и У
НИ1ГЕРО-КОНГОЛЕЗСКАЯ СЕМЬЯ Бенуэ-конголезская группа Народы Банту
шя I Суахили, V 2 Шамбала, 2а Зигуа,
3 Гого. А 4 Зарам о, 5 Сагара, 6 Хехс, 7 Бена, 8 Погоро
Т 9 Ньямвези, 9а Сукума и тонгве X 10 Ньятуру, И Ирамба, 12 Иранги,
12а Мбугве
13 Хайа, 13а Зинза, I J4 Куриа J4a Квайя, 146 Кереве, 15 Чага (Чагга). 16 Паре,
17 Ньика, Д 18 Тента
19 Рунди. 20 Ха
21Маконде , 22 Макуа, 23 Яо
24 Тонга, w 25 Кинга и матенго, 26 Фипа
) 27 Ангони
НИЛО-САХАРСКАЯ СЕМЬЯ Шари-Нильская группа Восточносуданская подгруппа
Нилотские народы 28 Луо
• 29 Масаи О 30 Татог
АФРАЗИЙСКАЯ СЕМЬЯ Семитская группа 01 Арабы Аравийского полуострова Кушитская группа ■ 31 Ираку
КОЙСАНСКАЯ СЕМЬЯ Группа сандаве
32 Сандаве
Группа Хатса
О 33 Хатса (Хадзапи)
• •
« •
Редкозаселенные территории


ИСТОРИЯ
СТРАН
Ап. Громыко (ответственный редактор), А. В. Давидсон, P. Н. Исмагилова,
А. Б. Лстнсп, Д. А. Ольдерогге,
А. С. Покровский, Л.. Н. Прибытковский. Г. Б. Старушепко, В. А. Субботин
Редакционная коллегия


В. Е. Овчинников
ИСТОРИЯ
ТАНЗАНИИ
в новое и новейшее время
Главная редакция восточной литературы Москва 1986


О 35
Редакторы тома
Л. Г>. ДАВИДСОН, И. И. ФИЛАТОВА
I Постам к лига п серии «История стран Африки». В ней |)И1ч,ки:шиж'тс)1 об ociioHiiiiix этапах попой и новейшей истории Taii.taiiiiii. Освещены отношении народов Восточноафриканского побережья со странами Арабского Востока, появление суахилийскнх городов-государств, португальское завоевание (XVJ— XVIII нв.). Исследована история колониального господства Германии и Великобритании, показаны становление и развитие антиколониальной борьбы, возникновение независимых Танганьики и Занзибара, их государственное объединение. Рассказывается также о развитии культуры и художественной литературы на суахили — одном из крупнейших языков Африки.
л 0504030000-012
О 34-85
С13(02)-86
Владимир Ефимович Овчинников ИСТОРИЯ ТАНЗАНИИ в новое и новейшее время
Утверждено к печати Институтом всеобщей истории Академии наук СССР
Редактор Г. М. Козловская. Младший редактор Г. С. Горюнова. Художник Э. Л. Эрман. Художественный редактор Б. Л. Резников. Технический редактор Г. А. Никитина. Корректор Л. С. Кузнецова.
ИБ № 1513(3
Сдано п набор 27.06.85. Подписано • к печати 18.12.85. Л-16202. Формат GOXOOVw- Бумага типографская № 2. Вкладка отпечатано па мелованной бумаге. Гарнитура литературная. Печать высокая. Уел. н. л. 17,0 1-1 и. л. вкладка. Уел. кр.-отт. 18,0. Уч.-пзд. л. 20,25. Тираж 1700 si к а. Над. No 5832. Зак. № 531. Цена 3 р.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Паука» главная редакции восточной литерагуры 1<Ш31, Моек на К-31. ул. Жданова, 12/1 Я я типография нндатсльства «Наука»
107143, Москва В-143, Открытое шоссе, 28
© Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1986.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Объединенная Республика Танзания (ОРТ) возникла в апреле 1964 г. в результате добровольного союза двух суверенных восточноафриканских государств — Республики Танганьики, которая, испытав на себе колониальное господство сначала I ермании, а затем Великобритании, добилась независимости в 1еклбре 1961 г., и Народной Республики Занзибара и Пембы, созданной в январе 1964 г. в результате народной революции против проанглийского султанского режима.
Танзания расположена в Восточной Африке к югу от эква- юра. Ее территория составляет 945,1 тыс. кв. км, население —
« выше 20 млн. человек. Географическое положение в экваториальных широтах, удаленность внутренних районов от побережья, где наибольшее влияние оказывают юго-восточные и гоиеро-восточные ветры пассатно-муссонной циркуляции, влияют нл климат страны. Среднегодовая температура на побережье п островах Индийского океана — 26, на возвышенных плато нейтральной части—16—18 градусов выше нуля. Танзания ipainmirr на севере и северо-западе с Кенией и Угандой, на западе— с Руандой, Бурунди и Заиром, на юго-западе — с Замочен и Малави и на юге — с Мозамбиком.
В континентальной части страны проживает более 120 народностей. Большинство из них (около 98%) принадлежит обширной языковой семье банту. Крупнейшие народности: су- кума, ньямвези, ньятуру, зинза* ирамба, ха и др. обитают на северо-западе и западе страны: того, хехе, лугуру — в центральной части; чагга, паре, шамбаа, бонде — на северо-востоке; суахили, зарамо, руфиджи. мверу — в прибрежных районах и на побережье Индийского океана; фипа, нгони, ньякьюса, бе- на, яо и маконде —на юго-яяпаде и юге страны. Среди небан- lycKoro населения есть представители нилотских (луо и масаи, проживающие соответственно в районе Северная Мара и в северной части, на границе между Кенией и Танзанией), кушитских (ираква) и койсаноких языков (хадзапи, проживающие к западу от оз. Эяси, и сандава — на территории между реками Бубу и Мпонде). Острова Занзибар и Пемба населяют выходцы из различных народностей континентальной части. Наиболее крупные этнические общности — ширази, хадиму, гумбату, пемба и др. На территории Танзании проживает небольшое число европейцев, арабов и выходцев из Индии и Пакистана.
5


Танзания -одна из немногих стран Тропической Африки, государственным языком которой провозглашен местный африканский язык -суахили. Это один из наиболее развитых языком па континенте, имеющий длительную письменную традицию. Суахили является важным инструментом в сближении эт- нпческпх общностей и в становлении танзанийской нации. По- борсжье Индийского океана и острова, входящие в состав нынешнем Танзании, были центром древней суахилийской цивилизации одной из наиболее развитых в Тропической Африке. По внутренних областях и XVI — первой половине XIX в. происходили интенсивные миграционные процессы, становление современных этнических групп. В годы раздела Восточной Африки н в колониальный период в стране произошел ряд крупных выступлений против немецких и английских завоевателей (самое известное из них — восстание Маджи Маджи 1905—
1907 пт.).
Танзания активно участвует в деятельности Организации африканского единства (ОЛЕ), в борьбе за освобождение Африки от остатков расистско-колониального господства. Не случайно поэтому, что штаб-квартира Комитета освобождения ОАЕ, оказывающего поддержку борцам за освобождение Юга Африки, находится в Дар-эс-Саламе. Активную антиимпериалистическую позицию занимает страна и на мировой арене. Танзания стала одной из первых стран континента, избравших социалистическую ориентацию. Она провозгласила своими главными целями борьбу за освобождение от империалистического гнета в экономической, политической и социальной областях и построение социализма («уджамаа») под руководством Революционной партии (ЧЧМ). Тем самым на практике Танзания вносит свой посильный вклад в историческую борьбу между силами прогресса и реакции, социализма и империализма. Все это привлекает внимание исследователей как к истории страны, так и к теории и практике прогрессивных социально-экономических и культурных преобразований, которые она осуществляет.
В этой монографии наибольшее внимание уделено тем проблемам, .которые мало или совсем не затрагивались в исследованиях советских африканистов. Опираясь на новые данные, прежде всего данные устных исторических .преданий, суахи- лийскую устную и письменную литературу, автор предпринял попытку частично восполнить пробелы в изучении ряда проблем новой истории, в частности, таких, как появление раннепо- лптичеекпх образований во внутренних районах Восточной Африки, развитие хозяйственных связей между ними. Значительное место отведено зарождению суахилийской цивилизации на базе взаимосвязи и взаимовлияния культур. По всем этим вопросам есть разногласия среди танзанийских и зарубежных ученых. А ведь решение их определяет принципы подхода к истории Восточной Африки в целом.
G


Па разных этапах истории борьбы народов Танзании сна- ■ I:| 'и против территориальных захватов, а затем и против кошм мильного господства изменялись не только формы и методы пормбы, но и характер антиколониальных выступлений. В на- гтшцсе время появились новые данные об этих выступлениях, п mi рождении, становлении и деятельности первых политиче- » кмх организаций африканцев. Борьба за политическую независимость имела свои особенности, связанные прежде всего с ггм, что Танганьика, ранее входившая в состав Германской Восточной Африки (ГВА), после первой мировой войны стала ho i мандатной территорией Лиги наций, после второй мировой imiiиы— подопечной территорией ООН под управлением Вели- кобритании, а Занзибар с 1890 по 1963 г. являлся протектора- |<>м Великобритании.
В главах, посвященных периоду независимого развития, наибольшее внимание уделено анализу концепции «уджамаа» и практике социалистической ориентации в Танзании, показаны помехи, которые возводят империалистические державы на пу- N1 прогрессивных социально-экономических преобразований в стране,
В ходе работы над этой книгой автор пользовался рекомендациями сотрудников Занзибарского правительственного архи- на и Музея Партии Афро-Ширази (г. Занзибар), преподавателем партийного колледжа в Кивукони (г. Дар-эс-Салам), пар' ni иных и государственных деятелей, ветеранов национально- иснободительного движения, с которыми автор встречался как м Танзании, так и в Советском Союзе, а также предоставленными ими материалами. Автор глубоко признателен Р. Кававе, Д. Мвакаваго, Башейху Микидади, Адаму Сапи Мкваве, Д. Мфинанге, Омару Шарифу, К. С. Кассиму и другим танзанийским деятелям. Он благодарен сотрудникам Архива Географического общества Ленинграда, Кабинета стран Азии и Африки Государственной публичной исторической библиотеки, библиотек Института Африки и Института этнографии АН СССР.
Особенно ценными и важными в ходе работы над монографией были советы Г. И. Потехиной (1926—1979), Г. А. Нерсесова (1923—1982). Автор признателен также коллегам из Института всеобщей истории, Института Африки и Института востоковедения АН СССР, прочитавшим рукопись и высказавшим замечания и пожела-ния.


Наскальные рисунки (Центральная Танзания)
режье», в котором приведены результаты археологических исследований на побережье (от Сомали до Мозамбика) и на островах Индийского океана (Пембе, Занзибаре, Мадагаскаре и др.) [371; 333]. Весомый вклад внес Дж. С. Киркмен в изучение распространения керамики и ее роли при датировке раскопов. Много внимания он уделил также изучению архитектурных стилей побережья, сравнительному анализу технологии строительства (мечети, могилы, дома).
Были использованы также результаты археологических изысканий, содержащиеся в монографии Д. Деймонда «Археология и история» [137], обобщающем труде «Железный век Африки», написанном ведущими западными учеными {207], а также в работах известного английского африканиста Н. Чит- тика, уделившего особое внимание раскопкам в Килве (см., например, [134; 135; 309]).
Для изучения этнической истории африканских народов большое значение имеют лингвистические данные. «При изучении этнической истории Африки,— писал Д. А. Ольдерогге,— надо учитывать, что развитие исторических событий всегда в той или иной мере находило отражение в языке. Постоянное взаимодействие языка и истории не вызывает никаких сомнений, и язык — один из важнейших исторических источников» [284, с. II]. К этому можно добавить, что язык является источником для изучения не только этнической истории, но и многих других проблем, в том числе — современных. Автору многое дало, например, сопоставление терминологии первых
10


словарей языка суахили, изданных миссионерами, с последними, например с толковым словарем, составленным с учетом нонешних лингвистических исследований [70].
Особую важность для изучения прошлого бесписьменных африканских народов имеет устная историческая традиция. Национальные, да и зарубежные историки придают большое шачение ее сбору и публикации. Начиная с 40-х годов XIX в. устные исторические предания и фольклор стали записывать европейские миссионеры Э. Стир [77], В. Тэйлор [4291 и др. .Записывали предания и африканцы. Это были писцы, жившие при дворах влиятельных правителей, например килинди и ш.ямвези [139; 60; 315].
Как правило, устные предания основаны на реальных исторических фактах, важнейших событиях истории. Они отражают быт, культуру и мировосприятие народа, повествуют об исторических деятелях, дают их социальные и политические характеристики, называют места, связанные с историческими событиями, говорят об отношениях с другими народами. Анализ преданий на основе сравнительной лингвистики позволяет выявить ценные сведения как об отношениях между соседними народами, так и о связях с другими странами.
На побережье Восточной Африки на основе устной традиции создавались первые письменные истории-хроники. Записывались они на арабском и суахили. В настоящее время их насчитывается уже довольно большое число [222, с. 186—188; 215; 389]. Самая известная и, по-видимому, одна из самых древних — «Хроника Килвы». Арабский вариант этой хроники был составлен около 1520 г. и опубликован в 1895 п. С. А. Стронгом [68]. Ценные хроники были изданы в «Ученых записках семинаров восточных языков. Африканские исследования». Среди них — «Суахилийская хроника Пате», подготовленная к изданию М. Хипе [467, 1928, с. 145—192].
Хроники дают богатые и разнообразные сведения о внутреннем устройстве и социальной структуре городов побережья, о событиях их политической истории. Тщательное их изучение с привлечением сведений археологии, сравнительной лингвистики позволяет судить о процессах этногенеза на восточноафриканском побережье, о быте и нравах жителей.
Для исследователей истории Восточной Африки важны исторические и социально-бытовые данные, которые содержатся в автобиографиях, записках путешественников, миссионеров, колониальных чиновников и т. д. Такие произведения* составлялись как на суахили (например, автобиография Хамеда бин Мохаммеда эль-Мурджеби, или Типпу Типа, составленная в конце XIX в. [157; 467, 1902], автобиография Шаабана Роберта [417] и др.), так и на европейских языках (например, путешествия В. Л. Камерона [224], Отто Керстена [149], Э. К. Хоре [156]). В этих публикациях особенно ценны личные впечатления о событиях, свидетелями которых были сами авторы,
11


Наскальные рисунки (Центральная Танзания)
описания деятельности видных правителей (Мирамбо, Мквавы и др.) во внутренних районах Танзании. Так, в своей автобиографии известный работорговец Типпу Тип сообщает много сведений и личных впечатлений о событиях на Занзибаре, побережье Восточной Африки и во внутренних районах вплоть до Конто (ныне Республика Заир) {467, 1902].
В Архиве Географического общества в Ленинграде хранятся уникальные материалы русских путешественников В. В. Юнкера и А. А. Чикина. Исследования В. В. Юнкера лишь частично затрагивают Танзанию. Что касается материалов А. А. Чикина (1865—1924), известного художника, иллюстратора многих книг, издававшихся в России в конце XIX — начале XX в. о путешествиях по Африке, то в них содержатся сведения о посещении Чикиным и его товарищем по академии художеств П. Г. Щербовым Момбасы, Занзибара. Художники были первыми русскими людьми, увидевшими вулкан Килиманджаро — высочайшую снежную вершину Африки. Наибольшую ценность представляет рукопись (154 с.) «Немного Африки. Описание путешествия от Момбасы до Килиманджаро, совершенного в 1888 г.», дневники, рисунки (например, зарисовки представителей различных этнических групп [44]). Судя по дневниковым записям, А. А. Чикин изучал суахили, чтобы пользоваться им во время путешествия.
Важные сведения по новейшей истории Танганьики содержит рабочий дневник И. И. Потехина, одного из основателей советской африканистики, который в 1962 г. посетил Танганьику [45]. Особенно ценны его данные о классовом расслоении, зарождении мелкой национальной буржуазии, внедрении капиталистических отношений в промышленности и сельском хозяйстве. И. И. Потехин много внимания уделял также исследова-
12


пик) культуры, нравов и обычаев народов Танганьики. Собранные им материалы обогащают наши представления о суахилий- < кои культуре и литературе. Часть этих документов из личного архива И. И. Потехина была передана автору дочерью И. И. Потехина, Г. И. Потехиной, специалистом по литературе стран Африки.
Исследование колониальной и современной истории Танзании в большой мере базируется на официальных документах. •)то международные соглашения и договоры: заключительный документ Берлинской конференции 1884/85 г. [28], Версальские соглашения [40; 443], материалы Лиги наций [22—25; 41—42], Совета ООН по опеке [29; 43] и др.
Различные проблемы колониальной истории страны освещены в официальных публикациях немецких и английских колониальных властей. Это, например, колониальныые отчеты [30— 34; 38], «синие» и «белые» книги [35—37]. Несмотря на многочисленные искажения событий, они все же дают довольно подробную картину истории колониальной политики.
Автор постарался в полной мере попользовать материалы и документы правительства независимой Танзании: Конституцию Объединенной Республики Танзания [109], парламентские дебаты [111—121], планы экономического развития страны [108; 124; 132] и др. Они дали богатейший материал для освещения основных направлений внутренней и внешней политики правительства, политической и идеологической борьбы внутри страны. К этой группе примыкают заявления о политике, речи руководителей государства.
Чрезвычайно важны документы политических и общественных организаций Танзании: Ассоциации африканцев Танганьики (ТАА), Национального союза африканцев Танганьики (ТАНУ), Ассоциации африканцев Занзибара, Партии Афро- Ширази (ПАШ), Революционной партии Танзании (ЧЧМ), женской, молодежной и кооперативных организаций, Федерации труда Танганьики (ФТТ). Наиболее полезными из них оказались уставы ТАНУ и ПАШ [87—89], Арушская декларация (1967 г.), документы «Генеральная линия ТАНУ» (1971 г.), «Генеральная линия ЧЧМ» (1982 г.), стенографический отчет пленума Национального исполкома ЧЧМ (1982 г.) [80; 93; 92; 82; 83; 90].
Особое место в исследовании новейшей истории Танзании занимают документы и материалы о советско-танзанийских отношениях: выступления М. М. Литвинова в Лиге наций [21—25], материалы выступлений представителей СССР в ООН, в частности в Совете по опеке [29], материалы съездов КПСС, а также выступления представителей Танзании на крупнейших форумах в нашей стране [17; 18; 19]. Важны также тексты подписанных между двумя странами договоров и соглашений [27].
Большим подспорьем в работе являлись для автора сборни-
13


«и документов, библиографии, справочные издания, публиковавшиеся с 60-х годов как в самой Восточной Африке, так и за ее пределами. Среди сборников документов наиболее ценны были: «Арабские источники по истории Африки» под редакцией Л. Е. Куббеля и В. В. Матвеева [56; 57], «Восточноафриканское побережье. Избранные документы с первого до начала XIX в.» иод редакцией Г. Фримен-Гренвилла [65], «Восточная Африка сквозь призму современных данных» 3. Марша [74], «Документы о португальцах в Мозамбике и Центральной Африке, 1407—1840» [50], «Сборник документов о работорговле н Восточной Африке» под редакцией Р. Бичи [62], «Речи и документы о британской колониальной политике 1763—1917» под редакцией А. Кейта [72], сборник статей видных политических деятелей Африки «Африканская политика и общество» под редакцией И. Марковитца [289].
Среди работ справочно-библиографического характера можно выделить «Путеводитель по рукописям и документам на Британских островах, относящимся к Африке», подготовленный II. Мэтьюсом и М. Вэнрайт и изданный под редакцией Дж. Пирсона [51], «Практическую и систематическую библиографию суахили» М. ван Спаандонка [180], в которой приводятся библиографические данные о суахилийских оригинальных источниках и документах, «Суахилийские и арабские источники и магнитофонные записи в библиотеке Дарэссаламского университетского колледжа» Дж. Аллена [46]. Конкретные данные о колониальной политике метрополий содержатся в таких публикациях, как «Справочник по Германской Восточной Африке» [175], «Германская внешняя политика 1890—1914 гг, и колониальная политика до 1914 г.» [305], «Португальская Африка. Справочник» под редакцией Д. Эбшире и М. Сэмью- елса [478], «Губернаторы колоний с XV в. по настоящее время» Д. Хениге [341], в котором приводятся сведения о колониальных владениях Великобритании во всем мире, в том числе и по Восточной Африке [331].
Многие библиографические исследования, составленные американскими центрами африканистики, были изданы Гуве- ровским институтом войны, революции и мира. Так, Р. Хесс и Дж. Коуджер опубликовали библиографию основных источников по истории Африки XIX в. Активное участие в подготовке этого издания принимал танзанийский историк, выпускник Северо-Западного университета Исариа Кимамбо. Его перу принадлежит введение к этому изданию [455]. По Африке южнее Сахары опубликовали библиографические справочники П. Дюигнан, К. Глэзиер, Д. Меттьюз [174; 170; 173].
Дж. Бриджмен и Д. Кларк подготовили аннотированную биб; лиографию по германским владениям в Африке [171]. Центр восточноафриканских исследований при Сиракузском университете (США) опубликовал ряд библиографий по Восточной Африке. Одна из самых значительных — «Библиография по этно-
14


графин (антропологии) и социологии в Танзании и Восточной Африке», составленная Л. Куриа и Дж. Вебстером [411].
Подобные исследования издаются и в СССР. Так, в работе советского африканиста А. Д. Дридзо «Материалы по географии, этнографии и истории Африки южнее Сахары в научной библиотеке Тартуского университета (Эстонская ССР)» [201; 202] содержатся сведения о документах, которые есть в нашей стране только в фондах этой библиотеки: труды некоторых путешественников и исследователей, бывавших в Восточной Африке (англичанина Л. Маклеода, немцев Р. Беёна, Р. Шмидта и Р. Рихтера), и немецкий миссионерский журнал «Альге^ майне Миссионс-Цайтунг».
К работам справочно-библиографического характера примыкают исследования, посвященные восточноафриканским архивам и библиотекам, например, работа М. Райт об архивах Танзании [447; 459, 1965, т. 28, № 4, с. 511—520], Д. Чармана и М. Кука об архивах Тропической и Восточной Африки, Анны- Бритты Уоллениус о библиотеках Восточной Африки [306; 462, 1960, № VI, с. 129—147; 176].
Наиболее важное значение для изучения истории Танзании имеют все типы источников на суахили. Оно определяется тем, что роль суахили в общественной жизни страны и ее культуре неизмеримо более велика, чем роль местных языков в большинстве других стран Африканского континента, а также длительной письменной традицией суахили, развитостью языка, богатством самых разнообразных памятников на нем. Материалы на суахили позволяют глубже понять культуру, духовный мир, политические события как в отдаленном прошлом, гак и сейчас.
Количество публикаций на суахили постоянно растет. В соответствии с решением совета министров Танзании от 24 июня 1962 г. (позже оно было дополнено соответствующими правительственными постановлениями) ‘ именно на суахилийские издания была возложена задача распространения знаний1, в том числе исторических, среди жителей страны. В 1982 г. было принято решение о том, что книгоиздатели должны отдавать предпочтение публикациям книг на суахили [477, 23.11.1982]. Правительство уделяет также большое внимание обору новых материалов о доколониальной истории и наиболее важных событиях антиколониальной борьбы. Все эти материалы публикуются на суахили. Так, в 1969 г. было издано уникальное не только для Танзании, но и Африки в целом собрание материалов о крупнейшем в Германской Восточной Африке восстании— Маджи Маджи (1905—1907) [158].
По сравнению с документами на европейских языках суахилийские источники порой точнее отражают события прошлого и обстановку, позволяют увидеть их глазами участников. Многие суахилийские материалы и документы — записанные устные исторические предания, хроники, парламентские отчеты,
15


материалы политических, профсоюзных, женских, молодежных организаций и творческих обществ — никогда не переводились на иностранные языки. Но даже там, где переводы существуют, по отступлениям (смысловым, терминологическим, стилистическим) от оригинала можно судить о позиции, отношении авторов и издателей к затрагиваемым ими проблемам.
Особую группу среди суахилийских источников составляют исследования национальных историков и популярные массовые издания исторического характера. Они дают представления об уровне и характере как научного, так и массового общественного сознания, о формах и методах идеологической работы партии, о нюансах идеологической борьбы. Многие публикации такого рода (и научные и популярные) содержат неизвестные материалы устной! традиции или уникальные политические документы, больше нигде не «публиковавшиеся. Это, например, книги об известных вождях (Мирамбо, Мкваве и др.), которые оставили заметный след в истории национально-освободительного движения накануне колониального раздела и в годы колониального господства европейских держав. Материалы о них публикуются в сериях «Известные люди Танзании» («Вату машухури ва Танзания») и «Герои Танзании» («Машуджаа ва Танзания»), издающихся под эгидой1 Исторической ассоциации Танзании.
К публикациям такого рода относятся брошюра «Зов свободы» («Мвито ва ухуру») С. А. Кандоро [363], первый учебник для средних школ по истории Танзании «Вехи истории Танганьики ^ от Танганьики до Танзании», составленный
А. 	Дж. Нсекелой [95], монография Э. М. Б. Баронго «Политическая борьба в Танганьике» [81], в которой дан анализ всех периодов истории страны. Занимая различные посты в партийном и государственном аппаратах, Э. М. Баронго располагал документами и материалами из партийного архива и архивов государственных учреждений и привел многие из них в своей книге.
Важными источниками по изучению идеологии правящих кругов Танзании являются подготовленная Партией Афро- Ширази коллективная монография «Революционное развитие Партии Афро-Ширази, 1964—1974» [90], изданная в 1981 г. объемная «История партии ТАНУ с 1954 по 1977 г.» [83], ь
которой излагается официальная точка зрения на историю Танзании с древнейших времен до наших дней, а также работы «Рождение Революционной партии» А. А. Мохаммеда [86] „ «История ТАНУ» А. Улоту [107], «История борьбы африканца» [387] и «История борьбы танзанийца» [386] X. Мапунды.
В этих трудах также содержатся уникальные архивные материалы, например стенографические отчеты из партийного архива и правительственных учреждений.
Яркое представление о характере и методах идеологической обработки африканского населения германскими и английскими.
16


ы(.ионизаторами дают некоторые суахилийские источники европейского происхождения. Это прежде всего материалы, публи- к(жавшиеся миссиями: переводы Священного писания, пропа- I лндистокие брошюры и т. д. Вот лишь некоторые из них: «11равление Христа или коммунистическое рабство» [438]г
• Африка сегодня и завтра» [290]. В наши дни христианские центры тоже публикуют подобные издания, но только в более солидной псевдонаучной оболочке. Это, например, трехтомник
• История христианства» — фундаментальный труд, подготовленный Ассоциацией теологических институтов в Восточной Африке, с обширной библиографией к каждому тому и указателями, в котором коммунизм приравнивается к исламу и оба провозглашаются последователями иудаизма и христианства 1345, т. 1, с. 127].
Ведут свою пропагандистскую деятельность и исламские центры, пытавшиеся критиковать христианство и деятельность миссионеров и колонизаторов как в период проникновения христианства, колониального раздела и господства европейских держав, так и сейчас, в годы независимого развития. Так, в комментариях к последнему изданию Корана на суахили (1974 г.) есть такие слова: «Великобритания потеряла все свои владения и в Индии, и в Восточной и Западной Африке. Поэтому трудно сейчас предателям-марионеткам выступать против ислама» [413, с. 44]. Исламские центры Восточной Африки выступают против европоцентризма, «цивилизаторской» миссии европейских держав, западной пропаганды в целом, публикуют материалы, свидетельствующие о достижениях народов Африки и Востока, критикуют европейскую работорговлю [413,. с. 553, 735, 39]. Эти материалы расширяют наши представления о характере и формах идеологической борьбы в Танганьике и во всей Восточной Африке как в колониальные годы, так и после провозглашения независимости. Тафсиры —комментарии, трактовки, примечания или пояснения к отдельным частям Корана дают богатый материал для понимания особенностей массового сознания, так как они тесно увязаны с историей, культурой, нравами и обычаями народов Восточной Африки. Наиболее распространенные варианты суахилийских переводов Корана были выполнены выходцами из Танзании, такими, как К. Амри Абеди (один из крупных суахилийских поэтов и литературоведов, политический и государственный деятель Танзании) и А. Салех Фарси (поэт, литературовед, бывший кади Занзибара, а затем Момбасы, автор работ по мусульманскому праву, нравам и обычаям Занзибара).
До последнего времени почти не использовались историками богатые возможности такого источника, как произведения суахилийской литературы, содержащие сведения о традициях, обычаях и нравах, культуре и быте народов восточноафриканского побережья и дающие представление о видении исторических событий изнутри суахилийского общества. Это прежде
2 Зак. 531
17


ucero эпические произведения «Смерть Мквавы» и «Война в Кондое» Мвеньи Шомари бин Мвекьи Камби [467, 1918,
с. 152—174; 1917, с. НО—128], «Война в стране вахехе» Али бин Раджабу бин Саида Эльмурджеби [467, 1898, 1900], по- пествующне о ярких эпизодах борьбы против германских колонизаторов. Многие произведения суахилийской литературы содержатся в сборниках и антологиях, опубликованных К. Бютт- нсром («Антология суахилийской литературы» [64]), Г. П. Блоком («Суахплийская антология. Тексты на Киунгуджа» [63]),
В. 	Уайтли (двухтомник «Избранная африканская проза. Антология»; первый том посвящен устным текстам, второй — письменной прозе [442]), Л. Хэррисом («Суахилийские прозаические тексты 1893—1896» [67]), Я. Кнапнертом («Четыре суа- ХИЛНЙС.КИХ эпических произведения» [73]) и др.
Богатые материалы о политических событиях, об экономике дает пресса. В колониальные годы наибольшая информация содержалась в периодических изданиях на немецком и английском языках. В ГВА первый еженедельник на немецком языке стал издаваться с февраля 1899 ir. под названием «Дойч- Остафрикаиише Цайтунг» (частное издание для поселенцев, редактором и основателем издания был В. фон Рой), второй — «Доич-Остафриканише Рундшау» — правительственное издание, которое начало публиковаться с 1908 г. при непосредственном участии губернатора Рехенберга [428; 356]. Первые английские периодические издания появились в 1902 г.— сначала «Африкэн стандард», а затем «Ист Африкэн стандард». На территории Танганьики первое английское издание, «Морогоро иыос», стало публиковаться в 1916 г. С 1919 по 1926 г. в Дар-эс-Саламе издавались сначала «Дар-эс-Салам тайме», а затем с 1926 г. под новым названием — «Танганьика тайме». С 1929 г. газетная группа «Ист Африкэн стандард» стала издавать в Дар-эс-Саламе «Танганьика стандард» и другие газеты [428; 356].
Суахилийская пресса зародилась в конце XIX в. Среди наиболее известных изданий можно выделить такие, как «Рассказчик» («Мсимулизи», Занзибар, 1891), «Ежемесячные новости» («Хабари за мвези», Магила, 1895), «Лидер» («Кионго- зи», Танга, 1905), «Учительская газета Занзибара» («Мазун- гумзо я валиму ва Унгуджа»; 20-е годы), «Наша родина» («Квету») и др. В суахилийской прессе публиковалась информация не только о внутренних событиях, циркулярах и распоряжениях немецких или английских колониальных властей, но и по проблемам истории, культуры, научно-технических достижений и т. д. Появление этих периодических изданий свидетельствовало о том, что росла численность африканской читающей аудитории, росли ее запросы, вызванные происходившими в африканском обществе изменениями в экономической, идеологической и политической областях.
Особенно возросли роль и значение средств массовой ин¬
18


формации как источника в годы независимого развития. Сей* час большинство периодических изданий выходит на суахили: «Свобода» («Ухуру») и «Патриот» («Мзалендо», воскресный выпуск «Ухуру»)—печатные органы Революционной партии Танзании, «Наша родина Танзания» («Нчи йету Танзания») в др. В них публикуются основные документы партии и правительства, статьи о проблемах социально-экономического в культурного развития страны, а также стихи, рассказы, обзорные статьи о жизни внутри страны и за рубежом. Есть периодические издания и на английском языке: «Дейли ньюс»,. «Танзания ньюс ревью» и др.
История Танзании в исследованиях буржуазных ученых
Научное осмысление и изучение материалов, накопленных об африканских народах за первые десятилетия колониализма, началось в межвоенный период. Для работ буржуазных ученых был характерен европоцентризм: утверждение о том, что белый человек выполняет в Африке «цивилизаторскую миссию». «Африка без нас пропадет,—заявлял, например, английский колониальный чиновник и африканист Ч. Штиганд.— Между белыми и черными лежит великая пропасть. Нет никакого сомнения, что с большинством туземцев надо обращаться как с животными, а не как с человеческими существами,— обращаться с добротой, но ни в коем случае не пытаться ставить их на одну ступень с нами» [425, с. 311]. Труды буржуазных ученых были неисторичны прежде всего потому, что они исходили из посылки «неисторичности» африканских народов в доколониальную эпоху.
Исследованием народов внутренних районов Восточной Африки занимались главным образом социальные антропологи. Наибольшую известность приобрела функциональная школа Б. Малиновского (см., например, [385]). Историки уделяли внимание в основном народам, жившим на побережье Индийского океана, и суахилийским городам. Среди работ, посвященных этим проблемам, выделяются труды Штиганда [425], Куплэнда [314; 315], Рейша [414], Ингема [358], Ингремса [359] и др. Более прогрессивные позиции занимали лейбористы, например Дж. Стречи [426] и Р. Хинден [343—344], однако их работы, как .правило, посвящены общим проблемам колониальной политики Великобритании и лишь в этом контексте затрагивают историю как Восточной Африки, так и континента в целом.
Дальнейшая эволюция буржуазной историографии может служить ярким примером того, как быстро западные африканисты учитывают происходящие в мире перемены. После второй мировой войны колониальный подход к истории Восточной Африки быстро сменяется неоколониальным. Буржуазные ученые
19
2*


стали .признавать, что народы Африки имели свою историю и самобытную культуру до прихода европейцев. Первые сдвиги в подходе к истории региона видны в работе Р. Рейша «История Восточной Африки» [414]. Но и здесь автор попытался «облагородить» германских колонизаторов, жестоко подавлявших антиколониальные выступления африканцев.
Определенную роль в отходе буржуазной историографии от прежних позиций сыграло накопление сведений о богатстве культуры Африки и древности цивилизации. Прогрессивный английский африканист Т. Ходжкин писал: «Если обитатели нигерийского плато создали изумительную культуру Нок, Ак- сум мирно торговал в то время, когда римляне лишь начинали постепенно цивилизовать британцев, то что же тогда остается от мифа об африканцах как „людях без истории**?» (153, с. 377].
Создание в независимых странах Африки центров исторических исследований также ускорило неоколониальную эволюцию буржуазной исторической науки. Как писал Дж. Фейдж, «с 1948 г. происходит тотальная революция в историографии Африки. Именно в этот год возникло эффективное начало нынешнего развития, которое выразилось в создании университетов во всей Тропической Африке» [444, с. 3—4].
Однако наиболее важную роль в переменах сыграло развитие национально-освободительного движения. «С ростом национализма в Африке — в любом случае где-то накануне второй мировой войны — африканские интеллектуалы стали проявлять интерес « своей истории»,—подчеркивал американский африканист Д. Гордон [334, с. 105]. После войны, когда начался новый подъем национально-освободительного движения в колониальном мире, тяга духовной элиты угнетенных народов к познанию своей истории еще больше возросла. «Они чувствуют, что колонизатор унизил их прошлое своим отношением к их истории, чтобы деморализовать любое возможное сопротивление имперскому господству. Они чувствуют, что их превратили в объекты в историческом процессе; субъектами же, созидательными действующими лицами этого процесса стали не они, а колонизаторы. Сейчас они стремятся переписать свою историю, а также войти в историю, их собственную историю, уже как субъекты» [334, с. 6—7].
На эволюцию буржуазных исследований оказывали воздействие и многие факторы изменявшейся обстановки в мире: возникновение стран социалистического содружества, рост коммунистического и рабочего движения, появление работ марксистских и других прогрессивных авторов. Но, пожалуй, самым главным было завоевание африканскими странами независимости. В конце 60-х годов Ральф Остин говорил: «В эру, которая стала свидетельницей падения или крушения европейских империй почти во всех уголках колониального мира, западные ученые, наконец, признают, что Африка имела историю
20


помимо той, которая излагает чужеземное проникновение» |2!М, с. 1].
Теперь общим постулатом стало писать и говорить об «африканских исторических традициях, старых и новых» [444]. По к этому буржуазная историография пришла далеко не сразу.
В предисловии к коллективной монографии «Африка открывает свое прошлое» видный африканист Дж. Фейдж пояснил, как это происходило: «Кембриджская современная история, изданная в начале XX в., ничего не говорит об Африке. И даже 20 лет спустя известный английский профессор А. П. Ньютон, больше всего занимавшийся всемирной историей, в которой главное место отводилось Европе, фактически смог сказать лишь о том, что Африка не имела истории до того, как она была колонизована европейцами» [444, с. 1]. В одном из разделов этой же монографии кенийский историк Б. Огот отметил, что первая попытка «исправиться была предпринята лишь и 1963 г. в первом томе „Оксфордской истории Восточной Африки". Это надо было воспринимать как часть британского „подарка" народам Восточной Африки — свободы» [444, с. 73]. Эволюцию буржуазных исследований по истории Африки отметил и другой видный африканист, Р. О. Коллинс, в своей книге «Европейцы в Африке» [312, с. VIII].
Дж. Фейдж писал, что, хотя старый подход к истории Африки полностью изжил себя, даже сейчас еще можно встретить •его ярых сторонников, например в лице профессора X. Тревор- Роупера из Оксфордского университета — специалиста по современной истории Африки [444, с. 2]. Однако влияние старой, колониальной историографии проявляется не только в этом. Представителей неоколониальной историографии роднит с ней утверждение о том, что побережье в прошлом принадлежало Африке «лишь географически», неверная оценка взаимоотношений внутренних районов и побережья, а также характера ■суахилийской цивилизации. Подобные взгляды Дж. Фейдж [330, с. 125], А. Нимтц [401, с. 4], Э. Алперс и Р. Грей [293, т. 4, с. 527], А. Унома и Дж. Вебстер [435, т. 5, с. 270] разделяют с представителями колониальной историографии.
Известный советский историк Е. Б. Черняк писал: «Неоколониальной историографией мы называем ту часть буржуазной историографии, которая активно занимается освещением (точнее, „переписыванием") истории колониальной системы с точки зрения и в интересах неоколониализма, его исторического обоснования и оправдания» |[278, с. 5]. Это определение полностью приложимо и к историографии по Африке. Метрополии всемерно поддерживали неоколониальную историографию: она нужна была им, чтобы в новых условиях изолировать африканскую интеллигенцию от внешних влияний, прежде всего от воздействия социалистических идей. Буржуазная наука стала учитывать новые моменты, вырабатывать неоколониальные
21


принципы в подходе к истории Африки, чтобы тем самым сохранить инициативу в своих руках.
Многие западные африканисты действовали в этом духе вполне осознанно. В июле 1953 г. в Лондонской школе востоковедения и африканистики они созвали конференцию на тему «История и археология в Африке», послужившую важным толчком в развитии новой историографии. Для работы в молодых африканских университетах направлялись крупные ученые- африканисты. Так, в 1958 г. английский историк К. Ингем возглавил историческое отделение Восточноафриканского колледжа в Макерере (Уганда). Он впервые переработал колониальные учебные программы по истории, попытался изменить содержание -курсов в соответствии с требованиями новой обстановки, сложившейся в преддверии завоевания независимости. Под его началом учились первые национальные историки трех восточноафриканских стран. Нововведения К. Ингема имели большое значение для сохранения английского влияния на умы восточноафриканской интеллигенции, поскольку историческое отделение Макерере и в дальнейшем являлось основным центром подготовки историков для стран Восточной Африки.
Стремясь воздействовать на становление и деятельность исторических школ молодых стран, буржуазные ученые и центры африканистики стали привлекать национальных ученых -к участию в ' исследованиях, написанию совместных трудов, преподаванию истории Африки в высших учебных заведениях капиталистических государств. Активнее, чем прежде, буржуазные ученые включаются в подготовку кадров, полевые исследования, проводимые по программахМ национальных исторических ассоциаций, читают лекции по истории Африки в национальных университетах. В 1962 г. была созвана первая Восточноафриканская каникулярная школа по проблеме доколониальной истории Африки и археологии [409], определившая основные направления и тематику новой историографии. Главный тон там задавали английские ученые.
В 60—70-е -годы английские африканисты издали основные труды по истории Африки, составившие фонд новой историографии. Наиболее значительными среди них были первый том «Истории Восточной Африки» Оксфордского университета под редакцией Р. Оливера и Г. Мэтью [346], «История Восточной Африки» К- Ингема [358], «Рассвет Африканской истории» Р. Оливера [405], второй том «Истории Восточной Африки» Оксфордского университета под редакцией В. Харлоу и М. Чилвер [347], «Суахилийское побережье. Политика, дипломатия и торговля на Восточноафриканском побережье 1798— 1856» К. Николлс [399]. Важное значение для понимания эволюции в подходе к истории Танганьики и Занзибара имеют такие исследования, как «Средневековая история побережья Танганьики» Г. Фримен-Гренвилла [332], «История Занзибара от средневековья до 1856 г.» Дж. Грея [336], работы
22


Дж. Миддлтона «Занзибар. Его общество и политика» [393], II. Кларка «Краткая история Танганьики»- [311], Дж. Листо- иелл «Создание Танганьики» [380], К. Сталь «Танганьика: плавание ,по дикости» [424], Б. Чйдзеро «Танганьика: международная опека» [307], Дж. Айлиффа «Современная история Танганьики» [356] и «Танганьика под германским управлением 1905—1912» [355], сборник докладов, представленных на Лондонский семинар по проблемам языка и истории [386], исследование А. Принса «Суахилиговорящие народы Занзибара и Восточноафриканского побережья» [410].
В США в 60—70-е годы стали создаваться многочисленные центры африканских исследований. В конце 70-х годов африканская тематика была представлена в 908 университетах и колледжах, в 1969 г. возникла Ассоциация африканских программ. Деятельность 29 государственных учреждений США связана с изучением Африки [246; 392]. В центрах африканских исследований США работали или работают такие известные ученые, как М. Херсковиц, Т. Рейнджер, Д. Мак-Колл, М. Райт, Р. Остин, Н. Беннет, Я. Вансина и др. Национальные историки независимых стран Африки активно привлекаются к участию в научно-исследовательской и преподавательской работе. Располагая значительными финансовыми средствами, мощной типографской базой, эти центры ежегодно публикуют десятки работ по африканским проблемам [274, с. 93—112].
Наиболее важные работы американских представителей новой историографии это «Африканская история» — коллективный труд с участием таких видных африканистов, как Ф. Кэр- тин, С. Фейерман, Л. Томсон, Я. Вансина [320], «Исследования восточноафриканской истории» Н. Беннета [299], «Северо- Западная Танзания под германским и британским господством» [294], «Расширяющиеся горизонты африканских исследований» под редакцией Г. М. Картер и А. Паден [329], «Перемены в африканской политике» под редакцией Дж. Батлера и А. Кастаньо [303], «Восточная Африка и Восток. Культурный синтез в доколониальные времена» под редакцией Н. Чит- тика и Р. Ротберга [325], многотомное издание «Колониализм в Африке 1870—1960» [313] и др.
В последние годы африканисты многих стран стали уделять большое внимание изучению экономической истории Африки (в том числе и Танзании), социально-политическим аспектам развития независимых стран, деятельности политических и государственных руководителей континента. Эта черта также характерна для новой историографии. Наиболее заметными трудами на эту тему являются: «Политическая экономия Африки. Избранные чтения» под редакцией и с предисловием Д. Коуена и Дж. Дэниела [408], «Экономическая история Африки с древнейших времен до раздела» П. Уикинса [443], «Экологический контроль и экономическое развитие в восточноафриканской истории. Пример Танганьики 1850—1950» X. Кьек-
23


шуса ![374], «Танзания. Политическая экономия» Э. Коулсона [172], «Колониальная бюрократия и сотворение отсталости: Танганьика 1919—1940» Д. Мак-Карти [382] и др. Кроме всего прочего, труды по экономической истории Африки позволяют выявить несостоятельность утверждений Н. Читтика, Э. Алперса, Дж. Фейджа и некоторых других представителей той же новой историографии о том, что Восточноафриканское побережье до XIX в. принадлежало к Африке лишь «географически», что появление суахилийской цивилизации было результатом внешних воздействий.
Социально-политическим проблемам и деятельности политических и государственных лидеров независимых стран Африки посвящен целый ряд работ: «Новые африканцы. Путеводитель по современной истории поднимающейся Африки и ее лидеров» под редакцией С. Тейлора '[161], «Политические роли в независимом государстве. Первое десятилетие Танзании» Р. Гоп- кинса [351], «Теория идеологии. Пример Танзании» Дж. Нел- лиса [398]. Появились также исследования о жизни и деятельности руководителей независимых стран Африки. У. Э. Смит в работе «Мы должны бежать, когда они идут. Портрет Джулиуса Ньерере Африканского» исследует деятельность Дж. Нье- рере как в период национально-освободительного движения в Танганьике, так и в годы независимости [421]. Д. Киллингрей в монографии «Ньерере и Нкрума» [370] и Дж. Хетч в работе «Два государственных деятеля Африки: Каунда из Замбии и Ньерере из Танзании» [339] попытались дать сравнительные характеристики столь непохожим друг на друга лидерам Африки. К этим работам можно добавить статью Иёрана Хи- дена «Мао и Мвалиму: солдат и учитель в роли революционера» [353] и ряд других исследований биографического характера. Все они дают представление о том, что в рамках современной буржуазной науки разработан стереотипный подход к анализу жизни и деятельности наиболее видных руководителей политических партий и правительств независимых государств Африки.
Большое место в современной буржуазной историографии занимают труды по истории колониальных захватов, которые осуществлялись в Восточной Африке Португалией, Великобританией, Германией, Францией и другими европейскими державами. Так, колониальной политике Португалии посвящены работы Э. Эксельсона «Юго-Восточная Африка 1488—1530» [297], и «Португальцы в Юго-Восточной Африке 1600—1700» [296]г Дж. Даффи «Португальская Африка» [322], Р. Чилкоте «Португальцы в Африке» [308], Г. Харта «Морской путь в Индию» [277]. Германская колониальная политика в Африке освещена в таких работах, как «Германская Восточная Африка 1900— 1914» Д. Бальда [298], «Исследования германской колониальной истории» У. Хендерсона [340], «Германская Восточная Африка» А. Калверта [304]. Английская колониальная поли-
24


гика исследуется в трудах К. Кнорра «Британские колониальные теории 1570—1850» [372], Г. Эгертона «Краткая история британской колониальной политики 1606—1909» [327], Г. Джонса «История британских колоний» [361], К. Кросса «Паде- шие Британской империи 1918—1968» [317].
При сопоставлении теорий и практики колониальных захватов различных европейских держав в Африке необходимо учитывать различия национальных исторических школ, а также гот факт, что исследователи зачастую отражали точки зрения и позиции своих правительств. Такое сопоставление позволяет не только выявить изменяющиеся со временем и все же неизменно существующие причины противоречий и столкновений между интересами различных колониальных держав, но и глубже вникнуть в их суть. В этом плане важны такие исследования, как «Франция и Британия в Африке. Имперское соперничество и колониальное господство» под редакцией П. Гиффорда и Р. Луиса [331], «Европейские державы и Юго-Восточная Африка 1796—1856» М. Хейга [338], «Обзор Германской Восточной Африки. Дневники и бумаги д-ра В. Регенданца. Исследование колониальных амбиций» Ф. Пика [162], «Голос Германской Восточной Африки. Англичане в суждении туземцев» Г. Поэшела [407], «Пангерманизм» Р. Ашера [436].
В межвоенные годы и особенно после второй мировой войны заметно усилились межимпериалистические противоречия в борьбе за источники сырья, укрепление экономических, политических, идеологических и военно-стратегических позиций западных держав в Африке. Анализу этих проблем посвящены монографии Э. Мак-Кинли «Притяжение Африки. Американские интересы в Тропической Африке. 1919—1939» [384] и В. Нилсена «Великие державы и Африка» [400]. Те же проблемы в годы независимости исследуются в работах под редакцией Ф. Аркхёрста: «Политика США в Африке» [437] и «Африка в 70—80-е годы» [285]. Последняя из этих работ — сборник докладов, представленных на симпозиум «Африка в 80-е годы». Он был подготовлен Институтом международных отношений им. Э. Стивенсона и состоялся в Чикаго в 1969 г. Финансировали его фонд Форда и другие американские организации, заинтересованные в развитии деловой активности США в Африке. Цель симпозиума — осмысление тенденций развития Африки в 60—70-е годы и составление аргументированного прогноза на 70—80-е годы.
Национальная историческая школа: становление, развитие, результаты деятельности
Лишь в годы независимости африканские историки смогли приступить к изучению прошлого своих стран. Они справедливо считали, что их исследования не только позволят понять осо¬
25*


бенности эволюции африканских обществ и определить пути их; дальнейшего развития, но и будут содействовать воспитанию у своих сограждан политического самосознания, гордости за свою историю, культуру, многолетнюю борьбу против колонизаторов. Развитие национальной историографии важно и с точки зрения исследования проблем всеобщей истории, поскольку, как писал Е. В. Тарле, «о столетиях борьбы, которая велась против европейских захватчиков, мы знаем лишь от них самих или от представителей их идеологии, иначе говоря, мы до сих пор находим в летописях и литературе отражение этой борьбы, как бы в кривом зеркале: эксплуататор, который появился из- за океана с целью грабежа, сам же и описывал, как реагировали на его грабежи те, кого он грабил» [268, с. 15].
Важнейшей чертой национальных исторических школ стало отрицание и опровержение европоцентризма, с критикой которого выступали лучшие представители исторической науки в Европе.
Танзанийские историки внесли и вносят весомый вклад в изучение прошлого своей страны, ее места в истории как Восточной Африки, так и континента в целом. Становление любой национальной исторической школы во многом определяется наличием научных кадров, уровнем их подготовки.
В подготовке историков Танзании прослеживается два этапа. В 50—60-е годы выходцы из этой страны получали историческое образование в высших учебных заведениях Европы и Америки, где преподавали буржуазные африканисты. Именно* тогда будущие историки знакомились с методологией и методикой научного анализа буржуазной исторической науки. Однако новые условия — независимость, растущее чузство национальной гордости, знакомство с марксизмом и стремление применять марксистскую методологию к изучению истории своих стран — ускорили выработку собственных критериев и оценок. Появление национальных центров исторических исследований, возможность привлекать источники на местных языках и данные устной традиции способствовали поиску творческих решений исторических задач. Накопив опыт и знания и обретя к тому же уверенность в своих силах, танзанийские историки в. 70—80-е годы отважились бросить вызов прежним авторитетам, стали критически оценивать труды своих бывших наставников. Вот характерные примеры.
Исариа Кимамбо написал о разделе ведущего английского африканиста Р. Оливера в Оксфордской, истории Восточной Африки: «Картина, представленная профессором Оливером,, выглядит слишком упрощенной» [348, с. 15]. Вряд ли такая, оценка была возможна за несколько лет до этого. И. К. Като- ке предъявил серьезные претензии к монографии 3. Марша и Г. Кингснорта «История Восточной Африки. Вводное исследование» [388]. Назвав свою рецензию на этот труд «Европоцентристская история Восточной Африки» [475, 1976, № 77—
26


/М. с 114—118], Катоке отметил, что его авторы «игнорируют исследования ученых молодых африканских государств, не используют новые археологические и другие данные, в европо- ш|н гристском духе трактуют историю Восточной Африки в целом, показывают антиколониальные выступления африканцев как «бунты» против колониальных властей, слабо освещают влияние второй мировой войны, революции в России, завое- папия Индией независимости и китайской революции 1949 г.
1111 появление и развитие африканского самосознания».
Танзания стала родиной Дарэссаламской исторической школы африканистики — первого, наиболее четко определившего «нон позиции и наиболее известного в .мировой историографии ми Африке проявления «нового» подхода к изучению истории п'ого континента. Становление школы тесно связано с деятельностью видного африканиста Т. О. Рейнджера — выходца из Южной Родезии (ныне Республика Зимбабве). С 1963 по 1969 г. Т. О. Рейнджер возглавлял историческое отделение Дарэссаламского колледжа (с 1970 г. Дарэссаламский университет). Его последователи — африканские и европейские ученые— резко выступили против европоцентризма в историографии колониального периода. Дарэссаламская школа стала провозвестником новых тенденций в историографии Африки.
Ее появление встретило резкую критику в буржуазных научных кругах. Т. О. Рейнджера и его учеников обвиняли в том, что они пытаются приспособиться к политическому курсу Танзании, заигрывают с Дж. Ньерере, что они корыстны и т. д. В полемике вокруг Дарэссаламской школы (см., например, ответ Т. О. Рейнджера критикам Д. Денуну и А. Куперу [457, 1971, № 278, с. 50—51], в котором он защищал новый подход к изучению истории Африки) упрочивались позиции новой историографии.
Представители Дарэссаламской школы (как европейцы, так и танзанийцы) внесли большой вклад в духовное и культурное возрождение танзанийского общества и развитие исторической пауки. В результате активизации научных исследований, происшедшей в большой мере под их влиянием, была создана Историческая ассоциация Танзании, затем в 1968 г.— Национальный совет научных исследований, а в 1979 г.— Ассоциация ученых Танзании [477, 30.09.1982]. Стали регулярно .публиковаться научно-теоретические периодические издания: «Танзанийские древности» («Танзания замани»), «Старина» («Кале»), «Записки и публикации Танзании» («Танзания ноутс энд рекорде»), «Язык суахили» («Кисуахили»), «Светильник» («Му- лика»), «Народ» («Умма») и др.
Большим успехом танзанийских историков стало издание всеобщей истории /Танзании. Она включает в себя три работы: «Танзания до 1900 ;г. История семи районов» под редакцией
А. 	Робертса [427], «История Танзании» под редакцией И. Кима мбо и А. Тему [348], «Танзания под колониальным управле-
27


иием» «под редакцией М. Каники [428]. Эти исследования были опубликованы соответственно в 1968, 1969 и 1980 пт. Основой для подготовки и издания этих работ стали конференции по* истории страны, организованные историческим отделением Дарэссаламского университета для преподавателей истории средних школ и высших учебных заведений. На них происходил обмен мнениями и новыми данными по различным проблемам истории Африки. Материалы конференций 1966, 1967 и 1974 гг. послужили базой для публикации всеобщей истории Танзании.
Основная задача сборника «История Танзании до 1900 г.» состояла в том, чтобы на базе многолетних исследований уст- ных исторических традиций с привлечением также и письмен* ных источников раскрыть доколониальную историю большей части внутренних районов Танзании, главным образом южноцентральных, западных, а также северо-восточных областей (в долине р. Пангани). Авторы полагали, что такое исследование «нанесет удар по длительному господству побережья в историографии Танзании». Имелся в виду тот факт, что вплоть до конца 50-х годов историки наибольшее внимание уделяли побережью и островам Индийского океана [427, с. V]. Эта коллективная монография стала основой для следующей обобщающей работы — «История Танзании».
«История Танзании» — одна из первых как в Танзании, так и в Тропической Африке попыток написать историю одной африканской страны. В предисловии танзанийские ученые И. Кимамбо и А. Тему отмечают: «Нет сомнения, что у многих в Танзании и в других странах уже давно была потребность в книге по истории Танзании. Не только из-за того, что ничего подобного не было прежде, но также и потому, что ранее опуб- „ линованный материал был фрагментарен и но большей части игнорировал или искажал историю самих африканцев. Эта книга — первая всеобщая история Танзании — призвана, пусть и скромно, удовлетворить такую потребность. Здесь есть попытка обобщить историю Объединенной Республики Танзания в широком контексте истории Восточной Африки и Африки в целом от каменного века, документированного археологическими находками в Олдувайском ущелье, до недавнего периода, ознаменовавшегося принятием Арушской декларации. С определенным основанием эту книгу можно назвать „История Танзании от Олдувая до Арушской декларации44» [348„ с. XI].
Наибольшее внимание в исследований уделялось взаимоотношениям между внутренними районами и побережьем. Колониальные социальные структуры практически не затрагивались. «Такое решение было принято потому,— пишут танзанийские историки,— что нас больше всего интересовал сам африканец» [348, с. XII]. Четыре из десяти глав «Истории Танзании» написаны танзанийцами: И. Кимамбо — глава 2 («Внутренние районы до 1800 г.»), Г. Гвассой — глава 5 («Германское втор-
28


,копие и африканское сопротивление в Танзании»), Дж. Моса- I ю глава 9 («Предпосылки революции на Занзибаре»), Л Тему — глава 8 («Подъем и победа национализма»), в конце книги дана библиография наиболее важных, по мнению составителей, работ по истории Танзании.
Монография «Танзания под колониальным управлением»,, которая явилась итогом научно-исследовательской работы Дарэссаламской исторической школы, завершает издание всеобщей истории Танзании. «Данный труд — важный сдвиг в историографии Танзании и Африки в целом, поскольку в нем применяется политическая экономия как методология анализа колониальных отношений,— говорилось в предисловии,— С конца 50-х годов и особенно в первое десятилетие независимости многие историки и другие ученые стремились решить важную задачу — покончить с колониальной интерпретацией истории. Многое было достигнуто в деколонизации истории Танзании и восстановлении истинной роли танзанийца (и африканца в целом) в истории человечества» [428, с. 3].
Сдвиг заключался в том, что в исследовании была предпринята попытка дать картину становления и смены общественно-экономических формаций в истории Танзании, а также зарождения накануне и особенно в годы колониального господства классов: пролетариата, крестьянства, феодалов и местной, в частности сельской, буржуазии [428, с. 137—158, 223— 226, 279—301 и др.]. Далеко не со всеми положениями авторов можно согласиться. Так, к пролетариату авторы причисляют носильщиков конца XIX — начала XX в.— времени интенсивной караванной торговли между внутренними районами и побережьем. Они считают, что мелкая буржуазия формировалась из африканцев, получивших колониальное образование: из ли- вали — местных правителей, назначавшихся колониальными властями, и других правительственных чиновников, вождей, фермеров, которых они называли «кулаками», служителей культа, учителей, клерков, переводчиков, низшего звена африканских военнослужащих и др. [428, с. 225]. Однако уже сама попытка охарактеризовать социальную структуру африканского общества указывает на направление новых тенденций в трудах танзанийских историков.
Большой вклад в разработку исторических проблем вносит партийный колледж Кивукони. Особый интерес вызывает опубликованный им коллективный труд «История партии ТАНУ с 1954 по 1977 г.» [83]. Авторский коллектив в составе 16 человек семь лет работал над подготовкой этого издания. В нем предпринята попытка дать свою трактовку смены общественно- экономических формаций, подробно проанализированы этапы колониальных захватов, антиколониальных выступлений в голы колониального раздела и господства, зарождение и развитие первых политических организаций африканцев, деятельность первой общетерриториальной Ассоциации африканцев Тан¬
29-


ганьики, а затем ТАНУ и Партии Афро-Ширази, возглавивших национально-освободительные движения соответственно в Танганьике и на Занзибаре. Большое внимание уделено периоду независимости, когда Танзания избрала путь социалистической ориентации в соответствии с теорией «уджамаа».
Стремление выработать новые принципы исследования прошлого и критически переосмыслить -буржуазные концепции исторических процессов привели к тому, что танзанийцы стали все чаще обращаться к трудам К. Маркса, Ф. Энгельса и
В. 	И. Ленина, знакомиться с работами ученых-марксистов и других прогрессивных авторов. Новым шагом вперед в этом направлении явился первый на континенте обобщающий труд историографического характера «Историки и история африканистики: Критика. Анализ постколониальной историографии» [430]. По сути дела, это исследование является первой в Африке, да и в буржуазной африканистике попыткой анализа новой историографии. Оно принадлежит перу двух танзанийских историков— А. Тему, который получил образование в Макерере и в университетах США и одно время возглавлял исторические отделения в Дарэссаламоком университете и Университете Ахмаду Белло в Нигерии, и Б. Сваи, который получил образование в Дарэссаламоком, Сасекском (США) и Австралийском национальном университетах.
В начале работы авторы декларируют: «Анализ на основе научного социализма является по сути своей историческим анализом, поскольку он должен открыто обнажить тот процесс, который привел к возникновению общественных отношений и институтов». Исследование состоит из пяти глав: «Кризис в историографии Африки»; «Современное изучение истории»; «Местная инициатива: кризис изнутри. От золотого века к пессимизму»; «Культ фактов и фетишизм в истории»; «К международной проблематике в исследованиях Африки». Авторы критически исследуют становление и развитие не только исторических школ в независимых странах Африки, но и эволюцию неоколониального подхода к историческим исследованиям в западных центрах африканистики.
А. Тему и Б. Сваи разделяют мнение нигерийского историка Дж. Ф. А. Аджайи о том, что «постколоииадьная африканская историография мыслилась как ответ на имперскую мифологию» [430, с. 21]. Поэтому, говорят они, само создание национальных исторических школ и начало их деятельности стали называть «революцией в изучении истории Африки». «Но африканская историографическая революция длилась недолго,— заявляют танзанийские ученые.— Вслед за кризисом, преследующим постколониальную африканскую историографию, колониальная историография появилась вновь, но уже в преображенном виде. Колониальный период, утверждала она теперь, быть может и не был золотым веком африканского прошлого, но ведь не был им и доколониальный период... И если срав-
30


пить их, то окажется, что колониализм был благотворным для Африки» [430, с. 19].
В работе проводится мысль о том, что зависимость африканских ученых от буржуазной исторической науки в значительной степени снизила эффективность и результаты «африканской историографической революции». А. Тему и Б. Сваи оценивают достижения африканской постколониальной историографии, ее вклад в изменение подхода к изучению истории Африки, в привлечение внимания к пересмотру устоявшихся взглядов на прошлое народов континента, их традиции, верования и культуру весьма сдержанно. «Если и была революция (в историографии по Африке.— В. О.),—пишут они,—то ее можно обнаружить в опоре на устную историю как основу профессионализма. Но при этом все-таки не следует забывать, что такой метод широко применялся колониальной школой социальной антропологии, которая, как считают некоторые, и явилась истоком „африканского ренессанса11. Так что в конечном счете метод сбора устной традиции как основы для написания истории Африки не кажется таким уж новым». Из-за той же зависимости от буржуазной историографии «африканская постколониальная историография не пошла дальше разоблачения шовинистического содержания колониальной историографии»,— считают А. Тему и Б. Сваи [430, с. 114].
Авторы, непосредственные участники Дарэссаламской исторической школы, пишут о ней: «Появление „инициативной школы" (выражение, производное от главной цели Дарэссаламской школы, как ее сформулировал Т. О. Рейнджер,— поиски африканской инициативы.— В. О.) с ее техникой сбора исторических данных... получило в начальной стадии название „историографической революции". Но сейчас уже ясно,— пишут они,— что в историографии Африки не было никакой революции. Наоборот, возникновение „инициативной школы" означало лишь навязывание Африке буржуазной историографии» [430, с. 114].
Национальные исторические школы все еще остаются в определенной зависимости от буржуазной науки, поэтому они и не избежали переживаемого ею кризиса. Пытаясь выйти из него, национальные ученые стали осознавать, что «буржуазная наука является слишком фрагментарной, неудовлетворительной и неадекватной в объяснении общественного феномена» [430, с. 9]. Вот почему, по мнению А.. Тему и Б. Сваи, «кризис в истории Африки вынудил все большее и большее число ученых обратиться к классике, освоить методику политической экономии и в конечном счете обратиться к марксистскому методу» [430, с. XII]. Многие африканские ученые отвергли мнение, будто марксизм не подходит для Африки. Они пишут о возможности применения теории формаций к истории Африки, важности использования диалектического метода в исторических исследованиях: «Если история развивается диалектически и если
31


исторические факты теснейшим образом диалектически взаимосвязаны с реальностью, то лишь с помощью диалектического метода можно оценить это» [430, с. 130].
Не со всеми положениями и выводами авторов можно согласиться. Например, они считают, что марксистская историография Африки «все еще находится на самой ранней стадии развития» [430, с. XII]. Видимо, это связано с тем, что А. Тему и Б. Сваи недостаточно хорошо знакомы с исследованиями марксистских ученых. В своей монографии танзанийские историки используют принципы, методы доказательства и терминологию, которые больше присущи буржуазной науке. Спорны также суждения А. Тему и Б. Сваи о развитии и достижениях исторической науки в Африке в целом и в Танзании в частности. Однако в целом, несмотря на некоторые перегибы и неточности, видимо, не будет преувеличением сказать, что исследование А. Тему и Б. Сваи — заметная веха в становлении исторической науки не только в Танзании, но и во всей Африке.
История Танзании в трудах марксистских ученых
Африканисты СССР и стран социалистического содружества интенсивно исследуют историю Африки, национально-освободительные движения, проблемы социально-экономических и культурных преобразований в независимых странах. Изучение африканской тематики учеными-марксистами важно как с чисто познавательной, так и практической точек зрения.
В России марксистский метод применительно к Африке впервые был использован Г. В. Плехановым. В его трудах по истории различных форм общественного сознания и культуры человечества широко использованы материалы по истории и культуре народов Африки. Так, анализируя работы Стэнли, Бертона, Швейнфурта, Ливингстона и других исследователей Африки, Г. В. Плеханов пришел к выводу о том, что и на этом континенте идут процессы социального расслоения, «выделения богатых и бедных в африканском обществе» [255, с. 225].
Особую ценность имеют труды В. И. Ленина о колониальных войнах и территориальных захватах европейских держав в Африке, межимпериалистических противоречиях и борьбе за передел мира, его оценки революционной обстановки и роста освободительных движений в мире после победы Великого Октября. Ленинские «Тетради по империализму» [6] и «Империализм, как высшая стадия капитализма» [5] — яркий пример критического анализа работ буржуазных ученых по истории колониализма. И в наши дни сохраняют свое значение ■оценки главных вех всемирной истории с 1870 г. [6, с. 670— 687], захватнической политики империалистических держав в
32


Африке [6, с. 422], в том числе, например, политики Англии в Восточной Африке и, в частности, на Занзибаре [6, с. 402].
Весомый вклад в изучение проблем исторического, социально-экономического, политического и культурного развития Африки вносят советские африканисты. Они опубликовали много исследований по проблемам Африки и Танзании в новое и новейшее время. Условно эти труды можно разделить на две группы: 1) посвященные анализу истории, экономики, этнографии, культуры, языков и литературы народов Танзании и Восточной Африки, 2) обобщающие работы по континенту в целом и по вопросам всеобщей истории.
К первой группе относятся монографии В. Я. Кацмана по истории национально-освободительного движения в Танганьике, о развитии Танзании по пути социалистической ориентации [226—228], исследования И. Е. Синициной, в которых затрагиваются (проблемы становления государственности и права в Танзании, участия политических (партий (ТАНУ и ПАШ) в этом процессе [264—265], статьи В. К. Карпова «Танганьика под британским мандатом (методы колониального управления)» [225] и О. И. Тетерина «Из истории национально-освободительного движения на Занзибаре» {270]. В работе В. В. Павловой «Танзания: экономическая политика правительства» рассмотрены вопросы внедрения планирования экономического развития, подведены итоги выполнения первого пятилетнего плана (1964—1969) и дана общая оценка целей и задач второго пятилетнего плана развития Танзании (1969— 1974) [253].
Вопросы этнической истории, языка, культуры и литературы суахили исследованы в ряде работ В. М. Мисюгина [242—245], в книге А. А. Жукова «Культура, язык и литература суахили (доколониальный период)» [208], в статье H. С. Илларионова «Этнические проблемы современного Занзибара (этнос островных суахили в 1960—1970 годы)» [212], статье H. М. Гиренко «Системы терминов родства и система социальных категорий» [194].
Автор пользовался трудами И. Ю. Крачковского [234; 235], в частности приводимыми в них сведениями об Ахмаде ибн Маджиде, исследованиями В. В. Матвеева «О северных пределах распространения восточных банту (зинджей) в X в. по арабским источникам» [240] и «Сообщения ранних арабских авторов о народах банту. „Мулук аз-3индж“ — цари зинджей в арабских источниках IX—X вв.» [241], статьями М. А. Толмачевой «Восточная Африка в средневековых арабских известиях. Этно-теографическое исследование» [271] и «Этническая история суахили и традиции ранних миграций» [272].
Важны также исследования И. А. Улановской «Борьба за Восточную Африку и пресса. 1884—1890» [273], К. П. Калиновской «Возрастные группы народов Восточной Африки» [223], Л. А. Демкиной «Национальные меньшинства в странах
3 Зак. 531 33


Восточной Африки (социально-экономическое и политическое положение пакистанского и арабского населения)» [199] и др.
Вторая группа насчитывает десятки обобщающих трудов советских африканистов и востоковедов. Наиболее важные среди них — «Источниковедение африканской истории» [222], «Историческая наука в странах Африки» [218], «Изучение Африки в России» [210], «Этническая история Африки» [284], «Искусство народов Африки» [214], «Этнические проблемы современной Африки» P. Н. Исмагиловой [215], «Старые и новые религии Тропической и Южной Африки» Б. И. Шаревской [279], «История открытия и исследования Африки» [221], «Африка: четыре столетия работорговли» С. Ю. Абрамовой [181], «Проблемы культурного строительства в независимых странах Африки» [260], «Известия о странах и народах Африки» В. А. Вельгуса [187]. Советские африканисты внесли большой вклад в разработку проблем национально-освободительных движений в Африке, подготовив фундаментальный двухтомный труд — «История национально-освободительной борьбы народов Африки в новое [219] и новейшее время» [220]. Значительный интерес представляет работа В. А. Субботина «Колонии Франции в 1870—1918 гг.: Тропическая Африка и острова Индийского океана» [267], в которой дается анализ особенностей французской и английской систем колониального управления. Были использованы также исследования Ан. Громыко «Африка: прогресс, трудности, перспективы» {197], коллективный труд африканистов социалистических стран «Внешняя политика стран Африки» [190], H. С. Илларионова «Идеология и общественный прогресс в странах Африки» [211], И. Е. Синициной «Обычай и обычное право в современной Африке» [265].
Автору оказались чрезвычайно полезными и такие конкретные исследования советских африканистов, как труды А. Д. Дридзо: «Африка южнее Сахары в представлениях европейских географов XIII в.» [200] (анализ произведений Матвея Парижского и Рамона Луллия) и «Очерк истории африканистики в Эстонии» [202], в котором содержатся сведения о работе в Восточной Африке в 1865—1868 гг. эстонских ученых Ханса Тийсмана (его учителем был Л. Крапф — миссионер, известный лингвист, первый составитель учебника и суахилийокого словаря), Эвальда Овийра (он изучал суахили, в 1895—1896 гг. работал в районе Килиманджаро и исследовал там народ чаг- га), Леонхарда Блумера (с 1907 по 1930 г. он работал миссионером в Аруше и других районах Танзании и наблюдал за жизнью масаев, составил один из лучших букварей на их языке).
Большое значение имеют обобщающие труды советских ученых по таким проблемам всеобщей истории, как периодизация колониальной политики европейских держав, характеристика уровня социально-экономического развития, этническая история, оценка трудов буржуазных авторов. Были использованы
34


исследование Е. В. Тарле «Очерки истории колониальной политики западноевропейских государств (конец XV—начало XIX в.)» [268], в котором выявляются истоки будущих колониальных захватов, коллективный труд «Проблемы социально- экономических формаций. Историко-типологические исследования» [261], в котором говорится о необходимости изучения истории Африки во взаимосвязи с общими тенденциями миро- ного исторического процесса. В своих «Очерках теории этноса»
1185] Ю. В. Бромлей проанализировал такие проблемы, как формирование народностей докапиталистических классовых формаций, процессы этнической миксации завоевателей и аборигенов, что было особенно характерно для истории побережья Восточной Африки. Исследования Н. А. Ерофеева «Английский колониализм в середине XIX в.» [205] и А. С. Ерусалимского «Германский империализм: история и современность» [206] помогли лучше понять суть колониальной политики Англии и Германии, а историографические работы Е. Б. Черняка «Адвокаты колониализма» [278] и И. Д. Парфенова «Англия и раздел мира в последней трети XIX в. Проблемы историографии» [254]—выявить основные направления эволюции неоколони- альной буржуазной историографии.
Большой вклад в изучение истории Африки, прежде всего по немецким источникам, относящимся к колониальной политике Германии в Африке, внесли африканисты ГДР. Среди наиболее значительных трудов — работа К. Бюттнера «Начало германской колониальной политики в Восточной Африке» [47] (критический анализ немецких архивных документов и их публикация), монография Ф. Мюллера «Германия — Занзибар— Восточная Африка. Облик германского колониального господства 1884—1890» (основу ее составляют обширные архивные источники, часть из которых опубликована в приложении) [52].
При подготовке монографии был важен и обобщающий труд ученых ГДР «История германского колониализма в Африке» под редакцией Г. Штеккера, изданный в Берлине в 1977 г. и переведенный на русский язык в 1983 г. [216]. Полезным оказался также сборник «Философия завоевателей и колониальная действительность: Восточная Африка 1884—1918»,
изданный в 1981 г. под редакцией К. Бюттнера и Г. Лота [406]. Непосредственно истории Танзании была посвящена монография Ю. Герцога «Традиционные институты и национально-освободительное движение в Танзании» [342]. При написании отдельных разделов была использована работа Г. Лота «Вторжение в Восточную Африку» [236]. Полезными были доклады, представленные на симпозиумы африканистов социалистических стран,— «Источники и историография национально-освободительных движений в Африке» под редакцией Ласло Крижана [423], «Проблемы колониализма и становления антиколониальных сил. Сообщения историков-африканистов
3*
35


социалистических стран» [259], «Проблемы руководства национально-освободительным движением в Африке» под редакцией Т. Бюттнер [375] и др. Следует отметить, что симпозиумы ис- ториков-африканистов стран социалистического содружества проводятся регулярно. Как правило, на них обсуждаются наиболее актуальные проблемы исследования истории Африки. Например, шестой симпозиум состоялся в Москве в июне 1985 г. и был посвящен такой важной теме, как «Раздел Африки и его последствия для социально-экономического и политического развития африканских народов». Близкие к теме монографии вопросы были затронуты в докладах советских африканистов С. Ю. Абрамовой «К вопросу о предпосылках колониального раздела Африки (в свете решений Берлинской и Брюссельской конференций)», В. А. Субботина «Аренда и труд. Английская Тропическая Африка (1918—1960)» и ученых из ГДР — Г. Штеккера «Берлинская конференция 1884—1885 гг. и колониальный раздел Африки; проблемы и аспекты», Т. Бюттнер «Об историческом значении борьбы против колониализма и империализма (некоторые аспекты Берлинской конференции 1884—1885 гг.)» и др.


Глава II
ВОСТОЧНАЯ АФРИКА ДО НАЧАЛА
ЕВРОПЕЙСКИХ КОЛОНИАЛЬНЫХ ЗАХВАТОВ (конец XIX в.)
«Сколько людей имущих повидала ты, Ликом похожих на солнце-брата, Владевших как оружием войны,
Так и сокровищами серебра и злата?»
Али ибн Насири «Откровение»
Уже в первые века новой эры на побережье Восточной Африки существовали раннеполитические образования, в результате развития которых возник единый 'историко-культурный комплекс. Свидетельством этому служит тот факт, что в источниках за всем регионом закрепилось общее название — «страна, или государство, зинджей», т. е. страна, или государство, черных (африканцев). Этот термин показывает, что основными жителями побережья были африканцы — представители различных этнических групп банту. В рамках этого историко- культурного комплекса произошло становление и распространение суахили — основного языка общения [142; 65; 325; 330; 360; 371; 414; 443]. Именно этот язык дал название развившейся на побережье суахилийской цивилизации с «центром к югу от Момбасы», т. е. на побережье и островах современной Танзании [414, с. 223]. Первые упоминания о суахилийской цивилизации относятся к I в. н. э. [414, с. 48 и др.].
Для обозначения единого историко-культурного комплекса на Восточноафриканском побережье и островах Индийского океана на различных этапах его развития буржуазные ученые попользуют такие термины, как «империя зинджей», «великая империя зинджей», «султанат Килва», «султанат Великая Килва» и просто «суахилийская цивилизация» [330; 333; 358;
359; 373; 410; 414; 425; 314—315; 443; 360 и др.]. Хотя эти термины получили широкое распространение, они спорны, не дают объективного представления об уровне социально-экономического развития народов этого региона. Поэтому при использовании подобных терминов советские ученые относятся к ним критически, с учетом уровня развития общественно-экономических отношений в африканских обществах.
37


От легендарной страны Пунт до «государства» зинджей
Побережье Восточной Африки издавна привлекало к себе внимание жителей Греции и Египта, Рима и стран Ближнего и Среднего Востока, Индии и Китая. За много столетий до новой эры древние египтяне знали о побережье, называя его легендарной страной Пунт, и направляли туда свои корабли. Свидетельство древних египтян об одном из последних таких плаваний донес до нас Геродот: «Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии; это, насколько мне известно, первым доказал Нехо, царь Египта. После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столпы, пока не достигнут Северного моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу и, в какое бы место Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столпы и прибыли в Египет... Так впервые было доказано, что Ливия окружена морем. Впоследствии карфагеняне утверждали, что им также удалось обогнуть Ливию» [192, с. 42—43].
Монеты, обнаруженные на побережье Индийского океана от Восточной Африки до Южной (вплоть до Кейптауна), подтверждают, что в прошлом египетские, финикийские и другие мореплаватели действительно посещали эту часть континента. Египетские монеты, как и финикийские, обнаружены во многих частях Восточной Африки. Часть этих монет украшает сейчас коллекцию в музее Бейт эль Амани на Занзибаре.
На рубеже нашей эры активные торговые связи с Индией и Восточной Африкой через Красное море и Персидский залив начали осуществлять греки и римляне. Постепенно эта торговля стала настолько значительной, что возникла даже потребность в специальном морском справочнике о торговых путях в Индийском океане и на побережье Восточной Африки. Этот справочник, «Перипл Эритрейского моря», стал одним из древнейших памятников по истории Восточной Африки. Он был составлен в Греции примерно в 60-е годы н. э. До нас дошла публикация 1533 г. под названием «Перипл Эритрейского моря» псевдо-Арриана [221, с. 19].
В этом источнике есть описание страны, именуемой «Аза- ния». Античные географы употребляли это название для обозначения побережья Восточной Африки от нынешнего Сомали до Занзибара и Мозамбика. «Перипл Эритрейского (моря» сообщает, что капитаны арабских кораблей и торговцы были хорошо знакомы с местными жителями, часто вступали с ними в брачные союзы. Они знали не только географию, но и язык побережья [349, с. 24].
38


Путешествовали в Восточную Африку и персы. С 293 г. и. э. в персидских источниках стал употребляться термин «зинджи» (или «зенджи») для обозначения темнокожих африканцев. Источники утверждают, что персидский царь Нарсе .поддерживал связи с африканским королем (шахом) зинджей [337, с. 278]. Можно предположить, что именно с этого времени а арабоязычной литературе зинджами стали называть все этнические группы людей с черным цветом кожи, которые проживали за пределами известной древнему миру Эфиопии.
Таким образом, в течение определенного времени побережье Восточной Африки было известно под двумя названиями: «Страна зинджей» — в арабоязычной литературе и «Азания» — в европейских работах. Это дало повод некоторым исследователям считать, что здесь существовали две разные цивилизации— «азанийская» и «зинджская» [166]. Однако речь в обоих случаях идет об одной и той же культуре. В конечном счете именно топоним «страна зинджей» стал общеупотребительным в арабоязычной, а затем и европейской литературе для обозначения территории побережья Индийского океана от Африканского Рога до Мозамбика.
Именно этим топонимом пользовался древнегреческий ученый Клавдий Птолемей (ок. 100-—170 гг. н. э.). В своем труде «Руководство по 'географии» Птолемей обобщил географические данные об известном ему древнем мире во II в. н. э. К сожалению, как в Европе, так и в арабском мире «География» Птолемея была известна без карт, хотя он сам разрабатывал способы проекции карт и уделял особое внимание передаче картографического материала. Сначала греческие, затем арабские, потом снова европейские ученые широко использовали труды Птолемея. Он пользовался большим авторитетом. В своих сочинениях Птолемей уделил внимание и Африке, в том числе Восточной. Он называл побережье Восточной Африки «зингис акра» (или «зенгиса акра») — «страна зинджей».
В VI в. н. э. свидетельства о Восточной Африке оставил византийский монах из Египта Косьма Индикоплов, побывавший на восточноафриканском побережье. Судя по книге «Христианская топография», Косьма Индикоплов знал об Аксум- ском царстве, его завоевательных походах в Аравию и Восточную Африку в III в. По суше эти военные экспедиции, как он пишет, достигали даже побережья океана зинджей (Индийского океана). Кроме того, легенды повествуют о том, что Мене- лик I, сын царя Соломона и царицы Савской, умер на снежной вершине Килиманджаро. Эфиопские исторические предания также говорят о смерти аксумокого царя в стране зинджей [414, с. 115].
Кто же такие зинджи? Некоторые современные исследователи, например Дж. Саттон, считают, что первыми земледельцами в Танзании были люди смешанного негроидно-кавказского типа, возможно, сходные по облику с современными эфиопа-
39


мн. Дж. Саттон пишет: «Примерно в первом тысячелетии до нашей эры они в поисках новых земель для возделывания проса и других культур двинулись с нагорий Эфиопии... Они нашли идеальные земельные угодья на нагорьях Кении, а затем Северной Танзании. Захоронения и другие свидетельства этих первых земледельцев найдены около Килиманджаро, в Нгоро- нгоро, и повсеместно в северных нагорьях Рифт-Вэлли. Вероятно, именно они заложили традиции строительства ирригационных сооружений на полях, дамб и колодцев для водопоя скота на пастбищах» [348, с. 8—9].
Интересно, что устные исторические предания некоторых народов побережья и внутренних районов современной Танзании тоже содержат подобные сюжеты. Например: «Один из храбрых эфиопских воинов появился в Кении, взял себе в жены женщину из племени камба. У него родились трое сыновей. Когда они выросли, то прибыли в Узигуа и женились на местных женщинах. Двигаясь дальше, они появились в Усага- .ла, что в стране хехе, и поселились в местечке Икомбагулу. Вахехе помнят имя одного из трех сыновей этого эфиопа — Мубунсугуло».
Информанты из числа его потомков настоятельно подчеркивали, что Мубунсугуло был выходцем из Эфиопии. Они говорили, что он совершил длительное путешествие с севера верхом на осле, а не на лошади, и это тоже подтверждает, что он был эфиопом, а не галла, поскольку в Эфиопии галла ездят верхом на лошадях, а сами эфиопы ездят на ослах или мулах. Эфиопы из Тиграи, которые уже в этом столетии прибыли на жительство в страну хехе, очень удивились, обнаружив в местных жителях черты, сходные с чертами своих соотечественников: формы черепа и ступней ног, некоторые обычаи (например, как ;и в Тиграи, при драке люди хватали палки левой рукой). Те, кто считал себя потомками эфиопа, гордились своим происхождением. Они могли сказать своим друзьям хехе: «Мы, эфиопы, на это не способны!» [142, с. 21]. В этой связи привлекает внимание и тот факт, что в районе Тиграи провинции Адуа есть деревенька под названием «zenguy». Корень этого слова сходен с термином «зинджи» [466, 1981, № 3—4, с. 52]. Все эти факты не могут, конечно, служить доказательством «эфиопского» происхождения зинджей. Ведь они относятся самое раннее к XVII в. Однако они могут быть отголоском каких-то неизвестных нам событий.
Начиная с VIII в. наиболее ценные сведения о народах и событиях на побережье Восточной Африки содержатся в трудах арабских авторов. Среди них ал-Масуди (умер в Каире в 956 г.)—крупнейший историк, географ и неутомимый путешественник. Он тщательно изучил все известные ему труды по истории и географии, сделал многочисленные выписки из книг. Однако многие из его собственных произведений были утеряны. «Писательский облик ал-Масуди,— отмечал академик
40


И. Ю. Крачковский,— был бы яснее, если бы сохранились era крупные произведения, в частности два больших свода: „Ахбар аз-заман" („История времени*') в тридцати томах и „ал-Китаб ал-аусат" („Средняя книга"). К сожалению, они известны только в ничтожных отрывках...» [234, с. 172].
Ал-Масуди скрупулезно сверял и перепроверял факты и события, сравнивал их с увиденным лично, исправлял неточности и ошибки. Примерно в 915 г. Ал-Масуди побывал на побережье Восточной Африки и оставил ценные сведения об этом регионе континента.
В книге «.Промывальни золота и рудники самоцветов» ал-Масуди рассказывает о своем путешествии в страну зинд- жей. Эти описания охватывают обширную территорию, которая входит ныне в Сомали, Кению, Танзанию и другие страны: «Зинджи поселились в этой области, и места их обитания граничат с Софалой — а это окраина страны зинджей. В нее направляются корабли оманцев и сирафийцев, и Софала — предел их плаваний в нижней части моря Зинджей... Это земля, обильная золотом, обильная диковинами, плодородная, жаркая. И сделали ее зинджи центром государства и поставили над собою царя, коего назвали ваклими; и это — название остальных их царей в прочие времена. Ваклими — а он правит остальными царями зинджей — выезжает на войну во главе 300 тысяч всадников» [58, с. 202]. Ал-Масуди сообщает также, что «зинджи в своих речах красноречивы, среди них есть ораторы на их языке. И [вот] встает какой-нибудь подвижник из их числа, обращаясь к множеству народа с проповедью... У зинджей нет закона, к коему они бы обращались; но у их царей есть обычаи и разного рода [приамы] политики, посредством которых они правят своими подданными» [58, с. 203].
Рассказывает ал-Масуди и о торговле зинджей со странами Ближнего и Среднего Востока, Индией и Китаем. Основными предметами торговли были слоновьи бивни, шкуры леопардов,, золото, серебро и драгоценные камни. Ал-Масуди упоминает4 также, что в стране зинджей выплавляли железо. Правда, оно; стало одним из главных предметов торговли побережья позже, когда начали бурно развиваться суахилийские города-государства.
По-видимому, уже к началу нашей эры побережье Восточной Африки было заселено бантуязычными народами. Развитие их торговых связей с Востоком способствовало усилению взаимного влияния культур. Все чаще выходцы с Арабского > Востока оседали в Восточной Африке, брали в жены местных женщин, включались в социально-экономическую и политическую жизнь африканских обществ и изменяли ее.
Хроники городов побережья связывают каждую новую волну иммиграции с конкретными событиями на Востоке. В них сообщается, что поток иммигрантов из Аравии и стран Персидского залива заметно возрос после возникновения в 622 г.
48.


