/
Текст
і
ОБЩАЯ ИСТОРІЯ
европейской культ
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЙ ПРОФЕССОРОВЪ:
И. М. ГРЕВСА. 8. Ф. ЗЪЛИНСКАГО, Н. И. НАРЫВА и М. И. РОСТОВЦЕВА.
г
„РАННЕЕ ХРИСТІАНСТВО11, отдѣлъ I:
1) Ю. Велльгаузенъ, „Израильско-іудейская религіяи.
2) А. Гарнакъ, „Сущность христіанстваи.
3) А. Юлихеръ, „Религія Іисуса и начала христіанства до Никейскаго собора14.
4) А. Гарнакъ, „ Церковь и государство вплоть до установленія государственной церкви44.
5) Э. фонъ Добшюцъ, „Древнѣйшія христіанскія общины. Культурно-истори-
ческія картины44.
Изданіе Брокгаузъ-Ефронъ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Акц. Общ. Брокгаузъ-Ефронъ. С.-Петербургъ, Прачешный пср.,
Предисловіе къ пятому тому.
Предлагаемый пятый томъ—первый изъ двухъ, посвященныхъ раннему
христіанству. Изъ пяти вошедшихъ въ его составъ очерковъ первый,
г,Израильско-іудейская религія11 знаменитаго знатока древне-израильской
исторіи Юлія Велльгаузена (перев. г-жи оригиналъ напечатанъ
въ энциклопедическомъ сборникѣ подъ загл. «Віе Сиііпг йет Сге^еплѵаті»,
Ьеіргі^ и. Вегііп, ТеиЪпег, ч. I отд. 4), имѣетъ лишь вводный характеръ:
изложенію христіанской религіи необходимо было предпослать краткую эво-
люцію религіознаго сознанія того періода, среди котораго она зародилась.
Характеристику- самого христіанства даетъ второй очеркъ, „Сущность хри-
стіанства14, Адольфа Гарнака (перев. г-жи *** и О. В. Меликовой).
Это — извѣстная лекція, прочитанная авторомъ студентамъ Берлинскаго
университета. Мнѣ не извѣстно другого труда, въ которомъ заманчивая задача
выяснить проблему христіанства была бы исполнена съ такою же яркостью
и наглядностью, съ такимъ же рѣдкостнымъ соединеніемъ христіанскаго
чувства со свободой мысли. Съ этой точки зрѣнія помѣщеніе въ нашей
исторической энциклопедіи этого сочиненія врядъ ли кѣмъ-либо будетъ
осуждено. Конечно, читателю рекомендуется при чтеніи Гарнака не жертво-
вать свободой также и своего сужденія. При всѣхъ своихъ достоинствахъ
авторъ /все-таки протестантъ, и протестантская закваска не могла не
имѣть сильнаго вліянія на его религіозное міросозерцаніе. Тамъ, гдѣ на
смѣну общехристіанской религіи являются вѣроисповѣданія, это вліяніе
особенно- выступаетъ наружу. Авторъ обладаетъ бблыпей широтой мысли,
чѣмъ большинство его единовѣрцевъ; онъ умѣетъ находить свѣтлыя стороны
и въ православіи' и въ католицизмѣ, но при всемъ томъ онъ остается про-
тестантомъ-, и уже то преувеличенное значеніе, которое онъ, вопреки психо-
логіи, придаетъ „слову44 въ ущербъ ритуалу, заставляетъ относиться
осторожно къ его выводамъ.
Слѣдующіе два очерка: „Религія Іисуса и начала христіанства до Никей-
скаго' собора44 Адольфа Ю л и х е р а (пер. г-жи Н. С. Врасской) и „Церковь и
государство вплоть до установленія государственной церкви44 Адольфа
Гарнака (пер. г-жи С. Свиридовой), даютъ внѣшнюю, такъ сказать, исто-
рію христіанства въ предѣлахъ античной исторіи; оригиналъ обоихъ очер-
ковъ напечатанъ въ названной уже энциклопедіи „Спіѣиг йег бе^епхѵагі14,
I, 4. Наконецъ, послѣдній очеркъ, „Древнѣйшія христіанскія общины44
Эрнста фонъ Добшюца (пер. г-жи Н. Кремлевой, г-жи Л. Добіашъ и
г-на Блауберга), прерывающій хронологическую цѣпь повѣствованія, изобра-
жаетъ въ наглядной и общедоступной формѣ картину ранне-христіанской
культуры.
Ѳ. Зѣлинскій.
раннее христіанство.
Отдѣлъ I.
Израидьеко-іудейекая
религія.
Юлія Веддьгаузена.
Р в е д е н і е.
Для современной культуры іудейская религія имѣетъ великое значеніе,
такъ какъ она подготовила христіанскую. Евангеліе основано на іудействѣ,
а оно, въ свою очередь, на древнѣйшемъ евреизмѣ. Іудейство начинается съ
реставраціи послѣ вавилонскаго плѣна, древній Израиль кончается разру-
шеніемъ Самаріи; между ними переходное время, длящееся отъ разрушенія
Самаріи ассирійцами до разрушенія Іерусалима халдеями.
Религія и народъ израильскіе составляютъ одно цѣлое. Народъ семит-
скаго происхожденія, и религія носитъ слѣды его. Палестинская страна,—
этотъ мостъ, соединяющій Переднюю Азію и Египетъ, занимающій середину
между этими двумя центрами культуры древности,—втянула израильтянъ въ
водоворотъ всемірной исторіи, который сильно воздѣйствовалъ и на ихъ ре-
лигію, хотя она въ немъ не погибла, но побѣдоносно изъ него вышла.
„Сегодняшнимъ пророкамъ внѣбиблейская исторія внушила такую не-
нависть, что, составляя хронологію, Писанія, они считаютъ оскверненіемъ ея
сопоставленіе съ „мірской", какъ они ее называютъ"—говоритъ Іосифъ Ска-
лигеръ. Отвращеніе, встрѣченное имъ среди современниковъ - богослововъ,
когда онъ посмѣлъ связать іудейскую исторію со всеобщею, съ теченіемъ
времени значительно уменьшилось. Прежде Ветхій Завѣтъ долженъ былъ
освѣщать и весь остальной древній Востокъ; нынѣ онъ самъ получаетъ
свѣтъ отъ ново-открытыхъ и разобранныхъ египетскихъ и вавилонско-ас-
сирійскихъ памятниковъ. Израильская древность уже не можетъ быть обособ-
лена; слишкомъ ясно видно, какъ тѣсно она со всѣхъ сторонъ соприка-
сается съ окружающей ее средой. И даже за предѣлами исторически дока-
зуемой связи она подлежитъ аналогіи всеобщаго развитія культуры. Изра-
ильская народность должна быть сопоставлена съ другими, а религія отъ
народности неотдѣлима.
Но, конечно, задача историческаго и сравнительнаго разслѣдованія
состоитъ не въ томъ, чтобы все уравнять. Оно не должно стремиться къ
тому, чтобы доказать, что въ израильско-іудейской религіи ничего особеннаго
нѣтъ. Оно за сходствомъ началъ и за аналогіей развитія не должно упу-
стить изъ вида разницу конечнаго результата. Сравненіемъ выясняется не
только общее, но и отличающее. Для познаванія и изложенія своеобразной
цѣнности данной религіи даже нѣтъ другого пути, какъ сравненіе. Если
эта цѣнность и раньше того установилась для исповѣдующаго ее, то
вѣдь для вѣры магометанина абсолютная цѣнность ислама такъ же не-
оспорима, какъ для вѣры іудея или христіанина абсолютная цѣнность Мои-
сеева закона или Евангелія.
Это въ теоріи неоспоримое право сравненія на практикѣ все же сильно
суживается тѣмъ, что взявшійся за него большею частью только поверхностно
бываетъ знакомъ съ отдѣльными объектами сравненія. Онъ легко теряетъ,
почву подъ ногами и попадаетъ въ опасную неувѣренность. Поэтому тща-
1*
4 Израильско-іудейская религія.
тельное историческое изученіе отдѣльной религіи всегда будетъ основой
и главной стороной дѣла. Но при полной исключительности и оно не можетъ
быть плодотворнымъ; тутъ, какъ и вездѣ, не выйти изъ заколдованнаго
круга. Надо принять въ разсчетъ, что ступени одной и той же религіи
соотвѣтствуютъ до извѣстной степени видамъ разныхъ религій. Сравненіе
слѣдующихъ одна за другой фазъ поэтому столь же поучительно, какъ
сравненіе существующихъ одновременно видовъ, и имѣетъ еще то пре-
имущество, что обсуждаетъ мѣняющееся не какъ твердо установившееся.
Конечно, это возможно лишь на религіяхъ, имѣвшихъ вообще развитіе. Что
іудейская религія относится сюда, будетъ показано въ слѣдующемъ.
I.
Рреданіе ^Ветхаго равѣта, его внутреннія противорѣчія
и его различныя наслоенія.
Если считать преданіе Ветхаго Завѣта цѣльнымъ и единымъ, то изъ
него можно вывести слѣдующее представленіе о происхожденіи и развитіи
іудейское религіи.
Систематическое разслѣдованіе. Первобытная религія — монотеизмъ. Онъ
съ самаго начала является какъ нѣчто, само собою разумѣющееся. Онъ
не открывается свыше — откровеніе вообще не имѣетъ теоретическаго
содержанія въ Книгѣ Бытія и относится только какъ богоявленіе къ мѣсту,
гдѣ божество живетъ и ждетъ почитанія, а при случаѣ и къ имени, кото-
рымъ его называютъ. Онъ даже не ставится въ противоположность къ
язычеству. Его отличіе отъ политеизма не поясняется, оно выражено
безъ словъ въ призваніи Авраама. Этимъ начинается обособленіе Из-
раиля; раньше не было различія между народами. Авраамъ покидаетъ
свою вавилонскую родину, но не по причинѣ господствующаго тамъ поли-
теизма, какъ говорятъ раввины: онъ уходитъ на чужбину, чтобы пріуго-
товить своему потомству мѣсто пребыванія; онъ—предтеча еврейскаго пере-
селенія въ Палестину, какъ Гераклъ—предтеча дорійскаго переселенія въ
Пелопоннесъ. Но онъ все же проявляетъ внутреннюю противоположность
сначала къ живущимъ въ Палестинѣ хананеянамъ, которыхъ онъ сторонится,
хотя и живетъ среди нихъ, а дальше и къ язычникамъ, т.-е. къ не-израиль-
скимъ народамъ вообще. Этническое отличіе и отдѣленіе—въ то же время и
религіозное, такъ какъ народъ и религія тѣсно связаны между собой. Изъ
сыновей Авраама дальше избирается Исаакъ, изъ сыновей Исаака—Яковъ.
Національное и религіозное обособленіе Израиля завершается, наконецъ,
Моисеемъ.
Богъ вселенной подъ именемъ I ах в е-вступаетъ въ союзъ съ Из-
раилемъ, чтобы привлечь къ себѣ этотъ народъ въ отличіе отъ всѣхъ дру-
гихъ, съ условіемъ, чтобы онъ исполнялъ его законъ. Народъ и законъ
возникаютъ вмѣстѣ; союзъ одновременно и законъ. Предписанія его отно-
сятся преимущественно къ богослуженію. Народъ, состоящій изъ различныхъ
колѣнъ и родовъ, организуется не какъ государство, но какъ сакральная, т.-е.
объединенная религіознымъ культомъ, община. Она группируется около
единой истинной святыни, скиніи, въ концентрическихъ кругахъ. Внутренній
кругъ составляетъ клиръ, который многочисленъ и образуетъ отдѣльное
колѣно. Во главѣ всего стоитъ не свѣтскій, но духовный начальникъ, вер"
ховный жрецъ. Управленіе сразу вырастаетъ въ совершенную іерократію.
Главную функцію общественной жизни составляетъ культъ. Онъ точно и
единообразно опредѣленъ, его самыя мелкія детали строго предписываются,
для какой бы то ни было свободы нѣтъ мѣста. Этой системой культа
начинается исторія Израиля; ритуальными законъ—ея начало.
6
Израильско-іудейская религія.
Этимъ началомъ одновременно достигнута и цѣль, выше него ничего
нѣтъ. Возможно отпаденіе, но не прогрессъ. Внутри, по крайней мѣрѣ, съ
Моисеемъ, все сдѣлано. Что послѣ него еще прибавляется,—все чисто-внѣшнее:
завоеваніе обѣтованной земли. Но и оно уже было подготовлено Моисеемъ,
и значеніе его совершенно теряется передъ закономъ. Законъ возникъ не
при поселеніи въ Палестинѣ, теократія была выработана уже во время ски-
танія и въ пустынѣ. Завоеваніе земли только было совершено Іисусомъ На-
виномъ. По приказанію Іахве все ханаанское населеніе должно было быть ис-
треблено, чтобы предохранить сыновъ Израиля отъ оскверненія язычествомъ.
Но это исполняется не въ достаточной мѣрѣ, и впослѣдствіи израильтяне
со времени переселенія все снова заражаются язычествомъ. Безо всякой
причины они временами вдругъ переходятъ къ идолопоклонству, обра-
щаются опять, наказуемые Іахве, но повторяютъ отпаденіе, коль скоро нака-
заніе прекращается. Это шатаніе продолжается не только въ періодъ такъ
называемыхъ судей, но во все время царей до самаго вавилонскаго плѣна.
Іахве посылаетъ пророковъ, какъ предостерегателей и свидѣтелей (т.-е. какъ
обвинителей). Они ничего новаго не возвѣщаютъ, они лишь соблюдаютъ и
проповѣдуютъ законъ, который существуетъ, такъ сказать, только на бумагѣ,
но не въ дѣйствіи. Это мѣняется только послѣ вавилонскаго плѣна: за-
конъ вдругъ пріобрѣтаетъ силу, іерократія существуетъ, и пророки уже не
нужны.
Мы, стало-быть, имѣемъ исторію религіи, исключающую исторію по-
средствомъ положеннаго въ основу дѣйствительнаго и достаточнаго для
всѣхъ временъ закона.
Противорѣчія между историко-пророческими книгами и закономъ. Это воззрѣ-
ніе, проходящее черезъ весь Ветхій Завѣтъ, строго единообразно. Но оно
составлено и внесено только заднимъ числомъ. Новѣйшія изслѣдованія по-
дорвали это единство. Подъ ровной поверхностью показываются разбро-
санные остатки старинныхъ слоевъ, которые надо выдѣлить, чтобы до-
биться исторической истины.
Литературный анализъ со временъ Астрюка распозналъ хрупкій
характеръ цѣлаго и удачно пытался разложить композицію на ея перво-
начальныя части. Историческая критика въ лицѣ Де - В е т т а при по-
мощи найденныхъ противорѣчій начала разлагать ирасплавлять неподвижную
общую картину. Существуютъ глубокія, рѣзкія противорѣчія, заставляющія
допустить развитіе іудейской религіи, т.-е. прежде всего такъ называемаго
моисеева культа. Ихъ нельзя понять какъ сосуществующіе факты, но только
въ послѣдовательномъ порядкѣ, какъ фазы эволюціоннаго процесса въ
исторіи культа. Задача состоитъ въ томъ, чтобы найти имъ вѣрное мѣсто
въ этомъ процессѣ; она становится выполнимой при помощи нѣкоторыхъ
важныхъ и надежныхъ показаній о ходѣ его, извлекаемыхъ нами изъ исто-
рическихъ и пророческихъ книгъ Ветхаго Завѣта.
Неподвижность общей картины ветхозавѣтнаго преданія зависитъ отъ
того, что на нее наложена печать закона Пятикнижія. Главная суть, зна-
читъ, въ вопросѣ, не оспоримо ли предположеніе, что этотъ законъ стоялъ
въ самомъ началѣ? Это приходится отрицать. Исторія послѣ Моисея не
^сходитъ отъ такого начала. Какъ только мы выходимъ изъ Пятикнижія
(вѣрнѣе: шестикнижія, такъ какъ книга Іисуса Навина по содержанію со-
ставляетъ одно съ пятью книгами Моисея), то Книги Судей и Книги Царствъ
приводятъ насъ въ совершенно иную сферу. Вмѣсто исторіи церкви начи-
нается всемірная исторія, священное умолкаетъ, природа выступаетъ, чув-
ствуется разстояніе двухъ различныхъ міровъ. Духъ пѣсни Деворы (Кн.
Преданіе Ветхаго Завъта.
7
Судей, 5), не отстоящей далеко отъ временъ Моисея, совершенно иной, чѣмъ
духъ закона: Іахве тутъ не является воспитателемъ и карателемъ своего
народа, а идентифицируется съ израильскимъ войскомъ. Точно таковъ же
и духъ древнѣйшихъ разсказовъ, напр., Кн. Судей, 17,18: даниты совершаютъ
всякія мерзости, запрещенныя закономъ Іахве, но они это дѣлаютъ, ничего
о немъ не вѣдая и даже въ честь бога. Отъ іерократіи во всей Книгѣ Судей
(за исключеніемъ гл. 19—21) и слѣда нѣтъ; такъ же внезапно, какъ она при
Моисеѣ спустилась съ неба въ пустыню, такъ же она исчезла въ землѣ ха-
наанской. Исчезли безчисленные жрецы и левиты, исчезла „община
сыновъ Израиля", толпившаяся около нихъ и около скиніи; народъ состоитъ
изъ нѣсколькихъ колѣнъ, которыя не объединяются даже въ самой крайней
нуждѣ, еще тѣмъ менѣе для содержанія общими силами многотысячнаго
персонала культа съ его женами и дѣтьми. О верховномъ жрецѣ и помина
нѣтъ; рѣшительно дѣйствующіе вожди народа — судьи, люди отнюдь не
духовнаго рода, опирающіеся не на свою должность и не на наслѣд-
ственныя полномочія, а исключительно на свою личность и потребности вре-
мени, съ вліяніемъ, простирающимся рѣдко за предѣлы ихъ колѣна. Раз-
сказы въ Книгахъ Царствъ также содержатъ множество разнообразныхъ
противорѣчій предположеніямъ Пятикнижія, въ особенности основному, что
законное богослуженіе Іахве было съ самаго начала прикрѣплено къ одному
лишь мѣсту. Можно ли это объяснить тѣмъ, что законъ этотъ существо-
валъ, но имъ пренебрегали и его обходили *йостоянно. Но нарушители закона
нигдѣ не выказываютъ угрызеній совѣсти, и къ нимъ принадлежатъ самые
благочестивые мужи; Самуилъ, Давидъ, Соломонъ, Илья строятъ алтари и
приносятъ жертвы въ незаконныхъ мѣстахъ. Каковой была бы израильская
исторія, еслибъ законъ легъ дѣйствительно въ ея основу, это видно изъ
такъ называемыхъ книгъ Паралипоменонъ. Эти книги исправляютъ ее по
этому постулату. Онѣ доказываютъ, что позднѣйшіе іудеи сами смущались
безмолвнымъ противорѣчіемъ между древними историческими книгами и
Моисеевымъ закономъ и потому внесли его туда, чтобы онъ былъ явственъ,
по тому правилу, что имѣющее быть—всегда и должно было быть.
Пророческія книги противорѣчатъ Моисееву закону не менѣе истори-
ческихъ. Пророки вѣщаютъ не по закону, а по духу; ихъ устами говоритъ
Іахве, а не Моисей. Ихъ законъ имѣетъ то же достоинство, что и Моисеевъ,
и вытекаетъ изъ того же неизсякающаго ключа. Гласъ Іахве въ ихъ устахъ
дѣлается живымъ словомъ, а не разъ навсегда установленнымъ и закон-
ченнымъ. Понятіе о писанномъ откровеніи имъ чуждо. Откровеніе для
нихъ—чисто-отвлеченное понятіе; оно состоитъ въ томъ, что Іахве, начи-
ная съ Моисея до ихъ времени, постоянно воздвигалъ и посылалъ сво-
ему народу вѣстниковъ, указывавшихъ ему вѣрный путь, смотря по требо-
ваніямъ времени и обстоятельствъ. Іахве черезъ Моисея не далъ своего
завѣта разъ навсегда; Моисей—лишь первый въ длинномъ рядѣ преемни-
ковъ, черезъ которыхъ Іахве продолжаетъ живое воздѣйствіе на свой народъ.
Различныя наслоенія внутри самого Пятикнижія какъ фазы историческаго развитія.
Но чрезъ всѣ эти отрицательныя сужденія можно и должно достигнуть поло-
жительнаго представленія о хронологическомъ слѣдованіи извѣстныхъ фазъ,
которыя, взятыя какъ сосуществующія, другъ другу противорѣчатъ. Ока-
залось, что ни повѣствованія, ни законъ въ Пятикнижіи не представляютъ
литературнаго единства. Можно различить три слоя законодательства:
1) оба декалога—Исходъ, 20 и 34, и книга Союза (Исходъ, 20—23); 2) Второза-
коніе и 3) главная масса въ среднихъ книгахъ Пятикнижія, такъ называемый
Левитъ. Приходится доискиваться порядка этихъ писаній и, вмѣстѣ съ
8 Израильско-іудейская религія.
тѣмъ, опредѣлить хоть приблизительно время ихъ возникновенія. Это до-
стигается, съ одной стороны, сравниваніемъ писаній между собой, а съ
другой, сравниваніемъ ихъ съ нѣкоторыми важными фактами исторіи по-
слѣ Моисея, добываемыми изъ случайныхъ указаній историческихъ и
пророческихъ книгъ Ветхаго Завѣта. Въ Исходѣ 20 дозволяется строить ал-
тари Іахве въ разныхъ мѣстахъ изъ камней или изъ земли; во Второзаконіи
требуется мѣстное единство культа, но все же только для будущаго,
послѣ того какъ Іахве укажетъ надлежащее мѣсто, а именно Іерусалимъ;
въ Левитѣ оно предполагается существующимъ съ самаго начала
и не связаннымъ съ Іерусалимомъ, а посредствомъ скиніи, первообраза
соломоновскаго храма, осуществляемымъ и въ пустынѣ при Моисеѣ.
Историческія и пророческія книги, напротивъ, учатъ, что эта центра-
лизація культа во времена с^дей и въ началѣ періода царей ни
фактически, ни по закону не существовала, и что она лишь черезъ сто лѣтъ
послѣ паденія Самарійскаго царства (721) законно была введена въ Іудеѣ,
но вступила въ силу и сдѣлалась сама собою разумѣющейся не раньше
возвращенія іудеевъ изъ вавилонскаго плѣна (538). Вотъ пунктъ, который
далъ удачное начало сравнительному изслѣдованію, а, можетъ-быть, и самый
важный пунктъ. Но въ связи съ нимъ есть немало другихъ, изслѣдованіе
котовыхъ приводитъ все къ тому же результату: Левитъ принадлежитъ
періоду послѣ плѣна, Второзаконіе же написано незадолго до плѣна.
Короткіе отдѣлы въ Исходѣ 20—ЙЗ и 34 значительно древнѣе, но отне-
сти ихъ къ Моисею также нельзя: книга Союза (Исходъ, 20—23) касается
земледѣлія въ Палестинѣ, гдѣ народъ предполагается укоренившимся, чего
Моисей въ пустынѣ не могъ предполагать. А что касается декалога, то ихъ
существуетъ не одинъ, а два: это доказывается уже неопредѣленностью
преданія насчетъ его. Первый, содержимый въ Исходѣ 34, даетъ лишь пред-
писанія о праздникахъ, а это все праздники жатвы, предполагающіе также
осѣдлость народа, а не скитаніе по пустынѣ. Другой—это тотъ, который
обыкновенно носитъ названіе декалога, Исходъ 20; онъ по всей вѣроятности,
еще позднѣе, чѣмъ Исходъ 34. Впрочемъ, Исходъ 20—23 и 34 тутъ менѣе
важны, чѣмъ Второзаконіе и Левитъ. Между этими двумя болѣе объеми-
стыми сводами лежитъ вавилонскій плѣнъ; первый возникъ за нѣкоторое
время до него, второй — нѣкоторое время спустя. Пророкъ Іезекіиль, жив-
шій самъ въ плѣну, образуетъ переходъ отъ одного къ другому. Съ его
болѣе тѣснымъ ограниченіемъ уполномоченнаго къ жертвослуженію въ Іе-
русалимѣ духовенства, съ его различеніемъ жрецовъ и левитовъ (Іезекіиль, 44),
онъ совершаетъ главный щагъ отъ Второзаконія къ Левиту.
Этимъ открывается путь къ дѣйствительной, т.-е. генетической, исторіи
іудейской религіи. Намъ не нужно затуманивать пророческія рѣчи и древнія
повѣствованія въ историческихъ книгахъ и даже въ самомъ Пятикнижіи
(гдѣ ихъ легко отдѣлить отъ закона) закономъ, который совершенно къ
нимъ не подходитъ. Іерократія не существовала съ самаго начала, и культъ
не сразу сдѣлался такимъ централистическимъ и систематическимъ, чтобы
дать средство обороны противъ язычества. Это, напротивъ, было оконча-
ніемъ долгаго развитія, наступившимъ лишь во время вавилонскаго плѣна.
Только тутъ, послѣ пророковъ, законъ имѣетъ свое мѣсто, и теперь онъ уже
не скрытъ, но вдругъ становится очень дѣйствительнымъ. Онъ не израиль-
скій, но іудейскій. Онъ не предполагаетъ автономнаго, политическаго и
воинственнаго израильскаго народа и государства, но лишь тѣнь ихъ,
связанную—главнымъ образомъ храмомъ и культомъ—іудейскую общину,
лишенную самостоятельности иноземнымъ владычезтвомъ.
Начальная стадія исторіи народа и религіи.
9
II.
Начальная стадія исторіи народа и религіи.
Попытка указать развитіе израильской религіи и наглядно изобразить
его сильно затрудняется недостаточностью средствъ. Тѣмъ не менѣе, она
должна быть сдѣлана. Исторія до-исторической эпохи въ Книгѣ Бытія при
этомъ не имѣетъ значенія. Повѣствованія объ Авраамѣ, Исаакѣ и Іаковѣ,
поскольку они содержатъ религіозно-историческій матеріалъ,—только ле-
генды, долженствующія доказать, что священныя мѣста израильтянъ, най-
денныя по ихъ сознанію уже при переселеніи, основаны не ханаанитами,
а ихъ собственными патріархами, вмѣстѣ со всѣмъ культомъ. Они переносятъ
современное имъ богослуженіе въ сѣдую старину, чтобы освятить его и
скрыть этимъ настоящее его языческое (ханаанское) происхожденіе — по-
добно тому, какъ й Магометъ (хотя и не такъ сознательно) приписалъ древне-
аравійскій культъ въ Меккѣ Аврааму, чтобы имѣть возможность пріобщить
его къ исламу. За предѣлы начала народа не могутъ простираться ни его
историческія, ни его религіозно-историческія воспоминанія, тѣмъ болѣе въ
этомъ случаѣ, гдѣ патріархи отдѣлены отъ народа совершенно пустымъ и
темнымъ періодомъ, занимающимъ нѣсколько вѣковъ. Исторію религіи мы,
слѣдовательно, можемъ начать только съ исторіи народа, т.-е. не раньше
Моисея.
Моисей (около 1250 г.). Имя Моисея внѣ Пятикнижія и тѣсно съ нимъ
связанной книги Іисуса Навина почти не упоминается въ древнѣйшей лите-
ратурѣ Ветхаго Завѣта, только незадолго до плѣна оно встрѣчается
чаще. Но все же это было историческое имя. Израильтяне не изобрѣли
его, потому что оно египетское, точно такъ же, какъ и имя его приспѣш-
ника Финеаса, наслѣдственное въ древнемъ жреческомъ родѣ изъ Сило.
Этотъ родъ хранилъ такъ называемый Кивотъ почти до самаго наступленія
времени царей. Съ Кивотомъ, древнѣйшей святыней израильтянъ, уже
связано имя Моисея, и нѣтъ причины сомнѣваться въ этой связи. Тѣ не-
многіе наслѣдственные жреческіе роды, о которыхъ мы слышимъ въ
древнее время, вели свое происхожденіе отъ Моисея, и если онъ и не былъ
ихъ предкомъ, то онъ, по крайней мѣрѣ, ихъ предшественникъ. Левитскій
родъ Муши назывался такъ по немъ, а левитскій родъ Гершомъ по его
сыну. Надо думать, что по вѣрной хронологіи время Моисея не слишкомъ
далеко отъ того періода, когда израильтяне терпѣли притѣсненія отъ
филистимлянъ, и когда возникло владычество царей.
Конечно, о Моисеѣ у насъ имѣются лишь смутныя вѣсти,—никакихъ
достовѣрныхъ свидѣтельствъ, менѣе всего отъ его собственной руки. Оба
декалога много позднѣе пѣсни Деворы, они не отъ Моисея. Что мы можемъ ска-
зать о немъ, ограничивается тѣмъ, что онъ, по всей вѣроятности, положилъ
начало послѣдующей исторіи. Слѣдовательно, изъ самой древней исторіи
10 Израильско-іудейская религія.
мы должны добыть разъясненія объ ея исходной точкѣ. Правда, трудно
отличить начало отъ продолженія, но все же можно распознать извѣстныя
первоначальныя предположенія и неизмѣнныя стремленія развитія.
Теократія не духовная, а національная. Іахве—богъ Израиля, и Израиль—
народъ Іахве; вотъ что было сущностью израильской религіи во всѣ
времена. Возникновеніемъ этихъ отношеній начинается исторія израиль-
тянъ. Впослѣдствіи это было сведено къ опредѣленному акту заключенія
союза, между тѣмъ какъ первоначально это считалось естественнымъ, а
не договорнымъ и расторгаемымъ началомъ. Части были древнѣе цѣлаго
народа: колѣна и роды были собраны въ національное единство посред-
ствомъ религіи Іахве, видимымъ проявленіемъ котораго считался Кивотъ:
Кивотъ былъ представителемъ самого Іахве, а не ларемъ для храненія
скрижалей съ заповѣдями. Іахве, конечно, существовалъ и до появленія
Израиля; онъ, по древнимъ представленіямъ, возсѣдалъ на Синаѣ или на
Хоривѣ—вѣдь эта гора стала святыней не только послѣ законодатель-
ства Моисея, наоборотъ: такъ какъ она представлялась мѣстопребыва-
ніемъ бога, то законодательство было пріурочено къ ней. Но только
со времени Моисея Іахве сталъ духомъ-творцомъ израильскаго народа и
самъ при этомъ получилъ новое національное и историческое содержаніе,
причемъ его прежнее естество отступило на задній планъ. Имя его какъ-
будто указываетъ, что онъ первоначально былъ богомъ погоды. Навѣрно
онъ отъ природы не былъ универсальнымъ богомъ, суженнымъ впослѣд-
ствіи до размѣровъ національнаго; это представленіе, которое дѣйстви-
тельно проглядываетъ при установленіи союза, невозможно и опровергается
позднѣйшей исторіей.
Іахве—богъ Израиля, и Израиль—народъ Іахве; это—то, что подразу-
мѣвается подъ теократіей, если это названіе имѣетъ дѣйствительное зна-
ченіе. Оно образовано лишь Іосифомъ Флавіемъ и не встрѣчается въ Вет-
хомъ Завѣтѣ; тамъ говорится только о народѣ Іахве, но не объ его цар-
ствѣ. Теократія въ древнія времена отнюдь не іерократія; во главѣ нѣтъ ни
верховнаго жреца, ни царя-жреца, въ родѣ Мельхиседека; характерно именно
полное отсутствіе различія между духовнымъ и свѣтскимъ. Она вообще не
состоитъ въ особенной организаціи. Древнее раздѣленіе на колѣна и роды
остается сначала въ полной силѣ; это вольная аристократія старѣйшихъ,
подобіе мирной анархіи, которую обыкновенно называютъ патріархальной.
Но также и всякая иная форма правленія хорошо улаживается съ теокра-
тіей, не исключая и монархіи. Человѣческій царь не противорѣчатъ боже-
ственному царю; самъ Іахве въ древнее время никогда даже не называется
царемъ, какъ намъ это ни казалось бы естественнымъ. Теократія—не что
иное, какъ то, что прежде называлось партикуляризмомъ. Священныя дѣла,
вмѣстѣ съ тѣмъ, и національныя. Божество обращается не къ отдѣльному
человѣку и не къ вселенной, а къ опредѣленному, связанному узами крови
кругу, къ израильскому народу. Израиль — носитель представленія объ
Іахве, религія—израильская народность, не та, каковой она на дѣлѣ есть,
но каковою она должна быть. Скрытое въ этомъ противорѣчіе обостряется
только со временемъ, лишь мало-по-малу изъ естественнаго родства высту-
паетъ нравственная разница между богомъ и народомъ.
Война, судъ и культъ какъ дѣла религіи. Самъ народъ чувствуетъ себя
объединеннымъ кровнымъ родствомъ; онъ—въ родѣ расширенной семьи.
Олъ является (не всегда въ цѣломъ, но большею частью отдѣльными
частями) въ различныхъ видахъ: общиной культа, собраніемъ суда и
войскомъ. Носителями правъ и обязанностей являются все одни и тѣ же.
Начальная стадія исторіи народа и религіи. 11
а именно способные носить оружіе, свободные мужчины. Имъ дается
предпочтеніе и при богослуженіи; калѣки и больные исключаются. Также
совпадаютъ гражданскія права съ воинскими обязанностями, право наслѣд-
ства и право добычи стоятъ на одной линіи. Опять же не только
богослужебныя собранія считаются святыми, но также и судебныя; оба
обозначаются однимъ и тѣмъ же словомъ (кагалъ) и къ судебному со-
бранію также очищаются постомъ (III кн. Царствъ, 21, 9). И что насъ пора-
жаетъ больше всего: военный лагерь также считается священнымъ; правило
Второзаконія въ этомъ покоится на старинныхъ основахъ. Военное поло-
женіе освящаетъ участниковъ и требуетъ отъ нихъ извѣстнаго воздержанія;
войско группируется вокругъ святыни, и все нечистое держится вдали отъ
лагеря.
Въ древнія времена война была первѣйшимъ священнымъ дѣломъ.
Тутъ народъ, принужденный бѣдствіемъ, скорѣе всего является совокуп-
ностью, и идея, что Іахве стоитъ во главѣ его, выясняется тутъ ярче всего.
Кивотъ—подобіе военной колесницы; онъ также идетъ въ походъ и черезъ
это подвергается опасности стать добычей враговъ (III кн. Царствъ, 4). Въ
пѣснѣ Деворы имя Израиля вовсе не упоминается; прославляется Іахве,
сражающійся во главѣ колѣнъ съ Сисерой. Войны израильтянъ называются
войнами Іахве; древняя книга, повѣствующая о завоеваніи Ханаана, оза-
главлена: „Книга войнъ Іахве“. Покуда война всегда оставалась главнымъ
поприщемъ дѣятельности Іахве, существовалъ Израиль какъ народъ.
Законъ. Въ мирное время Іахве дѣйствовалъ преимущественно черезъ
законъ. Это не установленный сводъ, но живыя наставленія по отдѣльнымъ слу-
чаямъ. Настоящій наставникъ—Іахве, посредники же Божьи мужи—такъ
именно ихъ называютъ, а не мужами Іахве. Они одновременно и жрецы
и прорицатели. Прототипомъ ихъ у изральтянъ считается Моисей. Главное
ихъ занятіе—объявленіе закона у святыни. Конечно, они этимъ могли вліять
и на военныя дѣла. Вѣдь и эти въ извѣстной мѣрѣ подчинялись испрошен-
ному совѣту жрецовъ и прорицателей, чему служитъ примѣромъ разсказъ
о Саулѣ и Давидѣ: передъ каждымъ походомъ справляются у божества, слѣ-
дуетъ ли предпринять его, и чѣмъ онъ окончится. Дѣйствительно, тора была
первоначально—прорицалище; извѣстныя уримъ и ѳуммимъ жрецовъ были
по I кн. Царствъ 14, 41 (ЬХХ) первоначально жребіями, во всякомъ случаѣ,
средствами вѣдовства. Со временемъ, послѣ Давида, эти средства посте-
пенно исчезаютъ, тора становится преданіемъ во власти жрецовъ, которые
могутъ соображаться съ ея аналогіями, но все же это—развивающійся и расту-
щій, а не установившійся публичный и всякому извѣстный законъ. Жрецы рѣ-
шаютъ и великія и малыя дѣла, все, о чемъ ихъ спрашиваютъ. Сюда относятся
юридическіе правовые вопросы, которые были слишкомъ затруднительны
для обыкновенныхъ авторитетовъ, старшинъ родовъ или городовъ; главнымъ
образомъ же вопросы, касающіеся чистоты и нечистоты: что разрѣшается
и запрещается, кто чистъ или нечистъ? Эти вопросы имѣли великое зна-
ченіе не только для іудеевъ позднѣйшихъ временъ, но уже и въ древности,
какъ это видно, напр., изъ нѣкоторыхъ южно-аравійскихъ надписей, а также
изъ Чнслъ, 12, 14—16. Отъ этого зависѣло участіе отдѣльныхъ лицъ въ ка-
галѣ, т.-е. не только въ богослуженіи, но во всей общественной жизни.
Преобладаніе культа. Вся религія заключалась въ культѣ. Понятіе таинства
соединяло и матеріальное и духовное начало. Тѣлесное соприкосновеніе пере-
давало духовныя качества и силы. А тотъ, кто касался святыни, этимъ могъ
стать не только освященнымъ, но и нечистымъ. Вѣдь святое одновременно и
запрещенное и равняется этимъ нечистому; точно также чистое, какъ дозво-
12
Израильско-іудейская религія.
ленное, можетъ быть и мірскимъ. И мораль отнюдь не была автономной.
Понятіе о винѣ имѣло мало общаго съ тѣмъ, что мы подъ нимъ подраз-
умѣваемъ. Не того считали провинившимся, кто ближнему причинилъ горе
или зло—какъ это понимаетъ декалогъ Исход. 20,—но того, кто осквернялъ
святыню, т.-е. божество или, быть-можетъ, и сообщность народа или крови.
Это могло быть совершено не только съ умысломъ, но и безсознательно,
и по большей части это дѣлалось безсознательно. Провинность замѣчалась
очень часто только по гнѣву божества, и тогда приходилось тщательно
изслѣдовать причину гнѣва, въ чемъ состояло оскорбленіе, и кто его совер-
шилъ. Это воззрѣніе сохраняется до позднихъ временъ. По нашему чувству
въ случаяхъ Быт. 12 и 20 вина вся на сторонѣ праотца-патріарха, который
изъ трусости отрекся отъ жены и предалъ ее; а ее приписываютъ царю, который
безсознательно похитилъ собственность Божьяго мужа. Примѣры тому, что
по гнѣву бога заключаютъ о наличности вины, которую потомъ разыски-
ваютъ и раскрываютъ, можно найти въ 1 Кн. Царствъ 14 и 2 Кн. Царствъ 21.
Итакъ, нельзя думать, что Моисей поставилъ право и нравственность
выше культа. Древняя израильская религія была сначала, какъ и всякая
другая народная религія, преимущественно культомъ; только пророки на-
чали преобразовывать ее. А культъ совершался ради божества, чтобы повесе-
лить его, чтобы разгладить морщины на его челѣ; онъ не былъ предписанъ
самимъ божествомъ въ интересахъ самихъ израильтянъ, чтобы обуздать ихъ
и предохранить отъ язычества.
Точно такъ же нельзя и думать, что только Моисей своимъ закономъ
основалъ израильскій культъ. Законъ уже засталъ культъ образовавшимся
и развѣ только нѣсколько воздѣйствовалъ на него. Практика культа вообще
не раскрываема, и, во всякомъ случаѣ, она много древнѣе Моисея. Она про-
исходитъ изъ до-историческихъ временъ, лежащихъ на тысячелѣтія за
всякой исторіей. Представленіе Левита въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ вѣрнѣе
записаннаго въ книгѣ Бытія, по которому еще задолго до Моисея патрі-
архи такъ же, какъ и ихъ потомки, почитали божество на святыхъ
мѣстахъ. Культъ—это общенародная исходная точка религіи и у из-
раильтянъ; онъ ихъ не отдѣляетъ отъ язычниковъ, а соединяетъ съ ними.
Это относится не только къ жертвоприношенію съ его обрядами, но, напр.,
и къ обрѣзанію и къ субботѣ: все это сравнительно поздно стало отличитель-
нымъ признакомъ іудейства. Кромѣ періода вавилонскаго плѣна, культъ во
всѣ времена составлялъ ворота, черезъ которыя язычество вторгалось въ
іудейство; подражали новымъ модамъ, съ которыми познакомились на чуж-
бинѣ, не для того, чтобы раздражать Іахве, но чтобы служеніе ему стояло
на современной высотѣ и не отставало отъ другихъ. Особенности, имѣвшіяся,
можетъ-быть, въ израильскомъ обрядѣ, во всякомъ случаѣ, не дѣлаютъ изъ
него отдѣльнаго вида.
Видь и особенности древнѣйшаго израильскаго культа. Великая простота,
присущая вначалѣ израильскому культу, тѣсно связана съ общимъ уров-
немъ культуры. Впослѣдствіи она, что дальше, то больше, утрачивалась
или же удерживалась изъ принципа и для протеста лишь меньшинствомъ.
Не было организованнаго духовенства, не было рѣзкаго различія между
клиромъ и мірянами. Жрецовъ было немного, и подлежащее имъ дѣло было
не жертвоприношеніе (это разрѣшалось всякому), но тора, передача ораку-
ловъ и отвѣтовъ у святыни. Кивотъ не исключалъ другихъ святынь Іахве;
'ихъ было нѣсколько въ разныхъ мѣстахъ. Настоящихъ изображеній Іахве
вначалѣ не имѣлось, а потому и не было храмовъ, т.-е. жилищъ изобра-
женій. Мѣдный змій, находящійся въ эпоху царей въ Іерусалимѣ, такъ же
Начальная стадія исторіи народа и религіи. 13
мало происходилъ отъ Моисея, какъ почитаемый въ Вифелѣ золотой телецъ
отъ Аарона. Патріархи, культъ которыхъ—рефлексъ древне-израильскаго,
не имѣютъ храмовъ и изображеній, а лишь священныя мѣста подъ откры-
тымъ небомъ. Иногда они расположены около ключа, часто около боль-
шого и обыкновенно вѣчнозеленаго дерева. Искусственное дерево, Ашера,
въ книгѣ Бытія не упоминается, но оно, можетъ-быть, зачеркнуто позднѣйшей
цензурой. Зато упоминается часто священный камень, Массеба, составляю-
щій и у древнихъ арабовъ важнѣйшую принадлежность мѣста культа. Онъ
замѣняетъ сразу и божественный образъ и алтарь. Алтарь первоначально
не былъ очагомъ; огонь на немъ не зажигался. Обрядъ жертвоприношенія
состоялъ не въ сожженіи, но въ выливаніи крови на алтарь (1 Кн. Царствъ,
14, 32—35), обрядъ, сохранившійся не только въ очистительныхъ жертвахъ и
въ пасхѣ, но и до сего дня въ убояхъ евреевъ и арабовъ. Кровавыя жертвы
несомнѣнно предпочитались, а иныя или подчинялись имъ, или были ими
вытѣснены. Обмазываніе алтаря кровью точно такъ же, какъ и связанная съ
жертвою трапеза, означало побратаніе съ божествомъ. Идея союза съ боже-
ствомъ преобладала надъ идеей дани божеству, въ особенности при крова-
выхъ жертвахъ; общеніе съ божествомъ устанавливало одновременно и об-
щеніе между жертвователями.
Празднества. Жертвы приносились большею частью при возвращающихся
регулярно изъ года въ годъ случаяхъ, т.-е. при празднествахъ, и не отдѣль-
ными лицами, а цѣлыми общинами, семьями и родами, хоть и не всѣмъ наро-
домъ въ одномъ и томъ же' мѣстѣ. Праздникъ и у евреевъ и у арабовъ назы-
вается Хаггъ; названіе это, быть-можетъ, объясняется, обычаемъ шествія,
хоровода вокругъ святыни. Самое древнее израильское празднество, един-
ственное, которое могло быть справляемо номадами уже до переселенія въ
ханаанскую землю—по всей вѣроятности пасха, весенняя жертва перворо-
жденій скота, послѣ того какъ онъ далъ приплодъ. Требовалась также жертва
человѣческихъ перворожденій. Въ Исх. 22 сказано: „отдавай Мнѣ первенца
изъ сыновъ твоихъ"; а въ Исх. 34, напротивъ: „всѣхъ первенцевъ изъ сыновъ
твоихъ выкупай". Нельзя сомнѣваться въ первоначальномъ тождествѣ
этихъ варіантовъ; выкупъ можетъ быть понятъ только какъ смягченіе при-
ношенія, т.-е. жертвы. Все же такого рода жертвоприношенія въ другихъ
мѣстахъ нигдѣ не засвидѣтельствованы. Финикіяне и карѳагеняне въ исто-
рическое время не приносили регулярно такой кровавой дани, а только
при необычайныхъ случаяхъ; конечно, можно бы объяснить многочисленныя
дѣтскія изображенія, найденныя въ новораскопанномъ сидонскомъ храмѣ,
тѣмъ, что они служили замѣной самихъ .дѣтей. Этотъ жестокій обычай въ
Израилѣ въ періодъ великихъ пророковъ уже не примѣнялся, но былъ
впослѣдствіи искусственно оживленъ. Древнимъ слѣдомъ его можно при-
знать приказанную Іахве жертву Исаака, перворожденнаго Сары, выкупае
маго въ послѣдній моментъ козломъ.
Древне-израильское понятіе объ Іахве и о другихъ божественныхъ существахъ.
Совершенно ясно, что такія особенности древне-израильскаго культа не
возвышаютъ его надъ культомъ другихъ народовъ и не дѣлаютъ прин-
ципіальнаго различія. Если на дѣлѣ существуетъ разница, то она не въ
самомъ культѣ, а въ томъ, кому онъ посвящается. Израильтяне посвящаютъ
его не Ваалу, а Іахве. Но въ древнѣйшемъ періодѣ это дѣлалось не столь
исключительно, какъ позднѣе; въ извѣстныхъ границахъ Іахве еще былъ
терпимѣе. Только тамъ, гдѣ дѣло шло о націи въ противоположность къ
другимъ націямъ, о войнѣ, о политикѣ и объ исторіи,—тамъ Іахве былъ богъ,
и никто кромѣ него. Но внѣ этого его собственнаго удѣла, въ другихъ
14
Израильско-іудейская религія.
областяхъ и кругахъ давалось мѣсто и другимъ богамъ. Они у своего на-
рода и въ своей странѣ пользовались тѣми же правами, которыми пользо-
вался онъ у израильтянъ. О томъ не думали, что Іахве долженъ быть или
только можетъ быть почитаемъ и внѣ Израиля. Когда израильтянинъ по-
кидалъ отечество, онъ этимъ переходилъ не только къ другому народу, но и
къ другому богу (1 Кн. Царствъ 26, 19). И даже въ самой израильской странѣ
у Іахве были соперники. При завоеваніи Палестины мѣстные ханаанскіе боги
не исчезали, но оставались на своихъ мѣстахъ, и тамъ же и израильтяне
имъ поклонялись. Они этимъ не думали обидѣть своего народнаго и боевого
бога, Іахве. Также они вмѣстѣ съ нимъ сохраняли терафимовъ, семейныхъ
и родовыхъ боговъ, какъ это видно изъ исторіи Давида. Но и оставляя это
въ сторонѣ, Іахве не представлялся единымъ въ пустынной выси, но окру-
женнымъ своимъ родомъ, такъ называемыми сынами божьими (Бенъ-Элоимъ).
Онъ не былъ единственнымъ существомъ своего рода, но главнымъ между
подобными ему. Родъ боговъ—демоны, безчисленныя и пока безымянныя
духовныя существа, проявляющіяся въ вѣтрѣ и въ погодѣ, въ звѣздахъ, въ
камняхъ и ключахъ, въ деревьяхъ и растеніяхъ и даже въ животныхъ.
Чрезъ культъ, чрезъ знаніе и произношеніе ихъ имени въ обитаемыхъ
ими мѣстахъ, они производятся въ боги, изъ ихъ среды выходятъ боги, и
туда же они погружаются, когда ихъ культъ прекращается. Демоны, къ
которымъ принадлежатъ и души усопшихъ,—страшныя существа, которыхъ
при помощи разныхъ обрядовъ можно и избѣгать, и подчинить себѣ.
Израильтяне раздѣляли эту вѣру и соединенныя съ нею уловки, часто ле-
жащія въ основѣ культа и облагороженныя имъ, со всѣмъ міромъ; они и
небо и землю наполняли полчищами духовъ; колдовство и прорицаніе, чары
и заклинанія имъ ничуть не были чужды.
Этническая исходная точка израильской религіи я послѣдующая дифференціація.
Израильскій народъ не сознавалъ себя съ самаго начала, какъ идейную
противоположность къ другимъ народамъ, и не отвергалъ ихъ, какъ язычни-
ковъ. Онъ не вышелъ однимъ прыжкомъ въ періодъ Авраама или Моисея
изъ язычества, а поднялся изъ него съ трудомъ и медленно. Іахве вступилъ
въ борьбу съ другими силами, съ которыми онъ сначала мирился,' и по-
бѣдилъ ихъ. И самъ онъ выросъ въ этой борьбѣ. Демоническая нечисть и
все ея кудесничество отступили мало-по-малу въ мракъ передъ общественной
религіей Іахве; волшебство, заклинанія и прорицанія стали считаться не
израильскими (Числ. 23, 23). Души усопшихъ изгоняются въ адъ (Шеолъ-
Аидъ), и всякое ихъ сообщеніе съ міромъ свѣта отрѣзывается; мертвые уже
не имѣли ничего общаго съ религіей, Іахве о нихъ не заботился. Демони-
ческіе животные образы, въ которыхъ его представляли въ эпоху царей,—
быкомъ или змѣей,—послѣ казались недостойными его; его больше предста-
вляли въ человѣческомъ образѣ. Онъ со временемъ отдѣлался отъ пере-
житковъ, присущихъ ему еще, напр., въ Быт. 6, 1—4; 32,25 и д. Исх. 4,24 и д.
Онъ занялъ мѣсто семейныхъ и родовыхъ боговъ; терафимы переселялись
изъ домовъ въ храмы, были разжалованы въ сопрестольники (рагесігоі)
народнаго бога и этимъ становились безвредными. Боги чужихъ народовъ
все менѣе могли сравниться съ нимъ, онъ, по меньшей мѣрѣ, сталъ много
сильнѣе ихъ. Конечно, онъ сохранилъ свое этническое имя Іахве, которое
ничѣмъ не лучше Камоса, Хадада и Дагона; знанію и призыванію этого
имени придавалось великое значеніе, какъ будто это былъ ключъ для
входа къ нему, какъ-будто онъ открывалъ врата небесъ. И прошло еще
много времени, пока его сдѣлали творцомъ міра (Быт. 1). Природа
не была дѣломъ его рукъ, хотя онъ въ ней распоряжался (Быт. 2). Онъ
Начальная стадія исторіи народа и религіи.
15
Преимущественно былъ Владыкой жизни и дарителемъ ея. Жизнь была
его дыханіемъ и его духомъ; поэтому она такъ же священна, какъ кровь, со-
держащая жизнь у людей и животныхъ. Только при погибели народа, пре-
дугаданной пророками, онъ возвысился далеко за его предѣлы и сталъ
богомъ человѣчества и вообще вселенной. Только тогда его личность стала
совершенно независимой отъ культа. Черезъ это возникъ тотъ видъ религіи,
Который въ Новомъ Завѣтѣ называется богослуженіемъ въ духѣ и въ истинѣ.
ДревнійЛахве никакъ не можетъ быть сопоставленъ съ „Отцомъ Господа
яашего Іисуса Христа*.
Возможность усмотрѣнія развитія по скрытымъ слѣдамъ въ Ветхомъ
Завѣтѣ представляетъ несомнѣнныя выгоды; только этимъ израильская
і^торія становится дѣйствительной исторіей и не остается внѣ всякаго со-
!!р^’'осчгѵеція съ исторіей всего остального человѣчества. Но еслибъ мы
даже могли прослѣдить это развитіе еще точнѣе и увѣреннѣе,—въ концѣ
концовъ этимъ уяснилось бы весьма немного. Почему, напр., не Камосъ мо-
авскій сдѣлался богомъ справедливости и творцомъ неба и земли? На это
аѢтъ удовлетворяющаго отвѣта. Изъ Египта или Вавилона Іахве не могъ
'ыть выведенъ, ни какъ національный, ни какъ универсальный богъ.
Приходится ограничиваться слѣдующимъ: законъ жрецовъ, а впослѣдствіи и
пророковъ оказывалъ съ самаго начала исправляющее воздѣйствіе на на-
родную религію, всегда существовало извѣстное несогласіе между избран-
ными душами и народной массой, оно дѣйствовало медленно, но съ воз-
растающей силой. Это борьба великановъ съ карликами. Неисчислимые безъ-
именные карлики создаютъ культуру. Гигантамъ эта работа служитъ необ-
ходимымъ предположеніемъ, но они, вмѣстѣ съ тѣмъ, убираютъ неизбѣжно
накопляющійся мусоръ. Прогрессъ въ религіи обыкновенно состоитъ въ
томъ, чтобы мусоръ убирался, и чтобы существенное, непосредственно ясное
было выдвинуто впередъ. Поэтому религія въ извѣстной мѣрѣ враждуетъ
противъ данной культуры. Существенное и очевидное въ основѣ своей—
только внутренній выводъ культуры, но оно затуманено остатками прежнихъ
ступеней и побочными, продуктами и ждетъ своего открытія, хотя оно въ
скрытомъ видѣ покоится въ общемъ сознаніи и не представляетъ собой аб-
солютно новой истины. Но откуда появляются у израильтянъ (и аналогично
въ Греціи) эти мужи духа? Израильтяне говорятъ: Іахве ихъ воздвигъ, это
мужи бога. Именно въ этихъ мужахъ они видятъ откровеніе бога; иного от-
кровенія, внѣ такихъ живыхъ носителей, они и не знаютъ. И мы едва ли
уйдемъ дальше этого отвѣта, хотя боговдохновенная личность при этомъ
остается тайной. Вѣдь если говорить о внутреннемъ дарованіи эллиновъ и
израильтянъ, то это не разгадка, а лишь откладываніе загадки. Еще менѣе,
конечно, можно понять израильтянъ или эллиновъ, говоря, что одни—се-
миты, другіе—индо-европейцы.
16
Израильско-іудейская религія.
ІИ.
Деріодъ судей и древнѣйшихъ царей (прибл. 119090с?,
Соединеніе съ ханаанскимъ населеніемъ и воспринятіе его культа. За иертыб
Моисея послѣдовало поселеніе въ Палестинѣ. Жители Хцнйапа ае была
сразу истреблены, но мало - по - малу поглощены. Завоевате;ідфцсполаі а-
лись не столько въ городахъ коренного населенія, которые ёіце долір
оставались непобѣжденными, сколько въ ихъ деревняхъ. Изъ кочующихъ'
пастуховъ, каковыми они были раньше, они въ Палестинѣ обратились «**
крестьянъ. Это измѣненіе ихъ жизни повліяло и на религію. Какъ они
своихъ предшественниковъ перенимали жилища и дворы, нивы и сады, а
точила и тока, такъ же перенимали они и святыни, такъ называемые б а-
м о ѳ ъ, со всѣми принадлежностями, нерѣдко, пожалуй, и съ ихъ старинными
родами жрецовъ. Какъ мы видѣли, сознаніе того, что они при завоеваніи и >
переселеніи уже застали алтари, проскальзываетъ еще въ легендахъ о па-
тріархахъ въ книгѣ Бытія. Ихъ и нельзя было основать въ любомъ мѣстѣ?
мѣста культа должны были, такъ сказать, быть указаны природой*
они были связаны съ почвой и сохраняли присущую имъ святость '
при всѣхъ измѣненіяхъ народовъ и боговъ. Вѣроятно, израильтяне перво-
начально продолжали поклоняться на бамоѳахъ и своимъ старымъ богамъ.
Іахве оставался на Синаѣ, въ пустынѣ, и дозволилъ израильтянамъ— по
Исх. 33. — перевезти въ Ханаанъ лишь представителя своего, кивотъ. Только
впослѣдствіи онъ изъ бога народа сталъ и богомъ страны и вытѣснилъ Ва-
аловъ. Передачей алтарей вааловъ Іахве передалась и форма поклоненія, и
черезъ это измѣнился древній простой еврейскій культъ. Алтари стали пе- Ч
пелищами, а жертвы—всесожженіемъ. Создавались драгоцѣнныя изобра-
женія Іахве и дома, ьъ которыхъ они хранились (въ Офрѣ, Виѳъ-Михѣ и
Данѣ). Самое важное было перениманіе ханаанскихъ праздниковъ. Исключая
пасхи, они всѣ основаны на палестинскомъ садоводствѣ и земледѣліи и по-
этому не могли быть принесены изъ пустыни. Пасха и Пятидесятница
празднуютъ начало и конецъ жатвы, между ними семь недѣль косьбы.
Праздникъ кущей обозначаетъ вполнѣ оконченную жатву, къ чему еще
присоединяется праздникъ собиранія винограда. По декалогу Исх. 34 и по
свидѣтельству Амоса и, главнымъ образомъ, Осіи эти празднества у древ-
нихъ израильтянъ составляли совокупность всего національнаго служенія
Іахве: три раза въ годъ каждый мужъ долженъ былъ явиться передъ нимъ'
съ дарами и жертвами. При этомъ царило громкое ликованіе, упоеніе и
рѣзвость, какъ на ярмаркѣ; радовались передъ очами Іахве, ѣли и пили въ
его присутствіи, какъ выражено во Второзаконіи. Празднества, значитъ, но-
сили опредѣленный діонисическій характеръ, который- они получили не
отъ Іахви, но отъ Ваала. Ваалъ былъ первоначальный податель зерна, вина
и елея; эллины равняли его Діонису.
Періодъ судей и древнъйшихъ царей. 17
Пріобщеніе новой культуры было неизбѣжно, но оно дало такой избы-
токъ матеріала, который не сразу могъ быть переваренъ. Это причинило
такую теокрасію, которая происходитъ часто и не только въ новѣйшія
фазы исторіи религіи, такое смѣшеніе Ваала и Іахве, которое во время
пророка Осіи (около 740) еще не было упорядочено. Все же функціи Ваала
больше переходили къ Іахве, чѣмъ наоборотъ. Ханаанъ и Ваалъ предста-
вляли женскую, Израиль и Іахве мужскую часть въ этомъ бракѣ. А смѣшеніе
это все же не стало настолько общепризнаннымъ, чтобы различіе между
Израилемъ и Ханааномъ, между Іахве и Вааломъ было совершенно забыто.
Напротивъ, сознаніе этого различія сохранилось и даже нароч^р подчер
кивалось тамъ и сямъ. То напряженіе между двумя полюсами, которое
впослѣдствіи опредѣляетъ собою теченіе израильской исторіи, имѣло несо-
мнѣнно очень древнее начало.
Періодъ судей—критическое переходное время. Другая и въ данный моментъ
болѣе значительная опасность, возникшая съ удачнымъ покореніемъ страны,
состояла въ томъ, что воинскому союзу колѣнъ грозило распаденіе при
мирной обстановкѣ жизни. Объединенные походнымъ лагеремъ при посе-
леніи стали разсыпаться, воинственный порывъ уступилъ мѣсто обыден-
ному труду, причемъ каждому отдѣльному колѣну и его подраздѣленіямъ
пришлось пустить корни въ указанномъ ему кругу новой области и ужи-
ваться съ непривычными обстоятельствами. Но подъ золою все же не со-
всѣмъ погасло общее религіозное сознаніе, и исторія дала средство къ его
оживленію. Она заставила помнить, что человѣкъ живетъ не единымъ
хлѣбомъ, виномъ и елеемъ, и что существуютъ и иныя блага, кромѣ даровъ
Ваала; она возстановила почетъ героическаго бога націи.
Централизація народа и религіи. Филистимляне. Сліяніе новаго населе-
нія со старымъ составляло главное содержаніе періода судей, хотя
преданіе мало о томъ повѣствуетъ, такъ какъ оно происходило испод-
воль и безшумно. Это былъ критическій переходный періодъ, хао-
тическій, но и творческій. Онъ окончился не низверженіемъ народа, а
подъемомъ. Народъ окрѣпшимъ вынырнулъ изъ водоворота. Онъ удержался
и постоялъ за себя въ борьбѣ не только противъ ханаанитовъ, но и про-
тивъ чужестранныхъ народовъ, разсчитывавшихъ воспользоваться своимъ
положеніемъ. Послѣдними и самыми опасными врагами были фили-
стимляне, жившіе въ приморской равнинѣ у Средиземнаго моря между
финикіянами и египтянами. Чтобы быть въ состояніи обороняться противъ
нихъ, израильскія колѣна, связанныя до сихъ поръ почти исключительно
идейнымъ единодушіемъ, были побуждены къ политическому объединенію
въ одно государство, подъ однимъ царемъ. Это учрежденіе выросло изъ
возбужденнаго нуждой патріотизма. А патріотизмъ тогда составлялъ религію,
Іахве шелъ рука-объ-руку съ націей. Новое преданіе все-таки усматриваетъ
въ избраніи человѣческаго царя отверженіе Іахве и отпаденіе отъ него.
Но по древнему именно Іахве указалъ царя, еще раньше, чѣмъ народъ
объ этомъ подумалъ, и провозвѣстилъ потомку Беньямина, Саулу, его
высокое назначеніе, прежде чѣмъ онъ самъ могъ предчувствовать это.
Только впослѣдствіи религія стала въ извѣстной степени враждебной
царямъ, сначала она къ нимъ благоволила. Царь былъ не соперникомъ, а
представителемъ Іахве, помазанникомъ и народа и бога, лицо въ гораздо
высшей степени священное, нежели жрецъ. Дѣйствительно, безъ государства
и безъ царя, самъ Іахве не устоялъ бы, и онъ сдѣлался бы добычей фили-
стимлянъ. Разложеніе націи коснулось бы и его, а политическая централи-
зація была и въ его пользу и защитила его не только противъ чужестран-
Общая исторія европейской культуры, т. IV. 2
18
Израильско-іудейская религія.
цевъ и ихъ боговъ, но и противъ внутреннихъ центробѣжныхъ силъ, кото-
рыя всегда носили и политическую тенденцію. Вмѣстѣ съ государствомъ
возникъ и государственный культъ Іахве, который сильно содѣйствовалъ
подъему національнаго и историческаго его значенія. Давидъ, удачно
окончившій начатое Сауломъ дѣло, считается основателемъ государства, а
также съ полнымъ правомъ завершителемъ теократіи. Главный городъ
Іерусалимъ, который онъ основалъ на завоеванной имъ нейтральной обла-
сти между Іудеей и Израилемъ, онъ сдѣлалъ центромъ культа, переведя
туда Кивотъ, настоящую древне-израильскую святыню. Соломонъ совершилъ
дальнѣйурй шагъ, выстроивъ храмъ, который много способствовалъ даль-
нѣйшей централизаціи культа.
Вторженіе иностранной культуры. Нельзя, конечно, представлять себѣ
начало этой централизаціи въ позднѣйшемъ освѣщеніи. Храмъ Соломона,
какъ бы ни былъ великъ и роскошенъ для своего времени, все же соста-
влялъ лишь часть его крѣпости на Сіонѣ, это былъ храмъ царя. Онъ не
долженъ былъ вытѣснить остальныя святыни и дѣйствительно этого не
сдѣлалъ; дифференціація Іахве посредствомъ культа сохранилась. Не исклю-
чалось даже поклоненіе чужимъ богамъ на израильской почвѣ; самъ Соло-
монъ выстроилъ на Елеонской горѣ у Іерусалима алтари для язычницъ,
взятыхъ имъ въ жены, и они стояли тамъ вѣками. Цари не только
объединяли народъ, но и приравнивали его къ чужимъ народностямъ.
Израильское государство стало на одну линію съ сосѣдними странами: цари
уже въ древнія времена, несмотря на случайныя враждованія, считались
равными между собой. Вообще изъ политическихъ отношеній развилось ожи-
вленное общеніе съ чужими странами, даже съ болѣе отдаленными. Уже
Давидъ былъ друженъ съ Хирамомъ, царемъ Тирскимъ. Соломонъ заим-
ствовалъ у него матеріалы и художниковъ для своихъ грандіозныхъ по-
строекъ. Его храмъ, по описанію, всюду, и въ конструкціи и въ деталяхъ,
выдаетъ свои финикійскіе, первоначально египетскіе образцы. Кивотъ осѣ-
нялся двумя херувимами, крылья которыхъ простирались по обѣимъ сторо-
намъ отъ стѣны до стѣны. Это былъ не только орнаментъ, они что-то озна-
чали. Они охраняли ограду бога, область, посвященную божеству, въ Кото
рой оно обитало, все равно, былъ ли тамъ храмъ, или нѣтъ.
Съ установленіемъ царской власти въ Израиль вторглась культура ве-
ликаго міра, центрами котораго въ то время были Египетъ и Вавилонъ.
Это было неизбѣжно и въ общемъ благотворно, хотя вмѣстѣ съ ней проскольз-
нули и разныя вредныя начала, возбудившія понятное негодованіе. Когда
Соломонъ въ своемъ придворномъ храмѣ возвышалъ пышность служенія
Іахве при помощи языческихъ формъ, "когда онъ, напр., соорудилъ мѣдный
алтарь вмѣсто земляного или сложеннаго изъ неотесанныхъ камней, то на-
стоящіе древніе израильтяне въ свое время навѣрное считали это оскверне-
ніемъ (Исх. 20, 24, 25); но все же этотъ самый храмъ впослѣдствіи сдѣлался
точкой опоры узаконеннаго культа. Если и вторгались различныя чуждыя
представленія и сказанія, то религія Іахве въ теченіе времени все же
оказалась достаточно мощной, чтобы или усвоить ихъ, или сдѣлать ихъ
безвредными.
Поглощеніе ханаанитовъ. Также и поглощеніе ханаанитовъ, начавшееся
уже раньше въ періодъ царей, сдѣлало значительные успѣхи. Ихъ города,
большая часть которыхъ до тѣхъ поръ еще пользовалась независимостью,
утратили ее; хотя они сначала только были обложены данью, но скоро они
стали совсѣмъ израильскими; при Ахавѣ (около 850) эта разница каза-
лась уже незамѣтной. Это должно было имѣть значеніе и для религіи. И
Пророки.
19
этотъ ростъ Израиля содѣйствовалъ росту Іахье какъ общественнаго, на-
роднаго и историческаго бога.
Политическое, но не религіозное раздвоеніе націи: сѣверное государство.
Послѣ смерти Соломона (около 950) сѣверныя десять колѣнъ отложи-
лись отъ Іудеи. Іудея отошла на задній планъ, гдѣ она находилась и раньше,
и откуда она была выведена лишь Давидомъ. Политическій центръ тяже-
сти перешелъ опять на свое естественное мѣсто, въ область Іосифа, т.-е.
преимущественно Ефрема, гдѣ находился и главный городъ (прибл. съ 900
Самарія). Іосифъ уже въ книгѣ Бытія является властвующимъ колѣномъ.
Священное имя Израиль осталось за сѣвернымъ государствомъ, и ,тамъ же
продолжалась теократическая исторія.
Тамъ выступали великіе пророки до Амоса (около 750), и самъ Амосъ,
хотя былъ родомъ изъ Іудеи, обращалъ свое вниманіе исключительно на
Израиль. Схизматиками скорѣе надо считать іудеевъ, нежели израильтянъ.
Веѳиль и Данъ были болѣе древними и не менѣе законными мѣстами культа,
чѣмъ Іерусалимъ, и то же самое надо сказать о тамошнихъ жреческихъ ро-
дахъ въ сравненіи съ іерусалимскими. Въ Веѳилѣ, а не въ Іерусалимъ по-
томки Якова должны были по кн. Бытія 28 платить десятину. Это не было
кощунствомъ, что цари тамъ основали государственный храмъ и воздвигли
изображеніе Іахве тельцомъ; изображенія бога имѣлись и въ Іерусалимѣ и
въ другихъ мѣстахъ (Исаіи 2). Ни единому царю сѣвернаго государства не
пришло въ голову нарушать почитаніе Іахве какъ бога Израиля.
Имена, въ составъ которыхъ входило имя Іахве, встрѣчающіяся рѣдко въ
древности, примѣнялись сначала только къ царямъ какъ въ Израилѣ, такъ
и въ Іудеѣ. По примѣру царей, они стали общеупотребительными. Име-
немъ, которымъ ихъ называли, дѣти свидѣтельствовали о національномъ
богѣ. По Ананіи можно было узнать израильтянина, какъ по Аннибалу —
финикіянина или по Еннададу—сирійца.
Іудея пользовалась преимуществомъ болѣе устойчивыхъ условій передъ
Израилемъ. Тамъ образовалась твердая династія, а въ Израилѣ цари черезъ
нѣсколько поколѣній падали жертвами революціи; тутъ господствовала
быстрая, тревожная жизнь. Но водоворотъ ея здѣсь вывелъ изъ своей глу-
бины необыкновенныхъ мужей: на этой почвѣ прежде всего выросли тѣ
пророки, которые повели къ прогрессу религіи.
IV.
Рророки.—разрывъ ]ахве съ ]Израилемъ и гибель сѣ-
вернаго государства (около 900—700).
Происхожденіе навіимовъ. Какъ у другихъ древнихъ народовъ, такъ и у
Израиля испоконъ вѣковъ бывали прорицатели, но не пророки или, какъ
они называются по-еврейски, навіимы. Эти послѣдніе появились лишь въ
тревожное время передъ началомъ войнъ съ филистимлянами и устано-
2*
20
Израильско-іудейская религія.
вленіемъ царей. Они выступали не въ одиночку, а толпами; это были мечта-
тели безо всякаго раціонализма, и дѣйствовали они не разумнымъ сред-
ствомъ рѣчи. Какъ нынѣ дервиши на Востокѣ, они устраивали шествія и пляски
подъ музыку, бѣшеный вихрь которыхъ съ заражающей силой увлекалъ и
совершенно трезвыхъ людей. Сначала они были также новы и чужды въ
Израилѣ, какъ появившіеся, можетъ-быть, одновременно ѳракійскіе вакханты
въ Греціи. Но со временемъ они водворились, приспособились къ религіи
Іахве и уподобились древнимъ прорицателямъ, отъ которыхъ ихъ сначала
отличали. Они бросили многія странности, но хожденіе толпами они продол-
жали. Они жили обществами, которыя, однако, нельзя смѣшивать со шко-
лами, гдѣ занимались закономъ и священной исторіей. Цари передъ своими
предпріятіями испрашивали ихъ совѣта, и при случаѣ они вѣщали цѣлыми
сотнями. Въ общемъ они подчинялись публичному мнѣнію и говорили въ
угоду людямъ, а въ особенности царямъ, такъ какъ при ихъ бѣдности имъ
хотѣлось заработать кусокъ хлѣба. Но иногда между ними выростали мужи
независимаго духа, которые возвышались надъ своимъ сословіемъ. Они со-
ставляли исключеніе, но именно они произвели самое сильное историческое
дѣйствіе и съ полнымъ правомъ впослѣдствіи считались настоящими про-
роками. Признакъ настоящихъ пророковъ по Іереміи тотъ, что они предвѣ-
щаютъ несчастье, что они плывутъ противъ теченія, и что они вопро-
шающимъ ихъ не льстятъ.
Пророки оппозиціи во время арамейскихъ войнъ. Патріотическій характеръ ре-
лигіи еще усилился властью царей. Іахве былъ стягомъ для народа, царя и
государства. Этому стягу слѣдовали и навіимы, хотя иной разъ они вмѣстѣ
съ народомъ помогали низвергнуть царя. Но при Ахавѣ, царствовавшемъ въ
первую половину девятаго вѣка, нѣкоторые пророки возстали противъ рели-
гіознаго патріотизма и начали выставлять Іахве въ противоположность къ
націи. Это было то время, когда арамейскія войны угрожали существованію
Израиля.
Передъ послѣднимъ сраженіемъ у Дамаска противъ арамеевъ (851)
Ахавъ спросилъ пророковъ Іахве — ихъ въ столицѣ было четыреста чело-
вѣкъ, — предпринять ли ему походъ, или нѣтъ? Они единогласно предвѣ-
щали побѣду. Лишь одинъ составилъ исключеніе, Михей, сынъ Іемвлая.
Онъ всегда предвѣщалъ несчастіе, а также и въ этотъ разъ: „Я вижу всѣхъ
израильтянъ, разсѣянныхъ по горамъ, какъ овецъ, у которыхъ нѣтъ пастыря.
И сказалъ Господь: нѣтъ у нихъ начальника, пусть возвращаются съ ми-
ромъ каждый въ свой домъ“.
Онъ былъ избитъ своими товарищами и посаженъ въ тюрьму ца-
ремъ, до счастливаго возвращенія послѣдняго. Но ему не пришлось возвра-
титься.
Илья (около 860). Выше ещё и извѣстнѣе Михея, сына Іемвлая, былъ его
современникъ, Илья Гилеадскій. И онъ также во имя Іахве возставалъ про-
тивъ царя и народа. Это особенно ясно высказывается въ переданномъ въ
III кн. Царствъ богоявленіи. Пророкъ Илья жалуется, что его борьба за Іахве
привела лишь къ тому, что онъ сталъ совершенно одинокимъ изгнанникомъ
Израиля; тогда является Іахве и обѣщаетъ ему, что ихъ общіе враги, царь
и народъ израильскіе, будутъ уничтожены, за исключеніемъ малаго остатка.
Это ему служитъ утѣшеніемъ и означаетъ побѣду его мнѣнія: Іахве торже-
ствуетъ надъ властвующимъ большинствомъ.
Этому пророку и царь и народъ кажутся отщепенцами Іахве. Но въ
дѣйствительности Ахавъ строго держался бога народа и государства; сы-
новей своихъ онъ называлъ по немъ, во имя его онъ сражался противъ
Пророки.
21 .
арамеевъ, его пророковъ онъ вопрошалъ. Не можетъ быть, чтобы онъ,
какъ утверждается, преслѣдовалъ и истреблялъ всѣхъ пророковъ или раз-
рушалъ всѣ алтари Іахве. Онъ только для супруги своей Іезавели, уро-
женки Тира, соорудилъ великолѣпный храмъ тирскаго Ваала въ Самаріи.
То же самое еще за сто лѣтъ сдѣлалъ Соломонъ, не оскорбляя этимъ ни
современниковъ, ни послѣдующихъ поколѣній. Если же пророкъ Илья гну-
шался подобнымъ поступкомъ, то, значитъ, онъ превзошелъ популярныя
понятія. Ахавъ стоялъ на старой ступени, онъ же—на новой. Въ его гла-
захъ, какъ намъ кажется, Іахве отличался отъ другихъ боговъ не только по
мѣсту (областью поклоненія), но и принципіально, онъ былъ совершенно
несравнимъ и несовмѣстимъ съ ними. Въ борьбѣ боговъ онъ видѣлъ не
только борьбу ихъ народовъ; богъ Израиля стоялъ выше націи и заявлялъ
о себѣ не только покровительствомъ, но при случаѣ и уничтоженіемъ ея.
Конечно, это лишь предположенія. Мы находимъ лишь слабыя и миѳиче-
скія указанія на то, въ чемъ состояло величіе Ильи. Но глубоко запечатлѣ-
лось въ памяти, что онъ одиноко и высоко стоялъ надъ своимъ временемъ,
что онъ былъ совершенно необычайнымъ явленіемъ. Не ошибочно впечатлѣ-
ніе, что съ нимъ исторія религіи входитъ въ новую стадію. Послѣ того,
какъ Іахве внѣшней борьбой основалъ націю и государство, онъ теперь
внутри націи, въ области духа, энергичнѣе дѣйствуетъ противъ чужихъ
элементовъ, имѣвшихъ до сихъ поръ безпрепятственный доступъ: не только
противъ Ваала, внесеннаго недавно изъ Тира для ограниченной цѣли, но
и противъ болѣе древняго двуличнаго смѣшенія культа Іахве съ ханаан-
скимъ культа Ваала вообще. Ревность Іахве получила иной и болѣе глу-
бокій смыслъ. Пророкъ Илья былъ не совершенно одинокъ. Современнаго
ему пророка одного съ нимъ направленія мы узнали въ Михеѣ сынѣ Іемв-
лая. Кромѣ того, въ то время возникъ орденъ рехавитовъ, которые присо-
единились къ преемнику Ильи. Въ усердіи за Іахве они протестовали про-
тивъ всей перенятой израильтянами съ переселеніемъ въ ханаанскую землю
культуры, противъ осѣдлости, а больше всего противъ винодѣлія. Они прин-
ципіально указывали на первоначальную кочевую жизнь въ пустынѣ. Отъ
вина, главнаго дара Ваала-Діониса, воздерживались и сопоставленные Амо-
сомъ съ пророками назареи, также какъ и нѣкоторыя аравійскія племена,
поселившіяся къ востоку отъ Іордана. Съ этимъ пророкъ Илья едва ли со-
глашался; онъ видѣлъ спасеніе не въ бѣгствѣ отъ культуры въ пустыню, и
не во внѣшностяхъ видѣлъ религіозную противоположность: въ такомъ слу-
чаѣ его легче понимали бы.
Пророкъ Илья уподоблялся птицѣ, поющей до разсвѣта. Его ученикъ
Елисей унаслѣдовалъ его одежду, но не его духъ. Все, что онъ понялъ,
было, что слѣдуетъ всѣми средствами истребить служеніе Ваалу въ Сама-
ріи, а вмѣстѣ съ нимъ и весь домъ Ахава. Съ этой цѣлью онъ поддержи-
валъ бунтовщика Іиуя, исполнившаго эту задачу основательно и заняв-
шаго затѣмъ престолъ. Онъ не жилъ одинокимъ, какъ Илья, но въ тѣсномъ
единеніи съ массою пророковъ. Онъ имѣлъ вліяніе въ мірскихъ дѣлахъ и
пользовался высокимъ почетомъ у царей той династіи, которая поднялась
при его содѣйствіи. Хотя онъ иногда и возражалъ имъ рѣзко, онъ все же
сопровождалъ ихъ въ походахъ и авторитетомъ своимъ служилъ и имъ и
націи. Въ борьбѣ противъ арамеевъ онъ одинъ стоилъ цѣлаго полка; это
имѣется въ виду, когда его называютъ „колесницей и наѣздникомъ Израиля".
Дѣйствительные преемники Ильи выступили только черезъ сто лѣтъ
по его смерти, когда арамейская опасность была устранена, и народу пред-
стоялъ гораздо болѣе тяжелый кризисъ.
22 Израильско-іудейская религія.
Ассирійцы и паденіе Израиля (721). Ассирійцы уже въ девятомъ вѣкѣ напали
однажды на юго-западъ. Но тогда они не угрожали израильтянамъ, а, на-
противъ, освободили ихъ отъ арамеевъ. Въ восьмомъ вѣкѣ они болѣе удачно
возобновили свои нападенія на сирійскихъ арамеевъ. И этимъ израильтяне
сначала должны были быть довольны. Но арамеи въ дѣйствительности слу-
жили имъ оградой къ сѣверу, и когда эта ограда подверглась разрушенію,
передъ ними открылась перспектива претерпѣть самимъ напоръ неудержимой
лавины. Были ли способны къ этому и нація и ея богъ?
Амосъ (около 750). Амосъ Ѳекойскій—не пророкъ по призванію, а пастухъ—
услышалъ вопросъ, поставленный будущностью, и впередъ отвѣтилъ на него.
Онъ былъ іудей, но судьба Израиля занимала всѣ его мысли. Онъ явился въ Ви-
ѳель, главнѣйшую святыню сѣвера, и поразилъ собранную тамъ на празднество
толпу угрозой, что наступилъ конецъ, что Израиль будетъ уничтоженъ и
уведенъ въ плѣнъ дальней превосходной великой державой. Онъ имѣлъ въ
виду ассирійцевъ; онъ дѣйствовалъ въ концѣ правленія Іеровоама II, вѣ-
роятно, еще до средины восьмого вѣка. Но по его убѣжденію ассирійцы были
лишь орудіемъ въ рукахъ Іахве. Іахве не погибаетъ вмѣстѣ съ Израилемъ, но
торжествуетъ надъ нимъ при помощи Ассура. Амосъ его никогда не назы-
ваетъ богомъ Израиля, но богомъ Саваоѳомъ, т.-е., вѣроятно, богомъ міра
(по-настоящему сонмовъ духовъ, наполняющихъ міръ). Онъ у него гово-
ритъ: „Вы дѣти Израиля для меня все равно что арабы; какъ я вывелъ из-
раильтянъ изъ Египта, точно также я вывелъ филистимлянъ изъ Кафтора
и арамеевъ изъ Кира“. Онъ все-таки не отвергаетъ, что Іахве и словомъ и
дѣломъ открылся своему народу такъ, какъ ни одному другому. Но именно
поэтому онъ отъ него и требуетъ больше. По народной вѣрѣ Іахве былъ
связанъ съ Израилемъ посредствомъ культа, такъ какъ только тутъ знали
его имя, только тутъ его призывали, только тутъ онъ имѣлъ мѣстожитель-
ство и алтарь. Эту связь Амосъ прерываетъ. Іахве не такой богъ, которому
нужны жертвы и дары, котораго можно подкупить, или который ради культа
слѣпо становится на сторону своихъ поклонниковъ и друзей. Что онъ тре-
буетъ отъ израильтянъ, это общепризнано—справедливости; что онъ нена-
видитъ, это несправедливость и святотатство. Оскорбленіе божества, грѣхъ,—
чисто-нравственнаго свойства; оно не состоитъ въ упущеніи сакральныхъ
дѣйствій, направленныхъ къ его и исключительно къ эго пользѣ, но въ на-
рушеніи тѣхъ обязанностей, которыя человѣкъ несетъ по отношенію къ че-
ловѣку. Всякое человѣческое общество покоится на нравственности. Она —
не постулатъ, не идея, но необходимость и, вмѣстѣ съ тѣмъ, реальность, са-
мая живучая личная сила—Іахве Саваоѳъ. Гнѣвно и разрушительно прояв-
ляется эта святая реальность; она сокрушаетъ обманъ и суетность.
Переходъ исторіи отъ Израиля къ іудеямъ. Израиль палъ отъ руки ассирій-
цевъ, какъ это предвидѣлъ Амосъ (721). Но Іудея осталась цѣла и вступила
въ права духовнаго наслѣдства. Здѣсь и продолжалась начатая Амосомъ
цѣпь пророковъ, поприщемъ которыхъ было столкновеніе языческой свѣт-
ской власти съ теократіей.
Исаія (около 720). Исаія жилъ въ Іерусалимѣ и былъ іудеемъ и тѣломъ
и душой. Отъ сѣвернаго государства, паденіе котораго онъ пережилъ, онъ
отказался. Но нить священной исторіи для него этймъ не порвалась; она
продолжалась въ Іудеѣ. Что для его предшественника было окончаніемъ
драмы, то для него было первымъ актомъ; судъ надъ Самаріей былъ лишь
началомъ цѣлаго ряда судоговореній, а конечная цѣль долгаго кризиса
была положительной. Изъ Іудеи долженъ былъ выдѣлиться остатокъ, про-
должающій союзъ съ Іахве на землѣ; это сѣмя будущаго должно было про-
Пророческая реформа въ іерусалимъ.
23
тивостоять ассирійцамъ. Но составленіе этого остатка Исаія не предоста-
вилъ однимъ судамъ Іахве; онъ и самъ трудился надъ закладкой фунда-
мента. По отношенію къ политикѣ онъ все же только могъ выразить свой
идеалъ; осуществить его долженъ былъ сильный и справедливый царь, ко-
тораго онъ надѣялся узрѣть вскорѣ—тотъ мессія, который у него не является
утопистическимъ, а исполняющимъ тѣ задачи, которыя внутри маленькой
Іудеи должны были и могли быть рѣшены. Но въ области культа, который
своимъ громаднымъ храмомъ въ маленькой Іудеѣ ужъ и тогда имѣлъ пере-
вѣсъ надъ политикой, онъ могъ практически дѣйствовать. Уже Осія, преем-
никъ Амоса, издѣвался надъ поклоненіемъ изображенію Іахве, Исаія же
всѣми силами возставалъ противъ поклоненія издѣлію человѣческихъ рукъ
въ священныхъ мѣстахъ Іудеи. Подъ его вліяніемъ дѣйствительно состоя-
лось соотвѣтственное очищеніе культа, по крайней мѣрѣ, въ столицѣ. Царь
Езекія срубилъ ашеру въ іерусалимскомъ храмѣ и разбилъ мѣднаго змія
Моисея, которому до тѣхъ поръ приносили жертвы; священный кивотъ,
должно-быть, исчезъ еще раньше. Но едва ли Езекія пошелъ еще дальше
мечтаній Исаіи (30, 22) и предупредилъ своего правнука Іосію разрушеніемъ
всѣхъ алтарей внѣ Іерусалима. Мы знаемъ навѣрно, что алтари Соломона
на Елеонской горѣ до Іосіи остались неприкосновенными.
Пророческая партія реформы. И въ томъ Исаія оказался практическимъ
человѣкомъ, что онъ собралъ вокругъ себя своихъ домочадцевъ, учениковъ
и приверженцевъ и пытался создать себѣ опору въ партіи. Эта партія про-
роковъ существовала и послѣ его смерти и продолжала его старанія. Она
стала зародышемъ будущей общины благочестивыхъ, началомъ столь зна-
чительнаго въ будущемъ различія между дѣйствительнымъ и такъ назы-
ваемымъ Израилемъ.
V.
Пророческая реформа въ Ерусалимѣ и паденіе іудейскаго
царства (721—586).
Реакція при Манассіи. Начиная съ Исаіи, пророчество въ Іудеѣ пошло по
пути реформъ; прошло много времени, покуда онѣ достигли цѣли. Когда
послѣ смерти Езекіи на престолъ вступилъ его сынъ Манассія (скоро послѣ
700 г.), началась реакція. Популярный Іахве боролся съ пророческимъ. Про-
изошло не отпаденіе отъ Іахве, но заведенная манера почитанія старалась
удержаться противъ реформы. Упраздненное великолѣпіе было вновь воз-
становлено, и были введены изъ Ассура и Вавилона новыя моды; богъ неба
былъ окруженъ сонмами небесными (т.-е. звѣздами), и къ нему присоеди-
нили царицу неба (планету Венеру), которой, какъ и подобало, поклонялись
преимущественно женщины. Также воскресли давно забытые языческіе
24
Израильско-іудейская религія.
обряды; требованіе жертвы перворожденій мужского рода опять было рас-
пространено и на человѣческія перворожденія. Въ долинѣ Гееннѣ около
Іерусалима стоялъ алтарь особенной святости, на которомъ сжигались за-
рѣзанныя дѣти. Это совершалось въ честь Іахве, чтобы полностью испол-
нять его заповѣди (Іезек. 20, 25, 26, и Мих. 6,^7). Ясно, что и эта полуязы-
ческая реакція строго исполняла требованія религіи.
Въ словахъ пророка Михея 6, 6—8: „Съ чѣмъ предстать мнѣ передъ
Господомъ, преклониться предъ Богомъ Небеснымъ? Предстать ли передъ
Нимъ со всесожженіями, съ тельцами однолѣтними? Но можно ли угодить
Господу тысячами овновъ или несчетными потоками елея? Развѣ дамъ
ему первенца моего за преступленіе мое и плодъ чрева моего за грѣхъ
души моей“?—мы по всей вѣроятности имѣемъ документъ изъ временъ
Манассіи, выражающій точку зрѣнія тогдашней угнетенной и гонимой про-
роческой партіи. Отвѣтъ пророка на поставленные вопросы содержитъ
другія требованія; въ томъ, что онъ обращенъ не къ Израилю, а къ чело-
вѣку, можетъ-быть, кроется глубокое значеніе. „О человѣкъ! сказано тебѣ,
что—добро, и чего требуетъ отъ тебя Господь: дѣйствовать справедливо,
любить дѣло милосердія и смиренномудренно ходить передъ Богомъ твоимъ
Можетъ-быть, въ это же время былъ созданъ декалогъ Исхода 20, ставящій
во главу запретъ идолопоклонства, умалчивающій о жертвенномъ и празд-
ничномъ культѣ, и въ основные законы Израилю кладущій почти исключи-
тельно такія заповѣди (или скорѣе запреты, такъ какъ мораль по природѣ
отрицательна), которыя имѣютъ силу для всѣхъ людей вообще.
Іосія и нахожденіе Второзаконія (621). Только съ Іосіей, внукомъ Манассіи,
вступившимъ на престолъ восьмилѣтнимъ ребенкомъ, для Іудеи наступило
новое время. Оно было подготовлено исторической катастрофой ассирійскаго
царства. Скиѳы нанесли ему первый тяжелый ударъ. Ихъ вторженіе пробу-
дило грозный голосъ пророковъ, молчавшій въ продолженіе долгаго пері-
ода, бѣднаго событіями. Они дошли до Египта (626), но, повидимому, прошли
мимо Іудеи или лишь коснулись ея. Волна отхлынула и оставила іудеямъ
даже ту выгоду, что они освободились отъ ассирійскаго ига. Осуществив-
шаяся, но милостиво предотвращенная угроза пророковъ произвела, неви-
димому, большое впечатлѣніе. Во всякомъ случаѣ, произошелъ переворотъ
въ пользу партіи реформъ. Она предъявила программу. Въ 621 году былъ
открытъ сводъ законовъ Моисея, такъ наз. Второзаконіе, который попалъ въ
руки юному царю Іосіи и произвелъ сильнѣйшее впечатлѣніе на него. Іосія
привелъ весь народъ къ присягѣ ему при торжественномъ возобновленіи
союза съ Іахве и сдѣлалъ все, что было въ его силахъ, чтобы вернуть, на-
конецъ, значеніе божественнымъ требованіямъ, находившимся такъ долго
въ пренебреженіи. Онъ очистилъ храмъ и столицу отъ всѣхъ вгнѣздившихся
тамъ „мерзостей". А всѣ мѣста поклоненія Іахве внѣ Іерусалима онъ осквер-
нилъ и разрушилъ. Что до сихъ поръ составляло самое священное, что было
связано съ воспоминаніями 6 дорогихъ предкахъ, о патріархахъ, то выры-
валось какъ ядовитый корень. Мотивомъ этой концентраціи культа былъ
монотеизмъ. Отъ возможности очищенія первоначально ханаанскихъ мѣст-
ныхъ святынь отъ языческой мерзости уже отказались. Было достаточно,
если это удалось для храма Соломона, чисто-израильскаго учрежденія, гдѣ
и условія были болѣе благопріятныя. Изъ монотеизма какъ-будто вытекало
послѣдствіе, что единый богъ можетъ пребывать лишь въ одномъ мѣстѣ
земли, и только тамъ можетъ быть призываемъ.
Іеремія (съ 626). Іосія прожилъ еще тринадцать лѣтъ послѣ исполненія
своего великаго дѣла. Это было счастливое время внѣшняго и внутренняго
Пророческая реформа въ іерусалимъ.
25
благосостоянія. Владычество ассирійцевъ сокращалось и не простиралось
дальше Палестины. Законъ Іахве былъ данъ и, казалось, соблюдался. Одинъ
пророкъ Іеремія не заразился общимъ настроеніемъ. Онъ содѣйствовалъ
введенію Второзаконія и въ продолженіе всей жизни ратовалъ противъ не-
законныхъ алтарей въ городахъ Іудеи и противъ поклоненія священнымъ
деревьямъ и камнямъ. Но результатами реформъ онъ все же былъ недово;
ленъ. Вызванная ими увѣренность въ обладаніи закономъ Іахве и един-
ственнымъ дѣйствительнымъ храмомъ ему казалась очень опасной. Вопреки
Исаіи онъ нарочно все повторялъ, что Іудея ничѣмъ не лучше Израиля, и
что іерусалимскій храмъ не заслуживаетъ лучшей участи, чѣмъ древній
ефраимскій храмъ въ Силоѣ, давно уже представлявшій груду развалинъ,
что состоявшееся обращеніе осталось чисто-внѣшнимъ призракомъ, посѣвомъ
среди тернія, а не на глубоко вспаханной, заросшей плевелами нивѣ.
Халдея. Іосія палъ въ сраженіи у Мегиддона противъ египтянъ (608),
которые во время осады Ниневіи мидянами и халдеями проникли къ сѣверу.
Его гибель порвала вѣру въ дѣйствительность союза съ Іахве на основаніи
закона. Второзаконію болѣе не покорялись, высоты, т.-е. мѣстныя святыни,
ожили вновь. Преемникъ Іосіи, Іоакимъ, пошелъ по пути Манассіи. Онъ
принялъ владычество изъ рукъ египтянъ. Но послѣ паденія ассирійской
столицы они были разбиты халдеями у верховья Евфрата (604) и вслѣдъ
затѣмъ вытѣснены изо всей Сиріи и Палестины. Іоакимъ сталъ вассаломъ
Навуходоносора. Но черезъ нѣсколько лѣтъ онъ удержалъ дань; народъ
воспламенился, какъ лихорадкой, жаждой свободы, возбужденной религіоз-
нымъ фанатизмомъ и охватившей даже царя. Тогда, въ 597 году, халдеи
явились передъ Іерусалимомъ. Городъ былъ принужденъ сдаться; молодой
царь Іехонія, сынъ умершаго къ этому времени Іоакима, былъ взятъ въ
плѣнъ. Вмѣстѣ съ нимъ 10000 іерусалимцевъ, цвѣтъ и ядро населенія, были
уведены и поселены въ Вавилонѣ; царемъ оставшихся былъ сдѣланъ
Седекія, сынъ Іосіи. Это было сильное кровопусканіе. Но лихорадка отъ
этого не прекратилась. Нѣсколько лѣтъ Седекія противился этой жаждѣ
свободы. Но когда въ 588 году открылась твердая надежда на помощь фа-
раона Хофры (Апрія), то ужъ не было удержу. Отложеніе совершилось—
и вскорѣ Іерусалимъ былъ окруженъ халдейскимъ войскомъ. Попытка осво-
божденія со стороны египтянъ кончилась неудачей; послѣ осады, длившейся
полтора года, городъ палъ (іюль 586). Онъ былъ разрушенъ, стѣны уничто-
жены, храмъ сожженъ. Большая часть населенія, и этотъ разъ не только
городского, но и сельскаго, была переселена въ Вавилонъ. Многіе знатные
плѣнные были казнены, царь Седекія былъ ослѣпленъ. Кончилось царство
іудейское, столица была разрушена, только остатокъ бѣднѣйшаго населенія
былъ оставленъ въ странѣ, подъ надзоромъ халдейскаго чиновника іудей-
скаго происхожденія, жившаго въ Іерусалимѣ.
Паденіе іудейскаго царства и отношеніе къ нему Іереміи. Эти частыя смѣны
катастрофъ вызвали въ Іудеѣ очень понятное волненіе. Изъ разочарованія
все снова выростала патріотическая иллюзія, цѣпляющаяся за Іахве и за его
храмъ. Люди ликовали при пораженіи египтянъ, прервавшимъ ихъ непро-
должительный сонъ о національной независимости во время царствованія
Іосіи, а больше еще при разрушеніи Ниневіи, чѣмъ, казалось, наконецъ, было
отомщено Ассуру. Но ихъ ждалъ горькій конецъ, когда вмѣсто ассирійцевъ
на нихъ поднялись совершенно неизвѣстные до тѣхъ поръ халдеи. Но и вы-
званное этимъ уныніе скоро уступило порыву фанатизма. Одинъ Іеремія
не поддавался опьянѣнію, хотя глубоко сочуствовалъ своему народу. Онъ
смотрѣлъ на паденіе государства и храма какъ на божественное опредѣленіе.
2 6 Израильско-іудейская религія.
Онъ съ самаго начала приготовился къ этому, и ничто не могло его разу-
вѣрить, ни событія, опровергающія какъ-будто его зловѣщія прорицанія, ни
всеобщія насмѣшки и ненависть, которымъ онъ подвергся. Въ сумасброд-
ныхъ возстаніяхъ противъ халдеевъ онъ видѣлъ предсмертныя судороги.
Имъ онъ противодѣйствовалъ, насколько ему позволяли силы; но онъ не
удивился, когда наступила смерть. По его мнѣнію, счетъ былъ вѣренъ. То
отчаяніе, которое послѣ послѣдняго удара овладѣло народомъ, имъ было
уже преодолѣно; теперь онъ въ душѣ своей предварялъ утѣшительную бу
дущность.
Его стараніе о народѣ было напрасно. Но если даже возвѣщаемое имъ
слово Іахве доставляло ему лишь издѣвательство и гоненія, то его поддер-
живала и ободряла увѣренность, что самъ Іахве съ нимъ говорилъ. Изъ
его посредничества между Іахве и Израилемъ возникло, разъ Израиль о немъ
знать не хотѣлъ, индивидуальное отношеніе его личности къ Іахве, въ ко-
торомъ не только Іахве черезъ него открывался народу, но больше еще онъ
самъ, во всей своей человѣчности, изливалъ душу передъ Іахве. Это свое
живое общеніе съ богомъ онъ не дѣлалъ предметомъ своихъ откровеній;
онъ излагалъ лишь божественное право и грозилъ божьимъ судомъ, какъ и
остальные пророки. Но, какъ-будто чуя значеніе этихъ внутреннихъ пере-
живаній, онъ кое-что изъ нихъ записалъ. Мѣстами его книга даже содержитъ
признанія объ искушеніяхъ и внутренней борьбѣ, изъ которыхъ онъ вы-
шелъ, если не къ полному покою и блаженству, то все же къ сознанію
побѣды въ пораженіи. Онъ—творецъ настоящей молитвы, въ которой томя-
щаяся душа выражаетъ одновременно и скорбь и упованіе. Такимъ обра-
зомъ, изъ пророчества развился не только законъ, но въ заключеніе разви-
лась и индивидуальная религіозность.
VI.
^Вавилонскій плѣнъ, реставрація и возникновеніе іудей-
ства (586—прибл. 400).
Іезекіиль (съ 590). Въ вавилонскомъ плѣну остатокъ націи поддерживался
пророчествомъ. Оно уже раньше предвозвѣстило гибель общины; уже это
было утѣшительно, что пророчество познало и предвидѣло ее какъ неиз-
бѣжную во имя Іахве. Теперь же, когда эта необходимость стала фактомъ,
прорицанія измѣнились. Это ясно видно у жреца Іезекіиля, находившагося
среди плѣнныхъ 597 года. Пока держался священный городъ, онъ предвѣ-
щалъ его близкое паденіе и напоминалъ своимъ соотечественникамъ объ ихъ
и отцовскихъ грѣхахъ. Но какъ только городъ палъ, онъ совершенно пере-
мѣнилъ тонъ и не произносилъ болѣе угрозъ, а, напротивъ, одни лишь обѣ-
тованія. Онъ положилъ начало тому пророчеству, которое во время плѣна
Возникновеніе іудейства.
27
и послѣ него дѣйствовало не столько живою рѣчью, сколько писаніемъ; онъ
же далъ ему мессіанскій и эсхатологическій характеръ. Онъ отчасти разсы-
пается въ безмѣрныхъ надеждахъ на уничтоженіе враждебнаго іудеямъ міра.
Но отчасти онъ рисуетъ и положительную картину будущей теократіи. Онъ
представляетъ ее себѣ какъ учрежденіе культа, имѣющее центромъ іеруса-
лимскій храмъ. При этомъ онъ, несмотря на нѣкоторыя разсчетливыя экстра-
вагантности, настолько держится въ предѣлахъ предначертаній времени, что
эта картина будущаго дѣйствительно могла служить программой для орга-
низаціи общины и ея законодательства послѣ плѣна.
Великій Анонимъ. Моложе Іезекіиля, но все же его современникомъ, былъ
великій Анонимъ, которому слѣдуетъ приписать всю первую половину при-
бавленія къ книгѣ Исаіи (гл. 40—55). Онъ писалъ къ концу плѣна, когда
Киръ началъ свои побѣдоносные походы и угрожалъ также халдейскому
царству. Въ персидскомъ царѣ онъ видѣлъ орудіе Іахве къ спасенію Израиля
или Сіона—Сіонъ тогда уже равнялся Израилю. Онъ перевелъ взоры іудеевъ
отъ печальнаго прошлаго, подъ гнетомъ котораго они изнывали, на живое
спасительное воздѣйствіе Іахве въ тревожномъ настоящемъ. Кара Сіона, по
его словамъ, совершена, теперь Іахве его снова возвышаетъ, потому что,
несмотря на все, Израиль, въ противоположность язычникамъ, защищаетъ
дѣло Іахве, истинную религію, и ради этого долженъ воскреснуть; ему
надлежитъ распространить силу истины и единаго на всемъ свѣтѣ бога, быть
миссіонеромъ среди язычниковъ. Нѣтъ бога, кромѣ Іахве, а Израиль его
рабъ, т.-е. его пророкъ.
Персы; Киръ разрѣшаетъ іудеямъ возвращеніе (около 538). Киръ дѣйстви-
тельно завоевалъ Вавилонъ и разрѣшилъ іудеямъ вернуться на родину, при-
близительно въ 538 году. Тѣ, которые этимъ воспользовались — большая
часть осталась въ Вавилонѣ—поселились въ Іерусалимѣ и около него.
Имъ въ опустошенной родинѣ пришлось сильно бороться за свое суще-
ствованіе, и въ продолженіе многихъ лѣтъ имъ и думать нельзя было
о воздвиженіи храма; они соорудили лишь алтарь. Время спасенія, должен-
ствующее наступить послѣ чистилища плѣна, не соотвѣтствовало ожида-
ніямъ. Хотя можно было опять жить въ странѣ праотцевъ, но въ самыхъ
бѣдственныхъ условіяхъ и подъ игомъ язычниковъ. Плѣнъ былъ прекращенъ,
но настоящей перемѣны они еще ждали. Гнѣвъ Іахве еще тяготѣлъ надъ
его народомъ, онъ самъ все еще не вернулся въ свою страну, порабо-
щенную чужими.
Сооруженіе храма при Даріи, сынѣ Истаспа. Во второмъ году царствованія
великаго Дарія (521—20) пророки Аггей и Захарія побудили упавшихъ духомъ
приняться, наконецъ, за сооруженіе храма; тогда и Іахве войдетъ опять въ
свой домъ—надвигается великій кризисъ, послѣ котораго наступитъ спасеніе.
Построеніе храма, дѣйствительно, было начато и окончено въ шестомъ году
царствованія Дарія. Со временемъ улучшились и обстоятельства, хотя чрез-
мѣрныя ожиданія никакъ не оправдались. Переселенцы изъ Вавилона поне-
многу обстраивались. Они соединились съ оставшимися на родинѣ собратьями
и приняли ихъ въ свою общину. Въ этомъ они не отказывали и самарянамъ
и другимъ сосѣднимъ народамъ, искавшимъ союза съ ними. Этимъ они, конечно,
лишались той строгой замкнутости, которой они научились въ Вавилонѣ, и
соблюдать которую имъ въ совершенно чуждой средѣ было много легче
чѣмъ въ Палестинѣ среди родныхъ и полуродныхъ. Существовало мень-
шинство съ болѣе строгимъ направленіемъ, видѣвшее въ этомъ (смѣшеніи)
величайшую опасность для прочности іудейской общины и ея религіи.
Ездра и Неемія. Эту опасность предупредилъ книжникъ Ездра, пришедшій
28
Израильско-іудейская религія.
изъ Вавилона во время царствованія Артаксеркса Долгорука (464—424) и при-
ведшій оттуда новыхъ переселенцевъ. Но онъ едва ли справился бы съ про-
тиводѣйствіемъ большинства и іерусалимской аристократіи, еслибъ за нимъ
не послѣдовалъ Неемія. Это былъ ревностный іудей, пользовавшійся благо-
склонностью Артаксеркса, у котораго онъ состоялъ кравчимъ. Онъ отъ
царскаго двора въ Сузѣ былъ посланъ въ Іудею со всякими полномочіями и
могъ опереться на авторитетъ персидскаго правительства въ пользу стремле-
ній радикальной партіи. Ему удалось завершить дѣло, начатое Ездрой,
и предохранить іудеевъ отъ смѣшенія съ язычниками и полуязычниками.
Ездра и Неемія подъ эгидой шаханшаха сдѣлались дѣйствительными
основателями іудейства. Идеальнымъ же основателемъ непремѣнно
долженъ былъ быть Моисей; реформа была увѣнчана введеніемъ новаго
свода законовъ Моисея, принесеннаго якобы Ездрой изъ Вавилона.
Введеніе Левита. Этой книгой, ставшей теперь рядомъ съ опублико-
ваннымъ при царѣ Іосіи Второзаконіемъ, былъ Левитъ, составляющій, какъ
уже сказано, самую объемистую часть Пятикнижія и наложившій на него
свою печать. Въ ней почти исключительно обсуждается культъ, и не только
мелкій культъ ежедневной благочестивой практики, который и міряне
должны были знать и исполнять, но, главнымъ образомъ, великій торже-
ственный культъ у алтаря; въ ней главное содержаніе общаго закона
Моисея, знаніе котораго обязательно для всякаго, составляетъ практика
жрецовъ у алтаря и обряды храмовой службы, имѣющіе скорѣе мѣсто въ
шаііпаіе засегйоіиш. Она уже не говоритъ объ израильскомъ народѣ,
но только объ общинѣ. Эта община освобождена отъ политическихъ дѣлъ
иноземнымъ владычествомъ, она вѣдаетъ лишь вопросы культа. Культъ
строго централизуется и, вмѣстѣ съ тѣмъ, до совершенства объединяется,
самые незначительные обряды опредѣляются по закону и регулируются по
предписанію. Надо всѣмъ господствуетъ понятіе корректности и законности,
и это кладетъ специфически іудейскую печать на весь матеріалъ, который
самъ по себѣ совершенно незначителенъ. Во главѣ священной общины
стоитъ не царь, а первосвященникъ. Духовенство автономно и отличается
строго отъ мірянъ. Внутри его сыновья Аарона отличаются отъ левитовъ;
послѣдніе не имѣютъ права на жертвоприношеніе, но только на низшую
службу. Этимъ исполняется предписаніе Іезекіиля, что левиты, т.-е. перво-
начальные жрецы мѣстныхъ святынь внѣ Іерусалима, должны быть раз-
жалованы въ простые служители жрецовъ храма, и отмѣняется предписаніе
Второзаконія, по которому они послѣ упраздненія мѣстныхъ святынь могли
продолжать свое жречество въ Іерусалимѣ, на ряду съ наслѣдственными
іерусалимскими жрецами. Итакъ, Левитъ идетъ ещё дальше Второзаконія,
слѣдуя, вѣроятно, ходу развитія самого дѣла. Онъ заканчиваетъ движеніе,
вызванное Второзаконіемъ. Онъ не представляетъ программы для реформъ,
онъ стоитъ уже выше борьбы. Онъ не предъявляетъ требованія, какой
должна быть теократія, но описываетъ, каковой она была всегда, со вре-
менъ Моисея. Онъ даетъ свои законы въ исторической формѣ, какъ-будто
они соблюдались испоконъ вѣковъ, какъ-будто храмъ уже существовалъ
въ пустынѣ въ видѣ скиніи, а также Іерусалимъ въ видѣ концентрирован-
наго лагеря общины вокругъ скиніи. Въ этомъ не только архаизирующая
манера. Онъ дѣйствительно предполагаетъ духовную общину уже дѣй-
ствующей въ главныхъ чертахъ и даже дѣйствующей правильно. Онъ
даетъ ей лишь окончательное законное и писанное основаніе. При этомъ
онъ съ фантастическимъ педантизмомъ все подвергаетъ извѣстной схемати-
заціи. Въ нѣкоторыхъ важныхъ пунктахъ онъ дѣлаетъ выводы, которые
Возникновеніе іудейства.
29
въ то время дѣйствительно еще не существовали, но пока только вступали
въ жизнь. Въ то время первосвященникъ еще не занималъ того положенія,
которое онъ ему указываетъ, и порядокъ различныхъ классовъ духовенства
еще не былъ строго опредѣленъ.
Использованіе культа для организаціи іудейства, для обособленія отъ язычни-
иовъ и для укрѣпленія монотеизма. Культъ первоначально былъ языческимъ
элементомъ въ религіи Іахве. Великіе пророки боролись противъ него,
по отмѣнить его просто не было возможности. Тогда возникла задача испра-
вить его. Реформы начались со Второзаконія, а въ Левитѣ онѣ настолько
осуществились, что первоначальный мотивъ, исправленіе культа въ инте-
ресахъ монотеизма, кажется забытымъ изъ-за успѣха, состоящаго въ узако-
неніи культа и полномъ его подчиненіи закону. Культу этимъ придается
такое значеніе, котораго онъ не имѣлъ и въ старину; это несомнѣнно уступка
господствующему направленію массы, одинъ изъ компромиссовъ, какіе
часто встрѣчаются въ исторіи религіи. Но, вмѣстѣ съ тѣмъ, культъ и обез-
вреживается этимъ. Древніе обряды теряютъ свою жизнь и свой ядъ; отъ
нихъ остаются лишь пустыя фермы и мертвыя дѣйствія, имѣющія смыслъ не
сами по себѣ, но лишь благо даря тому, что они приказаны Богомъ и требуютъ
точнаго исполненія по предписанію. Къ этому надо прибавить, что тогда не
было иного средства для спасенія разбитой націи отъ полнаго разложенія.
Организація, объединеніе и обособленіе іудейства—въ этомъ состояла бли-
жайшая и неотложная задача времени. Ей служили и храмъ, и духовенство,
и жертвоприношеніе, ей служилъ порядокъ религіозныхъ упражненій, кото-
рымъ соединялись и отличались міряне, ей вообще служило освященіе того,
что первоначально имѣло лишь обще-этническое значеніе, но теперь было
возведено въ примѣту іудейства. Простыя пророческія идеи не представляли
средства къ основанію общества, имъ самимъ нужна была скорлупа, чтобы
сохранить ихъ для міра. Законный культъ составилъ эту скорлупу; изъ
первоначально языческаго матеріала была скована броня для монотеизма
морали. То противорѣчіе, что Богу пророковъ пришлось замкнуться въ
учрежденіи мелочнаго спасенія и наказанія и постановлять чисто-іудейскіе
законы обряда, вмѣсто признаваемой всѣмъ міромъ нормы справедливости,
имѣло для того времени практическое оправданіе. И въ Левитѣ не
отвергается всемірный нравственный монотеизмъ. Онъ скрытъ подъ
сотканнымъ изъ стараго, ношенаго матеріала покрываломъ Моисея, но иногда
онъ ярко и отчетливо просвѣчиваетъ. Такъ, напримѣръ, въ приказаніи, дан-
номъ Ною: „Кто прольетъ кровь человѣческую, того кровь прольется
рукою человѣка, ибо человѣкъ созданъ по образу Божію"; также въ
откровеніи Авраама: „Я Богъ Всемогущій, ходи предо мною и будь не-
пороченъ". Но онъ замѣтнѣе всего въ исторіи сотворенія міра, гдѣ міръ со-
здается Богомъ изъ ничего, и природа уподобляется вещи, а человѣкъ противо-
ставляется ей и равняется Богу, хоть и считается тварью. Выраженное здѣсь
простое міровоззрѣніе надолго служило здравой теоретической основой
всѣмъ человѣческимъ поступкамъ.
30
Израильско-іудей» кая религія.
VII.
ейское благочестіе.
Іудейскія надежды и ихъ догматизація. Замѣчательная ритуальная дисциплина,
которой подчинялись іудеи, имѣла успѣхъ. Они сохранили своеобразность въ
томъ хаосѣ мірового царства, въ которомъ тогда начинали растворяться и
народности и религіи. Но они не ограничились выработкой законовъ: для
нихъ это было лишь средство для достиженія цѣли, лишь залогъ болѣе вели-
каго дѣла. Ихъ не удовлетворяло объединеніе культомъ при угнетеніи подъ
языческимъ игомъ; имъ хотѣлось стать опять націей, имѣть свое государство,
какъ во времена Давида. Рядомъ съ закономъ жила возникшая въ плѣну эсхато-
логическая надежда. Она—утопія, она мечтаетъ объ идеалѣ, къ которому
изъ дѣйствительности моста не перекинуть, который можетъ быть осуще-
ствленъ лишь внезапнымъ вмѣшательствомъ божества. Она не предчув-
ствуетъ того, что уже нарастаетъ, она не ставитъ стремленію такихъ цѣлей,
которыя имѣютъ значеніе уже въ настоящемъ. Она не видитъ животворящей
силы божества, а придерживается священной буквы, которая составляетъ
для нея письменное обязательство исполненія ея желаній и почитается ею
какъ источникъ ея самомнѣнія. Болѣе древнія пророчества лишь съ виду
исполнились освобожденіемъ изъ плѣна, такъ какъ тяжко ощущаемое влады-
чество иноземцевъ не смѣнилось, и гнетъ времени не прекращался; настоящее
ихъ исполненіе все еще ожидалось. Изъ этихъ неисполнившихся
пророчествъ исходитъ эсхатологія, начиная съ Іезекіиля; она все снова
отсрочиваетъ платежъ по неуплаченному векселю. Для детальной разработки
картины она пользуется чертами древней священной исторіи, такъ какъ
будущее представлялось повтореніемъ идеальнаго прошлаго. Это дало
прочную основу фантастической ткани, а настоящее составляло мѣняющійся
по времени утокъ. Іудейская эсхатологія все же не была лишь составной
частью догматики; она все еще подлежала вліянію измѣнчивыхъ обстоя-
тельствъ времени; для разъясненія ея требуется хронологическое опре-
дѣленіе. Сравнительно меньшее значеніе имѣютъ разные миѳологическіе
элементы, заимствованные изъ великаго египто-азіатскаго запаса; они одно-
временно и затуманиваютъ и наглядно изображаютъ настоящую мысль,
или же служатъ лишь орнаментомъ. Все же нельзя думать, что у іудеевъ
упованія были такія же отвлеченныя, какъ впослѣдствіи у христіанъ.
Отъ окончательнаго паденія языческой власти они ждали земного
блага, и не для отдѣльныхъ личностей, а для всего народа.
Индивидуализація религіи. Псалмы. Тѣмъ не менѣе, центръ тяжести религіи
сталъ передвигаться отъ общества къ индивидую. Въ старину, и еще во
времена великихъ пророковъ, религія была общимъ достояніемъ народа,
чѣмъ-то естественнымъ и само собою разумѣющимся. Отнынѣ рожденный
іудей самъ сознательнымъ трудомъ долженъ былъ сдѣлаться іудеемъ
ІУДЕЙСКОЕ • БЛАГОЧЕСТІЕ.
31
Община основана на томъ, чтобы единомыслящія личности составляли и
поддерживали ее. Идеалъ ея—праведность. Но эта праведность не огра-
ничивается правомъ, соблюдаемымъ начальствомъ и составляющимъ основу
общества. Она также не состоитъ въ точномъ исполненіи внѣшнихъ
предписаній, какъ ни строго оно требуется. Напротивъ, ядро ея—инди-
видуальная нравственность. Не культъ, а нравственность считается сущ-
ностью божественныхъ требованій; это доказываютъ, главнымъ образомъ,
псалмы и книга Іова, которые написаны послѣ плѣна. Изъ того, что
Іахве живетъ въ храмѣ, и что іудеи его сопрестольники, не выводятъ,
что они ему приносятъ жертвы, а что они исполняютъ свои обязанности
относительно собрата, что у нихъ и руки и сердца должны быть чисты. Хит-
рецы и ловкачи Господу омерзительны, а прямодушные и простые ему милы.
Ничему другому не придается столько значенія, какъ простотѣ, вѣрности и
честности—вѣроятно, потому, что именно въ этихъ качествахъ они сильно
нуждались. Въ книгѣ Іова (гл. 31) нравственныя требованія почти такія же
строгія, какъ и въ Евангеліи, но въ общемъ они не преувеличенны, а въ Прит-
чахъ Соломона они даже очень умѣренны. Они не считаются неисполнимыми;
доброе стремленіе приводитъ къ удовлетворенію, а не отчаянію вслѣдствіе не-
соотвѣтствія между желаніемъ и достиженіемъ; чувство грѣховности происхо-
дитъ не отъ закона, но отъ кары, т.-е. отъ несчастій. Мотивъ нравственности,
чрезъ который она становится религіозной,—страхъ божій. Но, несмотря на то,
что этотъ страхъ божій тяготѣетъ надъ подчиненными ему, онъ ихъ все же
не угнетаетъ; онъ освобождаетъ отъ всякаго другого страха и даетъ право
на упованіе; кто сидитъ подъ сѣнью Всевышняго, того не пугаетъ никакой
призракъ, никакая ползучая зараза, никакая мгновенная опасность.
Проблемы религіи. Какую же пользу имѣетъ отдѣльный человѣкъ отъ такой
жизни, посвященной служенію Богу? Онъ за нее ждетъ земныхъ благъ. Если же
съ нимъ случится несчастье, то онъ это смиренно терпитъ, какъ преходящее на-
казаніе, справедливость котораго онъ признаетъ, хоть и не постигаетъ. Но если
онъ застрянетъ въ бѣдѣ и съ нею же умретъ, что же тогда? На вѣчную жизнь
имѣетъ надежду только община; смерть сама по себѣ естественна, и страшной
она становится только въ несчастьѣ и бѣдѣ, или чрезъ случайную ката-
строфу, или отъ позорной болѣзни. Такая лютая смерть считается окон-
чательнымъ приговоромъ, такъ сказать, казнью небесной. Не въ физическомъ
страданіи тутъ горечь, а въ нравственной мукѣ, что Богъ не дѣлаетъ разницы
между благочестивымъ и безбожникомъ. И эту душевную муку испытываютъ
вмѣстѣ съ потерпѣвшимъ и всѣ остальные благочестивые, между тѣмъ какъ
безбожники торжествуютъ. Въ образовавшейся послѣ плѣна общинѣ возник-
шій уже въ древнемъ Израилѣ расколъ, благодаря пророкамъ, сталъ много
сильнѣе и ощутительнѣе. Непримиримая вражда раздѣляла ревностныхъ
іудеевъ отъ носящихъ лишь это названіе; первые называютъ себя благоче-
стивыми, а другихъ безбожниками. Эта вражда переходитъ въ споръ о прин-
ципахъ. Безбожники держатся того мнѣнія, что Богъ не очень-то заботится
о людяхъ; если они этого и не высказываютъ, то они все-таки поступаютъ
соотвѣтственно тому. Благочестивые же считаютъ это полнымъ отрицаніемъ
Бога; Богъ, не дѣлающій разницы между ищущимъ его и равнодушнымъ къ
нему, для людей не существуетъ. Набожность требуетъ награды не ради на-
грады, а ради увѣренности въ томъ, что она не предается иллюзіямъ, что она
простираетъ руки не въ пустое пространство, а къ десницѣ, протянутой ей съ
неба. Но милость Бога и гнѣвъ его испытываются въ земной жизни; если
этотъ опытъ противорѣчитъ вѣрѣ въ то, что набожность приноситъ пользу,
то она этимъ сильно подрывается. Великой проблемой періода пророковъ
32
ІІЗРАИЛЬСКО-ІУдЙЙСКАЯ РЕЛИГІЯ.
было то, что Іахве допустилъ гибель своего народа; а въ періодъ послѣ
плѣна великой проблемой была смерть безбожника, налагаемая богомъ и на
благочестиваго. Изъ трудно добытаго признанія, что нравственность—требо-
ваніе религіи, вытекала далѣе ужасная задача—считаться съ фактомъ, что
нравственность безполезна. Начало этому мы видимъ въ книгѣ Іова.
Книга Іова. Іовъ страдаетъ не отъ болѣзни и смерти, но отъ непризнаванія
его невинности. И его судьба не противорѣчитъ правилу, не составляетъ не-
слыханнаго исключенія; въ земной жизни нигдѣ нѣтъ того соотвѣтствія со
справедливостью, котораго требуетъ вѣра. Но Іовъ не утѣшается всеобщностью
страданія; оно лишь усугубляетъ переживаемое имъ самимъ противорѣчіе-
Ему и въ голову не приходитъ отрицать Бога, чтобы этимъ устранить про-
тиворѣчіе. Онъ ни на единую минуту не сомнѣвается въ Немъ; онъ клянется:
какъ живъ Богъ, лишившій меня права! Онъ отрицаетъ лишь Бога своихъ дру-
зей, справедливость котораго должна обнаруживаться во всемъ и всюду на
свѣтѣ. Это они извращаютъ пережитые факты, они держатъ сторону Бога и
лгутъ за Него. Развѣ Онъ нуждается въ такихъ адвокатахъ? Мелькаетъ мысль,
что Богъ перенесетъ истину, хотя бы и уничтожающую. Несмотря на то, что
Іовъ безпощадно раскрываетъ противорѣчіе между дѣйствительностью и мни-
мой нравственной основой міроправленія, онъ никакъ не можетъ отречься
отъ вѣры въ побѣду нравственности при помощи Бога. Онъ дѣлаетъ первый
шагъ къ освобожденію вѣры отъ внѣшняго удостовѣренія. Онъ больше по-
лагается на собственную совѣсть, чѣмъ на сужденіе обрушившейся на него
судьбы и на приговоръ свѣта, судящій по ней; и рядомъ съ грознымъ Бо-
гомъ дѣйствительности, карающимъ его безвиннаго, вырастаетъ небесный
свидѣтель, который ему воздастъ должное, милостивый и справедливый Богъ
вѣры. Все же онъ не берется найти положительную разгадку этой загадки пу-
темъ трансцендентной спекуляціи. Онъ, наконецъ, довольствуется признаніемъ,
что Божьи пути неисповѣдимы. Это отрицательное выраженіе того, что онъ
вопреки всему крѣпко придерживается Его.
Еще болѣе смѣлый выводъ сдѣланъ въ концѣ 73 псалма. Здѣсь проти-
воставляется всякому внѣшнему опыту, даже смерти и дьяволу, внутренняя
увѣренность въ общеніе благочестиваго съ Богомъ, и это безъ малѣйшаго
разсчета на загробную жизнь. Конечно, это такой подъемъ души, кото-
рый никакъ не укладывается въ догму, такая точка зрѣнія, которая лишь
немногимъ покажется истинной. И, во всякомъ случаѣ, это заходитъ далеко
за предѣлы іудейства. Въ общемъ іудеи остановились на точкѣ зрѣнія
друзей Іова, какъ это видно изъ большихъ и малыхъ вставокъ въ книгѣ,
носящей его имя; они въ принципѣ совершенно съ ними согласны и пори-
цаютъ друзей лишь за то, что они у Іова примѣнили вѣрный принципъ къ
неподходящей личности.
Іудейская мудрость и всемірный монотеизмъ. Все же религія и у іудейской
благочестивой массы сдѣлалась предметомъ размышленія. Она уже не
только практическій обычай, но и теоретическое ученіе. Мудрость со-
ставляетъ знаменіе времени. Хотя она чисто-религіозная и чисто-іудей-
ская, она уже стремится къ всеобщему значенію и носитъ присущую
всякому размышленію основную черту универсальности. Хотя іудеи послѣ
плѣна нарочно облеклись въ свои изношенныя потертыя платья, чтобы
отличиться отъ язычниковъ, ихъ образъ мысли съ нравственнымъ моно-
теизмомъ имъ придалъ черту раціональности и интернаціональности. Они
охотно признаютъ то, что у нихъ есть общаго съ язычниками; они ра-
дуются замѣчаемой во всемъ тогдашнемъ мірѣ тенденціи къ почитанію
единаго и истиннаго Бога. Они даже пытаются отдѣлаться отъ своего
ОкОЧЕНЪНІЕ ІУДЕЙСТВА.
33
древняго Іахве. Хотя говорится, что благоговѣйный страхъ ихъ заставлялъ
не произносить болѣе его имени; но едва ли бы они могли отказаться отъ
него, еслибъ ихъ историческій національный, имъ однимъ принадлежащій
богъ имѣлъ прежнюю свою силу. Вмѣсто отличительнаго имени собствен-
наго стали у нихъ употребляться общія названія, равныя или подобныя
тѣмъ, которыя употребляли окружающіе ихъ народы: Богъ, Господь, Все-
вышній, Богъ небесъ или неба.
Измѣненіе богослуженія, молитва. Ко всему этому надо прибавить важное
измѣненіе, происшедшее въ публичномъ культѣ. Къ храму и алтарю при-
соединились синагоги, къ жертвоприношенію—проповѣдь и молитва. Этимъ
совершенно измѣнилась основа богослуженія. Оно уже не зависѣло отъ
священнаго мѣста; синагоги всюду можно было строить, даже въ языческой
странѣ; разрушеніе храма и уничтоженіе жертвъ для іудеевъ дѣйствительно
было не такъ важно, какъ это обыкновенно думаютъ. Своей литургіей
молитвы и чтенія они и христіанамъ и магометанамъ подали примѣръ. Мо-
литва была еще важнѣе чтенія, которое включалось въ первую; синагоги
назывались также молельнями, а богослуженіе просто молитвой, не только
въ исламѣ.
VIII.
Р ^оченѣніе іудейства въ борьбѣ противъ эллинизма.
Разсѣяніе и пропаганда. Съ тѣхъ поръ какъ іудеи съ внѣшней и съ внутрен-
ней стороны окрѣпли и сочли борьбу оконченной, они стали менѣе строги въ
своей сдержанности противъ всего чужого, отвергаемаго ими раньше изъ чув-
ства самосохраненія. Они отказались отъ своего древняго священнаго языка и
приняли арамейскій, господствовавшій тогда во всемъ семитскомъ цивили-
зованномъ мірѣ: какъ ужаснулся бы отъ этого Неемія! Они широко рас-
крыли свои двери, чтобы принять язычниковъ, желавшихъ присоединиться
къ ихъ общинѣ, какъ члены или посѣтители. Они становились миссіонерами
всюду среди языческаго міра, куда они переселялись или были закинуты
судьбой. Послѣ великаго переворота, начатаго на востокѣ . Александромъ
Великимъ, разсѣяніе и пропаганда приняли громадные размѣры. Но греки,
съ которыми іудеи теперь вольно или невольно соприкасались часто и раз-
личнѣйшимъ образомъ, сильно отличались отъ знакомыхъ имъ раньше на-
родовъ. Среди этихъ они были увѣрены въ своемъ превосходствѣ; по от-
ношенію къ тѣмъ явилась опасность не активной, а пассивной ассими-
ляціи. Опасность эта имъ дѣйствительно угрожала; это была послѣдняя и
самая серьезная, которую имъ пришлось одолѣть. Она была устранена, глав-
нымъ образомъ, тѣмъ, что Антіохъ Епифанъ (175—163) захотѣлъ эллинизи-
ровать ихъ сразу и насильно, вмѣсто того, чтобы предоставить этотъ само-
произвольный процессъ своему естественному, медленному теченію. Тутъ про-
изошла реакція, составившая эпоху и окончившая развитіе іудейства.
Общая исторія европейской культуры, т. IV.
34
Израильско-іудейская религія.
Реакція. Меньшинство благочестивыхъ упорно держалось старой религіи,
между тѣмъ какъ аристократія и масса уже отказались отъ нея, а царь пода-
влялъ ее съ безпощадной строгостью. Въ этой борьбѣ причудливые обычаи и
формы вновь пріобрѣли значеніе, какъ исповѣданіе и отличіе; послѣ періода
терпимости, охарактеризованнаго литературой Премудрости и частью псал-
мовъ, іудейство опять сузилось и замерло; зародились раввинизмъ и фарисей-
ство. Мотивомъ постоянства въ преданности закону была вѣра, что невзгоды
и притѣсненія не могутъ длиться долго: книга Даніила, составленная въ это
время (до 164 г.), опредѣляетъ ихъ длительность въ три съ половиною года.
Эта книга внесла свѣжую струю въ эсхатологическія надежды, давшую послѣ-
дующимъ временамъ образецъ или тему. Въ ней господствуетъ антитеза влады-
чества язычниковъ и владычества Бога надъ міромъ. Въ языческомъ міровомъ
владычествѣ со временъ разрушенія Іерусалима халдеями все возрастала
вражда противъ Бога и противъ іудеевъ. Находясь нынѣ въ четвертой, греко-
македонской фазѣ, оно дошло до апогея злобы и потому должно крушиться
и уступить мѣсто владычеству Бога. Древняя эра прекращается внезапно,
и чудомъ Божіимъ наступаетъ новая. Царство святыхъ Всевышняго (т.-е.
іудеевъ', представленное человѣкомъ (между тѣмъ, какъ мірскія царства
представлены дикими звѣрями), нисходитъ съ неба на землю. Оно также
земное, но составляетъ новую эпоху всемірной исторіи. Оно предназначено
іудейскому народу, надежды все еще сосредоточены на возстановленіи
прежняго блеска, прежней чистоты націи; судъ не относится къ отдѣльной
личности, но воздаетъ іудейскому народу попранное право. Ни о загробной
жизни, ни объ общей отвѣтственности, ни о раѣ, ни о гееннѣ еще нѣтъ
рѣчи въ книгѣ Даніила. Даже о дьяволѣ ничего нѣтъ; царство міра сего въ
рукахъ язычниковъ, а не дьявола, дуализму дано мѣсто въ исторіи, а не
въ метафизикѣ.
Возстаніе Маккавеевъ (167) и царство Асмонеевъ (до 37). Выраженная у
Даніила надежда исполнилась, но, конечно, не непосредственнымъ вмѣша-
тельствомъ неба, а просто человѣческими руками. Іудеи взялись за
оружіе и завоевали себѣ свободу, воспользовавшись затруднительнымъ
положеніемъ, въ которомъ тогда находилось сирійское царство. Этимъ
они изъ политически несамостоятельной общины культа превратились
въ націю, въ государство; жрецы, стоявшіе во главѣ ихъ, превратились
въ предводителей войска и въ царей. Чрезъ это они выбились изъ колеи,
указанной имъ ихъ священной конституціей со временъ плѣна и про-
рока Ездры. Устроенное совсѣмъ на свѣтскій ладъ, царство Маккавеевъ
или Асмонеевъ противорѣчило по всѣмъ пунктамъ законному идеалу свя-
той общины. Что дальше, то сильнѣе ощущалось это противорѣчіе, и, на-
конецъ, оно привело къ рѣзкой оппозиціи противъ ‘правленія Асмонеевъ-
Защитниками ея явились, конечно, представители закона, книжники, и имъ
была оказана сильная поддержка, въ особенности среди гражданъ города
Іерусалима. Эта партія носила названіе фарисеевъ, между тѣмъ какъ пре-
данные Асмонеямъ назывались саддукеями. Фарисеи одержали побѣду, по
крайней мѣрѣ, внутреннюю. Ихъ вліяніе на народъ превозмогло. Послѣднее
слово осталось за ними, и они дали іудейству окончательную форму. Для
нихъ законъ былъ альфой и омегой всего. Они старались подчинить за-
кону всю жизнь до малѣйшихъ деталей, они постоянно расширяли сѣть
предписаній и затягивали петли все уже, они шагъ за шагомъ суживали
кругъ дозволеннаго всякими повелѣніями и запретами. Они враждебно от-
носились къ свѣтскимъ людямъ, но также сильно отличались отъ массы
народа, не знающей ничего о законѣ, а тѣмъ менѣе о дальнѣйшемъ
Окочененіе іудейства.
3‘
развитіи его „по преданіямъ старшинъ". За оказанный имъ почетъ они
народу платили нескрываемымъ презрѣніемъ, потому что благочестіе въ
ихъ глазахъ было наукой и искусствомъ, требующими систематическаго
изученія и виртуознаго исполненія.
Живыя побужденія. Идеализированіе эсхатологіи. Вѣра въ воскресеніе. Но при
всемъ этомъ нельзя думать, что отнынѣ подъ игомъ закона заглохли
всѣ остальныя побужденія духовной жизни. Это воздѣйствіе произо-
шло лишь исподволь. Только послѣ разрушенія Іерусалима іудейство
все больше и Дольше было затянуто фарисействомъ; до этого оно еще вело
довольно замѣтную духовную жизнь. Педантизмъ и строгая дисциплина
овладѣли одной практикой, но въ области вѣры и религіозныхъ предста
вленій развитію была предоставлена полная свобода. Вмѣсто прежней то-
щей мудрости образовалась тогда, на основаніи общевосточной, специфи-
чески-іудейская гностика, занимавшаяся усиленно нроисхожденіемъ міра и
зла, богомъ и дьяволомъ, ангелами и демонами, и блиставшая олицетворе-
ніями и наименованіями.
Религіозный индивидуализмъ сдѣлалъ большой шагъ впередъ. Еще у
Іова и въ псалтыри всѣ люди безъ всякаго различія попадали въ адъ:
этимъ кончаются и жизнь и общеніе съ Богомъ: Онъ все еще Богъ однихъ
живущихъ. По Даніилу же, мученикамъ, отдавшимъ жизнь за вѣрность за-
кону во время сирійскихъ гоненій на религію, предстоитъ воскресеніе изъ
гроба, чтобы они могли участвовать въ приближающейся новой счастливой
эрѣ; должны воскреснуть такъ же и наизлѣйшіе преступники, чтобы пре-
терпѣть тѣ муки, отъ которыхъ ихъ спасла слишкомъ скоро наступившая
смерть. Но и тѣ и другіе должны, повидимому, вернуться на время къ
земной жизни, съ тѣмъ, чтобы вновь умереть, когда они сполна по-
лучатъ свою награду или кару; надежда на воскресеніе тутъ только нѣ-
которымъ образомъ восполняетъ мессіанскую надежду на возстановленіе
націи. Теперь же она заходитъ много дальше; эсхатологическія предста-
вленія поднимаются на болѣе высокую ступень. Выдвигается всеобшее
воскресеніе мертвыхъ, судъ надъ всѣми жившими когда-либо на свѣтѣ, рай
и геенна (вмѣсто или послѣ ада). Народъ уступаетъ мѣсто отдѣльной лич-
ности, будущая жизнь переносится на тотъ свѣтъ, на небо, и становится
вѣчной. Этимъ переворотомъ сдѣланъ переходъ отъ Ветхаго Завѣта къ
Новому. Іудейство подготовило ту почву, на которой христіанство сразу
укрѣпилось.
Сущность христіанства.
Адольфа [арнака.
уіекці/э первая.
Великій философъ позитивизма, Джонъ Стюартъ Милль, сказалъ од-
нажды, что слѣдуетъ какъ можно чаще напоминать человѣчеству о суще-
ствованіи въ далекомъ прошломъ человѣка, носившаго имя Сократа. Онъ
правъ; но еще важнѣе напоминать людямъ при каждомъ случаѣ о томъ, что
среди нихъ однажды жилъ человѣкъ, по имени Іисусъ Христосъ. Конечно,
намъ сызмала говорили объ этомъ фактѣ, но, къ сожалѣнію, школьное пре-
подаваніе нашихъ временъ не таково, чтобы обликъ Іисуса Христа и послѣ
школы сохранился въ нашемъ сознаніи на всю дальнѣйшую жизнь ^жи-_
вымъ и неотъемлемымъ достояніемъ. И хотя никто, разъ воспринявъ хоть
единый лучъ Его свѣта, не можетъ мыслить и дѣйствовать такъ, какъ
еслибъ онъ никогда о Немъ не слышалъ, хотя въ тайникахъ всякой хоть
однажды Имъ озаренной души остается впечатлѣніе—все же этого смутнаго
воспоминанія, часто представляющаго собою лишь „8прег8ййо“ *), недоста-
точно для того, чтобы черпать изъ него силу и жизнь. Когда же въ чело-
вѣкѣ пробуждается жажда болѣе полныхъ и надежныхъ знаній, когда онъ
желаетъ добиться достовѣрныхъ свѣдѣній о томъ, кто такой былъ Іисусъ
Христосъ, и какъ въ дѣйствительности гласила принесенная имъ вѣсть, то
онъ, обращаясь къ современной объ этомъ литературѣ, тотчасъ видитъ себя
окруженнымъ самыми разнорѣчивыми мнѣніями. Онъ слышитъ утвержденія
будто первоначальное христіанство соприкасалось съ буддизмомъ, и будто по
этому самое высокое и самое глубокое содержаніе этой религіи заключается
въ отреченіи отъ міра сего и пессимизмѣ. Другіе опять увѣряютъ его, что хри-
стіанство—оптимистическая религія, на которую надо смотрѣть какъ на
болѣе высокую ступень іудаизма, причемъ также и эти считаютъ свое
толкованіе необыкновенно глубокомысленнымъ. Третьи, наоборотъ, утвер-
ждаютъ, что христіанство положило конецъ всему іудейскому, будучи само
по себѣ вызвано таинственнымъ вліяніемъ греческихъ силъ, вслѣдствіе
чего оно только и можетъ быть понято какъ цвѣтокъ на древѣ элли-
низма. Являются философы религіи и поясняютъ, что развившаяся изъ
Евангелія метафизика—это и есть настоящее его ядро и разгадка всѣхъ его
тайнъ; но другіе возражаютъ имъ, что у Евангелія нѣтъ ничего общаго съ
философіей, что оно принесено чувствующему и страдающему человѣчеству,
философія же впослѣдствіи была навязана ему. Наконецъ, выступаютъ и
люди новѣйшаго покроя и увѣряютъ насъ, что всѣ эти исторіи религіи,
нравовъ и философіи составляютъ одну оболочку, внѣшнюю декорацію, и
что за ними всегда скрывается экономическій вопросъ, какъ единственная
существенная и двигающая сила; такъ что и христіанство не представляетъ
собою ничего другого, какъ соціальное движеніе, и Христосъ былъ лишь
*) Слово ыірегкбііо, соотвѣтствующее русскому слову «суевѣріе», этимологически озна-
чаетъ собственно «пережитокъ» (отъ «кнрегбіез»—«уцѣлѣвшій»).
40
Сущность христіанства.
соціальнымъ освободителемъ, а именно освободителемъ угнетаемыхъ низ-
шихъ классовъ.
Есть нѣчто трогательное въ этомъ стремленіи всѣхъ и каждаго подойти
къ этому Іисусу Христу со стороны своей личности и своихъ интересовъ,
найти въ Немъ самого себя или получить хотя нѣкоторую долю въ Немъ—
тутъ все снова повторяется драма, ареной которой уже во второмъ вѣкѣ
былъ „гностицизмъ”, драма, обусловленная борьбой всевозможныхъ напра-
вленій изъ-за обладанія Христомъ. Вѣдь было же намъ не такъ давно ука-
зано на родство съ Евангеліемъ идей не только Толстого, но и Ницше, и объ
этомъ, пожалуй, можно высказать даже болѣе достойныхъ вниманія мыслей,
нежели о связи нѣкоторыхъ теологическихъ и философскихъ спекуляцій съ
проповѣдью Христа.
Но въ общей совокупности впечатлѣнія, выносимыя изъ всѣхъ этихъ
противорѣчивыхъ сужденій, все-таки удручающія: запутанность кажется без-
надежной. И трудно осуждать того, кто, послѣ нѣсколькихъ попытокъ разо-
браться, махнетъ на все рукой. Онъ, можетъ-быть, еще прибавитъ, что въ
сущности это праздные вопросы. Какое намъ дѣло до исторіи, до лич-
ности, жившей девятнадцать вѣковъ тому назадъ? Наши идеалы должны
быть современны, было бы странно и тщетно стараться выкапывать
ихъ изъ древнихъ рукописей!—Кто такъ разсуждаетъ, тотъ и правъ и не-
правъ. Всѣмъ нашимъ существомъ и нашимъ достояніемъ — въ высшемъ
смыслѣ — мы обязаны исторіи и прошлому, но, конечно, только тому, что
имѣло послѣдствія и не перестало дѣйствовать до сего дня. Достигнуть
ясныхъ познаній въ этомъ отношеніи — это задача не одного только исто-
рика, но всякаго, желающаго сознательно воспринять богатство и силы
того, что добыто человѣчествомъ. А что сюда относится и Евангеліе, и что
оно ничѣмъ не можетъ быть замѣнено, это было выражено не разъ самыми
выдающимися мыслителями. „Сколько бы ни росла умственная культура,
какъ бы ни расширялся человѣческій разумъ — выше того величія и того
нравственнаго совершенства, которымъ запечатлѣно Евангеліе, ему не под-
няться". Въ этихъ словахъ Гете послѣ многихъ попытокъ и неустанной ра-
боты надъ собой выразилъ результатъ своихъ нравственныхъ и историче-
скихъ изысканій. Если бы въ насъ не говорило собственное желаніе, то
ужъ изъ-за свидѣтельства этого человѣка стоило бы предаться серьезному
размышленію о томъ, что ему представлялось столь цѣннымъ; и если, въ
противоположность его признанію, сегодня громче и увѣреннѣе раздаются
голоса, возвѣщающіе о томъ, что христіанская религія отжила свой вѣкъ,—
то пусть это намъ будетъ побужденіемъ къ тщательному ознакомленію съ
нею, которой уже собираются выставить свидѣтельство о смерти.
На дѣлѣ же эта религія и усердіе къ ней нынѣ живѣе прежняго. Въ по-
хвалу нашему времени мы должны сказать, что оно серьезно занялось во-
просомъ о сущности и цѣнности христіанства, и что нынѣ его болѣе ищутъ
и болѣе требуютъ, чѣмъ 30 лѣтъ тому назадъ. Во всѣхъ этихъ попыткахъ
и экспериментахъ, въ странныхъ и несуразныхъ отвѣтахъ, въ карикату-
рахъ и въ хаотической путаницѣ и даже въ ненависти—чувствуются настоя-
щая жизнь и серьезная борьба. Но мы не должны воображать, что эта борьба
появляется впервые, что мы первые, низвергнувъ держащуюся на авторитетѣ
религію, стремимся къ истинно-освобождающей и самобытной, причемъ
само собою всплываетъ много неяснаго и полуистиннаго; 62 года тому на-
задъ Карлейль писалъ: „Въ эти смутныя времена, когда изгнанный изъ всѣхъ
почти церквей религіозный принципъ ютится въ сердцахъ добрыхъ людей,
стремясь и готовясь къ новому откровенію, или бездомный какъ духъ безъ
Опредѣленіе задачи.
41
тѣла, ищетъ земной организаціи — въ такое переходное время онъ часто
облекается въ очень странныя формы суевѣрія и фанатизма. Высшіе по-
рывы человѣческой природы на время лишены показателя, но все же они
остаются неразрушимыми и неустанно дѣятельными и незримо работаютъ
въ великой хаотической глубинѣ. Такъ возникаютъ секта за сектой и церковь
за церковью, и онѣ расплываются вновь въ новой метаморфозѣ”.
Кто знаетъ наше время, тотъ скажетъ, что эти слова какъ-будто на-
писаны сегодня. Но въ этихъ лекціяхъ мы будемъ разсуждать не о рели-
гіозномъ принципѣ и его эволюціи, а постараемся отвѣтить на болѣе скром-
ный, но не менѣе насущный вопросъ: что такое христіанство? чѣмъ оно
было и чѣмъ стало? Мы надѣемся, что рѣшеніе этого вопроса само собою
броситъ свѣтъ и на тотъ болѣе широкій: что такое религія, и чѣмъ она
должна бытъ для насъ? А заключается онъ для насъ все-таки въ христіан-
ской религіи, такъ какъ остальныя не проникаютъ намъ въ глубь души.
Что такое христіанство?—Мы постараемся здѣсь отвѣтить на этотъ во-
просъ въ исключительно-историческомъ смыслѣ, т.-е. при посредствѣ исто-
рическихъ наукъ и жизненнаго опыта, пріобрѣтеннаго изъ пережитой
исторіи. Этимъ исключается апологетическое и религіозно-филоссфское изло-
женіе. Позвольте мнѣ сказать объ этомъ нѣсколько словъ.
Апологетика занимаетъ въ богословіи свое неоспоримое мѣсто, и ей дана
великая и достойная задача доказать право на существованіе христіанской ре-
лигіи и освѣтить ея значеніе для нравственной и духовной жизни. Но эту задачу
не слѣдуетъ смѣшивать съ чисто-историческимъ вопросомъ о сущности этой
религіи; этимъ только можно лишить историческое изслѣдованіе всякаго
довѣрія. Кромѣ того, у насъ нѣтъ настоящаго великаго образца для той апо-
логетики, въ которой мы нуждаемся нынѣ. Если не считать нѣкоторыхъ по-
пытокъ болѣе здраваго отношенія къ дѣлу, можно сказать, что вся эта дис-
циплина находится въ плачевномъ состояніи: она сама себѣ не выяснила
хорошенько, что ей защищать, и она неувѣрена въ своихъ средствахъ. При
этомъ она часто ведется недостойнымъ и навязчивымъ образомъ. Думая
услужить религіи, она расхваливаетъ ее какъ распродажный товаръ, или
какъ универсальное средство отъ недуговъ общества. И все снова она хва-
тается за всякую мишуру, обвѣшиваетъ ею религію и, стараясь выставить
ее прекрасной и необходимой, только лишаетъ ее ея величія и въ лучшемъ
случаѣ только доказываетъ, что она по своей безвредности допустима. На-
конецъ, она не можетъ отказаться отъ соблазна ухватиться мимоходомъ за
какую-нибудь только-что появившуюся церковную программу съ тѣмъ,
чтобы заодно „доказать” и ее,- такъ какъ при невзыскательности ея построе-
ній прибавка и убыль объектовъ доказательства не особенно ощутительны.
