францией,
фактор австро-германской агрессии, зачаточный характер российского империа¬
лизма, патриотические настроения подавляющего большинства русского народа,
153
неизбежные негативные последствия победы Германии для развития освободи¬
тельного движения в России, торжество социал-шовинизма в Германии, распад II
Интернационала. С учетом всей совокупности этих факторов Плеханов высту¬
пил в поддержку стран Антанты, осудил германский империализм и руководи¬
телей немецких социал-демократов.
На протяжении длительного времени в отечественной историографии безраз¬
дельно господствовал ленинский тезис о ’’социал-шовинизме" Плеханова в годы
первой мировой войны как о последней точке в его длительной эволюции по пути
оппортунизма. Сегодня мы воздаем должное Плеханову как искреннему, убеж¬
денному и бескорыстному патриоту России, призывавшему защитить родину от
иноземного нашествия. Вместе с тем не следует закрывать глаза на то, что в его
позиции было и несколько уязвимых моментов, замалчивание агрессивных планов
стран Антанты, отказ на период войны от предъявления каких-либо социально-
политических требований царскому правительству, игнорирование любых при¬
зывов к скорейшему заключению всеобщего демократического мира без аннек¬
сий и контрибуций. Надуманным выглядело и утверждение Плеханова о том, что
для рабочих и крестьян России война является своеобразной формой классовой
борьбы с немецкими помещиками-юнкерами и капиталистами. Не случайно даже
в родственной Плеханову меньшевистской среде, в которой были широко
распространены идеи "условного" оборончества, "непротиводействия войне" при
сохранении курса на борьбу с правительством и т.д., его точка зрения встречала
сильную и достаточно мотивированную критику.
Характерно, что по мере затягивания войны и ухудшения военно-страте¬
гического положения России Плеханов даже стал требовать от меньшевистской
фракции Думы полного одобрения военного бюджета правительства. Об этом, в
частности, говорилось в его письме депутату Бурьянову, направленном в Россию
перед июльской сессией Думы в 1915 г. Сама за себя говорит и относящаяся к
1916 г. известная плехановская фраза: "Мы должны отвергнуть как неразум¬
ную, - скажу больше: как безумную, - всякую вспышку и всякую стачку, спо¬
собную ослабить силу сопротивления России неприятельскому нашествию"27.
Заслуживает внимания и тот факт, что в августе 1914 г., находясь в Париже,
Плеханов призвал российских социалистов-эмигрантов вступить в доброволь¬
ческий отряд, который должен был участвовать в защите Франции от немецкого
наступления. Критику царского правительства в то время он предлагал ограни¬
чить, nb существу, лишь указанием на плохую подготовку страны к войне и
недостаточно эффективное руководство боевыми операциями. Что касается пер¬
спектив развития революционного движения в условиях войны, то первоначально
Плеханов относился к ним очень скептически. Достаточно сказать, что в статье
"Еще раз о войне", опубликованной летом 1915 г. в парижском сборнике "Война",
он называл революцию "грезофарсом" (термин поэта Игоря Северянина28).
Однако с осени 1915 г., когда в России появились первые признаки назревания
очередного революционного кризиса, в выступлениях Плеханова зазвучали
новые, революционно-оборонческие ноты. Осторожное признание возможности
буржуазной революции в России во имя спасения страны от военного разгрома
стало лейтмотивом многих номеров русской эмигрантской социалистической газе¬
ты "Призыв", издававшейся в Париже с участием Плеханова, бывшего больше¬
вика Григория Алексинского, а также ряда видных эсеров-оборонцев, но сам
Георгий Валентинович писал на эту тему очень мало»
Интересно отметить, что в статье "Две линии", приуроченной к 10-летию
царского Манифеста 17 октября 1905 г., Плеханов нарисовал следующую
^Плеханов Г.В. Интернационализм и защита отечества. Пг., 1917, с. 16.
28Война. Париж, 1915, с. 37.
154
картину возможного развития российской революции: преемниками самодержавия
у кормила власти должны стать сначала октябристы и кадеты, затем мелко¬
буржуазная демократия и только потом - социал-демократы и эсеры, за
сближение которых выступал теперь ’’отец русского марксизма”. При этом он
акцентировал внимание на необходимости поддержать так называемый Прогрес¬
сивный блок с участием кадетов, предупреждая о нецелесообразности прежде¬
временного разрыва рабочего класса с российской буржуазией. Об этом, в част-
hqcth, шла речь и во время свидания Плеханова с лидером кадетов П.Н. Милю¬
ковым в Риме в 1916 г.
В целом жизнь Плеханова в годы войны в Женеве и Сан-Ремо была очень
уединенной и замкнутой. Он тосковал по родине, радовался встрече с каждым
свежим человеком из России, часто прихварывал. Плеханова резко критиковали
не только большевики, но и социалисты-интернационалисты из числа
меньшевиков и эсеров, в глазах которых он был "социал-предателем”, идеологом
классового мира. В то же время правящие круги России, а также буржуазно¬
помещичьи партии и интеллигенция всячески приветствовали Плеханова как
настоящего патриота и трезвого политика, болеющего за интересы родной
страны. Что касается российского пролетариата, то его новое поколение уже
мало знало Георгия Валентиновича, и даже для оборончески настроенных
рабочих он был в то время уже чересчур ’’правым”, поскольку в руководящих
кругах меньшевизма в России преобладали тогда в общем и целом более
обтекаемые, центристские взгляды (полуоборончество - полуинтернационализм).
Но означало ли все это, что в годы первой мировой войны Плеханов
"окончательно порвал с марксизмом”, как утверждалось раньше в отечественной
историографии? Думается, что для столь категорических утверждений оснований
у нас нет, хотя плехановская позиция в 1914—1917 гг. далеко не во всем бес¬
спорна и убедительна, а его взгляды на соотношение национального и интерна¬
ционального, национального и социального, революции и войны претерпели в те
годы большие изменения по сравнению с более ранним периодом.
Напомним в этой связи, что Маркс и Энгельс вполне допускали социал-
патриотизм в справедливых, с их точки зрения, войнах и никогда не пропо¬
ведовали революционного пораженчества. Но главное заключалось даже не в
этом, а в глубокой приверженности Плеханова марксистской парадигме. Конеч¬
но, стареющий Плеханов, как и Энгельс в последние годы своей жизни, искал
более широких, нетрадиционных подходов к явлениям общественной жизни, что
воспринималось многими как оппортунизм. Однако тот факт, что Плеханов не
повторял больше известный марксистский тезис "рабочие не имеют отечества"
или склонялся к признанию примата национального над социальным во время
отражения иноземных нашествий29, еще не означал его отказа от марксизма как
определенного миросозерцания и политической доктрины. Плеханов до конца
дней своих был убежден в том, что марксизм является вершиной человеческой
мысли, а жизненность идей революции и социализма была для него вне всякого
сомнения.
ПОСЛЕДНИЙ ГОД НА РОДИНЕ
Февральская революция 1917 г. в России открыла Плеханову после 37-летней
эмиграции путь к возвращению на родину. Вопрос заключался лишь в том, когда
и как ехать в революционный Петроград. Здравый смысл подсказывал, что без
риска для заметно пошатнувшегося за последнее время здоровья Плеханова
лучше всего было бы назначить отъезд на конец апреля - начало мая. Но ряд
обстоятельств заставлял Георгия Валентиновича торопиться: его, безусловно,
^Плеханов Г.В. История русской общественной мысли, т. I. М., 1914, с. 11.
155
страшила возможность повторения ситуации конца 1905 - начала 1906 г., когда
сначала тяжелая болезнь, а затем известия об усилении репрессий царского
правительства в отношении революционеров заставили отложить запланиро¬
ванную поездку в Россию. Да и петроградские друзья и единомышленники
просили его не задерживаться в эмиграции, рассчитывая использовать авторитет
Георгия Валентиновича для того, чтобы поставить заслон быстро набиравшему
силу после свержения самодержавия леворадикальному экстремизму и анар¬
хизму. Прошел также слух о предстоящем назначении Плеханова на пост ми¬
нистра труда в составе Временного правительства. В итоге уже 25 марта 1917 г.
Георгий Валентинович с женой покинул Сан-Ремо и направился в Париж, а
оттуда в Лондон30.
Кратчайший путь на родину через Германию, которым воспользовались
несколько позже сначала Ленин, а затем Мартов и многие другие российские
революционеры-интернационалисты, был для социалиста-патриота Плеханова,
естественно, закрыт. Однако правительства стран Антанты охотно пошли ему
навстречу, надеясь, что в России он принесет общему делу союзников гораздо
большую пользу, чем в Европе. Не случайно Плеханов возвращался в Петро¬
град вместе с группой английских и французских социалистов, которые должны
были продемонстрировать единство западной демократии и новой, револю¬
ционной России в борьбе с германским империализмом.
Путь от шотландского порта Абердин до Бергена в Норвегии, проделанный
Плехановым 8-9 апреля 1917 г. по бурному Северному морю, где немецкие
подводные лодки чувствовали себя как дома, был не только утомительным, но и
опасным. Всем пассажирам сразу же раздали спасательные пояса и предложили
спать не раздеваясь. Однако Георгий Валентинович мужественно перенес все
эти тяготы и поздно вечером 31 марта прибыл в Петроград.
На площади у Финляндского вокзала собралось несколько тысяч встречавших:
делегации от ряда воинских частей и питерских заводов, студенческая молодежь,
интеллигенция. Встретить Плеханова пришли его старые товарищи по группе
"Освобождение труда" Лев Дейч и Вера Засулич, лидеры Петроградского Со¬
вета рабочих и солдатских депутатов Н.С. Чхеидзе, И.Г. Церетели, М.И. Ско¬
белев, представители Организационного комитета меньшевиков, министерства
торговли и промышленности, английского и французского посольств. Были и
оркестры, и красные знамена, и цветы. Плеханов с женой вышли на перрон под
звуки "Марсельезы" и крики "Ура!", "Да здравствует Плеханов!", "Добро
пожаловать!". В бывших царских покоях вокзала прозвучало несколько при¬
ветственных речей, и Георгию Валентиновичу был вручен членский билет
оформившейся незадолго до его приезда в Россию петроградской социал-демо¬
кратической группы "Единство".
В ответ Плеханов говорил о необходимости единения всех демократических
сил, закрепления завоеваний революции и ее защиты от внешнего врага. Он
особо подчеркнул, что революционные солдаты должны быть опорой новой,
свободной и независимой России. "Я счастлив, - сказал Плеханов, - что красное
знамя, поднятое 40 лет назад на Казанской площади в Петербурге, развевается
ныне над всей русской землей"31.
По окончании торжественной церемонии встречи, которая с некоторыми
вариациями повторялась затем для Ленина, В.М. Чернова, Троцкого, Мартова и
других социалистических вождей-эмигрантов, Плеханова на автомобиле отвезли
на заседание Петроградского Совета, а затем на квартиру редактора журнала
30Подробнее об этом см.: Год на родине. Из воспоминаний Розалии Плехановой. - Диалог, 1991,
№ 8, с. 86.
31 См.: Плеханов в свободной России. Пг., 1917, с. 4-6.
156
"Современный мир" социал-демократа меньшевика Н.И. Иорданского, где Геор¬
гий Валентинович с женой прожили до переезда на дачу в Царское Село в мае
1917 г.
2 апреля 1917 г. Плеханов выступил с яркой патриотической речью перед
делегатами Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов.
"Было время, - говорил он, - когда казалось, что защищать Россию значило
защищать царя. Это было ошибочно по той причине, что царь и его приспешники
на каждом шагу изменяли ей. Они портили национальную защиту. Теперь мы
сделали революцию и должны помнить, что если немцы победят нас, то это
будет означать не только наложение на нас ига немецких эксплуататоров, но и
большую вероятность восстановления старого режима. Вот почему надо все¬
мерно бороться как против врага внутреннего, так и против врага внешнего"32.
Эти слова стали как бы лейтмотивом всей политической платформы Пле¬
ханова, включавшей в себя призывы к национальному примирению, социальному
партнерству пролетариата и торгово-промышленного класса на базе взаимных
уступок, укреплению молодой российской демократии, а также предостережения
от форсированного захвата социал-демократами и другими социалистическими
партиями политической власти и рискованных антибуржуазных экспериментов.
Очень скоро, однако, стало ясно, что болезнь и физическая слабость Плеха¬
нова не позволят ему принять личное участие в тех почти каждодневных митин¬
гах, собраниях, совещаниях и съездах, которые волной катились тогда по России,
захватив в первую очередь Петроград. Георгий Валентинович тяжело проболел
практически весь апрель, постоянно недомогал летом, а с конца августа 1917 г. и
вплоть до своей кончины находился на строгом домашнем режиме. На про¬
тяжении лета 1917 г. у него было лишь несколько крупных публичных выступле¬
ний, получивших определенный общественный резонанс: на I Всероссийском
съезде Советов 9 июня, на площади у Казанского собора в Петрограде после
начала летнего наступления российской армии 19 июня и на Государственном
совещании в Большом театре в Москве 15 августа. Запомнилось Плеханову и
посещение 14 мая Невского судостроительного завода, пятитысячный коллектив
которого устроил ему, а также Засулич и Дейчу теплую встречу.
Но основные силы Георгий Валентинович посвящал литературно-публи¬
цистической работе для газеты "Единство", где вплоть до поздней осени 1917 г.
почти ежедневно публиковались его статьи на актуальные политические темы (в
1921 г. они были собраны в двухтомнике "Год на родине", изданном в Париже).
Эта небольшая газета была печатным органом упоминавшейся выше одно¬
именной петроградской марксистской группы, идеологом которой стал по
возвращении на родину Плеханов. В июле 1917 г. "Единство" было преобра¬
зовано во всероссийскую организацию, объединив более 20 местных групп плеха¬
новского направления, где преобладала интеллигенция. Сами за себя говорят
следующие цифры: летом 1917 г. петроградская группа "Единство" насчитывала
не более 800 человек, а на выборах в Учредительное собрание, состоявшихся в
конце того же года, она получила меньше 2 тыс. голосов, т.е. 0,2% от общего
количества участников выборов в Петрограде (в масштабах всей России
организация "Единство" собрала примерно 20 тыс. голосов, или 0,04%)33. Таким
образом, сколько-нибудь серьезной политической силой плехановское "Единство"
так и не стало.
Возвратившись в Россию, Плеханов очень скоро убедился в том, что поли¬
тические симпатии к нему распределяются в различных слоях общества не¬
сколько неожиданно для марксиста. Так, в апреле 1917 г. визиты вежливости
32Единство, 5.IV. 1917.
33Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия. М., 1987, с. 294.
157
больному Плеханову нанесли верховный главнокомандующий генерал
М.В. Алексеев, адмирал А.В. Колчак, ярый монархист В.М. Пуришкевич,
бывший председатель Государственной думы М.В. Родзянко. Лидер кадетской
партии П.Н. Милюков предлагал назначить Георгия Валентиновича министром
Временного правительства. Что же касается рабочих, то они отнеслись к нему
более чем сдержанно, а многие и откровенно враждебно. В массе своей рабочие
под влиянием большевистской пропаганды явно не разделяли веру Плеханова в
возможность временного примирения пролетариата и буржуазии в интересах
обороны страны и его призывов к конструктивному сотрудничеству этих классов-
антагонистов во имя прогрессивного развития России на базе капитализма.
Причем враждебность эта по мере того, как политическое лицо Плеханова
раскрывалось все больше и больше, не только не ослабевала, но, наоборот,
возрастала.
Явно не складывались у Плеханова и отношения с руководящим ядром
меньшевиков (Н.С. Чхеидзе, Ф.И. Даном, особенно И.Г. Церетели, не говоря
уже о Ю.О. Мартове). Плеханова не устраивали их пацифистские настроения,
недостаточная, с его точки зрения, активное ъ в практической работе по повы¬
шению боеспособности русской армии, излишние "придирки" к деловой буржуазии
и заигрывание с массами. В свою очередь меньшевистские лидеры считали поли¬
тическую линию своего бывшего учителя слишком прямолинейной, откровенно
пробуржуазной и способной лишь оттолкнуть от социал-демократии рабочие,
солдатские и крестьянские массы.
В итоге меньшевики не поддержали кандидатуру Плеханова на пост министра
Временного правительства (а такая перспектива открывалась перед ним в
1917 Г. в апреле, мае и июле), не приняли его условий избрания в исполком
Петроградского Совета, так как Плеханов требовал еще одного места для
группы "Единство", и всячески давали понять, что он представляет собой уже
фигуру вчерашнего, если не позавчерашнего дня. Правда, в июне 1917 г. Пле¬
ханов все же был избран депутатом Петросовета от служащих столичного
железнодорожного узла, однако выполнять свои новые обязанности по состоянию-
здоровья уже не мог.
Кроме того, Плеханов был членом патриотической "Лиги личного примера",
членом Совета по делам искусства в Петрограде, гласным Петроградской
городской и Царскосельской дум от группы "Единство", хотя и здесь он был
скорее почетным, чем реальным общественным деятелем.
Не дала больших результатов и работа Плеханова на посту председателя ко¬
миссии по улучшению положения железнодорожных служащих, куда его приг¬
ласил министр путей сообщения кадет Н.В. Некрасов. По рекомендации
комиссии в мае 1917 г. на железных дорогах России была введена надбавка к
жалованью рабочих и служащих в размере от 40 до 100 руб., получившая даже
название "плехановской", однако существенно улучшить жизнь железно¬
дорожников таким путем не удалось.
Плеханов все острее чувствовал свое политическое одиночество. На состояв^
шейся в мае 1917 г. всероссийской конференции меньшевистских и объединенных
организаций РСДРП Лев Дейч заявил, что они с Плехановым больше не
считают себя меньшевиками. Не внушали Георгию Валентиновичу оптимизма и
настроения рабочих и солдатских масс. Когда однажды его навестил один из
главных теоретиков анархизма князь П.А. Кропоткин и посетовал на то, что
глубоко разочарован поведением современных молодых анархистов, Плеханов со
вздохом ответил: "Я в таком же положении. Мог ли я думать, что моя проповедь
научного социализма приведет ко всему тому, что говорят и делают сейчас"34.
34Встреча с прошлым. Вып. 6. М., 1988, с. 80.
158
Особенно возмущало Плеханова поведение большевиков, а также больше¬
визированных рабочих, солдат и матросов. Его комментарий к Апрельским
тезисам Ленина был напечатан 9-12 апреля 1917 г. в "Единстве" под броским
заголовком "О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен".
С нескрываемым сарказмом Плеханов писал, что, сочиняя этот документ, Ленин
находился примерна в таком же состоянии, как гоголевский сумасшедший
Поприщин: "Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает, что
такое".
Плеханов ставил вопрос предельно откровенно и без обиняков заявил: люди,
хотя бы немного усвоившие учение Маркса, не могут всерьез говорить о
социалистическом перевороте в России, ибо она страдает пока не только от
капитализма, но и от его недостаточного развития. При этом он вновь и вновь
напоминал известные слова Энгельса о том, что преждевременный захват власти
революционерами был бы величайшим несчастьем и для них самих, и для
революции, и для всей страны и ее народа. Развивая в дальнейшем на страницах
"Единства" эту тему, Плеханов подчеркивал, что социалистический строй пред¬
полагает по крайней мере два предварительных условия: высокую ступень
развития производительных сил и высокий уровень сознательности трудящегося
населения страны. Ввиду отсутствия этих условий в России говорить об орга¬
низации здесь социалистического производства значило бы, по мнению Плеха¬
нова, вдаваться в несомненную и притом крайне вредную утопию, чем и
грешили большевики35.
Плеханов однозначно воспринял июльский политический кризис 1917 г. как
большевистскую авантюру и попытку развязать в стране гражданскую войну.
Он выражал сожаление о том, что Временное правительство не сумело
арестовать Ленина, и склонялся к признанию версии о тайных связях больше¬
виков с германской разведкой и получении ими денежных субсидий для развития
революционного движения в России. Правда, Плеханов подчеркивал, что не
располагает на этот счет какими-либо точными данными, но вполне допускал,
что Ленин, верный своей теории использования революционерами межимпе¬
риалистических противоречий, мог пойти на подобный альянс36. Именно в таком
ключе строил Плеханов свои показания Чрезвычайной следственной комиссии
Временного правительства, занимавшейся, помимо всего прочего, и делом по
обвинению В.И. Ленина и Г.Е. Зиновьева в шпионаже, которые он дал в
Царском Селе в сентябре 1917 г.
Плеханов категорически отвергал оба крайних варианта развития событий в
России - установление контрреволюционной военной диктатуры и приход к
власти большевиков под видом установления диктатуры пролетариата, пред¬
сказывая и в том, и в другом случае крушение российской демократии и
экономический хаос. Предотвратить национальную катастрофу, по его мнению,
могла лишь демократическая коалиционная власть с участием представителей
буржуазии, рабочих, крестьян и интеллигенции, т.е. всех тех реальных сил, от
объединения усилий которых зависела в обозримом будущем судьба страны.
Однако благие пожелания Плеханова так и остались только пожеланиями.
Трагизм ситуации заключался в том, что в экстремальных условиях, порожден¬
ных войной и разрухой, тугой узел противоречий, которые накапливались в Рос¬
сии веками, можно было только разрубить, но не распутать. Плеханов боялся
такого исхода, предупреждал о его губительных последствиях, взывал к здраво¬
му смыслу, но остановить девятый вал истории он, увы, не мог.
35Единство, 9-12.IV.1917.
36См.: Единство, 9.VII. 1917; Валентинов Н.В. Беседы с Плехановым в августе 1917 г. - В кн.:
Валентинов Н.В. Наследники Ленина. М., 1991, с. 190.
159
Октябрьскую революцию Плеханов не принял и осудил как авантюру боль¬
шевистских заговорщиков. Об этом красноречиво свидетельствует его "Откры¬
тое письмо к петроградским рабочим", опубликованное 28 октября 1917 г. в
"Единстве". Плеханов считал, что диктатура пролетариата возможна лишь в том
случае, если рабочий класс составляет большинство населения данной страны.
Он был также убежден в том, что крестьяне, получив помещичью землю, будут
вести свое хозяйство на товарно-капиталистических началах, и, если бы про¬
летариат захотел совершить в России немедленную "социальную революцию",
то "сама экономика нашей страны осудила бы его на жесточайшее поражение".
Не верил Плеханов и в близкую мировую революцию, на победе которой
строили все свои расчеты большевики. В итоге он пришел к следующему
выводу: "Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат
не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну,
которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад от позиций,
завоеванных в феврале и марте нынешнего года", а поэтому "власть должна
опираться на коалицию всех живых сил страны, т.е. на все те классы и слои,
которые не заинтересованы в восстановлении старого (самодержавного. - С.Т.)
порядка. Я давно уже говорю это. И считаю своим долгом повторить это те¬
перь, когда политика рабочего класса рискует принять совсем другое направ¬
ление. Сознательные элементы нашего пролетариата должны предостеречь его
от величайшего несчастья, какое только может с ним случиться"37.
Но в обстановке "триумфального шествия" Октябрьской революции по стране
предостережение Плеханова было оставлено без внимания. Сам же он разделил
судьбу многих русских марксистов, оказавшихся ненужными и неудобными для
новой власти. Правда, Георгий Валентинович с самого начала принципиально
отказался от всякой антисоветской деятельности, отклонив предложение видного
эсера Бориса Савинкова составить новое российское правительство, когда каза¬
ки войдут в Петроград. "Я сорок лет своей жизни отдал пролетариату, и не я его
буду расстреливать даже тогда, когда он идет по ложному пути", - сказал
Плеханов38.
Тем не менее он чувствовал себя в новой, советской России очень неуютно.
31 октября на его квартире в Царском Селе был произведен обыск -
красногвардейцы, солдаты и матросы обходили все "буржуазные" дома, ра¬
зыскивая оружие и подозрительных лиц, - стоивший Плеханову страшного
нервного потрясения. И хотя после этого петроградские большевики отдали
распоряжение об охране "спокойствия и безопасности гражданина Георгия
Валентиновича Плеханова" (так говорилось в радиограмме Петроградского воен¬
но-революционного комитета Царскосельскому совету)39, жена поспешила
перевезти его в одну из частных петроградских больниц. Роспуск Учреди¬
тельного собрания, который Плеханов решительно публично осудил40, а также
зверское убийство матросами двух видных членов кадетской партии - Шингарева
и Кокошкина, находившихся в больнице, заставили Плеханова и его жену в
спешном порядке покинуть 28 января 1918 г. Петроград.
Они обосновались в небольшом санатории в местечке Питкеярви близ Териок
37Единство, 28.IX.1917.
38Группа "Освобождение труда". Сб. 5. М. - Л., 1926, с. 288-289.
39Петроградский Военно-революционный комитет. Документы и материалы, т. 1. М., 1966, с.
539.
40См.: Наше единство, 11, 13.1.1918. Как известно, на II съезде РСДРП в 1903 г. Плеханов
допускал возможность роспуска представительных учреждений, идущих против революции, что
вызвало тогда протест со стороны отдельных делегатов. Однако роспуск Учредительного собрания в
январе 1918 г. Плеханов уже рассматривал как насилие над избранниками народа и как шаг к
гражданской войне, и поэтому резко осудил.
160
(ныне Зеленогорск), находившемся на территории Финляндии, которая отде¬
лилась к тому времени от России. Последние месяцы жизни Георгия Валенти¬
новича прошли почти в полной изоляции, поскольку контакты с Петроградом
были крайне затруднены. Плеханов постепенно угасал. Он просил жену читать
ему любимые книги, жадно ловил обрывки политических новостей, мысленно
возвращался к прошлому. Георгий Валентинович сохранял резко критическое
отношение к большевикам, Ленину. Тяжелым ударом для него было известие о
заключении унизительного для России Брестского мирного договора. Тем не
менее Плеханов считал, что большевики продержатся гораздо дольше, чем это
кажется их противникам, ибо их сила, как это ни парадоксально, заключается в
вековой отсталости экономики России и бессознательности ее пролетариев41.
Но как бы горьки ни бывали порой думы Плеханова, он не считал избранный
им в молодости марксистский путь фатальной ошибкой или трагическим
недоразумением и продолжал верить в конечное торжество социалистической
идеи. Когда же ему говорили, что российские рабочие не поняли и не приняли его
взглядов, он отвечал: ну, что же, начнем все сначала подобно тому, как терпе¬
ливый учитель учит маленьких детей грамоте - А, Б, В...
1 мая 1918 г. Плеханов продиктовал завещание, в котором передал право на
издание всех своих сочинений, а также библиотеку и движимое имущество жене
и двум дочерям. Им же были завещаны облигации на сумму две тысячи франков,
положенные в Женевское казначейство. Георгий Валентинович хотел, чтобы на
его надгробии была высечена надпись: "Не is made one with Nature" ("Он слился с
природой") - слова известного английского поэта-романтика первой четверти
XIX в. Перси Шелли, адресованные его безвременно ушедшему из жизни другу,
поэту Джону Китсу. Будучи неисправимым материалистом, Плеханов говорил
жене: "Что такое смерть? Превращение материи. Видишь эту березу, которая
так нежно прижалась к сосне? Я тоже, может быть, превращусь когда-нибудь в
подобную березу. Что же здесь дурного?"42.
В дневное время Георгий Валентинович казался еще достаточно бодрым,
просил читать ему книги и газеты, проявлял интерес к событиям на западном
фронте. Он очень обрадовался, узнав, что немцы приостановили наступление на
Париж, который всегда был особенно дорог его сердцу. "Франция должна
жить, - повторял Плеханов, - гибель Франции - это гибель европейской
культуры". Однако по ночам его мучили приступы удушья, галлюцинации.
Начиная с 15 мая дело быстро пошло к трагической развязке. Плеханов начал
бредить, заговариваться... 30 мая 1918 г. наступил конец. Страдания продол¬
жались лишь несколько минут, и свидетельницей их была только Розалия Мар¬
ковна. Когда прибежал санаторный врач, сердце Плеханова уже не билось.
А потом тело Плеханова несколько дней лежало в погребе со льдом,
дожидаясь отправки в Петроград. Наконец, в Питкеярви приехал Лев Дейч с
мандатом от Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов, в
котором советским властям на пограничной станции Белоостров и железно¬
дорожному начальству предписывалось оказывать всяческое содействие в орга¬
низации траурной церемонии. Ее заключительный этап состоялся в Петрограде
лишь 9 июня 1918 г., на одиннадцатый день после смерти Георгия Валенти¬
новича. Гррб был установлен в здании Вольного экономического общества, ныне
в нем находится Мемориальный дом Г.В. Плеханова, а затем процессия дви¬
нулась через весь город на Волково кладбище.
За гробом шли тысячи людей - студенты, учителя, журналисты, юристы,
служащие, рабочие некоторых фабрик и заводов. Петроградские большевики по
41 Год на родине... - Диалог, 1991, № 12, с. 81-82.
42Группа "Освобождение труда". Сб. 5, с. 307-308.
б Новая и новейшая история, № 1
161
согласованию с Москвой демонстративно отказались от участия в похоронах
первого русского марксиста и призвали рабочих последовать их примеру, однако
несколько заводов все же направили своих представителей, чтобы отдать
последний долг великому социалисту. Вместе с ними за гробом Плеханова шли и
те, кого он при жизни считал классовыми противниками, но кого примирил в этот
день с покойным его горячий патриотизм и оппозиция по отношению к
большевистскому режиму. Обращала на себя внимание надпись на ленте одного
из многочисленных венков: ’’Политическому врагу - великому русскому
патриоту-социалисту Плеханову от монархиста В. Пуришкевича”.
На улицах Петрограда продавали в тот день, 9 июня, специальный номер
газеты "Памяти Г.В. Плеханова", подготовленный комитетом по организации
похорон. В ней были помещены материалы о детских и юношеских годах
Георгия Валентиновича, воспоминания видного русского марксиста А.Н. Потре-
сова, статьи известных меньшевиков А. Дюбуа, Ст. Ивановича, представителя
плехановской группы "Единство", участника восстания на броненосце "Потем¬
кин" К. Фельдмана, эсера А. Гизетти и др. Все они подчеркивали величие
Плеханова как человека и мыслителя, теоретика социализма, выдающегося
просветителя, патриота России, оставшегося, к сожалению, на родине непризнан¬
ным пророком. "Горячий и страстный, порою резко нетерпимый к людям, Плеха¬
нов обладал редким терпением к законам исторического развития. Расчищая
дорогу, он шел впереди истории, не отрываясь от нее, но и не таща ее за
шиворот, не подталкивая ее в спину дубиной, штыком или прикладом, - писал
Ст. Иванович. - Он был одним из немногих в российском социализме, который
умел хорошо ждать результатов исторического развития, оплодотворенного
сознанием и волей организованных масс. Он умел хорошо ждать и ждал
возрождения рабочего класса и вместе с ним всей России".
И вот, наконец, Волково кладбище, знаменитые Литераторские мостки, где
рядом с могилой своего великого родственника Виссариона Белинского должен
обрести вечный покой Плеханов. Последние слова прощания, произнесенные
старыми соратниками по борьбе Верой Засулич, Львом Дейчем, Александром
Потресовым, двумя питерскими рабочими. Звучат траурные мелодии "Вечная
память" и "Вы жертвою пали". В последний раз освещают лучи заходящего
солнца высокий плехановский лоб, его по-молодому черные брови. Он уходил,
как и жил, гордым, несломленным, непримиренным...
А вечером того же дня на торжественно-траурное собрание, посвященное
памяти Плеханова, пришли в большой зал бывшего Петербургского дворянского
собрания большевики. С речами выступали Г.Е. Зиновьев, А.В. Луначарский,
Д.Б. Рязанов и др. Они с уважением говорили об огромных заслугах покойного
перед цролетариатом, российской социал-демократией, II Интернационалом, но
даже в этот скорбный день не могли не вспомнить о его великом "грехопадении",
"отходе от марксизма", "социал-патриотизме" и т.д. Эта общая тональность
тогдашних большевистских оценок деятельности Плеханова была задана еще
раньше в кратком выступлении Троцкого во время собрания московских
партийных активистов в Большом театре 4 июня 1918 г., на котором обсуждался
продовольственный вопрос. Характерно, что Ленин, выступавший в тот день с
основным докладом, не проронил о своем учителе ни слова. Лишь позже он
воздал должное Плеханову и его марксистским философским работам,
подчеркнув, что нельзя стать сознательным коммунистом, не изучив - именно
изучив - того, что было написано Плехановым в этой области.
Плехановское идейно-теоретическое наследие испытало на себе все преврат¬
ности более чем 70-летней истории советского государства. Его то отдаляли от
официальной коммунистической идеологии, то сближали с ней, акцентировали
внимание то на его близости с Лениным, то на разрыве с ним, объявляли то
162
великим теоретиком, то лишь пропагандистом и популяризатором марксизма.
Очень много писали и говорили о Плеханове и в самые последние годы, причем
спектр оценок его мыслей и поступков и в это время оставался очень широким -
от признания его исторической правоты в спорах с Лениным до полного
отрицания и осуждения всего марксизма, включая Плеханова.
Кто возьмется сегодня предсказать, что будут говорить о Плеханове через
10, 50, 100 лет? Рискнем предположить, что он вряд ли станет новым пророком в
своем многострадальном отечестве или где-нибудь еще, но обаяние его имени,
политическая честность, сильный характер, любовь к своей стране и людям
труда, блестящий интеллект будут всегда привлекать к Плеханову все новые и
новые поколения независимо от их отношения к марксизму, социализму, рево¬
люции. В его работах будут находить не только ошибочное и устаревшее, но и
многое из того, что принято считать "вечным”, ибо идеалы просвещения, гума¬
низма, социальной справедливости, свободы - а именно им в конечном счете
служил Плеханов - не потеряют своей привлекательности и ценности никогда.
6*
163
Документальные очерки
© 1994 г.
В. Л. МУСАТОВ
ТРАГЕДИЯ ИМРЕ НАДЯ
В июне 1993 г. исполнилось 35 лет со дня казни Имре Надя, (1896—1958),
премьер-министра правительства Венгрии во время восстания 1956 г. Политические
взгляды И. Надя, его деятельность на посту главы правительства в бурные дни
1956 г. и мученическая смерть в 1958 г. снискали ему известность во всем мире.
Его имя — один из символов освободительного движения народов Центральной
и Восточной Европы против сталинистской тоталитарной системы. В этом смысле
реабилитация Надя в 1989 г., ставшая возможной в условиях развернувшихся
демократических процессов, послужила ускорителем мирной смены общественного
строя в Венгрии. Надь был коммунистом коминтерновской выучки, даже его последние
записки, написанные во время интернирования в Румынии в 1956—1957 гг. (в
связи с его ролью во время событий 1956 г. в Венгрии), когда он предчувствовал
приближение суда, свидетельствуют — как это ни парадоксально — о поисках
ответов на события в социалистических странах в духе марксизма-ленинизма.
Один из тезисов его неоконченной работы «Мысли, воспоминания» — «обогатить
марксизм-ленинизм новым боевым опытом на основе венгерских событий» Но
сейчас память о Наде как о борце за независимость чтят даже деятели правого
толка из правительственных кругов Венгрии, которые хотели бы принизить роль
сторонников социализма в событиях 1956 г. Могила Надя в Будапеште на
городском кладбище стала местом поклонения.
Сейчас, по мере публикации документов из архивов партийно-государственных
органов СССР (коллекция, переданная правительству Венгрии президентом
Б. Н. Ельциным, и подборка, вошедшая в российско-венгерский сборник* 2),
появляется возможность объективно разобраться в причинах и движущих силах
венгерского восстания 1956 г., роли Надя в этих событиях. Надь был сложной,
противоречивой личностью, да и время, в которое он жил, было прямо-таки
апокалипсическим.
Вокруг его имени существуют самые различные загадки. Например, в России
ему пытались приписать участие в расстреле царской семьи в июле 1918 г. в
Екатеринбурге. Среди тех, кто расстреливал царя и его семью, действительно
было несколько венгров, точнее, военнопленных австро-венгерской армии. Кол¬
чаковский генерал Дитерихс писал о пяти, учитель-гувернер наследника Алексея
П. Жильяр говорил о семи венграх. Фамилии приводятся разные, и якобы там
был и Надь. Фамилия Надь среди венгров широко распространена. И Надь
действительно находился в 1918 г. в Сибири, но в районе Верхнеудинска (ныне
Улан-Удэ), а не на Урале. В автобиографии, представленной в отдел кадров
Коминтерна, он писал: «До марта 1918 г. был в лагере военнопленных в Березовке
(Забайкалье, вблизи Верхнеудинска). В марте вступил в Красную гвардию,
। 1956, Evkonyv-I. Budapest, 1992, 122 о.
2 Hianyzó la рок 1966 tortenet&xfl. Budapest, 1993.
164
участвовал в боях на Байкале. В сентябре 1918 г. отряд на советско-монгольской
границе, в Троицкосавске, был разоружен и арестован чехословаками в Березовке,
затем в военном городке вблизи Иркутска... Я член партии с июня 1918 г.
Вступил в ВПК (б) в В. Удинске. Отклонения от линии партии не были, к
оппозиции не принадлежал». Если бы Надь участвовал в расстреле царя, в
документе, составленном для кадровиков Коминтерна, он, наверное, намекнул
бы на это? Ведь казнь царя считалась геройством, хотя и тогда расстрел детей
у некоторых вызывал содрогание.
Вторая загадка, или сенсация, связанная с именем Надя,— это его секретное
сотрудничество с карательными органами СССР в 1933—1941 гг. Об этом стало
известно в 1989 г. Но подозрения на этот счет ходили в кругах венгерской
коммунистической эмиграции в Москве еще перед войной. Когда по инициативе
реформаторских деятелей в Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП)
начался процесс пересмотра оценок событий 1956 г., высшее руководство вен¬
герской партии весной 1989 г. обратилось в Москву к руководству ЦК КПСС
с просьбой посмотреть в архивах документы о пребывании Надя в СССР. В
ходе споров в Будапеште возникали разные предположения, вплоть до таких,
что Надь был гражданином СССР и членом КПСС. Получается, что, вроде бы,
казнили в 1958 г. советского гражданина. Главными, конечно, были вопросы о
политической роли Надя и обоснованности вынесенного ему смертного приговора.
Но требовало выяснения и подозрение о связях Надя с НКВД.
Автору этой статьи довелось в сентябре 1985 г. услышать во время беседы
Я. Кадара и М. С. Горбачева от венгерского руководителя, что Надь был
«человеком Берии» 3.
Сотрудники Международного отдела ЦК КПСС просмотрели архивы отдела,
а также некоторые фонды Института марксизма-ленинизма. Было известно, что
многие работники Коминтерна имели тесные связи с НКВД или ГРУ (Главное
разведывательное управление) Генштаба РККА. В этом ничего странного не
было — СССР считался родиной коммунистов всего мира, страна советов нахо¬
дилась в капиталистическом окружении, враг был общий, методы работы —
зачастую нелегальные.
Со временем НКВД стал осуществлять сильный контроль над аппаратом
Коминтерна.
В отношении Надя в партархивах ничего нового не было найдено. Гражданство
СССР он получил в 1936 г., но отметок о выходе не нашли, хотя, конечно,
позднее Надь не мог не быть гражданином Венгрии. Из КПСС он формально
выбыл в 1954 г. Из составленной для отдела кадров Коминтерна автобиографии
следовало, что в 1920—1921 гг. Надь служил в Особом отделе ВЧК 5-й армии.
Затем был направлен на нелегальную партработу в Венгрию. Имелась какая-то
странная история с исключением Надя из ВКП(б) в 1935 г. из-за «неустойчивости»,
а главным образом из-за того, что его жена Мария Эгете съездила в Венгрию к
отцу, а Надь не предупредил об этом КП Венгрии и Коминтерн. Но в 1939 г.
Партколлегия КПК при ЦК ВКП(б) восстановила его в партии, ограничившись
выговором за поездку жены.
Надь никогда йе считался догматиком, однако в 1948 г. посол СССР в Венгрии
Г. М. Пушкин сообщал, что Надь на заседании политбюро возражал против
объединения коммунистов и социал-демократов.
У М. Ракоши были непростые, нередко напряженные отношения с Надем.
«Кусочек, отколовшийся от нашего московского гранита» — так он оценивал
Надя. Любопытно прочитать одно место из отчета Ракоши Г. Димитрову, где
он хвалил. Надя за хорошее знание проблем сельского хозяйства. Дескать,
представители буржуазных партий удивляются, где это коммунисты откопали
3 См. Мусатов В. Л. Операция «Вихрь».— Новое время, 1991, № 49, его же. Пятьдесят
шестой.— Новое время, 1993, № 8; его же. Кем был Имре Надь? — Новое время, 1993, № 19.
165
такого знатока. Позже Ракоши называл его «оппортунистом», но в целом это
был его противник в борьбе за власть.
В ходе межпартийных консультаций летом 1989 г. представители КПСС
изложили оценку советскими специалистами событий 1956 г. Когда речь зашла
о подозрениях относительно связей Надя с НКВД, то председатель ВСРП
Р. Ньерш сказал, что эту тему вообще не надо трогать.
Но к тому времени в архивах КГБ было выявлено, что Надь в ЗО-е годы
являлся секретным агентом-осведомителем НКВД.
Председатель КГБ СССР В. А. Крючков доложил об этом М. С. Горбачеву
и направил записку в политбюро. Причем с обоснованием: развернута кампания
в связи с бывшим главой венгерского правительства в период событий 1956 г.
Имре Надем, направленная на «дискредитацию всего пути, пройденного ВСРП,
подрыв авторитета партии и ее нынешнего руководства, разжигания недруже¬
ственных Советскому Союзу настроений»4. По замыслу Крючкова, передача
венгерской стороне архивных документов разоблачила бы Надя и ослабила
позиции реформистского крыла, которое заигрывает с антисоциалистической
оппозицией в вопросе о Наде. Руководство ЦК КПСС согласилось с предложением
Крючкова. Было решено проконсультироваться с генсеком ВСРП К. Гросом
насчет возможной публикации материалов о связи Надя с органами НКВД.
Только в феврале 1993 г. секретная записка Крючкова была опубликована
в итальянской газете«Стампа» 5. В начале марта 1993 г. Грос в интервью газете
«Непсабадшаг»6 подтвердил факт обращения к Горбачеву и получения из
Москвы материалов о Наде. Он рассказал, что направлял в Москву своего
сотрудника, чтобы посмотреть не только копии документов, но и их оригиналы.
Лично Грос считал и считает, что нет оснований сомневаться в подлинности
архивных документов и достоверности факта секретного сотрудничества Надя с
НКВД в 30-е годы, его доносов на своих товарищей. То же самое считает и
председатель Рабочей партии Венгрии Д. Тюрмер, полагающий, что правительство
Венгрии при желании может организовать расследование этого дела. Заместитель
председателя Государственного собрания Венгрии социалист М. Сюреш сказал,
что нет смысла сейчас заниматься этими делами, даже если факты о контактах
Надя с НКВД, по всей вероятности, подтвердятся.
Директор Института истории политики (бывший Институт истории партии
ЦК ВСРП) Д. Фельдеш заявил, что вопрос нуждается в беспристрастном рас¬
следовании. Копии документов лежат в архиве в Будапеште, доступ к ним
закрыт.
В 1989 г. на пленуме ЦК ВСРП Грос по поручению политбюро доложил о
вскрывшихся фактах, что вызвало изумление участников пленума. Грос предложил
не публиковать данных о Наде, а пленум без голосования согласился с ним.
Как говорит Грос сейчас, неэтично было публиковать такие вещи о невинно
загубленном человеке, тем более что руководству ВСРП было яёно: предстоит
полная реабилитация Надя.
На вопрос корреспондента газеты «Непсабадшаг», хотел ли КГБ внести за¬
мешательство в ряды политических противников, Грос ответил, что так ставить
вопрос «неисторично». Публикацией документов о Наде, по мнению Гроса, можно
было вызвать некоторое смятение в оппозиции, но главных вопросов это бы не
решило. Что же до Надя, то бывший премьер-министр и генеральный секретарь
ВСРП знают о нем не меньше, чем опубликовано в «Стампе». По его словам,
документов гораздо больше. Кое-что Гросу рассказывал незадолго до смерти
Кадар. Отдельные факты дополнительно были сообщены из КГБ, но они требовали
проверки.
4 Агент «Володя». Неизвестные факты из биографии Имре Надя.— Источник, 1993, № 1,
С‘ 7|* Lą Stampa,.27.11.1993.
6 Nepszabadsag, 2.Ш.1993.
166
В апреле 1993 г. в интервью газете «Непсабадшаг»7 Крючков рассказал, что
материалы о Наде были обнаружены в архиве КГБ в конце 1988 г. Специалисты
проверили их и подтвердили подлинность материалов. КГБ искал очевидцев тех
лет, но никого не нашли. Крючков заявил, что сведения о сотрудничестве Надя
с НКВД полностью достоверны.
Автор этой статьи хотел бы высказать свою точку зрения по этому вопросу.
До определенного момента я не верил разговорам об осведомительской работе
Надя в НКВД. Известно, что эмигранты 30-х годов были поставлены в трудные
условия. Но изучение биографии Надя выявило ряд странных обстоятельств, и
главное — уж больно удачно все у него складывалось. Он всячески избегал
внутрипартийных дискуссий. В 1937—1939 гг. коммунисту-иностранцу, чтобы
выжить в Москве, надо было быть или сталинистом-догматиком, или молчать,
или... продать душу дьяволу.
Мне удалось в 1989 г. посмотреть копии документов из архива КГБ о Наде
после того, как с разрешения М. С. Горбачева их передали в Будапешт.
Сомнения в подлинности документов отпали. Но я не думал, что эти документы
приостановят пересмотр исторических оценок в Венгрии. Отдельные работники
КГБ не были согласны со своим председателем. Вся акция с передачей документов
представлялась запоздалой и по профессиональным соображениям неэтичной:
зачем открывать своих агентов? Так не делается нигде в мире. Точка зрения
автора и в 1989 г. и сейчас такова: надо говорить правду, хватит приукрашивать
историю и ее действующих лиц.
Так что это за материалы? Во-первых, документы, свидетельствующие о
связях Надя с ОГПУ с 1930 г. или несколько раньше — какой-то функционер
этой организации сделал на одном из документов, обязательстве о неразглашении
тайны о работе ОГПУ, приписку: «Это бывший наш резидент». Во-вторых,
имелись анкеты из личного дела Надя в ОГПУ, из которых явствует, что
17 января 1933 г. Имре (Владимир) Иосифович Надь (г. р. 1896, уроженец
г. Капошвар) был завербован в качестве агента-осведомителя. Не разведчика
для загранслужбы. Там же написана кличка агента — «Володя», имеется подписка
агента о том, что «свои связи с ОГПУ и поручения, которые я буду выполнять,
буду сохранять в строгой тайне. О разглашении несу ответственность перед
Комиссией ОГПУ» 8. Приводятся фамилии тех, кто завербовал агента, кто ру¬
ководил его работой, кто выходил с ним на связь.
Отыскалось несколько характеристик Надя, в которых его начальники из
ОГПУ НКВД отмечали его инициативность в работе, умение найти подход к
людям. В одной «бумаге» отмечено, что «Володя» работал бескорыстно, матери¬
ального вознаграждения не получал. Кстати, одним из начальников Надя в
НКВД был сын Я. М. Свердлова — А. Я. Свердлов, в 1940 г.— старший лейтенант
госбезопасности. Есть донесения, написанные собственноручно «Володей»: напри¬
мер, списки лиц» на которых агент может дать сведения. В одном случае — 38
человек, в другом — 150, причем не только венгры, но и австрийцы, немцы,
поляки, болгары и русские. Приведены также перечни арестованных людей, на
которых дал сведения агент «Володя». Все они были впоследствии реабилитиро¬
ваны. Центральный архив КГБ в 1989 г. дал справку о том, кто расстрелян или
логиб в лагерях по доносам Надя. Таких было 15 человек.
20 марта 1940 г. в собственноручно написанной автобиографии Надь указывал:
«С НКВД я сотрудничаю с 1930 г. По поручению я был связан и занимался
многими врагами народа»9.