ислама и вспыхнувшей борьбы, споров и соперничества между различными его течениями. Наиболее важные последствия имело, отмечают хроники, переселение в последней четверти X в. хорошо вооруженных выходцев из Шираза численностью более 1 тыс. человек во главе с принцем Али, сыном султана Али ибн Хасана, на семи кораблях. Они вынуждены были покинуть родину из-за религиозных распрей. Направившись в Восточную Африку, они по пути покоряли уже существовавшие арабские фактории и к 975 г. достигли о-ва Килва, расположенного 'примерно в 150 милях к югу от Дар-эс-Салама [359, с. 131 — 132; 295, с. 7].
По свидетельству хроник, этот небольшой остров принадлежал сильному африканскому 'Правителю. Остров 'понравился ширазским беженцам своим расположением, удобной бухтой и природой. Али ибн Хасан решил не завоевывать, а купить этот остров. За него, как сообщается в хронике, африканский правитель получил столько материи, что ею можно было опоясать весь остров. Если то, что сообщают хроники, справедливо, то, должно быть, Али ибн Хасан купил остров по нескольким причинам. Во-первых, очевидно, он стремился заполучить опорный пункт мирными средствами: изгнанникам не от кого было ждать помощи. Во-вторых, приобретенное в «законном порядке» владение позволяло выиграть время, лучше укрепиться и ознакомиться с обстановкой. В-третьих, мирные отношения с местными жителями позволяли получать продовольствие и все необходимое для устройства на новом месте. Была и четвертая, пожалуй, не менее важная причина: воины, составлявшие основную часть иммигрантов-ширази, хотели создать семью, иметь домашний очаг, и мирные отношения с местными жителями позволяли им решить эту проблему.
Переселенцы, говорится в хронике, начали с того, что воздвигли мощный замок, заложили и выстроили город, назвав его Килва-Кисивани, что на суахили значит Килва-на-острове. Укрепившись на острове, султан Али ибн Хасан — основатель династии ширази, правивший 40 лет, стал вести завоевательные походы и расширять свои владения на побережье и близлежащих островах — Мафия, Занзибар, Пемба и др. Так, по легенде, были заложены основы «государства» зинджей. Город Килва стал его столицей и главным торговым центрам побережья.
Побережье до португальского вторжения (X—XVI вв.)
Используя силу, торгово-экономические рычаги, а также династические браки, Али ибн Хасан и его преемники налаживали более тесные связи с зависимыми от них местными правителями. Появилась возможность формировать воинские отряды большей частью из числа африканцев. В наиболее важных с
42


Побережье Восточной Африки по Идриси (XII в.)


военной и торгово-экономической точки зрения центрах размещались гарнизоны. Все это способствовало установлению контроля Килвы над торговлей всего побережья. Особое внимание ‘было уделено Софале, расположенной далеко к югу и игравшей важную роль в морской торговле. Вторым по значению был о-в Пемба, с которого удобно было контролировать покоренные на севере фактории [295; 359].
Если во времена ал-Масуди торговля железом только начиналась, то в период расцвета Килвы добыча и выплавка железа и торговля им стали важной сферой хозяйственной деятельности. В XII в. железо стало главным в торговле с внешним миром. В результате развития торговли железом, на которое всегда был высокий спрос, возникли новые портовые города, расширялись экономические связи между побережьем и внутренними районами — основными поставщиками железа. Подтверждений тому, что африканцы умели выплавлять и обрабатывать железо,— множество.
Обратимся к известному арабскому географу ал-Идриси (1100—1165). Ал-Идриси составил подробное описание городов ш портов побережья Восточной Африки вплоть до Момбасы и менее детальное — от Момбасы до Софалы. В 1154 т. он составил карту известного ему мира, на которой были изображены побережье и о-в Занзибар. Ал-Идриси сообщает, что «индийцы высоко ценили африканское железо, которое по качеству намного превосходило их собственное» ,[337, с. 283]. В больших количествах железо производили во внутренних районах Восточной Африки. Затем его доставляли на побережье, где оно попадало в руки индийских купцов. В Индии африканское железо переплавляли и затем перепродавали его в Дамаске, и местные мастера изготовляли из него знаменитые дамасские клинки. В свое время крестоносцы испытали на себе прочность клинков из «дамасской стали», которые намного превосходили европейские мечи.
Большую помощь в доказательстве умения африканцев добывать и обрабатывать железо оказывают местные африканские источники. Как в кисуахили, так и в других африканских языках есть собственные термины, относящиеся к технологии вы-плавки металла. Устная традиция упоминает искусство об-* работки железа очень часто. Вот один из примеров: «Тегета стали основой формирования этнической общности хехе (одной из крупнейших в Танзании.— В. О.) из-за того, что умели добывать и выплавлять железо. Их этноним означает „владеющие кузнечными >мехами“. Тегета изготовляли охотничьи копья, серпы и тесла. Они лепили из глины печи и трубы для подачи воздуха... Тегета жили вместе с хехе, но чаще всего селились они там, где были залежи хорошей железной руды... Тегета распределяли между собой работу в соответствии с умением и навыками людей: тех, кто занимался поисками специальной древесины и изготовлением древесного угля, называли „ньетса-
44


гала“ (на хехе ньетсагала означает „хворост, древесина"); тех, кто был искусен в поисках железной руды, ее размельчении и просеивании, называли „ваюнга"» [142, с. 8—9].
И наконец, обратимся к результатам археологических исследований. Археологические раскопки развалин ныне широко известного в научном мире г. Энгаруки на северо-западе Танзании, а также в Увинзе, близ Кигомы, на холмах Паре и в других районах доказали, что искусство обработки железа было широко распространено во внутренних районах Танзании. Развалины Энгаруки привлекли наибольшее внимание археологов и историков всего мира. Еще в 1913 г. немецкие чиновники сообщали, что на труднодоступных склонах гор видны остатки каких-то сооружений, по-видимому, следы чьей-то хозяйственной деятельности. Первая мировая война не позволила ученым ознакомиться с этими загадочными строениями. И лишь в 1935 г. знаменитый археолог Л. Лики впервые осмотрел эти развалины и опубликовал результаты проделанной работы (475, 1936, № 9]. Он обнаружил руины 6300 домов в главном городе на склонах и около 500 домов в долине. Древние строители сооружали их без применения цемента, так называемым методом сухой кладки. По мнению Лики, в таком городе могли проживать от 30 до 40 тыс. человек. Позже выяснилось, что жители Энгаруки для ведения террасированного земледелия использовали сложную систему дамб и каналов [475, 1936, № 9].
О возрасте Энгаруки велось много споров. Сейчас утвердилась точка зрения, что он не превышает четырех веков. Этот город бесспорно является одним из важнейших достижений железного века в Танзании. С 1964 г. Департамент древностей Танзании ведет систематические археологические раскопки в Энгаруке. Самой удивительной и значительной находкой археологов в Восточной Африке является открытие системы дорог, которые протянулись на тысячу километров и связывали внутренние районы Кении и Танзании с о. Ньяса в Малави. Правда, пока еще нет достоверных свидетельств, подкрепляющих предположение советского африканиста С. Ф. Кулика о том, что «эта дорога, очевидно, проходила через Энгаруку» (166, с. 167]. Однако не вызывает сомнения, что само существование такой дороги заставляет по-новому взглянуть на роль внутренних районов в связях с цивилизацией побережья, а также на роль древнего Зимбабве.
В конце 70-х — начале 80-х годов танзанийские и зарубежные археологи сделали ряд важных открытий в изучении железного века на территории Танзании [475, 1980, № 84—85,
с. 77—79; 1982, № 88—89, с. 15—17, 67—81]. Наиболее значительным является открытие археологов на берегу оз. Виктория, в районе Букобы и Мулебы. Получены данные, которые позволяют по-новому взглянуть на историю железного века как в Танзании, так и в Африке в целом.
45


Удалось выявить, что с VI ло X в. н. э. предки нынешних хайя разработали развитую технологию выплавки железа. Широко использовалась техника предварительного нагрева воздуха до 600° по Цельсию, что позволяло доводить температуру плавления до 1800°. Радиоуглеродный анализ показал, что уже в 140 г. н. э. африканцы использовали эту технологию. Это подтверждает также обнаруженная археологами и хорошо сохранившаяся фурма.
Новые открытия в Танзании подтверждают, таким образом, сообщения арабских авторов (Идриси и др.) о том, что в XI—XII вв. железо являлось основной статьей экспорта городов Восточноафриканского побережья в страны Ближнего и Среднего Востока и Индию. Подтверждается и то, что железо поступало из внутренних районов, где уже имелась развитая технология его выплавки.
Вернемся, однако, к истории побережья. Здесь шло становление суахилийской цивилизации с центром в Килве. Ее этническую основу составляли африканцы, правителями оказались пришлые люди. В этом нет ничего удивительного: сходные ситуации нередко возникали в истории и других стран, в том числе и европейских. Но в Европе было принято считать, что при иноземных правителях продолжали существовать и развиваться культура и традиции английского, французского, испанского и других народов. И это, конечно, верно. В Африке же захват власти иноземцами воспринимался буржуазными учеными как какой-то поворот к поглощению местной цивилизации привнесенной извне культурой. По-видимому, бывали и такие результаты захватов. Однако этого не произошло в Восточной Африке, где местная африканская культура существовала и существует, по-разному воспринимая и впитывая в себя внешние влияния.
В исследованиях последних лет, посвященных суахилийской цивилизации, четко определились два подхода. Общим для обоих является признание самого существования суахилийской цивилизации, а также того факта, что она развивалась в условиях длительных и тесных взаимосвязей (и взаимовлияний) со странами Ближнего и Среднего Востока, Индией, Индонезией, Китаем. Суть же главных различий состоит в следующем. Известно, что контакты в бассейне Индийского океана осуществлялись примерно в I—X вв. н. э. по двум основным морским путям, или маршрутам: северному — Индия, Персидский залив, юг Аравии, Северо-Восточная и Восточная Африка и южному — Южная Индия, Лаккадивские и Мальдивские о-ва, Архипелаг Чагос, Коморские о-ва, Мадагаскар, Юго-Восточная Африка (Мозамбик, Софала), побережье и острова Восточной Африки (о-ва Килва, Мафия, Занзибар, Пемба) и далее на север. От того, какой маршрут положен в основу анализа суахилийской цивилизации, зависят и различия в подходах к исследованию проблем как появления центров этой цивилизации
46


на севере или юге, так и ее распространения соответственно с севера на юг или с юга на север.
Наибольшую известность в исследованиях по Восточной Африке получил подход, в основу которого положен северный путь, т. е. распространение суахилийской цивилизации с севера на юг. Правда, иногда в этих работах говорится также и о том, что отдельные достижения суахилийской цивилизации распространялись с юга на север [359; 371]. Однако в последние годы южный маршрут стал привлекать к себе все большее внимание, что вызвано рядом довольно веских причин.
Известно, что выходцы из Индонезии одними из первых установили контакты с народами островов и побережья Восточной Африки в его южной части. Есть также веские доказательства того, что южный путь, возникнув раньше, был также и лучше освоен, к тому же обладал и рядом преимуществ по сравнению с северным: более благоприятные условия навигации, отсутствие острого торгового соперничества и т. д. В исследованиях последних лет отмечается, что южный маршрут преобладал до X—начала XI в., когда на смену ему пришел и стал чаще использоваться северный путь, который в основном обслуживали арабские мореходы, оставившие наибольшее число письменных свидетельств. О старом пути практически забыли.
Весомый вклад в возрождение внимания к южному маршруту внесли как советские, так и зарубежные африканисты.
Первым еще в 1969 г. в статье «Заметки о происхождении восточной мореходной астрономии» [244] выдвинул тезис о важности южного морского пути в развитии морской навигации во всем бассейне Индийского океана В. М. Мисюгин. Английский африканист Дж. Шеферд активно отстаивает значение южного пути в развитии контактов между Востоком и Восточноафриканским побережьем, а также в истории суахилийской цивилизации. Свою точку зрения по этому вопросу он изложил в 1982 г. в статье «Формирование суахилийской цивилизации. Взгляд с южной оконечности побережья Восточной Африки», опубликованной в юбилейном издании, посвященном 75-летию известного английского археолога Дж. Киркмена — одного из пионеров археологических исследований в Восточной Африке [333]. В обеих статьях есть сходные аргументы, которые затрагивают морскую навигацию в Индийском океане.
Основной тезис В. М. Мисюгина сводится к тому, что восточная морская навигация зародилась южнее экватора. Он пишет: «Вряд ли можно в какой-нибудь другой части экватора найти столь благоприятное сочетание нескольких чрезвычайно удобных для мореходства, очень четких и простых явлений природы, как в экваториальной части Индийского океана, прилежащей к берегам Восточной Африки... Это многостороннее совпадение обстоятельств в экваториальной зоне Индийского океана делает достаточно обоснованным предположение, что
47


его район между островами Мадагаскар и Цейлон, где к тому же сосредоточены, в сущности, все известные типы восточной судостроительной традиции, скорее всего и является тем районом, где возникло восточное мореплавание» [244, с. 241].
Заслуживает внимания и довод советского ученого о том, почему на ранних этапах именно южный путь -был основным в торговых отношениях Восточной- Африки с Индией и странами Ближнего и Среднего Востока: «У восточных берегов Африки... периодическая смена муссонов, т. е. необходимость пережидать не менее четверти года для возвращения хотя 'бы от острова Сокотра, со всей очевидностью показывает нерентабельность в этом районе торгового мореходства с постепенным продвижением на юг» [244, с. 263].
Наряду с другими данными для подтверждения длительных взаимосвязей в бассейне Индийского океана В. М. Мисюгин привлекает и такой важный источник, как лексические заимствования: «Как известно, обилие лексики, заимствованной из арабского, персидского и индийского языков, характерно не только для общего языка Восточноафриканского побережья — языка суахили, но и для всех без исключения его диалектов. Из этого следует, что лексические заимствования в языках побережья начались очень давно, возможно, даже до возникновения ислама» [244, с. 252]. «Все это позволяет предположить,— продолжает автор,— что замена местных астральных терминов арабскими и персидскими словами могла произойти вдали от Персии и Аравии, в экваториальной зоне восточного берега Африки или в соответствующих районах Индонезии, и уже оттуда позднее эта система оказалась заимствованной арабскими и персидскими мореходами... Очень возможно, что малокультурные арабско-персидские мореходы сравнительно легко усвоили терминологию астральной восточной навигации именно потому, что ее термины в этот период уже были словами из их языков» [244, с. 253].
В результате проведенного анализа В. М. Мисюгин приходит к выводу, что постепенно южный и северный морские пути «слились»: «Есть основания полагать, что к XII—XIII вв. оба эти района слились в один район торгового мореходства, а роль „окраин" перешла, с одной стороны, к морскому району между Западной Индией и Индонезией, где преимуществом обладали, по-видимому, арабские торговые мореходы, а с другой — к району между Мадагаскаром и южной частью восточноафриканского берега, где преимущество сохранилось за суахилийскими мореходами из Килвы и Мафии» [244, с. 264]. В отличие т В. М. Мисюгина Дж. ШесЬерд относит начало «слияния, взаи- ионаложения» маршрутов к XI в. [333, с. 136], в результата чего арабские торговцы вытеснили персидских. Однако если принять во внимание развитие событий в Персии, то, очевидно, начало как «наложения, слияния» маршрутов, так и вытеснения арабами персидских торговцев можно отнести и к более
43


раннему сроку — к IX—X вв.—времени наиболее интенсивной арабизации Ирана f217, с. 125 и др.].
Английский африканист Дж. Шеферд, отстаивая важность южного пути в становлении и развитии суахилийской цивилизации, приводит многочисленные данные из работ других ученых, а также результаты собственных изысканий. Дж. Шеферд уточнил ареал распространения утлегеров (морских судов с балансиром): Юго-Восточная Азия, Южная Индия, Лаккадивские и Мальдивские о-ва, Архипелаг Чагос, Коморские о-ва и Восточная Африка вплоть до Могадишо [333, с. 132]. Интересно отметить, что северная точка распространения утлегеров на побережье Восточной Африки совпадает с северной границей распространения зинджей, как ее определил советский африканист В. В. Матвеев [240]. Убедительны доводы английского ученого о распространении с юга на север сельскохозяйственных культур, керамики, технологии строительства и образцов архитектуры, влияния южных диалектов в развитии суахили и др. Дж. Шеферд сумел по-новому взглянуть на проблемы, которые затрагивались в исследованиях других ученых, например В. В. Матвеева [240; 241], Г. Фримен-Гренвилла [332], Н. Чит- тика [134], А. Принса [410]. Опираясь на результаты проведенного исследования, Дж. Шеферд утверждает, что, по его мнению, район островов Килва — Мафия — Занзибар был основным центром в становлении и распространении суахилнк- ской цивилизации.
Судя по хроникам, уже при правлении легендарного основателя Килвы Али ибн Хасана там стали применяться определенная система наследования власти и принципы административно-хозяйственного управления. На трон всегда вступал старший из оставшихся в живых членов династии. Обычно старший брат, а не старший сын правителя наследовал престол. Если же не оставалось ни одного брата, на трон возводили старшего сына или племянника правителя. Часто эта система приходила в столкновение с реальной жизнью. Дело в том, что у правителей Килвы было много жен, и случалось, что старший внук оказывался старше, чем его молодые дяди, тогда престол доставался ему [414].
Государство было разделено на провинции или области, которые западные исследователи иногда называют «княжествами» — следствие относительной самостоятельности областей. Члены правящей династии назначались в другие города губер- наторами-воеводами, но называли их «султанами», как и в Кил- ве. Поскольку среди населения пользовались влиянием местные правители, попавшие в зависимость от ширазской династии, практиковалось еще и разделение административных функций между ширазскими наместниками и этими традиционными правителями. Административное управление на Занзибаре (древ-
<\ Зач. 521
49


нее название — Унгуджа — упоминалось в ранних арабских источниках и сохранилось в суахили до наших дней)—яркое тому подтверждение. Здесь наряду с наместниками был и подчиненный им африканский правитель, которого называли Мвиньи Мкуу или Мвенье Мкуу (на суахили «верховный правитель»). Сменившая позже ширазских правителей арабская династия также вынуждена была признать полномочия Мвиньи Мкуу, чтобы сохранить свою власть и избежать выступлений африканцев. Такое «двоевластие» существовало до XX в. [359, с. 147—152].
Эта своеобразная система управления свидетельствовала о многовековом «равновесии сил» — арабо-ширазских и африканских— и об их взаимном влиянии. Трактовать сохранение влияния африканских правителей1 как пережиток неверно. Даже сам этот термин подвергался сомнению (и справедливо), когда его только начинали употреблять: «В нашем культурноисторическом и этнографическом языке,— писал А. Н. Веселовский,— .пошло в ход слово переживание (survivals) и даже „пережиток"; в сущности, переживания нет, потому что все отвечает какой-нибудь потребности жизни, какому-нибудь переходному оттенку мысли, ничто не живет насильно. Современное суеверие относится к языческому мифу и обряду как поэтические формулы прошлого и настоящего; это кадры, в которых привыкла работать мысль и без которых она обойтись не может» [189, с. 91].
Не только сохранение влияния местных правителей, но и язык свидетельствовал о продолжающейся, неразрывной традиции местной культуры. Титулы местных правителей обозначались уже на сложившемся языке суахили (по структуре — одном из языков банту). Древние надписи (а они обнаружены повсеместно на побережье) доказывают активное использование этого местного языка. Например, на Занзибаре в местечке Кизимкази стоит мечеть, построенная в 1107 г. В куфической надписи (древнеарабское письмо) для обозначения правителя из ширазской династии употреблено древнесуахилийское слово «мфауме» («вождь, правитель, царь»), которое сохранилось до наших дней как «мфальме» [359, с. 133]. Почти все представители ширазских и арабских династий имели суахилий- ские прозвища, которые определяли самую существенную черту характера, облика человека или какой-то необычный, исключительный поступок носителя прозвища. Так, основателя ширазской династии Али ибн Хасана, поскольку он купил о-в Килву за огромное количество материи, прозвали Нгуо Ньинги (человек, у которого много одежды). Прозвища давались и местным африканским правителям (см., например, [359, с. 140]).
Это доказывает, что суахилийские термины использовались в ара-бском языке, особенно по отношению к местному управлению. Это могло случиться лишь в том случае, если этот язык
50


имел очень широкое распространение и в нем была уже выработана собственная устойчивая терминология.
К XII в., особенно в годы правления Сулеймана ал-Хасана (116.1 —1179), государство зинджей (иногда его называли еще и государством Килва из-за могущества г. Килвы) достигло наивысшего расцвета. Килве подчинялось побережье Восточной Африки со всеми близлежащими островами от Могадишо на севере до Софалы на юге. Устная традиция свидетельствует, что велико было влияние Килвы и во внутренних областях региона. Предания повествуют о военных походах к Великим озерам, рассказывают о том, как, используя одно только имя правителя Килвы в качестве средства защиты, торговые караваны отваживались проникать во внутренние районы, до территории нынешних Малави, Руанды и Бурунди, в восточные районы Заира и в южную часть Эфиопии. Возможно, именно тогда впервые возникли караванные пути к озерам Ньяса, Танганьика и Виктория [371, с. 194; 414].
Государство зинджей продолжало расширять внешнюю морскую торговлю. Главными статьями экспорта были железо, золото, драгоценные камни, слоновая кость, носорожьи рога, леопардовые шкуры, пальмовое масло. Была и работорговля, правда, еще в незначительных размерах. Взамен ввозились ткани, оружие, топоры, сельскохозяйственный инвентарь, украшения, бисер, стекло, фарфор, продукты сельского хозяйства. В порты побережья заходили торговые суда из стран Востока. Частыми гостями были моряки крупных яванских кораблей, на борту каждого из которых находилось до 200 человек. В портах побережья бывали и китайские моряки и купцы. С V по XV в. прослеживаются интенсивные торговые связи Китая с Восточной Африкой. Есть данные о том, что однажды крупный китайский флот прибыл в порты побережья, имея на борту более 27 тыс. человек [337, с. 280]. Последняя китайская экспедиция в Восточную Африку состоялась в первой четверти XV в. во главе с известным китайским мореходом Чжэн Хе. В XV в. в Китае победили сторонники политики самоизоляции, корабли были уничтожены, строительство новых судов запрещено. Поэтому португальские мореходы в Индийском океане уже не встретили китайских кораблей. И основные морские сражения XVI в. разыгрались между арабо-индийскими и португальскими флотами.
Но это произошло позже. А пока на побережье процветали портовые и торговые города. Наиболее известные из них: Момбаса, Пате, Малинди, Ламу, Геди, Софала и, конечно, Великая Килва-Кисивани. В течение нескольких веков богатые и сильные торговцы Килвы контролировали торговлю побережья с внешним миром. С X по XV в. правители Килвы чеканили собственную монету.
Имеется много исторических свидетельств расцвета Килвы. Есть арабская хроника Килвы, опубликованная С. Стронгом в
4*
5Е


1895 г. в «Журнале Королевского азиатского общества» [68], свидетельства арабских и португальских авторов. В XIV в. Килвой восхищался арабский путешественник Ибн Баттута (1304—1377), посетивший этот город в 1331/32 г. На побережье он останавливался также в Могадишо, Момбасе и других городах и оставил описания тех мест, которые он посетил. «Мы направились морем к городу Кулва,— писал он.— Это большой прибрежный город, большинство его жителей — зинджи, очень черные... Город Кулва принадлежит к красивейшим и наилучшим образом застроенным городам» [58, с. 284—285].
К XV в. в Килве насчитывалось свыше 300 каменных мечетей, дворцов, домов в несколько этажей. Сам город окружали прочные стены с мощными башнями. Город имел хорошо спланированные улицы, в дома вели искусно вырезанные из дерева двери. Килва служила образцом градостроительства и архитектуры для других городов побережья — Пате, Малинди, Ламу, Момбасы и др. В XVI в. португальский автор писал о Момбасе: город «застроен очень высокими домами из камня и известняка, а улицы хорошо спланированы наподобие Килвы» [166, с. 118]. Португальцы отмечали, что уровень жизни в некоторых городах побережья был таким же и даже выше, чем в Португалии [277, с. 173, 176—177]. Об этнической принадлежности жителей португальский торговец сообщал: «Большинство восточных купцов были черными, другие имели более светлую кожу, некоторые из них говорили по-арабски, однако чаще всего они пользовались языком суахили» [337, с. 287].
К концу XV в. Килва сохранила былое величие лишь внешне. Начало ее закату положили междоусобные войны с набравшими силу другими городами. Однако самый сокрушительный удар нанесли португальские завоеватели. Первая попытка подчинить Килву была предпринята в 1500 г. во время плавания португальской флотилии в Индию под командованием Педру Алвариша Кабрала: «Флотилия направилась дальше и достигла 26 июля Килвы (Килоа); правитель этого арабского царства относился к неверным неприязненно. Когда этот царь отказался подписать с ним договор, Кабрал направился в Малинди...» [277, с. 243].
Вторая попытка подчинить Килву была предпринята во время второго плавания Васко да Гамы, который возглавлял сильную флотилию. Когда флотилия прибыла к о-ву Килва, «да Гама вспомнил, что эмир Ибрагим плохо отнесся к Кабралу и отказался принять христианство, когда тот потребовал этого. Естественный отказ Ибрагима был истолкован как проявление бесстыдства и враждебности. Гама заявил, что он сожжет город дотла, если Ибрагим не подчинится португальцам и не заплатит дани Мануэлу. Беспомощный эмир был вынужден подчиниться и поклясться в верности королю» [277, с. 256]. А вот как сам Ваоко да Гама описал это событие: «Я, дон Васко, адмирал и так далее, извещаю всех капитанов
52


любых судов моего владыки короля, которые прибудут в этот порт Килуа (Quiloa), что я прибыл сюда 12 сего июля 1502 года и хотел вести переговоры с царем, чтобы установить между нами мирные и дружественные отношения, и что он не хотел вести со мной переговоры, но проявил по отношению ко мне большую невежливость, вследствие чего я вооружился вместе со всеми моими людьми, приготовившись уничтожить его, повел свои корабли к его дому, подошел с ними к самому берегу и призвал его к себе с гораздо большей суровостью, чем та, с которой он меня встретил. И он, увидя, что в его интересах подчиниться мне, пришел, и я установил с ним мирные и дружественные отношения на том условии, что он будет платить королю, моему государю, полторы тысячи золотых миткалов ежегодно в качестве дани и заплатит единовременно полторы тысячи миткалов за текущий год и признает себя вассалом его высочества...» [277, с. 257—258].
Однако и на этот раз Килва сохранила свою независимость, откупившись от португальцев. Но дни ее уже были сочтены. Окончательно ее былое величие было уничтожено в 1505 г. потому, что ее правитель остался «высокомерным и надменным» и отказался признать власть португальского короля. Как это произошло, рассказал Ганс Майер — немец, находившийся на португальском флагманском корабле «Сан Рафаэль»: «В Килве было много прочных многоэтажных домов. Они построены из камня и известняка, оштукатурены и расписаны различными узорами. Как только город был захвачен без всякого сопротивления, главный1 викарий с несколькими францисканскими отцами в процессии сошли на берег, неся два креста и распевая „Те Деум“. Они дошли до дворца, установили там крест, и флагман помолился. Затем все бросились захватывать товары и продовольствие. Через два дня, когда грабеж закончился, Д’Альмейда предал город огню. Большая часть города была уничтожена» [337, с. 291].
Падение Килвы и захват португальцами других городов побережья привели к их упадку. Их «золотой век» и история их упадка до сих пор вдохновляют восточноафриканских писателей и поэтов. Одно из самых ярких произведений на эту тему создал поэт Сайид Абдалла ибн Али ибн Насири (1720—1820). Это поэма «Откровение» («Утенди ва Инкишафи»). Вот как он пишет о правителях, знати Килвы и других городов побережья [397]:
Повсюду в мире почитали их,
Сам этот мир они и покорили,
Когда с надменным видом, гордым взором Они по миру проходили.
С оружием в руках, осанкой гордой Они шагали, окруженные толпой,
К домам, где их с почетом принимали,
Где воины хранили их покой.
Прекрасные дома их заливали
53


Потоки света ламп из бронзы, хрусталя,
И ночь тогда равнялась дню,
Как бы почет и красоту храня.
Коней украсили изделья из фарфора,
И каждый кубок был у них гранен,
Набор хрустальных ваз, что в центре зала,
Великолепием убранства окружен.
Сейчас лежат они в местах печальных града,
Лишенные прекрасных занавесей и подушек,.
Тела их под могильною плитою,
Земля своею тяжестью душит.
Теперь дома прекрасные пусты,
Мыши летучие прилипли к потолкам,
Не слышно там ни шепота, ни звука,
Лишь пауки кишат по пологам.
А ниши для фарфора в ил домах Сейчас — уютные места для птичьих гнезд,
И слышны крики сов среди пустующих громад...
Вот такими оказались в начале XVI в. последствия удара* нанесенного португальскими завоевателями суахилийской цивилизации (особенно южным ее районам), которая зародилась, и в течение многих веков развивалась на побережье Восточной Африки.
Среди африканистов нет единого мнения о характере цивилизации побережья. Даже в условиях существования независимых государств’ буржуазная историография не изжила расистский миф о том, что эта цивилизация возникла под влиянием только внешнего воздействия. Наиболее яркий пример — характеристика цивилизации побережья, данная известным африканистом Э. А. Алперсом. Он писал: «Ряд ранних исследователей, а также совсем недавно и известные писатели (имеется: в виду Б. Дэвидсон.— В. О.), затрагивавшие историю Восточноафриканского побережья, говорили об обширной и грандиозной „империи зинджей41, центр которой находился на Килве. Большинство же современных исследователей отвергают эту гипотезу как несостоятельную, поскольку в реальности она не имеет основы и отражает лишь романтический взгляд на африканскую историю. Следовало бы раз и навсегда оставить миф* об „империи зинджей44» [348, с. 38].
Может быть, с Алперсом можно согласиться в том, что касается самого термина — «империя зинджей», взамен которого- предпочтительнее было бы употребить, скажем, название «султанат Великая Килва», но данная им характеристика цивилизации побережья вызывает сомнение. Вот какие аргументы привадит Алперс в пользу своей точки зрения:
правящая династия в Килве и Кисимани на о-ве Мафия была основана восточноафриканизированными ширази с южного побережья Сомали или Бенадира;
Килва-Кисивани была основана людьми, которые больше- ориентировались на западную часть Индийского океана, чем на Африканский континент. Им были ближе связи с Аравией и. Персидским заливом, чем с Восточной Африкой;


когда знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута посетил Восточную Африку, то Могадишо был культурным, а Килва — торговым центром побережья [348, с. 36—38].
Кроме того, Алперс пишет: «На той' стадии своей истории Килва еще не стала составной частью Танзании (это утверждение довольно типично.— В. О.), хотя было бы совершенно неверно считать эту общину лишь иностранной колонией, ибо уже во времена Ибн Баттуты большинство ее населения были зинджами с очень черным цветом кожи» [348, с. 39].
«Килва не была составной частью Танзании» — основанием для этого утверждения служит сообщение Ибн Баттуты о вооруженных столкновениях Килвы и народов внутренних районов. Э. А. Алперс отмечает: «Отношения Килвы с внутренними районами были менее чем дружественными... В этих условиях не могло быть какого-то конструктивного обмена товарами, и Килва, видимо, ввозила определенную часть продовольствия с о-ва Мафии» [348, с. 39]. И Алперс не стремится приписать основание и развитие цивилизации побережья только внешнему влиянию, он постоянно оговаривается: «Если ее (Килвы.— В. О.) арабские правители все еще были отделены от жизни на материковой части, то фундамент суахилийского общества постепенно формировался в результате взаимодействия между ними и их африканскими подданными». И все же в его оценках цивилизации побережья явно прослеживается расовый подход.
С критикой подобных взглядов выступил В. М. Мисюгин. Он писал: «В исследовании истории суахили и происхождения суахилийской культуры до сих пор удерживаются такие представления, которые слишком большое, можно сказать, исключительное, место отводят влиянию культуры средневековых мусульманских государств и самих мусульман. Авторы современных работ на эти темы рассматривают историю старинных суахилийских государств как историю государств арабов- лоселенцев, подвергшихся „африканизации“, т. е. разрушенных влиянием „африканского элемента*1. То же самое говорят о происхождении старинной суахилийской культуры и даже происхождении языка...
Не требуется большого труда, чтобы понять, что связывание элементов культуры или языка или явлений истории непосредственно с „азиатским** или „африканским этническим (антропологическим) элементом** — это, по существу, хотя и завуалированный, но все же расовый .подход к этим проблемам, исключающий учет объективности исторических процессов, подменяющий его псевдообъективным, т. е. без надлежащей критики, отношением к имеющемуся по этим вопросам материалу...
По сути дела, этих взглядов два. Первый, уже довольно старый (см., например, Ингреме, Рейш и др ), сводит происхождение суахили к процессам механическим и биологическим... Другой взгляд — новый, он был высказан Фримен-Гренвиллом. Фримен-Гренвилл считает, что язык суахили — это привнесен¬
55


ный в начале нашей эры на восточный берег Африки смешанный арабо-персидский язык, который -под влиянием восточно- африканских банту постепенно утратил всю обиходную лексику и всю грамматику и заменил эту утраченную лексику и грамматику таковыми из языков банту.
Надо сказать, что это очень тонкий вариант также расового подхода к происхождению языка. Здесь между расами поделены уровни языка: от -персов и арабов — высший, культурный, от африканцев — низший, обиходный. Эту точку зрения на происхождение языка опровергнуть значительно труднее, чем предыдущую» [245, с. 100—101].
Однако аргументацию Э. А. Алперса стоит рассмотреть подробнее. Ведь она приведена даже в «Истории Танзании», вышедшей в этой стране и предназначенной для танзанийцев. Местные источники, о которых столь уничижительно отозвался Н. Читтик («местные источники, большинство из которых представляет сомнительную ценность, мало говорят о коренных жителях. Хроника Килвы... зафиксировала лишь суахилизвуча- щие имена вождей Килвы»,—писал он [325, с. 30]), окажут в этом немалую помощь.
Вот, например, утверждение Э. А. Алперса, что «Могадишо — культурный, а Килва —торговый или коммерческий центр- побережья» [348, с. 37].
Город Могадишо, по-сомалийски — Хамар, имеет длительную историю. Название это объясняют по-разному: «город 148 мечетей», «белая жемчужина Индийского океана» и т. д. Издавна жили здесь сомалийские племена и выходцы из стран Персидского залива. Иногда название города Могадишо переводят от топонима magdi shah, что означает «город шаха». Именно поэтому Алперс предпочел увидеть культурный центр восточноафриканского побережья там, а не в Килве. Но если бы в XIV в. Могадишо на самом деле был культурным центром побережья, Ибн Баттута обязательно отметил бы это. А он с большим восторгом писал о Килве.
Кроме того, как специалист по суахилийским источникам Э. А. Алперс мог бы знать, что в названии Могадишо прослеживают и суахилийскую основу. Об этом писали еще ранние исследователи суахилийской культуры — В. Тейлор, Ч. Шти- ганд, а также В. Ингреме и др. Ч. Штиганд, например, в книге «Страна зинджей», впервые опубликованной в 1913 г., писал,, что Могадишо — суахилийское слово, и означает оно Mukadisho (Mui wa mwisho)—«последний город» (т. е. самый северный из входивших в сферу влияния Килвы). Об этом же писал и В. Ингреме [359, с. 74].
Проблема связей между жителями побережья и внутренних районов является одной из важнейших в современной историографии этого региона. Э. А. Алперс, как уже было сказано, воспринимает враждебность во взаимоотношениях между побережьем и внутренними районами как стабильный, постоян¬
56


но действующий1 фактор. Он писал: «Практически у нас нет никаких данных о начале торговли Килвы с внутренними областями, кроме единственного письменного свидетельства, относящегося к XVI в. Его оставил иезуитский священник Монкарло, который в 1571 г. целый месяц находился в Килве» [348, с. 42].
Русский историк Н. И. Костомаров советовал когда-то: «Историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а в живом народе. Не может быть, чтобы века прошедшей жизни не отпечатались в жизни и воспоминаниях потомков: нужно только поискать—и, верно, найдется многое, что до сих пор упущено наукою» [232, с. 28]. Его слова полностью оправдываются при изучении проблемы связей внутренних районов с побережьем.
Свидетельства устных исторических преданий- позволяют с определенной долей уверенности говорить, что и до и после установления португальского господства между внутренними районами и побережьем существовали тортовые отношения и что миграции населения шли как из внутренних областей к побережью, так и в обратном направлении. Конечно, не обходилось иногда и без вооруженных столкновений, но чаще всего, учитывая слабую заселенность территории Танзании, миграции проходили мирным путем. Нет никаких оснований говорить о наличии постоянной вражды между Килвой и внутренними областями.
Во внутренних районах к западу от Килвы проживали несколько близкородственных народов — бена, хехе, тегета и др. Основываясь на материалах устной традиции, танзанийские исследователи установили, что бена и хехе заселили нагорья внутренних районов сразу же после 1400 г. [142, с. 4]. Они полагают, что до этого бена проживали в районах, прилегающих к побережью. Свидетельством этому служат употребление в их языке древнесуахилийских числительных: mtanata (tandatu) — шесть и mfung’ate (fungate) —семь, наличие в нем ряда арабских заимствований еще до проникновения арабов во внутренние районы, а также характерная для побережья, а не для внутренних районов патрилинейная система родства [142, с. 6].
Другой источник свидетельствует, что жестокость португальских завоевателей вынудила жителей» Килвы искать убежище в глубине страны. В результате этого одной из групп этнической общности хехе стали «килва, которых называли так потому, что они были выходцами из района Килвы. Они прибыли в местечко Муфинди, что в стране хехе, примерно в первой четверти XVI в. ...Старики ньягатва в Улугуру рассказывают, что они и сами — килва» [142, с. 9—10].
Во время этих миграций могли возникать и укрепляться и торгово-хозяйственные связи между различными этническими общностями побережья и внутренних областей, иногда мигранты с побережья несли с собой новые знания и навыки. Устная
57


традиция повествует об одной' из групп килва, живших среди хехе: «Копда они поселились в Ухехе, у них был более высокий уровень цивилизации, чем у местных жителей. Их железные орудия превосходили те, что изготовляли ватегета. Может быть, именно они и принесли с собой семена зерновых культур, батата и других продовольственных растений, возделываемых и ныне» [142, с. 10].
Конечно, с данными исторических преданий надо обращаться осторожно. Русский историк И. Н. Болтин писал: «Не все та пристойно для историка, что .прилично для летописи» [184, с. 36]. И все же одно только упоминание в устных преданиях внутренних районов тех регионов Африки, с которыми, как полагали ранее, не было никаких связей, говорит о многом. Почему, например, многие этнические общности Танзании считали своей прародиной Эфиопию, а не другую часть континента?
Несомненно, данные новых научных исследований помогут расширить наши представления о тех исторических процессах, которые происходили в Восточной Африке в прошлом, и ответить на этот и многие другие нерешенные вопросы. Однако уже сейчас материалы на суахили и других местных языках, свидетельства арабских, греческих, а также европейских авторов .позволили ученым воссоздать .пусть и незавершенную, на все же достаточно полную историю одного из наиболее развитых государственных образований доколониальной Африки — государства зинджей, представлявшего собой в социально-экономическом и культурном отношениях неразделимый сплав; местного, африканского, и восточного элементов.
Борьба за освобождение от португальского гнета
К концу XV в., в период великих географических открытий, разгорелось острое соперничество между двумя главными морскими державами того времени — Португалией и Испанией. Открытие Америки и пути в Индию вокруг Африки обострила борьбу между ними за сферы влияния. В 1493 г. произошел раздел новых земель между Испанией и Португалией. Папа римский Александр VI санкционировал этот раздел.
В 1494 г. Португалия и Испания заключили известный «Тордесильясский договор», в соответствии с которым Индийский океан стал исключительной сферой влияния Португалии. И она стремилась как можно быстрее утвердиться в своей «сфере исключительного влияния». Именно с этого времени Португалия стала уделять особое внимание побережью Восточной Африки — важному промежуточному этапу на пути в- Индию.
Освоение Африки началось с западноафриканского побережья. Оно усилило приток в Португалию золота, экзотических
58


Южная часть побережья Восточной Африки до колониального раздела


товаров и, к несчастью для континента, «живого товара» — рабов. Португалия открыла позорную страницу в истории Европы— эру работорговли. Папа римский Николай V «благословил» в 1452 Iг. это занятие, предоставил португальцам монопольное право на торговлю африканскими невольника-ми. Богатства, обретенные с помощью работорговли, стали мощным стимулом в подготовке новых экспедиций. Португалия располагала теперь средствами для снаряжения более далеких экспедиций и приглашения на службу лучших мореходов и ученых средневековой Европы.
Среди них был и Мартин Бехайм, или Мартин из Богемии (1459—1507). В качестве кормчего и астронома он принимал участие в экспедиции под руководством Диоту Кана, совершившей полуторагодичное плавание вдоль побережья Африки вплоть до пустыни Намиб. Мартин Бехайм изобрел два важных для морской навигации инструмента: усовершенствованную металлическую астролябию и градшток — прибор для определения высоты небесных тел над горизонтом.
Но больше всего он прославился тем, что, опираясь на доступные ему (географические сведения, составил карту мира и впервые в истории человечества в 1492. г. создал «земляное яблоко» — прообраз нынешнего глобуса. Для нас особенно важно то, что на этом глобусе показано, хотя и со многими ошибками, побережье Восточной Африки, отмечены Лунные горы (европейцы увидели их лишь в XIX в.), обозначены о-ва Занзибар и Мадагаскар, которые, правда, как бы поменялись местами и смещены в сторону Индийского океана.
В 1488 г. морская экспедиция под руководством Бартоломеу Диаша, двигаясь в южном направлении, обогнула южную оконечность Африки и вышла на просторы Индийского океана. Однако из-за усталости экипажа Бартоломеу Диаш вынужден был отдать приказ о возвращении на родину.
Изучение побережья Восточной Африки было возложено на Педру де Ковильяна и Аффонсу де Пайву. Официально перед ними была поставлена задача добраться до христианского государства Эфиопии. Однако их главная миссия заключалась в другом — разведать путь в Индию. Сначала оба двигались вместе, затем Аффонсу де Пайва отделился от экспедиции и бесследно исчез.
Педру де Ковильян, блестяще знавший арабский язык, нравы и обычаи народов Востока, отплыл из Каира, выдав себя за мусульманского купца. На египетском корабле он прибыл в Индию, побывал на Малабарском побережье, где позже португальцы создали свою колонию Гоа. На обратном пути Педру де Ковильян путешествовал по Восточной Африке, посетил многие города побережья. «Он проплыл на корабле до Красного моря,— писал итальянский исследователь Рамузио,— добрался до Зейлы [побережье Сомали] и с какими-то купцами-маврами проплыл через те самые моря Эфиопии, которые он видел на
6)


навигационных картах в Лиссабоне, ибо он должен был делать все [необходимое], чтобы запастись сведениями; и так он плыл в западном направлении, пока не попал в место [называемое] Софала, где от каких-то арабских моряков услышал, что с любого места этого побережья можно пройти 'морем на запад, и что пределы [моря] неведомы, и что там есть обширный остров, на расстоянии более чем девятисот миль от берега, называемый [островом] Луны [Мадагаскар]. И установив все это, он, весьма довольный, решил возвратиться в Каир» (цит. по [277, с. 100—101]).
Из Каира он отправил в Лиссабон подробный отчет о своих странствиях. Вот основные результаты его плавания. Он выяснил, что в Индийский океан и в Индию можно попасть, обогнув юг Африки. Впрочем, это определил уже Бартоломеу Диаш. Через Мадагаскар или Софалу можно достичь Индии, пополняя запасы воды и продовольствия на Восточноафриканском побережье. Во время своего плавания в Индию Васко да Гама высоко ценил и широко использовал сведения Педру де Ковильяна.
Успешное завершение этой подготовительной работы позволило Португалии направить морскую экспедицию в Индию. Эта экспедиция была снаряжена в 1497 г., и возглавил ее Васко да Гама (1469—1524). Основная задача экспедиции,— обогнув юг Африки, найти морской путь в Индию. Как известно, эта задача была решена, что самым трагическим образом сказалось на судьбе народов побережья Восточной Африки.
Португальские источники и авторы исследований о Васко да Гаме, а вслед за ними и зарубежные историки, в том числе и советские, чаще всего характеризуют этого знаменитого мореплавателя эпохи великих географических открытий как энергичного, стойкого, хладнокровного и волевого человека, наделенного талантами военачальника и дипломата. Таким он предстает, например, в недавно опубликованном труде советских ученых «История открытия и исследования Африки»: «Начальником экспедиции был назначен Васко да Гама. Это назначение определено было, пожалуй, не столько воинским и морским опытом молодого придворного, сколько правильной оценкой основной черты его характера — непреклонного руководителя, который сможет заставить экипаж идти в беспримерное по продолжительности и трудности .плавание и преодолеет препятствия на пути к цели. Моряк, воин, дипломат — быстрый, гибкий, решительный — такие качества требовались от руководителя, и да Гама в значительной степени отвечал им» [221, с. 66].
Эта характеристика, однако, неполная. Даже учитывая нравы и обычаи того времени, знаменитый мореплаватель средневековья был без необходимости жесток, и эта черта его характера проявилась больше всего в Восточной Африке. Именно здесь, особенно во время своего второго путешествия, он чаще
61


всего прибегал к грубой силе, демонстрировал бессмысленную жестокость.
На его совести обстрел безоружных торговых судов, гаваней и т. д. Историк Эрик Эксельсон, который нашел новые материалы о нем в португальских архивах, пишет: «Он захватил корабль, на котором находились паломники в Мекку. На борту было 380 человек, среди них много женщин и детей. Судно расстреляли со всеми находившимися на его борту людьми. Да Гама был одним из первых убежденных сторонников политики устрашения как одного из методов военных действий» [297, с. 38].
Корабли Васко да Гамы появились в портах Восточной Африки в 1498 г. Перед изумленными португальскими моряками предстали процветающие города. Португальцы были поражены этой роскошью и богатством в «дикой» Африке. В кортах они встречали многочисленные суда арабских и индийских купцов, обладавшие прекрасными «мореходными качествами. Лоцманы этих судов использовали компас, квадрант, морские карты. Сначала жители побережья радушно встречали португальские корабли, принимая их за обычные арабские и индийские торговые суда. Однако вскоре эти отношения стали враждебными. Вот как это произошло. На побережье Восточной Африки «португальцам также довелось увидеть двух туземных христиан, взятых в плен в Индии, которых привезли на „Сан- Габриел" для показа. Как только пленники обнаружили на носу судна раскрашенную статую святого Габриела, они опустились перед ней на колени. Когда мусульмане увидели, что Гама с удовольствием беседовал с презренными пленниками, они поняли, что португальцы — такие же христиане, и поспешили к берегу. Пленников потащили с собой; ни Гаме, ни его людям не было разрешено вступить с ними в контакт... Шли дни, и напряженность отношений, начавшая проявляться, когда стали просачиваться сведения, что флотилия в действительности представляет собой экспедицию христиан, все усиливалась, и дело дошло до открытых столкновений...» [277, с. 178]. Стало известно на побережье и о том, что португальские корабли обстреливают мирные гавани и корабли торговцев. Поэтому правители других портов стали отказываться давать португальцам какие-либо сведения о торговых морских путях на Восток и в Индию, снабжать водой и продовольствием.
Трудно сказать, чем закончилась бы эта морская экспедиция, если бы у Васко да Гамы не было достоверных данных о гаванях побережья, которые разведал и сообщил Педро де Ковильян. К тому же в порту Малинди местный правитель, которому стало известно о негостеприимном приеме португальцев в Момбасе, решил установить с ними дружественные отношения и использовать их против своих соперников-момбасцев в борьбе за контроль над торговлей побережья. Корабли Васко да Гамы получили все необходимое для продолжения плавания
452


в Индию. В помощь Ваоко да Гаме был выделен первоклассный лоцман — Ахмад ибн Маджид [277, с. 187—188].
Назвать Ахмада ибн Маджида только лоцманом — значит не сказать о нем ничего. Его инструменты, морские карты и морское искусство восхищали португальцев. Выдающийся мореход, он был также ученым, поэтом, наряду с суахили и арабским знал и другие языки Востока. Есть у него и труды по морской навигации. Три его стихотворения о плавании из Африки в Индию каким-то таинственным образом оказались в России. Известный советский востоковед И. Ю. Крачковский обнаружил их, изучил и опубликовал. Т. А. Шумовский по совету своего учителя И. Ю. Крачковского также много занимался рукописями Ахмада ибн Маджида [281—283]. И. Ю. Крачковский так оценил значение рукописей Ахмада ибн Маджида: «Находка произведений Ахмада ибн Маджида открывает блестящую, хотя и последнюю хронологически, страницу арабской географической литературы, насчитывающей много выдающихся трудов. Значение работ Ахмада ибн Маджида, однако, выходит за пределы арабистики и востоковедения вообще. Они ярко рисуют нам состояние океанских сообщений во второй половине пятнадцатого века почти от мыса Доброй Надежды до порта Зейтун в Индокитае, с подробными маршрутами по Красному морю, Персидскому заливу, Индийскому океану. Они оказываются теперь основным и важнейшим источником наших сведений о южных морях в конце средних веков, через четверть столетия после того, как Индию посетил тверской купец Афанасий Никитин. В них сконцентрированы и традиции и синтез всей морской науки предшествующего времени. В сочинениях Ахмада ибн Маджида отражены труды и достижения персов, арабов, занзибарцев, индусов, индонезийцев, отчасти даже китайцев» [283, с. 116].
Ахмад ибн Маджид привел корабли португальцев в Индию. Открытие морского пути в Индию вокруг Африки прославило имя Васко да Гамы и в то же время стало началом колониальной трагедии, которую пришлось пережить народам не только побережья Восточной Африки, но и других регионов Африки и Азии. Это понял и сам Ахмад ибн Маджид. Вот так писал он о португальцах [283, с. 98—99]:
В тысяча пятисотом году португальцы приплыли в Индию,
Поселились, стали заводить знакомства, опираясь на правителей.
Люди в них сомневались... О, если б я знал, что от них будет!
Люди поражались их делам.
Теперь Португалия располагала всем необходимым, чтобы на деле утвердиться в бассейне Индийского океана — «сфере ее исключительного влияния». Им надо было спешить, ибо весть об успешном плавании Васко да Гамы быстро распространялась по Европе, и другие государства готовились броситься вдогонку.
Если Индия была главным объектом захватов, то Восточно¬
63


африканское побережье имело большое значение как ключевой военно-стратегический пункт, промежуточный этап на пути в Индию. Наибольшее значение при этом придавалось захвату Килвы, которая сохраняла статус главного города 'побережья. Как уже отмечалось, в 1505 г. Франсиско д’Альмейда, под началом которого находилась эскадра в два десятка кораблей, разграбил и сжег город. Были захвачены и разграблены и другие города побережья. Килва никогда не оправилась от этого удара.
К 1509 г. Португалия подчинила своему контролю все побережье. Формально независимым считался лишь правитель Малинди, который продолжал сотрудничать с португальцами. В Малинди сначала расположилась и резиденция португальского губернатора, который стал управлять всем побережьем Восточной Африки. Губернаторы подчинялись португальскому вице-королю Индии, резиденция которого находилась в колонии Гоа на Малабарском побережье Индостана. Непродолжительное время (1524 г.) вице-королем Индии был Васко да Гама, там он и скончался в декабре 1524 г. [277, с. 289].
Португальское господство в Восточной Африке опиралось на грубую силу. Жители побережья, потрясенные кровавыми расправами, давали такие прозвища португальским правителям: Африти — злой дух, жестокосердный, Джока — змей, Шетани — демон и др. Жестокость колонизаторов вела к вооруженным выступлениям на побережье и о-вах Пемба, Занзибар и др. Восставшие и их руководители старались получить поддержку у правителей Омана, Турции и представителей ряда европейских держав. В 1507 г. в гаванях побережья появились французские моряки во главе с Модрагоном. Используя анти- португальские настроения, Модрагон пытался привлечь на свою сторону правителей побережья. В 1509 г. португальцам удалось захватить его. В 1527 г. другой французский корсар появился в Килве и активно включился в антипортугальскую деятельность [414, с. 235—236]. Но португальцы, используя гарнизоны и военную помощь и подкрепления из Гоа, подавляли все выступления.
Фактически антипортугальские восстания охватили весь бассейн Индийского океана. Религиозный фактор играл в них значительную роль. Борьба становилась более напряженной в периоды укрепления связей с мусульманскими странами. Когда в 1517 г. Турция захватила Египет, распространила свое влияние на Аравию и ее корабли вышли в Индийский океан, морские сражения между турецкими, арабскими и индийскими кораблями, с одной стороны, и португальским флотом — с другой, участились. Борьба стала особенно активной после 1544 г., когда во главе турецкого флота встал адмирал Хасан Барбаросса. В 1585 г. один из видных офицеров Хасана Барбароссы по имени Али-Бей был направлен в Восточную Африку для оказания помощи борьбе против португальского господства.
64


Га ширм


Дж. Ньсрерс
А. А. Кярумс


Плавильная печь


i Вид Занзибара с порта (1889 г.). Злрисогжл
’Папочка султана Кплпы


Караван рабов
Старинная дверь (Занзибар)


Типы ХЛЖ1Ш


Типы хижин


Суахнлнпскне суда
Глазами танзанийского художника: немцы сдаются а игл ичана м ( открытка )
Памятник Арушской декларации


kaû' уд HwmcHAHfe
SîafeîhS ya
M'Vâît^ctv-iïaaS* ... „ „
SemSaty O.atiVi PrCA-irmui K'< rotary
Waînàî >» üfrretary яа поди»J?*rn л» Ьг-ед îul-ле i«a .з ufc*?nï«> кч-Л
m m и mm
¥6
Удостоверение члена ТАНУ
В одр у же п не знамени независимости Танганьики на вершине Килиманджаро


Старинная улица на Занзибаре


М\ зыкальные инструменты
Маски (маконде)


Г [н*Г)И11
Невеста


Кратер Килиманджаро


:j Вышивка кожи бисером
У ! 111 в о j ; с и те тск и i i городок


Текстильная фабрика и Миан.чс
Цементный завод под Дар-эс-Саламом


Опираясь на поддержку местных жителей, Али-Бей сумел разгромить ряд португальских гарнизонов. Почти все побережье признало турецкий сюзеренитет. С богатой добычей, португальскими военнопленными, среди которых находился и бывший комендант Малинди де Брито Фалшао, Али-Бей возвратился в Джидду. Перед отплытием Али-Бей заверил жителей побережья, что Турция пришлет им дополнительную помощь.
Однако сразу же после отъезда Али Бея для поддержки португальских гарнизонов из Гоа прибыла военная эскадра. С ее помощью был восстановлен португальский контроль на побережье. В 1589 г. во главе пяти кораблей Али-Бей вновь появился в Восточной Африке. И на этот раз восставшим жителям и турецкому флоту удалось одержать лишь временную победу. Прибывшая из Гоа португальская эскадра в составе 20 кораблей разгромила турецкую флотилию. Сам Али-Бей был схвачен, закован в наручники и отправлен в Лиссабон, где и умер несколько лет спустя [359, с. 102—103, 120].
Жители Пембы и Момбасы восстали вновь в 1592 г. Высадившиеся на Пембе войска португальских гарнизонов казнили всех руководителей восстания. Но уже в 1598 г. жители Пембы снова поднялись на борьбу. И это восстание было потоплено в крови.
На рубеже XVI—XVII вв. начинается новый этап борьбы за контроль над морскими коммуникациями в Индийском океане. Теперь уже Португалия должна была отстаивать свои владения от посягательств со стороны Англии, Франции и Голландии и в то же время следить за развитием событий на Аравийском полуострове, где Оманский султанат укреплял свои позиции. Наибольшую активность в водах Индийского океана начала проявлять набиравшая экономическую и военную мощь Великобритания. В 1591 г. богатые лондонские купцы направили в Индию три корабля. Один из них под командованием капитана Дж. Ланкастера зашел в гавани Занзибара и Пембы. Местные жители радушно встретили английоких моряков, считая этот визит полезным в борьбе за освобождение от португальцев и возрождение былых торговых связей с внешним миром.
В отчетах о плавании в Индию английские мореходы писали о необходимости устанавливать торговые отношения с прибрежными странами Индийского океана. В 1600 г. в Лондоне была создана Британская Ост-Индская компания. Двумя годами позже голландцы также создали свою Ост-Индскую компанию. Корабли Великобритании стали заходить в гавани побережья, что вызывало резкую реакцию португальских властей. Так, в 1609 г. солдаты португальского гарнизона на Занзибаре атаковали сошедших на берег английских моряков с корабля «Юнион» [414, с. 253]. Противоречия затрагивали не только область торговых отношений. Начиналась борьба Англии за новые территории. Столкновения распространялись и на духов¬
5 Зак. 531
65


ную жизнь: именно с этого времени начинается борьба миссио- неров-лротестантов из Великобритании и Голландии с португальскими миссионерами-католиками.
Господство Португалии лодорвало и частично разрушило- хозяйственную систему на побережье, затормозило развитие региона, отбросило города побережья назад по уровню социально-экономического развития. Постоянные поборы, экспроприация золота, серебра, драгоценных камней и слоновой кости истощили накопленные веками богатства. Добыча золота и серебра во внутренних районах прекратилась. Некогда процветавшая торговля угасла. С 1644 г. начался в крупных масштабах вывоз невольников из Мозамбика в Бразилию. И без того тяжелые условия жизни африканцев ухудшились, что вызвало* новую волну массовых антипортугальских выступлений.
В 1646 г. жители Пембы снова восстали. Их примеру последовали жители ряда городов побережья. Как всегда, руководители восставших обратились за помощью к правителям Омана, где в это время происходило становление и укрепление нового государства — Объединенного Оманского султаната. С 1650 г., стремясь укрепить свою власть и влияние и получить новые источники доходов, оманские правители обратили свои взоры на Восточную Африку. Помощь оманцев восставшим обусловливалась несколькими причинами: во-первых, тесными торгово- экономическими связями в прошлом, во-вторых, возможностью использовать людские ресурсы побережья и антипортутальские настроения в этом районе для установления там оманского контроля, в-третьих, общностью религии — ислама. К 1699 г. совместными усилиями восставших местных жителей и оманских войск удалось вытеснить португальцев из Момбасы, Пембы, Занзибара, Килвы и других городов. Фактически почти все побережье оказалось под контролем оманского султаната. В 1727—1728 гг. португальцы в последний раз попытались возвратить утерянные позиции. На некоторое время им это удалось: португальский флот под командованием Луиса Мелло де Сампайо захватил Килву, Пате, Момбасу и другие города. Но уже в 1730 г. под объединенными ударами восставших жителей и оманских войск португальцы вынуждены были навсегда покинуть этот регион [359, с. 120]. Так было покончено с более чем 200-летним -португальским господством в Восточной Африке. С 1752 г. Португалия сохранила свои позиции лишь на территории Мозамбика, превращенного в отдельную колонию, управляемую губернатором, а не вице-королем Индии.
Частичное возрождение побережья.
Развитие внутренних областей
После прекращения португальского господства административный контроль в разделенных на области восточноафрикан¬
66


ских владениях Омана осуществляли наместники (ливали), назначавшиеся имамами Омана. Однако их власть в большой мере была номинальной. В наиболее важных портах и торговых центрах были размещены гарнизоны, построены укрепления. Отсюда началось проникновение во внутренние районы Восточной Африки. Сначала присутствие оманских гарнизонов и морского флота не вызывало особого беспокойства местных жителей, поскольку их помощь была необходима для отражения вооруженных набегов португальских кораблей. Сама помощь воспринималась как бескорыстное содействие единоверцев в борьбе против «неверных». Горожане не опасались присутствия оманцев еще и потому, что знали о продолжительных междоусобных столкновениях и борьбе за власть в Омане, где имамы вынуждены были больше внимания уделять внутренним проблемам.
В этот период шло восстановление торгово-экономических и культурных связей со странами Востока, оживилась хозяйственная деятельность на побережье, стали налаживаться отношения с внутренними районами. Правда, торговля так и не достигла прежнего уровня, поскольку Португалия сохранила за собой контроль как над южными центрами восточноафриканской торговой системы — Софалой и внутренними районами Мозамбика,— так й над гаванями западного побережья Индийского океана. Тем не менее расширение торговли способствовало возрождению городов, подъему культуры.
В какой-то мере восстановила свои силы и. Килва, которая налаживала торгово-экономические связи с внутренними областями. Подтверждением этому может служить соглашение 1776 г. о работорговле, подписанное Францией с султаном Килвы. Французы считали его одним из самых влиятельных правителей побережья. Несколько десятилетий Килва оставалась главным центром французской работорговли в Восточной Африке. Франция вывозила из Килвы тысячи рабов на колонизованные ею Сейшельские острова, Иль-де-Франс, Реюньон и др. [181].
Со временем оманские наместники в Восточной Африке стали считать себя полновластными правителями. Стремясь к обогащению, они нередко пытались расширить свои владения, что приводило к острому соперничеству и столкновениям между ними. Это вызвало недовольство и вооруженные выступления местных жителей. В конце XVIII — начале XIX в. внутреннее положение в Омане стабилизировалось. 'Власть перешла к династии Бусаиди. Правители Омана снова обратили свои взоры на Восточную Африку и на-чали устанавливать более жесткий контроль над побережьем. Арабские правители, вытеснив португальцев, стали проводить не менее жестокую политику захватов, эксплуатации, грабежа.
По-видимому, именно с этого времени появились в языке суахили такие поговорки, как: «Раз! И в Мекке!» (о неожи¬
5*
67


данно .поскользнувшемся и упавшем человеке), «Даже аравийская сурьма не лечит одноглазого» и др. Какова этимология этих выражений? Вазее (почтительное обращение к .пожилым людям) Занзибара разъясняют первое из этих выражений так: в давние времена, когда появились оманские правители (ва- манга), они занимались работорговлей, подавляли выступления африканцев. Рабов и «мятежников» отправляли в Аравию (Оман): одних — для продажи в рабство, других — на расправу. Туда же, в Аравию, только уже в Мекку, к святым местам мусульман, направлялись и возвращались обратно многочисленные паломники. Простые люди больше слышали и знали о Мекке, чем об Омане. Поэтому это выражение означало: «Раз! И нет человека — его отправили в Мекку», т. е. в рабство или на расправу в Оман (Аравию).
Однако в силу Омана верили. Второе из приведенных выражений недвусмысленно указывает на это. Оно означает, что даже самые лучшие лекарства бессильны излечить увечья. Однако возможен и подтекст: «арабской сурьмой» (с помощью арабов) не было излечено «увечье», нанесенное португальцами. Не случайно современный танзанийский поэт Мухаммед Сейф Кхатиб в «Поэме об освобождении Занзибара» именно в таком контексте использовал этот понятный каждому оборот [367, с. 10]:
Они прибегли к хитрости такой,
В их глазах, оттененных искусно сурьмой,
Нам виделся образ сторонников веры,
Товарищей, близких нам духом, душой.
Себя выдавали за наших друзей,
Уверяли, что братство — ценный дар,
Но, видит бог, в душе их страсть пылала:
Подчинить себе Пембу и Занзибар.
Имам Сейид Саид, правивший Оманом и восточноафриканскими владениями с 1804 по 1856 г., осуществлял активную политику захватов и эксплуатации Восточной Африки. Жестокий и решительный правитель, он беспощадно расправился со своими противниками, провел реорганизацию армии и флота, где была введена строжайшая дисциплина. Была увеличена численность гарнизонов, началось строительство новых укреплений и торговых пунктов. В 1828 и 1829 гг. Сейид Саид сам руководил военными операциями оманского флота в Восточной Африке, посетил о-в Занзибар и оценил его военно-стратегическое и торговое значение: удобная гавань, лучшие на всем побережье источники пресной воды, близость к побережью. Сразу же было решено строить здесь новую столицу — город Занзибар. Вскоре Сейид Саид переехал из Маската на Занзибар. Город Занзибар бурно развивался и вскоре стал торговым и политическим центром всей Восточной Африки.
Путевые зарисовки немца Карла Клауса фон Декена, посетившего Занзибар в 1859—1861 гг., позволяют представить
68


особенности жизни нового города: «По наружности своей таможенный дом вовсе не соответствует количеству сокровищ, проходящих здесь через руки баниана (индийского служащего.— В. О.) и потом нагружаемых для дальнейшей отправки или же продаваемых здесь, на месте. Хотя в последнее время в нем сделали некоторые постройки и поправки, но некоторые его части и теперь не что иное, как жалкие лачужки. Но в них деятельно кипит жизнь с утра и до вечера, движутся почти без перерыва, как волны, приходящие и уходящие толпы людей, и Европа, Азия и Америка меняются своими сокровищами с Африкою» [149, с. 7].
Укрепившись на Занзибаре, Сейид Саид стал проводить политику «повторного покорения». В его деятельности четко прослеживаются два основных направления: 1) с помощью военной силы окончательно закрепить контроль Омана в регионе, 2) наладить систему торгово-экономических связей с новыми владениями и тем самым пополнить казну, истощенную междоусобными столкновениями и многочисленными военными походами.
С 1822 по 1840 г. оманские войска и флот установили контроль над побережьем от Могадишо на севере до р. Рувума на юге. По этой реке тогда, как и сейчас, проходила граница с Мозамбиком — в то время португальской колонией. Наибольшее внимание уделялось строительству укреплений в тех портах, которые позволяли контролировать торговые пути во внутренние области. Так, Пангани и Танга стали ключевыми портами в торговле с внутренними районами Кении через Тавету, Багамойо и Дар-эс-Салам дали начало так называемому центральному караванному маршруту в Уганду, Руанду и Бурунди, а также в Восточное Конго через Симбамвене, Табору и Уджи- джи, от Килвы начинался торговый путь к оз. Ньяса и далее во внутренние области континента. В административные и военные центры были назначены представители султана — новые наместники (ливали) или же воеводы (акида), которые на местах обладали практически неограниченной властью. Антиараб- ские выступления безжалостно подавлялись, оставшихся в живых участников заковывали в кандалы и продавали в рабство.
Расширение оманского влияния во внутренних областях шло, как правило, вдоль исторически сложившихся торговых путей. Некоторые народы внутренних районов, например масаи, нгони, хехе, ньямвези и другие, оказывали упорное сопротивление арабскому проникновению. И лишь превосходство в огнестрельном оружии позволило войскам султана методично, возводя крепости и размещая в них гарнизоны, шаг за шагом продвигаться вперед. В 40-е годы XIX в. были сооружены опорные пункты вдоль центрального торгового пути в Килосе, Таборе (древнее название — Казех по имени одного из местных правителей), Рубаге, Уджиджи и др. Такая же цепь укреплений была возведена и вдоль южного торгового маршрута от Килвы до


т. Ньяса. Практически арабские правители во внутренних районах чувствовали себя в безопасности лишь за стенами своих укрепленных фортов. В период колониального раздела в конце XIX в. капиталистические державы, в частности Великобритания, Франция и Германия, широко использовали анти- арабские настроения африканцев в своих территориальных притязаниях.
Таким образом, опираясь на армию и флот, Сейид Саид сумел насадить и распространить оманское господство на побережье и отчасти во внутренних районах. Именно при этом имаме оманская династия Бусаиди достигает своего наивысшего расцвета и могущества. Сейид Саид добился этого, используя популярность ислама, а также применяя в полной мере силу и расчет, хитрость, военный талант и искусство дипломата [75; 301; 314].
Большое внимание Сейид Саид уделял пополнению оскудевшей казны за счет эксплуатации и грабежа новых владений. Он содействовал развитию торговли- слоновой костью, черепашьими панцирями, пальмовым маслом, леопардовыми шкурами и т. д. «Живой товар» — африканские рабы — стал одной из главных статей торговли. Спрос на рабов особенно возрос с 1818 г., когда на о-вах Пемба и Занзибар оманцы стали выращивать новую культуру — гвоздику. Рабы трудились на созданных там крупных гвоздичных плантациях. Вскоре Пемба и Занзибар стали основными поставщиками гвоздики на мировой рынок [315, с. 4—27].
Арабские работорговцы получали громадные прибыли, поставляя тысячи рабов на гвоздичные плантации, продавая десятки тысяч их в страны Востока. Если раньше вдоль тортовых маршрутов в глубинных районах Восточной и Центральной Африки главными предметами обмена и торговли были соль, изделия из железа, скот, продукция сельского хозяйства, то теперь — торговля невольниками и слоновой костью. Местные правители также включились в работорговлю. В обмен на рабов и слоновую кость они стремились получить огнестрельное оружие и использовать его для захвата как новых владений, так и -большего числа рабов. Другими словами, африканские вожди стали выступать как посредники арабских купцов в работорговле.
В отдельные периоды работорговля давала больше половины всех поступлений в казну Сейид Саида. Занзибар превратился в главный рынок работорговли в Восточной Африке. Например, если в 1811 г. на невольничьих рынках побережья продавали до 10 тыс. рабов, то к 50-м годам их число возросло до 60 тыс., а иногда и больше. Бывали годы, когда только из двух наиболее крупных центров работорговли, Занзибара и Килвы, вывозили 80—100 тыс. рабов [403, с. 47—48].
Уже к началу 40-х годов восточноафриканские владения Омана стали главным источником социально-экономического
10


процветания его правителей — имамов. Сейид Саид умело использовал в своих интересах нараставшую борьбу и соперничество европейских держав за расширение сфер влияния и захват новых территорий. Опираясь на помощь набиравшей экономическую, торговую и морскую мощь Великобритании, Сейид Саид сумел нейтрализовать активность Франции в Килве н Португалии во внутренних районах. В свою очередь используя помощь Франции, США и Португалии, он пытался сдерживать английское проникновение, сопротивлялся все возрастающему давлению Великобритании. США первыми заняли ведущее положение среди торговых партнеров Занзибара. «Первыми ва- зунгу (европейцами) стали твердою ногою на Занзибаре американцы, выговорив себе благоприятные условия по договор) с Сейид Саидом в 1835 году; за ними последовали англичане, гамбургцы и французы» [149, с. 119],— писал О. Керстен. Все верно, за исключением даты: не в 1835, а в 1833 г. США, заключив торговое соглашение с Сейид Саидом, «выговорили себе благоприятные условия». В 1837 г. на Занзибаре появилось сначала торговое представительство, вскоре преобразованное в консульство США. Примеру США последовали Великобритания (1841 г.), Франция (1844 г.), затем Португалия, Италия, Бельгия и т. д. Таким образом, Занзибар превращался в важный объект политики европейских государств в районе Индийского океана.
Соперничество за контроль над Занзибаром и Восточно- африканским побережьем в целом особенно обострилось после открытия в 1869 г. Суэцкого канала — важнейшего отрезка морского торгового пути на Восток, обладание которым давало огромные военно-стратегические и политико-дипломатические преимущества. Это в значительной мере повлияло на ход колониального раздела Северо-Восточной и Восточной Африки в конце XIX в. и на исход колониальной схватки в этом районе в пользу Великобритании. У английской колониальной политики длинная история.
В XIX в. центр работорговли переместился из Западной Африки в Восточную, что, конечно, сказалось на усиления активности Великобритании в Индийском океане. Одним из важных рычагов ее колониальной политики на Востоке и стала Британская Ост-Индская компания, обладавшая монопольным правом торговли в Индии. В 1738 г. она навязала имаму Омана выгодное для нее торговое соглашение. Теоретически это соглашение относилось и к владениям Омана в Восточной Африке, однако до установления его действенного контроля над побережьем во времена Сейид Саида оно фактически не соблюдалось. Но зато уже в XVIII в. Британская Ост-Индская компания добилась полного подчинения своему контролю Индии, Создав там плацдарм, английские колониальные круги стали обращать все большее внимание на Восточную Африку.
Завершение промышленной революции и разгром Наполео-


яа привели к переоценке правящим классом Великобритании значения и возможностей возросшей экономической и военно- морской мощи страны, а вследствие этого и возможных масштабов колониальных захватов. В XIX в. рядовому англичанину постоянно внушалась мысль о том, что Великобритания призвана играть ведущую роль в мире. В то время в Англии обсуждались планы покорения Африки, Азии, Северной и Южной Америки и... России. Видный член английского парламента Кобден писал, что, по его глубокому убеждению, «даже четыре графства Англии — Ланкашир, Йоркшир, Чешир и Стаффордшир — обладают промышленностью и населением, достаточными для покорения всей Российской империи» [372, с. 157].
С 1807 г. колониальная политика Великобритании стала проводиться под лозунгом «борьбы против работорговли». Добившись в начале XIX в. юридического признания своего господства в Индийском океане (по Парижскому договору 1812 г. я договорам Венского конгресса 1815 г.), Великобритания приступила к расширению и укреплению своего влияния в Восточ- яой Африке. В 1815 г. она принудила Сейид Саида признать «соглашение, навязанное в 1738 г. Оману Ост-Индской компанией. Сейид Саид вынужден был пойти на это, чтобы избежать столкновений между оманским флотом и английскими военными кораблями, постоянно курсировавшими в Индийском океане и у берегов Восточной Африки для «пресечения работорговли», «а также не дать местным правителям возможности вступить в какие-либо сепаратные союзы или соглашения с Великобританией. Те же причины заставили Сейид Саида подписать в 1822 г. новый договор с Великобританией, с помощью которого «она, опираясь на военно-морской флот и прикрываясь лозунгом «борьбы против работортовли», взяла в свои руки контроль над торговыми связями с внешним миром как Омана, так и его владений в Восточной Африке |[373, с. 195—196].
Стремясь ослабить возросшее влияние Великобритании, Сейид Саид попытался использовать англо-франко-американские противоречия и соперничество. В какой-то степени ему это удалось. Он не только сохранил за собой, но юридически даже расширил свои владения в Восточной Африке. В 1845 г. Великобритания навязала Сейиду Саиду новый договор, значительно укрепивший ее позиции в регионе. Тем не менее до конца своих дней (он умер в 1856 г.) Сейид Саиду удавалось сохранять свою власть и политическую независимость как Омана, так и его восточноафриканского побережья.
Сейид Саид оставил завещание, по которому имамат был разделен на две части: Оман и восточноафриканские владения. Старший сын Сейцд Тувейн должен был наследовать Оман, «средний — Сейид Маджид — восточноафриканские владения. По всей вероятности, Сейид Саид поступил так потому, что в последние годы ему уже с трудом удавалось сохранять власть
72


в обеих частях своего государства. Он пытался также ослабить борьбу за власть между членами династии Бусаиди. Мог ою исходить и из того, что в условиях нараставшего давления европейских держав его наследникам легче будет сохранить независимость меньших по территории владений. Однако его преемники не обладали ни опытом, ни талантом своего отца, а Великобритания, использовав междоусобицу, открыто вмешалась во внутренние дела Омана.
Имам Омана Сейид Тувейн не захотел терять восточноафриканский источник доходов и поэтому стал активно готовить войска и флот для свержения своего брата Сейида Мад- жида и захвата Занзибара и всего «побережья. Однако представители Великобритании заявили ему, что Великобритания? поддерживает Сейид Маджида и не позволит сместить его, а в; случае военных действий британские войска сразу же высадятся в Омане. Их «аргументы» подкреплялись стоявшими на рейде военными кораблями с экспедиционным корпусом на борту, Сейид Тувейн вынужден был отступить, но решил использовать соперничество между своими братьями — Сейид Маджи- дом и Сейид Баргашем, который тоже стремился захватить власть на Занзибаре. В 1859 г. Сейид Баргаш возглавил мятеж и сверг Сейид Маджида. Тот сразу же обратился за помощью к английскому представителю на Занзибаре. Зная про- английские настроения Сейид Маджида, Великобритания с помощью военных кораблей восстановила Сейид Маджида у власти. Сейид Баргаш был выслан в Индию, где и находился да 1861 г. (под строгим контролем англичан.
Однако Великобритания этим не ограничилась. В Маскат была направлена специальная английская миссия, которая в 1861 г. заставила Сейид Тувейна подписать со своим братом Сейид Маджидом соглашение «о мирных отношениях между Оманом и Занзибарским султанатом», как официально стали? именоваться бывшие восточноафриканские владения Омана. Но главная цель миссии в Маскате состояла в том, чтобы Великобритания тоже подписала это соглашение как сторона,, гарантирующая «целостность и нерушимость границ» Омана и Занзибарского султаната. Тем самым Великобритания уже в «законном порядке» закрепила свое присутствие и влияние в обоих государствах. Что же касается «гарантий», то, как и следовало ожидать, они были лишь уловкой, и Великобритания сразу же забыла о них в период колониального раздела Восточной Африки.
В 70-е годы влияние Англии на правящие круги Занзибара стало практически всеобъемлющим. Особую роль в этом сыграли генеральный консул Великобритании Дж. Кирк и его помощник Л. Мэтьюс. Совместными усилиями они добились того, что занзибарские султаны оказались в полном подчинению Великобритании и находились у власти лишь с ее согласия. Такой тактики Великобритания придерживалась не только в
73'


отношении Занзибара, Египта, но даже и Португалии. На эти примеры обратил внимание В. И. Ленин, когда делал выписки из работы 3. Шильдера: «Здесь имеются в виду случаи, когда государство европейской культуры может долгое время, в течение десятилетий и даже столетий, находиться фактически под британским протекторатом, не будучи, по крайней мере формально, лишено какого-либо внешнего признака полного суверенитета» [6, с. 74—75].
В 1875 г. Л. Мэтьюс, тогда молодой лейтенант английского военно-морского флота, прибыл в Восточную Африку, чтобы нести патрульную службу на военном корабле по «пресечению работорговли». В 1877 г. по совету Дж. Кирка султан Сейид Баргаш (в 1870 г. он был поставлен англичанами у власти вместо умершего Маджида) пригласил английского офицера обучать военному делу одно из подразделений занзибарской армии. Вскоре оно стало самым сильным в армии султана, а английский наставник сумел занять пост командующего всей армией. Позже в руках Л. Мэтьюса оказались также финансовые и административные дела. По сути дела, он стал владыкой владыки.
Годы правления Сейид Маджида (1859—1870) совпали с началом усиленного проникновения европейцев во внутренние районы Африки: миссионеров и путешественников, колониальных чиновников и авантюристов, гражданских и военных. В этой обстановке Великобритания стала навязывать занзибарским султанам одно неравноправное соглашение за другим. Постепенно Занзибар оказался в полной военной, экономической, финансовой и политической зависимости от Англии. В 1873 г. Сейид Баргаш (правил с 1870 по 1888 г.) вынужден был подписать закон о запрещении заходов судов работорговцев в порты Занзибара, хотя это подрывало основной источник его доходов. Стали закрываться невольничьи рынки. В г. Занзибар на месте невольничьего рынка была сооружена церковь. Английским военным кораблям было поручено «гарантировать» выполнение нового закона [315, с. 161, 241—243].
В 1884 г. в Германии возникло Общество германской колонизации. В том же году его представитель Карл Петерс прибыл в Восточную Африку и хитростью, подкупами и обманом заключил ряд соглашений с африканскими правителями о протекторате над ними. Соперником Великобритании стала также и Германская восточноафриканская компания. В ответ на это представители Англии также поспешили заключить соглашения с африканскими правителями на территории нынешней Кении. Когда Сейид Баргаш узнал об активности Германии, он заявил ей решительный протест. Такой же протест был вручен представителям других европейских держав на Занзибаре [348, с. 102].
В своем протесте Баргаш апеллировал к Великобритании как «гаранту территориальной целостности Занзибара» по
14


Хозяйственная деятельность и торговля в Танзании (XIX в.)


