ISSN 0134-4331

ВЫХОДИТ НА РУССКОМ
И БУРЯТСКОМ ЯЗЫКАХ
РАЗ В ДВА МЕСЯЦА
ИЗДАЕТСЯ

в номере

С 1947 г.

Ц. ГАЛСАНОВ. Съезду партии. Стихи . . . .
3
В. ПЕТОНОВ. Дунза. Стихи
78
B. ЛИПАТОВ. Тачка. Стихи
97
К. БАЛКОВ. Мост. Повесть
4
Е. ИМБОВИЦ. Андреев омут. Опоздал. Светлый
дождь. Комиссия. Рассказы
82

поэзия
ПРОЗА

ОЧЕРК,
ПУБЛИЦИСТИКА

П. ЦАПКИН. Дружба на века
П. ЯКОВЛЕВ. В горах Закамны

99
107

КРИТИКА
И
БИБЛИОГРАФИЯ

М. ХАМАГАНОВ. Интернациональные связи бу­
рятской литературы
.114
Б. НАМЖИЛОВ. Реалии современности . . . 1 1 7
C. СМИРНОВ. Дорога творчества . . . . 1 2 0
Т. КОМИССАРОВА. Чувство семьи единой . . 121
И. ЯРНЕВСКИИ. Сердце не знало покоя .
. 123
И. ТУГУТОВ. Сказание о русском друге . . . 125

НАШИ

С. БЕЛОВ. «Не убий»

127

ПУБЛИКАЦИИ
Е. СТРЕЛЬЦОВА.

Вампиловские сюжеты .

131

ИСКУССТВО
Ф. БОЛОНЕВ. Декабристы о семейских .
СТРАНИЦА
КРАЕВЕДА
В
МИРЕ
ИНТЕРЕСНОГО
АВИАЦИЯ,
КОСМОС
СПОРТ
НАШИ
«БАЙКАЛ»

ЮБИЛЯРЫ
—

БУРЯТСКОЕ
КНИЖНОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО

ДЕТЯМ

.

.137

А. СНИСАРЕНКО. Когда был «всемирный потоп»? 141
A. ЖУРАВЛЕВ. Забайкальский сокол . . . 1 4 8
Э. БУЕРАЧНЫЙ. Осенний шторм на «Байкале80»
153
B. ПЕТОНОВ. Нестареющая песня. К 70-летию
И. Н. Мадасона
156
Ц.-Б. БАДМАЕВ. Наш Маладай вернулся. Стихи 158

.1

К СВЕДЕНИЮ

ЧИТАТЕЛЕЙ

По всем вопросам подписки на журнал «Байкал», его достав­
ки следует обращаться в отделения «Союзпечати» по месту
жительства или в республиканское агентство по адресу:
670000, Улан-Удэ, ул. Некрасова, 20.
В случае некачественного исполнения журнала необходимо
обращаться в республиканскую типографию по адресу: 670000,
Улан-Удэ, ул. Борсоева, 13.

Главный редактор С. С. Цырендоржиев.
Р Е Д К О Л Л Е Г И Я : В. Ф. Гуменюк, Г. Ц. Дашабылоз,
В. В. Корнаков (заместитель главного редактора), В. Г. Митыпов, В. Ц. Найдаков, Ч.-Р. Н. Намжилов, М. Н. Степанов,
Д. О. Эрдынеев.
Ответственный секретарь А. В. Щитов.
Техн. редактор Я. Баранникова.

Корректор Г. Гуменюк.

Сдано в набор 30.10.80. Подписано к печати 24.12.80. Н-03710. Формат
бумаги 70Xl08Vi6- Печать высокая. Условн. печ. л. 14,0. Уч.-изд. л. 14,58.
Тираж 26588 экз. Цена 60 коп. Заказ 521.
Адрес редакции: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Ленина, 27; тел. №№ 2-28-82,
2-70-66, 2-26-91, 2-23-36.
Рукописи объемом менее печатного листа не возвращаются.
Типография Государственного комитета Бурятской АССР по делам изда­
тельств, полиграфии и книжной торговли. 670000, г. Улан-Удэ,
ул. Борсоева, 13.

Цэдэн

СЪЕЗДУ

ГАЛСАНОВ

ПАРТИИ

В синеве горизонта,
в ярких лучах
день февральский
встает,
Сверкая снегами
на чистых полях,
день февральский
идет —•
Навстречу идет он
громадным планам,
Навстречу солнцу...
Взметнулись разом
руки мозолистые
великанов
Трудового
рабочего
класса.
Вновь в напряженьи
Великий съезд —
столько о людях заботы...
И мы вслед за съездом говорим:
— есть!
Есть у нас мощь для
большой работы!..
Идем дорогою Ильича,
Мы в городах и весях —
Поступи нашей крепчать
и крепчать,
день сегодняшний с завтрашним
взвесив.
А впереди расцветает
весна —•
за нее и за радость
мою
тебе, родная моя
страна,
сегодня
я песнь пою!
Перевод с бурятского.

Ким

БАЛКОВ

At пет
ПОВЕСТЬ

1
Широкая, полноводная река утягивалась в долину, густо зарос­
шую черемуховыми кустами и колючками боярышника. Черные от
долгожития лодчонки прыгали на рыжей волне. Чайки длинными
крыльями раздвигали тяжелый сырой полог неба, то втягивались в его
мокрую желтизну, то падали вниз, касаясь лиловыми парусами-лапками
холодной речной воды.
В крутой излуке реки, задами упираясь в посеченные хлесткими
ветрами болотистые берега, стояла деревня дворов на тридцать. Зва­
лась она Уринкан.
Старик-бурят сидел на завалинке крайней по правому порядку
избы, неспешно выпускал из трубки колечки дыма. Он не услышал, как
хлопнула калитка, не увидел, как подле него оказался парень с чер­
ными в узком прищуре глазами, и удивился, когда стойкую, казалось,
тишину оборвал мягкий напевный голос:
— Ба-а-бай...
Старик не пошевелился, сказал медленно:
— Я думал, ты в тайгу ушел. А ты еще не ушел...
— Сейчас пойду. Я вот что... Ты велел, чтобы я отвел делянки
мостостроителям у гольца.
— Ну, велел,— насторожился старик.
Парень помолчал, сказал неуверенно:
— Очень уж далеко. Д а и лес там плохой. Нельзя ли поближе?..
— Значит, нельзя,— недовольно сказал старик.— А ты что, не со­
гласен со мной?..
— Нет, отчего же?.. Но все же я думаю...— Под пристальным
взглядом старика парень опустил голову, вздохнул, потом медленно
пошел через улицу. Старик поглядел ему вслед, кряхтя, поднялся с
завалинки, зашел в избу.
На кухне, вороша березовые поленья в печи и прислушиваясь,
как бренчит задымленная крышка чайника, вспомнил о разговоре
с парнем, подосадовал на него: «Ишь ты... Видать, мое слово не по
душе ему». Выпил стакан наваристого зеленого чая, подумал вслух:
— Моя голова еще толковая голова, хоть маленько и старая.
Я знаю, что делаю.
А в памяти ворохнулось неближнее... Тринадцать лет назад млад­
ший брат пришел к нему.
— Думаю, не очень-то хорошо ты живешь, аха . Потому как один.
1

Аха — старшин

4

брат

(бурят.)

Когда жена померла, другую бабу себе брать не стал... З а т о я живу
весело. Детей у меня что пальцев на двух руках. Во!..
Много говорил младший брат, хвастался: умом не вышел... Под
конец сказал:
— Если хочешь, аха, бери моего меньшого. Как близкий родст­
венник отдаю.
Посмотрел на пего с недоверием, а в груди захолонуло: вдруг
младший брат передумает? Решенья у него переменчивы и ненадежны,
будто ковыль степной: куда ветер уклонит... Сказал торопливо:
— Поехали к тебе, дуу хубуун . Согласен, возьму меньшого.—
Поразмыслив, предупредил: — По чтобы потом обратной дороги не
было, чтобы все, как надо...
На том и сошлись.
А меньшого у младшего брата Жаргалом звали, и было ему пять
лет. Улыбнулся тогда: «Хорошее имя — Ж а р г а л . Счастье, значит...»
Привел мальчишку к себе в дом, молоком козьим поил, к баранье­
му мясу теплому приучал. Живи, мальчонка, радуйся!..
Годы, что волна байкальская за кормой мотодора, живо отсчитали
свое, и уж не мальчик, а парень ходил с ним по лесному обходу,
учился промышлять зверя и тайгу любить тоже учился. Внуком звал
приемыша, в отцы не напрашивался: годы уже не те...
Старик убрал чайник со стола, снова вышел на крыльцо, постоял,
потом торопливо пошел к темно-рыжему бугру, откуда хорошо было
видно, что делалось на реке.
— А мостостроители крепко садятся на нашу землю. Уже и бараки
строят...— пробормотал под нос, дергая себя за желтую, будто увяд­
шую, мочку уха. Не было в этих словах раздражения или обиды, было
лишь удивление. Вглядываясь
пристально в знакомый берег, вдруг
понял: что-то не так стало тут, чего-то не хватает. Подумал было,
что глаза стали подводить, но тут же и оставил эту мысль. Быстро
пошел к берегу, уже догадываясь, что случилось,
Раньше здесь, на берегу, росла березовая роща. С одной стороны
омывали ее волны реки, а с другой она близко — протяни руку —
подступала к деревне. А вот теперь ее не было. Помнится, много лет
назад сидел, прислонившись к валуну, прислушиваясь к тихой боли
в раненом плече, как вдруг увидел: от деревни в его сторону бежали
бабы. «Ишь, припустили наперегонки... С чего бы?..» Уже потом разо­
брал слова:
—• Война, Агванушка, будь она проклята, окончена!.. Все!..
Из каждого дома — по малой малости... Здесь, па берегу, и устрои­
ли себе праздник. Подвыпив, бабы заголосили по тем, кто не вернулся
с войны. Ему тогда и пришло в голову в память тех, кто не вернулся
с войны, посадить деревья. Д л я каждого двора по одному-два саженца,
а для бабки Лущихи — пять...
А потом стали появляться новые деревца. Это когда фронтовики
начали уходить из жизни.
Так и жила роща тихой и скорбной жизнью, и в каждой березке,
казалось, было что-то от души человеческой.
И вот не стало рощи...
Агвап разыскал начальника строительства.
— Зачем березы срубили?..— слабым голосом, будто обессилев
от непомерной боли, спрашивал он.— Зачем? Зачем...
А тот, кому надлежало ответить, стоял, не понимая, чего хотят
от него:
— Как зачем? Деревья-то прямо по центру нашего участка...
Мешали.
1

1

Дуу

хубуун — младшим

брат

(бурят )
5

— Знаешь ли ты...— начал было старик, но осекся. Догадался,
неоткуда знать ему, молодому, сильному, с цыганского вида лицом,
что так растревожило старое сердце. Мог бы, конечно, объяснить,
сказать парню такое, что, быть может, заставило бы его поволно­
ваться. Но ничего не сказал, медленно и неуверенно пошел прочь,

2
— А ты силен, прораб. Ничем-то тебя не смутить...
•— Жизнь меня этому научила, Матиевский...
— Жизнь?..— неуверенно повторил Матиевский.
Подсекин — смуглолицый, с большими синими глазами, сказал»
— Да, жизнь... Что же еще?..— Услышал за спиною шаги, обер­
нулся, коснувшись руками мягкой травы, на которой сидел, свесив
ноги с речного обрыва. Увидел худощавого мужчину в сером пиджа­
ке:— А, Баиров... Председатель...
— Пойдемте в сельсовет. Поговорить надо...
Тропкою, стиснутой с обеих сторон порыжелыми от долголетия
пряслами, все трое вышли в улицу к дому с настежь распахнутыми
дверями.
Баиров прошел в просторную комнату, к столу, заваленному бу­
магами, опустился на стул:
— А вы присаживайтесь на диван...
Подсекин сел. Матиевский, увидев рояль, который стоял в углу
комнаты, спросил удивленно:
— Любопытно, как в сельсовете оказался рояль?..
— Клуб на ремонт закрыли. Вот я и велел притащить его сюда..,.
Матиевский подошел к роялю, осторожно, словно бы боясь вспуг­
нуть давнее, что вдруг припомнилось, откинул крышку, присел на
краешек стула.
...Матушка Матиевского в нем, сынке своем единственном, души
не чаяла, в талант его загодя уверовала. Отыскала музыканта, ска­
зала ему сурово:
— Будешь учить моего сына музыкальным премудростям. За день­
гами не постою.
Учитель — душа добрая — с первого же дня приметил решитель­
ное нежелание обучаться музыке в худеньком светловолосом пяти­
класснике. Но деньги зря брать не хотел, и регулярно, морщась от
досады, три раза в неделю усаживал его за рояль.
Длилось это ни много ни мало два года, после чего учитель и
ученик разошлись, не тая друг на друга обид. Но осталось в душе
что-то от тех дней, любовь к звукам осталась, часто они тревожили
его посреди ночи, просыпался тогда, долго ходил по комнате, не в
состоянии понять, что творится с ним и отчего на душе так сладко
и так неуютно.
Матиевский посмотрел в глаза Баирову неспокойно:
— Сыграть?..
— Давай,— улыбнулся председатель.
Но Матиевский уже не видел его улыбки, которая словно бы
говорила: я еще не знаю вас, но чувствую, что вы неплохие люди, и
я, конечно же, полажу с вами... Матиевский не видел этого. Он играл
на рояле, играл не очень хорошо, но и не очень плохо. Тем не менее
то, что все-таки было хорошо, вызывало в его душе грустную боль
и какое-то странное стремление познать необычное и далекое. Играя,
он думал о том, что еще мало увидел на земле, немного успел и сде­
лать, но что обязательно постарается сделать как можно больше. И та
смутная, почти неразличимая даль, которая теперь манит его, со
О

временем окажется досягаемой. Но тут же подумал, что даль всегда
останется далью, потому что за ближней непременно последует дру­
гая. И эта другая будет по-прежнему манить куда-то, тревожить своей
неизвестностью.
Отзвучали последние аккорды. Помедлив, Матиевский опустил
крышку рояля.
— А теперь давайте поговорим,— сказал Баиров, осиливая в себе
все то волнующее, что было вызвано к жизни игрою Матиевского.
Мягкими движениями пальцев он извлек из вороха бумаг па столе
плотный листок, протянул его прорабу:
— Читай, Подсекин...

3
Баиров поглядел в глаза собравшихся людей и увидел в них хо­
лодную отчужденную настороженность. Вздохнул, проведя ладонью
по смуглому, невысокому лбу, сказал:
— У нас уже немалое время живут строители. Они хотят пере­
кинуть через реку мост. Потом по нему будут возить бокситы с север­
ного гольца, которые геологи открыли еще в позапрошлом году.
Поднялась с лавки соседка Баирова, желтоголовая худотелая тетка
Макариха, спросила:
— А правда ли, что эти, с моста, нашу землицу собираются оття­
пать в свою пользу?..
Баиров ответил не сразу.
— Было три варианта. По первому варианту, мост собирались
строить севернее деревни. Но от него пришлось отказаться: грунт там
вязкий. Пришлось отказаться и от второго варианта, но уже по другой
причине. Ведь ты, Макарьевна, знаешь, что в низовьях реки, возле
Байкала, сплошь овраги. Если бы приняли второй вариант, надо было
бы засыпать овраги. А это тысячи, сотни тысяч рублей. Это — дополни­
тельные затраты. Потому-то и решили строить мост как раз напротив
Уринкана.
Он говорил долго и не знал, хорошо ли говорил, плохо ли. И от­
того, что не знал этого, смущался, оглядывал лица людей, стараясь
отыскать в них то, что успокоило бы его, сказало бы, что слова его
не впустую брошены, не по ветру... Но лица были хмурыми и чужими,
и, казалось, ничто не могло потревожить их холодного напряжения.
«Отчего, земляки, не хотите понять меня?..— думал Баиров.— Ведь я
не желаю вам худого. Помните то время, когда отцы ваши и деды
гибли на фронте, а вы тут голодухи хватили?.. Помните?.. Трудно было,
а все же вы брали последний кусок со стола и отсылали на фронт.
Вот ты, Макарьевна, не забыл я, свое добро из сундука, что стоял
п переднем углу избы, вытащила и на базар снесла, потом на фронт
теплую одежду отправила. Что же ты теперь на меня с такой досадою
смотришь?.. Ну, а тебе, дед Агван, что за нужда, как норовистому
быку, прятать глаза в землю? Огород жалко?.. Все равно на нем почти
и не бываешь, пропадаешь в тайге. Вот встань и скажи: так, мол,
« так, товарищи мои старые, председатель сельсовета прав, не надо
нам держаться за старое, новое в дверь постучало, открывай ее...»
Но дед Агван молчал, и Баирову почудилось, что он и не слушает
его, думает о другом.
— Кто хочет высказаться? Может, ты, дед Агван? Давай!..
Старик не ожидал этого, заерзал на жестком сиденье:
— Почему я?.. Ты председатель, ты и говори.
— Это дело всех касается.
Д е д Агван провел дрогнувшей рукою по тощей бородке, собирался
сказать что-то, но поднялся с места прораб Подсекин.
7

— На берегу реки нам необходимо гектара два земли. Иначе
•мы не сможем развернуть работы. Вам придется потесниться. Пони­
маю, не просто это сделать: деревня отовсюду крепко зажата. С одной
стороны река и болота, с другой — гольцы... Но ведь есть приусадебные
участки. Если их урезать до минимума...
Шепот, быстрый, тревожный, прошелестел в установившейся было
тишине и тут же взорвался гулом горячечным.
— Во дает, а?.. Сразу в лоб, без всяких подходцев. Шустрый!..
—у Шустрый и языком здорово чешет!..
— Л физиономия у него никак цыганская?.. И глазища, чтоб их!..
— Цыган и есть!..
Душевное напряжение, которое сковывало людей во все то время,
пока говорил председатель сельсовета, теперь выплеснулось наружу,
и уже ничем не сдерживаемые удивление, досада, боль, а подчас и
открытая злость обрушились на Подсекина.
Тетка Макариха поднялась над гомонящими рядами, заговорила
тонким, пронзительным голосом:
—' Скажи, пожалуйста, и откуда такие умники берутся?.. Не­
ужели их мама рожает? Не верю. Сами родятся...
Баиров попытался урезонить женщину:
—• Хватит, Макарьевна. Чего в человека вцепилась?..
Но та будто не услышала:
— Ж е л а ю сказать, прыт-к-кими стали. Надо вам мост, р-раз, и
строите себе на здоровье. Л что, если люди не желают этого?.. Землято, худо ли, бедно ли, наша, дедами да бабками у тайги отнята. Как
же ее отдать? Нет уж, извините, я подожду... А кто, ежели смелый, да
захочет заглянуть в мой огород, милости прошу. Уж встречу, уж тактаки встречу, век не забудет меня, сердешный...

4
Подсекин сидел на сыром, густо заросшем кугою обрывчике, смот­
рел, как река вяло, с какою-то очевидной неохотою плескалась о берег,
с досадою переламывал невесть когда оказавшуюся в руке хворостину.
Было стыдно. И он ничего не мог поделать с этим. Он припоминал
все, что было с ним прежде в его пусть еще не большой, но уже полной
разного рода переделок жизни мостостроителя, и не мог отыскать
в ней ничего хоть отдаленно похожего на то, что случилось вчера.
«До чего же пошло и бездарно я говорил на собрании! Стыдно!..»
Подошел Матиевский, опустился на траву подле Подсекина, ска­
зал, помедлив:
— Я-., я вчера смотрел в лица людей, и мне было грустно. Мне
еще никогда не было так грустно... Я вдруг понял, что есть еще что-то,
чего я не знаю. Быть может, это — привязанность к родному уголку
земли?.. Я много слышал об этом. Читал. Но увидел впервые. Д а , мне
было грустно и как-то не по себе... Я думал: вот они сидят в этой
комнате, молодые и старые, и вроде бы разные, а до чего же они
похожи друг на друга в своей тревоге!.. II это хорошо, что они
похожи!..
—• Отчего же хорошо, мастер?
— Оттого и хорошо, что и на их стороне есть правда. Пусть не
вся правда, пусть часть ее, а есть...
— Какая там правда! — недовольно сказал Подсекин.— Правда в
том, что мы должны построить мост через реку, чтобы было начато
освоение крупнейшего в Сибири месторождения бокситов. В этом, и
только в этом, вся правда.
Увидел, как самосвал осторожно, чуть ли не задевая бортами о
8

стояки строящегося пирса, выруливал к берегу, не утерпел, вскочил
на ноги, подбежал к машине, запрыгнул на подножку, оттолкнул руки
шофера от руля, дал разворот «зилку». Затем спрыгнул на землю,
крикнул тем, что стояли чуть в стороне от него:
— Р а з г р у ж а й ! Д а поживее! Поживее!..— II пошел берегом, туда,
где стоял бульдозер.
Подойдя, велел бульдозеристу спуститься вниз: дело есть... А дело
было, с точки зрения бульдозериста, низкорослого и широкоскулого,
крепкого и кряжистого парня, чертовски трудное, если вообще выпол­
нимое. Он и сказал об этом Подсекину. С к а з а л этакой стремительной
скороговоркой, которая так не в я з а л а с ь с его обликом, вроде бы
обязанным представлять человека медлительного и вяловатого.
— Ничего, Малыга, управишься.
— Д а как же управлюсь? Тут грунт, глянь какой... Бульдозер
тотчас засядет, йотом замучаешься вытаскивать.
— Д е л а й , что велено.
Малыга постоял, переминаясь с ноги на ногу, и нехотя з а б р а л с я
в кабину бульдозера. В кабине на смотровом стекле — небольшая
фотография. С фотографии смотрит в глаза Малыге молоденькая ры­
жеволосая женщина. В руках у женщины крупноголовый ребенок,
тянется влажными губами к груди. Ж е н а и сын...
Малыга надолго задумался. Вывел его из этого состояния голос
прораба.
— Эй, Малыга,— сказал Подсекин,— ты что, заснул?..
Малыга очнулся, покрутил головой, положил руку на рычажок
скоростей. Бульдозер медленно сдвинулся с места и, урча и выпуская
из выхлопной трубы тяжелые струн дыма, забрался на некрутую горку,
бог весть каким чудом уцепившуюся за пологий, рыхлый, сырой берег,
и остановился. Малыга выглянул в окошко, прикидывая, в какую
сторону сподручнее стаскивать песчаную горку. Оказалось, лучше взять
левее, ближе к руслу реки: тут и грунт не такой вязкий, и нет дожде­
вых выбоин.
Песчаная горка рассыпалась легко и покорно, уступая могучей
силе металла, ровными, дымчато-серыми валками сползла вниз. Ма­
лыга, увлекшись работой, очень скоро успел позабыть, что был не
согласен с Подсскиным и опасался, как бы не случилось чего. И пло­
хо, что успел позабыть. Когда взял чуть правее, убежденный, что и тут
пойдет всё как надо, бульдозер неожиданно встал на дыбы, а минуту
спустя, грузно продавив землю, заглох.
Малыга выпрыгнул из кабины, обошел бульдозер. Р а з , другой...
Огорченно с к а з а л :
— Засел капитально. Сам не выберусь.
Подошел Подсекин, Малыга укоризненно поглядел на него.
— Н е волнуйся,— сказал прораб.— Выдернем твою таратайку.
Малыга насупился: тоже мне, нашел таратайку!.. В иное время он,
быть может, и упрекнул бы прораба, сказал бы, о чем думает, но те­
перь лишь спросил:
— К а к собираешься вытаскивать бульдозер из этой трясины?
— А на что подъемный кран?.. Трос у нас длинный. З а л а з ь в ка­
бину. Я сбегаю, пригоню...
Ж д а л Малыга недолго. Где-то совсем рядом раздвинуло воздух
тяжелое и неровное дыхание мотора. А спустя немного он увидел про­
раба. Шел тот к бульдозеру, оскальзываясь на мягкой земле, тянул за
собою тяжелый, трудно гнущийся трос. Малыга подумал, что надо бы
помочь прорабу. Но помочь не успел. Подсекин зацепил трос за изъ­
еденную ржавчиной скобу и у б е ж а л к крану. А через минуту Малыга
увидел, как, забравшись в кабину крана, прораб махнул рукой.
9

Выдернули бульдозер. Не сразу, конечно. С полчаса промучились,
выдернули.
— Ну как, ловко я с дыбков твою таратайку скинул? — спросил
Подсекин..
Малыга уже не обижался, что прораб называет бульдозер «тара­
тайкою», сказал:
— Ловко. По правде говоря, я думал, дольше промаемся.
— Одна баба думала и — семерых родила.
— Ну, мне семерых не надо. Мне одного хватит. Сынка, полу­
чается, одного хватит. Наверно, бегает теперь по поселку, отца вспо­
минает. Не знаю только, добрым ли словом?.. Письмо получил от же­
ны. Пишет, наскучило ей одной... Хочешь, прочту?..
— Позже... Теперь некогда,— сказал Подсекин и ушел.
а

5
— Вот что, Сенька, поедешь вместе с Бакулиным в лес,— сказал
прораб молоденькому розовощекому парню.— Нужны хлысты... Скоро
начнем подымать временные деревянные опоры для моста. Бакулин
знает, куда ехать. Я объяснял.
Сеня Шивелев выскользнул из палатки прораба, шурша мешкова­
той брезентовой робой.
Бакулин ждал Сеню Шивелева, сидя в кабине новенького, только
что прошедшего обкатку лесовоза. У него было невал^ное настроение.
Вчера ходил в клуб, думал, будет весело. Оказалось, скучно... Никто
из своих не пошел с ним: устали парни за день. Пошел один. Долго
стоял, выглядывая, кого бы пригласить... Приметил светлокудрую де­
вушку, ту самую, что по приезде сюда, еще в первый день, тотчас же
выделил. Кажется, дочка тетки Макарихи, той самой, что на собрании
напустилась на Подсекина. Как же её зовут?.. Глаша-ГлашенькаГлафира. Хороша собою, а глаза... Особенные у неё глаза: не то не­
доумение в них, не то удивление... Да уж, удивление... Он отчетливо
увидел его, когда подошел к девушке и сказал, смущаясь и оттого
злясь на себя:
— Хотите, потанцуем?..
— Что значит, хотите?..
«В самом деле, что значит, хотите?.,.» — подумал тогда и уже со­
бирался исправить свою оплошность и сказать что-то веселое и умное,
отчего бы удивление в её глазах сменилось искренней и беззаботной
доверчивостью, но не успел.
— Нет, я не хочу танцевать,— сказала девушка.
— Как?!..—-воскликнул он.— Вы не хотите танцевать?
— Д а , не хочу, и всё...
Если бы тут было всё! Но он чувствовал, что тут было не всё.
Было и другое, что он отнес на счет неприязни к себе. И растерялся:
ничего подобного не случалось с ним раньше.
И вот теперь он вспомнил об этом и расстроился. А расстроившись,
взвинтил себя и только ждал случая, чтобы раскрутить пружину свое­
го дурного настроения.
Ждать пришлось недолго.
На подножку машины, запрыгнул Сеня Шивелев.
— Поехали, Виктор,— сказал он.
— Куда... поехали?
— Ты разве не в курсе? Прораб сказал, что ты...— Сеня Шивелев
говорил так, словно бы оправдывался.
— Не знаю, что сказал прораб. Зато хорошо знаю, что придется
мне помучиться с тобой. Со слабаком еду в тайгу..,.
Ю

Шофер, -мрачноватый, длиннолицый, сказал, тяжело положа боль«
шие желтые ладони рук на руль:
— Не приставай к пацану, Бакулин. Поехали!..
Бакулин недовольно глянул на него, но промолчал, а потом мед­
ленно, будто нехотя, поднялся, пропустил в кабину Сеню Шивелева,
прижимаясь к дверце, устроился подле окошка.
Сразу за деревней дорога круто брала в гору, выставляя напоказ
черные ямищи ухабов и жесткую гребенку сырых земляных взбивов.
Сквозь мутные кроны ухабов низкорослых деревьев, как мука сквозь
сито, растекался солнечный свет. Изредка о смотровое стекло бились
длиннотелые зеленые пауты, оглушенные и полуживые, падали на
дрожащую плоскость капота.
Лесовоз шел медленно и трудно. Так же медленно и трудно при­
ходил в себя Бакулин, постепенно начиная понимать, что был не­
справедлив к Сене Шивелеву и что вовсе не надо было вести себя
подобно растерявшемуся мальцу, который не знает, отчего у него дур­
ное настроение, и по этой причине готов накинуться на любого... Он
язвинился бы перед Сеней Шивелевым, но не знал, как это сделать,
сказать же ему: мол, прости, я был не прав,— не хватало духу.
— Где делянка? Далеко еще?..— спросил шофер.
Бакулин не сразу понял его, но потом сказал:
— Не торопись, Ленев. А впрочем..,. Заберемся на взгорок, от­
туда и увидим...
— Ничего себе, взгорок,— проворчал Ленев.
Когда лесовоз, натужно урча, уже готов был одолеть послед­
ний подъем, заглох мотор. В кабине установилась напряженная тиши­
на. Бакулин не сразу догадался, что произошло, но затем, увидев ря­
дом с собою побледневшее лицо Сени Шивелева, понял. Крикнул, не
узнавая своего голоса:
— Держи, Ленев, тормоз!,... Тормоз, чёрт!..
Но Ленев и не пошевелился, сидел, вцепившись желтыми паль­
цами в черный руль, и бессмысленно шарил по смотровому стеклу
яичего не выражающими, будто слепыми глазами. А лесовоз тем вре­
менем качнулся, словно бы ударившись обо что-то твердое, и нехотя
покатился вниз. Еще секунда, другая, и... Бакулин оттолкнул Сеню
Шивелева, ухватился рукой за тупую рукоять ручного тормоза, дер­
нул на себя. Услышал, как вширкнули шины по рыхлой земле. Лесовоз
развернуло и поставило поперек дороги.
Бакулин открыл дверцу, выпрыгнул из кабины. Застило глаза от
пота, а руки были слабые, безвольные, и ноги такие же слабые и без­
вольные. Подле него оказался Ленев, длинный, тощий какой-то, с тос­
кою посмотрел на Бакулина:
— Надо же, а?.. Чуть не грохнули в преисподнюю. Спасибо, что
т ы не растерялся.
— Что-о?,..— со
злобой
вскрикнул
Бакулин.
Переспросил:
~— Что-о?..
— Ну, говорю, если бы не ты...
— Он еще смеет... Артист!.. Гнать тебя нужно с машины. Гнать!..
Подошел Сеня Шивелев:
— Успокойся, Виктор,..
1

6
Все-то в диковинку Сене Шивелеву: и дрожащие деревца, слабые
т беспомощные подле раздавшихся вширь у комля ветвистых сосен,
м будто насквозь проржавевшие от долголетия пни-выворотни с их
!I

мшистыми оттаявшими боками, и самое небо, которое здесь кажется
уж очень серым и уж очень низким.
Они идут по тропе, которая то зарывается в теплый, как парное
сено, липучий мох, то цепляется за острые язычки плоских камней,
вдавленных в таежную землю. Скоро тропа выводит на просеку.
Бакулин снимает с плеча бензопилу, ставит ее на землю. Накло­
нившись, дергает за шнур: бензопила вздрагивает, выпуская сизые
клочья дыма, и заливается густым стрекотом. Он подходит к неровному
рядку сосен, прикладывает острые зубья к темной коре дерева. Сеня
Шивелев гоняется возле пего, не зная, чем заняться. Топчется до тех
пор , пока Бакулин не говорит громко, стараясь перекричать шум бен­
зопилы:
— Вагу готовь. Будешь помогать мне деревья валить.
Сеня Шивелев подхватывает с земли топор, рыщет в нетерпении
глазами по сухостойному опалому частоколу, выискивает березку,
срубает... Затем подходит
сзади к Бакулниу, приспосабливает жер­
динку к своему плечу одним концом, а другим, заостренным, подпи­
рает дерево, которое уже зашлось в слабой болезненной дрожи: вот-вот
рухнет.
Часа два работают без передыху. Устают как черти. У Бакулина
на лице черные тени. Упарился!.. Л у Сени Шивелева с непривычки
ноют руки: топор оттянул... Будто по уговору, разом выпрямляют спины,
идут к лесовозу, подле которого Ленев ворошит костер.
В манерке кипит чай. На белой тряпице аккуратно расставлены
консервные банки, темной горкой лежат ломотки хлеба. Парни, не
мешкая, пристраиваются к этому таежному столу. Быстро уплетают
все, что приготовлено. Бакулин с интересом смотрит на парней, гово­
рит, смеясь:
— А вы здоровы жрать. Особенно ты, Сенечка. Вот если бы еще
научился работать, как ешь...
Сеня Шивелев делает вил, что не слышит, с сожалением глядит на
поредевшие рядки сосен и на срезанные, уже завлажпевшие копытца
пней, говорит:
— Жалко...
— Кого жалко?! Или чего?..
— Сосенок вот этих... Уж очень много мы их срубили, а от
деревьев — жизнь... Вот и Жаргал...
— Это кто такой?.. Уж не внук ли здешнего лесника, по чьей
милости мы сегодня чуть не угодили в преисподнюю?. Тоже мне, нашел,
где отвести делянку!..
— Он самый... А ты что, знаешь деда Агвана?..
— Познакомились,— усмехается Бакулин.— Взял землю у одного
мужичка. Он-то ничего, был согласен: делайте, как знаете, коль обе­
щаетесь не постоять за отступным, я все равно уеду отсюда. Ну, наши
парни, долго не медля, разворошили заплоты, загнали в огород тех­
нику. А тут вышла на порог старуха, в чем только и душа держится,
и как заорет. Короче, досталось нам. Лесник в ту пору оказался там.
Подступил с расспросами к прорабу, а тот, разгоряченный, и скажи:
«Что вы все время лезете ко мне на глаза то с рощицей, то... Я у ж
говорил на собрании: в случае чего, миндальничать не станем. Или вы
не будете мешать... Или...» Вообще-то, если убрать топ, каким были
сказаны эти слова, прораб прав.
— Прав?..— неуверенно говорит Леиев.— Не думаю, что он прав.
— А ты как бы хотел? Вспомни, как местные мальчишки загнали
бульдозер Малыги в болота и бросили там. Зачем они это сделали?
Ради озорства? Не думаю. С умыслом они это сделали. Так что ба­
рышню из себя строить не приходится. Или ты хочешь всем угодить?..
1

12

Н е получится.— Бакулин замолкает ненадолго, потом оборачивается
к Сене Шивелеву, говорит с улыбкою: — Вот ты сосенки пожалел...
Чудак! В районе строительства одного, я знаю, моста в течение не­
скольких лет не росла д а ж е трава. Заметь, трава!.. Я уж не говорю
о березках, что так любы сердцу тех Маш и Ваней, что выросли на
этой земле. Они не понимают нас и никогда не захотят понять. Мы
для них чужаки. И с этим ничего не поделаешь. Д а и не надо ничего
делать. Просто с этим надо смириться.

7
Жаргал вошел в избу, сбросил с плеч понягу, опустился на лавку,
устало раскинул руки.
Д е д Агван подошел к нему:
— А я вчера тебя ждал.
— Школьники приходили собирать лиственничную смолу. Камедь.
Много времени ушло, пока отвел им делянки. А потом из города
приехали рабочие химлесхоза искать живицу. Отвел их к гольцу, там
тайга побогаче. Тоже время...
— Ага, ага...— поспешно согласился дед Агван.
Эта поспешность не понравилась Жаргалу.
— Что случилось, бабай? — спросил он.
— В тайгу пойдем,— помедлив, сказал дед Агван.
— Зачем? Я только что оттуда...
— На все лето пойдем.
— Не понимаю...
— Тебе и не надо понимать. Молодой еще. Я уже давно собирался
переехать.. Сам знаешь, каждый раз не будешь бегать из деревни
з тайгу, ноги собьешь и мало что сделаешь.
— А огород?..
— Нету огорода. Строители забрали. Я не стал возражать. За­
чем?.. Все равно бы забрали. Д а я не один. У других тоже забрали.
Только тетка Макариха на пути строителей встала. Да-а...
Ж а р г а л почувствовал, что дед Агван не договаривает чего-то, но
не спросил, чего он не договаривает, догадываясь, что это только
обозлит старика.
Дед Агван велел Жаргалу седлать коня.
Жаргал вышел на подворье, за поскотиной у реки увидел Пеганого. Тот помахивал длинным хвостом, то и дело взбрыкивал немо­
лодым уже, вислым задом: комарье беспокоило.
Ж а р г а л подошел к коню, запустил руку в вязкую гриву, потренывая, сказал, привычно растягивая слова:
•— Ну что, наелся зеленой травы? Нет?.. И часа не отдохнул.
А все бабай... Стукнуло же ему в голову: на ночь глядя, идти в тайгу!..
Д о утра можно было и подождать.
Пеганый ткнулся теплыми губами в лицо Жаргалу, тихо всхрап­
нул, соглашаясь с ним.
— Беги, дурашка, домой.— Ж а р г а л завернул Пеганого к дому,
шлепнул по холке.
И тут увидел Глафиру, вышедшую из их дома.
— Глаха, иди сюда,— позвал ее.
Девушка не удивилась той радости, что была в его голосе. При­
выкла к этой радости и смутилась бы, если бы ее вдруг не стало в его
голосе.
— А в доме у вас сплошной кавардак,— сказала, подойдя, Гла­
фира.— И дедка твой какой-то расстроенный.
13

— Да, да, расстроенный,—задумчиво сказал Жаргал,— Уезжаем
мы на все лето в тайгу.
— Как... на все лето?..— испуганно сказала Глафира.— А я?..
Мне без тебя будет так скучно!..
— И только-то?..
— А ты бы хотел... Ах, да, ну конечно... Но я не знаю. Я теперь
ничего не знаю. У меня все перепуталось в голове.
Глафира была искренна, говоря это. Она не умела разобраться
в себе. «Вот ведь какая я бестолковая, даже этому не научилась»,—•
ругала она себя, полагая, что разобраться в своем душевном состоя­
нии так же просто, как испить воды, и не подозревая даже, что этого
не умеют порою сделать люди много старше ее.
Прежде для Глафиры все было ясно: жила, как и многие ее сверст­
ницы на деревне, не сильно-то задумываясь над тем, что видят и
примечают глаза ее. Знала свою работу, и эта работа нравилась ей
и вызывала в душе чувство нехитрого покоя, без которого, пожалуй,
было бы неуютно. Она охотно принимала ухаживания Жаргала, была
убеждена, что со временем станет его женою. Об этом ей все чаще
особенно в последнее время начала говорить мать, а дед Агван назы­
вал ее не иначе как дочкой.
«Жаргал станет моим мужем,— случалось, думала она, как о чемто само собой разумеющемся.— И мы будем счастливы». Но эта мысль
не волновала ее и не тревожила, наверное, потому, что она была ли­
шена той прелестной новизны, которая только и способна вызвать
в душе ответное чувство.
Ей было восемнадцать лет, и она была поздним ребенком. Она
очень рано научилась ценить преимущества, вызванные тем, что была
поздним ребенком. Она и теперь нет-нет да и думала об этом. И вот,
когда думала об этом, казалась себе маленькой и слабой, обидеть ко­
торую может всякий... И тогда она невольно упрятывала в себе все
нежное и славное, что выделяло ее среди сверстниц, девчат в общем-то
умных и толковых, но уже познавших многое из того тайного, чен*
полна жизнь, и потому не умеющих скрывать даже под личиною
легкой и беззаботной веселости уже утомленную, все понимающую
улыбку во взгляде.
Пряча нежное и славное в душе своей, Глафира хотела быть
похожей на сверстниц, но у нее ничего не выходило. И, чувствуя
это, она огорчалась, становилась излишне и вызывающе резкой, что
иными принималось за откровенную невоспитанность, а другими, к
примеру, ее матерью, за проявление бойкого и смелого наследственного
характера.
Глафира не умела разобраться в себе. А причиною тому стала
появление на деревне новых людей. Она ничего не имела против них.
Нет. Но мать... мать зовет их не иначе, как чужаками. Но почему?
Почему? «Ведь новенькие-то, если разобраться, ничего. Тот, с усиками...
«Хотите танцевать?» — спрашивает. А я? «Нет, я не хочу танцевать».
Вот так вот...»
— А знаешь, Жаргал,— сказала Глафира.— Ты не оставляй меня
одну надолго. Боюсь я чего-то...
— Или кого-то?..— усмехнулся Жаргал.— Уж не мостостроите­
лей ли?..
— Очень надо! — вспыхнула Глафира.— Они такие зловредные,
такие ехидные и поговорить-то по-хорошему ни с кем не хотят. Ну,
хотя бы с маманей...
— С нею поговоришь. Макарьевна такая... Кто ей не понравитея,
того и на порог не пустит.
Это было не то, что Глафира хотела бы услышать.
U

— Д а ну тебя!..— сказала она.— Будто у ж маманя ничего не
смыслит. Она просто хочет, чтобы люди были поласковее и у в а ж а л и
друг друга. И Уринкан любили.
Д е д Агван и Ж а р г а л шли по узкой, гибкой, как змея, тропе.
Позади слышался расторопный топоток Пеганки. Скоро тропа привела
в глубокую падь. Потом обогнула рыжеватую, усеянную зелеными
бородавками кочек бочажину и вывела в низкий, колючий ерник.
Д е д Агван остановился, вытащил из-за голяшки ичига трубку,
разжег ее.
— Отдохнем маленько. Ноги устали.
Опустился на землю. Ж а р г а л пристроился подле него. Сидел,
вслушиваясь в неясные, как сои, таежные звуки, и на сердце чудно
было, томление какое-то...
— Интересно все-таки...— сказал дед Агван.— Другой раз тайгу
за зверя примешь, и тогда страх тебя одолевает. А другой раз наобо­
рот... И тайга ласковая и добрая, и хочется поклониться ей в пояс,
сказать: живи, эхэ , долго-долго, будь моим товарищем по работе,
помогай. Не давай в обиду. После гражданской войны, помню, в тайге
офицер молодой от людей прятался. Напугали его, говорили: попадешь
к красным, на суку смерть примешь. Вот и боялся выйти из тайги,
как белых выгнали из уезда. А тайга для него разная была: то, как
эхэ, и напоит, и накормит,
а то сильного врага хуже, только что
проглотить не умеет. Так и было. Дикий совсем стал офицер, умом
маленько тронулся. Но да тайга не дурная, тоже понимает, тоже знает
кое-что. Надоумила его идти к людям. Вышел он к нашей деревне...
— И что, приняли его люди?
— Почему не принять? Люди не звери, когда к ним с ласкою
или слабый больной человек на пути встретится. Напоили, накормили,
у себя жить оставили. Потом у ж уехал он на свою родину. В Иркутск,
что ли?.. Не помню, малой был. Помню только: как уехать, все кла­
нялся, и слезы в глазах, хорошие слезы. Стало быть, наши люди
вылечили его душу от страха. Когда бы все люди были такие, как
наши... А то, эти, пришлые, поди, другие, а? Ишь, как зло садятся
на землю. Потому и ушел из деревни, чтоб не глядеть.— Старик выбил
о пенек трубку.— Догадываюсь, ты не согласен со мною: дескать, чего
он, старый-то, умом тронулся?.. Ну ладно, рощу срубили. Бывает и
хуже. Ну ладно, старуху Лопатиху обидели. Эк-ка беда!.. Ну ладно,
огород отняли. Велика напасть!.. Но знай, для меня это напасть и есть.
Думаешь, маленькая напасть-то?.. Оно, может, и так. Только боюсь,
как бы из маленькой большая напасть не выросла для нашего края.
Минут через двадцать были на лесосечной делянке, уныло чер­
неющей обгоревшими деревьями. Д е д Агван сутулился пуще прежнего,
часто наклонялся, запускал пальцы в пепельно-бурую землю. Ж а р г а л
с грустью наблюдал за ним. Видел, переживает старик, будто то, что
случилось на этой делянке, случилось не три года назад, а совсем
недавно, быть может, вчера.
1

8
Солнце вытекло из-за гольцов. Его розовое окружье, расходясь
волнами, скоро коснулось речной воды, поиграло под темными стре­
хами деревенских изб и яркими лучами рассыпалось по росной земле.
В сеннике тетки Макарихи прокричал белый петух. Ему отклик1

Эхэ — мать (бурят.)
15

пулся второй, третий... А потом на минуту все стихло, и вот уже
по-утреннему лениво затявкали лохматые, отъевшиеся на байкальской
рыбе дворняги.
Тетка Макариха вышла за порог, позевывая, спустилась по влаж­
ным и скользким от росы приступкам, пересекла двор, привычной ру­
кой отыскала щеколду на стайке и, заглядывая в темную пахнущую
коровьим пометом глыбь, позвала ласково:
— Зоенька!..
Из стайки, лениво подрагивая мокрым, отяжелевшим предбрюшьем,
вышла пестрая комолая телка. Тетка Макариха погладила ее домо­
витыми руками, выпустила на улицу. Потом смахнула с крайней по­
ловины крыльца росяную пыль, присела. Через низкий, местами про­
худившийся заплот было видно, как по улице пылило деревенское
стадо, подхлестываемое несердитым ворчливым лаем собак-скотогонов.
На крыльцо вышла Глафира.
— Раненько ты поднялась,— сказала тетка Макариха.
— Не спится что-то,— вздохнула дочь и посмотрела на берег реки,
где возле наспех сколоченного барака весело суетились строители.
— С утра от них покоя нет,— сердито сказала тетка Макариха,
поднимаясь.
Глафира нахмурила брови, сказала, помедлив:
— По-моему, они неплохие люди, и ты зря...
— То не твоя забота. О себе лучше печалуйся, а уж я как-нибудь
разберусь в своих думках.
Мать ушла в избу. Глафира присела на приступки крыльца, об­
хватила колени сильными пальцами. Вспомнила: приходили в избу
двое. Ничего парии, особенно по нраву пришелся тот, с усиками.
Раньше он еще на танцы ее приглашал... Как же его? Бакулин, ка­
жется. Ну да, Бакулин. В лице его было диковатое что-то, дерзкое.
И робость вдруг охватила ее. А потом и любопытство, обычное, де­
вичье, захлестнуло. Спросила: «Вы откуда будете?» Улыбнулся: «Изда­
лека, дорогушенька. Из города...» Так и сказал: «дорогушенька»...
Нехорошее слово, насмешливое. Хотела ответить хлестко да с вызовом
на эту его насмешливость, но растерялась.
Тетка Макариха опять на крыльцо вышла:
—• Заходи в избу. Работка есть.
А работка не тяжела, но уж очень нудная: в подполе картошка
начала портиться. От сырости, что ли?.. Д а откуда бы взяться сыро­
сти, вроде и проветривали подпол, и осиновых веничков туда загодя
набросали, чтобы мокреть вывести.
Глафира залезла в подполье, долго, наощупь, искала в темноте
ведерко. Нашла. Стала нагребать картошку, подавать матери... А в
мыслях опять тот новенький, Бакулин. Чтоб ему пусто было!.. Второй
припомнился, щуплый, стеснительный... Матиевский. «Вот уж не скажешь, что мостостроитель. Правда, правда, не скажешь! Там, наверно,
все у какие...»
Устала нагребать, вылезла наверх, сказала как-то поучительно:
— У тебя, маманя, как у всякой деревенской женщины, естест­
венный страх перед новыми людьми: как бы чего не вышло? Тебе
надо бы преодолеть этот страх.
Тетка Макариха долго, не понимая, смотрела на дочь.
— Спасибочка... У т е ш и л а ! — А в памяти ворохнулось: два года
подряд по осени Глафира уезжала из Уринкана, мечтала выучиться
на учительницу, но что-то там, в городе, у нее не ладилось. Расстроен­
ная, возвращалась обратно. Говорила: «Не прошла по конкурсу»...
А она, мать, радовалась, что есть в городе конкурс, который не по
силам даже ее дочери. «И слава те!.. Не хочу, чтобы Гланюшка уез16

ж а л а от меня. Будто мало иметь за плечами десяток классов. Или на
деревне не осталось работы?..» Говорила обычно: «Ничего, без тебя
з институте обойдутся, а вот в колхозе навряд ли... Председатель нынче
спрашивал: когда ты выйдешь на свое место после конкурса?.. Без
тебя, говорил, на складе никакого порядка не стало...»
Нынче Глафира, кажется, не собирается уезжать в институт: за
книжки еще и не садилась, стоят они на полочке рядок к рядку, запы­
ленные. 11 хорошо. Значит, не надо будет заглядывать в календарь и
высчитывать, когда-то заявится Гланюшка...
— Я понимаю тебя, маманя. Очень даже понимаю. Но я все-таки
жочу, чтобы ты не так сильно держалась за старое. Что же делать, раз
пришло такое время?.. Я не хочу, чтобы над тобою смеялись. Ты меня
слышишь, маманя?..

9
Первую речную опору собрали на берегу, залили огненно горячим
бетоном ее фундамент. Стали думать, как же теперь опустить ее,
огромную, под сотню тонн, на дно реки. И так крутили, и этак, а все
зыходило, что без понтонов не обойтись. Прораб стройки, промучив­
шись день, стал звонить в город главному. Главный, по счастью, был
у себя, выслушал со вниманием, сказал:
— Значит, собираешься ставить колодец на понтонный плот, туда
же и грейдер, и подъемный кран?..
— Да. Я нанял местных мужичков, сделали мне большие, челозека на три, весла для понтонного плота и надежные уключины через
каждый метр вдоль плота с обеих сторон.
— А понтоны выдержат, не осядут в воду?.. Река могучая. Тех•аику мне всю потопишь. Нет, пока подожди, Подсекин, к утру по­
стараюсь быть у тебя...
Но к утру главный не прилетел: погода сдурела, ветер с дождем
разворошили еще вчера устойчивую синеву неба. Прождали до обеда,
изнервничались. Подсекин снова взялся за телефон. Долго говорил
с главным, а когда положил трубку на рычажок, глаза у него влажно
блестели, и ладони были потные.
Матиевский оказался подле прораба, попытался узнать, что там,
у главного, скоро ли прикатит? Подсекин едва понял, о чем спраши­
вает мастер, сказал:
— Главный не приедет, велел начинать без него... А жаль. У меня
мандраж на душе. Сколько уж я мостов построил, сколько уж этих
колодцев опустил на дно, а всякий раз переживаю, как пацан.
— У меня, Василий, тоже мандраж,— сказал Матиевский, со
старанием почесывая тонкий прозрачный кончик носа.— И ребята вол­
нуются. Только и разговоров, что о колодце.
— Небось, все историйки вспомнили? — сказал Подсекин, чувствуя,
как в теле начинает накапливаться привычное, надежное, все то, что
он однажды в разговоре с Матиевский назвал «деловым тонусом».
— Не без этого... Настраивают себя на работу.
А дождь не унимается, долбит землю тяжелыми струями, зато
ветер подутих, п речная волна, съежившись, накатывает на берег,
осыпая мелкими брызгами лежни понтонов.
— Зови людей к реке,— сказал Подсекин.— Начнем, помолясь.
Или ты уже ни в бога, ни в черта не веришь?..
Матиевский, ощеря рот, выказал неплотную белую стенку зубов,
ьамеревался сказать что-то, но так ничего и не сказал, выбежал из
прорабской.
Подсекин натянул на ноги резиновые сапоги, накинул на спину
:2. tБайкал»

№ 1

17

плащ, вышел под дождь. Медленно зашагал к излуке реки, где с т о я л
понтонный плот. Неожиданно встретил Баирова.
— И ты здесь, председатель?..
— А где мне еще быть?..
— Д а , да, конечно...
Подошли рабочие. Подсекин велел им сталкивать плот на воду.
Сам отступил чуть в сторону, зорко глядел, как блестящие деревянные
подмости, скрипя, сдвинулись с места и неторопливо поползли вниз,
к серому дрожащему урезу воды.
Когда понтонный плот закачался на волне, туго натянув стальные
троса, наброшенные на толстые, врытые в прибрежную землю стоянки,
он кинулся к подъемному крану «КАТО», забрался в кабину. Двинул
грохочущую массу металла к зыбко ходящему мелкими кругами пон­
тонному плоту. Не увидел, скорее почувствовал, что гусеницы уцепились
за краешек плота, с ходу наддал газу. Тускло-красная махина подъем­
ного крана, взревев, подмяла под себя застонавшие подмости.
Подсекин убрал со лба солоноватые капли пота, отогнал край
к краю плота, освобождая место для речной опоры, которая темнела
желтыми подпальными боками на берегу, развернул стрелу. Д о л г е
сидел, дожидаясь, пока рабочие не закрючат опору за тросовые концы.
Но вот увидел, как бригадир мостостроителей поднял руку в большой
брезентовой рукавице и — натянул троса. Понтоны враз зарылись в
воду. Секунду-другую жгла мысль: а что, если не выдержит плот
тяжести опоры, уйдет под воду?.. Но потом и думать забыл об этом,
другое в голове: «Все будет в норме, прораб. Не шебуршись, держи
марку...» Видел плавный, привычный взмах руки бригадира мосто­
строителей, не слышал — по губам улавливал слова: «Майна... вира...
майна...» Думал почти с нежностью: «Ай да бригадир... Ай да Мефодьич... Молодец!..»
Д р о ж а л подъемный кран, медленно поднималась вверх густо оплав­
ленная бетоном речная опора, ходуном ходил понтонный плот, срывая
с черных стояков неживую кожицу.
«Майна... вира...— говорил себе под нос.— Тики-так... Тики-так...
А теперь чуток вниз. Сто-о-оп!..»
Увидел, как Матиевский запрыгнул на плот, закричал, высунув­
шись из кабины:
— Куда?.. Назад!..
Матиевский услышал, метнулся с плота...
Через минуту-другую поставили на подмости речную опору. Уста­
лый, вылез из кабины. Подошел Матиевский, сказал:
— Здорово ты управился! Ни на сантиметр в сторону, точно пс
бумаге отмерил циркулем, понтоны только осели в воду, а крена нет.
— Чего попер под груз?..— спросил.— Ж и т ь надоело?..
— Хотел помочь...
— Останешься на берегу, будешь корректировать наш ход. В слу­
чае чего, лодчонка под боком...
Худое бледное лицо Матиевского пуще того осунулось, сказалз.
— Я желал бы с тобою, прораб.
— Не будем спорить. З а д а ч а , надеюсь, ясна?

10
Баиров сидел на берегу, съежившись под дождем. Он не хотел
уходить, хотя промок до нитки: телогрейка сделалась тяжелой, а с
кожаной фуражки на шею стекали студеные дождевые капли. «Я обо­
жду уходить,— думал он.— Я должен посмотреть, как тут управятся...»
— А, председатель,— сказал, подойдя, Матиевский.
Мокрый и
сумрачный, он глядел, как медленно отваливал от берега понтонный
18

плот, и кричать хотелось от досады, и непривычно хлесткие слов»
на язык просились, а пуще того злость жгла. Злость на Подсекина.
«У, купил ни за грош... Совести в тебе совсем не осталось». И все в
том же духе, и никакая сила, казалось, не могла поколебать его
нынешнего дурного настроения. Разве что вдруг передумал бы прораб,,
закричал с плота: «Э-ге-гей, дружище, плыви сюда! Не обойтись без
тебя, трудно!..»
Только плот все дальше и дальше утягивается от берега, а н е ­
терпеливого зова не слыхать.
Баиров лишь сейчас увидел Матиевского, встал.
— Я думал, ты на плоту...
Матиевский пожал плечами.
— Не взяли, значит?..— улыбнулся Баиров, но тут же и насто­
рожился: через завесу дождя отчетливо увидел как раз напротив
плота, метров сто ниже по течению, паром.
— Неужели паром?...
— Вроде бы...
— Что же он делает? Голову совсем потерял? Было ж сказано,
чтоб не перевозил сегодня людей...
На плоту, должно быть, тоже увидели паром: хлестко-хлестко
заработали веслами, вынося черную угловатую посудину на середину
реки. Матиевский зачарованно смотрел, как весла ударяли об воду,
шептал: «Молодцы, ребятки! Молодцы!..» Очнулся, когда Баиров толк­
нул его в бок локтем:
— Волна прибольшела. Ишь, как на берег ползет, и не голая.,
с пузырями... Боюсь, ветер бы снова не пришел.
— Ветра не будет. Прогноз давали только на дождь.
— Я прогнозам не верю. Потому и север, что не сразу поймешь,,
какая будет через час-другой погода.
Накликал беду или сама прикатила, кто знает? Только ветер упал
с гольца, приник к съеженной волне, а затем с разбойным свистом;
погнал ее от берега, кружа на затонах и вспенивая...
— Что будем делать? Удержат ли на веслах плот? А если нет?;.
Потащит вниз, на паром, а там люди...
Тут Матиевский вспомнил про лодку, кинулся под берег, где
приплясывала на волне плоскодонная лодчонка, отыскал на днище
весло, хотел уже оттолкнуться, да Баиров подбежал:
— Я с тобою...— И ногу занес, чтобы прыгнуть в лодку, но мет­
нулась та, как угорь, в сторону, черпнула низким бортом воду.
— Не надо...— сказал Матиевский.— И одного с трудом берет..
Баиров остался на берегу. Постоял, глядя, как плоскодонка заби­
лась на волне, зауныривала, забираясь все дальше на глубинку, ксперва медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел вдоль берега..
Еще издали приметил моторную лодку в затишке, укрытую от ветра
густой ивняковой порослью. Оскальзываясь на вязкой земле, столк­
нул на воду длинную, слегка вдыбленную лодочную корму. Очутив­
шись на речной волне, долго не мог завести мотор. Заволновался: что,
если не удастся завести вовсе? Тогда протащит понтонный плот пс^
реке, может н на паром бросить. Вон как волна на волну садится.
Управься тут... И вздохнул с облегчением, когда мотор весело запел;
Лодка выправила борта, а из-под днища ее выхлестнулся узкий, м е ­
лочно-пенистый столб воды.

11
Подсекин видел, что все идет не так, как ожидал: подул ветер,
взбугрил поверхность воды. Боялся, что не удержат плот: весла в о »
как прогибаются. А тут еще вдруг паром выплыл.
2*

19

Качнуло плот, в разворот ударило. Едва устоял на ногах. Увидел,
как у Сени Шивелева вырвало из рук весло. Услышал, как за спиною
кто-то длинно выругался. Обернулся, встретился глазами с рослым,
нескладно скроенным парнем, усмехнулся: «Ленев? Во дает! Не ожи­
дал...»
— Поперло плот,— волнуясь, крикнул Мефодьич.— Не совладаем...
Что ж е будет-то?
— Ничего не будет. Поборемся еще,— ответил чуть слышно. Не
для пего, Мефодьича, сказал, для себя... Надо было как-то осилить
неуверенность, которая наливала руки непривычной слабостью. Ми­
нуту-другую стоял, прислонившись к холодному телу опоры и широко
расставив ноги. Смотрел, как рабочие суматошно и неумело пытались
приостановить движение плота по течению реки, затем, мысленно ру­
гая себя за слабость, сдвинулся с места, сделал пару-другую шагов
по скользким, жестко скрученным стальными тросами бревнам, а
подойдя к самому краю, за которым круто и черно играла волна,
отодвинул в сторону молоденького паренька в короткой, много выше
колен, брезентухе с загнутыми до локтей рукавами, крикнул:
— Все на левый борт! Уводи плот к берегу!..
Заметил, как неумело, но неистово налегал на весло Сеня Шивелев, как яростно и зло наливались натугою руки Ленева, как, трудно
заглатывая большим ртом воздух, почти падал на весло Мефодьич,
и постепенно к нему возвращалась недавно упущенная уверенность.
«Поборемся еще,— мысленно повторил он.— Поборемся...»
А там, на пароме, уже увидели плот, и напуганно заметались
среди машин, беспорядочно уставивших дощатый настил, темные,
скраденные дождем и потому маленькие фигурки людей. Сквозь дождь
и ветер донесся крик:
— Осподи, врежутся жа!..
«Лучше бы пристраивались к канату и помогали паромщику, чем
кричать без толку»,— подумал Подсекин. Вспомнил, что не взял с
собою Матиевского, ухмыльнулся невесело: пожалел, что ли?.. Еще
чего!..
А вот и сам он, мастер, легок на помине. Лодчонку волной бро­
сило к плоту. Матиевский хотел уцепиться за бревно, но не рассчитал,
угодил в воду. Этого еще не доставало!.. Ближе всех к нему оказался
Бакулин, ухватил за ворот телогрейки, вытянул...
Подсекин накинулся на Матиевского:
— Ты что, шутки шутишь? Могу завтра же направить на полигон.
Мне кустари не нужны.
Матиевский, мокрый, дрожащий, сказал:
— Успокойся, прораб... Потом, потом,— и пристроился возле Подеекина.
А паром все ближе, ближе, и нижняя надводная боковина его
ослепительно черна. Может, удастся-таки завести плот на сторону,
избежать столкновения? Ну, а если нет?.. Лишь теперь Подсекин понастоящему понял, что случится, если не удастся справиться с плотом.
Все тело покрылось противным потом, и мысль в голове как гвоздь:
только бы проскочить. И странное что-то почудилось ему в наступаю­
щей на него черной посудине, неживое что-то, ледяное, ненавистное,
и размазанные дождем тусклые фигурки людей были неприятны ему
своей беспомощной суетливостью, и черные тела машин, придавившие
паром, тоже не вызывали в нем ничего, кроме неприязни. Он д а ж е
на мгновение подумал, что неплохо было бы раздавить все, смять к
чертовой бабушке, а потом хоть трава не расти... Но вскоре другая
мысль затревожила: потеряет технику, тогда не будет ему веры от
главного... Ничего не будет, кроме сожаления, что не сумел выполнить
20

работу, которая была поручена. И это последнее пуще всего подейство­
вало на него и вывело из пагубного состояния, чуть было не взяв­
шего его в тиски безразличия.
— Еще немного, ребята! Еще!..— закричал он, не чувствуя, как
холодные речные брызги залепляют глаза, уши, нос...
Плот прошел рядом с паромом, сорвав фанерную обшивку с его
старого рваного бока. Подсекин оттолкнул от себя весло, спустился
в лодку. Матиевский легко прыгнул следом за ним, еще не зная, что
надумал прораб, по догадываясь, что оставлять его теперь одного было
бы неосторожно.
Подсекин и сам не знал, зачем он сел в лодку. Но он видел перед
собою черную посудину парома, все также ненавистного и тревожа­
щего, и не сдержал себя.
Л па пароме уже поуспокоились, стояли и почти весело говорили
о том, что могло бы случиться, если бы в последний момент не увер­
нули плот.
Подсекин взобрался на паром, крикнул:
— Где паромщик?..
Вперед выступил мужичонка с рыхлым лицом, в серой стеганой
телогрейке, сказал, убирая со лба волосы беспалой рукою:
— Я и сеть паромщик. А ты чей будешь?.. С плота, что ли?..
— Оттуда,— тяжело глядя на мужичонку, сказал Подсекин.—
Председатель сельсовета говорил тебе, что на сегодня перевоз закрыт?
— Баиров-то?..— заюлил, заскользил глазами мужичонка.— Ка­
жись, говорил. Да опять же люди... Куда от них денешься?.. За шкирку
взяли, дескать, тащи, и никаких тебе. Просят.
— Раздавить гада мало!..— выдохнул Подсекин. И, не помня себя,
схватил за грудки паромщика, с сплою тряхнул его.— И раздавлю.
Одним дураком меньше будет!
— Ты что?.. Ты что?..— залопотал мужичонка, сначала тихо и
робко, а потом все громче и громче.— Не имеешь права за шкирку
хапать, я тебя в милицию потащу!..
— Инвалида войны бьют!..— заорал кто-то, и разом дружно
дышащая толпа надвинулась на Подсекина. Кто-то большой и сильный
занес было руку над головою прораба, по его остановил истошный крик
Матневского:
— Не сме-е-еть!..
Отхлынули от Подсекина, переругиваясь. Бледный, с нервно по­
дергивающимися щеками, Матиевский схватил прораба за руку, уса­
дил в лодку.

12
Как ни торопился Баиров, а опоздал. Издали увидел: понтонный
плот надвинулся на паром — и закрыл глаза. Заглох мотор, лодку
закачало на волне, потащило к берегу. Но Баиров не почувствовал
этого, ждал, что вот сейчас, через секунду-другую, раздастся хруст
ломающегося дерева, скрипучий лязг покореженного металла. Но время
шло, а ничего этого не было слышно, только нудно и низко гуде.;
ветер, и шел дождь. Он открыл глаза, глянул в ту сторону, где пред­
полагал увидеть угрожающе слитые воедино две громоздкие массы
металла и дерева, но увидел другое... Плот, все больше и больше
отдаляясь от парома, зарывался носом в волну. Пронесло.
Оч поднялся, завел мотор и спустя немного подгонял лодку к
плоту.
Подсекин встретил его, помог привязать лодку, выбраться наверх...
21

— Я боялся, не удержишь плот,— отдышавшись, сказал Баиров.—
Т ы удержал. Хорошо!
Подсекин отвернулся, обронил:
— Паромщику влетело от меня. Наверное, жаловаться будет.—
Поднял голос: — Но если бы теперь случилось то ж е самое... Хочу,
чтобы знал...
Баиров не сразу понял Подсекина, потом сказал:
— Паромщик мужик толковый, и в войну хорошо воевал, орден
С л а в ы у него... Не пойму, отчего не послушал меня? Скорее всего,
хотел угодить людям. А жаловаться паромщик не будет. Не такой
человек, чтобы жаловаться.
— И на том спасибо.
Подсекин хотел сказать, что он д а ж е доволен, что так получилось;
паромщик, да и все те, кто был тогда рядом с ним, будут теперь знать,
•с кем имеют дело, и вряд ли наперед позволят себе что-либо делать
•вопреки его воле, воле прораба большой стройки. Но он не стал гово­
рить потому, что времени у него сейчас было в обрез: опасался про­
скочить место на реке, известное ему да еще, пожалуй, Матиевскому,
тде предполагали опускать колодец. А проскочить было немудрено:
эетер не унимался...
К а ж д а я мышца крепкого, сильного тела Подсекина была напря­
жена до предела, и в глазах стыла деловитая сосредоточенность. Ж д а л ,
когда можно будет крикнуть: «Сто-о-оп! Трави якорь!..» Но то ли
.доконала-таки усталость, которую старался не замечать, но которая
тем не менее постоянно давала о себе знать, то ли не рассчитал —•
•с опозданием, крикнул свое заранее приготовленное: «Стоп!..» — во
всяком случае, когда плот остановился, зарываясь в воду, выяснилось,
что метка, мысль о которой Подсекин настойчиво держал в голове,
боясь проскочить ее, эта самая метка осталась несколько позади. И это
было уже плохо. Это было до такой степени плохо, что Подсекин
холодно набросился на рабочих, обвиняя их во всех смертных грехах
и, прежде всего, в том, что они якобы не расслышали его команду,
и тем самым сделали бесполезными все сегодняшние мучения. И дей­
ствительно, не просто было одолеть лишние пять-шесть метров, да
•еще против течения и ветра, да еще орудуя крохотными в сравнении
с черной махиною плота веслами.
— Не кричи, прораб,— сказал Бакулин.— Криком тут не помо­
жешь. По-моему, лучше бросить на сегодня всю эту канитель. Люди
устали. Давай подождем до завтра. Глядишь, и погода разъяснится.
Баиров был согласен с Бакулиным; он видел, как, тяжело опер­
шись на весло, стоял Мефодьич, как медленно, с какою-то сонливою
отрешенностью от всего, что происходило вокруг, передвигался по
плоту Матиевский, как вяло ворочал языком — во рту пересохло—•
Ленев... Д а , Баиров был согласен с Бакулиным, и если бы зависело
от него, он немедленно приказал прекратить работы на реке и гнать
плот к берегу. Но от него это не зависело, и потому он с интересом
посмотрел на Подсекина, ожидая от него единственно возможного
теперь решения. Но Подсекин сказал:
— Нет, нет... Надо постараться протащить плот до метки.— Потом
посмотрел на Б а и р о в а : — А ты ведь, председатель, приплыл на мо­
торке?..
— Д а . А что?..
Подсекин подошел к Матиевскому, что-то сказал ему. Баиров
заметил, как Матиевский размотал трос, укрепил его за боковину
плота и спрыгнул в лодку. Догадался, что Подсекин решил подтянуть
-плот до метки при помощи моторки. Это было очень хорошо приду­
м а н о . Он подивился тому, как быстро прораб сумел выйти, казалось
.22

бы, из безвыходного положения. «Ничего не скажешь, толковый па­
рень»,— подумал он. Потом он долго стоял на краю плота и смотрел,
к а к винт мотора рвал неспокойную толщу воды, подымал из самых
глубин ее белые, пузырящиеся буруны.

13
Ночь нависла над берегом, над темными речными заводями, туск­
лыми бликами играла на покрытых росой палатках, на ребристой
шиферной крыше барака.
Подсекин по влажному прибрежному песку подошел к сторожке,
пристроенной к бараку, где жил с мастером, открыл дверь. Матиев­
ский не спал. Сидел на спальном мешке, подобрав под себя ноги, и
смотрел на бледное пламя свечи.
— Что, пан, замечтался?..— спросил Подсекин.
— Помнишь, приходил к нам лесник?
— Ну...
— Я узнал, отчего он был как шальной,— сказал Матиевский.—•
Когда окончилась война, люди посадили здесь, на берегу, березки в
память о тех, кто не вернулся с войны. Вот и выросла роща. А мы
ее с тобою срубили.
— Что ты говоришь!..
— Говорю о том, что узнал...
Подсекину почудилось в этих словах неприязнь, но не та, что
сразу бросается в глаза, эта неприязнь была тонкая, хрупкая, как
соломка.
— Тебя это очень сильно встревожило? — спросил он.
— Да... А разве тебя это не встревожило?..
Подсекин не ответил, подумал, что в его положении прораба
большой стройки, пожалуй, плохо давать волю сомненьям и в любом
случае надо оставаться твердым и решительным. А не то черт те до
чего можно дойти!.. Велика важность — рощу срубили!.. В конце кон­
цов, можно вырастить и другую...
— Я всего лишь мостостроитель,— сказал он.— Что же до раз­
ного рода чувств, то я стараюсь их пригасить. Они только мешают в
работе.
— Согласен, мешают. Тем не менее я думаю, что и без них не
обойтись. Особенно тут, в Уринкане. Ты посмотри-ка вокруг: топи,
гольцы. И маленький клок каменистой земли, на котором ютятся
люди. Уверен, не просто им было обжить этот клок. Тут совершенно
теряется всякое представление о пространствах Сибири, тут чувству­
ешь себя зажатым со всех сторон, взятым в тиски. А впрочем, и это —•
Сибирь.
— Вот-вот, Сибирь,— улыбнулся Подсекин.
Матиевскому не понравилось, что Подсекин улыбнулся, и он раз­
думывал, как бы сказать об этом, но не мог найти того единственно
возможного теперь, что убедило бы Подсекина, сняло бы с него налет
благодушия и уверенности в правоте того, что сделано ими.