Кстати, в этом документе более подробно, чем в коминтерновских, Надь
писал, что с марта 1918 г. он вступил в Красную*Армию, где служил пулеметчиком.
В мае его отряд участвовал в подавлении восстания, до середины июля сражался
7 Nepszabadsag, 14.IV. 1993.
8 Копия документа хранится в личном архиве автора.
9 Копия документа хранится в личном архиве автора.
167
против белоказаков. Затем этот отряд был мобилизован на байкальский фронт
против чехословаков, эсеров и белогвардейцев.
Неясно, какова была причина ареста Надя в марте 1938 г. Однако «компромат»
на него имелся, и надо отметить, что в собранных агентами НКВД высказываниях
Надя о жизни СССР, о политике Сталина, об атмосфере в советском обществе
содержались верные оценки, или кто-то решил припугнуть слишком умного
агента? Дело кончилось освобождением из тюрьмы на четвертый день. Вот как
это выглядело по документам.
Из рапорта капитана госбезопасности Альтмана комиссару госбезопасности
3-го ранга, зам. нач. 4-го отдела Главного управления госбезопасности (ГУГБ)
НКВД СССР Каруцкому:
«Доношу, что в ночь с 4-го на 5-е марта с. г. был арестован II Отделом
УНКВД Московской области агент 2-го Отделения «Володя» — Надь Владимир
Иосифович.
«Володя» завербован 17 января 1933 года и за это время давал ценный
материал об антисоветской деятельности ряда лиц из числа венгерской полит¬
эмиграции.
В последнее время «Володя» активно разрабатывал основные объекты аген¬
турного дела «Неисправимые», в частности: Вороша А. В., Мануэль Ш., М ад жара,
Теглаша и ряда других.
Арестован «Володя» был без предварительной проверки в 8-м отделе ГУГБ,
просидел под арестом четыре дня. Когда мы затребовали, на основании каких
материалов «Володя» арестован, его 8/3 с. г. освободили*
Изложенное сообщаю на Ваше распоряжение» ю.
Документ датирован 10 марта 1938 г. Приложено и постановление об осво¬
бождении Надя из-под стражи исходя из оперативных соображений.
Но после этой истории Надя не сразу оставили в покое: какое-то время за
ним была слежка, поэтому в июне 1938 г. он обратился с рапортом в НКВД,
прося снять подозрения. В частности, он писал: «Товарищи! Я долгое время
честно и преданно сотрудничал с НКВД в борьбе против врагов народа всех
мастей для их выкорчевывания.
Я полностью сознаю ответственность этой работы» и.
После начала Великой Отечественной войны Надь с августа 1941 г. был
призван в Красную Армию, затем по рекомендации Исполкома Коминтерна
направлен в распоряжение разведуправления Красной Армии. В 1943 г., по
просьбе Ракоши, он работал во Всесоюзном радиокомитете. Затем был сотрудником
Института № 205 — остаточного формирования, существовавшего после роспуска
Коминтерна. В 1944 г. вместе с группой руководящих деятелей Коммунистической
партии Венгрии Надь прибыл на освобожденную Красной Армией территорию
Венгрии. Документы о командировке подписывал В. М. Молотов.
Московская карьера, очевидно, помогла Надю занимать видные посты в
демократическом правительстве Венгрии. Он сыграл значительную роль в про¬
ведении аграрной реформы, был председателем парламента. Без советской под¬
держки он бы, конечно же, не стал министром внутренних дел и заведующим
отделом административных органов ЦК. Но Надь, как считал Ракоши, на этих
постах проявил себя мягкотелым. К моменту смерти Сталина Надь был заме¬
стителем премьер-министра Венгрии. В Москве с его мнением считались. Когда
пришла пора «одергивать» Ракоши и его Группу, вносить коррективы в политику —
а определяли все это в Москве,— то на переговорах в Кремле в июне 1953 г.
с советской стороны кандидатом на пост премьер-министра был назван Надь.
Его кандидатуру поддержали Берия, Маленков и Молотов.
В июле 1953 г. Надь возглавил правительство Венгрии. Его взгляды на развитие
страны нашли отражение в правительственной программе 1953—1954 гг. К тому
времени Надь стал специалистом-теоретиком по аграрному вопросу, был избран
Агент «Володя»..., с. 73.
11 Копия документа хранится в личном архиве автора.
168
членом Венгерской академии наук. В политике Надь столкнулся с жесткой
линией Ракоши — Гере — Реваи. В 1949 г. ему пришлось заняться самокритикой,
иначе бы он не остался в ЦК. Из политбюро его временно вывели, но ярлык
«бухаринца» сохранился. Ради спасения опять приходилось идти на компромиссы.
В 1951 г., будучи заведующим отделом ЦК Венгерской партии труда (ВПТ),
он подписал вместе с другими коллегами записку с предложением об аресте
Кадара.
В затхлой атмосфере культа личности Ракоши, произвола, господства догма¬
тизма программа Надя, направленная на строительство народно-демократической
Венгрии, прозвучала как многообещающее начало реформ. Симпатии в обществе
были на его стороне. Но в сражениях с таким изощренным противником, как
Ракоши, Надь проиграл: соотношение сил в партии сложилось не в его пользу.
К тому же в Москве шла борьба между Маленковым и Хрущевым. В итоге и
Надь, и Маленков лишились постов глав правительств. Надя в 1955 г. исключили
из партии. В Москве не одобрили этих действий Ракоши. Наверное, поэтому
Надя больше не трогали. В это время были написаны многие его работы,
обосновывавшие курс на достижение Венгрией независимости Ч
В октябре 1956 г. на волне революционных выступлений молодежи и рабочих
Надь, самый популярный в стране политик, возглавил правительство. Он и его
сторонники в партии и среди интеллигенции активно способствовали переменам
в обществе, но, получив власть, они попали в труднейшую ситуацию. Прави¬
тельство Надя оказалось не на высоте положения. По инерции Надь пытался
осуществлять программу 1953 г., но события развивались по другому сценарию:
государство и партия разваливались, а повстанческие силы преследовали свои
цели.
Здесь проявилось противоречие между народно-демократической платформой
Надя и нараставшей радикализацией настроений масс. Как опытный политик,
Надь пытался остаться на гребне событий, но политика его правительства не
была продуманной. Член правительства Надя, философ с европейским именем,
Дьердь (Георг) Лукач в 1971 г. отмечал, что у Надя «не было программы.
Сегодня он говорил одно, завтра — другое» Ч
Несомненно, СССР оказывал давление на правительство Надя. Когда в Москве
доверие к Надю иссякло, президиум ЦК КПСС решился на новое военное
вторжение и отстранение Надя от власти.
Имелся резервный вариант действий, предусматривавший контакты с членами
правительства Я. Кадаром и Ф. Мюннихом. С Надем связи были уже нарушены.
Хрущев 1—2 ноября 1956 г. во время переговоров на Бриони просил Тито
повлиять на него. Москва все время думала, что действиями Надя дирижируют
югославы.
Независимо от того, что югославы по договоренности заманивали Надя и его
сторонников в свое посольство, советское военное командование имело приказ
арестовать Надя и членов его правительства. До сих пор неясно, почему Надь
согласился укрыться в посольстве Югославии, т. е. на чужой территории, ведь
этим ставился крест на его политической карьере. На что он надеялся? Когда
Надя 22 ноября 1956 г. выманили из посольства Югославии и увезли в распо¬
ложение советских войск, то поначалу шел торг — в обмен на свободу и даже
министерское кресло Надь должен был уйти в отставку с поста премьера и
заявить о поддержке Кадара. Вначале, еще в посольстве Югославии, когда его
подталкивали на такой шаг югославы, он было поддался, но затем категорически
отказался. Эту позицию он подтвердил в беседах с представителями руководства
Румынской коммунистической партии В. Романом еще в Будапеште и Э. Бод-
нарашем в Бухаресте. Какие-либо переговоры он соглашался вести только в
положении свободного человека, а не узника.
12 in memorian Nagy Imre. Budapest, 1982; A Magyar nep v/delm^ben. Paris, 1984; A Nagy Imre
vonal. Budapest, 1989.
13 Menedćkjog, 1956. Budapest, 1989, 89 o.
169
Судьба его была решена. Все остальное — детали трагедии: заточение в
Румынии, депортация на родину, следствие, затяжки с началом процесса, суд
и казнь 16 июня 1958 г.
С 23 ноября 1956 г. и до своего ареста 14 апреля 1957 г. Надь находился в
Румынии, фактически под домашним арестом, на правительственной вилле в
Снагове, около Бухареста. Надь протестовал против незаконного вывоза в Ру¬
мынию, но в ответ ему было сообщено, что до стабилизации обстановки в
Венгрии и рассмотрения вопроса о нем и группе его сторонников он будет
пользоваться правом временного убежища на территории Румынии.
С первых дней пребывания в Снагове Надь пытался оценить свои действия
на посту премьера, проанализировать характер и развитие национально-освобо¬
дительного движения в Венгрии в октябре—ноябре 1956 г. Ему, очевидно,
хотелось высказаться и по теоретическим вопросам социализма. Однако по мере
знакомства с развитием обстановки дома и за рубежом — а Надь иногда получал
газеты «Непсабадшаг», «Правду» и «Юманите» — он все больше занимался обос¬
нованием правоты своей позиции и критикой оппонентов и политических про¬
тивников. Разумеется, речь шла прежде всего об ошибках, преступлениях и
ответственности за венгерский кризис Ракоши, а также о действиях Кадара,
которого Надь считал предателем. Находясь в заточении, Надь вел свой исто¬
рический спор со сталинистами и неосталинистами. Если ранее его статьи
отличались академизмом, сухим рационализмом, то последние заметки написаны
эмоционально и полемично. Здесь, очевидно, ощущался психологический настрой
Надя, сказывался, по оценке венгерского историка Я. М. Райнера, «синдром
4 ноября», когда его насильственным путем отстранили от власти.
Три характерных черты отличают последние записки Надя: стремление оп¬
равдаться перед историей, подчеркнуть верность идее национальной независи¬
мости, желание вернуться к политической деятельности. После февральского
1957 г. пленума ЦК Венгерской социалистической рабочей партии, на котором
его обвинили в предательстве интересов рабочего класса и страны, Надь не мог
не знать, что рано или поздно ему придется предстать перед судом. Темпы его
работы над политическими заметками резко упали, он сосредоточился на личных
воспоминаниях, начав с детских лет. За неделю до ареста в апреле 1957 г. он
направил письмо члену высшего руководства Румынской коммунистической пар¬
тии В. Роману, которого знал по работе в Коминтерне, прося международное
коммунистическое движение расследовать его «дело» и в целом венгерский вопрос
объективно с позиций XX съезда КПСС.
Хотя дневники и заметки Надя еще ждут тщательного анализа |4, в его
деятельности в 1956 г. можно выделить следующее: в начале народного выступ¬
ления в Венгрии в октябре 1956 г. он пытался стать лидером движения народных
масс, имея перед собой пример В. Гомулки в Польше. Надь видел, что нельзя
решить проблему общенационального кризиса, только заменив руководство пар¬
тии. Он критиковал за подобный подход Гере и Кадара, которые, несмотря на
все противоречия между ними, защищали существо системы и не хотели идти
на глубокие перемены.
Надь пришел к выводу, что ВПТ и тоталитарный строй были обречены. В
частности, он писал, что «эта партия уже давно не была партией венгерских
коммунистов» |5. По его мнению, вопрос о партии следует разработать заново,
новая партия не должна быть партией большевистского типа. Пытаясь соединить
внутрипартийную оппозицию с движением рабочих и студенчества, Надь понял,
что в стране национальное единство распадалось.
То же самое повторялось значительно позднее в ходе перестройки в СССР.
Первоначальное сплочение на базе обновления рушилось, и М. С. Горбачев со
своей группой реформаторов остался в одиночестве. Еще оставаясь на позиции
14 Документы И. Надя хранятся в Венгерском государственном архиве в Будапеште, а также в
личном архиву дочери И. Надя Эржебет Надь.
15 1956. Evkd'nyv-I.
170
«очищения социализма», Надь стремился ценой компромиссов спасти основы
народно-демократического строя, его социальные достижения, но ход событий
объективно вел дальше и отбрасывал старые представления. Радикализация
настроений усиливалась, появилась проблема коалиционного правления и офор¬
мления многопартийности.
Что было бы дальше, если бы не советское военное вмешательство? Кадар говорил,
что на следующем витке реакционные силы выбросили бы Надя и «ревизионисты»
остались бы во главе небольшой по численности компартии, уступив власть ,6. Лю¬
бопытно, что один из соратников погибшего премьер-министра С. Уйхейи приводит
свой разговор с госминисгром правительства Венгрии Г. Лошонци, который, рассуждая
о намеченных свободных парламентских выборах, сказал, что нельзя исключать
варианта, что через полгода их партия не получит доступа в парламент. Но все
равно надо действовать в этом ключе, надеясь на перспективу |7.
Размышляя над характером событий в Венгрии, Надь так и не сделал окончательного
вывода. Чаще всего он говорил о них как о национально-освободительном движении.
По его мнению, существо народных выступлений сводилось к попытке добиться подлинной
национальной независимости. Трагедия же заключалась в том, что «идеи социализма и
национальной независимости стали противоречить друг другу. Основной смысл венгерского
восстания заключался в том, чтобы искать и найти способ устранить это противоречие
и создать нужное единство, полную гармонию» |8. Судя по отдельным замечаниям, Надь
видел в начале ноября 1956 г., что события в стране — это национально-освободительная
революция, но факты кровавого террора указывали и на проявление контрреволюционных
тенденций. Современные венгерские историки, например директор Института венгерской
революции 1956 г. Д. Литван, не отрицают наличия крайне правых, даже профашистских
элементов в раскладе политических сил в Венгрии осенью 1956 г., но они не играли
решающей роли. Их представители сейчас бравируют антикоммунизмом и не скрывают,
что в 1956 г. пытались дестабилизировать положение правительства Надя и изгнать
«коммунистов-реформаторов». На ведущую роль в восстании 1956 г. претендуют теперь
и представители консервативных — правоцентристских партий, входящих в нынешнее
правительство Венгрии ,9.
Радио «Свободная Европа» проводило подстрекательскую работу против пра¬
вительства Надя, делая скорее ставку на кардинала Й. Миндсенти.
Для многих сторонников реформированного социализма потрясением стало
то, что когда венгерский рабочий класс встал во главе движения за национальную
независимость, то столкнулся с вооруженными силами СССР.
В марте 1955 г., когда Надь был снят с поста премьер-министра, конечно,
венгерскими руками, но с одобрения Москвы, он предпочитал открыто не кри¬
тиковать действий СССР. После вторжения советских войск 4 ноября 1956 г.
он уже не молчал. В последних заметках он писал о великодержавных амбициях
Советского Союза, прикрытых ссылками на социализм * 17 * * 20. Надь даже предполагал,
что в условиях обострения конфронтации двух блоков во время суэцкого кризиса
осенью 1956 г. стратегические интересы СССР все равно бы потребовали занять
территорию Венгрии, даже если бы не было событий в Будапеште. В его дневнике
содержатся намеки на жесткую позицию высшего советского генералитета, по¬
влиявшего на решение президиума ЦК КПСС.
В то же время он обвинял венгерских сталинистов и догматиков, пытавшихся
спровоцировать вспышку народного выступления в надежде подавить демократию
и либерализм. Следует отметить, что теория «провокации» имеет сторонников
среди части историков Венгрии.
Касаясь своих взаимоотношений с советскими эмиссарами — А. И. Микояном
и М. А. Сусловым, находившимися в конце октября в Будапеште, Надь отмечал,
что до 28 октября 1956 г. с их стороны не было возражений против смены старого
‘б Multunk. 1990. № 4Х 159—180 о.
17 Ember Judit: Menedekiog, 1956. Budapest, 1989, 109 о.
«« 1956. Evkbnyv-I, 133 о.
■* Ibidemj
M 1956. Evkónyv-I, 133 о.
171
руководства ВПТ, создания временного высшего партийного органа на период
до созыва съезда партии. Они соглашались со сменой лозунгов лартии, с пере¬
оценкой обстановки, с предложением о прекращении огня и выводе советских
войск.
Но в этих вопросах представители Москвы, видимо, действовали, еще полагаясь
на Надя. Разрыв стал увеличиваться по мере перехода Надя на позиции мно¬
гопартийности и создания коалиционного правительства с участием традиционных
исторических партий. Последним аргументом стал вопрос о выходе из Варшавского
Договора и объявлении нейтралитета. Военно-политические соображения играли
основную роль, но на решение в Москве повлияли и идеологические аспекты.
Как говорил Хрущев, надо было «наводить порядок».
В вопросе о выходе Венгрии из Варшавского Договора Надь действовал
самостоятельно, исходя из интересов венгерского народа.
На закрытом пленуме ЦК ВСРП, рассматривавшем в декабре 1957 г. вопрос о
привлечении к уголовной ответственности группы Надя, Кадар рассказал, что
3 ноября посол Румынии при встрече с Надем просил не выходить из Варшавского
Договора. Надь ответил румынскому послу, что он все-таки сделает это, иначе вместо
него это сделает кто-то другой21. Надь явно переоценил Декларацию правительства
СССР от 30 октября 1956 г. о равноправии и невмешательстве во внутренние дела
и не учел реальной советской политики в Европе. Вероятно, премьер-министр был
слишком уверен в успехе консолидации обстановки в стране, поэтому просмотрел
немаловажные «детали»: планомерное занятие советскими войсками с конца октября
стратегических пунктов Венгрии, исчезновение 1 ноября из столицы Кадара и Мюнниха,
беспомощность ООН в венгерском вопросе и ужесточение позиции Китая в связи с
венгерскими событиями 3 ноября 1956 г.
Какие-то мостики в отношениях с Москвой Надь сохранял, хотя бы для получения
информации. Через советского посла Ю. В. Андропова он предлагал начать прямые
венгеро-советские переговоры. Ближайший сподвижник Надя — Г. Лошонци пред¬
принимал попытки повлиять на Москву через югославов. Сам Надь непосредственно
накануне ввода советских войск обратился с просьбой о посредничестве к Генеральному
секретарю Румынской коммунистической партии Г. Георгиу-Дежу. Но было уже
поздно. Надежных контактов с Западом у правительства Надя не было, да и, как
показывают исследования последних лет, западные державы не собирались идти на
помощь венгерскому восстанию22. Принципы потсдамских соглашений действовали,
венгерские события считались внутренним делом советского блока. И, таким образом,
оставались только пропаганда и протесты в ООН. Как писал об этом в воспоминаниях
Ф.-Й. Штраус, в то время министр обороны ФРГ, «сперва американцы внушают
венграм надежду, а когда дело становится серьезным, они бросают венгерский народ
на произвол судьбы. Не могло идти речи о военном вмешательстве со стороны НАТО.
Подавление венгерского народного восстания Красной Армией не рассматривалось
как акция, затрагивающая интересы НАТО... Я и сегодня твердо убежден, что русские
не осуществили бы вторжение, если бы американцы заранее позаботились о том,
чтобы занять ясную позицию»23.
На допросах во время следствия и на суде вины за собой Надь не признал.
Историки выясняют, кто сыграл большую роль в вынесении приговора — Москва,
Будапешт — или расправы хотели все, включая и руководителей других социа¬
листических стран. Думаю, что нужен был виновник трагических событий в Венгрии.
Жестокий приговор был и сигналом предупреждения всем инакомыслящим, хотя
Крючков говорил, что в Москве были удивлены суровостью приговора 24. Манера
и мышление были чисто сталинистскими, ведь все лидеры прошли одну школу.
Имре Надь как борец за национальную независимость и как коммунист-
реформатор первой волны стоит высоко на историческом пьедестале, и это
2' Historia, 1989, № 4—5, 49 о. . /
22 Об этом см: Jałta es Szuez k'dzott. Budapest, 1989; 1956. Evkbnyv-I.
23 Штраус Ф.-И. Воспоминания. M., 1991, с. 302—303.
24 Nepszabad^ag, 14.1V. 1993.
172
место — за ним. Но наши представления о нем как о политике и главным
образом как о человеке пополняются.
Нельзя из политиков делать святых, это относится и к Надю. Как писал
корреспондент газеты «Стампа» Дж. Кьезе, неправильно было бы переделывать его
в демона. Он герой борьбы за свободу и «жертва русских»25, но одновременно —
пособник сталинизма и палач своих товарищей. Мало тех, кто, поняв механизм
сталинского режима, остался чистым и выжил. Надь стал жертвой этого режима
дважды: отдав душу дьяволу в 30-е годы и затем прозрев и став на путь
глубокого реформирования «социализма» в середине 50-х. Попытавшись вырваться
из геополитических пут «русских великодержавных устремлений» (выражение
Надя) и объявить Венгрию нейтральной, он погиб, столкнувшись с машиной
подавления, которой он когда-то верно служил. Дело историков разбираться в
удачах и просчетах Надя, Кадара, Хрущева, Гомулки, Тито и других политиков
того времени. Но хотелось бы, чтобы делалось это объективно, с пониманием
конкретно-исторических условий, в которых они действовали.
25 La Stampa, 27.11.1993.
173
© 1994 г.
О. В. О Р л и к
БРАТЬЯ ТУРГЕНЕВЫ И ФРАНЦИЯ
СЕМЬЯ ТУРГЕНЕВЫХ. НАЧАЛО СЛУЖБЫ ВО ФРАНЦИИ
«Можно без преувеличения сказать, что они сами принадлежали к числу
лучших людей и тесно соприкасались с другими лучшими людьми того
времени. Их деятельность оставила заметный и не бесполезный, не бес¬
славный след» '. Эти слова о Тургеневых принадлежат великому русскому
писателю Ивану Сергеевичу Тургеневу, их дальнему родственнику. Произне¬
сены они были в 1871 г., когда во Франции провожали в последний путь
одного из ярких представителей тургеневского рода, видного ученого-эко¬
номиста, государственного и общественного деятеля, «декабриста без де¬
кабря» Николая Ивановича Тургенева.
Он родился в Симбирске в год начала Великой французской революции,
прожил большую жизнь и умер в год Парижской Коммуны. В созвездии
талантов, которыми была так богата Россия XVIII—XIX вв., дети русского
просветителя Ивана Петровича Тургенева (1752—1807) заняли достойное
место. Волею судьбы жизнь и деятельность трех его сыновей оказались самым
тесным образом связанными с Францией. Николай Иванович Тургенев (1789—
1871) и его брат Сергей Иванович (1791—1827) служили по дипломатической
части во Франции вскоре после окончания Отечественной войны 1812 г. Там
развернулась их общественно-политическая деятельность, крепли
оппозиционные убеждения по отношению к режиму Реставрации во Франции
и самодержавному строю в России. С начала 30-х годов Н. И. Тургенев как
политический эмигрант прожил во Франции 40 лет. В его парижской квартире
на улице де Лилль и на вилле Вербуа близ Парижа собирались видные
ученые, писатели, общественные, политические деятели Франции, России и
других стран, обсуждались научные и острые политические проблемы. Часто
бывал во Франции, трудился в ее архивах и библиотеках Александр Иванович
Тургенев (1784—1845), один из образованнейших людей своего времени,
благожелательно принятый в общественно-политических и литературных кру¬
гах Франции, талантливый публицист и источниковед. Он, как и его брат
Н. И. Тургенев, много сделал для знакомства французской общественности
с жизнью России, с русской культурой.
О Тургеневых написано немало книг и статей, частично изданы их дневники,
огромная личная переписка, научные труды. Но до сих пор многие страницы
их жизни и деятельности освещены недостаточно полно, нет обобщающего иссле¬
дования о братьях Тургеневых во Франции, совсем мало известно о культурной
деятельности во Франции последних представителей тургеневского рода — детей
Н. И. Тургенева. Родившиеся во Франции, они, как и их отец, беззаветно
любили свою далекую родину, много сделали для развития интереса к русской
культуре, были связаны с деятелями революционной эмиграции из России,
Польши, Италии и других стран. Политические взгляды последнего представителя
тургеневского рода — Петра Николаевича Тургенева (1853—1912), получившего
1 Тургенев Я. С. Собр. соч., т. XI. M., 1956, с. 249.
174
признание во Франции скульптора, прямо повлияли в начале XX в. на судьбу
огромного, уникального по своей исторической ценности парижского архива
семьи Тургенева.
Автор очерка опирается как на исследования о Тургеневых2, так и на материалы
из архивохранилищ России, в первую очередь из фонда Тургеневых, насчитывающего
более 5 тыс. единиц хранения в Отделе рукописей Института русской литературы
(Пушкинский Дом) РАН, из Отдела рукописей Российской публичной библиотеки
в Санкт-Петербурге, из Российского государственного исторического архива, из
Архива внешней политики Российской империи, привлекая материалы обширного
изданного эпистолярного наследия братьев Тургеневых, воспоминания их мно¬
гочисленных друзей. Эти материалы позволяют осветить жизнь и деятельность
Тургеневых во Франции, их роль в истории развития русско-французских связей.
Дворянский род Тургеневых внесен в VI часть родословной книги Московской
и Симбирской губерний. Он происходил от Афанасия Борисовича Тургенева,
убитого в 1671 г. при подавлении восстания С. Разина. Отец братьев Тургеневых
Иван Петрович Тургенев принадлежал к просвещенной части российского дво¬
рянства XVIII — начала XIX вв. Многие годы он служил в Москве, вместе с
Н. И. Новиковым занимался издательской деятельностью на базе типографии
Московского университета. После начала Французской революции он за свои
убеждения, за распространение «вредных идей» в издававшихся книгах, а также
за участие в новиковском Дружеском ученом обществе, связанном с московскими
масонами — мартинистами — последователями идей Сен-Мартена, по распоря¬
жению Екатерины II был отстранен от службы, выслан под надзор местных
властей в свое симбирское имение. Н. И. Новиков и И. П. Тургенев были
причислены царицей Екатериной II к «русским якобинцам». По тем временам
И. П. Тургенев отделался легкой мерой наказания. Новиков же в 1792 г. был
арестован и посажен в Шлиссельбургскую крепость. Из нее он вышел через
четыре года, сломленный духовно и физически.
Новый император Павел I отменил ряд указов и распоряжений Екатерины II,
прекратил преследование мартинистов. Семье Тургеневых было разрешено вер¬
нуться в Москву. Иван Петрович Тургенев был назначен директором Московского
университета (1797—1803). Снова в его университетской квартире на Моховой
стали собираться преподаватели и студенты; бывали там молодой поэт, друг
Александра Ивановича Тургенева В. А. Жуковский, Н. М. Карамзин. Именно
И. П. Тургенев, оценив дарование юного Карамзина, привез его ранее из
Симбирска в Москву и определил в Переводческую семинарию при университете,
созданную на средства Дружеского ученого общества. В доме Тургеневых открыто
обсуждались острые нравственно-философские, политические вопросы, последние
новости о литературной жизни Москвы и Петербурга, книжные новинки. Тур¬
геневская библиотека уже в начале XIX в. считалась одной из лучших личных
библиотек в России. Впоследствии в результате стараний братьев Тургеневых,
благодаря дарениям им многими авторами своих книг с автографами она приобрела
и вовсе уникальный характер. Молодые Тургеневы с детских лет любили и
ценили книгу. Получив неплохое домашнее образование, они продолжили его
в Московском благородном пансионе при университете, а Николай Тургенев в
самом университете. Затем Александр, Николай и Сергей Тургеневы были посланы
по настоянию отца для усовершенствования-знаний в нравственно-политических
и экономических науках в Геттингенский университет, этот крупный центр
европейской науки и культуры. Их старший брат Андрей Иванович Тургенев
(1781—1803) оставался при родителях, служил в Московском архиве коллегии
2 Библиография основных работ о Н. И. Тургеневе см.: Тарасова В. М. Роль Н. И. Тургенева
в общественном движении России 20—70-х годов XIX в. (К историографии вопроса).— История и
историки. 1972. М., 1973, с. 107—125. Во французских исследованиях о русско-французских связях,
к сожалению, о Тургеневых написано очень мало, даже в фундаментальных трудах Ш. Корбе и
М. Кадо, см.: Corbet Ch. А Рете des nationalisme. L’opinion franęaise face k 1’inconnue russe. 1799—1894.
Paris, 1967; Cadot M. La Russie dans la vie intellectuelle franęaise. 1839—1856. Paris, 1967.
175
иностранных дел, затем у Н. Н. Новосильцева в Комиссии составления законов.
С просветительскими целями в 1801 г. он создал Дружеское литературное
общество. Все братья Тургеневы с ранних лет впитывали идеи Просвещения,
чтили высокие нравственные принципы отца, роль которого в формировании их
политических взглядов и позиций была очень велика.
В связи со смертью от тифа старшего брата А. И. Тургенев должен был
возвратиться из Геттингена в Москву и поступить на службу. В Геттингенском
университете он учился с 1802 по 1804 г., ему пришлось отклонить заманчивое
предложение историка А.-Л. Шлецера готовиться к званию профессора. Перед
возвращением в Россию А. Тургенев по желанию отца совершил поездку с
научными целями по славянским землям. Вместе с ним ездил А. С. Кайсаров,
впоследствии видный славист. Ими был подготовлен совместный труд по
сравнительному анализу славянских языков. Изучение жизни славянских на¬
родов развило интерес А. И. Тургенева к истории взаимоотношений народов,
к их языку, быту, культуре. Тогда же он проявил интерес к дипломатическим
документам из зарубежных архивов, в которых раскрывалась политика России.
Впоследствии, став членом Комиссии составления законов, он собрал и частично
опубликовал множество материалов, в частности из архивов и библиотек
Франции. С юности А. И. Тургенев, как и другие его братья, вел дневники,
иногда называя их «журналами». Пространные размышления в них по поводу
политических и других проблем истории и современности нередко представляли
самостоятельные научные исследования. Дневники и обширная переписка
Тургеневых со многими русскими и зарубежными деятелями XIX в. представ¬
ляют огромную ценность, составляют интереснейшую часть их богатейшего
семейного архива.
Эпоха, в которую формировались идейные воззрения молодых Тургене¬
вых, была насыщена грандиозными историческими событиями. Возникла и
рухнула наполеоновская империя. Россия в 1812 г. пережила нашествие
войск Наполеона и одержала над ними победу. Отечественная война 1812 г.
и Освободительная война 1813 г. в Германии вызвали подъем национального
самосознания у европейских народов, что проявилось прежде всего в их
стремлении к обретению национальной независимости, к глубоким
внутриполитическим реформам. Народы, заплатившие кровью за освобож¬
дение Европы от наполеоновского диктата, ждали реформ от своих правите¬
лей. Но те преследовали в этих войнах цели, во многом расходившиеся с
интересами народов, что продемонстрировали решения Венского конгресса,
сама направленность действий Священного союза. Но главным следствием
антинаполеоновских войн была не временная победа реакции, а завоевание
многими европейскими народами национальной независимости, что явилось
необходимым условием для развертывания ими дальнейшей борьбы за
ликвидацию феодальных пережитков.
Освобождение России от пут самодержавно-крепостнического строя становилось
в XIX в. главной задачей ее национального развития. Последствия войны 1812 г.
еще туже завязали узел противоречий старой системы. В России стали усиливаться
оппозиционные настроения, в ее прогрессивных кругах восторженное отношение
к Александру I — «победителю Наполеона» все больше уступало место разоча¬
рованию в проводившейся им в последующие годы внутренней и внешней
политике. Немалую роль сыграло пребывание русской армии во Франции, зна¬
комство офицеров и штатских лиц с принятой в ней в 1814 г. конституционной
хартией, явившейся социально-политическим компромиссом между старой дво¬
рянской знатью и верхними слоями буржуазии. Как писал впоследствии Н. И.
Тургенев, анализируя причины роста после 1812 г. в России недовольства
сохранением самодержавно-крепостнических порядков, «ополченцы всех рангов,
переходя границу, возвращались к своим очагам и рассказывали о том, что они
видели в Европе. Сами события говорили громче, чем любой человеческий голос.
Это была настоящая пропаганда». В одном из писем к С. Тургеневу он с болью
176
отмечал: «Можно ли мне будет привыкнуть еще раз смотреть на такие вещи,
которые бы я и в аду не хотел видеть, но которые на всяком шагу в России
встречаются? ... Можно ли будет без сердечной горести видеть то, что я всего
более люблю и уважаю, русской народ, в рабстве и унижении?» 3
Неверие в способность Александра I осуществить прогрессивные реформы
способствовало созданию наиболее решительно настроенными оппозиционе¬
рами тайных политических антиправительственных обществ. В первые пос¬
левоенные годы Н. И. Тургенев постоянно размышлял над путями даль¬
нейшего развития Европы, над судьбами России. Он подчеркивал общность
путей развития Европы и России, не исключая и их некоторых особенностей.
Был убежден, что «происшествия 1812, 13, 14 и 15 года сблизили нас с Европою...
И никакая человеческая сила не может уже обратить нас вспять»4. Вскоре
после окончания войны 1812 г. Н. И. Тургенев начал служить за границей,
и еще больше укрепился в своих воззрениях; расширился круг общения с
прогрессивно настроенными общественными и политическими деятелями
Франции и Германии.
Н. И. Тургенев, пройдя курс наук в Геттингенском университете, в 1811 г.
поступил на службу в Министерство финансов. С. И. Тургенева начало войны
3 Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. 1811 —1821. M.—Л., 1936,
с. 198.
4 Тургенев Н. И. Дневники и письма, т. III. Пг., 1921, с. 370.
177
1812 г. застало в Геттингене. С большим трудом только в ноябре он сумел
вернуться в Россию. Вскоре оба брата были направлены на службу за границу.
Николай Иванович в 1814 г. был назначен российским комиссаром Центрального
административного департамента союзных правительств, во главе которого стоял
видный немецкий государственный и общественный деятель барон Г. фон Штейн.
В 1815 г. Н. И. Тургенев управлял в Нанси канцелярией российского генерал-
губернатора в Лотарингии Д. М. Алопеуса. По делам службы Тургенев часто
бывал в Париже, в других французских городах. С. И. Тургенев в 1814 г. был
назначен правителем канцелярии «по гражданской части» при российском гене¬
рал-губернаторе в Саксонии князе Н. Г. Репнине; с января 1815 г. получил
новое назначение — стал членом Дрезденской ликвидационной комиссии, а
с сентября — заведующим дипломатической частью при командующем
российским 30-тысячным оккупационным корпусом во Франции графе
М. С. Воронцове. В этой должности он прослужил до конца 1818 г., когда
корпус был выведен из Франции. С. И. Тургенева, однако, оставили при
российской миссии в Париже.
В корпусе Воронцова служило немало прогрессивно настроенных офицеров.
Почти треть будущих участников тайных антиправительственных обществ в
России вышла из этого корпуса. Во время пребывания во Франции многие
офицеры принимали участие в работе «Русского клуба» в Мобеже, одним из
организаторов которого в 1816 г. стал С. И. Тургенев. Оказывал помощь работе
клуба и Н. И. Тургенев. «Мне поручили составить для клуба конституцию... —
сообщал С. И. Тургенев брату 21 марта 1816 г.— Это первый клуб в русской
армии и может иметь довольно важные последствия» 5. При создании мобежского
«Русского клуба» был использован опыт одного военного французского клуба,
который принял решение «идти против правительства». Тургеневы понимали,
что этот легальный «Русский клуб» во Франции мог явиться и политическим
центром оппозиционно настроенного офицерства. Точных сведений об участниках
«Русского клуба» не сохранилось, но на основе разных источников можно пред¬
положить участие в нем А. 3. Муравьева, М. А. Фонвизина, Л. А. Нарышкина,
В. К. Тизенгаузена и других будущих видных деятелей тайных обществ в России.
Во Франции по инициативе героя войны 1812 г. в будущем декабриста генерала
М. Ф. Орлова были созданы первые школы для солдат. В работе школы в Мобеже
участвовал С. И. Тургенев. В семейном тургеневском архиве сохранились его
«Записка о ланкастерском методе обучения» и «Записка о состоянии воинской
школы в Мобеже»6. По инициативе Тургенева Парижское общество ланкастер¬
ского метода обучения солдат направило в Мобеж своего преподавателя, который
на первых порах возглавил эту первую русскую школу, насчитывавшую 260
солдат7. При содействии Николая и Сергея Тургеневых для солдатских школ
были заказаны различные таблицы и книги. Причем в таблицы, по которым
шло обучение грамоте, были включены такие политические термины, как «рес¬
публика», «конституция», их политический смысл разъяснялся в процессе обу¬
чения. С. И. Тургенева радовали первые успехи мобежской ланкастерской школы,
«охота показываемая учениками» к обучению грамоте. Он надеялся на распро¬
странение подобных школ и в России. Действительно, при содействии генерала
М. Ф. Орлова они начали возникать, но встретили недоброжелательное отношение
официальных кругов. Участие в организации солдатских школ впоследствии даже
было расценено Следственным комитетом по делу декабристов как одно из
проявлений антиправительственной деятельности.
5 Цит. по: Пугачев В, В. Общественно-политические взгляды С. И. Тургенева. (К вопросу о
формировании революционной идеологии декабристов.) — Научные доклады высшей школы. Ис¬
торические науки, № 4. М., 1960, с. 95.
6 Отдел рукописей Института русской литературы РАН (далее — ОР ИРЛИ), ф. 309 (Архив
Тургеневых), д. 1926, 2398.
7 Там же, д. 1173 бз, л. 1—2. См. также: С. И. Тургенев «Отчет о посещении элементарной
школы в Париже и о работе для подготовки курса русского языка в Мобеже по той же методе».—
Там же, д. 3278, л. 1.
178
Во Франции Тургеневы внимательно следили за всеми происходившими в
ней событиями, особенно за обострившейся политической борьбой после возвра¬
щения к власти династии Бурбонов, свергнутой Французской революцией конца
XVIII в. Они были в курсе политических дебатов в палате депутатов, заседания
которой иногда посещали; завязав широкий круг знакомств, бывали в модных
парижских салонах, успевали следить за новинками театральных сезонов, за
новыми книгами. Весьма красноречиво об этом свидетельствуют дневники Тур¬
геневых, а также «План парижских занятий на каждый день», составленный в
1815 г. Сергеем Ивановичем. Эти план и «Парижский дневник» С. И. Тургенева
все еще не опубликованы *. Намечая для себя и для брата план и программу
знакомства с жизнью Парижа, С. И. Тургенев писал: «Ходить вместе, брату
писать журнал. Мне читать статьи о вновь выходящих книгах... Наблюдать
пристально, записывать и сообщать записываемое брату... Нельзя ничего оставлять
на следующий день» * 9 10 * 12.
Несмотря на принятую в 1814 г. Людовиком XVIII конституционную хартию,
угроза возрождения абсолютистских порядков после реставрации Бурбонов летом
1815 г. была вполне реальной. Тургеневы обсуждали политическую обстановку
во Франции с Ф. Гизо, Б. Констаном, с французским востоковедом Л.-М.
Ланглесом, с последним говорили и на научные темы. 17(29) декабря 1816 г.
С. И. Тургенев записал: «Сейчас ушел от меня Ланглее, славный здешний
ориенталист», говорили «много о политике», «о современном состоянии общест¬
венного настроения во Франции». «Он полагает,— продолжал С. И. Тургенев,—
что никогда не было такого согласия умов, как теперь, и что чрез шесть месяцев
надо ожидать революции всеобщей» |0. Любопытны заметки С. И. Тургенева о
впечатлении, которое на него произвел Гизо и его супруга при посещении их
салона 18 февраля 1817 г.: «Мне не скучно было у них; но, признаться, ни он,
ни она мне не понравились. Он своим резким мнением о иных вещах; она
наружною претенциозностью, показывающую женщину-автора». В разговорах с
Гизо обсуждалась и деятельность Ж.-А. Манюэля, издателя прогрессивного жур¬
нала «Ла Минерв»: «Манюэля мне Гизо хвалил, хотя не забыл, что его связь
с Фуше ему повредила в публике... что он не принят в число здешних адвокатов,
это оттого, что они почти все ультра» 11.
Живое обсуждение широкого круга вопросов жизни Франции, европейских
проблем русскими офицерами и штатскими с французами было тогда скорее
правилом, нежели каким-то особым исключением. Как отметил французский
исследователь франко-русских отношений К. Грюнвальд *, «русские офицеры
(все они говорили по-французски) стремились к установлению контактов с
политическими и литературными кругами, и особенно с масонскими ложами» |2.
В «Парижском дневнике» С. И. Тургенева приведены любопытные детали
заседания палаты депутатов 6 октября 1815 г., на котором он присутствовал
вместе со своим знакомым А. А. Перовским. Тургенев подчеркнул, что депутатам
не давали высказать свои соображения прежде принятия присяги. «Один из
депутатов хотел было что-то сказать, прежде чем произнести слова: «Клянусь...»,
другой, казалось, что-то хотел сказать о конституции» 13 14. Иронически отзываясь
о политических свободах при Людовике XVIII, он написал: «Я бы не хотел быть
депутатом, если б мне в самую важнейшую минуту... во время присяги, запретили
говорить и принудили некоторым образом присягать»|4. Сравнивая политику
старой французской аристократии и правящих кругов России, Тургеневы замечали
* Там же, д. 1923, 2578 (основная часть переписки и дневников на французском языке).
9 Там же, д. 1923, л. 1.
10 Там же, д. 20, л. 49об., 50.
J1 Там же, д. 23, л. 45, 45об.
Родился в России, после 1917 г. эмигрировал во Францию, принял впоследствии советское
гражданство.
12 Грюнвальд К. Франко-русские союзы. М., 1968, с. 94. См. также: Pingaud L. Les franęais en
Russie et les russes en France: 1’ancien regime, Г Emigration, les invasions. Paris, 1886.
>3 OP ИРЛИ, ф. 309, д. 2578, л. 15.
14 Там же, л. 21.
179
в ней немало общих черт, наблюдали рост оппозиционных настроений во Франции.
Так, Н. И. Тургенев полагал, что в стране «много беспокойных умов, мало
приверженцев к Бурбонам» ,5. Об этом же он писал в Россию друзьям П. А.
Вяземскому, братьям Булгаковым. Для него, как и для ряда других русских
современников, становилось все более очевидным сложное переплетение
политических вопросов с социально-экономическими проблемами. Вскоре Н. И.
Тургенев посвятил им специальное исследование «Опыт теории налогов», изданное
в 1818 г., предварительная подготовка к которому велась им в течение ряда
лет; были использованы и опыт пребывания во Франции, изучение экономической
жизни этой страны и Германии.
Н. И. Тургенев, его братья, как и многие их сверстники, еще в годы учебы
изучали труды французских просветителей, были увлечены их идеями, зна¬
комились с экономическими теориями, распространенными в Англии и Франции,
изучали немецкую философию. О хорошем знании С. И. Тургеневым истории
и культуры Франции свидетельствует одна из записей в «Парижском дневнике»:
«Париж не делает на меня того большого впечатления, которого надо было
ожидать от такого города, и это, конечно, оттого, что я об нем много слышал
и читал, и едва ли не более, чем он заслуживает... Но в Париже все одушевлено...
И это придает красоту, интерес» |6.
Во Франции Тургеневы расширили свои познания, из новейших книг больше
узнали о тех теоретических вопросах, которые были связаны в основном с Фран¬
цузской революцией конца XVIII в. и которые после реставрации Бурбонов вновь
оказались на поверхности. Среди них вопрос о путях переустройства существовавших
порядков. Изучение С. И. Тургеневым, по его словам, «множества интересных
брошюр, из коих большая часть против теперешнего французского правительства»,
а также личные наблюдения, общение с французами все больше его убеждало в
том, что во Франции возможен новый революционный взрыв, ибо «никакой народ
не надо доводить до крайности» *7. «Время свободы настало,— писал С. И. Тургенев
в сентябре 1816 г.,— народ ищет ее как по инстинкту»* 17 18 19.
Стремление народов к освобождению от пут старых порядков, к социальному
и национальному освобождению современники справедливо называли «духом
времени». Хорошо осведомленный не только о положении во Франции, но и в
других европейских странах С. И. Тургенев попытался дать свою далекую от
официальной трактовку «венской системы». В 1817 г. во Франции он написал
самостоятельную работу о современных международных отношениях, уделив
большое внимание не только конкретной стороне, но и теоретическим вопросам.
Работа не была оформлена им в виде отдельного труда, а сохранилась в его
пространных дневниковых записях за 1817 г., затем воплотилась в ряде статей.
«Всеобщий мир существует,— писал С. И. Тургенев 4 июня 1817 г.— Да, внешний
мир, но вглядитесь внимательно и вы найдете, что нет ничего менее мирного,
чем внутреннее положение многих европейских государств. Даже видимый покой
некоторых из них есть не что иное, как минутная дремота; пробуждение там
будет грозным» |9. Так он за несколько лет до начала европейских революций
20-х годов предвидел их возможность. Он предрекал также возможность нового
революционного взрыва и в самой Франции. Изучение истории и современного
положения Франции позволило Тургеневу высказать следующую мысль: «Во
Франции началась великая революция; во Франции же она должна была бы
кончиться. И, однако, мне не скажут всерьез, что она действительно там
кончилась»20. Вопреки официальному отношению к «венской системе» как к
гаранту прочного мира в Европе С. И. Тургенев увидел в ней скрытые противо¬
речия, подорвавшие в конечном итоге «незыблемый союз монархов» и те основы,
13 Декабрист Н. И. Тургенев, с. 380.
i« ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 2578, л. 2—3.
17 Там же, л. 6.
18 Там же, д. 20 (Дневник за 1816 г.), л. 3.
19 Там же, д. 21, л. 31 об.
20 Там же, л. 34.
180
которые последний защищал. «Изучая великие события последних лет...
приходишь к убеждению в необходимости для правительств переменить политику,
без чего мы увидим еще много других событий, как только народы почувствуют
себя менее усталыми, чем сейчас,— писал С. И. Тургенев в 1817 г.— В наших
храмах раздаются молитвы о вашем благополучии, а в ваших дворцах слышны
только глухие звуки заговоров против свободы народов!» 21.
Понимание возможности новых революций в Европе, однако, как нам пред¬
ставляется, не сделало С. И. Тургенева сторонником революционных методов
преобразования политического и социального строя в европейских странах и тем
более в России 22. Он полагал, что путь продуманных и постепенно осуществляемых
российским дворянством реформ может привести к изменению старой политиче¬
ской системы сверху донизу. Сам С. И. Тургенев высказывался за введение в
России сословно-дворянской конституции. Критическое отношение к самодер¬
жавию и крепостничеству, отстаивание идеи конституционной монархии в России
идейно его сближало с отдельными декабристами, отношение же к революционным
методам борьбы со старым строем отдаляло от них.
С. И. Тургенев поверял свои сокровенные мысли дневнику и личным письмам.
Не оставлял он надежды и опубликовать некоторые свои размышления по поводу
современной обстановки в Европе. Об этом свидетельствуют сохранившиеся рукописи
его нескольких статей: «Письмо к г-ну барону М об умонастроениях в Германии»,
«Общий обзор правовой системы во Франции», «О современном состоянии Франции»
и другие. С. И. Тургенев пытался их издать в России, но безуспешно. Поскольку
он находился на дипломатической службе, то за разрешением на публикацию
обратился в российское министерство иностранных дел к К. В. Нессельроде, к
которому лично обращались также А. И. Тургенев и В. А. Жуковский, но тот их
просьбы не поддержал. Идейная направленность статей С. И. Тургенева, видимо,
не отвечала официальной точке зрения на положение в Европе, в том числе во
Франции и в Германии. Рукописи тургеневских статей читались в кругу его друзей.
Они сохранились в архиве Вяземского и Жуковского23.