Какой она причинила вредъ этими пріемами, какъ этотъ вредъ разъѣдающе
дѣйствуетъ и до сихъ поръ — этого и выразить нельзя! Нѣтъ, христіанская
религія—это нѣчто великое, простое и направленное на одинъ только
пунктъ: на вѣчную жизнь среди движенія времени, въ силѣ и предъ очами
Бога. Она не можетъ служить нравственной или соціальной панацеей для
сохраненія или исправленія всевозможныхъ формъ жизни. Уже и тотъ уни-
жаетъ ее, кто первымъ дѣломъ спрашиваетъ о томъ, что она совершила для
культуры и прогресса человѣчества, и соотвѣтственно этому опредѣляетъ
ея цѣнность. Гете сказалъ однажды: „Человѣчество все идетъ впередъ, а
человѣкъ остается все тѣмъ же”. Такъ вотъ къ человѣку обращается ре-
лигія, къ человѣку, который среди круговорота и прогресса вещей остается
неизмѣннымъ. Поэтому христіанская апологетика должна знать, что она
имѣетъ дѣло съ религіей во всей ея простотѣ и силѣ. Конечно, религія не
42
Сущность христіанства.
живетъ сама по себѣ, а въ тѣсной связи со всѣми проявленіями духа и также
со всей нравственной и экономической обстановкой. Все же она не только
функція, и не только показатель ихъ, а мощное существо, дѣйствующее въ
жизни и какъ тормазъ, и какъ двигатель, и разрушающе, и оплодотво-
ряюще. Надо первымъ дѣломъ изучить ее и опредѣлиться природу, незави-
симо отъ того, какъ къ ней относится изучающая личность, придаетъ ли
она ей для своей жизни какую-нибудь цѣнность или нѣтъ,..
Но и религіозно-философской, въ строгомъ смыслѣ, стороны этого
вопроса мы въ этихъ лекціяхъ не коснемся. Еслибъ намъ пришлось читать
ихъ лѣтъ 60 тому назадъ, то мы постаралисьбы опредѣлить спекулятивнымъ
путемъ общее понятіе о религіи, а сообразно съ нимъ и христіанскую. Но
мы вполнѣ основательно научились относиться скептически къ этому пріему.
Еаіеі (Іоінк іи ^епегаІіЪик! Мы теперь знаемъ, что жизнь не укладывается въ
общія понятія, и что нѣтъ такого понятія о религіи, къ которому дѣйстви-
тельныя религіи относились бы какъ виды къ роду. Можно даже прямо
поставить вопросъ: существуетъ ли такое общее понятіе „религія"? Или, быть-
можетъ, это общее заключается только въ неопредѣленной склонности? Мо-
жетъ-быть, это слово обозначаетъ лишь пустое мѣсто, которое всякій напол-
няетъ по-своему, а иной и не замѣчаетъ вовсе? Я этого мнѣнія не раздѣ-
ляю: я, напротивъ, убѣжденъ, что тутъ есть нѣчто общее въ самой глубинѣ
нашего сознанія, развивающееся въ теченіе исторіи отъ раздробленности и
туманности къ единству и ясности. Я проникнутъ убѣжденіемъ, что бл.
Августинъ правъ, когда онъ говоритъ: „Ты, Господи, сотворилъ насъ напра-
вленными къ Тебѣ, и наше сердце безпокойно, пока не обрѣтетъ успокоенія
въ Тебѣ". Но наша задача не въ томъ, чтобы доказать это и на основаніи
индивидуальной и народной психологіи опредѣлить сущность религіи и ея
право на существованіе. Мы остаемся при чисто-исторической темѣ: что
такое христіанская религія?
Гдѣ же намъ искать матеріалъ? На это есть простой и въ то же время
исчерпывающій отвѣтъ: Іисусъ Христосъ и Его Евангеліе. Но хотя въ этомъ
дѣйствительно заключается и исходная точка, и главное содержаніе нашего
изслѣдованія, мы все-таки не должны удовольствоваться установленіемъ
облика Іисуса Христа и основныхъ чертъ Его Евангелія. Мы потому не
можемъ ограничиться этимъ, что всякая великая, вліятельная личность про-
являетъ часть своего существа лишь въ тѣхъ, на которыхъ она непосред-
ственно дѣйствуетъ. Можно даже сказать, что чѣмъ могучѣе личность, и
чѣмъ сильнѣе она проникаетъ во внутреннюю жизнь другихъ, тѣмъ труднѣе
опредѣлить совокупность ея существа исключительно по ея собственнымъ
изреченіямъ и дѣяніямъ. Надо обратить вниманіе на ея отраженія и дѣйствія
въ тѣхъ, для коихъ она стала и вождемъ и властелиномъ. Поэтому невоз-
можно дать полный отвѣтъ на вопросъ, что такое христіанство, ограничиваясь
одною проповѣдью Христа. Мы должны присовокупить первое поколѣніе
Его учениковъ—тѣхъ, которые и пили и ѣли съ Нимъ вмѣстѣ,—и отъ нихъ
узнать, въ чемъ сказалось вліяніе Его жизни на нихъ.
Но и этимъ матеріалъ нашъ не исчерпанъ: разъ мы, обсуждая христіан-
ство, имѣемъ дѣло съ величиною, значеніе которой не ограничивается из-
вѣстной эпохой; разъ отъ него не одинъ разъ, а безпрестанно исходили
силы, то надо принять въ разсчетъ и всѣ эти позднѣйшіе плоды его духа.
Вѣдь, дѣло не касается „ученія", дошедшаго до насъ въ однообразномъ
повтореніи или въ произвольномъ искаженіи; дѣло касается жизни, кото-
рая, все сызнова воспламеняясь, горитъ собственнымъ пламенемъ. Мы еще
должны прибавить, что и самъ Христосъ и апостолы были убѣждены, что
Опредѣленіе задачи.
43
насажденной ими религіи суждены въ будущемъ болѣе великія переживанія
и болѣе глубокія откровенія, чѣмъ во время ея основанія: они довѣрялись
духу, уповая, что онъ поведетъ человѣчество отъ одной ясности къ другой
и будетъ развивать все болѣе и болѣе высокія силы. Какъ съ растеніемъ мы
только тогда можемъ ознакомиться въ совершенствѣ, когда изучимъ не одни
корни и стволъ, но и кору, вѣтви и цвѣты, такъ и христіанскую религію
мы можемъ оцѣнить только на основаніи полной индукціи, обнимающей
всю ея исторію.
Конечно, у нея были своя классическая эпоха и—что еще важнѣе—свой
основатель, который своей жизнью оправдалъ свое ученіе, и всегда будетъ глав-
ной задачей—углубляться въ него; но ограничиться имъ, значило бы смотрѣть
на дѣло съ недостаточно высокой точки зрѣнія. Онъ хотѣлъ вызвать само-
стоятельную религіозную жизнь, и онъ ее вызвалъ; въ этомъ состоитъ,
какъ мы увидимъ, его величіе, что онъ привелъ людей къ Богу, дабы они
жили своею собственной жизнью въ общеніи съ Нимъ, — какъ же намъ
умолчать объ исторіи Евангелія, когда мы хотимъ ознакомиться съ его
сущностью?
На это можно возразить, что поставленная такимъ образомъ задача
сдѣлается слишкомъ трудной, и что рѣшенію ея грозитъ много ошибокъ и
заблужденій. Этого, конечно, отрицать нельзя; но ставить задачу вслѣдствіе
ея трудностей въ болѣе упрощенной, т.-е. въ данномъ случаѣ неправильной,
формѣ было бы очень превратнымъ исходомъ. Съ другой стороны, болѣе
широкая постановка задачи, хотя она и прибавляетъ трудностей, облегчаетъ
работу тѣмъ, что помогаетъ намъ уловить существенное въ явленіяхъ
и отличать ядро отъ скорлупы.
Іисусъ Христосъ и Его первые ученики стояли среди своего времени
точно такъ же, какъ мы стоимъ среди нашего, т.-е. они чувствовали, позна-
вали, судили и боролись въ кругозорѣ и рамкѣ своего народа и его тогдаш-
няго состоянія. Еслибъ это было не такъ, то ихъ слѣдовало бы считать не
живыми людьми, а какими-то призрачными существами. Конечно, въ продол-
женіе семнадцати вѣковъ думали, да многіе и понынѣ такъ думаютъ, что
„человѣчность” Іисуса Христа, которую и они проповѣдуютъ, достаточно
признана, если предположить, что у Него были человѣческое тѣло и чело-
вѣческая душа. Какъ-будто это мыслимо безъ индивидуальной опредѣлен-
ности! Быть человѣкомъ, это значитъ, во-первыхъ, имѣть данную и этимъ
самымъ опредѣленную и ограниченную духовную природу, а, во-вто-
рыхъ, стоять съ этой природой въ опять-таки опредѣленной и ограни-
ченной исторической связи явленій. Внѣ этихъ условій нѣтъ и „человѣка”.
Изъ этого непосредственно слѣдуетъ, что ничего, ровно ничего не можетъ
быть продумано, сказано и сдѣлано человѣкомъ безъ коэффиціентовъ наклон-
ностей его опредѣленной природы и эпохи. Пусть иное слово покажется
въ полномъ смыслѣ классическимъ и цѣннымъ для всѣхъ временъ—уже въ
одномъ языкѣ мы имѣемъ очень чувствительное ограниченіе. Еще менѣе
возможно проявленіе совокупности духовной личности безъ того, чтобы не
ощущались границы и съ ними чуждое или условное въ ней, и это ощущеніе
будетъ, несомнѣнно, тѣмъ сильнѣе, чѣмъ дальше по времени отъ нея от-
стоитъ наблюдатель.
Для историка, которому надлежитъ опредѣлять цѣнное и непрехо-
дящее—и въ этомъ, вѣдь, заключается его главная задача/—изъ этихъ условій
вытекаетъ необходимое требованіе не увлекаться словами, а доиски-
ваться существеннаго. „Весь” Христосъ, „все” Евангеліе—если подъ
этимъ девизомъ разумѣть внѣшній обликъ во всѣхъ его чертахъ и выста-
44
Сущность христіанства.
влять его образцомъ для подражанія, то это такія же зловредныя и обман-
чивыя фразы, какъ „весь“ Лютеръ и т. и. Онѣ зловредны, потому что онѣ
порабощаютъ насъ, и обманчивы, потому что даже тѣ, которые ихъ произ-
носятъ, сами не думаютъ осуществлять ихъ на дѣлѣ, да и еслибъ они это
думали, они бы не могли. Не могли бы потому, что они, какъ дѣти своего
времени, не могутъ не чувствовать, познавать и разсуждать сообразно съ
нимъ.
Тутъ существуютъ только двѣ возможности: или Евангеліе во всѣхъ
его частяхъ тожественно со своей первоначальной формой:—тогда оно и
расцвѣло и отцвѣло вмѣстѣ со своей эпохой; или же оно содержитъ вѣчно
цѣнную идею въ формѣ, мѣняющейся сообразно съ ходомъ исторіи. Это
послѣднее вѣрно. Исторія церкви уже въ самомъ началѣ указываетъ на то,
что первобытному христіанству пришлось погибнуть для того, чтобы само
христіанство сохранилось; точно такъ же и далѣе одна метаморфоза послѣ-
довала за другой. Съ самаго начала приходилось отказываться отъ фор-
мулъ, исправлять надежды, измѣнять прежнимъ формамъ чувствованія, и
этотъ процесст никогда не приходитъ къ концу. Но именно тѣмъ, что мы
обозрѣваемъ не только истокъ, но все теченіе, мы развиваемъ наше мѣрило
для нахожденія существеннаго и истинно-цѣннаго.
Мы его развиваемъ—да, но мы не заимствуемъ его у исторіи позднѣй-
шихъ временъ. Само дѣло намъ его даетъ въ руки. Мы увидимъ, что Еван-
геліе въ Евангеліи—это нѣчто столь простое и столь сильно насъ затроги-
вающее, что тутъ трудно ошибиться. Тутъ не нужны пространныя методи-
ческія указанія и вступленія, чтобы найти дорогу къ нему. У кого есть
бодрый взглядъ „на все живое и истинная чуткость къ дѣйствительно вели-
кому, тотъ его увидитъ и отличитъ его отъ временныхъ оболочекъ. Пусть
даже по нѣкоторымъ пунктамъ будетъ не совсѣмъ легко отличить прехо-
дящее отъ вѣчнаго, принципіальное отъ историческаго—все же мы не упо-
добимся тому ребенку, который, ища ядро луковицы, такъ долго срывалъ
ея оболочки, пока онъ не остался ни съ чѣмъ и не убѣдился, что эти то
оболочки и составляли ядро. Также и исторія христіанской религіи знаетъ
такія попытки, но онѣ маловажны въ сравненіи съ тѣми, авторы которыхъ
насъ хотѣли убѣдить, что тутъ нѣтъ ни ядра, ни скорлупы, ни роста, ни
смерти, что все одинаково цѣнно и вѣчно.
Въ этихъ лекціяхъ мы, слѣдовательно, будемъ говорить преимуще-
ственно объ Евангеліи Іисуса Христа, и этотъ вопросъ займетъ насъ дольше
всего. Затѣмъ мы укажемъ, какое впечатлѣніе Онъ и Его Евангеліе произ-
вели на первое поколѣніе Его учениковъ. Наконецъ, мы прослѣдимъ главныя
измѣненія, которымъ христіанство подверглось въ исторіи, и постараемся
распознать выдающіеся типы. То, что мы найдемъ общаго среди этихъ
явленій, мы провѣримъ на Евангеліи; основныя же черты Евангелія мы
провѣримъ на исторіи, и этимъ путемъ приблизимся, надѣюсь, къ ядру
дѣла. Въ тѣсной рамкѣ курса, обнимающаго всего нѣсколько часовъ, мы
вездѣ можемъ остановиться только на важнѣйшемъ; но будетъ, можетъ-
быть, не безполезно, если мы хоть разъ обратимъ все наше вниманіе на
однѣ выдающіяся черты, на самыя выпуклыя мѣста рельефа и, оставляя въ
Сторонѣ все второстепенное, разсмотримъ громадный матеріалъ въ сосре-
доточенной формѣ. Мы даже можемъ отказаться отъ вступительныхъ раз-
сужденій объ іудаизмѣ, объ его внѣшнемъ и внутреннемъ положеніи, а также
о греко-римскомъ мірѣ. Нельзя, конечно, совсѣмъ закрывать глаза на нихъ—
мы, напротивъ, постоянно должны считаться съ ними,—но пространныя объ-
Опредѣленіе задачи.
45
ясненія тутъ не требуются. Проповѣдь Христа скоро возведетъ насъ по
немногимъ, но крупнымъ ступенямъ на такую высоту, съ которой ея связь
съ іудаизмомъ покажется совсѣмъ слабой, и вообще всѣ нити, соединяющія
ее съ исторіей той эпохи, станутъ маловажными. Это утвержденіе можетъ
показаться вамъ парадоксальнымъ; вѣдь, именно сегодня намъ настойчиво
твердятъ и притомъ съ такимъ видомъ, какъ - будто дѣло идетъ о новѣй-
шемъ открытіи, что никакъ нельзя понять, ни даже вѣрно передать пропо-
вѣдь Христа безъ сопоставленія ея съ тогдашними іудейскими ученіями,
которыя слѣдуетъ поэтому предварительно разсмотрѣть. Въ этомъ поло-
женіи много вѣрнаго, и все таки оно, какъ мы увидимъ, неправильно. Оно
даже становится совершенно ошибочнымъ, если оно доходитъ до ослѣ-
пляющаго утвержденія, будто Евангеліе только и можетъ быть понято какъ
религія отчаявшейся группы населенія; будто это послѣднія потуги выро-
ждающейся эпохи, которая послѣ вынужденнаго отказа отъ міра сего ста-
рается захватить небо, требуя себѣ тамъ право гражданства,—однимъ сло-
вомъ, религія мизерабилизма! Странно, однако, что дѣйствительно отчаяв-
шіеся именно ея не приняли, а отвергли ее; странно, что вожди ея, на-
сколько мы ихъ знаемъ, право, не показываютъ намъ чертъ слабосильнаго
отчаянія; страннѣе же всего то, что они, отрекаясь отъ міра сего и всѣхъ
его благъ, въ святости и любви основываютъ братскій союзъ для борьбы
съ великой нуждой человѣчества. Чѣмъ чаще я читаю и перелистываю
Евангеліе, тѣмъ дальше отступаютъ всѣ злобы тѣхъ дней, въ которые
Евангеліе появилось, и изъ которыхъ оно выросло. Я не сомнѣваюсь въ
томъ, что основатель его имѣлъ въ виду просто человѣка, безралично, въ
какомъ онъ находится внѣшнемъ положеніи—человѣка, не мѣняющагося
въ своей основѣ, все равно, движется ли онъ по восходящей или по нисхо-
дящей линіи, богатъ ли онъ или бѣденъ, силенъ ли духомъ или слабъ. Въ
томъ-то и состоитъ превосходство Евангелія, что оно, въ концѣ концовъ,
сознаетъ ничтожество этихъ крайностей и стоитъ выше нихъ; оно мѣтитъ
у всякаго въ ту точку, которая не затрагивается всѣми этими злобами. У
ап. Павла это совершенно ясно—въ своей душѣ онъ царемъ стоитъ надъ
всѣми земными дѣлами и условіями и требуетъ, чтобы всѣ надъ ними
стояли такъ же. То положеніе о вырождающейся эпохѣ, о религіи не-
счастныхъ можетъ привести къ внѣшнему преддверію; оно можетъ вѣрно
указать на обстоятельства, давшія дѣлу первоначальную форму; но если
оно предлагаетъ ключъ къ пониманію самой религіи, то оно должно быть
отвергнуто. Впрочемъ, эта его претензія представляетъ собой лишь примѣ-
неніе общей исторической моды, которой суждено царить дольше другихъ
модъ, такъ какъ по ея способу дѣйствительно многое темное можетъ быть
освѣщено. Но до сути дѣла представители ея не доходятъ, полагая втихо-
молку, что совсѣмъ и нѣтъ такой сути.
Наконецъ, позвольте мнѣ коснуться вкратцѣ еще одного важнаго
пункта: абсолютныхъ сужденій мы въ исторіи изрекать не можемъ. Это—
убѣжденіе, которое для насъ нынѣ—я нарочно говорю: нынѣ—стало яснымъ
и неопровержимымъ. Исторія только указываетъ, какъ что было, и даже
тамъ, гдѣ мы освѣщаемъ, связываемъ и обсуждаемъ событія, мы не должны
считать себя въ правѣ вывести изъ чисто-историческаго изслѣдованія абсо •
лютныя оцѣнки. Ихъ всегда создаютъ чувство и воля; онѣ—чисто-субъектив-
ное дѣяніе. Заблужденіе, будто онѣ вытекаютъ изъ познаній, унаслѣдовано
отъ той долгой-долгой эпохи, когда отъ знанія и науки ожидали всего;
когда вѣрили, что съ ихъ расширеніемъ можно объять и покрыть всѣ потреб-
46
Сущность христіанства.
ности ума и сердца. Наука этого не можетъ. Пудовымъ бременемъ ложится
этотъ выводъ на нашу душу въ часы неустанной работы, и все же — какъ
безпросвѣтно грустна была бы жизнь человѣка, еслибъ душевный миръ,
котораго онъ жаждетъ, если бы ясность, увѣренность и сила, къ которымъ
онъ рвется, зависѣли отъ мѣры знанія и познаній!
уіек.ці/4 вторая.
Въ первомъ отдѣлѣ нашего изложенія мы говоримъ объ основныхъ
чертахъ проповѣди Іисуса Христа. Къ этимъ основнымъ чертамъ
надо причислить и форму, въ которую онъ облекъ свое ученіе. Мы увидимъ,
сколько въ ней проявилось своебразности; вѣдь, Онъ „училъ какъ власть
имѣющій, а не какъ книжники и фарисеи". Но прежде, чѣмъ развить эти
основныя черты, я считаю своимъ долгомъ познакомить васъ въ нѣсколь-
кихъ словахъ съ источниками.
Источниками о проповѣди Христа намъ служатъ первыя три Евангелія
и, кромѣ нихъ, только нѣсколько важныхъ извѣстій у ап. Павла. Все осталь-
ное, что мы помимо нихъ знаемъ объ исторіи и проповѣди Христа, такъ
незначительно по объему, что легко умѣщается на одной страницѣ. Въ осо-
бенности четвертое Евангеліе, не принадлежащее ап. Іоанну и выдаваемое
своимъ авторомъ за его произведеніе, не можетъ считаться историческимъ
источникомъ въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова. Авторъ его распоряжался
съ полной свободой своимъ матеріаломъ, переставлялъ событія, давалъ
имъ чуждое освѣщеніе, самъ составлялъ рѣчи и иллюстрировалъ глубокія
мысли придуманными имъ положеніями. Поэтому его трудъ, несмотря на
то, что онъ покоится на дѣйствительномъ, хотя и трудно распознаваемомъ
преданіи, едва ли въ чемъ-либо можетъ служить источникомъ для исторіи
Христа; очень немногое можно извлечь изъ него, да и то съ осторожностью.
Но его надо считать первостепеннымъ источникомъ для отвѣта на вопросъ
о томъ, какія представленія о личности Христа, какой свѣтъ, какое тепло
были вызваны Евангеліемъ.
Шестьдесятъ лѣтъ тому назадъ Давидъ Фридрихъ Штраусъ думалъ,
что ему удалось разрушить историческое значеніе также и первыхъ трехъ
Евангелій почти во всѣхъ отношеніяхъ. Благодаря историко-критической
работѣ двухъ поколѣній, оно возстановлено въ значительномъ объемѣ.
Конечно, и эти Евангелія не представляютъ собой историческихъ сочиненій:
они написаны не для того, чтобы просто передать, какъ что было; они слу-
жили „евангелизаціи". Они написаны съ цѣлью возбудить вѣру въ личность
и миссію Іисуса Христа, и всѣ описанія Его рѣчей и дѣяній съ ссылками
на Ветхій Завѣтъ служатъ этой цѣли. Несмотря на это, они могутъ служить
и историческими источниками, тѣмъ болѣе, что цѣль ихъ не заимствована
извнѣ, а совпадаетъ отчасти съ намѣреніями Христа. А что, кромѣ этого
Евангеліе.
47
приписывалось евангелистамъ, какъ основныя и руководящія тенденціи, это
все оказалось несостоятельнымъ, хотя въ частности у нихъ и могли быть
побочныя намѣренія. Евангелія — не „партійныя воззванія" и, кромѣ того,
они еще не насквозь пропитаны греческимъ духомъ. Главнымъ своимъ
содержаніемъ они еще принадлежатъ первой іудейской эпохѣ христіан-
ства, той непродолжительной эпохѣ, которую мы можемъ назвать палеон-
тологической. Мы должны быть особенно благодарны исторіи, сохранившей
для насъ свидѣтельства изъ этого времени, хотя изложеніе и запись перваго и
третьяго Евангелія и относятся къ болѣе позднему времени. Критика нынѣ
вездѣ признаетъ единственный въ своемъ родѣ характеръ Евангелій. Въ
особенности они отличаются манерой разсказа отъ всего послѣдующаго
сочинительства. Этотъ родъ литературы, образовавшійся отчасти изъ подра-
жанія разсказамъ о іудейскихъ раввинахъ, отчасти изъ потребности въ
катехизаціи —эта простая и, вмѣстѣ съ тѣмъ, выразительная форма изложенія
уже черезъ нѣсколько десятковъ лѣтъ не могла быть воспроизведена въ
полной чистотѣ. Съ переходомъ евангелизаціи на широкую греко-римскую
почву она присвоила себѣ литературныя формы грековъ, и стиль Евангелій
сталъ ощущаться какъ нѣчто чуждое, но великое. Вѣдь, греческій языкъ
только прозрачной дымкой лежитъ на этихъ записяхъ, которыя очень легко
перевести обратно на еврейскій или арамейскій языкъ. Несомнѣнно, что
въ главномъ мы имѣемъ передъ собой преданіе изъ первыхъ рукъ.
Какъ крѣпко сложилась форма этого преданія, это намъ доказываетъ
третье Евангеліе. Оно, по всей вѣроятности, написано грекомъ времени
Домиціана, и во второй части своего труда, въ Дѣяніяхъ апостоловъ—и
даже еще раньше въ предисловіи къ первой части—онъ намъ доказываетъ,
что онъ хорошо зналъ книжный языкъ своего народа, и что онъ былъ от-
личнымъ стилистомъ. Но въ евангелическомъ разсказѣ онъ не осмѣлился
отступить отъ традиціоннаго образца: у него и языкъ, и настроеніе, и коло-
ритъ, и даже многія детали точно такія же, какъ и у Марка и Матѳея;
только самые рѣзкіе и претившіе развитому вкусу обороты и слова онъ
исправилъ заботливой рукой. Но что еще замѣчательно въ его Евангеліи:
онъ насъ увѣряетъ въ самомъ началѣ, что онъ „точно обо всемъ" освѣ-
домился и просмотрѣлъ много изложеній. Но когда мы его провѣряемъ въ
отношеніи его источниковъ, то мы видимъ, что онъ, главнымъ образомъ,
черпалъ изъ Евангелія отъ Марка и, кромѣ того, изъ источника, который
мы находимъ также и въ Евангеліи отъ Матѳея. Эти два труда показались
ему, какъ опытному историку, самыми лучшими среди множества другихъ.
Это имъ служитъ хорошей рекомендаціей. Историкъ, очевидно, ничего не на-
шелъ, чѣмъ бы можно или нужно было замѣнить это преданіе.
Надо еще прибавить, что это преданіе, за исключеніемъ описанія
самихъ страстей Христовыхъ, почти всецѣло галилейскаго происхожденія.
Еслибъ этотъ географическій горизонтъ не былъ дѣйствительно преобла-
дающимъ въ исторіи дѣятельности Христа, то и преданіе не могло бы пред-
ставить дѣло въ такомъ видѣ; всякая стилизованная исторія перенесла бы
его дѣятельность преимущественно въ Іерусалимъ. Такъ, вѣдь, и передаетъ
четвертое Евангеліе. То, что первыя три Евангелія почти и не упоминаютъ
объ Іерусалимѣ, несомнѣнно, располагаетъ въ ихъ пользу.
Конечно, если къ нимъ приложить мѣрило „согласія, вдохновенія и
полноты", то эти труды очень несовершенны, и даже, по болѣе человѣче-
скому мѣрилу, они представляютъ немало изъяновъ. Все же въ нихъ нѣтъ
грубыхъ вставокъ позднѣйшаго времени—всегда останется замѣчательнымъ
фактомъ, что опять-таки одно четвертое Евангеліе упоминаетъ о грекахъ
48
Сущность христіанства.
въ числѣ спрашивающихъ о Христѣ—но тамъ и сямъ и въ нихъ отражается
обстановка первобытной общины и испытанія, черезъ которыя она впослѣд-
ствіи прошла. Но съ такими толкованіями сегодня спѣшатъ болѣе, чѣмъ слѣ-
дуетъ. Кромѣ того, преданіе затемнено убѣжденіемъ, что въ исторіи Христа
исполнились ветхозавѣтныя пророчества. Наконецъ, чудесное начало въ
нѣкоторыхъ разсказахъ очевидно преувеличено. Но все же утвержденіе
Штрауса, будто Евангелія содержатъ очень много ^миѳическаго", не оправ-
далось, даже если допустить то неопредѣленное и ошибочное понятіе о
миѳическомъ, которымъ оперируетъ Штраусъ. Его можно отмѣтить только
въ исторіи дѣтства, да и то рѣдко. Всѣ эти затемненія не доходятъ до
самой сути разсказовъ; многія легко разсѣиваются передъ наблюдателемъ
отчасти посредствомъ сравненія Евангелій между собою, отчасти при помощи
его собственнаго здраваго, созрѣвшаго на историческихъ наукахъ сужденія.
Но чудесное? — скажутъ — всѣ эти разсказы о чудесахъ? Не одного
Штрауса, но и многихъ другихъ они такъ испугали, что они ради нихъ
рѣшительно отрицала достовѣрность Евангелій. Надо счтитать великимъ
прогрессомъ, сдѣланнымъ исторической наукой за минувшія 30 лѣтъ, то, что
она научилась судить объ этихъ разсказахъ съ большимъ пониманіемъ и
доброжелательствомъ и тѣмъ самымъ открыла возможность пользоваться
также и ими, какъ историческими источниками. Считаю своимъ долгомъ какъ
передъ вами, такъ и передъ самимъ вопросомъ опредѣлить вкратцѣ отно-
шеніе новѣйшей науки къ этимъ разсказамъ.
Мы знаемъ, во-первыхъ, что Евангеліе создавалось въ такое время,
когда чудеса, можно сказать, были дѣломъ почти обыденнымъ. Человѣкъ
чувствовалъ себя всюду7 окруженнымъ атмосферой чуда не только въ рели-
гіозной средѣ. Мы сегодня, исключая нѣкоторыхъ спиритистовъ, привыкли
связывать вопросъ о чудѣ исключительно съ вопросомъ о религіи. Въ то
время было иначе. Источниковъ чуда было много. Конечно, всюду предпо-
лагалось дѣйствіе какого-нибудь божества—богъ творитъ чудо;—но не ко
всякому7 же богу имѣли религіозныя отношенія. Затѣмъ, вѣдь, тогда еще не
имѣли того строгаго понятія, которое мы связываемъ со словомъ „чу7до“; вѣдь,
оно выросло только послѣ ознакомленія съ законами природы и ихъ дѣй-
ствіемъ. До того и не могло быть вѣрнаго пониманія того, что возможно,
что невозможно, что составляетъ правило, что исключеніе. Тамъ, гдѣ на-
счетъ этого царитъ неясность, гдѣ вопросъ объ этомъ вообще не ставится
строго, тамъ и не бываетъ чудесъ, въ собственномъ смыслѣ этого слова-
Нарушеніе связи природныхъ явленій не можетъ быть ощущаемо тѣмъ, кто
объ этой связи ничего не знаетъ. Поэтому7 чудеса въ то время и не могли
имѣть того значенія, которое они имѣли бы для насъ, еслибъ они случа-
лись теперь. Для нихъ всѣ чудеса были лишь необыкновенными событіями,
и если они все же составляли особый міръ, то, вѣдь, никто не сомнѣвался,
что этотъ иной міръ очень часто таинственнымъ образомъ вторгался въ
нашъ обыденный. Не только вѣстники боговъ, но и маги, и кудесники вла-
дѣютъ частью чудодѣйственныхъ силъ. Значеніе „чудосъ", такимъ образомъ,
подавало поводъ къ нескончаемымъ преніямъ: то ихъ цѣнили очень высоко
и связывали съ ядромъ религіи, то о нихъ отзывались пренебрежительно
Мы знаемъ, во-вторыхъ, что о выдающихся личностяхъ разсказыва-
лись чудеса не только черезъ много лѣтъ послѣ ихъ смерти или даже черезъ
нѣсколько лѣтъ, но и сейчасъ же, часто на другой же день. И надо считать
предразсудкомъ, если разсказы отвергаются или приписываются болѣе позд-
нему времени по одной той причинѣ, что въ нихъ содержится и чудесное.
Въ-третьихъ, въ насъ непоколебимо убѣжденіе, что все происходящее
Евангеліе.
49
въ пространствѣ и времени подчиняется общимъ законамъ движенія, и что,
слѣдовательно, въ этомъ смыслѣ, т.-е. какъ нарушеніе законовъ природы,
не можетъ быть чудесъ. Но, вмѣстѣ съ тѣмъ, мы признаемъ, что религіозный
человѣкъ,—если онъ дѣйствительно проникнутъ религіей, а не только вѣ-
ритъ въ религію другихъ,—вполнѣ увѣренъ, что онъ не заключенъ въ
цѣпь слѣпыхъ и безпощадныхъ явленій природы, но что эти самыя
явленія служатъ высшимъ цѣлямъ, или же, что къ нимъ при помощи
внутренней божественной силы можно отнестись такъ, что все „будетъ къ
лучшему*. Этотъ опытъ,—я бы выразилъ его сущность слѣдующими сло-
вами: „мы въ состояніи освободиться отъ власти преходящаго и отъ слу-
женія ему“,—при отдѣльномъ переживаніи всегда будетъ ощущаться какъ
чудо; онъ неразрывно связанъ со всякой болѣе возвышенной религіей: она
рушилась бы, еслибъ отъ него отказалась. И этотъ опытъ имѣетъ значеніе
не только въ жизни личности, но и въ великомъ ходѣ исторіи человѣче-
ства. Но какимъ строгимъ и яснымъ должно быть мышленіе религіознаго
человѣка, если онъ при всемъ томъ крѣпко держится увѣренности въ непре-
ложности становленія въ предѣлахъ пространства и времени! Кто можетъ
удивляться, если даже выдающимся умамъ не удавалось провести строгую
границу между этими областями? И, такъ какъ всѣ мы живемъ не столько
понятіями, сколько представленіями, и выражаемся символическимъ языкомъ,
то какъ намъ представить себѣ божественное и освобождающее, какъ не мо-
гучей силой, вторгающейся въ связь природныхъ явленій, разрывающей и
даже упраздняющей ее? Это представленіе, хотя оно только плодъ фантазіи,
символъ, просуществуетъ, вѣроятно, такъ же долго, какъ и сама религія.
Въ-четвертыхъ, наконецъ, законы природы ненарушимы; но силы,
дѣйствующія въ нихъ и находящіяся во взаимодѣйствіи съ другими силами,
намъ далеко не всѣ извѣстны. Даже въ нашемъ знаніи физическихъ силъ
и ихъ дѣйствій есть еще много пробѣловъ; а о силахъ психическихъ мы
знаемъ еще менѣе. Мы видимъ, что сильная воля и убѣжденная ѣѣра
вліяютъ и на тѣлесную жизнь и вызываютъ явленія, которыя намъ кажутся
чудесами. Кто же до сихъ поръ съ точностью отмежевалъ область возмож-
наго и дѣйствительнаго?—Никто. Кто можетъ установить границы вліянія
души на душу, души на тѣло?—Никто. Кто посмѣетъ утверждать, что все,
поражающее насъ въ этой области, основано на обманѣ и заблужденіи?
Чудесъ, конечно, не бываетъ; но чудеснаго и необъяснимаго много. Такъ
какъ намъ это нынѣ извѣстно, мы стали осторожнѣе и сдержаннѣе въ
своихъ сужденіяхъ о сообщаемыхъ изъ древности чудесахъ. Мы не вѣримъ
и никогда больше не будемъ вѣрить, что земной шаръ прекратилъ свое
движеніе, что ослица заговорила, что буря на морѣ унялась отъ одного
слова; но что хромые стали ходить, что слѣпые прозрѣли, что глухимъ былъ
возвращенъ слухъ,—этого мы не можемъ а ргіогі отвергать, какъ простую
иллюзію.
Предоставляю вамъ самимъ подвести итоги сказанному и установить
правильное отношеніе къ евангельскимъ разсказамъ о чудесахъ. Въ част-
ныхъ случаяхъ, т.-е. въ примѣненіи къ конкретнымъ разсказамъ, всегда
останется нѣкоторая неувѣренность. Насколько я могу судить, тутъ можно
различить слѣд} ющія группы: 1) разсказы, основанные на градаціи есте-
ственныхъ событій, произведшихъ сильное впечатлѣніе; 2) разсказы, осно-
ванные на изреченіяхъ и притчахъ, или на перенесеніи внутреннихъ пережи-
ваній во внѣшній міръ; 3) такіе, которые возникли изъ старанія выставить
исполнившимися ветхо-завѣтныя пророчества; 4) такіе, которые сообщаютъ
о поразительныхъ исцѣленіяхъ духовной силой Христа; 5) не поддающіеся
Общая исторія европейской культуры^ г. V.
4
Сущность ХРИСТІАНСТВА.
50
объясненію.- Очень замѣчательно то, что самъ Христосъ не придавалъ
Своимъ чудесамъ того рѣшающаго значенія, которое имъ придается уже
евангелистомъ Маркомъ и всѣми другими: Онъ съ жалостью и съ упрекомъ
восклицалъ: „Вы не увѣруете, если не увидите знаменій и чудесъ!" (Ев. отъ
Гоанна, 4, 48). Тотъ, кто произнесъ эти слова, немоіъ быть того мнѣнія, что
вѣра въ его чудеса составляетъ правильный или даже единственный путь
къ признанію его личности и его дѣла; онъ о нихъ, навѣрное, думалъ
совершенно иначе, нежели его евангелисты. И тотъ удивительный фактъ,
сообщенный намъ этими самыми евангелистами, не понявш ими его значенія,
что Христосъ потому не могъ сотворить чуда въ Назаретѣ, что люди тамъ
были невѣрующими,—этотъ фактъ доказываетъ еще лишній разъ, съ какою
осторожностью мы должны относиться къ разсказамъ о чудесахъ, и въ
какую сферу мы должны ихъ отнести.
Изъ всего этого слѣдуетъ, что разсказы о чудесахъ не могутъ слу-
жить намъ предлогомъ, чтобы отказаться отъ Евангелія. Несмотря на эти
разсказы, да отчасти и въ нихъ самихъ, мы имѣемъ передъ собою дѣйстви-
тельность, которая вызываетъ наше участіе. Изучайте ее и не пугайтесь
того или другого разсказа, который вамъ покажется невѣроятнымъ и
охлаждающимъ. Что вамъ непонятно, то оставьте спокойно въ сторонѣ.
Быть-моткетъ, оно для васъ такъ и останется неразгаданнымъ; быть-можетъ,
оно впослѣдствіи получитъ для васъ неожиданное значеніе. Повторяю еще
разъ: не поддавайтесь страху! Вопросъ о чудѣ очень незначителенъ въ
сравненіи со всѣмъ остальнымъ, что мы находимъ въ Евангеліи. Не въ
чудотворствѣ дѣло, а въ рѣшающемъ вопросѣ: заключены ли мы безпо-
мощно въ цѣпь неумолимой неизбѣжности, или же существуетъ Богъ, воз-
сѣдающій у кормила міра, Богъ, Чья властвующая надъ природой сила
можетъ быть испрашиваема и переживаема нами.
Какъ извѣстно. Евангелія не даютъ намъ исторіи развитія Христа;
они разсказываютъ только о Его дѣятельности. Впрочемъ, два Евангелія
содержатъ и разсказъ о прошедшемъ (о рожденіи), но его можно оставить
безъ вниманія; даже еслибъ онъ былъ болѣе достовѣрнымъ, чѣмъ онъ на
дѣлѣ есть, для нашей цѣли онъ все-равно почти не имѣлъ бы значеніи.
Вѣдь, и сами евангелисты нигдѣ не ссылаются на него, и Христосъ у нихъ
никогда не упоминаетъ о тѣхъ событіяхъ. Напротивъ, они разсказываютъ, что
мать и братья Христа были сильно удивлены Его выступленіемъ и не могли
освоиться съ нимъ. Ап. Павелъ также о немъ умалчиваетъ, такъ что мы мо-
жемъ быть увѣрены, что древнѣйшее преданіе самаго рожденія не касалось.
Намъ ничего не извѣстно объ исторіи первыхъ тридцати лѣтъ жизни
Христа. Развѣ эта неизвѣстность не ужасна? Что же намъ остается, если
мы исполненіе нашей задачи должны начать, съ признанія, что мы не въ
состояніи написать жизнь Іисуса Христа? Какъ же намъ написать исторію Того,
о развитіи Котораго мы ничего не знаемъ, изъ жизни Котораго намъ из-
вѣстны всего одинъ или два года? Да; но какъ вѣрно то, что наши источ-
ники даютъ слишкомъ мало для „біографіи", такъ же вѣрно и то, что они
богаты содержаніемъ въ другомъ отношеніи, и даже ихъ молчаніе о пер-
выхъ тридцати годахъ поучительно для насъ. Они богаты содержаніемъ,
такъ какъ они намъ разъясняютъ три важныхъ пункта; они, во-пер-
выхъ, даютъ наглядную картину проповѣди Христа, какъ
»ъ общихъ чертахъ, такъ и въ примѣненіи къ отдѣльнымъ
случаямъ; они, во-вторыхъ, разсказываютъ объ исходѣ Его жизни въ
служеніи Его призванію; и, въ-третьихъ, они описываютъ впечатлѣніе,
произведенное Имъ на учениковъ и дошедшее черезъ нихъ до часъ.
Евангеліе.
Ѣ1
Это, дѣйствительно, три важные, можно даже сказать, рѣшающіе пункта.
А такъ какъ они для насъ ясны, то мы получаемъ возможность дать
характеристику Христа; или — выражаясь скромнѣе — наша попытка рас
познать, чего Онъ хотѣлъ, какимъ Онъ былъ и чѣмъ Онъ намъ дорогъ,
не будетъ безнадежна.
А что касается тѣхъ покрытыхъ молчаніемъ тридцати лѣтъ, то мы
узнаемъ изъ нашихъ Евангелій, что Христосъ не счелъ нужнымъ сообщить
о нихъ что-либо Своимъ ученикамъ. Въ отрицательномъ же смыслѣ мы
кое-что о нихъ сказать можемъ. Во-первыхъ, очень невѣроятно, что Онъ
прошелъ школу раввиновъ; въ Его способѣ выражаться нигдѣ нѣтъ слѣда
технически богословскаго образованія и искусства научнаго толкованія.
Въ посланіяхъ же ап. Павла, напротивъ, такъ ясно видно, что онъ сидѣлъ
у ногъ учителей-богослововъ! У Христа мы ничего подобнаго не находимъ,
й потому-то Его появленіе и ученіе въ школахъ такъ поразило всѣхъ. Онъ
весь проникся Священнымъ Писаніемъ, по не какъ учитель по призванію.
Затѣмъ мы можемъ заключить, что у Него не было никакихъ отноше-
ній къ ессеямъ, этому замѣчательному іудейскому монашескому ордену. Если
бы таковыя существовали, то Его слѣдовало бы причислить къ тѣмъ ученикамъ,
которые доказываютъ свою зависимость отъ учителей тѣмъ, что дѣлаютъ и
проповѣдуютъ противоположное тому, чему они учились. Ессеи доходили
до крайности въ требованіи законнической чистоты и сторонились не
только нечистыхъ, но и болѣе умѣренныхъ. Только этимъ можно объяснить
ихъ строгую обособленность, ихъ жительство въ опредѣленныхъ мѣстно-
стяхъ. ихъ ежедневныя многократныя омовенія. У Христа мы встрѣчаемъ
полную противоположность этому образу жизни: Онъ отыскиваетъ грѣшни-
ковъ и раздѣляетъ ихъ трапезу. Одна эта основная разница доказываетъ,
что у Него ничего общаго съ ессеями не было. И въ цѣляхъ, и въ сред-
ствахъ Онъ разнится отъ нихъ. Если нѣкоторыя Его частныя указанія
ученикамъ совпадаютъ съ ученіемъ ессеевъ, то это лишь случайныя со-
прикосновенія; мотивы у Него совершенно другіе.
Далѣе, если мы не ошибаемся, то за извѣстной намъ эпохой жизни Христа
нѣтъ сильныхъ кризисовъ и бурь, нѣтъ разрыва съ прошлымъ. Нигдѣ въ
Его изреченіяхъ и проповѣдяхъ,—грозитъ ли Онъ и караетъ, привѣтливо ли
призываетъ и манитъ, говоритъ ли Онъ о Своемъ отношеніи къ Отцу или
къ міру,—нигдѣ не замѣтно пережитыхъ внутреннихъ переворотовъ, нигдѣ не
видно слѣдовъ отчаянной борьбы. Какъ ключъ бьетъ изъ нѣдръ земли чисто
и безъ препонъ, такъ льется и Его рѣчь сама собою, какъ-будто иначе и
быть не могло. Укажите же намъ человѣка, который въ тридцать лѣгз
могъ бы говорить таігь, если въ прошломъ у него была мучительная
борьба, душевная борьба, заставившая его «сжечь все, чему онъ покло-
нялся, и поклоняться тому, что сжигалъ*! Укажите намъ человѣка, порвав-
шаго съ своимъ прошлымъ и призывающаго другихъ къ покаянію, не
упоминая при этомъ никогда о собственномъ покаяніи! Изъ этогс наблю-
денія мы можемъ заключить, что Его жизнь прошла безъ внутреннихъ
катастрофъ, хотя, конечно, не безъ глубокихъ волненій, искушеній и
сомнѣній.
Наконецъ, еще одно,—жизнь и рѣчи Христа не содержатъ ничего, что
указывало бы на Его знакомство съ эллинизмомъ. Это даже яѣ жолько
Удивительно: вѣдь, Галилея кишѣла греками, и во многихъ ея городахъ
ѣргда говорили по-гречески приблизительно таігь же, какъ теперь въ Финлян-.
діи по-шведски. Были тамъ и греческіе учители й философы, и едва лй
можно допустить, что Христосъ греческаго языка совсѣмъ не зналъ. Ноі
4*
52
Сущность христіанства.
никакъ нельзя утверждать, что Онъ въ чемъ-либо находился подъ ихъ
вліяніемъ, что до Него дошли, хоть бы въ какой-нибудь популярной обра-
боткѣ, мысли Платона или ученіе стоиковъ. Конечно, если и религіозный
индивидуализмъ,—„Богъ и душа, душа и ея божество,"—если субъективизмъ,
и чувство личной отвѣтственности, и отдѣленіе религіи отъ политики,—если
все это считать исключительно греческимъ, то и Христосъ былъ звеномъ въ
эволюціи эллинизма, то и Онъ дышалъ чистымъ эллинскимъ воздухомъ, то
и Онъ пилъ изъ источниковъ грековъ. Но нельзя доказать, что эта эволюція
имѣла мѣсто только на этой линіи, только у греческаго народа; можно,
напротивъ, доказать противоположное: и другіе народы достигли подоб-
ныхъ познаній и настроеній,—достигли, впрочемъ, по большей части, лишь
тогда, когда Александръ Великій уничтожилъ заставы и изгороди, раз-
дѣлявшія народы. Въ большей части случаевъ эллинскій элементъ дѣйстви-
тельно для нихъ сталъ факторомъ освобожденія и прогресса. Но я не
думаю, чтобы псалмопѣвецъ, произнесшій слова: „Господи, если только я
имѣю Тебя", зналъ что-либо о Сократѣ или о Платонѣ.
Однимъ словомъ, молчаніе о первыхъ тридцати годахъ жизни Христа и то,
о чемъ Евангелія, рисуя время дѣятельности Христа, не повѣствуютъ, на-
учаетъ насъ очень важному.
Онъ жилъ религіей; она была для Него жизнью въ страхѣ Божіемъ; вся
Его жизнь, всѣ Его мысли и чувства были заключены въ Его отношеніе къ
Богу, и все-таки Онъ не говорилъ, какъ мечтатель или фанатикъ, видящій
только одну багровую точку, за которой для него исчезаетъ весь міръ.
Онъ произносилъ Свои проповѣди и глядѣлъ на міръ свѣжимъ, яснымъ
окомъ, не пренебрегая крупными и мелкими проявленіями жизни, которая
Его окружала. Онъ провозглашалъ вѣчное, и Онъ же сохранилъ участіе и
сердечность ко всему живому. Это и есть самое удивительное, самое великое!
Рѣчь Его, принимавшая обыкновенно форму притчъ и изреченій, показываетъ
всѣ оттѣнки человѣческой рѣчи, всѣ степени аффектовъ. Онъ не пренебре-
гаетъ ни жесткимъ тономъ страстнаго обвиненія и гнѣвнаго приговора, ни
даже ироніей, но они все-таки составляли исключеніе. Въ Немъ царитъ тихая,
ровная сосредоточенность: все направлено къ одной цѣли. Въ экстатиче-
скомъ тонѣ Онъ никогда не говоритъ, и взволнованная пророческая рѣчь
встрѣчается рѣдко. Неся величайшую., миссію, Онъ и зрѣніемъ и слухомъ
воспринимаетъ всякое впечатлѣніе окружающей Его жизни,—явное доказа-
тельство полнаго покоя и невозмутимой увѣренности. „Горе и слезы, смѣхъ
и пляска, богатство и бѣдность, голодъ и жажда, здоровье и болѣзнь, дѣт-
скія игры и политика, собираніе и расточеніе, отъѣздъ изъ дому, дорожныя
стоянки и возвращеніе, свадьбы и похороны, роскошныя постройки живыхъ
и іробницы усопшихъ, сѣятель и жнецъ на нивѣ, виноградарь въ виноград-
никѣ, праздные работники на рынкахъ, ищущій пастухъ въ полѣ, торгующій
жемчугомъ купецъ на морѣ.—и затѣмъ въ домашнемъ быту заботы женщины
о мукѣ и дрожжахъ или о пропавшей драхмѣ, жалобы вдовы передъ ворчли-
вымъ старостой, земная пища и ея бренность, духовныя отношенія между
учителемъ и учениками; тутъ царственная пышность и властолюбіе повели-
телей, тамъ дѣтская невинность и усердіе служащихъ,—всѣ эти картины
оживляютъ Его рѣчь и дѣлаютъ ее наглядной даже для бѣдныхъ духомъ".
Оиѣ намъ говорятъ не только о томъ, что Христосъ любилъ сравненія и
притчи; онѣ доказываютъ, что Онъ среди сильнѣйшаго напряженія сохранилъ
такую свободу и ясность души, какими до Него ни одинъ пророкъ не обла-
далъ. Его взоры съ любовью останавливаются на цвѣтахъ и на дѣтяхъ,
на лиліяхъ въ полѣ,—и Соломонъ во всей своей славѣ не одѣвался такъ,—
Предтеча Христа.
53
на птицахъ небесныхъ, на воробьяхъ на кровлѣ. Надземное царство, въ ко-
торомъ Онъ жилъ, не отнимало у Него этой земли; нѣтъ, Онъ и въ ней все
относилъ къ познанному Имъ Богу, Онъ надъ всѣмъ видѣлъ Его заботу И
опеку: „Отецъ вашъ небесный питаетъ ихъ“. Онъ ученье свое охотнѣе-всего
облекаетъ въ притчу, по участіе незамѣтно сливается съ притчей. Онъ, не
имѣвшій, куда склонить голову, нигдѣ не говоритъ тономъ человѣка, отрек-
шагося отъ всего и не знающаго предѣловъ покаянію, или экстатика-про-
рока; Онъ говоритъ тономъ мужа, обрѣтшаго миръ и покой для своей души
и готоваго подкрѣпить и другихъ. Онъ располагаетъ самыми мощными зву-
ками; Онъ требуетъ отъ человѣка безпощаднаго рѣшенія, Онъ не даетъ ёму
выхода, и все же даже самое потрясающее у Него какъ-<удто само собою
разумѣется, и Онъ его произноситъ какъ самое обыкновенное; Онъ говоритъ
языкомъ, какимъ мать обращается къ ребенку.
/Іекція третьд
Въ послѣдней лекціи мы говорили о нашихъ Евангеліяхъ и объ от-
сутствіи въ нихъ исторіи развитія Христа. Къ этому мы присоединили
краткую характеристику Его проповѣдничества. Мы видѣли, что Онъ гово-
рилъ какъ пророкъ, и все же не какъ пророкъ. Его слова дышатъ миромъ,
радостью и увѣренностью. Онъ требуетъ борьбы и рѣшенія—„гдѣ сокровище
ваше, тамъ и сердце ваше будетъ"—и все же у Него все выливается въ
спокойную равномѣрность притчи: пусть все подъ Божьимъ солнцемъ и ро-
сой небесной растетъ п зрѣетъ до жатвы. Онъ жилъ, постоянно сознавая бли-
зость Бога, Его пищею было—творить волю Его. Но Онъ не вѣщалъ
тономъ героическаго смиренника, или аскета, отвергшаго этотъ міръ, и
это мы сочли высшимъ проявленіемъ Его существа, печатью Его внутренней
независимости. Онъ любовно взиралъ на всѣ явленія. Онъ ихъ воспринималъ,
каковы они были, со всѣми ихъ мѣняющимися разнообразными красками.
Онъ ихъ возвышалъ въ своихъ притчахъ; Онъ сквозь завѣсу земного всюду
узнавалъ руку живого Бога.
Когда Онъ появился, другой еще до Него работалъ надъ іудейскимъ
народомъ: Іоаннъ Креститель. На берегахъ Іордана въ нѣсколько
мѣсяцевъ произошло великое движеніе. Оно рѣзко отличалось отъ тѣхъ
мессіанскихъ движеній, которыя уже въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній
толчками волновали народъ. Правда, Креститель этотъ также возвѣщалъ,
что „Царствіе Божіе уже близко”, и это, конечно, означало, что прибли-
жается день Господень, страшный судъ, конецъ міра. Но онъ о немъ воз-
вѣщалъ не какъ о днѣ Божьяго суда надъ язычниками, въ который Богъ
имъ, наконецъ, дастъ возмездіе и возвыситъ избранный Имъ народъ; онъ
пророчествовалъ, что настаетъ судный день именно для этого народа. „Кто
внушилъ вамъ бѣжать отъ будущаго гнѣва? Не думайте говорить въ себѣ:
54Сущность христіанства.
отецъ у насъ Авраамъ; ибо говорю вамъ, что Богъ можетъ изъ камней
сихъ воздвигнуть дѣтей Аврааму. Уже и сѣкира при корнѣ деревъ лежитъ".
Не происхожденіе отъ Авраама, а благія дѣянія рѣшаютъ дѣло на судѣ. И
сямъ онъ, проповѣдникъ, началъ съ покаянія и посвятилъ ему всю свою жизнь:
онъ предсталъ предъ ними въ одеждѣ изъ верблюжьяго волоса, а пищей его
были акриды и дикій медъ. Но не затѣмъ онъ пришелъ, или, по крайней
мѣрѣ, не за однимъ тѣмъ, чтобы обращать къ аскетизму. Онъ обращается
ко всему народу во всѣхъ отрасляхъ его жизни и призываетъ его къ покая-
нію. Онъ. ему возвѣщаетъ очень простыя, повидимому, истины; мытарямъ онъ
говоритъ: „ничего не требуйте сверхъ опредѣленнаго вамъ"; воинамъ: „ни-
кого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своимъ жалованьемъ";
богатымъ: „у кого двѣ одежды, тотъ дай неимущему; и у кого есть пища,
дѣлай то же"; всѣмъ вообще: „не забывайте бѣдныхъ". Вотъ проявленіе по-
каянія, къ которому онъ призываетъ, и въ немъ содержится перемѣна мы-
слей, которой онъ требуетъ. Не въ единичномъ актѣ, не въ покаянномъ кре-
щеніи дѣло, а въ праведной жизни съ надеждой на воздающую справед-
ливость Бога. Объ обрядахъ, жертвахъ и законоисполненіяхъ Іоаннъ не
упоминаетъ никогда; повидимому, онъ всему этому не придавалъ значенія.
Образъ мыслей и нравственные поступки, вотъ что рѣшаетъ дѣло. Этимъ
мѣриломъ Богъ Авраама мѣритъ въ день суда.
Остановимся здѣсь на минуту. Въ этомъ мѣстѣ возникаютъ вопросы,
на которые не разъ уже данъ отвѣтъ, но они напрашиваются все снова.
Совершенно очевидно, что Креститель возвѣщалъ верховенство Бога и Его
святого закона нравственности. Ясно также, что онъ говорилъ своему на-
роду: одна нравственность служитъ вамъ мѣриломъ и рѣшаетъ ваши за-
слуги—у васъ не должно быть высшей заботы, чѣмъ забота о вашемъ
внутреннемъ состояніи и о вашихъ дѣяніяхъ. Ясно, наконецъ, что въ его
понятіи о нравственности не содержится ничего мудренаго, искусственнаго:
онъ подразумѣваетъ самую обыкновенную мораль. Но тутъ-то и возни-
каютъ вопросы.
Во-первыхъ. Если все дѣло было такъ просто, т.-е. заключалось въ
вѣчномъ правѣ Святого, то на что же весь этотъ аппаратъ о приближеніи
страшнаго суда, о сѣкирѣ, лежащей у корней дерева, объ огнѣ пожираю-
щемъ и т. п.?
Во-вторыхъ. Не слѣдуетъ ли считать это крещеніе къ покаянію въ
пустынѣ и эту проповѣдь о наступленіи суда просто отраженіемъ или ре-
зультатомъ того политическаго и соціальнаго быта, въ которомъ народъ
находился тогда?
Въ-третьихъ. Что вообще новаго въ этомъ завѣтѣ, такого, что не было
бы выражено уже раньше въ іудейскомъ ученіи?
Всѣ эти три вопроса тѣсно связаны между собой.
Прежде всего, весь этотъ драматически-эсхатологическій аппаратъ:
царствіе Божіе наступаетъ, конецъ близокъ и т. д. Да, вѣдь, всякое серьез-
ное, вытекающее изъ глубины внутренняго переживанія, указаніе на Бога
и Святое,—будь, это въ смыслѣ искупленія, будь въ смыслѣ суда и воздая-
нія,—всегда облекалось, поскольку мы знаемъ исторію, въ форму возвѣщенія
близкаго конца. Чѣмъ это объяснить? Отвѣтъ найти нетрудно. Религія—
это. не только жизнь въ Богѣ; она также, и именно въ силу этого,—откро-
веніе смысла и отвѣтственности жизни. Кто ее обрѣлъ, тотъ видитъ, что
безъ нея напрасно ищутъ этотъ смыслъ, что и личность, и общество без-
цѣльно скитаются и гибнутъ. „Всѣ они блуждаютъ, каждый взираетъ на
свой путь". Пророкъ же, познавшій Бога, съ ужасомъ и страхомъ видитъ
Соціальное положеніе и религіозное движеніе. &Ъ‘
«То общее блужданіе, общую распущенность. Онъ похожъ на путника,
видящаго, Жакъ его товарищи слѣпо стремятзя къ пропасти, и желаю--
щаго остановить ихъ во что бы ни стало. Время не терпитъ; теперь онъ-
еще можетъ предостеречь -ихъ, теперь онъ можетъ отозвать ихъ: „Опомни-
тесь’ Ь—но черезъ часъ, можетъ-быть, все пропало. Пора настала, послѣдняя
пора—въ этотъ вопль у всѣхъ народовъ и во всѣ времена облекался мо-
гучій призывъ къ обращенію, когда имъ былъ дарована пророкъ. Пророкъ
предугадываетъ исторію, онъ видитъ неминуемый конецъ, и онъ полонъ
безграничнаго удивленія тому, что при такомъ безбожіи, при такой слѣпотѣ»,
такомъ легкомысліи и бездѣйствіи не все уже давно рушилось и погибло;
Онъ считаетъ величайшимъ дивомъ, что вообще еще данъ срокъ, въ ко-
торомъ поворотъ возможемъ: это, вѣдь, только благодаря долготерпѣнію
Бога. Но несомнѣнно, что конецъ не долго заставитъ себя ждать. Такимъ
образомъ, въ связи съ сильнымъ движеніемъ къ покаянію всегда возникаетъ
представленіе о близкомъ концѣ. Формы, принимаемыя имъ въ частностяхъ,
Зависятъ отъ временныхъ обстоятельствъ и имѣютъ лишь второстепенное
значеніе. Только религія, построенная на чистымъ умозаключеніяхъ, об-
ходится безъ этой характерной направленности къ концу; дѣйствительная
же религія безъ нея немыслима, будь она въ состояніи остраго воспламе-
ненія, будь она тихо въ душѣ тлѣющимъ огнемъ.
Теперь второе—о политически-соціальномь положеніи, какъ .причинѣ
религіознаго движенія. Справимся объ этомъ вкратцѣ. Вамъ извѣстно, что
тихія времена іудейской теократіи тогда давно прошли. Въ продолженіе
двухъ послѣднихъ вѣковъ ударъ слѣдовалъ за ударойъ; съ ужасныхъ дней
при Антіохѣ Эпифанѣ народъ не зналъ покоя. Царсиво Маккавеевъ было
воздвигнуто; но внутренними раздорами й внѣшними драгами оно скоро
было разрушено. Римляне напали на страну, и пода ихъ желѣзной рукой
погибли всѣ надежды. Тираннія эдомитскаго выходца, царя Ирода, не да-
вала народу дышать и связывала его по рукамъ и ногамъ. По всѣмъ
человѣческимъ разсчетамъ и предвидѣть нельзя было, когда и откуда могло
произойти улучшеніе положенія; чудныя древнія пророчества были, каза-
лось, уличены во лжи; наступилъ конецъ всему» Не удивительно, что въ
такую эпоху стали отчаиваться во всемъ земномъ и вслѣдствіе этого от-
чаянія отказываться отъ того, что когда-то считалось неотдѣлимымъ отъ
теократіи. Не удивительно было, что и земная власть и государство, и по-
четъ и богатство, и энергичная дѣятельность и борьба,—все было объявлено
нестоюіцимъ, и взамѣнъ его стали ждать совсѣмъ новаго, небеснаго царства,
царства бѣдныхъ, отверженныхъ и безсильныхъ, награды ихъ кроткой
терпѣливой добродѣтели! И если уже въ продолженіе вѣковъ съ народнымъ
Богомъ израильтянъ происходило превращеніе, если онъ сломилъ оружіе
сильныхъ и>заклеймилъ пышное служеніе своихъ жрецовъ, если онъ тре-
бовалъ праведнаго суда и милосердія,—какъ -заманчиво было объявить его
Богомъ, желающимъ видѣть народъ свой въ униженіи для того, чтобы
принести спасеніе несчастнымъ! Дѣйствительно, нѣсколькими штрихами
можно нарисовать ту религію и ея упованія, которыя какъ бы по необхо-
димости происходятъ изъ обстоятельствъ времени,—мизерабилизмъ, который,
зарываясь предварительно въ бѣдствія, Цѣпляется за ожиданіе чудодѣй-
ственнаго явленія Бога.
Но какъ ни вѣрно, что ужасныя обстоятельства того времени вызвали
И развцди такое направленіе мыслей,—ими одними все-таки никакъ нельзя
объяснить проповѣди Іоанна Крестителя, хотя легко можно вывести ийѵ.
нихъ дикія і предпріятія' лже-мессій и политику -фарисеевъ-канатиковъ. Они
56
Сущность христіанства.
дѣлаютъ понятнымъ массовое отреченіе отъ мірской суеты и' обращеніе
къ Богу—нужда заставляетъ молиться. Но нужда сама по себѣ не даетъ
нравственной силы; а она-то и составляла основаніе въ пропо-
вѣди Крестителя. Взывая къ ней и обосновывая все нравственностью
и отвѣтственностью, онъ становился выше слабости несчастныхъ и черпалъ
не изъ своего времени, а изъ вѣчности.
Еще не прошло ста лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Фихте послѣ ужаснаго
пораженія нашего отечества произнесъ здѣсь въ Берлинѣ свои знаменитыя
рѣчи. О чемъ онъ говорилъ въ нихъ? Конечно, онъ началъ съ того, что
какъ въ зеркалѣ, показалъ пароду своему его грѣхи и икъ послѣдствія:
легкомысліе, безбожіе, самонадѣянность, ослѣпленіе, слабость. А дальше
о чемъ? Призывалъ онъ просто къ оружію? Но, вѣдь, именно съ оружіемъ
они и не умѣли обращаться; оно было вырвано изъ ихъ безсильныхъ рукъ.
Онъ ихъ призывалъ къ покаянію, къ внутреннему перевороту, къ Богу, и,
слѣдовательно, къ напряженію всѣхъ нравственныхъ силъ, къ правдѣ и къ
духу, чтобы духовно все обновилось. И своей мощной личностью онъ
вмѣстѣ съ единомыслящими друзьями произвелъ сильнѣйшее впечатлѣніе.
Онъ сумѣлъ раскрыть засорившіеся источники нашей силы, потому что
онъ зналъ ту власть, отъ которой можно ждать помощи, потому что онъ
самъ напился живой воды. Конечно, его научило и родкрѣпляло горе вре-
мени; но, вѣдь, было бы смѣшно и безсмысленно утверждать, что рѣчи
Фихте—продуктъ общаго бѣдствія. Онѣ составляютъ противоположность
къ нему. Такъ же точно слѣдуетъ судить и о проповѣди Крестителя, и—
къ слову сказать — о проповѣди самого Христа. То, что они обраща-
лись къ тѣмъ, которые ндаего уже не ожидали ни отъ міра, ни отъ
политики (о Крестителѣ это, впрочемъ, нигдѣ не говорится прямо), что
они знать не хотѣли тѣхъ вождей народа, которые его привели къ
гибели, что они вообще отвлекали взоры отъ всего земного, — это
можно объяснить временными обстоятельствами. Но леченіе, проповѣ-
дуемое ими, не было создано послѣдними. Призывъ къ обыденной морали
и надежда достигнуть всего одною ею должны были, напротивъ, показаться
попыткой дѣйствовать совершенно негодными средствами. И откуда являлась
сила, та несокрушимая сила, побѣждающая другихъ? Это насъ приводитъ
къ послѣднему, поднятому намн, вопросу.
Въ-третьихъ, что же было новаго во всемъ этомъ движеніи? Было
развѣ ново возстановленіе верховенства Бога, верховенства Добра и Свя-
тости въ религіи надъ всѣмъ остальнымъ, что туда вторглось? Что же
Іоаннъ и даже самъ Христосъ принесли новаго, такого, что не было давно
уже извѣстно? Господа! Вопросъ о новомъ въ религіи никогда не ставится
тѣми, кто въ ней живетъ. Что могло быть „новаго" для человѣчества, жив-
шаго уже такъ долго до Іисуса Христа и видѣвшаго столько проявленій
ума и познаній? Монотеизмъ давно былъ водруженъ, и тѣ немногочислен-
ные типы монотеистическаго благочестія уже проявились тамъ и сямъ и
цѣлыми школами и даже у цѣлаго народа. Развѣ можетъ быть превзойденъ
мощный и глубоко религіозный индивидуализмъ псалмопѣвца, вѣщавшаго:
„Господи, Тебя имѣя, я не спрашиваю ни о небесахъ, ни о землѣ"? Развѣ мо-
жетъ быть превзойдено слово Михея: „О, человѣкъ! Сказано тебѣ, что—добро,
и чего требуетъ отъ тебя Господь: дѣйствовать справедливо, любить дѣла
милосердія и смиренномудренно ходить передъ Богомъ твоимъ"?
Вѣка прошли съ тѣхъ поръ, какъ слова эти были произнесены. „На
что же намъ вашъ Христосъ?—возражаютъ намъ преимущественно еврей-
скіе ученые;—ничего новаго онъ не далъ". На это я отвѣчаю словами Велль-
Соціальное положеніе и религіозное движеніе.
57
гаузена; „Конечно, то, о чемъ возвѣщалъ Христосъ, то, что до Него было
сказано Крестителемъ гъ его проповѣди Покаянія,—все это можно было
найти у пророковъ и даже въ іудейскомъ преданіи того времени. Даже у
фарисеевъ оно имѣлось; но на ряду съ нимъ у нихъ, къ сожа-
лѣнію, было еще очень много другого. Оно у нихъ было заглу-
шено, затемнено, искажено, обезсилено и лишено своего значенія тысячью
мелочей, которыя они также называли религіей и считали столь же важ-
ными, какъ милосердіе и судъ. У нихъ все стояло на одной плоскости, все
было соткано въ одну ткань, въ которой добро и святость составляли утокъ
по широкой чисто мірской основѣ. Спросите теперь еще разъ: „что же тутъ
было новаго*? Въ монотеистической религіи этотъ вопросъ неумѣстенъ.
Спросите лучше: „Было ли чисто и сильно то, о чемъ возвѣща-
лось?* Я тогда отвѣчу: справьтесь во всей исторіи религіи іудейскаго народа,
справьтесь во всемірной исторіи и укажите мнѣ, гдѣ было сдѣлано возвѣ-
щеніе о Богѣ и о добрѣ такъ чисто и такъ достойно,—вѣдь, чистота и
Достоинство идутъ рука объ руку, — какъ здѣсь. Правда, чистый ис-
точникъ святости давно былъ открытъ, но онъ былъ засоренъ пескомъ
и отбросами, и вода его была загрязнена. Отъ послѣдующихъ стараній
раввиновъ и богослововъ очистить эту воду дѣло не мѣняется, даже еслибъ
они имѣли успѣхъ. Теперь же ключъ снова забилъ и проложилъ сббѣ
новое ' русло черезъ соръ и хламъ, нагроможденные священниками и
богословами для того, чтобы заглушить достоинство религіи; вѣдь, въ
исторіи не разъ богословіе было лишь средствомъ къ устраненію ре-
лигіи. А вторбе — сила. И фарисейскіе учителя возвѣщали, что все
заключается въ заповѣди любви къ Богу и къ ближнему; они изрекли
чудныя слова, вполнѣ достойныя Христа! А чего они ими достигли? До-
стигли того, что народъ, и прежде всѣхъ ихъ же ученики, отвергли Того, Кто
дѣйствительно поступалъ по ихъ словамъ. Все осталось слабымъ, а по этому
одному и вреднымь. Не въ словахъ дѣло, а въ силѣ личности, стоящей за
ними. Онъ же, „училъ, какъ власть имѣющій, а не какъ книжники и фарисеи*,
таково было впечатлѣніе, вынесенное Его учениками. Слова Его становились
для нихъ „словами жизни*, сѣменами, которыя взошли и дали плодъ. Вотъ
это было новое.
Уже Іоаннъ Креститель началъ съ такой проповѣди. И онъ уже, несо-
мнѣнно, сталъ противодѣйствовать вождямъ народа; вѣдь, тотъ, кто пропо-
вѣдуетъ: „Опомнитесь!*, указывая исключительно на путь покаянія и нрав-
ственнаго подъема, всегда будетъ въ противорѣчіи съ оффиціальными храни-
телями религіи и церкви. Но за предѣлы проповѣди покаянія Креститель
не заходилъ.
Тогда явился Іисусъ Христосъ. Прежде всего, Онъ воспринялъ и под-
твердилъ проповѣдь Крестителя въ полномъ ея объемѣ; Онъ призналъ его
самого, и не было никого другого, о комъ бы Онъ отозвался съ такимъ ува-
женіемъ, какъ объ Іоаннѣ. Вѣдь, о немъ Онъ сказалъ, что онъ самый великій
изъ рожденныхъ женами. Онъ неоднократно признавалъ, что дѣло Его на-
чато Крестителемъ, и что онъ былъ Его предтечей. Да Онъ и самъ крестился
у него и этимъ сталъ причастнымъ къ тому движенію, которому тотъ
далъ толчекъ.
Но Онъ не остановился на немъ. И Онъ при своемъ появленіи возвѣ-
щалъ: „покайтесь, ибо приблизилось Царствіе Небесное*; но, проповѣдуя такъ.
Онъ изъ этого сдѣлалъ благовѣствованіе. Въ преданіи о Немъ нѣтъ ничего
болѣе вѣрнаго, чѣмъ то, что Его возвѣщеніе было „Евангеліе* и восприни-
малось, какъ благая и радостная вѣсть. Евангелистъ Лука поэтому съ пол-
58
Сущность ХРИСТІАНСТВА.
нь’мъ умысломъ открываетъ свой разсказъ о появленіи Христа словами про-
рока Исаіи: «Духъ Господень на Мнѣ; ибо Онъ помазалъ Меня
благовѣствовать нищимъ и послалъ Меня исцѣлять
крушенныхъ сердцемъ, про повѣдывать плѣннымъ осво>
рожденіе, слѣпымъ прозрѣніе, отпустить' измученныхъ н а
свободу, проповѣдывать лѣто Господне благопріятное*.
Или собственными словами Христа: „Придите ко Мнѣ, всѣ труждающіеся и
обремененные, и Я успокою васъ; возьмите иго Мое на себя и научитесь отъ
Меня, ибо Я кротокъ и смиренъ сердцемъ, и найдете покой душамъ вашимъ,
ибо иго Мое благо и бремя Мое легко*. Это слово властвуетъ надъ всѣмъ
ученіемъ и всей дѣятельностью Христа; оно содержитъ тему всего, что Онъ
говорилъ, всего, что Онъ сдѣлалъ. Тутъ сразу становится ясно, насколько
Его проповѣдь опередила возвѣщеніе Крестителя. То, хотя въ глубинѣ
противорѣчило священникамъ и книжникамъ, все-таки не сдѣлалось знаме-
немъ, противъ котораго они поднялись. „Паденіе и воскресеніе", новое человѣ-
чество въ противовѣсъ старому, Божьихъ человѣковъ создалъ одинъ Христосъ.
Онъ сразу возсталъ противъ оффиціальныхъ вождей народа, а ьъ ихъ лицѣ
и противъ низменнаго человѣка. Они себѣ представляли Бога деспотомъ,
строго слѣдящимъ за церемоніаломъ домашняго устава; Онъ дышалъ Его
близостью. Они видѣли Бога только въ законѣ, изъ котораго они соору-
дили цѣлый лабиринтъ съ тѣснинами, извилинами и тайными выходами;
Онъ видѣлъ и ощущалъ Его всюду. У нихъ имѣлась тысяча Его заповѣдей,"
и поэтому они воображали, что знаютъ Его; у Него была лишь одна, й1-
поэтому Онъ Его зналъ. Они изъ религіи сдѣлали простое ремесло,—трудно
найти что-либо болѣе отвратительное; Онъ возвѣщалъ живого Бога и бла-
городство души.
Обозрѣвая проповѣдь Христа, мы можемъ раздѣлить ее на три круга.
Каждый кругъ содержитъ въ себѣ вс? благовѣствованіе; слѣдовательно, оно
въ каждочъ достигаетъ полнаго проявленія.
Во-первыхъ, Царствіе Божіей его приближеніе;
Во-вторыхъ, Богъ-Отецъ и безконечная цѣнность чело-
вѣческой души.
Въ-третьихъ, в ы с ш а я справедливость и заповѣдь любви.
Величіе и сила проповѣди Христа заключается въ томъ, что она такъ
проста и при этомъ такъ богата,—такъ проста, что она исчерпывая ся въ
каждой затронутой главной мысли, и такъ богата, что всякая такая мысль
кажется неисчерпаемой, и намъ никогда не дойти до дна изреченій и притчъ.
А еще за ними, за каждымъ словомъ стоитъ Онъ самъ. Изъ-за вѣковъ
они насъ трогаютъ свѣжестью нынѣшняго дня. Тутъ, дѣйствительно, оправ-
дывается глубокое слово: гоі ори, чтобы я тебя видѣлъ.
Въ дальнѣйшемъ мы постараемся познакомиться съ тѣми треля кругами
и разобрать мысли, принадлежащія каждому изъ нихъ. Въ нихъ содержатся
основныя черты проповѣди Христа. Затѣмъ мы попытаемся понять Евангеліе
въ его отношеніи къ отдѣльнымъ великимъ вопросамъ жизни.
1. Царствіе Божіе и его приближеніе.
Проповѣдь Христа о Царствіи Божіемъ принимаетъ послѣдовательно
всѣ выраженія и формы, начиная съ ветхозавѣтнаго тона пророческаго воз-
вѣщенія о страшномъ судѣ и объ ожидаемомъ осязуемо-грядущемъ влады-
чествѣ Бога, и кончая идеей о наступающемъ теперь же, начиная съ благо-
вѣствованія Христа, внутреннемъ приближеніи Царствія. Его возвѣ-
щеніе обнимаетъ эти два полюса, междѵ которыми имѣется множество сту-
пеней и оттѣнковъ. На одномъ полюсѣ наступленіе Царствія является дѣ-
Царствіе Божіе.
50
ломъ будущаго, и само Царствіе представлено какъ внѣшнее владычество
Бога; на другомъ оно представляется чѣмъ-то внутреннимъ, существую-
щимъ уже, достижимымъ въ настоящемъ. Итакъ, вы видите: и понятіе о
„Царствіи Божіемъ", и представленіе о его приближеніи можетъ быть истол-
ковано разно. Христосъ перенялъ ихъ изъ религіознаго преданія своего
народа, гдѣ они уже занимали первое мѣсто; онъ допускалъ нѣсколько сту-
пеней, на которыхъ уже хранилось это понятіе, и прибавилъ нѣсколько но-
выхъ. Однѣ только земныя надежды на земное политическое благополучіе
онъ исключилъ.
Христосъ такъ же, какъ и всѣ его соплеменники, мыслящіе строго и
глубоко, былъ проникнутъ великимъ контрастомъ между Царствіемъ Божіимъ
И царствомъ міра сего, въ которомъ Онъ видѣлъ преобладаніе зла. Это было
Йе одно только смутное представленіе, не мимолетная мысль,—это было жи:
вое переживаніе и ощущеніе. Поэтому Онъ и былъ увѣренъ, что этс царство
должно быть уничтожено, должно погибнуть. А это невозможно безъ борьбы.-
Борьба и побѣда,—вотъ, что начертано передъ Его душой съ драматической
ясностью, великими, твердыми знаками, тѣми же, въ которыхъ ихъ узрѣли
пророки. Въ концѣ этой драмы Онъ видитъ Себя сидящимъ одесную Отца,
а двѣнадцать учениковъ Своихъ на престолахъ, судящими двѣнадцать племенъ
Израиля; все это стояло передъ Нимъ наглядно, совершенно соотвѣтствуя
современнымъ представленіямъ. Можно теперь,—и многіе изъ насъ такъ и
дѣлаютъ,—объявить эта драматическія картины съ ихъ рѣзкими красками и
контрастами главнымъ содержаніемъ и основной формой возвѣщенія Христа,
которымъ просто слѣду етъ подчинить всѣ остальныя изреченія, предста-
вляющія собой только болѣе или менѣе важные варіанты, приведенные, мо-.
жетъ-быть, только послѣдующими повѣствователями; одно драматическое
ожиданіе будущаго имѣетъ рѣшающее значеніе. Съ такимъ взглядомъя
согласиться не могу. Вѣдь, и въ аналогичныхъ случаяхъ было бы не-
правильно, еслибъ мы судили о выдающихся, дѣйствительно сдѣлавшихъ
эпоху личностяхъ, главнымъ образомъ, по тому, что онѣ имѣли общаго
со своими современниками, и придавали бы меньше значенія тому, что
составляло ихъ личную особенность и величіе. Склонность къ нивелиро-
ванію, къ сглаживанію особенностей основана у нѣкоторыхъ на достой-
номъ уваженія чувствѣ правды; все же она ошибочна. Но еще чаще тутъ
дѣйствуетъ сознательное или безсознательное стремленіе не признавать
вообгі’е великаго и низвергать выдающееся. Не можетъ быть сомнѣнія
въ томъ, что Христосъ просто заимствовалъ у своихъ современниковъ
представленіе о двухъ царствахъ, Царствіи Божіемъ и царствѣ сатаны,
о ихъ сраженіяхъ, о предстоящей послѣдней борьбѣ, которая должна
завершить побѣду надъ дьяволомъ и на землѣ, послѣ того, какъ онъ
давно изгнанъ съ неба. Онъ этого представленія не создалъ, Онъ выросъ
съ нимъ и сохранилъ его. Но другой взглядъ, что Царствіе Божіе не осу-
ществляется „внѣшними дѣяніями", что оно уже существуетъ,—это было, дѣй-
ствительно, Его достояніе.
Для насъ, господа, это нынѣ трудно соединимыя, да почти неприми-
римыя, противоположности: драматическое представленіе грядущаго Цар-
ствія Божьяго, съ одной стороны, и проповѣдь: „оно среди васъ, оно—ти-
хая и могучая Божья сила въ сердцахъ" — съ другой. Но объ этомъ надо
подумать, надо уйти въ исторію, чтобы понять, почему при другихъ исто-
рическихъ преданіяхъ и при другихъ степеняхъ образованія въ этомъ не
ощущалось противорѣчія, и могло совмѣстно существовать и то и другое.
Мнѣ думается, что черезъ нѣсколько вѣковъ, и въ оставленныхъ нами ум-
60 Сущность христіанства.
ственныхъ построеніяхъ найдется много противорѣчиваго, и намъ будутъ
удивляться, что мы на нихъ успокоились. На томъ, что мы считали ядромъ
вещей, найдутъ не одну твердую, неподатливую скорлупу и пе поймутъ
нашей близорукости, нашей неспособности понимать и выдѣлять чисто-су-
щественное. И тамъ, гдѣ мы нынѣ не чувствуемъ ни малѣйшей потребности
къ раздѣленію, приставятъ ножъ и будутъ рѣзать. Будемъ надѣяться, что
мы тогда найдемъ справедливыхъ судей, которые оцѣнятъ наши мысли не
цо тому, что мы безсознательно усвоили изъ преданія, не имѣя силъ или
призванія для контроля, но по тому, что мы внесли своего, въ чемъ мы пре-
образовали или исправили преданіе и общепринятые взгляды.
Задача историка отличать традиціонное отъ самобытнаго, отдѣлять
ядро отъ скорлупы, — въ проповѣди Христа о Царствіи Божіемъ, конечно,
трудна и отвѣтственна. Гдѣ тутъ границы? Вѣдь, мы не хотимъ отнять у этой
проповѣди ея самобытный видъ и тонъ, не хотимъ преобразовать ее въ
блѣдную схему морали! Но, съ другой стороны, не хотимъ же мы лишить ее ея
своеобразности и силы, присоединяясь къ тѣмъ, которые всю ее выводятъ изъ
представленій того времени. Недостаточность этого послѣдняго метода яв-
ствуетъ уже изъ того способа подбора, къ которому прибѣгалъ Христосъ-
Онъ не упустглъ ни одного представленія, въ которомъ еще жила искра
нравственной силы, и не принялъ ни одного, которое поощряло себялю.-
бивыя ожиданія народа,—уже это различіе доказываетъ, что Онъ говорилъ и
проповѣдывалъ по болѣе глубокому уразумѣнію. Но у насъ есть гораздо
болѣе убѣдительныя доказательства. Кто хочетъ знать, что значатъ Цар-
ствіе Божіе и наступленіе этого Царствія Въ возвѣщеніи Христа, тотъ
пусть прочтетъ и обдумаетъ Его притчи. Тугъ онъ пойметъ, въ чемъ дѣло.
Царствіе Божье наступаетъ, приближаясь къ каждому отдѣльно, входя
въ его душу и будучи усваиваемо имъ. Царствіе Божіе это. конечно,—вла-
дычество Бога, но владычество святого Бога въ каждомъ отдѣльномъ
сердцѣ, это самъ Богъ иЕго сила. Тутъ исчезло все драматическое
во внѣшнемъ историческомъ смыслѣ, тутъ рухнули всѣ мірскіе разсчеты.
Возьмите какую угодно притчу,—о сѣятелѣ, о драгоцѣнной жемчужинѣ, о
кладѣ въ нивѣ,—слово Божіе, самъ Богъ есть то Царствіе; суть не въ ан-
гелахъ и дьяволахъ, не въ престолахъ и властяхъ, а въ Богѣ и душѣ, въ
душѣ и ея Богѣ.
уіекція четвертая.
Въ послѣдній разъ мы говорили о проповѣди Христа, поскольку она
касалась возвѣщевія о Царствіи Божіемъ и приближеніи его. Мы видѣли, что
это возвѣщеніе встрѣчается во всѣхъ видахъ и формахъ, начиная страш-
нымъ судомъ въ ветхозавѣтномъ пророческомъ тонѣ и кончая мыслью о
Царствіе Божіе.
61
наступающемъ уже теперь внутреннемъ приближеніи Царствія. Наконецъ^
ьы попытались указать, почему послѣднее представленіе нужно считать
кисшимъ. Прежде чѣмъ объяснить это подробнѣе, я хотѣлъ бы указать
на два очень важныя представленія, держащія середину между двумя по-
люсами: „страшнымъ судомъ* и „внутреннимъ пришествіемъ*.
Во-первыхъ, пришествіе Царствія Божія означаетъ разрушеніе цар-
ства сатаны, побѣду надъ дьяволами. До сихъ поръ они царствовали; они
овладѣли и отдѣльными людьми, и народами и подчиняютъ ихъ своей волѣ.
Христосъ же не только объявляетъ, что Онъ явился для того, чтобы раз-
рушить дѣло дьявола: Онъ, дѣйствительно, изгоняетъ демоновъ и освобо-
ждаетъ людей отъ ихъ власти.
Позвольте мнѣ сдѣлать маленькій экскурсъ. Нѣтъ ничего для насъ
въ Евангеліи болѣе чуждаго, какъ именно эти разсказы о демонахъ,
которые въ немъ встрѣчаются такъ часто, и которымъ евангелисты
придаютъ такое важное значеніе. Многіе изъ насъ отвергаютъ эти
писанія по одному тому, что въ нихъ встрѣчаются такія неразумныя вещи.
Поэтому полезно будетъ припомнить, что подобные разсказы встрѣчаются
во многихъ сочиненіяхъ того времени, и въ греческихъ, и въ римскихъ, и въ
іудейскихъ. Представленіе объ одержимости или бѣсноватости было всюду
и всѣмъ извѣстно, даже наука того времени объясняла ею цѣлый
рядъ болѣзненныхъ явленій. И именно такое объясненіе этихъ явленій,
будто злая духовная сила овладѣла человѣкомъ, содѣйствовало тому, что
душевныя болѣзни принимали такую форму, какъ-будто дѣйствительно въ
дущу вторглось чужое существо. Это не парадоксъ. Представьте себѣ, что
нынёшняя наука объявила бы, что большая часть нервныхъ болѣзней про-
исходитъ отъ одержимости, и что это объясненіе распространилось бы среди
народа при помощи газетъ.—сейчасъ мы узнали бы о массѣ случаевъ, въ
которыхъ душевнобольвые казались бы и другимъ и себѣ самимъ
одержимыми злымъ духомъ. Теорія и вѣра дѣйствовали бы силою внушенія
и произвели бы точно такихъ же „бѣсноватыхъ* между помѣшанными,
какъ онѣ производили ихъ столѣтіями и тысячелѣтіями. Поэтому было и не-
научно и нелѣпо приписывать Евангеліямъ особенное представленіе или
даже „ученіе* о демонахъ и одержимыхъ ими. Они только раздѣляютъ
общія ихъ времени представленія. Въ наше время мы рѣдко встрѣ-
чаемъ эти формы душевныхъ заболѣваній; но онѣ не вымерли. И гдѣ онѣ
появляются, тамъ и нынѣ, какъ и тогда, самое лучшее средство противъ
нихъ—слово сильной личности. Она въ состояніи угрожать „бѣсу*, побѣ-
дить его и излѣчить этимъ больного. Въ Палестинѣ должно было быть
особенно много бѣсноватыхъ. Христосъ видѣлъ въ нихъ силу зла и тьмы
и изгонялъ болѣзнь Своей чудодѣйственной властью надъ душами тѣхъ,
которые въ Него вѣрили. Это насъ приводитъ ко второму пункту.
Когда Іоаннъ Креститель въ темницѣ былъ мучимъ сомнѣніями о
томъ, тотъ ли Іисусъ, „Который долженъ придти*, онъ послалъ къ Нему
двухъ учениковъ, чтобы они спросили Его самого. Ничего нѣтъ болѣе'
трогательнаго, чѣмъ этотъ вопросъ Крестителя, ничего нѣтъ болѣе возвы-’
шейнаго, чѣмъ отвѣтъ Господа! Но не станемъ черезчуръ обдумывать эту'
сцену. Какъ гласитъ отвѣтъ? „Пойдите, скажите Іоанну, что вы видѣли и
слышали: слѣпые прозрѣваютъ, хромые ходятъ, прокаженные очищаются,
глухіе слышатъ, мертвые воскресаютъ и нищіе благовѣствуютъ*. Вотъ это—
пришествіе Царствія, или лучше, въ этомъ дѣйствіи Спасителя оно уже
объявилось. Въ этомъ исцѣленіи и устраненіи горя, нужды и болѣзней, въ этой
осязуемой дѣятельности Іоаннъ долженъ былъ почуять наступленіе новаго
62 Сущность христіанства.
времени. Исцѣленіе бѣсноватыхъ составляетъ лишь часть дѣятельности
Христа; но самъ Христосъ называетъ его смысломъ и пе-
чатью своей миссіи. Онъ, значитъ, обратился къ горюющимъ, боль-
нымъ и нищимъ, но не какъ моралистъ и безо всякаго слѣда слащавой
сентиментальности. Онъ не распредѣляетъ зла по группамъ и рубрикамъ,
Онъ и не спрашиваетъ, „заслуживаетъ” ли больной исцѣленія; Онъ также
далекъ отъ симпатіи къ страданію и къ смерти. Онъ нигдѣ не говоритъ,
что болѣзнь полезна и что зло даеть здоровье. Нѣтъ, болѣзнь Онъ назы-
ваетъ болѣзнью и здоровье здоровьемъ. Всякое зло, всякое горе Его ужа-
саютъ, Онъ его причисляетъ къ великому царству сатаны; но Онъ чув-
ствуетъ въ себѣ силу Спасителя. Онъ знаетъ, что прогрессъ возможенъ
только тамъ, гдѣ удается побороть слабость, вылѣчить болѣзнь'.
Но этимъ послѣднее еще не сказано. Царствіе Божіе приходитъ уже
во время исцѣленія и скорѣе всего съ прощеніемъ грѣховъ. Только здѣсь
указанъ полный переходъ къ понятію о Царствіи Божіемъ какъ о силѣ,
дѣйствующей внутри насъ. Какъ Онъ призываетъ больныхъ и нищихъ,
точно такъ же Онъ призываетъ и грѣшниковъ; этотъ призывъ —рѣшающій.
„Сынъ человѣка пришелъ взыскать и спасти погибшее”. Теперь только все
внѣшнее и связанное съ будущимъ упразднено: спасается личность, а не на-
родъ или государство; люди обновляются, и Царствіе Божіе имъ слу-
житъ и силой и цѣлью. Они ищутъ кладъ, скрытый въ нивѣ, и находятъ
ёго; они продаютъ все и покупаютъ драгоцѣнную жемчужину; они превра-
щаются въ дѣтей, но спасаются именно этимъ и становятся Божьими сынами.
Божьими борцами.
Въ этомъ смыслѣ Христосъ говорилъ о Царствіи Божіемъ, въ которое
Проникаютъ силой, и въ то же время о Царствіи Божіемъ, вырастающемъ такъ
же вѣрно и спокойно, какъ вырастаетъ сѣмя, приносящее плодъ. Оно имѣетъ
Свойство духовной величины и силы, проникающей внутрь и усвояемой
одной только душой. Поэтому Онъ о Царствіи этомъ,—несмотря на то,
что оно находится на небѣ, несмотря на то, что оно должно наступить
вслѣдъ за страшнымъ Божьимъ судомъ,—имѣетъ право сказать: „И не ска-
жутъ: вотъ опо здѣсь, или: вотъ тамъ, ибо оно внутри васъ есть”.
Тотъ взглядъ на Царствіе Божье, по которому оно появилось уже въ
дѣятельности Спасителя, впослѣдствіи не былъ удержанъ Его учениками:
напротивъ, продолжали говорить о Царствіи Божіемъ, какъ о чемъ-то лишь
грядущемъ. Но мысль сохранила свою силу; ей только дали иное названіе.
Тутъ случилось то же самое, что было и съ понятіемъ о „Мессіи”. Въ язы-
ческой церкви едва ли нашелся хоть одинъ, который уяснилъ бы Себѣ
значеніе Христа тѣмъ, что онъ Его считалъ Мессіей. Но дѣло отъ этого
не погибло.
То, что составляло ядро въ проповѣди о Царствіи, сохранилось. Тутъ
надо различать три пункта. Во-первыхъ, то, что это Царствіе нѣчто неземное,
даръ свыше, а не продуктъ естественной жизни; во-вторыхъ, что это чисто
религіозное достояніе—духовная связь съ живымъ Богомъ; въ-третьихъ, что
оно самое важное, самое рѣшающее въ жизни человѣка, что оно обнимаетъ
и опредѣляетъ всю сферу его существованія, потому что грѣхъ прощается и
горе побѣждается.
Это Царствіе, которое приходитъ къ смиреннымъ и превращаетъ ихъ
въ новыхъ и радостныхъ людей, одно только и открываетъ смыслъ и цѣль
жизни: это ощущалъ и самъ Христосъ и Его ученики.
Смыслъ жизни не можетъ быть понятъ иначе, какъ въ отношеніи къ
надземному; вѣдь, конецъ земного существованія—смерть. А жизнь, обречен.
Богъ-Отецъ. 63
ная смерти* безсмысленна; обманывать себя на этотъ счетъ можно только при
посредствѣ софизмовъ. Здѣсь же Царствіе Божіе, Вѣчное, проникло въ пре-
ходящее:
Свѣтъ вѣчности туда проникъ,
Онъ обновилъ природы ликъ.
Вотъ въ чемъ состоитъ цроповѣдь Христа о Царствіи Божіемъ. Съ этимъ
можно связать все остальное, о чемъ Онъ возвѣщалъ; все Его „ученіе* можно
считать проповѣдью о Царствіи. Мы это узнаемъ еще ближе и мы лучше
поймемъ, о какомъ достояніи Онъ говоритъ, когда обратимся ко второму
кругу, обозначенному въ послѣдней лекціи, чтобы послѣдовательно изучить
•на немъ основныя черты проповѣди Христа.
2. Богъ-Отецъ и безконечная цѣнность человѣ-
ческой души.
> Нашимъ нынѣшнимъ понятіямъ и ощущеніямъ проповѣдь Христа пред-
ставляется непосредственно и ярко въ кругу мыслей, обусловленномъ по-
нятіемъ о Богѣ-Отцѣ и возвѣщеніемъ безконечной цѣнности человѣче-
ской души. Тутъ проявляются тѣ элементы, которые я назвалъ бы поко-
ящимися и дающими покой въ возвѣщеніи Христа, — элементы, кото-
рые связаны мыслью о людяхъ какъ и о сынахъ Божіихъ.
Я ихъ называю покоящимися въ отличіе отъ возбуждающихъ
я зажигающихъ, хотя именно въ нихъ заключается особенно могучая сила.
Но именно тѣмъ, что все благовѣствованіе Христа можно свести къ этимъ
дпумъ пунктамъ,—Богу-Отцу и человѣческой душѣ, облагороженной такъ,
что оиа можетъ слиться и сливается съ Нимъ,—именно тѣмъ выясняется, что
Евангеліе вообще не позитивная религія, какъ другія, что въ немъ нѣтъ
ничего уставнаго и обособленнаго, ч т о о н о—р елигія въ себѣ. Оно
выше всѣхъ противорѣчій и недоумѣній о земномъ и небесномъ, о разумѣ и
вдохновеніи, о дѣятельности и отреченіи, о іудейскомъ и эллинскомъ. Оно
всюду можетъ главенствовать^ но оно не заключено ни въ единомъ земномъ
элементѣ. ,
Но мы лучше еще уяснимъ себѣ представленіе Христа объ отношеніяхъ
людей къ Богу, какъ дѣтей къ отцу, когда коснемся вкратцѣ четырехъ группъ
изреченій Его; а именно: 1) „Отче Нашъ", 2) слово: „тому не радуйтесь, что духи
вамъ повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесахъ";
3) слово: „не двѣ ли малыя птицы продаютъ за ассарій? И ни одна изъ нихъ
не упадетъ на землю безъ воли Отца вашего. У васъ же и волосы на головѣ
сочтены"; 4) слово: „какая польза человѣку, если онъ пріобрѣтетъ весь міръ,
а душѣ своей повредитъ".
Прежде всего, „Отче Нашъ". Эту молитву Христосъ сообщилъ Сво-
имъ ученикамъ въ особенно торжественную минуту. Они попросили Его
научить ихъ молиться, какъ Креститель научилъ своихъ учениковъ. Тогда
Онъ произнесъ „Отче Нашъ". Для высшихъ религій молитвы служатъ мѣри-
ломъ. Но эта,— всякій, кто не твердитъ ее неосмысленно, долженъ это по-
нять,—прочитана Тѣмъ, Кто поборолъ въ Себѣ все внутреннее безпокойство,
или усмиряетъ его въ ту минуту, когда Онъ приближается къ Богу.
Уже обращеніе „Отче" показываетъ увѣренность человѣка, вполнѣ упо-
вающаго на Бога, и выражаетъ несомнѣнность исполненія. Онъ молится не
для того, чтобы посылать къ небу свои бурныя желанія, или чтобы доби-
ваться земныхъ благъ; онъ молится, чтобы сохранить ту силу, которая въ
немъ уже есть, чтобы укрѣпить то единеніе съ Богомъ, въ которомъ онъ
живетъ. Поэтому молитва эта можетъ быть сотворена только при глубочай-
I
64
Сущность христіанства.
шей сосредоточенности души, при совершеннѣйшемъ направленіи духа на
внутреннее отношеніе, на отношеніе къ Богу. Всѣ остальныя молитвы
.легче’ этой, такъ какъ онѣ содержатъ частныя нужды и составлены такъ,
что въ нихъ какимъ-нибудь образомъ участвуетъ чувственное воображеніе;—
эта же молитва отвлекаетъ отъ всего такого и подымаетъ на ту высоту, гдѣ
душа одна со своимъ Богомъ. А, между тѣмъ, земное въ ней не упущено:
вся вторая половина молитвы относится къ мірскимъ нуждамъ. Но онѣ на-
ходятся подъ сѣнью Вѣчнаго.
Напрасно вы будете искать просьбы объ особенныхъ дарахъ благодати,
объ особенныхъ благахъ, хотя бы и духовныхъ. „Это все приложится вамъ’.
Имя, воля, царствіе Божьи осѣняютъ всѣ земныя отношенія. Они смываютъ
все себялюбивое и мелочное и допускаютъ лишь четыре вещи, о которыхъ
стоитъ просить: насущный хлѣбъ, насущная вина, насущныя искушенія и
зло жизни. Сущность всего Евангелія нигдѣ не выражается точнѣе, чѣмъ
въ „Отче Нашъ’. И всѣмъ унижающимъ Евангеліе, выдавая его за что-то
аскетическое, или экстатическое, или соціологическое, надо противопоста-
вить „Отче Нашъ’. Смыслъ этой молитвы тотъ, что сыновнія отношенія къ
Богу простираются на всю жизнь, что религія—это внутреннее пріобщеніе
къ Божьей волѣ и Божью Царствію, радостная увѣренность въ обладаніи
вѣчными благами и въ защитѣ отъ зла.
Второе изреченіе—то, гдѣ Христосъ говоритъ: „тому не радуйтесь, что
духи вамъ повинуются; но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на
небесахъ’. И здѣсь особенно подчеркнута мысль, что сознаніе покрова не-
беснаго—самое рѣшающее въ этой религіи. Величайшія дѣла, даже подвиги,
совершенные силой этой религіи, не могутъ сравниться съ этой смирен-
ной и гордой увѣренностью въ отеческомъ покровительствѣ Бога.
Мало того, неподдѣльность, дѣйствительность религіознаго переживанія
измѣряются не избыткомъ чувства, не видимыми подвигами, а той радостью,,
тѣмъ миромъ, который наполняетъ душу, произносящую: „Отецъ мой’.
Какой же объемъ приписалъ Христосъ этой мысли объ отеческомъ
провидѣніи Бога?
Это выясняетъ третье изреченіе: „Не двѣ ли малыя птицы продаютъ
за ассарій? И ни одна изъ нихъ не упадетъ на землю безъ Отца вашего. У
васъ же и волосы на головѣ всѣ сочтены’.
Куда только простирается страхъ, да и вообще жизнь, жизнь до своихъ
мельчайшихъ проявленій въ природѣ,—туда должна простираться и увѣрен-
ность, что Богъ всѣмъ управляетъ. Слова о малыхъ птицахъ и о цвѣтахъ
въ полѣ были сказаны ученикамъ, чтобы разсѣять ихъ страхъ передъ зломъ
и передъ смертью; они должны узнавать всюду, и въ жизни, и въ смерти,
руку живого Бога.
Наконецъ,—и это слово насъ теперь, уже не удивитъ,—Онъ словами: „ка-
кая польза человѣку, если онъ пріобрѣтетъ весь міръ, а душѣ своей повредитъ’
выразилъ самое высокое мнѣніе о цѣнности человѣка. Кто имѣетъ право на-
зывать Отцомъ то существо, которое правитъ и небомъ, и землей, тотъ этимъ
самымъ поставленъ выше неба и земли и имѣетъ цѣнность, превышающую
все мірозданіе. Но это чудное обѣтованіе включено въ серьезное увѣщаніе.
Тутъ и даръ, и требованіе. Какая разница между всѣмъ этимъ и ученіемъ
грековъ! Платонъ, конечно, уже пѣлъ великій гимнъ о духѣ, выдѣлялъ его
изъ всего міра явленій и доказывалъ его вѣчное происхожденіе. Но онъ
подразумѣвалъ познающій духъ, противоставлялъ его безчувственной и
слѣпой матеріи; его возвѣщеніе относилось къ знающимъ. Іисусъ Христосъ
призываетъ всякую бѣдную душу, всѣхъ, носящихъ ликъ человѣческій: вы—
Цѣнность души. 65
сыны живого Бога, и не только лучше многихъ малыхъ птицъ, но цѣннѣе
всего міра.
Я недавно читалъ слово: цѣнность истинно великаго человѣка за-
ключается въ томъ, что онъ повышаетъ цѣнность всего человѣчества.
Дѣйствительно, въ этомъ самое высшее значеніе великихъ мужей; они
подняли цѣнность человѣчества, того человѣчества, которое произошло изъ
темныхъ нѣдръ природы. Но цѣнность каждой отдѣльной человѣческой
души утверждена только Христомъ, и этого никто не уничтожитъ. Къ Нему
можно относиться Какъ угодно, но никто не можетъ не признавать, что
•Онъ въ исторіи поставилъ человѣчество на такую высоту.
Въ основѣ этой высшей оцѣнки лежитъ переоцѣнка всѣхъ цѣнностей.
Тому, кто хвастаетъ своимъ имуществомъ, Онъ говоритъ: „Глупецъ"! И
всѣмъ вообще Онъ напоминаетъ: „Кто потеряетъ душу свою ради Меня, тотъ
обрѣтетъ ее“. Онъ даже могъ сказать: „Только ненавидящій душу свою сбе-
режетъ ее".
Вотъ въ чемъ состоитъ переоцѣнка цѣнностей, которую до Него нѣко-
торые чаяли, истинность которой они видѣли какъ сквозь дымку, спаса-
тельную силу которой они предчувствовали какъ блаженное таинство. Онъ
первый ее выразилъ спокойно, просто и увѣренно, какъ-будто это—самая
обыкновенная, очевидная истина. Въ томъ именно печать Его своеобразности,
что Онъ выражалъ самое глубокое и значительное въ совершеннѣйшей про-
стотѣ, какъ-будто иначе и быть не могло, какъ-будто оно само собою
разумѣется, какъ будто Онъ только напоминаетъ о томъ, что всѣмъ извѣстно,
такъ какъ оно живетъ въ глубинѣ души.
Въ этомъ построеніи: „Богъ - Отецъ, Провидѣніе, мы Его дѣти, іуша
наша имѣетъ безконечную цѣнность" сосредоточено все Евангеліе. Но мы
должны понять, до чего все это парадоксально, мало того—что именно въ
этомъ вполнѣ выражается парадоксальность религіи. Все религіозное, а не
только религіи, окажется парадоксальнымъ, если къ нему приложить мѣрку
опыта внѣшнихъ чувствъ и точнаго знанія; здѣсь вводится начало, которому
приписывается наибольшее значеніе, но чувствамъ оно не поддается и явно
противорѣчитъ фактамъ. Но всѣ другія религіи какимъ-нибудь образомъ
сплетены съ земнымъ: тѣмъ, что въ нихъ имѣется убѣдительный съ земной
точки зрѣнія элементъ, или лучше тѣмъ, что онѣ находятся въ веществен-
ной связи съ духовнымъ состояніемъ извѣстной эпохи. Но что можетъ быть
менѣе убѣдительнымъ, чѣмъ слова: у васъ и волосы на головѣ всѣ сочтены;
вы имѣете цѣнность выше міра сего, вы можете отдаться въ руки существа,
никѣмъ незримаго? Это—или безсмысленная рѣчь, или — предѣлъ, до кото-
раго религія можетъ быть доведена; она тутъ уже не побочное явленіе
внѣшней жизни, не ея коэффиціентъ, не преображеніе или освященіе от-
дѣльныхъ частей ея; она тутъ выступаетъ съ властнымъ притязаніемъ быть
откровеніемъ, и притомъ единственнымъ откровеніемъ основъ и смысла жизни;
она покоряетъ себѣ весь разнообразный міръ явленій и противится ему,
если онъ признаетъ себя единственно дѣйствительнымъ. Она даетъ лишь
одинъ опытъ, но создаетъ имъ новое міросозерцаніе: является Вѣчное, и
временное становится только средствомъ для достиженія цѣли, человѣкъ
переходитъ на сторону Вѣчнаго. Таково было, несомнѣнно, убѣжденіе Христа;
его нельзя сокращать, не разрушая его. Распространяя идею Провидѣнія на
человѣчество и весь міръ безо всякихъ исключеній, возводя корни человѣ-
чества до вѣчности, возвѣщая объ отеческомъ покровѣ Бога какъ о дарѣ
и о задачѣ, Онъ мощно соединилъ всѣ смутныя и робкія попытки религіи и
довелъ ее до конца. Повторяю еще разъ: можно относиться къ Нему и Его
Общвя исторія европейской культуры т. V. 5
66 Сущность христіанства.
благовѣствованію какъ угодно, но нельзя отвергать, что послѣ Него цѣнность
нашего рода поднялась; человѣческая жизнь, мы сами другъ для друга стали
дороже, а настоящее уваженіе человѣка сводится — сознательно, или нѣтъ —
къ практическому признанію Бога Отцомъ.
3. Высшая правадность и заповѣдь любви,— это составляетъ
третій кругъ, и все Евангеліе можетъ быть охвачено этимъ кольцомъ; можно,
не унижая его, представить его этическимъ возвѣщеніемъ. У своего народа
Христосъ нашелъ богатую и глубокую этику. Было бы неправильно судить
о фарисейской морали исключительно по ея внѣшнимъ, показнымъ, казуи-
стическимъ и пошлымъ проявленіямъ. Тѣмъ, что мораль святости такъ тѣсно
переплелась съ культомъ и застыла въ обрядности, она, правда, обратилась
въ сьою прямую противоположность, но не все еще стало безнадежнымъ и
мертвымъ: въ глубинѣ системы были еще и живыя мѣста. Вопрошающимъ
Христосъ могъ отвѣтить: „У васъ есть законъ, соблюдайте его; вы сами лучше
всего знаете, какъ вамъ поступить; суть закона, какъ вы сами говорите,—
любовь къ Богу и ближнему". Тѣмъ не менѣе, можно сосредоточить благо-
вѣствованіе Христа въ свойственномъ Ему циклѣ этическихъ мыслей. Мы это
выяснимъ на четырехъ пунктахъ.
Во-первыхъ, Христосъ рѣшительнымъ ударомъ отдѣлилъ этику отъ
внѣшняго культа и технически-религіозньіхъ упражненій. Онъ знать не хо-
тѣлъ о тенденціозномъ и корыстномъ исполненіи „добрыхъ дѣяній" въ
связи съ церковными обрядами. Гнѣвнымъ глумленіемъ Онъ встрѣчаетъ тѣхъ,
которые заставляютъ б Ьдствовать ближняго и даже родителей, но посылаютъ
дары въ храмъ. Тутъ Онъ не допускаетъ никакой сдѣлки. Любовь и мило-
сердіе имѣютъ свою цѣль въ себѣ самихъ; ихъ унижаютъ и оскорбляютъ,
заставляя ихъ служить иной цѣли, кромѣ блага ближняго.
.Во-вторыхъ, Онъ всегда доискивается корня въ вопросахъ нравствен-
ности, т.-е. образа мыслей. То, что Онъ называетъ „высшей праведностью",
только такъ и можетъ быть понято. Высшая праведность — это та, которая
остается таковой, даже если запустить мѣрило въ глубину сердца. И это
кажется совершенно простымъ и понятнымъ. Но Онъ эту истину облекъ въ
рѣзкую форму: „Древнимъ сказано..., а Я говорю вамъ"... Видно, это было что-
то новое; видно, Онъ зналъ, что это еще не было сказано съ такой по-
слѣдовательностью и авторитетностью. Большая часть такъ называемой на-
горной проповѣди занята тѣмъ возвѣщеніемъ, гдѣ Онъ разбираетъ отдѣль-
ныя области человѣческихъ отношеній и человѣческихъ заблужденій, чтобы
всюду раскрыть сопровождающія чувства, по нимъ судить о самихъ дѣлахъ
и съ ними связать блаженство неба и кару ада.
Въ-третьихъ, Онъ сводитъ все, что Онъ освободилъ изъ путъ корысти
и обряда и признаетъ нравственнымъ,—къ одному корню, къ одному мотиву:
къ любви. Другого Онъ не признаетъ, и любовь у Него одна, будь это лю-
бовь къ ближнему, любовь самарянина или любовь къ врагу. Она должна
наполнять душу; она остается, когда душа теряетъ себ і. Въ этомъ смыслѣ
любовь уже новая жизнь. Но это всегда—любовь служащая; только въ
этомъ проявленіи она есть и живетъ.
Въ-четвертыхъ, мы видѣли, что Христосъ освободилъ нравственность
ото всѣхъ чуждыхъ ей отношеній, даже отъ связи съ общепринятой
религіей. Слѣдовательно, тѣ не ошиблись, которые говорили, что Евангеліе
имѣетъ предметомъ обыденную мораль. И все же есть одна рѣшающая
точка, на которой Онъ связываетъ религію съ моралью. Эту точку не легко
найти умомъ; ее надо постигнуть чувствомъ.
Въ отношеніи „блаженствъ" ее, можетъ-быть, лучше всего назвать „сми-
Заповѣдь любви.
67
реніемъ": смиреніе и любовь у Христа одно и то же.Смиреніе само по себѣ не
отдѣльная добродѣтель, оно—чистая воспріимчивость, выраженіе внутренней
нужды, молитва о благодати и прощеніи и тѣмъ самымъ — обращенность къ
Богу. Это смиреніе, которое составляетъ ту любовь къ Богу, на которую
мы способны, Христосъ считаетъ,—вспомните притчу о фарисеѣ и мытарѣ,—
постояннымъ настроеніемъ праведнаго и источникомъ и основой всего блага.
„Прости намъ долги наши, какъ и мы прощаемъ должникамъ нашимъ",—
вотъ молитва, соединяющая и смиреніе и любовь. Изъ этого же источника
бьетъ любовь къ ближнему; нищіе духомъ и алчущіе и жаждущіе—въ то
же время и миротворцы и милостивые.
Въ этомъ смыслѣ мораль и религія соединены Христомъ; въ этомъ
смыслѣ религію можно назвать душою морали, а мораль—тѣломъ религіи.
Исходя отсюда, можно понять, что Христосъ сближалъ любовь къ ближнему
съ любовью къ Богу почти до полнаго отождествленія: любовь къ ближнему
на семъ свѣтѣ—единственное примѣненіе живой и смиренной любви къ Богуі
Выразивъ свое ученіе о высшей праведности и о новой заповѣди
любви въ этихъ четырехъ основныхъ мысляхъ, Онъ начерталъ кругъ нрав-
ственности такъ, какъ никто до Него. И когда Его мнѣніе въ нашихъ гла-
захъ затемняется, мы должны все снова и снова углубляться въ проповѣдь
о блаженствахъ; она содержитъ Его этику и Его религію въ ихъ коренной
связи и безо всякаго привкуса внѣшнихъ и условныхъ элементовъ.
Лекціи п/ітая.
Въ концѣ послѣдней лекціи я указалъ на слово о блаженствахъ и объ-
яснилъ вкратцѣ, что въ немъ религія Христа проявляется особенно яркимъ
образомъ. Я вамъ напомню еще другое мѣсто, которое показываетъ, что Хри,-
стосъ въ дѣятельной любви къ ближнему и въ милосердіи видѣлъ настоящее
доказательство религіи. Въ одной изъ Своихъ послѣднихъ рѣчей Онъ говорилъ
о судѣ въ наглядной формѣ притчи, а именно, притчи о пастырѣ, отдѣляю-
щемъ овецъ отъ козловъ. Единственное мѣрило раздѣленія составляетъ во-
просъ милосердія. А поставленъ онъ такъ: накормили ли люди, напоили
ли, навѣстили ли Его, т.-е. изъ вопроса о милосердіи сдѣланъ р елигі-
озный вопросъ; парадоксъ вслѣдъ за тѣмъ устраняется словами: „Что вы
сдѣлали одному изъ сихъ братьевъ Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ".
Яснѣе нельзя изобразить, что, по мнѣнію Христа, милосердіе самое главное,
и что душевное настроеніе, руководящее имъ, служитъ порукой также и пра-
вильнаго религіознаго поведенія. Почему это такъ? Да потому, что
приложеніемъ этой добродѣтели человѣкъ дѣлается послѣдователемъ Бога.
5*
68
Сущность христіанства.
«Будьте милосерды, какъ милосердъ Отецъ вашъ на небесахъ*. Уподобляется
величію Бога тотъ, кто исполняетъ дѣла милосердія, такъ какъ справедли-
вость Бога не слѣдуетъ правилу: „око за око, зубъ за зубъ", но подчиняется
силѣ Его милосердія.
Позвольте немного остановиться на этомъ. Это былъ громадный шагъ
въ исторіи религіи, это было новое ея основаніе, когда, съ одной
стороны, въ Греціи геніемъ поэтовъ и мыслителей, съ другой, въ Пале-
стинѣ благодаря пророкамъ возникла идея справедливости и справедли-
ваго Бога и преобразовала религію преданія. Боги поднялись на болѣе вы-
сокую ступень и были облагорожены: воинственный Іегова сталъ святымъ
существомь, на судъ котораго можно было положиться, хотя и со стра-
хомъ и трепетомъ. • Двѣ до того разрозненныя великія области, религія и
мораль^ сближаются, потому что „божество свято и справедливо*. То, что
развилось тогда, составляетъ нашу исторію; безъ того рѣшающаго пово-
рота и не было бы „человѣчества*, не было бы „всемірной исторіи* въ вы-
сокомъ смыслѣ. Ближайшее послѣдствіе его выражается максимой: не дѣ-
лайте людямъ того, чего не хотите отъ нихъ испытать. Это правило, ка-
кимъ оно ни кажется простымъ и ничтожнымъ, все же содержитъ громадную
облагораживающую силу, коіда ему подчиняютъ всѣ человѣческія отно-
шенія и строго его блюдутъ.
Но этс еще не послѣднее слово. Послѣдній возможный и необходимый
шагъ впередъ былъ сдѣланъ лишь тогда,—и опять это было новое основаніе
религіи,—когда справедливостыюдчинилась милосердію, когда восторжество-
вала идея братства и самопожертвованія въ служеніи ближнему. И это пра-
вило кажется простымъ: „что вы желаете отъ людей испытать, то и имъ дѣ-
лайте*; а, тѣмъ не менѣе, оно, понятое правильно, возвышаетъ насъ и со-
держитъ новое направленіе мыслей и новую критику собственной жизни.
Мысль: „кто потеряетъ душу свою, тотъ обрѣтетъ ее“, непосредственно вы-
ражаетъ это правило и даетъ переоцѣнку всѣхъ цѣнностей при увѣренности,
что истинная жизнь не ограничивается земнымъ существованіемъ.
Надѣюсь, что мнѣ этимъ удалось показать хоть вкратцѣ, что ученіе
Христа всецѣло содержится и въ томъ кругу Его мыслей, который обусло-
вленъ идеей „высшей праведности* и „новой заповѣди любви*. Дѣйстви-
тельно, различаемые нами три круга: 1) Царствіе Божіе, 2) Богъ-Отецъ и
безконечная цѣнность души и 3) проявляющаяся въ любви „высшая* пра-
ведность — совпадаютъ; вѣдь, Царствіе Божіе, въ концѣ концовъ, не что иное,
какъ то сокровище, которое для души составляетъ вѣчный и милосердый
Богъ, и, исходя отсюда, нѣсколькими штрихами можно начертить все, что
христіанинъ на основаніи изреченій Христа позналъ за вѣру, надежду и
любовь.
Теперь идемъ дальше. Установивъ основныя черты благовѣствованія
Христа, мы во второмъ отдѣлѣ попытаемся развить главныя стороны
Евангелія въ частности. Мы выставимъ шесть пунктовъ или во-
просовъ, которые, будучи на дѣлѣ самыми главными, во всѣ времена счи-
тались и обсуждались какъ таковые. И если въ теченіе исторіи церкви
тотъ или другой вопросъ на нѣсколько десятилѣтій отступалъ на задній
планъ,—со временемъ онъ выдвигался все снова и даже съ удвоенной силой.
Эти пункты слѣдующіе: •
1. Евангеліе и міръ, или вопросъ аскетизма.
2. Евангеліе и бѣдность, или соціальный вопросъ.
3. Евангеліе и право, или вопросъ о мірскихъ учрежденіяхъ.
4. Евангеліе и трудъ, или вопросъ культуры.
Аскетизмъ.
69
5. Евангеліе и Сынъ Божій, или вопросъ христолотіи.
6. Евангеліе и ученіе, или вопросъ исповѣданія.
На этихъ шести вопросахъ,—первые четыре родственны между собою,
а послѣдніе два стоятъ отдѣльно,—я надѣюсь выяснить главнѣйшія стороны
возвѣщенія Христа, хоть бы только въ ихъ внѣшнихъ очертаніяхъ.
1. Евангеліе и міръ, или вопросъ аскетизма. Существуетъ очень распро-
страненное мнѣніе, преобладающее въ католическихъ странахъ и при-
нятое нынѣ многими протестантами, будто Евангеліе въ своей основѣ
и въ главнѣйшихъ деталяхъ относится строго отрицательно къ міру и
провозглашаетъ аскетизмъ. Одни говорятъ объ этомъ „познаніи” съ
сочувствіемъ и удивленіемъ, доходя даже до утвержденія, что именно
въ этомъ отрицающемъ міръ характерѣ заключается, какъ и въ
буддизмѣ, вся цѣнность и все значеніе первобытнаго христіанства.
Другіе выдвигаютъ отрицающее міръ ученіе Евангелія для того, чтобы
выяснить его несовмѣстимость съ современными нравственными прин-
ципами и доказать непригодность христіанской религіи. Своеобразный ис-
ходъ—собственно продуктъ отчаянія—былъ найденъ католическими церк-
вами. Онѣ признаютъ, какъ уже сказано, отрицательный характеръ Евангелія и
соотвѣтственно этому учатъ, что настоящая христіанская жизнь возможна
только въ формѣ монашества; это—ѵііа геіцрова. Но они допускаютъ й
„низшее" христіанство безъ аскетизма, какъ „достаточное". На этой удиви-
тельной уступкѣ мы здѣсь останавливаться не будемъ: что полное подражаніе
Христу возможно только въ монашествѣ, это только католическое ученіе. Это
мнѣніе раздѣлялъ, однако, великій философъ и еще болѣе замѣчательный
писатель нашего столѣтія, Шопенгауеръ, прославляющій христіанство
за то, поскольку оно вызвало великихъ аскетовъ, какъ святого Ан-
тонія или святого Франциска; все остальное въ христіанскомъ благовѣство-
ваніи кажется ему непригоднымъ и непристойнымъ. Съ гораздо болѣе
глубокой вдумчивостью, съ болѣе увлекательной силой чувства и мощью
выраженія Толстой выхватилъ аскетическія и отрицающія міръ черты
Евангелія и выставилъ ихъ для подражанія. Нельзя не признавать, что
взятый имъ изъ Евангелія аскетическій идеалъ горячъ и силенъ и соеди-
ненъ со служеніемъ ближнему; но и для него самое характерное—отри-
цаніе міра. Тысячи нашихъ „интеллигентовъ" интересуются его разсказами;
но въ глубинѣ души они успокоены и обрадованы тѣмъ, что христіанство
означаетъ отрицаніе міра: теперь они навѣрное знаютъ, что имъ до него дѣла
нѣтъ. Они, вѣдь, съ полнымъ правомъ увѣрены, что этотъ міръ имъ данъ
для того, чтобы приложить свои силы въ предѣлахъ его благъ и его
учрежденій и законовъ; если христіанство требуетъ другого, то его проти-
воестественность доказана. Если оно эту жизнь не ставитъ цѣлью, если
оно все переноситъ въ будущую жизнь, если оно земному благу не при?
даетъ цѣны и ведетъ исключительно къ отрицанію міра и къ созерцатель-
ной жизни, то оно этимъ отталкиваетъ всѣхъ энергичныхъ людей, да, въ
концѣ концовъ, всякую правдивую натуру; они, вѣдь, вполнѣ увѣрены, что
наши способности намъ для того и даны, чтобы прикладывать ихъ, и земля
намъ отведена для того, чтобы обрабатывать и покорять ее.
Но развѣ Евангеліе дѣйствительно не отрицаетъ міра? Есть очень
извѣстныя мѣста, на которыя ссылаются, и которыя другого толкованія,
повидимому, не допускаютъ: „Если глазъ твой соблазняетъ тебя, вырви его
и брось отъ себя; если рука твоя соблазняетъ тебя, отсѣки ее", или отвѣтъ
богатому юношѣ: „Пойди, продай имѣніе твое и раздай нищимъ; и будешь
имѣть сокровище на небесахъ", или слово о тѣхъ, которые сдѣлали сами
70
Сущность христіанства.
себя скопцами для Царства Небеснаго, или изреченіе: „Если кто приходитъ
ко Мнѣ и не возненавидитъ отца своего, и матери, и жены, и дѣтей, и бра-
тьевъ и сестеръ, и притомъ и самой жизни своей, тотъ не можетъ быть Мо-
имъ ученикомъ". По этимъ и другимъ словамъ кажется неопровержимымъ,
что евангельское ученіе совсѣмъ аскетическое и отрицательное въ отно-
шеніи міра. Но этому положенію я противопоставлю три соображенія, ве-
дущія по другому направленію. Первое выведено изъ поведенія Христа,
изъ Его образа жизни и указаній; второе основано на впечатлѣніи, произ-
веденномъ Имъ на учениковъ и отразившемся на ихъ собственной жизни;
третье, наконецъ, коренится въ томъ, что мы развили въ „основныхъ чер-
тахъ" Евангелія.
1. Въ нашихъ Евангеліяхъ мы находимъ замѣчательное слово Христа;
оно гласитъ: „Пришелъ Іоаннъ, ни ѣстъ, ни пьетъ; и говорятъ: въ немъ
бѣсъ. Пришелъ Сынъ Человѣческій, ѣстъ и пьетъ; и говорятъ: вотъ чело-
вѣкъ, который любитъ ѣсть и пить вино". Изъ этого явно слѣдуетъ, что
Его поведеніе и образъ жизни произвели совершенно иное впечатлѣніе, не-
жели жизнь великаго проповѣдника покаянія на Іорданѣ. Онъ, вѣроятно,
съ полнымъ простодушіемъ относился къ тѣмъ областямъ, въ которыхъ
обычай предписывалъ воздержаніе. Мы Его встрѣчаемъ и въ домахъ бо-
гатыхъ, и у бѣдняковъ, за трапезой, среди женщинъ и дѣтей, даже на
свадьбѣ. Онъ допускаетъ омовеніе ногъ и помазаніе головы. Далѣе, ’Онъ
охотно заходитъ къ Маріи и Марѳѣ и не требуетъ, чтобы онѣ покинули
домъ. И тѣмъ, у которыхъ Онъ съ радостью видитъ сильную вѣру, онъ
оставляетъ и призваніе и положеніе. Мы не слышимъ, чтобъ Онъ имъ го*
ворилъ: „Оставьте все и слѣдуйте за Мной". Очевидно, Онъ считаетъ воз-
можнымъ и даже приличнымъ, чтобы они съ вѣрой своей жили на томъ
мѣстѣ, куда Богъ ихъ поставилъ. Кругъ Его учениковъ не ограничивается
тѣми, которыхъ Онъ призвалъ къ дѣйствительному слѣдованію за Нимъ.
Онъ всюду находитъ Божьихъ дѣтей, и для Него высшая радость разыски-
вать ихъ въ ихъ скромномъ уединеніи и имѣть возможность сказать нмъ
слово силы и любви. Но и учениковъ Своихъ Онъ не организовалъ какъ
монашескій орденъ; Онъ имъ не далъ указаній насчетъ того, что имъ дѣлать
и чего не дѣлать въ обыденной жизни. Кто читаетъ Евангеліе съ простоду-
шіемъ, безъ буквоѣдства. долженъ признать, что этотъ живой и свободный
духъ не угнетенъ ярмомъ аскетизма, и что поэтому нельзя опираться на
соотвѣтствующія этому направленію слова, нельзя обобщать ихъ, а надо
судить о нихъ въ болѣе широкомъ смыслѣ и съ болѣе возвышенной точки
зрѣнія.
2. Нельзя сомнѣваться, что ученики Христа не смотрѣли на своего
Наставника какъ на отрицающаго міръ аскета. Мы послѣ увидимъ, какія
жертвы они принесли Евангелію и въ какомъ смыслѣ они отреклись отъ
міра сего; но достовѣрно то, что аскетическіе подвиги не стояли у нихъ
на первомъ планѣ. Они придерживались правила, что вознагражденіе должно
соотвѣтствовать труду; они не прогоняли своихъ женъ. Объ ап. Петрѣ
даже разсказывается случайно, что его жена сопровождала его въ его мис-
сіонерскихъ путешествіяхъ. Если не считать повѣствованія о попыткѣ іеру-
салимской общины устроить что-то въ родѣ коммунизма,—и мы можемъ
не обращать на него вниманія, такъ какъ оно сомнительно, и, кромѣ того,
эта попытка вовсе не имѣла аскетическаго характера,—то мы въ эпоху
апостоловъ не находимъ ничего, что указывало бы на существованіе аске-
товъ по принципу, а видимъ, напротивъ,-вездѣ преобладающимъ убѣжденіе,
что слѣдуетъ быть христіаниномъ, сохраняя свое призваніе и положеніе и
Аскетизмъ.
71
оставаясь среди данной обстановки. Какая разница, въ сравненіи съ этимъ,
въ развитіи буддизма съ самаго его начала!
3. И это рѣшающее: напомню вамъ то, что мы выяснили насчетъ ру-
ководящихъ идей Христа. Въ тотъ кругъ, который очерченъ упова-
ніемъ на Бога, смиреніемъ, прощеніемъ грѣховъ и любовью къ ближнимъ,
не можетъ быть втиснугс другое правило, а тѣмъ болѣе законъ; и, вмѣстѣ
съ тѣмъ, онъ показываетъ, въ какомъ смыслѣ Царствіе Небесное противо-
ставляется „земному*. Кто къ словамъ: „не заботьтесь и будьте милосерды,
какъ милосердъ Отецѣ вашъ на небесахъ”, присовокупляетъ аскетическія
тенденціи съ притязаніемъ на одинаковую цѣнность, тотъ не понимаетъ
ихъ смысла и величія, тотъ либо потерялъ, либо еще не выработалъ въ себѣ
чувства, что возможно такое единеніе съ Богомъ, при которомъ всѣ вопросы
объ отрицаніи міра и аскетизмѣ теряютъ всякій смыслъ.
Вотъ причины, по которымъ мы должны отклонить то воззрѣніе на
Евангеліе, которое считаетъ его призывомъ къ отреченію.
Но Христосъ, дѣйствительно, говоритъ о трехъ врагахъ; только отно-
сительно ихъ Онъ не даетъ завѣта бѣжать отъ нихъ, — Онъ велитъ
уничтожать ихъ. Эти три врага: м а м м о н а, забота и себялюбіе.
Замѣтьте, о бѣгствѣ или отрицаніи тутъ рѣчи нѣтъ, тутъ говорится о
борьбѣ, кончающейся только уничтоженіемъ; эти власти тьмі і должны
быть покорены. Подъ маммоной Онъ разумѣетъ земныя сокровища и
имущества въ самомъ широкомъ смыслѣ слова, земное благо, которое хо-
четъ властвовать надъ нами и сдѣлать насъ властелинами надъ другими;
вѣдь, деньги—это потенціальная власть. Поэтому Христосъ говоритъ объ
этомъ врагѣ какъ о личности, какъ-будто это вооруженный витязь, или
царь, или даже самъ сатана. Къ нему относится слово: „Никто не можетъ
служить двумъ господамъ”. Гдѣ только человѣку что-либо изъ области
этой маммоны дѣлается столь дорогимъ, что онъ всѣмъ сердцемъ отдается
ему, что онъ дрожитъ передъ потерей его, что онъ не готовъ добровольно от-
казаться отъ него,—тамъ онъ уже опутанъ. Поэтому христіанинъ, чувствую-
щій такую опасность для себя, не долженъ идти на сдѣлки, но бороться, и
не только бороться, но отдѣлаться отъ маммоны. Еслибъ Христосъ нынѣ
проповѣдывалъ среди насъ, Онъ, навѣрно, не говорилъ бы всѣмъ вообще,
не требовалъ бы отъ всѣхъ: „Раздайтейсе”!—но тысячамъ между нами Онъ
сказалъ бы это, и то, что едва ли есть одинъ, кто относилъ бы къ себѣ тѣ
изреченія Евангелія,—достойно размышленія.
Второе — это забота. Съ перваго взгляда намъ кажется страннымъ,
что Христосъ считаетъ ее такимъ ужаснымъ врагомъ. Онъ причисляетъ ее
къ „язычеству”. Хотя Онъ же научилъ насъ въ „Отче Нашъ” молиться: „Хлѣбъ
нашъ насущный дай намъ на сей день”; но такую уповающую просьбу онъ
не называетъ заботой. Онъ разумѣетъ ту заботу, которая изъ насъ дѣлаетъ
трусливыхъ рабовъ дня и его даровъ, ту, которая насъ по частямъ поко-
ряетъ земному. Онъ ее считаетъ покушеніемъ на Бога, Который питаетъ птицъ
небесныхъ; она разрушаетъ основное отношеніе къ Отцу Небесному, чисто-
сердечное упованіе, и уничтожаетъ самую задушевную сторону нашего есте-
ства. И относительно этого пункта, какъ и относительно мам моны, мы должны
сознаться, что наше чувство недостаточно глубоко и серьезно, чтобы оправ-
дать проповѣдь Христа въ полномъ ея объемѣ. Но, спрашивается, кто
правъ—Онъ ли со Своимъ неумолимымъ „не заботьтесь”, или мы со своими
уступками? И въ глубинѣ души мы все же чувствуемъ, что человѣкъ только
тогда становится свободнымъ, сильнымъ и непобѣдимымъ, когда онъ сбра-
72
Сущность христіанства.
сываетъ всѣ свои заботы и поручаетъ ихъ Богу. Чего бы мы не исполнили,
какой силой не овладѣли бы, если бы мы не заботились!
И, въ-третьихъ, наконецъ,—себялюбіе. Самоотверженіе, а не аскетизмъ:
вотъ чего требуетъ Христосъ; самоотверженіе до самопожертвованія: „Если
глазъ твой соблазняетъ тебя, вырви его; если рука твоя соблазняетъ тебя,
отсѣки ее“. Гдѣ только тобою овладѣваетъ чувственное побужденіе, такъ что
ты опошленъ имъ, и прихоть твоя возстаетъ надъ тобой новымъ властелиномъ,—
тамъ уничтожь его, не потому, что искалѣченные угодны Богу, но потому,
что тебѣ иначе не спасти лучшей части твоего естества. Это жестокое слово.
Оно исполняется не всеобщимъ отреченіемъ, которому подчиняются мо-
нахи,—причемъ въ остальномъ все можетъ остаться по-старому,—но только
борьбой и смѣлымъ отказомъ въ рѣшающую минуту.
Противъ всѣхъ этихъ враговъ—маммоны, заботы и себялюбія—слѣдуетъ
примѣнять самоотверженіе; этимъ опредѣляется отношеніе къ аске-
тизму. Этотъ послѣдній отвергаетъ цѣнность всѣхъ земныхъ благъ въ себѣ.
Если бы можно было развить изъ Евангелія теорію, то она насъ не привела
бы къ этому ученію; потому что „земля — Господа и все, что на ней“. Но,
по Евангелію, надо спросить: могутъ ли м н ѣ быть благомъ имущество и
почетъ, друзья и родные, или же мнѣ слѣдуетъ отказаться отъ нихъ? Если
нѣкоторыя относящіяся сюда изреченія Христа переданы намъ въ обобщаю-
щей формѣ, въ которой они, вѣроятно, и были произнесены, то слѣдуетъ
ихъ ограничить по общему содержанію рѣчей. Евангеліе требуетъ строгаго
испытанія самого себя, серьезной бдительности и преодолѣнія противника.
Но, конечно, не можетъ быть сомнѣнія, что Христосъ желалъ самоотверже-
нія въ гораздо большемъ .размѣрѣ, чѣмъ мы это признаемъ.
Резюмируемъ. Евангеліе не проповѣдуетъ аскетизма въ принципіаль-
номъ смыслѣ этого слова; оно содержитъ благовѣствованіе объ упованіи, о
смиреніи, о прощеніи и о милосердіи: это—высота недостижимая, кругъ не-
проницаемый для другихъ идей. Затѣмъ, земныя блага не отъ сатаны, а
отъ Бога: „Отецъ вашъ Небесный знаетъ, что вы имѣете нужду во всемъ
этомъ; Онъ одѣваетъ лиліи полевыя, Онъ питаетъ птицъ небесныхъ”. Аске-
тизму вообще нѣтъ мѣста въ Евангеліи; но оно требуетъ борьбы, борьбы
противъ маммоны, заботы и себялюбія, оно требуетъ и вызываетъ т у л ю-
бовь, которая служитъ и жертвуетъ собой. Та борьба и та лю-
бовь,—вотъ аскетизмъ въ евангельскомъ смыслѣ, и, кто въ Евангеліи нахо-
дитъ другой, тотъ ложно понимаетъ его, тотъ не понимаетъ его величія н
его строгости; вѣдь, есть болѣе серьезное требованіе, чѣмъ „жечь свое тѣло
и раздавать имущество бѣднымъ”, это—самоотверженіе и любовь.
2. Евангеліе и бѣдность, или соціальный вопросъ. Это второй, поставленный
Евангелію, вопросъ, которымъ мы теперь займемся, и который находится
въ тѣсномъ родствѣ съ первымъ.
И здѣсь мы въ современности наталкиваемся на разныя воззрѣнія, а
именно на два противоположныя другъ другу. Одни намъ говорятъ, что
Евангеліе въ главной своей сути было великимъ благовѣствованіемъ неиму-
щихъ, все остальное въ немъ имѣетъ лишь второстепенное значеніе; это—
историческая оболочка, древнія преданія или передѣлки первыхъ поколѣній.
Христосъ былъ великимъ соціальнымъ реформаторомъ, стремившимся осво-
бодить изнывающіе въ глубокой нищетѣ низшіе классы; Онъ выставилъ
и выработалъ соціальную программу, содержавшую равенство всѣхъ людей,
исходъ изъ экономическаго бѣдствія и освобожденіе отъ гнета и зла. Только
такимъ,—прибавляютъ они,—можно понять Его,и такимъ Онъ и былъ, или, быть-
можетъ, Онъ былъ такимъ потому, что мы Его понимаемъ только такимъ-
Соціальный вопросъ.
73
Сколько лѣтъ уже пишутся брошюры и книги объ Евангеліи въ этомъ
смыслѣ, доброжелательныя изложенія, имѣющія цѣлью своего рода защиту и
рекоиендацію Христа. Но среди тѣхъ, которые считаютъ Евангеліе преиму-
щественно соціальнымъ возвѣщеніемъ, есть и такіе, которые приходятъ къ
обратному выводу. Стараясь доказать, что въ благовѣствованіи Христа все
сводится къ экономическому перевороту, они Евангеліе называютъ совсѣмъ
утопической, непригодной программой: Христосъ взиралъ на міръ крот-
кимъ, но тупымъ взглядомъ; Самъ вышедши изъ низшихъ, угнетенныхъ клас-
совъ, Онъ раздѣлялъ недовѣрчивость малыхъ къ великимъ и богатымъ, пре-
зиралъ всякія прибыльныя дѣла и предпріятія, не умѣлъ понимать необхо-
димости собственности и пріурочивалъ поэтому свою программу къ рас-
пространенію всеобщей нищеты въ мірѣ, — а міромъ для Него была Пале-
стина,—и къ воздвиженію Своего „Царствія Небеснаго* въ противополож-
ность земному бѣдствію; программа и неисполнимая и противная всѣмъ
сильнымъ характерамъ. Такъ приблизительно судитъ другая часть тѣхъ,
которые отождествляютъ Евангеліе съ соціальнымъ воззваніемъ.
Но этой группѣ, согласной въ пониманіи, но несогласной въ оцѣнкѣ,
противополагаются другія, которыя вынесли совершенно иное впечатлѣніе
изъ Евангелія. Онѣ объявляютъ, что всякое непосредственное участіе Христа
въ экономическихъ и соціальныхъ порядкахъ времени, и даже болѣе того,
всякое принципіальное участіе въ экономическихъ вопросахъ вообще, только
вносится въ Евангеліе читателемъ: оно рѣшительно не имѣетъ ничего об-
щаго съ экономическими вопросами. Христосъ—говорятъ они—бралъ образы
и примѣры изъ тѣхъ областей, Онъ лично оказывалъ сердечное участіе къ
несчастнымъ, бѣднымъ и больнымъ; но Его чисто-религіозная проповѣдь
и дѣятельность какъ Спасителя отнюдь не имѣли цѣлью улучшеніе внѣш-
няго положенія тѣхъ людей; Его цѣли и намѣренія унижаются и развѣн-
чиваются, когда ихъ относятъ къ соціальнымъ вопросамъ. Да, между нами
не мало такихъ, которые считаютъ Его „консерваторомъ", на подобіе ихъ
самихъ: Онъ будто бы почиталъ всѣ существовавшія тогда соціальныя раз-
личія и порядки какъ „богоданныя".
Вы видите, тутъ раздались самые различные голоса; самыя различныя
точки зрѣнія защищаются съ усердіемъ и ожесточеніемъ. Если мы теперь
пожелаемъ найти положеніе, соотвѣтствующее фактамъ, то намъ при-
дется сдѣлать краткую историческую предпосылку.
Соціальный строй, господствовавшій въ Палестинѣ во времена Христа
и еще до Него, намъ недостаточно извѣстенъ. Но нѣкоторыя главныя черты
мы можемъ опредѣлить и можемъ удостовѣрить, главнымъ образомъ, два
пункта.
1. Правящіе классы, къ которымъ принадлежали, главнымъ образомъ,
фарисеи, а также и жрецы,—эти послѣдніе были отчасти въ союзѣ съ свѣт-
скими властями,—чувствовали мало состраданья къ несчастному народу. Мо-
жетъ-быть, было не многимъ хуже, чѣмъ во всѣ времена у всѣхъ народовъ,
но худо все же было. И тутъ присоединялось еще то, что интересъ къ
культу и „праведности" подавлялъ состраданіе и милосердіе къ угнетен-
нымъ. Деспотизмъ и притѣсненія со стороны имущихъ давно составляли
постоянную и неисчерпаемую тему псалмопѣвцевъ и вообще всѣхъ отзывчи -
выхъ сердецъ. И Христосъ не могъ бы говорить о богатыхъ такъ, какъ
Онъ говорилъ, еслибъ они тогда не пренебрегали своими обязанностями
самымъ возмутительнымъ образомъ.
2. Въ средѣ угнетеннаго и обнищавшаго народа, въ этой массѣ горя и
злобы, среди тѣхъ многочисленныхъ людей, для которыхъ слово „нужда"
74
Сущность христіанства.
часто равносильно слову „жизнь",—среди этого народа существовали тогда
группы,—мы это достовѣрно знаемъ,—уповавшія съ благоговѣніемъ и несо-
крушимой надеждой на обѣтованія и утѣшенія своего Бога, съ покорностью
и терпѣніемъ выжидая день спасенія. Часто они были слишкомъ бѣдны,
чтобы доставить себѣ хоть самыя скудныя ритуальныя блага и выгоды; они
были до того угнетены и забиты несправедливостью и жестокостью, что
не смѣли поднимать взоровъ къ храму; но они возносились сердцемъ къ Богу
Израиля и посылали къ Нему горячія молитвы: „Стражъ, прошла ли ночь"?
Такимъ образомъ, они были приготовлены и способны къ воспринятію Бога,
и во многихъ псалмахъ и въ родственной имъ позднѣйшей іудейской лите-
ратурѣ слово „нищіе" означаетъ обыкновенно воспріимчивыхъ, алчущихъ
утѣшеній сыновъ Израиля.
Христосъ нашелъ это обозначеніе и усвоилъ его. Поэтому мы, встрѣ-
чая въ Евангеліяхъ слово „нищіе", не должны думать непремѣнно о неиму-
щихъ въ экономическомъ смыслѣ. Экономическая нищета и религіозныя
смиреніе и воспріимчивость въ противоположность возвышенной „добро-
дѣтели" и рутинной „праведности" фарисеевъ въ то время, дѣйствительно,
совпадали въ широкихъ размѣрахъ. Но если это было преобладающимъ со-
стояніемъ, тогда ясно, что мы наши нынѣшнія категоріи „бѣдный и богатый*
не можемъ безусловно перенести на то время. Однако, нельзя забывать, что
подъ словомъ „нищіе" обыкновенно подразумѣвалась также и экономи-
ческая нищета. Поэтому намъ въ слѣдующей лекціи придется разсмотрѣть, въ
какомъ направленіи мы можемъ дѣлать различія, т.-е. возможно ли выяснить
истинный смыслъ словъ Христа, несмотря на своеобразныя затрудненія, ле-
жащія въ понятіи „нищета". Мы уже впередъ можемъ надѣяться, что насчетъ
этого не останемся въ потемкахъ; Евангеліе въ своихъ основныхъ чертахъ
бросаетъ яркій свѣтъ и на область этихъ вопросовъ.
^Лекція шестая.
Въ концѣ послѣдней лекціи я указалъ на проблему, которую предста-
вляютъ „нищіе" въ Евангеліи. Тѣ нищіе, которыхъ Христосъ по большей
части имѣетъ въ виду, суть воспріимчивые люди, и поэтому то, что
о нихъ говорится, нельзя примѣнить безъ оговорокъ къ нищимъ вообще. Надо
поэтому изъ занимающей насъ тутъ системы выдѣлить всѣ тѣ изреченія
Соціальный вопросъ.
75
Христа, которыя явно относятся къ „духовной нищетѣ". Сюда надо при-
числить, напр., первое возвѣщеніе с блаженствѣ, принимая его въ изложеніи
либо Луки, либо Матѳея, такъ какъ послѣдующія возвѣщенія удостовѣряютъ,
что Христосъ разумѣлъ именно духовно воспріимчивыхъ нищихъ. Но у
насъ не хватитъ времени разобрать каждое изреченіе въ отдѣльности; надо
удовольствоваться установленіемъ главнѣйшихъ пунктовъ при помощи нѣ-
которыхъ основныхъ соображеній.
1. Христосъ смотрѣлъ на обладаніе земнымъ имуществомъ какъ на
серьезную опасность для души, такъ такъ оно ведетъ къ жестокосердію,
впутываетъ въ земныя заботы и склоняетъ къ чревоугодію. Богатому трудно
войти въ Царствіе Небесное.