соглашению 1861 ir., пытался доказать «исторические права» Занзибара на внутренние районы Танганьики, Кении и Южного Сомали. Под руководствам англичан Баргаш стал проводить военные приготовления, чтобы помешать Германии захватывать внутренние районы Танганьики. Однако Германия, накопив опыт «борьбы против работорговли», опередила Баргаша: в августе 1885 г. германские военные корабли оказались на рейде у г. Занзибар. Дула их орудий заставили Баргаша признать «право» Германии на захват Танганьики {373, с. 18].
Великобритания не вмешалась из-за неблагоприятной для нее расстановки сил в мире. К тому же Германия, Великобритания и Франция уже успели создать из своих представителей «Международную комиссию», чтобы подготовить ответ на протест Баргаша [348, с. 102]. Великобритания — «гарант» — совершенно «забыла» прежние заверения, но твердо помнила, что я 1875 г. президент Британской судоходной компании Восточной Африки У. Маккинон вел переговоры с Баргашем об эксплуатации ресурсов внутренних районов, а один из пионеров колониальной политики в этом районе, Г. Джонстон, заключал во внутренних районах договоры, сходные с договорами К. Петерса [166, с. 138]. «Международная комиссия» составила меморандум, по которому за султаном признавались лишь •о-ва Пемба, Занзибар и архипелаг Ламу, города Кисмайю, Брава, Мерка, Могадишо и Варшейк на сомалийском побережье, а также полоса шириной 10 миль на побережье Кении и Танганьики. Этот меморандум стал основным документом, на который опирались три державы во время раздела Восточной Африки. В 1886 г. Германия и Великобритания подписали соглашение о разделе сфер влияния. «Владения» султана на территории Сомали и Кении, а также о-вов Пемба и Занзибар позже были провозглашены английским протекторатом, десятимильная полоса на территории Танганьики была арендована Германией за денежное вознаграждение султану. Но и до этого Сейид Баргаш по соглашению 1886 г. был вынужден открыть гавани побережья для европейских кораблей. На побережье Танганьики такими гаванями стали Пангани и Дар-эс- Салам. В целом это соглашение предоставило «право» Великобритании на внутренние районы Кении, а Германии — на внутренние районы Танганьики, покорение которых длилось долгие годы.
Рассматривая историю внутренних областей страны, танзанийские историки, труды Которых дают наиболее богатый материал по этой теме, исходят из того, что ни одну этническую общность страны нельзя считать единственной носительницей социального прогресса, как это делала колониальная историография по отношению к жителям Межозерья; даже там, где этот прогресс действительно шел через заимствование, то и в
76


этом случае наибольшее значение имела местная инициатива, поскольку содержание такого прогресса видоизменялось в зависимости от нужд общества; наконец, важные сдвиги происходили лишь тогда, когда в обществе назревала необходимость решать те или иные проблемы социально-экономического развития [348, с. 18].
Историки обычно рассматривают четыре крупных региона на территории Танзании: западноозерный, или пояс культуры банана; регион системы «нтеми» (западно-центральные области страны), северо-восточный и южный регионы.
Западноозерный регион включает исторические области Бу- коба, Карагве и Бихарамуло. По климату, культуре, уровню социального развития он во многом сходен с юго-восточными районами Уганды, Руандой и Бурунди. К 1500 г. на территории Уганды уже существовало государство Китара-Буньоро, южная граница которого проходила по р. Кагера, и ныне являющейся пограничной рекой между Танзанией и Угандой. Его правители принадлежали к династии Бачвези. Главной особенностью формировавшейся социально-политической структуры было наличие каст, каждая из которых имела не только четко разграниченные обязанности и привилегии, но и этнокультурные признаки. К высшей касте относились скотоводы бахима, или вахима, к низшей — земледельцы баиру, или ваиру. Еще до 1500 г. часть бачвези вынуждена была мигрировать на юг, на территорию Танзании, где, возможно, под их влиянием сходная кастовая система распространилась среди хайя, зинза, ха и других народов [348, с. 18].
Танзанийские историки полагают, что и сходство некоторых черт культуры региона с элементами культуры жителей Руанды и Бурунди тоже связано с миграцией на территорию Танзании отдельных групп батутси, или ватутси,— скотоводов, составлявших высшую касту этих государственных образований, а также бахуту, или хуту,— земледельцев, принадлежавших к низшей касте. Пришельцы оказали, в частности, влияние на форму и характер регалий и символов власти. Однако, по мнению И. Кимамбо, «в западноозерном регионе кастовая система была менее жесткой, чем в Руанде, Бурунди или Анколе» [348, с. 20]. Здесь члены правящей касты брали в жены женщин из низшей касты. Дети от таких браков были как бы связующим звеном между кастами.
Система власти в районе трансформировалась от чисто сакральной к административной. Однако государств здесь не существовало; к началу XIX в. возникло лишь несколько разрозненных раннеполитических образований [348, с. 22].
Регион системы «нтеми» включал западные и центральные районы Танзании, где правители носили титул «нтеми» (<мн. ч.; ед. ч.— мутеми). Нтеми, так же как и правители западноозерного региона, начинали сочетать административные функции с ритуальными. Существовали сходные символы власти, однако
77


ни кастовой, ни сакральной дифференциации не было. Среди этнических групп этого региона наиболее известны ньямвезщ которые были активными посредниками в торговле между внутренними областями и побережьем. Ваньямвези означает «люди Луны». Как и раньше, так и сейчас на суахили слово «мвези» означало не только «луна», «месяц», но еще и направление на запад (луна всходит на западе). Предки ньямвези были известны ал-Идриси и другим арабским авторам. Правда, они могли называть так всех выходцев из внутренних районов, появлявшихся на побережье,— ведь они были пришельцами с запада. С конца XVIII до начала XX в. именно ньямвези чаще других жителей внутренних районов посещали .побережье. Арабы и европейцы считали их самыми лучшими носильщиками. Среди ньямвези бытовала поговорка: «Тот не мужчина,’кто ни разу в жизни не побывал на побережье» [138, с. 42—43].
Северо-восточный регион состоял из горных районов — Усамбара, Паре, Килиманджаро. В суахилийских исторических изданиях его называют также «регионом системы единовластия» [138, с. 43—44]. Представители народов банту заселили этот регион еще до XVI в. По мнению танзанийских ученых, в. этом регионе сравнительно легко прослеживается трансформация системы власти. Танзанийские авторы называют этот процесс «революцией», а правителей, чьи имена устная традиция связывает с социально-политическими сдвигами, величают «реформаторами» [348, с. 28]. Однако эти сдвиги вряд ли можно считать единовременным событием. Так, устная традиция повествует, что в Угвено (историческая область) васуйя (букв, металлурги) во главе со своим правителем Ангови за 30 лет отстранили от власти вашана (кузнецов). После этого Мранга (сын Ангови) начал проводить «реформы». И. Кимамбо пишет: «Для того периода истории Мранга был одним из выдающихся: танзанийских реформаторов» [427, с. 19]. В действительности речь шла о введении единой по всему Угвено системы инициации (джандо), что, конечно, способствовало укреплению внутренних связей в обществе — но и только. Нововведением являлось и использование инициации как инструмента укрепления власти: не только молодежь, но и взрослые люди, особенно те, кем были недовольны правители, должны были вновь проходить этот обряд [138, с. 43—44; 348, с. 28].
Основываясь на данных устной традиции, но подчиняя их своему стремлению представить прошлое страны в наиболее выгодном свете, танзанийские историки порой завышают уровень ее развития. Тот же Кимамбо пишет, например, что для управления территорией Угвено было создано «центральное правительство». Всеми вопросами хозяйственной деятельности ведали «министерства», которые через свои «учреждения на местах» руководили социально-экономическим развитием [348„ с. 28—29].
В этом же регионе существовали и другие системы общест¬
78


венной организации, например система возрастных групп, или классов, у масаев, подробно описанная советским этнографом К. П. Калиновской [223].
Южный регион, или регион ньякьюса — нгонде, простирался от р. Рувумы до южных нагорий. Здесь проживали маконде, яо, макуа, матенго и др. Данных о заселении и истории этих районов чрезвычайно мало, поэтому и здесь историкам приходится опираться в основном на -материалы устной традиции.
В XV—XVIII вв. в регионе получили распространение основанные на системе возрастных классов возрастные деревни. У матенго, например, возрастная деревня являлась самостоятельной административной единицей. Глава деревни, муси, обладал всей полнотой власти. В случае военной опасности деревни объединялись в более крупные административные единицы. Во главе группы деревень вставал ликоси, осуществлявший управление через представителей — маджумбе. У маджум- бе бывали помощники, отвечавшие за управление группой домов. Их называли вадженга кайя [144, с. 12].
Название «возрастная деревня» могло ввести в заблуждение неискушенного путешественника или торговца. Они полагали, что возрастная деревня — беспомощное скопление нескольких десятков хижин. В 1893 г. германский офицер фон Принс на своем опыте убедился в том, что она представляла собой почти крепость. Деревня обносилась прочным частоколом. Перед ним выкапывался глубокий ров, на дне которого устанавливались «ежи» из дикого колючего кустарника. Между частоколом и рвом устраивались непроходимые завалы из колючих веток. В частоколе проделывались бойницы для ружейной стрельбы, а над ними строились площадки для стрельбы из лука. Через ров можно было пройти лишь по висячему мосту, который в случае опасности убирался [427, с. 72—73].
Производство и обработка железа в регионе началась в IV—X вв. н. э. (неточность датировки объясняется тем, что она определялась при помощи радиокарбонного метода), практиковалось два вида земледелия: террасное — в горных и подсечноогневое— в лесистых районах. Террасное земледелие было наиболее развито у матенго, а подсечно-огневое — у маконде [138, с. 8—9]. Таково было в конце XVIII — начале XIX в. социально-политическое устройство африканских обществ в четырех внутренних регионах Танзании.
В конце XVIII в. произошло вторжение на территорию Танзании пришедших из Южной Африки нгони, в результате которого этническая карта внутренних районов значительно изменилась. В это же время началось становление раннеполитических образований у некоторых народов: шамбаа, ньямвези, нгони, хехе и др. Об их социально-политическом устройстве и истории известно очень мало. И предубежденная колониальная историография [314; 315; 425], и национальные историки [348; 427; 138] сосредоточивали свое внимание прежде всего на лич-
79


Кимвери — вождь шамбаа
ностях и деяниях правителей. Устная традиция позволила воссоздать их живые образы, но ее информация о других сторонах жизни раннеполитических образований, к сожалению, не богата. Пока исследователям не стали доступны какие-то новые источники, приходится довольствоваться красочными картинами из устных «преданий.
Кимвери (1788—1869) — правитель народа шамбаа, или самбаа, носивший титул Симбамвене (царь-лев), правил с 1820 по 1869 г. Кимвери многое сделал для укрепления своей власти, развития сельского хозяйства и торговли. Он правил в то же время, что и Сейид Саид. Тот знал о нем и считался с его влиянием в городах северной части танзанийского побережья. Свидетельство тому — договор, заключенный между ними в 1837 г. Кимвери согласился поддерживать назначенных Сейид Саидом наместников в Ванге, Танге, Пангани и других городах северной части побережья Танзании, а также разрешил арабским торговцам пользоваться контролировавшимся
80


им караванным путем из Пангани в Моши. В последующие годы влияние Кимвери на побережье ослабло, но он все-таки сумел сохранить власть на территории расселения шамбаа. После его смерти вспыхнула длительная междоусобная борьба за власть, ослабившая шамбаа, которые в конце XIX в. стали легкой добычей германских колонизаторов. И в наши дни шамбаа помнят и чтут Кимвери, называя его Великим Кимвери.
Значительно шире, чем Кимвери, известны правитель ньям- вези Мирамбо и правитель хехе — Мквава. Оба они правили в регионе системы «нтеми».
Имя Мирамбо (1830/40—1884) в 70-е годы .прошлого века было известно не только по всей Восточной и Центральной Африке, но и в Европе, и в России [189, с. 212]. В детстве и юности его звали Мбула (на ньямвези— дождь). В 60-е годы XIX в. он правил небольшой местностью Уйова. После смерти соседнего правителя он объединил две области в одну и назвал ее Урамбо. Отсюда он стал расширять свои владения во все стороны. Военную подготовку Мбула прошел под руководством опытного воина по имени Мвана Магонхо. Когда в одном из сражений Мбула уничтожил очень много врагов, наставник сказал ученику: «Повергнув столько врагов, ты проявил огромное мужество, поэтому с сегодняшнего дня все будут звать тебя не Мбула, а Мирамбо йа Банху», что на языке ньямвези означает «шагающий по трупам». Подданных Мирамбо стали называть по его имени — варамбо.
Мирамбо создал сильную дисциплинированную дружину. Своих дружинников он назвал ругаруга (жизнедеятельные, животворящие). Воины Мирамбо носили ярко-красные «юбки» — пембамото, или майиге. В дружине был отряд — личная гвардия правителя. Воины этого отряда одевались во все черное, на голове носили тюрбаны. Ругаруга были вооружены тесаками, луками и стрелами, огнестрельным оружием, которое Мирамбо закупал на побережье.
О жестокости ругаруга и о них самих рассказывали множество небылиц. Отчасти это было вызвано тем, что отряды разбойников и группы беглых вооруженных рабов, которые занимались грабежом, тоже именовали себя ругаруга. Но на взгляд европейца, да и местных жителей, истинные ругаруга тоже выглядели устрашающе: налитые кровью глаза, резкие движения и сильная возбужденность — следствие курения опиума перед боем. Сам Мирамбо никогда не курил опиум и не употреблял местное пиво (помбе). Когда миссионеры спросили его, почему он не пьет даже легкое пиво, Мирамбо ответил: «Если я буду пить пиво, я не смогу энергично работать и управлять своими подданными» [139, с. 83].
В результате многочисленных походов Мирамбо создал крупное по тем временам раннеполитическое объединение на западе; Танзании, которое простиралось от оз. Виктория на
6 Зак. 531
£1


севере и до озер Танганьика и Руква на юге. Просуществовало оно столько же, сколько и его создатель.
Мирамбо вел длительные и кровопролитные войны с арабскими работорговцами. В 1830 г. арабы обосновались в Таборе, к 1840 г.— в Уджиджи и других пунктах в центре страны. С этого времени до начала 70-х годов Мирамбо постоянно воевал с ними. В 1871 г. его воины захватили крепость в Таборе, и он заставил арабских торговцев выплачивать пошлину в своих владениях. Но столкновения продолжались и после этого [427, с. 134—135].
Стремясь укрепить свою власть, Мирамбо пытался установить отношения с кабакой (правителем) Буганды Мутесой (1856—1884). Основа для таких отношений имелась, поскольку Буганда была заинтересована в развитии торговли с побережьем, а Мирамбо контролировал торговые пути, шедшие к Карагве и Буганде. В 1876 г. Мирамбо направил к Мутесе своих доверенных лиц, которые должны были заключить договор, чтобы предотвратить столкновения с Бугандой. Однако Мутеса заключить договор отказался под предлогом того, что не может простить Мирамбо разграбления своего каравана. В действительности, однако, причина была иной. Есть источники [428; 139; 315, с. 264—268], которые свидетельствуют, что европейские миссионеры при дворе кабаки помешали заключению соглашения. Они справедливо полагали, что оно значительно укрепило бы .позиции независимых африканских правителей в этой части континента.
Мирамбо встречался со многими европейскими миссионерами и путешественниками, хорошо был осведомлен о событиях на побережье. Он высоко отзывался о знаниях европейцев и хотел использовать их в интересах развития своего народа. Мирамбо был знаком с Э. Сатоном из Лондонского миссионерского общества, С. Лурделем из ордена «белых отцов» и др. Он встречался с известным путешественником Г. М. Стэнли и даже стал его «кровным братом». Вот как Г. Стэнли описал в своих дневниках встречу с Мирамбо в 1876 г. в местечке Уширомбо (Серомбо): «22 апреля. Эта дата стала памятной мне навсегда потому, что именно в этот день мне нанес визит знаменитый Мирамбо, сопровождаемый своими вождями. Он был совершенно не таким, каким я его себе представлял... Ростом 5 футов и 11 дюймов (выше 180 см.— В. О.), примерно 35 лет, без единого грамма лишнего веса, статный, с правильными чертами лица, с мягкой, спокойной, можно даже сказать, неброской манерой речи, великодушный, открытый, без малейших признаков ограниченности... Да, я не мог заставить себя поверить, что передо мной стоит неистовый вождь ужасных ругаруга... Я представлял его себе человеком типа Мутесы, чья наружность ясно говорила о его жизни и звании. Но этот непритязательный, со спокойным взглядом человек, безобидной наружности, с тихой речью и без всяких жестов, ничем не об-
'82


Мирамбо — вождь ньямвези
наружил того наполеоновского гения, который в течение пяти лет он проявил в самом центре Африки, нанеся урон арабам и торговле и почти в три раза повысив стоимость слоновой кости. Ничем, сказал я, но, должен признать, за исключением твердого пристального взгляда. В отличие от всех африканцев, которых я видел, его глаза, встретившись с вашими, твердо и спокойно выдерживали взгляд. Это были глаза правителя».
Миссионеры обвиняли Мирамбо в жестокости, грубости, насилии. Однажды, получив от Дж. Кирка письмо, содержавшее подобные обвинения, Мирамбо ответил (через священника Э. Сатона): «Неужели вы на самом деле считаете, что если я потеряю власть и влияние, то мелкие правители откроют страну для торговли и установят в ней более прочный мир? Нет, это не так... Могу лишь заявить, что в этой стране во сто крат больше процветания, в десять раз больше мира и в тысячу раз больше безопасности, чем когда-либо до того, как я стал ее правителем. Я хотел бы сделать ее открытой, перенять евро¬
6*
83*


пейские знания, честно торговать и поддерживать мирные отношения со своими соседями» [139, с. 87].
Отношение Дж. Кирка и английских миссионеров к Мирам- бо было вызвано, конечно, не его «кровожадностью» или «жестокостью». Мирамбо бывал и жесток и несправедлив, но бывал и добр. Дело заключалось в том, что Дж. Кирк и другие проводники английской колониальной политики увидели в Мирамбо сильного противника, который мог оказывать и оказывал серьезное сопротивление господству занзибарских султанов, уже попавших в зависимость от Великобритании. Мирамбо стал реальным препятствием на пути усиления влияния англичан во внутренних областях Восточной и Центральной Африки и потому, естественно, попал к ним в «немилость».
В конце 1884 г., готовясь к штурму укреплений своего родственника и соперника Капелы, Мирамбо почувствовал сильное недомогание и внезапно умер. Его смерть стала началом распада созданного им раннеполитического объединения. Преемники Мирамбо не смогли защитить свои владения от германской колонизации. Колонизаторы изменили даже название того района, где жил и правил Мирамбо.
Танзанийский исследователь Дж. Б. Кабейя, опираясь на богатую устную традицию ньямвези, а также на письменные источники и труды европейских авторов, написал о нем книгу «Вождь Мирамбо. Мужественный правитель ваньямвези» [139]. Много пишут о Мирамбо и другие танзанийские историки. Имя его не забыто и пользуется уважением и почетом.
Но некоторые оценки его действий, данные танзанийскими учеными, вызывают недоумение. Так, в коллективном труде «История Танзании» Г. Гвасса писал: «Мирамбо умер вместе со своей империей задолго до прихода немцев. Возможно, Мирамбо мог бы принять германский колониализм, чтобы добиться успеха задуманного, поскольку всю свою жизнь он был ревностным поклонником европейских знаний и технологии» [348, с. 87—88]. Дополняя это высказывание, Дж. Б. Кабейя идет в своих предположениях еще дальше: «Мирамбо был более дальновидным политиком, чем Мквава. Мирамбо хотел установить с европейцами дружественные отношения, чтобы их знания содействовали развитию страны. Поэтому он и приглашал европейцев в Урамбо... Если бы немцы появились в годы правления Мирамбо, то, вне всякого сомнения, он бы прибег к политике, а не к силе, поскольку он знал, что они располагали огромной мощью. Возможно, проводя такую политику, он бы пошел на соглашение с ними, если бы они (немцы.— В. О.) лишь защищали, но не правили его страной. Вероятнее всего, Мирамбо не сражался бы с немцами, как это делали Мквава, Кийюнги и другие правители в Танганьике» {139, с. 86—88].
В этих построениях нетрудно проследить родимые пятна колониальной историографии: тот правитель дальновиднее, который наладил отношения с европейцами. Фраза Дж. Б. Кабейи
84


«вероятнее всего, Мирамбо не сражался бы с немцами, как это делали Мквава, Кийюнги и другие правители в Танганьике» не возвеличивает, а, наоборот, принижает значение деятельности Мирамбо. Кабейя даже как бы осуждает «недальновидных» Мкваву, Кийюнги и других правителей за то, что они сражались с германскими колонизаторами.
Но Мирамбо приглашал европейцев в Урамбо не как правителей, а в качестве советников, специалистов, учителей. Он ничем не выразил своего желания поставить себя в зависимость от германских колонизаторов. Это тем более справедливо, что он жил в 70-е годы, когда опасность колонизации еще не стала для него реальной. Ведь даже о 80-х годах Г. Гвасса справедливо писал: «С точки зрения просто человеческой психологии нельзя считать, что хотя бы один вождь или правитель Танзании, обладая свободой выбора, с радостью приветствовал бы германское колониально-политическое господство и последующую экономическую эксплуатацию» [348, с. 90].
Во второй половине XIX в. в стране хехе жил и правил мтеми Мквава (ок. 1855—1898)—современник Мирамбо. Титул «мтеми» на языке хехе означает «тот, кто принимает решение, судья». О детстве Мквавы известно мало. Полагают, что он родился в местечке Духота. В детстве его звали Нтасалат- си, что означает «человек, который любит перебирать предметы в поисках интересующей его вещи». В дружине своего отца, мтеми Муньигумбы (Мньигумбы), молодой Нтасалатси получил основательную военную подготовку, научился искусно владеть холодным и огнестрельным оружием. В 1877/78 г., возглавляя воинов хехе в одном из кровопролитных сражений, Нтасалатси нанес поражение правителю народа сангу. Мтеми Муньигумба, восхищенный героизмом и военным талантом сына в этом сражении, по традиции хехе дал сыну новое имя Муквавиньика, на хехе означающее «покоривший большую страну». Вскоре Мквава — физически сильный, воинственный и расчетливый — завоевал большой авторитет среди воинов хехе, которые готовы были идти с ним в любое сражение.
После смерти отца в 1879 г. Мквава должен был наследовать его власть в Северном Ухехе, но из-за междоусобицы этого не произошло. Через год он стал править всей страной Ухехе. За власть он боролся со своим родственником Мбамубамбе, или Мбамбамбе, который во время правления отца Мквавы пользовался его большим расположением и доверием. Разгромив Мбамубамбе в кровопролитном сражении, Мквава утвердился в Ухехе, но с этого времени, повествует устная традиция, стал мстительным, подозрительным, скорым на расправу, нетерпимым к чужой славе. Он пытался физически уничтожить возможных соперников, и почти всегда ему это удавалось. Даже его воины чувствовали несправедливость своего правителя. Однажды, повествуют устные предания, Мквава решил расправиться с популярным военным лидером по имени Мутанилама-
85


Мквава — вождь хехе
дунда Мвачуси, который добился славы в сражениях против нгони. Повсюду, где он появлялся на поле брани, даже известные своей храбростью нгони начинали выкрикивать: «Мафимба! Мафимба!» («Смерть идет! Смерть идет!»). После возвращения домой воины Мквавы, встречая Мутаниламадунду, всякий раз приветствовали его пением боевой песни: «Мафимба! Мафимба!». Узнав об этом, Мквава приказал своим людям убить храброго воина. Тот узнал о готовящейся расправе и бежал из Ухехе. Тогда Мквава выделил отряд из своей личной охраны и приказал захватить беглеца. Когда отряд приблизился к его лагерю, Мутаниламадунда вышел в сопровождении своих верных воинов и воскликнул: «Ну, что ж, друзья, если хотите, подходите и берите меня!». Но из отряда телохранителей Мквавы раздались крики: «Нет, отец (вежливая форма обращения.— В. О.), мы здесь лишь для того, чтобы приветствовать тебя!». По возвращении телохранители сказали Мкваве, что им не удалось напасть на след беглеца в пределах Ухехе [142, с. 42—43].
Подобные легенды — отражение не просто личных качеств
86


Ранние политические образования (середина и конец XIX в.)
Мквавы. Они всегда сопровождают личность любого «собирателя земель», а Мквава расширял свои владения и укреплял свою власть весьма энергично. К началу 80-х годов он создал крупное раннеполитическое объединение, простиравшееся от Ухехе до побережья Индийского океана. Мквава вел многочисленные войны с соседями, больше всего — с вождем нгони Чабрумой. В 1881 г. после сражения, в котором обе стороны понесли большие потери, Мквава и Чабрума заключили мир, отказавшись от военных действий на долгое время — пока не вырастет новое поколение воинов. Но через несколько лет и хехе, и нгони оказались под германским колониальным господством.
Мквава долго и упорно сопротивлялся немецким колонизаторам. С 1891 по 1898 г. германские колониальные войска пытались расправиться с Мквавой. Но он был неуловим и успешно вел против них партизанскую войну. 19 июня 1898 г., получив сведения от предателя, соблазненного наградой в 5 тыс. рупий, немецкие войска настигли Мкваву в районе Павага.
87


Чабрума — вождь нгони
Чтобы не попасть живым в руки врагов, Мквава застрелился [142; 348; 140]. Мужество, презрение к смерти в борьбе с захватчиками снискали ему уважение потомков. О нем слагались и слагаются песни и поэмы, которые на его примере воспитывают новые поколения защитников независимой ныне Танзании.
Мкваве посвящена основанная на устной традиции хехе книга танзанийского исследователя М. Муссо «Мквава и его народ» [142]. Она написана эмоционально, автор всемерно возвышает своего героя. Но в то же время влияние колониальной историографии чувствуется и здесь. Пытаясь объяснить, почему покрывшие себя славой в борьбе против германских колонизаторов воины Мквавы шли в колониальную армию и, в частности, участвовали в подавлении крупнейшего в Германской Восточной Африке антиколониального восстания Маджи Маджи, он пишет: «В период Маджи Маджи (1905—1907 гг.— В. О.) многие воины хехе лишь ради того, чтобы „поиграть в войну44, участвовали в боях на стороне немцев» [142, с. 87].
88 '


Чтобы понять причины изменения позиций тех или иных правителей к колониальным властям, требуется анализ многих глубинных социально-экономических и даже психологических сдвигов в подвластных им обществах, для которого пока еще нет данных. Однако интересно отметить, что их позиции нередко были прямо противоположными в годы колониального раздела и более поздний период. Наиболее характерен в этом отношении пример нкоси Чабрумы (умер в 1907 г.), правителя нгони,— потомков выходцев из Южной Африки.
В 40-е годы XIX в., пройдя по территории нынешних Малави и Замбии, нгони вторглись в пределы Танганьики и осели там. Под руководством Чабрумы они создали довольно сильное раннеполитическое объединение « югу от владений Мквавы. Обескровленные в сражениях с хехе, нгони в 1893/94 г. пошли на установление мирных отношений с колониальными властями. Но со стороны колонизаторов это был лишь тактический ход. В июле 1897 г. новые подкрепления германских колониальных войск высадились в порту Линди и прибыли в г. Сонгеа. Им был отдан приказ в «назидание» захватить и казнить «непокорных» вождей нгони. До сих пор нгони помнят имя немецкого офицера Энгельгардта, руководившего карательными операциями. Они дали ему прозвище «бвана мноо» («господин вешатель»). Даже узнав об этих расправах, Чабрума не выступил против немецких колониальных войск и согласился продолжать «сотрудничество» с колониальными властями. Предания повествуют, что Чабрума лишь выжидал удобного момента, готовя своих воинов к выступлению [140, с. 52], но факт остается фактом.
В 1905 г., когда вспыхнуло восстание Маджи Маджи, Чабрума решил участвовать в нем, как считают танзанийские историки, по двум причинам: во-первых, подросло новое поколение воинов, а нгони, не привыкшие кому-либо подчиняться, ненавидели гнет колониальных властей; во-вторых, -первые успехи восстания вселяли надежды на возможность победы. В сентябре 1905 г. в одном из сражений Чабрума разгромил колониальные отряды, остатки которых вынуждены были укрыться в крепости Сонгеа. Лишь через год германские войска, проводя тактику «выжженной земли», стали уничтожать посевы в районах расселения нгони и расстреливать жителей. Голод обрушился на нгони. В этой обстановке, стремясь хоть как-то облегчить положение своего народа, Чабрума решил на время прекратить борьбу на своей территории и переправиться через р. Рувума в соседний Мозамбик. Он поклялся никогда не прекращать войну против германских колонизаторов. Но вскоре умер.
Конечно, устная традиция может дать лишь ограниченное представление о событиях, происходивших во внутренних районах. И все же по ней можно судить о том, что накануне и во время колониального раздела, когда Занзибарский султанат
89


уже почти полностью подпал под власть европейских держав, во внутренних районах возникали и существовали раннеполитические образования, оказывавшие порой серьезное сопротивление .колониальным войскам. Даже само их существование стало ощутимым препятствием на пути европейской экспансии, вынудило и Германию и Великобританию разрабатывать новук> тактику борьбы с выступлениями африканских народов против колониального вторжения и господства.


Глава III
ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ И КОЛОНИАЛЬНЫЙ РАЗДЕЛ ВОСТОЧНОЙ АФРИКИ (1870—1918)
«Сын мой, Мвиньисади, я умираю... Но моя смерть останется в памяти тех, кто будет жить после меня. Я погибаю за твое лучшее будущее, сын мой, за лучшее будущее твоих детей».
Участник восстания Маджи Маджи своему сыну
Борьба европейских держав за влияние в регионе
В конце XIX в. Восточная Африка стала ареной острой борьбы между Великобританией и Германией за влияние в регионе. Особая роль как в расширении сфер влияния, так и в установлении и укреплении колониального господства европейских держав в Африке принадлежала миссионерам.
Религиозные верования играли (и играют) очень большую роль в истории народов Танзании. Танзанийские ученые выделяют четыре периода в истории религиозных верований в стране: период традиционных верований и культов до появления активных внешних влияний (на побережье до VII—X вв., во внутренних областях до XVI—XVIII вв.); период распространения ислама; период распространения христианства (на побережье с XVI в., а во внутренних областях с XIX в.); период свободы вероисповедания, который начинается с 60-х годов XX в., т. е. со времени завоевания независимости.
Традиционные верования и культы были распространены на территории Танзании до того, как мировые религии (ислам и христианство) начали оказывать воздействие на эту страну. И даже принимая ислам или христианство, африканцы не отказывались от своих прежних верований. На практике наблюдался симбиоз одних с другими. Примеры этому были в прошлом, есть они и сейчас [165, с. 156]. В колониальные годы, не объявив себя приверженцем христианства или ислама, африканец не мог получить работу в административном аппарате. Когда независимое правительство объявило о свободе вероисповеда¬
91


ния, «многие снова возвратились к традиционным верованиям и культам» [138, с. 70].
Христианство (как до него и ислам) насаждалось мирными средствами и насильственными. Проводники ислама не так резко отличались внешне от местного населения и к тому же активно смешивались с ним. Европейские миссионеры отличались от африканцев цветом кожи, а «белый цвет кожи среди многих народов Африки соотносился с нечистой силой» [138, с. 68]. Большинство европейцев открыто презирало традиционные верования африканцев. Иногда миссионеры забрасывали религиозную деятельность и активно включались в торговлю слоновой костью, а некоторые — даже в работорговлю. Например, английский протестантский священник Стоук из Церковного миссионерского общества в Уньямвези, охваченный жаждой обогащения, сначала занялся торговлей слоновой костью, а затем перебрался в Конго и приобщился к работорговле. Бывший священник был настолько алчным, что ньямвези дали ему прозвище «Кидокези» («Вымогатель»). До сих пор, подтрунивая над алчными людьми, ньямвези говорят: «Он жаден, как Кидокези, который иголку хотел выменять на слоновый бивень» [139, с. 75].
Посылая миссионеров в Африку, правительства европейских держав исходили из принципа, провозглашенного еще в годы борьбы за Северную Америку видным теоретиком британской колониальной политики Дж. Шеббером. «Если миссионеры будут посланы в Америку,— говорил он,— для обращения индейцев в христианскую веру, они присоединят эти племена в интересах Англии намного прочнее, чем любая другая, быть может, и более мощная сила на земле: кто правит душами — правит всем» [372, с. 379—380]. И Великобритания широко использовала миссионерскую деятельность в своей колониальной экспансии в Африке.
Деятельный проводник германской колониальной политики фон Виссман тоже убеждал свое правительство оказывать помощь миссионерам, чтобы тем самым укрепиться в Восточной Африке, подчинить африканцев своему влиянию. Он говорил: «Сначала надо завоевать душу африканца. После того как он станет христианином, то в стремлении своем к новой жизни он захочет работать и выполнять все, что вы захотите» [474, 1965, 35/2, с. 42]. Миссионеры разрабатывали основы политического, идеологического и духовного господства европейских держав в Африке. Кроме того, они создали и контролировали всю систему европейского образования и тем самым оказали огромное воздействие на воспитание нового поколения молодежи в проколониальном духе.
Большую роль в расширении миссионерской деятельности Великобритании в Африке сыграл Д. Ливингстон — всемирно известный исследователь Африки. По его инициативе в 1856 г. Оксфордский и Кембриджский университеты создали Универси¬
92


тетскую миссию для Центральной Африки (УМЦА) с центром в г. Занзибар. Эта миссия стала поставщиком учебных пособий для миссионерских школ всего региона. Миссионеры уделяли большое внимание изучению африканских народов и особенно их языков, поскольку поняли, что «с помощью местных языков христианство наконец-то проникло в умы простого люда, а не только элиты» [169, с. 471]. Из их среды вышли такие видные специалисты по языкам банту, как Э. Стир, Л. Крапф, А. Медан, Ш. Сакле и др. Миссионерская деятельность в значительной (мере содействовала также и тому, что в различных странах Европы были созданы научные центры африканистики. Их главная задача состояла в том, чтобы своими рекомендациями помочь укреплению колониальных режимов в Африке. Побочным результатом их деятельности стало расширение знаний об Африке.
Германия стремилась не отстать от Великобритании. Уже с 1887 г. в Берлинском университете стали преподавать языки Африки. В Германской Восточной Африке (ГВА) местные языки использовались даже шире, чем в английских колониях. И в миссионерских школах, и в правительственных (первая была открыта в 1892/93 ir. в Танге, затем такие школы появились в Дар-эс-Саламе, Багамойо, Линди, Килве и Пангани) языком преподавания был суахили. Этот язык был обязателен для африканцев — служащих колониальной администрации и вождей.
В Германии были основаны два научных центра: в Берлине во главе с Д. Вестерманом и в Гамбурге — во главе с К. Мейн- хофом. В 1898 г. ими совместно с департа'ментом по делам колоний ведомства иностранных дел был организован семинар по восточным языкам. На нем К. Мейнхофу удалось доказать преимущества использования суахили в управлении Германской Восточной Африкой как перед немецким, так и перед всеми местными языками. Окончательной победы К. Мейнхоф добился на конференции в Берлине в 1909 г., когда его поддержали представители большинства германских миссионерских обществ.
Решения конференции повели к дальнейшему расширению деятельности миссий. В 1910 г. Лейпцигская миссия создала школу в Моши и стала издавать лютеранский периодический журнал «Внутренние районы и побережье» («Бара на пвани»). Установилось самое тесное сотрудничество между германскими миссионерскими центрами и колониальными властями. К 1914 г. насчитывалось 1800 миссионерских школ, в которых обучалось от 60 до 110 тыс. учеников. Избавлению зависимости от Университетской миссии в получении учебников способствовала построенная в Танге типография. Она печатала для всех миссий стандартные учебные пособия, известные как «Библиотека Ре- хенберга», школьную литературу. На суахили начала издаваться газета «Лидер» («Кионгози»), в которой печатались административные циркуляры, новости, материалы по истории, культу¬
93


ре, поэмы и стихи, социально-политические статьи, к написанию которых привлекали грамотных африканцев.
Непосредственным результатом всей этой деятельности явилось распространение языка суахили в более широких, чем до колонизации, масштабах. Если до установления германского господства суахили был языком цивилизации побережья, а также языком торговли побережья с внутренними областями, то к концу XIX в. он стал языком колониальной администрации и прослойки образованных африканцев по всей Танзании.
На самих африканцев деятельность миссий оказывала порой воздействие, совершенно неожиданное для колонизаторов. Так, борьба между представителями протестантских (лютеранских) и католических миссий обнажила взору африканца противоречия между европейскими державами. Кроме того, миссионерская деятельность помимо воли ее организаторов способствовала расширению межэтнического общения в регионе. Знакомство через миссионерские издания с достижениями европейской и мировой культуры, успехами науки и техники, религиозными идеями расширяло кругозор, содействовало зарождению политического самосознания, появлению новых факторов в системе общественных отношений.
Колониальные захваты, создание
Германской Восточной Африки
В конце XIX в. Германии удалось укрепить свои позиции в Восточной Африке. Это было достигнуто с помощью Общества германской колонизации, созданного в 1884 г. и проявившего большую активность в подготовке и осуществлении колониальных захватов в этом регионе. В том же году в Восточную Африку прибыла миссия общества во главе с К. Петерсом — одним из его руководителей. Он проявил такую жестокость по отношению к африканцам, что они дали ему прозвище «Кровавая рука» («Мконо ва даму»). Петерс заключил 12 договоров с африканскими правителями о «протекторате». Вожди ставили крестики под текстами договоров, не понимая, что тем самым отдают свои земли в руки колонизаторов. Эти соглашения стали основным доказательством «прав» Германии на территорию будущей Германской Восточной Африки на Берлинской конференции 1884— 1885 гг., на которой капиталистические державы согласовали условия захвата новых колоний. В 1885 г. эти же договоры использовались Германией и на переговорах с Англией о сферах влияния в регионе.
Договор 1886 г. разграничил сферы влияния, а соглашение 1890 г. установило границы между германскими и британскими владениями в Африке if 177, с. 91—92]. В 1888 г. Германия добилась согласия султана Занзибара на аренду в течение 50 лет прибрежной полосы (десятимильной зоны), открывшей выход к
*94


морю. С 1891 г. все захваченные Германией территории Восточной Африки были объединены в Германскую Восточную Африку (ГВА). Большую часть ГВА составляла континентальная часть нынешней Танзании, меньшую — территории нынешних Руанды и Бурунди.
Раннеполитические объединения во внутренних областях и на побережье оказали упорное сопротивление германскому вторжению. В 1888—1890 гг. поднялось восстание на побережье, поддержанное многими племенами внутренних районов. Восстание возглавил Бушири бин Салим эль-Харти— араб по происхождению. Восстание вспыхнуло в первой половине 1888 г. одновременно в Танге, Пангани, Багамойо и Килве, что свидетельствовало о его подготовке. Затем оно охватило и внутренние районы страны. Повсюду создавались повстанческие отряды. И вскоре почти все побережье с прилегающими к нему внутренними районами оказалось в руках восставших. К концу 1888 г. повстанцы настолько окрепли, что решили атаковать Дар-эс-Салам, но не смогли взять его. Во второй раз Дар-эс-Салам подвергся штурму в январе 1889 г., но тоже безрезультатно. В том же году Бушири атаковал укрепленный немецкий форт близ Дар-эс-Салама. Под ударами восставших немецкие гарнизоны вынуждены были покинуть Микиндани и Линди. Во время этих боев повстанцы получили важную поддержку яо, которые предотвратили высадку вспомогательного десанта с канонерки «Мё- ве», [81, с. 3; 348, с. 106].
Бушири пытался использовать в своих интересах межимпериалистические противоречия. В частности, он вел переговоры с представителями Франции, Великобритании и других держав. Он высказывал готовность заключить мирный договор с Германией, но только на условии сохранения территорий, которые он контролировал. Опасаясь вмешательства других европейских государств, а также из-за неблагоприятной' для германских войск обстановки, командующий немецкими военными кораблями в Восточной Африке пошел на перемирие с Бушири. Германское командование и колониальные власти использовали это перемирие для передышки и подготовки сил к новым наступательным действиям против восставших [81, с. 2—3].
За время перемирия германской дипломатии удалось добиться того, что Англия, Франция, Португалия, Бельгия и Испания отказались от переговоров с Бушири, согласились не только не оказывать ему помощь, но даже содействовать Германии в блокаде Восточноафриканского побережья и тем самым лишить Бушири возможности получить помощь от других стран [348, с. 106]. В феврале 1889 г. рейхстаг принял специальный закон о военном подавлении выступлений в Восточной Африке. Были выделены дополнительные крупные средства, утверждена должность имперского комиссара ГВА. Ее занял знаток этого региона, опытный колониальный чиновник фон Виссман. Ему поручили формировать колониальные подразделения из жителей
95


Египта, нубийцев, а также зулусов Мозамбика. Когда в апреле 1889 г. Виссман во главе воинских подразделений прибыл в Батамойю, сопровождаемый военной эскадрой из десяти кораблей, все переговоры с Бушири о мире были сразу же прекращены {81, с. 3]. Под началом Виссмана находились более 1 тыс. солдат и офицеров, имевших в своем распоряжении скорострельные пушки и пулеметы «максим» — новейшее оружие того времени. Началась интенсивная подготовка к подавлению «беспорядков» в колонии.
Во время этих приготовлений лагерь Бушири располагался в местечке Сангадзеру близ Дунды. Еще до прибытия эскадры Бушири узнал, что колониальные власти собираются нарушить перемирие. За короткий срок он сумел лишь частично подготовить запасные позиции в глубинных районах близ BairaiMofto. В мае 1889 г. Висоман атаковал позиции Бушири. Артиллерийский огонь смел земляные и деревянные укрепления, многие повстанцы были убиты и ранены. Но в это же время около 6 тыс. воинов (в основном яо) влились в отряды Бушири и значительно укрепили их боевой потенциал. Повстанцы даже намеревались атаковать 'гарнизон в Мпвапве в глубине страны. Однако атака была отложена, поскольку Висоману стали известны подробности плана захвата Мпвапвы, и туда был направлен сильный отряд колониальных войск. В октябре 1889 г. Бушири вновь направился к Багамойо, но был разгромлен и вынужден отступить к местечку Квамкоро близ Усагары. Тяжелые потери вынудили повстанцев перейти к партизанской войне.
С этого времени они уже с трудом противостояли колониальным войскам. Сказывались также отсутствие единства действий, слабость вооружения. К тому же в районах распространения восстания повстанцев поддерживали далеко не все. Так, Мквава поддерживал повстанцев только на словах. Он оказывал им некоторую материальную помощь, но активного участия в этом антиколониальном выступлении не принял. Мквава в то время полагал, что, избегая прямого столкновения с германскими колониальными войсками, он сохранит свою власть и независимость. Колониальные власти подавили это сопротивление разрозненных отрядов Бушири. А Мквава вскоре поплатился за свою недальновидность: он вынужден был в одиночку вести тяжелую войну против германских колонизаторов.
Мквава создал постоянную дружину, которая по тому времени была довольно сильной и хорошо организованной. Она была разбита на отряды (в каждом не менее 200 воинов). Каждый отряд имел особое название и боевую задачу. Например, отряд «китангелюмутва» включал в себя телохранителей Мквавы, самых сильных, ловких и преданных вождю воинов. Отряды «ва- ламбо» составляли ударную силу дружины. Воины этих отрядов начинали атаку. Отряды «валайя»— воины прорыва, отряды «ваньембе» и «ваканьюлало» — силы закрепления успеха, дальнейшего наступления. Буквальный перевод последнего названия
96


означает «воины, шагающие по трупам врагов, как по мосту». Задача бойцов отряда «ваньямвани» состояла в подготовке всего необходимого для захвата укреплений: лестниц, хвороста, сухой травы, горящих головешек и т. д. (другими словами, «саперные» отряды). «Ватандиси» — отряды разведчиков, которые проникали на территорию противника или в предполагаемые районы военных действий для сбора сведений. Среди разведчиков были выходцы из различных племен, что позволяло тщательнее готовить военные операции [142, с. 52—53].
Война между хехе и колониальными властями началась после того, как Мквава отказался признать германский протекторат, не пустил в Ухехе ни чиновников колониальной администрации, ни представителей немецких компаний. В середине июля 1891 г. против хехе был послан большой отряд колониальных войск под командованием немецкого офицера фон Целевски. Когда разведчики сообщили Мкваве о передвижении немецких войск к Килосе, он послал к немецкому командованию своих представителей с подарками и с предложением заключить мирное соглашение и тем самым избежать кровопролития. Однако Целевски приказал расстрелять парламентеров Мквавы. Удалось спастись лишь одному из них, он и поведал Мкваве об этой расправе. Мквава решил, устроив засаду на одной из переправ, уничтожить отряд. В бою под Лугало колонна была разгромлена, захвачено было 300 ружей, три пушки и большое количество боеприпасов. В этом бою погиб и сам Целевски. В октябре 1894 г. против Мквавы были брошены новые колониальные войска, которые возглавил фон Шеле — губернатор ГВА. Они атаковали Каленгу — главную крепость Мквавы, располагавшуюся в нескольких милях от нынешнего города Ирин- ги. Крепость пала после мощной двухдневной артподготовки и жестокого боя.
Потерпев поражение, Мквава повел против немецких колонизаторов партизанскую войну, которая длилась почти четыре года. Меняя позиции, умело маневрируя, Мквава держал войска колонизаторов в постоянном напряжении. Об этом свидетельствовали донесения немецких офицеров: «Наши войска постоянно ощущают присутствие Мквавы. Повсюду в районе действий наших частей он получает продовольствие и точные разведывательные данные. Местные жители отказываются сообщать нам о местонахождении Мквавы. Во время изнурительного преследования Мквавы мы находим продовольствие и питье, которые доставляют для него в самые труднодоступные места. Приближенные Мквавы всегда знают о том, где он пройдет, и с готовностью исполняют все его приказы. Изумляет отношение к Мкваве подчиненных ему людей: часто они предпочитают умереть, чем выдать своего вождя, хитростью задерживают продвижение н^ших войск, тем самым помогая Мкваве уйти от преследования. Оказался полностью неосуществимым план захвата Мквавы: нет никого, кто бы признался, что знает его в лицо» [81, с. 6].
7 Зак. 531
97


В конце ikohuob предатели все же нашлись, и, как уже было сказано, 19 июня 1898 г. Мквава застрелился, не желая сдаться врагу [142, с. 71].
Подавив сопротивление Мквавы, немецкие колониальные власти приняли -меры к тому, чтобы в будущем предотвратить выступления воинственных хехе. Сын Мквавы, Сапи, схваченный в одной из облав на Мкваву, был доставлен в Дар-эс-Салам, а затем — в Германию. Там он находился на попечении священников из ордена бенедиктинцев, которые сумели привить ему «почитание Германии». Сапи изучил немецкий язык и после возвращения на родину стал сотрудничать с германской администрацией. Во время восстания Маджи Маджи хехе выступили на стороне колониальных войск и участвовали в его подавлении во многом благодаря усилиям Сапи [142, с. 62, 67].
Разрозненные выступления против немецких колонизаторов происходили и в других частях колонии. С 1885 г. против них вели борьбу ньямвези во главе с вождем Сики. Они атаковывали торговые караваны и религиозные миссии. В 1892 яг. сын Сики разгромил немецкий отряд у Липули. Дважды колониальные войска безуспешно пытались овладеть крепостью Сики. Лишь в январе 1893 г., после жестоких боев им удалось захватить это укрепление. Чтобы избежать плена и пыток, Сики подорвал себя и свою семью на пороховом складе. В 1892 г. продолжались выступления в Угого, а также восстания чагга во главе с вождем Мели. В 1895 г. на юге колонии выступили яо и мачемба. В 1900 г. вновь восстали чагга [348, с. ПО, 113].
С установлением колониального режима цели, формы и методы антиколониальной борьбы изменились. Африканцы стали выступать против растущей эксплуатации, насильственного внедрения экспортных культур (кофе, чай, сизаль и т. д.), принудительного труда на строительстве шоссейных и железных дорог.. Самой яркой страницей в истории антиколониальной борьбы народов Танзании в новое время стала война Маджи Маджи 1905—1907 гг.
Восстание Маджи Маджи — крупнейшее антиколониальное выступление в Германской Восточной Африке
Главными причинами восстания стали экспроприация плодородных земель для немецких колонистов в северо-западных, северо-восточных, южных и юго-западных районах, установление денежных налогов и принудительный труд на плантациях европейцев и строительстве дорог, жестокость колониальной эксплуатации. Любые проявления неповиновения беспощадно подавлялись. Э. фон Либерт, ставший губернатором ГВА в 1896 г., открыто заявлял: «В Африке просто невозхможно было обойтись без жестокостей» [346, т. 1, с. 447].
Колониальное законодательство в германских владениях в
98


Африке начало интенсивно внедряться после того, как 22 апре ля 1896 г. было издано специальное «Распоряжение имперского канцлера о привлечении к. судебной ответственности и дисциплинарных мерах в отношении туземного населения в немецких протекторатах Восточной Африки, Камеруна и Того» [59, с. 236—239]. В соответствии с этим распоряжением разрешались следующие наказания: «телесные наказания (палками, розгами), денежные штрафы, заключение под стражу с принудительными работами, заключение в кандалы, смертная казнь. По отношению к арабам и индийцам применение телесных наказаний исключается» [59, с. 237]. Всем германским колониальным чиновникам было заявлено, что в их владениях «должна быть заведена специальная книга учета наказаний согласно следующему образцу: Порядковый номер. Имя. Преступление. Наказание. Дата вынесения приговора. Примечание (в нем фиксировались даты утверждения вынесенных приговоров губернатором.— В, О.)» [59, с. 238]. Вот некоторые примеры из книги записей о наказаниях туземцев в германских владениях с мая 1896 по декабрь 1900 г.: «Туземец Симба — к 25 ударам кнута и месяцу заключения в кандалах: за возбуждение к неповиновению работавших вместе с ним. Туземка Рамазан—к 50 ударам кнута: сунула табак заключенным. Туземец Сафири — к 1 месяцу заключения в кандалах и 50 ударам кнута: за то, что он своевременно не оказал помощи опрокинутой лодке. Рабочие на плантациях Кобба, Ма- бо, Сенго, Киббиле, Тагишо и Сайси — каждый к 6 месяцам заключения в кандалах: за бегство и нарушение контракта. Туземец Исса бин Хатиб — к 20 удара)М розог и 1 месяцу заключения в кандалах: дважды отказался явиться по вызову. Туземец Али — к 6 месяцам тюремного заключения в кандалах за попытку вывести рабочих в Момбасу. Туземка Кираро — к 2 месяцам заключения в кандалах: неоднократно наносила ущерб своему хозяину...» [59, с. 242—244].
На основании названного выше распоряжения в том же, 1896 г. имперское правительство одобрило «Предложение графа Пфейля об установлении системы всеобщих принудительных работ в Восточной Африке» [59, с. 239—242]. В этом документе говорилось: «В Европе рабочий вопрос регулируется спросом и предложением' в Африке этот принцип не действует, так как опроса до сих пор почти не существовало, а предложения не было вовсе. У негра нет причин для поисков работы... Независимо от труда, необходимого для возделывания новых земель, на нас лежит также обязанность воспитать самых сырых, неразвитых местных жителей, цивилизовать их... С введением трудовой повинности не делается никаких покушений на права негров, существующие или воображаемые. Дело заключается в способе проведения таковой» [59, с. 239—240].
Какие же способы, по мнению германских колониальных деятелей, позволяли добиться поставленных целей — «цивилизо¬
7*
99


вать» и «внедрить трудовую повинность» среди жителей Восточ* ной Африки? А вот какие: «В 'местности, выбранной для целей колонизации, надо укрепиться с помощью небольшого, но надежного вооруженного отряда. Затем заключается соглашение с вождем племени данной местности, ,по которому он обязуется выставить своих 'подданных на работы; вскоре привлекается часть мужского населения. Своевременная демонстрация вооруженной силы поможет осуществить мероприятие, не прибегая к принуждению, т. е. применению силы. Негр, который всегда подчиняется неизбежности, не будет протестовать против этих мер, особенно когда он убедится, что его не обращают в рабство, а, напротив, по истечении точно установленного срока работ платят и возвращают свободу.
Такого способа достаточно, чтобы привлечь к работе жителей небольшого района. Но чтобы привлечь к работе всех членов племени, требуются дальнейшие меры... Везде найдутся воинственные племена... При умелом обращении с неграми окажется нетрудным привлечь к себе в качестве союзника вождя такого воинственного племени. Он и его народ будут освобождены от общей трудовой повинности, но на них будет возложена обязанность заставлять работать другие племена, обычно миролюбивые, медлящие с поставкой рабочих... в случае необходимости с оружием в руках. Такой воинственный народ увидит в этой мере лишь возможность к неограниченному разбою, поскольку они знают, что белые, у которых, по их убеждению, есть более мощное военное снаряжение, рассматривают их как союзников. Но мы знаем, что их грубая сила будет служить только высшим целям всеобщей цивилизации. Мирные же племена скорее согласятся подчиниться желаниям белых, чем быть убитыми, разграбленными и проданными в рабство враждебными племенами, чью жестокость они знают по опыту...» [59, с. 240—241].
Столь обширная выдержка из документа приведена потому, что в ней отражена вся суть колониальной политики не только Германии, но и других европейских держав. Такие порядки насаждались европейскими «цивилизаторами» повсюду в Африке, в том числе и Восточной. Естественно, что у «племен, обычно миролюбивых», правда «медлящих с поставкой рабочих», имелся предел долготерпению. Так случилось и с миролюбивыми народами в южной части Танзании. Кстати, этот факт вынужден был признать даже сам губернатор ГВА фон Гетцен в своей записке о причинах восстания в Германской Восточной Африке в 1905 г. Он писал: «Несомненно, что возбуждение и подстрекательство к восстанию не было привнесено в протекторат извне... Можно утверждать, что нам противостоит внутреннее движение, которое охватывает 7з протектората, т. е. площадь, равную прусскому королевству. Причины восстания можно с полным правом рассматривать в связи с общими колониальнополитическими аспектами и психологией народов. Колониальная
100


политика была завоевательной политикой, и нигде на свете захват страны иноземцами не -проходил без борьбы... Хотя несомненно, что стремление вождей «к восстановлению самостоятельности, колдовство и тому подобное были побудительными мотивами восстания, само воздействие этих причин можно объяснить только наличием недовольства у народов экономическим положением, установившимся в результате господства белого человека... Настоящее восстание учит, что проведение всеобщей трудовой повинности, против которой ничего нельзя возразить с этической точки зрения, требует несравненно большего персонала европейских чиновников и военных сил, чем это необходимо для поддержания спокойствия» [59, с. 245—246, 248].
Маджи Маджи — восстание религиозное по форме — имело ярко выраженную антиколониальную направленность. Оно началось в той атмосфере отчаяния, которая воцарилась в результате господства белого человека во многих африканских обществах после военных поражений. И вот от одной деревни к другой, от одного племени к другому пошла молва о появлении в деревне Мпанга, что у порогов р. Руфиджи, священной воды, обладающей чудодейственной силой. Вода эта якобы мгновенно превращает -пули и артиллерийские снаряды в безобидные капли воды — на суахили «маджи». Знахари-проповедники из различных частей страны активно поддерживали и распространяли эти слухи. Наибольшей известностью среди них пользовались Бокеро, Мпута, Кибасила, Нгамея, Лекубиро. Религиозные убеждения участников движения включали элементы и христианства, и традиционных верований и были характерны для движений подобного рода. Например, Бокеро утверждал, что через ангела, который в образе змеи живет в р. Пангани, бог передает ему волшебную чудодейственную воду, чтобы вручить ее тем, кто встанет на борьбу против немцев. Бокеро жил в Нгарамбе, в районе Руфиджи. Настоящее его имя — Кинджикитиле Нгвале, однако участники движения, относясь к нему как к верховному существу, опасались лишний раз называть его по имени. Считалось, что по имени к Бокеро обращаются только сам бог я ангелы-хранители. Колониальные власти арестовали Бокеро и казнили его в Мохоро в апреле 1905 г. Казнены были и другие проповедники движения, но вера в чудодейственную силу «маджи» не померкла [81, с. 15].
Участники движения создали военные отряды. Они пользовались особым языком, непонятным для непосвященных. На этом языке льва называли овцой, тигра — кошкой, европейцев — «красной землей», «землей, залитой кровью». Вместо «мы идем в бой» говорили «мы идем на женские танцы» и т. д. Все повстанцы знали пароль «сейид» (бог, всемогущий, повелитель) и прикрепляли на лбу особое украшение из сорго. Того, кто появлялся в расположении отрядов Маджи Маджи без этого украшения и пароля, считали лазутчиком и уничтожали. Во время учений воинов учили дружно кричать «Маджи! Маджи!» («Вода!
101


Вода!»). Проповедники поясняли, что в настоящем бою этот клич ускорит превращение металла в воду. Европейцы, участвовавшие в боях против повстанцев, поражались тому порыву, который охватывал их во время наступления: не обращая внимания на пулеметные очереди, артиллерийские залпы и горы трупов, покрывавшие поле боя, бойцы Маджи Маджи продолжали штурм укрепленных позиций.
Во главе восставших встал бывший охотник на слонов Абдулла Мпанда из деревни Китандангангора, расположенной в районе Ливале. Под руководством Мпанды командиры отрядов, многие из которых были выходцами из племени погоро, прошли специальную подготовку. От него они получили «чудодейственную воду» для окропления воинов. Чтобы привлечь к восстанию как можно больше участников, его руководители объявили, что каждый, кого окропили водой, должен встать в ряды борцов. Они говорили, что если такой человек откажется от борьбы, то вода убьет предателя. По ночам в деревнях, где жили воины Маджи Маджи, Мпанда проводил военные занятия. По учебным боевым тревогам перед ним выстраивались не только воины, но и все жители. Помощники по команде Мпанды окропляли собравшихся водой, а затем начиналась отработка различных приемов и методов ведения боя [81, с. 18—21].
Абдулла Мпанда говорил своим воинам, что в борьбе нельзя щадить никого: если предателем станет отец, то долг сына — покарать его. Случилось так, что в этом ему пришлось показать им пример. Дочь его была женой полицейского в Ливале. Во время подготовки штурма этого укрепления Мпанда попросил ее сообщить ему о численности и расположении охраны в городе. Дочь отказалась выполнить его просьбу. Когда город был взят, Мпанда сам казнил свою дочь, хотя очень любил ее [81, с. 21].
Восстание началось в середине июля 1905 г. в Уматумбе, районе Килвы. По сообщениям губернатора ГВА, наиболее активное участие в нем принимали нгони, бунга, мвера, китчи, кемба, бена, сагара, зарамо, тумби. Первые сражения произошли 2 августа 1905 г. в г. Саманга, приморском дистрикте Килвы, затем в городах Килва, Махоро, Махенге, Сонгеа и др. Вскоре восстание охватило весь юг страны от центральной ветки железной дороги на участке Дар-эс-Салам — Килоса до северных берегов оз. Ньяса (ныне Малави). Восставшие штурмом овладели г. Ливале. Когда туда были переброшены немецкие части из Килвы, произошло кровопролитное сражение, в результате которого колониальные войска вынуждены были отступить.
Колониальные войска, прибывшие в Сонгеа 28 ноября 1905 г., возвели опорные базы неподалеку от Мпенгере, Ливале и Мба- ранганду. Еще до этого повстанцы безуспешно атаковали немецкий гарнизон в Мпенгере. В апреле 1906 г. их отряды вынуждены были отступить в долину р. Лувегу. Там собрались все руководители восстания: Абдулла Мпанда, АбдалЛа Мчимейе, Ка- поло, Омари Кинджала и др. Летом того же года колониальные
102


мойска захватили г. Мгенде. Восставшие отступили дальше на запад, к р. Ндапата. Об их передвижении стало известно германскому командованию, и оно отдало приказ штурмовать их временные позиции. Около деревни Макунгувира был наголову разбит отряд А. Мчимейе, сам он схвачен и казнен в Ливале. Воины Мчимейе оказались бессильны против ружейно-пулеметного огня колониальных войск, устроивших засаду на их пути. Позднее стало известно, что помощник Мчимейе по имени Лин- гиса предал своих товарищей. Дольше всех в районе Сонгеа сражался отряд А. Мпанды. В последнем бою во время рукопашной схватки с немецким офицером Мпанда был ранен, ко ему удалось скрыться. Через несколько месяцев он все-таки был схвачен и в 1907 г. казнен. В этом же году были разгромлены все основные силы повстанцев Маджи Маджи [81, с. 13—28].
При подавлении восстания германские колониальные войска истребили тысячи мужчин, женщин, стариков и детей, пленных расстреливали, вешали, сжигали на кострах, уничтожали деревни, посевы и скот. Власти и военное командование считали, что только политика устрашения способна полностью искоренить антиколониальные настроения, навсегда подчинить население немецкому господству. Немалую роль в подавлении восстания сыграло постановление властей о «вознаграждении» в размере четырех шиллингов за каждого убитого повстанца или сочувствующего.
Но было и другое. Капитан Вангенхайм, возглавлявший один из карательных отрядов, говорил: «На мой взгляд, лишь голод и нужда могут содействовать окончательному подавлению восстания. Применение одних только военных акций мало что даст» [356, с. 193]. Поддержав рекомендации военных, губернатор ГВА Гетцен решил искусственно спровоцировать голод во всем районе восстания. С этой целью уничтожались посевы, запасы зерна, запрещались сельскохозяйственные работы. По самым минимальным подсчетам, в ходе восстания погибло более 120 тыс. человек. Точных данных о численности погибших нет. Танзанийский историк Гвасса считал, что в общей сложности погибли от 250 до 300 тыс. человек [356, с. 200]. По другим оценкам, число погибших составляло 750 тыс. человек [236, с. 27, 184]. Люди десятилетиями помнили о жестокости германских колонизаторов. Уже после второй мировой войны губернатор Туайнинг говорил, что одно упоминание о репрессиях немецких войск в годы Маджи Маджи приводило африканцев в трепет [420, с. 8].
Восстание Маджи Маджи было разгромлено. Иначе и быть не могло. Для этого выступления были характерны слабая централизация руководства, отсутствие общей координации действий, мистицизм и религиозный фанатизм. Борьбу вели в разных местах разрозненные, хотя иногда и довольно сильные и многочисленные отряды. Повстанцы проявили массовый героизм и самопожертвование, но, имея мало оружия (в лучшем случае
103


ружья, а чаще всего луки и стрелы, копья и тесаки), они не могли выстоять против колониальных войск, оснащенных новейшим оружием и проводивших боевые операции по всем правилам и законам военной науки того времени. Разработка операций против повстанцев осуществлялась с учетом политической, дипломатической, экономической и военной обстановки в регионе, географических особенностей местности. Германский генеральный штаб разрабатывал теорию боевых действий в стратегических районах не только развитых государств, но и колоний [150, с. 17].
Силы повстанцев ослабляла также вражда племен, разжигавшаяся колониальными властями. Например, хехе в<месте с немецкими войсками участвовали в подавлении восстания. Колониальным властям удалось использовать в своих интересах исторически сложившиеся межэтнические противоречия и привлечь на свою сторону часть родо-племенной верхушки. Для подавления восстания власти широко использовали влияние миссионеров, подкуп отдельных руководителей и участников восстания [81, с. 6, 27 и др.].В совокупности все эти меры облегчили разгром антиколониального выступления.
Восстание знаменовало собой начало нового этапа антиколониальной борьбы, возникшего после установления колониального господства. В перспективе оно стало ярким примером для участников национально-освободительного движения в Восточной Африке. О войне Маджи Маджи сложены и складываются многочисленные поэмы, песни, пьесы и оказания. На примере героизма повстанцев Маджи Маджи воспитываются новые поколения граждан Танзании.
Первая мировая война и передел Восточной Африки
<1914—1918)
В годы первой мировой войны Германская Восточная Африка стала театром военных действий. С начала военных действий во многих частях колонии вновь возникла угроза восстаний. В районах, расположенных вдоль центральной железной дороги, появилось брожение среди разных этнических групп, особенно среди чагга в районе Килиманджаро. Продовольственные трудности осложнили положение африканских рабочих на плантациях и мелких предприятиях. Однако значительных выступлений против германских властей не произошло. Им удалось привлечь вождей некоторых племен и с их помощью укомплектовать воинские колониальные части и вспомогательные отряды для ведения боевых действий против Великобритании и ее союзников. В районе Таборы, Мванзы и северной железной дороги были созданы рекрутские центры для пополнения германских колониальных войск, где африканцы проходили ускоренную военную подготовку. За годы войны колониальные власти призвали в армию более 15 тыс. африканцев [420, с. 8].
104


Война и изоляция немецких войск в ГВА от метрополии в результате блокады побережья, установленной союзниками, вынудили немецкую администрацию создавать на территории, ГВА (в Дар-эс-Саламе, Усамбаре, Морогоро, Танге и других городах и населенных пунктах) целую сеть мелких предприятий, по переработке каучука, изготовлению обуви, хинина, обмундирования и других товаров первой необходимости. Появились предприятия по повторной набивке порохом использованных патронов, изготовлению автомобильного горючего из кокосовых орехов и т. д. Многочисленные мелкие предприятия на плантациях в Северной области и вдоль железной дороги стали выпускать продукцию с учетом потребностей жителей территории.. Все большее число африканцев осваивали новые профессии, знакомились с новой для них организацией труда и быта.
В результате военных действий территория ГВА была опустошена значительно больше, чем любая другая часть Африки, что не могло не сказаться на будущем социально-экономическом развитии страны. Военные действия привели в движение многотысячные контингенты войск и местное население. Передвижения войск, создание телефонной и телеграфной связи, использование военной техники и транспорта ускоряли распространение, пусть и ограниченное, технических знаний среди африканцев, знакомили их с достижениями европейцев в различных областях.. Хотя и косвенно, но создание воинских формирований из числа: аскари — наемников из различных этнических групп способствовало появлению более тесных межэтнических и межтерриториальных связей в Восточной Африке. Это в какой-то мере ускорило социальную трансформацию африканского общества. С появлением промышленных предприятий стали укрепляться те зачатки новых производственных отношений, которые были основаны на развитии товарно-денежного хозяйства и начали зарождаться еще в первые годы колониального господства.
В Восточной Африке военные действия закончились в ноябре 1918 г., когда германские войска, которые возглавлял Леттов-Форбек, прекратили сопротивление и сдались военному командованию союзников. Контакты с европейскими военнослужащими оказали определенное воздействие на появление зачатков политического самосознания африканцев. Они сталкивались, с новыми идеями, узнавали о событиях в европейских странам. В 1918 г. аскари узнали, например, о том, что «германский флот* поднял восстание, что вообще в Германии революция, что император отрекся от престола» [150, с. 306].
Узнали солдаты-африканцы и о бурных революционных событиях в других частях планеты, вызванных влиянием Великой Октябрьской социалистической революции в России и появлением первого в мире социалистического государства. В целом, даже буржуазные авторы вынуждены были признать, что «рождение Советской России, русская революция 1917 г. имели огромное влияние на умы многих лидеров национально-освободи¬
10*


тельных движений. Они почувствовали, что Россия стала теперь их союзником» [426, с. 133—135].
Анализируя воздействие первой мировой войны на ход мировой истории, В. И. Ленин подчеркивал, что ее главным итогом было появление антиимпериалистического, «национально-революционного движения». Даже буржуазные ученые вынуждены были констатировать, что В. И. Ленин первым из европейцев обратил внимание на всемирно-историческое значение воздействия первой мировой войны [441, с. 16], с неопровержимой логикой доказал, что «империалистская война втянула зависимые народы в мировую историю» [И, с. 234].
Ленинские оценки характера и особенностей первой мировой войны, а также новая обстановка в мире привели к тому, что и буржуазные авторы начали подчеркивать, что «война 1914— 1918 гг. перевернула все, хотя и косвенно, в самых отдаленных и глухих уголках земли» [343, с. 136]. Большие перемены затронули и Восточную Африку, где, как писал В. Роом, было «уже посеяно семя панафриканизма, который вот-вот должен был дать свои плоды» [415, с. 56].
В результате первой мировой войны произошел передел Африки между империалистическими державами-победительница- ми. При этом, как и ранее, национальные границы проводились без всякого здравого смысла. «Районы явно одного экономического комплекса стали находиться под различными флагами, превратились в экономически неполноценные придатки» [344, с. 11].
В Германской Восточной Африке сначала было установлено коалиционное военное управление. На эту территорию претендовали Англия, Бельгия и Португалия. В соответствии с решениями Версальской конференции 1919 г. Германия отказалась в пользу союзных и примкнувших к союзу стран от всех претензий на свои бывшие владения. Часть территории ГВА — Руанда и Бурунди — отошла под мандатное управление Бельгии, а ббльшая часть ГВА — Танганьика — оказалась под управлением Великобритании, которая тем самым значительно укрепила свои позиции в этом стратегически важном районе мира.
Анализируя условия Версальского договора, В. И. Ленин подчеркивал, что «Версальский мир доказал даже глупцам и слепцам, даже массе близоруких людей, что Антанта была и осталась таким же кровавым и грязным империалистским хищником, как и Германия» [9, с. 96], а также обращал внимание на то, что «империалистская война 1914—1918 годов с особенной ясностью вскрыла перед всеми нациями и перед угнетенными классами всего мира лживость буржуазно-демократических фраз, показав на деле, что Версальский договор пресловутых „западных демократий" есть еще более зверское и подлое насилие над слабыми нациями...» [10, с. 162—163].
Великобритания получила мандат на управление большей частью ГВА, доказав, что располагает достаточным опытом
106


административного контроля над территориями в Восточной Африке — Кенией, Угандой и особенно султанатом Занзибар, который ранее контролировал побережье и внутренние районы. Позиции Англии здесь были наиболее прочными, потому что она раньше и активнее других держав осуществляла торгово-экономическую, дипломатическую, политическую и миссионерскую экспансию в этом регионе. Занзибар был главным опорным пунктом английского колониального проникновения, а затем и территориальных захватов в Восточной Африке.
Уже отмечалось, что во второй половине XIX в. занзибарские правители попали в полную зависимость от Великобритании. Особую роль в окончательном закабалении Занзибара сыграл упоминавшийся ранее Л. Мэтьюс, который способствовал тому, что в 1890 г. в стране разразился финансовый кризис. В том же году султан Занзибара по «совету» и под давлением Англии продал Германии десятимильную зону побережья, чтобы поправить свои финансовые дела. Зависимость Занзибара была закреплена «Предварительным соглашением, заключенным между султаном Занзибара и представителем ее британского величества генеральным консулом», подписанным в июне 1890 г. Оно гласило:
«Статья 1. Его высочество Сейид Саид Али бин Саид, вышеупомянутый султан, принимает по доброй воле и безоговорочно в отношении себя, своих подданных и своих владений протекторат Великобритании, который вступит в силу в любой срок, установленный правительством ее величества.
Статья 2. Его высочество Сейид Али бин Саид далее условливается и соглашается, что все его отношения любого вида с иностранными державами должны вестись исключительно с одобрения и через представителей ее величества.
Статья 3. Что касается части владений его высочества султана, расположенных между реками Умба и Рувума, его высочество Сейид Али соглашается принять лкгбое справедливое соглашение, которое может быть достигнуто между правительством ее величества и Германией относительно сохранения этих земель за Германией, и предоставляет свои интересы в этом вопросе полностью заботам правительства ее величества» [59, с. 107].
В это же время Англия вела переговоры с Германией о судьбе Восточной Африки. Имея на руках договор о протекторате, Великобритания сохраняла его в тайне, чтобы подготовить «международно-правовую» основу своему господству на Занзибаре. На переговорах с Германией английские представители выступали как «защитники интересов султана».
Через полмесяца после подписания «Предварительного соглашения» с султаном Занзибара в Берлине было заключено «Соглашение между британским и германским правительствами, касающееся Африки и Гельголанда». В ст. 11 соглашения Великобритания обязалась употребить «все свое влияние ради облег¬
107


чения дружественного соглашения, по которому султан Занзибара безоговорочно уступит Германии свои владения, расположенные на материке и взятые в концессию германским Восточно- Африканским обществом, а также на остров Мафию» [59, ‘С. Ю8]. Любопытное заявление, если учесть, что «его высочество Сейид Али бин Саид» уже согласился принять «любое спра- ведливое соглашение, которое может быть достигнуто между правительствами ее величества и Германией». Другими словами, Великобритании уже не требовалось никаких усилий, чтобы повлиять на занзибарского султана. И лишь после подписания соглашения с Германией о «сферах влияния» в Восточной Африке и почти через .пять месяцев после заключения «предварительного соглашения» было опубликовано официальное «Сообщение о британском протекторате над некоторыми владениями султаната Занзибара»: «Настоящим доводится до всеобщего сведения, что согласно договору с султаном Занзибара владения его высочества переходят под протекторат ее британского величества. Протекторат охватывает территории, которые статьями договора между Великобританией и Германией признаны собственностью его высочества» [59, с. 109]. Так было установлено колониальное господство Англии на Занзибаре и Пембе.
Установив протекторат над Занзибаром, Великобритания приступила к насаждению системы косвенного управления. Отныне на трон султана могли претендовать только проанглийски настроенные представители династии. Для этого было решено изменить прежнюю систему наследования и тем самым ликвидировать всякую оппозицию английскому влиянию.
Практически эта политика стала проводиться с 1893 г., после смерти Сейида Али, подписавшего в 1890 г. соглашение о протекторате. Англия добилась того, что после него трон занял Хамед Тувейн — внук Сейида Саида. Однако Халид Баргаш — старший сын Сейида Баргаша считал, что у него больше прав на престол, чем у нового султана. Все же Л. Мэтьюс убедил Халида Баргаша отказаться от вооруженной борьбы за власть.
Тем не менее Халид Баргаш продолжал вести скрытую борьбу за власть. После смерти в августе 1896 г. султана Хамеда Тувейна Халид Баргаш посчитал, что настал его черед занять престол. Стремясь упредить действия английских властей и поставить их перед свершившимся фактом, он во главе нескольких сот вооруженных сторонников ворвался во дворец и 26 августа 1896 г. провозгласил себя султаном. Он полагал, что, став султаном, найдет поддержку со стороны других европейских держав. Но этого не произошло. В этот же день по «просьбе» Л. Мэтьюса английский военно-морской флот, постоянно курсировавший в водах Индийского океана для «пресечения работорговли», вошел в гавань и высадил морской десант «для защиты британского консульства, таможни и европейского квартала Занзибара» i[414, с. 293]. Халиду Баргашу был предъявлен ультиматум, который он отклонил. Тогда 27 августа английские
108


корабли бомбардировали дворец султана и превратили его в развалины. Халид Баргаш нашел убежище в германском консульстве. Затем на немецком корабле он отбыл в Дар-эс-Салам, где и жил до начала первой мировой войны» [414, с. 293].
Халид Баргаш осложнял проведение английской политики на Занзибаре. Английские власти настойчиво добивались его выдачи, но безуспешно. Колониальные власти ГВА не пошли на это, шоскольку им нужен был человек, пользовавшийся влиянием на побережье. Халид Баргаш пригодился германской администрации: в годы первой мировой войны он создал из числа своих сторонников на побережье военное подразделение, которое совместно с германскими колониальными войсками участвовало в боях против Великобритании и ее союзников. В 1917 г. Халид Баргаш был захвачен в плен и отправлен в заточение на о-в Святой Елены. В 1921 г. его перевели на Сейшелы. Лишь после того, как он отрекся от всех прав на занзибарский престол, ему разрешили поселиться в Момбасе, где он и умер в 1927 г.
Расправившись с «узурпатором», английские власти возвели на престол своего фаворита Сейида Хамуда — самого старшего из оставшихся в живых внуков Сейид Саида. Проанглийски настроенный султан и своего сына Али воспитывал в духе почитания англичан, послал его на учебу в Англию. В годы своего правления Сейид Хамуд послушно выполнял все рекомендации английских властей. В 1897 г. он пошел на новое ограничение своего суверенитета, подписав декрет о запрещении рабства и предоставив Великобритании право «гарантировать» выполнение этого декрета.
В. И. Ленин обратил внимание на этот декрет и на английскую политику в вопросе о рабстве. В «Тетрадях по империализму» он сделал выписки об этом из книги английского ученого Дж. А. Гобсона «Империализм»: «„В Британском протекторате Занзибара и Пембы рабство, однако, еще существует и британские суды признают это положение"... Освобождение идет слишком медленно, в этом заинтересованы многие. „Из 25 000 рабов, примерно числившихся в Пембе, пока освобождено по декрету менее 5 000“». В. И. Ленин отметил: «Декрет султана об освобождении рабов издан в 1897 г., а это заявление сделано в 1902 г. 4 апреля, на митинге „Общества борьбы с рабством"» [6, с. 402]. По-вщишому, когда В. И. Ленин обратил внимание на «заинтересованность многих» в том, чтобы процесс освобождения рабов шел, но как можно медленнее, он имел в виду стремление всех империалистических держав как можно дольше играть в Африке роль «борцов против рабства». Это давало постоянный предлог вмешиваться во внутренние дела африканских народов в различных частях континента, в том числе и в Восточной Африке, и позволяло всегда держать под рукой военно-морские силы на море и воинские формирования «для борьбы против рабства» на суше.
109


Советский африканист Л. Е. Куббель писал о «...трогательном единстве подхода любой европейской администрации — французской, британской, германской, не говоря уже о португальской,— к африканскому рабовладению. Подход этот,— отмечал он,— можно определить одним словом — „попуститсль- ство“, а внутри него варьировала лишь степень — от молчаливого невмешательства до возвращения беглых рабов их бывшим хозяевам колониальной юстицией» [455, 1979, № 3, с. 185].
Были и другие мотивы: внедрение системы косвенного управления в стране предполагало использование традиционных институтов власти, а на восточноафриканском побережье рабовладение и работорговля составляли их экономическую основу. Впрочем, говорить о сохранении этих институтов неверно: ведь так или иначе, но под воздействием как внутренних, так и внешних факторов они претерпевали существенные изменения; к тому же вся их деятельность направлялась колониальными властями для достижения иных, чем прежде, целей.
В 1903 г. Великобритания ввела на Занзибаре новый порядок наследования престола — от отца к сыну. Поскольку после смерти отца новый султан Сейид Али был слишком молод, чтобы управлять страной, то до 1906 г. всеми делами протектората ведал регент — англичанин Роджер. Сейид Али, как уже отмечалось, был воспитан в духе почитания всего европейского. Даже став султаном, он проживал значительную часть времени не на Занзибаре, а в Европе. В 1911 г. после участия в коронации короля Георга V Сейид Али решил вовсе отказаться от престола и жить в Европе, в основном в Париже, где и умер в 1918 г. [359, с. 172; 373, с. 8].
Великобритания, опираясь на зависимую от нее арабскую верхушку, возвела в 1911 г. на занзибарский престол Сейид Халифа ибн Харуба ибн Тувейна. В период его правления (1911—1960) султаны лишились даже внешних признаков самостоятельности. Если раньше Занзибар находился в ведении министерства иностранных дел, то в 1914 г. он был передан министерству колоний Великобритании. Колониальное управление стало осуществляться через Совет протектората Занзибара, состоявший из председателя (этот пост отвели султану), вице- председателя— английского резидента, трех официальных членов — английских чиновников (главного секретаря, казначея и генерального прокурора) и трех неофициальных членов, назначавшихся из числа представителей арабской и индийской общин. Совет протектората обладал лишь совещательными функциями и созывался по усмотрению английского резидента для выработки, вернее, для формального утверждения тех рекомендаций, -которыми должен был руководствоваться в своей деятельности султан.
С 1914 г. английский резидент Занзибара был подчинен не непосредственно министерству колоний, а представительству в Найроби — столице английской колонии Кения. В свою оче-
110


рсдь, представительство подчинялось губернатору Кении и только через него — министерству. К тому же губернатор обычно «был настолько занят проблемами Кении, что не располагал временем, чтобы должным образом заниматься проблемами Занзибара» [316, с. 76]. Эта сложная система в к'онце концов возмутила даже проанглийски настроенного султана, направившего в Лондон меморандум. В нем говорилось: «Позвольте обратить ваше внимание на деятельность английского представительства, ведающего делами Занзибара. Раньше Занзибар управлял Кенией, а теперь, судя по дебатам в Законодательном совете Кении, оказывается, что Кения управляет Занзибаром. Это представительство следует упразднить, во-первых, из-за ненужных расходов и, во-вторых, потому, что декреты, объявляющиеся мною... надо направлять на утверждение в Найроби. В любом случае правительство Кении имеет лишь слабое представление о делах Занзибара, где существуют столь отличные от Кении условия и проблемы» [316, с. 76]. Комиссия, назначенная английским правительством для разбирательства жалоб султана, рекомендовала упразднить Совет шротектората, так как в этом органе «неофициальному члену от занзибарской общины чрезвычайно трудно узнать, чем занимается правительство и почему оно предприняло тот или иной шаг. Даже ежегодные сметы правительственных доходов и расходов, т. е. ежегодный бюджет, держались в секрете от населения» [316, с. 77].
В 1925 г. Совет протектората был упразднен. Вместо него в 1926 г. были созданы обычные для английских колоний законодательный и исполнительный советы. Практически султан не мог влиять на принятие решений в этих советах [295; 316].
Их деятельность контролировалась английским резидентом, который теперь подчинялся непосредственно министерству колоний. Эта система управления Занзибаром сохранилась без существенных изменений до 50-х годов.
Когда началась первая мировая война, султан Занзибара сразу же объявил состояние войны с Германией. Военные действия в Восточной Африке шли в основном на территории ГВА. Только однажды в сентябре 1914 г. немецкий крейсер «Кенигсберг», воспользовавшись оплошностью английского морского командования, расстрелял в упор в порту Занзибара английский сторожевой корабль «Пегас» водоизмещением 2315 т. Город не пострадал. В годы войны несколько сот занзибарцев были направлены в состав королевских африканских стрелков, протекторат выделил 30 тыс. ф. ст. в помощь Великобритании [316; 359, с. 177—178].