14
Девочка плакала. Она стояла на крыльце желтого, иссеченного
зетрами дома,— и плакала... Ей было лет восемь. Рыжие волосы были
растрепаны и спадали на глаза. Она поправляла их, и кончики волос
были мокры от слез. Она была мала росточком. И было неприятно
и обидно смотреть на то, как она плакала.
А дверь в избу была распахнута настежь, и оттуда слышалось
23

что-то визгливое, суматошное, дикое... По двору бегала большая с о ­
бака, изредка взглядывала влажными пятаками неподвижных г л а з
на распахнутую дверь. И по тому, как она бегала, нервно и с опаскою,
было видно, что она ж д а л а чего-то и чего-то страшилась. Но вот
собака остановилась возле девочки, ткнулась мордой в ее колени
и негромко взвизгнула. Девочка посмотрела на собаку опухшими от
слез глазами и з а п л а к а л а пуще прежнего.
Неширокий проем двери заслонила плоская д р о ж а щ а я тень, р а з ­
дался сильный мужской голос:
'— Перестань реветь, Дуньча!.. Куплю тебе другого пса, покрасивше этого, помоложе.
— Мне другого не надо,— сказала девочка, не переставая пла­
кать.— Я люблю этого, и никому не отдам его.
Колыхнулась в двери тень, исчезла.
— Тю, упрямая!..
Девочка плакала. Она любила свою собаку и не хотела расста­
ваться с нею. Она еще утром, увидев в избе молодого эвенка, почув­
ствовала беспокойство. Потом это беспокойство стало больше. И тогда
она, наскоро ополоснув лицо, крадучись, подошла к двери в горницу,
где сидели отец и молодой эвенк.прислушалась... II скоро ей стало
страшно.
— Ты продавай мне собаку,— говорил молодой эвенк.— Тебе не
нужна она, потому как скоро пропадать будет. А я от нее хороший
на охоту род получу.
— Зачем я буду продавать собаку? — не соглашался поначалу
отец.— Она добрую службу мне сослужила, не один раз из беды
выручила, много зверя нашла... Пусть доживает остатные дни на
пенсии. Хи-хи-хи... Я такой... З а ласку лаской плачу.
Но гость был упрям:
— Зачем, Грибов, мне душу мотаешь?! Д а в а й собаку, получай
деньги.
На столе появилась вторая бутылка водки.
Дед Агван долго стоял возле обширного грибовского подворья,,
прислушиваясь и не понимая, отчего плачет девочка. Когда же стало
невмоготу слушать ее плач, он зашел во двор.
— Ты почему плачешь?..
— Батяня собаку продал,— размазывая по лицу слезы, сказала
девочка.— А мне ее жалко. Я очень люблю свою собаку.
Д е д Агван знал старого пса и недолюбливал его: пес, почитай,
во всем повторял своего хозяина: ловкий был, удачливый, за версту
чужого чуял и уводил хозяина от беды. А не то туго пришлось бы
Грибову, не очень-то шастал бы по тайге...
Грибов увидел па пороге деда Агвана, сказал, прнщуря острые
глаза:
— О-го, сам лесник пожаловал в мой дом. Зачем бы?..
— Слыхал, собаку продаешь?..
— Уж не купить ли собрался? — рассмеялся Грибов.
— Почему бы и не купить, если не дорого? — сказал дед Агван.—
А что? — И сам себе удивился: собаку ему подавай, будто своей нету.
Бывает же! Девочку пожалел?..
— Моя собака к тебе не пойдет, давно-о не уважает лесникову
породу.
— Знаю. Приучил ее путаться моего следа. Но да ладно. Говори,
продаешь собаку?
•- Нет.
24

— Ж а л ь , — сказал дед Агван, повернулся, чтобы выйти из дому,
но Грибов остановил его:
— Я вот думаю: зря ты гоняешься за мною по лесным тропам,
вон в избу зашел, вынюхиваешь. А зачем?.. Те, что мост строят,
думаю, позлее моего будут. Уж не одного-двух зверей подстрелят,
а всю тайгу мало-помалу изведут. За ними сила, т е х н и к а Д е д Агван вяло махнул рукой.
— Может, это и к лучшему.— продолжал Грибов.— Все наступят
на хвост твоей зловредной породе. По такому случаю и тайгой я готов
поступиться...
А на нижней приступке крыльца все так же плакала девочка.
...Ближе к вечеру Грибов выпроводил из дому гостя. Он был дово­
лен: нежданно-негаданно упало ему в руки «ну, положим, не богачество», как только что сказал жене, а и двадцать рублей на дороге не
валяются. Правда, до сих пор неприятно на душе становится, стоит
лишь вспомнить, как смотрел на него старый пес, будто укорял...
Ж а л к о старого пса, чего уж тут. Много от него добра видел: и от
лесных сторожей, коими нынче богата тайга, умел уводить, и след
зверя за версту чуял. А однажды... Э, и вспоминать-то страшно. Но
да раз на то пошло, можно и вспомнить. По лютому морозу было, он,
Грибов, шел тогда таежной тропою к зимовью. Вдруг медведь в двух
метрах от него встал на дыбы. Шатун... Свиреп, нет от него спасенья,
а у берданы затвор заело. От морозу, видать...
И минуты не прошло, как захрустели косточки в медвежьих
объятиях. Но тут услышал яростный лай. Р а з ж а л лапы зверюга, ки­
нулся за собакою... А он, Грибов, поломанный, едва добрался до
деревни.
Было. Много чего было, потому, может, и смотрел на него пес
нехорошими глазами. Укоряющими...
Ноет сердце у Грибова, незаметно вроде бы, но все меньше и
меньше доволен он собою, и «красненькие» душу не греют.,
Но вправду, видно, сказано: былое быльем поросло, новое за
горами еще бродит. Одолел беспокойство Грибов, спустился во двор,
постоял около поленницы дров, потом за ворота вышел.
Тетка Макариха шла мимо, окликнул ее. Не удержался, сказал:
— Я свою псину запродал. Две десятки оттяпал...
Смешные
люди эвенки: за старую собаку деньги дают. Л я и за здорово живешь
мог подарить.
Не поверила тетка Макариха:
— Ты подаришь... Жди от тебя!
— За кого ты меня принимаешь, Макарьевна?
— За кого надо... Жадный ты, Степан. Хапаешь, хапаешь, и всемало. Неймется-то почему?
— Л то и неймется, что хочу на человека походить. Я себе цену
знаю. На отшибе живем, ни телевизора, ни театра. Одна и радость,
как в город привалишь, будет на какие рубли кутнуть. И себя пока­
зать. А что?.. По общественным соображениям я человек стоящий,
людям нужный, потому как и в колхозе работаю на совесть, и личное
хозяйство имею: две коровенки, козы, куры. А многие ли нынче имеют
личное хозяйство? Вот и говорю, не многие. Поди, потому и мяса нет.
Всю животину порезали, польстились: зачем, мол, буду пуп надрывать
на сенокосе там или еще где, когда на прилавке, слух вышел, разного
товара в достатке будет. Они-то, Петровы и Сидоровы, польстились, а
я нет. Я, Грибов, нутром чуял, куда ветру дуть... Потому нынче и по­
читаюсь за стоящего человека, людям нужного: своего хозяйства мяс­
цо, трудом взращенное, на рынок таскаю, тем и способствую прогрессу.
— Фу, нахватался слои-то! А всего-то и есть в тебе, что деньги
25

с т р а с т ь как любишь. Небось, продаешь мясо по четыре рубли с кило­
грамма?..
— А ты к а к хотела? Э, темнота... Нешто я цены на рынке уста­
навливаю? На то решение было, чтоб, значит, продавать мясо на
р ы н к е по четыре рубли с килограмма.
— Ты и обрадовался? — тетка М а к а р и х а сурово поглядела на
Грибова.
— А что?.. Получается, оценивают по заслугам мою работу на
личном фронте.
— Д у р а к ты, как я посмотрю..,. Хотя, кто знает, д у р а к ли? Вдруг
д а вовсе не дурак, а только хитрый? Уж сколько лет бок о бок с тобою
живу, а все не могу понять, что ты за мужик? Одно время думаешь:
работящий, и к людям без зла будто бы, а в другое время — убила бы,
ей-богу, до того противен...
— Ну, раз на то пошло, так и я скажу... Если я не больно х о р а
ший, так ты, что, лучше моего, д а ? Э, нет. Глянь-ка,. Я со своею землею
расстался без всяких осложнениев, потому как сразу понял, что против
силы не попрешь... Тьфу! З а п у т а л а ты меня. Значит, так... На общее
благо отдал я свою землю, осознал, что без моста не быть нашему
краю в довольстве и расцвете. А ты к а к встретила строителей, Ма­
карьевна? Плохо встретила. Вот теперь и суди, исходя из этого ф а к т а ,
кто из нас двоих достойнее?
— Ты не равняй меня с собою. Не равняй... Я от боли душевной,
а ты все одно в н а к л а д е не остался.
Ушла, расстроенная. Грибов только руками развел, с к а з а л с со­
чувствием:
—• Э, темнота!..
Ж е н а за ворота вышла:
— У Дуньчи жар...
Грибов неприязненно глянул на супругу, с к а з а л :
— Таблетки дай. Пройдет.
Д у н я неспокойно спала ночь: д р у ж к а звала, Ш а р и к а , и п л а к а л а .
У него, Грибова, душу вымотала слезами. Когда бы все с первого
слова начать, может статься, и не продал бы старого пса. Но что
теперь сделаешь? Поздно...

15
— Ты что, приказал Малыге разворотить заплот в огороде тетки
Макарихи?..— спросил Матиевский.
— Д а , — сказал Подсекин.— С той недели начнут поставлять кон­
струкции металлических опор и пролетных строений. Где же еще их
складировать, как не в бывшем огороде тетки Макарихи?..
— И она согласилась?
— А ты наивен, пан Матиевский. Чертовски наивен! Тетка Ма­
кариха не из тех людей, кто способен согласиться...
— Значит, 1ы?..
— Я ходил к тетке Макарихе, уговаривал ее. Просил... А чего
в результате добился?.. У меня не было другого выхода, и ты это
знаешь не хуже, чем я.
Подошел М а л ы г а . Постоял, переминаясь с ноги на ногу, лицо
виноватое.
— Чего уши, как метелки, развесил? — сказал Подсекин.— Под­
бери.
Малыга вяло улыбнулся.
— Что у тебя?..
26

Малыга вздохнул, заговорил в обычной своей манере, торопливо,
з а г л а т ы в а я окончания слов и враз покрываясь крепким потом:
— Понимаешь, прораб, начал я крутить площадку, рву отвалом
.землю, подравниваю грядки, хоть и ж а л к о у ж а с как... капустные лис­
точки еще не окрепли, и морковные зеленя едва-едва пробились... Ну,
значит, работаю, а тут, откуда ни возьмись, старуха... ну, тетка М а к а ­
риха... бегает, руками машет, а потом как ляжет впереди бульдозера
на землю — не проехать... Я кричу ей: отойди, старая!.. Она будто не
слышит.— Помолчал: — Она разве не знала, что я буду работать в ее
•огороде?..
— Отчего же не знала? — хмуро сказал Подсекин.— Решение
сельсовета было доведено до всех жителей деревни.
— Что теперь делать? Тетка Макариха наверняка еще там...
Вспомнил Малыга, как хорошо начинался у него нынешний рабо•чий день. Мягкая земля в огороде тетки Макарихи легко отваливала
от щита, рассыпалась... И на душе было славно. Еще бы!.. Письмо
вчера получил от жены, сам прочитал, а поутру и Сене Шивелеву про­
читал, услышал от него лестное: у тебя супруга что надо, сердце у нее
доброе. Услышал, загордился, и вот в таком-то душевном состоянии
сел за рычаги бульдозера. Но потом... потом на глаза капустные
листочки попались, бледные, и на сердце вдруг защемило. И не хотел
бы ни о чем думать, да мысли сами лезут в голову. «Небось, люди
немало труда положили на этот огород, а я...» И только одно успо­
каивало, что иначе нельзя. Никак нельзя!
— Что теперь делать? — снова сказал Малыга.— Тетка Макариха
наверняка еще там...
Матиевский подтолкнул его в спину:
— Пойдем...
...Лежал порушенный заплот. Возле него ходила тетка Макариха,
изредка наклонялась, обрывая с земли привядшие растеньица.
Матиевский подошел к ней.
— Ну что ты, тетушка, придумала? Иди в дом и успокойся. Ну,
иди, иди...
Тетка Макариха посмотрела на Матиевского, потом увидела Малыгу и сразу побледнела:
— Окаянный! Ирод! Чтоб тебе век не видать...
— Я не буду здесь работать, пока вы не уладите,— не глядя на
Матиевского, сказал Малыга. И, не дожидаясь, что тот ответит, раз­
вернул бульдозер, пустил его разбитым уже следом.

16
— Я не стал удерживать Малыгу. Не захотел.
Подсекин в первую минуту не понял, о чем сказал Матиевский,
но потом потемнел в лице, и это было заметно д а ж е сквозь ровную
и сильную смуглоту его.
— Слизняк! Не ты — Малыга. Но и ты тоже хорош,— Подсекин
вышел из прорабской, хлопнув дверью.
Матиевский сел к столу. Было уныло и тяжко, словно бы утерял
в душе своей что-то важное и значительное, и теперь уже ничего-то
не хочется, разве что закрыть глаза и ни о чем не думать. Но можно
ли не думать? Мысли сами, будто речная пена в половодье, бегут,
обгоняя друг друга в горячей сшибке. Разные мысли, а иногда и жа­
лость к себе. Нехорошая жалость. Постыдная... Осилить бы ее. Д а
где там! Сколько мостов на его счету? Не так уж и много. Этот—•
третий... Те, первые, перекидывали через малые реки. И заботы были
малые. Так-то уж и малые?.. Ну, положим, не совсем. И все ж е
27

поменьше, чем эти. Эти, нынешние, придавили своею громадою. Тут
уж не уместишься в принцип: можно так, а можно и этак. Нет, не
уместишься. Понял это, когда посмотрел в глаза тетки Макарихи,
увидел в них боль. Не знал, куда упрятать себя от этой боли, которая
в тот момент стала близка ему, будто от собственного сердца...
Могучая, сильная река. Не однажды мечтал о встрече с нею, чтоб
одолеть. И радовался, что эта встреча впереди. Была впереди. Теперь
она уже состоялась. А что же за нею, за встречею? «Работа»,— гово­
рит Подсекин. «Работа»,— говорит и он. Но тогда откуда эта душевная
раздвоенность? И куда подевалась радость от встречи с большой
рекою?
В прорабскую вошел Мефодьич. Увидев мастера, спросил:
— Где Подсекин?
— Не знаю.
Мефодьич внимательно посмотрел на Матиевского:
— Чего снулый, будто таракан на снегу?
— Душа болит,— сказал Матиевский, удивляясь себе и той откро­
венное гн, что прозвучала в его голосе. Помедлив, повторил строго: —
Душа болит...— Свел брови к переносью, раздумывая, как бы поспо­
койнее сказать о том, что увидел в глазах тетки Макарихи. Но не
успел сказать, Мефодьич спросил:
— Что так?..— Потом озабоченно добавил:—Кажись, речная опо­
ра худо глядится, закосило ее. Поглядел бы кто ученым глазом...
— Пошли.
Изжелта-белая опора высоко вскинулась над дремлющей рекою.
На
строительных лесах, приставленных к береговому боку опоры,
суетились рабочие.
Матиевский и Мефодьич
обошли опору, оглядели ее со всех
сторон, поднялись на леса. Отсюда, сверху, хорошо видна была дерев­
ня, низенькая и как-то чудно, по-дорожному прикатистая, будто кто-то
сильный и большой подравнял ее крыши и уже затем развел по кругу
ее закоулки. Со стороны гольца они упирались в густые тальниковые
заросли. А с другой — подступали к реке.
— Опора поставлена нормально, закоса нет,— сказал Матиев­
ский.— Только надо еще раз проконопатить швы. Чтоб ни щелочки...
— Проконопатим,— сказал Мефодьич. П о м о л ч а л : — Д у ш а , гово­
ришь, болит? Что так?..
Матиевский теперь уже не хотел отвечать, но тем не менее, по­
медлив, сказал:
— Прежде мне нравилась решительность, с какою мы беремся
за дело, и наша неуступчивость, которая казалась по-настоящему необ­
ходимой. А теперь я пе знаю, нужно ли все это?..
— Так. Понимаю... Слышь-ка, парень, ты вот говоришь, что тебе
нравились наша неуступчивость и решительность. А вот мне ни то,
ни другое никогда не нравились. Только я знал и теперь знаю, что
без этого не обойтись. Коль хочешь идти вперед, не дай себе осту­
питься, сожмись в комок. Терпи.
— Вон ты как... Наше дело правое, победа будет за нами...
— Ну, положим, не совсем так. Зачем же переправляться через
реку вплавь, если можно и на пароме?.. Совестливость еще никому не
мешала.
Матиевский хотел сказать, что черное и тогда не станет белым,
если его даже все будут называть белым, но что-то удержало его,
быть может, та мягкость, которая прозвучала в голосе Мефодьича,
и он сказал:
— Ты проследи, чтобы швы были проконопачены как следует.—
Спустился с лесов.
28

17
— Боковую стенку у береговой опоры прорвало. Вода пошла,—
сообщил рабочий, забежав в прорабскую. Матиевский кинулся на
берег.
Подсекин уже был подле опоры, что-то кричал сердито. Невдалеке
от него копал землю Мефодьич, веем своим тяжелым телом налегая
на короткий черенок лопаты.
Матиевский подошел к Мефодьичу. Вспомнил, как вчера прихо­
дил сюда, как не. увидел резона в беспокойстве Мефодьича. Потупясь,
теперь напомнил ему об этом. По тот не услышал или сделал вид, что
не услышал. Зато не промолчал Подсекин, он как раз очутился подле
них, спросил:
— Что же ты не сказал о предупреждении Мефодьича? Он старый
мостовик, и к нему во всяком случае надо прислушиваться.
— Но я... я подумал, что ничего страшного и не стоит тебя
беспокоить.
— Я на то и прораб, чтобы беспокоить меня. А ты,— Подсекин
холодно посмотрел
на
Матиевского:—Лучше бы тебе заниматься
делом, чем вздыхать да по деревенским дворам шариться. Ладно.
Надо уплотнить боковую стенку опоры. А тайга под боком, и далеко
ходить не надо.— Махнул рукою в сторону леса на противоположном
берегу реки.— Отправим лесовоз. Нарубят хлыстов...
— Но паромщик уже наверняка ушел,— сказал Мефодьич.
— Не беда. Ребята у нас дошлые, сами управятся с паромом.
А ночь уже пришла, обволокла теплую землю густо и неуступчиво.
Зажглись фонари на столбах. Резкий свет упал на землю. Береговая
опора — черно отсвечивающая тупыми углами громадина — выползла из
ночи. Внизу пенилась, бурлила вода, сотрясая деревянные бока опоры.
Волновался Подсекин, бегая по верхнему бревенчатому пастилу,
изредка наклонялся, кричал тем, кто копошился внизу:
— Отсыпай дно! Крепи!..
Из теперь уже неровной, вспугнутой темноты, гудя и легко под­
миная под себя прибрежные кочки, выкатился лесовоз. Из кабины
выпрыгнул Ленев.
— Куда сваливать деревья?..
Подсекин, горячий, в поту, вцепился пальцами в рукав новенькой
брезентовой куртки Ленева:
— Сыпь в опору! Будем залатывать дыру!..
Ленев заглянул в темное днище опоры, услышал несильный гул
голосов, сказал:
— Там же люди...
— Гони, как велено. Люди выберутся наверх...
Ленев побежал к лесовозу, а Подсекин, наклонившись над ямищей,
крикнул что есть мощи:
— Эй, на низу, вылазь!..
Подле него оказались Мефодьич и Матиевский, спросил:
— Ну как?..
— Хуже не бывает,— устало сказал Мефодьич.— Вода всю стенку
разорвала. Хлещет — не остановишь...
— Что значит, не остановишь?.. Остановим!
Мефодьич приободрился, глянул на прораба:
— Остановим. Точно!
— Давно бы так,— коротко рассмеялся Подсекин, забежал напе­
ред лесовоза, указывая, куда ссыпать хлысты, потом отошел чуть право
и напряженно смотрел, как падали хлысты и там, внизу, приглушенно
ухали, ударяясь об воду.
29

— Ну, теперь вроде бы все,— немного спустя сказал Мефодьич.
Матиевский наскоро отжал телогрейку, отбросил ее в сторону*:
— Мы с Мефодьичем спустимся на дно, будем ставить подпоры.
— Валяйте,— медленно произнес Подсекин, подошел к лесовозу!,
заглянул в кабину, сказал Леневу.
— Сгоняй-ка еще за хлыстами. Боюсь, не хватит.
Лесовоз развернулся, отдирая мягкий, пропахший болотной на­
кипью слой земли, пошел к переправе.

•

18 •

Тетка Макариха сидела в переднем углу, вяло поглядывала сквозьзеленоватые стекла окна в улицу. Виделись тетке Макарихе березки,
что засматривали в ее огород, свесясь через прясла. Уж такие-то весе­
лые были березки, шумливые, стоит только подуть ветру. Любила
останавливаться подле них, намяв в работе спину, касаться пальцами
шуршащих листьев...
Нынче поднялась тетка Макариха, чуть только солнце заярилось
над гольцами, подоила корову, выгнала ее за ворота, и потом решила
поглядеть, как-то в огороде, ладны ли зеленя?.. Уж когда вышла со
двора, вспомнила, что нет теперь огорода, и сразу же смертельная
тоска навалилась. Походила, потерянная, меж порушенных грядок,
приблизилась к котловану с круглыми осыпающимися боками, как в
омут, заглянула в черную муть его, и отшатнулась в страхе. А потом
подошла к смятым, придавленным к земле пряслам, долго стояла,
словно не зная, что случилось и отчего вдруг все тут голо, пусто,
и земля будто донага раздета кем-то... Живого кустика не отыщешь.
Но спустя немного дошло до тетки Макарихи, что случилось. Вон,
оказывается, в чем дело! Не свешиваются, любопытствуя, березки
через прясла, не истаивают ласковой белизною, засматривая на ее
трудовые зеленя. Нету березок, под корешок срублены, одно и о с т а ­
лось от них: жухлые ветки валяются по земле.
Потрясенная, увидела тетка Макариха парня невдалеке, роста
чуть ниже среднего, с глазами темно-синими (его паном отчего-то
кличут), оступаясь на ямищах, торопливо (широкая сборчатая юбка
напружилась сзади пузырем), подошла к нему, вскинула кулачки
к лицу:
— Ироды! Управы на вас нету!.. З а п а л ю вашу строению, так
и знайте!..
Ветер поднялся, пыль в лицо. Но разглядела тетка Макариха
на той стороне реки поваленные деревья. Р я д к ряду. Р я д к ряду....
Заголосила:
•— И там, господи!.. И там!..
...Тетка Макариха сидела в переднем углу, с тоской вспоминала,
как угорело носилась по берегу, почем зря ругаясь. Стыдно!... Так ли
надо? Лучше было съездить в райцентр, найти какое ни то начальство,
пожаловаться... А что проку? Уж пробовали, жаловались...
«О, господи, больно-то как на сердце! Горько-то как!..»
Тетка Макариха увидела в окно Баирова, шел тот важненько и
старым портфельчиком поигрывал... Не хотела его окликать. «Что
толку-то?.. Все одно возьмет под свое крылышко строителей, как не
раз уж бывало». Только словно бес в душу залез — не утерпела, вы­
шла, простоволосая, за ворота.
— Эй, председатель,— сказала.— Подь до меня!..
Подошел Баиров, в глаза смотрит:
— Нынче петров день,— сказала с чего-то.— Солнышко на зиму
повернуло, а лето на жару...
30

— Д а , время бежит, как молодой олень. Быстро бежит, не д о г о ­
нишь.
— Ты, председатель, чай, слыхал, что вытворяют твои новые
сотоварищи на берегу?..
— О чем ты, Макарьевна?..
— Они чуть ли не всю тайгу по ту сторону реки извели.
— Что-о?..
— Слыхала я от деда Агвана: коль тайгу в наших краях порубят,,
песок пойдет, все занесет, и деревеньку нашу опять же... То не беда
ли? Вот и думаю я, люди ли пришлые? Хуже зверья. А, да о чем тут
говорить. "Лучше пойдем поглядим.
Баиров пошел следом за теткой Макарихой. Прошли бывшую
рощу — пеньки да раздавленные ветки. Потом вышли к реке. Баиров
глянул на тот берег и... не увидел деревьев, что подступали к реке,
другое увидел — взбулгаченную желтую землю, над которой стлалась
густая пыль. Сказал растерянно:
— Так...
Оскальзываясь на сырой земле, медленно пошел в сторону про­
рабской. Тетка Макариха за ним двинула, не пряча сильного и остроге
бабьего любопытства в глазах.
Баиров открыл дверь в прорабскую, спросил сухо, не здороваясь:
— Почему на том берегу поломали лес?.. Там, за стеною большим
деревьев, на десятки верст хилый березнячок, он и слабого ветра не
удержит.
Подсекин подвигал плечами, разминая, сказал:
— А, председатель...
— Я спрашиваю, почему?.. Мы берегли этот лес. Д а ж е в войну
не трогали, а вы...
— Видишь ли, ночью у нас авария случилась, чуть не прорвало
береговую опору. Ну вот, чтобы закрепить... пришлось использовать то,
что оказалось под рукой.
— Под рукой, значит? Легко-то как... А если берег начнет осы­
паться, уходить под воду? Что тогда делать?
— Нам отведен участок для строительства моста,— холодно ска­
зал Подсекин.— И мы на нем хозяева.
— Стало быть, что хочу, то и кручу? Ну нет, так не пойдет.
Я не позволю...— Он хмуро глянул на Подсекина и вышел из прораб­
ской, не заметив того, как тепло, с чувством благодарности смотрела
на него тетка Макариха.

19
Приходила Глафира в таежную избушку, от нее и узнал, что
строители моста рубят просеку на том берегу реки. Зачем? Д л я чего?..
Д а разве все скажет Глафира?.. И минуты не пробыла, ушла с Ж а р галом.
Долго сидел дед Агван в избушке. И уже не радовало, что из
райцентровской школы ребятня приехала собирать лекарственные тра­
вы и что нынешнее лето обходится без пожара, хотя и стоит сильная
ж а р а . Правда, был один, небольшой, но с ним быстро управились...
Д е д Агван вышел за порог, взнуздал лошадку, накинул деревян­
ное седлецо, туго затянул подпруги. Выехал со двора.
Тропа текла меж гольцов, ловко обходя тугие каменистые взъемы,
круто ныряла в распадки, лихо брала горные выступы и вновь падала
вниз, подступая к темным лесным болотинам.
Д е д Агван сидел в седле, бросив на луку поводья: к чему поводья,
лошадка и сама знает, куда идти... И, точь-в-точь как эта тропа,
31

мысль в голове текла, все-то думалось: «Откуда они такие берутся,
•отчаянные, без жалости на сердце. Тайгу изводят, но могут и до дру­
гого чего добраться, когда им станет надо, хотя бы до меня, и поло­
мают, просто даже... Люди говорят: у молодого жеребчика норов
капризный, не всякому с ним совладать, но только табун все одно
подомнет его под себя, выправит... Правильно ли говорят люди? А если
нет?.. Худо тогда нашему краю будет, живого места тут не сыщешь,
все порушат. Одно и останется — мост, по которому побегут машины
с рудой. А на что руда, пускай и ценная, если от земли сухота пойдет
%\ мертвая тишина оцепит долину?.. А это может статься, коль не будет
у строителей моста, да и у тех, кто потом станет подымать комбинат,
ласки к земле».
Не заметил, как из тайги выехал. На краю деревни очнулся,
глянул по сторонам, не сразу решив, куда коня направить. На родной
двор не хотелось: поди, все заросло, больно будет глазам смотреть...
Тут и увидел тетку Макариху, слез с коня, окликнул. Когда она подо­
шла, спросил:
— Откуда?..
— По лесу бегала, бадан-траву искала. Самое теперь время соби­
рать траву, потому как Иван-травник уже заступил дорогу остальным
дням.
Д е д Агван притворился, что услышанное в диковину ему, сказал,
оглаживая бородку:
— Больно рано Иван-травник пришел. Однако маленько ошиб­
лась?..
— Что ты!..— возмутилась тетка Макариха.— Окстись!.. Нынче но­
чью за околицу выходила, сама видела: папорот цветет, ажио краснымкрасно в округе.
— Как же ты видела? — искренне удивился дед Агван.— Еще от
старого времени пошло: не дается папорот людям, когда в цвету, пря­
чется от глазу. Всякий там бохолдэ, черт, мешает...
— Стало быть, не помешал,— важно сказала тетка Макариха.—•
Стало быть, сподобилась...
Поговорили о том о сем, повздыхали, Глафиру вспомнили: мол,
все дальше и дальше стала отходить от матери, и уж не услышишь
от нее слово ласковое, а потом дед Агван и спросил:
— Сказывай-ка побыстрее, Макарьевна, что там стряслось с за­
речной тайгой?
Тетка Макариха будто ж д а л а этого, сразу с лица сошла, кото­
мочку в сторону положила, начала говорить.
Долго слушал ее дед Агван, покряхтывая, сказал напоследок:
— Эк-ка... Не
совладаем, поди, с бедою. Не под силу. А что
председатель сельсовета не на ихней стороне, это хорошо. Это мне по
сердцу.
Д е д Агван хлопнул коня ладошкою по запотевшему вислому заду
и сам двинулся с места.
— Баирова искать буду.
Баиров был в сельсовете: дела закрутили, успевай поворачиваться.
И потому он не очень-то обрадовался приезду деда Агвана, но виду
не подал. Вместе и вышли из сельсовета.
— Строители, слышно, много воли забрали, — сказал дед Агван.—
Надо держать их за руку, чтоб еще чего худого не натворили...
У Баирова щеку подернуло судорогою, обида на Подсекина не ос­
тыла еще, но сказал:
— Это как понимать: держать за руку?..
— Так и понимать, что шибко боюсь, как бы они тайгу по деревцу
не растаскали.
32

— Э, куда хватил! Думаешь, они совсем без ума? Ты напрасно
т а к думаешь...
— Старый стал, что ли? — смутился дед Агван.— Макарьевна го­
ворила, будто ты ругал их...
— Ругал. И еще ругать буду, если заслужат. Но мешать им рабо­
тать не стану.
- Ишь ты. Значит, ты, можно сказать, их поддерживаешь? Но
я не такой. Я не посмотрю, что ты председатель...
Баиров хитровато прищурился, но тем не менее сказал, как под­
пись свою под важным документом поставил, размашистую и сильную:
Станешь мешать строить мост, привлеку к ответственности. Так
а знай.
— Не пугай. Я свое право помню.

20
Чуть только рассвело, отвязали паром, переправились с машиной
на этот берег, просекою прошли до карьера, а теперь сидели и ждали,
когда прикатит самосвал, который уже сделал две ходки.
А вот и самосвал... Выкатил из-за гибкой, в тусклом мареве седло­
вины пригорка. Разбрызгивая тяжелую мутную пыль, остановился под­
ле них. Из кабины вылез Лепев.
- Не мог притормозить подальше?..— подымаясь с земли, сказал
Бакулин.— II без того наглотались пыли. Артист!..
— Не я артист. Ты!
— Это как понимать?
— Брось прикидываться!.. Зачем рассказал корреспонденту про
тот случай в тайге? Порисоваться хотел?..
Бакулин вспомнил, как приезжал корреспондент, слова его вспом­
нил: «Все, о чем вы говорите, очень интересно. Но не мешало бы еще
что-то, чтобы не засушить материал...» Понял, что добиваются от него,
вот и рассказал о том происшествии. Но, видно, зря рассказал: Леневто как в воду опущенный, и глаза нехорошие. Спросил, стараясь не
глядеть на Ленева:
— Что, уже и в газете?
— На, почитай!..
Бросил смятый лист газеты на руки Бакулину. Тот повертел-покру­
тил его, сказал:
— Ну её к дьяволу! Потерпим до вечера.
— Нет, ты теперь почитай. И вслух. Пусть Сенька послушает. Ему
будет полезно узнать, что ты за фрукт.
- Пойми ты, дурья башка. Я хотел как лучше. Ведь о чем я
говорил корреспонденту? Не о слабости твоей. Напротив... О том, что
ты сумел побороть в себе неуверенность, стал еще крепче, чем был.
Сильнее.
— Откуда ты можешь знать, каким я стал?! Ты что, в душу мне
заглядывал? Шиш с полтиной!.. Какое ты имеешь право судить обо
мне? Кто позволил?
— Я сам себе позволил...
— Ты, Бакулин, гаденыш, только себя и знаешь...
Бакулин побледнел, ладони рук сделались влажными, липкими.
— Ты... ты...
Ленев что-то сказал, но Бакулин не услышал, холодная надсадная
боль шевельнулась в груди. «Как он смеет? Д а я... я...» Но это была
только одна мера его боли, другая же, рассудочная и спокойная, го­
ворила: «А чего же ты хотел, Бакулин?.. Он, пожалуй, прав... Ты, по­
жалуй, обидел его.» Тем не менее он сказал:
3. «Байкал» № 1

33

— С тобою говорить, что воду в ступе толочь. Дурак!..
От сильного толчка в грудь откачнулся назад. И тут же увидел
перед собою подернутое крапинами испуга лицо Сени Шивелева, услы­
шал его голос:
— Ребята, вы что?.. Ребята!..
Слегка отодвинул парня в сторону:
— Подожди-ка, Сенечка...
Но Ленева уже не было возле них. Только пыль от самосвала се­
рым полушалком легла на землю.
...На смотровом стекле кабины — грязные подтёки. Смахнуть бь*
их ветошью, но не до того... Тяжко, хоть криком кричи. И кричал бы,
а что толку?.. Не услышат. А если и услышат, усмехнутся лишь: нашел
время разоряться. Да и было бы из-за чего?..
А самосвал ходкий, мнет, разбрасывает землю. Спасибо прорабу,
не отказал, дал новую машину, хотя вначале и не хотел давать: дес­
кать, ничего страшного, пока и на лесовозе покатаешь...
На слабом, вязком, как сырой войлок, прибрежье, не достав мет­
ров десяти до черной ямищи, возле которой копошились люди, опом­
нился, нажал на тормоз. Вздрогнул самосвал, крутанулся на месте,.
Подбежал Подсекин, рванул дверцу кабины, вскочил на крыло:
— Ты что, рехнулся?
Только и сказал, утирая со лба пот:
— Я-то?.. Нет, не рехнулся.
Подсекин пошарил глазами в кузове, спросил:
— Почему порожняком?..
— Порожняком?
Медленно и неуверенно припоминал Ленев всё, что было. А было
не так уж и много. Песчаный карьер... Бакулин... Обида... С неё и на­
чалось, с обиды. Когда подъезжал к карьеру, думал, что стерпит, сло­
ва плохого не скажет Бакулину. Но вышло не так, как думал. Наверно,
потому не так вышло, что уж очень легко и привычно улыбался в свет­
лые усы Бакулин, подрагивая тонкими ноздрями.
Не вытерпел, наговорил невесть что, а напоследок еще и... Э, да
что там!.. Кажется, пиши пропало: вон как прораб посуровел, и не се­
рые уж глаза у него — жесткие какие-то, холодноватые. А кому ска­
жешь, что его вины тут, быть может, меньше всего?! Нет на строитель­
стве человека, кто понял бы. Уж как-то так повелось с самого начала,
что нет. Для всех есть, а для него нет. И раньше не было. Другое
было. Другое было... Сколько себя знает, мать вечно хворала, а потом
слегла и уже не встала. Батяня и прежде до водки охоч был, а тут и
вовсе вожжи на сторону, и давай гулять. Ночами плакал: «Пропащий
я человек, Димка, нету мне от людей прощения. Ты восемь К Л З С С О Е
заканчивай и беги от меня, не то сгублю...» Легко сказать: беги! А ку­
да? На работу пристроился в слесарные мастерские. Было, последний
рубль отдавал на пропой батяне. Потом и совсем худое: в армию хо­
тел, не взяли, отыскали какие-то шумы в сердце. Женился, случайно
как-то, от тоски и горя. Но, видно, угадал. Ни днем, ни ночью не отхо­
дил бы от жинки, всё бы нежил её, лелеял. Но батяня — душа неуст­
роенная— и тут сыскался: «Димка, ты рехнулся! Пропадешь ни за
грош. На что тебе женитьба-то?.. Беги, пока не поздно. Беги, Димка...»
Жена услыхала эти батянины слова, пилить начала, отцом-пьяни­
цей попрекать. Терпел-терпел, а только ведь и воробьиная душа покоя
жаждет, а тут человечья... Сорвался в одночасье, всякими путями, и
праведными, и неправедными, оказался в строительно-монтажном по­
езде. Здесь не пытали, откуда, зачем? Работай, и весь разговор.
Было, писал жене: желаешь, приезжай, станем жить, как люди,.
Но ответа не получил. Видно, позабыла.
34

'— Ну так что, Ленев, может, все-таки ответишь, почему прикатил
порожняком?
Сказал не сразу:
— Я к Бакулину не ездок...
— Что это значит?
— Не хочу иметь с ним дела.
Заметил, растерялся прораб. Чудно!.. Он, Ленев, думал, что про­
рабу всё нипочём, через любую рытвину перешагнет, не поморщась.
Выходит, зря так думал. Хотя... кто его знает, прораба? Вон как ужал­
ся в плечах. Сейчас что-то будет!
Ленев приготовился к тому, что прораб станет понужать его хле­
сткими словами, не хочешь, а согнешься под их силою. Но ошибся.
Сказал прораб:
— Вылазь из кабины. Я отстраняю тебя....
Негромко сказал прораб, спокойно, и это больше всего расстроило
Ленева. Уж лучше бы отругал. С трудом оторвал руки от руля, спус­
тился на землю. Надо было как-то оправдаться, но мыслей в голове
никаких.
— Я всё, что угодно... Если бы ты, прораб, поверил...
Долго говорил, путанно, а зачем?.. Неужели не видно, что прораб
и не слушает его?
— Вечерком заглянешь ко мне, — сказал прораб, когда Ленев за­
молчал.
— А теперь что же делать?..
— Можешь отдыхать.
Уехал прораб. Сел за руль самосвала и уехал. А он стоял, и из
головы не шли слова: «Можешь отдыхать». Представил, что будет тем
самым «вечерком». Помедлит прораб, скажет спокойно: «Вот и всё,
Дима, отработал ты своё. Собирайся и уезжай. Здесь ты больше ненужен».
Конечно, так и будет. А как же иначе?..
Почувствовал на своем плече чью-то руку, услышал недовольное.
— Чего стоишь? Иди помогай ребятам.
Оглянулся, увидел Матиевского. Сказал тоскливо:
— Прораб отстранил меня. Не могу...
— Смол<сшь. Иди. Вечерком потолкуем.
Вот и мастер собирается потолковать «вечерком». Они что, сгово­
рились?.. Но тут же и оборвал себя: «Какой там сговор...» Спросил:
— А что делать?..
— Становись на распиловку. К Мефодьичу...

21
Подсекин подогнал самосвал к карьеру, велел Сене Шпвелеву
помочь экскаваторщику загрузить машину. Отозвал в сторону Бакулина:
— Что у вас стряслось?..
— Ленев ничего не говорил?..
— Нет.
— Так-то уж нет? — не поверил Бакулин. Но увидел, как помор­
щился прораб, сказал: — Откровенно говоря, я и сам не всё для себя
уяснил. Помнится, Ленев молол что-то насчет статейки в газете...
— Какой статейки? Ах, да!.. Ну-ну?..
— А что ну-ну?.. Видно, обиделся. Не понравилось, что я возвел
его в герои.
— Хорош герой!.. Доведись до меня, я за такое интервью начистил
бы тебе физиономию.
з-

— Это мы еще посмотрели бы, кто кому...
— Я тебе посмотрю!.. Черт! Ты действительно не понимаешь, что
сморозил чепуху, или темнишь?..
— С чего бы я стал темнить?..
Бакулин растерялся. И было непривычно чувствовать свою расте­
рянность. Стоял и с неприязнью смотрел на Подсекина, который, надо
же, добрался-таки и до пего. А думалось, что такого никогда не слу­
чится, и он, Бакулин, как бы ни повернулось, не позволит этого. Но,
оказывается, и он способен быть слабым и беспомощным, на кого и при­
крикнуть можно, п обидеть...
Да, да, п обидеть. Он, кажется, впервые в жизни ощутил, что
значит быть обиженным. И очень удивился этому. Размылось, ушло
куда-то состояние легкой и безмятежной уважительности, которою ок­
ружил себя, и на смену ей пришла плохо скрываемая раздражитель­
ность, готовая в любую минуту выплеснуться наружу.

22
Степан Грибов пришел с работы в дурном расположении духа.
Недополучил в зарплату десять рублей. Хотел выяснить у бухгалтера,
отчего так произошло, да где там — не подступишься, одно и услышал:
утречком приходи, разберемся...
«Или сам обсчитался?..— подумал Грибов.— Хотя вряд ли... Каж­
дый выход на море в блокнот заносил, и про мелочь разную, как-то
просмолка мотодоров и уборка мусора на колхозном причале...»
Жена на пороге встретила, сказала ласково:
— А я уж баньку истопила и попарю на славу. Чай, суббота...
— Тю! — Грибов, морщась, оглядел супругу: худотелая, слабая, да
и с лица так себе, все морщины наружу, одни глаза и остались боль­
шие.
На кухню прошел, сказал, усаживаясь за стол и подвигая к себе
тарелку с супом:
— В получку дали поменьше, чем полагал. Скорее всего, надули
при расчете распрекрасные умники.
Грибов любил щегольнуть при случае красивым словцом.
— Окстись! — замахала руками жена.— Сроду не бывало такого!
Грибов покрутил головою: «А верно, что не бывало. Какой резон
им меня одуривать? Видать, сам дал маху». Но не хотел признавать
свою неправоту:
— Много ты понимаешь, сидя на пенсии!
Жена уловила укор в его словах, понурилась:
— Когда была здорова, работала. Что делать, раз жилочки надо­
рвались?.. Война ить не зря была дадена людям, а как наказание за
грехи.
— Э, залопотала, — сердито сказал Грибов.— В ушах гудёт слу­
шать.
— А ты не слушай, коль душенька не принимает.
Поужинав, встал Грибов из-за стола, прошел в горницу, порылся
в тумбочке, что стояла в переднем углу, вытащил оттуда пухлый, ши­
тый из брезента кошель, (во время войны после атаки старшина пода­
рил за храбрость и воинскую хитрость), опустил деньги... Собирался
пересчитать, по сразу и раздумал. Зачем?.. И без того знает, сколько
вложено.
Жена вошла в горницу:
— Надо бы дочурке обувку купить. Старая-то пообносилась.
— Знаю.
— Да к деньги-то дай.
36

Подумал: «На осень глядя не будешь босиком бегать...»— выта­
щил десятку:
— Поищешь в магазине путявое, а не так, как в прошлые разы.
Бери...
Жена аккуратно уложила десятку в кармашек передника, но из
горницы не уходила.
— Что еще?..
— Парни с мосту приходили, просили: нельзя ли в баньке попа­
риться?..
— II что?..
— А то п сказала: с хозяином договаривайтесь.
— Разумно сказала...
Жена, обрадованная похвалою, заулыбалась, ощерясь маленьким,
круглым ртом, по скоро снова сделалась строгою, внимательною. Уви­
дела, что муж почесал в затылке. Всегда так: коль думает о чем-то,
чешет. Вроде как привычка.
— И когда прикатят за спросом?
— Теперь же и придут. Обещались в восьмом часу.
— Ты того... встреть, — засуетился Грибов.— Скажешь, партесь.
Мы с нашим к вам превеликим удовольствием, без возражений. А ког­
да они того... ну, радость выкажут, ты и выложь им: а воду таскать
из колодца нелегко, сколько ведер-то надо!..
— И верно, нелегко,— согласно кивнула жена.— Спинушка по
сю пору будто чужая.
— Не лезь без иутя!—Помолчал: — Стало быть, так и скажешь:
на воду и на горяченький парок по двадцать копеек положьте с рыла.
— Ой, Стенушка, стыд-то!.. И опять же первый парок хозяину бы
надо испробовать, а ты...
— Делай, как велю, — оборвал жену Грибов.— Я в спаленке буду,
после выйду. Думаю, возражений с их стороны не будет. При деньгах,
А тратить их тут негде.

23
Бакулин, выходя из прорабской, уже не испытывал того раздраже­
ния, которое неоднократно прорывалось во время разговора с Подсекиным. Пригасил раздражение, сделал его малоощутимым. И — загор­
дился, что не сдал, остался самим собою. А по правде говоря, когда
шел в прорабскую, боялся, что не выдержит, закипит и утратит воз­
можность судить о происходящем как бы со стороны, с привычной лег­
кой насмешливостью, которая не однажды помогала ему не герять
голову в самых нелегких ситуациях.
Но теперь всё позади. II слава богу, что позади. А почему, спра­
шивается, так, а не иначе случилось?.. Д а потому, что придавил неуве­
ренность, ту самую, что появилась еще па песчаном карьере, зашел
в прорабскую не провинившимся мальцом, а на полную катушку уве­
ренным в себе человеком, не стал ждать, когда заговорит Подсекин,
сам начал... И в сторону Ленева, который был тут же, не взглянул ни
разу. Боялся сдвинуть разговор с той точки, что наметил для себя
загодя. Видел, как Подсекин порывался раз-другой прервать его. Но
куда там! И не в таких передрягах бывал, кое-что уяснил...
— Да, возможно, ошибся я, и не надо было говорить корреспон­
денту о промашке Ленева, по тогда, честное слово, я думал, что так
будет лучше для всех пас. Кто-нибудь прочтет статейку в газете, ду­
мал, и скажет: «О-го, а в мостоотряде молодцы парни!» А теперь по­
шли дальше... Вот ты, прораб, говоришь, что я перегнул палку и не
надо было советовать ребятам пробивать просеку к песчаному карьеру
37

• бульдозером. Что за беда, если свалим десяток лишних деревьев, если
так намного быстрее? Не понимаю, чего ты испугался?.. Лишнего шу­
ма? Так его и без этого хватает. Нет, прораб, напрасно ты смотришь
на меня волком. Я ведь только тем и занимаюсь, что под твое привыч­
ное: «Быстрее, быстрее!..» — подвожу базу.
Почувствовал, кожею ощутил, как сник Подсекин.
А когда выговорился, лениво оглядел прорабскую и поднялся о
табурета:
— Ну, я пойду...
Подсекин, кажется, только теперь очнулся, посмотрел на Л е н е в а !
— Во как надо подавать себя. Не то, что ты, Ленев... Школа! —-И лишь тогда обернулся к Бакулину: — Я думал, ты просто пижон,
Бакулин, только и умеешь языком чесать и на гитаре бренчать, а ты
штуковина позаковыристее.
...Выйдя из прорабской, Бакулин зашел в комнату, где жил с Се­
ней Шнвелевым. Увидел Малыгу.
— Виталий услышал, что идем в баньку, — поспешно сказал Сеня
Шивелев.— Вот и примчал...
--— Ну, примчал так примчал, — сказал Бакулин.
Бакулин всю дорогу до грибовского подворья рассказывал о своем
разговоре с прорабом: дескать, и так-то я его, и этак-то... Не верил
М а л ы г а ему, только успевал покрякивать: ну и мастак заливать, будто
возьмешь нашего прораба голыми руками... Шалишь! Не было этого,
я не будет! Впрочем, а если...
И вот это «впрочем, а если...» неприятно поразило Малыгу, и ов
•аевольно выругался вслух...
— Ты что? — спросил Сеня Шивелев.
— Темень, ничего не видать, — сказал Малыга.— Ударился ногой
о поскотину. Понатыкали тут чего не след!..
Но не просто обвести Бакулина, усмехнулся:
— Хитришь, Виталий?
Смешно, и всё тут: не испытывал Малыга особой симпатии к про­
р а б у , хотя и у в а ж а л его за умение вершить дело споро и добротно,
а стоило услышать, что говорят о нем не очень хорошо, тут и расстро­
ился. II па Сеню Шивелева зло взяло: «Ну, чего он отыскал в Б а к у лине, что глаз с него не сводит?.. Д а в н о ли прибегал ко мне, ж а л о ­
вался: Виктор понапрасну обидел в статейке Ленева. Уж об этом, ка­
жется, успел позабыть. Уж и не помнит. Пацан! Без руля, куда повер­
нут, туда и прёт...»

24
Грибов, крепкий, будто старая лнетвень, в привольном одиночестве
в з р а с т и в ш а я свою силу, посмотрел на Подсекина, с к а з а л :
— Бери, старшой, в артель. Лишним не буду.
Еще вчера слышал Подсекин от Бакулина: местный мужичок про­
сится на строительство моста, так ты прими, не пожалеешь...
З н а л , что Грибов работал в колхозе, но спросил:
— Чем до этого занимался?..
— Рыбку ловил, и вроде бы недурно, начальство не обижалось...
— А что же к нам пришел?..
- По правде сказать?
— С к а ж е ш ь не по правде — вот тебе от ворот поворот.
— Тогда слушай... И в колхозе мне не худо было: заработок имел
дай бог каждому. Д а только люди-то давно уже смотрят на меня косо;
дескать, Грибов больно деньгу любит. Ну, люблю, что из того? Кто её
не любит, деньгу-то? Нынче дураков нет — в трубу вылетели и, поди,
38

больше не возвернутся. Ну, так вот, надоели заглядками в мой карман,
но до того надоели, хоть беги куда ни то. А на той неделе председатель
сельсовета и говорит: ты, Грибов, людей мне не порти, общество наше
не разваливай. Почему, мол, не ходишь на воскресники, на субботники,
или ты особый какой?.. Все нутро переел, я и сказал ему: не хочешь
считаться с моим личным интересом, уйду. И ушел. Принимай, значит,
з артель.
— И не держали?
— Было. Только нынче силком не удержишь. Время другое...
— Что-то не нравится мне эта история. Может случиться, что Баи­
ров запротестует. Тогда как быть?
— Баиров, разумею, обойдется без протесту. Покипит-покипит, да
и остынет.
— Та-ак... А что ты можешь делать?
— Все могу. II плотничать, и землю рыть, и в механизмах смыс­
лю. У нас как в деревис-то?.. Все надо по малости уметь, а не то про­
падешь и людям не нужен станешь.
— Хорошо. Иди пока...
Грибов ушел. Подсекин поднялся из-за стола. Сквозь стекла окон
сочился горячий гул моторов, изредка были слышны голоса людей. На
краешке стола дрожали слабые утренние лучи солнца. Но Подсекин
не замечал этого, думал о разговоре с Грибовым и не понимал, как
быть ему, что предпринять?.. Конечно, стройке нужны рабочие. Очень.
Но такие ли рабочие? Такие ли, как Грибов? Не нравился ему этот
мужичок. Нет, не тем, что уж слишком почитает деньги, и даже не
тем, что как-то слишком легко ушел из колхоза, где проработал не
один год, другим не нравился — чрезмерной уверенностью своею, что
ему всё под силу, стоит только пожелать...
Впрочем, что же тут особенного? Разве не он сам, Подсекин, не­
давно говорил Матиевскому, что именно такого склада люди больше
всего по нутру ему, потому что знают и умеют многое, и что главное
не то, каков сам человек, а то, что он делает и как делает?
Почему же тогда в душе ералаш какой-то и сомнения навалились?
Но, поразмыслив, Подсекин решил, что колебания в данном слу­
чае ни к чему, главное состоит в том, что он не имеет права не принять
на работу этого человека. А приняв решение, он уже не мог отказаться
от него. Не отказался он от этого решения и тогда, когда в прорабскую
вошел Матиевский и сказал:
- Я слышал, ты хочешь взять па стройку Грибова? Не делай
этого. Нам не надо людей, которые только и думают о том, как бы
побыстрее набить кошелек.
- Ты не забывай, что такие люди как раз и работают без ропо­
та. Их не нужно погонять, сами всё смастерят, лишь пообещай, что в
накладе не останутся.
— Но ведь какие-то нравственные принципы...
— Есть. Иначе у нас работали бы одни Грибовы.
— Значит, ты считаешь...
- Я считаю, что Грибова надо принять.
Матиевский махнул рукой,, ушел.
Подсекин еще долго сидел в прорабской и удивлялся, и не мог
сообразить, что случилось и отчего Матиевский был не похож на себя.
Он так и не сумел найти разгадку этому, и оттого на сердце собира­
лась, накапливалась, как влага в земле после дождя, неприязнь к Ма­
тиевскому.

39

25
Ж а р г а л шел по сырой, захолодавшей в предчувствии скорой осени
земле. Деревенская улочка под вечер была пустынна. Изредка то в
одном, то в другом подворье лениво тявкали крупные ездовые собаки.
Возле дома тетки Макарихи Ж а р г а л остановился. Прислушался. З а
закрытыми ставнями кто-то озабоченно бренчал посудой. Ж а р г а л подо­
шел к окну, постучал по ставню. На крыльцо вышла Глафира.
— Ж а р г а л , ты?..
— Айда в клуб, — сказал нараспев.— Танцы сегодня.
— Не хочется, — вяло сказала Глафира, понимая, что это пустое
и она всё равно пойдет в клуб.
— Что так?.. Уважь, десять дней не виделись.
— Ладно. Подожди, вот оденусь и выйду...
Ж а р г а л прищурился, наклонясь вперед, оглядел брюки, широкими
отворотами упавшие на землю, сказал с ленцою: «А я парень ничего...
Почему бы со мною и не пойти на танцы..»
Сейчас он любил себя той любовью, какою любят люди молодые
и сильные, еще мало что познавшие в жизни, но уже почувствовавшие
вкус к пей. В них, в этих людях, много наивного и смешного, они по­
рою способны заблудиться в трех соснах. Но да простится им это!..
Ибо есть в них от веку свойственная человеческой натуре способность
удивляться... Многие из тех, что постарше, немало отдали бы из своего
опыта, чтобы вновь обрести эту способность. Но, поднаторев на тропе
жизни, обретя место в обществе, они уже не могут вернуть прошлого,
могут только вспоминать, что было когда-то, и радоваться, если месте
это в обществе высоко, и огорчаться, если оно, по их разумению, мало
что представляет из себя. Огорчения случаются чаще, поскольку де­
вять десятых человечества убеждены, что они впустую израсходовали
свои силы...
...Глафира вышла из дому, и в вечерних сумерках было видно, как
она нарядна и светла. И та любовь, с которою Ж а р г а л только что ду­
мал о себе, переключилась па девушку, он подошел к ней, сказал с
восхищением:
— Глашка, ты ли это?!
Он никогда прежде не звал её «Глашкою», он звал её Гланею ил»
Глашею. И то, что он обратился к ней не так, как всегда, шло от
удивления, а где-то и от неумения найти те единственные слова... Гла­
фира почувствовала это его состояние, хотела обрадоваться, но отчегото не обрадовалась, сказала:
— Конечно, я... Кто же еще?..
— Ты такая красивая. Я женился бы на тебе, не раздумывая ни
секунды, если бы ты...
Она не поняла, всерьез ли он это сказал, в шутку ли, усмехнулась,
а потом подумала: если бы чуть раньше ей предложили стать женою
Ж а р г а л а , она, пожалуй, не имела бы ничего против. Но теперь... те­
перь... Пожалуй, пет. Она попыталась ответить, отчего нет... Разве
Ж а р г а л не симпатичный парень?.. Конечно же, симпатичный и к ней
с самых малых лет неравнодушен. Но уж слишком открытый какойто и совсем не следит за собою: натянет на плечи телогрейку и бегает
в ней с утра до вечера, и не подстрижется вовремя, будто у него все
минуты заполнены до краев. Нет в нем чего-то такого, что делает че­
ловека приятным, пусть д а ж е па нем и не модный отутюженный кос­
тюм.
Но потом ей стало стыдно своих мыслей, которые, она знала, пре­
жде и в голову бы ей не пришли... «Ах, нет же. Нет! Не в этом вовсе
дело. Не в этом... Тогда в чем же?..»
40

Подойдя к клубу, они увидели парня с гитарою. Ж а р г а л узнал
его: встречались, было дело... Бакулин.
— А вот и вы. Прекрасно! — сказал Бакулин.
Глафира потянула Ж а р г а л а за руку:
— Пойдем отсюда...
— Не хочется... Д а в а й посидим вон там, на скамейке.
Бакулин легко, проворно ударил по струнам, запел что-то из Есе­
нина, грустное что-то, нежное. Ж а р г а л и не хотел бы слушать, да ду­
ша тянулась... А глаза теперь не то видели, что было вокруг. Видели
неблизкое, но ясное, из детства что-то... Какие-то зверушки малые;
не то бельчата, не то кабарожки тонконогие, всё-то носятся по лесному
двору, всё-то норовят щелочку отыскать, чтобы уйти. Ах, сколько их
тогда было, зверушек этих! П о ж а р в тайге случился. От пожара и
беда... Ходили с дедом по падям и распадкам, искали живые комочки,
сносили на подворье, как могли, ставили на ноги, потом в тайгу отпу­
скали: беги-лети, зверек несмелый, ищи себе пристанище покормистее.
А тут слова такие — слезы на глаза лезут: «И зверье как братьев на­
ших меньших никогда не бил по голове...»
Отбрепча.тп струны.
— Хорошо играешь, — сказал Ж а р г а л . — И поешь хорошо.— Обер­
нулся к Глафире: — Что, пойдем потанцуем?..
— Нет, не хочу, — сказала Глафира и очень удивилась той резко­
сти, которая была слышна в её голосе и которая так не вязалась со
всем тем, что было у неё на сердце.
— Что с тобой?..
— Ах, отстань, пожалуйста...
Ж а р г а л обиделся. Ушел.
— Молод еще Ж а р г а л , и поговорить-то с девушкой не умеет, —
сказал Бакулин. Она холодно посмотрела на него, и он поспешно
добавил: — Извини, извини... Я шучу...
А потом он начал рассказывать... О себе, о строительстве моста,
о товарищах по работе... Она могла бы и не слушать его, а встать и
уйти, но отчего-то не сделала этого. Краем уха она ловила его слова,
сильные, надежные, с той легкой веселостью, которые делают мысль
четче, яснее. «А ведь он ничего... стоящий парень, — подумала она.—•
И он, кажется, при случае сумеет и защитить...» И ей вдруг захотелось
быть слабой-слабой, совсем не такой, какой она была на самом деле,
лишь бы только он, да, да, именно он, Бакулин, пожалел её и сказал
хорошие слова. И это её желание, наверное, шло оттого, что никогда
еще и никто, кроме матери, а прежде и отца, не жалел её, а напротив,
сна сама то и дело была вынуждена жалеть кого-то и утешать. Ч а щ е
всего это были её давние школьные подруги, жизнь которых склады­
валась не так, как им хотелось бы...
Бакулин почувствовал это её желание, сказал:
— Тебе сейчас очень скучно, вижу, и на душе неспокойно. Но
ничего, бывает и хуже. Если хочешь, я могу, ну, как бы это сказать. .
быть твоим другом, что ли? Впрочем, это, кажется, несерьезно. Ведь
я не нравлюсь тебе?..
— А кто сказал, что вы... ты... не нравишься мне?
Она могла бы сказать и другое. К примеру, что ты противен мне
и я видеть тебя не хочу... Наверное, так было бы д а ж е лучше, по­
скольку через эту неправду она смогла бы, как того с первой же
встречи с ним стыдливо желала в душе, заставить Бакулина, пусть п
ненадолго, думать о себе. Но она сказала нечто иное и тем отвергла
самую возможность солгать или отступить. Она не понимала, что
творится теперь с нею. Она забыла обо всем, а помнила только о том.
что он стоящий парень, с которым и поговорить-то приятно.
41

А вечер был тихий и дремотный, и тусклый свет с ленцою выли­
вался из маленьких деревенских окошек. Вода в реке, когда они
спустились к ней, сонно плескалась, н а к а т ы в а я слепою волною на берег,
который, выгибаясь отлого, переходил в длинную песчаную косу.

26
— Дорогой ты мой, проходи к столу, садись... Чай будем пить.
Варенья, слава те, наварила.
З а расспросами и разговорами время катило неприметно... Л е г к о
деду Агвану, хорошо деду Агвану у тетки Макарихи, будто и забот
больших нету. А та, что есть?.. Ну ее, пропади она пропадом, что
старику больше других надо?...
Но с к а з а л а тетка М а к а р и х а , отпивая из с т а к а н а :
— Д у ш а у меня болит, Агванушка. Смертной болью болит. Бы­
вает, сяду у окошка и весь день не встаю, и плачу, и плачу... К а к
жить-то дальше, дорогой ты мой? Посоветуй...
— А что я могу посоветовать? Не знаю даже...
— Иль, как ты, податься в тайгу. Места всем хватит.
Д е д Агван угадал укор в ее словах и впервые, к а ж е т с я , подумал,
а правильно ли сделал, уйдя в тайгу на жительство. Испугался, что
ли?.. Будто бы нет... Тогда отчего же покинул родное гнездовье? Р а з в е
с к а ж е ш ь отчего?..
Тетка Макариха увидела: погрустнел старик — с к а з а л а нарочито
громко:
— Э, да ладно нам изводить себя. Другого чего вперехлест... Взять
хотя бы наших детушек: у ж не малы, в хорошие годы вышли. Слушайка, а не окрутить ли нам их?..
Д е д Агван поперхнулся дымом, к а ш л я л долго и назойливо, дергая
тощей бороденкой. Было и раньше: еще с покойным мужем тетки
Макарихи уговаривались ол<енить детей, как те в лета войдут. Только
то было вроде бы и всерьез, а вроде бы и понарошке. Теперь же.
искоса взглядывая на тетку Макарпху, приметил старик, не шутит та.
Видать, и в самом деле есть у нее т а к а я задумка. К а к же быть?..
Д а и дочку иавроде Глафиры кому не хочется заиметь на старости
лет? Только что же об этом думает Ж а р г а л , а вдруг не по нраву
придется?
— Молодых, однако, надо спросить,— сказал тихо.
Тетка Макариха посмотрела на деда Агвана, сникла:
— Спросить? Э, куда там! Р а з в е станут слушать? Вон Глаиюшкато... Господи, и что такое творится?!.
— Пускай молодые-то,— помедлив, сказал дед Агван,— живут, как
знают. Так д а ж е лучше.
- Лучше ли? Он, не верю. Ты погляди-ка, те, с моста, настырные,
живо пообломают...— Тетка М а к а р и х а едва не с к а з а л а : «дочь мою»,—•
но у д е р ж а л а с ь , Все же тревога осталась, она была ж и в а я и трепетная,
и она ясно давала почувствовать, что с «пришлыми» надо д е р ж а т ь
\ х о востро и ни в коем случае не р а з р е ш а т ь дочери знакомиться с
ними. Но как это сделать? Ведь не станешь следить за к а ж д ы м ее
шагом: и самой противно, да и Глафира не позволит. Вот если бы
гыдать дочку з а м у ж за «своего», тогда она была бы спокойна.— Д а
уж, настырные, и к земле без ласки. Не любят ее, не у в а ж а ю т . Не
знаю уж, почему. Может, не понимают, что земля, коль своим духом
войдет в человека, добрее его делает, мягче?..
Это, последнее, были то, о чем дед Агван думал и о чем хотел
бы сказать. Но он только чувствовал это, а сказать не умел. И очень
42

обрадовался, что это удалось сказать тетке Макарихе.
Старик выкурил у тетки Макарихи еще трубку и вышел из дому.
Потом прошел вдоль "берега, обходя густо усаженные строения, возле
приземистого домика — прорабской остановился, высматривая среди
людей того, кого знал по прежним делам за старшого, а не найдя,
переступил порожок. И тотчас увидел старшого: тот сидел за столом и,
хмурясь, говорил полноватому мужчине с крупной, почти без шеи,
будто вросшей в плечи, головой:
— Нет, нет, Мефодьич... Считаю, все твои «охи» да «ахи» от
лукавого, а точнее, от неумения вникнуть в дело.
Кашлянул. Старшой обернулся:
— Чего вам?..
— Я, конечно ж, лесник, и река не по моей части... Однако ж
хочу пройти с тобой, колодцы посмотреть: правильно ли поставил,
не будут ли колодцы мешать ходу рыбы?.. Скоро омуль на нерест
пойдет, а ему глубокая вода нужна, чистая.
— Мне некогда,— сказал Подсекин.
— А что, Василий, давай скатаем,— предложил Мефодьич.— Много
ли это времени займет?.. Кое-что для себя уясним.
Река была тихая, сонная, плескалась лениво, накатывая бесшум­
ными барашками на черные борта. Дед Агван сидел на носу лодки,
смотрел туда, где река, дымчато раздваиваясь, ударялась о серую
бетонную громаду опоры и, пенясь, текла дальше. Еще издали понял,
что опора поставлена как раз посредине реки, где вода чище и светлее
зсего. И это было плохо, потому что именно здесь пролегал главный
ход нерестового омуля. Старик пытался встать на ноги, но лодка
закачалась, черпнула правым бортом воду.
— Поосторожней, старик,— сказал Подсекин.— Тут глубоко.
Дед Агван покосился на него и вдруг понял, что все было ни
J чему: не надо было никуда плыть, чтобы увидеть очевидное, и с берега
разглядишь, что опора дыбится па нерестовом месте.
«Чего я хотел посмотреть на реке?.. Надеялся смягчить сердца
тех, что на мосту?.. Была и такая думка. Была, чего уж перед собой-то
таиться. Попробуй-ка смягчи сердце этого парня, что на веслах сидит!
Занятой больно. Холодом от него тянет».
— К берегу давай,— сказал дед Агван.
— Ты чего?..— спросил Мефодьич.— Посмотреть же хотел колодцы.
— Не надо. Зачем?..
— Сам не знает, что ему нужно.— Подсекин развернул лодку.
Помедлив, сказал словно бы про себя: — Видать, понял, что не дело
лесника исполнять роль рыбнадзора.
Дед Агван услышал, сказал запальчиво:
—• Я тут живу, я тут за все и отвечаю!

27
Не поздняя в этом году осень и не ранняя. Пришла на землю,
окутала ее стылостью.
Вчера Бапроз на улице Матиевского встретил. Уколол мастер:
— Неважно получается, товарищ председатель, в тайге живете,
а в деревне ни деревца. Не деревня — пустырь. Глазу не на чем оста­
новиться.
Баиров, недоумевая, глянул вокруг. Матиевский заключил:
— Предлагаю посадить деревья около домов. Во много раз прият­
нее будет, честное слово!..
Баиров и раньше чувствовал, что Матиевский не очень похож
на остальных мостостроителей, ну, точь-в-точь, как взросший на мор43

ковной грядке стебелек укропа. А теперь окончательно уверовал в то,,
что действительно не похож. И это, с точки зрения Баирова, было
совсем неплохо: «Значит, и среди новеньких есть люди, для кого наша
деревня не только точка на карте района...»
В сельсовет вошел посыльный, старик-эвенк, тихонько приблизился
к столу, за которым сидел Баиров.
— У твоего дома под окнами растет дерево?..— спросил Баиров.
— Что-о?..— глаза посыльного насторожились.— Зачем мне дере­
во?.. Когда хочу глядеть дерево, в тайгу пойду. Там всяких деревьеЕ
'много,-сколь хочешь смотри.
...Дед Агван не ожидал гостя: занят был, да и голова разболе­
лась, все забыть не мог, как строители моста порушили таежный покой
по ту сторону реки. Когда же услышал, зачем пожаловал Баиров, лицо
у пего вытянулось, сказал:
— Никакие саженцы давать не буду. Почему стану давать сажен­
цы?.. У меня у самого в тайге голой земли хоть отбавляй. Ее заполнять
надо.
— Мы что, не в тайге живем?..
— Ишь ты, однако... Все бы бегал да людей от работы отрывал.
Эти последние слова были сказаны мягче, и Баиров почувствовал,
что через минуту-другую старик оттает. Так и случилось.
— Пускай уж...— сказал дед Агван.— Бери в парнике саженцы.
Только не все бери.
— Много и не надо. Возле сельсовета посажу. Возле клуба по­
сажу и еще возле почты. А люди посмотрят и, глядишь, около своих
изб посадят.
Деду Агвапу интересно, с чего бы председатель решил заняться
столь необычным для здешних мест делом. Спросил и ответ услышал,
такой, что лучше бы и не слышать.
— Стало быть, парни с моста надоумили? — сказал медленно.—•
Им-то что за нужда?..

28
Грибов, расслабляясь, лежал на диване, копил силу: с утра уго­
ворились с Бакулиным побродить по таежным тропам, полазать пс
камышовым заводям: авось, повстречается шальной зверь или оду­
релая птица на мушку сядет... Дочурка пришла из школы с опозда­
нием, о чем-то говорила, взволнованная, с матерью па кухне. Неохота
Грибову вставать с постели, но осилил себя, спросил, зайдя на кухню
и положив на стол большие, мослоковатые руки:
— Чего поздно?..
- Директор собрал после уроков, велел завтра выйти на воскрес­
ник. Деревца будем садить на пришкольном участке. Ты представ­
ляешь, как это интересно?..
— Что — интересно?..
— Ну, деревца... У нас такого сроду не было.
...Чуть свет в дверь постучали. Оделся, откинул щеколду. Бакулин
за порог сунулся, следом за ним Сеня Шивелев. Его Грибов не ожи­
дал увидеть у себя дома. Недовольно покачав головой, прошел на
кухню.
- Чаю попьем, потом и тронемся...
Жена из горницы вышла, сонная:
— Надолго^ ли, Степан, в тайгу-то?..
— Д о вечера не жди,— сказал Грибов холодно, стыдясь перед
п

гостями за мятый, неприбранный вид жены.— Двигай по своему делу,
дай поговорить с людьми. Э-ка женщина!..
А когда жена ушла, спросил:
•— Ну, а воскресник как же?..
— На воскресник пусть пан Матиевский топает,— сказал Баку­
лин.— Его затея.
Грибов подумал, что затея как раз не только его, по, что вполне
вероятно, и Подсекина. Как бы неприятность не случилась...
Но Бакулин сказал:
— Прораб камня на камне не оставил от затеи Матиевского. И я
понимаю его. Люди и без того устают...
— Добро! — сказал Грибов, смахивая с крупных губ хлебные
крошки.
Заметил, что парни с недоумением посмотрели на него, улыбнулся
краем рта, понимая, что его слова не могли вызвать у них ничего,
кроме удивления. «И ладно,— подумал.— Пущай глазеют на меня, как
на блудливого козла. Все занятие...» А еще подумал, что он и сам не
знает, почему «добро»... Впрочем, если как следует пораскинуть моз­
гами, кое-что все-таки ясно. Ну, к примеру, ясно, что не оплошал,
подзавел среди строителей нужные знакомства, и прораб к нему, по
всему видно, не без интереса... А ведь, по правде говоря, была опаска,
что не приживется на строительстве моста...
На Бакулина глянул: хорош! Пожалуй, не слабее духом самого
Подсекина. Еще в первый день своего пребывания на мосту, когда
подавали бетон в опору, приметил, что не слабее... Смел, всё норовит
наперед выскочить. Подивился тогда: «С чего бы?.. Ведь и силы боль­
шой в руках нет, и власти». Всю жизнь считал, что без того или дру­
гого — человек так себе, и не человек даже, а исполнитель чужой во­
ли: куда пошлют, то и обязан делать... Ан не тут-то было! Долго ломал
голову: в чем загвоздка и отчего к Бакулину льнут люди, взять хотя
бы вот этого русоголового парня с глазами круглыми? Потом вышло,
что не зря ломал голову, довелось-таки понять... Парень-то не промах,
много чего знает и говорить хорошо умеет, потому и тянутся к нему
люди. Казалось бы, просто, а сколько же надо было покрутить моз­
гами, чтобы понять.
Может, с того дня и зауважал Бакулина, и приластиваться к не­
му начал, как битая собака. Вот и на охоту пригласил. Не зря же...
— Уж покручу по тайге, — сказал.— Уж погоняю, нипочём не за­
будете.

29
— А прораб?.. Не придет?..
•— Нет. Чертежи разбирает.
— Вас только двое. Где же остальные?.. Тоже не придут?
— Тоже...
— Выходит, не сумел перекинуть мосток от ваших людей к на­
шим?..
— Выходит, не сумел, — сказал Матиевский.
— Да, нас двое, — сказал Мефодьич, привычно медленно и надеж­
но подбирая слова.—• Конечно, мало. Но потом будет больше.
Баиров вышел на крыльцо сельсовета.
На подворье ребятня устала ждать, пристает с расспросами к пол­
ногрудой румяной учительнице. Баиров постоял, прислушиваясь, спус­
тился с крыльца и, раздвигая ласковыми руками переминающуюся с
ноги на ногу детвору, подошел к учительнице:
— Сейчас привезут саженцы. Возьми сколько надо для школы.—•
45

Проследил глазами за шумной, бестолково гомонящей ребятней, ощу­
щая в душе сладкую радость.
Тетка Макариха за ворота вышла, долго смотрела в сторону сель­
совета в недоумении. Там делалось необычное. И Ж а р г а л пробежал
туда с торопливостью, будто на пожар. Едва кивнул на ходу...
Ж а р г а л как ни торопился, опоздал.
— Уже начали? — бросил председателю впопыхах.
Баиров отставил лопату:
— Кого ждать?..
Ж а р г а л прошел вдоль рядка.
— Ничего. Л а д н ы е ямки, подойдут.
— А дед будет? — спросил Баиров.
— Нет.
— Что так?
— Не нравится ему, что чужой человек надумал садить деревца.
Не верит ему, опасается...
— А как же ты пришел?
— У меня своя голова на плечах, да и Матиевскому я верю, —
сказал Ж а р г а л .
Деревца, розоватые поутру, легкие, очутившись в земле, дрожали,
колеблемые холодом. И Баиров хмурился. Ему казалось, что деревца
могут не выдержать, упадут... И он суетливо бегал по свежевзрытому
рядку, трогал руками упругие холодные ветки, спрашивал у Ж а р г а л а :
— Ладно ли делаем? Не погибнут ли?..
Ж а р г а л понимал волнение председателя, отвечал:
— Все правильно. Не волнуйтесь.
Но Баиров не успокаивался и минуту-другую спустя снова спра­
шивал:
— Так ли? А когда нет?..
Ему было досадно, что пет рядом деда Агвана, при котором он
чувствовал бы себя увереннее.