2. Утвержденіе, будто Христосъ, такъ сказать, желалъ всеобщаго об-
нищанія и обѣднѣнія, чтобы именно на такомъ жалкомъ состояніи основать
Свое Царствіе Небесное,—утвержденіе, которое встрѣчается въ различныхъ
формахъ,—неправильно. Противоположное вѣрно. Онъ называлъ нужду ну-
ждою и зло зломъ. Онъ былъ далекъ отъ того, чтобы ихъ поощрять. Онъ,
напротивъ, всегда оказывалъ живѣйшее и сильнѣйшее стремленіе побороть
и прекратить ихъ. Вся Его дѣятельность и въ этомъ отношеніи была дѣя-
тельностью Спасителя, т.-е. борьбою со зломъ и нуждою. Скорѣе почти
можно признать, что Онъ удручающему гнету горя и нужды придавалъ слиш-
комъ большое значеніе, что Онъ слишкомъ много занимался ими, и что Онъ
тѣмъ силамъ, которымъ надлежало противодѣйствовать этому состоянію—
состраданію и милосердію,—далъ слишкомъ высокое мѣсто въ общей оцѣнкѣ
нравственнаго поведенія. Конечно, и это было бы неправильно; Онъ при-
знаетъ силу хуже горя и нужды,—это грѣхъ, и Онъ признаетъ силу, которая
освобождаетъ душу лучше милосердія,—это прощеніе. Въ этомъ и рѣчь Его
и дѣянія не оставляютъ сомнѣнія. Значитъ, непреложно, что Христосъ нигдѣ
и никогда не хотѣлъ сохранить нужду и нищету, а всюду съ ними боролся
и приказывалъ бороться. Тѣ христіане, которые въ теченіе исторіи Церкви
выступали съ поощреніемъ нищенства и обѣднѣнія, или которые сентимен-
тальнымъ образомъ щеголяли бѣдностью и нуждой, не имѣютъ права ссы-
латься на Него. Все же Онъ тѣмъ, которые всю жизнь хотятъ посвятить
благовѣствованію и служенію слову,—не отъ всѣхъ Онъ этого требовалъ,
Онъ въ этомъ усматривалъ особенный призывъ Бога и особый даръ,—имъ
Онъ велѣлъ отказаться отъ всякаго владѣнія, всякаго земного имущества.
Но этимъ Онъ имъ не приказалъ нищенствовать. Они, напротивъ, должны
были быть увѣрены, что хлѣбъ и пища для нихъ найдутся. Какъ Онъ это
понималъ, это мы узнаемъ изъ слова Его, которое случайно не сохранилось
въ Евангеліяхъ, но которое намъ передаетъ апостолъ Павелъ. Онъ пишетъ
(I Кор., 9): „Такъ и Господь повелѣлъ проповѣдующимъ Евангеліе жить отъ
благовѣствованія". Отказа отъ имущества Онъ требовалъ отъ служителей
слова, т.-е. отъ миссіонеровъ, для того, чтобы они всецѣло отдавались своему
призванію. Но Онъ не хотѣлъ, чтобы они просили милостыню. Это—франци-
сканское недоразумѣніе, которое можетъ быть очень понятно, но все же
уклоняется отъ намѣренія Христа.
Дозвольте мнѣ здѣсь краткій экскурсъ. Тѣ, которые въ христіанскихъ
церквахъ сдѣлались профессіональными евангелистами или служителями
слова, обыкновенно не сочли нужнымъ слѣдовать указанію Господа насчетъ
отказа отъ земного имущества. Насколько дѣло касается священниковъ,
а не миссіонеровъ, можно съ нѣкоторымъ правомъ возразить, что это пове-
лѣніе къ нимъ не относится: оно, вѣдь,предполагаетъ дѣло распростра-
ненія христіанства. Затѣмъ можно сказать, что изъ указаній Господа,
76
Сущность христіанства.
кромѣ заповѣди любви, нельзя дѣлать ненарушимыхъ законовъ, такъ какъ
этимъ только ограничили бы христіанскую свободу и преградили бы хри-
стіанской религіи великое право свободнаго развитія по ходу исторіи. Но
спросить, конечно, можно: не чрезвычайно ли много выиграло бы христіан-
ство, еслибъ призванные служители его, миссіонеры и священники, повино-
вались этому правилу Христа? По крайней мѣрѣ, имъ слѣдовало бы поставить
себѣ строгимъ принципомъ заботиться о владѣніи и о земномъ имуществѣ
лишь постольку, чтобы не быть въ тягость другимъ, и отказаться отъ всего,
что лежитъ за этимъ предѣломъ. Я и не сомнѣваюсь, что придетъ время,
когда живущіе въ обиліи священники будутъ такъ же невозможны,
какъ теперь невозможны правящіе; мы въ этомъ отношеніи становимся
чувствительнѣе, и это хорошо. Будетъ считаться непристойнымъ, въ выс-
шемъ смыслѣ этого слова, чтобы тотъ, кто проповѣдуетъ нищимъ покор-
ность и терпѣніе, самъ былъ зажиточнымъ и усердствовалъ бы о расщиреній
своего имущества.
Здоровый можетъ утѣшать больного, но какимъ образомъ имущій
убѣдитъ неимущаго въ нецѣнности земныхъ благъ? Предписаніе Господа,
что служители слова обязаны отказаться отъ земного имущества, въ исторіи
Его общины еще получитъ достойный почетъ.
3. Христосъ не выставлялъ соціальной программы относительно пре-
одолѣнія и уничтоженія нищеты и нужды,—если подъ программой разумѣть
точныя распоряженія и предписанія. Онъ не впутывался въ экономическія
и житейскія осложненія. И еслибъ Онъ это сдѣлалъ, еслибъ Онъ издалъ
хоть самые благотворные для Палестины законы,—что было бы этимъ Достиг-
нуто? Сегодня они были бы полезными, а завтра устарѣлыми, и только
обременяли и затемняли бы Евангеліе. Надо также соблюдать извѣстную мѣру
при примѣненіи такихъ наставленій, какъ, напр.: „Подай всякому, просящему
тебя“, и т. п. Ихъ надо понимать соотвѣтственно времени и положенію.
Они относятся къ минутной надобности просящаго, которая удовлетворяется
кускомъ хлѣба, кружкой воды, одеждой для прикрытія наготы. Намъ не слѣ.-
дуетъ забывать, что мы съ Евангеліемъ находимся на Востокѣ, въ эконо-
мически очень неразвитой обстановкѣ. Христосъ не былъ соціальнымъ рефор-
маторомъ. Онъ сказалъ даже однажды: „Нищихъ всегда имѣете съ собой”, и
этимъ какъ-будто далъ понять, что положеніе не очень измѣнится. Дѣли-
телемъ наслѣдства Онъ не хотѣлъ быть, и рѣшеніе тысячи вопросовъ эконо-
мической и соціальной жизни Онъ отклонилъ бы точно такъ же, какъ и
требованіе двинуть впередъ дѣло о наслѣдствѣ. И все же нѣтъ-нѣтъ, да
пытаются вывести изъ Евангелія настоящую соціальную программу. Даже
протестантскіе теологи приступали къ этому и приступаютъ еще и нынѣ.
Это предпріятіе, будучи само по себѣ безнадежно и опасно, становится
совершенной путаницей и несуразностью, когда многочисленные „пробѣлы*
Евангелія „дополняются” ветхозавѣтными законами и программами.
4. Никогда ни одна религія, не исключая и буддизма, не выступала съ
такимъ энергичнымъ соціальнымъ требованіемъ, и ни одна не отождествляла
себя съ нимъ такъ, какъ Евангеліе. Какимъ это образомъ? Тѣмъ, что слово;
„Люби ближняго, какъ самого себя” поставлено здѣсь съ полной строгостью;
тѣмъ, что Христосъ этимъ словомъ освѣтилъ всѣ дѣйствительно существую-
щія отношенія жизни, весь міръ голода, нужды и нищеты; наконецъ, тѣмъ,
что Онъ это правило возвелъ въ религіозное, и даже единственное рели-
гіозное. Я вамъ напомню еще разъ притчу о страшномъ судѣ, гдѣ весь
вопросъ о цѣнности и о будущности людей поставленъ въ зависимость отъ
примѣненія завѣта любви къ ближнему; напомню вамъ и другую притчу,—
Соціальный вопросъ.
77
о богатомъ и о бѣдномъ Лазарѣ. И приведу еще одинъ разсказъ, который
мало извѣстенъ, такъ какъ онъ въ этой формѣ не находится въ нашихъ
четырехъ Евангеліяхъ, но въ „Евангеліи евреевъ*; тамъ разсказъ о богатомъ
юношѣ переданъ такъ: „Богатый спросилъ Господа: Учитель, какое мнѣ
сдѣлать добро, чтобы пріобрѣсть жизнь? Онъ ему отвѣтилъ: Человѣче,
исполняй законъ и пророковъ. Тотъ возразилъ ему: Все это я сдѣлалъ. Онъ
сказалъ ему: Пойди, продай все, что имѣешь, раздай нищимъ и слѣдуй за
Мной. Тогда богатый почесалъ голову, и рѣчь ему не понравилась. И ска-
залъ ему Господь: Какъ же ты можешь говорить: „Я исполнилъ законъ и
пророковъ", когда въ законѣ, вѣдь, написано: люби ближняго, какъ самого
себя? Взгляни, много твоихъ братьевъ, сыновъ Авраама, лежатъ въ лох-
мотьяхъ и умираютъ съ голода, а твой домъ полонъ добра, но изъ него
ничего не выходитъ къ нимъ".—Вы видите, какъ Христосъ чувствовалъ ма-
теріальную нужду нищихъ, и какъ Онъ обосновалъ помощь въ этой нуждѣ
заповѣдью: „люби ближняго, какъ самого себя". Не должны говорить о любви
къ ближнему тѣ, которые допускаютъ, чтобы рядомъ съ ними люди страдали
и. умирали отъ нужды. Евангеліе не только проповѣдуетъ солидарность
и поданіе помощи; эта проповѣдь составляетъ главное его содержаніе. Въ
этомъ смыслѣ оно глубоко соціально, какъ оно, вмѣстѣ съ тѣмъ, и глубоко
индивидуально, такъ какъ оно установило безконечную и самостоятельную
цѣнность каждой отдѣльной человѣческой души. Его тенденція къ соединенію
и братству составляетъ не только случайное явленіе въ его исторіи, но
скорѣе существенный элементъ его своеобразности. Евангеліе стремится
учредить товарищество между людьми, такое же всеобъемлющее, какъ сама
человѣческая жизнь, и такое же безпредѣльное, какъ человѣческое горе.
Оно хочетъ, какъ очень вѣрно замѣтили, передѣлать соціализмъ, основанный
на предположеніи противоположныхъ другъ другу интересовъ, въ соціа-
лизмъ, покоящійся на сознаніи духовнаго единства. Въ этомъ смыслѣ его
соціальное благовѣствованіе ничѣмъ не можетъ быть превзойдено. Сужденія
о томъ, что такое „достойное человѣка существованіе", съ теченіемъ времени,
слава Богу, сильно измѣнились и улучшились. Но и Христосъ зналъ это
мѣрило. Вѣдь, однажды Онъ и о Своемъ положеніи почти съ горечью ска-
залъ: „Лисицы имѣютъ норы, и птицы небесныя гнѣзда; а Сынъ Человѣческій
не имѣетъ, гдѣ преклонить голову".
Жилище, достаточный хлѣбъ насущный, опрятность,—всѣ эти потреб-
ности затрагиваются Имъ, и удовлетвореніе ихъ считается необходимымъ
условіемъ земного существованія. Если кто-нибудь не въ состояніи добыть
ихъ, то другіе должны помочь ему. Поэтому не можетъ быть сомнѣнія въ
томъ, что Христосъ нынѣ стоялъ бы на сторонѣ тѣхъ, которые дѣятельно
стараются облегчить трудное и бѣдственное положеніе низшихъ классовъ и
доставить имъ лучшія условія жизни. Обманчивый афоризмъ о свободномъ
просторѣ для борющихся силъ „жить самому и давать жить другимъ",—-а
вѣрнѣе: „жить самому и давать умереть другимъ",—прямо противорѣчивъ
Евангелію. И не какъ слугамъ должны мы помогать имъ, но какъ братьямъ.
Да, наконецъ, богатства принадлежатъ не намъ однимъ. Евангеліе не даетъ
строгихъ предписаній о томъ, какъ ихъ употреблять; но насчетъ того оно
не оставляетъ сомнѣній, что мы должны смотрѣть на себя не какъ на соб-„
ственниковъ, а какъ на управителей, служащихъ ближнимъ. Да почти кажется,
что Христосъ считалъ возможной среди людей такую общину, въ которой
богатства какъ частной собственности въ строгомъ смыслѣ ие существовало >
бы. Но этимъ мы затрагиваемъ вопросъ, который не легко рѣшить, и
который, можетъ-быть, и не долженъ быть поставленъ, такъ какъ въ немъ
78
Сущность христіанства.
играютъ роль эсхатологія Христа и присущій Ему горизонтъ. Намъ и не
нужно подымать его; рѣшающее—это чувство, которое Христосъ возбудилъ
въ Своихъ ученикахъ относительно нищеты и горя.
Евангеліе—это соціальное возвѣщеніе, полное святой строгости и
потрясающей силы; это возвѣщеніе о солидарности и братствѣ въ пользу
бѣдныхъ. Но это возвѣщеніе связано съ признаніемъ безконечной цѣнности
человѣческой души и вплетено въ проповѣдь о Царствіи Небесномъ. Можно
даже сказать, что оно составляетъ значительную часть содержанія этой
проповѣди; но законовъ, распоряженій или указаній, какъ насильственно
измѣнить данныя обстоятельства,—всего этого въ Евангеліи нѣтъ.
3. Евангеліе и право, или вопросъ о мірскихъ учрежденіяхъ. Проблема объ
отношеніи Евангелія къ праву обнимаетъ два главныхъ вопроса: 1) отноше-
ніе Евангелія къ правительству, 2) отношеніе Евангелія къ правовымъ
учрежденіямъ вообще, поскольку эти послѣднія шире понятія „прави-
тельство". Отвѣтъ на первый вопросъ нетрудно найти; второй вопросъ
болѣе запутанъ и труденъ, потому и сужденія о немъ далеко расходятся.
1. Отношеніе Христа къ правительству. Нужно ли напо-
минать, что Онъ не былъ политическимъ революціонеромъ, и что Онъ не
выставлялъ политической программы? Онъ навѣрное знаетъ, что Отецъ
послалъ бы Ему двѣнадцать легіоновъ ангеловъ, еслибъ Онъ просилъ объ
этомъ; но Онъ объ этомъ не просилъ. Когда Его хотѣли сдѣлать царемъ,
Онъ ушелъ. Подъ конецъ только, когда Онъ счелъ нужнымъ объявиться пе-
редъ цѣлымъ народомъ Мессіей,—и рѣшеніе это и исполненіе намъ не ясны,—
Онъ вошелъ царемъ въ Іерусалимъ; но изъ пророчествъ Онъ избралъ тотъ
образъ явленія, который менѣе всего былъ похожъ на политическую мани-
фестацію, а какъ Онъ понималъ свое мессіанское право, это показываетъ
изгнаніе торгующихъ изъ храма. Эта очистка храма пе была обращена
противъ политическаго начальства, но противъ тѣхъ, которые присвоили
себѣ начальническія права надъ душами. Во всякомъ народѣ рядомъ съ
законнымъ начальствомъ устанавливается самозванное, или даже два само-
званныхъ. Это—политическая церковь и политическія партіи. Политическая
церковь хочетъ властвовать въ самомъ широкомъ смыслѣ и подъ самыми
различными личинами; ей нужны и души и тѣла, и совѣсти и имущества.
Того же самаго хотятъ и политическія партіи, и при помощи своихъ главарей,
которые дѣлаются вождями народа, онѣ производятъ терроризмъ, который
часто хуже ужасовъ царскихъ деспотовъ. Такъ было и въ Палестинѣ во
времена Христа. Священнослужители и фарисеи держали народъ въ оковахъ
и умерщвляли его душу. Этому самовольному начальству Христосъ оказы-
валъ истинно освобождающее и освѣжающее неуваженіе. Онъ никогда не
уставалъ—въ этой борьбѣ Онъ даже доходилъ до священнаго гнѣва—воевать
съ этимъ „начальствомъ", раскрывать его волчью природу, его лицемѣріе и
объявлять ему грядущій судъ. Тамъ же, гдѣ оно дѣйствовало въ предѣлахъ
права, Онъ его допускалъ: „Идите и покажите себя жрецамъ". Поскольку
они дѣйствительно учили закону Божію, Онъ ихъ признавалъ: „Что они
вамъ говорятъ, то дѣлайте".
Но этимъ же самымъ людямъ Онъ сдѣлалъ строгій выговоръ (Матѳ., 23):
„Горе вамъ, книжники и фарисеи, лицемѣры, что уподобляетесь окрашеннымъ
гробамъ,которые снаружи кажутся красивыми, а внутриполны костей мертвыхъ
и всякой нечистоты". Къ этому духовному „начальству" Онъ внушилъ
Своимъ ученикамъ святое неуваженіе, и о „царѣ" Иродѣ Онъ говорилъ съ
горькой ироніей: „Идите и скажите этой лисицѣ". Но относительно настоя-
щаго начальства, у котораго въ рукахъ мечъ, Его поведеніе, поскольку мы
Евангеліе и право.
79
въ состояніи судить по скуднымъ свидѣтельствамъ, совершенно иное. Онъ
признавалъ его фактическое право и никогда отъ него не уклонялся. И
запретъ клятвы не долженъ быть понимаемъ такъ, будто туда включается и
клятва передъ законной властью. Велльгаузенъ разсуждаетъ съ полнымъ пра-
вомъ, что требуется лишь крупица соли для вѣрнаго пониманія этого запрета.
Съ другой стороны, надо остерегаться слишкомъ высокой оцѣнки поведенія
Христа передъ начальствомъ въ положительномъ смыслѣ. Обыкновенно
ссылаются на Его извѣстное слово: „Воздайте кесарево кесарю и Божье
Богу'. Но это слово часто невѣрно понимается. Вездѣ тамъ его неправильно
толкуютъ, гдѣ въ немъ хотятъ видѣть тотъ смыслъ, будто Христосъ призналъ
Бога и кесаря двумя гдѣ-то рядомъ стоящими или даже внутренно связан-
ными силами. Объ этомъ Онъ и не думалъ; Онъ, напротивъ, выяснилъ раздѣ-
леніе и раздвоеніе этихъ двухъ властей. Богъ и царь—властелины совер-
шенно различныхъ областей. Спорный вопросъ, который тутъ поднялся,
былъ Имъ рѣшенъ именно указаніемъ на это различіе, которое такъ велико,
что столкновенія и быть не можетъ. Динарій—вещь земная и носитъ изобра-
женіе кесаря; такъ отдайте его кесарю; но душа—такъ это приходится
дополнить—и всѣ ея силы съ этимъ ничего общаго не имѣютъ; онѣ—Божьи.
Христосъ хотѣлъ предупредить смѣшеніе этихъ областей: это—главное. Это
и слѣдуетъ твердо помнить, а затѣмъ можно считать знаменательнымъ и
то, что Христосъ требовалъ подчиненія царскому праву на подать. Конечно,
это важно: Онъ самъ уважалъ начальство и хотѣлъ, чтобы его уважали
другіе; но относительно его оцѣнки слово Его, по меньшей мѣрѣ, нейтрально.
У насъ, однако, есть еще и другое изреченіе Христа относительно на-
чальства,—изреченіе, приводимое много рѣже, но передающее мысль Господа
гораздо глубже, нежели только-что обсужденное. Разсмотримъ его вкратцѣ;
оно для насъ важно и тѣмъ, что облегчаетъ намъ переходъ къ обсужденію
отношеній Христа къ правовымъ учрежденіямъ вообще. У Марка, 10, 42, мы
читаемъ: „Іисусъ же, подозвавъ учениковъ, сказалъ имъ: вы знаете, что по-
читающіеся князьями народовъ господствуютъ надъ ними, и вельможи ихъ
властвуютъ ими; но между вами да не будетъ такъ; а кто хочетъ быть
большимъ между вами, да будетъ вамъ слугою; и кто хочетъ быть первымъ
между вами, да будетъ всѣмъ рабомъ". Замѣтьте тутъ прежде всего „пере-
оцѣнку цѣнностей". Христосъ безо всякой оговорки опрокидываетъ обык-
новенную схему: быть большимъ и стоять первымъ, это съ Его точки зрѣ-
нія означаетъ—служить; ученикамъ Онъ не велитъ стремиться къ власти, а
къ служенію каждому. Замѣтьте затѣмъ, какъ Онъ судитъ о власть иму-
щихъ, т.-е. о начальствѣ, какимъ оно тогда было. Его дѣятельность осно-
вана на насиліи, и по этому одному она для Христа стоитъ внѣ нравствен-
ной оцѣнки. Она даже принципіально противоположна ей: „такъ дѣлается
у вельможъ". Христосъ предписываетъ ученикамъ поступать иначе. Право
и правовые порядки, покоящіеся на насиліи, на фактической власти и ея
примѣненіи, не имѣютъ никакой нравственной цѣны. Несмотря на это,
Христосъ не велѣлъ сопротивляться такому начальству; но надо цѣнить его
по достоинству, т.-е. по его недостоинству, и надо вести собственную жизнь
по инымъ правиламъ, а именно по противоположнымъ: не творить насилія,
а служить. Этимъ мы уже перешли въ область правовыхъ учрежденій во-
обще, потому что всякому праву присуще употребленіе силы, если оно под-
вергается сомнѣнію.
2. И здѣсь мы опять встрѣчаемся съ двумя различными воззрѣніями.
Первое—оно въ новѣйшее время защищалось, главнымъ образомъ, лейпциг-
скимъ теологомъ 3 омомъ въ его книгѣ „Церковное право" и сходится со
80 Сущность христіанства.
взглядомъ Толстого—учитъ, что духовный міръ по существу своему противопо-
ставленъ праву; что развитіе правовыхъ порядковъ церкви произошло въ раз-
рѣзъ съ природой Евангелія и основанной на немъ общиной. 3 о м ъ даже
дошелъ до того, что въ своемъ обозрѣніи древнѣйшаго развитія церкви
предполагаетъ новое грѣхопаденіе христіанства въ тотъ моментъ, когда оно
въ своей средѣ дало мѣсто правовымъ учрежденіямъ. Все же онъ не трогалъ
права въ его особой области. Толстой, напротивъ, отъ имени Евангелія отри-
цаетъ всякое право. Онъ учитъ, что высшій законъ Евангелія гласитъ, буд-
то вообще никому никогда не слѣдуетъ настаивать на своемъ правѣ, и ни-
кто, будь это даже правительство, не долженъ оказывать сопротивленія злу.
И начальство и право надо просто упразднить. Въ противоположность этому мы
видимъ другихъ, утверждающихъ съ большей или меньшей опредѣленно-
стью, что Евангеліе охраняетъ право и всѣ правовыя учрежденія, даже
освящаетъ ихъ и возводитъ ихъ въ божественную сферу. Вотъ, въ крат-
кихъ словахъ, оба главныя, противопоставленныя другъ другу, воззрѣнія.
Что касается послѣдняго, то оно не требуетъ многихъ словъ. Это на*
смѣшка надъ Евангеліемъ — утверждать, будто оно охраняетъ и освящаетъ
все, что въ данный моментъ представляется правомъ и правовымъ отноше-
ніемъ. Допускать и терпѣть—это не то, что поддерживать и охранять.
Слѣдуетъ даже спросить серьезно, можетъ ли тутъ быть рѣчь о терпимо-
сти, и не вѣрнѣе ли здѣсь разсудилъ Толстой? Трудность вопроса застав-
ляетъ насъ зайти нѣсколько далѣе. Въ продолженіе вѣковъ угнетенные и
нищіе Израиля взывали о справедливости. Въ словахъ пророковъ, въ мо-
литвахъ псалмопѣвцевъ мы и понынѣ еще слышимъ этотъ за душу хватаю-
щій вопль, на который все не обращали вниманія. Не было правового уч-
режденія, которое не находилось бы подъ властью деспотовъ-вельможъ и
не искажалось бы, не эксплуатировалось бы по ихъ благоусмотрѣнію. Поэтому
мы, говоря здѣсь о правовыхъ порядкахъ и о примѣненіи законовъ и раз-
сматривая отношеніе Христа къ нимъ, не должны представлять себѣ ихъ на
подобіе нашихъ правовыхъ учрежденій, выросшихъ отчасти на почвѣ хри-
стіанства. Христосъ стоялъ среди народа, большая половина котораго уже
цѣлыми поколѣніями тщетно добивалась своего права и знала право только
какъ силу. Такой народъ неминуемо долженъ былъ отчаиваться въ правѣ
вообще; отчаиваться какъ въ возможности достиженія права въ этомъ
мірѣ, такъ и, наоборотъ, въ нравственной допустимости права. Это настрое
ніе можно отчасти прослѣдить и въ Евангеліи. Но вотъ второе начало,
служащее постояннымъ коррективомъ того настроенія: Христосъ и всѣ
истинно благочестивые были непоколебимо убѣждены, что Богъ, въ концѣ
концовъ, возстаноритъ право. Не возстановитъ Онъ его здѣсь, то возстано-
витъ тамъ, и это главное. Въ этой связи для Христа идея права въ. смы-
слѣ справедливаго возмездія не представляется предосудительной, но высо-
кой, даже главенствующей. Она — функція величія Бога; насколько она
ограничивается Его милосердіемъ, объ этомъ тутъ можно не говорить.
Итакъ, не можетъ быть рѣчи о томъ, будто Христосъ осудилъ право,
какъ таковое, и примѣненіе права. Каждый, напротивъ, долженъ получить
свое и даже больше того: ученики Его примутъ участіе въ право-
судіи Божьемъ и сами будутъ судить. Онъ отвергалъ только то право, ко-
торое исполнялось насиліемъ и, слѣдовательно, становилось неправотой, то
право, которое тяготѣло надъ народомъ какъ тиранническій и кровавый
рокъ. Въ дѣйствительности же Онъ вѣрилъ и былъ убѣжденъ, что истин-
ное право восторжествуетъ; въ этомъ Онъ такъ былъ увѣренъ, что даже
не дозволялъ праву прибѣгать къ насилію ради собственнаго осуществленія.
Евангеліе и право.
8І
Это приводить насъ къ послѣднему пункту. Мы имѣемъ рядъ изрече-
ній Христа, въ которыхъ Онъ предписываетъ Своимъ ученикамъ отказы-
ваться отъ всякихъ требованій права и отречься этимъ отъ права вообще.
Вамъ всѣмъ извѣстны эти изреченія. Я вамъ только напомню слово: „Не
противься злому. Но кто ударитъ тебя въ правую щеку твою, обрати къ
нему другую; и кто захочетъ судиться съ тобою и взять у тебя рубашку,
отдай ему и верхнюю одежду". Здѣсь какъ-будто выставлено требованіе,
осуждающее право и разрушающее правовую жизнь. Всегда ссылались на
эти слова, чтобы доказать или несовмѣстимость Евангелія съ дѣйствитель-
ною жизнью, или отпаденіе христіанства отъ своего Учителя. На это можно
возразить слѣдующее: 1) Христосъ былъ, какъ мы видѣли, проникнутъ убѣ-
жденіемъ, что Богъ возстановитъ право; что, слѣдовательно, въ концѣ кон-
цовъ, насильникъ не побѣдитъ, а угнетаемый получитъ свое; 2) земныя права
сами по себѣ—вещь незначительная; потерять ихъ—немного значитъ; 3) об-
стоятельства до того печальны, несправедливость такъ преобладаетъ на зе-
млѣ, что угнетенному и не добиться своего права, даже если бы онъ пы-
тался; 4)—и это главное: какъ Богъ чинитъ правосудіе съ милосердіемъ,
и солнце Его свѣтитъ и праведнымъ и неправеднымъ, такъ и ученики
Христовы должны оказывать любовь противникамъ своимъ и обезоружи-
вать ихъ кротостью. Такія мысли лежатъ въ основѣ тѣхъ великихъ изрече-
ній, и въ нихъ дано ихъ мѣрило. И развѣ требованіе, выраженное въ нихъ,
дѣйствительно такое сверхчеловѣческое, неисполнимое? Развѣ не такъ же и
мы, въ кругу семьи или друзей, пріучаемъ своихъ не платить зломъ за зло,
бранью за брань?
Какая семья, какой союзъ устоялъ бы, еслибъ всякій въ немъ только
искалъ своего права, еслибъ онъ не пріучался отказаться отъ него, даже
въ случаѣ захвата? Христосъ смотрѣлъ на Своихъ учениковъ какъ на со-
юзъ друзей, а за нимъ Онъ видѣлъ братскій союзъ, все развивающійся и
расширяющійся. Но развѣ и передъ врагомъ всегда слѣдуетъ отка-
зываться отъ достиженія своего права, развѣ и противъ него слѣдуетъ упо-
треблять одно оружіе кротости? Развѣ, слѣдуя Толстому, и начальство не
должно взыскивать (и поэтому окончательно исчезнуть), развѣ и народы
не должны отстаивать свое достояніе, когда на него дерзновенно напа-
даютъ, и т. д.? Я осмѣливаюсь утверждать, что Христосъ при тѣхъ словахъ и
не думалъ о подобныхъ случаяхъ, и что толкованіе въ этомъ направленіи
составляетъ грубое и опасное недоразумѣніе: Христосъ всегда имѣетъ въ
виду лишь отдѣльную личность и постоянное направленіе сердца къ любви.
А что это послѣднее не можетъ сохраниться при предъявленіи своихъ правъ,
при добросовѣстномъ правосудіи и при серьезномъ исполненіи приговора,
это предразсудокъ, для оправданія котораго напрасно ссылаются на букву
изреченій.
Но вотъ что надо прибавить, чтобы не умалять величія евангельскаго
требованія: ученикъ Христа долженъ быть способенъ къ отреченію отъ сво-
его права и долженъ содѣйствовать тому, чтобы народы становились
братьями, среди которыхъ право достигалось бы уже не силой, а свобод-
нымъ повиновеніемъ добраго, и которые соединялись бы не правовыми
учрежденіями, а служеніемъ любви.
Общая погорія европейской культуры, т. V.
6
82
Сущность христіанства.
Децідін седьмая:
Въ послѣдней лекціи мы занимались отношеніемъ Евангелія къ праву
и къ правовымъ учрежденіямъ. Результатъ оказался слѣдующимъ: Христосъ
убѣжденъ, что Богъ осуществляетъ право и будетъ осуществлять его и впредь.
Но отъ учениковъ Своихъ Онъ требуетъ, что''ы они были способны къ от-
реченію отъ Своего права. Выражая это требованіе, Онъ не имѣетъ въ виду
всѣхъ отношеній своего времени п еще менѣе осложненій будущаго; передъ
Его душой стоитъ лишь одно, отношеніе каждаго отдѣльнаго человѣка къ
Царству Небесному. Разъ человѣкъ долженъ продать все, чтобы купить
драгоцѣнную жемчужину, онъ не долженъ цѣпляться за земныя права, онъ
все долженъ подчинить тому высшему отношенію. Въ связи съ этимъ воз-
вѣщеніемъ Христосъ открываетъ перспективу на соединеніе людей, которое
держится не правовыми учрежденіями, а властью любви такой, гдѣ побѣ-
ждаютъ кротостью. Это высокій, чудный идеалъ, который намъ данъ съ са-
маго основанія нашей религіи, —идеалъ, который намъ во все наше историче-
ское развитіе долженъ служить цѣлью и путеводной звѣздой. Достигнетъ ли
его человѣчество — кто можетъ это знать? Но мы можемъ и должны стре-
миться къ нему, и въ наше время мы уже чувствуемъ — и еще сильнѣе, не-
жели два - три вѣка назадъ — нравственную обязанность, дѣйствующую въ
этомъ направленіи, и тѣ между нами, которые обладаютъ болѣе чистой и
поэтому пророческой душою, уже не смотрятъ на царство любви и мира какъ
на невозможную утопію.
По этой именно причинѣ многихъ изъ насъ нынѣ мучитъ съ удвоен-
ной силой тяжелое сомнѣніе: мы видимъ цѣлое сословіе борющимся за свое
право, или лучше, за расширеніе и увеличеніе своихъ правъ. Развѣ это
совмѣстимо съ христіанскими убѣжденіями, развѣ Евангеліе такой борьбы
не запрещаетъ? Развѣ мы не слышали, что слѣдуетъ отказываться отъ
своего права, а не то, что увеличивать его? Такимъ образомъ, будучи хри-
стіанами, мы должны отзывать рабочихъ отъ борьбы за ихъ права и должны
внушать имъ терпѣніе и покорность?
Проблема, которую мы тутъ обсуждаемъ, выражается и въ формѣ нѣ-
котораго обвиненія христіанства. Серьезные мужи изъ круговъ, напр., на-
ціоналъ-соціалистовъ и родственныхъ направленій, искренно желающіе слѣ-
довать указаніямъ Христа, жалуются, что въ этомъ пунктѣ Евангеліе ихъ
оставляетъ безъ поддержки: оно подавляетъ то стремленіе, справедливость
котораго они со спокойной совѣстью признаютъ; своимъ требованіемъ безу-
словной кротости и покорности оно обезоруживаетъ всякаго, желающаго
бороться, и усыпляетъ, такъ сказать, всякую живую энергію. Одни это гово-
рятъ съ болью и сожалѣніемъ, другіе—съ удовлетворенностью. Эти поясняютъ:
да, мы это давно знали, Евангеліе не годится для здоровыхъ и сильныхъ лю-
Евангеліе и трудъ.
83
дей, а лишь для раненыхъ; оно не знаетъ и знать не хочетъ, что такое
жизнь, а тѣмъ болѣе современная, что такое борьба, борьба за собственное
право.—Какой же имъ дать отвѣтъ?
Мнѣ думается, что тѣ, которые такъ говорятъ и жалуются, все еще не
уяснили себѣ, о чемъ собственно идетъ рѣчь въ Евангеліи, и относятъ его
совершенно неумѣстно и опрометчиво къ земнымъ дѣламъ. Евангеліе обра-
щается къ внутреннему человѣку, который остается все тѣмъ же, будь онъ
здоровъ или боленъ, будь онъ въ счастьѣ или въ горѣ, будь онъ въ борьбѣ
жизни или въ покойномъ владѣніи пріобрѣтеннымъ. „Мое Царство не отъ
міра сего“; Евангеліе не сооружаетъ земного царства. Эти слова исключаютъ
не только ту политическую теократію, которую желаетъ воздвигнуть папа,
и всякую вообще мірскую власть: они простираются еще много далѣе;
они запрещаютъ всякое непосредственное вмѣшательство религіи въ зем-
ныя отношенія. Въ положительномъ же смыслѣ Евангеліе намъ говоритъ:
кто бы ты ни былъ и въ какомъ положеніи ты ни находился бы, слуга ли
ты или вольный, въ борьбѣ ли ты или въ покоѣ,— настоящая твоя задача
все одна и та же; существуетъ только одно отношеніе, только одно убѣ-
жденіе для тебя, долженствующія оставаться ненарушимыми, въ сравненіи
съ которыми остальныя—только мѣняющіяся оболочки и декораціи: быть сы-
номъ Божіимъ и гражданиномъ Его Царствія и осуществлять любовь. Тебѣ и
твоей свободѣ предоставляется выборъ, къ чему тебѣ приложить жизнь и
какимъ образомъ тебѣ служить ближнему. Такъ и апостолъ Павелъ понялъ
Евангеліе, и я думаю, что онъ не ошибся. Итакъ, будемъ бороться, будемъ
стремиться, будемъ добиваться справедливости для угнетенныхъ, будемъ
устраивать наши земныя дѣла, какъ намъ дозволитъ совѣсть и какъ намъ
покажется лучшимъ для нашего ближняго; но не будемъ ожидать при этомъ
отъ Евангелія непосредственной помощи, не будемъ ставить къ нему эгои-
стическихъ требованій, не забудемъ, что міръ проходитъ, и притомъ не
только со своей радостью, но и со своими порядками и благами!
Повторяю еще разъ: Евангеліе знаетъ лишь одну цѣль, лишь одно
направленіе, и оно требуетъ, чтобы человѣкъ постоянно помнилъ объ
этомъ. Если въ словахъ Христа увѣщеванья къ отреченью въ ихъ стро-
гой односторонности занимаютъ первое мѣсто, то это для того, чтобы
тѣмъ внушительнѣе представить намъ верховенство и исключительность на-
шего отношенія къ Богу и направленія къ любви. Евангеліе стоитъ выше
вопросовъ земного развитія; оно печется не о предметахъ, а о душахъ
людей.
Этимъ мы уже перешли къ слѣдующему вопросу, и на половину уже
дали отвѣтъ на него.
4. Евангеліе и трудъ, или вопросъ культуры. Здѣсь мы, въ сущности, должны
принимать во вниманіе тѣ же самыя точки зрѣнія, какъ и для только-что раз-
смотрѣннаго вопроса; поэтому можно быть болѣе краткимъ.
Во всѣ времена, но больше всего въ наши дни, чувствовалось въ про-
повѣди Христа отсутствіе интереса къ цѣлесообразному профессіональному
труду, отсутствіе пониманія тѣхъ идеальныхъ благъ, которыя обозначаются
именами: искусство и наука. Нигдѣ—такъ разсуждаютъ—Христосъ не при-
глашаетъ къ труду и къ прогрессивнымъ начинаніямъ; напрасно ищутъ
въ Его словахъ выраженія радости отъ бодрой дѣятельности: тѣ идеаль-
ныя блага стоятъ внѣ Его кругозора. Въ своей послѣдней, роковой книгѣ:
„Старая и новая вѣра" Давидъ Фридрихъ Штраусъ особенно рѣзко выска-
зался объ этомъ недочетѣ. Онъ говоритъ объ основномъ недостаткѣ
Евангелія и считаетъ его устарѣлымъ и непримѣнимымъ уже по од-
6*
84
Сущность христіанства.
ному тому, что въ немъ нѣтъ связи съ культурой и ея развитіемъ. Но
еще задолго до Штрауса піетизмъ почувствовалъ нѣчто подобное и
нашелъ оригинальный исходъ. Піетисты исходили изъ того мнѣнія, что
Христосъ можетъ быть непосредственнымъ образцомъ для всякаго человѣка,
въ какомъ бы то ни было призваніи; что Онъ заявилъ Себя во всякихъ че-
ловѣческихъ отношеніяхъ. Они соглашались, что при бѣгломъ обзорѣ это
требованіе къ жизни Христа кажется неисполненнымъ; но они говорили,
что, если посмотрѣть ближе, то Онъ, дѣйствительно, окажется лучшимъ камен-
щикомъ, лучшимъ портнымъ, лучшимъ судьей, лучшимъ ученымъ и т. д., и
что Онъ зналъ и понималъ все превосходнѣйшимъ образомъ. Они перетолко-
вывали Его изреченія и дѣянія до тѣхъ поръ, пока не получался и не под-
тверждался желаемый ими результатъ. Конечно, это было ребяческое пред-
пріятіе, но проблема, которой они задались, была серьезная: совѣстью и
призваніемъ они чувствовали себя связанными съ опредѣленною дѣятель-
ностью и задачею; имъ было ясно, что имъ не слѣдовало быть мона-
хами. А, между тѣмъ, они хотѣли быть послѣдователями Христа въ полномъ
смыслѣ слова; поэтому надо было предположить, что Онъ находился въ
такихъ же обстоятельствахъ, какъ и они, и что Его кругозоръ былъ тотъ же,
что и ихъ.
Это все тотъ же вопросъ—только въ нѣсколько расширенномъ видѣ,—
о которомъ мы разсуждали въ предыдущемъ отдѣлѣ: все снова возникаетъ
заблужденіе, будто Евангеліе считается съ земнымъ положеніемъ человѣка
и обязано давать предписанія относительно его. Вмѣстѣ съ тѣмъ, тутъ дѣй-
ствуетъ старая и непобѣдимая склонность людей къ отреченію отъ свободы
и отвѣтственности въ затруднительныхъ вопросахъ и къ подчиненію закону.
Въ самомъ дѣлѣ, много удобнѣе жить подъ какимъ бы то ни было автори-
тетомъ, хотя бы и самымъ жестокимъ, чѣмъ въ свободѣ добра. Но, несмотря
на все это, остается вопросъ, не дѣйствительный ли это недостатокъ въ
Евангеліи, этотъ незначительный интересъ къ профессіональному труду,
это отсутствіе контакта съ „гуманностью" въ смыслѣ науки, искусства, куль-
туры вообще?
Я отвѣчаю, во-первыхъ: какая была бы выгода, если бы оно не имѣло
этого „недостатка"? Предположимъ, что оно отнеслось бы съ живѣйшимъ
участіемъ къ этимъ стремленіямъ; развѣ ему не пришлось бы запутаться
въ нихъ, или, по крайней мѣрѣ, навлечь на себя подозрѣніе въ запутанности?
Трудъ, искусстйо, наука, культурный прогрессъ не существуютъ въ отвлечен-
номъ видѣ, но всегда только въ связи съ опредѣленной фазой времени. И Еван-
гелію пришлось бы приспособляться къ нимъ. Но фазы мѣняются. На римско-
католической церкви мы нынѣ видимъ, какимъ тяжелымъ бременемъ ло-
жится на религію связь съ опредѣленной эпохой культуры. Въ средніе вѣка
эта церковь была полна участія ко всѣмъ вопросамъ прогресса и культуры,
она создавала формы, законы; но незамѣтно она отождествила свое священ-
ное наслѣдіе, свою дѣйствительную задачу съ познаніями, правилами и ин-
тересами, пріобрѣтенными тогда. Теперь она какъ-будто пригвождена къ
философіи, къ политической экономіи, однимъ словомъ, ко всей культурѣ
средневѣковья! Насколько болѣе, напротивъ, сдѣлало для человѣчества Еван-
геліе тѣмъ, что оно въ могучихъ аккордахъ дало выраженіе религіи и исклю-
чило всякіе другіе напѣвы!
Во-вторыхъ, трудъ и прогрессъ, конечно, цѣнныя вещи, къ которымъ
мы старательно должны стремиться. Но высшій идеалъ въ нихъ не содер-
жится; они не въ состояніи дать душѣ истиннаго удовлетворенія. Да, трудъ
доставляетъ отраду, но, вѣдь, это лишь одна сторона дѣла; я часто находилъ»
Евангеліе и трудъ.
что объ отрадѣ, доставляемой трудомъ, громче всѣхъ говорятъ тѣ, которые
сами не очень-то напрягаютъ себя, между тѣмъ какъ тѣ, которые прину-
ждены къ непрерывному, тяжелому труду, не такъ расточительны на эти по-
хвалы. Дѣйствительно, тутъ примѣшивается много пустословія и лицемѣрія.
Три четверти работы—и даже больше того—составляютъ притупляющее напря-
женіе силъ, и, кто дѣйствительно тяжко трудится, тотъ чувствуетъ, подобно
нашему поэту, нетерпѣливое ожиданіе вечера:
Ноги, голова п руки
Рады отъ трудовъ и муки
Отдохнуть...
А результаты? Всякую оконченную работу хочется начать снова, и несовер-
шенства ея тяжело ложатся на душу и на совѣсть.
Нѣтъ, не трудъ составляетъ сущность жизни, а любовь, воспринимае-
мая и даруемая. Поэтому Фаустъ правъ: трудъ, являющійся только трудомъ,
становится противнымъ:
Хочу къ ручью текучей жизни,
Ахъ, къ роднику ея прильнуть!
Трудъ—это полезный клапанъ, который намъ нуженъ противъ болѣе
гибельныхъ золъ; но самъ по себѣ онъ не составляетъ абсолютнаго добра,
и мы его не можемъ причислить къ нашимъ идеаламъ. То же самое надо
сказать и о культурномъ прогрессѣ. Конечно, ему можно радоваться. Но
что сегодня составляетъ радующій насъ прогрессъ, то завтра превратится
во что-то механическое, нисколько насъ не трогающее. Болѣе чуткій чело-
вѣкъ съ благодарностью принимаетъ, что ему даетъ прогрессирующее раз-
витіе жизни; но одновременно онъ знаетъ, что его внутреннее состояніе,—
вопросы, мучающіе его, и основныя отношенія, среди которыхъ онъ нахо-
дится,—отъ нихъ значительно не измѣнится. Это всегда только на минуту
кажется, будто явилось что-то новое, будто бремя снято съ насъ. Господа!
Когда становишься старше и глубже вглядываешься въ жизнь, то убѣ-
ждаешься, что внутренній міръ, если таковой вообще имѣется, ничего не
извлекаетъ изъ внѣшняго хода вещей, изъ „прогресса культуры”. Нахо-
дишь себя на томъ самомъ мѣстѣ и обращаешься къ тѣмъ самымъ силамъ,
къ которымъ обращались и предки. Приходится искать пріюта въ Царствѣ
Божіемъ, въ Царствѣ Вѣчнаго и Любви; и тогда дѣлается понятнымъ, что
Христосъ только объ этомъ Царствѣ и желалъ говорить и свидѣтельствовать,
и хочется возблагодарить Его за это.
А, въ-третьихъ, у Христа было ясное' сознаніе о вызывающемъ и зажи-
гающемъ содержаніи Его проповѣди. „Огонь пришелъ Я низвесть на землю,
и какъ желалъ бы, чтобы онъ уже возгорѣлся”. Онъ хотѣлъ вызвать огонь
суда и силу любви, чтобы создать новое человѣчество. Если Онъ объ этой
силѣ любви говорилъ въ той простой, соотвѣтствующей ближайшимъ обсто-
ятельствамъ формѣ,—о кормленіи голодныхъ, объ одѣваніи нагихъ, о посѣ-
щеніи больныхъ и заточенныхъ,—то, вѣдь, ясно, что Ему представлялся гро-
мадный внутренній переворотъ человѣчества, отражающагося для Него въ
зерцалѣ маленькаго палестинскаго народа: „единъ вашъ учитель, вы же
братья”. Послѣдній часъ насталъ, но въ этотъ послѣдній часъ еще должно
вырасти дерево изъ маленькаго сѣмени, далеко простирающее свои вѣтви. И
еще другое: Онъ открывалъ познаніе Бога и былъ убѣжденъ, что оно
дастъ зрѣлость несовершеннолѣтнимъ, подкрѣпитъ слабыхъ и сдѣлаетъ изъ
нихъ витязей Божіихъ. Познаніе Бога —вотъ источникъ, который ороситъ
86
Сущность христіанства.
безплодную ниву и дастъ начало потокамъ живой воды. Въ этомъ смыслѣ
Онъ говорилъ о немъ, какъ о высшемъ и единственно необходимомъ благѣ,
какъ объ основѣ всякаго подъема и— прибавимъ—всякаго дѣйствительнаго
развитія и прогресса. Наконецъ, въ Его кругозорѣ лежалъ не только судъ,
но и царство справедливости, любви и мира, нисходящее свыше, но пред-
назначенное для земли. Когда оно настанетъ, этого и Онъ не знаетъ: одному
Отцу извѣстенъ часъ. Но какъ и чѣмъ оно распространится, это Онъ знаетъ,
и рядомъ съ драматическими и колоритными картинами, наполняющими Его
душу, стоятъ нерушимо и твердо тихія представленія: виноградникъ Божій
на сей землѣ, Богъ призываетъ туда своихъ работниковъ—блаженъ, кто удо-
стаивается призыва!—они работаютъ въ виноградникѣ, не стоятъ праздными
на площади и получаютъ, наконецъ, вознагражденіе. Или та притча о талан-
тахъ, раздаваемыхъ для употребленія въ дѣло, а не для храненія въ пеленѣ.
Работа дня, трудъ, пріобрѣтеніе, движеніе впередъ,—да, но все это подчинено
служенію Богу и ближнему, озарено свѣтомъ вѣчности и изъято изъ слу-
женія бренному существу!
Если теперь подсчитать все, на что мы тутъ могли лишь намекнуть,—
справедлива ли та жалоба, которую мы выразили въ началѣ этого отдѣла?
Неужели намъ желать, чтобы Евангеліе приспособилось къ „процессу куль-
туры"? Мнѣ думается, что и въ этомъ пунктѣ намъ приходится не его учить,
а у него учиться. Оно намъ возвѣщаетъ о дѣйствительной работѣ, которую
человѣчество призвано исполнять, и отъ этого благовѣствованія мы не должны
заслоняться нашей жалкой „культурной" работой. Одинъ современный исто-
рикъ говоритъ съ полнымъ правомъ: „Явленіе Христа остается единствен-
ной основой всякой нравственной культуры; чѣмъ яснѣе оно познается, тѣмъ
выше и нравственно-культурный уровень современныхъ націй".
5. Евангеліе и Сынъ Божій, или вопросъ о христологіи. Мы теперь выходимъ
изъ круга тѣхъ вопросовъ, о которыхъ до сихъ поръ шла рѣчь. Всѣ че-
тыре тѣсно были связаны между собой. Вездѣ тамъ, гдѣ вѣрный отвѣтъ
людьми не былъ найденъ, причина была та, что Евангеліе было поставлено
ими недостаточно высоко, что его такъ или иначе низводили на уровень
мірскихъ вопросовъ или съ ними сплетали. Выражаясь иначе, силы Еван-
гелія обращаются къ самымъ сокровеннымъ основамъ человѣческаго суще-
ства и только къ нимъ; только здѣсь онѣ находятъ себѣ примѣненіе. Поэтому,
кто не умѣетъ проникнуть къ самымъ корнямъ человѣчности, кто ихъ не
ощущаетъ и не познаетъ, тотъ не пойметъ Евангелія, тотъ или попытается
его профанировать, или будетъ жаловаться на его неприложимость.
Теперь мы подходимъ къ совершенно новой проблемѣ: въ какое отно-
шеніе къ Своему благовѣствованію поставилъ Христосъ Самого Себя, пропо-
вѣдуя Евангеліе, и какъ хотѣлъ Онъ, чтобы на Него смотрѣли? Мы еще не
говоримъ о томъ, какимъ Его восприняли ученики, какъ они Его полюбили,
какъ о Немъ судили, но исключительно объ Его собственномъ свидѣтельствѣ.
Но и однимъ этимъ разслѣдованіемъ мы вступаемъ въ великій и возбудив-
шій много споровъ кругъ вопросовъ, которые наводняютъ исторію церкви
отъ перваго вѣка до нашихъ дней. Изъ-за какого-нибудь оттѣнка растор-
гались братскіе союзы, тысячи людей были оскорблены, отвергнуты, зако^
ваны и убиты. Это мрачная исторія. На почвѣ „христологіи" люди изъ ре-
лигіознаго ученія сковали страшное оружіе и распространяли страхъ и
ужасъ. Это положеніе все еще продолжается; о христологіи говорятъ, какъ-
будто' въ Евангеліи и не было другихъ вопросовъ, и фанатизмъ, сопрово-
ждающій ее, все еще живъ. Кому будетъ удивительно, что проблема затума-
нилась, отягченная такимъ бременемъ исторіи и предоставленная на произ-
Евангеліе и Сынъ Божій.
87
волъ партій. 11 все же, кто съ простодушіемъ заглядываетъ въ Евангеліе
тому вопросъ, какъ свидѣтельствовалъ Христосъ о Самомъ Себѣ, не пока
жется неразрѣшимымъ. А что въ немъ для разума останется темнымъ и та-
инственнымъ, то по желанію Христа и по природѣ проблемы и должно было
остаться такимъ и можетъ быть выражено лишь въ параболахъ. „Бываютъ
явленія, которыя безъ символа никакъ не могутъ быть пріобщены къ составу
представленій разума".
Прежде чѣмъ разсмотрѣть слова Христа о Самомъ Себѣ, надо установить
два важныхъ пункта. В о-п е р в ы х ъ, Онъ не хотѣлъ иной вѣры въ Свою
личность и иного общенія съ нею, кромѣ того, которое обусловливается ис-
полненіемъ Его заповѣдей. Даже въ четвертомъ Евангеліи, гдѣ личность
Христа часто ставится много выше содержанія Евангелія, мы находимъ ясно
формулированную мысль: если любите Меня, соблюдите Мои заповѣди. Онъ
уже во время Своей дѣятельности долженъ былъ испытать, что многіе
Его почитали, Ему довѣряли, но ничуть не заботились о содержаніи Его про-
повѣди. Къ нимъ относится карающее слово: „Не всякій говорящій Мнѣ: Го-
споди! Господи! войдетъ въ Царство Небесное, но исполняющій волю Отца
Моего Небеснаго". Слѣдовательно, у Него отнюдь не было намѣренія создать
независимо отъ Евангелія „ученіе" о Своей личности и Своемъ достоинствѣ.
Во-вторыхъ, Господа Бога неба и земли Онъ называлъ Богомъ и
Отцомъ, Величайшимъ, единственно Совершеннымъ. Онъ убѣжденъ, что и
дары и задачи, все исходитъ отъ этого Отца. Ему Онъ молится, Его волѣ
Онъ покоряется: въ горячей борьбѣ Онъ пытается познать и исйолнить ее.
Цѣль, сила, познаніе, успѣхъ и неумолимый долгъ, — все Ему дано Отцомъ.
Такъ сказано въ Евангеліяхъ; тутъ ничего нельзя переиначивать и перетол-
ковывать. Это чувствующее, молящееся, дѣйствующее, борющееся и стра-
дающее Я,—это человѣкъ, который и передъ своимъ Богомъ чувствуетъ свое
единеніе съ другими людьми.
Этими двумя познаніями проводятся, такъ сказать, границы для пра-
вильнаго опредѣленія той области, на которой можно найти свидѣтельство
Христа о Самомъ Себѣ. Конечно, мы этимъ еще не достигли ничего поло-
жительнаго, но оно намъ скоро откроется до самой глубины своей, если мы
разсмотримъ ближе два названія, которыя Христосъ давалъ Себѣ: Сынъ
Божій и Мессія (Сынъ Давида, Сынъ Человѣческій).
Первое названіе, хотя ему первоначально придавали мессіанскій
смыслъ, нашимъ нынѣшнимъ понятіямъ много ближе второго; самъ Христосъ
понятію „Сынъ Божій" далъ такое содержаніе, которое къ схемѣ Мессіи
почти не подходитъ или, по крайней мѣрѣ, не безусловно требуется для
пониманія этой схемы. Названіе „Мессія" намъ, напротивъ, совершенно
чуждо, если мы не удовлетворимся мертвымъ, безсодержательнымъ сло-
вомъ. Мы безъ объясненія не понимаемъ, да намъ, какъ не-іудеямъ, вообще
не понять, что означаетъ этотъ санъ, какой онъ имѣетъ объемъ и высоту
Только распознавъ при помощи историческихъ разслѣдованій его смыслъ,
мы можемъ спросить, имѣетъ ли это слово такое значеніе, которое такъ
или иначе сохранится и по разрушеніи іудейско-политической формы и
оболочки.
Обратимъ сначала наше вниманіе на названіе „Сынъ Божій". Въ одной
изъ своихъ рѣчей Христосъ намъ особенно ясно выразилъ, почему и въ ка-
комъ смыслѣ Онъ назвалъ Себя „Сыномъ Божіимъ". У Матѳея, а не у Іоанна,
мы находимъ слово: „Никто не знаетъ Сына, кромѣ Отца, и Отца не знаетъ
никто, кромѣ Сына, и кому Сынъ хочетъ открыть". Именно это познаніе
Бога привело Его къ тому, что Онъ то Святое Существо, управляющее не-
88
Сущность христіанства.
бомъ и землей, призналъ Отцомъ, Своимъ Отцомъ. Сознаніе того, что
Онъ—С ынъ Бога, вытекаетъ просто изъ признанія Бога Отцомъ. Своимъ
Отцомъ. Правильно понятое познаніе Бога—единственное содержаніе имени
Сына. Но сюда слѣдуетъ прибавить двоякое: Христосъ убѣжденъ, что Онъ
позналъ Бога, какъ никто до Него, и что Онъ получилъ призваніе сообщить
всѣмъ и словомъ и дѣломъ это познаніе Бога, а съ нимъ и сознаваніе себя
чадомъ Божіимъ. Въ этомъ сознаніи Онъ чувствуетъ Себя призваннымъ и
нареченнымъ Сыномъ Божіимъ, единственнымъ Сыномъ Божіимъ; поэтому
Онъ въ правѣ взывать: „Боже мой, Отче мой“ и влагать въ это обращеніе
нѣчто, Ему одному подобающее. Какъ Онъ достигъ этого сознанія Своей
обособленности, Своей силы, а съ ними и того обязательства и той задачи,
которая обусловливается этой силой,—это Его тайна, и никакая психологія
въ мірѣ намъ этого не раскроетъ. Та увѣренность, съ которой Онъ, по Іоанну,
говорилъ Богу: „Ты возлюбилъ Меня прежде, чѣмъ былъ созданъ міръ“,—
несомнѣнно, въ немъ была. Тутъ всякое изслѣдованіе должно остановиться.
Мы даже не можемъ опредѣлить, съ какого времени Онъ Себя сознавалъ
Сыномъ и вполнѣ ли Онъ отождествилъ Себя съ этимъ понятіемъ, совер-
шенно ли слилась съ нимъ Его личность, или же здѣсь осталась еще не-
удовлетворенность и новая душевная задача. Только тотъ былъ бы въ состо-
яніи постигнуть это, кто самъ нѣчто подобное пережилъ. Предоставимъ про-
року поднять эту завѣсу, а сами ограничимся удостовѣреніемъ, что тотъ
самый Христосъ, который проповѣдывалъ самопознаніе и смиреніе, Себя, и
одного Себя, назвалъ „Сыномъ Божіимъ". Онъ увѣренъ, что Онъ по-
зналъ Отца, что Ему надлежитъ сообщить всѣмъ это познаніе, и что Онъ
этимъ способствуетъ дѣлу Бога. Это—величайшее изъ всѣхъ дѣяній Бога,
цѣль и предѣлъ Его творенія. Оно поручено Ему, и при помощи Божьей
силы Онъ его доведетъ до конца. Чувство этой силы и надежда на побѣду
внушили Ему слова: всѣ вещи Мнѣ переданы Моимъ Отцомъ. Въ человѣче-
ствѣ не разъ появлялись мужи съ твердымъ убѣжденіемъ, что они не-
сутъ Божественную вѣсть, которую они должны распространять, даже
противъ своей воли. Но вѣсть эта всегда была несовершенна; то тутъ, то
тамъ оказывались изъяны, она была смѣшана съ политическими или част-
ными вопросами, разсчитана на временное положеніе, и самъ пророкъ очень
часто отказывался отъ искуса быть доказательствомъ своего возвѣщенія.
Здѣсь же дано глубокое и всеобъемлющее возвѣщеніе, схватывающее чело-
вѣка въ его корнѣ и, въ рамкѣ еврейскаго народа, обращенное ко всему че-
ловѣчеству,—возвѣщеніе о Богѣ-Отцѣ. Въ немъ нѣтъ несовершенства; его
настоящій смыслъ легко выдѣлить изъ необходимой оболочки современныхъ
формъ. Оно не устарѣло, оно въ полной силѣ и жизни побѣдоносно высится
надъ всѣмъ происходящимъ. И Тотъ, Который его принесъ, никому еще не
уступилъ Своего мѣста, Онъ и понынѣ даетъ смыслъ и цѣль жизни людей,
Онъ—Сынъ Божій.
Этимъ мы уже перешли къ другому самонареченію Христа: Мессія.
Прежде чѣмъ попытаться разъяснить его вкратцѣ, я считаю своимъ дол-
гомъ упомянуть, что нѣкоторые извѣстные ученые,—между ними и Белль-
гаузенъ, — сомнѣваются въ томъ, что Христосъ называлъ себя Мессіей. Я съ
этимъ согласиться не могу, я даже нахожу, что надо опрокинуть вверхъ
дномъ всѣ повѣствованія Евангелія, чтобы добиться желаемаго. Мнѣ ка-
жется, что уже названіе „Сынъ Человѣческій" можетъ быть понято только
въ мессіанскомъ смыслѣ,—а что Христосъ Самъ употреблялъ это названіе,
это несомнѣнно,—и не говоря уже о другомъ, разсказъ о въѣздѣ Христа
въ Іерусалимъ пришлось бы просто вычеркнуть для утвержденія положе-
Евангеліе и Сынъ Божій.
нія, что Онъ не считалъ Себя обѣтованнымъ Мессіей и не хотѣлъ слыть
имъ. Кромѣ того, тѣ формы, въ которыхъ Христосъ выразилъ Свое самосо-
знаніе и Свое призваніе, дѣлаются совершенно непонятными, если не допу-
стить, что онѣ основаны на мессіанской идеѣ. И, наконецъ, такъ какъ тѣ
положительныя основанія, которыми поддерживается то воззрѣніе, крайне
слабы или даже сомнительны, то мы съ увѣренностью можемъ остаться при
нашемъ мнѣніи, что Христосъ называлъ Себя Мессіей.
Образъ Мессіи и мессіанскія представленія, существовавшія въ эпоху
Христа, развились на двухъ комбинированныхъ линіяхъ, на линіи царя и
на линіи пророка; кромѣ того, тутъ были и чужеземныя вліянія, и все вмѣстѣ
было озарено древнимъ ожиданіемъ видимаго наступленія верховенства
Бога надъ Его народомъ. Главныя черты образа Мессіи были взяты у
израильскихъ царей, сіявшихъ послѣ своей погибели идеальнымъ блескомъ.
Но примѣшивались и воспоминанія о Моисеѣ и великихъ пророкахъ. Въ
слѣдующей лекціи мы вкратцѣ изложимъ, въ какія формы вылились ожи-
данія Мессіи до эпохи Христа, какъ Онъ ихъ воспринялъ и во что преобразилъ.
/Іекці/і восьма/і.
Мессіанскія ученія іудейскаго народа въ эпоху Христа не составляли
догматической системы и не были связаны со строго опредѣлившимися
предписаніями закона; они образовали значительную часть религіозныхъ
и политическихъ надеждъ народа на будущее. Только общія черты ихъ
твердо установились; за ними имѣлось много разнообразныхъ формъ. Древніе
пророки видѣли славное будущее, когда появится Самъ Іегова, уничтожитъ
враговъ Израиля и возстановитъ справедливость, миръ и ликованіе. Одно-
временно они предвѣщали появленіе мудраго и мощнаго царя изъ рода
Давидова, долженствовавшаго осуществить то славное бытіе. Наконецъ, они
весь народъ израильскій обозначали избраннымъ изъ всѣхъ народовъ Сы-
номъ Божіимъ. Эти три момента дали направленіе дальнѣйшему развитію
мессіанскихъ идей. Надежда на великое будущее израильскаго народа со-
ставляла рамку всѣхъ упованій, но въ послѣдніе два вѣка до Христа при-
соединилось еще слѣдующее. 1) Съ расширеніемъ историческаго горизонта
интересъ іудеевъ къ другимъ народностямъ все оживляется, возникаетъ
идея всего „человѣчества”, и конецъ, а, слѣдовательно, и дѣянія Мессіи, отно-
сятъ уже и къ нему; судъ становится міровымъ судомъ, а Мессія—міровымъ
властелиномъ и судьей вселенной. 2) О нравственномъ усовершенствованіи
народа говорили и раньше въ виду великой будущности, но уничтоженіе
враговъ все-таки казалось главнымъ; теперь же во многихъ окрѣпло чувство
90
Сущность христіанства.
нравственной отвѣтственности и познаніе Бога какъ святого; мессіанское
время требуетъ освятившагося народа, и поэтому судъ, несомнѣнно, бу-
детъ судомъ и для части самого израильскаго народа. 3) Индивидуализмъ
возросъ, соотвѣтственно этому и отношеніе Бога къ отдѣльному чело-
вѣку было выдвинуто впередъ: отдѣльный израильтянинъ ощущаетъ себя
среди своего народа и начинаетъ судить о народѣ какъ о суммѣ отдѣль-
ныхъ личностей; индивидуальная вѣра въ Провидѣніе становится ря-
домъ съ политическимъ моментомъ, соединяется съ чувствомъ цѣнно-
сти и отвѣтственности, просыпается надежда на вѣчную жизнь и боязнь
вѣчной кары въ связи съ ожиданіями свѣтопреставленія; интересъ къ лич-
ному спасенію и вѣра въ воскресеніе возникаютъ изъ этого внутренняго
развитія, и утонченная совѣсть уже не можетъ разсчитывать на славное
будущее для всѣхъ при очевидномъ безбожіи народа и власти грѣха; спа-
сается лишь часть. 4) Ожиданія будущаго становятся все трансцендентальнѣе;
они, что дальше, то больше переносятся въ сверхъестественный, загробный
міръ; съ неба нѣчто совершенно новое нисходитъ на землю, новое построеніе
вселенной замѣняетъ старое; послѣдняя цѣль—даже уже не преображенная
земля: возникаетъ идея абсолютнаго блаженства, мѣстомъ котораго можетъ
быть только само небо. Личность ожидаемаго Мессіи выдѣляется рѣзче и
отъ идеи земного царя, и отъ идеи народа, какъ цѣлаго, и отъ идеи Бога-;
Мессія лишается почти всѣхъ человѣческихъ чертъ, хотя является человѣкомъ
среди людей; онъ отъ начала вѣковъ у Бога, нисходитъ съ неба и совер-
шаетъ свое дѣло сверхчеловѣческими средствами. Выясняются нравственныя
черты его облика: онъ—совершенно праведный, исполняющій всѣ заповѣди.
Возникаетъ даже представленіе, что его заслуги причитаются и другимъ;
но идеи о страдающемъ Мессіи, которая могла бы возникнуть на основаніи
Ис., 53, еще не получилось.
Но всѣ эти спекуляціи не могли вытѣснить прежнихъ болѣе простыхъ
воззрѣній и измѣнить первоначальную патріархально-политическую исход-
ную точку у значительнаго большинства народа. Согласно ей, самъ Богъ
беретъ бразды правленія, уничтожаетъ всѣхъ враговъ и основываетъ
міровое царство израильтянъ. Онъ это совершаетъ при помощи царствен-
наго героя; они будутъ сидѣть подъ Его смоковницей и виноградной лозой,
наслаждаться миромъ, попирая ногами всѣхъ покоренныхъ враговъ. Это
все-таки было самое популярное представленіе, сохраняемое даже тѣми,
которые одновременно доискивались болѣе возвышенныхъ взглядовъ. Но въ
части народа, несомнѣнно, пробудилось воззрѣніе, что Царство Божіе пред-
полагаетъ соотвѣтствующее нравственное состояніе, и что оно можетъ
наступить только среди праведнаго народа. Одни старались дойти до
этой праведности путемъ тщательнѣйшаго исполненія закона и не нахо-
дили границъ своему усердію; другіе, движимые болѣе глубокимъ самопо-
знаніемъ, начинали смутно чаять, что та горячо желанная праведность
составляетъ даръ Божій, что нужна Божья помощь, Божья благодать и
милосердіе, чтобы освободиться отъ бремени грѣха, сознаніе котораго въ
нихъ мучительно оживало.
Такимъ-то образомъ въ эпоху Христа возникали и боролись между
собою самыя крайнія настроенія, самыя противорѣчивыя теоретическія
представленія, мѣтившія всѣ въ одну общую всѣмъ точку. Едва ли когда-
либо въ исторіи и у какого-либо народа крайнія противоположности, сое-
диненныя религіей, соприкасались такъ тѣсно. То горизонтъ кажется не
шире круга, образованнаго горами вокругъ Іерусалима, то онъ обнимаетъ
все человѣчество. Здѣсь все поднято на высоту умственнаго и нравствен-
Евангеліе и Сынъ Божій.
9)
наго сужденія, а тамъ, въ двухъ шагахъ вся драма какъ-будто должна
разрѣшиться политической побѣдой народа. Здѣсь развиваются всѣ силы
упованія и довѣрія, и благочестивый человѣкъ среди бури сомнѣнія находитъ
свое священное „и все-гаки!“; а тамъ всякое религіозное побужденіе ско-
вано нравственно отупляющимъ патріотическимъ фанатизмомъ.
Образовавшееся представленіе о Мессіи было, конечно, такое же про-
тиворѣчивое, какъ и надежды, которымъ оно должно было соотвѣтство-
вать. Не только его формальный образъ колебался, еще больше мѣнялось
освѣщеніе его внутренняго существа и его призванія. Но у всѣхъ тѣхъ, у
которыхъ начинали преобладать нравственные и истинно-религіозные эле-
менты, образъ политическаго и воинственнаго царя долженъ былъ отсту-
пить передъ образомъ пророка, который всегда имѣлъ сильное, хотя и
незамѣтное, вліяніе на представленія о Мессіи. Уповали, что Мессія сблизитъ
людей съ Богомъ, что онъ такъ или иначе установитъ справедливость, что онъ
спасетъ ихъ отъ мучительнаго внутренняго гнета. Исторія Іоанна Крестителя,
каковой мы ее узнаемъ изъ нашихъ Евангелій, доказываетъ намъ, что въ
іудейскомъ народѣ были вѣрующіе, ожидавшіе такого Мессію, или, по
крайней мѣрѣ, не отвергавшіе его безъ оговорокъ. Мы узнаемъ, что нѣко-
торые склонялись къ тому, чтобы считать этого Іоанна Мессіей. Какъ, зна-
читъ, были растяжимы мессіанскія представленія, и какъ далеко они въ нѣ-
которыхъ кругахъ должны были уйти отъ своего первообраза, если этого
совершенно нецарственнаго проповѣдника покаянія въ плащѣ изъ вер-
блюжьей шерсти, возвѣщавшаго развращенному народу лишь о наступающемъ
страшномъ судѣ, можно было принять за самого Мессію! И, когда мы чи-
таемъ въ Евангеліяхъ, что въ народѣ было немало такихъ, которые счи-
тали Христа Мессіей за одну Его мощную рѣчь и за чудесныя исцѣленія,
какую громадную перемѣну мы тогда видимъ въ мессіанскомъ образѣ! Они,
конечно, въ этихъ дѣяніяхъ Спасителя видѣли лишь начало, они ожидали,
что этотъ чудотворецъ скоро сброситъ послѣднюю оболочку и „возстано-
витъ царство". Но для насъ довольно и того, что они были въ состояніи
привѣтствовать какъ обѣтованнаго Мессію человѣка, происхожденіе и пре-
дыдущую жизнь котораго они знали, и который только и дѣлалъ, что про-
повѣдывалъ покаяніе, говорилъ о близости Царства Небеснаго и исцѣлялъ
больныхъ. Намъ не постигнуть никогда, какимъ внутреннимъ развитіемъ
Христосъ отъ убѣжденія, что Онъ—Сынъ Божій, перешелъ къ другому, что
Онъ—обѣтованный Мессія. Но то наблюденіе, что въ то время также и у
другихъ представленіе о Мессіи путемъ медленнаго преобразованія получало
совершенно новыя черты и изъ политико-религіозной идеи превратилось
въ духовно-религіозную,—это наблюденіе, какъ ни какъ, выведетъ нашу
проблему изъ состоянія полной изолированности. Вѣдь, то, что и Іоаннъ
Креститель и двѣнадцать учениковъ признали Христа за Мессію, что они
не отвергли этой формы для абсолютной оцѣнки Его личности, а, напро-
тивъ, именно въ этой формѣ дали ей полное опредѣленіе, — это служитъ
доказательствомъ того, что мессіанская идея тогда была крайне эластична,
и, вмѣстѣ съ тѣмъ, объясняетъ, что и Самъ Христосъ могъ ее воспринять.
КоЪііг іи іпГігтііаіе регйсііпг: что существуетъ божественная сила и держава,
не нуждающіяся въ земномъ могуществѣ и блескѣ и даже исключающія
ихъ, что существуетъ величіе святости и любви, дающее спасеніе и бла-
женство пріобщившимся его,—это зналъ Тотъ, Который, несмотря на низ-
менную обстановку Своей жизни, называлъ Себя Мессіей, это должны были
чувствовать и тѣ, которые признали въ Немъ Богомъ помазаннаго царя
іудеевъ.
92
Сущность хрис тіанства.
Мы не можемъ постигнуть, какимъ образомъ Христосъ дошелъ
до сознанія, что Онъ—Мессія; но нѣкоторые пункты, состоящіе въ
связи съ этимъ вопросомъ, мы все же можемъ установить. Самое
древнее преданіе видѣло основу мессіанскаго сознанія во внутреннемъ
переживаніи Христа, сопровождавшемъ Его крещеніе. Мы не въ со-
стояніи контролировать это, но еще менѣе мы этому можемъ проти-
ворѣчить; очень даже вѣроятно, напротивъ, что при Его всенародномъ по-
явленіи это представленіе было у Него уже закончено. Евангелія предпо-
сылаютъ началу Его общественной дѣятельности замѣчательный разсказъ объ
искушеніяхъ Христа. Въ немъ предполагается, что Онъ уже сознавалъ Себя
Сыномъ Божіимъ и носителемъ роковой миссіи для народа Божьяго, и что
Онъ вышелъ побѣдителемъ изъ связанныхъ съ этимъ сознаніемъ искушеній.
Когда Іоаннъ изъ темницы посылалъ узнавать: ты ли Тотъ, который долженъ
придти, или ожидать намъ другого,—Онъ даетъ отвѣтъ, который подтвер-
ждаетъ, что Онъ Мессія, но и сразу объясняетъ, какъ Онъ понимаетъ
задачу Мессіи. За этимъ послѣдовалъ день въ Кесаріи Филипповой,
когда Петръ призналъ Его ожидаемымъ Христомъ, и Іисусъ это радостно
подтвердилъ. Затѣмъ вопросъ къ фарисеямъ: „Что выдумаете о Христѣ”?—
Та сцена, которая кончается новымъ вопросомъ: „Если Давидъ называетъ
Его Господомъ, какъ же Онъ сынъ ему?“. И, наконецъ—въѣздъ въ Іерусалимъ
передъ всѣмъ народомъ и очищеніе храма; это равнялось публичному возвѣ-
щенію, что Онъ—Мессія. Но Его первое несомнѣнно мессіанское дѣяніе было
и послѣднимъ—за нимъ послѣдовалъ терновый вѣнецъ и крестъ.,
Мы сказали, что, по всей вѣроятности, Христосъ, выходя въ жизнь, уже
пришелъ къ внутреннему рѣшенію и поэтому ясно понималъ Свою задачу.
Но этимъ не сказано, что эта задача Ему Самому ничего новаго не открыла.
Ему не только пришлось научиться страдать и принять крестъ съ упова-
ніемъ на Бога,—сознаніе Себя Сыномъ Божіимъ должно было оправдать
себя, и познаніе „задачи", порученной Ему Богомъ, могло развиться лишь
при исполненіи ея и при одержаніи побѣды надъ всѣми препятствіями.
Что долженъ былъ Онъ пережить въ тотъ часъ, когда Онъ позналъ Себя
Тѣмъ, о Которомъ вѣщали пророки, когда Онъ всю исторію своего народа,
начиная отъ Авраама и Моисея, увидѣлъ въ свѣтѣ Своего собственнаго назна-
ченія, когда Онъ уже не могъ уйти отъ сознанія, что Онъ—обѣтованный
Мессія! Не могъ уйти—вѣдь, это невозможно представить себѣ иначе, какъ
сознаніемъ страшнаго бремени, павшаго на Него. Но мы зашли уже слиш-
комъ далеко: мы больше ничего не можемъ сказать.Исходя отсюда, однако, мы
все же понимаемъ, что св. Іоаннъ правъ, когда онъ все снова приводитъ
слова, которыми Христосъ свидѣтельствуетъ о самомъ Себѣ: „Мое ученіе
не Мое, но пославшаго Меня", „свидѣтельствуетъ о Мнѣ Отецъ, пославшій
Меня" и др.
Что бы мы ни думали о понятіи „Мессія", оно все же содержало не-
обходимое предположеніе для достиженія въ рамкѣ іудейской
исторіи религі и—самой глубокой и самой зрѣлой когда-либо пережитой
народомъ, и даже, какъ показало будущее, истинной исторіи религіи всего
человѣчества — безусловнаго признанія Того, Кто слѣдовалъ
Своему внутреннему призванію. Эта идея стала средствомъ для
того, чтобы дѣйствительно возвести на престолъ исторіи, хоть бы пока для
вѣрующихъ своего народа, Того, Кто сознавалъ Себя Сыномъ Божіимъ и
исполнялъ дѣло Божье. Но съ этой именно услугой задача ея была окончена.
„Мессіей" былъ Христосъ, и все же Онъ не былъ имъ, такъ какъ Онъ
алеко превзошелъ то понятіе и далъ ему содержаніе, не вмѣщавшееся
Евангеліе и Сынъ Божій.
93
въ немъ. Кое-что мы и понынѣ находимъ въ этомъ чуждомъ для насъ
понятіи,—идея, приковавшая къ себѣ въ продолженіе вѣковъ цѣлый на-
родъ и вмѣстившая всѣ его идеалы, не можетъ быть совершенно непо-
нятной. Въ этомъ ожиданіи мессіанскаго времени мы узнаемъ древнюю
надежду на золотой вѣкъ, ту надежду, которая, нравственно облагоро-
женная, должна быть цѣлью всякаго здороваго проявленія жизни и
составляетъ неотъемлемую часть всякаго религіознаго изслѣдованія исторіи;
въ ожиданіи личнаго Мессіи мы видимъ выраженіе познанія, что спасеніе
въ исторіи исходитъ отъ личностей, и что, если когда-либо произойдетъ
единеніе человѣчества въ согласованіи его глубочайшихъ силъ и высочай-
шихъ стремленій, то это человѣчество должно соединиться въ признаніи
одного властелина и учителя. Дальше этого мы не находимъ смысла и
значенія въ мессіанской идеѣ: Христосъ Самъ уничтожилъ ихъ.
Въ признаніи Христа Мессіей для всякаго вѣрующаго іудея неразрывно
были связаны Его благовѣствованіе съ Его личностью: въ дѣяніяхъ
Мессіи Самъ Богъ является Своему народу; Мессіи, совершающему дѣла
Бога, сидящему одесную Бога на тучахъ небесныхъ, подобаетъ пдклоненіе.
Но въ какое отношеніе къ своему Евангелію поставилъ Себя Самъ Христосъ,
занимаетъ ли Онъ въ немъ мѣсто? Мы тутъ можемъ дать и отрицательный
отвѣтъ и положительный.
1. Евангеліе исчерпывается идеями, намѣченными нами въ предыдущихъ
лекціяхъ, и чуждое не должно вторгаться туда: Богъ и душа, душа и ея
Богъ. Христосъ не оставилъ сомнѣнія въ томъ, что Бога можно найти, и
что Онъ найденъ въ законѣ и въ пророкахъ. „Тебѣ сказано, человѣкъ, что
для тебя благо, и чего твой Богъ отъ тебя требуетъ: соблюдать слово Божье,
творить любовь и быть смиреннымъ передъ твоимъ Богомъ". Мытарь во
храмѣ, женщина у ларца, блудный сынъ,—вотъ Его примѣры; всѣ они
ничего не знаютъ о „христологіи", и все же мытарь обрѣлъ то смиреніе,
за которымъ слѣдуетъ его оправданіе. Тотъ, кто это перетолковываетъ и
извращаетъ, тотъ нарушаетъ простоту и величіе проповѣди Христа въ
одномъ изъ самыхъ важныхъ мѣстъ. Утвержденіе, будто, по мнѣнію
Христа, вся Его проповѣдь имѣла лишь временное значеніе, что послѣ
Его смерти и воскресенія все должно быть понято иначе, а кое-что слѣ-
довало бы даже удалить какъ неимѣющее никакого значенія, — не болѣе,
какъ плодъ отчаянія. Нѣтъ, это благовѣствованіе проще, чѣмъ это
кажется церквамъ; проще, но именно поэтому оно и всеобъемлющѣе и
серьезнѣе. Отъ него не уйдешь съ отговоркой: „Я не могу согласиться съ
„христологіей", поэтому и вся проповѣдь не про меня". Христосъ сблизилъ
людей съ великими вопросами, обѣщалъ имъ Божью благодать и милосердіе
и потребовалъ выбора: Богъ или маммона, вѣчная или земная жизнь, душа
или тѣло, смиреніе или гордость, любовь или себялюбіе, истина или ложь.
Въ кругу этихъ вопросовъ заключается все; каждый отдѣльно услышитъ
благовѣствованіе о милосердіи и отеческомъ отношеніи къ нему Бога ц
долженъ рѣшить, стать ли ему на сторону Бога и вѣчности или на сторону
міра и бренности. Это не парадоксъ, но также не „раціонализмъ*, а простое
выраженіе факта, изложеннаго въ Евангеліяхъ: Не Сынъ, но только
Отецъ’составляетъ предметъ благовѣствованія, провозвѣ-
щеннаго Христомъ.
2. Но въ той мѣрѣ, какъ Онъ, еще никто не позналъ Отца, и это
познаніе Онъ приноситъ другимъ; Онъ этимъ оказываетъ безмѣрную услугу
тѣмъ многимъ, Онъ ихъ ведетъ къ Богу, и не столько Своимъ словомъ,
но больше еще Своимъ дѣломъ, Своимъ существомъ и, наконецъ, Своимъ
94
Сущность христіанства.
страданіемъ. Для этой цѣли Онъ изрекъ слово: „Придите ко Мнѣ, всѣ
труждающіеся и обремененные, и Я успокою васъ", но также и слово: „Сынъ
Человѣческій пришелъ не для того, чтобы Ему служили, а для того, чтобы
служить и отдать жизнь во искупленіе многихъ". Онъ знаетъ, что теперь
благодаря Ему наступаетъ новое время, когда „меньшіе" своимъ познаніемъ
Бога станутъ выше самыхъ великихъ предыдущаго времени; Онъ знаетъ,
что черезъ Него тысячи найдутъ Отца и пріобрѣтутъ жизнь—и именно
труждающіеся и обремененные; Онъ знаетъ, что Онъ сѣятель, сѣющій
доброе сѣмя; и нива Его, и сѣмя Его, и плодъ Его. Это не догматическія
ученія, еще менѣе—преобразованія самого Евангелія, или же стѣсняющія
требованія; это лишь выраженіе сущности дѣла, нарастаніе котораго
Онъ видитъ и предугадываетъ съ пророческой увѣренностью. Слѣпые прозрѣ-
ваютъ, хромые ходятъ, глухіе слышатъ, нищимъ благовѣствуютъ — все
черезъ Него: въ силу этого переживанія Ему подъ страшнемъ гнетомъ
Своего призванія среди борьбы открываются слава и величіе, данныя Ему
Отцомъ. И то, что Онъ лично совершаетъ, Его жизнь, увѣнчанная смертью,
останется и для будущаго рѣшающимъ, вѣчно дѣйствующимъ фактомъ:
Онъ—путь къ Отцу, и Онъ же, какъ поставленный Отцомъ,
также и судья.
Ошибался ли Онъ? Ни непосредственно за Нимъ послѣдовавшее
время, ни исторія не опровергли Его; Онъ составляетъ не часть Евангелія.
Онъ былъ личнымъ осуществленіемъ и силой Евангелія,
и таковымъ Онъ ощущается до сихъ поръ. Какъ огонь только
огнемъ зажигается, такъ и личная жизнь вызывается только личными силами.
Мы оставимъ въ сторонѣ всякое догматическое мудрствованіе и предоста-
вимъ другимъ произнести исключительныя сужденія; Евангеліе не утвер-
ждаетъ, что Бозйье милосердіе ограничивается ниспосланіемъ Христа; но
вотъ чему насъ учитъ исторія: труждающихся и обремененныхъ Онъ ведетъ
къ Богу, человѣчество чрезъ Него поднялось на новую ступень, и пропо-
вѣдь Его все еще служитъ пробнымъ камнемъ: она ведетъ къ блаженству,
она же и судитъ.
Изреченіе: „Я есмь Сынъ Божій" не помѣщено въ Евангеліи самимъ
Христомъ, и, кто это слово вставляетъ туда наравнѣ съ другими, тотъ самъ
нѣчто прибавляетъ къ Евангелію. Но кто его воспринимаетъ и старается
познать Того, Кто его принесъ,—тотъ подтвердить, что здѣсь Божественное
появилось въ возможной для земли чистотѣ, тотъ пойметъ, что Христосъ
для своихъ составлялъ силу Евапгелія. Что они узнали и пережили на
Немъ, объ этомъ они возвѣстили, и это возвѣщеніе сохранило свою жизнь
до сихъ поръ.
6. Евангеліе и ученіе, или вопросъ объ исповѣданіи. Мы здѣсь можемъ быть
краткими, такъ какъ самое существенное уже исчерпано въ предыдущихъ
изслѣдованіяхъ.
Евангеліе не составляетъ теоретическаго ученія или мірской мудрости;
ученіемъ его можно признать только потому, что оно учитъ существованію
Бога-Отца. Оно благовѣствованіе, обѣщающее намъ вѣчную жизнь и показы-
вающее намъ цѣну тѣхъ предметовъ и силъ, съ которыми мы имѣемъ дѣло.
Обсуждая жизнь вѣчную, оно намъ даетъ указанія и для веденія земной
жизни. Оно намъ говоритъ, какую цѣнность имѣютъ душа, смиреніе, мило-
сердіе, чистота, крестъ,—и какую ничтожность составляютъ земныя блага и
забота о поддержаніи земной жизни. Оно даетъ обѣщаніе, что, несмотря на
борьбу,—миръ, упованіе и внутренняя несокрушимость увѣнчаютъ праведную
жизнь. Чѣмъ же инымъ при такихъ условіяхъ можетъ быть „исповѣданіе",
Евангеліе и ученіе.
95
какъ не исполненіемъ Божьей воли съ упованіемъ, что Онъ—и Отецъ, и Возда-
тель? Объ иномъ „исповѣданіи" Христосъ никогда не говорилъ. Даже когда
Онъ говоритъ: „Всякаго, кто исповѣдаетъ Меня предъ людьми, того испо-
вѣдаю и Я предъ Отцомъ Моимъ Небеснымъ", Онъ подразумѣваетъ подра-
жаніе, исповѣданіе въ образѣ мыслей и дѣйствій. Какъ далеко уходятъ отъ
Его направленія и Его указаній, когда передъ Евангеліемъ ставятъ „хри-
стологическое" исповѣданіе и учатъ, что, прежде чѣмъ приступить къ Еван-
гелію, надо правильно мыслить о Христѣ! Это—извращеніе. О Христѣ можно
мыслить и учить „правильно" только въ той мѣрѣ, въ какой жизнь напра-
влена по Его Евангелію. Нѣтъ преддверія передъ Его проповѣдью, черезъ
которое предварительно слѣдовало бы пройти, нѣтъ ига, которое предвари-
тельно слѣдовало бы взять на себя: мысли и обѣтованія Евангелія—это и
начало, и конецъ его; лицомъ къ лицу съ ними должна стать каждая
душа.
Еще менѣе того требуетъ Евангеліе опредѣленнаго познанія природы,
съ которымъ оно не имѣетъ связи; даже въ отрицательномъ смыслѣ этого
нельзя утверждать. Все дѣло въ религіи и въ нравственности; Евангеліе
даетъ живого Бога, признаніе Его—въ вѣрѣ и въ исполненіи Его воли. И
тутъ единственное исповѣданіе: такъ мыслилъ Христосъ. Познанія, разви-
вающіяся на основаніи этой вѣры,—а они велики,—всегда будутъ различны
по мѣрѣ внутренняго развитія и субъективнаго разумѣнія. И все же ничто
не можетъ сравниться съ увѣренностью, что мы имѣемъ Отцомъ Господа
неба и земли, а эту увѣренность можетъ воспринять и засвидѣтельствовать
самая убогая душа.
.Переживаніе — въ немъ суть. Только пережитая въ глубинѣ души
религія должна быть исповѣдуема; всякое другое исповѣданіе, по мнѣнію
Христа, и лицемѣрно, и пагубно. Какъ въ Евангеліи не найти пространнаго
„ученія о религіи", такъ еще менѣе того—указанія предпочесть всему гото-
вое ученіе и исповѣдать его. И вѣра, и исповѣданіе должны зарождаться и
расти изъ рѣшающаго пункта—отреченія отъ міра и обращенія къ Богу, и
исповѣданіе ничѣмъ инымъ не должно быть, какъ удостовѣреніемъ вѣры
дѣлами. „Вѣра не всякому дана,— говоритъ ап. Павелъ, —но всякому дано
быть правдивымъ и остерегаться въ религіи пустословія и легкомысленнаго
исповѣданія и согласія". „У одного человѣка было два сына; и онъ подошелъ
къ первому и сказалъ: Сынъ мой, пойди сегодня работай въ виноградникѣ
моемъ. Но онъ сказалъ въ отвѣтъ: Не хочу, а послѣ, раскаявшись, пошелъ.
И, подошедъ къ другому, онъ сказалъ то же. Этотъ сказалъ въ отвѣтъ: Иду,
государь; и не пошелъ".
На этомъ я могъ бы кончить; но я не могу не отвѣтить еще на одно
возраженіе. Соглашаются съ тѣмъ, что Евангеліе—нѣчто возвышенное и
великое, что оно было благотворнымъ двигателемъ въ исторіи, но все же
оно неразрывно связано съ давно пережитымъ положеніемъ міра и исторіи.
Поэтому,—какъ это ни горько, и, несмотря на то, что мы его лучшимъ
замѣнить не можемъ,—оно утратило свою силу и не можетъ имѣть значенія
для насъ.—На это мнѣ хочется дать двоякій отвѣтъ!
1. Дѣйствительно, то положеніе міра и исторіи, съ которымъ связано
Евангеліе, совершенно иное, чѣмъ наше, и мы не можемъ и даже не желаемъ
возстановить то положеніе; но оно не неразрывно съ нимъ связано. Я ста-
рался указать, какія части существенны въ Евангеліи, и эти основы „безвре-
менны". И не только о нихъ это можно сказать; „человѣкъ", къ которому
обращается Евангеліе, также „безвремененъ"; т.-е. это—человѣкъ, неизмѣ-
няемый въ своемъ внутреннемъ настроеніи, въ своихъ основныхъ отноше-
96
Сущность христіанства.
ніяхъ къ внѣшнему міру, несмотря ни на какіе прогрессы развитія. Разъ
это такъ, то Евангеліе всегда останется въ силѣ для насъ.
2. Евангеліе покоится,—и это самое характерное въ его представленіи
міра и исторіи,—на противоположности духа и плоти, Бога и земли, добра
и зла. И, несмотря на усерднѣйшія старанія, мыслителямъ до сихъ поръ
не удалось развить удовлетворяющую, соотвѣтствующую глубочайшимъ
потребностямъ этику на почвѣ монизма. И впредь это не удастся. Тогда,
въ сущности, и безразлично, какія названія мы дадимъ той двойственности,
которая необходима: нравственно ощущающему человѣку Богъ и міръ,
земное и небесное, видимое и невидимое, матерія и духъ, инстинктъ и
свобода, физика и этика. Единство можетъ быть достигнуто въ жизни, одно
можетъ быть подчинено другому; но единство это дается лишь борьбой въ
формѣ безконечной, только приблизительно рѣшаемой задачи, но не утон-
ченіемъ механическаго процесса. „Отъ силы, связующей все сущее, освобо-
ждается тотъ, кто побѣждаетъ себя“—это чудное слово Гете выражаетъ суть
дѣла, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь. Оно остается, оно составляетъ суще-
ственное въ тѣхъ драматическихъ, взятыхъ изъ того времени, картинахъ, въ
которыхъ Евангеліе выражаетъ подлежащія преодолѣнію противополож-
ности. И не знаю я, какимъ образомъ наше усовершенствованное естество-
знаніе можетъ воспрепятствовать признанію истины исповѣданія: „Міръ съ
его радостью проходитъ, но кто исполняетъ волю Бога, живетъ вѣчно".
Тутъ дѣло въ дуализмѣ, происхожденіе котораго намъ не извѣстно: но какъ
нравственныя существа, мы убѣждены, что, какъ онъ намъ данъ для побѣ-
жденія его и для приведенія его къ единству въ насъ, такъ онъ указываетъ на
первоначальное единство и на конечное уравненіе его во вселенной, въ
осуществленномъ господствѣ добра.
Говорятъ, это мечты, такъ какъ то, что мы видимъ передъ собой,
представляетъ совершенно иную картину. Нѣтъ, не мечты—вѣдь, въ этомъ
коренится существованіе нашей истинной жизни,—но, конечно, несовер-
шенство: вѣдь, мы не въ состояніи согласовать въ единствѣ міросозерцанія
наши связанныя пространствомъ и временемъ познанія съ содержаніемъ
нашей внутренней жизни. Только въ мірѣ Божьемъ, который выше всякаго
разума, мы смутно чаемъ это единство.
Но мы уже вышли изъ круга нашей ближайшей задачи. Мы хотѣли
познать Евангеліе въ его основныхъ чертахъ и въ его главнѣйшихъ отно-
шеніяхъ. Я старался исполнить эту задачу; послѣдній пунктъ завелъ насъ
еще дальше. Мы къ ней вернемся, чтобы во второй части прослѣдить ходъ
христіанской религіи въ исторіи.
Апостольская эпоха.
97
^Лекція давята/э.
Во второмъ отдѣлѣ этихъ лекцій наша задача будетъ состоять въ
изложеніи исторіи христіанской религіи въ ея главнѣйшихъ моментахъ и
въ разслѣдованіи ея развитія въ апостольскую эпоху, въ католицизмѣ и въ
протестантизмѣ.
Христіанская религія въ апостольскую эпоху. Изъ тѣснаго круга учениковъ,
изъ союза тѣхъ двѣнадцати, которыхъ Христосъ собралъ вокругъ Себя,
образовалась община. Онъ Самъ ея не основалъ въ смыслѣ организован-
наго богослужебнаго общества, — Онъ былъ лишь наставникомъ, ученики
были послѣдователями; но тотъ фактъ, что кругъ учениковъ сейчасъ же
преобразовался въ общину, легъ въ основу всего послѣдующаго. Чѣмъ же
характеризуется новый союзъ? Если я не ошибаюсь, то тремя элемен-
тами: 1) признаніемъ Христа живымъ Господомъ, 2) тѣмъ, что каждый
членъ новой общины—даже рабы и рабыни—дѣйствительно переживалъ
религію и чувствовалъ себя въ живой связи съ Богомъ, 3) святой жизнью въ
чистотѣ и братствѣ и въ ожиданіи предстоящаго второго пришествія Христа.
Въ этихъ трехъ элементахъ заключается своеобразность новой общин ы
Стоитъ разсмотрѣть ихъ ближе.
1. Іисусъ Христос ъ—Г о с и о д ь; въ этомъ исповѣданіи продол
жается признаніе, что Онъ—дающій направленіе учитель, что Его слово
остается руководствомъ для жизни Его учениковъ, что они хотятъ испол-
нить все, что Онъ имъ повелѣлъ. Но этимъ еще не исчерпано понятіе „Го-
сподь", и его своеобразность даже не затронута. Первоначальная община по-
тому называла Христа своимъ Господомъ, что Онъ ради нея пожертвовалъ
Своей жизнью, и она была увѣрена, что Онъ, воскресшій, сидитъ одесную
Бога. Это одинъ изъ самыхъ достовѣрныхъ историческихъ фактовъ, что
значеніе смерти Христа и Его воскресенія выдвинуто не апостоломъ
Павломъ только, но что онъ въ признаніи его былъ за одно со всей первона-
чальной общиной. „Ибо я первоначально преподалъ вамъ,—пишетъ онъ ко-
ринѳянамъ,—что и самъ принялъ, что Христосъ умеръ за грѣхи наши, по
Писанію, и что Онъ погребенъ былъ, и что воскресъ въ третій день по
Писанію". Апостолъ Павелъ, дѣйствительно, изъ жизни и воскресенія Хри-
ста сдѣлалъ предметъ особаго размышленія и сосредоточилъ, такъ сказать,
все Евангеліе въ этихъ событіяхъ; но они служили основаніемъ уже кругу
личныхъ учениковъ Христа, а также и первоначальной общинѣ. Можно выра-
зиться такъ: неизмѣнное признаніе, почитаніе и обоготвореніе Христа тутъ
нашли себѣ опору. На почвѣ этихъ двухъ пунктовъ выросла вся христо-
логія. Но уже во время двухъ слѣдующихъ послѣ Христа поколѣній о Немъ
было сказано все, что люди вообще могутъ говорить возвышеннаго. Такъ
какъ Его знали воскресшимъ, Его прославляли какъ сидящаго одесную
7
Общая исторія европейской_культуры, т. Л.
98
Сущность христіанства.
Бога, какъ побѣдителя смерти, царя жизни, какъ силу новаго существованія,
какъ путь, и истину, и жизнь. Мессіанскія представленія дозволяли дать
Ему мѣсто на престолѣ Всевышняго, не угрожая этимъ монотеизму. Но,
прежде всего, Его ощущали какъ движущее начало собственной жизни:
„уже не я живу, но живетъ во мнѣ Христосъ"; Онъ—жизнь моя, и смерть,
соединяющая меня съ лимъ,—возвышеніе.
Гдѣ же въ исторіи человѣчества случилось что - нибудь подобное,
чтобы тѣ, которые со своимъ Учителемъ и ѣли, и пили, и видѣли въ Немъ
всѣ черты человѣ’Язости, возвѣщали о Немъ не только какъ о великомъ
пророкѣ Бога, но какъ о божественномъ властелинѣ исторіи, какъ о „на-
чалѣ" творенія Бога, какъ о внутренней силѣ новой жизни! Ученики Маго-
мета такъ никогда не говорили о своемъ пророкѣ. Недостаточно ска-
зать, что всѣ мессіанскія примѣты были перенесены на Христа, и что
все объясняется ожидаемымъ Его пришествіемъ во славѣ, бросающимъ свои
лучи и назадъ. Конечно, твердое упованіе на пришествіе заставляло закры-
вать глаза на „низкое состояніе"; но поразительно то, что это твердое упо-
ваніе удержалось и укрѣпилось; что, несмотря на страданіе и смерть, въ
Немъ продолжали видѣть обѣтованнаго Мессію; и что Его, рядомъ съ вуль-
гарнымъ мессіанскимъ представленіемъ, признали и возлюбили какъ настоя
щаго Господа и Спасителя! Именно здѣсь смерть „за грѣхи наши" и воскре-
сеніе послужили укрѣпленіемъ и опорой вѣрѣ и оставленному Его лич-
ностью впечатлѣнію: Онъ принялъ смерть ради насъ, но Онъ живъ.
Эти два пункта нынѣ для многихъ стали совершенно непонятными, и къ
нимъ относятся съ полнымъ равнодушіемъ—и къ смерти, и къ воскресенію.
Первое составляетъ обычное явленіе, которому нельзя же въ отдѣльномъ
случаѣ придавать столько значенія; второе — утвержденіе чего-то невѣ-
роятнаго.
Наша задача не состоитъ въ томъ, чтобы защищать то сужденіе и это
представленіе; но все же историкъ обязанъ ознакомиться съ ними настолько,
чтобы понять присущее имъ и тогда, и понынѣ значеніе. До сихъ поръ никто
не сомнѣвался въ томъ, что эти два пункта составляли главныя статьи устава
первоначальной общины; и самъ Штраусъ этого не оспариваетъ, и великій
критикъ Ферд. Хр Бауэръ признаетъ, что они легли въ основу исповѣданія
древнѣйшаго христіанства. А если такъ, то, навѣрное, можно достигнуть пол-
наго пониманія ихъ, и даже, можетъ-быть, болѣе того: когда проникаешь
въ глубь исторіи религіи, то у корней вѣры признаешь право и истину
тѣхъ представленій, которыя на поверхности кажутся парадоксальными и
недопуст имыми.
Займемся сначала представленіемт о томъ, что смерть Христа на
крестѣ была жертвоприношеніемъ. Конечно, если мы обсудимъ понятіе о
„жертвѣ" съ внѣшней или формальной стороны, то мы недалеко уйдемъ,
и всякое пониманіе прекратится; мы попали бы совсѣмъ въ тупикъ,
еслибъ пустились въ разсужденія о томъ, по какой необходимости боже-
ство потребовало такой жертвы. Но припомнимъ, во-первыхъ, общеизвѣстный
фактъ изъ исторіи религіи: тѣ, которые въ этой смерти видѣли жертво-
приношеніе, вскорѣ прекратили всякія кровавыя жертвы Богу. Значеніе
кровавыхъ жертвъ уже было подъ сомнѣніемъ у нѣсколькихъ поколѣній и
замѣтно шло на убыль; но они исчезли только теперь. Не сразу, не однимъ уда-
ромъ—это въ данномъ случаѣ и не важно—но все же въ кратчайшій срокъ, а не
послѣ разрушенія іудейскаго храма. И всюду, куда впослѣдствіи проникала
христіанская проповѣдь, пустѣли жертвенники, и жертвенныя животныя не на-
ходили покупателей. Смерть Христа—въ этомъ сомнѣніе невозможно—поло-
Апостольская эпоха.
99
жила конецъ кровавымъ жертвамъ въ исторіи религій. Въ ихъ основѣ ле-
житъ глубокая религіозная идея, что доказывается уже ихъ распростране-
ніемъ у многихъ народовъ, и судить ихъ надо не холодному, слѣпому ра-
ціоналисту, а живому, чуткому человѣку. Итакъ, если установлено, что онѣ
отвѣчали религіозной потребности, если, далѣе, достовѣрно, что ведущее
къ нимъ побужденіе нашло себѣ удовлетвореніе въ смерти Христа; если,
наконецъ, ясно говорится, напр., въ посланіи къ евреямъ: „Онъ однимъ
приношеніемъ навсегда сдѣлалъ совершенными освящаемыхъ",—то это
представленіе намъ уже не покажется столь чуждымъ: оно оправдано
исторіей, и мы начинаемъ понимать его. Эта смерть имѣла значеніе прино-
шенія; безъ этого она не могла бы воздѣйствовать на тотъ внутренній
міръ, изъ котораго произошли кровавыя жертвы; и все же это было не
такое жертвоприношеніе, какъ остальныя, иначе оно не могло бы положить
имъ конецъ: оно ихъ отмѣнило, завершая ихъ. Мало того, значеніе веще-
ственныхъ жертвъ вообще уничтожено смертью Христа. Тѣ случаи, когда
единичные христіане или цѣлыя общины возвращались къ нимъ, были ре-
цидивами: первоначальное христіанство знало, что отнынѣ всякія жертво-
приношенія отмѣнены, и, когда отъ него требовали отчета въ этомъ, то
оно указывало на смерть Христа.
Во-вторыхъ, кто всматривается въ исторію, тотъ убѣждается, что стра-
данія праведныхъ и чистыхъ составляютъ спасеніе въ ходѣ исторіи, т. - е.,
что не слова рѣшаютъ успѣхи въ исторіи, а дѣла; и не просто дѣла, а лишь
дѣла самоотверженія; и даже не самоотверженное ’ дѣло, а только полное
жертвованіе жизнью. Исходя изъ этой точки зрѣнія, не многіе изъ насъ—
какъ мы ни далеки отъ всѣхъ этихъ теорій замѣстительства, — откажутся
признать внутреннюю правоту и справедливость словъ Исайи: „Онъ взялъ
на себя наши немощи и понесъ наши болѣзни". „Нѣтъ больше той любви,
какъ если кто положитъ душу свою за друзей своихъ",—такъ именно съ са-
маго начала смотрѣли на смерть Христа. Чѣмъ больше нравственной чут-
кости въ человѣкѣ, тѣмъ сильнѣе онъ чувствуетъ и относитъ къ себѣ замѣ-
стительное страданіе, сопровождающее великіе перевороты въ исторіи. Развѣ
Лютеръ въ монастырѣ боролся за одного себя, развѣ не за насъ всѣхъ бо-
лѣлъ онъ душою и воевалъ съ унаслѣдованной отъ предковъ религіей? А
на крестѣ Іисуса Христа человѣчество увидѣло силу чистоты и любви не-
боящихся смерти такъ убѣдительно, что оно этого уже не забыло, и что
этотъ опытъ и обозначаетъ новую эру въ исторіи.
Въ-третьихъ, наконецъ; никакія „разумныя" размышленія, никакія „раз-
судительныя" соображенія не вытравятъ изъ нравственнаго сознанія чело-
вѣчества убѣжденія, что неправота и грѣхъ требуютъ кары, и что вездѣ
тамъ, гдѣ страдаетъ праведный, совершается пристыжающее и очищающее
искупленіе. Это убѣжденіе неопровержимо, потому что оно исходитъ изъ
тѣхъ глубинъ, гдѣ мы чувствуемъ свое единство, изъ того міра, который
лежитъ за міромъ явленій. Оно и осмѣивается, и отвергается, будто оно
давно уже не существуетъ, но, тѣмъ не менѣе, оно неистребимо въ нрав-
ственномъ чувствѣ людей. Вотъ тѣ мысли, которыя съ самаго начала были
выдвинуты смертью Христа и, такъ сказать, витали вокругъ нея. Возникали
и другія, менѣе важныя, хотя и имѣющія временно великое значеніе; эти же
стали самыми могучими. Онѣ сплотились въ непоколебимое убѣжденіе, что Онъ
принятіемъ смерти совершилъ что-то рѣшающее, и что Онъ это совершилъ
«ради насъ". Еслибъ мы задумали измѣрить и разсчитать всѣ эти идеи
ікаковыя попытки очень скоро были сдѣланы), то мы дошли бы до ужасаю-
щихъ парадоксовъ, но мы можемъ перечувствовать ихъ съ тою же сво-
7*
100
Сущность христіанства.
бодой, съ которой ихъ воспринимали первоначально. Если мы еще приба-
вимъ, что самъ Христосъ называлъ Свою смерть услугой, оказанной мно-
гимъ, и что Онъ увѣковѣчилъ память о ней торжественнымъ дѣяніемъ,—и
я не вижу причины сомнѣваться въ этомъ фактѣ,—то мы поймемъ, что эта
смерть и позоръ распятія стали центромъ всего исповѣданія.
Но благовѣствовали о Немъ, какъ о „Господѣ", не только потому, что
Онъ умеръ ради грѣшниковъ, но потому что Онъ—воскресшій и живой. Еслибъ
это воскресеніе означало лишь то, что умершая плоть и кровь вновь ожили,
то мы живо покончили бы съ этимъ преданіемъ. Но вѣдь это не такъ. Уже
въ Новомъ Завѣтѣ различаютъ пасхальное благовѣствованіе о пустомъ гробѣ
и о явленіяхъ Христа отъ вѣры въ воскресеніе. Хотя то благовѣствованіе
цѣнится очень высоко,—вѣра требуется и помимо него. Разсказъ о Ѳомѣ пе-
редается именно съ той цѣлью, чтобы внушить необходимость твердой, упова-
ющей вѣры въ воскресеніе также и безъ личнаго убѣжденія въ достовѣрности
благовѣствованія: „Блаженны не видѣвшіе и увѣровавшіе". Учениковъ, шед-
шихъ въ Еммаусъ, порицаютъ за то, что у нихъ нѣтъ вѣры въ воскресеніе,
которая для нихъ должна основываться на признаніи „Христосъ есть Мессія",
по указаніямъ Священнаго Писанія. Господь есть духъ—говоритъ апостолъ
Павелъ, и въ этомъ убѣжденіи заключалось и воскресеніе Его. Пасхальное
благовѣствованіе передаетъ о чудесномъ событіи въ саду Іосифа изъ Ари-
маѳеи, невиданномъ ничьимъ окомъ, о пустомъ гробѣ, въ который загля-
нули нѣсколько женъ и учениковъ, о явленіяхъ Господа въ преображен-
номъ видѣ,—столь возвеличенномъ, что и близкіе Его не сразу могли узнать,—
также н о рѣчахъ и дѣяніяхъ воскресшаго; разсказы становились все пол-
нѣе и достовѣрнѣе. Но вѣра въ воскресеніе зиждется на убѣжденіи
въ торжествѣ Распятаго надъ смертью, въ силѣ и благости Бога и въ жизни
Того, Кто былъ первороднымъ изъ многихъ братьевъ. Апостолу Павлу осно-
вой вѣры въ воскресеніе служила увѣренность въ томъ, что „второй Адамъ"
снизошелъ съ неба, и пережитое имъ откровеніе по дорогѣ въ Дамаскъ.
Богъ открылъ мнѣ Его живымъ „внутри меня", но это внутреннее откровеніе
сопровождалось такимъ всепобѣждающимъ созерцаніемъ, какого онъ больше
никогда не переживалъ. Зналъ ли апостолъ о пустомъ гробѣ? Нѣкоторые
извѣстные богословы сомнѣваются въ этомъ, мнѣ же это кажется вѣроят-
нымъ; но полной увѣренности тутъ не можетъ быть. Достовѣрно лишь то,
что и онъ, и дѣйствовавшіе до него ученики придавали главное значеніе не
состоянію гроба, а явленіямъ. Но кто же среди насъ можетъ утверждать,
что онъ по разсказамъ апостола Павла и Евангелій можетъ составить ясную
картину этихъ явленій? И, если это дѣйствительно невозможно, если нѣтъ
вполнѣ достовѣрнаго преданія объ отдѣльныхъ событіяхъ, то какъ основать
на нихъ вѣру въ воскресеніе? Приходится или основать вѣру іи чемъ-то
шаткомъ, подверженномъ постояннымъ сомнѣніямъ, или отказаться отъ
этой основы, а вмѣстѣ съ ней и отъ видѣннаго чуда. И здѣсь приходится
искать истину и дѣйствительность у самыхъ корней вѣры. Что бы ни
случилось у гроба и во время явленій, — одно неопровержимо: этотъ
гр о бъ сд ѣ л ал ся р о д ни к о м ъ н е ру шимо й вѣры въ торжество
надъ смертью и въ вѣчную жизнь. Не ссылайтесь на Платона,
или на персидскую религію, или на іудейскія мысли и писанія позднѣй-
шихъ временъ. Все это погибло бы, да и погибло дѣйствительно, но упованіе
на воскресеніе и на вѣчную жизнь, связанное съ гробомъ въ саду Іосифа,
не погибло, и убѣжденіе въ томъ, что живъ Іисусъ Христосъ, до
сего дня служитъ основой надежды на то право гражданства въ вѣчномъ
градѣ, которая одна дѣлаетъ цѣнной и сносной нашу земную жизнь. „Онъ
Апостольская эпоха.
101
избавилъ тѣхъ, которые отъ страха смерти черезъ всю жизнь были под-
вержены рабству",— говоритъ авторъ Посланія къ евреямъ. Въ этомъ вся
суть. И, допустимъ даже исключенія: но и понынѣ всюду, гдѣ, несмотря
на впечатлѣнія природы, существуетъ сильная вѣра въ безконечную цѣн-
ность души, гдѣ страхъ смерти побѣжденъ, гдѣ земныя страданія мѣрятся
на фонѣ вѣчнаго величія, тамъ это пониманіе жизни покоится на убѣжденіи,
что Христосъ восторжествовалъ надъ смертью, что Богъ Его воскресилъ и
призвалъ къ жизни и славѣ. И для вѣры первыхъ учениковъ въ живого
Господа нельзя придумать иной опоры, чѣмъ силу, исходившую отъ Него.
Они почувствовали исходящую отъ Него неразрушимую жизнь; смерть
Его только временно могла ихъ смутитъ; сила Господня восторже-
ствовала надъ всѣмъ: Богъ не уничтожилъ Его смертью, Онъ живъ, какъ
первый изъ усопшихъ. Не философскими разсужденіями, а созерцаніемъ
жизни и смерти Христа, ощущеніемъ Его вѣчнаго единенія съ Богомъ че-
ловѣчество достигло, насколько оно вообще вѣруетъ, увѣренности въ вѣч-
ной жизни, для которой оно создано и которую оно смутно чаетъ: вѣчной
жизни и во времени, и внѣ его. Однимъ этимъ держится вѣра въ цѣнность
личной жизни. Ко всѣмъ попыткамъ найти увѣренность въ .безсмертіи" пу-
темъ доказательствъ приложимо изреченіе поэта: .Надо вѣрить, не бояться,
не даетъ залога Богъ". Вѣра въ живого Господа и въ вѣчную жизнь—это
подвигъ Богомъ данной свободы.
Распятый и воскресшій Христосъ сталъ Господомъ. Въ этомъ исповѣ-
даніи сказалось все отношеніе къ Нему; но созерцанію и разсужденіямъ оно
давало неисчерпаемое содержаніе. Многовидный образъ Мессіи былъ заклю-
ченъ въ это понятіе „Господь", а также всѣ ветхозавѣтныя пророчества. Но
еще не было никакого выработаннаго церковнаго .ученія" о Немъ: кто Его
исповѣдывалъ какъ Господа, тотъ и принадлежалъ къ общинѣ.
2. Переживаніе религі и,—это второе, что характеризуетъ перво-
начальную общину; оно состоитъ въ томъ, что каждый отдѣльный членъ ея,
даже рабы и рабыни, переживаютъ Бога. Это весьма странно; вѣдь скорѣе
можно было ожидать, что при этой преданности Христу, при томъ без-
условномъ поклоненіи передъ Нимъ, все благоговѣніе выразится въ полномъ
подчиненіи Его словамъ. Но посланія ап. Павла и Дѣянія апостоловъ пред-
ставляютъ намъ другую картину. Они подтверждаютъ неограниченное почи-
таніе изреченій Христа, но все же не въ этомъ, такъ сказать, добровольномъ
рабствѣ самая выдающаяся черта въ картинѣ древнѣйшаго христіанства.
Гораздо характернѣе то, что отдѣльные христіане, движимые Божіимъ ду-
хомъ, вступали въ живое личное общеніе съ самимъ Богомъ. Недавно вышла
превосходная книга В е й н е л я: „Дѣйствіе духа и душъ въ послѣапостоль-
скую эпоху". Онъ часто оглядывается назадъ на время апостоловъ и разви-
ваетъ то, что Г у н к е л ь объ этомъ времени такъ выразительно изложилъ
въ своей статьѣ о Святомъ Духѣ. Вейнель отлично разбираетъ запущенныя
проблемы о томъ, въ какихъ размѣрахъ и формахъ „Духъ" дѣйствовалъ въ
жизни древняго христіанства, п какъ намъ судить объ относящихся сюда
явленіяхъ. Самое существенное: „воспріятіе Святаго Духа и дѣйствіе черезъ
него", доказываетъ такую самостоятельность и непосредственность религіоз-
наго чувства и жизни, такую внутреннюю сзязь съ Богомъ, ощущаемымъ
какъ самая могучая дѣйствительность, какихъ нельзя было ожидать при рѣ-
шительномъ подчиненіи авторитету Христа. Состоять чадомъ Бога, быть ода-
реннымъ Святымъ Духомъ,—это вполнѣ равносильно послѣдованію Христу
Что это послѣдованіе возможно лишь тогда, когда человѣкъ проникнутъ
Божіимъ духомъ, объ этомъ ясно говорятъ Дѣянія апостоловъ. Во главу
102
Сущность христіанства.
своихъ повѣствованій они поставили разсказъ о наитіи Святаго Духа. Ав-
торъ этой книги сознаетъ, что христіанская религія не была бы единствен-
ной и высшей, еслибъ каждая отдѣльная личность не вступала черезъ нее
въ непосредственную живую связь съ Богомъ. Соединеніе полнаго
подчиненія „Господу* съ свободой въ духѣ, — вотъ главный признакъ
своеобразности этой религіи; это печать §я величія. Вліяніе духа замѣча-
лось во всѣхъ областяхъ, и въ области внѣшнихъ чувствъ, и въ сферѣ воли
и дѣйствій, и въ глубокомысленныхъ разсужденіяхъ, и въ чуткомъ пони-
маніи нравственности. Элементарныя силы религіознаго дарованія, угне-
тенныя религіозными ученіями и церемоніями культа, освобождались и про-
являлись въ экстазахъ, въ знаменіяхъ и подвигахъ, въ повышеніи всѣхъ
функцій до патологическихъ и опасныхъ состояній. Но не забыто было по-
знаніе того,—а гдѣ оно исчезало, тамъ его внушали вновь,—что всѣ эти бур-
ныя и чудесныя явленія составляли личное достояніе, и что помимо ихъ
есть воздѣйствія духа, даруемыя всякому и необходимыя для всякаго. „Плодъ
же духа—пишетъ ап. Павелъ—любовь, радость, миръ, долготерпѣніе, бла-
гость, милосердіе, вѣра, кротость, воздержаніе". Это—второй признакъ свое-
образности и величія этой религіи, что она не преувеличивала цѣнности вы-
званныхъ ею элементарныхъ силъ, а всегда ставила выше ихъ свое духовное
содержаніе и воспитательное дѣйствіе; что она крѣпко держалась убѣжденія,
что духъ Божій, какъ бы онъ ни проявлялся, всегда будетъ духомъ святости
и любви. Тутъ мы уже подошли къ третьему пункту, характеризующему
древнее христіанство.
3. Святая жизнь въ чистотѣ, братствѣ ивъ ожиданіи
скораго пришествія Христа. Направленіе, которое приняла исто-
рія церкви, привело къ тому, что догматическія изложенія Новаго
Завѣта разбирались обсуждались гораздо старательнѣе, нежели тѣ
отдѣлы, въ которыхъ обрисовывается жизнь древнихъ христіанъ и
даются нравственныя наставленія. А, между тѣмъ, они не только на-
полняютъ значительную часть новозавѣтныхъ книгъ, но и многіе такъ
называемые догматическіе отдѣлы написаны лишь съ цѣлью нравствен-
наго поученія. Христосъ приказалъ Своимъ ученикамъ выдвигать ихъ на
первый планъ, и еще древніе христіане знали, что главная задача ихъ жизни
состоитъ въ исполненіи Божьей воли и въ проявленіи себя какъ святой об-
щины. На этомъ были основаны ихъ существованіе и миссія. По изре-
ченіямъ Христа, тутъ стояли на первой линіи два главныхъ требованія,
обнимающихъ въ своей основѣ всякую нравственную дѣятельность: чистота
й братство. Чистота въ самомъ широкомъ и глубокомъ смыслѣ слова, какъ
отвращеніе ко всему нечестивому, какъ внутренняя радость отъ ясности и
искренности, отъ всего, что любезно и достославно. Чистота и по отношенію
къ тѣлу. „Не знаете ли, что тѣла ваши суть храмъ живущаго въ васъ Свя-
таго Духа, котораго имѣете вы отъ Бога? Посему прославляйте Бога и въ
тѣлахъ вашихъ". Въ сознаніи этой высокой задачи древніе христіане всту-
пили въ борьбу съ грѣхами порочности, которые въ язычествѣ и не считались
грѣхами. Имъ надлежало показать себя безпорочными чадами Божьими „среди
неправильнаго и извращеннаго племени, въ которомъ вы являетесь свѣто-
чами міра". И они это исполнили. Быть святыми какъ Богъ, быть безупреч-
ными учениками Христа—этимъ опредѣляется и мѣра отреченія отъ міра,
возложенная на себя этой общиной. Оставаться незапятнанными отъ міра—
вотъ отреченіе, котораго она придерживалась и котораго она требовала. .
Второй пунктъ—б р а т с т в о. Уже самъ Христосъ имѣлъ въ виду
новый союзъ среди людей, когда Онъ въ изреченіяхъ Своихъ соединилъ
Апостольская эпоха.
103
въ одно любовь къ Богу и любовь къ ближнему. Древніе христіане вѣрно
поняли Его. Они не только на словахъ, но на дѣлѣ съ самаго начала учре-
дились братскимъ союзомъ. Называя себя „братьями", они приняли на себя
всѣ обязательства, связанныя съ этимъ именемъ, и старались исполнять
ихъ не въ силу законныхъ распоряженій, а добровольными услугами, каждый
по мѣрѣ силъ и способностей. Дѣянія апостоловъ передаютъ, что въ Іеру-
салимѣ дошли даже до добровольной общности имущества; ап. Павелъ объ
этомъ ничего не говоритъ, и, если даже тотъ смутный разсказъ и достовѣ-
ренъ, то все же ни ап. Павелъ, ни языческо-христіанскія общины не счи-
тали этого предпріятія образцовымъ. Переустройство внѣшнихъ условій
жизни казалось ненужнымъ и нежелательнымъ. Братство, осуществить ко-
торое надлежало „святымъ", и которое было ими осуществлено, опредѣля-
лось двумя правилами: „страдаетъ ли одинъ членъ, страдаютъ съ нимъ всѣ
члены", и „несите одинъ ношу другого, тогда вы исполните завѣтъ Христа".
^Лекція десята/і.
Первоначальная община вѣрила въ Христа какъ въ своего Господа
и въ этомъ исповѣданіи дала выраженіе своей безусловной преданности
и упованію на Него какъ на властелина жизни; каждый отдѣльный христіа-
нинъ стоялъ въ непосредственной духовной связи съ Богомъ—жрецы и по-
средники уже не требовались; и, наконецъ, эти „святые" сплотились въ
союзы, обязывающіе къ нравственной жизни въ безпорочности и братствѣ.
По этому послѣднему пункту позвольте сказать еще нѣсколько словъ.
Надо считать доказательствомъ задушевности и-нравственной силы
этой новой проповѣди, что, несмотря на восторги, сопровождающіе пере-
живаніе религіи, сравнительно рѣдко приходилось бороться съ сумасброд-
ными явленіями и бурными движеніями. Очень можетъ быть, что они слу-
чались чаще, чѣмъ можно предположить по прямымъ указаніямъ нашихъ
источниковъ, но все же они составляли исключенія, и, навѣрно, при возник-
новеніи таковыхъ не одинъ апостолъ Павелъ хлопоталъ объ ихъ усми-
реніи. Угнетать духа онъ не хотѣлъ; но, когда восторги угрожали выро-
диться въ лѣнь, какъ въ Ѳессалоникѣ, или когда возникали „незнакомые
языки", какъ въ Коринѳѣ, тогда онъ отрезвлялъ ихъ словами: „Если кто
не хочетъ трудиться, тотъ да не ѣстъ" и „Хочу лучше пять словъ сказать
104
Сущность христіанства.
умомъ моимъ, чтобъ и другихъ наставить, нежели тьму словъ на незна-
комомъ языкѣ". Но еще болѣе выдаются сосредоточенное спокойствіе и
сила наставниковъ въ нравственныхъ поученіяхъ, встрѣчаемыхъ не только въ
посланіяхъ ап. Павла, но, напр., и въ первомъ посланіи ап. Петра и въ посланіи
Іакова. Въ простыхъ великихъ основныхъ условіяхъ человѣческой жизни
долженъ проявить себя христіанскій характеръ; Духъ ихъ подкрѣпитъ, по-
ведетъ и просвѣтитъ. ,Служеніе Богу“ должно проявиться и въ отноше-
ніяхъ мужей къ женамъ, и женъ къ мужьямъ, и родителей къ дѣтямъ, и
господъ къ рабамъ, далѣе, и въ отношеніяхъ къ власти, и къ окружающему
языческому міру, и къ вдовамъ и сиротамъ. Гдѣ найдется въ исторіи второй
такой примѣръ, чтобы новая религія вызывала такое мощное сознаніе за-
гробнаго міра и, вмѣстѣ съ тѣмъ, такъ сумѣла подкрѣпить нравственныя
основы земной общественной жизни, какъ именно это благовѣствованіе?
Даже тотъ, кого проповѣдь вѣры новозавѣтныхъ писателей оставляетъ хо-
лоднымъ, — даже онъ въ глубинѣ сердца долженъ быть тронутъ чистотой,
богатствомъ, силой и чуткостью нравственнаго сознанія, придающими ихъ
наставленіямъ ни съ чѣмъ не сравнимую цѣнность.
Далѣе есть еще одинъ пунктъ, на который слѣдуетъ обратить вниманіе.
Первые христіане жили въ ожиданіи близкаго пришествія Христа. Эта надежда
составляла чрезвычайно сильное побужденіе къ презрѣнію всего земного и
всѣхъ радостей и скорбей міра сего. Въэтомъ разсчетѣ они ошиблись—прихо-
дится сознаться въ томъ безо всякихъ оговорокъ; но все же онъ имъ послужилъ
могучимъ стимуломъ къ возвышенію надъ мірскими дѣлами, онъ ихъ научилъ
считать малое малымъ и великое великимъ, отличать бренное отъ вѣчнаго: Въ
исторіи религіи это—повторяющееся явленіе: новая великая религіозная идея,
дѣйствующая сама по себѣ убѣдительно, сопровождается коэффиціентомъ,
повышающимъ и укрѣпляющимъ это дѣйствіе. Какимъ рычагомъ со временъ
св. Августина служила мысль о предопредѣленіи при каждомъ новомъ пе-
реживаніи грѣховности и благодати; а идея эта вѣдь не происходила отъ
этого переживанія! А сознаніе своего избранія, увлекавшее приверженцевъ
Кромвеля и воодушевившее пуританъ по сю и по ту сторону океана,—вѣдь
и оно также было лишь коэффиціентомъ! А отреченіе отъ собственности,—
какой опорой оно послужило новому благочестію, развившемуся въ средніе
вѣка изъ религіознаго переживанія св. Франциска;—а вѣдь и оно было лишь
обособленной силой! Эти коэффиціенты, — а къ нимъ для апостольскаго
времени можно причислить и убѣжденіе въ дѣйствительномъ явленіи Гос-
пода послѣ Его смерти на крестѣ,—учатъ, что и самое сокровенное, религія,
развивается не само по себѣ, растетъ не отдѣльно, не независимо, но, такъ
сказать, въ оболочкахъ, безъ которыхъ оно обойтись не можетъ. Но для
апостольскаго времени весьма важно познаніе, что, несмотря не только на
энтузіазмъ, но и несмотря на чрезвычайно возбужденныя загробныя на-
дежды, задача освященія земной жизни не была оставлена въ сторонѣ.
Тѣ три пункта, которые мы выдвинули какъ самые важные для характе-
ристики древнихъ христіанъ, могли собственно имѣть мѣсто и въ рамкахъ
іудейства въ соединеніи съ синагогой. И тамъ можно было признать Христа
Господомъ, связать новое событіе съ религіей предковъ и обратить
братскій союзъ въ іудейское общество. Первыя общины въ Палестинѣ прщ
няли именно эти формы. Но, развиваясь мощно, эти новыя начала все же
шли много дальше іудейства: Христосъ — Господь, но не для одного Из-
раиля; онъ Господь исторіи, глава человѣчества. Новое испытаніе непо-
средственнаго общенія съ Богомъ упраздняло древній культъ съ его по-
средничествомъ и жрецами. Братскій союзъ—онъ выше всѣхъ другихъ сою-
Апостольская эпоха.
105
зовъ и лишаетъ ихъ всякаго значенія. Внутреннее развитіе, заключавшееся
динамически въ новомъ росткѣ, началось сразу.
Оно не было основано ап. Павломъ; уже до него и на ряду съ нимъ
неизвѣстные намъ, непрославившіеся христіане въ разсѣяніи принимали
тамъ и сямъ язычниковъ въ новый союзъ, устраняя частичныя и уставныя
требованія закона объясненіемъ, что ихъ надо понимать въ чисто-духовномъ
смыслѣ и символически.
Въ одной отрасли іудейства внѣ Палестины это объясненіе давно
практиковалось, хотя по другимъ причинамъ, и тамъ готовилось посред-
ствомъ философскпхъ толкованій такое освобожденіе іудейской религіи,
которое подняло ее на высоту духовной, міровой религіи. Это развитіе
могло показаться ступенью къ христіанству, и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ
оно таковой и стало.
Христіане считались съ нею. Этимъ путемъ можно было достичь по-
степеннаго освобожденія отъ историческаго іудейства и его отжившихъ
религіозныхъ законовъ. Но нельзя было твердо разсчитывать на подобный
результатъ. Пока не было ясно выражено, что со старой религіей покон-
чили, всегда надо было опасаться, что въ грядущемъ поколѣніи старыя
требованія появятся вновь въ буквальномъ значеніи. Въ исторіи религій
можно насчитать десятки такихъ попытокъ устраненія унаслѣдованныхъ,
но устарѣвшихъ формъ жизни и культа, посредствомъ перетолковыва-
нія. Успѣхъ какъ-будто обезпеченъ, души благопріятно настроены къ
новому—и вдругъ старое водворяется вновь: буквальный смыслъ ритуала,
требника, оффиціальнаго ученія оказывается сильнѣе всего остального.
Если какая-нибудь новая религіозная идея въ самомъ критиче-
скомъ пунктѣ — остальное не такъ важно — не будетъ въ силахъ
покончить съ прошлымъ, не создастъ себѣ „тѣла“, то она не удержится и
погибнетъ. Нѣтъ болѣе консервативнаго и живучаго явленія, чѣмъ учре-
жденная религія; чтобы ей можно было уступить мѣсто новой формѣ, съ
прежней необходимо покончить.
Поэтому и въ апостольское время нельзя было ожидать прочнаго
успѣха отъ передѣлыванія и перетолковыванія закона съ цѣлью расчищенія
мѣста для новой вѣры и съ тѣмъ, чтобы сблизить ее со старой религіей.
Непремѣнно кто-нибудь долженъ былъ выступить и объявить, что старое
отмѣнено; надо было указать, что слѣдовать старому—значитъ грѣшить;
надо было показать, что все обновилось. Совершилъ это апостолъ Павелъ,
и въ этомъ подвигѣ состоитъ его историческое величіе.
Ап. Павелъ—самая ясная личность въ исторіи древнѣйшаго христіан-
ства; тѣмъ не менѣе, о его значеніи судятъ разно.
Всего нѣсколько лѣтъ тому назадъ мы слышали отъ выдающагося
протестантскаго богослова, что ап. Павелъ благодаря своей раввинской уче-
ности сталъ губителемъ христіанской религіи. Другіе, наоборотъ, называютъ
его настоящимъ основателемъ этой религіи. Но великое множество близко его
знающихъ утверждаютъ, что онъ дѣйствительно былъ тотъ, который понялъ
Учителя и продолжалъ начатое Имъ дѣло. Это сужденіе совершенно пра-
вильно. Называющіе его губителемъ никогда не почувствовали теплоты
души этого человѣка, они видятъ лишь его внѣшность и ученость; а пре-
возносящіе или критикующіе его какъ основателя религіи принуждены
признаться, что въ главнѣйшемъ пунктѣ онъ самъ себя опровергаетъ, и что
увлекавшее и поддерживавшее его сознаніе было лишь иллюзіей и само-
обманомъ. Мы же, не желая быть мудрѣе исторіи, знающей его только мис-
сіонеромъ Христа, и опираясь на собственныя его слова, въ которыхъ онъ
106
Сущность христіанства.
ясно свидѣтельствуетъ, чѣмъ онъ хотѣлъ бить и дѣйствительно былъ,—мы
его понимаемъ какъ ученика Христа, какъ апостола, не только работав-
шаго, но и совершившаго больше, чѣмъ всѣ остальные.
Никто иной какъ ап. Навелъ вывелъ христіанскую религію изъ іудей-
ства. Какъ это случилось, это мы узнаемъ, принимая въ соображеніе слѣ-
дующее:
1. Апостолъ Павелъ представилъ Евангеліе такъ, что оно сдѣлалось
благовѣствованіемъ о совершившемся спасеніи и принесенномъ уже благѣ.
Онъ возвѣстилъ о распятомъ и воскресшемъ Христѣ, даровавшемъ намъ
общеніе съ Богомъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, справедливость и миръ.
2. Именно онъ понялъ Евангеліе какъ нѣчто совершенно новое, отмѣ-
няющее религію закона.
3. Онъ понялъ, что эта ступень достижима каждому и должна поэтому
быть достояніемъ всѣхъ; съ этимъ убѣжденіемъ онъ вполнѣ сознательно
распространялъ Евангеліе среди всѣхъ народовъ и перенесъ его съ
іудейской почвы на греко-римскую. Онъ хотѣлъ не только единенія гре-
ковъ и іудеевъ, — нѣтъ, онъ желалъ прекращенія іудейства. Ап. Павлу
мы обязаны тѣмъ, что Евангеліе съ востока, гдѣ оно и впослѣдствіи не
могло привиться, было пересажено на западъ.
4. Онъ—тотъ, кто внесъ Евангеліе въ великую схему „духа и плоти",
„внутренней и внѣшней жизни", „смерти и живота"; онъ, іудей по рожде-
нію и фарисей по воспитанію, далъ Евангелію языкъ, посредствомъ ко-
тораго оно стало понятнымъ не однимъ грекамъ, но человѣчеству
вообще, вступило въ связь со всѣмъ духовнымъ капиталомъ, выработан-
нымъ исторіей.
На этихъ пунктахъ, о внутренней связи которыхъ я тутъ распростра-
няться не могу, покоится религіозно - историческое значеніе апостола. По
отношенію къ первому изъ нихъ я еще напомнилъ бы слова самаго выдаю-
щагося изъ современныхъ историковъ религіи. Велльгаузенъ пишетъ: „Болѣе
другихъ апостолъ Павелъ содѣйствовалъ превращенію благовѣствованія о
царствѣ въ благовѣствованіе объ Іисусѣ Христѣ, такъ что оно представляетъ
уже не пророчество о царствѣ, а исполненіе этого пророчества, совер-
шенное Христомъ. Соотвѣтственно этому, онъ и спасеніе изъ грядущаго
перенесъ въ настоящее. Онъ больше цѣнитъ вѣру, чѣмъ надежду; онъ
предвкушаетъ будущее блаженство, чувствуя себя и здѣсь на землѣ чадомъ
Божіимъ; онъ преодолѣваетъ смерть и уже здѣсь живетъ вѣчной жизнью.
Онъ восхваляетъ силу, одушевляющую немощнаго; онъ довольствуется
милосердіемъ Бога и знаетъ, что никакая сила, ни настоящая, ни будущая,
не оторветъ его отъ Него, что любящимъ Бога все содѣйствуетъ ко
благу". И сколько пониманія, убѣжденности и силы требовалось для того,
чтобы оторвать новую религію отъ родной почвы и перенести ее на совер-
шенно новую! Исламъ, зародившійся въ Аравіи, такъ и остался аравійской
религіей, куда бы онъ ни переходилъ; эта же религія, рожденная въ Пале-
стинѣ и укрѣпленная своимъ основателемъ на іудейской почвѣ, черезъ не-
много лѣтъ оторвалась отъ нея. Ап. Павелъ противопоставилъ ее іудей-
ской религіи. „Конецъ закона—Христосъ". Она не только перенесла это
отторженіе и этотъ переходъ,—она доказала, что она была подготовлена къ
нему.
Впослѣдствіи она стала поддержкой и оплотомъ римской имперіи и
всего западнаго цивилизованнаго міра. Если бы—замѣчаетъ Ренанъ вполнѣ
правильно—въ первомъ вѣкѣ кто-нибудь сказалъ императору, что тотъ ма-
ленькій іудей, который вышелъ миссіонеромъ изъ Антіохіи,—лучшій его
Апостольская эпоха.
107
сотрудникъ, готовящій имперіи прочное основаніе, его сочли бы сумасшед-
шимъ, но онъ сказалъ бы правду. Апостолъ Павелъ доставилъ римской
имперіи новыя силы и основалъ западно-христіанскую культуру. Твореніе
Александра Великаго распалось, твореніе апостола сохранилось. Но, про-
славляя этого мужа, который безъ возможности ссылки на живое слово
своего Господа, движимый однимъ духомъ, смѣло предпринялъ борьбу съ
буквой закона,—надо воздать не меньшую славу тѣмъ личнымъ ученикамъ
Христа, которые послѣ тяжелой душевной борьбы подъ конецъ примкнули къ
принципамъ Павла. Объ апостолѣ Петрѣ мы это знаемъ достовѣрно; о другихъ
мы слышимъ, что они, по крайней мѣрѣ, признали эти принципы. А каково это
было для тѣхъ, въ ушахъ которыхъ еще звучали слова Учителя, въ памяти
которых*ъ хранились живыя черты Его лица! Не легко было этимъ пре-
даннымъ ученикамъ одобрить благовѣствованіе, отступающее въ важныхъ
пунктахъ отъ первоначальной проповѣди и грозящее ниспроверженіемъ
религіи Израиля. Здѣсь сама исторія показала съ очевидной ясностью и въ са-
момъ скоромъ времени, что было ядромъ и что оболочкой. Этой оболочкой была
вся іудейская условность проповѣди Христа; ею были и такія опредѣленныя
слова, какъ: „Я посланъ только къ заблудшимъ овцамъ изъ дома Израиля'.
Силой духа ученики нарушили эти ограниченія. Именно личные уче-
ники Христа, — а не второе или третье поколѣніе съ поблѣднѣвшими уже
воспоминаніями о Господѣ,—выдержали это великое испытаніе. Это самый
замѣчательный фактъ апостольской эпохи.
Не нарушая самыхъ существенныхъ и внутреннихъ чертъ Евангелія —
безусловнаго упованія на Бога какъ на Отца Іисуса Христа, надежды на Госпо-
да, прощенія грѣховъ, увѣренности въ вѣчной жизни, требованія чистоты и
братства—апостолъ Павелъ превратилъ его въ міровую религію и положилъ
начало великой церкви. Но съ отпаденіемъ первоначальныхъ ограниченій
должны были появиться новые предѣлы, измѣнившіе простоту и силу вну-
тренняго движенія. На эти измѣненія мы въ концѣ изслѣдованія апостольской
эпохи должны обратить наше вниманіе.
1. Разрывъ съ синагогой и основаніе совершенно самостоятельныхъ
религіозныхъ общинъ имѣли серьезныя послѣдствія. Хотя крѣпко стояли
на томъ, что община Христа, „Церковь", нѣчто сверхчувственное, небесное,
внутреннее,—тѣмъ не менѣе, держалось убѣжденіе, что она проявляется въ
каждой отдѣльной общинѣ; а такъ какъ связь съ прежнимъ союзомъ была
нарушена или, скорѣе, не установлена, то понятно, что образованіе новыхъ
общинъ имѣло особое значеніе и сильно занимало умы. Въ своихъ изрече-
ніяхъ и притчахъ Христосъ могъ, не заботясь о внѣшнемъ, отдаваться все-
цѣло главному. Его нисколько не занимало, какъ и въ какихъ фор-
махъ произрастетъ брошенное Имъ сѣмя: Онъ имѣлъ передъ Собой іудей-
скій народъ въ своемъ историческомъ развитіи и не помышлялъ о внѣш-
нихъ перемѣнахъ. Но теперь связь съ этимъ народомъ была порвана, а
безъ тѣла ни одно религіозное движеніе не можетъ обойтись. Оно не-
обходимо должно найти формы для общественной жизни и для обществен-
наго богослуженія. Но изобрѣсти такія формы невозможно; онѣ постепенно
образуются, частью слѣдуя конкретнымъ потребностямъ, частью заимствуясь
изъ окружающихъ данныхъ условій. Языческо-христіанскія общины со-
ставили себѣ именно такимъ образомъ свой организмъ, свое тѣло; онѣ
свои формы частью создали самостоятельно и постепенно, частью переняли
ихъ изъ существующаго.
Но формамъ всегда присуще особое почитаніе; такъ какъ онѣ пред-
ставляютъ средство къ объединенію общины, то значеніе той идеи,
108
Сущность христіанства.
которой онѣ служатъ, незамѣтно переходитъ на нихъ
с амихъ, или, по крайней мѣрѣ, угрожаетъ этимъ переходомъ. Эта опас-
ность тѣмъ серьезнѣе, что соблюденіе формъ подлежитъ контролю и
можетъ быть вынуждено силой, между тѣмъ какъ внутренняя жизнь не под-
дается провѣркѣ.
Несомнѣнно, существовала необходимость образованія новой общины
въ противовѣсъ старой, іудейской, съ которой порвали. Самосознаніе и сила
христіанскаго движенія сказались въ созданіи „Церкви", сознающей себя
истиннымъ Израилемъ.
Но съ основаніемъ церкви и церквей на землѣ явился еще новый ин-
тересъ, рядомъ съ внутреннимъ сталъ внѣшній элементъ; образовались
право, дисциплина, правила культа и ученія, и все это развивалось' по соб-
ственной логикѣ. Почиталась уже не одна идея, и сама она незамѣтнымъ
образомъ сотней незримыхъ нитей была вплетена въ сѣть исторіи.
2. Мы указали на то, что значеніе апостола Павла какъ учителя состо-
яло, главнымъ образомъ, въ его христологіи. Онъ ее составилъ такъ, что при
его освѣщеніи распятія и воскресенія и при его сопоставленіи „Господь—
духъ" спасеніе является уже совершившимся, и благо представлено настоя-
щей силой. „Мы имѣемъ миръ съ Богомъ черезъ Господа нашего Іисуса Хри-
ста". „Кто во Христѣ, тотъ—новое созданіе"; „кто насъ отторгнетъ отъ любви
Бога"? Этимъ выясняется абсолютный характеръ христіанской религіи. Но
и здѣсь надо сознаться, что всякая формулировка имѣетъ свою логику и
свои опасности. Противъ одной такой опасности уже самому апостолу приходи-
лось бороться,—чтобы не пользовались спасеніемъ, безъ осуществленія новой
жизнп. Эта опасность никакъ не могла быть плодомъ изреченій Христа,
но формулировка апостола Павла не такъ хорошо была защищена противъ
нея. И впослѣдствіи этотъ вопросъ долженъ былъ сдѣлаться постоянной
темой всѣхъ серьезныхъ проповѣдниковъ, чтобы люди не разсчитывали на
„спасеніе", на прощеніе грѣховъ и на оправданіе, при отсутствіи отвра-
щенія отъ грѣха и нежеланіи послѣдовать Христу. Кто можетъ не признать,
что ученіе объ „объективномъ спасеніи" привело къ тяжкимъ искушеніямъ
въ исторіи церкви и заслоняло многимъ поколѣніямъ серьезность религіи?
Понятіе о „спасеніи", не вмѣщаемое безъ оговорокъ въ проповѣдь Христа,
стало западней. Да, конечно, христіанство—религія спасенія; но понятіе это
тонкое и не можетъ быть вынесено за сферу личнаго переживанія и вну-
тренняго переворота.
Но возникла и другая, тѣсно связанная съ первой, опасность: если спа-
сеніе должно быть поставлено въ зависимость отъ личности и дѣяній Спа-
сителя, то вѣрное распознаніе этой личности вмѣстѣ съ ея дѣяніями
должно показаться самымъ важнымъ. Правильное ученіе о Христѣ грозитъ
занять центральное положеніе и извратить величіе и простоту Евангелія.
И опять надо признать, что эта опасность не вытекаетъ изъ изреченій
Христа; читайте хоть Іоанна: „Если любите Меня, то соблюдите Мои запо-
вѣди". Но при формѣ, данной религіозному ученію апостоломъ Павломъ,
она стала очень возможной, что и было доказано на дѣлѣ.
Немного времени прошло, какъ уже церковь стала учить, что самое
важное дѣло—знать, какова была личность Христа, какова была Его при*
рода и т. д. Самъ апостолъ Павелъ отъ этого далекъ—кто Христа назы-
ваетъ Господомъ, тотъ говоритъ отъ Святаго Духа—но все же неоспоримо,
что порядокъ религіозныхъ понятій, опредѣленныхъ его спекуляціей, подѣй-
ствовалъ и въ обратномъ направленіи. А что это направленіе ложное, не-
смотря на заманчивость для разсудка той постановки, которая въ христо-
Образованіе церкви.
100
логіи видитъ основное содержаніе Евангелія, этому насъ учитъ проповѣдь
Христа, касающаяся всегда самаго существеннаго и отсылающая всякаго
безъ обиняковъ прямо къ Богу. Право апостола Павла сосредоточить все
въ проповѣди о распятомъ Христѣ этимъ не умаляется, потому что Онъ
тутъ указывалъ на Божью силу и Божью мудрость и любовью къ
Христу воспламенялъ чувство любви къ Богу. Такимъ способомъ и понынѣ
многимъ тысячамъ передается христіанская вѣра, именно черезъ Христа.
Но вѣдь это не значитъ требовать согласія съ рядомъ положеній о личности
Христа.
Но тутъ еще одно надо принять въ разсчетъ. Апостолъ Павелъ, руко-
водимый мессіанской догматикой и исходящимъ отъ Христа впечатлѣніемъ,
основалъ спекуляцію, что не только Богъ былъ во Христѣ, но что самъ
Христосъ обладалъ своеобразной небесной природой. У іудеевъ это пред-
ставленіе не выходило изъ рамокъ мессіанской идеи, но у грековъ оно
должно было вызвать совершенно новыя мысли. Само по себѣ явленіе
Христа, вступленіе въ міръ божественнаго существа, должно было занять
главное мѣсто, считаться совершившимся уже фактомъ спасенія. Самъ
апостолъ Павелъ такъ не разсуждалъ: для него главное—смерть на крестѣ
и воскресеніе, а на вступленіе въ міръ онъ смотрѣлъ съ точки зрѣнія нрав-
ственности, какъ на образецъ для нашей жизни. Но это не могло долѣе
оставаться въ этомъ положеніи. Тотъ фактъ не могъ занять окончательно
второе мѣсто; онъ былъ слишкомъ значителенъ. А при предоставленіи ему
перваго мѣста все Евангеліе подвергалось опасности лишиться вниманія
и интереса. Кто можетъ, глядя на исторію догматовъ, сказать, что этого
не случилось? Въ слѣдующихъ лекціяхъ мы въ этомъ убѣдимся.