В 1816 г. С. И. Тургенев, наряду с другими русскими во Франции, в частности
с Н. А. Старынкевичем, Д. А. Искрицким, был взят под тайный надзор царских
властей по подозрению в связях с французскими революционерами, выступившими
в Гренобле против правительственной политики Людовика XVIII. В подготовке
этого выступления принимал активное участие Ф. Буонарроти. Н. И. Тургенев
во время гренобльского выступления 1816 г. находился во Франкфурте. Поэтому
он настойчиво просил брата присылать ему все новейшие сведения «о бунтах,
кои были в Гренобле, о заговорах в Париже» 24. По свидетельству полковника
Бервица из г. Нанси, большого приятеля Н. И. Тургенева, многие во Франции
расценивали выступление в Гренобле как проявление решительного протеста
против Людовика XVIII, который «не выбором французского народа здесь цар¬
ствует, а единственно силою и оружием иностранцев» 25. Эта мысль была близка
и Тургеневым.
Во время пребывания корпуса Воронцова во Франции некоторые офицеры
стали проявлять интерес к существовавшим там разного рода обществам, среди
21 Там же, л. 34 об.— 35.
22 См.: Пугачев В. В. Указ, соч.; его же: Сергей Иванович Тургенев.— Ученые записки Горьковского
гос. университета. Сер. историко-филологическая. Вып. 58. Горький, 1963; Ланда С. С. Дух рево¬
люционных преобразований... 1816—1825. M., 1975.
23 Отдел рукописей Российской публичной библиотеки (ОР РПБ), ф. 286 (В. А. Жуковский),
оп. 2, д. 334, л. 1—36; д. 336, л. 1—39. Огромная работа по подготовке к изданию эпистолярного
наследия Тургеневых проделана историками Е. И. Тарасовым и А. Н. Шебуниным. Последний
готовил для публикации первый том дневников и политических записок С. И. Тургенева. Но они
не были изданы. После кончины А. Н. Шебунина в. 1942 г. материалы переданы в Отдел рукописей
Российской публичной библиотеки в Санкт-Петербурге. Подготовленные тексты там сохранились
неполностью.—ОР РПБ, ф. 849 (А. Н. Шебунин), д. 18—22, 24—25, 129.
24 Декабрист Н. И. Тургенев, с. 178.
25 Тарасова В. М. К вопросу о ранних преддекабристских организациях.— Ученые записки
Марийского пед. института, т. XV. Йошкар-Ола, 1957, с. 68.
181
них — к масонским. Одно время в ложе шотландского образца состоял Н. И.
Тургенев. Там он выступил с осуждением крепостнических порядков в России м.
Влияние масонской идеологии и ритуала прослеживается и на возникшем в
Москве на рубеже 1814 и 1815 гг. «Ордене русских рыцарей». Он был основан
М. Ф. Орловым и М. А. Дмитриевым-Мамоновым. Его дальнейшая судьба связана
с Францией, с пребыванием в ней Орлова. Он привлек к участию в ордене
Н. И. Тургенева, с которым познакомился в Нанси. Узкозаговорщический характер
ордена, нечеткость политической программы определили кратковременность его
деятельности: общество заглохло сразу после отъезда из Франции в Россию в
1816 г. М. Ф. Орлова и Н. И. Тургенева26 27.
Н. И. Тургенев возвращался в Петербург, обогащенный опытом службы и
общественно-политической деятельности. Там же служил А. И. Тургенев, с 1810
по 1824 it. занимавший пост директора департамента Главного управления духовных
дел иностранных исповеданий в Министерстве духовных дел и народного просвещения.
Он участвовал также в работе Комиссии составления законов. Николай Иванович
стал помощником статс-секретаря Государственного Совета, с 1819 г. продолжил
службу в министерстве финансов. С. И. Тургенев служил по дипломатической
линии. Не без участия статс-секретаря по иностранным делам И. А. Каподистрии,
расположенного к молодому дипломату, в 1818 г. он был командирован на Ахенский
конгресс, а в 1820 г. зачислен в штат российского посольства в Константинополе.
Пребывание С. И. Тургенева там оказалось недолгим. В 1821 г. вместе со всем
посольством, он выехал в Россию после разрыва дипломатических отношений с
османским правительством в связи с обострением русско-турецких противоречий в
начале Восточного кризиса 20-х годов.
Александра и Николая Тургеневых хорошо знали в научных, литературных,
политических кругах российской столицы. Они являлись членами ряда литера¬
турных и исторических обществ. После возвращения в Россию Н. И. Тургенев
связал свою общественно-политическую деятельность с движением декабристов.
Он в 1818 г. вошел в Союз благоденствия — общество, соединявшее задачи
ведения легально широкой просветительской деятельности со скрытыми
политическими целями радикальной перестройки старого порядка. Он был в
1821—1824 гг. одним из видных деятелей, идеологов Северного тайного общества.
В нем на первый план были поставлены задачи осуществления революционным
путем социально-политических преобразований, подрывавших феодальные устои.
Петербургский период жизни Тургеневых наиболее глубоко изучен и освещен
во многих исследовательских трудах. Обратим внимание только на некоторые
стороны их многогранной деятельности. В это время Н. И. Тургенев написал
ряд работ по теории экономики и политики. Большую известность получил
«Опыт теории налогов», изданный в 1818 г. В этой работе он отстаивал идею
развития рыночных отношений, доказывал, что в основе государственного права
«должна лежать свобода». Отклонение в область политики он считал важной
стороной работы, пронизанной мыслью о связи политики с экономикой. По
словам автора книги, ее издание «много способствовало» его сближению с известным
государственным деятелем, экономистом Н. С. Мордвиновым, в 1816—1818 гг.
возглавлявшим департамент государственной экономии Государственного совета.
Книга получила одобрение известного реформатора М. М. Сперанского, была
благожелательно встречена в кругу участников Союза благоденствия, широка
обсуждалась в печати. Вместе с тем Тургенев приобрел и «многочисленных
врагов» из сторонников сохранения старого порядка в России. После восстания
14 декабря 1825 г. и царского суда над декабристами «Опыт теории налогов»
был запрещен в России.
26 Архив братьев Тургеневых. Вып. 3, т. II. Пг., 1920, с. 452; Семевский В. И. Декабристы —
масоны.— Минувшие годы. 1908, май—июнь, с. 413.
27 См.: Тарасова В. М. К вопросу..., с. 59 и др.; Ланда С. С. Указ, соч., с. 80—81; его же. О
некоторых особенностях формирования революционной идеологии в России. 1816—1821 гг.— Сб.:
Пушкин и его время. Л., 1962, с. 84.
182
Широкий круг социально-политических вопросов Н. И. Тургенев рассмотрел в под¬
готовленной к печати в 1819—1820 гг., но не изданной работе «Теория политики». Среди
них: о политическом равновесии в Европе, характере войн, о преимуществах
конституционной монархии над абсолютизмом28. Идея установления конституционной
монархии после возможного свержения самодержавия в России получила распространение
в • Северном обществе декабристов. Тургеневу импонировал тип английской
конституционной монархии, в которой, по его представлению, был четко определен круг
полномочий короля, что гарантировало порядок в управлении государством. Для подк¬
репления своей позиции Н. И. Тургенев обращался к истории, критически анализировал
уроки якобинской диктатуры во Франции. Размышляя над ними, он писал, что якобинцы,
«влекомые теоретическими правилами или, справедливее сказать, ненавистью к престолу
и высшим классам, уклонились от должного равновесия властей и, желая все предоставить
одному только народу; лишив правительство должной силы и должного уважения, они
погубили и народ, и себя, и высшие классы, и правительство»29.
С особым вниманием Н. И. Тургенев относился к задачам освобождения крестьян
в России. Он участвовал в разработке легальных записок на имя Александра I и
в подготовке политического проекта Северного тайного общества, известного как
Конституция Никиты Муравьева. По нему велись оживленные дискуссии внутри
самого общества, а также с представителями Южного тайного общества, которые
выдвигали свой политический проект — «Русскую правду» Павла Пестеля. Оба
проекта декларировали освобождение крестьян от крепостной неволи, но с разной
степенью радикальности решали вопрос о земле, что по сути могло создать различные
условия для дальнейшего развития России по капиталистическому пути. Черты
дворянской ограниченности значительно резче проявились в проекте Н. М. Муравьева,
чем в «Русской правде» П. И. Пестеля. Проблема ликвидации крепостничества в
России стала средоточием идеологической и политической борьбы с конца XVIII
по 60-е годы XIX в. Освобождение крестьян в России назвал Николай Иванович
Тургенев главной целью своей жизни. Вспоминая во Франции в 40-Х годах о своей
деятельности в Петербурге, он подчеркивал: «И если я, несмотря на все работы,
которыми я был завален то в Государственном совете, то в Министерстве финансов,
находил в себе достаточно силы обсуждать в статьях юридические, административные
и финансовые вопросы, то только потому, что все мои мысли стремились к
освобождению крестьян» 30.
Как и другие участники тайных антиправительственных обществ в России,
Н. И. Тургенев в начале 20-х годов пристально следил за нарастанием рево¬
люционной волны в Европе. «Что почта, то революция!» — так образно он
охарактеризовал и особенность того времени и вестей, сообщаемых прессой. «Мы
дышим новостями европейскими»,— писал он брату Сергею Ивановичу, выражая
свое настроение и позиции единомышленников по Союзу благоденствия31. Опыт
испанской революции с опорой на армию вселял надежду на возможность осу¬
ществления и в России военной революции. Н. И. Тургенев высказал такую
мысль в своем дневнике: «Слава гиспанскому народу! Во второй раз Гишпания
доказывает, что значит дух народный, что значит любовь к Отечеству». Затем
продолжал: «Может быть Гиспания покажет возможность чего-нибудь такого,
что по сию пору мы почитали невозможностью» 32.
Александр Иванович Тургенев придерживался более умеренных политических
позиций, был сторонником постепенного реформирования России, хотя так же,
как и его брат, был противником самодержавия и крепостничества, понимал
28 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. И17, л. 18 об.— 19, 25 и др.; Архив братьев Тургеневых. Вып. 5,
т. III. Пг., 1921, с. 383—398. Первая часть работы долгое время считалась утраченной, она
опубликована: Освободительное движение в России, 1971, № 1, с. 107—125.
29 Тургенев Н. И. Теория политики, ч. I, с. 110. См. также: Архив братьев Тургеневых.
Вып. 5, т. III, с. 241.
30 Тургенев Н, Я. Россия и русские, ч. I. М., 1907, с. 12.
31 Декабрист Н. И. Тургенев, с. 392. См.: Орлик О. В. Декабристы и европейское освободительное
движение. М., 1975, с. 45—82.
32 Архив братьев Тургеневых. Вып. 5, т. III, с. 223, 225.
183
Александр Иванович Тургенев
необходимость освобождения страны от пут старых порядков. А. И. Тургенев
внимательно следил за развитием освободительной борьбы в Европе, горячо
поддерживал выступление греков против османского владычества, за воссоздание
независимой Греции. Всех, кто знал Александра Ивановича Тургенева, поражал
его неиссякаемый интерес к современной действительности и к далекому прош¬
лому. Находясь на государственной службе, он проявил себя как энергичный,
прогрессивно мыслящий деятель. Увлеченный собиратель и талантливый иссле¬
дователь актового материала, он внес большой вклад в работу Комиссии сос¬
тавления законов. Его всесторонние знания были хорошо известны в кругу его
сослуживцев и друзей. Их высоко ценил А. С. Пушкин, который знал А. И.
Тургенева с детских лет — Тургенев отвез его из Петербурга в Царскосельский
лицей, он же провожал гроб с телом поэта в последний путь — в Святогорский
монастырь. А. И. Тургенев входил в состав Общества истории и древностей
российских при Московском университете, ему было присвоено звание почетного
члена Петербургской академии наук, а в 1818 г.— испанской Королевской ака¬
демии истории. Во Франции в 1833 г. он был избран членом-корреспондентом
Парижского благотворительного Общества милосердия 33.
Казенная квартира Тургеневых в Петербурге в доме на набережной Фон¬
танки, как затем и дом в Париже, были местом общения многих интереснейших
зз Додолев М. А. Россия и Испания. 1808—1823 гг. М., 1984, с. 161 — 162; ОР ИРЛИ, ф. 309,
д. 1387.
184
людей того времени. В петербургском доме Тургеневых бывали Н. М. Карамзин,
В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, из декабристов — С. П.
Трубецкой, Н. М. Муравьев, М. С. Лунин и др. Бывал также П. Я. Чаадаев.
Разные по своим политическим позициям, они всегда находили темы для бесед.
Здесь же весной 1824 г. (в отсутствие А. И. Тургенева) во время приезда
П. И. Пестеля в столицу остро обсуждались политические проекты Северного
и Южного обществ. По существующей версии, под впечатлением вида из окон
тургеневской квартиры, а они выходили на мрачные стены Михайловского замка,
Пушкин создал одно из лучших своих творений гражданской лирики — оду
«Вольность».
В противоположность внешне несколько суровому, замкнутому брату
А. И. Тургенев был явно светским человеком, умел легко вести беседы на разные
темы. Он говорил ярко, эмоционально, поражал энциклопедичностью знаний,
всегда был в курсе последних европейских новостей. В кругу его друзей литераторов
он был прозван «Эоловой арфой». Так он подписывал и свои некоторые коррес¬
понденции для печати из-за границы. Его называли также «наш маленький
Гримм». Очень живой, подвижный Александр Иванович, если не внешне, то
внутренне напоминал неутомимого барона Ф.-М. Гримма, посредника Екатерины II
по приобретению вольтеровской библиотеки, человека, ведшего обширную переписку,
тонкого наблюдателя жизни Европы XVIII в., интереснейшего автора «Коррес¬
понденций литературных, философских и критических». В одном шутливом
стихотворении, посвященном А. И. Тургеневу (автор неизвестен, оригинал на¬
ходится в тургеневском архиве), даже говорилось:
«Со всей Европою знаком...
С Шатобрианом вечерком — у Рекамье прелестной,
Всем знаменитостям знаком. И гость везде любезный».
А. И. Тургенев, несмотря на свою явную внешнюю открытость, был че¬
ловеком довольно сложным, легко ранимым. Об этом свидетельствуют и его
религиозно-философские искания, и стремление к «нравственному самосовер¬
шенствованию».
Вспоминая о манере Николая Ивановича Тургенева говорить и вести дискуссии,
его приятель Д. Н. Свербеев писал: «По французски он говорил свободно, по русски
превосходно, увлекательно, страстно, с каким-то строгим всегда логическим красно¬
речием» 34. По определению писателя И. С. Тургенева, «он был человек по преимуществу
политический, государственный, в высокой степени одаренный чувством ^равновесия
и меры»35. Та страстность в речах, о которой упоминал Свербеев, появлялась, как
правило, при обсуждении Н. И. Тургеневым политических сюжетов. Когда у Тургеневых
в их петербургской квартире собирались друзья, шли жаркие споры о прошлом и
настоящем России, то казалось, что здесь, в этих комнатах, заваленных кипами книг,
газет, рукописей, витали не только идеи прошлых лет, но и новые идеи века.
Тургеневы надеялись, что проживут в России всю свою жизнь и своим трудом помогут
ее просвещению и благосостоянию. Они много делали и сделали для этого. Но в
жизни Н. И. Тургенева вскоре произошел решительный поворот. Изменилась и
дальнейшая судьба его братьев.
ТУРГЕНЕВЫ ВО ФРАНЦИИ
ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ДЕКАБРИСТОВ.
СУДЬБА ИХ ПАРИЖСКОГО АРХИВА
Весной 1824 г. в связи с ухудшением состояния здоровья Н. И. Тургенев
получил отпуск по службе, чтобы уехать лечиться в Карлсбад. Его отъезд
сказался на разрыве связи с Северным обществом. Тогда Н. И. Тургенев, * 33
34 Российский государственный архив литературы и искусства (далее — РГАЛИ), ф. 472,
on. 1. д. 37, л. 11.
33 Тургенев И. С. Собр. соч., т. XI, с. 254.
185
Сергей Иванович Тургенев
«которому, казалось, все сулило блестящую карьеру, которого ожидал
министерский портфель, о котором сам Александр не однажды выражался, что
он один может заменить ему Сперанского» Э6 37, вряд ли мог предположить, что
пройдет несколько десятилетий, прежде чем он сможет приехать на родину, да
и то под наблюдением полиции на короткий срок. Н. И. Тургенев после поражения
выступления соратников 14 декабря 1825 г. был привлечен к следствию по делу
декабристов, но приехать в Россию отказался. Он был осужден заочно как
«государственный преступник» по 1-му разряду — к смертной казни. По
конфирмации 10 июля 1826 г. действительный статский советник Тургенев был
приговорен «по лишении чинов и дворянства» к каторжной работе навечно.
В 20-х годах в России усилилась реакция. Это отозвалось и на судьбе А. И.
Тургенева. В 1824 г. под давлением митрополита Серафима был отставлен с
поста министра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицын, вслед
за ним уволен со своего поста А. И. Тургенев. Как едко заметил тогда Сергей
Иванович Тургенев, «духовники вопили, что церковь погибает от Департамента ].
Г[осударь] был раздражен»*7. А. И. Тургенев был известен как сторонник
36 Там же, с. 250.
37 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 31, л. 36.
186
равноправия всех конфессий, на что обратил внимание А. С. Пушкин 3*. Александр
Иванович переживал отставку, был обижен, собирался полностью оставить службу.
Его морально поддержал Н. М. Карамзин, который при встрече с Александром
I к тому же сумел добиться назначения жалованья А. И. Тургеневу для про¬
должения работы в Комиссии составления законов. Делая такую «милость», царь
в разговоре с Карамзиным не преминул заметить о политической неблагонадеж¬
ности братьев Тургеневых, особенно Николая Ивановича.
С. И. Тургенев во время службы в Константинополе стал свидетелем
жестокостей османских властей по отношению к христианскому населению,
которые усилились после начала революции в Греции. Очень впечатлительный,
эмоциональный он вернулся в Россию с расшатанными нервами. Старшие
братья отговаривали его от продолжения службы, советовали лечиться. Так
Н. И. Тургенев писал ему 26 июня (8 июля) 1824 г. в Петербург: «Из
письма твоего я вижу, что ты опять болен. Право не до Константинополя, когда
здоровье плохо. Подумай, брат, и решись»38 39. В том же году умерла мать
Тургеневых. Н. И. Тургенев звал братьев в Карлсбад, куда они в итоге выехали
только в июле 1825 г. После курса лечения С. И. Тургенев побывал в Швейцарии,
с начала декабря находился в Италии. Двое старших Тургеневых с 10 октября
поселились в Париже.
После недавнего подъема революционной волны в Европе в парижских кругах
снова усилился интерес к революционному прошлому страны. Тургеневы с
интересом принимали участие в обсуждении опыта и уроков революции конца
XVIII в., содержащихся в работе историка Ф. Минье, вышедшей в 1824 г. и
получившей известность. Н. И. Тургенев высказывался в поддержку первого
этапа революции, но решительно осуждал якобинскую диктатуру. В дневнике
Александра Ивановича Тургенева 13 декабря 1825 г. сохранилась запись, которая
раскрывает атмосферу времен якобинской диктатуры, отношения между Дантоном
и Робеспьером. Знакомый Тургеневых французский актер Ф. Ж. Тальма акиво
рассказал им о реакции Робеспьера, Дантона и публики на спектакль «Нерон».
Тальма, игравший в нем, боясь аналогий, страшился перечислять злодейства
Нерона. Дантон же криками из зала приковывал к ним внимание публики,
получая ее одобрение. Но, как рассказывал далее Тальма, «повстречавшись
взглядом с Робеспьером ], робко опустился в кресло — и не смог более приподнять
мятежническую, но робкую свою голову» 40.
Вскоре все мысли Тургеневых поглотили известия из России — о смерти
Александра I, об отказе великого князя Константина от престола, о растущем
напряжении в армии. 14(26) декабря 1825 г., еще не зная о революционном
выступлении в Петербурге, Николай Иванович Тургенев в письме к брату Сергею
Ивановичу во Флоренцию обращал его внимание на французские и английские
газеты, в которых были «артикли о кончине государя и о нем самом». Настроение
его и Александра Ивановича Тургенева было тревожным. В этом же письме
Николай Иванович сообщал об этом брату и о решении в середине января 1826 г.
отправиться в Англию. «Я предпринимаю этот вояж как будто по должности...
Кажется, что ничто не может ни на что пригодиться» 41. А. И. Тургенев решил
вернуться в Россию. В российском консульстве в Берлине он узнал о восстании,
а вскоре о начавшихся арестах его участников, о поисках всех членов
антиправительственных обществ. Предчувствие надвигавшейся на семью беды
не покидало А. И. Тургенева во все время пути от российской границы до
Петербурга. Он предполагал, а возможно и знал о причастности брата к тайному
антиправительственному обществу в Петербурге.
38 Пушкин А. С. Собр. соч.» т. 1. M., 1956, с. 316—317.
w ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 230, л. 23.
40 Пугачев В. В. А. И. Тургенев в 1825—1826 гг. (По неизданным материалам).— Ученые
записки Горьковского гос. университета. Серия историко-филологическая. Вып. 58. Горький, 1963,
с. 473.
4' ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 307, л. 27.
187
Вскоре по требованию Николая I начался розыск за границей
Н. И. Тургенева. В XIV томе издания «Внешняя политика России XIX и
начала XX века. Документы российского Министерства иностранных дел»,
опубликованном в 1985 г., содержатся новые официальные документы о розыске
Н. И. Тургенева за границей, о привлечении к этому российских дипломатов
в Вене, Риме, Неаполе, Турине, об оказании помощи им австрийским канцлером
К.-Л. Меттернихом. Предполагалось, что Н. И. Тургенев находился в Италии.
В инструкции К. В. Нессельроде от 24 декабря 1825 г. (5 января 1826 г.)
главам ряда российских дипломатических представительств за границей разъ¬
яснялось: «Среди личностей, подозреваемых в участии в обществе, имевшем
целью совершить в Империи революцию, находится действительный статский
советник Николай Тургенев, путешествующий ныне по Италии вместе со
своими братьями — действительным статским советником Александром Тур¬
геневым и статским советником Сергеем Тургеневым. Так как арест Николая
Тургенева необходим, е. и. в-во предлагает Вам в том случае, если это лицо
пребывает в принадлежащей Австрии части Италии... договориться с
австрийским правительством о мерах, требующихся для его немедленного
задержания и передачи фельдъегерю, который вручит Вам настоящую депешу
и которому поручено доставить его в С.-Петербург» 42. Согласно инструкции
Нессельроде требовалось наложить арест на все бумаги Н. И. Тургенева, а
также опечатать бумаги его братьев. Последние аресту не подлежали, но им
предлагалось «вернуться в Россию, дабы снять с себя обвинения в соучастии
в деяниях» 43.
Поиски Н. И. Тургенева в Италии не дали результатов: тогда он находился
во Франции. Выследили только С. И. Тургенева, жившего в Неаполе. Он был
допрошен, его бумаги опечатаны, отправлены в Петербург. Позднее они были
возвращены Александру Ивановичу. Узнав из парижских газет о событиях в
Петербурге, о лицах, участвовавших в них, Н. И. Тургенев понял их политическую
направленность. Позднее он писал: «По именам лиц, принимавших в нем участие,
я ясно видел, что цель восстания была политическая, а не династическая» 44. В
январе 1826 г. он переехал в Англию, и это спасло его от насильственного
отправления в Россию на царское судилище. Он не подчинился переданному
секретарем российского посольства в Лондоне А. М. Горчаковым (будущим
канцлером) приказанию Нессельроде немедленно следовать в Россию для
рассмотрения его участия в «злоумышленных обществах». Английское правитель¬
ство, прислушиваясь к общественному мнению, к печати, проявившим сочувствие
к декабристам, не рискнуло выдать Тургенева царским властям 45.
Первые годы после объявления Н. И. Тургенева в России «государственным
преступником» и вынесения ему заочно приговора царского суда он прожил
в Англии. Дневники и письма Н. И. Тургенева тех лет раскрывают его
тяжелое душевное состояние, переживание за осужденных, стремление доказать
юридическую неправомерность суда над ним46. Специфика информации из
России о процессе над декабристами, одиночество на чужбине, боязнь за
судьбу братьев подтолкнули его к написанию нескольких вариантов оправда¬
тельных записок на имя Николая I. На этом настаивал А. И. Тургенев,
надеявшийся добиться смягчения участи брата. Цель этих записок — показать,
что тайные общества в России действовали в русле идей и задач, выдвигавшихся
в правительственных кругах, что сам Тургенев, не участвовавший в событиях
42 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского Министерства
иностранных дел (далее — ВПР). Серия II, т. XIV. М., 1985, док. III, прим. 155.
** Там же, док. III.
44 Тургенев Н. И. Россия и русские, ч. I, с. 95.
45 Звавич И. Восстание 14 декабря и английское общественное мнение.— Печать и революция,
т. VIII. М., 1925, с. 44—48 и др.; ВПР. Серия II, т. XIV, прим. 214.
46 ОР ИР ЛИ, ф. 309, д. 217 (Журнал за сентябрь 1825 — июль 1826 г.), л. 1—244; д. 218
(Дневник за июль 1826—1828 гг.), л. 1 — 131; д. 230, 230аi (Письма к С. И. Тургеневу за
1824—1827 гг.).
188
14 декабря, не мог быть назван «государственным преступником» и осужден.
Обоснованная Н. И. Тургеневым либеральная концепция декабристского движения
получила затем развитие в исследовательских работах А. Н. Пыпина, В. И.
Семевского и других авторов. Но она же еще при жизни Тургенева подвергалась
критике некоторыми декабристами, а также А. И. Герценом и Н. П. Огаревым.
Что касается основного мотива обвинения Н. И. Тургенева — «участие в
умысле цареубийства», то уже современники считали его несостоятельным. «Что
значит участвовать в умысле цареубийства... И может ли мысль быть почитаема
за дело?» — размышлял П. А. Вяземский 47 48. И далее продолжал: «Все оставалось
на словах и на бумаге, потому что в заговоре не было ни одного цареубийцы.
Я не вижу их и на Сенатской площади 14 декабря» 4S.
В 1827 г. в Париже на руках А. И. Тургенева скончался Сергей Иванович,
болезнь которого прогрессировала после краха его вольнолюбивых надежд и
осуждения брата. К семейным горестям А. И. Тургенева добавились и личные
переживания. Осталась неразделенной его любовь к А. А. Воейковой (в замужестве
Протасовой), воспитаннице В. А. Жуковского. Ее светлый образ поэт запечатлел
в балладе «Светлана». В 1829 г. в возрасте 34 лет она умерла. Теперь Александра
Ивановича мало что привязывало к постоянному пребыванию в Петербурге. С
помощью В. А. Жуковского он получил от Николая I разрешение продолжать
работу для Комиссии составления законов в заграничных архивах и библиотеках.
С тех пор он часто, хотя и не без трудностей выезда, бывал за границей,
особенно во Франции, куда в начале 30-х годов переселился из Англии Н. И.
Тургенев. Это стало возможным после победы Июльской революции 1830 г. во
Франции, прихода к власти «короля баррикад» Луи Филиппа и формирования
им нового правительственного кабинета.
30-е — начало 70-х годов XIX в.— время, прожитое во Франции Николаем
Ивановичем Тургеневым как политическим эмигрантом, это целая эпоха в
истории развития страны. Франция шла трудным путем к республиканскому
правлению. За эти десятилетия произошли изменения и в России. В 30-х и 40-х
годах в реакционных кругах Европы Россию сравнивали с мощным каменным
утесом, о который разбивались волны революций. В действительности и в ней
шла борьба нового со старым, назревал кризис крепостничества. После поражения
царизма в Крымской войне 1853—1856 гг. Александр II был поставлен перед
необходимостью проведения реформ. В результате великих реформ 60-х — 70-х
годов XIX в. Россия сделала шаг по пути превращения в буржуазную монархию.
Как современник исторических событий во Франции и в России Н. И. Тургенев
оставил о некоторых из них интересные, глубокие размышления. Во Франции
он принял деятельное участие в общественном движении прогрессивной российской
эмиграции за уничтожение крепостничества в России.
Во время Июльской революции 1830 г. во Франции Н. И. Тургенев находился
в Лондоне. Критическое отношение к политике Бурбонов Н. И. Тургенев проявил
еще ранее во время службы во Франции. Оно усилилось после прихода к власти
Карла X и его реакционного кабинета. Наблюдая за внутренней обстановкой во
Франции, Тургенев не был удивлен быстрой победой Июльской революции. Так
после первых газетных сообщений о революции в Париже он в письме к брату
Александру Ивановичу, находившемуся тогда во Франции, с уверенностью писал
29 июля: «Теперь король, конечно, не может уже почитаться. И для него лично,
по всем сведениям, предстоят решительные перемены в житье-бытье» *9.
Тургенев приветствовал принятие 14 августа 1830 г. новой хартии, более
либеральной, чем хартия 1814 г. Он считал, что она даст возможность установиться
политической стабильности в стране, а потому стремление народа углубить
революцию вызывало у него опасение. Однако вскоре отношение Н. И. Тургенева
к политике Июльской монархии стало меняться. Он пришел к выводу, что на
47 Вяземский П. А. Записные книжки (1813—1848). M., 1963, с. 132.
48 Там же, с. 133.
4* ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 232, л. 163.
189
всем протяжении царствования Луи Филиппа господствовала финансовая бур¬
жуазия, которая «под предлогом общего блага» в действительности проводила
все ре4юрмы только «для выгод некоторых индивидумов», и что в стране про¬
являлись уже «признаки зла, неизлечимого при теперешней системе торговли и
промышленности» 50. Н. И. Тургенев наблюдал поправение ранее либерально
настроенных общественно-политических деятелей, осуждал подкуп Луи Филиппом
Б. Констана и Ж. Лаффита, которые в 1830 г. «получили от него 200 или
300 тыс.» 51 52
Вопреки существовавшему одно время представлению об очень замкнутом
образе жизни Тургенева и его семьи во Франции можно говорить об их значитель¬
ных связях с общественно-политическими деятелями, писателями, учеными не
только Франции и России. По образному определению итальянского исследователя
движения декабристов Ф. Вентури, Н. И. Тургенев «имел связи со всеми либе¬
ральными и демократическими кругами Западной Европы» 32. Это подтверждает
его огромная переписка, сохранившаяся в тургеневском парижском архиве. Ев¬
ропейские связи Н. И. Тургенева расширились и окрепли в 40—60-е годы, но
они существовали и в первые годы его переезда из Англии во Францию. После
Июльской. революции для Тургенева открылись двери ряда парижских
политических салонов, в том числе крупного историка и политического деятеля
Ф. Гизо. К нему с почтением относился прославленный генерал М. Ж. Лафайет,
участник войны за независимость Соединенных Штатов Америки, видный деятель
Великой французской и Июльской революций. Еще в 1829 г. в связи с намерениями
Н. И. Тургенева уехать из Англии в Америку он написал ряд рекомендательных
писем, в частности «к его превосходительству генералу-освободителю Боливару» 53.
Тургенев не порывал контактов с испанским революционером Хуаном Ван Га¬
леном, который несколько лет пробыл в России, а в 1830 г. принял участие в
революции в Бельгии. Об этом Ван Гален писал в «Записках», опубликованных
в 1830 г. в Лондоне.
Женитьба Н. И. Тургенева в 1833 г. на Кларе Виарис (1814—1891) сблизила
его с выходцами из Италии, проживавшими по политическим мотивам во Франции.
Ее отец, сардинец, маркиз Виарис отличился во время наполеоновских войн. За
храбрость при Прейсиш-Эйлау товарищи по сражению единогласно присудили
ему выделенный для их дивизии титул барона империи.
У Тургеневых бывали разные по своей политической ориентации, личной
судьбе люди. Среди них одной из интереснейших, колоритных фигур был
Ф. Буонарроти. После Июльской революции он жил во Франции «в бедности и
не в ладу с полицией». Он принимал участие во Французской революции конца
XVIII в.: «Здесь обольстили его первые идеи революции». Как писал о нем
А. И. Тургенев 16 февраля 1836 г., «старец Буанарроти (потомок Микель-Анджело)
обедал у нас. Он живая хроника последнего полувека». 17 февраля продолжал:
«В конспирации 'Бабефа участвовал и описал ее. Едва не погиб с другими...
Выехал из Тосканы еще при Леопольде, отослав ему орден и сказав, что предан
правилам революции» 54. Буонарроти родился в Пизе и, по словам Н. И.
Тургенева, «был давнишним приятелем отца Клары» 55. Н. И. Тургенев был
знаком с одним из руководителей неаполитанских карбонариев, участником
революции в Неаполе в 1820 г. генералом Г. Пепе.
Из-за своего особого положения Н. И. Тургенев не афишировал связей с
революционными деятелями, был осторожен в общении с представителями
российской общественности. Он знал, что его приезд во Францию был встречен
50 Тарасова В. М. Н. И. Тургенев в Западной Европе в 30—50-е годы XIX в. и его обществен¬
но-политические связи.— Ученые записки Марийского пед. института, т. XXVIII. Йошкар-Ола, 1967,
с. 78.
ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 4714, л. 38.
52 Venturi F. II moto decabrista е i fratelli Poggio. Torino, 1956, p. 43.
53 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 215e, л. 1.
5^ Тургенев А. И. Париж (Хроника русского).—* Современник, 1836, № 1, с. 275.
55 Тарасова В. М. Н. И. Тургенев в Западной Европе..., с. 125; ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 305,
л. 162.
190
враждебно Николаем I, что Нессельроде с пристрастием допрашивал
А. И. Тургенева о причинах переезда и намекал на политические мотивы. И тем
не менее круг его знакомств с русскими в Париже расширялся. К нему тянулись
люди прогрессивно настроенные, осуждавшие расправу над декабристами. В начале
40-х годов, вскоре после выхода в Париже нашумевшей книги А. де Кюстина
«Россия в 1839 году», в ее обсуждении у Тургенева участвовал, наряду с
Н. И. Сазоновым, П. В. Анненковым, и М. А. Бакунин. Тургенева не забывали
друзья в России. В его архиве много писем из России, сохранились также рукописи
некоторых работ опального П. Я. Чаадаева 56. Н. И. Тургенев поддерживал контакты
с польской революционной эмиграцией, создавшей после поражения восстания
1830—1831 гг. свой центр в Париже; с большим уважением относился к
И. Лелевелю, продолжавшему отстаивать идеи создания союза «вольнолюбивых
народов», но был сдержан в отношении политических позиций аристократической
части польской эмиграции. Он и его семья были знакомы с А. Мицкевичем.
Дом Тургенева особенно оживлялся с приездом в Париж Александра Ивановича.
Его знали не только в политических, но в научных, литературных, артистических
кругах французской столицы. Он же привозил последние новости о политической
и культурной жизни России. Большое место в них занимало творчество Пушкина.
Так в письме от 11 августа 1832 г. А. И. Тургенев рассказывал брату о чтении
ему поэтом десятой, впоследствии им сожженной, главы «Евгения^ Онегина».
Отдельные строфы в ней посвящены ряду деятелей тайных антиправительственных
обществ. Пушкин писал о Н. И. Тургеневе:
«Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал
И, плети рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян».
Александр Иванович пересылал с оказией или привозил сам рукописные
списки стихотворений Пушкина, некоторые из них так и не были изданы при
жизни поэта. Он же привозил вышедшие издания Пушкина с его автографами.
Увлекательные письма А. И. Тургенева, полные тонких наблюдений, независимых
суждений знакомили в России его друзей с политической и культурной жизнью
Франции. В годы николаевской реакции, цензурных строгостей в России это
был важный источник информации. Письма А. И. Тургенев писал на основе
ежедневных записей в дневнике. Живая хроника событий в восприятии их
русским современником — ценный источник и для изучения истории Франции.
А. И. Тургенева, как и его брата, взволновали июльские события 1830 г. во
Франции. Он оказался среди тех немногочисленных русских, кто наблюдал
революцию в провинции 57. В Марселе, «увидев трехцветное знамя в первый
раз», А. Тургенев заметил: «Это и для нас может быть эпохой». Обострившиеся
после «трех главных дней» революции отношения между Россией и Францией
глубоко тревожили Тургенева. Он справедливо обвинял в этом прежде всего
Николая I. Действительно, по политическим соображениям царь весьма
скептически отнесся «к новой династии, избранной в июле». К тому же он
открыто заявлял о контрреволюционной направленности своей политики. Воз¬
можность вмешательства в дела европейских народов вызывала протест Тургенева,
так как царизм готовил выступление, по его словам, против «священной свободы,
которая является основой цивилизации народов» 58.
Однако радужные настроения А. И. Тургенева по поводу перемен во Франции
вскоре уступили место трезвым оценкам действительного положения в этой
56 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 123384, 1233в, 1233д й 1233д|; Чаадаев П. Я. Сочинения и письма,
т. 1. M., 1913.
57 Орлик О. В. Россия и французская революция 1830 года. M., 1968, с. 34—36.
58 Там же, с. 78—79.
191
стране. В одном из многочисленных писем из Франции П. А. Вяземскому он
размышлял и о возможности новой революции в стране: «И кто поручится,
чтобы во Франции не загорелся новый разрыв... разрыв великий и от коего
искры могут развеяться дальше» 59. Поиски ответа на многие встававшие перед
ним вопросы он искал в беседах и спорах с такими видными политическими и
общественными деятелями, как О. Барро, Б. Констан, В. Гюго, Ф.-О. Шатобриан,
Ф. Гизо. Так, на другой день после своего приезда в Париж 5 сентября 1830
г. он записал: «Был в Камере депутатов: видел и говорил с Гизо... мадам Рекамье,
с Шатобрианом» б0. Он бывал также на заседаниях сенсимонистских обществ,
был знаком с некоторыми учениками и последователями Сен-Симона и Фурье:
«Слышал прения их с некоторыми из слушателей, рассуждал с одними». Но
А. И. Тургенев, как и его брат, выражал сдержанное отношение к
социалистическим идеям. Сохранились записи, свидетельствующие также о
критическом отношении А. И. Тургенева к религиозной стороне учения
сенсимонизма. «Аристотель ни во что,— замечал он в дневнике.— Христа пред¬
почитают ему» 61. Сенсимонисты в обстановке роста социальной напряженности
распространяли свое учение, выросло количество их сект. В одной из них 22
декабря 1838 г. Тургенев принял участие в споре против Шатобриана и Кюстина,
поддерживавших религиозные взгляды видного идеолога христианского социализма
Ф. Р. Ламенне. Сенсимонизм был воспринят А. И. Тургеневым как звено в
цепи развития социальной науки, в истории поисков идеального общественного
устройства. В 1845 г. в журнале «Москвитянин» он обратил внимание русского
читателя на труд Лоренса фон Штейна «Социализм и коммунизм нынешней
Франции», в котором излагалась история новых социальных учений до 1842 г.
Распространенный тогда в литературе жанр «писем» позволил А. И. Тургеневу
в ярких по форме, энциклопедических по содержанию письмах к друзьям в Россию
опубликовать целое произведение о жизни ряда европейских стран за 1827—
1845 гг. в восприятии ее русским современником. Пушкин метко назвал этот цикл
писем «Хроникой русского». Отправляя письма, Тургенев просил друзей после их
прочтения отсылать оригиналы его родственнице А. И. Нефедьевой в Москву, на
Остоженку. В ее доме находился его архив. Сохранившиеся оригиналы позволяют
представить подлинный текст «Хроники...», не урезанный цензурой. Отрывки из
«Хроники...» издавались при жизни А. И. Тургенева во Франции и Германии. С
1827 г. они печатались в России. По предложению Пушкина «Хроника русского в
Париже» стала печататься в 1836 г. в его журнале «Современник». Политически
острые, меткие суждения Тургенева порой не пропускались цензурой, что вызывало
недовольство автора, поскольку купюры искажали смысл. Так, цензурой в первом
томе «Современника» был изъят почти полностью текст о процессе над Ж. Фиески,
готовившем в 1835 г. покушение на Луи Филиппа.
Талантливый публицист, в совершенстве владевший пером, А. И. Тургенев
опубликовал интересные впечатления о жизни Франции и Парижа. «По старой
привычке я не оставляю света и литературных коммеражей *, бываю в заседаниях
Академии наук... присутствую при суждении любопытных процессов, коими
полна теперь Франция, и едва успеваю вносить сухим реестром в мой журнал
явления нравственного и политического мира» — так описывал Тургенев свою
жизнь в Париже. «Иногда бываю в театрах: хотел видеть французский старый
театр с новыми актерами, но видел еще и м-ль Марс в новой пьесе» 62— продолжал
он в другом письме в Россию. А. И. Тургенев был знаком со многими известными
французскими писателями: Э. Сю, О. де Бальзаком, Стендалем. Его интересовали
исследования на исторические темы Ф. Гизо, О. Тьерри и Ф. Минье.
59 Остафьевский архив князей Вяземских, т. IV. СПб., 1899, с. 101, 103.
60 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 308 (Дневник за 1828—1832 гг.), л. 128.
61 Там же, л. 135.
62 Русская старина, 1881, июнь, с. 201; Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники (1825—1826).
М —Л., 1964, с. 54.
9 commerage (фр.) — сплетни, пересуды.
192
В 30—40-е годы во Франции А. И. Тургенев проделал большую работу по
выявлению и изданию документальных архивных, а также опубликованных ма¬
териалов, относящихся к истории России и Франции, особенно к вопросам их
внешней политики и дипломатии. В одном из парижских писем за 1835 г. А. И.
Тургенев писал: «Из кабинета чтения иду в Королевскую библиотеку, где я уже
отыскал много любопытного для русского историка... часто у м-ме Рекамье с Ша-
тобрианом, Баланшем и с другими авторами и людьми, учеными во всех родах» 63 64.
В начале 1836 г. сообщал: «Сейчас видел я Минье — историка. Он теперь начальник
Архива иностранных дел, и герцог Броглио, министр уже говорил ему обо мне.
Он обещал приготовить для меня дела и документы по сношениям Франции с
Россией, и особенно в царствование Петра». В Париже Тургенев собрал документы
о дипломатических отношениях России с Францией в течение всего XVIII в., в
частности депеши французского посольства в Петербурге за 1725—1783 гг. Большой
интерес представляют разысканные им во французском архиве министерства ино¬
странных дел донесения из Петербурга в Париж посланника маркиза де Шетарди.
Уже после смерти А. И. Тургенева эти донесения издал на русском языке П. П.
Пекарский. К изданию «Маркиз де ла Шетарди в России 1740—1742 гг.» им были
даны приложения с текстами других авторов, дополнявшими или уточнявшими
сведения о службе и деятельности в России И. Ж. Т. Шетарди, его роли в
государственном перевороте 1741 г., приведшем к воцарению Елизаветы Петровны.
Прав исследователь М. И. Гиллельсон, подчеркнувший: «Коллекция
исторических бумаг А. И. Тургенева — неотъемлемая часть его литературного
наследия, оценка которого немыслима без учета его плодотворной деятельности
по созданию русского исторического источниковедения» м.
При поездках в Россию А. И. Тургенев знакомил со своими архивными
изысканиями М. П. Погодина, Н. А. Полевого, Ю. И. Венелина. О них знали
Вяземский, Жуковский, Пушкин, которому в конце 1836 г.— начале 1837 г. и
накануне рокового дня дуэли показывал Тургенев свои наиболее ценные находки.
К ним Пушкин проявлял большой интерес. Под влиянием революционного
подъема в Европе в начале 30-х годов он задумал написать исследование по
истории Французской революции конца XVIII в. и шире — по истории Франции
до начала 30-х годов XIX в.
Приезды Тургенева в Россию всегда были радостным событием для его
многочисленных друзей. Иное отношение проявляло III Отделение. Не доверяя
политической благонадежности А. И. Тургенева, оно устанавливало за ним
постоянный надзор. Жизнь за пределами России не отдаляла Тургенева от
насущных проблем российской действительности. Он скучал без России, часто
писал о надежде скоро «снова подышать родным воздухом». Ярко и образно свои
чувства он выразил в письме к П. А. Вяземскому. В нем много недосказано,
так как письмо было отправлено по почте и проходило перлюстрацию: «Волею
и неволею я принадлежу России, ее истории, ее внутренней жизни, ее коммеражам,
ее порокам и бедствиям, ее славе и доблести. Я весь русский, но... Не могу
продолжать письма» 65. Он стремился привлечь внимание французской общест¬
венности к положению крестьян в России, сетовал на французскую печать. Об
ее отношении к этому вопросу на примере «Журналь де Деба» он с горечью
писал в 1842 г.: «Когда дело шло о русских мужиках, Журналь де Деба говорил,
что этот предмет не заслуживает внимания Европы» 66. Со временем отношение
французской общественности, печати к этому вопросу существенно изменилось.
Немалая заслуга в этом принадлежала брату Александра Ивановича —
Н. И. Тургеневу.
63 Тургенев А. И. Париж (Хроника русского)..., с. 54.
64 Гиллельсон М. И. А. И. Тургенев и его литературное наследство.— В кн.: Тургенев А. И.
Париж (Хроника русского)..., с. 482.
65 Остафьевский архив князей Вяземских, т. IV, с. 105.
66 Там же, с. 169—170.
7 Новая и новейшая история, № 1
193
Последний раз А. И. Тургенев покинул Париж весной 1845 г. С конца августа
он поселился в Москве, строя большие планы на будущее, встречался с друзьями,
готовил к изданию в разных журналах продолжение «Хроники русского». Зимой
он сильно простудился, раздавая на Воробьевых горах каторжникам деньги. 3(15)
декабря А. И. Тургенев скончался в своей скромной квартире в Москве на
Остоженке, в доме А. И. Нефедьевой 67. Похоронен на Новодевичьем кладбище
вблизи могил декабристов. В мезонине дома на Остоженке он хранил свой архив,
библиотеку, которые завещал брату Николаю Ивановичу. Усилиями Н. И. Тур¬
генева со временем в Париж, были перевезены переписанные рукой Александра
Ивановича многие ценнейшие исторические документы, его письма, дневники,
корреспонденция друзей из России и из других европейских стран. Была отправ¬
лена в Париж и большая часть семейной библиотеки Тургеневых, которую начал
формировать их отец еще в XVIII в. В конце 50-х — начале 60-х годов XIX в.
основное собрание тургеневского архива и библиотеки было объединено. Это
уникальное собрание, главным образом исторические документы и книги, сыграло
значительную роль в продолжении благородного дела, которому был предан
А. И. Тургенев — знакомству Франции с Россией, развитию российско-фран¬
цузских связей.
При жизни брата Н. И. Тургенев старался не публиковать свои труды, дабы
их политической направленностью не вызвать новые осложнения для Александра
Ивановича в России. С начала 40-х годов он писал работу «Россия и русские»,
для которой использовал и материалы, собранные А. И. Тургеневым.
В 1847 г. в Берлине, Париже, Брюсселе и Лейпциге эта работа была опублико¬
вана. «Я считаю излишним говорить, почему я пишу не на родном языке,—
замечал автор в предисловии к своей книге,— так как мое настоящее положение
и характер сочинения достаточно объясняют это». Книга принесла европейскую
известность Н. И. Тургеневу, вызвала прилив интереса к нему самому и к
России.
В 1848 г. в Париже была опубликована новая работа Н. И. Тургенева «Россия
в современном европейском кризисе». В дневнике Тургенева за этот год не
сохранилось оценок политики царской России во время французской революции
1848 г. Его работа позволяет восполнить этот пробел.
Во вторую половину XIX столетия Н. И. Тургенев вступил, имея за плечами
длинный и непростой жизненный путь, наполненный радостью научного твор¬
чества, взлетом и падением политической деятельности, душевными муками.
Его облик человека и гражданина ярко обрисован И. С. Тургеневым: «Несмотря
на многолетнее пребывание за границей, Н. И. Тургенев остался русским че¬
ловеком с ног до головы... в приеме, во всех движениях, во всей повадке, в
самом выговоре французского слова — о русском языке уже и поминать нечего.
Бывало, находясь под кровом этого радушного, гостеприимного хозяина-хлебо¬
сола... слушая его несколько тяжеловатую, но всегда искреннюю, толковую и
честную речь, ты невольно удивлялся, что почему ты сидишь перед камином,
в убранном по иностранному кабинете, а не в теплой и просторной гостиной
старозаветного московского дома... Он говорил охотно, но все мысли его до того
были обращены на современное или на будущее, что о прошлом он распространялся
мало» 68.