30
Уже третий день сбивают опалубку для второй опоры. Сбивают
неспешно и старательно. Опасаются, что неловко уложенная опалубкг
при бетонировании начнет пучиться. Случалось такое, и не раз...
Подсекин остановился возле Сени Шивелева, долго глядел, как
он размеренно тюкал топором по лесине с живыми зеленоватыми вет­
ками, затем взял у него топор, говоря:
— Помягче надо. Рука должна чувствовать работу, не суетиться
без толку. Вот так вот... Вот так...— Заходило стальное ж а л о по леси­
не, заскоблило древесную кору. Но вот Подсекин отставил топор Е
сторону, увидев невдалеке Грибова. И тот затесывал лесину, а выхо­
дило это у него много интереснее. Топор в тяжелых руках легко, иг­
раючи отслаивал желтую, пенную, как речная волна в половодье,
стружку.— А еще лучше, если будешь работать, как он!..
Грибову приятна похвала прораба, сказал, выпрямляясь:
— Сызмальства руки у меня на всякую работу способны. Оттого
и сноровка...
— Я так и думал, — сказал Подсекин и пошел к дальнему пятач­
ку, изъеденному до черноты маслом и топливом, где стояли подъемный
кран и бульдозер.
...Вторая опора не пошла до проектной отметки. Шпунтованные
балки упрямо не садились в гнезда подводного грунта. Уж как только
их не вбивали! Пару-другую тяжелых «баб» исхлестали, ан не тут-тс
было.
46

Почернел Подсекин, перебрал в мыслях разное, пригодное к слу­
чаю. Но ничего нужного, что помогло бы доискаться до причины, не
нашел. Ближе к ночи зашел в прорабскую, усталый, присел на под­
оконник, на душе кошки скребут... А тут еще вспомнил, как Бакулин,
пряча в глазах насмешливое недоумение, спросил у него, помогая сой­
ти с плота на берег:
— Неужели действительно не знаешь, отчего опора не идет даль­
ше?..
Не хотел отвечать, но подумал, что это было бы по меньшей мере
унизительно и обидно для себя, сказал:
— Д а , не знаю. А ты?..
— Я тоже не знаю. Но ведь я и не прораб...
Слышать это было неприятно. Он как-то особенно отчетливо осоз­
нал, что именно он, а не кто иной должен уметь многое, если не все,
наперед видеть, как пойдет работа. И оттого, что осознал это только
теперь, и оттого, что осознанием был обязан кому-то другому, не себе,
стало досадно. С этим смутившим его чувством и отошел от берега.
И вот теперь это чувство вновь встревожило его, правда, оно не
было таким сильным и острым, но всё ж е боль в душе оставалась, и
Подсекин с грустью подумал, что, наверное, уже не сможет быть преж­
ним, а станет другим, не во всем похожим на себя, и это новое для
него чувство нет-нет да и будет напоминать о своем существовании.
Задумавшись, Подсекин не заметил, как в прорабскую вошел Ма­
тиевский. Когда же увидел его маленькое, словно бы сплюснутое в
скулах лицо, на котором тускло светились отливающие желтизной
глаза, поморщился. Не хотелось быть с ним теперь. С того разу, когда
Матиевский затеял садить деревца на деревне, а возможно, и раньше,
что-то сломалось в его отношении к нему. Не было желания согла­
шаться с тем, что и в Матиевском есть что-то свое, принадлежащее
только ему, и это свое, несмотря па внешнюю неказистость, тоже имеет
право на существование.
Вначале всё это лишь позабавило Подсекина, он подумал, что
пройдет день-другой, и Матиевский подойдет к нему, скажет: извини,
прораб, ты был прав, а я был не прав, и человеку вовсе ни к чему эти
измышленные мною дела, если они не помогают исполнять основную
его работу, — но время шло, а Матиевский и не собирался извиняться
перед ним. Он вроде был всегдашним: охотно делал всё, что ему пору­
чалось, был спокоен, в меру мягок и терпелив, но, внимательно при­
глядываясь к нему, Подсекин приметил, что в его облике появилось
что-то новое. И это повое не нравилось ему. Очевидно, потому не нра­
вилось, что было не до конца понятно и смущало. Смущало и другое...
Как-то шел по деревне, увидел деревца, ребятню подле них увидел,
Стояла ребятня, оглядывала ветки, радовалась чему-то... Подумал тог­
да: «А деревца-то по наущению Матиевского посажены. Я к тому и
руки не приложил...» Это было неприятно.
Но теперь он постарался не выказать неприязни, спросил довольнотаки спокойно и с тем запасом прочности в голосе, который заранее
предполагает ответ:
—• С чем пожаловал, пан Матиевский?..
Матиевский оживился. Уже давненько прораб не называл его «па­
ном».
— Ты как-то говорил, что проектировщики многое не учли в про­
екте моста. Так?.. Не потому ли наша опора ни с места?..
— И что же?..
— Мне кажется, в проекте не принят во внимание натиск грунто­
вых вод и скальные породы.
— Ты думаешь?
47

— Да... II Мефодьич со мною согласен.
Подсекин смотрел на Матиевского: «А что?.. Так, пожалуй, и есть.
Грунтовые воды сбивают шпунты с места, не дают усадить их в гнез­
да, а опора задевает о подводную скалу. Как не мог додуматься до
такого пустяка?..»
— Позвоню главному. Пусть шлет водолазов, чтобы пошарили
дно.

31
Река неспокойна. День пасмурный.
Подсекин вышел на берег, постоял, тревожась, что прибывшие с
вечера водолазы не полезут сразу в воду, а будут дожидаться, пока
не установится погода. Это было бы плохо. И так уж, считай, чуть
не два дня потеряно.
Вместе с водолазами прикатил в Урипкан и главный инженер.
Подсекин недоволен: «Сдернуло его с места, сидел бы на полигоне.
Будет теперь путаться под ногами, мешать». Убежден Подсекин: не
будь главного, тотчас доказал бы водолазам, что им немедля надо
опускаться на дно, исшарить его насквозь. Но главный... Шут его зна­
ет, еще, чего доброго, поставит крест на водолазных работах. С него
станется!
А вот и главный... Подошел незаметно, встал рядом с Подсекиным,
поведя мясистым, с толстыми надкрыльями носом, натужно, всею
грудью вздохнул:
— Погода хреновая, прораб. Водолазы могут и отказаться.
— Могут.... Но я постараюсь их убедить.
— Постарайся.
Подсекина удивило это будничное «постарайся...» Но скоро он
подумал, что иначе не должно быть, поскольку и главный заинтересо­
ван в том, чтобы побыстрее были проделаны подводные работы.
— Послушай, недавно меня вызывали в райком, — сказал глав­
ный.— Ж а л о б а на тебя поступила от местных жителей. Пишут, не ува­
ж а е ш ь 'здешнюю природу, обижаешь её. Правда ли?..
Подсекин мог бы сказать, что неправда, и это было бы справед­
ливо с его точки зрения, с точки зрения прораба большой стройки,
когда практически невозможно углядеть за всем, да и нужно ли, соб­
ственно, поскольку еще старики говорили: лес рубят — щепки летят.
Н о сказал другое.
— Правда.
Главный ожидал услышать нечто, похожее на оправдание. Тогда
он мог бы доложить в райкоме, что им проделана соответствующая
работа с людьми подчиненного ему подразделения и что в будущем,
надо полагать, всякого рода нарушения исключены. Но прораб ска­
зал: «Правда...» — и это было плохо.
— Что же получается?.. — с какой-то растерянностью спросил
главный, тут же почувствовал, что Подсекин заметил эту его растерян­
ность, и уже холодно повторил: — Что же получается?..
— А вы как хотели? Построить мост и не тронуть ни одного де­
ревца? Или вы нашли способ опускать колодцы, не нарушая покоя
реки?..
Подсекин сказал это спокойно и деловито, как о чем-то уже давно
решенном и потому не могущем иметь серьезного значения.
— Вот сейчас произведем взрыв и тем наверняка крепко растре­
вожим реку. Но... иначе нельзя.
Главный и сам понимал, что нельзя. Но, понимая это, он не мог
уяснить для себя, отчего Подсекин спокоен. Неужели его вовсе не тре48

вожит самая возможность поступить иначе? Главный не был человеком
сентиментальным, но главный не был и человеком холодного, всё оде­
ляющего рассудка, и потому с тоскою подумал, что ему с каждым
днем труднее понимать молодых людей, что приходят со студенческой
скамьи, сверху донизу напичканные формулами и схемами, предельно
уверенные в правоте и верности того, что они собираются делать.
Подошли водолазы, нерослые, крепкие, удивительно похожие друг
на друга. Сказал старшой:
— Начнём?..
Подсекин не удержался, спросил:
— А ветер?..
— Мы люди привычные, тем более что па дне реки во всякую
пору тихо.
Подогнали понтонный плот, загрузили на него взрывчатку. Под­
секин и главный взяли с собою Бакулина и Ленева. Отчалили от бе­
рега. Взрезая волны, с трудом заякорили плот на том месте, где
должна была подняться из воды опора.
Водолазы, двое из троих, живо унырнули в реку, а тот, что ос­
тался, держал в руках толстую веревку.
Минуты. Первая, вторая, третья... Наконец у плота вынырнул один,
забрался на плот, сказал, снимая блестящий костюм с плеч:
— Есть скала.
— Прекрасно! Взрывать будем.— Подсекин подозвал
Бакулина
и Ленева: — Готовьте взрывчатку.
Глядел, как парни работали, и самого подмывало кинуться, по­
мочь. Но сдерживал себя.
Когда всё было готово, сказал, подойдя к Бакулину:
— Действуй!..
— Я?..
— Ну, конечно, ты... Кто же еще?.. Помнишь, как на Турке устро­
ил взрыв?.. Черт те сколько было грохоту!
Бакулин еще с вечера знал, что нынче придется опускаться на дно
реки. II поначалу был даже доволен, что именно ему, а не кому-то
другому поручено произвести взрыв. Но ночью проснулся, долго лежал,
прислушиваясь, как где-то там, за темным окном, шумит река, грозная
и сильная, и такую вдруг щемящую пустоту почувствовал на сердце.
Так и не уснул до утра. И теперь руки были слабые, и голова кружи­
лась, стоило только поглядеть, как яростно, с упрямой силою волны
набрасываются на берег.
— Ну, — сказал Подсекин.— Я жду...
Бакулин вяло, непослушными пальцами стал надевать водолаз­
ный костюм.
Подошел главный, всмотрелся в бледное лицо Бакулина, сказал:
— Ты болен?..
Бакулин пробовал возражать, но главный не стал слушать его,
подозвал к себе Подсекина. Тот, узнав, в чем дело, нахмурился:
— Ж а л ь . Очень жаль. Но у меня есть запасной вариант...
— А если и запасной не сработает? — сердито спросил главный.
Ленев стоял рядом, поглядывая сверху вниз на прораба, сказал:
— Сработает. Я не один раз участвовал во взрывных операциях.
У меня удостоверение есть.
— Ладно,— помедлив, сказал главный.— Будь по-вашему...
Оживился Подсекин, что-то ласковое начал говорить Леневу, за­
улыбался.
Водолаз, тот, что оставался на плоту, сказал, смеясь:
— На него и костюм не натянешь: уж очень длинный...
4. «Байкал» № 1

'49

— Натянем.
Всучили в руки Ленева взрывчатку, спустили в речные волны вслед
за водолазом. Тот подвел его к скале, где ж д а л товарищ, з а м а х а л
ручищами: дескать, ты верши свое дело, да поживее...
Ленев отыскал подходящую расщелину в скале, з а л о ж и л туда
заряд...
Хуже не придумаешь-—ждать... Измучился Подсекин, изволновал­
ся. Места себе не мог найти, то и дело подходил к тому, что на плоту
оставался, спрашивал:
— Как там?.. Скоро?..
• — Как время выйдет, дадут о себе знать... Вытяну за милу душу,
не оставлю ночевать в реке.
Отходил от него, чертыхаясь. Когда же, наконец, увидел подле себя
улыбающегося Ленева, спросил поспешно:
— Ну, что?..
— Все в норме, прораб... З а л о ж и л взрывчатку. Теперь давай-ка
побыстрее подадимся к берегу.
— Я мог бы и сам...— сказал, подойдя, Бакулин.— Но главный...
Принесло его на мою голову!..
— Разумеется, ты мог бы и сам...— сказал Подсекин, но тут ж е
поймал себя на мысли, что у него на этот раз что-то не склеивается,
что-то не получается...

32
На берегу набралось ребятни, шепчутся, выжидают. Но ребятня
ладно, немало и старух приковыляло. Откуда прослышали о пред­
стоящем взрыве?.. Не сорока же белобока разнесла!..
Морщась, Подсекин сошел на берег. Не по нутру ему многолюдие.
Не доходя до старух, бросил сурово:
— Чего расселись тут!
Услышал злобно-насмешливое в ответ:
— Сам варначий на-чаль-ник...
Ленев рядом с Подсекиным шел.
— Ишь, как они тебя, прораб, величают.
Подсекин промолчал.
Н а п р я ж е н н о глядел на реку. Всё ли там сделано, как надо? А что,
если промашка вышла?..
Мефодьич подошел, и у него в глазах ожидание и тревога.
И вдруг з а к а ч а л а с ь река, вода отошла от берега, оголив живую,
шевелящуюся гальку. А на самой середке ее белый столб вздыбился,
грохотнул, рассыпался, и тотчас потревоженная вода снова кинулась
на берег.
Старухи, что-то бормоча, живо затопотали к деревне, оскальзы­
ваясь на влажной, задрожавшей земле. Осталась одна тетка М а к а р и х а ,
высокая, худая, стояла она на берегу, глядела, не мигая, в раззявлен­
ную пасть реки, дрожа побелевшими губами. У-ух... У-ух... У-ух — уда­
рило до трех раз кряду, а потом мгновенно все стихло, только звень
в ушах, да с ивовых кустов падают никлые листья.
Подсекин поднялся, з а ш а г а л к прорабской. Увидел тетку М а к а рнху, и отчего-то по телу озноб пошел. Едва осилил себя, с к а з а л ,
приблизясь:
— Что, старая, не у б е ж а л а со всеми? Не боишься?..
— А рыба у ж наверху плавает. И еще долгонько будет выныри­
вать, сгиблая.
Глянул Подсекин на реку, увидел на самой середине ее длинные,
серебристые тела рыб, озлился:
50

— А ты как хотела? Без всего этого?.. Нет, так не бывает.
Услышал за спиною суровое:
— Проклятые!

33
У Грибова заболела дочурка. Вялая какая-то стала, тихая... И на
улицу не выйдет, все дома да дома...
Грибов был обеспокоен, спрашивал: «С чего, Дунюшка, скукси­
лась?..» Но понемногу стал привыкать к этому ее душевному состоя­
нию. И уж не огорчался, а где-то даже и радовался, глядя на дочурку:
«Мала вовсе, а уму своему покоя не дает, размышляет о чем-то...
Серьезным человеком будет, как подрастет». Но нынче все кувырком
пошло, и от недавнего покоя следа не осталось, слабым птенчиком
сказалась, не выдержала крепкого мороза. А причиной тому... Ох-хо-хо,
мутится в голове у Грибова, в сердце бьет неотступное: «И впрямь
приметила жена неладное за дочуркою или приблазнилось?..»
Жена сказала Грибову, когда тот пришел с работы:
— Батюшко, слышь-ка... Дуньча-то наша вроде стала чахнуть
и в лице желтая... Не переживу я, коль с Дуньчей... Одна и радость
у меня в свете Дуньча...
Оборвал тогда жену строгим словом, а теперь и сам в сомнении,
на работу не вышел... Сидел на крыльце, нахохлясь, будто ворона
перед дождем, смотрел, как дочурка играет во дворе... Тяжело, с при­
свистом дышала дочурка, и это беспокоило его. Зайдя в избу, сказал
супруге:
— На медпункт двинем с Дуняшкою. С Мироничем консультацию
наведем. Живее давай!..
Жена расторопная, одна нога здесь, другая там...
— Я уж готова, батюшко...
Миронич, уринкановский фельдшер, оглаживая бойкими руками
круглую, как блюдце, залысину, усадил Дуню на высокий стул, раздругой обошел вокруг, затем велел девочке показать язык, после чего
стукнул молоточком по ее груди. Вздохнул.
— Ну, что высмотрел?..— нетерпеливо спросил Грибов.
Миронич молчал, опустив голову.
— Беда какая?..— заволновалась жена Грибова.
Миронич разомкнул рот:
— Навроде беды нету. Однако внутри у нее что-то неладно. В
райцентр бы надо, в больницу. Я-то сам, не имея под рукою медтехкики, затрудняюсь категорически сказать...
— Стало быть, беды нету?..— отпустило в груди у Грибова.
— В райцентр, говорю, надо бы...
— Это можно. Это хоть теперь же...
— Значит, едешь, Степан?..
— Ага...
— Заодно мне медикаменты привезешь. Я списочек составлю.
Лады?..
Но в райцентр Грибов не поехал. Сказал жене:
— Ты двинешь поутру. Гляди там! Но, думаю, понапрасну все,
потому как Миронич говорил: беды нету... Мог бы и я поехать, да
мне недосуг. И так уж день потерян, а по другому разу не хочется
повторять: накладно.
— Тебе видней,— сказала жена.
Поутру проводил жену и дочурку, сам на работу уж было собрал­
ся, да непорядок усмотрел в хозяйстве: будто бы сдвинута собачья
конура с места, а подле нее яминки взрыты. «Что за чертовщина? —
4

51

подумал, хмурясь.— Н и к а к чужой пес тут л а з а л ? Убрать бы надо
конуру-то. На кой она теперь?..» Только подумал, а из конуры пес
выскочил. Заюлил, обметая хвостом землю, приластиваясь, бочкомбочком подкатил к Грибову.
Грибов не сразу сообразил, что к чему, потом ухватил собаку
за шею, прижал к груди:
— Д у р а ш к а ты моя... О-ох!..
Но вспомнил, что радость его не ко времени да и не к месту —
ведь продал пса. Каким же макаром он тут очутился? Неужто сбежал
от нового хозяина? По всему видать, сбежал... Ишь, лапами-то как
сучит, чувствуя себя виноватым.
— Эх, дурашка ты моя, чего л<е ты, а?.. Не сладко на новом
месте? По мне заскучал?.. Только понапрасну все, неволен я з а б р а т ь
тебя обратно. Чуешь? Уж придется свесть к хозяину. Извиняй.
Долго еще говорил Грибов с бывшим своим псом, дивясь собачьей
привязанности и огорчаясь оттого, что не сумел прежде оцепить ее
по достоинству. Не поскупился: вчерашнего бульону, захолодавшего
в погребе, вынес из дому, налил в чашку: «Ешь, бедолажный. Ешь.
Всё одно недолго тебе быть тут...» Потом с т я ж е л ы м сердцем пошел
на работу.

34
Река перекатывалась лениво, расшевеленная ветром; барашки
оседлали волну, катили по ее хребтине. Чуть отступя от береговой
опоры, затверделым оползнем стекала к реке насыпь. На самом загрив­
ке ее л е ж а л и продолговатые сколки камней.
Б о л ь ш а я лопата в руках у Сени Шивелева, черенок блескуч,
скользит в руках, одетых в к о ж а н ы е рукавицы-верхонки.
И так, и
этак пробует Сеня Шивелев приноровиться к черенку, но, увы, ничего
из этого не получается, вырывается лопата из рук. Не выдерживает
Сеня Шивелев, снимает верхонки, бросает их в сторону, подальше от
насыпи, на жухлую, припыленную траву.
Грибов смотрит на Сеню Шивелева, усмехается, потом вдавливает
лопату во влажный песок, подает ее на верхотуру насыпи.
Небо зернисто-серое, холодное. «Никак, приморозит к ночи?..—
думает Грибов.— Д а и то пора бы ул<...»
Самосвал подкатывает к насыпи, разворачивается. Сеня Шивелев
втыкает лопату в песок, подбегает к кабине:
— Газуй посильней, ссыпай поближе к насыпи, а то руки вянут
поднимать...
С насыпи сползает Бакулин, смотрит, как самосвал, по-змеиному
шипя и отжимая тяжелыми шинами воду из песка, втягивается в
насыпь, а затем, дрогнув, неспешно приподнимает кузов на маслянисто
белом металлическом штоке.
Когда л<е самосвал отходит от насыпи и останавливается, Бакулин
заскакивает на подножку.
— Тебе чего?— спрашивает Ленев, откидываясь на спинку сиденья.
В лице у Бакулина непривычное что-то, тревожащее своей неопре­
деленностью.
— Хочу поговорить с тобой,— говорит он.
— О чем?..— удивляется Ленев.
— Хочу, чтобы ты понял, отчего я в тот раз не спустился в реку
и не произвел взрыв. Хочу...
-— Почему . именно я, не кто-то другой должен знать об этом?
Почему?..
— В самом деле, почему именно ты?..— в свою очередь удивляется
Бакулин.
52

Л е н е в ждет, что еще с к а ж е т Б а к у л и н , быть может, что-то в а ж н о е ,
что сняло бы н а п р я ж е н и е , пригасило бы неприязнь к этому парню.
Но Бакулин молчит. А потом сползает с подножки, медленно идет в
ближайший прибрежный закуток ивняка. Следом за ним спешит Сеня
Шивелев.
Ленев долго смотрит им вслед.
...Бакулин раздвигает руками ветки ивняка, спускается к тонкому,
острому урезу воды, нагибается, споласкивает лицо. Потом садится
прямо на землю. Отчетливо встает в памяти недавнее происшествие
на реке, когда он о т к а з а л с я производить взрыв. Отказался?.. Отчего?..
Он и теперь не может ответить на этот вопрос. И ему досадно, что не
может ответить.
Слышит за спиною шаги, потом видит Сеню Шивелева, досадливо
морщится.
Неподалеку, на тихой затонной глади реки сначала пошли теплые
круги, спустя же немного, оборвав эти круги, выметнулась большая
рыба, на секунду-другую зависла в воздухе, потом с глухой неясной
силою упала в воду.
Бакулин долго смотрит на потревоженную тайменем воду, с т а р а я с ь
угадать, что скрывается в глубинной дали воды; к нему приходит
чувство сопричастности к чему-то большому и важному, что извечно
происходит в природе. Он д а ж е подумывает о том, что те из людей,
а в их числе, конечно ж е , и дед Агван, и Ж а р г а л , пожалуй, правы,
боясь и малой неосторожностью обеспокоить сущее па земле.
Но скоро исчезает, стирается это недолгое очарование, и Бакулин
уже мысленно подсмеивается над собою.
•— Испугал ты меня, Виктор,— говорит Сеня Шивелев.— Лицо у
тебя было плохое. Очень.
Бакулин не сразу понимает, о чем говорит Сеня Шивелев. Но вот
доходит до пего... С минуту он с удивлением р а з г л я д ы в а е т парня,
потом неестественно громко смеется.
Сеня Шивелев краснеет, опускает голову.
А Грибов устал ж д а т ь парней. Устал р а з б р а с ы в а т ь песок, вминая
его в рыхлые сыпучие бока насыпи. Чертыхается Грибов, все напасти
скликая па голову напарников, однако черенка лопаты из рук не
выпускает. И очень удивляется себе, когда Матиевский, подойдя, спра­
шивает: «Где ребята?» — а он, не поразмыслив, отвечает бойко: «По­
дались до Мефодьича, чтоб бульдозер сюда попросить подымать на­
сыпь». Потом смотрит, как удаляется Матиевский, покряхтывает: «Тю,
а я, кажись, вовсе стал как полоумный...»
Парни приходят. Быстро разбирают лопаты. Бакулин, прежде чем
подняться на насыпь, говорит виновато:
— Извини, что оставили тебя одного.
— Будет уж. Эк-ка...— морщится Грибов и опять удивляется себе,
тому странному чувству, которое не столько огорчает, сколько радует.
За работой время споро откручивает свое, и вот у ж е солнце крас­
ною птицею на з а к а т падает.
Идут к реке. И з д а л и видят: на пароме у ж е толпа, людно...
— Перемахнем на моторке,— говорит Грибов.— Я нынче на мо­
торке...
Д в и г а т е л ь в лодке новехонький: Грибов легонько дергает за шнур,
и тотчас же вздрагивает моторка.
Переправляются на ту сторону.
— Д о завтра?..— говорит Бакулин.
Грибов мнется:
— Д о меня не сходим?.. П о у ж и н а е м .

53

Б а к у л и н и Сеня Шивелев с недоумением смотрят на него: с чего
бы вдруг? Сроду такого не было...
— Я старухе с к а з а л , чтоб сготовила.
Отказаться — себя оставить в накладе.
— Сходим, Сенечка, раз приглашают?..
Ж е н а у Грибова в две минуты управилась, сидела потом за столом,
глядела на гостей с нежностью. Не часто рушат люди домашнее ее
одиночество.
— Во, лопочут, жаден Грибов, зимой льда у него не выпросишь,—
говорит хозяин, прикладываясь к рюмке и успевая доглядеть за гос­
тями.— Может, и так, да не совсем так. Я и щедрым могу быть, коль
понадобится. А деньги у меня е-есть. На мой век хватит, и дочурке
останется. Д л я нее и работаю.— Поднимается со стула,
кричит: —
Д у н ь ч а , подь сюда!..— Потом с ласкою гладит дочку по голове.—
Отец у меня крепкого замесу мужчина был: своим добром не посту­
пится, но и чужого не возьмет. И то!.. Ж и т ь надо ладно, или совсем
не жить.— Щурится.— И песни певал, о-о!..— З а т я г и в а е т вполголоса:
Шумит, бушует непогода,
Д а л е к , далек бродяги путь.
Укрой, тайга, его, густая:
Бродяга хочет отдохнуть...
В глазах у Грибова слезы, тоска по чему-то давнему:
Укрой, тайга, его, густая:
Бродяга хочет отдохнуть...
Недоумение, растерянность, радость, восторг, грусть,— все сме­
шалось в душе у Сени Шивелева, с к а з а т ь бы об этом, но боится
вспугнуть песню неосторожным словом.
Бакулин утирает со лба пот:
— Ну, старик, спасибо!..
— Чего там!..— смеется Грибов.— Мы с отцом, бывало, и не та­
кое вытягивали. Песня, она сызмальства сродни мне. Случалось, на
погулянках до хрипоты испоешься, а утром горло будто чужое, и язык
не шевелится. З а т о на сердце — радость, и прежних забот и разных
там обид как не бывало.

35
— Д а , да, я знаю. Тебе живется скучно. И это не удивительно.
К а ж д ы й день одно и то же. Одно и то же... И люди! Какие ж е они
тут, на деревне, все одинаковые... С ума можно сойти! Я бы и часу
не смог так прожить. Я привык, чтобы вокруг меня все вертелось,
кипело...
Глафира внимательно посмотрела на Бакулина, с к а з а л а теплым
грудным голосом:
— Да?
— Конечно же...— Он помолчал: — А ты... ты как тот цветок, чу­
дом взросший на чужой почве!..
— Ой, маменька, умру!..— рассмеялась Г л а ф и р а . Потом сказа­
л а : — Я ведь тоже иногда читаю книжки, ты не думай...
— Книжки?..
— Ага... Мне к а ж е т с я , ты не столько говоришь, сколько играешь
чью-то роль.
Бакулин поперхнулся кашлем.
— С чего ты в з я л а ? — с п р о с и л удивленно.
54

Глафира промолчала. Ей не хотелось ни о чем говорить. Б ы л о
приятно сидеть на берегу реки, смотреть, как в тусклом вечернем све­
те бьются друг о дружку белыми гривками волны, как на неближнем
горизонте вянут, расползаются студенистые звезды, уступая место
тем, другим, что поярче... А еще было приятно слушать Бакулина, хо­
тя многое из того, о чем он говорит, неинтересно и скучно, а порою
и вовсе непонятно Глафире. Н о что из того?.. Было бы кого слу­
шать, она и тогда слушала бы, и не Бакулина д а ж е , другого... А у ж
Бакулина подавно... Почему же подавно?.. Что это с ней, господи! Не
узнает себя. Она, кажется, любит его. А ведь он такой самоуверенный,
такой противный...
— Может, и в самом деле я не живу, а играю чью-то роль?
— Господи, не все ли равно? — с досадою, думая о своем, сказа­
ла Глафира.
Она и не догадывалась, что Бакулин ж е л а л бы, чтобы она сказа­
л а нечто совсем иное, не согласилась бы с ним, тогда он охотно посме­
ялся бы над собою. Но она, он почувствовал это, согласилась с ним,
и это было нехорошо. Во всяком случае, ему подумалось, что это было
нехорошо.
— Нет, не все равно,— сказал Бакулин с той мягкой и одновре­
менно безжалостной интонацией в голосе, с какой говорят обычно,
когда хотят кого-то пожалеть или посочувствовать чьему-то горю,
которое, собственно, говорящему и не представляется горем.
Глафира не уловила этой интонации в голосе Бакулина, зато
вспомнила, о чем он говорил прежде, когда они вышли из деревни,
и сказала:
— Ты всё о том же?..
— Не только. Я еще и о мечте. Впрочем, не столько о мечте,
сколько об её разрушительной силе. Подумать только, что стало бы
со всеми нами, если бы у каждого исполнилась его самая большая
мечта?.. Смешно, конечно... Но тем не менее, если бы вдруг... Ходили
бы все, как индюки, довольные собою, и ничего не замечали вокруг.
И жизнь стала бы пресной и на удивление неинтересной, потому что
нельзя жить только одной радостью. Надо, чтобы человек боролся с
кем-то, во имя чего-то... А иначе все полетит вверх тормашками.
Была в его словах сила, но была еще и слабость, неприметная,
едва ощутимая, как капля росы, и вот эту слабость сумела почувст­
вовать Глафира, а почувствовав, удивилась: откуда бы ей взяться?..
— Не знаю, прав ли ты?.. Не знаю. Я как-то не привыкла заду­
мываться над тем, о чем ты говоришь.
— Не привыкла? Когда же и учиться размышлять, как не теперь?
Потом поздно будет. Потом многое будет поздно, если не всё.
— Ты уверен, что потом будет поздно? — Она испугалась. Она не
смогла бы объяснить, чего испугалась, и это было так не похоже на
неё: всегда и во всем она привыкла находить смысл. А теперь она
не нашла смысла в словах Бакулина, того смысла, который хотела бы
видеть в них, и испугалась:—А я всегда думала, что еще успею и что
впереди — вся жизнь...
Но очень скоро она забыла о своем испуге. И это выглядело так
естественно, что Бакулин д а ж е не удивился неожиданной перемене
в её настроении, а только с незлобивой завистью подумал, что хорошо
всё-таки быть вот таким вот маленьким человеком, который не умеет
долго горевать или огорчаться. «Мне бы иметь нечто похожее»,—
вздохнул он, но сейчас же и упрекнул себя за это странное и, конечно
же, неисполнимое желание, а спустя немного подумал, что не оченьто и хотел бы иметь «нечто похожее»... Он явно противоречил самому
себе и не замечал этого. Впрочем, когда он противоречил самому себе,
55

он и тогда исходил из давней привычки сопоставлять себя с другими
и в этом сопоставлении находить приятное.
— Я и вправду считала, что еще успею и что впереди вся
жизнь,— снова с к а з а л а Глафира, но у ж е легко и спокойно, как о чемто давнишнем.
Бакулин усмехнулся, но промолчал. Ах, эта девчонка! Несмотря
на всю свою наивность, она всё больше и больше нравилась ему!..
— Так что ж е ты думаешь о моем предложении? — спросил он.—
Придешь ли к нам, на строительство моста?
— Ох, какой быстрый! Сразу вот ему и подавай. А маманя?
А колхоз?
— Что — колхоз? Нынче никого силком не д е р ж а т . Вон Грибов...
Упоминание о Грибове было неприятно Глафире, но она сейчас
ж е з а б ы л а об этом. Перед нею неожиданно встал такой естественный
вопрос, с которым она уже, казалось бы, свыклась за многие годы:
«А что с к а ж е т Ж а р г а л ? . . » — и она смутилась, не знала, как ответить
на него.
Бакулин почувствовал её состояние, с к а з а л с легкой усмешкою:
— Догадываюсь, есть и еще одно обстоятельство — Ж а р г а л . Но
оно не столь у ж неразрешимо. Мальчишка! Таких на земле — тысячи...
Его бесцеремонность больно задела Глафиру, она вскочила, бро­
сила запальчиво:
— Ну, знаешь ты!..— побежала в сторону деревни.
Бакулин поспешно поднялся, крикнул:
— Постой! Куда ж е ты?!..
Но Глафира д а ж е не оглянулась.

36
Вчера вечером Ж а р г а л шел по обходу, на пустырь нечаянно вы­
брел. Пеньки гниющие да истлевающие сучья. Долго стоял Ж а р г а л
на пустыре, искал в памяти давнее, что с к а з а л о бы ему, что тут при­
ключилось и когда. Потом вспомнил: лет десять назад прикатила
сюда из райцентра ватага лесорубов с бумагой, в которой было нако­
ротке указано не чинить препятствий вышеозначенным лицам, а будет
нужно, и помочь им, поскольку они берут лес не для себя — для стро­
ительства
важного
промышленного
объекта. Но вот что странно:
в районе после того не появилось ни одного промышленного объекта,
и почина-то не было... З а т о на светлом прибайкальском мыске замет­
но прибавилось просторных дач.
Д е д Агван долго не мог успокоиться, корил недобрых людей, а
потом решил, как только позволит время, засадить пустырь. Но както так получилось, что попросту руки не доходили...
Плохо спал эту ночь Ж а р г а л , вспоминал недавний разговор
с дедом.
«Был
в районном
лесничестве,— рассказывал старик с печа­
лью,— с начальником говорил, ж а л о в а л с я на пришлых лютей. А он
в ответ: тревога не от ума идет, от сердца идет, от чувства... Тогда я
не понял, зачем он так с к а з а л . Теперь понял. Выходит, моя тревога
не нужна людям, потому как она без ума... Выходит, мешает моя
тревога... Вот решил я: буду отдыхать. З а в т р а поеду в лесничество,
говорить с начальником. Д у м а ю , он поставит тебя на мое место. Ты
знаешь лес, любишь тайгу, людей понимаешь. Д а ж е этих понимаешь,
с моста. И у в а ж а е ш ь . А я не понимаю их и у в а ж а т ь не хочу. Они
чужие д л я меня...»
Обиделся старик и ушел от дела, которому отдал жизнь. Или по­
нял свое бессилие... Растерялся старик и как будто утратил то спль56

ное и настырное, что в нем было. В это не хотелось верить, было бы
слишком обидно увидеть, что дед Агван способен утерять всё надеж­
ное, что в нем было, и отступить...
Чуть свет Ж а р г а л вывел за ворота Пеганого н направил его к ре­
ке. Благо паромщик не стал отнекиваться, перевез, хорошо зная деда
Агвана.
Сведя с парома Пеганого, Ж а р г а л вскочил в седло, погнал по
проселку, и не в сторону пустыря, а к ближайшей заимке, где метил
достать волокуши.
Хозяином
на заимке — старик строгий, несговорчивый, и глаза
у него как две голубоватые капли росы... Немало попотел Ж а р г а л ,
прежде чем выпросил волокуши на день.
На пустыре очутился, когда уже солнце над гольцом проглянуло,
холодное, бледное. Свел Пеганого в березнячок, пустил на попас, а сам
лопату в руки, топор и за пеньки принялся... Отгребал землю, обру­
бал стальным лезвием хилые корневые побеги, стаскивал на волокуши...
Д у м а л : «Очищу пустырь от гнилья, деревца насажу, вот и будет ис­
полнено желание деда».
Час работал, другой, услышал невдалеке моторный перегул, по­
придержал в руках топор, выпрямляясь. «Вроде бы с того края пусты­
ря, сразу за ложбиной?.. Никак, мостостроители?..» А скоро увидел
нерослого мужчину в синей телогрейке. Узнал его тотчас же, в сель­
совете не раз встречались. Шел тот к нему прямёхонько, перешагивал
через пнн-выворотни, тяжело выбрасывая йоги. Подойдя, сказал:
— Ты чего тут?
— Не видишь, что ли? Землю очищаю.
— Один? Чудно. Мы по тому краю уже второй день возимся
бригадой да с бульдозером, и то маятно...
— Вы что, там, за ложбиной, тоже рвете пни из земли?..
— Тоже. Подъезды к реке делаем.
Ж а р г а л стиснул в ладонях чсрень топора, потом рубанул по
длинному, гибкому, в желтом суглинке корню. Видел краем глаза,
как Мефодьич крутился возле и в глазах у него стыла не то жалость,
не то недоумение, раздраженно думал: «И когда он уйдет отсюда?..
Ишь, пялится, будто ни разу не видел, как люди работают». И был
очень доволен, когда Мефодьичу наконец-то наскучило вздыхать и он
пошел в свою сторону.
Загрузив волокуши, Ж а р г а л сходил в березнячок за Пеганым.
Свез выкорчеванные пни и корневища в подветренное место, по цент­
ру пустыря, возле единственно уцелевшей, пригнутой к земле сухо­
стоины.
Д о заката солнца сделал еще две ходки. Прикинул остатнее,
вздохнул огорченно: делу-то только начало... Быть может, Мефодьич
прав, и не надо было браться одному? Но кого же попросишь? У каж­
дого свои хлопоты. Захотелось поглядеть, как-то там, на той стороне
пустыря, идет работа. И скоро стоял, прислонившись к дереву, и смот­
рел, как бульдозер выстеживает пыльные борозды, а справа от сталь­
ной махины вышагивает Мефодьич, думал: «Крепко разворачиваются
мостостроители, уж в наших местах не найдешь и уголочка, где было бы
тихо и спокойно. Моему деду это ох как не по душе. А мне?.. Черт его
знает! Наверно, надо как-то приноравливаться... Другого-то не оста­
ется».
Вроде бы ничего такого и нет в этом слове: приноравливаться —
но как же вдруг больно стало, неуютно, стоило лишь придти ему в го­
лову!
Мефодьич увидел Ж а р г а л а , сказал, стараясь перекрыть шум мо­
тора, широкоскулому, чубатому парню, что высунулся из кабины:
57

•— Гоняй пока без меня, Малыга. Я сейчас буду...
Бульдозер выгребает пни мощным отвалом, стаскивает их к цент­
ру пустыря, затем снова в разворот идет... Красиво!
— Калечите землю, выворачиваете песок,— сказал Ж а р г а л и хо­
лодно посмотрел куда-то в сторону, чуть повыше головы Мефодьича,—
У нас плодородный слой, которым живет лес, сантиметров на восемь,
а дальше сплошь песок... Да-а... Конечно, у вас всё есть: и техника, и
люди... А у меня только лопата. Но я вам не завидую.
. . Мефодьич не, стал спорить:
— Упрям, как и дед. Не пойму, хорошо это или плохо? Но мне
нравится. П о ж а л у й , в вашем ремесле не обойтись без упрямства, по­
тому как, поди, на нем и стоит лесникова порода, не ломается несмот­
ря ни на что. Потом спросил: — А где твой старик?..
— На пенсию отпросился,— помедлив, сказал Ж а р г а л . — Теперь
я за лесника по северному обходу.
— На пенсию? С чего бы вдруг? — Мефодьич слегка приблизил­
ся к парню, касаясь его плечом.— Работать бы ему еще да работать.
Небось от скукоты скоро не будет знать, куда деть себя. Или обиделся
на кого, что ушел? — Улыбнулся: — Значит, я зря распространялся
про лесникову породу и про её упрямство?..
— Не обиделся он,— с досадой сказал Ж а р г а л . — Чего он будет
на вас обижаться? Не любит он вас, всего-то...
— А ты?..
— А что я?.. Я... не знаю.

37
Снег. Первый снег припушил землю, прохладцей растекся по гор­
ным выбоинам, понабился под застрехи крыш, ежась, с опаскою под­
ступил к реке.
Весело нынче на деревне. Ребятня, озабоченная столь жданной,
г всё одно неожиданной переменою в природе, деловито снует по улоч­
кам, т а р а щ а глазенки и всенепременно ж е л а я заглянуть в каждый
двор с тем, чтобы сказать потом не без удивления: «А у нас-то полуцсе снег. Покрасиве...»
Д а что ребятня?!.. Старики и те не усидели в избах, выползли за
ворота, пристроились на завалинках, жадно глотают воздух и натуж­
но пытаются рассмотреть что-либо непривычное, новое. А когда комулибо из них это удается, слышится радостное бормотание, сквозь ко­
торое при желании можно разобрать слова: «Гляди-кось, а?.. Д о бе­
лых дней дотянул, не помер. Стало быть, перезимую с благополучием.
А там и на покой. З а ж д а л и с ь , поди, дружки-приятели-то...»
Наскучали люди по зиме-зимушке, по её нелегкой работе, крученой-перекрученной морозами и наполненной истонченным звоном и
треском гибкого и стойкого байкальского льда. Конечно, пройдет ка­
кое-то время, поднадоест рукам исполнять зимнюю работу, и тогда
люди с надеждою будут заглядывать на небо и гадать: не припоздает
ли нынче лето, распустит ли зеленя в самый раз?.. Так наверняка
и будет. Пока ж е далеко до того дня, и потому на сердце — радость...
Но радость не ко всем пришла. Нет её на сердце у тетки Макари­
хи. Другое по сердцу бьет, бьет равномерно и четко, как маятник на­
стенных часов: тик-так... тик-так... И сквозь это тиктаканье явственно
ощущает тетка Макариха тревогу. И не спрячешься от неё, не убе­
жишь...
Тетка Макариха возилась на кухне: Глафира обещалась придти
на обед. Н а с т а в л я л а на стол тарелки с борщом, подогревала на пли58

т е котлеты. Спешила. Старалась унять тревогу. Но это не удавалось,
и тогда она суетилась пуще прежнего.
Глафира пришла, подсела к столу. Долго молчала.
— Маманя, иди-ка сюда,— с к а з а л а наконец.— Разговор есть.
— Разговор?..— насторожилась тетка Макариха.
— Д а , да... Впрочем, нет,— путанно, волнуясь, сказала Глафи­
ра.— Потом... Хорошо?
Глафира похлебала борща, к котлетам и не притронулась. Ушла
из дому.
Тетка Макариха недолго пробыла на кухне. Управясь с посудою,
вышла на подворье. Заглянула в теплое нутро стайки, остановилась
возле навозной кучи, припорошенной снежком, запамятовала, к чему
собиралась приложить руки. Поукоряла себя: «Память-то стала на
синичкин скок, не больше...» Но скоро вспомнила: «Никак хотела на­
воз вытаскать из стайки?.. Но куда девать его? Прежде по грядкам
разбрасывала, а теперь?.. Придется, поди, к тем на подворье стаскать,
что стоят на реке... Пусть подышут. Истинно!..»
Подле крыльца тачка стояла, подкатила её к навозной куче. Мед­
ленно, с деловитой аккуратностью забросала днище навозом. Взялась
за блестящие деревянные поручья. Надавленно повела плечами: «Тяжелёхонько. Но уж ладно. Как ни то совладаю». Упадая грудью впе­
ред и старательно следя за тем, как бьет о кузовок широкое, с давней
металлической ржавчиной колесо, выкатила тачку за| ворота.
Сделала первую ходку. Когда же возвращалась обратно, увидела
Глафиру. Стояла та, чуть опустив голову, и искоса, с напряженным
вниманием смотрела на неё. Ёкнуло сердце у тетки Макарихи. Подо­
гнала тачку к навозной куче, совковую, круто загнутую у черенка ло­
пату взяла в руки. Потом бросила её на землю.
— Ну?..— спросила.— Я слушаю...
— Маманя,— медленно сказала Глафира.— Я долго думала и вот
решила... Уйду я из колхоза.
— Как... уйду?
— Ну что в самом деле, неужели я не могу строить свою жизнь
так, как хочу? Мне уже девятнадцать лет, а я еще ничего не имею,
д а ж е специальности у меня нет.
— Почему это ничего не имеешь? А дом?.. А всё, что в дому?..
Чьё же всё это, как не твоё?..
— Ну как ты не поймешь, маманя,— с досадой сказала Глафи­
ра,— что я не могу больше жить, как жила прежде. Я вдруг почувст­
вовала себя способной на что-то большее. И у меня на сердце стало
так тревожно и вместе с тем так радостно...
Тетка Макариха с минуту смотрела на дочь:
— Уж не те ли, с мосту, сбили тебя с пути?..
— А хотя бы и те... Не всё ли равно теперь?..
— Как в дурной сказке... Жили не тужили, да окаянец пришел,
всё порушил. Лихо мне! Лихо!.. О, головушка моя разнесчастная, бедовушная!..
— Маманя, не кричи, пожалуйста,— устало сказала Глафира.—
У меня голова болит от твоего крика.
У тетки Макарихи лицо подернулось чернотою, схватила лопату,
швырнула её через заплот, повела глазами слева направо, ища что-то.
Ухватила ошалело тачку, опрокинула её. Потом упала на колени,
всхлипывая, начала размазывать по лицу снежномутную жижицу:
— Уходи! Теперь же уходи из отчего дому! О, господи!..
Глафира пробовала успокоить мать, но она, не слушая, закричала:
— Можешь всё забирать! Всё! Мне ничегошеньки не нужно.
Слышишь?!..
59

А потом вскочила на ноги, выбежала за ворота. Глафира не зна­
ла, что делать. Ж а л ь было мать: она еще не видела её такой потерян­
ной, такой слабой...
...Шла тетка Макариха таежной тропой. Торопко шла, не сознавая
до конца, куда, зачем? И очень удивилась, когда оказалась у лесной
избушки деда Агвана. Но, увидев старика, догадалась, для чего при­
шла сюда, опустилась, расслабленная, подле него на лавку, сказала
с горечью:
— Тяжело мне, Агванушка, о-ох!..
— И ты теперь будешь работать у нас? Кем же?.. Поварихой?..
Глафира обернулась, узнала Малыгу. Еще на прошлой педеле'
Бакулин знакомил её с ним. Сказала:
— Да, пока поварихой. А потом прораб обещал перевести меня
в бригаду Мефодьича.
— Хорошо,— сказал Малыга, присаживаясь к столу и разламы­
вая надвое большую пахучую корку хлеба.— А я вчера письмо полу­
чил от жилки. Хочешь прочесть?..
Глафира не удивилась этому, знала со слов Бакулипа. что Малыга
готов показывать письма своей супруги кому угодно и когда угодно.
Знала и потому сделала вид, что его доверие польстило ей, взяла из
рук М а л ы ш письмо, начала читать вслух...
«Дорогой наш Виталий! А мы живы-здоровы, чего и тебе желаем.
Сын большой стал, интересуется: где мой папка?.. А я говорю, что
он мост строит. И тогда сын улыбается: «Это о нем по радио говорят?
Ему песни поют?..» Я отвечаю: «Конечно, о нем рассказывают и для
него поют...» А мы очень скучаем по тебе, и нам бы хотелось приехать,
но ты пишешь, что нет квартиры. А когда будет, не пишешь. Ты не
забывай нас, Виталий, потому что ты отец...»
По мере того, как Глафира читала письмо, на душе у неё стано­
вилось всё тяжелее. Она как-то сразу, вдруг осознала себя женщиной
и хотела бы любить. А еще она хотела бы, чтобы у неё тоже был сын.
И, не выдержав, она з а п л а к а л а . Что-то происходило с нею не понят­
ное ни ей самой, ни тем более Малыге. Он, увидев, что Глафира за­
плакала, чуть было не расплескал миску с борщом, которая стояла
на столе подле него.
— Ты чего, а?..— спросил Малыга, совладав с растерянностью
и волнением.— Ты, наверно, поругалась с матерью, а теперь вспом­
нила об этом, и расстроилась?..
Глафира увидела перед собой широкое, какое-то уютное, резко­
ватой и не очень правильной лепки лицо и успокоилась.
— Устала я,— сказала она.— Потому и заревела как дура.
Но это объяснение не могло удовлетворить Малыгу, и, аккуратно
сложив письмо, он с мягкой и оттого необидной бесцеремонностью
сказал:
— Не-е, Глафира... Не верю.
— Почему? — спросила Глафира. Но тут же сказала: — И пра­
вильно, что не веришь. Дело совсем не в том, что я устала. Нет, ко­
нечно.. Я только подумала, что жена у тебя очень счастливая, и я за­
видую ей. Честное слово, завидую!..
— Ну, ты т а к а я молодая, красивая. У тебя всё впереди...
— И я так думала раньше. А теперь... теперь д а ж е не знаю, и я
все время боюсь чего-то...
Малыга слушал Глафиру и недоумевал, порою ему казалось, что
это не она, энергичная и бойкая, как он думал, а другая, слабая и рас­
терянная девушка, которая волею случая оказалась вдали от дома,
от близких. Когда же Глафира замолчала, удивляясь, отчего она раео

зоткровенничалась с этим в общем-то не знакомым ей парнем, Малыга
спросил:
— Значит, письмо огорчило тебя?
Он д а ж е представить не мог, насколько был прав... Д а , письмо
огорчило Глафиру, подсказало ей, что она одинока, и это плохо, что она
одинока.
Малыга ж д а л , что ответит Глафира, но она медлила. Ей не хоте­
лось обманывать ни его, ни себя, но ничего путного не приходило в го­
лову, ничего такого, что помогло бы ей без ущерба для самолюбия вый­
ти из неловкого положения, в котором она оказалась. И, поколебав­
шись, она тихо сказала:
— Д а , огорчило. Но в то же время и обрадовало. Только не так,
как я хотела бы. По-другому... Понимаешь, о чем я говорю?..
Малыга кивнул, хотя по правде-то мало что понял из её слов.

38
В притаенных чащобах густо пахло снегом. Зелеными льдистыми
заплатами обшило вздыбленные хребтины таежных ручьев. Утянулись
на юг легкоперые табупкн птиц. На смену им прилетели с дальнего
севера
густошерстые пуночки
и светло-коричневые подорожники.
В уремных полыньях закружила тяжелую коричневую воду шустрая
нырялка-оляпка.
Дед Агван ш е л тайгой легко, почти не поворачивая головы, одни­
ми глазами оглядывал сосны да ели, примечая и малую неустойку в их
таежной жизни: будь то увядшая ли по неизвестной ему причине кро­
на на ладном еще корню, искривленный ли ствол, низко пригнутый
к земле пушистыми ветками.
Скоро пошел длинный тягун, голый и морщинистый, как старуше­
чья ладошка. Д е д Агван вспомнил, как пару-другую лет назад пред­
лагал районному лесничеству засадить этот склон деревцами. Но на­
чальством было сказано: дойдет и до него время, а пока рановато, си­
л е н о к в обрез... Подумал: а время-то, видать, и теперь не пришло.
С д о с а д о ю пнул ногою по гнилому пню. Тугая кора взлохматилась, опа­
ла на валежг.ны. «Надо будет еще раз по начальству пойти...» Но
вспомнил, что нынче уже не ходок по начальству, отпустил себя на
вольную Е о л ю ш к у , отойдя от всего, чем жил прежде. Присел на пенек,
в ы т а щ и л из кармана курмушки трубку. Однако не закурил. Холодная
мокреть живо пробрала сквозь суконные штаны. «Ай, какой большой
дурак»,— сказал сердито, подымаясь.
Подошел дед Агван к своей лесной сторожке, надавил локтем на
калитку, чтоб пройти на подворье, а калитка не подается: заперто из­
нутри. «Никак Ж а р г а л пожаловал?» Вспотел от волнения. Рука, дро­
ж а , метнулась через заплот, долго не могла найти защелку... Но вот
дед Агван и на подворье. Одолел приступки крыльца, открыл дверь.
Придымленной сыростью повеяло на него, почти нежилой стылостыо.
Зыркнул глазами туда-сюда, но и малой перемены не приметил, все
было, к а к всегда: подле стола стояла пара чурбаков с засиженными
до тусклого блеска донцами срезов, а у стены, едва не доставая до
нижнего оконного выступа, топчан. Привалился дед Агван к стене, за­
крыл глаза... На той неделе Ж а р г а л приходил, долго сидел молча,
а потом, видать, не утерпел, стал говорить о том, что пора бы ему, деду
Агвану. снова взяться за работу; по нынешним временам ее на всех хва­
тит. А еще говорил Ж а р г а л , что книжки теперь почитывает о лесном
хозяйстве, и это было не очень приятно слышать. Чудилось за новым
увлечением приемного сына нехорошее что-то. «А как же?.. Будто я ма­
ло чему научил парня. Иль не я учил его понимать тайгу, вовремя уга01

дывать, в чем нуждается она? А книжки — пустое. Не на всякий вопрос
найдешь в них ответ».
З а д у м а л с я дед Агван, припоминая, о чем еще говорил Ж а р г а л ,
и не услышал, как в избу вошел Баиров. Когда же очнулся, сказал:
— Ты, председатель?
— Что, не рад?..
— Не знаю...
— Значит, не очень рад...
Д е д Агван, сутулясь, вышел за дверь. Прошлепал под навес, где
раньше содержался Пеганый. Ноздри щекотнуло стойким лошадиным
потом. Знать, не выветрило еще. Постоял, вздыхая, выдернул из-под
навозного настила лопату, вышел из-под навеса.
Сдвинув в сторону плаху, из-под крыльца выползла собачонка.
Устало потянулась, чуть ли не касаясь земли отягощенным розоваты­
ми сосками голым брюшком. А немного спустя оттуда же, из-под кры­
лечной сутеми, выкатились крупными живыми горошинами разномастые щенята, резво заскользили к воротцам. Собачонка недовольно
тявкнула, настигла переднего, широколобого, с рыжей подпалиной на
лбу, щенка, ухватила его зубами за встопорщенный загривок, наставила
на обратный путь.
— Д а м к а ! — позвал дед Агван.— Д а м к а !
Собачонка, вильнув хвостом, изгибая от усердия голову, подошла
к нему, осторожно, с робостью часто бывавшей битою, лизнула его
ладонь.
— Чего трусишь-то! — сказал дед Агван.— Не надо. Я худа д е л а т ь
тебе не буду.
Собачонка негромко тявкнула, посмотрела на хозяина долгим, при­
ниженным взглядом, будто хотела сказать: да, я знаю, что ты не сде­
л а е ш ь мне худа, и я не боюсь тебя, но раньше мне было так плохо, и я
настолько привыкла опасаться человека, что теперь уже ничего не мо­
гу поделать с собой и, наверно, до конца дней своих останусь такой.
— Д а , я понимаю. Понимаю...— пробормотал дед Агван.
А Баиров, гость его непрошеный, уже был подле него. Глядел на
старика, улыбаясь:
— У тебя собак-то! ...Где их приобрел?..
Д е д Агван не хотел отвечать, но, помедлив, сказал:
— К эвенкам ходил, гляжу, собачонка крутится под ногами, ску­
лит... Меня за штаны дергает, зовет куда-то... Спрашиваю у хозяина:
«Почему собака меня за штаны дергает?» Хозяин сердится: «Щенки
у неё были, а я их за протоку отнес, выбросил... Близко-то не оставишь,
собака обратно их принесет... А в землю зарыть — рука не поднялась».
У меня сердце заболело. Жалко!.. Но, пошел, куда собака звала, оты­
скал щенят... Едва живые. Хозяину потом сказал: «В свой дом заберу
собаку». Хозяин не стал возражать.
Д е д Агван посмотрел на Баирова:
— А теперь говори, зачем ко мне пришел?..
— Сейчас... Сейчас...— Баиров вплотную приблизился к деду Агвану. в глаза ему заглянул: — Вон сколько земли нарыхлнл. Питомник
собираешься делать подле сторожки, да?
— Питомник, не питомник, а дерево-другое посажу, и то ладно.
— Значит, не совсем на пенсию ушел? Зачем же тогда один в тай­
ге сидишь? С людьми надо...
— В деревне без меня скучно стало, что ли?..
— Скучно бывает от безделья, а безделье в кармане у лентяя си­
дит, как слепой птенчик в гнезде. Нешто мы лентяи?..
— Кто «мы»-то?.. Те, которые с мосту?..
— Есть и свои люди в деревне, они нуждаются в тебе. И я нуж­
даюсь.
62

Не поверил дед Агван:
— Зачем бы тебе нуждаться во мне? Ведь ты с утра до вечера хо­
дишь с теми, что с моста.
— Так-то у ж с утра до вечера!.. Хожу, когда нужда заставляет.
Без нужды не хожу.— Помолчал: — Ты бери-ка опять лесное хозяйст­
во в руки. Скоро понаедут в тайгу из города, начнут стрелять... Ж а р г а л
один не сладит. Небось, сам говорил, ж а л к о зверя.
— Ты говоришь, понаедут, начнут стрелять... Их боишься, да?...
Я не боюсь. Я знаю, с ними можно справиться. Но попробуй справить­
ся с теми, что с моста!.. З а теми — большая сила, и потому беда от них
большая. Ты внимательно посмотри вокруг: недолго они у нас, в Уринкане, а уж сколько натворили всего. И прежнего ладу не стало между
нашими людьми. Уж не говорю о Грибове, тот и раньше норовил оты­
скать место половчее... А Глашка-то, чего она-то хочет?.. От матери
у б е ж а л а . Беда! А другие-то... с опаской живут, гадают всяк на свой
манер: а что будет з а в т р а ? Мне это горько видеть. Д у м а л , устоялась
у нас после войны жизнь и покатит себе по ровной дороге. А вышло-то
не так, как думал...
— Ж и з н ь всякий раз з а д а е т всё новые и новые задачи. Их нужно
решать. Тут не отсидишься на пятачке.
— Вот ты и решай. А я не хочу, да и не сумею, однако.
Потом стоял дед Агван, смотрел, как Б а и р о в шел, оскальзываясь,
по тропе. Собачонка вокруг крутилась, с ласкою з а г л я д ы в а л а в лицо
ему.

39
— Ж д а т ь , когда станет река, чтобы удобнее было подавать бетон
в колодец, считаю, нет смысла. Будем подавать бетон по подводной
трубе.— Подсекин оглядел тех, кто был в прорабской.— Согласны?..
— Можно, конечно, и так,— помедлив, сказал Мефодьич.— Толь­
ко не мешало бы проверить трубу.
— У тебя есть на этот случай водолазы?..
— Боюсь, не забило бы трубу. С месяц у ж как опустили её в во­
ду, а дно у реки, сам знаешь, рваное.
— Обойдется. На худой конец, приостановим бетонные работы.
Мефодьич вышел из прорабской вместе с Матиевским.
...Лодчонка легкая, спорая на волне. Выгребли на ту сторону реки
возле бетонно-растзорного узла.
— Я буду на бетоне,— сказал Матиевский.— А ты на монтаже ме­
таллических пролетов?
— Там... Н а д о отогнуть арматурные выпуски и напилить брусьев
на клетки.
Глухо ухала бетономешалка, наворачивая на д р о ж а щ у ю цилин­
дрическую поверхность липкую растворную смесь. Из чанов, подвешен­
ных на крепкие деревянные подпоры, падала вниз, изгибаясь дугою,
в огромную, врытую в землю стальную ёмкость мутно-жёлтая вода.
Подле этой ёмкости, сыпля бесполезными суетливыми словами, снова­
ли рабочие, то и дело опускали круглый, на длинной ручке черпак
в растворную смесь, а потом, разгоряченные, отходили чуть в сторону,
глядели, как шипел, извивался, пыхал ж а р о м еще не готовый, но у ж е
близкий к тому, чтобы вот-вот дойти до нужной кондиции, бетон.
Матиевский стоял подле бетономешалки, н а п р я ж е н н о вытянувшись,
и, подобно всем, не отрываясь, смотрел, как ж а р к о колобродила тугая
смесь, боясь пропустить тот чрезвычайно в а ж н ы й момент, когда на
плавящейся поверхности ёмкости появятся едва приметные глазу, тя-

63

гучие п светлые, как роса, пузырьки, после чего — ни секундой рань­
ше — можно вскинуть руку и с к а з а т ь :
— Сто-о-оп!
Он весь ушел в это волнительное и страстное ожидание и был раз­
досадован, когда почти у самого уха прозвучало требовательное и тре­
вожное:
— Ну к а к у тебя?
Только и с к а з а л :
— Не мешай, прораб. Не видишь разве?
И было приятно услышать понимающее:
— Хорошо, хорошо...— И через паузу: — Когда пойдет бетон, д а ш ь
знать. Я буду па понтонном плоту.
Минуты... П е р в а я . Вторая. Третья. А потом счет на секунды пошел:
тик-тик-тик... Наконец Матиевский поднял руку:
— Стой...
Бакулин, не мешкая, кинулся к ёмкости, выпуская из неё по трубе
горячий бетон, а Сеня Шивелев вместе с рабочими живо наполнил ча­
ны водой, затем, когда бетон вытек из ёмкости, взялся за лопату и то­
ропливо стал з а б р а с ы в а т ь неостывшее дно её мелким, рассыпчатым
песком.
Матиевский
тем временем подошел к берегу, отыскал глазами
черную махину плота на середине реки, з а к р и ч а л :
— Э-эй, бе-е-етон!..
Скоро донеслось ответное:
— Принято-о!..
Матиевский вспомнил о предупреждении Мефодьича и решил до­
ждаться, пока бетонная масса не дойдет до кубла — металлического
ящика, установленного на плоту, из которого заливаются пустоты меж­
ду стенками колодца и опоры,
Но вот он увидел, как дрогнула стрела подъемного крапа, захва­
тывая кубло, понял, что всё в порядке, прораб о к а з а л с я прав, и облег­
ченно, но тем не менее с чувством легкой зависти вздохнул: «Подсекин,
видать, в рубашке родился. Везет ему...» Н о сейчас ж е подумал, что и
везет-то скорее всего потому, что Подсекин умеет и знает такое, чего
не умеет и не знает он, Матиевский, и что, очевидно, идет от выработан­
ной силою воли интуиции, которой на строительстве моста не обладает,
кроме прораба, никто. Стало грустно. Но он одолел грусть, пошел к бетонно-растворному узлу и тут увидел Глафиру:
— Ты куда?..
— Обед я приготовила. Хочу помочь...
— Не женское дело — бетон з а м е ш и в а т ь .
— Ничего. Я деревенская, ко всякому делу умею приноровиться.
— На днях я Ж а р г а л а видел, спрашивал он, как тебе у нас рабо­
тается?
Дрогнули брови у Глафиры, спросила, не пряча волнения:
— И что ж е ты?
— А ничего... С к а з а л , что работаешь, за чужую спину не прячешь­
ся.
— И всё?
— А ты бы хотела, чтобы я...
— Нет, нет, я ничего бы не хотела. Я только... только...
— Вы, кажется, поссорились? Зачем? Вам лучше бы помириться.
— Поссор И Л11С Ь... Помириться... А если вовсе не в этом дело. А ес­
ли? Впрочем... Д а ну вас всех!..— Махнула рукой, у б е ж а л а .
Н а растворном узле так ж е ухала бетономешалка и п а д а л а вниз
с полуметровой высоты вода, а в стальной ёмкости колобродила тугая
горячая смесь.
04

К Матиевскому подошел Бакулин:
— Песка осталось на одну завёртку, мастер. Ленев, чертов сын,
потерялся где-то. Больше часу прошло, как он уехал к карьеру. Что
будем делать?
— Подождать нельзя?
— Нет.
— Тогда надо отправлять машину. Но у меня нет под рукой вто­
рого шофера.
— Давай я сгоняю?
— Действуй...

40
Ленев сидел на подножке кабины, удрученно качал головой. Было
досадно от того, что случилось с машиной. И так непоправимо быстро...
Чуть больше месяца прошло, как он сел за баранку нового самосвала,
а уже кардан полетел. «Что же делать?».,.— спрашивал у себя Ленев
и не находил ответа. Знал, что на складе стройучастка нет запасных
частей, а без них не обойтись.
Ленев встал, услышав приближающийся шум мотора и бегущее
по проселку облачко снежной пыли. Скоро подле него остановился са­
мосвал, нз кабины выглянуло насмешливо прищуренное лицо Бакули­
на.
— Загораешь?..
Не ответил сразу, спросил:
— Чего залез в чужую машину?
— Ждали тебя, не дождались. Мастер отправил на розыски.
— У меня кардан полетел.
— Не вовремя. Бетон пошел, песок надо.
— А ты что же, за шофера?..
— А что? — усмехнулся Бакулин.— Ну, двинул я...
Ленев смотрел, как мимо него проходил самосвал, и страстно же­
лал приметить хоть малую оплошку в искусстве водителя. Он и сам
не знал, с чего бы появилось это желание, только появилось, и всё тут,
и он ничего не мог поделать с собою. И, когда Ленев увидел, как само­
свал, ухнув в глубокую поперечину, дернулся и тут же заглох, обрадоваино потер руки: «Тоже мне шофер сыскался!» Но радость тут же про­
шла н уступила место тревоге за судьбу машины, которая была дове­
рена ему. «Что же делать? Как быть?..» Он уже не смотрел в ту сторо­
ну, куда отъехал Бакулин, и, волнуясь, думал о беде, постигшей его.
Он вспомнил, как получал новую машину, как радовался, что она такая
ладная, такая послушная. И вот... Выходит, не доглядел чего-то, упу­
стил... Вроде бы всё делал, как надо: следил за машиною и водил её
по здешним, отнюдь не легким дорогам с немалою осторожностью.
Ленев еще раз обошел вокруг самосвала и, сутулясь, зашагал по
проселку.
Минут через тридцать его догнала груженная песком машина, за
рулем которой был Бакулин. Бакулин предложил воспользоваться ока­
зией, но он воспротивился, мол, дотопаю...
Придя на бетонно-растворный узел, Ленев встретился с Матиевским, рассказал ему о том, что случилось с самосвалом, не заметил,
как подле них оказался Подсекин, и вздрогнул, когда прораб сказал:
— Значит, кардан полетел? Что же ты, а?..
Вроде бы ничего такого и не сказал прораб, а Ленев тем не менее
остро почувствовал свою вину.
— Я... я не знаю, как это вышло,— вяло сказал он.
— Бывает,— сказал Матиевский.— Дороги здесь черт те какие...
5. «Байкал» № 1

G5

— Д а , дороги здесь скверные,— согласился Подсекин.— Придется
отбуксировать самосвал и поставить на прикол.
— На прикол?..— испугался Ленев.
— А что делать? — сказал П о д с е к и н . — С запчастями у нас и надо
бы хуже, да не бывает.
— Нет, нет! — воскликнул Ленев.— Я что-нибудь придумаю.
— Ну-ну, пробуй...
К вечеру Ленев повстречался с Малыгой. Тот у ж е знал о его беде,
сказал:
— -Сбегай до колхозной мастерской, там наверняка сыщешь, что
тебе надо...
Ленев, обрадованный советом, разыскал Подсекина, уговорил его
отпустить... И, не мешкая, в тот ж е вечер вышел из деревни. А до ма­
стерской ни много ни мало д в а д ц а т ь километров, и всё лесом, тайгой...
Не так-то просто добраться!
Шел Ленев поначалу стёжкой, прицепившейся к березнячку, ста­
рался не замечать, как быстро смеркалось. И, когда тропа вывела
в таежные буреломы, ночь пала на землю, глухая, студеная. И тотчас
начала нашептывать робость: берегись, мол, по тайге ходить — не по
городскому асфальту, ненароком и на хозяина тайги выбредешь.
Долго ли шел — не помнил, как вдруг услышал собачий лай, сму­
тился было: «С чего бы тут пёсий брех?! Или уж до того трушу, что
видения начались?» Но вовремя вспомнил об эвенкийской деревне, ко­
торая, по словам Малыги, непременно д о л ж н а быть встречена им на
пути, и приободрился: «Отдохну малость, и дальше двину...» З а ш е л
в ближайшую избу, посидел со стариком хозяином, выпил чашку креп­
кого чая, а через час снова пошел по тайге.
В полночь Ленев был на месте. Отыскал главного механика в кон­
торке, не уходил еще тот с работы, завешивал красными шторами окна.
— Будь з д о р о в , — с к а з а л Ленев. Немного спустя спросил: — С чего
бы вдруг ночью решил наводить красоту?..
— Начальство
грозилось к завтрему приехать.— Вздохнул: —
Шторы-то у нас одни на мою конторку и на конторку сельхозтехники.
Вот и таскаем друг у д р у ж к и .
— Весело живете.
Помедлив, Ленев рассказал о том, что пригнало его сюда. Главный
механик, человек добрый, хотел было вначале отложить «карданную
заботу» Ленева на утро, Но потом вспомнил о начальстве, которое гро­
зилось приехать, с к а з а л :
— Пойдем в мастерские, постараюсь помочь.
И помог, дал, что надо и д а ж е больше, чем надо. Ленев упрятал
в мешок запасные части, попробовал его приподнять: тяжелехопько...
Но рассудил: «Своя ноша и сердцу мила. Управлюсь...» Подошел
к главному механику, притянул его к себе, с к а з а л :
— Спасибо. Выручил. Ты понимаешь, машина сломалась. Ма-шина!.. А что я без неё? Черень без топора. Шел сюда, боялся: вдруг ниче­
го не выйдет. Что тогда?.. Страшно было. Честное слово!.. Но всё полу­
чилось, как надо. Моя машина будет на ходу....
Ленев был взволнован и потому не чувствовал ни того, что нынче
он не в меру разговорчив, ни того д а ж е , что в его словах иной мог бы
отыскать смешное и наивное. Ничего этого Ленев не чувствовал. Ему
было хорошо, как никогда, кажется, еще не было с того дня, как при­
ехал в Уринкан.
— Я тоже у в а ж а ю разные механизмы,— с сочувствием посмотрев
на Ленева, сказал главный механик.— Поди, раньше так-то лошадей
жалели...
Ленев не стал дожидаться, когда начнет светать, закинул за спину
66

•мешок, вышел из мастерских, бойко насвистывая. Но лишь о к а з а л с я
на таежной тропе в окружении ночных морозливых сосен, тотчас уста­
лость растеклась по телу. Н а ч а л о ломить спину. Смыкались г л а з а .
Он еще какое-то время пытался одолеть усталость, но потом, обессилен­
ный, опустился на заснеженную землю: «Вот чуток отдохну и пойду
дальше...»
Был сон. Красивый и сладкий. И еще чудное что-то было. Н а д о
же! Самосвал-то, оказывается, того... молодцом, и за себя постоять уме­
ет, и сказать кое-что... мол, здравствуй, приятель, давненько тебя до­
жидаюсь. Скучно! Д а в а й поживее латай кардан, да и поедем на карь­
ер — прораб сердится...
— Эй, парень, слышь-ка!.. Живой, однако, или мертвый?..
«Что за наваждение? Никак меня будят? Но с чего бы? Р а з в е я
сплю?»
С трудом открыл глаза.
— Ты... лесник? Д е д Агван?
— Иду, смотрю, парень лежит. Ж и в о й , гадаю, или мертвый? А ты
почему тут спать з а в а л и л с я ? А если бы замерз?
— В мастерскую ходил, искал запчасти д л я машины. Ночь-то не
спал, вот и... А теперь у ж е утро?..
— Поди, утро... Солнце-то высокое. Стало быть, в мастерскую
бегал ночью? И не страшно было?
— Надо было, дед...
— Тоже — забота... И ш ь ты, а? — В голосе у старика тихое чтото, грустное.