3. У новой церкви нашлась священная книга. Ветхій Завѣтъ. И, хотя
апостолъ Павелъ училъ, что законъ отмѣненъ, онъ нашелъ способъ сохра-
нить Ветхій Завѣтъ цѣликомъ. Какимъ благомъ церковь обязана этой
книгѣ! Какъ источникъ назиданія, утѣшенія, мудрости и совѣта, какъ доку-
ментъ исторіи она получила неоцѣнимое значеніе для жизни и для аполо-
гетики! Какая изъ религій, съ которыми христіанству пришлось соперни-
чать на греко-римской почвѣ, могла похвастать подобнымъ достояніемъ?
И все же обладаніе этой книгой не во всѣхъ отношеніяхъ было благомъ
для церкви; в о-п е р в ы х ъ, потому, что на многихъ ея страницахъ гово-
рилось объ иной религіи, иной нравственности, не христіанской. Какъ ни
старались придать имъ посредствомъ толкованія внутреннее одухотво-
реніе, настоящій ихъ смыслъ не могъ быть вполнѣ устраненъ. Были опа-
сенія, которыя и осуществились, что чрезъ Ветхій Завѣтъ въ христіанство
вторгнется болѣе низменный, отжившій уже элементъ. И не только въ мело-
чахъ, вся цѣль тамъ была иная; и, кромѣ того, та религія стояла въ тѣсной связи
съ политической величиной, съ народностью. Что, если уступятъ соблазну
войти снова въ подобную связь, не съ іудеями, конечно, но съ другимъ наро-
домъ, и не со старымъ народнымъ закономъ, а съ аналогичнымъ? И, если
самъ апостолъ Павелъ иногда придавалъ ветхозавѣтнымъ законамъ рѣшаю-
щее значеніе, хотя и въ аллегорическомъ преобразованіи, то кто остано-
витъ преемниковъ его, если они и другіе законы, въ соотвѣтствующей вре-
мени передѣлкѣ, объявятъ дѣйствительными заповѣдями Бога? Это приво-
дитъ насъ ко второму пункту: даже если обязательныя постановленія,
взятыя изъ Ветхаго Завѣта, по содержанію были безупречны, они все же
угрожали христіанской свободѣ какъ внутренней, такъ и внѣшней, т.-е.
свободѣ образованія церковныхъ общинъ и порядка культа и ученія.
Я этимъ старался показать, что съ расторженіемъ связи съ іудей-
110
Сущность христіанства.
ствомъ стѣсненія Евангелія не прекратились; что, напротивъ, возникали
все новыя ограниченія. Они появлялись именно на пунктахъ, обусловли-
ваемыхъ необходимымъ прогрессомъ вещей, или же неотъемлемымъ достоя-
ніемъ церкви, какимъ былъ и Ветхій Завѣтъ. Здѣсь мы опять должны вспо-
мнить, что въ историческихъ условіяхъ, коль скоро мы выходимъ изъ сферы
чистой духовности, нѣтъ прогресса, нѣтъ успѣха и какого бы то ни было
блага, которые не имѣли бы обратной стороны. Апостолъ Павелъ съ го-
речью восклицалъ: наше знаніе отрывочно. Это еще много лучше подхо-
дитъ къ нашему дѣланію и ко всему, что вообще происходитъ. Всегда при-
ходится дѣйствовать въ ущербъ чему-то; приходится не только брать на
себя тяжелыя послѣдствія, но и „убѣжденно, сознательно и непоколебимо"
пренебрегать однимъ, чтобы достигнуть другого. Самое чистое, самое свя-
тое, разъ оно выходитъ за предѣлы души и вступаетъ въ міръ образовъ
и реальности, не можетъ не подлежать правилу, что именно это его про-
явленіе, составляющее его подвигъ, становится и его предѣломъ.
Когда великій апостолъ въ 64 году кончалъ свою жизнь подъ сѣ-
кирой Нерона, онъ былъ въ правѣ сказать о себѣ то, что онъ незадолго до
кончины написалъ вѣрному сообщнику: „Я завершилъ свой бѣгъ, я соблюлъ
вѣру*. Кто изъ миссіонеровъ, проповѣдниковъ, духовниковъ можетъ срав-
ниться съ нимъ какъ по величинѣ исполненной задачи, такъ и по свя-
щенной энергіи въ совершеніи ея? Онъ дѣйствовалъ животворящимъ сло-
вомъ и возжегъ пламя; онъ боролся за души людей всѣми силами своей
души и заботился о нихъ, какъ родной отецъ; онъ одновременно испол-
нялъ обязанности и учителя, и воспитателя, и организатора: когда онъ
смертью запечатлѣлъ трудъ своей жизни, вся римская имперія отъ Ан-
тіохіи до Рима и до самой Испаніи была усѣяна христіанскими общи-
нами. Немного было среди нихъ „сильнѣіхъ міра сего* и знатныхъ, и все
же онѣ были какъ бы „свѣточами міра*, и прогрессъ всемірной исторіи за-
висѣлъ отъ нихъ. Онѣ были мало „просвѣщенны*, но онѣ обладали вѣрой
въ живого Бога и въ вѣчную жизнь; онѣ знали, что человѣческой
душѣ присуща безконечная цѣнность, и что эта цѣнность опредѣляется
отношеніемъ къ незримому; онѣ вели жизнь въ чистотѣ и братствѣ, или
же стремились къ таковой. Сплоченные во Христѣ, главѣ своемъ, въ
новую народность, онѣ были проникнуты высокимъ сознаніемъ, что онѣ
даютъ объединеніе и іудеямъ съ эллинами, и эллинамъ съ варварами, и
что послѣдняя и высшая ступень въ исторіи человѣчества отнынѣ до-
стигнута.
Образованіе церкви.
111
/Терція одиннадцатая
Апостольская эпоха пройдена. Мы видѣли, что Евангеліе въ это время
съ родной почвы іудейства было перенесено на широкое поприще греко-
римской имперіи. Это совершилъ преимущественно апостолъ Павелъ, и
этимъ онъ пріобщилъ Евангеліе къ всемірной исторіи. Новый союзъ, въ
который оно вошло, самъ по себѣ не представлялъ препятствія къ дальнѣй-
шему развитію; напротивъ, христіанская религія имѣла въ себѣ зачатки къ
своему осуществленію среди человѣчеств а,—а имъ въ то время былъ огЬів
Вошапив. Но необходимо должны были возникнуть новыя формы, и онѣ
оказались также ограниченіемъ и обремененіемъ. Съ этими формами мы
ознакомимся ближе, когда перейдемъ къ развитію христіанской религіи въ като-
лицизмъ. Евангедіе не явилось въ міръ въ видѣ уставной религіи, и поэтому
оно ни въ единой формѣ своего интеллектуальнаго и общественнаго про-
явленія, не исключая и первобытной, не могло найти своего окончатель-
наго, классическаго выраженія. Этой основной мысли историкъ, предприни-
мающій разслѣдованіе вѣкового хода христіанской религіи со временъ
апостоловъ, никакъ не долженъ упускать изъ виду. Такъ какъ эта религія
стоитъ выше противоположностей земного и небеснаго, жизни и смерти,
дѣятельности и отреченія, разума и экстаза, іудейства и эллинизма,—то она
способна существовать при самыхъ различныхъ условіяхъ: вѣдь съ самаго
начала ей пришлось развить свою силу подъ мусоромъ іудейской религіи.
Она это не только можетъ, но и должна, разъ она желаетъ быть религіей
живущихъ и чувствуетъ жизнь въ себѣ. У нея, понятой какъ благовѣство-
ваніе, одна лишь цѣль: нахожденіе живого Бога, т.-е. чтобы каждый отдѣльный р-
человѣкъ находилъ его какъ своего Бога и обрѣлъ бы въ Немъ силу,
радость и миръ. Какъ она достигаетъ этой цѣли въ своемъ вѣковомъ развитіи,
съ коэффиціентомъ ли іудейства или эллинизма, отреченія или культуры,
гностицизма или агностицизма, церковнаго учрежденія или свободнаго
союза,—это все играетъ лишь второстепенную роль, это подвержено измѣне-
ніямъ, составляетъ достояніе вѣковъ, съ ними является, съ ними и исчезаетъ.
Самый крупный переворотъ, пережитый новой религіей, переворотъ,
который былъ еще значительнѣе того, что создалъ языческо-христіан-
скую церковь и отодвинулъ палестинскія общины на задній планъ,—совер-
шился во второмъ вѣкѣ нашей эры и подлежитъ поэтому непосредствен-
ному нашему разслѣдованію.
Перенесемся въ 200 годъ, лѣтъ 100—120 послѣ апостольской эпохи.
Три, четыре поколѣнія прошли послѣ нея, не болѣе; какое зрѣлище пред-
ставляла теперь христіанская религія?
Мы видимъ великую церковно-политическую общину; рядомъ съ нею
множество „сектъ", называющихъ себя христіанскими, но названіе это
оспаривается другими, и борьба происходитъ ожесточенная. Великая
112
Сущность христіанства.
церковно-политическая община представляется союзомъ отдѣльныхъ общинъ,
охватывающихъ все государство. Каждая пользуется самостоятельностью-
но въ существенномъ онѣ согласны и объединены одинаковымъ закономъ
ученія и твердыми правилами для отношеній другъ съ другомъ. Законъ
ученія на первый взглядъ кажется очень необъемистымъ, но каждая изъ
его статей имѣетъ широкое значеніе; всѣ вмѣстѣ обнимаютъ массу метафи-
зическихъ, космологическихъ и историческихъ вопросовъ, даютъ опредѣ-
ленные отвѣты на нихъ и разъясняютъ развитіе человѣчества отъ самаго
сотворенія міра и до формъ его будущаго существованія. Наставленія
Христа о поведеніи не включены сюда; ихъ строго отдѣляютъ, какъ правила
дисциплины, отъ „правилъ вѣры". Вмѣстѣ съ тѣмъ, каждая церковь пред-
ставляется мѣстомъ культа, и Богъ прославляется въ ней по торжественному
ритуалу. Въ этомъ учрежденіи культа характерно то, что разница между
священнослужителями и мірянами уже сказывается; нѣкоторые акты бого-
служенія могутъ быть совершены только священникомъ, его посредничество
необходимо. Да и вообще только чрезъ посредничества можно прибли-
зиться къ Богу, будь то посредничество правильнаго ученія, правильныхъ
постановленій или священной книги. Живая вѣра какъ-будто превратилась
въ обязательное вѣроисповѣданіе, преданность Христу—въ христологію,
пламенная надежда на „Царствіе"—въ ученіе о безсмертіи и обожествленіи,
; пророчество—въ ученое толкованіе и богословскую науку, носители духа—
I въ клериковъ, братья—въ опекаемыхъ мірянъ, чудеса и исцѣленія—въ ничто
I или въ кудеснпчество, горячія молитвы—въ торжественные гимны и литаніи,
Д । духъ—въ право и гнетъ. При этомъ нѣкоторые христіане стоятъ среди
| мірской жизни, и самый жгучій вопросъ гласитъ: насколько можно позво-
лить себѣ участвовать въ этой жизни, чтобы не быть лишеннымъ званія
христіанина?—Въ 120 лѣтъ произошелъ этотъ огромный переворотъ! Мы
спрашиваемъ, во-первыхъ: какъ это случилось? а затѣмъ: устояло ли
Евангеліе при этомъ измѣненіи вещей, и какъ оно могло удержаться?
Но прежде чѣмъ искать отвѣта на эти два вопроса, намъ надо вспо-
мнить указаніе, которымъ историкъ никогда не долженъ пренебрегать. Кто
хочетъ установить дѣйствительную цѣнность и значеніе великаго явленія,
могучаго результата исторіи, тотъ долженъ, прежде всего, освѣдомиться
объ исполненной имъ работѣ, т.-е. о рѣшенной имъ задачѣ. Какъ всякая
отдѣльная личность можетъ требовать, чтобы о ней судили не по тому или
другому достоинству или недостатку, не по ея способностямъ или слабо-
стямъ, но по ея дѣйствіямъ,—такъ точно и великія историческія явленія,
государства и церкви должны быть судимы, главнымъ образомъ—можно,
пожалуй, сказать: исключительно—по тому, что они совершили. Рѣшающее
значеніе имѣетъ работа. Иначе доходишь до совершенно неопредѣленныхъ,
то оптимистическихъ, то пессимистическихъ сужденій и до празднаго исто-
рическаго словоизверженія. Такъ и тутъ относительно развившейся въ
католицизмѣ церкви мы, прежде всего, должны спросить, въ чемъ
состояла ея работа, какую задачу она рѣшила, что она совершила? Я ставлю
этотъ вопросъ впереди всѣхъ.
Она совершила двоякое: во-первыхъ, она боролась съ культомъ при-
роды, политеизмомъ, политической религіей и поборола ихъ, а, во-вторыхъ,
она поборола и дуалистическую философію религіи. Еслибъ церкви начала
третьяго вѣка предложили укоризненный вопросъ: „Какъ могла ты уйти такъ
далеко отъ началъ своихъ и стать тѣмъ, чѣмъ ты теперь стала"?—она могла
бы отвѣтить: „Да, я стала иной; многое мнѣ пришлось сбросить съ себя,
многое пришлось принять на себя; мнѣ приходилось бороться, тѣло мое
Эллинизація христіанства.
113
покрыто рубцами, одежда—пылью; но я побѣждала, я строила; я отразила
многобожіе; я обезцѣнила политическую религію и почти уничтожила это
позорное порожденіе; я устояла противъ соблазна глубокомысленной рели-
гіозной философіи и торжествующе противопоставила ей всемогущаго Бога-
Творца; я, наконецъ, возвела великое зданіе, крѣпость съ башнями и валами;
въ ней я храню свои сокровища и защищаю слабыхъ". Таковъ былъ бы ея
отвѣтъ, и въ немъ была бы правда. Но, скажутъ на это, борьба противъ
культа природы и политеизма и побѣда надъ ними немногаго стоили: вѣдь
они уже были гнилыми, хрупкими и малосильными. Это возраженіе непра-
вильно. Да, многія порожденія этихъ религій отжили свой вѣкъ и были
близки къ гибели; но сама религія природы была еще мощнымъ противъ
никомъ. Она и посейчасъ можетъ очаровать наши души и заставить зве-
нѣть струны сердца, когда о ней вѣщаетъ вдохновенный поэтъ,—а въ то
время и подавно! Пѣснь пѣсней о солнцѣ, дающемъ жизнь всему живущему,
во всю жизнь Гёте дѣйствовала на него съ религіозной силой и сдѣлала
изъ него солнцепоклонника. А въ то время, когда наука еще не лишила
природу божества, этотъ гимнъ былъ, конечно, еще увлекательнѣе! Хри-
стіанство побѣдило культъ природы, но не въ отдѣльныхъ личностяхъ—
это было дѣло обычное—а тѣмъ, что оно создало великую, сплоченную об-
щину, которая своимъ вліятельнымъ ученіемъ опровергала культъ природы и
политеизмъ и доставляла поддержку и опору болѣе глубокому религіозному
настроенію.—А политическая религія! Вся сила государства стояла за куль-
томъ императора, и было, казалось, такъ просто и безопасно вступить въ
соглашеніе съ нимъ! Но церковь не подалась ни на шагъ; она покончила
съ императорскимъ идоломъ. Кровь мучениковъ пролилась для того, чтобы
установилась ненарушимая граница между религіей и политикой, между
Богомъ и кесаремъ.—Церковь, наконецъ, среди эпохи, глубоко взволнованной
религіозной философіей, въ ожесточенной борьбѣ отстояла монотеисти-
ческое міровоззрѣніе противъ всѣхъ дуалистическихъ спекуляцій, часто
кажущихся столь близкими къ ея собственнымъ догматамъ. И тутъ борьба
была особенно тяжела, потому что многіе христіане, и именно изъ. выдаю-
щихся и талантливыхъ, переходили къ противнику и становились сами
дуалистами. Церковь осталась при своемъ. Если прибавить къ этому, что
она, несмотря на эти противодѣйствія греко-римскому духу, все же сумѣла
привлечь этотъ духъ къ себѣ—не такъ, какъ іудейство, о воздѣйствіи кото-
раго на эллинизмъ можно сказать: „у тебя хватило силы плѣнить меня, но
недостаетъ ея, чтобы удержать навсегда",—если, кромѣ того, принять въ
разсчетъ, что во второмъ вѣкѣ было положено начало всѣмъ „церковнымъ"
постановленіямъ, существующимъ и понынѣ, то можно лишь удивляться
объему исполненной тогда задачи.
Мы возвращаемся къ поставленнымъ нами двумъ вопросамъ: „Какъ со-
вершился этотъ великій переворотъ"? и „Устояло ли Евангеліе среди всѣхъ
этихъ измѣненій, и какимъ образомъ оно отстояло себя"?
1. Если я не ошибаюсь, то надо различать три главныхъ момента,
приведшихъ къ перевороту и обусловившихъ образованіе новыхъ формъ.
Первый соОтвѣтс твуетъ общему закону въ исторіи религій, потому что
мы его встрѣчаемъ въ развитіи всякой религіи. Когда проходятъ два—три
поколѣнія, когда сотни и тысячи принадлежатъ къ новой религіи не по
обращенію, а уже по рожденію и преданію—хотя Тертулліанъ и говоритъ:
„ііипі, поп павсипіпг СЬгівііапі" — когда къ ухватившимся за вѣру, какъ за
добычу, примыкаетъ множество такихъ, которые ее удерживаютъ какъ одѣя-
ніе, тогда неминуемо происходитъ переворотъ.
Общая исторія европейской культуры, т. V. 8
114
Сущность христіанства.
Изъ религіи живого чувства и сердца развивается религія обычая и
слѣдовательно, формы и предписанія. Новая религія можетъ проявиться съ
громадной силой, съ высшимъ вдохновеніемъ, при глубокихъ внутреннихъ
сотрясеніяхъ, при убѣжденномъ провозглашеніи духовной свободы—и гдѣ
же все это выразилось яснѣе, чѣмъ въ благовѣствованіи апостола Павла?—
но все же ей не миновать этого превращенія въ болѣе или менѣе матері-
альный законъ, даже еслибъ на вѣрующихъ наложить безбрачіе и прини-
мать въ союзъ лишь взрослыхъ.
Формы религіи сейчасъ же костенѣютъ—онѣ только этимъ и получаютъ
значеніе—и къ нимъ прибавляются новыя. Онѣ принимаютъ не только значе-
ніе правилъ и законовъ, но постепенно начинаютъ считаться оболочкой на-
стоящей религіи и, въ концѣ концовъ, содержаніемъ ея. Таковыми должны по-
нимать ихъ тѣ, которые не ощущаютъ религіи какъ таковой, иначе у нихъ
ничего не останется; тѣ же, которые еще живутъ въ религіи, должны именно
въ этомъ смыслѣ пользоваться формами, иначе они не могутъ воздѣйство-
вать на другихъ. Первыхъ никакъ нельзя считать лицемѣрами. Настоящая
религія имъ недоступна; главный элементъ выдохся. Но, и не живя религіей,
ее можно цѣнить съ разныхъ точекъ зрѣнія. Оцѣнка эта можетъ быть мо-
ральная, или полицейская, или— и прежде всего -— эстетическая. Когда въ
началѣ этого столѣтія и у насъ и во Франціи, благодаря романтизму,
вновь расцвѣлъ католицизмъ, то дальше всѣхъ зашелъ Шатобріанъ, не на-
ходившій границъ въ прославленіи его и вообразившій себя самымъ насто-
ящимъ католикомъ. Но одинъ остроумный критикъ замѣтилъ, что Шато-
бріанъ ошибается въ своихъ ощущеніяхъ: на самомъ дѣлѣ, онъ стоитъ пе-
редъ развалинами церкви и восклицаетъ: „О, какъ это прекрасно"! Вотъ
одинъ изъ видовъ, въ которыхъ можно цѣнить религію, не принадлежа къ
ней душою; но есть много другихъ, и между ними такіе, которые ближе
касаются дѣйствительнаго содержанія. У всѣхъ общая сторона та, что на-
стоящее переживаніе религіи уже не совершается или совершается не-
полно, неясно; производныя же проявленія и воздѣйствія ея цѣнятся вы-
соко и охраняются тщательно. То, что выражается въ ученіи, правилахъ,
постановленіяхъ и культѣ, принимается за самую религію. Это первый фак-
торъ въ измѣненіи вещей: первоначальный энтузіазмъ, въ
широкомъ смыслѣ слова, выдыхается, и вскорѣ является религія
формъ и закона.
2. Но въ теченіе второго вѣка не только сталъ исчезать первоначальный
элементъ, но появился и новый. Если-бъ даже эта юная религія не расторг-
нула связи съ іудействомъ, то и тогда она, поселившись прочно на
почвѣ греко-римскаго міра, не могла бы не заразиться его духомъ и куль-
турой. Но рѣшительное отреченіе отъ іудейской религіи и іудейскаго на-
рода въ сильнѣйшей степени содѣйствовало вліянію этого духа. Безтѣлес-
нымъ, воздушнымъ существомъ витала она надъ землей въ поискахъ новаго
тѣла. Конечно, духъ создаетъ тѣло, но онъ его создаетъ, ассимилируя то, что
его окружаетъ. Вторженіе эллинизма, эллинскаго духа и
сліяніе его съ Евангеліемъ—величайшее событіе въ исторіи церкви второго
вѣка; тогда оно началось, но продолжается и въ слѣдующіе вѣка. Можно
различить три стадіи вліянія эллинизма на христіанскую религію и одну
подготовляющую къ нимъ ступень.
О послѣдней мы уже говорили въ одной изъ прежнихъ лекцій. Она
составляетъ начало Евангелія и даже обусловила его происхожденіе. Только
при совершенно новыхъ условіяхъ, созданныхъ Александромъ Великимъ,
только послѣ уничтоженія преградъ, отдѣлявшихъ народы Востока другъ
Эллинизація христіанства.
115
отъ друга и отъ эллинизма, іудейство могло развернуться и почувствовать
стремленіе къ развитію въ міровую религію. Это время наступило, когда
и на Востокѣ можно было дышать эллинскимъ воздухомъ, и духовный го-
ризонтъ расширился за предѣлы собственнаго народа.
Но все же нельзя сказать, чтобы въ древнѣйшихъ христіанскихъ пи-
саніяхъ, а тѣмъ болѣе въ Евангеліи, находились въ значительной мѣрѣ гре-
ческіе элементы. Чтобы прослѣдить ихъ, надо—не считая нѣкоторыхъ мѣстъ
у апостоловъ Павла, Луки и Іоанна — обратиться къ вопросу о воз-
можности самаго возникновенія новой религіи. Здѣсь мы на немъ оста
навливаться не будемъ.
Первую стадію дѣйствительнаго вліянія опредѣленныхъ греческихъ
идей и греческой жизни надо отнести ко времени около 130 года. Тогда
въ христіанство стала проникать греческая философія и достигла сразу
центра религіи. Она искала внутренняго соприкосновенія съ ней, но, съ
другой стороны, и сама христіанская религія протягивала руку этой союз-
ницѣ. Тутъ идетъ рѣчь о греческой философіи; о миѳологіи, греческомъ
культѣ и т. п. нѣтъ помину; одинъ только великій капиталъ, собранный
философіей со временъ Сократа, осторожно и съ оговорками усваивается
церковью.—Лѣтъ черезъ сто, около 220—30 г., наступаетъ вторая стадія: теперь
на церковь дѣйствуютъ уже греческія мистеріи и греческая цивилизація
во всемъ своемъ развитіи, но все-таки не миѳологія и не политеизмъ. Но
черезъ новыхъ сто лѣтъ эллинизмъ со всѣмъ, что въ немъ выросло и
имѣется, овладѣваетъ церковью. Конечно, не безъ оговорокъ; но онѣ
состоятъ большею частью только въ перемѣнѣ ярлыковъ, самый же пред-
метъ принимается безъ измѣненій, й въ почитаніи святыхъ образуется
прямо-таки христіанская религія низшаго достоинства.
Вторая и третья стадіи насъ тутъ не интересуютъ, а исключительно
то вторженіе греческаго духа, которое ознаменовалось воспріятіемъ грече-
ской философіи, преимущественно платонизма. Кто станетъ отрицать, что
здѣсь сошлись родственные элементы? Въ религіозной этикѣ грековъ, до-
бытой неустаннымъ трудомъ на почвѣ внутреннихъ переживаній и мета-
физическихъ спекуляцій, выражались такая глубина и тонкость чувства,
столько усердія и достоинства и—что важнѣе всего—такое сильное моноте-
истическое благочестіе, что христіанская религія не могла пройти равно-
душно мимо этого клада. Конечно, тутъ многаго не хватало, и многое было
чуждо ей: недоставало личности, которая проявила бы эту этику въ дѣй-
ствительной жизни, и смущала существующая еще связь съ „культомъ де-
моновъ", съ политеизмомъ; но и въ общемъ и въ частностяхъ родное чув-
ствовалось и воспринималось.
Рядомъ съ этикой было еще и космологическое понятіе, воспринятое
тогда церковью и получившее черезъ нѣсколько десятилѣтій главенствую-
щее мѣсто въ ея ученіи—Л о г о с ъ. Греческое мышленіе, путемъ созерцанія
міра и внутренней жизни, дошло до понятія о центральной движущей
идеѣ; по какимъ ступенямъ—это для насъ тутъ безразлично. Въ этой
центральной идеѣ оно видѣло единство высшаго начала мірозданія, мы-
шленія и этики, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, творящее и созидающее божество въ
различіе отъ покоящагося. Надо считать важнѣйшимъ шагомъ изъ всѣхъ,
сдѣланныхъ когда-либо въ исторіи христіанскаго ученія, это уравненіе, най-
денное христіанскими апологетами въ началѣ второго вѣка: Логосъ есть
Іисусъ Христосъ. Еще до нихъ древніе учители среди множества данныхъ
Христу нарицаній, называли Его и „Логосомъ"; одинъ изъ нихъ, Іоаннъ,
8*
116
Сущность христіанства.
даже выразился такъ: „Логосъ есть Христосъ"; но изъ этого сужденія онъ
еще не сдѣлалъ фундамента всей спекуляціи о Немъ; для него „Логосъ"
былъ также лишь нарицаніемъ. Но теперь выступили учители, бывшіе до
своего обращенія приверженцами платоническо-стоической фийософіи и
считавшіе понятіе о „Логосѣ" неотъемлемой частью своего міровоззрѣнія.
Они объявили, что Іисусъ Христосъ былъ дѣйствительнымъ воплощеніемъ
Логоса, проявившагося до него лишь движущей силой. Совершенно непо-
нятное представленіе о „Мессіи" вдругъ было замѣнено понятнымъ; хри-
стологія, колебавшаяся среди массы своихъ представленій, вылилась въ
устойчивую форму; міровое значеніе Христа установилось, таинственное
отношеніе къ Богу было разъяснено, вселенная, разумъ и этика объеди-
нились.
Это несомнѣнно удивительная формула! Вѣдь и она была подго-
товлена и вызвана мессіанскими спекуляціями апостола Павла и другихъ
древнихъ учителей. Убѣжденіе, что божественную сторону Христа надо
признать Логосомъ, создало множество проблемъ и одновременно на-
чертало имъ границы и направленіе. Исключительная своеобразность
Христа по отношенію ко всѣмъ соперникамъ казалась обезпеченной са-
мымъ простымъ способомъ, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, это понятіе оставляло мы-
шленію такой просторъ, такую свободу, что Христосъ, по желанію, могъ
быть понятъ и какъ само дѣйствующее божество и, съ другой стороны,
какъ первородный изъ многихъ равныхъ, а также какъ начало Божьяго
творенія.
Какое знаменательное доказательство впечатлѣнія, произведеннаго про-
повѣдью Христа,—это сдѣланное греческими философами отождествленіе Его
съ Логосомъ!
Мы нигдѣ не видимъ подготовленій къ такому воплощенію Логоса в
исторической личности; философствующему еврею никогда не приходило
въ голову отождествлять Мессію съ Логосомъ; Филонъ, напр., никогда не
думалъ о подобномъ уравненіи! Оно придало историческому
факту метафизическое значеніе; оно вовлекло явившуюся
во времени и пространствѣ личность въ космологію ивъ
религіозную философію; но, возвеличивъ такимъ образомъ единую
личность, оно тѣмъ самымъ возвело всю исторію на высоту мірового
движенія.
Отождествленіе Логоса съ Христомъ стало главнѣйшей точкой соче-
танія греческой философіи съ апостольскимъ наслѣдіемъ и привело мысля-
щихъ эллиновъ къ этому послѣднему.
Для большинства среди насъ это отождествленіе непріемлемо, потому
что наши, мысли о мірѣ и этикѣ вообще не ведутъ насъ къ осуществлен-
ному Логосу. Но надо быть слѣпымъ, чтобы не понять, что для той эпохи
Логосъ представлялъ самую цѣлесообразную формулу къ сліянію христіан-
ской религіи съ греческимъ мышленіемъ, и даже посейчасъ не трудно найти
въ ней положительный смыслъ. Но ее нельзя считать безусловнымъ
благомъ. Она завладѣла интересомъ въ еще большей мѣрѣ, чѣмъ болѣе
древнія разсужденія о Христѣ; она отвлекла вниманіе отъ простоты Евангелія
и превратила его чѣмъ дальше, тѣмъ болѣе въ религіозную философію. Фор-
мула: „Логосъ явился среди насъ" имѣла чарующее вліяніе; но вызванные
ею восторги и порывы души не всегда приводили къ возвѣщаемому Хри-
стомъ Богу.
3. Исчезновеніе первоначальнаго элемента и вліяніе новаго, эллинскаго,
еще не вполнѣ объясняютъ великій переворотъ, пережитый христіанской рели-
Эллинизація христіанства.
117
гіей во второмъ вѣкѣ. Надо признать третьимъ факторомъ ту сильную борьбу,
которую они вели внутри собственныхъ границъ. Параллельно съ постепен-
нымъ усиленіемъ вліянія греческой фило софіи по всей линіи христіанства шли
попытки, которыя для краткости можно назвать попытками „острой эллини-
заціи". Для насъ онѣ представляютъ интереснѣйшее историческое зрѣлище;
но въ ту эпоху онѣ были сильнѣйшей опасностью. Второй вѣкъ—вѣкъ смѣ
шенія религій, теокрасіи, небывалой до него. Сюда втягивалось и хри-
стіанство, какъ элементъ на ряду съ другими, хотя все же какъ важнѣйшій
Тотъ „эллинизмъ", которому принадлежатъ эти попытки, уже втянулъ въ
себя и мистеріи, и восточную мудрость, и самое возвышенное, и самое нелѣ-
пое и соткалъ изъ нихъ при помощи всюду примѣнимаго средства, фило
софскаго (т.-е. аллегорическаго) толкованія, сверкающую ткань своей рели-
гіозной философіи. Теперь онъ набросился—иначе выразиться нельзя—на
христіанское благовѣствованіе. Онъ былъ пораженъ его величіемъ; онъ пре-
клонился передъ Христомъ - Спасителемъ міра; онъ этой проповѣди при-
несъ въ даръ все, что онъ имѣлъ, всѣ сокровища своей культуры, своей
мудрости; но онъ хотѣлъ, чтобы весь этотъ даръ былъ принятъ христіан-
ствомъ съ должнымъ уваженіемъ. Христіанство должно было вступить во
владѣніе законченнымъ міровымъ и ре лигіознымъ ученіемъ, войти въ при-
готовленныя для него мистеріи. Какъ ярко тутъ сказывается впечатлѣніе'
произведенное этой проповѣдью, и какой тутъ для нея соблазнъ! Этотъ
„гностицизмъ"—такъ называется это движеніе—оживленный множе-
ствомъ религіозныхъ опытовъ, покрылся именемъ Христа, прочувствовалъ
сильно и глубоко нѣсколько христіанскихъ идей, постарался оформить не
сложившееся еще, заполнить внѣшніе недочеты и направить весь потокъ
христіанскаго движенія въ свое русло. Большинство вѣрующихъ, руково-
димое своими епископами, не соблазнилось этой приманкой и начало съ
нею борьбу въ убѣждени, что тутъ таилось дьявольское искушеніе. А бо-
роться въ этомъ случаѣ значило отмежеваться, т.-е. твердой рукой про-
вести границы христіанской вѣры и объявить все, что ихъ переступало»
языческимъ. Борьба съ гностицизмомъ заставила церковь
создать твердые формы и законы всему ученію, культу и
дисциплинѣ и исключить вс якаго, кто ихъ не признавалъ.
Будучи твердо убѣждена, что она вездѣ цѣнитъ и охраняетъ одни только
преданія, она ни на минуту не сомнѣвалась, что послушаніе, требуемое ею,
не что иное, какъ покорность самой божественной волѣ, и что въ ученіи,
которое она противоставляла своему противнику, выразилась сама
религія.
Если подъ названіемъ „ каѳолическая церковь" разумѣть церковь вѣро-
ученія и закона, то она зародилась именно тогда, во время борьбы съ гно-
стицизмомъ. Эта оборона и побѣда ей стоили очень дорого; почти можно
сказать: „Ѵісіі ѵісіогіЬив Іе^еш сісчіегипі". Она отразила дуализмъ и острый
эллинизмъ, но, вступая въ союзъ съ законченнымъ ученіемъ, съ опредѣлен-
нымъ внѣшнимъ культомъ и т. п., она поневолѣ должна была принять
формы, аналогичныя съ тѣми, которыя она оспаривала у гностиковъ
Невольно переходишь къ схемѣ противника, когда его положеніямъ проти-
воставляешь другія! И какъ уменьшилась первоначальная свобода хри-
стіанства! Теперь оно должно было объявить: ты не христіанинъ, ты
вообще не можешь вступить въ общеніе съ Богомъ, если ты прежде
всего не признаешь такихъ-то ученій, не покоряешься такимъ-то поста-
новленіямъ, не домогаешься такого-то посредничества. И никому не дозво-
ляется считать законнымъ религіозное переживаніе, не оправданное истин-
118
Сущность христіанства.
нымъ ученіемъ и не одобренное священниками. Церковь не нашла иного
пути, иныхъ средствъ, чтобы устоять противъ гностицизма, а что устано-
вилось для внѣшней защиты, стало палладіумомъ и даже основаніемъ вну-
тренняго устройства. Конечно, это развитіе наступило бы, вѣроятно, и безъ
той борьбы—къ нему привели бы и разсмотрѣнные нами раньше два эле-
мента—но столь быстрое его наступленіе и твердое, можно сказать, драко-
новское проведеніе надо считать плодомъ борьбы за существованіе религіи
преданія. Но совершенно недопустимо поверхностное мнѣніе, будто личное
честолюбіе нѣкоторыхъ лицъ основало законность и всю іерархію. Ихъ
возникновеніе въ достаточной мѣрѣ объясняется исчезновеніемъ первона-
чальнаго живого элемента. Ьа гпёгііосгііс Гопсіа Гаиіогііё. Кто въ религіи
видитъ лишь обрядъ и послушаніе, тотъ создаетъ священнослужителя,
чтобы возложить на него значительную часть обязанностей, которыя онъ
на себѣ чувствуетъ; онъ создаетъ и законъ, потому что законъ для поло-
винчатыхъ людей удобнѣе благовѣствованія.
Мы пытались уловить моменты, приведшіе къ великому перевороту.
Остается теперь отвѣтить на второй вопросъ: сохранилось ли Евангеліе при
этомъ измѣненіи вещей, и какимъ образомъ оно сохранилось? Намъ уже
извѣстно, что оно вступило въ совершенно новыя условія; но съ ними надо
еще ближе ознакомиться.
^Лекціи двѣнадцатая
Сравнивая внутреннее положеніе христіанства въ началѣ третьяго вѣка
съ тѣмъ, которое оно занимало 120 лѣтъ назадъ, мы дойдемъ до самыхъ
противорѣчивыхъ ощущеній и сужденій.
Съ одной стороны, мы будемъ поражены мощнымъ трудомъ, проявлен-
нымъ въ созданіи католической церкви, и энергіей, съ которой эта церковь
установилась и разрослась во всѣ стороны; съ другой стороны, мы со скорбью
замѣтимъ исчезновеніе той непосредственности, той свободы связанныхъ
внутреннимъ единствомъ элементовъ, которая была присуща древнему вре-
мени. Мы признаемъ съ благодарностью, что церковь успѣшно поборола
всѣ попытки къ растворенію христіанской религіи въ современныхъ пред-
ставленіяхъ, и что она защитила себя противъ „острой эллинизаціи"; номы
не можемъ отрицать, что она это самосохраненіе купила дорогой цѣной. —
Мы постараемся опредѣлить точнѣе происшедшее съ нею и упомянутое нами
уже измѣненіе.
1. На первомъ планѣ стоитъ опасность, гро зившая свободѣ и самостоя-
тельности религіи. Никто не можетъ чувствовать и называть себя христіа-
ниномъ, т.-е. чадомъ Божіимъ, не подвергши свои религіозныя переживанія
и познанія контролю церковнаго исповѣданія. „Духу" начертаны тѣсныя
границы, и ему запрещается дѣйствовать, гдѣ и когда онъ захочетъ. Мало
Эллинизація христіанства.
119
того, каждый обязанъ—за исключеніемъ особенныхъ случаевъ—не только
начинать съ отреченія отъ самостоятельности и съ послушанія церкви, но
онъ никогда не пріобрѣтаетъ самостоятельности, онъ никогда не можетъ
стряхнуть эту зависимость отъ ученія, отъ священника, отъ культа и отъ
„книги”. Тому, что мы и понынѣ называемъ специфически католическимъ
благочестіемъ въ отличіе отъ евангелическаго, было положено начало уже
тогда. Непосредственность религіи нарушена, и отдѣльному человѣку стало
очень трудно возстановить ее для себя.
2. Острой эллинизаціи избѣгли; но эллинская философская идея, что
главное содержаніе истинной религіи составляетъ „ученіе”, такое ученіе, ко-
торое охватываетъ весь кругъ знанія,—эта идея все прочнѣе водворялась
въ христіанствѣ. И это, конечно, является доказательствомъ внутренней силы
христіанской религіи, что эта вѣра „рабовъ и старухъ” привлекла къ себѣ
всю греческую философію о божествѣ - мірѣ и усвоила ея содержаніе, пре-
творяя его въ проповѣди Христа; но неизбѣжнымъ послѣдствіемъ было пе-
ремѣщеніе центра основныхъ интересовъ религіи и чрезмѣрное обреме-
неніе ея. На вопросъ: „что мнѣ дѣлать, чтобы обрѣсть блаженство?”,
рѣшаемый Христомъ и апостолами весьма кратко, теперь получался очень
сложный отвѣтъ, и хотя мірянамъ его давали въ нѣсколько сокращенномъ
видѣ—ихъ за то и считали несовершенными, которымъ только оставалось
оказывать послушаніе просвѣщеннымъ. Христіанская религія уже тогда по-
пернула въ сторону интеллектуализма, который и впослѣдствіи далъ ей на-
правленіе. Представляясь отнынѣ труднымъ и пространнымъ ученіемъ'
она не только имъ обременена, но и подвержена опасности потерять
свое глубокое истинное содержаніе; а это послЬднее нераз-
рывно связано съ сохраненіемъ непосредственной доступности потрясаю-
щаго и возвышающаго душу элемента. Въ этой религіи несомнѣнно есть
потребность найти отношенія ко всѣмъ познаніямъ, ко всей духовной жизни;
но если то, что пріобрѣтается такимъ путемъ—допуская даже, что пріобрѣ -
тенное всегда соотвѣтствуетъ дѣйствительности и истинѣ —считается столь
же обязательнымъ, какъ и благовѣствованіе Евангелія или какъ предполагае-
мое имъ состояніе души, то религіи это будетъ во вредъ. Этотъ вредъ ясно
сказывается уже въ началѣ III вѣка.
3. Церковное учрежденіе получило особое самостоятельное значеніе;
оно стало религіозной величиной. То, что въ началѣ составляло лишь
оформленіе братской общины,' служило мѣстомъ и образомъ богопо-
читанія, представлялось таинственнымъ отраженіемъ небесной церкви —
то теперь стало учрежденіемъ, необходимымъ для религіи. Въ это
учрежденіе — такъ гласило ученіе—духъ Христа вложилъ все, что
нужно отдѣльному человѣку; и этотъ человѣкъ поэтому не только любовью,
но и вѣрой неразрывно связанъ съ учрежденіемъ; Св. Духъ дѣйствуетъ
исключительно въ немъ, и дары благодати поэтому могутъ быть добыты лишь
здѣсь. Что отдѣльные христіане, не подчинявшіеся церковному учрежденію,
большею частью возвращались къ язычеству или впадали въ лжеученія и
въ безнравственность—это, конечно, остается фактомъ; а этотъ фактъ въ
связи съ борьбой противъ гностиковъ привелъ къ убѣжденію, что это учре-
жденіе со всѣми своими постановленіями и формами тождественно съ „Хри-
стовой невѣстой” съ „истиннымъ Іерусалимомъ” и т. и., и по мѣрѣ того оно
само себя провозглашало неприкосновеннымъ твореніемъ Бога и неизмѣ-
няемымъ обиталищемъ Святаго Духа. Соотвѣтственно этому оно выдавало
всѣ свои распоряженія за одинаково священныя.—Какое это означало стѣс-
неніе для свободы религіи, объ этомъ нечего распространяться.
1 20
Сущность христіанства.
- 4. Наконецъ, во второмъ вѣкѣ распространеніе Евангелія уже не шло
съ той силой, съ которой благовѣствовали въ первомъ. Причины этому
были различныя; отчасти и собственное переживаніе было не такое потря-
сающее, какимъ его испытали, напр., апостолъ Павелъ и авторъ четвертаго
Евангелія; отчасти преобладали эсхатологическіе разсчеты, обузданные глу-
бокой проповѣдью тѣхъ учителей. Страхъ и надежда въ христіанствѣ
второго вѣка выступаютъ много ярче, чѣмъ у апостола Павла, и въ этомъ
оно только съ виду лучше сходится съ изреченіями Христа, чѣмъ ученіе
апостола; вѣдь въ благовѣствованіи Христа проповѣдь о Богѣ - Отцѣ зани-
маетъ, какъ мы это видѣли, первое мѣсто. Въ этомъ именно заключается,
какъ намъ доказываетъ Посланіе къ Римлянамъ, гл. 8, то познаніе, которое
выражено апостоломъ Павломъ въ его благовѣствованіи о вѣрѣ. Христіан-
ство второго вѣка дало чувству с т р а х а больше простора, и этотъ про-
сторъ разростался по мѣрѣ того, какъ притуплялась первоначальная жиз-
ненность, и распространялась свѣтскость, и какъ вслѣдствіе того этика стала
менѣе свободной, болѣе законнической и строго ригористической. Ригоризмъ
вѣдь всегда составляетъ обратную сторону свѣтскости. Но такъ какъ каза-
лось невозможнымъ предписывать всѣмъ ригористическую этику, то уже
въ нарастающемъ католицизмѣ установилось различіе „полной" и только „до-
статочной" нравственности. О томъ, что корни этого различія кроются въ
болѣе отдаленномъ прошломъ, намъ тутъ говорить не приходится; только
въ концѣ второго вѣка оно стало роковымъ. Порожденное необходимостью
и обращенное въ добродѣтель, оно скоро пріобрѣло такое значеніе, что су-
ществованіе христіанства какъ католической церкви стало зависѣть отъ
него. Вслѣдствіе этого помутилось единство христіанскаго идеала, и полу-
чилась количественная оцѣнка нравственныхъ дѣяній, которой въ Евангеліи
нѣтъ. Правда, и оно различаетъ сильную и слабую вѣру, большую и мень-
шую нравственность; но и самый послѣдній въ Царствіи Божіемъ можетъ
стать по-своему совершеннымъ.
Этими моментами обозначаются существенныя измѣненія, происшедшія
въ христіанской религіи до начала третьяго вѣка и повліявшія на ея раз-
витіе. Устояло ли тутъ Евангеліе, и какъ намъ это прослѣдить? Можно ука-
зать на цѣлый рядъ документовъ, которые — насколько писанное слово
можетъ считаться свидѣтельствомъ внутренней истинно-христіанской жизни—
это доказываютъ самымъ трогательнымъ образомъ. Въ актахъ мучениковъ,
напр., Перпетуи и Фелицитаты, или въ посланіяхъ общинъ, напр., Ліонской,
христіанская вѣра и сила и тонкость нравственнаго чувства выражаются
такъ же прекрасно, какъ и въ дни основанія религіи, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, умал-
чивается обо всемъ томъ, что за истекшее время совершилось во внѣшнемъ
строѣ церкви. Путь къ Богу несомнѣнно найденъ, и ясность внутрен-
ней жизни не кажется затуманенной или отягченной. Возьмемъ, кромѣ того,
такого писателя, какъ христіанскій философъ Климентъ Александрійскій,
жившій около 200 г. Въ его сочиненіяхъ мы и понынѣ ясно чувствуемъ,
что этотъ ученый, весь ушедшій въ размышленія и пр евратившій христіан-
скую религію въ безбрежное море „ученій", этотъ эллинъ до мозга костей—
все же обрѣлъ радость и миръ въ Евангеліи и обладаетъ способностью воз-
вѣщать о пріобрѣтенномъ и славить силу живого Бога. Онъ является обно-
вленнымъ человѣкомъ, проникшимъ сквозь философію, сквозь авторитеты
и спекуляціи, сквозь внѣшность религіи къ блаженной свободѣ чадъ Божіихъ.
Говоритъ ли онъ о своей вѣрѣ въ Провидѣніе, въ Христа, или о своемъ
ученіи о свободѣ, или объ этикѣ—въ каждомъ его словѣ сказывается эллинъ
и, вмѣстѣ съ тѣмъ, обновленіе и истинное христіанство. А если мы его
Восточная церковь.
121
сравнимъ съ христіаниномъ совершенно другого рода, а именно съ
его современникомъ Тертулліаномъ, то легко будетъ доказать слѣдующее:
что у обоихъ есть общаго въ религіи, то они взяли
изъ Евангелія, то и есть само Евангеліе. И если читаешь
толкованіе молитвы Господней у Тертулліана и размышляешь о немъ,
то понимаешь, что этотъ горячій африканецъ, этотъ строгій гонитель ере-
тиковъ, этотъ ярый защитникъ „аисіогііае" и „гаііо", этотъ настойчивый
адвокатъ, этотъ мужъ церкви и энтузіастъ —• все же глубоко чувствовалъ
суть Евангелія и хорошо съ нимъ ознакомился. Да, эта древне-католическая
церковь далеко еще не задушила Евангелія!
Кромѣ того, она оказала сильную поддержу основной мысли, что
христіанская община должна являться дѣятельнымъ бр а теки мъ со-
юзомъ, и осуществила ее примѣрнымъ для слѣдующихъ поколѣній
образомъ.
Наконецъ (и въ этомъ сомнѣнія быть не можетъ, такъ какъ объ этомъ
свидѣтельствуетъ Оригенъ, мужъ чрезвычайно правдивый, и кромѣ него
языческіе писатели, какъ, напр., Лукіанъ), надежда на вѣчную жизнь, полное
упованіе на Христа, самопожертвованіе и чистота нравовъ при всѣхъ сла-
бостяхъ, въ которыхъ и туі ъ недостатка не было,—все это служило дѣйстви-
т е л ьными признаками этой общины. Оригенъ смѣло бросаетъ вызовъ
своимъ языческимъ противникамъ, чтобы они сравнили любую гражданскую
общину съ христіанской и рѣшили, гдѣ найдется больше нравственной
доблести. Конечно, религія уже обросла корой и оболочкой; стало труднѣе
проникнуть до ея ядра; она утеряла часть своей первоначальной жизнен-
ности. Но дары и задачи Евангелія все же были въ силѣ, и постройка
возведенная церковью вокругъ нихъ, многимъ служила лѣстницей, по которой
они доходили до сути.
Мы теперь идемъ дальше и разсмотримъ
христіанскую религію въ восточной церкви.
Предлагаю вамъ перенестись вмѣстѣ со мной на много вѣковъ впередъ
и разсмотрѣть греч ескую церковь, каковой она является сегодня и каковой
она сохранилась въ сущности неизмѣнной въ теченіе болѣе тысячи лѣтъ-
Между третьимъ и девятнадцатымъ столѣтіемъ мы въ исторіи восточной
церкви нигдѣ не видимъ значительнаго перелома. Именно поэтому мы
можемъ стать на современную точку зрѣнія. Мы снова поставимъ слѣдую-
щіе три вопроса:
Что сдѣлала эта восточная церковь?
Чѣмъ она отличается?
Какимъ измѣненіямъ подверглось въ ней Евангеліе, и какъ сохра-
нилось оно?
1. Что совершила эта восточная церковь? Тутъ можно указать на
двоякое: во-первыхъ, она на громадномъ занимаемомъ ею пространствѣ,
въ странахъ къ востоку отъ Средиземнаго моря вплоть до Ледовитаго океана
уничтожила язычество и вообще многобожіе. Окончательная побѣда состоя-
лась между третьимъ и шестымъ вѣкомъ и была такъ основательна, что
боги Греціи дѣйствительно погибли; они исчезли тихо, безъ шума. Ихъ не
унесла катастрофа; они скончались отъ истощенія, не оказывая замѣтнаго
сопротивленія. Замѣтимъ вскользь, что они успѣли передать значительную
долю своей силы святымъ церкви. Съ богами вмѣстѣ—и это еще важнѣе—
былъ также побѣжденъ неоплатонизмъ, послѣднее великое произведеніе
эллинскаго философскаго духа. Религіозная философія церкви оказалась
122
Сущность христіанства.
сильнѣе его. Побѣда надъ эллинизмомъ—вотъ подвигъ восточной церкви,
которымъ она живетъ и понынѣ. В о-в т о р ы х ъ, эта церковь такъ сумѣла,
слиться съ отдѣльными привлеченными къ ней народностями, что религія
и церковь стали для нихъ національными святынями, даже святынями вообще.
Пойдите къ грекамъ, къ русскимъ, къ армянамъ и т. д:—вездѣ вы найдете,
что церковь и народъ неразрывно связаны, что одинъ элементъ существуетъ
лишь въ другомъ или вмѣстѣ съ другимъ. За свою церковь народъ, если нужно,
идетъ на муку. И это нельзя считать послѣдствіемъ угнетенія враждебной
силой ислама: у русскихъ, не страдающихъ отъ этого гнета, вы найдете то же
самое. До чего искренни и тѣсна у нихъ связь между церковью и наро-
домъ—несмотря на сектантство, которое и тутъ процвѣтаетъ—объ этомъ
должно судить не только по церковной печати: чтобы убѣдиться въ этомъ,
надо—для примѣра—прочесть разсказы изъ народнаго быта Толстого. Тутъ
читатель встрѣтится съ очень трогательными примѣрами того, что церковь
съ ея проповѣдью о вѣчномъ благѣ, о самоотреченіи, состраданіи и братской
любви глубоко проникла въ народную душу. Низкій уровень духовенства
и презрѣніе, съ которымъ къ нему часто относятся, не должны скрывать отъ
насъ, что священникъ, какъ представитель церкви, занимаетъ очень высокое
положеніе, и идеалъ монашества крѣпко внѣдрился въ душу восточныхъ
народовъ.
Но этими двумя моментами исчерпано все, что можно сказать о работѣ
этой церкви. Если еще прибавить третій—что она содѣйствовала распро-
страненію нѣкотораго образованія,—то для этого надо брать очень маленькое
мѣрило. И въ борьбѣ съ исламомъ ей уже не удалось то, что она совер-
шила и совершаетъ относительно политеизма. Съ послѣднимъ и понынѣ
успѣшно борются миссіи православной церкви; но исламу подпали большія
области, и церковь ихъ не вернула.
Исламъ проникъ до самаго Адріатическаго моря; онъ завладѣлъ много-
численными албанскими и славянскими племенами, бывшими когда-то
христіанскими. Надо признать, что онъ по силѣ этой церкви не уступаетъ,
хотя нельзя забыть, что въ самомъ центрѣ его области живутъ христіанскіе
народы, стоящіе крѣпко за свое исповѣданіе.
2. Въ чемъ характеръ этой церкви? Отвѣтъ на это не такъ простъ, потому
что эта церковь, каковой она представляется изслѣдователю, является чрезвы-
чайно сложнымъ цѣлымъ; Въ ея построеніе вошли чувствованія, суевѣрія,
познанія и культовая мудрость цѣлыхъ вѣковъ и даже тысячелѣтій. Но если
кто-либо извнѣ разсмотритъ эту церковь съ ея культомъ, ея торжественнымъ
ритуаломъ, ея мощами, иконами, священниками, монахами и мистической
мудростью и сравнитъ ее, съ одной стороны, съ церковью перваго вѣка, а съ
другой—съ греческими культами временъ неоплатонизма,— тотъ разсудитъ,
что она ближе не къ той, а къ послѣднимъ. Она представляется
не христіанской основой съ греческимъ уткомъ, но, на-
оборотъ, греческой основой съ христіанскимъ уткомъ. Хри-
стіане перваго вѣка съ нею боролись бы точно такъ же, какъ они боролись
съ культомъ „Великой матери" и „Зевса-спасителя“. Безчисленные эле-
менты этой церкви, почитаемые такими же святыми, какъ и само Еван-
геліе, не имѣютъ и зародыша въ древнемъ христіанствѣ. Не иначе об-
стоитъ дѣло съ исполненіемъ главнаго богослуженія и даже со многими
догматами: стоитъ только зачеркнуть нѣкоторыя слова, какъ, напр., „Хри-
стосъ" и др., и ничего тамъ не напомнитъ о ихъ христіанскомъ происхо-
жденіи. Эта церковь въ своемъ общемъ, внѣшнемъ проявле-
ніи составляетъ лишь продолженіе исторіи греческой религіи
Восточная церковь.
123
подъ чуждымъ ей вліяніемъ христіанства. Или можно выразиться такъ: эта
церковь по своей внѣшности представляетъ естественный продуктъ
соединенія эллинизма, уже разбитаго Востокомъ, съ христіанской пропо-
вѣдью; изъ нея вышло то, что исторія дѣлаетъ изъ всякой религіи „есте-
ственнымъ" путемъ, т.-е. что она должна была сдѣлать изъ нея между
III и VI вѣками—въ этомъ смыслѣ она естественная религія. Въ этомъ
понятіи заключается двоякое. Обыкновенно тутъ подразумѣвается нѣчто
отвлеченное, а именно сумма элементарныхъ ощущеній и переживаній,
которыя встрѣчаются во всякой религіи. Вопросомъ является, однако, то,
существуютъ ли таковыя, и настолько ли они ясны и осязуемы, чтобы
поддаваться систематизаціи. Лучше употреблять понятіе „естественная
религія" въ смыслѣ конечнаго продукта религіи, получившагося послѣ того,
какъ вліяніе „естественныхъ" силъ исторіи на нее прекратилось. Эти силы
въ сущности вездѣ однѣ и тѣ же, хотя и различны въ своихъ проявленіяхъ,
и онѣ воздѣйствуютъ на религію до тѣхъ поръ, пока не сроднятъ ее съ
собою: онѣ не отвергаютъ предметовъ почитанія, святынь и т. п., но онѣ
имъ назначаютъ мѣсто и кругъ вліянія по своему разумѣнію, и онѣ при-
даютъ имъ объединяющую окраску, именно ту, которая, какъ воздухъ,
составляетъ первое условіе ихъ „естественнаго" существованія.
Въ этомъ именно смыслѣ восточная церковь представляетъ есте-
ственную религію: ни единый пророкъ, ни реформаторъ, ни геній съ
III вѣка не нарушалъ естественнаго хода сліянія религіи съ общей исторіей.
Это сліяніе окончилось въ VI вѣкѣ и не пошатнулось отъ сильныхъ нападе-
ній VIII и IX вѣковъ. Съ тѣхъ поръ въ ней воцарился покой, и пріобрѣтенное
тогда положеніе не измѣнилось ни въ существенномъ, ни даже въ мелочахъ.
Очевидно, принадлежащіе къ ней народы съ тѣхъ поръ не переживали
ничего такого, что могло бы имъ показаться невыносимымъ и требующимъ
реформъ. Поэтому они все остаются при той „естественной" религіи шестого
вѣка.
Но я съ умысломъ говорилъ о церкви въ ея внѣшнемъ проявле-
ніи. Сложность ея характера состоитъ и въ томъ, что по ея внѣшности
нельзя судить о внутреннемъ содержаніи. Поэтому будетъ недостаточно
высказать вѣрное наблюденіе, что эта церковь составляетъ часть исторіи эл.
линской религіи. Она производитъ дѣйствія, необъяснимыя такъ просто съ
съ этой точки зрѣнія. Чтобы оцѣнить ее вѣрнѣе, намъ слѣдуетъ ближе озна-
комиться съ тѣми элементами, которые ее характеризуютъ.
Прежде всего мы тутъ находимъ преданіе и подчиненіе ему.
Священное, божественное существуетъ для нея не въ свободныхъ прояв-
леніяхъ—объ ограниченіяхъ этого тезиса мы еще послѣ поговоримъ—но въ
видѣ накопленнаго огромнаго капитала. Этимъ капиталомъ надо жить, но
чеканить монеты надо обязательно точно такъ же, какъ ихъ чеканили предки.
Нѣкоторое основаніе для этой мысли даетъ древнѣйшее время христіанства.
Въ Дѣяніяхъ апостоловъ мы читаемъ: „Они постоянно пребывали въ ученіи
апостоловъ". Но что же вышло изъ этого соблюденія и обязательства? Во-
первыхъ: все, что наростало въ теченіе слѣдующихъ вѣковъ, было названо
„апостольскимъ",—что церкви для приспособленія къ данному историческому
положенію казалось необходимымъ, или скорѣе то, безъ чего ея существо-
ваніе казалось немыслимымъ И понятно—что безусловно необходимо къ су-
ществованію церкви, то д о л жн о быть апостольскимъ постановленіемъ. Во-
вторьіхъ.для насъ неопровержим о ясно, что это „пребываніе" въ апостольскомъ
ученіи относится, главнымъ образомъ, къ точному соблюденію всѣхъ правилъ
ритуала; святость присуща звуку и формѣ. Обѣ идеи совершенно ан-
124
Сущность христіанства.
тичны: и это, такъ сказать, вещественное накопленіе божественнаго, и тре-
бованіе божества, чтобы прежде всего въ точности соблюдался ритуалъ—все
это идеи вполнѣ обычныя и утвердившіяся въ античности. Преданіе и ри-
туалъ составляли единственныя условія, при которыхъ святыня могла су-
ществовать и быть доступной. Главными ощущеніями религіи были подчи-
неніе, уваженіе, преданность; они дѣйствительно неотдѣлимы отъ религіи,
но религіозную цѣну они имѣютъ лишь какъ побочныя явленія, сопро-
вождающія живыя ощущенія совсѣмъ другого рода,—допуская при этомъ,
что они имѣютъ достойный объектъ. Традиціонализмъ и тѣсно съ нимъ
связанный ритуализмъ характеризуютъ восточную церковь въ высокой
степени, но именно изъ этого явствуетъ, какъ далеко она ушла отъ Еван-
гелія.
Второй пунктъ, составляющій своеобразіе этой церкви—значеніе,
придаваемое ею ортодоксальности, правильному ученію. Она развила
это ученіе до мелочей, и не разъ она же дѣлала изъ него грозу для иновѣр-
цевъ. Только тотъ, кто обладаетъ вѣрнымъ ученіемъ, достоинъ блаженства; кто
его не имѣетъ, тотъ долженъ быть изгнанъ и лишенъ всѣхъ правъ; если
онъ единоплеменникъ, то на него надо смотрѣть какъ на прокаженнаго и
прервать всякія сношенія съ нимъ. Фанатизмъ этотъ, вспыхивающій и по-
нынѣ иногда въ восточной церкви и принципіально не отвергнутый ею—
не греческаго происхожденія, хотя и древнимъ грекамъ нельзя отказать въ
нѣкоторой склонности къ фанатизму; еще менѣе его можно приписать влія-
нію римскаго права; онъ скорѣе всего представляетъ продуктъ нѣсколькихъ
факторовъ, явившихся въ неудачномъ соединеніи. Когда римская имперія
приняла христіанство, то церковь еще не забыла тяжелой борьбы за суще-
ствованіе съ гностиками; и еще менѣе были забыты послѣднія кровавыя го-
ненія на церковь, предпринятыя государствомъ въ какомъ-то порывѣ отчая-
нія. Этихъ двухъ моментовъ уже достаточно, чтобы объяснить, откуда въ
церкви появилось настроеніе, требующее права на притѣснительныя мѣры
противъ еретиковъ и на ихъ уничтоженіе. Кромѣ того, сюда присоединилось
въ высшихъ сферахъ восточное, абсолютистское представленіе о неограничен-
номъ правѣ и неограниченныхъ обязанностяхъ властителя относительно
своихъ „подданныхъ"—начиная съ Діоклетіана и Константина. При великомъ
переворотѣ римскій императоръ одновременно, даже почти въ одинъ и
тотъ же моментъ, сталъ христіанскимъ императоромъ и восточнымъ деспо-
томъ. Чѣмъ больше въ немъ было добросовѣстности, тѣмъ больше должно
было быть и нетерпимости,—вѣдь божество поручило ему не только тѣла,
но и души. Такъ возникла воинствующая и всепоглощающая ортодоксаль-
ность государства и церкви или, лучше, государственной церкви; примѣры
изъ Ветхаго Завѣта, которые нетрудно было подобрать, довершили и освя-
тили ходъ дѣла.
Нетерпимость является новшествомъ на эллинской почвѣ и не можетъ
быть вмѣнена въ вину грекамъ; но развитіе ученія, какъ великой филосо-
фіи бога-міра, состоялось подъ ихъ вліяніемъ, и отождествленіе религіи съ
ученіемъ также надо считать работой ихъ духа. Всѣ указанія на значеніе,
присущее ученію уже въ эпоху апостоловъ, и на попытки дать ему спеку-
лятивную форму, оказываются недостаточными. Ихъ надо понимать иначе,
какъ я это и выяснилъ, надѣюсь, въ предыдущихъ лекціяхъ. Интеллектуа-
лизмъ начинается лишь со второго вѣка, съ апологетовъ, и одерживаетъ
верхъ, благодаря борьбѣ съ гностиками и александрійскимъ философамъ
церкви.
Но оцѣнка восточной церкви по одной ея формальной сторонѣ и разборъ
Восточная церковь.
125
ея характера и значенія—насъ еще не удовлетворяютъ. Надо заняться ею
и по существу, потому что въ ней есть два элемента, составляющіе ея осо-
бенность и отличающіе ее отъ греческой религіозной философіи — идея о
сотвореніи міра и ученіе о богочеловѣчествѣ Спасителя.
Ими мы займемся въ слѣдующей лекціи, а затѣмъ и двумя другими элемен-
тами, характеризующими восточную церковь на ряду съ традиціей и уче-
ніемъ, а именно культомъ и монашествомъ.
уіекці/і тринадцата/і.
Въ предыдущемъ мы установили, что греческій католицизмъ какъ ре-
лигія характеризуется двумя элементами, традиціонализмомъ и ин-
теллектуализмомъ. По традиціонализму благоговѣйное, не допускаю-
щее новшествъ сохраненіе принятаго наслѣдія составляетъ не только важ.
ную часть религіи, но самое осуществленіе ея. Это совершенно античная,
чуждая Евангелію мысль; въ немъ нѣтъ никакихъ указаній на то, что об-
щеніе съ Богомъ зависитъ отъ святого сохраненія традиціи. Но и второй
элементъ, интеллектуализмъ, греческаго происхожденія. Развитіе Евангелія
въ великую философію бога-міра, философію, обнимающую всевозможныя
матеріи; убѣжденіе, что христіанская религія, будучи абсолютной, должна
давать отвѣты на всѣ вопросы метафизики, космологіи и исторіи; взглядъ
на откровеніе, какъ на необозримое множество ученій и разъясненій, въ
одинаковой степени важныхъ и священныхъ,—все это греческій интеллек-
туализмъ. Вѣдь согласно ему самоевысшее—познаніе, и духъ можетъ быть лишь
духомъ познающимъ: эстетическія, этическія и религіозныя чувства должны
быть переведены въ знаніе, за которымъ воля и жизнь слѣдуютъ безпреко-
словно. Разрастаніе христіанской вѣры во всеобъемлющую теософію и ото-
ждествленіе вѣры съ знаніемъ о вѣрѣ можно считать доказательствомъ того,
что христіанская религія, вступивъ на греческую почву, подпала чарамъ
мѣстной религіозной философіи и отъ нихъ отдѣлаться уже не смогла.
Но въ кругу этой великой философіи бога-міра, имѣющей абсолютную
цѣнность какъ „содержаніе откровенія" и какъ „правовѣрное ученіе", есть
два элемента, рѣзко отличающіе ее отъ столѣ схожей съ нею греческой
религіозной философіи и придающіе ей совершенно своеобразный харак-
теръ. Я тутъ не разумѣю ссылки на откровеніе—на откровеніе ссылались и
неоплатоники—я говорю объ идеѣ сотворенія міра и объ ученіи
о богочеловѣчествѣ Спасителя. Эти два рѣшающихъ пункта не
вмѣщаются въ схему греческой религіозной философіи и настоящими пред-
ставителями ея всегда были признаны чуждыми и недопустимыми.
Объ идеѣ сотворенія міра мы скажемъ лишь нѣсколько словъ. Она не-
сомнѣнно составляетъ важный и вполнѣ соотвѣтствующій Евангелію эле-
ментъ. Смѣшеніе бога и міра уничтожается ею, и дѣйствительность и сила
126
Сущность христіанства.
живого Бога въ ней ясно выражается. Были, конечно, сдѣланы попытки
представить божество объединяющей силой вселенной, единствомъ во мно-
жествѣ и цѣлью множества; онѣ были сдѣланы христіанскими мыслителями
на греческой почвѣ, но именно греками. Въ ученіи церкви и посейчасъ за-
мѣтны слѣды этой спекуляціи, но идея сотворенія взяла верхъ, и это надо
считать дѣйствительной побѣдой христіанства.
Много труднѣе составить себѣ вѣрное сужденіе объ идеѣ богочеловѣ-
чества Спасителя. Она несомнѣнно составляетъ самое сердце всей греческой
догматики. Отъ нея произошло ученіе о Троицѣ, а оба ученія вмѣстѣ, по
восточному понятію, образуютъ ядро греческаго богословія. Слова, сказанныя
однажды греческимъ отцомъ церкви: „Богочеловѣчество (воплощеніе) — но-
вѣйшее изъ новаго, даже единственное новое подъ солнцемъ" очень вѣрно
выражаютъ не только сужденіе всѣхъ его единомышленниковъ, но и ихъ
мнѣніе о томъ, что всѣ остальные пункты ученія сами собою вытекаютъ изъ
здраваго смысла и серьезнаго размышленія, и одинъ этотъ пунктъ нахо-
дится внѣ ихъ сферы. Бо гос л овы в о сто чно й ц е р кви у бѣж д ены
въ томъ, что христіанское вѣроученіе и естественная фило-
софія только тѣмъ разнятся другъ отъ друга, что первое
заключаетъ въ себѣ и богочеловѣчество (и Троицу). Кромѣ
этого, одна лишь идея сотворенія міра имѣетъ нѣкоторое значеніе.
Если это такъ, то вѣрное пониманіе происхожденія, смысла и цѣнности
этого ученія должно имѣть громадное значеніе. Всякому, подходящему къ
этому ученію съ точки зрѣнія Евангелія, его выводы должны казаться
совершенно чуждыми. Никакія историческія размышленія не могутъ уни-
чтожить этого впечатлѣнія (весь строй церковной христологіи держится
внѣ конкретной личности Христа); но все же историческія справки могутъ
не только объяснить происхожденіе ученія, но и оправдать до извѣстной
степени формулировку его. Попытаемся выяснить главные пункты.
Въ одной изъ предыдущихъ лекцій мы разсмотрѣли обстоятельства,
приведшія наставниковъ церкви къ избранію понятія о Логосѣ, для вящшаго
укрѣпленія сущности и достоинствъ Христа. Такъ какъ понятіе о „Мессіи"
для эллиновъ было совершенно непостижимо и поэтому безсодержательно,
и такъ какъ понятія не изобрѣтаются, то у нихъ было всего три пути: предста-
вить себѣ Христа обожествленнымъ человѣкомъ („героемъ"),или объяснить
Его сущность по схемѣ одного изъ греческихъ боговъ, или, наконецъ, отожде-
ствить Его съ Логосомъ. Первыя двѣ возможности были, конечно, отверг-
нуты какъ язычество или подобіе его. Оставался одинъ Логосъ. Мы уже вы-
яснили многостороннюю цѣлесообразность этой формулы—вѣдь съ нею
отлично вязалось понятіе о божественномъ происхожденіи, причемъ исклю-
чались неудобныя теогоніи, и монотеизмъ, казалось, не подвергался опас-
ности—но формула имѣла и сво ю собственную логику, и эта логика приво-
дила къ заключенія мъ, которыя не во всѣхъ отношеніяхъ были безупречны.
Понятіе о Логосѣ нр испособлялось ко всякому требованію; несмотря на свое
высокое содержаніе, оно допускало и такое толкованіе, что представитель
его—не вполнѣ настоящее божество, но полубожественной природы.
Вопросъ о точномъ опредѣленіи природы Христа-Логоса не получилъ
бы въ церкви того громаднаго значенія, до котораго онъ дѣйствительно
дошелъ, еслибъ одновременно съ нимъ очень опредѣленное представленіе
о спасеніи не овладѣло умами и не предъявило бы безотлагательныхъ требо-
ваній. Среди всевозможныхъ представленій о спасеніи, какъ прощеніи грѣ-
ховъ, освобожденіи отъ власти демоновъ и т. д., въ третьемъ вѣкѣ въ цер-
кви взяло верхъ то представленіе, которое подъ спасеніемъ понимало
Восточная церковь.
127
спасеніе отъ смерти и, слѣдовательно, возведеніе къ боже-
ственной жизни, т.-е. обожествленіе. Этому представленію и въ
Евангеліи можно найти твердое основаніе, укрѣпленное ученіемъ апостола
Павла; но въ принятомъ теперь видѣ оно ему чуждо, оно плодъ эллинскаго
мышленія: смертность сама по себѣ считается величайшимъ
зломъ и причиной всѣхъ золъ вообще, а величайшее
благо—вѣчная ж и з н ь. Сильное вліяніе эллинскаго мышленія сказы-
вается тутъ, во-первыхъ, въ томъ, что избавленіе отъ смерти представля-
лось совершенно реально, фармакологическимъ процессомъ—преобразова.
ніемъ смертной природы черезъ вторженіе божественной; а во-вторыхъ—
въ томъ, что вѣчная жизнь и обожествленіе составляютъ одно и то же. Слѣ-
довательно, тутъ требовалось реальное воздѣйствіе на устройство человѣче-
скаго организма и обожествленіе его; поэтому самъ Спаситель дол-
женъ былъ быть Богомъ и воплотиться въ человѣческомъ
образѣ. Вотъ единственное условіе, при которомъ дѣйствительность этого
таинственнаго процесса становится вообразимой. Тутъ безсильны слова,
ученіе, дѣянія,—вѣдь проповѣдью камней не оживишь, смертнаго безсмерт-
нымъ не сдѣлаешь; лишь тогда, когда божественное самолично входитъ
въ смертное, это послѣднее можетъ преобразоваться. Но божественность,
т.-е. вѣчная жизнь, и пр итомъ передаваемая другому, не присуща „герою”, а
лишь самому Богу. Логосъ, слѣдовательно, долженъ быть самимъ Богомъ и
долженъ былъ сдѣлаться человѣкомъ. Разъ эти два условія исполнены, то
этимъ совершено реальное, естественное спасеніе, т.-е. обожествленіе чело-
вѣчества. Отсюда понятны нескончаемые споры о природѣ Логоса-Христа,
наполнившіе собою нѣсколько вѣковъ. Отсюда понятно, почему Аѳанасій
такъ горячо защищалъ формулу о единосущности Отца и Логоса-Христа,
какъ-будто отъ нея зависѣло существованіе христіанской религіи. Отсюда
становится яснымъ, почему другіе греческіе отцы церкви на всякое сомнѣ-
ніе въ полномъ единствѣ божественной и человѣческой природы въ Спа-
сителѣ, на всякое представленіе о чисто-нравственной связи ихъ смотрѣли
какъ на разложеніе христіанства. Они настаивали на своихъ формулахъ, ко-
торыя для нихъ представляли не схоластическія понятія, а объясненіе и
подтвержденіе факта, безъ котораго христіанская религія оказалась бы та-
кой же ’ недостаточной, какъ и всѣ остальныя. Ученіе о единосущной
Троицѣ—мы тутъ не будемъ говорить о томъ, какъ возникло ученіе о Свя-
томъ Духѣ—и о богочеловѣчествѣ Спасителя вполнѣ соотвѣтствуетъ свое-
образному представленію о спасеніи какъ обожествленіи посредствомъ без-
смертія. Безъ этого представленія эти формулы никогда бы не появились
отъ него онѣ всецѣло зависятъ. Но онѣ удержались не по своему родству
съ греческой философіей, но наперекоръ ей. Греческая философія была
сильно проникнута жаждой безсмертія, но она никогда не думала и не
дерзнула пойти навстрѣчу этому желанію подобнымъ путемъ „исторіи"
и спекуляціи. Допущен іе такого воздѣйствія исторической личности на
міръ показалось бы греческой философіи миѳологіей и суевѣріемъ. „Един-
ственное новое подъ солнцемъ" должно было показаться ей, да и дѣйстви-
тельно казалось, кощунственной басней.
Восточная церковь и понынѣ убѣждена, что въ этомъ ученіи ей дана
тайна сущности христіанства, а также раскрытіе этой тайны. Критика
этого утвержденія довольно проста. Слѣдуетъ признать, что эти ученія сильно
защитили христіанскую религію отъ растворенія въ эллинской религіозной
философіи; затѣмъ, что въ нихъ ясно выражается абсолютный характеръ
этой религіи; и еще, что они вполнѣ соотвѣтствуютъ эллинскому представ-
128
Сущность христіанства.
ленію о спасеніи; и наконецъ, что одинъ изъ корней этого представленія
имѣется въ Евангеліи. Но дальше этого ничего нельзя признать; надо,
напротивъ, сказать: 1) представленіе о спасеніи какъ обожествленіи смерт-
ной природы стоитъ ниже христіанскихъ идей, такъ какъ нравствен-
ные моменты въ немъ не содержатся, а въ лучшемъ случаѣ
только могутъ быть пристегнуты къ нему; 2) все это ученіе
непріемлемо, потому что оно мало связано съ Христомъ Евангелій; фор-
мулы его къ Нему не примѣнимы; оно, такимъ образомъ, не соотвѣтствуетъ
дѣйствительности; 3) оно отвлекаетъ отъ Христа именно по той причинѣ,
что связь между ними состоитъ лишь изъ ненадежныхъ нитей; оно не вы-
ставляетъ живого образа Его, но требуетъ, чтобы признали этотъ
образъ лишь въ мнимыхъ предположеніяхъ, выраженныхъ
въ теоретическихъ тезисахъ. .Отъ этого представленія можно было
ожидать самыхъ дурныхъ, разрушительныхъ послѣдствій, и отсутствіе ихъ
надо приписать, главнымъ образомъ, тому, что церковь все же не подавила
Евангелія, и оно дѣйствовало своей природной силой. Можно также при-
знать, что представленіе о воплотившемся Богѣ не всегда дѣйствуетъ какъ
одурманивающая мистерія, что оно можетъ привести къ твердому и чи-
стому убѣжденію: Богъ былъ во Христѣ. Можно, наконецъ, допустить, что
эгоистическое желаніе вѣчной жизни очищается внутри христіанской
сферы стремленіемъ жить съ Богомъ, жить въ Немъ, быть
неразрывно связаннымъ съ Его любовью. Но, несмотря на всѣ эти уступки
остается въ силѣ фактъ, что античная жажда вѣчной жизни въ восточной
догматикѣ роковымъ образомъ связалась съ христіанскимъ благовѣствова-
ніемъ. Также никто не можетъ отрицать, что это соединеніе, введенное въ
греческую религіозную философію и въ ея интеллектуализмъ, привело къ
неправильнымъ формуламъ, въ которыхъ живой Христосъ замѣненъ вымы-
шленнымъ, и въ которыхъ, кромѣ того, данъ широкій просторъ самообману,
будто вѣрная формула заключаетъ въ себѣ и самое вещь. Если даже хри-.
стологическая формула согласовалась съ теологіей, то нельзя не видѣть,
какъ далеко ушла отъ Евангелія та церковь, которая утверждаетъ, что
не можетъ имѣть общенія съ Христомъ, что грѣшитъ противъ Него, и заслужи-
ваетъ отлученія тотъ, кто не признаетъ въ Немъ единой личности съ
двумя натурами, двумя энергіями, божественной и человѣческой. До такого
требованія дошелъ интеллектуализмъ! Развѣ тогда возможно читать въ
Евангеліи разсказы о ханаанской женѣ или о кайернау искомъ сотникѣ?
Съ традиціонализмомъ и интеллектуализмомъ связанъ еще третій эле-
ментъ: ритуализмъ. Если религія представляетъ собою многосложное
ученіе, основанное на преданіи и доступное лишь немногимъ, то для боль-
шинства вѣрующихъ оно на практикѣ дѣйствуетъ лишь какъ освяще-
ніе. Ученіе воспринимается въ стереотипныхъ формулахъ,
сопровождаемыхъ символическими дѣйствіями. Оно не
можетъ быть понято, но оно можетъ возбудить чувство таинства-
Священнодѣйствіемъ выдается какъ бы задатокъ того обожествленія-
котораго ожидаютъ въ будущемъ, и которое само по себѣ неописуемо и
неосязуемо. Возбужденіе фантазіи и настроенія служитъ подготовленіемъ
къ воспріятію обожествленія, а усиленіе этого возбужденія—печатью его
Такъ именно чувствуютъ восточные христіане. Общеніе съ Богомъ
осуществляется мистическимъ культомъ, сотней малыхъ и великихъ душе-
спасительныхъ формулъ, символовъ, образовъ и священнодѣйствій, которыя,
подъ условіемъ точнаго и покорнаго исполненія ихъ, пріобщаютъ человѣка
Божественной благости и приготовляютъ его къ вѣчной жизни. Суть уче-
Восточная церковь.
129
нія при этомъ остается неизвѣстной: оно проявляется лишь въ словахъ литур-
гіи. Для девяноста девяти процентовъ этихъ христіанъ религія существуетъ
и дѣйствуетъ лишь какъ церемоніалъ культа. Но и для умственно разви-
тыхъ христіанъ всѣ эти священнодѣйствія обязательны, такъ какъ ученіе
лишь въ нихъ находитъ примѣненіе и успѣхъ.
Нѣтъ зрѣлища печальнѣе этого превращенія христіанской религіи
изъ служенія Богу въ духѣ и въ истинѣ—въ богослуженіе съ его форму-
лами, образами и кумирами! Чтобы имѣть картину этого развитія, которую
нельзя видѣть безъ содроганія, не нужно даже спускаться до самыхъ низшихъ,
религіозно и умственно погибающихъ членовъ этого христіанства, до коп-
товъ и абиссинцевъ,—и у остальныхъ дѣло обстоитъ немного лучше. И гдѣ
же во всемъ благовѣствованіи Христа есть хоть слово о томъ, что надо
покоряться таинственнымъ священнодѣйствіямъ, что слѣдуетъ строго
соблюдать ритуалъ, что нужно разставлять образа и произносить по пред-
писанію слова и формулы? Христосъ претерпѣлъ распятіе для
того, чтобы уничтожить подобную религію; теперь же она
воздвигнута вновь подъ Его авторитетомъ, отъ Его имени! „Мистагогія"
стала не только рядомъ съ „таЙіе8І8“ (ученіемъ), которымъ она, собственно
говоря, вызвана; на самомъ дѣлѣ ученіе—составляющее во всякомъ случаѣ ду-
ховный элементъ—зарыто въ землю, и церемонія всюду взяла верхъ. Этимъ
характеризуется возвращеніе къ античной формѣ религіи низшаго порядка;
на широкомъ пространствѣ восточнаго христіанства ритуализмъ почти за-
глушилъ духовную религію. Она не только лишилась весьма существенныхъ
сторонъ, нѣтъ: она перешла на другой уровень; она понижена до той сту-
пени, на которой признаютъ, что религія—культъ и больше ничего.
Но все же въ греко-восточномъ христіанствѣ содержится одинъ эле-
ментъ, вѣками противодѣйствовавшій до нѣкоторой степени соединеннымъ
силамъ традиціонализма, интеллектуализма и ритуализмаи противодѣйствую-
щій имъ и понынѣ—мон аше ств о.„ На вопросъ: кто христіанинъ въ са-
момъ высокомъ смы^ілІГ'этогсГслоеа?—восточный христіанинъ отвѣтитъ: мо-
нахъ. Соблюдающій молчаніе и цѣломудріе, удаляющійся не только отъ
міра, но даже отъ свѣтской церкви, избѣгающій не только ложнаго ученія,
но и рѣчи о правильномъ, постящійся, невозмутимо и сосредоточенно
ожидающій разсвѣта Божьяго сіянія, наслаждающійся лишь уединеніемъ и
мыслями о вѣчности, не требующій отъ жизни ничего, кромѣ смерти, и пре-
исполненный милосердія на основаніи совершеннаго самоотреченія, совер-
шенной чистоты—это и есть христіанинъ. Ему и церковь и дары ея не необхо-
димы. Для него вся освященная свѣтскость не существуетъ. Среди церкви
эти аскеты представляютъ проявленія такой удивительной силы и тонкости
религіознаго чувства, такого проникновенія божественнымъ духомъ, та-
кого внутренняго стремленія уподобиться образу Христа, что приходится
сознаться: тутъ жива религія, тутъ она достойна имени Христа. Мы, про-
тестанты, не должны смущаться формой монашества. Условія, при которыхъ
возникла наша церковь, заставили насъ судить о немъ строго и односто-
ронне. И пусть даже мы правы, сохраняя это сужденіе относительно на-
стоящаго времени и нашихъ задачъ,—все же мы не должны примѣнять его
безъ оговорокъ и къ другимъ условіямъ. Одно монашество могло быть про-
тивовѣсомъ той традиціоналистической и ритуалистической свѣтской цер-
кви, которая установилась на Востокѣ и держится тамъ до сихъ поръ. Въ
немъ были возможны свобода, самостоятельность и живой опытъ; здѣсь
оправдывалось положеніе, что въ религіи имѣютъ цѣну лишь переживаніе
и внутреннее проникновеніе.
Общая исторія европейской культуры, т. V. 9
130
Сущность христіанства.
Но плодотворное несогласіе, существовавшее въ этой части христіанства
между свѣтской церковью и монашествомъ, къ сожалѣнію, почти прекрати-
лось, И принесенная имъ польза теперь едва замѣтна. Свѣтская церковь не
только подчинила себѣ монашество, налагая всюду свое ярмо: свѣтскость
въ значительной мѣрѣ проникла въ монастыри. Греческіе и восточные мо-
нахи нынѣ служатъ органами самыхъ низменныхъ и вредныхъ функцій цер-
кви, иконо-и мощепоклонству. Есть, конечно, исключенія, и надежда на
лучшее будущее должна опираться на монашество; но трудно предвидѣть
улучшенія для церкви, довольствующейся при какомъ угодно ученіи тѣмъ,
что ея члены правильно исполняютъ такія-то церемоніи—въ этомъ для
нея состоитъ христіанская в ѣ р а—и строго соблюдаютъ посты—въ этомъ
для нея состоитъ христіанская нравственность.
Наконецъ, мы спросимъ: какимъ измѣненіямъ подверглось Еван-
геліе въ этой церкви, и какъ оно сохранилось? Тутъ я, должно-быть,
не встрѣчу противорѣчія, если отвѣчу такъ: вся эта оффиціальная цер-
ковность съ ея священниками, съ ея культомъ, сосудами, ризами, святыми,
иконами, амулетами, съ ея постами и праздниками ничего общаго съ рели-
гіей Христа не имѣетъ. Это надо считать античной религіей, сплетенной съ
нѣкоторыми понятіями Евангелія, или, лучше еще: это—античная религія»
всосавшая въ себя Евангеліе. Религіозныя настроенія, возбужденныя ею
или идущія навстрѣчу подобной религіи, стоятъ ниже христіанства, если
ихъ вообще можно назвать религіозными. Но и традиціонализмъ и „право-
вѣріе" имѣютъ мало общаго съ Евангеліемъ; они не почерпнуты изъ него
и не основываются на немъ. Правильное ученіе, благоговѣніе, покорность,
трепетъ преклоненія—все это можно считать цѣнными и возвышающими
благами; они способны сдерживать и обуздывать человѣка, вовлекая его въ
тѣсный кругъ общины: но въ нихъ нѣтъ связи съ Евангеліемъ, пока нѣтъ
воздѣйствія на отдѣльнаго человѣка въ томъ именно мѣстѣ, гдѣ онъ
свободенъ, гдѣ онъ самъ долженъ избрать свой путь съ Богомъ или про-
тивъ Него. Въ сравненіи съ этимъ монашество, т.-е. рѣшеніе служить Богу
отреченіемъ и созерцаніемъ, стоитъ много выше уже потому, что оно руко-
водится изреченіями Христа, хотя бы и въ одностороннемъ и ограниченномъ
примѣненіи, и еще по той причинѣ, что возможности самостоятельной вну-
тренней жизни здѣсь дано больше простора.
Больше простора—но и пустынное зданіе этой церкви, слава Богу, не
совсѣмъ его лишено, и изреченія Христа достигаютъ слуха посѣтителей
церкви. О самой церкви со всѣмъ ея аппаратомъ все самое выгодное было
уже сказано: но самое цѣнное въ ней то, что она хоть въ скромной
мѣрѣ поддерживаетъ знаніе Евангелія. Христово слово, хотя бы
въ устахъ священника, и въ этой церкви занимаетъ первое мѣсто, и крот-
кое воздѣйствіе его не подавляется. Рядомъ съ ритуаломъ, въ которомъ це-
ремоніи составляютъ сарпі піогіиппі, стоятъ изреченія Христа; ихъ читаютъ
и произносятъ, и суевѣріе не можетъ уничтожить ихъ силу. Кто всматри-
вается ближе, тотъ узнаетъ ихъ плодъ. Среди этихъ христіанъ, какъ
священниковъ, такъ и мірянъ, есть такіе, которые познали Бога нача-
ломъ ми лосердія и Провидѣніемъ ихъ жизни и любятъ Христа не какъ
таинственную личность, обладающую двумя естествами, но потому, что сія-
ніе Его существа проникло черезъ Евангеліе въ ихъ сердца и стало свѣ-
томъ и теплотой всей ихъ жизни. И если идея отеческаго провидѣнія Бога
на Востокѣ скорѣе принимаетъ почти фаталистическую форму, дѣйствуя
слишкомъ усыпляюще на волю, то все же и здѣсь она возбуждаетъ силу, энер-
гію, самоотверженіе и любовь. Я здѣсь опять укажу на упомянутые уже
Восточная церковь.
131
разсказы Толстого изъ народнаго быта, въ которыхъ нѣтъ притворства; но
я по личному знакомству и опыту могу подтвердить, что и у русскаго му-
жика, и у сельскаго священника, несмотря на все поклоненіе иконамъ и
святымъ, бываетъ такая сила наивнаго упованія, такая тонкость нравствен-
наго чувства, такая дѣятельная братская любовь, что нельзя не признать
ихъ источникомъ Евангеліе. А гдѣ это бываетъ, тамъ даже всѣ церемоніи бого-
служенія могутъ одухотвориться, не переводомъ въ символизмъ, конечно
(это было бы слишкомъ искусственно), но потому, что духъ и отъ кумира
возносится къ живому Богу, если только Онъ хоть разъ коснулся его.
Никакъ нельзя считать случайностью, что всякая мало-мальски само-
стоятельная религіозная жизнь членовъ этой церкви проявляется въ упова-
ніи, кротости, самоотверженіи и милосердіи и ведетъ къ почитанію Христа;
по этимъ именно чертамъ мы узнаемъ, что Евангеліе еще не заглохло, и что
подобныя религіозныя добродѣтели составляютъ основное содержаніе его.
Общая система восточныхъ церквей по своей структурѣ чужда Еван-
гелію; она указываетъ на дѣйствительное измѣненіе христіанской религіи, а
также на низведеніе благочестія на болѣе низкій уровень, т.-е. на античный. Но
въ монашествѣ, поскольку оно не подчинено свѣтской церкви и само не про-
никлось свѣтскостью, данъ элементъ, отодвигающій весь церковный аппа-
ратъ на второй планъ и открывающій возможность достиженія христіанской
самостоятельности. А самое главное то, что церковь, не лишившая своихъ
членовъ Евангелія, а, напротивъ, открывающая хоть въ малой мѣрѣ доступъ
къ нему, этимъ самымъ поддерживаетъ свой коррективъ. Евангеліе произ-
водитъ свое воздѣйствіе на отдѣльныхъ людей и въ церкви и внѣ ея. И
это воздѣйствіе сказывается въ типѣ благочестія, носящаго именно тѣ чер-
ты, которыя мы признали основными въ благовѣствованіи Христа. Итакъ,
Евангеліе на этой почвѣ не вполнѣ погибло; и тутъ души пріобрѣтаютъ
подчиненіе и свободу въ Богѣ и, найдя ихъ, они говорятъ тѣмъ языкомъ,
который понятенъ всякому христіанину и находитъ откликъ въ его сердцѣ.
уЛекці/і четырнадцата/і.
Христіанская религія въ римскомъ католицизмѣ
составитъ тему нашей сегодняшней лекціи.
Римская церковь представляетъ самый обширный, самый грандіозный,
самый сложный и, вмѣстѣ съ тѣмъ, самый единый организмъ, созданный
исторіей, поскольку она намъ извѣстна. Всѣ силы человѣческаго духа и
сердца и всѣ стихійныя силы, которыми человѣчество располагаетъ,—всѣ
онѣ содѣйствовали сооруженію этого зданія. Римскій католицизмъ по своей
многосторонности и по своей строгой сомкнутости далеко превосходитъ
греческій. Мы вновь спрашиваемъ:
9’
132
Сущность христіанства.
Что совершила римско-католическая церковь?
Чѣмъ она характеризуется?
Какимъ измѣненіямъ въ ней подверглось Евангеліе, и что отъ него со-
хранилось?
Что совершила римско-католическая церковь? Первымъ дѣломъ—она
воспитала романо-германскія народности и сдѣлала это въ иномъ смыслѣ,
чѣмъ восточная церковь [относительно грековъ, славянъ и остальныхъ вос-
точныхъ народовъ. Пусть врожденныя наклонности вмѣстѣ съ природ-
ными и историческими условіями благопріятствовали и содѣйствовали подъ-
ему тѣхъ народовъ,—заслуга церкви этимъ не умаляется. Она принесла мо-
лодымъ народамъ христіанскую культуру и не только внесла ее едино-
жды, чтобы оставить ихъ на этой первой ступени,—нѣтъ, она имъ при-
несла даръ, приспособленный къ прогрессу, и сама управляла этимъ
прогрессомъ въ теченіе почти тысячи лѣтъ. До XIV вѣка она была руково-
дительницею и матерью; она подавала идеи, она намѣчала цѣли, она
освобождала силы. До XIV вѣка—а далѣе замѣтно наступленіе самостоятель-
ности ея питомцевъ, которые выбираютъ дороги, ею не указанныя и для
нея невозможныя. Но и тогда, въ продолженіе послѣднихъ шести столѣтій,
она не такъ застыла, какъ восточная церковъ. Она сумѣла щіиноровиться,
съ незначительными перерывами, къ политическому движенію—въ Германіи
это чувствуется довольно сильно,—и въ умственномъ движеніи она также
все еще принимаетъ дѣятельное участіе. Конечно, она давно уже не зани-
маетъ мѣста руководительницы, она, напротивъ, тормазитъ; но этотъ ея
тормазъ иногда и благодѣтеленъ среди ошибокъ и опрометчивости новѣй-
шаго времени.
Затѣмъ, эта церковь въ западной Европѣ защищала идею самостоя-
тельности религіи и церкви противъ бывшихъ и здѣсь попытокъ къ само-
державію государства въ области духа. Въ восточной церкви религія, какъ
мы видѣли, до того сроднилась съ народностью и съ государствомъ, что
для проявленія самостоятельности у нея остались лишь культъ и отре-
ченіе отъ міра. На Западѣ не то; религіозныя и нравственныя чувствованія
имѣютъ и отстаиваютъ свою самостоятельную область. Этимъ мы обязаны
преимущественно римской церкви.
Въ этихъ двухъ фактахъ заключается важнѣйшій отдѣлъ совершенной»
а отчасти совершаемой и понынѣ работы этой церкви. Ограниченія пер-
ваго факта мы уже указали; но и у второго они есть, и даже очень чув-
ствительныя; мы съ ними ознакомимся въ дальнѣйшемъ изложеніи.
Чѣмъ характеризуется римская церковь? Это былъ второй вопросъ.
Если я не ошибаюсь, его можно, несмотря на его сложность, свести къ
тремъ главнымъ элементамъ. Первый присущъ и ей и греческой церкви;
это каѳолицизмъ. Второе—латинскій духъ и продолжающее жить въ
римской церкви римское міродержавіе. А третье—духъ и благо-
честіе бл. Августина. Онъ далъ направленіе внутренней жизни этой
церкви, поскольку эта жизнь покоится на религіозныхъ идеяхъ. Онъ все
снова выступалъ не только въ лицѣ многочисленныхъ послѣдователей, нѣтъ:
послѣ него явилось много мужей, которые, возбужденные и увлеченные
имъ, проявили свою самостоятельность и въ благочестіи и въ богословіи,
но были духомъ отъ его духа.
Эти три элемента, каѳолическій, латинскій (въ смыслѣ римской им-
періи) и августинскій, составляютъ своеобразность этой церкви.
Что касается перваго изъ нихъ, то его значеніе явствуетъ изъ того,
что римская церковь и понынѣ легко принимаетъ всякаго восточнаго хри-
Римскій католицизмъ.
133
стіанипа и сразу вступаетъ въ „унію" со всякой восточной церковной об-
щиной, если только она рѣшается признать папу и подчиняется его апо
стольскому главенству. Остальныя требованія совершенно незначительны,
имъ даже предоставляется совершать богослуженіе на ихъ родномъ языкѣ
и допускаются женатые священники. Если подумать, какому „очище-
ніе" приходится подвергаться протестанту, прежде чѣмъ быть приня-
тымъ въ лоно римской церкви, то разница бросается въ глаза. Вѣдь не
можетъ же церковь такъ ошибаться насчетъ себя самой, чтобы при пріемѣ
новыхъ членовъ, да еще другого исповѣданія, не обращать вниманія на
существенныя условія. Слѣдовательно, элементъ, общій и римской и гре-
ческой церкви, долженъ быть такимъ важнымъ и рѣшающимъ, что при
немъ достаточно одного признанія папскаго главенства для составленія
уніи. И дѣйствительно, всѣ тѣ пункты, которые опредѣляютъ греческій
католицизмъ, находятся и въ римскомъ и выдвигаются при случаѣ и здѣсь
и тамъ съ одинаковой энергіей. Традиціонализмъ, правовѣріе и ритуализмъ
играютъ тутъ такую же роль, какъ и тамъ, уступая только „высшимъ со-
ображеніямъ", и о монашествѣ можно сказать то же самое.
Уступая только „высшимъ соображеніямъ"—это насъ уже приводитъ
къ разсмотрѣнію второго элемента, а именно латинскаго духа въ смыслѣ
римскаго міродержавія. Въ западной половинѣ христіанства латинскій духъ,
духъ Рима, очень скоро произвелъ своеобразныя измѣненія обще-католи-
ческихъ идей. Уже въ началѣ третьяго вѣка мы видимъ, что у отцовъ
церкви возникаетъ мысль о томъ, что спасеніе—какое-бы то ни было—да-
руется въ формѣ договора подъ опредѣленными условіями и лишь по
мѣрѣ соблюденія ихъ, оно— еаіпв Іе^іііша; въ установленіи этихъ условій
божество проявило свое милосердіе, свое снисхожденіе, но тѣмъ настой-
чивѣе оно требуетъ исполненія ихъ. Затѣмъ, все содержаніе откровенія
представляетъ собою „1ех“, какъ библія, такъ и преданіе. А преданіе это
связано со священствомъ и съ правильнымъ наслѣдованіемъ въ этомъ свя-
щенствѣ. „Мистеріи же равносильны таинствамъ", т.-е., съ одной стороны,
это—обязательныя дѣйствія, а съ другой—онѣ содержатъ дары благодати
въ строго ограниченной формѣ и для опредѣленнаго примѣненія. Далѣе,
требованіе покаянія становится дѣломъ правового порядка, напоминаю-
щимъ дѣла гражданскаго права и обжалованіе оскорбленія. Наконецъ, цер-
ковь— правовое учрежденіе; и эта функція не только стоитъ ря-
домъ съ ея главной функціей, состоящей въ сохраненіи и распространеніи
спасенія, — именно ради исполненія этой функціи она становится
правовымъ учрежденіемъ.
А разъ это такъ, то намъ надо хоть вкратцѣ ознакомиться съ ея строемъ,
основы котораго—общія какъ для восточной, такъ и для западной церкви.
Послѣ развитія монархическаго епископата, церковь начала приспо-
соблять свой строй къ государственному управленію. Единица митрополіи,
во главѣ которой по большей части стоялъ епископъ главнаго города про-
винціи, соотвѣтствовала административному дѣленію всей имперіи. Сверхъ
того, на Востокѣ церковь дошла и до слѣдующей ступени, примыкая къ раз-
дѣленію имперіи по Діоклетіану, соединившему группы провинцій въ болѣе
крупныя единицы. Такъ развилось учрежденіе патріархата, не доведенное,
однако, до конца, такъ какъ тутъ отчасти помѣшали другія соображенія.
На Западѣ дѣленіе на патріархаты не состоялось, а случилось со-
вер шенно иное: въ пятомъ вѣкѣ западно - римская имперія погибла отъ
собственной внутренней слабости и вслѣдствіе нападеній варваровъ. Что
отъ нея осталось чисто-римскаго, то спаслось въ римской церкви—право-
134
Сущность христіанства.
вѣрное ученіе, въ противоположность аріанскому, а также культура и
право. Главари варваровъ не посмѣли называться римскими императорами
и занять опустѣвшіе хоромы имперіи; они основали свои государства въ
провинціяхъ.
Такимъ образомъ, римскій епископъ явился хранителемъ прошлаго и
оплотомъ будущаго. На него обращались взоры епископовъ и мірянъ всѣхъ
занятыхъ варварами провинцій—даже тѣхъ, которые прежде упрямо защи-
щали свою самостоятельность противъ Рима. Все созданное Римомъ и уцѣ-
лѣвшее въ провинціяхъ отъ варваровъ и аріанъ — а этого было не мало —
сплотилось около церкви и стало подъ покровительство римскаго епи-
скопа, самаго знатнаго римлянина съ тѣхъ поръ, какъ уже не существо-
валъ римскій императоръ.
А въ Римѣ въ пятомъ вѣкѣ на епископскомъ престолѣ возсѣдали муж и,
понявшіе и использовавшіе знаменія времени. Такъ-то римская цер-
ковь исподволь заняламѣсто римской имперіи, которад
дѣйствительно продолжала жить въ ней; она не погибла, она
лишь преобразовалась. Если мы утверждаемъ—а этс и понынѣ имѣетъ зна-
ченіе,—что римская церковь представляетъ собою освященную Евангеліемъ
древнюю римскую имперію, то это—не „остроумное" замѣчаніе, а при-
знаніе историческаго факта и, вмѣстѣ съ тѣмъ, самая точная и самая пло-
дотворная характеристика этой церкви. Она все еще управляетъ народами;
папы римскіе владычествуютъ какъ Траянъ и Маркъ Аврелій; на мѣсто
Ромула и Рема стали апостолы Петръ и Павелъ, на мѣсто проконсуловъ—
архіепископы и епископы; легіонерамъ соотвѣтствуютъ толпы священни-
ковъ и монаховъ, а императорскимъ тѣлохранителямъ—іезуиты. До самыхъ
мелочей, до отдѣльныхъ постановленій права и даже до ризъ можно про-
слѣдить воздѣйствіе древней имперіи и ея учрежденій. Это не такая цер-
ковь, какъ евангелическія общины или народныя церкви Востока: это
политическое твореніе, грандіозное какъ міровая держава, потому что это—
продолженіе римской имперіи.
Папа, называющій себя „царемъ" и „ропШех тахітив"—преемникъ ке-
саря. Церковь, проникшаяся уже въ III и IV вѣкахъ римскимъ духомъ, воз-
становила въ себѣ римскую имперію. Съ VII и VIII вѣковъ католики-патріоты
въ Римѣ и Италіи всегда такъ думали. Когда Григорій VII началъ борьбу
съ имперіей, то одинъ итальянскій прелатъ воодушевлялъ его пылкими
стихами, въ которыхъ онъ ему напоминалъ о прежнемъ величіи Рима и обѣ-
щалъ ему вѣчную благодарность и славу за смѣлое возстановленіе его ме-
чомъ и насиліемъ. Трудно сказать, кому онъ это говоритъ, епископу или
кесарю? Мнѣ сдается—кесарю или, точнѣе, священнику - кесарю; такъ дѣло
понималось тогда, такъ оно понимается и понынѣ. Папа владѣлъ имперіей—
поэтому всѣ нападенія на эту имперію, располагающія лишь догматической
полемикой, окажутся лишь покушеніями съ негодными орудіями.
Необозримыхъ послѣдствій этого факта — „католическая церковь
есть римская міровая держава"—я не въ состояніи здѣсь изложить. Приведу
лишь нѣсколько выводовъ, дѣлаемыхъ самой церковью. Церковь эта
в ъ одинаковой м ѣр ѣзанимается и управленіемъ міромъи
распространеніемъ Евангелія. Слова „СЬгівіпв ѵіпсіі, СЬгівіпв
ге^паі, СЬгівіив ІгіишрЬаі" имѣютъ политическое значеніе: Онъ управляетъ
міромъ чрезъ посредство руководимой Римомъ церкви и владычествуетъ
правомъ и силой, т.-е. тѣми же точно средствами, которыми пользуются
государства.
Поэтому недопустимо благочестіе, не подчиняющееся прежде всего
Римскій католицизмъ.
135
папской церкви, не одобренное ею и не остающееся въ постоянной зависи-
мости отъ нея. Эта церковь учитъ своихъ „подданныхъ" говорить слѣдую-
щимъ образомъ: „Еслибъ я зналъ всѣ тайны и имѣлъ бы всю вѣру, еслибъ
я роздалъ все мое имущество бѣднымъ и далъ бы тѣло мое на сожженіе—
безъ единенія въ любви, проистекающей исключительно изъ безусловнаго
подчиненія церкви,—все это не имѣло бы никакой цѣны". Всякая вѣра, всякая
любовь, всякія добродѣтели и даже мученичество не имѣютъ ни малѣйшаго
значенія внѣ церкви. Понятно — вѣдь и земное государство цѣнитъ лишь
тѣ заслуги, которыя ему приносятъ пользу. Это государство отождествляетъ
себя съ царствомъ небеснымъ; въ остальномъ же оно дѣйствуетъ какъ и
всякія другія государства.
Отсюда вы сами можете вывести всѣ притязанія церкви; это не со-
ставляетъ трудностей. Самыя непомѣрныя окажутся сами собою разумѣю-
щимися, если только признать главнѣйшія два положенія: „Римская цер-
ковь еств царствіе Божіе", и „церковь должна править какъ царство земное".
Нельзя отрицать, что во всемъ этомъ развитіи христіанскіе мотивы также
играли свою роль; было желаніе связать христіанскую религію съ дѣй-
ствительной жизнью и освѣтить ею всѣ стороны послѣдней, была забота о
спасеніи отдѣльныхъ личностей и цЬпыхъ народовъ. Было много серьез-
ныхъ христіанъ-католиковъ, не желавшихъ ничего иного, какъ работать
надъ возстановленіемъ владычества Христа на земіѣ, надъ распростране-
ніемъ Его царства! Но, насколько вѣрно, что они этимъ своимъ сгараніемъ
и своей энергіей далеко превосходили грековъ, настолько же вѣрно и то,
что желаніе распространить и устроить царствіе Божіе политическими сред-
ствами только по тяжкому недоразумЬнію можетъ быть основано на ука-
заніяхъ Христа и апостоловъ. Эго царствіе разсчитываетъ лишь на религіоз-
ныя и нравствепныя силы и основывается на почвѣ-свободы. А церкви,
выступающей мірскимъ государствомъ, приходится пользоваться всѣми сред-
ствами такового — и хитроумной дипломатіей, и насиліемъ; всякое земное
государство, даже основанное на правѣ, бываетъ вынуждено обстоятель-
ствами поступать несправедливо. Направленіе, данное церкви ея земною
властью, необходимо должно было довести ее до абсолютнаго единодержа-
вія папы и до признанія его непогрѣшимости; въ мірской теократіи не-
погрѣшимость равняется тому, что у правителей міра называется полнымъ
самодержавіемъ. Церковь не остановилась и передъ этимъ послѣднимъ
выводомъ и доказала этимъ, насколько святость въ ней превратилась въ
свѣтскость.
Совершенно ясно, что второй этотъ факторъ на Западѣ основательно
долженъ былъ измѣнить характерныя черты католицизма — традиціона-
лизмъ, правовѣріе, ритуализмъ и монашество. Традиціонализмъ занимаетъ
прежнее мѣсто; но если въ немъ какой-либо элементъ становится неудобнымъ,
то онъ устраняется и замѣняется волею папы; „я самъ преданіе", сказалъ
будто бы Пій IX. Также „правильное ученіе" все еще составляетъ основной
пунктъ; но надѣлѣ церковная политика папы и его мѣняетъ. Посредствомъ
остроумныхъ ограниченій иной догматъ получилъ совершенно другой
смыслъ; вырабатываются и новые догматы; ученіе во многихъ отношеніяхъ
стало произвольнымъ, и неудобная формула можетъ быть опровергнута
противорѣчивымъ, указаніемъ этики или на исповѣди. Ясныя линіи про"
шлаго всегда могутъ быть стерты въ пользу насущныхъ потребностей. О
ритуализмѣ и о монашествѣ можно сказать то же самое.
Я здѣсь не могу остановиться на изложеніи перемѣнъ, происшедшихъ
тутъ съ древнимъ монашествомъ—далеко не всегда къ худшему—и превра-
136
Сущность христіанства.
тившихъ нѣкоторыя великія проявленія его въ совершенную противопо-
ложность. Организація этой церкви отличается такой приспособляемостью къ
историческому ходу вещей, какой въ другихъ церквахъ нѣтъ: она остается
неизмѣняемой или кажется таковою—и притомъ постоянно обновляется.
Третій элементъ, опредѣлившій духъ этой церкви, противорѣчитъ
только-что разсмотрѣнному, а между тѣмъ онъ развился рядомъ съ
нимъ; онъ обозначается именемъ бл. Августина и августинизмомъ. Въ
V вѣкѣ, въ то самое время, когда эта церковь вступала въ наслѣдство рим-
ской имперіи, въ ней зародился религіозный геній необычайной глубины
и силы; его чувства и мысли опа восприняла, и отъ нихъ она и по сейчасъ
не можетъ отдѣлаться. Это самый важный и самый дивный фактъ въ ея
исторіи, что она одновременно стала и кесарскою и августинскою. Но въ
чемъ же состоятъ духъ и направленіе, полученныя ею отъ бл. Августина?
Прежде всего: благочестіе и теологія бл. Августина
представляютъ собою своеобразное повтореніе пе-
реживаній и ученій апостола Павла о грѣхѣ и бла-
годати, о винѣ и оправданіи, о божественномъ пред-
опредѣленіи и человѣческой несвободѣ. Въ предыдущіе
вѣка эти переживанія и ученія забылись, а бл. Августинъ въ своей душѣ
испыталъ ихъ вновь, выразилъ ихъ подобнымъ же образомъ и заключилъ
ихъ въ опредѣленныя понятія. О простомъ подражаніи тутъ рѣчи быть
не можетъ—въ частностяхъ есть очень существенныя различія, главнымъ
образомъ, въ пониманіи оправданія, представляющагося бл. Августину
длительнымъ дѣйствіемъ, ведущимъ къ наполненію сердца любовью и всѣми
добродѣтелями; но, какъ и апостолу Павлу, онъ все это лично переживаетъ
и внутренне продумываетъ.
Если вы прочтете его „исповѣдь", то, несмотря на всю находящуюся и
тамъ риторику, вы поймете, что тутъ говоритъ геній, познавшій Бога,
Бога-духа, какъ опору и цѣль жизни, геній, жаждущій Его и только Его.
А затѣмъ онъ всѣ испытанныя имъ горести и ужасы, весь свой вну-
тренній разладъ, все служеніе бренному міру, все „постепенное отпаденіе",
все себялюбіе, стоившее ему и свободы, и силъ, •— все это онъ отнесъ къ
одному корню: къ грѣху, т.-е. недостатку общенія съ Богомъ, къ без-
божію. То, напротивъ, что его оторвало отъ смѣшенія съ міромъ, отъ себя-
любія и внутренней гибели, что ему даровало силу, свободу и сознаніе
вѣчности,—это онъ, вмѣстѣ съ апостоломъ Павломъ, называетъ благо-
датью. Вмѣстѣ съ нимъ онъ чувствуетъ, что благодать—всецѣло Божье
дѣло, что онъ удостоился ея чрезъ посредство Христа, и что она живетъ
въ немъ какъ прощеніе грѣховъ и духъ любви. Къ грѣху онъ вообще
относится много щепетильнѣе и опасливѣе великаго апостола, и это на-
строеніе придаетъ его языку и всему созданному имъ совершенно особую
окраску. Апостольское правило: „я оставляю то, что позади, и стремлюсь
къ тому, что впереди меня", не встрѣчаетъ его сочувствія.
Облегченіе грѣховнаго бр еме ни—вотъ основной тонъ всего
его христіанства. Онъ рѣдко сумѣлъ воодушевиться чувствомъ дивнои
свободы чадъ Божіихъ, и если это ему удавалось, то онъ не могъ свидѣтель-
ствовать о ней какъ апостолъ Павелъ. Но то чувство облегченія бремени
онъ сумѣлъ выразить съ такой силой, такими увлекательными словами,
какъ никто другой; мало того—своимъ изложеніемъ онъ чрезвычайно вѣрно
передалъ внутреннее состояніе многихъ милліоновъ душъ и сказалъ имъ
свое слово утѣшенія до того выразительно и мощно, что въ истекшія съ тѣхъ
поръ 1500 лѣтъ пережитое имъ все вновь переживается. До сего дня все
Римскій католицизмъ.
137
душевное,живое благочестіе въ католицизмѣ и выраженіе
его беретъ начало преимущественно отъ бл. Августина.
Воодушевленные его чувствомъ, люди чувствуютъ, какъ онъ, и мыслятъ его
мыслями. У многихъ протестантовъ, и далеко не у худшихъ, происходитъ
то же самое. Это построеніе зданія вѣры изъ грѣха и благодати, это спле-
теніе чувства и ученія имѣетъ, повидимому, неразрушимую силу, не-
доступную вліянію времени; пережитыя однажды болѣзненно-блаженныя
ощущенія никогда не забываются и остаются священнымъ воспоминаніемъ
даже для тѣхъ, которые впослѣдствіи отпали отъ религіи.
И этого-то бл. Августина западная церковь пріобщила къ себѣ и
должна была пріобщить въ тотъ самый моментъ, когда она вступала во
владѣніе міромъ. У нея не было оружія противъ него; изъ своего недавняго
прошлаго она ничего цѣннаго не могла противоставить ему, ей только
оставалось сдаться безпрекословно. Такъ возникла удивительная „сотріехіо
орровііогит" въ западномъ католицизмѣ: церковь обрядности, права, поли-
тики, міродержавія—и, вмѣстѣ съ тѣмъ, церковь, располагающая чрезвычайно
индивидуализированнымъ, тонкимъ, возвышеннымъ пониманіемъ и ученіемъ
о грѣхѣ и благодати. Состоялась связь самыхъ противорѣчивыхъ стремленій,
самыхъ мірскихъ и самыхъ задушевныхъ. Тутъ съ самаго начала не могло
быть полной искренности; внутреннія недоумѣнія и раздоры должны были
наступить сразу; исторія западнаго католицизма полна ими. Но до из-
вѣстной степени эти' противоположности совмѣстимы, по крайней мѣрѣ,
въ отдѣльныхъ личностяхъ. Это доказываетъ не кто иной, какъ самъ бл.
Августинъ, который самъ былъ очень энергичнымъ мужемъ церкви и
много содѣйствовалъ значенію и мощи внѣшней церкви со всѣми ея при-
надлежностями. Какъ онъ нашёлъ возможнымъ это совмѣщеніе, объ этомъ
я тутъ распространяться не могу; ясно, что дѣло не обошлось безъ вну-
треннихъ противорѣчій. Мы утверждаемъ только двоякое: во-первыхъ, что
внѣшняя церковь постоянно оттѣсняла, ограничивала и измѣняла свой
внутренній августинизмъ, но уничтожить его не смогла; во-вторыхъ, что
всѣ великіе люди, призвавшіе западную церковь къ новой жизни, очистившіе
и осмыслившіе благочестіе, непосредственно или косвеннымъ путемъ во-
одушевлялись и проникались бл. Августиномъ. Великая цѣпь католическихъ
реформаторовъ, начиная съ Агобарда и Клавдія туринскаго въ IX вѣкѣ до
янсенистовъ XVII и XVIII вѣковъ и далѣе—вся состоитъ изъ августинцевъ. И
если тридентскій соборъ во многихъ отношеніяхъ заслуживаетъ названіе со-
бора реформъ, если ученіе о грѣхѣ, о покаяніи и благодати было
формулировано тогда много проникновеннѣе и задушевнѣе, чѣмъ можно
было ожидать по состоянію католическаго богословія въ XIV и XV вѣкахъ,
то все это надо приписать исключительно непрерывному воздѣйствію бл.
Августина. Къ созданному преимущественно по бл. Августину ученію о
благодати церковь присоединила практику исповѣди, угрожающую уничто-
жить то ученіе. Но какъ далеко она ни расширяетъ своихъ границъ, чтобы
только удержать тѣхъ, которые не возмущаются противъ нея,—она все же
не только терпитъ тѣхъ, которые на грѣхъ и благодать смотрятъ какъ бл.
Августинъ, но даже желаетъ, чтобы по возможности всякій ощущалъ такъ
же сильно, какъ онъ, и пагубу грѣха, и блаженство отдачи себя Богу.
Вотъ существенные моменты римскаго католицизма. Можно бы упо-
мянуть многое другое, но главные пункты этимъ перечислены.
Теперь мы перейдемъ къ послѣднему вопросу: какимъ измѣненіямъ
подверглось здѣсь Евангеліе, и что отъ него уцѣлѣло? Объ этомъ много
говорить не приходится: во всемъ, что тутъ является внѣшней церков-
138
Сущность христіанства.
ностью съ притязаніемъ на божественное достоинство, нѣтъ
ни малѣйшей связи съ Евангеліемъ. Тутъ нѣтъ рѣчи объ искаженіи, тутъ
полное извращеніе. Религія получила ложное направленіе. Какъ восточный
католицизмъ во многи хъ отношеніяхъ гораздо легче умѣщается въ исторію
греческой религіи, чѣмъ въ исторію Евангелія, такъ точно римскій католи-
цизмъ входитъ въ исто рію римской имперіи. Его утвержденіе, что
Христосъ основанъ государство, а именно—римскую церковь, и вооружилъ
ее мечомъ или, вѣрнѣе, двумя мечами, духовнымъ и мірскимъ,-—секуляризи-
руетъ Евангеліе и не можетъ опираться на указаніе, что среди человѣчества
духъ Христа долженъ владычествовать. Въ Евангеліи сказано: „Цар-
, ствіе Христа не отъ міра сего“, а эта церковь воздвигла земное царство;
Христосъ требуетъ, чтобы его служители не властвовали, но подчинялись,
|а эти священники управляютъ міромъ; Христосъ вывелъ своихъ учениковъ
іизъ религіи политики и обрядовъ и ставитъ каждаго предъ ликъ Божій,—
чтобы душа была съ Богомъ, со своимъ Богомъ,—а тутъ, напротивъ, чело-
івѣкъ неразрывными узами связывается съ мірскимъ учрежденіемъ, и отъ
рего требуется послушаніе—тогда только ему открывается путь къ Богу.
Нѣкогда христіане проливали кровь свою, потому что отказывались мо-
литься на кесаря, потому что отвергали политическую религію; теперь
же они хотя не молятся на земного властелина, но подчинили свои души
властному слову папы-царя.
уіекці/і пятнадцатая
Римскій католицизмъ, взятый какъ внѣшняя церковь, какъ учрежденіе
права и силы, ничего общаго съ Евангеліемъ не имѣетъ и даже противо-
рѣчитъ ему по существу: на это мы указали въ концѣ послѣдней лекціи.
Сужденіе это не можетъ быть опровергнуто тѣмъ, что это учрежденіе обле-
каетъ себя божественнымъ сіяніемъ, якобы взятымъ изъ Евангелія и при-
носящимъ ему великую выгоду. Смѣшеніе божественнаго начала съ мір-
скимъ, самыхъ задушевныхъ чувствъ съ политикой—причиняетъ глубокій
вредъ, потому что оно насилуетъ совѣсть и лишаетъ религію ея настоящаго
значенія; да и какъ не потерять его, когда всякія постановленія, ведущія
къ сохраненію земной власти церкви, объявляются Божьей волей, напр.,
суверенитетъ папы? Указываютъ на то, что именно самостоятельность этой
церкви спасла религію Запада отъ полнаго подчиненія народности или госу-
дарству и полиціи. Эта церковь, говорятъ, сохранила высокую идею полной
самостоятельности религіи и независимости ея отъ государства. Съ этимъ
можно согласиться; но цѣна, которую Западъ заплатилъ и все продолжаетъ
платить за эту услугу, слишкомъ высока: народамъ грозитъ внутреннее
банкротство—до того великъ этотъ налогъ; что же касается церкви, то
пріобрѣтенный ею капиталъ является поистинѣ „пожирающимъ" капиталомъ.
Процессъ оскудѣнія церкви тянется, при кажущемся ростѣ ея могущества
долго, но оно неотвратимо. Разрѣшите мнѣ тутъ небольшое отступленіе.
Римскій католицизмъ.
139
Тотъ, кто взглянетъ на существующее именно теперь политическое
положеніе, конечно, не увидитъ причины констатировать убыль въ могу-
ществѣ римской церкви. Въ XIX вѣкѣ ростъ ея былъ огромный! И все же
отъ внимательнаго глаза не ускользнетъ, что она далеко уже не располагаетъ
такимъ обиліемъ силъ, какъ, напр., въ XII и XIII вѣкахъ. Тогда всѣ и мате-
ріальныя и духовныя силы были подвластны ей. Въ интенсивности
съ тѣхъ поръ произошелъ громадный шагъ назадъ, исключая нѣсколько
краткихъ эпохъ подъема между 1540 и 1670 годами и въ XIX вѣкѣ. Серьезные
и заботливые католики этого отъ себя не скрываютъ; они знаютъ и созна-
ются, что они лишились важной части духовнаго достоянія, необходимаго
для господства церкви. А далѣе—въ какомъ состояніи находятся роман-
скія націи, составляющія преимущественно область могущества рижской
церкви? Лишь одну изъ нихъ еще можно причислить къ великимъ держа-
вамъ, но то ли будетъ и при будущемъ поколѣніи? Государственная жизнь
этой церкви покоится, главнымъ образомъ, на ея исторіи, на древне-рим-
ской и на средне-вЬковой; она живетъ римской имперіей романскихъ наро-
довъ, а имперіи не живутъ вѣчно. Хватитъ ли силъ этой церкви отстоять
себя въ грядущемъ переворотѣ вещей? Вынесетъ ли она нарастающій раз-
ладъ съ духовной жизнью народовъ? Переживетъ ли она паденіе роман-
скихъ государствъ?
Но оставимъ эти вопросы. Вспомнимъ лучше, что монашество и рели-
гіозныя общества, а главнымъ образомъ, августинизмъ составляютъ содер-
жательный, живучій элементъ въ сердцѣ этой церкви. Во всѣ времена она
порождала святыхъ—насколько людямъ подобаетъ такое названіе—и поро-
ждаетъ ихъ до сихъ поръ. Въ ней можно найти упованіе на Бога, непод-
дѣльную кротость, увѣренность въ спасеніи, самопожертвованіе на пользу
братьевъ; многіе братья берутъ свой крестъ на себя и, вмѣстѣ съ тѣмъ, до-
стигаютъ того самопознанія и той божественной радости, которыми про-
никлись апостолъ Павелъ и бл. Августинъ. Самостоятельная религіозная
жизнь возгорѣлась въ Ішііаііо СЬгіеіі, какъ огонь, пылающій собственнымъ
пламенемъ. Церковность не смогла подавить силы Евангелія; оно все вновь
пробивается, несмотря на страшныя тяжести, нагромождаемыя на него; оно
все еще служитъ ея закваской. Нельзя не признать, что эта церковь,
предававшаяся часто очень шаткой нравственности, вмѣстѣ съ тѣмъ, че-
резъ посредство своихъ великихъ средневѣковыхъ богослововъ плодо-
творно примѣняла Евангеліе ко многимъ обстоятельствамъ жизни и создала
христіанскую этику. И здѣсь и при иныхъ условіяхъ она доказала, что идеи
Евангелія въ ней находятся не только подобно золотымъ песчинкамъ въ
рѣкѣ, но что онѣ соединены съ нею, развиваясь въ ея лонѣ. Непогрѣши-
мость папы, „апостольско-римское многобожіе" святыхъ, слѣпое повино-
веніе и тупая преданность—все это какъ-будто поглотило всякую задушев-
ность; а между тѣмъ и въ этой церкви есть такіе христіане, какіе только
могутъ явиться отъ непосредственнаго воздѣйствія Евангелія: дѣльные, оду-
шевленные любовью, радостью и миромъ Божьимъ. Наконецъ, не въ томъ
вредъ, что Евангеліе вообще соединилось съ политическими формами—Ме-
ланхтонъ не былъ измѣнникомъ, когда онъ согласился признать папу, подъ
условіемъ допущенія безпримѣснаго распространенія Евангелія—вредъ со-
стоитъ въ санктификаціи политическихъ учрежденій и въ неспособ-
ности этой церкви скинуть съ себя то, что когда-то, при извѣстныхъ исто-
рическихъ условіяхъ, было цѣлесообразнымъ, теперь же служитъ лишь
тормазомъ.
Мы дошли до послѣдняго отдѣла нашего изложенія:
140
Сущность христіанства.
Христіанская религія въ протестантизмѣ.
Кто взглянетъ на внѣшнее положеніе протестантизма, главнымъ обра-
зомъ, въ Германіи, тотъ подъ первымъ впечатлѣніемъ невольно воскликнетъ:
какое оно жалкое! Но кто разсмотритъ исторію Европы отъ II вѣка до на-
стоящаго времени, тотъ разсудитъ, что во всей этой исторіи реформація
XVI вѣка представляетъ величайшее и благотворнѣйшее движеніе; она даже
затмеваетъ переворотъ, случившійся при переходѣ въ XIX вѣкъ. Что значатъ
всѣ наши открытія и изобрѣтенія, успѣхи нашей внѣшней культуры въ
сравненіи съ фактомъ, что 30 милліоновъ германцевъ и еще большее число
христіанъ внѣ Германіи обладаютъ религіей безъ жрецовъ, безъ жертвъ,
безъ таинствъ и обрядовъ—чисто-духовной религіей!
Протестантизмъ долженъ быть понятъ прежде всего въ своей проти-
воположности къ католицизму и притомъ въ двойномъ смыслѣ—какъ р е -
формація и какъ революція. Реформаціей онъ былъ въ вопросѣ о
спасеніи, революціей по отношенію къ церкви, ея авторитету и обрядности.
Протестантизмъ, такимъ образомъ, не' былъ самопроизвольнымъ явленіемъ,
порожденнымъ своего рода репегаііо аедпіѵоса,— онъ былъ вызванъ, какъ
показываетъ его имя, невыносимыми злоупотребленіями въ католиче-
ской церкви и явился завершеніемъ длинной цѣпи родственныхъ ему, но
безсильныхъ реформаціонныхъ попытокъ среднихъ вѣковъ. Такъ то уже
это его историческое положеніе доказываетъ его преемственность; еще
явственнѣе сказывается она въ его собственномъ справедливомъ за-
явленіи, что онъ явился не новшествомъ, а обновленіемъ. Но по отно-
шенію къ церкви и къ авторитету онъ, несомнѣнно, выступилъ революціо-
неромъ; поэтому его слѣдуетъ обсудить съ обѣихъ точекъ зрѣнія.
1) Реформаціей, т.-е. обновленіемъ, былъ протестантизмъ по отношенію
къ самой сути дѣла, по отношенію къ религіи и ученію о спасеніи. Это мо-
жетъ быть развито на трехъ пунктахъ.
Во-первыхъ. Религія здѣсь была опять сведена къ самой себѣ тѣмъ,
что Евангеліе и соотвѣтствующее ему религіозное переживаніе было выдви-
нуто на передній планъ и освобождено отъ постороннихъ примѣсей. Изъ
огромнаго и многообразнаго состава, который до тѣхъ поръ назывался
„религіей", изъ того цѣлаго, которое содержало Евангеліе и святую воду,
всеобщее священство и державнаго папу, Христа-Спасителя и св. Анну—ре-
лигія была выведена и сосредоточена на своихъ главныхъ факторахъ,
на Божьемъ словѣ и вѣрѣ. Это сознаніе было критически противопо-
ставлено всему тому, что тоже хотѣло быть „религіей" и считало себя
равноцѣннымъ тѣмъ величинамъ. Каждая дѣйствительно значительная ре-
форма въ исторіи религіи была первымъ дѣломъ всегда критиче скимъ
сосредоточеніемъ. Дѣло въ томъ, что религія въ теченіе своего исто-
рическаго развитія, приспособляясь къ обстоятельствамъ, притягиваетъ къ
себѣ много посторонняго, производитъ вмѣстѣ съ нимъ много ублюдковъ
и апокрифовъ и поневолѣ покрываетъ также и ихъ покровомъ святости.
Чтобы ей не пришлось заглохнуть въ собственной сухой листвѣ, долженъ
явиться реформаторъ и свести ее къ себѣ самой. Это критическое сосредо-
точеніе произвелъ въ XVI вѣкѣ Лютеръ, побѣдоносно заявивъ, что христіан-
ская религія заключается только въ словѣ Божьемъ и томъ внутреннемъ
переживаніи, которое ему соотвѣтствуетъ.
Второй пунктъ заключался въ опредѣленномъ пониманіи „слова Бо-
жія" и „внутренняго опыта". „Словомъ Божіимъ" для него было не ученіе
церкви и не библія, но возвѣщеніе въ Христѣ свободной благодати Божіей,
Протестантизмъ.
1 11
дѣлающей виновнаго и отчаивающагося человѣка радостнымъ и блаженнымъ;
увѣренность въ этой благодати и была „внутреннимъ опытомъ". Въ умѣ
Лютера и то и другое облекается въ одну форму: твердую вѣру, что
имѣешь милостиваго Бога. Благодаря этому—какъ испыталъ онъ на
себѣ и такъ затѣмъ проповѣдывалъ—внутренняя раздвоенность человѣка
исчезаетъ, гнетъ всякаго горя побѣждается, чувство виновности утихаетъ,
и, несмотря на несовершенство собственныхъ дѣлъ, пріобрѣтается увѣрен-
ность въ неразрывномъ единствѣ со святымъ Богомъ: „Я твердо знаю и
вѣрю и не стыжусь хвалиться тѣмъ, что Богъ, высшій и совершенный—
мой другъ и отецъ и во всемъ мой помощникъ; онъ укрощаетъ бурю и
волны и все, что приноситъ мнѣ несчастіе".
Ни о чемъ другомъ не надо проповѣдывать, кромѣ милостиваго Бога,
съ которымъ примирилъ насъ Христосъ; ничего не стоятъ экстазы и ви-
дѣнія, нѣтъ надобности ни въ какомъ избыткѣ чувствъ, надо возбуждать
только вѣру. Она должна быть началомъ, срединой и концомъ всего бла-
гочестія. Въ соотвѣтствіи слова и вѣры переживается „оправданіе". Оно
является поэтому главнымъ содержаніемъ реформаторской проповѣди и
означаетъ пріобрѣтеніе черезъ Христа мира и свободы въ Богѣ, господ-
ства надъ міромъ и вѣчности души.
Наконецъ, третьимъ въ этомъ обновленіи было сильное преобразо-
ваніе, которому должно было подвергнуться служеніе Богу какъ со
стороны отдѣльнаго человѣка, такъ и со стороны общины. Первое, оче-
видно, не могло и не должно было быть ничѣмъ инымъ, кромѣ подтвер-
жденія вѣрьь „Богъ не хочетъ отъ насъ ничего, кромѣ вѣры, и хочетъ сно-
ситься съ нами только черезъ вѣру". Эту фразу Лютеръ повторялъ безко-
нечное число разъ. Человѣкъ можетъ служить Богу только тѣмъ, что бу-
детъ считатй его Богомъ и оказывать ему почитаніе, признавая и при-
зывая его какъ отца. Всѣ остальные пути, которые онъ изыскиваетъ, чтобы
приблизиться къ нему и чтить его—ложные пути, и всѣ другія отношенія,
которыя онъ старается завязать—напрасны. Какому безконечному числу
смѣлыхъ и робкихъ, полныхъ надежды и безнадежныхъ попытокъ былъ
этимъ положенъ конецъ, и какой переворотъ былъ произведенъ въ культѣ!
Но то, что касается служенія Богу отдѣльнаго человѣка, совершенно такъ же
относится и къ общественному богослуженію. И здѣсь должно быть мѣсто
только слову Божію и молитвѣ. Все остальное должно быть изгнано: слу-
жащая Богу община должна проповѣдывать о немъ въ благодареніи и
прославленіи и призывать его. За этими предѣлами нѣтъ вообще „бого-
служенія".
Въ этихъ трехъ пунктахъ содержится то, что было самымъ существен-
нымъ въ реформаціи. Дѣло шло здѣсь объ обновленіи; такъ какъ все
это было не только возвращеніемъ (правда, въ своеобразной формѣ) къ
первоначальному христіанству, но заключалось даже въ западномъ католи-
цизмѣ, хотя и въ заглохшемъ и скрытомъ видѣ.
Но прежде, чѣмъ идти дальше, позвольте мнѣ сдѣлать два краткихъ
экскурса. Мы только-что сказали, что служащая Богу община не должна
совершать иного богослуженія, кромѣ проповѣди слова Божія и молитвы.
Но мы должны прибавить еще, по указанію реформаторовъ, что эта об
щина, какъ церковь, не должна имѣть никакого другого признака, кромѣ
того, что она является общиной, объединенной вѣрой, въ которой правильно
проповѣдуется слово Божіе,—о таинствахъ мы здѣсь можемъ умолчать, такъ
какъ и ихъ значеніе у Лютера заключается только въ сопровождающемъ
ихъ словѣ. Но если слово Божіе и вѣра являются единственными отличи-
142
Сущность христіанства.
тельными признаками, то, какъ-будто, правы тѣ, которые говорятъ, что ре-
формація упразднила видимую церковь и замѣнила ее невидимой. Но это
утвержденіе неправильно. Различіе видимой и невидимой церкви идетъ изъ
среднихъ вѣковъ и даже отъ Августина. Всѣ тѣ, которые опредѣляли церковь,
какъ „совокупность предопредѣленныхъ", должны были утверждать ея
полную невидимость. Но нѣмецкіе реформаторы опредѣляли ее не такъ.
Когда они говорили, что церковь есть объединенная вѣрой община, въ ко-
торой правильно проповѣдуется слово Божіе, то они этимъ устраняли всѣ
грубо-чувственные признаки и, такимъ образомъ, безусловно исключали
внѣшнюю видимость; но—чтобы воспользоваться примѣромъ—кто сталъ
бы называть „невидимымъ" общество, связанное духовными интересами,—
напримѣръ, совмѣстно работающихъ адептовъ науки или патріотовъ, только
потому, что оно не имѣетъ внѣшнихъ отличит ельныхъ признаковъ и не мо-
жетъ быть сосчитано по пальцамъ? Такимъ же образомъ и евангелическая
церковь не является „невидимой" общиной. Она является духовной общиной,
и потому ея „видимость" проявляется въ различной степени и съ различной
силой. Могутъ быть моменты, когда она будетъ совершенно непознаваема,
и,"напротивъ, такіе, когда она будетъ такъ же сильно проявляться, какъ вся-
кая осязаемая величина. Но она, во всякомъ случаѣ, никогда не можетъ про-
явиться такъ рѣзко очерченной, какъ, напримѣръ, Венеціанское государство
или Французское королевство, а между тѣмъ одинъ крупный католическій
догматикъ нашелъ такое сравненіе подходящимъ для своей церкви; но про-
тестанту надлежитъ знать, что онъ принадлежитъ не къ „невидимой"
церкви, а къ духовной общинѣ, въ распоряженіи которой находятся соотвѣт-
ствующія ей силы, къ духовной общинѣ, находящейся на землѣ и прости-
рающейся въ вѣчность.
Теперь второе: протестантизмъ утверждаетъ, что общность всѣхъ хри-
стіанъ объективно основывается только на Евангеліи, а Евангеліе содер-
жится въ Священномъ Писаніи. Съ самаго начала ему возражали, что если
это такъ, и если при эгомъ не будетъ признаваться никакой авторитетъ,
рѣшающій споры относительно содержанія Евангелія и его выдѣленія изъ
Священнаго Писанія, то послѣдуетъ общая путаница, явный примѣръ которой
будто бы и представляетъ исторія протестантизма. Если каждый будетъ
имѣть право рѣшать, въ чемъ заключается „истинный смыслъ Евангелія",
не будучи въ этомъ отношеніи связанъ никакой традиціей, никакимъ собо-
ромъ, никакимъ папой, но будетъ пользоваться правомъ свободнаго изслѣ-
дованія, то невозможно будетъ никакое единство, никакая общность, од-
нимъ словомъ, не создастся церковь; понадобится вмѣшательство государ-
ства, или придется установить произвольное ограниченіе. Конечно, церковь
съ Запсішп оШсінт инквизиціи не можетъ явиться такимъ путемъ; затѣмъ
дѣйствительно невозможно, исходя изъ самаго понятія, установить
внѣшнія границы общины. Но того, что сдѣлало государство или истори-
ческая необходимость, нѣтъ надобности принимать въ соображеніе: воз
никшія такими способами образованія называются также „церквами", но уже
не въ евангелическомъ смыслѣ. Протестантизмъ разсчитываетъ на
то—и въ этомъ заключается разрѣшеніе вопроса,—что Евангеліе нѣ-
что столь простое, божественное и потому истинно че-
ловѣческое, что оно наилучшимъ образомъ можетъ быть
познано, если предоставить каждому свободу, и что оно
вызоветъ въ каждой душѣ въ общемъ одни и тѣ же чув-
ства и убѣжденія. Онъ можетъ при этомъ часто заблуждаться, и въ
зависимости отъ индивидуальности и развитія каждаго можетъ создаваться
Протестантизмъ.
143
большое разнообразіе мнѣній—но до сихъ поръ этотъ образъ дѣйствій не
заставилъ протестанта краснѣть. Истинная духовная общность евангеличе-
скихъ христіанъ, т.-е. общее убѣжденіе въ важнѣйшихъ вопросахъ и въ
примѣненіи ихъ въ многообразной жизни, дѣйствительно создалась и на-
ходится въ силѣ. Эта общность распространяется какъ на нѣмецкихъ, такъ
и на не-нѣмецкихъ протестантовъ, лютеранъ, кальвинистовъ и другія под-
раздѣленія. Во всѣхъ нихъ, поскольку они серьезные христіане, живетъ
нѣчто общее, и это общее безконечно важнѣе и цѣннѣе всѣхъ различій.
Оно сохраняетъ насъ евангелистами и защищаетъ какъ отъ современнаго
язычества, такъ и отъ возвращенія въ католицизмъ. Большаго намъ и не
нужно; всѣ остальныя цѣпи мы отвергаемъ, но эта—не цѣпь, а условіе на-
шей свободы. И когда намъ говорятъ: „Вы разрознены; сколько головъ,
столько ученій", то мы отвѣчаемъ: „Да, это такъ, но мы и не хотимъ,
чтобы было иначе; напротивъ — мы хотимъ еще большей свободы, еще
большей индивидуальности въ мнѣніяхъ и ученіи; историческая необходи-
мость, приведшая къ созданію мѣстныхъ и свободноцерковныхъ образо-
ваній, поставила намъ слишкомъ много границъ и законовъ, хотя они и не
объявлены божественными учрежденіями; мы хотимъ еще большаго довѣрія
къ духовнымъ силамъ каждаго и къ объединяющей силѣ Евангелія, которая
скорѣе достигнетъ цѣли въ свободной борьбѣ умовъ, чѣмъ подъ опекой.
Мы хотимъ быть духовнымъ царствомъ и не имѣемъ никакого стремленія
вернуться къ прежней обезпеченности и неволѣ; мы знаемъ, конечно, что
ради порядка и воспитательныхъ цѣлей должны возникать внѣшнія орга-
низаціи, и мы охотно будемъ заботиться о нихъ, поскольку они исполняютъ
свое назначеніе и заслуживаютъ заботы; но своимъ сердцемъ мы къ нимъ
не привяжемся, такъ какъ они сегодня существуютъ, а завтра, при измѣнив-
шихся политическихъ или соціальныхъ условіяхъ, могутъ уступить мѣсто
новымъ образованіямъ. Кто имѣетъ такую „церковь", тотъ все равно, что
не имѣетъ ея; та церковь, въ которой мы находимся,—не партикуляристи-
ческая, но восіеіав Гісіеі, имѣющая своихъ членовъ повсюду, также и среди
грековъ и римлянъ". Таковъ евангелическій отвѣтъ на упрекъ въ „разроз-
ненности"; таковъ языкъ той свободы, которая намъ дарована.
Послѣ этихъ отступленій вернемся къ изображенію важнѣйшихъ чертъ
пр отестантизма.
2. Протестантизмъ былъ не только реформаціей, но и революціей.
Съ правовой точки зрѣнія все церковное устройство, противъ котораго воз-
сталъ Лютеръ, могло требовать полной покорности, такъ какъ оно было на
Западѣ такимъ же правовымъ порядкомъ, какъ и законы государства. Когда
Лютеръ сжегъ папскую буллу, онъ совершилъ несомнѣнно революціонный
актъ—революціонный не въ дурномъ смыслѣ, какъ если бы дѣло шло о
возстаніи противъ правового порядка, который являлся бы въ то же время
и нравственнымъ порядкомъ, но въ смыслѣ насильственнаго разрыва съ су-
ществующимъ строемъ. Противъ этого послѣдняго и обратилось новое дви-
женіе, и его протестъ, выражавшійся словомъ и дѣломъ, касался, главнымъ
образомъ, слѣдующихъ пунктовъ:
Во-первыхъ, оно протестовало противъ всей іерархической и кле-
рикальной церковной системы, требовало, чтобы она была уничтожена, и
уничтожало ее въ пользу всеобщаго священства и порядка, развивающагося
изъ общины. Какое значеніе имѣло это требованіе, и насколько оно затра-
гивало существовавшій до тѣхъ поръ строй, этого нельзя изложить въ
нѣсколькихъ словахъ: для этого понадобилось бы много часовъ. Въ какія
формы вылился на дѣлѣ строй евангелическихъ церквей, здѣсь также не
144
Сущность христіанства.
мѣсто изображать, да это и не имѣетъ принципіальнаго значенія, прин-
ципіальное же значеніе заключается въ томъ, что „божественному"
праву церкви былъ положенъ конецъ.
Во-вторыхъ, оно протестовало противъ всѣхъ формальныхъ, внѣш-
нихъ авторитетовъ въ религіи, слѣдовательно, противъ авторитета соборовъ,
духовенства и всей церковной традиціи; авторитетомъ должно быть лишь
то, что душой чувствуется какъ таковой и дѣйствуетъ освобождающимъ
образомъ, то-есть сама сущность дѣла, Евангеліе. Такимъ образомъ, Лютеръ
протестовалъ и противъ авторитета буквы Писанія; но, какъ мы еще уви-
димъ, здѣсь былъ одинъ пунктъ, котораго Лютеръ и остальные реформа-
торы не уяснили себѣ вполнѣ, почему и не сдѣлали изъ него всѣхъ выво-
довъ, которые вытекали изъ ихъ принципіальнаго взгляда.
В ъ-т р е т ь и х ъ, оно цротестовало противъ всего основаннаго на
преданіи культа, противъ всей обрядности и всякаго „святого дѣянія". Такъ
какъ оно, какъ мы слышали уже, не знаетъ и не терпитъ никакого специ-
фическаго культа, никакихъ вещественныхъ жертвъ и подвиговъ во славу
Божію, никакой мессы и никакихъ дѣлъ, совершаемыхъ для Бога и спасенія,
то все традиціонное богослуженіе съ его блескомъ, его святыми актами, его
жестами и процессіями должно было исчезнуть. Совершенно второстепен-
нымъ вопросомъ по сравненію съ этимъ было то, что изъ внѣшней обста-
новки культа можно было сохранить по эстетическимъ и педаго-
гическимъ соображеніямъ.
В ъ-ч етвертыхъ, оно протестовало противъ таинствъ и сохра-
нило только крещеніе и причащеніе, какъ установленія первобытной церкви
или Христа; но оно требовало почитанія ихъ либо какъ символовъ и отличи-
тельныхъ знаковъ христіанъ, либо какъ дѣйствій, получающихъ цѣнность
исключительно отъ связанныхъ съ ними словъ о прощеніи грѣховъ. Всѣ
остальныя таинства оно упраздняло, а вмѣстѣ съ ними и все представленіе,
что Божія благодать и помощь даются по частямъ и связаны таинствен-
нымъ образомъ съ опредѣленными вещественными предметами. Таинству
оно противопоставило слово, а представленію о дарованіи Божіей благо-
дати по частямъ—убѣжденіе, что существуетъ одна благодать, именно
самого Бога имѣть милостивымъ. Лютеръ въ своемъ сочиненіи „О Вави-
лонскомъ плѣненіи" не потому отрицалъ весь сакраментализмъ, что онъ
самъ былъ слишкомъ просвѣщенъ—въ немъ было еще достаточно суевѣрія
для очень отталкивающихъ утвержденій—но потому, что онъ испыталъ на
себѣ, что всякая „благодать", не дающая душѣ живого Бога, является
обманомъ. Вслѣдствіе этого все ученіе о таинствахъ представлялось ему
покушеніемъ на Божіе величіе и, вмѣстѣ съ тѣмъ, порабощеніемъ души.
В ъ-п ятыхъ, оно протестовало противъ двойной нравственности и
тѣмъ самымъ противъ „высшей", противъ утвержденія, что Богу особенно
угодно, когда не примѣняются вложенныя въ Его твореніе силы и дарова-
нія. Реформаторы глубоко чувствовали, что міръ съ его радостями дол-
женъ погибнуть; нельзя представлять себѣ Лютера современнымъ чело-
вѣкомъ, радостно и увѣренно чувствовавшимъ себя сыномъ земли. Скорѣе
напротивъ: его, какъ и средневѣковыхъ людей, воодушевляло стремленіе
освободиться отъ міра и разстаться съ „юдолью печали". Но такъ какъ онъ
былъ убѣжденъ въ томъ, что человѣкъ ничего не можетъ и не смѣетъ дать
Богу, кромѣ довѣрія, то относительно положенія христіанина въ мірѣ онъ
пришелъ къ совершенно другимъ убѣжденіямъ, чѣмъ строгіе монахи
предыдущихъ столѣтій. Разъ постъ и аскезъ не имѣютъ цѣны для Бога, разъ
они не приносятъ пользы и ближнимъ, и разъ Богъ является творцомъ
Реформація.
145
всего, то наиболѣе благоразумнымъ будетъ каждому человѣку оставаться
въ той роли, какую назначилъ ему Богъ. Исходя отсюда, Лютеръ прі-
обрѣлъ радостность и довѣріе къ земнымъ установленіямъ, контрастирую-
щія съ его прежнимъ враждебнымъ міру настроеніемъ и дѣйствительно
побѣдившія его. Онъ рѣшительно заявляетъ, что всѣ состоянія — власть,
бракъ и т. д., кончая положеніемъ слугъ и служанокъ, являются угодными
Богу и потому истинно-духовными состояніями, въ которыхъ слѣдуетъ слу-
жить Богу: вѣрная служанка стоитъ выше, чѣмъ созерцательный монахъ.