Он верил в прогресс всего человечества, особенную же заботу проявлял о
судьбах русского крестьянства. «Старейший и самый неутомимый враг крепостного
состояния» — так характеризовал Н. И. Тургенева А. И. Герцен б9.
В годы подготовки крестьянской реформы в России Н. И. Тургенев опубликовал
серию политически острых статей, даже используя «вольную русскую печать»
Герцена, печатал свои статьи во французском «Журналь де Деба», анонимно —
67 В справочниках иногда приводится иной год смерти А. И. Тургенева — 1846 г. Архивные
материалы подтверждают 1845 г/—ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 1587; РГАЛИ, ф. 472, on. 1, д. 37.
68 Тургенев И. С. Собр. соч., т. XI, с. 256.
w Герцен А. И. Собр. соч., т. XVI. М., 1959, с. 85.
194
в некоторых журналах в России 70. После общей амнистии декабристов, объяв¬
ленной в 1856 г. Александром II, из Парижа вел большую переписку с официаль¬
ными лицами, готовившими реформу. Н. И. Тургенев отстаивал освобождение
крестьян без выкупа личности и земли, но был сторонником передачи им
небольших наделов, что не разрушало полностью собственности помещиков на
землю. В 1860 г. в Париже он издал «Последнее слово об освобох^дении крестьян
в России», чем усилил внимание к крестьянству французской общественности.
Н. И. Тургенев был счастлив, что в 1861 г. пало крепостное право в России.
Он отдавал должное инициативе в этом Александра II, личность которого несколько
идеализировал. Далеко неоднозначно он воспринял все положения «Манифеста
19 февраля» об освобождении крестьян, критиковал введение временно-обязанного
состояния. Н. И. Тургенев стал современником французской революции 4 сентября
1870 г. и Парижской Коммуны, но отношение его к ним нам неизвестно.
В ту пору тургеневский дом особенно часто посещал И. С. Тургенев, тогда уже
получивший большое признание во Франции. Он участвовал в обсуждении крестьянского
вопроса в кругу друзей и семьи Николая Ивановича. И. С. Тургенев был очень
привязан к этой дружной, высокоинтеллектуальной семье71, дружил с детьми Тургеневых
Фанни-Александрой (1835—1890) и Альбером (1843—1892), покровительствовал млад¬
шему Петру (1853—1912). Фанни Николаевна прекрасно знала русскую литературу,
высоко ценила творчество И. С. Тургенева, знакомила с его новейшими произведениями
своих знакомых и друзей. Хорошо образованная, умная, деловитая, она была известна
в парижском ученом мире и в кругу писателей.
С 1851 г. Ф. Н. Тургенева вела краткий дневник. Сохранилось 50 ее записных
книжек 72. Это ценный источник о жизни и деятельности Н. И. Тургенева во
Франции. Так, только на основе ее тщательных записей (привычки, унаследо¬
ванной от отца) за июль 1857 — декабрь 1858 г. видно, что в ту пору Тургенев
получил и отправил более 800 писем 73. Его корреспондентами были частные
лица, представители общественных организаций, политические деятели Франции,
России, Италии, Англии, Австрии, Швейцарии, Германии, США. Эта переписка
стала особенно активной в связи с участием Н. И. Тургенева в между народном
движении против рабовладения в США 74 * и в связи с его публицистической
деятельностью во время подготовки и проведения реформ в России.
Порой к нему, чей авторитет был высок в научных и общественных кругах
Франции, обращались по вопросам преподавания, о чем свидетельствуют письма
руководительницы Медицинской школы м-ме Белло и дирекции Польской школы
в Париже 15. Среди корреспондентов Тургенева было немало поляков, деятелей
польского освободительного движения.
Ф. Н. Тургенева сохраняла визитные карточки. Их в ее архиве очень много.
На их основе можно восстановить реальный круг знакомств и связей Тургеневых
в Париже. В записях учета посетителей Н. И. Тургенева нередко встречаются,
помимо названных выше, имена таких известных людей Франции, как писатель,
политический деятель Филипп Жанрон, писатель, историк Антуан Ложель (псев¬
доним Вернье), экономисты Мерсье, Морис Блок, а также Ж. Сент-Илер, граф
Пейроне, и многих других.
Ф. Н. Тургенева вела тщательный учет книгам, им подаренным и выданным
из их богатейшей семейной библиотеки для прочтения знакомым и друзьям 7б.
Среди них были русские, поляки, французы, итальянцы, американцы. В библиоте¬
70 Тарасова В. М. Декабрист Н. И. Тургенев — сотрудник «Колокола».— Проблемы изучение
Герцена. Л., 1963, с. 239—250; Эйдельман Н. Я. Анонимные корреспонденты «Колокола».— Там
же, с. 251—279.
71 См.: Султан-Шах М. П. Тургенев и семья декабриста Н. И. Тургенева (Из дневников
Ф. Н. Тургеневой, 1857—1883).— Литературное наследство, т. 76. M., 1967, с. 359—414.
72 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 1534, 4479—4481, 4614.
73 Там же, д. 4614, л. 1—40.
74 Тарасова В. М. Декабрист Н. И. Тургенев и борьба против рабства в США.— Вопросы
истории, 1963, N9 10, с. 209—212.
73 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 4614, л. 18. 21.
™ Там же, д. 1368, 1534, 4416, 4479—4481, 4608 и др.
7*
195
ке находилось ценнейшее собрание произведений русской литературы, сочинений
по истории, философии, экономике; были собраны труды известных европейских
ученых и писателей, в том числе XVIII в. Эти книги, издания «вольной русской
печати», переведенные на европейские языки произведения И. А. Крылова,
А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева пользовались
большим спросом и у французских друзей тургеневской семьи п.
Одной из своих общественных задач семья Тургеневых считала участие в
популяризации русской культуры во Франции. Об этом свидетельствует, в ча¬
стности, и такой малоизвестный факт, как участие Фанни-Александры и Альбера
Тургеневых в подготовке в 1875 г. благотворительного литературно-музыкального
концерта в Париже, предпринятого по инициативе И. С. Тургенева. Сборы от
этого концерта, на котором выступали Полина Виардо, И. С. Тургенев, Г. И.
Успенский и другие, пошли на «русскую читальню для неимущих студентов» в
Париже 7в. Именно тогда была заложена прочная основа русской публичной
библиотеки в Париже, получившей в 1885 г. имя И. С. Тургенева. Идея создания
такой библиотеки возникла у Г. А. Лопатина, который был у И. С. Тургенева,
просил оказать помощь деньгами и книгами. Некоторые книги в русскую библиоте¬
ку в Париже передала семья Н. И. Тургенева. Эта библиотека стала крупным
центром российской культуры во Франции. К началу второй мировой войны она
насчитывала более 100 тыс. томов, обладала уникальным собранием нелегальной
литературы, периодической печати XIX—XX вв. После оккупации Парижа была
разграблена, частично вывезена в Германию. После окончания войны удалось
разыскать и собрать только часть прежнего огромного собрания библиотеки. Она
восстановлена и ныне действует в Париже 77 78 79 80.
Внимание и интерес к истории России, к сюжетам на русские темы привлекал
в Париже своими работами сын Н. И. Тургенева известный во Франции скульптор
Петр Николаевич Тургенев. Он трудился над памятниками Ермаку, исследователю
Амура, дипломату Н. Н. Муравьеву-Амурскому, замышлял грандиозный памятник
Петру I. Некоторые его скульптуры и скульптурные группы были навеяны
«Записками охотника» И. С. Тургенева, который охотно консультировал скуль¬
птора при его работе над образами русских крестьян. П. Н. Тургенев
выставлял свои работы в Парижском салоне. В 1889 г. на Всемирной
выставке в Париже за группу скульптур, воссоздающих образы крестьян,
он был удостоен высшей награды «Гран При» *°. Работы Тургенева знали в
России. В 1906 г. он подарил Русскому музею в Санкт-Петербурге (тогда Музею
имени императора Александра III) некоторые из своих скульптур малых форм.
Среди них женскую скульптуру «Ночь» и бронзовую статуэтку Петра I. Впос¬
ледствии был подарен Царскосельскому лицею бюст А. И. Тургенева. В России
П. Н. Тургеневу присвоили звание почетного академика российской Академии
наук.
Н. И. Тургенев в давних письмах к брату Александру Ивановичу, посланных
в 1824 г. из-за границы в Россию, размышляя о будущем, написал о своем
желании под старость прочно обосноваться в Петербурге. «Нам надобно будет
наконец основаться в П[етербурге],— писал он 2(14) августа,— потому что всем
нам трем мудрено будет поселиться в другом месте, где бы то ни было... Брат
Александр сотворен для Петербурга». В письме от 8(20) августа Н. И. Тургенев
высказывался еще более решительно: «Я, как ни думаю, а все вижу, что
окончательно придется поселиться в П [стер ]бурге, с тем во всяком случае, чтобы
77 Там же, д. 1368.
78 Государственный архив Российской Федерации, ф. III Отд. Секретный архив, on. 1, д. 414,
л. 1—2 (Донесение в III Отделение с. е. и. в. Канцелярии от неизвестного лица о попытках создания
такой читальни в Париже еще в 1868 г. В. А. Зайцевой, привлекавшейся по делу «Земли и Воли»).
79 Фирсов Г. Г. Тургеневская общественная библиотека в Париже.— Русская литература, 1968,
№ 4. с. 80—88.
80 Фомин Л А Петр Николаевич Тургенев и его дар русской науке. Материалы для биографии.—
Отчет о деятельности Отделения русского языка и словесности императорской Академии наук за
1912 г. СПб., 1912, с. 15.
196
иногда заглядывать в чужие края или внутрь России. Это и лучше всего. Под
старость всего нужнее люди, всего сильнее привычки. Людей мы всего более
имеем в П [етер ]бурге. Привычка также к нему нас привязывает» 8|.
Но жизнь оказалась намного сложнее. Н. И. Тургенев пережил своих братьев,
провел долгие годы в Париже, скончался 29 октября (10 ноября) 1871 г. в
Вербуа, похоронен на кладбище Пер Лашез. В Париже он издал многие свои
труды, нашел друзей, искренних почитателей своего таланта ученого и публициста,
высоко ценивших его преданность делу освобождения крестьян в России, его
непримиримость ко всем формам угнетения народов. Его борьба за освобождение
крестьян получила признание и в России. На родине он сумел побывать в 1857,
1859 и 1864 гг., познакомил с ней Фанни-Александру и Альбера. Его первый
после событий 14 декабря 1825 г. визит в Россию был связан и с урегулированием
личных дел — узаконением детей, рожденных после его осуждения в 1826 г.,
восстановлением всех прежних прав по происхождению, кроме прав на прежнее
имущество. Об этом есть сведения в архиве Российского посольства в Париже.
Там же сохранилось разрешение министра иностранных дел А. М. Горчакова
перенести его выезд из Франции в Россию с осени 1856 г. на 1857 г. Этот
перенос был обусловлен просьбой Тургенева в связи с состоянием здоровья и
из-за «плохого сезона» 81 82.
В 1871 г. многие журналы России, Франции и других стран опубликовали
некрологи, посвященные Н. И. Тургеневу. 7 ноября 1871 г. в Москве в церкви
Вознесения собрались его давние приятели, знакомые и «служили по нем
панихиду». Как вспоминал один из его знакомых С. М. Сухотин, «из декабристов
присутствовали П. Н. Свистунов и М. И. Муравьев 83. О Н. И. Тургеневе можно
сказать, что это человек «отмеченный судьбой».
Шли годы, уходили из жизни последние представители рода Тургеневых.
Дети Н. И. Тургенева жили в родительском доме, не имели своих семей. В 90-е
годы XIX в. П. Н. Тургенев стал единственным прямым наследником всех
фамильных реликвий. Он знал желание отца со временем передать в Россию
все ценные для истории материалы из их семейного архива. Но решился на это
не сразу... Интерес к эпистолярному наследию Александра и Николая Тургеневых
был проявлен в России еще при их жизни, особенно после публикации «Хроники
русского». Н. И. Тургенев готовил к изданию письма к нему А. И. Тургенева
за 20-е годы. Они были опубликованы в Лейпциге в 1872 г. с предисловием
Н. И. Тургенева. Это издание получило отклики в России 84.
Прекрасный знаток архивных материалов, издатель и поныне знаменитого
журнала «Русский архив» П. И. Бартенев уже в начале 60-х годов XIX в.
проявил к парижскому архиву Тургеневых большой интерес. Один из знакомых
Бартенева — А. П. Голицын сообщал ему из Парижа: «Здесь Николай Иванович
Тургенев имеет много рукописей... но не сообщает их охотно. Я советовал бы
вам ему прямо писать» 85. В результате переписки Н. И. Тургенев предоставил
возможность копировать для Бартенева некоторые материалы из своего архива.
П. И. Бартенев один из первых в России начал систематические поиски и
издание материалов о декабристах.
Выходившие в России публикации и первые исследования о Тургеневых
показали, что у их русских друзей и корреспондентов находится на руках только
меньшая часть огромной тургеневской переписки и что, видимо, ее большая
часть — в Париже. Попытки узнать о содержании и судьбе парижского архива
Тургеневых неоднократно предпринимались отдельными лицами и в конце XIX —
начале XX в. Но они не дали больших результатов. П. Н. Тургенев настороженно
81 ОР ИРЛИ, ф. 309, д. 230, л. 29, 30.
82 Архив внешней политики Российской Федерации, ф. Российское посольство в Париже, оп.
524, 1856 г., д. 275, л. 2—3.
83 Русский архив, 1894, кн. 2, с. 588.
84 Пыпин, А. Н. Русский путешественник в двадцатых годах. Письма А. И. Тургенева к Н. И.
Тургеневу. Лейпциг, 1872.— Вестник Европы, 1872, т. IV, август, с. 707—737.
83 Цит. по: Зайцев А. Д. Петр Иванович Бартенев. М., 1989, с. 111.
197
относился к возможному обнародованию их семейной переписки, к ее ком¬
ментированию. Наиболее удачливым оказался директор Петербургского коммер¬
ческого училища А. А. Фомин. В 1901 г. он на основании материалов из архива
В. А. и П. В. Жуковских опубликовал в «Русской старине» две документальные
публикации о Н. И. Тургеневе. Они включали переписку Николая Ивановича
с братьями и его оправдательные записки 1826 г. Лояльный тон комментариев
Фомина к известным документам позволил П. Н. Тургеневу решиться его
ознакомить с содержанием архива, а затем и вручить судьбу архива и библиотеки
в его руки, для возвращения в Россию. В 1907 г. Фомин был назначен одним
из членов Комиссии по разбору привезенной им из Франции небольшой части
архива. Тогда же он был избран членом Отделения словесности и языка российской
Академии наук.
Только в 1912 г. П. Н. Тургенев решил ознакомить Фомина со всем семейным
архивом и начал передачу его и библиотеки в Россию. Фомин был ошеломлен
размерами и содержанием тургеневского архива. Он оставил свои впечатления
от первого знакомства с ним: «Петр Н [иколаевич ] освободил в соседней комнате
стену от приставленной к ней мебели и открыл скрытую в стене дверь. Моим
глазам представилась громадная ниша с полками, которые были вплотную, с
пола до потолка уставлены пакетами, в которых лежали документы и на которых
были надписи самого разнообразного содержания, а среди них «сжечь»,
«уничтожить после моей смерти» и т. п. ...А ведь то, что я увидел в этот день,
было только малой толикой всего того, что нашлось потом в других местах...
начиная с других его комнат и кончая ванными, конюшнями и чердаками здесь,
в Париже, и в Верт-Буа» м.
При жизни П. Н. Тургенева на его средства основная часть архива и библиотеки
была перевезена в Россию. В разборе архива помогали парижские друзья Тур¬
геневых, особенно поляк О. Ф. Рустейко и м-ме Журден. Значительную помощь
оказал Гаэтан Виарис, ставший после смерти П. Н. Тургенева наследником (по
линии Клары Тургеневой) всех семейных реликвий тургеневского рода. Интересна
и дальнейшая судьба архива и библиотеки Тургеневых после их возвращения в
Россию, в Академию наук. Но это особый сюжет.
В заключение подчеркнем, что архив трех поколений рода Тургеневых по
своему богатству, содержанию, разносторонности материалов поистине уникален.
Огромно его значение для изучения истории России, других стран, включая
Францию. Он содержит деловые бумаги, рукописи трудов, дневники, обширную
переписку Тургеневых. В то же время этот архив — кладезь сведений, живых
наблюдений о жизни России и всей Европы конца XVIII—XIX вв. не только
самих Тургеневых, но и многих других людей, имена которых вошли во всемирную
историю. К архиву Тургеневых обращались и еще будет обращаться не одно
поколение исследователей.
В 1989 г., когда мировая общественность отмечала 200-летие Великой фран¬
цузской революции, в Москве, в круглом актовом зале государственного
университета им. М. В. Ломоносова на Моховой была открыта большая выставка
книг, посвященная этому событию. Рядом с ней в массивных книжных шкафах
разместилось уникальное собрание старинных книг, принадлежащих университету.
В одном из них — часть книг из тургеневской библиотеки. В ее формировании,
сохранении большая роль принадлежит Н. И. Тургеневу, 200-летие со дня
рождения которого отмечалось в том же году.
Деятельность братьев Тургеневых во Франции — одно из ярких свидетельств
тесного переплетения русской и французской культур, их взаимосвязей и
взаимопроникновения.
м Фомин А. А. Указ, соч.» с. 32—33.
198
© 1994 г.
А. С. Н А М А 3 О В А
ДИНАСТИЯ САКСЕН-КОБУРГ-ГОТА
В БЕЛЬГИИ
«САМЫЙ КРАСИВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК*
1790 год. Европу сотрясают события Французской революции. Это год, когда
в стенах Генеральных штатов, а затем Учредительного собрания звучал громовой
голос Мирабо, блестящего оратора, которого современники называли «львом
революции».
1790 год — это год рождения Альфонса Ламартина и смерти Бенджамина
Франклина, год, когда ставший впоследствии знаменитым Жаккард задумался
над созданием ткацкого станка.
В конце этого года в одном из небольших княжеств Священной Римской
империи праздновали рождение принца. В самом большом зале дворца находились
представители всех ветвей Саксонского дома, собравшихся на крестины Лео-
польда-Георга-Христиана-Фридриха, сына Франца, герцога Саксен-Кобург-Заль-
фельдского, и герцогини Августы, дочери Генриха XXIV,1 графа Рейс-Эберсдорфа.
Хотя герцог уже был обладателем многочисленного семейства и еще более
многочисленных долгов, этот восьмой ребенок был желанным. Император Свя¬
щенной Римской империи Леопольд II, его крестный отец, заявил, что мальчик
станет маршалом, как его дядя Фридрих-Иосия, победитель турок. Император
несколько ошибся в предсказаниях судьбы своего крестника, ибо тот стал впос¬
ледствии не только английским фельдмаршалом, но и королем.
У матери Леопольда уже были четыре дочери на выданье и до 11 лет мальчика
в основном воспитывала бабушка, герцогиня София-Антуанетта Брауншвейгская,
женщина властная, перед которой трепетали все, даже ее супруг. Две ее сестры
были королевами Пруссии и Дании. От своей бабушки, рассказывавшей ему
тысячи чудесных историй, маленький Леопольд унаследовал учтивые манеры и
чувство собственного достоинства, никогда не покидавшее его.
У мальчика были правильные черты лица, светло-каштановые кудри и ве¬
ликолепные зеленые глаза, которые с недетской серьезностью взирали на окру¬
жавший его мир.
Герцог Франц, весьма образованный человек, увлекался ботаникой и астро¬
номией. Почти каждый день он брал своего сына на прогулки, прививая ма¬
ленькому Леопольду интерес'к естественным наукам.
Образование будущего монарха доверили придворному пастору Карлу-Теодору
Хофлендеру, который учил его математике, греческому и латинскому языкам,
внушив ему протестантское мировоззрение. Пастор же способствовал формиро¬
ванию у Леопольда сурового, несколько сухого характера.
9 октября 1806 г. войска наполеоновского маршала Ожеро вторглись в герцогство
и заняли дворец. Умирающего герцога вместе с Леопольдом заточили в Заль-
фельдскую крепость. Два других брата Леопольда сражались в войсках коалиции.
Герцог умер за шесть дней до подписания трактата, по которому герцогство
Саксен-Кобург-Зальфельдское вошло в Рейнский союз.
Наследный принц Эрнст, находившийся при прусском генеральном штабе,
был болен тифом. Когда Наполеон узнал об этом, он наложил секвестр на
199
имущество царствующей семьи и конфисковал его. Леопольд и его мать ютились
в дальней комнате дворца, с ними остались несколько самоотверженных старых
слуг, деливших с ними все невзгоды затворнической жизни. Существование
герцогской семьи впрочем было довольно сносным из-за лояльного отношения
к ней французского интенданта Бувье Люмолара, фактического правителя гер¬
цогства *.
Следующим летом герцог Эрнст и принц Леопольд прибыли в Париж. В те
дни Тюильри наводнили немецкие, итальянские, испанские принцы, искавшие
милостей Наполеона, от которого зависела их судьба. Императрица Жозефина
сразу выделила Леопольда среди других и даже подарила для его гербария редкие
растения. Она также предоставила ему место в императорской ложе. Многих
парижских светских женщин привлекала красивая внешность Леопольда. Впос¬
ледствии в воспоминаниях Наполеона, написанных на острове Святой Елены,
будет сказано, что это был «самый красивый молодой человек, которого «им¬
ператор» когда-либо видел в Тюильри»1 2. •
Некоторое время Леопольд состоял на службе у русского императора. Что
побудило его к этому? Екатерина II искала жену для своего внука Константина.
Услышав, как превозносили красоту трех принцесс Саксен-Кобургских, Екатерина
пригласила их в 1795 г. в Санкт-Петербург. Герцогиня Августа предприняла
путешествие в далекую Россию, надеясь на счастливое будущее одной из своих
дочерей. Выбор императрицы пал на 15-летнюю Юлию. Ее окрестили Анной и
выдали замуж за цесаревича Константина. Но брак этот оказался для нее
несчастливым и вскоре распался. Через два года другая сестра Леопольда вышла
замуж за князя Вюртембергского, генерала русской армии и брата императрицы
Марии Федоровны. По этим причинам, вполне возможно, принц Саксен-Кобургский
проявлял такую верность царю, которая к тому же счастливо совпадала с его
личными интересами.
31 марта 1814 г. союзные армии во главе с императором Александром I
вступили в Париж. Верхом на белом коне, рядом с прусским королем Фридри¬
хом-Вильгельмом IV и князем Шварценбергом, представлявшим австрийского
императора, впереди блестящей свиты генералов, во главе армии союзников,
объединившей все державы Европы, Александр, как Агамемнон, царь царей,
вступил в столицу побежденной страны. В свите российского императора обращал
на себя внимание молодой блестящий офицер, прямо державшийся в седле, с
красивым, как у архангела, лицом. То был принц Саксен-Кобургский, ехавший
во главе гвардейской кавалерии. «Я не помню более прекрасного мгновения в
моей жизни,— говорил Леопольд,— чем то, когда я входил победителем в город,
где влачил прежде столь жалкое существование»3.
Бурбоны приняли Леопольда с большой любезностью. Он стал регулярно
появляться на приемах у Талейрана и маршала Нея. Камергеры и министры,
которые некогда отказывали ему в протекции, теперь вились вокруг него,
удивленные дружеским расположением к нему российского императора. Он больше
не возвращался пешком из театра, у знаменитого кафе Арди, куда он обычно
заглядывал после спектакля, его ожидал экипаж.
Леопольд ненадолго приехал в Вену, где заседали представители держав-по¬
бедительниц. Вена в те дни являла собой сплошной праздник, двор расходовал
ежедневно 60 тыс. флоринов на своих гостей. Конгресс танцевал, охотился,
флиртовал. Этому непрерывному празднику помешала весть о высадке Наполеона
на юге Франции. Далее последовало Ватерлоо.
В 1816 г. Леопольд поселился в Англии, где шла ожесточенная борьба за
будущий трон. Ослепший и, что еще хуже, выживший из ума английский король
Георг III продолжал занимать трон Великобритании и Ирландии. У Георга было
1 Bronne С. Leopold 1-er et son temps. Bruxelles, 1947, p. 18.
2 Ibid., p. 20.
3 Ibid., p. 26.
200
семеро сыновей, но их поведение и особенно образ жизни не отвечали требованиям
закона о престолонаследии.
Старший сын, принц Уэльский, ставший в 1811 г. регентом при душевнобольном
отце, имел роман с женщиной низкого происхождения. Когда встал вопрос о
престолонаследии, он бросил свою подругу и женился на германской принцессе
Каролине Брауншвейгской, некрасивой, но богатой. От этого брака родилась
принцесса Шарлотта, возможная наследница английского престола. Дитя почти
не видело отца, находившего садистское удовольствие в том, чтобы лишать дочь
каких бы то ни было развлечений и подруг. Каждую неделю ее приводили на.
один час к матери, скандальная распущенность которой была широко известна.
Воспитанная в одиночестве, лишенная родительской ласки девочка, казалось,
должна была стать мрачной, молчаливой, лицемерной, между тем Шарлотта
была сама искренность и живость. Первым претендентом на руку Шарлотты
стал принц Вильгельм Оранский, наследник нидерландского престола. Отдавая
ему в жены Шарлотту, регент преследовал двойную цель: с одной стороны,
усилить влияние Великобритании на Голландию и взять под контроль устье
Рейна, с другой — удалить от себя Шарлотту.
За границей эта новость вызвала настоящий переполох. Особенное недовольство
проявлял российский император, который считал, что этот союз может нарушить
равновесие в Европе. Он немедленно принял меры, чтобы помешать этой женитьбе.
В середине июня 1816 г. Леопольд был представлен Шарлотте великой княгиней
Екатериной, сестрой Александра I. К величайшей ярости отца, Шарлотта вернула
данное принцу Оранскому слово. Регент объявил дочери, что запрещает ей
визиты, развлечения, обмен корреспонденцией. Она не ответила ему ни слова
и скрылась у своей матери. Дядя Шарлотты, а также епископ Солсберийский
и лорд-канцлер пытались образумить юную мятежницу. Шарлотта, вняв их
увещеваниям, согласилась вернуться в отчий дом, но это было все, чего от нее
сумели добиться.
Слегка удивившись столь быстрой и полной победе, принц Саксен-Ко-
бургский еще некоторое время оставался в Лондоне после отъезда Александра
I. Но жизнь в Лондоне была дорогой, а бедное его жилище в отдаленном
квартале стало предметом постоянных насмешек дома Оранских. Позиция
принца Уэльского казалась непоколебимой. Но не в правилах Леопольда было
отступать, не опробовав всех средств для достижения цели: «Я решил идти
до конца,— писал он своему брату,— и не уезжать до тех пор, пока все мои
надежды не будут разрушены»4.
Четвертый сын английского короля, герцог Кентский, симпатизировал моло¬
дому человеку. Быть может, он надеялся, что будущий муж принцессы Шарлотты
поможет ему заплатить долги. Когда Леопольд в конце августа покинул остров,
он был уже помолвлен с Шарлоттой, и его покровители в Англии были уверены,
что им удастся вырвать у принца Уэльского согласие на этот брак.
Леопольд на некоторое время поселился в Париже. Сюда один из офицеров
герцога Кентского регулярно доставлял пламенные послания принцессы, требо¬
вавшей его приезда и повторявшей один и тот же вопрос: не боится ли он
регента.
Принц отнюдь не был пуглив, скорее осторожен, справедливо считая, что
преждевременный приезд в Лондон вызовет гнев отца Шарлотты.
Но тучи вскоре рассеялись: упорство Шарлотты и хлопоты друзей принца
возымели действие. В письме принца Уэльского, присланном в Париж, Леопольду
предлагалось приехать в Англию. 21 февраля он прибыл в Лондон, лорд Каслри
проводил его в королевский павильон в Брайтоне. Регент, прикованный к креслу
подагрой, при виде Леопольда попытался изобразить на своем лице некое подобие
улыбки.
4 Mac Donell de Courcy J. Belgium, Her Kings, Kingdom and People. London, 1914, p. 95.
201
В последующие дни, как по мановению волшебной палочки, принц был
официально представлен королеве, принцессам и своей невесте. Затем для Ле¬
опольда начались настоящие чудеса. В течение двух недель он получил 50 тыс.
фунтов стерлингов, стал членом палаты лордов и генералом британской армии.
Регент торжественно сообщил Тайному совету, что его дочь выходит замуж по
любви. Не забыв и не простив Шарлотте непослушание, регент отдал ей лишь
герцогство Кендал, крошечное поместье, которое некогда было владением бывшей
королевской любовницы.
Здесь уместно вспомнить, что именно в 1816 г. великий князь Николай,
будущий император Николай I, в возрасте 20 лет впервые посетил Англию.
Он навестил принцессу Шарлотту и ее супруга Леопольда. Врач и доверенный
советник молодой четы барон Стокмар оставил воспоминания о визите.
Стокмар изображает Николая необыкновенно красивым, обворожительным
юношей высокого роста, не особенно худым, прямым, как сосна, с удивительно
правильными чертами лица, открытым челом, твердо обрисованными бровями,
прекрасным профилем, небольшим ртом и выточенным подбородком 3. По мнению
Стокмара, он говорил по-французски свободно и хорошо, сопровождая слова
свои грациозными жестами 5 6. «Англичан больше всего тогда поразили спар¬
танские привычки великого князя, его умеренность в пище, воздержанность
в питье. Действительно, он пил только воду, а вечером его слуги внесли
в приготовленную для него в Клермонте спальню набитый сеном мешок,
заменивший ему постель» 7.
Итак, молодые влюбленные обрели наконец друг друга. Вначале, польщенный
вниманием принцессы Шарлотты, Леопольд не испытывал глубоких чувств к
ней. Но с каждым днем он открывал в супруге все новые и новые достоинства,
и его привязанность и любовь к ней возрастали. Вскоре вся Англия была
оповещена о предстоящем появлении наследника. 3 ноября 1817 г. у Шарлотты
начались роды. Врачи ждали 52 часа, но принцесса разрешилась от бремени
мертвым ребенком.
Трое суток Леопольд ни на минуту не отходил от принцессы. На четвертый
день Шарлотта скончалась. На заре эту новость узнали в Лондоне, и во всех
городах королевства печально зазвонили колокола. Леопольд, не подозревавший
в себе столь глубокой привязанности к Шарлотте, впал в прострацию, а через
несколько дней заболел тифоидной лихорадкой, состояние его было критическим.
Видя невыносимые страдания Леопольда и мучаясь чувством собственной вины,
врач Шарлотты Ричард Крофт застрелился у кровати умершей принцессы8.
Оправившись от болезни, принц Леопольд поселился в Клермоне и вел жизнь
затворника. У глубоко опечаленного, безутешного вдовца открылся кашель, и
он был уверен в близкой кончине от грудной болезни.
При английском дворе снова началась борьба за будущий трон. Герцог
Кентский решил, что популярность принца Саксен-Кобургского сослужит
и ему добрую службу, и женился на принцессе Лейнингенской, сестре
Леопольда. Виктории Саксен-Кобургской исполнилось тогда 30 лет. Это
была пышная брюнетка с неумеренной склонностью к богатым и разнооб¬
разным туалетам. Принц Лейнинген умер, и она осталась вдовой с двумя
детьми, с опереточным княжеством и пустой казной. У герцога и герцогини
Кентских 24 мая 1819 г. в Кенсингтонском дворце родилась девочка, которая
впоследствии стала королевой Викторией. В течение 11 лет Леопольд трога¬
тельно заботился о/племяннице. Они часто писали друг другу, в письмах
Виктория нежно называла его «мой второй отец».
5 Цит. по: Татищев С. С. Император Николай и иностранные дворы. СПб., 1889, с. 7.
6 Там же, с. 8.
7 Там же.
8 Mac Donnell de Courcy J. Op. cit., p. 97.
202
В последующие годы Леопольд много путешествовал, лишь на несколько дней
приезжая в Лондон. Прошло десять лет со дня смерти Шарлотты, а он все еще
не мог оправиться от потери.
БОРЬБА ЗА БЕЛЬГИЙСКИЙ ТРОН. ЛЕОПОЛЬД I
Вскоре судьба Леопольда круто изменилась. В 1828 г. ему была предложена
греческая корона. Вначале он согласился на это предложение, но, узнав, что
греческий народ против него, 21 мая 1830 г. объявил представителям трех
европейских дворов (России, Австрии и Пруссии), что официально отказывается
от предложенной ему короны.
В августе—сентябре 1830 г. произошла революция в Бельгии, в результате
которой возникло независимое государство, отделившееся от Голландии. 22 ноября
Национальный конгресс проголосовал за конституционную монархию. Встал
вопрос об избрании короля. Претендентов было много: сын французского короля
Луи-Филиппа герцог Немурский, герцог Лейхтенбергский, эрцгерцог Карл, герцог
Рейхштадтский, брат неаполитанского короля принц Капуанский, принц Оттон
Баварский, герцог Луккский, герцог Иоанн Саксонский, принц Сальмский, принц
Кариньянский, принц де Линь, Сюрле де Шокье, Феликс де Мерод, Шарль
Рожье, Лафайет, Шатобриан.
Еще до созыва конгресса Временное правительство отправило своих предста¬
вителей Жандебьена и Ван де Вейера в Париж и Лондон, чтобы выяснить
отношение того и другого дворов к кандидатуре герцога Немурского. В Лондоне
Ван де Вейеру дали понять, что кандидатуру герцога Англия не одобряет, ибо
видит в этом попытку усилить влияние Франции в Бельгии, чтобы впоследствии
присоединить ее к своим владениям. Почти столь же категоричным был и ответ
французского правительства Жандебьену. Франция не скрывала возможности
европейской войны в случае провозглашения герцога Немурского королем Бельгии,
хотя и утверждала, что она не желает войны и что в интересах самой Бельгии
сохранение мира.
Герцог Немурский исключался из списка претендентов на престол. Кандидатура
малолетнего принца Оттона Баварского могла, разумеется, вызвать лишь недо¬
умение в Бельгии. Внимание бельгийских политических деятелей привлек герцог
Лейхтенбергский, сын Евгения Богарне. Но герцог не устраивал Луи-Филиппа,
не желавшего создавать у французской границы очаг бонапартизма. 21 января
1831 г. французский министр иностранных дел Себастиани сообщил диплома¬
тическому комитету Бельгии, что «французское правительство» видит в избрании
герцога Лейхтенбергского комбинацию, способную нарушить спокойствие Франции,
и самым категоричным образом заявляет, что оно не признает этого выбора»9.
Бельгия оказалась, таким образом, в затруднительном положении.
После длительных и бурных дебатов в Национальном конгрессе в конце
апреля 1831 г. Англия осторожно выдвинула свою кандидатуру — принца Лео¬
польда Саксен-Кобургского. В Бельгии эта кандидатура вызвала неоднозначную
реакцию. Были противники, в том числе католическая пресса, но были и
сторонники. Наконец 4 июня 1831 г. Национальный конгресс избрал Леопольда
Саксен-КобургСкого бельгийским королем 137 голосами за при 48 против.
21 июля 1831 г. Леопольд торжественно въехал на белом коне в столицу
своего королевства — Брюссель и принес присягу на верность бельгийскому народу
и конституции. Этот день поныне считается в стране одним из главных наци¬
ональных праздников.
В разгар битвы за бельгийский трон Леопольду дали понять, что он непременно
должен жениться на дочери французского короля, Луизе-Марии, которая была
на 22 года моложе Леопольда. Французский кабинет в этом союзе видел един¬
9 Memoires de prince de Talleyrand, v. 4. Paris, 1891, p. 28.
203
ственное средство нейтрализовать сильное английское влияние, которое испытывал
будущий король Бельгии.
Луиза-Мария, старшая дочь французского короля, была прекрасно образована,
знала английский, немецкий, итальянский языки, историю ей преподавал
Ж. Мишле, красноречию учил аббат Гюйон, автор 26-томного курса ораторского
искусства. Луизу-Марию вовсе не привлекала перспектива стать женой немолодого
уже Леопольда, потерять свободу и покинуть отчий дом. Но политические
интересы Франции заставили ее принять это предложение. Свадьбу назначили
на август 1831 г. Свадебные торжества в Париже длились восемь дней, после
чего королевская чета прибыла в Брюссель. Вот как описывал свою юную жену
Леопольд в письме к любимой племяннице Виктории, которой в то время было
13 лет: «У нее очень светлые волосы, бурбонский нос, маленький рот и
светло-голубые глаза, в которых светятся ум и доброта. Она очень хорошо
держится в седле, у нее множество талантов. Она замечательно танцует и играет
на арфе. Она всегда действует согласно своим принципам. Она ценит доброту,
достоинство и мужество больше, чем красоту, богатство и развлечения. Кроме
того, она очень хорошо воспитгна и очень образована, говорит и пишет по-ан¬
глийски, по-немецки и по-италоянски».
24 июля 1833 г. в Лекене родился Луи-Филипп-Леопольд-Виктор-Эрнёст,
первый наследный принц Бельгии. К великому неудовольствию оранжистов,
продолжение династии было обеспечено. Английский посол, поздравляя Леопольда,
сказал ему: «Сир, только сегодня Вы стали королем». К великому несчастью,
маленький принц, не прожив и года, умер 16 мая 1834 г. После смерти первенца
Леопольд впал в глубочайшее уныние и подумывал уже о том, чтобы назначить
преемником одного из своих племянников. Но Луиза-Мария через некоторое время
сообщила Леопольду о возможности нового материнства. И 9 апреля 1835 г. родился
наследный принц Леопольд-Луи-Филипп-Мари-Виктор, ставший впоследствии
бельгийским королем Леопольдом II. 24 марта 1837 г. в Лекене родился третий
сын Леопольда и Луизы-Марии Филипп-Эжен-Фердинанд-Мари-Клеман-Бодуэн-
Леопольд-Жорж, граф Фландрский. А 7 июня 1840 г. там же родилась принцесса
Шарлотта.
Из троих детей Шарлотта была самым любимым ребенком Леопольда. Ее
судьба оказалась трагичной. В 1857 г. в 17 лет Шарлотта вышла замуж за
Максимилиана, эрцгерцога австрийского, брата императора Франца-Иосифа. Он
был назначен генерал-губернатором Ломбардо-Венецианского королевства. С тех
пор супруги жили то в Милане, то в замке Мирамар около Триеста. Максимилиан
был настоящим романтиком, поэтом, выражавшим в стихах затаенную мечту о
короне Германии. Вместе с тем герцог высказывал либеральные идеи, утверждая,
что «правительство, которое не хочет слышать голоса управляемых, есть гнилое
правительство». Этими высказываниями он возбудил неприязненные чувства при
дворе своего брата, но зато как горячий поклонник наполеоновской идеи поль¬
зовался симпатиями Наполеона III. Когда Наполеон III задумал подчинить своему
влиянию Мексику, он обратил свои взоры к Максимилиану, как кандидату на
мексиканский престол. Созванное по приказу Наполеона III в столице Мексики
собрание нотаблей в 1863 г. избрало Максимилиана императором. Когда депутация
этого собрания явилась в Мирамар и предложила корону Максимилиану, он
первое время колебался, не желая окончательно терять своих прав на австрийский
престол. Но страсть к приключениям возобладала, к тому же в этом предложении
он увидел перст судьбы. Честолюбивая Шарлотта также подталкивала его к
принятию мексиканской короны. Но Максимилиан поставил условием проведение
в стране плебисцита. При пдмощи французских штыков во многих городах были
собраны голоса мексиканцев, и Максимилиан удовлетворился такой пародией на
плебисцит. Подписав отречение от своих прав на австрийскую корону, он в 1864 г.
отправился с женой в Мексику, предварительно заехав в Рим, чтобы получить
благословение папы. Опираясь на французские войска и небольшие отряды
австрийцев и бельгийцев, Максимилиан вступил на трон. Однако эта мексиканская
204
авантюра окончилась для него трагично. В 1867 г. он был взят в плен войсками
республиканцев, а затем расстрелян. Шарлотта, вернувшаяся в Европу еще до
печальной развязки, сошла с ума, так и не узнав о судьбе своего мужа.
Бельгийская королева Луиза-Мария умерла совсем молодой, в возрасте 38
лет, 11 октября 1850 г. от туберкулеза легких. Леопольд пережил ее на 15 лет
и скончался 10 декабря 1865 г. Похороны короля состоялись 16 декабря, в этот
день ему исполнилось бы 75 лет.
На следующий день, 17 декабря, наследный принц Леопольд вступил в свои
права ,0.
«САМЫЙ ВЕЛИКИЙ И САМЫЙ НЕНАВИСТНЫЙ КОРОЛЬ БЕЛЬГИЙЦЕВ*
Леопольд рос здоровым и крепким ребенком. С пяти лет его начали учить
иностранным языкам — английскому, немецкому и фламандскому, с 11 лет —
латыни, арифметике, истории, литературе, географии. Его учителями были вы¬
дающиеся личности: так, литературу ему преподавал известный бельгийский
романист Анри Консианс, по происхождению француз, воспевавший в своих
произведениях Фландрию. Он же учил принца Леопольда фламандскому языку;
уроки французского и латыни ему давал крупный ученый-филолог Л. Дефакз11.
Герцог Брабантский рано проявил твердость характера, с легкостью полемизировал
с людьми, значительно старше его. В день своего совершеннолетия принц,
согласно бельгийской конституции, стал членом сената, отныне ему стали близки
•все политические вопросы, которые тогда волновали страну. Встал вопрос о
женитьбе.
Стареющий Леопольд почти удалился от дел, вел уединенную скромную
жизнь. Но матримониальные дела его волновали всегда, он находил особенное
удовольствие заключать выгодные браки своих многочисленных племянников и
племянниц. Здесь же речь шла о наследнике, его старшем сыне. В Вене вскоре
узнали о том, что Леопольд просил у австрийского императора руки эрцгерцогини
Марии-Генриетты-Анны Габсбург Лотарингской для своего старшего сына Лео¬
польда. Мария-Генриетта приходилась правнучкой знаменитой Марии-Терезии.
Бельгийский наследник Леопольд и Мария-Генриетта были двоюродными братом
и сестрой в четвертом колене. Французский двор выразил крайнее недовольство
предстоящей женитьбой Леопольда на австрийской эрцгерцогине, так как в этом
усматривалось ущемление интересов Франции и возрастание влияния Австрии
на Бельгию. Несмотря на противодействие французского двора, брак этот со¬
стоялся.
Пышные свадебные торжества проходили в Вене в августе 1853 г. согласно
строгому протоколу Габсбургов10 * 12. Вскоре после свадьбы герцог Брабантский,
только что перенесший корь, почувствовал себя плохо. Врачи находили, что
общее его состояние резко ухудшилось, к тому же он начал кашлять. И тогда
Леопольд-отец ^посоветовал молодым людям совершить длительное путешествие
в теплые страны. Герцог Брабантский по-прежнему проявлял большой интерес
к географии, и такое путешествие как нельзя лучше соответствовало его натуре.
В ноябре 1854 г. молодые люди отправились путешествовать инкогнито под
именем виконта и виконтессы д'Арденн. Через Австрию и Италию их путь
лежал в Александрию и Каир. Путешествие в Африку оказалось сказочно
интересным, здоровье герцога Брабантского в теплом сухом климате заметно
улучшилось. Кроме того, практический ум Леопольда во время путешествия
отмечал, какие гигантские возможности для создания новых промышленных
предприятий таят в себе эти огромные, пока не освоенные пространства. Он
мечтал по возвращении из путешествия заинтересовать соотечественников своими
10 Daye Р. Leopold II. Paris, 1935, р. 23.
н Ibid., р. 27.
12 Ibidem.
205
идеями. Во время путешествия он также отчетливо понял, как необходимо ему
более глубоко изучить экономические вопросы.
После Египта они посетили Иерусалим, Сирию, Палестину, Кипр, Грецию,
Смирну и Константинополь. Вернувшись в Италию, они побывали в Риме,
Турине, Неаполе. Возвращаясь в Брюссель, молодая чета побывала также в
Швейцарии. 28 августа 1855 г., спустя девять месяцев, виконт и виконтесса
д'Арденн возвратились в королевскую резиденцию в Лекене.
18 февраля 1858 г. у герцога Брабантского Леопольда и Марии-Генриетты
родилась дочь, которую назвали Луиза, 12 июня 1859 г. появился на свет сын
Леопольд, в 1864 г.— Стефания, а в 1872 г.— третья дочь Клементина. Един¬
ственный наследник престола Леопольд умер в 1869 г. в возрасте десяти лет.
После его смерти королева уже не смогла оправиться. Со стороны мужа она
чувствовала отчужденность из-за того, что не смогла подарить ему наследника.
Мария-Генриетта удалилась в свои владения около Спа, где вела уединенную
жизнь в обществе любимых ею животных.
В 1880 г. к Стефании посватался эрцгерцог австрийский Рудольф, славившийся
не только своей красотой, но и легкомысленным поведением. Леопольд долго
размышлял над этим предложением. 16-летняя принцесса Стефания, прелестное
создание с огромными голубыми глазами и белокурыми волосами, была еще, в
сущности, ребенком. Рудольф прибыл в Брюссель просить руки дочери бельгий¬
ского короля в сопровождении своей любовницы, Марии Лариш, племянницы
его матери, императрицы Елизаветы. Этот поступок Рудольфа буквально шоки¬
ровал весь бельгийский двор. Но заманчивая перспектива видеть свою дочь на
австрийском троне поборола в Леопольде отцовские чувства. Рудольф получил
согласие на этот брак.
5 мая 1881 г. Стефания в сопровождении короля Бельгии прибыла в Зальцбург,
где ей был устроен пышный прием. 10 мая состоялась торжественная брачная
церемония. Юная новобрачная была бледна, но личико ее освещала улыбка,
порой казалось, что она вот-вот упадет на руки своего прекрасного кавалера
Рудольфа Габсбургского. В Вене хорошо знали, а вскоре об этом узнали и в
Брюсселе, что Рудольф не отказался от своих прежних похождений. Графиня
Мария Лариш, которая некогда сама надеялась выйти замуж за Рудольфа, делала
все, чтобы расстроить этот союз. Из мести она познакомила Рудольфа с осле¬
пительной красавицей, баронессой Марией Вечера, которая вскоре стала его
любовницей. Рудольф всем демонстрировал, что он не испытывает чувства любви
к своей жене, она ему нравится лишь своей свежестью, добротой и высокой
культурой. «Я уверен,— писал он,— что она будет для меня прекрасным това¬
рищем в том трудном деле, которому я предназначен». Ко всему прочему он
даже не пытался скрывать от нее своих увлечений.
Молодые люди поселились в замке Градчаны, в Праге, где спустя два года
родится маленькая принцесса Елизавета.
Связь с Марией Вечера продолжалась. Более того, летом 1887 г. эрцгерцог
Рудольф осмелился явиться в Лондон в сопровождении своей любовницы на
торжества в честь 50-летия царствования королевы Виктории. Стефания вместе
со своей маленькой дочкой в это время была в Вене. Вся Европа была шокирована
этим поступком. Мать Стефании, сама из династии Габсбургов, хорошо знала
нравы венского двора и советовала своей дочери терпеливо сносить свою жестокую
судьбу в интересах династии.
Леопольд узнал, что Рудольф, ослепленный безумной страстью, напрасно
умолял императора Франца-Иосифа поддержать его просьбу о расторжении брака,
которую он хотел направить в Ватикан. И вдруг в Брюссель из Вены докатилась
ужасная новость о смерти Рудольфа. 28 января 1889 г. у него состоялся бурный
разговор с отцом по поводу Марии Вечера и развода со Стефанией. Но Франц-
Иосиф пригрозил, что лишит его трона. Отец и сын расстались взбешенными.
Эрцгерцог тотчас же уехал в охотничий дом в Майерлинг. 30 января там
206
обнаружили тела Рудольфа и его любовницы. По одной из версий они покончили
с собой.
Потрясенные король и королева поспешили в Вену, чтобы утешить свою
дочь.