41
Матиевский стоял на берегу, смотрел, как по реке шла шуга, ли­
зала пологие отложья шершавым, в белых пузырьках языком, слу­
шал, как, по-осеннему наморщенная, яростно гудела вода, о б р ы в а я
заплаты рыхлого ледяного панциря. Он стоял и ж д а л лодку, чтобы
попасть на речную опору, где у ж е третий день от зари до зари кипели
бетонные работы. Но лодку долго не подавали, и он у ж е начал сер­
диться, когда услышал у себя за спиной привычно мягкий голос Ж а р гала:
— Я тебя искал... Ленев говорил, что ты на опоре бетон льешь.
А ты здесь, на берегу. Книжки я принес по лесоводству. Помнишь,
говорил — принесу.
— Книжки? З а ч е м ? ! Не просил я...
— Бери. Бери. Не ж а л к о ! — Ж а р г а л вложил в руки Матиевского
пару изрядно потрепанных книжек. Ушел.
Л о д к и все не было, и терпение мало-помалу начало оставлять Ма­
тиевского, и вот он у ж е закричал тем, кто работал на речной опоре.
- - Эй! Лодку-у гони!.. Лодку!..
— Чего, мастер, надрываешься? — в торопливый узелок связались
чьи-то слова. М а л ы г а о к а з а л с я подле Матиевского только что.
Приглушил бульдозер и к мастеру...— Подсекин с полчаса назад от­
плыл на лодке к парому, вроде бы там его Б а и р о в должен д о ж и д а т ь ­
ся. Тросу-то у нас на одну закрутку не хватит, а Баиров, помнится,
обещался достать. Впрочем, ты лучше меня знаешь, что к чему...
Еще бы не знать! Только вчера об этом на планерке говорили.
— А ты что, перекур себе устроил? — спросил недовольно.
Малыга увалистым неторопыгою прошелся вокруг мастера, с к а з а л :
— Зачем перекур? Вон, погляди, у подъездных путей вся земля
изворочена. Чья работа? Моя. Теперь погоню бульдозер на уринкановекне покосы, где наметили делать площадку под ГСМ.
о

67

— Тогда чего ж е тянешь резину?
— Успею. Куда спешить? Д о б р о бы на свадьбу, только свадьбы
пока не предвидится.
Словоохотливость Малыги не по нраву Матиевскому, досада его
гнетет, что вот так з а з р я время-то и уходит, а может, там, на опоре,
очень теперь нужны его руки. «Что ж он, прораб, не мог предупредить,
что угонит лодку к парому? Тогда бы я не з а д е р ж и в а л с я в конторке».
Обронил:
— Ну что тебе надо? Говори.
— А то и надо... Ленев-то притащил полный мешок запчастей.
Вот дал так д а л . Представь себе: на собственном горбу столько ки­
лометров переть...
— А ты бы не стал, коли что?
— Я не о том... Тут другое... Ленев, значит, любит свою машину,
коль так старается. А с виду хмурый и вроде бы чем-то недовольный.
Лю-у-бит! А я думал, что тут, на стройке, я один такой...
— Какой?
— Ну, с душою к машине...
Малыга еще о чем-то говорил, но Матиевский не слушал его, бы­
ло по-прежнему досадно, что он не на речной опоре. И, когда Малыга
с к а з а л , что вот, дескать, без машины в наши дни, как прежде без во­
ды ,ни туды и ни сюды, и еще что-то в этом роде,— Матиевский не
выдержал:
— Иди ты... Надоел! Привязался, понимаешь, с какой-то любовью
к машине. Ну тебя!
Малыга опешил, долго, как показалось Матиевскому, слишком дол­
го разглядывал его, с к а з а л :
— Во как, а?.. И ты, мастер, бываешь не в духе? — И медленно
отошел от него.
Матиевскому стало неловко перед Малыгой, он хотел было оста­
новить его, но р а з д у м а л .
Скоро и лодка подошла. Стараясь не смотреть на Подсекина, взял
у него из рук веселко, заскочил в лодку, оттолкнулся от берега.
Очутясь на бетонной площадке речной опоры, наметанным глазом
определил, что все идет, как и полагается: ритмично и плавно рабо­
т а л а стрела подъемного крана, взметывая металлические ящики, а
затем опуская их вниз, и черное пространство между колодцем и телом
опоры постепенно заполнялось густой, пышущей жаром массою. Ма­
тиевский приладился возле Мефодьича, взял в руки большую, черпа­
ком угнутую лопату, стал помогать ему замешивать. А спустя немно­
го он разогрелся и, поддавшись той деловитой сосредоточенности, кото­
рая была разлита вокруг и отчетливо виднелась на лицах рабочих,
забыл о том неприятном, что приключилось с ним этим утром.
1

42
С утра тетка Макариха надумала съездить за сеном, которое все
еще стояло в копнах на горном сбеге, хотя у ж е давно надо было свезть
его к себе во двор или на худой конец сметать в стожок... Но так у ж
вышло, что нынче многим попустилась тетка Макариха... Она недолго
упрашивала колхозного бригадира, дал лошадь с упряжью, правда,
положа на это свое разрешение и н а к а з : чтоб к полудню лошадь была
на конюшне, потому как и колхозной работы — делать не переделать.
Тетка М а к а р и х а поворчала, но да ничего не попишешь, сено так и т а к
надо свозить, добрые люди уже давно начали з а д а в а т ь сенцо скотине,
а ее телушка, как бесхозная, до сей поры на подножном корму. Мыс­
лимо ли это, когда за окошком снег!..
68

З а п р я г л а лошадь в сани, бастриг, посередке слегка надтреснутый,
уложила на днище, кряхтя, села на передок, с к а з а л а , натягивая зожжи:
— Но-о, миленький!..
Л о ш а д ь дернула, затрусила лениво по дремлющей деревенской
улочке, угнув в бок тяжелую, огненно-рыжую морду. На околице по­
встречался Баиров. Посоветовал он ехать падью: там снегу больше,
а на взлобках уже выдуло...
Старуха вняла его совету: отъехав от деревни, взяла правее, а
минут через пять о к а з а л а с ь на проселке. Понукала лошадь, обрывая
белую изморозь на тощем крупе тонкою хворостиною, но, подустав,
бросила на облучок вожжи, откинулась назад. Долго сидела так, раз­
мышляя о словах Баирова, было приятно, что председатель интере­
суется ею. Слушала, как скрипят полозья саней, напоминая что-то
давнее-давнее...
И з тайги тогда дрова везла, опять-таки на санях, молодая была,
ладненькая... Вот он и нагнал ее, сказал: «И буду тебе мужем, и лю­
бить буду, и ж а л е т ь буду...» И любил, и ж а л е л , да война прокляту­
щ а я , пришла, з а б р а л а единственного, желанного. На веки вечные, ду­
мала, з а б р а л а , ан вернулся. И опять славно было, и дивно было...
З а п л а к а л а тетка Макариха, вспоминая, виски з а ж а в худыми жел­
тыми пальцами. Л о ш а д ь , чуткая, навострила уши, помедлив, перешла
на вялый, с тревожной ленцою шаг. Но тетка Макариха не заметила
этого, прошлое видела, милое, доброе. Куда же от него денешься?..
Тут оно, ближе близкого, как ребенок у молодухи под сердцем.
Проселок зацепился за длинный крутой взъем горы и потянул, по­
тянул вверх... Л о ш а д ь сбилась с налаженного было шага, засеменила
неспоро, хлеща длинным рыжим хвостом по санному передку. Очну­
лась тетка М а к а р и х а , вытерла красные глаза варежкою.
Осталась позади угрюмая, в тенистых сбивах кустарника глубо­
кая падь. Скоро показался горный сбег — узкая полоска земли, упадаю­
щ а я на затверделую болотную прель. Посреди той полоски зелеными
морскими всплесками были рассыпаны копны. И было их по числу,
как тут ж е с радостью определила тетка М а к а р и х а , будто апостолов
у Христа — двенадцать. Стало быть, их, копен-то, хватит на зиму. Но,
если д а ж е и не хватит (а это может случиться, потому как по сла­
бости ли бабьей, по другой ли какой причине копны теткой Макарихой были уложены небольшенькие) можно и призанять у Агвана: у
него всегда остаток...
Тетка М а к а р и х а у ж е ехала по горному сбегу, полагая взять те
копны, что подальше, когда увидела неладное: сено с того краю поразвалено.,. Услышала недальний шум мотора. Слезла с саней.
Подле крайнего рядочка копен бульдозер терзал землю. Тетка
Макариха, сказав лошади: «Тпру, голубонька...»,— бросила вожжи на
облучок саней, перекинула хворостину с левой руки в правую, ходко
заспешила в ту сторону, где работал бульдозер. Подойдя, с жалостью
оглядела порушенную копну, поманила к себе пальцем того, в буль­
дозере... А когда парень, поводя крепкими, сильными плечами и то и
дело дотрагиваясь ладонью, будто отгоняя мошку, до скуластого лица,
оказался подле нее и с к а з а л : «Слушаю»,— живо одолела расстояние
шага в три, которое парень, как подумала, предусмотрительно оставил
для себя, подняла руку с хворостиною.
— Вы, нехристи окаянные, что ж е вы вытворяете, а?.. Нету от
вас спасения, всюду достанете!..
Малыга (а это был он) хотел отступить, углядев лютое в глазах
тетки Макарихи, да на беду споткнулся и тут ж е почувствовал, к а к
по плечу прошла гибкая тонкая хворостина.
69

А тетка Макариха не на шутку разошлась и уж такую в себе
злость почуяла — и самой, будь на то желание, не совладать бы... Хлес­
т а л а его по спине, приговаривая:
— Будешь знать! Будешь знать!!!
И очень удивилась, когда в руке не оказалось хворостины. Потом
посмотрела на парня: надо же, еще и улыбается... «Тю, окаянный, п о ,
криволапый, чтоб ты сдох, чтоб на том свете тебе покою не было!..»
Д а только и ругаться-то скоро стало невмоготу, опустилась на землю,
обхватила руками голову.
М а л й г а меж тем пришел в себя, сказал:
— Я ж нечаянно копну-то свернул...
Тетка Макариха не услышала, сокрушенно вздохнула: «А я тут,
на горном сбеге, много лет назад первой в Уринкане с муженечком
зачинала косить сенцо для хозяйству. А теперь уж, поди, и не при­
дешь сюда, потому как и тут чего-то строят окаянные...»
Поднялась на ноги, вялая, в груди оборвалось что-то, пошла ту­
д а , где оставила лошадь. Увидела подле саней деда Агвана. Увидела,
заторопилась... Д е д Агван встретил ее укором:
— Сено-то у ж начало портиться. Чего раньше-то не свезла? Труд­
но было позвать меня, раз Глашка занята?
— Д а уж, занята она. Уж так-то занята, спасу нет.— Добавила
со злостью: — Худо-то как. Все-то худо. Вот и ентого парня, который
на сбеге копну мою уронил, хворостиной отвадила. Нешто это хорошо?..
— Хворостиной?..
— Горько стало, прямо по сердцу рвет... Не стерпела.
Д е д Агван помолчал, не выдержал, рассмеялся.
— Так-то и отвадила?.. Ай да Макарьевна, ай да баба! — Но
вспомнил, как неделю назад приходил в лесную избушку Ж а р г а л , по­
сидел, о здоровье справился, а сам скучный-скучный, и лицо черное.
Ж а л к о стало парня, спросил, с чего т а к а я мука в лице, тогда Ж а р г а л
и начал говорить, что-де не справляется, и за всем поспеть не умеет,
и со строителями моста отношения у него складываются не то чтобы
плохие, а и не хорошие. Выслушал его и все ж е с к а з а л :
— Говоришь, сила за ними? Но и ты не слабый, потому что за
тобою правда, которая от веку. Правда земли.
— Отчего ж е ты, бабай, отстранился от всего, коль видишь за
собою правду? Отчего ж е тогда ты отошел от дела?
— Себя пожалел. Д у м а л , заберусь подальше в тайгу и там найду
успокоение. А теперь вижу, в тайге нет покоя. Хуже еще... Особенно
плохо, когда думаешь, что мост — это только начало... Потом появит­
ся комбинат за гольцом и начнет перерабатывать руду. Все тогда по­
ломается. И не будет мне места на этой земле, я знаю. Поди, лучше
помереть, чтобы не видеть этого.
— А как ж е правда, которая от веку?..
— Я стар уж, и мне не по плечу эта правда. Попробуй ты...
Худощекий, с изжелта-белою, как огуречный лист по осени, бо­
родкою, дед Агван не утерпел, стал рассказывать тетке Макарнхе о
своем недавнем разговоре с Ж а р г а л о м , а когда замолчал, внимательно
посмотрел на старуху, догадался, что она вовсе и не слушала его, ду­
мала о другом, наверное, трудном и горьком, и он сказал, помедлив:
— Не надо расстраиваться. Видать, молодые-то хотят чего-то та­
кого, что мы не могли им дать в свое время...
Тетка Макариха подняла голову, в тусклом лице тягостное не­
доумение:
— Почему?.. Ну, ну...— Помедлила, развела в стороны враз осла­
бевшие руки, с к а з а л а : — - З н а т ь , не надобны мы на земле со своею за70

ботушкой.— Горбясь, пошла вниз, по горному сбегу. Д е д Агван вздох­
нул, нагнулся, взял из саней вилы, примерился к копне.

43
Вроде бы проще пареной репы — складские помещения для хра­
нения горюче-смазочных материалов построить. Знай себе, утыкай
землю столбами и обшивай их тесовыми плахами. Но с чего бы тогда
Подсекин и Матиевский чуть ли не три вечера что-то там вычерчива­
ли, спорили?.. Видать, не так-то уж и просто... И верно. Вон как Ба­
кулин вышагивает по взрыхленной площадке, то и дело поднося к
глазам кусок порыжелого, как отживший капустный лист, ватмана, и
задумчиво теребит оттянутую книзу мочку левого уха. Не зря выша­
гивает, прикидывает, что к чему... Затем останавливается, подзывает
к себе Грибова (а Сеню Шивелева и звать не надо: он тут как тут...),
говорит:
— Вот что, Степан... Здесь будем ставить основное строение, а
впритык к нему разместим всякого рода подсобнички.
Штабель леса стоит чуть поодаль от площадки на стерне, присы­
панный снегом. Подходят к нему, стаскивают на землю баграми тот
хлыст, что с краю. Неспешно металлической лентою отмеряют, берут­
ся за пилу... Сеня Шивелев, подтолкнув березовую вагу под дерево,
чуть приподнимает его, смотрит, как все глубже и глубже пила вхо­
дит в сосну» Он опасается упустить тот момент, когда пилу неизбежно
зажмет между стенками почти надвое разваленного дерева. Руки у
Сени Шивелева постепенно наливаются тугою усталостью, и, наверное,
поэтому, а может, еще отчего он чуть расслабляется и упускает-таки
этот момент. Слышит, как Грибов, выпрямившись и мусоля задереве­
нелые пальцы рук, сердито говорит:
— Эй, парень, заснул?..
Сеня Шивелев вздрагивает и что есть мочи налегает на вагу —
слышится треск, и скоро одна половина сосны, сдирая липкие ошметья
с другой половины, глухо падает на землю. Бакулин смеется, подхва­
тывает пилу:
— Ай да Сенечка, силен!..
— А когда пилу б поломали, чего тогда? — ворчит Грибов.— Не­
бось не хихикал бы.
— Брось, Степан.— Подходит к Сене Шивелеву: — Ну что, еще
одно деревце располовиним?..
— Д а в а й эти обрези обладим, а у ж потом...— не соглашается
Грибов.
Бакулин не спорит. Они забрасывают обрези на тесовые плахи,
устраиваются поудобнее и начинают остро отточенными топорами
счесывать с захолодавших сосновых боков корье.
— Так-то лучше,— говорит Грибов.— Под корьем гниль может за­
вестись. Живо поест.
Сене Шивелеву нравится счесывать. Приятно щекотит ладони
теплый черенок. Нравится смотреть, как с лезвия топора, дрожа, упа­
дает вниз белая стружка. Нравится Сене Шивелеву и то, что возле
него теперь Виктор Бакулин. Деловитый, сосредоточенный, он дей­
ствует на Сеню Шивелева успокаивающе, заставляет его размышлять
о важности дела, которым они заняты. «Прораб не послал бы Вик­
тора сюда, если бы дело не стоило того,— думает Сеня.— А уж Винтов
без меня и шагу не ступит: куда бы ни пошел, всюду меня зовет. И
чего он во мне отыскал?» Сеня Шивелев а ж зажмуривается, до того
приятно... Ему начинает казаться, что он куда как ловок и силен, и
всякая работа, стоит ей только угодить в его руки, тотчас становится
7!

легкой и веселой. «А то как же?.. Виктор парень толковый, не может
не видеть этого. Потому и берет меня всюду, куда бы ни направил его
прораб». Потом они ломами долбят землю, ставят столбы...
В полдень прикатывает самосвал Ленева, притормаживает не­
подалеку от площади. Бакулин с недоумением смотрит в ту сторону,
где остановился самосвал, говорит:
— Сенечка, будь другом, сбегай спроси, что ему тут надо?..
Но Сеня Шивелев не успевает сделать и шагу. Из кабины выходит,
д е р ж а в руке ведерко, закутанная в шаль девушка.
— Кто это?.. Королева Марго...— смеется Бакулин. Но скоро за­
молкает: узнает Глафиру. Сеня Шивелев замечает, как Бакулин при
виде девушки заметно меняется — в лице у него появляется не то сму­
щение, не то радость, а скорее всего, и то, и другое... И удивляется
этому. Удивляется еще больше, когда Г л а ф и р а , подойдя, молча бро­
сает на землю ситцевую накидку и расставляет чашки.
Удивляется
этому и Б а к у л и н .
— Ты что, обед привезла?
— Д а . П р о р а б не велел отрывать вас от работы. А что, тебе не
нравится?
— Наоборот,— суетливо говорит Б а к у л и н .
Г л а ф и р а пожимает плечами и разливает в чашки неостывшпй
еще, пахнущий свежей капустою борщ, затем отходит чуть в сторону,
садится, подобрав под себя ноги, на краешек ситцевой накидки, смот­
рит, как молча и торопливо едят ребята.
А когда они поели, Глафира собрала посуду, завернула ее в на­
кидку и уехала. Бакулин поскучнел.
— А у меня дочка опять приболела,— хмуро с к а з а л Грибов.— В
город везти или погодить...

44
Г л а ш а не винила мать за то, что та испытывала острую неприязнь
к строителям моста, так стремительно взломавшим размеренную и ти­
хую жизнь деревни. Она не винила мать и тогда, когда увидела в
г л а з а х ее не просто неприязнь, а нечто большее. Она увидела это, но
предпочла забыть то, что увидела. Рассудила: перемелется — мука
будет. И так продолл<алось до сегодняшнего дня, пока...
Глафира спешила домой.
Небо было мутно-желтое, с черными дымными закоптями у голь­
ца. По улице тащило снежную пыль.
Не доходя до дома, Глафира остановилась, поправляя платок, и
увидела Бакулина. О б р а д о в а л а с ь этому. Привыкла уже к тому, что
он постоянно норовит попасть ей на глаза. Порою она досадовала на
эту его назойливость, с т а р а л а с ь побыстрее отделаться от него, а порою
огорчалась, если долго не видела парня.
Глафира подошла к Бакулину, спросила:
— Отчего ж е ты не с к а з а л мне, что м а м а н я отхлестала Малыгу
хворостиной на прошлой неделе?..
— А зачем? Я не хотел тебя расстраивать. Д а и не стоит это
того, чтобы...
— Н е стоит?
— У тетки Макарихи свое понимание жизни, и ее уже не пере­
делаешь. Д а и не надо переделывать.
— Может, и так. Но мне-то, каково мне-то всякий раз выслуши­
вать. Б о ж е мой, до чего ж е все надоело!
— А знаешь, нет ничего хуже пытаться переделывать людей. Ску72

чища будет, елки-моталки, если все станут правильными, стеклянно
чистыми. Н е дай-то бог!
— Н е л ь з я ли попроще?
— Можно и попроще. Впрочем, попроще вряд ли получится.
Г л а ф и р а приметила его усмешку, с к а з а л а :
— Не получится, и не надо. Тем более что я ни о чем, к а ж е т с я ,
не просила.
— Д а , да, конечно... Только не уходи, а? Д а в а й погуляем? Я тебе
р а с с к а ж у о себе. Я ведь еще не р а с с к а з ы в а л о себе?.. Д у ш у тебе свою
покажу, а в ней чего только нет! Здесь и радость, и горе, и страсть...
— Ой, что ты, не в себе с е г о д н я ? — с удивлением спросила Гла­
фира, помолчав, добавила: — А ты, оказывается, трепач, Б а к у л и н . Не­
ужели и прораб такой же?
—• П р о р а б ? Что он тебе дался? Человек как человек, и ничего
больше.
Он был раздосадован, и это было приятно Глафире. Она знала, что
Б а к у л и н неравнодушен к ней, и его слова, смахивающие на браваду,
мало что значили, он наверняка хотел бы сказать ей вовсе не о том,
о чем говорил. Но это теперь не трогало Глафиру. Было лишь любо­
пытно. И ничего, кроме любопытства. Она с удивлением прислушива­
лась к тому, что делалось в душе ее, и не понимала, куда девалось
то страстное ж е л а н и е понравиться Бакулину, которое только и дер­
ж а л о ее в приятном, напряженном ожидании чего-то доброго и свет­
лого. Она чуть было не огорчилась, когда не нашла в себе прежнего
ж е л а н и я , но потом подумала, что это, наверное, и к лучшему, потому
что дает право на ту взрослость, которою так гордились ее бывшие
приятельницы и которой до сих пор не хватало ей. Впрочем, возмож­
но, все было вовсе не так, как представлялось Глафире, и исчезнове­
ние ставшего в последнее время привычным ж е л а н и я не было следст­
вием ее нынешней взрослости, а просто её захлестнула обида на мать,
о чем она ни на минуту не з а б ы в а л а . И эта раздвоенность странным
образом подействовала на Глафиру, она, хмурясь, посмотрела на Ба­
кулина, с к а з а л а :
— Чего стоишь?.. Иди своей дорогой.
Б а к у л и н по-своему расценил то, что творилось с Глафирою. Он
подумал, что она смущена и, чтобы не выказать этого, а еще и своей
природной застенчивости прибегла к чисто внешнему эффекту — к
той самой резкости, за которою, конечно же, прячется н а д е ж д а по­
стоянно видеть подле себя его, Бакулина... И, ж е л а я показать себя че­
ловеком понимающим, он улыбнулся, слегка коснулся рукой ее плеча,
сказал:
— Хорошо, милая, не буду мешать...— И, напевая под нос бойкое
что-то, радостное, пошел по улице. Г л а ф и р а с недоумением посмотре­
ла ему вслед:
— Словно бы навеселе... Смех!..
Тетка М а к а р и х а л е ж а л а в горнице на кушетке, подле окна. С утра
с сердцем творилось неладное: то вроде бы сожмется, то отпустит...
Д ы ш а т ь больно. Увидела Глафиру, приподнялась на локтях:
— Я сейчас встану, пущай только отпустит маленько.
Г л а ф и р а вздохнула, прошла на кухню. Чуть спустя на кухне по­
явилась и тетка М а к а р и х а . З а в о з и л а с ь у плиты, худая, все какая-то
о п а в ш а я , потом расставила на столе миски, наполнила их супом. По­
з в а л а Глафиру к столу, но та п р о д о л ж а л а стоять у окна, разглядыва­
ла просторное снежное подворье. Забеспокоилась тетка М а к а р и х а :
— Что случилось?
Г л а ф и р а повернулась к ней — упал на плечи платок, рассыпались
светлокудрые волосы — с к а з а л а :
73

— Д а , случилось...
У тетки Макарихи дрогнули жилочки у висков.
— Что же?...
— Не ты ли гонялась с хворостиной за парнем?..
Тетка Макариха облегченно вздохнула: ей-то подумалось черт-те
что,— сказала:
— Ну, я... Эк-ка беды-то!
— Нет, я не могу больше. Ну, раз вытворила что-то там. Ну, два...
Так нет же!.. Каждый день одно только и слышишь от людей: тетка
М а к а р и х а — т о , тетка Макариха — это... Сколько же можно! Ты бы
хоть меня пожалела, ведь мне с людьми жить.
— Не могу я видеть их. Они у меня огород отняли, а теперь и по­
кос отымают.
—• Пусть все забирают. Все!.. Мне ничего не надо.
— Во-во... «Ничего не надо...» Когда я это говорю, ладно еще, то
просто слова, а когда ты... Этого я и боялась пучде всего. Что же, и
родного дома, где выросла, и чистого небушка, что ласкало тебя в
трудные годы, тоже не надо?..
— О чем ты?..
— О том, значит, что недоглядели мы с отцом чего-то, когда рас­
тили тебя, выводили в люди, упустили чего-то... Ты молодая, умная,
многое понимаешь, а вот ласки в тебе нету. Иль не так?..Я же не сле­
пая, вижу: как началась кутерьма на деревне, ты в сторону. И у ж от­
туда, вроде бы издалече, и смотришь, и смотришь... А руки не подашь
матери. Нет, я не виню тебя. Зачем? Ты уж, поди, выбрала себе до­
роженьку с теми, новенькими? Не так ли? — Не дождалась ответа,
заковыляла к двери.
...Тетку Макариху нашли вечером на своем покосе подле углова­
того, бледного строения. Л е ж а л а она, беспамятная, на колючей, за­
снеженной траве, и в руке у нее был накрепко з а ж а т коробок спичек.

45
Девочка умирала. Но она не знала, что умирала, и со страхом и
удивлением смотрела большими глазами на отца, который был весь
какой-то черный и растерянный. Она хотела бы спросить у него, по­
чему он такой черный и растерянный, но не спросила: во рту было
сухо и горько... А потом она закрыла глаза и будто наяву увидела
свою любимую собаку и громко, как ей подумалось, а на самом деле
чуть слышно позвала ее. Но собака не подошла, она и не поглядела
в ее сторону, и это было обидно. «Как ж е так? Разве я не любила те­
бя?..» И странно, послышалось девочке, будто собака сказала, приспус­
тив грязный, исхудалый веник хвоста: «А я и не помню, кто ты такая.
Д о л ж н о быть, ты любила меня раньше, раз теперь зовешь. Но я это­
го не помню». Потом собака у б е ж а л а . Девочка попыталась догнать
ее, но из этого ничего не вышло. Усталая и расстроенная, она верну­
лась обратно, подошла к пустой, начинающей оседать конуре, нагну­
лась, взяла в руки миску, из которой кормили собаку, и, к удивлению
своему, ничего не почувствовала: миска была сухая" и звонкая, и не
было того горько-кислого запаха, который всегда исходил от нее. Ни­
чего не было, кроме удушливой боли на сердце.
Девочка застонала и открыла глаза, и снова увидела перед собой
отца, заволновалась:
— Собака... Где моя собака?..
Грибов не понял, скорее догадался, о чем она спросила, сказал
торопливо, заглатывая слова:
— Там она, собака-то... Во дворе бегает. Чего с нею сдеется?
74

Девочка улыбнулась, успокоенная, на правой побледневшей щеке
отчетливо увиделась глубокая круглая ямочка. В лучах несильного
зимнего солнца, которое пробивалось через неплотно прикрытые за­
навески окна, была та ямочка розовой и веселой. Грибов не выдержал
и, схватившись за голову большими руками, сутулясь, вышел из дому.
Фельдшер был в медпункте. Готовил лекарство, д е р ж а в руке кол­
бочку, изредка встряхивая ее, поднося к глазам. Лицо у него припух­
лое и обросшее тонким черным волосом. Он тоже не спал всю ночь,
пытаясь хоть чем-либо помочь девочке.
Грибов вошел, постоял на пороге, покачиваясь, будто спьяну, и
вдруг упал на колени, выкрикнул, ударяясь головой об пол:
— Митрич, дорогой, спаси мою дочу! Умоляю тебя, заклинаю все­
ми святыми, Митрич!..
Испугался фельдшер:
— Ну, чего ты? Чего?.. Эк-ка же! Д а нешто я оставлю человека
в беде? Вот сейчас... сейчас лекарство приготовлю. Он суетливо по­
дошел к Грибову, наклонился, силясь поднять его с пола. А когда Гри­
бов, очумелый и ж а л к и й , присел на лавку, откинувшись к стенке,
фельдшер с притворной живостью с к а з а л : — Вот так-то лучше.
Он знал, фельдшер, что не сумеет помочь девочке, и он догады­
вался, что у ж е никто не сумеет ей помочь. И все-таки он надеялся на
что-то... «Мало ли как не бывает? Авось, кризис минет, потом можно
и в райцентр отправить. Там врачи-то не мне чета, чего ни то сыщут...»
И на память ему приходими всякие такие случаи, и было хорошо, что
приходили. Без них он опустил бы руки.
Девочка умирала. И фельдшер, подойдя к ней, сразу увидел это
и растерялся. Он очень боялся, что такое может случиться с ним, и
вначале д а ж е не понял, как сильно растерялся, и только почувствовал
кружение в голове и необычную, вязкую слабость в руках.
Ж е н а Грибова заискивающе посмотрела на фельдшера, спросила
жалобно, чуть приподнявшись от койки, на которой л е ж а л а девочка:
— Ну как, Митрич?.. Ка-ак?..— И, видно, заприметила нехорошее
в лице его, заголосила, запричитала, забилась в истерике. Грибов,
бледнея, оттеснил ее от койки, заглянул в глаза фельдшеру, потом
притянул его д р о ж а щ и м и руками к себе, сказал с угрозою:
— Ты ж е говорил, ладно будет?.. Чего ж е ты, а?..
— Нешто я не помог бы, когда б умел? Нешто?..— Не досказал,
отлетел в сторону, больно ударился головой о стену.
— В райцентр нужно ехать,— пятясь к двери, сказал фельдшер.
Грибов услышал эти слова, сорвался с места... Б е ж а л по улице
без шапки, д ы ш а л взахлеб. Боялся не застать Б а и р о в а в сельсовете.
Но повезло...
— Ты что не в себе будто? — спросил Баиров.— Беда к а к а я ?
— Доче худо. Коня давай проси для меня в колхозе. В райцентр
повезу... Врачи там обследовать будут дочу...
Девочка умерла, пока Грибов бегал в сельсовет. И последнее, что
привиделось ей в горячечном бреду,— была собака, которую она лю­
била и которую отец продал. Собака пришла к ней...

46
Тетку Макариху попросили обмыть девочку, наладить ее в послед­
ний путь... Она была больна и могла отказаться. Но она знала, что
теперь на деревне, кроме нее, некому это сделать: горбатая, глухая на
левое ухо старуха, к которой всякий раз обращались, когда постигало
несчастье и настежь распахивались ворота чьего-либо дома, уехала за
голец, к внучке.
75

Тетка Макариха одолела боль на сердце, набросила на худую
спину курмушку, вышла за ворота. От реки тянуло ветром, под стре­
хами крыш сиротливо жались продрогшие воробьи. Возле дома Гри­
бова помедлила, утишая перехваченное ветром дыхание, поднялась
на крыльцо... В избе было сумрачно и стыло, и солнце не проникало
сквозь плотно закрытые ставни. Пообвыкнув в полутьме, прошла в
горницу. На лавке, подбитой дерматиновой обшивою, на цзетастом
пуховом одеяле, вздернув в удивлении брови и чуть приоткрыв застыв­
шие глаза, лежала девочка. Тетка Макариха перекрестилась на перед­
ний угол, шепча под нос: «Господи, прими ее душу невинную, упокой
в кущах своих...»,— приблизилась к девочке и, нашарив в кармане
медные пятаки, приложила их к неживым глазам. Присела на краешек
лавки, опустила голову.
В горницу то и дело заходила жена Грибова, бессмысленно и бес­
толково шарилась по углам, ища что-то, а не найдя, подбегала к доч­
ке, прижимала ее холодную руку к груди, говорила тоскливо: «И чего
ты лежишь, милая?..» А потом, будто вспомнив что-то страшное и не­
праведное, отталкивала от себя руку, убегала...
«Не в себе мать,— вздохнула тетка Макариха.— И то... О, госпо­
ди, и зачем люди родются? Чтоб помереть опосля? Д а нешто это комуто надо?»
В углу недвижно сидел Грибов, смотрел в лицо дочери, морща
лоб. Он, казалось, думал о чем-то очень важном и очень значительном
и мучительно переживал, что не мог додумать до конца свою мысль.
Сказала тетка Макариха, осторожно складывая руки девочки на
груди и стараясь не смотреть на Грибова:
— Водички надо бы тепленькой. Обмыть...
Грибов не услышал ее, и тогда тетка Макариха прошла на кухню,
увидела там маленькую болезненную женщину; стояла та на коленях
возле горящей плиты с откинутой дверцею, глядела, как круто и ж а р ­
ко полыхали лиственничные поленья. Спросила, наклонясь и чувствуя,
как острые колики начались в спине:
— Ты чего тут?..
— Огонек-то, слышь-ка... Мне знающие люди говорили, коль ого­
нек сразу белым займется, стало быть, к ладному, и выздоровеет моя
Дуняшечка, и глазоньки откроет.
— Ой, милая! Нету у ж Дуняши-то. Далече она теперь...
Женщина с минуту смотрела на нее бессмысленно, но вот что-то
ясное и понятливое появилось в ее глазах:
— И впрямь уж нету... А знаешь, почему? Он, мужик-то мои, ког­
да я сказала ему: свезти бы надо Дуняшу в райцентр, а еще лучше, в
город,— погодить велел. Вот и померла Дуняша.— Со страхом погля­
дела на тетку Макариху, перешла на шепот: — Только ты ни слова
ему. Слышь?
Обмыла тетка Макариха девочку, обрядить уж хотела ее в тем­
ное строгое платье, но Грибов не дал. Сказал, тяжело поднявшись с
табурета:
— Погоди-ка... Дуняшке я с полгода как купил платьишко, в цве­
точках. В сундуке, поди. Все думал, оденет на праздник. Пущай уж
теперь...
Тетка Макариха было воспротивилась, мол, к смертушке надобно
чего построже, но Грибов в лице худым сделался, и отступилась, оде­
ла девочку в платье синее, с цветочками... А потом домой собралась,
разбитая, с душою надорванной, трепещущей, как застиранный лос­
кут на ветру.
Пришли Бакулин и Сеня Шивелев. Грибов не сразу узнал их, а
как узнал, подвел к девочке, сказал с недоумением:
то

— Be как вышло, а?.. Нету моей Дуняшки, улетела — ищи теперь...
А я надеялся: все мое потом в ее руки попадет. То-то жизнь у нее бу­
дет!..
Горько. Горько. У Бакулина ком в горле. Сказать бы утешливое,
чтоб сняло боль. Но что скажешь? Сеня Шивелев обнял за плечи
Грибова:
— Не надо, Степан. Слышишь, не надо...
И сам удивился своим словам: «Чего не надо? Почему не надо?
Разве все в жизни делается по твоему желанию? Если бы так было?»
— Прораб велел оградку сколотить,— сказал Бакулин.— Малыга
с Леневым уж начали...
— Оградку? — насторожился Грибов.— Нешто я просил? Сам сде­
лаю, потому как Д у н я ш к а — моя боль, и ничья больше.
(Окончание

во

следует).

Владимир

Д У Н 3 А
Буряты-старики, усевшись рядом,
раскуривая дунзу —
трубку дружбы,
набив ее крепчайшим самосадом,
дымят,
степенны и волненью чужды.
Клубами дыма все вокруг окутав,
они ведут неспешную беседу,
и, выбив пепел о подошву унтов,
вновь тянутся к набитому кисету.
У западных бурят
такой обычай есть —
они сначала спросят вас при встрече:
— Как хлеб,
как травы уродились нынче? —
и лишь потом ведут другие речи.
Восточные буряты,
как ведется,
вступают в разговор совсем иначе:
— Как нынче скот,
да как ему пасется?
Успеху рады,
общему — тем паче.
Заговорят о родословной ветви,
о древних стариках,
об их здоровье,
и уж потом:
— Что нового на свете? —
произнесут извечное присловье.
И трубка с разговором переходит
из уст в уста —
от одного к другому,
и о житье — бытье,
и о погоде
она расскажет гостю дорогому.
Когда чубук посапывает глухо,
то, стало быть,
в округе непогода.
А если словно шепчет,
значит, сухо
и от жарыни мается природа.
За каждой стариковскою приметой
немалый опыт жизненный таится.
К примеру,
каркнул старый ворон где-то —
беду, вестимо,
предвещает птица.
А степняки —
они свою науку
дотошно так же знают: по порядку
они умеют объяснить друг другу
любую лошадиную повадку.
Как их поить, луга нужны какие,—
все хочешь знать —
не прерывай на слове.
...Живут на свете мудрецы степные,
спокон веков их трубка наготове.

78

ПЕТОНОВ

* * *
В огромном цехе з а в о д с к о м , который
Уже не первый год в передовых.
Мы проверяем новые моторы
И на всю мощь испытываем их.
Бок о бок с нами, легкие в д в и ж е н ь я х , —
Вон сколько их, з а б о т л и в ы х , вокруг! —
Мадонны расписные,— Нины, Ж е н и ! —
Р а б о т а ю т , не п о к л а д а я рук.
А в перерыв, обеденный, короткий,
Себя приводят в н а д л е ж а щ и й вид.
Подобны музыке у них походки,
А их глаза сильнее, чем магнит.
Их п р о в о ж а е т в з г л я д а м и бригада
Наладчиков, работающих тут.
А д е в у ш к а м , вмдать, того и надо —
Певу:ими походками идут.
В огромном, беспокойном цехе нашем,
Г.те мы д е л а обычные вершим.
Прижились голуби, и им не страшен
Ни гул станков, ни лязганье машин.
Мы любим их воркующие звуки
И хлопание крыльев на лету.
З а б о т л и в о н а т р у ж е н н ы е руки
Их кормят и н а в о д я т чистоту.
Д е л а идут. У всех серьезны лица.
Вокруг металл скрежещет, грохот, хруст.
— Эй, берегись! — сигналит крановщица
И на пол плавно опускает груз.
Включаем в есть — мотор горит, как щепка —
У сборщиков случился недогляд! —
Ну, как в их адрес не ругнуться крепко?
И — в о з в р а щ а е м двигатель н а з а д .
Честим виновных жгучими словами,
Л голуби, садясь у наших ног,
Воркуют м е ж д у спорящими — нами,
И как-то сразу диспут наш заглох.
И только сигаретными д ы м к а м и
Ище мы п р о д о л ж а е м диалог.
Перевел Ю. Д Е Н И С О В .

СЛОВО
Слово свято, когда мать л а с к а е т
Резвое любимое д и т я .
Май в душе веселый наступает,
Когда люди рядом не грустят.
Слово
Слово
Слово
Слово

м о ж е т д а т ь посевам силу,
м о ж е т с д е л а т ь молодым.
л и ш ь одно — и вы счастливый!
лишь одно — вы стали з л ы м !

Слово, точно д е в у ш к а , пугливо,
Чуток сон ее и прихотлив.
Слово м о ж е т бабой стать сварливой,
Д у ш у , словно воду, з а м у т и в .

79

Я поэт.
Врачую я словами.
Каждый день мне дорог тем, что нов.
Добываю людям я ночами
Золотые зерна добрых слов.
Перевел И. Б А У К О В .

БЕЛЫЙ

ПУТЬ

Я взрослел и мужал
на молочной диете,
Как от пегой коровы, бывало,
с ведром
мать войдет —
ничего нет отрадней на свете,
чем насытиться белым парным молоком.
А когда собирались
желанные гости к застолью,
появлялось в пиалах,
как райский напиток оно.
А потом у ж е чай,
подкреплен молока белизною.
Так вот было в семье нашей
заведено.
Я взрослел и мужал
на молочной диете.
Урма, ряженка.
Праздник придет — саламат.
потому
рос душою и чист и светел,
что молочных продуктов
в достатке давала мне мать.
Белизна, белизна...
Знать, она от военного детства
на всю жизнь растеклась в нашем тихом краю.
И душе не досталось
злого черного цвета,
хоть с какой стороны
не рассматривай душу мою.
Может

быть,

А в минуты смятенья, лишенья, тревоги,
моя добрая мать,
с сединою молочной в висках,
говорила:
«Сынок, пусть белы тебе будут дороги,
пусть тебе не кручинится,
выпей, возьми, молочка».
Становилась дорога
незапятнанной, светлой н ровной,
где бы я ни шагал,
мыслей черных и зла не копил,
не боялся нисколько
казаться я белой вороной
и от этого д р у ж б у
с такими, как сам, укрепил.
А друзья мои —
лучшие люди под небом.
Чем горжусь я.
И гордость светла.
Потому
Я клянусь,
что живя вот на этом на свете на белом,
Не позволю его
очернить ни за что никому.
Перевел Н. М А Л Ы Ш И Ч .
Урма, с а л а м а т — ( б у р . )

80

молочные

изделия.

СОЛОВЕЙ
Как соловей поет!
Как песня льется!
Мелодией пронизаны насквозь
Деревья и кусты.
Воспетый Хсцой ,
Пой, соловей, среди родных берез.
Не о ж и д а я ни наград,
ни славы,
Пой, соловей, со щедростью д а р я
Цветам — цветенье,
прорастанье — травам
И смену дней листкам к а л е н д а р я .
Родную землю звонко воспевая,
Без устали,
все ночи напролет
Пой, соловей, мелодия ж и в а я
Моей душе покоя не дает.
Кого прельщают чудеса чужие?
Кто позабыл родную красоту?
Но живы соловьи,
и песни живы,
И солнце набирает высоту.
Под песню соловья легко влюбиться.
З а б ы т ь обиду,
жизнью д о р о ж и т ь .
На крыльях песни
прилетают птицы
Края родные пеньем оживить.
1

Перевела

II.

ПОЛЯКОВА.

Евгения

ИМБОВИЦ

АНДРЕЕВ

ОМУТ

ОПОЗДАЛ

©
СВЕТЛЫЙ

ДОЖДЬ

комиссия

РЛ

С

СКАЗЫ

АНДРЕЕВ
ОМУ т
— Дед Андрей! — кричит пова­
риха Макаровна.— Внуки приехали!
Макаровна только что спрыгну­
ла с высокой, доверху нагружен­
ной мешками телеги.
В деревню ездила. За крупой, за
сахарным песком.
— Да
неужели? — обрадовался
дед и заспешил. До деревни тут
всего-ничего, каких-нибудь пятьшесть километров. Тропа проложе­
на через поле, и только у самой
речки она бежит лесом.
Речка петляет: то к деревне под­
ходит, то круто и норовисто пропа­
рывает лесок, кое-где петлями вьет­
ся по полю.
Дед Андрей шел ходко. Было ча­
сов десять утра, но он торопился:
хотелось скорее повидать внуков,
двух мальчишек-погодков.
Наконец, лес, потом речка. Дед
быстро пробежал мосток, и вот уж
Ивановка. Большая, тенистая. Ули­
цы ее заросли высокими кленами.
Сразу после войны привезли сюда
из питомника саженцы, и дед Ан­
дрей — тогда, конечно, до дедов­
ского звания ему было далеко —
организовал воскресник.
Когда сажали молоденькие пру­
тики, не очень-то и верилось, что
они примутся, а вот поднялись.
Дед шел по улице, и над голо­
вой его шумели высоченные клены.
Грачиные гнезда темнели среди

ветвей растрепанными шапками, будто кто-то нарочно забросил их на
деревья.
Настроение у деда Андрея было приподнятое, все входило сейчас
ему в душу — и летнее солнышко, и грачиные эти гнезда на высочен­
ных кленах... Как же — радовалось сердце, сейчас Алешу с Женей
увидит.
Торопился дед Андрей, а мальчишки тоже время не теряют — вон
уж навстречу ему бегут.
Он увидел их, расставил руки — они так и прыгнули на деда с
разбегу! Темны, солнышком пахнут, а уж одинаковые-то до чего.
— Погодите, погодите! Сейчас разбираться буду, кто тут из вас
Женя, кто Алеша.
— Все равно не поймешь,— рассмеялись мальчишки и потянули
деда за руки: — Пойдем купаться! На речку!
— Ну, пошли,—согласился он, и они завернули обратно.
Дед Андрей присмотрелся к мальчишкам: у одного вроде круче
были волосы завернуты на макушке, и уши покрупнее.
— Ага! — обрадовался дед,— ты-то вот и есть Алеша.
— Как узнал? — удивился Алеша.
— Да уж узнал,— заулыбался дед.
На речке было безлюдно. Место, к которому они пришли, хотя и
называлось Андреевым омутом, ничего таинственного, что обычно
предполагает слово «омут», из себя не представляло. Бочажок с не­
приметным течением метров в десять шириной, противоположный бе­
рег которого зарос ольхою, а этот был окаймлен золотистой полоской
песка, выглядел безобидно и весело, будто детский акварельный ри­
сунок.
Мальчишки тут же посбрасывали с себя одежонку, дед аккурат­
но сложил ее, придавил камнем и разрешил ребятам:
— Ну, давайте! Заходите в воду, да не сразу, а то вода холод­
ная. Родниковая как-никак.
Алеша с Женей кинулись в речку, завизжали, подняли рой брызг,
в которых на миг повисла радуга. Дед уселся на травку и закурил
сигарету «Прима».
Когда ребята выбрались из воды, Алеша спросил:
— Дедуня! А почему омут называется Андреев?
— Вы давайте окунитесь еще разок, а потом я вам расскажу все
по порядку.
Пока ребята купались и баламутили воду у берега, дед Андрей
стал вспоминать.
Это было в то время, когда клены сажали, и он еще катал за ни­
ми той раза в питомник на телеге.
Едет он, а тут со станции идет Раиса Селезнева. И с ней мужик.
Уж всей деревне известно было, что Селезнева в городе мужа нашла.
А то как же? В заводской столовой работала.
Дед Андрей тогда сам молодым был. Интересно ему, что за муж
у Раисы?
Остановил лошадь. Ждет, когда молодые поравняются с ним.
Смотрит, Раиса на заводских харчах раза в два толще стала, а как
глянул на ее дружка, сделалось не по себе. Дружок-то полицаем был,
когда Андрей раненым в одной деревушке спасался. На Украине.
Видел Андрей его только сквозь щели сарая. Полицай частенько кру­
тился у двора той женщины, которая спрятала Андрея. Все вынюхал!
Да ладно, обошлось тогда. Не судьба, видно, была пропасть Андрею —
отсиделся в соломе.
На всю жизнь запомнились ему эти настороженные, глубоко по6*

83

саженные глаза. Цепкий взгляд, крепко обтянутые смуглой кожей
скулы.
Андрей д а ж е замер на телеге.
Рапса распарилась на солнце, пока шла со станции, д а ж е нос
стал красным — подзагорел и пообветрился.
Знакомит мужа с Андреем, сама важная, как гусыня, стоит. II в
новых же босоножках! И з д а л и Андрей заметил, что их в руках несла,
да, знать, как увидела телегу, села на обочину дороги, обулась.
Поздоровалась Раиса с Андреем и двинулась вместе с мужем
дальше. .А он думает: или сейчас в район махнуть, в милицию, или
повременить, посмотреть, что оно дальше будет? Решил подождать.
И правда — куда торопиться. Тот-то ведь ничего не подозревает. Д а и
в питомник надо было срочно ехать. Не поедешь — разберут саженцы,
и останешься ни с чем. А деревня-то повыгорела вся — ни кустика, ни
дерева после войны не осталось.
Махнул рукой Андрей, покатил в питомник:
«А-а...—• подумал,— из-за такой падали да еще без кленов оста­
ваться! Съезжу и в милицию часом, а теперь некогда!»
Три дня всей деревней с а ж а л и клены, потом другие дела нава­
лились, так все жил и жил в деревне новый Раисин муж.
В понедельник Андрей уж точно в район собрался, и опять сорва­
лось дело. Единственный на всю деревню конь ногу сломал. А до
районного села, где милиция,— восемнадцать километров.
«Ну, ладно,— подумал Андрей,— починю велосипед — съезжу».
Стал чинить велосипед.
В тот день с самого утра почти вся деревня за грибами собралась.
Сморчки пошли. Самые первые грибы. Мать просила Андрея:
— Сходил бы и ты, сынок. Совсем есть-то нечего.
Оно и правда, время тяжелое было.
Раиса впереди всех, платок новый надела, щеголяет. Все при ней:
и муж, вот он, и сама наряднее прочих.
Грибов набрали много. Корзинки через плечо повесили. Красота!
Трава зеленая, почти по пояс. Как пошли гуртом целым, так и об­
ратно все возвращаются, да песни поют, да смеются. Только не замети­
ли, как тучи с серыми грозовыми подпалинами солнце закрыли. Пер­
вые крупные капли упали. Прибавили шагу грибники.
Андрей с Раненного мужа глаз не спускает. Тот идет, аж гнется
под корзиной.
— Федя! Ты не отставай! — все оборачивалась к нему Раиса. Д а
капризно так тянет:— Фе-едя...
— Тоже мне... совсем городская стала,— фыркал про себя Андрей.
Трахнуло над головою раз, другой. Д о ж д ь полил как из ведра —
чистый потоп. Сбились все под старой одинокой березой, что стояла
при дороге, да разве защитит она от ливня? Сумеречно стало. Д а л и
затуманились, ничего за частой сетью дождя не видно. Так длилось
с полчаса, затем раскаты грома начали удаляться, дождь ослабел.
— Пошли, что ли,— решился Андрей и первый вышел из-под бе­
резы. Еще издали услышали шум речки. Когда вышли к ней, глазам
своим не поверили. Ленивая узкая речка, которую еще утром кури­
ца могла пешком перейти, почти сравнялась с берегами, превратилась
в бурный поток.
— Искупаться придется, бабоньки! — весело сказал Андрей.
— И так и этак до нитки промокли,— отозвалась Раиса.
— И то —• мокрому вода не помеха.
С этими словами Андрей первым ступил в реку. Не без усилий
преодолев поток — в одном месте только из-под ног ушло дно,— Ан­
дрей выбрался на другой берег. Следом полезли в воду девчата. За
84

ними — Paiica. Федю своего за руку тянет, будто он дитя малое. Дев­
чата перешли, а Раиса — на тебе — оступилась, в яму попала. С ней
и Федя пузыри пускает. Раиса сбросила ремень с плеча, а тот все ни­
как с грибами расстаться не может.
Андрей подскочил, выхватил Раису, а мужа се уж в водовороте
крутит, под берегом, заросшим ольхою, где самая глубина.
— Корзину, корзину бросай! — кричит Раиса, а тот только шле­
пает по воде руками и глаза таращит.
«Потонет ведь, потонет, стервец»,— подумал Андрей и, сорвавшись
с места, побежал вдоль берега, закричал с надрывом:
— Корзину бросай! Бросай, говорю, корзину!
«Чего это я хлопочу? — пришла вдруг в голову отрезвляющая
мысль.— Предатель ведь, прихвостень фашистский... Потонет и пес с
ним — в милицию ходить не надо...»
Он остановился и тотчас увидел бегущую следом Раису. Руки се
были заломлены над головой, глаза круглые, лицо мокрое от слез, рот
открывался и закрывался, из него вылетали какие-то малопонятные
звуки — «сите... сите...». «Это она кричит «спасите»,— понял Андрей.
Непонятная, неподвластная разуму сила бросила его в воду. В несколь­
ко взмахов добрался он до Федора, который уже пускал пузыри, пя­
тернею сгреб его за волосы, окунувшие!) с головой, мощно оттолкнул­
ся от дна и выдернул утопающего из водоворота. Выволок Федора на
берег и, пока Раиса и другие, столпившись вокруг потерпевшего, гал­
дели и что-то делали, откачивали что ли, Андреи стоял в сторонке
хмурый и отжимал на себе рубаху. II никак не мог понять: доволен
он своим поступком или нет.
Через день Андрей явился в районное отделение милиции, попро­
сился на прием к самому начальнику и рассказал ему все. II о том,
как, попав в 41-м в окружение на Украине, будучи ранен, отлежался
в сарае у сердобольной хозяйки, и о полицае, которого не однажды ви­
дел сквозь щели сарая и который теперь в качестве Раненного мужа
объявился в их местах, и о том, как спас его из речки, хотя, наверное,
ке надо бы этого делать.
Начальник попросил Андрея изложить его показания на бумаге
и заверил, что компетентные органы займутся этим.
Раиса с мужем жили у ее матери. Они проводили здесь отпуск.
Жизнь их проходила на глазах у сельчан. Как оно всегда бывает в
деревне, соседи знали, куда они ходили вчера, что делают сегодня.
Это устраивало Андрея — Федор не мог скрыться внезапно. Но недели
через две Андрей вдруг узнал, что супруги с попутной машиной уехали
в город — отпуск у них кончился.
Зло взяло Андрея на милицию. Не мычат и не телятся, а преступ­
ника, может, уже и след простыл. Попросил у председателя лошадь,
помчался в район. Влетел к начальнику милиции, торопливо поздоро­
вался и только раскрыл рот, чтобы обрушить на него горькие упреки,
как тот с улыбкой поднялся из-за стола и шагнул ему навстречу.
— А я уж повестку собрался вам послать, Андрей Никитич, при­
гласить к себе. Выяснилось ваше дело. Да вы садитесь...
Андрей опустился на стул, выдохнул:
— Арестовали его, Федора-то?
— Экий вы прыткий — «арестовали...» Нет причин для такой меры
пресечения, дорогой товарищ. Ваш Федор, по фамилии Пинчук, как
установлено, работал полицаем по заданию партизан. После освобож­
дения Черниговской области служил в армии, воевал, дошел до Эльбы,
дважды ранен, имеет правительственные награды. За время своей «по­
лицейской» деятельности многих попавших в окружение бойцов спас.
Кстати, и вы уцелели благодаря ему. Знал он, что вы раненый в са85

рае отлеживаетесь. И к вашей хозяйке специально почаще загляды­
вал, чтобы от обысков ее подворье избавить. Так что, вытащив Фёдо­
ра Пинчука из воды, избавив от смерти, вы ему лишь долг заплатили.
Все ясно? Вопросы есть?
Андрей, который не мог придти в себя от изумления, по привычке
потянулся пятерней к затылку.
— Д а - а , история...
И, забыв попрощаться, вышел из милиции.
А омут этот на речке, в котором сейчас купались его внуки, както с тех времен и повелось называть Андреевым.
Д е д Андрей поднял с земли камешек, бросил в воду. Хорошо ему
было тут на берегу. Ребятишки опять выбежали из воды, зарылись в
песок.
— Ну что, дедуня, давай рассказывай про омут-то...— попросил
Ж е н я , и дед сощурился, подсел поближе к внукам. С к а з а л раздумчиво:
— Н у , ладно... Слушайте.

— Татьяна! Новость-то к а к а я ! Василий приехал. Тучков! — влете­
ла в комнату Шура и как вкопанная остановилась перед подругой.
Татьяна зачем-то стала перебирать в ящике Лешины игрушки, а
ее лицо медленно з а л и в а л о краской.
— Василий, говорю, в селе,— повторила Шура.
—• Ну а мне-то что?..— отмахнулась та.
— Красивый! Костюм на нем серый в полоску, и при галстуке...—
не унималась Ш у р а .
Татьяна молчала, вертела в руках коричневого, совсем потертого
мишку.
Качнув сирень за окном, в комнату влетел прохладный ветерок и
высоко поднял тонкую тюлевую занавеску.
Шура торопливо сообщила все, что успела разведать про Василия.
Приехал он с БАМа. Оказывается, прямо после демобилизации махнул
туда, работал на бульдозере, теперь вот вернулся. Насовсем.
— А у ж что у Тучковых делается! — всплеснула она руками.—
Всю ночь на гармошке играли, Василий всех ребят созвал, и девчонки
все до одной к Тучковым сбежались. Говорил, что и к тебе собирает­
ся. Велел спросить, когда можно ему придти-то?
Татьяна не ответила, да тут к ней подполз Л е ш к а , он теперь учил­
ся ходить, и ему расстелили на полу новый палас.
Татьяна посадила его на колени, тот вцепился в мишку, стал
ковырять мягкие плюшевые уши.
Шуре не терпелось.
— Ну так как передать Василию? Пусть зайдет, или что...
Татьяна строго посмотрела на нее, еще помолчала немного, соби­
раясь с силами, потом сказала, как отрезала:
— Нечего ему делать тут. Тому Василию.
Шура з а ж м у р и л а с ь и крутанула головой:
— Ох! Кремень ты, а не человек.
—• Д а уж к а к а я есть.
Шура повертелась еще вокруг нее, подхватила Лешку, поднимая

86

сто высоко вверх, под самый потолок — он это любил, потом посади­
ла опять на пол и умчалась.
Татьяна кинулась за печку и заплакала.
Василий считался ее женихом. Уж все вроде бы готово было к
свадьбе, потом Татьяна решила, что лучше подождать. Василию надо
было по осени в армию идти.
— Вот вернешься, тогда и свадьбу сыграем,— сказала Татьяна.—
Куда нам торопиться-то? Ведь вся жизнь впереди.
Жизнь-то жизнь... а случилось так, что Василий как ушел в ар­
мию, так и пропал. Писал оттуда мало, неохотно. Татьяна все глаза
проглядела, поджидая почтальона, но писем приходило все меньше и
меньше. Через полгода Василий и совсем писать перестал. Погорева­
ла она тогда и смирилась. А тут Павел демобилизовался, он на два
года постарше Василия был. Вернулся — и сразу свататься. По всем
правилам. И Татьяна вышла за него. Скорее всего сделала она это
назло Василию, а не по любви. А потом ничего... так-то хорошо все
пошло. Оно, наверное, и правду говорят: стерпится — слюбится.
Павел крепко за хозяйство взялся. В совхозе им ссуду дали, вот
теперь у них уже и дом новый. Просторный. Все тут руками Павла
с р а б о т а н о — и двери, и рамы. Полы он тоже сам настилал. Д а что
говорить? Все село только охало да ахало, как ей подвезло с мужем.
Она и думать перестала про Василия. Поплакала только с тос­
ки с давней. Обидно было, что всю зиму возле окошка простояла. Все
писем от него дожидалась.
А теперь он вспомнился ей — крупные серые глаза, брови враз­
лет, и такое всегда у него состояние — будто он опешит куда, будто
все-то ему некогда. И никогда не скажет, вот, мол, у нас озимые хо­
роши, или яблони в совхозном саду цветут сильно. Нет...— Все-то он
только где-то видит. Все у других лучше.
Примчится, бывало, глаза блестят, руки раскинет и удивляется:
— Надо же! В Воронихе сады, как облака занялись. Света бело­
го не видно!
Татьяна смотрит за окошко, а там кипень белая — вишни цветут.
Он перехватывает ее взгляд и смеется:
— Тоже... нашла вишневый сад...
И девчонки ему всегда другие нравились:
— Гляди-ка, гляди-ка... Надежда-то Иванова... Высокая деваха
до чего... да стройная... да нарядная.
'— Ну и ступай к своей Надежде,— фыркнет Татьяна, а он уж
смеется и уж обнимает ее:
— Д а погоди ты, сполошная... Что уж мне, и поглядеть ни на кого
нельзя. Или тогда давай завяжи мне глаза своей косынкой.— Д а сам
ласково так говорит, тепло смотрит серыми, большими глазами. Вся
обида и злость словно слетают с нее.
Вечером возле клуба опять тоже самое начинается. Она возле не­
го сидит, на лавке, а он на аккордеоне играет и прямо на части раз­
рывается — все девчонки около него вьются. Все сердце кровью у
Татьяны изойдет, пока кончится тот вечер, и наконец-то уж Василий
пойдет провожать ее до дома.
Нет, в общем, веселый он был, Василий, да больно уж ненадеж­
ный. Ветреный. Ей и мать говорила:
— Смотри! Намаешься ты с ним.
Три года прошло с тех пор...
Татьяне и хотелось теперь увидеть его, и побаивалась она этой
встречи.
— Нет, нет. Так и скажу, чтобы не приходил,— твердо решила она
и успокоилась.
87

Но Василий заявился без всякого предупреждения. Вечером, ког­
да Татьяна с Павлом смотрели телевизор, а Лешка безмятежно спал.
Широко распахнув дверь, будто только вчера был здесь. Он пред­
стал во всем великолепии: белоснежная рубаха была распахнута у
ворота, костюм как с иголочки, кудрявый чуб откинут с высокого лба
назад, и оттого очень светлым, открытым было лицо. Он широко улыб­
нулся и с удивительной легкостью шагнул в дом.
— Ну, здравствуйте, люди добрые! — сказал Василий и достал
из кармана бутылку вина.— Вот! На станцию за провиантом ездил. У
нас тут ничего подходящего нет. В нашем дорогом сельпо.
Потом выложил на стол нарядную коробку шоколадных конфет,
а из кулька высыпал леденцы на палочках.
— Помнишь эти леденцы-то? — посмотрел он на Татьяну. Она
смутилась. Такие леденцы он всегда приносил в клуб и раздавал дев­
чонкам.
«Помню... ох, все помню...» — застучало у нее в висках. Она изо
всех сил крепилась — лишь бы не выдать себя. Не покраснеть.
Павел косо глянул на Василия. Нехотя присел к столу.
Это был трудный вечер для Татьяны. Во всем проигрывал Павел
перед Василием. И говорил-то он тяжело, неумело. Скажет два-три
слова — насупится и молчит. А Василий как горох из мешка сыплет.
И про БАМ-то все на свете порассказал, и про тайгу, и про охоту на
зверье всякое. Заслушаешься. И еще глаза эти серые... Как посмотрит
— душа у Татьяны замирает.
Засиживаться Василий не стал. Через часок и ушел, а Татьяна
словно окаменела. Павел молча посмотрел на нее, не сказал ничего.
А что говорить? Тут как раз Лешка заплакал, и Татьяна занялась с
ним. Уж так укачивала, так убаюкивала.
Пошли день за днем. Плохо стало и Татьяне и Павлу. Василий
нет-нет и заглянет к ним. То ванночку белую эмалированную прита­
щит для мальчишки, то ему ж е опять самокат купил.
— Ты это перестань... Я сам в состоянии купить сыну, что надо...—
сказал ему как-то Павел, а тот только смеется:
— Ну, домострой развел! Я же все-таки как-никак друг. Учились
в одной школе, выросли в одном селе.
Татьяна помалкивала. Она вообще делала вид, что не замечает
Василия, а сама только ж д а л а его прихода. И все слышались ей буд­
то легкие шаги, вспоминался веселый голос, беззаботные серые глаза.
Да Василия и самого, видимо, теперь тянуло к ней. Ему нравился
ее Лешка. Очень важный, пузатый, с белыми ресницами.
— У нас с тобой теперь таких уж трое было бы,— шепнул ей Ва­
силий, и у нее заныло сердце.
— Слушай. Д а в а й , катись отсюда,— сказал как-то Павел Васи­
лию, когда они встретились с глазу на глаз в чайной. Оба немного
выпили тогда и говорили жарко.
— Чего это? — вроде бы удивился Василий.— Что тебе, места
мало, что ли? Село тесным стало? Все я собой позанял?
Разговор только подзадорил Василия, теперь он ловил всякий
удобный момент, чтобы лишний раз увидеть Татьяну. А у той все из
рук валилось. Начнет детские рубашонки стирать и до того задумает­
ся, что не заметит, как Шура в дом войдет. И всегда у нее есть, что
передать от Василия.
— Василий сказал, чтобы вы сегодня в кино пришли. Играть пе­
ред сеансом будет. Специально для вас с Павлом. Песни новые разу­
чил. Про домострой частушки сочинил. Я слушала — ох, грустные, но
хорошие. С такими частушками в Москву можно. Выступать по теле­
видению. Передачу вот эту знаешь — «Алло, мы ищем таланты».
88

— Д а ну тебя,— отмахнется от нее Т а т ь я н а , а с а м а так и зами­
рает вся н а д белой э м а л и р о в а н н о й ванночкой. Нет. Н е в о з м о ж н о было
укрыться теперь от В а с и л и я , он то и дело возникал перед ней.
То вдруг вечером пройдет мимо дома с д е в ч а т а м и , да развернет
аккордеон, да вдруг чистым, сильным голосом как затянет любимую
песню Татьяны, ту, которую они пели когда-то на берегу реки, когда
оставались одни, и у ж не спит всю ночь Т а т ь я н а . Затихнет и вспоми­
нает, как-то оно все тогда было. К а к они на остров п е р е п р а в л я л и с ь
на лодке и купались на песчаной косе. С к а ж д ы м днем ловила она
себя на том, что не хочется ей видеть П а в л а и что неуклюжий-то он и
грубоватый. Осенью она уж ж и т ь не могла без этих песен под окнами,
без глаз В а с и л и я , без его улыбки.
И вот о д н а ж д ы он с к а з а л :
— Ты вот что. Ты собирайся д а в а й , бери сына, да и уедем отсю­
да. З а в т р а ж е приходи на пристань.
Т а т ь я н а согласилась.
— Ладно...— с к а з а л а она и посмотрела на него как-то очень при­
стально. Будто в последний раз.
А утром у речного в о к з а л а он столкнулся с П а в л о м . П а р о х о д у ж е
подошел.
— Вот,— П а в е л сунул В а с и л и ю помятый билет.— Д а в а й , гру­
зись.— И сам бросил на палубу его т я ж е л ы й чемодан.— Она мне все
с к а з а л а . II мы с ней решили, что ты д о л ж е н уехать. Она так велела, а я
т а к и тем более видеть тебя не хочу. Мне сына растить, Татьяну бе­
речь. Ж и з н ь , она, сам знаешь... не тетка.
П а р о х о д у ж дал последний гудок, стали сходни убирать, и П а в е л
подтолкнул Василия на палубу.
— Ну, ладно... ну, мы еще поговорим с тобой,— погрозил тот. Па­
роход медленно отходил от причала. Все шире и шире становилась
полоса воды м е ж д у ними.
— Чего т а м ? Валяй...— усмехнулся П а в е л . — Гастролер... Р а н ь ш е
надо было павлиний хвост распускать.
Василий еще метался, чего-то кричал ему с парохода. Но П а в е л
повернулся и быстро пошел домой.

СВЕТАМИ

ДОЖДЬ

С а ш а приехала на конференцию и очень в о л н о в а л а с ь .
Во-первых, ей надо было сделать д о к л а д , химики съехались со
всей страны, и она чувствовала большую ответственность.
«Только бы хорошо все было, ведь народу-то сколько!» — д у м а л а
Саша.
Во-вторых, к а ж д ы й день шли семинары, и она боялась пропустить
что-нибудь в а ж н о е , ведь на нее надеялись, когда посылали на конфе­
ренцию, с нее и с п р а ш и в а т ь будут.
И з Москвы она была одна на этой конференции, остальные хими­
ки все больше были из Х а р ь к о в а , из Киева, из Л е н и н г р а д а , из Стерлитамака.
Ц е л ы м и днями С а ш а п р о п а д а л а на конференции, потом занима­
лась в городской библиотеке и у ж в гостиницу приходила на з а к а т е ,
подолгу сидела у окна, любуясь тихими сумерками, п р и с л у ш и в а л а с ь
к мягкому шелесту молодых берез, которыми начинался огромный, без
конца и без к р а я , парк.
Ж и л и химики в небольшой гостинице на окраине города, здесь
с, I

же плескалась синими волнами могучая сибирская река Лена, кото­
рая проходила чуть левее парка, и уж все пространство, вся, казалось,
вселенная по левую сторону была рекой Леной.
Саша подолгу вслушивалась в низкие, протяжные гудки парохо­
дов и отдыхала от трудного дня. Ей было как-то особенно легко, ясно
у раскрытого окна, ее з а в о р а ж и в а л и эти просторы, которые удивляли
своей бесконечностью, своими размахами. Слева широкая, могучая,
спокойная река, уходящая в далекий Ледовитый океан, справа — не­
оглядные в.ерхушки деревьев парка, которые начинались с кудрявых
березовых, потом смешивались с кедровыми, сосновыми и там у ж сли­
вались с невысокими сопками, где за парком начиналась совсем не­
проходимая, вековая тайга.
Девчонки из Киева, из Одессы ходили с парнями купаться, почти
до утра засиживались на берегу, но Саша стеснялась лишний раз д а ж е
выйти из своего номера. Она все сидела у окна и каждый вечер както особенно отдавалась этой тишине, этим просторам. Ей казалось, что
за время, проведенное на конференции , она стала старше, спокойнее,
и все это шло от тишины, от необычайных просторов.
Иногда Саша выходила с чайником в коридор, шла за кипятком
и видела, как девчата шумными стайками слетали вниз, толпились у
лифта — они спешили к своим парням на свидание, и Саша смотрела
на них с удивлением.
И вообще Саша не принимала легких отношений, выросла она в
большой, дружной семье, и всегда у нее перед глазами были отец и
мать, которые всю жизнь любили и берегли друг друга.
В Москве Саша оставила Володю Камнева, которого все дома
давно считали ее женихом. Всякую минуту она вспоминала о нем, и
когда кто-нибудь из парней подходил к ней, она только и думала о
том, что Володя вот эти слова сказал бы иначе, и посмотрел бы не
так, и улыбнулся бы светлее. Нет, никто не нужен был Саше, и она все
мечтала о том, когда, наконец, вернется и Володя будет встречать ее
на вокзале. Она узнает его сразу, в любой толпе и у ж заранее пред­
ставляла себе, как он покраснеет и неловко протянет ей букетик ва­
сильков. Васильки — это у них цветы особенные, незабываемые. Их
знакомство и началось с этих цветов.
Как-то летом Сашу послали от завода в деревню, на сенокос. Ж и ­
ли они с девчатами в большой крайней избе у бабки Иванихи. И эта
бабка научила их, что в какой-то летний праздничный день надо га­
дать — плести венки и пускать их по речке.
Теперь-то Саша у ж и не помнила, что это был за день и что долж­
но было произойти с венками. То ли ее венок должен был плыть по
воде, то ли лучше было, чтобы он утонул — одним словом, была ка­
кая-то примета, по которой можно было угадать: выйдет в этом году
Саша замуж или нет?
Саша смеялась, носилась по берегу небольшой речушки, а потом,
когда все разбежались, осталась одна со своим венком и, затаив ды­
хание, бросила его на быстрину, туда, где речка делала крутой пово­
рот, исчезала за вековыми, низко склонившимися над водой ивами.
Венок тут ж е подхватило течением, понесло по воде, и Саша кинулась
было вслед за ним по берегу, чтобы увидеть, как он поплывет даль­
ше, но тут она увидела, как какой-то парень, неизвестно откуда взяв­
шийся, быстро подплыл к венку, надел его на свою мокрую темную
iолову, и через несколько минут уж сидел недалеко от Саши и улы­
бался.
Его появление было столь неожиданным, что она не находила
слов, только смотрела на его белоснежные зубы, на серые смеющиеся
глаза, на свой венок из васильков, который он надвинул почти на са90

мыс брови,— так они и познакомились. Оказалось, что Володя тоже
приехал на сенокос с их же завода,— с тех пор он всегда дарит ей ва­
сильки, которые прячет в карманах пиджака. Купит и спрячет в кар­
ман, а Саша потом расправляет синие лучики лепестков.
Доклад Саша сделала очень удачно. Она-то думала, что он бу­
дет в один из последних дней конференции, но получилось так, что
выступать ей пришлось сразу же. Это было очень хорошо, потому что
не было того напряжения, не было волнений, которые испытыва­
ла Саша, думая о том, как все сложится с выступлением. Доклад ее
был принят хорошо.
В тот вечер, как только она пришла в свой номер в гостиницу и
устроилась у окна, зазвонил телефон. Саша подумала, что звонит ктонибудь из химиков, и подняла трубку. Мужской голос вызывал ее.
— Кто это? — удивилась девушка.
Незнакомец назвался Валерием, сказал, что живет на этом же
этаже и стал напрашиваться в гости.
— Ах, нет, нет...— перепугалась Саша и положила трубку.
Звонок повторился, но она больше не подошла к телефону.
— Какой назойливый,—• сердито подумала Саша, снова усаживаясь
у окна.
Тут же на подоконнике она стала писать Володе первое письмо, в
котором надо было так много всего сообщить, что она и не заметила,
как исписала три тетрадных листка.
Хорошо ей было в тот вечер. Гудки пароходов. Чуть заметный ве­
терок Лены. Синие просторы... Парк. Близкая тайга.
На другой день Валерий опять позвонил. Позвонил утром. Это уж
позаботился, не проспала ли она?
Говоря откровенно, телефон зазвонил как раз вовремя. Над Ле­
ной стоял низкий туман, солнце поднялось из-за далекой тайги, и зво­
нок разбудил Сашу ровно в восемь утра.
Теперь Валерий звонил и по утрам и по вечерам.
— Ну почему вы так непреклонны, Сашенька? Ведь вы меня не
знаете. Может быть, я вам и понравлюсь. Я, честное слово, хороший и,
говорят, даже красивый,— уговаривал он девушку.
Но Саша и слушать его не хотела. Отвечала односложно и тут
же вешала трубку.
Но вот настал долгожданный день, когда надо было собираться в
аэропорт. Улетал самолет в три часа, и уже с утра Саша не находила
себе места — сбегала на рынок, купила кедровых шишек. Она с удо­
вольствием думала о том, как они с Володей будут шелушить эти
шишки, доставая из них кедровые орехи, и, хотя сумка с шишками
получилась тяжелой, она не пожалела о том, что решила порадовать
его именно таким подарком. Можно было бы, конечно, просто взять
два-три килограмма орехов, но от шишек шел такой сильный аромат
тайги, что Саша только улыбалась, приподнимая тяжелую сумку.
«Ладно, одолею,—думала С а ш а , — з а т о доставлю Володе такое
удовольствие».
Еще не знала Саша, что разлука так обостряет любовь. Здесь,
так далеко от Володи, она особенно помнила о нем.
«Как хорошо все было, и как славно еще будет...» — замирала у
окна Саша, чувствуя себя такой радостной. И тут опять зазвонил те­
лефон. Она взяла трубку и с легкостью счастливого человека стала
прощаться с Валерием. Он, оказывается, знал, что она улетает.
— Саша, милая,— говорил Валерий.— Не бросайте трубку. По­
слушайте меня. Я хочу хоть проводить вас.
— Нет, нет,— заторопилась Саша и повесила трубку.
91

Володя почему-то не встретил ее в Москве, и увиделись они толь­
ко через день. В кафе.
Саша очень волновалась, когда шла по освещенному залу. Володя
ж д а л ее за столиком у самого окна. У нее даже закружилась немного
голова, когда она села около него и увидела такие знакомые, такие
дорогие для нее серые глаза.
Он улыбнулся, и, как всегда, на его лице засветились белоснеж­
ные зубы. Саша не обратила внимания на парня, сидевшего за этим же
столиком, и, когда Володя стал знакомить их, она даже огорчилась,
что они тут будут не одни.
— Вот. Прошу любить и жаловать, это Валерий,— хитро улыбнул­
ся Володя, указывая на симпатичного парня в сером костюме, кото­
рый с удовольствием посматривал на Сашу из-за высокой вазы с цве­
тами. Саша сухо кивнула ему и неохотно пожала руку, которую тот
протянул ей.
Официантка принесла пузатый графинчик с коньяком, фрукты, ка­
кие-то тарелки со всякой всячиной, и Володя все с той же ослепитель­
ной улыбкой стал ухаживать за Сашей.
В новом крепдешиновом платье с распущенными по плечам .воло­
сами она была очень хороша сегодня, и, когда налили по первой рюм­
ке, Володя сказал, что пьет за самую верную, самую скромную девуш­
ку на всем земном шаре.
— Д а . Что правда, то правда,— поддержал его Валерий. II обер­
нулся к Володе: — Тебе действительно повезло, старик.
Саша внимательно посмотрела на Валерия и вдруг подумала, что
она где-то видела его.
— Ну, конечно же, вы меня видели и даже слышали,— угадал се
мысли Валерий,— но просто не соединили мое имя со мной.
— Постойте... погодите... так вы тот самый Валерий?
— Д а . Тот самый рыцарь, который будил вас по утрам телефон­
ным звонком. Будьте здоровы! — поднял свою рюмку Валерий.
Саша нахмурилась.
— Я думаю, ты не обидишься на меня за то, что я попросил пе­
ред отъездом немного присмотреть за тобой своего приятеля,— низко
нагнувшись к Саше, стал оправдываться Володя.
«Ах, значит, вот оно что...— у Саши даже дух захватило.— Ока­
зывается. Валерий испытывал ее. Следил за ней».
— Да. Ты можешь спокойно жениться, старик,— выглядывал меж­
ду тем из-за вазы Валерий.— Такие девчата в наше время встреча­
ются не часто.
И Саше вдруг отчего-то стало душно за этим столом. Володя си­
дел, как всегда, очень спокойный, невозмутимый, щурил сгон серые
глаза, но девушке уже не хотелось смотреть на него.
Володя с Валерием о чем-то весело говорили, но Саша уже не
слушала их, ей было ж а л ь тех вечеров у окна, когда она писала пись­
ма этому человеку.
«Господи, и кому писала?!— ужаснулась она.— Как я могла по­
любить такого человека?»
Окно возле столика было открыто, и Саша спасалась теперь толь­
ко тем, что слушала, как начинается в темноте дождь. Вот простуча­
ли первые капли, и заволновались заросли черемухи. Горько дохнули
в окно мокрые листья. Потом сыпануло вдруг как из ведра — и такая
свежесть, такая прохлада потянула Сашу на волю, что она едва удер­
жалась на месте. Д о ж д ь стучал все сильнее и сильнее. Мстк\-лась мол­
ния.
Такой же дождь был и там, в сибирском городе. Тогда ока сиде­
ла и думала о Володе, мечтала о том, как они встретятся.
V2

Мечтала... а в это время Валерий следил за ней по его просьбе.
— Ну, что? — между тем спрашивал у нее Володя.— Когда заяв­
ление подавать пойдем? Вот Валера у нас свидетелем на свадьбе будет.
— Что? Свидетелем? — Саша решительно поднялась со стула.—
Нет уж. Обойдусь как-нибудь без свидетелей.— И побежала к двери.
Д о ж д ь сначала будто ошпарил ее, и она с удовольствием, с об­
легчением бросилась бежать в какую-то темную аллею.
Услышав за собой твердые, настойчивые шаги Володи, она свер­
нула влево, потом вправо. Д о ж д ь был сильный и совсем теплый. Са­
ша подставляла под него лицо, руки, быстро шла по л у ж а м , и совсем
уже далеко остались освещенные окна кафе, совсем далеко остался
Володя — светлый дождь словно смывал все воспоминания о нем.