Глава IV
БРИТАНСКИЙ КОЛОНИАЛИЗМ И АНТИКОЛОНИАЛЬНАЯ БОРЬБА АФРИКАНЦЕВ В ТАНГАНЬИКЕ И НА ЗАНЗИБАРЕ (1918—1945)
«Меня лишили родины... Я не хотел быть чужеземцем в стране, где я родился. Я не хотел быть сторонним наблюдателем, когда другие соотечественники начали действовать, и я вступил в партию. В то время такой политической организацией была Ассоциация африканцев Танганьики».
Шаабан Роберт
Английская система косвенного управления
В результате первой мировой войны Германия потеряла все свои .колониальные владения, площадь которых в 1914 г. превышала 2952 тыс. кв. км с населением более 10 млн. человек. По Версальскому договору под контроль Великобритании попали колонии площадью 2133 тыс. кв. км с населением около 4 млн. человек. В годы войны территория ГВА управлялась военным командованием союзников во главе с Великобританией. В 1922 г. Великобритания получила от Лиги наций мандат на управление большей частью Германской Восточной Африки, которая еще в 1920 г. была переименована в Танганьику.
Давая характеристику новому типу зависимых стран — подмандатным территориям, возникшим после передела мира, В. И. Ленин подчеркивал: «Это — страны колониальные, зависимые, с юридически бесправным населением, страны, на которые „выдан мандат" финансовым разбойникам. Да, кроме того, рабство побежденных стран закрепил Версальский договор... Мы имеем в мировой истории первый случай юридического закрепления грабежа, рабства, зависимости, нищеты и голода по отношению к миллиарду с четвертью людей» [10, с. 224].
Великобритания начала вводить в Танганьике систему косвенного управления прежде всего в тех районах, где и германские колониальные власти прибегали к методам косвенного
112


управления (Букоба, Мванза и Табора на северо-западе страны). В большей же части Танганьики Великобритания использовала германскую практику прямого управления и вела подготовку к внедрению системы косвенного управления, поскольку, как писал В. К. Карпов, «меры но внедрению элементов косвенного управления не могли быть проведены без предварительной подготовки, которая включала бы изучение структуры традиционных институтов власти, различных традиций и обычаев многочисленных народностей, выработку основных требований, предъявляемых к „туземным администрациям", упорядочение существовавшей системы традиционной власти и приспособление ее к нуждам колониальных властей» [225, с. 164]. Основы системы косвенного управления в Африке были изложены в труде видного колониального чиновника Ф. Лугар- да «Двойной мандат в Британской Тропической Африке» [381]. Главной целью системы было получение максимальных доходов и сокращение до минимума расходов метрополии на колониальную администрацию.
Именно для выполнения этой цели колониальная администрация всемерно способствовала развитию исследований обычаев и традиций местных народов. Советский африканист Г. И. Потехина писала: «Чтобы использовать местные институты в целях колониального управления, надо было хорошо знать эти институты и те функции, которые они выполняли в родовом строе. Поэтому английские колониальные власти всячески содействовали развитию этнографической науки о народах Африки — именно из нужд колониального управления родилась „английская функциональная школа" этнографии. В колониальной администрации важную роль играли так называемые правительственные антропологи, изучавшие этнографию прежде всего с целью приспособить колониальную политику к местным обычаям» [256, с. 109]. В Восточной Африке такую роль сыграл Б. Малиновский. Его труды и созданная им «функциональная школа» содействовали развитию и совершенствованию системы колониального управления.
В 1916 г. при Лондонском университете была открыта Школа востоковедения (с 60-х годов — Школа востоковедения и африканистики). Это было научное учреждение, но члены его руководящего совета назначались министерством иностранных дел, министерством колоний, военным министром и первым лордом адмиралтейства, а в более поздние годы — и Британским отделом содружества наций и министерством авиации. В 1926 г. в Лондоне был создан международный Институт Африки, ставший важным центром английской африканистики. В этом институте, до сих пор осуществляющем важные исторические, социально-политические и экономические исследования по Африке, работал Б. Малиновский.
Особую роль в налаживании системы косвенного управления Англия отводила языку суахили. В Германской Восточной
8 За к. 531
ИЗ


Африке суахили уже был языком «туземной» колониальной администрации. Англичане продолжили в этом отношении политику германских колонизаторов. К концу первой мировой войны были опубликованы школьные пособия и разработки на суахили, его изучение вошло в курс подготовки колониальных чиновников-европейцев, шла подготовка и чиновников-африкан- цев. Среди научных исследований важное место занимали исследования африканской литературы на местных языках. В 1925 г. английские колониальные власти создали Комитет по стандартизации суахили. Это было необходимо, поскольку существовали отличия в системах записи языка с латинской основой, созданных английскими и немецкими учеными. В 1930 г. был основан Межтерриториальный языковой (суахи- лийский) комитет зависимых территорий Восточной Африки, который содействовал развитию суахили, публикации на нем исторической, художественной и политической литературы. Позже он стал известен как Восточноафриканский комитет суахили.
Цель этих действий Англии была однозначной: в 20—30-е годы в колониальных кругах Великобритании муссировалась идея создания Федерации Восточной Африки. Суахили отводилась роль языка низших звеньев администрации стран федерации— Кении, Занзибара, Уганды и Танганьики. Стремление через суахили идеологически повлиять на африканские народы и добиться их духовного порабощения обусловило усилия Великобритании в проведении языковой политики.
Административная система в Танганьике строилась следующим образом. Вся полнота власти находилась в руках английского губернатора, подотчетного министерству колоний. В 1920 г. при губернаторе был создан Исполнительный совет, в который входили высшие колониальные чиновники, а в 1926 г.— Законодательный совет, состоявший из 13 официальных и 10 неофициальных членов, которые представляли интересы европейского и индийского населения. Представителей африканцев в обоих советах не было. Эти советы, защищавшие интересы английских монополий и поселенцев, просуществовали без изменений до конца второй мировой войны. На местах власть осуществляли подотчетные губернатору комиссары провинций и дистриктов. В локациях и дистриктах имелись туземные советы, деятельность которых контролировали английские чиновники [83; 95; 225; 311; 432].
Закрепившись в Танганьике, английские власти предприняли некоторые усилия по восстановлению разрушенного войной хозяйства. Поощрялись усилия, направленные на выращивание экспортных культур. На юге страны было построено несколько шоссейных дорог, закончено строительство железной дороги от Таборы до Мванзы, начатое еще немецкой администрацией. Железная дорога Танга — Мопп была продлена до Аруши. Других железных дорог и промышленных объектов не строили,
114


пыдвигая различные причины: нерентабельность эксплуатации, малочисленность населения, отсутствие плодородных земель, экспортного сельскохозяйственного производства и т. д.
Может быть, эти факторы в какой-то мере способствовали хозяйственной пассивности английских властей. Но были и другие, более существенные причины. Главным препятствием, которое сдерживало приток капиталовложений в Танганьику, была неуверенность англичан в будущем своего господства в этой стране. Танганьика являлась подмандатной территорией Лиги наций. И хотя Англия установила здесь почти те же порядки, что и в других своих владениях, она все же должна была ежегодно представлять отчет о развитии управляемой ею территории. В принципе Лига наций могла пересмотреть свое решение о мандате на управление Танганьикой и передать его другой державе, например той же Германии, которая стала членом Лиги наций и представитель которой занял место в мандатной комиссии.
Стремясь закрепиться в Танганьике, Великобритания уже с 1921 г. пыталась создать федерацию Восточной Африки, включив в нее Кению, Занзибар и Уганду, а также подмандатную Танганьику. Для выработки проекта федерации министр колоний Л. С. Эмери назначил в 1924 г. комиссию во главе с Ормсби-Гором. В 1925 г. комиссия высказалась в пользу создания федерации с центром в Кении [32—34] и подчеркнула,, что распространенный во всех этих странах суахили является важнейшим фактором объединения [352, с. 21]. Однако попытки реализовать это решение в 1921, 1923 и 1927 гг. потерпели провал в основном из-за сопротивления африканцев, которые осознали, что создание федерации означает распространение расистских порядков Кении на весь регион (95, с. 48]. Против федерации выступили также Германия и немецкие поселенцы Танганьики, понимавшие, что она могла привести к аннексии подмандатной территории, на которую все еще претендовала Германия. Английские поселенцы в Кении были недовольны планировавшейся структурой органов власти в федерации.
В конечном счете усилия Великобритании привели лишь к созданию в 1926/27 г. Конференции губернаторов Восточной Африки. На ежегодных заседаниях этого органа координировались основные направления политики Великобритании в регионе. Для согласования экономической политики был создан восточноафриканский общий рынок, введены общие тарифы и единая денежная система (с 1920 г.). В 1933 г. была объединена система почтовых служб и железнодорожные сообщения [311].
Дальнейшие попытки создания более тесного союза ни к чему не привели. Когда в 1931 г. губернатор Танганьики Д. Камерон покидал страну, он был убежден в невозможности осуществления федерации [380, с. 82].
8*
115


Зарождение новых форм протеста
Внедрение товарно-денежных отношений, захват земель для создания европейских плантаций, колониальная административная и хозяйственная политика повлекли за собой усиление классового расслоения в африканском обществе, ускорение урбанизации, обнищание крестьянства, пауперизацию населения. Шло становление национальной интеллигенции (в основном из числа феодально-племенной верхушки) и мелкой африканской буржуазии, разбогатевшей на продаже кофе, сизаля, хлопка и табака.
С введением денежных налогов росло отходничество, стали создаваться транзитные лагеря для законтрактованных рабочих, направлявшихся на шахты ЮАС, Конго и т. д. К 1929 г. через эти лагеря пропускали ежегодно более 72 тыс. человек [358, с. 350—351]. Изменили свое отношение к отходничеству и «туземные» власти. На первых порах феодальная и родо-племенная верхушка выступала против роста отходничества, опасаясь потерять рабочую силу внутри общины. Но вскоре она убедилась, что крестьяне-отходники возвращались домой, как только зарабатывали необходимую для уплаты налогов сумму. Но возвращались они, приобретя опыт общения с европейцами и представителями других народов. Во время работы отходники сталкивались с промышленными и техническими новинками, формами организации труда колониального общества, приобретали опыт борьбы за свои права и постепенно стали осознавать необходимость объединения усилий в борьбе за повышение заработной платы и улучшение условий труда. Все эти перемены создавали предпосылки для возникновения новых форм самовыражения — политических обществ и организаций.
Первой политической организацией в Танганьике стала Ассоциация африканских правительственных служащих на территории Танганьики — прообраз будущих политических объединений в масштабе всей страны. Она была основана в 1922 г. в г. Танге. После первой мировой войны Танга-—один из крупных портов побережья, центр экономических и культурных связей между районами товарного производства (нагорья Усамбара, Килиманджаро, Аруша) и побережьем, а также с соседней Кенией, центр образования (в начале XX в. в Танге появилась первая во всей Восточной Африке школа для чинов- ников-африканцев), средоточие образованной прослойки — стала и центром политической активности африканского населения.
Ассоциация была создана служащим колониальной администрации Мартином Каямбой (1891 —1939). Выходец из правящей династии килинди (его прадедом был Кимвери), М. Каям- ба получил основательное по тем временам миссионерское образование, закончил правительственную школу в Занзибаре. Работал в Кении, Уганде и ГВА. После первой мировой войны
116


служил переводчиком в Танге под началом районного чиновника по политическим вопросам.
Установление системы косвенного управления повлекло за собой рост численности африканских служащих. Колониальный аппарат Танги одним из первых в Танганьике был укомплекто- иан ими. Мартин Каямба с гордостью говорил: «Мы стали первыми африканцами во всей Восточной Африке, включая Кению, Уганду и Занзибар, кому доверили столь ответственную работу» [163. с. 197]. М. Каямба несколько раз побывал и Европе. Эти поездки расширили его кругозор, позволили познакомиться с выходцами из британской Западной Африки, а также с новыми идейными течениями (в частности, с панафриканизмом). Итало-эфиопская война 1935—1936 гг. серьезно поколебала веру М. Каямбы в европейские колониальные доктрины. Тем не менее до конца своих дней М. Каямба сохранил проанглийские настроения. Танзанийцы высказывают о М. Ка- ямбе противоречивые мнения. С одной стороны, его проанглийские настроения вызвали в свое время ненависть к нему многих соотечественников. С другой стороны, М. Каямба в межвоенные годы был одним из самых известных африканских деятелей Танганьики. Он стал помощником секретаря колониальной администрации г. Дар-эс-Салама — самый высокий пост, который был доступен в то время африканцу в условиях колониального господства. Тем самым он как бы личным примером опровергал расистские домыслы о неспособности африканцев к интеллектуальному труду. Свои идеи о развитии и прогрессе африканского общества М. Каямба изложил в книге «Африканские проблемы», изданной уже после его смерти [365]. Можно согласиться с мнением Дж. Айлиффа об этом труде. Он писал: «В наши дни эта книга известна мало. Но, может быть, когда- нибудь наступит и такое время, когда ее будут считать классическим выражением мысли танганьиканца в тот (межвоенный.— В. О.) период» [159, с. 86].
К 1924 г. членами Ассоциации стали многие африканские служащие из административного аппарата в Танге. На первых порах Ассоциация добивалась предоставления им равных прав с индийскими чиновниками, направила несколько петиций колониальным властям. Возросшая активность Ассоциации способствовала тому, что в 1927 г. колониальные власти пошли на некоторые уступки и издали «Временные правила для африканских правительственных служащих».
Из числа членов Ассоциации вышли первые видные африканские общественные деятели того времени. Это, например,
С. 	Чипонде —президент Ассоциации, переводчик. В 1925 г. он принимал участие в конференции колониальных служащих и миссионеров в Дар-эс-Саламе. Сам М. Каямба был членом постоянного совещательного комитета по вопросам образования для африканцев, а к концу 30-х годов — членом секретариата по разбору африканской корреспонденции. По делам службы
117


члены Ассоциации часто ездили по стране и встречались со своими коллегами из других колониальных учреждений. Они обсуждали с ними проблемы объединения усилий в попытках добиться равноправия для африканских служащих и увеличения представительства африканцев в провинциальных и центральных совещательных советах. В 1929 г. они встретились в Дар-эс-Саламе и решили перевести туда центральное руководство Ассоциации, превратить ее в общетерриториальную организацию, которая объединила бы всех африканских служащих страны.
Так была создана Ассоциация африканцев Танганьики (ТАА). Во встрече приняли участие многие будущие активисты ТАА: П. А. Семесинди, К. В. Суди, Мвалиму Мдачи, К. Сайкс, М. Каямба, С. М. Ватте, Дж. Э. Мвангоси, А. Ма- далито, Р. Мвакасегере, Г. Г. Мухина, Дж. Мвангором- бе, Мвалиму Шабан Иди, А. Понда, Е. Казн, Е. Мапунга,
С. 	Мтамила и Дж. Рупия [81, с. 76].
ТАА объединила в своих рядах почти все группы грамотных африканцев: чиновников, вождей, мелких торговцев. В основном она занималась культурно-просветительной работой среди африканских служащих и не имела тесных связей с массами в городах и в сельской местности. ТАА отстаивала интересы прежде всего образованных африканцев, что, конечно, уменьшало ее влияние и снижало эффективность деятельности. Если не считать борьбы против создания восточноафриканской федерации, ТАА действовала в рамках колониальной законности [348, с. 156].
И все же уже само существование ТАА знаменовало собой начало организованного политического движения. Некоторая активизация ТАА произошла в 1936—1937 гг., когда она включилась в политическую борьбу за права не только своих членов, но и рабочих (в основном отходников), выдвигавших требования об улучшении условий труда, увеличении заработной платы, предоставлении жилья и т. д. В 1938 г. ТАА приняла участие в организации антиправительственных демонстраций в районе Букобы. Участники этих демонстраций требовали регламентации труда и заработной платы рабочих на кофейных плантациях. В этот период влияние ТАА возросло, она создала отделения в Додоме, Таборе, Моши, Мванзе, Мпвапве, Сингиде и других городах. В какой-то мере оживление деятельности ТАА было вызвано соперничеством с созданной в 1936 г. Ассоциацией благосостояния и коммерческой деятельности африканцев Танганьики (АБКДАТ).
Деятельность АБКДАТ не рассматривалась в исследованиях советских африканистов, между тем ее анализ имеет важное значение для понимания эволюции политической борьбы в Танганьике. Ведь если бы не АБКДАТ, ТАА могла бы исчезнуть: в начале 30-х годов организация настолько захирела, что даже не упоминалась в колониальных отчетах [433, с. 296].
118


Протест ТАА против создания восточноафриканской федерации привел к тому, что колониальные власти отказались от поддержки ее деятельности. После этого любая акция организации вызывала опасения и недовольство властей. В октябре 1930 г. губернатор Д. Камерон резко выступил против ТАА. Он заявил о том, что, поскольку Ассоциация занимается политической деятельностью, правительственные служащие должны выйти из нее. Угрозы возымели действие: опасаясь потерять работу, к 1936 г. многие африканские служащие действительно вышли из организации [433, с. 157—158].
В это время и появилась АБКДАТ. Основателем и руководителем новой ассоциации стал выходец из Уганды Эрик Фиах. В Уганде он родился и получил хорошее образование. По торговым делам много путешествовал по Восточной Африке. Э. Фиах был энергичным и деятельным человеком, много читал, вел переписку с последователями Маркуса Гарви, с деятелями панафриканского движения, например Дж. Пэдмором. Его интересовали проблемы национально-освободительного движения в Индии. Исследователи полагают, что он хорошо знал работы М. Ганди. После победы Октябрьской революции в России Э. Фиаха привлекли социалистические идеи, которые оказали на него влияние. Дж. Айлифф сообщает, что Фиах был знаком с «коммунистической литературой» [356, с. 424—425].
В 30-е годы Э. Фиах поселился в Дар-эс-Саламе и занялся торговлей. В 1934 г. он создал Африканскую торговую ассоциацию и включился в политическую деятельность. В эти годы возникло острое личное соперничество за лидерство между Э. Фиахом и М. Каямбой [159, с. 92], сыгравшее немалую роль в их политическом противоборстве. В 1936 г. Э. Фиах изменил название своей организации на Ассоциацию благосостояния и коммерческой деятельности африканцев Танганьики.
Новая организация проявила большую политическую активность. Ее руководители заявили: «Поскольку африканцы не представлены в Законодательном совете, наша Ассоциация... заботится о благосостоянии всех африканцев на территории Танганьики и будет внимательно следить за всеми законопроектами, имеющими отношение к африканцам. После их тщательного изучения она будет доводить до сведения правительства и членов Законодательного совета свое мнение» [356, с. 394]. Колониальные власти отказались признать и зарегистрировать новую организацию. Тогдашний губернатор Танганьики Г. Макмайкл резко критиковал АБКДАТ и назвал ее членов «полуграмотными и увлеченными политиканством миссионерскими выучениками» [302, с. 23].
АБКДАТ продолжала добиваться официального признания. Э. Фиах направил властям несколько заявлений с просьбой зарегистрировать организацию и разрешить ей издание собственной газеты на суахили и английском. В этих заявлениях подчеркивалось, что признание АБКДАТ и публикация газеты
119


способствовали бы социально-экономическому и политическому развитию жителей подмандатной территории. Власти не запретили газету, но и не субсидировали ее издание. АБКДАТ стала издавать первую независимую суахилийскую газету для африканцев Танганьики «Квету» («Наша Родина») исключительно- на свои средства. Она публиковалась раз в 18 дней. К началу второй мировой войны ее тираж превысил 1 тыс. экземпляров, что можно считать успехом, так как денег на ее издание всегда не хватало. Для африканцев газета стала трибуной, которую они использовали для обсуждения своих проблем и трудностей.
Издатели проявили максимум гибкости и смекалки, чтобы не дать властям возможности запретить газету. К тому же они учли благоприятную ситуацию: во второй половине 30-х годов (газета стала издаваться с 1937 г.) английская администрация обращала меньше внимания на политическую деятельность африканцев и больше — на военные приготовления немецких поселенцев, на разработку плана их интернирования. «Квету» содержала материалы о местных и мировых событиях, статьи по истории, политике, культуре, морали и даже критические статьи в адрес правительства (разумеется, в рамках возможного для легальной публикации). Без преувеличения можно сказать, что газета имела огромное влияние на умонастроения африканцев, сыграла важную роль в развитии политического самосознания населения, в подготовке антиколониального движения в стране в послевоенные годы.
Авторитет и влияние Ассоциации возрастали. Отделения ее были открыты в Иринге, Кисиджу, Мванзе, Сингиде и других городах. Стремясь создать единую, более действенную политическую организацию, лидеры АБКДАТ в 1937—1938 гг. предприняли попытки объединения с ТАА, пересмотра всей деятельности, налаживания более тесных связей с массами в городах и в сельской местности. Казалось, эта задача была близка к разрешению: в 1937—1938 гг. Э. Фиах числился секретарем обеих организаций, заметно возросла их активность. Это сразу почувствовали колониальные власти и использовали все средства, чтобы сорвать наметившееся объединение. Им удалось противопоставить служащих — членов ТАА возникшему была союзу и нейтрализовать самого активного сторонника объединения Э. Фиаха постоянным подчеркиванием того, что он — чужак. Объединить усилия двух организаций не удалось [348, с. 148; 464, 1964, № 9, с. 5].
Начало войны колониальные власти использовали для репрессий против АБКДАТ. Лишь некоторые ее отделения продолжали функционировать. Отделение в Сингиде — Африканский комитет Сингиды —продержалось до 50-х годов и слилось с новыми политическими организациями.
Более активно, чем ТАА, действовала и Ассоциация африканцев Занзибара, созданная в 1934 г. Между отделениями обе¬
120


их организаций существовали довольно тесные связи. Исследования, проведенные в последние годы танзанийскими учеными, показали, что Ассоциация африканцев Занзибара постоянно стремилась развивать отношения между двумя организациями, активизировать совместную деятельность. При этом они подчеркивали, что Ассоциация африканцев Занзибара сумела даже повлиять на рост политической активности ТАА, открытие ее новых отделений [91, с. 46—47]. Однако влияние Ассоциации африканцев Занзибара на деятельность ТАА вскоре ослабло потому, что колониальным властям на Занзибаре удалось расколоть организацию африканцев Занзибара, спровоцировав создание соперничающей с ней Ширазской ассоциации [91; 84].
Межвоенный период стал временем зарождения рабочего движения, что было связано как с ростом численности отходников, рабочих на золотодобывающих рудниках, железнодорожном, автомобильном и морском транспорте, так и с ухудшением их положения. В 1923 и 1926 гг. были изданы законы о труде наемных рабочих на плантациях и промышленных предприятиях. Они санкционировали увеличение штрафов, усиливали наказания за уход с работы без разрешения администрации. За нарушение законов о труде африканцы подвергались штрафам или тюремному заключению до шести месяцев [95, с. 47]. В конце 20-х годов была создана Ассоциация железно- дорожников-африканцев Танганьики. К 1945 г. она стала одной из наиболее сильных организаций рабочего класса в стране [428, с. 280—296].
Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. также способствовал росту активности рабочих Танганьики. Страна в эти годы в финансовом отношении находилась на грани банкротства [287, с. 405]. И лишь открытие в 30-х годах месторождений золота и других полезных ископаемых помогло в какой-то степени стабилизировать положение. В 1932 г. в Танганьике произошла первая забастовка. Бастовали 12 тыс. горняков на золотых приисках Лупы. Это событие стало ярким свидетельством роста классового самосознания рабочих в стране [358, с. 352]. В 1937 г. под влиянием моряков, побывавших в Южно- Африканском Союзе, была создана первая организация портовых рабочих Танганьики — Африканский рабочий союз, который постепенно встал во главе забастовочного движения [356].
Крестьяне тоже начали объединять свои усилия в борьбе против колониальной эксплуатации, создавая собственные кооперативно-сбытовые организации. В канун и особенно после второй мировой войны Танганьика заняла ведущее место в Африке по степени развития кооперативного движения. Первой кооперативной организацией была Ассоциация африканских крестьян Килиманджаро по выращиванию и продаже кофе, которая сформировалась в 1922—1925 гг., в начале 30-х годов была переименована в Кооперативный союз африканцев Килиманджаро. Колониальная администрация решила поставить
121


кооперативное движение себе на службу: организованное крестьянство легче было эксплуатировать. В феврале 1932 г. был принят первый закон о кооперативах, после чего число кооперативов в разных районах Танганьики начало быстро расти. По типу это были торгово-сбытовые кооперативы. К 1939 г. их число достигло 48 [94, с. 14].
Социально-психологические последствия кооперативного движения были неоднозначны. С одной стороны, кооперативное движение способствовало более глубокому проникновению товарно-денежных отношений в сельское общество и вело к усилению расслоения крестьянства, появлению новых эксплуататорских элементов. С другой стороны, оно закрепляло традиции общинного коллективизма в сознании крестьянских масс. Кроме того, кооперативы воспитывали сознание важности совместных действий, а их руководство, сталкиваясь с колониальной администрацией, наряду с экономическими требованиями все чаще выдвигало и политические лозунги.
Усиление активности Германии в Восточной Африке
накануне второй мировой войны
Германия не примирилась-с потерей своих владений в Африке. В выпущенных сразу после первой мировой войны книгах и документах реабилитировалась германская колониальная политика. В 1919 г. один из сторонников возврата Германии в Африку, Г. Поэшел, опубликовал в Берлине характерную для того времени книгу: «Голос Германской Восточной Африки. Англичане в суждениях туземцев» с предисловием руководителя германской военной кампании 1914—1918 гг. в Восточной Африке П. Леттов-Форбека [407]. В ней приводятся «мнения» жителей ГВА, записанные якобы с их слов, о немцах и англичанах. Вот типичное: «У немцев — грубые слова, прекрасная душа. У англичан — прекрасные слова, грубая душа» [407, с. 17].
Центром движения за возврат колоний Германии стало Германское колониальное общество. В 1921 г. возникла новая организация, которая объединила «колониальные и заинтересованные в колониях» союзы. Возникли общества по пропаганде требований о возврате колоний. Как правило, руководящие посты в таких организациях занимали бывшие колониальные чиновники. Так, Г. Шнее (имперский губернатор ГВА в 1912— 1916 гг.) с 1931 по 1936 г. возглавлял Германское колониальное общество и Колониальное рабочее содружество (возникло в 1922 г.) [206, с. 376—377].
Германское колониальное общество требовало реабилитации германской колониальной политики и пересмотра в интересах Германии условий Версальского договора. Активность общества способствовала тому, что с 1924 г. правительство Германии заняло наступательную позицию в этом вопросе. Оно
122


направило меморандум в Лигу наций, в котором говорилось: «Статья 22 статута предусматривает, что опека над народами, еще не способными управляться самостоятельно, будет доверена передовым нациям... Устраненная после своего поражения от всякой колониальной деятельности, Германия ожидает, что Лига наций призовет ее в подходящее время к активному участию в системе мандатов» [206, с. 298].
Стремясь привлечь на свою сторону симпатии африканцев, в 1927 г. по инициативе Леттов-Форбека Германия выплатила бывшим военнослужащим-аскари 3,8 млн. марок «недополученного» во время войны жалованья. Германско-Восточноафриканское общество стремилось расширить свое влияние не только в Танганьике, но и в британской Восточной Африке и португальской колонии Мозамбик. К 1938 г. численность немецких поселенцев в Восточной Африке превысила 3 тыс. человек. Уже к 1929 г. они владели в Танганьике 32% всех европейских предприятий и 28% плантаций. В 1930 г. была создана первая организация немецких поселенцев — Хозяйственный союз немцев в Танганьике. Поселенцы призваны были воплощать обоснованность немецких претензий.
Но Великобритания не собиралась отдавать завоеванное. Английский губернатор Танганьики Д. Камерон (1925—1931) заявил в Законодательном совете: «Все, кто услышит или прочитает это выступление, должны запомнить, что Танганьика является составной частью Британской империи и останется таковой в будущем» [323,с.74—75]. Правительство Великобритании выступало с подобными заявлениями неоднократно.
В 1930 г. проколониальные круги Германии выработали документ «Основные принципы подхода к решению германского колониального вопроса». В нем говорилось: «Необходимо стремиться к самостоятельной колониальной деятельности Германии. При этом следует исходить из того факта, что отсталые в своем развитии народы Африки и некоторых других районов не способны на самоуправление и еще долгое время будут нуждаться в руководстве и покровительстве европейских наций... Нельзя считать окончательным положение Версальского мирного договора об отстранении Германии от участия в решении колониальных вопросов. Благодаря своему положению среди других народов и своим прежним колониальным достижениям Германия имеет право на деятельность в колониях и на самостоятельное освоение неразвитых заокеанских стран. Для развертывания самостоятельной колониальной деятельности отныне необходимо активизировать внешнюю политику Германии... С этой целью следует продолжать колониальную пропаганду. Она содействует укреплению и распространению колониальных идей внутри страны, прежде всего среди рабочих, и, кроме того, является опорой германского правительства при официальных шагах, направленных на возобновление немецкой колониальной политики» [247, с. 260—261].
123


В 1931 г. Гитлер заявил, что нацистская партия «выступает за возвращение германских колоний». «Мы не отрицаем ценности, которую могут иметь заморские колонии для переселения и для снабжения нашего народного хозяйства колониальными продуктами и сырьем,— говорил он.— Мы ни в коем случае не отклоняем в будущем возможных колониальных приобретений, поскольку это будет служить указанным целям» {206, с. 387]. После прихода Гитлера к власти колониальные притязания стали играть еще более заметную роль во внешней политике Германии. В 1936 г. вместо ранее существовавших колониальных организаций был создан единый Имперский колониальный союз со своими печатными изданиями. Опираясь на немецких поселенцев в колониях, нацистская партия развернула там широкую политическую и идеологическую пропаганду [206, с. 388—394].
В Танганьике с 1938 г. стали создаваться отделения нацистской партии. Вскоре Э. Троост стал «фюрером» всех немецких поселенцев в Танганьике [380, с. 118]. Анализируя деятельность зарубежных организаций нацистов, африканист из ГДР Г. Лот приходит к выводу о том, что «зарубежная организация фашистской партии прочно держала в своих руках политическое руководство немцами, живущими в колониях. Немецкие школы в Танганьике были подчинены фашистской школьной политике» [236, с. 108]. В 1936 г. в Германии был даже разработан план захвата Восточной Африки, началась тайная доставка оружия, назначены будущие чиновники новой германской администрации [236, с. 102—107 и др.]. В отсутствие представителей английских колониальных властей на немецких фермах вывешивали флаги со свастикой (об этом сообщил автору бывший посол Танзании в СССР Д. Мфинанга). У Великобритании были основания для опасений за будущее своего господства в подмандатной Танганьике.
Рост политического самосознания
и антиколониальных настроений
в годы второй мировой войны
Вторая мировая война в той или иной мере затронула все африканские страны, оказала воздействие на все сферы их социально-экономического и политического развития. Танганьика и Занзибар также испытали на себе трудности военного времени, представители их народов участвовали в боевых действиях на разных фронтах. И хотя на этот раз территория Восточной Африки не стала полем сражений, как в годы первой мировой войны, Танганьика и Занзибар были втянуты в войну против Германии. 3 сентября 1939 г. министерство колоний разослало указ, в котором объявлялось состояние войны с Германией. Сопутствовавший циркуляр распространял действие указа на все колонии, протектораты, зависимые и подмандат-
124


иые территории, в которых Великобритания осуществляла свое управление. Несмотря на очень скудные и ограниченные возможности, Танганьика выделила 200 тыс. ф. ст. в качестве военной помощи Великобритании. Под ружье были поставлены 92 тыс. танганьиканцев (358, с. 369; 380, с. 120; 311, с. 127]. Во время мобилизации оказалось, что многие завербованные по состоянию здоровья не могли нести не только военную службу, но и обычную трудовую повинность. В 1940 г. в Уфипа в их число попал каждый третий, а в Уха — девять из десяти новобранцев [380]. Королевские африканские стрелки из Танганьики участвовали в военных действиях в Эфиопии, Сомали, на Мадагаскаре. В июне 1943 г. из королевских африканских стрелков была сформирована 11-я восточноафриканская дивизия, которая сначала прошла подготовку на Цейлоне, а затем вела боевые действия в Бирме против японских войск [191, с. 115]. Своими победами в Бирме союзное командование в значительной степени обязано африканским солдатам — их смелости и стойкости.
Африканцы многое вынесли из войны. Их опыт был богат и разнообразен. Многие из них обрели новые навыки, получили квалификацию. Их набирали в разведку, артиллерию, войска связи [191, с. 105—117]. Большую роль в процессе обучения играл суахили. В Школе востоковедения и африканистики в Лондоне были созданы краткосрочные курсы изучения суахили для офицеров и колониальных чиновников, направлявшихся в Восточную Африку.
За годы войны африканские военнослужащие прошли и идеологическую обработку, резко отличавшуюся от прежних доктрин расового превосходства европейцев. Стремясь укрепить свои позиции в колониальных и зависимых странах, Великобритания вынуждена была временно смягчить расовое высокомерие своей официальной политики. «Война,— говорили народам колоний,— ведется во имя защиты прав всех наций от зверской фашистской идеологии „расы господ**, от притязаний Германии стать „высшей расой** и править всем миром» [343, с. 141]. В многочисленных публикациях на суахили для военно- служащих-африканцев и жителей Восточной Африки критиковалась захватническая политика Германии, жестокость немецких войск по отношению к завоеванным народам.
В Занзибарском правительственном архиве имеются подшивки суахилийских газет военного времени, официальные материалы, которые рассылались министерством информации Англии во все отделы информационной службы колоний и зависимых стран [55]. Эти материалы переводились на суахили, печатались в прессе и транслировались по радио. Многие комментарии трактовали суть нацистской идеологии и политику фашистского государства с антифашистских позиций [465, 1941, № 9—10]. В суахилийской прессе печатались также сообщения о военных действиях союзников. После нападения Германии
125


на СССР в суахилийских публикациях появились материалы о борьбе советского народа, информация о жизни в СССР.
Это новое направление пропаганды (вопреки замыслам самих британских властей) способствовало вовлечению африканских военнослужащих в политическую и идеологическую борьбу, знакомству с условиями жизни народов разных стран, политическими течениями и партиями [191; 220; 356]. Африканцы, побывавшие на фронтах второй мировой войны, начали переоценку будущего развития своих стран. Постепенно они пришли к мысли о необходимости создания более действенных и активных политических организаций. Готовясь к возвращению на родину после окончания войны, танганьиканцы из числа королевских африканских стрелков в Калиени Кэмп близ Бомбея в Индии вели жаркие дискуссии о политических событиях в мире, о том, как помочь развитию своей страны. Среди них был и Алли Сайкс, один из сыновей ветерана Ассоциации африканцев Танганьики. Он вспоминал, что в Калиени Кэмп много говорили о необходимости активизации политической деятельности в Танганьике, укрепления ТАА, искали новое название организации. Думали назвать ее Союзом африканцев Танганьики. Стремление к единству, мысль о необходимости создать единую нацию в стране заставили добавить к названию организации слово «национальный». Именно тогда они впервые увидели слова: Национальный союз африканцев Танганьики— ТАНУ. Алли Сайкс написал их в своей записной книжке [380, с. 121]. Это произошло за восемь лет до того, как ТАНУ действительно был создан.
Война, таким образом, оказала большое воздействие на политическое развитие Танганьики и Занзибара. Африканцы стали лучше представлять себе мировые события. Свидетельство тому, например, «Поэма о войне за независимость», которую в годы войны написал ныне широкоизвестный суахилий- ский поэт и писатель Шаабан Роберт [418]. Используя лишь доступную ему официальную информацию, он не только нарисовал впечатляющую картину борьбы против фашизма, но и оценил вклад советского народа в эту борьбу. «Поэма о войне за независимость» способствовала тому, что после войны слово «ухуру» (свобода, независимость) наполнилось для восточно- африканцев конкретным содержанием и стало лозунгом национально-освободительной борьбы. Танзанийцы и сейчас гордятся тем, что эта поэма принадлежит перу их соотечественника.
Нарушение в годы войны связей с метрополией создало предпосылки для развития некоторых отраслей промышленности: горнодобывающей и обрабатывающей, ремонтных мастерских, предприятий по производству предметов первой необходимости. Ослабление внешних связей, необходимость удовлетворять внутренние потребности в сельскохозяйственном сырье и продуктах питания способствовали развитию сельскохозяйственного производства.
*126


Перебои в снабжении продовольствием и товарами первой необходимости, усилившаяся инфляция, попытки колониальных властей выкачать как можно больше средств и сырья из Танганьики, прикрываясь нуждами военного времени, нехватка средств на образование и здравоохранение вызвали рост недовольства как в городах, так и в сельской местности. За годы войны возросла активность рабочего движения. С 1939 г. усилилось забастовочное движение портовых рабочих, которые требовали улучшения условий труда, повышения заработной платы с учетом инфляции военного времени, решения социальных и жилищных проблем. К портовикам присоединялись железнодорожники, рабочие промышленных предприятий и транспорта. В сельских районах активизировали борьбу сельскохозяйственные рабочие. Все это создавало в стране напряженную обстановку, грозившую социальным взрывом.
Большую роль в нарастании борьбы сыграли возвращавшиеся с войны военнослужащие. Они острее, чем многие другие, видели пороки колониального управления, политики колониальных властей в социально-экономической, политической и культурной областях и активно включались в деятельность политических организаций и профсоюзов.
Первым ярким проявлением роста национально-освободительного движения после войны стала тщательно подготовленная и хорошо организованная забастовка 1947 г. Начали ее портовики, затем к ним присоединились железнодорожники, рабочие промышленности и сельского хозяйства. Забастовка стала всеобщей и охватила Дар-эс-Салам, Морогоро, Додому, Кигому, Мванзу, Табору и другие города. Забастовщики требовали повышения заработной платы на 33—50%, улучшения условий труда, помощи в решении социальных и жилищных проблем. Впервые в истории Танганьики забастовщики выдвинули лозунг «равная оплата за равный труд» [356, с. 403]. Эта забастовка потрясла колониальные власти не меньше, чем восстание Маджи Маджи.
Сразу же после войны заметно активизировались политические организации. Такие организации возникли у сукума, меру и других этнических групп населения. В 1945 г. была создана политическая организация «Верный путь», которая выступила с требованием о предоставлении африканцам гражданских прав. Эта партия стремилась укрепить кооперативное движение, установить более прочные связи между торгово-сбытовыми кооперативами, крестьянами, сельскохозяйственными рабочими и рабочими промышленных предприятий в городах. Позже организация слилась с ТАА.
Подъем национально-освободительного движения в первые послевоенные годы со всей очевидностью продемонстрировал необходимость создания новой общенациональной политической организации, способной поднять народные массы на борьбу за социальное, национальное и политическое освобождение.
127


Глава V
ОТ КОЛОНИАЛЬНОГО ГОСПОДСТВА К НЕЗАВИСИМОСТИ (1945 — начало 60-х годов)
«Так были созданы партии ТАНУ и ПАШ, которые обязались продолжить дело поверженных героев Маджи Маджи и других, разработать принципы, стратегию и новые методы для достижения все тех же целей — ликвидации английского колониализма на континентальной части Танзании и султанского режима и английского господства на Занзибаре».
Генеральная линия ЧЧМ. 1981 г.
Вторая мировая война стала важнейшим рубежом как в социально-экономическом, так и в политическом развитии колоний. Разгром фашизма, появление мировой системы социализма, рост международного коммунистического и рабочего движения, крушение колониальных империй в Азии —все это способствовало подъему национально-освободительной борьбы и в Африке.
Изменилась обстановка и в самих африканских колониях. Усиление межтерриториальных связей и увеличение численности получивших образование африканцев способствовали росту взаимовлияния политических организаций на континенте. Тысячи крестьян-отходников из Танганьики направлялись на заработки в Южно-Африканский Союз, где существовали развитые формы классовой и политической борьбы. Работали отходники и в «медном поясе» Замбии (Северной Родезии), где в 1948 г. был создан Африканский национальный конгресс. Создание в 1944 г. Африканского национального конгресса Ньясаленда и Союза африканцев Кении, в 1952 г.— Национального конгресса Уганды не могло не оказать влияния на политическое развитие Танганьики и Занзибара, которые были тесно связаны со всеми восточноафриканскими странами.
Учреждение университетского колледжа Макерере (Уганда), по мысли английских колонизаторов, должно было изолировать народы восточноафриканских стран от внешних влияний. Однако оказалось, что совместное обучение представителей почти
128


всех английских колоний Восточной Африки приводило к ускоренному обмену политическим опытом, установлению дружеских связей между будущими руководителями национально- освободительных движений. Поездки восточноафриканцев на учебу в Великобританию способствовали достижению тех же целей. События в Западной Африке, накопившей большой опыт организации политических партий и профсоюзов, влияли на обстановку в Восточной Африке, в частности в Танганьике. Между выходцами из Ганы и будущим руководителем ТАНУ Дж. Ньерере, учившимся в Англии, установились тесные отношения. В совокупности все эти факторы и прежде всего внутренние социально-экономические процессы обусловили новый подъем национально-освободительной борьбы в Танганьике.
Колониальная политика после второй мировой войны
После второй мировой войны правящие круги Великобритании попытались вывести экономику своей страны из состояния кризиса в большой мере за счет африканских народов. Они обратили свой взор прежде всего к Африке, поскольку крушение колониальных режимов в Азии шло полным ходом. Колониальная империя Великобритании в Африке казалась устойчивой, поэтому здесь усилия колониальной администрации были направлены на максимальное привлечение людских, материальных и сырьевых ресурсов для восстановления экономического потенциала метрополии. Некоторые исследователи английской колониальной политики в Африке выделяют даже «послевоенное десятилетие второй колониальной оккупации» континента [356, с. 436]. Главной задачей этой оккупации было увеличение производства сырья в колониях для метрополии. Как выразился Д. Н. Притт, «черный мир должен спасать белый мир» [258, с. 249].
В Восточной Африке правящие круги Великобритании больше всего опасались за прочность своих позиций в Танганьике — бывшей подмандатной территории. Стремясь добиться подтверждения мандата на управление Танганьикой в новых условиях, английская дипломатия развернула активную деятельность в созданной после войны Организации Объединенных Наций. И она добилась поставленной цели. По решению Генеральной Ассамблеи ООН от 13 декабря 1946 г. Танганьика стала подопечной территорией Великобритании. Однако новое название не изменило колониальной сущности английского управления этой страной. «Ни Совет по опеке, ни его высший орган — Генеральная Ассамблея не несли никакой ответственности за общественный порядок в Танганьике, а также в любой другой подопечной территории. Единственное, что было в их силах и что они делали,— постоянно информировали мировую общественность о действиях колониальных властей» [335, с. 76].
9 Зак. 631
129


Английская колониальная администрация должна была регулярно представлять в Совет по опеке ООН отчеты о развитии Танганьики, один раз в три года инспекционная миссия ООН знакомилась с положением дел в стране. Первая такая миссия посетила Танганьику в августе 1948 г. Она побывала во многих городах побережья и внутренних районов и получила десятки петиций от различных африканских организаций и частных лиц. Наиболее полно представляли интересы и требования африканского населения петиции, врученные ТАА, Советом чагга, Союзом бахайя и г. Шиньянгой {8.1, с. 35—42J. В петиции ТАА были выдвинуты требования о введении всеобщего начального образования, предоставлении африканцам возможности получать высшее образование, открытии технического колледжа и др. В петиции были приведены факты ужасающих условий труда африканских рабочих и содержались требования создать систему техники безопасности и разрешить африканские профсоюзные организации в стране. Делегация ТАА выступила также против расовой дискриминации, проводимой колониальными властями, за равноправие расовых групп, потребовала отмены телесных наказаний [81, с. -35—42].
Во всех петициях африканцы критиковали колониальные власти за экспроприацию плодородных земель и передачу их европейским поселенцам, осуждали вновь возникшие у английской администрации планы создания федерации Восточной Африки, поскольку, как и прежде, белым поселенцам Кении отводилось в ней привилегированное положение.
С несколько менее политически зрелой программой выступил Совет чагга. Он требовал расширения системы образования для африканцев и прекращения земельных экспроприаций. Совет настаивал, чтобы Великобритания не на словах, а на деле содействовала развитию Танганьики, как, по мнению руководства организации, она делала в соседних Уганде и особенно Кении, и предоставляла помощь на развитие сельского хозяйства и системы водоснабжения. Совет чагга просил о помощи в переселении жителей из горных местностей на равнину и требовал разъяснить жителям Танганьики, какими функциями обладает ООН в отношении их страны [81, с. 40—42].
В своем отчете миссия Совета по опеке вынуждена была отметить, что, «несмотря на многолетнее господство Великобритании в стране», Танганьика не добилась прогресса в своем социально-экономическом развитии. Кроме того, миссия указала на широкое распространение по всей стране языка суахили и рекомендовала сделать его вторым официальным языком колониальной администрации наравне с английским, что облегчило бы африканцам путь в колониальный аппарат [81, с. 40— 42]. Однако рекомендации миссии остались лишь добрыми пожеланиями. Колониальные власти не выполнили ни одной из них.
Вторая миссия Совета ООН по опеке посетила Танганьику
130


и августе 1951 г. Вновь был отмечен низкий уровень социально- экономического развития страны, и вновь никакие меры не были приняты. Но нужно учитывать, что под давлением африканцев и мировой общественности, выступлений представителей социалистических и развивающихся стран в ООН и других международных организациях Великобритания вынуждена была с 1945 по 1955 г. осуществить в Танганьике реорганизацию органов колониального управления. Эта реорганизация затронула лишь Законодательный и Исполнительный советы. В 1945 г. губернатор ввел африканцев в состав Законодательного совета: в него вошли Кидаха Маквия и Абдиэль Шангали. Затем в 1947 г. в состав этого совета был введен Адам Сапи Мквава, а в 1948 г.— Джума Мвиндани. Эта уступка была сведена на нет возрастанием численности членов Законодательного совета в целом: в 1945 г. в нем было 27 человек— 15 официальных и 12 неофициальных членов (из них 2 — африканцы); к 1955 г.— 29 человек—15 официальных и 14 неофициальных членов (из них 4 — африканцы) [95, с. 156; 356, с. 475—476]. Кроме того, африканскими представителями назначались в основном вожди, обычно защищавшие интересы родо-племенной и феодальной верхушки. В начале 1955 г. состав Законодательного совета был расширен. В него вошли 31 официальный и 30 неофициальных членов, по десять человек от каждой группы — европейской, индийской и африканской (так называемое паритетное представительство).
Английская пропаганда усиленно рекламировала реорганизацию как «важнейшие демократические преобразования*». Но о «демократии» трудно говорить, если учесть, что даже при паритетной системе «малочисленная европейская община получила столько же мест в Совете, сколько все африканцы, составлявшие 99% населения страны» (226, с. 89]. Более того, увеличение числа африканских депутатов внушало части африканского населения иллюзию возможности улучшения системы представительства, постепенного изменения управления страной в интересах африканского большинства без борьбы.
Стремясь расколоть единство национально-освободительного движения, колониальные власти стали усиленно поощрять создание многочисленных племенных, расовых и религиозных организаций. После войны в стране возникли Ассоциация выходцев из Азии, Ассоциация культуры чагга, Союз Килиманджаро, Союз бахайя и др. (81, с. 44—45; 287, с. 414]. Их появление, с одной стороны, свидетельствовало о возрастании политической активности населения, с другой — было на руку колониальным властям, поскольку распыляло силы, ослабляло единство и создавало дополнительные трудности для руководителей национально-освободительного движения. В этих новых условиях от национально-освободительных организаций требовалась и более гибкая политика. Лидеры ТАА не сразу поняли это. Но среди наиболее деятельных и энергичных членов руко¬
9*
131


водства все настойчивее пробивала себе дорогу идея о необходимости реорганизации партии, укрепления ее связей с движением народных масс.
Политические партии
и борьба за независимость Танганьики
В 1949 г. в ТАА возникла Группа действия, в состав которой вошли наиболее зрелые и активные в политическом отношении члены Ассоциации. Это были десять человек — четверо выпускников колледжа Макерере и шестеро бывших военнослужащих из числа королевских африканских стрелков, участвовавших в военных кампаниях в Африке, на Мадагаскаре и в Бирме. Группа выработала меморандум о конституционном развитии Танганьики. В нем предусматривалось создание новых органов местного управления на базе существовавших сельских районных и областных (провинциальных) туземных советов, члены которых избирались бы. на основе всеобщего избирательного права. На первом этапе 45% мест в этих органах предполагалось сохранить за европейцами, на втором — осуществить демократизацию управления с таким расчетом, чтобы через 13 лет представительство соответствовало численному составу расовых групп страны [380, с. 187]. В июне 1950 г. этот меморандум был вручен комиссии Мэтьюза, вырабатывавшей рекомендации по «конституционным реформам». Группу действия возглавил Джулиус Камбараге Ньерере, будущий президент независимой Танганьики.
Дж. Ньерере родился в 1922 г. на севере страны, близ Му- сомы, в семье вождя занаки Бурито. С 12 лет учился в школе г. Мусомы, а затем в правительственной школе Таборы. Эта школа была создана в 1928 г. для обучения детей родо-племенной и феодальной верхушки. В декабре 1943 г. Ньерере был крещен и ему дали имя Джулиус. После окончания средней школы Дж. Ньерере продолжил учебу в колледже Макерере в Уганде, а затем с 1949 по 1952 г.— в Эдинбургском университете в Великобритании. Во время учебы в Уганде Дж. Ньерере принял активное участие в политической деятельности студентов, установил тесные связи с ТАА. По его инициативе в колледже было создано отделение ТАА.
В Эдинбургском университете Дж. Ньерере изучал историю Британской империи, философию, политэкономию, социальную антропологию, экономическую историю, конституционное законодательство и т. д. Много времени он посвящал изучению древнеримской истории, любовь к которой сохранил на всю жизнь. Как в колледже Макерере, так и в Великобритании Дж. Ньерере живо интересовался вопросами международной политики, встречался с будущими лидерами национально-освободительного движения стран Западной Африки. В Англии
132


Ili.epepe увидел, что среди живших там африканцев популярна коммунистическая идеология. Он несколько раз присутствовал на собраниях, проводившихся коммунистами [380, с. 207]. И хоти он не воспринял основ научного социализма, однако это знакомство оказало определенное влияние на формирование его мировоззрения, на усиление интереса к социально-экономическим проблемам.
После возвращения на родину в 1952 г. Дж. Ньерере сначала работал учителем (отсюда его прозвище «Мвалиму» — учитель) в школе св. Фрэнсиса в Лугу, близ Дар-эс-Салама. Он активно включился в деятельность ТАА и в апреле 1953 г. был избран ее президентом.
Дж. Ньерере и все члены Группы действия осознавали важность объединения усилий групп образованных африканцев, действовавших в стране, со стихийным антиколониализмом рабочих и крестьян различных этнических общностей в единой массовой и действенной политической организации в масштабах всей Танганьики [380, с. 186—187, 222—226]. Однако они понимали, что английская колониальная администрация, стремясь ослабить их политическую активность, может отказаться зарегистрировать новую партию или запретить ее деятельность. Поэтому еще до отъезда Ньерере в Англию члены Группы действия договорились, что будут постепенно вести подготовку реорганизации ТАА изнутри, не меняя ее названия, но наполняя ее деятельность новым содержанием [380, с. 181 —187, 222—226].
Большое значение Группа действия придавала теоретической подготовке своих сторонников. В различных районах страны стали создаваться небольшие общества или кружки, участники которых обсуждали пути дальнейшего экономического и политического развития Танганьики. Дж. Ньерере, Р. Кава- ва, О. Камбона, Д. Пхомбеа, 3. Мтемву принимали участие в работе полиэтнического общества «Оракул». В числе его членов были и кикуйю — выходцы из центральных районов соседней Кении. В то время около 16 тыс. кикуйю проживали на территории Танганьики, в районе Моши. Существует даже мнение, что именно в этих местах впервые возникла клятва May May — вооруженного восстания кенийцев против английского господства (1952—1956) [380, с. 161 —162 и др].. В декабре 1953 г., получив сведения о создании в Северной провинции «отделения» May May, члены которого планировали якобы расправиться с европейскими поселенцами, администрация ввела в провинцию войска: 800 полицейских и 1 тыс. королевских африканских стрелков (380, с. 161—162].
Данные о создании «отделения» May May в Танганьике проверить трудно. Однако тот факт, что существовали тесные связи между двумя антиколониальными движениями и что, в частности, общество «Оракул» их поддерживало, не вызывает сомнений. Еще до объявления чрезвычайного положения в Се¬
133


верной провинции представители кикуйю в обществе «Оракул» сообщили на одном из заседаний, что африканцы Кении намереваются усилить национально-освободительную борьбу против засилья белых поселенцев. Некоторые кенийцы стали активными членами Группы действия. Так, Д. Окочи вошел в состав руководства вновь организуемой партии и имел партийную карточку за № 6. Однако вскоре он был выслан в Кению «за оказание помощи May May» [380, с. 161 —162, 220, 226].
Избрание Дж. Ньерере на пост президента ТАА явилось первым успехом Группы действия, немедленно активизировавшей выполнение плана реорганизации. В октябре 1953 г. Дж. Ньерере и его соратники братья Сайкс и Д. Азизи пришли к выводу, что наступил удобный момент для решительных действий. По предложению Алли Сайкса ТАА решено было переименовать в Национальный союз африканцев Танганьики — ТАНУ. В отделениях ТАА началась кампания по подготовке партийного съезда. Дж. Ньерере и члены Группы действия участвовали в работе конференций отделений ТАА в Додоме, Иринге, Озерной провинции*-Букобе и др. Были внесены изменения в деятельность штаб-квартиры ТАА в Дар-эс-Саламе, разработан проект нового устава '[380, с. 222—225].
Съезд ТАА состоялся в Дар-эс-Саламе 7 июля 1954 г. Он обсудил и утвердил новый устав, а также рекомендации о реорганизации деятельности ассоциации. В своем отчетном докладе Дж. Ньерере сумел убедить делегатов в необходимости создания такой политической организации, которая способна была бы возглавить борьбу африканцев Танганьики за национальное освобождение [95, с. 147; 477, 6.Х1.1968]. Съезд утвердил переименование ТАА в Национальный союз африканцев Танганьики. Президентом новой партии был избран Дж. Ньерере, генеральным секретарем стал Оскар Камбона. День начала съезда, на котором был создан ТАНУ, позже стал национальным праздником Саба Саба («седьмое число седьмого месяца»), В официальной истории ТАНУ основателями партии названы Дж. Ньерере — президент, С. М. Китвана, Э. П. Милин- га, Кисунгута Габара, Л. Макаранга, Саадани Абду Кандоро, Доса Азизи, Абдул Сайкс, Патрик Кунамби, X. Герман Пача, Я. Кирило, Дж. Рупия, Джозеф Кималандо, Абубакари Илан- га, Джозеф Касела Банту, Тева Саиди Тева, Алли Сайкс Г83, с. 30—31; 81, с. 76].
Создание ТАНУ означало не просто изменение названия организации, но и перемену сути всей ее деятельности. Партия поставила перед собой четкую задачу — бороться за освобождение Танганьики от колониального господства. В уставе ТАНУ говорилось, что партия считает своими целями: «1) Подготовить танганьиканцев к самоуправлению, приложить все усилия к тому, чтобы Танганьика получила свободу, 2) ликвидировать расовую дискриминацию, уничтожить все препятствия, мешающие единству африканцев, создать нацию танганьи-
134


канцев, 3) приложить все усилия к тому, чтобы в стране было создано правительство, избираемое самим народом; пока этого нет, партия должна добиться выборности всех органов местной il центральной администрации, 4) помогать рабочим создавать I вой профсоюзные организации, содействовать кооперативному движению, сотрудничать и взаимодействовать с другими партиями и организациями, цели и задачи которых не противоречат целям и задачам ТАНУ» [103, с. 1—2]. Партия выступила также против английских планов создания федерации Восточной Африки.
Другой чертой, отличавшей деятельность ТАНУ от его предшественницы, было то, что партия стремилась объединить все антиколониальные силы: демократически настроенную интеллигенцию, рабочих и крестьян (в ТАА входили, как уже отмечалось, в основном образованные африканцы).
При выполнении намеченной программы перед ТАНУ возникли многочисленные .трудности. Часть из них появилась в результате политики колониальных властей, другие были проявлением слабости партии в годы ее становления: отсутствие эффективного контроля за деятельностью местных организаций, не многочисленность хорошо образованных и разбиравшихся в обстановке руководителей, финансовые трудности.
Специфика деятельности партии в Танганьике заключалась в том, что страна была подопечной территорией. Партии, вставшей во главе национально-освободительного движения, предстояло выработать программу деятельности в Совете ООН по опеке, так как это позволяло ей добиваться поддержки со стороны мировой общественности, социалистических и развивающихся стран, различных международных организаций. Политические партии и организации соседних стран, лишенные возможности апеллировать к ООН, стали обращаться за помощью к ТАНУ. Колониальные власти, имевшие, конечно, значительно больший опыт в дипломатической и политической игре, чинили этОхму всевозможные препятствия.
Первые четыре года существования ТАНУ (1954—1958) стали важным этапом в ее истории. За эти годы была усовершенствована структура партии, выработаны принципы, формы и методы ее работы.
В 1954 г. партия объединяла в своих рядах всего около 15 тыс. человек. Поэтому вопрос о привлечении новых членов, расширении влияния и создании общенационального движения был решающим для ее будущего. Руководство ТАНУ понимало, что в решении этого вопроса важнейшую роль будут играть устав и политическая программа. За образец проекта устава лидеры партии взяли, по-видимому, устав Народной партии конвента (Гана). В этом убеждает сходство партийных структур. С уставом НПК Дж. Ньерере ознакомился, вероятно, во время учебы в Англии, где он встречался с ганскими студентами. Уставы отличались лишь в деталях. Важнейшие отличия
135


заключались в положении о выборности президента партии (НПК закреплял за К. Нкрумой пост главы партии «пожизнен- но»), более низком возрастном цензе—18 лет (по уставу НПК ее членами могли быть лица не моложе 21 года), в отсутствии в уставе ТАНУ указания на особый статус вождей. В уставе ТАНУ ставил задачу «ликвидации трибализма и всего того, что мешает единству африканцев, строительству тангань- иканской нации». В уставе НПК такой задачи не было [248, с. 272]. Дж. Ньерере и другие руководители ТАНУ считали, что партийные должности в Танганьике должны быть выборными, так как на примере выборов партийного руководства можно продемонстрировать важность выборов в жизни общества в целом. Это, как они полагали, было важно для Танганьики, где за всю историю колониального господства не было ни одних выборов.
По уставу ТАНУ партия имела низовые, районные и областные отделения. Каждое из них избирало руководящие органы, которые отвечали за претворение в жизнь партийных решений и директив, осуществляли общее руководство партийной работой на местах. Руководство районных и областных (провинциальных) организаций избиралось на ежегодных партийных конференциях.
Высшим органом партии являлся ежегодный национальный съезд. Он избирал президента партии, принимал основные решений о ее деятельности. Президент мог быть смещен 2/з голосов делегатов съезда. Избирался на съезде и Национальный исполнительный комитет (НИК). Заседания НИК проходили не реже одного раза в три месяца (в экстренных случаях чаще). НИК оказывал помощь президенту по веем вопросам партийной деятельности. Численный состав НИК постоянно изменялся по мере роста партии и изменения ее общей структуры. В его состав входили все основные руководители ТАНУ до районного уровня включительно [103; 89; 83; 107; 380].
Избирался также и Центральный комитет, который оказывал помощь президенту в повседневной деятельности. Президент мог назначать членов ЦК из числа делегатов съезда с согласия НИК, которому ЦК был подотчетен в своей работе. Все члены ЦК проживали в Дар-эс-Саламе. ЦК проводил свои заседания не реже раза в неделю [103; 89; 83].
Существовал также и особый «партийный кабинет», действовавший лишь в экстренных случаях или опасных для существования партии моментах. «Кабинет» мог взять на себя руководство партией, принимать любые решения. В состав «кабинета» входили четыре человека — президент, вице-президент, генеральный секретарь и главный казначей партии. «Кабинет» мог единовременно использовать 20 тыс. шилл. из партийных средств. В дальнейшем «кабинет» должен был представлять НИК полный отчет о расходах. Имелся и секретариат ТАНУ — центральный административный орган, в котором различные
136


отделы работали под руководством генерального секретаря партии. НИК ТАНУ назначал заведующих отделами секретариата и устанавливал число этих отделов. Заведующие отделами в своей работе были подотчетны Национальному исполкому 1103; 89; 83; 107; 380].
По уставу в партии были и коллективные члены. Ими считались такие организации, которые разделяли цели и задачи партии, признавали ее устав. Партия могла требовать от коллективных членов финансовой и другой помощи. Чтобы стать коллективным членом ТАНУ, организация направляла его генеральному секретарю просьбу о вступлении, подписанную президентом или генеральным секретарем организации. После этого вопрос о приеме коллективного члена рассматривался ча пленуме НИК- В случае положительного решения присоединившаяся организация, независимо от численности ее членов, вносила вступительный взнос в размере 20 шилл. и направляла своих представителей в Национальный исполком. Количество представителей определял съезд ТАНУ с учетом политического влияния, численности и деятельности каждой организации. Члены присоединившихся к ТАНУ организаций не являлись полноправными членами партии. Они могли стать таковыми, если проходили всю процедуру приема индивидуальных членов. Коллективными членами ТАНУ могли быть профсоюзы, кооперативы, научные и культурные общества, женские и молодежные организации и т. д. Постепенно коллективными членами ТАНУ стали Федерация труда Танганьики (ФТТ), Союз кооперативных обществ (СКО), Ассоциация родителей-афри- канцев Танганьики (АРАТ). Несомненно, что присоединившиеся к ТАНУ организации расширяли влияние партии в массах, что и являлось одной из ее главных целей.
ТАНУ стремился использовать кооперативное движение и его влияние среди крестьянства в антиколониальной борьбе. В послевоенный период, как отмечают многие исследователи, Танганьика имела одно из самых хорошо организованных кооперативных движений в Африке [420, с. 17—24]. Только с 1950 по 1958 г. численность членов кооперативов возросла с 94 тыс. до 319 тыс. [433, с. 289]. Между ТАНУ и кооперативами были установлены тесные отношения взаимопомощи и взаимовыручки. Многие представители кооперативных организаций вступили в ТАНУ и стали активными сторонниками политики и деятельности партии [83, с. 90—98].
Кооперативное движение объединяло в своих рядах широкие слои как среднего и беднейшего крестьянства, так и нарождавшуюся сельскую буржуазию, которая лишь с помощью кооперативных обществ могла существовать в условиях господства иностранного капитала. С одной стороны, сотрудничество с ТАНУ придавало кооперативному движению антиколониальную направленность. С другой стороны, связь с кооперативным движением расширяла массовую базу ТАНУ.
137


Рабочее и профсоюзное движение Танганьики несколько уступало по масштабам кооперативному движению. К 1955 г. численность работавших по найму в Танганьике составляла более 413 тыс. человек. В 1954 г. в стране насчитывалось семь профсоюзов, в 1955 г.— 20. Несмотря на относительную слабость рабочего и профсоюзного движения, в 1954—1955 гг. в стране было зарегистрировано 60 забастовок. Наиболее крупным было выступление 4,5 тыс. рабочих сахарных плантаций в районе Аруша —Чини [433, с. 292; 352, с. 78—79; 226, с. 88].
В октябре 1955 г. на встрече руководителей профсоюзов было принято решение о создании Федерации труда Танганьики (ФТТ), резко активизировавшей профсоюзное движение. Первым генеральным секретарем ФТТ -был избран P. М. Кава- ва, бывший президент Ассоциации африканских правительственных служащих. Создание ФТТ способствовало консолидации рабочего движения в стране.
Уже в 1956 г. ФТТ провела мощную забастовку в стране. Колониальная администрация расправилась с забастовщиками. Около 10 тыс. человек были уволены с работы и не могли получить ее в течение длительного времени. ФТТ помогала им. Но и сама организация испытывала большие трудности. Колониальные власти делали все возможное, чтобы развалить ее. Порой она находилась на -грани финансового краха. Но ТАНУ активно поддерживал Федерацию, особенно в первые, самые трудные годы ее существования, и неоднократно оказывал ей материальную поддержку. Между ТАНУ и ФТТ установились отношения тесного сотрудничества и взаимопомощи [113, с. 487; 83, с. 71—82], ФТТ — коллективный член ТАНУ — принимала активное участие в национально-освободительной борьбе. Особенно плодотворным оказалось сотрудничество ТАНУ и ФТТ во время «пивного бунта» — всеобщей забастовки, проведенной ФТТ в 1958 г. [118, с. 412—489].
В январе 1958 г. на съезде ТАНУ в Таборе между ТАНУ и ФТТ была достигнута договоренность о взаимопомощи. ФТТ потребовала от Восточноафриканской пивной компании установления твердого рабочего дня, повышения заработной -платы с 82,5 до 140 шилл. в месяц. Компания отказалась удовлетворить эти требования, хотя из общей суммы доходов в 14 млн. шилл. в <год лишь 2 млн. шилл. составляли расходы на выплату зарплаты. Когда ФТТ объявила забастовку в Дар- эс-Саламе, компания сразу же вместо африканцев приняла на работу индийцев и стала выплачивать им по 25 шилл. в день за ту же работу, за которую африканцам платили всего 82,5 шилл. в месяц. Это еще больше накалило обстановку и укрепило решимость ФТТ требовать повышения заработной платы ,[81, с. 157—158]. М. Камализа, в то время секретарь Союза рабочих торговли, заявил: «Если руководство компании не выполнит наших требований, рабочие объявят забастовку (всеобщую.— В. О.). Мы призовем все население не выходить
138


и>1 работу, мы призовем всех африканцев Танганьики бойкоти- ропать потребление пива. Портовики откажутся разгружать iiiiiio, .когда его доставят из Момбасы, железнодорожники не будут грузить его в составы. Если руководители дарэссалам- ского отделения Восточноафриканской компании не увеличат шработную плату, то с 16 апреля 1958 г. рабочие объявят всеобщую забастовку» [81, с. 158].
Поскольку компания отказалась удовлетворить эти требо- иания, была объявлена всеобщая забастовка. ТАНУ поддержал ее. Власти прибегли к угрозам и насилию. Были произведены аресты в Мванзе и Букобе. Руководитель ФТТ Р. Кавава был арестован, его судили и приговорили к штрафу. Тем не менее Восточноафриканская компания была вынуждена пойти на уступки.
Забастовка продемонстрировала колониальным властям, возможность единства профсоюзных организаций и представителей различных этнических групп, а также показала возросшее влияние ТАНУ среди рабочих, прочность союза с Федерацией труда и кооперативными обществами страны.
Лидеры ТАНУ уделяли особое внимание привлечению на свою сторону старейших африканцев. Для них даже была создана специальная секция в структуре партии. Отметим, что уважительное отношение к пожилым людям и в колониальные годы, и после провозглашения независимости играло большую политическую роль. В доколониальную эпоху решения советов, старейших выполнялись не только рядовыми общинниками, но* и представителями всех остальных институтов власти. В колониальные годы отсутствие поддержки старейших могло свести на нет усилия почти любого колониального вождя. Нередко недовольство старейших было причиной самороспуска той или иной организации или значительного падения ее популярности. Руководители ТАНУ понимали, что если им удастся привлечь на свою сторону старейших, партия завоюет деревню.
Кроме того, участие старейших в политической деятельности партии помогало избежать нареканий и обвинений со стороны колониальных властей в том, что партия состоит только из представителей молодежи, что она не выражает мнения веете» населения. Секция старейших в ТАНУ была создана в 1955/56 г. Первым руководителем секции стал Шейх Сулеман Такадири* видный деятель мусульманского духовенства Танганьики. Секция старейших, как и другие секции ТАНУ, пользовалась всеми правами. Однако ее влияние в партии было более значительным, чем других секций. Это укрепляло авторитет решений, принимаемых ТАНУ, и влияние партии в массах [380* с. 290—314; 464, 1963, № 7, с. 24].
Важным успехом ТАНУ было создание в июне i :5г г. г. ской секции партии под руководством Биби Тити Мохамед* Этот шаг способствовал значительному расширению влияния партии в стране. До создания этой секции африканки в основ¬
13»


ном оставались в стороне от политической жизни. Создание женокой секции было своеобразной контрмерой ТАНУ против усилий колониальных властей подорвать деятельность партии. Еще в 1954 г. власти разослали по всей стране циркуляр № 6, который запрещал правительственным служащим вступать в ТАНУ. Запрет наносил партии серьезны» ущерб, так как лишал ее поддержки образованной и обеспеченной прослойки африканского общества. Дж. Ньерере дважды обращался к губернатору с просьбой о его отмене, но тот отказал. Этот отказ послужил причиной одного из первых столкновений ТАНУ с колониальным правительством.
Создание женской секции позволило африканцам — служащим колониальной администрации, оставаясь на работе, оказывать поддержку ТАНУ (в том числе и материальную) через своих жен или родственниц [83, с. ПО—116; 378, с. 152]. Через них же они получали и .полную информацию о деятельности партии. Важна, конечно, была и активизация женского движения сама по себе. Женская секция ТАНУ была единственной женской организацией Танганьики, которая занималась политической деятельностью и активно участвовала в антиколониальном движении. В 1955 г. в секции насчитывалось около 5 тыс. женщин к концу 1956 г,—уже около 20 тыс. ([380, с. 268].
В октябре 1956 г. ТАНУ создала Молодежную лигу партии. Решение об этом было принято на съезде ТАНУ. В рядах Молодежной лиги находились как дети и подростки (с 6 до 18 лет), так и взрослые (с 18 до 35 лет). Взрослые члены Молодежной лиги обычно были руководителями этой организации. Главной задачей Лиги было привлечение молодежи к участию в политической борьбе за независимость. Как и женская секция, Молодежная лига была в то время единственной организацией молодежи в стране. Молодежь .помогала ТАНУ проводить митинги, собрания и демонстрации как в городах, так и в сельской местности [83, с. 126—134].
Создание секции старейших, женской секции и Молодежной лиги, присоединение к ТАНУ в качестве коллективных членов Федерации труда Танганьики и Союза кооперативных обществ усилили политическое влияние партии в массах. Каждая из этих организаций в своей деятельности пользовалась определенной автономией. На каждую из них возлагались различные задачи. Это позволяло ТАНУ проводить гибкую политику, имея в случае необходимости возможность для маневров. Если Молодежная лига предъявляла «слишком резкие» требования колониальным властям, ТАНУ заявляла, что Лига самостоятельно добивается тех целей, которые волнуют и интересуют молодежь. Отношения, сложившиеся у ТАНУ с ее коллективными членами, позволяли партии выглядеть «умеренной» и избежать, хотя бы частично, обвинений колониальных властей в «подрывной» деятельности.
140


Внешняя автономия не исключала общего руководства этими организациями со стороны ТАНУ. Когда какой-либо руководитель той или иной организации выдвигал требования, противоречившие курсу ТАНУ, против него принимались самые жесткие меры. Так, в 1958 г. первый руководитель секции старейших Шейх Такадири выступил против политики партии в вопросе о выдвижении кандидатов на выборы и был исключен. Точно так же, когда один из секретарей ФТТ вместо кандидата партии поддержал на выборах независимого, он был сразу же исключен из ТАНУ [117, с. 936; 464, 1963, № 7, с. 24].
Многие трудности ТАНУ объяснялись неоднородностью его социального состава и целей: ведь он был партией типа общенационального фронта и выражал интересы самых широких слоев африканского общества. Первые столкновения в партии относятся к 1954 г., когда состоялся первый пленум Национального исполкома ТАНУ. Основным вопросом повестки дня было составление меморандума для миссии Совета ООН по опеке. Кроме того, НИК выдвинул предложение, чтобы колониальная администрация заморозила жалованье всем правительственным служащим, а высвободившиеся средства использовала для поднятия прожиточного минимума беднейших африканцев. Против этого решения выступили многие функционеры партии. Член Национального исполкома ТАНУ А. Тибандебаге не включил в информацию для печати сообщение об этом требовании. П. Кунамби и К. Яфет, которым вместе с А. Тибандебаге была поручена подготовка этого сообщения к печати, «не заметили» пропуска [380, с. 228—229].
Социально аморфным характером ТАНУ объяснялось и отсутствие четких классовых формулировок в разделах устава о членстве в партии. Чтобы вступить в ряды ТАНУ, достаточно было быть африканцем и платить партийные взносы [107, с. 18—21; 83, с. 39]. Социальные взгляды руководства, в частности Дж. Ньерере, были столь же нечеткими, как и политика партии в этом вопросе. Дж. Ньерере считал, например, что жизненные принципы африканской общины (которые он заметно идеализировал) могут стать и принципами объединения африканцев в партии. В то время Дж. Ньерере и другие лидеры полагали, что любой африканец независимо от политических взглядов, имущественного положения и религиозных убеждений всегда поддержит решения ТАНУ, поскольку эти решения учитывали «особенности африканской жизни и быта» и были направлены на защиту интересов «всех африканцев» [107; 96; 83].
Колониальные власти стремились дискредитировать руководство партии как в глазах африканцев, так и мирового общественного мнения. Они пытались представить ТАНУ «партией неучей, в которой высшие посты занимают люди с низким уровнем образования», партией, не выражающей интересы африканских масс [83, с. 39—46, 97]. Колониальная админи¬
141


страция пыталась внести раскол в руководство ТАНУ. Так, некоторым наиболее активным политическим лидерам (О. Кам- боне, П. Бомани и др.) были предоставлены стипендии для обучения в Англии [380, с. 267; 356, с. 557]. Позже властям пришлось признать, что эти меры были «ошибочными», поскольку получившие образование и накопившие опыт политической борьбы лидеры внесли важный вклад в достижение независимости.
ТАНУ был слаб в организационном плане. Отсутствие регулярных связей между центральными и местными партийными органами приводило к тому, что местные организации пользовались большой автономией. Нередко местные партийные руководители выступали с заявлениями, которые не только противоречили решениям ТАНУ в тот или иной' момент, но и не учитывали реальной обстановки, сложившейся в стране. Например, раньше времени некоторые из них стали говорить о ТАНУ как о партии, уже занявшей руководящее положение в Танганьике [464, 1963, № 7, с. 21—22].
Контроль за деятельностью местных организаций трудно было осуществлять и из-за частой сменяемости лидеров. По разным причинам с 1954 по 1958 г. сменились пять оргсекрета- рей ТАНУ: Д. Окочи, О. Камбона, С. Мхандо, А. Сайкс, Э. Ки- сенге (107; 83; 302; 380]. Слабость организационной структуры партии все больше мешала ее работе. Наконец, руководство пришло к выводу о необходимости внесения изменений в структуру ТАНУ и выработки новых форм и методов руководства и контроля.
Реорганизация была осуществлена в 1956—1958 гг. В 1969 г. бывший секретарь ТАНУ С. Мхандо рассказал автору о том, что изменения в структуре партии были разработаны группой членов Национального исполкома во главе с Дж. Ньерере. Самому С. Мхандо, его брату П. Мхандо, Э. Кисенге и другим было поручено практическое претворение в жизнь выработанных решений. Какова же суть изменений?
Была введена строгая централизация партийного аппарата. Впервые в истории партии секретари (с районного уровня и выше) стали освобожденными и начали получать заработную плату. Председателям партийных организаций выделялись денежные пособия на различные расходы, связанные с партийной работой. Отныне секретарь являлся назначаемым профессиональным партийным работником, которого могли перевести из одного района страны в другой [302; 264]. Секретари были подотчетны вышестоящим, центральным органам партии, а не местным организациям. Получая заработную плату от ТАНУ, секретари могли теперь посвятить себя полностью партийной работе, оперативно информировать центральные органы партии о событиях на местах, своевременно получать помощь и поддержку. Эти меры улучшили систему контроля за деятельностью местных организаций, повысили ответственность секре-
142


тарой и всех партийных работников за свою работу, содейство- muin укреплению внутрипартийных связей и обмену опытом партийной работы. В 1958 г. в партии было около 800 освобожденных партийных работников.
Наибольшие трения в ТАНУ возникли по вопросу о расо- »ой и национальной политике партии. Большинство руководителей ТАНУ отстаивали принцип равенства расовых групп страны и единства всех ее этнических общностей. Другие культивировали расовую ненависть и этническую рознь. Противники «расового равенства и гармоничного сотрудничества» (по терминологии ТАНУ) пытались привлечь на свою сторону вождей, оказывая им поддержку в укреплении их власти и отживающих традиций. Ядро оппозиции в партии составляли X. Тумбо, 3. Мтемву, А. Мсиндаи и другие крайние националисты. Большинство возглавлял Дж. Ньерере. Они понимали, что победа оппозиции создала бы угрозу единству партии, способствовала росту трибализма и этнической разобщенности, явилась бы предпосылкой для возникновения «расизма наоборот»— крайнего африканского национализма. Партии удалось отстоять курс большинства, хотя и в дальнейшем Дж. Ньерере пришлось неоднократно выступать с критикой возникавших в партии трибалистских или расистских тенденций [112, с. 20].
Партия добилась успеха в борьбе против трибализма благодаря обновленной структуре, которая способствовала сплочению членов партии — выходцев из различных этнических групп. Так, перевод секретарей партии — людей разной этнической принадлежности из одного региона в другой способствовал налаживанию и укреплению внутрипартийных связей, объединению политической активности различных этнических групп и в конечном счете появлению духа взаимопомощи и сотрудничества.
Дж. Ньерере лично сыграл большую роль в борьбе ТАНУ против трибалистских тенденций. По происхождению он принадлежал к высшей элите африканского общества и немало оделал для ее привлечения на сторону ТАНУ. Многие вожди с детства были его друзьями, с некоторыми из них он вместе учился, а затем и сам обучал детей вождей. Например, у него учился вождь Лукумбузья.
Тем не менее проблема взаимоотношений ТАНУ с вождями была очень острой. Сложность она представляла не только для ТАНУ, но и для самих вождей, которые встали перед дилеммой: поддержать ТАНУ и тем самым добровольно отказаться от своего влияния в пользу новых лидеров или не поддерживать ТАНУ и тем самым причислить себя к числу явных приспешников английских колонизаторов, что также привело бы к .падению авторитета и влияния среди подданных.
Состоявшаяся в июне- 1956 г. общетерриториальная конференция вождей явилась первой попыткой решить дилемму. Конференция была созвана по инициативе колониальных властей.
143


Но попытка губернатора заставить вождей открыто выступить против ТАНУ лишь ускорила раскол среди них. Через год, в мае 1957 г., колониальной администрации удалось создать проколониальный Конвент вождей Танганьики. Организация была, правда, довольно эфемерной и малоэффективной. В начале 60-х годов Конвент самораспустился [380, с. 315—322].
Вожди — противники ТАНУ строили свою аргументацию следующим образом. Только они, вожди, представляли интересы африканцев, это право они получили в соответствии с обычаями племен, а не через политическую деятельность, которая «унижает достоинство традиционных .правителей» [380, с. 317]. Часть вождей, в основном те, кто получил образование, поддержали ТАНУ и приняли участие в политической борьбе. Вождь ньямвези А. Фундикира, друг Дж. Ньерере, первым решил участвовать в предстоящих тогда выборах, считая, что его подданные проголосуют за него. Узнав об этом, руководство ТАНУ не выдвинуло своего кандидата в этом избирательном округе и -поддержало А. Фундикиру. На выборах он победил. В дальнейшем А. Фундикира стал активным партийным и государственным деятелем страны [380, с. 317—318].
В зависимости от ранга вожди по своему положению являлись председателями или членами районных и областных советов местного («туземного») самоуправления. Одни, примкнув к ТАНУ, помогали проведению политики партии в границах своих владений, другие, вступив в ТАНУ, заняли в партии ответственные посты. ТАНУ стал выдвигать их кандидатуры для участия в выборах в .правительство [81, с. 232—242]. На выборах 1960 г., например, Национальный исполком ТАНУ выдвинул своими кандидатами таких вождей, как Чарльз Кафипа, Франсис Масанджа, Эрасто Мангенья, Хумби Зиота, А. Фундикира, Тереза Нтаре, Джозеф Ньерере, И. Мхаики, Амри Додо и др. [83, с. 62—64]. Привлечение вождей не означало, конечно, что ТАНУ отказался от политики ограничения традиционной власти и влияния вождей. Наоборот, партия последовательно проводила этот курс. Предоставив вождям возможность активно участвовать в работе партии, она сумела привлечь их на свою сторону и вовлечь в антиколониальную борьбу.
Много внимания ТАНУ уделял разработке тактической деятельности в ООН. Руководство партии понимало, что признание ее в ООН в качестве национального движения, представляющего интересы всего населения, укрепит ее позиции как в стране, так и на международной арене, ускорит продвижение страны к независимости. Вырабатывая программу действий в ООН, ТАНУ мог полагаться только на свои собственные силы, потому что у других организаций, возглавлявших национально- освободительное движение в Африке, опыта связей с ООН не было.
Прибытие третьей миссии Совета ООН по опеке в Танганьику было назначено на август — сентябрь 1954 г., т. е. всего два
144


месяца спустя после создания ТАНУ. В августе пленум Национального исполкома выработал меморандум и план координации действий районных и областных организаций при подаче заявлений и петиций представителям ООН. Когда английские чиновники узнали, что вместо ТАА в стране создана новая партия, которая намеревается выдвинуть требование предоставления Танганьике внутреннего самоуправления, а также готовить африканцев к независимости, они назвали ТАНУ * группой выживших из ума африканцев» [380, с. 266].
ТАНУ удалось взять под контроль подачу местными организациями петиций. Для встречи с миссией ООН Национальный исполком назначил партийную делегацию в составе Дж. Ньере- рс, Дивани С. Чамвеньеве, Г. Пача, X. Пембе, Д. Пхомбеа,. Дж. Рупия, С. Мтамила и Дж. Лугания. Петицию вручил Д. С. Чамвеньеве. Ему же Национальный исполком поручил давать все необходимые пояснения и отвечать на вопросы. Дж. Ньерере выполнял роль переводчика, так как лучше других знал английский язык, а требования излагались на суахили с последующим переводом на английский.
Главным вопросом петиции-меморандума была проблема экспроприированных земель меру. Земельный вопрос был одним из стержневых в деятельности ТАНУ, поскольку его руководство опасалось, что английское правительство создаст в Танганьике «белую» колонию наподобие Кении, Родезии и др.. Больше всего земель было отторгнуто в районах Нгаре, Нанью- ки и Легуруки. Наиболее остро вопрос о землях меру встал в 1950 г., когда в соответствии с планом переселения меру у них было отторгнуто более 78 тыс. акров земли. Земля эта была передана европейским поселенцам сроком на 99 лет. Когда в 1951 г. часть меру отказались покинуть свои земли, колониальное правительство использовало полицейские силы для их насильственного выселения. Многие меру были арестованы, их хижины уничтожены. Произошли столкновения между меру и поселенцами. Для защиты своих земель меру в 1950 г. создали Союз крестьян-меру. Союз направлял в ООН не только петиции, но и своих представителей. И хотя в 1952 г. Генеральная Ассамблея приняла решение в пользу меру, колониальные власти продолжали экспроприировать земли африканцев. Так, уже после решения ООН у них было отторгнуто и передано некоему Ридлебаргеру 40 тыс. акров земли. В районе расселения масаев поселенцам было передано 100 тыс. акров земли [81, с. 126]. В целом с 1948 по 1959 г. размер отторгнутых у африканцев земель возрос с 660 961 до 1 284 647 га. [356, с. 451].
В меморандуме выдвигались также требования улучшить систему образования и здравоохранения, повысить заработную плату африканцам, ликвидировать несправедливые налоги на скот, хлопок, кофе и другие сельскохозяйственные культуры. В меморандуме подчеркивалось, что Танганьика не имеет ни
10 Зак. 531
145


одного высшего учебного заведения. Во всей Восточной Африке единственным высшим учебным заведением был колледж Ма- керере в Уганде, который не мог, конечно, удовлетворить потребности всех стран региона в специалистах различного профиля. ТАНУ требовал создания высшего учебного заведения в Танганьике. В стране, указывалось в документе, слабо была развита и система здравоохранения для африканцев, практиковалась расовая дискриминация в предоставлении медицинской помощи. В 1952 г. один врач приходился на 2433 человека. В 1953 г. из более чем 100 тыс. больных проказой лишь 5 тыс. получали какую бы то ни было медицинскую помощь [310, с. 291—292].
В меморандуме впервые в истории национально-освободительной борьбы в Танганьике было выдвинуто требование установить сроки предоставления стране самоуправления (20— 25 лет) и передать в будущем всю полноту власти африканскому большинству [83, с. 47]. Последующая деятельность ТАНУ показывает, что столь отдаленные сроки были названы по тактическим соображениям: ТАНУ был еще слаб и стремился выиграть время, чтобы укрепить свои позиции. На первых порах одно только официальное объявление конкретной даты предоставления самоуправления могло дать многое. Оно означало признание колониальной администрацией того факта, что африканцы могут сами управлять своей страной. Это было важно как стимул для развития политического самосознания африканцев, воспитания в них уверенности в собственных силах.
Миссия ООН по опеке получила также петиции и от отделений ТАНУ в Букобе, Мусоме, Мванзе, Корогве, Аруше. В Аруше петицию вручал К. Яфет, в 1952 г. выступавший в ООН по земельному вопросу от имени меру. В Нгоронгоро миссия ООН получила петицию от отделения ТАНУ, созданного масаями. В ней затрагивался вопрос об охране заповедника Серенгети [81, с. 113—126; 107, с. 101 — 122; 464, 1963, № 7,
с. 18—19]. На эту петицию обратили особое внимание, .потому что масаев до этого считали абсолютно неспособными к политической борьбе.
Главный результат всей этой организационной работы партии заключался в том, что миссия ООН признала ТАНУ национальным движением, представляющим интересы народа и имеющим право говорить от его имени [83, с. 47—49]. В январе 1955 г. миссия опубликовала свой доклад, в который были включены многие требования африканцев Танганьики, и он был поддержан руководителями ТАНУ.
Для изложения своего мнения о докладе ТАНУ решил направить в Нью-Йорк свою делегацию (решение об этом было принято в октябре 1954 г. на пленуме Национального исполкома). По всей стране началась кампания по сбору средств на оплату .проезда. Стремясь сократить расходы, партия объявила, что делегация будет состоять из одного человека — президен-
146


i.i ТАНУ Дж. Ньерере. В Совет по опеке был направлен официальный запрос, сможет ли он принять делегацию ТАНУ. В письме говорилось: «ТАНУ намеревается направить в Нью- Порк свою делегацию, чтобы официально поддержать доклад комиссии по Танганьике. ТАНУ полностью его поддерживает и считает, что проблемы страны, исследованные и проверенные представителями ООН, отражены в нем правильно. Ни одна |ругая миссия ООН не знакомилась с положением дел в Танганьике столь полно и глубоко» [81, с. 5]. В ответ на запрос Секретариат Совета ООН по опеке сообщил, что ТАНУ может прислать свою делегацию и что его просьбу поддержали представители ряда стран, в том числе СССР.
Европейские поселенцы в Танганьике восприняли доклад, миссии как опасный документ. Правительство Великобритании, министерство колоний, английская колониальная администрация Танганьики во главе с губернатором Э. Туайнингом подвергли его резкой критике. На него ополчилась, как и предполагали лидеры ТАНУ, вся европейская пресса Восточной Африки. Колониальная администрация назвала рекомендации миссии о 20—25-летнем сроке предоставления самоуправления «надуманными и беспочвенными». Губернатор Э. Туайнинг направил в ООН резкое послание, в котором заявил, что «Танганьика не в состоянии достичь самоуправления не только через 20—25 лет. Трудно сказать, сможет ли она сделать это даже через 100 лет» [383, с. 51]. Английское правительство направило в ООН Алана Бернса и поручило ему выступить там с официальным заявлением по докладу. Колониальные власти* Танганьики направили не только своего представителя,^ А. Д. Граттан-Белью, но и делегацию Законодательного совета, которая должна была выступить от имени «всего населения» территории. В состав делегации входили представители трех, групп: европеец Э. Филлипс, индиец И. Чопра и африканец Д. К. Маквия (вождь) [107, с. 111 — 112]. Правительство Великобритании через своих дипломатов обратилось к госдепартаменту США с просьбой ограничить возможность передвижения Дж. Ньерере в Нью-Йорке. Правительство США поддержало* просьбу Великобритании и разрешило Дж. Ньерере находиться в стране не более 24 часов и только в радиусе восьми домов от здания ООН [380, с. 250].
В марте 1955 г. Дж. Ньерере выступил в Совете ООН по опеке и изложил основные требования ТАНУ. Он поддержал доклад миссии и заявил, что своей первоначальной задачей ТАНУ считает подготовку народа Танганьики к независимости— мирными средствами через конституционные реформы [96, с. 35—39]. Он .подтвердил требование ТАНУ о введении такой системы выборов в Законодательный и Исполнительный советы, при которой представители африканцев окажутся там в большинстве. Ньерере отметил, что требования ТАНУ полностью соответствуют как Уставу ООН, так и соглашениям по
10*
147