В бельгийской исторической литературе существуют различные мнения, ка¬
сающиеся оценки колониальной деятельности Леопольда II. Одни расценивают
ее «как грандиозную эпопею гениального идеалиста, который показал своей
нации, привыкшей к домашнему очагу, что она может сыграть определенную
роль в освоении Африки». Для других — это принц-грабитель с безмерным
честолюбием и огромными притязаниями. Но не следует впадать в эти крайности.
Следует признать объективно, что колониальная политика Леопольда II со¬
ответствовала идеям того времени и в принципе не отличалась от колониальной
политики других наций. Можно только удивляться тому умению, той настой¬
чивости, с которой бельгийский король проводил свои идеи в жизнь. Вначале
его проект почти никого не заинтересовал. У него было только несколько
сподвижников, веривших в него — Анри-Алексис Бриальмон, Эмиль Баннинг,
Ламбермон. Главный аргумент в доктрине Леопольда: экспансия является необ¬
ходимым условием существования страны, задыхавшейся в слишком тесных
географических рамках. Экономические факторы, несмотря на всю их важность,
были подчинены прежде всего национальным интересам.
Для осуществления своих планов Леопольд пустил в ход все средства, используя
аргументы экономические, гуманитарные и национальные во всем их многооб¬
разии. Будучи еще наследным принцем, а потом и в первые годы своего цар¬
ствования Леопольд II лихорадочно искал, в каких уголках мира еще возможна
бельгийская экспансия. Он обстоятельно изучил колониальные владения Англии
на Борнео, Ближний Восток, Филиппины, Южную Америку, Мозамбик. Но ни
Португалия, ни Испания, ни Нидерланды, ни Англия не желали ему уступить
хотя бы маленькую часть их колониальных владений.
Первоначально Леопольд готов был ограничиться созданием коммерческих
компаний по образцу нидерландских и английских в XVII в. В 1880—1890 гг.
колониальные отношения, подобные тем, которые существовали на островах
индонезийского архипелага в 1850—1860 гг., были взяты им за образец. Осно¬
вательно изучив карту мира, Леопольд решил остановиться на Центральной
Африке как объекте будущей экспансии.
В 1876 г. Леопольд II созвал в Брюсселе международную конференцию
географов и других экспертов. Задачей этой конференции было рассмотрение
целого комплекса проблем Центральной Африки. Начиная с этого момента
Леопольд пустил в ход всю свою огромную работоспособность, все свое умение
и ловкость, чтобы выкроить в этом регионе мира владение, где он будет един¬
ственным хозяином. Одна за другой с короткими интервалами в Африку от¬
правлялись экспедиции.
В 1877 г. под председательством Леопольда была создана Международная
ассоциация Африки. Ни одна из стран-участниц не предполагала вносить в нее
какие-либо крупные суммы. Но Леопольд твердо знал, что нельзя упустить свой
шанс. Когда в сентябре этого же года Леопольд узнал, что Анри-Мортон Стенли
начал исследовать реку Конго у ее истоков, бельгийский король решил взять
англичанина к себе на службу. В сентябре 1878 г. он собрал комитет по изучению
Верхнего Конго, который должен был финансировать и организовывать новую
экспедицию Стенли. Англичанину было поручено скупать все земли у туземцев
и ставить их под суверенитет Комитета по изучению Верхнего Конго, который
потом превратился в Международную ассоциацию Конго. В апреле 1884 г.
Леопольд добился признания Соединенными Штатами Америки Международной
207
ассоциации как суверенного правительства Конго. Затем он вырвал такое же
признание у Франции. Бисмарк также дал свое согласие, но при условии, что
государство Конго гарантирует полную свободу торговли. Берлинская конференция
1885 г., признав создание независимого государства Конго, поставила Леопольда II
как самодержавного монарха во главе этого государства13.
Таким образом, решение Берлинской конференции о «Свободном государстве
Конго» способствовало осуществлению многолетних стремлений бельгийского мо¬
нарха к приобретению колоний в Африке. Леопольд II еще во время конференции
предпринял необходимые меры, которые позволили ему возглавить новообразо¬
ванное государство.
Чтобы стать сувереном «Свободного государства Конго», Леопольду требовалось
согласие парламента, ибо по статье 62 Конституции 1831 г. король не мог быть
одновременно главой другого государства без согласия обеих палат, а согласие
их могло быть принято только в том случае, если будет собрано две трети
голосов.
После Берлинской конференции Леопольд направил послание парламенту
Бельгии, в котором сообщал о своем намерении стать главой «Свободного госу¬
дарства Конго». 26 апреля 1885 г. палата депутатов 124 голосами против одного
и при одном воздержавшемся приняла решение, в котором указывалось, что
«его Величество Леопольд II, король Бельгийский, имеет право быть главой
государства, созданного в Африке Международной Африканской Ассоциацией».
30 апреля на заседании сената 58 голосами против одного было принято ана¬
логичное решение14 15.
С самого начала существования «Свободного государства Конго» выявилось,
что как само его название, так и все связанные с ним декларации были призваны
лишь маскировать истинные замыслы и цели новых хозяев страны. За вывеской
«Свободного государства» скрывались абсолютная власть и самодержавное прав¬
ление короля-суверена. Здесь не было ни конституции, ни представительных
органов. Все законодательство этой удельной вотчины Леопольда II создавалось
им самим. Хотя «Свободное государство Конго» и Бельгия существовали формально
независимо друг от друга, по существу между этими двумя государствами,
соединенными личной унией в лице одного монарха, сразу же установились
отношения, характерные для метрополии и колонии. Народ был лишен полити¬
ческих прав и полностью устранен от управления страной. Новое государство
доставляло королю громадные денежные средства, добывавшиеся путем жестокой
эксплуатации негритянского населения. Это вызывало в самой Бельгии, особенно
в ее радикальных и социалистических кругах, недовольство Леопольдом. В 1908 г.
Леопольд уступил права на Конго бельгийскому государству, и Конго было
обращено в бельгийскую колонию.
Что касается внутренней политики Леопольда II, то здесь он, как и его отец,
Леопольд I, строго придерживался конституционного способа управления, избегая
малейшего конфликта с парламентом.
В последние девять лет частная жизнь Леопольда II была предметом внимания
не только бельгийской, но и европейской общественности. По мнению биографа
Леопольда II Барбары Эмерсон |5, с 1870 по 1900 гг. бельгийский король был
поглощен исключительно государственными делами. Хотя в прессе много гово¬
рилось о его связи с танцовщицей театра де ля Монне Клео де Мерод, и «король
Клеопольд» одно время оставался излюбленной мишенью карикатуристов и са¬
тирических газет. Эта история больше всего раздувалась самой Клео де Мерод,
видевшей в ней одно из средств своей собственной сенсационной популярности.
Любопытно, что английская королева Виктория закрывала глаза на эти «шалости»
своего кузена. Но в 1900 г. жизнь монарха круто изменилась: он познакомился
13 Зусманович А. 3. Империалистический раздел бассейна Конго (1876—1894). М., 1962,
с. 184—186.
14 Nous, roi des Beiges.... 150 ans de monarchie constitutionelle. Bruxelles, 1981, p. 42.
15 Emerson B. Leopold II. Royaume et Fempire. Paris, 1988.
208
с молодой француженкой Бланш Делакруа, которая вскоре стала его любовницей.
Леопольд часто ездил в Париж, у него появился вкус к светским развлечениям,
чего раньше не было даже в его молодые годы. Его видели в больших ресторанах,
в Фоли Бержер и на бульварах, где он любил прогуливаться, покупая массу
газет и журналов.
Бланш-Каролина Делакруа, впоследствии получившая титул баронессы Воган,
родилась в Бухаресте в 1883 г., где ее отец, рабочий-рисовалыцик, выходец из
Лилля, был в то время консьержем в посольстве. После смерти Леопольда Бланш
Делакруа опубликовала «Воспоминания о моей жизни» и «Почти королева». Эти
две книги, которые в значительной мере повторяют друг друга, изобилуют
неточностями, порой неправдоподобными историями о ее жизни с Леопольдом.
Вероятно, стареющий монарх влюбился в очень молодую девушку. Начавшись
как простое мимолетное увлечение, это чувство превратилось в сильную при¬
вязанность. По мнению современников, мадам Воган не была красавицей. К
тому же она имела вульгарные манеры, а речь ее не отличалась изысканностью.
Иногда она могла вспылить, и Леопольд, такой суровый и властный со своей
женой и дочерьми, покорно сносил ее грубые окрики. Король ценил в Бланш
прежде всего ее молодость, прямодушие и заботу о его здоровье и благополучии.
Ей удалось пробудить в нем чувства нежности и привязанности, к которым
Леопольда считали неспособным. В 1906 г. Бланш родила сына, названного
Люсьеном в честь доктора, помогавшего ей при родах. На следующий год
появился на свет второй сын Филипп. Оба мальчика были записаны под именем
Делакруа. Однако Филипп умер в возрасте шести с половиной лет, а Люсьен
дожил до глубокой старости и умер несколько лет назад.
Бельгийская и иностранная пресса постоянно упрекала Леопольда в том, что
он содержит любовницу и плодит внебрачных детей. Незадолго до своей кончины
Леопольд сумел позаботиться о будущем возлюбленной и ее детей, купив ей
роскошный замок недалеко от Парижа и оставив в ее распоряжении 6 млн. фр.16
За несколько дней до смерти Леопольд настоял на церковной регистрации брака
с Бланш Делакруа. Однако по бельгийским законам только церковная регистрация
брака не является законной, а дети от этого брака не имеют права на престол.
Такая трогательная забота о баронессе Воган резко контрастировала с отно¬
шениями Леопольда к собственным дочерям.
Бельгийское общество постоянно упрекало Леопольда в суровом и даже без¬
жалостном отношении к старшим дочерям. История с завещанием Леопольда в
течение многих месяцев будоражила умы общественности. Леопольд наследовал
от своих родителей 15 млн. фр., и он не уставал повторять, что крупные суммы,
которые проходили в разное время через его руки, ему не принадлежат. В
завещании 1900 г. Леопольд заявлял, что эти 15 млн. составляют его личное
состояние, которое он делит на четыре равные части: по 3750 тыс. фр. получила
каждая из его дочерей, а четвертая часть отошла в его распоряжение. Однако
помимо этого Леопольду принадлежали огромные богатства, сосредоточенные в
Германии и составлявшие более 50 млн. фр., а также несколько замков, вилл,
шале в Бельгии, на Лазурном берегу Франции и т. д. Об этих несметных
богатствах стало известно лишь после смерти Леопольда. По завещанию же
короля 1900 г. каждая из принцесс получила по одной четверти из 15 млн. фр.
и по дворцу. Доля Леопольда вместе с землями, принадлежавшими лично ему,
составили так называемую «королевскую дарственную», которая отошла к госу¬
дарству. Интересно, что желание короля основать этот фонд при жизни было
противозаконным. Парламент и пресса долго обсуждали эту ситуацию. Но подарок
короля был слишком заманчив, чтобы можно было от него отказаться, и парламент
в конце концов проголосовал за него. Этот «королевский дар» существует и
ныне, он является общественным автономным учреждением и находится под
контролем министерства финансов17.
16 Ibid., р. 274.
«7 Ibid., р. 271.
209
СУДЬБА ДОЧЕРЕЙ ЛЕОПОЛЬДА II
Суровое отношение Леопольда к старшим дочерям объясняется прежде всего
далеко не безупречным их поведением. В течение многих лет принцесса Луиза
с мужем Филиппом Саксен-Кобургским проживала в Вене. О ее скандальных
похождениях и долгах знала вся Европа. Она была влюблена в офицера хорватской
армии, графа Геза Маттачича. Чтобы их разлучить, пришлось графа посадить
в тюрьму, а принцессу — в сумасшедший дом. Луиза хотела во что бы то ни
стало выйти замуж за Маттачича. Она приехала в Брюссель, чтобы заручиться
поддержкой своих родителей в ее желании развестись с Филиппом. Однако ни
отец, ни мать не поддержали Луизу. Леопольд, несмотря на свой несчастливый
брак, считал, что принцессы королевской крови не могут выходить замуж за
кого попало. Императорский австрийский дом был, конечно, заодно с Леопольдом,
к тому же он требовал от Луизы заплатить ее долги. Большой ошибкой Луизы
было возвращение в Вену/ где она хотела попытаться добиться развода. Вот
тогда-то Маттачич был арестован и посажен в тюрьму, где он провел четыре
года. Луиза же была поставлена перед выбором: либо вернуться к своему мужу,
либо быть объявленной умалишенной. Она выбрала второе. В 1902 г. Маттачич
был освобожден. Ему удалось вызволить Луизу и они уехали вместе в Париж.
Позднее она вышла за него замуж.
Стефания сильно отличалась по характеру от своей старшей сестры. Оставшись
вдовой в 25 лет после смерти Рудольфа, она в течение 10 лет жила вместе с
дочерью в Мирамаре. В эти годы она была в хороших отношениях со своим отцом
и иногда приезжала в Бельгию. В последний раз она была там в 1899 г.
Немного позднее «Таймс» опубликовала сообщение о ее браке с венгерским
графом Элемером Лоняи. Леопольд узнал об этом браке из газет и полностью
разорвал с ней отношения. Зная характер отца, Стефания предчувствовала, что
он никогда не согласится на морганатический брак. Чтобы избежать шума, она
предпочла поставить его перед совершившимся фактом. После своего печального
и унизительного опыта юности Стефания во втором браке была очень счастлива.
Все, кто ее знал, находили ее умной, уравновешенной и намного более красивой
в зрелом возрасте, чем в юности.
Что касается принцессы Клементины, самой младшей, рождение которой
так разочаровало Леопольда, она была единственной, с кем король был в
добрых отношениях. Когда ей было 18 лет, она страстно влюбилась в своего
кузена Бодуэна и мечтала выйти за него замуж. Леопольд всячески поощрял
эти чувства Клементины. Не имея наследника мужского пола, Леопольд
мечтал, что Клементина все-таки станет королевой Бельгии, если выйдет
замуж за наследника трона, старшего сына брата короля. Однако этой надежде
Леопольда не суждено было сбыться: юный Бодуэн скоропостижно скончался
в возрасте 21 года. В 1904 г. Клементина попросила у отца согласие на брак
с французским принцем Виктором Наполеоном, претендентом на император¬
ский трон, жившим в изгнании в Брюсселе. Но она неожиданно получила
категорический отказ: король никоим образом не желал связывать судьбу
своей дочери со страной республиканского строя. В газете «Бельгийская не¬
зависимость» появилась статья, написанная в типично леопольдовском стиле,
в которой принцессе напоминали о ее долге по отношению к династии и
отцу. Клементина вынуждена была подчиниться воле отца. Она ждала долгих
пять лет, чтобы уже после смерти своего отца выйти замуж за принца Виктора
Наполеона. Это произошло в 1910 г.
Известно, что после смерти жены, королевы Марии-Генриетты, в 1902 г.
король Леопольд присвоил себе ее имущество. Стефания, требуя причитающуюся
ей долю материнского наследства, начала судебный процесс против отца. Она
проиграла этот процесс в бельгийском суде, хотя ее защитником был знаменитый
бельгийский адвокат и политический деятель, блестящий оратор Поль Жансон,
а спустя год Леопольд подарил свои громадные недвижимые имущества госу¬
210
дарству, сохранив право пожизненного владения ими. Этим способом он лишил
своих дочерей значительной доли наследства, а заодно освободился от уплаты
налогов. Скончался Леопольд II в 1909 г.
КОРОЛЬ АЛЬБЕРТ I И КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА —
ГЕРОИ БЕЛЬГИИ
Альберт не был рожден для престола. Младший сын младшего брата короля
Леопольда II, он родился в 1875 г. и незаметно рос под присмотром наставни¬
ка-швейцарца. После смерти — в 1869 г.— единственного сына Леопольда II и
в 1891 г. его племянника Бодуэна, старшего сына брата Альберта, Альберт в
16 лет остался единственным наследником трона. Старый король, тяжело пере¬
живший смерть сына и племянника Бодуэна, на которого он перенес свою
отеческую любовь, сначала не обращал никакого внимания на Альберта, называя
его «запечатанным конвертом».
Но внутри «конверта» скрывалась огромная энергия, которая, пожалуй, была
характерна для двух великих современников — Теодора Рузвельта и Уинстона
Черчилля, хотя в остальном он нисколько не походил на них. Он был более
склонен к самоанализу, они же все свое внимание уделяли окружающему их
миру. И все же он в чем-то походил на Теодора Рузвельта — их вкусы, если
не темперамент, во многом совпадали: любовь к природе, увлечение спортом,
верховой ездой, альпинизмом, интерес к естественным наукам и проблемам
охраны природы. Альберт, как и Рузвельт, буквально пожирал книги, прочитывая
ежедневно не менее двух по любой отрасли — литературе, военной науке, ко¬
лониализму, медицине, иудаизму, авиации и т. д. Он водил мотоцикл и мог
пилотировать самолет. Особую страсть он питал к альпинизму, путешествуя
инкогнито чуть ли не по всей Европе. Став наследником престола, он совершил
поездку в Африку, чтобы на месте ознакомиться с колониальными проблемами.
Он с одинаковым усердием изучал военное дело, угольные шахты Боринажа
или «Красную страну» валлонов.
В 1900 г. он женился на баварской принцессе Елизавете, дочери герцога Карла,
который занимался в Мюнхенском госпитале лечением глазных болезней. В этом
браке родились: в 1901 г.— Леополвд, в 1903 г.— Шарль, в 1906 г.— Мари-Жозе.
Взаимная любовь, трое детей, образцовая семейная жизнь — все это резко
контрастировало с поведением прежнего правителя и послужило одной из причин
роста его популярности после вступления на престол после смерти в 1909 г. короля
Леопольда II. Новые король и королева, как и прежде, не слишком заботились о
церемониале, принимали людей самого различного общественного положения, про¬
являли интерес и любовь к путешествиям. Эта королевская чета по своим при¬
страстиям тяготела не столько к буржуазии, сколько к богеме. Елизавета, высоко¬
образованная женщина, покровительствовала искусству и занималась благотвори¬
тельностью, отличалась редким личным обаянием. Став королевой, Елизавета не
изменила своим привычкам. Эмиль Верхарн продолжал так же запросто обедать у
них, как и раньше. Королева снискала себе любовь бельгийцев прежде всего тем,
что проявляла искреннее сочувствие ко всем, кто попал в несчастье. Когда она
узнала, что любимый в Бельгии художник Ларманс, уже потерявший слух в детстве,
страдает глазной болезнью, она сама отправилась к нему и сказала, что ее отец
— знающий окулист и, если надо будет, она попросит его приехать. Художник
благодаря ее заботам восстановил зрение и мог снова писать. Королева была
настоящим знатоком искусства и не пропускала ни одной выставки, часто приезжала
неожиданно и покупала много картин.
Здесь уместно будет сказать, что, начиная с Леопольда I, все бельгийские
государи придавали исключительно большое значение искусству как необходимому
условию для процветания нации. При Леопольде I и Луизе-Марии королевская
коллекция насчитывала более 500 произведений живописи, графики, скульптуры,
211
дорогой мебели, серебряной и фарфоровой посуды. При Леопольде II эта коллекция
значительно пополнилась, причем особое покровительство Леопольд II оказывал
бельгийским художникам, покупая их картины на ежегодных выставках в Брюс¬
селе. Большую лепту в пополнение королевской коллекции внесли также Альберт I
и Елизавета18. Когда в 1910 г. в Брюсселе проходила всемирная выставка и там
был устроен салон бельгийской литературы, королева вместе с королем долго
его осматривали и писатели могли убедиться, что многие их произведения
прочитаны и знакомы королевской чете.
Елизавета устраивала летний отдых для больных и неимущих детей и каждое
лето на берег моря посылала более 300 детей, которых постоянно навещала,
привозила им подарки. Она учредила в стране бесплатную раздачу молока детям,
лечебницы и санатории для лечения чахотки.
Во время первой мировой войны Бельгия оказала ожесточенное сопротивление
войскам кайзеровской Германии, в десять раз превосходившим бельгийскую
армию. Маленькая Бельгия осмелилась бросить вызов мощной Германии. Бель¬
гийское правительство объявило о своей решимости отразить всеми имеющимися
в его распоряжении средствами любое посягательство на независимость страны.
Когда началась война, Елизавета оставалась сначала в Брюсселе, а затем в
Антверпене, до последней минуты занимаясь беженцами, посещая госпитали,
санитарные поезда, терпеливо снося долгое отступление бельгийской армии до
Изера. На небольшом клочке земли, не занятом немцами, в простой вилле
королева устроила госпиталь, который назвала «Океан»19. Она работала в этом
госпитале, перевязывая раны бельгийским солдатам и офицерам. В эти тяжелые
минуты жизни, когда ей пришлось в течение четырех лет пережить германскую
оккупацию страны, она чувствовала себя, несмотря на баварское происхождение,
прежде всего бельгийкой.
ЛЕОПОЛЬД III — КОРОЛЬ ИЗГНАННИК
Когда началась первая мировая война и Бельгия была оккупирована герман¬
скими войсками, королевские дети были увезены в Англию и находились там
в Гемпширском графстве на вилле лорда Керзона. Леопольд и Шарль посещали
занятия в Итонском колледже. Король Альберт и королева Елизавета считали
одной из главных своих задач дать блестящее образование детям. Помимо Итона
Леопольд закончил королевскую военную школу, и 24 ноября 1920 г. был
выпущен в звании младшего лейтенанта. В 1932 г. он стал полковником и был
назначен начальником генерального штаба бельгийской армии.
В 1925 г. в Копенгагене, на одном из балов, который датский король давал
в честь шведских принцесс, принц Леопольд впервые увидел Астрид. Шведские
принцессы Маргарита и Марта были одна красивее другой, но самой очарова¬
тельной из них была принцесса Астрид. Высокого роста, стройная, с великолепными
пышными волосами, нежной кожей, зеленоглазая Астрид сразу покорила Лео¬
польда, он влюбился в нее с первого взгляда.
Королева Елизавета решительно взяла на себя заботу о будущем браке
наследника. Она организовала поездку Леопольда с несколькими приближенными
в Швецию. Они прибыли в Стокгольм инкогнито и остановились в одной из
гостиниц. Елизавета также приехала со своим сыном. Во время долгих прогулок
за городом молодые люди имели возможность лучше приглядеться друг к другу
и разобраться в своих чувствах. Предвидя, что она должна связать свою судьбу
с принцем Леопольдом, Астрид в какой-то момент испытала страх, что не сможет
соответствовать своему будущему высокому предназначению быть королевой.
18 La dynastie et culture en Belgique. Anvers, 1990, p. 25—30, 165—170.
19 Les carnets de guerre d’Albert I-er, roi des beiges. Bruxelles, 1953, p. 89; Albert et Elisabeth,
1914—1918. Bruxelles, 1984, p. 89.
212
Наконец робкий от природы, несколько нелюдимый Леопольд произнес при¬
знание в любви. «Я никогда не забуду долгое томительное молчание Астрид
после моего первого признания»,— писал впоследствии Леопольд.
После своего возвращения в Брюссель Леопольд получил долгожданное письмо
с согласием Астрид стать его женой. Королева Елизавета никогда не видела
своего сына таким счастливым, как в те дни.
21 сентября 1926 г. премьер-министр Бельгии Анри Жаспар официально объявил
правительству о помолвке наследного принца с шведской принцессой Астрид. Она
была племянницей трех королей: шведского — Густава V, датского — Кристиана X
и норвежского — Хокона VII20.
В Швеции восприняли с гордостью весть о союзе принцессы, Астрид с герцогом
Брабантским, сыном героев первой мировой войнр, каковыми в международном
общественном мнении были король Альберт I и королева Елизавета. В Бельгии
также испытывали удовлетворение от выбора принца-наследника.
Свадьба состоялась 4 ноября 1926 г. «Во всех превратностях судьбы оставайся
верна самой себе, и тебя будут любить, и все у тебя будет хорошо»,— такой
совет дал Астрид ее отец — шведский принц Карл. Действительно, Астрид все
любили, она была прекрасной женой, преданной матерью, добрым, отзывчивым
человеком. У Леопольда и Астрид родилось трое детей: принцесса Шарлотта-
Жозефина— 11 октября 1927 г., принц Бодуэн, будущий король Бельгии,—
7 сентября 1930 г. и принц Альберт — 6 июня 1934 г.
Но эта яркая и такая счастливая жизнь королевской четы внезапно трагически
оборвалась. 29 августа 1935 г. в Швейцарии, близ Люцерна, где Астрид и
Леопольд проводили свой отпуск, автомобиль съехал с дороги, мокрой от дождя,
и врезался в дерево. Королева Астрид скончалась мгновенно. Король отделался
порезами от разбитого стекла на руках и на лице.
Похороны состоялись 3 сентября 1935 г. Вся Бельгия была в трауре. 20 тыс.
школьников и огромная масса бельгийцев провожали свою королеву, олицетво¬
рение красоты и нежности.
Через несколько лет отец Астрид писал в своих мемуарах: «Астрид не суждена
была долгая жизнь; она была слишком хороша для этого порочного мира. Но
вся ее жизнь как супруги, матери, королевы была так же коротка, как наше
северное лето»21.
После смерти Астрид никто не захотел вернуться в прежний дом, во дворец
Стюйвенберг, и семья переехала в Лекенский дворец. Здесь на территории парка
Леопольд построил для детей сказочный дворец для «Белоснежки и семи гномов»,
в котором играли маленькие принцы.
Предвоенные годы царствования Леопольда III совпали с тяжелым парламентским
кризисом, который был связан прежде всего с тем, что парламентская система
устарела и требовала значительного пересмотра многих ее структур. В частности,
Леопольд выражал резкое неудовольствие по поводу вторжения законодательных
органов в прерогативы исполнительной власти.
Начавшаяся вторая мировая война имела для Бельгии и ее династии траги¬
ческие последствия. К 28 мая 1940 г. почти вся территория страны была
оккупирована нацистской Германией. Король подписал акт о капитуляции Бельгии
перед Германией и добровольно объявил себя военнопленным. Правительство же
премьер-министра Пьерло эмигрировало в Англию.
Королевские дети были увезены сначала в Нормандию, а затем, после ка¬
питуляции бельгийской армии,— в Испанию. Шесть недель они жили в Сан-
Себастьяне, где начали учить испанский язык. В Испании впоследствии Бодуэн
нашел себе супругу.
2 августа 1940 г. принцы вернулись в Брюссель и наконец встретились с
королем. Первую военную зиму в оккупированной Бельгии принцы жили в
одном из замков короля в Арденнах, откуда они приезжали каждые две недели
20 Astrid (1905—1935). Bruxelles, 1985, р. 28.
Ibid., р. 35.
213
в Брюссель. Здесь Бодуэн учился французскому и нидерландскому языкам,
математике, истории. Здесь же, в Арденнах, Бодуэн начал заниматься одним
из своих любимых видов спорта — лыжами22.
11 сентября 1941 г. король Леопольд III женился во второй раз на мадемуазель
Мари-Лилиан Бале, дочери бывшего министра Анри Балса. По брачному контракту
дети от этого брака были лишены престолонаследия. Вторая жена короля получила
титул принцессы Рети23.
7 июня 1944 г. король Леопольд был вывезен немцами из Бельгии. Кортеж
с пленным монархом направился вначале в Люксембург, затем в Веймар и
Лейпциг, в крепость Хирштейн на Эльбе, около Дрездена. Король бельгийцев
оставался в заключении девять месяцев. Дети с новой женой короля приехали
несколько позднее. Крепость Хирштейн была окружена тремя рядами колючей
проволоки, ее охраняли 70 эсэсовцев. Никакие новости из Бельгии и других
стран не доходили до узников. Король и его супруга стали учителями для
принцев: они обучали их математике и точным наукам, литературе, искусству,
виконт де Парк — английскому, а Вемас — латинскому и французскому24.
6 марта 1945 г. узники были перевезены в Австрию. 7 мая король и его
семья были освобождены американскими войсками.
После депортации из страны короля Леопольда бельгийский парламент
20 сентября 1944 г. избрал принца Шарля, младшего брата короля, регентом
королевства. Свои обязанности он выполнял до 1950 г. В том же году в стране
был проведен референдум по так называемому «королевскому вопросу». Незна¬
чительным перевесом голосов сторонников возвращения короля Леопольда III в
Бельгию было получено это разрешение. 22 июля 1950 г. Леопольд III возвратился
в Бельгию. Однако антикоролевские настроения в стране были столь велики,
что заставили Леопольда III принять единственно правильное в той обстановке
решение — отречься от престола в пользу наследного принца Бодуэна.
16 июля 1951 г. Леопольдом III был подписан декрет об отречении от трона
и провозглашении королевского принца Бодуэна королем бельгийцев. И Леопольд,
и Шарль умерли в 1983 г.
БОДУЭН — ПЕЧАЛЬНЫЙ КОРОЛЬ БЕЛЬГИЙЦЕВ
17 июля 1951 г. в присутствии членов обеих палат парламента Бодуэн был
приведен к присяге.
Несмотря на трудные годы, проведенные в эмиграции, Бодуэн получил хорошее
образование в Женевском колледже. Рассказывают, что вставал он очень рано,
в колледж подчас ходил пешком, а иногда ездил на трамвае третьим классом.
Он полюбил горы, как и его дед Альберт I. Учился очень прилежно, работа
занимала в его жизни гораздо больше места, чем отдых и развлечения25. В
первые годы его царствования многие западные газеты представляли нового
бельгийского короля как «печального принца». Действительно, он очень редко
улыбался и казался подавленным. Его детство и юность были омрачены несколь¬
кими событиями — трагической гибелью деда, матери и тяжелыми годами из¬
гнания, жизни на чужбине.
В 1955 и 1960 гг. король Бодуэн дважды побывал в Конго, где поразил
собравшихся по случаю его приезда тем, что сначала произнес речь по-французски,
затем по-фламандски, а затем — на местном языке лингала.
В конце 1960 г. в Бельгии торжественно праздновали бракосочетание короля
Бодуэна и доньи Фабиолы де Мора и Арагон, дочери знатного испанского гранда
дона Гонсало де Мора и Фернандес, Риера дель Ольмо, графа де Мора, маркиза
де Каса Риера. Она родилась в Мадриде 11 июня 1928 г. и была шестым ребенком
22 Martin М.-М. Baudoin 1-ег et la Belgique. Paris, 1964, p. 17.
и Ibid., p. 23.
24 Ibidem.
w Ibid., p. 21.
214
в семье, насчитывавшей семь детей. Ее отец был личным другом испанского
короля Альфонса XIII. Когда последний был изгнан из своей страны в 1931 г.,
граф де Мора со всей семьей последовал за ним в изгнание. Фабиола получила
домашнее образование, училась в школе медсестер и даже некоторое время
работала в одной из мадридских больниц в качестве сестры милосердия. Отец
доньи Фабиолы умер в 1958 г., упав с лошади. В том же году она познакомилась
на одном из балов у своей крестной матери с будущим супругом, королем
Бодуэном. Свадьба состоялась спустя почти два года, в декабре 1960 г.
Бельгийцы ждали новую королеву целых 25 лет: со дня смерти Астрид в
1935 г. Первое время Фабиола очень боялась, что невольное сравнение с двумя
ее предшественницами — королевой Елизаветой и королевой Астрид, будет не
в ее пользу. Однако страхи ее были напрасными. Бельгийцы сразу приняли
новую королеву и полюбили ее за искренность, душевную мягкость и внимание
к обездоленным. Она сумела занять достойное место подле своего горячо любимого
супруга — короля Бодуэна. Королева в совершенстве владеет французским, ни¬
дерландским, немецким и английским языками, как и ее предшественницы,
много занимается благотворительностью, оказывая помощь больным и нуждаю¬
щимся, уделяя особое внимание проблемам детства и материнства, проблемам
детей-инвалидов. Королева Фабиола — ревностная католичка. Близко знающие
ее отмечают свойственную ей необычайную скромность и простоту. Королева
известна как автор книг для детей, в частности «12 чудесных сказок королевы
Фабиолы». После двух неудачных попыток материнства врачи объявили королеве
Фабиоле, что у нее никогда не будет детей. Судьба уготовила Бодуэну еще одно
испытание: брак любящих супругов оказался бездетным.
Бодуэн, вступивший на престол в сложное для страны время, когда доверие к
монарху сильно пошатнулось, сумел за годы своего правления переломить ситуацию
в свою пользу. В результате отношения между королем и всеми слоями бельгийского
общества стали более прочными. В последние десятилетия в результате целого ряда
реформ королевство Бельгии завершило переход от унитарного государства к фе¬
деративной форме правления, что, по мнению бельгийцев, наилучшим образом
способствует решению сложных национальных проблем в стране.
Бельгийский король, по общему мнению, являлся самым информированным и
наиболее изобретательным политическим деятелем в своем государстве. Он подска¬
зывал все новые и новые способы компромиссов своим министрам, которые приходили
к нему за советом. Да и сам он без колебаний брался за самые сложные дела.
Так, несколько лет назад он тайно встречался на автодороге с бургомистром
мятежного Фурона Жозе Апаром, чтобы вместе выработать необходимые меры для
решения зашедшего в тупик вопроса. Однако Бодуэн иногда совершал серьезные
политические ошибки. Так, в 1990 г. он настроил против себя почти все слои
бельгийского общества, когда не подписал закона об отмене наказаний за аборты.
Тогда он вынужден был отречься от престола, правда, всего на 30 часов.
И все же Бодуэн не исключал того, что однажды страна его распадется на
два или три государства и тогда перестанет существовать бельгийское королевство
и его монарх. Испанский еженедельник «Эль Пайо утверждал, что в таком
случае бельгийский король Бодуэн вместе со своей супругой доньей Фабиолой
удалятся в монастырь. Король Бодуэн как личность вызывал у окружающих и
своих соотечественников неизменную симпатию. В нем поражали его простота
в общении, открытость, интерес к собеседнику, готовность выслушать и помочь
в случае необходимости.
Кабинет короля был светел, перед ним приемная, в которой ждали визитеры.
У Бодуэна всегда были цветы на столе, как некогда в детстве в классной комнате
для занятий. На стене в кабинете — карта его страны. Рядом большая фотография
Леопольда III с надписью «Бодуэн, я горжусь тобой». Во дворце король проводил
только первую половину дня, после обеда он изучал дела, которые ждали его
подписи, читал бельгийскую и иностранную прессу. В Лекенском дворце он
свято хранил комнату «молодого человека», интересующегося спортом, механикой
215
и фотографией. Он любил играть в гольф, стрелять, водить гоночные машины,
любил плавание и верховую езду.
Король Бодуэн являлся почетным главным маршалом королевских ВВС Бель¬
гии, был избран почетным доктором Лувенского, Гентского, Брюссельского,
Льежского, Таиландского и Бразильского университетов.
31 июля прошлого года король Бельгии Бодуэн I скоропостижно скончался.
Эта новость потрясла бельгийцев. Казалось, совсем недавно в стране торжественно
отмечали три юбилея — 60-летие со дня рождения короля, 40-легие его нахож¬
дения на престоле и 30 лет со дня свадьбы Бодуэна. Правда, годом раньше
король перенес две серьезные операции, но в целом его здоровье не внушало
особых опасений врачам.
Бодуэн умер от сердечного приступа в возрасте 62 лет в своем частном
владении Мотриль (на юге Испании), где с 22 июля он отдыхал вместе с
супругой.
Король Испании Хуан Карлос и королева София, узнав эту печальную
новость, прервали свой отдых в Пальма-де-Мальорке и прибыли в Мотриль,
чтобы поддержать королеву в ее горе и проводить на родину усопшего монарха.
На следующий день гроб с телом покойного Бодуэна был доставлен в Брюссель
и установлен сначала в Лекенском, а затем в Брюссельском королевском дворце
для прощания сограждан с королем. Со 2 по 6 августа более 100 тыс. человек
пришли проститься с Бодуэном, в котором видели прежде всего человека высоких
моральных качеств, почетного доктора многих университетов, оценивших глубокие
познания и высокий интеллект монарха, мудрого и тонкого политика, простого,
доступного, заинтересованного в общении человека.
Многие приехали из провинции, ночевали прямо на улице, завернувшись в
одеяла, которые раздавали представители Красного Креста. Число пришедших
проститься с королем было столь велико, что пришлось продлить прощание до
3 часов утра 6 августа.
По случаю кончины короля совет министров объявил национальный траур до
7 сентября, дня рождения короля Бодуэна, но согласно желанию королевы Фабиолы
траур закончился накануне принятия присяги новым коралем, т. е. 8 августа.
А 7 августа в главном кафедральном соборе Брюсселя — соборе Сен-Мишель
была проведена торжественная месса прощания с монархом, которая трансли¬
ровалась по четырем каналам телевидения с 9 час. 30 мин. утра до 14 час. дня.
На пути следования траурного кортежа от королевского дворца до фамильного
склепа в Лекене, где похоронены четыре предшествовавших короля, было уста¬
новлено 47 телевизионных камер.
Внезапная кончина короля Бельгии повергла всю страну в глубокий траур.
Новый король Бельгии, младший брат Бодуэна Альберт, был приведен к
присяге 9 августа 1993 г. В 15 часов в полукруглом зале заседаний Национальной
Ассамблеи Альберт II произнес клятву на трех языках, обещая, как и пять его
предшественников, «соблюдать конституцию и законы бельгийского народа, за¬
щищать национальную независимость и неделимость территории». Вся церемония
длилась не более 25 минут. Бельгия отныне имеет нового короля Альберта II
и двух королев — Фабиолу и Паолу.
2 июля 1959 г. будущий монарх женился на донье Паоле Руффо ди Калабриа
из старинного итальянского княжеского рода. У них трое детей: старший сын принц
Филипп (1960), принцесса Астрид (1962) и младший сын принц Лоран (1963).
Принцесса Астрид замужем за австрийским эрцгерцогом Лоренцем, у них трое
детей: сын Амедео (1986), дочь Мария Лаура (1988) и сын Иоахим (1991).
В 1991 г. в бельгийскую конституцию были внесены изменения, касающиеся
престолонаследия. Согласно этим изменениям король Альберт II имеет трех
законных наследников: первым из них считается принц Филипп, второй наслед¬
ницей является принцесса Астрид, затем ее дети и только после них принц
Лоран. Таков новый порядок престолонаследия в Бельгии, впервые дающий
возможность в будущем женщине занять королевский трон.
216
Портрет ученого
© 1994 г.
И. Д. СЕРЕБРЯКОВ
НЕПРЕМЕННЫЙ СЕКРЕТАРЬ АН
АКАДЕМИК СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ОЛЬДЕНБУРГ
За последние годы об академике Сергее Федоровиче Ольденбурге, сыгравшем
выдающуюся и все еще не оцененную по достоинству роль в развитии отечест¬
венной науки и культуры, стали время От времени вспоминать. В энциклопе¬
дических изданиях ему посвящается обычно несколько сухих строк, большее
внимание — в трудах по истории науки. Если с 1917 по 1929 г. его имя постоянно
появлялось в печати, то затем начался длительный период нараставшего замал¬
чивания, подкрепляемого еще и разного рода сомнительными домыслами, воз¬
действие которых сказывается и по сей день. Феномен личности С. Ф. Ольденбурга
заслуживает особого и всестороннего изучения. Он — выдающийся индолог ми¬
рового значения; замечательный организатор науки, проведший корабль Академии
наук сквозь бурные десятилетия первой трети нашего столетия; деятель культуры,
служивший всеми помыслами Родине, ее народу; убежденный демократ, искавший
пути к социальной справедливости. Сказанное требует внимательно проследить
его духовную эволюцию на протяжении всей его жизни в связи с историей
русского общества. Но это — дело будущего, а в данном очерке, опираясь на
переписку, личную и деловую, на его работы и дневниковые записи, предпринята
попытка дать характеристику его личности — человека, ученого, общественного
деятеля.
БЛАГОРОДНЫЙ ОЛЕНЬ
С. Ф. Ольденбург прожил удивительную жизнь, обстоятельства сводили
его с выдающимися учеными, писателями, с государственными и обществен¬
ными деятелями дореволюционной поры и времени российской революции
1917—1918 гг. На протяжении четверти века — с 1904 по 1929 г. он находился
на посту непременного секретаря Российской академии наук. Переживший немало
драматических ситуаций, он всегда верил в настоятельную необходимость вза¬
имопонимания и единения Запада и Востока.
С. Ф. Ольденбург происходил из старинного германского дворянского рода,
получившего начало еще в XII—ХД1 вв. Впервые имя рода упоминается в 1247 г.
в так называемой Ольденбургской хронике. Ольденбурга сыграли значительную
роль в истории Европы. Род нашел продолжение в королевских династиях Дании,
Норвегии, Швеции, Греции, России (Шлезвиг-Гольштинская линия); младшие
и побочные его ветви составляли служилое дворянство и интеллигенцию. Слу¬
чалось, что разные ветви рода расходились так далеко, что даже не подозревали
о существовании друг друга, оказываясь разведенными жизнью. Так, в начале
Автор статьи выражает искреннюю благодарность за помощь в работе над статьей сотруднику
Института востоковедения РАН М. А. Сидорову и за подготовку иллюстративных материалов фотографу
Ю. М. Кривоносову.
217
С. Ф. Ольденбург
XVIII в. во времена Петра Великого на русской службе оказался дворянин из
тех Ольденбургов, что осели в Курляндии. В конце же XVIII в. Петр III
пригласил в Россию принцев Ольденбургских из Шлезвиг-Гольштинии. Потомками
первого был академик Сергей Федорович Ольденбург и его брат Федор Федорович
Ольденбург (1861—1915), выдающийся педагог и общественный деятель, потом¬
ками вторых — принцы Ольденбургские, занимавшие посты командующего гвар¬
дейским корпусом, главноначальствующего гражданской частью (т. е. наместни¬
ком) на Кавказе.
Предки Сергея Федоровича, включая отца, верно служили обретенному оте¬
честву, достигая высоких чинов — в частности дед умер в звании генерал-лей¬
тенанта,— заслуживали боевые награды. В архиве РАН хранится небольшая
зеленая папка, в которой находятся офицерские дипломы старших Ольденбургов
и рисунок, воспроизводящий семейный герб: щит с зеленым полем и белой
перевязью венчается изящной головой благородного оленя.
Военная линия рода Ольденбургов обрывается в 1867 г. на полковнике Федоре
Федоровиче Ольденбурге, командовавшем 3-й отдельной пешей бригадой Забай¬
кальского казачьего войска. Он ушел в отставку в звании генерал-майора с
пенсией 547 рублей в год.
Задолго до отставки у командира 3-й пешей бригады Забайкальского казачьего
войска, тогда еще полковника, Федора Федоровича Ольденбурга и его жены
Надежды Федоровны1 15 сентября 1863 г. родился второй сын Сергей. Родился
он в селе Бянкино, расположенном по соседству с бурятскими поселениями, по
месту службы его отца.
Ф. Ф. Ольденбург после отставки, получив небольшое наследство, выехал с
семьей сначала во Францию, а затем поселился в Гейдельберге. Здесь семейство
и прожило до 1877 г. Сыновья Федор и Сергей были определены не только в
1 Надежда Федоровна (урожденная Верх) была воспитанницей сиротского отделения Смольного
института.
218
школу, но еще и в ученичество к столяру, сам отец стал вольнослушателем
Гейдельбергского университета. Вспоминая то время, Сергей Федорович отмечал,
что отец и мать много занимались детьми, в семье велись разговоры и на
общественные темы, особенно о делах на родине.
После смерти отца семья перебралась в Варшаву, где братья продолжили
образование в Первой варшавской гимназии. У них сложился круг друзей, связи
с которыми они не порывали все последующие годы. Есть свидетельство, основанное
на словах Сергея Федоровича: «Семидесятые годы накладывают на идеалы братьев
свой отпечаток народничества. Сознание своего привилегированного положения,
своей обеспеченности пробудили в их добрых сердцах чувство сострадания к
народу и чувство долга и обязанности служения ему. Любя Россию и свой народ,
они фактически далеко стояли от него и они стремились узнать его тем путем,
который им был пока доступен — через чтение, через народническую литературу»2.
К сожалению, их круг чтения в эти годы не восстановлен.
Много позднее Сергей Федорович вспоминал о том, что в шестом классе
гимназии ему в руки попала книга об Индии, в ней сообщалось, что «источники
для истории Индии хранятся в Тибете, куда нет возможности европейцу про¬
никнуть. Я решил выучиться санскриту и непременно пробраться в Тибет. Чтение
этой забытой теперь мною книги решило мою судьбу. Я купил себе санскритскую
грамматику»3. Можно считать, что именно с этого начался более чем полувековой
путь рыцаря науки, неуклонно стремившегося, не взирая на все осложнения, к
ее вершинам.
НА ПУТИ В НАУКУ
В 1881 г. Ольденбург поступил на Восточный факультет Санкт-Петербургского
университета по санскрито-зендско-персидскому разряду. Здесь он попал в ок¬
ружение тех, кто составил славу отечественного востоковедения и утвердил
достойное его место в мировой науке. Это — один из зачинателей санскритологии
в России К. А. Коссович (1815—1883), основатель русской школы индологии
профессор И. П. Минаев (1840—1890), знаменитый арабист академик В. Р.
Розен (1849—1908), китаист профессор В. П. Васильев (1818—1900), иранист
К. Г. Залеман (1848—1916) и др. Академические успехи юноши были блестящи.
Уже в 1882 г. он опубликовал первую научную заметку, в 1883 — написал
рецензию на труд выдающегося компаративиста В. Гейгера о восточно-иранской
культуре в древности, в 1884 г. опубликовал объемистый «Общий обзор истории
Персии со вторжения арабов».
Было бы несправедливо ограничить университетский период его жизни лишь
академическими занятиями. Сергей Федорович вспоминал: «Время тогда было
мрачное и тяжелое, власть смотрела на студенчество как на источник смуты в
стране и соответственно и поступала со студентами: собираться запрещали и
сколько раз, помнится, переписывали нас, когда мы собирались на чтение
докладов и рефератов. Ведь единственное в то время студенческое легальное
общество, научно-литературное, было разрешено только потому, что его первые
основатели, консервативные студенты, хотели образовать в Университете оплот
против передового студенчества. Очень быстро им пришлось убедиться, что
поддержки они не встречают, и уйти. Научно-литературное общество сплотило
вокруг себя работающее научное студенчество самых разнообразных политических
направлений, кроме ушедших из него консерваторов. На наше университетское
поколение оно имело большое влияние как хорошая школа общественно-куль¬
турной работы с рядом ценных начинаний. Мне пришлось быть библиотекарем
общества и членом научного отдела. После покушения 1 марта 1887 г. общество
было закрыто, но связь между его членами долго не прерывалась»4.
2 Архив Российской академии наук (РАН), ф. 208, оп. 2, д. 40, л. 30.
3 Там же, л. 25.
4 Там же, л. 34—35.
219
Членами студенческого научно-литературного общества (СНЛО) являлись
будущие выдающиеся ученые и общественные деятели, составившие славу оте¬
чественной науки — геохимик В. И. Вернадский, литератор Д. И. Шаховской,
петрограф Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, электротехник М. А. Шателен, историки
М. А. Дьяконов, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. А. Чечулин.
При всем академизме СНЛО его члены пробовали себя и в общественно-
политической деятельности. Так, некоторые из них, включая и Ольденбурга,
приняли участие в студенческой сходке 10 ноября 1882 г., были задержаны,
препровождены в манеж Павловского училища, переписаны и после этого от¬
пущены5.
80-е годы XIX в. вообще были отмечены бурными поисками путей построения
справедливого общества. Не избежал этих веяний, как и большинство членов
СНЛО, Ольденбург, о чем свидетельствуют его встречи, знакомства и идейные
искания той поры.
Показательно противоречивое отношение Ольденбурга к некоторым идеям
Л. Н. Толстого. По пути в Оптину Пустынь он и Шаховской посетили великого
писателя. Вот как описал мемуарист И. М. Ивакин эту встречу: «30 июля 1886.