С
Неприятности возникли из-за пустяков, а нарастали, как снежный
ком.
Старшая дочь Лариса собралась выходить замуж. Николай Пет­
рович от души радовался этому событию, сам ходил с женой по ма­
газинам, выбирал белый материал на платье, покупал обручальные
кольца. Настроение было приподнятое, и он д а ж е помолодел за это
время.
В доме теперь было многолюдно, то приходили подружки Лари­
сы, то сват заявился с бутылкой «Столичной» водки, и Николай Пет­
рович доставал шахматы, расставлял их на доске — начиналась дол­
гая, бесконечная партия, во время которой он решительно забывал
обо всех делах.
А их набиралось множество — к свадьбе следовало покрасить ок­
на и двери, перестелить на кухне полы, и вообще женщины, кажется,
были готовы перевернуть всю квартиру — только бы не ударить в
грязь лицом. Особенно усердствовала теща — Нина Павловна. Она
хлопотала с утра до ночи и пилила главу семьи при каждом удобном
и неудобном случае. А он старался не обращать на это внимания. За
долгую жизнь, которую они прожили вместе, одной семьей, зять нау­
чился выдерживать нелегкий характер этой женщины, потому что она
относилась к нему с уважением, считала, что дочери ее очень повезло
с мужем.
Одним словом, Николай Петрович никогда не придавал значения
тому, что теща говорила в сердцах, а только поддакивал и обещал
сделать так, как ей хотелось. Он верил в нее, и в общем-то, все шло
неплохо под ее неусыпным наблюдением и руководством.
На этот раз бабушка решила, что молодые должны жить отдельно.
И это было справедливо. Их семья занимала небольшую квартиру,
две комнаты были смежными.
— Всю жизнь работаешь в одном цеху... Пришел мальчишкой на
завод, а теперь уже голова седая,— ворчала теща.
Она, как сама любила говорить, «раскачивала» его, убеждала в
том, что давно имеет он право обратиться в завком, но он как всегда
отмалчивался. Считал, что с таким серьезным делом торопиться не
стоит.
— Ну, похлопочу...— отвечал он.— Обязательно.
— Когда это будет? — налетала та на него и приводила приме­
ры.— Вот Петровы — да-авным давно в новом доме живут, и Ергушевы, и Семеновы тоже переехали.
93

— И нас не обойдут,— обещал он, незаметно уходя от этого раз­
говора.
Лучше всего было заняться младшим поколением. К а к только Ни­
колай Петрович начинал листать тетради Володи и Пети, теща стиха­
ла. Тут у ж им вместе н а д л е ж а л о воздействовать на ребят, потому что
их дневники пестрели замечаниями учителей. Вообще с Володей и Пе­
тей надо быть начеку, ничего не поделаешь — мальчишки, с ними
вечно что-то происходит.
В тот памятный воскресный день они разбили у соседей оконное
стекло. Разумеется, в доме было шумно. Нина Павловна выясняла
это событие с пострадавшим и не стеснялась в выражениях. Мальчиш­
ки были названы щенками, футбольный мяч был заперт в шкафу. Ни­
колай Петрович тоже получил должное, как отец, который плохо вос­
питывает детей и на уме у него только железки. После того, как от­
ношения с соседом были налажены, а ребята отосланы в хозяйствен­
ный магазин за стеклом, рассерженная женщина весь свой гнев
снова обратила на Николая Петровича, мирно игравшего со сватом
в шахматы.
— Отец! Хозяин! — гремела на кухне посудой Нина Павловна.—
Это ж е подумать только?! Завел троих детей и пальцем шевельнуть
не хочет. Где будет жить Л а р и с а ? В проходной комнате? У людей все
условия, а мы вечно ждем чего-то.
Теща снова вспомнила и Ергушевых, и Семеновых. Николай Пет­
рович углубился в шахматную игру, сват морщился, будто ел лимон.
Нина Павловна громко задвинула ящик кухонного стола и вошла
в комнату. Подбоченившись, она остановилась перед мужчинами.
— Ну, о чем ты думаешь? Куда поселишь молодоженов? И кто их
будет обслуживать? Я? Нашли двужильную. Вот уж верно говорят,
дураков работа любит. Пусть молодым дают комнату. Не хочу на
всех шею гнуть.
Николай Петрович согласно кивнул головой и передвинул пешку,
сват не выдержал, не смог смолчать. В доме началась неслыханная
перепалка.
— Н а ш л а коса на камень,— вздохнула жена, которая как раз
пришла с ночной смены.
Кончилось все тем, что сват сам подал заявление в завком, в ко­
тором просил товарищей разобраться, так как, по его мнению, заслу­
женному токарю Николаю Петровичу Луговому нет дома покоя от
тещи.
А он узнал об этом только тогда, когда к ним нагрянула комиссия.
Три представителя осматривали небольшие комнаты. Что-то пи­
сали в тетрадку, з а д а в а л и вопросы теще, которая сидела на стуле за­
плаканная, и Николай Петрович боялся от смущения глянуть на нее.
Общественность через час удалилась, а они остались. Нина Пав­
ловна заперлась в своей комнате. Наступила невыносимая жизнь. Те­
ща не разговаривала с ним. Ж е н а тоже дулась, дочка фыркала по
всякому поводу. Одним словом, семейному спокойствию пришел конец.
Глухое отчуждение близких так тяготило Николая Петровича, что
он заболел. Кололо сердце. А через два дня его прямо из цеха увезли
в больницу.
...Наступила весна, солнце входило в палату с самого утра, бе­
лым облаком поднялась за окном черемуха. Николай Петрович смот­
рел на синее небо и старался ни о чем не думать. Ж е н а приходила к
нему притихшая, и он с нетерпением ж д а л ее.
Свадьбу отпраздновали без Николая Петровича. И с жильем все
утряслось у Луговых. Завком ходатайствовал перед администрацией,
и молодым предоставили комнату в семейном общежитии.
94

— Я ребятам отдала сервант, а они купили тахту,— рассказы­
вала жена.— А ты после больницы поедешь в санаторий. Я уже дого­
ворилась насчет путевки.
Николай Петрович молчал, жмурился на солнышко и радовался,
что все устроилось и все миновало. Он старался не вспоминать те со­
бытия, которые привели его в больницу. Осталось только острое чувст­
во настороженности, неловкости перед тещей. Ему всегда виделось,
как она сидит на стуле, трое незнакомых людей задают ей вопросы, и
на глазах у нее слезы. Вообще-то она, конечно, любила пошуметь, но
как же иначе? Если подумать... не бушевала бы она, не схватилась бы
тогда со сватом, и не было бы ни заявления в завком, ни комнаты для
молодых.
В санаторий Николай Петрович приехал в конце мая. Он никогда
раньше не был на юге. Его поразила пышная экзотическая природа.
На море он мог смотреть часами. Прямо со своего балкона.
И еще облюбовал он одно местечко, высоко на горе, где совсем
пустынно. Он нашел белый ноздреватый камень, который всегда ос­
тавался теплым, по нему скользили голубые тени от густого тутовни­
ка. Дерево росло шагах в семи от камня и было таким могучим, та­
ким развесистым, что осеняло своей тенью большую часть поляны.
Ветер то и дело набегал на густую крону, и тогда слышался ле­
тучий шепот листвы, дремотно покачивались тяжелые ветки, усыпан­
ные мелкими цветами.
Николай Петрович сидел на камне и смотрел на море. Он все ра­
довался тому, что попал в санаторий, который расположен вдали от
города, где мало народу. П л я ж почти пустовал. Еще только начинали
купаться, и Николай Петрович с замиранием сердца наблюдал отсюда
за смельчаками, которые делали первые заплывы. Лучше всего было
сидеть на горе утром, когда солнце стояло еще невысоко. Веяло про­
хладой. Пчелы гудели низко, яркие бабочки замирали на цветках, и
вольный ветерок перебирал кусты дикой ежевики.
В один из таких дней Николай Петрович увидел на горе лису.
Она играла на поляне с тремя пушистыми зверьками. Что только ни
делали лисята. Они забирались к ней на спину, скатывались в траву,
а она л е ж а л а и чуть пошевеливала хвостом.
Вечером Николай Петрович купил у рыбаков мелкой рыбешки,
поднялся на гору, положил ее на камень. Утром рыбешки не стало,
значит, отнесла ее лиса в свое жилище. Нора находилась совсем рядом
в густом терновнике.
По душе пришлась лисе и курятина, которую он оставил на камне.
Теперь за обедом и за ужином он был озабочен тем, чтобы принести
чего-нибудь этой молодой семье.
Почти каждый день он наблюдал за лисятами из-за кустов.
К а к он отдыхал, как улыбался, когда три пушистых комочка то
раскатывались по траве в разные стороны, то молниями исчезали в но­
ре. Лиса вела спокойную безмятежную жизнь. Временами она трус­
цой пробегала мимо, иногда настораживалась и смотрела в его сто­
рону. Николая Петровича не было видно из-за зелени, она принюхи­
валась и ложилась возле лисят. Наверное, она уже поняла, что он не
опасен. То, что лиса чувствовала его присутствие, он улавливал по
ее поведению: на всякий случай она уводила лисят поближе к норе, но
не уходила. И он радовался тому, что ему верят.
Дни летели быстро, о лисе у ж е знали по его письмам, д а ж е теща
приписала на одной из открыток несколько шутливых слов. Отказы­
валась от воротника. Это было окончательным примирением. Теперь
Николай Петрович с удовольствием подумывал о возвращении домой,
93

осталась всего неделя до отъезда, и тут случилось то, чего он так бо­
ялся и не хотел.
О лисе узнал сосед по комнате. Он заметил, как Николай Петро­
вич время от времени покупает свежую рыбу у рыбаков и относит ее
на гору. Так не хотелось выдавать свою маленькую тайну, но пришлось.
Не сумел он отделаться от этого назойливого человека. Взял с собой
под честное слово.
— Ну, что вы? Д а я их не трону,— обещал тот.
В кустах они стояли вместе, и лиса как всегда играла с лисятами.
Сосед сопел у него под боком, подталкивал его, хихикал. Беспокойно
стало на душе у Н и к о л а я Петровича. Появилось чувство вины: вот, не
уберег... привел чужого.
На другое утро он встал пораньше и отправился, как всегда, на
гору, к белому камню.
Первое, что он увидел,— это помятый терновник. Конечно же, его
сосет решил осмотреть лисью нору. Полез и разметал, развалил кус­
ты. Нора теперь заметно чернела и была пуста.
Ушла лиса с лисятами из этих мест. Бросила все. Еще валялись
в траве рыбьи и куриные косточки, на колючей ветке терновника ос­
тался рыжий пучок — или кто-то из лисят пробегал мимо, или сама
лиса задела за колючки, и повис на них клочок шерсти. Пусто, сирот­
ливо стало на полянке.
Николай Петрович сел на белый камень и почувствовал себя не­
хорошо. Отчего-то вспомнилось, как неожиданно нагрянула к нему в
дом комиссия в конце зимы. Пришла без предупреждения и не оченьто церемонилась с ним. Ж а л о б а была? Была. С тещей ссорились?
Ссорились. Ну, значит, надо разобраться. На то она и общественность.
Белый камень, как всегда, был теплый. Тени тутовника скользили
по голове, по рукам Николая Петровича. Он думал о том, как много
пережил за последнее время, как т я ж е л о болел.
А все почему? Д а потому, что не подумали тогда люди, пришед­
шие к нему в дом, что сказать, о чем спросить. Надо ли было беспо­
коить пожилого человека — его тещу? Ведь сколько времени, а глав­
ное, здоровья и сил ушло на то, чтобы все, наконец, уладилось.
Н а б е ж а л ветерок, прошелестел листьями, и Николай Петрович с
тоской посмотрел на опустевшую норку.
«Ушла, бедная... бросила насиженное место...» — подумал он, и
вдруг кольнуло в левой стороне. Тонко. Пронзительно. Николай Пет­
рович выпрямился, замер на камне. Он подумал, что это случайно. По
боль повторилась и у ж е не проходила.
II так стало ему обидно.
«Неужели нельзя как-то иначе поступать? — думал Николай Пет­
рович.—А если у в а ж а т ь чужую жизнь? Не хватать все руками? Не
лезть в душу? Ведь можно же... и ведь необходимо это».

Владимир

ЛИПАТОВ

ТЯЧКА
Припомнить бы море и качку,
И судна летящего д р о ж ь ,
Когда неуклюжую тачку
По пляшущим сходням везешь.
Но нет, по-мальчишески споро,
Забыв в этот миг обо всем,
Толкаю я тачку с раствором,
Чтоб вниз не сорваться вдвоем.
...Еще пять шагов до отвала —
И тачку прижму на упор,
С семнадцатого самосвала
Последний за смену раствор.
Я строго храню равновесье,
Лоснящимся потом залит.
Как будто бы думаю взвесить
Все то, что еще предстоит.
Но вряд ли тогда, в той горячке,
Я мог бы представить, друзья,
Что вспомню когда-то о тачке,
И юность продлится моя.

НЕВОЛЬНОЕ

ПРИЗНЯНИЕ

Хоть расходись — не ладится беседа,—
Зато как улыбались мы сперва,
Когда в свободный час после обеда
Нас приняла прибрежная трава.
Кубинец, финн и я прибегли к жестам,—
Нелепым и комическим подчас,
И применяли к месту и не к месту
Обрывки русских и английских фраз.
И вот, когда «беседа» иссякала,
Когда зазывно звал к себе прибой,
В глазах кубинца радость засверкала,
Он встал, гордясь, торжественным, собой.
«Я — коммунист»,— он отчеканил твердо,—
Густоголосый негр-исполин,—
И это слово, светлое, как орден,
Враз повторил голубоглазый финн.
Оно, родное, сотен фраз весомей
И автобиографий и анкет,—
И стала ближе Куба и Суоми
В Хибакоа, где дружбой я согрет.
Настал черед для моего ответа.
В глазах друзей читается: «А ты?» —
Как будто вся весенняя планета
Глядит в меня, юна от доброты.
Что им сказать? Волнуюсь и немею.
Пылают т е к и , словно от пурги.
Ведь обмануть их права не имею,—
Свет-Забайкалье, сыну помоги!
7. «Байкал» № 1

97

...Певучий з в о н р а с с в е т н ы х з а о к о л и ц
Д у ш и к о с н у л с я , п о - с т е п н о м у чист.
И пусть судьбой я вечный комсомолец
Но коротко ответил: «Коммунист».
*

-JI:

*

Люблю смотреть издалека,—
Ты к а ж е ш ь с я м о л о ж е :
Темнее п р я д к а у виска
И очерк линий с т р о ж е .
Зачем, пока любовь жива,
Приходит увяданье!
Н е у ж т о в этом жизнь права,
Д а р у я нам страданье.
Вновь — сожаленье о былом...
Вновь — новых мет угрозы...
Зачем поэт с к а з а л о том:
« К а к с в е ж и б ы л и розы...»

БАЙКАЛЬСКИЕ

СОСНЫ

Они з а с т ы л и на о т к о с а х г о р н ы х ,
К а к б у д т о в ы ш л и на д о з о р н ы й
пост,—
П р и з е м и с т ы е , на х о д у л ь н ы х к о р н я х ,
П о д ъ я т ы х к н е б у в д в у х а р ш и н н ы й рост
К а к эти с о с н ы з л о сечет ш е л о н и к ,
Как ливень бьет и я р о хлещет град,—
Но, кроны нахлобучив, к а к шеломы,
Они в е к а з д е с ь н а м е р т в о с т о я т .
П о д н я в ш и с ь в в ы с ь на к о р н я х у з л о в а т ы х
Чтоб охватить надежней окоем,—
Так слушают байкальских волн раскаты
К а к б у д т о песнь о м у ж е с т в е с в о е м .

Николай Ц А П К И H
доктор экономических наук,
профессор-

f

ДРУЖБА НА ВЕКА
К 60-ЛЕТИЮ М О Н Г О Л Ь С К О Й

НАРОДНОЙ

РЕСПУБЛИКИ

Экономическое и научно-техническое сотрудничество между Советским Союзом
н Монголией прошло большой путь: от оказания помощи в создании в Монголии
отдельных предприятий к оказанию разносторонней помощи в развитии народного
хозяйства и культуры социалистической страны.
Все развитие Монголии после народной революции 1921 года связано с беско­
рыстной братской дружбой и помощью СССР.
Уже сразу после победы Великой Октябрьской социалистической революции
правительство Советской России аннулировало все неравноправные кабальные дого­
воры, навязанные Монголии царизмом, первым провозгласило свое признание Мон­
голии как независимого государства и выразило готовность установить с ним равно­
правные дипломатические отношения.
Победивший пролетариат Советской России и его ленинская партия протянули
руку дружбы ч помощи трудовому народу Монголии, возглавляемому Монгольской»
Народно-революционной партией. Наша страна оказала монгольскому народу помощь
в борьбе за очищение своей земли от белогвардейских банд. В ходе совместной борь­
бы против общего врага сложился военно-политический союз Монголии с Советской
Россией, были заложены основы советско-монгольской дружбы и сотрудничества.
В последующем
военная помощь СССР неоднократно спасала независимость
МНР от угрозы со стороны японского империализма, не раз предпринимавшего на­
падения на восточные границы страны. Известно, что агрессивные действия японской
военщины встретили достойный отпор со стороны монгольского и советского наро­
дов в 1939 году в районе ХалхинТола. СССР подтвердил верность принятым на
себя обязательствам по Соглашению 1934 года о взаимной помощи в случае напа­
дения на МНР какой-либо третьей страны и Протоколу о взаимной помощи, под­
писанному в марте 1936 года в Улан-Баторе.
Наряду с военно-политическим союзом между СССР и МНР советская страна
с первых дней революции начала оказывать возраставшую из года в год помощь
в развитии экономики и культуры. Помимо ссуды в 1 млн. руб., предоставленной
Монголии на развитие хозяйства и улучшение жизни народа, важное значение имели
торговые отношения нового типа, установившиеся после заключения в 1923 году
первого советско-монгольского торгового соглашения. Новый характер этих отноше­
ний заключался в том, что торговля осуществлялась не только на взаимовыгодной
основе и соблюдении принципа наибольшего благоприятствования, по твердым ценам,
свободным от конъюнктурных колебаний или односторонних выгод, но и сопровожда­
лась всемерным содействием в укреплении возникшей тогда в Монголии потребит­
ельской кооперации и в организации заготовок животноводческой продукции, в вы­
теснении
с
монгольского рынка иностранного торгово-ростовщического капитала.
» подготовке к введению в 1930 году монополии внешней торговли МНР.
В 1926—1927 гг. МНР была предоставлена помощь в размере 1,7 млн. руб.
Этому же содействовала помощь СССР в создании в 1924 году на акционерных
началах Монгольского торгово-промышленного банка, помощь в проведении денеж­
ной реформы и создании Монголией своей собственной национальной валюты.
Советский
Союз оказал большую помощь в создании ветеринарной службы,
• обводнении пастбищ, в создании кормовой базы животноводства. С советской по­
мощью в начале 30-х годов вошли в строй первые промышленные предприятия
» Монголии: крупный промышленный комбинат, состоящий из нескольких фабрик,
1

99

в столице, электростанции, ремонтно-механическнй завод, Хатхыльская шерстомойная
фабрика. К концу 30-х годов промышленность М Н Р с т а л а самостоятельной о т р а с л ь ю ,
она д а в а л а 20 процентов всей продукции, выпущенной в стране промышленностью'
и сельским хозяйством.
«Опыт
М Н Р свидетельствует о т о м , — п и с а л Ю. Цеденбал в статье «Великий
Октябрь и некапиталистический путь развития»,— что д л я некапиталистического р а з ­
вития совершенно недостаточно л и к в и д и р о в а т ь лишь политическое господство импе­
риализма, н у ж н о еще освободиться от него и экономически, вытеснить из экономики
иностранный капитал, с о з д а т ь самостоятельную национальную экономику, подгото­
вить экономические условия и предпосылки для социалистического строительства».
Огромны помощь и п о д д е р ж к а Советского Союза в области народного о б р а з о ­
вания, культуры, з д р а в о о х р а н е н и я , в частности, в создании средних специальных
учебных заведений и первого в истории Государственного университета, организации
научно-исследовательской
работы, подготовке кадров ученых, творческой интелли­
генции.
Первые результаты советско-монгольского сотрудничества были подведены под­
писанием в июне 1929 года Соглашения об основных принципах взаимоотношений
между С С С Р и М Н Р , определившего пути развития экономического и культурного
сотрудничества м е ж д у д в у м я
странами.
Логическим следствием установившихся м е ж д у С С С Р и М Н Р д р у ж е с т в е н н ы х
отношений явилось то, что ДА H P о к а з а л а посильную помощь Советскому Союзу
в войне против фашистской Германии путем поставок ему сырья, л о ш а д е й , много­
численных подарков, приобретения на свои средства танковой бригады и а в и а э с к а д ­
рильи. О б ъ я в и в войну милитаристской Японии, М Н Р с 10 августа 1945 года приняла
непосредственное участие в разгроме
милитаризма.
В результате братских отношений м е ж д у советским и монгольским н а р о д а м и
сложилось
экономическое, политическое, культурное сотрудничество м е ж д у С С С Р
и М Н Р , сыгравшее огромную роль в осуществлении некапиталистического развития
Монголии
и становления ее на путь социалистического р а з в и т и я . Эти отношения
нашли подтверждение в Д о г о в о р е о д р у ж б е и взаимопомощи с Советским Союзом
и в Соглашении об экономическом п культурном сотрудничестве м е ж д у С С С Р и
М Н Р , подписанными в Москве 27 ф е в р а л я
1946 года.
А годом п о з ж е Советский Союз и Монголия договорились об организации геоло­
горазведочных работ на нефть и промышленную эксплуатацию нефтяных м е с т о р о ж ­
дений в Монголии. По просьбе правительства М Н Р Советский Союз принял участие
в
разработке
месторождений
цветных
и редких металлов на территории М Н Р .
В 1949 году было о б р а з о в а н о советско-монгольское акционерное общество «Советмонголметалл» д л я разведки, добычи, переработки и сбыта ценных и редких м е т а л ­
лов.
В годы послевоенных пятилеток экономическое и научно-техническое сотрудни­
чество Монголии с Советским Союзом и другими социалистическими странами быстро
расширялось. При экономической и технической помощи С С С Р и других социалисти­
ческих стран в 60-е годы были построены и сданы в э к с п л у а т а ц и ю свыше 20 промыш­
ленных
предприятий.
В 1950—1960 гг. вошли в строй восемь угольных шахт в различных а й м а к а х ,
пущены
в эксплуатацию спичечная ф а б р и к а в Сухэ-Баторе, мыловаренный з а в о д
в У л а н - Б а т о р е . В 1958 году вошла в строй в а л ь ц о в а я мельница в Б у л г а н е , в 1959
д у —такие ж е мельницы, мощностью 3 тыс. тонн муки к а ж д а я в год,— в Чойбалсане
и Улангоме, мельничный комбинат в У л а н - Б а т о р е . В эти годы с помощью
СССР построен и пущен в э к с п л у а т а ц и ю и реконструирован р я д предприятий уголь­
ной
и
пищевой промышленности, переданы Монголии все предприятия нефтяной
промышленности,
производственные объекты акционерного общества
«Совмонголметалл» с выплатой лишь советской доли участия в течение 30 лет без начисления
процен гов.
15 |<)61 —1965 гг. силами С С С Р построено 62 промышленных предприятия, а так*
же теплоэлектроцентрали и высоковольтные линии электропередач в промышленном
райоке Д а р х а н — Ш а р ы н - Г о л , п я т а я очередь центральной электроцентрали, ж и л о й
комплекс на 40 тыс. кв. м. полезной площади в Улан-Баторе, около тысячи ш а х т н ы х
и буровых колодцев.
Важнейшей новостройкой тех лет явился Д а р х а н с к и й промышленный комплекс,
сооруженный при активном участии С о в е т с к о ю Союза и других социалистических
стран В него вошли: с а м а я крупная в М Н Р теплоэлектроцентраль, в ы с о к о в о л ь т н а я
линия электропередач, угольный разрез, комбинат по производству
строительных
материалов и конструкций, механизированный элеватор, новый социалистический го­
род со всеми элементами коммунально-бытового и социально-культурного о б с л у ж и Г О

В а

" " в о з н и к н у в р я д о м с крохотным ж е л е з н о д о р о ж н ы м поселком, на степном просторе,
Д а р х а н ничем не уступает любому современному городу. Чтобы сохранить в чистоте
окружающую
среду,
все
без
исключения промышленные предприятия вынесены
за городскую черту.
100

В 1978 году в Дирхаме проживало 55 тыс. чел., к 1985 году его население увели­
чится до 120 тыс. чел.
Дархан
возник
невдалеке от богатого угольного месторождения Шарын-Гол,
дающего ныне 1,5 млн. тонн угля в год. Развитое в этом районе животноводство
предопределило сооружение мясокомбината и овчинно-шубной фабрики. Советский
Союз помог в сооружении здесь крупной ТЭЦ имени В. И. Ленина, промкомбината,
птицекомбината,
элеватора
и других объектов. Польша помогла построить завод
силикатного кирпича на 30 млн. штук в год. Чехословакия — цементный завод, про­
изводительностью 200 тыс. тонн цемента в год. Болгария возвела овчинно-шубнук»
фабрику для ежегодной обработки 700 тыс. шкур. Венгрия — мясокомбинат.
Город и его промышленность — результат претворения в жизнь комплексной про­
граммы социалистической экономической интеграции.
Дархан расширяет свои границы. В 1978 году Советский Союз передал ему в
дар домостроительный комбинат и керамзитовый завод. Расширение Шарын-гольскогв
угольного разреза позволит довести добычу до 2,5 млн. тонн угля в год. Будет соо­
ружен второй цементный завод с годовой производительностью 600 тыс. тонн цемен­
та. Предусмотрено значительно расширить элеватор н комбикормовый завод.
В годы четвертой пятилетки Л\ИР (1966—1970 г.г.) экономическое и научнотехническое сотрудничество СССР и М Н Р продолжало расширяться. В этой пятилет­
ке силами и средствами Советского Союза построены такие крупные объекты, как
третья ТЭЦ, Адунчулинский угольный карьер, два пищевых комбината в Дарханс
и Чойбалсане, пиво-водочный комбинат, овчинно-шубная фабрика, шерстомойная фаб­
рика в Чойбалсане, телевизионный центр в столице, комбикормовые заводы в Дархане и других пунктах страны, реконструирован кирпичный завод в Улан-Баторе, пост­
роены
многочисленные жилищно-коммунальные объекты, мосты, дамбы, сельско­
хозяйственные предприятия, ремонтные мастерские и т. д. Продолжались совместные
геологоразведочные и исследовательские работы на полиметаллические руды, стро­
ительные и другие полезные ископаемые.
В целом за 1948—1970 гг. общая сумма долгосрочного кредита в безвозмездной
помощи СССР на развитие экономики и культуры М Н Р достигла 1276 млн. руб. З а
этот период при экономической и технической помощи Советского Союза в Монголии
построено более 450 промышленных, сельскохозяйственных и социально-культурных
объектов, в том числе предприятий энергетической, горнодобывающей, легкой и пи­
щевой промышленности, строительной индустрии, а т а к ж е образцовые школы и сель­
скохозяйственные
объединения.
Историческим
событием
в жизни монгольского народа явился визит в МНР
партийно-празительственной делегации СССР во главе с Л . И. Брежневым в начале
1966 года. Важнейшим результатом этого визита явилось подписание нового Дого­
вора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и М Н Р .
Заключаемые в соответствии с этим Договором Соглашения об экономическом
и научно-техническом сотрудничестве между Советским Союзом и Монголией конкре­
тизируют разнообразные формы готрудничества и его объем на конкретный кален­
дарный период.
Важное значение имело создание постоянно действующей Межправительствен­
ной советско-монгольской комиссии по экономическому и научно-техническому со­
трудничеству. Пе деятельность придала этому сотрудничеству более планомерный
характер, обеспечила большую оперативность в решении вопросов, вытекающих из
координации народнохозяйственных планов СССР и М Н Р , необходимости осущестг.ления и решения вопросов, возникающих в ходе реализации мероприятий по со­
трудничеству между двумя странами.
За годы пятой пятилетки (1971—1975) в М Н Р с помощью Советского Союза
были построены десятки новых крупных предприятий, проведены расширение и мо­
дернизация действующих, в результате чего значительно укрепилась материальнотехническая
база
сельского
хозяйства Монголии, возросли мощности топливноэнергетической, горнорудной, легкой и пищевой промышленности, предприятий стро­
ительных материалов, расширена сеть культурно-бытовых учреждений и жилой фонд
страны. На долю предприятий, построенных при техническом содействии Советского
Союза, к этому периоду приходилось более половины выпуска валовой продукции
промышленности страны, в том числе 100 процентов производства войлока и валя­
ной обуви, переработки шерсти, продукции металлообработки, около 90 процентов
добычи угля и переработки муки. Сотрудничество с СССР содействовало тому, что
за годы пятой пятилетки объем производства совокупного общественного продукта
М Н Р увеличился на 44,5 процента, национального дохода на 38 процентов, объем
промышленной продукции на 55,2 процента.
Трудящиеся
Монголии, руководимые своей Народно-революционной партией,
опираясь на всестороннюю помощь советского народа, за короткий исторический срок
совершили гигантский скачок от средневековой отсталости к социализму, минуя
капитализм, и превратили свою страну в социалистическое аграрно-индустриачьног
государство с быстро развивающейся экономикой и процветающей культурой.

101

Качественно новый этап в развитии экономического и научно-технического со­
трудничества М Н Р с Советским Союзом и другими социалистическими с т р а н а м и н а ­
чался с ее вступления в состав членов Совета Экономической Взаимопомощи
в 1962 году и принятием в 1971 году Комплексной программы социалистической э к о ­
номической интеграции.
Перед Монголией о т к р ы л а с ь в о з м о ж н о с т ь принимать активное участие в с о в м е ­
стной плановой деятельности социалистических стран, в координации н а р о д н о х о з я й ­
ственных планов, совместном строительстве предприятий и организаций, широко ис­
пользовать накопленный странами СЭВ опыт социалистического х о з я й с т в о в а н и я и
руководства экономикой, совершенствовать планирование и управление народным
хозяйством.
После вступления Монголии в С Э В существенно увеличился объем капитальных
вложений, н а п р а в л я е м ы х в народное хозяйство республики, ускорились темпы роста
ее экономики, резко повысилась ее эффективность. Основные производственные фонды
в народном хозяйстве М Н Р увеличились более чем в четыре р а з а , производство
совокупного общественного продукта возросло в 2,5 р а з а , национального д о х о д а в
д в а раза, валовой сельскохозяйственной продукции свыше 1,5 раза, объем промыш­
ленного производства более чем в четыре р а з а , среднегодовые темпы роста п р о м ы ш ­
ленного производства составили 8,6 процента.
Успешно претворяя в ж и з н ь Комплексную программу, Монголия принимает уча­
стие в р а з р а б о т к е долгосрочных целевых программ сотрудничества. В совокупности
они явятся обобщенной программой, направленной на ускорение процесса с б л и ж е н и я
и выравнивания уровней экономического развития стран — членов С Э В .
Крупным событием в развитии и углублении всестороннего сотрудничества м е ж д у
С С С Р и М Н Р явился визит советской партийно-правительственной делегации во гла­
ве с Л . И. Б р е ж н е в ы м в М Н Р в 1974 году. Д л я дальнейшего расширения экономи­
ческого и научно-технического сотрудничества м е ж д у С С С Р и М Н Р большое значение
имел и визит партийно-правительственной делегации М Н Р во главе с Ю. Ц е д е н б а лом з С С С Р в октябре 1976 года и подписание соответствующих документов и со­
глашений.
Д а л ь н е й ш е м у развитию д р у ж б ы и сотрудничества м е ж д у М Н Р и С С С Р особое
внимание уделил XVII с ъ е з д М Н Р П (июль 1976). С ъ е з д выдвинул з а д а ч у всемер­
ного сближения и интегрирования Монголии с Советским Союзом и другими брат­
скими социалистическими
странами.
Участие М Н Р в м е ж д у н а р о д н о м социалистическом разделении т р у д а позволяет
ей п о д д е р ж и в а т ь высокие темпы развития народного хозяйства. Так, среднегодовой
прирост промышленной продукции з а последние годы составляет примерно 10 про­
центов. Выпуск продукции з а 1961 —1975 гг. увеличился почти в 4 р а з а . Такой ж е
высокий — около 10 процентов — среднегодовой прирост промышленной продукции
был установлен и на шестую пятилетку (1976—1980) при общем увеличении ее выл у с к а в 1980 г. в сравнении с 1975 годом на 60—65 процентов.
Все свои успехи в социально-экономическом развитии М Н Р с в я з ы в а е т с интер­
национальной помощью и п о д д е р ж к о й Советского Союза и других социалистических
государств. Стратегическая з а д а ч а развития Монголии — превращение ее в б л и ж а й ­
ш е м будущем в индустриально-аграрную страну с рациональной структурой добыпающей и о б р а б а т ы в а ю щ е й промышленности, высокоразвитым сельским хозяйством.
Одной из наиболее совершенных и перспективных форм экономического и науч­
но-технического сотрудничества м е ж д у Советским Союзом и М Н Р я в л я е т с я созда­
ние и эксплуатация совместных предприятий и хозяйственных объединений и орга­
низаций.
При этом доля участия М Н Р п о к р ы в а л а с ь за счет льготных кредитов Советского
Союза. По мере подготовки монгольских национальных к а д р о в и укрепления акцио­
нерных предприятий, они передавались в собственность М И Р . Советский Союз пере­
д а в а л М Н Р свою долю участия в акционерном капитале на самых выгодных усло­
виях, а нередко и безвозмездно.
На современном этапе развития создание совместных предприятий стало наибо­
лее совершенной и эффективной формой братского сотрудничества и форм участия
М Н Р в социалистической экономической интеграции. Наглядным примером р е а л и з а ­
ции Комплексной программы социалистической экономической интеграции я в л я е т с я
сооружение совместного советско-монгольского горно-обогатительного медно-молибденоаого комбината «Эрдэнэт» по переработке медно-молибденовых руд, первая оче­
редь которого вошла в строй в д е к а б р е 1978 года.
«Эрдэнэт» — это символ д р у ж б ы и братского сотрудничества советского и мон­
гольского народов. Комбинат — совместное советско-монгольское предприятие. Руко­
в о д я щ и й орган его состоит из равного числа представителей д р у ж е с т в е н н ы х госу­
д а р с т в . В з а т р а т а х по сооружению комбината С С С Р и М Н Р участвуют равными
д о л я м и , его продукция будет т а к ж е р а з д е л я т ь с я поровну.
Правительство С С С Р предоставило М Н Р долгосрочный кредит на образование
взноса монгольской стороны в расходы по строительству. Кредит будет погашаться
102

поставками продукции комбината равными долями ежегодно. Все затраты на соору­
жение комбината предполагается окупить з а семь-восемь лет.
Возведение горно-обогатительного комбината имеет огромное экономическое з н а ­
чение для М Н Р . С вводом в строй последней его очереди, с достижением к 1982 го­
ду проектной мощности, экспортные возможности М Н Р возрастут в д в а раза. Пер­
вая очередь комбината рассчитана на переработку 4 млн. тонн руды в год, а с з а сершением строительства его мощность возрастет вчетверо, он встанет в один р я д
с такими гигантами цветной металлургии, как Алмалыкский и Джезказганский ком­
бинаты в СССР, войдет в десятку крупнейших горнодобывающих предприятий мира.
Его продукция по стоимости будет равна почти всей промышленной продукции М Н Р
в 1970 году.
Сооружение комбината «Эрдэнэт» окажет огромное влияние на развитие северозападного района республики. Достаточно отметить, что сюда с территории Совет­
ского Союза, от берегов Гусиного озера, лежащего на юге Бурятской АССР, протя­
нули через государственную границу ЛЭП-220 протяженностью 407 км — первую
линию высокого напряжения в республике. К «Эрдэнэту» от Солхита проложена
новая 168-километровая железнодорожная линия, 180-километровая автотрасса от
Д а р х а н а , протянут 64-километровый водовод от реки Селенги.
В сооружении «Эрдэнэта» принимал участие многотысячный коллектив советских
и монгольских строителей. В разработке технического проекта и технологии этого
уникального комплекса приняли участие около 40 специализированных проектных,
изыскательских и научно-исследовательских институтов. Важный вклад в строитель­
ство внесли предприятия 170 ю р о д о в Советского Союза путем поставки комплект­
ного оборудования, машин, механизмов, материалов, изготовленных на более чем
414 предприятиях СССР.
Эрдэнэтский медно-молибденовый комбинат построен по последнему слову науки
н техники, особенно в области добычи и обогащения руд. Процесс управления здесь
осуществляется с помощью рефлекторных автоматических средств, базирующихся на
применении электронно-вычислительных машин и технических средств сбора и обра­
ботки информации.
На необжитой территории — месте аратских кочевок — воздвигнут новый социа­
листический город Эрдэнэт, с благоустроенными жилыми домами, всеми необходимыми
культурно-бытовыми объектами. Наряду с комбинатом «Эрдэнэт» в Монголии соз­
вано и успешно функционирует горнодобывающее советско-монгольское объединение
«Монголсовцветмет», созданное в 1973 году. Оно занимается разведкой, добычей и
переработкой руд плавикового шпата и цветных металлов.
Рост добычи цветных металлов и минералов, увеличение экспортных возможно­
стей М Н Р , решение ряда социально-экономических вопросов, связанных с освоением
районов, где размещаются рудники, — таковы цели объединения. Совет объединения
решает кадровые вопросы, определяет порядок финансирования и материально-техни­
ческого снабжения, формирования производственных фондов, премирования работни­
ков, занимается вопросами подготовки кадров.
Высокая эффективность сотрудничества двух стран в форме создания совмест­
ных предприятий подтверждается, в частности, успешным выполнением и перевыпол­
нением производственной программы, освоением проектных мощностей, выпуском
сверхплановой продукции, успешным решением перспективных вопросов дальнейшего
развития производства. А перспективы у «Монголсовцветмета» большие. Планом пре­
дусмотрен значительный рост добычи полезных ископаемых. Будут реконструированы
и расширены действующие предприятия, построены новые — рудники Дзун-ЦаганД э л ь . Боро-Ундэр-2, Их-Алт и другие.
Одной из важных форм экономического сотрудничества М Н Р с Советским Сою­
зом и другими социалистическими странами является внешняя торговля. Во внешне­
торговом обороте М Н Р основное место занимает Советский Союз. На его долю при­
ходится около 80 процентов всего оборота внешней торговли Монголии. М Н Р з а к у ­
пает у СССР свыше 40 тыс. наименований товаров, необходимых для выполнения
планов экономического и социального развития, 90 процентов всех импортируемых
машин и оборудования, почти 100 процентов нефтепродуктов, более 70 процентов
товаров массового потребления
Существенные изменения происходят в структуре внешнеторгового оборота. Рас­
тет импорт машин и оборудования, заметно увеличивается импорт товаров длитель­
ного пользования, таких как легковые автомашины, мотоциклы, телевизоры, холо­
дильники, стиральные машины, мебель, радиоприемники...
Возрастающие поставки из Советского Союза и других социалистических стран
товароз производственного назначения способствуют ускорению темпов создания ма­
териально-технической базы социализма, повышению технической оснащенности всех
отраслей народного хозяйства.
Огромное значение для стимулирования развития внешней торговли М Н Р имело
неоднократное повышение Советским Союзом, а вслед за ним и другими социалисти-

103

ческими странами в 1971 —1975 годах внешнеторговых цен на импортируемые из
М Н Р мясо, мясопродукты и скот.
На рост о б ъ е м а внешней торговли Монголии с Советским Союзом и д р у г и м и
социалистическими странами повлияло т а к ж е изменение контрактных цен на взаимопоставляемые т о в а р ы . С С С Р , Н Р Б , П Н Р , Ч С С Р установили поощрительные внешне­
торговые цены на основные виды экспортной продукции животноводства Монголии.
В осуществлении экономического и научно-технического сотрудничества м е ж д у
С С С Р и М Н Р в а ж н о е значение имеет сотрудничество по валютно-фннансовым вопро­
сам. М Н Р активно участвует в работе соответствующей комиссии СЭВ. Р а б о т а этой
комиссии направлена на совершенствование системы расчетоз во всех товарно-денеж­
ных отношениях м е ж д у странами СЭВ. совершенствование многосторонних расчетов
в переводных р у б л я х с целью содействовать успешному развитию торгово-экономиче­
ских отношений.
З а годы экономического и научно-технического сотрудничества при содействии
Советского Союза в Монголии построено около 330 крупных объектов. На этих пред­
приятиях производится большая часть промышленной продукции, выпускаемой в
стране, в том числе свыше 90 процентов электроэнергии, 85 процентов добычи камен­
ного угля, валяной обуви, комбикормов, 90 процентов муки, 70 процентов хлебобу­
лочных и кондитерских изделий.
Специфические условия М Н Р предопределили очень в а ж н у ю форму сотрудниче­
ства с Советским Союзом — в области транспорта и связи. Известно, что в первые
годы после народной революции в Монголии совершенно не было современных видов
транспорта и связи. Советский Союз помог братской стране в постепенном развитии
всех видов связи, в сооружении шоссейных дорог, мостов, в строительстве железных
дорог, общая длина которых ныне достигает 1700 км., в организация г р а ж д а н с к о й
авиации.
Непрерывно расширяющееся сотрудничество м е ж д у С С С Р и М Н Р в области
сельскохозяйственного производства осуществляется путем подготовки к а д р о в , обме­
на научно-технической документацией, передачи советского передового опыта, изуче­
ния совместно с монгольскими специалистами состояния сельскохозяйственного про­
изводства и лесного хозяйства, проведения научно-исследовательских работ. Особо
в а ж н ы м направлением сотрудничества в области сельского хозяйства является о к а ­
зание помощи М Н Р в укреплении материально-технической базы животноводства и
земледелия, создании высокопродуктивных животноводческих хозяйств, организации
комбикормовой промышленности, искусственного осеменения, оказании ветеринарной
помощи, проведении мелиоративных работ, развитии водного хозяйства.
Эта помощь выразилась прежде всего в создании на территории М Н Р крупных
механизированных хозяйств — госхозов и первых аратских производственных объ­
единений.
Сотрудничество М Н Р с С С С Р и другими социалистическими странами призвано
содействовать выполнению главной задачи в области сельского хозяйства — обеспе­
чение дальнейшего устойчивого роста производства продукции животноводства и зем­
леделия для удовлетворения растущих потребностей населения в продуктах питания
и промышленности — в сырье.
Комиссия СЭВ по сельскому хозяйству и пищевой промышленности составила
прогнозы развития материально-технической базы сельского хозяйства М Н Р , в част­
ности, прогнозы потребностей ж и в о т н о в о д с т в а в химических и биохимических д о б а в ­
ках к кормам на период до 1990 г. Специалистами СЭВ р а з р а б о т а н ы « П р о г р а м м а
интенсификации внедрения промышленных методов в производство отдельных видов
продукции животноводства в М Н Р » и «.Рекомендации по системе ведения ж и в о т н о ­
водства и кормопроизводства в М Н Р » .
Д л я животноводства М Н Р в а ж н о е значение имеет реализация одобренных Ис­
полкомом СЭВ в январе 1976 года предложений Постоянной комиссии СЭВ по сель­
скому хозяйству о сотрудничестве стран СЭВ в области производства кормовых бел­
ков растительного, ж и в о т н о г о и микробиологического происхождения. Р е а л и з а ц и я
этих предложений позволит М Н Р в сотрудничестве с братскими социалистическими
странами расширить производство высокобглкоиых кормовых культур, значительно уве­
личить выпуск белковых кормов животного происхождения и перейти к заготовке и
консервированию кормов промышленными методами.
Н е м а л о в а ж н о е значение имеют мероприятия по защите растений от сельскохо­
зяйственных вредителей. По примеру других стран в М Н Р создана государственная
карантинная с л у ж б а . На специалистов этой с л у ж б ы возложены испытания новых
препаратов и р а з р а б о т к а методов борьбы с вредителями сельского хозяйства приме­
нительно к местным условиям.
Природные условия Монголии предопределяют огромное значение водохозяйст­
венных проблем. В определении потребностей в воде и изыскании водных ресурсов,
в рациональной организации водного хозяйства большую роль сыграло сотрудниче­
ство М Н Р с С С С Р и Венгрией.
Созданы водохозяйственные органы, располагающие современной техникой. Д о с ­
таточно отметить, что только за четвертую и пятую пятилетки (1966 —1975) с техни101

веской помощью СССР в МНР построено 13,5 тыс. водопойных пунктов, а также
оросительные системы на площади более 8 тыс. гектаров, что позволило обводнить
40 процентов общей площади пастбищных угодий и довести площадь орошаемых
земель до 20 тыс. гектаров.
Советский Союз ежегодно в счет долгосрочного кредита поставляет в М Н Р бу­
ровые установки, строительные материалы, механизмы, машины, водоподъемное обо­
рудование, командирует высококвалифицированных специалистов для участия в во­
дохозяйственном строительстве, изыскательских и научно-исследовательских работах.
Существенную помощь в развитии водного хозяйства оказывают Монголии и дру­
гие братские страны. Венгрия, например, в счет кредита, а также безвозмездно
построила более 400 буровых колодцев на пастбищах, в городах и других населен­
ных пунктах. При ее технико-экономическом содейстгии разработана Генеральная
схема комплексного использования и охраны водных ресурсов МНР. выполнены проектно-изыскательские работы по строительству крупных оросительных систем.
Быстро разбивается научно-техническое сотрудничество Монголии с Советским
Союзом и другими социалистическими странами в исследовании природных богатств
страны. Монгольские геологи открыли на территории М Н Р с помощью специалистов
из братских стран свыше 500 месторождений полезных ископаемых.
Например, при помощи болгарских специалистов разведано и сдано в эксплуата­
цию месторождение каолина в Цогт-Обо, завершена разведка россыпного олова в
Хара-Мобиту. Венгерские геологи провели совместно с монгольскими коллегами широ­
кий фронт работ по выявлению месторождений вольфрама, золота, меди, свинца и
других металлов. Специалисты Г Д Р провели поисково-съемочные и разведочные ра­
боты R районе Баянхонгорского и Хэнтэйского золотооудных месторождений, а т а к л е
исследование полиметаллического месторождения Салхит. Чехословацкие геологи
провели псисково-разведочные работы в пределах Северо-Восточного Хэнтэя, с п е - .
циалисты ПНР — в отдаленных и труднодоступных районах Западной Монголии.
С помощью советских геологов в районе озера Хубсугул были открыты залежи фос­
форитов, промышленная эксплуатация которых превратит МНР в крупного экспор­
тера минеральных удобрений.
Успешно развивается наука М Н Р .
К числу важнейших проблем, над которыми работает Академия Наук М Н Р в
текущем пятилетии с помощью советских специалистов, относятся: полная геоботаннческая характеристика ценнейших лекарственных и полезных растений, выявление
генетического своеобразия монгольского скота и путей улучшения его продуктивно­
сти, создание скороспелых, высокоурожайных морозостойких и засухо-устойчивых
сортов пшеницы, организация производства новых антибиотиков, ферментов, меди­
цинских аппаратов, с использованием при этом многовекового опыта восточной меди­
цины и медицины Центральной Азии.
Академия наук М Н Р сотрудничает по большому кругу вопросов с Академией
наук СССР, с многочисленными научными и научно-исследовательскими институтами
и организациями Советского Союза и других социалистических стран.
Крупным итогом работы советских и монгольских ботаников явилось составление
ими карты растительности МНР. На ней отражены основные типы растительности,
закономерности их высотного и поясного распределения. Она — основа для составле­
ния карты кормовых угодий, лесов, распространения полезных растений.
Составлена карта почв. Значительна по итогам работа ботаников-ресурсовелов
Монголия славится растительным богатством. Только одних лекарственных растений
здесь более 500 видов.
Монголия успешно сотрудничает с социалистическими странами в области иссле­
дования космоса. В М Н Р сооружены две станции наблюдения за искусственными
спутниками Земли, оснащенные советской аппаратурой и фотокамерами. М Н Р участ­
вует в осуществлении программы «Арктика — Антарктида» и «Изажекс». Цель их —
точное измерение земной корды, протянувшейся от Арктики до Антарктиды, опреде­
ление точного значения земного радиуса и т. д.
При техническом содействии СССР в Улан-Баторе создана наземная станция
«Орбита», которая с 1969 года регулярно принимает телепрограммы в цветном и
черно-белом изображении через спутник связи «Молния». В МНР создана станция,
которая приниуает с метеорологических спутников информацию о состоянии облачно­
сти и о некоторых параметрах атмосферы.
Наряду с традиционной братской дружбой и сотрудничеством МНР с Советским
Союзом, ширится экономическое и научно-техническое сотрудничество Монголии с
другими социалистическими государствами. Так, при техническом содействии Г Д Р
завершено строительство второй очереди улан-баторского мясокомбината, построена
оснащенная современным оборудованием ковровая фабрика, расширен вольфрамовый
рудник Бурэн-Цогт. П Н Р оказала техническое содействие в сооружении и монтаже
оборудования и сдаче в эксплуатацию деревообрабатывающего комбината, завода
силикатного кирпича, в строительстве фабрики нетканых материалов и мясохладо­
бойни. С помощью ЧССР построен завод крупных кож, осуществлена модернизация
обувной фабрики и цементного завода, деревообрабатывающего комбината и обув­
ной фабрики. Н Р Б приняла участие в строительстве овчинно-шубного завода в Д а р 103

хане, м я с о к о м б и н а т а в Ч о й б а л с а н е , свинооткормочного х о з я й с т в а , теплицы по п р о ­
изводству о в о щ е й , о к а з ы в а е т содействие в с о з д а н и и п л о д о о в о щ н о г о х о з я й с т в а , ко­
торое впоследствии с т а н е т а г р о п р о м ы ш л е н н ы м к о м п л е к с о м . В Н Р о к а з а л а п о м о щ ь в
с о з д а н и и б н о к о м б и н а т а в Сонгино и м я с о к о м б и н а т а в Д а р х а н е , в осуществлении
геологоразведочных и водохозяйственных мероприятий, в расширении биокомбината
и швейной ф а б р и к и . При техническом содействии С Р Р р а с ш и р е н цех т р и к о т а ж н ы х
и з д е л и й , о к а з ы в а е т с я п о м о щ ь в с т р о и т е л ь с т в е к о м б и н а т а по п р о и з в о д с т в у мебели и
к а р т о н а . К у б а о к а з ы в а е т М Н Р п о м о щ ь в р а з в е д е н и и крупного р о г а т о г о с к о т а и в
сельском
строительстве.
Страны С Э В о к а з ы в а ю т б е з в о з м е з д н у ю п о м о щ ь М о н г о л и и в с о о р у ж е н и и научноисследовательских о б ъ е к т о в , в том числе ц е н т р а научно-технической и н ф о р м а ц и и ,
а т а к ж е в осуществлении г е о л о г о р а з в е д о ч н ы х и и з ы с к а т е л ь с к и х р а б о т , в п о д г о т о в к е
кадров.
Верные своему и н т е р н а ц и о н а л ь н о м у д о л г у , Советский Союз и д р у г и е с о ц и а л и с т и ­
ческие с т р а н ы ,
помимо экономического
и научно-технического
сотрудничества,
п р е д о с т а в л я ю т Монголии б о л ь ш у ю
безвозмездную помощь. СССР
неоднократно
списывал з а д о л ж е н н о с т ь по р а н е е п р е д о с т а в л е н н ы м к р е д и т а м и в о з м е щ е н и е з а т р а т
на
строительство
промышленных,
транспортных,
с е л ь с к о х о з я й с т в е н н ы х и иных
объектов.
Одной из форм с о т р у д н и ч е с т в а
м е ж д у С С С Р и М Н Р я в л я ю т с я непосредствен­
ные связи о р г а н и з а ц и й и у ч р е ж д е н и й Монгольской Н а р о д н о й Республики с соответ­
с т в у ю щ и м и о р г а н и з а ц и я м и и у ч р е ж д е н и я м и д р у г и х социалистических с т р а н . Осо­
бенно интенсивны эти с в я з и с Советским Союзом.
П р я м ы е к о н т а к т ы у с т а н о в л е н ы м е ж д у 13 министерствами и в е д о м с т в а м и Мон>
гелии и 20 м и н и с т е р с т в а м и и в е д о м с т в а м и Советского Союза. О к о л о 40 научных
о р г а н и з а ц и й М Н Р с в я з а н о с 80 научными у ч р е ж д е н и я м и С С С Р . Посредством этил
связей о с у щ е с т в л я е т с я обмен о п ы т о м , д о с т и ж е н и я м и н а у к и и техники, с о к р а щ а ю т с я
сроки освоения проектных мощностей предприятий, а т а к ж е п о д г о т о в к а н а ц и о н а л а
ных к а д р о в для
МНР.
Весьма э ф ф е к т и в н о сотрудничество в ф о р м е непосредственных
связей м е ж д з
аймаками и автономными республиками, краями и областями
С С С Р , м е ж д у ми
нистерствами, в е д о м с т в а м и , общественными о р г а н и з а ц и я м и и у ч р е ж д е н и я м и
наук:
и к у л ь т у р ы . Они о т к р ы в а ю т новые в о з м о ж н о с т и д л я у г л у б л е н и я процесса с б л и ж е
ния и консолидации советского и монгольского н а р о д о в и ш и р о к о г о о з н а к о м л е н а
т р у д я щ и х с я ЛЯ H P с у с п е х а м и и б о г а т ы м опытом коммунистического строительств:
в СССР.
На современном э т а п е экономическое и научно-техническое
сотрудничестве
м е ж д у С С С Р и М Н Р носит все более комплексный х а р а к т е р , неуклонно в о з р а с т а ю
м а с ш т а б ы сотрудничества, оно о х в а т ы в а е т все стороны экономической, политической
культурной и идеологической ж и з н и Монголии.
XVII с ъ е з д М Н Р П у к а з а л : « Р а з в и в а т ь и у г л у б л я т ь всестороннее сотрудничеств
с Советским Союзом, другими с т р а н а м и с о ц и а л и з м а , р а с ш и р я т ь участие М Н Р в с<
циалистической экономической
интеграции.
Важнейшей задачей М Н Р
я в л я е т с я всестороннее И более тесное с б л и ж е н и е
Советским Союзом в области экономики,
политики, идеологической
деятельност
к у л ь т у р ы и в д р у г и х с ф е р а х общественной
ж и з н и . Всемерное с б л и ж е н и е с Сове
ским Союзом и р а з в и т и е с ним и н т е г р а ц и о н н ы х с в я з е й , в ы т е к а ю щ и х из закономе]
ностей р а з в и т и я
мирового социализма, служит
важным фактором
ускорения с
циально-экономического прогресса нашей с т р а н ы » .

Петр

ЯКОВЛЕВ

Петр Степанович
Яковлев
— ветеран труда, знатный
горный
инженер.
Окончив
в 1940 году
Иркутский
горно-металлурги­
ческий институт, он начал работать на Джидинском
вольфрамо-молибденовом
комбинате.
В 1952 году П. С. Яковлев
был направлен
в
Азербайджан
на Агдаринское
и Гюмушлугское
месторождение
свинцовой
руды, где был главным
инженером
и директором
предприятия.
В 1955 году после завершения
строительства
основных
произ­
водственных
объектов
и отгрузки
первой
партии
свинцового
концентрата
П. С. Яковлева
направили
в Читинскую
область,
на Благодатский
рудник,
где он работал главным
инженером,
а затем директором.
В 1959 году
вернулся
в Бурятию,
был
начальником
ПТО горнорудного
управления
Бурятского
Сов­
нархоза,
а затем начальником
Гусиноозерского
шахтоуправ­
ления.
В предлагаемом
очерке
П. С. Яковлев
делится
воспомина­
ниями
о работе
на
Джидинском
вольфрамо-молибденовом
комбинате.

В ГОРАХ ЗЯКАМНЫ
ТРУДОВОЕ

НАЧАЛО

Джидинскии вольфрамо-молибденовый комбинат — одно из крупнейших пред. приятии редкометаллической промышленности Министерства цветной металлургии
Союза ССР.
В падях Гуджирка, Инкур, на склонах горы Холтосон самым простым, кустар­
ным способом с помощью кайлы, лопаты и лотка добывался вольфрамный концен­
трат с первых дней организации комбината — 1934 года.
Характерной особенностью в строительстве и в развитии Джидинского комби­
н а т а является то, что он с первых дней своего существования начал давать воль­
фрамовый концентрат. Одновременно велись добыча вольфрама
и строительство
предприятий комбината, а разведка еще не была закончена, не был готов геологи­
ческий отчет... Надвигалась война.
В военный период коллектив комбината и строительства повысил объем добычи
вольфрама, ускорил освоение производственных мощностей, улучшил
технологиче­
ский процесс на руднике Холтосон, на вольфрамовой обогатительной фабрике, ус­
корил строительство и ввод в действие объектов по добыче молибдена.
...На комбинат я попал студентом-практикантом в июне 1938 года. Работал на
проходке штольни № 20. Взрывник Андрей Яньков мне, бывало, рассказывал о на­
чале стройки:
— Эту штольню, а до этого штольни M l , 2, 10, начинали проходить рудным
бурением, не было ни электроэнергии, ни компрессора. Взрывали динамитом.
Инструменты у бурильщиков были самые «современные» в условиях
таежной З а *амны, на 500 километров удаленной от железной дороги,— каленые стальные буры,
кувалда и ремень.
Время приносило свои перемены. На приисках Гуджирка и Инкур от лоточного
способа добычи перешли на ручные бутары, пески доставлялись на тачках, а не
ведрами, как было при лоточном способе промывки.
Работали бригадами, а не в
одиночку, как прежде. Производительность труда стала выше, рабочие зарабатывали
больше. А через год появились механизированные бутары, пески стали
добывать
паровыми экскаваторами, пески доставлялись мотовозами. Бутары
приводились в
движение электроэнергией: появился электрический ток на руднике Холтосон. На
Инкурском склоне Холтосона была построена центральная компрессорная станция
И небольшая компрессорная — на Гуджирском склоне.
После окончания монтажа воздухопровода перешли от ручного бурения на ме­
ханизированное бурение ручными, телескопными и колонковыми перфоратами. Ра­
ботать стало легче и веселее, не то что кувалдой по железке.
В августе 1940 года, окончив горный институт, я приехал на постоянную ра­
боту в полюбившуюся мне Закамну. Изменения на комбинате, по сравнению с ию.^ем 1938 года, меня поразили. Были сданы в эксплуатацию вольфрамовая обогати107

тельная фабрика, центральная компрессорная
станция на руднике
Холтосон, ре~
монтно-механический завод, возводился авторемонтный завод.
Доставка леса на первый участок все еще велась на лошадях, не было з а к о н ­
чено строительство автодороги, но на второй участок часть леса перевозили а в т о ­
машинами: были построены дороги.
О многом хочется рассказать...
Когда я на ремонтном заводе проводил проверку состояния техники безопасности
и охраны труда, то его начальник Николай Васильевич Климоа упрекнул меня:
— Чего ты, молодой человек, копаешься?
Прежде всего надо знать, с кем
имеешь дело... Во-первых, я, Климов, георгиевский кавалер, во-вторых, член групрудкома профсоюза работников цветной металлургии, а потом — начальник ремонтно-механического завода Джидинского комбината, старый петербургский металлист.
Шишка на ровном месте! Как ты думаешь, при таких чинах могу ли я, Климов,
допустить нарушение требований техники безопасности?
В марте 1941 года приехал из Никитозского ртутного комбината Донбасса гор­
ный инженер А. Е. Батуро, его назначили начальником смены участка № 2. У него
работал десятником малограмотный горный мастер Лягун — ростом около двух мет­
ров, но горам так быстро бегал, что никто не мог с ним тягаться.
У меня десятником работал
тоже практик — горный
мастер Н. В. Баранов.
Горное дело он знал неплохо, имел приличный опыт работы с людьми.
В начале марта 1941 года решили в блоке № 3 ж-103 штольни № 18, где бу­
рильщиком работал Р. К. Ремиз, организовать стаханозскую смену. О д н а ж д ы во
время сменного обхода Ремиз мне говорит: «Сегодня компрессоры работают что
надо, хорошо бурится, наверняка дам две или три нормы». «А почему не десять?» —
пошутил я. А Ремиз и говорит: «Могу д а т ь десять норм за смену! Д а в а й только
договоримся: чтобы никто не знал, что замахиваюсь на рекорд». Десять норм, 1000
процентов!.. Д л я этого надо иметь фронт забоя, это значит одновременно готовить
несколько уступов, чтобы легко переходить сверху вниз, по падению ж и л ы . Нужен
сжатый воздух с устойчивым давлением в порядке 7—8 атмосфер.
Я спросил Ремиза: «Как пойдем на рекорд? Или за счет увеличения глубины
шпуров или за счет увеличения числа уступов?»
Ремиз настаивал бурить глубокие шпуры — 2—2,5 метра и иметь меньше усту­
пов, экономить время на переходы, увеличить чистое время бурения, но мне при­
шлось доказывать обратное: ручным перфоратором БМ-13 бурить глубокие шпу­
р ы — 2—2,5 метра не эффективно, чистое время увеличим, но потеряем больше вре­
мени на скорости бурения из-за малой мощности инструмента. Нужно бурить шпуры
глубиной 1,5—1,6 метра и иметь лишние уступы; на переходы меньше потеряем вре­
мени, если будет два перфоратора: на одном буришь, а второй будет подготовлен на
нижнем уступе дежурным слесарем; бурить начинаем с верхнего уступа и переходим
последовательно вниз.
Роман Кириллович со мной согласился.
Забой подготовил за три дня, как было предусмотрено планом.
Воскресный день. Рекордную смену начали не в восемь часов утра, как обычно,
а в девять. Я, как непосредственный руководитель смены, проверил по списку всех
своих рабочих: бурильщик Ремиз Р. К., дежурный слесарь Хузятов,
крепильщики
Натекин Е. А., Ашихмин А. И., Катеиев И. Е., взрывник Плеханов Г. С.— все были
на месте. Буфетчица накипятила хорошего чая, было с избытком
разной закуски.
Все хорошо позавтракали, посмеялись, предлагая Ремизу пить больше чая, а меньше
есть сало, тогда и силы будет больше. Все. конечно, знали, что Ремиз любил сало,
а ч?.:"! вообще не пил.
Работа шла так, как было предусмотрено графиком организации стахановской
смены.
От обеда Ремиз отказался, на ходу поев сала с хлебом.
К 16 часам все уступы были пробурены с глубиной шпуров 1,5—1,6 метра. При
нормальном производстве взрывных работ объем взорванной жильной массы д о л ж е н
составить больше 10 норм.
Взрывники Плеханов, Андреев и я стали производить отпалку в один прием,
разделив уступы между собой.
После проветривания крепильщики быстро произвели оборку кровли и возвели
временное крепление для безопасного производства маркшейдерского замера.
Участковый маркшейдер М. А. Новицкий к 18 часам закончил замер и предло­
жил маркшейдерский акт для подписи. Акт подписали помощник начальника участка
Д. Т. Андрее» и бурильщик Р. К. Ремиз. После подписания акта замера д о л о ж и л и
по телефону директору рудника С. Л . Сидельцеву, главному инженеру комбината
В. В. Куртееву и парторгу ЦК В К П ( б ) И. В. Щербакову: «Есть рекорд!»
Пришла машина, все поехали в город, устроили коллективный ужин в столовой.
Рекордная добыча руды показательной смены Р. К. Ремиза явилась большим
толчком для дальнейшего развития стахановского движения на Джидинском ком­
бинате. Рабочие и инженерно-технические работники стали улучшать организацию
труда, подготовку рабочего места и технологию очистной добычи и добивались блес­
тящих результатов при тех же горно-геологических условиях.
108

В начале 1941 года Джидинскии комбинат в числе четырех предприятий наркочиата цветной металлургии (Тырныаузский, Мончегорский и Умальтинский) был пе­
редан Главному управлению строительства горно-металлургической промышленности
Наркомата СССР для ускорения
строительства и освоения
месторождения воль­
фрама и молибдена.
В марте 1941 года прибыл новый начальник комбината и строительства Александр
Петрович Петров, а бывший директор комбината С. С. Мещеряков после сдачи
дел уехал в распоряжение НКЦМ.
Одновременно с увеличением горных работ на руднике Холтосон началось
строительство нового здания центральной компрессорной станции, бремсберга вместо
существующего рудоската с горизонта 1582 до нижнего бункера,
многих автомо­
бильных дорог. На обогатительной фабрике начали строить молибденовую секцию,
второе дробильное отделение и молибденовый рудник
«Первомайский». От обога­
тительной фабрики до нижних бункеров рудников Холтосон и Первомайский потя­
нулась узкоколейка. В Бапнголе строились угольная шахта, электростанция, жилой
поселок со всеми культурно-бытовыми
объектами,
а в Булуктае — молибденовый
рудник, обогатительная фабрика, электростанция и сам поселок. В городе продол­
жалось строительство авторемонтного завода и жилья.
Поистине огромное внимание было уделено объектам строительства Джидинского
комбината со стороны ЦК партии и правительства нашей страны.
Деятельно работали первичные парторганизации на предприятиях комбината,
парторг ЦК В К П ( б ) И. В. Щербаков при комбинате, Закаменскнй райком В К П ( б )
во главе с первым секретарем Н. В. Халеевым. секретарь горкома С. М. Шокин. О то­
варищах Н. В. Халееве и И. В. Щербакове, как о партийных работниках, я до сих пор
сохраняю в памяти самые лучшие чувства. Они умели по-партийному крепко спросить
« в то ж е время оказать помощь, воодушевить.
Война!.. Кольнуло в сердце, пробежал холодок по спине. Готов на все: воевать
так воевать, если работать для победы, то работать по-военному.
Перед концом смены пришел парторг рудника Л . Ф. Наговицын и начальник
зторого участка Ф. А. Кузнецов. Провели митинг, приняли решение работать пофронтовому под лозунгом — «Все для фронта и для победы».
В предвоенный период на руднике Холтосон был сформирован костяк высоко­
квалифицированных рабочих ведущих
профессий:
бурильщиков,
крепильщиков,
взрывников, слесарей, откатчиков...
Одним из лучших проходчиков на руднике был Илья Яньков, исключительно
добросовестный и скромный. Когда он после смены пришел домой, ему вручили по­
вестку явиться в военкомат для отправки в армию. Он немного отдохнул и вышел
во вторую смену, добурил забой, сдал инструменты, спецовку и пошел в контору за
расчетом.
Жена, Екатерина Александровна, после его ухода в армию работала на шахте
Инкур на проходке штольни № 43 откатчицей, имея на своем иждивении пятерых де­
тей. Работала за себя и за мужа.
Во время войны никак нельзя было снизить темпы строительства и проходческих
работ.
Для горняков является аксиомой: нет проходки — нет добычи руды. Об этом
часто напоминал нам директор рудника Холтосон В. К. Доброгорский.
Иногда производственная мощность рудника и обогатительной фабрики не
позволяла обеспечить выполнение плана по металлу за счет увеличения объема до­
бычи и переработки руды. Поэтому были вынуждены переходить
на выборочную
разработку, добывать руду с высоким содержанием металла. Блоки с более бедным
содержанием металла оставляли с условием отработать после войны.
Среди жил с богатым содержанием иногда встречались с такой концентрацией
а виде гнезд штуфной руды, что можно было отгружать ее без всякого обогащения.
Так, в июне 1941 года при проходке штрека по жиле 30 штольни № 16 геолог С. С.
Тентилов наткнулся на гнездо штуфной руды, на полное сечение выработки. Около
10 дней отбирали се вручную, без всякого обогащения затаривали в двойные мешки
и отгружали на завод.
Или еще... Когда рабочий Серых построил дом, то не знал, что он стоит на
богатой штуфной руде. Задумал углубить подполье и наткнулся на богатое гнездо.
Потихоньку добывал и сдавал концентрат,
никому ни слова. Каким-то
образом
старатели раскрыли секрет Серых, задали шурфы около его дома и начали добычу
металла. Но тут начальник управления
прииска А. А. Атриков предложил Серых
квартиру и купил его дом за пять тысяч рублей.
Мне пришлось со своими шурфовщиками, которые временно работали на ста­
рательской добыче металла, разобрать этот дом и перенести в поселок Инкур, а
на его месте организовать госдобычу вольфрамового концентрата.
В августе и в сентябре 1941 года стали прибывать эвакуированные
рабочие,
И Т Р и служащие из Мончегорского Тырныаузского комбинатов. Положение с жи­
льем создалось исключительно тяжелое, прибывшие люди жили в палатках, в клубе,
всюду, где только можно было приткнуться.
109

Руководство комбината принимало энергичные меры по строительству жилья.
В сентябре 1941 года мне предоставили отпуск и дали путевку на курорт
«Усоль-е»: у меня обострился радикулит, стали отекать ноги, видимо, простудился,
бегая по мокрым забоям и по морозу в дырявых сапогах.
Когда я вернулся с курорта, меня направили начальником участка № в прииска
Инкур в связи с тем, что в врачебном заключении было рекомендовано в течение
3—4-х месяцев работать на сухом месте, вне шахты.
Промывной сезон у ж е был закончен, готовились к производству вскрышных ра­
бот, занимались ремонтом оборудования на следующий промывной сезон. Но тут
было предложено дополнительное задание, была организована старательская добыча
на бортах разреза. Рабочие
и геологи выбирали
и находили довольно
богатые
участки, работали д о самых больших
морозов, с водоподогревом
и оттаиванием
песков. В конце смены раскладывали костры к утру, к приходу
рабочих имелись
талые пески. На костры расходовалось довольно много дров. Паровые экскаваторы
работали на дровяном топливе, насосная станция и трубопроводы
от насосной доэкскаваторов подогревались кострами.
Несмотря на эти трудности, работали днем и ночью, вскрышные работы велись
в три смены. Рабочие ведущих профессий не уходили с работы, пока не перевы­
полняли сменное задание, к а ж д ы й старался сделать сегодня больше и лучше, чем
вчера. С особым напряжением, как настоящие
фронтовики, работали
машинисты
паровых экскаваторов
Родин, Каторкин, Иваиилов,
Атанов, Михалев,
Яковлев,
Ионов и другие. Они технику знали в совершенстве, рычагами работали, как настоя­
щие эквилибристы, считали не дни, а минуты, затраченные на погрузку, хотя рабо­
тать на паровых экскаваторах в мороз, в ночных сменах — нелегкое удовольствие.
У этих паровых экскаваторов
«Ковровец» вертикальные
паровые котлы
весьма
капризные, чуть недосмотрел — остынут и дают течь.
По-ударному работали женщины, стремясь д а т ь как можно больше вольфрама
для фронта и для победы. Отсадочницы, грохотовщицы, доводчицы-съемщицы кон­
центрата, столовщицы, мотористы насосных установок после окончания промывного
сезона переходили на другие работы не по специальности, на т я ж е л ы х горных ра­
ботах не отставали от мужчин в своих трудовых показателях. Как я у ж е писал,
жена фронтовика-бурильщика Ильи Янькова (рудник Холтосон)
Екатерина Алек­
сандровна, р а б о т а л а на шахте Инкур откатчицей, Барлукова была обогатителем на
вольфрамовой фабрике, Карасева — токарем Р М З .
Трудно было, очень трудно...
В середине марта 1942 года н у ж н о было перегнать экскаватор от вскрышного
забоя до будушего пескового з а б о я , где поставить его на капитальный ремонт. Ма­
шинист Сергей Михайлович Каторкин сел з а рычаг, а я впереди ф л а ж к о м стал дирижирозать, чтобы он двигался строго по начертанной линии трассы.
Двигались
быстро, но, не доходя до конечной точки метров двадцать, экскаватор наш правой
гусеницей продавил лед, накренился и у ж е не мог двигаться дальше.
Пришлось поднимать экскаватор с помощью домкратов и выложить из шпал
твердую основу под гусеницу. Только после этих хлопот тронулись е места и дошл»;
до ремонтной площадки.
Т я ж е л о доставалось мотористам мотовозов и рабочим на разгрузке вагонов изпод породы. Чуть недосмотрел, выходят из строя радиаторы мотовозов, а к днищам
и бортам вагонеток типа «Вестерна» примерзает порода, при разгрузке вагонетки
сходят с рельсовых путей, иногда летят под отвал.
Нигде не могли достать радиаторы для мотовозов ХТЗ и «М», умудрились из­
готовить новые радиаторы собственной
конструкции
у себя в мехцехе. Мы всем
коллективом рабочих и ИТР решили их назвать «Радиаторы УК-2», т. е. радиаторы
конструкции Усикова и Куруся, а цифра 2 означает — вдвоем. Предложение было
принято и одобрено руководством комбината, а рационализаторы получили денежные
вознаграждения.
Н. С. Курусь — инженер-механик,
по
национальности
украинец,
прибыл
в
Джидинский комбинат из Донбасса. Работал энергично, со знанием дела, наравне
с молодыми, несмотря на свой почти 60-летний возраст. В совершенстве знал электро­
технику, особенно слабые токи.
С. Г. Усиков — механик-автомобилист, практик, хорошо знал двигатели, ремонт­
ное дело. Бывало, что-нибудь случится с мотором мотовоза, какой-нибудь чумазый
паренек возится, возится, весь измажется с ног до головы, ничего не может сделать,
и тогда зовет своего спасителя — Степана Григорьевича. Усиков залезает под мо­
товоз, находит неполадки, устраняет их да еще подхвалит моториста, что тот дога­
дался вовремя его позвать, а иначе мог бы заморозить мотовоз. Д о прихода в уп­
равление прииска Инкур Усиков работал на автобазе шофером и несколько раз его
избирали коммунисты членом парткома комбината.
На высоте была геолого-маркшейдерская с л у ж б а , возглавляемая главным марк­
шейдером А. И. Балабановым, главным геологом Д . Г. Толпаровым. Не было про­
счетов при прогнозном определении содержания металла в песках, общих объемов
производства вскрышных работ и наличия подготовленных
запасов для б у д у щ е е
добычи.
110

Ежедневный геологический контроль, отбор проб для химического анализа при
проходке шурфов
по породе и по песку производились
рабочими
геологической
с л у ж б ы , то есть подростками 15—16 лет, под руководством коллектора. Все взрос­
лые рабочие были в армии.
Маркшейдерскую съемку, нивелировку и замер объема вскрыши и добычи песков
производил сам главный маркшейдер, некому было поручать: война... Контроль и
настройку технологического процесса обогащения на обогатительных установках, то
есть на бутарах, осуществлял сам главный обогатитель — инженер Н. Т. Кузнецов.
У него не было ни помощника, ни рабочих, кроме пробонаборщиков. Механическую
регулировку сострясательных
столов, отсадочных
машин и грохотов
производил
главный обогатитель с д е ж у р н ы м слесарем, а гидравлическую регулировку столов —
со столовщиией, в обязанности которой входило следить в течение смены з а ходом
процесса.
Если при анализе проб, взятых в хвосте процесса, потери металла будут больше
нормы, то ответственность л о ж и т с я на столовщицу, которая о б с л у ж и в а л а данный
агрегат в течение смены.
Главный обогатитель Н. Т. Кузнецов был высококвалифицированным горным
инженером-обогатителем. Вполне закономерно, что после работы на Инкуре он стал
главным инженером обогатительной фабрики комбината.