Христіане не должны изощряться въ исканіи новыхъ путей, но проявлять
терпѣніе и любовь къ ближнимъ, каждый въ своемъ призваніи. Отсюда
получается у него представленіе о самостоятельномъ правѣ на существо-
ваніе всѣхъ мірскихъ учрежденій и поприщъ: они не только терпимы,
они не отъ церкви получаютъ нѣчто подобное праву на существованіе, —
нѣтъ, они имѣютъ на него право сами по себѣ и представляютъ обширную
область, въ которой христіанинъ долженъ проявлять свою вѣру и любовь;
ихъ надо уважать даже тамъ, гдѣ Божіе откровеніе въ евангеліи еще со-
вершенно неизвѣстно.
Такимъ образомъ, тотъ самый человѣкъ, который по своимъ личнымъ
склонностямъ ничего отъ міра не требовалъ, и въ душѣ котораго жила
только забота о вѣчности, освободилъ человѣчество отъ гнета аскеза. Этимъ
онъ въ полномъ смыслѣ слова положилъ начало жизни новаго времени;
онъ снова далъ ей независимость по отношенію къ міру и чистую совѣсть
при всякой земной работѣ. Этотъ плодъ достался ему не потому, чтобы
онъ секуляризировалъ религію, но потому, что онъ такъ серьезно и глу-
боко понялъ ее: она должна все собою проникать, оставаясь сама сво-
бодна отъ всего внѣшняго.
Децція шестнадцатая.
Часто ставился вопросъ, была ли реформація дѣломъ нѣме цкаго
духа, и если да, то въ какой степени. Я не могу здѣсь касаться этой сложной
проблемы; мнѣ кажется, однако, очевиднымъ, что рѣшающее религіозное
переживаніе Лютера нельзя ставить въ связь съ его національностью, но что
выводы, которые онъ изъ него сдѣлалъ, какъ положительные, такъ и отри-
цательные, обличаютъ въ немъ нѣмца и принадлежатъ исторіи
Германіи.
Съ того момента, когда нѣмцы стали пытаться дѣйствительно освоиться
съ переданной имъ религіей — а это началось только съ XIII вѣка—они
начали подготовлять и реформацію. И подобно тому, какъ восточное хри-
стіанство по праву называютъ греческимъ, средневѣковое западное—
римскимъ, такъ реформаціонное можно назвать германскимъ, несмотря
Общая исторія европейской культуры, т. V. 10
146 Сущность христіанства.
на Кальвина, такъ какъ онъ былъ ученикомъ Лютера, и вліяніе его стало
наиболѣе сильно не среди романцевъ, а среди англичанъ, шотландцевъ и
нидерландцевъ. Нѣмцы понимаютъ подъ реформаціей стадію во всеобщей
исторіи церкви; о славянахъ, однако, этого сказать нельзя.
Отказъ отъ аскеза, который никогда не былъ для нѣмцевъ такимъ без-
условнымъ идеаломъ, какъ для другихъ народовъ, и протестъ противъ ре-
лигіи, какъ внѣшняго авторитета, могутъ быть объяснены какъ изъ Павлова
Евангелія, такъ и изъ нѣмецкаго духа. Теплоту и сердечность Лютера въ
проповѣди и его прямодушіе въ полемикѣ нѣмецкая нація также признала
раскрытіемъ своей собственной души.
Мы коснулись въ предыдущей лекціи главныхъ областей, въ которыхъ
Лютеръ заявилъ настойчивый и важный по послѣдствіямъ протестъ. Я могъ
бы прибавить еще многое,—напримѣръ, возраженія, направленныя имъ, въ
особенности въ началѣ его реформаторской дѣятельности, противъ всей дог-
матической терминологіи, ея формулъ и выраженій ея ученія. Однимъ сло-
вомъ—онъ протестовалъ потому, что хотѣлъ вернуть людямъ христіанскую
религію въ ея чистомъ видѣ, безъ священства и жертвъ, безъ внѣшнихъ
авторитетовъ и законовъ, безъ священныхъ церемоній, безъ всѣхъ тѣхъ
цѣпей, которыми хотѣли связать между собою здѣшній и потусторонній
міръ. При такомъ взглядѣ на нее реформація идетъ не только дальше
XI вѣка, не только дальше IV или II, но къ началу самой религіи. Сама того
не зная, она измѣнила и устранила даже такія формы, которыя уже суще-
ствовали въ апостольское время; такъ, въ дисциплинѣ—постъ, въ администра-
ціи—епископовъ и діаконовъ, въ ученіи—хиліазмъ и т. д.
Но какъ же теперь представляется новое созданіе какъ цѣлое, послѣ
его преобразованія реформаціей и революціей, въ его отношеніи къ Еван-
гелію? Можно сказать, что въ четырехъ главныхъ пунктахъ, выдвинутыхъ
нами въ предыдущей лекціи, идеалъ Евангелія, дѣйствительно, былъ снова
достигнутъ—въ глубинѣ и духовности, въ основной идеѣ милостиваго Бога,
въ служеніи Богу въ духѣ и истинѣ и въ представленіи о церкви какъ объ
общинѣ, объединенной вѣрой. Долженъ ли я доказывать это по пунктамъ, или
мы усомнимся въ этомъ убѣжденіи только потому, что христіанинъ въ шест-
надцатомъ и девятнадцатомъ вѣкахъ выглядитъ все-таки иначе, чѣмъ въ пер-
вомъ? А что глубина и индивидуализмъ, развернувшіеся благодаря реформа-
ціи, соотвѣтствуютъ особенностямъ Евангелія, несомнѣнно.
Затѣмъ, ученіе Лютера объ оправданіи передаетъ не только идею
Павла, несмотря на нѣкоторыя различія, но точно совпадаетъ по цѣли и съ
проповѣдью Іисуса. Сознавать Бога, какъ отца, имѣть Бога милостиваго, на-
дѣяться на Его промыселъ и благодать, вѣрить въ прощеніе грѣховъ — это
является рѣшающимъ и тамъ и здѣсь. Даже въ мрачное время лютеранской
ортодоксіи П а в е л ъ Гергардтъ въ своихъ пѣсняхъ „Если Богъ за меня,
то пусть все идетъ противъ меня“, „Поручай свои пути" (ВеііеЫ сіи беіпе
АѴе^е) и др. сумѣлъ дать такое прекрасное выраженіе этому основному еван-
гелическому убѣжденію, что видно, насколько прочно оно проникло собою
протестантизмъ.
Далѣе: что истинное богослуженіе не должно быть ничѣмъ инымъ, кро-
мѣ признанія Бога въ прославленіи и въ молитвѣ, и что служеніе ближнему
является также служеніемъ Богу,—взято непосредственно изъ Евангелія и изъ
согласующихся съ нимъ наставленій Павла. Наконецъ: что истинная цер-
ковь объединяется Святымъ Духомъ и вѣрой, что она является духовной
общиной братьевъ и сестеръ — это убѣжденіе стоитъ на одной высотѣ съ
Евангеліемъ и совершенно ясно высказано Павломъ. Поскольку реформація
Реформація.
147
возстановила все это и признала Христа единственнымъ искупителемъ, она
можетъ называться евангелической въ самомъ строгомъ смыслѣ слова
и поскольку эти убѣжденія, несмотря на всѣ ограниченія и наслоенія
являются и до сихъ поръ руководящими въ протестантскихъ церквахъ, и
онѣ могутъ съ полнымъ правомъ называть себя евангелическими.
Но то, что было здѣсь достигнуто, имѣло и свою темную сторону
Когда мы задаемъ вопросъ, чего стоила намъ реформація, и въ какой мѣрѣ
она провела свои принципы, эта темная сторона явственно выступаетъ пе-
редъ нами.
1. Даромъ въ исторіи ничего не достается, и насильственное движеніе
должно быть оплачено вдвойнѣ,—чего же стоила намъ реформація?
Я не буду говорить о томъ, что единство западной культуры было на
рушено тѣмъ, что реформація была принята только одной частью западной
Европы, такъ какъ разнородность и свобода дальнѣйшаго развитія принесла
намъ большую выгоду. Но необходимость устраивать новыя церкви, какъ
церкви государственныя, имѣла очень тяжелыя послѣдствія.
Правда, церковное государство хуже ихъ, и его сторонники не
имѣютъ никакихъ основаній хвалиться передъ государственными церквами;
но и послѣднія — не являющіяся, однако, послѣдствіемъ разрыва съ выс-
шей церковной властью, но подготовлявшіяся уже въ XV вѣкѣ—все же со-
здали стѣсненія. Онѣ ослабили чувство отвѣтственности и актив-
ность евангелическихъ общинъ и къ тому же вызвали не лишенное осно-
ваній требованіе, чтобы церковь считалась учрежденіемъ государства и
приспособлялась къ нему. Правда, въ послѣднія десятилѣтія многое сдѣлано,
чтобы, благодаря большей самостоятельности церквей, противостоять этому
требованію; но необходимы еще дальнѣйшіе успѣхи въ этомъ направленіи,
именно въ отношеніи свободы отдѣльныхъ общинъ. Насильственно не слѣ-
дуетъ порывать связь съ государствомъ, такъ какъ церкви обязаны ему и
многими выгодами, но надо способствовать тому развитію, въ которое мы
вступили. При этомъ разнообразіе церковныхъ организацій не является
вреднымъ; оно напоминаетъ, напротивъ, сильнѣйшимъ образомъ о томъ, что
всѣ эти формы создались свободно.
Затѣмъ, протестантизмъ въ полемикѣ съ католичествомъ долженъ былъ
особенно подчеркнуть внутреннюю сторону религіи и воіа йсіе. Но форму-
лировать ученіе, которое должно встать въ рѣзкую противоположность къ
другому, всегда бываетъ опасно. „Заурядный человѣкъ" слышалъ не безъ
удовольствія, что „добрыя дѣла" не нужны, даже опасны для души. Лютеръ
не отвѣтственъ за то удобное превратное толкованіе, которое соединялось
съ его ученіемъ; но съ самаго начала въ нѣмецкихъ реформаціонныхъ цер-
квахъ надо было возвышать голосъ противъ нравственной распущенности
и недостаточной строгости въ исполненіи нравственнаго закона. Слово:
„Аще любите мя, заповѣди моя соблюдите" незаслуженно отступило на зад-
ній планъ. Только піетизмъ снова призналъ его центральное значеніе. До
тѣхъ поръ, въ противоположность католическому „оправданію дѣлами",
центръ тяжести нравственности угрожающе передвинулся въ противопо-
ложную сторону. Но религія—не только настроеніе, но настроеніе и дѣй-
ствіе, вѣра, дѣйствующая въ совершенствованіи и любви; евангелическіе
христіане должны еще этому лучше научиться, чтобы имъ не пришлось
краснѣть.
Еще нѣчто тѣсно связано съ только-что сказаннымъ. Реформація
упразднила монашество и должна была его упразднить. Она справедливо
объявила излишней смѣлостью обязать себя даннымъ обѣтомъ на всю жизнь
10*
148
Сущность христіанства.
къ аскетизму; она справедливо признала каждую свѣтскую дѣятельность,
добросовѣстно исполняемую передъ лицомъ Бога, равной монашеству, даже
превосходящей его. Но тутъ возникло нѣчто такое, чего Лютеръ не пред-
видѣлъ и не хотѣлъ: „монашество", такое, какъ оно возможно и необходимо
въ евангелическомъ смыслѣ, исчезло вообще.
Однако, каждое общество нуждается въ личностяхъ, которыя живутъ
исключительно для его цѣлей; такъ и церковь нуждается въ доброволь-
цахъ, которые отказались бы отъ всякаго другого призванія, отреклись бы
отъ „міра" и посвятили бы себя всецѣло служенію ближнимъ, не потому,
чтобы это призваніе было „высшимъ", но потому, что оно необходимо, п
потому, что изъ живой церкви должно исходить и такое побужденіе. Но ему
препятствовало въ евангелическихъ церквахъ диссидентское положеніе, въ
которое онѣ должны были стать къ католицизму. Это — та дорогая цѣна,
которую мы должны были заплатить; ее нисколько не можетъ уменьшить
то соображеніе, сколько простого и неподдѣльнаго благочестія было зато вы-
звано въ домѣ и семьѣ! Но мы можемъ радоваться, что въ нашъ вѣкъ сдѣ-
ланъ починъ наверстать потерянное. Въ діакониссахъ и другихъ родствен-
ныхъ явленіяхъ евангелическія церкви снова пріобрѣтаютъ то, что онѣ когда-
то оттолкнули отъ себя, потому что не могли признать въ его тогдашнемъ
видѣ. Но это должно еще развиться гораздо богаче и разностороннѣе!
2. Реформаціи пришлось не только дорого заплатить, но ей не удалось
и пересмотрѣть свои новыя убѣжденія во всѣхъ вытекающихъ изъ нихъ по-
слѣдствіяхъ и провести ихъ въ чистомъ видѣ. Рѣчь идетъ не о томъ, что она
не вездѣ создавала только цѣнное и прочное—это невозможно, и кто бы могъ
желать этого! Нѣтъ, ея формы остались неоконченными даже тамъ, гдѣ по
началу можно было ожидать большаго.
Здѣсь дѣйствовали разныя причины. Съ 1526 года евангелическія мѣст-
ныя церкви основывались очень поспѣшно; имъ приходилось замкнуться и
быть уже „готовыми", когда еще многое было въ текучемъ состояніи. Къ
этому еще присоединялось то, что недовѣріе по отношенію къ лѣвому ла-
герю, къ „мистикамъ", заставляло реформацію энергично бороться съ напра-
вленіемъ, съ которымъ она могла бы еще пройти вмѣстѣ значительную
часть пути. То, что Лютеръ ни въ какомъ случаѣ не хотѣлъ у нихъ учиться
и недовѣрчиво относился даже къ собственнымъ убѣжденіямъ, если они со-
впадали съ убѣжденіями „мистиковъ",—жестоко отомстило за себя, и за это
было заплачено евангелическимъ церквамъ въ просвѣтительную эпоху. Надо
сказать еще больше, даже подвергаясь опасности быть причисленнымъ къ
унижающимъ Лютера: этотъ геній обладалъ силой вѣры, подобной Павлу, и
черезъ это имѣлъ огромное вліяніе на умы; но онъ не стоялъ на высотѣ
сознанія, уже доступнаго его времени.
Это уже былъ не наивный вѣкъ, но очень тревожный и прогрессирую-
щій, въ которомъ задачей религіи было идти наравнѣ со всѣми духовными
силами. Въ этотъ вѣкъ ему приходилось быть не только реформаторомъ, но
также ду х о в н ы м ъ руководителемъ и учите лемъ: онъ долженъ
былъ для нѣсколькихъ поколѣній набросать новое міросозерцаніе и
к артину исторіи, такъ какъ не было никого, кто помогъ бы ему, и ни-
кого, кромѣ него, не хотѣли слушать. Но онъ не былъ въ союзѣ со всѣми
свѣтлыми силами знанія. Наконецъ, онъ во всемъ хотѣлъ вернуться къ
первоисточнику, къ самому Евангелію, и поскольку это было возможно пу-
темъ интуиціи и личнаго опыта, онъ это сдѣлалъ; къ тому же онъ хорошо
изучилъ исторію и побѣдоносно пробился во многихъ мѣстахъ черезъ бое-
вую линію традиціонныхъ догматовъ. Но надежное знаніе исторіи ихъ было
Реформація.
149
тогда невозможно; еще болѣе недостижимо было историческое знакомство съ
Новымъ Завѣтомъ и первоначальнымъ христіанствомъ. Удивительно, какъ,
несмотря на это, Лютеръ такъ много угадалъ и правильно оцѣнилъ. Стоитъ
только прочитать его предисловія къ новозавѣтнымъ книгамъ или его со-
чиненіе „О церквахъ и соборахъ". Но онъ совершенно не замѣтилъ мно-
гихъ проблемъ, не говоря уже о томъ, что не былъ въ состояніи ихъ раз-
рѣшить и потому былъ безсиленъ различить ядро отъ оболочки, первона-
чальное отъ наноснаго.
Какъ можно послѣ этого удивляться, что реформація, какъ ученіе и
историче ск ое мір осо з ерца ніе, была еще чѣмъ-то совершенно не
законченнымъ, и что тамъ, гдѣ она не видѣла никакихъ сомнѣній, должна
была возникнуть путаница въ ея собственныхъ мысляхъ? Она не могла, какъ
Паллада Аѳина, выйти законченной изъ головы Юцитера—какъ ученіе, она
могла указать только свое начало и должна была разсчитывать на даль-
нѣйшее развитіе. Но, быстро выливаясь въ твердыя формы мѣстныхъ цер-
квей, она близка была къ тому, чтобы самой отрѣзать себѣ путь къ даль-
нѣйшему развитію.
Но отношенію къ запутанности и преградамъ, которыя она сама себѣ
ставила, будетъ достаточно указать на главные пункты: во-первыхъ, Лю-
теръ придавалъ цѣну только Евангелію, только тому, что дѣйствительно осво-
бождаетъ и связываетъ совѣсть, что каждый можетъ понять, даже слуга и
служанка. Но затѣмъ онъ не только включилъ въ Евангеліе древніе догматы
о Троицѣ и двухъ природахъ (онъ не былъ въ состояніи изслѣдовать ихъ
исторически) и создавалъ новые, но и вообще не умѣлъ точно различать
„ученіе" и „Евангеліе", далеко отставая въ этомъ отъ Павла. Неизбѣжнымъ
слѣдствіемъ было то, что интеллектуализмъ не былъ побѣжденъ, что снова
создалось схоластическое ученіе, какъ необходимое условіе спа-
сенія, что среди христіанъ вновь образовалось два класса—такихъ, которые
понимаютъ ученіе, и такихъ, которые связаны способомъ пониманія пер-
выхъ, а потому являются несовершеннолѣтними.
Во-вторыхъ, Лютеръ былъ убѣжденъ, что „словомъ Божіимъ" яв-
ляется только то, благодаря чему человѣкъ внутренно перерождается, то-есть
возвѣіценіе свободной благодати Божіей въ Христѣ. Въ зенитѣ своей жизни
онъ былъ свободенъ отъ какого-либо рабства передъ буквой, а потому какъ
могъ онъ различать законъ и Евангеліе, Ветхій и Новый Завѣтъ, какъ могъ
онъ разобраться въ самомъ Новомъ Завѣтѣ? Онъ не хотѣлъ ничего знать,
кромѣ сущности, открывающейся въ этихъ книгахъ и доказывающей ихъ
власть надъ душами. Но онъ не дошелъ до конца. Въ тѣхъ случаяхъ, когда
буква ему лично представлялась важной, онъ требовалъ покорности слову
„такъ написано", требовалъ это категорически, забывая, что онъ самъ для
другихъ изреченій Священнаго Писанія объявилъ слово „такъ написано" не-
обязательнымъ.
В ъ-т р е т ь и х ъ, благодать есть прощеніе грѣховъ, а потому увѣрен-
ность въ милостивомъ Богѣ — жизнь и блаженство. Какъ часто повторялъ
это Лютеръ и всегда добавлялъ, что дѣятельнымъ здѣсь является слово,
что единеніе души съ Богомъ въ довѣріи и дѣтскомъ благоговѣніи прі-
обрѣтается благодаря слову Божію; дѣло идетъ здѣсь о личныхъ отно-
шеніяхъ. Но тотъ же самый человѣкъ впутался въ тягостные споры о
средствахъ пріобрѣтенія благодати, о причащеніи и крещеніи дѣтей.
Въ этой борьбѣ онъ подвергался опасности снова промѣнять свое высокое
пониманіе благодати на католическое и пожертвовать основнымъ взгля-
домъ, что дѣло идетъ о чемъ-то чисто-духовномъ, и что на ряду со словомъ
150
Сущность христіанства.
и вѣрой все остальное цѣны не имѣетъ. Наслѣдство, оставленное имъ здѣсь
своей церкви, было роковымъ!
Въ-четвертыхъ, отпавшая церковь, которая должна была быстро
развиваться въ борьбѣ съ римской и подъ ея давленіемъ, не безъ основаній
признавала свою правду и свое право на существованіе въ возстановленіи
Евангелія. Но между тѣмъ какъ она украдкой отожествила послѣднее со
всѣмъ содержаніемъ своего ученія, въ нее — также украдкой — проникла
мысль: „Мы, т.-е. возникшія теперь партикуляристическія церкви, являемся
истинной церковью". Самъ Лютеръ, правда, никогда не могъ забыть, что
истинной церковью является святая община вѣрующихъ, но и ему было не-
ясно, какъ относится къ ней возникшая тогда видимая новая церковь. Впо-
слѣдствіи это печальное недоразумѣніе получало все большее право гра-
жданства. „Мы—истинная церковь, потому что мы обладаемъ истин-
нымъ ученіемъ". Благодаря этому, на ряду съ дурными послѣдствіями
самоослѣпленія и нетерпимости, утвердилось еще болѣе то вредное раздѣ-
леніе на богослововъ и пасторовъ, съ одной стороны, и мірянъ—съ другой,
о которомъ мы уже говорили. Если не въ теоріи, то на практикѣ снова
установилось, какъ въ католицизмѣ, двойное христіанство, и, несмотря на
борьбу противъ піэтизма, оно не побѣждено и до сихъ поръ: богословъ и
пасторъ должны быть представителями всего ученія,должны быть орто-
доксальны; мірянину же достаточно усвоить главныя его части и не за-
трагивать ортодоксіи.
Еще недавно мнѣ разсказывали, какъ одинъ очень извѣстный человѣкъ
высказался о неудобномъ теологѣ, что онъ желалъ бы, чтобы тотъ перешелъ
на философскій факультетъ: „тогда мы имѣли бы, вмѣсто невѣрующаго тео-
лога, вѣрующаго философа". Это вполнѣ послѣдовательно при той точкѣ
зрѣнія, что ученіе и въ евангелическихъ церквахъ представляетъ собою
нѣчто разъ навсегда установившееся и притомъ нѣчто столь трудное, что
нельзя и предполагать, чтобы міряне были его представителями. Но на этомъ
пути и въ случаѣ усиленія и упроченія также и другихъ противорѣчій про-
тестантизмъ грозитъ обратиться въ жалкое повтореніе католичества. Я на-
зываю его жалкимъ, потому что двухъ вещей ему все-таки не удастся до-
стигнуть, именно папства и монашествующаго духовенства. Безусловный
авторитетъ, какой имѣетъ католикъ въ лицѣ папы, не можетъ создаться ни
изъ буквы писанія, ни изъ исповѣданія вѣры, заключеннаго въ символахъ,
а къ монашествующему духовенству- протестантизмъ уже не въ состояніи
вернуться. Онъ сохраняетъ свое областное церковное устройство и свое
женатое духовенство; и то, и другое выглядитъ не особенно величественно
по сравненію съ католицизмомъ, если бы евангелическія церкви захотѣли
соперничать съ нимъ въ этомъ отношеніи.
Господа! Дѣло протестантизма еще, слава Богу, не такъ плохо, чтобы
всѣ несовершенства и неясности, съ которыхъ онъ началъ, могли взять верхъ
и совсѣмъ исказить и задушить его истинную сущность. Даже тѣ изъ насъ-
которые убѣждены въ томъ, что реформація XVI вѣка является чѣмъ-то замк,
нутымъ въ себѣ и законченнымъ, все же ни въ какомъ случаѣ не хотятъ
отказаться отъ рѣшающихъ основныхъ идей реформаціи, и существуетъ об-
ширное поприще, на которомъ единодушно работаютъ всѣ серьезные еван-
гелическіе христіане. Но если они не видятъ, что продолженіе реформаціи
въ духѣ чистаго разумѣнія слова Божія является вопросомъ жизни для про-
тестантизма,—это продолженіе принесло уже богатые плоды въ евангеличе-
ской уніи—то пусть они, по крайней мѣрѣ, дадутъ просторъ свободѣ, за
которую стоялъ Лютеръ въ свои лучшіе дни: „Пусть умы сталкиваются и
Реформація.
151
сшибаются; если нѣкоторые прельстятся этимъ,—ничего, таковъ законъ войны;
гдѣ споръ и битва, тамъ нѣкоторые должны пасть и быть ранены, но кто
хорошо сражается, будетъ награжденъ".
Католизація евангелическихъ церквей—я не хочу сказать, что онѣ этимъ
станутъ папскими, но все же церквами закона, ученія и обрядности—является
потому такой жгучей опасностью, что три могущественныя силы работаютъ
вмѣстѣ въ пользу этого процесса развитія. Первая изъ нихъ — индиффе-
рентизмъ массъ. Всякій индифферентизмъ толкаетъ религію на ту ступень,
гдѣ стоятъ авторитетъ и традиція, но также и священство, іерархія и культъ,
состоящій изъ обрядовъ. Туда толкаетъ онъ религію, чтобы потомъ жало-
ваться на ея поверхностность, на ея отсталость и на „притязанія" духовен-
ства; онъ въ состояніи въ одно ито же время поднимать эти жалобы и пре-
зрительно осмѣивать всякое живое проявленіе религіи—и поклоняться ка-
ждому обряду. Этотъ индифферентизмъ совершенно неспособенъ понять
евангелическое христіанство, онъ инстинктивно стремится его подавить и
въ противовѣсъ ему восхваляетъ католицизмъ. Во-вторыхъ, здѣсь за-
служиваетъ вниманія то, что я назвалъ бы „естественной религіей": тѣ,
которые живутъ страхомъ и надеждой, ищутъ въ религіи прежде всего
авторитета, хотятъ освободиться отъ отвѣтственности за себя и жа-
ждутъ обезпеченія; тѣ, которые ищутъ „придатка" къ жизни, либо въ дни
радости, либо въ наиболѣе тяжкомъ горѣ, которые ищутъ эстетиче-
скаго удовлетворенія или чуткой помощи, пока не поможетъ время —
всѣ они также, сами того не сознавая, толкаютъ религію на ступень като-
лицизма; они хотятъ „чего-нибудь прочнаго", они хотятъ еще многаго дру-
гого, возбужденій и помощи всякаго рода, но евангелическаго христіанства
они не хотятъ. Однако, послѣднее, если оно уступитъ такимъ пожеланіямъ,
станетъ католическимъ христіанствомъ.
Третью силу я называю неохотно, и все же я не имѣю права о ней
умолчать; это—государство. Ему нельзя ставить въ вину, что оно въ религіи
и въ церкви цѣнитъ больше всего консерватизмъ и второстепенное ея зна-
ченіе, т.-е. вліяніе на благочестіе, покорность и порядокъ. Однако, именно
вслѣдствіе этого оно оказываетъ давленіе въ этомъ направленіи, запрещаетъ
въ церквахъ все опасное и старается удержать ихъ отъ всякаго внутренняго
движенія, которое можетъ поставить на карту ихъ единство и ихъ „обще-
ственную пользу"; оно покушалось даже часто приравнять церковь къ по-
лиціи и пользоваться ею какъ орудіемъ для поддержанія государственнаго
порядка. Это можно оправдать, пусть государство беретъ средства своего
могущества вездѣ, гдѣ оно ихъ находитъ; но церковь не должна становиться
покорнымъ орудіемъ, такъ какъ, кромѣ всѣхъ губительныхъ послѣдствій,
какія это будетъ имѣть для ея значенія и авторитета, она станетъ на этомъ
пути внѣшнимъ учрежденіемъ, въ которомъ порядокъ важнѣе духа, форма
важнѣе сущности, покорность цѣннѣе истины.
Для противодѣйствія этимъ тремъ столь разнороднымъ силамъ слѣ-
дуетъ поддерживать строгость и свободу евангелическаго христіанства. Одна
теологія этого сдѣлать не можетъ; здѣсь требуется твердость христіанскаго
характера. Если евангелическія церкви не будутъ сопротивляться, онѣ бу-
дутъ оттиснуты назадъ. Изъ такихъ свободныхъ организацій, какими были
Павловы общины, возникла нѣкогда католическая церковь,—кто поручится,
что не станутъ католическими и церкви, источникомъ которыхъ была „Сво-
бода христіанина"?
Но Евангеліе даже и въ этомъ случаѣ не погибнетъ: это доказываетъ
исторія. Его попрежнему можно будетъ найти, какъ красную нить въ ткани,
152
Сущность христіанства.
и гдѣ-нибудь оно снова выйдетъ наружу и освободится отъ окружающихъ его
путъ. Оно не потухло и въ разукрашенныхъ снаружи, но разрушающихся вну-
три храмахъ греческой и римской церкви. „Смѣло иди впередъ,—внизу, въ глу-
бинѣ свода, ты еще найдешь алтарь и его святую, вѣчно горящую лампаду“.
Это Евангеліе соединилось со спекуляціей и культовой мистикой гре-
ковъ и въ нихъ все-таки не погибло; оно было соединено съ римской міровой
монархіей, но даже и въ этомъ сочетаніи уцѣлѣло, даже дало еще возможность
выйти реформаціи! Измѣнились только его догматическое ученіе и строй
культа. Больше тог о—за него хватались чистѣйшая простота и глубочай-
шіе мыслители; оно было дорого ФранцискуиНьютону. Оно пережило
переворотъ въ міросозерцаніи; оно сбросило, какъ одежду, идеи и формы,
бывшія когда-то святыми; оно приняло участіе въ общемъ прогрессѣ куль-
туры: оно одухотворилось и съ ходомъ исторіи научилось лучше примѣнять
свои нравственные принципы. Со своимъ утѣшеніемъ входило оно во всѣ
времена въ души тысячъ людей и уничтожало въ нихъ всякое бремя и по-
бѣждало всѣ преграды. Если мы имѣли право сказать, что Евангеліе
является познаніемъ и признаніемъ Бога, какъ отца, увѣренностью въ
спасеніи, смиреніемъ и радостью въ Богѣ, дѣятельной силой и братской
любовью; если для этой религіи важно, чтобы за проповѣдью не за-
бывали основателя и за основателемъ проповѣди,—то исторія показы-
ваетъ, что это, дѣйствительно, осталось въ силѣ и постоянно снова проби-
вается наружу.
Вы, можетъ-быть, пожалѣли, что я не коснулся нашего современнаго
положенія, именно отношенія Евангелія къ нашему теперешнему духовному
состоянію, ко всему нашему міросозерцанію и міровой задачѣ. Но чтобы
успѣшно выполнить это по отношенію къ конкретному положенію, понадо-
билось бы больше времени, чѣмъ два-три часа; относительно же сущности
дѣла необходимое сказано, такъ какъ въ исторіи христіан-
ской религіи мы со времени реформаціи не пережили
никакой новой стадіи. Наше міропознаніе перенесло огромные пере-
вороты—каждое столѣтіе со времени реформаціи знаменуетъ прогрессъ, въ
особенности два послѣднихъ,—но силъ и принциповъ реформаціи, разсма-
триваемыхъ съ религіозной и этической точки зрѣнія, мы не переросли еще
и не замѣнили новыми. Намъ стоитъ только принимать ихъ въ чистомъ видѣ
и мужественно примѣнять, и тогда современныя знанія не представятъ для
нихъ никакихъ новыхъ затрудненій. Дѣйствительныя трудности,
стоящія передъ религіей Евангелія, вѣчно старыя. Противъ
нихъ мы ничего не можемъ „доказать", такъ какъ наши доказательства явля-
ются въ данномъ случаѣ только видоизмѣненіями нашихъ убѣжденій. Но
ходомъ, который приняла исторія, открылось широкое поприще, на которомъ
христіанское братское чувство должно проявиться совершенно иначе, чѣмъ
оно сумѣло и могло это сдѣлать въ предыдущіе вѣка, — именно с о ц і а л ь-
н о е. Здѣсь лежитъ великая задача, и въ зависимости отъ того, въ какой
мѣрѣ мы ее выполнимъ, мы будемъ въ состояніи бодрѣе отвѣтить на самый
глубокій вопросъ, на вопросъ о смыслѣ жизни.
Господа! Религія, т.-е. любовь къ Богу и любовь къ ближнимъ, является
тѣмъ, что даетъ смыслъ жизни; наука не можетъ его дать. Я могу гово-
рить это по собственному опыту, какъ человѣкъ, серьезно работавшій надъ
ней въ продолженіе тридцати лѣтъ. Великое дѣло — чистая наука, и горе
тому, кто ее низко цѣнитъ или заглушаетъ въ себѣ потребность знанія! Но
Заключеніе. 153
на вопросы: откуда, куда и зачѣмъ—она не даетъ отвѣта и теперь, какъ и
двѣ или три тысячи лѣтъ тому назадъ.
Она, правда, говоритъ намъ о фактахъ, обнаруживаетъ противорѣчія,
связываетъ между собою явленія и исправляетъ обманы нашихъ чувствъ и
представленій. Но гдѣ и какъ начинается линія міра и линія нашей соб-
ственной жизни, — та линія, одинъ лишь кусочекъ которой она намъ пока-
зываетъ, — и куда ведетъ эта линія, этого наука не объясняетъ. Но если
мы съ твердой волей будемъ отстаивать существованіе тѣхъ силъ и цѣн-
ностей, которыя свѣтятъ намъ въ зенитѣ нашей душевной жизни, какъ наше
высшее благо, даже какъ наше истинное „я“; если мы будемъ достаточно
вдумчивы и мужественны, чтобы придавать имъ цѣну истины и по нимъ
направлять нашу жизнь, и если мы тогда оглянемся на ходъ исторіи чело-
вѣчества, прослѣдимъ развитіе и усердно и смиренно будемъ искать въ ней
сродныхъ душъ,—то мы не впадемъ въ пресыщеніе и малодушіе, но мы убѣ-
димся въ существованіи Бога, того Бога, котораго Іисусъ Христосъ назвалъ
Своимъ Отцомъ, и который является и нашимъ Отцомъ.
ш.
Религія Іисуса и наша христіанства
до Ниненекаго собора.
йдодьфа Юлихера.
введеніе.
Ограничивая первый періодъ исторіи христіанства Никейскимъ собо-
ромъ (325 г.), мы имѣемъ возможность не только сослаться на примѣръ
перваго историка церкви, ученаго и точнаго епископа Евсевія изъ Цезареи,
наше оправданіе заключается и въ самомъ существѣ дѣла.
Конечно, различіе между Іисусомъ, въ Чьемъ сердцѣ выросла новая ре-
лигія, и Его апостоломъ—Павломъ, вынесшимъ ее въ широкій міръ, и опять-
таки между Павломъ или его временемъ и послѣдующими двумя столѣтіями,
замѣнившими его свободу духа новымъ закономъ,—цѣлымъ рядомъ точныхъ
вычеканенныхъ формъ и формулъ, — гораздо болѣе явственна и очевидна,
чѣмъ разница между послѣднимъ до-никейскимъ поколѣніемъ, вовлеченнымъ
въ офиціальное участіе въ несчастныхъ богословскихъ распряхъ, и первымъ
никейскимъ, истощившимъ свои лучшія силы въ этомъ междоусобіи: Іисусъ,
Павелъ, образующаяся католическая церковь—три глубоко отличныя другъ
отъ друга величины. Однако, только всѣ вмѣстѣ представляютъ они начала
христіанской церкви: до Никеи простирается тотъ изначальный періодъ, кото-
рый исповѣдуютъ еще до сихъ поръ всѣ церковныя общины. Около 325 г.
церковь выступаетъ изъ тѣни и становится государственнымъ учрежденіемъ,
и поэтому-то дѣлается на совершенно новый ладъ могущественной и въ то
же время зависимой. Вселенскій Никейскій соборъ нѣчто гораздо большее,
чѣмъ просто первый въ цѣломъ рядѣ подобныхъ соборовъ; въ дѣйствитель-
ности онъ является соборомъ по преимуществу, установившимъ разъ на-
всегда истинное ученіе церкви: послѣдующимъ соборамъ предстояло лишь
изложить это ученіе, иной разъ, пожалуй, исправить. Около 325 г. церковь
чувствуетъ себя законченной,—законченной, конечно, постольку, поскольку
впослѣдствіи не было болѣе проведено совершенно новыхъ линій; новообра-
зованія и преобразованія, конечно, вводились и позднѣе, и притомъ массовыя,
но новаго творчества въ иномъ духѣ или направленіи не наблюдается. Та-
кого конечнаго пункта до Никеи не было, менѣе всего можно считать тако-
вымъ время тотчасъ послѣ смерти Іисуса.
Со всѣми первобытными эпохами начало христіанства имѣетъ то общее,
что оно, по большей части, окутано тайной. Между тѣмъ какъ, начиная съ
IV столѣтія, дошло до насъ большое количество документовъ и литератур-
ныхъ произведеній, иногда совершенно даже ничтожныхъ, скудно просачи-
ваются въ большинствѣ случаевъ источники для первыхъ 300 лѣтъ; чѣмъ
далѣе мы отступаемъ назадъ, тѣмъ чувствительнѣе умножаются бреши въ
нашемъ знаніи. Мы должны поэтому быть довольны, что можно хотя бы въ
общихъ чертахъ набросать ходъ развитія, распознать сначала крупныя твор-
ческія личности и понять затѣмъ отношенія и силы, давшія возможность
распредѣлить и усвоить наслѣдіе безсмертныхъ въ средѣ позднѣйшаго бо-
лѣе скромнаго человѣчества.
А. Іиеуеъ (до 30 г.).
I.
^Источники для исторіи ]исуса-
Внѣ-библейскіе источники. Безнадежно смутной кажется на первый взглядъ
надежда приблизиться къ истинѣ относительно личности Іисуса, Его стремле-
ній и дѣяній. Самъ Онъ не оставилъ послѣ Себя ни единой строчки и ни-
кому не поручилъ заботиться о томъ, чтобы память о Немъ сохранилась
неизвращенной. Историкъ еврейства того времени, Іосифъ, не упоминаетъ о
Немъ—цитированные уже Евсевіемъ параграфы его „Археологіи" со свидѣ-
тельствомъ о Христѣ („Археологія", ХѴШ, 3,63 сл.) съ перваго же взгляда вы-
даютъ себя какъ христіанскую интерполяцію; въ еще меньшей степени от-
мѣчаютъ существованіе еврейскаго мечтателя, котораго при его жизни нигдѣ
внѣ его родины не могли знать даже хотя бы по имени, греческіе и римскіе
историки.
Знанія позднѣйшихъ еврейскихъ ученыхъ талмудистовъ заимствованы
изъ Евангелій такъ же, какъ и позорная исторія, которую въ 176 г. съ удо-
вольствіемъ передаетъ, со словъ одного еврея, врагъ христіанъ Цельзій: раз-
сказъ о томъ, будто Іисусъ произошелъ отъ прелюбодѣйнаго союза невѣсты
еврейскаго плотника съ римскимъ солдатомъ Лангеромъ. Даже позднѣйшая
церковь продолжала создавать въ большомъ изобиліи легенды съ спеціальною
цѣлью въ своемъ вкусѣ разукрасить чудесными красками дѣтство и послѣдніе
дни Сына Божія; въ нихъ не кроется ни единаго зерна истиннаго преданія.
И если среди словъ Іисуса, не стоящихъ въ Новомъ Завѣтѣ, но случайно ци-
тируемыхъ древними авторами („Аграфа"), найдется кое-что достовѣрное,
то эти реченія скорѣе подкрѣпятъ принесенныя уже съ собой критикомъ
впечатлѣнія, чѣмъ побудятъ его въ чемъ-либо ихъ измѣнить.
Четыре Евангелія. Итакъ, источниками для познанія историческаго зна-
ченія Іисуса являются для насъ только четыре принятыя въ книги Новаго
Завѣта такъ называемыя „Евангелія": всего-на-всего нѣсколько разсказовъ
единомышленниковъ о человѣкѣ, зажегшемъ, несомнѣнно, столько же злобной
ненависти, сколько и слѣпой, можетъ-быть, любви.
Правда, эти четыре Евангелія возникли, дѣйствительно, въ пер-
вомъ столѣтіи послѣ смерти Іисуса, и два изъ нихъ носятъ даже
имена близкихъ учениковъ Іисуса—Матѳея и Іоанна. Но Евангеліе Іоанна,
самое позднее изъ четырехъ, въ виду совершенно своеобразнаго его со-
держанія, устраняется само собою изъ числа историческихъ источниковъ;
оно хочетъ не столько разсказывать о прошломъ, сколько раскрываетъ
Вѣчное, учитъ постигать историческія событія, какъ символы и аллегоріи
единой истины—воплощенія Бога во Христѣ,—безъ которой нѣтъ спасенія;
въ полномъ сознаніи превосходства духа надъ буквой невѣроятно смѣло
распоряжается неизвѣстный авторъ со старой традиціей, которую онъ за-
160
Религія Іисуса и напала христіанства.
мѣняетъ на всемъ протяженіи безъ дальнѣйшаго объясненія собственнымъ
творчествомъ.
Евангеліе отъ Матѳея, съ другой стороны, уже потому, что авторъ,
пользуясь греческимъ матеріаломъ, написалъ его по-гречески, не можетъ
быть обязано своимъ происхожденіемъ палестинцу Матѳею, которому „апо-
стольскій отецъ" Папій (у около 165 г.) приписываетъ лишь Евангеліе, на-
писанное на арамейскомъ языкѣ. Лука опредѣленно признается, что онъ
описываетъ евангельскую исторію не какъ очевидецъ; мы должны принять
то же самое и для Матѳея и Марка; всѣ трое, объединяемые, вслѣдствіе
сходства ихъ изложенія, подъ именемъ „Синоптиковъ", работали уже па
основаніи письменнаго матеріала; то, что они они намъ предлагаютъ,—это
знаніе второго и третьяго поколѣнія послѣ Іисуса. Ни одно изъ этихъ про-
изведеній не было закончено до разрушенія Іерусалима въ 70-мъ году. Па-
велъ въ 60 году еще не зналъ ни одного подобнаго Евангелія.
Историческая цѣнность Синоптиковъ. Допустимъ, однако, что источники
упомянутыхъ трехъ евангелистовъ или старшаго изъ нихъ, Марка, отъ ко-
тораго оба другихъ находятся въ сильной зависимости, достойны полнѣй-
шаго довѣрія, пусть этими источниками, въ концѣ концовъ, будутъ Петръ и
Матѳей съ ихъ собраніемъ реченій Іисуса („Логіа"): они не смогутъ, однако,
ни въ коемъ случаѣ замѣнить намъ непосредственныхъ разсказовъ совре-
менниковъ. Насколько многое въ воспоминаніяхъ стало уже къ тому вре-
мени колеблющимся, показываютъ противорѣчія между этими Синоптиками
въ такихъ безразличныхъ предметахъ, какъ имена, данныя о мѣстѣ, времени,
поводъ для какой-нибудь бесѣды. Затемняетъ дѣло, кромѣ того, и ихъ ре-
лигіозный интересъ — единственный мотивъ ихъ писанія, столь отличный,
однако, отъ интереса безпристрастнаго историка. Евангелія не историческія
книги, а поучительныя сочиненія, преслѣдующія цѣли пропаганды. Предпо-
лагать у нихъ вниманіе къ исторической связи событій было бы несправед-
ливо, еще менѣе справедливо, конечно, требовать отъ нихъ объективнаго
историческаго пониманія религіи Іисуса. Для нихъ важно опредѣленно вы-
двинуть на первый планъ сверхъ-естественное, несравнимое, непостижимое:
высшую цѣнность имѣетъ для нихъ не то, что въ нашемъ смыслѣ наиболѣе
допустимо, а то, что кажется имъ наиболѣе способнымъ подавить сомнѣніе
въ божественности Іисуса и укрѣпить вѣру въ него и въ его дѣло, какъ,
напримѣръ, исторія о Его преображеніи, Его раскрывшейся гробницѣ, о вос-
крешеніи изъ мертвыхъ.
Цѣнности этихъ трехъ Евангелій, какъ историческихъ источниковъ,
вредитъ, съ другой стороны, то, что впослѣдствіи ихъ текстъ, несмотря на
раннюю ихъ канонизацію, разнообразно и съ успѣхомъ исправляли, сглажи-
вали и расширяли вставками. Больше всего подозрѣній въ смыслѣ тенден-
ціозныхъ вставокъ сами собою возбуждаютъ эпизоды, встрѣчающіеся только
у одного изъ евангелистовъ, какъ, наприм., отправленіе апостоловъ на учи-
тельство и приказъ креститься у Матѳея, 28, 18 сл., народно-поэтическій
разсказъ о рожденіи и дѣтствѣ Іисуса у Луки, 1, 2 и совершенно иного рода
ученая исторія о томъ же у Матѳея. Не подлежитъ сомнѣнію, конечно, что
три Евангелія уже въ своемъ первообразѣ содержали много легендарнаго.
Ихъ Бона Іісіев, конечно, внѣ сомнѣнія, но развѣ Спаситель міра не долженъ
былъ проявить свою цѣлительную силу по отношенію ко всѣмъ земнымъ
бѣдствіямъ и слабостямъ, къ болѣзнямъ тѣла и души такъ же, какъ и къ бѣд-
ности, голоду и отчаянію? Если демоны бѣжали отъ лица Его, могли ли
стихіи, вѣтеръ и волны, не быть Ему покорны? Наиболѣе потрясало душу
все происшедшее во время страстей и смерти Іисуса; всплываютъ все новыя
ІИСУСЪ (до 30 г.).
161
и новыя крестныя слова; убѣжденіе въ Его невинности является то у Ирода,
то у Пилата и его жены; весь міръ содрогнулся передъ ужасомъ Его казни.
Кто прослѣдитъ за развитіемъ исторіи Его крещенія у Синоптиковъ, кто
отмѣтитъ, какое картинное изображеніе искушенія Іисуса въ пустынѣ даютъ
Матѳей и Лука, тогда какъ Маркъ довольствуется еще простыми словами: „и
былъ Онъ искушаемъ Сатаной*, тотъ пойметъ, что здѣсь въ короткій срокъ
изъ скромнаго зародыша, изъ темнаго представленія выросли разсказы съ
богатымъ и опредѣленнымъ содержаніемъ. Этому способствовали ветхоза-
вѣтные прообразы, въ особенности же истинныя или мнимыя пророчества о
Мессіи, исполненіе которыхъ вѣра стремилась доказать, во что бы то ни
стало, и какой бы то ни было цѣной въ книгѣ, называемой „Евангеліе*
(благая вѣсть). Доказывалось это не всегда столь неудачно, какъ у Марка,
4, 11 сл., при толкованіи притчи Іисуса согласно Исаіи, 6: можно подумать,
что Маркъ разсчитывалъ при этомъ на тупость слушателей. Многократныя
указанія Іисуса на Свою близкую смерть уже своей монотонностью доказы-
ваютъ. что всѣ они композиція болѣе поздняго автора; основаніе для такой
композиціи: Іисусъ долженъ былъ предсказать Свою смерть точно такъ же,
какъ долженъ былъ знать о ней и желать ея. И не только о фактѣ Своей
смерти, но и о причинѣ ея долженъ Онъ былъ высказаться: „какъ искупле-
ніе за отпущеніе нашихъ грѣховъ*—поучаетъ Онъ Своихъ учениковъ. Въ
другихъ мѣстахъ предъявляютъ свои права нужды древнѣйшей общины; не
могъ же, напримѣръ, Учитель предоставить Своимъ послѣдователямъ распо-
ряжаться отмѣной или сохраненіемъ закона Моисеева: поэтому въ уста Его
влагаютъ (Матѳ., 5, 17 —19) программное рѣшеніе этого вопроса. Тайны бу-
дущаго не могли быть сокрыты отъ Него; поэтому необходимо было, чтобы
Іисусъ предсказалъ предшествующія свѣтопреставленію бѣдствія. Онъ дол-
женъ былъ закончить Свою общественную дѣятельность прощальной рѣчью:
для этой ‘цѣли, недолго думая, приспособляютъ ходившую по рукамъ безъ
имени автора еврейскую Апокалипсу, причемъ христіанскія примѣси, по-
жалуй. еще яснѣе указываютъ на поддѣлку, чѣмъ еврейскій первоначаль-
ный текстъ. Нельзя также оспаривать а ргіогі, что Іисусу могли быть при-
писаны отдѣльныя слова древнѣйшихъ еврейскихъ учителей, въ которыхъ
подмѣчалось нѣкоторое вѣяніе Его. духа, напримѣръ, слова о субботѣ, суще-
ствующей для человѣка. Наконецъ, мы видимъ уже и Матѳея и Луку серьезно
занятыхъ толкованіемъ смысла какого-либо опредѣленнаго мѣста, посред
ствомъ объяснительной глоссы, которую они выдаютъ за слова Іисуса: от-
сюда у Матѳея, 12, 40, неудачное толкованіе прообраза Іоны; у Матѳ., 13, 37
сл., педантическое толкованіе притчи о плевелахъ; у Луки, 16, 10—12, восхва-
леніе вѣрности по поводу притчи о невѣрномъ управителѣ; у Матѳея, 16,19,
и 18, 18, предпочтеніе Петра всѣмъ остальнымъ ученикамъ.
Несмотря па всѣ эти недостатки, три Евангелія остаются цѣннымъ
источникомъ не только для исторіи общины, вложившей въ нихъ свои
идеалъ Христа, но и, пожалуй, въ еще болѣе сильной степени, для исторіи
Іисуса. Чуждое большею частью такъ явно отдѣляется отъ первоначальнаго,
алмазъ отъ граненаго стекла, что, право, вовсе нелегкомысленно довѣріе
къ этой подлинной части, удерживающей свою обособленную свѣтозарную
силу рядомъ со всякимъ кажущимся блескомъ. Іисуса Іоанна можно было
бы счесть за героя религіозной поэмы; въ Евангеліяхъ синоптическихъ ав-
торы слишкомъ усердно борются съ матеріаломъ, часто ими непонятымъ,
часто совершенно имъ не поддающимся; истинный Іисусъ, Котораго они вос-
приняли, столь величаво возвышается надъ Тѣмъ, Чей образъ воздвигли
они впослѣдствіи съ примѣсями изъ Ветхаго Завѣта или вавилонской миѳо-
Оощая исторія европейской культуры, т. V.
11
162
Религія Іисуса и начала христіанства.
логіи, изъ еврейской литературы и народной мудрости или древне-христі - ,
анскаго богословія и поэзіи, что мысль, будто здѣсь передъ нами только
различныя наслоенія одного и того же творчества, стремящагося олицетво-
рить миѳы или идеи, является болѣе чѣмъ безвкусіемъ. Прошло то время,
когда въ наукѣ можно было спрашивать, существовалъ ли историческій
Іисусъ?
Для каждаго изъ Синоптиковъ неоспорима сильная зависимость отъ -
матеріала, сравнительно твердо установленнаго преданіемъ. Гдѣ же, спраши-
вается, найти время, нужное для изобрѣтенія этого матеріала, который уже .
давно былъ готовъ, раньше чѣмъ Маркъ взялся за перо; слѣдовательно,
тогда, когда въ живыхъ было еще достаточное число современниковъ пред-
полагаемаго Іисуса. Несомнѣнно, далѣе, что Іисусъ, составляющій сущность
Евангелій, долженъ былъ бы, какъ продуктъ фантазіи, показаться еще чу-
деснѣе, чѣмъ какъ дѣйствительная личность: Онъ все, что угодно, только не
типъ. Еврейская фантазія, создавшая якобы нашего Іисуса съ той массой .
свойственныхъ Іисусу индивидуальныхъ чертъ, которыхъ невозможно изо-
брѣсть, была бы величайшей загадкой, заданной намъ исторіей Израиля, а
вѣрнѣе—заданной нами себѣ самимъ изъ чистаго упрямства. И опять-таки,
что за трагедія! Художественное произведеніе невѣдомаго генія—эта фигура
Іисуса—тотчасъ по своемъ возникновеніи снова превращается въ обломки!
Лучшія силы свои Евангелисты отдаютъ вѣдь какъ-разъ на то, чтобы спасти
для потомства хоть какіе-нибудь драгоцѣнные осколки этого сокровища,
вправляя ихъ въ подходящую раму. Нѣтъ, то очарованіе свѣжей жизни, что
вѣетъ отъ образа Іисуса, даже въ лубочномъ изображеніи Синоптиковъ,
смѣется надъ всякой гипотезой, стремящейся низвести Іисуса до про-
стого продукта религіозно-историческихъ факторовъ или даже до героя
псевдо-историческаго романа. Впечатлѣніе отъ Его единственной въ своемъ
родѣ личности сильнѣе, чѣмъ впечатлѣніе отъ всѣхъ тѣхъ трудностей, ко-
торыя оставляетъ въ насъ, исторія традиціи о Немъ. Не идея, не греза—чело-
вѣкъ въ таинственномъ величіи стоитъ здѣсь предъ нами, какъ и всюду на
поворотныхъ пунктахъ исторіи.
Правда, немного мы знаемъ объ этомъ Іисусѣ, недостаточно, чтобы
набросать Его біографію, но достаточно, чтобы оцѣнить Его. Къ счастью,
то, что осталось намъ отъ Него, рядъ краткихъ, мѣткихъ, основныхъ из-
реченій, образцовъ истинно-народной рѣчи—среди нихъ выдаются хорошей
передачей и числомъ притчи—болѣе важно, чѣмъ то, что намъ сообщаютъ
о Немъ. Предоставимъ Евангелисту (Матѳ., 5) прекрасное построеніе на-
горной проповѣди—мы все равно не сможемъ никогда постигнуть вполнѣ
арамейца Іисуса, какъ мастера стиля, исключительно по греческому пере-
воду Его рѣчей. Тѣмъ благопріятнѣе, однако, обстоитъ дѣло съ содержа-
ніемъ Его мыслей. Несмотря на то, что мы едва ли можемъ положиться на
свѣдѣнія о поводѣ къ тому или иному изреченію, лишь немногое изъ того,
что добросовѣстная критика удержала, какъ подлинные отрывки Его рѣчей,
остаётся неяснымъ. Позднѣйшіе писатели при всемъ желаніи не могли уста-
новить у Іисуса присутствія иносказательнаго языка. Итакъ, не напраснымъ
начинаніемъ будетъ попытка набросать основныя черты Его духовной сущ-
ности и Его религіозныхъ стремленій; при описаніи же Его жизненнаго пути
мы должны удовольствоваться лишь слабымъ контуромъ.
ІИСУСЪ (до #0 г.). 168
II.
Рнѣшніц событія я^изни ]исуса.
Исторія ранняго періода жизни Іисуса. Іисусъ происходилъ изъ маленькаго
галилейскаго городка Назарета; перенесеніе мѣста Его рожденія Матѳеемъ
и Лукой въ Виѳлеемъ дѣлается для того, чтобы буквально оправдать про-
рочество Михея, 5, 1, что Мессія придетъ изъ Виѳлеема. Онъ родился за нѣ-
сколько лѣтъ до начала нашей эры; ибо въ 30 г. по Р. Хр. завершилось Его
жизненное поприще, а, по еврейскому обычаю, Ему необходимо было имѣть
минимумъ 30 лѣтъ для общественнаго выступленія. Ни Онъ, ни Его мать,
ни Его назаретскіе земляки ничего не знаютъ о Его сверхъ-естественномЪ
рожденіи, не говоря уже о Его бытіи до рожденія на небѣ; Онъ не считаетъ
Себя также за потомка Давида. Занимался Іисусъ ремесломъ Своего отца Іо-
сифа, который былъ плотникомъ, новѣйшіе писатели предпочитаютъ гово-
рить — архитекторомъ, а люди съ другими вкусами—земледѣльцемъ. Отецъ
Его умеръ, повидимому, рано; въ источникахъ мы встрѣчаемъ лишь мать
Его—Марію и четырехъ братьевъ, глубоко огорченныхъ поведеніемъ Іисуса,
которое они считали безуміемъ. Выросъ Іисусъ въ истинно-еврейской семьѣ,
древняя легенда о происхожденіи Его отъ Духа Святого имѣла гораздо болѣе
смысла, чѣмъ новѣйшія рѣчи объ Іисусѣ индо-европейской расы. Іисусъ не
получилъ высшаго образованія и врядъ ли понималъ по-гречески; не-
дурно зналъ Онъ Священное Писаніе своего народа, особенно псалмы и проро-
ковъ; надо думать поэтому, что Онъ владѣлъ и древне-еврейскимъ языкомъ,
который уже давно не былъ разговорнымъ языкомъ іудеевъ; всѣ эти знанія,
однако, могъ Онъ усвоить Себѣ и безъ школьнаго обученія. Глубоко набож- ‘
ный духъ вынесъ Онъ изъ родительскаго дома; Онъ выросъ въ атмосферѣ
здоровой, правовѣрно-ветхозавѣтной преданности закону, не засушенной
фарисействомъ. Въ Немъ никоимъ образомъ не замѣтно эссенскихъ или
элленистическихъ вліяній такъ же, какъ и слѣдовъ изученія псевдоэпиграфи-
ческой литературы апокалиптическихъ мечтателей. Онъ созрѣлъ въ тиши,
безъ особенныхъ потрясеній; даже въ Его семьѣ не предчувствовали Его
величія.
Іисусъ и Іоаннъ. Іисусу было около тридцати лѣтъ, когда въ Іудеѣ под-
нялся Іоаннъ (Креститель), чтобы рѣшительно вывести свой народъ изъ
уютнаго покоя. „Близко Царство небесное”—звучалъ его призывъ; это зна-
чило: близокъ тотъ переворотъ на землѣ, котораго вы жаждали такъ долго
и такъ страстно; властители міра, бывшіе до сихъ поръ, будутъ свергнуты,
и избранный Богомъ народъ получитъ руководящую роль Но эта вѣсть въ
устахъ мрачнаго аскета была скорѣе угрозой, чѣмъ Евангеліемъ: горе всѣмъ,
кто не будетъ’ чистъ при наступленіи Царства небеснаго; будутъ ли Это
іудеи или язычники,—всѣхъ постигнетъ неотвратимая гибель: поэтому
надо каяться, пока не ушло время. Тяжелымъ молотомъ ударяло его слово;
тысячи совершали паломничество къ Іордану, исповѣдывали свои грѣхи и
11*
164
Религія Іисуса и начала христіанства.
на глазахъ у Іоанна принимали крещеніе, словно были язычниками, впервые
искавшими доступа въ Израиль посредствомъ такого очистительнаго обряда.
Іисусъ также побывалъ у Іоанна и крестился, не для того только, конечно-
чтобы совершить благочестивый обрядъ, а для того, чтобы не пропустить
ничего, что могло бы обезпечить Ему при ожидаемомъ наступленіи Царства
небеснаго Его благодати. Согласно Евангеліямъ, съ этого обряда крещенія
начинается новый періодъ въ жизни Іисуса; Онъ пріобщился Святого Духа,
сохраняя Его въ Себѣ въ теченіе 40-дневной борьбы съ Сатаной. И, въ са-
момъ дѣлѣ, это паломничество на югъ составило, какъ кажется, эпоху въ со-
знаніи Іисуса: не случайно ссылается Онъ такъ часто и такъ горячо на вели-
каго Іоанна. Легко психологически понять также, что, принявъ при кре-
щеніи важное рѣшеніе, Онъ затѣмъ долженъ былъ сперва побороть въ Себѣ
въ теченіе нѣсколькихъ недѣль уединенія разнообразныя сомнѣнія. Ни въ
коемъ случаѣ, однако, Іоаннъ не совершилъ сознательно чего-либо въ родѣ
посвященія Его; врядъ ли онъ даже замѣтилъ что-нибудь изъ того, что
происходило въ Іисусѣ.
Общественное выступленіе Іисуса. Тотчасъ по возвращеніи домой, Іисусъ
посвящаетъ Себя новому призванію пророка; то, что Іоаннъ какъ-разъ въ это
время сошелъ со сцены, могло быть дѣломъ случая, но возможно также, что
для совѣсти Іисуса вѣсть о томъ, что грубая сила навсегда замкнула уста
Іоанна, устранила послѣднее колебаніе относительно Его собственнаго на-
значенія. Назаретъ былъ расположенъ неблагопріятно для дѣятельности,
имѣвшей цѣлью охватить широкія пространства; Іисусъ отправляется въ
Капернаумъ, цвѣтущій городъ на берегу Генисаретскаго озера, чтобы тамъ
начать Свою проповѣдь и оттуда взяться за пробужденіе всего народа.
Конечно, для дѣла, которое носилось передъ Его глазами, недостаточно силъ
одного человѣка; Іисусъ собираетъ поэтому кружокъ сотрудниковъ, намѣ-
ренно, конечно, какъ-разъ 12—по числу колѣнъ израильскихъ, по большей
части галилейскихъ рыбаковъ, людей маленькихъ, какъ и Онъ Самъ, год-
ныхъ тѣмъ самымъ къ тому, чтобы заслужить довѣріе прочихъ малыхъ сихъ.
Призваніе Петра и Андрея, Іоанна и Іакова, которое въ Евангеліяхъ стоитъ
въ самомъ началѣ описанія дѣяній Іисуса, конечно, не было началомъ Его
дѣятельности; за совершенно неизвѣстнымъ человѣкомъ не послѣдовали бы
братья по единому Его слову; это указаніе, однако, является отраднымъ
подтвержденіемъ происхожденія нашего синоптическаго преданія изъ кружка
учениковъ Іисуса: ученики распространили лишь то, что пережили вмѣстѣ
съ Нимъ. Вскорѣ они образуютъ настоящую свиту Іисуса; Онъ ревностно
посвящаетъ Себя ихъ воспитанію,—не съ цѣлью образовать изъ нихъ ма-
ленькую замкнутую церковную общину (ессіееіоіа) особо набожныхъ лицъ
или образцовую богословскую школу, а для того, чтобы воспитать въ нихъ
сотрудниковъ Себѣ для дѣятельности въ народѣ; въ видѣ опыта иногда за-
ставлялъ Онъ ихъ выступать на проповѣдь, снабдивъ ихъ ясными инструк-
ціями; вообще же они выступаютъ самостоятельно.
Полемъ дѣятельности былъ весь Израиль, безъ всякихъ исключеній: мы-
тари и грѣшники или простолюдины, массы, обычно заброшенныя сверхъ-
праведными еврейства. Всюду, гдѣ представлялся случай, Іисусъ начиналъ
Свою бесѣду: на субботнемъ собраніи, въ будній день, лишь только собе-
рутся вокругъ Него слушатели, на горѣ, на берегу озера, въ гостепріимномъ
домѣ. Его рѣчи производятъ глубокое впечатлѣціе, ихъ сравниваютъ съ
обычными бесѣдами книжниковъ, Его считаютъ могучимъ ораторомъ: совер-
шенно неслыханно было соединеніе проникающей душу теплоты съ убѣ-
ждающей силой. Вскорѣ стали передавать другъ другу чудесные случаи из-
ІИСУСЪ (до 30 г.).
165
цѣленія, произведенные Его молитвой, даже просто Его появленіемъ, осо-
бенно психически больныхъ; и чѣмъ болѣе Ему вѣрили, тѣмъ большихъ
результатовъ онъ достигалъ. Такъ росла Его слава, и часто въ Галилеѣ Онъ
не могъ защититься отъ напора массы энтузіастовъ, среди которыхъ было
много женщинъ, и долженъ былъ бѣжать за Галилейское озеро или далеко
къ сѣверу, сѣверо-западу или востоку, чтобы быть въ состояніи въ тиши
собраться съ мыслями. При этомъ не разъ вступалъ Онъ и въ языческія об-
ласти и тамъ тоже, когда Его молили объ этомъ, помогалъ въ горѣ; мы не
видимъ, однако, чтобы Онъ расширилъ поле своей, дѣятельности за предѣлы
Галилеи.
Конфликтъ съ праведными. Іисусъ выступилъ не какъ провозвѣстникъ но-
вой религіи, Онъ хотѣлъ только серьезнаго отношенія къ старой, дабы и
Богъ могъ серьезно отнестись къ распредѣленію Своихъ милостей. И все
же. вскорѣ вступилъ Онъ въ тяжкій конфликтъ съ тѣми, кто до сихъ поръ
былъ хранителемъ религіи. Благодаря Его успѣху, вспыхнула ревность оф-
фиціальныхъ богослововъ; косвенно вся Его дѣятельность вообще была об-
виненіемъ фарисейства въ грубомъ пренебреженіи къ своему долгу. Первые
же дебаты немедленно доказали невозможность союза обѣихъ сторонъ, на-
примѣръ, путемъ перехода одной изъ нихъ въ лагерь другой; каждая встрѣча
усиливала въ обѣихъ впечатлѣніе: у тѣхъ иной духъ, чѣмъ у насъ. А такъ
какъ Іисусъ не былъ человѣкомъ, который воздержался бы изъ осторожности
отъ своей критики, а, наоборотъ, ради истины безпощадно раскрывалъ ган-
грену господствующаго псевдо-благочестія, его чванство, его слѣпоту, его
убожество и виновность его въ предоставленіи народа самому себѣ въ дѣлѣ
религіозно-нравственнаго руководительства, то, естественно, на Него обру-
шилась злобная ненависть доминирующей фарисейской партіи, избранную
часть которой составляли книжники. Всѣми средствами, своимъ авторитетомъ
и властью возбуждаютъ они общественное мнѣніе противъ опаснаго демагога,
обязаннаго Сатанѣ < воей неотрицаемой чудодѣйственной силой. Для неразум-
ныхъ половинчатыхъ людей, которые и тогда составляли большинство, вмѣстѣ
съ прелестью новизны убывала и притягательная сила Его словъ: съ грустью
переживали Его друзья, что тамъ, гдѣ Онъ не находилъ вѣры, Ему вовсе не
удавались чудеса. Его мужество, однако, не было этимъ поколеблено; отдѣль-
ныя горькія слова, какъ, напримѣръ, о Капернаумѣ,Хоразинѣ и Виѳсаидѣ (Мате.
11, 21 сл.),—выраженія преходящаго настроенія; Его вѣра помнитъ законъ,
что всегда, среди многихъ призванныхъ, немного избранныхъ; ради привле-
ченія этихъ немногихъ къ Себѣ и въ виду нарастающаго противодѣйствія
удваиваетъ Онъ свою энергію. Черезъ нѣкоторое время Онъ рѣшается вы-
звать врага на бой въ его собственномъ станѣ. Онъ вмѣстѣ со Своими уче-
никами предпринимаетъ паломничество въ Іерусалимъ на праздникъ Пасхи,
не потому, что, какъ набожный израильтянинъ, Онъ считалъ необходимымъ
отпраздновать этотъ величайшій праздникъ въ священнѣйшемъ мѣстѣ на
землѣ передъ вратами храма, а потому, что Іерусалимъ былъ сборнымъ
пунктомъ Его противниковъ, крѣпостью всѣхъ силъ, заинтересованныхъ въ
поддержаніи релиі юзнаго маразма въ Израилѣ; кто возьметъ эту крѣпость
приступомъ, у того народъ будетъ въ рукахъ. Казалось, что судьбу
Израиля можно было рѣшить только въ Іерусалимѣ. Чтобы сразиться шелъ
Онъ туда, а не для того, чтобы дать распять Себя; скорѣе у Него было тай-
ное намѣреніе быть на мѣстѣ, когда Богъ поразитъ безплодную смоков-
ницу, и она засохнетъ, чтобы въ Сіонѣ стать вождемъ истиннаго царства
Божія. Мы не знаемъ, сколько времени подвизался Іисусъ на общественномъ
поприщѣ до Своего путешествія; годъ, по самымъ вѣроятнымъ догадкамъ.
166 Религія Іисуса и начала христіанства.
ибо одну весну провелъ Онъ въ Галилеѣ, и нѣтъ указаній на болѣе, чѣмъ
Одно, Его посѣщеніе Іерусалима, именно то, которое повлекло за собой Его
смерть. Вообще совершенно точныхъ хронологическихъ датъ установить
нельзя; мы слишкомъ мало знаемъ еврейскій календарь того времени, чтобы
вычислить годъ Его казни изъ того только неоспоримаго факта, что Онъ
умеръ въ пятницу. Пока, кромѣ дня недѣли, не установлено съ несомнѣн.
н остью и число мѣсяца, немного поможетъ намъ и еврейскій календарь.
Однако, весна ЗО-го года для Его распятія и весна 29-го года для Его перваго
выступленія будутъ датами, которыя, вѣроятно, недалеко будутъ отстоять отъ
истины.
Катастрофа (около 30-го года). Когда Іисусъ прибылъ въ столицу, вѣроятно
къ началу пасхальнаго мѣсяца и до прибытія ботыпихъ каравановъ празд-
ничныхъ паломниковъ, Его замѣтила толпа гаіилейскихъ земляковъ и
устроила Ему бурную овацію. Они привѣтствовали Его, какъ грядущаго
царя, и, какъ царь, вступилъ Онъ затѣмъ въ храмъ, выгналъ торговцевъ изъ
священнаго мѣста и принудилъ Іерусалимъ опредѣленно высказать свое
отношеніе къ Нему.
Дерзкое нарушеніе правъ с аддукейской духовной аристократіи вызвало
естественно въ ея средѣ необычайное возмущеніе; для фарисейской оппо-
. зиціи достаточно было случившагося, не требовалось новаго вызова рѣзкими,
карающими рѣчами Іисуса; обычно враждующія партіи объединились, чтобы
всѣми усиліями устранить дерзкаго революціонера. Необходимо было при-
мѣнить силу; съ другой стороны, мѣры требовались не только тайныя, но и
поспѣшныя, чтобы благосклонно къ Іисусу настроенныя массы иногород-
нихъ очутились лицомъ къ лицу съ уже совершившимся фактомъ. По пре-
дйнію. одинъ изъ двѣнадцати учениковъ Іисуса согласился выдать врагамъ
Іисуса Его ночное мѣстопребываніе. Это звучитъ какъ позднѣйшій вымы-
селъ; во всякомъ случаѣ, однако, Іисусъ въ одну изъ пасхальныхъ ночей
былъ внезапно схваченъ и арестованъ полиціей первосвященника, доста-
вленъ на предварительный допросъ, въ быстромъ процессѣ приговоренъ
высшимъ еврейскимъ судилищемъ—синедріономъ—къ смерти и немедленно
препровожденъ далѣе къ римскому прокуратору Пилату, который одинъ
могъ приводить въ исполненіе смертные приговоры. Такъ какъ Пилатъ не
имѣлъ никакого повода обижать синедріонъ отклоненіемъ его просьбы, Іисусъ
былъ распятъ въ тотъ же день и скончался послѣ нѣсколькихъ часовъ тя-
желыхъ мученій.
Отчаяніе потерявшихся учениковъ Его было причиной того, что по этому
поводу не вспыхнуло мятежа. Когда Іисусъ былъ взятъ подъ стражу, а
Богъ чудеснымъ образомъ не освободилъ Его, когда слухъ о присужденіи
Его къ смерти подтвердился, отчаялись они въ Его дѣлѣ и бросились ка-
ждый на свой страхъ обратно на родину. Такимъ образомъ, у народа, ко-
торый охотно, можетъ-быть, произвелъ бы демонстрацію въ пользу Іисуса, не
оказалось вожаковъ; вѣрность Его учениковъ не выдержала въ данный
моментъ испытанія. Послѣдній долгъ любви отдали позорно казненному не-
многія благодарныя женщины; мѣстонахожденіе Его могилы съ раннихъ
поръ, однако, окутано загадочнымъ мракомъ, что легко объясняется для
насъ съ различныхъ точекъ зрѣнія: гонители Іисуса никоимъ образомъ
не хотѣли допустить, чтобы могила Его сдѣлалась мѣстомъ культа, а вѣрую-
щіе въ Него не смѣли оказывать почитанія надгробному холму Воскресшаго.
Ученики исчезли со сцены; поэтому мы не можемъ ждать хорошаго
разсказа о послѣднихъ событіяхъ жизни Іисуса. Единственныя, до нѣкото-
рой степени, достовѣрно переданныя слова изъ устъ умирающаго, это: „Боже
ІИСУСЪ (до 30 г.). 167
мой. Боже мой, почто ты оставилъ меня“! Казалось бы—крикъ отчаянной
жалобы, на самомъ дѣлѣ, соотвѣтствующая событію молитва; Іисусъ, вѣро-
ятно, мысленно представилъ Себѣ въ Видѣ утѣшенія въ Своихъ страданіяхъ
весь 22-ой пСаломъ, начинающійся этимъ восклицаніемъ, но заканчиваю
щійся исповѣданіемъ непоколебимой вѣры въ Бога. Гибель не была для
Іисуса столь же неожиданной, какъ для Его учениковъ; сцена Его душевной
борьбы въ Геѳсиманіи, незадолго до взятія Его подъ стражу,—сцена, выду-
мать которую было невозможно, показываетъ, что Іисусъ былъ совершенно
подготовленъ перенести съ Божьей помощью все самое тяжкое. Не менѣе
достовѣренъ также разсказъ о пасхальной вечерѣ, которую Онъ отпраздно-
валъ еще со Своими учениками и—во время которой Онъ всѣмъ, какъ это
дѣлалось при разставаніи, предложилъ хлѣбъ и вино, какъ символъ нераз-
рывнаго союза между ними и Имъ Самимъ; въ концѣ вечери Онъ обѣщалъ
имъ свиданіе на болѣе великомъ торжествѣ. Іисусъ былъ слишкомъ уменъ,
чтобы не распознать тотчасъ же, что ходъ дѣла въ Іерусалимѣ все менѣе и
менѣе соотвѣтствовалъ Его ожиданіямъ, и слишкомъ благочестивъ, чтобы
предписывать Богу исполненіе Его надеждъ къ опредѣленному сроку. Что
Онъ не унизился передъ еврейскимъ судилищемъ до похвальнаго смиренія,
а передъ языческимъ правителемъ до мольбы о помилованіи, было результа
томъ не упорства отчаянія, а яснаго пониманія того новаго пути, по’ ко-
торому повела Его судьба. Если бы Онъ показалъ хотя бы какую-нибудь сла-
бость во время ли процесса, или во время казни,—это, навѣрное, достигло
бы до слуха ожесточеннаго врага Христа, фарисея Савла, въ такомъ слу-
чаѣ Крестъ Іисуса никогда не могъ бы сдѣлаться хоругвью Его вѣры.
‘Итакъ, Іисусъ умеръ, покинутый, но не сломленный, столь же увѣренный
въ Своей побѣдѣ, какъ и при вступленіи въ Іерусалимъ, пожалуй, даже еще
болѣе увѣренный, ибо не могъ Богъ оставить неискупленной невинную
кровь: день мірового переворота былъ только противъ ожиданія отодвинутъ,
онъ не могъ быть отмѣненъ.
О фактахъ, сопр овсждавшихъ смерть Христа, мы можемъ высказаться
менѣе опредѣленно, чѣмъ о поведеніи и чувствахъ Іисуса въ теченіе этихъ
дней. Синоптики указываютъ единогласно, что Онъ взятъ былъ подъ
стражу въ ночь послѣ пасхальной вечери, т.-е. съ 14 на 15 Низана (первый
весенній мѣсяцъ — мартъ — апрѣль); въ такомъ случаѣ члены синедріона
судили Его въ одинъ изъ своихъ величайшихъ праздниковъ. Я счелъ бы
фарисеевъ того времени способными на подобное прегрѣшеніе противъ за-
повѣди о субботѣ въ томъ случаѣ, когда потеря одного дня могла подверг-
нуть риску весь успѣхъ дѣла; если, однако, кому-нибудь это покажется не-
вѣроятнымъ, возможнымъ представляется считать днемъ катастрофы одинъ
изъ болѣе позднихъ дней пасхальной нрдѣли; во всякомъ случаѣ, датировка
Іоанна—смерть Іисуса до вечера Пасхи—мотивирована исключительно дог-
матически.
Правовое основаніе приговора надъ Іисусомъ. Но за какое же преступленіе
Іисусъ былъ приговоренъ къ смерти? Пилатъ (Мк. 15, 26), вѣроятно, для
устрашенія сообщилъ на роду о Его винѣ посредствомъ надписи на крестѣ:
„Царь іудейскій". И въ самомъ дѣлѣ, Іисусъ въ его глазахъ могъ быть до-
стоинъ смерти лишь потому, что онъ считалъ Его честолюбивымъ, фанатич-
нымъ мятежникомъ, предпринявшимъ политическое освобожденіе Израиля
изъ-подъ владычества римлянъ. Однако, для синедріона, судившаго по
еврейскимъ законамъ, предпріятіе подобнаго рода не было преступленіемъ,
наказуемымъ смертью. И когда Іисусъ на вопросъ первосвященника назвалъ
Себя „Христомъ, сыномъ Благословеннаго", это мало быть безуміемъ, но
168 Религія Іисуса и начала христіанства.
никакъ не богохульствомъ. Въ правильномъ, съ формальной точки зрѣнія,
судопроизводствѣ Іисусъ долженъ былъ бы быть, однако, обвиненъ въ бого-
хульствѣ: такъ какъ ни одинъ христіанинъ не видѣлъ актовъ этого про-
цесса, мы въ правѣ лишь догадываться, что смерть принесло Ему какое-либо -
слово, произнесенное Имъ во время послѣднихъ дней Его пребыванія въ Іеру-
салимѣ, нѣчто въ родѣ того, что отъ храма не останется камня на камнѣ—
Маркъ 13, 2. Формулировка оффиціально предъявленнаго противъ Него обви-
ненія для насъ, однако, сравнительно безразлична; судьи ранѣе, чѣмъ собра-
лись, уже предрѣшили предать Его палачу, и то нервное возбужденіе, съ
которымъ они приводятъ въ исполненіе свое намѣреніе, показываетъ, на-
сколько значительной они считали опасность, которую представляла для
ихъ народа и для ихъ религіи дальнѣйшая дѣятельность Іисуса, даже вообще
хотя бы Его дальнѣйшее существованіе. Указывая, какъ на мотивъ ихъ дѣй-
ствій, на одну лишь жажду мести за Его безпощадную критику ихъ лице-
мѣрнаго благочестія или на Его высокомѣрное вмѣшательство въ подвласт-
ную имъ область, мы окажемся еще менѣе справедливыми по отноше-
нію къ нимъ, чѣмъ ища причину ихъ поступка исключительно въ полити-
ческихъ соображеніяхъ. Фарисеи и книжники, представлявшіе собой боль-
шинство въ іерусалимскомъ синедріонѣ, не были сплошь эгоистами и ли-
цемѣрами; они произнесли смертный приговоръ не исключительно изъ
утилитарныхъ соображеній или изъ-за оскорбленнаго тщеславія. Они пола-
гали, что исполняютъ свой долгъ, устраняя Іисуса, и, какъ бы ни формули-
ровали они Его вину передъ собой, передъ своимъ народомъ, передъ Пила-
томъ, настоящимъ основаніемъ было то, что, по ихъ убѣжденію, Онъ былъ
измѣнникомъ религіи своихъ отцовъ и имѣлъ шансы смутить весь народъ.
Они должны были покончить съ Нимъ, чтобы сохранить для народа
религію. Іисусъ о нихъ судилъ едва ли иначе, чѣмъ они о Немъ; только Онъ
не истребилъ бы ихъ силой, потому что вѣрилъ въ будущее вполнѣ, тогда
какъ они взирали на это будущее со страхомъ и безпокойствомъ. Упреки: со-
блазнитель народа, оскорбитель религіи, бросали другъ другу обѣ стороны.
Это непримиримое противорѣчіе между религіозными воззрѣніями Іи-
суса и фарисейства, причемъ обѣ стороны были одинаково твердо убѣ-
ждены въ законности своихъ точекъ зрѣнія, является той точкой опоры, на
которой мы должны основываться при всякой попыткѣ постигнуть истори-
ческаго Іисуса и найти Ему мѣсто въ исторіи религіи, прежде всего еврей-
ской, рядомъ съ которой и помимо которой Онъ не зналъ никакой иной.
Сущность Его религіи не можетъ быть опредѣлена правильно, если съ
одинаковой ясностью не вырисуются два основныхъ положенія: первое, что
Онъ внесъ слишкомъ много новыхъ и важныхъ религіозныхъ мыслей, чтобы
не показаться нормально-благочестрвымъ людямъ своего времени опаснымъ
разрушителемъ, второе, что Самъ Онъ считалъ себя вѣрнѣйшимъ сыномъ
своего народа.
ІИСУСЪ (до 30 г.).
1«Ѵ
ш.
Религія ]исуса.
Еврейское и сверхъ-еврейское въ Іисусѣ. Въ прежнее время заграждали
себѣ пути къ пониманію Іисуса тѣмъ, что считались въ Немъ почти исклю-
чительно съ внѣ-еврейскимъ, прославляли въ Немъ основателя новой ре-
лигіи, въ которую ловко вставляли всѣ ученія собственнаго вѣроисповѣ-
данія. Когда медленно и постепенно освободилось мѣсто для безпристрастнаго
отношенія къ Іисусу, стали объяснять, оставаясь на половину на старомъ пути.
Іисуса Павломъ и прямо навѣсили на Него ярлыкъ анти-іудаиста, освободителя
отъ ярма еврейскаго закона, пророка индивидуализма въ религіи. Въ настоящее
время реакція противъ подобной односторонности такъ далеко перемахнула
черезъ цѣль, что въ наукѣ господствуетъ еще болѣе, пожалуй, крупная
ошибка: Іисуса сводятъ на уровень средняго еврея своего времени; Его на-
зываютъ „классическимъ евреемъ", въ лучшемъ случаѣ величаютъ рефор-
маторомъ, провозгласившимъ лозунгъ: назадъ отъ вырожденія фарисейства,
къ великимъ пророкамъ; большинство видитъ въ Немъ лишь особо ода-
реннаго представителя апокалиптически настроеннаго меньшинства въ позд-
нѣйшемъ еврействѣ, представителя тѣхъ людей, которые жили только на-
деждой, какъ фарисей только закономъ. Въ видѣ исключенія истина здѣсь
находится посерединѣ: корни Іисуса глубоко проникли въ еврейскую почву,
Онъ питался всѣми тѣми жизненными соками, которые давала ему ветхоза-
вѣтная религія, но вершины Его простираются въ высь далеко надъ всѣмъ
наивысшимъ, что когда-либо выросло въ этомъ лѣсу, въ надъ-еврейскія об-
ласти. Развѣ проклятіе чужеземцу провозгласили только фарисеи и сад-
дукеи, а не безчисленные смиренные изъ народа, друзья книги Еноха и
апокалипсы Баруха вмѣстѣ съ ними? Если Онъ только проповѣдывалъ гря-
дущее, еврей, какъ и они, почему же не пошли они за Нимъ?
Царство Божіе. Зародышевой клѣточкой Евангелій Іисуса является, правда,
увѣренное ожиданіе близости Царства Божія. Мысль, желанная для ка-
ждаго благочестиваго еврея, хотя представленіе объ этомъ Царствѣ сильно
колебалось. Безпомощное несогласіе царило въ такихъ основныхъ вопросахъ,
какъ, напримѣръ, будетъ ли утверждено это Царство на нашей землѣ, хотя бы
только въ землѣ обѣтованной, такъ что Римъ долженъ будетъ уступить свое
господство Іерусалиму, или оно будетъ на томъ свѣтѣ? Будетъ ли Богъ
управлять этимъ Царствомъ черезъ посредство намѣстника—человѣка (Мес-
сіи), или небеснаго представителя, или лично—духъ среди духовъ; будетъ
ли это Царство являть собой нѣчто окончательное, или снова лишь прехо-
дящее, и, сообразно этому, наступятъ ли возстаніе изъ мертвыхъ и страшный
судъ до начала этого Царства, или послѣдуютъ позже? Фантазія апокалип-
тическихъ писателей позднѣйшаго еврейства нашла. здѣсь широкій про-
сторъ для подробныхъ и разнообразныхъ изобрѣтеній отдѣльныхъ деталей,
Д70 Религія Іисуса и начала христіанства.
для вычисленій различныхъ предзнаменованій; ихъ эпосъ занимался изыска-
ніемъ причинъ, почему Богъ все еще медлитъ съ осуществленіемъ Царства?
Іисусъ довольствуется лишь сильнымъ, постоянно возобновляемымъ
указаніемъ на самое существованіе Царства; Онъ разочаровываетъ любопыт-
ство, подчеркивая невозможность вычислить день и часъ наступленія Царства,
и пользуется этимъ одновременно и для серьезнаго моральнаго напоминанія:
Онъ говоритъ: бодрствуйте, будьте всегда готовы. Въ свою очередь, готовность
состоитъ не въ чемъ иномъ, какъ въ справедливости, чистотѣ отъ грѣховъ
и сокровищѣ добрыхъ дѣлъ,—безъ всего этого запертъ входъ въ Царство.
До сихъ поръ Іоаннъ Креститель шелъ бы рука-объ-руку съ Іисусомъ;
совершенно въ его духѣ настойчивое напоминаніе о покаяніи, дабы грѣхи
простились еще во время, какъ дополненіе къ проповѣди Царства; онъ
узналъ бы себя также и въ угрозѣ, что скоро утратятъ и послѣднюю на
дежду на допущеніе въ Царство современные вожди Израиля, а вмѣстѣ съ
ними, можетъ-быть, и все настоящее поколѣніе, ибо презрительно пренебре-
гаютъ они заповѣдями Божіими.
Тамъ, гдѣ выступаетъ кое-что изъ представленій Іисуса о Царствѣ Бо-
жіемъ, оно носитъ истинно-еврейскую окраску. Согласно Мѳ. 19, 28, кажется,
будто только двѣнадцать колѣнъ Израилевыхъ будутъ подданными новаго
Царства; это подтверждается тѣмъ, что Іисусъ (Мк. 7, 27) бросилъ сиро-
финикійской женщинѣ фразу, въ которой Онъ, какъ кажется, опредѣляетъ соот-
ношеніе язычниковъ и евреевъ, какъ собакъ и дѣтей; а рѣчь Его при отпра-
вленіи апостоловъ на проповѣдь (Мѳ. 10, 5, 7, и 23, 1 сл.) ясно ограничиваетъ
Его интересъ въ проповѣди Царства Божія еврейскимъ народомъ.
И все-таки идеалъ Царства Божія Іисуса тѣмъ отличается отъ идеала
еврейскаго, что перелагается имъ и на почву современности, въ реченіе
исторіи. Правда, при этомъ нельзя ссылаться на притчи о плевелахъ среди
пшеницы или о сѣти съ хорошими и испорченными рыбами; такое толко-
ваніе ихъ можетъ возникнуть только благодаря неловкимъ выраженіямъ во
введеніи: Іисусъ не провозглашаетъ сосуществованія добрыхъ и злыхъ при
осуществленіи Царства Божія; нѣтъ, только пока не наступитъ Царство не
бесное, должны мы подчиняться этому сосуществованію, а не истреблять
съ неумѣстнымъ-фанатизмомъ то, чему Богъ дозволяетъ еще расти.
Знаменитыя слова Луки 17, 20 сл.: „Не придетъ Царство Божіе отъ од-
ного только ожиданія, и не такъ, что скажутъ вотъ оно „здѣсь" или „тамъ1',
ибо вотъ оно среди васъ“, ни въ коемъ случаѣ не хотѣли первоначально
поставить идею невидимаго и, можетъ-быть, извѣчно существующаго Цар-
ства Божія на мѣсто народнаго представленія; они должны были въ полной
формѣ довести до сознанія вопрошавшихъ, что они врядъ ли увидятъ когда-
нибудь Царство Божіе,—не потому, что думаютъ о немъ неправильно, а вслѣд-
ствіе суетныхъ дѣлъ своихъ.
Глубокомысленная притча о медленно и безъ людской помощи зрѣю- •
щемъ посѣвѣ (Мк. 4, 26 — 29) могла имѣть цѣлью умѣрить эсхатологиче-
скіе эксцессы; только посылка серпа могла уподобиться наступленію Цар-
ства. Однако, притчи о зернѣ горчичномъ и о закваскѣ не допускаютъ тол-
кованія въ примѣненіи къ существованію чего-то по ту сторону исторической
дѣйствительности, послѣ Страшнаго Суда, хотя обѣ притчи стремятся вы-
яснить сущность Царства Божія.
Борьба со времени дней Іоанна (Мѳ. 11, 12) за Царство небесное, ссылка
<Мѳ, 12, 28) на изгнаніе демоновъ Духомъ Божіимъ, какъ на признакъ того,
что „конечно, достигло до васъ Царство Божіе", позволяютъ думать, что онъ
допускаетъ нѣкоторымъ образомъ существованіе Царства въ современной
ІИСУСЪ (до 30 г.).
171
дѣйствительности и вноситъ также и въ Царство Божіе понятіе развитія,
составляющее полную противоположность еврейскимъ представленіямъ объ
этомъ Царствѣ.
Сознаніе себя Мессіей. Полное пониманіе вопроса зависитъ отъ яснаго
представленія о связи, установленной Іисусомъ между Своей личностью и
Царствомъ, т.-е. отъ пониманія его самоопредѣленія. Онъ, естественно, никогда
не сомнѣвался, что Богъ обезпечитъ Ему, какъ пророку Царства, почетное
мѣсто въ этомъ Царствѣ; и мученическая смерть ничего въ этомъ отношеніи
не ізмѣняла; для чего же иначе существовало бы возстаніе изъ мертвыхъ?
Но и то и другое въ равной мѣрѣ относилось и къ Іоанну, величайшему
изъ рожденныхъ женщинами.
Неужели же Іисусъ хотѣлъ быть только новымъ изданіемъ Іоанна,
третьимъ Иліей послѣ этогс второго? Безусловно, нѣтъ. Для Него Іоаннъ по-
слѣдняя и одновременно величайшая фигура прошлаго міра; Себя Самого Онъ
сопричисляетъ уже къ новому, для измѣренія величія котораго не годятся
всѣ мѣрки прежняго. Іисусъ чувствуетъ Себя уже не пророкомъ, возвѣщаю-
щимъ новый міръ, а лицомъ, пріобщеннымъ ему почти въ полной мѣрѣ, не
однимъ изъ многихъ, а первымъ, величайшимъ изъ всѣхъ, однимъ словомъ,
лицомъ, принесшимъ съ собой Царство Божіе. Правда, опредѣленно Онъ этого
притязанія не высказалъ, да и вообще не присвоилъ Себѣ никакого громкаго
титула; но лишь при подобномъ предположеніи явится для насъ возможность
понять Его твердую увѣренность въ своемъ призваніи. Давно уже еврейская
теологія создала для избранника Божія, которому поручено Богомъ устано-
вить новое Царство, имя Мессіи (Христа-помазанника), а, можетъ-быть, также
и Сына человѣческаго, на основаніи Даніила 7, 13. Евангелисты часто за-
ставляютъ Іисуса говорить о Себѣ въ третьемъ лицѣ, какъ о Сынѣ чело-
вѣческомъ, другіе—Его ученики, люди жаждущіе исцѣленія, злые духи—прямо
признаютъ Его Мессіей.
Правда, въ реченіяхъ о „Сынѣ человѣческомъ” съ несомнѣнностью
можно констатировать одно недоразумѣніе: наименованіе это въ словахъ,
напримѣръ, о Сынѣ человѣческомъ, какъ о господинѣ субботы, или о правѣ
Сына человѣческаго прощать грѣхи, должно было первоначально обозначать
не Іисуса, а человѣка вообще. Но, если мы даже вычеркнемъ изъ исторіи то,
что Іисусъ Самъ называлъ Себя Сыномъ человѣческимъ, и сочтемъ подозритель-
нымъ моментомъ, даже въ старѣйшемъ Евангеліи, Его странное поведеніе
при обращеніяхъ къ Нему, какъ къ Мессіи, которыя Онъ то съ радостью
привѣтствовалъ, то взволнованно остранялъ отъ Себя, если ясно позднѣйшее
происхожденіе такого мѣста, какъ Мѳ. 23, 10: „и не называйтесь наставни-
ками. ибо одинъ у васъ наставникъ—Мессія”, твердо, однако, установлено,
что Іисусъ вступилъ въ Іерусалимъ какъ Мессія, какъ Мессія былъ распятъ
Пилатомъ и принялъ у Кесаріи Филипповой отъ Петра наименованіе: „Ты—
Мессія” (Маркъ 8, 29). Другими словами, Іисусъ приписалъ себѣ важнѣйшую
послѣ Бога роль въ Царствѣ Божіемъ. Пусть даже представленія евреевъ
времени Іисуса о Мессіи были въ высшей степени запутаннымъ образова-
ніемъ; все же различіе между царемъ въ Царствѣ Божіемъ и пророкомъ, Его
только возвѣщающимъ, никогда изгладиться не могло; можетъ-быть, потомъ
въ видѣ награды пророкъ и будетъ введенъ въ завершенное Царство, воз-
ставъ изъ мертвыхъ, Мессія долженъ это Царство Божіе установить.
Смыслъ сознанія себя Сыномъ Божіимъ. Едва ли, однако, Іисусъ сразу почув-
ствовалъ Себя Мессіей или предназначеннымъ позднѣе сдѣлаться имъ; даже
послѣ того, какъ Онъ принялъ этотъ титулъ въ убѣжденіи, что стоитъ пе-
редъ откровеніемъ Божіимъ, Онъ, поскольку возможно было, уклонялся отъ
172
Религія Іисуса и начала христіанства.
почестей, воздаваемыхъ Ему какъ Мессіи. Въ томъ, что люди называли Мес-
сіей, крылось для Него слишкомъ много несимпатичнаго, несоединимаго съ
Его сущностью. Ему былъ ненавистенъ культъ Его личности, подозрительны
твердившіе: „Господи, Господи”; Онъ проситъ даже не называть Его „учи-
телемъ благимъ”, ибо никто не благъ, кромѣ Бога; и Мѳ. 23, 8 сл. подтвер-
ждаетъ, несмотря на то, что Евангелистъ иначе толкуетъ слова, что Овъ
хотѣлъ уничтожить среди людей почетныя наименованія „учитель” и „отецъ”
и сохранить ихъ исключительно для Бога. Принципъ, что величіе про-
являетъ себя въ служеніи (Мѳ. 23, 11, и 20, 28), въ Его лицѣ не подвергался
исключенію. Право распредѣлять почетныя мѣста рядомъ съ Собой въ ве-
личіи Своемъ принадлежитъ не Ему, а Отцу на небесахъ, передъ которымъ
Онъ, какъ и Его товарищи, склоняются въ молитвѣ: „да пріидетъ Царствіе
Твое” и „остави намъ долги наши”. Только позднѣйшее размышленіе, правда,
лишь съ легкимъ отклоненіемъ въ сторону отъ правильнаго толкованія Мѳ.
25, 31, даетъ Ему роль Судіи; однако, и тутъ даятелемъ благодати и Царемъ
въ Царствѣ остается Отецъ. Правда, „Его Отецъ”, но съ этимъ обозначеніемъ
чередуется безъ различія и „вашъ Отецъ” и „нашъ Отецъ"; никогда Іисусъ
не приписывалъ Себѣ метафизической сыновности Божіей, единственнаго въ
своемъ родѣ сыновняго отношенія къ Богу, котораго невозможно достиг-
нуть никому другому; единственной фразы (Мѳ. 11, 27, Лука 10, 22) „никто,
не знаетъ отца, кромѣ сына, и т. д.“, въ которой поражаетъ, кромѣ всего
прочаго, ритмичность ея, недостаточно, чтобы сдѣлать эту идею Павла со-
ставной частью сознанія Іисуса. Подъ понятіемъ вѣры, которая является
условіемъ прощенія грѣховъ и можетъ двигать горами, Іисусъ никогда, не-
смотря на Луку 12, 8 сл., не подразумѣвалъ вѣру въ Себя или даже въ то,
что Онъ—Мессія; объектъ вѣры не могъ быть отличнымъ отъ того, къ кому
направлены были молитвы. Развѣ требовалъ Іисусъ, позволялъ даже, чтобы
мы Ему молились?
Нѣтъ, передъ лицомъ Бога чувствуетъ Онъ Себя равнымъ со всѣми
остальными людьми; конечная судьба человѣка зависитъ не отъ того, какъ
онъ относится къ имени Іисуса, признаетъ ли онъ Его или отрицаетъ, а отъ
того, исполняетъ ли онъ волю Божію (Мѳ. 7, 21 сл.), что съ наибольшимъ
величіемъ проведено въ драмѣ Страшнаго Суда—Мѳ. 25, 31—46. Даже если бы
въ кружкѣ Іисуса когда-нибудь и вырвалась фраза о Е г о Царствѣ (Мѳ. 20,21),
Онъ не былъ бы за это отвѣтствененъ. Онъ не себя возвѣщалъ, не ставилъ
Своего авторитета рядомъ съ Божіимъ, но возвѣщалъ Онъ Отца и чувство-
валъ Себя зависимымъ отъ Отца; Онъ былъ образцомъ для всѣхъ по силѣ
Своей вѣры въ общаго всѣмъ Отца, по усердію въ Своей молитвѣ къ Нему,
по Своей увѣренности въ надеждѣ на Его защиту, на Его милость, на Его
милосердіе. Не случайно, что при важныхъ рѣшеніяхъ допускаетъ Онъ спо-
койно переходъ „Я” въ „Мы”, включая въ него и учениковъ; никогда не объ-
единилъ бы Онъ Себя подобнымъ „Мы” съ Отцомъ.
Ощущеніе Себя единственнымъ въ своемъ родѣ. И все-таки что же заста-
вляетъ Его постоянно, повторно выдѣлять Себя изъ среды остальныхъ людей,
даже изъ среды Своихъ учениковъ? Онъ не былъ соціалистическимъ идео-
логомъ, отъ котораго туманъ теоріи скрываетъ всю разницу высотъ; въ
трезвомъ сужденіи устанавливаетъ Онъ, что „таланты” различно распредѣлены
между людьми, и что одно и то же слово прино.ситъ жатву то самъ-тридцать,
то самъ-шестьдесятъ, то самъ-сто. Даже въ Царствіи небесномъ существуетъ
въ Его представленіи это различіе ранговъ: есть тамъ „малѣйшій”, что
предполагаетъ существованіе самаго большого, высшія мѣста чередуются
съ низшими. Даже изъ среды Своихъ учениковъ Олъ отдавалъ предпочтеніе
ІИСУСЪ (до 30 г )
173
йѣкоторымъ передъ большинствомъ, и если ученикъ не можетъ перерасти
своего Учителя, то яснымъ слѣдствіемъ этого принципа было то, что и Ему
обезпечено было превосходство надъ двѣнадцатью и имъ надъ ихъ уче-
никами. Но Онъ идетъ дальше: Онъ не довольствуется тѣмъ, что Онъ возвы-
шается надъ Петромъ, какъ, скажемъ, Петръ надъ Андреемъ; Онъ настолько
прямъ, что открыто исповѣдуетъ Свое, Ему одному присущее, величіе, нѣчто
несравнимое, что Онъ чувствуетъ въ Себѣ. Онъ—только дающій по отношенію
ко всѣмъ имъ, они—только воспринимающіе; то, что они даютъ другимъ, он и
берутъ отъ Него. Онъ черпаетъ изъ глубины Своего Собственнаго сердца;
это придаетъ Ему на все время Его жизни,‘даже въ глазахъ наиболѣе близ-
кихъ, ему нѣчто возвышенно-чуждое; они Его не понимаютъ или, по крайней
мѣрѣ, боятся не понять Его, и Онъ болѣзненно ощущаетъ нѣчто въ родѣ
одиночества въ ихъ средѣ, несмотря на всю ихъ любовь. Это. однако, не за-
ставляетъ Его сомнѣваться въ Своемъ дѣлѣ, скорѣе это подтверждаетъ Ему
Его божественность; для великаго слова (Мѳ. 19, 11) всегда истинно: не всѣ
понимаютъ его. Онъ не ищетъ, какъ другіе, доказательствъ для борьбы съ
противорѣчіемъ или ложнымъ пониманіемъ, Онъ не приводитъ ни доводовъ
разума, ни неизбѣжныхъ для каждаго іудея доказательствъ отъ Писанія; съ
суверенной увѣренностью выставляетъ Онъ свои положенія, содержаніе ко-,
торыхъ достаточно говоритъ само за себя: „Я же говорю вамъ“—такова
формула, которою Онъ санкціонируетъ Свое пониманіе заповѣдей, даже свои
законы, въ противоположность всѣмъ предшествовавшимъ толкованіямъ, въ
противоположность даже буквѣ Ветхаго Завѣта. Можетъ-быть, Онъ не такъ
много говорилъ о Себѣ, какъ это кажется согласно Евангеліямъ; но, выдви-
гая тонъ приказанія въ Его словахъ,—„иди за Мной; кто не со Мной, тотъ
противъ Меня; кто не возненавидитъ отца и мать, жену и дѣтей, даже жизнь
свою—тотъ не можетъ быть Моимъ ученикомъ, не достоинъ Меня"—еванге-
листы несомнѣнно правы. Въ реченіи: „придите ко Мнѣ всѣ трудящіеся и
обремененные, и Я успокою васъ" (Мѳ. 11, 28) авторъ его—поэтъ—нашелъ
чудеснѣйшее выраженіе для чувства Іисуса о своей мощи.
Такое сознаніе своего величія не разнуздало въ Немъ тиранническихъ
вожделѣній, еще менѣе подстрекало оно Его къ соперничеству съ Богомъ;
при глубокой нравственности Его природы это сознаніе сдѣлалось движу-
щей силой перваго разряда: только въ исполненіи обязанностей и поста-
новкѣ задачъ выдвигалъ Онъ сверхъ-человѣка. И отсюда какъ-разъ и падаетъ
лучъ свѣта на Его кажущееся двойственнымъ отношеніе къ вопросу о Цар-
ствѣ Божіемъ. Если Царство стояло у дверей, то, несомнѣнно, Ему, единствен-
ному въ своемъ родѣ, должна была быть уготована роль вождя въ
Царствѣ; и разъ Богъ выбралъ заранѣе для такого вождя титулъ Мессіи,
то Онъ не смѣлъ отъ него отказываться. Но Его величіе ни въ коемъ
случаѣ не въ будущемъ: блага, наслажденія, успѣхи могутъ быть угото-
ваны Ему въ будущемъ, главное же—духъ, силу, свободу отъ міра имѣетъ
Онъ и теперь. Все это уже и теперь такія вещи, которыми до Него въ оди-
наковомъ съ нимъ размѣрѣ не обладалъ никто, даже Іоаннъ; онъ солгалъ
бы, если бы сказалъ, что черту, которая въ Его время должна была
раздѣлить двѣ міровыя эпохи, еще предстоитъ провести. Онъ видитъ ее з а
Собою, Онъ уже Мессія, а не долженъ только Имъ сдѣлаться. И если Мессія
и Царство Божіе другъ безъ друга существовать не могутъ, то ясно, что и
Царство Божіе уже наступило, Его только не видятъ всѣ тѣ, которые не ви-
дятъ Его величія. Но и закваска скрыта въ тѣстѣ, и все-таки дѣйствіе ея
несомнѣнно. Поколѣніе, къ которому Снъ пришелъ, въ Немъ имѣетъ Цар-
ствіе Божіе „среди нихъ самихъ": вмѣсто того, чтобы полу-апатично, полу-
174 Религія Іисуса и начала христіанства.
возбужденно поджидать нисхожденія Царства, вмѣсто того, чтобы бросаться-
то туда, то сюда, гдѣ только ни объявится какой-нибудь псевдо-'Мессія,
они должны только видѣть то, что въ Его Лицѣ уже появилось, познать
господствующій въ Немъ духъ Царства, внутренне приблизиться къ Нему.
Іисусъ, какъ человѣкъ дѣла, вѣроятно, не сознавалъ внутренняго про
тиворѣчія, лежавшаго въ Его понятіи о Царствѣ и вызваннаго тѣмъ, что
Царство полагалось не то въ настоящемъ, не то въ будущемъ: въ Его лич-
ности, принадлежавшей и настоящему, и будущему, противоположности при-
мирялись. Уже по одному этому Онъ не могъ быть апокалиптическимъ мечта-
телемъ, снѣдаемымъ тоскою, хотя и для Него при печальныхъ условіяхъ
жизни Его народа, при пребываніи большинства въ тупости, высокомѣріи и
грубости было на что надѣяться, было чего ожидать отъ всемогущаго вмѣ-
шательства Бога. Для насъ, стремящихся понять Его особенности, важнѣе,
чѣмъ эта надежда, которую дѣлили съ Нимъ милліоны, то чувство, которое.
имѣлъ и проводилъ Онъ одинъ, чувство, говорившее Ему, что рѣшительный
шагъ уже сдѣланъ, что измѣненіе міра уже началось; Мк. 2, 19—защищаетъ
Іисусъ Своихъ учениковъ отъ упрека въ несоблюденіи поста тѣмъ, что для
гостей на свадебномъ пиру поститься неприлично — ст. 20 интерполяція,—
т.-е., что время радости уже наступило; еще яснѣе въ ст. 21 Онъ противо-
полагаетъ религію своихъ религіи фарисеевъ и учениковъ Іоанна, какъ но-
вое старому. И вотъ въ этомъ-то и заключается все разрѣшающее слово:
Іисусъ не чувствуетъ Себя, опять-таки, какъ Іоаннъ, посланнымъ, чтобы
возвѣстить нѣчто, грядущее въ ближайшемъ будущемъ, его призваніе—со-
здать новое, не нѣчто новое, а то единственно новое, что только и ин-
тересовало благочестиваго израильтянина, устройство міровой жизни исклю-
чительно согласно волѣ Божіей; и Онъ всецѣло живетъ въ атмосферѣ этого
новаго. Загадочнымъ, правда, остается, что вокругъ Него устраненіе стараго
дѣлаетъ такіе скромные успѣхи, но для Него это не необъяснимо, не является
основаніемъ къ сомнѣніямъ въ своей единственной въ своемъ родѣ задачѣ.
Новое въ Евангеліи. Такъ объединяется въ Іисусѣ іудейское съ сверхъ-
іудейскимъ. Каждый израильтянинъ мечталъ о Царствѣ Божіемъ; онъ рисо-
валъ себѣ въ концѣ міра идеальное религіозно-нравственное состояніе; въ
центрѣ Царства долженъ былъ стоять представитель Бога — Мессія. Іисусъ
пользуется обоими представленіями не изъ дипломатической снисходитель-
ности, а наивно принимая даваемое божественнымъ откровеніемъ. Въ дѣй-
ствительности же за Его проповѣдью Царства и за Его выступленіемъ въ
качествѣ Мессіи скрывается построеніе новаго міра религіи. Въ творческихъ
рукахъ Іисуса всѣ старыя представленія, отъ которыхъ благочестивый іудеи
не могъ отказаться, несмотря на то, что они давно уже перестали дѣйство-
вать какъ плодотворная нравственная сила, наполняются абсолютно новымъ
содержаніемъ. Соединеніе это поразительно; новое пріобрѣтаетъ отъ ста-
раго крѣпкій запахъ земли, конкретную опредѣленность, но старое нахо-
дитъ свое спасеніе отъ гибели въ новомъ духѣ, и этотъ новый духъ ведетъ
его къ великому будущему: существовало ли бы, спрашивается, безъ дѣла
Іисуса все то великое, что прорывается, какъ молнія, въ глазахъ мыслящаго
историка въ словахъ: „Христосъ — моя жизнь" и „Царство должно намъ
остаться"? Если серьезно разсуждать, то при желаніи понять Іисуса можетъ
быть только выборъ между признаніемъ новаго духа полнаго новой силы,
претендовавшаго естественнымъ образомъ на будущее, или безумной пере-
оцѣнкой самого себя, которая не можетъ быть оправдана никакимъ эсхато-
логическимъ энтузіазмомъ, ослѣпленнымъ непониманіемъ своего времени,
которое не допускаетъ вѣры вообще въ сужденіе такъ тяжко обманутаго.
ІИСУСЪ (до 30 г.).
175
Если мы съ полнымъ основаніемъ выберемъ первое, то выдвигается
тотчасъ же вопросъ: въ чемъ состоитъ то новое, что принесъ съ собою Іисусъ9"
Не было ли простой иллюзіей называть новымъ, что уже давно существо
вало на свѣтѣ, что было, можетъ-быть, развѣ только возобновленіемъ потеряй,
наго стараго? Нашъ первый отвѣтъ таковъ: новое былъ Онъ Самъ,Его личность
Кто Ея не понимаетъ, не можетъ понимать и того новаго, что Онъ даетъ;
Павелъ. понялъ это, когда I Кор. 11, 1 призываетъ христіанъ въ Коринѳѣ
подражать Ему, какъ онъ сдѣлался подражателемъ Христа. Такъ оно и
должно быть для настоящаго Мессіи, Онъ долженъ быть идеаломъ человѣка
„Царства Божьяго", человѣка, въ которомъ каждый диссонансъ—слѣдствіе
грѣха и нужды—распустился въ величественной гармоніи, въ равновѣсіи
между блаженствомъ и исполненіемъ долга, между нравственными дѣя-
ніями и религіозными наслажденіями. Судьба не дала историческому Іисусу
достигнуть полной гармоніи: не только радость неистощимой силы, частью
поразительныхъ успѣховъ, не только непоколебимая вѣра въ Бога, не
только смѣлая рѣшимость и трогательная любовь находятъ себѣ выраженіе
въ остаткахъ его рѣчей—до насъ дошли и пессимистически-печальныя, горько-
суровыя слова, сказанныя имъ; образъ фарисеевъ нарисовалъ Онъ неспра-
ведливо однѣми черными красками, богатыхъ трактовалъ почти исключи-
тельно, какъ безвозвратно погибшихъ рабовъ Маммона, не имѣющихъ ни
сердца, ни совѣсти,—все это шрамы, которые иногда безобразятъ бойца, но
не позорятъ Его. Общее впечатлѣніе отъ Его Личности все-таки подавляю-
щее. Надо перестать выискивать отдѣльныя „ученія”, которыя Онъ доба-
вилъ къ чистой религіи пророковъ, или которыя Онъ возстановилъ въ би-
блейской чистотѣ; Евангеліе, Новый Завѣтъ, не получилось изъ стараго ни
путемъ сложенія, ни путемъ вычитанія, ни соединеніемъ и того, и другого.
Все религіозное содержаніе Стараго Завѣта погрузилось въ душу Іисуса и
вышло изъ нея столь своеобразно измѣненнымъ, что кажется -всѣмъ, кото-
рые не понимаютъ Іисуса, возмутительно испорченнымъ, тѣмъ, которые
пріобщились Его духа, волшебно-прекраснымъ. Іисусъ не занимался почин-
кой іудейства; Онъ, найдя безформенную кучу шелковой матеріи за семью
замками, сдѣлалъ Себѣ изъ нея платье, удивительнымъ образомъ облекшее
и подчеркнувшее стройныя формы Его тѣла.
Эсхатологическія составныя части Евангелія. Приступая теперь къ попыткѣ
немногими штрихами охарактеризовать дѣло Іисуса, мы должны прежде всего
энергичнѣйшимъ образомъ протестовать противъ жалкаго опредѣленія Еван
гелія, какъ исключительно только возвѣщенія близости Царства и увѣще-
ванія къ покаянію, нужному для достиженія этого Царства. Несомнѣнно,
что Іисусъ началъ свою общественную работу съ такой проповѣди покаянія,
даже свою общественную работу въ Іерусалимѣ; но Его проповѣдь покаянія
состоитъ далеко не въ однотонномъ только повтореніи одного: „покайтесь”"
съ стереотипной мотивировкой: „такъ какъ близко Царство Божіе”. Такой
чистый призывъ къ покаянію мало принесъ бы пользы даже тѣмъ, которые
давно уже искренне желали исправиться, но напрасно искали указанія на
истинный долгъ свой, на способъ исправленія. И поэтому Іисусъ большин-
ство Своихъ рѣчей, которыя шли навстрѣчу этому желанію, построилъ та-
кимъ образомъ, что онѣ были способны дѣйствовать не только на одинъ
моментъ, но и вѣчно. Неважнымъ второстепеннымъ вопросомъ было—вѣрили
ли Его слушатели, что Царство Божіе спустится къ нимъ съ неба черезъ
нѣсколько мѣсяцевъ, или они знали, что послѣдній судъ будетъ совершенъ
надъ ними, возставшими спеціально для этого изъ долгаго сна смерти черезъ
много тысячелѣтій; Іисусъ, къ тому же, не переставалъ напоминать, что
I7С
Религія Іисуса и начала христіанства.
Господь и въ ближайшую ночь можетъ потребовать отъ каждаго его душу,—
истина, которая внушительнѣе подчеркивала серьезность указанія „только
не слишкомъ поздно", чѣмъ хотя бы точное возвѣщеніе необходимости от-
дать отчетъ на какой-либо, всегда допускавшій отсрочку, срокъ. Что об-
щаго между основной мыслью Мѳ. 25, 31 сл.: „ибо, что вы сдѣлали одному
изъ братьевъ Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ", и близостью Царства? Что
общаго между этой близостью и Мѳ. 25, 14 сл.: „кто многое получилъ, отъ
того тѣмъ большее потребуется, отъ каждаго же потребуется, чтобы онъ
вѣрно использовалъ дары свои"? Даже если бы Іисусъ предвидѣлъ то, чего
Онъ не предвидѣлъ, что послѣ Него будетъ развиваться въ теченіе многихъ
столѣтій христіанская церковь, которая будетъ нуждаться въ руководя-
щихъ принципахъ для защиты себя отъ тяжкихъ отклоненій, Онъ не могъ
бы дать ничего лучшаго, чѣмъ то, что Онъ далъ общинѣ своихъ учениковъ,
предполагая для большинства изъ нихъ (Мк. 9, 1), что они „не вкусятъ
смерти, какъ уже увидятъ Царство Божіе, пришедшее въ силѣ". Въ этомъ
заключается лучшее доказательство того, какъ мало Его мышленіе было
управляемо эсхатологическими мечтаніями. Принципы, которые Онъ про-
возгласилъ, годны не только для необычныхъ временъ, они достаточны,
чтобы во всѣ времена вести людей все выше и выше.
Односторонность Іисуса. Правда, Іисусъ не оставилъ никакихъ наставленій
по вопросу о долгѣ защищать отечество и по вопросу о колонизаціи; Его
часто приводимыя слова Мк. 12, 17: „отдавайте Кесарево Кесарю, а Божіе
Богу" не представляютъ собою даже попытки точно разграничить об-
ласть церкви и область государства; Онъ не обладалъ большими познаніями,
чѣмъ другіе галилеяне его сословія, въ области политической экономіи,
исторіи, географіи; соціальныхъ вопросовъ, хотя въ Палестинѣ того времени
обѣднѣніе быстро росло. Онъ не коснулся. Кому серьезно недостаетъ у Іи-
суса подобныхъ вещей, долженъ упрекнуть Его и въ томъ, что Онъ ничего
не понималъ въ искусствѣ, не читалъ Платона, не построилъ желѣзной до-
роги и не ввелъ прививки оспы. Іисусъ—не универсальный спаситель всего
міра. Онъ великъ въ одной области и въ полной мудрости никогда не
переступаетъ Онъ ея границъ: новое, что его наполняетъ, ограничивается
религіей и этикой, точнѣе—оно состоитъ въ единствѣ и того, и другого. Іи-
сусъ довелъ до конца онравственленіе религіи и обезпечилъ нравственности
движущія силы религіи въ полномъ объемѣ.
Понятіе о Богѣ Іисуса. Въ представленіи о Богѣ съ наибольшей ясностью
выступаетъ у Іисуса ветхозавѣтная основа. Общее между Нимъ и пророками—
это нравственный монотеизмъ; не Іисусъ первый позналъ Своего Бога, какъ
Господина всего міра, заботливаго, любвеобильнаго и въ то же время все-
могущаго Отца. Онъ опредѣленно указываетъ, согласно ветхозавѣтному об-
разцу на то, что Богъ строгій судья, который безпощадно караетъ не желаю-
щихъ каяться; правда, гнѣвъ не является въ Его представленіи основнымъ
свойствомъ Бога; въ вѣчности неотдѣлима отъ существа Бога только любовь,—
любовь, не знающая большаго удовольствія, какъ удовольствіе раздавать
дары, быть милосерднымъ, давать изъ своего богатства даже несчастнѣй-
шему воробью на крышѣ. Какъ обстоитъ дѣло съ карательными стремле-
ніями Бога, выясняютъ притчи въ родѣ Мѳ. 18, 23 сл.; согласно имъ, Богъ
щедро прощаетъ вину тѣмъ, кто Его объ этомъ проситъ, но только съ усло-
віемъ, чтобы прощенные Имъ были милостивы, въ свою очередь. Три притчи о
потерянномъ (Лука, 15) показываютъ еще въ болѣе трогательномъ видѣ не-
устанную заботу Бога о грѣшникахъ, Его интересъ къ нимъ, несмотря на то,
что они поворачиваютъ Ему спину; одно единственное слово о прощеніи, при-
ІИСУСЪ (до 30 г.).
177
знаніе своей вины не только примиряетъ Его, Онъ даже не дѣлаетъ разницы въ
Своей любви между вытащеннымъ Имъ изъ грязи и Своими старыми вѣрными.
Представленіе Іисуса о религіи. Мы вступаемъ теперь на дорогу къ разрѣ-
шенію основного вопроса, отъ правильнаго отвѣта на который зависитъ
пониманіе особенностей въ благочестіи Іисуса, т.-е. одновременно и сущ-
ности христіанства. Это вопросъ о томъ представленіи, которое имѣлъ
Іисусъ о правильномъ отношеніи между человѣкомъ и Богомъ. Въ Цар-
ствіе небесное войдутъ только „творящіе волю Отца Моего небеснаго". Та-
ково было и мнѣніе фарисеевъ. Эту волю учатъ познавать насъ законъ и
пророки; все ея содержаніе охватываетъ двойная заповѣдь: люби Бога отъ
всего сердца и ближняго своего, какъ самого себя. Опять-таки истина, про-
исходящая изъ школы іудейской мудрости, отъ писанія. Богатый глупецъ
(Лк. 12, 16—21), устраивающій свою жизнь такъ, какъ-будто никакого Бога
нѣтъ, и платящій за это внезапной смертью—это чисто-старозавѣтная мысль.
Богъ требуетъ для Себя всего человѣка, исключительно для Себя; поэтому ни-
какія „не только—но и" недопустимы; недопустимо, чтобы нашимъ господи-
номъ былъ наполовину міръ, наполовину Богъ, наполовину Богъ, наполовину
Маммонъ: богатые же, которыхъ обошелъ Маммонъ своими соблазнами, ко-
нечно, особенно рѣдко рѣшаются на жертву владѣть своимъ имуществомъ такъ,
какъ бы они его не имѣли. И это то же, въ теоріи по крайней мѣрѣ, въ духѣ
фарисеевъ. И все-таки отношеніе къ религіи Христа въ каждомъ пунктѣ въ
основѣ разнится отъ того же отношенія' этихъ сверхъ-благочестивыхъ. Тво-
реніе воли Бога для него не тягота, возложенная на человѣка, счастливо
осиливъ которую онъ можетъ воображать себѣ, что исполнилъ надлежащее,
для Іисуса это внутренняя потребность; сколько бы Онъ ни дѣлалъ въ этомъ
направленіи, Ему все мало,—вспомнимъ хотя бы удивительное сравненіе—Лука
17, 7—-10,—и Онъ не требуетъ для Себя большаго признанія за то, что Онъ
дольше, чѣмъ другіе, былъ слугою Бога—Мѳ. 20, 1 сл. Этимъ фарисейское
благочестіе подрѣзано въ корнѣ. Для нихъ религія [это—сдѣлка, которую
человѣкъ заключаетъ съ Богомъ; точно высчитывается каждая статья въ
оІеЬсі и сгесііі; это предполагаетъ, что статьями въ этой сдѣлкѣ являются
компактныя величины—орега орегаіа; чувства, рѣшенія и т. п. для этой
цѣли негодны. Чѣмъ утонченнѣе выискиваетъ себѣ благочестивый, согласно
закону, свои спеціальныя дѣянія, какъ, напр., уплата десятой доли даже съ
укропа, мяты и тмина, тѣмъ выше онъ считаетъ себя въ правѣ ихъ оцѣни-
вать. Строгое соблюденіе всѣхъ обрядовыхъ законовъ, святости субботы,
предписаній чистоты имѣетъ высшую цѣнность, такъ какъ это дѣянія, кото-
рыхъ не совершаетъ ни одинъ не-іудей; отстраненіе себя отъ необрѣзанныхъ,
отъ мытарей, отъ простого и нечистаго народа есть священная обязанность.
Мысль о наградѣ въ религіи Іисуса. Какъ-разъ обратное находимъ мы въ
религіи Іисуса. Правда, Онъ не вычеркнулъ изъ религіи въ угоду тонкому
мышленію мысли о наградѣ; Онъ пользуется ей сравнительно часто, такъ
какъ природное мышленіе всегда будетъ создавать ее вновь и вновь; но
Онъ сдѣлалъ эту мысль безопасной въ религіозномъ отношеніи. Прежде
всего’ тѣмъ путемъ, что Онъ, руководясь ветхозавѣтными образцами, твердо
внѣдряетъ мысль о независимости земной судьбы человѣка отъ его рели-
гіознаго поведенія (напр., Лука, 13,1 сл.; 16, 19 сл.) и обѣщаетъ награду только
на томъ свѣтѣ (или въ „Царствѣ"); но не этимъ только путемъ, а, главнымъ
образомъ, тѣмъ, что Онъ показываетъ все безуміе того, кто считается съ Бо-
гомъ съ точки зрѣнія очищенной совѣсти, показываетъ, что это переоцѣнка
своихъ собственныхъ дѣяній и недооцѣнка того, что Богъ долженъ требо-
вать отъ насъ. То, что остается въ Евангеліи, какъ награда, это дружеское
Общая исторія европейской культуры, т. V. 12
178
Религія Іисуса и начала христіанства.
признаніе отца по отношенію къ ребенку, что онъ согласенъ быть имъ до-
воленъ: въ этомъ смыслѣ даже самое скромное дитя можетъ быть увѣрено
въ полученіи награды, въ этомъ смыслѣ отецъ охотно даруетъ ее. Іисусъ,
чтобы наглядно показать, какими хочетъ Богъ, чтобы мы были, охотно при-
влекаетъ сравненіе съ дѣтьми въ ихъ простотѣ (Мк. 10, 14—16); въ дѣй-
ствіяхъ ребенка ему нечего бояться юридической остроты мыслей фарисеевъ.
Ихъ «добрыя дѣла" Онъ подвергаетъ жесточайшей критикѣ; для Него это
скорѣе злыя дѣла, такъ какъ за мелочами оставляются безъ вниманія главныя
вещи: справедливость, милосердіе, вѣрность (Мѳ. 23, 23); даже тамъ, гдѣ
этотъ упрекъ не у мѣста, дѣла ихъ не добрыя, такъ какъ Богъ не смотритъ
на дѣло, какъ на таковое, но обращаетъ вниманіе на внутренній міръ дѣ-
лающаго. Только это и важно: настроеніе, побудительные мотивы къ дѣй-
ствіямъ; если эти мотивы нерелигіозны, какъ это несомнѣнно для дѣйствій
фарисеевъ, ведущихъ своей подачей милостыни, своимъ постомъ, своими
молитвами явную мелочную торговлю, или, во всякомъ случаѣ, по ихъ соб-
ственному признанію, дѣлающихъ добро только для того, чтобы оно было
записано за ними на небѣ, то дѣло не будетъ исполненіемъ божеской воли.
Для ея исполненія нужна, согласно основной двойной заповѣди, любовь; себя-
любіе, однако, которое стремится не только удержаться, но и обогатиться,
не обращая вниманія ни на Бога, ни на ближняго, т.-е. эгоизмъ, даже въ
формѣ пустого честолюбія, есть нѣчто противоположное той любви.
Среди исправленій, которымъ Іисусъ подвергъ іудейское благочестіе,
самымъ важнымъ является, однако, еще не то, которое, исходя изъ могучей
серьезности его чувства долга, съ корнемъ вырываетъ самодовольствіе и
отдаетъ на добычу отвращенію мелкія частичныя уплаты Богу, Который
опредѣленно хочетъ или всего, или ничего. Величественнымъ кажется,
какъ Онъ, съ одной стороны, выясняетъ гордымъ своими дѣлами іудеямъ,
что внутреннія качества человѣка^” обыкновенно непосредственнѣе выра-
жаются въ его словахъ, чѣмъ въ его дѣлахъ, и что не можетъ быть добраго
дѣла, сопровождаемаго словами, въ которыхъ нѣтъ любви; величественно
и то, какъ онъ, съ другой стороны, наглядно показываетъ, что человѣкъ,
который сначала отказываетъ въ повиновеніи, но затѣмъ, несмотря на
злыя слова, все-таки идетъ и исполняетъ волю Божью, гораздо милѣе Го-
споду, чѣмъ ревностно говорящій „да, да“, котораго нѣтъ, однако, тогда,
когда нужны дѣла; величественно и то, какъ Онъ угрожаетъ строгимъ на-
казаніемъ не только за убійство, но и за отлученіе, за поруганіе, за гнѣвъ
на брата, не только за прелюбодѣйное дѣяніе, но уже за допущеніе въ себѣ
зародышей прелюбодѣйныхъ вожделѣній. Все это, однако, лежитъ еще на
пути пророческаго откровенія. Совершенно новымъ, напротивъ, является
нравственная цѣль, которой требуетъ Іисусъ для каждаго дѣла, чтобы при-
знать его благочестивымъ, совершенно нова и та не останавливающаяся ни
передъ чѣмъ энергія, съ которой Онъ проводитъ эти цѣли, сливающіяся въ
его представленіи съ любовью къ Богу и ближнему, даже на счетъ столь
выдвигаемыхъ до этого времени на первый планъ богослужебныхъ дѣйствій.
Онъ не запрещаетъ жертвоприношеній; но кто посвящаетъ свое время жер-
твоприношеніямъ и за этимъ забываетъ помириться со своимъ противникомъ,
тотъ грѣшитъ. Суббота пусть празднуется; но безбожнымъ называетъ Онъ
позволять кому-нибудь страдать лишній день, боясь нарушить субботній
покой. Предписанія, касающіяся чистоты, не лишаются Имъ силы: но въ дѣй-
ствительности высоко надъ ними подымаетъ Его принципъ, согласно кото-
рому не кушанья, входящія въ человѣка извнѣ, дѣлаютъ его нечистымъ, а
злыя мысли, источникъ которыхъ внутри человѣка: нѣтъ, такимъ образомъ.
ІИСУСЪ (до 30 г.).
179
нечистыхъ вещей, есть только нечистые люди; загрязнить меня не можетъ
никто другой, кромѣ меня самого. Онъ не даетъ, наконецъ, новыхъ пе-
речисленій грѣховъ; но никто до Него не выставилъ бы самаритянина (Лука
10, 81 сл.) типомъ настоящаго благочестія,—человѣка, который только усту-
пилъ чувству милосердія, оставаясь при этомъ отвратительнымъ еретикомъ.
Объявить единственнымъ критеріемъ любви къ Богу осуществленіе любви
по отношенію ко всѣмъ людямъ безъ различія, какъ это требуется Мѳ. 5,
43 сл. и какъ это описывается у Мѳ. 25, 31 сл.,—критеріемъ, который
одинъ только рѣшаетъ судьбу человѣка въ вѣчности; оцѣнивать человѣка
передъ Богомъ только по мѣркѣ его заслугъ передъ человѣчествомъ или
его готовности служить ему—это равносильно открытію новаго міра.
Этика Іисуса. Рѣзко выточенная форма, въ которую Іисусъ охотно вкла-
дываетъ Свои заповѣди, отчасти виною тому, что Его упрекали въ чрезмѣр-
номъ идеализмѣ, въ недостаткѣ пониманія условій существованія человѣче-
ства, къ каковымъ прежде всего принадлежитъ чувство самосохраненія ка-
ждаго человѣка. Выдающіеся философы считали основой этики Іисуса род-
ственный буддійскому евангелію самоуничтоженія аскетизмъ. Бездонно смут-
ными слѣдовало бы, однако, считать идеи человѣка, испытавшаго сердечную
радость по поводу любвеобильнаго спасенія тяжело раненаго самаритяни
номъ, считавшаго достаточно важнымъ накормить голоднаго, одѣть мерзну-
щаго, чтобы поставить ниже этого всѣ предписанія о субботѣ, и, вмѣстѣ съ
тѣмъ, жаждавшаго уничтоженія своего собственнаго тѣла! И къ тому же онъ
такъ настойчиво увѣщеваетъ каждаго заботиться о сохраненіи души, т.-е.
личности въ царствѣ совершенства. Мѳ, 8, 22: „предоставь мертвымъ погре-
бать своихъ мертвецовъ", конечно, единичный случай, въ которомъ, однако,
не такъ ужъ трудно угадать мотивы Іисуса; было бы дѣтствомъ на этомъ
основаніи приписывать Ему равнодушіе къ неприкосновеннѣйшимъ актамъ
піетета; ненависть къ отцу, матери и т. д., Лука 14, 26 сл., Онъ не разсматри-
валъ какъ нѣчто нормальное; Онъ требовалъ только отъ человѣка способ-
ности, въ случаѣ, когда у человѣка остается только выборъ между любовью
къ родителямъ и дѣтямъ и указаннымъ ему Богомъ призваніемъ, отказаться
отъ наиболѣе любимаго по природѣ..Къ тому же это, конечно, лишнее дока-
зательство того, что Іисусъ признавалъ различныя степени нравственной
силы и религіознаго развитія; мы можемъ, не смущаясь, говорить о предпо-
лагаемой Іисусомъ особой благочестивости у учениковъ. Къ числу людей,
которые сами себя „оскопили" ради царствія небеснаго, Мѳ. 19, 12, принад-
лежалъ Онъ Самъ; но Ему и въ голову не приходило только такимъ людямъ
открыть двери царства: тотъ, кто, какъ Іисусъ, такъ строго запрещалъ раз-
водъ, не могъ быть принципіальнымъ противникомъ брака. Его общее на-
строеніе ни въ чемъ не похоже на разочарованіе въ жизни, на тупую по-
корность судьбѣ; Онъ радуется прекраснымъ цвѣтамъ въ полѣ, Онъ радостно
сидитъ за столомъ, въ отличіе отъ Іоанна, который „не ѣлъ и не пилъ",
женщинѣ въ Виѳаніи Онъ ставитъ въ высокую честь, что она истратила свои
деньги не на милостыню, какъ этого требовала банальность сотрапезниковъ,
а на елей для умащенія Учителя, съ цѣлью доставить Ему хотя бы краткую
радость. Твердая вѣра въ Бога, одушевлявшая Іисуса и охранявшая Его отъ
погруженія въ страхъ и заботу, увѣренность, что Богъ никогда не оставитъ
своихъ, и что каждая настоящая молитва будетъ Имъ услышана, увѣренность
въ томъ, что для вѣры нѣтъ ничего недостижимаго, вносили уже однѣ
столько солнечнаго свѣта въ Его существо, что духъ монашескаго самоунич-
тоженія не могъ къ Нему приблизиться. Конечно, Онъ требовалъ героиче-
скихъ отреченій, но не ради отреченія какъ такового, а всегда съ высшими
12»
180 Религія Іисуса и начала христіанства.
цѣлями: либо съ цѣлью укротить вожделѣнія плоти, либо потому, что
великое дѣло не совершается безъ великихъ жертвъ.
Парадоксы. Но, говорятъ намъ, въ Іисусѣ слабо развиты были чувство
чести и пониманіе нравственной цѣнности всякаго профессіональнаго труда.
Лука 6, 29: „ударившему тебя по щекѣ подставь и другую" и т. д.—могло бы,
конечно, возбудить сомнѣнія, если бы это было послѣднее слово практи-
ческой мудрости Іисуса; Лука 6, 30: „всякому, просящему у тебя, давай и отъ
взявшаго твое не требуй назадъ", звучитъ совсѣмъ ужъ опасно. Но кто не
чувствуетъ здѣсь протеста противъ обычной практики платить оскорбителю
той же монетой и постоянно упрямо настаивать на своемъ правѣ? Развѣ
приведенныя слова Іисуса не конкретное только выраженіе для положенія,
которому мы удивляемся у Павла Римл. 12, 21: не давай надъ собой побѣды
злу, но побѣждай зло добромъ? Лучше отъ времени и до времени отказаться
отъ своего права, чѣмъ допустить навязываніе себѣ злымъ его способа
борьбы: истинно обезоруженъ будетъ насильникъ только тогда, когда ты
покажешь, что ты недостижимъ для его насилія! Чтобы кто-нибудь неспра-
ведливымъ прикосновеніемъ къ моей щекѣ могъ взять у меня мою честь,—
было для Іисуса такъ же невозможно, какъ то, чтобы нечистый могъ загряз-
нить меня своею грязью: если мы, современные люди, такъ плохо понимаемъ
и то, и другое, мы этимъ показываемъ только, какъ малоцѣнна наша авто-
номія въ нравственности, и насколько ниже стоимъ мы Іисусова идеализма.
Далѣе: Іисусъ не увѣщевалъ къ работѣ. Дѣйствительно, Соломоновы
изреченія берутся за лѣнтяя энергичнѣе, чѣмъ онъ. Но его грозная рѣчь
противъ заботы о ѣдѣ и питьѣ не заслуживаетъ того, чтобы ее неправильно
толковали, какъ оправданіе лѣности, ставящей себѣ въ примѣръ воробьевъ.
И это училъ человѣкъ, который такъ опредѣленно настаиваетъ на вѣрности,
исполненіи долга, дѣятельной ежедневной работѣ (Мѳ. 25, 14 сл.; Лука 15,4, 8,
25 сл. и 13, 8), которому въ вопросѣ о Царствѣ Божіемъ такъ глубоко не-
пріятна пассивность одного только ожиданія! Онъ, конечно, не перебиралъ
одного за другимъ отдѣльныхъ занятій, напр., рыбака, мѣнялы, пастуха, и
не называлъ строгаго исполненія взятыхъ ими на себя обязанностей равно-
сильнымъ религіозной. работѣ въ цѣляхъ достиженія Царства небеснаго,
не объявлялъ его равноцѣннымъ возвѣщенію Евангелія. Но развѣ въ правѣ мы
требовать этого отъ человѣка, который хотѣлъ зажечь энтузіазмъ, заста-
вившій бы человѣка бросить свое обычное дѣло и, слѣдуя за нимъ, ловить
души для новаго міра? Іисусъ сталъ бы простой схемой, а не дѣйствительной
личностью, если бы Онъ училъ этикѣ такой полноты, которая не оставляла бы
позднѣйшимъ поколѣніямъ никакого матеріала для ихъ учительской дѣятель-
ности. Но уже принципъ Мк. 9, 35: „Кто хочетъ быть первымъ, будь изъ
всѣхъ послѣднимъ и всѣмъ слугою", достаточенъ для того, чтобы, примѣ-
ненный въ духѣ Іисуса къ другимъ временамъ и другимъ потребностямъ,
онъ могъ пополнить и этотъ пробѣлъ. Уже по одному тому, что аскетизмъ,
тратящій всю силу жизни на религіозныя обрядности и на уничтоженіе
природныхъ побужденій, абсолютно эгоистиченъ, такъ далекъ отъ мысли
объ обязанности служить другимъ, служить всѣмъ, онъ можетъ быть только
искаженіемъ евангельской нравственности, для которой мысль о долгѣ есть
кровь ея сердца.
Единство нравственности и религіи. Неразрывное единство, въ которомъ
по мысли Іисуса сливаются нравственность и религія, наиболѣе ясно выра-
жено въ словахъ Его Мѳ. 5, 48: „будьте совершенны, какъ совершененъ
Отецъ вашъ небесный". Принципъ: Богъ Самъ есть единственная норма на-
шего поведенія, добро у насъ только то, но опять-таки все то, что назы-
ІИСУСЪ (до 30 г.).
181
ваетъ добромъ Онъ, Іисусъ проводилъ съ серьезной опредѣленностью, прежде
всего примѣняя его къ Самому Себѣ, затѣмъ призывая, насколько хватали
Его силы, другихъ къ слѣдованію ему. Передъ лицомъ Бога, между тѣмъ,
понятіе добра, конечно, не допускаетъ никакого расчлененія на добро рели-
гіозное и добро нравственное. Богъ не исполняетъ никакихъ культовыхъ
обрядностей, Онъ не знаетъ унынія, заботъ, желаній, ненависти; Онъ въ
своей неисчерпаемой любви отдаетъ Себя Своему великому дѣлу—міру, вѣ-
нецъ котораго есть человѣчество; міръ устраиваетъ Онъ такъ, что всѣ, кто
не противится волѣ Его до самого конца, радуются близкому блаженству.
Въ этомъ зеркалѣ Іисусъ видитъ свое собственное изображеніе. Слѣдуетъ
отмѣтить, что характеристика Іисуса, какъ болѣзненно знающаго, печально
тихаго, какъ олицетворенную меланхолію духа, какъ вѣчно чуждаго всѣмъ
людямъ дѣятельности и аффекта, смѣшиваетъ преходящее съ основнымъ.
Іисусъ прежде всего праведный сынъ праведнаго отца. Тяготы, которыя
возлагаютъ фарисеи на людей, уже потому непріемлемы, что тяготы и при-
дирки не могутъ быть названы благочестивыми, когда онѣ сталкиваются съ
потребностями природы. Но, вмѣстѣ съ тѣмъ, нравственная оболочка отдѣ-
ляетъ Его радостность отъ простого веселья. Какъ Богъ, Онъ не знаетъ бла-
женства, которое не должно было бы быть сообщено другимъ; Его жизнь по-
этому принадлежитъ служенію тому, что ведетъ другихъ къ спасенію; само-
пожертвованіе не уменьшаетъ радостности, но всячески ведетъ ее къ по-
бѣдѣ. Благочестивые, какъ Онъ, люди чувствуютъ себя такъ хорошо, какъ
дѣти въ домѣ любвеобильнаго, но въ то же время великаго и мудраго отца;
имъ нечего бояться даже того, что они когда-либо могутъ смѣшать доброе
со злымъ,—благороднѣйшій родъ страха. Катехизисъ Іисуса не содержитъ
основного тезиса о таинствахъ, при посредствѣ которыхъ мы должны были
искусственнымъ путемъ быть сближены съ Богомъ, не содержитъ и тезиса о
„вѣрѣ", который могъ бы быть намъ истолкованъ въ рядѣ статей; онъ весь
состоитъ изъ двухъ положеній: поступай всегда такъ, чтобы въ тебѣ можно
было узнать похожее на отца Божіе дитя, и: сдѣлался ты недостоинъ Отца
Своего или безпокоитъ тебя то, что ты можешь сдѣлаться недостойнымъ Его,
молись Ему, и Онъ проститъ тебя или спасетъ тебя отъ опасности.
Личность Іисуса—это Его Евангеліе. Этимъ путемъ Іисусъ опредѣлилъ, какъ
Онъ думалъ, идеалъ благочестиваго человѣка: это дитя Божіе, подобіе не-
беснаго Отца; еще правильнѣе будетъ сказать, что Онъ создалъ Свое пред-
ставленіе о Богѣ, усиленное до размѣровъ небеснаго, по образцу того, что
Онъ пережилъ въ благочестивѣйшемъ изъ людей—Себѣ Самомъ: опять полу-
чаемъ мы Его личность, какъ мѣру Его религіозно-историческаго значенія.
Религія гуманности. Вновь, наконецъ, удивительно подтверждается, какъ
основное свойственное Іисусу качество, іудейская побѣда надъ іудейскимъ.
Онъ не возстаетъ противъ истинно-іудейскаго; борясь съ фарисеями, Онъ
ни въ коемъ случаѣ не борется въ ихъ лицѣ со Старымъ Завѣтомъ, который
Онъ высоко ставитъ, какъ божественное откровеніе. Онъ посѣщаетъ храмы
и синагоги, не оскорбляетъ безъ нужды іудейскихъ чувствъ, хотя одно
только обрядовое благочестіе кажется Ему недостаточнымъ исполненіемъ
воли Божіей. Вездѣ, гдѣ проявляется истинная любовь, Онъ чтитъ ее: Онъ
не осуждаетъ бѣдную вдову, Мк. 12, 41 сл., бросающую послѣднюю лепту
свою въ сокровищницу за то, что она расточаетъ свое имущество въ пользу
сытаго жречества; наоборотъ, Онъ удивляется тому чувству, согласно кото-
рому она дѣйствуетъ. Но, съ другой стороны, Онъ рекомендуетъ подражать
только этому чувству, для котораго величайшею радостью является сдѣ-
лать что-либо для Бога, а не самыя пожертвованія въ храмовую кассу.
182
Религія Іисуса и начала христіанства.
Этими воззрѣніями Онъ освобождаетъ религію, объектъ религіи и ея
субъектъ, равно какъ и самое религіозное отношеніе между ними, отъ всѣхъ
исключительно іудейскихъ составныхъ частей, и дѣлаетъ это такъ нѣжно
и деликатно, что Самъ почти не замѣчаетъ измѣненій, оставаясь во всѣхъ
остальныхъ вопросахъ всецѣло подъ властью представленій о мірѣ осталь-
ныхъ іудеевъ: такъ, напримѣръ, въ представленіяхъ объ ангелахъ, сатанѣ,
демонахъ, небѣ и адѣ. Объектомъ религіи Израиля всегда былъ, какъ основное
представленіе, сильный,, энергичный Богъ; даже величайшіе изъ пророковъ
съ полнымъ правомъ запечатлѣвали въ своемъ народѣ прежде всего почтеніе
и страхъ передъ Іагве, который, превращаясь, чѣмъ дальше, тѣмъ больше, изъ
національнаго Бога въ мірового, все болѣе и болѣе увеличивалъ разстояніе
между святыми на небѣ и нами, нечистыми людьми. Богъ Іисуса—это сама
любовь; Онъ отечески заботится даже о цвѣточкѣ въ полѣ, насколько же
большей была Его забота о человѣкѣ съ его безсмертной душой. Но онъ
сохраняетъ при этомъ власть наказывать непослушныхъ, и это не іудейскій
пережитокъ: Богъ безъ такой власти былъ бы не Отцомъ, а бревномъ.
Субъектомъ своей религіи Іисусъ, оставаясь вѣрнымъ старому предразсудку
объ избранномъ народѣ, признавалъ, какъ кажется, только іудеевъ, только
къ нимъ Онъ обращался со Своимъ Евангеліемъ. Но, даже не прибѣгая къ
вычитыванію изъ притчей, въ родѣ притчи о дурномъ виноградарѣ и о свадеб-
номъ пирѣ, идеи, замѣны іудеевъ вѣрующими язычниками, мы должны при-
знать, что ни малѣйшая черточка не указываетъ на то, что тамъ, гдѣ Іисусъ
говоритъ объ отношеніяхъ людей къ Богу, Онъ имѣетъ въ виду не просто
людей, а описываетъ спеціально іудеевъ. „Человѣкъ" является, напримѣръ,
Мк. 8, 36, объектомъ Его размышленія: не іудей, а „душа" и „тѣло"
являются тѣмъ, что должно быть спасено для блаженства. И когда Онъ
воспѣваетъ Бога, какъ Бога птицъ и растеній, можетъ Онъ развѣ
отнять этого Бога у язычниковъ, какъ ихъ Бога? Когда Онъ, Мк. 3, 32—55,
отворачивается отъ матери и братьевъ въ великихъ словахъ: „кто
исполняетъ волю Божью, тотъ мнѣ братъ и сестра, и мать", дѣлаетъ ли
Онъ мысленно исключеніе: при условіи, если они не язычники? Сама-
ритянинъ, Мк. 10, 30 сл., легко перенесъ бы судъ, описанный у Мѳ. 25,
31 сл.: мѣрянія двумя мѣрами Іисусъ, конечно, Богу своему навязать не могъ.
Наконецъ, Онъ настолько основательно освободилъ религіозное отношеніе
между Богомъ и людьми отъ давящихъ гирь іудейства, что нельзя себѣ
представить дальнѣйшихъ шаговъ въ этомъ направленіи. Ілсусъ требовалъ
безусловной зависимости человѣка отъ Своего Бога, абсолютнаго подчине-
нія Его волѣ; но въ волѣ Бога нѣтъ ничего, что стояло бы внЬ человѣка,
что наложено было бы на людей произвольно, какъ проба; Онъ требуетъ
исключительно того, что человѣ къ самъ считаетъ совершеннымъ; поэтому-
то исполненіе воли Божіей для насъ равнозначаще полному блаженству.