опеке. Он сказал, что ТАНУ временно согласился с паритетным представительством в Законодательном совете (десять европейцев, десять индийцев и десять африканцев) в надежде, что это несправедливое представительство будет отменено и африканцы получат большинство мест. «Наша основная цель,— заявил Дж. Ньерере,— достижение самоуправления, т. е. создание такого правительства, которое избирается и поддерживается большинством населения страны. Мы никогда не согласимся с тем, чтобы 20 тыс. европейцев и 80 тыс. индийцев имели такое же представительство, как и 8 млн. африканцев» [106; 107, с. 55—66].
Президент ТАНУ резко осудил европейскую прессу Восточной Африки, строившую свою аргументацию на тезисе «африканцы Танганьики — все еще дикари», и заметил, что если это и так, то виноваты в том не африканцы, а европейцы, 60 лет правившие страной. Ньерере выступил также против политики расовой дискриминации и разжигания трибализма и религиозной нетерпимости, проводившейся колониальными властями.
Великобритания вновь обратилась за помощью к США, которые и на этот раз оказали ей свою поддержку. В состав миссии Совета ООН по опеке входил американский представитель М. Сиерс, поддерживавший требования ТАНУ, в том числе требования о 20—25-летнем сроке предоставления независимости. Однако правительство США заставило Сиерса снять предложение о сроках опеки. Когда Танганьика обрела независимость, правительство США признало, что предложения М. Сиерса были аннулированы «ошибочно». Теперь США используют «ошибочно аннулированные» предложения М. Сиерса для доказательства того, что они помогали якобы Танганьике в период ее борьбы за независимость [380, с. 247—250; 328, с. 22].
Убедительная речь Дж. Ньерере и доклад комиссии были поддержаны социалистическими странами и рядом других государств. Совет по опеке, как уже отмечалось, признал ТАНУ национальным движением. Теперь к заявлениям и петициям, которые партия направляла в ООН, относились уже как к требованиям всего народа Танганьики. ТАНУ мог опираться на международную поддержку, и это значительно укрепило авторитет партии.
После возвращения из США Дж. Ньерере оставил преподавание (он работал в колледже св. Фрэнсиса в Лугу) и полностью отдался партийной работе. С одной стороны, этот шаг отвечал его собственным устремлениям, с другой — он вынужден был сделать это, потому что колониальные власти потребовали, чтобы религиозные миссии пресекали политическую деятельность преподавателей-африканцев. ТАНУ не мог регулярно выплачивать пособие своему президенту, поэтому Ньерере вынужден был подрабатывать. По заказу одной из миссий он перевел на занаки — свой родной язык—молитвы и псал¬
148


мы, составил грамматику этого языка. Приходилось работать и ого жене Марии, которая занялась мелкой торговлей, кройкой и шитьем.
Для ознакомления с положением местных отделений партии и разъяснения результатов поездки Ньерере в Нью-Йорк сам президент, генеральный секретарь О. Камбона, вице-президент Джон Рупия, а также лидеры партии А. Тамбве, Р. Дивани и другие совершили несколько поездок по стране. Они посетили Лученде, Руфиджи, Мбвелу, Микиндани, Мтвару, Матенго, Сомгеа, Ирингу, Морогоро, Букобу, Гейту, Мванзу, Корогве и другие районы страны. Они проводили массовые митинги и собрания, разъясняли цели и задачи ТАНУ в борьбе за независимость, принимали новых членов. В результате этих поездок отделения ТАНУ возникли даже в районах, население которых считалось политически пассивным [81, с. 83—87].
Колониальные власти немедленно отреагировали: партии запретили проведение митингов и собраний, ограничили передвижение руководителей ТАНУ по стране и запретили им публичные выступления. В этих условиях Национальный исполком принял решение о создании партийной газеты. Потребность в ней ощущалась давно, однако отсутствие средств вынуждало ТАНУ всякий раз откладывать решение этого вопроса. Первый номер партийной газеты «Голос ТАНУ» («Саути я ТАНУ») увидел свет в 1956 г: Газета издавалась на суахили по мере накопления материалов и распространялась в первую очередь среди членов партии через комитеты ТАНУ. Тираж газеты достигал 2 тыс. экземпляров, часть тиража переиздавалась местными отделениями. На страницах газеты излагались основные решения ТАНУ, разъяснялись политика партии, уставные положения, публиковались призывы активнее включаться в борьбу за независимость. «Голос ТАНУ» сообщал своим читателям о репрессиях колониальных властей против африканцев, освещал вопросы будущего государственного устройства и др.
Бывший исполнительный секретарь ТАНУ С. Мхандо говорил в октябре 1969 г. в Москве автору о значении газеты: «По значимости для нас эта газета равноценна „Искре“, созданной В. И. Лениным. Она решала те же задачи по консолидации ТАНУ, что и „Искра“ по укреплению вашей Коммунистической партии, но, конечно, применительно к условиям Танганьики и с учетом особенностей политики ТАНУ, направленной на получение самоуправления и независимости».
Большое значение для газеты имело то, что она издавалась на суахили (лишь отдельные номера, содержавшие подборку важных политических статей, переводились на английский). Язык суахили способствовал распространению идей ТАНУ в массах и их лучшему усвоению, а значит, и расширению рядов партии. Отвечая на вопрос автора о роли и значении суахили и литературы на нем в период национально-освободительной борьбы и в годы независимого развития, Дж. Ньерере отметил
149


особую важность использования суахили для развития политического самосознания африканцев, поскольку все сказанное на этом языке яснее и понятнее простым людям. Не случайно сам Ньерере многое делал и делает для популяризации этого языка. Знаток суахили, он пишет стихи и баллады, переводит лучшие произведения европейской классики (например, «Юлия Цезаря» Шекспира). Руководство ТАНУ, осознавая значимость суахили, публиковало материалы партии в самых разных суахилийских периодических изданиях, например в независимой •газете «Африканец» («Мвафрика»), миссионерском католическом еженедельнике «Лидер» («Кионгози»), в газете Федерации труда Танганьики «Поденный рабочий» («Кибаруа»), ежемесячнике «Дела сегодня» («Мамбо лео»), органе департамента по образованию, и других.
Контрмеры английской администрации заключались в том, что любые просчеты руководителей ТАНУ широко освещались в печати и по радио. Поскольку партия не располагала такими мощными средствами информации, как колониальные власти, ей было трудно оказывать противодействие этой пропаганде. Правда, иногда оказывалось, что администрация действовала себе во вред, донося сведения о ТАНУ в такие уголки страны, куда представители партии не могли добраться.
Главной целью колонизаторов было доказать, что ТАНУ действует «неконституционными» мерами. Эта линия четко- прослеживается на примере событий 1955 г. в районе г. Моро- горо. По программе борьбы с эрозией почвы здесь была введена всеобщая трудовая повинность для африканцев. Чиновники на местах брали взятки за освобождение от работы, но имущих было мало, и основная масса населения участвовала в каторжных земляных работах. Каждого, кто пытался уклониться от работы или агитировал за улучшение условий труда, бросали в тюрьму. В конце концов в Морогоро начались волнения. Для «наведения порядка» правительство направило в район полицейские силы и отряды королевских африканских стрелков из Кении. Один из рабочих был убит, произошла кровавая стычка [81, с. 88—89].
Колониальные власти поспешили свалить на ТАНУ вину за беспорядки и кровопролитие. Были арестованы видные члены партии М. Кингалу, Мохамеди Хусейн, Мохамед Сеней,. М. Мвичуму и др. Городской суд Морогоро объявил их подстрекателями и приговорил к двум годам и восьми месяцам тюремного заключения. Во время суда обвиняемым не дали ни защитников, ни возможности выступить. Объявив приговор,, колониальные власти обрушили угрозы и репрессии на всю партию [81, с. 89—91]. Особо стремились скомпрометировать Дж. Ньерере. Его называли «отъявленным хулиганом и подстрекателем». С санкции губернатора за ним была установлена слежка. Впрочем, и тут англичане не однажды попадали впросак. Как-то в Мусоме слежку по незнанию поручили некоему
151


Освальду, близкому родственнику Ньерере. Он каждый раз советовался со своим поднадзорным, что сообщать начальству 1380, с. 261—263].
ТАНУ в полной мере использовал возможность обращаться за помощью в Совет ООН по опеке. В 1956—1957 гг., несмотря на финансовые трудности, партия снова направила Дж. Ньерере в Нью-Йорк, чтобы изложить в Совете достоверные факты о положении в стране и действиях колониальных властей против ТАНУ. Ньерере совершил поездку по США, посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Чикаго и Бостон, выступал там с лекциями о целях и задачах политики ТАНУ, рассказывал о положении в Танганьике. Он сумел добиться расположения многих влиятельных деятелей США, а также представителей церкви, показав себя ревностным католиком [380, с. 285; 96, с. 40—47; 107, с. 127—154].
К этому времени ТАНУ достаточно окреп, чтобы выдвинуть более решительные требования, чем раньше. Выступая в Совете ООН по опеке, Дж. Ньерере заявил о необходимости введения в Танганьике всеобщего равного избирательного права для всего взрослого населения страны, составления конкретного плана конституционного развития, а главное—предоставления самоуправления в 10—12-летний срок. Вновь было выдвинуто требование об улучшении системы образования для африканцев. В докладе приводились данные о том, что лишь 40% детей африканцев могли посещать школу и что колониальные власти проводили дискриминационную политику в области образования. В 1955 г. например, говорил Ньерере, на нужды детского образования правительство выделило равные суммы — по 800 тыс. ф. ст.— для 25 тыс. европейцев, 70 тыс. индийцев и 8 млн. африканцев [107, с. 137—138].
Колониальные власти направили в Совет ООН по опеке своего делегата — африканца Т. Мареалле, верховного вождя чагга. Его выбрали потому, что губернатор Э. Туайнинг считал его ярым (противником ТАНУ. Однако колониальная администрация и здесь просчиталась: оба африканских представителя Танганьики выдвинули почти идентичные требования о сроках предоставления самоуправления — Дж. Ньерере говорил о 10—12 годах, а Мареалле — о 12—15 [107, с. 144—154]. Более того, на фоне выдержанного в резко националистических тонах выступления Т. Мареалле политическая линия ТАНУ, отстаивавшего расовое сотрудничество, показалась членам Совета ООН по опеке особенно привлекательной.
К 1957 г. ТАНУ разработал и стал проводить в жизнь тактику ненасильственных действий. Ее .появление было вызвано рядом внутренних и внешних причин. Важнейшими среди них были укрепление позиций партии в стране, завоеванная ею международная поддержка, успехи ненасильственных действий в Гане. Возможность 'проведения такой политики в Танганьике во многом объяснялась спецификой ее положения
151


подопечной территории ООН, а также тем, что в 1952—1956 гг. английской администрации пришлось столкнуться с вооруженным восстанием May May в соседней Кении, на подавление которого были брошены значительные силы и средства. Повторения этих событий в Танганьике (как и в любой другой, колонии) она не хотела. Однако даже и в столь благоприятных условиях на практике далеко не всегда оказывалось возможным удержать борьбу в ‘рамках ненасильственных действий, и она выливалась порой в кровавые столкновения.
В 1957 г., создавая «местный туземный совет» (подобие- местных выборных органов, рассчитанных, однако, в основном на вождей) в Гейте, администрация отстранила от участия в работе учредительного собрания 16 человек из числа политических активистов, пользовавшихся авторитетом и поддержкой местного населения, под предлогом их «неблагонадежности». Жители Гейты узнали об этих махинациях, начались волнения.
Члены ТАНУ в Гейте собрали 6 тыс. шилл. и направили своих представителей к губернатору, чтобы вручить ему протест против действий властей. После отъезда делегации в Дар- эс-Салам огромная толпа африканцев направилась к почтовому отделению в Мванзе, чтобы скорее узнать о результатах встречи. Ответ из Дар-эс-Салама задерживался, и собравшиеся разбили лагерь на местном стадионе. И хотя никаких беспорядков не было, местные власти приказали полиции разогнать безоружных людей. Полиция пустила в ход слезоточивые газы и дубинки. Многие были ранены [81, с. 153—156]. События в Гейте были с возмущением встречены по всей стране и способствовали дальнейшей консолидации антиколониальных сил.
С годами ТАНУ проводил все более гибкую политику, учился противостоять методам, которые применяли колониальные власти. В августе 1957 г., во время пребывания в стране новой миссии Совета ООН по опеке, Национальный исполком изложил позицию партии так: «Мы уверены, что самым важным для нас и нашей страны является вера в будущее. Поэтому правительство должно направлять свои усилия на то, чтобы вселить эту веру в европейцев и представителей других рас, которые, вкладывая здесь свои капиталы, стремились бы содействовать развитию страны. Такое стремление заслуживает всяческих похвал, но на его пути есть одно препятствие — отсутствие веры в будущее. Причиной тому — политика властей, которые считают, что требования африканцев о предоставлении им экономических и политических прав — яд для этой веры... Но власти забывают, что в Танганьике проживают различные расы. Отношения между этими расами, исторически сложившиеся в стране, со всей очевидностью ставят на первый план вопрос: что ждет африканцев в будущем? ТАНУ задался целью помочь властям дать на него ответ. И ответ этот должен вселять веру в будущее не только африканцам, но и поселенцам» [81, с. 69] w
151


В то же время партия твердо стояла на своих главных требованиях: официально объявить дату предоставления Танганьике самоуправления и провести выборы на демократической основе. Пункт о выборах входил теперь в текст петиций местных организаций ТАНУ. В тексте петиции отделения ТАНУ в Северной области говорилось: «Устранение паритетной системы, увеличение числа представителей-африканцев в Законодательном совете явилось бы демократическим шагом... Мы не только настаиваем на том, чтобы каждый житель Танганьики независимо от цвета кожи был свободным, но и боремся за то, чтобы он имел такие же права, как и любой человек в любой свободной стране мира. Мы твердо убеждены, что политика паритетного представительства разжигает вражду между расами. С этой враждой уже давно было бы покончено, если бы не колониальное правительство» [81, с. 69].
В «ачестве важнейшей контрмеры против роста популярности ТАНУ администрация решила создать новую политическую организацию. После обсуждения этого вопроса в Организации неофициальных членов Законодательного совета, назначавшихся губернатором, при поддержке властей в феврале 1956 г. была создана и в марте того же года зарегистрирована Объединенная партия Танганьики (ОПТ). Однако практически она действовала уже с ноября 1955 г., когда неофициальные члены Законодательного совета впервые договорились о создании своей политической организации. ТАНУ выступил (против этого решения. Объединенную партию Танганьики возглавил И. К. В. Байлдон. Как только было объявлено о создании ОПТ, к ней сразу примкнули европейские поселенцы (почти 2 тыс. человек) и стали оказывать ей материальную помощь [107, с. 208—224].
ОПТ заявила, что членами партии могут стать представители всех рас Танганьики, поддерживающие принципы многорасового развития общества под руководством европейцев. Подразумевалось, что постепенно будут сглаживаться различия в социально-экономическом и культурном развитии расовых общин, а затем они уравняются в правах. По сути дела, новая партия была социальной оппозицией ТАНУ, ее позиции были наиболее сильны среди высших правительственных чиновников, городской интеллигенции, духовенства и африканской феодально-племенной верхушки. Руководство партии полагало, что поддержка этих слоев даст ей контроль и над остальным населением страны, поскольку именно они определяли общенациональную политику и вели за собой1 массы. Эта позиция была близка политике колониальных властей. Именно поэтому администрация во главе с губернатором всеми силами поддерживала ОПТ [107, с. 208—224].
Стремясь к увеличению численности своих рядов, ОПТ развернула энергичную кампанию по дискредитации ТАНУ. Практиковались подкупы отдельных членов руководства ТАНУ,
153


предоставление им безвозмездных пособий и стипендий для получения высшего образования за границей. В то же время Байлдон обвинил ТАНУ в «подрывной деятельности» и в расизме, иопользуя тот факт, что членами ТАНУ могли быть только африканцы [383, с. 54].
ТАНУ резко ответил на этот вызов. Дж. Ньерере назвал ОПТ «партией губернатора». На партийном празднике Саба Саба он призвал африканцев опасаться и избегать «толстосумов и обманщиков, проходимцев всех мастей, именующих себя членами ОПТ, и предателей-марионетогс, готовых попрать интересы танганьиканской нации» [96, с. 46]. Столь доступная массам критика помогла ТАНУ выстоять.
Возросшая напряженность в отношениях между освободительным движением во главе с ТАНУ и властями вынудила Англию обратить большее внимание на события в Танганьике. Великобритания должна была также считаться с тем, что прогрессивные международные организации, Совет по опеке, социалистические и освободившиеся страны постоянно поддерживали ТАНУ и требовали решения вопроса о будущем страны. В октябре 1957 г. в Танганьику направился министр колоний Великобритании Леннокс-Бойд. Ему было поручено «на месте разрядить обстановку». Однако его визит лишь обострил политическую ситуацию в стране.
28 октября 1957 г. Леннокс-Бойд выступил с крайне провокационной речью.- Он сказал, что любой может обратиться в ООН или к ее представителям, но тот, кто делает это, должен сознавать, что в Танганьике есть власть, что управляет ею Великобритания. Очевидно, под влиянием событий в Кении Леннокс-Бойд подчеркнул готовность Англии применить оружие против любого движения, если власти сочтут, что оно «угрожает миру и безопасности» в стране. На основное требование ТАНУ министр ответил так: «Угадывать дату предоставления самоуправления — эта работа по .плечу лишь оракулам. Пусть оракулы ее и предсказывают» [81, с. 130—131]. Речь Леннокс-Бойда вызвала возмущение не только у членов ТАНУ. Их поддержала даже африканская фракция Законодательного совета. В знак протеста руководство ТАНУ и ФТТ, а также африканские депутаты Законодательного совета отказались от участия в приеме в честь министра [81, с. 130].
В середине 1957 ir. Великобритания, следуя политике постепенных конституционных уступок, согласилась на проведение в 1958—1959 гг. первых в истории страны выборов на принципах «паритетного представительства». ТАНУ предстояло выработать позицию по отношению к этим выборам в Законодательный совет. К тому времени партия была уже большой силой. Если в 1954 г. она насчитывала около 15 тыс. членов [83г с. 196], то к концу 1955 г. в 17 отделениях ТАНУ было 100 тыс. [287, с. 423], в 1956 г. в 25 отделениях— 150 тыс. [433, с. 298] у а в 1957 г. в 48 отделениях — 200 тыс. [83, с. 197; 107, с. 151].
154


Под разными предлогами администрация закрыла отделения в Мванзе, Малампаке, Ньясе, Лушото, Корогве, Хандени, н областях Танга, Кондоа, Иринга и др. Однако в .конце 50-х годов репрессии приводили лишь к обратному результату. Там, где власти закрыли отделения, более активно велась политическая работа через ФТТ, кооперативные, женские, молодежные п другие организации. Возникли новые отделения в Килосе, Мусоме, Линди, Ирамбе, Таборе, Пангани, Килве и других районах [83, с. 39—46; 81; 439]. В преддверии выборов накал борьбы нарастал.
Политические партии и особенности борьбы
за независимость Занзибара
В становлении и развитии национально-освободительной борьбы на Занзибаре имелись как общие с другими восточноафриканскими владениями Англии черты (сходные методы колониальной эксплуатации, система косвенного управления и т. д.), так и свои особенности, обусловленные своеобразием исторического развития Занзибара и Пембы. На островах сложился многорасовый состав населения, которое включало африканцев (большинство населения), арабов и индо-пакистан- цев. Колонизаторы различали среди африканцев две группы — местных жителей (на суахили их называли вахадиму, ватумба- ту, ваширази, вапемба и др.) и выходцев из стран материковой Восточной Африки (это были потомки освобожденных рабов, мигранты и сезонники).
Еще до колониального раздела арабская феодальная верхушка — в основном выходцы из Омана во главе с султаном — заняла главенствующее положение в занзибарском обществе, в руках индийцев оказалась почти вся экономическая и торговая деятельность, а африканцы составили наиболее угнетенную и бесправную часть. После установления английского господства арабская феодальная верхушка стала главной социальной базой косвенного управления. Коренное население подвергалось двойному гнету: собственных феодалов и колониальной администрации. В 1925—1926 гг. на Занзибаре были созданы Законодательный и Исполнительный) советы, однако они обладали лишь совещательными функциями. Только в конце 40-х годов султан с одобрения английского резидента назначил в Законодательный совет первых африканских представителей— Шейха Амеира Таджо и Али Шарифа Мусу [160, с. 38—40].
Все это определило особенности антиколониальной борьбы на Занзибаре. Главную из них назвал советский африканист О. И. Тетерин: «Африканцы, испытывавшие двойной гнет... выступали против арабского засилья, под прикрытием которого англичане утверждали свое господство на островах» [270,
155


с. 14]. Другая особенность заключалась в том, что политические организации действовали в рамках социально-расовых групп. В начале XX в. на Занзибаре возникли организации, положившие начало росту политической активности: Ассоциация арабов (точная дата ее основания неизвестна, но полагают, что она начала действовать примерно с 1907—1908 гг., т. е. со времени официального запрета работорговли.— В. О.) и Ассоциация индийцев (основана в 1910 г.). Обе строились по расово-религиозному признаку и защищали интересы соответствующих этносоциальных групп. После запрета работорговли Ассоциация арабов стремилась добиться возмещения убытков работорговцам. Частичное совпадение экономических интересов арабов и индийцев приводило к столкновениям между двумя ассоциациями, носившими не политический, а экономический характер.
В 20-е годы индийцы упрочили свои экономические позиции на Занзибаре, поскольку накануне и особенно в период первой мировой войны их численность там резко возросла. В те годы в Восточную Африку направляли индийских квалифицированных рабочих, индийские воинские подразделения использовались в боевых действиях против немецких колониальных войск. Однако после войны усиление индийской общины, требовавшей своей доли в эксплуатации ресурсов Восточной Африки, не устраивало англичан, и они начали активнее поддерживать арабскую верхушку Занзибара. Прежде всего, было принято постановление об ограничении возможностей покупки земли индийцами, в чьи руки стали переходить гвоздичные и пальмовые плантации арабских землевладельцев. Арабам было предоставлено преимущественное право продажи гвоздики — основной экспортной культуры — через специально созданную Арабскую ассоциацию производителей гвоздики (ААПГ). Индийцы могли получить лицензии на продажу гвоздики только с согласия ААПГ, скупать гвоздику у производителей только по специально установленным ценам [91, с. 40]. Это послужило одной из главных причин столкновений между арабской и индийской ассоциациями.
Противоречия достигли кульминации в 1937 г., когда индийцы обратились к Индийскому национальному конгрессу (ИНК) с просьбой провести бойкот экспорта занзибарской гвоздики в Индию (эта страна была одним из главных потребителей гвоздики). ИНК провел бойкот, и экономическое положение Занзибара сразу ухудшилось. Власти вынуждены были пойти на переговоры с представителями Ассоциации индийцев. В 1938 г. бойкот был отменен, после того как колониальное правительство заверило индийцев, что не будет больше вмешиваться в торговые операции гвоздикой. Одержав победу, Ассоциация индийцев перестала выступать как самостоятельная политическая сила. После второй мировой войны многие индийцы присоединялись к Ассоциации африканцев [91, с. 41].
156


Ассоциация арабов продолжала свою деятельность и сотрудничество с властями до начала 50-х годов. Но с 1954 г. ее политика изменилась. С этого года английские власти пошли на переговоры о проведении конституционных реформ, которые затрагивали Законодательный и Исполнительный советы, и мключении в их состав .представителей различных расовых групп Занзибара [348, с. 227]. Ассоциация выступила против нововведений. Ее политическая активность резко возросла. И 1955 г. Ассоциация дважды меняла название: сначала она была переименована в Националистическую партию подданных султана Занзибара (Хизбу), затем приняла более общее на- зпание — Националистическая партия Занзибара (НПЗ). Фактически ее действиями руководили Мирадж Шаалаб (председатель) и Маалимдж Максуди (заместитель председателя), но об их деятельности известно мало. На политической арене и в исследованиях историков чаще фигурируют (почетный руководитель НПЗ Али Мухсин Барван и ее активный деятель Амур Захор [9.1, с. 41—43].
Первые политические организации африканцев на Занзибаре стали создаваться в межвоенные годы. Зачатками их были спортивные общества, клубы, возникшие в 20—30-е годы. В 1932/33 г. на их основе был организован единый Африканский спортивный клуб, который, как считают танзанийцы, положил начало политической активности африканского населения о-вов Занзибар и Пемба. Рамки клуба были, конечно, тесны для политической деятельности, и в 1934 г. вместо него была основана Ассоциация африканцев Занзибара (ААЗ). Председателем ассоциации стал А. Рамадани, заместителем председателя — А. Бенджамин Бойд, генеральным секрета- тарем — П. А. П. Семе Синди. Ассоциация африканцев Занзибара была одной из первых организаций на континенте, в состав руководства которой были включены женщины: Грейс Р. Лимо (помощник секретаря по работе с женщинами), Да- марис А. Билли (помощник .казначея), Салима М. Хасан (заместитель помощника секретаря) и Мваджума Маджалива (заместитель казначея) [91, с. 43—45].
Ассоциация африканцев Занзибара повела активную деятельность на островах. Так, если в момент ее создания в ней насчитывалось только 36 членов, то уже через год, в 1935 г., в ее рядах было 56 тыс. человек [84, с. 1]. Колониальные власти отказались зарегистрировать партию, предприняли меры к тому, чтобы ограничить рост ее рядов. Их главным козырем было то, что в руководство ААЗ входили христиане. Колониальные власти объявили ее христианской 'партией, что в условиях в основном мусульманского Занзибара было, конечно, тяжелым ударом. Широко использовались и межэтнические трения между африканцами — выходцами с материка и коренными жителями, в частности ширази. Все это привело к тому, что единая Ассоциация африканцев Занзибара просуществова¬
157


ла только четыре года. Колониальным властям удалось расколоть ее и спровоцировать выход из нее ширази, которые в 1938 г. создали свою организацию — Ассоциацию ширази [84,
с-2]-
Руководителями Ассоциации ширази стали Табит Комбо, Мехеддин Дли Омар, Амеир Таджо и др. Правительство сразу же зарегистрировало эту Ассоциацию, стало оказывать ей поддержку, способствовало налаживанию ее -контактов с арабскими организациями. Особенно отчетливо тактика англичан на разделение африканцев проявилась в годы второй мировой войны. В связи с нехваткой продовольствия на островах была введена карточная система. Арабам и выходцам из Азии полагалось по шесть ратлей риса и три ратля сахара (ратль — примерно 453,6 г.) в неделю. Африканцы получали шесть ратлей риса низшего качества и два ратля сахара. Африканцы требовали, чтобы им выделяли столько же продовольствия, сколько выходцам из Азии, причем ширази обосновывали свое требование тем, что они, как и арабы, являются выходцами из Азии. Колониальные власти удовлетворили требования только ширази. Кроме того, любой африканец, которому Ассоциация ширази выдавала справку о принадлежности к ширази, получал соответствующую карточку на питание [84, с. 2—3].
После окончания войны -.подобная дискриминация проводилась в других сферах вплоть до 1957 г., когда организации ширази и остальных африканцев объединились в Партию Аф- ро-Ширази. Одной из важнейших сфер дискриминации стало представительство африканцев в Законодательном совете. В 1946 г. было объявлено, что в Законодательный совет будет назначен представитель от африканцев. Ассоциация африканцев предложила кандидатуру своего председателя Ибрагима Саадалу. Однако колониальные власти назначили Амеира Таджо — члена Ассоциации ширази. Та же история повторилась и в 1947 г., когда член Ассоциации ширази Али Шариф Муса занял второе место, отведенное африканцам в Законодательном совете [91; 160; 84; 295].
Становление и развитие политических организаций на Занзибаре привлекает в последние годы внимание танзанийских ученых. В частности, в своем исследовании «Освободительная борьба на Занзибаре» [91], изданном в 1980 г., Б. Ф. Мрина и В. Т. Маттоке затрагивают интересный вопрос о взаимоотношениях антиколониальных африканских организаций Занзибара и Танганьики. Привлекая новые архивные данные, они справедливо отмечают ошибочность мнения как зарубежных, так и танзанийских авторов в том, что Ассоциация африканцев Занзибара в 1934 г. объединилась с Ассоциацией африканцев Танганьики и что последняя оказывала влияние на деятельность занзибарской организации. Оказалось, наоборот, Ассоциация африканцев Занзибара с момента своего появления в 1934 г. стала проявлять большую активность, чем ТАА. Имен¬
158


но она предприняла в 1936 г. попытку расширить и укрепить сотрудничество с ослабленной в тот период Ассоциацией африканцев Танганьики [91, с. 45—46].
Авторы приводят письмо генерального секретаря Ассоциации африканцев Занзибара Семе Синди от 20 января 1936 г. руководителям отделения ТАА г. Додомы: «Мы убедительно просим вас рассмотреть вопрос о необходимости создания Ассоциации африканцев. Если вас интересует точка зрения по пому вопросу Ассоциации африканцев Занзибара, мы готовы направить вам бесплатно экземпляры документов нашей организации. Для нас, африканцев, очень ценна организация черного населения. Мы еще раз убедительно просим вас: пожалуйста, создайте отделения Ассоциации африканцев в Додоме, Иринге, Мбейе и других городах.Для Занзибара ночь кончилась и наступил рассвет. И вы в Танганьике не спите, просыпайтесь» [91, с. 46].
Полагают, что именно это письмо положило начало более тесным отношениям между двумя организациями. 6—9 мая 1939 г. в г. Занзибар состоялась встреча руководителей ассоциаций, на .которой обсуждались такие вопросы, как координация деятельности политических организаций африканцев в масштабах всей Восточной Африки, образование для детей африканцев, причины отсталости, отсутствие представителей африканцев в различных правительственных учреждениях и т. д. Повестка дня этой встречи включала 18 вопросов [91, с. 46].
Позже состоялись встречи в Дар-эс-Саламе, Додоме и других городах. В годы войны (1942—1945) они не проводились, с 1945 г. возобновились и проходили ежегодно вплоть до 1947 г. На встрече 1947 г. обнаружились трения в связи с борьбой за лидерство, и в результате с 1948 г. взаимоотношения между партиями были прекращены. Возобновились они лишь в 1955 г. и стали крепнуть с 1957 г., когда Ассоциация африканцев Занзибара и Ассоциация ширази объединились в Партию Афро- Ширази (ПАШ). Дж. Ньерере присутствовал 5 февраля 1957г. на учредительном съезде ПАШ [84, с. 4—5]. Совместные действия бесспорно увеличивали силы антиколониальных организаций как на Занзибаре, так и в Танганьике.
Победа национально-освободительного движения
в Танганьике и на Занзибаре
Накануне выборов 1958 г. ТАНУ сумел встать во главе общенационального фронта борьбы за независимость. Быстрый рост численности ТАНУ свидетельствовал о его авторитете в стране. Но в то же время он и осложнял деятельность партии, делал ее более аморфной, усиливал опасность появления фракционности. Единства не было даже по главному вопросу —об участии в выборах.
159


Еще в 1956 г. съезд партии принял решение добиваться от властей официальной даты провозглашения самоуправления. Власти -прибегли к тактике уступок, которые, создавая видимость перемен в управлении, на деле способствовали упрочению контроля Англии. Был расширен состав Законодательного совета. В 1955 г. комиссия Маккензи рекомендовала ввести выборность как Законодательного, так и Исполнительного совета. На предстоящих первых выборах для избирателей были установлены жесткие избирательные цензы: три года пребывания в стране, из них шесть месяцев — проживание на территории избирательного округа; минимальный возраст 21 год; образование восемь классов, или доход в 150 ф. ст., или пребывание на правительственной службе [439, с. 37]. Вводился принцип паритетного представительства. При такой системе каждый избиратель должен был голосовать сразу за трех кандидатов. В 1957 г. губернатор объявил, что -первые выборы в Законодательный совет назначены на 1958—1959 гг.
ТАНУ сразу выступил против этой системы, выдвинув требование всеобщего избирательного права, и решил бойкотировать выборы [96, с. 45—47]. От имени народа Танганьики и ТАНУ Дж. Ньерере изложил эти требования в Совете по опеке. Но вскоре часть лидеров партии сочла решение о бойкоте ошибочным, так как оно лишало ТАНУ возможности участвовать в администрации и влиять на ее работу. В пример приводилась тактика Народной партии конвента в Гане. Дж. Ньерере присоединился к этому мнению и направил в Найроби П. Бомани, чтобы тот проконсультировался по этому вопросу с Т. Мбойей — видным кенийским политическим и профсоюзным деятелем. Мбойя поддержал идею участия в выборах. Но многие лидеры ТАНУ по-прежнему выступали за бойкот. Разногласия в отношении выборов создали в партии напряженную обстановку, грозившую расколом.
Пересмотреть решение о бойкоте мог только съезд партии. Съезд было решено провести с 21 по 25 января 1958 г. в Таборе. Но еще до съезда Дж. Ньерере в своем выступлении в Бу- кобе призвал членов ТАНУ регистрироваться для участия в выборах в индивидуальном порядке. Он говорил, что участие в выборах может принести ТАНУ только пользу. Эту же точку зрения поддержал исполнительный секретарь ТАНУ Э. Кисен- ге в циркуляре, разосланном отделениям.
На съезде Э. Кисенге огласил -повестку дня, состоявшую из 60 пунктов. Основными были: участие в выборах, централизация руководства в масштабах всей страны, устав партии, членство представителей других расовых групп, дата предоставления самоуправления, профсоюзы, Молодежная лига ТАНУ, проблемы образования, ежегодные районные и областные конференции. Председателем съезда был избран Мвалиму Кихере. Было решено, что право голоса по всем обсуждавшимся вопросам будет предоставлено лишь одному делегату от
160


каждой районной организации, т. е. согласованное решение каждой районной организации доводится до сведения делегата ее руководителем [81, с. 136—139].
Самые острые споры развернулись по вопросу об участии п выборах. Многие делегаты высказывались за продолжение бойкота. Это были X. Тумбо, А. Сминдаи, С. Мтаки, Дж. Мва- ■кнтгала, Р. Вамбура, 3. Мтемву, М. Санга, Б. Мунанка, А. Кандоро и др. Их выступления носили экстремистский характер и были направлены на отказ от сотрудничества с неафриканским населением. Они полагали, что и без этого сотрудничества под давлением африканского большинства администрация пойдет на уступки и что их тактика будет способствовать укреплению чувства собственного достоинства у африканцев и объединению их на основе принципа расового единства [83, с. 53—54; 477, 6.07.1968].
Сторонники же участия в выборах — Дж. Ньерере, П. Бо- мани, Р. Кавава, О. Камбона, Э. Кисенге, А. М. Б. Баронго, М. Кихере и др.—добивались пересмотра принятого раньше решения Национального исполкома. Они говорили, что хотя ТАНУ не согласен с условиями выборов, участие в них позволит ему войти в администрацию. По их мнению, отказ от выборов был равнозначен самоизоляции, свертыванию работы партии. Были моменты, когда разногласия настолько обострялись, что лишь умелое руководство председателя съезда М. Кихере спасало партию от раскола. Голосование положило конец дискуссии: большинство участников проголосовали за участие в выборах и выдвижение кандидатов ТАНУ от всех расовых групп /[83, с. 169; 81, с. 139—140].
На съезде в Таборе было заявлено: несмотря на то что ТАНУ пока не будет принимать в свои ряды представителей неафриканцев, партия намерена последовательно проводить в жизнь политику тесного сотрудничества африканского большинства с другими расовыми группами. Участники съезда подчеркивали, что ТАНУ нуждается в помощи европейских поселенцев и индийцев, особенно в проведении в жизнь тех требований, которые затрагивают интересы развития всего общества. Было решено также приглашать на съезды партии делегатов Молодежной лиги и ввести в Национальный исполком двух представителей Федерации труда. Осознавая важность политического образования, съезд принял решение о строительстве партийного колледжа. Предполагалось превратить его в народную стройку. Съезд постановил, что ТАНУ выделит на строительство 85 тыс. шилл., а затем проведет общенациональную кампанию по сбору средств [81, с. 142, 148—152].
После съезда, выступая на 20-тысячном митинге в Таборе, Дж. Ньерере сообщил об основных его решениях, доходчиво разоблачил маневры колонизаторов в вопросе о предоставлении самоуправления. Очень часто, говорил он, колонизаторы обосновывают достижениями своих стран в образовании, куль¬
11 Зак. 531
161


туре, науке и технике право управлять страной, у которой таких достижений нет. «Попробуем исходить из этой посылки,— говорил Дж. Ньерере.— СССР уже запустил искусственный спутник Земли, следовательно, в этой области он намного опережает Великобританию, у которой такого достижения нет. Так что же, выходит, СССР имеет моральное право претендовать на управление Великобританией?» [81, с. 145—146].
Ньерере говорил и о том, что за 40 лет колониального управления власти построили в Танганьике только две средние школы. ТАНУ, даже не находясь в администрации и не располагая достаточными средствами, сумел построить несколько школ и принял решение о строительстве колледжа для подготовки национальных кадров. Лидер ТАНУ призвал всех африканцев поддержать кандидатов партии на предстоящих выборах [83; 81; 107].
Сразу же после съезда секретарь ТАНУ по организационным вопросам 3. Мтемву заявил о своем несогласии с его решениями. Мтемву считал, что партия стала умеренной организацией, критиковал ее за политику расового сотрудничества, за решение об участии в выборах на основе паритетной системы. По его мнению, политика ТАНУ перестала отличаться от политики Объединенной партии. Он вышел из ТАНУ и создал новую партию — Африканский национальный конгресс (АНК). Основу политики АНК составлял крайний африканский национализм. Однако этот курс не встретил широкой поддержки как среди африканцев, так, естественно, и среди индийских и европейских поселенцев.
Предвыборная кампания разворачивалась в сложных для ТАНУ условиях. Партия испытывала большие финансовые трудности для ведения предвыборной борьбы. В руках колониальных властей находились основные средства массовой информации, в том числе и такое доступное, как радио (корпорация радиовещания Танганьики была создана в 1956 г.). Колониальные власти запретили передачу по радио любых подготовленных ТАНУ материалов.
Наиболее опасным соперником ТАНУ была Объединенная партия Танганьики (ОПТ). Ее представители уже находились у власти и благодаря этому имели возможность хорошо подготовиться к выборам. Делегация ТАНУ пыталась вручить губернатору протест против преимущественного положения ОПТ, но безуспешно [83, с. 42, 166—169]. ОПТ оставалась малочисленной организацией (всего 10 тыс. человек), но могла рассчитывать на успех: в нее входила большая часть африканской интеллигенции, служащие колониального аппарата и другие наиболее активные среди африканцев избиратели. Расовый состав партии свидетельствовал о некоторых успехах «многора- совости». Африканцы составляли 67% ее членов, индийцы — 23, европейцы — 8,5% [81, 107]. Однако открытая поддержка властями «многорасовой политики» ОПТ помимо их воли в
162


чем-то облегчила для ТАНУ разъяснение массам проколони- альной сущности Объединенной партии.
Во время предвыборной кампании ТАНУ резко активизиро- нал свою деятельность. Были изданы многочисленные листовки и воззвания, в которых разъяснялись цели и задачи партии, содержались призывы к избирателям. Вот некоторые из них: «Наш принцип — самоуправление, равные возможности для нсех независимо от религии, образования, цвета кожи, имущественного положения»; «Мы против: 1) паритетного представительства в Законодательном совете как проявления дискриминации и расизма, 2) выборов лишь для образованных и имущих, так как такие выборы — нарушение гражданских прав и прав человека»; «Избирай ТАНУ, права человека, гуманизм и братство! Избирай завтрашнее процветание, свободу и права! Отдай свой голос за ТАНУ, не голосуй за тех, <кто против ТАНУ!».
Перед выборами колониальная администрация пыталась так или иначе нейтрализовать наиболее активных членов ТАНУ, прежде всего — Ньерере. За критику в газете «Голос ТАНУ» двух английских чиновников, работавших в Мусоме и Сонгеа, Ньерере привлекли к суду. Суд обвинил лидера ТАНУ в диффамации и приговорил его « шести месяцам тюремного заключения. Дж. Ньерере удалось избежать заключения, уплатив штраф в размере 3 тыс. шилл., которые были собраны членами нескольких отделений партии [83, с. 25].
Уже в этот период ТАНУ проявлял большой интерес к социально-экономическим проблемам. Вот один из характерных примеров. В номере за 1 июня 1958 г. газеты «Африканец» («Мвафрика») была опубликована статья «Как я понимаю мысли Правдолюба». В разделе статьи «Экономика — ценность мира» говорилось: «Без экономического фундамента и торговли в стране не может быть ни мира, ни прогресса. И есть лишь один путь для создания этого фундамента: трудящиеся должны взять власть в свои руки, добиться самоуправления. Свобода — вот тот ключ, который откроет путь к уничтожению капитала, откроет путь к прогрессу. Все мы знаем, что англичане находятся здесь, чтобы эксплуатировать нас, обогащаться за наш счет. Им не удастся обмануть нас заверениями, что они находятся здесь из-за любви к нам, из-за желания цивилизовать нас или способствовать прогрессу страны. Все это сплошное лицемерие, цель которого — ослепить нас. Чем дольше они будут здесь находиться, тем больше они вывезут полезных ископаемых и капиталов из нашей страны в Великобританию. Они находятся здесь потому, что без нас они не могут существовать» [81, с. 183—184]. Газета «Африканец» издавалась представителями африканской интеллигенции, близкими по взглядам к ТАНУ, пользовалась большим влиянием среди африканцев.
Популярность ТАНУ заставила руководителей ОПТ пред¬
11*
163


ложить ему вступить в коалицию со своей партией или даже объединиться. Лидеры ТАНУ согласились на переговоры с ОПТ, но они закончились безрезультатно. После встречи с руководством ОПТ Дж. Ньерере заявил на одном из митингов: «По всем признакам ОПТ — живой труп» [81, с. 167].
Накануне выборов губернатором Танганьики был назначен Р. Тэрнбулл, хорошо знавший Восточную Африку. Его назначение отразило новую тактику английских властей — тактику заигрывания с африканскими политическими лидерами. Его вступление в должность ознаменовалось характерным эпизодом: свою речь он произнес сначала по-английски, а затем на суахили [380, с. 334].
Уже первый тур выборов, проходивший в сентябре 1958 г., принес ТАНУ абсолютную победу. В тех округах, где ТАНУ выставил своих кандидатов, ни один их соперник не прошел. Выборы нанесли сокрушительный удар по ОПТ, которая в 1959 г. прекратила свое существование. Президент АНК 3. Мтемву получил лишь 53 голоса. После первого тура представители ТАНУ стали занимать четвертую часть всех мест в Законодательном совете. Во втором туре с февраля 1959 г. партия осталась практически единственной организацией, выдвинувшей своих кандидатов [83, с. 57—59]. Победа ТАНУ подтвердила правильность тактики, избранной ее руководством. Дж. Ньерере стал председателем Организации неофициальных членов Законодательного совета. Между Национальным исполкомом ТАНУ и Организацией неофициальных членов были установлены тесные отношения [380; 83; 81]. Выборы, таким образом, окончательно доказали, что ТАНУ является единственной влиятельной партией в стране.
Однако эта победа не устранила внутрипартийную борьбу. Некоторые члены руководства партии продолжали выступать против сотрудничества с другими расовыми группами. После выборов они были исключены из партии (П. Кунамби, В. Мван- джиси, С. К. Георга, Л. Сокию, М. К. Симона и Г. Пачу) [477, 6.07.1968].
Другую линию размежевания определил религиозный фактор. В конце 50-х годов в Танганьике насчитывалось около 2 млн. мусульман. В руководстве ТАНУ между тем мусульмане были представлены слабо. В 1959 г. не без поддержки колониальных властей в стране был создан Всемусульманский национальный союз Танганьики (ВНСТ). Эта организация заявила, что нельзя предоставлять независимость Танганьике, пока мусульмане не достигнут такого же уровня образования, как и христиане. Опираясь на помощь своей секции старейших, к которой присоединились почти все мусульманские шейхи, ТАНУ сумел избежать раскола единого фронта борьбы на религиозной почве [83, с. 249—250].
Законодательные изменения после выборов стали проводиться быстрее. В марте 1959 г. губернатор объявил о созда-
• 164


ими конституционного комитета (комитет Рэмиджа), которому поручили выработать новый законопроект, предусматривавший мозможность формирования совета министров из числа неофициальных членов. В июле 1959 г. пять членов Законодательного совета, поддержанных ТАНУ, стали министрами. Это были спропеец Д. Брайсесон, индиец А. Джа'маль и африканцы С. Элиуфоо, вождь А. Фундикира и Дж. Кахама [83, с. 59], Дж. Ньерере не вошел в совет министров, чтобы сохранить свободу действий: по существовавшим правилам министр, собиравшийся выступить с критикой правительства, обязан был за 48 часов поставить губернатора в известность о содержании своей речи. После этого он должен был временно уйти в отставку. Все это лишило бы лидера ТАНУ возможности оперативно выступать с критикой действий администрации [96,
с. 67—68].
В декабре 1959 г. губернатор объявил, что после новых выборов, назначенных на август 1960 г., в Законодательном совете будет введено неофициальное большинство. Лидеры ТАНУ выступили против 'проведения новых выборов, поскольку партия уже доказала свое влияние в массах. Однако миссия Совета ООН по опеке поддержала предложение английской администрации, и ТАНУ пришлось принять его.
В январе 1960 г. был проведен новый съезд ТАНУ. Его решения отразили изменение статуса ТАНУ, которому впервые предстояло решать вопросы государственного строительства. Съезд решил на выборах бороться за завоевание всех мест в Законодательном совете, развернуть общенациональную кампанию за ликвидацию неграмотности, добиваться осуществления .политики «африканизации» государственного аппарата,
т. е. передачи африканцам постов в высшем и среднем звене администрации. На съезде было также рекомендовано сделать суахили национальным языком страны и рабочим языком Законодательного совета, использовать только этот язык в избирательной .кампании [81, с. 275—278].
В своем меморандуме миссии ООН и в заявлениях ТАНУ выступал за введение всеобщего избирательного права. Под давлением его требований избирательные цензы были снижены. .По новым условиям выборов для участия в них необходимо было: умение читать и писать на английском или суахили (ранее — только на английском); иметь доход 75 ф. ст. (ранее— 150 ф. ст.) или занимать какой-нибудь пост в государственном аппарате. В результате этого число зарегистрировавшихся избирателей значительно возросло: в 1958 г. их было 60 тыс., а в 1960 г.— 885 тыс. человек [83, с. 61; 356, с. 569]. Был отменен также принцип паритетного представительства [83, с. 61].
В соответствии с рекомендациями комитета Рэмиджа на выборах 1960 г. кандидаты от всех расовых групп боролись за траво занять 71 место в Законодательном совете. В целом
165


совет должен был состоять из 81 депутата (71 избирался и 10 — назначались губернатором от всех расовых групп). Когда было закончено выдвижение кандидатов (18 июля), стало ясно, что ТАНУ уже победил, поскольку в большинстве избирательных округов (кандидатов от других организаций и независимых не было. В оставшихся округах выборы прошли 29 июля, во всех (кроме округа Мбулу, где победу одержал вождь Сарватт — независимый) победили кандидаты ТАНУ. В результате кандидаты ТАНУ получили 70 из 71 места в Законодательном совете (среди них—11 индийцев н 10 европейцев).
После выборов губернатор поручил Дж. Ньерере сформировать первое правительство африканского большинства. Ньерере стал главным министром. Новый состав Законодательного совета включал 81 депутата: 52 африканцев, 16 европейцев и 13 индийцев (среди 10 назначенных губернатором депутатов были представители от всех расовых групп). Новые депутаты создали парламентскую фракцию ТАНУ. В исполком фракции вошли и депутаты от европейцев и индийцев: леди Чешем и Аль-Hyp Кассум. Их назначение знаменовало открытие партии для всех расовых групп. Победа на выборах и приход ТАНУ к власти предрешили исход дальнейшей борьбы за независимость. Вопрос был лишь в сроках.
В марте 1961 г. в Дар-эс-Саламе (вместо Лондона, как предполагалось ранее) состоялась конституционная конференция. В ней участвовал министр колоний Я. Маклеод, губернатор Р. Тэрнбулл, главный министр Дж. Ньерере и министры правительства. Конференция работала всего два дня. Было принято решение о создании в Танганьике с 1 мая 1961 г. правительства внутреннего самоуправления во главе с премьер- министром. Независимость было намечено провозгласить 9 декабря 1961 г. [83, с. 65].
В намеченные сроки было создано правительство внутреннего самоуправления, и ТАНУ пришел к власти. Дж. Ньерере стал премьер-министром, Законодательный совет был переименован в Национальное собрание, совет министров стал кабинетом министров. В руках губернатора оставались все полномочия в вопросах обороны и внешних сношений. Перед ТАНУ как правящей партией встали новые проблемы и задачи. Они касались не только политической жизни, но и хозяйственного, экономического и культурного строительства.
С мая по декабрь 1961 г. партия приложила немало усилий по совершенствованию новых органов власти и выработке программы дальнейшего развития страны. Комитет из представителей ТАНУ, Федерации труда и кооперативов занимался разработкой проекта программы развития экономики и поднятия жизненного уровня населения. Были внесены изменения в структуру управления страной: назначены районные и областные комиссары, которые являлись представителями как партии,
166


I а к и правительства на местах. Они руководили деятельностью органов местной власти и партийных организаций. Осенью 1061 г. состоялся съезд ТАНУ, на котором были внесены изменения в устав, с учетом того, что партия стала правящей [81, г. 275—278; 83].
9 декабря 1961 г. Танганьика стала независимым государством. ТАНУ заявил, что страна будет развиваться по пути социализма в интересах народа страны, что она будет проводить политику нейтралитета, сотрудничать с ООН в решении международных проблем, добиваться полного освобождения Африки. 11ад страной, над пиком самой высокой горы Африки — Килиманджаро, названным пиком Ухуру, был поднят черно-зеленожелтый флаг нового независимого государства.
Советский Союз был среди первых государств, признавших независимую Танганьику. В поздравлении Советского правительства, посланном на имя премьер-министра страны Дж. Нье- рере, говорилось: «Все советские люди искренне рады тому, что народу Танганьики удалось, наконец, покончить с ненавистным колониальным режимом. Советский Союз торжественно заявляет о признании им Танганьики как независимого и суверенного государства и о своей готовности установить с ним дипломатические отношения и обменяться дипломатическими представительствами» [453, 9.12.1961].
В своем политическом развитии Танганьика опередила соседние с ней страны, раньше добилась политической независимости. Это было вызвано несколькими причинами. Прежде всего, Великобритания вынуждена была считаться с тем, что Танганьика — подопечная территория, а не колония. Выход ТАНУ на международную арену и признание Советом ООН по опеке этой партии в качестве единственной общенациональной организации содействовали ускорению борьбы за независимость. Большой заслугой ТАНУ было то, что он смог объединить более 120 этнических общностей страны, избежать острой межэтнической вражды, распространить свое влияние повсеместно. В какой-то мере этому способствовало наличие широко распространенного и понятного массам языка суахили. Несомненна заслуга ТАНУ и в объединении прогрессивных сил всех расовых групп страны. Опыт ТАНУ в этом отношении оказал определенное воздействие на деятельность других политических организаций Восточной и Центральной Африки.
Победе народов Танганьики способствовала и та международная поддержка, особенно социалистических и развивающихся стран, которую они оказали ТАНУ и народу Танганьики в ООН и других международных организациях. Успеху также способствовали совместные действия с рабочим, профсоюзным и кооперативным движением и сотрудничество с национально- освободительными движениями не только Восточной, но и всей Африки. Однако для партии достижение политической независимости было лишь первым, хотя и очень важным шагом на
167


пути к главной цели. Дж. Ньерере неоднократно подчеркивал, что на пути независимого развития -придется решать задачи более сложные, чем те, которые ТАНУ и народ Танганьики сумели разрешить в период борьбы за свободу и независимость.
На Занзибаре события развивались иначе. С середины 50-х годов Великобритания, пытаясь ослабить антиколониальную борьбу и сохранить свое господство на Занзибаре, вынуждена была пойти на уступки, согласиться на проведение выборов и осуществление «конституционных реформ». Главная цель выборов состояла в том, чтобы расколоть национально-освободительное движение. С 1957 по 1963 г. выборы на Занзибаре проводились четыре раза: в 1957 г., дважды в 1961 г., в 1963 г. Кроме ПАШ в этих выборах в разное время участвовали: Националистическая партия Занзибара (НПЗ), выражавшая интересы арабов, Мусульманская ассоциация, созданная по религиозному признаку и поддержанная верхушкой индо- лакистанцев, Народная партия Занзибара и Пембы (Н.ПЗП), которая осуществляла в основном свою деятельность на Пембе, и др. Появление многочисленных партий ослабляло обш^й фронт антиколониальной борьбы. На всех выборах ПАШ завоевывала большинство голосов, но под разными предлогами английские власти поручали формирование правительства внутреннего самоуправления не ей, а другим партиям.
В 1963 г. власти поручили коалиции партий НПЗ — НПЗП, получивших меньше голосов, чем ПАШ, возглавить правительство внутреннего самоуправления [270; 295; 348]. Явно выраженная проарабская, антиафриканокая политика этого правительства обострила политическую ситуацию и даже вызвала раскол в НПЗ — одном из членов коалиции. В результате в июне 1963 г. возникла еще одна оппозиционная партия — «Ум- ма» («Народ»). В том же году «Умма» и ПАШ договорились о координации своих действий и образовали Объединенный фронт оппозиции [270, с. 28].
В сентябре 1963 г. в Лондоне на конституционной конференции была достигнута договоренность о том, что 9 декабря 1963 г. Занзибару будет предоставлена независимость при условии сохранения всей власти в руках султана. ПАШ из тактических соображений согласилась. Однако ее руководители понимали, что тем самым будет решена лишь одна из двух главных задач освободительной борьбы. Они рассчитывали, избавившись от английского колониального господства, подготовить ликвидацию проанглийского султанского режима [90, с. 1; 84, с. 15].
Планируя вооруженное восстание, ПАШ сформировала «Комитет 14-ти», в состав которого вошли М. Абдалла, X. Амир, С. Бавуаи, С. Бакари, X. Вашото, X. Дарвеш, С. Мфараньяки, А. Натепе, Дж. Окелло, X. Сулейман, Р. Хаджи, П. Хамиси,
168


X. Хемеди и Ю. Химид [91, с. 94; 90, с. 1—2]. Комитету была поручена тайная подготовка боевых отрядов. В исследовании. О. И. Тетерина подробно описана деятельность «Комитета 14-ти» [270]. Однако до сих пор о борьбе ПАШ в тот период, многое неизвестно: ветераны не сообщают подробностей подготовки революционного выступления.
Известно, что по плану ПАШ оно должно было начаться в 2 часа ночи 12 января 1964 г. Однако за несколько дней до начала революции в г. Занзибар стали циркулировать слухи о возможности вооруженного восстания африканцев. 11 января ранним утром правительство отдало приказ перегородить колючей проволокой дороги, ведущие в город. Вечером того же дня усиленные наряды армии и полиции прочесали город, но, не обнаружив ничего подозрительного, возвратились в казармы.. В это время шли последние приготовления к вооруженному восстанию: на организованный с согласия властей праздник. «Фете» в штаб-квартире ПАШ собрались участники восстания^ боевые отряды занимали позиции для захвата полицейских и воинских казарм, складов с оружием и боеприпасами и т. д.
Точно в назначенное время отряды штурмовали намеченные пункты. Вскоре все они оказались в руках восставших: радиостанция Занзибара в Раха Лео, полицейский участок в Мтони — главный очаг сопротивления султанского режима, полицейское управление в Зивани, телеграф, аэропорт, электростанция и др. [90, с. 2; 91, с. 94].
В результате победы вооруженного революционного восстания на карте Восточной Африки появилась Народная Республика Занзибара и Пембы.


Глава VI
ТАНЗАНИЯ —ГОДЫ НЕЗАВИСИМОСТИ
«Наш долг перед историей нашего народа — укреплять единство, совершить в Танзании социалистическую революцию, развивать освободительную борьбу в Африке и во всем мире».
Устав Революционной партии Танзании
Проблемы социально-экономического развития
в первые годы независимости
Добившись политической независимости и установив власть африканского большинства, ТАНУ и ПАШ решили главную задачу национально-освободительной борьбы. В Танганьике она была решена мирным путем, на Занзибаре — в результате революционного вооруженного выступления. Особенности борьбы за независимость наложили отпечаток на характер и темпы социальных преобразований. На Занзибаре, как только власть перешла в руки африканцев, прогрессивные политические и социально-экономические преобразования были сразу закреплены законом. Иная ситуация сложилась в Танганьике: требовалось время, чтобы решить задачу «африканизации» правительственного аппарата. Осуществлению прогрессивных социально-экономических преобразований мешали английские чиновники, некоторое время сохранившие за собой ряд ключевых постов в администрации. Выявились большие финансовые трудности. На социально-экономические преобразования нужны были средства, а ведь у нового правительства было много новых расходов, связанных с внешними атрибутами национального суверенитета (дипломатические отношения, деятельность в международных организациях, создание национальной армии и т. д.).
Экономика испытала тяжелое потрясение в результате обрушившейся на страну в 1961 —1962 гг. сильной засухи. Неурожай и голод охватили обширные районы Танганьики. Вместо реализации проектов экономического развития правительство вынуждено было бороться с голодом. На эти цели было выделено 6 млн. долл. «Если бы мы не предприняли этих энергичных мер,— подчеркивал Ньерере,— то голод уничтожил бы больше жителей Танганьики, чем война Маджи Маджи (цит. по [378,
170


г. 167]). Сложной была в Танганьике и политическая обета- мойка. Оппозиционные партии — Африканский1 национальный конгресс и новая Национально-демократическая партия — выступили с левацкими лозунгами: немедленно провести национализацию иностранной собственности и передать землю в руки африканцев. Требование о национализации земельных угодий вызвало брожение в крестьянских массах [81; 83; 302;
380].
В Мванзе против ТАНУ выступила Партия народного кон- иеита. Она была создана в 1962 г., но не была зарегистрирована и вскоре прекратила существование. Были и другие оппозиционные организации, созданные в основном по этническому и религиозному признакам, например Националистическая инициативная партия. В 1963 г. намечалось создание так называемого Африканского движения за независимость [383, с. 76; 433].
Заметнее обозначились разногласия не только между различными организациями, но и внутри ТАНУ. Объяснялось это несколькими причинами. Некоторые руководители ТАНУ, получив с достижением независимости положение и посты, не хотели больше активно участвовать в партийной работе. Другие, искренне заблуждавшиеся, считали, что после провозглашения независимости можно меньше заботиться об укреплении партийной дисциплины, проведении политической работы среди населения. По словам Ньерере, выборы партийных руководителей стали проводиться формально, без учета их способностей и опыта работы. Чаще всего функционеры партии переизбирались автоматически на новый срок [96, 102; 104]-. Все это вызывало рост недовольства и трений в партийных рядах.
Наметились разногласия между членами ТАНУ из среды государственных служащих и старыми партийными кадрами. Первые имели обычно лучшее образование и смотрели свысока на необразованных лидеров. Те, в свою очередь, видели в них чужаков, которые могли занимать лишь подчиненное положение [104, с. 4—5, 8—10].
Главные противоречия внутри партии были вызва.ны, однако, усилением классовых противоречий в обществе, ростом зажиточной прослойки. Среди зажиточных оказались не только служащие центральной и местной администрации, компаний и первые африканские предприниматели, но и видные партийные лидеры. Это не могло не привести к острым разногласиям по вопросам о выборе пути развития и социально-политического курса ТАНУ.
Усилились трения на религиозной и национальной почве. Взаимная религиозная нетерпимость христиан и мусульман, долгие годы разжигавшаяся колонизаторами, особенно усилилась, когда «христианский» ТАНУ пришел к власти. Обострение национальных противоречий коренилось в неравномерности развития разных районов страны. Так, европейское образова¬
171


ние (чаще всего миссионерское) в результате школьной политики колонизаторов стало привилегией таких этнических групп, как хайя, чагга, ньякьюса и др. Именно их представители заняли высшие посты в партии и государстве, и это не могло не вызвать недовольство остальных.
Сложная обстановка, разногласия между партийными руководителями по коренным политическим вопросам (о предоставлении гражданства европейцам и индийцам, национальной политике, новой системе образования, партийном строительстве и др.) заставили Национальный исполком ТАНУ предпринять срочные меры. В январе 1962 г. пленум Национального исполкома обсудил положение в партии и насущные задачи экономического развития. Пленум одобрил уход Дж. Ньерере с поста премьер-министра, чтобы он смог сосредоточить внимание на партийных делах. Пост премьер-министра занял Р. Кавава. Национальный исполком обязал все партийные комитеты оказывать Дж. Ньерере всевозможную помощь. Остальные решения пленума были направлены на активизацию работы всех звеньев партийного аппарата, поднятие авторитета и влияния ТАНУ среди населения [81; 83]. В апреле — мае 1962 г. национальный съезд ТАНУ утвердил решения Национального исполкома [81, с. 288—294].
Дж. Ньерере занялся вопросами партийной работы и партийного строительства. В эти годы он разработал теоретические документы ТАНУ, в которых были изложены принципы деятельности и политики партии: «Исправим свои ошибки» («Туджисахихише»), «ТАНУ и народ» («ТАНУ на раиа»), «Уджамаа — основы африканского социализма» и др. Во всех этих работах Ньерере писал о необходимости укрепления единства рядов ТАНУ и его руководства, однако обращал внимание и на изменение целей и характера партии после провозглашения независимости. Он утверждал: «При создании ТАНУ основная цель состояла в ликвидации колониального правительства, укреплении единства национально-освободительного движения как важнейшего средства формирования африканского правительства. Теперь перед ТАНУ встала задача укрепления и дальнейшего развития независимости — поднятия жизненного уровня народа» [102, с. 1].
Однако до четкого понимания расстановки классовых сил в стране было еще далеко. Ньерере по-прежнему считал ТАНУ партией «всего народа». «Мы не можем считаться партией всего народа, если не живем его повседневными трудностями и заботами»,— писал он [102, с. 3]. Свои рекомендации по улучшению партийной работы и укреплению государственного аппарата Дж. Ньерере направил в высшие органы ТАНУ и в правительство.
Реорганизация административного аппарата началась сразу же после прихода ТАНУ к власти. По решению правительства Р. Кававы страна была разделена на 17 областей, каждая из
172


них —на два и более районов. Были назначены областные и районные .комиссары — представители центрального правительства на местах, ставшие одновременно областными и районными секретарями ТАНУ. Сосредоточение административной и партийной власти в одних руках усилило эффективность деятельности как правительственных учреждений, так и партийных организаций [81; 83].
Дальнейшие преобразования были невозможны без ликвидации политической зависимости от Великобритании. Юридически английская королева оставалась главой независимой Танганьики. Поэтому правительство страны было ограничено в проведении самостоятельной внешней политики, не могло распоряжаться самостоятельно своими вооруженными силами и даже осуществлять важнейшие преобразования в общественно- политической жизни.
В январе 1962 г. Национальный исполком ТАНУ рекомендовал правительству рассмотреть вопрос об установлении в Танганьике республиканского строя. В феврале сессия Национального собрания поддержала эту рекомендацию. 31 мая 1962 г. правительство официально заявило о том, что в годовщину провозглашения независимости, т. е. 9 декабря 1962 г., Танганьика станет республикой. Было также принято решение об изменении конституции, проведении первых выборов на основе всеобщего избирательного права. Был сохранен лишь возрастной ценз: избирателем мог быть гражданин Танганьики не моложе 21 года [226; 264; 81; 83].
Руководители ТАНУ и правительства считали ликвидацию политической зависимости от Великобритании насущной проблемой. «Я не хочу сказать,— говорил Дж. Ньерере в парламенте,— что мы допустили ошибку, составив такую конституцию (сохранявшую власть королевы.— В. О.). Нет, сам ход исторического развития подтвердил, что мы использовали наилучший 'путь конституционного развития. Но теперь возникла необходимость того, чтобы структура нашего демократического правительства соответствовала нашему мировоззрению, национальным условиям и традициям, а также служила целям и задачам, поставленным народом нашей страны. Именно поэтому в 1962 г. мы разработали республиканскую конституцию» [113].
На первых президентских выборах, проходивших в ноябре 1962 г., баллотировались два кандидата: Дж. Ньерере от ТАНУ и 3. Мтемву от Африканского национального конгресса. В своей предвыборной программе АНК выдвигал требования немедленной африканизации государственного аппарата, предоставления африканцам ббльших гражданских и политических прав по сравнению с представителями других расовых групп страны. Хотя АНК потерпел поражение на выборах 1960 г., его лидеры полагали, что в новых условиях их политика больше всего соответствует настроениям африканцев и может привести
173


к победе: после провозглашения независимости расовые противоречия в стране усилились, в ТАНУ возникли трения, стали очевидны признаки ослабления его авторитета в массах. ТАНУ, как и прежде, добивался сохранения и укрепления сотрудничества между представителями всех расовых групп. Он выступал с резкой критикой позиции АНК по национальному вопросу. Ньерере заявил: «Для Африки нет необходимости заменять белый расизм черным расизмом» [112, с. 6—22].
Результаты выборов подтвердили популярность ТАНУ и его политики. За Дж. Ньерере проголосовали 1 127 978 избирателей, за 3. Мтемву — лишь 21 276 [302, с. 58]. Дж. Ньерере стал первым президентом независимой Республики Танганьика, которая осталась членом британского Содружества. Отныне страна могла проводить самостоятельную политику во всех вопросах. В том же году Национальный исполком ТАНУ принял решение об официальном открытии партии для представителей всех расовых групп и разрешил ранее исключенным членам ТАНУ возвратиться в его ряды. В январе 1963 г. съезд партии утвердил решения Национального исполкома и рекомендовал ввести в стране однопартийную систему [477, 6.07.1968].
Для выработки предложений об изменении текста конституции и устава ТАНУ 28 января 1964 г. была назначена комиссия, названная «президентской», в состав которой вошли представители ТАНУ, кооперативов, неафриканского населения, гражданских служащих, секции старейших. После объединения в апреле 1964 г. Танганьики с Занзибаром (подробнее см. с. 193—197) в нее были включены и представители Занзибара-. В своей работе комиссия руководствовалась двумя документами, составленными Национальным исполкомом под руководством Дж. Ньерере: «Руководством для Комиссии по созданию однопартийного правительства» и «Национальной этикой». Их смысл заключался в том, чтобы укрепить национальное единство и веру граждан в собственные силы и возможность развития по пути социалистической ориентации (уджамаа), на основе нового законодательства и с учетом местных условий осуществить демократические преобразования в системе государственной власти в интересах народных масс, в законодательном порядке закрепить за ТАНУ статус единственной правящей политической организации [81; 83; 120; 129].
Эти идеи и легли в основу рекомендаций комиссии, которая представила отчет о проделанной работе 22 марта 1965 г. В том же году состоялись выборы президента и новых членов парламента. В соответствии с временной конституцией 1965 г. Объединенной Республики Танзания в стране была введена однопартийная система управления: на континентальной части Танзании правящей политической партией стал ТАНУ, а на островной (Занзибар и Пемба)—Партия Афро-Ширази [83; 88; 85; 90; 92].
174


Одной из самых сложных проблем, которые пришлось решать ТАНУ после его прихода к власти, была проблема взаимоотношений с вождями. Опыт ее решения, накопленный партией, представляет не только научный, но и практический интерес для многих других правящих партий стран Африки.
В политике ТАНУ по отношению к вождям выделяются два этапа: период борьбы за независимость и годы независимости. В первый период партия использовала нейтралитет вождей против колониальной администрации. После провозглашения независимости руководство ТАНУ попыталось использовать их авторитет в решении новых, социально-экономических задач. С одной стороны, в мае —июне 1961 г. Национальный исполком принял решение о роспуске всех организаций, созданных на «племенной» основе [81, с. 211—215], с другой — по отношению к самим вождям проводилась политика наибольшего благоприятствования. Все они были приглашены в Дар-эс-Салам па торжества по случаю провозглашения независимости. Отстранены от должностей были лишь те вожди, которые выступали против 'курса правящей партии [81, с. 211—215; 380,
с. 319—322].
В 1962—1963 гг. при реорганизации системы управления вожди, помощники вождей и деревенские старосты формально были лишены своих постов, хотя и сохранили прежние внешние атрибуты власти. В действительности, однако, вожди получили различные посты в местной администрации и превратились, таким образом, в чиновников государственного аппарата. Позиции некоторых вождей в общественной жизни даже укрепились.
Именно это увидел, находясь в Танганьике в 1962 г., советский африканист И. И. Потехин. Он писал: «Полномочия вождя большие. Он, в сущности, .представляет государственную власть в своем районе. Сами вожди говорят о своих полномочиях обычно так: совет — это местная законодательная власть, в мои обязанности входит исполнение решений. Совет не имеет своей канцелярии, и председателя совета трудно найти. Вождь имеет канцелярию, здесь и сосредоточена вся местная власть. Правительство объявило о своем намерении постепенно ликвидировать институт вождей: если вождь умирает или подает в отставку, на его место не будет назначаться другой вождь. Вместе с тем вождям сказано, что они не будут обижены, место в административном аппарате для них найдется» [45, с. 12— 13, 15, 22].
Такая .политика привела к тому, что вожди, а также некоторые представители феодальной и родо-племенной верхушки, имевшие в колониальные годы доступ к образованию, вместе с интеллигенцией и представителями зажиточных слоев укрепили после провозглашения независимости свои позиции в партийном и административном аппаратах. Некоторые вожди, их помощники и старосты стали вливаться в ТАНУ и закрепляться
175


на ключевых постах, преследуя лишь корыстные цели: денежные оклады существенно улучшали их материальное положение. Позже это вызвало определенные трудности в проведении прогрессивной социально-экономической политики ТАНУ.
Далеко не всем нравилась политическая линия ТАНУ по отношению к вождям. В 1962—1963 пг. Федерация труда Танганьики открыто критиковала руководство партии за поддержку вождей и других представителей зажиточных слоев общества. Недовольство ФТТ вызвало и то, что иногда посты, предоставлявшиеся вождям, позволяли им контролировать не только район расселения своей этнической группы, но и более крупные административно-территориальные единицы [120, с. 377; 121, с. 1508—1509].
Однако тактика ТАНУ не была ошибочной. Свидетельство тому — пример К. Нкрумы, вступившего в конфликт с вождями и потерпевшего поражение. Пойдя на компромисс, ТАНУ добился нейтралитета вождей и избежал межэтнических конфликтов. Позже ТАНУ удалось устранить институт вождей. Это было достигнуто мирными средствами, постепенно, в результате большой разъяснительной работы. Эту тактику можно считать несомненным успехом партии.
Большое внимание после провозглашения независимости уделял ТАНУ работе с молодежью. С первых же дней своего существования Союз 'молодежи был опорой ТАНУ, резервом партии. Основной задачей в первые годы независимого развития партия считала создание духа трудового энтузиазма у молодежи. С этой целью в июле 1963 г. была создана Национальная служба молодежи (строителей нации) [477, 9.12.1965].
В нее принимали всех граждан страны в возрасте от 18 до 35 лет, но на первых порах привлекались в основном те, кто не получил среднего образования и не имел никакой специальности. Притягательная сила Национальной службы состояла в том, что она позволяла молодежи бесплатно получить специальность. Одновременно в организации велось идейное воспитание молодежи. Поступившие в Национальную службу обучались практическим навыкам избранной профессии, работали, проходили курс по истории ТАНУ, знакомились с основными целями и задачами политики партии, изучали историю культуры, «национальную этику» и т. д. ТАНУ осуществлял общее руководство Национальной службой.
Через некоторое время Национальная служба стала играть важную роль в политике партии и государства. Практические и теоретические навыки позволили ее членам получить определенные преимущества при трудоустройстве и в общественной деятельности. Руководство ТАНУ решило расширить Национальную службу за счет более широкого привлечения молодежи. Для нее стали создаваться лагеря и школы. Собственностью Национальной службы стали пять школ— в Руву, Ма- финге, Макутопоре, Олджоро и Мгулани. Школы в Мафинге
176


и Мгулани были рассчитаны на обучение 600 человек каждая* остальные — на обучение 300. С 1964 г. для вступления в Национальную службу стало обязательным членство в ТАНУ или ПАШ. Стало обязательным утверждение кандидатур абитуриентов отделениями «партий. Отныне отделения ТАНУ и ПАШ несли ответственность за проступки рекомендуемых в Национальную службу [477, 9.12.1965; 114, с. 292—293; 183; 302]. Национальная служба превращалась в кузницу кадров партийных активистов.
Изменения в условиях приема в Национальную службу были вызваны обострением политической ситуации в стране после поенного мятежа в январе 1964 г. Это событие оказало влияние на всю деятельность ТАНУ, а в особенности его политику и вооруженных силах, основу которых со временем составили бывшие члены Национальной службы [477, 9.12.1965; 114].
После провозглашения независимости бывшие подразделения королевских африканских стрелков были лишь переименованы в танганьиканских стрелков. Все командные должности остались в руках английских офицеров. Офицеры-африканцы занимали низшие должности. В штабе армии был только один африканец [477, 1.09.1969]. Армия состояла из двух батальонов общей численностью около 2 тыс. человек. Первый батальон был расквартирован в Колито Бараке, в восьми милях от Дар-эс-Салама, второй — в Таборе и Начингвее. Первый батальон состоял из штаба, штабной роты и трех моторизованных рот. Всего в батальоне насчитывалось около 1200 человек. Среди них было 30 офицеров-африканцев (из них четверо — новички, остальные находились на службе около трех лет). Все они прошли военную подготовку в Англии. ТАНУ в то время не проводил никакой политико-воспитательной работы в армии, не было в ней и его представителей [114, с. 309].
В субботу 19 января 1964 г., когда английские офицеры покинули на выходные дни расположение батальона, военнослужащие отдыхали, кроме 400 человек, которые заступали в. наряд или готовились сдать дежурство. В ночь на воскресенье офицеры-африканцы взяли командование батальоном в свои руки. По их приказу батальон покинул казармы и двинулся к Дар-эс-Саламу. Без всякого сопротивления были захвачены все ключевые посты: радиостанция, полицейский участок, главные правительственные здания, резиденция президента, аэропорт, коммунальные службы и учреждения. Президент Дж. Ньерере вынужден был скрыться. Армия захватила власть в стране. Стали проводиться аресты. За неделю мятеж перекинулся на Табору и Начингвею, где был расквартирован второй батальон.
Через день после восстания правительство заявило, что оно готово выслушать требования мятежников (они заключались в. «африканизации» армии, повышении жалованья и др.). Оно стремилось выиграть время, чтобы призвать на помощь войска
12 Зак. 531
177


из соседних стран — Кении или Уганды. Но оказалось, что военные мятежи произошли во всех восточноафриканских странах одновременно [96, с. 287]. Напряженной была обстановка и в других странах, пограничных с Танганьикой: кризис в Конго, толпы беженцев из португальских колоний. Этими трудностями объяснил Дж. Ньерере свое обращение за помощью к Великобритании [96, с. 287]. 25 января 1964 г. вертолеты с крейсера «Кентавр», находившегося в водах Индийского океана, высадили десантников. Они быстро разоружили танганьиканский батальон в Дар-эс-Саламе. Во время подавления мятежа трое солдат-африканцев были убиты и восемь ранены. К вечеру этих же десантников перебросили в Табору и Начингвею, где они разоружили и второй батальон [71; 302; 96, с. 287].
После подавления мятежа стало ясно, что оппозиции ТАНУ в стране не было. Мятежники не встретили поддержки, хотя, не имея связи с центром, некоторые партийные деятели на местах заняли выжидательную позицию. За открытое сочувствие мятежникам был арестован лишь один районный комиссар ТАНУ в Таборе [302, с. 371]. Однако январские события со всей очевидностью показали руководителям ТАНУ важность политической работы в армии.
Правительство Танганьики приступило к срочным мерам по реорганизации армии. Национальный исполком принял решение о том, что новая армия должна состоять только из членов Союза молодежи ТАНУ (бывшая Молодежная лига) или Национальной службы [110, с. 712—714]. Новый набор в армию было поручено провести секретарям парламента Дж. Мвакан- гале, Р. Вамбуре и Дж. Азунде. К новобранцам предъявлялись такие требования: обязательная принадлежность к Союзу молодежи или Национальной службе, возраст 18—25 лет, умение читать и писать на суахили; офицеры должны были иметь законченное среднее образование. В марте 1964 г. Дж. Ньерере издал указ о роспуске старой и создании новой армии. Во время формирования армии английские войска были заменены нигерийскими, которые прибыли в Танганьику по просьбе Дж. Ньерере и в соответствии с решением экстренного заседания министров иностранных дел стран — участниц ОАЕ [96, с. 286—290; 477, 2.09.1969].
Подготовка армии проходила под политическим и идеологическим руководством ТАНУ. В мае в правительстве Танганьики были произведены перемещения: Р. Кавава стал министром обороны и возглавил деятельность Национальной службы и Союза молодежи ТАНУ. Национальный исполком партии принял решение о введении в армии института политических комиссаров и проведении регулярной партийно-воспитательной работы и политических занятий [477, 2.09.1969].
После объединения Танганьики и Занзибара ТАНУ и ПАШ стали проводить общую политико-воспитательную работу. С одобрения Национального исполкома ТАНУ президент на¬
178


значил бывшего областного комиссара (Приморская область)
( Дж. Китунду .политическим комиссаром ТАНУ в армии с присвоением ему звания полковника. В армии Занзибара* павшей после объединения составной частью Народно-оборонительных сил Танзании, Партия Афро-Ширази назначила нолиткомиссаром С. Бакари [477, 2.09.1969]. 1 сентября
1964 г. новая армия была приведена к присяге, которую принял главнокомандующий вооруженными силами страны президент Дж. Ньерере. Этот день стал национальным праздником — Днем рождения Народно-оборонительных сил Танзании и Днем героев, отдавших жизнь за независимость своей родины.
Существовало несколько причин, вызвавших армейский мятеж в Танганьике. Во-первых, не были удовлетворены требования военнослужащих о повышении жалованья и «африканизации» военных кадров. Выступая от имени мятежников* капрал Дауди Киянги подтвердил это. Он заявил, что армия восстала из-за недовольства низким жалованьем и засильем в армии английских офицеров [71, с. 19963а—19964]. Во-вторых* африканские военнослужащие неправильно истолковали директиву президента Дж. Ньерере, которая -предоставила равные права на правительственной службе всем гражданам Танганьики независимо от их расовой принадлежности. Поскольку ТАНУ не вел разъяснительной работы в армии, военнослужащие увидели в этой директиве «конец африканизации». Отсутствие партийной пропаганды в армии было одной из главных ошибок руководства ТАНУ.
События 1964 г. в Танганьике и в других странах Восточной Африки выявили своеобразный парадокс в английской колониальной политике: с одной стороны, Великобритания стремилась сохранить свои позиции в регионе, опираясь на «послушную политическую элиту», в том числе и воспитанные ею офицерские кадры, с другой — ее агенты, английские офицеры, проводили в армии политику расовой дискриминации, ожесточавшую против них подготовленных ею же африканских офицеров.
Большое влияние на события 1964 г. в Танганьике оказала занзибарская революция. Армейский мятеж был поднят через несколько дней после ее победы и, очевидно, под ее влиянием. Однако и цели, и политическая ситуация в Танганьике были иными. Есть все основания считать, что именно в результате этой революции Великобритания, опасаясь потерять свое влияние в Танганьике (как и в других странах Восточной Африки), оказала военную помощь правительству. Теперь она опасалась больше всего «возрастания коммунистического влияния» в регионе, поскольку Танганьика (как и Кения и Уганда) могла обратиться за помощью к социалистическим странам.
Политическую обстановку в Танганьике в первые годы независимости трудно понять без анализа профсоюзного движения, ставшего важным фактором в общественной, политиче¬
12*
179


ской и экономической жизни страны. В период борьбы за независимость Федерация труда Танганьики была тесно связана с ТАНУ. Отношения стали ухудшаться с 1960 г., когда ТАНУ стал правящей партией. Руководство ФТТ считало, что уже правительство внутреннего самоуправления — достаточная база для немедленного проведения социально-экономических преобразований, повышения заработной платы низкооплачиваемым, улучшения условий труда и быта трудящихся. Профсоюзы настойчиво требовали, чтобы ТАНУ в короткие сроки выработал программу построения нового общества в Танганьике и проводил ее в жизнь, чтобы немедленно была осуществлена африканизация государственного аппарата. Кроме того, они выдвигали требования ограничить участие вождей и выходцев из родо-племенной и феодальной элиты в управлении государством.
Справедливые по сути, эти требования были выдвинуты несколько преждевременно и вызвали резкое осуждение со стороны руководителей ТАНУ. Неправомерными были названы главным образом те требования, которые касались улучшения условий труда и быта рабочих. Руководители ТАНУ обвинили рабочих в стремлении «паразитировать» за счет крестьян, строить свое благополучие на эксплуатации сельского населения. Стали пресекаться .попытки профсоюзов добиться проведения тех или иных реформ. Когда профсоюзы потребовали национализации крупных иностранных предприятий, министр труда назвал их «врагами безработных».
С одной стороны, на развитии этого конфликта в большой мере сказалась социальная неоднородность руководства ТАНУ, включавшего и вождей и представителей квазибуржуазной элиты. С другой стороны, и искренние сторонники прогрессивного курса в руководстве ТАНУ, и сам президент Ньерере считали, что рабочие, составляющие меньшинство населения, находятся в привилегированном положении по сравнению с крестьянством и что дальнейшее улучшение их положения превратит их в «класс эксплуататоров» крестьянства. Представители профсоюзов в парламенте отвечали на это, что еще в период колониального господства, когда рабочий класс активно включился в борьбу за независимость, такие же аргументы использовались и колониальными властями [118, с. 482].
С 1961 по 1962 г. количество забастовок с требованием повышения заработной платы и введения нового трудового законодательства увеличилось со 101 до 150, а число участников забастовок — с 20 159 до 43 434. Участились требования повышения жизненного уровня рабочих, заявлявших, что их материальное положение в условиях независимости ухудшилось [231, с. 169].
Правительство ТАНУ издало ряд законов, которые ограничивали деятельность профсоюзов. В 1962 г. Национальное собрание приняло закон о признании лишь тех профсоюзов, кото-
180


pue являлись членами ФТТ. Тогда же правительство издало повое трудовое законодательство, которое значительно ограничивало права профсоюзов. Рабочим было предъявлено требование отказаться от забастовок, предпринимателям — прекратить локауты. Подчеркивалось, что забастовки подрывают национальную экономику, «нарушают трудовые взаимоотношения» на производстве. На сессии парламента в 1964 г. отмечалось, что за девять месяцев, предшествовавших принятию нового закона, в забастовках было потеряно 500 тыс. рабочих дней, а за 12 месяцев после его 'принятия — лишь 16 500 рабочих дней J110, с. 892].
В конце 1963 г. были проведены переговоры между Исполнительным советом ФТТ и правительством [118; 120]. Однако они закончились безрезультатно, и политика ТАНУ по отношению к профсоюзам стала еще более жесткой. После армейского мятежа ФТТ была обвинена в подстрекательстве, так как военнослужащие выдвинули сходные с 'профсоюзами требования. Руководство ТАНУ обвинило некоторых профсоюзных лидеров в причастности к мятежу, многие из них были арестованы, поскольку высказывались за проведение всеобщей забастовки в знак протеста против присутствия в стране английских войск. Именно под давлением профсоюзов правительство заменило вскоре английские войска подразделениями из Нигерии. Однако во время пребывания в стране английских войск, в начале февраля 1964 г., оно приняло решение о роспуске ФТТ и создании нового профсоюзного объединения — Национального союза рабочих Танганьики (НСРТ). 25 февраля 1964 г. президент Дж. Ньерере назначил М. М. Камализу первым генеральным секретарем НСРТ [83, с. 82—86; ПО, с. 890].
В результате этих мер произошло своеобразное огосударствление профсоюзов, их полное подчинение ТАНУ. НСРТ стал подотчетен вновь созданному министерству труда. М. Камали- за возглавил это министерство. Вместо отраслевых профсоюзов в Центральном совете НСРТ были созданы девять секций: докеров и портовых рабочих, сельскохозяйственных рабочих, рабочих кустарных промыслов, транспортников, чиновников центрального аппарата, чиновников местных правительственных учреждений, учителей, рабочих горнодобывающей промышленности, рабочих и служащих Восточноафриканской организации коммунальных служб [383, с. 150—151].
По новому положению президент страны, если он считал необходимым, мог распустить НСРТ и издать указ о создании новой организации, которая выполняла бы условия и требования правительства, следовала политике ТАНУ. Министерству труда были даны полномочия отклонять или отменять решения, принимавшиеся не только Центральным советом, но даже и съездом НСРТ, если они противоречили политике ТАНУ.
Президент получил право назначать генерального секретаря НСРТ и его заместителя сроком на пять лет. Если эти лица, по
181