ДУШ

ЗОЛОТАЯ

РОССЫПЬ

Начальником Управления на прииске Инкур был А. А. Атриков, запомнившийся
мне как человек большой души и высокой профессиональной квалификации.
Хорошо помню один случай... Я только что закончил
обход и наряд в раско­
мандировке, как звонит Александр Алексеевич. «Срочно, до 12 часов дня отвезти
один воз дров на квартиру работницы...— и назвал фамилию и адрес квартиры.—
Она только что приходила ко мне, ж а л о в а л а с ь , что Ж К О третий день все обещает
и не подвозит дров, сегодня ей нечем топить печку, а в д в а часа надо выходить
на работу, во вторую смену, а ребят не может оставить в холодной квартире». Я
отвечаю: «У меня совсем мало дров, д а ж е не хватит на вечерние пожоги, нельзя
ли заставить работников Ж К О , чтобы они лучше шевелились?» Он мне: «Слушай,
как у тебя язык поворачивается говорить так бездушно? Разговор идет о женщине,
у которой дети, а м у ж на фронте. Она ж е у тебя на участке работает. Если со-ц
рвешься один день с планом шурфовки, то эта не большая беда, потом люди твои
нагонят. А человеку не о к а з а т ь помощь в т я ж е л ы й момент, не проявить заботу о
нем — поступок не партийный и не государственный».
После телефонного разговора подумал: «Видимо, Ж К О не в состоянии в сроч­
ном порядке подвезти дрова, и он, Атриков, вынужден д а т ь команду мне...» Таким
был начальник Инкурского приискового управления участка № 6 Александр Алек­
сеевич Атриков.
После совместной работы на Д ж и д и н с к о м комбинате с А. А. Атриковым встре­
тился в 1958 году в Бурятском Совнархозе. Он работал начальником управления
горно-рудной промышленности Совнархоза. Я был директором Благодатского руд­
ника в Горном Зерентуе, в Читинской области. Александр Алексеевич
пригласил
меня вернуться в Бурятию и предложил должность начальника
производственнотехнического отдела управления.
По просьбе Бурятского Совнархоза, Читинский Совнархоз освободил меня от
занимаемой должности, так я снова стал работать с Александром Алексеевичем...
В последние годы жизни, будучи
пенсионером, Атриков
работал в Госплане
республики, как и в молодости, проявлял максимум усилий по развитию горнодобы­
вающей промышленности: Ошурковское апатитовое месторождение. Озерное поли­
металлическое, Тугнуйское каменно-угольное месторождение для обеспечения строя­
щейся Гусиноозерской
ГРЭС...
...В апреле 1943 года предложили мне принять участок № 1 прииска Г у д ж и р к а .
Приехал я один, без семьи, ж и л где и как придется. Потом д а л и мне комнату в
доме барачного типа.
Горные работы были развернуты на двух участках, был еще и старательский уча­
сток.
Когда я принял первый участок, подготовленного запаса песков, по моим рас­
четам, а т а к ж е по заключению главного инженера прииска Кузнецова, на промывной
сезон не хватало. З а зиму не сумели подготовить необходимый запас, и поэтому
мы были вынуждены одновременно с добычей песков производить и вскрышные ра­
боты. На вскрыше работал полуторакубовый паровой экскаватор «Ковровец», а
другой экскаватор — на добыче песков.
Бутары работали без выходных дней, в три смены. На профилактический ремонт
машин д а в а л и довольно ограниченное время.
Люди делали все возможное и невозможное, чтобы обеспечить нормальную ра­
боту всех многочисленных механизмов
предприятия для обеспечения
выполнения
плана и з а д а н и я Государственного Комитета Обороны по добыче
стратегического

"еталла — вольфрама.

Ill

План добычи вольфрамового концентрата участком был выполнен за промывной
сезон на 140 процентов.
Вскоре меня перебросили с первого участка на второй, где предусматривалось
значительное увеличение объема добычи металла.
Я решил весь полигон разреза прошурфовать и взрывать по частям на выброс.
Д о начала промывного сезона смогли обеспечить участок подготовленными за­
пасами песков на 80 процентов. Одним экскаватором продолжали
вести вскрышу
породы, а вторым добывали пески для промывки. Транспортировку песков из забоя
до бутары производили бесконечной канатной откаткой в вагонетках. Из-за трудных
горно-геологических условий вскрывали и отрабатывали среднюю часть вольфрамосодержащих песков, а под бортами пески оставались неотработанными, с расчетом
на то, чтобы после нас их отработали старатели.
В конце промывного сезона, в октябре 1944 года, руководство комбината при­
няло решение прииск Гуджирка закрыть, всех рабочих перевести на прииск Инкур
и на рудник «Первомайский», где были более богатые месторождения вольфрама и
молибдена.
Что ж е осталось у меня в памяти от работы на прииске Гуджирка? Люди тру­
дились по-фронтовому, как настоящие солдаты, не зная ни дня, ни ночи, не ж а л е я
силы и здоровья — машинисты паровых экскаваторов Филипп Ваганов, Федор Труб­
ников, Федор Ионов, Павел Скоробогатов, Роман Дробенко
и другие, женщинылотошники, которые вручную доводили вольфрамовый концентрат.

ПОБЕДА
В конце октября 1944 года я принял участок № 6 прииска Инкур, где работал
в 1943 году до перевода на Гуджирку.
Вскрышные работы
участка № 6 вплотную подходили
к железнодорожному
месту. Необходимо было взорвать шурфы на рыхление, почти рядом с мостом. От
меня потребовали расчет и проект взрыва, гарантирующие безопасность моста.
Взрыв прошел удачно. З а зиму обеспечили участок запасами
песков на весь
промывной сезон 1945 года.
Все с нетерпением ж д а л и конца войны. Работали днем и ночью, в три смены.
Машинисты экскаваторов, в случае болезни одного из членов бригады, работали по
две смены. План по добыче вольфрамового концентрата систематически выполняли
и перевыполняли.
Долгожданный радостный день пришел 9 мая 1945 года. Мотористы подогнали
мотовозы к эстакаде и давали гудки. Победа! Женщины от радости плакали. Шум,
гудки, песни... В общем, было слышно далеко-далеко по Инкурской долине.
Промывной сезон 1945 года закончили успешно, но запасы песков остались так
и неотработанными около моста и под бортами разреза...
В октябре 1945 года было принято решение закрыть
прииск Инкур, рабочих,
ИТР и служащих перевести на рудники «Холтосон» и «Первомайский», на обогати­
тельную фабрику и другие цеха комбината.
Я задумываюсь: «Все ли запасы песков отработаны?» Нет, не все. Во-первых,
чистота отработки не отвечала сегодняшним элементарным требованиям правил
технической эксплуатации. Все стремились как можно с меньшими трудовыми за­
тратами дать больше металла. Искали богатые участки, чтобы быстрее их отработать.
Во-вторых, когда переходили с ручного способа на механизированный способ добычи
песков, к их промывке на механизированных
бутарах, то много металла уходило,
смешиваясь с пустой породой, богатые пески оставались и под бортами разреза—
Вскрывались и отрабатывались чаще всего только мощные, богатые пески по
середине разреза. Полосы выше и ниже моста остались не тронутыми, а на полигоне
разреза восьмого участка, ниже железнодорожного моста до бутары № 4 (около
16 линий) работали всего один сезон, д а и то с большими
простоями... Поэтому
считаю возможным, необходимым при современном уровне механизации открытых
работ, при новой
технической возможности
комбината снова отработать
пески
приисков Инкур и Гуджирка. Нужно провести и ревизию старых разведочных дан­
ных, на некоторых сомнительных участках сделать дополнительную разведку.

НА

ХОЛТОСОНЕ

В октябре 1945 года я снова вернулся на рудник Холтосон. Прибыв на участок
№ 2, где я раньше работал начальником смены, в первую очередь обошел все дей­
ствующие и недействующие очистные, проходческие забои и выработки, разобрался
с состоянием горных выработок, откаточных путей, электромеханического оборудо­
вания, с расстановкой рабочей силы. Из рабочих, работавших до и во время войны,
я встретил крепильщиков Пьянова, Лакеева,
Холзушина, Жанова, Натекина, Канашкина, взрывников Плеханова, Хорокшинова...
Руководство комбината потребовало доотрабатывать блоки с бедным с о д е р ж а ­
нием металла, оставленные во время войны. План давался с трудом. Но в 1946 году
1 12

было решено недоработанные запасы штолен № 13, 18 передать старательскому отделу
комбината, посчитали нецелесообразным восстанавливать некоторые разрушенные
штольни и штреки.
Старатели, конечно, обычным для них, доступным способом пошли искать бога­
тые штуфные гнезда, не стараясь взять всю руду с нормальным содержанием ме­
талла. Вот почему сегодня нужно пройти по следам старателей.
На участке № 2 рудника Холтосон я проработал до конца 1947 года, до бо­
лезни...
Меня вывели из подземных работ и назначили старшим инженером ПТО ком­
бината по буро-взрывным работам.
Я в основном занимался изучением и совершенствованием буро-взрывных работ
на руднике «Первомайский». Изучал организацию ударноканатного
бурения, вел
расчеты величины з а р я д а для рыхления горной и рудной массы, выход
крупного
габарита, требующего вторичного дробления...
В июне 1948 года я опять пришел на рудник Холтосон. Работал сначала на­
чальником ПТО — заместителем главного инженера, а с марта 1949 года — главным
инженером.
В эту пору начали вести реконструкцию некоторых объектов комбината по ге­
неральному проекту ленинградского института «Гипроникель». Строилась и монтиро­
валась контактная электровозная откатка, зарядные станции у устья штольни «Ка­
питальная», штольни — 16, внедряли аккумуляторные электровозы, заменяя ими
лошадиную тягу. Полностью заменили вагонный парк, перешли
на
однотипные
вагонетки. Проходилась слепая шахта «Холтосон», проходилась штольня «Холто­
сон» с Инкурского склона, строили
административно-бытовой
комбинат у устья
штольни «К», жилье в рабочем поселке.
После окончания работы по монтажу и строительству электровозной откатки
приступили к монтажу подъемной машины и армировке ствола шахты «Слепая»,
одновременно вели реконструкцию воздухопроводной магистрали. Начали форсировать
проходку квершлага со слепой шахты «Холтосон» на сбойку со штольней «Холтосон».
Вплоть до 1952 года проводили хозспособом реконструкцию, монтаж различ­
ного оборудования. Много приходилось работать механической
службе рудника,
нелегко было главному механику А. А. Пушкину, начальнику мехцеха В. Я. Тягущеву, механикам участков А. С. Костареву, П. Я. Малютину, Н. А. Харлову, на­
чальнику компрессорной станции А. В. Ивлеву.
Горняки рудника Холтосон умели не только хорошо работать, но и хорошо от­
дыхать. Были свои талантливые музыканты, певцы, танцоры...
Год от году набирает мощность
прославленный комбинат,
совершенствуется
технология добычи металла.
С 1954 по 1970 годы были построены: подвесная канатная дорога от обогати­
тельной фабрики до нижних погрузочных бункеров рудников «Холтосон» и «Первомайский», Инкурская обогатительная фабрика, административно-бытовой комби­
нат Холтосон, погрузочно-сортировочный комплекс Первомайского
молибденового
рудника, хвостохранилище, административно-бытовой комбинат и погрузочный ком­
плекс Баянгольской угольной шахты, литейный цех, дворец культуры, мясокомбинат,
многоэтажные дома с полным благоустройством...
Некоторое снижение выпуска вольфрамового концентрата и прекращение добы­
чи молибдена ни в какой мере не являются свидетельством отсутствия перспективы
дальнейшего развития комбината.
Значительные запасы по вольфраму Инкурского штокверка могут быть в д а л ь ­
нейшем приращены за счет разведки на нижних горизонтах. То ж е самое относится
и к Холтосонскому месторождению. Нельзя снимать со счета и разработку россып­
ного месторождения вольфрама в падях Инкур, Гуджирка, Александровской, Мэрген-Шоно, Ивановской, Холтосонской и в других. На очереди освоение нового Ойногорского месторождения с солидным запасом молибдена.
Подлежит к отработке
и молибденовая руда в метаморфизированных сланцах рудника «Первомайский».
Нужно позаботиться о совершенствовании технологии добычи и переработки й
расчетом на безотходную переработку минерального сырья.
Будущее комбината в руках его творцов, его хозяев.
1

3. «Байкал» № 1

miим
Михаил Х А М А Г А Н О В ,
доктор филологических наук

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ

СВЯЗИ
БУРЯТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Бурятская литература — одно из значи­
тельных звеньев многонациональной совет­
ской литературы — за годы советской влас­
ти прошла большой путь от устной формы
творчества до реалистически зрелой, про­
фессионально-письменной литературы. В ней
созданы произведения во всех родах и сов­
ременных литературных ж а н р а х вплоть до
эпических трилогий и венков сонетов.
Как равноправный член дружной семьи
литератур братских народов, бурятская ли­
тература является социалистической по со­
держанию, национальной по форме и ин­
тернациональной по своему духу и харак­
теру. Эти коренные черты формировались
в условиях социально-политического едине­
ния наций и народностей, д р у ж б ы и брат­
ства народов, их взаимного доверия и за­
боты, организующей и направляющей роли
КПСС.
Характерным
для
литератур
народов
С С С Р в наше время является развитие их
межнациональных связей, все возрастаю­
щий их взаимный интерес, стремление пе­
ренять творческие достижения друг у дру­
га. Это — объективно-исторический литера­
турный процесс.
В нашей стране проводится большая ра­
бота по развитию и расширению межнацио­
нальных связей культур и литератур, по
обмену творческими достижениями, лите­
ратурно-художественными ценностями. Об
этом говорит, например, практика регуляр­
ного проведения д е к а д и дней националь­
ных литератур и искусств в Москве, рес­
публиках, краях, областях. Так, например,
в Москве в 1940 году была проведена пер­
вая декада бурятского искусства и лите­
ратуры, в 1950 г о д у — д н и бурятской лите­
ратуры, в 1959 году — вторая декада бу­
рятской литературы и искусства, в 1973
году — дни бурятской литературы в Моск­
ве, на Украине, в Свердловске.
Большую роль в развитии межнациональ­
ных связей литератур,
в интенсификации
процесса взаимосвязи и взаимообогащения
играет переводческая деятельность писа­
телей. В бурятской литературе нет ни од­
114

ного видного писателя, не занимающегося,
наряду с оригинальным творчеством, пе­
реводческой деятельностью. В результате
этого большое количество
произведений
писателей русской литературы: Пушкина,
Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Есенина,
Л . Толстого, Чехова, Горького, Фадеева,
Шолохова, Маяковского, Н. Островского
и многих других переведены на бурятский
язык.
В условиях, когда интенсивно развивает­
ся процесс
сближения
наций
и народ­
ностей
в нашей
стране, все
больше н
больше возрастает роль русской литера­
туры. Это объясняется тем, что она, как
литература, впервые проложившая путь к
социалистическому реализму, представляет
собой высший этап
в развитии мировой
художественной культуры. К тому ж е зна­
чительная часть нерусского населения на­
шей страны считает русский язык вторым
родным языком.
Выдающиеся русские советские писатели
с большим вниманием и отеческой заботой
относились и относятся, например, к твор­
ческому росту бурятских писателей.
Иосиф Тугутов, тогда начинающий пи­
сатель,
опубликовав
свое
произведение
«Избранница народа», в 1938 году встре­
тился с М. А. Шолоховым и принял близ­
ко к сердцу его совет: «Учиться и дерзать,
да погуще замесить».
Такая забота о творческом росте бурят­
ских писателей постоянно проявляется со
стороны многих русских советских писате­
лей.
К. Седых, ознакомившись с рукописью
И. Тугутова «Побратимы», написал ее а в ­
тору окрыляющие слова: «Ваш роман мне
очень понравился. Это произведение поэ­
тичное п определенно талантливое...
Очень многие страницы романа написаны
свежо и ярко, с убедительностью и досто­
верностью, о каких мы все мечтаем, при­
ступая к работе над своими произведения­
ми.
Вы вложили в него большой труд, это
Ваш подвиг».

Большой
русский
писатель
Всеволод телей СССР, отметил, что, как ему кажет­
Иванов в 1959 году, прочитав рассказы ся, «писатель Михаил Жигжитов явление
бурятских писателей, правильно и точно
редкое и своеобразное не только для на­
определил своеобразие творческого почерка
шей литературы, но и для мировой».
таких разных писателей, как Чимит ЦыС такой большой личной заинтересован­
дендамбаев, Цырен-Базар Бадмаев, Цырен- ностью и высокой ответственностью русские
доржи Дамдинжапов, Барадий Мунгонов, писатели помогают своим бурятским со­
Цыден-Жап Жимбиев, Лфрикан Бальбуров,
братьям по перу.
конкретно показал их творческие удачи и
Бурятские литераторы, учитывая твор­
отдельные просчеты в своей статье «Шу­
ческий опыт всей многонациональной ли­
мящая крона литературы».
тературы, с неменьшим энтузиазмом пере­
Большую творческую помощь оказывал
водят на родной язык произведения ады­
бурятской литературе классик современной
гейских,
азербайджанских,
башкирских,
русской советской поэзии Александр Твар­ украинских, белорусских, грузинских, да­
довский. Поэт, представляющий собой честь гестанских, кабардинских, казахских, кал­
и славу советской литературы, несмотря мыцких, киргизских, латышских, литовских,
на свою перегруженность общественной и
осетинских, таджикских, татарских, тувин­
литературно-творческой работой, всегда с ских, хакасских, чувашских, якутских пи­
горячим желанием встречался с литера­ сателей.
турной молодежью.
Переводя на бурятский язык произведе­
Однажды ему случилось быть на вечере ния братских литератур, наши писатели
поэзии в общежитии студентов Литератур­ выполняют высокую миссию литературы —
ного института, где он охотно, доброже­ быть посредником дружбы народов. Пере­
лательно, но и взыскательно знакомился
водческая деятельность сейчас становится
со стихами молодых поэтов. И из их сре­ таким видом творчества, значение которо­
ды он выделил молодого бурятского поэта го трудно переоценить. Только благодаря
Николая Дамдинова. Николай Дамдинов
художественным переводам, читатели зна­
читал подстрочный перевод своей поэмы
комятся с жизнью и бытом других наро­
«Песнь степей». Д а ж е
по подстрочнику
дов, начинают глубже понимать их нацио^
Александр Трифонович почувствовал ее
нальный характер, мысли, чувства.
глубокое поэтическое содержание, широкое
Известно,
переводческая
деятельность
жизненное дыхание, короче говоря, он уви­
дел в авторе этой поэмы неподдельно све­ расширяет тематику бурятской литературы,
жий и оригинальный поэтический талант. обогащает ее, совершенствует художествен­
ное мастерство писателя, идейно углубляет
И он прямо сказал:
его творчество. Благодаря писателям-пере­
— Обрадовали меня стихи вашего бу­
водчикам, быстро расширяются рамки меж­
рятского товарища. Пишет смело, разма­ национальных связей бурятской литературы.
шисто.
Можно без преувеличения сказать, что
Сделав для себя такое радостное откры­
во всех уголках нашей страны звучит бу­
тие, Твардовский, не откладывая дело, как рятская муза.
говорится, в долгий ящик, поинтересовал­
В Риге в издательстве «Лиесма» на ла­
ся, отдал ли автор свою «Песнь степей» на
тышском языке вышел сборник стихов на­
перевод. Как-то задумчиво и обеспокоенно шего незабываемого Дондока
Улзытуева
заметил: «Как бы переводчик не испортил
«Люди-лебеди» в переводе известных поэ­
у вас поэму,— и предупредительно поже­ тов Иманта Зиедониса и Улдиса Лейнерлал: — Надо, чтобы перевел хороший поэт».
та. В сборнике представлены 29 стихотво­
Ободренный и своевременно поддержан­ рений Дондока Улзытуева, которые отли­
ный
Твардовским,
Николай
Дамдинов чаются глубоким жизненным содержанием,
стремительно вышел на орбиту большой тонким
лирическим чувством,
философ­
советской поэзии, стал видным писателем
скими размышлениями о природе и о чело­
и общественным деятелем, удостоен зва­ веке, о любви и красоте...
ния
лауреата
Государственной
премии
Цикл стихов Д. Улзытуева «Пятнадцать
РСФСР им. А. М. Горького.
песен» переведен и на украинский язык.
Следует также сказать, что первые шаги
На казахский язык переведена книга сти­
Дамдинова в большой литературе одобрил
видный русский поэт Ярослав Смеляков. хов Д. Жалсараева. Отдельные его стихот­
ворения, такие, как «Вступление в партию»,
Рецензируя сборник Николая Дамдинова
«Гудящие сосны», в унисон оценке Твар­ «Подснежники», «Слово о родной земле» и
др., переведены на украинский, молдавский,
довского, он писал, что «Дамдинов пишет
размашисто и свободно», и объяснил широ­ белорусский, грузинский, латышский, якут­
ский языки.
ту размаха его поэзии
«беспредельными
Такие стихи, как «Бурятия», «Пушкину»,
просторами бурятских степей и величием
«Кавказ», «Давид Сасунскии», Ц. Галсанашего советского времени».
Своей счастливо сложившейся литера­ нова опубликованы на страницах армян­
турной судьбе Михаил Жнгжитов обязан ских журналов и газет. Стихотвврения Ц.
Галсанова «Песня о партии», «Бурятия»
не только своему очевидному природному
белорусский,
таланту, но и той большой заботе, которую переведены на украинский,
проявляли о нем как в писательской орга­ молдавский, киргизский, узбекский, коми,
удмуртский, тувинский,
хакасский, мор­
низации Бурятии, так и в Москве.
довский языки. Ряд
произведений Ц.-Б.
Вл. Тендряков в 1967 году, рекомендуя
Бадмаева, Ц.-Ж. Жимбиева, Ч. ЦыдендамМихаила Жигжитова в члены Союза писа­
8*

115

баева, Ч.-Р. Намжилова,
Ж . Тумунова,
X. Намсараева, Ш. Ннмбуева, А. Бадаева
и др. переведены на многие языки народов
СССР.
Значение этих фактов трудно переоце­
нить, они характеризуют современный ли­
тературный процесс,
показывающий, что
бурятская литература достигла
больших
успехов. В силу этого она получает приз­
нание народов нашей страны, становится
для них близкой и понятной, читатели на­
шей страны воспринимают
ее как свою,
родную. • •
•
Ясно, что это одно из ярких признаков
сближения
литератур
социалистических
наций и народностей. Это результат того,
что Коммунистическая партия и советское
государство
практически, на деле
осу­
ществляют политику всемерного развития
и братского сотрудничества больших и ма­
лых наций, ленинскую политику равнопра­
вия, взаимовлияния
и взаимообогащения
культур и литератур народов нашей стра­
ны. Это в то время, когда империалисти­
ческие идеологи и политики, проявляя
пренебрежительное отношение к националь­
ному развитию народов,
проводят идею
взаимоизоляции национальных литератур
под фальшивым предлогом сохранения их
«чистоты».
Развитие межнациональных связей, про­
цесс взаимовлияния и взаимообогащения
братских советских литератур увеличивают
силы и возможности каждой национальной
литературы, помогают стремительному poe­
try и развитию
всей
многонациональной
литературы, усилению ее интернациональ­
ной
солидарности,
использованию
тех
идейно-художественных ценностей, какими
обладает к а ж д а я братская литература.
Такие крупные произведения бурятской
литературы, как романы Ж а м с о Тумунова
«Степь проснулась», Хоца Намсараева «На
утренней заре», Д а ш и - Р а б д а н а Б а т о ж а б а я
«Похищенное счастье», Чимита Цыдендамбаева «Доржи, сын Банзара», «Вдали от
родных степей»,
Африкана
Бальбурова
1 Поющие стрелы», а также сборники сти­
хов и поэм Дондока Улзытуева «Олений
рог», «Большой перевал», Николая Дамдинова «Апрель», «На этой планете», поэма
Чимит-Рэгзэна Намжилова «Сердце мате­
ри», Алексея Бадаева «Твой след на зем­
ле», Владимира Петонова
«Цветостепь»,
Солбона Ангабаева «Водопад», пьесы Цырена Шагжина и Намжила Балдано и дру­
гие, изданные на русском языке, художе­
ственно убедительно, красочно изображают
многообразие нашей действительности, реа­
лии нашего быта.
Бурятская художественная
литература
всегда была верна чувству семьи единой,
своими произведениями укрепляла дружбу
народов, сближала созетские народы. Об
этом очень хорошо написал
балкарский
поэт Кайсын Кулиев, справедливо высоко
оценивший книгу Д. Ж а л с а р а е в а «Степь
родимая»: «Это поэзия, верная жизни».
Он писал: «Мне посчастливилось побывать
в Бурятии, встречаться с чуткими, мудрыми
и работящими людьми; когда же теперь
прочитал я книгу Дамбы Жалсараева, у
116

меня появилось такое чувство, будто я сно­
ва пожал руки этим замечательным людям,
увидел мягкие улыбки смуглых девушек и
сосредоточенные
лица смелых
табунщи­
ков...»
Лучшие произведения бурятской литера­
туры, созданные на основе творческого ме­
тода социалистического
реализма, поль­
зуются заслуженной популярностью за пре­
делами нашей советской Родины, что яв­
ляется ярким свидетельством признания ее
высоких идейно-художественных достоинств.
Например, роман
Ж . Тумунова
«Степь
проснулась» переведен
на чешский, сло­
вацкий, болгарский, немецкий языки. Опуб­
ликованы романы Даши-Рабдана Б а т о ж а ­
бая «Похищенное счастье», Барадия Мунгонова «Хилок наш бурливый», пьесы Ц.
Шагжина, сборники стихов Ч.-Р. Намжи­
лова на монгольском языке.
В конце 1972 года читатели европейских
стран познакомились с поэмой
Николая
Дам липоид «Песнь степей», опубликован­
ной во II номере журнала «Советская ли­
тература», издающегося
на английском,
французском, немецком, испанском и поль­
ском языках. Книги стихов Н. Дамдиноьа
т а к ж е издаются в переводах в Монгольской
Народной Республике, в Казахской ССР.
Поэтические
произведения
Владимира
Петонова, издавшего три сборника стихот­
ворений на русском языке, переведены на
украинский язык (цикл стихов «Цветет
багульник»), а отдельные его стихотворения
переведены на литовский, мордовский-эрзя,
тувинский
языки.
А его лиро-эпическое
стихотворение
«Продолжение
легенды»,
одухотворенное гуманной мыслью, по-но­
вому осмысливающее традиционные фоль­
клорные образы Ангары и Байкала, в 1980
году опубликовано на немецком, француз­
ском, английском, итальянском, польском,
болгарском языках.
Поэтические произведения Солбона Ан­
габаева пользуются заслуженным успехом.
Большим признанием его поэзии следует
считать
публикацию
его
стихотворения
«Груша» в журнале «Советская литерату­
ра», издающемся
на ряде
иностранных
языков. В образе груши, проявлявшей вы­
носливость,
жизненную
стойкость, поэт
видит судьбу своего народа. Вот отрывок
из этого стихотворения:
Известно только, что корнями
она и вкривь, она и вкось
как бы железными шипами
прошила известняк насквозь.
И, полюбивши голый камень
невероятной крутизны,
вцепилась так в него руками,
что ей и бури не страшны.
Не запугает непогода
ее, рожденную в борьбе...
Судьба бурятского народа
мне видится в ее судьбе.
С Россией в дружбе да в совете
Мы наше счастье обрели,
и силы нет такой на свете,
чтоб оторвать нас от земли.
(Перевод

Вас.

Журавлева).

Картина будет более полной, если мы
скажем, что такие стихи С. Ангабаева, как
«Горы Кавказа», «На берегу янтарного
моря», «Яну Судрабкалну»,
«Мой поларок с Байкала», «Моим друзьям», «Ты
помнишь, Юстинас», «Посвящение Петрусю Бровке», «Байкал,
мой Байкал»,
«Омулевые костры», «Дружба» переведе­
ны осетинским поэтом Ал. Царукаевым,
народным поэтом Латвии Имантом Зиедонисом, литовским поэтом Юстинасом
Марцинкявичусом, молдаваном
Андреем
Лупаном, киргизом Софонбаем Джусуевым, якутом И. Гоголевым, хакасом М.
Кильчичакозым, узбеком Аризой Абдуразаковым, казахом Т. Молдагалиевым.
Широкой
популярностью
пользуется
роман Цыден-Жапа Жимбиева «Год ог­
ненной змеи». Он вышел на русском язы­
ке в авторизованном переводе Н. Асмолоьой и В. Тендрякова
в Москве в 1974
году и был недавно переиздан стотысяч­
ным тиражом. Как незаурядное произве­
дение о трудовых
подвигах
народа в
тылу в огненные годы
Великой Отече­
ственной войны, роман этот издан на не­
мецком языке в Берлине (1977), на поль­

РЕАЛИИ

ском в Варшаве (1978), на монгольском
в Улан-Баторе.
Выход бурятской
литературы на меж­
дународную арену является процессом,
который будет усиливаться и возрастать
по мере дальнейшего социально-полити­
ческого, экономического и культурного
развития Бурятии как неотъемлемой час­
ти Союза
Советских
Социалистических
Республик.
Проблема международного
признания
бурятской литературы имеет объективноисторические основания. Богатство идей­
но-художественного
содержания,
высота
нравственного идеала, колоритные образы,
показывающие
поступательное
движениеистории, коренным
образом
изменившее
облик бурятского народа — все это вносит
лепту в развитие мировой литературы.
Такой расцвет доступен только литера­
туре социалистического реализма, только в
социалистическом обществе,
где в корне
уничтожен национальный гнет, где создана
обстановка взаимного доверия, реально су­
ществует национальная свобода и равен­
ство, братское сотрудничество
и дружба
народов.

СОВРЕМЕННОСТИ

(О монгольском рассказе)
Современный монгольский рассказ — яв­
ление своеобразное. Это один из древней­
ших жанров монгольской прозы, в течение
длительного
времени остается
основным
жанром современной литературы. Монголь­
ский рассказ отразил процесс становления
современной монгольской прозы, этапа ов­
ладения писателями реалистическим мето­
дом изображения действительности, во мно­
гом
подготовил
и определил
успешное
развитие жанра повести и романа.
Истоки жанра
восходят
к далекому
прошлому. Старая литература Монголии
не имела
развитого
жанра
рассказа.
Только в XIX веке появляются первые
оригинальные рассказы, во многом на­
поминающие сказку. Э ю сказка-аллегория
«О собачке,
кошке и мышке»
Гэндэнмээрэна, рассказ «Разговор барана, коз­
ла и быка»
Хайдава. Важное
место в
истории монгольского рассказа занимает
Хуульч Сандаг со своими
угами. Уг —
это оригинальный национальный жанр мон­
гольской литературы, берущий свое начало
в устном народном творчестве. В творчест­
ве Хуульч Сандага уг представлен как в
стихотворной форме, так и в прозаической.
Обычно это монолог от лица персонажа,
иногда уг написан от лица автора. По спра­
ведливому заключению советского ученого
Г. И. Михайлова,
бесспорной
заслугой
Хуульч Сандага является то, что вместе с
его угами в монгольскую литературу XIX
века пришел простой арат, в них отража­
лись картины жизни и труда скотовода,
они знаменовали дальнейший отход писа­

телей от религиозной тематики, усиление
позиций светской литературы.
Интересен
тот факт, что после Народной революции
первые рассказы новой литературы зачастую
облекались в форму уга. Это, например,
рассказы Засагча, С. Буяннэмэха, опубли­
кованные в первом литературном альмана­
хе «Сборник изящных слов» в 1929 году.
Истоки жанра широко представлены в
устном народном творчестве. Среди малых
повествовательных жанров фольклора осо­
бенно были популярны в народе
устные
рассказы и анекдоты о Балан Сэнгэ и о
странствующих монахах-бадарчинах, поте­
рявших в мирской суете веру в учение
Будды. Устами своих героев народ высмеи­
вал жестоких князей, продажных чиновни­
ков, корыстолюбивых
и суеверных лам,
богатеев. Ум, смекалка и порой хитрость
помогали герою всегда одерживать верх
над своими
врагами.
Притесненный и
опутанный поборами и долгами феодалов
и ростовщиков, запуганный ламами прос­
той арат смеялся над своими угнетателя­
ми, слушая эти рассказы, дополнял их
своими наблюдениями и впечатлениями,
охотно передавая
их дальше. Отрица­
тельное отношение господствующего клас­
са к этому жанру
фольклора и к его
главному герою и распространителю луч­
ше всего выражает пословица, родившая­
ся в феодальной среде: «Если муха ся­
дет — черви
появятся,
если бадарчин
пройдет — вред появится».
Подлинное рождение жанра рассказа
связано с грандиозными переменами во
117

всех областях
жизни
после
Народной
По свидетельству монгольского ученого
революции 1921 года. «Синий монгол стал
Г. Ж а м с р а н ж а в а ,
в этот период было
красным монголом.
Сын старого мира
создано около 90 рассказов. Многие из
стал Сыном нового мира. Какое счастье!
них рисовали в мрачных тонах феодаль­
Какая радость!» Этими словами закан­
ное прошлое страны. Не было никакого
чивается рассказ «Сын
старого мира»
просвета для героев рассказов «Слово
Д.
Нацагдоржа.
Тенденции,
которые
мученика арата Ендона» Б. Б а т ж а р г а л а ,
лишь намечались в творчестве писателей
«Послушник Лувсан»
Ч. Д о р ж а , «Юно­
XIX века, вынужденных скрывать свои
ша Равдан, уехавший в дальние края»
истинные взгляды и идеи аллегорической
3 . Пуицага. Во многих рассказах образы
формой угов и сказок, получили безгра­
отрицательных
героев
были
гораздо
ничные возможности для своего развития.
выразительнее, чем образы положитель­
ных героев, которые чаще
всего были
Из темноты
и мрака
средневековья
даны схематично.
монгольский народ шагнул на путь строи­
тельства
социалистического
общества.
Становление ж а н р а происходило не сра­
Насущными задачами
на демократиче­
зу и не гладко. И в 30-е годы и гораздо
ском этапе революции
были борьба с
позднее создавались произведения, авторы
неграмотностью, общекультурный
подъем
которых еще находились в плену фоль­
страны, включавший в себя приобщение
клорных традиций. Однако в лучших рас­
еще вчера забитого и покорного а р а т а к
сказах фольклорная традиция глубоко ос­
мировой культуре, создание на основе
ваивалась, обогащая реалистический метод
прогрессивного наследия прошлого новой
изображения действительности.
В статье
культуры. «Вы начали великое и необхо­
«Развитие реализма
в современной мон­
димое дело. Нет на земле работы более
гольской литературе»
литературовед
Ц.
важной и трудной, чем
работа, м у ж е ­
Хасбатор, говоря о национальной
специ­
ственно начатая вами, монгольской интел­ фике монгольской литературы, пишет: «Ес­
лигенцией»,— писал А. М. Горький в 1925 ли сравнить нашу литературу с изобрази­
году в письме к монгольским писателям.
тельным искусством,
то можгго сказать,
В 20-е и 30-е годы монгольские писате­ что мы перестали о т р а ж а т ь явления жизни
плоскостным методом и перешли к выяв­
ли делают первые шаги по пути овладения
лению светотени в литературе».
методом
социалистического
реализма.
Программным принципом для них стал
В 40-е годы рассказ продолжает зани­
горьковский принцип активности.
мать господствующее место в прозе. Зна­
Новая монгольская проза в это время
чительным явлением стали
произведения
в основном была представлена рассказом.
Ц. Дамдипсурэна, такие как «Изменившая­
Ж а н р повести еще не получил распростра­ ся Соли»,
«Учитель и ученица»,
посвя­
нения, в то время были изданы только две
щенные
теме морали
и нравственности,
повести — «Озеро Толбо» Ц. Д а м б а д о р ж а
формирования человеческого
характера в
и «Отвергнутая девушка» Ц. Дамдинсурэ- труде. В 50—60 гг. писатель продолжает
на.
дальнейшую разработку этих тем в рас­
В 30-е годы наряду с рассказами-сказ­ сказах «Трое говорят, один делает», «Бык
Гомбо», «Груз в чемодане», «Черт», под­
ками,
рассказами-притчами
создаются
вергая острой критике пережитки старого
произведения, в которых ощутимо чув­
в сознании людей, мещанство.
ствуется движение литературы к новому
качеству. Это прежде всего
рассказы,
Известное отрицательное влияние на раз­
новеллы и лирические миниатюры Д . На­
витие рассказа,
как и всей
литературы,
цагдоржа, рассказы
Д . Цэвэгмида. Их
оказала в свое время тенденция приукра­
объединяет у ж е иной метод изображения,
шивания,
«лакировки»
действительности.
иное видение мира,
в них появляются
После II съезда монгольских
писателей,
индивидуальные характеры героев.
призвавшего покончить с подобной прак­
Рассказ Д . Нацагдоржа «Сын старого тикой, в ряде произведений
отразилась
мира» монгольский ученый и обществен­ крайность иного рода: герой лишался при­
ный деятель Л . Тудэв назвал «художе­
влекательных черт, щедро наделялся сла­
ственным манифестом монгольского на­
бостями и пороками. «Мы переболели —
рода».
правда,
не в самой опасной
форме — и
чрезмерной патетичностью, и пресловутой
Писатели начинают изображать реалии
современности. Д л я героев рассказов Д. дегероизацией»,— писала С. Удвал, писа­
тель и общественный деятель М Н Р .
Нацагдоржа «Ветер на рассвете и удары
песта» и «Чудеса
культуры» встреча с
В 50-е годы монгольские
новеллисты
новым
заканчивается
тем, что они от­ уделяют большое внимание морально-эти­
правляют своих детей учиться, забирают
ческим проблемам. Начиная с рассказов «В
их у лам. Труден путь революционных
пургу» С. Бадры, «Душа матери» С. Д а ш преобразований, напоминают о себе остат­ доорова, «Дээли не по росту» М. Гаадамки феодального
строя.
Решительны в
бы, писатели углубляют анализ внутренне­
борьбе против контрреволюционеров Болд
го мира человека, стремятся раскрыть вы­
и Балгармаа — герои рассказа «Невидан­ сокое нравственное содержание социали­
ное» Д. Нацагдоржа. Нынешняя счастли­ стического образа жизни. Эта линия раз­
вая жизнь героев
противопоставляется
вития современного монгольского рассказа
их тяжелому обездоленному детству рас­ нашла свое
отражение в творчестве Б.
сказа Д. Цэвэгмида «Чабан Найдан» и
Бааста, П. Лувсанцэрэна,
Д. Намдага,
«Болд и Самбу».
С. Эрдэнэ. Большое место в прозе этого
118

периода занимает рассказ исторический,
свидетельствующий о стремлении писате­
лей осмыслить прошлое, показать вели­
чие подвига народа.
К концу 50-х и началу 60-х годов жанр
рассказа достигает поры зрелости. На­
ряду с писателями старшего
поколения
активно включаются в работу над малой
прозой молодые талантливые
писатели.
Жанр обогащается философскими новелла­
ми Л . Тудэва и М. Цэдэндоржа, глубокой
психологичностью Ч. Лодойдамбы и С. Эрдэнэ, Д . Мягмара и С. Удвал. Опираясь
на прочные национальные традиции, глу­
боко
осваивая метод
социалистического
реализма, писатели неустанно ведут поиск
новых путей, новых форм и способов са­
мовыражения,
свежих
художественных
приемов. Главное и характерное, что при­
несли с собой последние десятилетия в
развитие жанра монгольского рассказа, мы
можем проследить в творчестве одного из
самых популярных писателей С. Эрдэнэ.
С. Эрдэнэ известен как новеллист, автор
более десяти сборников
рассказов.
Его
перу принадлежит также ряд интересных
повестей, сценариев. С. Эрдэнэ
начинал
свой творческий путь как поэт, его стихи
публиковались
в периодической
печати,
сборниках молодых поэтов, вошли в анто­
логию монгольской поэзии,
изданную в
1954 году.
Первая
книга
С. Эрдэнэ —
сборник стихов «Когда
едешь по степи»
(1956). Продолжая заниматься поэтическим
творчеством, С. Эрдэнэ начинает писать
очерки, рассказы, новеллы, стихотворения
в прозе, пробует силы в жанре повести.
После конкурса 1956 года, посвященного
35-летию Народной революции,
где его
рассказ «В пургу» занимает второе место,
С. Эрдэнэ полностью переходит на прозу.
И уже в 1959 году выходит его первый
прозаический
сборник «Когда
приходит
тепло», вслед за которым последовали «По
эту сторону горизонта» (1962), «Пыль из
под копыт» (1964) и другие.
Рассказы и новеллы С. Эрдэнэ сразу же
привлекли к себе внимание и интерес чи­
тателей. Устойчивый интерес к ним уже
на протяжении более чем двух десятиле­
тий говорит о глубине таланта писателя.
Психологический драматизм произведе­
ний С. Эрдэнэ дает основание считать его
зрелым представителем нового для совре­
менной монгольской литературы жанра —
психологической новеллы. Творческие дос­
тижения писателя в 60—70 гг.— «Старикптица», «Красный парашют», «Солнечные
журавли», «Завещание» и другие новеллы
и рассказы стали лучшими произведениями
. этого периода.
Одной из примечательных черт развития
жанра в настоящее время является при­
стальное внимание новеллистов к психоло­
гизму, начало которому было
положено
рассказами и новеллами С. Эрдэнэ. Другая
черта развития жанра — усиление лириче­
ского начала, впервые столь ярко выра­
женное в новеллах, рассказах и лирических
миниатюрах Д. Нацагдоржа.
«Рассказы
Нацагдоржа,— пишет
советский
ученый

К. Н. Яцковская,— свидетельствуют о вы­
ходе автора за рамки эпической традиции
в сторону лирической прозы».
В ранних рассказах и новеллах С. Эрдэ­
нэ явственно ощущается присутствие ли­
рического героя. Автор в этих произведе­
ниях скрыт маской лирического персона­
жа. И даже в новелле «Меховая куртка»,
где приводится его имя, это не более чем
художественный прием, так как он не раз­
рушает эпической, объективно-действенной
основы произведения. Соотношение голосов
автора и персонажей сохраняется, между
ними существует дистанция, но, что ха­
рактерно, от рассказа к рассказу посте­
пенно нарастающая авторская монологич­
ность уже начинает вытеснять сюжет, хро­
нологию и т. д. В ряде произведений по­
следних лет, особенно в новелле «О чем
шептал ветер Родины»,
появляется пре­
дельная лирическая форма — авторский мо­
нолог, когда все повествование подчинено
задаче раскрытия духовного мира субъек­
та творчества.
Истоки своеобразия
лирической прозы
С. Эрдэнэ мы находим в поэзии и ранней
прозе писателя. Становление новеллистики
С. Эрдэнэ происходило под влиянием твор­
ческого наследия Д. Нацагдоржа. С. Эрдэ­
нэ углубил и продолжил лирическое на­
правление, заложенное Д. Нацагдоржем.
Подобный процесс усиления лирического
начала наблюдался, например, в 60-е годы
в советской прозе, В этой связи примеча­
тельны высказывания С. Эрдэнэ, в которых
он подчеркивает, что хорошо знаком с ми­
ровой, классической русской
и советской
литературой. Здесь, вероятно, можно гово­
рить о творческом воздействии лирических
произведений В. Солоухина, 10. Куранова,
О. Бергольц, В. Катаева.
Лирическая проза С. Эрдэнэ, а также Д .
Цэдэва, Б. Батбаяра позволяет говорить
об усилении лирического
направления в
монгольском рассказе, которое свидетель­
ствует успешное развитие этого жанра.
Немногим более чем за полвека монголь­
ский рассказ преодолел путь от «улгэрогууллэг» до современного многоликого реа­
листического жанра. Вклад монгольской но­
веллистики в сокровищницу национальной
литературы огромен, он требует обстоя­
тельного историко-литературного и теоре­
тического осмысления.
Монгольский рассказ давно перешагнул
границы своей страны.
Во многих стра­
нах, в том числе и в Советском Союзе, зна­
ют и любят произведения монгольских но­
веллистов. Начиная с середины 50-х годов
в СССР неоднократно издавались сборники
рассказов монгольских писателей. Наиболее
значительные из них — «Багряный гори­
зонт» (1964) и «Современная
монголь­
ская новелла» (1974) познакомили совет­
ского читателя с лучшими достижениями
монгольских прозаиков.
аспирант

Б. НАМЖИЛОВ,
Института востоковедения
Академии наук СССР.
119

ДОРОГА ТВОРЧЕСТВА
В. Жемчужников. Б е л а я
лай­
к а . Иркутск,
Восточно-Сибирское
книжное изд-во, 1980.

Разные по жанру произведения вклю­
чил в свою новую книгу Владимир Жем­
чужников. В нее вошли две повести —
«Белая лайка» и «Осень на двоих», пу­
тевом очерк о Байкале и несколько рас­
сказов. По сути
дела,
«избранное» за
пятнадцать лет работы в литературе, ес­
ли брать за исходную точку коллектив­
ный сборник «Ветер странствий», в кото­
ром четыре рассказа В. Жемчужников а
были в 19G4 году
опубликованы по со­
седству с произведениями А. Вампилова,
Д. Сергеева, Е. Суворова и других моло­
дых
авторов. Из
того сборника
лишь
«Синий обелиск» — рассказ о взрывниках
на строительстве железной дороги в Си­
бири вошел в новую книгу. Один из ге­
роев рассказа погибает во время взрыва.
Воспомммаммя его товарища о погибших
на фронтах Великой Отечественной отцах,
обелиски в память
которых стоят под
Ржевом и Новороссийском, пробуждают
в читателе мысль о героической
преем­
ственности людей разных поколений.
Вообще, героико-романтическое
начало
очень
характерно для
новеллистики В.
Жемчужникова. Если учесть, что и в 60-е
и в 70-е годы автор активно выступал
на страницах газет и журналов с очерка­
ми о строителях железной
дороги Аба­
к а н — Тайшет («Идти, удаляясь от света»),
о геологах байкальского
железорудного
месторождения («Поисковики»), о комсо­
мольских активистах («Такой характер»),
а за очерк «Память Марнтуя» — о герои­
ческих традициях, переходящих от героев
гражданском и Великой
Отечественной
воин к современной молодежи, В. Ж е м ­
чужников стал в 1968 году лауреатом кон­
курса, проводившегося в честь пятидесяти­
летня Ленинского комсомола,— если
все
это учесть, то будет ясен выбор писателем
сюжета для таких рассказов, как уже упо­
мянутый «Синий обелиск», новелл «Долгая,
долгая зима», «Без имени»,
«Поговорим,
как мужчины».
Память о войне, о фронтовиках прони­
зывает каждый из этих рассказов, хотя
все они посвящены сегодняшним дням.
Работает в безымянном аэропорту быв­
ший летчик, потерявший на войне руку.
«Селиванов не мог летать, но мог еще
встречать и провожать самолеты и ничего
другого на земле не хотел делать. Он ра­
ботал «обслуживающим персоналом» таеж­
ного аэропорта. Селиванов был его началь­
ником, радистом, кассиром и стюардом —
сопровождал пассажиров в автобусе от по­
селка на гору и обратно». Снятся полеты
лирическому герою рассказа «Долгая, дол­
гая зима» — ему суждено летать лишь во
сне. Но здесь вновь — тема войны, воспо­
120

минания героя о встрече с военным летчи­
ком,
летавшим
на бомбардировщиках:
«Ему, отчаянному с детства парню, труд­
но было пройти всю вомну и ни разу не
посамовольничать. И когда случалось та­
кое, его садили — на время, конечно,— к
пулемету, в хвост. Гиблое было место...
брони почти никакой — одна фанера. Как
зайдет «мессершммтт» сзади, как врежет
очередь — только щепки летят... Мой зна­
комый счастливо отделывался ранениями».
Молодые герои В. Жемчужникова об­
ладают счастливыми качествами — памя­
тью сердца и сопричастностью души, уме­
нием
ошутмть
всечеловеческие
боль и
скорбь (рассказ «Семема ранних цветов»).
О творческом росте В. Жемчужникова
говорят две его повести, вошедшие в эту
книгу. Повесть «Осень на двоих», напи­
санную в 1965 году, по многим парамет­
рам можно отнести к типу так называе­
мом «молодежном» повести. Но вот что
интересно. Отдавая
существенную
дань
«канонам» молодежном прозы (выбор про­
фессии для героев: он — журналист, она —
актриса; использование жаргонной лексики,
«рефлексия» персонажен), автор ищет своц
пути. В повести нет всеразъедающего скеп­
сиса по отношению к жизни, которым бы­
ли щедро наделены герои иных писателей.
Более того, «салон мадам Ирен», где соби­
рается молодежь, изображен с нескрывае­
мой иронией: «На тахте гости. Парень с
бородой — это геолог Аркадий Тихомиров.
Как-то в молодежной газете
появилась
его статья о романтике
профессии раз­
ведчика недр. Правда, сам он давно у ж е
не был в тайге — третий
полевой сезон
закапчивает
на асфальте...
Девушка в
красном платье — помреж со студии те­
левидения Люба. Свою должность она
обычно называет полностью — помощник
режиссера, хотя работа ее — чуть посложней работы курьера.
Люба — подружка
геолога-урбаниста
Тихомирова. Он обе­
щает на ней жениться,
да все недосуг
развестись со своей первой
женой. Д е ­
вушку в декольте зовут Ж а н н а , она ра­
ботает на швейной фабрике. Мечтает стать
кинозвездой: у нее громадные
голубые
глаза. Все в салоне верят, что «со свои­
ми глазами
Ж а н к а станет человеком!».
Не вызовут у читателя симпатий и такие
герои, как журналист Кармилов и худож­
ник Славин.
На этом фоне особенно привлекателен
нравственный максимализм главного героя
Всеволода Лазарева, его борьба за чис­
тоту своего чувства, за чистоту отноше­
ний между людьми.
Проблема «человек
и природа» зани­
мает в творчестве Владимира Жемчужни­
кова особое место. Она отчетливо просле­
живается
и в публицистике, и в прозе
писателя («Белая
лайка»).
Автора не
только волнуют вопросы охраны природы,
он, вступая
на борьбу с браконьерами,
наносящими непоправимый
урон сибир­
ской тайге, задумывается над нравствен­
ными и социальными причинами этих на­
рушений.
«Блудные сыновья природы,— пишет В.

Ж е м ч у ж н и к о в в одном из очерков,— мы
все больней и боязней ощущаем, сколь не­
осмотрительно отдалились от своей праро­
дительницы...»
Не случайно о книге очерков В. Ж е м чужникова «Чистые кедрачи»
писала в
1975 году газета «Правда»:
«...Она за­
ставляет думать об ее авторе как о писа­
теле, художнике,
чья индивидуальность
проявилась и в выборе темы, и в разду­
мьях о материале, почерпнутом из совре­
менной действительности, и в манере рас­
сказывать».
Публицистическое начало играет в но­
вой повести активную роль. Фактическую
основу целого ряда ее эпизодов состави­
ли события тех дней, когда писатель, по
его собственному признанию, «пять меся­
цев работал
на должности
проводника
охотоведов... помогал ловить и кольцевать
белку. В Саянах, в настоящей кедровой
тайге».
Нетрудно уловить сквозную мысль по­
вести,
написанной с большим
знанием
дела. Это — тревога за судьбу окружаю­
щей человека среды, проблемы экологи­
ческого баланса, волнующие современных
писателей, обладающих способностью от­
кровенно говорить о наболевших вопросах
времени. По сути дела, этим проблемам
была посвящена недавняя статья Сергея
Залыгина о взаимоотношениях литерату­
ры и природы: «Природа — единственно
в о з м о ж н а я среда нашего существования,
другой — нет. Хотя никто не хочет уми­
рать, мало кто умеет беречь жизнь — и
оттого литературе, которой
свойственно
искать
смысл жизни,
нынче
у ж е есть
смысл уберегать
самое жизнь.
То есть
природу. И делать это, соотнося человека
не только с человеком, но и с природой.
И чем шире и глубже,
проникновеннее
это будет делаться,
тем скорее сформи­
руется то наше мироощущение,
которое
может противостоять ощущению природы»
(«Правда», 10 марта 1980 г.).
Главный герой повести «Белая лайка»
охотовед Батраков занимается вопросом
роста численности белок в тайге. Тради­
ционные
для
современной
литературы
проблемы нравственности волнуют писа­
теля. Каков истинный
духовный потен­
циал к а ж д о г о человека — представителя
своего общества?
В тайге,
на природе
человеческие качества выявляются с наи­
большей полнотой. Мудрые слова старого
охотника: «В тайгу надо приходить хозя­
ином, или вовсе
не приходить» — выра­
ж а ю т одну из основных идей публицисти­
ки и прозы писателя.
' «Белая лайка» по своему настрою очень
тревожна. Разными способами мстят за­
вистники неугодному им охотоведу. На
их счету и предательский выстрел из-за
скалы, и убийство белой лайки Сармы, и,
наконец, поджог батраковского зимовья —
его «таежной лаборатории».
Но заканчивается повесть все ж е опти­
мистично. Батраков вновь обретает своего
ученика.— студента
Вадима
Денисова,
погнавшегося было за легкой добычей, но
вовремя остановившегося. А новорожден­

ный щенок, которому надлежит заменить
Сарму, приносит Батракову душевное ус­
покоение. Читателям остается только раз­
делить этот поистине выстраданный опти­
мизм героя и автора интересной повести
п одноименной книги «Белая лайка».
С.

СМИРНОВ.

ЧУВСТВО СЕМЬИ ЕДИНОЙ
Георгий
Ломидзе.
Чувство
в е л и к о й о б щ н о с т и . Статьи о
советской многонациональной лите­
ратуре. М., «Советский
писатель»,
1978.

Начну с цитаты из книги Г. Л о м и д з е
Ахмедхан Абу-Бакар
«Пламя
родного
очага»:
«Да, почтенные мои, ничего не
может быть лучше, чем чувствозать себя
равными
среди люден,
когда никто не
смеет задеть твою
честь, твое достоин­
ство и никто не упрекнет, малого ли на­
рода
ты представитель
или большого,
смуглая ли у тебя кожа или белая, уз­
кие ли у тебя глаза или широкие. Ска­
жешь: « П р и в е т ! » — услышишь в ответ: «Си­
лам!»
Таков воплощенный в .художественном
слове пафос этого литературоведческого
исследования, имеющего огромное живо­
трепещущее жизненное значение. Более
ста национальностей живет в нашей стра­
не, литература создается
на более чем
70 языках, поэтому специальные теорети­
ческие изыскания советского ученого фак­
тически откликаются
в миллионах чело­
веческих судеб, играют роль своеобразно­
го лоцмана в трудном плавании по много­
национальному морю советских литератур.
Что ж е такое категория национального
(отвлеченная, на первый взгляд, дефини­
ц и я ) , если ее рассматривать в приложе­
нии к человеческой судьбе, исторической
судьбе народа, в создании художествен­
ного произведения? Она приобретает тог­
да
смысл первостепенной
важности, и
книга Г. Ломидзе тому убедительнейший
пример. Как много
возможно
ошибок,
прежде чем с л о ж н а я суть этого понятия
постигается во всей своей диалектической
полноте! Как, к примеру, выбрать безоши­
бочный ориентир между такими противо­
положными
и друг без друга
не суще­
ствующими
крайностями
национальной
психологии, как национальный нигилизм,
забвение родных корней, традиции и убеж­
дением в существовании избранных наций
(и, соответственно, наций-статистов),
на­
циональным чванством.
Или еще два таких взаимопроникающих
момента в истинном, высоком значении на­
ционального: связь с
устно-поэтическим
творчеством родного
народа
и развитие
его в соответствии с опытом мировой лнте121

ратуры. Тут тоже предостерегает исследо­
ватель от формальной опоры на фольклор,
как на костыли, и от «вторичности» пись­
ма, от ориентации только на более разви­
тые художественные формы других наро­
дов. Другими словами, Г. Ломидзе раскры­
вает противоречивую глубину, неразрывную
связь национального и интернационального,
гордости «родными пенатами» и живого
интереса к достижениям общечеловеческо­
го гения.
' •
Интернационализм — и бытовое настрое­
ние советского человека, и нравственная,
духовная позиция писателя,
«первооснова
его мироощущения», пусть он создает про­
изведения о представителях одной нации,
о жителях одной деревни, глухой и отда­
ленной. Национальное без интернациональ­
ного — бескрылый национализм, оголтелый
расизм, исторически бесперспективный, по
существу враждебный своему народу. «Ин­
тернационализм»
без
национального —
сплошные кавычки, это профанация поня­
тия, не имеющего корней ни в жизни, ни
в науке, это спекуляция
па интернацио­
нализме. «Особенное — неповторимая, свое­
образная форма утверждения и воплоще­
ния общего... Общее и не существует от­
дельно от особенного, единичного, частно­
го... особенное — это то конкретное прояв­
ление общего, которое порождено и закреп­
лено историческим,
жизненным, художе­
ственным опытом нации». «Национальный
художник слова (и национальные литера­
туры, это видно из контекста — Т. К ) ин­
тересен, в первую очередь, тем, что он не
похож ни на кого...» То есть интернацио­
нальное в национальном — различными умо­
заключениями, на разных примерах, с раз­
ных сторон не устает повторять автор.
На это
высвечивание
проблемы есть
причины, показывает
писатель. Это как
«деятельность» легиона
советологов с их
пропагандой «культурного национализма»,
«эстетического герметизма», с внушениями,
что «интернационализм есть ...русификация
национальных культур... их ликвидация и
поглощение». Так и ошибочные, или недо­
статочно глубокие, мнения
среди наших
ученых, писателей, деятелей на ниве интер­
национальной политики советского государ­
ства, попадающие под определения «обезли­
чивание» национальной культуры, «стандар­
тизация», «экзотика». При описании исто­
рического бытия другого народа в а ж н о не
попасть в тенеты экзотики, наивно-востор­
женного удивления, любования
тем, что
увидел писатель. Человеческое и художе­
ственное чувство Г. Ломидзе на стороне
тех произведений, где «высказана мудрая,
гордая мысль о всемирном, всечеловече­
ском значении всего того, что созидается
у различных
народов, и просветляющая,
возвышающая
человека
« ж а ж д а » — на­
учиться обязательно чему-нибудь у дру­
гих, взять с собой в дальний
путь все
лучшее, нетленное, самобытное, чем обла­
дает к а ж д а я нация».
Г. Ломидзе предупреждает и от конъ­
юнктуры, бесчувственного
жонглирования
такими ;зятыми понятиями, как д р у ж б а
народов,
братство люден,
общность их
122

судеб. Исследователь не декларативен, все
огрехи подсмотрены им у писателей, чьи
произведения
подробно
разбираются в
сборнике. Много страниц отведено и ана­
лизу произведений с истинно творческим
отношением к сложной диалектике интер­
национального-национального.
Это и на­
циональные писатели, и инонациональные,
пишущие о «чужом» народе.
Мне хотелось бы поспорить с исследо­
вателем по поводу очерков IO. П о ж е р ы
«Три поездки в Эвенкию». Мне к а ж е т с я ,
Г. Ломидзе недооценивает объективную
сущность
художественного
настроения,
точки зрения, которые «вывозит» из этих
поездок очеркист. Подобное
мнение — о
завидной гармоничности исконной жизни
Севера, завидном
«человеческом образо­
вании» (выражение
взято из статьи Л .
Михайловой «Реплика»
«деловому чело­
веку», Л Г № 4 1 от 1! октября 1978 г.)
его обитателей — не случайно, это не ми­
молетная ностальгия уставшего от циви­
лизации человека, а настроение,
объек­
тивно рождаемое
Севером.
Тут можно
назвать много писателей, например, Вла­
дилена
Леонтьева — «Лнтымавлс — тор­
говый человек», Альберта Мнфтахутдинова — «Аттакуан — похититель
женщин»,
Владимира Корнакова — «Шатун»... М о ж н о
вспомнить мнение Ю. Рытхэу, что «близ­
кая к природе жизнь — и есть настоящая
жизнь», и Олега Куваева, автобиографи­
ческий герой которого Владимир Б а к л а ­
нов из романа «Территория»
«искренне
считал чукотский народ великим». В этой
связи Ю. П о ж е р а не противопоставляет,
как думает
Г. Ломидзе,
«неразвитых...
синкретических форм человеческой психо­
логии и сознания более развитым формам,
вознося первые и безоговорочно
порицая
вторые», а верно уловив национально-фило­
софский момент исторического бытия Се­
вера, искренне им восхищается и берет на
вооружение, то есть поступает как раз в
духе страстных, из сердца идущих поже­
ланий Г .Ломидзе о подлинном интерна­
ционализме, «стремлении понять историю и
сегодняшний день народа... а не измерять
их какой-то абстрактной,
универсальной
меркой». Что же до противопоставления
«большой» нации
«малой», то и на этот
счет у Г. Ломидзе есть слова, которые хо­
чется просто повторить, без комментариев:
«Различие
национального
самосознания
между представителями большой и неболь­
шой нации... состоит в конкретных усло­
виях их формирования и развития, а не в
качестве сознания». И в разные времена че­
ловеческой истории
опыт к а ж д о й нации
может оказаться вдруг наиболее злобод­
невным, полезным, как, например, в совре­
менной экологической ситуации, когда а
неожиданной силон и свежестью у очень
многих писателей самых разных народов
прозвучал мотив культа природы, своеоб­
разного пантеизма —• исконного
интуитив­
ного убеждения северян.
Значение
научно-выверенного
смысла
взаимодействия понятий
национального'
интернационального,
продемонстрирован-

?юе Г. Ломидзе, чрезвычайно велико, по­
тому что, как
он пишет, рецидивы на­
ционализма или нацчванства еще иногда
случаются. И маскируются они в совет­
ской, нетерпимой к подобным фактам дей­
ствительности то под демагогическое не­
понимание диалектической сущности этих
понятий, то под поверхностное, выспрен­
нее воспевание, заставляющее сомневать­
ся в искренности пишущего; а бывает и
плохо скрываемое
неверие
в равенство
наций, в их возможности на равных поз­
навать мир.
Книга Г. Ломидзе наполнена публици­
стическим
пафосом.
Исследователь не­
двусмысленно формулирует свою позицию
интернационалиста, бескомпромиссного ко
всякого рода перегибам
или искренним
заблуждениям. Разговор о национальном
и интернациональном идет на фоне миро­
вой литературы. Исследователь все время
подчеркивает, что волею Советской власти
ранее «бессловесные» народы, накопившие
огромный познавательный и художествен­
ный опыт в фольклоре, включились в миро­
в о е художественное творчество. «Социализм
помогает
всестороннему
уяснению
соб­
ственной сущности, увеличивает меру гор­
дости у народов», помогает «обрести себя».
Полемический запал Г. Ломидзе направ­
лен и на зарубежных
«интерпретаторов»
феномена национальных литератур Совет­
ского Союза, с их явно враждебными по­
зициями, но принципиальный спор с ними
писатель особенно не развертывает, потому
что не верит в «чистоту» их «научного»
поиска. А вот заблуждения некоторых на­
ших ученых, писателей исследует скрупу­
лезнейшим образом. Как, например, срав­
нение советской многонациональной литера­
туры с морем, куда якобы впадает мно­
ж е с т в о рек — национальных литератур, не
т е р я я своего цвета, границ, то есть умуд­
р я я с ь как-то самостоятельно существовать
в море. Сравнение очевидно
дискредити­
рует мысль. Или, например,
отдаленная
перспектива «освободиться» от «вериг» на­
ционального своеобразия в пользу какихто «интернациональных
черт». И «будет
один общий язык». То есть отказаться от
единства и многообразия социалистической
культуры. Это, показывает Г. Ломидзе, про­
тиворечит основным положениям ленинского
учения. Роль русского языка в нашей стра­
не, конечно, велика, это язык межнацио­
нального общения. Но русский язык у нас
ие подавляет родных, не заменяет их, а
стимулирует их развитие, в отличие от по­
луколониальных стран Азии и Африки, где
французский или английский языки факти­
чески отменяют родные.
Или другая крайность, чрезмерное раз­
дувание национальных
особенностей.
Но
подобные явления возможны как реакция
я а геноцид, всевозможные расистские вы­
думки, дискриминацию национальных прав.
У нас ж е всяческое поползновение к раз­
дуванию преимуществ одной нации перед
другой — наказуемо, и это записано в кон­
ституции.

Книга Г. Ломидзе «Чувство великой общ­
ности» — наш ответ тем, кто не верит, не
понимает политики советского государства,
испытывает к ней враждебность, инкрими­
нирует ущемление национальных прав.
Т.

КОМИССАРОВА.

СЕРДЦЕ НЕ ЗНАЛО

ПОКОЯ

Николай Лимонов. П а м я т ь
д ц а . Улан-Удэ, 1980.