Основное значеніе имѣетъ при этомъ только то, что идетъ отъ сердца, что
является выраженіемъ чувства любви по отношенію къ Богу и другимъ
людямъ: эгоизмъ и равнодушіе по отношенію къ братьямъ еще менѣе соеди-
нимы съ религіей Іисуса, чѣмъ жалкая привязанность къ мірскимъ наслажде-
ніямъ. Особенно цѣнна въ Іисусѣ, по сравненію и въ противоположность
позднѣйшему развитію Его церкви, та прямота, съ которой Онъ поддержи-
валъ представленіе объ отношеніяхъ дѣтей къ отцу, какъ объ основныхъ
религіозныхъ отношеніяхъ въ противовѣсъ даже факту силы грѣха. „Безгрѣш-
ныхъ" нѣтъ, конечно, среди насъ (Ін. 8, 7)—истина, которую мы никогда не
должны забывать, когда другіе грѣшатъ противъ насъ: нѣтъ человѣка, ко-
торый не нуждался бы въ милосердіи, снисходительности, прощающей ми-
Павелъ и апостольскія времена.
183
лости Бога. Но піетистскій страхъ передъ грѣхомъ, не видящій въ чело-
вѣкѣ со времени грѣхопаденія ничего, кромѣ низости, вышучивающій каждое
благородное побужденіе, какъ блестящій порокъ, совершенно чуждо Іисусу.
Здоровыя и гнилыя деревья таковы не по извѣчному рѣшенію и не всегда;
Іисусъ взываетъ къ волѣ человѣка, признавая за ней, на основаніи своего
собственнаго опыта, огромную силу: Богъ не унизилъ своихъ дѣтей до по-
ложенія рабовъ, хотя, конечно, какъ дѣти, они не [могутъ вырасти безъ
отцовской его помощи, всегда открытой для молитвы вѣрующаго.
Нѣтъ нужды сравнивать эту религію съ аффектированной, регламен-
тированной, научно разряженной религіей фарисейства, чтобы оцѣнить ея
характеръ; даже при сравненіи со всѣмъ Старымъ Завѣтомъ она, съ ея со-
единеніемъ теплоты, силы, простоты и здоровья есть нѣчто новое, какъ но-
вымъ человѣкомъ былъ тотъ, въ чьемъ сердцѣ она родилась. Если ему при-
надлежитъ, содержащее цѣлую программу, слово Мѳ. 5, 17: не думайте, что
я пришелъ нарушать законъ или пророковъ: не нарушать пришелъ я, а
исполнить, то такой скромный піететъ только облагораживаетъ его; мы
вспоминаемъ, однако, что духъ, которымъ онъ исполнилъ старое, былъ чѣмъ-то
необыкновенно новымъ. Надежды Іисуса на скорое наступленіе измѣненія
міра не исполнились: считавшійся Мессіей былъ пригвожденъ къ кресту, былъ
проклятъ. Но то новое, что онъ чувствовалъ въ себѣ, осталось живымъ
совершенно въ иномъ смыслѣ, чѣмъ онъ это себѣ представлялъ. Исторія,
несмотря на трагичность его судьбы, признала его правымъ, его, считавшаго
достаточнымъ (Мк. 4, 26—29) для человѣка бросить сѣмя въ землю во-время:
все остальное—стебель, колосъ, полное зерно—приходитъ затѣмъ само собою.
В. Павелъ и апостольскія времена.
I.
рѣра въ воскресеніе ]исуса.
Новозавѣтныя повѣствованія о воскресеніи. Всѣ наши книги Евангелія оканчи-
ваются повѣствованіемъ о воскресеніи Іисуса. Безъ такого заключенія онѣ не
могли бы въ ихъ собственныхъ глазахъ имѣть право на имя „Евангелій".
Только слѣпая вѣра во вдохновеніе свыше не хочетъ видѣть, что мы въ
этихъ заключительныхъ отдѣлахъ, съ ихъ неустранимыми противорѣчіями,
покидаемъ твердую почву достовѣрнаго преданія, на которой мы до сихъ
поръ стояли. Въ виду этого, мы въ правѣ считаться только съ древнѣйшимъ
свидѣтелемъ Павломъ (I Кор. 5), возвѣщающимъ торжественнымъ тономъ,
какъ о вещи, о которой онъ уже часто расказывалъ въ тѣхъ же самыхъ
выраженіяхъ, что Христосъ возсталъ въ третій день по писанію, явился
184
Религія Іисуса и начала христіанства.
сначала Петру, затѣмъ двѣнадцати апостоламъ, далѣе, опять болѣе чѣмъ
500 братьямъ сразу, потомъ Іакову, потомъ всѣмъ апостоламъ, позднѣе всего
ему, пишущему это посланіе.
Психологическое объясненіе вѣры въ воскресеніе. Конечно, нельзя назвать
достовѣрнымъ историческимъ доказательствомъ воскресенія Іисуса этотъ
длинный рядъ явленій: воскресшаго видѣли только вѣрующіе, вѣра же въ
своихъ переживаніяхъ мало способна различать объективно и субъективно
истинное: дѣйствіе и того и другого одинаково.
Для историка достаточнымъ объясненіемъ всего послѣдующаго является
фактъ, что немного дней послѣ смерти Іисуса между Его бывшими послѣдова-
телями распространилась увѣренность, что изъ мертвыхъ Онъ возвратился
къ высшей жизни; и мнѣ казалось бы, что, если только намъ удалось, хоть
немного, понять личность Распятаго, эта увѣренность и ея быстрое распро-
страненіе не являются психологической загадкой; наоборотъ, оба явленія
настолько сами собой понятны, что не было даже нужды для ихъ созданія
въ столь многочисленныхъ видѣніяхъ. Когда Петръ оправился отъ перваго
парализовавшаго его дѣятельность страха и въ одиночествѣ углубился въ
размышленіе о томъ великомъ и ужасномъ, что принесли съ собой дни
Пасхи, онъ устыдился своей нерѣшительности и трусливаго подчиненія
одной видимости. Развѣ то обстоятельство, что Богъ покинулъ Своего
Мессію и оставилъ заботы о Своемъ Царствіи, могло быть болѣе, чѣмъ ви-
димостью, которой такъ любитъ пользоваться сатана? Съ негодованіемъ
отбросилъ Онъ послѣднія сомнѣнія въ томъ, что Іисусъ обманулъ Его, обма-
нывался Самъ, когда пошелъ по пути Мессіи. При этихъ условіяхъ оставался
у Него лишь одинъ выходъ: смерть Іисуса не мѣшаетъ осуществленію на-
деждъ на Царство, скорѣе способствуетъ этому осуществленію; Онъ, черезъ
смерть вошедшій въ небесную жизнь, божественной силой завершитъ то,
что началъ. Чтобы вполнѣ укрѣпиться, Петръ возобновилъ въ своей памяти
тѣ незабвенныя минуты, когда Возлюбленный завоевалъ и измѣнилъ его
сердце, и еще разъ въ блаженномъ восторгѣ насладился очарованіемъ этихъ
часовъ. Онъ не былъ бы Петромъ, еслибъ Учитель не явился ему тогда жи-
вымъ и не воскликнулъ бы: „Я не умеръ, иди и возвѣсти о воскресшемъ*!
Ликуя, бросился тогда прощенный къ своимъ товарищамъ и вновь собралъ
вокругъ себя разсѣянныхъ учениковъ. Когда онъ возвѣстилъ имъ получен-
ное откровеніе, оно повторилось въ ихъ средѣ: то, что услышали они изъ
устъ Петра, они тотчасъ увидѣли сами, и, конечно, дѣло не ограничилось
этими двумя явленіями Іисуса. Разсказъ о вознесеніи Воскресшаго на соро-
ковой день, о которомъ повѣствуютъ лишь „Дѣянія апостоловъ”, есть только
позднѣйшая попытка раціонально объяснить отсутствіе подобныхъ же явленій
въ послѣдующее время и очистить мѣсто на землѣ для дѣятельности Духа,
Который сошелъ на вѣрующихъ десять дней спустя, чтобы замѣнить Сына
Божьяго. Въ первые моменты не возникалъ вопросъ, гдѣ находится Воскрес-
шій; удовлетворялись тѣмъ, что Онъ былъ здѣсь; для Воскресшаго не было
жилища подъ небесами, хотя бы Онъ свободно, какъ ангелъ, и являлся на
землю въ любое время, когда въ Немъ нуждались Его ученики.
Павелъ и апостольскія времена.
185
II.
Древнѣйшая іерусалимская община.
Повѣствованія о днѣ Пятидесятницы. Весьма вѣроятно, что упомянутое
Павломъ (I Кор. 15) явленіе Іисуса 500 братьямъ слѣдуетъ отожествить съ
чудомъ Пятидесятницы, которое описываетъ, правда, съ богатыми прикра-
сами, Лука (Дѣянія апост. 2). Мало значенія имѣетъ какъ время, такъ и
достовѣрность объясненія, даннаго Лукой глоссоляліи, этому лепету вѣрныхъ
въ состояніи экстаза, которымъ благоговѣйно внимающіе вѣрующіе насла-
ждались, какъ дуновеніемъ Святого Духа, на собраніяхъ въ періодъ перваго
энтузіазма: Лука хотѣлъ истолковать это явленіе какъ разговоръ одно-
временно на всѣхъ существующихъ на землѣ языкахъ. Рѣшающее значеніе
имѣетъ въ этомъ случаѣ мѣсто, гдѣ произошло чудо: 500 вѣрующихъ, пред-
ставлявшихъ собою ядро древнѣйшей христіанской общины, находились
въ Іерусалимѣ. Столица не является, конечно, ихъ родиной; они отпра-
вились туда по побужденію двѣнадцати апостоловъ, покинувъ родину и
свои занятія. Побуждающимъ основаніемъ для нихъ въ этомъ случаѣ не
могло быть мечтательное почитаніе священнаго города, сдѣлавшагося для
нихъ благодаря страданію и смерти ихъ Учителя, еще болѣе священнымъ.
Такимъ мотивомъ могло быть только, если не было разсѣивающаго всякое
сомнѣніе прямого повелѣнія Воскресшаго, даннаго Имъ въ откровеніи,—убѣ-
жденіе, что именно тамъ, гдѣ, казалось, Мессія долженъ былъ оставить Свое
дѣло, Онъ вновь возьмется за него, что Его близкое пришествіе съ небеси
совершится только на Сіонской горѣ. Тамъ хотѣли они Его ждать, чтобы,
по крайней мѣрѣ, на этотъ разъ быть на мѣстѣ въ это великое мгновеніе.
Попытка оправдать смерть Мессіи. Ихъ терпѣніе подверглось тяжелому
испытанію, но они воспользовались временемъ, чтобы оградить свою вѣру
крѣпкими окопами. Изучивъ писаніе, они устранили ударъ, нанесенный еврей-
скому міросозерцанію казнью Мессіи. Въ писаніи они нашли мѣста, предвозвѣ-
щавшія Мессіи времена страданія и презрѣнія: такимъ образомъ, въ судьбѣ
Іисуса исполнилось лишь слово Божіе. Можетъ-быть, имъ удалось даже найти
въ писаніи указанія, позволявшія догадываться, почему Мессія долженъ былъ
сначала пострадать, а потомъ быть прославленнымъ: какъ невинный, Онъ дол.
женъ былъ взять на Себя наказаніе, заслуженное другими, для искупленія грѣ-
ховъ всего народа. Эти ученыя мудрствованія въ изученіи писанія ни по
формѣ, ни по существу совершенно не соотвѣтствовали воззрѣніямъ Іисуса;
Онъ никогда не говорилъ о необходимости искупленія грѣховъ,—но они
достигали тогда цѣли, не только окончательно примиряя съ Голгоѳой
старыхъ приверженцевъ Іисуса, но дѣлая для нихъ возможнымъ дальнѣйшее
распространеніе ученія, несмотря на пораженіе царя: даже нѣкоторое число
фарисеевъ было побѣждено аргументаціей, доказывавшей, что путь Мессіи
черезъ адъ на небеса, а оттуда опять на землю, для возстановленія Своего
Царства, указанъ самимъ Богомъ; и такъ какъ смерть Іисуса скорѣе дока-
зывала то, что Онъ дѣйствительно Мессія, чѣмъ опровергала это, то они
186
Религія Іисуса и начала христіанства.
присоединились къ Его послѣдователямъ. Іисусъ все-таки былъ Мессіей, и
Богъ долженъ вскорѣ въ небесной славѣ явить Его міру, какъ такового.
Это сдѣлалось лозунгомъ молодой общины, лозунгомъ побѣднымъ, поскольку
онъ открывалъ всѣмъ истиннымъ евреямъ величественныя перспективы,
благотворнымъ, поскольку онъ вынуждалъ къ рѣшительному обособленію
другъ отъ друга тѣхъ, которые были за и которые были противъ Іисуса.
Однако, онъ имѣлъ тотъ недостатокъ, что центръ тяжести переносился на
ту часть Евангелія, которая была остаткомъ стараго; эту формулу можно
было подписать, не почувствовавъ даже и малѣйшаго дуновенія новаго
духа, внесеннаго Іисусомъ. Къ счастью, Іисусъ обладалъ столь ярко выра-
женной Личностью, что, пока были живы люди, знавшіе Его, Онъ не могъ
быть поглощенъ ни Христомъ писанія, ни Христомъ надежды. Конечно, Его
вліяніе на Своихъ учениковъ было слишкомъ кратковременнымъ, чтобы
внѣдрить Его религію, какъ цѣлое, навсегда и безповоротно въ ихъ души,
но то, что сохранилось изъ Его словъ въ ихъ сердцахъ, было для нихъ
незабвенно; этимъ укрѣпляли и освѣжали они другъ друга, посвящали въ
это вновь обращенныхъ. Такимъ образомъ, они сохранили Евангеліе истин-
наго Іисуса рядомъ съ Евангеліемъ Мессіи, несмотря на то, что многое по-
нималось ими невѣрно, что немногое они сумѣли оцѣнить вполнѣ: этой
древнѣйшей іерусалимской общинѣ обязаны мы тѣмъ немногимъ достовѣр-
нымъ, что мы знаемъ объ Іисусѣ изъ Назарета.
Нововведенія въ первоначальной общинѣ. Въ общемъ мы весьма мало освѣ-
домлены объ устройствѣ древнѣйшей общины. Свѣдѣнія, данныя намъ Лукой
въ первой части Дѣяній апостоловъ, являются единственными. Но насколько
хороши источники, которыми онъ пользуется во второй части, излагая
миссіонерскую дѣятельность Павла, настолько общи и блѣдны его описанія
въ началѣ. Длинныя рѣчи, набросанныя имъ,—съ такимъ огромнымъ, впро-
чемъ, тактомъ, что иногда тактъ этотъ вполнѣ замѣняетъ отсутствующую
историческую критику—скрываютъ недостатокъ фактическаго матеріала,
убѣждая насъ, однако, въ то же время и въ томъ, что составитель не
измышляетъ фактовъ беззастѣнчиво, когда преданіе ему ихъ не даетъ.
Неяснымъ остается положеніе Павловой религіозной общины по отношенію
къ оффиціальной еврейской.
Вѣрующіе въ Іисуса не считали себя ни въ коемъ случаѣ отпавшими
отъ еврейства, а храмъ—мѣстомъ чуждаго имъ культа. Болѣе вѣроятно,
что свои права на храмъ, на еврейство, на законъ—празднованіе субботы,
обрѣзаніе, предписанія чистоты—они словомъ и дѣломъ отстаивали гораздо
болѣе страстно, чѣмъ во времена Іисуса, такъ какъ хотѣли быть настоящими
дѣтьми Божьими, наслѣдниками Давида, истиннымъ Израилемъ. Немыслимо,
однако, чтобы они присутствовали при богослуженіяхъ въ синагогахъ не-
вѣрующихъ, такъ какъ одно пассивное участіе осквернило бы ихъ, а
активная защита ими Мессіи вызвала бы цѣлую бурю. Вмѣсто этого они
собирались, по возможности ежедневно, ради слова Божьяго и ради своихъ
дорогихъ воспоминаній; возможно, что день недѣли, къ которому они
отнесли возстаніе изъ мертвыхъ—воскресеніе,—уже ими былъ выдѣленъ какъ
особенно священный. Преломляя хлѣбъ, они каждый вечеръ повторяли не-
забвенное празднованіе послѣдней Пасхи и возобновляли союзъ со своимъ
учителемъ. Вѣроятно, они рано ввели крещеніе, быть-можетъ, по примѣру
самостоятельно существовавшихъ еще тогда учениковъ Іоанна, такъ какъ
торжественное присоединеніе къ общинѣ новаго члена дѣлало необходимымъ
какой-нибудь обрядъ. Они не имѣли причинъ порывать съ культомъ, съ
литургическими формами, съ молитвами и постами благочестиваго іудейства;
Павелъ и апостольскія времена.
187
ихъ мессіанское сознаніе ярко отражалось, однако, само собой и здѣсь въ
видѣ измѣненій и дополненій.
Еще менѣе измѣнили они формы своей жизни въ основныхъ пунктахъ;
общность имуществъ не была провозглашена. Однако, внезапное переселеніе
въ Іерусалимъ 500 галилеянъ, по большей части бѣдняковъ, не имѣвшихъ
возможности, при всемъ желаніи, заниматься тамъ своимъ ремесломъ (напр.,
рыбнымъ промысломъ) и вынужденныхъ поэтому жить подаяніями, создала
особыя условія, потребовавшія отъ немногихъ богатыхъ большихъ жертвъ на
общія нужды. Для цѣлесообразнаго распредѣленія наличныхъ средствъ
оказалось необходимымъ избраніе облеченныхъ довѣріемъ людей—семи зна-
менитыхъ діаконовъ. Такимъ образомъ, было положено начало самостоятель-
ному устроенію новой общины, которая, вѣроятно, въ другихъ отношеніяхъ
была организована, какъ еврейскія общины на чужбинѣ. То обстоятельство,
что принявшій вѣру въ Мессію, братъ Іисуса, Іаковъ занялъ первое мѣсто
среди стоящихъ во главѣ общины и почитался почти какъ замѣститель
Іисуса, не требуетъ объясненія,—настолько высоко ставилось у евреевъ
кровное родство. Само собой понятно также, что авторитетъ двѣнадцати
апостоловъ остался непоколебимымъ.
Общины вѣрующихъ внѣ Іерусалима. Скромной кучкѣ первыхъ христіанъ
не было, правда, суждено спокойное развитіе. Одно ихъ существованіе
являлось уже постояннымъ укоромъ для тѣхъ, которые чувствовали себя
какимъ-либо образомъ отвѣтственными за казнь Іисуса. Возрастаніе ихъ
числа превратило недовольство послѣднихъ въ бурный гнѣвъ. Нетрудно
было натравить народныя массы на отступниковъ; мученичество Стефана
(а позднѣе и апостола Іакова) поэтому, несомнѣнно, было только однимъ
изъ многихъ. Павелъ опредѣленно говоритъ о преслѣдованіи общины, въ
которомъ онъ, какъ фарисей, принималъ участіе съ истинно-зилотскимъ
рвеніемъ. Временами вѣрующіе изгонялись изъ Іерусалима; какъ только,
однако, буря успокаивалась, они возвращались снова. Единственнымъ послѣд-
ствіемъ являлось то, что времена изгнанія они употребляли для завоеванія
Мессіи новыхъ послѣдователей по всей Іудеѣ и даже далѣе вплоть до
Дамаска. Такія же маленькія второстепенныя общины образовались и въ
другихъ мѣстахъ благодаря тому, что еврейскіе паломники изъ другихъ
странъ при посѣщеніи Іерусалима знакомились съ Евангеліемъ и уносили
съ собой новую надежду.
Послѣ того, какъ исчезъ первый энтузіазмъ ожидавшихъ со дня на
день „второго пришествія", возвращенія Христа, къ новообращеннымъ не
смѣли больше предъявлять требованія, чтобы они отказались отъ имущества,
отъ семьи и своихъ занятій на родинѣ и присоединялись къ ожидающимъ
въ Іерусалимѣ. Нѣкоторые изъ этихъ евреевъ разсѣянія, возвратившись изъ
Іерусалима вѣрующими въ Мессію, охваченные красотою новой задачи и
безъ того уже привычные къ религіозной агитаціи, стали вести въ своихъ
округахъ пропаганду мессіанской надежды. Изъ посланія къ Римлянамъ 16, 7,
узнаемъ мы случайно имена двухъ такихъ апостоловъ, которые сдѣлались
апостолами еще до Павла и, несомнѣнно, не принадлежали къ двѣнадцати
апостоламъ.
Въ большихъ городахъ съ многочисленнымъ еврейскимъ населеніемъ,
какъ, напр., Антіохія, Александрія, Ефесъ, Римъ, вѣроятно, уже въ 35 году
существовали небольшія мессіанскія общины. Но если бы даже въ составѣ
этихъ общинъ имѣлись прозелиты, обращенные политеисты, то и это
не доказывало бы, что вѣрующіе въ Іисуса включили въ свою программу
завоеваніе міра. Древняя легенда о распредѣленіи всѣхъ народовъ земного
188
Религія Іисуса и начала христіанства.
шара между двѣнадцатью апостолами для проповѣди имъ слова Божьяго
является неправдоподобной фикціей, особенно, принимая во вниманіе по-
бужденіе, которое привело апостоловъ въ Іерусалимъ и заставляло ихъ
такъ часто снова и снова возвращаться туда. Древнѣйшая община, съ ко-
торой мы ознакомились, не была тѣмъ орудіемъ, которое могло бы вести
дѣло Іисуса къ побѣдѣ, несмотря на то, что она была исполнена геройскимъ
мужествомъ, силой вѣры, любовью къ тому, кто такъ рано ее покинулъ.
Вмѣстѣ съ. зависящими отъ нея маленькими общинами, разсѣянными
по всему свѣту, она представляла собой лишь ничтожное меньшинство ев-
рейскаго народа, требовавшее для умершаго человѣка ихъ національности
божескихъ почестей и разсчитывавшее на близость конца міра. Попытокъ
сдѣлать свою вѣру достояніемъ всего человѣчества древнѣйшая община не
дѣлала, и оставленной ей въ наслѣдство Іисусомъ закваскѣ новой религіи
грозила опасность утратить въ ея рукахъ свою силу. Способность древнѣй-
шей общины пріобрѣтать новыхъ послѣдователей уничтожилась бы черезъ
два, три поколѣнія изъ-за постоянно обманутой надежды, подобно тому,
какъ вымерла секта учениковъ Іоанна изъ-за недостатка притягательной
силы и индивидуальнаго характера.
Человѣкъ, воспрепятствовавшій этому, былъ Павелъ.
III.
^К_изнь Давла и его дѣятельность.
Источники. Павелъ является для насъ наиболѣе яркой фигурой во всемъ
Новомъ Завѣтѣ, наиболѣе яркой во всей исторіи древней церкви. Посвя-
щенная дѣятельности апостола Павла вторая книга Луки повѣствуетъ о
немъ на основаніи точныхъ свѣдѣній, почерпнутыхъ изъ путевого дневника
личнаго свидѣтеля дѣятельности Павла и его сотрудника. Подробности
являются здѣсь наиболѣе достовѣрными. Кромѣ того, церковь сохранила
намъ цѣлый рядъ писемъ Павла, большею частью очень объемистыхъ, пред-
ставляющихъ скорѣе поученія, чѣмъ письма.
Если мы даже не воспользуемся нѣкоторыми изъ нихъ, какъ подложными,
напримѣръ, посланіями къ пресвитерамъ, далѣе II посланіемъ къ Ѳессалоникій-
цамъ и посланіемъ къ Ефесянамъ, достовѣрность которыхъ подвергалась силь-
нымъ сомнѣніямъ, то у насъ останутся все же еще восемь посланій къ
различнымъ общинамъ и къ друзьямъ, содержаніе и тонъ которыхъ уди-
вительно разнообразны; большаго намъ не нужно, чтобы заглянуть въ
сердце такому человѣку, какъ Павелъ, который во все, что онъ писалъ,
вкладывалъ всю свою душу.
Жизнь Павла до его обращенія. Онъ родился немногими годами позднѣе
Іисуса, въ большомъ торговомъ киликійскомъ городѣ Тарсѣ. Его
родители были евреи, придерживавшіеся строго фарисейскаго направленія.
Павелъ и апостольскія времена.
189
Сомнительно, чтобы они принадлежали къ низшему сословію, такъ какъ
сынъ ихъ Савлъ-Павелъ получилъ хорошее образованіе; конечно, не такое,
какъ знатные эллины, но и не столь узкое и одностороннее, какъ іеруса-
лимскіе раввины. Многія изъ мыслей современной ему греческой философіи
сдѣлались ему извѣстны, О томъ, какъ великолѣпно владѣлъ онъ грече-
скимъ языкомъ, говоря, несомнѣнно, также и по-сирійски и понимая еврей-
скій языкъ, свидѣтельствуютъ намъ такія мѣста въ его посланіяхъ, какъ
I Кор'. 13—славословіе любви, или II Кор. 4, 7. Больше того—онъ великій
писатель, несмотря даже на многочисленныя ошибки, которыя были бы
у него найдены современными ему школьными педантами, несмотря на тѣ
затрудненія, которыя онъ испытываетъ, подыскивая соотвѣтствующія выра-
женія, благодаря чему многое остается неяснымъ, несмотря, наконецъ, на
мучительныя несвязности.
Хотя въ своемъ возбужденіи онъ и впадаетъ иногда въ преувеличенія,
но ему чужда фраза—эта язва современной ему школьной литературы. Онъ
не говоритъ ничего ради красоты выраженія или ради хорошаго впечат-
лѣнія, а говоритъ лишь то, отъ чего, по его мнѣнію, зависитъ спасеніе
читателя.
Онъ великъ, потому что богатъ собственными великими мыслями.
Обращеніе Павла. Юный Савлъ хотѣлъ посвятить свои силы служенію
религіи своихъ отцовъ, въ качествѣ книжника. Чтобы подготовиться къ
этой дѣятельности въ высшей школѣ, поселился онъ въ Іерусалимѣ, не-
сомнѣнно, уже послѣ смерти Іисуса. Согласно установленному обычаю,
научился онъ скромному ремеслу, чтобы не зависѣть матеріально отъ религіи.
Позднѣе это пріобрѣло для него важное значеніе: будучи апостоломъ,
онъ имѣлъ возможность добывать свой насущный хлѣбъ ручнымъ трудомъ,
занимаясь тканьемъ холста для палатокъ, и, такимъ образомъ, избѣгъ не-
обходимости быть въ тягость кому-либо изъ братьевъ. Первое знакомство
съ мессіанской общиной возбудило въ немъ сильную ярость: какой позоръ
стремиться навязать избранному народу распятаго, какъ Мессію!
Однако, нѣкоторыя доказательства, взятыя изъ писанія и приводимыя
ему его противниками, заставили его призадуматься; еще больше поразили
его разсказы о словахъ и о дѣятельности распятаго, не носившихъ ни ма-
лѣйшаго отпечатка безумія или безбожія. Но онъ заглушилъ эти голоса въ
своемъ сердцѣ, вполнѣ отдавшись преслѣдованію приверженцевъ новаго
ученія, сначала въ Іерусалимѣ, потомъ въ Дамаскѣ. Однако, здѣсь, въ Да-
маскѣ, пробилъ его часъ: Воскресшій явился ему и взялъ его Себѣ во слу-
женіе, какъ апостола; иначе, божественное въ образѣ Іисуса добилось при-
знанія себя въ душѣ Павла. Теперь, путемъ неутомимой работы во имя
Іисуса, онъ долженъ былъ загладить то, въ чемъ согрѣшилъ передъ нимъ,
разрушая его общины.
Столкновеніе Павла съ іудействующими апостолами. Соборъ апостоловъ (около
52 г.). Но нельзя превратиться въ одинъ день изъ озлобленнаго врага въ ве-
личайшаго апостола. Прошло почти 17 лѣтъ, въ продолженіе которыхъ Па-
велъ проповѣдывалъ Мессію въ Аравіи, Дамаскѣ, Сиріи и Киликіи, прежде
чѣмъ выяснилось, что онъ повелъ дѣло Іисуса въ совершенно новомъ духѣ.
Очевидно, что въ средѣ своихъ братьевъ онъ долженъ былъ натолкнуться
на сомнѣнія, если не на открытую оппозицію. Быстро рѣшившись, отпра-
вляется онъ въ Іерусалимъ, чтобы мѣстная община съ двѣнадцатью апостолами
во главѣ высказала свое мнѣніе,—признаетъ ли она его истиннымъ апостоломъ
Іисуса, или нѣтъ? Эта встрѣча, называемая не вполнѣ удачно апостольскимъ
соборомъ, произошла приблизительно въ 52 г.; обращеніе его, соотвѣтственно
190 Религія Іисуса и начала христіанства.
этому, падаетъ такимъ образомъ на 35 годъ. Изъ разсказа Павла Гал. 2 мы
узнаемъ, что на очереди стоялъ вопросъ о томъ, долженъ ли подвергаться
обрѣзанію язычникъ, принимающій вѣру во Христа? Мы узнаемъ, кромѣ
того, что Павелъ до этой встрѣчи не вступалъ ни въ какія соглашенія съ
іерусалимскими братьями; само собою разумѣется, что не получалъ онъ отъ
нихъ ни какихъ-либо предписаній, ни порученій. Только одинъ разъ—черезъ
три года послѣ своего обращенія—пробылъ онъ тайно (очевидно, при-
нимая во вниманіе враждебно настроенное къ христіанству большинство)
нѣсколько недѣль въ Іерусалимѣ; высказался онъ въ этотъ разъ только
Петру и свелъ мимолетное знакомство съ Іаковомъ, братомъ Господнимъ.
Онъ и теперь пошелъ въ Іерусалимъ не для того, чтобы получить отъ
главы церкви рѣшеніе возникшихъ вопросовъ, но чтобы лишить своихъ
противниковъ возможности въ дальнѣйшемъ опираться на согласное мнѣніе
членовъ древнѣйшей общины, такъ какъ ему казалось невозможнымъ, чтобы
тамъ, гдѣ царствовалъ духъ Христа, его могли признать неправымъ.
Было очень умно съ его стороны выбрать себѣ въ спутники Тита, обращен-
наго имъ эллина, обладавшаго необыкновенной энергіей и властностью:
руководители общины въ столицѣ, несмотря на страхъ передъ послѣдствіями,
не могли по совѣсти не признать за этимъ человѣкомъ, хотя и необрѣзан-
нымъ, обладанія тѣмъ духомъ, который сошелъ на нихъ, обрѣзанныхъ,
т.-е. не могли не признать его принадлежащимъ къ общинѣ, разъ онъ дока-
залъ присутствіе въ немъ и силы, и духа.
Павелъ разсчиталъ вѣрно. „Ложные братья”, правда, потребовали отъ
каждаго послѣдователя Мессіи (названіе христіанинъ, можетъ-быть, и было
уже тогда введено греческими жителями Антіохіи, хотя Павелъ его еще и
не употребляетъ) безусловнаго соблюденія закона, слѣдовательно, прежде
всего—обрѣзанія. Апостолы, однако, были достаточно долго въ общеніи съ
Іисусомъ, чтобы чувствовать въ не-евреѣ Титѣ гораздо больше общаго съ
собой, чѣмъ чуждаго себѣ. Павла нельзя было склонить къ уступкамъ,
предложеннымъ во имя сохраненія мира; онъ одинъ ясно сознавалъ, какъ
велика была ставка; противники разстались, признавъ, что Богомъ поручено
Павлу проповѣдывать Евангеліе язычникамъ, а Петру и его послѣдовате-
лямъ проповѣдывать обрѣзаннымъ. Не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы
Петръ выразилъ готовность считать съ этого времени обрѣзаніе вещью
безразличной съ религіозной точки зрѣнія; онъ твердо стоялъ на поручен-
номъ ему привлеченіи обрѣзанныхъ. Но разъ Павелъ, казалось, былъ по-
сланъ Воскресшимъ съ инымъ порученіемъ, чѣмъ они, разъ его успѣхи, о ко-
торыхъ и раньше говорили съ благодарностью, подтвердили истинность его
назначенія, руководителямъ общины въ Іерусалимѣ оставалось только по-
кориться недоступному ихъ пониманію, и Павелъ остался побѣдителемъ въ
борьбѣ съ фанатиками іудейства. Вь Іерусалимѣ продолжали и дальше
лойяльно придерживаться этой точки зрѣнія. Такъ называемое апостольское
рѣшеніе не налагаетъ на своихъ братьевъ изъ язычниковъ никакихъ дру-
гихъ тяготъ, кромѣ воздержанія отъ „блуда,, жертвеннаго мяса, крови и
мяса задушенныхъ животныхъ"; такимъ образомъ, дѣлались лишь такія
уступки еврейскимъ обычаямъ, какія были необходимы, чтобы не отрѣзать
возможности общенія между языческими и еврейскими членами каждой
общины. На самомъ же дѣлѣ, іудаизмъ былъ этимъ совершенно побѣжденъ.
Дѣйствительно, если для язычниковъ пріобщеніе къ вожделѣнному цар-
ствію Мессіи не зависѣло отъ соблюденія основныхъ законовъ Моисея, то
какимъ образомъ отказать въ этомъ пріобщеніи евреямъ, считавшимъ
обрѣзаніе излишнимъ для своихъ дѣтей, на основаніи того, что одно таин-
Павелъ и апостольскія времена.
191
ство крещенія является уже достаточнымъ для вступленія въ число хри-
стіанъ? Крайніе элементы еврейской партіи поэтому никогда не могли про-
стить Павлу его побѣды. Съ этихъ поръ они преслѣдовали его въ теченіе
всей его жизни, и, лишь только онъ удалялся изъ своихъ общинъ, они пы-
тались водрузить тамъ свое знамя, прибѣгая при этомъ къ различнымъ
средствамъ: они то поднимали принципіальные вопросы, то осторожно на-
падали только на самую личность апостола, возбуждая дурныя подозрѣнія.
Передъ ихъ глазами всегда стояла одна цѣль: сохранить еврейство въ но-
вой религіи. Мы будемъ судить этихъ людей снисходительнѣе Павла; ихъ
патріотизмъ оправдываетъ ихъ; имъ не могли особенно импонировать аргу-
менты, приводимые Павломъ изъ Ветхаго Завѣта, для обоснованія своего
Евангелія для язычниковъ. Но отъ ихъ гибели зависѣла будущность хри-
стіанства, и Іисусъ не призналъ бы ихъ наслѣдниками своего духа, хотя
и не имѣлъ случая отвѣтить на вопросъ о необходимости обрѣзанія для
желающаго пріобщиться къ царствію его.
Всемірныя миссіонерскія путешествія апостола Павла. У просвѣтителя языч-
никовъ съ того времени, какъ ему пришлось начать борьбу на два фронта,
точно выросли крылья. Не зная отдыха,, проходитъ онъ весь Востокъ съ
одного конца до другого, изъ Антіохіи черезъ Малую Азію и Македонію
вплоть до Ахай, потомъ снова, достигая другимъ путемъ его западныхъ
границъ. Онъ основываетъ во многихъ большихъ городахъ христіанскія
общины, за преуспѣяніемъ которыхъ онъ слѣдитъ съ отеческой заботли-
востью. Никакія испытанія не могли ослабить его мужества. Во время путе-
шествія въ Іерусалимъ, куда онъ хотѣлъ доставить пожертвованныя его
общинами значительныя суммы денегъ въ пользу іерусалимскихъ бѣдня-
ковъ, онъ, не позднѣе зимы 58—59 года, писалъ въ Римъ, что надѣется
скоро пріѣхать туда, такъ какъ его работа на Востокѣ окончена, и сооб-
щалъ также о своемъ желаніи направиться черезъ Римъ въ Испанію, чтобы
озарить свѣтомъ Евангелія и крайній Западъ прежде, чѣмъ наступитъ день
пришествія Господня.
Смерть Павла (около 64 г.). Его планы были жестоко разрушены. Онъ былъ
арестованъ въ Іерусалимѣ по проискамъ еврейской партіи и выданъ проку-
ратору. Послѣ продолжительнаго тюремнаго заключенія въ Цезареѣ онъ былъ,
по приказанію Феста, вѣроятно, осенью 61 года, отправленъ въ Римъ, такъ
какъ требовалъ, чтобы его судилъ императоръ. Прибытіе его было задержано
кораблекрушеніемъ. Повѣствованіе Луки заканчивается сообщеніемъ (Дѣянія
Святыхъ Апостоловъ, 28), что апостолъ Павелъ, находясь въ Римѣ подъ
военнымъ надзоромъ и пользуясь нѣкоторой свободой, могъ въ продолже-
ніе двухъ лѣтъ проповѣдывать слово Божье. Посланія самого апостола, от-
носящіяся къ этому времени, къ Колоссянамъ, къ Филемону, къ Филиппи-
намъ подтверждаютъ эти свѣдѣнія, но указываютъ въ то же время и на
рѣзкія колебанія въ его настроеніи: усталость, доходившая до желанія смерти,
смѣнялась иногда радостной увѣренностью въ своемъ оправданіи и надеж-
дой на возможность новыхъ апостольскихъ путешествій.
Здѣсь внезапно замолкаютъ наши источники. Мнѣ кажется наиболѣе
вѣроятнымъ, что послѣ этого двухлѣтняго срока дѣло Павла было рѣшено
въ Римѣ не въ его пользу, быть-можетъ, въ связи съ жестокими преслѣ-
дованіями римскихъ христіанъ, предпринятыми Нерономъ въ 64 году, по-
слѣ пожара Рима. Другіе предполагаютъ, что Павелъ былъ оправданъ и
только позднѣе, послѣ совершеннаго имъ путешествія въ Испанію, снова
былъ арестованъ и погибъ мученической смертью. Во всякомъ случаѣ, ни-
какихъ слѣдовъ отъ недостовѣрнаго послѣдняго періода его жизни не оста-
192 Религія Іисуса и начала христіанства.
лось; изъ исторіи Павелъ исчезаетъ около 64 года. Его гибель отъ руки
палача во время правленія Нерона не подлежитъ сомнѣнію.
Результаты дѣятельности апостола Павла. Плоды его трудовой жизни не
могутъ быть выражены въ цифрахъ; никто не узнаетъ, доходило ли дѣй-
ствительно число христіанъ въ 64 году до 30.000. Но во всякомъ случаѣ
совершенно неосновательнымъ является взглядъ, что въ первомъ вѣкѣ ни
одинъ настоящій язычникъ не былъ обращенъ въ христіанство, а лишь
евреи и прозелиты. Нѣтъ, основанныя Павломъ христіанскія общины, какъ
сообщаютъ его письма, состояли, главнымъ образомъ, изъ лицъ, перешед-
шихъ непосредственно изъ язычества въ христіанство; ко времени смерти
Павла, община послѣдователей Мессіи, бывшая въ началѣ его дѣятельности
лишь скромной еврейской сектой, превратилась въ церковь, большинство
членовъ которой состояло изъ эллиновъ. Опредѣленный разрывъ съ
еврействомъ произошелъ въ силу отказа христіанъ исполнять всѣ
предписанія закона Моисеева. Ученіе, оставленное Павломъ, было міровой
религіей не столько вслѣдствіе ея распространенія, сколько по самому ея
существу, не признававшему никакихъ національныхъ границъ и мѣряв-
шему всякое Божественное откровеніе мѣркой откровенія, явленнаго въ
Іисусѣ. Великое дѣло было совершено болѣзненнымъ, бѣднымъ, неустанно
гонимымъ евреемъ изъ Тарса; даже первоначальная община не могла
не признать его нравственной силы. Вскорѣ послѣ 52 года Петръ добро-
вольно посѣщаетъ Антіохію и тамъ, радуясь громадному числу новообра-
щенныхъ, забываетъ объ еврейскихъ предписаніяхъ относительно пищи;
позднѣе мы слышимъ, что Петръ, подобно Павлу, предпринимаетъ миссіо-
нерскія странствованія и во время одного изъ нихъ находитъ смерть въ
Римѣ. Уже чувствуется, даже въ самомъ Іерусалимѣ, что почва Іудеи пе-
рестала быть наиболѣе благопріятной почвой для развитія христіанства.
Врядъ ли возникновеніе великой еврейской войны 66 года и разрушеніе
Іерусалима въ 70 году были главной причиной, подвинувшей оставшихся
членовъ древнѣйшаго кружка учениковъ Іисуса искать новыхъ мѣстъ для
проповѣди среди іудеевъ, жившихъ внѣ Іудеи. Они предпочитали Римъ и
Азію, такъ какъ эти мѣста болѣе другихъ позволяли надѣяться на возмож-
ность примкнуть къ кругамъ менѣе строгихъ евреевъ. Благодаря Павлу,
духъ новой религіи, освободившись и внѣшнимъ и внутреннимъ образомъ
отъ родной ему почвы, вышелъ за предѣлы еврейской родины на міровую
арену. Правильное пониманіе процесса созданія этого прогресса въ душѣ
Павла и выясненіе съ историко-религіозной точки зрѣнія занятаго имъ
положенія по отношенію къ Іисусу возможно только послѣ общаго изло-
женія главныхъ основъ его ученія.
Павелъ и апостольскія времена.
193
IV.
религія и теологія ]"Іавла.
Крестныя слова—Евангеліе Павла. Присущая Павлу энергія мысли съ пер-
выхъ моментовъ своей дѣятельности не позволила ему удовлетвориться
тѣмъ, чтобы—найдя оправданіе для смерти Мессіи, являвшейся, собственно
говоря, противорѣчіемъ, сказать: Іисусъ—Мессія, несмотря на смерть. Іисусъ—
Мессія, именно благодаря своей смерти,—таково было исповѣданіе
вѣры Павла. То, что было соблазномъ для іудея Савла, сдѣлалось единствен-
нымъ основаніемъ спасенія для христіанина Павла: подъ заглавіемъ „Крестъ
Мессіи" объединялъ онъ все Евангеліе. Изъ того, что на ряду съ крестной
смертью для него не нужно было даже опредѣленнаго упоминанія о
воскресеніи, явственно слѣдуетъ, что онъ не могъ смотрѣть на крестную
смерть, какъ на обычныя страданія праведника. Послѣдовательно про-
водя идею, къ которой, можетъ-быть, уже подошло теологическое разсу-
жденіе древней христіанской общины, Павелъ объявилъ, что эта смерть
была сошііііо зіпе дна поп искупленія людей: безъ смерти Христа нѣтъ
прощенія грѣховъ, безъ прощенія грѣховъ нѣтъ допущенія къ близкому
Царству Божію.
Смерть Христа—наше искупленіе отъ грѣха и смерти. И потому въ самыхъ
мрачныхъ краскахъ рисуетъ Павелъ исключительное господство грѣха
надо всѣмъ родомъ человѣческимъ, грѣха, со времени паденія Адама
принимавшаго всс болѣе ужасныя формы; согласно вѣчному закону, за
грѣхомъ непосредственно слѣдуетъ смерть; если смерть должна быть
устранена, — а Царство Божіе, надъ участниками Котораго продолжала
бы имѣть силу смерть, казалось Павлу несообразностью,—то прежде
всего долженъ былъ быть устраненъ грѣхъ. Достигнуть этого можетъ
только безгрѣшный; безгрѣшность Же Мессіи, какъ его понималъ Павелъ,
такъ же несомнѣнна, какъ и Его вѣчность. И, дѣйствительно, своей смертью
Іисусъ убилъ близнецовъ—грѣхъ и смерть: съ головоломной изощренностью
вмѣняетъ имъ Павелъ въ высшій грѣхъ мученія невиннаго Іисуса, за что
ихъ должна постигнуть ихъ же кара; за такое насиліе грѣхъ и смерть пла-
тятся существованіемъ. То обстоятельство, что вліяніе смерти Христа такъ
мало еще до сихъ поръ замѣтно на землѣ, что много вѣрующихъ уже
умерло, а приверженцамъ новой вѣры и теперь, какъ и прежде, при-
ходится вести борьбу съ грѣхомъ, не колеблетъ убѣжденія Павла. Мель-
ницы Господа мелятъ медленно, но предрѣшенное Имъ должно исполниться:
съ твердой, какъ скала, надеждой ожидаетъ онъ дня, когда съ послѣднимъ
грѣхомъ изъ міра исчезнетъ и смерть; но исчезнетъ она не путемъ пре-
вращенія всего въ ничто—это было бы, наоборотъ, высшимъ торжествомъ
смерти,—а путемъ наполненія всего божественной жизненной силой, Бо-
гомъ во всѣхъ. Люди спасены уже раньше всѣ вмѣстѣ, восторженно про-
рочествуетъ онъ римлянамъ, т.-е. искуплены Христомъ, сначала язычники,
послѣ нихъ остатки Израиля. Человѣчество, такимъ образомъ, готово при-
Общая исторія европейской культуры, т. V.
13
194
Религія Іисуса и начала христіанства.
вѣтствовать въ своей средѣ Христа въ Ег<? славѣ. Рука-объ-руку съ вѣр-
нымъ человѣчествомъ доведетъ Онъ до конца уничтожающую борьбу съ
! полчищами злыхъ духовъ, съ діаволомъ, со смертью, чтобы возвратиться за-
тѣмъ къ Богу. Таковъ конецъ процесса искупленія, .проходящаго разныя
стадіи, но все идущаго впередъ и начинающагося съ Голгоѳы. Апокалип-
тическія фантазіи; въ нихъ, повидимому, растворяется надежда на Царство
Божіе, несмотря на всю живость и опредѣленность страстнаго къ нему
стремленія; но какъ онѣ возвышенны, эти фантазіи! Для ада, съ вѣчными му-
ками осужденныхъ, мѣста не остается, даже сатана не обреченъ на вѣчныя
мученія; тѣ, кто не можетъ разстаться съ грѣхомъ, погружаются въ смерть,
т.-е. въ ничто, и если у этого истребителя не остается другого объекта,
то онъ предоставляется самъ себѣ; остаются лишь Богъ и праведные. Ка-
кова участь земли, гдѣ будемъ мы жить новой жизнью послѣ второго при-
шествія, чѣмъ занимаются въ новомъ Эонѣ блаженные—все это второсте-
пенные для Павла вопросы; въ религіозномъ отношеніи важенъ лишь без-
условный оптимизмъ, съ которымъ онъ смотритъ на дальнѣйшее развитіе,
и безграничная широта его мысли объ искупленіи. Искупленіе суждено не
только человѣчеству, но и низшимъ твореніямъ. Послѣднія не нуждаются,
правда, въ освобожденіи отъ грѣха, которому, какъ существа безсозна-
тельныя, они недоступны; но „тлѣнности", исчезновенію стали подвластны
и они въ связи съ паденіемъ человѣчества, превратившимъ рай въ юдоль
печали. Съ трогательной искренностью говоритъ Павелъ (Римлян. 8) о
вздохахъ и стремленіи природы къ возстановленію ея первобытнаго состоя-
нія, зависящему отъ искупленія людей. Если условіе это осуществится, то
во всемъ мірѣ не будетъ больше смерти, розы будутъ цвѣсти вѣчно, тем-
ная туча не будетъ мѣшать свѣтить солнцу и сіять звѣздамъ. Силы отказы-
ваютъ намъ при первой попыткѣ перевести эту мистику въ область дѣй-
ствительности, но мы преклоняемся передъ Павломъ не только, какъ передъ
поэтомъ, а въ еще большей степени, какъ передъ религіознымъ мы-
слителемъ.
Искупленіе всего міра. Понятіе объ искупленіи Павелъ беретъ такъ широко,
что абсолютно не въ состояніи ограничить его одной религіозно-нравственной
областью. Если страдаетъ кто-нибудь, горюетъ объ утраченномъ, если боится
грозящей ему гибели, ему должно придти спасеніе, ибо Мессія Господа
ничего не дѣлаетъ наполовину. Для „природы" и для насъ, людей, поскольку
мы къ ней принадлежимъ, освобожденіе состоитъ въ полномъ перерожденіи
существа; при всей своей фантастичности Павелъ былъ достаточно разсу-
дителенъ, чтобы понять, что грудной младенецъ, левъ, виноградная лоза,
висящая у края ведра капля, въ томъ видѣ, въ которомъ они намъ явля-
ются, не могутъ обладать вѣчною жизнью. Для обозначенія этого понятія
онъ употребляетъ слѣдующее выраженіе: они перестаютъ существовать,
какъ плотскія, и дѣлаются духовными, пневматическими. Догма воскресенія
плоти является дліГ Павла прямой несообразностью, ибо все преходящее и
все плотское—не отдѣлимыя другъ отъ друга понятія. Для его спекулятив-
наго міровоззрѣнія плоть совсѣмъ не составляетъ части сущности человѣка,
какъ не принадлежитъ и къ сущности какой бы то ни было части творенія
Бога, ибо Богъ творилъ по образу и по подобію своему, и все, что Онъ со-
творилъ, было совершенно. Все плотское пришло въ міръ только вмѣстѣ
• со грѣхомъ и потому съ нимъ же должно и исчезнуть. Богъ создалъ насъ
состоящими изъ души и тѣла, но тѣло само по себѣ не было плотскимъ, а
стало таковымъ лишь послѣ того, какъ грѣхъ завоевалъ насъ; тогда въ
насъ пробудились стремленія къ жизни, съ ихъ неудержимымъ влеченіемъ
Павелъ и апостольскія времена.
195
къ перемѣнамъ, ко всему новому, съ ихъ вѣчнымъ безпокойствомъ и не-
удовлетворенностью, стремительно ведущими насъ въ своей жаждѣ жизни
только къ самоуничтоженію. Благодаря искупительной жертвѣ Христа,
предназначенное для насъ Богомъ богоподобное существованіе достигнетъ
еще болѣе великаго осуществленія, хотя и длиннымъ окольнымъ путемъ.
Намъ станетъ оно доступнымъ только тогда, когда мы избавимся отъ плоти
и будемъ облечены небесной матеріей, изъ которой состоитъ духъ, матеріей,
невидимой для земныхъ глазъ, но все-же матеріей, чѣмъ-то въ родѣ тонкаго
эѳира, чаще всего называемой Павломъ ббёа, т.-е. блаженствомъ, славой или
просто субстанціей самого Бога. Достаточно взглянуть на этотъ причудливо
начинаю'іційся, но грандіозно заканчивающійся ходъ мыслей, чтобы понять,
почему Павелъ могъ стать апостоломъ язычниковъ. Лишь только онъ
продумалъ до конца мысль о значеніи искупительной жертвы Христа въ
связи съ тѣми требованіями, которыя онъ, согласно своему міровоззрѣнію,
предъявлялъ искупленію, для него стало невозможнымъ ограничить рас-
пространеніе этого блага однимъ небольшимъ народомъ, какимъ были
евреи. Все или ничего; такъ какъ человѣкъ, а не только еврей, сталъ
вслѣдствіе грѣха и смерти нуждаться въ искупленіи, то искупительная жертва
должна спасти чело-вѣка, а не одного только еврея. Возстань поэтому и
спѣши, пока есть время, проповѣдывать благую вѣсть тѣмъ, кому до на-
стоящаго дня она была еще недоступна! Такъ отозвалась эта мысль въ его
душѣ, и онъ направился къ язычникамъ, готовый возвѣщать великое ученіе
и деревьямъ лѣса, и придорожнымъ камнямъ, если бы они нуждались въ этомъ.
Смерть Христа—наше примиреніе съ Богомъ. При всемъ величіи мысли, эго
ученіе есть только одна линія, которую Павелъ отъ смерти Мессіи проводитъ
въ вѣчность, другая, для него не менѣе важная, идетъ параллельно съ нею.
Почему Богъ отдалъ на столько вѣковъ свое твореніе во власть жестокимъ
врагамъ, вмѣсто того, чтобы своей могучей рукой немедленно уничтожить
грѣхъ? Почему вообще допустилъ Онъ появленіе грѣха? На второй вопросъ
у Павла не нашлось отвѣта. Въ его міропониманіи здѣсь есть примѣсь
дуализма, который лишь съ трудомъ побѣждается его эсхатологіей. Зло
пришло не отъ Бога и не изъ человѣка, а извнѣ, быть-можетъ, отъ искуси-
теля-Сатаны. Но откуда оно пришло къ Сатанѣ, который не могъ же суще-
ствовать изначала, какъ нѣчто въ родѣ злого Бога?
На первый вопросъ даетъ Павлу отвѣтъ его еврейская теологія.
Человѣкъ, нарушивъ предписанія Бога, подвергся Его гнѣву, и потому Богъ
не оказалъ ему помощи,- кромѣ того, справедливость, не оставляющая ни-
какой вины безъ наказанія, и правдивость, никогда напрасно не угрожающая,
принуждали Бога показать міру всю страшную силу Его гнѣва. При всемъ
долготерпѣніи и добротѣ Бога, проявляющихся въ отдѣльныхъ случаяхъ,
гнѣвъ Божій былъ все же доминирующимъ свойствомъ въ Его отношеніяхъ
къ грѣшнымъ людямъ; проявленіе этого гнѣва вызвало, въ концѣ концовъ,
настоящее отпаденіе людей отъ Бога, открытое возстаніе' противъ Его
власти; они не только изрѣдка позволяли страстямъ брать надъ собою
верхъ, но опредѣленно и постоянно выражали свою ненависть къ Богу
преступленіями разнаго рода и отрицаніемъ Бога въ жалкомъ идолопо-
клонствѣ. Со времени грѣхопаденія Адама, между Богомъ и человѣчествомъ
идетъ открытая война. Евреи не составляютъ исключенія, даже тѣ, на ко-
торыхъ никогда не падала вина идолопоклонства; къ нимъ тоже относились
слова: „тамъ нѣтъ ни одного, кто бы творилъ благо", все безнадежно под-
пало грѣху, больше,—всѣ дѣла ихъ нечто иное, какъ грѣхъ! Смерть
13* '
106
Религія Іисуса и начала христіанства.
Христа положила конецъ этому состоянію, удовлетворивъ Бога, превративъ
Его гнѣвъ въ любовь и уготовивъ, такимъ образомъ, пути, ведущіе къ вѣч-
ному миру между Богомъ и людьми. На основаніи вышесказаннаго, это
примиреніе должно было произойти только при наличности объективнаго
подвига, а не путемъ измѣненія настроенія Бога и не въ результатѣ хо-
датайства: Христосъ принялъ смерть, какъ искупительная жертва, взявъ
на Себя наказаніе за грѣхи человѣческаго рода; это и удовлетворило чув-
ство справедливости Бога. Ученіе объ удовлетвореніи на основаніи теоріи
замѣстительства—необходимое звено въ цѣпи мыслей Павла.—Спаситель
умеръ не только для насъ, но и вмѣсто насъ; какъ первый, вполнѣ невинный
членъ человѣческаго рода, Онъ явился въ глазахъ Бога достаточной иску-
пительной жертвой за прощенные съ той поры грѣхи безчисленныхъ долж-
никовъ. Передъ нами опять какой-то, насъ почти отталкивающій, юриди-
ческій разсчетъ; но онъ вводитъ насъ вновь въ глубину религіозныхъ идей
апостола.
Необходимость вѣры для спасенія. Замѣстительство можетъ состояться
только при желаніи и съ согласія замѣщаемаго. Какъ искупленіе, хотя и
относящееся ко всему человѣчеству, не касается всѣхъ людей, напр., Каіафы
и Іуды, такъ и смерть Христа, примиряющая родъ человѣческій съ Богомъ,
имѣетъ значеніе только для людей, стремящихся къ этому примиренію и
ставящихъ себя въ такія отношенія къ Іисусу, которыя позволяютъ ему
включить ихъ въ число тѣхъ, заступникомъ которыхъ онъ выступаетъ.
Такія отношенія могутъ быть установлены лишь посредствомъ вѣры, вѣры
въ Іисуса Христа.
Менѣе всего значенія въ этой вѣрѣ имѣетъ актъ интеллекта, благодаря
которому Павлово пониманіе дѣла спасенія черезъ Христа кажется пра-
вильнымъ; главнымъ моментомъ является актъ воли, въ силу котораго
человѣкъ возлагаетъ все свое упованіе на Христа, благодаритъ Его
за Его жертву тѣмъ, что всецѣло отдаетъ себя въ Его руки, хочетъ за-
висѣть’только отъ Него, умоляетъ дозволить Ему считать себя Его рабомъ.
Имя „Господь", которое въ Ветхомъ Завѣтѣ принадлежитъ исключительно
Богу, у Павла становится любимымъ наименованіемъ Іисуса; оно кажется
ему болѣе важнымъ, чѣмъ имя Мессіи-Христа, и, конечно, его было болѣе
легко объяснить и сдѣлать плодотворнымъ въ нравственномъ отношеніи
для эллинскихъ слушателей Евангелія. Но Павелъ знаетъ, что всякое имя
и всякая формула содержатъ лишь часть истины. Вѣра зоветъ Христа Гос-
подомъ не въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова, она сознаетъ себя осво-
божденной этимъ Господомъ не для того, чтобъ подпасть новому раб-
ству: этотъ „Господь" требуетъ отъ своихъ служителей лишь одного, чтобы
они воспринимали послѣдовательно Его духъ, Его невинность, Его величіе,
чтобы они все болѣе и болѣе соединялись съ нимъ и тѣмъ самымъ стано-
вились всѣ вмѣстѣ единымъ цѣлымъ, членами одного тѣла, главой котораго
является Онъ, Христосъ. Мистическое пониманіе Христа, для котораго изло-
женное является исходнымъ пунктомъ, не знаетъ границъ: вѣрить во Христа,—
значитъ быть во Христѣ. Пространственное сосуществованіе берется въ
буквальномъ смыслѣ—душа вѣрующаго либо находится на небѣ, вмѣстѣ съ
преображеннымъ Спасителемъ, либо Его духъ, безконечно дѣлимый, нисхо-
дитъ на землю въ души вѣрующихъ. Сдѣлаться вѣрующимъ—значитъ пере-
жить съ Христомъ Его смерть, Его воскресеніе, Его вознесеніе на небо
одесную Отца. Это развитіе вѣроученія есть процессъ обожествленія, воз-
вышенно описанный во второмъ Посланіи къ Коринѳянамъ III, 18: „Мы же
всѣ открытымъ лицомъ, какъ въ зеркалѣ, взирая на славу Господню, пре-
Павелъ и апостольскія времена.
197
обряжаемся (уже теперь на землѣ!) въ тотъ же образъ отъ славы въ славу,
какъ отъ Господня Духа". Если человѣкъ такъ тѣсно слился съ возлюблен-
нымъ Сыномъ Божьимъ, то какъ могъ онъ испытывать еще страхъ передъ
Богомъ, и что могло нарушить его миръ?
Мысли о предопредѣленіи. Чувство увѣренности въ спасеніи достигаетъ
у Павла полной непоколебимости, вслѣдствіе его ученія объ избранныхъ
благодатью: каждый вѣрующій, по предвѣчному рѣшенію Божьему, пред-
назначенъ ко спасенію; новая потеря пріобрѣтеннаго была бы такъ же
невѣроятна, какъ неисполненіе Божественнаго плана или какъ ошибка
премудраго Божества. Тѣ же, кому недоступна вѣра и потому вѣчная жизнь,
которой нѣтъ внѣ Христа, не имѣютъ права жаловаться, такъ какъ въ
смерти они получаютъ лишь то, что заслужили своими дѣлами. Такъ какъ
эти люди, послѣ того, какъ они заслуженно обратились въ ничто, перестаютъ
существовать даже и для нашего сожалѣнія, то ученіе Павла о предопредѣленіи
лишено черты жестокости, свойственной ученію позднѣйшихъ отцовъ церкви;
оно служитъ только могучей опорой вѣры во спасеніе для сознающихъ себя
едиными со Христомъ. Но не можетъ ли быть это знаніе самообманомъ? Для
вѣры Павла ни въ коемъ случаѣ: признаки перерожденія прежняго раба грѣха
въ носителя Христа были слишкомъ несомнѣнны. Мы еще можемъ сомнѣ-
ваться въ томъ, прощены ли намъ грѣхи, считаетъ ли Богъ насъ вполнѣ
оправданными, но не можетъ въ насъ возникнуть сомнѣніе въ томъ, при-
няли ли мы Духъ Христа. Его присутствіе обнаруживалось различнымъ
образомъ, такъ, напр., въ силѣ творить чудеса, въ дарѣ исцѣленія, въ спо-
собности говорить на разныхъ языкахъ, въ способности исцѣлять, въ откро-
веніяхъ, во всякомъ случаѣ, способами прямо противоположными всѣмъ
плотскимъ свойствамъ человѣка. Въ то время, какъ въ плотскомъ человѣкѣ
гнѣздится грѣхъ, и бушуютъ низкія страсти, слугу Христа охватываетъ ра-
достное стремленіе къ Добру: онъ можетъ только идти по стопамъ Христа,
творить волю Божью—„благую, прекрасную и совершенную" (Посланіе къ
Римлянамъ, XII, 2).
Антиномизмъ. Еврей-христіанинъ вставилъ бы здѣсь: да, конечно,
наконецъ-то творить волю Божью, исполнять его законъ! Но возмущенный
Павелъ отвѣтилъ бы ему: для свободы были вы освобождены Христомъ,
а не для того, чтобы вы снова отдались въ рабство. Сначала его точка
зрѣнія поражаетъ, ибо почему же исполненіе закона, въ которомъ Богъ
открылъ Свою волю, является для человѣка недостойнымъ рабствомъ, если
онъ такъ гордится быть рабомъ Христа, т.-е. Бога. Но діалектика апостола
логична. Подчиненіе закону, исполненіе заповѣдей обозначаетъ во всей ему
извѣстной исторіи религіи лишь стремленіе достигнуть собственными си-
лами справедливости и спасенія. Но въ той религіи, въ которой прощеніе
грѣховъ, способность творить добро, достиженіе жизни и блаженства вы-
водятся изъ смерти Христа, въ этой религіи, на знамени которой значится
„единъ Христосъ", нѣтъ мѣста для такой справедливости закона. Если бы
она (эта справедливость, основанная на однихъ законахъ) была въ со-
стояніи привести хотя бы одного человѣка ко блаженству, то тотъ не
нуждался бы во Христѣ, и тѣмъ самымъ была бы нарушена абсолютность
спасенія во Христѣ. Павелъ не допускаетъ даже никакихъ „или—или",
напр., возможности спастись вѣрой и исполненіемъ заповѣдей, ибо этимъ
снова было бы разрушено величіе дѣла Христа, и оно свелось бы на сте-
пень одного изъ многихъ факторовъ, содѣйствующихъ нашему спасенію.
Павелъ, энергично порицавшій въ посланіи въ Колоссы возникшее тамъ
стремленіе допустить культъ ангеловъ или иныхъ неземныхъ силъ, на
198
Религія Іисуса и начала христіанства.
основаніи того, что для истинно вѣрующаго можетъ существовать только
одинъ Господь, благодаря Которому существуетъ все и мы въ частности,
долженъ былъ исключить и господство стараго закона рядомъ съ господ-
ствомъ Духа Христова. Изъ ученія писанія о всеобщей грѣховности чело-
вѣчества для Павла съ очевидностью слѣдуетъ, что законъ до пришествія
Христа не былъ въ силахъ способствовать осуществленію его требованій
людьми. И онъ совершенно не можетъ понять, почему этотъ безсильный
законъ послѣ пришествія Христа, когда для всего человѣчества наступила
эпоха расцвѣта силъ, долженъ представлять въ религіи необходимый дви-
гатель. Въ такихъ костыляхъ нѣтъ больше необходимости, такъ какъ че-
резъ посредство Христа всѣ научились свободно ходить. Изъ затрудненія,
созданнаго принадлежностью закона къ священному Писанію, Павелъ вы-
ходитъ при помощи смѣлаго шага: конечно, законъ Моисея со всѣми его
условными заповѣдями заключаетъ въ себѣ откровеніе Божье и, какъ вся-
кое откровеніе, указываетъ на великое предпочтеніе Богомъ народа Изра-
ильскаго, но Богъ далъ этотъ законъ, вовсе не предполагая, что онъ бу-
детъ исполненъ, а, напротивъ, для того, чтобы этой, имъ заранѣе постигну-
той неисполнимостью закона Моисеева вызвать въ евреяхъ горячее ожи-
даніе Спасителя. Историческое назначеніе закона Моисея заключалось
именно въ томъ, что онъ воспитывалъ людей къ принятію Христа. Съ при-
шествіемъ Христа оканчивается роль этого воспитателя, и законъ Моисея
теряетъ всякую силу, такъ какъ нѣчто болѣе великое съ избыткомъ замѣ-
няетъ его. Эта замѣна произошла не только формально; мы не можемъ
сказать: мы, вѣрующіе, исполняемъ всѣ предписанія закона не потому, что
они стоятъ въ законѣ, а вслѣдствіе повелѣнія Духа Христова; нѣтъ, новая
религія и новая мораль по своему существу кореннымъ образомъ отли-
чаются отъ закономъ установленныхъ религіозныхъ и нравственныхъ пред-
писаній. Всѣ дѣйствія, совершаемыя только какъ исполненіе обряда, какъ,
напр., обрѣзаніе, жертвы, исполненіе очистительныхъ предписаній, нрав-
ственно безразличны для вѣрующихъ, а если они совершаются съ извѣстнымъ
притязаніемъ, то прямо безбожны. Все, что теперь хочетъ быть признано
добромъ, должно доказать свое происхожденіе изъ принципа всякой мо-
рали—любви къ Богу и къ ближнему; мѣрило для своихъ поступковъ дол-
жно быть взято мной не извнѣ, но изъ моей совѣсти, которой Духъ
Господень не позволитъ впасть въ заблужденіе. Вслѣдствіе того, что мѣ-
риломъ является только моя совѣсть, возможны случаи, когда для меня
является грѣхомъ то, что для другихъ не есть грѣхъ, такъ, напр., участіе въ
языческихъ празднествахъ, употребленіе мяса и вина; все это само по себѣ
вовсе не грѣховные поступки, но они принимаютъ характеръ преступленій,
если я, несмотря на осужденіе ихъ совѣстью, все-таки совершаю ихъ, слѣдуя
примѣру или ученію другихъ, даже если бы это были апостолы и ангелы.
Христіанство—міровая религія. Оглядываясь назадъ, мы, современные люди,
понимаемъ ясно, что безъ исключенія закона Моисеева изъ новой религіи
было бы невозможно ея превращеніе въ религію міровую; болѣе высокая
греко-римская культура никогда не восприняла бы этого нравственнаго уче-
нія, если бы оно сохранило весь тотъ балластъ, которымъ его нагрузилъ
еврейскій законъ. Павелъ, однако, провелъ это исключеніе не изъ практиче-
скихъ соображеній, не изъ желанія облегчить себѣ проповѣдь, скорѣе онъ
самъ безсознательно подпалъ подъ вліяніе заимствованнаго изъ греческой
жизни чувства уваженія къ моральнымъ идеаламъ и къ человѣческой лич-
ности вообще, независимо отъ ея принадлежности къ еврейской расѣ. Онъ
долженъ былъ откровенно признать (Римл. II, 4 сл.; Филип. III, 8) неискоренимо
Павелъ и апостольскія времена.
199
присущее человѣческому сердцу,, несмотря на всю власть плоти, стремленіе
ко всему доброму и прекрасному, хотя бы это доброе и прекрасное мало согла-
совалось съ основными заповѣдями Моисея. Какъ христіанинъ, Павелъ часто
былъ вынужденъ, повинуясь своей совѣсти,—онъ называлъ ее Духомъ Гос-
поднимъ,—совершать то, что ему запрещалось закономъ, и не исполнять
того, что законъ считалъ допустимымъ; соотвѣтственно этому онъ понялъ,
что не слѣдуетъ попрорту отождествлять Волю Божью съ моральнымъ ко-
дексомъ, заключеннымъ въ буквѣ закона. Только религія, однако, могла
дать ему мужество для полнаго разрыва съ закономъ: религіей былъ обусло-
вленъ великій прогрессъ, заключающійся въ томъ, что гетерономное раб-
ское подчиненіе закону, свойственное фарисейству, было замѣнено автоном-
ной свободой человѣка, признавшаго Христа.
Вслѣдствіе непоколебимой преданности Павла своимъ религіознымъ
принципамъ: „нѣтъ спасенія внѣ Христа®, „вся благодать лишь черезъ
Христа®, законъ—этотъ конкурентъ Христа—долженъ былъ быть свергнутъ,
и моральное поведеніе человѣка должно было быть поставлено въ исклю-
чительную зависимость отъ присутствующаго въ немъ самомъ Христа.
„8оіа Гійе® (одной вѣрой) Павла, формула, которая и теперь еще превратно
понимается, какъ прибѣжище нравственной лѣности, есть, на самомъ дѣлѣ,
тріумфальный кликъ союза между религіей и моралью; смыслъ этого союза
заключается въ томъ, что не существуетъ болѣе морали безъ религіи, безъ
сознанія собственнаго безсилья, безъ почерпнутаго изъ опыта познанія о
борьбѣ природы, т.-е. вожделѣній съ идеаломъ, т.-е. съ божественнымъ,
безъ зависимости отъ сверхъ-человѣческаго, отъ божественной благодати,
дающей намъ добровольно все необходимое для нашего спасенія. Но нѣтъ
также болѣе религіи безъ морали, безъ плода обновленной жизни, дающаго
намъ силу, свободу, самое себя побѣждающую любовь.
Новая христологіи Павла. Разсмотрѣвъ всѣ подробности теоріи Павла объ
искупленіи и примиреніи со всѣми изъ нихъ вытекшими представленіями о
Богѣ и человѣкѣ, о волѣ Божьей и нашемъ отношеніи къ ней, мы ясно видимъ,
что въ центрѣ религіи Павла стоитъ Христосъ. Само собою разумѣется, что
этотъ Христосъ, внесшій такой переворотъ въ міръ, не могъ быть въ пред-
ставленіи Павла обыкновеннымъ человѣкомъ. Правда, Павелъ еще ничего не
говоритъ объ Его сверхъ-естественномъ происхожденіи, такъ какъ вѣра Павла
зиждется не на томъ, чѣмъ былъ Христосъ на землѣ, а на томъ, чѣмъ онъ
сталъ, свершивъ дѣло искупленія, т.-е. на величественно возсѣдающемъ на
небѣ Сынѣ Божьемъ. Хотя Павелъ и называлъ Христа сыномъ Давида,—до-
казать этого исторически онъ не могъ; для него а ргіогі было ясно, что Мессія
долженъ происходить изъ рода Давидова—Іисусъ для него былъ чѣмъ-то
большимъ, чѣмъ послѣднимъ отпрыскомъ знаменитаго царскаго рода, йолу-
чившимъ отъ Бога высшее порученіе; Онъ, какъ сынъ Божій, изначала, еще
до сотворенія людей, пребывалъ на небѣ. Съ древнѣйшихъ временъ Онъ при-
нимаетъ участіе въ событіяхъ: такъ, Христосъ былъ той скалой, которая чу-
деснымъ образомъ всегда находилась тамъ, гдѣ недоставало воды, и изъ
которой при каждомъ прикосновеніи жезла Моисеева била вода, утоляв-
шая жажду народа во время его странствованій по пустынѣ (I Коринѳ.
10, 4). Для Павла указаніемъ на Христа является созданіе перваго человѣка
Богомъ по образу и подобію своему (Быт., I, 26). Участіе Христа въ со-
твореніи міра, несомнѣнно, лежитъ въ основѣ его словъ въ I Коринѳ. 8, 6).
Космологическое значеніе Христа выдвигается еще сильнѣе въ „Посланіи
къ Колоссянамъ®, гдѣ Христосъ именуется „рожденнымъ прежде всякой
твари®, стоящимъ выше всѣхъ тѣхъ невидимыхъ силъ, которыя имѣютъ
200 Религія Іисуса и начала христіанства.
вліяніе на нашу судьбу. И въ „Посланіи къ'Филиппу" (глава II), несомнѣнно,
излагается ученіе о предвѣчномъ существованіи Іисуса Христа, какъ.Бога:
лишь когда насталъ часъ подвига, Онъ покинулъ образъ Божій и, ставъ
человѣкомъ, принялъ образъ раба, чтобы въ смиренномъ повиновеніи за-
служить награду возвышенія.ко „Господу" и послужить намъ примѣромъ.
Подобныя изреченія близки по смыслу къ глубокомысленной идеѣ „Посла-
нія къ Римлянамъ" (5, 12), что Христосъ—второй Адамъ, отъ котораго ведутъ
начало лишь праведники и блаженные, какъ отъ перваго лишь грѣшники
и дѣти погибели. Христосъ—небесный человѣкъ, вокругъ котораго Богъ
создалъ, какъ спутниковъ Его, сонмы небесныхъ силъ, подобно тому, какъ
ради тѣни его, нашего прародителя Адама, Онъ создалъ землю и весь ви-
димый міръ; такой же человѣкъ, какъ мы, состоящій изъ души и тѣла, но
небесной субстанціи, той субстанціи, которая сдѣлается въ дни завершенія
и нашей. Во всѣхъ дѣлахъ Своихъ Богъ привлекалъ его, какъ посредника;
самое великое дѣло совершилъ,Онъ въ короткій промежутокъ времени, про-
веденный Имъ на землѣ. Если такое великое, не чѣмъ инымъ, какъ любовью,
вызванное самоотреченіе проявляется уже въ фактѣ Его рожденія и еще
въ большей степени въ Его смерти, то намъ еще болѣе понятнымъ стано-
вится громадное значеніе Его человѣческаго воплощенія и Его крестной
смерти. Правда, тутъ Павелъ оперируетъ, повидимому, съ миѳологическими
уже понятіями. Но онъ не оставляетъ области позднѣйшаго іудейскаго уче-
нія объ ангелахъ и духахъ; его представленіе, смѣшивать которое съ со-
временнымъ мы не должны, заставляетъ его проводить строгую границу
между Богомъ и Христомъ. Онъ ни разу не назвалъ Христа Богомъ, не
призналъ за Нимъ той же славы. Онъ твердо стоитъ на томъ, что Богъ—
единственный объектъ нашего поклоненія, Богъ—послѣдняя причина и по-
слѣдняя цѣль всего. Христосъ—самая значительная изъ посредствующихъ
силъ, тотъ, чрезъ посредство котораго все получило изъ Бога отдѣльное
бытіе, и чрезъ котораго, когда-нибудь, когда настанетъ конецъ отдѣльному
бытію, все опять возвратится къ Богу. Странныя разсужденія, объясняю-
щіяся потребностью представить посредника спасенія въ соотвѣтственномъ
спасенію величіи; разсужденія, послѣдовательныя, въ концѣ концовъ, именно
въ томъ, что они выходятъ изъ сферы специфически религіозныхъ интере-
совъ. Развѣ могъ Христосъ, которому весь міръ будетъ со временемъ обязанъ
своимъ искупленіемъ, быть ниже міра, быть, въ самомъ дѣлѣ, какъ каждый
человѣкъ, лишь частицей міра? Характерно для Павла то, что онъ не ограни-
чивается физическимъ величіемъ своего Спасителя, а, главнымъ образомъ,
подчеркиваетъ этическое: въ этомъ его Христосъ чистый коррелятъ Сатанѣ.
Ученіе Павла не есть законченная теологическая система. Таково въ основ-
ныхъ чертахъ Евангеліе Павла и его теологія. Въ нихъ есть противо-
рѣчія, по временамъ всплываютъ еще остатки іудейскаго образа мыслей,
плохо вяжущіеся съ новымъ созданіемъ, въ особенности многократныя
ссылки на справедливое воздаяніе, которое постигнетъ въ послѣдній день
каждаго, добрыхъ и злыхъ. Непослѣдовательность Павла, который не
отсылаетъ свои юныя общины къ ихъ духу въ случаяхъ сомнѣній
въ этическихъ вопросахъ, а навязываетъ имъ въ видѣ строго форму-
лированныхъ постановленій собственныя убѣжденія, который принимаетъ
фактъ постепеннаго перехода отъ плотскаго существованія къ жизни духа,
хотя это и не соотвѣтствуетъ его системѣ, и скромно склоняется передъ
фактами,—эта непослѣдовательность дѣлаетъ ему лишь честь. Зависимость
отъ общихъ предразсудковъ его времени, какъ, напримѣръ, въ вопросѣ под-
чиненія женщины мужчинѣ,—хотя въ I Кор. 7, 2—16, онъ повторно требуетъ
Павелъ и апостольскія времена.
201
равныхъ правъ и равныхъ обязанностей для женщинъ и мужчинъ,—боязнь
демоновъ и особые, воспитанные въ немъ его религіозностью, предразсудки,
по справедливости нельзя ему поставить въ большую вину. Необычайное
сосредоточеніе силы не обходится у людей безъ односторонностей: такъ,
Павелъ слишкомъ низко ставитъ нравственныя силы природы человѣка и
свою до-христіанскую жизнь (Рим. 7) изображаетъ, въ позднѣйшемъ, конечно,
освѣщеніи, какъ безнадежную борьбу между доброй волей и злыми дѣ-
лами, что онъ, однако, самъ опровергаетъ (фил. 3, 6). Его презрѣніе къ плот-
ской жизни, короче говоря, ко всему, что невозможно сохранить человѣку
въ конечномъ состояній у Бога, и что стало частью человѣческой природы
благодаря лишь грѣхо паденію Адама, приводитъ его къ неуважительному
отзыву (I Кор. 7) о бракѣ, который онъ цѣнитъ лишь какъ мѣру, предо-
храняющую отъ разврата. Онъ обнаруживаетъ преувеличенныя представленія
о почти волшебномъ вліяніи отлученія (I Кор. 5,4). Центральное мѣсто въ но-
вомъ культѣ онъ отводитъ крещенію и причастію, какъ настоящимъ таин-
ствамъ, какъ священнодѣйствіямъ съ физически-нравственнымъ вліяніемъ на
его объектовъ, причемъ основывался онъ на своемъ мистическомъ пониманіи
Христа, согласно которому въ обоихъ таинствахъ переживается непосред-
ственное личное соединеніе человѣка съ вознесшимся. Я не сомнѣ-
ваюсь въ томъ, что отъ торжественнаго возложенія руки съ призваніемъ
имени Христа онъ ожидалъ перенесенія высшей силы на объектъ этого
дѣйствія—вѣдь хвалится же онъ самъ въ спорѣ съ юдаистическими против-
никами, что творилъ знаменія и чудеса, первое мѣсто '’реди которыхъ за-
нимали, вѣроятно, изгнанія бѣсовъ,—но опасныя вліянія этой вѣры въ чу-
деса устраняются у него благодаря тому, что выше всего онъ ставитъ лю-
бовь, которая не только должна оставаться высшей цѣлью стремленій вѣ-
рующихъ, но и представляетъ собою единственный дѣйствительный
пробный камень истинности всѣхъ прочихъ религіозныхъ переживаній и
дѣйствій, которая даже выше вѣры и надежды. Его нравственное чувство
тоньше его этическаго разсужденія; въ своихъ словахъ I Кор, 7, 11, 14 онъ,
самъ того не сознавая, даетъ понять, что на мужа и жену въ бракѣ онъ
смотритъ какъ на соединенныхъ узами мира, а отношенія ихъ Считаетъ
такими же святыми, какъ отношенія матери къ ребенку.
Отношеніе ученія Павла къ религіи Іисуса. Если мы сравнимъ, наконецъ, рели-
гію Павла съ религіей Іисуса, то сначала получится впечатлѣніе большого раз-
личія. У Іисуса мы видимъ великую простоту и непосредственность; у Павла
очень сложную систему, теологію, построенную на безчисленныхъ силлогиз-
махъ, чрезвычайно неудачно нагромождающую всѣ ошибки іудейскихъ уче-
ныхъ трудовъ въ оставленныхъ нами въ сторонѣ доказательствахъ отъ писанія.
У Іисуса нельзя найти ни малѣйшей основы для христологическихъ построеній
Павла; Бога, гнѣвъ Котораго можетъ быть укрощенъ лишь великой жертвой
Заступника человѣчества, онъ не знаетъ; его Богъ каждую минуту готовъ
спасти каждаго безъ жертвы. Съ другой стороны, есть, однако, вопросы, въ
которыхъ Павелъ ушелъ впередъ: Іисусъ не остановилъ еще своего вни-
манія на обращеніи язычниковъ и на сверженіи закона Моисеева, какъ мѣры
временно важной въ воспитательномъ отношеніи. Какъ ни много, однако,
между ними различій, все-таки Павелъ, никогда собственными глазами не
видавшій Іисуса, понялъ Его лучше, чѣмъ Его двѣнадцать учениковъ; все-
таки онъ—наслѣдникъ истиннаго Его духа. Обиліе того, что внесено Пав-
ломъ въ Евангеліе Іисуса, служитъ для него доказательствомъ того, что
онъ не только повторяетъ за Іисусомъ, но идетъ дальше, для новыхъ
задачъ находитъ новыя разрѣшенія; яркое проявленіе его индивидуальности
202
Религія Іисуса и начала христіанства.
въ томъ, какъ онъ за это берется, доказываетъ новой религіи въ первой
уже стадіи ея развитія, что она не есть нѣчто, разъ навсегда готовое и
мертвое, какъ исламъ, а новая двигательная сила, находящая все новыя и
новыя формы и способы своего примѣненія, историческая величина, расту-
щая и мѣняющаяся, какъ все историческое, религія свободныхъ умовъ. Въ
основномъ Павелъ и Іисусъ составляютъ одно цѣлое. И у него также
Богъ—Отецъ, Котораго мы не должны больше бояться, Отецъ, для всего и
всѣхъ на свѣтѣ предназначившій, какъ послѣднее мѣсто успокоенія, Свою
сущность; и у него также каждый, кто хочетъ вѣрить, желаненъ Господу,
и для него надежда на Царство небесное не поле, удобное для фантазиро-
ванія, а объектъ увѣренности,—увѣренности въ томъ, что скоро мы оконча-
тельно придемъ ко Христу и сольемся съ Богомъ, какъ въ главномъ мы
и теперь уже съ Нимъ. И у Павла также религія нераздѣльно связана съ
нравственностью посредствомъ любви, пробуждаемой въ насъ Духомъ и
уничтожающей всѣ низменныя стремленія, даже самое опасное изъ нихъ—
любовь къ собственному тѣлу. Нѣкоторую тенденцію къ ограниченію мы
чувствуемъ и у Павла,—тенденцію, сказывающуюся въ томъ, что онъ рѣдко про
возглашаетъ любовь къ каждому, а чаще къ спасеннымъ, къ „братьямъ", и мѣ-
стами (напр., I Кор. 5,6) почти равнодушно говоритъ о „тѣхъ внѣшнихъ" и ихъ
порокахъ. Въ почти кощунственной гиперболѣ онъ проявилъ самымъ трога-
тельнымъ образомъ, какъ глубока въ немъ была любовь къ своему народу
(Рим. 9, 3), и что же, если не любовь къ язычникамъ, повлекло его въ свѣтъ?
Тотъ, кто дѣлаетъ оцѣнку его урѣзокъ въ Евангеліи Іисуса и его добавле-
ній къ нему, долженъ принять во вниманіе, что на защиту и проповѣдь Еван-
гелія онъ выступаетъ въ чуждомъ ему мірѣ, и что суровая дѣйствительность
принуждаетъ его нѣсколько отступать отъ идеала: онъ желалъ остаться прав-
дивымъ и трезвымъ. Всякій хоть сколько-нибудь безпристрастный человѣкъ
не можетъ не признать, что создатель—Іисусъ, а Павелъ—послѣдователь.
Іисусъ подаетъ слитокъ золота; Павелъ чеканитъ изъ него на жаркомъ огнѣ
благородную монету; кое-что утрачивается при переплавкѣ; ради ходкости,
монета должна быть подлажена къ господствующему вкусу, и она не мо-
жетъ избѣгнуть того, чтобъ не обтереться. Въ своей долгой трудовой
жизни Павелъ мощно проводилъ задачу, поставленную себѣ Іисусомъ,—за-
дачу завоевать міръ для Бога, а истиннаго Бога для міра; онъ былъ са-
мымъ вѣрнымъ ученикомъ своего Учителя во всемъ за исключеніемъ лишь
того, что открылъ поле для метафизическаго взгляда на личность Христа, на
его Богочеловѣчество и Богоподобіе, тогда какъ Христосъ желалъ для своего
дѣла лишь любви и пониманія.
Павелъ и апостольскія времена.
203
V.
рредній уровень христіанства въ старыхъ общинахъ.
Павелъ по большей части, не былъ понятъ. Для того, чтобы понять
религію, недостаточно разсматривать ее въ ея великихъ представите-
ляхъ; надо разсмотрѣть также тѣ формы, какія она пріобрѣтаетъ у сред-
нихъ своихъ послѣдователей. Разстояніе между религіознымъ уровнемъ
христіанской общины Павла, довольно хорошо намъ знакомой изъ писемъ
апостола, и самимъ апостоломъ было велико. Большую часть его теологи-
ческихъ поученій малообразованные эллины и сирійцы, сильно преобладав-
шіе среди христіанъ I вѣка, приняли на вѣру, не понявъ ихъ; несмотря
на это, эти поученія, однако, оставляли въ нихъ впечатлѣніе внушительнаго
богатства мыслей, высокаго полета воззрѣній, чего не могли дать имъ апо-
столы другихъ религій. Никто не могъ, однако, усвоить всего, что думалъ
Павелъ; христіанство еще не успѣло переработать всего матеріала, оста-
вленнаго обоими мощными провозвѣстниками новой религіи, Іисусомъ н
Павломъ; но въ томъ, что они учили, каждый находилъ себѣ что-либо, что
особенно захватывало его либо со стороны фантазіи, либо со стороны
чувства, со стороны разсуждающаго разума или совѣсти.
Благочестіе въ общинахъ. Наиболѣе притягательнымъ и убѣдительнымъ
образомъ вліяли на христіанъ картина славнаго будущаго, увѣренность въ
обѣщанномъ спасеніи, проявленія новаго духа. Если скромный плотникъ
сразу былъ охваченъ высшей силой такъ, что всталъ и заговорилъ со своими
братьями не простымъ языкомъ, прежде ему свойственнымъ, и не о повсе-
дневныхъ нуждахъ, а какъ мастеръ слова, какъ одаренный Богомъ поэтъ,
наполовину ритмически, о прелестяхъ рая, о величіи высшаго міра; если
бѣдная женщина могла разсказать, какъ она была восхищена къ Господу
превыше всѣхъ небесъ; если на глазахъ скептическаго наблюдателя этотъ
энтузіазмъ сразу могъ сообщаться другимъ и выдвигать силы, никогда
раньше невиданныя,—то уже этимъ однимъ новое „ученіе" дало для совре-
меннаго ему поколѣнія и для современныхъ круговъ общества полное
доказательство своей истинности.
О компромиссахъ съ прежними религіозными представленіями, съ ко-
торыми люди входили въ новое ученіе, не задумывались; основныхъ поло-
женій Евангелія держались твердо, разсчитывая, что со временемъ непонят-
ное, темное станетъ яснымъ. Тотъ фактъ, что на собраніяхъ христіанскихъ
общинъ, происходившихъ, но меньшей мѣрѣ, еженедѣльно въ день Господень,
на которыхъ присутствовали всѣ въ одномъ мѣстѣ живущіе вѣрующіе
(кромѣ этого, они ежедневно вечеромъ соединялись меньшими группами на
молитвенныя собранія, такъ назыв. домашнихъ общинъ), не существовало
различія между богатымъ и бѣднымъ, между знатнымъ и простымъ, госпо-
диномъ и рабомъ, за исключеніемъ различія, предписаннаго естественнымъ
уваженіемъ младшаго къ старшему, ученика къ учителю; этотъ фактъ въ
то время, при рѣдкости истинно-демократическихъ союзовъ, являлся лиш-
204
Религія Іисуса и начала христіанства.
нимъ шансомъ для привлеченія симпатій низшихъ класовъ. Братская лю-
бовь, съ которой община заботилась о всякомъ попавшемъ въ бѣду своемъ
сочленѣ, создавала ей всюду друзей; а серьезность, съ которою настаивали
на добродѣтельномъ образѣ жизни, и заботливое попеченіе о тѣхъ, кото-
рымъ было трудно отрѣшиться отъ міра, привлекали лучшихъ. Даже если
молодая община рано предоставлялась самой себѣ своимъ основателемъ, она
все же не оставалась предоставленной исключительно себѣ самой и тому но-
вому христіанскому духу, который въ ней еще не вполнѣ укрѣпился; ей
тотчасъ же передавались нѣкоторыя священныя книги Израиля, изъ кото-
рыхъ исходило своеобразное очарованіе, отчасти въ силу благородства того
благочестія, которому они учили, отчасти въ силу чуждой формы изложе-
нія, не позволявшей быстро пресытиться ими. Слѣдуетъ признать громадное
значеніе того содѣйствія, которое оказалъ занесенный изъ еврейской родины
Ветхій Завѣтъ при обращеніи эллинскаго міра въ христіанство, между
прочимъ, для созданія новаго общаго религіознаго языка. Уже эти книги
способствовали тому, чтобы не было недостатка въ назидательномъ мате-
ріалѣ, если иногда оказывался недостатокъ въ Духѣ; еврейское богослуже-
ніе въ синагогѣ давало рядомъ съ этимъ еще много такого, что охотно
воспринималось, а именно: литургическія формы, моли гвы, культовыя
обрядности, причемъ не всегда Павелъ былъ посредникомъ въ ихъ пе-
редачѣ.
Чувство солидарности. Уже рано встрѣчаются первоначальныя формы
общинной организаціи: появляются настоятели, представители общины во
внѣшнихъ сношеніяхъ, завѣдывавшіе ея сношеніями съ другими общинами,
ведшіе переписку съ апостоломъ-основателемъ, наблюдавшіе за порядкомъ въ
собраніяхъ; при нихъ были помощники—мужчины и женщины, посвятившіе
себя заботамъ о бѣдныхъ, больныхъ и чужестранцахъ; обыкновенно, перво-
обращенные составляли при настоятеляхъ родъ совѣта для рѣшенія важныхъ
вопросовъ. Павелъ дѣлалъ все возможное, чтобы укрѣпить представленіе
о взаимной связи не только всѣхъ общинъ, но и всѣхъ вѣрующихъ между
собою; практически онъ этого достигалъ посредствомъ сборовъ для Іеруса-
лима, теоретически—при посредствѣ своего ученія объ единомъ тѣлѣ, членами
котораго являемся мы всѣ. Этимъ путемъ у общины проявляется чувство отвѣт-
ственности не только за своихъ членовъ, но и у одной общины за другую,
начинается здоровое развитіе сознанія христіанской солидарности. Это под-
тверждается, между прочимъ, и первымъ посланіемъ Климента, въ которомъ
незадолго до 100 года, римская община обращается съ серьезными увѣ-
щаніями къ коринѳской по поводу происшедшихъ тамъ безпорядковъ вслѣд-
ствіе непослушанія младшихъ членовъ общины.
Нравственность. Павелъ съ прискорбіемъ видѣлъ, что нѣкоторыя нрав-
ственныя понятія эллиновъ оказывали особенно- упорное сопротивленіе
духу новой вѣры, что основныя черты прежней жизни: распущенность,
невоздержанность, даже во время священной трапезы, корыстолюбіе,
мстительность, тщеславіе и др. лишь медленно стушевывались передъ
новымъ духомъ, и боролся съ этимъ неутомимо своею проповѣдью.
Отъ него не укрылись и нѣкоторыя печальныя явленія, характеризо-
вавшія переходъ къ новой вѣрѣ: праздность, обусловленная ожиданіемъ
конца свѣта, соперничество между различно толкующими писаніе, высоко-
мѣріе тѣхъ, кто себя считалъ отмѣченнымъ Духомъ Святымъ. Но другой
опасности, вытекающей изъ его ученія о таинствахъ и проявившейся въ
Коринѳѣ, онъ не замѣтилъ, а между тѣмъ тамъ нѣкоторые жители прини-
мали крещеніе вмѣсто своихъ умершихъ родственниковъ, думая сообщить
Павелъ и апостольскія времена.
205
такимъ образомъ усопшимъ благодать крещенія, надѣляющую Духомъ
Святымъ и открывающую доступъ въ царство Божіе. Это суевѣріе, которое
легко было пріукрасить на основаніи теоріи замѣстительства апостола,
прямо противорѣчило основамъ христіанства: развѣ могъ религіозный и
нравственный поступокъ одного человѣка имѣть значеніе для другого,
не только не совершившаго его по сердечному влеченію, но даже ничего
о немъ не знавшаго, и это въ христіанскомъ ученіи, гдѣ все цѣнится лишь
какъ проявленіе душевной склонности.
Посѣвъ для будущаго—было лозунгомъ и здѣсь. Сила Духа древнихъ
общинъ проявлялась больше въ новыхъ, необычайныхъ и героическихъ
подвигахъ, чѣмъ въ постепенномъ поднятіи общаго уровня нравственной
жизни. Мужественная приверженность къ новой вѣрѣ тамъ, гдѣ ненависть
евреевъ вызывала гоненія; настоящая жажда мученичества, какъ объ этомъ
свидѣтельствуетъ римское посланіе Игнатія; большія пожертвованія на
дѣла милосердія, подвиги самоотреченія, какъ, напр., рѣшеніе одной молодой
супружеской четы провести, соблюдая дѣвство, совмѣстную жизнь, чтобы
не сдѣлать уступокъ плоти и міру, все это ярче выступаетъ въ картинѣ
древняго христіанства, чѣмъ то, что заключалось въ требованіи Павла,—
„если кто во Христѣ, то долженъ стать инымъ существомъ", т.-е. полное
пересозданіе всего человѣка, согласно идеалу.
VI.
развитіе теологіи Давла въ эпоху двухъ ближайшихъ
поколѣній.
Слѣды ученія Павла во всей теологіи древнѣйшей церкви. Литературное
наслѣдіе двухъ поколѣній, слѣдующихъ за Павломъ, которыя съ нѣко-
торымъ правомъ можно было бы еще отнести ко временамъ апостоль-
скимъ, указываетъ прежде всего на громадное, страшное вліяніе одного
человѣка на "массы. Каждое, даже небольшое литературное произведе-
ніе слѣдующей за Павломъ эпохи носитъ на себѣ, хотя и въ различ-
ной степени, слѣды вліянія Павла. Рядомъ съ этимъ, однако, ненависть, съ
которой ему приходилось бороться при жизни, не пощадила его и послѣ
смерти: романы псевдо-Климента, основное ядро которыхъ возможно счи-
тать весьма древнимъ, рисуютъ, въ лицѣ мага Симона, котораго отовсюду
изгоняетъ и, въ концѣ концовъ, Побѣждаетъ истинный посланникъ Божій
Петръ, каррикатуру на Павла. Апокалипсисъ Іоанна (около 95 года) испол-
ненъ еврейскаго духа, даже въ не заимствованныхъ изъ еврейскихъ источ-
никовъ мѣстахъ; окраска высказанныхъ тамъ упованій безспорно еврей-
ская. Въ посланіи Іакова (около 130 года) опровергается ученіе о возмож-
ности спасенія лишь посредствомъ вѣры, какъ противоречащее разуму и
писанію на томъ основаніи, что вѣрою могутъ обладать и демоны; „вѣра и
206 Религія Іисуса и начала христіанства.
дѣла*—вотъ, что должно служить обязательнымъ руководствомъ для истинно-
вѣрующихъ. Здѣсь непониманіе Павла столь же грубо, какъ его осмѣяніе
у псевдо-Климента. Но просвѣщеніе язычниковъ и отмѣну закона Моисеева
всѣ приняли отъ него молча н безъ возраженій. Вліяніемъ Павла объясняется
и данное въ Апокалипсисѣ опредѣленіе новой религіи, какъ вѣры во Хри-
ста, и содержащееся въ немъ ученіе о томъ, что Христосъ не только Царь
царствующихъ и Господь господствующихъ, но начало и конецъ всего,
Первый и Послѣдній.
Вліяніе ученія Павла на синоптическія Евангелія. Дружественнѣе относятся
къ теологіи Павла всѣ три синоптическія Евангелія. Толкованіе смерти
Іисуса, какъ искупленія за многихъ, слова, въ родѣ словъ Марка—(13, 10):
„всѣмъ язычникамъ прежде должно быть проповѣдано Евангеліе*, вполнѣ
совпадаютъ съ программой Павла. Еще болѣе соотвѣтствуетъ духу Павла
сообщеніе о храмовой подати, уплаченной Іисусомъ за Себя и Петра, ради
того только, чтобы не вводить въ соблазнъ, хотя они, какъ „сыновья*, были
отъ нея освобождены (17, 24 сл.). Лука же всегда считался несомнѣннымъ
ученикомъ Павла. Нѣкоторые остатки еврейскихъ взглядовъ у синоптиковъ,
какъ у Луки 16, 17, у Матѳея 5, 19, противъ которыхъ Павелъ сталъ бы,
навѣрное, возражать, доказываютъ скорѣе то, что во время редактированія
Матѳея и Луки къ такимъ словамъ, какъ къ словамъ о неприкосновенности
каждой іоты закона, не относились серьезно; практически этотъ вопросъ
былъ давно рѣшенъ.
Посланія, приписываемыя Павлу. Во всѣхъ писаніяхъ, приписываемыхъ
Павлу, къ которымъ, кромѣ псевдо-Павловыхъ посланій и посланій къ
Евреямъ и къ Варнавѣ, принадлежатъ также и первое посланіе Петра и
первое посланіе Климента, значительно преобладаетъ вліяніе воззрѣній
Павла надъ способностью и потребностью собственнаго теологическаго
творчества. Нѣкоторое расширеніе ученія Павла содержится, правда, въ
ученіяхъ, подобныхъ содержащемуся въ первомъ посланіи Петра и гово-
рящему о сошествіи Іисуса во адъ, или въ посланіи Варнавы съ его рѣ-
шительнымъ анти-іудаизмомъ, изгоняющимъ изъ закона Моисеева при
помощи толкованія путе иъ самаго смѣлаго аллегоризированія всѣ предпи-
санія ритуала, такъ что Христу, согласно этому произведенію, приходилось
отмѣнять не самый законъ, а лишь вводить болѣе духовное пониманіе
Писанія вмѣсто буквальнаго узко-еврейскаго. Въ общемъ, однако, эти авторы
хотятъ лишь обсудить мѣстные интересы своихъ общинъ, своего времени
и свои личные взгляды по методу Павла и съ его точки зрѣнія. Въ концѣ
этого періода, когда усилился интересъ къ посланіямъ Павла, развилось
нѣчто въ родѣ фразеологіи Павла, странно перепутанной, иногда, съ дру-
гими типами фразеологіи. Мотивы для составленія писаній были чаще всего
практическіе, диктуемые желаніемъ поддержать товарищей по вѣрѣ въ
спорѣ за истину съ еврейскими или языческими противниками, или дать
имъ оружіе въ руки для защиты ихъ религіи отъ нападеній извнѣ, или
способствовать поддержанію въ общинѣ спокойствія, порядка и строгости
нравовъ на ряду съ чисто-христіанскими добродѣтелями, или, наконецъ,—
таковы были поученія апостоловъ—сопоставить въ простой формѣ, на
подобіе катехизиса, краткій перечень всего того, что долженъ знать истинный
христіанинъ о нравственныхъ обязанностяхъ, о богослуженіи, объ устройствѣ
общинъ, причемъ часто упоминалось о небесномъ воздаяніи.
Четвертое Евангеліе. Все же одна оригинальная личность встрѣчается
въ этой группѣ несамостоятельныхъ работниковъ; это—тотъ неизвѣстный,
который написалъ четвертое Евангеліе и, вѣроятно, также первое посланіе
Павелъ и апостольскія времена.
207
Іоанна. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что эти два произведенія возникли
во II вѣкѣ въ Греціи и были приписаны переселившемуся въ Азію апостолу
Іоанну. Несомнѣнно также, что ихъ, какъ завѣщаніе любимаго ученика Христа,
познавшаго сердце своего учителя, хотѣли представить какъ истину высшаго
порядка. Ихъ характеризуетъ частью нѣкоторая зависимость отъ древнѣйшихъ
Евангелій и отъ Павла, частью нѣкоторая противоположность имъ, но не
враждебная, а въ смыслѣ дальнѣйшаго окончательнаго разъясненія сокро-
веннаго. Характерно для составителя то, что онъ дѣлаетъ эти разъясненія
иносказательнымъ языкомъ, что для не вполнѣ посвященнаго въ него чита-
теля многое является загадкой; простая и образная рѣчь сливаіется, факты
служатъ лишь для доказательства мысли, а частыя повторенія и рѣзкіе пе-
реходы отъ одной темы къ другой увеличиваютъ еще болѣе чуждое свое-
образіе торжественнаго монотоннаго стиля. У „теолога" Іоанна мы находимъ
дальнѣйшее развитіе мыслей Павла; онъ говоритъ о евреяхъ только въ
третьемъ лицѣ, какъ о приверженцахъ- чуждой религіи, хотя по своему
происхожденію онъ, несомнѣнно, принадлежитъ къ нимъ.
Всякія разсужденія о значеніи Моисеева закона, съ его точки зрѣнія,
излишни, такъ какъ вся благодать исходитъ отъ Христа и зависитъ отъ
вѣры. Повидимому, Іоаннъ еще больше, чѣмъ Павелъ настаиваетъ на
спиритуализмѣ, презрѣніи къ плоти и ко всему тлѣнному. Наиболѣе важные
въ Историко-религіозномъ отношеніи слѣдующіе пункты: Іоаннъ съ тонкимъ
тактомъ устраняетъ большую половину теологическихъ конструкцій Павла,
которыя, являясь настоящими плодами еврейской учености, скорѣе должны
были оттолкнуть, чѣмъ привлечь эллинскую мысль, а именно: ученіе объ
умилостивленіи Бога посредствомъ искупительной смерти Христа, о замѣсти-
тельствѣ Христа, объ отношеніяхъ между Христомъ и грѣхомъ. Тѣмъ
энергичнѣе защищаетъ онъ мистическую вѣру во Христа: Христосъ въ
насъ, и мы въ немъ подобно винограднымъ лозамъ въ виноградникѣ. Эту
Христову методику онъ развиваетъ и дальше, доходя до воззрѣній, близкихъ
къ пантеизму, и до убѣжденія, что въ мірѣ почти нѣтъ мѣста для дѣйстви-
тельнаго существованія зла.
Съ другой стороны, однако, онъ облегчаетъ читателю возможность
представить себѣ вознесеннаго Христа торжественно возсѣдающимъ
одесную Отца и въ то же время наполняющимъ сердца вѣрующихъ. По
ученію Іоанна, воскресшій Христосъ оставляетъ на землѣ Своего замѣстителя—
„Параклета", небеснаго духа-помощника. Хотя Параклетъ не будетъ ничего
черпать изъ себя, а получитъ все отъ Сына, онъ все же является принци-
помъ прогресса, такъ какъ онъ будетъ провозглашать въ свое время то,
что Христосъ изначала не счелъ нужнымъ сообщить человѣчеству. Идея
эта имѣла громадное значеніе; она оправдывала все дальнѣйшее развитіе
христіанства въ будущемъ, приспособленіе его къ новымъ истинамъ. Съ
точки зрѣнія неизвѣстнаго автора разбираемыхъ произведеній, историческій
Іисусъ, т.-е. Іисусъ синоптическихъ Евангелій, не сказалъ еще послѣдняго
слова откровенія. Эсхатологическихъ тенденцій у Іоанна не замѣчается;
время исполненія пророчества наступило уже въ данный моментъ для
всѣхъ обладающихъ Христомъ; это завершеніе, какъ нѣчто духовное, какъ
полное сліяніе съ Богомъ—„лицезрѣніе Бога", не связано ни съ какимъ
опредѣленнымъ мѣстомъ: вѣра и надежда здѣсь почти совершенно сливаются
во-едино.
Христологія Логоса. Въ ученіи о Христѣ Іоаннъ идетъ дальше Павла,
приближая Христа къ Богу; „все, что принадлежитъ Отцу, принадлежитъ и
Мнѣ", говоритъ у него странствующій по землѣ Іисусъ, а также „Азъ и Отецъ
208
Религія Іисуса и начала христіанства.
едино есмы“. Одновременно съ этимъ Іоаннъ придаетъ еще не воплотившемуся
Сыну Божью новое значеніе въ небесной іерархіи: Онъ есть „Логосъ", не
только первенецъ среди многихъ братьевъ, но единственный („единорожден-
ный"), не только первый изъ созданій, но Тотъ, Который уже существовалъ
изначала: божественная премудрость, міровая идея; не только идеалъ человѣка,
но жизнь и свѣтъ, изначала у Бога пребывающій, самъ—Богъ. Однако, Отецъ
есть „Богъ вообще", а Іисусъ—просто Богъ. Неустанно повторяется, что все,
чѣмъ обладаетъ Іисусъ, Имъ получено отъ Отца, что Онъ посланъ Отцомъ
въ міръ для того, чтобы тѣмъ людямъ, которые не всецѣло принадлежатъ
міру, а надѣлены нѣкоторыми свойствами Логоса, свидѣтельствовать объ
Отцѣ, чтобы этимъ путемъ людьми овладѣла любовь высшаго порядка,
подобная той, которая существуетъ между Отцомъ и Сыномъ. Іоаннъ
неохотно принялъ бы установленный позднѣе въ Никеѣ догматъ едино-
сущности Отца и Сына, такъ какъ ему необходимо было удержать раз-
личіе между Ними, разницу, существованіе которой только и объясняетъ
ему земную жизнь Логоса. Бога никто никогда не видалъ, и для того, чтобы
люди могли найти путь къ Богу, Логосъ, познавшій Отца, какъ Самого Себя
и по Своему существу не столь удаленный отъ видимаго міра, обязаннаго
Ему своимъ существованіемъ, долженъ былъ стать плотью, жить среди насъ
и показать намъ Свою славу, черезъ которую просвѣчиваетъ полное вели-
чіе Отца. Іоаннъ сдѣлалъ громадную уступку эллинской мысли, введя по-
нятіе о Логосѣ, заимствованное имъ изъ греческой философіи. Это построе-
ніе внушало уваженіе крупнѣйшимъ изъ греческихъ философовъ, которые
насмѣшливо относились къ еврейскимъ разрядамъ ангеловъ и къ войскамъ
демоновъ. Простота, съ которой Іоаннъ лишь констатируетъ воплощеніе
идеи (собственно говоря, воплощеніе Божества въ той Его части, которая
обращена къ міру, мірового плана, какъ объекта Божественнаго восторга и
субъекта Божественной созидательной дѣятельности), безъ размышленія о
способахъ этого воплощенія и сомнѣнія въ возможности его, носила болѣе
величавый отпечатокъ, чѣмъ поддѣлывающаяся подъ народные вкусы гре-
ковъ полу-раціоналистическая, полу-миѳологическая попытка Матѳея и Луки
объяснить дуализмъ Христа, его Богочеловѣчность, изъ акта Его происхо-
жденія. Если Христосъ есть главный объектъ христіанской вѣры, и высота
религіознаго ученія опредѣляется высотой Его объекта, то Іоаннъ, своимъ
ученіемъ о Логосѣ, смѣлѣе всѣхъ защищаетъ божественность христіанской
религіи; его теорія Логоса не позволяла ему въ то же время забывать, что
для насъ нужны не только всемогущество, правдивость и справедливость въ
нашемъ Богѣ, но что прежде всего и болѣе всего для нашей религіи и
нравственности необходима любовь.
Идея о троичности. Іоанну принадлежитъ и мысль о тріединой ипостаси
Бога; у него, начиная съ гл. 14, 16, рядомъ съ Отцомъ и Сыномъ-Логосомъ,
какъ полный замѣститель возвратившагося къ Богу Сына человѣческаго,
выступаетъ Параклетъ, духъ Истины, отъ Отца исходящій и, невидимымъ обра-
зомъ, продолжающій въ мірѣ дѣло Сына; такимъ образомъ, здѣсь передъ нами
уже готовое ученіе о троичности въ лицахъ, въ ней мы познаемъ или чувствуемъ
божественность, на ней зиждется наша вѣра, на нее направлены всѣ наши
надежды, къ ней мы обращаемся въ нашихъ молитвахъ. Мы не должны уди-
вляться тому, что вскорѣ стали крестить во имя Отца, Сына и Св. Духа,
вмѣсто первоначальной формулы во имя Господа Христа. Богъ христіанъ
сталъ тріединымъ, чѣмъ-то среднимъ между монотеизмомъ Ветхаго Завѣта,
какъ его признавалъ самъ Христосъ, съ одной стороны, и политеизмомъ языч-
никовъ, равно какъ и пантеизмомъ современной философіи—съ другой. Какъ
Павелъ и апостольскія времена. 209
бы мы въ данный моментъ ни оцѣнивали развитіе понятія о божествѣ отъ
Іисуса до Іоанна, нельзя отвергнуть свидѣтельства исторіи о громадномъ
вредѣ, принесенномъ имъ религіи въ лицѣ христіанства. Невозможность
мыслить этого тріединаго Бога приковывала умы къ метафизическимъ мудр-
ствованіямъ, которыя врядъ ли могли способствовать развитію религіи и
этики. Главенствующее мѣсто снова заняли вычисленія и діалектическое
остроуміе, которыя Іисусъ хотѣлъ изгнать изъ религіи, какъ торгашей изъ
храма; снова вопросы о сборахъ съ мяты, укропа и тмина вытѣснили сущ-
ность откровенія—свободное наслажденіе религіознымъ миромъ и радостную
работу достиженія нравственнаго обновленія.
Преимущество образа Христа, даннаго Іоанномъ, передъ образомъ, даннымъ
Павломъ. Павелъ положилъ начало обожествленію Христа; оно создалось благо-
даря роковому, но все же возвышенно задуманному перенесенію свойствъ,
которыми Іисусъ надѣлилъ Евангеліе, на самаго носителя Евангелія; Іоаннъ
развилъ эти взгляды дальше, до крайнихъ почти выводовъ! Къ сожалѣнію,
теологамъ послѣдующихъ вѣковъ этотъ догматъ казался требующимъ даль-
нѣйшихъ дополненій. Уже у Павла наблюдаемое суженіе понятія любви
къ ближнему проявляется съ особой силой, у Іоанна въ той равнодушной
холодности, съ которой онъ говоритъ о невѣрующихъ, „о мірѣ", о тѣхъ,
кого, по его мнѣнію, Іисусъ—хотя у Іоанна 1, 2, какъ и у Павла, сказано,
что все Имъ сотворено—лишилъ Своего заступничества. Кромѣ вышеука-
занныхъ двухъ преимуществъ теологіи Іоанна, сравнительно съ ученіемъ
Павла, а именно, концентраціи и упрощенія догматовъ, есть еще и третье,
объясняющее, почему Іоаннъ не заключилъ своего ученія, подобно Павлу, въ
форму посланій, а изложилъ его въ историческомъ повѣствованіи. Іоанна,
стоитъ выше той односторонности, съ которою Павелъ весь интересъ въ
исторической личности Христа ограничилъ Его крестною смертью; онъ
училъ насъ познавать и тѣ сокровища благодати, которыми надѣлилъ насъ
Христосъ послѣ воплощенія, во время Своей жизни на землѣ. Подвиги, со-
вершенные Іисусомъ, слова, Имъ-произнесенныя, заповѣди, Имъ данныя, по
лучаютъ, хотя бы только принципіально, прежнее значеніе, и даже (на-
сколько это возможно для Іоанна) Его личность, Его индивидуальность при-
знается какъ нормативное откровеніе идеала.
Іоаннъ окунулъ жизнь Іисуса въ море свѣта, изъ-за котораго намъ
видны лишь сла быя очертанія дѣйствительнаго Христа. Но рядомъ съ
этимъ онъ позаб отился о томъ, чтобы потребность познать историческаго
Христа, почти совершенно исчезнувшая у Павла, получила торжественное
признаніе въ христіанской теологіи. Было бы несправедливо оспаривать, что
Іоаннъ внесъ въ у ченіе Павла рядъ весьма важныхъ поправокъ, увиливая,
правда, въ цѣломъ рядѣ вопросовъ его ошибки. Тотъ фактъ, что вскорѣ
послѣ Павла могъ выступить и получить признаніе такой самостоятельный,
свободный и великій мыслитель, какъ Іоаннъ, служитъ доказательствомъ
большого запаса жизненныхъ силъ въ первоначальныхъ христіанскихъ об-
щинахъ. Конечно, тѣ лица, которыя канонизировали Іоанна, могли только
снизу поднимать къ нему свои взоры, но, тѣмъ не менѣе, такое умѣніе по-
чувствовать великое дѣлаетъ честь общинамъ. Этимъ тонкимъ чутьемъ
древняя церковь выгодно выдѣлялась изъ среды своихъ соперниковъ.
Общая исторія европейской культуры, т. V.
11
210
Религія Іисуса и начала христіанства.
С. Христіанская религія въ церкви.
I.
^Христіанство эпигоновъ.
Постепенное отрезвленіе. Тотъ періодъ, который въ поэзіи называется
временемъ первой любви, закончился для христіанской общины не позднѣе
125 г. Страстная тоска по близкому, казалось, второму пришествію не была
удовлетворена; стали привыкать къ терпѣливому ожиданію. Стало умень-
шаться число тѣхъ, которые послѣ напрасныхъ блужданій и исканій нахо-
дили, наконецъ, въ новой религіи утѣшеніе и миръ; въ то же время увели-
чивалось число тѣхъ, которые отъ рожденія такъ же тѣсно срослись съ го-
сударствомъ и городской общиной, какъ и съ христіанскимъ религіознымъ
обществомъ и въ силу этого не могли на опытѣ познать разницу между
новой религіей и другими ученіями. Вообще энтузіазмъ, являвшійся, ко-
нечно, выраженіемъ чрезвычайнаго возбужденія религіознаго чувства, сталъ
постепенно изсякать; какъ впослѣдствіи у гуситовъ, квакеровъ и ирвин-
гіанцевъ за приливомъ, повинуясь высшему закону, пошелъ отливъ. Пока
духъ, съ его чудодѣйственнымъ вліяніемъ, былъ еще силенъ въ общинѣ, от-
дѣльныхъ проявленій безумства, совершавшихся якобы по наитію духа, опа-
саться не приходилось, ибо духъ самъ себя исправлялъ. Но со временемъ
проявленія духа прекратились.
Раньше всего исчезла способность говорить на разныхъ языкахъ; про-
рочествомъ стали заниматься лишь переходящіе съ мѣста на мѣсто люди,
относившіеся къ своему дѣлу какъ къ ремеслу; къ этимъ странствующимъ
учителямъ уже апостольскія „правила" относятся съ подозрѣніемъ.
Общины, ожидавшія руководителей извнѣ, часто становились жертвами
безсовѣстныхъ обманщиковъ, съ ихъ благочестивыми рѣчами. Это отрезвле-
ніе само по себѣ не есть позоръ для христіанства: лишь на короткое время
могло христіанство сохранить прелесть новизны, въ одинаковой мѣрѣ должно
оно было утратить и прелесть пикантности, которую приносили съ собой
явленія духа. Вторженіе подлога и лицемѣрія ведетъ свое начало, какъ по-
казываетъ II посланіе къ Коринѳ. 10, 13, не только съ послѣ-апостольскихъ
временъ. Удивительнымъ, однако, является то, что въ назидательной лите-
ратурѣ II вѣка такъ много предостереженій противъ грубыхъ и грубѣйшихъ
грѣховъ, которымъ, гласятъ они, слѣдовало бы, наконецъ, исчезнуть изъ об-
щинъ, и такъ мало радостной вѣры въ силу Евангелія, пересоздающую міръ
и людей. Христіанство той эпохи, когда все было покрыто пеленой обыден-
ности и мелочности, не является намъ, подобно городу, лежащему на горѣ.
Бѣдность духа. Но все же этотъ періодъ отъ 125—200 г. нельзя назвать
періодомъ проникновенія въ религію свѣтскаго духа и періодомъ ея элли-
низаціи. Это была, скорѣе, эпоха бѣдности, эпоха недостатка духа и силы,
послѣдовавшая за эпохой избытка.
Упрекъ въ „бѣдности духа”, дѣлаемый Евсевіемъ одному изъ интерес-
нѣйшихъ авторовъ, жившихъ около 150 г.,—какъ-разъ въ данномъ случаѣ съ
Христіанская религія въ церкви.
211
нашей точки зрѣнія, можетъ-быть, наименѣе умѣстный — передаетъ вполнѣ
то впечатлѣніе, которое производитъ на насъ вся христіанская литература
II вѣка, по сравненію съ писаніями Новаго Завѣта. Это не разрывъ съ
лучшимъ преданіемъ, не переходъ на новую колею, не заигрываніе съ элли-
низмомъ, не попытка дешеваго примиренія религіи и культуры: видимость
униженія христіанства, его глубокаго упадка происходила отъ того, что руко-
водители христіанства не были въ силахъ переработать тѣ сокровища мысли,
которыя были у нихъ въ рукахъ. Они удовлетворяются тѣмъ, что выдви-
гаютъ отдѣльные вопросы и при выборѣ руководятся или собственнымъ
вкусомъ, или опредѣленными практическими цѣлями. То, что они излагаютъ,
какъ христіанство, есть не что иное, какъ скудныя выписки, годныя для
школьнаго употребленія. Незрѣлые выступаютъ здѣсь какъ учителя еще
болѣе незрѣлыхъ. Правда, и во времена апостольскія незрѣлые составляли
большинство: единственная разница заключалась въ томъ, что они тогда
находились среди нѣсколькихъ великихъ умовъ, теперь же, кромѣ „малыхъ
сихъ", въ царствіи небесномъ никого другого не было. Насколько это по-
колѣніе сознавало свою неспособность удовлетворить требованіямъ эпохи,
ясно видно, на мой взглядъ, изъ того усердія, съ которымъ оно присваи-
вало себѣ произведенія поздне-іудейской литературы. Завѣщаніе двѣнадцати
патріарховъ, Енохъ, книги Сивиллъ, слегка изукрашенныя въ христіанскомъ
духѣ, сдѣлались моднымъ товаромъ въ ту эпоху, которая гордилась тѣмъ, что
вполнѣ изгнала іудейство. Во II вѣкѣ по преимуществу происходятъ искаженія
текстовъ, фальсификація ихъ, дополненія религіозной литературы бурьяномъ
апокрифовъ. Развѣ возможно яснѣе доказать собственное безсиліе’
Смягчающія обстоятельства. Нельзя, однако, упрекать эту эпоху въ томъ,
что она не является эпохой прогресса въ дальнѣйшемъ развитіи христіан-
ской мысли. Надо вспомнить, что этой эпохѣ приходилось ограждать себя
не только отъ ядовитыхъ нареканій со стороны евреевъ и язычниковъ, но
и отъ ярости массъ, считавшихъ этихъ „безбожниковъ" способными на
самыя позорныя преступленія, ибо, со времени Марка Аврелія (170 г.), ей
нужно было защищаться и отъ недоброжелательства государственныхъ
властей; надо принять во вниманіе, что въ это время каждый христіанинъ
долженъ былъ быть готовъ ежедневно пожертвовать своею жизнью за свои
религіозныя убѣжденія, что твердость, съ которой христіане стояли у своего
знамени, вызывали удивленіе даже у противниковъ. Эта эпоха не пріумно-
жила въ значительной мѣрѣ дарованныхъ ей талантовъ, но она и не зарыла
ихъ въ землю. Спасать, сохранять для грядущихъ, лучшихъ временъ—вотъ
что было ея лозунгомъ; тѣмъ дѣятельнымъ работникамъ, которые испол-
нили свою задачу, мы должны извинить нѣкоторую неумѣлость вѣ пріемахъ.
Типы благочестія во II в. Образцами религіозности этой эпохи могутъ слу-
жить „Апостольскія Правила" въ послѣдней редакціи; на ряду съ ними
„Пастырь" римлянина Гермы, обширная книга, составленная около 140 г. и
излагающая въ формѣ Апокалипсиса нравственныя наставленія и теологиче-
скія поученія, воспоминанія Гегесиппа, уроженца Палестины, „Посланія"
коринѳскаго епископа Діонисія, насколько намъ ихъ сохранилъ Евсевій,
древне-христіанскія проповѣди, распространившіяся подъ наименованіемъ
II Посланія Климента, и, наконецъ, такія крупныя произведенія „апологе-
товъ", какъ сочиненія Аристида, Юстина, Татіана, Аѳенагора, Ѳеоѳила
Антіохійскаго. „Апостольскія Правила" уже считаютъ нужнымъ предписы-
вать опредѣленныя молитвенныя формулы для ежедневнаго троекратнаго
моленія; въ томъ усердіи, съ которымъ они настаиваютъ „согласно закону"
на уплатѣ первыхъ плодовъ пророкамъ, т.-е. „вашимъ первосвященникамъ",
14е
212
Религія Іисуса и начала христіанства.
чувствуется приближеніе того времени, когда духовенство въ церкви будетъ
жить на счетъ прихожанъ; но все же составитель признаетъ возможнымъ чер-
пать христіанскія заповѣди лишь изъ „Евангелія Господа нашего". Для Гермы
сущностью христіанскаго благочестія является вѣра во единаго Бога на ряду
со страхомъ передъ Нимъ и воздержаніе. Второе Климентово посланіе рѣ-
шается даже высказать положеніе: постъ лучше молитвы, милостыня лучше
обоихъ; милостыня—облегченіе грѣховъ; онъ слегка касается даже идеи о
перенесеніи излишнихъ заслугъ одного брата на другого; такъ ,новый За-
конъ* сообщаетъ, что Евангеліе, главнымъ образомъ, есть достовѣрное по-
ученіе о добродѣтеляхъ, пріобрѣтеніе которыхъ безусловно необходимо для
обладанія вѣчною жизнью; добрая воля, проявленная въ искреннемъ раскаяніи
послѣ совершенныхъ ошибокъ, допускается, какъ нѣкоторая ихъ замѣна.
Такой доморощённой морали соотвѣтствуетъ и такой же доморощен-
ный интеллектуализмъ въ объясненіи религіозныхъ принциповъ; элементъ
довѣрія, хотѣнія и наслажденія въ понятіи вѣры не упоминается, и Хри-
стіанская вѣра опредѣляется какъ знаніе сущности и единства Бога,
какъ пониманіе значенія сошествія Его Сына на землю и всѣхъ важнѣй-
шихъ фактовъ евангельской исторіи; кромѣ этого, восхваляется всемогу-
щество, премудрость, неимѣніе потребностей, милосердіе Бога. Надежда
служитъ связью между религіей и нравственностью, надежда на воскресеніе
даже плоти, а не только, какъ это училъ Павелъ, одного тѣла; желаніе смяг-
чить разочарованіе въ томъ, что царство благодати не наступило, заставляло
разрисовывать блестящими красками радости существованія въ тысячелѣт-
немъ царствіи или въ потустороннемъ мірѣ. Вся жизнь должна быть напра-
влена къ тому, чтобы на вѣчномъ судѣ получить оправданіе и достичь блажен-
ства; мученическая смерть, конечно, искупляетъ даже долгую жизнь во грѣхѣ.
Бѣдность христіанства апологетовъ. Особенно убогимъ кажется намъ хри-
стіанство апологетовъ потому, что отъ нихъ, именно отъ тѣхъ, на чью
долю выпала задача сравнивать свою религію съ прежними ученіями для
доказательства ихъ ничтожества, ожидали возвышеннаго энтузіазма при
раскрытіи новыхъ истинъ христіанства. За небольшими исключеніями, апо-
логеты ограничивались тѣмъ, что въ подражаніе стоическимъ и эпикурей-
скимъ критикамъ осмѣивали тупоуміе миѳовъ о богахъ; кромѣ того, они
возвращали эллинамъ сдѣланный имъ упрекъ въ поощреніи посредствомъ
религіи низкихъ чувствъ и стремились изобразить христіанство, какъ един-
ственно истинную философію. Все, чего, по большей части, тщетно искали
величайшіе философы прошлаго, впадая въ противорѣчія другъ другу, все
это легко и безъ всякой примѣси заблужденій могъ найти въ Евангеліи
самый скромный вѣрующій. Въ то время гордились тѣмъ, что общепризнанный
фактъ близости ученія Платона къ Евангелію толковался въ томъ смыслѣ, что
Пиѳагоръ, Платонъ и ихъ послѣдователи разсматривались какъ плагіаторы
библейской литературы откровенія. Мысль, что и эллинскіе философы н поэты
являлись носителями божественной искры и приготовляли почву для рели-
гіи Іисуса, дѣйствительно, достойна того апостола, который (Римл. 2, 14
и слѣд.) писалъ о язычникахъ, что они, не имѣя закона, сами себѣ законъ.
Но эта мысль въ рукахъ апологетовъ не только пріобрѣтала, благодаря
присоединенію къ ней вопроса о зависимости, странную форму, которая
ни въ коемъ случаѣ не могла импонировать невѣрующимъ, но и разру-
шала самое пониманіе христіанской религіи. Христіанство, втиснутое въ
параллель съ греческой философіей, съ намѣреніемъ повсюду выставить
ее въ каррикатурномъ видѣ, утрачиваетъ свои наиболѣе важныя особен-
ности, такъ какъ онѣ совершенно не поддаются подобному сравненію.
Христіанская религія Въ церкви.
213
Выставлять Іисуса величайшимъ философомъ это почти значитъ—пре-
давать Его. Павелъ, обладая болѣе тонкимъ чутьемъ, далъ слѣдующую, правда,
парадоксальную формулировку дѣйствительнаго положенія вещей: истинный
Христосъ долженъ былъ казаться язычникамъ безразсудствомъ, а у евреевъ
возбуждать досаду. И это послѣднее было забыто апологетами, которые ду-
мали при помощи скучныхъ и по еврейскому методу измышленныхъ доказа-
тельствъ изъ Писанія убѣдить евреевъ въ идентичности (а не только въ со-
вмѣстимости!) ново-завѣтнаго откровенія съ ветхозавѣтнымъ; этимъ они сами
себѣ загораживали путь по двумъ направленіямъ. Между тѣмъ, они должны
были бы, конечно, выдвинуть на передній планъ то новое, чего никогда не
было ни у эллиновъ, ни у евреевъ, чѣмъ впервые обладалъ Іисусъ. Пред-
ставлять дѣло такъ, какъ-будто достаточно имѣть чуточку здраваго смысла,
чтобъ стать христіаниномъ, и лишь немного чувства порядочности и нрав-
ственности, чтобы удовлетворить требованіямъ Бога.
Но это—ошибка тактики, отвѣтственность за которую падаетъ на ге-
нераловъ. Духъ войска мы все же можемъ считать болѣе высокимъ. Объ-
явленія войны, несмотря на всю ихъ широковѣщательность, возмутительно
мало говорятъ о настоящемъ объектѣ войны, совершенно умалчиваютъ о
томъ блаженствѣ, которое испытываетъ вѣрующій, пребывающій въ мирѣ
съ Богомъ, о настроеніи, выраженномъ въ словахъ: „если Господь сЬ мной,
то кто можетъ быть противъ меня“, о достовѣрности спасенія, гарантіей
котораго служитъ обладаніе Духомъ Святымъ, о благоговѣйной гордости
вѣрующаго, который, не взирая на цѣлый міръ съ его мудростью и за-
конами, поступаетъ такъ, какъ ему предписываетъ собственная совѣсть. И
вмѣсто евангельскаго Іисуса, читателя заинтересовываютъ до-міровымъ Ло-
госомъ и его положеніемъ между Богомъ-Отцомъ и міромъ.
Общая оцѣнка христіанства II в. И помимо этого другія, мелочныя черты
присущи церкви II вѣка. Она подчеркиваетъ, напримѣръ, свой разрывъ съ
іудействомъ тѣмъ, что переноситъ постные дни съ понедѣльника и четверга
на среду и пятницу и боится обнаружить недостойную христіанства бли-
зость къ іудейству въ томъ случаѣ, если христіанская Пасха будетъ совпа-
дать съ еврейской. Однако, она не бросила ни одного поста, занятаго
древними, не прославила оффиціально всѣ эти убожества и не предала ана-
ѳемѣ Великаго. Въ виду того, что и проповѣдникъ во II климентовскомъ
посланіи, и апологетъ Аристидъ, и пророкъ Герма, и изслѣдующій догматъ
о воскресеніи Аѳенагоръ чувствуютъ себя только толкователями, а не твор-
цами, они имѣютъ право ограничиваться тѣмъ, что, по ихъ мнѣнію, легко
было просмотрѣть: ограниченность ихъ сужденій не 'зависитъ отъ характера
ихъ религіознаго чувства.
За порогомъ ихъ сознанія еще продолжаютъ дѣйствовать свѣжія силы
стараго времени. Иначе община не продержалась бы такъ побѣдоносно за
все долгое время ожесточенной борьбы. Немногія славныя страницы этихъ
войнъ, описанія и документы, касающіеся мученичествъ и преслѣдованій,
болѣе краснорѣчиво свидѣтельствуютъ о христіанствѣ тѣхъ поколѣній, чѣмъ
всѣ апологіи и проповѣди. Битвы же эти были особенно страшны не только
потому, что приходилось бороться съ внѣшними врагами, съ іудеями, языч-
никами, государствомъ, философіей и новыми соперничающими религіями,
какъ мистеріями Миѳры, Изиды, Великой Матери, но и потому, что въ соб-
ственныхъ рядахъ завязалась борьба не на животъ, а на смерть, борьба, въ
которой, дѣйствительно, стояла на картѣ сущность христіанства.
214
Религія Іисуса и начала христіанства.
II.
^эорьба съ гностикой, ея опасность и ея благотвор-
ное вліяніе-
Гностика—не продуктъ христіанства. Гностицизмъ былъ союзникомъ, навя-
завшимся во II в. христіанству и серьезно угрожавшимъ его существованію.
Въ старыхъ спискахъ еретиковъ перечисляется большее количество лжеучп-
телей-гностиковъ, чѣмъ извѣстное намъ для того же времени число учителей,
признанныхъ церковью; это свидѣтельствуетъ, какимъ живымъ элементомъ
были гностики, и какое важное значеніе они придавали литературной пропа-
гандѣ. Но всѣ эти списки заблуждаются, и это заблужденіе до сихъ поръ еще
не*искоренилось окончательно: они разсматриваютъ гностику просто какъ
ересь, т.-е. вырожденіе христіанства, а между тѣмъ гностицизмъ выросъ не на
христіанской почвѣ, а существовалъ уже задолго до христіанства. Религія
мандеевъ, довольно хорошо извѣстная намъ по ея священнымъ памятникамъ,
была языческо-гностической. Язычники-офиты существовали на ряду съ хри-
стіанами-наассенцами еще до времени Оригена. Даже іудейская религія, мало
благопріятная гностикѣ, была успѣшно втянута, какъ это показываетъ эльке-
саитизмъ, въ соприкосновеніе съ ней. Многочисленные слѣды гностическихъ
развѣтвленій затеряны для насъ въ исторіи религіи тѣхъ столѣтій, столь
скудныхъ источниками. Однако, та ожесточенность, съ которой церкви при-
ходилось бороться съ гностицизмомъ, заставляетъ насъ заключить, что хри-
стіанство имѣло для гностицизма притягательную силу не только потому, что
являлось самымъ новымъ и способнымъ къ дальнѣйшему развитію ученіемъ.
Основныя черты всякой гностики. Невозможно дать одно всеобъемлющее
опредѣленіе гностицизма: слишкомъ ужъ часто произвольно примѣнялось къ
самымъ разнообразнымъ ученіямъ имя, которымъ себя называла лишь часть
„гностиковъ". Центральныхъ гностическихъ теорій не существуетъ. Всѣмъ
истиннымъ гностикамъ -обще лишь то, что они хотятъ достичь цѣли религіи—
освобожденія духа отъ матеріи—путемъ сообщенія тайной науки, въ которой
первое мѣсто занимаютъ космогоническія умозрѣнія, а второе—указанія спо-
соба ускоренія процесса обожествленія человѣка. Христіанскіе гностики, въ
особенности, отнюдь не считаютъ себя философами религіи и не разсчиты-
ваютъ убѣждать разумностью или логичностью своего хода мыслей. Они хо-
тятъ быть апостолами и пророками богооткровенной мудрости, которую они,
смотря по личному вкусу, черпаютъ то у современныхъ имъ экстатиковъ, то у
мало извѣстныхъ апостольскихъ учениковъ, а то изъ старинной, до тѣхъ
поръ облеченной тайной, литературы. Почти повсюду мы встрѣчаемъ зна-
чительную примѣсь вавилоно-персидскихъ представленій, которыя въ куль-
тахъ-мистеріяхъ этой блестящей эпохи религіознаго синкретизма вступили
въ своеобразныя сочетанія съ эллинскими идеями. Сообразно съ этимъ
основой міровоззрѣнія является рѣзкій дуализмъ, плохо прикрытый политеи-
стическими узорами, разсматривающій духъ и матерію, Бога и міръ, какъ
Христіанская религія въ церкви.
215
абсолютныя противоположности, и считающій дѣло спасенія исключительно
естественнымъ процессомъ, не требующимъ взаимодѣйствія нравственныхъ
силъ, а людей—пассивными зрителями игры тѣхъ силъ, которыя движутъ міръ.
Древнѣйшія системы гностицизма. О такъ называемыхъ основателяхъ гности-
цизма — Симонѣ Волхвѣ (Магѣ) или самарянинѣ Меандрѣ такъ же, какъ объ
азіатѣ Керинѳѣ, мы знаемъ лишь то, что они считаютъ міръ твореніемъ не
верховнаго Бога, а небесныхъ силъ (ангела). Саторнилъ Антіохійскій около
120 г. сталъ различать неизвѣстнаго мірового Отца отъ іудейскаго Бога, творца
жалкаго человѣка, и нашелъ въ ветхозавѣтной исторіи описаніе борьбы этого
безсильнаго Бога - творца съ Сатаной, который, возбуждая въ людяхъ чув-
ственныя пожеланія, добивался ихъ полнаго подчиненія матеріи. Ниспослан-
ный для ихъ спасенія неизвѣстнымъ Богомъ Христосъ воплотился лишь ка-
жущимся образомъ: спасеніе это возможно, однако, лишь для тѣхъ, кто убѣ-
дится въ пагубномъ вліяніи брака, употребленіи мяса и всякаго иного под-
чиненія матеріи. Исходя, приблизительно, изъ тѣхъ же посылокъ, Карпо-
кратъ и его умершій 17 лѣтъ отъ роду сынъ Епифаній, авторъ трактата о
справедливости, приходятъ къ противоположнымъ результатамъ: Іисусъ по-
бѣждаетъ архонтовъ, создавшихъ міръ, тѣмъ, что устанавливаетъ комму-
низмъ на мѣсто ветхозавѣтнаго „еишп сиідие“; поэтому надо попрать ногами
тѣ нравственныя обязанности, которыя архонты внушили намъ для поддер-
жанія порядка въ мірѣ: міръ вѣдь не долженъ быть сохраненъ.
Базилидъ (около 125 г.). Базилидъ (около 125), несомнѣнно, находился нѣ-
сколько больше подъ вліяніемъ философскаго духа. Онъ считаетъ Бога іудеевъ
лишь однимъ изъ 365 эоновъ, происходящихъ отъ семи духовъ, которые въ
предвѣчныя времена явились эманаціями никѣмъ не рожденнаго Отца. Мы
замѣчаемъ у Базилида серьезное стремленіе согласовать евангельское повѣ-
ствованіе со своей системой.
Валентинъ (около 140 г.). Но своей высшей точки гностическая „теологія"
достигаетъ въ лицѣ Валентина, учившаго около 140 г. въ Александріи и Римѣ
и оставившаго послѣ себя рядъ выдающихся, самостоятельно работавшихъ
дальше учениковъ. Онъ находитъ мотивъ для эманацій: изъ первично Еди-
наго—изъ молчаливой первичной пучины исходитъ первая пара эоновъ,
разумъ и истина, ибо Единый жаждетъ объектовъ для своей любви; но такъ
какъ этотъ объектъ долженъ быть вполнѣ достоинъ Бога, то за первой па-
рой эоновъ слѣдуютъ другія, пока послѣ 15-ой пары не наступаетъ „ріегота",
т.-е. полнота божественнаго величія. Порывъ заносчивости въ одномъ изъ
этихъ тридцати эоновъ вызываетъ паденіе частицы божества въ безконечное
ничто, расположенное подъ „плеромой". Несмотря на вмѣшательство новой
пары эоновъ—„Христа и Духа“, эта частица, „низшая мудрость (Ахамоѳъ“),
продолжаетъ оставаться внѣ предѣловъ плеромы и изнываетъ въ своемъ
стремленіи къ родинѣ. Деміургъ создаетъ на ней нашъ міръ, который по-
этому носитъ одновременно черты ничтожества и божественной полноты. Но
искупленіе, совершенное Христомъ, посланникомъ плеромы, положило въ.
мірѣ начало отдѣленія божественныхъ частицъ отъ матеріальныхъ. Конецъ
наступитъ тогда, когда, благодаря просвѣтленію всѣхъ людей духа, остатки
мудрости вернутся обратно въ плерому; тогда тлѣнный остовъ матеріаль-
наго погрузится въ ничто. Въ то время, какъ остальные гностики дѣлятъ,
безъ дальнѣйшихъ сомнѣній, человѣчество на пневматиковъ и хиликовъ,
т.-е. на адептовъ ихъ мудрости и на людей глухихъ къ ней, рожденныхъ
для безконечнаго ничто, и утѣшаются въ своихъ неудачахъ мыслью о томъ,
что массамъ хиликовъ, въ силу ихъ природы, гностика, какъ все духовное,
недоступна, церковнообщинныя воззрѣнія Валентина заставили его уста-
216
Религія Іисуса и начала христіанства.
повить еще третій классъ, классъ психиковъ, которые являются носителями
не гностики, а вѣры и добрыхъ дѣлъ; къ нимъ онъ относитъ людей цер-
ковно-благочестивыхъ. Имъ также суждена вѣчная жизнь, правда, только на
краю плеромы, однако, такъ, что чувство приниженности не будетъ на-
рушать ихъ блаженства.
Манихейство (около 142 г.). Безспорнымъ отпрыскомъ настоящаго отъ корня
идущаго гностицизма является манихейская религія, которую проповѣдывалъ
персъ Мани, и которая восприняла въ себя всѣ еще имѣвшіеся на лицо остатки
гностическихъ сектъ,—„пламенная роскошная поэма природы и міра". Изна-
чала, рядомъ другъ съ другомъ, существовало два одинаково вѣчныхъ гигант-
скихъ царства-—свѣта и тьмы. Олицетворенный свѣтъ есть первое. Пре-
красное съ дважды пятью дѣленіями; онъ создаетъ себѣ свѣтлое небо и
свѣтлую землю; между тѣмъ въ царствѣ тьмы лишь со временемъ создается
перводіаволъ. Его алчность вторгается въ свѣтлую землю, онъ похищаетъ
часть элементовъ свѣта и поспѣшно смѣшиваетъ ихъ съ элементами тьмы.
Въ нашемъ мірѣ, состоящемъ изъ многихъ небесъ и земель, созданныхъ,
добрыми духами въ цѣляхъ освобожденія плѣненныхъ частицъ свѣта,
солнце и луна представляютъ собою гигантскія скопленія уже освобо-
жденнаго свѣта—свѣтовые корабли; эти два небесныхъ колеса непрерывно
продолжаютъ свое дѣло выдѣленія свѣтовыхъ частей. Труднѣе всего эта
работа выдѣленія надъ человѣкомъ, созданнымъ діаволомъ съ помощью
алчности и похоти по своему образу и подобію съ злокозненнымъ вклю-
ченіемъ въ него силъ свѣта. Но небесные посланники въ родѣ Авраама,
Зороастра, Будды, Христа и послѣдняго Мани, принесшаго самое совершен-
ное откровеніе, показываютъ людямъ истину; нѣкоторые избранники среди
людей при помощи трехъ печатей, налагаемыхъ ими себѣ на грудь, уста и
руки, отказываются отъ всѣхъ матеріальныхъ наслажденій и учатъ другихъ—
массы слушателей — понемногу перестраивать свою жизнь на началахъ та-
кого же аскетизма. Такимъ образомъ, медленно приближается день, въ ко-
торый міровая исторія достигнетъ своей цѣли, всѣ частицы свѣта будутъ
освобождены, и міръ рухнетъ въ громадномъ пожарѣ, зажженномъ анге-
лами. И тогда останутся на вѣки раздѣленными царство свѣта высоко вверху
и царство тьмы внизу въ глубинѣ.
Притягательная сила гностики. Спросятъ, какимъ образомъ эти порожденія
безудержной фантазіи могли быть опасны христіанству? Отвѣтъ будетъ за-
труднительнымъ, если мы будемъ читать лишь сообщенія церковныхъ ересіо-
логовъ и болтливую нелѣпицу сохранившихся копто-гностическихъ сочине-
ній. Но весь исключительно научный аппаратъ рядовъ эоновъ и ихъ чиселъ,
конечно, не занималъ перваго мѣста въ проповѣдяхъ гностическихъ миссіоне-
ровъ. Смѣшеніе миѳологическихъ фантазій съ историческими элементами соот-
вѣтствовало вкусу тогдашняго времени; очарованіе таинственностью, которой
гностика себя окружала, соблазняло многихъ, и, наконецъ, особенную притяга-
тельную силу имѣлъ аристократическій характеръ этого рода религіи: вся-
кому было лестно, благодаря признанію извѣстной теоріи, прослыть за че-
ловѣка высшаго ума. Дуализмъ, который теперь насъ непріятно поражаетъ,
является для наивнаго міровоззрѣнія простѣйшимъ разрѣшеніемъ міровыхъ
проблемъ; пессимистическое сужденіе о людяхъ и землѣ, не рѣшающееся при-
писывать истинному Богу ихъ созданія, свойственно временамъ усталости.
Само христіанство многими своими взглядами поддерживало подобное
настроеніе. Обычное у гностиковъ настаиванье на несостоятельности ветхо-
завѣтнаго откровенія могло казаться послѣднимъ логически необходимымъ
шагомъ на пути освобожденія христіанства отъ іудейской ограниченности:
Христіанская религія въ церкви.
217
высокія свойства, которыми гностика надѣляла Искупителя Іисуса Христа,
вознаграждали за эту утрату. Стремленіе оспаривать законъ Моисея было съ
самаго начала врождено язычникамъ, принявшимъ христіанство; но въ легко-
мысленно свободной формѣ, которая должна была дѣйствовать отталкиваю-
щимъ образомъ, оно рѣдко могло имѣть успѣхъ на практикѣ; выставлялась
поэтому на первый планъ исключитёльно теорія, отвѣчавшая также и духу
церкви: а именно, истязаніе плоти. Базилидъ и Валентинъ не только сочув-
ствуютъ идеѣ искупленія, они проводятъ ее, исходя изъ апостола Павла
(Римл. 8), широко для всего міра; и для нихъ конечною цѣлью является положе-
ніе, что Богъ есть все во всемъ. Намъ кажется жалкимъ ихъ взглядъ, что міръ
своимъ существованіемъ обязанъ ошибкѣ или, какъ у Мани, недостатку бди-
тельности, что они допускали лишь одинъ процессъ развитія, шедшій сна-
чала регрессивнымъ путемъ, а потомъ возвращавшійся назадъ къ своей
исходной точкѣ, не ведшій къ истинно новому, высшему; однако, библей-
ская теорія о грѣхопаденіи и возстановленіи первобытнаго состоянія опи-
рается на такое же непосредственно античное міровоззрѣніе: ученикъ ни-
когда не бываетъ выше своего учителя. Мы не позволимъ себѣ, наконецъ, и
слишкомъ строгаго осужденія высокомѣрія этихъ представителей познанія;
вѣдь они не требовали для распространенія своего гностицизма отрицанія
существовавшей до этого времени Вѣры, піотіе, но, подобно апостоламъ
Христа въ Коринѳѣ во времена Павла, прославляли свою мудрость, какъ
вѣнецъ донынѣ существовавшей вѣры и какъ истолкованіе оставленныхъ ею
въ сторонѣ загадокъ.
Вторженіе гностицизма въ церковь. Наиболѣе сильнымъ доказательствомъ со-
блазнительной силы гностической тайной мудрости служитъ, во-первыхъ, по-
пулярность разбрасываемой ими въ общинахъ въ громадномъ количествѣ тен-
денціозной литературы, облеченной въ форму романовъ, новыхъ евангелій,
апокалипсисовъ и дѣяній апостольскихъ; эта литература отравляла читателей
своимъ ядомъ, хотя и вводимымъ въ организмъ по каплямъ, но тѣмъ болѣе
опаснымъ; во-вторыхъ, тотъ фактъ, что какъ-разъ наиболѣе независимые умы
среди теологовъ II вѣка были въ большей или меньшей степени заражены
гностицизмомъ. Знаменательнымъ является уже то, что Климентъ Александрій-
скій въ 200 году ни за какую цѣну не хотѣлъ отказаться отъ почетнаго
имени—истиннаго гностика; даже люди, принявшіе изъ благороднѣйшихъ по-
бужденій христіанство, люди, призванные, казалось, стать руководителями
церкви, скоро фигурируютъ во всѣхъ спискахъ какъ гностики, напр., Мар-
кіонъ, Бардезанъ и Татіанъ. Ассиріецъ Татіанъ въ 170 г. написалъ для все-
ленской церкви полемическое сочиненіе противъ язычниковъ, спец іально для
сирійской—книгу евангелій, которая была искусно составлена имъ изъ четы-
рехъ большихъ евангелій и служила въ Сиріи въ теченіе двухъ вѣковъ ни-
кѣмъ не оспариваемой оффиціальной книгой для назидательнаго чтенія; но
для обоснованія своей этики, требовавшей строгой воздержанности, запре-
щенія брака и запрещенія употребленія мяса, онъ пользовался гностиче-
скими тезисами, что и вызвало его исключеніе изъ римской общины. За-
слуга Бардезана (около 200 г.) заключалась въ томъ, что имъ была создана
самостоятельная сирійская литература и образцы для христіанскихъ цер-
ковныхъ пѣсенъ; кромѣ того, его шкотйі была энергичной защитницей сво-
боды воли и личной отвѣтственности человѣка за его поступки. И все-таки
онъ былъ подвергнутъ проклятію, какъ гностикъ, такъ какъ усвоилъ нѣко-
торыя изъ космогоническихъ теорій гностики.