мнению президента, полностью справлялись с возложенными на них задачами и обязанностями, то он мог назначить их повторно на тот же срок. Нижестоящие руководители НСРТ стали избираться на собрании членов организации. Однако их выборы и назначение строго контролировались министерством, труда и соответствующими партийными органами i[83, с. 82— 86].
Все эти меры превратили профсоюзы в орган, основной задачей которого стало разрешение трудовых конфликтов на производстве и обеспечение поддержки политики ТАНУ рабочими. Однако руководство НСРТ не могло полностью игнорировать требования и решения своих низовых профсоюзных организаций. Через некоторое время НСРТ, как и ФТТ, стал выдвигать требования о повышении минимума заработной платы, установлении правительственного контроля над розничными ценами, введении законодательства о технике безопасности на предприятиях, предоставлении пособий по медицинской помощи в случае производственных травм и др. Впоследствии деятельность НСРТ сыграла важную роль в изменении политики ТАНУ и выработке нового социально-экономического курса страны.
Можно понять стремление руководства ТАНУ в начале 60-х годов укрепить свои политические позиции и власть в стране.. Однако курс на ограничение деятельности профсоюзов и противопоставление рабочего класса крестьянству был ошибочным. Французский исследователь Р. Барбе справедливо писал: «Поскольку африканские рабочие участвуют в менее примитивных формах производства, чем крестьяне, их производительность труда выше, а иногда и намного выше производительности труда крестьян, скованных архаическими способами производства, настаивать на установлении одинакового низкого уровня жизни, как это делают те, кто крикливо выступает против так называемых „.привилегий" рабочего класса, это значит игнорировать потребности экономического развития, которое в условиях столь отсталой экономики так сильно зависит от материальной заинтересованности трудящихся» [183, с. 145].
Противопоставление рабочих крестьянству могло лишь обострить отношения между этими основными классами общества, привести к конфликту между профсоюзами и правящей партией. А ведь именно сглаживание конфликтов, «гармоничное развитие нации», как заявляли уже тогда лидеры ТАНУ, являлось главной целью усилий партии.
Одним из важнейших мероприятий правительства ТАНУ в первые годы после провозглашения независимости была политика африканизации государственного аппарата. В марте 1962 г. была сформирована правительственная комиссия по африканизации. К 1967 г. африканизация была в основном завершена. Число чиновников-африканцев в аппарате значительно возросло. Если в 1961 г. их насчитывалось 1170 человек
182


(26,1%), в 1962 г,— 1821 (38,5%), то в 1967 .г,—4937 (73,1%)
1119; 120; 432].
Африканизация лишь в небольшой степени сократила расходы на иностранных специалистов и содержание государственного аппарата, поскольку оклады правительственных служащих остались почти без изменений. При этом, 'как отмечалось в .парламенте, снизилась эффективность управления, а африканцы, занявшие высокие посты, по словам некоторых членов парламента, стали чувствовать себя такими же хозяевами страны, как и их предшественники f 121, с. 2498—2499].
Молодое государство испытывало большие трудности из-за недостатка национальных кадров врачей, учителей, научно- технических работников. Так, на 10 млн. жителей Танганьики приходилось всего 520 врачей (лишь 14 из них —африканцы). Двое из пяти детей, рожденных в Танганьике, умирали [383, с. 63]. Свирепствовали такие тяжелые заболевания, как прока- за, малярия, оспа, дизентерия, инфекционные заболевания, распространявшиеся москитами и мухой цеце. В 1961 ir. только 194 танганьиканца обучались в колледжах Восточной Африки и 1312 — в высших учебных заведениях других стран мира [133, с. 32].
Правительство сразу же начало принимать меры. Уже 1 января 1962 г. был издан указ о введении в стране единой системы обучения для всех детей независимо от расовой принадлежности. В начальных школах языком обучения стал суахили, в средних школах и высшем учебном заведении — английский. Программы постепенно приводились в соответствие с нуждами развития страны. В 1961 —1962 гг. стала осуществляться трехлетняя программа ликвидации неграмотности. Эти меры способствовали резкому увеличению числа африканских учащихся в начальных и средних школах.
В эти первые после провозглашения независимости годы Дж. Ньерере неоднократно говорил о том, что целью правительства ТАНУ является построение в Танганьике социалистического общества. Вступая на пост президента, он заявил: «Мы все согласны с тем, что в Танганьике надо создать истинно социалистическое общество. Для достижения этой цели мы должны использовать два важнейших рычага—управление и кооперативное движение» [96, с. 185]. Министр кооперирования и национального развития Дж. Касамбала говорил: «В области кооперирования мы станем наконечниками копий в битве за учение нашего вождя об африканском социализме и за распространение этого учения на область экономики. В общинах мы распространим грамотность среди народа и докажем ему, что самопомощь может стать основным фактором развития нашей нации» [383, с. 71].
Кооперативный сектор в Танганьике был одним из самых развитых в Африке. Он располагал собственностью на сумму
27,5 	млн. ф. ст. и давал 49% ежегодного экспорта страны.
183


В 1962 г. были созданы Союз кооперативов Танганьики (СКТ) и Кооперативный банк. Правительство выделяло кооперативам значительные средства для создания магазинов в городах и сельской местности [179, с. 176].
Как только ТАНУ пришел к власти, он начал сразу разрабатывать проекты реорганизации управления сельскохозяйственным производством. Суть первого плана сводилась к тому, чтобы в каждой из 7500 деревень Танганьики создать деревен- кий комитет развития, который руководил бы развитием сельского хозяйства. Комиссия экономического развития должна была контролировать деятельность всех комитетов.
Еще в период борьбы за независимость ТАНУ проводил политику объединения крестьян для совместной обработки земли. В начале 60-х годов правительство решило ускорить объединение крестьян в новых современных хозяйствах типа госхозов. Но, выделив значительные средства, оно в то же время не вело активной разъяснительной работы среди крестьян. Расчеты правительства на быструю модернизацию сельского хозяйства не оправдались. Анализируя причины неудач, Дж. Ньерере говорил: «Теперь нам очевидны допущенные ошибки. Мы попытались сразу привнести .прогресс в деревню, затратили огромные средства на строительство новых поселков, закупку современных предметов быта, оказание всевозможной помощи. Нередко даже назначали чиновников руководить этими поселками. Иногда нам удавалось убедить молодежь покинуть города и поселиться в сельской местности. Но после этого мы бросали их на произвол судьбы... Огромные средства истрачены впустую. Почти все новые поселки, созданные по инициативе и с финансовой помощью правительства, распались. Люди, которых туда направили жить, морально надломились, покинули эти поселки, оказались неспособными выполнять распоряжения назначенных нами руководителей, которые, не являясь выходцами из этих деревень, не болели душой за их прогресс» [99, с. 9—10].
С конца 1963 г. правительство стало оказывать помощь лишь добровольно объединившимся крестьянским хозяйствам. Результаты не замедлили сказаться. В 1965 г. в Танзании было 1400 кооперативов, в 1966 г.—1616. Они объединяли 500 тыс. человек [113, с. 847; 179, с. 176]. В то время министр по делам торговли и кооперации А. М. Бабу с гордостью говорил в парламенте: «Нет ни одной страны в современной Африке, которая имела бы больше прав гордиться кооперативным движением, чем Танзания» [113, с. 847].
Кроме кооперирования важнейшим аспектом «социалистического» строительства в те годы считалось также укрепление государственного сектора в экономике. В августе 1962 г. с этой целью была создана государственная Корпорация национального развития. Был установлен контроль над розничными ценами и созданы государственная компания «Носата» и экс¬
134


портно-импортная палата «Интрата». Для финансирования государственных компаний и кооперативов в декабре 1962 г. была создана Корпорация финансирования развития Тан- глньики.
Однако эти меры не привели к положительным результатам. П 1962 г. государственный сектор давал примерно 14% национального дохода, к 1966 — лишь 14,5%, т. е. за годы трехлетнего плана вырос немногим более чем на 0,5%• Общий объем производимой государственным сектором доли национального дохода возрос на 34%, частного—на 30% [119, с. 7].
В обращении к ТАНУ по случаю 8-й годовщины партии Дж. Ньерере говорил: «Сегодня я обращаюсь к ТАНУ с просьбой задуматься над тем, как нам вести борьбу за новую независимость— экономическую независимость. Мы должны помнить, что если мы не предпримем величайших усилий для достижения экономической независимости, то наша свобода в вопросах управления будет лишь обманом» [477, 6.07.1969].
Еще в канун независимости в Танганьике был разработан трехлетний план экономического развития (1961/62—1963/64), подготовленный в соответствии с рекомендациями Международного банка реконструкции и развития. По этому плану совсем не выделялись средства на развитие промышленности: более половины капиталовложений приходилось на проекты сельскохозяйственного развития. 80% средств для финансирования плана, или 238 млн. шилл., намечалось получить из капита- листичеоких стран, в том числе из Великобритании — 84 млн. шилл. Дж. Ньерере посетил ряд стран и получил там займы на сумму 350 млн. шилл. Из собственных средств предполагалось истратить 84 млн. шилл., в том числе 21 млн. шилл., за счет «различных местных налогов» [302, с. 280 и др.; 253].
В марте 1963 г. было создано министерство планирования. Ему была поручена разработка новых планов экономического развития с учетом накопленного опыта хозяйственной деятельности и возможностей страны. К маю 1964 г. министерство завершило разработку трех пятилетиях планов экономического развития, выполнение которых намечалось завершить в 1980 г. Важнейшей задачей этих планов считалось повышение годового дохода на душу населения с 386 до 900 шилл. в 1980 г., повышение средней продолжительности жизни с 35—40 до 50 лет к 1980 г. [ПО; 123; 253; 302]. Большое внимание уделялось развитию сельского хозяйства, внедрению современных агротехнических методов земледелия, развитию -кооперации, расширению объема экспортной продукции сельского хозяйства [ПО; 253; 302].
По-прежнему финансирование планов предусматривалось за счет широкого использования иностранной помощи, в основном из капиталистических стран. Внутренние источники составляли лишь незначительную часть сметы. Иностранная помощь и займы не покрывали расходов по планам развития. После
185


разрыва в 1965—1966 гг. отношений с ФРГ и Великобританией правительство стало срочно изыскивать внутренние источники финансирования. Были выпущены акции государственного, 6,75%-ного внутреннего займа с погашением в 1971 г., сокращены правительственные расходы на организацию приемов, ограничивались средства на покупку государственного транспорта. Эти меры позволили получить 500 тыс. ф. ст. В 1966 г. для укрепления экономического положения и установления контроля над деятельностью как государственного, так и частного сектора экономики правительство создало Национальный банк Танзании, ввело в обращение собственную валюту. Однако все эти меры не решили финансовых проблем стр-аны. Тогда правительство обратилось к налогам как средству увеличения поступлений из внутренних, источников.
Резко возросли как прямые, так и косвенные налоги, и снч продолжали с каждым годом повышаться [108]. В сентябре 1965 г. был введен пятипроцентный налог на развитие (отменен в 1967 г.). Им облагались танзанийцы с доходом более 200 шилл. в месяц. Введены были налоги на важнейшие экс портные культуры, добычу алмазов и т. д. Вся тяжесть налогового бремени легла на плечи крестьян. Дж. Ньерере считал, что, если налоги справедливы, крестьяне обязаны их платить Получая помощь от государства, говорил он, они должны ему помогать. Крестьяне платили налог на образование, налоги на кооперативные организации и партию ТАНУ, налоги центральной и местной организации. Отвечая на запрос в парламенте, государственный министр сообщил, что один только налог местной администрации давал казне: в 1962 г.— 39,5 млн. шилл., в 1963 г.— 41,3 млн., в 1964 г.— 80,6 *млн., в 1965 г.— 82,7 млн., в 1966 г.— 80,7 млн., в 1967 г.— 89,7 млн., в 1968 г.—
113,5 	млн. шилл. [477, 25.10.1969]. Другими словами, этот налог вырос за пять лет более чем в два раза. Порой половина всех денежных доходов крестьянина шла на уплату налогов. Налоговая политика правительства вызвала критику и сопротивление масс. Б. Кипеле, депутат парламента от Северной Уфипы, говорил, что крестьяне — против повышения налогов. «Если до недавних пор,— сказал он,— по размерам налогов мы занимали 50—52-е место в мире, то сейчас мы уже на 4-м. Эти слишком возросшие налоги являются настоящими путами для людей» [115, с. 206].
Важнейшим резервом экономии средств в стране стало движение «самопомощи» (куджитегемеа). Суть его заключалась в том, что население бесплатно трудилось на различных стройках и объектах, используя строительные материалы и инструменты, которые предоставляло ему правительство. Руководство движением было возложено на министерство кооперативного и общинного развития. В 1962/63 г. движение «самопомощи» позволило сэкономить 1 млн. ф. ст. государственных средств. В 1967 г. его участники произвели объем работ на сумму
186


22,2 млн. шилл., получив от правительства всего 3,7 млн. шилл. II ряде случаев движение «самопомощи» помогло ликвидировать просчеты, допущенные в планах развития.
К середине 60-х годов правительство добилось определенных успехов: политическое положение в стране стабилизировалось, была проведена африканизация государственного аппарата, шла борьба с неграмотностью, ширилось кооперативное движение. Танганьика добилась определенных успехов и в сфере экономического развития. Однако некоторые тенденции ее социального развития не вполне соответствовали провозглашаемым лозунгам и вызывали недовольство масс.
За эти годы, например, сильно разрослись партийный и государственный аппарат. Жалованье партийных функционеров было выше жалованья правительственных служащих, что иногда привадило к разногласиям между ними [102; 104]. Происходил резкий рост зажиточной прослойки, четче обозначилось имущественное расслоение. Многие представители правящих кругов, и особенно парламентарии, видели и осуждали эту тенденцию. Характерно в этом отношении заявление Квиласы — члена парламента от Западной Масвы: «По материальному положению я бы разделил танзанийцев на четыре труппы: 1) буржуазия, зажиточные люди, у которых миллионное состояние, 2) те, кто получает самые высокие оклады,— члены парламента, министры, областные комиссары, 3) те, кто получает более 800 шилл. в месяц, а также зажиточные крестьяне, торговцы, 4) все остальные, которые с трудом добывают себе на пропитание. Их жизнь — сплошные страдания» [115, с. 387 и др.].
Социальное неравенство особенно отчетливо проявлялось в районах производства экспортных культур. И. И. Потехин писал, что в районе Килиманджаро «очень много безземельных крестьян. Они работают по найму... Крупнейший плантатор — вождь. В Моши богатая верхушка захватывает впрок огромные куски земли. Обрабатывает их частично или совсем не обрабатывает, но держит-их на правах частной собственности» [45, с. 22, 24]. Национализация земельных угодий, закон о которой был принят в 1962 г., не исправила это положение, хотя купля- продажа земельных участков и была запрещена, а некоторые крупные землевладельцы (прежде всего европейцы и индийцы) превратились из собственников в арендаторов государственных земельных угодий.
Создание новых кооперативов при отсутствии должной организации и контроля за их работой привело к непроизводительным тратам и хищениям кооперативных средств. С 1964 по 1968 г. было расхищено (или «утеряно») 4400 тыс. шилл. [477, 12.07.1969]. Из-за отсутствия опыта в торговле магазины кооперативов, созданные на государственные средства, оказывались нерентабельными. Это привело к усилению частного сектора в торговле, так как африканские предприниматели стали пользо¬
187


ваться государственными кредитами и займами для расширения своих личных торговых предприятий.
Руководство партии оказалось в руках не только национальной интеллигенции, но и выходцев из среды родо-племенной и феодальной верхушки, зарождавшейся национальной буржуазии, чиновничества и духовенства (впрочем, зачастую интеллигенты и были выходцами из зажиточных прослоек). Эти люди сосредоточили в своих руках партийную и государственную власть. Достаточно сказать, что спикером парламента, например, был вождь А. С. Мквава, президентскую комиссию возглавлял вождь Э. Мангенья, который до этого являлся представителем Танганьики в ООН и занимал пост в Управлении общинного развития и возрождения национальной культуры. Ответственные посты занимали вожди Т. Мареалле (председатель Комиссии по делам местной администрации), А. Шангали (председатель Национального совета по туризму). На ответственных партийных и государственных постах находились также вожди Нтаре, Лукумбья, Марума, Мхаики, Зиота, Фундикира, Мбарноти, Сарватт, Русимби и др. Список этот можно было бы продолжить, но и эти примеры красноречиво подтверждают слова И. И. Потехина о том, что новая власть «не обижала» выходцев из высших слоев африканского общества [45].
Возросли коррупция, взяточничество, кумовство. Отдельные деятели в руководстве партии и в правительстве активно стремились получить акции в различных компаниях, стать совладельцами предприятий, доходных домов, ферм, парков грузовых машин и т. д. Некоторые добивались этого, используя служебное положение. Депутаты парламента А. А. Дивани, Дж. К. Банту, X. Сарватт, X. Н. Кида, Э. М. Сокойне остро критиковали эту практику. Второй вице-президент Р. Кавава относился к ней спокойно. «Бывает,— говорил он в парламенте,— что люди получают по нескольку окладов, но правительство не намерено вмешиваться в дела тех депутатов, которым посчастливилось быть одновременно и членами парламента и выполнять работу, которая не имеет отношения к правительственной деятельности» [114, с. 337]. Дж. Ньерере придерживался другого мнения. «Руководители ТАНУ так увлеклись капиталистической практикой и земельными сделками, что слишком часто стали говорить „моя компания"» [98, с. 259]. Его мнение способствовало принятию решения о том, чтобы «лидеры ТАНУ не имели ферм». Подобные меры применили и к другим руководителям [98, с. 141]. Однако на деле положение мало изменилось. Фермы, предприятия и доходные дома были переведены на жен и других родственников.
Обнажились противоречия между окружением президента и местным руководством партийного и государственного аппаратов, правительством и членами парламента, которые от имени избирателей вынуждены были открыто заявлять, что народ ропщет, не видит никакой разницы между новыми руководите¬
ле


л ям и и бывшими правителями. Например, депутат парламента А. А. Дивани говорил: «Сейчас трудно созвать народ на митинги и собрания. Народ не идет... Люди не идут, потому что нынешние руководители презирают их» [115, с. 270].
Парламентарии критиковали правительство и за отсутствие реальных сдвигов в экономическом положении деревни, и за несправедливое распределение средств между районами страны. Депутат от Масвы P. С. Вамбура говорил: «Я был секретарем ТАНУ в Додоме в 1959 г. В поисках воды того вынуждены были совершать ежедневные 20-мильные переходы. Когда наши братья влились в ТАНУ и стали сотрудничать с нами в борьбе за свободу, они надеялись, что, как только мы получим независимость, эти трудности уменьшатся. Мы у власти уже три года, у нас был трехлетний план. Из 24 млн. ф. ст. этого плана мы не выделили этим людям ни цента. И по этому пятилетнему плану мы не выделяем им ни цента. И вплоть до 1970 г. эти люди вынуждены будут совершать свои ежедневные 20-мильные переходы за водой. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что они будут совершать их и в 1980 г.» [ПО, с. 71].
Положение, сложившееся в стране и партии, было во многом следствием объективных причин. В период борьбы за независимость ТАНУ представлял собой общенациональный фронт, массовую организацию, в рядах которой находились представители всех слоев общества. Конечные цели их борьбы были различны. Пролетариат и крестьянство боролись за социальную справедливость, феодально-племенная верхушка и нарождавшаяся буржуазия — за свои узкоэгоистические интересы. Столкновение было неизбежно. ТАНУ провозгласил социалистические лозунги, но не проводил четко социально ориентированного курса.
В качестве примера достаточно привести многолетние колебания в выработке основного принципа экономической политики в стране. Сразу после провозглашения независимости руководители ТАНУ заявили: «Деньги — основа развития. Нет денег— нет и развития». Вскоре, однако, этот лозунг был признан бесперспективным [80, с. 5], поскольку Танзания — бедная страна, казна ее пуста, иностранных поступлений не хватало. В 1964 г. появился новый лозунг: «Развитие промышленности — основа экономического развития страны». Биби Тити Мохамед,, заместитель министра развития и культуры, говорила в парламенте о новой экономической политике: «Для африканского социализма нет ничего важнее, чем развитие тяжелой промышленности, индустрии. Я с радостью узнала из доклада о пятилетием плане развития, что мы наметили быструю индустриализацию республики. Но хотя закон социализма гласит, что „средства производства должны находиться в руках правительства или народных масс“, у нас они до сих пор находятся в руках богачей» [ПО, с. 90]. В 1967 г. политика «индустриализации» была тоже признана ошибочной. «Мы сможем с пол-


ным правом говорить о достигнутом прогрессе в нашем развитии лишь тогда, когда у нас будет создана промышленность,— подчеркивается в Арушской декларации...,— Наша ошибка состояла лишь в том, что развитие мы хотели начать с создания промышленности» [80, с. 11]. С этого времени правительство Танзании стало уделять основное внимание развитию сельского хозяйства как основы экономики страны. Однако в начале 70-х годов решение «об ошибочности индустриализации» снова было признано ошибочным. В наши дни в долгосрочной программе развития руководители Танзании опять выдвигают необходимость индустриализации страны. *
Подобные колебания, особенно в первые годы самостоятельного развития, вызывали резкое недовольство масс политикой правящей партии. Барометром этого недовольства стали выступления профсоюзов. С мая 1965 ir. НСРТ начал создавать комитеты рабочих на предприятиях, в учреждениях и организациях для отстаивания интересов членов профсоюзных организаций, анализа деятельности администрации. Вскоре в стране действовало 2398 комитетов [101, с. 23]. Эти низовые звенья Национального союза рабочих Танганьики требовали углубленного анализа социально-экономической и политической ситуации в стране, выработки более радикального курса.
К середине 60-х годов положение рабочих ухудшилось из-за роста безработицы. По официальным данным, в 1964—1966 гг. насчитывалось 34 415 безработных. НСРТ считал эту цифру значительно заниженной, поскольку в нее включались лишь безработные, зарегистрированные в департаменте труда. Безработица способствовала дальнейшему росту активности профсоюзов. Профсоюзное руководство все чаще критиковало правительственные отчеты о положении в стране. Например, НСРТ подверг сомнению данные отчета 1966 г., в котором отмечалось, что при заметном увеличении доходов населения розничные цены в Дар-эс-Саламе повысились лишь .незначительно. Он заявил, что с 1951 по 1965 г. цены на товары первой необходимости в Дар-эс-Саламе возросли на 25%, и обратился с запросом к Компании по исследованию рыночных цен. Работа была проведена и подтвердила мнение НСРТ. За ее выполнение НСРТ выплатил 60 тыс. шилл. из профсоюзных средств [101, с. 30].
Вооружившись столь тщательным анализом положения в стране, Центральный совет НСРТ в декабре — январе 1966/1967 г. принял решение направить правительству и ТАНУ свои требования и предложения [101, с. 8—10]. В официальном обращении НСРТ заявил о необходимости выработать конкретную программу социалистического строительства в Танзании. В обращении подчеркивалось, что ситуация в стране резко противоречит не только основам социалистического строительства, но и положениям устава ТАНУ. Имелось в виду следующее положение из второго раздела устава ТАНУ: «Чтобы
190


спдсйствовать верному курсу развития экономики, правительст- ш> должно осуществлять полный контроль над важнейшими средствами производства. Долг правительства, которое является правительством самого народа, вмешиваться в экономическую жизнь нации, содействовать процветанию всех граждан, пресекать эксплуатацию человеком или группой другого чело- пека или группы, препятствовать накоплению богатства до уровня, когда оно не согласуется с политикой равенства всех граждан» [89, раздел II].
Центральный совет НСРТ просил президента назначить комиссию для разработки новой социалистической политики, которая привела бы к достижению следующих целей: опоры на собственные ресурсы, национализации, ликвидации нищеты, неграмотности и болезней.
Под давлением низовых организаций эти требования стали лейтмотивом политики НСРТ. Дж. Ньерере всегда оперативно реагировал на них, но не всегда их удовлетворял. Советский африканист Н. Д. Косухин справедливо писал, что в 1965 г. Ньерере еще не был готов к национализации, поскольку считал се «возможной причиной хаоса» [231, с. 154—155].
Таким образом, к началу 1967 г. обстановка в Танзании была сложной. Даже многие руководители ТАНУ критиковали правительство за то, что при составлении первого пятилетнего плана оно не смогло определить своего отношения к государственному и частному секторам экономики. Они говорили, что Корпорация национального развития, координировавшая деятельность правительства и частного сектора в развитии экономики, мало способствовала выполнению планов. Критически настроенные парламентарии отмечали: «В течение шести месяцев—с июля по декабрь 1964 г.—мы топтались на месте. Мы не смогли выполнить программ, намеченных на первый год пятилетки, к некоторым из них вообще не приступили... Несмотря на значительные капиталовложения 1964 г., мы вряд ли сможем выполнить и на 50% ту часть плана 1964—1965 пг., ответственность за выполнение которой лежала на правительстве» [113, 8.06.1965].
В 1964—1965 гг. национальный доход возрастал ежегодно лишь на 5% вместо 6,7% запланированных. Это было вызвано несколькими причинами: засухой, падением цен на мировом рынке на основные экспортные культуры, определенными просчетами при составлении плана и его финансировании. Произошло удорожание прожиточного минимума на 10% в 1965 г. и на 5% в 1966 г. [179, с. 79].
Журнал Южно-Африканской коммунистической партии «Африкен коммьюнист» писал: «Исторический опыт показывает руководителям Танзании, что, если страна хочет укреплять свою независимость, поднять жизненный уровень народа и играть подобающую роль в строительстве новой Африки, ей необходимо проводить глубокие преобразования с целью изменить
19к


характер экономики и не допустить развитие капитализма» [458, 1965, № 22].
В Народной Республике Занзибара и Пембы после победы вооруженного восстания власть взял в руки Революционный совет, контролировавший деятельность нового правительства. Были приняты законы, запретившие ростовщичество и отменившие налоги на аренду земельных участков. 5 марта 1964 г. было запрещено пользоваться услугами рикш. В этот день были сожжены коляски рикш, за которые каждый из них получил компенсацию в размере 2 тыс. шилл. [90; 160].
Выступая 8 марта 1964 г. с программной речью, президент Народной Республики Занзибара и Пембы А. А. Каруме изложил основную программу революционного правительства. В республике была разрешена деятельность только Партии Афро-Ширази. Другие партии были запрещены, их руководители арестованы. Объявлялось о национализации всей земли на Занзибаре и Пембе в интересах народных масс с последующим распределением среди безземельных и малоземельных крестьян. Запрещалась дискриминация по религиозному, расовому и имущественному признакам. Было принято решение о строительстве домов для престарелых и ветеранов национально-освободительного движения, приютов для сирот [90].
Революционный совет и правительство Занзибара активно проводили в жизнь намеченные социально-экономические преобразования. Сразу же были национализированы 745 наиболее крупных земельных владений на Занзибаре и Пембе, которые принадлежали семье султана, арабским феодалам и зажиточным представителям индо-пакистанской общины. Безземельные крестьяне, особенно участники вооруженного восстания, получили участки земли от трех акров и более на семью. К 1971 г. среди крестьян было распределено в общей сложности около 144 тыс. акров земли [90, с. 6].
Много внимания уделялось также улучшению системы оплаты труда и поднятию жизненного уровня трудящихся, развитию образования и здравоохранения, строительству жилья и т. д. Была расширена сеть медицинских учреждений, особенно в отдаленных районах, значительные изменения произошли и в системе образования. Сразу же после революционного переворота было запрещено раздельное обучение по расовому признаку, снижена, а затем полностью отменена плата за обучение. К июлю 1964 г. все школы Занзибара были национализированы и перешли в руки государства. Занзибар — первая страна Восточной Африки, которая ввела всеобщее бесплатное образование (в сентябре 1964 г.). Принимались меры для ликвидации неграмотности. Несомненно, что такие радикальные (меры революционного правительства находили отклик и поддержку народных масс, привлекали к событиям на Занзибаре большое внимание жителей других стран Восточной Африки.
192


Руководство Народной Республики Занзибара и Пембы шивило о стремлении развивать отношения со всеми странами мира на принципах равноправия, мирного сосуществования. Оно заявило о поддержке национально-освободительной борьбы народов Африки против колониализма, расизма и эксплуатации, за свободу и социальный прогресс. Республика установила дипломатические отношения со многими странами Африки и мира. Советский Союз был одним из первых государств, признавших Народную Республику Занзибара и Пембы. Именно СССР оказал наибольшую поддержку новому независимому государству, когда, как отмечается в документах ПАШ, «выступил со строгим предупреждением, в котором потребовал от других государств не вмешиваться во внутренние дела правительства Республики Занзибар. Это предупреждение было сделано тогда, когда иностранные военные корабли уже приближались к занзибарским территориальным водам» [90, с. 10].
Создание Объединенной Республики Танзания
Объединенная Республика Танзания (ОРТ) возникла 26 апреля 1964 г. в результате добровольного объединения двух суверенных государств — Республики Танганьики и Народной Республики Занзибара и Пембы. Революционные события на Занзибаре, появление союза двух независимых государств оказали большое воздействие на политическую ситуацию всей Восточной Африки.
Этот союз стал возможным в результате общности исторических судеб, языка, культуры и социально-экономических условий развития народов двух стран. Объединению способствовали также тесное сотрудничество и близость политических курсов двух организаций — Национального союза африканцев Танганьики (ТАНУ) и Партии Афро-Ширази (ПАШ). Когда в декабре 1961 г. Танганьика под руководством ТАНУ первой в регионе добилась политической независимости, она стала оказывать ПАШ помощь в освободительной борьбе, увенчавшейся успехом 12 января 1964 г.
После достижения независимости ТАНУ и ПАШ стали правящими партиями в своих странах. Они сохранили этот статус и после того, как 26 апреля 1964 г. был подписан договор о создании Объединенной Республики Танзании. Обе партии пошли на этот союз, стремясь укрепить свои позиции. Они на деле показали возможность существования добровольного объединения двух независимых государств в рамках общих федеральных границ и с соответствующей автономией каждой из частей союза. Это объединение укрепило позиции революционного правительства Занзибара, но оно во многом повлияло и на курс ТАНУ. Союз с правительством ПАШ, которое пришло к
13 Зак. 531
193


власти в результате вооруженного восстания, ликвидировало феодально-эксплуататорские отношения и избрало путь прогрессивных преобразований, оказал определенное революционизирующее воздействие и на ТАНУ. Об этом свидетельствует характер совместных партийных документов: «ТАНУ еще не до конца разрешил один из основных вопросов — вопрос о ликвидации феодального управления. Этот вопрос был полностью решен Партией Афро-Ширази. Поэтому и ТАНУ принял решение о социалистическом развитии Танзании. Основные принципы своей политики партия изложила в Арушской декларации»,— говорилось в специальном издании «Знай ТАНУ» («Иджуе ТАНУ») [85, с. 17—18].
По решению национальных исполкомов ТАНУ и ПАШ и в соответствии с временной конституцией Дж. Ньерере стал президентом, а лидер Партии Афро-Ширази А. А. Каруме— вице- президентом Танзании до (Проведения общих президентских выборов в союзном государстве. Выборы были назначены на 1965 г.
Вопросами подготовки выборов и изменений в структуре управления союзным государством занималась Президентская комиссия, в состав которой входили представители ТАНУ и ПАШ. Доклад комиссии был опубликован 22 марта 1965 г., рассмотрен и обсужден на совместном заседании национальных исполкомов двух партий. В июне того же года центральное правительство обсудило и приняло окончательный вариант доклада, который представил Дж. Ньерере [129].
По новой конституции президент как глава государства должен был избираться в обеих частях республики: континентальной и островной. Кандидаты на пост президента выдвигались на совместном заседании представителей ТАНУ и ПАШ. Было также решено, что на каждое место в парламенте от континентальной части будут выдвигаться два кандидата (оба должны быть членами ТАНУ, их кандидатуры -предварительно* должны быть одобрены Национальным исполкомом ТАНУ). Так же выдвигались кандидаты и на выборы в местные органы власти. По мнению Дж. Ньерере, это позволяло, с одной стороны, гарантировать избрание популярного кандидатам другой — обеспечить .победу ТАНУ и отвести от него угрозу раскола.
Положение о выборах подверглось резкой критике в парламенте как «антидемократическое». Парламентарии говорили, что «оно превращает в фикцию все результаты выборов. Во-первых, беспартийные избиратели составляют большинство населения... но они не имеют своих кандидатов и возможности выразить свою волю на выборах. Во-вторых, того, кто оказывается избранным, но слишком настойчиво отстаивает наказы беспартийных избирателей, сразу же исключают из ТАНУ. Тем самым он автоматически теряет свои парламентские полномочия, хотя избирали его члены ТАНУ и беспартийные вместе» [121, с. 2471 и др.]. Однако до последнего времени никаких из-
194


мгпений в систему выдвижения кандидатов внесено не было.
Выборы состоялись в сентябре 1965 г. По всей стране проводились выборы президента, а на континентальной части Танзании — одновременно и выборы в парламент. В выборах парламента участвовали 2226 тыс. избирателей, а в выборах президента — 2612 тыс. За Дж. Ньерере проголосовало около 2520 тыс. человек [ИЗ, с. 8]. Джулиус Камбараге Ньерере стал первым президентом Объединенной Республики Танзании, Лбейд Амани Каруме, основатель и руководитель ПАШ,— первым вице-президентом и Рашиди Кавава — вторым вице-президентом. Представители Занзибара в парламенте заняли отведенные им места без выборов, по должности. Все члены Революционного совета по должности являлись и членами парламента Объединенной Республики Танзании.
Выступая в новом парламенте, Дж. Ньерере отметил, что выборы подтвердили стремление народов Танганьики и Занзибара объединить две страны и покончить с дискриминацией, которая существовала в прошлом, но для которой больше нет места в новой независимой Танзании. В то же время в результате выборов, сказал Ньерере, руководители ТАНУ поняли необходимость регулярных встреч с избирателями и отчетов о проделанной работе, ибо до них некоторым стало казаться, что их будут переизбирать автоматически. Многие бывшие члены парламента потеряли свои .места на этих выборах.
После создания союза были предприняты усилия по укреплению связей между двумя частями республики. Отношения между ними регулировались временной конституцией страны. Когда в феврале 1967 г. ТАНУ принял Арушскую декларацию, провозгласившую курс на развитие страны к «уджамаа» (социализму), ПАШ заявила о поддержке этого документа и провозглашенного в нем курса ,[83; 90].
21 января 1977 г. в Дар-эс-Саламе состоялся Национальный объединительный съезд ТАНУ и ПАШ, который принял решение о добровольном роспуске обеих Политических организаций и создании на их основе единой правящей Революционной партии (на суахили — Чама Ча Мапиндузи, сокращенно — ЧЧМ). Председателем ЧЧМ был избран Дж. Ньерере, заместителем председателя — первый вице-президент Танзании, председатель Революционного совета Занзибара Абуд Джумбе (в результате заговора бывший вице-президент Танзании А. Каруме был убит в 1972 г. в штаб-квартире ПАШ). Официальные торжества по случаю создания новой партии и начала ее деятельности состоялись 5 февраля 1977 г., когда праздновали десятилетие Арушской декларации и двадцатилетие Партии Афро-Ширази. Рождение новой партии явилось логическим завершением совместных действий двух правящих партий в борьбе за построение нового общества. В декларации о слиянии ТАНУ и ПАШ говорилось: «Наша борьба за построение социализма в Танзании и активное участие в революционном
13*
195


движении в Африке и во всем мире требует прочного единого руководства, которое будет объединять и координировать единую практическую деятельность р-абочих и крестьян» [88, с. 1].
Основными программными документами новой партии стали Арушская декларация и устав ЧЧМ. Своими главными целями ЧЧМ провозгласила построение уджамаа, упрочение независимости Танзании, борьбу против колониализма, неоколониализма и всех форм дискриминации, развитие дружбы и сотрудничества с прогрессивными зарубежными партиями и государствами [88, с. 4—5]. Мировая прогрессивная общественность, коммунистическое и рабочее движение с удовлетворением встретили известие о создании Революционной партии в Танзании. В приветствии ЦК КПСС новой партии подчеркивалось: «Создание ЧЧМ является крупным событием в истории Танзании, всех прогрессивных сил Африки... свидетельствует о решимости танзанийских трудящихся... твердо идти вперед по пути социалистической ориентации» [453, 5.02.1977].
В апреле 1977 г. на сессии Национального собрания была принята постоянная конституция Танзании, которая в законодательном порядке закрепила руководящую роль Революционной партии в танзанийском обществе. Устав ЧЧМ стал составной частью конституции. В ней подчеркивается, что «Революционная партия (сокращенно — ЧЧМ) является единственной политической организацией в Танзании, обладающей высшими полномочиями в решении всех вопросов в соответствии с уставом партии. Вся политическая деятельность в Танзании будет осуществляться непосредственно ЧЧМ или же под руководством и контролем ЧЧМ» [109]. Революционная партия осуществляет контроль над деятельностью всех общественных организаций: Союза молодежи, Союза женщин Танзании, Объединения рабочих Танзании, Объединения кооперативов Танзании, Родительского союза.
По конституции законодательная власть принадлежит однопалатному Национальному собранию и президенту страны. Члены Национального собрания, президент и один вице-президент избираются на пятилетний срок на основе всеобщего избирательного права при тайном голосовании. С июня 1969 г. каждый гражданин ОРТ имеет право голоса с 18 лет, т. е. избирательный (возрастной) ценз стал равным возрасту, который позволяет вступать в партию. Все законопроекты, а также решения о назначении на руководящие государственные должности и выдвижении кандидатур для участия в выборах предварительно одобряются Национальным исполкомом ЧЧМ. Занзибар продолжает сохранять внутреннюю автономию.
В 1979 г. была принята и с 12 января 1980 г. введена в действие новая конституция Занзибара. В декабре 1979 г. чрезвычайный съезд ЧЧМ одобрил поправки к уставу партии, необходимость которых была вызвана принятием новой конституции революционного правительства Занзибара.
196


Союз двух государств выдержал серьезное испытание на прочность в 1983—1984 гг., когда политическая обстановка в Танзании в целом и на Занзибаре в частности резко обострилась. Используя тяжелое экономическое положение страны, противники объединения и социалистической ориентации акти- низировали свою деятельность на Занзибаре. В результате этого лидер Занзибара А. Джумбе вынужден был уйти в отставку и январе 1984 г. Вице-президентом ОРТ, председателем Революционного совета и президентом Занзибара стал Али Хасан Мвиньи. В ноябре 1985 г. он был избран новым главой государства, заменив на этом посту ушедшего в отставку Дж. Нье- рере.
Значительные поправки и изменения были внесены как в конституцию Занзибара, так и в конституцию ОРТ: с 30 до 40 лет повышен возрастной ценз для кандидата на пост президента как ОРТ, так и Занзибара; восстановлена ранее существовавшая система двух вице-президентов, при которой один из них — председатель Революционного совета, президент Занзибара, другой — премьер-министр ОРТ, причем первый вице- президент не должен быть выходцем из той же части союза, что и президент ОРТ. В соответствии с конституционными изменениями на Занзибаре введена должность главного министра, ответственного за деятельность руководимого им правительства, вместо революционных комитетов создана система местных органов власти, депутаты которых избираются на выборах. Большое внимание в новой конституции ОРТ уделено расширению представительства в парламенте крестьян и рабочих, а также женщин (не менее 15 депутатов) [477, 7—8.06.1984].
Основные черты танзанийской концепции социализма
(«уджамаа»)
Еще в уставе ТАНУ 1961 г. было зафиксировано, что главной целью и задачей партии является «создание и укрепление социалистического демократического государства» [89, с. 1]. Однако подробной программы переустройства общества у ТАНУ не было. Отсутствие такой программы, по мнению Дж. Ньерере, стимулировало ускоренный рост несоциалистических институтов, ценностей и взглядов [98, с. 1]. Лишь в феврале 1967 г. была обнародована программа социально-экономических и политических преобразований танзанийского общества и построения «уджамаа». Как термин, так и отдельные положения теории «уджамаа» возникли после независимости и означают «социализм, социалистический». До этого как в уставе, так и в основных документах ТАНУ использовался заимствованный термин «кисошалисти» («социалистический»). Термин «уджамаа» происходит от суахилийского слова «джа- маа» (члены одной семьи, родственники, братья, люди, связан-
197


ные определенными отношениями) и означает братство, большая семья, экономическая формация, которая позволяет народным массам владеть основными средствами .производства и распределением доходов (подробнее см. [70; 100; 97; 88; 89
и др.]). Нечеткость термина во многом объясняет и специфику понимания социалистической теории авторами программы «уджамаа».
Создателем термина и теории «уджамаа» является Дж. Ньерере. Сам он объясняет, почему назвал свою теорию «уджамаа», так: «В 1962 г. я написал брошюру, которую озаглавил ,,Уджамаа — основы африканского социализма". Когда мы говорили о политике других (социалистических.— В. О.) стран, то мы называли ее „социалистической" (имеется в виду заимствованный термин.— В. О.). Слово „уджамаа" выбрано специально. Во-первых, это чисто африканское слово и, таким образом, подчеркивает, что «мы собираемся следовать африканской политике. Во-вторых, первоначальное его значение — „большая семья" — ассоциируется в умах людей с идеей общей причастности к семье, как мы ее понимаем. Словом „уджамаа" .мы констатируем, что строительство социализма базируется на нашем прошлом, осуществляется по нашим собственным чертежам» [98, с. 2, 28].
В первоначальном виде суть теории «уджамаа» сводилась к следующим положениям: базой политики экономического и социального развития должны стать африканские традиции, присущее африканскому обществу самобытное мировоззрение, чувство коллективизма, известное африканцу чуть ли не со дня рождения. Дж. Ньерере считал, что «раньше африканская община жила по принципам, которые сейчас мы называем социалистическими. Люди жили и работали сообща и только так понимали свою жизнь. Они помогали друг другу в борьбе с жизненными трудностями: дождями и засухой, болезнями и опасностями нападения диких животных или соседних племен. Именно в этом и был их смысл жизни со дня рождения и до смерти» [97, с. 1]. Именно такую идеализированную традиционную африканскую общину и положил Дж. Ньерере в основу своих идей о переустройстве танзанийского общества. Он считал необходимым «возрождение» прежних «социалистических принципов», хотя и осознавал, что традиционному африканскому обществу были присущи и негативные явления.
По мнению Дж. Ньерере, главным недостатком было униженное положение женщин: «Хотя в прошлом женщины работали так же много, как и сейчас, и пользовались одинаковыми с мужчинами уважением и вознаграждением в обществе, но в повседневной жизни у них не было равноправия с мужчинами. Здесь они находились на положении рабынь, что не соответствует идеалам социализма, о котором мы мечтаем. Приниженное положение женщины являлось одним из тормозов на пути прогресса. Вторым недостатком нашей прежней жизни,— говорил
198


Дж. Ньерере,— была нищета. Верно, конечно, и то, что мы были равноправными в жизни, но это было равенство в нищете. Равенство само по себе прекрасно, нищета — из рук вон плохо. Нищета же была вызвана двумя причинами: неграмотностью и слабостью экономических усилий. Эти недостатки можно устранить, не затрагивая основ социалистического бытия» [97, с. 3].
Дж. Ньерере полагал тогда, что классы в современном понимании этого слова в африканском обществе отсутствовали, считал, что «в традиционной африканской жизни лишь в отдельных районах существовало некоторое подобие феодализма», в остальных же районах Танганьики общины находились примерно на одинаковом уровне развития. К тому же, полагал он, хотя руководители общин и некоторые общинники и имели несколько больший доход, чем другие, это, по его мнению, оправдывалось их большей ответственностью за судьбы соплеменников и большими трудовыми усилиями [97, с. 5—7, 9].
Однако постепенно взгляды Ньерере претерпели определенные изменения, и он пришел к выводу, что в колониальные годы в африканском обществе происходила дифференциация. «За последние 40 лет развитие городов и работа по найму,— писал он,— стали важнейшим явлением в жизни общества. В .городах Танзании проживает лишь 4% населения — меньшинство, из них 340 тыс. лиц наемного труда. К несчастью, жизнь горожан привлекает многих, так как ее считают признаком прогресса. Другим важным фактором в жизни африканского общества стало распространение кооперативного движения в сельской местности. Теперь большую часть своей товарной продукции крестьяне реализуют через кооперацию. Само выращивание товарной продукции убило обычай работать и пользоваться результатами труда сообща» [97, с. 5—7, 9].
Эволюция взглядов Дж. Ньерере произошла под воздействием жизненного опыта, приобретенного в процессе осуществления социально-экономических преобразований в независимой Танзании, а также под влиянием знакомства с «кооперативной» практикой за рубежом, включая деятельность таких разнородных объединений, как кооперативы и коммуны в КНР, кооперации в Швеции, израильские поселения «кибуци» и т. д. Эта эволюция была закономерна. Однако понятие «классы» и «классовая борьба» в Африке остались чужды Ньерере. Они остались для него понятиями европейской истории, с которыми он, как историк, был хорошо знаком, но которые так и не сумел перенести на африканскую почву. Одна из причин этого заключается в том, что Дж. Ньерере пытался взять за основу теории «чисто африканское явление», найти «самобытное и традиционное» в африканском общественном развитии. Танзанийские лидеры и сейчас используют положения об «исключительности» развития африканского общества.
Разрабатывают танзанийские лидеры и собственную терминологию для объяснения происходящих в стране процессов.
199


На иностранные языки эти термины переводятся современны- 1ми социально-политическими понятиями, которые далеко не всегда передают значение и смысл суахилийских. Конечно, можно лишь приветствовать разработку собственной терминологии с точки зрения развития национального языка, однако подчас стремление любым путем избежать заимствований из ■международной общественно-политической и социалистической терминологии приводит к неверному пониманию содержания новообразованных терминов даже теми танзанийцами, для которых суахили является родным языком.
Дж. Ньерере знаком с трудами основоположников марксизма-ленинизма. Вот как оценивает он их значение: «Труды Маркса и Ленина являются полезными для социалиста, так как они объективно отражают те условия, которые существовали ранее. Мы можем позаимствовать и методы их анализа, и их идеи. Однако условия в Африке отличны от европейских, в которых жили и творили Маркс и Ленин... Принципы социализма присущи любому человеческому обществу (любой формации.— В. О.) на всех стадиях технологической и социальной организации. Само же применение этих принципов должно видоизменяться в соответствии с имеющимися условиями в зависимости от времени и места» [98, с. 15—19].
Большое место во взглядах Дж. Ньерере занимают его представления о связи «социализма» («уджамаа») с «божественным благоденствием». «Хотя уджамаа и религия являются различными понятиями, это не означает, что уджамаа антирелигиозен,— говорил он.— Уджамаа подобен религии, поскольку он проповедует в массах всеобщую любовь, сотрудничество и жизнь сообща, по-братски, в то время как противники уджамаа стремятся разъединить людей, чтобы эксплуатировать их» [472, 1970.10]. По мнению Дж. Ньерере, «равенство людей перед всевышним составляет основу всех религий мира, оно же является основой и политики уджамаа» [100, с. 76].
Идеологи «уджамаа» считали, что основным различием между социалистическим и капиталистическим обществами является не способ производства материальных благ, а способ их распределения. Главное содержание социализма они видели в соразмерном и справедливом распределении всего продукта, производимого обществом. По мнению Дж. Ньерере, именно неравномерное распределение вызывало появление в обществе имущих и неимущих, бедных и богатых. В сущности, это была концепция уравнительного распределения, весьма далекая от основного принципа социализма: «от каждого по способностям, каждому — по труду».
Хорошо известен подход марксистской методологии к подобным немарксистским социалистическим доктринам: «Раз о самостоятельной, самими рабочими массами в самом ходе их движения вырабатываемой идеологии не может быть и речи, то вопрос стоит только так: буржуазная или социалистическая
200


идеология. Середины тут нет (ибо никакой «третьей» идеологии не выработало человечество, да и вообще в обществе, раздираемом классовыми противоречиями, и не может быть никогда внеклассовой или надклассовой идеологии). ...Стихийное развитие рабочего движения идет именно к подчинению его буржуазной идеологии...» [3, с. 39—40].
Однако можно ли безоговорочно причислить идеологию «уджамаа» к буржуазной?
В первые годы независимости Танзании, когда в стране быстро росла буржуазная прослойка, возрастало влияние именно буржуазной идеологии. Выходцы из зажиточных слоев общества, которые составляли ядро чиновников государственной администрации и партийного аппарата, имели слабое представление о научном социализме, да и не хотели его знать. По своему социальному положению и образованию, полученному в западных странах, они в большой степени оказались подверженными влиянию буржуазной идеологии и пропаганды. Это влияние оказывается до сих пор через экономические, торговые и дипломатические организации, поддерживающие отношения с капиталистическими странами, через мощные средства массовой информации, прессу, литературу, телевидение, радио, кинематограф, через различные культурные и особенно религиозные центры, которые сохраняют авторитет и определенное влияние в Африке. Дж. Ньерере в какой-то мере и сам признал роль буржуазной идеологии: «Конечно, 'мы свергли колониальное правительство, но не избавились от частнособственнических взглядов, которые нам привили колонизаторы и которые являлись фундаментом колониализма» [97, с. 4].
И все же, оценивая танзанийскую концепцию «уджамаа»,. нельзя не отметить, что в ней отразилось стремление приспособить социалистические идеи к мышлению людей, большинство из которых выросло в условиях докапиталистических отношений. Это, конечно, в немалой степени способствовало появлению собственных понятий и терминов, чуждых научному социализму, но приближающих возможность его восприятия в будущем людьми, не готовыми к этому в начале 60-х годов. Именно поэтому обоснованная оценка этой теории возможна только с учетом ее дальнейшей эволюции, продолжающейся до настоящего времени.
В конце января 1967 г. в г. Аруше состоялся пленум Национального исполкома, на котором Дж. Ньерере изложил проект резолюции, позже названной Арушской декларацией. Национальный исполком ТАНУ утвердил этот проект и опубликовал его 5 февраля 1967 г. В марте того же года Арушскую декларацию утвердил съезд ТАНУ. Принятие Арушской декларации знаменовало собой новый этап в развитии социалистической ориентации Танзании — соединение политики «уджамаа» с опорой на собственные силы. Рабочий класс страны счел принятие Арушской декларации своей победой. В отчетном докладе
201


генерального секретаря второму съезду НСРТ (1967 г.) подчеркивалось: «Наш съезд проходит в славное историческое время, когда принята Арушская декларация, та декларация, инициатором которой мы были и которая воздает наибольшую хвалу рабочему и крестьянину» [101, с. 78].
Арушская декларация обобщила и систематизировала главные положения теории «уджамаа». Танзанийские лидеры считают ее основным документом этой теории и первой программой социально-экономического развития Танзании на социалистических принципах [88; 92; 93; 83]. В декларации говорилось, что «основной целью политики ТАНУ является строительство социалистического государства на принципах уджамаа», декларировалась необходимость укрепления государственного сектора в экономике, кооперирования сельского хозяйства, перехода под контроль крестьян и рабочих всех важнейших средств производства, включая землю, леса, недра, водные богатства, а также некоторые промышленные предприятия, транспорт, связь, внешнюю торговлю и т. д. [80].
Новым в теории «уджамаа», впервые появившимся в Арушской декларации, стало признание наличия классов в танзанийском обществе. В декларации подчеркивалось, в частности, что национализация может способствовать построению социализма в том случае, если она будет осуществляться под руководством политической партии, состоящей из крестьян и рабочих [80]. Говорилось также, что теперь членами ТАНУ могут быть представители только этих классов [80, с. 19].
Несмотря, однако, на этот сдвиг в отношении социальной структуры танзанийского общества, авторы декларации обошли молчанием другие социальные группы общества, что, безусловно, обеднило содержание и уменьшило значимость теории «уджамаа». Недостаток этот особенно заметен, поскольку в Танзании представители национальной буржуазии и интеллигенции занимают видное положение в партийном и государственном аппарате. Не упомянута в декларации и такая влиятельная группа в танзанийском обществе, как христианское и мусульманское духовенство. Вместе с тем в ряде других партийных документов и заявлениях лидеров ТАНУ о классовой дифференциации говорилось более определенно. Например, P. М. Кавава, в то время вице-президент ТАНУ, заявил в парламенте: «Сейчас в нашей .партии есть и капиталисты, и зажиточная элита, однако руководить и определять политику ТАНУ имеют право только рабочие и крестьяне» [120, с. 139].
Под давлением НСРТ и низовых партийных организаций в декларацию был включен «Кодекс лидера», который запретил партийным функционерам заниматься «капиталистической» практикой, иметь более одного оклада и т. д. Большое внимание уделено было в тексте декларации важности политико-воспитательной работы, направленной на распространение социалистической идеологии и морали [80]. Одним из важнейших
202


положений декларации стало положение о необходимости опоры на собственные ресурсы в развитии национальной экономики. Это нашло отражение и в названии документа: «Арушская декларация и политика ТАНУ об уджамаа и опоре на собственные силы». В декларации закреплено равенство мужчин и женщин во всех областях деятельности [80]. В Танзании, где веками существовало неравенство полов, это положение, по сути дела, было революционным шагом.
Арушская декларация показала возросшее влияние идей научного социализма и документов КПСС. Это признавали как танзанийские, так и другие исследователи, например известный кенийский политолог Али Мазруи [412, с. 115] и танзанийский ученый А. X. Мшангама. В том же, 1967 г. теория «уджамаа» была дополнена идеей о необходимости создания «виджиджи вья уджамаа» («социалистических деревень») как основы социалистического развития сельского хозяйства. По мысли Дж. Ньерере, деревни уджамаа должны были базироваться на традициях общинной жизни, приспособленных к новым условиям. Дж. Ньерере написал работу «Уджамаа вид- жиджини» («Социализм на селе»), которая стала продолжением и развитием его концепции социализма в африканском обществе. 16 ноября 1967 г. на съезде ТАНУ в г. Мванзе Дж. Ньерере официально назвал «Социализм на селе» состав- ной частью Арушской декларации [97, с. 3]. Анализ этой важной работы, дополнившей и конкретизировавшей аграрную политику ТАНУ, не нашел отражения в исследованиях советских африканистов.
В работе «Социализм на селе» можно увидеть новый подход Ньерере к развитию сельского хозяйства. Однако прежде чем приступить к анализу этой работы, скажем несколько слов об употреблении суахилийских терминов, точный перевод которых чрезвычайно важен для ее понимания. Таких терминов три: «уджима» («коммуна»), «уширика» («кооператив, сообщество») и «уджамаа» («социализм, социалистический или коллективный труд, большая семья»). Для уточнения содержания этих терминов автор использовал партийные документы, правительственные публикации и издания, а также консультировался у танзанийских ученых и видных деятелей ТАНУ и ЧЧМ.
В ранних документах и публикациях о переустройстве жизни на селе, изданных после завоевания независимости, за основу была взята «шамба ля уджима» («земледельческая коммуна»). Затем в обиход вошел термин «шамба ля уширика» («сельскохозяйственный кооператив»). Он стал употребляться для обозначения такой формы кооперирования сельского хозяйства, при которой использовался совместный труд без объединения крестьянских хозяйств. И наконец, с 1967 г. основой кооперирования на селе стали «виджиджи вья уджамаа» («социалистические деревни или поселения»), где существовал коллективный труд и произошло обобществление земельных
203


наделов. Тогда же было объявлено о том, что в конечном счете «главной целью правительства Танзании является создание государственных хозяйств» [97, с. 15—16]. В них должен был широко применяться механизированный труд. Это, конечно, высшая по сравнению с другими формами кооперации организация труда. Государственные хозяйства пока малочисленны, но они играют важную роль в распространении современной сельскохозяйственной агротехники, приобщении крестьян к современным методам организации и ведения хозяйства.
Еще до утверждения Арушской декларации съездом ТАНУ правительство Танзании стало энергично претворять в жизнь ее проект. В феврале 1967 г. были национализированы все иностранные банки и страховые компании, крупные фирмы, сиза- левые плантации, табачные фабрики, цементные, пивоваренные заводы и другие предприятия. Этот шаг был направлен на укрепление национальной экономики, усиление в ней' влияния государственного сектора. Национализация была проведена столь быстро и неожиданно, что это изумило не только тех, чья собственность была национализирована, но и многих сторонников и друзей Танзании за рубежом. Стремительность своих действий танзанийские руководители объясняют тем,что при более тщательной и длительной подготовке многие ценности и капиталы были бы вывезены из страны.
Послеарушские события в Танзании со всей очевидностью продемонстрировали руководству страны и партии, что в Танзании есть классы и классовая борьба, были и есть как искренние сторонники, так и ярые враги социалистической ориентации. Партийные источники и парламентские отчеты помогают воссоздать картину трудных сражений прогрессивных кругов руководства страны за идеалы «уджамаа».
Обсуждение Арушской декларации в парламенте сразу определило два крыла в верхах ТАНУ и государственной власти: левое (революционно-демократическое) и правое (оппозиционное курсу социалистической ориентации). Арушская декларация подверглась активной критике слева. Э. Сокойне, депутат от Масаи, выражавший мнение революционно-демократического течения, заявил: «Мы никогда не обсуждали полностью Арушскую декларацию, иначе- могли бы к ней кое-что и добавить. Депутаты парламента долго добивались, чтобы правительство четко и ясно определило задачи и цели политики уджамаа в нашей республике» [117, с. 605—606]. Депутат от Муфинди С. М. Кибуга высказался еще более резко: «Арушская декларация составлена в интересах тех, кто уже приготовился эксплуатировать» [118, с. 240]. Депутат из округа Северная Гейта А. Рулегура подчеркнул: «Истина состоит в том, что в Арушской декларации мы оставили лазейки для существования эксплуатации в будущем» [118, с. 283].
Представители правого крыла говорили о неподготовленности населения к восприятию идей Арушской декларации, об
204


отсутствии разъяснительной работы по подготовке масс к ее восприятию, о необходимости уточнения отдельных положений Арушской декларации. Главная цель, .которую ставили перед собой сторонники оппозиции,— затормозить прогрессивные социально-экономические преобразования. Нередко критика велась с позиций буржуазной пропаганды, с использованием антикоммунистических лозунгов. Характерный пример — выступления депутата от Южной Иринги М. Ф. Чогги на сессии парламента в 1968 г. «Необходимо, чтобы кроме ТАНУ и ПАШ действовали и другие партии. На селе народ говорит, что ТАНУ подобен большому покрывалу, накрывшему народ, чтобы он не дышал. Как только человек захочет что-то сказать, ему говорят „заткнись"» [121, с. 2470].
Какие-то основания для подобных высказываний у Чогги были. О зажиме критики при обсуждении Арушской декларации на местах говорили и другие депутаты, например А. Э. Ка- омбве, Э. Я. Ньямуби, М. Мзиндакайя, Д. С. Мквава [118; 119; 121]. Однако депутат от Южной Иринги делал из этого вывод о том, что политика ТАНУ неверна в целом.
Энергичные меры правительства Танзании по осуществлению Арушской декларации выявили как сильные, так и слабые стороны нового курса. Быстрая национализация продемонстрировала решимость правительства ТАНУ довести намеченные реформы до конца, его уверенность в своих силах и в поддержке народных масс. Сокращение до минимума вывоза ценностей и капиталов за границу укрепило финансовые позиции государственного сектора экономики. В то же время отсутствие должной подготовки общественного мнения не могло не сказаться на восприятии населением новой политики и преобразований. Танзанийские руководители не сразу поняли, что социализм нельзя декретировать.
Однако эта и некоторые другие ошибки в проведении курса социалистической ориентации не свели на нет популярность социалистических лозунгов. Известный сенегальский писатель, кинорежиссер и общественный деятель Сем-бен Усман писал: «Идеи социализма очень популярны в независимых странах Африки. Хотя и не сразу, с некоторыми оговорками, вызванными теми или иными причинами’ но руководители и деятели практически почти всех независимых стран Африки начинают осознавать, видеть и чувствовать, что „новая сила", которая поднимается в Африке, уже давно вышла на авансцену под другихми небесами. Если слово „социализм" стало сегодня привычным в народном языке, это значит, что, несмотря на его искажения, несмотря на то, что слово это узурпировала национальная буржуазия, для простых людей оно означает надежду, их конечную цель. Африканский социализм, который проповедуют некоторые государственные деятели, лишенный своего научного содержания, остается тем не менее для всего народа идеей, укрепляющей силы. Для человека Африки „социализм"—
205


понятие, которое выходит за пределы его личности, его клана, племени или страны. Подсознательно это слово распространяется на нечто, может быть, не очень ясное для него, но содержащее в себе веру в грядущее счастье, и он знает, что ключ к этому счастью — в его трудовых руках» [275, с. 246].
Эти слова можно полностью отнести к Арушской декларации и теории «уджамаа» в целом. Ряд ее положений ошибочен с точки зрения научного социализма, ее социальные идеалы носят крестьянский, мелкобуржуазный оттенок. Многие революционные демократы не видят разницы между научным и африканским социализмом. Депутат парламента А. С. Мтаки говорил: «Научный социализм или африканский — это бесклассовая общественная формация. В таком обществе нет дискриминации людей по религиозным, расовым и другим признакам. Социализм — это социализм, будь он научный1 или африканский» [110, с. 111].
Многим революционным демократам присуще стремление «отмежеваться» от любой идеологии, не учитывающей, по мнению танзанийских лидеров, специфику и особенности африканских условий. Это — психологическая реакция на духовную колонизацию африканцев европейцами. Опасение вновь потерять свою самобытность, стремление утвердить свои «африканские» ценности распространяется и на идеологию. Именно поэтому теоретики «африканского» социализма столь настороженно относятся к заимствованиям из «европейского» научного1 социализма. Яркое подтверждение тому — слова Дж. Ньерере: «Все, что мы (африканцы.— В. О.) делаем, соотносят с теми идеями, которые появились после второй мировой войны. Другими словами, предпринимаются попытки присоединить .африканцев к одной из враждующих ныне сторон. Всегда и всюду задают один и тот же вопрос: вот эта или та страна Африки поддерживает Запад или Восток? Подобные вопросы подразумевают, что африканцы ничего не могут сделать сами, не присоединяясь ни к капиталистическим традициям, ни к действиям и идеологии коммунистов» [402, с. 47].
Сближение с идеологией научного социализма тормозится и характером экономического развития. Танзания имеет тесные связи с капиталистическими странами, ее внешняя торгово- экономическая деятельность во многом зависит от мирового* капиталистического рынка. Экономическое и финансовое давление со стороны империалистических государств — США, Великобритании, ФРГ и других — вынуждает танзанийских руководителей искать компромиссные пути, в том числе и в идеологии.
Не следует сбрасывать со счетов и влияние опытной буржуазной антикоммунистической пропаганды. Располагая мощными средствами массовой информации, империалистические державы ведут в Восточной Африке активную антисоветскую пропаганду. Правительственные средства массовой информации
205


Танзании могут лишь с большим трудом противостоять этому давлению.
После принятия Арушской декларации политическая борьба в стране резко обострилась. Дж. Ньерере говорил, что по отношению танзанийских руководителей к курсу социалистической ориентации их можно разделить на четыре группы: «l.Te, кто вообще не смог принять Арушскую декларацию. Представители этой группы ушли в отставку, некоторые из них покинули пределы Танзании. 2. Те, кто понял и полностью воспринял Арушскую декларацию с самого начала. Но эта группа была малочисленна. 3. Те, кто последовал за Арушской декларацией лишь потому, что она была принята ТАНУ. Это была значительная группа. 4. Те, кто сделал вид, что принимает Арушскую декларацию, чтобы не потерять работу. Эта группа также многочисленна» [127].
Политику партии по отношению к ее противникам Дж. Ньерере охарактеризовал так. Отметив «существование в партии людей, которые называют себя членами ТАНУ, а на деле носятся по всей стране и кричат, что ТАНУ — плохая партия», он продолжал: «Да, ТАНУ плохая партия и станет еще хуже по отношению к отступникам и эксплуататорам. И ТАНУ будет такой до тех пор, пока полностью не покончит с подобными людьми» [477, 8.07.1968]. В октябре 1969 г. государственный министр Б. Мунанка сообщил в парламенте, что со времени принятия Арушской декларации из руководства партии и правительства ушли в отставку из-за несоответствия «Кодексу лидера» 20 человек. Среди них — три министра, один заместитель министра, шесть областных и пять районных комиссаров, три председателя областных комитетов партии и два члена Национального исполкома и ЦК ТАНУ [477, 13.10.1969].
Довольно широко распространилось пассивное сопротивление: неуплата налогов, формальное отношение к проведению политики «уджамаа» на местах. 'Возникла и организованная оппозиция. С 21 июля 1968 г. по стране стали циркулировать листовки, начала издаваться и распространяться газета «Укве- ли», на страницах которой критиковалась деятельность партийных и государственных учреждений; издавались и другие антиправительственные публикации [477, 26.10.1969].
25 октября 1969 г. на пленуме ЦК ТАНУ Дж. Ньерере сообщил об аресте труппы лиц, замешанных в подготовке государственного переворота. Среди арестованных были видный профсоюзный деятель М. Камализа (с 1964 по 1969 г.— генеральный секретарь НСРТ, одновременно министр труда), Биби Тити Мохамед, которая с 1955 по 1967 г. принимала активное участие в политической жизни страны (президент женской секции ТАНУ, затем Союза женщин Танганьики), и четыре офицера Народно-оборонительных сил Танзании: майор Дж. Герман, капитан Э. Д. Лифа, лейтенанты Э. П. Милинга и А. Кьяра [477, 26.10.1969].
207


Летом 1970 г. были официально объявлены результаты расследования. В документах говорилось, что арестованными была задумана и в деталях разработана операция под кодовым названием «Уфагио» («Метла»). Ее цель состояла в том, чтобы свергнуть правительство ТАНУ во главе с Дж. Ньерере, осуществить физическую расправу над партийными, государственными и военными деятелями — его сторонниками. В случае успеха мятежа власть должна была перейти в руки Революционного совета. Для руководства восстанием был создан Комитет пяти, в который входили М. Камализа, Били Тити Мохамед, Дж. Чипака, Р. К. Лебалло и представитель от армии по кличке «Крестьянин» [470, 4.08.1970]. Однако органам безопасности удалось раскрыть заговор и предотвратить мятеж.
Президентские и парламентские выборы 1970 г. выявили падение активности избирателей. Некоторые чиновники партийного и государственного аппарата затягивали регистрацию избирателей [472, июль 1970]. Районный комиссар Мванзы Э. Мгина заявил, что некоторые избирательные участки г. Мванзы регистрируют ежедневно лишь одного-двух избирателей. Он подверг резкой критике высокопоставленных правительственных чиновников, в районах проживания которых результаты регистрации избирателей оказались наихудшими [472, июль 1970].
Заметно было и сопротивление Арушской декларации и политике ТАНУ со стороны части учителей, дипломированных специалистов и духовенства. В связи с этим в разных частях страны стали организовываться лекции и проводиться семинары для активистов кооперативных и профсоюзных организаций, учителей и высшего духовенства. Например, в июле 1970 г. Дж. Ньерере выступил перед собранием 1 тыс. учителей области Табора. В своем двухчасовом выступлении он говорил, что- многие образованные танзанийцы отказываются следовать национальным целям и задачам, подвержены частнособственническим настроениям. «Учителя,— говорил он,— прививают эти. черты своим ученикам, которые, стараясь подражать Западу, бывшим колониальным хозяевам, забывают национальные обычаи и традиции» [472, июль 1970].
Центральный комитет ТАНУ организовал пятидневный семинар для представителей высшего духовенства различных религиозных вероисповеданий. В ©го работе приняли участие руководители местных исполкомов ТАНУ, делегаты от всех присоединившихся к ТАНУ организаций — НСРТ, Союза кооперативов Танзании, Союза молодежи и т. д. Семинар был посвящен теме «Политика уджамаа и опора на собственные силы». В течение трех дней в работе семинара участвовал президент Дж. Ньерере. Он выступил с большой речью о политике «социализма танзанийского типа» и его отличиях от «социализма европейского» [472, июль 1970]. Много внимания уделил он вопросу о роли духовенства в строительстве «уджамаа».
208


Важность этого вопроса в Танзании определяется тем, что религиозные деятели пользуются в стране значительным влиянием. В последние годы резко возросла также активность международных религиозных организаций как христианских, так и; мусульманских. Во многих религиозных изданиях вопросам чисто религиозного характера отведено значительно меньше места, чем восхвалению буржуазных взглядов и ценностей.
Представители духовенства занимают высокие посты в партии и государстве и могут поэтому оказывать определенное влияние на реализацию курса «уджамаа». Например, священник Э. Т. Мшендва отвечал в ТАНУ за политическое образование, священник Т. Муса являлся членом Национального исполкома и ЦК ТАНУ. Важный пост министра информации и туризма занимал Шейх Хасну Макаме и т. д. [472, июль 1970]. Часть духовенства, получавшая большие средства от западных религиозных организаций, часть в силу собственных убеждений оказали заметное сопротивление Арушской декларации к курсу ТАНУ.
Национальный исполком и ЦК ТАНУ обращали особое внимание на распространение идеологии партии в сельской местности. В ЦК был создан отдел социалистического строительства на селе. Правительство объявило, что в первую очередь будет оказывать помощь жителям «социалистических деревень»,, кооперативам и другим добровольным объединениям населения, действующим на принципах «уджамаа». Чаще стали проводиться политические занятия, курсы и семинары для руководителей партийных и административных работников. Был принят устав «социалистической деревни», основной целью которого было стимулировать создание деревень уджамаа и распространять опыт преобразований на селе.
В 1976 г. на континентальной части Танзании из 7684 укрупненных поселений 6336 были зарегистрированы как деревни уджамаа [132, с. 88], в 1984 г. из 8251 укрупненного поселения около 7 тыс. были деревнями уджамаа [477, 6.07.1984].
Политика «уджамаизации» сталкивается с серьезными трудностями, вызванными как тяжелым экономическим положением, так и просчетами танзанийского руководства. Значительное сопротивление прогрессивным преобразованиям на селе оказывает и частный сектор. Достаточно сказать, что с 1970 по 1984 г. численность частных компаний в Танзании возросла с 880 до 16 007 [477, 31.07.1984]. Представители частного сектора незаконно захватывают обобществленные земли, навязывают деревням уджамаа судебные тяжбы и тем самым фактически парализуют их деятельность [477, 16.07.1984].
Кроме того, судя по письмам крестьян, публикуемым в газете «Ухуру», несовершенство налоговой системы, а также злоупотребления чиновников местных органов власти иногда не только сдерживают, тормозят производство, но и вынуждают людей покидать деревни уджамаа. В письме крестьянина П. М. Масенхи из деревни уджамаа в области Додома отмечается, что в этой области годовой доход крестьянина составляет примерно 1 тыс. шилл. А налоги в 1984 г. равнялись 1750 шилл. (с учетом задолженности за 1983 г. и того больше — 2900 шилл. [477, 18.08.1984]. Выступая в августе 1984 г. на экономическом семинаре в Дар-эс-Саламе, Дж. Ньерере затронул вопрос о налогах: «Я осведомлен о жалобах простых людей и даже членов парламента на налоги... Дело здесь вот в чем: налоги на развитие — компетенция местных ор-
14 Зак. 531
20>


танов власти, поэтому правительство не может вмешиваться в их деятельность» [477, 23.08.1984].
В феврале 1971 iг. Национальный исполком ТАНУ принял важнейший после Арушской декларации документ «Генеральная линия ТАНУ» («Мвонгозо ва ТАНУ»), основной целью которого было повышение руководящей роли ТАНУ в идеологическом, социально-экономическом, политическом и культурном развитии танзанийского общества. Принципы Арушской декларации получили в нем дальнейшее развитие. Авторы «Генеральной линии» более последовательно руководствовались классовыми принципами, чем прежде. Впервые было четко определено понятие «революция»: «Революция — это стремительные перемены в обществе, в ходе которых лишается власти правящее меньшинство, использующее ее в собственных интересах (как и в интересах иностранных эксплуататоров). Эта власть передается в руки большинства в его интересах» [93, с. 2]. Была высказана критика в адрес руководителей, не следующих принципам Арушской декларации: «Сейчас для некоторых руководителей стало нормой не выполнять и игнорировать цели и задачи, изложенные в требованиях „Кодекса лидера". Настало время, когда партия должна создать систему контроля над деятельностью и поведением руководителей» [93, с. 8].
Но главное состояло в том, что впервые были сформулированы принципы деятельности партии по руководству революционными преобразованиями в стране: «Долг партии — руководить народными массами и их многочисленными учреждениями в усилиях, направленных на защиту независимости, во имя прогресса революционного освобождения африканца. Долг социалистической партии — руководить всей деятельностью масс. Правительство, национальные компании, массовые организации должны стать рычагами в осуществлении политики партии. Короткая история нашей независимости учит, какие проблемы могут возникнуть когда партия не управляет этими рычагами. И сейчас настало время, чтобы партия взяла в свои руки руководство всей деятельностью народных масс» [93, с. 6]. И далее: «Руководить — значит определить национальную цель. Сейчас эта цель ясна, поскольку партия выполнила свой долг. Наша цель—построить уджамаа в Танзании. Партия уже разработала программные документы „Социализм на селе", „Образование с опорой на собственные силы" и Др. Но чтобы добиться этой национальной цели, партия должна также разработать политический курс и программные документы о деятельности народных масс. Однако только определение цели и выработка курса еще недостаточны, чтобы гарантировать крепкое руководство партии. Руководить еще означает и организовывать массы. Вот почему надо сказать, что именно партия должна заниматься структурой правительства, различных национальных компаний, армии и т. д. Наряду с организацией масс руко-
210


подить — значит контролировать выполнение политики партии. Надо найти такие пути и методы, которые бы на деле гарантировали контроль партии над деятельностью и развитием всех исполнительных органов... Руководить — значит уметь определять результаты выполнения» [93, с. 6—8].
«Генеральная линия» стала первым шагом на пути качественной трансформации ТАНУ от массовой организации типа общенациональный фронт в политическую партию классового типа, способную стать руководяще» силой прогрессивных преобразований в Танзании.
Следующим важным шагом на этом пути стало создание в феврале 1977 г. Революционной партии Танзании (ЧЧМ). В декабре 1981 г. Национальный исполком ЧЧМ утвердил новый программный документ — «Генеральную линию ЧЧМ» («Мвонгозо ва ЧЧМ»), В предисловии сказано, что появление этого документа «вызвано необходимостью дать новый импульс строительству уджамаа, правильному исполнению решений, принятых партией за соответствующий период» [92, с. V].
Если в «Генеральной линии ТАНУ» 1971 г. лишь в общем плане говорилось об усилиях, направленных на укрепление позиций партии в жизни общества, то новый документ конкретизировал цели и задачи политической организации в осуществлении прогрессивных прёобразований: «Революционная партия является союзом передовых крестьян и рабочих в борьбе за построение уджамаа в Танзании. Наш политический и социальный строй создается в соответствии с основами и потребностями страны, строящей социализм» [92, с. 100]. Четче сформулированы главные задачи, которые поставила перед собой ЧЧМ: «Ныне главная задача Революционной партии состоит в том, чтобы объединить все социалистические и прогрессивные силы страны и направить их на борьбу за построение уджамаа в Танзании, наладить революционное сотрудничество с социалистами и всеми сторонниками прогресса в Африке и во всем мире в борьбе против колониализма, неоколониализма,, капитализма и империализма» [92, с. 100].
Документ открыто признавал: «Четырнадцатилетний период, после принятия Арушской декларации показал, что правительство, его учреждения и отдельные руководители содействовали укреплению и росту капитализма в стране. Теперь же, начиная с этого момента, партия будет проявлять бдительность и обеспечит такие условия, при которых возможности правительства и его учреждений, возможности партии станут использоваться только в интересах укрепления и развития уджамаа» [92, с. 94]. Подчеркивалось, что выбор социалистической ориентации был осуществлен осознанно, с полным пониманием всей сложности поставленной задачи: «Решение о построении уджамаа в- Танзании является основополагающим, историческим и неизменным. Партия с самого начала осознавала, что строительство уджамаа будет означать не легкий спуск под гору, а тяже-
14*
21 î


лую борьбу против капитализма и угнетения как внутри страны, так и против происков мирового империализма» [92, с. 54—55].
«Мвонгозо» 1981 г. конкретизировала и формулировала цели и задачи в социально-экономическом, политическом и духовном развитии Танзании на предстоящие годы. Отмечалась важность политико-воспитательной и идеологической работы как среди членов ЧЧМ, так и среди населения страны, особенно среди молодежи и женщин. Большое значение имел анализ упущений в деятельности партии за последние годы. Была намечена новая реорганизация структуры партии, начиная с районных и кончая высшими органами,— разделение функций партийных и правительственных учреждений. Основное внимание стало уделяться политическому руководству со стороны ЧЧМ. На высшем уровне такого разделения пока не произошло: председатель партии одновременно является также и президентом Танзании. Начиная с районного уровня созданы секретариаты партии и соответствующий партийный аппарат, члены руководящих органов ЧЧМ должны занимать свои посты лишь в результате выборов при тайном голосовании [88].
Чрезвычайный внеочередной съезд ЧЧМ в январе 1982 г. утвердил «Мвонгозо» в качестве одного из основных документов партии, одобрил предложения о реорганизации партийной структуры [82]. Реорганизация по решению этого съезда была осуществлена до октября 1982 г.— времени созыва очередного съезда ЧЧМ. На чрезвычайном съезде были также внесены изменения в устав ЧЧМ 1980 г. с учетом новых рекомендаций Национального исполкома [82; 88].
Очередной (второй) съезд ЧЧМ в октябре 1982 г. утвердил новый устав и программу партии, а также отметил, что «Мвонгозо 1981 г.» является теоретическим обоснованием политики партии — «уджамаа» с опорой на собственные силы [88]. В решениях съезда говорилось: «Съезд поручает Национальному исполкому добиться того, чтобы сама партия на всех уровнях, правительство и все его учреждения, а также руководители и члены партии — все на деле и искренне выполняли «Мвонгозо 1981 г.», а также важнейшие постановления, принятые в соответствии с Арушской декларацией, такие, как «Социализм на селе», «Образование с опорой на собственные силы», «Образование среди взрослых», «Мвонгозо 1971 г.», «Политика есть сельское хозяйство», Постановление о поливном земледелии, «Каждый человек должен трудиться» и др. [88, с. 10—11].
На каждом новом этапе правящая партия Танзании заимствовала некоторые положения научного социализма. Это отразилось, например на характере высказываний Дж. Ньерере: «Я никогда не соглашусь с утверждением о невозможности построения социализма (в Танзании.— В. О.). Капитализм развивается почти два столетия. А первый шаг к социализму был сделан лишь в 1917 г. отсталой империей, разрушенной войной,
212


;i затем потрясенной гражданской войной и внутренними беспорядками. Однако, несмотря на это, сейчас лишь единицы не признают те изменения, которые 'Произошли в СССР... Истина и том, что сейчас народы социалистических стран имеют лучшие по сравнению с капиталистическими странами условия в области здравоохранения, образования, обеспечения (продовольствием и безопасности существования... Я глубоко убежден в том, что мы должны избрать социалистический путь развития, поскольку только этот путь .позволит нам добиться прогресса нашей независимости» [402, с. 137—138].
Дж. Ньерере уже не считает, что марксизм годен лишь для Европы, и стремится не только познакомиться с этим учением, но и 'позаимствовать из него все, что, на его взгляд, согласуется с теорией «уджамаа», способствует упрочению курса прогрессивных преобразований. Вот один из примеров. В «Генеральной линии 1981 г.» подчеркивается: «Для партии очень важно решить вопрос о соотношении, взаимосвязи между теорией и практикой. Задача теории — наметить практические дей- ствйя и руководить ими. Поскольку социализм ставит перед собой цель изменить мир, создать новые основы экономики, внедрить новую общественную формацию, социалистическая практика является мерилом уровня социализма, достигнутого партией и ее членами» [92, с. 41—42].
Однако по-прежнему Дж. Ньерере пытается примирить марксизм с христианством: «Я не вижу, почему учение Маркса несовместимо с моим христианством. Может быть, Маркс несовместим с моим христианством, когда он говорит о классовой борьбе и классах. Я знаю, что многие христиане испытывают беспокойство по поводу борьбы классов, но я не понимаю их беспокойства. Маркс говорит, что есть экономические классы, между классами нет равенства, именно поэтому и неизбежна классовая борьба. Я не вижу никаких причин, чтобы иметь отличные от Маркса взгляды... Мне как социалисту легче выполнять христианский долг. Если бы я был капиталистом, я испытывал бы огромные трудности в выполнении христианского долга» [79, с. 28—30].
Экономическая политика ТАНУ, ПАШ и ЧЧМ явилась результатом, с одной стороны, их усилий вести страну по пути прогрессивных преобразований, с другой — тяжелого экономического положения, в котором оказалась страна. К середине 60-х годов выявились недостатки стратегии развития, основанной на иностранной помощи. Позиция Танзании по отношению к расистским режимам Родезии и ЮАР привела ее к столкновению с Великобританией, которая сократила финансовую помощь. Появились срочные- проекты, вызванные политической необходимостью, например строительство шоссейной и железной дорог между Танзанией и Замбией. Падение цен на мировом рынке на основные экспортные культуры — сизаль, кофе, хлопок, чай — привело к сокращению валютных поступлений.
213