сер­

Из 50-ти лет жизни автор 27 жил без
зрения, из них 22 года без движения, му­
чимый страшной болью, но до последнего
дня он находил в себе силы бороться за
жизнь, постоянно чувствовать себя при­
частным к великим делам и свершениям
страны, быть всегда полезным
людям.
Никто и никогда не видел его в отчаянии.
Недвижимый, прикованный к постели, по­
стоянно повторял:
«Ненавижу нытиков!»
Чтобы побольше узнать об авторе кни­
ги, я пошел в музей истории Л В Р З . Д и ­
ректор музея А. Г. Студепников с какой-то
особой добротой и симпатией рассказал о
Николае Лимонове, показал экспозицию,
посвященную его памяти.
Вещи Николая Лимонова, хранящиеся
в музее, красноречиво говорят о том, что
он был человеком незаурядных способ­
ностей: хорошо пел, танцевал, играл на
баяне, занимался спортом. У него всегда
было много друзей. Комсомолец 40-х го­
дов, как и все сверстники, в 1941 году
рвался на фронт, мечтал стать летчиком.
После окончания Иркутского военнотехнического училища Николай Лимонов
получает назначение в авиаполк З а б а й ­
кальской армии ПВО, прикрывавшей со­
ветские' части в войне с японскими мили­
таристами. «Наши летчики,— писал он,—
перелетали с аэродрома на аэродром, а
вместе с ними и мы, механики. И вот од­
нажды мы летели на стареньком самолете
ЯК-76 с «точки» на базовый аэродром.
Вот во время этого полета, подходив­
шего к концу, и случилось то, что круто
изменило мою дальнейшую жизнь... При
перемене режима работы мотора началась
небольшая вибрация, и фонарь моей ка­
бины открылся... Встречный поток возду­
ха, ворвавшись в кабину, с огромной си­
лой прижал меня к задней
стенке.
Я
потерял сознание. Летчик, увидев, что мне
грозит беда, резко сбавил скорость... С это­
го и началась моя больничная эпопея.
Это стало
началом
моей
жесточайшей
борьбы с недугом и крушением самой за­
ветной мечты...»
Жизнерадостный, всегда задорный и ве­
селый, косая сажень в плечах, он остав­
лял
впечатление
типичного
сибирского
здоровяка, но болезнь наступала стреми­
тельно и грозно. Не помогали бюллетени
123

и лекарства, лучшие клиники Москвы, Ир­
кутска, Улан-Удэ.
Как жить? Как быть полезным людям?
Где искать выход? Где найти силы, чтобы
пережить все это? («Какой же я инвалид,
ведь мне всего 19 лет?!»). Он думал над
этими вопросами долго и мучительно, ход
его мыслей был таков: «Сраженный сол­
дат падает на поле боя, так велит долг.
Я остался ж и в . Но сражение мое продол­
жается. Мое п о л е ' б о я — здоровье. Я вы­
бираю жизнь. Буду биться за нее. Я еще
сумею быть полезным».
И он был полезен людям. Во вступитель­
ной статье к его книге секретарь Бурят­
ского обкома КПСС В. Г. Бирюков пишет:
«Николай Ильич был удивительно светлой
личностью, оптимистом и жизнелюбом,
отдавшим весь ж а р своего сердца окру­
жающим людям... У постели Николая Лимонова встречались пионеры и ветераны
труда, студенты и рабочие, учащиеся проф­
техучилищ и педагоги, строители
БАМа
и молодые воины. И каждый уходил из
его комнаты,
унося
ощущение
чего-то
светлого, доброго, почерпнув з а р я д бод­
рости от этого удивительного, несгибае­
мого человека. Он з а р а ж а л всех окружаю­
щих своим оптимизмом, стремлением сде­
лать что-либо полезное для люден, для
общества».
О том, как создавалась Николаем Ли­
моновым повесть о пережитом и пройден­
ном, он рассказал сам в одной из глав.
Среди его многочисленных друзей был Ев­
гений Голубев, кандидат паук, журналист,
человек, наполненный
различными идея­
ми, планами, замыслами. Он посоветовал
Николаю Лимонову заняться литератур­
ной работой, убедил в том, что навык
может придти в процессе работы. Николай
Лимонов писал: «Я поддался его угово­
рам и стал диктовать моим добровольным
помощникам свои воспоминания. Чего гре­
ха таить, мне не раз хотелось бросить
все: не верил я, что из этой затеи чтонибудь получится. Но Ж е н я не отступал.
Он подробно разбирал сделанное мною,
отмечал наиболее удавшиеся места. Ну а
то, что было написано вяло, невыразитель­
но, он предлагал переделывать. Учил тре­
бовательнее относиться к слову, чувство­
вать его силу».
Повесть под диктовку записывали раз­
ные люди, д а ж е ученицы 3-го класса с уй­
мой ошибок и клякс. «Первые страницы
ему давались мучительно,— пишет Е. А.
Голубев.— Он был не удовлетворен напи­
санным, просил своих шефов-помощников
рвать
и зачеркивать плохо удавшиеся
места, заново переписывать неудачные
страницы и разделы».
И вот эта необычная книга издана.
В ней автор рассказал «о времени и о
себе», о том, как строился и рос Л В Р З ,
как жили и работали комсомольцы УланУдэ
в предвоенные и военные годы, о
друзьях-товарищах, о тех, кто пал смертью
храбрых на полях сражений, и о тех, кто
согревал автора теплом душевного уча­
стия в его суровой борьбе с тяжелым не­
дугом.
124

Разные
люди
живут
в
повествовании
Николая Лпмонова. Это — Николай Л е о ­
нов, Ж е н я Орлов, рабочие завода, доб­
ровольно ушедшие на фронт и погибшие
перед самой Победой, Герой Советского
Союза Сергей Орешков, кавалер двух ор­
денов
Славы
Семен
Шевцов,
павшие
смертью храбрых заводчане Семен Забо­
лоцкий, Владимир Вихров и многие другие.
С
сердечной благодарностью
поведал
автор о людях необыкновенной душевной
щедрости,
которые его окружали. Это и
Надя Крайшокова, постоянно спешащая
людям на помощь, у которой «на все хва­
тает душевного тепла, времени и сил»,
Сережа Таранов, сконструировавший для
Николая Лпмонова телефонный чудо-аппа­
рат, при помощи которого можно было
легко и просто звонить, и мастер спорта
международного класса Валерий
Стрель­
ников, и Евгений Дубнов,— люди разные
по возрасту, профессиям, характеру. Они
явились тем родником добра, тепла, силы
и света, которые помогали бороться с бес­
пощадной болезнью.
Автор книги откровенно
рассказал
с
трудных поисках своего места в жизни, с
своем стремлении быть всегда с людьми,
делить с ними радости и невзгоды. В тес­
ном общении с ними он ощущал источник
жизни, новый прилив духовных и творче­
ских сил. Он спешил к людям, сам искал
их, дарил им пламень своего сердца, и они
отвечали ему тем же.
У Галины Серебряковой в повести «Из
поколения в поколение» лейтмотивом зву­
чит мысль о том, что слабые спасаются
в
отчужденности, как страусы под кры­
лом своим, а сильные, и их большинство,
с открытым сердцем спешат навстречу
людям. Таким сильным, предельно спра­
ведливым и высоконравственным челове­
ком и был Николай Лимонов. Образ авто­
ра читатель будет постоянно чувствовать,
он — главный герой повествования, кото­
рый не только побеждает ежечасно т я ж е ­
лую болезнь, но и усиливает волю и веру
в жизнь тем, кто споткнулся, в чем-торазочаровался, ошибся...
Читатель зримо представит себе не­
большую квартиру Николая Лимонова.
названную штабом дружбы. Сюда шли не
утешать больного, а самим найти поддерж­
ку, доброе слово. Его любимым героем
был Павел Корчагин. «Когда наступали
трудные минуты.— писал Николай Лимо­
нов,— когда
острые
боли,
мучительная
бессонница доводили до отчаяния, на по­
мощь приходил мой верный друг Павел
Корчагин. Я старался хоть немного, хоть
чем-то походить на него». Не случайно од­
на из глав повести называется «Спасибо
тебе, Корчагин!». «Умей жить и тогда,
ко.гда ж и з н ь становится
невыносимой!
Сделай ее полезной»— этот завет писате­
ля-коммуниста принес в литературе и э
жизни свои прекрасные плоды. Д о к а з а ­
тельством этому служит яркая жизнь и
дело Николая Лимонова, которого заслу­
женно называли корчагннцем. «Корчагину
наших дней Н. Лимонову от летчикакосмонавта П. Поповича»— написано на

подаренной фотографин,
которая нынче
по-русски строят жилища и живут п них.
хранится в музее истории Л В Р З .
Бурятки пекут такие ж е румяные вкусные
Повествование Николай Лимонов успел
калачи, как русские крестьянки.
довести до 70-х годов. «Я по-хорошему
Старейший бурятский писатель Платон
завидовал ребятам и девчатам, прямо с
Малакшинов написал интересную дилогию,
XVII съезда В Л К С М отправившимся на
показывающую жизнь западных, или предБАМ». Николай Лимонов написал письмо
байкальских, бурят. Еще в романе «Шко­
первопроходцам одиннадцатого тоннельного
ла в Таряте» (изд-во «Советская Россия»,
отряда, который базировался на террито­
М , 1975) он показал жизнь и быт рус­
рии нашей республики. Они ответили: «От­
ского учителя Тимофея Большакова в бу­
ныне мы считаем вас членом нашего кол­
рятском улусе Тарята.
лектива». И Николай Лимонов трудился
Д р у ж н о живет он с жителями этого та­
вместе с бригадой, хотя и был далеко от
ежного улуса. Большаков разговаривает
нее. Он телефонно «заходил», «забегал»,
с ними на их родном языке. Еще в отро­
«заскакивал» и «добывал» для своей бри­
ческие годы он встречался с бурятами,
гады необходимые материалы.
жил и работал в одном из улусов, близко
общался с этим народом.
В книге Николая Лимонова немало ли­
Работать в Таряту он приехал после
рических отступлений, раздумий, рассуж­
окончания учительских курсов. В городе он
дений о времени, о нашем поколении. За­
часто встречался с забастовщиками и под­
канчивая повесть, автор обратился к мо­
польщиками. Под влиянием этих встреч
лодежи с добрым
и мудрым
советом:
он уже имел представление об угнетенном
«...любите жизнь, берегите силы
и здо­
положении людей труда.
ровье, не тратьте их бессмысленно, впу­
стую! Делайте как можно больше хоро­
В Таряте он увидел, как богачи и ной­
ших, добрых, полезных дел, чтобы вам
оны дико попирают человеческие права
и тем, кто рядом, жилось еще лучше, еще
своих сородичей.
краше. Учитесь мужеству и преодолению
Сперва Тимофеи Большаков проника­
трудностей. Уверенно шагайте по жизни,
ется жалостью к угнетенной девушке Элюдерзайте, сверяйте свои дела и поступки
убэ. Постепенно между русским интелли­
с делами замечательных, выдающихся лю­
гентом и этой
девушкой зарождаются
ден нашего времени».
нежные чувства. Русский учитель борется
за счастье не только любимой девушки, но
К сожалению, Николай Лимонов не ус­
и за человеческие достоинства всех жен­
пел закончить повесть, поэтому значитель­
щин улуса. Он болеет душой за всех бед­
ным дополнением в книге является глава
няков, стремясь избавить их от преклоне­
«С нами в одном строю», в которой с вос­
ния перед нойонами, перед патриархами
поминаниями об авторе выступают роди­
племени.
тели, друзья детства и юности, ветераны
труда,
писатели,
журналисты,
учителя,
Дилогия П. Малакшинова в известной
рабочие, партийные работники — тс, кто
степени автобиографична. Он у ж е 54 года
знал Николая Лимонова, дружил и общал­
состоит в партии. Участник борьбы с кол­
ся с ним.
чаковщиной. В 20-е годы создавал в род­
ной Алари комсомольские ячейки. Делегат
Надо отдать должное тем, кто довел ра­
I съезда комсомола Бурятии.
боту над книгой до кондиции. Я имею
ввиду составителей книги А. Г. СтуденниБудучи сиротой, с детства он хлебнул
кова, И. И. Филиппову, Е. А. Голубева,
горькой батрацкой доли в своем родном
общественную редколлегию,
рецензентов
улусе Шапшалта. Название «Шапшалта»
и редактора, много потрудившихся над
переводится с бурятского на русский язык
подбором документального и иллюстратив­
как «Сенокосная». В первой ж е книге ди­
ного материала. Тираж книги разошелся
логии Шапшалта переименована автором
моментально — и это одно из свидетельств
в «Таряту», то есть «Хлебное поле».
любви и признательности человеку не­
Подлинные факты из жизни одноулусобыкновенной судьбы, коммунисту, кото­
ников и легли в основу реалистической ди­
рый до последнего биения сердца боролся
логии Платона Малакшинова.
за право быть в рядах строителей буду­
Главный герой романа Тимофей Боль­
щего.
шаков открывал бедноте Таряты глаза.
Он рассказывал улусникам о незаконных
И. Я Р Н Е В С К И Й .
процентах на ссуду нойона-ростовщика и
убеждал, что их долги, порожденные неза­
СКАЗАНИЕ 0 РУССКОМ ДРУГЕ
конным действием нойона, должны быть
перечеркнуты, а значит, люди, отрабаты­
вающие за такие долги, имеют право по­
Платон Малакшинов. А л а р ь - Г о л .
кинуть заимки нойона. За это Большаков
Роман. «Современник». М., 1979.
попал в жестокую немилость к нойону
Шадану Забанову, который увидел в нем
своего непримиримого врага. В результа­
те козней Забанова Большакова уволили
Более трех веков буряты живут рядом
из школы. Забанов на этом не успокоил­
с русскими, вместе трудясь, вместе устраи­
ся — стал добиваться, чтобы возмутитель
вая увеселения, как на русских праздне­
его спокойствия поскорее исчез из улуса.
ствах, так и на бурятских нааданах. Бу­
Большаков после изгнания его из школы,
ряты, познав красоту русских
народных
досадовал, что его беседы остаются пуобычаев, сделали их своими родными. Они
125

стым звуком. Он решил по душам погово­
рить с людьми, провести решающую бесе­
ду (прощальную в то ж е время) в лесу,
где батраки Забанова строили хозяину но­
вую заимку-усадьбу. Большаков хотел по­
казать должникам Забанова, что они явля­
ются даровыми работниками нойона.
Тимофей Большаков принес на заимку
правительственные уложения о кредите и
ссудных процентах.
Нойон Забанов через своих людей вы­
следил, что' на заимке Большаков устроил
нелегальное собрание. Донес об этом
сельской полиции. Вскоре учителя Боль­
шакова арестовали.
Находясь ли в тюрьме под следствием,
работая
лн
в железнодорожном депо,
участвуя ли в забастовке и распростра­
няя листовки, Большаков не забывал о
бедных бурятах и мечтал вернуться в улус,
который стал для него родным. А в Та­
ряте не забывали его простые улусные
люди. Больше всех думала
о
Тимофее
Большакове Элюубэ. Она
вспоминала,
как у Большакова «за осень и зиму она
почти выучилась читать по-русски».
В романе «Аларь-гол» показано возвра­
щение Тимофея в улус. Он прятался от
жандармерии, преследовавшей его, искал
встречи с любимой
своей,
покинувшей
улус
из-за
продолжавшихся
нойонских
козней. Ночевал в шалашах, бродил по
тайге, укрываясь от ненастья в пустых
берлогах. Это чувство долга перед наз­
ванными братьями привело Тимофея Бонифатьевича в улус — к Элюубэ, к своим
друзьям-беднякам.
Тимофей Большаков чувствовал свою
крепкую привязанность к людям улуса.
Оттого не остыл в своей симпатии к ним
и не изменил им. Он вернулся после аре­
ста и пребывания под следствием, соби­
раясь навсегда связать свою судьбу с улу­
сом, чему была веская причина: не довел
ж е до конца дела, начатого в улусе, и с
любимой разлучился из-за ареста.
Характерен такой разговор между Ти­
мофеем Большаковым
и Батон,
отцом
Элюубэ.
— Вы знаете, зачем
я здесь?
Хочу
Элюубэ с собой в Красноярск... жениться
на ней..,

Вместо ответа, да и что тут, и так все;
ясно, Бато спросил:
— Ты русский?
— Русский... а что?
— Русский... А мне вот кажется, что
ты совсем нашенский... И в глазах твоих
вижу отблески огня, что горит в наших
родных очагах...— Бата
потер
ладонью
повлажневшие глаза.-—Пусть ты и не бу­
рят, но ты все равно наш, хорошее у тебя
сердце.
Тимофей Большаков — это собиратель­
ный тип. Работая над этим образом, пи­
сатель старался показать жизнь русского
человека в бурятском окружении. Воспо­
минания детства и отрочества давали ему
обильный материал. Он встречал их, р у с ­
ских люден, на заимках богачей. Малолет­
нему мальчику-сироте Платону со своиммладшим братом Андрейкой доводилось
всю весну, лето и осень вместе с русской
беднотой гнуть спину на шапшалтуйски.х.
богачей.
Платон Малакшинов сумел показать до-революционную жизнь бурят, населяющих
край от подножья Саян до верховьев Л е ­
ны. Ареал их расселения он назвал емким
словом — Аларь. Действительно, долина
Алари берет свое начало от отрогов Саян­
ских гор. На этой земле живут и трудятся
рука об руку русские п буряты.
Роман озарен светлой идеей дружбымежду нашими народами. В этом неруши­
мом братстве — ключ к победе над их по­
работителями, залог успеха в их борьбе за
счастье.
Конечно, не все гладко в романе «Аларьгол». Некоторая перенаселенность книги
персонажами затрудняет чтение. Приходит­
ся снова и снова прослеживать перипетии
в жизни иных героев.
Таких изъянов немного. Надо отдать
должное редактору Борису Романову, ко­
торый кропотливо потрудился над языком
романа, помог автору сделать произведе­
ние более цельным, выдержанным в сти­
листическом отношении.
И. ТУГУТОВ,
доктор исторических наук.

HE УБИЙ
«Точно так же, как для Гамлета преступление его матери
разорвало все человеческие связи, потрясло всё мироздание,
так для Достоевского «распалась связь времен» пред лицом
того, что человек может убить человека. Он не находит
покоя, он чувствует ответственность, л е ж а щ у ю за этот у ж а с
на нем, на к а ж д о м из нас».
Р . Люксембург

Известный советский публицист Ольга Чайковская в судебном очерке «Трое на
косогоре» («Литературная газета», 1977, 18 мая) совершенно справедливо ставит
вопрос: не слишком ли часто, рассматривая причины преступления, мы во всем
виним только «среду» — трудовой коллектив, учебное заведение, родителей,— не
оставляя места для исследования личной вины, личной ответственности преступника?
Разбирая «логику» убийц, по которой, оказывается, плохого человека можно
ограбить и убить не жалко, 0. Чайковская пишет: «Но постойте, ведь все это уже
было, подобная логика в ее зарождении и развитии описана гениальным пером, иссле­
дована до самых глубинных корней — и рассуждения о том, что плохого человека
можно убить, не жалко, да и право имею. Кстати, оба парня (убийцы — С Б . ) «Пре­
ступление и наказание» читали, проходили в школе, и Геннадий, когда у нас с ним
зашла об этом речь, промямлил, что основная идея романа — пагубное влияние среды.
Но неужели в школе в самом деле так трактовали Достоевского? Неужели вели­
кую нравственную идею личной ответственности подменили идеей вечно во всем ви­
новатой «среды»? Кстати, точка зрения, возлагающая всю ответственность на «сре­
ду», то есть на внешние обстоятельства, очень распространена и в научных трудах,
и в расхожих представлениях, ее можно подхватить где угодно — увы, куда легче,
чем идею суда собственной совести. Может быть, именно ею парни и загородились
от нравственной кары?...».
И далее 0. Чайковская справедливо заключает, что убийцам не сумели привить
«четкого знания нравственной догмы «не убий» (правила, которое в нормальной
жизни не знает исключений)».
Попробуем проанализировать преступление главного героя романа «Преступле­
ние и наказание» Раскольнпкова с точки зрения нарушения им основной нравствен­
ной догмы «не убий».
Все ли люди обладают в равной степени нравственным сознанием? Конечно, нет.
Но если это действительно так, то не следует ли заключить, что ценность человече­
ской личности доллена быть, по необходимости, различна: чем ниже нравственное
сознание человека, тем меньшую ценность представляет его личность, переставая
быть верховной целью в себе и превращаясь в средство для более сознательных лич­
ностей. Люди неравноценны, и более «моральные» из них имеют нравственное право
превращать в средство для высоких своих целей личности людей, стоящих ниже их
по своему нравственному сознанию. Неравенство — не только закон существующего
человеческого общества, но, по-видимому, и неизменный закон морали,— так думал
127

Раскольников и многие представители радикальной интеллигенции 60-х годов XIX
века.
Убеждение в неравноценности людей — основное убеждение
Раскольникова.
Для него весь род человеческий делится на две неравные части: большинство, толпу
обыкновенных людей, являющихся сырым материалом истории, и немногочисленную
кучку людей высшего духа, делающих историю и ведущих за собой человечество.
«Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы на­
конец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посред­
ством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить нако­
нец на свет, ну *хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного чело­
века. Еще с более широкою самостоятельностью рождается, может быть, из десяти
тысяч один (я говорю примерно, наглядно). Еще с более широкою — из ста тысяч
один. Гениальные люди — из миллионов, а великие гении, завершители человечест­
ва,— может быть, по истечении многих тысячей миллионов людей на земле».
Гении, великие люди — цель человечества, обыкновенные люди, толпа — сред­
ство к этой цели. Естественно, что и образ действий тех и других должен быть совер­
шенно различен: то, что обязательно для человека толпы, не может связывать воли
великого человека. «Необыкновенный» человек имеет право... то есть не официаль­
ное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные
препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда
спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует... Если бы Каплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом
не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного,
десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на
пути как препятствие, то Ньютон имел бы право и даже был бы обязан... устранить
этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему чело­
вечеству».
На первый взгляд, все это очень логично. И вот Раскольникову, озлобленному
нуждой, угнетавшей не только его, но и мать его и сестру, «осужденную таскаться
в гувернантках», приходит мысль, как бы поступил на его месте великий человек,
Наполеоп, если бы для его карьеры требовалось совершить убийство какой-нибудь
ничтожной старухи. «На этом вопросе он промучился ужасно долго», так что ему
«ужасно стыдно стало», когда он «наконец догадался», что Наполеон не только не
испугался бы убийства, «но даже и в голову бы ему не пришло, что это не монумен­
тально... и даже не понял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только
не было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы не дал, без всякой
задумчивости!». И «по примеру авторитета» Раскольников совершает убийство.
Убивши старуху, он не только не испытывает раскаяния, но больше, чем когдалибо, верит в свою теорию. Даже в последнюю минуту, идя в участок, чтобы выдать
себя, он не хочет признать, что ему есть в чем раскаиваться. «Преступление? Какое
преступление?— вскричал он вдруг, в каком-то внезапном бешенстве,— то, что я
убил гадкую , зловредную вошь, старушонку процентщицу, никому не нужную, ко­
торую убить сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала, и это-то
преступление?». «Никогда, никогда яснее не сознавал я этого, как теперь, и более чем
когда-нибудь не понимал моего преступления! Никогда, никогда не был я сильнее
и убежденнее, чем теперь!...»
П несмотря на убеждение в своей правоте, он идет и доносит на себя, прини­
мает наказание за преступление, которого, по его мнению, не совершал. Что-то выс­
шее, чем доводы рассудка, побеждает его волю. Это борьба заглохшей совести, проте­
стующей против пролитой крови, и разума, оправдывающего кровь, и составляет
душевную драму Раскольникова после преступления. Даже когда совесть — непонят­
ный Раскольпикову нравственный инстинкт — окончательно побеждает, когда Рас­
кольников уже томится на каторге, разум его все не сдается и все отказывается
признать свою неправоту. «И хотя бы судьба послала ему раскаяние — жгучее рас­
каяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от
ужасных мук
которого мерещится петля и омут! О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы — ведь
это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении... Вот в чем одном приз!28

навал он свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с поВ ИННОЮ».

Эта явка с повинною доказывала в его глазах не то, что его теория не верна,
а то, что он сам не принадлежит к числу великих людей, которые могут преступать
нравственные законы. «Если б только я зарезал из того, что голоден был..., то я бы
теперь... счастлив был... Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли
я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли на­
гнуться и взять, или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею... И неужель ты
думаешь, что я не знал, например, хоть того, что если уж начал я себя спрашивать и
допрашивать: имею ль я право власть иметь?— то, стало быть, не имею право
власть иметь. Или что если задаю вопрос: вошь ли человек?— то, стало быть, уж
не вошь человек для меня, а вошь для того, кому это и в голову не заходит и кто прямо
без вопросов идет... Уж если я столько дней промучился: пошел ли бы Наполеон или
нет?— так ведь уж ясно чувствовал, что я не Наполеон...»
Вот это-то и терзает Раскольникова — он оказался самым обыкновенным чело­
веком, подвластным нравственному закону. Он хотел иметь «свободу и власть, а
главное, власть! Над всей дрожащей тварью, над всем муравейником!», И эту власть
он должен был получить, освободив себя от нравственного закона. Но нравственный,
моральный закон оказался сильнее его, и он пал...
И только на каторге, буквально на последней странице романа, в душе Расколь­
никова совершается переворот: он возрождается к новой жизни. Нравственное со­
знание победило. Такова трагедия Раскольникова. Совесть, натура оказались сильнее
теории, несмотря на ее логическую неуязвимость.
В чем же ошибочность теории Раскольникова? С точки зрения утилитарной
морали против нее совершенно нечего возразить. Представителем этой морали в ро­
мане является Лужин. Чтобы в государстве было больше счастливых людей, нужно
поднять общий уровень зажиточности, а так как основой хозяйственного прогресса
является личная выгода, каждый должен о ней заботиться и обогащаться, не бес­
покоясь о .любви к людям н тому подобных романтических бреднях, не давая им
отвлекать себя от цели. Единственным ограничением для ищущего своей выгоды
эгоиста является разумное чувство меры. Лужинский призыв к личной наживе —
неизбежное следствие лозунга Раскольникова: «сильному всё позволено». Проповедь
пошляком и мошенником Лужиным экономической правды воспринимается как паро­
дия на теорию Раскольникова: это как бы
обоснование права на существование
той самой «вши», которую Раскольников так презирает, и притом «вши», стремя­
щейся занять, так сказать, командное положение и посягающей, таким образом, на
права «настоящих людей». «Идея» Раскольникова — логическое завершение миро­
воззрения лужиных. Недаром на рассуждения Лужина: «Наука., говорит: возлюби,
прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано» — Расколь­
ников возражает: «Доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет,
что людей можно резать».
С точки зрения утилитарной морали нравственность или безнравственность того
или иного образа действий определяется балансом пользы или вреда для общества
от этих действий. Если в результате получается баланс на стороне пользы, то дан­
ный образ действий является нравственным. Великое научное открытие могло при­
нести пользу миллионам люден: разве не требует нравственный долг пожертвовать
для этого открытия, если это необходимо, жизнью нескольких десятков людей? Или,
если взять пример самого Раскольникова, разве общество проиграло от того, что
убита «гадкая вошь» — старуха-ростовщица, и что ее деньги перешли человеку,
- который даст им, несомненно, гораздо лучшее употребление? На это можно возра­
зить, что если в отдельном частном случае общество и может выиграть от убийства,
то распространение
в обществе равнодушия к человеческой жизни, несомненно,
опасно и невыгодно для общества: поэтому общество заинтересовано в том, чтобы
убийство внушало страх человеку совершенно независимо от того, каковы будут
последствия убийства. Все это так, но ни малейшим образом не колеблет теории
Раскольникова: ведь и он согласен, что масса должна быть подвластна слепому ин­
стинкту страха крови. Он требует только свободы от этого инстинкта, как и вообще
от всего бессознательного, не находящего себе объяснения в разуме, для немногих
9. «Байкал» № 1

129

избранников человечества, которые могут ради счастья людей «переступить закон»,,
а с точки зрения утилитарной морали убийство человека, если оно увеличивает
сумму счастья в обществе, нравственно.
Именно неотразимая логика этого рассуждения и губит Раскольникова, он не
боится правды, не хочет подчиняться слепым инстинктам — и гибнет. Следовательно*
в его рассуждении была какая-то ошибка.
В чем же эта ошибка? А в том, что Раскольников хотел логически обосновать,
рационализировать нечто по самому своему существу не допускающее такого логи­
ческого обоснования, рационализирования. Он хотел вполне рациональной морали
и рациональной нравственности и логическим путем пришел к их полному отрицанию.
Раскольников искал логических доказательств нравственного, морального закона —
и не понимал, что нравственный закон, закон человеческой совести, не требует до­
казательств, не должен, не может быть доказан — ибо он получает свою верховную
санкцию не извне, а из самого себя. Почему личность всякого человека является
священной? Никакого логического основания для этого привести нельзя, как нельзя
привести логического основания для всего того, что существует независимо от нашей
воли. Факт тот, что наше нравственное сознание непобедимо утверждает пам святость
человеческой личности: таков нравственный закон, закон человеческой совести. Каково
бы ни было происхождение этого закона, он столь же реально существует в душе
человека и не допускает своего нарушения, как любой закон природы. Раскольников
попробовал его нарушить — и пал. И так должен пасть каждый, кто, обладая нрав­
ственным сознанием, нарушит нравственный закон, закон человеческой совести.
Конечно, у кого нравственное сознание спит, тот может совершенно спокойно
проливать кровь, не испытывая никаких угрызений совести. Свидрнгайлов совершает
свои преступления, не чувствуя никакой трагедии. У кого совести нет, тому не
приходится спрашивать себя, имеют ли они право убить другого — они не нуждаются
в моральном оправдании своих действий. Раскольников же обладает совестью, и она
мстит ему за попрание нравственного закона.
Этот закон человеческой совести провозглашает, что всякая человеческая лич­
ность является священной совершенно независимо от того, каковы моральные до­
стоинства этого человека. Самый низкий и самый преступный человек — такая же
бесконечная ценность, как и самый святой человек: никто не может быть средством
в руках другого, а каждый составляет цель в себе.
В этом смысле все люди равны между собой, как бы они ни были различны а
неравны в других отношениях. Раскольников отвергает начало равноценности чело­
веческой личности, тем самым отвергает нравственный закон, закон человеческой
совести. Если вообще личность человека молгет быть святыней, то личность всякого
человека, без различия. Ибо от святого до злодея существует бесчисленное множест­
во незаметных переходов: на какой же из этих ступеней личность человека стано­
вится священной? Или все личности священны, или никакая из них.
В образе Раскольникова Достоевский казнит отрицание святости человеческой
личности и показывает, что любая человеческая личность священна и неприкосно­
венна и что в этом отношении все люди равны. Достоинство и ценность человека
основаны не на каком-либо моральном или интеллектуальном совершенстве челове­
ка, пе на том, что он «разумен», «добр» или обладает «прекрасной душой», а на
самом факте существования человеческой личности. Все, даже самые идеальные ме­
рила добра, правды и разума меркнут перед величием и значительностью самой реаль­
ности человеческого существа.
Идея верховной ценности и святости человеческой личности нашла в авторе
«Преступления и наказания» своего самого мощного защитника и выразители. II
если попытаться кратко сформулировать идейный смысл романа, то можно сказать
словами библейской заповеди: «Не убнй» — нельзя убить человека. И эта нравст­
венная догма «не убнй» в нормальной жизни не знает исключений.
Сергей Б Е Л О В .

Елена

СТРЕЛЬЦОВА

БАМПИЛОЬСКИЕ

СЮЖЕТЫ

«Провинциальные анекдоты» стоят как бы особняком в творчестве Вампилова.
Вероятно, с них д о л ж н а б ы л а н а ч а т ь с я н о в а я л и н и я ( р а з р я д к а здесь к
далее моя — Е. С.) его драматургии — гротескно-сатирическая, две одноактные пьесы
можно считать эскизами, набросками к «полнометражному» сатирическому произве­
дению. Вернее было бы — не «должна начаться», а — началась. В первую очередь,
началась гротескно-сатирическая линия в драматургии Александра Вампилова с
небольшого анекдота « Д в а д ц а т ь минут с ангелом». Эту пьесу драматург написал в
1962 году. Можно, конечно, назвать начальный вариант «Двадцати минут...» эски­
зом. Но через восемь лет Вампилов не только вернулся к готовому «наброску», а
написал еще один анекдот в том ж е гротескно-сатирическом ключе. Объединение
«Случай с метранпажем», « Д в а д ц а т ь минут с ангелом» в цельную пьесу «Провин­
циальные анекдоты» и есть «полнометражное» сатирическое произведение. Позже таких
явных, прямых выходов в злую, гротескного плана сатиру в «чистом» виде не встретим
в драматургии писателя.
Вампилов создал «трагикомическое представление в двух частях». Остановимся на
анекдоте про ангела.
Из пустячного анекдота выросли у Гоголя «Шинель», «Ревизор»... «Обычнв дл*:
повести, для пьесы Гоголь искал «анекдота», то есть конкретного происшествия, со­
бытия, на основе которого можно было бы сделать этические и социальные обобще­
ния... Размах сюжета заменялся у него углубленным исследованием анекдота». (И. Виш­
невская. «Гоголь и его комедии», Наука, М., 76 г., с. 61.)
Изучая жизненные парадоксы, Вампилов, несомненно, вслед за Гоголем «углуб­
ленно исследует анекдот». И на его основе делает «этические и социальные обобще­
ния». Более того, в пьесах современного драматурга присутствуют д в а анекдота. Пер­
вый — бытовой (со всеми
случайностями, перевернутыми ситуациями, анекдотиче­
скими нюансами), узкий, житейский. И «анекдот» — обобщение, в котором заключена
та или иная общечеловеческая идея. Именно эта условная идея-обобщение, несущая
философскую нагрузку,— собственно драматургическое приобретение Александра Вам­
пилова, феномен, новаторство его драм. Принципы, форму бытового, конкретногв
анекдота Вампилов отработал еще в своей прозе. И бытовой этот анекдот он перенес
в драматургию уже готовым, со всеми отшлифованными перипетиями внутри житей­
ского происшествия.
Начало «Двадцати минут с ангелом» вполне бытовое, узнаваемое. Ситуация, ко­
торой писатель заинтересовался в ранней
зарисовке «На другой день», развернута
в экспозицию драмы. У двух приятелей командированных, Угарова и Анчугина, нет
трех рублей, чтобы опохмелиться. Нужен трояк, без него — «подохнуть» можно (не
умереть!). Дело чести — трояк. Цена жизни — трояк. Смерть ж е — от невозможности
опохмелиться. Все снижено. Все опошлено. Эти двое просят взаймы у соседей по гос­
тинице, но... «это дело гиблое. Никто не даст».
Духовное уродство, крайняя степень бездуховности, граничащая
с первобыт­
ностью, с животным состоянием получеловека, какая-то патологическая дремучесть —
составные понятия «дикость». Именно она в о з б у ж д а л а гнев и презрение умного ху­
дожника Александра Вампилова. Художника, ответственного за человека. По слвваю
одного из вампиловских критиков, «дикость стала одним из главных мотивов еге
драматургии».
Утро, когда похмелье гнетет Угарова и Анчугина — следующий этап в демонстра­
ции многоликой дикости. Первое звено, сам факт пьянки, вынесен автором за скобки
действия как такового. Сам факт Вампилова не интересует, ему нужен, так сказать,
пост фактум, ему необходимы люди. Момент пьянки присутствует в пьесе, но он
дан через восприятие скрипачом Базильским — одним из соседей Угарова и Анчугина —
поведения пьянчуг:

131

« Б а з и л ьс кий.

...Я м е ш а ю вам орать, реветь, рычать.
...Вчера (т. е. когда они пили — Е. С.) вы д а ж е в и з ж а л и .
Вот вы ( п о к а з ы в а е т па Анчугина) именно визжали...»
Вспоминается р а с с к а з Вампилова « Н а пьедестале» и Семен Ж у ч к и н , который
льяным т о ж е х н ы к а л , выл, рычал...
Полная бездуховность через пьянство и доводит до первобытного дикарства. Л ю ­
ди теряют облик. В прозе писатель нашел проблему, констатировал факт. В д р а м а ­
тургии Вампилов п о к а з ы в а е т р а з н о о б р а з и е , многоликость, мимикрию порока, д о
предела его о б н а ж а е т .
Угаров и Анчугин ищут хороших, не меркантильных, добрых людей, готовых
помочь. Ищут, з а р а н е е з н а я , что не найдут. От этого неверия и трешки нет, и «чере­
пок раскалывается,», и ни у кого денег не выпросишь, по злобе на всех, на мир
орать хочется алкоголикам. Д а ж е протрезвившись, они хотят орать. И орут. Вер­
нее, кричит Анчугин.
В ОКНО.
*
Вот интересующий нас эпиаод из вампиловской пьесы.
«Угаров.
...В лесу мы ж и в е м , что ли? Неужели на свете нет добрых
людей? Найдем. (Поднимается, распахивает о к н о ) . Смотри,
сколько народу. П о л н а я улица...
Анчугин
(подходит к о к н у ) . Ну?.. Вот и попроси у них...
(Кричит в о к н о ) . Л ю д и добрые! Г р а ж д а н е ! Минуту внима­
ния!
Угаров.
Что ты? З а ч е м ?
Анчугин
(Угарову).
Гляди, что получится.
(Кричит). Л ю д и д о б р ы е !
Помогите!..
У г а р о в (смеется). Не шути, Федор Григорьевич, милиция такие шутки не любит.
Анчугин.
...Смеются...
У г а р о в (смеется) ...Вот они, твои люди добрые».
Действие пьесы, по сути, начинается с этого момента.
В вампиловской прозе из окна просто наблюдали, ничего не предпринимая. В
д р а м е «образ окна» действен. Крик на улицу через окно — поступок, з а в я з к а . Д о
этого была констатация х а р а к т е р о в . О к н о — посредник в эксперименте.
Если
хот»ите — орудие его. Автором найден необычный драматургический ход: с ю ж е т , гото­
вый превратиться в банальность, вывернулся как-то, потек в новое русло.
И тут необходимо первое «классическое» отступление.
Вампилов предлагает нам стать свидетелями некоего фантастического опыта,
который м о ж н о было бы п р о д е л а т ь еще ...Муромскому в д р а м е Сухово-Кобылина
«Дело».
Стоит сопоставить д в а д и а л о г а : вампиловский и — из « Д е л а » .
«Т а р е л к и н.
(Берет Муромского за руку и подводит к о к н у ) . Посмотрите,
много на Невском
народу?
Муромский.
Много.
Тарелкин.
Кому из них дело, что вы из хлопот ваших умереть м о ж е т е ?
Муромский.
(Смотря в окно и покачав головою). Д а , никому обо мне
д е л а нет...
" Т а р е л к и н.
Ну, вы сделайте опыт: крикните в окно, что, мол, я денег
даю,— но смотрите, что будет? (Хохочет)» .
У Сухово-Кобылина Муромский лишь смотрит в окно на Невский. А что произой­
дет,
если, действительно, крикнуть в окно?.. Вампиловский Анчугин п р о д е л ы в а е т
опыт, который предлагает Тарелкин в «Деле».
Александр Вампилов п р о д о л ж а е т сцену из классики. Он не просто р а с ш и ф р о в ы ­
вает ее, он переставляет акценты, открывает неожиданное в хрестоматийном. Словом,
ведет с русским классиком своеобразный диалог, в ходе которого р о ж д а е т с я свое,
вампиловское, р о ж д а е т с я оригинальная мысль.
Тарелкин п р е д л а г а е т Муромскому крикнуть в окно, что у того есть деньги. Ч т о
получится? Сухово-Кобылину вовсе не в а ж е н р е з у л ь т а т опыта. Вампилов ж е берется
исследовать именно результат проведенного эксперимента, ему в а ж н о расщепить си­
туацию, чтобы проникнуть в самые заповедные уголки человеческих действий. Д л я
этого — о б р а т н а я с и т у а ц и я : Анчугин кричит, чтобы ему помогли деньгами.
Вампилов не только з а д а е т вопрос: что будет? Он отвечает на него, пытается
р а з о б р а т ь с я в ответе. Роль Муромского ж е д р а м а т у р г взваливает на агронома Генна­
дия Михайловича Хомутова. Именно Хомутов принял шутку — крик о помощи д е н ь ­
гами — всерьез и предложил двум приятелям, от чистого сердца, просто так, ровно
столько, сколько просили. Сто рублей.
«Дело» Сухово-Кобылина — нескончаемо д о л г а я т я ж б а . Она ничем не р а з р е ш и л а с ь ,
лишь привела к смерти с т а р и к а Муромского. Смерть с т а р и к а — грех на д у ш а х т а релкиных и прочих подлецов. Р а з б и р а т е л ь с т в о с Хомутовым — т о ж е т я ж б а , дело
«гиблое», пропащее, т я ж к о е . Угаров и Анчугин, их соседи по гостинице — м о л о д о ж е н ы
Ступаки, Базильский, Васюта — у б о р щ и ц а «Тайги»,-г- все включаются в д е л о . Все
1

1

132

А. В. Сухово-Кобылин «Трилогия». Г И Х Л , М., 55 г., с. 143.

расследуют странное, небывалое д е л о : «почем нынче бескорыстие?» И смерть у
Вампилова есть. Смерть матери Хомутова. Грех этот на душе самого агронома (об
этом мы узнаем только в конце драмы).
Мысль поискать добрых людей за пределами гостиницы «Тайга» подает Угаров.
Он и окно распахивает. Но кричит в окно не он, денег у прохожих просит не он, а
Анчугин. К соседу-скрипачу Базильскому сам Угаров просить взаймы не идет, хотя
идея его. Самому — неприлично. Посылает Анчугина. Когда же тот отказывается,
Угаров звонит музыканту по телефону.
Очень разные эти приятели, Угаров считает себя выше таких, как Анчугин. Пыта­
ется прятать свою «дикость», маскируется. Постоянно чего-то опасается. Анчугин —
на ладони:^ пытался не пить, три месяца капли спиртного в рот не брал — тщетно.
Это бесшабашный пропойца, не верящий ни себе, ни людям. Закореневший в своей
дикости, ничуть не скрывающий се.
Один говорит, но не делает. Д а еще посмеивается над шуткой дружка. Другой,
подхватывая чужую мысль,— ерничает. В шутку — делает дело: просит денег, кричит
о помощи. Всерьез — доказывает, что люди «удавятся», а не дадут и копейки. Дока­
зывает и себе, и всем, что честных, бескорыстных людей нет.
Анекдот становится все более и более напряженным, динамичным. Начинается
«чертовщина какая-то». Хомутов старается доказать свое бескорыстие. Угаров и
Анчугин выискивают в его поступке подтверждение своих взглядов. Ведь рушится
жизненная философия изверившихся. Неужели-таки впрямь бескорыстие существует?
Головы у алкоголиков болеть перестали, «трояк» им больше не нужен, их занимает
другая мысль: неужели б е с к о р ы с т и е существует? Автор как будто забыл обо
всем предшествующем.
Волнует Александра Вампилова теперь иное. Абстрактная идея. Б е с к о р ы с т и е
как т а к о в о е . Проблема: меркантильность — бескорыстие. Толкование ее «людьми»,
подобными персонажам «Двадцати минут с ангелом». Вернее, на наших глазах идет
процесс расследования, распутывается клубок противоречий. Вампилов не говорит,
что же толкнуло Хомутова предложить деньги незнакомым людям, бескорыстие или
угрызения совести... Не указывает, какова природа этого человека — «ангелическая»
или обычная, грешная. В любом случае «чистое» добро вынуждено камуфлировать
под раскаявшееся зло — это более внятно, правдоподобно и безопасно.
Да, это так. Если исходить из анализа локального сюжета анекдота — «конкрет­
ного происшествия». Но нельзя забывать об общей абстрактной идее, об анекдоте,
«на основе которого можно было бы сделать этические и социальные обобщения».
По мысли Вампилова, бескорыстие таково, каким хочет его представить Хомутов
в начале своего «явления»:
« Х о м у т о в . ... Всем нам, смертным, бывает нелегко, и мы должны помогать друг
ДРУгу.
Я же от души...»
Таким оно должно быть. Это мораль. Но такого — его нет. Лица «Двадцати ми­
нут...» — вне морали. Истинное бескорыстие оказалось лакмусовой бумажкой, действую­
щей так, что обо всех персонажах (с оговорками — и о Фаине, единственной, кто
хотя бы сомневается в полном отсутствии каких бы. то ни было нравственных цен­
ностей) можно сказать словами Базильского: «мы одичали, совсем одичали...» А ведь
в начале пьесы речь шла о дикости двух алкоголиков, Угарова и Анчугина. Кстати,
дикость этих двух «героев» под воздействием лакмусовой пробы — истинного беско­
рыстия — дается драматургом еще в одной крайности. В форме первобытной ярости:
не понимаю — решаю с помощью физической силы. И тут — второе классическое от­
ступление.
Сравним две сцены.
«Анчугин...
(Вдруг скрутил Хомутову руки). Полотенце!
(Угаров полотенцем связывает Хомутову руки).
Хомутов
(ошеломлен). Товарищи!.. В чем дело?..
(Пытается освободиться).
Анчугин.
Не дергайся...
Возня. Вторым полотенцем они привязывают его руки к спинке
кровати».
Вторая сценка из «Смерти Тарелкина» Сухово-Кобылина.
«Р а с п л ю е в...
(Берет Тарелкина и сажает силою на стул)- Вот так! (Варравпну, держа Тарелкина на стуле). Пожалуйста, батюшка, полотенце.
Варравин.
Вот, благодетель, вот. (Подает ему полотенце).
Расплюев.
(Крутит ему руки за спинку стула). Мы подержим...»
Как бы параллельны эти сценки расправы. Не следует ли отсюда аналогия: Рас­
плюев — Анчугин. Точнее, Анчугин — Расплюев нашего времени... И вот еще, что важ­
но, Расплюев — герой трилогии. Может, предчувствие, ожидание того, что и вампиловский Анчугин еще появится в следующих пьесах, не обманет? Так оно и про­
изойдет.

133

С выходом на арену действия агронома Хомутова с его тезисом об истинном
бескорыстии начинается философская линия пьесы.
Проверку истинным бескорыстием не в ы д е р ж а л и агроном-спаситель. В анекдоте
конкретно-бытовом «ангел» Хомутов — заведомо не ангел. Не потому что его «допек­
ли» Анчугин и компания. В «небытовой системе координат» вообще ангел — не Хому­
тов. Вот, например, один из любопытных штрихов. Д о того, как Хомутов признался
з тяжелейшем — сыновнем — грехе, Вампилов как бы намекает на решение этической
социальной идеи. Уборщица «Тайги» Васюта то ли риторически спрашивает, то ли
утверждает: «Уж не ангел ли ты небесный, прости меня господи». В рамках конкрет­
ного анекдота — это обращение к Хомутову. В анекдоте небытовом ф р а з а несет
емысл абстрактный. Уж не ангел ли... не идеал ли... не бескорыстие ли само, не в
чистом ли виде добро? Но тут ж е — прости меня... Как будто с к а з а л а что-то свято­
татственное, за что надо прощения молить, как за греховные помыслы...
У Вампилова вообще стоит о б р а щ а т ь внимание на мелочи (отношение к детали —
чеховское). На слова песенок, на такую деталь, как окно и пр. Его драматургия весь­
ма насыщена, нагружена, емка. В ней д а ж е пустяки весомы чрезвычайно, динамич­
ны в огромной степени. Они приобретают некую сверхдейственность. Что ж е говорить
об образах, о героях вампиловских пьес. Как не дели на «праведников» и «грешни«ов» — в жесткие рамки не укладываются, схемам не подчиняются...
Так кто же ангел в «Двадцати минутах...»? Он — и с т и н н о е б е с к о р ы с т и е .
Именно этот ангел смущает людей, он же запутывает их отношения, заставляет з а д у ­
мываться. «Чистое» добро не камуфлирует... Носителя добра нет в пьесе. Д о б р о
здесь — отвлеченное понятие. Та мораль, которая вложена в уста Хомутова. Оно—
где-то вне данного конкретного случая.
Как бывает «рыцарь на час», так и «ангел — истинное бескорыстие» — на несколь­
ко минут. Д а и «ангелическое» в человеке ненадолго. Истинного бескорыстия нет ни в
ком. Изначально нет. Таковы этические и прочие обобщения автора в « Д в а д ц а т и
минутах с ангелом». Такова здесь авторская концепция. Разумеется, автор не стоит
«а позициях Анчугина. В пьесе сформулирован идеал добра. Вампилов специально
отстраняет его в этой пьесе. Тут ему в а ж н о , чтобы временно победило именно зло.
Хем самым углубляется путь исканий человека. Тем самым победа добра — в тысячу
раз необходимей. Ценность понятия возрастает неизмеримо.
Не потому ли Хомутов, Фаина Ступак не в силах переубедить, не способны про­
тивостоять напору агрессивного неверия, что порядочность — не убеждение их, не вера,
с молоком матери впитанная...
Кульминация анекдота конкретного — признание Хомутова — р а з в я з к а анекдота
небытовой системы координат, анекдота условного. И тогда вновь возвращается д р а ­
матург к проблеме дикости.
По мысли одного из критиков, Вампилов в «Двадцати минутах с ангелом» хотел
показать «трудную работу мысли и чувства, которая начинается во всех этих людях»,
и то, «что в этом скандале рождается нечто... просветляющее». Но вот р а з в я з к а пьесы.
После выяснения, что Хомутов вовсе не бескорыстен, то есть после еще одного
подтверждения правоты Анчугина и компании,— все выпили в знак примирения с анчугинской линией жизни. В этом работа мысли и чувства?
Фаина, которая робко, но всо-таки в о з р а ж а л а всем и была на стороне Хомутоаа — «ангела», тоже выпила. И Анчугин запел:
«Глухой, неведомой тайго-о-ою...
Сибирской дальней стороной
Вежал бродяга с Сахали-и-на
Звериной узкою тропой...»
Высокое, чистое стремление к жизни, к свету, к добру измельчало, приобрело
трусливый, запретный оттенок. И человек — бродяга, как дикий шатун, одинокий, а
потому свирепый, вдали от дорог, от людей, не веря, пугаясь встреч, в глухоте и неве­
дении, звериной тропой бежит куда-то... В этом просветление?
А вот и окончательный штрих. Финальная ремарка: «Анчугин и Угаров повторя­
ют две последние строки вместе. Базильский вдруг подыгрывает им на скрипке. Так
они поют: бас, тенор и скрипка». Так сказать, дикость, единая в трех лицах. Дикость
грубая, напористая, первобытная. Чуть прикрытая приличиями, трусливая. Утонченная,
рафинированная. И т а к а я она бывает... И такая... И такая...
Мрачно, угрюмо... Многие писатели признавались, что у них не пишутся отри­
цательные герои. (Например, А. Арбузов. Или В. Астафьев когда-то говорил со стра­
ниц «Комсомольской правды»: «Скверных людей — писать не умею...») Вампилов взва­
лил на себя задачу сложнейшую: показать ужасный мир циников и подлецов, мир
дикарей. Разве они все перевелись? И разве с подлецом сию секунду обязательно
«стает идеальный герой, антипод, скажем, Анчугина? Ну, а если рядом тоже подлец...
Тем не менее « Д в а д ц а т ь минут с ангелом» — «не» пессимистический пассаж на
тему: «Все люди — подлецы». Уже говорилось, что в пьесе присутствует идеал добра.
Ангел — истинное бескорыстие — есть на свете, несмотря на то, что изгоняется анчугиными. И не забудем, что перед нами воинствующая сатира. «Недостатки случай­
ные, поверхностные и легко устранимые не могут быть подлинным объектом сатиры.
t

134

Ведь если их поражение предрешено, то они не вызовут типичного для сатиры бес­
компромиссного, гневного или презрительного смеха. Смех сатиры всегда обличитель­
ный, ядовитый и злой»'. Вампилов высмеивает весь этот порочный мир, тем самым
поднимаясь над ним. Крах анчугиных не предрешен, но намечен. Дикари выставлены
на всеобщее осмеяние в непригляднейшем виде. Будто прожекторы высветили пещер­
ный мутный мирок, которому у ж е не удастся спрятаться.
Фактически, реально концепция «Двадцати минут...» терпит крах в комедии «Яр­
марка» (авторское название пьесы «Прощание в июне»). Дремучая убежденность
Анчугина в бесчестности, своекорыстии людей рушится именно в «Прощании».
Пьеса в достаточной мере разобрана критикой в чисто бытовом ключе, с точки
зрения анекдота конкретного. Если посмотреть на нее с точки зрения анекдота-обоб­
щения, увидим вот что. «Прощание в июне» — о том ж е самом б е с к о р ы с т и и . И
о меркантильности. И о порядочности. И о добре и зле... Но авторская концепция иная.
Противоположная той, какая была в раннем анекдоте про ангела. Чистое добро в
«Прощании...» — не только отвлеченная и сформулированная идея. Добро, идеал по­
б е ж д а ю т вообще. И побеждают, в частности, на страницах пьесы. « Д в а д ц а т ь минут
с ангелом» — проблема бескорыстия и толкование ее людьми «дикими». (Потому и
ответ однозначен. Нет добра и быть не м о ж е т ) . В «Прощании...» — бескорыстие, как
польза, как искушение практическое. Есть-то оно есть. Но можно ли поступиться им?
Что произойдет, если поступишься?.. Отсюда в пьесе и картины нравственного торга,
ярмарки, соглашательства Колесова и Репникова. (Тот верхний пласт, который, как
правило, исследуют вампиловские критики).
Не только в молодом студенте Колесове, вступающем в жизнь через столкновение
с этим самым ангелом — истинное бескорыстие, внутренняя порядочность, бескомпро­
миссность,— побеждает добро. (Колесов рвет диплом, полученный от Репникова в
обмен на предложение забыть Таню. Репников — отец Тани и ректор института, где
учится Колесов). Д а ж е «отпетый тип», подлец Золотуев, побежден здесь этим ангелом.
Верно подмечено, что почти во всех постояльцах гостиницы «Тайга» есть что-то
золотуевское. По убежденности, по идентичности
жизненных воззрений, по типу,
нравам, духовной убогости Золотуев, которому автор, совсем вроде бы ни к чему, в
«Прощании...» дает в большом монологе высказаться о продажности всего мира,—
продолжение Анчугина.
Скажу более, Золотуев и Анчугин д а ж е не ипостаси одного характера. Это —
один «герой». Вариант такой именно, а не иной судьбы. Это все тот ж е современный
Расплюев. '
Вампилов не бросает найденный, избранный из многих других, характер. Он од­
н а ж д ы и надолго заинтересовывается (как Сухово-Кобылин, или Достоевский) опре­
деленным типом человека. И не выпускает из своего поля зрения, пока не доведет до
логического завершения, не разберется во всех тонкостях, мотивациях поступков, не
исследует глубины этого характера.
Анчугинский тип наметился еще в прозе («На другой день», «На пьедестале»).
Затем р а з р а б а т ы в а л с я в «Двадцати минутах с ангелом». Завершена работа «Про­
щанием в нюне». Анчугинские взгляды побеждают где-то на срединном, промежуточ­
ном этапе исследований художника. Но в итоге — полный крах этой философии, полная
несостоятельность мировоззрения Анчугиных-Золотуевых. Характер исчерпан. Потому
цепочка: Жучкин — Анчугин — Золотуев еще одним звеном не пополнится в д р а м а ­
тургии Вампилова.
Никакие внешние силы, никакие другие люди, никакие наставления на путь ис­
тинный у ж е не спасут Анчугина. Не подорвут его неверия во все хорошее. Он дол­
жен сломаться сам. Изнутри. Д о л ж е н на собственной «шкуре», на собственном сердце,
нервах, умишке испытать влияние честности, б е с к о р ы с т и я . Как Золотуев из «Про­
щания в нюне». Золотуеву же, чтобы пробрало до корней волос, чтобы уразуметь,
наконец: есть на свете и неподкупность, и настоящее бескорыстие, и честность, и
долг — понадобилось... Отсидеть в тюрьме. Потом копить несметное богатство. Затем
нести преогромную взятку к ногам того, кто посадил проворовавшегося Золотуева...
Пройти через все муки ада. Д л я того, чтобы в конце концов сказать сакраментальное:
еНе взял...»
И рухнули «взяточнические» идеалы. Не состоялось торжество дикости.
Кто же носитель «чистого добра» в этой комедии?
Ревизор.
Снова Вампилов привел нас к анекдоту второму, к идее-обобщению. И снова —
:<классическое» отступление.
Как у ж е было сказано, «анекдот» конкретный связан с отношениями Колесов —
Репников. В небытовой системе координат главная линия: Золотуев — ревизор. Никто
из вампиловских критиков не заметил, что гоголевский «плохой» ревизор у Вампило­
ва — хороший. У Гоголя настоящего
ревизора в пьесе нет. Есть ревизор мнимый,
который лжет, взятки берет и прочая... А каким бы он был, если б появился на сце­
не? Впрочем, у Вампилова ревизор тоже не появляется. Он присутствует только в рас­
сказах Золотуева. Но это тот настоящий ревизор, который не имеет порока. По вине
1

Б. Дземндок «О комическом», М., Прогресс, 74 г., с. 181.
135

которого Городничий и его милейшие с о г р а ж д а н е каменеют в финале «Ревизора». По
вине которого современные расплюевы терпят крах.
Вновь видим у Вампилова развитие классических традиций. Словно з а г л я д ы в а я
за гоголевский финал, словно п р о д о л ж а я гоголевскую комедию, Вампилов показыва­
ет, что происходит, когда н а с т о я щ и й р е в и з о р обманом не тешит, взятку не
берет. Тогда добро у т в е р ж д а е т с я . Истинное бескорыстие побеждает. И потому не
м о ж е т Колесов не порвать диплома — сделки в финале «Прощания в июне». Так смы­
каются «два анекдота» в драматургии Александра Вампилова.
С «Ревизором» Гоголя критика обычно связывает в вампиловской драматургии
«Историю с метранпажем», первую часть «Провинциальных анекдотов». Привлекает
сходство Калошина, центрального персонажа «Истории...», и Городничего. Д у м а ю ,
дело не совсем так. В «Историю с метранпажем» из гоголевской комедии пересели­
лось чувство страха. «Прощание в июне» ( « Я р м а р к а » ) было написано Вампиловым
раньше. Именно в «Прощании...» р е в и з о р — главное лицо комедии. Гоголевский
ревизор как будто пришел навестить нас с вами.
Д и а л о г Вампилова с классикой не только питал вампиловские сюжеты, он поро­
дил явление в советской драматургии. И это помимо того, что само общение с класси­
ческим наследием, бесспорно, обогатило вампиловскую драматургию.
Вампилов создал театр особенный, драматургию особенную. Сейчас, говоря о теа­
тральных спектаклях, все чаще подчеркивают мысль о слиянии «театра пережива­
ния» и «театра представления». Все чаще и режиссеры, и актеры приходят к идее
синтеза этих, казалось бы, исключающих друг друга, направлений в советском театре.
У Вампилова в самих текстах пьес, на драматургической основе выявлен этот сипте;.
Пьесы его — редчайший сплав, в котором как раз и соединены «переживание» и
«представление». «Театр Вампилова» — единство идеи и конкретности, реальности и
условности. В пьесах этого д р а м а т у р г а и персонажи несут идею, но и определенная
и д е я разыгрывается персонажами. Отсюда — круг общечеловеческих проблем. « Д в а д ­
цать минут с ангелом» — пьеса о бескорыстии. «Прошлым летом в Ч у л и м с к е » — о люб­
ви. Но одновременно это и интереснейшие пьесы об Анчугине и о Хомутове, о Вален­
тине и Шаманове...
Единственный эпиграф, предпосланный в «Провинциальных анекдотах» истории
с Калошиным, взят драматургом из повести Гоголя «Нос». Невероятные события у
Вампилова, т а к ж е как у Гоголя, начинаются в самой обыденной атмосфере, а потом
перерастают в «совершенно невероятные», в «черт знает что такое». Вампилова инте­
ресуют в классике дерзкие, открытые; ситуации. Он любит з а г л я д ы в а т ь за все и вся­
ческие границы, финалы... Что могло бы быть после «немой» гоголевской сцены? А что
было бы, если б Подколесин не выпрыгнул бы в окно? (Это т о ж е есть в вампиловской
д р а м а т у р г и и ) . А Муромский бы крикнул в окно???
Через классику Вампилов как бы проецирует свою фантазию на современность.
Он выявляет родословную некоторых явлений нашей сегодняшней жизни. И, проводя
«фантастические» эксперименты, д р а м а т у р г мастерски подчеркивает реальность быта,
конкретность ситуации. Вот поэтому и с л о ж н а д р а м а т у р г и я Александра Вампилова.
Исследуя какую-то одну сторону
удивительного
сплава, отрывая какой-то один
пласт,— неизбежно упустим другое.
Более или менее исследован как раз «анекдот первый» — конкретный.
Анекдот
театра переживания. А экспериментальное предположение, внутри которого происходит
действие его пьес,— именно то достижение советской драматургии, которое д о л ж н о
поставить имя Александра Вампилова в ряд крупнейших драматургов современности.

Декабристы о еврейских
Драгоценные крупицы наблюдений де­
кабристов о старожилах
края семейских
составляют
яркую мозаичную панораму.
Интерес вызывали селения декабристов,
их
материальная
и духовная культура,
устройство старообрядческих общин. З а ­
вязывался разговор о хозяйственных де­
лах, о событиях в европейской части Рос­
сии, о религиозных вопросах. Так, в Тарбагатае особый интерес у крестьян-старо­
обрядцев вызвало знакомство с З а в а л и шиным — переводчиком библии.
Нужно отметить, что семейские знали,
что
встречаются с «большими людьми»,
многие из которых происходили из из­
вестных в России княжеских родов. На­
пример,
в
село
Пестерево специально
приехал один из богатых тарбагатайских
крестьян
Н. Н. Чебунин, который «осо­
бенно
любопытен
был видеть бывшего
князя Оболенского». Близко познакомился
он cl И. И. Пущиным, другом А. С. Пуш­
кина. Эту деталь отметил в своем днев­
нике В. И. Штейнгель...
Среди источников по интересующему нас
вопросу
наиболее
интересные
записки,
дневники и воспоминания братьев Н. и М.
Бестужевых, А. П. Беляева, А. Е. Розена,
И. Д . Якушкина, В. И. Штейнгеля... На­
блюдения декабристов над жизнью старо­
обрядцев оказались настолько яркими, что
Н. А. Некрасов использовал их при опи­
сании села Тарбагатай в поэме «Дедуш­
ка»,
в которой, как известно, дана высо­
кая оценка свободе и труду человеческо­
му в крылатой фразе: «Воля и труд че­
ловека дивные дивы творят». В назван­
ном селе, в Тарбагатае, в отличие от де­
ревень Нееловых, Гореловых, Голодухиных,
описанных
поэтом, достаток чувствуется
во всем и «жители бодры всегда».
В описании Тарбагатая Некрасов рисует
идеализированный образ свободной дерев­
ни, каким он представлялся революционе­
рам-демократам его эпохи, а еще ранее —
декабристам.
Декабристов
интересует жизнь сибир­
ских
крестьян,
не знающих крепостной
неволи,
живущих миром, т. е. общиною,
более смышленых,
начитанных по срав­
нению с крестьянами европейской России.
Все
это
имело немаловажное значение
для идеологических и теоретических воз­
зрений декабристов, для подкрепления их
взглядов
о необходимости освобождения
крестьянства.

«Страшно далекие от народа» декабри­
сты в сибирской ссылке начинают живо ин­
тересоваться жизнью людей труда.
Среди русских в Сибири декабристы вы­
деляли «семейских». Близко познакомить­
ся с их бытом удалось не сразу.
Известно, что во время каторжных ра­
бот в Чите общение декабристов с наро­
дом было в какой-то мере ограниченно.
Хотя желание поближе узнать людей тру­
да,
сибирское крестьянство не покидало
их. Случай представился
в 1830 году,
когда ссыльных переводили
из Читы в
Петровский
железоделательный
завод.
Перевод туда
был обусловлен тем, что
после организованного И. И. Сухиновым
восстания
в Зерентуе царю показалось
опасным оставлять «государственных пре­
ступников» среди массы ссыльных, нахо­
дившихся в Чите и прилегающих к ней
районах.
Сорок шесть дней декабристы находи­
лись в пути, который пролегал через Яб­
лоновый хребет, по Уде, через бурятские
степи к Верхнеудинску и затем через села,
населенные семейскими: Пестерево, Тарба­
гатай, Десятниково, Мухоршибирь, Хонхолой, Никольское и Харауз. Декабристов
покорила красота забайкальской природы,
но особенно важно их описание встреч
с бурятским и русским населением. Ши­
роко известны высказывания декабристов
о
высоком умственном развитии бурят,
об их шахматном, ювелирном и кузнеч­
ном мастерстве.
Привлекало внимание декабристов и за­
байкальское казачество. «Казаки,— писал
Евгений Оболенский,— удивили нас раз­
нородными познаниями и развитием ум­
ственным, которые трудно ожидать в та­
ком дальнем краю...»
Первой деревней, где декабристы встре­
тили старообрядцев, было Пестерево.
У И. Д. Якушкина мы читаем: «...когда
мы приблизились к Тарбагатаю, перед на­
ми развернулся
чудесный
вид: все по­
катости
гор, лежащие
на
юг,
были
обработаны с таким тщанием, что нельзя
было довольно налюбоваться на них. Из
страны
совершенно дикой мы вступили
на почву, обитаемую человеком, деятель­
ность и постоянный труд которого пре­
одолели все препятствия неблагоприятной
природы и на каждом шагу явно свиде­
тельствовали о своем могуществе.
137

Жители староверческого этого селения
щенника, придерживаются древних цер­
вышли к нам навстречу в праздничных
ковных книг до времен Никона и старин­
своих
нарядах. Мужчины были в синих
ных обрядов. Из среды своей избирают
кафтанах, а женщины в шелковых сара­
для себя чтеца и служителя. Можно при­
фанах
и кокошниках, шитых золотом.
числить
их к расколу беспоповщины».
По наружности и нравам своим это были
«Как все старообрядцы,— продолжает де­
уже не сибиряки, а похожие на подмос­
кабрист,— они не употребляют ни табаку,
ковных
или ярославских
поселян.
За
ни чаю, ни вина, ни лекарств, все это по­
Байкалом считают около 20 тыс. старове­
читают за грех, они не прививают оспы,
ров, и туземцы называют их «поляками».
но видно вера их крепка — ни одного не
встретили
меж ними рябого. Они — бо­
Наиболее подробно о жизни и быте сегомольцы, прилежно
читают священное
мейских
пишет А. Е. Розен, который во
писание и строго соблюдают обряды свои.
время перехода ведал снабжением декаб­
ристов продовольствием и мог потому
Народ сильный и здоровый, поддержи­
чаще других вступать в контакт с насе­
вает свою крепость, свое здоровье посто­
лением. «От
города Верхнеудинска мы
янным трудом и здоровою пищею. В мя­
свернули с большой дороги влево, через
соед
каждый день имеет говядину или
три перехода прибыли на дневку в обшир­
свинину, в пост — рыбу; не только в доме,
ное с. Тарбагатай, похожее с первого
но и в амбарах видны довольство и оби­
взгляда
на
хорошие села ярославские,
лие, но и в сундуках хранят капиталы.
приволжские по наружному виду жителей
Между поселянами несколько хозяев на­
и просторных домов. Здесь на протяжен­
жили до ста тысяч рублей подрядами
ности 50 верст кругом живут все семейи доставками хлеба, зерном и мукою, тор­
ские.
Так поныне называются обитатели
говлею с китайцами;
по высокой цене
нескольких деревень, которых деды и отцы
продают
им отборную пшеницу, черные
сосланы
за раскол большею частью из
мерлушки, шкурки черных ягнят и овец.
Дорогобужа и из Гомеля. Им дозволено
Поля и обработка полей представляют
было переселиться в Сибирь с женами и
совершенство, между тем как в недальнем
детьми, отчего и получили наименование
от них расстоянии селения и пашни ста­
семейных или семейских».
рожилов обнаруживают крайнюю бедность
Далее автор сообщает: «В Тарбагатае
и разорение...»
мы дневали и имели время и случай рас­
Можно предположить, что на дневках
смотреть все подробно. Мне отведена бы­
декабристов в семейских селах происхо­
ла квартира одного из братьев Чебунидило довольно подробное, глубокое зна­
ных».
И вот
что декабрист
увидел:
комство с хозяйством и бытом крестьян.
«...Дом
в несколько горниц с большими
Сделать такое предположение наталкивает
окнами, крыши тесовые, крыльца крытыя.
случай,
приведенный
в
воспоминаниях
В одной половине дома обширная изба
А. Е. Розена, когда тот оказался свиде­
для рабочих с русской печкой для стрятелем разговора Н. А. Бестужева с семейпанья и печения, в другой половине — от
ским крестьянином и ярко зафиксировал
трех до пяти чистых горниц с голландски­
его в своих воспоминаниях. Н. А. Бесту­
ми печками, полы покрыты коврами соб­
жев спросил у одного богатого хозяина,
ственного изделия, столы и стулья кра­
интересуясь его земляками: «Почему в де­
шеные, зеркала с ирбитской ярмарки.
ревне они не заводят у себя машин для
Избы и дома у них не только красивы
мер,— молотильную и веяльную»,— Хозя­
углами, но и пирогами. Хозяйка наша Песин ответил: «Для молотьбы у нас цепы
тимья Петровна угостила нас на славу
и сушеные
снопы в овинах; случается,
щами, ветчиною, осетриною, пирожками
что в урожайные годы при дешевизне зер­
и кашицами из всех возможных круп от
на хлеб наш безвредно может пролежать
гречневой до манной и рисовой. Во дворе
в амбаре 7 лет и больше, а для веянья
под навесом стояли все кованые телеги,
хлеба служит нам широкая лопата; не
сбруя была сыромятная, кони были дюжие
знаю,
сколько
ваша
машина
провеет
и сытые, а люди, люди! Ну, право, все
в день?» — «Смотря по машине — от 20
молодец к молодцу. Красавицы не хуже
до 40 четвертей в день»,— ответил Н. А.
донских — рослые,
белолицые, румяные.
Бестужев.— «Так моя лопата и мои руки
Короче сказать, все у них соответствовало
провеют не меньше тридцати,— возразил
одно другому: от дома до плуга, от шапки
он, вытянув
сильную руку, коей кисть
до сапога, от коня до овцы — все показы­
была шириною в три вершка (около 13
вало довольство, порядок, трудолюбие».
сантиметров — Ф.
Б.), и показав
нам
Касаясь
религиозной
и нравственной
лопату, широкую, вздымающую до полчет­
стороны их жизни, автор отмечает: «северика сразу».
мейские принадлежат не к вредным сек­
там, у коих при богослужении предаются
Н. А. Бестужев с его жаждой познания
разврату или бесчеловечно себя истязают
жизни крестьянина, готовностью оказать
и изуродывают; они только не имеют свяпомощь мужику... И богатырь-крестьянин,
трезвый практик, не отрицающий пользу
В последнем А. Е. Розен не прав, ибо
машин для облегчения труда, но трезво
в семейских селах, в том числе и Тарба­
оценивающий ее достоинства.
гатае, старообрядцы были не только бес­
А. Е. Розен в восторженных тонах дает
поповцы, но н поповщннского
течения,
описание общинной жизни старообрядцев,
сильное влияние оказывали беглопоповцы,
начинало вводиться и единоверие.
хотя, конечно, не все было так идеально
1

1

138

употребляют, корыстолюбивы же до того,
s семейских общинах. К тому времени
что даже в семействах своих не совес­
ш селах староверов уже было довольно
тятся друг друга ввести в убыток...»
сильное
классовое
расслоение.
Может
быть, оттого А. Е. Розен в своих выводах
Жаль, что неизвестно, когда М. Кю­
часто противоречив. То он сообщает, что
хельбекером был написан «Краткий очерк
«между поселянами несколько хозяев на­
Забайкальского края». Если до 40-х го­
жили до ста тысяч рублей подрядами и
дов, то автор повторяет домыслы старо­
доставками хлеба..., торговлею с китайца­
жилов-сибиряков,
не очень-то жаловав­
ми...», то буквально на следующей стра­
ших староверов. Если же в более позднее
нице
заключает, что «между ними нет
время, то он отражает действительное по­
сословий с особенными преимуществами».
ложение в семейских общинах и семьях:
Откуда противоречия в дневниковых запи­
малоземелье, разложение больших семей,
сях? В Тарбагатае декабристы останавли­
уход людей на заработки. Очерк показы­
вались на ночлег и на дневку у зажиточ­
вает
и вызванное этим падение нравст­
ных крестьян Чебуниных и крупного под­
венности...
рядчика Ф. И. Занграсва, в других селах
М. Кюхельбекер, как и многие декабри­
тоже у богачей. Это и наложило отпеча­
сты, неверно связывает высылку старооб­
ток на описания декабристов.
рядцев из западных областей с разделом
Польши. Староверы
были выведены из
А. П. Беляев в своих «Воспоминаниях
польских пределов несколько раньше раз­
о пережитом и перечувствованном» сооб­
дела Польши, а именно в 1735 и 1764 го­
щает: «Когда мы подходили к Торбогодах. Первый же раздел Польши произо­
таю... нам навстречу вышла пропасть на­
шел в 1772 году.
рода... Все старообрядческие селения были
очень богаты и имели большие хорошо
Интересны
характеристики
крестьян,
устроенные дома и даже с некоторым
с которыми встречались декабристы.
крестьянским комфортом».
Вот, например,
штрихи к
портрету
Ф. И. Заиграева, известного в то время
Отмечены
им
интересы
семейских.
подрядчика и богача, о котором упомина­
«Многие из людей богатых выписывали
ют многие путешественники, посетившие
я читали журналы и газеты, интересова­
семейские селения. «Заиграев был неглу­
лись современностью и охотно входили
пый и очень зажиточный
крестьянин.
в религиозные разговоры со многими из
У него в гостиной была мебель красного
наших, которые хорошо знали церковную
дерева, в углу английские столовые часы,
>историю». Далее А. П. Беляев писал:
И на столе, когда мы вошли, лежали мос­
«Торбоготайские староверы были отличные
ковские газеты...» Это из наблюдений
пахари. Земледелие у них в самом цвету­
И. Д. Якушкина.
щем состоянии, а как их местность вооб­
ще гористая, то все склоны гор были воз­
Многоопытный
В. И. Штейнгель так
деланы с большим
тщанием, что нас
писал о Ф. И. Заиграеве: «Здесь заметен
очень удивляло
и радовало. Когда мы
зажиточный
крестьянин Заиграев, зани­
жили в Петровском остроге, то все хлебное
мающийся поставками для казны, и, как
продовольствие нам привозили из Торбоводится
здесь, порядочный сутяга». Или
.тотая».
во время дневки в Тарбагатае записано:
«Посетил нас Н. Н. Чебунин, здешний
В общем потоке восторгов особняком
матодор, тесть Заиграева».
стоит
отзыв
Михаила
Кюхельбекера:
Отзывы о семейских содержатся в днев­
«Во время
раздела
Польши выселены
нике и письмах Михаила и Николая Бе­
были русские раскольники, с семействами.
стужевых, отметивших «раскольничьи де­
Часть их была поселена около Верхнеревни, цветущие довольством от их тру­
удинска, и потомки их названы семейскидолюбия».
ми. Они вес еще держатся раскола, но не
во всем того же. Одеждой (особенно жен­
Н. А. Бестужев в 1841 году в письме
щины)
и обычаями они отличаются от
к сестре
Е. А. Бестужевой следующим
прочих жителей. И в этом отношении ма­
образом характеризует условия возделыва­
л о отстали от своих предков. Это полез­
ния пашен у семейских: «Здесь по Чикою
нейшие земледельцы
всего края и, хотя
реке есть селения, где не только равнины,
места, ими обитаемые, гористы, стеснены
но даже горы до самых вершин запахи­
и ие очень удобны, но они, можно ска­
ваются, куда соху надо завозить верхом
зать, кормят всю страну, а в обильный год
или заносить руками, и где пашут на та­
хлеб их идет и за море. Они очень трудо­
ких крутизнах, что борозду можно делать
любивы и удачно превозмогают препят­
только сверху, на верх соху на руках
ствия, противоуоТавляемые
природою...
заносить должно. Этот пример трудолю­
Мемду
ними
есть очень зажиточные.
бия почти всегда награждается урожаями.
Л ;оь. очень опрятны, красивы и похожи
Внизу по течению Селенги есть старооб­
-на великорусские...»
рядческие многолюдные селения, которые
также щеголяют хлебопашеством, особен­
М. Кюхельбекер, воздавая высокую по­
но известна так называемая «Тарбагатайхвалу трудолюбию и зажиточности семей­
ская пшеница».
ских,
делает и критические замечания:
«Нравственность
преимущественно моло­
В своем дневнике М. Бестужев отметил
дых
крайне испорчена: обман, пьянство
встречу в Мухоршнбири: «Тут нам была
и разврат заразили их; даже в предрас­
самая блистательная встреча. Весь живой
судках своих, которые были к лучшему,
люд толпился к нам, и мы, почти смешав­
они
поколебались: так, например, таба­
шись с толпою, вошли в деревню».
ком не гнушаются, если и сами его не
В Десятниково, несмотря на то, что де139

кабристы пришли туда весьма рано, их
встречал на дороге пришедший «из боко­
вых деревень весь люд семейский, разо­
детый в пух...»
М. С. Лунин писал о друзьях: «...у них
отняли все: звание, имущество, здоровье,
отечество, свободу, но не могли отнять у
них любовь народную». В Сибири начи­
нается новый этап жизни и формирования
убеждений
декабристов,
приведший
к
дальнейшей . демократизации
взглядов.
Происходит известное взаимополезное сбли­
жение с народом, о котором они отзы­
ваются с благодарностью и душевной те­
плотой. Об этом красноречиво свидетель­
ствуют признания самих декабристов, оче­
видцев их жизни в ссылке и исследования
ученых.
«Настоящее житейское поприще наше на­
чалось со вступлением в Сибирь, где мы
признаны словом и примером служить де­
лу,
которому
себя
посвятили»,— писал
Михаил Сергеевич Лунин.
«Развитие политической мысли не обо­
рвалось с катастрофой 1825 г., оно про­
должалось в Сибири...» — пишет один из
исследователей декабризма Б. Е. Сыроечковский.
В Сибири декабристы не только не утра­
тили своих идеалов, перенеся бремя ка­
торжных работ, не погасили душ прекрас­
ные порывы, но явились проводниками пе­
редовых взглядов, народного просвещения,
рассадниками культуры и неутомимыми и
увлеченными исследователями страны из­
гнания.
Оказавшись на поселении, декабристы
старались улучшить жизнь народа, облег­
чить тяжелый крестьянский труд. Так,
Н. А. Бестужев, которого буряты назвали
«Улан-Наран» — Красное Солнце, конструи­
рует новую печь для обогрева помещения,
названную «Бестужевской». Вместе с бра­
том Михаилом изобретает «сидейку» для
езды по горным дорогам. К. П. Торсон
строит молотильную машину. М. Кюхель­
бекер занимался хлебопашеством и пытал­
ся развести тонкорунных овец.
Многие из декабристов поженились на
крестьянках. Среди их жен были и жен­
щины из семейских сел.
Все это сближало с народом, открывазо

возможность для лучшего понимания егс
запросов и чаяний. Некоторые из декабрис­
тов настолько сроднились с Сибирью, что
не покинули ее после освобождения.
Декабристов интересовали все стороны
жизни и быта старообрядцев. Они д а л и
яркие описания жилищ, строений, одежды,
пищи. Уделено большое внимание общин­
ному и общественному быту, истории
пе­
реселения староверов, трудовым традициям,
способам обработки полей, выработанным
в зависимости от местных природных усло­
вий,
техническим
усовершенствованиям
сельскохозяйственных орудий, словом, пе­
ред нами предстает довольно впечатляю­
щая картина быта и нравов семейских
начала 30-х годов XIX столетия.
Некоторая односторонность наблюдений
объясняется тем, что декабристы увидели
в семейских зажиточных селах идеал, обра­
зец русского крестьянина, увидели неко­
торые основы той жизни, ради которой
они и вышли на Сенатскую площадь. В
раздумьях о дальнейшем устройстве рус­
ской жизни декабристы приходят к з а ­
ключению о непреходящей ценности само­
управляющейся русской общины.
У А. Е. Розена мы обнаруживаем при­
мечательный вывод: «По богатству и д о ­
вольству поселян мне представилось, что
вижу трудолюбивых русских в Америке, а
не в Сибири, но в этих местах Сибирь
не х у ж е Америки, земля т а к ж е приволь­
ная, плодородная, жители
управляются
сами собою, сами открыли сбыт своим п р о ­
изведениям и будут блаженствовать, пока
люди бестолковые не станут вмешиваться
в их дела, забывая, что устроенная общи­
на сама управляющаяся в продолжении
века лучше всех посторонних понимает
действительную выгоду свою».
Исходя из тех ж е позиций, что и
А. Е. Розен, Н. А. Бестужев в письме к
С. Г. Волконскому от 16 февраля 1850 го­
да писал, полемизируя с Н. И. Тургене­
вым, который
идеализировал
оброчную
систему и быт оброчных крестьян: «Наши
общины суть не что иное, как социальный
коммунизм на практике».
Русская жизнь того времени не д а в а л а
декабристам другой возможности увидеть
справедливые начала народной жизни.
Ф. БОЛ ОН ЕВ

Александр

СНИСАРЕНКО

БЫЛ „ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП"?
В 1955 г. «французик из Бордо» Фсрнан Наварра сооб­
щил, что он обнаружил на горе Арарат фрагмент Ноева
ковчега. Анализ определил его возраст в 4000 лет. Ничуть
не смущаясь такой «точностью» датировки, газеты заявили,
что она как раз совпадает со временем «всемирного потопа».
В 1969 г. в том ж е месте нашли еще два деревянных об­
ломка, после чего американцы создали комплексную научную
экспедицию для исследования Арарата, носившую скорее
разведывательный характер: в ее снаряжении были разно­
образные приборы, не имеющие никакого отношения к архео­
логии.
А ж и о т а ж вокруг «всемирного потопа» и сегодня время
от времени вспыхивает на Западе. Что ж е это за событие?
Когда оно могло произойти? И если катастрофа и впрямь
имела место, был ли потоп подлинно всемирным? Эти и
некоторые другие вопросы рассматривает автор статьи.