Часов около 12 ночи явились два молодых человека — Шаховской и Ольденбург —
идут в Оптину Пустынь. Вероятно, по случаю прибытия этих двух ученых
юношей (Ольденбург кончил Петербургский университет — он, кажется, специ¬
алист по русской словесности)6 Л. Н. разговорился про ученых и про кабинетную
науку. Наука, которой все так гордятся, вещь очень условная. Мы знаем — и
прежде была наука, в Греции, например, и после оказалось, что девять десятых
этой науки — чепуха. Почему я должен верить, что нынешняя наука чем-нибудь
лучше?! А с этой нынешней наукой сопряжены выгоды — ученым давай лаковые
ботинки! Если нужно звезды считать, так можно считать и в лаптях»7.
Видимо, в этой позиции великого писателя находит объяснение запись Оль¬
денбурга в дневнике: «Мы считали, что надо как можно больше работать и как
можно меньше тратить на свою личную жизнь. На нас имел большое влияние
Толстой, но, как люди преданные науке, мы не могли стать его последователями»8.
Но верность науке, вера в ее исключительные возможности в деле достижения
общественного прогресса, в конечном счете, органически сочетались у Ольденбурга
с некоторыми идеями великого писателя. В докладе «Толстой — учитель жизни»,
прочитанном 1 декабря 1918 г., Сергей Федорович дал следующее официальное
толкование магистрального тезиса Толстого о непротивлении злу насилием:
«Мысль Толстого была так ясна, она лучше всего, может быть, передается
словами «творите, а не разрушайте». И почему это так, конечно, вполне ясно.
И как это применяется к толстовской заповеди тоже вполне ясно: ведь отвечая
насилием на насилие, мы к разрушению прибавляем разрушение. Между тем в
жизни жизненно одно творчество: тем самым, что на разрушение насилия мы
отвечаем творчеством, мы делаем дело жизни против дела смерти... Народ,
давший Толстого, не может умереть, не свершив великих дел на благо всего
человечества»9,
Следует упомянуть и увлечение Ольденбурга, а также его товарищей по
СНЛО идеями В. Фрея — последователя Огюста Конта и создателя своеобразной
социальной утопии, называвшейся «Религия человечества». В его учении эклек¬
тически смешались идеи Н. Г. Чернышевского, Ш. Фурье, Р. Оуэна, на основе
которых он пытался создать своеобразные коммуны, которые, однако, не смогли
выдержать испытание временем.
Альтруистические идеи Фрея произвели на молодых людей сильное впечатление
(братья Ольденбурга даже имели с ним встречу в октябре 1886 г.), и они сами
5 Тем же, л. 100.
6 В дипломе Сергея Федоровича указана и русская словесность наряду со специальными
дисциплинами.
* Литературное наследство, т. 69. М., 1961, с. 64.
8 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 40, л. 36.
9 Там же, on. 1, д. 382, л. 14—15.
220
учредили нечто вроде небольшой коммуны, которая получила название «братства»
или «Приютино».
Уже в конце 20-х годов Сергей Федорович вспоминал о «братстве», задачей
которого было: «Воспитывать в себе и в детях навыки простой жизни, отрицание
личной собственности, осуществлять прямоту отношений к окружающим, самое
бережное обращение с культурными ценностями, преклонение перед запросами
мысли и перед служением науке. В политическом отношении — борьба за свободу
и широкое просвещение, но политическая борьба помимо широкой пропаганды
освободительных идей облекалась в форму земской деятельности, а волновавшие
нас сильно сложные вопросы представлялись не в виде участия в немедленном
переустройстве всех экономических отношений, а в виде этических запросов,
требующих в первую голову внутренней работы над всем складом своей жизни».
Он отметил и то, что летом 1887 г. произошел «поворот в кружке — первоочередной
задачей братства признана борьба с самодержавием, как основным злом русской
жизни, сводящим на нет все прогрессивные содержания»10 11. «Братство» же, в
котором они соучаствовали, удержалось лишь на уровне теплых дружеских
связей.
Для характеристики круга знакомств Ольденбурга во время его пребывания
в университете существенно отметить и его встречи с Анной Васильевной
Корвин-Круковской и ее мужем Виктором Жакларом — оба они были актив¬
ными участниками Парижской Коммуны 1871 г. Это знакомство состоялось,
когда семья Ольденбургов снимала квартиру в доме, принадлежавшем А. В. Жаклар.
По свидетельству очевидца тех встреч, известного впоследствии историка
И. М. Гревса, Ольденбург часто беседовал с В. Жакларом. Он, «живой и
умный француз, член Парижской Коммуны 1871 г. ... сблизился особенно
тесно именно с Сергеем»11.
По окончании университетского курса в 1885 г. Ольденбурга оставили, как
тогда говорилось, «для приготовления к профессорскому званию», и он продолжил
научные занятия под руководством профессора И. П. Минаева. О содержании
своей работы он писал: «Изучая буддизм, Минаев интересовался им как религией
народных масс, и потому народные сказания, легенды, в которых рассказывается
о Будде, о его перерождениях и о достижении им вечного блаженного покоя,
стали предметом изучения профессора Минаева. Исследование этого рода лите¬
ратуры, т. е. джатак, которые кроме специального значения как памятники
буддийского канона имеют огромное литературное значение, так как в нем
сохранились древнейшие литературные формы целого ряда легенд, басен, сказок,
являлось также научным интересом проф. Минаева. В связи с исследованием
буддизма и индийской народной литературы Иван Павлович совершил три поездки
в Индию»12, и естественно поэтому, что «Минаев направил исследовательскую
мысль на изучение буддизма и индийской народной литературы, т. е. индийского
фольклора»13.
Это определило научный приоритет Ольденбурга. В 1887—1889 гг. Ольденбург
был в командировке во Франции и Англии. Регулярно сообщая наставнику о
своей работе над повествовательной индийской литературой в библиотеках и
собраниях индийских рукописей Парижа и Лондона, он получал от него и
рекомендации, и предостережения против чрезмерных юношеских порывов.
Научные исследования не мешали Ольденбургу следить за левой и радикальной
прессой. Так, в начале 1888 г. он писал о положении в Англии: «Невыносимая
нужда и замедление решенйя коренных экономических вопросов страшно развитой
благотворительностью ставят вопрос прямо и резко — только здесь масса чернее
и темнее, чем Парижская, и вдали мерещится кровь. Вообще надо сказать, что
с горечью убеждаешься все более и более в том, что те, кому есть еще время
10 Там же, оп. 5, д. 429, л. 28—30.
11 Греве И. М. В годы юности. За культуру.— Былое, 1918, № 12, с. 42—88.
12 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 40, л. 51.
13 Там же, л. 52.
221
отказаться теперь от того, что скоро возьмут от них силою, более слепы и
безрассудны чем когда-нибудь... А времена ветхозаветных пророков с их чудною,
мощною речью прошли и тщедушным журналистам наших дней не пробить
верно страшной брони предрассудков «правящих классов». Да, многое придется
нам пережить и может смерть застанет нас еще тогда, когда кровь будет все
литься, и зарю восходящего солнца можно будет видеть только с «высоких
вершин науки»14.
Большой интерес представляют лондонские встречи Ольденбурга с видным
представителем революционного народничества С. М. Степняком-Кравчинским.
Об одной из их бесед сохранился краткий, но выразительный рассказ Ольденбурга:
«Он жадно расспрашивал меня о России, но все мои попытки указать на то,
что большая часть России спит мертвым сном невежества и что если она,
поднятая волною революции, и была бы способна стряхнуть с себя власть, то
не во имя свободы, а лишь во имя грубой расправы, без завтрашнего дня
строительства, ибо никакого сознания свободного строительства в массах нет,
есть только глухая озлобленность и ненависть против власти как власти. Крав-
чинский улыбался и говорил: «Вы не знаете, мы знаем, что вся страна как один
человек поднимется за истинную свободу, как только уберут эту кучку насиль¬
ников, страна прекрасно знает, чего она хочет»15.
Напряженная работа по избранной научной проблеме приносила свои плоды.
Подводя некоторые итоги командировки, Сергей Федорович писал брату: «Я чувствую,
что становлюсь взрослее и что, хотя конечно очень медленно, прибавляется у меня
знаний — больше всего, я думаю, помогло общение с учеными — ты себе и пред¬
ставить не можешь, как это действует — говорить и объясняться с людьми,
к [ото ]рых знал только по книгам их и к [ото ]рые казались где-то страшно далеко
и высоко. Это, по-моему, один из важных результатов поездки. Ясно знать и
понимать, как идет течение твоей науки, что сделано, что делается и что надо
сделать»16.
Как бы подытоживая собственный социальный опыт, он писал своему учителю
Минаеву: «Моя отдаленная цель заниматься историей, т. е. постараться внести
то, что я могу, в понимание человеческой прошлой жизни, необходимого для
выяснения основных задач, нужных для человечества,— наука вообще (история
часть ея) имеет конечной целью выяснение мира и его задач вообще, и в
частности человеческих, с тем чтобы найти условия наилучшей честнейшей
жизни»17.
Возвратясь на родину, Сергей Федорович занялся преподавательской деятель¬
ностью — он был утвержден приват-доцентом. В 1894 г. он защитил магистерскую
диссертацию «Буддийские легенды и буддизм», в 1897 г. его назначили экстра¬
ординарным профессором. В его публикациях последнего десятилетия XIX в.
четко прорисовываются основные направления всей дальнейшей его деятельности.
Каждая из его публикаций — рецензии, статьи, подготовительные работы —
насыщены творческим поиском, плодотворными идеями.
В 1891 г. его постигла личная драма — безвременная кончина жены, Анны
Павловны Тимофеевой, оставившей ему сына Сергея. Продолжая работу, участвуя
в деятельности просветительских организаций, он отдавал сыну все внимание,
истово выполняя отцовский долг. Профессором, однако, он не стал — как он
сдержанно написал в автобиографии, «министерство его не утвердило». Ему, как
и ряду других деятелей, довелось испытать всю тяжесть атмосферы в системе
высшего образования, и особенно репрессий против студентов. Общественная
активность студенче'ства росла, и, когда наступил 1896 г., группа преподавателей,
среди которых был и Ольденбург, выступила с инициативой о восстановлении
СНЛО, но инициатива, однако, была удушена в самом начале. «В 1899 г. подал
i* Там же, ф. 887, оп. 2, д. 157, л. 12—13.
i* Там же, ф. 208, on. 1, д. 382, л. 8.
16 Там же, ф. 887, оп. 2, д. 157, л. 14.
17 Российский государственный архив литературы и искусства, ф. 1696, on. 1, д. 354, л. 8.
222
в отставку,— писал он в автобиографии,— считая невозможным для себя про¬
должать в тех условиях работу, и был уволен»18.
Увольнение лишило его заработка и поставило в отчаянное положение — он
просит брата, преподававшего математику в Твери, подыскать ему место хотя
бы земского статистика. Еще 29 августа 1899 г. Ф. Ф. Ольденбург сообщал
И. М. Гревсу: «От Сергея получил такой ответ, которого я ожидал и боялся...
«Я ухожу, это решено, весь вопрос только как?». Затем пишет и о том, что
после ухода из Университета он не связан с Петербургом и уйдет куда-нибудь
в провинцию, все равно за каким-нибудь заработком, просит начать ему при¬
искивать хоть земскую статистику»19. Но выручили коллеги-востоковеды, помог¬
шие ему в 1900 г. определиться в Азиатский музей Академии наук. Отсюда
началась новая глава его жизни, открывшаяся 13 марта 1900 г., когда он был
утвержден адъюнктом Академии наук.
СЛУЖИТЬ НАУКОЙ НАРОДУ
Если взглянуть на послужной список Ольденбурга, то на первый взгляд
покажется, что перед нами наконец открывается чуть ли не блистательная,
почти что безоблачная карьера. И в самом деле — уже через год — чин статского
советника, в 1903 г.— назначен заведовать типографией Академии наук, в том
же году — избран в экстраординарные академики, в конце 1904 г.— утвержден
непременным секретарем, в 1906 г.— действительным статским советником, в
1908 г. избран ординарным академиком, в 1912 г.— назначен членом Государ¬
ственного совета.
Вместе с тем вся его карьера соответствовала давней мечте «служить народу
наукой» не только в рамках своей специальности, но и в деле организации,
развития, процветания отечественной науки и культуры.
Политическая атмосфера была накалена настолько, что, обсуждая тогдашнее
состояние России, В. И. Вернадский, беседуя с Ольденбургом, отмечал неизбеж¬
ность революции, возможным ее лидером, как полагал Сергей Федорович, будет
Ленин. «Я думаю, что без настоящей революции нам не обойтись... в этом
случае я вполне согласен с Лениным»20.
Он не отказался и от других целей и, прежде всего, борьбы с самодержавием,
понятой им по-своему и приведшей, может быть, в силу личных связей, в
партию кадетов, в которой были и некоторые соратники по СНЛО. Правда,
братья Ольденбурги стояли на «левом» крыле партии кадетов и, судя по их
переписке, особых надежд на нее не возлагали.
В то время Сергея Федоровича не оставляли чувство отчаяния, одиночества,
неустроенности не столько личной, сколько общественной. С началом русско-
японской войны он записал в дневнике 26 января 1904 г.: «Война! По-видимому
началось. Жутко и больно. Странно вместе с тем — страшно хочется, чтобы нас
не разбили, хочется побед нашим», а 28 января последовала запись: «Война, и
каково начало, так горько и больно. Мы оказались не наготове. Те, кто должны
были думать и предвидеть, спали»21. А затем, осмыслив, что же за этим стояло,
он написал статью «Российские интересы на Крайнем Востоке»22, в которой
высказался по поводу прав народов Востока на самостоятельное, независимое
развитие. Она осталась не опубликованной.
Наступило 9 января 1905 г., и в этот день он записал: «Начало революции
в России». Редко он обращался к дневнику, чаще высказывался в письмах к
близким и родным. В 1907 г., оценивая положение в стране, он писал доброй
знакомой, будущей жене, Елене Григорьевне Клеменц: «Столыпин пишет, что
18 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 21, л. 1.
19 Там же, ф. 726, on. 1, д. 36, л. 8.
20 Гумилевский Л. Вернадский. М., 1967, с. 75.
21 Архив РАН, ф< 208, оп. 2, д. 8, л. 2—4.
22 Там же, ф. 209, оп. 2, д. 135, л. 39.—45.
223
революция кончена, а рядом, в другом столбце, казни, казни... Революция еще
не кончена, потому что она еще впереди»23.
Избрание Ольденбурга непременным секретарем Академии наук возложило
на него бремя общегосударственной работы по организации и развитию научной
деятельности в стране. Президентом Академии наук в то время был великий
князь Константин Константинович Романов, незаурядный поэт. Стремясь к
утверждению демократических начал в российской государственности, ученые
выступили с «Запиской 342 ученых», в которой настаивали на свободе слова,
решении национальных проблем. Сергей Федорович вручил документ президенту,
но тот высказал резкое недовольство и вернул его, не дав дальнейшего хода.
Чудовищная картина и мирового зла, и зла, свирепствовавшего в России,
раскрывалась перед проницательным взором Сергея Федоровича все нагляднее,
позорная власть самодержавия с поражениями и разрухой в первой мировой
войне, была обречена, доказав свою несостоятельность.
Размышления, порожденные событиями начала XX в., свидетельствуют о его
социальной прозорливости. Еще в 1912 г. он писал Клеменц: «Столетия рабства
зародили в груди пролетариата ненависть к тем, кому жизнь отдала все блага
и преимущества, теперь начинается возмездие. Это надо понять, понять вместе
с тем, чтобы спасти культуру, идеалы, то, что красит жизнь и что раз потерянное
не вернешь. И это наша задача сохранить их для человечества... Движение на
Восток и развитие социализма в Европе — это все какой-то громадный мировой
сдвиг, куда и к чему — этого никто сейчас не может знать»24.
Удивительно, настроение этих строк, так сильно напоминающих поэму Алек¬
сандра Блока «Возмездие», и духовную атмосферу тех лет в России. Лишь 1917 г.
свел ученого и поэта в комиссии по расследованию преступлений царского
режима. Они стали друзьями, и когда Блок прислал Ольденбургу знаменитую
поэму «Двенадцать», ученый ответил на подарок благодарственным письмом и
своего рода парафразом этой поэмы, как бы возродив средствами русского языка
жанр старой персидской поэзии назира, поэм-ответов.
В речи, подготовленной Ольденбургом для произнесения в Государственном
совете 27 февраля 1917 г., весьма красноречиво обрисована предгрозовая обста¬
новка в Петрограде и во всей России: «Ни о каком усиленном подвозе припасов
.за истекшие три месяца мы не слышали, мы не слышали также о каком-либо
действенном контроле над грузами, прибывающими в Петроград, из которых
многие под категориями «служебные» и «разные» заключают в себе, по-видимому,
продовольствие, поступающее в различные руки и ускользающее от учета, или
заключают в себе грузы, совершенно ненужные в настоящее время городу. Нет
надлежащего контроля за утечкой муки из Петрограда, не было обращено
внимание на корм для лошадей, относительно которого можно было своевременно
принять меры и не допустить кормления лошадей хлебом, как наиболее дешевым
кормом. Не было, наконец, принято никаких мер для регулировки потребления,
не было сделано даже попытки введения карточной системы, хотя ясно было,
что при нарушении транспорта запасов не хватит.
...И вот теперь, когда на улицах Петрограда лежат трупы несчастных, которых
эта разруха привела на улицу, правительство, слава Богу, одумалось! Оно уже
не встретило препятствий к передаче продовольственного дела в руки обще¬
ственные...
Не знаю, видели ли вы, как я, эти трупы несчастных заблуждающихся,
которые отчаялись в вашей помощи, когда они увидели перед своими детьми
призрак голода и вышли на улицу, чтобы здесь кричать об этом голоде. Я видел
эти трупы и никогда этого не забуду... Неужели же в русской жизни, господа,
путь к совершенствованию и устроению нашей великой родины лежит только
через кровь?»25.
23 Там же, ф. 208, оп. 2, д. 8, л. 2—4.
м Там же, д. 46.
25 Государственный архив Российской Федерации, ф. 581, on. 1, д. 84, л. 2, 4—6.
224
Свержение самодержавия 28 февраля породило множество иллюзий, которые
разделял и Ольденбург. Они были устойчивы, эти иллюзии, но трудно, да и
невозможно было противостоять реальным фактам жизни, продолжению войны,
голода и разрухи. Кризис назревал за кризисом, Временное правительство меняло
свой состав, и во время одного из таких перетряхиваний непременному секретарю
Академии наук было сделано предложение занять пост министра просвещения. Не
сохранилось каких-либо документов или свидетельств, как сам Ольденбург решал
этот вопрос. Когда же стало известно о его согласии при условии, что товарищем
(заместителем) министра станет его старый друг и единомышленник академик
Вернадский, он услышал от многих коллег слова осуждения, поскольку в этом
они узрели измену науке; иные — порадовались, что дело народного просвещения
наконец-то попало в надежные руки. Не раз его укоряли да и просто «обвиняли»
в том, что он пробыл этот злосчастный месяц в составе Временного правительства.
Показателен его исторический оптимизм, когда 26 июля 1917 г., произнося
речь при вступлении в должность перед служащими министерства с изложением
основных принципов политики образования, он подчеркнул, что «при быстром
темпе революционного творчества ошибок избежать невозможно, при энергической
и неустанной деятельности на просветительском поприще нельзя учесть все
обстоятельства и ручаться за правильность избранного пути. Однако ошибок
бояться не следует, так как они поправимы»26. Уже много лет спустя сам Сергей
Федорович писал, что за время с 26 июля по 31 августа 1917 г., пока был
министром, он убедился в том, что все его попытки предпринять какие-либо
серьезные шаги оказывались напрасными.
Но все же чем были заняты эти 44 дня? Рассмотрение вопросов об учреждении
Тифлисского политехнического института, об учреждении университета в Перми,
об учреждении университета в Ростове-на-Дону, об учреждении Восточно-Сибирского
университета в Иркутске, об открытии в Тифлисе частного Грузинского университета,
об учреждении Кавказского университета в Тифлисе и тому подобное... Друзья
пытались реализовать давние свои мечты о развитии народного просвещения. Но
в эпоху социальной и политической нестабильности это было невозможно.
В потоке повседневных дел все острей вставал вопрос, давний, наболевший —
что же делать? Бежали один за другим дни, пока не наступила ночь с 24 на
25 октября. Обнадеживали два обстоятельства — во-первых, всякая власть нуж¬
дается в науке, во-вторых, во главе новой власти оказался старый знакомый,
Владимир Ульянов, брат Александра, которого Ольденбург знал еще по СНЛО,
где вместе работали: Александр — секретарем научного отдела, Сергей — биб¬
лиотекарем. Лично с Владимиром Ильичем Сергей Федорович познакомился в
1891 г., виделся с ним в 1893 г., когда тот приезжал сдавать экстерном экзамены
за университетский курс. Тогда они долго беседовали об Александре, в котором
погиб редкостный ученый — казнили его по делу 1 марта 1887 г. в Шлиссель¬
бурге,— и об Ольге Ильиничне, вскоре умершей от брюшного тифа.
Есть кое-какие мемуарные свидетельства о первых контактах Академии наук
с советским правительством. Вот запись первого наркома просвещения Луначар¬
ского о том, что вскоре после Октября его навестили А. П. Карпинский, В. А.
Стеклов и С. Ф. Ольденбург. Жаль, не сказано, о чем шла речь. В воспоминаниях
первого управляющего делами совнаркома В. Д. Бонч-Бруевича рассказано о
встрече Ольденбурга с В. И. Ульяновым-Лениным и даже приведены слова,
сказанные председателем совнаркома непременному секретарю Академии наук:
«Вот Ваш предмет... как будто бы он далек от нас, но он близок. Идите в
массы, к рабочим и расскажите им об истории Индии, обо всех вековых страданиях
этих несчастных порабощенных и угнетенных англичанами многочисленных масс,
и вы увидите, как отзовутся массы нашего пролетариата. И сами-то вы вдох¬
новитесь на новые искания, на новые исследования, на новые работы огромной
научной важности»27.
26 Там же, ф. 539, on. 1, д. 1355а.
27 Бонч-Бруевич. В. Д. В. И. Ленин в Петрограде и в Москве. М., 1956, с. 32.
8 Новая и новейшая история, № 1
225
Эта одинокая цитата — а ведь там говорилось наверняка еще немало —
оставалась со времени ее публикации нераскрытой, было неясно, что конкретно
было сделано С. Ф. Ольденбургом для реализации высказанного пожелания.
Ольденбург сумел, спасая Академию наук, не только сам решиться стать на
сторону советской власти, но еще и убедить президента Академии наук
А. П. Карпинского и вице-президента В. А. Стеклова совершить такой же шаг.
Отсюда и их визит к А. В. Луначарскому, и встреча Ольденбурга с Лениным,
и постепенный переход Академии наук на сторону советской власти. Сведения
Луначарского о первом визите академического руководства, как и сообщение
Бонч-Бруевича о встрече Ольденбурга с Лениным, ставились иногда под сомнение.
Но для таких сомнений, по нашему мнению, оснований нет. Сохранился инте¬
ресный документ— письмо дирекции Музея Революции в Ленинграде от 16
сентября 1927 г., в котором выражена благодарность за передачу Ольденбургом
в музей ряда документов, в частности пропуска в Смольный, выписанного на
его имя и имя товарища министра народного просвещения Н. П. Василенко
(1866—1935) 10 ноября 1917 г. и подписанного Урицким28. Контакты акаде¬
мического руководства с советской властью обусловили то, что уже 29 декабря
1917 г. на общем собрании Академии наук Ольденбург заявил: «Работающие в
Российской академии наук должны сказать, что, не взирая ни на что, они
работали, продолжают работать и будут работать». И более того, он напомнил
еще и о предстоявшем в 1924 г. 200-летии со дня основания Академии наук.
Прошлое, однако, давало о себе знать. И не только в том, что далеко не
все академики понимали смысл происшедшего и невольно тянули к прежним
традициям, но и в том, что, несмотря на совершенный шаг, на то, что сам
Ольденбург решительно расставался со своим прошлым члена Государственного
совета, одного из видных кадетов, его осаждали неоднократно обысками и
арестовывали.
Ничто, правда, не могло поколебать его убеждений в отношении революционных
преобразований даже в самые тяжелые для России — и для него лично — годы.
Племянницам И. П. Минаева, своего наставника, сестрам Шнейдер он писал:
«В Академии работаю усердно, мы считаем, что, как бы ни слагалась политическая
жизнь, научная и культурная работа должна идти непрестанно, дабы не погибла
страна»29. Это из письма от 20 октября 1918 г.
И несколько позднее им же: «Рад, что Вы тоже храните веру в жизнь и
людей. Верю в них и я, как верил всю жизнь — с этим жил, с этим и умру.
Помню, что революция есть революция — она была неизбежна и, как ни
ужасны ее проявления, верю, что она даст в конце концов много хорошего
стране и народу» 30.
Когда читаешь о состоянии отечественной науки и культуры в послереволю¬
ционное время, особенно если авторы принадлежат к поколению, духовно сло¬
жившемуся в послевоенное время, то наряду с чисто апологетической тенденций
сталкиваешься и с нигилистической, и откровенно очернительской. Хорошо бы,
конечно, увидеть спокойную, объективную оценку того, что было. Конечно же,
публицистический запал «Несвоевременных мыслей» М. Горького впечатляет,
но стоит обратиться и к свидетельствам более обыденным, к переписке людей,
переживших то же самое время, занятых творческим трудом и чувствовавших
себя обязанными заботиться и о коллегах, и о близких. (
Соратник Ольденбурга по развитию краеведения Н. П. Анциферов писату ю
настроениях значительной части русской интеллигенции того времени: «Я при¬
надлежал к среде, которая не верила в возможность в бурях гражданских войн
большевикам уцелеть. История учила, что всякая революция кончается каким-
нибудь термидором, либо каким-нибудь брюмером. Однако я [и] мои товарищи
считали своим радостным долгом помочь советской власти в области культурной
28 Архив РАН, ф. 208, on. 1, д. 142.
29 Там же, оп. 5, д. 24, л. 64—65.
30 Там же, л. 66об.
226
революции. «Радостным», т. к. все мы были захвачены сознанием, живым
ощущением пробуждения могучих сил народа. Все бурлило. Открывались новые
возможности для применения своих сил. Создавались новые учреждения, где мы
могли работать, новой жизнью закипали старые... Новые люди, нет, не люди,
а социальные слои хлынули в культуру» 31.
Были, разумеется, и иные подходы: в наследии Анциферова сохранился
мемуарный фрагмент «Отец и сын Ольденбурга». Взаимоотношения Сергея Фе¬
доровича с сыном отличались напряженностью еще со времен первой российской
революции. «Раз вечером у Гревса, — рассказывал Анциферов, — я встретил
отца и сына Ольденбургов. Сын, поражающий своей необычайной эрудицией,
был мешковат, лишен той изящной элегантности, которая была свойственна его
отцу, спорил с Сергеем Федоровичем о путях России. Он с горечью нападал на
отца за его приятие Октября, даже за его деятельность. «Ты в качестве ученого
секретаря Академии наук несешь ответственность за порабощение науки политикой».
Сергей Федорович говорил: «Старый мир рухнул. Мы, любящие Россию, должны
строить новый». Сын возражал: «Что можно сделать с большевиками?». И начал
восхвалять непримиримого П. Б. Струве. «Ты, отец, недальновиден». «Но ведь
история бьет и Струве, и тех, кто идет против советов. Как ты можешь так
говорить, где же твоя историческая перспектива? Еще ничего не кончилось.
История продолжается. И только время покажет, кто прав — Ленин или Струве».
Я видел, что этот спор был очень горек и отцу, и сыну. Сыны бросали
«насмешку горькую» «промотавшимся», как они полагали, отцам. Это были
•похороны русского либерализма»32.
На плечи Сергея Федоровича лег тягчайший по тем временам груз — ив
Академии, и в разных культурных учреждениях, и в его связях с правительством.
Сохранилось в архиве Академии наук несколько его писем сыну и невестке в
Крым: одно датировано 21 и 23 мая 1918 г., другое— 13 и 23 июня 1919 г.33
Они служат яркой иллюстрацией причин, породивших необходимость создания
«Комиссии по улучшению быта ученых». Вот несколько строк из них.
«21 мая 1918 г. Петроград.
...На днях тяжелая для меня потеря — сегодня схоронили мы Кауфмана —
болел всего пять дней (почки!). Я знал его 37 лет и был к нему очень привязан.
Он страшно много работал, поддерживая страшно потрясаемую культуру. Вообще
работники культуры продолжают гибнуть от неустройств и всяческой разрухи.
Цены не только колеблются, но часто продуктов совсем нельзя достать, если
не обладать специальными связями. Нам неизменно в самые трудные минуты
помогает Мария ИльиничнаФ> и выручает то тем, то другим. Здесь положение
неопределенное. В общем было все сложно, но теперь точно надвигаются с
различных сторон белогвардейские авантюры, в которых участвуют как будто
и финны, и эстонцы. Предстоят значит опять бои и разорение, и голодовки. Я,
главным образом, непременный секретарь, и сейчас это особенно ответственное
и нужное дело, берущее много сил и времени... Кроме того, я член Археологической
комиссии, стою затем во главе Восточного отдела Всемирной литературы. Читаю
курс «Введение в историю индийского искусства» в Институте истории искусств,
где имею по теперешним временам большую аудиторию человек в 60. Кроме
того, участвую в массе комиссий и т. д., и т. д. Суток почти не хватает, но я
здоров и бодр, не позволяю себе тосковать — работа великое дело. Я верю в
Россию, верю в людей и надеюсь, что работой поможем России преодолеть
трудные дни. Когда люди станут хоть немного сознательнее, тогда жизнь сразу
повернет по-настоящему не к старому, конечно, оно ушло, и, слава Богу, что
ушло, но к светлому будущему».
31 Анциферов Н. П. Из дум о былом. М., 1992, с. 407.
32 Там же, с. 429—430.
33 Архив РАН, ф. 208, оп. 4, д. 22, л. 22—25.
’ Вероятно, Мария Ильинична Ульянова, сестра Ленина.
8*
227
«23.V. Сейчас мы переживаем, по-видимому, сложные дни, что-то прибли¬
жается, что и зачем мы не знаем, и возможно, что станет туго с продовольствием,
но пока, хоть очень все дорого, но все-таки кое-что достается и мы несомненно
не голодаем. Теперь к тому же становится теплее, а то мы страдали от холода,
не знаю, почему были такие холодные апрель и май».
«13.VI.1919. Петроград. Здесь все нервничают и живут слухами. Ты знаешь,
что я терпеть не могу слухов и работаю научно и культурно. Читал недавно в
Народном университете двухчасовую лекцию «Основы индийской культуры». Про¬
должаю работу по Восточному отделу Всемирной литературы. Во-вторых, кончаю
курс в Институте истории искусств «Введение в изучение индийского искусства».
Начали с Щербатским переводить вместе индийскую поэтику. По утрам в воскресные
дни читаю с Ромаскевичем его персидский текст. Кроме того, еще несколько
занимаюсь индийским искусством, турфанскими древностями».
«23 июня 1919 г. Петроград.
Нельзя оставлять Академию: слишком здесь сложно. Все время идут страшные
обыски и аресты. Кроме того, мы на осадном положении, что очень осложняет
жизнь. Великое счастье в это время наука. Научная и культурная работа всегда
нужна и несмотря ни на что в них громадная потребность. Тебе там была бы
масса дел и в Комитете и вне его, но сюда приезжать с детьми невозможно,
как и ни велики заработки...
С немецкой литературой у нас слабо, и ты был бы драгоценен. Дело это
долгое, и я надеюсь еще увидеть тебя деятельным сотрудником — при твоих
литературных талантах ты много сделаешь. Гумилев и Блок справлялись о тебе.
Они оба много работают в поэтическом отделе Всемирной литературы. Горький
также много работает. Так много хочется сказать, а времени сейчас уже мало».
Много позднее Горький писал: «Я имел высокую честь вращаться около них
(ученых.— И. С.) в трудные 1919—1920 гг. Я наблюдал, с каким скромным
героизмом, с каким стоическим мужеством творцы русской науки переживали
мучительный голод и холод, видел, как они работали и как умирали. Мои
впечатления за это время сложились в глубокий и почтительный восторг перед
Вами — герои свободной, бесстрашной исследующей мысли. Я думаю, что русскими
учеными, их жизнью и работой в годы гражданской войны и блокады дан миру
великолепный урок стоицизма» 34.
А что же делалось в самой Академии? Вот краткая хроника одного лишь
апреля 1918 г.
2 апреля — Академия обращается в правительство с просьбой об ор¬
ганизации двух институтов — Платины и Физико-хими¬
ческого анализа.
9 апреля
— Ольденбург сообщает о посещении Академии секретарем
СНК Н. П. Горбуновым и его беседе с ним о широком
развитии исследований.
12 апреля
— Доклад на СНК наркома просвещения Луначарского «О
предложении Академией наук ученых услуг советской
власти по использованию естественных богатств страны».
18—25 апреля
— Ленин пишет «Набросок плана научно-исследовательских
работ», начинающийся с ссылки на предпринятое Акаде¬
мией наук «систематическое изучение и обследование
естественных производительных сил России» 35.
20 апреля
— Принимается постановление о включении Пушкинского
Дома в состав Академии Наук.
3* Правда, 4.IX.1925.
35 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 228.
228
И каждое из этих мероприятий требовало участия непременного секретаря,
тщательной их подготовки, выработки новых форм деятельности Академии наук,
соответствующей задачам, которые выдвигала повседневная жизнь советского
государства.
15 августа 1919 г. Сергей Федорович обратился к академику П. П. Лазареву,
который по работам, связанным с Курской магнитной аномалией, имел возмож¬
ность встречаться с Лениным, чтобы Лазарев и попросил его приостановить
реорганизацию. Он с беспокойством писал о имеющих место планах Наркомпросса
«полного уничтожения (Академии наук.— И, С,) в простом декретном порядке».
«Науку,— считал он,— конечно, никто и ничто никогда не уничтожит, пока
жив будет хоть один человек, но расстроить легко. Поговорите с Красиным,
пусть он поговорит с Лениным, тот человек умный и поймет, что уничтожение
Академии опозорит любую власть» Зб.
Как отреагировал Ленин на эту ситуацию, рассказал в воспоминаниях Лу¬
начарский: «В. И. Ленин очень обеспокоился, вызвал меня и спросил «Вы хотите
реформировать Академию? У Вас там какие-то планы на этот счет пишут?.. Это
важный общегосударственный вопрос. Тут нужна осторожность, такт и большие
знания». Я прекрасно помню две-три беседы, в которых он буквально предостерегал
меня, чтобы кто-нибудь не «озорничал» вокруг Академии» 37.
Помощь науки становилась все ощутимее для того, чтобы «перевести Россию
на настоящую хозяйственную базу, необходимую для коммунизма» 38. 27 января
1921 г. Ленин принял вице-президента АН академика Стеклова, непременного
секретаря АН академика Ольденбурга, начальника Военно-медицинской академии
профессора В. И. Тонкова и Горького. На встрече шел разговор о необходимости
реорганизации одного из высших научных учреждений Петербурга. Проводив
ученых, Ленин удовлетворенно сказал: «Это я понимаю. Это умники. Все у них
просто, все сформулировано строго, сразу видишь, что люди хорошо знают чего
хотят. С такими работать — одно удовольствие» 39.
С этого времени установилась и практически никогда не нарушалась вплоть
до конца 1929 г. традиция вхождения Академии наук по всем ее вопросам
непосредственно в Совнарком. Да это получило к тому же закрепление в
постановлении ЦИК и СНК СССР «О признании Российской Академии наук
высшим ученым учреждением СССР».
После утверждения Академии наук как высшего ученого учреждения страны
Ольденбург сделал все, чтобы активизировать и расширить деятельность Академии
наук.
Бывали, однако, и сложные ситуации. 4 сентября 1919 г. Сергея Федоровича
арестовали как кадета, и целых 17 дней ему пришлось пробыть в тюрьме. Чего
стоили ему ночи, когда выводили людей на расстрел, увиденный им список
расстрелянных, в котором узнал и знакомые имена! Под давлением научной
общественности Ольденбург был освобожден.
Рядом с этим — участие в создании Музея Революции, попытки восстановить
международные связи, организация краеведческой деятельности и музейного
дела, активная работа в основанном по инициативе Горького издательстве «Все¬
мирная литература».
В 1919 г. вышел на грубой, ломкой бумаге литературно-исторический сборник
«Литература Востока». Это — детище «Восточной коллегии», издательства «Все¬
мирная литература», в которой принимали участие наши прославленные восто¬
коведы. В заметке «От редакции» сказано: «Если мы почувствуем необъятные
пространства Азии, почти недоступную высоту одних ее гор и умирание других
на краю выветривающих их пустынь, глубочайшую синеву ее неба, ослепительное
36 Академия наук СССР. 1927—1976, т. 7. М., 1977, с. 16.
37 Луначарский А. В. К 200-летию Всесоюзной Академии наук. —Новый мир, 1925, № 10,
с. ПО.
38 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 158.
39 Горький М. Избранные сочинения. М., 1986, с. 199.
229
золото ее солнца, то мы научимся понимать все то, что кажется нам теперь
таким преувеличенным, созданным необузданной фантазией многих стран Востока.
Приблизить к нам восточный мир, пока все еще от нас далекий,— вот задача,
которой по мере сил будет служить Восточный отдел Всемирной литературы, а
введением в его программу послужат предлагаемые характеристики отдельных
литератур» 40.
Вслед за этой заметкой шли в первом выпуске сборника краткие, но высоко
информативные статьи «Индийская литература» самого Ольденбурга, «Арабская
литература» И. Ю. Крачковского, «Литература турецких народов» А. Н. Самой¬
ловича, «Народная литература палеоазиатов» В. Г. Богораза. Наряду с отдельными
публикациями различных классиков литератур народов Востока появляется, в
сущности, первый в нашей стране специальный востоковедческий журнал «Во¬
сток», значительно обогативший представления нашего читателя о литературах,
культуре и жизни народов Востока. В 1921 г., не менее тяжком, чем 1919 г.,
Ольденбург издал сборник «Индийские народные сказки».
Два цикла его работ посвящены специально пропаганде науки — статьи о
200-летии Академии наук и статьи в журналах и центральных газетах о дея¬
тельности Академии наук за 10 лет существования советской власти. Они,
освященные авторитетом непременного секретаря, привлекали всеобщее внимание.
Вообще, научное наследие Сергея Федоровича значительно и многообразно.
Библиография его трудов насчитывает без малого 600 названий. Иной раз
обращают внимание на то, что часто это статьи, рецензии, рекомендации к
избранию в Академию наук, так сказать, «малые жанры» научной литературы.
Состоит ли, однако, значимость труда ученого в физическом объеме, ограничена
ли его фундаментальность изобилием ссылок на предшествующие авторитеты?
Хрестоматийным примером служит то, что две странички текста Эйнштейна
лежат в основе современного миропонимания.
Каждая область научного творчества Ольденбурга заслуживает самостоятель¬
ного монографического исследования, исходя, разумеется, из современного ему
состояния науки вообще и гуманитарных наук в особенности, обращая специальное
внимание на то новое, что он щедро привносил в развитие той или иной сферы
востоковедения, да и культуры вообще. Строго говоря, совокупность его работ —
больших и малых — представляет собой то, что ныне входит в понятие куль¬
турологии, и он — безусловный предтеча ее формирования.
Было бы, однако, уместно проследить эволюцию и взаимосвязь его подходов
к отдельным областям научных интересов. Еще в студенческие годы у Ольденбурга
появился интерес к народной литературе, порожденный воздействием и О. Ф.
Миллера, и Ф. И. Буслаева, и А. Н. Веселовского, и И. П. Минаева. В библиотеках
Парижа и Лондона он ищет рукописи индийской повествовательной литературы
и увлеченно занимается ими, пытаясь выработать некоторый общий подход к
их изучению. Материал оказался столь грандиозным, что ему пришлось искать
пути к выделению некоторой, относительно небольшой, но достаточно значимой
области в качестве темы. В магистерской диссертации сначала он остановился
на циклах и сюжетах, связанных с любимым героем индийского фольклора
царем Викрамадитьей. В ходе поисков он обнаружил для себя значимость изучения
индийской повествовательной литературы таких жанров буддийской агиографии,
как авадана, непосредственно касающегося деяний самого Будды или его после¬
дователей, и джатака, освоившего в проповеднических целях богатство фольклора
народов Индии. Это приводит его к мысли остановиться на теме «Буддийскце
легенды и буддизм» — именно по данной теме защитил он свою магистерскую
диссертацию. Истоки ее восходят к опубликованной еще в 1886 г. библиогра¬
фической заметке об изданиях «Пали текст сосайети», за которой последов^р
еще ряд заметок и статей по частным вопросам буддологии и фольклористики.
Он остро ощутил необходимость систематического издания первоисточников,
40 Литература Востока. СПб., 1919, с. 6.
230
причем изда^^я международного, коллективного по истории буддизма. Совместно
со своим учеником и другом Ф. И. Щербатским он инициировал издание,
получившее название «Библиотека Буддхика», сразу же завоевавшее между¬
народное признание. Благодаря усилиям М. И. Воробьевой-Десятовской
и Г. М. Бонгарда-Левина оно продолжается и поныне, обогащая мировую ин¬
дологию доселе неизвестными материалами. В 1903 г. в пятом томе выходит
работа Ольденбурга «Сборник изображений 300 бурханов. По Альбому Азиатского
музея». Он продолжал руководить этим изданием вплоть до своей кончины.
Неоднократно переиздавалась «Библиотека Буддхика» за рубежом как целиком,
так и в отдельных томах.
Интерес к буддизму имел у Сергея Федоровича еще и иное направление,
порожденное присылавшимися российским консулом в Кашгаре Н. Ф. Петровским
фрагментами санскритских рукописей. Для ученого они послужили толчком
к дальнейшим поискам в этих местах. Материалы по буддийской иконографии,
доставленные экспедицией Русского географического общества под руководством
П. К. Козлова из Хара-Хото, как и материалы поездок других коллег —
А. Д. Руднева, Ф. И. Щербатского, Б. Б. Барадина, Ц. Ж. Жамцарано,
А. А. Сталь-Гольстейна, усилили его интерес. Задача поиска материалов по
истории буддизма в Западном Китае была реализована Ольденбургом в двух
экспедициях — 1909—1910 гг. и 1914—1915 гг., материалы которых были опуб¬
ликованы в отдельных статьях 41. Интерес к этим материалам не угасает и по
сей день. Ольденбург собирался осуществить в 1918 г. третью экспедицию в те
же края. Она не могла состояться в условиях разгоревшейся гражданской войны.
В науке всегда присутствует наряду с собственно исследовательской и иная
задача — популяризация ее достижений. Реализацией ее стала деятельность Оль¬
денбурга по организации первой Буддийской выставки в Петрограде в 1919 г.
Он и открыл ее публичной лекцией «Жизнь Будды, индийского учителя жизни».
Из библиографии видно, как неуклонно ученый углублялся в понимание буддизма,
шла ли речь о его истории, философии, искусстве, скульптуре, архитектуре.
Обратим здесь внимание на небольшую статью Ольденбурга «Буддизм и массовые
культы», не увидевшую свет при жизни ученого. Занимающая всего десять
страниц, она проникнута духом историзма, глубоким уважением к общечелове¬
ческим ценностям, отразившимся в первоначальном каноне мировых религий и
их ответвлений, трансформации этих ценностей в ходе исторического процесса. «В
борьбе за разум, противопоставленный нами суеверию, — заключал ее автор, —
необходимо внимательно учитывать все, что говорит и за необходимость этой
борьбы, и то, что выявляет борьбу» 42.
Синхронно с интересом к буддизму нарастал и интерес к индийской повест¬
вовательной литературе, что неизбежно подводило молодого ученого к проблеме
литературных связей Запада и Востока. Эта проблема к тому времени уже нашла
отражение в трудах X. X. Вилсона, Г. Брокгауза, Т. Бенфея, Г. Бюлера,
Ч. Тони и др. В их трудах речь шла прежде всего о параллельных сюжетах в
фольклоре, древней и средневековой литературе различных народов Азии и
Европы. Европейские исследователи, начав с выявления прямых параллелей
восточных и западных сюжетов, чему немало способствовала «Панчатантра»,
триумфально продвигавшаяся на протяжении полутора тысяч лет из Индии в
страны, лежавшие на Западе, переработки и переводов ее в различной нацио¬
нально-культурной среде, подошли к сравнительно-историческому методу в ли¬
тературоведении (Вилсон, Брокгауз). Следующим шагом стала так называемая
теория заимствования, возникшая еще в XVIII в. и особенно развившаяся после
появления переводов и исследования «Панчатантры», осуществленных Т. Бенфеем.
Против нее в конце XIX в. выступил французский исследователь Ж. Бедье,
настаивавший на автохтонном происхождении сюжетов, считавшихся заимство¬
ванными.
41 Пещеры тысячи Будд. —Восток, кн. 1. Пг., 1922.
42 Ольденбург С. Ф. Культура Индии. М., 1991, с. 261.
231
На протяжении длительного времени Ольденбург специально занимался ана¬
лизом концепции Бедье. Поддержав саму постановку вопроса Бедье о необхо¬
димости пересмотра «гипотезы заимствования», он рассмотрел его методологи¬
ческие основы, отметив особо отсутствие у французского ученого должного
знакомства с литературами Востока. В послереволюционное время Ольденбург
снова обратился к этой теме, отказываясь от названия «Фабло восточного про¬
исхождения», заменяя его на «Восточное влияние на средневековую повество¬
вательную литературу Запада». Недавно опубликованный этот цикл его лекций
сохраняет и до сих пор важное методологическое значение. Богатейшая эрудиция,
знание и восточных, и западных языков позволили ему проследить движение
сюжетов «Лэ об Аристотеле», «Оберэ», «Констан дю Гамель» через времена и
страны, продемонстрировав саму технику взаимообогащения разных литератур,
общечеловеческое значение этого явления. «Казалось бы,— спрашивал он,— что
общего между восточными повестями, фабло XII и XIII вв. и страшной дейст¬
вительностью наших дней? Между тем наука улавливает эти невидимые для
невооруженных знанием глаз нити и показывает, как все в человечестве крепко
и неразрывно связано теми связями преемственности, которые столь безрассудно
и бесполезно стараются теперь рвать и уничтожать» 43. Добавим к этому, что
с тех времен, когда писались эти слова, востоковедное литературоведение про¬
двинулось значительно вперед, обогатилось и исследованиями, и переводами
ранее неизвестных памятников и разрабатывавшаяся Ольденбургом тема «Вос¬
точное влияние на средневековую повествовательную литературу Запада» заслу¬
живает рассмотрения на современном уровне развития науки.
Далее, обращаясь к вопросу о соотношении различных областей науки, Оль¬
денбург писал: «Сомнения ничто перед теми уже не сомнениями, а твердой
уверенностью, что науки гуманитарные, суждение о которых представляется
возможным каждому, полны ненужного хлама: с чувством глубочайшего пре¬
зрения, как образец педантичной бессмыслицы цитируется какая-нибудь книга
об употреблении той или иной частицы по-латыни или по-гречески. И говорящий
убежден, что он изрекает непреложную истину, и очень удивится, если ему
покажут, что его пример свидетельствует об ограниченности его знаний и потому
и о шаткости, и малой обоснованности утверждений, в корне которых лежит
столь значительное невежество» 44.
Вообще тема «Академик С. Ф. Ольденбург о методологии науки» заслуживает
монографического исследования — ведь ему пришлось по роду своей деятельности
соприкасаться со всеми науками — как физико-математическими, так и гума¬
нитарными.
Мало кто помнит, что собрание сочинений Ромэн Роллана было начато им,
что он знакомил соотечественников и с бретонскими легендами, и с русской
сказкой, и с Киплингом; что именно он был первым российским ученым,
прочитавшим целиком великую индийскую эпопею «Махабхарата» на санскрите,
что он инициировал и был участником перевода политико-экономического трактата
IV—III вв. до н. э. «Артхашастра», обогатив отечественную культуру.