С 1961 по 1966 г. в городах доход на душу населения вырос на 50%, а в сельской местности — лишь на 5% [419, с. 1—3]. Укреплялись позиции эксплуататорской прослойки, что резко* усиливало недовольство масс. Все это привело к тому, что в 1966 г. был предпринят ряд мер, направленных на изменение прежней линии, а Арушская декларация 1967 г. определила пересмотр стратегии и тактики экономической политики.
Был разработан второй пятилетний план — на 1969/70— 1974/75 гг. Государственные и смешанные инвестиции в нем возросли с 59 до 73% [419]. С 1971 г. стала применяться также практика составления ежегодных программ развития. До» 1973 г. экономика страны развивалась довольно стабильно,, хотя объем экспорта уменьшался ежегодно в среднем на 2%.. В 1972/73 г. возникли непредвиденные трудности — засуха и связанное с ней снижение урожаев. Страна вынуждена была* импортировать продовольствие. Обычно на импорт продовольствия шло около 70 млн. шилл. в год, в 1973/74 г.— 890 млн. шилл., причем именно в это время объем экспорта упал до самого низкого уровня [419]. Рост цен на нефть и нефтепродукты в начале 70-х годов еще больше усугубил финансовое и экономическое положение.
Именно в это время стала интенсивно разрабатываться долгосрочная программа экономического развития на 1975— 1995 гг. Экономические трудности вынудили правительство отложить начало реализации разработанного плана третьей пяти* летки (1976/77—1980/81) до 1977 г. Реализация пятилетнего плана была осложнена распадом Восточноафриканского экономического сообщества (1977 г.), военными действиями между Танзанией и Угандой, спровоцированными режимом Иди Амина (октябрь 1978—июнь 1979 г.). На военные нужды Танзания израсходовала 4 млрд. шилл. (около 500 млн. долл.) [396„ с. VII]. В 1979 г. страну поразили наводнения (районы Кьелы и другие на юге страны) и засуха (в наиболее плодородных районах — Аруша, северо-запад и северо-восток). К началу 80-х годов цены на нефть и нефтепродукты по сравнению с 70-ми годами удвоились, на их закупку уходило до 50% инвалюты. В настоящее время на нефть и нефтепродукты расходуется свыше 60% валютных поступлений [477, 15—16.06.1984].
Особое внимание Революционная партия и правительство Танзании уделяли борьбе с вредительством и саботажем. В 1983 г. премьер-министр Э. Сокойне (погиб в автомобильной катастрофе в апреле 1984 г.) выступил в парламенте с разоблачением акций саботажа. Он сказал, например, что в июне 1978 г. баржа с грузом кофе в 150 т (4 млн. шилл.) была отправлена из Букобы в Мванзу и «исчезла». В том же году 3250 мешков кофе, которые везли из Букобы в порт Тангу, были «утеряны». Их обнаружили и конфисковали в Роттердаме. Э. Сокойне рассказал и о случае, когда были закуплены инсектициды на сумму 31,8 млн. шилл. (3,2 млн. долл.) для борьбы
214


«с вредителями культуры кофе, но оказалось, что они лишь наносят вред кофейным деревьям [477, 25.06.1983].
В трудных условиях в конце 70-х годов правительство разработало новый пятилетний план экономического развития (1981/82—1985/86), впервые рассчитанный на обе части страны (Занзибар с 1964 по 1978 г. использовал лишь краткосрочные программы экономического развития. С 1978 по 1981 г. его правительство подготовило свою программу социально-экономических преобразований, ставшую составной частью общего плана).
В 1981 г. национальный доход уменьшился на 1,7%, в 1982 иг.— на 3,2%. Объем продукции сельского хозяйства, горнодобывающей и обрабатывающей промышленности сократился в 1982 г. на 11,2% по сравнению с 1980/81 г. В 1982/83 г. импорт продовольствия составил 126 270 т. Уменьшилось производство основных экспортных культур. Так, в 1981/82 г. государственные закупки по сравнению с предыдущим годом составили: сизаля — 60 635 т (73 753 т в 1980/81 г.), кофе — 54 832 т (66 610 т), хлопка — 43611 т (57151 т), табака— 16098 т
{16861 т), чайного листа— 15534 т (16388 т) [477, 18.06.1983]. В начале 80-х годов цены на все виды сельскохозяйственной продукции на мировом рынке (кроме гвоздики, цена на которую возросла на 14,9%) упали: кофе — на 2,5%, сизаль — на 53,9, орехи кешью — на 32, табак — на 21,2, хлопок — на 4,6%. В 1982 г. промышленное производство снизилось на 25,4% из-за нехватки средств на закупку запчастей, сырья и т. д. [477, 18.06.1983].
Наряду с пятилетним планом правительство разработало еще две программы, целью которых являлось содействие реализации заданий пятилетки. В 1981 г. была принята экстренная Национальная программа экономической защиты. Она предусматривала принятие срочных мер для укрепления экономического положения, увеличения объема экспорта и др. Предполагалось увеличить экспорт до 8131 млн. шилл., затем задание было снижено до 6895 млн. шилл. Однако и в уменьшенном объеме задание было выполнено лишь на 58,17%. Это определило необходимость более тщательного научного анализа состояния экономики страны. На базе проведенных исследований была разработана вторая Национальная программа стабилизации экономического положения, рассчитанная на три года — 1982/83— 1984/85 гг. [477, 18.06.1983].
Главными задачами Национальной программы стабилизации экономического положения являются увеличение запасов иностранкой валюты, сбалансирование государственного бюджета и снижение дефицита платежного баланса, расширение экспорта, укрепление внутренней торговли, увязка развития отдельных отраслей экономики с общими целями развития. Для этого намечено использовать ежегодно 210 млн. долл., которые правительство рассчитывало получить от Международного
215


банка и Международного валютного фонда. Однако переговоры, по этому вопросу пока не дали положительного результата. Предполагалось увеличение экспорта на 30%, т. е. ежегодный прирост должен был составить 10%. Нехватка средств и спад сельскохозяйственного производства ограничивают пока воз- можности достижения поставленных целей [477, 18.06.1983].
В апреле 1983 г. правительство приняло закон по борьбе со> спекуляцией и экономическим саботажем. Уже в начале кампании пресечения экономического саботажа удалось добиться определенных результатов. У спекулянтов было конфисковано»
901,6 	млн. шилл. в иностранной валюте, изъято танзанийской валюты на сумму 37,2 млн. шилл., конфисковано различных товаров примерно на 1 млрд. шилл. (запасные части, строительные материалы, дизельные двигатели, хлопкоочистительные агрегаты, продовольствие и т. д.), захвачено свыше 300< единиц оружия, конфисковано 199 грузовиков, 22 автобуса,. 46 легковых автомобилей и 22 мотоцикла. В результате проведенной операции Национальному торговому банку возвратили 1,5 млрд. шилл. Эти жесткие меры позволили правительству несколько стабилизировать экономическую обстановку.
На май 1983 г. внешняя задолженность составила 4 млрд, шилл. Ежегодные потребности Танзании в иностранной валюте в среднем составляют 6 млрд. шилл. В 1983 г. правительство девальвировало курс шиллинга на 20%, чтобы уменьшить инфляцию, улучшить структуру закупочных цен на сельскохозяйственные продукты, повысить конкурентоспособность танзанийских товаров на внешнем рынке, привести в соответствие курс танзанийского шиллинга с курсом валют соседних стран и тем самым сократить контрабанду товаров [477, 18.06.1983]. Представляя проект плана экономического развития на 1983/84 г., министр экономики и планирования развития А. Малима заявил, что враги Танзании и ее курса клевещут на танзанийцев, утверждая, что те не хотят решать свои экономические проблемы. ЧЧМ и правительство, заявил он, делают все, чтобы преодолеть трудности на пути экономического развития.
В июне 1984 г., излагая в парламенте проект государственного бюджета на 1984/85 г., министр финансов Д. Мсуйя отметил тяжелое финансово-экономическое положение страны: с конца 70-х годов сохраняется пассивный баланс внешней торговли (в 1984 г. он составил 528 млн. долл.), уровень инфляции колеблется от 25 до 30%. Из-за плохих погодных условий с 1974 по 1984 г. сократилось производство основных экспортных культур (крохме кофе и чая, производство которых осталось примерно на одном уровне): сизаля — со 124 до 45 тыс. т, хлопка — с 221 до 135 тыс. т, орехов кешью — со 118 до 34 тыс. т. С 1978 по 1982 г. в результате падения цен на мировом рынке Танзания потеряла около 12% национального дохода. В 1983/84 г. страна импортировала 326 330 т продовольствия [477, 15—16.06.1984].
216


Правительство наметило ряд мер по стабилизации финансово-экономического положения: ведутся переговоры с Африканским банком развития, Восточноафриканским банком развития, с фондами помощи ОПЕК и Кувейта, Арабским африканским банком развития о более благоприятных условиях получения займов и кредитов. Предпринимаются также усилия по мобилизации внутренних источников финансирования, сокращению непроизводительных расходов в целом. О результативности этих усилий пока трудно судить. Несомненно одно — от нее во многом будет зависеть успех всего курса, избранного танзанийским руководством.
Внешняя политика Танзании
По словам танзанийских руководителей, внешняя политика страны призвана способствовать осуществлению внутриполитического курса на построение нового общества — «уджамаа». Задачи внешней политики они определяют так: «1) укрепление независимости страны и ее границ, 2) защита народно-демократического социалистического государства, 3) защита человеческого достоинства в соответствии с Декларацией прав человека, 4) налаживание сотрудничества со всеми политическими партиями Африки, борющимися за ее освобождение, 5) сотрудничество с другими африканскими государствами для достижения единства, 6) сохранение мира и безопасности во всем мире через ООН» [80, с. 2]. Основные принципы внешней политики страны изложены в партийных уставах и программах, которые стали составной частью Конституции Объединенной Республики Танзании. При этом следует отметить, что главное внимание во внешнеполитическом курсе уделяется Африканскому континенту: «Сегодня Африканский континент—арена острой освободительной борьбы. Эта борьба идет между теми, кто в течение многих веков грабил богатства Африки и использовал жителей как свои орудия, как своих рабов, и жителями Африки, которые, осознав свое угнетенное положение и эксплуатацию решительно вступили в борьбу за собственное освобождение. Это длительная и жестокая борьба. Африканская революция, которая поставила главную цель — полное освобождение африканца, направлена против эксплуатации, колониализма, неоколониализма и империализма. Целью колониализма, неоколониализма и империализма является создание таких условий, при которых богатства Африки использовались бы не в интересах самих африканцев, а в интересах капиталистических стран Западной Европы и США. Поэтому участие в африканской революции означает участие в борьбе против колониализма и империализма» [93, с. 1, 3—4].
Одним из важнейших направлений внешней политики Танзании и является ее помощь национально-освободительным
217


движениям. Начало этой- политике было положено еще в годьг борьбы за независимость, когда ТАНУ и ПАШ участвовали в Панафриканском движении за освобождение Восточной и Центральной Африки (ПАФМЕКА; после присоединения к нему в 1962 г. национально-освободительных движений Юга: Африки стало называться Панафриканским движением за освобождение Восточной, Центральной и Южной Африки — ПАФМЕКСА).
В мае 1963 г. конференция глав государств и правительств’ независимых стран Африки в Аддис-Абебе приняла решение а создании Организации африканского единства (ОАЕ), которая взяла на себя задачу координации усилий, направленных на достижение независимости стран Африки. После создания ОАЕ ПАФМЕКСА была распущена. С первых дней деятельности ОАЕ Танзания является ее активным членом. «Наша задача— сделать все от нас зависящее, чтобы ОАЕ сумела выполнить задачу ликвидации колониализма на Африканском континенте, укрепить единство Африки»,— заявил в парламенте министр иностранных дел Танзании [113, с. 61]. В речи, произнесенной по случаю празднования Дня республики в 1963 г., Дж. Ньерере подчеркнул, что главная цель ОАЕ — способствовать более широкому объединению африканских государств. [96, с. 252—257].
Обсудив Международную конвенцию о беженцах, принятую Советом Безопасности 28 июля 1951 г., танзанийское правительство 12 мая 1964 г. направило генеральному секретарю ООН письмо, информирующее его о присоединении страны к этой конвенции [113, с. 634]. Как до, так и после этого Танзания принимает беженцев из разных африканских стран, особенно из тех, которые вели и ведут вооруженную борьбу против расистско-колониального господства (Зимбабве, ЮАР, Намибии, Мозамбика, Анголы и др.). Только в 1967 г. в Танзании проживало около 40 тыс. беженцев. В отведенных местах проживания им оказывалась материальная помощь, предоставлялись земельные участки. Беженцы из Мозамбика были расселены в следующих населенных пунктах: Кимули, Нкведа и Си- на (район Карагве)—около 2 тыс. человек, Муензи (район Нгара)—8 тыс., Рутамба (район Линди)—7800, Мвесе (район Мпанда), Лундо-Мбайя Бей (район Мбинга)—4 тыс., Лантала (район Табора), Мухукуру (район Сонгеа)—3 тыс. [117,. с. 965—967]. Тогда же правительство Танзании составило трехлетний план оказания помощи беженцам из Мозамбика, выделив для этих целей более 654 тыс. ф. ст. [113, с. 636]. С 1965/66 г. правительство Танзании ежегодно предоставляла в среднем около 387 тыс. шилл. (более 19 тыс. ф. ст.) на нужды беженцев [117, с. 967].
В Дар-эс-(3аламе размещались штаб-квартиры многих национально-освободительных движений Африки. В лагерях на территории Танзании проходили обучение и подготовку бойцы.
218


из народно-освободительных армий ФРЕЛИМО (Мозамбик), МИЛА (Ангола), АНК (ЮАР), из отрядов национально-освободительных сил Южной Родезии и др. [113, с. 21].
Те, кто получал эту помощь, не могли не оценить ее. Представители АНК (ЮАР) говорили: «Мы не можем не выделить такие страны, как Танзания, Замбия и Алжир, которые представляют столь необходимую нам помощь нашему национально-освободительному движению» [458, 1969, № 36]. Лидер
ФРЕЛИМО Э. Мондлане назвал Танзанию стартовой площадкой, откуда после обучения и отдыха бойцы армий освобождения летят в горнило борьбы против колонизаторов, за свободу и независимость своих стран.
Большую помощь национально-освободительные движения получают через Комитет освобождения ОАЕ, который находится в Танзании. Танзания помогает в публикации материалов и документов национально-освободительных движений: журналов, бюллетеней, заявлений, коммюнике и воззваний. Этим движениям предоставлена возможность вести радиовещание с территории Танзании на Юг Африки. Это позволяет им обращаться и к своим соотечественникам, и к мировому общественному мнению.
В 1974 г. в Танзании отмечался Год освобождения Африки. Танзанийцы собрали 4 млн. шилл. в фонд освобождения Африки [132 с. 112]. До 1975 г. Танзания была «прифронтовым» государством— пограничным с Мозамбиком, в котором шла вооруженная борьба за независимость. Победа национально- освободительного движения в Мозамбике отодвинула «фронт» дальше, на юг континента. По решению группы «прифронтовых» государств Танзания осталась в их числе (кроме нее в эту группу входят Замбия, Зимбабве, Мозамбик, Ангола и Ботсвана). По решению ОАЕ «прифронтовые» государства оказывают непосредственную помощь борьбе народов Намибии и Южной Африки против колониально-расистского режима ЮАР. Танзания резко выступает против действий, расистов ЮАР, незаконно оккупирующих Намибию и совершающих вооруженные провокации и агрессии против соседних независимых стран (Анголы, Ботсваны и др.). В целом, проводя прогрессивный курс как на международной арене, так и в Африке, Танзания вносит посильный и достойный вклад в борьбу за полное освобождение Африки от остатков колониализма и расизма.
1963 год, который принес победу национально-освободительному движению в Кении, разрушил в то же время надежду на возможность претворения в жизнь договоренности между лидерами восточноафриканских стран о создании федерации. •Существовали довольно веские предпосылки для создания такой федерации: сходство исторических судеб, наличие широко распространенного общего языка — суахили, торговых, экономических, политических и культурных связей, единая денежная и банковская системы, существование Организации общих
219


служб (объединявшей почтовую, телеграфную, телефонную связь и транспорт) стран Восточной Африки, созданной в период английского господства. Однако федерация так и не была создана. Оказалось, что характер экономических и торговых связей, установленный в колониальный период, не содействовал развитию экономики Танзании. Она имела все возрастающий пассивный баланс в торговле с Кенией и Угандой.
Танзания требовала пересмотра характера связей между тремя странами, чтобы «изменить такое положение, при котором страна является лишь рынком сбыта товаров: дефицит торговли с Кенией составил 200 млн., а со всей Восточной Африкой— 225 млн. шилл. (в 1965 ir.)» [124, с. 3]. Однако правительства Кении и Уганды не пошли на это. Поэтому в 1966 г. Танзания первой из стран Восточной Африки ввела собственную денежную систему [116, с. 473—478]. Вскоре за ней последовали и ее соседи.
В последующие годы наметилась тенденция к сближению с Угандой и Кенией, а также к расширению экономических связей с Замбией, Эфиопией, Сомали, ЦАР, Заиром и другими странами. В 1967 г. на базе Организации общих служб было создано Восточноафриканское экономическое сообщество. Договор был заключен сроком на 15 лет и предусматривал развитие восточноафриканского общего рынка, создание таможенного союза, координацию экономической и финансовой политики членов сообщества, в рамках которого был создан Восточно- африканский банк экономического развития. Штаб-квартира сообщества находилась в г. Аруша (Танзания). В 1968 г. Восточноафриканское экономическое сообщество заключило соглашение о торговых преференциях с «Общим рынком». Однако события начала 70-х годов в Уганде, различия в курсах социально-экономического развития привели к тому, что в 1977 г. Восточноафриканское сообщество распалось. Каждая из стран- участниц вынуждена была создавать собственные службы железнодорожных, морских и воздушных сообщений а также службы почт и телекоммуникаций.
В 1978 г. пограничный с Угандой район Танзании, Кагера> стал ареной боевых действий между Танзанией и Угандой. Район Кагера занимает площадь около 800 кв. км, его населяет около 50 тыс. человек. В октябре 1978 г. войска Уганды захватили этот район. Глава военного режима Иди Амин объявил его составной частью Уганды. Попытки урегулировать конфликт через ОАЕ не дали результата. 2 ноября 1978 г. Дж. Ньерере объявил войну Уганде. 5 ноября 1978 г. танзанийские части начали боевые действия против угандийской армии в районе Кагеры. 24 ноября 1978 г. территория Танзании была полностью освобождена от войск Иди Амина. 20 января 1979 г. танзанийские войска перенесли боевые действия на территорию Уганды.
В боевых действиях против армии Иди Амина участвовали
220


также угандийцы. К февралю 1979 г. их насчитывалось около' 3 тыс. В марте 1979 г. в г. Моши (Танзания) состоялась конференция представителей 22 политических группировок Уганды, выступавших против военного режима Иди Амина. На ней был создан Национальный фронт освобождения Уганды, боевые отряды которого стали сражаться вместе с танзанийскими войсками. 10 апреля 1979 г. совместными усилиями была освобождена Кампала — столица Уганды. В начале июня 1979 г. в результате совместных действий танзанийских войск и подразделений Фронта национального освобождения Уганды было покончено с сопротивлением войск Иди Амина по всей территории страны. 6 июня 1979 г. президент Дж. Ньерере объявил об окончании «Кагерской войны». В войне за освобождение Уганды от диктаторского военного режима участвовали около 50 тыс. военнослужащих Танзании и 4 тыс. угандийцев. Танзания израсходовала на военные действия 4 млрд. шилл. (около 500 млн. долл.) [396].
Последствиями ликвидации военного диктаторского режима Иди Амина были постепенная нормализация отношений между Угандой и Танзанией и налаживание более тесного сотрудничества с соседними странами Восточной Африки.
Стремление Танзании внести вклад в национально-освободительную борьбу, отстоять свой независимый внешнеполитический курс нередко приводило .к столкновениям с политикой западных держав — Великобритании, ФРГ, Португалии, США и других, которые осуществляют тесное сотрудничество с колониально-расистским режимом на Юге Африки, оказывая ему значительную политическую, дипломатическую, экономическую,, финансовую, техническую и военную помощь.
Наиболее частыми и продолжительными были трения с бывшей метрополией — Великобританией. Особенно продолжительным был конфликт по вопросу о предоставлении независимости Южной Родезии (ныне Республика Зимбабве). Когда осенью 1965 г. белое меньшинство во главе с Яном Смитом захватило власть в Южной Родезии и в одностороннем порядке объявило о «независимости» страны, ОАЕ в срочном порядке созвала конференцию министров иностранных дел стран — участниц ОАЕ. Конференция состоялась 2 декабря 1965 г. в Аддис-Абебе. Танзания стала одним из инициаторов принятого' конференцией решения о разрыве странами — членами ОАЕ дипломатических отношений с Великобританией, если последняя до 15 декабря того же года не предпримет действенных мер против правительства белого меньшинства в Южной Родезии — колонии Великобритании.
Хотя решение о разрыве отношений было принято единогласно, лишь несколько стран — членов ОАЕ выполнили его. Среди них была и Объединенная Республика Танзания. 15 декабря 1965 г. Дж. Ньерере заявил в парламенте страны, что Танзания, следуя решению ОАЕ, разрывает дипломатические
221


отношения с Великобританией. «Великобритания и другие колонизаторы должны зарубить себе на носу, что времена насилия канули в Лету. Сейчас не времена Берлинской конференции, когда они (колонизаторы.— В. О.) играли Африкой как футбольным мячом. Сейчас мы живем во второй половине XX в. Африка бдительна, она продвигается вперед, и мы защитим ее в борьбе с нашими врагами» [112, с. 62].
В ответ Великобритания аннулировала согласованный с Танзанией беспроцентный заем на сумму 7,5 млн. ф. ст., предназначавшийся для оплаты расходов по двум первым годам первого пятилетнего плана. Это вызвало дополнительные трудности в реализации плана, многие проекты его были отложены.
Независимый внешнеполитический курс Танзании привел также к столкновению с политикой ФРГ в Африке. Независимая Танганьика установила дипломатические отношения не с обоими немецкими государствами, а лишь с ФРГ. Между двумя странами возникли довольно тесные отношения в экономической, торговой и военной областях. ФРГ согласилась предоставить Танзании экономическую помощь. Например, 2,5 млн. долл, были выделены на строительство общественных учреждений, 600 тыс. долл.— на строительство колледжа в Дар-эс-Саламе [383, с. 205], была достигнута договоренность о помощи в освоении долины Киломберо [123, с. 12]. Только в 1964 г. правительство Танзании решило вопрос об открытии генерального консульства ГДР в Дар-эс-Саламе.
Необходимость решения этого вопроса была вызвана тем, что, до того как в апреле 1964 г. Танганьика и Занзибар подписали договор о союзе, Занзибар установил с ГДР дипломатические отношения на уровне посольств. После объединения и в соответствии с договором о союзе вообще решался вопрос о представительстве всех иностранных государств в Объединенной Республике Танзании. Само решение должно было учитывать интересы обеих частей союза. Дискуссии длились несколько месяцев, что было вызвано попыткой Танзании избежать принципиальных разногласий, существовавших в то время между ГДР и ФРГ. В результате правительство Танзании решило установить дипломатические отношения на уровне посольств с ФРГ, а ГДР разрешить открыть генеральное консульство в Дар-эс-Саламе вместо посольства на Занзибаре.
Однако ФРГ резко выступила против решения правительства Танзании, потребовала его отменить. Когда Танзания отказалась сделать это, ФРГ применила экономический шантаж и запугивания, угрожая свертыванием всей экономической и технической помощи. Общая сумма помощи составляла
33,6 	млн. долл. 20 февраля 1965 г. офицеры ВМС и ВВС ФРГ, оказывавшие техническую помощь Танзании, покинули страну без всякого предварительного уведомления. Сразу же было приостановлено выполнение пятилетнего соглашения о военном сотрудничестве, по которому ФРГ согласилась оказывать воен-
222


Карикатура: «Такой помощи нам не надо»
но-техническую помощь Танзании в создании и обучении ВВС страны [238, с. 32]. Этими действиями ФРГ стремилась подчинить Танзанию своему политическому и экономическому диктату.
Танзания сумела противостоять давлению ФРГ. Ее правительство решило отказаться от всей экономической помощи ФРГ. «Граждане страны считают, что лучше быть свободным бедняком, чем богатым рабом»,— подчеркнул Дж. Ньерере [123, с. 10]. 28 февраля 1965 «\ он заявил послу ФРГ об отказе от всей западногерманской помощи. Выступая в парламенте, Дж. Ньерере сказал: «Правительство Танзании пришло к убеждению, что согласиться с требованиями ФРГ равнозначно ликвидации независимости. Хотя выполнение нашего решения повлекло за собой потерю экономической помощи, в которой мы нуждались, правительство считает, что у нас не было иного пути для сохранения чести и достоинства народа Танзании. Говорят, что правительство допустило ошибку, сразу отказавшись от всей помощи, не дожидаясь, .когда ФРГ сама откажется ее предоставлять. Но если бы мы дожидались постепенного сокращения помощи ФРГ, это могло означать, что в какой-то момент дубина заставит нас одуматься. Кроме того, наш поступок, несомненно, станет памятным уроком и для других государств, с которыми мы поддерживаем отношения. Пусть они верят: когда мы говорим о желании получать помощь без всяких условий в отношении нашей политики и экономики, то это так и есть» [123, с. 3J.
223'-


Разрыв с ФРГ в определенной степени повлиял на ухудшение отношений с США, которые усилили подрывную деятельность против правительства Танзании. В связи с этим правительство Танзании вынуждено было выслать из страны двух сотрудников американского посольства в Дар-эс-Саламе. В ответ правительство США потребовало, чтобы консул посольства Танзании в Вашингтоне X. К. Катуа покинул пределы США [463, 2.07.1969]. Все это способствовало тому, что Танзания стала получать незначительную помощь от США по сравнению с другими странами Африки, которые «более лояльно» настроены к политике США в Африке. Окончились безрезультатно многолетние переговоры с США об оказании финансовой помощи через Международный валютный фонд [477, 15—16.06.1984]. Такая позиция США вызвана тем, что Танзания выступала против политики ОША во Вьетнаме, против сотрудничества США с расистским режимом ЮАР.
Причины внешнеполитических конфликтов с империалистическими странами Дж. Ньерере изложил так: «Когда мы анализируем, какие же страны мешают нашему независимому развитию, то выявляем, что это — ряд капиталистических государств Запада.... Когда я говорю о нашей цели — уджамаа, я тем самым отказываюсь от ряда западных требований к Танзании. А все это неумолимо ведет к столкновениям Танзании с западными державами. Мы хотим, чтобы в мире нас считали равноправными членами, мы хотим жить в дружбе со всеми, кто признает наше равенство. Вот почему мы до сих пор выступаем против западных держав. Есть и еще один вопрос, который нас особенно волнует. Это — проблема освобождения Юга Африки... Поскольку мы на деле добиваемся поставленной цели, то не следует воспринимать как легковесное наше заявление: кто не с нами — тот против нас. В этом вопросе выбор делаем не мы, а западные державы. Мы в Африке выбираем: быть или не быть нам свободными. И в своих действиях я выбираю: быть или не быть свободными нашим братьям на Юге Африки. Страны Запада сами выбирают и определяют свою позицию. И когда я высказываюсь об их „выборе14, то они говорят мне: „Ты выступаешь против нас“» [79, с. 31—33].
Правительство Танзании, которое продолжает сохранять значительные экономические и торговые связи с капиталистическими странами, пытается тем не менее отстоять свой независимый внешнеполитический курс, опираясь на поддержку социалистических и прогрессивных стран. «Наша политика,— отметил Дж. Ньерере,— способствовала установлению хороших отношений с социалистическими странами, которые эту политику поддерживают» [123, с. 12].
После провозглашения независимости Танзания установила дипломатические и дружественные связи с СССР, ГДР, НРБ, ЧССР, Кубой, другими странами социалистического содружества, а также с КНР. «Социалистические страны,— подчеркивает
224


Дж. Ньерере,— всегда поддерживают справедливые требования африканских государств по важнейшим вопросам мировой политики, проводят в отношении стран Африки политику невмешательства в их внутренние дела» [123, с. 6].
Дж. Ньерере высоко оценил вклад СССР в ликвидацию колониализма в Африке: «Когда мы боролись за политическую независимость, СССР внес огромный вклад. В период битвы за свободу наше единство и общая позиция по отношёнию к колониализму, позиция, коренным образом отличавшаяся от позиции США и их союзников, содействовали скорейшему освобождению от колониализма. Все это не очень нравилось Западу. Я же не имел ни малейшей причины быть недовольным существованием СССР. В то время представители Запада даже говорили так: „Вы меняете один колониализм на дру- гой“. Но взгляните на нынешнее положение: мы добились самоуправления, и СССР не управляет нами! Да, именно Советский Союз предпринял огромные, искренние усилия, чтобы ускорить наше самоуправление. И только сейчас я осознаю, почему Запад так ненавидел СССР. Теперь это совершенно ясно» [79, с. 33—34].
Танзания поддерживает усилия СССР, направленные на предотвращение ядерной войны, разоружение, ликвидацию иностранных военных баз в Африке, превращение Индийского океана в зону мира. «Империализм,— подчеркнул глава делегации ЧЧМ на Международной конференции в Берлине в 1983 г.,— стал угрозой миру и безопасности во всем мире. История неизменно доказывает превосходство социализма — будущей судьбы всего человечества. Вот почему силы социализма вместе со всеми миролюбивыми народами мира могут спасти человечество от всеобщего уничтожения в ядерной войне и показать всему миру путь к разрядке и миру для наций и народов».
Первым важным вкладом в развитие сотрудничества между Танзанией и Советским Союзом стал визит правительственной делегации Танзании в СССР в 1964 г. Глава делегации P. М. Кавава (ныне генеральный секретарь ЧЧМ) заявил тогда, что «успехи и богатейший опыт Советского Союза — первого социалистического государства — являются вдохновляющим примером» [452, 1964, № 37]. СССР выразил согласие оказать Танзании помощь в строительстве ряда промышленных предприятий, проведении геологоразведочных работ и выполнил взятые обязательства: были проведены разнообразные геологоразведочные работы, многое сделано для создания и становления национальной геологоразведочной службы, налаживания работы ветеринарных пунктов.
Росту и . развитию дружественных отношений содействовали взаимные визиты партийных, правительственных, профсоюзных и других общественных делегаций СССР и Танзании. Партийные делегации из Танзании участвовали в работе XXIII, XXIV,
15 Зак. 531
225


XXV и XXVI съездов КПСС. В 1967 г. правительство Танзании, партии ТАНУ и ПАШ направили в СССР партийно-правительственную делегацию для участия в торжествах по случаю 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции.
Визит президента Танзании Дж. Ньерере в СССР в октябре 1969 г. стал важным событием в истории советско-танзанийских отношений. Во время переговоров стороны отметили, что «сложившиеся между двумя странами отношения успешно развиваются на основе полного равноправия, взаимного уважения и; невмешательства во внутренние дела друг друга» »[453, 5.10.1969]. Были обсуждены конкретные меры по расширению сотрудничества в политической, экономической, торговой и культурной областях, а также высказаны взаимные пожелания развивать более тесные связи между политическими партиями, профсоюзами и другими общественными организациями. В совместном коммюнике по итогам визита отмечалось, что «Советский Союз выражает поддержку Объединенной Республике Танзании в ее политике, направленной на укрепление своей независимости, и в ее справедливой борьбе против колониализма, неоколониализма и империализма. Он приветствует решение Танзании о развитии по социалистическому пути и желает танзанийскому народу успехов в проведении прогрессивных социально-экономических преобразований, намеченных Арушской декларацией» [453, 5.10.1969].
В марте 1977 г. состоялся визит советской государственной; делегации в Танзанию. Во время визита были подписаны торговые соглашения между СССР и ОРТ, соглашение между правительством СССР и ОРТ о культурном и научном сотрудничестве. Представители СССР и Танзании договорились о проведении регулярных консультаций и обмена мнениями на различных уровнях по вопросам двусторонних отношений и международным проблемам. Важное значение обе стороны придали развитию контактов между Коммунистической партией Советского Союза и Революционной партией Танзании, углублению связей между профсоюзными, молодежными, женскими и другими общественно-политическими организациями.
Отношения дружбы и сотрудничества сложились у Революционной партии Танзании с КПСС, коммунистическими и рабочими партиями других стран социалистического содружества. В 1980 г. КПСС и ЧЧМ договорились о переводе связей между ними на плановую основу. Ежегодный обмен визитами: партийных делегаций позволяет ознакомиться с опытом работы друг друга, углубить взаимопонимание и сотрудничество в; интересах народов обеих стран.
СССР оказывает Танзании экономическую и техническую помощь в развитии промышленности и сельского хозяйства, в подготовке кадров. Растет товарооборот между двумя странами, расширяются экономические и культурные контакты. Большую работу в Танзании проводят советские специалисты —
226


врачи, геологи, учителя. Высокую оценку их труду, помощи СССР дал Дж. Ньерере: «Нас вдохновляет то, что в мире есть государства и народы, которые с симпатией следят за нашим развитием и готовы, когда необходимо, протянуть нам руку помощи. Мы счастливы, что можем назвать в числе таких друзей Советский’ Союз» [456, 1979, № 11].
В танзанийской прессе появляются многочисленные публикации о важности самого факта существования СССР, его борьбы за мир, свободу и социальный прогресс во всем мире: «Мы никогда не должны забывать о том, что успехи лидеров национально-освободительного движения в Восточной Африке стали возможны благодаря такому важнейшему фактору современности, как существование Коммунистической партии Советского Союза, которая под руководством Ленина в 1917 г. сумела взять в свои руки государственную власть, лишив тем самым силы реакции возможности эксплуатировать слаборазвитые народы» [378, с. 151].


Глава VII
КУЛЬТУРА, ОБРАЗОВАНИЕ, ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА
«Наш долг — раскрыть исторические корни и пути развития танзанийской культуры. Вместе с этим очень важно популяризировать нашу историю, чтобы она оказывала воздействие на общественную жизнь».
«Ухуру» — орган Революционной партии Танзании
Суахилийская культура
В конце XIX — начале XX в., стремясь оправдать раздел континента и колониальное господство, идеологи колониализма изображали Африку «диким континентом», у которого нет собственной истории, культуры, языка и литературы. «Ошибочность этой точки зрения,— писал советский историк Н. А. Ерофеев,— ничуть не мешала ее широкому распространению, которое объясняется тем, что подобные представления были органически связаны со всем строем мыслей тогдашней Англии и прежде всего с идеологией европоцентризма. Господство европоцентристской концепции прогресса явилось самым важным препятствием на пути правильного понимания специфики Африки, особенностей экономического, политического и социального -быта африканских народов, их духовной жизни, обычаев и взглядов. Необоснованные претензии Западной Европы на занятие самой верхней ступеньки великой лестницы цивилизации исходили из убеждений в том, что европейская форма цивилизации и культуры является не только высшей, но и единственно правильной, „настоящей"» [222, с. 286—287].
Однако Восточная Африка была одной из тех частей континента, которые трудно было подверстать под европоцентристские стереотипы. Суахилийская цивилизация слишком явно их опровергала. Изучая ее, даже расистски настроенный колониальный чиновник Ч. Штиганд признавал: «Когда европеец пытается понять восточного человека, он ставит перед собой очень сложную задачу, поскольку здесь мы сталкиваемся с людьми более древней, чем у нас, цивилизации. У них строгие правила чести, нормы морали, этикета, управления, религии и равенст-
228


па. Но эти правила и нормы поведения не такие, как у нас. У них свое понимание добра и зла, прекрасного и дурного, воспитанности и неграмотности, во всем они отличаются от нас. У них одежда, манеры, пища и обычаи, песни и танцы, законы и ремесла, украшения и искусство не менее цивилизованны, чем наши собственные, но в то же время они настолько отличаются от наших, что чаще всего нам кажутся неуклюжими, варварскими» [425, с. 130—131]. Р. Рейш, известный миссионер и исследователь Восточной Африки, тоже писал, ознакомившись с достижениями суахилийской цивилизации: «Я увидел, что многие европейцы и в их числе даже миссионеры имеют ошибочное представление об „этой дикой Восточной Африке*'» [414, с. 10].
Первые европейские описания суахилийской цивилизации принадлежат перу португальцев. Попав в Восточную Африку, они были поражены высоким уровнем жизни, развитостью культуры, искусства и литературы на суахили и арабском языках. Португальцы нанесли чувствительный удар по цивилизации побережья. Однако и после этого она продолжала привлекать внимание европейцев. Одним из «чудес» суахилийской цивилизации казался им язык ее создателей. Наиболее эмоционально описали его в 60-е годы XIX в. немецкие .путешественники О. Керстен и К. фон Деккен: «Тот факт, что язык необразованных детей природы пользуется большею распространенностью, чем большая часть европейских языков,— в сильнейшей степени обратил на себя внимание ученых, тем более что доселе думали, что смешение языков нигде так не велико, как в Африке. Дело дошло до неверия и изумления, когда ревностные исследователи заявили, что язык превосходит даже наши языки изяществом форм и близко подходит к пресловутому 'греческому языку. Самый развитый из южноафриканских языков, или, если хотите, наречий, есть язык суахилийцев, жителей восточноафриканского берега и островов, лежащих от экватора до десятого градуса южной широты. Он обязан своим преимуществом пробудившемуся духу народа и главным образом длительным сношениям, в которых он издавна состоял с другими культурными народами, особенно же с арабами и персами» [149, с. 84].
Вместе с интересом к суахили возник и неутихающий доныне спор ученых о том, кто и когда создал этот язык и саму цивилизацию суахили: африканцы или переселившиеся сюда выходцы из стран Востока. Истоки языка суахили восходят к началу нашей эры, когда на побережье Индийского океана возникли поселения народов банту. Развитие суахилийской цивилизации не было замкнутым: ее жители имели оживленные торговые связи со странами Востока, а также, несомненно, и с народами внутренних областей. Шло интенсивное взаимодействие и взаимовлияние культур различных народов. По-видимому, язык суахили и возник в результате взаимовлияния и взаи¬
229


мообогащения языков банту, арабского и персидского. Не случайно письменность языка суахили первоначально была арабской. В процессе развития язык суахили впитал в себя термины и понятия языков банту, арабского и персидского. Его словарный запас пополнился сирийскими и арамейскими, индийскими и турецкими, а позже португальскими, английскими, немецкими и другими словами. Один только анализ лексики дает исследователю сведения об интенсивности взаимодействия и взаимовлияния культур, которые нередко отсутствуют в других источниках.
Ко времени появления португальцев язык суахили полностью сформировался, был широко распространен географически и был, по-видимому, единственным разговорным языком жителей Восточноафриканского побережья. Португальцы — моряки, солдаты, торговцы и миссионеры — в твоих описаниях включали слова и фразы из двух языков банту: суахили и макаранга — языка государства Мономотапа [362, с. 2]. Португальские миссионеры хорошо знали суахили. В 1660 г.,
узнав о подготовке антипортугальского выступления, суахилий- ский поэт Мвана Хамиси Мвиньи-Мвита сумел в стихах предупредить своего португальского друга — священника Мигуэля о грозящей ему опасности [474, 1962/63, т. 33/1, с. 123].
В XIX в. язык суахили стал важным орудием в деятельности миссионеров. Они подготовили учебные пособия по этому языку и настоятельно рекомендовали различным правительственным и религиозным организациям обучать суахили тех, кого направляли для работы в Восточную Африку. Известный знаток суахилийской литературы и языка английский священник на Занзибаре Э. Стир высказывал такие доводы: «Думаю, что в Африке нет другого языка, который так широко известен, как суахили... Поэтому он имеет огромное значение для нашей Центральноафриканской миссии. Если члены миссии смогут уезжать во внутренние районы с хорошим знанием суахили с Занзибара или, что еще лучше, из Англии, то тем самым они захватят с собой ключ, с помощью которого ' смогут открыть все секреты» [77, с. А—2].
С 70-х годов XIX в. все европейские путешественники, побывавшие в Восточной Африке, отмечали роль суахили в общении с африканцами. Английский путешественник Дж. Томсон говорил: «Самым важным было изучить суахили — язык, на котором не только говорят туземцы побережья, но который хорошо известен и во внутренних районах. Это позволяет знающему этот язык путешественнику пересечь Африку с одного конца почти до другого (с востока на запад.— В. О.)» [164,
с. 39]. Постепенно суахили становился не только языком суахи- лийской цивилизации, но и орудием политики и дипломатии европейских держав в Восточной Африке.
Однако европейские ученые, признавая важность суахили, никак не хотели назвать этот язык и литературу на нем афри¬
230


канскими, пытаясь доказать, что суахилийская цивилизация — продукт внешнего влияния. К настоящему времени сложилось три направления в подходе к проблеме происхождения языка суахили и народа, на нем говорившего.
Танзанийские ученые считают, что суахили и литература на этом языке были созданы африканскими народами. В качестве доказательства они приводят сходство известной ныне доараб- ской устной традиции с произведениями суахилийской' литературы. В начале нашего века известные немецкие африканисты К- Мейнхоф и К. Рель высказывали гипотезу, что на побережье нынешней Танзании от Багамойо до Килвы проживала этническая группа суахили — возможных предков современных зарамо. Эту протогруппу иногда называют вашомви. В результате миграций народов банту вашомви растворились в них, оставив главное свое творение — язык. Небезынтересно в этой связи заметить, что масаи Кении и Танзании называют суахили «языком вашомви» [414, с. 216, 391].
Европейские исследователи колониальных лет — Э. Стир, В. Тейлор, Р. Рейш и др. утверждают, что единого народа, создавшего язык, никогда не было, что суахили возник в результате смешения арабов и африканцев на побережье и постепенно превратился в язык общения.
Третье направление возникло в 50—60-е годы нашего века. Его, вероятно, точнее всего назвать неоколониалистским. Как бы развивая и дополняя второе направление, но уже в новых условиях, его представители — Фримен-Гренвилл, Н. Читтик — считают, что суахилийская цивилизация и язык возникли в результате «африканизации» персо-арабского населения побережья. Танзанийские филологи, литературоведы и лингвисты резко критикуют подобные взгляды [468, 1974, № 6, с. 35—61], но историки пока этого не делают.
По уровню суахилийскую литературу можно отнести к числу наиболее развитых литератур Востока и Африки. Она создала большое разнообразие жанров: от произведений фольклорного типа и небольших лирических поэм, машаири, до исторических хроник и эпических поэм исторического и религиозно-философского содержания — тензи. Одна из важнейших особенностей суахилийской литературы состояла в том, что ее произведения, как правило, предназначались не для чтения, а для слушания, восприятия на слух. Поэтические произведения при этом не декламировались, а пелись. Специалисты считают, что достоинство и силу воздействия суахилийской поэзии наиболее полно раскрывают лишь люди, хорошо знающие каноны этого пения. Известный поэт Шаабан Роберт подчеркивал. «Обратим внимание на то, что на первый взгляд кажется незначительным, но в действительности имеет важнейшее значение для понимания литературы на суахили: стихотворения на этом языке не декламируются, «ак это принято в европейских языках, а поются. Об этом надо очень хорошо помнить. В этом
231


их главное отличие. Стихи и поэмы на суахили сложены так, чтобы их можно было петь как песню» [397, с. 272—284].
В истории развития суахилийской литературы до колониального раздела можно выделить три неравных периода: от зарождения этой литературы до появления португальцев в Восточной Африке (примерно с IX—X до XVI в.); период португальского господства (XVI — первая половина XVIII в.) и пос- лепортугальский, или период арабского господства (вторая половина XVIII — конец XIX в.).
Становление суахилийской литературы началось, по-видимому, в IX—X вв. вместе с развитием суахилийской цивилизации. Именно тогда было заимствовано арабское письмо (с учетом фонетических особенностей суахили), шло становление различных жанров литературы. Поэзия была, вероятно, наиболее излюбленной литературной формой.
Первое дошедшее до нас произведение «Сказание о Лионго Фумо» было создано примерно в XII—XIII вв. В нем рассказывалось о легендарном поэте и правителе, которого называют родоначальником суахилийской литературы. Из поколения в поколение передаются его (или приписываемые ему)стихи. Вот отрывок из широко известной песни, которую, как считают, он пропел служанке-рабыне по имени Саада, находясь в темнице [474, 1962/63, т. 33/1, с. 109]:
Я скроюсь как змея средь тростника в болоте,
Как лев в лесу беситься буду я от гнева,
Ведь одинок я, словно дерево в степи,
Покинут братом и семьей в моем изгнанье.
Немногое известно о Лионго. Полное его имя —Фумо Лионго ва Баури. Некоторые исследователи приводят точные даты его жизни: 1160—1204 гг. [369, с. 1], однако вряд ли им можно верить — слишком мало данных для такой точности. В XIV в. жил правитель по имени Лионго Фумо. Существует предположение, что герой-поэт и правитель — одно лицо |[414, с. 67—69].
Содержание «Сказания о Лионго Фумо» таково. Лионго — незаконно лишенный престола правитель, который отстаивает свои права. Само существование его вселяет страх в его соперника— Дауди Мрингвари, занявшего его трон правителя Пате. В страхе потерять власть он пытается уничтожить Лионго. Но Лионго обладал «чудодейственной, тайной силой», охранявшей его жизнь, и лишь посвященный в тайну мог убить его. Дауди обращает свой взор на сына Лионго — жадного и алчного юношу, который за деньги может продать тайну отца. Лионго предчувствовал недоброе, когда сын стал расспрашивать его, но доверие к сыну пересилило, и он поведал ему свою тайну. Лионго погибает.
В 1869 г. Э. Стир стал очевидцем театрализованного представления «Сказания о Лионго Фумо». «Удивительнее всего то> как реагирует настоящий суахилиец, когда слышит имя Лионго,— писал он.— Длинное произведение о Лионго часто испол¬
232


нялось на различных торжествах. Собравшиеся всякий раз впадали в уныние и начинали плакать как дети при известии о гибели Лионго. Особенно же захватывал зрителей момент, когда мать, дотронувшись до сына, вдруг осознавала, что он мертв» [434, с. 67].
Накануне появления португальцев суахилийская литература достигла, по-видимому, своего расцвета. Памятники этого периода крайне немногочисленны, однако о том, что они существовали, можно судить по косвенным данным. Известно, например, что Ибн Баттута, арабский путешественник XIV в., встречался в Килве с поэтами, создававшими стихи и поэмы на суахили [468, 1974, № 6, с. 8].
Португальское господство на побережье нанесло огромный урон суахилийской цивилизации: погибли тысячи людей, многие материальные и духовные ценности. Португальский гнет, несомненно, привел к упадку культуры и литературы. В. М. Ми- сюгин писал: «Что же касается старосуахилийской письменности, то, по-видимому, есть все основания предполагать, что некогда на ней существовала довольно обширная литература самого различного содержания и назначения. Основная масса этой литературы была уничтожена еще португальскими завоевателями, разрушившими многие древние суахилийские города» [242, с. 58].
Конечно, суахилийская литература не исчезла — она продолжала существовать и в условиях португальского господства. Однако судить о ее характере в силу малочисленности сохранившихся памятников трудно. С уверенностью можно сказать лишь об одном: именно в это время усилилось влияние арабской литературы на суахилийскую, возрос и авторитет ислама в африканском обществе. Ислам воспринимался как религия борьбы против «неверных» —португальцев, арабская культурная традиция — как родственная, близкая. Этому способствова- вала совместная борьба жителей побережья и оманских войск против португальского гнета.
Влияние мусульманской культуры стало еще более активным в послепортугальский период. В это время на суахили переводились арабские произведения о религиозных подвижниках, героических деяниях во имя ислама, о нравах, обычаях, правилах морали. Однако суахилийская литература сохранила своеобразие. Арабский элемент как бы постоянно растворялся в ней, являясь важным ферментом литературного процесса.
Самая ранняя из сохранившихся поэм (тензи) послепорту- гальского периода — «Поэма о Тамбуке» («Утенди ва Тамбу- ка»), или «Поэма об Ираклии» («Утенди ва Херекали»). Бвана Мвенго бин Асумани написал эту героическую поэму в 1728 г., опираясь на традиции суахилийского стихосложения. В основу сюжета поэмы положены события «священной войны» между арабами и византийцами. Война велась на территории нынешней Сирии. Первое название поэмы связано с местом сраже¬
233-


ния — Тамбук, Табуук, Тобрук, второе — с именем предводителя византийцев Ираклием. Значение поэмы определяется тем, что она начинает историю письменной суахилийской литературы («Оказание о Лионго» — эпос). Это не означает, что такой литературы не существовало на побережье до 1728 г. По-види- мому, она существовала, однако памятники ее пока не найдены.
В 1749 г. Сайид Айдарус, правнук шейха Абу Бакра ибн Салима — родоначальника поэтической династии Сайидов, осуществил свободный перевод поэмы «Умм-уль-Кура» (Мать тородов-государств) арабского поэта Мухаммеда ибн Саида ал-Бусири. Она вошла в историю суахилийской литературы как «Утенди ва Хамзийя». Сайиды — арабы по происхождению. Однако Сайид Айдарус открыл восточноафриканскую часть их истории. Его потомки считались уже африканцами Г434; 208; 166].
Литературные памятники XVIII в. свидетельствуют о высоком уровне художественно-поэтического творчества. Эпические произведения (тензи) и героические сказания (хадиси) этого времени считаются лучшими в суахилийской художественной литературе. Их сравнивают иногда с творениями Мэлори и Спенсера. Известная исследовательница африканских литератур А. Вернер сравнивала тензи с утерянными ритмами бардов Уэльса [397]. Нельзя не отметить, однако, и сходство тензи с .арабским литературным жанром магази — поэм и легенд о деяниях пророка и его сподвижников. Арабская литературная традиция сосуществовала на побережье с суахилийской.
В конце XVIII — начале XIX в. наблюдались отход суахилийской литературы от арабской традиции, более реалистическое отображение сюжетов окружающей действительности. Особую популярность приобрел существовавший ранее исторический жанр — хабари (повествования об исторических событиях). Появились многочисленные заимствования сюжетов из фольклора народов банту. Одно из доказательств самобытности суахилийской литературы — наличие жанра мавуго (литературно обработанных вариаций ритуальных и свадебных песен банту), который не имеет аналогии в арабской литературе [397; 468, 1978, № 12, с. 56; 478, 1974, № 2, с. 118—138].
Наиболее отчетливо новые тенденции в суахилийской литературе прослеживаются в трудах известного поэта Сайида Абдаллы бин Али бин Насири (1720—1820)—автора «Поэмы о пробуждении души» («Ал-Инкишафи»). Она повествует о том, какие разрушения нанесли португальские завоеватели. Поэма получила распространение во всей Восточной Африке. Широко известны также стихи Насири о Лионго Фумо, в частности его «Песнь из подземельной темницы».
Особенно почитаем в суахилийской литературе поэт Муяка бин Хаджи ал-Гасанийя (1776—1840), которого называют мастером четверостиший, классиком суахилийского стихосложения [474, 1962/63, т. 33/1, с. ИЗ]:
:234


Когда я в шторм хожу в открытом море,
Когда бурлящий океан так закаляет мою волю,
Что страха нет перед ревущими волнами,
И чувствую тогда, что я уже не я,
А лев морской, впервые появившийся пред вами.
Пусть каждый вал грозит увлечь в пучину,
Пусть грозный ураган охотится за мною,
Срываясь в бездну, вновь и вновь стремлюсь сравняться
с облаками,
И чувствую тогда, что я уже не я,
А лев морской, впервые появившийся пред вами.
Есть также у Муяки, «отца современной суахилийской поэзии», стихи, страстно призывавшие жителей Восточноафриканского побережья сразиться насмерть с оманскими захватчиками, которых воз<главлял Сейид Саид. Примеру Муяки следовали и последующие поколения суахилийских поэтов [478, 1974, № 3, с. 122—123 и др.]. Чтут Муяку и поэты наших дней. О его таланте слагают стихи [468, 1977, № 10, с. 1 — 14].
Широко известна в Восточной Африке и поэтесса Мвана Купона. Она жила в первой половине XIX в. Ее муж — Бвана Матака — известный политический деятель. Он был правителем Сиу — города, который более 20 лет вел партизанскую войну против Сейид Саида. В прославившей ее поэме она воспевает подвиги своего супруга и его дружины, дает зарисовки общественной и семейной жизни африканцев.
В конце XIX в. появляются многочисленные произведения, отразившие борьбу африканских народов против европейских колонизаторов: «Поэма о гибели Мквавы» [467, 1918, с. 152— 174], «Поэма о войне Германии за Восточноафриканское побережье» и др. [78; 467, 1918]. В названных произведениях повествуется о сопротивлении германскому проникновению во внутренние районы со стороны Мквавы и всем ходе боевых действий на побережье под руководством Бушири. В последние годы «Поэма о войне Германии за Восточноафриканское побережье» все чаще используется в исследованиях как исторический источник, поскольку автор описал все события, будучи их непосредственным участником.
Культура — орудие антиколониальной борьбы
Суахилийская литература XVIII—XIX вв. создала много произведений о борьбе восточноафриканцев против иноземных завоевателей. Эти произведения вдохновляли не только новые поколения писателей и поэтов, но и участников антиколониального движения в Восточной Африке в XX в.
Начало XX столетия называют иногда «золотым веком» суахилийской поэзии [478, 1974, № 2, с. 131], а его вершиной—«Поэму о войне Маджи Маджи» Абдулы Карима [364]. Поэт рассказал о чувствах своих соотечественников, доведен¬
235


ных до отчаяния колониальными порядками: «Господи, мы из- немогаем от ежедневного каторжного труда. Лучше умереть, чем так жить. Наша усталость достигла предела. Мы возделываем поля, вечерами убираем хлопок, строим дворцы, мы изнываем от налогов» [364, с. 34]. Поэма посвящена борьбе африканцев против германского колониального господства.
О жизни африканца в колониальные годы, его борьбе против колониальных порядков писали многие литераторы. Наиболее известные из них: Шаабан Роберт (1909—1962), Калута Амри Абеди (1924—1964), А. Кандоро (р. 1924 г.) и др. Были и менее известные авторы, которые публиковались на страницах периодических изданий колониальной эпохи: «Мамбо» лео», «Мазувгумзо я валиму ва Унгуджа» и т. д. Все эти произведения помогают понять, каким видели колониальное общество сами африканцы. Их основная тема — противопоставление традиционного образа жизни с его взаимовыручкой, взаимопониманием и взаимным уважением в обществе колониальному обществу, для которого характерны разобщенность людей, противопоставление их друг другу в зависимости от уровня образования, социального положения и т. д. Вот, например, стихотворение М. X. Мквави «Где живут люди, уважающие друг друга?» [390, с. 3—4]: «Где живут люди, уважающие друг друга? Чтобы найти их, я бывал всюду. Был я на севере и югег на Пембе и на Занзибаре, в Нунгви и Кизимкази. Но не нашел ответа на вопрос: где живут люди, уважающие друг друга?».
Это произведение вызвало настоящую поэтическую дискуссию, на него откликнулись многие поэты. Вазири Мвиньиаман- зи: «Не пытайся найти ответ, ибо навлечешь на себя беду. Тебя обвинят во всех грехах. Были и здесь уважающие друг друга люди. Но это было давно, и уважали они друг друга искренне и верно». Юсуф Сенгуро: «Нет у нас двух уважающих друг друга людей. И как бы вы ни старались — не найдете их. Разрушен мир взаимоуважения среди молодежи». Салех Кибвана: «Можно найти уважающих друг друга людей, но только в* Европе. У нас в Африке таких нет. Нас здесь превратили в домашнюю птицу...» [390, с. 4—10].
Таких произведений было много в межвоенные годы. Они: являлись своеобразной формой духовного протеста. Однако< наиболее ярко и талантливо о жизни африканцев в колониальные годы рассказал в своих произведениях известный поэт и? писатель Шаабан Роберт. Наиболее важные из его книг — «Моя жизнь» и «Пятьдесят лет спустя» (см. [417]). В автобиографии «Пятьдесят лет спустя» Шаабан Роберт так описывает постепенное нарастание антиколониального протеста, а затем) и победу национально-освободительного движения: «Я понял, что мой долг и дело чести — помогать всеми силами, как это» делали другие, достижению процветания... А это ведь были времена испытаний и презрительных вопросов: что может сделать африканец? Что он за человек по сравнению с другими
236


людьми? И радостно сознавать, что то, что считалось иллюзия* ми или же безмерными глупостями, на самом деле являло собой справедливость и истину. Страна двигалась вперед семимильными шагами. И ранее гнусное и грязное лицо —так когда-то третировали лидеров партии и их сторонников, считая их бунтарями и преступниками,— вдруг стало до удивления чистым и прекрасным. И это можно назвать величайшим чудом в истории народов Танганьики» [417, с. 76—77]. ^
Творчество Шаабана Роберта вообще явилось новой ступенью в развитии суахилийской литературы. В нем слилось воедино традиционное и современное. Вот, например, как писал он о советском народе в своей «Поэме о войне за независимость», посвященной борьбе против фашизма '[418, с. 12—14, 20]:
О приветливых русских Сказ в книге найдете,
Расскажу все, как есть,
Вы прочтите, поймете.
Да, русские в бою Проявляли отвагу,
Без отпора врагу Не отступали ни шагу.
Народ этот грозен,
Если грянет война,
И того разобьет,
Кто с войною идет.
В этой же поэме рассказывалось и о праздновании победы:
Война закончилась,
И в небесах Москвы Случилось великое чудо,
Поразило умы.
Специальные пушки,
Две тысячи штук,
Гремели как гром Необычайной силы.
Тридцать залпов тогда Отгремели вокруг.
Приветствуя мир,
Поражение врага.
С сотворения мир Не слыхал никогда,
Чтобы пушки гремели,
Как в России тогда.
В колониальные годы велась острая идеологическая борьба между про- и антиколониальными силами. Миссионерские центры надавали на суахили газеты и журналы, книги по истории и литературе и, конечно, пропагандистскую религиозную литературу. Большие средства выделялись на проведение литературных конкурсов на суахили. В них чаще всего участвовали воспитанники миссионерских центров и те, кто поддерживал колониальные власти. В произведениях, представлявшихся на конкурсе, всегда подчеркивалась мысль, что все хорошее в Аф¬
237


рике было создано колонизаторами с помощью миссионеров. Конкурсные работы публиковались лишь после того, как их просматривали представители колониальной администрации и ее цензорный орган—Восточноафриканский суахилийокий' комитет, которым руководили английские африканисты.
После второй мировой войны особенно большое внимание стало уделяться борьбе против «коммунистического влияния». В 40—50-е годы были опубликованы пропагандистские антикоммунистические брошюры и книги на суахили: «Книга для последователей Иисуса Христа», «Царство Христа и коммунистическое рабство», «Говорят коммунисты, отвечают африканцы», «Где правда?», «Африка сегодня и завтра» и др. [290; 438; 345; 415]. Все эти публикации распространялись бесплатно или по очень низкой цене, издавались и переиздавались многотысячными тиражами. В добавление к печатному слову после войны стали использовать и такое мощное средство пропагандистского и идеологического воздействия, как радио, вещание которого велось и ведется на местных языках.
Несмотря на сильнейшее идеологическое воздействие колониализма, африканская культура в целом носила антиколониальный характер. Не имея возможности выражать свои чувства открыто, литераторы часто прибегали к иносказаниям, идиоматике, традиционной символике. Литература в некоторых случаях играла и пропагандистскую роль, когда в популярной, близкой народу форме излагала антиколониальные идеи. Такова, например, сказка «Мы — Орлы» неизвестного автора, напоминающая «Песнь о Соколе» и «Песнь о Буревестнике» А. М. Горького:
«Однажды Человек отправился на охоту за птицами. Ему удалось поймать совсем крохотного орленка. Он принес орленка домой и поместил его вместе с выводком цыплят в курятнике. И хотя Орел считается царем всех птиц, Человек давал ему ту же пищу, что и цыплятам.
Прошло пять лет. Как-то в те края забрел Орнитолог и увидел птицу. «Да ведь это же Орел, а не курица»,— воскликнул он. Хозяин ответил: «Да, это Орел, но я приручил его и теперь он больше не Орел, а обыкновенная курица, хотя у него и громадный размах крыльев». «Нет,— возразил Орнитолог,— он все еще Орел. У него сердце Орла. Подожди немного, и я заставлю взлететь его в поднебесье». «Это уже невозможно,— сказал Хозяин,— он никогда не сможет летать».
Хозяин и Орнитолог решили проверить, кто из них прав. Орнитолог взял Орла на руки и сказал ему страстно: «Птица! Ты — Орел! Твой мир там, в голубом поднебесье, а не здесь, внизу. Расправь же свои могучие крылья и лети!» Но Орел только поворачивался из стороны в сторону, а потом, увидев, что куры клюют корм, спрыгнул с рук и присоединился к ним. Хозяин молвил: «Ну, разве я не говорил тебе, что он стал курицей!» «Нет! — воскликнул Орнитолог.— Это Орел. Завтра мы испытаем его еще раз».
На следующий день Орнитолог поднял Орла на крышу дома и сказал ему: «Птица! Ведь ты — Орел! Расправь же свои могучие крылья и лети!» Но и на этот раз, увидев, как внизу цыплята клюют корм, слетел вниз. И снова Хозяин заметил: «Ну, что! Ведь я же говорил тебе, что это курица!» «Никогда не соглашусь с этим,— ответил Орнитолог.— Он — Орел, да и сердце у него орлиное. Испытаем его в последний раз. Завтра я заставлю его полететь».
Проснувшись чуть свет, Орнитолог взял Орла и понес его далеко от го¬
238


рода, на высокую гору, у подножия которой раскинулись дома. Солнце только-только начало всходить и ласкать своими лучами вершину горы. Казалось,, все сияет и переливается под его лучами, радуясь утреннему пробуждению. Орнитолог сказал Орлу: «Птица! Ты же Орел1 Твой мир там, в голубом поднебесье, а не здесь, внизу! Расправь же свои могучие крылья и лети!» Орел* медленно огляделся вокруг и вдруг задрожал всем телом, как будто в него стала вливаться новая энергия жизни. Но не взлетел. Тогда Орнитолог заставил Орла взглянуть на восходящее солнце. И вдруг могучие крылья птицы стали расправляться. Еще миг, и Орел стремительно взмыл ввысь, все быстрее и быстрее набирая высоту. Он больше не возвращался, потому что это был* Орел.
Друзья! Ведь мы тоже Орлы, хотя некоторые и считают нас цыплятами. Нет, мы не цыплята, мы — Орлы. Так расправьте же свои могучие крылья! Не довольствуйтесь цыплячьим кормом»! [465, 1948, т. 23].
Другим примером пропагандистско-антиколониальной литературы могут служить произведения видного политического деятеля, одного из основателей ТАНУ — поэта С. А. Кандоро. Уже после провозглашения независимости он опубликовал сборник «Стихи Саадани», в который включены поэмы и стихи поэтов-политиков: его самого, К. А. Абеди, Дж. К. Ньерере и др. Почти к каждому стихотворению дано пояснение, которое помогает понять, по случаю какого события были написаны то* или иное стихотворение или поэма. Так, стихотворение «Муравьи объединяются» сообщало о создании ТАНУ в 1954 г. В канун независимости суахилийская литература стала мощным политическим и идеологическим оружием африканцев,, внесла весомый вклад в борьбу за освобождение [363; 417;
208].
Развитие образования в годы независимости
После провозглашения независимости перед страной встали очень сложные задачи: осуществить духовную деколонизацию и подготовить кадры специалистов в самых различных областях экономики и культуры.
На побережье система образования возникла еще до колониального раздела Восточной Африки. Она была близка к системе, распространенной в странах Ближнего и Среднего Востока. Существовали коранические школы, медресе, которые готовили как духовных служителей, так и служащих администрации. Верхушка общества сначала давала своим детям домашнее образование, а затем посылала их на учебу в страны Востока. Школы европейского типа начали создаваться со второй половины XIX в. в связи с активизацией миссионерской деятельности в регионе.
Политика колониальной администрации в области образования носила дискриминационный характер. Дискриминация шла как по расовому, так и по религиозному признаку. В Танганьике существовали разные системы обучения для европейцев, индо-пакистанцев и «туземцев», т. е. африканцев и арабов.
239


Кроме того, колониальные власти ограничивали мусульманам возможности в получении образования, что проявлялось прежде всего в финансовой политике: если христианским 'миссионерским школам оказывалась финансовая «помощь и поддержка, то мусульманские учебные заведения такой поддержки не получали.
На Занзибаре раздельно и по разным программам обучались арабы, индо-пакистанцы и африканцы. Наибольшей дискриминации подвергались незанзибарцы — выходцы из Танганьики, Кении, Уганды, Ньясаленда и других колоний. За время английского колониального господства (с 1890 «по 1963 г.) лишь 36 африканцев смогли получить высшее образование [90, с. 152]. В 60-е годы на Занзибаре в 62 начальных школах обучалось 19 106 учащихся, в четырех средних — 734 ученика. В средних школах в основном учились дети султана и его родственников, зажиточных арабских землевладельцев и индо- пакистанских торговцев.
Система образования как в Танганьике, так и на Занзибаре не учитывала интересы коренного населения этих стран, удовлетворяла лишь потребности колониальной администрации. Школу посещали 51% детей европейцев, 31% — индо-паки- станцев и лишь 1% — африканцев {130, с. 1]. Прямые расходы на одного учащегося в каждой расовой группе составляли соответственно 38,4; 4,4; 1,9 ф. ст. Соотношение числа учащихся — представителей разных расовых групп — не отражало реального разрыва уровня образования в них, поскольку дети европейцев чаще всего учились в Англии; индо-пакистанцы тоже нередко посылали своих детей учиться в Индию. Всего в начальных школах Танганьики в 1961 г. обучались 486470, в средних— 11 832 школьника. Однако немногие из африканцев могли завершить не только среднее, но и начальное образование: в 1961 г. начальную школу окончили лишь 11 700, а среднюю — 176 человек [133].
Система школьного образования накануне и в первые годы независимости опиралась на английскую «Кембриджскую программу»: начальное образование (8 классов), неполное среднее (12 классов) и полное среднее (14 классов). Переходные экзамены проводились соответственно после 8 и 12 лет обучения, выпускные — после 14 лет обучения. Наиболее значительные изменения в систему школьного образования были внесены после принятия в 1967 г. Арушской декларации. Вместо восьмилетнего было введено семилетнее начальное образование. Полное среднее образование осталось прежним, состоящим из шести лет обучения. После 11 лет обучения учащиеся сдают государственный экзамен и получают свидетельство о неполном среднем образовании. Те, кто успешно сдал экзамены и был рекомендован для продолжения учебы, обязаны до этого пройти годичную подготовку в Национальной службе. Успешно сдавшие государственные экзамены за 13-й год обучения полу¬
240


чают аттестаты о полном среднем образовании и могут сразу продолжить учебу в высших учебных заведениях страны и за границей. С 1974 по 1984 г. в соответствии с решением ТАНУ, а затем и ЧЧМ сразу поступать в университет Дар-эс-Салама было разрешено лишь тем, кто избрал для учебы естественные факультеты. Выпускники средних школ, избравшие гуманитарный профиль, должны были иметь обязательный двухлетний производственный стаж по специальности. С 1984 г. в соответствии с решением ЧЧМ и правительства выпускники средних школ имеют право сразу поступать в высшие учебные заведения (без производственного стажа) [477, 2.06.1984]. Такое предпочтение естественным наукам было вызвано стремлением удовлетворить в первую очередь потребность различных отраслей экономики в национальных кадрах. С этой же целью в стране постоянно расширяется сеть технических средних школ и училищ. В 1984 г. в Танзании был основан второй университет— Университет сельского хозяйства им. Э. М. Сокойне в г. Морогоро [477, 7.07.1984].
Начальное и среднее образование на континентальной части после провозглашения независимости получило заметное развитие. На эти цели правительство ежегодно выделяет около 20% бюджетных средств [130; 133; 179]. С 1977/78 учебного пода введено обязательное начальное образование. Как среднее, так и особенно начальное образование динамично развиваются: если в 1961 г. в начальной школе насчитывалось 486 470 учащихся, в неполной средней — 4194, в полной средней 236 учеников, то в 1978 г. соответственно — 3 млн.; 10760 и 2172 учащихся [130, с. 6—7].
Значительных успехов достигло и высшее образование. Так, если в 1961 г. в Дарэссаламском колледже обучались только 14 студентов, то в 1979/80 учебном году — 3403. В 1970 г. колледж получил статус университета. В 1980 г. Национальный исполком ЧЧМ принял решение о том, чтобы к 2000 г. создать в Танзании четыре университета. Кроме уже действующих Дар- эссаламского университета и Университета сельского хозяйства им. Э. М. Сокойне в г. Морогоро намечено построить технологический университет и университет горного дела и теологии [477, 7.07.1984].
В октябре 1984 г. в Аруше состоялся семинар по проблемам образования в Танзании. С большой речью на нем выступил Дж. Ньерере. Отметив достигнутые успехи, он затем остановился на тех трудностях, с которыми сталкивается Танзания в области образования. Среди них — нехватка школьных зданий и оборудования, переполненность начальных классов (по 50 учеников), нехватка 24 тыс. учителей начальной и 875 учителей средней школы. Дж. Ньерере сказал, что в ближайшие годы сохранится положение, при котором лишь около 2% выпускников начальных школ смогут получать среднее образование. Особое внимание будет уделяться трудовому воспитанию уча-
16 Зак. 531
241


щихся как начальных, так и средних школ [477, 24.10.1984].
На Занзибаре революционный переворот 1964 г. вызвал радикальные преобразования во всех сферах жизни, в том числе и в области образования. Революционное правительство Занзибара национализировало школы и ликвидировало систему раздельного обучения. В сентябре 1964 г. Занзибар первым в Восточной Африке ввел бесплатное обучение. С 1964 по 1967 г. существовало восьмилетнее начальное о*бразование. Затем была введена система обязательного 11-летнего неполного и 13-летнего полного среднего образования. Эта система действует и в настоящее время. С 1969 г. во всех школах Занзибара, начиная с 6-го класса, введена обязательная военная подготовка школьников. В 1970 г. утверждена единая форма для всех учащихся школ [90, с. 164]. С января 1973 г. школьники с первого класса изучают Коран и тафсиры — комментарии к нему. Эти занятия проводят выпускники Мусульманского .колледжа Мазизини. Все школьники, оканчивающие неполную среднюю школу, обязаны усвоить Коран и сдать по нему экзамен [90, с. 157].
На Занзибаре действует десять средних школ. Только аттестаты о полном среднем образовании дают право поступать в высшие учебные заведения. Выпускники школ могут продолжить учебу в шести колледжах, технической школе, Институте суахили и иностранных языков, где занимаются исследованиями суахилийского культурного и литературного наследия, устной литературы, изучают английский, португальский, французский и арабский языки. Мусульманский духовный колледж Мазизини готовит преподавателей для школ. Высшее духовное образование его выпускники могут получить в учебных заведениях стран Ближнего и Среднего Востока (наиболее тесные связи с Египтом и Саудовской Аравией).
Согласование школьных 'программ Танганьики и Занзибара началось после объединения в апреле 1964 г. Вопросами школьной реформы занималось министерство национального образования Танзании. С 1971 г. школьное образование Танзании стало базироваться на программе, разработанной Восточноафриканским экзаменационным советом. С 70-х годов реформа начального образования осуществляется с помощью экспертов из ЮНЕСКО. В 1980 г. по указанию Дж. К. Ньерере создана Комиссия по реформе структуры национального образования на ближайшие 20 лет. Она разрабатывает рекомендации в соответствии с задачами построения в Танзании нового общества— «уджамаа». Большое внимание при этом уделяется трудовому воспитанию учащихся на всех уровнях, начиная от начального и кончая высшим.
Особые усилия Революционная партия и правительство Танзании направляют на ликвидацию неграмотности среди взрослых. С 1971 г. активно осуществляются общенациональные кампании ликвидации неграмотности. Руководят ими Институт
242


образования для взрослых и департамент образования для взрослых министерства национального образования. В 1973 г. за успехи, достигнутые в ликвидации неграмотности, Танзании была вручена Международная премия им. Н. К. Крупской. С 1971 по 1975 г. курсы ликвидации неграмотности прошли более 5 млн. человек. В 1975 г. 3,8 млн. человек были допущены к экзаменам на получение свидетельства об окончании курсов. Эти экзамены успешно сдали 1,9 млн. человек [130, с. 7; 131], и для них организованы занятия по программе средней школы для подготовки к сдаче экзаменов на получение свидетельства о неполном среднем образовании.
Развитие начального, среднего и высшего образования способствовало поднятию уровня грамотности и культуры. Успехи в области образования во многом стали возможны в результате организации библиотечной службы в городах и сельской местности. Много внимания уделяется культурным преобразованиям, развитию национального языка и литературы, народных театров и музыкальных коллективов. Этому в значительной степени содействует также деятельность средств массовой информации— печати, радио и телевидения (телевидение было впервые введено на Занзибаре в 1972 г.), кинематографа. Танзания регулярно участвует в Международном кинофестивале стран Азии, Африки и Латинской Америки в Ташкенте.
Роль и значение культурного наследия
в строительстве новой жизни
«Страна, у которой) нет своей культуры,— говорил Дж. Нье- рере,— это скопище людей, лишенных духа, способного объединить их в нацию. Из всех преступлений колониализма наихудшим была попытка внушить нам, что у нас нет собственной культуры (та, которую мы имели,—никчемная, варварская и дикая), что мы должны стыдиться ее, а не гордиться ею. Некоторые из нас, особенно те, кто получил европейское образование, из кожи лезут вон, чтобы доказать нашим колониальным правителям: мы стали „цивилизованными**. Тем самым мы и сами демонстрируем, что отвергаем свое прошлое, что научились только подражать европейским образцам. Главной амбицией нашей молодежи стало стремление стать не хорошо образованными африканцами, а черными европейцами! Когда-то считалось даже комплиментом, а не оскорблением назвать человека, имитирующего европейцев, „черным европейцем**» [324, с. 13; 138].
Возрождение национальной культуры стало одной из главных задач независимого правительства. Большая роль в этом .процессе отводилась языку суахили. Суахили не является языком определенной этнической группы, поэтому народы Восточной Африки не воспринимают его как язык доминирующего этноса. С 1960 г. знание суахили или английского позволяло
16*
243


участвовать в выборах. В декабре 1962 г. впервые президент Республики Танганьики Дж. Ньерере открыл на суахили сессию Национального собрания. В 1967 г. правительство заявило, что постепенно все делопроизводство Танзании будет переведено на суахили. На Занзибаре широкое использование суахили началось сразу же после революционного переворота в январе 1964 г.
В 1969 г. Дарэссаламский колледж в содружестве со специалистами из других стран издал на суахили учебное пособие по истории Африки. В том же году был опубликован большой труд «Наш язык». В нем подчеркивалась важность развития языка. В соответствии с Арушской декларацией в июне 1970 г. в Дар-эс-Саламе был проведен семинар, на котором принято решение «опоры на собственные силы в области суахили, который должен стать на деле гордостью нации» {477, 9.06.1970]. Суть этого решения состояла в том, чтобы со временем танзанийские ученые стали играть основную роль в исследованиях языка и литературы.
Трудно переоценить роль суахили в усилиях, направленных на духовное воспитание нового человека. Литература на суахили выполняет одну из главных задач в развитии страны — она учит, воспитывает, развивает. Дж. Ньерере обращался с призывом к молодежи: «Узнавайте от дедов и отцов сказания,, поэмы и историю наших народов, потому что многое не зафиксировано в книгах. Если вы не соберете их, они исчезнут безвозвратно. Все их рассказы — часть нашего наследия. Вы должны знать их и передавать другим. Ничто не должно быть утрачено, когда мы передаем наше наследие от одного поколения к другому» [138, с. 53].
На суахили печатаются 'многочисленные школьные учебники и пособия, художественная литература, стихи и баллады, осуществляется перевод классических произведений мировой литературы. В партийной газете «Ухуру» введена рубрика для тех, кто участвует в кампании по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Здесь в доступной форме разъясняются цели и задачи политики «уджамаа», говорится о проблемах воспитания подрастающего поколения, обсуждаются национальные традиции. Газета призывает: «В области культуры надо осуществить широкие исследования и из многообразия ее проявлений выбрать, сохранить и развить то, что больше всего соответствует нашим сегодняшним условиям» [ 138г с. 80, 85].
В Танзании предпринимаются большие усилия по всестороннему изучению истории, культуры и искусства народов не только страны, но и всей Африки. Национальные историки, общественные и политические деятели уделяют много внимания сбору, обработке и публикации источников и материалов на суахили и других языках. Эти материалы имеют важное значение для понимания прошлого и настоящего Танзании. Публику¬
244


ются и исследования по истории, культуре и традициям различных этнических групп страны [84; 90—91; 138—148; 376— 377]. Большое воспитательное значение имеют книги серии «Герои Африки» («Машуджаа ва Африка»), Например, М. Б. Санта знакомит танзанийских читателей с жизнью и борьбой Нзинги (1582—1663)—правительницы Анголы, которая, как он пишет, «является примером тому, что и героические африканские женщины оставили свой след в истории континента» [146, с. 1], Мошеша — короля Лесото, Абд аль-Кади- ра, Самори Туре, Менелика II.
Годы независимости стали новым этапом в развитии суахи- лийской литературы. Как и прежде, поэтические произведения остаются главным жанром художественной литературы на суахили. В своих произведениях поэты воспевают свободу, зовут к строительству новой жизни. Наиболее яркие гимны свободе сложил классик суахилийской литературы Шаабан Роберт [263, с. 312—313]:
Нет прекрасней слова «Свобода»!
В нем — бесстрашие, честь и гордость, Чистый воздух, простор и свет.
В нем — надежда для всех живущих, В нем — величье и гордость духа, Радость жизни, вера в добро.
В нем — вся мудрость веков прошедших, В нем — достоинство человека, Справедливость и красота.
Ничего нет позорней рабства,
Даже если хлыст над рабами Держит ласковая рука.
Ничего нет позорней рабства,
Даже если ты всем доволен, Принаряженный раб.
Рабство горькое проклинаю —
Пусть оно безвозвратно сгинет,
Пусть зачахнет, умрет, сгорит!
Пусть повсюду царит Свобода —
В каждой хижине, в каждом сердце,
В каждом взгляде, в каждой улыбке,
В чистом небе и на земле!
Новые поэтические произведения повествуют об основных вехах истории Танзании. Лучшие из них издаются в серии «Жемчужины суахили» («Джохари за Кисуахили»). Это — «Поэма о Республике Танзании» Р. Мваруки, «Поэма об освобождении Занзибара» Мухаммеда Кхатибы, «Поэма о свободе Кении» Салима А. Кибао и др. [395; 367; 368]. Известный поэт Абдиллахи Насир в предисловии к поэме С. А. Кибао пишет: «Если охарактеризовать поэму .кратко... она выполнила две цели: дала прекрасный образец языка и изложение истории» [368, с. VIII].
Эти произведения позволяют увидеть общие традиции и черты, присущие всем народам региона, а также особенности, которые трудно найти в других работах, в том числе и историче¬
245


ских исследованиях. Кроме того, художественные произведения помогают понять отношение народных масс к тем или иным событиям в истории страны или региона, их духовные ценности и запросы, их оценки и восприятие тех или иных явлений. Тем самым подтверждается глубокая вера Г. И. Потехиной в неисчерпаемые возможности африканской литературы в познании истории Африки: «Общественные деятели и политики, социологи и экономисты, историки и дипломаты пытаются сейчас объективно оценить события, меняющиеся в Африке с калейдоскопической стремительностью, пытаются увидеть, какие глубинные сдвиги и разломы отражаются на лице этого континента. Неоценимую помощь в этом может оказать художественная литература, созданная писателями этих стран. Пожалуй, только она способна сделать по-настоящему понятными сложные переплетения различных сторон жизни и показать, как отразилась действительность в умах людей» [257, с. 3].
Большой вклад в развитие суахилийской литературы внес Джулиус Ньерере, прославившийся не только как политический деятель, но и как литератор. Ньерере — поэт, переводчик классической английской литературы на суахили. Его перу принадлежит ряд стихотворений и поэм, в которых он призывает соотечественников строить новое общество, преодолевать трудности, встречающиеся на пути прогрессивных социально-экономических преобразований. Наибольшее поэтическое, художественное и гражданское звучание ощущается в стихотворениях «Корабль нации», «Равенство», «Нас слишком долго угнетали» и др. В них Ньерере раскрывает перспективы строительства нового общества, говорит о важности укрепления единства народных масс в политических, экономических и культурных преобразованиях.
Многие танзанийские литературоведы подчеркивают, что только классовый подход к произведениям позволяет правильно оценить творчество того или иного литератора и его вклад в общенациональное развитие [478, 1975, № 1—2, с. 51—52,
172—187]. Например, М. А. Маганга, анализируя творчество Шаабана Роберта, приходит к выводу, что «мысли и философия Шаабана Роберта» не отличаются от нынешней политики социализма с опорой на собственные силы. По мнению М. А. Маганги, главная цель книги Шаабана Роберта «Адили и его братья» состоит в призыве ко всем людям независимо от цвета кожи уважать и любить друг друга, оказывать друг другу поддержку, жить по-социалистически. Маганга подчеркивал, что тема интернационализма была особенно важна для Шаабана Роберта и не случайно он посвятил свою книгу «друзьям, африканцам и европейцам, любящим Африку» [434, с. 34].
Известные танзанийские литературоведы из Дарэссаламско- го университета Г. Каменджу и Ф. Топан писали: «Только сами трудящиеся могут добиться собственной свободы и независимости, говорил В. И. Ленин, мужественный гражданин Рос¬
246


сии, основатель первого в мире социалистического государства, возникшего в результате народной революции. Ленин также считал, что художественная литература не -может быть полностью свободной, пока она не станет составной частью социалистической революции, пока самой основой этой художественной литературы не станут крестьяне и рабочие. Поэтому буржуазная художественная литература никогда не может быть свободной хотя бы потому, что она всегда должна выполнять цели и задачи горстки людей, а не всего народа. Суахилийская литература сейчас — это литература крестьян и рабочих Танзании» [389, с. IX]. Именно в этом,'по мнению Г. Каменджу и Ф. Топана, и состоит предназначение танзанийской художественной литературы.
Воспевая свою родину, призывая соотечественников ценить, любить и защищать независимость, Ра>мадани Мварука в «Поэме о Республике Танзании» восклицает ,[395, с. 1, 59]:
Пусть эта песнь станет жемчужиной,
Пусть взрослые и дети Узнают прошлое Родины своей.
Занзибар и Танганьика —
Страна славы и желания,
У нее прекрасно имя,
Это все— Танзания.