0 потопе написано и сказано так много, что, казалось бы, тут .нечего доба­
вить. Даже школьники теперь знают, что в основу библейского мифа лег миф
шумерский. Но так ли это? Не подменяется ли здесь факт необычайного сходства
двух мифов пх, если можно так выразиться, генетической связью?
Принято считать, что самые ранние библейские тексты записаны в XII в. до
н. э. («Песнь Деборы»). Но ведь достоверно известно, что шумерская держава
погибла ок. 2000 г. до н. э., а таблички с записью шумерской (точнее, вавилонской)
версии обнаружены археологами лишь в середине XIX в. Какими путями мог попасть
этот миф в Библию, созданную почти тысячелетие спустя после гибели Шумера?
Принято считать, что в шумерском мифе отразились воспоминания о мощней­
ших разливах Тигра и Евфрата, которые, возможно, и явились в конце концов одной
из причин гибели царства. Но какие воспоминания опоэтизировали греки в мифах
о потопах Огига, Девкалиона, Дардана? Море, как известно, не знает разливов,
колебания средиземноморского уровня ничтожны, а греки и их культурные предки
критяне едва ли имели какое-нибудь понятие о шумерийцах. Если принять самую
популярную версию — о мощных катаклизмах в Средиземном море,
вызываемых
моретрясениями, возникают новые недоумения: миф о Девкалионе и Пирре создан
в то время, когда Крит процветал и даже не помышлял о своей гибели: ведь,
согласно одной из версий мифа, эта супружеская чета привезла в Грецию пись­
менность.
Принято также считать, что коммуникативные средства в эпоху Шумера прак­
тически отсутствовали, о чем свидетельствует устойчивый эпитет потопа — «все­
мирный». Междуречье было для его жителей всем миром. Но почему же в таком
случае сказания о потопе существуют на разных контипентах и у разных народов,
141

чей кругозор был несравненно шире, чем у обитателей Месопотамии? Простынь»
миграциями это не объяснить, тем более что в народные легенды и эпос вход из
только то, что близко целому народу, а отнюдь не всякий услышанный от чуже­
земца рассказ. Так что же, потоп и впрямь был всемирным? Или, как полагают
некоторые, народы всего мира сохранили память о гибели Атлантиды, чье суще­
ствование остается на совести Платона?
Считается, что шумерская цивилизация была своего рода оазисом в дико»
море кочевников и погибла до возникновения равных ей цивилизаций в этом районе
Земли (по крайней, мере, имеющих письменность). Если это так и если потоп был
только один и имел строгую локализацию, то чем объяснить совпадение деталей
п мифах разных народов?
Как видно, все эти вопросы не простые и требуют обстоятельного разбора.

ПРАОТЕЦ НОЙ ОБРЕТАЕТ ДАЛЬНИХ РОДСТВЕННИКОВ
Христианская Европа знала лишь один миф о потопе — библейский, канони­
зированный церковью и заучиваемый со школьной скамьи. Никому при этом не­
приходило в голову провести параллель между этим мифом и греческими мифами,
тоже изучавшимися в школах. Библейская и греческая системы на протяжении
19 веков вели мирное сосуществование.
Вот о чем говорится в 7 и 8-й главах Книги Бытия:
«В шестисотый год жизни Ноевой, во второй месяц, в семнадцатый день
месяца (от 28 апреля до 27 мая.— А. С ) , в сей день разверзлись все источиихи
великой бездны, и окна небесные отворились.
И лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей.
И продолжалось на земле наводнение сорок дней, и умножилась вода, и под­
няла ковчег, и он возвысился над землею.
Вода же усиливалась и весьма умножалась на земле; и ковчег плавал n s
поверхности вод.
И усилилась вода на земле чрезвычайно, так
что покрылись все ВЫСОКИЙ
горы, какие есть под всем небом.
На пятнадцать локтей поднялась над нами вода (по ассиро-вавилонской системе7,5 м — А. С ) , и покрылись горы.
Вода же усиливалась на земле сто пятьдесят дней.
...И стала убывать вода по окончании ста пятидесяти дней.
И остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца (между
28 сентября и 27 октября.— А. С ) , на горах Араратских.
Вода постоянно убывала до десятого месяца; в первый день десятого месяц»
(между 11 декабря и 10 января.— А. С.) показались верхи гор.
Шестьсот первого года к первому дню первого месяца (между 11 марта и
10 апреля.— А. С.) иссякла вода на земле...
И во втором месяце, к двадцать седьмому дню месяца (между 7 мая и 5 июня,—
А. С ) , земля высохла».
Как видим, библейский потоп продолжался год и 10 дней, и за этот период
вода покрыла самые высокие горы, «какие есть на земле», в том числе Арарат, вы­
сота которого 5156 м. Но на какой земле? Не в Междуречье ли? Обращает на себя
внимание, что библейский потоп начался весной. Именно этот период характери­
зуется, в частности в Ираке, бурными весенними половодьями и довольно частыми
и сильными наводнениями. Не здесь ли разгадка?
Именно так решили археологи, приступая к поискам библейских городов.
Осенью 1849 г. лондонский юрист и дипломат Остин Генри Лэйярд обнаружил
под Куюнджикским холмом напротив Мосу.та столицу Ашшурбанипала Ниыеви»,
а в ней — царский архив, содержащий примерно 30000 глиняных табличек, по­
крытых клинописью. В это же время помощник Лэйярда Ормузд Рассам нашея
таблички, явно являвшиеся одной и той же записью с продолжением. Их удалось
142

прочесть граверу Джорджу Смиту, который за то время, что готовил клише для
публикации табличек, умудрился выучить клинописный язык.
Оказалось, что на табличках, дешифрованных Смитом, был записан эпос
о Гильгамеше («Все Видавшем»). Рассказ оказался столь же интересным, сколь
и неполным. Тогда лондонская «Дейли Телеграф» предложила 1000 гиней тому, кто
найдет недостающие таблички. Газета немногим рисковала, предлагая «пойти туда —
не знаю куда и принести то — не знаю что». Однако нашелся смельчак, который
принял вызов. Им был сам Джордж Смит — человек, который родился в рубашке
и к тому же под счастливой звездой. Он отправился в Ниневию и сразу нашел
384 недостающие таблички. Из них мир впервые с изумлением узнал об Утнапнштиме — вавилонском Ное, о другом всемирном потопе, о другом ковчеге... Востоко­
ведам, и прежде всего Смиту, пришлось выдержать нелегкий бой с церковью,
обвинившей ученых и фальсификации, безбожии и кощунстве.
Постепенно была дешифрована большая часть царского архива. Из нее стало
ясно, что эпос о Гильгамеше и Утнапиштиме имеет какую-то историческую основу.
Документы рассказали о 13-м царе 1 династии Киша 1 раинединастического периода
( 2 7 5 0 — 2 6 1 5 гг. до н. э.) — Этане; об основателе (или 5-м царе) 1 династии
Урука II раинединастического периода ( 2 6 1 5 — 2 5 0 0 гг. до н. э.) — Гильгамеше; о
предпоследнем царе III раинединастического периода ( 2 5 0 0 — 2 4 2 5 гг. до н. э.) —•
Элулу или Элили (Энлиль в русских литературных текстах). Среди исторических
лиц не упоминалось только имя Утнапиштима, зато в рассказе о потопе имеются
некоторые детали, придумать которые невозможно:
Едва занялось сияние утра,
С основанья небес встала черная туча...
Что было светлым — во тьму обратилось...
Первый день бушует южный ветер,
Быстро налетел, затопляя горы...
Ходит ветер шесть дней, семь ночей,
Потопом бури покрывает землю,
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили.
Успокоилось море, утих ураган — потоп прекратился...
Плоской, как крыша, сделалась равнина...
Стал высматривать берег в открытом море —
В двенадцати поприщах поднялся остров.
У горы Ницир корабль остановился.
Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться...
Не вызывает сомнений, что этот миф — местного происхождения. Только жи­
тель Месопотамии мог особо отметить, что наводнение началось при южном ветре,
который запер течение Тигра и Евфрата (в древности они не имели общего устья).
Только для жителя равнинного Двуречья гора Ницир, высота которой около 400 м,
т. е. вдвое меньше, например, Машука, могла быть эпической горой, а не мало­
примечательным холмом. В Библии уже фигурирует Арарат, но всей видимости
не известный жителям юга Месопотамии; непомерно увеличились размеры ката­
строфы, известные им лишь понаслышке... А между тем вавилонская версия рисует
вполне реальную картину. Гора Ницир не покрылась водой, а лишь превратилась
в остров на плоской, как стол, равнине. Бедствие длилось всего неделю и было
не таким катастрофичным, как это рисует Библия. Впрочем, и в Книге Бытия
говорится о том, что вода поднялась на 15 локтей ( — 7,5 м),но... над верхами гор.
Если отбросить это преувеличение, то приведенная цифра на удивление точна,
ее подтвердили археологи. Когда английский археолог Леонард Вулли в 1922 г.
копал город Ур, он обнаружил там слой тины высотой 3,5 м. Несложные расчеты
показывают, что в данной местности такой слой мог образоваться только при
длительном подъеме воды и именно на 7,5 м.
Казалось бы, все подтверждает традиционную точку зрения о заимствовании
неведомыми путями библейской легенды из вавилонской. Но как же тогда быть
143

с другими аналогичными легендами? Если исходить из этой посылки, следует
признать либо то, что месоиотамскую версию усвоили народы всего мира, либо...
что потоп и впрямь был всемирным и произошел лишь единожды. Абсурдность
обоих выводов очевидна.
Шумерская империя погибла по неизвестной причине примерно в 2315 г. до
и. э., на ее месте возникло Вавилонское царство (Аккад). А вот что произошло
примерно в это же время в Египте. В возрасте 101 года, по данным египетского
историка-жреца Манефона, умер фараон Пепи II, царствовавший 95 лет и не
оставивший наследника. От этого времени до нас дошло пророчество жреца Неферохо — одного из 7 мудрецов Египта: «Земля совсем рассохлась, и все исчезло...
Солнце подернулось мглой, лучей его не видят люди... Мир перевернулся... Нет
больше солнечной тени... Никто не знает, когда будет полдень...» Внезапно пре­
рвалось царствование великих фараонов и наступило время 200-летней гражданской
войны номархов (удельных князей). Этот период называется 1 распадом Египта,
он наступил после гибели VI династии примерно в 2263 г. до н. э. Если вспомнить,
что все названные даты приблизительны, можно прийти к мысли, что Неферохо
говорил о той же катастрофе, которая разразилась над Месопотамией и погубила
Шумер. Это возможно, но необязательно: при всем нашем недоверии к рассказу
греческого философа рубежа V и IV вв. до н. э. Платона об Атлантиде, трудно
не обратить внимание на то обстоятельство, что именно египтяне, исправно умно­
жавшие записи в своих архивах, указывали на множественность подобных ката­
строф.

ТРИ МИФА — Т Р И ПОТОПА
Платон считал себя потомком знаменитого законодателя Солона, к которому
возводил себя по матери Периктионе. В диалогах «Тимей» и «Критий» Платон как
бы приоткрывает завесу над своим семейным архивом, обнародуя рассказ Солона
о затонувшем материке Атлантиде. Этот рассказ был якобы поведан жрецами храма
Нейт во время посещения Солоном Египта примерно в 570 г. до н. э.: «Многим
и различным катастрофам подвергались и будут подвергаться люди; величайшие
из них случаются от огня и воды... Светила, движущиеся в небе и кругом Земли,
уклоняются с пути, и чрез долгие промежутки времени истребляется все находя­
щееся на Земле посредством сильного огня... Когда же опять боги, для очищения
Земли, затопляют ее водою, то спасаются живущие на горах, пастухи и волопасы;
люди же, обитающие у вас по городам, уносятся потоками воды в море... Вы помните
только об одном земном потопе, тогда как до того было их несколько... Уцелевшая
часть племени сходила в гроб без письменной речи».
Вероятно, этот рассказ был для греков столь же апокрифичен, как сказание
об Утнапиштиме для отцов церкви. Недаром он сразу же вызвал колоссальный
резонанс. Ведь официальная греческая традиция говорит только о трех потопах
к совершенно умалчивает об их периодичности — своеобразном алгоритме, о кото­
ром сообщили египтяне.
Один из великих потопов греки связывали с именем легендарного фиванского
царя Огига. В некоторых источниках он фигурирует как царь титанов и даже лидер
богов. Эллинистический же писатель Лукиан именует его первым царем Фив и
родоначальником беотийцев, совершенно игнорируя легенду о финикийце Кадме,
который принес в Грецию письменность и основал фиванский акрополь Кадмею,
называвшийся так на протяжении всей известной нам истории. Миф об Огиге,
вероятно, один из самых древних. По Гомеру, остров, на котором жила дочь Огига —
нимфа Огигня, был расположен в центре моря. Если вспомнить, что во времена
Гомера (или Одиссея?) греки вряд ли заплывали дальше Сицилии, то таким центром
можно считать, например, Крит. Античный историк Аттики Филохор и его позд­
нейший коллега Эвсебпй Кесарийский ( 2 6 8 — 3 3 8 гг.) сообщают, что после Огигова
потопа Аттика, расположенная в непосредственной близости от Крита, была необи­
таема то ли 190, то ли 270 лет.
144

Другой потоп тоже связан с деятельностью титанов: после него уцелели
только царь Фтии Фессалийской, сын Прометея и Климены, отец Эллина Девкалион
и жена его Пирра — дочь Эпиметея и племянница Прометея. Здесь можно проследить
любопытную мифологическую ассоциативную цепочку. Оказывается, греки знали
еще одного Девкалиона — сына Миноса и Пасифаи, отца Идоменея, критянина.
Иногда этих двух Девкалионов отождествляют, и отсюда можно сделать далеко
идущие выводы. Мать Девкалиона Пасифая была дочерью Гелиоса, а следовательно,
сестрой Фаэтона, который, выпросив у отца солнечную колесницу для прогулки
по небу, ле совладал с управлением конями и сжег «посредством небесного огня»
многие районы земли. При полете Фаэтона, говорится в мифе, горели горы и испа­
рялись реки, расположенные в довольно четко указанном греками районе: АттикаБеотия-МалаяАзия-Сирия-Крит-Пелопоннес. Как видим, путь Фаэтона пролегает
над районами, сейсмически активными даже в наше время. В них же локализуются
и легенды о потопах.
Третий потоп связан с именем внука Атласа, сына Зевса и Электры критя­
нина Дардана — предводителя племени тевкров, переселившихся с Крита в Малую
Азию и основавших Трою вблизи горы Иды (гора с таким названием есть и на
Крите). Раскопки в турецком городе Чатал-Гуюке подтверждают крито-анатолийские
связи, раскопки же на Крите свидетельствуют об их однонаправленности. Все
бегут с Крита, никто не бежит на Крит. Случайность? Но вот свидетельства антич­
ных авторов: Геродот приводит в Анатолию ликийцев с Крита; Тацит
считает
малоазнйский народ солимов основателями Неросолимы, пришедшими с Крита и
назвавшимися именем горы Иды, в которой родился Зевс,— «идеи» (позднее, говорит
Тацит, этот этноним «в устах варваров» превратился в «иудеи»).
Приведенные греческие мифы так или иначе имеют отношение к «пупу моря» —
Криту. Попытка привязать мифы к истории предпринял «отец истории» Геродот,
старший современник Платона. Вот что он пишет: «Через три поколения (по
Геродоту каждое поколение — 100 лет -— А. С.) после смерти Миноса разразилась
Троянская война... А после возвращения из-под Трои на острове начались голод
и мор людей и скота, пока Крит вторично не опустел; теперь же на острове живет
уже третье критское население вместе с остатками прежних жителей».
Сама собой напрашивается мысль: если катастрофы носили такой глобальный
характер, сведения о них не могли сохраниться только у одного народа. Тем более
что в непосредственном соседстве с ним процветали другие, более древние циви­
лизации, имевшие письменность задолго до греков.

КРИТИЧЕСКИЕ МИФЫ И ИХ ЕГИПЕТСКИЕ ОТГОЛОСКИ
У критян, как и у греков, существуют тоже три легенды о катастрофах, причем
две из них связаны с богом морей Посейдоном.
Был в стаде Миноса необыкновенный бык, которого царь неосмотрительно
посулил в жертву Посейдону. Когда подошло время жертвы, Ми.нос пожалел о данном
обещании и задумал обмануть бога, подсунув ему другого быка. Разгневанный
Посейдон вселил в быка безумие, и животное, изрытая из пасти пламя, носилось
по Криту до тех пор, пока не опустошило его. Затем по повелению богов этого
быка поймал Геракл и привел его к царю Эврисфею. Однако Эврисфей отпустил
животное на волю, и участь Крита постигла чуть ли не всю Аттику. Конец у легенды
счастливый: быка укротил Тесей и принес его в жертву Аполлону на Марафонском
поле, оставив Посейдона ни с чем.
Подтверждать мифы мифами не принято, но нельзя не поразиться параллели
между этим мифом и легендой об Огиговом потопе. В обоих мифах виновник ката­
строфы — Посейдон, в обоих говорится о гибели Крита (в легенде об Огиге это
подразумевается) и страшном бедствии в Аттике. Но этой легенде можно найти
и историческое подтверждение. Примерно в 1700 г. до н. э. вблизи Крита произошло
сильное извержение вулкана Санторин (или Тира). Археологи установили, что
в это время на Крите были разрушены многие города, погиб флот, сильно пострадал
10.

«Байкал» № 1

145

от пожара и землетрясения Кносский дворец. От Крита отшатнулись многие союз­
ники, в частности Сицилия. Один из мифов рассказывает, что Миносу пришлось
осаждать Сицилию, чтобы вернуть укрывшегося там мастера Дедала, с именем
которого критяне связывали представления о своем расцвете и благополучии.
Другое свидетельство пришло из Египта. Примерно в то же время, когда про­
исходили описанные события на Крите, в стране фараонов тоже было неспокойно.
В так называемом «Речении Ипусера» (жреца и мудреца, жившего через 550 лет
после Неферохо) говорится: «Вся страна бедствует... Все залито кровью... Почва
вращается подобно гончарному кругу... Кажется, что Земля хочет окончить свое
существование в' буре и пламени, чтобы прекратилось это бедствие». Страну по­
трясали восстания и бунты, уничтожались дворцы, гробницы и мумии. Около
1780 г. до н. э. наступил конец XII династии и начался новый период в истории
страны, который мы называем II распадом Египта. В долину Нила ворвались
кочевые племена воинственных гиксосов и без труда захватили обескровленное
государство.
Еще один критский миф, чрезвычайно похожий на греческий эпос об Эдипе,
переносит нас на несколько веков вперед, он связан уже с потомком Мнноса —
критским царем Катреем. Однажды Катрей получил оракул о том, что он должен
быть убит своим сыном Алтеме.ном. Алтемен, безумно любивший отца, узнав об
оракуле, удалился в добровольное изгнание на остров Родос, где стал грозой окрест­
ных пиратов, которых было немало в тех краях. Когда Катрей состарился, он
отправился на Родос, чтобы призвать сына на царство. Увидев критский флот,
родосцы приняли его за пиратскую эскадру. В разгоревшейся схватке Алтемен
убил не узнанного им отца. Когда страшная истина открылась ему, он воззвал
к небу с просьбой покарать его. Разверзшаяся по велению богов земля поглотила
отцеубийцу.
Нетрудно разглядеть основной стержень этой легенды: вследствие какой-то
катастрофы, вероятнее всего землетрясения, Крит лишился владыки. Если обра­
титься к истории, то наиболее приемлемой датой такого события представляется
1470 г. до н. э. К этому году археологи предположительно относят сильное извер­
жение Санторина, после которого на Крите снова были разрушены города и дворцы,
а во многих районах Средиземноморья заметно изменился рельеф некоторых островов.
По-видимому, эта катастрофа захватила не только Крит, но и район Малой
Азии. Не случайно в мифе фигурирует остров Родос. Именно в этот период начи­
нается гегемония Египта, которого, очевидно, эта катастрофа не коснулась, на
Ближнем Востоке.
Третья легенда Крита является как бы продоллсением предыдущей. После
гибели Катрея и Алтемена царем Крита стал сын Девкалиона Идоменей — кузен
Алтемена. Это имя хорошо знакомо по поэмам Гомера: Идоменей был участником
Троянской войны, союзником Одиссея. Обоих их постигла сходная участь после
взятия Трои. Одиссею Посейдон уготовил десятилетие скитания, во время которых
он не раз оказывался на волосок от гибели и уцелел лишь благодаря заступниче­
ству других богов. Идоменея, не имевшего подобных покровителей, Посейдон
покарал более изощренно. Когда царь Крита попал в жестокую бурю и потерял
надежду добраться до дома, он поклялся принести в жертву Посейдону первое
живое существо, которое встретит его на берегу. Идоменей был совершенно уверен,
что этим существом будет его пес. Но встретил его сын, родившийся и выросший
за время его отсутствия. Перед царем встала дилемма: стать сыноубийцей или
клятвопреступником. И то, и другое одинаково страшно. В надежде на заступ­
ничество Посейдона Идоменей принес в жертву сына. Однако разгневанные боги
устроили так, что критяне изгнали Идоменея вместе с его семейством, а затем
Крит и его жители были уничтолгены за преступление своего царя.
При помощи радиоуглеродного метода археологам удалось установить довольно
точную дату гибели Крита: 1400 г. до н. э. И она удивительно согласуется
с легендой об Идоменее: причиной гибели царства действительно явилось сильное
земле- и моретрясение, вызванное извержением Санторина, а между этой и пре­
дыдущей катастрофами прошло около 70 лет — время жизни одного поколения.
14G

СКОЛЬКО М И Ф О В — СТОЛЬКО ПОТОПОВ
Из всего сказанного нетрудно убедиться, что мифы о потопах, несомненно,
отражают историческую реальность, трансформированную в соответствии с уровнем
культуры, вкусом и мировоззрением их создателей. В той или иной форме их
можно обнаружить почти у любого народа, и в этом смысле действительно можно
говорить о всемирном потопе. Но, конечно, все эти мифы создавались в различных
временных пластах и отнюдь не тождественны по своему содержанию и своей
коренной идее (причина потопа), хотя в большинстве из них речь идет об испор­
ченности рода человеческого, единственное радикальное лекарство от которой - гибель всего человечества.
Традиционная точка зрения о том, что в основе всех этих мифов лежит только
вавилонское сказание об Утнапиштиме, как мы убедились, оказывается
весьма
односторонней. Можно, конечно, сопоставить с вавилонским миф о Ное, даже о
Девкалионе, исходя из общей детали — строительства корабля по указанию свыше —
и .некоторых других подробностей. Но, во-первых, наличие воды может привести
к идее кораблестроения разных людей независимо друг от друга. Во-вторых, во
времена формирования Ветхого завета в Междуречье не осталось уже никакого
воспоминания о шумерах, а Вавилон и Иудея клонились к упадку. Сомнительно,
что в такой ситуации один «утопающий» воспринимает духовный мир другого,
тем более что для иудеев понятие о Междуречье как обо всем мире, присущее
жителям южной Месопотамии, наверняка было чуждо. Куда ближе были им гре­
ческие и критские мифы, связанные с морем. Вероятнее всего, библейский миф
соткан из элементов сходных мифов разных народов, причем в основе
лежит
какое-то местное сказание об аналогичной катастрофе.
Из мифов о потопах вырастали и легенды о «вторичных
родоначальниках»
человечества вроде Ноя или Девкалиона. Неудивительно, что именно у греков был
не один такой «родоначальник», а несколько. Средиземноморье расположено в
сейсмически активном районе. Изменение его рельефа продолжается и сегодня.
Время же создания мифов — это время деятельности множества вулканов, время
извержений Этны, Везувия, Санторипа и десятков других вулканов.
Извержения морских, островных и прибрежных вулканов неизбежно сопро­
вождаются земле- и моретрясениями, вызывающими громадные цунами, которые
в таком закрытом бассейне, как средиземноморский, мечутся в поисках выхода,
сметая все на своем пути. Все это приводило к изменению рельефа, затоплению
и опусканию одних участков суши и поднятию других.
И .наверняка те, кому удавалось каким-нибудь чудом спастись из гибнущих
мест, рассказывали легенды о всемирном потопе. Возможно, они приносили с собой
какие-то элементы культуры, и их называли «родоначальниками», если вокруг
их нового поселения вырастал город, или «первыми людьми», если они высажи­
вались в необитаемой местности. Из-за моря прибывает в Грецию Кадм, в Рим —
Асклепий, в Вавилон — Оаннес. Эти примеры можно продолжать до бесконечности.
Именно вследствие сейсмических особенностей Средиземноморья наибольшее
количество евро-азиатских сказаний о потопах локализуется в этом районе, осо­
бенно вокруг Крита. О множественности катастроф говорили Солону египтяне,
имевшие древние и прочные связи с Критом. Минимум о трех катастрофах сооб­
щают греческие и критские мифы, причем две из них произошли по воле бога
моря и «колебателя земли» Посейдона.
Эти потопы все были всемирными для тех, чей мир ограничивался линией
горизонта. Мифотворцы не представляли в этом смысле исключения. Поэтому вся­
кие попытки датировать «всемирный потоп» как единое историческое событие
абсурдны и заранее обречены на неудачу.

ЗАБАЙКАЛЬСКИЙ СОКОЛ
В книге «На страже столицы» говорится: «В небе Подмосковья началась
боевая биография Николая Глазова. Каждое задание командования он рассматривал
как приказ Родины и выполнял его так, как требовала воинская присяга».
Недавно я получил письмо от сестры Николая Глазова — Антонины Елиза­
ровны, работающей в Шилкинском райкоме КПСС Читинской области. Она пишет:
«Коля родился в городе Шилка в декабре 1919 года. Наш отец был машинистом
паровоза, а мать — домохозяйка. М ы любили друг друга и, поддерживая друг
друга, росли, мужали.
Учился он успешно, был общителен, помогал отстающим, много занимался
спортом, запоем читал художественную литературу.
Окончив среднюю школу, он поступил на электростанцию механиком. Здесь
в рабочем коллективе в 1937 году его приняли в ряды Ленинского комсомола.
По вечерам посещал аэроклуб, потом как-то прибежал домой и крикнул во
все горло:
— Папаня! Я аэроклуб окончил!
Отец не поверил:
— Не шути, Колюха... Давай переходи работать в депо... Вместо самолетов
поезда водить будешь... С ветерком!
Николай любил отца. Почитал и гордился его профессией железнодорожника.
Но сердце позвало в авиацию. Он успешно окончил Кизельское летное училище.
Больше я его не видела...»
В 1939 году младший лейтенант Николай Елизарович Глазов прибыл на
должность пилота в воинскую часть Московского округа ПВО.
Знакомясь с личным делом Н. Глазова, командир полка улыбнулся, спросил:
—
Значит, из Восточной Сибири?
— Так точно. Забайналец, из Шилки...
— Нам забайкальцы нужны, твердые ребята.
Командир полка требовал:
— Каждый вылет должен быть лучше предыдущего. В воздухе уже пахнет
порохом... Дерзайте, шлифуйте свои индивидуальные качества истребителя. Маневр,
скорость, огонь! Это — слагаемые победы.
И вот на западных границах начались кровопролитные бои. Горели наши
города и деревни, в воздухе шли ожесточенные сражения, приходили в часть
первые вести о подвигах советских летчиков. Вошел в бессмертие экипаж бом­
бардировщиков под командованием капитана Гастелло.
Николай Глазов вместе с друзьями по полку ждал, когда их бросят в бой.
В июле 1941 года в Подмосковье разразились воздушные бои. Враг бросил
на острие воздушного наступления лучшие силы «Люфтваффе»: эскадры дальних
бомбардировщиков «Легион кондор», «Вевер», 55-ю и 28-ю, вооруженных новей­
шими типами бомбардировщиков — «Хе-llI», «Ю-88», и «До-215».
Эта авиагруппа была укомплектована опытными пилотами, участвовавшими
в налетах на Лондон и Париж, бомбившими города и села Югославии, Греции,
148

принимавшими участие в налетах на Кишинев, Минск, Ригу, Ленинград, Таллин,
Киев...
Каждый день по 5 — 6 боевых вылетов совершал командир звена комсомолец
Николай Глазов. Его звено отражало налеты вражеской авиации на военные
объекты, преграждало путь разведчикам, штурмовало технику и живую силу врага,
уничтожало огневые точки, танки, автомашины и артиллерию.
За боевые успехи в Подмосковье Николаю Глазову было присвоено звание
лейтенант.
В одном документе того времени говорится о Н. Е. Глазове: «Отлично вла­
деет летным делом и в сочетании со смелостью и отвагой проводит воздушные
групповые и одиночные бои с превосходящими силами противника и всегда с по­
бедой на своей стороне».
...Это было 4 августа 1942 года. На дальнем горизонте вспыхнула заря и,
растекаясь по небосклону, окрасила в пурпур облака.
— Боевая тревога! Дежурной группе в воздух! — прокричал телефонист.
Взлетела и рассыпала красные искры сигнальная ракета.
Четверка «Як-1», оставляя в сизой от росы траве черные стежки, разбежа­
лась., легко оторвалась и взмыла в синее небо.
Николай услышал в наушниках шлемофона басовитый голос командира:
— Посты ВНОС передали: на восток движется группа бомбардировщиков
«Ю-88» под прикрытием четверки «Ме-109». Перехватить.
— Понял, перехватить,— ответил Николай.
Набирая высоту, Глазов вел четверку «ястребков» по курсу, указанному
с командного пункта: серебрились на солнце эллипсообразные круги, отражаемые
воздушными винтами, блестели стекла пилотских кабин. Вот уже под крылом
самолета зачернели извилистые ниточки окопов и траншей. Это боевой край
обороны.
На западе в сизом туманном мареве показались небольшие точки. Вражеские
самолеты! Десятка бомбардировщиков «Ю-88» шла строем «клин». Сверху и чуть
сзади летели тонкотелые «мессершмидты».
Лейтенант Глазов, сощурив глаза, ждал приближения вражеских машин:
— Внимание! Идем на сближение! Атакуем все вместе... За мной!
Он плавно перевел «Як» в пикирование и помчался на ведущего бомбарди­
ровщика.
Тупорылая махина «Юнкерса» стремительно приближалась к нему. Из верх­
него стеклянного купола бил из пулемета стрелок. Очередь прошла ниже «Яка» —
фашист промахнулся... В перекрестке прицела увеличивается в размере застеклен­
ная кабина летчика. Большой палец правой руки ложится на гешетку пушки.
Николай слышал прерывистое чавканье пушки, чувствовал, как вздрагивает «Як».
«Юнкере» нырнул вниз, скрылся под плоскостями краснозвездного истребителя...
Пилот проскочил строй бомбардировщиков, рванул ручку управления на себя,
оглянулся. Два «юннерса», пылая, неслись к земле, оставляя за собой черные
шлейфы дыма.
— Молодцы, ребята!
Но вот слева его самолет атакует «мессер». Николай вводит машину в крутой
вираж и со скольжением проваливается вниз. Эрликоновские снаряды блеснули
смертельными огоньками выше кабины: «Промазал!»
А через секунду Николай увидел ниже себя пылающий «мессер». Его сбил
напарник.
— Спасибо, «семерка»!
Николай вновь бросает свой «Яп-i» в атаку. Строй немецких машин нару­
шился. Сбрасывая бомбы на головы своих войск, они уходили со снижением на
запад. Но «мессершмидты» нахально лезут в драку. Вот тройка их собралась
в группу и заходит в атаку.
Николай прибавляет газ, берет ручку на себя, идет в лобовую атаку. За
Николаем, не отставая, идет тройка своих. Когда самолеты сближаются на сто
метров, «мессершмидты», не выдержав встречного лобового боя, дрогнули, отвер140

нули с нурса, и сразу же один из них закувыркался от меткой очереди Глазова...
Бой шел тридцать минут. Четыре костра горели на поле... Надо возвращаться
на базу, горючее на исходе.
На аэродроме их встретили радостно. А Николай Глазов был задумчив и
молчалив. Он только что осмотрел свой «Як». Рваные пробоины на плоскостях
и фюзеляже взволновали его: «Значит, я дрался с врагом плохо,— думал лейте­
нант,— если допустил, чтоб враг атаковал...» Вечером он рассказал летчикам
эскадрильи о своих ошибках, допущенных в бою.
— Осмотрительность и маневр избавят вас от прицельного огня противника.
«Товарищ Глазов, как искренний патриот своей Родины, не жалея своих сил
и энергии, отдает все свое мастерство делу победы над врагом»,— говорится в
наградном листе.
Он был назначен на должность заместителя командира эскадрильи.
Только в воздушных боях в Подмосковье лейтенант Глазов провел до ссрока
воздушных боев и сбил восемь самолетов, а летчики его эскадрильи сбили более
трех десятков.
В сентябре 1942 года полк, в котором служил Н. Глазоз, был переброшен
под Сталинград. Там в жестокой битве с фашизмом решалась судьба нашей Родины.
15 сентября 1942 года лейтенант Глазев вылетел во главе девятки «Яи-1»
на прикрытие Сталинграда от налетов вражеской авиации. При подхода наших
истребителей к Волге, станция наведения передала:
— На подступах к городу с запада движется колонна вражеских бомбарди­
ровщиков, прикрываемая истребителями... Атакуйте!
— Вас понял! — ответил Глазов.
Девятка «Яков» приняла боевой порядок. Глазов атаковал пятью самолетами
бомбардировщики, а четверка «Яков» связала боем истребителей врага. Всего в возду­
хе было восемнадцать «Ю-88» и двенадцать «Me-109». Соотношение сил — один к
трем! Но такое превосходство вражеских сил не смутило наших воздушных бойцов. В
небе Подмосковья Николай научился не считать врагов, а сбивать!
— Атакуем «тяжелых»! — спокойно передал он.— За мной!
«Як» ведущего нырнул вниз. Серо-грязные, камуфлированные «юнкерсы»
четко отпечатались на фоне желтеющего массива пшеницы.
Николай устремился на левого крайнего первой девятки «Юнкерсов» и, подой­
дя почти вплотную, ударил из всех видов оружия. Он увидел огненные всплески
разрывов, и там, где была кабина летчика, образовался черный провал...
— Одного гада перекрестил,— зло прошептал Глазов.
После первой атаки, выскочив вверх, Глазов пошел навстречу второй девятке
бомбардировщиков. Однако фашисты уклонились от боя и, сбросив бомбы, со
снижением ушли на запад. «Трусы проклятые»,— заключил Николай.
— Молодцы, соколы! — передала станция наведения.— Шесть самолетов
свалили!
Двадцать третьего октября 1942 года лейтенант Н. Е. Глазов был награжден
орденом Ленина.
Росла боевая слава парня из Забайкалья. Его принимают в ряды Ленинской
партии, поручают выполнять особые, сложные задания по разведке войск против­
ника, ходить парой или одиночно на «охоту».
На борту его самолета уже красовались десять звездочек — ратных побед
в воздухе.
Первого ноября 1942 года выдалась пасмурная, облачная погода.
Авиация почти не вылетала на передовую, только иногда, по просьбе сухопут­
ных войск, поднимались в серое небо небольшие группы штурмовщиков и с ходу, на
малой высоте, атаковали вражеские позиции.
Командир, полка майор Еремин пригласил на командный пункт лейтенанта
Глазова.
— Имеется сложное задание... Сопровождать штурмовщиков для бомбежки
танков, прорвавшихся на передовую...
— Я готов! Полечу в паре с лейтенантом Ивановым.
130

— Добро.
Через час Глазов и Иванов поднялись в воздух. Вскоре они скрылись в серой
мути облаков, спускавшихся бородатыми гривами до макушек деревьев.
Через тридцать минут летчики возвратились и благополучно приземлились.
—
Задание выполнили,— доложил Глазов.— Два танка уничтожены штур­
мовщинами...
— И два «мессера» сбиты лейтенантом Глазовым! — дополнил лейтенант
Иванов.
Вот как это было. При подходе к передовой линии станция наведения передала:
— Над полем боя кружит четверка «мсссершмидтов», охраняют боевые дей­
ствия танков... Будьте осторожны...
Николай сразу же передал штурмовщинам:
— «Горбатые»! Бейте танки, я атакую «тонкотелых».
Он нырнул в нижнюю кромку облаков. Иванов последовал за ним.
Обнаружив ниже себя вражеских истребителей, Николай подкрался к ним
с задней полусферы и короткими очередями, подходя почти вплотную, сбил двух
«мессершмидтов»...
Атака была так неожиданна для врагов, что они не смогли организовать
оборону, метнулись в облака и снрылись.
В боях над Волгой Николай Глззов довел счет лично сбитых вражеских само­
летов до тринадцати. Да еще в группе с товарищами он уничтожил пять.
В феврале 1943 года командир полка майор Еремин писал в наградном листе:
«Товарищ Глазов скромный, культурный командир, обладает волевыми качествами,
способен пожертвовать собою ради победы над врагом. За уничтоженные вражеские
самолеты, за отличное ведение боевой разведки и сопровождение бомбардировщиков
без потерь, за проявление героизма и отваги — достоин высокой правительственной
награды «Герой Советского Союза».
Первого мая 1943 года Николаю Елизаровичу Глазову было присвоено это
высокое звание.
Весть о присвоении Героя Советского Союза командиру эскадрильи гвардии
старшему лейтенанту Глазову застала боевой гвардейский полк на юге Украины,
где он освобождал от фашистов Донбасс.
Тогда на фюзеляже «Яка», на котором летал Глазов, были нарисованы два­
дцать четыре звездочки: семнадцать самолетов сбитых лично и семь в группе.
Четвертого июля 1943 года Герой Советского Союза гвардии старший лей­
тенант Глазов ушел в свой 537-ой боевой вылет. И не вернулся.
Вспоминает земляк Николая Глазова журналист В. Комаров:
«Он охотился за врагом одиночно. Справа, метров на пятьдесят ниже, Глазов
увидел горбатые спины немецких бомбардировщиков. Они шли без сопровождения
истребителей. Их было много. Сколько? Глазов не успел сосчитать. Да и какое это
имеет значение, если все силы душевные уже напряглись для боя.
Правый разворот. Первый «юнкере» сразу пойман в прицел. Очередь...
Враги, наконец, поняли, что перед ними всего лишь один истребитель. Правда,
они потеряли уже двух своих. И все же с этим «красным» нетрудно будет рас­
правиться — он один.
Глазов почувствовал, что его пытаются поймать в перекрестный огонь многих
пулеметов. Николай бросает машину то вверх, то вниз. Он сжался, как стальная
пружина. Решил про себя: не выйдет из боя, пока есть патроны к пулеметам
и снаряды к пушке.
Вырвавшись из вражеского огненного кольца, Глазов снова атакует.
Падает подожженный пулеметной очередью третий самолет с черными крес­
тами на плоскостях. А в перекресток прицела вписалась новая машина врага. Палец
нажимает гашетку пулеметов. Что это? Николай не слышит очереди, не чувствует
привычного дрожания своей машины.
Мелькнула страшная догадка: кончился боекомплект...
— Иду на таран! — послал он в эфир последние слова.— Ну, что ж, получай,
гад, свое! — прибавил газ...

С переднего края наших войск сообщили о получасовом бое советского летчика
с роем вражеских боевых машин. Рассназали о приметах: на фюзеляже истре­
бителя ярко выделялись два ряда маленьких красных звездочек. Летчик сбил трех
фашистов, а четвертого протаранил и погиб сам...»
В боевой летописи части сохранилась «Клятва», данная летчиками эскадрильи,
которой командовал Герой Советского Союза коммунист Н. Е. Глазов. Вот ее текст:
«Ты честно и беззаветно служил Родине и народу, ты обессмертил свое имя.
За твою гибель, за твою смерть мы будем мстить врагу, громить его до полного
уничтожения. А . когда враг будет разбит, в цветущем украинском городне мы
поставим тебе памятник — памятник героизму, величию, славе и бессмертию. Твоим
именем мы назовем своих сыновей, на твоих подвигах будем воспитывать наших
бесстрашных летчиков, твои дела и твой образ будут для нас знаменем мужества
и отваги, славы и геройства. Память о тебе мы пронесем в веках».
Более тридцати пяти лет прошло с тех пор. Имя Николая Глазова высоко чтят
земляки. В городе Шилка его именем названа одна из улиц, на которой поставлен
барельеф героя. В школе, где он учился, установлена мемориальная доска, а пио­
нерская дружина носит его имя.
В канун двадцатипятилетия Победы над фашистской Германией приказом
Министра обороны СССР Николай Елизарович Глазов зачислен навечно в списки
первой эскадрильи Н-ской авиачасти.
По традиции ежегодно перед началом учебного цикла лучший летчик эскадрильи
совершает полет за Героя Советского Союза Николая Глазова.
Однополчане Николая Глазова на примерах жизни героя шлифуют свои харак­
теры, чтобы не дрогнула рука в завтрашнем полете, если настанет минута жесто­
кого боя.
Бессмертье забайкальского сокола продолжается.
А.

ЖУРАВЛЕВ.

ОСЕННИЙ ШТОРМ НА „БАЙКАЛЕ-80
Прозвучал гонг, и в ярко освещенном
софитами квадрате, огражденном тугими
канатами, начались бои всесоюзного тра­
диционного турнира на приз
журнала
«Байкал».
Авторитеты в расчет не брались. По­
скольку основной контингент любого все­
союзного турнира, в том числе и на призы
«Байкала»,— кандидаты в мастера спорта,
а верхняя ступенька пьедестала почета, по
существующему положению, вместе с «зо­
лотой» медалью давала право на звание
«Мастер спорта СССР», то перчатки млад­
ших по званию, но более целеустремлен­
ных и честолюбивых нередко становились
н тяжелее, и точнее, чем у их именитых
партнеров.
Может, потому, что турнир проводился
спустя всего два месяца после окончания
XXII Олимпийских игр, границы его рас­
ширились «от Москвы до самых до окра­
ин»,
а количество участников возросло
почти вдвое.
На
«Байкал-80»
делегировали
своих
полномочных представителей, наряду с та­
кими признанными в стране боксерскими
державами, как Москва, Ленинград, Ка­
захстан, Узбекистан, Кемерово, Красноярск,
Новосибирск, также и пока почти неиз­
вестные на спортивном небосклоне ма­
ленькие города — Нерюнгрн с трассы ма­
лого БАМа и столица алмазного края
Мирный Якутской АССР, горняцкий Краснокаменск Читинской области и располо­
женный на берегу холодного Белого моря
порт Северодвинск Архангельской области.
С востока страны на турнир приехали
боксеры Камчатки и Сахалина, Влади­
востока и Благовещенска. Впервые марш­
руты в Улан-Удэ проложили атлеты Гру­
зин,
Таджикистана и Башкирской АССР.
Наиболее полно были представлены, как и
всегда, наши соседи — иркутяне и читинцы. И, наконец, боксеры Монгольской На­
родной Республики, неизменные участники
всех прежних турниров, и на этот раз не
отказались от возможности помериться си­
лой и мастерством со своими советскими
друзьям и.
На «Байкале-80», судя по числу участ­
ников и квалификации боксеров, среди
которых 18 мастеров спорта СССР, в том
числе два — международного класса, а так­
ж е три национальных мастера М Н Р , обе­

щал разбушеваться крепчайший осенний
шторм.
Государственный тренер по боксу Спорт­
комитета СССР по Бурятской АССР Вла­
димир Бадмаевич Цыбикдоржиев сказал:
— Чем выше поднимется накал борьбы
на ринге, тем больше выиграет бокс, тем
весомее победа каждого спортсмена, су­
мевшего осилить крутые волны схваток и
преодолеть подводные рифы.
— Стихия-стихией, но в рамках правил
и честного единоборства,— услышав наш
разговор, уточнил главный судья турнира
П. П. Блох ни.— Впрочем, думаю, служи­
тели спортивной Фемиды достаточно опыт­
ны, компетентны в тонкостях бокса и не
менее решительны, хотя, должен заметить,
что после всех встреч на предыдущих тур­
нирах, несмотря на любую остроту, спорт­
смены благодарили друг друга за бой и
расставались друзьями. Так было в прош­
лом, так будет, не сомневаюсь, и теперь.
Павел Павлович не впервые возглавляет
главную судейскую коллегию, преодолевая
тысячи километров от Москвы до УланУдэ. Заслуженный мастер спорта и заслу­
женный тренер СССР, судья международ­
ной и всесоюзной категорий, он охотно
делится своим богатейшим опытом педа­
гога и наставника с тренерами и арбит­
рам;; республики.
В качестве почетных гостей на турнир
были приглашены Анатолий Иванович Бу­
лычев, Иван Степанович Богаев, Андрей
Георгиевич Навасардов. Все они — живая
история, гордость и слава советского бокса.
А. И. Булычев четвертый раз приезжает
на турнир, оказывая большую помощь в
его проведении. Забегая вперед, скажем,
что 12 октября, в день закрытия сорев­
нований, ему исполнилось 75 лет. Заслу­
женного мастера спорта и заслуженного
тренера страны, одного из первых чемпио­
нов РСФСР тепло и сердечно приветствовалк представители спортивной обществен­
ности Улан-Удэ. За большой вклад в ра •
витие бокса в республике Анатолию Ива­
новичу были вручены Почетная грамота
Совета Министров Бурятской АССР и па­
мятные подарки.
У самых истоков становления бокса в
нашей стране стоял заведующий кафедрой
МВТУ им. Баумана Иван Степанович Бо­
гаев, вписавший немало ярких страниц в
153

советскую спортивную
летопись. В дале­
кие двадцатые годы он обучал приемам
бокса В. В. Маяковского, в тридцатые го­
ды открыл легендарного Николая Коро­
лева. Иван Степанович вывел на мировую
и союзную спортивную орбиту бурятских
боксеров В. Баранникова — чемпиона Ев­
ропы, серебряного призера Олимпийских
игр, Б. Зоригтуева — победителя первен­
ства страны. И сейчас под руководством
И. С. Богаева совершенствуют свое бок­
серское образование многие юноши Буря­
тии — студенты МВТУ,.
Широко известно и имя А. Г. Навасардова — в прошлом большого мастера бок­
са, постоянного соперника Н. Королева,
чемпиона Советского Союза 1944 года,
восьмикратного призера первенств страны
в тяжелой весовой категории.
Ветераны бокса, как только начались
бои на ринге, тут же «забыли» свои по­
четные гостевые обязанности. Они много
встречались с боксерами и тренерами, да­
вали
высококвалифицированные
советы
спортсменам и судьям, беседовали с бо­
лельщиками. Иными словами, полностью
окунулись в напряженную атмосферу со­
ревнования. Но д а ж е само присутствие на
турнире именитого квартета дисциплини­
ровало и боксеров, и арбитров, и некото­
рых чрезмерно эмоциональных зрителей.
Интерес улан-удэнских
болельщиков —
объективных и тонких знатоков бокса — к
турниру был очень велик. Тысячеместный
зал не пустовал все дни. Но 12 октября
во Дворце культуры Л В Р З воистину ябло­
ку ьегде было упасть, хотя финал транс­
лировался по телевидению, да еще впервые
в цветном изображении. И боксеры сполна
вознаградили верность тех, кто пришел на
поединки, венчающие турнир.
Первый наилегчайший вес — до 48 кг.
Независимо от исхода встречи победителем
становился улан-удэнец. Только кто? Вик­
тор Пннтаев или Анатолий
Асадулин?
Желание первого из них исправить
свою
прошлогоднюю оплошность, как уже писа­
лось выше, было столь велико, что он
весь бой провел на едином дыхании и стал
обладателем золотой медали.
Третье место: С. Алабин
(Ангарск),
Г. Самбуугийн ( М Н Р ) .
Второй наилегчайший вес — до 51 кг.
Экзаменатором 21-летнего боксера из ка­
захского спортивного общества «Енбек»
кандидата в мастера
Умаргали
Молдабаева выступал мастер спорта СССР Алек­
сандр Медведев. Армейца из Новосибирска
было не узнать, хотя отборочные встречи
он провел неплохо. Поэтому ответы У. Молдабаева на несложные и малочисленные
вопросы были исчерпывающе точны. Оцен­
ка — титул чемпиона и мастерское звание.
Третье место: В. Намжилов (Улан-Удэ),
Н. Шуткин (Владивосток).
Легчайший вес — до 54 кг. Студент пед­
института из Новокузнецка, призер пер­
венства ЦС Д С О «Локомотив» Юрий Стародубов самым лучшим образом восполь­
зовался
«любезностью»
своего
земляка
А. Никифорова в полуфинале. Правда, для
154

завоевания титула
чемпиона
ему
при­
шлось в заключительном бою опровергнуть
сумбурные наскоки студента Ленинградско­
го института физкультуры Бато Бадмаева.
Третье место: А. Никифоров (Кемерово),
С. Шульбереков (Абакан).
Полулегкий вес — до 57 кг. Приз имени
заслуженного мастера спорта, чемпиона
Олимпийских игр Владимира Сафронова
получил свою первую прописку в Казах­
стане. А увез его Иван Есиков, ставший
победителем турнира. В финале он взял
верх во встрече с камчатским спортсменом
С. Долотовым.
Третье место: С. Черный (Краснокамснск,
Читинская область), Н. Пономарев (Ан­
гарск) .
Легкий вес — до 60 кг. Финал здесь был
«домашним», но отнюдь не мирным. И все
же опытный Валерий Иванов, победив
студента ВСТИ Виктора Сальникова, пов­
торив свой прошлогодний успех и стал
чемпионом «Байкала-80».
Третье место: Д. Бадмаев (Улан-Удэ),
М. Иноземцев (Новосибирск).
Первый полусредний вес — до 63,5 кг.
Второй год подряд завоевал звание
чем­
пиона турнира н мастер спорта Бадма
Батуев. Воспитанник тренера Хоринской
Д Ю С Ш , заслуженного работника культу­
ры Бурятской АССР Д. Бабудоржисва
сейчас учится в Восточно-Сибирском тех­
нологическом институте. Соперник Б. Батуева в финале читинец Георгий Пинчук—
довольно техничный боксер, обладает рез­
ким ударом. И заслуга нашего спортсмена
тем весомее, что он сумел во всех компо­
нентах боя выдвинуть еще более убеди­
тельные
контраргументы.
Не
случайно
Б. Батуев удостоен специального приза
правительства республики как лучший бок­
сер всесоюзного турнира «Байкал-80».
Третье место: Чулуунбат ( М Н Р ) , П . Г р и ­
бачев ( К а м ч а т к а ) .
Второй полусредний вес — до 67 кг.
Участник VII летней Спартакиады наро­
дов СССР мастер спорта Александр Кон­
даков, выступающий ныне на одну кате­
горию выше своей обычной, все бои на
турнире проводил без присущей ему лег­
кости и непринужденности. А в последней
встрече, так и не подобрав ключ к своему
физически крепкому и рослому сопернику
Николаю Кулакову из Архангельской об­
ласти, вынужден был
довольствоваться
вторым местом. Боксер из города Северо­
двинска, когда судья поднял его руку,
объявив победителем турнира, не сдержал
радостных эмоций, бросившись обнимать
своего тренера, соперника и ...судью.
Третье место: С. Гоголадзе (Грузинская
С С Р ) , С. Шалабаев (г. Мирный, Якутская
АССР).
Первый средний вес — до 71 кг. В прош­
лом турнире Ринчнн Будаев сумел дойти
до финала, проиграв в нем рослому и
длиннорукому А. Осыке из г. Домодедово
Московской области. Нынче ему противо­
стоял чемпион Грузни, призер Ц С Д С О
«Буревестник» мастер спорта Бондо Мамулашвили — и тоже рослый и длиннору­
кий. Но теперь Ринчнн, ставший мастером

спорта, не бросался, сломя голову, в ата­
ки, а проводил их после предварительной
подготовки четко и чисто и заслуженно
победил.
Третье место: В. Огарков (Владивосток),
А. Василенко ( Ч и т а ) .
Второй средний вес — до 75 кг. Мастер
спорта Александр Кашин из Москвы во
втором раунде после удара чптинца Ва­
лерия Васильева побывал в нокдауне. Та­
кая непочтительность раззадорила А. Ка­
шина, и он, перехватив инициативу, на­
верстал упущенное и в конце боя вырвал
победу.
Третье место: В. Б а з а р х а н д а е в ( Ч и т а ) ,
С. Иванков (Абакан).
П о л у т я ж е л ы й вес — до 81 кг. Чемпионом
турнира, как и ожидалось, стал Аркадий
Казюка, заставивший в финале сложить
оружие якутского спортсмена Василия Антипова.
Третье место: В. Воронов (Башкирская
А С С Р ) , В. Кушнарев (Благовещенск).
Тяжелый вес — свыше 81 кг. Слесарь
хлебозавода г. Канска Красноярского края
Александр Сечко, если можно так
выра­
зиться, старожил турнира на приз ж у р н а л а
«Байкал». Был серебряным и бронзовым
призером. Настойчивость спортсмена до­
стойна уважения: сумел-таки он, третий
раз приехав в Улан-Удэ, в финальном бою
с благовещением А. Васильевым стать чем­
пионом и выполнить норматив
мастера
спорта С С С Р .
Третье место: С. Кудинов (Владивосток),
Г. Гаврилов (Ангарск).
...Отзвенела медь духового оркестра в
красочном ритуале награждения победите­
лей, заимствованном из опыта Московской
Олимпиады. Вручены спортсменам и судьям
призы, установленные общественными ор­
ганизациями, редакциями республиканских
газет, спортобществами, предприятиями и
учреждениями г. Улан-Удэ.
Ринг опустел... Осенний шторм на «Байкале-80» сменился штилем.
Очередной турнир стал достоянием исто­
рии. Всего четыре года носит он ранг все­
союзного, но, несмотря на это, его био­
графия вобрала в себя пути и судьбы
многих известных мастеров кожаной пер­
чатки, как в фокусе, сконцентрировала
преемственность разных поколений совет­
ских боксеров.
Мало кто знает о том, что зарождение
«нмеьного» турнира ж у р н а л а связано с
легендарным боксером современности Ни­
колаем Королевым, который по направле­

нию Спорткомитета С С С Р неоднократно
бывал в Бурятии, оказывая неоценимую
методическую и практическую помощь бок­
серам, тренерам и судьям
республики.
Ж у р н а л опубликовал его автобиографиче­
скую повесть. В один из приездов он и
выдвинул идею расширения рамок пер­
венства республики и при жизни настой­
чиво содействовал популяризации турнира.
С его легкой руки открытое первенство
Бурятии трансформировалось в соревно­
вание боксеров всесоюзного размаха, при­
обрело юридический статус.
Прошли годы, но благотворное влияние
теперь у ж е памяти замечательного граж­
данина, воина, спортсмена продолжается.
На «Байкале-80» присутствовали первый
тренер Н. Королева Й. С. Богаев, его
постоянные противники на ринге и друзья
жизни А. Г. Н а в а с а р д о в и А. И. Булы­
чев.
— Королев был великий боксер,— вспо­
минает А. Навасардов.— Боюсь быть пред­
взятым, но сейчас таких нет. Лучше есть,
хуже есть. А такого, как он — неистового,
фанатично преданного боксу, надежного,—
нет. Я двенадцать раз встречался с ним,
но только трижды выходил победителем
и о д н а ж д ы стал чемпионом страны. Ни­
колай Королез, вы знаете, партизанил в
брянских лесах. В 1974 году я был на
открытии мемориала его имени в Брянске.
И из этого города протянулась в УланУдэ еще одна ниточка, связанная с Коро­
левым. Чемпион «Байкала-80» мастер спор­
та Рннчин Будаев выходил на ринг и как
чемпион мемориала Н. Королева 1980 года
в г. Брянске.
— Я впервые у вас. Понравился УланУдэ. Восхищен озером Б а й к а л . Турнир
сильный. Наши мастера, которых я привез
из Грузни, хорошие, но чемпионами не
смогли стать. Вам надо довести турнир
до
международного
уровня,— заключил
А. Г. Н а в а с а р д о в .
О возросшем престиже турнира и хоро­
шей организации говорили зам. председа­
теля Федерации бокса Архангельской об­
ласти О. Загапноп, арбитр из Таджики­
стана А. Абдухаликов, зам. председателя
Ц С спортобщества «Ходолмор», судья Го­
сударственной категории М Н Р , чемпион
«Байкала-76» Д а м д и н ж а п Бандн, многие
другие гости и боксеры.
Что ж, крепнуть престижу турнира и
впредь!
Э.

БУЕРАЧНЫЙ.

К 70-ЛЕТИЮ

И. N.

МАДАСОНА

НЕСТАРЕЮЩАЯ
ПЕСНЯ
Написав этот заголовок, я задумался.
Взял в руки синенькую книжку стихов с
простым,
всеохватывающим
названием
«Лирика». Давным-давно знакомые стра­
ницы. Каждую строку помню наизусть. Но
с л о ж и т ь книгу в сторону уже не могу.
Стихи завладели умом и сердцем. Боль­
шая поэзия всегда таит в себе неизве­
данное. Такова поэзия Дольена Мадасона.
Когда я читаю стихи этого поэта, мне
кажется, что написал их мой ровесник.
Мадасоновские строки — спутники юности
моего поколения. С ними мы шли на пер­
вое свидание, с ними мы уезжали на це­
лину и новостройки.
Умные, проникнутые жизнелюбием стихи
Мадасона учили нас человеколюбию. Они
раскрывали нам тайны прекрасного в жиз­
ни, потому что они — сама жизнь, великая
и простая. Тихий вечерок, пропахший ме­
довым настоем лета, синяя капелька не­
ба — незабудка, нежная первая любовь,
незабываемый образ Ильича — вот диапа­
зон лирики юбиляра.
Излюбленные поэтические краски Мада­
сона — акварель, солнечная,
прозрачная.
Все его творчество пронизано солнцем.
Поэтом написано не так уж и много. Но
156

истинный поэт славен не количеством строк,
а той золотинкой, что впала в сердце чи­
тателя.
Впервые Илья Николаевич (псевдоним
он выбрал легкий, словно волна,— Дольен)
пришел в бурятскую литературу в 1928 го­
ду. Это были годы становления и мужания
молодой бурятской литературы. Так по­
коления бурятских писателей, «как волна
за волной» (выражение А. А. Фадеева),
приходили в литературу.
Дольен Мадасон — представитель второ­
го поколения бурятских писателей — уже
в 1932 году опубликовал свою первую
книжку стихов «Весеннее сияние». Это
была одна из первых книжек бурятской
поэзии. Правда, до этого сборника были
выпущены книги Солбонэ Туя, X.
Н .
раева, С. Абидусва, Ж. Балданжабона.
В 1941 году, накануне войны, Бурят­
ское книжное изд-во выпустило небольшой
сборничек — «Лирика», а затем последо­
вали небольшая лирическая поэма «На
цветущем лугу» — своеобразный «зеленый»
ковер поэзии, «Время кукования кукушек»,
«Ранней весной» и др.
Прочтите эти сборники. В них вы не
встретите сырых, недоделанных .стихов.

Одни вас порадуют, другие не понравятся,
но любая строка поразит тщательностью
отделки.
Я наверное не удержусь, чтоб не про­
цитировать нравящиеся мне строки люби­
мого поэта. У Мадасона есть стихотворе­
ние-филигрань «Шажанхай и Шаранхай».
Оно существует только на родной почве,
непереводимо ни на какой язык. В этом
идиоматичность творчества Дольена Ма­
дасона.
Шаажанхай Шааранхай хоер
Шаазгай шаргадаа хуллеед.
Шарахан cahan харгыгаар
Шарьяа татан мордобо.
Игра слов на «Ш» напоминает нам скрип
саней по снегу, едущих Шажанхая и Шаранхая.
Дольен Мадасон — большой и своеобраз­
ный поэт. У него все свое, найденное, вы­
страданное: темы, образы, язык и стиль.
Многие его произведения стали хрестома­
тийными («Там, где», «Ленин на Финлянд­
ском вокзале», «Жаворонок»).
Поэт много и упорно работает над фор­
мой стиха. Но поиски эти не ради С Т И Л Р
стических красот. Усилить динамику стиха,
сделать поэзию яркой, живой — вот чему
посвящены поиски. Вчитайтесь в стихо­
творение «У истока Ангары».
Из Байкала — моря
чистого,
Бирюзового,
искристого,
Катится родная Ангара.

Пропасть не страшна ей и
гора,
Прыгает с порога на порог
Бешеный, безудержный
поток.
Ночью мчится и в сияньи дня,
Камни гоня,
Гудя,
И звеня,
И кипя,
Резвясь
И сердясь,
Бунтуя,
Тоскуя,
Скачками,
Рывками,
Клубясь
и вертясь...
Думается, только такой ритм нужен для
стиха о неудержимой Ангаре.
И. Н. Мадасон много сил и таланта от­
дал собиранию и систематизации бурят­
ского устно-народного творчества. Можно
сказать, всю свою сознательную жизнь он
занимается этим благородным делом. Не
буду говорить обо всей многогранной со­
бирательской деятельности его, только хочу
напомнить, что существует запись И. Н. Ма­
дасона великого эпоса «Гэсэра».
Семьдесят лет исполнилось учителю, поэ­
ту, человеку. Но по-прежнему молодость,
труд — главная тема его творчества. И это
не случайно. Большие поэты не стареют,
талант их мужает с годами, зорче стано­
вится взгляд, тверже рука, а жар сердца
не остывает.
Поэзия — судьба нестареющих душ.
В.

ПЕТОНОВ.

айкай - дешжл^
Цырен-Базар

БАДМАЕВ

Простудился М а л а д а й —
не резвится, не шумит.
Ночь не спал.
Лечил его
умный дядюшка Гажит.
И поила молочком
его сама
маленькая наша
Хандама.
М а л а д а ю ничего не помогло.
Жалко.
Умер бедный М а л а д а й ,
И Хандаму
утешают все в их стареньком дому.
Хандама все плачет —
жалко.
Через год, когда долина
зацвела,
Харагшан теленка снова
родила.
Беленький, на прежнего похожий,
звездочка на лбу теленка тоже.
П о б е ж а л а Хандама по всем дворам:
— Посмотрите,
М а л а д а й вернулся к нам!
Перевел

е

бурятского

А.

Щитов.

Утром воздух чист и звонок.
Тучи вдаль умчались.
Жеребенок и Теленок
В поле повстречались.
Блещет небо голубое.
Ж а р к о солнце греет.
И решили меж собою
Разговор затеять.
— И-го-го,— ржёт Жеребёнок.
А за другом следом:
— Му-му-му,— мычит Телёнок.
Вот и вся беседа!
Перевел В.

Липатов.

Рыжую, с ушами
длинней ее самой,
телочку-сиротку
отец привел домой.
Она в углу за печкой
лежала день за днем,
и мы ее из соски
поили молоком.
Но вскоре подбодрилась
ушастая. И вот
глядим: в тарелку с хлебом
свой нос она сует,
глядим, она посуду
на лавках в доме бьет,
белье сушить повесили —
она его жует.
Глядим: по полу чистому
лужица плывет!
Ну что за безобразница —
когда так сладко спать,—
она глубокой ночью
вдруг примется мычать!
Отец сказал нам:
хватит,
терпел я сколько мог...
И мы с трудом ушастую
столкнули за порог.
В коровнике смирилась
она с такой судьбой,
и в нашем доме снова
наступил покой.
А время шло. Однажды,
смеясь, сказал отец:
— Мы получили пользу
от рыжей наконец!
Недаром же от рыжей
страдали все кругом —
теперь она накормит
нас свежим молоком...
И рыжая кормила
меня, отца и мать
и даже успевала
соседей выручать.
Но как-то раз, из школы
придя, я услыхал,
как матери на кухне
отец всерьез сказал:
— Доиться перестала
рыжуха, знать, пора
забить ее на мясо,
пока не так стара,...
Когда она поила,
Кормила, как могла,

Цена 60 коп.

Индекс 73019