Маркіонъ (около 140 г.). Наконецъ, Маркіонъ (жилъ въ Римѣ около 140 г.), го-
товый на всякія жертвы, восторженный послѣдователь Павла, въ своемъ тол-
218
Религія Іисуса и начала христіанства.
кованіи посланій Павла и написаннаго въ его духѣ Евангелія (св. Луки) при-
ходить къ окончательному выводу, что Богъ Ветхаго Завѣта, гнѣвный и ка-
рающій Богъ справедливости, не можетъ быть идентичнымъ съ Богомъ Но-
ваго Завѣта, съ Отцомъ Іисуса, съ Богомъ доброты и любви, о которомъ пер-
вый въ своей ограниченности ничего даже не зналъ и потому отправилъ на
распятіе Мессію—полную противоположность того Мессіи, котораго онъ пред-
сказывалъ. Такимъ образомъ, Маркіонъ сразу разбиваетъ монотеизмъ и отри-
цаетъ всякое позитивное соотношеніе между ново-завѣтнымъ откровеніемъ
и ветхо-завѣтнымъ! Отсутствіе всякихъ мистерій указываетъ на то, что
гностическіе тезисы не были его исходной точкой, а наслоились позднѣе:
Маркіонъ не получилъ никакого откровенія, и онъ выводитъ спасеніе
не изъ знанія, а лишь изъ одной вѣры. Но въ матеріи онъ видитъ, преуве-
личивая ученіе Павла объ отверженіи плоти, одно лишь зло, въ законѣ Вет-
хаго Завѣта лишь одну, безсильную въ своей половинчатости, борьбу съ
абсолютнымъ зломъ. Такимъ образомъ, покончивъ со старымъ, онъ называетъ
не только законъ Моисея, но и самого Бога этого закона промежуточной
стадіей. Истинный Богъ не повиненъ въ существованіи этого жалкаго міра
и лишь стремится въ своей добротѣ освободить тѣхъ, для кого спасеніе воз-
можно; но ничто матеріальное спасеннымъ быть не можетъ, и потому высшей
заповѣдью для образа жизни вѣрующихъ является абсолютное удаленіе
отъ свѣта.
Опасность нападеній гностики. Двойственность точки зрѣнія Маркіона ясно
указываетъ на то, чѣмъ рисковала христіанская религія въ этой попыткѣ
гностики завладѣть ею: христіанство отказалось бы отъ монотеизма, пере-
стало бы быть религіей нравственности и утратило бы подъ собою истори-
ческую почву. Маркіонъ, правда, избѣжалъ второго слѣдствія: онъ предъя-
влялъ нравственныя и религіозныя требованія тамъ, гдѣ истинные гностики
считали достаточнымъ предложить мудрость; но первый выводъ онъ сдѣлалъ
полностью 'и, правда, безсознательно, былъ чрезвычайно близокъ къ третьему.
Вспомнимъ, однако, что Павелъ въ своихъ посланіяхъ и Іисусъ въ Еван-
геліяхъ, однимъ словомъ, историческіе основатели христіанской религіи, по-
читали Ветхій Завѣтъ какъ памятникъ Божественнаго откровенія: невоз-
можно поэтому вычеркнуть ихъ Ветхій Завѣтъ и сохранить лишь ихъ Но-
вый Завѣтъ.
Мы цѣнимъ въ Маркіонѣ не это: насъ поражаютъ не только мужество
и вѣрность, съ которыми онъ и самъ страдалъ за свои убѣжденія и другихъ
училъ радостно переносить мученія ради истины, но мы считаемъ за честь
для церкви II вѣка, что такой человѣкъ, какъ Маркіонъ, черезъ нее на-
учился познавать и любить Бога истиннаго Евангелія; — это доказываетъ,
что церковь обладала тогда большимъ, чѣмъ то, что мы узнаемъ изъ остат-
ковъ ея тогдашней литературы. Мы восторгаемся духомъ правдивости этого
полу-гностика, который, вмѣсто того, чтобъ успокоить себя при помощи
экзегетической эквилибристики, какъ это для устраненія неудобныхъ воз-
раженій легко дѣлали гностики, открыто указывалъ на противорѣчія между
памятниками іудейской религіи и христіанской, поскольку онъ ихъ самъ
чувствовалъ; мы не порицаемъ его за то, что онъ, какъ человѣкъ своего вре-
мени, не нашелъ единственно возможнаго примиренія этого противорѣчія,
т.-е. идеи постепеннаго развитія религіозной истины отъ низкихъ ступеней
къ болѣе высокимъ. Но церковь, которая отвергла Маркіона, проявила-не
только большую, чѣмъ онъ, ясность мысли, отстраняя отъ себя характеризую-
щее Маркіона смѣшеніе буквальной вѣры въ ветхо-завѣтное откровеніе съ
безпощадной критикой его содержанія; она высказала также здоровый ре-
Христіанская религія въ церкви.
219
лигіозный инстинктъ, не соглашаясь отказаться отъ идеи, что ветхо-завѣт-
ныя пророчества исполнились благодаря Евангелію.
Отсутствіе историческаго пониманія въ гностической религіи. Насильственное
измѣненіе исторически созданнаго является и въ церкви не рѣдкостью; но
гностицизмъ во всѣхъ своихъ формахъ есть отрицаніе историческаго эле-
мента въ религіи вообще; гностика въ своемъ преувеличенномъ анти-іудаизмѣ
ставитъ на мѣсто историческихъ личностей олицетворенныя идеи, построен-
ныя фигуры, образы, частью удивительно гармоничные, прекрасныя для глаза
историческія картины, но все сплошь творенія фантазіи поэта. Въ томъ уче-
ніи, которое они предлагали^ какъ христіанскую религію, заключалась лишь
религія основателей школъ, и было слишкомъ мало настоящаго Іисуса и его
Евангелія. Церковь была права въ томъ, что защищала свои преданія отъ
вторженія радикальнаго, лишеннаго историческаго пониманія, субъекти-
визма, а также и въ томъ, что, несмотря на всю свою антипатію къ тогдаш-
нему іудаизму, не позволила отнять у себя свою ветхо-завѣтную предше-
ствующую исторію. Только благодаря этому, церковь и сохранила свое мѣсто
въ исторіи религій и не растворилась въ философіи. Въ самомъ дѣлѣ, смогла
ли бы она отстоять передъ новоплатонизмомъ, возникшемъ въ III вѣкѣ, свои
права на существованіе, если бы она находилась во власти гностики? Тѣ по-
требности, которыя удовлетворяла гностика, главнымъ образомъ, въ области
міропознанія и отчасти въ области нравственныхъ и религіозныхъ требо-
ваній, были гораздо обстоятельнѣе и притомъ въ рамкахъ серьезной науки
удовлетворены Платономъ или Порфиріемъ. Тотъ, кто для своей религіоз-
ной жизни не нуждался въ настоящемъ Іисусѣ и въ настоящемъ Павлѣ,
могъ найти у ново платониковъ религіозность, почти равную христіанской,
и родственные, близкіе, нравственные идеалы.
Благотворное вліяніе борьбы съ гностикой. Благотворныя послѣдствія, тяже-
лой борьбы, которую церковь принуждена была вести съ гностицизмомъ,
проявились тотчасъ же. Церковь была вынуждена къ энергичному напряже-
нію силъ въ тѣхъ областяхъ, которыми она раньше пренебрегала; удиви
тельно быстро развилась церковная наука. Ревностная пропаганда соперни-
чающихъ другъ съ другомъ гностическихъ школъ пользовалась всѣми воз-
можными формами античной литературы: романами во вкусѣ простонародія,
одами въ высокомъ стилѣ, проповѣдями, посланіями, большими научными
изслѣдованіями догматическаго, полемическаго и экзегетическаго содержа-
нія. Церковь, которая наблюдала успѣхъ такой разносторонности, не могла
оставаться позади; она съ 150 г. направляетъ свои силы на изданіе религіоз-
ной популярной литературы для различныхъ класовъ: и не удивительно, что
апокрифическія дѣянія апостоловъ церковнаго происхожденія иногда до смѣ-
шенія похожи на гностическія, такъ какъ ихъ единственной цѣлью было вы-
тѣснить эти послѣднія.
Начала церковной науки. Одними лишь проскрипціонными списками ерети-
ковъ нанести пораженіе ересямъ было невозможно; слѣдовало показать ихъ
заблужденія въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ, произвольность ихъ толкова-
ній Св. Писанія, фантастичность ихъ міровыхъ картинъ и противорѣчія въ
ихт. системахъ. Это способны были выполнить только научно-образованныя
головы, и поэтому возникновеніе первой теологической „школы" въ Але-
ксандріи около 170 г. не случайно.
Тертулліанъ (около 200 г.). Обширное произведеніе, которое Тертулліанъ
послѣ 200 года опубликовалъ противъ Маркіона, заслуживаетъ оцѣнки и
какъ научный трудъ. Тщательность, съ которой онъ предпринимаетъ стихъ
за стихомъ разборъ каноническихъ текстовъ библіи своего противника, съ
220
Религія Іисуса и начала христіанства.
цѣлью доказать ему, допустивъ даже ихъ достовѣрность и подлинность, въ
какомъ противорѣчіи съ этими памятниками находится его ученіе,произво-
дитъ не меньшее впечатлѣніе, чѣмъ то, чисто-адвокатское искусство, съ
которымъ онъ пользуется полученными выводами.
Иреней (около 190 г.). Иреней, епископъ Ліонскій, мало-азіецъ по проис-
хожденію, написалъ около 190 г. большое сочиненіе для опроверженія лож-
наго гнозиса, въ которомъ онъ первый избѣгаетъ ошибокъ ранней апологето-
полемической литературы и, вмѣсто вѣчныхъ праздныхъ споровъ объ от-
дѣльныхъ заблужденіяхъ противника, уничтожаетъ своего противника по-
средствомъ сопоставленія его пустыхъ фантазій съ прочно обоснованными
и содержательными церковными догматами вѣры.
Ипполитъ (около 222 г.) и Юлій Африканскій (того же времени). У Ипполита,
епископа Римскаго, около 222 г. и одновременно у уроженца Палестины.
Юлія Африканскаго, уже появляется нѣчто въ родѣ церковной исторіи. Отъ
Юлія Африканскаго осталось посланіе, совершенное произведеніе литера-
турной критики, въ которомъ онъ доказываетъ недостовѣрность разсказа
о Сусаннѣ въ книгѣ пророка Даніила. Ипполитъ же издавалъ съ искрен-
нимъ усердіемъ въ формѣ проповѣдей и комментаріевъ толкованія Св. Пи-
санія для ученыхъ и для общинъ и разъясненія отдѣльныхъ догматическихъ
вопросовъ.
Великіе александрійцы: Климентъ (около 200 г.) и Оригенъ (202—254 г.). Но
все же свѣтилами остаются великіе александрійскіе учителя: Климентъ около
200 и Оригенъ 202 — 254; послѣдній, впрочемъ, провелъ послѣдніе 22 года
своей жизни не въ Александріи, а въ Цезареѣ Палестинской, гдѣ онъ
занимался изслѣдованіями, преподаваніемъ и составленіемъ книгъ. Въ „Але-
ксандрійской школѣ", какъ это дѣлалось уже въ продолженіе нѣсколькихъ
столѣтій и во многихъ другихъ городахъ, жаждущіе знанія мужчины и
женщины получали общее образованіе, при посредствѣ лекцій, занятій, а
также путемъ личнаго общенія; новымъ являлось лишь то, что теперь по-
добными школами стали руководить христіане, избравшіе это дѣло, какъ
свое жизненное призваніе, и что они быстро заслуживали восторженную
любовь даже и своихъ языческихъ слушателей. Ихъ преподаваніе логики,
реторики, физики и математики едва ли отличалось чѣмъ-нибудь отъ пре,-
подаванія ихъ языческихъ коллегъ, но вѣнцомъ ихъ дѣятельности было
преподаваніе метафизики, религіознаго ученія и этики на основаніи Св.
Писанія; выступая на этомъ поприщѣ соперниками эллинскихъ филосо-
фовъ того времени, они сами должны были обладать философскимъ обра-
зованіемъ, научнымъ міросозерцаніемъ, способностью систематически сое-
динять результаты прочихъ своихъ изслѣдованій и основныя положенія
своей религіи въ единое цѣлое. Климентъ, правда, избѣгаетъ опредѣленной
системы въ своемъ большомъ сочиненіи, состоящемъ изъ трехъ частей; онъ
преднамѣренно водитъ своихъ читателей, какъ бы по гигантскому саду-лаби-
ринту, по меньшей мѣрѣ, по ковру цвѣтниковъ, назначенному для наиболѣе
зрѣлыхъ.Не только многочисленныя обсужденія гностическихъ сочиненій, но
еще болѣе таинственность стиля, въ которомъ самодовольная широковѣща-
тельность смѣняется лаконизмомъ оракульскихъ предсказаній, указываютъ
на то, что Климентъ подчиняется здѣсь чужому вкусу: онъ хочетъ дать
что-нибудь взамѣнъ любимой гностической литературы. Но въ книгѣ
находятся и отдѣлы, въ которыхъ Климентъ съ удивительной силой изо-
бражаетъ то жажду истины, то блаженство обладанія спасеніемъ и ми-
ромъ; это служитъ лучшимъ доказательствомъ того, что въ церкви, не-
смотря на усердное гоненіе противъ красоты, искусства и изящнаго вкуса.
Христіанская религія въ церкви.
221
не исчезло еще стремленіе къ благородству формы. Благодаря такимъ отрыв-
камъ, Климентъ принадлежитъ къ числу величайшихъ прозаиковъ греческой
литературы. Его послѣдователь Оригенъ пишетъ всегда въ тонѣ своего учи-
теля; но онъ стоитъ въ первомъ ряду среди ученыхъ императорскаго пеі іода,
не только благодаря неутомимости своего усердія и обширности своихъ по-
знаній, но также благодаря возвышенному духу и значенію его произве-
деній, отличающихся такой правдивостью и такой благородной скромностью,
что авторъ и читатель совершенно сливаются съ предметомъ изложенія.
Фанатичная ограниченность позднѣйшихъ правовѣрныхъ уничтожила боль-
шинство его сочиненій, а въ 553 г. вселенскій соборъ причислилъ его къ
еретикамъ. И все-таки позднѣйшія поколѣнія старой церкви безсознательно
заимствовали у него все то лучшее, чѣмъ они обладали. Огромный трудъ
составленія „гекзаплы"—сборника всѣхъ существующихъ списковъ Ветхаго
Завѣта, какъ основ анія для возстановленія текста, очищеннаго отъ ложныхъ
и неясныхъ толкованій, заняло бы у другихъ всю жизнь. Оригенъ же,
кромѣ этой работы, посредствомъ несмѣтнаго числа комментаріевъ раз-
личнаго стиля, способствовалъ тому, что основательное изученіе Библіи
стало центромъ теологическаго интереса; еще молодымъ человѣкомъ изло-
жилъ онъ въ четырехъ книгахъ „Бе ргіпсірііз" нѣчто въ родѣ системы хри-
стіанскаго вѣроученія. Конечно, его работа, посвященная критикѣ текста,
должна была быть неудачной; она исходила изъ ложнаго предубѣжденія о
вдохновеніи свыше такъ назыв. БХХ толковников^?Ч№къ толкователь, онъ
употреблялъ наихудшій изъ всѣхъ методовъ, методъ аллегоризаціи, прин-
ципъ котораго заключался въ томъ, что не только Писанію придавался
различный смыслъ, но и каждому ничтожному библейскому слову приписы-
валась безконечная спасительная сила; какъ догматикъ, онъ сдѣлалъ огром-
ныя уступки эллинской мысли: его спиритуализмъ, его интеллектуализмъ,
его оптимизмъ и моральное ученіе возникли не на древне-христіанской
почвѣ. Онъ приходитъ къ выводу, что все матеріальное, также и тѣло—
преходящи, истинный міръ, міръ идей — вѣченъ; и такъ какъ' люди своею
лучшею частью принадлежатъ къ нему, то не только они, но даже и діа
волъ когда-нибудь возвратятся къ Богу. Грѣхъ есть удаленіе отъ Бога,
т.-е. отъ идеала, а искупленіе наступитъ, въ сущности, тогда, когда субъ-
ектъ постигнетъ эту причину своего бѣдствія и вновь приблизится къ Богу:
задача историческаго Христа та же, что и вѣчнаго Логоса, именно открыть
намъ глаза на двойственность нашего существа и на единство Божіе. На
необходимости милосердія Божьяго для спасенія Оригенъ сильно настаи-
ваетъ; но для него все же остается непонятнымъ представленіе Павла о
демонической власти грѣха и о происходящей, благодаря этому, въ душѣ
человѣка ожесточенной борьбѣ добра и зла.
• Отношеніе Оригена къ гностикѣ. Въ слѣдующихъ трехъ пунктахъ Оригенъ
рѣшительно оппонируетъ гностицизму: онъ признаетъ единство Божье вполнѣ
непоколебимымъ, а ученію о Логосѣ и о Сй. Духѣ онъ придаетъ такую форму,
что оно нисколько не нарушаетъ монотеизма; онъ рисуетъ картину возникно-
венія міра, не употре бляя заимствованнаго изъ чуждыхъ религіозно-философ-
скихъ системъ матеріала, а точно ограничиваясь лишь тѣмъ, что онъ считаетъ
нужнымъ взять изъ библейскихъ сообщеній,—рядовъ и паръ эоновъ у него
нѣтъ,—и, наконецъ, всякій намекъ на дуалистическое настроеніе у него отсут-
ствуетъ. Но система Оригена не только заканчиваетъ всѣ счеты съ гностикой,
она находится также и подъ ея непосредственнымъ вліяніемъ: мы видимъ,
что какъ у Оригена, такъ и у гностиковъ, въ центрѣ интереса стоятъ во-
просы познанія Бога, міра, человѣка. Аристократическій духъ, одина-
.222 Религія Іисуса и начала христіанства.
ково присущій и гностикѣ, и системѣ Оригена, отдѣляетъ въ церкви знаю-
щихъ, которые поклоняются Богу въ духѣ, отъ прочей массы, которая
поклоняется Ему въ Іерусалимѣ; и той, и другой недостаетъ правильнаго
пониманія индивидуальныхъ и историческихъ элементенъ въ религіи; Ори-
генъ даетъ лишь описанія типическихъ процессовъ. Позднѣйшіе теологи,
начиная съ Меѳодія (около 300), горячо защищавшаго воскресеніе и тѣла,
успѣшно боролись съ отдѣльными положеніями системы Оригена; вообще
же греческая теологія не превзошла этой системы; даже въ экзегетикѣ она
пошла дальше него только въ эпоху, слѣдующую за Никейскими соборами.
Оригенъ писалъ не для насъ, а для своихъ современниковъ, и для той
эпохи онъ нашелъ подходящій языкъ. Слѣдуетъ отмѣтить, что бывшій гно-
стикъ, Амвросій, своею княжеской щедростью способствовалъ научной дѣ-
ятельности Оригена; только благодаря смѣшенію библейскаго и эллинскаго
духа возможно было возвратить такихъ людей въ лоно церкви, возможно
было въ будущемъ лишить гностику ея вліянія; буквально вѣрное изобра-
женіе сотворенія міра по Исходу I и II никогда бы не могло удовлетво-
рить образованныхъ людей того времени.
Такъ какъ Оригенъ предпринялъ лишь попытку объяснить міръ и ни-
когда не думалъ навязывать этого объясненія, какъ единственной истины,
онъ и не заслуживаетъ никакого порицанія. Среди его учениковъ царила
самая широкая терпимость по отношенію ко всякимъ рѣшеніямъ теологиче-
скихъ и церковныхъ вопросовъ; они не настаивали на какихъ-либо опредѣлен-
ныхъ формулахъ. Какую широту взглядовъ проявляетъ, напримѣръ, послѣ-
дователь Оригена, епископъ Александрійскій Діонисій, во время своихъ пе-
реговоровъ съ Римомъ; характерной чертой другого послѣдователя Оригена,
Евсевія Цезарейскаго, является то, что онъ въ такихъ важныхъ вопросахъ,
какъ въ вопросѣ объ установленіи границъ Новаго Завѣта, ничего опредѣ-
ленно не постановляетъ, желая предоставить рѣшеніе самому читателю,
которому онъ и даетъ на разсмотрѣніе возможно обширный матеріалъ.
Христіанство въ 200 г. — культурный факторъ. Во всякомъ случаѣ, Оригенъ,
своею личностью и своими произведеніями заставилъ уважать христіанство
и лицъ, стоящихъ отъ него далеко. Какъ широко распространялось его
вліяніе, какъ человѣка, ясно видно изъ панегирика, въ которомъ капподо-
кіецъ Григорій прославляетъ Оригена, прощаясь съ нимъ, какъ со своимъ
преподавателемъ: трогательно прорывается искреннее почитаніе и любовь
черезъ всѣ реторическія фразы. Разъ человѣкъ, пользовавшійся такой всемір-
ной славой, какъ Оригенъ, защищалъ разумность и божественность христіан-
ской религіи, то и такіе вдумчивые язычники, какъ Порфирій, несмотря на
всю ихъ антипатію, не могли больше отказывать христіанству въ своемъ
уваженіи; они уже начинаютъ основательно изучать памятники христіанства,
признавая, такимъ образомъ, его духовное значеніе. Однимъ словомъ, съ того
времени, какъ христіанство обладало произведеніями Климента и Оригена,
оно возвысилось надъ подозрѣніемъ, что оно—продуктъ варварской души.
На Западѣ, однако, гдѣ не знали Оригена, гдѣ Тертулліанъ, разорвавшій съ
церковью, не смогъ проявить своей мощной оригинальности стиля и мысли,
а другіе церковные писатели, какъ Кипріанъ и Новатіанъ, занимались болѣе
всего составленіемъ сочиненій на опредѣленные случаи для церковной
публики, даже послѣ 300 г. могло казаться необходимымъ существованіе
христіанской образованности. Такую цѣль преслѣдуетъ Лактанцій своей
изящнымъ языкомъ написанной книгой „Введеніе въ божественное ученіе".
На Востокѣ уже въ 200 г. религія христіанъ стала культурнымъ факто-
ромъ перваго разряда. Это подымало чувство собственнаго достоинства
Христіанская религія въ церкви. 223
даже у тѣхъ христіанъ, которые сами лично не участвовали въ этомъ раз-
витіи; вслѣдствіе этого уменьшилась соблазнительная сила гностическихъ
сектъ и синкретическихъ апостоловъ. Такимъ образомъ, гностика, въ концѣ
концовъ, оказала услугу христіанству, давъ молодой церкви толчокъ къ раз-
витію той силы, которою она сама была впослѣдствіи побѣждена, т.-е. разви-
тію теологической, вѣрнѣе, христіанской науки.
ПІ.
Превращеніе христіанства въ церковную организацію
послѣ борьбы съ гностикой.
Связь между развитіемъ церковности и гностикой. Религія, на сущность ко-
торой дѣлается нападеніе, не должна предоставлять защиту свою одной только
наукѣ. Христіанская религія во II вѣкѣ этого не сдѣлала. Ей не были чужды
непосредственное противодѣйствіе и попытки обороны, вытекающія прямо
изъ благочестиваго чувства. Мы можемъ подвести ихъ подъ двѣ главныя кате-
горіи: выработка устойчивыхъ нормъ христіанской вѣры и созданіе органовъ
для охраны этихъ нормъ. Къ первой относятся: апостольскія преданія, св. ка-
ноны, апостольскій символъ вѣры; ко второй, іерархическая организація об-
щинъ съ монархической главой, сліяніе этихъ общинъ въ каѳолической церкви.
Религія иначе относится къ гностическому движенію, чѣмъ зародившаяся въ
Александріи церковная наука. Эта послѣдняя всецѣло является реакціей про-
тивъ притязаній гностицизма, что и обнаруживается во всемъ ея общемъ ха-
рактерѣ: она присваиваетъ себѣ все то, что религіозно пріемлемо изъ гности-
ческаго движенія. Конечно, она появилась бы и безъ выступленія Базилида
и Валентина, но пріобрѣла бы тогда иной характеръ; теперь же мы не можемъ
ее разсматривать внѣ ихъ вліянія. Наоборотъ, несомнѣнно, что гностика
только ускорила развитіе тѣхъ учрежденій, которыя для насъ теперь пред-
ставляютъ процессъ превращенія христіанства въ церковь. Развитіе этихъ
учрежденій уже начиналось, и, если бы не было гностики, то врядъ ли бы
оно вылилось въ иныя формы. Эти формы соотвѣтствовали вполнѣ и на-
правленію христіанства, принятому имъ около 100 г., и самой его сущности.
Апостольское преданіе. Мы должны предполагать, что въ каждой древней
общинѣ существовала полная благоговѣнія привязанность ко всему сообщен-
ному ей ея основателями; эти основатели носили имя апостоловъ. Такимъ обра-
зомъ, при разногласіяхъ, рѣшающій голосъ принадлежалъ апостолу, если была
возможность къ нему обратиться. Если апостола не было въ живыхъ, то спра-
шивали другого апостола или, если этого нельзя было сдѣлать, спрашивали
людей, хорошо знавшихъ ученіе и мнѣніе апостоловъ. Возможность несо-
гласій между апостолами исключалась (несмотря на посланіе къ Галатамъ,
224
Религія Іисуса и начала христіанства.
21), такъ какъ они были носителями божественнаго откровенія: Павелъ
твердо вн ушилъ всѣмъ, что существуетъ единое Евангеліе, единъ Хри-
стосъ, единъ Духъ. Уже около 55 г. идея, что апостолы являются столпами
вѣры, получила широкое распространеніе; слово Христово—Петръ есть ка-
мень—сдѣлало много для укрѣпленія этого взгляда; существовало, несо-
мнѣнно, стремленіе давать всякимъ поученіямъ и распоряженіямъ, дѣйство-
вавшимъ въ христіанскихъ общинахъ около 100 г., наименованіе „апостоль-
скихъ". Въ виду того, что вскорѣ наименованіе апостола стали давать почти
исключительно только 12 ученикамъ Христа (кромѣ Іуды, но со включеніемъ
Павла), апостольскимъ стали называть все, навѣрно исходящее отъ Христа,
ибо Іисусъ при прощаніи со Своими 12 учениками назначилъ ихъ Своими за-
мѣстителями на землѣ. Когда же гностики со своею новой мудростью стали на-
падать на церковь, она выставила своей первой защитой положеніе: древнее
равносильно апостольскому; то, о чемъ раньше не учили, то, во что раньше не
вѣрили, можно только ложно выдавать за христіанское. Новые лже-учи-
теля не могли и не хотѣли даже опираться въ своей борьбѣ на апостоль-
ское преданіе, которое еще жило въ общинахъ; такимъ образомъ, оно сдѣ-
лалось палладіумомъ для всѣхъ тѣхъ, которые, не будучи въ состояніи
обосновать свои взгляды, испытывали отвращеніе къ гностикѣ, какъ къ чему-
то чуждому и враждебному христіанству. Тертулліанъ въ одномъ изъ своихъ
самыхъ блестящихъ полемическихъ произведеній опредѣленно высказалъ,
что притязанія церкви на первенство въ ея процессѣ съ ересью настолько
обоснованы, что нѣтъ надобности въ дальнѣйшемъ разборѣ процесса. Ки-
пріанъ также находитъ, что споръ между церковью и схизматиками рѣшается
тѣмъ, что „не мы отдѣлились отъ нихъ, а они отъ насъ, и ереси, и схизма
появились позднѣе (чѣмъ церковь)". Это непоколебимое соблюденіе пре-
данія оказалось для даннаго времени очень благотворнымъ, но, благодаря
ему, развилось принципіальное отвращеніе ко всему новому, безразлично,
исходило ли оно отъ друзей, или отъ враговъ. Своимъ злоупотребленіемъ
свободой мысли гностицизмъ привелъ на долгое время церковь къ другой
крайности, къ настоящему культу преданія и къ тупой, въ концѣ концовъ,
злобѣ ко всякой новой почкѣ и даже каждому новому цвѣтку.
Образованіе новозавѣтнаго канона. Естественно, однако, что пришлось дать
опредѣленное содержаніе понятію апостольскаго преданія. Церковь, созна-
тельно гордившаяся такимъ обладаніемъ, какъ обладаніе апостольскимъ уче-
ніемъ, еще не подпала искушенію выдать за издавна и повсемѣстно признан-
ное въ ней то, что казалось ей удобнымъ, будь это въ области литургіи или
организаціи, церковнаго права или догмы; она желала лишь защищать то, на что
нападали; и она сумѣла найти истинный путь, чтобы сдѣлать каждому доступ-
нымъ объективное сужденіе о томъ, что такое апостольское преданіе. Она со- .
брала всѣ писанія, принадлежавшія къ древнѣйшему періоду церкви, какія
только могла найти, поставила ихъ рядомъ съ заимствованными у іудейства свя-
щенными книгами Ветхаго Завѣта, какъ Новый Завѣтъ. Эти книги вмѣстѣ со-
ставили канонъ, обладавшій божественнымъ авторитетомъ, который служилъ
мѣриломъ для всего, что претендовало на названіе христіанскаго. Только
произведенія апостоловъ были приняты во вниманіе; много времени прошло,
пока пришли къ окончательному соглашенію относительно того, что могло
считаться истинно апостольскимъ; однѣ книги были слишкомъ мало извѣстны
здѣсь, другія тамъ, третьи же были просто не симпатичны, но соглашеніе
относительно главныхъ вопросовъ все же установилось удивительно быстро,
такъ какъ къ этому побуждала необходимость. Всѣми были признаны
4 Евангелія, Дѣянія Апостоловъ отъ Луки и 13 посланій Павла.
Христіанская религія въ церкви. 225
Великій противникъ гностицизма, Иреней (около 190 г.), смотритъ на
этотъ ново-завѣтный канонъ, включая въ него и Откровеніе Іоанна и нѣ-
которыя „каѳолическія" посланія, какъ на созданный одновременно съ хри-
стіанствомъ, хотя онъ и получилъ признаніе лишь при его жизни, несо-
мнѣнно подъ вліяніемъ Маркіонова канона. Принадлежность апостоламъ
нѣкоторыхъ изъ этихъ книгъ можно было и тогда легко оспаривать—были
ли Маркъ и Лука апостолами? Но тактъ, съ которымъ церковь выбрала
лучшее изъ массы откровеній и любимыхъ церковныхъ книгъ, дѣлаетъ не
столько честь ея критическому чувству, сколько ея религіозному пониманію:
христіане II вѣка, очевидно, дѣйствительно чувствовали, что ихъ религія
обладала большимъ содержаніемъ, чѣмъ то, которое сумѣли вложить въ
нее апологеты, дидактическіе писатели, проповѣдники и евангелисты по-
слѣднихъ поколѣній.
Символъ вѣры какъ норма для истолкованія писанія. Въ результатѣ со-
зданія апостольскаго канона сама собою возникла новая задача: добро-
совѣстнымъ толкованіемъ извлечь изъ него истину. Молодая теологія, съ
Оригеномъ во главѣ, съ горячимъ усердіемъ принялась за исполненіе этой
обязанности. Результаты, полученные различными учителями, не могли
быть одинаковы; можно ли было предоставить судьбу религіи доброй волѣ
и силѣ учености? Къ счастью для обѣихъ сторонъ этого не случилось въ
ту эпоху, когда экзегетическіе методы были извращены, насколько это
было возможно. Церковное самосознаніе сохранило за собой право верхов-
наго надзора и создало одновременно съ канономъ, если даже не раньше,
родъ верховной нормы для объясненія этого канона, короткую и простому
мірянину понятную формулу, вкратцѣ выражающую сущность религіоз-
ныхъ положеній—„символъ вѣры". Въ какомъ отношеніи и въ какой зави-
симости отъ римскаго „Ароеіоііпт" находились первоначальныя формулы
восточнаго исповѣданія вѣры при крещеніи, по образцу которыхъ и было
создано единственное настоящее вселенское „исповѣданіе", а именно Ни-
кейскій символъ вѣры, есть вопросъ второстепенной важности. Рѣшающее
значеніе имѣетъ то обстоятельство, что во всѣхъ церквахъ около 200 г. су-
ществовали формулы, пріобрѣтшія очарованіе таинственной святости,
благодаря тому, что въ нихъ посвящались только вѣрующіе, дававшія воз-
можность христіанамъ сдѣлать ихъ мѣриломъ при оцѣнкѣ чуждыхъ ученій.
Общимъ въ этихъ формулахъ являлось то, что онѣ рѣшительно признавали
монотеизмъ, сотвореніе міра Богомъ и важнѣйшія событія земной жизни
Іисуса; всѣ силы направлены были противъ гностики съ ея дуализмомъ, ея
презрѣніемъ къ іудейскому наслѣдію и ко всему историческому въ хри-
стіанствѣ. Ощущаемые нами пропуски въ этомъ символѣ вѣры не всегда
являются результатомъ того, что нѣкоторые вопросы считались не важными;
объясняется большинство изъ нихъ тѣмъ, что по ихъ поводу тогда не воз-
никало споровъ. Упреки въ пропускахъ могутъ быть сдѣланы лишь позд-
нѣйшей церкви, желавшей пополнить символъ вѣры и сдѣлать его на всѣ
времена руководящимъ минимумомъ, содержащимъ всеспасительную вѣру.
Кто разсматриваетъ апостольское вѣроисповѣданіе въ рамкахъ его возникно-
венія, не можетъ оцѣнивать его ниже новозавѣтнаго канона.
Церковныя должности. Впрочемъ, и самыя лучшія орудія оказываются безпо-
лезными, если при нихъ нѣтъ прислуги. Произволъ, въ концѣ концовъ, всегда
справится со всякой формулой и всякой традиціей, если ему не противопоста-
вить твердой воли. Такая воля присуща лишь людямъ. Достойно удивленія,
какъ христіанская религія безшумно и легко навербовала людей для своихъ
крѣпостныхъ валовъ и дала имъ строго-военную организацію. Каждая община
Общая исторія европейской культуры, т. V.
15
226
Религія Іисуса и начала христіанства.
(около 150 г.) состоитъ изъ руководящихъ и руководимыхъ, дающихъ и при-
нимающихъ, изъ клира и изъ мірянъ. Начало клерикальныхъ учрежденій
относится къ древнѣйшимъ временамъ ихъ, во всѣхъ провинціяхъ несомнѣнно
различное, развитіе темно. Различныя степени, изъ которыхъ состоитъ клиръ,
обладаютъ различными правами, изрѣдка къ клиру причисляются и жен-
щины, вдовы, діакониссы, а въ большихъ общинахъ, вслѣдствіе нужды въ
новыхъ силахъ, постоянно создаются рядомъ со старыми низшія должности
(иподіаконовъ, экзоркистовъ, чтецовъ). Въ Антіохіи и отчасти въ Азіи уже
вскорѣ послѣ 100 г. и повсемѣстно около 200 г. развитіе церковной органи-
заціи достигаетъ такой степени, что управленіе общины находится въ ру-
кахъ одного епископа, при которомъ состоитъ коллегія пресвитеровъ съ со-
вѣщатеАнымъ голосомъ, и котораго по его зову то поддерживаетъ, то
замѣщаетъ въ его функціяхъ группа молодыхъ людей—діаконовъ. Клирики—
должностныя лица—всѣ безъ исключенія обязаны пожизненно служить, объ
ихъ содержаніи заботится община, которая сама себѣ выбираетъ епископа, хотя
и не можетъ его смѣщать. Клирики посвящаются въ должность посредствомъ
сакраментальнаго акта, имѣющаго приблизительно такое же значеніе, какъ
и крещеніе; епископа рукополагаютъ одинъ или нѣсколько епископовъ; дру-
гихъ клириковъ можетъ рукополагать только епископъ, а именно, только епи-
скопъ ихъ родной общины. Такимъ образомъ завершена была монархическая
организація каждой отдѣльной общины; въ своей области владыка (епископъ)
почти неограниченный правитель, сопротивленіе ему равняется сопротивленію
апостольскому авторитету, сопротивленію Богу, вручившему ему Свою печать.
Епископатъ—хранитель чистоты ученія. Высшимъ требованіемъ, предъявляе-
мымъ къ епископу, было, чтобы онъ наблюдалъ за сохраненіемъ апостоль-
скаго преданія въ своей общинѣ. Мы встрѣчаемся съ единичными еписко-
пами— еретиками, но въ общемъ довѣріе церкви къ этому институту, какъ
къ хранителю священной старины, блестящимъ образомъ оправдалось; вѣдь
внутренняя сущность епископата въ томъ и состоитъ, что онъ представитель
авторитета по отношенію къ субъективизму, представитель общей воли про-
тивъ единичныхъ стремленій.
Епископскіе соборы и митрополиты. Исполненіе этой задачи обезпечива-
лось еще болѣе созывомъ соборовъ епископами различныхъ провинцій, засви-
дѣтельствованныхъ намъ неоднократно уже около 175 г.; на этихъ соборахъ об-
суждались и рѣшались сомнительные вопросы. Чѣмъ больше укрѣплялся этотъ
институтъ, тѣмъ ближе подходили къ идеалу единой церкви, ибо рѣшенія, при-
нятыя въ одной какой-нибудь провинціи, если они только касались общихъ
интересовъ, немедленно сообщались сосѣдямъ съ увѣренной надеждой, что и
тамъ они будутъ признаны правовой нормой. Прямымъ послѣдствіемъ учре-
жденія провинціальныхъ соборовъ было то, что митрополитъ, какъ епископъ
главнаго города провинціи, въ которомъ, по примѣру провинціальныхъ собра-
ній, конечно, собирались и соборы, сталъ предсѣдательствовать на этихъ со-
борахъ и началъ вести отъ ихъ лица внѣшніе переговоры. Вскорѣ митропо-
литъ, въ началѣ едва замѣтно возвышавшійся надъ своими коллегами, по-
требовалъ, какъ своего права, прерогативы рукополагать епископовъ своей
провинціи, что являлось признакомъ высшей власти, особенно понятнымъ для
мірянъ. Пирамида заострялась все выше: такіе митрополиты, какъ ефесскій,
александрійскій, римскій, имѣли уже въ 300 г. большее значеніе, чѣмъ анкир-
скій и тарсскій; патріархатъ, объединяющій большіе комплексы провинцій,
сталъ образовываться еще до раздѣленія Діоклетіаномъ, государства на четыре
префектуры и, вѣроятно, никто—около 300 г.—не оспаривалъ бы, что въ этомъ
отношеніи Риму подобаетъ первое почетное мѣсто.
Христіанская религія въ церкви.
227
Монтанистическая реакція противъ іерархіи. Но прежде, чѣмъ дѣло дошло до
этого, былъ заявленъ въ христіанскомъ мірѣ рѣзкій протестъ противъ та-
кого преобразованія. Въ 156 г. во Фригіи выступилъ нѣкій Монтанъ, кото-
рый, ссылаясь на видѣнія, явившіяся ему и подъ его вліяніемъ двумъ женщи-
намъ, Присциллѣ и Максимиллѣ, изъ круга его близкихъ, требовалъ, чтобы
ему повиновались какъ предвозвѣщенному Іисусомъ Параклету; какъ тако-
вой, онъ давалъ предписанія относительно порядка и нравственности въ виду
наступавшихъ послѣднихъ временъ, чѣмъ сильно колебалъ установившіеся
обычаи. Онъ, однако, не началъ съ преданія анаѳемѣ клира, но лишь только
клиръ указалъ на дверь этому дерзкому человѣку, вмѣшавшемуся въ чужія
дѣла, онъ сталъ побуждать къ исканію истинныхъ признаковъ обладанія Св.
Духомъ и нашелъ ихъ у новыхъ пророковъ, а не у служебнаго „духовен-
ства". Основныя разногласія между монтанистами и остальною церковью,
вытѣснившей ихъ почти изъ всѣхъ -провинцій, отчасти послѣ ожесточенной,
также и литературной борьбы, яснѣе всего постигъ горячій защитникъ церкви,
пресвитеръ Тертулліанъ карѳагенскій. Монтанисты вѣрили, что, какъ и во
времена апостольскія,' Духъ, Который является единственнымъ рѣшающимъ
элементомъ, не связанъ ни съ какою личностью, а свободно пребываетъ, гдѣ
ему угодно; большинство искало его лишь въ іерархіи: кто иной можетъ из-
давать законы для церкви, какъ не люди, которые посредствомъ крещенія
и причастія пріобщаютъ насъ ко всѣмъ дарамъ благодати?
Дальнѣйшее развитіе идей священства и каѳолической церкви. Монтанизмъ своей
не соотвѣтствующей требованіямъ времени попыткой оживить апостольскіе
идеалы ускорилъ лишь развитіе клерикальной организаціи въ церкви; теперь
уже епископы (и пресвитеры, если они только совершаютъ таинства) прини-
маютъ титулъ священниковъ, а также устанавливается теорія, по которбй ни
одинъ мірянинъ безъ помощи священника не можетъ достигнуть спасенія. Эта
идея является краеугольнымъ камнемъ въ построеніи каѳолической церкви.
Наименованіе „каѳолическая церковь" возникло во II вѣкѣ; большинство поль-
зовалось имъ какъ щитомъ противъ гностиковъ; оно должно было показать,
что церковь является распространенной по всему міру Божьей общиной, между
тѣмъ какъ гностики создавали лишь разбросанныя въ нѣсколькихъ мѣ-
стахъ тайныя общества. Прилагательное „каѳолическая", подобно прилага-
тельному „вселенская", о которомъ позднѣе велось столько споровъ, должно
было обозначать, что церковь, т.-е. совокупность всѣхъ общинъ, оставшихся
вѣрными истинной вѣрѣ, является всемірной. Въ понятіи о всемірности за-
ключено и понятіе объ единственности; уже и Павелъ призналъ бы съ ра-
достью эти оба понятія. Понятія единственности и единенія также имѣются
уже въ идеѣ Павла о всей церкви, какъ о Тѣлѣ Христовѣ. Позднѣйшія по-
колѣнія, отчасти благодаря нервности, вызванной нападками гностики, по-
нимали единеніе какъ уничтоженіе всѣхъ индивидуальныхъ особенностей;
римскій епископъ Викторъ (около 195 г.) считалъ уже,- что онъ не можетъ
допустить гдѣ-либо, въ какой-нибудь другой церкви, напр., въ Ефесѣ, празд-
нованіе Пасхи въ иной день, или инымъ образомъ, чѣмъ въ Римѣ. Болѣе
благоразумные все-таки возражали ему со всѣхъ сторонъ, но размышленія
объ объемѣ того, что являлось въ церкви единымъ, несмотря на ея огромное
распространеніе, продолжались и нашли свое классическое завершеніе въ
трактатѣ Кипріана „Пе сайіоіісае ессіевіае ппііаіе".
Тезисъ объ апостоличности церкви, само собой вытекающій изъ Мат-
ѳея 16, 18, основываетъ единство церкви на единодушной вѣрности ко всему
апостольскому, а апостольскими являются не только изложенное въ Новомъ
Завѣтѣ и въ символѣ вѣры ученіе, но, можетъ-быть, съ большей еще не-
15*
228 Религія Іисуса и начала христіанства.
сомнѣнностью церковныя должности. Дѣйствительно, апостолы, умирая, пере-
дали свои полномочія, которыя Богъ не могъ отнять у своей церкви, своимъ
преемникамъ—епископамъ, могущимъ удѣлить часть своимъ помощникамъ—
пресвитерамъ и діаконамъ. „Кпііае ессіевіае" видимо, олицетворяется въ
единствѣ и недѣлимости епископата.
Спасительное вліяніе церковной іерархіи. Несмотря на всю горечь, изливае-
мую Тертулліаномъ на этотъ „пи теги а ерівсорогит", ставящій себя на мѣсто
церкви, учрежденіе епископской должности является для церкви благомъ и
было неизбѣжнымъ.
При той массѣ задачъ, которую взяли на себя общины, были нужны
люди, которые занимались бы ими не только случайно. Совершеніе богослу-
женій, толкованіе писанія, испытаніе поступающихъ учителей, наставленіе
лицъ, желающихъ принять крещеніе, проповѣдь среди невѣрующихъ, ду-
ховное попеченіе о вѣрующихъ, надзоръ надъ нравственностью въ семьяхъ,
призрѣніе больныхъ и бѣдныхъ, заботы о достойномъ погребеніи умер-
шихъ, поддержаніе сношеній съ другими общинами требовали отъ мно-
гихъ напряженія всѣхъ силъ. Чѣмъ затруднительнѣе было положеніе церкви,
тѣмъ большія полномочія была она вынуждена предоставлять своимъ ру-
ководителямъ. Епископы первыхъ столѣтій, по большей части, оправдали
оказанное имъ довѣріе. Предъявленіе и усиленіе при каждомъ удобномъ
случаѣ особенно высокихъ нравственныхъ къ нимъ требованій происхо-
дило не противъ ихъ воли. Они дали хорошій примѣръ мужества и твер-
дости во времена гоненій, которыя всегда были направлены съ самаго на-
чала и подъ конецъ почти исключительно противъ лицъ, стоявшихъ во
главѣ клира. Не всѣ они обладали высокимъ образованіемъ, но то обстоя-
тельство, что почти всѣ церковные писатели того времени принадлежали
къ высшему клиру, стоитъ въ связи съ тѣмъ обстоятельствомъ, что желаю-
щихъ получить епископское кресло въ тѣ времена вдохновляло не често-
любіе, не жадность и не семейныя традиціи, а любовь къ дѣлу, и при вы-
борѣ рѣшающее значеніе имѣла какая-нибудь способность, доказанная въ
дѣлахъ общины. „Минскіе ѵиіі <1есірі“ (міръ хочетъ быть обманутымъ)—
говорилось тогда. Вѣрно то, что общины около 200 г. желали быть упра-
вляемыми, и потому ими и управляли; клиръ не вкрался, подобно разбой-
нику, въ церковь, а лишь исполнилъ ея волю. Благодаря монархическому
управленію общины избѣгли свирѣпствовавшихъ на эллинской почвѣ пар-
тійныхъ смутъ; и какимъ инымъ образомъ могли быть разрѣшены на собо-
рахъ сомнительные вопросы ученія или дисциплины, если таковое оконча-
тельное разрѣшеніе являлось настоятельной потребностью, какъ не поста-
новленіемъ большинства созванныхъ представителей общинъ?
Послѣдствія новаго понятія о церкви. Пока клиръ, какъ когда-то апостолы въ
лицѣ Павла, сознавалъ себя призваннымъ только къ служенію общинѣ, онъ
не долженъ былъ являться препятствіемъ для развитія здороваго благочестія и
морали. Болѣе опаснымъ явленіемъ была постепенно создававшаяся косность
церкви—результатъ пріобрѣтенія должностными лицами характера священ-
ства. То, что у Павла было высокимъ идеаломъ—совокупность вѣрующихъ,
объединенныхъ однимъ лишь Духомъ, превратилось въ каѳолической церкви
200 г. въ союзъ общинъ, организованный по образцу государства, снабженный
законами и полиціей и скоро привыкшій приводить въ исполненіе наказанія,
доходившія даже до вѣчнаго отлученія; этотъ союзъ въ теоріи, однако, все
еще продолжалъ считаться теперь, какъ и прежде, общицой святыхъ! Но
отъ этой святости отпадалъ постепенно кусокъ за кускомъ; епископъ рим-
скій Каллистъ даюовалъ въ 217 г. церковное прощеніе за прелюбодѣянія, а
Христіанская религія въ церкви. 229
послѣ гоненій Деція приходилось соглашаться на принятіе вновь „отпав-
шихъ", больше изъ желанія пополнить церковь, чѣмъ изъ-за соображеній
справедливости. Правда, это нововведеніе оспаривалось одной, повидимому,
болѣе ригористической партіей, получившей по имени своего вождя на-
званіе новатіанцевъ, партіей, продержавшейся въ теченіе нѣсколькихъ
столѣтій въ схизматическихъ общинахъ. При этомъ, однако, обнаружился
недостатокъ послѣдовательности въ ихъ понятіи о церкви. Если бы цер-
ковь могла каждому изъ своихъ членовъ обезпечить вѣчное блаженство,
не отказывая, однако, въ немъ и стоящимъ внѣ ея, для которыхъ Божье
милосердіе, правда, могло указать иные пути, въ такомъ случаѣ возможно
было бы, не навлекая на себя упрека въ жестокости, для сохраненія чи-
стоты церкви, не допускать въ ея лоно возвращенія людей, совершившихъ
смертный грѣхъ. Однако, ни то, ни другое не соотвѣтствовало основнымъ
взглядамъ христіанъ около 250 г. Кипріанъ откровенно высказалъ эти
взгляды въ своемъ ученіи о церкви, какъ о воспитательномъ учрежденіи
для достиженія царства небеснаго, учрежденіи, гдѣ доброе и злое, пше-
ница и плевелы стоятъ рядомъ. Поэтому принадлежность къ церкви ни въ
какомъ случаѣ не давала увѣренности въ спасеніи; съ другой стороны,
однако, онъ самымъ рѣзкимъ образомъ провозглашалъ, что „внѣ церкви
нѣтъ спасенія"; это и дѣлало окончательное отлученіе павшаго брата не-
возможнымъ: кто посмѣлъ бы навсегда закрыть доступъ къ Богу человѣку,
стремящемуся къ нему?
Споры еретиковъ о крещеніи и донатизмъ. На сторонѣ Кипріана была ло-
гичность, но это обожествленіе церкви, въ силу котораго она поистинѣ
явилась посредницей благодати, лишивъ Бога Милосердія власти надъ
всѣмъ, внѣ церкви лежащимъ міромъ, немедленно же въ дѣйствіяхъ са-
мого Кипріана раскрываетъ таившіяся въ немъ роковыя послѣдствія.
Въ своемъ спорѣ съ Римомъ, который впослѣдствіи былъ разрѣшенъ
въ его пользу, Кипріанъ отстаивалъ необходимость вторичнаго крещенія
еретиковъ и схизматиковъ, желающихъ перейти въ церковь, ибо они въ
дѣйствительности не могли быть крещены внѣ церкви, и церковь не могла
признать этого псевдо-крещенія. Въ 311 году большинство африканскихъ
христіанъ, создавшее вскорѣ затѣмъ большую самостоятельную церковь
донатистовъ, стало настаивать на непризнаніи рукоположенія непріятнаго
имъ епископа карѳагенскаго, Цециліана, на томъ основаніи, что одинъ изъ
рукополагавшихъ его былъ епископомъ, отпавшимъ во время гоненій, т.-е.
человѣкомъ, свершившимъ смертный грѣхъ; какъ таковой, утверждали они,
онъ былъ отлученъ отъ церкви или, по меньшей мѣрѣ, отрѣшенъ отъ сана
и потому не былъ способенъ передавать благодать. Не понимали при этомъ
того, что при существованіи тѣсной связи между спасеніемъ и церковью съ
ея таинствами, они, настаивая на своей точкѣ зрѣнія, отнимали увѣренность
въ своемъ спасеніи у всѣхъ, ибо, кто могъ знать, не былъ ли онъ окрещенъ
еще не обнаруженнымъ грѣшникомъ, а это было равносильно тому, что кре-
щеніе его недѣйствительно, и что онъ остается внѣ церкви?
Церковь и Евангеліе. Измѣненіемъ въ понятіи „каѳолической" церкви под-
черкнутымъ Кипріаномъ, закончилось ея отпаденіе отъ Евангелія/конечно, тѣ,
которые совершили это отпаденіе, желали „Ъопаййе" лишь увеличить глубокое
уваженіе къ церкви, которой большинство христіанъ было обязано всѣмъ
лучшимъ. Но дѣлать изъ принадлежности къ опредѣленному сообществу лю-
дей „сопйіііо віпе дна пои" прощенія грѣховъ и пріобрѣтенія вѣчной жизни
и, такимъ образомъ, вручать судьбу отдѣльныхъ единицъ людямъ, которые
по рѣшенію большинства могли отлучать и отлучали отъ церкви, или даже
230 Религія Іисуса и начала христіанства.
ставить эту судьбу въ зависимость отъ простой случайности—попадетъ ли
отдѣльная личность, желающая присоединиться къ церкви, въ руки истинному
или ложному ея служителю—это является полнѣйшимъ извращеніемъ ученія
Павла „по вѣрѣ только”. Нельзя сказать, что вѣрою пренебрегали, но ее
ограничивали кругомъ принадлежавшихъ къ церкви людей, или, скорѣе,
вѣрѣ приписывали иной смыслъ: на нее смотрѣли какъ на вступленіе въ
спасительное учрежденіе, основанное на землѣ Богомъ, для жаждущихъ
спасенія. Этимъ путемъ процессъ спасенія, который являлся у Іисуса
чрезвычайно простымъ, совершавшимся исключительно между человѣкомъ
и Богомъ актомъ, преобразился въ весьма сложную систему, ставившую
преграды между Богомъ и человѣкомъ: церковь взяла на себя роль спаси-
теля. Мѣсто, которое прежде занимало Евангеліе, а по ученью Павла и
Іоанна „Господь", заняла отнынѣ каѳолическая церковь, вмѣсто высокаго
идеала—группа грѣшныхъ людей. Стадное чувство опять заглушило въ
области религіи возвышенныя стремленія индивидуализма.
Нравственность въ церкви (около 325 г.). И на этотъ разъ, однако, практика
оказалась не столь плохой, какъ теорія. Церковь еще не требовала рабскаго
подчиненія отъ своихъ членовъ и не высказывала слишкомъ большого усер-
дія въ отлученіяхъ, если только дѣло не касалось лжеученій. Конечно, нрав-
ственная энергія должна была понизиться; недаромъ же постоянно слышали,
что для остававшихся въ церкви путь ко спасенію никогда не будетъ закрытъ.
Кромѣ того, рѣзкое разграниченіе между смертными грѣхами и болѣе легкими,
заставляло равнодушно относиться къ „маленькимъ" проступкамъ, а къ нимъ
безразлично причислялись и самыя грубыя проявленія низости; да и, кромѣ
того, имѣлись таинства! Строгія нравственныя требованія, предъявляемыя къ
членамъ клира и позднѣе къ монахамъ, толковались мірянами такъ, что къ
нимъ подобныя требованія предъявлены быть не могутъ. Посредственность
всегда охотно прибѣгаетъ къ опекѣ, особенно въ области нравственности,
гдѣ новыя заповѣди съ ихъ истолкованіями и казуистика, уже тогда начав-
шая дѣйствовать въ области все болѣе и болѣе детальной разработки пред-
писаній для каждаго класса и каждаго обстоятельства, дѣлали опеку болѣе
удобной, чѣмъ собственную совѣсть. Все же церковь успѣшно боролась съ
языческими грѣхами во имя братской любви, смиренія и миролюбія. Но ея
результаты въ области нравственнаго подъема народа, которыми она больше
всего гордилась: безбрачіе, отреченіе отъ собственности, строгіе посты и т. д.,
представляютъ слабѣйшую сторону идеала Павла. Іисусъ не считалъ „отсут-
ствіе потребностей" совершенствомъ, дѣлающимъ насъ подобными Отцу. Его
новые этическіе принципы совершенно забыты, церковь не взвѣшиваетъ
дѣла по ихъ мотивамъ и цѣлямъ, а считаетъ ихъ; самарянина, т.-е. еретика,
она не можетъ себѣ представить какъ примѣръ добрыхъ дѣлъ. Мысль, что
богоугодные поступки, въ случаѣ столкновенія, должны отступить передъ
обязанностями любви къ ближнему, является въ это время непостижимой; ка-
залось, что на мѣсто стараго фарисейства появилось новое.
Религія въ церкви (около 325 г.). Въ области религіи результаты еще пе-
чальнѣе. Единство Бога и освобожденная отъ іудейской ограниченности идея
Божества сохранились; но изъ объекта любовнаго довѣрія Богъ, поскольку
Онъ не внушалъ страха, превратился въ объектъ педантическихъ размыш-
леній. Церковь предписываетъ не то, какъ долженъ вѣрить ученикъ Іисуса,
а то, во что онъ обязанъ вѣрить. Вѣра въ Бога—небеснаго Отца—развилась
въ ортодоксальное ученіе, содержаніе котораго вполнѣ исчерпывается кор-
ректной формулировкой догмы о Троичности. Въ центрѣ религіознаго ин-
тереса стоитъ споръ о вѣрности пониманія отношенія Іисуса къ Богу-
Христіанская религія въ церкви.
281
Отцу; не было ни одной возможной точки зрѣнія въ этомъ вопросѣ, для
которой не находилось защитника. Сравнительно далеко держались отъ
изысканныхъ тонкостей ученія о Троичности міряне; цѣльный модализмъ
былъ среди нихъ наиболѣе популярнымъ: достоинство Христа взвинчива-
лось особенно высоко тѣмъ, что въ немъ видѣли лишь другой аспектъ
Того же Самаго Единаго Бога, котораго мы называемъ, какъ Творца міра—
Отцомъ, какъ нашего Искупителя—Сыномъ. Великіе теологи Александріи и
Африки въ своемъ подчиненіи Бога-Сына Богу-Отцу (ученіе о различіи
Ипостасей) стояли ближе къ христологіи Павла, но и они не разрѣшили
этой тайны. Процессы еретиковъ, ознаменовавшіе эту борьбу, открываютъ
намъ плачевное непониманіе различія между теологической гипотезой о
Богѣ и религіознымъ переживаніемъ. Среди этихъ мелочныхъ споровъ
почти отрадными являются выраженія пресыщенія вопросами, гдѣ рѣшать
могли только чувство и воля,—такія выраженія мы встрѣчаемъ у Тертулліана
въ духѣ формулы „сгесіо диіа аЪеиічІиіп."—или ограниченіе вѣры ученіемъ
о воскрешеніи плоти, въ сущности даже не специфически-христіанскимъ.
Знаніе и надежда въ широкихъ размѣрахъ появляются тамъ, гдѣ на на-
стоящемъ своемъ мѣстѣ была бы религія—въ проповѣдяхъ, въ литературѣ,
предназначенной для высшихъ и низшихъ. Большинство считаетъ непороч-
ное зачатіе и вѣру во второе пришествіе главными особенностями христіан-
ства. Только мученики проявляютъ иногда горячую любовь и искреннее
стремленіе къ Богу, что трогательно вдвойнѣ, такъ какъ идетъ вразрѣзъ
съ модой.
Никейскій соборъ (325 г.). Преслѣдованія были въ высшей степени благо-
творны для церкви; они очистили ее отъ массы мякины, вновь воспламенили
старый энтузіазмъ, и въ людяхъ, готовыхъ идти на смерть, обострили по-
ниманіе великаго въ религіи, несмотря на мелочную повседневность, ихъ
окружавшую. Императоръ Константинъ положилъ конецъ этимъ временамъ
сначала въ 313 г., окончательно въ 324 г. Онъ даровалъ церкви полную сво-
боду дѣйствій и, собравъ въ Никеѣ въ 325 г. гордый вселенскій соборъ, гдѣ
засѣдали на государственный счетъ 300 епископовъ отъ всѣхъ провинцій,
пріучилъ ее смотрѣть на свои внутреннія распри какъ на дѣла высшей
государственной важности.
Арій. Въ то время алекоандрійскій пресвитеръ Арій выставилъ тезисъ объ
отношеніи Сына къ Отцу, возбудившій негодованіе его епископа Александра—
здѣсь впервые выступило завистливое соревнованіе между александрійской
и антіохійской школой: Арій получилъ образованіе въ Антіохіи; Арій на-
зывалъ Сына, во избѣжаніе всякаго смѣшенія съ Отцомъ, твореніемъ, имѣю-
щимъ начало во времени, не сходнымъ по существу съ Отцомъ и только
въ волѣ единымъ съ Нимъ, твореніемъ, обожествленнымъ Отцомъ еще въ
предсуществованіи. Наиболѣе непоколебимымъ борцомъ на соборѣ противъ
аріанскаго ученія о неполной божественности Сына является, состоявшій
при престарѣломъ Александрѣ, молодой діаконъ, египтянинъ Аѳанасій.
Мирное соглашеніе было недостижимо. Большинство присутствовавшихъ
на соборѣ желало сохранить неопредѣленность библейскихъ формулъ.
Немногочисленные представители западной церкви, за которыми, однако,
стоялъ императоръ съ его могущественнымъ вліяніемъ, безъ долгихъ совѣ-
щаній, провели символъ вѣры, который былъ самой рѣзкой противополож-
ностью аріанству, выраженною, главнымъ образомъ, въ опредѣленіи Сына
„единосущнымъ Отцу" (йошоивіов). Вокругъ этого опредѣленія кипитъ от-
нынѣ битва. Между строгими никейцами, съ одной стороны, дѣло которыхъ
съ величайшимъ усердіемъ ведетъ' Аѳанасій, вскорѣ послѣ собора самъ
232
Религія Іисуса и начала христіанства.
сдѣлавшійся епископомъ александрійскимъ, а съ другой—радикальными
аріанами, продолжающими держаться догмы „несходный по существу”
(апЬошоеі), появляются промежуточныя партіи, группирующіяся то вокругъ
положенія „подобный", иногда съ прибавленіемъ „по писанію" или „во
всемъ" (Ьотоеі), то „подобный по существу" (Ііотоепвіапі).
Эти отступники временно достигли могущества въ восточной церкви,
но никогда не умѣли внушить довѣрія къ своей правовѣрности. Никея доста-
точно твердо провозгласила принципъ единосущности какъ церковное ученіе,
такъ же ясно, какъ Павелъ уничтоженіе закона Моисея или Іоаннъ вопло-
щеніе Логоса. И позднѣйшей церкви было невозможно отказаться отъ почти
единодушныхъ рѣшеній въ области вѣры, принятыхъ ея первымъ вселен-
скимъ соборомъ, уже по одному тому, что она чувствовала себя въ высшей
степени обязанной этому собору за одновременное тактичное разрѣшеніе
практическихъ, въ томъ числѣ правовыхъ и организаціонныхъ вопросовъ.
Даже безъ мужества такого человѣка, какъ Аѳанасій, уже вслѣдствіе одного
только своего'происхожденія, Никейскій символъ вѣры остался бы „госѣег
сіе Ъгопге" для церковнаго сознанія послѣдующихъ столѣтій. При мысли о
Никеѣ сердца бились сильнѣе не только благодаря почестямъ, оказаннымъ
императоромъ епископамъ, т.-е. въ его лицѣ государствомъ церкви, но по-
тому, что сама церковь со времени Никеи знала, какъ ей въ будущемъ рѣшать
вопросы о правдѣ и заблужденіи, о добрѣ и злѣ: если не удавалось инымъ
путемъ, то посредствомъ большинства постановленій вселенскаго собора.
Пріобрѣтеніе религіей Христа свѣтскаго характера. Итакъ, около 325 г.
каѳолическая церковь получила свое окончательное устройство. Іисусъ
создалъ христіанскую религію, Павелъ возвысилъ ее до религіи всемір-
ной, и, окончательно освободивъ ее отъ іудейства, далъ ей теологи-
ческое обоснованіе. Учрежденная имъ христіанская церковь работою слѣ-
дующихъ поколѣній выросла къ 325 г. въ могущественную крѣпость,
хорошо охраняемые валы которой могли противостоять всякому врагу.
Успѣхъ заключался не только въ расширеніи области дѣ йствія и увеличеніи
могущества: свѣтскій характеръ, за который упрекаютъ церковь этого вѣка,
заключалъ въ себѣ и жизненный моментъ. Милліоны не могутъ надолго
удовлетвориться одной религіей; заслугой явилось заключеніе союза съ
эллинской наукой, стремленіе удовлетворить различнымъ интересамъ, осо-
бенно интересамъ разума, и энергичныя дѣйствія въ области созданія нор-
мировки въ христіанскомъ духѣ всей жизни, какъ отдѣльныхъ лицъ, такъ
и народовъ. Односторонностей осталось немало, но всемірная религія
должна во всѣхъ отношеніяхъ выказать себя достойной міра. И устарѣвшая
идея „сопвепенв цніпциеваесиіагів" содержитъ все же въ себѣ зерно истины,
какъ только ее ограничиваютъ до-никейскимъ періодомъ: ни одна изъ су-
ществующихъ христіанскихъ церквей не имѣетъ основаній отказываться
отъ признанія этой церкви своею матерью. Она еще была способна къ раз-
витію, еще не застыла въ мертвыхъ формахъ, она пережила Августина и пере-
несла бы Лютера. Лучшіе смотрѣли на іерархическія формы и теологическія
формулы лишь какъ на средство достиженія высшихъ цѣлей, и образъ достой-
наго уваженія Пафнутія, предостерегавшаго въ Никеѣ противъ введенія при-
нудительнаго безбрачія, служитъ намъ порукой въ томъ, что еще продолжало
существовать сознаніе возможности индивидуально различныхъ способовъ
нести свои нравственныя обязательства и отвращеніе къ стѣсненію свободы
совѣсти.
Эллинизація религіи Іисуса. Возможно признать, что развитіе христіанства
отъ Павла до Аѳанасія было его эллинизаціей, но это не только упрекъ. Эллини-
Христіанская религія въ церкви. 233
нація, начавшаяся уже при Павлѣ, была такъ же неизбѣжна, лишь только хри-
стіанство завладѣло эллинскимъ міромъ, какъ и германизація въ средніе вѣка,
такъ же не принесшая вреда католицизму. Но неизмѣримая пропасть отдѣляла
религіозный идеалъ, олицетворенный Іисусомъ, отъ дѣйствительности, кото-
рую, какъ идеалъ, выставляли отцы церкви въ 325 г.; а такъ какъ оцѣнка здѣсь
необходима, то можно лишь констатировать прогрессирующее религіозное
оскудѣніе церкви. Эту разницу нельзя объяснить, однако, неумѣніемъ цер-
ковныхъ руководителей, какъ во II вѣкѣ; церковь за послѣднія 125 лѣтъ
считала въ своихъ рядахъ достаточное количество людей, способныхъ вы-
разить въ полномъ объемѣ всѣ свои переживанія, и у насъ достаточно свѣ-
дѣній о церковной жизни этого вѣка. Смягчающимъ обстоятельствомъ дЛя
церкви служитъ то, что она для воспитанія большихъ народныхъ массъ не
могла не пользоваться сильными средствами, и что въ виду практической
цѣли было выгоднѣе провести въ жизнь хотя бы .лучшее", чѣмъ упорно
настаивать на „совершенномъ", и этимъ подвергать опасности все. Въ этомъ
заключается объясненіе совершавшагося процесса: христіанство сообразова-
лось съ потребностями среднихъ людей не вполнѣ сознательно, а потому,
что высокому полету основателей христіанства могли слѣдоваіть лишь не-
многіе. Опаснымъ становится это снисхожденіе только потому, что все, стоя-
щее ниже христіанства, не выдѣляется какъ таковое, а скорѣе во всѣхъ
своихъ формахъ является предметомъ удивленія и поощренія. На первый
планъ выступаетъ то, что новая религія имѣла общаго съ до-христіанскими
религіями—іудействомъ и язычествомъ, и даже то, что совершенно не от-
носится къ религіи, каковы космогонія и ученіе объ ангелахъ. Здѣсь мы
наталкиваемся на надменность избранныхъ, на примѣсь юридическихъ
взглядовъ въ области религіозныхъ понятій, на слѣпое довѣріе къ магиче-
скому вліянію обрядовъ, изъ которыхъ рано развились всевозможныя гру-
быя суевѣрія, на двойственную нравственность, а также и на убѣжденіе,
что мученики, исповѣдники и аскеты могутъ передавать намъ избытокъ
своей благодати, въ чемъ и кроется корень почитанія святыхъ. Склонность
къ этому несомнѣнно существовала уже въ первыхъ общинахъ, и новымъ
въ обликѣ церкви около 300 г. является не ихъ существованіе, а ихъ пер-
венствующее вліяніе. Этого послѣдняго они достигли благодаря признанію
принципа большинства и вслѣдствіе превращенія христіанства въ церков-
ную организацію.
Для Іисуса и Павла личность является исходнымъ пунктомъ; церковь
Христова можетъ быть только тамъ, но зато и существуетъ вездѣ тамъ,
гдѣ есть люди, познавшіе Бога. Около ЗСО г. церковь есть основа; благоче-
стивые люди могутъ быть лишь тамъ, гдѣ существуетъ каѳолическая цер-
ковь; Богъ можетъ быть Отцомъ лишь тѣхъ, матерью которыхъ является
церковь. Такимъ образомъ, постулируется, впослѣдствіи настойчиво про-
повѣдуемое, предсуществованіе церкви, закономъ признается гностическая
идея, и учреждается новый факторъ для достиженія спасенія. Достигну ли я
спасенія, зависитъ на добрую половину отъ того, насколько хорошо функціо-
нируютъ церковные спасательные аппараты, о магическомъ дѣйствіи кото-
рыхъ думали, когда говорили о возрожденіи и о пріобрѣтеніи благодати, и
въ меньшей степени отъ моего рѣшенія, моего убѣжденія и моей вѣры. Это
распредѣленіе дѣятельности между двумя силами—съ одной стороны, Богъ
и церковь—дарующіе, съ другой, церковь и вѣрующій—воспринимающіе—
есть нѣчто специфически „каѳолическое", отреченіе отъ универсальности въ
пользу партикуляризма, хотя и не національнаго, какъ въ іудействѣ, какъ-
разъ въ тотъ моментъ, когда развертывали пышно знамя каѳоличности.
234
Религія Іисуса и начала христіанства.
Все это не было непоправимымъ ущербомъ, пока духовными руково-
дителями были такіе люди, какъ Оригенъ и Тертулліанъ, какъ Новатіанъ и
Евсебій. Заслугой церкви въ теченіе этихъ трехъ столѣтій, ради которой
можно простить ей нѣкоторое высокомѣріе, остается то, что она сохранила
непрерывность историческаго развитія и вѣрно сберегла для позднѣйшихъ
вѣковъ возвышенныя сокровища Евангелія, которыя она, правда, сумѣла
использовать только частью. Сберегла она ихъ прежде всего для того вѣка,
когда вновь былъ найденъ путь отъ Никеи къ Іоанну и Павлу. Но также
и для слѣдующаго за нимъ вѣка, который только еще зарождается и ко-
торый, именно, изъ этихъ сокровищъ почерпнетъ силу и смѣлость для
послѣдняго шага, чтобы могъ совершиться полный круговоротъ: отъ Павла
назадъ къ религіи Іисуса.
Литература. Прошло много времени, прежде чѣмъ принялись за истори-
ческое изслѣдованіе книгъ Новаго Завѣта, которое, собственно говоря, было
вызвано реформаціоннымъ движеніемъ. Ришаръ Симонъ (Кісіі. 8і-
топ)—французскій священникъ, принадлежавшій къ ордену (1689—1693),
написалъ первую исторію Новаго Завѣта, но выдвинулъ лишь лежащія на
поверхности задачи. Одинаково важнымъ, какъ подготовительная работа къ
дальнѣйшему, было предпринятое Кальвиномъ (Саіѵіп; | 1564) и Гуго
Гроціемъ (Ни^о Сггоііпз; 11645) освобожденіе экзегетики отъ извращеннаго
преданія и догматическихъ предубѣжденій. Въ критикѣ преданій Новаго
Завѣта, прежде всего его текста, услуги оказали и ортодоксальные ученые
и піэтисты [I. А. Бенге ль (I. А. Веіщеі; | 1752)].
Но лишь уничтоженіе посредствомъ раціонализма (I. Д. Мяхаэлисъ
и I. С. Землеръ (I. I). Місііаеііз и I. 8. 8еш1ег), оба | 1791) понятія о
вдохновленіи свыше положило основаніе ново-завѣтной наукѣ, которая,
такимъ образомъ, существуетъ едва 100 лѣтъ. Еще самъ Землеръ подвергъ
радикальному пересмотру традиціонное мнѣніе о возникновеніи новоза-
вѣтныхъ каноническихъ книгъ, а съ 1800 г. нерѣдко производятся изслѣдо-
ванія о возникновеніи отдѣльныхъ книгъ; возникаютъ споры объ ихъ под-
линности и достовѣрности. Де-Ветте (Пе-АѴеііе), К. А. Креднеръ
(К. А. Сгесіпег), Ф. Бликъ (Е. Віеек), Э д. Р е у с ъ (Ей. Венез), Б. В е й с с ъ
(В. АѴеізз) представляютъ съ массой своихъ экзегетическихъ и историко-
литературныхъ монографій и со своими, всеобъединяющими, большими
трудами различные типы] этого новаго, до нашего времени доходящаго,
періода.
Тюбингенская школа—Ф. Хр. Бауръ (Е.СЪ. Ванг), Целлеръ (Хеііег),
Швеглеръ (8сЪлѵе^1ег), Гильгенфельдъ (Ніі^епі'еій), Фолькмаръ
(Ѵоікшаг), Шольтенъ (8сйо11еп), Ко лани (Соіапі)идр.—порвала, между
тѣмъ, окончательно съ обособленіемъ Новаго Завѣта и въ широкомъ раз-
мѣрѣ произвела оцѣнку ново-завѣтныхъ сочиненій какъ продуктовъ исто-
рическаго процесса и одновременно какъ скудныхъ остатковъ этой исторіи
со всѣми имъ свойственными недостатками: исторія религіи получила подобаю-
щее ей предпочтеніе передъ исторіей литературы. Но незнаніе находя-
щейся позади христіанства позднѣйшей исторіи іудейства, какъ и предвзя-
тое мнѣніе о саморазвитіи идеи христіанства, необходимо происходящемъ
по схемѣ: тезисъ, антитезисъ и высшій синтезъ, привели тюбингенцевъ къ
одностороннимъ результатамъ. Нѣкоторые крайніе ученые въ Голландіи,—
какъ Ломанъ (Ботап) и ванъ Маненъ (ѵап Мапеп), которыхъ иа цѣлое
поколѣніе опередилъ Бруно Бауэръ (Вгипо Ваиег) въ Боннѣ, продолжали,
Христіанская религія въ церкви.
235
радостно привѣтствуемые отдѣльными мыслителями культурныхъ странъ,
считавшими высшее отрицаніе за наиболѣе вѣроятное, развивать культъ идеи
тюбингенцевъ. Они пришли къ заключенію, что въ Новомъ Завѣтѣ нѣтъ ни
одного подлиннаго сочиненія, что въ дѣйствительности не было ни Іисуса, ни
Павла, а существовали лишь неизвѣстно кѣмъ созданный образъ Христа да
теологія Павла, изложенная въ посланіяхъ неизвѣстнаго автора. У „позитив-
ныхъ* противниковъ Баура историко-философское построеніе сыграло не
меныпую роль, чѣмъ и у него самого. Но теперь, кажется, удалось трезвой,
лишь дѣйствительнымъ и доказуемымъ оперирующей наукѣ посредствомъ
соединенія силъ изъ всѣхъ лагерей — несмотря на отчаянно свирѣпствую-
щее здѣсь перепроизводство со стороны непризванныхъ—оцѣнить въ основ-
ныхъ чертахъ Новый Завѣтъ какъ источникъ, дающій намъ основное по-
нятіе о древнѣйшихъ формахъ христіанской религіи; удалось побѣдить и
раздробленіе интересовъ, и раздробленіе работы (экзегетика, критика литера-
туры, исторія религіи). Серьезныя разногласія существуютъ теперь лишь въ
области критики текста.
Изданія Новаго Завѣта: „ТЬе Хеіѵ Тевіапіепі ін Йіе огі^іпаі Сггеек*. Ей. Ьу
АѴевІсоН апД Н о г і (БопДоп, 1896 — 98). „Моѵіші Тевіатепішп* ^гаесе гес-
ТіесЬепсіогГ ей. VIII, сгіііса шаіог (3 тома; 3-й томъ составилъ Сгге-
§ о г у (Беірящ, 1869—1894)—необходимое пособіе для изученія различныхъ
версій текста; но даже данный въ этомъ изданіи громадный аппаратъ ва-
ріантовъ теперь уже недостаточенъ, особенно по отношенію къ сирійскимъ
и латинскимъ версіямъ.
Книги Новаго Завѣта въ древнѣйшей, доступной намъ формѣ текста
хочетъ издать Г. фонъ-С оденъ (Н. ѵ. 8оДеп), но до настоящаго времени
появился лишь I т. 1-я часть (Вегііп, 1902). Образцовый переводъ Новаго За-
вѣта: С. ЛѴеіяваскег, 9 АпД. (ГгеіЪпг^ іп В. 1890). Новозавѣтные апокрифы
(между ними и „Апостольскіе Отцы*) переведены, снабжены предисловіями
и изданы Геннеке (Е. Неппеске), ТііЪііщеп, 1904.
Экзегетика: Единственный большой, полный толкователь къ Новому За-
вѣту есть—„Вег кгііівсіі-ехе^еіівііе Копшіепіаг ііЪег Дав пепе Тевіатепі* (Обі-
ііп^еп, 1832 и слѣд.). Начатъ былъ Н. А. IV. М а у е г; съ 6-го по 9-е изд. пе-
реработанъ В. АѴеівв, Н. Н. ІѴе п Ді-Н еіпгі сі и др.; въ отдѣльныхъ ча-
стяхъ весьма различнаго достоинства.
Исторія литературы: Н. I. Н о 112 ш а п п, „ЬеЬгЪпсЬ сіег йівіогівсй-кгііівсйеп
Еіпіеііищг іп Дав Хеие Тевіатепі* 3 АиЯ. (ГгеіЪиг^ іп В. 1892). Ійііскег,
„Еіпіеііищ? іп Дав Хеие Тевіатепі*, 3 АпД. ТйЪіп^еп, 1901. ТЬ. 2 а Ь п, „Еіпіеііип^
іп Дав Хеие Тевіатепі*; основательно ученое, но произвольное сочиненіе;
консервативная точка зрѣнія (2 АпД. Ьеіргі^, 1900).
Исторія религіи: вмѣсто раньше обычно принятаго изложенія понятій
ученія даетъ исторію христіанской религіи на основаніи новозавѣтныхъ
источниковъ—Н.Л . II о I і 2 т а п п, „ЬеЬгЪпсЬ Дег пеиіевіатепіІісЬепТйеоіо^іе*
(2 Ч. ЕгеіЬпг^ В. 1897). О. РГІеіДегег, „Вав ЦТсЬгівіепіит, веіпе
8сЬгі(іеп ипД БеЬгеп*. 2 4.(2 АпД. Вегііп, 1902). Н. ІѴегпІе, „Віе АпГап^е
ипвегег Веіі^іоп*. 2 АпД. ТйЪіп^еп. 1902.
Жизнь Іисуса. Направленіе, идущее отъ Д. Фр. Штраусса, черезъ Ренана
къ Кейму, Гаазе, В. Вейссъ, Бейшлагу. О 8 с а г Ноіігтапп, „ЕеЬеп Левп‘
(ТйЪіп^еп, 1901). Р. ДѴ. ЯсЬтіДі, „Віе ОевсЬісЪіе Леви*. 2 Ч. ЕгеіЬиг^ іп В.
и. ТиЪііщеп. 1899—1904. Н. ДѴеіпеІ, „Леви іш 19 ЛаНгІішіДегі* (ТйЪіп^еп, 1903).
236 Религія Іисуса и начала христіанства.
Критика Евангелій: Е. Ке пап, „Ьев ёѵапдііев еѣ Іа весопйе ^ёпёгаѣіоп
сЬгёѣіеппе" (Рагів, 1877). С. XV е іи 8 а ск е г, „ГГпіегеисЬип^еп йЪег <1іе еѵап^е-
1І8с1іегСевс1ііс1іѣе“, 2 АиГІ. (РгеіЪиг^ іп В. 1901). XV. В г а інН, „Біе еѵаіщеіівсііе
СгевсЫскГе и. сіег Игвргшщ йев Сіігівіепіитв" (РгеіЬиг^ іп В. 1893).
Н. ХѴегпІе, „Біе вупорйвсііе Ега^е“ (ГгеіЬиг^ іп В. 1899).
Павелъ: О. РГІеійегег, „Бег Рапііпівтив", 2 АиГІ. (Вегііп, 1890).
XV. XV г ейе, „Раи1ив“ (ВеИ&іопв&евсЬісЫісЬе-ѴоІквІэйсІіег 5/в. (Наііе а. 8. 1905).
Древнѣйшее христіанство: С. Ѵекваскег, „Бав аровГоІівсЬе Ееіѣаіѣег
<іег сІігівШсЬеп Кігске". 2 АпД. (РгеіЪш-^ іп В. 1892).
Исторія церкви, литературы, догматовъ и культа во времена послѣапостоль-
скія, см. казанія литературы въ послѣдующемъ отдѣлѣ.
Стр
159
159
159
161
163
166
169
170
171
171
175
176
176
Примѣчанія.
Строка.
8 Интерполяція текста Іосифа. Евсевій, «Исторія церкви» 1, II 7 сл.
20 Талмудисты: Б а і Ь 1 е, «.Товик СЬгізІия іш Таішиіі». 2 АиД. (Ьеірзіе 1900).
А § г а р Ь а. Полное собраніе даетъ В е я с Ь; выдѣлилъ подлинное Корея;
самый удобный обзоръ даетъ Р г е и 8 сііеп АпШе^отепа ((хіеяяеп
1901) стр. 1—104, стр. также выше: новозавѣтные апокрифы. -
30 Евангеліе отъ Іоанна. XV. XV г е сі е, «Сііагакіег ипй Тепйепх Дея ЛоЬаппея-
Еѵап§е1іит8» (СгоНіпреп 1903).
В г. Вайет, «Кгііік сіег еѵап^еііясііеп ПевсЫсЫе». 2 АпД. (Ьеіргіц 1846);
«Кгііік сіег Еѵап^еііеп и. СгевсЫсЫе іЬгея Игяргип^я» 4. тома,(Вегііп
1850— 1852). «СЬгіяіия и..йіе Саеяагеп» (Вегііп 1877). Справедливую
оцѣнку даетъ.- XV г е й е, «Бая Мея8Іа84>'еІіеіттяя іп йеп Еѵапреііеп»
(Обіііп^еп, 1901), стр. 280—282. Жалкое подражаніе позднѣйшаго
времени: А. К а 1 і Іі о Г Г, «Бая Сйгіяіиз ргоЫешк 2 АпД. (Ееірзіц 1903).
Іисусъ—индо-европейской расы: Н. 81. С Ь а ш Ь е г 1 а і п, «Біе (хгипсі-
Іа^еп сіея 19 ІаЬгЬипДегІя». 2 АиГІ. (8іиДрагі. 1900), стр. 210—219.
День смерти Іисуса: по новѣйшему исчисленію 7 апрѣля 30 г. у Р геи-
вс Ь е п, «Ёеіівсіігій Г. сі. пепіеві. ХѴіввепесІіаГі» (Біеввеп 1904.1—17).
Іудейское и сверхъ-іудейское въ Іисусѣ: Н а г п а с к, «Бая ХѴеяеп Дея
СЬгіяіепіптя» (Ееіргір, 1900), стр. 35—95. Я. XV е 11 Іі а и я е п, «Іягае-
Ііііясііе и. іййіясЬе ПеясЫсЫе». 5 АпД. (Вегііп. 1905). гл. 23.
Царствіе Божье:!. XV е і я я, «Біе РгесІіріЛеки ѵот ЕеісЬе Сгоііея». 2 АиГІ.
(Сіоиіпреп 1900). Р. XV е г п 1 е, «Біе Веісіія^оііея НоГГпищ; іп Деи
аііеяіеп сІігіяіІісЬеп Бокитепіеп п. Ьеі Іеяи» (ТиЬіпдеп, 1903).
Мессіанское самосознаніе Іисуса Христа: рѣчь Е. 8 с Ь іі г е г (Обі-
Ііпр'оп 1903).
Сынъ Человѣческій: наименованіе, лишь позднѣе данное Іисусу согласно
Еіеіхтапп, «Бег Мепясііепзоііп» (ГгеіЬпщ і. В. 1896). XV е 11 Іі а п-
яеп, «Бкізхеп и ѴогагЬеііеп» Н. VI. (Вегііп 1899), стр. 187—215 и
V—VII. О. РГІеійегег, «Бая Бгсіігізіепіит». 2 АиГІ. (Вегііп
1902) 1. 670—6.
Жалкое опредѣленіе Евангелія: А. Ъ о і я у, «Еѵапееііит» и «КігсЬе». Нѣм.
переводъ по второму изд. (Мііпсііеп 1904), стр. 39 сл.
Маркъ, 12,17, см. XV е 11 Іі а и я е п, «Бая Еѵапр'еііиш Магсі» (Вегііп 1903), стр.
101, о мнѣніи Ранке, «ХѴеІІ^евсІіісІііе» III 1, стр. 161 (Ееірхір 1883).
Односторонность Іисуса: XV. Н е г г т а п п, «Біе яіШісйеп ХѴеіяпп^еп Леей»
(Сгбйіп^еп 1904), стр. 27 сл.
Стр. Строка.
179
186
189
190
191 28
192 21
197 сл.
201
205 14
210
212 5
212 22
212 26
214
214 10
216
221 52
222 34
224
224 сл.
225 3
Христіанская религія въ церкви. 237
8с Ь о р е п Ь а и е г, напр., «Г)іе ХѴеІі аів \Ѵіііе и. Ѵогзі.»,3 Апіі. (Ьеіргщ 1859),
I, 385; II 188, 706—715 сл., 725, близки къ нему иВісІі. XV а § п е г
и ХіеігзсЬе; всего болѣе односторонне у Толстого; не свободенъ
отъ этого и К а и га ап п, «Вгіеіе ііЬег Кеііріоп» (Вегііп 1903).
Древнѣйшая община и іудейство: согласно сообщенію Гегесиппа у Евсевія,
«НІ8І. ессіев.» II, 23. 6, Іаковъ, братъ Господень, неотступно въ
храмѣ, прося о прощеніи грѣховъ народу.
Время прибытія Павла въ Іерусалимъ: 1 посл. къ Корине. 9, I и II послан.
5, 17 не являются доказательствомъ личнаго знакомства Павла съ
Іисусомъ.
Апостольскій декретъ. Нагпаск, «Наз Аровіекіекгеі (Асі. 15, 29) ппсі
сііе Віаевсііе НуроіЬезе» («ЗііхиіщзЬег. сі. К. ргеизв. Акасі.сіег ХѴіззсті-
«сііайеп». Ріііі. ЬІ8і. К1. 1899. XI, 150—176).
Путешествіе въ Испанію раньше всѣхъ засвидѣтельствовано въ отрывкѣ
Мнгаі, о г і прибл. 200 г. по Р. X. стр. 38 сл. Новое изданіе
Ь і е і2 ш а п п, Вопи 1903; подлинность его защищаютъ Гарнакъ и
Цанъ (2айп).
Миссіонерскія путешествія Петра: въ I посл. къ Корине. 9, 5 и въ много-
численныхъ апокрифахъ.
Разрывъ съ подчиненіемъ закону; не считая незначительныхъ непослѣдова-
тельностей, какъ ссылка на Второз. 25, 4 въ I посл. къ Корине. 9, 8
и слѣд.
Таинства: Н е і і т іі 11 е г, «Тапіе и. АЬепйтаЬІ Ьеі Раиіиз» ((тбіііп^еп, 1903),
ср. также I посл. къ Корине. 7,14: «ибо невѣрующій мужъ освящается
женою вѣрующей».
Римское посланіе Игнатія: см. «Раігпт Арозіоіісогпт орега» ескі. ѵ. 6г е Ь-
ЬагДі, Нагпаск, 2аІіп. II. (Ьеіргщ 1876), стр. 56—58.
Малъ духомъ, такъ обозначается епископъ Гіерополиса, Папій, у Е и 8 е-
Ь і и 8, «ВІ81. ессі.», III 39, 13.
II Клим. гл. 16, см. «Раігпт Арозіоі. орега», I 1876, р. 134 сл.
1000-лѣтнее царствіе: преданный въ позднѣйшей церкви проклятію хиліазмъ
вполнѣ господствовалъ у христіанскихъ писателей II вѣка; потому такъ
много ихъ сочиненій и погибло.
Апологеты: пока цѣликомъ только въ изданіи у 1. С. ТЬ. ѵ. О і I о 9.3 Апй.
(Іепа 1876).
Гностика, см. кромѣ соотвѣтственныхъ отдѣловъ у Гарнака. Нагпаск,
«Оо§теп§е8сЬісЬіе» I иРПеійегег, «ПгсЬгізіепіпт» II. Б і с Ь і е п-
ЬаЬп, «Ніе ОйепЬагпп^ іт Сгпозііківтиб» (бгбііпщеп 1901).
Мандейская религія: XV. Вгапйі (Ьеіргщ 1889). Офиты и наассенцы —
гностическія секты, почитавшія змѣй.
Манихейство: К. К е 8 81 е г, «Мйпё» I (Вегііп 1889); до сихъ поръ еще необ-
ходимо пользоваться Г1 іі § е 1, «Мапі, зеіпе ЬеЬге и. ееіпе 8сЬгій,еп».
(І.еіргщ, 1862).
Аристократическій духъ Оригена, см. ого Комментарій къ Іоанну XIII,
16, 98, изданіе РгепзсЬеп (Ьеіргщ, 1903), стр. 240.
Благодарственная рѣчь Григорія чудотворца Оригену, изд. Коеізсііаи
(І'гсібшѵ і В. 1904).
Притязанія на первенство христіанъ: сочиненіе Тертулліана, «Не ргаев-
сгірііопе Ііаегеіісогпт» и Кипріана, «Не саіЬоІісае ессіезіае ипі-
іаіе» с. 12.
Канонъ: ТЬ. 2 а Іі п, «Сггшкігівз йег (теесЬісЬіе Дез пеиіевіатепіізсЬеп Ка-
поп8», 2 АпЛ. (Ееіргір 1904). Однимъ изъ самыхъ важныхъ источни-
- ковъ остается Евсевій, «НІ8І. ессі.», Ѵ11, 25 и III, 25.
«Каѳолическими», т.-е. «всеобщими» называютъ съ III вѣка тѣ (7) посла-
нія, которыя составлены другими апостолами, а не Павломъ, ибо
они не были написаны, какъ великія посланія Павла, какой-нибудь
опредѣленной общинѣ, а предназначались для всей церкви.
238 Религія Іисуса и начала христіанства.
Стр. 225 сл. і Сѵмволъ вѣры. Е. КаііепЬпясІі, «Бая АрояіоІізсЬе 8утЬо1, веіпе Епіяіе- Ьип§, яеіп цеясІіісЫІісІіег 8іпп, веіпе игяргпп^іісііе 8іе11ип§ іт Кпііи? ппд дег Ткеоіо^іе дег КігсЬе». 2 т. (Ьеіргі^ 1894 — 1900). Тексты у Н а Ь п, «ВіЫіоЙіек дег 8утЬо1е ипсі ОІапЪепвге^еІп дег аііеп КігсЬе». 3. АпЯ. тіі АпЬащ; ѵоп Н а г п а с к (Вгезіап 1897).
227 229 Единство епископата, см. Кипріанъ. вГ)е саііі. ессі. ипііаіе», с. 5. Вторичное крещеніе, см. Кипріанъ уже въ «Бе саііі. ессі. ппіі»., с. 11: тамъ (въ схизмѣ) люди не очищаются, а скорѣе еще болѣе загряз- няются; они отъ грѣховъ не избавляются, а еще больше ихъ нако- пляютъ.
233 Предсуществованіе церкви, см. у Кипріана «Бе саіЬ. ессі. ппіі.», с. 7.
IV.
Церковь и государство вплоть до уета-
новлвнія государственной церкви.
йдодьфа Гарнака.
^Введеніе.
Христіанство, какъ религія въ собственномъ смыслѣ слова, не заклю-
чало въ себѣ ничего, что должно было бы казаться недопустимымъ для Рим-
скаго государства. Напротивъ, послѣ того какъ государство выработало себѣ
извѣстный тойпв ѵіѵепйі по отношенію къ іудейской религіи, представля-
лось, повидимому, нетруднымъ найти таковой же по отношенію къ религіи
христіанской, такъ какъ послѣдней не были присущи многіе изъ элементовъ,
по преимуществу возстановлявшихъ государство противъ іудейства.
Исключительность христіанской религіи и ея организація въ формѣ
церкви не являлись сами по себѣ чѣмъ-либо недопустимымъ. Они сдѣлались
недопустимы вслѣдствіе того, что христіанство предъявило свои права на
все населеніе римскаго міра и соотвѣтственно этому стремилось охватить
всю имперію своею церковною организаціею. Лишь когда къ этой органи-
заціи и къ исключительности присоединился универсализмъ, христіане пред-
ставились и съ точки зрѣнія римской государственности дѣйствительно сдѣ-
лались врагами государства.
Мирное соглашеніе на почвѣ античнаго и національнаго государства
было невозможно; т.-е. это государство не могло, оставаясь самимъ собою,
признать церковь. Но въ III столѣтіи съ нимъ, совершенно независимо
отъ разрушительной работы церкви, совершилось превращеніе: оно утра-
тило послѣдніе, остававшіеся въ немъ, національные элементы и на дѣлѣ
перестало быть Римскимъ государствомъ. Церковь же въ теченіе III вѣка
выработала дѣйствительно универсальную организацію. Однако, въ этомъ
не было еще прочнаго залога ея успѣха, такъ какъ церковь не можетъ су.
ществовать безъ поддержки. Она можетъ держаться во враждебномъ ей
государствѣ, но не въ государствѣ распавшемся. Даже враждебное государ-
ство даетъ ей необходимую поддержку; упадокъ государства влечетъ за
собою ея паденіе, потому что, главнымъ образомъ, изъ государства почер-
паетъ она силы для своей универсальной организаціи.
Діоклетіанъ нашелъ государство въ состояніи распада. Онъ создалъ
его заново; хотя это было не прежнее, но, тѣмъ не менѣе, настоящее, центра-
лизованное государство. Это новое государство походило на церковь въ
томъ отношеніи, что подобно ей уравнивало населеніе, не будучи связано
отнынѣ съ единою господствующею народностью. За созданіемъ этого го-
сударства должно было послѣдовать уничтоженіе церкви. Гоненія Діокле-
тіана, Максиміана, Галерія и Максимина Дазы являются наиболѣе ревност-
ными и длительными изъ всѣхъ, перенесенныхъ церковью; но послѣдняя
выказала въ этой борьбѣ свое превосходство. Можно сказать, что она вышла
изъ борьбы не ослабленною. Новое внѣнаціональное государство такъ же
не смогло справиться съ теократіей церкви, какъ прежнее полунаціональное.
Такое положеніе засталъ Константинъ и сдѣлалъ единственное, что воз-
Общая исторія европейской культуры, т. V.
16
242
Церковь и государство.
можно было сдѣлать: соединилъ вмѣстѣ Діоклетіановскую имперію и церковь.
Послѣдняя была слишкомъ могущественна, чтобы соединеніе могло осу-
ществиться въ формѣ ея подчиненія государству. Являлась, повидимому, не-
избѣжною сложная система взаимнаго подчиненія и преобладанія; такая
система и имѣется на дѣлѣ не только въ созданіи Гратіана и Ѳеодосія, но
уже и въ томъ, что сдѣлано Константиномъ. Въ цѣломъ рядѣ областей об-
щественной жизни церковь является подчиненною государству, но въ рядѣ
другихъ она оказывается господствующимъ- и руководящимъ элементомъ.
Необходимо было установить равновѣсіе, и надо думать, что до извѣстной
степени оно было достигнуто и удержано. Но при такомъ порядкѣ, въ силу
самой природы вещей, постоянно существуетъ для государства—не для
церкви—опасность лишиться авторитета и подвергнуться распаденію. При-
знавая божественную миссію церкви въ области общественнаго строя, го-
сударство тѣмъ самымъ уже отрекается отъ власти. Все, что оно можетъ въ
такомъ случаѣ противопоставить „божественному" праву церкви, окажется
слишкомъ слабо и недѣйствительно. Разбитое на почвѣ идеи, отстаивая
свое суверенное право путемъ вымученной софистики, государство не
имѣетъ другой опоры, кромѣ полиціи и арміи. Господствовать надъ цер-
ковью можетъ только такой властитель которому удастся не формально, а
фактически стать во главѣ ея. Но тутъ дѣло возвращается къ исходному
пункту: церковь исчезаетъ, какъ самостоятельная величина. Можно сказать,
что такъ же исчезаетъ и государство; мѣсто обоихъ занимаетъ своего рода
теократія, которую можно по желанію назвать оцерковленнымъ государ-
ствомъ или огосударствленною церковью. Весь христіанскій Востокъ, то-
есть, всѣ области, принадлежащія Восточной церкви, находятся въ такомъ
положеніи, и послѣднее лишь упрочено было вторженіемъ и водвореніемъ
ислама. Самостоятельныя государственныя и національныя точки зрѣнія
тамъ до такой степени заглушены, что вопросы исповѣданія являются опре-
дѣляющими и рѣшающими. Перемѣна вѣры равносильна тамъ перемѣнѣ на-
ціональности; человѣкъ является прежде всего не туркомъ, грекомъ, армяни-
номъ—но или мусульманиномъ, или православнымъ, или членомъ армянской
церкви. Только вслѣдствіе исключительнаго обаянія римскаго апостольскаго
престола роль церкви на Западѣ кажется болѣе значительною; въ дѣйстви-
тельности ея власть гораздо слабѣе. На Западѣ снова развилась незави-
симая государственная власть, и національности, какъ таковыя—независимо
отъ исповѣданія—получили значеніе могущественныхъ факторовъ. Теокра-
тическій строй установился только на Востокѣ; на Западѣ политическая
жизнь слагается въ значительной степени изъ взаимоотношеній между цер-
ковью, съ одной стороны, и элементами государственности и народности—
съ другой.
Но эти фазы развитія лежатъ за предѣлами настоящаго изложенія.
Оно должно ограничиться разсмотрѣніемъ тѣхъ трехъ столѣтій, заверше-
ніемъ которыхъ является константиновская система обоюдосторонняго под-
чиненія государству церкви и государства церкви, господствовавшая въ
теченіе послѣдующихъ вѣковъ.
Возникновеніе правового развитія церкви.
243
I.
-^Возникновеніе правового развитіе церкви.
Время возникновенія правовыхъ нормъ церкви. Вступить въ столкно-
веніе съ государствомъ церковь можетъ только въ томъ случаѣ, если она
нарушаетъ правовыя установленія государства или вырабатываетъ собствен-
ныя, идущія въ разрѣзъ съ установленными государствомъ. Съ какого
времени началось правовое развитіе церкви? Какъ религія въ строгомъ
смыслѣ слова, христіанство, въ силу своего чисто-духовнаго, внутренняго,
внѣмірового характера, не могло породить никакихъ правовыхъ нормъ, или
могло создать только нормы чисто-сакральныя. Тѣмъ не менѣе, уже въ очень
раннюю пору являются въ немъ правовые элементы. Какъ они возникли?
Іисусъ. Происхожденіе ихъ, повидимому, невозможно свести къ одному
источнику и совершенно несостоятельно было бы выдвигать, какъ исходный
пунктъ, какое-либо предписаніе Іисуса—даже если бы тѣ изреченія, на ко-
торыя обыкновенно ссылаются, оказались болѣе надежными, чѣмъ они есть
на самомъ дѣлѣ. Приводимыя чаще всего мѣста: Мѳ., Іб.іеи 18,іт—единствен-
ныя, гдѣ въ устахъ Іисуса встрѣчается слово „Церковь"—не могутъ быть
признаны подлинными. Если даже признать подлинными слова Мѳ., 16,ів, изъ
нихъ нельзя вывести ничего, что можно было бы разсматривать какъ начатки
правового развитія церкви, такъ какъ слова эти относятся исключительно
къ личности Петра и притомъ совершенно не касаются области права,
какое бы широкое значеніе ни придавать этому понятію. Приблизительно
то же самое надо сказать о текстѣ Іоан., 21,іг,—і-. И здѣсь дѣло касается
только Петра, и ничто не указываетъ на то, чтобы обѣщанное ему впослѣд-
ствіи должно было распространиться на другихъ. Да и ему не дается ни-
какихъ правъ, а лишь возлагается на него обязанность, изъ которой, ко-
нечно, можно вывести различныя права, но безъ всякихъ основаній. Слова
Мѳ., 18,17 несомнѣнно приписываютъ церкви, т.-е. собранію вѣрующихъ,
извѣстную дисциплинарную власть вплоть до права отлученія. Но, какъ
указано, они исходятъ не отъ Іисуса, а отъ собранія вѣрующихъ. Оста-
ются только по существу тождественныя мѣста Мѳ„ 16,)9 18,і8 и Іоан., 20,гз.
Здѣсь предоставляется апостоламъ, въ частности Петру, власть вязать и
разрѣшать грѣхи. Эти мѣста также заподозрѣны критикой; но и подлин-
ность ихъ возможна. Однако, отпущеніе грѣховъ, въ силу внутренней сущ-
ности своей, не имѣетъ ничего общаго съ областью права; чтобы придать
ему правовой характеръ, необходимо привхожденіе извнѣ правовыхъ эле-
ментовъ. Слѣдовательно, и эти слова не пригодны къ тому, чтобы послу-
жить исходнымъ пунктомъ правового развитія церкви.
Дѣйствительные исходные пункты правового развитія церкви. Дѣйствительныхъ
исходныхъ пунктовъ нужно искать въ складѣ древнихъ христіанскихъ об-
щинъ. Обратившись къ этой области, приходится сдѣлать то-же наблюденіе,
что и относительно множества начатковъ другихъ церковныхъ установленій.
Почти съ перваго момента они являются крайне сложными вслѣдствіе того,
16*
244
Церковь и государство.
во первыхъ, что церковь не представляетъ собою чего-либо во всѣхъ отно-
шеніяхъ новаго, но оказывается отчасти перерожденіемъ древнѣйшихъ обра-
зованій; во-вторыхъ, потому, что она съ самаго начала охватываетъ жизнь
во всемъ ея объемѣ, налагая на нее свой отпечатокъ; наконецъ, вслѣдствіе
того, что она выступила въ эпоху высокой культуры, продукты которой
частью были ей противны и враждебны, частью полезны и желанны.
Церковь была порожденіемъ іудейской церкви и синагоги; этимъ объ-
ясняется какъ самое стремленіе къ выработкѣ извѣстныхъ правовыхъ нормъ,
такъ и выработанныя ею формы.
Создавая рамки для всей совокупности жизни и мысли вѣрующихъ,
равно какъ и для ихъ общественныхъ взаимоотношеній, она стремилась
установить во всемъ строгій порядокъ; для этого было необходимо созданіе
правовыхъ нормъ.
Церковь оказалась лицомъ къ лицу съ высоко-культурнымъ государ-
ствомъ и съ самаго начала не могла занять опредѣленнаго положенія по от-
ношенію къ праву этого государства. Если бы она просто признала это
право, ея собственное правовое развитіе имѣло бы мѣсто лишь въ очень
ограниченныхъ предѣлахъ; наоборотъ, подвергнувъ это право огульному
отрицанію, она была бы имъ раздавлена. Правовое развитіе въ самой цер-
кви оказалось возможнымъ только благодаря сложности ея отношеній къ
государству, только въ силу того, что она одновременно подчинялась ему
и боролась съ нимъ, отвергала его и брала съ него примѣръ.
Такимъ образомъ вскрыты три основные корня будущаго церковнаго
права; спрашивается, какъ относятся они къ отдѣльнымъ областямъ права?
Распредѣляются ли они по этимъ областямъ опредѣленно и ограниченно?
Вопросъ этотъ приходится рѣшить отрицательно. Указанныя начала дѣй-
ствовали скорѣе всего параллельно, взаимно усиливая другъ друга.
Церковь можно упрекнуть въ томъ, что ея правовыя установленія
ослабляли государство по мѣрѣ того, какъ распространялась ея власть. Но
не слѣдуетъ забывать того, что дала церковь государству, ограничивая его.
Союзъ христіанской церкви и государства поднялъ человѣчество на выс-
шую ступень развитія. Этотъ союзъ впервые призналъ въ человѣкѣ чело-
вѣка и открылъ историческому развитію тѣ цѣли, къ которымъ оно те-
перь стремится. Истинный космополитизмъ, идеи духовной свободы, равен-
ства и братства на этой почвѣ впервые получили силу, и христіанская идея
Бога явилась непримѣтно, но могущественно дѣйствующимъ двигателемъ,
опредѣлившимъ ходъ исторіи и обезпечившимъ за человѣческою личностью
ея духовное достоинство и вмѣстѣ отвѣтственность.
На послѣдующихъ страницахъ я попытаюсь показать, какъ въ теченіе
трехъ первыхъ столѣтій церковь и государство постепенно приближались
другъ къ другу, пока не сошлись окончательно. Отношенія между ними въ
это время принято разсматривать исключительно съ точки зрѣнія борьбы.
Но такое воззрѣніе недопустимо для изслѣдователя всеобщей исторіи. Для
того, что совершилось при Константинѣ и благодаря Константину, потре-
бовалась долгая подготовка; и должно оказаться возможнымъ прослѣдить
ея стадіи. Въ исторіи ничто прочное не можетъ появиться экспромтомъ. Но,
разумѣется, необходимо умѣть читать между строкъ; наблюдатели-современ-
ники въ данномъ случаѣ—какъ и всегда—не знаютъ ничего о томъ, что подго-
товляется. Они лишь видятъ и слышатъ бури, проносящіяся надъ землею; но
что эти бури возвѣщаютъ наступленіе новой весны, этого они не замѣчаютъ.
Отношеніе церкви въ первомъ въкт, къ государству и культуръ. 245
II.
ртношеніе церцви въ первомъ вѣцѣ (30—130) цъ государству
и культурѣ-
Отрицательное отношеніе къ государству. Христіане перваго столѣтія отказы-
вались отъ своего земного гражданства, если и не отбрасывали его отъ себя
вполнѣ. Они чувствовали себя чужими въ мірѣ и поэтому чужими въ госу-
дарствѣ. Они повѣрили небесной вла сти, гласившей, что они граждане цар-
ства небеснаго, что земной міръ скоро Прекратитъ свое существованіе, и
начнется новое царствованіе, видимое владычество Бога на землѣ. Какіе
интересы могли еще ихъ связывать съ міромъ и государствомъ? Но послѣд-
нее не являлось для нихъ только безразличнымъ. Защищая идолопоклонни-
ковъ и поддерживая идолопоклонство, оно очевидно дѣйствовало подъ влія-
ніемъ демоновъ; являясь опорой многобожія, оно явно оказывалось глав-
нымъ средоточіемъ могущества діавола. Если міръ „во злѣ лежитъ”, то и
государство тоже. Между церковью и государствомъ, между Христомъ и
Веліаромъ не можетъ быть никакого общенія. Въ этомъ направленіи напи-
сано, напр., „Откровеніе" Іоанна.
Признаніе государства. Но на ряду съ этимъ воззрѣніемъ существовали
и съ неотразимою силою дѣйствовали другія, совершенно иначе направляв-
шія умы. Развѣ это государство, съ императоромъ во главѣ, не объединило
народы земные, не даровало миръ міру, исполнивъ такимъ образомъ боже-
ственныя предначертанія? Развѣ оно не караетъ злыхъ и не препятствуетъ
беззаконію? Не оно-ли во многихъ случаяхъ защищало христіанъ отъ дикихъ
страстей народныхъ и прежде всего отъ ненависти богоотверженнаго племени,
не принявшаго своего Мессію? Не осуществило ли оно пророчества Христа,
произведя судъ надъ народомъ Израиля, разрушивъ храмъ, сравнявъ съ зем-
лею городъ и разсѣявъ самое племя по землѣ? Наконецъ, не предписалъ ли
самъ Христосъ повиноваться римлянамъ, говоря: „воздайте кесарево ке-
сарю", и не училъ ли величайшій изъ его апостоловъ: „всякая душа да бу-
детъ покорна властямъ, которыя надъ нею"? Христіанамъ предписывалось
не только повиновеніе государству; они обязаны были молиться за него
и за его главу, императора. И христіане дѣйствительно молились за нихъ
на каждомъ богослуженіи.
Сошріехіо оррозйогшп. Сотріехіо орровііогпт, передъ которою мы прекло-
няемся и къ которой относимся критически въ современномъ католицизмѣ,
восходитъ въ своемъ происхожденіи къ древнѣйшему христіанству. Она про-
являлась во всѣхъ областяхъ жизни новаго ученія, слѣдовательно, и въ поли-
тической. Престолъ сатаны воздвигнутъ въ Римѣ, и діаволъ выглядываетъ
изъ-за каждаго императорскаго изображенія; все государство идетъ на-
встрѣчу погибели, и адскій огонь готовится поглотить его. Но это же самое
государство осуществляетъ божественную миссію, и земная власть объеди-
246
Церковь и государство.
нившаго міръ и правящаго имъ монарха является отраженіемъ божествен-
ной власти въ небесной монархіи. Могутъ ли оба эти представленія мириться
въ одной душѣ, укладываться въ одной головѣ? Вопросъ праздный! Несо-
мнѣнно, что люди такъ думали и чувствовали, и каждое изъ двухъ предста-
вленій поперемѣнно господствовало надъ ними. Не хорошо только, если оба
смѣшивались, порождая неизбѣжно сомнительную благожелательность къ
государству, подозрительную и малоискреннюю.
Отрицательное отношеніе къ философіи. Государство тѣснѣйшимъ образомъ
переплетается съ культурою. Правда, оно давно перестало быть основаніемъ,
опорнымъ пунктомъ и цѣлью всякой духовной дѣятельности. „Философія*
открыла себѣ неизмѣримое поприще помимо него и давно пролагала само-
стоятельные пути къ собственнымъ цѣлямъ. Но единство политической, ре-
лигіозной и духовной области все еще существовало, хотя и клонилось къ
распаденію. Именно поэтому молодое христіанство видѣло въ языческой
культурѣ нѣчто враждебное и предосудительное. Вся она была пропитана
„идолопоклонствомъ"; къ тому же всякое „изслѣдованіе" должно было ка-
заться ненужнымъ и дерзновеннымъ для тѣхъ, которые считали себя обла-
дателями единственнаго нужнаго знанія, въ божественномъ откровеніи за-
ключающагося. Лозунгъ ихъ долженъ былъ гласить; „да не введетъ васъ во
искушеніе философія". Богъ въ Евангеліи посрамилъ разумъ мудрецовъ!
Признаніе философіи. Но такой лозунгъ возможенъ былъ только въ разгарѣ
борьбы. Когда пылъ ея ослабѣлъ, соображенія другого рода неизбѣжно всту-
пали въ свои права. Развѣ многому изъ того, чему учитъ философія, не наста-
вляетъ и сама вѣра? Не дошла ли философія до представленія о единомъ,
духовномъ Божествѣ? Не признала ли она, что добро является въ мірѣ силь-
нѣйшимъ и лучшимъ? Не существовалъ ли рядъ философовъ, отвергавшихъ
заблужденія черни и становившихся въ оппозицію противъ мнѣній вѣка? Не
нашелся ли среди нихъ и такой, который умеръ за свои убѣжденія? Далѣе:
развѣ христіанство не примыкаетъ къ разуму и свободѣ человѣка, созданныхъ
Богомъ? Развѣ каждая душа не есть по природѣ христіанка? Если же это
такъ, то можно ли пренебрегать тѣмъ, о чемъ она свидѣтельствуетъ? А
что же такое философія, какъ не рѣчь души и духа человѣческаго? И какъ
же возможно проповѣдовать и вносить въ души христіанство, не примыкая
къ тому святому благу, которымъ такъ прочно владѣетъ духъ?
Сотріехіо оррозИогит. И здѣсь, слѣдовательно, оказывается сошріехіо орро-
вііогшп! Именно философія, въ соединеніи своемъ съ идолопоклонствомъ, пред-
ставляющая нѣчто діавольское, оказывается включающею въ себя всѣ началь-
ныя истины, отражающею лучъ истины въ самомъ мракѣ смерти. Какъ ни отпу-
гивалъ мракъ, нельзя было не замѣчать свѣта. Религія, исповѣдующая Бога,
властителя неба и земли, претендующая на положеніе міровой, а не пле-
менной религіи, не можетъ сохранять, чисто-отрицательнаго отношенія къ
исторіи человѣчества и ко всему выработанному ею. Она не можетъ
ограничить и своей собственной исторіи предшествующими судьбами одного
небольшого племени или нѣсколькихъ пророковъ. Уже въ „Дѣяніяхъ
апостольскихъ" Петру вложены въ уста слова: „Теперь я узнаю воистину,
что Богъ не смотритъ на лица, но во всякомъ народѣ угоденъ ему боящійся
его и творящій правду". И великій апостолъ язычниковъ Павелъ училъ,
что Богъ всюду открываетъ Свое бытіе и Свою волю. Въ минуты высшаго
вдохновенія и радости онъ могъ говорить своей небольшой паствѣ обра-
щенныхъ: „Все ваше".
Прочныя церковныя установленія. Тѣсная взаимная связь христіанъ между
собою, обособленіе отъ „невѣрныхъ", основы благочестивой жизни и при-
Отношеніе церкви въ первомъ въкъ къ государству и культуръ. 247
мѣръ синагогъ, давшихъначало церквамъ—все это съ внутреннею необходи-
мостью должно было породить рядъ особыхъ установленій, уже придавав-
шихъ церкви характеръ государства въ государствѣ. Существеннѣйшія изъ
этихъ установленій слѣдующія: 1) строгое правило культа, обязывающее вѣ-
рующихъ къ ежедневнымъ молитвеннымъ собраніямъ; 2) общая касса (отдѣльно
для каждой общины), изъ которой совершались вспомоществованія бѣднымъ
и нуждающимся; 3) администрація общины, на которой лежало частью дисци-
плинарное наблюденіе за нравами, частью заботы о благосостояніи и культѣ,
4) строгія установленія относительно брака и семейной жизни, далеко выходив-
шія за предѣлы постановленій государства; 5) начало собственной системы
суда—христіанамъ запрещалось прибѣгать къ суду языческому по возникав-
шимъ въ ихъ средѣ гражданскимъ дѣламъ; на ряду съ этимъ находится въ силѣ
система наказаній, отъ увѣщанія и предостереженія до отлученія, являвша-
гося церковною смертью приговореннаго; 6) начала междуцерковныхъ
установленій, связывавшихъ различныя, на широкомъ пространствѣ раз-
сѣянныя, общины другъ съ другомъ при помощи соборовъ и посланій, обя-
зывавшихъ къ гостепріимству и доставленію работы по отношенію къ стран-
ствующимъ членамъ общины и долженствовавшихъ обезпечить общность
развитія во всѣхъ существенныхъ вопросахъ. Профессіональные миссіонеры
также поддерживали связь между отдѣльными общинами.
Единаго центра, подобнаго тому, какимъ для іудейства былъ Іерусалимъ
до разрушенія храма, христіанство вначалѣ не имѣло; но у него было нѣ-
сколько центровъ, среди которыхъ міровая столица скоро стала важнѣйшимъ.
Привлеченіе вниманія римской власти. Римская власть рано должна была обра-
тить вниманіе на это движеніе. Пора, когда церковь представлялась ей мѣст-
нымъ явленіемъ въ средѣ іудейства, продолжалась недолго. Какъ только она
отбросила это заблужденіе, въ ней принципіально уже создалось убѣжденіе
въ противогосударственномъ характерѣ христіанской общины: члены ея пред-
ставлялись ей атеистами, отказывались поклоняться изображеніямъ импе-
ратора, составляли, съ точки зрѣнія закона, тайное сообщество. Но это прин-
ципіальное убѣжденіе не привело непосредственно къ тому, чтобы государ-
ство стало разыскивать христіанъ для ихъ искорененія. Изъ этого можно
заключить, что оно еще не придавало большого значенія опасности, могущей
на дѣлѣ угрожать государству со стороны христіанъ. Отдѣльные случаи кро-
вавой репрессіи противъ послѣднихъ происходили больше подъ давленіемъ
общественнаго мнѣнія и черни, сильно враждебныхъ новой религіи, и на
почвѣ доносовъ и навѣтовъ со стороны іудеевъ. Но при этомъ государство
нисколько не оставляло подъ сомнѣніемъ для христіанъ, что всѣ они, винов-
ные въ оскорбленіи величества, заслужили смерть, и что на почвѣ закона
надъ ними въ любое время можетъ быть произведена безпощадная расправа.
248
Церковь и государство.
III.
ртношеніе церцви во второмъ вѣцѣ (около і^о—250} къ госу-
дарству и культурѣ.
За второе столѣтіе существованія христіанскихъ общинъ (приблизи-
тельно отъ 130 по 230 г.) онѣ проявляютъ во всѣхъ направленіяхъ разви-
тіе, идущее противъ государства и общества. Это движеніе можетъ быть
прослѣжено въ устройствѣ общинъ и ихъ бытѣ, въ жизни и литературѣ,
въ благочестіи и культѣ, наконецъ, въ оцѣнкѣ государства и въ возникав-
шихъ правовыхъ установленіяхъ.
Устройство общинъ. 1) Устройство общинъ уже въ первомъ вѣкѣ претер-
пѣло множество измѣненій, достигая быстраго совершенствованія. Перво-
начально, устройство различныхъ общинъ, на почвѣ религіознаго равенства
членовъ, слагалось, вѣроятно, весьма разнообразно (однѣ опирались болѣе
на синагоги, другія на строй свободныхъ культовыхъ союзовъ, третьи на
выдающуюся личность даннаго выдающагося покровителя или евангелиста
и т. д.), но постепенно въ разраставшихся общинахъ одинаковыя потреб-
ности порождали одинаковую организацію. На ряду съ миссіонерами и но-
сителями Святого Духа образовался совѣтъ старѣйшихъ, вскорѣ превратив-
шійся въ выборную коллегію пресвитеровъ; выступили также должностныя
лица для нуждъ экономической жизни, благотворительности и культа. Среди
этихъ должностныхъ лицъ, уже въ раннюю пору, руководящую роль
получаетъ одинъ, положеніе котораго упрочивается тѣмъ, что онъ имѣетъ
голосъ и мѣсто въ коллегіи пресвитеровъ, наблюдающей за порядкомъ и
нравами общины. Когда стали становиться все рѣже лица, по призванію
являвшіяся проповѣдниками, пророками и учителями, и миссіонерская ор-
ганизація церкви превратилась въ строго мѣстную, эта сакральная долж-
ность стала также учительскою должностью. Такимъ образомъ было до-
стигнуто и опредѣлено монархическое положеніе епископа. Выработа-
лось оно, по всей вѣроятности, сперва въ Сиріи и Малой Азіи, но около
150 г., повидимому, успѣло водвориться во всѣхъ церквахъ. Рядомъ съ епи-
скопомъ стояла коллегія пресвитеровъ; подчиненными его въ дѣлахъ культа
и благотворенія являлись діаконы.
Духовенство, какъ стоящій надъ общиною классъ. Какъ только эта орга-
низація была достигнута, она сейчасъ же развилась въ стоявшій надъ
общиною классъ. Это исходило изъ самой природы вещей. Правда, слу-
жители выбирались общиною, но процессъ избранія фактически скоро
-оказался въ рукахъ самихъ служителей, главнымъ образомъ, епископа,
а за общинами осталось довольно малоцѣнное право утвержденія или
неутвержденія. „Почитаемые” члены всегда имѣлись въ общинахъ. Перво-
начально это были носители Духа и аскетическіе подвижники. Пере-
Отношеніе церкви во второмъ вѣкъ къ государству и культуръ. 249
мѣна, въ силу которой служители выдвинулись на первый планъ какъ
„почитаемые", не должна была почувствоваться особенно рѣзко, хотя
осуществилась и не безъ сопротивленія. Болѣе всего она была поддер-
жана тѣмъ фактомъ, что все возростало число такихъ христіанъ, которые
своею индифферентностью сами устраняли себя отъ руководства общиною.
Пренебрегая своими обязанностями, они теряли свои права—этимъ путемъ
всегда двигалось превращеніе демократіи въ аристократію. Такимъ обра-
зомъ, изъ союза, управлявшагося первоначально исключительно „Духомъ"
и братскою любовью, развилось юридически организованное аристократи-
чески-монархическое сообщество, установленія котораго во многомъ сов-
падали съ установленіями городского управленія, во многомъ съ поряд-
ками философскихъ школъ, и должностныя лица котораго (съ епископомъ во
главѣ) были могущественнѣе въ своей сферѣ, чѣмъ городскіе магистраты
въ своей.
Объединеніе общинъ. Провинціальныя церкви. Развитіе церковнаго устройства
не ограничилось организаціей отдѣльныхъ общинъ; примѣненіе къ граждан-
скимъ и государственнымъ порядкамъ должно было пойти дальше. Это корени-
лось, какъ во внѣшнихъ условіяхъ, такъ и въ природѣ христіанской религіи,
имѣвшей въ виду болѣе обширный братскій союзъ и стремившейся активно
осуществить его. Уже древнѣйшіе проповѣдники шли не только въ города, но и
въ провинціи, т.-е. примѣнялись въ своей дѣятельности къ тѣмъ подраздѣле-
ніямъ, которыя имѣлись на открывавшемся для нихъ полѣ дѣйствія. Коринѳъ
сталъ центромъ проповѣди для Ахайи, Ефесъ — для Малой Азіи, подобно
тому, какъ еще раньше, Іерусалимъ—для Іудеи, Антіохія—для Сиріи и Ки-
ликіи. Въ теченіе II вѣка общины каждой провинціи сплотились еще
тѣснѣе, образовавъ крупный союзъ, хотя и не жертвуя при этомъ само-
стоятельностью отдѣльныхъ общинъ. Важнѣйшимъ орудіемъ этого объеди-
ненія послужили провинціальные сѵноды, раньше всего собиравшіеся въ
Азіи и Фригіи—по образцу мѣстныхъ земскихъ собраній,—но вскорѣ рас-
пространившіеся повсюду. Эти провинціальные сѵноды явились почвой для
возникновенія сана митрополита, т.-ё. архіепископа (нормально это былъ
епископъ главнаго города провинціи), получившаго право извѣстнаго вер-
ховнаго надзора надъ христіанами, включая служителей церкви, во всей про-
винціи, а главное — вліяніе на назначеніе епископовъ провинціи. Провин-
ціальная организація превратила церковь изъ почти необозримаго мно-
жества отдѣльныхъ общинъ въ систему провинціальныхъ церквей. Этимъ
значительно увеличилась ея сила какъ политическаго фактора.
Крупная противогностическая конфедерація. Однако, и это объединеніе еще не
могло быть окончательнымъ. Идеальное представленіе новаго рода, новаго
единаго человѣчества должно было повести дальше; и въ римскомъ огЬів іегга-
гпш былъ уже указанъ путь, и дана форма будущаго объединенія. Несомнѣнно,
однако, что ближайшее объединеніе всѣхъ церквей между собою значительно
затянулось бы, если бы ихъ не сплотила общая борьба. Элементы христіанства
принимали во второмъ вѣкѣ весьма различные образы и стремились сбли-
зиться съ разнообразнѣйшими ученіями и таинствами. Изъ этого стремленія
возникли культовые союзы и школы, которые хотя и оставались вѣрны испо-
вѣданію Христа, какъ высшему Откровенію, но въ остальномъ сильно
удалялись отъ стараго священнаго преданія. Епископамъ и большинству
вѣрующихъ эти „гностическія" теченія казались въ высшей степени
опасными, да и на самомъ дѣлѣ здѣсь угрожала опасность новой религіи
раствориться въ представленіяхъ эпохи. Поэтому приняты были строгія
мѣры, чтобы оградиться отъ этого „ложнаго" христіанства. Въ концѣ
250
Церковь и государство.
второго столѣтія и первой половинѣ третьяго значительное число восточ-
ныхъ и западныхъ общинъ заключили между собою союзъ. Въ основу
его легли „апостольскій символъ вѣры", составленный на основаніи пре-
данія, „апостольскій канонъ" (Новый Завѣтъ), составленный изъ наиболѣе
распространенныхъ и надежныхъ христіанскихъ твореній, и признаніе
апостольскаго чина епископовъ. Было объявлено, что истинными христіа-
нами будутъ считаться только принадлежащіе къ союзу и подчиняющіеся
его правиламъ. Около 220 года существовало уже не только идейное, ду-
ховное единство церкви — разсѣянныхъ по землѣ сыновъ Божіихъ, гра-
жданъ небеснаго сообщества, ожидающихъ откровенія Царствія Христова,—
но существовала видимая, простиравшаяся отъ Евфрата до Испаніи, цер-
ковь, покоившаяся на твердыхъ установленіяхъ и законахъ, бывшая, слѣдо-
вательно, политическимъ организмомъ. Признаннаго средоточія эта цер-
ковь не имѣла, но великій союзъ осуществился подъ руководствомъ рим-
ской общины. Въ ея средѣ выработались впервые новыя мѣрки новой цер-
ковности, проникнутыя отпечаткомъ римскаго духа, и ею эти мѣрки были
переданы другимъ общинамъ. У нея было, такимъ образомъ, извѣстное
нравственное первенство и, слѣдовательно, почти-что первенство политиче-
ское. Начиная съ конца второго вѣка, римская церковь начала опредѣ-
ленно сознавать это и претендовала на извѣстный авторитетъ сравни-
тельно съ другими церквами. Это развитіе на крупный шагъ приблизило
церковь къ государству; правда, въ первые моменты въ качествѣ сопер-
ницы, но соперники стоятъ на общей имъ обоимъ почвѣ. Новизна за-
ключалась въ томъ, что изъ многихъ церквей получилась единая церковь,
облекшаяся во внѣшнія, т.-е. политическія формы, отождествлявшіяся
для нея съ ея обладаніемъ спасенія. Идеальная единая небесная церковь
превратилась въ реальную, земную церковь.
Жизнь христіанина; ея отношеніе къ міру. Жизнь христіанина должна быть „не
запятнана отъ міра". Большинство христіанъ первыхъ временъ понимало это
въ томъ смыслѣ, что они должны возможно меньше или вовсе не имѣть дѣла съ
„міромъ". Это было для нихъ и не трудно, такъ какъ огромное ихъ большинство
состояло изъ незначительныхъ людей, чья жизнь „обществомъ" не контролиро-
валась, и которые даже и „міру" почти-что не были причастны. Къ „обществу"
принадлежали лишь немногіе изъ нихъ, и ему было безразлично поэтому,
какую религію они исповѣдуютъ, и какую жизнь ведутъ. Кому было дѣло
до жизни ремесленниковъ, рабочихъ въ гавани, крестьянъ и рабовъ—если
только они усердно и молчаливо исполняли свой долгъ? Но постепенно
положеніе измѣнилось: проповѣдь привлекла въ церковь людей всѣхъ со-
словій. Уже во времена Антониновъ существовали христіане во всѣхъ
классахъ, среди ученыхъ и чиновниковъ, среди богатыхъ и знатныхъ.
Вопросъ объ отношеніи къ міру, до сихъ поръ являвшійся тяжелою пробле-
мой лишь для того или другого въ отдѣльности, становился все болѣе и
болѣе насущнымъ вопросомъ для всѣхъ. Къ этому прибавилось и то, что
вниманіе полиціи, государства, а также общества и особенно черни было
теперь гораздо больше обращено на христіанъ; открытое объявленіе себя
христіаниномъ влекло за собою большую опасность, даже угрожало смертью.
Въ большихъ городахъ ни одинъ христіанинъ по временамъ не былъ обез-
печенъ отъ оскорбленій, ударовъ камнями, а то и хуже. Что же дѣлать
церкви? Должна ли она объявить вѣрующимъ: „Вы обязаны исповѣдывать
свою вѣру при всякихъ обстоятельствахъ и избѣгать какого бы то ни было,
даже самаго поверхностнаго, соприкосновенія съ идолопоклонствомъ". Вы-
водъ былъ ясенъ: солдатъ въ такомъ случаѣ долженъ былъ оставите знамя,
Отношеніе церкви во второмъ въкъ къ государству и культуръ. 251
снабженное языческимъ изображеніемъ; чиновникъ долженъ былъ сложить
съ себя должность, такъ какъ не могъ, будучи чиновникомъ, отвергать
культъ императора; учитель долженъ былъ оставить преподаваніе, не-
избѣжно связанное съ миѳологическимъ матеріаломъ; кровельщикъ долженъ
былъ бросить свое ремесло, чтобы не участвовать въ постройкѣ языческихъ
храмовъ; ювелиръ, столяръ, торговецъ—всѣ подвергались опасности такъ
или иначе оказать услугу идолопоклонству. Непримиримые члены общинъ
дѣйствительно требовали, чтобы каждый христіанинъ оставилъ свою про-
фессію, если она угрожала ему хотя бы отдаленнѣйшимъ соприкоснове-
ніемъ съ языческимъ культомъ. Тертулліанъ опредѣленно высказалъ это
требованіе въ своемъ сочиненіи „Бе ійоіоіаігіа". Онъ не смущался тѣмъ
что ему возражали: „Мы умремъ съ голоду", и отвѣчалъ на это возраженіе:
„Да кто же вамъ обѣщалъ, что вы должны жить"? Христіанинъ долженъ
отрицать современный общественный строй, въ чаяньи близкаго суда,
появленія новой земли и новаго неба. Крупное теченіе—извѣстное подъ
названіемъ ученія монтанистовъ—стремилось порвать всякую связь между
христіанствомъ и „міромъ". Организовывались даже предпріятія, которыя
должны были вывести христіанъ изъ всѣхъ гражданскихъ отношеній: въ
пустынѣ должны были они ожидать пришествія Христа.
Относительное сближеніе съ міромъ. Однако, огромное большинство христіанъ,
и прежде всего сами руководители, рѣшили иначе: достаточно носить Бога въ
сердцѣ своемъ и исповѣдывать его лишь въ томъ случаѣ, когда открытое испо-
вѣданіе передъ властями оказывается безусловно неизбѣжнымъ. Достаточно
избѣгать настоящаго идолопоклонства; что до остального, то христіа-
нинъ можетъ исполнять всякое честное ремесло, хотя бы приводящее его внѣш-
нимъ образомъ въ соприкосновеніе съ язычествомъ, и долженъ вести себя умно
и осторожно, стремясь къ тому, чтобы ничѣмъ не запятнать себя, но и не
навлечь на себя и на другихъ гоненія. Таково было повсюду поведеніе
церкви съ начала III вѣка; государство пріобрѣло благодаря этому мно-
жество мирныхъ, усердныхъ и добросовѣстныхъ гражданъ, не только не
доставлявшихъ ему затрудненій, а наоборотъ, способствовавшихъ поддержа-
нію общественнаго порядка и спокойствія. Что христіане отличались вы-
сокою нравственностью, это уже во время Марка Аврелія признавалъ
знаменитый врачъ Галенъ. Отказавшись отъ своего чисто-отрицательнаго
отношенія къ государству, церковь развилась въ благотворную для
государства силу, служившую его поддержанію и улуч-
шенію. Если можно употребить здѣсь сравненіе, заимствованное изъ со-
временности, придется сказать: убѣгавшіе отъ міра фанатики, чаявшіе
будущаго небеснаго града, превратились въ ревизіонистовъ существующаго
строя жизни.
Христіанское ученіе. 2) Христіанское ученіе не заключало въ себѣ ника-
кихъ элементовъ, которые должны были бы казаться опасными или хотя бы
только нежелательными въ глазахъ государства. Правда, можно было при-
задуматься надъ откровеніемъ о „Царѣ", „Христѣ"—его называли также
„императоромъ", но скоро убѣдились, что откровеніе это не имѣло револю-
ціоннаго и политическаго значенія. Подозрѣніе въ томъ, что христіанское
ученіе побуждаетъ къ безнравственнымъ дѣйствіямъ, державшееся въ народѣ
въ теченіе цѣлаго столѣтія, повидимому, лишь въ рѣдкихъ случаяхъ кон-
статировалось передъ судомъ. Предубѣжденіе противъ христіанства вызы-
валось не отталкивающимъ, но чуждымъ и непривычнымъ характеромъ
этого ученія. Догматъ воскресенія плоти, ожиданія гибели міра посред-
ствомъ огня, проповѣдь о воплощеніи Сына Божія и рожденія Его отъ
252
Церковь и государство.
Дѣвы, о воскресеніи и вознесеніи распятаго еврейскаго „софиста"—все это
были „чужеземные миѳы и басни", недостойные вниманія и, въ концѣ кон-
цовъ, непозволительные, разъ они начинали проникать изъ мастерскихъ ре-
месленниковъ въ порядочное общество.
Но христіанское ученіе состояло не только изъ этого откровенія. На
первомъ планѣ стояла проповѣдь единаго Бога, духа по природѣ, про-
повѣдь единства міра, божественнаго творенія и попеченія о мірѣ, единства
и достоинства рода человѣческаго, разума и свободы, безсмертія и вѣчной
жизни. Поскольку оно состояло изъ этихъ представленій, христіанство явля-
лось философіей, и философіей возвышенной, родственной духовной куль-
турѣ государства. Между тѣмъ, именно эта сторона христіанскаго ученія
была выдвинута на первый планъ апологетами, выступающими со времени
Адріана и Антонина Пія. Они стремились доказать разумность христіанства,
отводя исторической части въ своемъ ученіи второстепенное мѣсто или
вводя ее въ число своихъ доказательствъ. Прежде всего, они старались
оправдать поклоненіе Христу тѣмъ, что смотрѣли на его личность какъ
на тѣлесное проявленіе Логоса, отъ вѣка являющагося творческимъ нача-
ломъ міра и проникающаго его какъ божественный Разумъ и Премудрость.
За ними послѣдовали учители церкви, къ концу II столѣтія упрочившіе
и разработавшіе христіанскую догму въ борьбѣ съ гностицизмомъ; такимъ
образомъ, эта догма навсегда оказалась насажденной на почву идеалисти-
ческой, эллинской философіи или, по крайней мѣрѣ, тѣсно связанною съ
нею. Первая крупная церковная школа—вѣроисповѣдная школавъ Александ-
ріи—сознательно и успѣшно разрабатывала христіанское ученіе въ этомъ
направленіи. Этимъ была разрушена преграда, отдѣлявшая „язычество" отъ
христіанства, хотя эллинская философія и оставалась для учителей церкви
лишь преддверіемъ истины, лишь ступенью, ведущею къ ней. Климентъ
Александрійскій могъ поспорить съ любымъ изъ эллинскихъ учителей его
времени всеобъемлющими знаніями, свободой духа и ясностью религіозно-
философскаго познанія, а Оригенъ всѣхъ превосходилъ своею широкой
ученостью, тонкостью филологической критики и творческою силою спеку-
лятивнаго мышленія. Порфирій опредѣленно подчеркивалъ, что Оригенъ
мыслитъ о Богѣ и мірѣ какъ эллинъ, и прибавлялъ, что онъ вводитъ въ
это познаніе чуждые вымыслы. Когда мы слышимъ, что тотъ же самый
Оригенъ приглашенъ былъ провинціальнымъ намѣстникомъ для чтенія ему
лекцій о религіи, что императрица-мать Маммея призывала его для наста-
вленія ея въ ученіи о безсмертіи, что множество не-христіанъ посѣщало его
учительскія чтенія; когда мы узнаемъ о перепискѣ императрицы съ рим-
скимъ учителемъ Ипполитомъ, о томъ, что, по заслуживающему довѣрія пре-
данію, императоръ Александръ Северъ причислялъ Христа къ величайшимъ
героямъ человѣчества и относился къ его словамъ съ величайшимъ одобре-
ніемъ,—мы должны во всемъ этомъ видѣть ясныя доказательства того, что
христіанское ученіе, какіе бы пункты преткновенія оно въ отдѣльныхъ
случаяхъ ни представляло, начало обращаться въ связующее звено, тѣсно
объединяющее мейсду собою эллинизмъ и христіанство. А это не могло не
оказать вліянія на взаимное отношеніе между церковью и государствомъ,
такъ какъ послѣднее не могло длительно сохранять враждебное положеніе
по отношенію къ духовному теченію, пользовавшемуся уваженіемъ въ ши-
рокихъ кругахъ его гражданъ.
Христіанская литература. Сказанное о христіанскомъ ученіи примѣнимо и
къ христіанской литературѣ. Пока христіане располагали лишь Евангеліями,
нѣсколькими посланіями и откровеніями (апокалипсами), они оставались внѣ
Отношеніе церкви во второмъ в-ьк-ь къ государству и культуръ. 253
литературнаго движенія. Ветхій Завѣтъ, производившій въ нѣкоторыхъ отно-
шеніяхъ на эллиновъ внушительное впечатлѣніе, заключалъ въ себѣ слиш-
комъ много непонятнаго, мелочного и отталкивающаго, чтобы это впечат-
лѣніе могло быть чисто-положительнымъ. Къ тому же представлялось спор-
нымъ, имѣютъ ли христіане вообще право ссылаться на эту книгу, какъ на
свой кодексъ. Наконецъ, отъ большинства христіанъ обыкновеннаго типа по-
стоянно приходилось слышать, что вся литература отъ лукаваго, и что вся-
каго чтенія слѣдуетъ избѣгать. Это положеніе не измѣнилось и тогда, когда
выдающіеся учители изъ среды христіанъ-гностиковъ овладѣли, при Анто-
нинахъ, формами греческой литературы и почти разомъ создали литера-
туру христіанскую (научную монографію, ученый комментарій, системати-
ческое изложеніе, научный діалогъ, наставительное посланіе, романъ, оду,
гимнъ, и т. д.). Эта литература, быстро сошедшая со сцены, имѣла и въ
свое время лишь ограниченное вліяніе. Отвергаемая господствующею цер-
ковью, она оставалась неизвѣстною и господствующему литературному
міру и ничѣмъ не повліяла на представленіе о христіанствѣ, какъ о явленіи,
чуждомъ литературѣ и, слѣдовательно, просвѣщенію. Но именно этимъ
гностическимъ движеніемъ господствующее христіанство было вынуждено
начать съ нимъ борьбу тѣмъ же оружіемъ. Осторожно и постепенно стало
оно усваивать себѣ новые пріемы борьбы, одинъ за другимъ. И здѣсь на
первомъ мѣстѣ стоятъ апологеты, хотя уже Лука въ своихъ „ Дѣяніяхъ апо-
столовъ" (заглавіе врядъ ли принадлежитъ самому автору) далъ образецъ
настоящаго историческаго труда, который смѣло можно было сравнивать
съ историческими сочиненіями язычниковъ. Апологеты внесли въ канони-
ческое христіанское творчество научный „Трактатъ" и „Діалогъ". Іустинъ,
Мелитонъ(ок. 170 г.), Ириней и Климентъ написали первыя научныя христіан-
скія монографіи, Юлій Африканъ и Ипполитъ, въ началѣ третьяго вѣка,—
первыя историческія сочиненія, Оригенъ—первую „Систему". Возникшія
около 180 г. „Дѣянія Павла" явились первымъ нравоучительнымъ истори-
ческимъ романомъ; не было недостатка и въ христіанскихъ стихотворе-
ніяхъ различнаго рода. Наиболѣе же важнымъ фактомъ являлась утвердив-
шаяся въ Александріи библейская наука, вобравшая въ себя наслѣдіе тру-
довъ эллинистическаго еврейства и, съ помощью научнаго аппарата элли-
низма, дававшая блестящіе результаты. Къ исходу второго вѣка существо-
ванія христіанства владѣвшій греческимъ языкомъ христіанскій міръ имѣлъ
свою литературу, выдѣлявшуюся рядомъ съ приходившимъ въ упадокъ со-
временнымъ писательствомъ и лишь въ немногомъ ощущавшую еще недо-
статокъ. Въ области латинской рѣчи достояніе христіанства было, правда,
еще скудное. Конечно, латинская церковь могла похвалиться въ высшей
степени самобытнымъ и энергичнымъ писателемъ: Тертулліаномъ. Его
Ароіо^еіісппі"—созданіе, проникнутое духовною мощью. Но даже для сво-
ихъ единовѣрцевъ Тертулліанъ являлся слишкомъ узкимъ фанатикомъ; на
большую публику его книги не могли поэтому оказывать вліянія. Латин-
ская церковь оставалась церковью съ очень ограниченною литературою.
Въ то время, какъ въ восточной половинѣ имперіи возникало духовное
взаимодѣйствіе между христіанствомъ и міровою литературою, Западъ отста-
валъ. Слѣдствіемъ этого было то, что знатные римляне рѣже переходили
въ христіанство, нежели знатные греки, и что міръ римскихъ властей долго
и упорно продолжалъ смотрѣть на церковь какъ на пролетарское дви-
женіе. Въ концѣ концовъ, подѣйствовала здѣсь на власть имущихъ и заста-
вила ихъ призадуматься не столько духовная мощь христіанства, сколько
его организованность и дисциплина.
254
Церковь и государство.
Благочестіе и культъ. 3) Своего рода мостомъ, соединявшимъ христіанство
съ міромъ, постепенно сдѣлались также самое христіанское благочестіе и
своеобразная постановка христіанскаго культа. Правда, это благочестіе явля-
лось чѣмъ-то чуждымъ и непонятнымъ по сравненію съ патріотическимъ
благочестіемъ античнаго міра; культъ, первоначально ограничивавшійся мо-
литвой, пѣніемъ, чтеніемъ и проповѣдью, не имѣлъ ничего общаго съ господ-
ствующимъ жертвеннымъ служеніемъ. Этотъ-чпсто духовный складъ хри-
стіанскаго богослуженія казался массѣ настолько загадочнымъ и подозри-
тельнымъ, что за нимъ предполагали грубѣйшее и отвратительнѣйшее рас-
путство и вскорѣ начали опредѣленнѣйшимъ образомъ утверждать, что
подъ прикрытіемъ тайны христіане совершаютъ въ своихъ собраніяхъ гнус-
нѣйшія дѣла, предаются необузданнѣйшему разврату, даже пожираютъ
младенцевъ; предполагалось также скрытое существованіе какихъ-нибудь
идоловъ, непристойныхъ или каррикатурныхъ.
Но на широкомъ пространствѣ тогдашняго міра уже давно создалась
почва, на ряду со старыми, и для новыхъ формъ культа; запросы и характеръ
благочестія измѣнились. Изъ упадка политическаго культа и изъ синкретизма
развилась, подъ вліяніемъ философіи и новаго представленія о мірѣ, склон-
ность къ монотеизму. Религія стала тѣсно связываться съ индивидуальною
нравственностью. Облагороженіе человѣка, идея моральной личности, со-
вѣсти, чистоты, духовнаго богопочитанія—всѣ эти основныя черты рѣзко
выступили на первый планъ. Получили значеніе раскаянье и искупленіе,
внутренняя связь съ божествомъ, жажда откровенія, жажда безпечальной,
вѣчной жизни по ту сторону земного бытія (превращеніе въ божество). Передъ
этимъ грядущимъ существованіемъ земная жизнь исчезала какъ миражъ.
Христіанское благочестіе широко шло навстрѣчу всѣмъ этимъ взаимно свя-
заннымъ между собою настроеніямъ, давало имъ опору и увѣренность; оно
даже приспособлялось къ нимъ, измѣняя свои собственныя основныя черты
и содержаніе, сообразно ихъ требованіямъ. Возвышеннѣйшая и одухотво-
реннѣйшая религіозность того времени искала мистерій, таинственныхъ
средствъ для усвоенія и настоящаго сближенія съ божествомъ; христіан-
ская религія сумѣла считаться съ этой потребностью вѣка и удовлетворить
ее. Съ самаго начала въ ней существовали два священнодѣйствія, напраши-
вавшіяся на то, чтобы ихъ понимали и исполняли какъ таинства: крещеніе
и торжественная трапеза любви въ воспоминаніе Тайной Вечери. Дѣйстви-
тельно, именно такое пониманіе и исполненіе того и другого (по схемѣ
мистеріи), зародившееся уже въ самое раннее время, вполнѣ осуществилось
и выработалось во второмъ столѣтіи. Духовный характеръ священныхъ
дѣйствій долженъ былъ строго сохраняться, но его тѣсно и прочно связали
съ чувственнымъ рядомъ посредствующихъ звеньевъ. Въ смыслѣ впе-
чатлѣнія на вѣрующихъ, эти таинства врядъ ли уступали другимъ мисте-«
ріямъ. Крещеніе, съ глубокой осмысленностью производившееся черезъ
погруженіе, означало и какъ бы проявляло на дѣлѣ полное очищеніе отъ
грѣховъ, т.-е. вполнѣ реальное искупленіе; причащеніе давало подъ ви-
домъ вина и хлѣба небесную пищу и небесное питіе, элементы божествен-
наго бытія, имѣвшіе силу превратить бренное тѣло изъ смертнаго въ без-
смертное. Это было понятно людямъ того времени, и чѣмъ ближе они узна-
вали христіанское богослуженіе въ его духовныхъ элементахъ (какъ по-
ученіе, пѣніе и молитвы) и въ его торжественныхъ таинствахъ, тѣмъ выше
они начинали его цѣнить. Христіанское богопочитаніе, бывшее и казав-
шееся прежде столь чуднымъ, проявляло теперь особенную притягатель-
ную силу.