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Классики марксизма-ленинизма *. Документы и материалы международного коммунистического и рабочего движения
1. Маркс КЭнгельс Ф. Будущие результаты Британского владычества в Индии.—Т. 9.
2. Маркс К. Ост-Индская компания, ее история и результаты ее деятельности.— Т. 9.
3. Ленин В. И. Что делать? —Т. 6.
4. Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу.— Т. 24.
5. Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма.— Т. 27.
6. Ленин В. И. Тетради по империализму.— Т. 28.
7. Ленин В. И. Письма издалека.— Т. 31.
8. Ленин В. И. Государство и революция.— Т. 33.
9. Ленин В. И. О задачах III Интернационала.— Т. 39.
10. Ленин В. И. Тезисы ко II конгрессу Коммунистического Интернационала.— Т. 41.
11. Ленин В. И. II конгресс Коммунистического Интернационала 19 июля — 7 августа 1920 г.— Т. 41.
12. Ленин В. И. III конгресс Коммунистического Интернационала 22 июня — 12 июля 1921 г.— Т. 44.
13. Ленин В. И. А. М. Горькому.— Т. 48.
14. XXV съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 3. М., 1976.
15. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. 5—17 июня 1969 г. М., 1969.
16. Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971.
17. Приветствия XXIII съезду КПСС. М., 1966.
18. Приветствия XXIV съезду КПСС. М., 1971.
19. Приветствия XXVI съезду КПСС. М., 1981.
20. Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1961.
Документы и материалы международных организаций и отдельных стран
21. Документы внешней политики СССР. T. I. М., 1957.
22. Документы внешней политики СССР. T. XVI. М., 1970.
23. Документы внешней политики СССР. T. XVII. М., 1971.
24. Документы внешней политики СССР. T. XVIII. М., 1973.
25. Документы внешней политики СССР. T. XXI. М., 1977.
26. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XII. М., 1956.
27. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXII. М., 1967.
28. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. Сост. Мартенс Ф. СПб.. 1888.
29. СССР и страны Африки. 1946—1962. Документы и материалы. T. I. М., 1963.
* Произведения К- Маркса и Ф. Энгельса даются по 2-му изданию их Сочинений, произведения В. И. Ленина — по Полному собранию сочинений.
248


30. Great Britain. Colonial Office. Reports of His Britannic Majesty’s Government to the Council of the League of Nations on the administration of Tanganyika territory. L., 1921—1939.
31. Great Britain. Colonial Office. The British Territories in East and Central
Africa 1945—1950. L., 1950.
32. Great Britain. Colonial Office. Colonial Reports Annual. L., 1892—1929.
33. Great Britain. Colonial Office. Correspondence (1931 — 1932) Arising from the Report of the Joint Select Committee on Closer Union in East Africa. L 1932
34. Great Britain. Colonial Office. Papers Relating to the Question of the Closer Union of Kenya, Uganda and the Tanganyika Territory. L., 1932.
35. Great Britain Parliament. House of Commons. Parliamentary Papers. L.
36. Great Britain. Parliament. House of Lords. The Parliamentary Debates.
(Hansard). L. ^ _ ,
37. Great Britain. Parliament. British Parliamentary Papers. Slave Trade. Shannon, 1971.
38. Great Britain. Prime Minister. Colonial Office. L., 1936—1959.
39. Hertslet E. The Map of Africa by Treaty. Vol. 1—3. L., 1967.
40. League of Nations. The Mandates System. Origin-Principles-Application. Geneva, 1945.
41. League of Nations. Permanent Mandates Commission. Minutes... Geneva,,
42. League of Nations. Secretariat. Reports of Mandatory Powers Submitted to the Council of the League of Nations in Accordance with Article 22 ofc the Covenant. Geneva, 1925—27.
43. UN. Trusteeship Council. Visiting Missions to Trust Territories in East Africa. Report on Tanganyika 1951, 1954, 1957, 1960. N. Y. 1952, 1955л 1958, 1960.
Архивные документы
44. Архив Географического общества СССР. Ленинград. Чикин А. А. Фонд 98, 1, № 24.
45. Архив Библиотеки Института Африки АН СССР. Потехин И. И. Танганьика. Научный дневник. Июнь — июль 1962 г.
46. Allan J. W. Т. The Swahili and Arabic Manuscripts and Tapes in the Library at the University College Dar es Salaam. Oxf., 1962.
47. Biittner K. Die Anfânge der Deutschen kolonialpolitik in Ostafrika. B., 1959,
48. Documents in the files of the Institute of Swahili Research. (I) Unpublished. Dar es Salaam.
49. Documents on German Foreign Policy 1918—1945. Vol. 1, 2. Wash., 1949.
50. Documents on the Portuguese in Mozambique and Central Africa. 1497— 1840. Vol. VIII. (1561—1588). National Archives of Rhodesia. Lisboa, 1975.
51. Matthews N., Wainwright M. D. A Guide to Manuscripts and Documents in the British Isles Relating to Africa. Ed. by J. D. Pearson. L., 1971.
52. Müller F, Deutschland-Zanzibar-Ostafrika. Geschichte einer deutschen Ko- lonialeroberung 1884—1890. B., 1959.
53. Tanzania Archives. Annual Report of the National Archives of Tanzania, Dar es Salaam.
54. Tanzania National Archives. Guide to German Records. Vol. 1—2. Dar es Salaam, 1973.
55. Zanzibar Government Archives. Catalogue 1954. Zanzibar.
Арабские, английские, суахилийские и немецкие письменные источники
56. Арабские источники VII—X веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары. Подготовка текстов и переводы Л. Е. Куббеля и В. В. Матвеева. М.—Л., 1960.
57. Арабские источники X—XII веков по этнографии и истории Африки юж-
249


нее Сахары. Подготовка текстов и переводы В. В. Матвеева и Л. Е. Куб- беля. М.— Л., 1965.
58. История Африки. Хрестоматия. Составители С. Я. Берзина и Л. Е. Куб- бель. М., 1979.
59. Колониальная политика капиталистических держав 1870—1914. М., 1967.
60. L’Ajemy Abdalla .bin Hemedi. The Kilindi. Nairobi, 1963.
61. Arab Navigation in the Indian Ocean before Coming of the Portuguese, being a Translation of Kitab al-Fawaid fi usul al-Bahr wa’l-qawaid of Ahmed b. Majid al Majdi, by G. B. Tibbets. L., 1971.
62. Beachey R. W. A Collection of Documents on the Slave Trade of Eastern Africa. L., 1976.
63. Block H. P. A Swahili Anthology. Vol. 1. Kiunguja Texts. Leiden, 1948.
64. Bültner C. G. Anthologie aus der Suaheli Litteratur. Lieder und Geschich- ten der Sauheli. B., 1894.
65. Freeman-Grenville G. S. P. East Africa Coast. Select Documents from the First to the Earlier Nineteenth Century. Oxf., 1962.
66. Foreign Relations of the United States. 1945. VI General. Wash., 1963.
67. Harris L. Swahili Prose Texts. Selection 1893—1896. L., 1965.
68. The History of Kilwa. The Journal of the Royal Asiatic Society. L., 1895.
69. Johnston F. Kamusi ya Kiswahili yaani Kitabu cha maneno ya Kiswahili.
L., 1964.
70. Kamusi ya Kiswahili Sanifu. Dar es Salaam, 1981.
71. Kessing’s Contemporary Archives. L., 1964.
72. Keith A. N. Speeches and Documents on British Colonial Policy 1763—1917. Oxf., 1961.
73. Knappert J. (Ed.). Four Swahili Epics. Leiden, 1964.
74. Marsh Zoe. East Africa though Contemporary Records. Selected and Introduced by Zoe Marsh. Cambridge, 1961.
75. Salit ibn Ruzaik. History of the Imams and Seyyids of Oman. From AD 661 — 1856. L., 1871.
76. A Standard Swahili English Dictionary. L., 1963.
77. Steere E. A Handbook of the Swahili Language. L., 1884.
78. Utenzi wa Vita vya Wadachi kutamalaki Mrima 1307 A. H. Nairobi, 1971.
Документы и материалы политических партий, профсоюзных и кооперативных организаций Танзании
79. Ana kwa ana па Rais Nyerere. Dar es Salaam, 1976.
80. Azimio la Arusha na Siasa ya TANU juu ya Ujamaa na Kujitegemea. Dar es Salaam, 1967.
81. Barongo E. M. B. Mkiki Mkiki wa siasa Tanganyika. Dar es Salaam, 1966.
82. Chama cha Mapinduzi. Taarifa rasmi. (Mkutano Mkuu maalumu wa Chama cha Mapinduzi). Tarehe 20 Januari — 23 Januari. Dar es Salaam, 1982.
83. Historia ya Chama cha TANU, 1954—1977. Dar es Salaam, 1981.
84. Historia ya waafrika wa Zanzibar na kuundwa kwa Chama cha Afro-Shira- zi. Zanzibar, [6. r.J.
85. Ijue TANU 1969—1970. Dar es Salaam, [6. r/|.
86. Mohamed A. A. Kuzaliwa kwa CCM. Dar es Salaam, 1979.
87. Katiba ya ASP. Zanzibar, 1965.
88. Katiba ya Chama cha Mapinduzi. Dar es Salaam, 1982.
89. Katiba ya TANU. Dar es Salaam, 1954—1965 etc.
90. Maendeleo ya Mapinduzi ya Afro-Shirazi Party 1964—1974. Afro-Shirazi Party. [Zanzibar], 1974.
91. Mrina B. F., Mattoke W. T. Mapambano ya ukombozi Zanzibar. Dar es Salaam, 1980.
92. Mwongozo wa CCM 1981. Dar es Salaam, 1981.
93. Mwongozo wa TANU 1971. Dar es Salaam, 1971.
94. Ngeze P. Ushirika Tanzania. Dar es Salaam, 1975.
95. Nsekela A. J. Minara ya historia ya Tanganyika. Tanganyika hadi Tanzania. Dar es Salaam, 1965.
96. Nyerere J. K. Uhuru na Umoja/Freedom and Unity. L.f 1967.
250


97. Nyerere У. K. Ujamaa vijijini. Dar es Salaam, 1967.
98. Nyerere J. K. Uhuru na Ujamaa/Freedom and Socialism. L., 1968.
99. Nyerere J. K. Uhuru na maendeleo. Dar es Salaam, 1969.
100. Nyerere J. К. Ujamaa. Dar es Salaam, 1970.
101. Ripoti ya Mwandisbi Mkuu wa NUTA. Dar es Salaam, 1967.
102. TANU na Raia. Dar es Salaam, 1962.
103. TANU. Sheria na madhumuni ya Chama. Dar es Salaam, [6. r.j.
104. TANU. Tujisahihishe. Dar es Salaam, 1962.
105. TANU and the Vote. Dar es Salaam, [б. r.].
106. TANU katika UNO. Dar es Salaam, [6. r.>
107. Ulotu A. U. Historia ya TANU. Dar es Salaam, 1971.
Документы и материалы парламента Танзании, правительственные заявления, конституционные акты
108. Hotuba ya Waziri Mheshimiwa P. Bomani wakati wa kuujulisha Mpango wa Pili wa Maendeleo ya Miaka Mitano 1969—1974. Dar es Salaam, 1969.
109. Katiba ya Jamhuri ya Muungano wa Tanzania. Dar es Salaam, 1977.
110. Majadiliano ya Bunge 1964. Dar es Salaam, 1965.
111. Majadiliano ya Bunge Tarehe 12—13 Oktoba 1965. Dar es Salaam, 1966.
112. Majadiliano ya Bunge Tarehe 14—23 Desemba 1965. Dar es Salaam, 1966.
113. Majadiliano ya Bunge. Mkutano wa 1 na 2 1965. Dar es Salaam, 1966.
114. Majadiliano ya Bunge. Februari 1966. Dar es Salaam, 1967.
115. Majadiliano ya Bunge. Juni 1966. Dar es Salaam, 1967.
116. Majadiliano ya Bunge. Aprili 1967. Dar es Salaam, 1968.
117. Majadiliano ya Bunge. Juni 1967. Dar es Salaam, 1968.
118. Majadiliano ya Bunge. Januari 1968. Dar es Salaam, 1970.
119. Majadiliano ya Bunge. Aprili—Mei 1968. Dar es Salaam, 1970.
120. Majadiliano ya Bunge. Juni 1968. Dar es Salaam, 1970.
121. Majadiliano ya Bunge. Julai 1968. Dar es Salaam, 1970.
122. Nyerere J. K. Hotuba ya Rais wa Jamhuri katika Baraza Kuu la Taifa. Dar es Salaam, 1962.
123. Nyerere J. K. Maendeleo ya uchumi na siasa za Watanzania. Dar es Salaam, 1966.
124. Nyerere J. K. Makadirio ya fedha katika Bunge. Dar es Salaam, 1966.
125. Nyerere /. K. Tanzania itajengwa na wenye moyo. Dar es Salaam, 1966.
126. Nyerere J. K. Address by the Chancellor of the University President Julius
K. 	Nyerere. Dar es Salaam, 1970.
127. President Nyerere's broadcast 5.02.1970. Dar es Salaam, 1970.
128. Taarifa ya Tarakimu. Dar es Salaam, Vol. XVIII, 1968, № 3.
129. Taarifa ya Tume ya Rais juu ya kuanzishwa kwa Serikali ya kidemokrasi ya Chama kimoja cha Siasa. Dar es Salaam, 1965.
130. Tanzania: Educational Development. Dar es Salaam, [б. r.).
131. Tanzania: Facts and Figures 1979. Dar es Salaam, 1980.
132. Tanzania. Miaka 10 ya Azimio la Arusha 1967—1977. Dar es Salaam, 1977,
133. Tanzania. Ten Years after Independence. Report by the President of TANU Mwalimu Julius K. Nyerere. Dar es Salaam, 1971.
Археологические материалы,
записи устной исторической традиции и норм обычного права
134. Chittick Н. N. Kilwa and the Arab Settlement of the East Africa Coast, Papers in African Prehistory. Ed. by J. D. Fage and R. Oliver. Cambridge, 1970.
135. Chittick H. N. Kilwa: an Islamic Trading City on the East African Coast, Vol. 1—2. Nairobi, 1974.
136. Clark J. D. The Prehistory of Africa. L., 1970.
137. Daymond D. P. Archeology and History. A Plea for Reconciliation. L.r 1974.
138. Historia fupi ya utamaduni wa Mtanzania. Nairobi, 1974.
251


139. Kabeya J. Mtemi Mirambo. Mtawala Shujaa wa Kinyamwezi. Dar es Salaam, 1972.
140. Mhina J. Mashujaa wa Tanzania. Arusha, 1971.
141. Mulugula N. E., Shorter A. Nyungu ya Mawe. Mtawala Shujaa wa Kinyamwezi. Nairobi, 1971.
142. Musso M. Mukwava na Kabila lake. Dar es Salaam, 1968.
143. Mwenda E. Historia na maendeleo ya Ubena. Swahili. Dar es Salaam, 1963/33/2.
144. Ndunguru E. Historia, Mila na Desturi za Wamatengo. Nairobi, 1972.
145. Ntiro 5. J. Desturi za Wachagga. Nairobi, 1972.
146. Sanga Af. B. Mashujaa wa Afrika. Nairobi, 1974.
147. Thonya L. M. Siasa hapo kale. Dar es Salaam, 1970.
148. Thonya L. M. Imani za Ushirikina na Uchawi. Nairobi, 1974.
Мемуары, дневники, описание путешествий, публикации документов по истории и этнографии традиционных обществ
149. Керстен О. Путешествия по Восточной Африке в 1859—1861 гг. М., 1870.
150. Леттов-Форбек. Мои воспоминания о Восточной Африке. М., 1927.
151. Хатчинсон Э. Путь в Гану. М., 1961.
152. Юнкер В. В. Путешествия по Африке (1877—1878, 1879—1886). М., 1949.
153. Black Africa. Its Peoples and Cultures Today. Ed. by J. Middleton. L., 1970.
154. Calvert A. P. German East Africa. N. Y., 1970.
155. Hess R. L., Coger D. M. Semper ex Africa. A Bibliography of Primary Sources for Nineteenth Century Tropical Africa as Recorded by Explorers, Missionaries, Traders, Travellers, Administrators, Military Men, Adventurers and Others. Stanford, 1972.
156. Ноге E. C. Tanganyika: Eleven Years in Central Africa. L., 1892.
157. Maisha ya Hamed bin Muhammed el Murjebi yaani Tippu Tip kwa maneno yake mwenyewe. Nairobi, 1966.
158. Maji Maji research project 1968. Dar es Salaam, 1969.
159. Modern Tanzanians. Nairobi, 1972.
160. Mwanjisi R. Abeid Amani Karume. Nairobi, 1967.
161. The New Africans. A Guide to the Contemporary History of Emergent Africa and Its Leaders. Written by Fifty Correspondents of Reuter News Agency. Ed. by S. Taylor. Hamlin, 1967.
162. Pick F. W. Searchlight on German Africa. The Diaries and Papers of Dr. W. Ch. Regendanz. A Study in Colonial Ambitions. L., 1939.
163. Ten Africans. Ed. by M. Perham. L., 1963.
164. Thomson J. To the Central Lakes and Back. L., 1888.
165. Wemba-Rashid J. A. The Ethno-history of the Matrilineal Peoples of Southeast Tanzania. Wien, 1975.
Справочные издания
166. Кулик С. Ф. Современная Кения. Справочник. М., 1972.
167. Объединенная Республика Танзания. Справочник. М., 1980.
168. Шпажников Г. А. Религии стран Африки. Справочник. М., 1981.
169. Africa. A Handbook to the Continent. Ed. by C. Legum. N. Y., 1966.
170. Africa South of the Sahara. A Bibliography 1964—1968. By К- M. Glazier. Stanford, 1969.
171. Bridgman Clark D. German Africa. A Selected Annotated Bibliography. Stanford, 1965.
172. Coulson A. Tanzania. A Political Economy. Oxf., 1982.
173. Current Themes in African Historical Studies. A Selected Bibliographical Guide to Resources for Research in African History. D. G. Mathews (ed.). Westport (Connecticut), 1970.
174. Guide to Research and Reference Works on Sub-Saharan Africa. Ed. by P. Duignan. Stanford, 1972.
175. A Handbook of German East Africa. N. Y,, 1969.
252


176. Libraries in East Africa. Ed. by Anna-Britta Wallenius. Upsalla, 1971.
177. Lucas Ch. The Partition and Colonization of Africa. L., 1920.
178. Portuguese Africa. A Handbook. Ed. by D. M. Abshire and M. A. Samuels.
L., 1969.
179. Tanzania Today: A portrait of the United Republic. Nairobi, 1968.
180. Van Spaandonck M. Practical and Systematical Swahili Bibliography. Linguistics. 1850—1963. Leiden, 1965.
Литература
181. Абрамова С. Ю. Африка: четыре столетия работорговли. М., 1978.
182. Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур. Л., 1967.
183. Барбе Р. Общественные классы в Черной Африке. М., <1966.
184. Болтин И. Н. Критические примечания на П-й том истории книги Щербатова. СПб., 1794.
185. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.
186. Великий Октябрь и Африка. М., 1980.
187. Вельгус В. А. Известия о странах и народах Африки. М., 1978.
188. Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.
189. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940.
190. Внешняя политика стран Африки. М., 1981.
191. Вооруженная борьба народов Африки за свободу и независимость. М., 1974.
192. Геродот. История. Л., 1972,
193. Гиренко H. М. Колониальный режим и традиционные социальные институты (на примере Танзании).— Советская этнография. 1974, № 1.
194. Гиренко H. М. Системы терминов родства и система социальных категорий.— Советская этнография. 1974, № 6.
195. Гиренко Н. М. Традиционная социальная организация ваньямвези (основные тенденции развития и доколониальный период). Автореф. на соискание ученой степени канд. истор. наук. Л., 1975.
196. Глухов А. М. Британский колониализм в Восточной Африке. М., 1962.
197. Громыко Ан. А. Африка: прогресс, трудности, перспективы. М., 1981.
198. Датт П. Кризис Британии и Британской империи. М., 1954.
199. Демкина JI. А. Национальные меньшинства в странах Восточной Африки (социально-экономическое и политическое положение пакистанского и арабского населения). М., 1972.
200. Дридзо А. Д. Африка южнее Сахары в представлениях европейских географов XIII в.— Путешествия и географические открытия в XV—XIX вв.
М.—Л., 1965.
201. Дридзо А. Д. Литература по географии, истории и этнографии Африки южнее Сахары в библиотеках Таллина. Ч. 1—2. Доклады Восточной комиссии. Вып. 1. Л., 1965. Вып. 3, 1966.
202. Дридзо А. Д. Очерк истории африканистики Эстонии.— Изучение Африки в России. М., 1977.
203. Дридзо А. Д. Материалы по географии, этнографии и истории Африки южнее Сахары в научной библиотеке Тартуского университета (Эстонская ССР).— Страны и народы Востока. Вып. 4. М., 1965.
204. Ерасов Б. Марксизм и идеология национализма в странах Африки.— Азия и Африка сегодня. 1968, № 11.
205. Ерофеев Н. А. Английский колониализм в середине XIX в. М., 1977.
206. Ерусалимский А. С. Германский империализм. История и современность.
М., 1964.
207. Железный век Африки. М., 1982.
208. Жуков А. А. Культура, язык и литература суахили. Л., 1983.
209. Идейные течения в Тропической Африке. М., 1967.
210. Изучение Африки в России. М., 1977.
211. Илларионов H. С. Идеология и общественный прогресс в странах Африки. М., 1978.
212. Илларионов H. С. Этнические проблемы современного Занзибара (этнос
253


островных суахили в 1960—<1970 годы).— Советская этнография. 1982,
№ 1.
213. Иорданский В. Б. Тропическая Африка: в поисках политической стабильности.— Мировая экономика и международные отношения. 1971, № L
214. Искусство народов Африки. М., 1975.
215. Исмагилова Р. Н. Этнические проблемы современной Африки. М., 1978.
216. История германского колониализма в Африке. М., 1983.
217. История Ирана. М., 1977.
218. Историческая наука в странах Африки. Отв. ред. А. Б. Давидсон. М.„ 1979.
219. История национально-освободительной борьбы народов Африки в новое время. М., 1976.
220. История национально-освободительной борьбы народов Африки в новейшее время. М., 1978.
221. История открытия и исследования Африки. М., 1973.
222. Источниковедение африканской истории. Отв. ред. А. Б. Давидсон. М., 1977.
223. Калиновская К. П. Возрастные группы народов Восточной Африки. М.„ 1976.
224. Камерон В. Л. Пересекая Африку. М., 1981.
225. Карпов В. К. Танганьика под британским мандатом (методы колониального управления).— Тропическая Африка. Проблемы истории. М., 1973.
226. Кацман В. Я. Танганьика (1946—1961). М., 1962.
227. Кацман В. Я. Танзания. М., 1967.
228. Кацман В. Я. Современная Танзания. М., 1977.
229. Кларк Дж. Д. Доисторическая Африка. М., 1977.
230. Классы и классовая борьба в развивающихся странах. T. I. М., 1967.
231. Косухин Н. Д. Борьба прогрессивных сил Восточной Африки против колониализма и его последствий (1960—1966). Дис. на соискание ученой степени канд. истор. наук. М., 1967.
232. Костомаров Н. И. Литературное наследие. Автобиография Н. И. Костомарова. СПб., 1890.
233. Костомаров Н. И. Лекции по русской истории. Часть I. Источники русской истории. СПб., 1861.
234. Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. Т. 4. М.— Л., '1957.
235. Крачковский И. Ю. Над арабскими рукописями. М., 1965.
236. Лот Г. Вторжение в Восточную Африку. М., 1971.
237. Мандела Н. Нет легкого пути к свободе. М., 1968.
238. Мирский Г. И. Армия и политика в странах Азии и Африки. М., 1970..
239. Мирский Г. И. Вооруженные силы в политической системе. М., 1981.
240. Матвеев В. В. О северных пределах распространения восточных банту (зинджей) в X в. по арабским источникам. XXV Международный конгресс востоковедов. М., 1960.
241. Матвеев В. В. Сообщения ранних арабских авторов о народах банту. «Мулук-аз-Зиндж» — цари зинджей в арабских источниках IX—X вв. VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964.
242. Мисюгин В. М. Суахилийская хроника средневекового государства Пате. Труды Института этнографии. Африкана VI. М.— Л., 1966.
243. мисюгин В. М. Основные черты этнической истории суахили. Л., 1967.
244. Мисюгин В. М. Заметки о происхождении восточной мореходной астрономии.— Страны и народы Востока. Вып. VII. М., 1969.
245. Мисюгин В. М. Замечания к старосуахилийской письменности. Труды Института этнографии. Африкана VIII. Л., 1971.
246. Никишова И. Н. Африканистика в США.— Народы Азии и Африки. 1982,
№ 2.
247. Никонова С. В. Германия и Англия: от Локарно до Лозанны. М., 1966.
248. Нкрума К. Автобиография. М., 1961.
249. Новые формы колониализма. М., 1963.
250. Община в Африке. Проблемы типологии. М., 1978.
251. Олъдерогге Д. А. Словарь суахили 1811 г. (Из рукописных материалов
254


адмирала Крузенштерна). Труды Института этнографии. Африкана VIII. Л.. 1971.
252. Ольдерогге Д. А. Эпигамия. Избранные статьи. М., 1983.
253. Павлова В. В. Танзания: экономическая политика правительства. М., 1973.
254. Парфенов И. Д. Англия и раздел мира в последней трети XIX в. Проблемы историографии. Саратов, 1978.
255. Плеханов Г. В. Искусство и литература. М., 1948.
256. Потехина Г. И. Колониальные режимы и культура (на примере Западной Африки).—Народы Азии и Африки. 1968, № 4.
257. Потехина Г. И. Очерки литератур Западной Африки. М., 1968.
258. Притт Д. //. Очерки внешней и внутренней политики лейбористов в 1945— 1951 гг. М., 1964.
259. Проблемы антиколониализма и становления антиколониальных сил. Сообщения историков-африканистов социалистических стран. М., 1979.
.260. Проблемы культурного строительства в независимых странах Африки. М., 1971.
261. Проблемы социально-экономических формаций. Историко-типологические исследования. М., 1975.
262. Пушкарев Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975.
263. Ритмы. Африканская лирика XX в. в переводах Михаила Курганцева. М., 1978.
264. Синицина И. Е. Танзания: партия и государство. М., 1972.
265. Синицина И. Е. Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978.
266. Станюкович К. М. Максимка. Т. 7. М., 1972.
267. Субботин В. А. Колонии Франции в 11870—1918 гг.: Тропическая Африка и острова Индийского океана. М., 1973.
268. Тарле Е. В. Очерки истории колониальной политики западноевропейских государств (конец XV — начало XIX в.). М.— Л., 1965.
269. Татищев В. Н. История Российская. Кн. I. Ч. I. М., 1768.
270. Тетерин О. И. Из истории национально-освободительного движения на Занзибаре.— История Африки в XIX и XX столетиях. М., 1972.
271. Толмачева М. А. Восточная Африка в средневековых арабских известиях. Этно-географическое исследование. Автореф. на соискание ученой степени канд. истор. наук. Л., 1970.
272. Толмачева М. А. Этническая история суахили и традиции ранних миграций.—Советская этнография. 1980, № 3.
273. Улановская И. А. Борьба за Восточную Африку и пресса. 1884—1890. М., 1969.
274. Урсу Д. П. Современная историография стран Тропической Африки. М., 1983.
275. Усман Сембен. Человек Африки сегодня.— Иностранная литература. 1967, № 10.
276. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978.
277. Харт Г. Морской путь в Индию. Рассказ о плаваниях и подвигах португальских мореходов, а также о жизни и времени Дона Васко Да Гамы, адмирала, вице-короля Индии и графа Видигейры. М., 1954.
278. Черняк Е. Б. Адвокаты колониализма. М., 1964.
279. Шаревская Б. И. Старые и новые религии Тропической и Южной Африки. М., 1964.
280. Шаревская Б. И. Местные культы и христианство.— Идейные течения в Тропической Африке. М., 1967.
281. Шумовский Т. А. Три неизвестные лоции Ахмада ибн Маджида арабского лоцмана Васко да Гамы в уникальной рукописи Института востоковедения АН СССР. М.—Л., 1957.
282. Шумовский Т. А. Арабы и море. М., 1964.
283. Шумовский Т. А. У моря арабистики. М., 1975.
284. Этническая история Африки. М., 1977.
255


285. Africa in the Seventies and Eighties. Issues in Development. Ed. by F. S. Arkhurst. N. Y., 1970.
286. The African Iron Age. Ed. by P. L. Shinnie. Oxf., 1971.
287. African One-party States. Ea. by G. Carter. N. Y., 1962.
288. African Political Systems. Ed. by M. Fortes and E. E. Evans-Pritchard. L., 1970.
289. African Politics and Society. Ed. by I. L. Markovitz. N. Y., 1970.
290. Afrika leo na kesho. Sociology Ndanda, 1963.
291. Alpers E. A. The East African Slave Trade. Nairobi, 1967.
292. Alpers E. A. Ivory and Slaves in East Central Africa. L., 1976.
293. Alpers E. A., Gray R. Eastern Africa. The Cambridge History of Africa. Vol. 4 from 1600 to c. 1790. Cambridge, 1975.
294. Austen R. North Western Tanzania under German and British Rule. Colonial Policy and Tribal Politics, 1889—1939. New Haven and London, 1968.
295. Ayany S. G. A History of Zanzibar. A Study in Constitutional Development 1934—1964. Nairobi, 1977.
296. Axelson E. Portuguese in South East Africa 1600—1700. Johannesburg, 1960.
297. Axelson E. South East Africa 1488—1530. N. Y., 1969.
298. Bald D. Deutsch-Ostafrika 1900—1914. München, 1970.
299. Bennet N. R. Studies in East African History. Bostone, 1963.
300. Berry L. Tanzania in Maps. L., 1971.
301. Bertram T. Arab Rule Under the al Bu Said Dynasty of Oman. 1741—1937. L., 1938.
302. Bienen H. Tanzania: Party Transformation and Economic Development. Princeton, 1967.
303. Bostone University Papers. Transition in African Politics. Ed. by J. Buttler and A. Castango. N. Y., 1968.
304. Calvert A. F. German East Africa. N. Y., 1970.
305. Carlson A. German Foreign Policy 1890—1914 and Colonial Policy to> 1914. N. Y., 1970.
306. Charman D., Cook M. The Archives Services in East Africa.— Archives: The Journal of the British Records Association. L., 1967, vol. 8.
307. Chidzero B. T. G. Tanganyika and International Trusteeship. L., 1967.
308. Chilkote R. И. Portuguese in Africa. Engl wood, 1967.
309. Chittick H. N. The East Coast. Madagascar and the Indian Ocean.— The Cambridge History of Africa. Vol. 3. C. 1050 —c. 1600. Cambridge, 1977.
310. Chowdhuri R. N. Internatoinal Mandates and Trusteeship Systems. The1 Hague. 1955.
311. Clark P. H. C. A Short History of Tanganyika. L., 1960.
312. Collins R. O. Europeans in Africa. N. Y., 1971.
313. Colonialism in Africa 1870—1960. Vol. 1—5. Cambridge, 1969—1974.
314. Coupland R. East Africa and Its Invaders from the Earliest Times to the death of Seyyid Said in 1856. Oxf., 1938.
315. Coupland R. The Exploitation of East Africa 1856—1890. The Slave Trade and the Scramble. Chicago, 1967.
316. Croffton R. H. Zanzibar Affairs 1913—1933. L., 1953.
317. Cross C. The Fall of the British Empire. Hodder and Stoughton, 1969.
318. Cultural Atlas of Africa. Ed. by Jocelyn Murray. Oxf., 1981.
319. Curtin Pli. D. The Archives of Tropical Africa: A Reconnaissance.—Journal of African History. 1960, vol. 1.
320. Curtin Ph. D., Fierman S., Thomson L., Vansina J. African History. Bostone—Toronto, 1978.
321. Davidson B. How Arusha Declaration Has Worked so Far? — Uchumi. 1970. Vol. 1. № 1.
322. Duffy J. Portuguese Africa. Cambridge, 1957.
323. Duncan H. Mandates. Dependencies and Trusteeship. L., [б. r.].
324. East Africa’s Cultural Heritage. Nairobi, 1966.
325. East Africa and the Orient. Cultural Synthesis in Precolonial Times. Editors H. N. Chittick and R. I. Rotberg. N. Y.—L., 1975.
256


326. Eastern African History. Ed. by D. P. MacCall. N. R. Bennet, J. Buttler,
N. 	Y., 1969.
327. Egerton H. E. A Short History of British Colonial Policy. L., 1950.
328. Emerson R. Africa and United States Policy. America’s Role in World Affairs. New Jersey, 1967.
329. Expanding Horizons in African Studies. Program of African Studies, Northwestern University. Ed. by G. M. Carter and A. Paden. Evanston, 1968.
330. Fage /. D. A History of Africa. L, 1978.
331. France and Britain in Africa. Imperial Rivalry and Colonial Rule. Ed. by P. Gifford and R. Louis. New Haven and London, 1971.
332. Freeman-Granville G. S. P. The Medieval History of Tanganyika. L., 1962.
333. From Zinj to Zanzibar. Studies in History, Trade and Society on the Eastern Coast of Africa. In honour of James Kirkman. Ed. by J. de V. Allen and Thomas H. Wilson. Wiesbaden, 1982.
334. Gordon D. C. Self-determination and History in the Third World. New Jersey, 1971.
335. Government and Politics in Africa South of the Sahara. N. Y., 1965.
336. Gray J. History of Zanzibar from the Middle Ages to 1856. L., 1962.
337. Great Civilizations of Ancient Africa. N. Y., 1971.
338. Haight M. V. /. European Powers and South East Africa. A Study in International Relations on the South East Coast of Africa 1796—1856. L.r 1967.
339. Hatch J. Two African Statesmen. Kaunda of Zambia and Nyerere of Tanzania. L., 1976.
340. Henderson W. 0. Studies in German Colonial History. L., 1962.
341. Henige D. P. Colonial Governors from the Fifteenth Century to the Present. Madison, 1970.
342. Herzog /. Traditionelle Institutionen und nationale Befreiungsrevolution in Tansania. B., 1975.
343. Hinden R. Empire and After. L., [б. r,].
344. Hinden R. Colonies and Us. L., 1944.
345. Historia ya Ukristo. Vitabu 1—3. Dodoma, 1975—1976.
346. History of East Africa. Vol. 1. Oxf., 1963.
347. History of East Africa. Ed. by V. Harlow and M. Chilver. Oxf., 1965.
348. History of Tanzania. Ed. by I. N. Kimambo and A. J. Temu. Nairobi, 1969.
349. Hollingsworth L. W. Historia fupi ya Pwani ya Afrika ya Mashariki. L., 1963.
350. Hollingsworth L. W. Zanzibar under the Foreign Office 1890—1913. L.r 1953.
351. Hopkins R. F. Political Roles in a New State. Tanzania’s First Decade. New Haven and London, 1971.
352. Hughes A. /. East Africa: Kenya, Tanzania, Uganda. L., 1969.
353. Hyden G. Mao and Mwalimu: the Soldier and the Teacher as Revolutionary.— Transition. 1968, № 34.
354. Hyden G. Beyond Ujamaa in Tanzania. Underdevelopment and Uncaptured Peasantry. Berkeley and Los Angeles, 1980.
355. lliffe J. Tanganyika under German Rule 1905—1912. Cambridge, 1969.
356. lliffe J. Modern History of Tanganyika. Cambridge, 1979.
357. The Imperial Impact: Studies in the Economic History of Africa and India. L, 1978.
358. Ingham K. History of East Africa. L., 1962.
359. Ingrams W. H, Zanzibar: Its History and Its People. L., 1967.
360. Jackson J. G. Introduction to African Civilizations. N. Y., 1970.
361. Johnes R. L. A History of the British Colonies. L., 1928.
362. Johnston H. A Comparative Study of Bantu and Semi-Bantu Languages. Vol. 1. Oxf., 1919.
363. Kandoro S. A. Mwito wa Uhuru. Dar es Salaam, 1961.
364. Karim J. Utenzi wa Vita vya Maji Maji. Supplement to the Swahili Journal 1957. Vol. 27.
365. Kayamba M. African Problems. L., 1948.
17 Зак. 531
257


366. Kent R. К. Earley Kingdoms of Madagascar 1500—1700. N. Y., 1970.
367. Khatib M. S. Utenzi wa Ukombozi wa Zanzibar. Dar es Salaam, 1975.
368. Kibao S. A. Utenzi wa Uhuru wa Kenya. Nairobi, 1975.
369. Kijumwa M. Utenzi wa Fumo L’Yongo. Dar es Salaam, 1973.
370. Killingray D. Nyerere and Nkrumah. L., 1954.
371. Kirkman J. S. Men and Monuments on the East African Coast. N. Y., 1966.
372. Knorr K. British Colonial Theories 1570—1850. Toronto, 1944.
373. Kurtz L. S. Historical Dictionary of Tanzania (African Historical Dictionaries № 15). N. Y., 1978.
374. Kyekshus Y. Ecology Control and Economic Development in East African History. The Case of Tanganyika 1850—1960. L., 1977.
375. Leadership and National Liberation Movements in Africa. Ed. by Thea Büttner.—Asia, Africa, Latin America. Special Issue 7. B., 1980.
376. Language and History in Africa. A volume of Collected Papers Presented to the London Seminar on Language and History in Africa Held at the SOAS 1967—1969. Ed. by D. Dalby. N. Y., 1970.
377. Lee /. M. African Armies and Civil Order. L., 1969.
378. Lehrbuch des Swahili. Leipzig, 1964.
379. Lewis R. The British in Africa. L., 1971.
380. Listowell J. The Making of Tanganyika. L-, 1965.
381. Lugard F. The Dual Mandate in British Tropical Africa. L., 1923.
382. MacCarthy D. M. P. Colonial Bureaucracy and Creating Underdevelopment. Tanganyika 1919—1940. Ames, 1982.
383. MacDonald A. Tanzania: Young Nation in a Hurry. N. Y., 1966.
384. MacKinley E. И. The Lure of Africa. American Interests in Tropical Africa, 1919—1939. Indianapolis and New York. 1974.
385. Malinowski Br. The Dynamics of Cultural Change. An Inquiry into Race Relations in Africa. New Haven, 1946.
386. Mapunda H. Historia ya mapambano ya Mtanzania. Dar es Salaam, 1976.
387. Mapunda H. Historia ya mapambano va Mwafrika. Dar es Salaam, 1980.
388. Marsh Zoe and Kingsnorth G. W. An Introduction to the History of East Africa. N. Y., 1965.
389. Mashairi ya Azimio la Arusha. Nairobi, 1976.
390. Mashairi ya Mambo Leo. Kitabu eha 3. L., 1936.
391. Meinhof C. Sprache der Suaheli in Deutsch-Ost-Afrika. B., 1910.
.392. Meyer P. The 24th Annual African Studies: Afrikanistik in den USA. Zeitschrift fOr Anthologie. Bd. 107, H. 2. B., 1982.
393. Middleton J. C. J. Zanzibar. Its Society and Its Politics. L„ 1965.
394. Msuya S. Swahili. A National Language. Darubini. Dar es Salaam, [6. r.J.
395. Mwaruka R. Utenzi wa Jamhuri ya Tanzania. Nairobi, 1976.
396. Mzirai B. Kuzama kwa ldi Amin. Dar es Salaam, 1980.
397. Nasir A. Utendi wa Inkishafi.—Swahili Poetry. L., 1962.
398. Nellis J. N. A Theory of Ideology. The Tanzania Example. Nairobi, 1972.
399. Nicholls Ch. S. The Swahili Coast. Politics, Diplomacy and Trade on the East African Littoral, 1789—1856. L„ 1971.
400. Nielsen W. The Great Powers and Africa. N. Y., 1974.
401. Nimtz A. H. Islam and Politics in East Africa. The Sufi Order in Tanzania. Mineapolis, 1980.
402. Nyerere J. K. Binadamu na maendeleo. Dar es Salaam, 1974.
403. Okello Ayot. Topics in East African History. Nairobi, 1976.
404. Oliver R., Atmore A. Africa since 1800. 2nd ed. Cambridge, 1972.
405. Oliver R. The Dawn of African History. L., 1961.
406. Philosophie der Eroberer und koloniale Witklichkeit Ostafrika 1884—1918. B., 1981.
407. Poeschel H. The Voice of German Ea,st Africa. The English in Judgement of the Natives. B., 1919.
408. Political Economy of Africa. Selected Readings. Ed. and Introduced by D. L. Cohen and J. Daniel. L., 1982.
409. Prelude to the East African History. A Collection of Papers Given at the 1st East African Vacation School in Pre-European African History and Archeology in December 1962. L., 1966.
258


410. Prins A. H. J. The Swahili-speaking Peoples of Zanzibar and the East African Coast. Ethnography Survey of Africa. East and Central Africa. Pt 12. L., 1961.
411. Program of Eastern African Studies, Syracuse University. A Bibliography on Anthropology and Sociology in Tanzania and East Africa. Compiled by L. Kuria and J. B. Webster. L., 1965.
412. Protest and Power in Black Africa. Ed. by R. I. Rotberg and Ali A. Maz- rui. N. Y., 1970.
413. Qurani Takatifu. Nairobi, 1974.
414. Reusch R. History of East Africa. N. Y., 1961.
415. Roome W. J. W. Can Africa be Won? L., 1920.
416. Rothstein A. British Foreign Policy and Its Critique 1830—1950. L., 1969.
417. Shaaban R. Maisha yangu na baada ya miaka hamsini. Dar es Salaam,. 1966.
418. Shaaban R. Utenzi wa Vita vya Uhuru. Nairobi, 1967.
419. Shimwela N. N. P. Brief on Tanzania's Economic and Social Development. Dar es Salaam, 1980.
420. Skeffington A. Tanganyika in Transition. L., I960.
421. Smith W. We Must Run while They Walk. A Portrait of Africa’s Nyerere of Tanzania. N. Y., 1974.
422. Smuts J. C. Toward a Better World. N. Y., 1944.
423. Sources and Historiography on African National Liberation Movements.. Ed. by Laszlo Krizsan. Budapest, 1978.
424. Stable К. M. Tanganyika: Saile in the Wildeness. Gravenhage, 1961.
425. Stigand C. The Land of Zinj. L., 1913.
426. Strachey J. The End of Empire. L., 1959.
427. Tanzania before 1900. A. Roberts (Editor). Dar es Salaam, 1968.
428. Tanzania under Colonial Rule. Ed. by M. H. Y. Kaniki for Historical Association of Tanzania. Singapore, 1980.
429. Taylor W. E. African Aphorisms. L., 1891.
430. Тети A., Swai B. Historians and Africanist History: A Critique. Post-Colonial Historiography Examined. L., 1981.
431. Tidy M. with Leeming D. A History of Africa (1840—1914). Vol. 1. (1840— 1880). L., 1980; Vol. 2. (1880-1914). L., 1981.
432. Tordoff W. Government and Politics in Tanzania. Nairobi, 1967.
433. The Transformation of East Africa, N. Y — L., 1970.
434. Uchambuzi wa maandishi ya Kiswahili. Dar es Salaam, 1971.
435. Unomah A. C.f Webster /. B. East Africa: the Expansion of Commerce.—The Cambridge History of Africa. Vol. 5 from 1790 to c. 1800. Cambridge, 1976..
436. Usher R. G. Pan-Germanism. B., 1913.
437. US Policy toward Africa. Ed. by F. S. Arkhurst. N. Y., 1975.
438. Utawala wa Kristo au Utumwa wa Komunismu. Nairobi, 1950.
439. Varna S. N., Datia A. /(., Goel O. P., Ramchadani R. Tanganyika: A Background Study. New Delhi, 1961.
440. Vente R. E. Planning Processes: The East African Case. Afrika Studien № 52. München, 1970.
441. Wallerstein I. Africa. The Politics of Unity. L., 1968.
442. Whiteley W. H. A Selection of African Prose (Anthology). Vol. 1—2. Oxf., 1964.
443. Wickins P. An Economic History of Africa. From the Earliest Times to the Partion. Cape Town, 1981.
444. Wilks Ivor. African Historiographical Traditions, Old and New.—Africa Discovers her Past. Ed. by J. D. Fage. L., 1970.
445. Williams B. Modern Africa 1870—1970. L., 1970.
446. The Wind of Change in Africa. L., 1967.
447. Wright Marcia. German Missions in Tanganyika 1891—1941. Lutherans and Moravians in the Southern Highlands. Oxf., 1971.
448. Wright Quincy. Mandates under the League of Nations. N. Y., 1968.
17*
259


Периодика
449. Азия и Африка сегодня. М.
450. Мировая экономика и международные отношения. М.
451. Народы Азии и Африки. М.
452. Новое время. М.
453. Правда. М.
454. Проблемы мира и социализма. М.
455. Советская этнография. М.
456. Экономическая газета. М.
457. African Affairs. L. ^
458. African Communist. L. i
459. American Archivist. N. Y.
460. Archives. The Journal of the British Records Association. L.
461. Baraza. Nairobi.
462. Journal of African History. L.
463. Maelezo Feature Service. Dar es Salaam.
464. Makerere Journal. Kampala.
465. Mazungumzo ya Walimu wa Unjuja. Zanzibar.
466. Meskerem. Addis Ababa.
467. Mittheilungen des Seminars für Orientalische Sprachen zu Berlin. Dritte Abteilung: Afrikanische Studien. B.
468. Mulika. Dar es Salaam.
469. Mzalendo. Dar es Salaam.
470. The Nationalist. Dar es Salaam.
471. Nyota Afrika. Nairobi.
472. Press Release. Dar es Salaam.
473. Sechaba. L.
474. Swahili/Kiswahili. Dar es Salaam.
475. Tanganyika/Tanzania Notes and Records. Dar es Salaam.
476. Uchumi. Dar es Salaam.
477. Uhuru. Dar es Salaam.
478. Umma. Dar es Salaam.
479. Westasiatische Studien. Zweiter Abtheilung. B.


УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И ЭТНИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Австралия 30 Аддис-Абеба 218, 221 Аду а 40
Азия 7, 38, 63, 69, 72, 128, 131, 158, 243
Юго-Восточная 7 Аксум 20, 39 Алжир 219
Америка 26, 58, 69, 92 Северная 72, 92 Южная 72, 243 американцы 71
англичане 25, 71, 73, 76, 84, 119, 122, 156, 158, 163 Ангола 218, 219, 245 Анколе 77
арабы, этн. 5, 34, 50, 56, 57, 63, 83, 95, 99, 155—158, 229, 231, 234,
239, 240
Аравийский залив 38 Аравийский полуостров 65 Аравия 41, 46, 48, 54, 64, 68 Аруша 28, 34, 114, 116, 146, 194, 195, 201—205, 207—212, 214, 220, 226,
240, 241, 244 Аруша-Чини 138
Африка 6—10, 12, 16, 17, 19—25, 27— 36, 39, 45, 46, 54, 58, 60—63, 69, 71, 74, 89, 91—94, 98—100, 105—107, 109, ИЗ, 121—123, 128, 129, 132, 137, 144, 167, 170, 174, 175, 183, 184, 191, 193, 196, 200, 201, 205, 211, 217—219, 222, 224, 225, 228— 231, 236—238, 243—246 Восточная 5, 6, 9, 11, 12, 14—17, 19—24, 26—28, 33—36, 38—49, 51, 54—56, 58—68, 70—74, 76, 81, 84, 91, 92, 94, 95, 99, 1С0, 104—109, 111, 113—117, 119,
122—125, 129, 146—148, 155,
156, 159, 164, 167, 169, 179, 183, 192, 193, 206, 218, 220, 221,
227—230, 232, 234, 235, 239,
242 243
Западная 17, 71, 117, 129, 132 Северо-Восточная 46, 71 Тропическая 6, 14, 15, 20, 25, 28,
34
Центральная 14, 70, 81, 84, 93, 167, 218
Юго-Восточная 24, 25, 46 Южная 34, 38, 79, 89, 191, 218, 219
Африканский Рог 39 африканцы 16, 20, 24, 27, 29, 37, 39, 44, 46, 50, 56, 66, 68, 70, 83, 91, 92, 94, 98, 103—105, 114—121,
125, 126, 127, 130, 131, 133-140, 145—153, 155—159, 162, 163, 165, 169, 171, 173, 177, 182, 183, 193, 206, 229—231, 234—236, 238—240, 243, 246
Багамойо 93, 95, 96, 231
банту 5, 33, 37, 56, 78, 93, 231, 234
бахайя, этн. см. хайя
Бельгия 71, 95, 106
бена, этн. 5, 57, 102
Бенадир 54
Берлин 35, 93, 94, 107, 222, 225 Бирма 125, 132 Бихарамуло 77
Ближний и Средний Восток 8, 38, 41, 46, 48, 239, 242 Богемия 60 Бомбей 126 бонде, этн. 5 Бостон 151 Ботсвана 219 Брава 76 Бразилия 66 Буганда 82
Букоба 45, 77, 113, 118, 139, 146, 149, 214
бунга, этн. 102
Бурунди 5, 51, 69, 77, 95, 106
Ванга 80
ваньямвези, этн. см. ньямвези вапемба, этн. см. пемба Варшейк 76
ватумбату, этн. см. тумбату вахадиму, этн. см. хадиму Вашингтон 151, 224 ваширази, этн. ист. см. ширази Великобритания (Англия, Британия) 5, 7, 14, 17, 19, 24, 25, 33, 35, 65, 66, 70—74, 76, 84, 90—93, 95, 104, 106—115, 123—125, 129—133, 135, 141, 147, 148, 154, 160, 162, 167,
261


168, 173, 177—179, 185, 186, 206, 213, 221, 222, 228, 230, 240 Вена 72
Версаль 106, 112, 122, 123 Виктория, оз. 45, 51, 181 Вьетнам 224
галла, этн. 40 Гамбург 93
Гана 129, 135, 151, 160 ГДР 35, 124, 222, 224 Геди 51 Гейта 149, 152 Гейта Северная, округ 204 Гельголанд, о-в 107 Геракловы Столпы, ист. 38 Германия 5, 14, 24, 28, 35, 65, 70, 74, 76, 90, 91, 93—95, 98, 100, 105— 108, 111, 112, 115, 122—125, 235 Германская Восточная Африка (ГВА) 7, 14, 15, 18, 24, 25, 88, 93, 95, 97, 98, 100, 102—106, 109, 111—114, 116, 122 Гоа 60, 64, 65 того, этн. 5, 189 Голландия 65, 66 Греция 38
Дамаск 44
Дар эс-Салам 6, 7, 18, 27, 28, 30, 31, 42, 69, 93, 95, 98, 102, 105, 109, 117, 118, 127, 133, 134, 136,
138, 152, 159, 166, 175, 177, 178, 190, 195, 218, 222, 224, 241, 244 Джидда 65
Доброй Надежды мыс 63 Додома 118, 127, 134, 159, 189, 209 Дунда 96
Европа 21, 26, 39, 46, 60, 63, 69, 81, 93, 99, ПО, 117, 217, 228, 236 европейцы 5, 20, 21, 60, 71,77,81—85, 101, 102, 106, 114, 125, 130—132, 145, 147, 148, 151—153, 161, 162, 165, 172, 187, 228, 240, 243, 246 Египет 38, 39, 64,'74, 96, 242 египтяне 38
Заир см. Конго
Замбия 5, 24, 89, 128, 213, 219, 220 занаки, этн. 132
Занзибар 5, 7—10, 12, 13, 17, 18, 22, 23, 29, 30, 33, 35, 38, 42, 44, 46, 49, 50, 60, 64—66, 68—71, 73, 74, 76, 89, 94, 107—112, 114—117,
120, 121, 124—126, 128, 155—159, 168—170, 174, 178, 179, 192, 193, 195, 197, 215, 222, 230, 236, 240, 242, 244, 245, 247 зарамо, этн. 5, 102, 231 Зейла 60
Зейтун 63 Зивани 169
Зимбабве 27, 45, 145, 213, 219, 221 зинджи, этн. ист. 33, 37, 39, 40—42„ 51, 54, 58 зинза, этн. 5, 77 зулусы, этн. 96
Израиль 199 Иль-де-Франс, о-в 67 Индийский океан 5, 6, 8, 10, 19, 28,. 34, 37—39, 46—48, 51, 54, 56, 58, 60, 61, 63—65, 67, 71, 72, 87, 108,
178 225 229
индийцы 5, 44, 63, 99, 131, 147, 148, 151, 155, 156, 161, 165, 172, 187 Индия 5, 8, 24, 27, 38, 41, 44, 46, 48, 49, 52, 58, 60—65, 71, 73, 119, 126, 156, 240 Индокитай 63 Индонезия 46—48 индонезийцы 63
индопакистанцы, этн. ист. 155, 239, 240
Индостан 65 ираква, этн. 5 ирамба, этн. 5 Ирамба 155 Иран 48, 49, 63
Иринга 97, 120, 134, 149, 155, 159, 205 Испания 58, 95 Италия 71
Йоркшир 72
Кагера 220, 221 Кагера, р. 77 Казех 69 Каир 40, 60, 61 Каленга 97 камба, этн. 40 Кампала 221 Карагве 77, 82, 218 Камерун 99 Квамкоро 96 Кейптаун 38 кемба, этн. 102 Кембридж 92, 240
Кения 5, 40, 41, 45, 69, 74, 76, 107, 110, 111, 114—117, 128, 133, 134, 145, 150, 152, 154, 178, 179, 219, 220, 231, 240 кенийцы 133, 134 Кигома 45, 127 Кизимкази 50, 236 кикуйю, этн. 133, 134 Килва 10, 11, 37, 42, 44, 46, 48—57, 64, 67, 69—71, 93, 95, 102, 103, 155, 231, 233 килва, этн. ист. 57, 58 Килва-Кисивани 9, 42, 51, 54
262


Килиманджаро 9, 12, 34, 39, 40, 78, 104, 116, 121, 131, 167, 187 кили иди, эти. 11, 116 Киломберо 222 Килоса 69, 97, 102, 155 Кимули 218 Кисиджу 120 Кисимани 9, 54 Кисмайю 76 Китай 38, 41, 46, 51 китайцы 63 Китандаигангора 102 Китара-Буиьоро 77 китчи, эти. 102 КНР 199, 224 Коморские о-ва 46, 49 Конго 5, 12, 51, 92, 116, 178, 220 Кондоа 18, 155 Корогве 146, 149, 155 Красное море 38, 60, 63 Куа 9 Куба 224 Кувейт 217
Лаккадивские о-ва 46, 48, 49
.Ламу 51, 52, 56
Ланкашир 72
Легуруки 145
Лейпциг 93
Ленинград 7, 12
Лесото 245
Ливале 102, 103
Ливия 38
Линди 89, 93, 95, 155 Липули 98 Лиссабон 61, 65
Лондон 65, 82, 113, 125, 166, 168
Лувегу, р. 102
Лугало 97
лугуру, этн. 5
Луидо-Мбайя Бей 218
Лунные горы, ист. 60
луо, этн. 5
Лупа 121
Лухота 85
Лученде 149
Лушото 155
мавры, этн., ист. 60 Магила 18
Мадагаскар, о-в 8, 10, 46, 48, 60, 61, 125, 132 Мазизини 242
Макерере 22, 30, 128, 132, 146 маконде, этн. 5, 79 макуа, втн. 79 Макунгувира 103 Макутопоре 176
Малави 5, 45, 51, 89, 102, 128, 240
Малампака 155
Малинди 51, 52, 62, 64, 65
Мальдивские о-ва 46, 49
Мара Северная 5
Масаи, округ 204
масаи, эти. 5, 34, 69, 79, 146, 231
Масва 189
Маскат 68, 73
Матеиго 149
матеиго, этн. 79
Махенге 102
Махоро 102
Мафиига 176
Мафия, о-в 9, 42, 46, 48, 49, 54, 108
мачемба, эти. 98
Мбаранганда 102
Мбвела 149
Мбейя 159
Мбиига 218
Мбулу 166
мвера, эти. 102
Мваиза 104, 113, 118, 120, 127, 139, 146, 149, 152, 154, 171, 203, 208, 214
Мвесе 218 Мгенде 103 Мгулани 176, 177 Межозерье 76 Мекка 62, 67, 68 Мерка 76
меру, этн. 5, 145, 146 Микиндани 95, 149 Могадишо 49, 51, 52, 55, 56, 69, 76 Мозамбик 5, 10, 14, 38, 39, 46, 62, 66, 67, 69, 89, 123, 218, 219 Момбаса 12, 17, 37, 44, 51, 52, 65, 66, 99, 109, 139 Мономотапа 230
Морогоро 18, 105, 127, 149, 150, 241 Москва 149, 237 Мохоро 101, 102
Моши 81, 93, 114, 118, 133, 187, 221
Мпанга 101
Мпанда 218
Мпвапва 96, 118
Мпенгере 102
Мтвара 149
Мтони 169
Муензи 218
Мулеба 45
Мусома 132, 145, 150, 155, 163 Муфинди 57, 204 Муху куру 218
Найроби Л10, 111, 160 Намиб, пустыня 60 Намибия 218, 219 Наньюки 145 Начингвеа 177, 178 Нгара 145, 218 Нгарамбе 101
нгони, этн. 5, 69, 79, 86—89, 102 Нгоронгоро 40, 146
263


Ндапата, р. 103 Нигерия 30, 181 Нил, р. 38 Нкведа 218 НРБ 224 нубийцы, этн. 96 Нунгви 236
Нью-Йорк 146, 147, 151 ньякьюса, этн. 5, 172 ньямвези, этн. 5, 6, 69, 78, 79, 83, 92, 98, 144 Ньяса 155
Ньяса, оз. 45, 51, 69, 70, 102 Ньясаленд см. Малави ньятуру, этн. 5
Озерная провинция 134 Оксфорд 21, 22, 26, 92 Олджоро 176 Олдувайское ущелье 9, 28 Оман 64—73, 155 оманцы 41, 66, 67
Павага 87 Пакистан б Пангала 218
Пангани 69, 76, 80, 81, 93, 155
Пангани, р. 28, 101
паре, этн. 5
Паре 45, 78
Париж 72, ПО
Пате 11, 51, 52, 66, 232
пемба, этн. 5, 155
Пемба, о-в 5, 10, 42, 44, 46, 64—66, 68, 70, 76, 108, 109, 155, 168, 169, 174, 192, 193, 236
Персидский залив 38, 41, 46, 54, 56, 63—67, 71, 95, 106, 178, 221 Персия см. Иран персы, этн. 56, 229 погоро, этн. 102
Португалия 24, 52, 58, 61, 63—67,71, 95, 106, 178, 221
португальцы 24, 52, 60, 62—64, 66, 68, 229, 230, 232, 233 Пугу 133 Пунт, ист. 38
Раха Лео 169 Реюньон, о-в 67 Рим 38
римляне 20, 38 Рифт-Вэлли 40
Родезия Северная см. Замбия Родезия Южная см. Зимбабве Россия 12, 27, 32, 34, 63, 72, 81, 105, 237, 246, 247 Российская империя 72 Роттердам 214 Руанда 5, 51, 69, 77, 95, 106 Рубага 69
Руву 176
Рувума, р. 69, 79, 89, 107 Руква, оз. 82 Рутамба 218 руфиджи, этн. 5 Руфиджи 149 Руфиджи, р. 101
сагара, этн. 102 Саманга 102 Сангадзеру 96 сангу, этн. 85 сандава, этн. 5 Сасекс 30
Саудовская Аравия 242 Сахара 14
Святой Елены, о-в 109
Северное море 38
Северная провинция 133,134
Сейшельские о-ва 67, 109
Серенгети 146
Симбамвене 69
Сина 218
Сингида 118, 120
Сиракузы 14
Сирия 233
Сиу 235
Сокотра, о-в 48
Сонгеа 89, 102, 149, 163, 218
Сонго-Мнара 9
Сонджо 9
Сомали 10, 38, 41. 54, 60, 76, 125, 220 Софала, ист. 41, 44, 46, 51, 61, 67 СССР, Советский Союз 7, 15, 32, 126, 147, 162, 167, 193, 213, 224—227 Стаффордшир 72
суахили, суахилийцы, этн. ист. 5, 33, 229, 231 сукума, эти. 5 Суэцкий канал 71
США 23, 25, 30, 71, 147, 148, 15'1, 206, 217, 221, 224, 225
Табора 69, 82, 104, 113, 114, 118, 127, 132, 138, 155, 160, 161, 177, 178, 208, 218 Тавета 69
Танга 18, 69, 80, 93, 95, 105, 114, 116, 117, 155
Танганьика 5, 7, 12, 13, 16—18, 22— 24, 29, 30, 33, 76, 84, 89, 106, 112—>142, 144—154, 158—160,162, 164, 166—168, 170, 171, 173—176, 178—181, 183—185, 187, 188, 190, 193, 195, 199, 207, 222, 237, 239, 240, 24<2, 244, 247 Танганьика, оз. 51, 82 танганьиканцы Г17, 125, 123, 135—136 танзанийцы 16, 27, 30, 56, 126, 186, 187, 216
Танзания 5—9, 12, 13, 15, 16, 19, 23,
264


24, 26—30, 32—35, 37, 39—41, 45, 46, 55—57, 75—77, 79—81, 84, 85, 88, 91, 94, 95, 98, 100, 104, 128, 170, 174, 179, 184, 186, 189—191, 193—197, 199, 201—214, 216—226, 228, 231, 241—245, 247 тегета, эти. 58 тумбату, этн. 5, 155 тумби, этн. 102 Турция 64, 65
Уганда 5, 22, 69, 77, 107, 114-117, 119, 128, 130, 132, 146, 178, 179, 214, 220, 221, 240 Угвено 78 Угого 98 Увинза 45 Уджнджи 69, 82 Узигуа 40 Уйова 81 Улугуру 57 Уматумба 102 Умба, р. 107 Уньямвези 92 Урамбо 81, 84, 85 Усагала (Усагара) 40, 96 Усамбара 78, 105, 116 Уфипа 125 Уфипа Северная 186 Уха 125
Ухехе 40, 58, 85—87, 97 Ухуру пик 167 Уширомбо (Серомбо) 82 Уэльс 234
<фипа, этн. 5
Франция 24, 25, 34, 65, 67, 70, 71, 76,
95
французы 67, 71 ФРГ 186, 206, 221—224
ха, эти. 5, 77
хадзапн, этн. 5
хадпму, эти. 5, 155
хайя, этн. 46, 77, 130, 131, 172
Хандени 155
хехе, эти. 18, 40, 44, 57, 58, 69, 79, 81, 85, 88, 89, 97, 98, 104
ЦАР 220
Цейлон (Шри-Ланка), о-в 48, 125
чагга, этн. 5, 98, 130, 131, 172 Чагос, архипелаг 46, 49 Чикаго 25, 151 Чешир 72 ЧССР 224
шамбаа (самбаа), этн. 5, 79, 80, 81 Швеция 199
ширази, этн., ист. 5, 155, 157—159
Энгарука 9, 45
Эдинбург 132
Эритрейское море 38
Эстонская ССР 15, 34
Эфиопия 39, 40, 51, 58, 60, 125, 220
эфиопы, этн. 39, 40
Эяси, оз. 5
ЮАР (ЮАС) 116, 121, 128, 213, 218, 219, 224
яо, этн. 5, 79, 95, 96, 98
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абдалла М. 168
Абд аль-Кадер 245
Абеди К. А. 16, 17, 236, 239
Абрамова С. Ю. 34, 36
Абу Бакр ибн Салим 234
Аджайи Дж. Ф. А. 30
Азизи Д. 134
Азунде Дж. 178
Айдарус Сайид 234
Айлифф Дж. 23, 117, 119
Александр VJ, папа римский 58
Али, принц 42
Али-Бей 64, 65
Али ибн Хасан (Нгуо Ньинги) 42, 49, 50
Аллен Дж. J4
Алперс Э. А. 21, 24, 54, 55, 56
Амин Иди 214, 220, 221 Амир X. 168 Ангови 78 Аркхёрст Ф. 25 Арриан 38
Асумани Бвана Мвеиго бин 233 Ашер Р. 25
Бабу А. М. 184 Бавуаи С. 168 Байлдон И. К. В. 153 Бакари С. 168, 179 Бальд Д. 24 Банту Д. К. 134, 188 Барбаросса Хасан 64 Барбе Р. 182 Барван Али Мухсин 157
265


Баргаш 73, 74, 76, 108
Баргаш Халид 108, 109
Баронго Э. М. Б. 16, 161
Батлер Дж. 23
ибн Баттута 52, 55, 56, 233
Беен Р. 15
Белло Ахмаду 30
Беннет Н. 23
Бернс А. 147
Бертон 32
Бехайм Мартин 60
Биби Тити Мохамед 139, 189, 207,208
Билли Дамарис А. 157
Бичи Р. 14
Блок Г. П. 18
Блумер Л. 34
Бойд А. Бенджамин 157
Бокеро ЮГ
Болтин И. Н. 58
Бомани П. 142, 160, 161
Брайсесон Д. 165.
Бриджмен Дж. 14 Бромлей Ю. В. 35 Бурито 132 Бусаиди 67, 70, 73
ал-Бусири Мухаммед ибн Саид 234 Бушири бин Салим эль-Харти 95, 96 Бюттнер К. 18, 35 Бюттнер Т. 36
Вамбура P. С. 161, 178, 189
Вангенхайм 103
Вансина Я. 23
Ватте С. М. 118
Вашото X. 168
Вебстер Дж. 15, 21
Вельгус В. А. 34
Вернер А. 234
Веселовский А. Н. 50
Вестерман Д. 93
Виссман Генрих фон 92, 95, 96
Вэнрайт М. 14
Габара К. 134
Гама Васко да 52, 61—64
Ганди М. 119
Гарви Маркус 119
Гвасса Г. 28, 84, 85, 103
Георг V 110
Георг С. К. 164
Герман Дж. 207
Геродот 38
Герцог Ю. 35
Гетцем фон 100, 103
Гиренко H. М. 33
Гитлер 124
Гиффорд П. 25
Глэзиер К. 14
Гобсон Дж. А. 109
Гопкинс Р. 24
Гордон Д. 20
Горький А. М. 238
Граттан-Белью А. Д. 147 Грей Р. 21 Громыко Ан. А. 34 Гувер 14
Д’Альмейда Франсиско 53, 64 Дарвеш X. 168 Даффи Дж. 24 Деймонд Д. 10
Декен Карл Клаус фон 68, 229 Демкина Л. А. 33 Денун Д. 27
Диаш Бартоломеу 60, 61 Дивани А. 188, 189 Дивани Р. 149 Джамаль А. 165 Джонс Р. 25 Джонстон Г. 76 Джумбе А. 195, 197 Додо А. 144 Дридзо А. Д. 15, 34 Дэвидсон Б. 54 Дэниел Дж. 23 Дюигнан П. 14
Ерофеев Н. А. 35, 228 Ерусалимский А. С. 35
Жуков А. А. 33
Захор Амур 157 Зиота X. 144, 188
Ибрагим, султан Килвы 52 ал-Идриси 43, 44, 46, 78 Иланга Абубакар 134 Илларионов H. С 33, 34 Ингем К. 19, 23 Ингреме В. 19, 55, 56 Индикоплов Косьма 39 Ираклий 233, 234 Исмагилова P. Н. 34 Исса бин Хатиб 99
Кабейя Дж. 84, 85 Кабрал Педру Алвариш 52 Кавава P. М. 7, 133, 138, 139, 161, 173, 178, 188, 202, 225 Казн Е. 118 Калверт А. 24 Калиновская К. П. 33, 79 Камализа М. 138, 181, 207, 208 Камби М. 18
Камбона О. 133, 142, 149, 161 Каменджу Г. 246, 247 Камерон В. Л. 12 Камерон Д. 115, 119, 123 Кан Диогу 60
Кандоро С. А. 16, 161, 236, 239
Каники М. 28
Каомбве А. Э. 205
Капела 84
Каполо 102
266


Карим А. 235 Карпов В. К. 33, ИЗ Картер Г. М. 23
Каруме Абейд Амани 192, 194, 195
Ка сам бала Дж. 183
Кассим С. К. 7
Кассум Аль Нур 166
Кастаньо А. 23
Катоне И. К. 26, 27
Катуа X. К. 224
Каунда 24
Кафипа Ч. 144
Кахама Дж. 165
Кацман В. Я. 33
Каямба М. 116—118
Квиласа 187
Кейт А. 14
Керстен О. 12, 71, 229
Кибао С. А. 245
Кибасила 101
Киббиле 99
Кибвана Салех 236
Кибуга С. М. 204
Кида X. Н. 188
Кийюнги 84, 85
Киллиигрей Д. 24
Кималандо Джозеф 134
Кимамбо И. 14, 26—28, 77, 78
Кимвери (Симбамвене) 80, 81, 116
Кингалу М. 150
Кингснорт Г. 26
Кинджала Омари 102
Кинджикитиле Нгвале 101
Кипеле Б. 186
Кираро 99
Кирило Я. 134
Кирк Дж. 73, 74, 84
Киркмеи Дж. С. 9, 10, 47
Кисенге Э. 142, 160, 161
Китвана С. М. 134
Китунду С. Дж. 179
Кихере М. 160, 161
Киянги Д. 179
Кларк Д. 14
Кларк П. 23
Кнапперт Я. 18
Кнорр К. 25
Кобба 99
Кобден 72
Ковильян Педру де 60—62
Коллинс Р. О. 21
Комбо Табит 158
Костомаров Н. И. 57
Косухин Н. Д. 191
Коуджер Д. 14
Коуен Д. 23
Коулсон Э. 24
Крапф Л. 34, 93
Крачковский И. Ю. 33, 41, 63
Крижаи Ласло 35
Кросс К. 25
Куббель Л. Е. 14, ПО
Кук М. 15 Кулик С. Ф. 45 Кунамби П. 134, 141, 164 Купер А. 27 Куплэнд Р. 19 Куриа Л. 15
Кхатиб Мухаммед Сейф 68, 245 Кьекшус X. 23, 24 Кьяра А. 207 Кэртин Ф. 23
Ланкастер Дж. 65 Лебалло Р. К. 208 Лекубиро 101
Ленин В. И. 30, 32, 74, 106, 109, 149, 200, 227, 246, 247 Леннокс-Бойд 154 Леггтов-Форбек П. 105, 122, 123 Либерт Э. фон 98 Ливингстон Д. 32, 92 Лики Л. 9, 45 Лимо Грейс Р. 157 Лингиса 103 Листовелл Дж. 23 Литвинов М. М. 13 Лифа Э. Д. 207 Лот Г. 35, 124 Лугания Дж. 145 Лугард Ф. 113 Луис Р. 25 Лукумбья 143, 188 Лулий Рамон 34 Лурдель С. 82
Мабо 99
Маганга М. А. 246 Ma да лито А. 118 Маджалива Мваджума 157 Маджид 72—74 Маджид Ахмад ибн 33, 63 Мазруи Али 203 Майер Г. 53
Макаме Шейх Хасну 209 Макаранга Л. 134 Маквия К- 131, 147 Мак Карти 24 Маккензи 160 Мак-Кинли Э. 25 Маккинон У. 76 Мак-Колл Д. 23 Маклеод Л. 15 Маклеод Я. 166 Макмайкл Г. 119 Максуди М. 157 Малима К. А. 216 Малиновский Б. 19, 113 Мангенья Э. 144, 188 Мануэл 52 Мапунга Е. 118 Мапунда X. 16 Мареалле Т. 151, 188 Марковиц И. 14
267


Маркс К- 30, 200, 213 Марума Д. 188 Марш 3. 14, 26 Масанджа Ф. 144 Масенхи П. М. 209 ал-Масуди 40, 41, 44 Матака Бвана 235 Матвеев В. В. 14, 33, 49 Матвей Парижский 34 Маттоке В. Т. 158 Мбамубамбе (Мбамбамбе) 85 Мбарноти 188 Мбойя Т. 160 Мвакаваго Д. 7 Мвакангала Дж. 161, 178 Мвакасегере Р. 118 Мвалиму Мдачи 118 Мвалиму Шабан Иди 118 Мвана Купона 235 Мвана Магонхо 81 Мвангоромбе Дж. 118 Мвангоси Дж. Э. 118 Мваиджиси В. 164 Мварука Р. 245, 247 Мвиндани Дж. 131 Мвиньиаманзи Вазири 236 Мвиньи-Мвита Мвана Хамиси 230 Мвиньи Али Хасан 9, 197 Мвиньи Мкуу 50 Мвиньисади 91 Мвичуму М. 150 Мгина X. 208 Медан А. 93 Мейнхоф К. 93, 231 Мели 98 Менелик I 39 Менелик II 245 Меттьюз Д. 14 Мзиндакайя М. 205 Мигуэль 230 Миддлтон Дж. 23 Микидади Б. 7 Милинга Ч. О. 134 Милинга Э. П. 207 Мирамбо (Мбула) 12, 16, 81—85 Мисюгин В. М. 33, 47, 48, 55, 233 Мквава (Муквавиньика, Нтасалатси) 12, 16, 18, 84—89, 96—98 Мквава Адам Сапи 7, 134, 188, 205 Мквава Сапи 98 Мквави М. X. 236 Модрагон 64 Мондлане Э. 219 Монкарло 57 Мосаре Дж. 29 Мохаммед А. А. 16 Мошеш 245 Мпанда Абдулла 102 Мранга 78 Мрина Б. Ф. 158 Мрингвари Дауди 232 Мсиндаи А. 143
Мсуйя Д. 216
Мтаки С. 161, 206
Мтамила С. 118, 145
Мтемву 3. 133, 143, 161, 164, 173, 174
Мтури Л. А. 9
Мубунсугуло 40
Мунанка Б. 161, 207
Муньигумба (Мньигумба) 85
Муса А. Ш. 155, 158
Муса Т. 209
Муссо М. 88
Мутаниламадунда Мвачуси 85, 86 Мутеса 82 Мухина Г. Г. 118
Муяка бин Хаджи ал-Гасанийя 234, 235
Мфараньяки С. 168 Мфинанга Д. 7, 124 Мханки И. 144, 188 Мхандо П. 142 Мхандо С. 142, 149 Мчимейе А. 102, 103 Мшангама А. X. 203 Мшендва Э. Т. 209 Мэлори 234 Мэтыо Г. 22 Мэтьюз 132
Мэтьюс Л. 73, 74, 107, 108 Мэтьюс Н. 14 Мюллер Ф. 35
Наполеон 71, 72 Нарсе 39 Насир А. 245
Насири Абдалла бин Али бин 37, 53,. 234
Натепе А. 168 Нгамея 101 Нерсесов Г. А. 7 Нехо 38 Нзинга 245 Никитин Афанасий 63 Николай V, папа римский 60 Николлс К. 22 Нилсен В. 25 Нимтц А. 21 Нкрума К. 24, 136, 176 Нсекела А. Дж. 16 Нтаре Т. 144, 188 Ньерере Джозеф 144 Ньерере Джулиус Камбараге 24, 27, 132—135, 140, 141—145, 147—151, 154, 159, 160—168, 170—174,
177—181, 183—186, 188—191, 194, 195, 197—201, 203, 206—209, 212, 213, 218, 220, 221, 223—227, 239, 241—244, 246 Ньерере Мария 149 Ньютон А. П. 2'1 Ньямуби Э. А. 205
Овийр Э. 34
268


Огот Б. 21 Окелло Дж. 168 Окочи Д. 134, 192 Оливер Р. 26 Ольдерогге Д. А. 10 Омар Мехеддин Али 158 Ормсби-Гор 115 Освальд 151 Остин Р. 20, 23
Павлова В. В. 33 Паден А. 23 Пайва Аффонсу де 60 Парфенов И. Д. 35 Пача Г. X. 134, 145, 164 Пембе X. 1'45 Петерс К. 74, 76, 94 Пик Ф. 25 Пирсон Дж. 14 Плеханов Г. В. 32 Понда А. 118
Потехина Г. И. 7, 13, 113, 246
Потехин И. И. 12, 13, 175, 187, 188
Поэшел Г. 25, 122
Принс А. 23, 49
Принс фон 79
Притт Д. Н. 129
Птолемей Клавдий 39
Пушкарев Л. Н. 8
Пфейль, граф 99
Пхомбеа Д. 133, 145
Пэдмор Дж. 119
Райт Марция 8, 15, 23
Рамадани 157
Рамазан 99
Рамузио 60
Реген да нц В. 25
Рейнджер Т. О. 23, 27, 31
Рейш Р. 19, 20, 55, 229, 231
Рель К. 231
Рехенберг 18, 93
Ридлебаргер 145
Рихтер Р. 15
Робертс А. 27
Роджер 110
Роом В. 106
Ротберг Р. 23
Рулегура А. 204
Рупия Дж. 118, 134, 145, 149
Русимби 188
Рэмидж 165
Саада 232
Саадала Ибрагим 158 Саид 68—72, 80, 235 Саид Али бин 107, 108 Сайкс Абдул 134, 142 Сайкс Алли 126, 134 Сайси 99 Сакле Ш. 93
Салим Абу Бакр бин 234
Сампайо Луис Мелло де 66
Сайга М. Б. 161, 245
Сарватт X. 166, 188
Сатон Э. 82, 83
Саттон Дж. 39, 40
Сафири 99
Сваи Б. 30—32
Семесинди П. А. 118
Сеиго 99
Сеней М. 150
Сиерс М. 148
Сики 98
Симба 99
Симон М. К- 164
Синди П. А. П. Семе 157, 159
Синицина И. Е. 33, 34
Сминдаи А. 161
Смит У. Э. 24
Смит Я. 221
Сокия Л. 164
Сокойне Э. М. 188, 204, 214, 241
Соломон 39
Спаандонк М. вап 14
Сталь К. 23
Стивенсон Э. 25
Стир Э. 11, 93, 230—232
Стоук 92
Стречи Дж. 19
Стронг С. А. 11,51
Стэнли Г. М. 32, 82
Субботин В. А. 34, 36
Суди К. Б. 118
Сулейман ал-Хасан 51
Сулейман X. 168
Сэмьюелс М. 14
Тагишо 99
Таджо Шейх Амеир 155, 158
Такадири Шейх Сулейман 139, 141
Тамбве А. 149
Тарле Е. В. 26, 35
Тева Саиди Тева 134
Тейлор В. 11, 56, 231
Тейлор С. 24
Тему А. 27—32
Тетерин О. И. 33, 155, 168
Тибаидебаге А. 141
Тийсман X. 34
Типпу Тип (Хамед бин Мохаммед эль- Мурджеби) 12 Толмачева М. А. 33 Томсон Д. 230 Томсон Л. 23 Топан Ф. 246, 247 Тревор-Роупер X. 21 Троост Э. 124 Туайнинг Э. 103, 147, 151 Тувейн 73
Тувейн Халифа ибн Харуба ибн 110 Тувейн Хамед 108 Тумбо X. 143, 161 Туре Самори 245
269’


Тэрнбулл P. 164, 166
Уайтли В. 18 Уикинс П. 23 Улановская И. А. 33 Улоту А. У. 16 Унома А. 21
Уоллениус Анна-Бритта 15 Усман Сембен 205
Фалшао де Брито 65 Фарси А. С. 17 Фейдж Дж. 20, 21, 24 Фейерман С. 23 Фиах Эрик 119, 120 Филлипс Э. 147 Форд 25
Фримен-Гренвилл Г. 14, 49, 55, 231 Фумо Лионго ва Баури 232—234 Фундикира А. 144, 165, 188
Хаджи Р. 109 Хамисн П. 168 Хамуд 109
Хамуд Али ибн 109, 110 Харлоу В. 22 Харт Г. 24
Хасан Салима М. 157 Хейг М. 25 Хемеди X. 168 Хендерсон У. 24 Хениге Д. 14 Херсковиц М. 23 Хесс Р. 14 Хетч Дж. 24 Хиден И. 24 Химид Ю. 168 Хинден Р. 19 Хипе М. 12 Ходжкин Т. 20 Хоре Э. К. 12 Хусейн Моха меди 150 Хэррис Л. 18
Цезарь Юлий 150 Целевски фон 97
Чабрума 87, 89
Чамвеньеве Д. С. 145 Чарман Д. 15 Черняк Е. Б. 21, 35 Чешем 166 Чжен Хе 51 Чидзеро Б. 23 Чикин А. А. 12 Чилвер М. 22 Чилкоте Р. 24 Чипака Дж. 208 Чипонде С. 117
Читтик Н. 10, 23, 24, 49, 56, 231 Чогга М. Ф. 205 Чопра И. 147
Шаабан Роберт 12, 112, 126, 231, 236, 237, 245, 246 Шаалаб Мирадж 157 Шангали А. 131, 188 Шаревская Б. И. 34 Шариф Абдулкадир 9 Шариф Омар 7 Швейнфурт 32 Шеббер Дж. 92 Шекспир 150 Шеле фон 97 Шеферд Дж. 47—49 Шильдер 3. 74 Шмидт Р. 15 Шнее Г. 122 Штеккер Г. 35, 36 Штиганд Ч. 19, 56, 228 Шумовский Т. А. 63
Щербов П. Г. 12
Эбшире Д. 14 Эгертон Г. 25 Эксельсон Э. 24, 62 Элиуфоо С. 165 Эмери Л. С. 115 Энгельгардт 89 Энгельс Ф. 30
Эльмурджеби Раджабу бин Саид 18 Юнкер В. В. 12 Яфет К. 141, 146


SUMMARY
Vladimir Ovchinnikov’s book, History of Tanzania in Modern and Contemporary Times features one of Africa’s major countries in terms of territory. It is the site of Africa’s highest mountain, the Kilimanjaro Volcano (5,895 metres) and the deepest in the world, after Lake Baikal, Lake Tanganyika (1,435 metres). Paleoanthropologic finds in Olduvai Gorge have added two and a half million years to human history. Recent historical discoveries in Tanzania have altered our views on the origins and development of iron melting and the history of book printing on the African continent.
Chapter 1 analyzes major sources and materials on the history of Tanzania.
Chapter II looks at the country’s precolonial history from the first centuries A. D. to the beginning of European colonial expansion in Eastern Africa in the late 19th century. The peoples of what is now Tanzania played an important role in the history of setting up a highly developed Swahili civilization which emerged in the littoral region of the Indian Ocean with the centres on Kilwa-Kisiwani (Kilwa-on-Island), Mafia, Zanzibar and other islands.
Chapters 3-5 deal with the history of Tanzania from the 1870s, the lime of European penetration and colonial division, to the early 1960s when Tanganyika and Zanzibar won political independence. Much attention is given to the uprisings against the German colonial sway in the late 19th-early 20tli centuries and, in particular, the largest 1905-07 Maji Maji uprising. The work specifies the British colonial rule in Zanzibar and Tanganyika after World War I, when Britain obtained a mandatory rights first from the League of Nations (1922 to 1945) and later from the UNO (1946 to 1961). The author trnce.-i the history of the inception and development of the local political organizations the Tanganyika African National Ünion (TANU) and the Afro-Shlrnzl Marty (ASP).
Chapter VI outlines the development of Tanganyika and Zanzibar dining independence, the issue of socio-economic reforms, and the basic fcnliin-s n[ “Ujamaa”—a socialist orientation line which Tanzania has adhered to since 1967. The emphasis is placed on the creation in April 1964 of the United Uv public of Tanzania and the voluntary allience of the two ruling роИИмН pm ties, TANU and ASP in the framework of a single ruling political oignnl/a tion Chama cha Mapinduzi, i. e. the Revolutionary Party (1977).
The closing Chapter 7 focuses on the basic aspects of Swahili nilliiie The author dwells on literary and historical creativity of its proponents, tin tr Iations between the littoral civilization, the hinterland and Oriental i-uutilile* Analysed are the role and significance of spiritual values both In the pnlud of anti-colonial struggle and the years of independence in brining nhuut ■ ul tural changes to build a new society in Tanzania.


СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 5
Глава 1. Танзания в исторической науке 8
Источники по истории Танзании .... . 8
История Танзании в исследованиях буржуазных ученых 19
Национальная историческая школа: становление, развитие, результаты деятельности 25
История Танзании в трудах марксистских ученых . . 32
Глава II. Восточная Африка до начала европейских колониальных захватов (конец XIX в.) 37
От легендарной страны Пунт до «государства» зинджей 38
Побережье до португальского вторжения (X—XVI вв.) 42
Борьба за освобождение от португальского гнета .... 58
Частичное возрождение побережья. Развитие внутренних областей 66 Глава III. Европейское проникновение и колониальный раздел Восточной
Африки (1870—1918) 91
Борьба европейских держав за влияние в регионе ... 91
Колониальные захваты, создание Германской Восточной Африки 94 Восстание Маджи Маджи — крупнейшее антиколониальное выступление в Германской Восточной Африке 98
Первая мировая война и передел Восточной Африки (1914—1918) 104
Глава IV. Британский колониализм и антиколониальная борьба африканцев в Танганьике и на Занзибаре (1918—1945) 112
Английская система косвенного управления 112
Зарождение новых форм протеста ... 116
Усиление активности Германии в Восточной Африке накануне
второй мировой войны 122
Рост политического самосознания и антиколониальных настроений
в годы второй мировой войны . 124
Глава V. От колониального господства к независимости (1945 — начало
60-х годов) 128
Колониальная политика после второй мировой войны . 129
Политические партии и борьба за независимость Танганьики . . 132
Политические партии и особенности борьбы за независимость
Занзибара • 155
Победа национально-освободительного движения в Танганьике и
на Занзибаре 159
Глава VI. Танзания — годы независимости .170
Проблемы социально-экономического развития в первые годы
независимости . 170
Создание Объединенной Республики Танзания 193
Основные черты танзанийской концепции социализма («уджамаа») 197
Внешняя политика Танзании 217
Глава VII. Культура, образование, язык и литература 228
Суахилийская культура 228
Культура — орудие антиколониальной борьбы 235
Развитие образования в годы независимости 239
Роль и значение культурного наследия в строительстве новой
жизни . 243
Список использованной литературы . . 248
Указатель географических и этнических названий 261
Указатель имен 265
Summary 271


; у- г 'А'н.д..а^;^=
' V 1 ' • Буксй-
-7. • Vi. './• ' ^
Ч Р У *л * н • я- л ■ /тсзернАя
1—1 -1—I-1—1
Грапины 1 «нули раненные
Гранины областей
(/гол ним гос уд и рств
о
Центры областей
о
Прочие населенные пункты
Желейные дороги Ьенрелнеоные дороги
1
Порты морские, пристани
W
Аэропорты
Волотп
Водопады
,*«ш »
Отметки иысот
л*\
Чу^
1 рпннцы ИПННОН{|Л>.НЫХ. цирком и шнонидникон
1 IpiiMcimim;.' Офигети, одноименные
( Hti.iiKimniMM их цен гром, un impie
не Поди lu tin и
'[1хи> 'l° Т Км