К тем областям научных интересов Ольденбурга, которые сформировались у
него еще во время работы в университете, после 1917 г. добавились еще многие:
наука как производительная сила, культура и литература, краеведение, музее¬
ведение, охрана памятников и защита национальных художественных сокровищ,
новые задачи востоковедения в условиях социалистического строительства, со¬
здание новых научных центров, мобилизация научных кадров, активное вклю¬
чение академических сил в решение фундаментальных экономических и куль¬
турных задач, искусствоведение и многое другое. И наряду с этим — борьба за
людей, за сохранение квалифицированных кадров и использование их для вос¬
питания новых.
Рабочий день Ольденбурга начинался ć зарей и кончался поздней ночью. Он
43 Там же, с. 95.
44 Там же, с. 96.
232
являл собой образец высокой научной этики и гражданского мужества, смело
выступая против всего, что могло подорвать престиж родины и ее науки.
При всей огромной продуктивности его научной работы в самых разных
жанрах, его все же никогда не оставляла мысль о своей книге, основополагающем
труде.
К жажде собственно научной деятельности добавлялась еще и накопившаяся
с годами усталость от столкновений с чинами разных рангов, постоянной борьбы
за необходимые ассигнования на научные исследования, от малоуспешных, но
тем не менее съедавших много душевных сил попыток предотвратить разорение
музеев и распродажу национальных сокровищ.
Показателен эпизод с попытками распродаж музейных ценностей. Сергей
Федорович в 1927 г. активно выступил за необходимость защиты и сохранения
ценностей культуры. В одной из дневниковых записей по поводу очередной поездки
в Москву Е. Г. Ольденбург отмечала: «В Москве было очень сложно, кредиты
урезали, и если бы не присутствие самого С. Ф. (Сергея Федоровича. — И. С.),
дело было бы еще хуже. Но тяжело еще стоит вопрос с продажей музейных
ценностей. Прямо какая-то вакханалия, во главе которой стоит нарком'торговли
Микоян. В первый же день приезда в Москву по телефону Сергею позвонил
Вл. Ив. Невский и просил Сергея и Марра приехать к нему в Ленинскую
библиотеку. Он рассказал им, как катастрофически обстоит дело с продажей
ценностей Эрмитажа, показав под секретом листы предметов, предназначенных
к продаже — 5 Рембрандтов, Рафаэль, Корреджио и разные ценности, которых
С. Ф. не запомнил. Надо торопиться и спасать от такого расхищения... От
Невского С. поехал вместе с Марром к Литвинову, который замещает Чичерина.
Тот возмущен продажей, но говорит, что он ничего поделать не может. От него
Сергей был по этому делу у Енукидзе, затем у Калинина. Калинин страшно
против, он ничего не знал, это сделали в его отсутствие. Он приблизительно
сказал Сергею так: «Наживутся на этом примазавшиеся сюда люди, мы получим
от этих миллионов гроши в сравнении с тем, что нам надо, а сраму не оберешься».
Он обещал сделать все, что от него зависит. Луначарский также против, хотя,
конечно, он имеет слишком мало влияния».
Тем временем предпринимались попытки создать общественное мнение в
пользу распродажи. Утверждалось, например, на собрании научных работников
в Ленинграде, что «можно и все продать до последней вещи, раз это нужно для
строительства». «Тогда Сергей не вытерпел,— пишет в дневнике Елена Григорь¬
евна,— и с места крикнул, что это не так, что продавать культурное достояние
государства нельзя, что это ни к чему не приведет, что нельзя на продаже
музейных вещей строить индустриализацию страны, т. к. от этого, кроме про¬
игрыша, ничего не будет... Время для музеев очень тяжелое... прожили такие
годы, как 18, 20, 21, а теперь продают»45.
А ведь еще 3 ноября 1917 г. было издано правительственное обращение ко
всему народу с призывом к охране и сбережению культурного наследия, всех
музейных сокровищ и ценностей! Вопреки всем трудностям было многое сделано,
в частности и при участии Сергея Федоровича, для постановки музейного дела,
сбережения культурного наследия. После кончины Ленина произошли тяжкие
перемены и в области культуры. Был начат поход против интеллигенции, своего
рода рецидив махаевщины, направленный и против Академии наук, и против
краеведческих учреждений, и против музеев как таковых. При этом использо¬
вались самые разные поводы — от спекуляции на национальных чувствах до
«чисток», не только кадров, но и музейных фондов.
Академик Ольденбург был в курсе не только научной, но и вообще культурной
жизни, тесно сотрудничал с Луначарским, активно участвовал в культурном
строительстве, организовывал научные центры и академические базы в респуб¬
ликах. Его крайне встревожили действия, связанные с распродажей музейных
45 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 61, л. 24.
233
С. Ф. Ольденбург и Н. И. Бухарин
ценностей. Е. Г. Ольденбург 21 января 1928 г. писала: «Оказывается, намечены
к распродаже Строгановский музей-дворец, он уже даже запродан, далее б.
музей Штиглица и приказано из Драгоценной кладовой выделить золота и
бриллиантов на 600 000 валюты». 7 марта того же года новая запись: «В Эрмитаже
работает теперь комиссия по изысканию вещей к продаже... Что творится в
картинном отделении! Бедные наши картинщики! На них лица нет! Все картины
из запаса — все в продажу! В отд. серебра все допытывались, где же тайные
кладовые, где запрятаны драгоценности? Тяжелая обстановка! Кларк (тогдашний
директор Эрмитажа.— И. С.) просил Сергея заступиться за Эрмитаж». И тот
заступился, обратившись с письмами к председателю СНК А. И. Рыкову, пред¬
седателю ЦИК М. И. Калинину, в Коминтерн — Н. И. Бухарину и председателю
комиссии по содействию Академии наук А. С. Енукидзе. При единстве содержания
письма имели и свою специфику в соответствии с адресатом 46. Обращаясь к
Енукидзе, он писал И октября 1928 г.:
«Многоуважаемый Авель Софронович!
Пишу Вам и одновременно Алексею Ивановичу, Михаилу Ивановичу и
Николаю Ивановичу Бухарину, пишу о деле, о котором мы с Вами говорили и
по которому не могу молчать, как человек, искренне преданный советскому
строю. Опять появились антиквары и тому подобные люди и, видимо, спешно
готовят распродажу редчайших картин и других художественных ценностей.
Готовятся сделать непоправимую ошибку, которая ляжет неизгладимым пятном
на нашу революцию. Эта продажа основана на непонимании и необдуманности
одних и на желании нажиться других. Около этого дела наживутся многие, а
государство получит жалкие по масштабу его потребностей суммы. Между тем
отрицательное впечатление, которое произведут эти продажи во всем мире, будет
крайне вредно для нас: скажут, что бесхозяйственностью мы разорили страну,
а теперь распродаем ее последние ценности. Не знаю, кто у нас стоит за эти
продажи: или это крайне недальновидные или недобросовестные люди, т. ч. ясно,
46 Письмо Н. И. Бухарину см.: Огонек, 1989, № 19, с. 18—19.
234
что ни о каких крупных суммах и речи быть не может. Не может быть сомнения,
что дело кончится в пролетарском суде. Но тогда уже будет поздно, вред
нашему строительству будет уже нанесен громадный. Надо остановить эти
бессмысленные, вреднейшие продажи теперь же. Знаю, как дорого Вам дело
нашей революции — сделайте все от Вас зависящее, чтобы не было этого позора
и вреда советскому строю.
Искренне Вас уважающий
Сергей Ольденбург» 47.
В поисках лиц, способных оказать позитивное воздействие на нужды науки
и защитить музеи Сергей Федорович спросил Луначарского о Сталине. На это
Луначарский ответил, что «отношение Сталина к науке неясно, он скрывает
свое отношение, не принимая участия в обсуждении научных вопросов, ссылается
на то, что он сам человек без всякого образования и не любит говорить о том,
чего он сам не знает» 48. 1
Современный автор пишет о Сергее Федоровиче: «Бессребреник, аскет, до¬
бытчик пайков, писчей бумаги, дров и охранных листов для деятелей культуры,
заступник вдов и сирот... Он воспринимает революцию как возмездие. Верит в
народовластие, в Россию, в новых людей, в братство ученых. Предан молодежи,
сам переживает возвращенную молодость, выглядит иногда глубоким стариком.
Комок энергии, всегда готовый действовать и, если зовут, заседать. На него
сыплются упреки в соглашательстве с властью, но искренние просьбы С. Ф. об
отставке неизменно встречают у академиков единодушную ответную просьбу:
остаться до лучших времен на своем посту. Академия давно была бы закрыта,
если б не он: это не преувеличение, за этим утверждением — ряд фактов» 49.
Нельзя при этом не удивляться, как при освещении деятельности тех или иных
деятелей Академии наук умалчивается о роли в ней Сергея Федоровича, которому
в качестве непременного секретаря приходилось вникать в различные сферы
науки и оказывать действенное влияние на успех тех или иных мероприятий,
экспедиций, экспериментов и т. п.
К сложным взаимоотношениям с властью добавлялись трудности во взаи¬
моотношениях с коллегами. Тот же автор отмечал: «Неверно было бы пред¬
ставлять среду академиков как свободную от соперничества и личных амбиций,
от пристрастных и ошибочных суждений друг о друге, да и от трусости и
эгоизма».
25 августа 1929 г. Ольденбург обратился в Президиум АН СССР с заявлением
об освобождении его от обязанностей непременного секретаря.
«В сентябре мне исполняется 66 лет, а 17 октября исполняется 25 лет
непременного секретарства. Эти две даты объясняют причину, почему я прошу
Академию освободить меня от обязанностей непременного секретаря и избрать
на мое место более молодого академика. Я считаю, что ответственный работник
должен уходить вовремя, пока не наступит ослабления работоспособности. Сознавая,
что Академия будет должна сразу приступить к выборам нового непременного
секретаря, предлагаю нести их (т. е. обязанности непременного секретаря. — И. С.)
до февраля месяца и составить и прочитать на годовом собрании отчет по
Академии за 1929 г.»50.
Вполне ясное и убедительное по содержанию заявление, отражающее и то,
что все текущие дела отвлекают от исследовательской работы, убивают заветную
мечту о книге.
В 1929 г., видимо в связи с приглашением Археологической службы Индии,
возникла возможность поездки в страну его мечты, в страну, изучению духовной
культуры которой он отдал столько времени и плодотворных усилий. Но дальше
формальных разговоров дело не пошло, и он так и не увидел Индии 51.
’ 47 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 61, л. 7.
4« Там же, л. ЗГО
49 Перченок Ф. Ф. Академия наук на «Великом переломе*. —Звенья, т. I. М., 1990, с. 163—235.
50 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 51, л. 18—19.
51 Там же, д. 61, л. 212.
235
«...ЖИРНЫЙ КРАСНЫЙ КАРАНДАШ»
Как непременного секретаря его ценили все в Академии, обращались к нему
с любыми делами — от забот хозяйственных и делопроизводительских до просьб
об избавлении от репрессий. И при его обязательности, скрупулезной честности,
высокой человечности он исполнял просьбы, казалось бы, даже и невозможные.
Правда, пишущие о тех годах предпочитают рисовать то время черной краской
с примесью крови, напрочь забывая беспримерную борьбу лучших представителей
интеллигенции за спасение невинных. Многих — и среди них И. М. Гревса,
В. И. Вернадского и других — избавил от несправедливых репрессий Сергей
Федорович Ольденбург. В иных случаях доводилось доходить и до самых верхов.
И ему самому иной раз казалось, что усилия его безуспешны. Однажды в
подобной ситуации он спросил биохимика А. Н. Баха, народовольца, старого
члена партии, пользуется ли он, Ольденбург, «наверху» доверием, и тот ответил:
«Да, абсолютным!».
Во всяком случае, тогдашний предсовнаркома Рыков по случаю 25-летия
непременного секретарства направил ему поздравительную телеграмму. Ольден¬
бург ответил ему следующим письмом:
«Глубокоуважаемый Алексей Иванович!
Благодарю Вас за приветствие. Вы знаете, что Академия работает в лице
своего Президиума, членов и всех работников Академии вообще, чтобы крепко
связать нашу научную работу с общим советским строительством. Дело это
ответственное, трудное и сложное. Мы в Академии понимаем, что успех научной
работы стоит в тесной связи с быстрым и решительным темпом нового строи¬
тельства.
Уверен, что как только образуется давно ожидаемый «Комитет науки», к
которому, надеюсь, Вы близко станете, работа Академии наук и всех наших
научных учреждений пойдет более планомерно и организованно. Хорошо орга¬
низовать научную работу исключительно трудно, потому что очень мудрено
сочетать большой индивидуализм крупных ученых с требованием необходимой
коллективной работы.
Еще раз спасибо. Твердо надеюсь на более полезную работу Академии.
Искренне Вас уважающий Сергей Ольденбург» 52.
Удивительно полно энтузиазма, устремленности в будущее, почти юношеской
горячности это письмо!
Не прошло и двух недель, как 30 октября 1929 г. за подписью того же
Рыкова пришла телеграмма о смещении Ольденбурга с поста непременного
секретаря и выводе его из состава Президиума АН СССР. Что, по тем временам,
могло последовать за подобной телеграммой?
После первоначальной ошеломленности Едена Григорьевна собрала все и для
мужа, и для себя, что могло понадобиться в тюрьме. А она представлялась
неизбежной. Проходит день, два, три... Никто не приходит, кроме Щербатского,
Крачковского, Вернадского, ни друзья, ни знакомые... Так протянулись три
недели. Можно было только гадать, чем была вызвана такая немилость. Перебирая
все события последних лет; Сергей Федорович вспомнил и письма свои по поводу
распродаж эрмитажных сокровищ, и ходатайства за репрессированных или уво¬
ленных «по чистке» коллег. Вспомнилась ему и история с оригиналами, актов
об отречении Николая II и великого князя Михаила, как-то «вдруг» обнаруженных
комиссией по чистке Академии наук, будто бы нарочито утаенных от прави¬
тельства,— «нашелся» человек, заявляющий, что Ольденбург был о них осве¬
домлен, что ему сообщали о них. Но у него в памяти ничего подобного не
52 Там же, оп. 2, д. 57, л. 227.
236
сохранилось. Ему об этих актах ничего не говорили, да и к самодержцам у него
всегда было негативное отношение.
20 ноября 1929 г. в письме в адрес председателя комиссии по кадрам АН
СССР Ю. П. Фигатнера Сергей Федорович писал:
«С самого начала революции я стал убежденным сторонником советского
строя и строительства, и моя работа протекала на глазах у правительства и
общественности, я имею право сказать, что мною была проделана очень большая
научная и культурная работа в Союзе, она признавалась и у нас, и за границей,
где я неоднократно делал доклады о научно-культурном советском строительстве
и указывал на его мировое значение» 53 54. В тот же день он обратился с аналогичным
письмом к Рыкову, но на эти письма ответа не было.
По свидетельству В. П. Семенова-Тян-Шанского, «фамилии Ольденбурга, Фер¬
смана и его самого значились в списке лиц, подлежащих аресту по «делу Академии
наук», но были вычеркнуты оттуда «жирным красным карандашом»34.
Прошло еще несколько недель, пока в ходе реорганизации Академии наук
не был образован в ее составе Институт востоковедения, выросший на основе
Азиатского музея, Института буддийской культуры, Тюркологического кабинета
и Коллегии востоковедов. И тогда, в начале 1930 г., Ольденбург вступил в
должность директора этого института, преемника Азиатского музея. В архиве
востоковедов хранится документ «О проблемах советского востоковедения»55,
принадлежащий перу Ольденбурга. Вот некоторые места из него:
«Необходима работа по истории востоковедения... для того, чтобы иметь
четкое представление о том, что и как уже сделано и что и как должно быть
еще сделано, потому что пока это еще далеко не ясно.
Необходимо всестороннее изучение современного Востока, как это в значи¬
тельной мере имеет место в отношении к Западу. Работа имеет совершенно
исключительное значение не только потому, что она необходима для текущей
политики, но и потому, что для надлежащего понимания прошлого Востока
нужно понимание настоящего времени, без которого мы никогда не сможем
настоящим образом понять прошлое Востока.
Изучение документа на Востоке, как исторического источника — без такого
изучения немыслима надлежащим образом построенная история Востока.
Истории техники на Востоке должно быть уделено большее внимание, ввиду
того совершенно особенного значения, какое теперь получила история техники
для истории вообще и для самой техники.
Изучение философии на Востоке равно истории зап. философии и истории
религиозных учений.
Аграрный вопрос в настоящее время и в историческом разрезе.
История города на Востоке и городских учреждений.
Большой проблемой является изучение фольклорной литературы Востока, как
необходимой для понимания хода развития литературы вообще, образование
новых литературных языков как важный элемент культурной революции».
Казалось бы, инцидент был исчерпан и репрессий не предвиделось. Как
таковые они действительно не последовали, но возникли бытовые трудности. В
условиях карточной системы начала 30-х годов всем академикам выдавали
карточки первой категории, уравнивавшие их с рабочими. Всем, кроме Сергея
Федоровича, которому по неизвестным причинам была выдана карточка второй
категории, обрекавшая на зависимость от рынка с его бешеными ценами и,
следовательно, на полуголодное существование. Случалось и извлекать из поч¬
тового ящика глумливые анонимки, да и в самом институте сталкиваться с
непонятными для него нападками со стороны тех молодых людей, которые
многим ему были обязаны.
В 1932 г. торжественно было отмечено 50-летие его научно-общественной
53 Там же, д. 51, л. 246.
54 Анциферов И. П. Указ, соч., с. 352.
55 Архив РАН, ф. 159, оп. 7, д. 4, л. 43.
237
деятельности — по случаю славного юбилея прошло торжественное заседание,
по материалам которого был подготовлен специальный сборник.
28 февраля 1934 г. Сергей Федорович Ольденбург после тяжелой болезни
скончался. «Многие из его обширных научных замыслов остались неосуществ¬
ленными»,— писал академик Г. К. Скрябин и продолжал: «Предельно развитое
чувство долга и ответственности, самоотверженность, справедливость и требова¬
тельность, скромность, такт и деликатность, внимание и доброжелательность к
людям, умение их понимать и разбираться в них, уважение к таланту, способность
искренне радоваться чужому успеху и объединять людей вокруг общего дела,
умение широко и масштабно мыслить — таковы были единодушно признанные
современниками достоинства С. Ф. Ольденбурга»36. И, чтобы довершить эту
характеристику, приведем слова Елены Григорьевны: «Революция произвела
огромное влияние на Сергея Федоровича, она его очень изменила и дала расцвести,
окрепнуть всем лучшим сторонам его души и характера. Он был предан новой
Советской России весь до конца, без всякой задней мысли, чувства, был ей
предан до наивности, именно — отдался ей. Это была его Вера, его Евангелие.
В нем горел вечный пламень, и никакого пессимизма, ни одной мрачной мысли
не было у него. Он в нее верил и любил» 51.
Не только востоковедение, но и вся отечественная наука и культура многим
обязаны Сергею Федоровичу Ольденбургу. Непосредственно после его кончины
Президиум АН вынес решение о публикации неизданных его работ. Подготовка
такого сборника была поручена академику И. Ю. Крачковскому, который тща¬
тельно выполнил это задание. Но предвзятость к Сергею Федоровичу сказывается
и сегодня: в нем видят лишь администратора. До своей кончины Крачковский
не смог издать подготовленный им сборник «Культура Индии». Только 40 лет
спустя этот сборник трудов Сергея Федоровича Ольденбурга, своего рода набросок
книги его мечты, вышел в свет. Пришло время выпустить в свет весь архив
крупного ученого, выдающегося организатора науки академика Сергея Федоровича
Ольденбурга.
56 Сергей Федорович Ольденбург. М., 1986, с. 5—6.
57 Архив РАН, ф. 208, оп. 2, д. 61, л. 528.
238
Письма и заметки
по ПОВОДУ СТАТЬИ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА Ю. А. ГОРЬКОВА
В № 3 журнала «Новая и новейшая история» за 1993 г. напечатана статья
генерал-полковника Ю. А. Горькова «Готовил ли Сталин упреждающий удар
против Гитлера в 1941 г.». В качестве приложения к ней опубликованы «Сооб¬
ражения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на
случай войны с Германией и ее союзниками», подготовленные оперативным
управлением Генерального штаба Красной Армии в мае 1941 г. (начальник
Управления А. М. Василевский).
Статья Ю. А. Горькова на основе скрупулезного анализа «Плана» подводит
читателя к отрицательному ответу на вопрос, поставленный в заголовке. Вполне
соглашаясь с доводами Ю. А. Горькова, считаю необходимым дополнить его
аргументацию, привлекая некоторые другие материалы.
Нападение на СССР и захват его территории были главной целью внешней
политики Гитлера.
Вот что сказал Гитлер верховному комиссару Лиги наций Буркхарду в августе
1939 г.: «Все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад
слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с
Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, двинуться
на Россию» ’.
В многочисленных работах, посвященных началу войны, имя советского историка
и публициста Эрнста Генри (псевдоним С. Н. Ростовского) встречается редко. А
ведь он предсказал, как начнется война, задолго до того, как она разразилась.
В начале 1934 г., через год после прихода Гитлера к власти, Эрнст Генри
в книге «Гитлер над Европой?» отвечая на вопрос, может ли Германия выиграть
войну на Западе, ответил «да», но при условии, что Запад будет разъединен и
изолирован. А насколько провидческими оказались его слова: «Нельзя теперь
отрывать социалистический Восток Европы от демократического Запада» 1 2.
Взоры германских фашистов были обращены на восток. Означало ли это,
спрашивал Генри в книге «Гитлер против СССР?», что национал-социалисты
отказались от плана похода на Париж, а затем на Лондон? И отвечал на свой
риторический вопрос: «Этот план остается незыблемым пунктом программы
германского фашизма» 3.
Обе книги Эрнста Генри стали сенсацией. Их издали во многих странах.
Альберт Эйнштейн, прочитав книгу «Гитлер над Европой?», написал: «Если
эта книга встретит такое полное понимание, какого она заслуживает, ее
воздействие на развитие событий в Европе не может не стать решающим и
благотворным» 4.
К сожалению, книги Э. Генри в нашей стране до войны признания не
1 Цит. по: Мельников Д. Е., Черная Л. Б. Преступник номер один. Нацистский режим и его
фюрер. М., 1991, с. 311.
2 Генри Э. Гитлер над Европой? М., 1935, с. 9.
3 Генри Э. Гитлер против СССР? М., 1937, с. 190.
4 Милейковский А. Г Предисловие.— Генри Э. Заметки по истории современности. М., 1980,
с. 10.
239
получили. Почему? Наверное, кого-то не устраивала их «оборонительная» на¬
правленность. Полагаю, что Сталину больше импонировала наступательная и
шапкозакидательская книга «Первый удар. Повесть о будущей войне» Ник.
Шпанова. Ведь Красная Армия собиралась наступать, а не обороняться.
К весне 1941 г. у границ СССР находились отмобилизованные германские
войска. Несомненно, что наращивание группировок немецко-фашистских войск
представляло собой непосредственную военную угрозу нашей стране. И по всем
канонам военного искусства на нее полагалось отвечать. Как? Можно было,
например, подготовиться к удару противника и ожидать его. Однако такой
вариант действий всегда связан со значительными потерями. Другой вариант —
нанести уже изготовившемуся противнику упреждающий удар.
Свидетельствует маршал Г. К. Жуков: «В течение всего марта и апреля
1941 г. в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия
западных границ и мобилизационного плана на случай войны... Мы докладывали
И. В. Сталину, что, по расчетам, наличных войск... будет недостаточно для
отражения удара немецких войск... После долгих и достаточно острых разговоров
И. В. Сталин разрешил под видом подвижных лагерных сборов перебросить на
Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии» 5.
А вот что он написал о позиции Сталина накануне войны: «Сопоставляя
и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в моем присутствии
в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: над ним
тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и
действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть
сроки ее начала — и уверенностью в том, что ему это удастся» 6.
Планом 1941 г. предусматривалось два варианта развертываний советских
войск, оба — с целью организации обороны по линии государственной границы
СССР, а затем наступления. В «Плане» нет упоминания о нанесении удара
по германским войскам в 1941 г., более того, там четко указано на необхо¬
димость строительства новых укреплений в 1942 г. Есть в «Плане» и упоминание
об авиаполках, на полную готовность которых можно рассчитывать к 1 января
1942 г.
Остается только пожалеть, что к лету 1941 г. у нас не был реализован план
действий на случай внезапного нападения Германии. Те, кто ознакомился с
недавно рассекреченными материалами совещания высшего командного и полити¬
ческого состава Красной Армии, которое проходило в конце декабря 1940 г.7 *,
согласятся, что о нападении на фашистские войска летом 1941 г. там речь не
шла. Что же касается возможностей армии, то они, судя по выступлениям на
этом совещании, для подобных действий были явно недостаточными.
Почему Гитлер напал на Советский Союз летом 41-го? Отнюдь не потому,
что Сталин готовился этим летом нанести удар по Германии, как утверждает
В. Суворов в недавно изданной у нас книге «Ледокол». Вот что писал шеф
политической разведки гитлеровской Германии Вальтер Шелленберг: «По мнению
фюрера, мы можем сейчас напасть на Россию без всякого риска ввязаться в
войну на два фронта. Но если мы не используем этот шанс, нам надо ожидать
вторжения с Запада, причем к тому времени Россия уже так окрепнет, что мы
не сможем себя защитить, если она на нас нападет» *.
Советскому руководству не удалось упредить Гитлера или хотя бы встретить
удар фашистской армии более подготовленным. Сталин допустил трагическую
ошибку, за которую народу пришлось заплатить миллионы жизней.
По поводу того, кто в наибольшей степени виновен в неудачах нашей армии
в первые месяцы войны, напомню, что писал об этом маршал А. М. Василевский:
«Полагаю, что Сталин не один несет ответственность перед Родиной за крайне
5 Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, в 3-х т. 11-е изд., доп. по рукописи автора,
т. 1. М., 1992, с. 360—361.
6 Там же, с. 368.
7 Русский архив, т. 12. Великая Отечественная, т. 1. М., 1993.
* Шелленберг В. Мемуары гитлеровского разведчика. М., 1991, с. 192.
240
неудачное развитие войны в первые ее месяцы. Эта ответственность лежит и
на других. Пусть в меньшей мере, но ее несут Нарком обороны и руководящие
лица Генерального штаба того времени. Они в силу своего высокого положения
и ответственности за состояние Вооруженных Сил не должны были во всем
соглашаться со Сталиным и более твердо отстаивать свое мнение» 9.
В этой статье Василевский рассматривает вопрос: почему советское командо¬
вание запоздало с приведением войск пограничной зоны в полную боевую
готовность. В этом деле почти все зависело от позиции Сталина. Сталин стремился
не допустить того, что Германия могла бы использовать как повод для развязывания
войны. «Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела,
дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной.
Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести Воору¬
женные Силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить
страну в военный лагерь». Это сделано не было.
«Доказательств того, что Германия изготовилась для военного нападения на
нашу страну, имелось достаточно — в наш век их скрыть трудно. Опасения, что
на Западе поднимается шум по поводу якобы агрессивных устремлений СССР,
нужно было отбросить. Мы подошли волей обстоятельств, не зависящих от нас,
к рубикону войны, и нужно было твердо сделать шаг вперед. Этого требовали
интересы нашей Родины»10.
Судя по всему, Сталин рассчитывал подготовиться к войне с Германией к
1942 г. Но Гитлер начал войну 22 июня 1941 г.
Доктор военно-морских наук
генерал-майор Ю. С. Солнышков
9 Василевский А. М. В те суровые годы.— Военно-исторический журнал, 1978, № 2, с. 68.
10 Там же.
241
Рецензии
Ю. В. Б О Р И С О В. ДИПЛОМАТИЯ ЛЮДОВИКА XIV. М.: «МЕЖДУНА¬
РОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ», 1991, 381 с.
Внешняя политика и дипломатия Франции
эпохи Людовика XIV — одна из самых ярких
и поучительных страниц в истории междуна¬
родных отношений нового времени. Вместе с
тем эта тема до сих пор оставалась совершенно
не разработанной, по крайней мере в отечест¬
венной историографии. Очень важно, что за ее
исследование взялся не дилетант, а признанный
специалист по истории внешней политики
Франции, д. и. н., профессор Дипломатической
академии МИД, к тому же сам дипломат в
ранге посланника, проработавший долгие годы
в советском посольстве в Париже. Ю. В. Бо¬
рисову удалось создать достоверную и впечат¬
ляющую картину французской дипломатии эпо¬
хи «Короля-солнце».
Главное предназначение дипломатии, по мне¬
нию автора, состоит в том, чтобы служить делу
мира, всемерно укреплять его. Увы, очень часто
дипломатия не только не содействовала этому,
но, напротив, была причастна к возникновению
истребительных конфликтов и войн. Диплома¬
тия Людовика XIV — показательный пример та¬
кого рода в истории нового времени. Весь смысл
дипломатических усилий Людовика XIV сво¬
дился к навязыванию Европе французской
политической гегемонии, хотя, как справедливо
отмечает Ю. В. Борисов, при этом попутно
решались и национально-государственные за¬
дачи. И все же экспансионистские, гегемони¬
стские тенденции в дипломатии Людовика XIV
явно преобладали над национальными интере¬
сами самой Франции. Ю. В. Борисов считает
Людовика XIV продолжателем линии, намечен¬
ной Генрихом IV и проводившейся кардиналами
Ришелье и Мазарини. На мой взгляд, следовало
бы более четко обозначить различия во внешней
политике Людовика XIV и его предшественни¬
ков. Суть этих различий сводится к тому, что
последние настойчиво боролись за восстановле¬
ние европейского равновесия, нарушенного од¬
носторонними шагами в пользу испанских и
австрийских Габсбургов, а Людовик XIV сам
превратился в нарушителя этого равновесия,
зафиксированного в Вестфальском (1648 г.) и
Пиренейском (1659 г.) мирных договорах. Сле¬
дует отметить, что все содержание монографии
Ю. В. Борисова подтверждает этот вывод.
Как известно, Людовик XIV еще при жизни
стал именоваться «Великим». Ю. В. Борисов
на обширном фактическом материале раскры¬
вает всю мнимость этого величия, показывая
удручающие результаты правления монарха,
истощившего страну бесконечными войнами и
утомившего Европу непомерными претензиями
на руководящее положение в европейской
политике.
На основе анализа многочисленных диплома¬
тических документов автор предельно точно, с
беспощадностью врача, ставящего диагноз, оп¬
ределяет существо внешнеполитической концеп¬
ции Людовика XIV. «Суть ее в следующем,—
пишет он.— Мир — временное состояние обще¬
ства. Это лишь интервал — более или менее
большой — между войнами. Сила — единствен¬
ное надежное средство решения межгосударст¬
венных конфликтов. Цель войны — завоевание
новых территорий. Подлинные внешнеполити¬
ческие интересы прикрывались словесной ше¬
лухой: «король дал мир Европе»; «он хочет
спокойствия и благоденствия для христианства».
Если обратиться к истории возникновения внеш¬
неполитических стереотипов, прославляющих
что угодно, кроме правды, то у современной:
дипломатии богатейшее наследие французского;
королевства,— справедливо замечает Ю. В. Бо¬
рисов (с. 67—68).
Исходя из этой отнюдь не миролюбивой внеш-»
неполитической концепции, выстраиваются и.
конкретные цели дипломатии Людовика XIV}
утверждение французской гегемонии в Европе
путем ослабления и вытеснения из Италии ав¬
стрийских и испанских Габсбургов; укрепление
союза Франции со Швецией, Польшей, Тур¬
цией, Англией, германскими княжествами для
борьбы против Испании, Голландии и австрий-
242
ского императора — он же император Священ¬
ной Римской империи; захват испанских Ни¬
дерландов, т. е., как пишет автор, «округление
границ Франции на севере, востоке и юге;
раздел испанской империи и намерение поса¬
дить на трон в Мадриде французского принца;
оспаривание у Ватикана первенствующего вли¬
яния в католическом мире; наконец, расширение
колониальных владений Франции» (с. 76).
Людовик XIV начиная с 1667 г., когда Фран¬
ция вторглась в Испанские Нидерланды, и
вплоть до своей смерти в 1715 г. вел непре¬
рывные войны ради осуществления этих амби¬
циозных целей. На прожорливый алтарь войны
«Король-солнце» бросил все жизненные силы
Франции. Он обрек страну на разорение и
демографический упадок. Казалось бы, в усло¬
виях непрерывных войн дипломатия должна
безмолвствовать. Ничуть не бывало. Ю. В. Бо¬
рисов рисует захватывающую картину дипло¬
матических баталий и запутаннейших интриг.
Монография Ю. В. Борисова дает полное пред¬
ставление о методах, средствах и приемах фран¬
цузской дипломатии второй половины XVII —
начала XVIII в. Автору удалось показать слож¬
ный механизм принятия политических решений
в системе абсолютной монархии. В дипломатии
XVII—XVIII вв. очень значительная роль при¬
надлежала личностному фактору, при этом да¬
леко не все участники переговоров имели прямое
отношение к внешнеполитическому ведомству.
Несомненной удачей автора являются ярко на¬
писанные портреты самого Людовика Великого
и лиц из его ближайшего окружения, непос¬
редственно руководивших дипломатическими
делами или влиявших на них — Фуке, Коль¬
бера, Лувуа, Ломени де Бриенна, Лиона, Пом¬
пона, Круасси, Торси. Особую роль в дипло¬
матии Людовика XIV играли фаворитки ко¬
роля — Лавальер, Монтеспан, Ментенон.
Ю. В. Борисов давно проявил себя как мастер
историко-публицистического жанра. В книге
живо воссоздается атмосфера той ушедшей на¬
всегда эпохи. Когда-то знаменитый русский ис¬
торик Т. Н. Грановский предостерегал своих
коллег и учеников от чрезмерного увлечения
занимательностью в ущерб научности. Ю. В.
Борисов, думается, сумел остановиться у той
черты, за которой кончается наука и начинается
беллетристика. Его книга, написанная на ши¬
роком круге документальных источников, вносит
заметный вклад в отечественную историографию
истории Франции и международных отношений
второй половины XVII — начала XVIII вв. Вме¬
сте с тем это увлекательная историческая бел¬
летристика, адресованная широкому кругу чи¬
тателей.
Автор завершает книгу главой о русско-фран¬
цузских отношениях в эпоху царствования Лю¬
довика XIV, что, на первый взгляд, нарушает
композицию книги. Но лишь на первый взгляд.
Действительно отношения с Россией не за¬
нимали видного места в дипломатии Лю¬
довика XIV, высокомерно пренебрегавшего ди¬
алогом с далекой «Московией». Претензии мо¬
лодого, амбициозного царя Петра I на равно¬
правное участие в европейских делах вызывали
у его венценосного собрата по меньшей мере
недоумение. Так продолжалось до памятной
Полтавской битвы, после которой высокомерие
Версаля стало постепенно сменяться растущим
интересом и даже беспокойством в отношении
набиравшей силу России. Если бы Ю. В. Борисов
распределил «русскую тему» по всей книге, то
она затерялась бы в ней. Выделив русско-фран¬
цузские отношения в отдельную главу, он сумел
показать место их в дипломатии Людовика XIV,
а также раскрыть причины, по которым, говоря
словами С. М. Соловьева, «с Францией у нас
не ладилось с самого начала».
Подводя итоги своего исследования, Ю. В. Бо¬
рисов отмечает, что при всех отмеченных им
слабостях дипломатии Людовика XIV она все же
решила рад национально-государственных задач,
важнейшей из которых было завершение в ос¬
новном формирования территории французского
государства. Вместе с тем, как подчеркивает автор,
очень часто дипломатические усилия Франции
не приносили ожидаемых результатов. Почему?
«Ответ однозначен,— подчеркивает Ю. В. Бори¬
сов,— экономические, финансовые, военные воз¬
можности Франции не отвечали агрессивным за¬
мыслам монарха и его окружения, всегда отда¬
вавшим предпочтение силе и только силе. А это
и триста лет назад, и в наши дни никогда не
приводило и не приводит к добру» (с. 364).
На этом верном замечании автора и хотелось
бы поставить точку в короткой рецензии на
содержательную и интересную книгу профес¬
сора Ю. В. Борисова.
П. П. Черкасов,
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник Института
всеобщей истории РАН
243
W. F. KIMBOLL. THE JUGGLER. FRANKLIN ROOSEVELT AS WARTIME
STATESMAN. PRINCETON (N. J.), Princeton University Press, 1991, 304 p.
У. Ф. К И M Б О Л Л. ЖОНГЛЕР. ФРАНКЛИН РУЗВЕЛЬТ КАК ГОСУДАР¬
СТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ В ГОДЫ ВОЙНЫ. Принстон, 1991, 304 с.
Создавая в тиши кабинета многоплановое ис¬
следование, историк творит «свою собственную
историю». Преимущественно она возникает из
таинства общения лишь с внутренним критиком
— извечным спутником автора, порожденным
сомнением, недовольством собой и рефлекси¬
рующим разумом ученого, убежденного в от¬
носительности его познаний. Все испытания впе¬
реди — встреча с читателем и рецензентом, ди¬
алог с парадигмой «предшествующего поколе¬
ния», с господствующими взглядами на предмет
исследования.
Есть и другой путь, сопряженный с перио¬
дическим выходом на читательскую аудиторию,
в дискуссионное поле. Этот путь связан с об¬
народованием итогов большого исследования по
частям, в ходе поэтапного решения ключевых
задач поисковой темы. Он предусматривает про¬
цедуру дополнительной проработки новых ис¬
точников, не щадящую авторское самолюбие,
коррекцию промежуточных выводов, их пере¬
проверку в дискуссиях на форумах специали¬
стов.
Именно таким запрограммированным на по¬
лемику путем шел к своей книге о Франклине
Рузвельте профессор Ратгерского университета
(США) Уоррен Кимболл, президент Американ¬
ской ассоциации историков внешней политики.
Соединенные под одной обложкой и подчинен¬
ные единому плану разделы, существовавшие
ранее в виде опубликованных в разное время
журнальных статей и материалов научных кон¬
ференций, обретают в книге новую жизнь. Вчера
существовавшие разрозненно, десять разделов
этой оригинальной, поднимающей ключевые
вопросы внешней политики и дипломатии Руз¬
вельта в годы второй мировой войны работы
связаны и хронологией, и особым тематическим
«отбором». В поле внимания автора — наиболее
спорные, всегда вызывавшие неоднозначные
оценки исследователей проблемы.
В ряду известных биографов Рузвельта-
политика Кимболл занимает свое, принадлежа¬
щее только ему место, хотя влияние лучших
образцов историографической традиции также
дает себя знать.
Блестящий знаток политики Рузвельта в ее
самой сокровенной, «подсознательной» мотива¬
ционной сути, автор ряда пользующихся высо¬
244
кой репутацией исследований и публикаций,
Кимболл с абсолютной ясностью сознавал нео¬
рдинарность и сложность поставленной им за¬
дачи. Ее цель — проникнуть в сокровенные, не
отраженные в писаных источниках глубины
внешнеполитического мышления Рузвельта —
государственного деятеля, парадоксально соче¬
тавшего в себе верность принципам, идеалам с
тактическим прагматизмом, принимаемым мно¬
гими современниками за моральную неразбор¬
чивость или вспышки лицедейства самовлюб¬
ленного кумира.
«Жонглер» — такое неожиданное название
нашел для своей книги Кимболл, вместив в него
понятия политического реализма, гибкости,
ощущения многообразия бытия и неоднолиней-
ности его развития. В известном смысле это —
антитеза доктринерству. «Доктринерская, отвле¬
ченная политика всегда бездарна,— писал
Н. А. Бердяев,— в ней нет интуиции конкретной
жизни, нет исторического инстинкта и истори¬
ческой прозорливости, нет чуткости, гибкости
и пластичности. Она подобна человеку, который
не может поворачивать шею и способен смотреть
лишь по прямой линии в одну точку. Вся слож¬
ность жизни ускользает от взора. Живая реакция
на жизнь невозможна»
Кимболл вправе не знать этой максимы зна¬
менитого русского философа, но едва ли в со¬
временной исторической и политической лите¬
ратуре об американском президенте читатель
сможет найти более глубокую характеристику
виртуозного государственного судовождения в
штормовом море экономического кризиса и гло¬
бального военного конфликта. Рузвельт, пишет
Кимболл, «шел на беспринципные компромиссы
и производил сомнительные назначения, избегая
столкновений и с осторожностью действуя на
публике. Но вне поля ее внимания, вне контроля
конгресса и прессы Рузвельт действовал очень
последовательно и целенаправленно даже тогда,
когда ставил очередной эксперимент с различ¬
ными, исключительно противоречивыми реше¬
ниями. Это было изумляющее президентство —
это было изумляющее время» (с. 10).
Едва ли можно найти более удачное и ме-
1 Бердяев Н. Судьба России. М., 1990,
с. 198.
тафорически выразительное определение той
классической (в духе Рузвельта) формулы
политического руководства, которую с успехом,
а порой даже эффектно применял президент в
межгосударственных отношениях накануне и в
годы второй мировой войны. Ее суть — скрытая
от глаз разработка стратегически важных ре¬
шений долгосрочного значения в сочетании с
тактически гибкими, хотя порой и противоре¬
чивыми мерами промежуточного характера. Од¬
но зависит от другого; одно — стратегическая
цель — неосуществимо без другого — тактиче¬
ского маневрирования. Сплав комбинационного
мышления и политической воли, выражаемый
и по-иному: «один шаг назад, чтобы можно
было сделать два шага вперед». Но поставить
здесь условную точку было бы упрощением.
Кимболл в своем анализе идет дальше. Он стре¬
мится проникнуть в сокровенные, утаиваемые
президентом от самых близких его соратников
внешнеполитические замыслы, рождающиеся
под влиянием многообразных причин: ценност¬
ной ориентации, свойственной либерализму се¬
веро-восточных штатов, реформаторского опыта,
приобретенного за годы осуществления «нового
курса», особого, подаренного ему воспитанием
стиля поведения, и, наконец, присущего пре¬
зиденту с юных лет неизбывного оптимизма —
изумлявшей всех черты рузвельтовской натуры.
«Однако,— пишет Кимболл,— какими бы ни
были источники его помыслов, они определяли
курс его политики в четко очерченном и по¬
следовательно выдерживаемом направлении. За¬
дачей является выявление этого направления»
(с. 8—9).
Приняв этот вызов, Кимболл проникает в
глубь сложного миропонимания (в геополити¬
ческом смысле этого слова) Рузвельта, наме¬
ренно озадачивая читателя эпиграфом из вы¬
ступления президента перед специалистами по
Латинской Америке в 1942 г., обезоруживающе
откровенного до цинизма: «Вы знаете, я жон¬
глер, я никогда не позволю моей правой руке
быть в курсе, что делает моя левая рука... Я
могу иметь одну политику для Европы и другую,
диаметрально противоположную, для Северной
и Южной Америки. Я могу быть полностью
Непоследовательным, и кроме того, я всегда
готов идти на обман и говорить неправду, если
это поможет одержать победу в войне» (с. 7).
Главный герой исследования, кумир целого
поколения, общепризнанный мировой лидер сам
признается в готовности преступить моральные
заповеди, коль скоро этого требуют тактические
соображения в ходе достижения высокой цели —
создания нового миропорядка, хотя v не иде¬
ального, но более справедливого и более без¬
опасного, чем тот, который повторно вверг че¬
ловечество в тотальную войну. Обнажая секреты
внешнеполитического искусства Рузвельта,
внутреннюю кухню, где вызревали идеи и под¬
готавливались решения, Кимболл продемонст¬
рировал умение распутывать сложнейшие узлы,
которые ставят в тупик многих исследователей
и порождают порой взаимоисключающие суж¬
дения. В числе таких трудных, вызывающих
неоднозначные оценки явлений следует назвать
дипломатию Рузвельта в условиях той крити¬
ческой ситуации в международных отношениях,
которая возникла вслед за пактом Молотова —
Риббентропа и приобрела еще более непости¬
жимые для обыденного сознания контуры сразу
же после 22 июня 1941 г. Вчерашние союзники
становились врагами, враги — союзниками.
Решение Рузвельта послать в конце июля
1941 г. Гарри Гопкинса с дружественной мис¬
сией в Москву к Сталину очень многих озада¬
чило, если не сказать, ошеломило. Демократы,
не успевшие прийти в себя от шока вследствие
рукопожатия Сталина с Гитлером, в один голос
заговорили о сомнительных импровизациях пре¬
зидента, хотя в действительности, как справед¬
ливо подчеркивает Кимболл, все обстояло иначе:
«Интуитивная оценка президентом возможно¬
стей Советов была, как оказалось, более пра¬
вильной, чем большинство тех, что исходили
от разведслужб, а также военных и политиче¬
ских советников. Эта проницательность приоб¬
рела исключительное значение в ходе войны»
(с. 22).
Геополитика и национальный интерес, про¬
считанные в категориях выгоды и урона,— вот
что, по мнению Кимболла, было движителем
внешнеполитического поведения Рузвельта, его
дипломатии в период глобального кризиса. Но
всякий кризис прочерчивает глубокие морщины
не только на лицах госу да pci венных деятелей,
но и, образно говоря, на субстрате их полити¬
ческого мышления. Этот постулат автор после¬
довательно разворачивает в яркий и впечатля¬
ющий историко-теоретический «триптих», ор¬
ганично связывающий воедино внешне лишен¬
ную композиционного стержня работу,
построенную в очерковом ключе.
В основу этого триптиха положен прежде
всего анализ комплекса вопросов, связанных с
дилеммой выбора в условиях противостояния
коалиции западных демократий плюс сталини-
сткий Советский Союз европейскому фашизму.
.Иными словами, анализ новаторской, изобре¬
тательной стратегии, связанной с отказом от
идеологически сориентированной дипломатии
245
конфронтационное™ с СССР и с переходом к-
диалогу, военному и дипломатическому парт¬
нерству с Москвой, чья возрастающая роль в
послевоенном мире официально признавалась
в международно-правовых актах. Следующим
по значению пунктом является исследование
рабочей модели (скорее даже контуров такой
модели) устройства послевоенного мира — ти?
личного продукта экспериментального по своему
характеру политического мышления Рузвельта
(«то, чего он не хотел, много яснее того, к чему
он стремился»). И, наконец, еще одна сквозная
центральная тема — размышления об америка¬
низме Рузвельта, его идейно-политическом
евангелии, опирающемся на ясное понимание
президентом значения внутренней модерниза¬
ции общества, реформирования его в духе про¬
грессивного либерализма как важнейшей пред¬
посылки решения глобальных проблем, между¬
народных конфликтов, устранения угрозы ми¬
ровой войны.
Всякий пересказ итоговых рассуждений Ким¬
болла о рузвельтовской парадигме послевоенной
системы международных отношений был бы уп¬
рощением. В этой связи представляется целе¬
сообразным предоставить слово самому автору,
мастерски отслоившему все побочные и маски¬
рующие суть дела тактические ухищрения, сло¬
весные изыски и алогизмы в собрании идей и
мыслей Рузвельта, дошедших до современников
с большими пробелами (сказалась нелюбовь пре¬
зидента к фиксации на бумаге высказанных им
соображений). Нельзя в этой связи не питать
уважения к смелой и, как нам представляется,
удачной попытке дать обобщенное представле¬
ние о тех опорных пунктах внешнеполитической
концепции Рузвельта, которые делали его по¬
ведение (при всех оговорках и отклонениях) в
принципе предсказуемым.
«Позвольте,— пишет Кимболл,— сформули¬
ровать несколько соображений, которыми ру¬
ководствовался Рузвельт:
1. Лидеры европейских стран не только по¬
терпели банкротство, к 1943 г. выяснилось, что
центр силы сместился к Востоку, в направлении
Советского Союза. Более того, это банкротство
все углублялось по мере того, как европейцы
цеплялись за их дряхлеющие империи, игно¬
рируя либерализм и национализм.
2. Жизнеспособность американской системы
была продемонстрирована ее успешным ответом
на вызов Великой депрессии. Историки склонны
считать, что «новый курс» не смог покончить
с экономическим кризисом, но существует почти
единодушное мнение, что действия правитель¬
ства сняли остроту социального кризиса. Для
Рузвельта эта социальная стабильность была
предпосылкой решения экономических проблем
и, что еще более важно,— базой для проведения
внешней политики. Для него «новый курс» был
лабораторией. Он оправдал себя в социальном
смысле и не закончился экономическим прова¬
лом, если даже временами и давал сбой.
3. Вудро Вильсон выдвинул хорошую
идею — стабильность и безопасность Соединен¬
ных Штатов (мир и благополучие) могут быть
обеспечены только при условии, что таким же
стабильным и безопасным будет весь мир. Мир
неделим, так по крайней мере утверждают. Но
Вильсон ошибался, оставаясь слишком закомп¬
лексованным, слишком узкомыслящим, слиш¬
ком непрактичным и нежелающим признать
реальность существования особых отношений
между великими державами» (с. 187) (имеется
в виду высшая ответственность великих держав
за поддержание мира.— В. М.).
Проф. Кимболл сделал и необходимые пояс¬
нения к этим внешнеполитическим принципам,
или, скорее, внутренним установкам, которыми
руководствовался Рузвельт, внедряя исподволь,
но настойчиво новую этику международных от¬
ношений, новый кодекс поведения в рамках
формируемого мирового сообщества, новую фор¬
мулу «круглого стола», за которым всегда есть
место для каждого члена мирового сообщества,
независимо от идеологий, религиозных разли¬
чий и политических типов государственного ус¬
тройства.
Процитируем еще одно место из заключи¬
тельной главы книги, следующее непосредст¬
венно за тремя пунктами, приведенными выше.
Оно стоит этого, ибо делает вполне осязаемым
то, что всегда оставалось неуловимым для многих
исследователей дипломатии Рузвельта, толко¬
вателей его понимания неделимости мира во
всем его многообразии. Кимболл пишет: «Сло¬
жение всех этих установок и составляет суть
политики и поведенческой линии Рузвельта.
Ретроград, реакционер, противник прогресса
подлежали включению в настоящее как его
сущностный элемент; сторонники революций,
носители протеста и недовольства подлежали
переубеждению в духе понимания того, что их
интересы совпадают с созданием стабильного
порядка в мире, где изменения происходят (юз
разрушений. Говоря в беседе со Сталиным, что
Индия может быть реформирована снизу, Руз¬
вельт высказал уверенность, что это реформи¬
рование способно приобрести широкие масшта¬
бы без насилия. По сути дела речь шла о
воспроизведении «нового курса» в более широ¬
ком масштабе или, если говорить точнее, о
246
расширении сферы влияния американского со¬
циального экономического и политического ли¬
берализма — впрочем, лучше сказать америка¬
низма» (с. 187).
Свою гипотезу о сущностном родстве полити¬
ки внутренних реформ в годы «нового курса»
с внешней политикой Рузвельта в годы войны
Кимболл прокомментировал на материале ев¬
ропейской дилеммы Рузвельта, вставшей перед
ним уже в 1944 г.,— как сохранить влияние
США в послевоенной Европе без военного при¬
сутствия? Консенсус через силу или сила через
консенсус? В ЗО-е, в пору величайшего соци¬
ального напряжения, Рузвельт снимал эту ди¬
лемму тонко спланированными коалиционными
действиями с акцентом на социальный комп¬
ромисс и переговорный процесс. Для послево¬
енной Европы, как убедительно показано в ре¬
цензируемой работе, Рузвельт продумывал мо¬
дель, сходную в методологическом отношении
с той, которую он с успехом применял в море
хаоса, панических, нештатных ситуаций в своей
собственной стране после избрания на пост пре¬
зидента. Ее составные элементы те же, что
характерны для американского образа жизни.
Для благополучия истерзанной войной и ищу¬
щей выхода Европы надлежало действовать при¬
мером, держать открытыми двери для общения
по всем линиям — культурной, экономической,
образовательной, социальной.
Осталось сказать, пожалуй, о главном. Это
главное — историзм, которым Кимболл пользу¬
ется в качестве основного средства в своем ис¬
следовательском инструментарии и которому он
не изменяет вопреки давлению разного рода
обстоятельств, включая смену мировоззренче¬
ских парадигм и политические катаклизмы, со¬
трясающие во второй половине XX в. не только
социально-экономические структуры, но и
идейно-нравственные устои общества. Смена по¬
колений, а во многих случаях и беспринципная
борьба за монополию в сфере идеологии по¬
рождают явление, которое можно было бы на¬
звать конфискацией истории, ее вульгарным
приспособлением к сиюминутным приоритетам,
политической конъюнктуре. Кимболл решитель¬
но отвергает такую, с позволения сказать, ме¬
тодологию, справедливо полагая, что грешит
против историзма и научной объективности тот,
кто впадает в чисто спекулятивные рассуждения
об альтернативных вариантах политики США
в отношениях с Советским Союзом вне реальных
констант предвоенного кризиса, военного вре¬
мени и перехода от войны к миру. Вопрос о
том, была ли «холодная война» неизбежной,
если бы Рузвельт применил политику передела
мира на сферы влияния, или какими могли бы
быть с самого начала совместные действия США
и Англии для того, чтобы заставить Сталина в
конце войны отказаться от выкручивания рук
странам Восточной Европы, Кимболл относит
к числу интригующе допустимых, но некоррек¬
тных по существу. Прозорливость задним числом
заслуживает признания лишь тогда, когда опи¬
рается на солидную базу новых данных, про¬
штудированных соразмерно их значению и в
сопоставлении с ранее уже известными, но по¬
блекшими и неспособными дать вразумительные
ответы на накопившиеся вопросы.
Серьезнейшим образом всегда относящийся к
источниковедческим аспектам дипломатической
истории, издатель трехтомной военной перепи¬
ски Рузвельта и Черчилля, не оставляющий без
внимания ни одной новинки, в чем легко убе¬
диться, бросив самый беглый взгляд на само¬
стоятельные по своему научному значению при¬
мечания к разделам книги, У. Ф. Кимболл
имеет право на следующее заключение: «Очень
легко высмеивать и подвергать оскорблениям
Рузвельта за его попытки установить отношения
сотрудничества с Советским Союзом, особенно
памятуя о невероятных злодеяниях Сталина.
Но даже если «холодная война» и была неиз¬
бежной в силу каких-либо действий Сталина,
что нельзя ни в коей мере считать очевидным,
усилия Рузвельта, направленные на то, чтобы
наладить совместную работу с Советским Со¬
юзом, являют пример большего здравомыслия,
чем враждебность, конфронтационный подход,
который был альтернативой таким усилиям. Ан¬
тиисторичный критицизм исходит из того, что
жесткое обращение со Сталиным могло прине¬
сти лучшие результаты. В этом утверждении
много сомнительных сторон» (с. 200).
Рузвельт не хуже других был осведомлен о
репрессивном характере сталинского режима,
но у него был свой созревший в общих чертах
план десталинизации Советского Союза после¬
довательным наращиванием давления (эконо¬
мического, международно-правового и мораль¬
ного порядка) извне. Частью этого плана был
учет особой роли советского государства в ме¬
няющемся мире и предвосхищение обретения
им дополнительной лабильности в рамках вза¬
имодействия с партнерами по мировому сооб¬
ществу. Франклин Рузвельт изменил бы себе,
отказавшись от дифференцированного подхода
к разным странам по формуле «одна политика
для одних, другая — для других» и от попытки
(чувство истории!) заглянуть за горизонт. В
случае с СССР это правило соблюдалось почти
неукоснительно. Нигде прежде до появления
247
книги Кимболла эти идеи, столь кажущиеся
внешне само собой разумеющимися, не были
выражены с таким темпераментом и такой убе¬
дительной логикой.
Закрывая этот поучительный труд, каждая
глава которого несет новую информацию и на¬
деляет наше понимание приоритетов рузвель¬
товской дипломатии новыми гранями, читатель
делает для себя еще одно открытие: название
книги найдено верно. Недоктринерская, пла¬
стичная, построенная на врожденном и хорошо
натренированном историческом инстинкте дип¬
ломатия Рузвельта военных лет действительно
способна удивлять неожиданностью применяе¬
мых ею нестандартных приемов и подходов,
прорывами в область политического мышления,
которые и по сию пору не исчерпали себя.
К какому же направлению в историографии
должно быть отнесено новое исследование
У. Кимболла — «ревизионистскому», «постреви¬
зионистскому», к какому-нибудь промежуточ¬
ному или совсем «инновационному»? Впрочем,
разве это важно? Эта книга — событие даже
на фоне появившихся на книжном рынке США
и Англии первоклассных исторических сочине¬
ний о предвоенной и военной государственной
деятельности великого президента.
В. Л. Мальков,
доктор исторических наук, профессор,
зав. отделом историко-теоретических
проблем Института всеобщей истории РАН
N. de JEStlS. EN TORNO AL QUINTO CENTENARIO. Impresión «Amigo
de Hogar». Santo Domingo, 1992, 224 p.; F. J. А г n a i z. BITACORAS,
YELMOS Y CRUCES. IMPRESIÓN «AMIGO DEL HOGAR». Santo Domingo,
1992, 324 p.; FRAY PEDRO DE CORDOBA. Universidad católica. Santo Domingo,
1992, 70 p.; FRAY FRANCISCO DE VITORIA. Universidad católica. Santo
Domingo, 1992, 127 p.; FRAY BARTOLOMŚ DE LAS CASAS. EVANGELIZADOR
Y DEFENSOR DE LOS INDIOS. Universidad católica. Santo Domingo, 1992,
68 p.
H. де ХЕСУС. ВОКРУГ 500-ЛЕТИЯ, 224 с.; Ф. X. А р н а й с. КОМПАС,
ШЛЕМ И КРЕСТ, 324 с.; БРАТ ПЕДРО ДЕ КОРДОБА, 70 с.; БРАТ ФРАНСИСКО
ДЕ ВИТОРИА, 127 с.; БРАТ БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС КАСАС. ЕВАНГЕЛИСТ И
ЗАЩИТНИК ИНДЕЙЦЕВ, 68 с —Санто-Доминго, 1992.
500-летие плавания Колумба, повсеместно от¬
меченное в 1992 г. как «Встреча двух миров»,
стимулировало выпуск литературы, посвящен¬
ной этому событию. После Испании и США
наибольшее количество книг исдано в Домини¬
канской Республике. Этому есть свое объясне¬
ние. Эспаньола (ныне остров Гаити, большую
часть которого занимает Доминиканская Ре¬
спублика) — одно из первых открытий Колумба
в Западном полушарии. Санто-Доминго, на¬
званный великим мореплавателем в честь Св.
Доминика,— первый город, основанный испан¬
цами в Новом Свете. В его кафедральном соборе
с 1540 г. покоился прах Колумба. В год 500-летия
открытия Америки он был перенесен в «Маяк
Колумба» — музей, посвященный великому мо¬
реплавателю. Наконец, колония Санто-Домин¬
го — центр испанской экспансии в Америке на
ее начальной стадии, там отрабатывались ме¬
тоды колониального управления другими тер¬
риториями.
В Доминиканской Республике празднование
500-летия имело характерную особенность. Если
в остальных государствах официальные комис¬
сии носили название «Открытие Америки, или
Встреча двух миров», то в Доминиканской Ре¬
спублике была учреждена «Постоянная комис¬
сия по празднованию 500-летия открытия и
евангелизации Америки».
В 1992 г. в Санто-Доминго вышел в свет ряд
монографий, посвященных 500-летию. На пер¬
вое место в них выдвинут вопрос о евангели¬
зации. Концептуально все они аналогичны, по¬
скольку отождествляют открытие Америки с об¬
ращением в христианство ее коренного населе¬
ния. В то же время в отличие от официальной
испанской историографии, канонизирующей
конкистадоров и проникнутой апологетикой ко-
248
ионизации, доминиканские авторы учитывают
негативную реакцию значительной части лати¬
ноамериканской общественности на торжества
в связи с 500-летием открытия Америки, ее
требование осудить преступления конкистадо¬
ров.
Одной из первых вышла книга «Вокруг 500-
летия» Николаса де Хесуса, он же кардинал
Лопес Родригес, архиепископ Санто-Доминго.
Это гимн подвигу первых 13 монахов Ордена
францисканцев, которые прибыли в Америку в
1493 г. со второй «цивилизаторской и миссио¬
нерской» экспедицией Колумба (с. 14). За ними
последовали доминиканцы, августинцы, капу¬
цины, бенедиктинцы, иезуиты. По оценке ав¬
тора, «евангелизация стала задачей не только
церкви, но и государства... Миссионеры совер¬
шили титанический подвиг. С крестом на груди
они достигли мест, которых не коснулась шпага.
Они изучали местные языки и диалекты, по¬
строили школы и университеты, госпитали и
приюты, дороги, поселки,, города» (с. 15, 27).
Одновременно автор порицает «варварство тех,
кто крестом прикрывал шпагу. Грехи, ошибки,
проступки и насилия, совершенные многими
колонизаторами и представителями церкви, мы
признаем и осуждаем,— подчеркивает он.— Но
они — исключение из правил» (с. 45).
Архиепископ категоричен в своих выводах:
конкиста легитимна, ибо папа Александр VI
своей буллой 1493 г. «Интер цетера» даровал
право обращения в христианство язычников
только католическим королям. Если бы конкисту
совершили не католики, это сделали бы про¬
тестанты, и тогда судьба Америки была бы
иной. Прошлое неподсудно, и поэтому в оценке
конкисты необходимо отказаться от «предрас¬
судков, идеологизации и эмоций» (с. 103).
Многие авторы работ по истории конкисты
обращаются к бессмертным литературным ге¬
роям Сервантеса, дабы подчеркнуть генетиче¬
ское свойство сынов Кастилии — сочетание бла¬
городной мечты и низменных поступков. Не
исключение и Николас де Хесус. «Испания на¬
селила Америку дон-кихотами и санчо-пенсами,
— замечает он.— Безумными дон-кихотами, ко¬
торые к концу жизни обрели благоразумие, и
благоразумными санчо-пансами, которые ушли
в мир иной в помрачении рассудка» (с. 125).
Де Хесус называет Латинскую Америку «кон¬
тинентом надежды» — «великую и противоре¬
чивую, трагическую и исполненную надежды,
бедную и богатую, но неизменную хранитель¬
ницу католической веры на планете» (с. 159).
В связи со 100-летием энциклики палы Льва ХШ
(1891 г.) «Рерум новарум», посвященной тяготам
жизни пролетариата,— первой в истории соци¬
альной энциклики, де Хесус отмечает пороки
капитализма, одна из жертв которых — Латин¬
ская Америка. Но главным событием, проис¬
шедшим за годы между энцикликой «Рерум
новарум» и энцикликой Иоанна Павла II
«Сентесимус аннус» в связи с 500-летием от¬
крытия Америки, автор считает «поражение
коллективистского марксизма» (с. 219). Доказал
свою несостоятельность и «противоестественный
союз христианства и марксизма», как именует
кардинал получившую распространение в Ла¬
тинской Америке «теологию освобождения».
Ватикан и римско-католическую церковь в
целом тревожит непрерывное сокращение числа
католиков в Латинской Америке — самой об¬
ширной «католической епархии. Вот почему,
по убеждению автора, «празднование 500-летия
открытия Америки — повод для разработки ве¬
ликого проекта евангелизации всего континента
на пороге третьего тысячелетия. Сегодня недо¬
статочно обращения к прошлому, необходимо
ориентировать Церковь на 2000-й год и дальше»
(с. 156).
Схожей по содержанию и интонации стала
монография Франсиско Хосе Арнайса «Компас,
шлем и крест». Автор — теолог-иезуит, гене¬
ральный секретарь Доминиканской епископаль¬
ной конференции, специалист по доколумбовой
истории Америки и социальной доктрине цер¬
кви. Само название книги не просто олицетво¬
ряет привычную триаду конкисты. Слово «ком¬
пас» (битакора) означает также «сплетня», «ин¬
трига». Эта игра слов понадобилась автору, что¬
бы подчеркнуть главную цель книги — еще одно
разоблачение антииспанской «черной легенды»
о геноциде как сути завоевания Америки. По
мнению автора, «черная легенда» — изобрете¬
ние европейских врагов Испании, завидовавших
ее блеску. Испания совершила не больше пре¬
ступлений, чем остальные завоеватели той эпо¬
хи, а конкистадоры были «более милосердны»,
чем большинство правителей будущих латино¬
американских государств, считает автор. Дабы
осовременить этот явно несостоятельный тезис,
Арнайс сопоставляет конкисту со сталинским
ГУЛАГом, нацистскими концлагерями и атом¬
ной бомбардировкой Хиросимы, приходя к вы¬
воду о благородных целях конкисты и справед¬
ливых методах ее осуществления.
Ссылаясь на папу Александра VI и испанскую
корону, автор старается юридически обосновать
насильственную евангелизацию индейцев, «пра¬
во даже силой оружия обращать в христианство
язычников» и не допускать их возврата к идо¬
лопоклонству. Действительно, папская булла
249
1493 г. гласила, что «варвары вначале должны
подчиниться кастильским королям, а затем при¬
нять христианство» (с. 260). В борьбе за спасение
души индейца, этого «говорящего животного»,
профессура католического университета Сала¬
манки — интеллектуального оплота конкисты —
утверждала право испанцев вести «справедливую
войну» для насильственного обращения в хри¬
стианство (с. 73). Арнайс в идиллических тонах
описывает миссионерскую деятельность церкви.
Институт королевского патронажа над колониями
предусматривал ускоренное сооружение там мо¬
настырей, расходы на строительство и содержание
которых делились поровну между короной, ко¬
лониальной администрацией и индейцами. С
1502 г. при каждом монастыре действовала школа
ремесел и искусств для обучения преимущест¬
венно отпрысков индейской знати профессиям
плотника, камнетеса, портного, сапожника, ху¬
дожника, скульптора. Позднее возникали уни¬
верситеты с факультетами теологии, права и ме¬
дицины. За три столетия колониального господ¬
ства университетские дипломы получили более
150 тыс. человек, в основном креолы. На ниве
просвещения более других отличились иезуиты.
По замечанию автора, «открытие Америки со¬
здало в Испании новый литературный жанр» —
свидетельский: «низменный и благородный, семей¬
ный и официальный, ремесленный и высокоху¬
дожественный, привлекательный и отталкиваю¬
щий» (с. 11). Основоположник нового жанра —
Колумб с его дневником, судовым журналом, пись¬
мами к королевскому двору. Заключает откровенно
апологетический труд Арнайса литературный пор¬
трет кардинала Сиснероса — духовника королевы
Изабеллы и автора первых колониальных законов.
Наряду с этими двумя монографиями в Сан¬
то-Доминго вышли в свет три сборника, состав¬
ленных на основе докладов, прочитанных в ка¬
толическом университете Санто-Доминго в 1992 г.
на семинаре «Великие фигуры евангелизации
Америки». Каждый сборник состоит из трех¬
четырех докладов и завершается ответами на
вопросы участников семинара.
«Брат Педро де Кордоба» — так называется
сборник, посвященный жизни автора первого
катехизиса для индейцев. Педро де Кордоба
стоял во главе первой группы доминиканских
монахов, прибывших на остров Эспаньола, а
затем основал миссию на севере Венесуэлы,
единственной территории Южной Америки, от¬
крытой Колумбом. Главный труд его короткой
жизни — катехизис «Христианская доктрина
для обучения и ознакомления индейцев посред¬
ством истории». Это краткое изложение христи¬
анского вероучения для неофитов в форме воп¬
росов и ответов было издано в Мехико в
1544 г., почти через четверть века после смерти
автора, и является одной из первых книг в
Америке.
Другому подвижнику христианства посвящен
сборник «Брат Франсиско де Виториа». Он ро¬
дился в 1492 г., окончил Парижский универ¬
ситет, два десятилетия провел в доминиканском
монастыре, был профессором теологии универ¬
ситета Алкала де Энарес — главного центра
христианской мысли в Испании после универ¬
ситета Саламанки. Хотя Франсиско де Виториа
и не побывал в Новом Свете, он почитается
как один из апостолов Америки.
Христианский гуманист, один из основопо¬
ложников современного международного права
и один из первых правозащитников, Франсиско
Виториа действовал в обстановке, когда рухнула
привычная система Аристотеля и Птолемея и
протестантская реформация успешно теснила
католицизм. Через два десятилетия после буллы
папы Александра VI, даровавшей католическим
монархам право на безграничную власть над
Новым Светом, Франсиско де Виториа, выдви¬
нувший доктрину суверенитета индейских об¬
щин, поставил под сомнение это право. Его
гуманистические идеи получили широкую из¬
вестность в ходе публичной полемики с бого¬
словом Хуаном Хинесом де Сепульведой — ав¬
тором книги «О справедливых причинах войны
против индейцев», утверждавшим, что для об¬
ращения индейцев в христианство война явля¬
ется законным средством. В противовес откро¬
венно колонизаторским претензиям Сепульведы
де Виториа утверждает, что конкиста может
преследовать только духовные цели обращения
язычников в христианство. Испанцы вправе за¬
селять Америку при условии, что они не нанесут
вреда туземцам. Но те не должны препятствовать
евангелизации, и только в случае сопротивления
война со стороны испанцев оправданна. По мне¬
нию теолога, суверенно лишь разумное суще¬
ство, и поэтому индеец, слабый и беззащитный,
нуждается в испанской опеке (с. 42—58).
Несмотря на то, что император Карл II был
недоволен высказываниями де Виториа, тот по¬
сле университета Алкала де Энарес продолжал
свою просветительскую деятельность в универ¬
ситете Саламанки. Он выступал против кресто¬
вых войн, за регламентацию правил ведения
войны, за уважение прав человека, отрицал
конкисту как законный способ обращения в
христианство (с. 113).
Наиболее известен в мире, включая и нашу
страну, миссионер, которому посвящен сборник
«Брат Бартоломе де Лас Касас. Евангелист и
250
защитник индейцев». Уроженец французского
города Лиможа, сын участника второй экспе¬
диции Колумба, усердный студент университета
Саламанки, где изучал философию, граждан¬
ское и каноническое право, наконец, опытный
фехтовальщик, Лас Касас отправился в Америку
в поисках богатства и приключений и для уп¬
равления отцовским поместьем. Всего же он 12
раз пересекал Атлантический океан из Старого
Света в Новый и обратно. Неожиданно для всех
он становится монахом-доминиканцем и всю
свою жизнь, вплоть до смерти почти в 100-лет¬
нем возрасте, посвящает защите прав индейцев.
Он миссионерствует на Эспаньоле, Кубе, в Мек¬
сике, Никарагуа, Гватемале, основывает миссию
в Венесуэле. Слагает с себя сан епископа, пред¬
почитая участь монаха нищенствующего ордена,
и заслуженно получает титул «Защитника ин¬
дейцев».
Лас Касас неоднократно обращался к импе¬
ратору Карлу с просьбой облегчить положение
индейцев. Сознавая, что непосильный труд при¬
ведет индейцев к вымиранию, он предлагал
монарху ввозить в Америку африканских рабов
и требовал, чтобы «индейцы были свободными
вассалами, а их труд — выполним и гуманен»
(с. 25). Под влиянием Лас Касаса было принято
колониальное законодательство, несколько смяг¬
чавшее положение индейцев.
Главное дело жизни Лас Касаса — его труд
«Кратчайшая реляция о разрушении Индий»,
начатый в 1527 г. и законченный в 1542 г.
Книга вышла в свет в 1606 г., уже после смерти
ее автора, и стала, говоря современным языком,
бестселлером. За первые 70 лет она выдержала
более 30 изданий на основных европейских язы¬
ках. Церковь заявляла, что это дело рук недругов
Испании с целью ее дискредитации, а самого
автора считала фальсификатором. Но в Испан¬
ской Америке Лас Касаса назвали почетным
именем.
Труд Лас Касаса — грозное обвинение гено¬
цида индейцев, прикрывавшегося их евангели-
зацией. Автор, в частности, свидетельствовал:
«Мне точно и достоверно известно, что индейцы
всегда вели справедливую войну против хри¬
стиан, а христиане ни единого раза не вели
себя справедливо по отношению к индейцам...
Христиане своими конями, мечами и копьями
стали учинять избиение индейцев и творить
чрезвычайные жестокости. Вступая в селение,
они не оставляли в живых никого — участи
этой подвергался и стар, и. млад».
Обвинения защитника индейцев не остаются
без ответа и сегодня. Автор одной из статей
сборника, Карлос Эстебан Дейве, называет по¬
зицию Лас Касаса «агрессивной и преувели¬
ченной» и объясняет ее еврейским происхож¬
дением доминиканского монаха (с. 25). Другой
автор, Карлос Добаль, озаглавил свой доклад
«Брат Бартоломе де Лас Касас как конфликтная
личность» (с. 59). «Богохульник» Лас Касас
неизменно противопоставляется благонамерен¬
ным евангелистам. В Мадриде даже создана
специальная комиссия, призванная вынести вер¬
дикт о степени достоверности как труда Лас
Касаса, так и выступлений его оппонентов на
протяжении четырех веков.
Имя Лас Касаса священно для индейцев и
индейских организаций в Латинской Америке.
В то же время отметим, что советская научная
и популярная печать более чем широко исполь¬
зовала труд Лас Касаса в интересах атеисти¬
ческой и особенно антикатолической пропаган¬
ды.
При всей тенденциозности авторов, возвели¬
чивающих роль католической церкви в коло¬
низации Америки, рассмотренные книги пред¬
ставляют собой научный и познавательный ин¬
терес, поскольку расширяют наше представле¬
ние об истории начального этапа колонизации
Америки.
К. А. Хачатуров, доктор исторических наук,
профессор, председатель Российского комитета
сотрудничества с Латинской Америкой
751
Хроника
АКАДЕМИКУ СЕРГЕЮ ЛЕОНИДОВИЧУ ТИХВИНСКОМУ — 75 лет
1 сентября 1993 г. Сергею Леонидовичу Тих¬
винскому исполнилось 75 лет. Академик Рос¬
сийской академии наук, советник Президиума
РАН, председатель Национального комитета
российских историков, председатель Научного
совета РАН «История международных отноше¬
ний и внешней политики России», почетный
председатель Российской ассоциации китаеве¬
дов, председатель Общества российско-китай¬
ской дружбы, Чрезвычайный и Полномочный
посол — таков перечень только официальных
его должностей, ученых званий и рангов на
сегодняшний день.
Академик С. Л. Тихвинский — один из ав-
1 Никифоров В. Н. Советские историки о
проблемах Китая. М., 1970; Бромлей Ю. В.,
Коростовцев М. А., Ипатова А. С. 60-е летие
С. Л. Тихвинского.— Вопросы истории, 1973,
№ 8, с. 130—132; К 60-летию члена-коррес¬
пондента АН СССР С. Л. Тихвинского.— Про¬
блемы Дальнего Востока, 1978, № 3, с. 201—203;
Нарочницкий A. Л., Ким Г. Ф., Волохова А А.
К 60-летию члена-корреспондента АН СССР
С. Л. Тихвинского.— История СССР, 1978,
№ 5, с. 225—226; Волохова А. А. Список ос¬
новных научных трудов члена-корреспондента
АН СССР С. Л. Тихвинского, опубликованных
в 1945—1978 гт. (К 60-летию со дня рожде¬
ния).— Народы Азии и Африки, 1978, № 5,
с. 173—176; Новое пополнение Академии наук
СССР (Об избрании действительным членом
АН СССР по специальности «Всеобщая история»
С. Л. Тихвинского).— Новая и новейшая'Исто¬
рия, 1982, № 3, с. 208—209; Мясников В. С.,
Ипатова А С. Видный советский ученый, дип¬
ломат, общественный деятель.— Проблемы
Дальнего Востока, 1988, № 4, с. 135—145; К
юбилею академика С. Л. Тихвинского (к 70-
летию со дня рождения).— Новая и новейшая
история, 1988, № 4, с. 215—221; 70-летие ака¬
демика С. Л. Тихвинского.— Вопросы истории,
1988, № 9, с. 173; Пиотровский Б. Б., Мясников
В. С., Ипатова А. С. Ученый, дипломат, об¬
щественный деятель — Всемирная история и
Восток. Сб. статей. М., 1989, с. 3—20; Мясников
В, С. С. Л. Тихвинский как источниковед (к
70-летию со дня рождения).— Археографиче¬
ский ежегодник за 1988 г. М., 1989, с. 138—143;
Волохова В. А. Список трудов академика АН
СССР С.2 3 4 Л. Тихвинского, (к 70-летию со дня
рождения).— Всемирная история и Восток. М.,
1989, с. 276—287.
торитетнейших востоковедов современности, при¬
знанный глава отечественного китаеведения. Он
автор свыше 300 ручных трудов. Вместе с тем С. Л.
Тихвинский никогда не был сугубо кабинетным
ученым: творчество исследователя он умело сочетает
с ответственной работой дипломата, организатора
отечественной исторической науки, воспитателя на¬
учной молодежи и общественного деятеля.
Об академике С. Л. Тихвинском, его жиз¬
ненном пути и многогранной деятельности уже
написано немало статей и очерков ’. Ученики и
коллеги Сергея Леонидовича посвятили ему два
юбилейных сборника статей 2. В 1992 г. вышла
в свет книга воспоминаний С. Л. Тихвинского
«Китай в моей жизни». И все это не считая
кратких статей в отечественных и зарубежных
энциклопедических и био-библиографических
справочниках и словарях, историографических
исследованиях специалистов по самому широкому
кругу проблем истории Китая, истории между¬
народных отношений в Восточной Азии, истории
отечественной исторической науки.
Тем не менее напомним основные вехи жиз¬
ненного пути юбиляра.
Сергей Леонидович родился в Петрограде в
1918 г. в семье военного врача. Был свидетелем,
а порою и непосредственным участником многих
важных исторических событий в нашей стране
и за ее пределами. Природа щедро одарила его
уникальными способностями. В сочетании с фе¬
номенальной работоспособностью они дали бле¬
стящие результаты. Судьба счастливо свела его
со многими видными государственными и обще¬
ственными деятелями, дипломатами, известными
учеными, представителями мировой культуры.
Уже в раннем детстве произошло его знаком¬
ство с корифеем отечественного китаеведения
В. М. Алексеевым. Как вспоминает Сергей Ле¬
онидович, он невольно прислушивался к инте¬
ресным рассказам ученого о Китае, его культуре
и истории, что впоследствии, безусловно, ока¬
зало влияние на выбор профессии 4. Пройдут
2 Китай в новое и новейшее время. История
и историография. Сб. статей. М., 1981; Все¬
мирная история и Восток. Сб. статей. М., 1980.
3 Тихвинский С. Л. Китай в моей жизни.
М., 1992; журнальный вариант воспоминаний
см.; Проблемы Дальнего Востока, 1989, № 3,
4; 1990, № 4, 5.
4 Тихвинский С. Л. Китай в моей жизни,
с. 6.
252
годы и в Ленинградском государственном уни¬
верситете он станет учеником академика В. М.
Алексеева.
В Ленинградском государственном универси¬
тете, куда студент Тихвинский перевелся после
окончания первого курса Ленинградского инс¬
титута истории, философии и литературы, он
окунулся в мир большой науки. Прекрасный
подбор педагогов, среди которых были акаде¬
мики И. Ю. Крачковский, И. И. Мещанинов,
В. В. Струве, В. М. Алексеев, неординарные
способности самого студента, его живой интерес
к избранной специальности обеспечили преем¬
ственность знаний, накопленных востоковедами
предшествующих поколений. Научный потен¬
циал С. Л. Тихвинского позволил ему в 1937/38
учебном году сдать экстерном экзамены за чет¬
вертый курс. Но закончить университет не при¬
шлось: пятикурсником он был направлен на
дипломатическую работу в Наркомат иностран¬
ных дел СССР. Началась дипломатическая де¬
ятельность, увенчавшаяся в 1966 г. присвоением
ему ранга Чрезвычайного и Полномочного посла.
Уже в 1939—1940 гг. он выезжает в кратко¬
срочные командировки в Китай, в провинцию
Синьцзян. В 1946—1950 гг. снова Китай, сна¬
чала Чунцин, затем Пекин. Здесь в октябре
1949 г. С. Л. Тихвинский, будучи генеральным
консулом в Пекине, принимал непосредственное
участие в установлении дипломатических отно¬
шений с КНР.
Все эти годы, несмотря на большую загру¬
женность на дипломатической работе, С. Л.
Тихвинский не порывает связь с наукой: за¬
вершение учебы в вузе, учеба в аспирантуре
(все экстерном), защита кандидатской (в 1945 г.)
и докторской (в 1953 г. в возрасте 35 лет)
диссертаций проходили без отрыва от практи¬
ческой работы. В 1953—1956 гг. снова работа
за рубежом, на этот раз он советник посоль¬
ства СССР в Великобритании; в 1956—1957
гг.— на дипломатической работе в Японии.
По возвращении в Москву в 1957—1960 гг.
С. Л. Тихвинский возглавлял отдел стран Азии
Госкомитета по культурным связям с заграницей
при Совете министров СССР.
В эти годы он пришел на работу в Академию
наук. С 1959 г. директор Института китаеве¬
дения, затем зам. директора Института восто¬
коведения; в 1964—1966 гг.— зав. отделом ис¬
тории Института экономики мировой социали¬
стической системы. В Институте китаеведения
С. Л. Тихвинский возглавил комплексную раз¬
работку одного из важнейших периодов китай¬
ской истории — новой истории, объединив вок¬
руг себя научную молодежь, перед которой по¬
ставил задачу создания фундаментального кол¬
лективного исследования по новой истории
Китая. В работе этой группы воплотилась одна
из лучших традиций отечественного китаеведе¬
ния — сохранение преемственности научных
знаний. В 1972 г. вышла в свет коллективная
монография «Новая история Китая*, получив¬
шая высокую оценку в мировой синологии. За¬
вершали работу над монографией уже канди¬
даты и доктора наук. Сам руководитель группы,
выступивший в роли ответственного редактора
и автора двух крупнейших глав, в 1968 г. был
избран членом-корреспондентом АН СССР.
Параллельно с работой над «Новой историей
Китая» С. Л. Тихвинский издает две моногра¬
фии, подготовленные на основе его диссерта¬
ционных исследований: «Движение за реформы
в Китае в конце XIX в. и Кан Ювэй* (М.,
1959) и «Сунь Ятсен. Внешнеполитические воз¬
зрения и практика (из истории национально-ос¬
вободительной борьбы китайского народа в 1885—
1925 гг.)» (М., 1964). В эти годы С. Л. Тихвинский
выступает организатором, ответственным редак¬
тором и автором развернутых вступительных
статей серии сборников документов и статей,
подготовленных в группе новой истории, таких,
как «Синьхайская революция» (М., 1962), «Сунь
Ятсен. Избранные произведения» (М., 1964; 2-е
изд. М., 1988), «Сунь Ятсен. 1866—1966. К
100-летию со дня рождения* (М., 1966; 2-е
изд. к 120-летию со дня рождения Сунь Ятсена.
М., 1987); «Маньчжурское владычество в Китае»
(М., 1966); «Синьхайская революция. 1911 —
1913». (М., 1966).
Особое место в научной деятельности
С. Л. Тихвинского занимает изучение буржу¬
азно-демократического революционного движе¬
ния в Китае конца XIX— первой четверти XX
в. во главе с Сунь Ятсеном.
Разработке этой темы посвящены многие его
труды. 120-летие со дня рождения Сунь Ятсена
С. Л. Тихвинский отметил изданием моногра¬
фии «Завещание китайского революционера.
Сунь Ятсена: жизнь, борьба и эволюция полити¬
ческих взглядов» (М., 1966). Это переработан¬
ный и дополненный вариант его первой моно¬
графии о Сунь Ятсене.
Большое значение Тихвинский-историк при¬
дает исследованию и публикации источников,
будь то международные акты, межгосударст¬
венный и внутригосударственные документы,
исторические мемуары или эпистолярное на¬
следие. Будучи членом Комиссии по изданию
дипломатических документов МИД СССР (с
1963 г.) и начальником Историко-дипломати¬
ческого управления МИД СССР (1967—1980 гг.).
Он подготовил к публикации значительное ко¬
личество документов по истории внешней политики
дореволюционной России и СССР. В частности,
под его руководством был подготовлен и издан
капитальный труд российских и американских
документов «Россия и США. Становление от¬
ношений. 1765—1885 гг.» (М., 1980). Весной
1993 г. в МИД РФ состоялась презентация
очередного тома документов по истории внешней
политики СССР, относящих к 1939 г., на ко¬
торой прозвучало много слов благодарности в
адрес С. Л. Тихвинского за его вклад в подго¬
товку издания этого предельно сложного тома.
Важное место в научном творчестве С. Л.
Тихвинского занимают публикации по истории
взаимоотношений между Россией и Китаем. Под
его руководством в тече^ще^йЙ^едних десяти¬
летий в>Ц£|ституте Дальнего Востока РАН ве¬
дется изд&Йе многотомной документальной се¬
рии «Русско-китайские отношения в XVII— на¬
чале XX в.» Уже изданные четыре тома пол¬
учили известность и широкое признание в нашей
стране и за ее пределами как уникальное из¬
дание, не имеющее аналогов в истории мировой
синологи*.
В последние годы в центре научных интересов
С. Л. Тихвинского появилась еще одна тема
исследования — жизнь и деятельность первого
253
премьера КНР и министра иностранных дел
Чжоу Эньлая, с которым он — генеральный кон¬
сул в Бэйпине — был лично знаком. В 1988 г.
председатель Общества советско-китайской
дружбы С. Л. Тихвинский выступил с докладом
на заседании Общества, посвященном 90-летию
со дня рождения Чжоу Эньлая, а затем и на
международной научной конференции, состо¬
явшейся в г. Тяньцзине (КНР), также посвя¬
щенной этой дате. В настоящее время Сергей
Леонидович работает над монографией о Чжоу
Эщлае, фрагмент глав которой опубликован в
журнале «Проблемы Дальнего Востока» (1993,
№ 5).
70-летие С. Л. Тихвинского было отмечено
изданием двух книг: избранных произведений
самого юбиляра «Китай и всемирная история»
(М., 1988) и сборника статей его коллег и
учеников «Всемирная история и Восток» (М.,
1989).
С. Л. Тихвинский — иностранный член за¬
рубежных академий, в том числе и Флорен¬
тийской Академии дель арта дель десиньо (с
1980 г.). Будучи членом Исполнительного совета
ЮНЕСКО (1968—1974 гг.) много времени и
сил посвятил он организации спасения и ре¬
ставрации уникальных памятников мировой
культуры, таких, как Венеция, Мохенджодаро
(Пакистан), Боробудур (Индонезия), памятни¬
ков Нубии (АРЕ).
Важное место в научной деятельности
С. Л. Тихвинского занимает научно-организа¬
ционная работа: с 1975 г.— заместитель акаде¬
мика-секретаря Отделения истории РАН, с 1982 г.
по 1988 г.— академик-секретарь этого отделения
и член Президиума РАН, с 1980 г. возглавляет
Национальный комитет советских (ныне рос¬
сийских историков). В 1981 г. был избран дей¬
ствительным членом АН СССР.
С. Л. Тихвинский — непременный член редкол¬
легий ряда научных журналов. С 1974 по
1982 г. был главным редактором журнала «Новая
и новейшая история».
С особой ответственностью относится Сергей
Леонидович к подготовке молодых кадров дип¬
ломатов и ученых. Свою педагогическую дея¬
тельность С. Л. Тихвинский начал в 1950 г.,
когда по просьбе руководства только что создан¬
ного Китайского народного университета про¬
читал цикл лекций по международному праву
на открытых при университете курсах по под¬
готовке дипломатических кадров КНР. В течение
нескольких лет преподавал в МИД СССР, где
в 1959—1983 гг. заведовал кафедрой; в 1980—
1986 гг.— ректор Дипломатической академии
МИД СССР.
В наши дни широкую известность получил
семинар С. Л. Тихвинского, который на про¬
тяжении нескольких лет регулярно проводится
в Институте Дальнего Востока РАН. С. Л. Тих¬
винский часто выступает с лекциями перед сту¬
дентами и молодыми дипломатами.
В свои 75 лет Сергей Леонидович полон твор¬
ческих сил. Вышел в свет сборник статей «И
не распалась связь времен. К 100-летию со дня
рождения П. Е. Скачкова», ответственным ре¬
дактором которого является С. Л. Тихвинский,
хорошо знавший Петра Емельяновича, на под¬
ходе очередной том «Русско-китайских отноше¬
ний». Этот многолетний привычный ритм на¬
учной работы не нарушают даже юбилеи. Вот
разве что поздравления и адреса. А их в день
своего 75-летия Сергей Леонидович получил
множество. В них по праву воздается должное
выдающейся роли ученого в отечественной и
мировой исторической науке. В поздравлении
Института Дальнего Востока, в частности, го¬
ворится: «Для тех, кто разрабатывает различные
аспекты истории, экономики, культуры, меж¬
дународных отношений стран Дальнего Востока,
Ваши фундаментальные труды являются образ¬
цом тонкого научного проникновения в сложный
мир восточно-азиатской цивилизации, познания
особенностей ее трансформаций и воздействия
на всемирно-исторический процесс. Глубоко
символичным является то, что Вы лично внесли
огромный вклад в становление дружественных
отношений нашей страны с Китаем и Японией
в новейший период их развития... Китай зани¬
мает особое место в Вашей жизни. Вам удалось
сохранить и приумножить в нашем китаеведе¬
нии лучшие традиции отечественной китаевед-
ческой школы: гуманизм и бескорыстное слу¬
жение науке. В наши дни идет становление
новой модели отношений России с Китаем. Воз¬
главляя общество российско-китайской дружбы,
Вы постоянно стремитесь сделать как можно
больше для России в Китае и для Китая в
России, прилагаете все усилия для того, чтобы
в сердцах народов двух стран постоянно росли
чувства взаимного интереса и приязни».
Отделение истории РАН, Национальный ко¬
митет российских историков, Институт Дальнего
Востока РАН, редколлегия и сотрудники редак¬
ции журнала «Новая и новейшая история» сер¬
дечно поздравляют Сергея Леонидовича с 75-
летием и желают доброго здоровья и новых
творческих успехов.
ИСПРАВЛЕНИЯ
В № 4, на странице 88 в строке 9 снизу следует читать «так называемого упадка капитализма»;
на странице 95 в строке 22 снизу следует читать «...сокращению кровопролитной войны. Советский
Союз...»; на странице 96, в строке 11 сверху следует читать «не явилось появление».
254
CONTENTS
Articles. General of the Army Gareev M. A. On Unsuccessful Offensive
Operations of the Soviet Army in the Great Patriotic War. Unpublished Documents of
the State Defence Committee. Smirnov V. P. The French Communist Party and
Comintern in 1939-1940. New Archival Material. Sogrin V. V. The Left Alternative in
the 20th Century USA. Grimstead P. K. (USA). Russian Archives in Transitional
Period. Publications. Documents of the «Suslov Commission». The 1981 Events in
Poland. Reminiscences. Corr. Mem., RAS, Fedorenko N. T. The Kurile Archipelago.
From Notes about Japan. From the History of Social Thought.
Tyutyukln S. V. Georgy Plekhanov's Political Drama. Documantary Essays.
Musatov V. L. The Tragedy of Imre Nagy. Orlik О. V. The Turgenevs Brothers
and France. Namazova A. S. The Saxe Coburg Gotha Dynasty in Belgium. Profi¬
le of a Scholar. Serebryakov I. D. Permanent Secretary of the Academy of
Sciences Academician S. F. Oldenburg. Letters and Notes. Sokiyshkov Yu. S. On
the Article of Colonel-General Yu. A. Gorkov. Books Reviews.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
ГАРЕЕВ Махмут Ахметович, генерал армии, доктор военных и доктор
исторических наук, профессор, автор ряда книг, в частности «М. В. Фрунзе —
военный теоретик» (М., 1985) и других работ по истории Великой Отечественной
войны.
МУСАТОВ Валерий Леонидович, журналист-международник, дипломат, в
1964—1984 гт. работавший в посольстве СССР в Венгрии, автор многих
исследований по истории Восточной Европы.
НАМАЗОВА Алла Сергеевна, кандидат исторических наук, старший научный
сотрудник, заведующий сектором новой истории Института всеобщей истории РАН,
автор монографии «Бельгийская революция 1830 г.» (М., 1979), глав по новейшей
истории Бельгии во «Всемирной истории» (т. 12—13) и ряда других работ по
новой и новейшей истории Бельгии.
ОРЛИК Ольга Васильевна, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник
Института российской истории РАН, автор монографий «Россия и французская
революция 1830 г.» (М., 1968), «Передовая Россия и революционная Франция в
первой половине XIX века» (М., 1973), «Декабристы и европейское освободительное
движение» (М., 1975), «Декабристы и внешняя политика России» (М., 1984).
СЕРЕБРЯКОВ Игорь Дмитриевич, доктор филологических наук, ведущий научный
сотрудник-консультант Института востоковедения РАН, автор монографий «Очерки истории
древнеиндийской литературы» (М., 1971), «Литературно-исторический процесс в Индии
VII—XIII веков» (М., 1979), «Литературы народов Индии» (М., 1985), ««Океан сказаний»
Сомадевы как памятник индийской средневековой культуры» (М., 1989).
СМИРНОВ Владислав Павлович, доктор исторических наук, профессор,
ведущий научный сотрудник Московского государственного университета им.
М. В. Ломоносова, автор книг «Франция во время второй мировой войны» (М.,
1961), ««Странная война» и поражение Франции» (М., 1963), «Движение
Сопротивления во Франции в годы второй мировой войны» (М., 1974), «Новейшая
история Франции» (М., 1979), «Франция: страна, люди, традиции» (М., 1988).
СОГРИН Владимир Викторович, доктор исторических наук, профессор,
заведующий отделом зарубежной историографии Института всеобщей истории РАН,
главный редактор/ журнала «Общественные науки». Автор монографий «Истоки
современной буржуазной идеологии в США» (М., 1975), «Идейные течения в
Американской революции XVIII в.» (М., 1980), «Основатели США: исторические
портреты» (М., 1983), «Мифы и реальности американской истории» (М., 1986),
«Критические направления немарксистской историографии США XX века» (М.,
1987), «Джефферсон» (М., 1989).
ТЮТЮКИН Станислав Васильевич, доктор исторических наук, главный
научный сотрудник Института российской истории РАН, специалист в области
политической истории России начала XX в., автор трех монографий и ряда
статей.
255
ЧИТАЙТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ
Неизвестный Г. В. Чичерин. Из рассекреченных архивов МИД РФ
Еще раз к вопросу: готовил ли Сталин превентивный удар в 1941 г.
Накануне ввода советских войск в Афганистан. 1978—1979. По архивам
ЦК КПСС
Переговоры А. Идена с И. В. Сталиным и В. М. Молотовым в Москве в
декабре 1941 г. Из Архива Президента РФ.
ЦК РКП (б), Коминтерн и события в Германии в 1923 г. Новые архивные
материалы
Канцлер Брюнинг, национал-социализм и судьбы Веймарской республики.
Взгляд германских историков
Российские политэмигранты в Америке в XIX в.
Портрет историка. Академик М. Н. Тихомиров
Династия Романовых в семье европейских монархов
У истоков «черного христианства» в США
Жорж Сорель — вечный еретик
Свифт и Темпль. Страницы истории английского Просвещения
Людовик XVI. От трона к гильотине
Технический редактор Е. Н, Ларкина
Сдано в набор 29.10.93 Подписано к печати 06.12.93. Формат бумаги 70 х 100’/|6
Печать офсетная Усл. печ. л. 20,8 Усл. кр.-отт. 212,5 тыс. Усл.-изд. л. 24,5 Бум. л. 8,0
Тираж 10.098 экз. Зак. 477 Цена 80 р.
Адрес редакции: Москва, 103717, ГСП, Подсосенский пер., 21. Тел. 227-19-93, 227-04-45
Московская типография № 2 ВО «Наука», 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
256