Отношеніе церкви во второмъ вт.кь къ государству и культуръ. 255
Но христіанство шло навстрѣчу настроеніямъ эпохи не только превра-
щеніемъ въ таинства обрядовъ крещенія и трапезы любви; скоро явились
другія связующія звенья. Во-первыхъ, оно, къ концу второго вѣка, образовало
въ связи съ исполненіемъ таинства причащенія особый классъ священнослу-
жителей, которыхъ оно назвало именемъ іереевъ (жрецовъ). Во-вторыхъ, оно
проповѣдывало пониманіе таинства причащенія, какъ жертвы, и устроило
изъ него торжественное жертвоприношеніе—вастійсіпт. Далѣе, со времени Се-
птимія Севера, если не раньше, богослуженіе было перенесено изъ частныхъ
жилищъ въ особыя предназначенныя для культа помѣщенія;
и, наконецъ, начали допускаться многочисленные символы, священные
предметы и обряд ы—(крестъ и обычай креститься уже въ очень
раннюю пору считались одаренными дѣйствительною божественною силою),
понемногу заставлявшіе забывать, что христіанство не допускало поклоне-
нія никакимъ изображеніямъ божества. Эта эволюція дѣлала христіанское
благочестіе все болѣе и болѣе доступнымъ для окружающаго міра; или,
вѣрнѣе, оно само воспринимало не столько сознательно, сколько безсозна-
тельно, характеръ чувствованій и способы проявленій этихъ чувствъ окру-
жающей среды. Когда все это получило, наконецъ, свою полную обработку
въ торжественномъ и строгомъ ритуалѣ, христіанство могло поспорить въ
этомъ отношеніи съ любымъ культомъ, сохраняя надъ нимъ превосход-
ство серьезности, богатства и силы своихъ духовныхъ элементовъ. Эти
измѣненія, въ свою очередь, также должны были оказать вліяніе на взаи-
моотношеніе церкви и государства. Положеніе, занятое христіанскою
религіею, безпредѣльно расширяло теперь сферу ея вліянія; при этомъ, до
извѣстной степени, смягчалась ея исключительность, которую она, однако,
все еще твердо желала сохранять за собой.
Оцѣнка христіанствомъ государства и правовыхъ установленій. 4) Оцѣнка
государства со стороны христіанъ, со времени написанія Посланія къ
римлянамъ и Откровенія Іоанна и до дней Александра Севера, испы-
тала значительныя колебанія; но въ общемъ она стала благосклоннѣе.
Подозрѣніе, даже утвержденіе, что Римское государство есть царство діа-
вола, а императоръ—антихристъ, возвращалось время отъ времени, но все
больше оттѣснялось на задній планъ. Апологеты, Іустинъ и Тертулліанъ
считали возможнымъ видѣть въ „хорошихъ" государяхъ друзей и даже за-
щитниковъ истинной вѣры; на исходѣ второго столѣтія было широко рас-
пространено мнѣніе, что Траянъ, Адріанъ и оба Антонина не предпринимали
лично отъ себя ничего враждебнаго христіанству. Разумѣется, во времена
гоненій, ненависть къ государству и императору неизбѣжно прорывалась
отъ времени до времени, и христіанскій писатель" Ипполитъ писалъ про-
тивъ нихъ въ духѣ Откровенія Іоанна, хотя и въ болѣе скрытой формѣ.
Въ универсализмѣ Римской имперіи онъ видѣлъ діавольскую пародію на
вселенское небесное царство Христа. Но мѣропріятія императоровъ къ воз-
становленію добрыхъ нравовъ находили свое признаніе со стороны христі-
анъ; и иному христіанину самое государство, заботящееся о мирѣ и благо-
состояніи, представлялось цѣннымъ благомъ. Нѣкоторые апологеты стреми-
лись выставить христіанство въ глазахъ императорскаго правительства, какъ
полезную для государства силу. Дальше всего въ этомъ направленіи пошелъ
апологетъ, епископъ Сардъ—Мелитонъ (ок. 176 г.) въ своемъ защитительномъ
сочиненіи, преподнесенномъ имъ императору Марку Аврелію. Его слова
заслуживаютъ того, чтобы быть приведенными здѣсь. „Хотя эта наша фи-
лософія"—пишетъ онъ—„пустила впервые ростки среди чуждаго народа, но
когда затѣмъ, при могущественномъ правленіи предшественника твоего
256
Церковь и государство.
Августа, она начала расцвѣтать въ провинціяхъ твоего государства, то при-
несла твоему государству, особеннымъ образомъ, щедрыя блага. Ибо съ
того времени непрестанно возростали могущество и блескъ Римскаго госу-
дарства, для котораго ты являешься и будешь желаннымъ повелителемъ
вмѣстѣ съ твоимъ сыномъ, если станешь защищать эту, возникшую при
Августѣ и одновременно съ государствомъ взрощенную философію, поль-
зовавшуюся, на ряду съ другими религіями, почетомъ и со стороны твоихъ
предшественниковъ. (??) Лучшимъ доказательствомъ того, что наша вѣра
процвѣтала одновременно съ столь счастливо начавшеюся монархіею и на
благо ей, служитъ то обстоятельство, что со времени правленія Августа,
ни одно несчастье не постигло эту монархію, а, напротивъ, все, согласно
общему желанію, лишь умножало ея великолѣпіе и славу. Единственные
императоры, которые, будучи соблазнены злонамѣренными людьми, стреми-
лись ввести въ худую славу нашу вѣру, были Неронъ и Домиціанъ; и отъ
нихъ пошедшая ложь, чернившая христіанъ, распространилась дальше, со-
гласно обыкновенію народа безъ того, чтобы провѣрена была справедли-
вость молвы".
Эта своеобразная философія исторіи являлась какъ бы пророчествомъ
для будущаго. Евсевій повторяетъ ее въ эпоху Константина: „Какъ только
Искупитель явился среди людей, случилось такъ же, что возросла власть рим-
лянъ, такъ какѣ въ то время Августъ впервые сталъ единымъ властителемъ
многихъ народовъ. Ибо съ того времени и до нашихъ дней разрушено
царство Египетское, пребывавшее отъ вѣка и, можно сказать, отъ перваго
сѣмени рода человѣческаго. Съ того же времени сталъ подданнымъ Рима
народъ іудеевъ, и народъ сирійцевъ, и каппадокійцевъ, и македонцевъ, и
виѳинцевъ, и грековъ, и, выражая все единымъ словомъ, всѣ прочіе,
подпавшіе подъ римскую власть. Кто же откажется признать, что не по-
мимо воли Божіей все это совпало со временемъ ученія нашего Искупителя,
если подумать, что нелегко было ученикамъ его путешествовать въ чужихъ
странахъ, когда всѣ народы были отторжены другъ отъ друга и между
ними не было сношеній изъ-за многихъ сатраповъ въ каждомъ мѣстѣ и въ
каждомъ городѣ. Вслѣдствіе же ихъ уничтоженія ученики Христа скоро
совершали то, что повелѣно было имъ, въ мирѣ и безъ страха".
Замѣчательно также, насколько языкъ Мелитона связанъ съ терминоло-
гіей азіатскаго культа императора. Императора называли въ Азіи „богомъ",
„спасителемъ", „миротворцемъ"; о его появленіи говорили какъ объ эпи-
фаніи Божества. Недавно открытая въ Пріенѣ надпись отъ 9 года д о Р о -
ждества Христова, составленная мѣстною куріею въ память введенія
юліанскаго календаря и для прославленія императора Августа, знакомитъ
насъ съ языкомъ малоазіатскаго культа императора. Вмѣстѣ съ тѣмъ, она
съ величайшею ясностью свидѣтельствуетъ о вліяніи, какое рано сталъ
оказывать этотъ языкъ на церковную терминологію поклоненія и почитанія.
Наиболѣе существенныя мѣста надписи гласятъ: „Этотъ день придалъ иной
видъ всему міру; міръ погибъ бы, если бы въ родившемся нынѣ не воз-
сіяло для всѣхъ людей новое, всеобщее счастіе.—Тотъ судитъ правильно,
кто въ днѣ этого рожденія видитъ и для себя начало жизни и всѣхъ жиз-
ненныхъ силъ; лишь отнынѣ, наконецъ, миновало время, когда надо было
раскаиваться въ томъ, что родился.—Ни отъ какого иного дня не испыты-
ваютъ столько блага каждый въ отдѣльности и всѣ вмѣстѣ, какъ отъ этого,
для всѣхъ равно счастливаго, дня рожденія. Невозможно подобающимъ
образомъ выразить благодарность за всѣ великія благодѣянія, принесенныя
этимъ днемъ.—Провидѣніе, властвующее надо всѣмъ живущимъ, преиспол-
Отношеніе церкви во второмъ ввк-г. къ государству и культурѣ. 257
нило, на благо людей, Этого Мужа такими дарами, что Онъ ниспосланъ, какъ
Спаситель, намъ и будущимъ поколѣніямъ; всякому междоусобію наступитъ
конецъ, и все получитъ великолѣпное устройство. Въ Его появленіи осуще-
ствились чаянья предковъ; Онъ не только превзошелъ всѣхъ прежнихъ бла-
годѣтелей человѣчества вмѣстѣ взятыхъ, но и невозможно, чтобы когда-
либо явился болѣе великій, чѣмъ Онъ. День рожденія Бога принесъ міру
связанную съ нимъ благую вѣсть (Евангеліе).—Отъ Его рожденія долженъ
начаться новый счетъ времени". Изъ такихъ воззрѣній почерпалъ Мелитонъ
свой выводъ, что между императоромъ и Христомъ должна существовать
своего рода „предустановленная гармонія", разъ они прославляются тѣмъ
же самымъ языкомъ и съ такими-же самыми предикатами.
Наконецъ, церковь приближало къ государству еще и то, что она
видѣла себя вынужденною вырабатывать себѣ все болѣе прочныя и исчер-
пывающія правовыя установленія. Лишь кажущимся образомъ, вѣрнѣе,
лишь на время приводило это къ извѣстному обостренію отношеній между
ними. На самомъ дѣлѣ, усиленіе церкви, какъ правового организма, подго-
тоьляло ея сліяніе съ государствомъ, несмотря на могущія предшество-
вать этому сліянію рѣзкія столкновенія.
Правда, церкви врядъ ли удалось достичь того, чтобы ея члены всегда
уклонялись отъ гражданскихъ процессовъ въ свѣтскихъ судахъ, но она
сама вмѣшалась въ цѣломъ рядѣ пунктовъ въ область гражданскаго права
и принуждала вѣрующихъ подчиняться своему церковному праву. Прежде
всего она установила компетенціи своихъ епископовъ и клириковъ съ
точки зрѣнія „іига“ (право) и выработала ихъ полномочія въ дѣлѣ отпу-
щенія и отлученія въ видѣ „інв". Въ связи съ этимъ, она выработала на-
чала церковнаго процесса и установила свои наказанія также и для та-
кихъ проступковъ, которые наказывались самимъ государствомъ. Затѣмъ
она стала создавать правовыя установленія по отношенію къ браку и семьѣ,
отчасти противорѣчившія римскому праву: римскій епископъ Калликстъ
считалъ законными браки между благородными римлянками-христіанками
и рабами-христіанами. Наконецъ, отдѣльныя общины стали пріобрѣтать
недвижимую собственность и достигли того, что государство—быть-можетъ,
удовлетворяясь наличностью подставныхъ лицъ въ качествѣ собственни-
ковъ—фактически признало ихъ юридическими личностями.
Такимъ образомъ церковь, вплоть до времени Александра Севера
(222—235), по всѣмъ пунктамъ сближалась съ государствомъ; но, какъ
правовые организмы, оба стояли еще очень далеко другъ отъ друга. Госу-
дарство твердо стояло на томъ, что терпимость по отношенію къ нетер-
пимой христіанской религіи въ принципѣ не допустима,—хотя многіе на-
мѣстники и нѣкоторые императоры безмолвно допускали ее,—и для церкви
далеко еще не настала пора дѣйствительно серьезно считаться съ мыслью,
высказанною Мелитономъ. Только въ одномъ основномъ пунктѣ она ни-
когда не колебалась: какъ во время еще не упрочившагося государствен-
наго развитія монархіи она ни разу не проявляла республиканскихъ сим-
патій, такъ и впослѣдствіи она всегда сочувствовала правящему власти-
телю и, съ своей стороны, способствовала превращенію монархіи,въ деспо-
тію. Ея религіозное міровоззрѣніе, по существу строго монархическое,
обусловливало и упрочивало въ ней монархическую точку зрѣнія въ об-
ласти политики.
Общая исторія европейской культуры, т. V'.
17
2.г>8
Цврковь И ГОСУДАРСТВО
IV.
Отношеніе церкви въ третьемъ вѣцф, (прибл- 2<р—т\ъ госу-
дарству и культурѣ.
Въ промежутокъ времени, 70—80 лѣтъ, лежащій между смертью Але-
ксандра Севера и началомъ дѣятельности Константина, не замѣчается ни-
гдѣ движенія назадъ въ развитіи отношеній церкви къ государству. На-
противъ, церковь во всѣхъ отношеніяхъ идетъ навстрѣчу сближенію.
Правовой строй церкви. 1) Въ дальнѣйшемъ развитіи правового строя
церкви должно обратить вниманіе ча слѣдующее. Во-первыхъ, въ это время за-
вершилось развитіе церкви, какъ церкви епископской, т.-е. епископы являлись
отнынѣ—главнымъ образомъ, на Западѣ—истиннымъ ядромъ христіанскаго
міра. Кипріанъ выражаетъ это такъ: „Не только епископъ въ церкви, но и цер-
ковь—въ епископѣ". Этимъ созидался живой, индивидуальный авторитетъ
съ почти непререкаемымъ могуществомъ; отдѣльныя общины находились
почти безусловно въ распоряженіи своихъ епископовъ.
Во-вторыхъ, послѣдніе еще тѣснѣе сплотились между собою и при этомъ
расширили предѣлы своей конфедераціи. Для разрѣшенія важныхъ вопросовъ
собирались не только провинціальные сѵноды, но разсылались приглашенія на
соборы, охватывавшіе епископовъ нѣсколькихъ провинцій. Въ срединѣ
III столѣтія въ Антіохіи засѣдали соборы, въ которыхъ приняли участіе епи-
скопы изъ Арменіи, Каппадокіи, Сиріи, Финикіи, Палестины и Египта. На
римскіе соборы съѣзжались епископы со всей Италіи. Важные церковные
вопросы, до рѣшенія ихъ, предварительно обсуждались въ перепискѣ епи-
скоповъ. Надъ выработкой правилъ церковнаго покаянія трудились великіе
епископы Рима, Карѳагена, Александріи и Антіохіи, дѣйствуя совмѣстно,
въ постоянномъ общеніи. Во время спора о крещеніи еретиковъ, возник-
шаго на Западѣ. Кипріанъ, епископъ Карѳагена, обращался за совѣтомъ
къ епископу Цезареи Каппадокійской. Общины Испаніи и Галліи, въ мо-
менты внутренныхъ кризисовъ, обращались къ Риму или къ Карѳагену; об-
щины Пентаполиса прибѣгали также къ Риму въ столкновеніяхъ со своимъ
верховнымъ владыкой, епископомъ Александріи. Политическое вселенское
единство церкви стало фактомъ въ то самое время, какъ государству грозило
распаденіе на части; тамъ падала власть, здѣсь поднималась новая, особенно
могущественная, благодаря своей божественности; и эта власть соединяла
прочною связью почти всѣ части церкви. Правившая общинами епископская
конфедерація сдѣлалась международнымъ государствомъ въ государствѣ. Она
стала на мѣсто централизующаго римскаго военнаго элемента. Милитаризмъ
не только оказался непригоднымъ; распадаясь, онъ сдѣлался главнымъ источ-
никомъ паденія государства: легіоны были постоянными очагами револю-
ціи, а ихъ полководцы естественными претендентами. Государство отлично
Отношеніе церкви въ третьемъ вък-ь къ государству и культуръ. 259
поняло опасность такого развитія церкви; она была опасностью для госу-
дарства, пока церковь оставалась враждебной ему. Уже Максиминъ Ѳра-
кіецъ выпустилъ рескриптъ, направленный исключительно противъ еписко-
повъ и имѣвшій цѣлью ихъ искорененіе; Децію приписывается утвержденіе,
что онъ скорѣе согласится терпѣть въ Римѣ другого императора, чѣмъ хри-
стіанскаго епископа. Гоненія Валеріана и Діоклетіана имѣли въ виду прежде
всего епископовъ.
Въ-третьихъ, къ этому времени общины сильно увеличили число своихъ
служителей, соотвѣтственно своему быстрому росту; на ряду съ классомъ выс-
шаго духовенства образовался классъ низшаго духовенства, служившій под-
готовительной школой для перваго и поддерживавшій сношенія епископа съ
низшимъ населеніемъ. Сверхъ того, основывались епископаты и приходы внѣ
городовъ, и сѣть церковной организаціи становилась все болѣе и болѣе ча-
стой. Въ нѣкоторыхъ и, вдобавокъ, наиболѣе значительныхъ (восточныхъ)
провинціяхъ, христіане настолько умножились численно, что ихъ религія
около 300 г. являлась тамъ наиболѣе могучею и распространенною изъ всѣхъ.
Далѣе, для единства всего церковнаго организма имѣло значеніе выдаю-
щееся положеніе, все болѣе и болѣе достигаемое римскою церковью и рим-
скимъ епископомъ; главнымъ образомъ, при ихъ посредствѣ осуществлялись
сношенія и обмѣнъ между общинами; практика римской церкви все болѣе
становилась образцомъ для остальныхъ; и хотя догматически ея пер-
венство не провозглашалось, и ни въ коемъ случаѣ не было бы признано,—
фактически саіііеііга Реігі получила перевѣсъ надъ другими.
Жизнь христіанъ. Жизнь христіанина во второй половинѣ III столѣтія,
помимо обрядовой стороны, мало чѣмъ отличалась отъ жизни обыкновеннаго
сына міра. Уже около 200 года Тертулліанъ констатировалъ наличность хри-
стіанъ всевозможныхъ профессій, но въ своемъ сочиненіи „Пе ісіоіоіаігіа” онъ
далъ христіанамъ предписаніе, какъ вести себя представителямъ этихъ
профессій, почти равнявшееся запрещенію заниматься ими. Теперь сглади-
лось едва ли не всякое отличіе. Даже духовенство, до епископовъ включи-
тельно, занимало высокія служебныя должности въ государствѣ и муни-
ципіяхъ, и поведеніе ихъ мало чѣмъ разнилось отъ поведенія ихъ сослу-
живцевъ-язычниковъ. Христіане оказывались и въ средѣ купцовъ и тор-
говцевъ. При появленіи гоненія массовое отступничество показывало, что
большая часть христіанъ не была расположена жертвовать жизнью за
вѣру; лишь когда гоненіе оказывалось длительнымъ, снова развивалось
мученическое подвижничество, какъ во времена отцовъ. Въ мирное время
увѣщанія строгихъ пастырей, мѣропріятія сѵнодовъ по отношенію къ нра-
вамъ и наказанія за безнравственные поступки свидѣтельствовали, что
наставленіе въ нравственномъ поведеніи, когда-то предшествовавшее при-
нятію въ христіанскую общину, теперь нерѣдко начиналось только со вре-
мени крещенія. „Сообществомъ святыхъ” эти церкви не были уже ни въ
какомъ отношеніи. Кто хотѣлъ быть святымъ, становился „аскетомъ”, и та-
кіе аскеты уже начинали удаляться не только отъ міра, но и отъ мірской
церкви и уходили въ пустыню. Только въ одномъ христіанство высоко
подымалось надъ уровнемъ окружающей среды: это духъ единенія об-
щины и ея забота о слабыхъ и нищихъ, о вдовахъ и сиротахъ. Каждая
община не только -проявляла попеченіе о бѣдныхъ; она представляла собою
спеціальное учрежденіе для такого попеченія»
Христіанство сохранило свою исключительность лишь въ области
вѣры, не въ области жизни; христіане являлись, въ общемъ, болѣе добро-
совѣстными и надежными гражданами, чѣмъ остальные; именно поэтому
17*
260
Церковь и государство.
они ни въ какомъ направленіи не нарушали строя и публичныхъ функцій
общественнаго существованія.
Христіанская вѣра и вѣроученіе. 2) Даже самая вѣра, поскольку она проявля-
лась въ вѣроученіи, утратила во многомъ свою исключительность. Попреж-
нему господствовало ученіе о Христѣ, сынѣ Божіемъ, но оно принимало все бо-
лѣе спекулятивный характеръ и облекалось въ формы религіозно-философ-
ской системы. Послѣдняя, имѣвшая своимъ творцомъ Оригена и носителями
его учениковъ, соперничала съ системой неоплатониковъ, въ которой антич-
ная философія сказала въ то время свое послѣднее слово. Отнынѣ являлось
невозможнымъ оцѣнивать христіанство какъ религію ремесленниковъ, рабовъ
и старыхъ женщинъ. Возбуждавшая такую антипатію „миѳологія* христіан-
ства, правда, не измѣнилась, но получила, благодаря внесенію аллегорическихъ -
толкованій, болѣе духовный характеръ и сдѣлана была болѣе доступною
путемъ введенія въ нее элементовъ „языческой" миѳологіи, при помощи
легкихъ измѣненій и переименованій. Что религія состоитъ изъ двухъ
слоевъ: „миѳа" и „Логоса", что первый долженъ быть одухотворяемъ
возвышеннымъ толкованіемъ, что часто само Божество прибѣгаетъ къ миѳу,
чтобы открыть доступъ къ Логосу, — все это были ходячія представленія
того времени. По этой схемѣ стала разсматриваться самая личность и
жизнь Іисуса Христа, въ то самое время, какъ въ антіохійской школѣ часть
послѣдователей Оригена признавала Его лишь полу-божественнымъ су-
ществомъ. Отъ высшаго Божества Онъ отдѣлялся такъ рѣзко, что этимъ
открывался даже извѣстный просторъ склонности къ политеизму. Въ. сущ-
ности только въ трехъ пунктахъ христіанская философія продолжала расхо-
диться съ системой неоплатониковъ: первая проповѣдывала'сотвореніе міра во
времени, вочеловѣченіе Логоса и воскресеніе плоти; вторая отвергала все это.
При этомъ, однако, многіе изъ послѣдователей Оригена такъ истолко-
вывали эти теологическія положенія, что толкованіе почти равнялось отри-
цанію, а сами они мало чѣмъ отличались отъ неоплатониковъ. Тѣмъ не
менѣе, неоплатоники, въ лицѣ своего великаго вождя Порфирія, ревностно
боролись противъ христіанства. Порфирій (какъ, вѣроятно, уже и Плотинъ) *
обратилъ свое вниманіе на различныя направленія внутри христіанства и
на различныя стадіи его развитія. Противопоставляя одни другимъ, онъ
опирался на Христа въ оспариваніи христіанства, на Павла и Іоанна про-
тивъ синоптиковъ, на древнюю церковь противъ новой, и т. д. Но въ
одной существенной области онъ поддержалъ дѣло церкви; какъ и она,
онъ энергично оспаривалъ христіанскихъ гностиковъ, чье пессимистическое,
отрицательное отношеніе ко вселенной представлялось ему дерзкимъ и
безбожнымъ. Христіанскіе богословы и философы-неоплатоники рука-объ-
руку отстаивали взаимную связь между Богомъ и вселенной. Въ этой
солидарности сказывалась глубокая общность, существовавшая между про-
тивниками, въ остальномъ столь враждебными другъ другу.
Христіанская литература тоже продолжала развиваться въ направленіи,
намѣтившемся въ предшествующія эпохи. Многочисленныя исторіи апосто-
ловъ и мучениковъ, благочестивыя новеллы сочинялись при помощи
пріемовъ старой беллетристики. О ихъ христіанскомъ происхожденіи свидѣ-
тельствовали лишь вставки библейскихъ текстовъ и аскетическая тенденція.
Не пренебрегали даже языческими повѣствованіями о богахъ и герояхъ;
ихъ обрабатывали на христіанскій ладъ, а языческія описанія путешествій
служили матеріаломъ для исторіи распространителей христіанства. Формы
литературнаго и письменнаго общенія ничѣмъ болѣе не отличались отъ
обычныхъ.
Отношеніе церкви въ трвтьмъ вѣкъ къ государству и культуръ. 261
Приняты были всѣ формулы античнаго литературнаго церемоніала.
Давйо перестали думать о предписаніи не называть никого учителемъ и
господиномъ. Школьная мудрость усваивалась христіанами совершенно
такъ же, какъ и язычниками; христіанскіе учителя проявляли себя исклю-
чительно только въ формахъ этой школьной мудрости. Старая христіанская
литература была теперь такъ же чужда самимъ христіанамъ, какъ и ихъ
противникамъ; но вслѣдствіе этого почтеніе къ ней, поскольку это еще
было возможно, только возростало. Она казалась явившеюся изъ другого
міра и носила печать своего божественнаго происхожденія въ своей суровой
строгости и неудобопонятности.
Благочестіе и культъ. 3) Въ эпоху двухъ послѣднихъ поколѣній, предше-
ствовавшихъ Константину, христіанское благочестіе и культъ насквозь про-
никлись эллинизмомъ. Поклоненіе „въ духѣ и истинѣ” и „разумное” бого-
служеніе получили декоративное обличіе. Ритуалъ каждаго священнаго дѣй-
ствія сдѣлался еще торжественнѣе и таинственнѣе; молитвы стали искусствен-
нѣе, реторичнѣе; все болѣе нагромождались символы и символическія дѣйствія.
Особенно явственно проявлялось стремленіе идти навстрѣчу склонности къ по-
литеизму. Ангелы, патріархи, апостолы и мученики возведены были въ роль
„ходатаевъ” передъ Богомъ, и начиналъ возникать особый культъ, посвя-
щенный имъ. Мѣста жизни, кончины или погребенія подвижниковъ стали
священными мѣстами, гдѣ совершались чудеса. Ихъ кости и реликвіи по-
лучили особенное значеніе. На этихъ священныхъ мѣстахъ проводили
ночь. Появилось поминаніе умершихъ и поминальныя трапезы. Не было
уже недостатка и въ заклинаніяхъ и амулетахъ. На природу и судьбу
пытались вліять при помощи священныхъ именъ, библейскихъ изреченій
и формулъ. Кислому вину можно придать сладость, положивъ въ бочку
яблоко съ нацарапанными на немъ словами: „Вкусите и зрите, сколь
милостивъ Господь”. Стихами изъ псалмовъ можно защитить поля и
виноградники отъ вреда, причиняемаго дикими животными. Мало того; не
надо уничтожать мѣстныя (языческія) торжества и праздники, надо только
превратить ихъ въ „христіанскія”. Древній культъ природы можно сохра-
нить, преобразовавъ его въ поклоненіе святымъ. Епископы слѣдовали въ
этомъ отношеніи не только потребностямъ „христіанской** массы. Поведеніе
епископа Григорія Чудотворца, одного изъ спиритуалистовъ школы Ори-
гена, въ восточномъ Понтѣ, показываетъ, что наиболѣе выдающіеся предста-
вители христіанства сознательно способствовали этому развитію. Христіан-
ство восприняло почти всѣ составныя части стараго культа, кромѣ кроваваго
жертвоприношенія; но мѣсто послѣдняго заступало таинство Евхаристіи,
какъ ее теперь понимали, а въ нѣкоторыхъ отдаленныхъ восточныхъ
областяхъ, повидимому, было дѣйствительно введено кровавое жертвопри-
ношеніе или сохранено отъ временъ язычества. Многое изъ воспринятаго
возможно было послѣ принятія оправдать при посредствѣ Ветхаго Завѣта;
иногда изобрѣтали апостольскія указанія, которыя должны были удостовѣ-
рить ихъ рецепцію. Около 300 г. христіанское богопочитаніе и христіанскій
культъ уже не представлялись преградою между христіанствомъ и міромъ.
Въ сущности отталкивало только христіанское поклоненіе умершимъ и
мертвымъ костямъ; но именно оно было не столько христіанскимъ явленіемъ
сколько послѣднимъ продуктомъ упадка античнаго міра.
Оцѣнка государства. 4) Измѣненіе въ оцѣнкѣ государства сказалось въ раз-
личныхъ пунктахъ. Во время распри, возникшей въ Антіохіи между двумя пар-
тіями христіанской общины по поводу того, которой изъ двухъ принадлежитъ
церковное строеніе, за рѣшеніемъ спора обратились къ императору Авре-
262
Церковь и государство.
ліану. Что сказалъ бы пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ, услышавъ объ этомъ, Тер-
тулліанъ. Этотъ самый Тертулліанъ иронически восклицалъ въ своемъ „Ароіо-
^еіісиш": „Развѣ что императоры были-бы христіанами"! Теперь то-и-дѣло
съ полною вѣрою передавали слухи, что тотъ или другой императоръ былъ
втайнѣ христіаниномъ. Въ сообщеніи епископа Діонисія Александрійскаго
(около 260 г.), будто Александръ Северъ и Филлипъ Арабъ въ душѣ
исповѣдывали христіанскую вѣру, а послѣдній даже несъ церковное
покаяніе, выражено только широко распространенное убѣжденіе. Діонисій
рѣшается даже примѣнить къ императору Галліену благопріятное ветхо-
завѣтное пророчество, послѣ того, какъ онъ отмѣнилъ эдиктъ противъ
христіанъ, изданный его отцомъ Валеріаномъ. При этомъ онъ называетъ его
„нашъ священный и богоугодный императоръ"—точно христіанамъ уже
ничего не остается желать, точно дѣло происходитъ въ христіанскомъ
государствѣ. Впрочемъ, уже Оригенъ при Филиппѣ Арабѣ высказывалъ, въ
заключеніи своего сочиненія противъ Цельса, взглядъ, что путемъ
христіанской проповѣди римское государство постепенно будетъ превра-
щено въ христіанское. Для древнѣйшихъ христіанъ, наоборотъ, ничто не
было несомнѣннѣе ожидаемаго суда и побѣды грядущаго Спасителя надъ
римскимъ государствомъ. Теперь это чаянье пало и замѣнилось болѣе мир-
нымъ упованіемъ на будущее сближеніе и взаимное объединеніе историче-
скихъ судебъ христіанства и государства.
Развитіе правового строя церкви за эти семьдесятъ лѣтъ временно за-
кончилось. Во-первыхъ, было прочно выработано церковное сословное право:
были строго опредѣлены права и обязанности епископовъ, пресвитеровъ,
діаконовъ и мірянъ. Во-вторыхъ, со времени великаго гоненія при Деціи,
по окончаніи котораго установлена была возможность отпущенія даже для
величайшихъ грѣховъ, получила полное развитіе процедура церковнаго
суда. Были установлены сложныя и тонко разграниченныя положенія по
отношенію къ многообразію преступленіи. Изъ судебнаго процесса и вмѣстѣ
съ нимъ развилось церковное уголовное право. Въ-третьихъ, христіанская
традиція ученія (ге^ніае й<іеі еі сіосігіпае—правила вѣры и ученія), равно
какъ и церковный канонъ, были разработаны въ цѣляхъ дисциплины и
санкціонированы авторитетомъ апостоловъ. Далѣе, Восточная церковь на-
чала приспособляться къ новому, діоклетіановскому строю Римской импе-
ріи. Можно сказать, что она отчасти даже предупредила его въ томъ, что
въ ея организаціи Александрія и Антіохія пріобрѣли особо выдающееся
значеніе, и давно уже появилось соединеніе нѣсколькихъ провинцій въ
одну корпорацію; въ силу этого церкви было нетрудно цѣликомъ провести
въ своемъ строѣ Діоклетіанову реформу.
Церковь была во всѣхъ отношеніяхъ подготовлена, имѣла все необхо-
димое; какъ невѣста съ богатымъ приданымъ ожидала она, наполовину
безсознательно, но нетерпѣливо, своего жениха—государство. Она была ему
ровней; ея божественный авторитетъ и духовное воинство служителей да-
вали ей такое же могущество, какъ ему—войска. Она была могущественнѣе
его; но ея внѣшнее положеніе не соотвѣтствовало еще ея значенію. Кон-
стантинъ первый усмотрѣлъ ее и протянулъ ей руку для будущаго союза.
Это не было бы возможно, если-бъ не существовало «предшествующей
подготовки и со стороны государства.
Развитіи государства въ сторону сближенія сь церковью.
2вЗ
V.
развитіе государства въ сторону сближеніи съ церковью.
Окончательное сліяніе церкви и государства при Константинѣ не
могло бы осуществиться, если бы образъ дѣйствій и развитіе государства
не способствовали заранѣе тому, чтобы сблизить его съ церковью. Необхо-
димо обратить вниманіе на слѣдующія явленія.
1) Утрата римскимъ государствомъ національнаго характера. На первомъ планѣ
слѣдуетъ отмѣтить утрату Римскимъ государствомъ національнаго харак-
тера во II и III вѣкѣ. Какъ извѣстно, имперія въ это время все болѣе
утрачивала римское обличіе и становилась всемірною монархіею. Это выра-
зилось уже въ предоставленіи эдиктомъ Каракаллы (212) права римскаго
гражданства всѣмъ жителямъ провинціи, что равнялось, конечно, нейтра-
лизаціи этого права. Римская имперія подпала подъ власть провинцій. Уже
въ третьемъ столѣтіи у нея оказалось нѣсколько столицъ, и Римъ не былъ
главною изъ нихъ. При Діоклетіанѣ это вполнѣ выяснилось. Разъ госу-
дарство переставало быть національнымъ и утрачивало національно-отече-
ственное самосознаніе, послѣднее должно было замѣниться другимъ. А
такою замѣною могло стать только самосознаніе универсально-религіозное:
іеіѣіпт пои сіаіпг. Христіанство здѣсь оказывалось наготовѣ.
2) Государственная религія. Эволюція, которой подвергалась въ теченіе
трехъ первыхъ вѣковъ греко-римская религія, была параллельна развитію
государства, поскольку и въ ней, какъ и въ этомъ развитіи, осуществлялась
постепенная утрата національнаго элемента. Новое направленіе религіи—въ
сторону трансцендентальнаго и потусторонняго и, вмѣстѣ съ тѣмъ, индиви-
дуальнаго, ея обращеніе во внутрь и спиритуализація должны были имѣть
непремѣннымъ послѣдствіемъ совлеченіе національнаго облика; а взаимо-
дѣйствіе религій между собою, въ особенности притокъ религій Востока,
благопріятствовали этому явленію. Государство пыталось, правда, удержать
въ религіи универсальный, національно-политическій элементъ созданіемъ
культа императора, но этотъ культъ, бѣдный содержаніемъ, все менѣе и менѣе
соотвѣтствовалъ нарождавшимся религіознымъ запросамъ. Было еще и другое
средство: принятіе чуждыхъ религій, торжественное водвореніе ихъ изъ про-
винцій въ Римъ и сліяніе ихъ культа съ государственнымъ культомъ римскихъ
боговъ; но результатомъ этого было лишь разложеніе религіознаго начала
и невозможность служащей къ поддержанію государства религіозной поли-
тики. Такое положеніе дѣла уже въ послѣднемъ столѣтіи до Константина
побуждало отдѣльныхъ императоровъ на религіозные эксперименты. Ге-
ліогабалъ стремился насильственно подчинить всѣ религіи своему сирій-
скому богу и даже римскихъ національныхъ боговъ поставить подъ его
главенство. Опытъ окончился полной неудачей. Его двоюродный братъ
Александръ Северъ пытался, напротивъ, вложить въ различныя религіи
264 Церковь и государство.
сознаніе ихъ внутренней тождественности и объединить ихъ взаимнымъ
признаніемъ. Разумѣется, и эти философскія стремленія не увѣнчались
успѣхомъ. Но въ обоихъ случаяхъ виденъ ясно монотеистическій мотивъ,
и заключается опредѣленное указаніе на то, что должно было случиться.
Въ высшей степени интересно предпріятіе Максимина Дазы: администра-
тивно объединить въ каждой провинціи всѣ религіи и культы подъ выс-
шимъ наблюденіемъ государственнаго верховнаго жреца, установить по
отношенію къ жрецамъ контроль государства и тѣмъ поднять все сословіе.
Предполагалось образовать своего рода языческую государственную цер-
ковь, весь строй которой являлся совершенно явственно сколкомъ съ хри-
стіанскаго церковнаго строя. Повсюду выступаетъ здѣсь настоятельная
потребность въ общей для всѣхъ религіи и церкви, могущей сплотить
гражданъ и служить опорою государству. Правда, Діоклетіанъ попробовалъ
еще разъ обойтись тѣми римскими религіозными элементами, которые про-
должали еще существовать послѣ введенія имъ новаго порядка вещей,
хотя и сильно видоизмѣненными подъ вліяніемъ культа Митры и Солнца.
Но при установленіи имъ совершенно новыхъ основъ политической адми-
нистраціи и правленія имперіею, при созданіи на мѣсто стараго государства
новаго съ системою управленія восточной деспотіи—реакціонность его ре-
лигіозной политики явилась непонятнымъ промахомъ, пригоднымъ лишь къ
тому, чтобы доказать асі оспіов ея несостоятельность. Она потерпѣла пол-
нѣйшее пораженіе. Новое государство никоимъ образомъ не могло опираться
на скудныя основы древняго культа, вдобавокъ фактически разрушенныя
деспотическимъ оріентализмомъ; и Константинъ, свидѣтель-очевидецъ этог
разрушенія, правильно почерпнулъ изъ .видѣннаго единственно вѣрные
выводы. То, къ чему стремилась эпоха и государство, была универсальная
монотеистическая религія, построенная пирамидально, т.-е. съ широкимъ
основаніемъ и единою строго опредѣленною вершиною; религія „философ-
ская" и сакраментальная въ то же время. Такую религію не было надобо
ности отыскивать или выдумывать, она имѣлась|на*лицо. Это было христіан-
ство, обладавшее всѣмъ этимъ въ большей мѣрѣ, нежели все то, что изобрѣ-
тали Геліогабалъ, Александръ Северъ и Максиминъ Даза, — обладавшее,
сверхъ того, могущественнымъ классомъ служителей, могущихъ предо-
ставить надежныя силы въ руки государства. Такимъ образомъ религіозная
эволюція внутри юсударства приводила непосредственно къ христіанству.
3) Религіозная политика государства по отношенію къ христіанству. И спе-
ціально относящаяся къ христіанству религіозная политика государства
въ третьемъ вѣкѣ говоритъ о сближеніи. Правда, систематическія го-
ненія начались только съ эпохи Деція; но они не представляются ха-
рактернымъ явленіемъ для всей эпохи; они происходили рѣдко и вспыш-
ками. Характерно то, что предписаніе Траяна „сЪгізііапі сопцшгепсіі поп
випі" (не нужно выискивать христіанъ) въ общемъ примѣнялось въ формѣ
полной фактической терпимости. Христіанъ не безпокоили, не мѣшали имъ
развивать свой строй и іерархію, регулярно созывать сѵноды, пріобрѣтать
недвижимость, строить церкви и капеллы, и занимать, какъ упомянуто выше,
многочисленныя должности въ гражданскомъ управленіи и въ войскѣ. От-
дѣльные императоры и намѣстники распространяли терпимость еще дальше;
они интересовались христіанскимъ ученіемъ, у нихъ даже существовали сно-
шенія съ церковью, какъ если бы она была узаконенною корпораціею.
Галліенъ особымъ указомъ извѣстилъ мало-азіатскихъ епископовъ объ от-
мѣнѣ имъ эдикта своего отца противъ христіанъ, а Авреліанъ (см. выше)
принялъ на себя роль посредника въ спорѣ антіохійскихъ христіанскихъ
Заключительный обзоръ.
2'65
партій. Онъ рѣшилъ дѣло въ пользу той партіи, которая находилась въ обще-
ніи съ епископами Рима и Италіи; т.-е. онъ стремился усилить римское влія-
ніе въ Сиріи при помощи поддержки дружественной Риму церковной партіи
Антіохіи. Развѣ этимъ онъ не предвосхитилъ уже политику Константина?
Не было ли его рѣшеніе признаніемъ пригодности церкви, какъ политиче-
скаго орудія и цѣлесообразности употребленія ея въ качествѣ такового? На-
сколько безсмысленно было при такомъ положеніи вещей преслѣдовать эту
корпорацію вмѣсто того, чтобы пользоваться ею для цѣлей государства! Діокле,
тіанъ и его соправители (исключая Констанція Хлора) были настолько слѣпы-
что не видѣли того, что было передъ глазами; Константинъ увидѣлъ и дѣй-
ствовалъ сообразно этому.
4) Правовое развитіе государства. Развитіе государства въ направленіи
сближенія съ христіанствомъ слѣдуетъ видѣть не только въ утратѣ имъ
національнаго характера и въ тѣхъ явленіяхъ, которыя можно назвать про-
летаризаціей и оріентализаціей государства, не только въ складѣ его внут-
ренняго религіознаго развитія; соединеніе съ церковью безспорно было
подготовлено и его правовою эволюціей. Подъ вліяніемъ стоицизма и во
слѣдъ великимъ юристамъ, оно стало гуманнѣе и въ области гражданскаго,
и въ области уголовнаго права. Вырабатывались „права человѣка"; идея
равноправія начала пробиваться въ противовѣсъ классовому правосудію;
человѣколюбіе стало являться руководящею точкою зрѣнія по отношенію
къ правовымъ мѣропріятіямъ; общественная и индивидуальная мораль прі-
обрѣли сильное вліяніе на законодательство. И здѣсь наблюдается эманси-
пація отъ національнаго и патріотическаго элемента; ихъ мѣсто заступалъ
моральный космополитизмъ, не страдавшій слабостью и развинченностью
но привносившій и вырабатывавшій новыя силы. Подкладкою этого мораль-
наго космополитизма была монотеистическая, связанная съ совѣстью, ре-
лигіозность. Въ этомъ смыслѣ послѣдняя была родственна по духу не культу
Митры или подобнымъ ему, а христіанству и, слѣдовательно, служила
подготовкой къ нему. Церковь,—значительно, впрочемъ, понизившая свои
морально-общественныя требованія—могла прямо принять многіе отдѣлы
римскаго права, какъ оно сложилось ко времени ЗОО г.
п.
^Заключительный сбзоръ: отъ Константина до рр.
реодосіц (306 — 395).
атіана и
^Завершеніе развитіе государствен-
ной церкви.
Константинъ (306—337 г.). Константинъ вначалѣ не сдѣлалъ ничего дру-
гого, какъ только призналъ христіанскую религію и церковь. Но признаніе
ихъ со всѣми предъявляемыми ими требованіями и съ имѣвшеюся у нихъ
организаціею равнялось дарованію имъ привилегированнаго положенія. Въ
послѣдніе же годы своей жизни Константинъ пошелъ еще дальше; онъ объ-
явилъ прочіе религіи и культы ложными; онъ подъ всевозможными пред-
266
Церковь и государство.
логами издавалъ запрещенія жертвоприношеній, закрывалъ многіе храмы,
дарилъ церкви ихъ конфискованное имущество и недвижимость и открыто
притѣснялъ „язычество". Никто въ имперіи не могъ сомнѣваться въ истин-
ной цѣли политики императора: всеобщая вѣротерпимость должна была, не
измѣняя своего названія, уступить мѣсто единовластному господству церкви.
Если бы даже онъ не хотѣлъ этого и имѣлъ гораздо меньше внутрен-
няго касательства къ происходившему, чѣмъ оно, очевидно, было на дѣлѣ—
онъ не могъ бы дѣйствовать иначе. Не только свойства признанной имъ
церкви вынуждали его къ Этой политикѣ; она еще больше вытекала изъ вер-
ховнаго права надзора и руководства по отношенію къ этой церкви,
на которое онъ теперь естественно долженъ былъ претендовать въ качествѣ
императора. Хотя онъ не называлъ себя христіанскимъ „васегсіов" или „рон-
Ш'ех тахітие" — этого церковное преданіе не могло допустить,—но скоро
найденъ былъ титулъ, выражавшій новое объединеніе ішрегіппі и васег-
сіоіішл Онъ сталъ называться „епископомъ внѣшнихъ". Титулъ имѣлъ дву-
личную окраску, но совершенно ясно, что онъ долженъ былъ означать:
императоръ принимаетъ участіе въ управленіи церковью. Въ этомъ смыслѣ
издавалъ онъ законы противъ христіанскихъ еретиковъ, въ этомъ смыслѣ
созвалъ великій Никейскій соборъ и писалъ Аѳанасію: „Въ виду того, что
ты теперь знаешь мою волю, то предоставь всѣмъ желающимъ вступить въ
церковь свободный доступъ въ нее. Если же я узнаю, что ты нѣкоторымъ
воспрепятствовалъ принадлежать къ церкви или преградилъ доступъ въ
нее,—то пошлю тотчасъ же чиновника, который тебя по моему приказу низ
дожитъ и перемѣститъ на другое мѣсто".
Констанцій (337—361 г.). Завѣщаніе Константина своимъ сыновьямъ гла-
сило: „управлять церковью". Изъ нихъ Констанцій (сперва на Востокѣ, за-
тѣмъ во всемъ государствѣ) сознательно и энергично продолжалъ политику
своего отца. Формула „всеобщая вѣротерпимость" не была измѣнена, но
единовластіе церкви получало дальнѣйшее развитіе, и воля императора ру-
ководила этою церковью. Монархъ вообще обязанъ заботиться о мирѣ
среди своихъ подданныхъ, тѣмъ болѣе въ области религіи. Констанцій былъ
первосвященникомъ церкви, хотя и не называлъ себя такъ. Противъ этого
„цезаре-папизма" протестовали притѣсняемыя имъ церковныя группы, но
только онѣ однѣ. Въ то время, какъ глава до нацистскихъ епископовъ вос-
клицалъ: „Какое дѣло императору до церкви", а Люциферъ изъ Кальяри
выпускалъ свои сардскіе памфлеты противъ монарха, имъ приходилось слы-
шать со стороны другихъ епископовъ, что императоръ дѣлаетъ только то,
что составляетъ его право; онъ преемникъ Давида и Соломона, и не го-
сударство въ церкви, а церковь въ го су д а р ствѣ. Епископы
поразительно быстро освоились съ новымъ положеніемъ вещей. Правда, они
признавали его лишь до тѣхъ поръ, пока императорская политика пользо-
валась ихъ сочувствіемъ. Въ противномъ случаѣ, они немедленно объединя-
лись въ оппозиціонную партію. Императорская теократія и „центръ" въ
одинъ и тотъ же часъ родились на свѣтъ: это близнецы-враги.
Граціанъ (375—383 г.) и Ѳеодосій (379—395 г.) При Юліанѣ наступилъ ко-
роткій перерывъ въ этой эволюціи; Іовіанъ и Валентиніанъ I также задер-
жали ея ходъ не на долгое время, строго держась за всеобщую вѣротер-
пимость миланскаго эдикта. Завершителями эволюціи явились молодой
Граціанъ, воспитанный духовенствомъ и возведенный имъ въ соправители
Ѳеодосій. Они постановили наказуемость закономъ какъ еретическаго хри-
стіанскаго культа, гакъ и языческаго, во всѣхъ городахъ, и предоставили
гражданскія права въ государствѣ исключительно христіанамъ, притомъ
Заключительный обзоръ.
267
исключительно православнымъ. Годъ 380 — годъ рожденія христіанской го-
сударственной церкви.
Дѣйствительнаго внутренняго распорядка въ правовомъ смыслѣ отно-
шеніе церкви къ государству (императору) не получило. Система обоюд-
наго подчиненія каждой изъ двухъ силъ была лишь фак-
томъ. Самая природа обоихъ исключала возможность принципіальнаго обос-
нованія и разграниченія. Въ дѣйствительности же лишь отнынѣ появился
неограниченный повелитель (новаго) Римскаго міра, распоряжающійся не
только тѣлами и имуществомъ своихъ подданныхъ, но также ихъ душами
и совѣстью. У политической центральной власти явилось небывалое по силѣ
подспорье. Одно оно даровало ему возможность продержаться болѣе тысяче-
лѣтія и замедлить процессъ отпаденія провинцій. Правда, теократическіе
идеалы оттѣснили на второй планъ политическую идею государства и па-
тріотизмъ. На эти теократическіе идеалы приходилось, въ случаѣ недоста-
точности военныхъ силъ, опираться императорамъ при попыткѣ подавленія
въ отдаленнѣйшихъ провинціяхъ центробѣжныхъ началъ вновь пробуждав-
шагося націонализма. Но эти начала, въ свою очередь, находили возможнымъ
соединяться съ программою церкви и ея ученіемъ и выдвигать ихъ въ борьбѣ
противъ византійской теократіи.
Съ политической стороны, объединеніе государства и церкви при-
несло послѣдней выгоды и невыгоды; но выгодъ было больше. Даже въ
случаяхъ побѣды государства и императора надъ церковью—въ теченіе по-
слѣдующихъ столѣтій — церковь втайнѣ оказывалась побѣдительницей. Им-
ператорской теократіи не разъ приходилось слагать оружіе передъ „во-
сіёіё апопуте“ (анонимнымъ товариществомъ), называвшимъ себя церковью
и сумѣвшимъ гораздо болѣе убѣдительно доказать свою божественную
миссію, нежели императоръ. Но безъ поддержки государства ей никогда не
удалось бы сдѣлаться и остаться великою, единою церковью. Ущербъ,
нанесенный ей несторіанами, монофизитами и, главнымъ образомъ, исла-
момъ на Востокѣ представляется намъ значительнымъ, да и на дѣлѣ та-
ковъ; но что осталось бы и отъ того единства, которое она сохраняетъ по-
нынѣ, если бы ее не поддержали и не продолжали поддерживать равноапо-
стольный Константинъ и его преемники до русскихъ царей включительно?
Литература.
Критическое изслѣдованіе и общее историческое обозрѣніе развитія
древней церкви начато было во второй половинѣ XVIII вѣка. Но около
1800 года ученые не могли соперничать познаніями съ учеными ХѴІІ-го
вѣка; и точка зрѣнія, какою руководились въ тогдашнихъ историческихъ
трудахъ, была, хотя и въ высшей степени просвѣтительною („естественная**
исторія), но абстрактною и бѣдною содержаніемъ. Для воспріятія дѣйствитель-
ной исторической жизни со всѣмъ богатствомъ ея явленій у ученыхъ того
времени еще не развилось необходимаго органа. Выработка этого органа, ко-
торымъ историческая наука обязана романтикамъ и послѣ-кантовскимъ фи-
268
Церковь и государство.
лософамъ, досталась ей въ началѣ XIX столѣтія дорогой цѣной: она на
первыхъ порахъ пожертвовала цѣнными пріобрѣтеніями XVIII вѣка. Ф е р-
динандъ Христіанъ Бауеръ и его школа не принесли этой жертвы;
поэтому ихъ изслѣдованіе и изложеніе получили руководящее значеніе.
Они первые достигли духовнаго проникновенія въ историческій матеріалъ,
удержали всемірно-историческую точку зрѣнія и ввели идею развитія, не
профанируя высокаго значенія исторіи. Но краеугольными въ полномъ
смыслѣ слова ихъ труды все-же не могутъ считаться вслѣдствіе того, что
философія Г е г е л я приводила ихъ къ въ высшей степени одностороннему
взгляду на религію, побуждала закрывать глаза на существенное различіе
между философіей и религіей и навязывала имъ схему историческаго раз-
витія, частью исключавшую, частью нейтрализировавшую значительную
долю историческаго матеріала и не отдававшую должнаго значенію лич-
ности. Исправленіе этой односторонности достигнуто не столько геніаль-
ными попытками отдѣльныхъ ученыхъ,—хотя слѣдуетъ здѣсь вспомнить о
Роте, Ритчлѣ, Ренанѣ и Овербекѣ, несмотря на ихъ индивидуаль-
ное различіе,—сколько беззавѣтнымъ и безпристрастнымъ изученіемъ мате-
ріала съ точекъ зрѣнія, обусловленныхъ самой природой матеріала, изу-
ченію, постепенно дѣлающему расширеніе и углубленіе историческаго по-
ниманія всеобщимъ достояніемъ. Изслѣдованіе исторіи церкви въ теченіе
трехъ первыхъ вѣковъ сдѣлало, за послѣднія десятилѣтія, такіе успѣхи, что
возникшая до этого времени литература частью уже почти совершенно
устарѣла. Тѣмъ не менѣе, то, что сдѣлано, все еще весьма незначительно
по сравненію съ тѣмъ, что остается сдѣлать, не говоря уже о силѣ преду-
бѣжденій, препятствующихъ признанію добытыхъ результатовъ.
Источники.
Латинскія сочиненія Отцовъ Церкви изданы В ѣ.н с к о ю Акаде-
міею, древнѣйшіе изъ греческихъ—Берлинскою Академіею.
„Техіе иші Циіегнисйип^еи хиг аІісЬгівііісЬеп Бііегаіиг^езсІіісЫе",
Ьегап8§’е§’еЬеп ѵоп О. ѵ. бгеЫіагсіі ипсі А. Нагпаск. 1—25 (1883).
Источниковѣдѣніе.
А. Нагпаск, „Біе ЦеЬегііеІепш^ ипсі сіег Вевіапсі <іег аіісіігівііі-
сііеп Бііегаіиг Ьів ЕивеЫив*. 2. 1893. ’
Хронологія.
А. Нагпаск, „Біе Сіігопоіоріс <іег аііскгівііісііеп Бііегаіиг Ьів
ЕивеЬіив". 2 (1897; 1904).
Исторія литературы.
Общей исторіи литературы пока не имѣется. См. многочисленныя і
отдѣльныя изслѣдованія, преимущественно: Воптѵеівсіі, Риіік,
Наиввіеііег, Ніі^епіеіф Бі^ЫІооІ;, Ьірвіив, ОѵегЬеск
X а й п и др.
Критическіе обзоры:
А. Еіігкагф „Біе аІіскгівШсЬе Бііегаіпг ипсі ікге Егіогвсішп^
веіі 1880“ (1894).
О. ВагйепЪетѵег, „СгевсііісЫе (Іег аіісіігінііісііеп Шегаіиг (Ъів
ЕивеЬіив) “. 2 (1902, 1903).
6г. Кгіі^ег, „СІевсІіісЬіе (Іег аІісЬгівѣІісІіе п Бііегаѣиг іп йеп егвіеп
Дгеі ЛаЬг1и)П(Іегіеп“ (1895, ХасЫгН^е 1897).
Заключительный обзоръ.
269
Р. ОѵегЪеск, „ИеЬег сііе Апі'апре сіег раігівіівсііеп Ъііегаіиг",
Нівіогівсііе ХівсЬг. 48, №. Г. 12, 417 сл. (1882).
Распространеніе христіанства.
А. Нагпаск, „Оіе Міввіоп шій АпвЬгеііип^ бев Скгівіепіитв іп беп
егвіеп бгеі .Іаіігішпсіегіеп" (2 изд. въ двухъ томахъ).
Церковь и государство.
К. .1. Хе п ща п п, „Иег гбтівсѣе 8іааі ішбсііе аіі^ешеіпеКігсйеЪів,
аиі Г)іос1еііап“. 1 (1890).
Труды Моммзена; особенно „Исторія Рима", т. V.
А п Ь ё, А 11 а г б, ОѵегЪеск.
Общая исторія церкви.
Кёп ап, „Нівіоігебев огі^іпевсіи Сйгівііапівте", особенно т. V—VII
(1877—1882).
КагІМйІіег (1892).
МбПег ѵ. 8сЪиЪегі (1902).
ф. РГІеібегег, „Иав Игсіігівіепіит, веіпе 8сЬгійеп илсі Ьеіігеп".
27, 2-е изд. (1902).
Р. ДѴ е г п 1 е, „Иіе Апіап^е ипвегег Кеіщіоп". 2-е изд. (1903).
Исторія церковной организаціи и права.
Е. Наісіі, „ТЬе ограпігаііоп о/ іЬе еагіу Сѣгівііап сЬигсйев" (1881);
по-нѣмецки, съ добавленіями А. Нагпаск (1883).
Къ этому труду примыкаетъ рядъ монографій, особенно со времени
открытія „Апостольскаго символа вѣры".
Е. 8о1іт, „КігсЪепгесЪі". 1. (1892).
Исторія догматовъ.
Учебники: Г г.-С Ь г.-В а и г ипс! А. Н а г п а с к. 37,3 изд. (1894—1897).
Болѣе краткое изложеніе у Р. Б о о I в и К. 8 е е Ъ е г .
Н. Оппкеі, „2ппі геІі^іопв^евсЫсЪіІісЪеп Ѵегвіапбпів сіев №епеп
Тевіатепі." (1903).
Исторія культа.
Е. Инсііевпе, „Огі^іпев сіи сиііе сЬгёііеп" (1889). Исчерпывающаго
труда еще не имѣется; основательное изслѣдованіе предпринято
Р. Игетѵв.
Соціальныя отношенія.
О. ГМЬогп, Иіе сйгівіІісЬе БіеЬевіаіі^кеіі іп йег аііеп КігсЬе".
1882.
Къ ст. 244.—Исходные пункты правового развитія: А. Нагпаск, „,Іпв
ессіевіавііснт. Еіпе Ипіегвисітп^ йЬег беп Ѵгвргип§- бев
Ве^гійн" (8іігип§вЬег. (I. К. Ргеивв. Ак. б. ДѴ'іввепвсІі.; 26 РеЪг.
1903).
„ „ 250.—Руководящее положеніе римской общины. А. Нагпаск,
„БеЬгЬисЬ сіег Ио^теп^евсІіісЬіе". Г’, 439—454, отдѣлъ „Каіко-
1І8СІ1 ипс! ВбтівсЬ".
„ „ 251.—Галенъ о нравственности христіанъ: АЪпІІесІа, „Нівіогіа Ап-
іеівіатіііса", р. 109 (ей. Еіеівсйег).
„ „ 252,—„Распятый софистъ": Лукіанъ, „Реге§тіпив Ргоіепв", с. 13. „Чу-
жеземные миѳы": „РогрЬугіпв" (ЕивеЪіив, „Нівіогіа ессіевіавііса",
VI, 19). Тамъ же объ эллинизмѣ Оригена. Вообще объ Оригенѣ,
Евсевій, книга VI.
270
Церковь и государство.
Къ ст. 252,—См. заглавіе одного сочиненія Ипполита, отъ котораго еще
уцѣлѣли отрывки. Объ Александрѣ Северѣ см. біографію
Лампридія.
„ „ 253.—Лактанцій свидѣтельствуетъ, что на Западѣ христіане образо-
ваннымъ людямъ представлялись невѣжественною сектою.
„ „ 255.—Ипполитъ: см. его книгу объ Антихристѣ и комментарій къ
пророку Даніилу.
„ „ 255.—Мелитонъ, см. ЕивеЬіпз, о. с. IV, 26.
„ „ 256.—Евсевій: его ТЬеорЬапіа, V, 52.
„ ,. 256.—Пріенская надпись: „Мійеііпп^еп (Іее каівегіісіі НепівсЬеп АгсЬйо-
Іо^івсЬеп Іпвйінів“ (АЙіеп. АЫеіІ.) 23, 275.
„ ,, 257.—Калликстъ: у Ипполита, „РЬіІоворЬптепа" IX, с. 12.
„ „ 258,—Кипріанъ: „Ерівіоіае", 46, 1; 66, 8 („ессіевіа іп ерівсоро еві").
„ „ 259.—Слова Деція: у Кипріана, о. с. 55,9.
, 260.—О борьбѣ неоплатониковъ противъ гностиковъ, см. Кагі
8 с й т і сі I, „Техіеп ип<1 Ипіегвисішп^еп гиг аНсЬгівШсЬеп Ьі-
Іегаіиг§е8сЬісЫе‘‘, 20, 4 (1900).
. „ 261.—О Григоріи Чудотворцѣ: его біографія у Григорія Нисскаго.
„ „ 261.—Разсказы заимствованы у Евсевія, 1. с., книга ѴГІ.
V.
Древнѣйшія христіанскія оОщш.
Культурно-историческія картины.
Эрнета фонъ Добшюца.
Предисловіе.
Долгое время взглядъ теологовъ былъ прикованъ къ великимъ идеямъ,
выражающимъ объективную истину христіанства. Много усилій было по-
священо догмѣ, ея спекулятивному построенію, историческому изслѣдова-
нію ея развитія. Съ недавняго времени болѣе выступаетъ субъективный
элементъ въ религіи, личное христіанство, психологія вѣры, наблюденіе
того, насколько индивидуально-различной является религія въ зависимости
отъ возраста, сословій, національности и эпохи. Требованіе „религіознаго
народовѣдѣнія*, разъ выставленное, скоро было всюду признано. Если
даже оно, понимаемое какъ часть практической теологіи, преимущественно
направлено на современность, то все же для него несомнѣнно важна и под-
держка исторіи. Настоящая работа является попыткой приложить это тре-
бованіе къ пониманію первоначальнаго христіанства.
Мы выбираемъ при этомъ опредѣленную область—нравственную; ту
область, которая, какъ намъ кажется, всего лучше можетъ доказать силу хри-
стіанства. Теперь, правда, въ теологіи сильно направленіе, которое ищетъ на-
стоящую силу религіи въ совершенно иной области. Наше время стоитъ
подъ знаменемъ мистицизма, который сущность религіи видитъ въ энту-
зіазмѣ, въ духовномъ экстазѣ—божественное наитіе (НоШппі^кеіі) называли
это въ древности, демонизмомъ называется это въ настоящее время. Этому
направленію мы обязаны цѣнными выводами о сущности профетизма,
несравненно лучшимъ пониманіемъ первоначальнаго христіанства. Про-
явленія духа и духовъ составляютъ, несомнѣнно, весьма важную главу въ
исторіи религіи вообще. Но онѣ не являются рѣшающимъ моментомъ въ
исторіи христіанства, не служатъ критеріемъ при оцѣнкѣ первоначальнаго
христіанства. Онѣ даже легко вызываютъ неправильное историческое пони-
маніе: введеніе бьющаго черезъ край энтузіазма въ русло установленныхъ
формъ церковнаго развитія представляется какъ грѣхопаденіе первона-
чальнаго христіанства.
Если исходить не изъ общихъ взглядовъ на религію, но изъ признанія
того, что христіанство есть религія, въ которой все опредѣляется истори-
ческой личностью Іисуса Христа, то становится яснымъ, что слѣдуетъ ис-
кать идеалъ христіанства, а вмѣстѣ съ тѣмъ и критерій сужденія объ его
историческихъ формахъ проявленія, не въ явленіяхъ экстаза, но въ
выполненіи воли Божіей. Исходить отъ моральныхъ оправданій христіан-
ства—давно испытанный методъ апологетики. Пра^ ёлфхаіе а-ешріае— говорятъ
Григорій Назіанскій, а одинъ древне-христіанскій проповѣдникъ заявляетъ:
„Ни жизни безъгносиса, ни вѣрнаго гносиса безъ истинной жизни* („Еріві.
ай Піо^п., 12,4).
При этомъ сущность вопроса заключается не столько въ этическихъ
теоріяхъ, время отъ времени устанавливавшихся христіанствомъ, сколько въ
томъ, какое дѣйствіе оказалъ импульсъ, исходящій изъ Евангелія, насколько
возможно было воплотить идеалъ въ дѣйствительность. Какъ обстояло дѣло
Общая исторія европейской культуры, т. V. 18
274 ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
въ первыхъ христіанскихъ общинахъ? Каковъ былъ въ дѣйствительности
ихъ нравственный уровень? Вотъ проблема, которая должна занимать насъ
въ данной работѣ.
Какъ это ни странно, но она вовсе почти не. затрагивалась. Требо-
ваніе Ритшля удѣлить въ исторіи христіанской церкви большее вниманіе
этическому моменту (Ьіі. Сепігаі-ВІай 1856, 454 сл.), осуществлялось при- из-
ложеніи апостольскаго вѣка лишь совершенно случайно; еще, пожалуй, бо-
лѣе другихъ оно выполнялось Лехнеромъ и Вайцзекеромъ. который, со свой-
ственной ему глубокой проницательностью, изслѣдовалъ начала христіан-
скихъ обычаевъ. Вмѣсто прежней идеализаціи впали въ противополож-
ную ошибку, выставляя первыя христіанскія общины въ темномъ свѣтѣ.
Такъ, напр., Гаусратъ нарисовалъ картину на основаніи явленій, которыя
онъ выискалъ въ самыхъ темныхъ углахъ, и которымъ онъ придалъ са
мую черную окраску—картину до того мрачную, что не понимаешь, откуда
эти христіанскія общины почерпнули силу, давшую имъ возможность побѣ -
дить античный міръ. Хотя Гарнакъ, въ противоположность ему, и указалъ
правильную точку зрѣнія въ оцѣнкѣ нравственнаго момента христіанскихъ
общинъ—все же самая работа еще не сдѣлана. Правда, Ульгорнъ обстоя-
тельно изложилъ въ своемъ обширномъ сочиненіи основной пунктъ—хри-
стіанскія дѣла любви; другимъ частнымъ вопросамъ посвящены различныя
лекціи Цана, отмѣченныя его обычной эрудиціей; совсѣмъ въ недавнее время
подняты нѣкоторые предварительные вопросы: распространеніехристіанства
и соціальный составъ общинъ; а Воленбергъ даже представилъ отдѣльную
картину—картину римской христіанской общины по „Пастырю" Ермы.Я уже
не говорю объ изложеніяхъ этическаго ученія и его исторіи. Мнѣ извѣстно
только одно сочиненіе, обобщающее нашъ вопросъ, это—изложенное Келеромъ
„правильное сужденіе о христіанскихъ общинахъ по Новому Завѣту", пово-
домъ къ которому послужилъ докладъ директора (Міввіопвйігекіог) Бухнера
о „справедливой оцѣнкѣ (современныхъ) языческо-христіанскихъ общинъ".
Однако, оба эти, богатые мыслями, доклада (сдѣланные-на саксонской мис-
сіонерской конференціи въ Галле 1894) носятъ до извѣстной степени слу-
чайный характеръ. Исчерпывающее изложеніе должно больше входить въ
подробности.
Чѣмъ болѣе отдѣльныя картины, какія мы даемъ, имѣютъ индиви-
дуальный характеръ, тѣмъ лучше. Мы намѣренно помѣстили двѣ—благо-
даря сравнительному богатству матеріала—наиболѣе разработанныя кар-
тины въ началѣ и концѣ книги. Хотя первоначальное христіанство, являясь
законченнымъ цѣлымъ, несомнѣнно отличалось отъ христіанской церков-
ности позднѣйшаго времени, все-же оно чрезвычайно многообразно. Какъ
различна христіанская жизнь на іудейской и на греческой почвѣ! Тамъ, гдѣ
христіанству предшествовало вліяніе синагоги или тамъ, гдѣ Евангеліе не-
посредственно вступило въ языческій міръ; въ міровой столицѣ или въ да-
лекой сирійской деревнѣ; какая разница—руководили ли общиной еще пер-
вые свидѣтели жизни Іисуса съ ихъ безусловнымъ авторитетомъ, миссіо-
неры такой силы, какъ Павелъ, или же общины были предоставлены своимъ
собственнымъ силамъ и руководству людей слѣдующаго поколѣнія! Не
входить въ данномъ вопросѣ въ подробности значило бы затушевать всю
картину. Даже заключенія отъ явленій одной области къ другой—риско-
ванны и должны быть съ осторожностью примѣняемы лишь въ тѣхъ слу-
чаяхъ, когда недостатокъ источниковъ требуетъ дополнительной работы
фантазіи. Общій выводъ самъ собою получится подъ конецъ изъ сопо-
ставленія отдѣльныхъ картинъ.
Предисловіе.
275
Мы часто говоримъ о христіанской нравственности, причемъ разумѣемъ
если не опредѣленную теологическую систему этики, то все-же извѣстный
комплексъ привычныхъ намъ нравственныхъ воззрѣній, и не колеблясь
относимъ ихъ къ христіанскимъ, будучи увѣрены въ христіанскомъ
характерѣ нашихъ убѣжденій. Но, заглянувъ въ исторію, мы узнаемъ, какъ
измѣнчивы были воззрѣнія и въ этой нравственной области. Истинная
нравственность того или иного народа, той или иной эпохи зависитъ
отъ многихъ условій: одновременно дѣйствуютъ географическое положеніе
страны, климатъ и пр., расовый характеръ народа, его исторія и данное
ею политическое положеніе, словомъ то, что разумѣется подъ культур-
ными и историческими условіями—и его религія! Для насъ важно выяснить,
насколько силенъ этотъ послѣдній факторъ.
При этомъ не слѣдуетъ упускать изъ виду нравственный уровень
нехристіанскаго міра того времени. Только при этомъ условіи можно по-
нять, почему христіанству приходилось такъ бороться за осуществленіе
своихъ основныхъ нравственныхъ идей; только этимъ путемъ можно объ-
яснить, что нравственность первоначальнаго христіанства, несмотря на ея
несовершенства, несомнѣнно стоитъ выше всего, что въ этомъ отношеніи
дала греческая культура того времени. Тотъ, кто властно отстраняетъ
современную исторію, лишаетъ себя лучшаго средства пластическаго изобра-
женія, выработки яснаго обоснованнаго сужденія.
Ограниченіе нами вопроса опредѣленными хронологическими рамками
едва ли нуждается въ оправданіи. Первоначальное христіанство есть закон-
ченная историческая величина. Оно охватываетъ первое столѣтіе развитія
этой религіи, отъ смерти Іисуса до времени Адріана включительно (пробл.
30—130); то было время, когда возстаніе Баркохбы положило рѣшительный
конецъ національному юдаизму Палестины и уже тѣмъ самымъ низвело
іудейское христіанство на степень яе-исторической величины; когда на свя-
щенномъ мѣстѣ Іерусалима возстала Элія Капитолина, и возникла языческо-
христіанская община; когда христіанство начинаетъ завязывать связи съ
греко-римской культурой, чтобы выступить въ мірѣ какъ церковь; когда
созерцательные умы, исходя отсюда, начинаютъ строить смѣлыя системы
гностики, и апологёты пытаются оправдать ихъ передъ образованнымъ
міромъ, какъ лучшую фактическую философію; наконецъ, время, когда
вмѣстѣ съ послѣдними людьми, которые еще сами видѣли Господа
(Квадратъ у Евсевія „Ніеі. ессГ, IV, 32), и первый христіанскій энтузіазмъ также
сошелъ въ могилу, и христіане сознавали себя принадлежащими уже не ко
второму, но къ третьему, даже къ четвертому поколѣнію *).
Само собою разумѣется, что для нашей исторической работы необхо-
димо привлечь въ качествѣ источниковъ всѣ древне-христіанскія сочиненія
этого періода—каноническія и неканоническія безъ различія. Равнымъ обра-
зомъ въ нашемъ изложеніи необходимо по возможности придерживаться
хронологическаго порядка. То обстоятельство однако, что общины Павла
разсматриваются здѣсь раньше іудейскаго христіанства, находитъ себѣ
оправданіе, если принять во вниманіе количественное соотношеніе источни-
ковъ, При такомъ порядкѣ изложенія, даже отчетливѣе выступаетъ индиви-
дуальный характеръ какъ первыхъ, такъ и второго. Въ такой же мѣрѣ есте-
♦) До эпохи Траяна сохранялась дѣвственность церкви, которой не угрожали еще никакія
ереси, согласно Гегесивпу у Евсевія «Нізі. ессі.» IV 224, III 327; Ипполитъ считаетъ апостоль-
скимъ вѣкомъ промежутокъ времени въ 93 года (29 —122), ЕрірЪапінв, «Наег.» XXXI 33: Н а г-
наск, «ЮортепрезсЬ.», I3, 661, пр. 2.
18*
276 Древнъйішя ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ственно, что къ концу книги устанавливается порядокъ не хронологическій,
а по характеру трактуемыхъ фактовъ.
То, что я даю, есть лишь отрывокъ изъ исторіи первоначальнаго
христіанства. Этотъ отрывокъ выдѣлить изъ остального матеріала не-
легко. Управленіе, культъ, вся жизнь общины и ея нравы являются вѣдь
также формами, въ которыхъ выражается нравственный духъ христіанства.
Но фтихь вопросовъ слѣдуетъ касаться здѣсь только съ указанной точки
зрѣнія, никакъ не съ ихъ (если можно такъ выразиться) технической сто-
роны. Да простится при этомъ автору, если онъ иную интересную про-
блему только затрагиваетъ вскользь, иную лишь голословно утверждаетъ,
отказываясь по необходимости отъ подробнаго обоснованія.
Съ особенной силой даетъ себя чувствовать эта трудность въ историко-
литературныхъ вопросахъ. Привлечь ихъ было необходимо; ибо только при
этомъ условіи источники могли быть использованы систематически. Но, съ
другой стороны, разрушилось бы все мое построеніе, если-бъ я, уступая
соблазну, далъ въ своей работѣ мѣсто небольшому „введенію въ Новый
Завѣтъ*. Болѣе подробное изложеніе отдѣльныхъ проблемъ, по отношенію
къ которымъ я выработалъ самостоятельную точку зрѣнія, оудетъ дано въ
другомъ мѣстѣ.
Что касается, наконецъ, примѣчаній, то отъ нихъ я отказался и по
внѣшнимъ соображеніямъ. Замѣною ихъ могутъ служить дополненія, изъ
которыхъ, я надѣюсь, особенно благосклонно будетъ принято послѣднее *).
Наше сочиненіе имѣетъ въ виду дать не только представленіе о
первоначальномъ христіанствѣ. Какъ бы ни было важно всестороннее
изслѣдованіе этой основной начальной эпохи, оно получаетъ полное зна-
ченіе лишь въ томъ случаѣ, если ставится въ связь съ современностью.
Для нашего по преимуществу практическаго времени среди религіозныхъ
вопросовъ самимъ близкимъ является, быть-можетъ, вопросъ насколько
христіанство представляетъ морализующую силу въ нашей народной
жизни. Этотъ вопросъ занимаетъ столько же соціалъ-политиковъ, какъ и
теологовъ. А. Гаукъ показалъ своею исторіей церкви Германіи, какія цѣн-
ныя услуги можетъ оказать въ этомъ вопросѣ историкъ. При изученіи
исторіи изощряется взглядъ на современность. Многое изъ того, что мы
въ ней не понимаемъ, даже не замѣчаемъ, мы познаемъ въ томъ случаѣ,
когда объектомъ наблюденія избираемъ то, что стоитъ дальше отъ насъ.
Мы часто живемъ въ идеальномъ мірѣ, едва замѣчая, какъ мало соотвѣт-
ствуетъ ему міръ, окружающій насъ. Однакоже, разъ мы ясно сознали
противорѣчіе между идеаломъ и дѣйствительностью въ прошломъ, то
противорѣчіе это скоро выступитъ также и въ нашей собственной жизни.
Но, вмѣстѣ съ тѣмъ, мы узнаемъ, чѣмъ помочь въ подобныхъ случаяхъ.
Келеръ закончилъ свой докладъ горячимъ призывомъ оплодотворить изуче-
ніе Новаго Завѣта ознакомленіемъ съ состояніемъ миссіонерскаго дѣла въ
наше время. Я же могу сказать и обратное: всякій пасторъ, дабы имѣть пра-
вильное представленіе о состояніи ввѣренной ему общины, долженъ составить
себѣ ясную картину отношеній, господствовавшихъ въ первыхъ христіан-
скихъ общинахъ. Онѣ не были, правда, идеальными. Но именно потому, что
общины не были таковыми, онѣ могутъ служить образцомъ.
а) Въ русскомъ переводѣ эти дополненія, имѣющія характеръ детальныхъ спеціальныхъ
изслѣдованій, опущены. Они трактуютъ о слѣдующихъ вопросахъ: 1) Къ античной статистикѣ.
2) Рабство въ древнемъ мірѣ. 3) Божій судъ въ Коринѳѣ. 4) Іаковъ, братъ Господень. 5) Древній
вегетаріанизмъ. 6) Къ терминологіи нравственнаго.
Пвввыя ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
277
[Лервыя христіанскія общины.
«Мое ученіе — не Мое, но Пвелавыаго
Меня».
«Итакъ, кто хочетъ творить Волю Его,
тотъ узнаетъ, отъ Бога ли это ученіе, или Я
Самъ отъ Себя говорю».
Ев. Іоан. 7, 16—17.
^Введеніе
Проблема и источники.
„Христіане запечатлѣли въ сердцахъ завѣты Господа своего Іисуса
Христа и соблюдаютъ ихъ въ ожиданіи жизни будущаго вѣка: они не.
прелюбодѣйствуютъ, не распутничаютъ, не лжесвидѣтельствуютъ, не
утаиваютъ довѣреннаго имъ имущества и не ищутъ чужого; они по-
читаютъ отца и мать и любятъ ближнихъ; ихъ судъ справедливъ. Они
не поклоняются идоламъ въ образѣ человѣка. Чего они не хотятъ
себѣ, того не дѣлаютъ и другому. Идоложертвенной пищи они не
ѣдятъ. Поступающаго съ ними несправедливо они увѣщеваютъ и такимъ
образомъ дѣлаютъ его своимъ другомъ; врагамъ они стараются дѣлать
добро. Ихъ жены чисты, какъ дѣвы, и дочери ихъ цѣломудренны. Мужи у
нихъ воздерживаются отъ всякой незаконной связи и всякой скверны въ
чаяніи будущаго вѣка. Если же тотъ или иной изъ христіанъ имѣетъ ра-
бовъ и рабынь или дѣтей, то изъ любви къ нимъ они убѣждаютъ ихъ сдѣ-
латься христіанами, и когда тѣ обращаются ко Христу, они называютъ
всѣхъ ихъ безъ различія братьями. Они всегда смиренны и привѣтливы;
въ нихъ нѣтъ лицемѣрія. Они любятъ другъ друга. Вдовъ они не оста-
вляютъ безъ призрѣнія; сиротъ не обижаютъ; имущій охотно дѣлится съ
неимущимъ. Когда они видятъ чужеземца, то ведутъ его подъ свой кровъ
и радуются ему, какъ истинному брату, ибо не по плоти называютъ они
себя братьями, а по духу. Когда умираетъ одинъ изъ ихъ бѣдныхъ, то ви-
дящій это заботится по мѣрѣ своихъ средствъ о его погребеніи. Когда они
слышатъ, что кто-либо изъ нихъ заключенъ въ тюрьму или преслѣдуется
во и м я Христа, они всецѣло берутъ на себя заботу о его нуждахъ и, если
возможно, освобождаютъ его. Если кто-либо изъ нихъ бѣденъ и терпитъ
нужду, а они сами не имѣютъ излишка въ средствахъ, то въ теченіе двухъ
или ѣрехъ дней они постятся, чтобы доставить нуждающимся необходимую
пищу. Такъ соблюдаютъ они вѣрно заповѣди Христа, ведя святую и пра-
278 Древнѣйшія христіанскія общины.
ведную жизнь, какъ повелѣлъ имъ Господь Богъ, на всякій часъ благодаря
Его за пищу и питье и всѣ прочія блага. Отходитъ ли отъ міра одинъ изъ
ихъ праведниковъ, они радуются и благодарятъ Ьога и провожаютъ его
тѣло, какъ если-бъ онъ изъ одного мѣста переселялся въ другое. И когда
у кого-нибудь изъ нихъ рождается дитя, они хвалятъ Бога; если же дитя
умираетъ въ младенческомъ возрастѣ, они прославляютъ Бога за то, что
рожденный прошелъ свой земной путь безъ грѣха. Съ другой стороны,
если они видятъ, что кто-либо изъ нихъ умеръ въ нечестіи и во грѣхахъ—
того они горько оплакиваютъ и воздыхаютъ о немъ, такъ какъ ждетъ его
возмездіе. Какъ люди, познавшіе Бога, они испрашиваютъ у него то, что ему
надлежитъ давать, а имъ—получать. Такъ проводятъ сни дни своей жизни. И
такъ какъ они признаютъ благодѣянія Бога по отношенію къ себѣ, то только
въ этомъ именно и видятъ причину существованія всѣхъ прелестей міра. О
добрыхъ же дѣлахъ, совершаемыхъ ими, они не разглашаютъ передъ толпой,
но стараются, чтобы не замѣтилъ ихъ никто. Они скрываютъ свою милостыню
подобно человѣку, который обрѣлъ сокровище и прячетъ его. Такъ ста-
раются они быть праведными, какъ люди, надѣющіеся за это получить въ
будущей жизни обѣщанное Христомъ'1.
Такъ на исходѣ первыхъ временъ христіанства описываетъ импера-
тору жизнь христіанъ апологетъ Аристидъ (стр. 36—40, изд. Геннеке). Можно
ли не удивляться той могучей нравственной силѣ, которая обнаруживается
въ этой картинѣ? Но отвѣчаетъ ли картина дѣйствительности?
Обращаемся къ сочиненію, почти современному апологіи Аристида—
„Пастырю" Гермы, и что мы здѣсь находимъ? Христіанинъ, считающійся
выдающимся членомъ общины, заслуживаетъ строгаго порицанія, такъ какъ
въ его домѣ все идетъ вверхъ дномъ: его жена сквернословитъ, дѣти от-
пали отъ Господа, отреклись отъ своихъ родителей, погрузились въ рос-
кошь и развратъ, и отецъ спокойно смотритъ на это! И такъ дѣло обстоитъ
не въ одномъ христіанскомъ домѣ: главамъ домовъ приходится настоя-
тельно напоминать о томъ, чтобы они вели болѣе праведную жизнь. Цер-
ковь взываетъ ко всѣмъ „святымъ": „...а вы не хотите отстать отъ неправдъ
вашихъ". Все сочиненіе представляетъ обширную обличительную пропо-
вѣдь, обращенную не къ язычникамъ, а къ самимъ христіанамъ.
Какъ согласуется это съ той блестящей картиной, какую рисуетъ апо-
логетъ? Кто изъ двухъ правъ?
Мы воздержимся пока отъ отвѣта на этотъ вопросъ. Онъ ведетъ насъ
глубже: онъ ставитъ передъ нами проблему, имѣющую коренное значеніе
для оцѣнки первоначальнаго христіанства и христіанства вообще. Что
христіанство заключаетъ въ себѣ нравственное ученіе, возвышающее его
надъ большею частью, даже надъ всѣми остальными религіями—это является
почти общепризнаннымъ фактомъ. Но обладало ли оно, вмѣстѣ съ тѣмъ, и
нравственною силою воплотить идеалъ въ жизнь? Сдѣлало ли оно своихъ
послѣдователей лучшими людьми? г
Познаніе нравственнаго было высоко развито и въ греческой фило-
софіи. Но ея ошибка именно въ томъ и заключалась, что она полагала,
будто знать добро значитъ дѣлать его; что она вовсе не имѣла или имѣла
лишь смутное представленіе о противодѣйствующихъ силахъ зла, грѣха
въ человѣкѣ. „Желаніе я имѣю, но осуществить добро я не умѣю". Такъ
характеризуетъ Павелъ нравственное банкротство лучшихъ людей дохри-
стіанскаго міра.
Христіанство стремится внести новый духъ, святой духъ, который на
ряду съ нравственнымъ критеріемъ, порождаетъ и нравственную силу. Во-
Первыя христіанскія общины. 279
просъ не въ томъ, создалъ ли этотъ духъ стройную этическую систему—
построеніе этики Новаго Завѣта было за послѣднее время спеціальной за-
дачей многочисленныхъ изслѣдованій,—но въ томъ, проявилъ ли онъ свою
мощь на отдѣльныхъ личностяхъ и общинахъ, сдѣлалъ ли онъ язычниковъ
и іудеевъ христіанами, воспиталъ ли изъ незрѣлыхъ людей разумныхъ и
сознательныхъ.
Можемъ-ли мы еще установить это?
Источники весьма скудны, мы можемъ это сказать теперь же и прежде
всего. Но ихъ все-таки достаточно для того, чтобы сдѣлать возможной пло-
дотворную постановку вопроса.
Прежде всего, правда, вовсе не имѣется источниковъ, которые хоть
сколько-нибудь поставили бы себѣ задачей дать то, что мы стремимся
узнать—изображеніе дѣйствительнаго нравственнаго состоянія во всей его
разносторонности и многообразіи. Сочиненіе, которое, казалось бы, должно
быть главнымъ источникомъ для временъ апостоловъ, „Дѣянія апостоловъ”,
абсолютно ничего не даетъ. Авторъ безусловно далекъ отъ мысли напи-
сать исторію нравовъ. Его задача провести передъ глазами великое побѣд-
ное шествіе Евангелія изъ Іерусалима черезъ весь міръ до Рима. При
этомъ' онъ находится въ сильной зависимости отъ своихъ малосодержатель-
ныхъ источниковъ. Но и тамъ, гдѣ въ послѣднихъ имѣются отдѣльныя
конкретныя черты, непосредственно интересующія насъ, авторъ ихъ по-
крылъ такимъ густымъ слоемъ идеализирующей позолоты, что подъ нимъ
лишь съ трудомъ можно различить опредѣленные контуры.
И здѣсь гораздо большее значеніе имѣютъ посланія Новаго Завѣта,
особенно посланія Павла. Написанныя по случайнымъ поводамъ, эти по-
сланія, какъ всѣ такого рода письма, касаются различныхъ вопросовъ, ко-
торые въ то время какъ-разъ волновали общины. И согласно духу хри-
стіанства, это не только вопросы догмы, но едва ли не въ* большей сте-
пени вопросы жизни, обычая и нравственности. Такъ, въ особенности оба
посланія къ коринѳянамъ даютъ множество отдѣльныхъ живыхъ чертъ.
Но какъ далеки все же они отъ полной картины: это красочные штрихи,
которымъ для того, чтобы стать картиной, недостаетъ единства и фона!
Это случайныя упоминанія, какъ, напримѣръ, два мѣста, гдѣ Павелъ вскользь
говоритъ о крещеніи, I 1 із сл., 15 какъ многое за этимъ скрыто! Случайно
мы узнаемъ о явленіяхъ въ родѣ экзальтированнаго выступле?
нія женщинъ, что, однако, должно было играть большую роль въ жизни
общинъ. Павелъ пишетъ, конечно, только о томъ, что давало особый поводъ
къ обсужденію. Большею частью поэтому обнаруживаются слабыя стороны
нравственной жизни его общинъ. Поэтому картина была бы искажена безъ
слѣдующей оговорки: о чемъ не упомянуто, то, очевидно, не давало по-
вода къ порицанію, не имѣло недостатковъ. Однако, и этотъ методъ заклю-
ченія е еііепііо, какъ онъ ни необходимъ въ качествѣ корректива, былъ бы
ошибочнымъ въ томъ случаѣ, если бы его примѣнять какъ абсолютное пра?
вило въ обобщающей формѣ. Къ тому же оба посланія въ Коринѳъ охва-
тываютъ промежутокъ времени около полугода. О томъ, что имъ предше-
ствовало, мы еще, быть-можетъ, могли бы заключать. Но что стало потомъ?
Й возможно ли то, что мы узнаемт о Коринѳѣ, относить также къ Ѳесса-
лоникѣ и Филиппамъ, о которыхъ наши свѣдѣнія еще бѣднѣе? Ни въ ка-
комъ случаѣ! Этотъ характеръ моментальнаго снимка, этотъ мѣстный ко
лоритъ лежитъ въ самой природѣ посланія. Это дѣлаетъ его цѣннымъ ис-
точникомъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, опредѣляетъ границы этой цѣнности.
Для послѣдующаго періода на ряду съ посланіями Павла стоятъ другія
280 Древнѣйшія христіанскія общины.
посланія, имѣющія почти равное имъ значеніе въ качествѣ источниковъ; пре-
жде всего такъ наз. 1-ое посланіе Климента, которое въ одинаковой степени
даетъ намъ представленіе объ условіяхъ жизни въ Римѣ и Коринѳѣ; затѣмъ
оба небольшія посланія Іоанна и семь посланій Игнатія, написанныя на
основаніи живыхъ наблюденій надъ конкретными отношеніями; но, главнымъ
образомъ, 7 посланій Апокалипсиса, въ сущности единственный источникъ
въ данной области, который подходитъ къ нашему вопросу ех ргоіеяво,
освѣщая похвалой и порицаніемъ состояніе отдѣльныхъ общинъ. Но какъ
немного получаемъ мы изъ указаній Апокалипсиса; какъ многое въ то же
время остается скрытымъ отъ насъ въ абсолютномъ мракѣ.
При этомъ особое мѣсто какъ среди посланій Павла, такъ и Игнатія
занимаютъ тѣ, которыя обращены къ христіанамъ Рима, такъ какъ свѣдѣнія
обоихъ авторовъ объ условіяхъ ихъ жизни основываются не на личныхъ на-
блюденіяхъ. Пусть имъ многое было извѣстно относительно римскихъ хри-
стіанъ, все же большая часть красокъ созданной ими картины тамошнихъ
условій несомнѣнно заимствована изъ впечатлѣній отъ знакомыхъ имъ
общинъ. Благодаря этому, здѣсь отражается не столько картина Рима,
сколько обычный типъ общинъ восточныхъ.
Это приводитъ насъ къ такъ наз. каѳолическимъ посланіямъ, къ кото-
рымъ мы присоединяемъ посланія къ ефесянамъ, евреямъ и посланіе Вар-
навы. Естественно, что этимъ „письмамъ* недостаетъ привлекательной
свѣжести непосредственнаго наблюденія, предназначенія для извѣстнаго
круга читателей и опредѣленнаго момента. Они, быть-можетъ, и передаютъ
впечатлѣнія болѣе общаго значенія, но зато даваемые ими образы гораздо
болѣе расплывчаты.
Всѣ эти сочиненія объ общинахъ принадлежатъ лицамъ, которыя хотя
и состояли въ оживленныхъ сношеніяхъ съ общинами, но сами находились
далеко отъ нихъ: Павлу приходится опираться на случайныя личныя на-
блюденія, въ большинствѣ же случаевъ—на сообщенія другихъ лицъ. Какъ
многое могло происходить, о чемъ онъ (а, слѣдовательно, и мы теперь) со-
вершенно не имѣлъ свѣдѣній? Кромѣ того, онъ по своимъ воззрѣніямъ вы-
соко стоялъ надъ общинами. Въ этомъ смыслѣ можно сказать, что посланія
Игнатія и Поликарпа даютъ намъ больше, чѣмъ посланія Павла, потому
что они оба представляютъ часть своихъ общинъ, чего нельзя въ равной
мѣрѣ сказать о Павлѣ.
Нѣсколько большее значеніе имѣли бы литературныя произведенія,
созданныя въ самихъ общинахъ. Но ихъ у насъ имѣется немного. Можетъ-
быть, мы можемъ отнести сюда евангелія; пользоваться ими, какъ источни-
комъ для апостольскаго времени, насъ научилъ, главнымъ образомъ, Вейц-
зекеръ. Исторія передачи намъ словъ Господа, измѣненіе ихъ текста, боль-
шее или меньшее подчеркиваніе отдѣльныхъ реченій и цѣлыхъ комплексовъ
ихъ даетъ намъ возможность догадываться о томъ, что изъ всего это^о было
живымъ въ сознаніи общинъ. Но еще болѣе цѣнно въ этомъ отношеніи
такое сочиненіе, какъ „Пастырь" Гермы; въ немъ одновременно отражаются
два наслоенія: самъ Герма, съ одной стороны, представляетъ типъ средняго
христіанина въ римской общинѣ, съ другой—онъ временами возвышается
надъ общиной силою пророческаго дара.
Проповѣдь къ общинѣ за этотъ промежутокъ времени мы имѣемъ
развѣ только въ такъ наз. II посланіи Климента. Но сюда можно привлечь
и апологіи, въ большинствѣ случаевъ, конечно, падающія на болѣе позднее
время: по крайней мѣрѣ, онѣ пытаются, какъ мы видѣли это на примѣрѣ
Аристида, дать возможно полную картину жизни христіанскихъ общинъ,
Первыя христіанскія общины.
281
благодаря чему выставляютъ такія черты, на которыя нѣтъ указаній въ
другихъ источникахъ, но которыя несомнѣнно, однако, входятъ въ общую
картину, какъ, напр., близкое и сердечное участіе всей общины въ семей-
ныхъ событіяхъ отдѣльныхъ ея членовъ.
Къ вопросу о пользованіи церковными уставами, каково „Ученіе двѣ-
надцати апостоловъ", мы еще вернемся.
Однако, какъ ни кажется обиленъ матеріалъ—для послѣднихъ десяти-
лѣтій разсматриваемой эпохи, онъ возрастаетъ по объему, но никакъ не по
значенію,—все же его недостаточно для всесторонней картины: мы много
знаемъ о Коринѳѣ времени Павла, но лишь на протяженіи немногихъ лѣтъ;
затѣмъ снова встрѣчаемъ Коринѳъ въ нашихъ источникахъ уже цѣлымъ
поколѣніемъ позже. Намъ ничего почти не извѣстно объ Ефесѣ времени
Павла, еще меньше объ Антіохіи; между тѣмъ какое значеніе должны были
имѣть эти общины! Всего болѣе затрудненій вызываетъ вопросъ объ об-
щинѣ самыхъ первыхъ временъ: прямые источники здѣсь до того скудны,
что почти Все приходится устанавливать путемъ обратныхъ заключеній.
Послѣднія, однако, возможны. Такъ же обстоитъ дѣло и съ двумя важными
теченіями въ первоначальномъ христіанствѣ, которыя проходятъ на ряду
съ главнымъ русломъ историческаго развитія,—съ юдаизмомъ и гностициз-
момъ: всѣми свѣдѣніями о нихъ мы обязаны едва ли не исключительно ихъ
противникамъ. Потому-то и приходится читать между строкъ полемики и
эксплуатировать скудные остатки оригинальныхъ источниковъ такимъ ме-
тодомъ, какой мы считали бы недопустимымъ при существованіи болѣе бо-
гатаго матеріала.
Всего сильнѣе даетъ себя чувствовать одинъ важный пробѣлъ нашего
преданія. Почти вовсе не имѣется данныхъ, которыя могли бы удовлетво-
рить современнымъ требованіямъ статистики. Какъ велики были общины?
Почти нигдѣ точнаго числа, а немногія имѣющіяся—сомнительны. Только
недавно Гарнакъ показалъ, какія сложныя комбинаціи необходимы для того,
чтобы съ нѣкоторой точностью установить ростъ христіанства. И изъ ка-
кихъ элементовъ состояли общины? Изъ какихъ соціальныхъ слоевъ онѣ
привлекали своихъ сочленовъ? Ничего кромѣ намековъ, сомнительныхъ
предположеній. По современнымъ воззрѣніямъ большое значеніе для раз-
витія нравственности имѣетъ жилищный вопросъ, вопросъ заработной
платы и т. п. До извѣстной степени всѣ эти вопросы играли важную роль
и въ то время' во многомъ столь сходное съ нашимъ. Но наши христіанскіе
источники даже и не затрагиваютъ ихъ; что касается источниковъ языче-
скихъ, то и они даютъ далеко не полную картину этихъ отношеній. Между
спеціалистами еще ведется оживленный споръ объ основныхъ вопросахъ
античной статистики.
Слѣдуетъ имѣть въ виду эти пробѣлы въ нашемъ знаніи, чтобы не
приступать къ дѣлу съ преувеличенными ожиданіями. Но это еще не зна-
читъ, что задача не выполнима. Кто умѣетъ читать источники, тому они и
при указанныхъ недочетахъ говорятъ много.
Но надежны ли они? Примѣры, послужившіе намъ исходной точкой,
настойчиво ставятъ передъ нами этотъ вопросъ. Не выдалъ ли просто
апологетъ за дѣйствительность то, что нагорная проповѣдь предписываетъ
христіанамъ какъ идеалъ; не выставилъ ли онъ христіанъ такими въ дѣй-
ствительности, какими они должны и, конечно, хотѣли быть? Мы не будемъ
на вопросъ отвѣчать вопросомъ же: возможно ли было Аристиду рѣшиться
на такую фальсификацію, не подвергся ли бы онъ тотчасъ обвиненію со
стороны язычниковъ во лжи, и не раскрыли ли бы они явное несоотвѣт-
282 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ствіе дѣйствительности идеалу? Ясно, что у насъ нѣтъ никакихъ данныхъ со-
мнѣваться въ искренности повѣствователя. Мы не можемъ также отрицать
достовѣрности двухъ сообщеній только на основаніи ихъ взаимнаго про-
тиворѣчія. Не будетъ ли гораздо ближе къ истинѣ признать, что эти источ-
ники выставляютъ передъ нами только различныя стороны одной и той же
картины; что здѣсь рельефнѣе выступаютъ свѣтлыя стороны, тамъ—тѣне-
выя. И такъ дѣло обстоитъ со всѣмъ матеріаломъ нашихъ источниковъ.
Всѣ указанные христіанскіе авторы пишутъ съ опредѣленнымъ намѣре-
ніемъ: немногіе изъ нихъ—для прославленія за предѣлами общины,
въ интересахъ апологетики; большинство же, обращаясь къ своимъ едино-
вѣрцамъ, освѣщаетъ при этомъ ярче ихъ недостатки, чѣмъ положительныя
стороны. Ожидать здѣсь вполнѣ объективнаго изображенія, основаннаго на
безпристрастномъ наблюденіи жизни незаинтересованнымъ лицомъ совер-
шенно невозможно. Такое изображеніе могъ бы дать только тотъ, кто стоялъ
въ сторонѣ. Но какъ-разъ на языческихъ писателей въ данномъ случаѣ менѣе
всего можно положиться: такой человѣкъ, какъ Тацитъ, передаетъ безъ про-
вѣрки всякую клевету, обращавшуюся въ народѣ. И когда одному изъ
нихъ, какъ, напр., Плинію, представилась возможность лучше ознакомиться
съ христіанами, то онъ, хотя и измѣнилъ свое мнѣніе о нихъ, однако, счелъ
ниже своего достоинства подробно говорить объ этомъ. Со стороны іудеевъ
совершенно нечего ждать въ этомъ отношеніи.
Итакъ, намъ приходится, главнымъ образомъ, опираться на выше оха-
рактеризованные источники, а потому мы должны пользоваться ими осто-
рожно, принимая во вниманіе ихъ цѣль и точку зрѣнія. Наибольшее зна-
ченіе имѣетъ несомнѣнно тотъ матеріалъ, который они даютъ, такъ ска-
зать, безсознательно; факты, совершенно независимые отъ мнѣнія о нихъ
авторовъ. Но подобныхъ фактовъ немного. И мы лишили бы себя суще-
ственнаго вспомогательнаго средства, если бъ не использовали для нашей
цѣли и другой матеріалъ.
Насколько слабо освѣщенъ вопросъ о нравственномъ состояніи
общинъ, настолько же ясно выступаютъ нравственныя воззрѣнія пер-
выхъ христіанскихъ писателей: совсѣмъ не такъ трудно вывести изъ
этихъ источниковъ новозавѣтную этику. Нерѣдко даже хочется попы-
таться написать таковую. Но мы хотимъ раскрыть не теоріи, а факты, не
идеи, а дѣйствующія силы. Потому мы оставляемъ въ'сторонѣ все, что
является чистой этической теоріей, умозрительнымъ обоснованіемъ. Но то,
что имѣетъ и практическую цѣль, что выступаетъ въ формѣ назиданія, во
многихъ отношеніяхъ годится для нашей цѣли. Во-первыхъ, изъ наставленій,
особенно если они много разъ повторяются, можно сдѣлать обратныя за-
ключенія о недостаткахъ, дѣйствительно существовавшихъ въ общинахъ.
Особенно цѣннымъ въ этомъ отношеніи является такой отрывокъ, какъ
Римл. 12—14, такъ какъ онъ основывается на наблюденіяхъ апостола во всѣхъ
его общинахъ. Но мы не всегда имѣемъ право на подобный обратный вы-
водъ; бываютъ наставленія, которыя повторяются, такъ сказать, стереотипно,
которыя просто являются необходимой составной частью всякаго хри-
стіанскаго нравоученія. Въ Дид. 1—6 и Варн. 18—20 переработанъ дохри-
стіанскій моральный катехизисъ іудеевъ; развѣ возможно было бы изъ его
наставленій дѣлать выводы о недостаткахъ въ тѣхъ христіанскихъ общи-
нахъ, къ которымъ обращены посланія. Однако, и этотъ отрывокъ даетъ
намъ цѣнный матеріалъ. Ибо—это второе, что мы узнаемъ,—онъ даетъ намъ
представленіе о томъ идеалѣ, который жилъ въ общинахъ. А его намъ не-
Первыя христіанскія общины.
28»
обходимо знать, такъ какъ иначе мы совершенно лишены возможности су-
дить объ условіяхъ дѣйствительности.
Было бы несправедливо мѣрить нравствениое состояніе первой хри-
стіанской общины мѣркой нашего нравственнаго идеала; но столь же не-
правильно было бы оцѣнивать іерусалимскую общину и общины Павла по
одному масштабу общаго имъ идеала. Мы должны каждый разъ ставить
вопросъ: чѣмъ хотѣли быть эти христіане?—прежде, чѣмъ сможемъ пра-
вильно опредѣлить, чѣмъ они были. И, наконецъ, этическія воззрѣнія ру-
ководителей имѣли огромное воспитательное значеніе для общинъ. Павелъ
выработалъ нравственный критерій своихъ общинъ: сознательно и безсо-
знательно. Часто непосредственное вліяніе оказывала его личность, а въ ней,
быть-можетъ, тѣ черты, о практическомъ значеніи которыхъ онъ теорети-
чески не отдавалъ себѣ яснаго отчета. Но на ряду съ этимь оказывали
вліяніе и его наставленія; въ посланіяхъ мы имѣемъ лишь слабое отраже-
ніе ихъ богатаго содержанія.
Эта работа устнаго воспитанія не осталась безплодной. Постоянно
повторяясь, наставленія должны были, наконецъ, проникнуть въ нравствен-
ное сознаніе общинъ и здѣсь—хотя бы отчасти—стать дѣятельной силой.
Таково значеніе и литературы церковныхъ установленій, каковы пастырскія
посланія и «Ученіе двѣнадцати апостоловъ": указывая намъ идеатгь того
времени, эти сочиненія позволяютъ предположить, что съ теченіемъ времени
осуществлялось. Несмотря на имена апостоловъ, глубокую древность и вы-
сокую мудрость, сочиненія не сохранились бы, если-бъ въ дальнѣйшемъ
употребленіи они не оказались дѣйствительнымъ средствомъ въ дѣлѣ ре-
лигіозно-нравственнаго воспитанія, выработки нравственнаго критерія и
раскрѣпощенія нравственныхъ силъ.
Словомъ, матеріалъ гораздо богаче, чѣмъ казалось сначала; надо только
умѣть извлекать его изъ источниковъ. Для этого не можетъ быть установ-
лено общихъ правилъ. Сила того или иного метода заключается въ его
умѣломъ примѣненіи.
Но остается выяснить еще одинъ вопросъ. Если для насъ важенъ и
идеалъ, и руководящія идеи, то не слѣдуетъ ли прежде всего изложить
кругъ нравственныхъ идей Іисуса, опредѣлить, чего онъ требуетъ отъ лю-
дей? Я не думаю. Въ ученіи Христа слѣдуетъ различать двѣ стороны. Во-
первыхъ, отдѣльныя изреченія. Первоначально имъ не придавалось значенія
системы нравственныхъ указаній, значенія новаго закона: великое въ нихъ—
это ясное разграниченіе области нравственнаго отъ области нравовъ, Мк. 7ц
сл. и области права, Лк. 12ц. Что позднѣе ихъ, однако, такъ поняли, и какія
изреченія оказали впослѣдствіи вліяніе, какъ они были истолкованы—обо
всемъ этомъ будетъ сказано въ своемъ мѣстѣ; Во-вторыхъ, немногія основныя
идеи—радостная серьезность, чистосердечіе, проникновенность, получающія
свое завершеніе въ одномъ кардинальномъ пунктѣ—сыновнемъ отношеніи
къ небесному отцу. Эти идеи не нуждаются въ дальнѣйшемъ выясненіи
Величіе ихъ—въ ихъ простотѣ. Не столько выраженныя словами, сколько
примѣромъ жизни, не столько просто переданныя, сколько прочувствован-
ныя, оказали эти идеи дальнѣйшее вліяніе, не будучи даже вполнѣ со-
знанными.
Мы увидимъ, что, хотя различные идеалы первоначальнаго христіан-
ства восприняли эти идеи, они, собственно говоря, исходятъ не отъ нихъ.
Во всемъ явленіи Христа не было элементовъ, на которыхъ можно было
бы базировать идеалъ общины, идеалъ церкви: одной изъ выдающихся
чертъ личности Христа было то, что дѣлало его для фарисеевъ такимъ не-
284 Древніуйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
понятнымъ, такимъ ненавистнымъ, его склонность къ мытарямъ и грѣшни-
камъ; то, что Христосъ не чуждался ихъ, не осуждалъ, что Онъ съ любовью
шелъ навстрѣчу погибшему, въ твердой увѣренности, что нравственная
чистота никогда не можетъ быть запятнана отъ соприкосновенія съ нечи-
стымъ, но что силы благодати изливаются изъ нея на все нечестивое, что
Добро могущественнѣе зла, Богъ сильнѣе діавола. Во всемъ этомъ заклю-
чалось нѣчто абсолютно новое сравнительно съ присущимъ всѣмъ древ-
нимъ религіямъ ужасомъ передъ всякимъ оскверненіемъ. Величіе Христа
въ томъ, что Онъ былъ спасителемъ грѣшниковъ. Но могъ-ли Онъ, какъ
таковой, быть, вмѣстѣ съ тѣмъ, и главою общины святыхъ? Не подлежитъ
никакому сомнѣнію, что Его ученики должны были создать такую общину.
Но насколько казалось труднымъ соединить то и другое, объ этомъ сви-
дѣтельствуетъ исторія; это строго доказано критикой Цельса (Оригенъ III, 59),
это съ очевидностью сказывается въ томъ фактѣ, что Тому, Кто сказалъ:
„Я пришелъ призвать не праведниковъ, а грѣшниковъ", Мт. 9,13, вложили
въ уста слова: „Я изберу Себѣ добрыхъ; добрыхъ, которыхъ Отецъ Мой не-
бесный далъ Мнѣ* (Еврейское евангеліе у Евсевія, ТЬеорЬапіа, стр. 234 Ьее.).
Общины Павла.
•№5
ГЛАВА I.
Рбщины равла.
Если мч хотимъ судить о состояніи нравственности первыхъ христі-
анскихъ общинъ, то прежде всего должны спросить, какимъ образомъ хри-
стіанство оказывало на людей нравственное вліяніе. Важнѣйшее значеніе,
разумѣется, имѣлъ тотъ новый духъ, который внесло христіанство. Онъ
былъ движущею силой и въ нравственномъ отношеніи. Но надо было вос.
принять эту силу, направить къ опредѣленной цѣли. Новый идеалъ жизни
долженъ былъ запечатлѣться въ людяхъ, большая часть существуклщихъ
нравственныхъ чувствъ и понятій должна была быть преобразована.
Мы мало знаемъ о характерѣ миссіонерской проповѣди Павла; менѣе
всего—объ этическихъ элементахъ въ ней. Нѣтъ ничего невѣроятнаго—мы
къ этому еще вернемся,—что этическій элементъ совершенно отступалъ пе-
редъ великимъ фактомъ спасенія, провозвѣстникомъ котораго считалъ себя
апостолъ, I Кор. 2з, въ особенности тогда, когда примыкалъ къ синагогѣ и
богобоязненнымъ язычникамъ, прошедшимъ уже извѣстную нравственную
школу послѣдней.
Однако, проповѣдь апостола не могла быть вовсе лишена нравственнаго
элемента, и этотъ элементъ дѣйствительно былъ въ ней. Это доказываютъ оба
посланія апостола, написанныя имъ къ лично ему еще незнакомымъ общи-
намъ: посланія къ Колоссянамъ и римлянамъ: первое даетъ намъ зна-
менитое наставленіе о семейныхъ отношеніяхъ; второе—еще полнѣе изла-
гаетъ христіанскую этику въ формѣ назиданія. Сюда относятся и нѣкото-
рыя мѣста другихъ посланій, въ связи съ которыми Павелъ ссылается
на свои прежнія устныя рѣчи: все это рѣшительныя указанія на нравствен-
ный характеръ христіанства. Наставленія, извѣстныя уже ѳессалоникійцамъ,
касаются цѣломудрія и справедливости, I Ѳесс. 4Х сл. Въ посланіи къ ко?
ринѳянамъ апостолъ предполагаетъ, какъ само собою разумѣющееся поло-
женіе, I Кор. 6в, ср. 31в, 616, что осквернившіе себя языческими пороками
не наслѣдуютъ царствія Божія. Еще раньше онъ сказалъ то же самое га-
латамъ, Гал. б21. При этомъ Павелъ перечисляетъ, что онъ считаетъ безу-
словно несовмѣстимымъ съ христіанствомъ; ср. еще II Кор. 122<>; Кол. 3*;
Римл. 12й сл.
Эти каталоги пороковъ не являются чѣмъ-то совершенно новымъ.
Нѣчто подобное знало и язычество: въ кругахъ орѳиковъ этика разраба-
тывалась въ этой формѣ. Сильнѣе всего на Павлѣ сказалось вліяніе метода
іудейскаго ученія прозелитовъ. По онъ не слѣдуетъ рабски образцу. Нѣтъ
и двухъ изъ его перечисленій, которыя бы вполнѣ совпадали. Онъ всегда
умѣетъ, подъ вліяніемъ окружающей обстановки, выдвинуть новыя стороны.
Соображаясь съ потребностями своихъ читателей, онъ сильнѣе подчерки-
ваетъ то или другое. Своимъ проницательнымъ взглядомъ апостолъ ясно
'2ЙС Древнвйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
видѣлъ слабыя стороны народа, въ частности спеціальныя слабости насе-
ленія каждой данной мѣстности, и съ самаго начала стремился побороть
ихъ въ своихъ общинахъ. На первомъ планѣ онъ ставитъ грѣхи плоти, до
противоестественности развившуюся безнравственность, которая, какъ ха-
рактерное явленіе въ язычествѣ того времени, встрѣчалась апостолу на
каждомъ шагу, особенно въ Коринѳѣ. Языческая этика много-много вос-
прещала прелюбодѣяніе Павелъ пошелъ рѣшительно далѣе, ведя
борьбу противъ всякихъ незаконныхъ сношеній половъ (корѵеіа), а также
вообще разнузданности чувственной жизни, которая ведетъ къ этому. По
воззрѣніямъ іудеевъ блудъ и идолослуженіе были тѣснѣйшимъ образомъ
связаны между собою. Но Павелъ къ идолослуженію приравниваетъ
еще любостяжаніе, Кол. Зэ. Вторую категорію составляетъ эгоизмъ въ
различныхъ его формахъ, нарушающій спокойствіе общинной жизни.
Павелъ не разъ имѣлъ случай особенно сильно подчеркнуть эту кате-
горію. Онъ несомнѣнно опирается на опытъ, характеризуя современное ему
язычество, какъ нечестіе по отношенію къ богамъ и людямъ, прежде
всего къ родителямъ; какъ отсутствіе вѣрности и любви, Римл. Ізо сл.
Во всемъ этомъ апостолъ видитъ дѣла плоти, т. - е. проявленіе есте-
ственнаго человѣка въ его отпавшей отъ Бога природѣ. Онъ рѣшительно
противопоставляетъ этому христіанскій идеалъ какъ плодъ духа, т.-е. какъ
цѣльное міровоззрѣніе человѣка, связаннаго черезъ духъ Іисуса Христа съ
Богомъ. Такое міровоззрѣніе проявляется въ любви, радости, мирѣ, долго-
терпѣніи, благости, милости, вѣрѣ, кротости, воздержаніи, Гал. 522 сл. Что
такое внутреннее настроеніе должно вызывать соотвѣтствующее внѣшнее
поведеніе, это для апостола ясно само собою.
Конечно, подобное перечисленіе не охватываетъ всей моральной про-
повѣди апостола: словами „и что болѣе сего" онъ даетъ полный просторъ
читателямъ—вспоминая его прежнія проповѣди, мысленно дополнять ими
тѣ пункты, которые представляются наиболѣе важными для даннаго мо-
мента.
Но въ тѣхъ случаяхъ, когда апостолъ пишетъ къ общинамъ, въ кото-
рыхъ онъ самъ еще не проповѣдывалъ, онъ считаетъ необходимымъ изло-
жить нравственный идаелъ христіанства нѣсколько подробнѣе.
Таково прежде всего то прекрасное наставленіе о семейной жизни
въ посланіи къ Колоссянамъ, ЗіВ—42- которое сдѣлалось прототипомъ для
многихъ проповѣдей какъ древняго, такъ и новаго времени. И здѣсь на
первомъ мѣстѣ мы находимъ предостереженіе отъ пороковъ, За сл.: блуда,
.нечистоты, страсти, дурныхъ желаній, любостяжанія, которое равносильно
идолослуженію. Павелъ отмѣчаетъ эти пороки, преимущественно, какъ ха-
рактерные для дохристіанскаго состоянія читателей, и требуетъ обратнаго—
отложить все это, въ особенности гнѣвъ, ярость, злобу, злорѣчіе, скверно-
словіе, ложь; и облечься, напротивъ, въ христіанскій образъ, т.-е. въ ми-
лосердіе, благость, смиренномудріе, кротость, долготерпѣніе, взаимное сни-
схожденіе и прощеніе, любовь и миръ. Дѣйствительнымъ средствомъ къ тому
является христіанское поученіе, совмѣстное пѣніе и молитва; однимъ сло-
вомъ, неуклонное стремленіе какъ всей общины, такъ каждаго въ отдѣль-
ности христіанина къ Богу и спасенію, данному во Христѣ. Какъ это должно
осуществляться въ практической жизни, апостолъ изображаетъ немногими
сильными штрихами. Подчиненіе жены мужу, въ язычествѣ—правовое, раб-
ское, вызывающее стремленіе освободиться отъ зависимости, въ христіан-
ствѣ становится добровольнымъ, вытекающимъ изъ идеи христіански-до-
стойнаго. И потому жена имѣетъ право на любовь и хорошее обращеніе
Общины Павла.
’387
со стороны ея мужа-христіанина. То же самое и по отношенію къ дѣтямъ.
Ихъ подчиненіе отцовской (Павелъ согласно декалогу подчеркиваетъ—ро-
дительской) власти, признававшееся въ теченіе всей древности въ строжай-
шемъ смыслѣ—вплоть до абсолютнаго безправія дѣтей, понимается христіан-
ствомъ какъ нравственное дѣло Злагоугожденія Богу, и на отцовъ возла-
гается обязанность любовнаго и бережнаго отношенія къ дѣтямъ. Рабство
не уничтожается, но отношенія получаютъ новое нравственное содержаніе.
Мысль о небесномъ повелителѣ заставляетъ повиноваться съ радостью,
не изъ корыстной угодливости, но изъ искренняго рвенія къ дѣйствитель-
ному благу господина, хотя бы даже за это, вмѣсто признательности, гро-
зило наказаніе. Христіанинъ уповаетъ на обѣщанную награду въ будущей
жизни. И, наоборотъ, сознаніе отвѣтственности передъ небеснымъ повелите-
лемъ вмѣняетъ христіанину въ обязанность—по совершенно инымъ мотивамъ,
чѣмъ ученіе Стой—справедливо и снисходительно относиться къ своимъ ра-
бамъ. Это наставленіе заканчивается, какъ и началось, побужденіемъ къ
постоянной молитвѣ, прошенію и благодаренію,—важное указаніе на то,
откуда почерпается сила для поведенія согласнаго духу христіанства.
Христіанско-нравственный идеалъ подробнѣе изложенъ въ наставле-
ніяхъ, составляющихъ вторую часть посланія къ римлянамъ. Здѣсь кратко, но
содержательно выставлено такое множество высшихъ нравственныхъ требо-
ваній, какого нѣтъ во всей христіанской литературѣ. Во главѣ стоитъ тре-
бованіе сознательнаго отрѣшенія отъ языческаго образа жизни черезъ по-
священіе Богу всего, даже тѣла, 12і сл. Такимъ образомъ, все нравственное
поведеніе христіанина разсматривается съ точки зрѣнія разумнаго служенія
Богу. Его высшимъ мотивомъ и цѣлью является выполненіе воли Божіей,
которая есть добро, благость и совершенство.
Тѣмъ самымъ совершенно мѣняется идея культа; никакихъ теургиче-
скихъ актовъ, имѣющихъ цѣлью—черезъ воздѣйствіе на могущественное
божество что-либо вынудить отъ него, отвратить его гнѣвъ, обратить на
себя его благотворныя силы. Уже само нравственное поведеніе, какъ добро-
вольное выполненіе воли Божіей, есть разумное служеніе Богу. Отсюда
само собою вытекаетъ принципіальное равенство всѣхъ членовъ общины:
никакихъ болѣе жертвъ, никакихъ священниковъ, но раздѣленіе труда
внутри общинной жизни, соразмѣрно съ силами и задачами каждаго. Этому
соотвѣтствуетъ скромность христіанина, признающаго себя членомъ цѣлаго
и радующагося тому, что можетъ со своей стороны добросовѣстно испол-
нить выпавшія на его долю обязанности: служить общинѣ словомъ ли, дѣ-
ломъ ли, поученіемъ или увѣщаніемъ, матеріальной поддержкой, юридиче-
ской защитой или благотворительностью. Все зависитъ, въ концѣ концовъ,
отъ любви; чуждая лицемѣрія, отвращаясь зла, „прилѣпляясь къ добру*,
любовь имѣетъ своею неуклонною цѣлью братолюбіе, почтительно склоняясь
передъ сочеловѣкомъ, вмѣсто того, чтобъ надменно возноситься передъ нимъ.
При неослабномъ рвеніи, какъ бы въ кипѣніи духа, сознаніе служенія Богу
порождаетъ радость въ надеждѣ, терпѣніе въ скорби, постоянство въ мо-
литвѣ; это рвеніе простирается и за предѣлы собственной общины, побуждая
принимать участіе въ нуждахъ всѣхъ христіанъ, кто бы они ни были, ока-
зывая имъ гостепріимство. И это еще не все: христіанская нравственность
восходитъ еще выше—до такого отношенія къ врагамъ, которое идетъ въ
разрѣзъ со всѣми естественными человѣческими чувствами. Что заповѣдалъ
Господь, то строго и настойчиво предписывается здѣсь также апостоломъ:
отказъ отъ удовлетворенія себя, не зло за зло, но добро за зло; благосло-
веніе гонителямъ, благословеніе вмѣсто проклятія. То, что завѣщано еще
288 Древнвйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ветхозавѣтной притчей—утолить голодъ и жажду врага, ибо въ этомъ со-
стоитъ наиболѣе тонкое мщеніе—здѣсь находитъ обоснованіе въ болѣе вы-
сокой идеѣ любви ради мира. Это не значитъ, что всѣ естественныя чувства
должны уступить стоической атараксіи, безчувственности буддійскаго свя-
того: все истинно-человѣческое освящается—радоваться съ радующимся,
плакать съ плачущими. Господствующей является не идея бѣгства, но тор-
жествующая увѣренность, что добро сильнѣе зла. Отсюда проистекаетъ,
между прочимъ, покорное подчиненіе языческимъ властямъ, которыя при-
знаются служителями Божіими и въ томъ случаѣ, если онѣ становятся не-
пріятны, т. е., когда требуютъ податей. Отсюда вытекаетъ прежде всего, какъ
высшій принципъ, любовь къ ближнему. Этотъ принципъ стоитъ выше
всѣхъ заповѣдей декалога, какъ исполненіе выше закона. Дальнѣйшія на-
ставленія объ отношені іхъ сильныхъ и слабыхъ составляютъ примѣненіе
этой заповѣди къ спеціально римскимъ отношеніямъ. Мысль о все болѣе
приближающемся спасеніи постоянно усиливаетъ стремленіе отвергнуть
всякія дѣла тьмы—невоздержность, распутство, ссоры и вообще все, къ
чему насъ побуждаютъ плотскія похоти; и заставляетъ, напротивъ, въ еди-
неніи съ Господомъ Іисусомъ Христомъ, вести достойный образъ жизни,
оторому нечего бояться свѣта.
У Павла ярко выражается этотъ специфически-христіанскій характеръ:
апостоломъ руководятъ слова Іисуса Христа, хотя подъ ХрюхоО Кол.
Зів можно разумѣть скорѣе проповѣдь о Христѣ и милости, явленной намъ
черезъ Его распятіе (ср. I Кор. Ііе), чѣмъ слова Господа. Христосъ, испол-
неніе и конецъ закона, Римл. 104, въ то же время есть въ высшемъ смыслѣ
основатель новаго закона любви, Гал. 62 (ср. I Кор. 921), не какъ учитель
болѣе1 глубокаго толкованія законовъ, не только, какъ примѣръ для подра-
жанія христіанамъ, но, главнымъ образомъ, какъ тотъ, чей духъ сталъ въ
нихъ новой животворной силой. Только чрезъ мистическое единеніе съ
верховнымъ владыкой, Римл. ІЗи; 163, Гал. Зи, христіанинъ получаетъ силу
къ осуществленію идеала христіанской нравственности, и въ то же время
мысль о второмъ пришествіи Господа усиливаетъ въ немъ чувство отвѣт-
ственности, Римл. 1412.
Мысль апостола до того была занята Господомъ небеснымъ, что Го-
сподь земной за исключеніемъ немногихъ словъ Іисуса Христа, дошедшихъ
до него въ устномъ преданіи, вовсе почти исчезаетъ за нимъ. Даже когда
апостолъ указываетъ на Христа, какъ на примѣръ, то передъ нимъ встаютъ
не отдѣльныя черты живого историческаго образа Христа, но великій актъ
добровольнаго отрѣшенія отъ божественнаго образа, II Кор. 8®, Фил. 2і сл.
дѣло любви въ преданіи себя на смерть, Гал. 2і0, прощеніе грѣшниковъ,
Кол. Зіз, принятіе языческаго міра, Римл. 15?. Въ лицѣ апостола образъ пре-
ображеннаго получилъ, такъ сказать, осязательную форму. И потому Па-
велъ, какъ бы дополняя, можетъ сказать: „Будьте подражателями мнѣ, какъ
я—Христу** I Кор. 11і (ср. 4«, I Ѳесс. 1<>, II Ѳесс. Зт, Фил. І^, 317, 4®). Наряду
съ поученіемъ апостола имѣетъ большое значеніе и его личный апостоль-
скій примѣръ. И Павелъ далъ своимъ общинамъ образецъ, истинной хри-
стіанской нравственности; стоитъ намъ только вспомнить о множествѣ внѣш-
нихъ и внутреннихъ страданій, переносимыхъ имъ съ терпѣніемъ и ра-
достью, II Кор. 1123 сл., 12? сл., о самоотреченіи апостола, который жилъ
собственноручнымъ трудомъ, работая по ночамъ, I Кор. 412, I Ѳесс. 2э, о его
вѣрномъ и любовномъ духовномъ руководительствѣ каждаго отдѣльнаго вѣ-
рующаго, I Ѳесс. 2іо сл.
Только въ очень рѣдкихъ случаяхъ Павелъ ссылается въ своихъ нрав-
Общины Павла.
289
ственныхъ требованіяхъ на законъ, I Кор. 143. Священное писаніе даетъ
ему лишь отдѣльные примѣры, имѣющіе характеръ или образца для подра-
жанія, или предостереженія. Тѣмъ большее значеніе апостолъ придаетъ хри-
стіанскому самосознанію въ своихъ общинахъ: онъ постоянно настаиваетъ
на томъ, чтобъ онѣ при всемъ необходимомъ уваженіи къ мнѣнію внѣшняго
міра, I Ѳесс. 4із, Кол. 4г„ сознавали свое полное превосходство надъ нимъ,
принципіальное различіе съ нимъ; чтобы, съ другой стороны, онѣ чувство-
вали себя членами всей совокупности христіанскихъ общинъ, Римл. 16<—16,
обязанными къ установленію по возможности одинаковаго для всѣхъ строя
жизни, I Кор. 7и, Іііб, 1436, къ сохраненію разъ выработаннаго типа преданія,
I Кор. 112, Фил. 4₽ сл., обязанными, вмѣстѣ съ тѣмъ, къ взаимной поддержкѣ,
РИМЛ. 15*7.
Павелъ знаетъ, что новый нравственный идеалъ не можетъ быть до-
стигнутъ сразу; для этого необходимо мудрое воспитаніе и терпѣніе. Но
именно въ силу этого онъ и подчеркиваетъ постоянно необходимость дви-
женія впередъ: „Теперь для насъ спасеніе ближе, чѣмъ когда мы увѣровали;
ночь прошла, день приближается", Римл. 13п сл. (ср. Кол. 4г>: „пользуясь
временемъ"). „Бодрствуйте, стойте крѣпко въ вѣрѣ, будьте мужественны,
будьте тверды", I Кор. 16із.
Павелъ рѣдко—лишь въ необходимыхъ случаяхъ—вдается въ казуи-
стическія частности. Тогда онъ, правда, чувствуетъ себя авторитетнымъ за-
конодателемъ своихъ общинъ. Мы ознакомимся ниже преимущественно съ
первымъ посланіемъ къ коринѳянамъ, какъ предшествующимъ апостольскимъ
церковнымъ уставамъ (біатаеіг, ср. I Кор. 1134). Но и здѣсь апостолъ, на-
сколько возможно, предоставляетъ свободу самостоятельному сужденію об-
щины, I Кор. 10і5, и отдѣльныхъ ея членовъ, I Кор. 10л?. Павелъ безусловно
вѣритъ въ дѣйствіе духа, который, какъ опредѣляющій моментъ въ христі-
анствѣ, является и въ нравственномъ отношеніи силою не только напра-
вляющею, но и двигающею. Этотъ духъ не нуждается ни въ какомъ законѣ;
онъ дѣйствуетъ самъ изъ себя въ любви, дивныя свойства которой воспѣлъ
Павелъ, I Кор. 13. „Неистощимый въ созданіи новыхъ формъ и образовъ,
онъ заполняетъ всѣ пробѣлы предписаній долга и руководимый внутрен-
нимъ побужденіемъ отпечатлѣваетъ на жизни свой образъ" (Вейцзекеръ).
Гдѣ такой духъ быль живъ, гдѣ онъ такъ краснорѣчиво былъ выраженъ
устами апостола, тамъ можно было вѣрить, что нравственная жизнь сама
собою сложится въ жизнь достойную Бога, жизнь въ Господѣ.
Оправдала ли послѣдующая дѣйствительность это ожиданіе?
Общая исторія европейской культуры т. V. 19
290
Древнѣйшія христіанскія общины.
^рринѳская община.
Каждый городъ носитъ свой особый отпечатокъ. Характеръ Коринѳа
достаточно извѣстенъ. Занимая исключительно выгодное положеніе на уз-
комъ перешейкѣ между двумя морями, съ превосходными гаванями по обѣ-
имъ сторонамъ, защищенный высоко поднимающимся акрополемъ, городъ
издревле славился какъ богатый, роскошный Коринѳъ. Есть основаніе ду-
мать, что Тимей (около 250 г. до Р. Хр.) опредѣлялъ число его рабовъ въ
460000 чел. Послѣ столѣтняго застоя, наступившаго вслѣдъ за разрушеніемъ,
Коринѳъ быстро достигъ древняго величія и расцвѣта. Онъ вновь принялъ,
какъ цѣнное наслѣдіе древнихъ временъ, руководство истмійскими играми.
Новая Юліева колонія проявляла, конечно, и пороки древнегреческаго го-
рода. Здѣсь была резиденція проконсула. Храмъ Юпитера Капитолійскаго
и Октавіи напоминалъ о новомъ основаніи города римлянами. Но отпу-
щенники Цезаря очень скоро приняли греческій обликъ, не превратившись,
однако, въ грековъ. Являясь обширнымъ торговымъ городомъ, Коринѳъ но-
силъ, какъ это часто бываетъ, космополитическій характеръ. Населеніе,
представлявшее пеструю смѣсь всѣхъ народовъ земли, не связывалось
общностью религіи и нравовъ. Іудей тяготѣлъ къ своей синагогѣ, егип-
тянинъ—къ великолѣпному храму Изиды; фригіецъ поклонялся матери бо-
говъ въ ея святилищѣ. Но особенную притягательную силу для всѣхъ
имѣлъ высоко подымавшійся надъ акрополемъ храмъ Афродиты съ его
Знаменитымъ культомъ разврата. „Жить по-коринѳски“—значитъ дать волю
необузданнымъ страстямъ. „Не для всякаго путешествіе въ Коринѳъ". Не
одинъ купецъ потерялъ здѣсь грузъ многихъ кораблей.
Обширный торговый городъ сказался также и въ возникновеніи рѣз-
кихъ соціальныхъ противорѣчій. Вокругъ нѣсколькихъ счастливцевъ-пред-
принимателей, сильныхъ своимъ богатствомъ, группировалась масса проле-
таріата: матросы, грузчики и прочій людъ, жившій изо дня въ день. Глав-
нымъ занятіемъ являлась транзитная торговля. Мѣстной же обширной
промышленности, возбуждающей какъ умъ, такъ и энергію, не существовало.
Для науки и искусства вовсе не было мѣста въ безпокойной обстановкѣ
Коринѳа. Зато гордостью его являлись художественная техника и софи-
стическая реторика. Какъ въ области архитектуры самый роскошный стиль
связанъ съ именемъ Коринѳа, такъ и на міровомъ рынкѣ Коринѳъ сла-
вился бронзовою утварью (большею частью представлявшей имитацію
древней утвари), изящною керамикою и коврами. Въ его стѣнахъ звучали
самыя пошлыя рѣчи; его театръ отвѣчалъ запросамъ самыхъ низменныхъ
страстей. Философы Коринѳа принадлежали къ школѣ циниковъ: на ряду
съ воспоминаніями о Беллерофонтѣ, Медеѣ и т. д. здѣсь показывалась гроб-
ница Діогена, и сохранялись удивительные разсказы о томъ, какъ онъ
перевернулъ вверхъ дномъ всѣ обычныя понятія о цивилизаціи и пристой-
Коринѳская община.
291
пости: Идеалъ коринѳянина—сохраненіе, во что бы то ни стало, своей
индивидуальности. Всѣми средствами пробивающій себѣ дорогу купецъ: гу-
ляка, предающійся всякимъ излишествамъ; закаленный во всевозможныхъ
тѣлесныхъ упражненіяхъ, гордый своею силою атлетъ—вотъ истинно коринѳ-
скіе типы; одним^ъ словомъ—человѣкъ, котораго никто не превосходитъ,
для котораго все возможно, и которому ничто не запрещено.
Когда апостолъ Павелъ—приблизительно осенью 52 г.—прибылъ въ
Коринѳъ, ему представился разительный контрастъ: послѣ Аѳинъ, гдѣ жизнь
текла скромно и уединенно, согласно древнегреческому обычаю и мудро-
сти, онъ очутился въ водоворотѣ этого моднаго мірового города. Но странно:
то, чего тщетно искалъ апостолъ среди аѳинскихъ философовъ—спо-
собности къ воспріятію истины—онъ нашелъ здѣсь, среди сплоченной зем-
ными интересами массы пролетаріата. Его полуторагодовая дѣятельность
имѣла, повидимому, большой успѣхъ. Создалась обширная община.
Съ тѣхъ поръ прошло около трехъ лѣтъ. Въ этотъ промежутокъ
времени проповѣдывалъ въ Коринѳѣ и Аполлосъ; Павелъ также под-
держивалъ оживленныя сношенія съ общиной. Въ 55 году онъ напи-
салъ къ ней первое изъ двухъ дошедшихъ до насъ посланій, а спустя нѣ-
сколько мѣсяцевъ было отправлено и второе. Хотя за этотъ промежутокъ
времени многое могло измѣниться, все же оба посланія изображаютъ одну и
ту же общину. Какую же картину они даютъ намъ?
Если-бъ хоть немного больше знать о внутреннихъ отношеніяхъ, го-
сподствовавшихъ въ общинѣ! Но мы не въ состояніи даже хотя бы, приблизи-
тельно, опредѣлить число ея членовъ. Мы знаемъ лишь нѣсколько, очень
немного, именъ. Но, судя по всему, община имѣла весьма значительные
размѣры. Къ ней принадлежали и члены, разсѣянные по другимъ мѣстамъ
провинціи Ахаіи, II, 1,!. Въ портѣ Кенхреяхъ существовала, быть-можетъ,
самостоятельная община, Римл. Ібр
Коринескую общину представляютъ себѣ обыкновенно какъ собраніе
исключительно бѣднаго, необразованнаго народа. Я не думаю, чтобъ это
мнѣніе было правильно. Хотя Павелъ и говоритъ: „не много мудрыхъ по
плоти, не много богатыхъ, не много благородныхъ",—однако, „не много"
не значитъ „ни одного". Напротивъ, онъ опредѣленно утверждаетъ, что
нѣкоторое—и даже далеко немалое—число такихъ людей принадлежало къ
общинѣ. Мы еще увидимъ, какъ глубоко соціальныя противорѣчія врѣзы-
вались въ жизнь общины. Такъ, напр., Стефанасъ I. 1615, очевидно, былъ
богатъ. Не рабами же, безъ сомнѣнія, и не бѣдными матросами велись про-
цессы по имущественнымъ дѣламъ. Апостолъ требуетъ отъ общины зна-
чительнаго взноса въ общую кассу. И если онъ отказывается отъ всякаго
вспоможенія для себя лично, то это происходитъ въ силу особыхъ при-
чинъ, а не потому, чтобъ коринѳская община была бѣднѣе другихъ. Нельзя
предположить, чтобы совершенно были лишены образованія люди, спорив-
шіе о преимуществахъ александрійской аллегористики и безыскусственной
проповѣди.
Коринѳская община въ дѣйствительности представляла очень пеструю
картину. Какъ говоритъ Павелъ, въ ней были іудеи и греки; но подъ по-
слѣдними онъ разумѣетъ всѣхъ не-іудеевъ, всѣхъ язычниковъ: греческая
кровь текла, вѣроятно, въ жилахъ лишь немногихъ изъ нихъ. Римляне,
азіаты, египтяне—всѣ входили въ составъ общины.
Но что же объединяло всѣхъ этихъ людей? Что представляло собою
то новое, что внушало имъ чувство солидарности и выдѣляло ихъ изъ
окружающаго міра?
19*
292 Древнѣйшія христіанскія общины.
Прежде всего, это было имя Іисуса Христа, которымъ они крестились
1. 1,із, которое они исповѣдывали I. 1,2. А какая сила заключалась въ этомъ
имени—о томъ намъ свидѣтельствуетъ самъ Павелъ: это—пробный камень,
опредѣляющій, кто одаренъ Духомъ Божіимъ, кто не имѣетъ Его. Радост-
ному исповѣданію: ,Іисусъ есть Господь" противостояло .враждебное: „Да
будетъ проклятъ (этотъ) Христосъ", I. 12,3: это имя раздѣляло два міра,
два духовныхъ царства!
И, во-вторыхъ, всѣ они обладали Духомъ Божіимъ, присутствіе Кото-
раго раскрывалось въ чудесной силѣ. Рѣшающее значеніе имѣло не при-
знаніе (хотя и важное по вытекающимъ изъ него слѣдствіямъ), что суще-
ствуетъ единый Богъ, создавшій небо и землю—это очень многіе уже
знали, будучи іудеями и приверженцами синагоги; но важно было обла-
даніе тѣмъ Духомъ Божіимъ, Который оказался могущественнѣе всѣхъ ду-
ховъ язычества и его демоновъ. Это—въ полномъ смыслѣ слова—единеніе
духа неуклонно раскрывалось въ невѣроятно напряженномъ энтузіазмѣ, въ
воодушевленіи, поднимавшемъ всѣ силы до проявленія чудеснаго могуще-
ства и въ области физической жизни. Для этого Духа не было ничего не-
возможнаго. Онъ проявлялся во вдохновенной рѣчи, Онъ давалъ таинствен-
ное познаніе, обращалъ необразованныхъ людей въ пророковъ и учителей,
побуждалъ къ различнымъ актамъ дѣятельной любви, направляющей муд-
рости, приносящей себя въ жертву преданности; внѣшнимъ образомъ Онъ
проявлялъ себя въ чудесахъ, исцѣлялъ болѣзни, двигалъ горы! Изъ людей,
чувствовавшихъ себя безпомощными и угнетенными, Онъ создалъ сонмъ
вѣрующихъ, преисполненныхъ силы и мужества.
Это единеніе духа находило себѣ внѣшнее выраженіе въ богослужеб-
ныхъ собраніяхъ членовъ общины. И въ этомъ вопросѣ наши свѣдѣнія о
внѣшней сторонѣ сводятся почти къ нулю: когда и гдѣ сходились, какъ
часто и съ какими, всегда ли одинаковыми, цѣлями. Можно предполагать,
что община пользовалась гостепріимствомъ въ домѣ одного изъ наиболѣе
зажиточныхъ своихъ членовъ. Сначала это былъ, по свидѣтельству Дѣян.
18’, сосѣдній съ синагогой домъ прозелита Титія Іуста; а позже, какъ
можно думать на основаніи Римл. 1623—его замѣнилъ домъ Гая.
Упоминаніе о сборѣ, I. 16,2, заставляетъ предполагать, что первый
день недѣли (наше воскресенье) въ отличіе отъ іудейской субботы и въ
воспоминаніе воскресенія Господня былъ днемъ регулярныхъ собраній.
При этомъ слѣдуетъ различать собранія, исключительно преслѣдовавшія
цѣль поученія, и собранія, преимущественно носившія характеръ вечери
любви; послѣднія происходили, безъ сомнѣнія, по вечерамъ.
Для нравственной оцѣнки этой жизни, посвященной служенію Богу,
крайне важное значеніе имѣетъ то обстоятельство, что—какъ приходится
признать—всѣ члены общины принимали въ нихъ живое и даже активное
участіе. Отнюдь не существовало еще различія между дѣйствующимъ ду-
ховенствомъ и пріемлющей общиной. Каждый принимаетъ участіе, каждый
содѣйствуетъ взаимному назиданію. „Когда вы сходитесь, и у каждаго изъ
васъ есть псаломъ, есть поученіе, есть откровеніе, есть языкъ, есть истол-
кованіе", говоритъ Павелъ, 1,14,2в. Великое богатство общины, о которомъ сви-
дѣтельствуетъ Павелъ, воздавая за него благодарность Богу, въ томъ именно
и заключалось, что Духъ проявлялся въ столь многообразныхъ дѣйствіяхъ,
I. Іі сл. Но здѣсь же крылась и опасность. Прежде всего опасность безпорядка.
При отсутствіи единаго мощнаго руководства, при чрезвычайной экзаль-
таціи смута была почти неизбѣжна: въ то время, какъ одинъ еще проро-
чествовалъ передъ общиной, другой, охваченный духомъ, также срывался
съ мѣста и, не выждавъ, начиналъ громко говорить. Иной въ экстазѣ произ-
Коринѳская овщина.
293
носилъ странные нечленораздѣльные звуки, говорилъ языками, какъ тогда
выражались. Хотя это было непонятно, тѣмъ не менѣе, имѣло, по общему
мнѣнію, глубокій смыслъ, и нѣкоторые получали даръ истолкованія язы-
ковъ. Не успѣвалъ еще одинъ разъяснить истинный смыслъ сказаннаго
языками, какъ уже начиналъ кричать другой такой же истолкователь, счи-
тавшій, что онъ лучше понимаетъ смыслъ толкуемаго, I. 14,а? сл. Намъ
трудно составить себѣ удовлетворительное представленіе о той живости, съ
какой все это происходило, живости, обусловленной необычайной возбуди-
мостью южанъ. Можно было бы видѣть, однако, во всемъ этомъ знакъ того,
что Духъ этотъ ниспосланъ былъ отъ Бога, еслибъ только дѣло не дохо-
дило до нежелательныхъ крайностей.
Тѣмъ не менѣе, очевидно, что Павелъ высокаго мнѣнія объ общинѣ, разъ
онъ при всемъ настойчивомъ требованіи порядка полагается въ дѣлѣ устра-
ненія указанныхъ темныхъ сторонъ ея жизни на благоразуміе и самообла-
даніе самой общины. Онъ не думаетъ о средствѣ позднѣйшаго времени—
ограничить всеобщую свободу рѣчи, сконцентрировать дѣло назиданія въ
рукахъ одного или немногихъ лицъ: „Вы всѣ, одинъ за другимъ, можете
пророчествовать". Онъ лишь предписываетъ, чтобъ при каждомъ собраніи
говорило не болѣе двухъ или трехъ пророковъ и двухъ или самое большее
трехъ глоссоларіевъ, включая одного истолкователя; они должны говорить
поочередно, а не безпорядочно. Если на другого снизойдетъ Духъ, то
первый долженъ сѣсть (разумное средство предупрежденія длинныхъ рѣ-
чей). Охваченный духомъ можетъ и долженъ настолько владѣть собою:
„духи пророческіе послушны пророкамъ".
Вторая опасность заключалась въ ложной оцѣнкѣ подобнаго про-
явленія Духа: чѣмъ чудеснѣе, тѣмъ божественнѣе — это было хо-
дячее мнѣніе, сказывавшееся также и здѣсь, въ христіанской общинѣ. Въ
самомъ дѣлѣ, разъ Духъ признавался за божественную силу, преимуще-
ственно вліявшую на физическую жизнь, то было вполнѣ естественно ви-
дѣть проявленіе самыхъ могущественныхъ дѣйствій Духа тамъ, гдѣ наблю-
далось особенно сильное нарушеніе естественныхъ функцій. Въ этомъ
взглядѣ мы находимъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, подтвержденіе невысокой нравствен-
ной цѣнности такого воззрѣнія: оно слишкомъ сильно напоминало старое
языческое представленіе о мантикѣ, которое ждало оракула божьяго отъ
неодушевленныхъ предметовъ, какъ, напр., чана у дуба Зевса въ Додонѣ,
или изъ устъ жрицы, находившейся въ наркотически отуманенномъ, изсту-
пленномъ состояніи. Простая же форма трезваго поученія, въ которой Па-
велъ усматриваетъ не меньшее проявленіе божественной благодати, I, 12,аз,—
вовсе почти не цѣнилась: требовалось пророчество или глоссолалія. Послѣд-
ней, при этомъ, въ силу ея непонятности, отдавалось предпочтеніе передъ
первымъ, такъ что всѣ хотѣли обладать этимъ даромъ и нерѣдко полагали,
что владѣютъ имъ. Павлу приходится самымъ настойчивымъ образомъ под-
черкнуть, что всѣ духовные дары (харизмы), какъ обнаруженіе Духа Божія,
I, 12,і—з, имѣютъ одинаковое право на существованіе, I, 12, ,—зо; но что
надлежитъ стремиться къ высшему, болѣе цѣнному, 12,зі—14,і. Величіе
измѣряется не чудесностью явленія, но тою цѣнностью назиданія, какую
проявленіе харизмы имѣетъ и по отношенію къ другимъ, 14,і—г5. Говорящій
языками долженъ поэтому молиться о ниспосланіи ему дара истолкованія,
14,і3; поэтому пророчеству должно оказывать предпочтеніе передъ глоссо-
лаліей (глаголаніемъ языками) 14,і сл. Въ концѣ концовъ, и здѣсь опредѣляю-
щимъ является долгъ любви, 13; только проявленіе духовной энергіи
оказываетъ потрясающее дѣйствіе и на невѣрующаго, 14, 23 сл. Такое
294
ДРЕВНЬЙППЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
удивительное проявленіе моральной оцѣнки, которое Павелъ • рисуетъ
здѣсь съ натуры, подтверждается и позднѣйшими аналогіями.
Если въ данномъ случаѣ оцѣнка коринѳянами духовныхъ даровъ по
внѣшней формѣ ихъ выраженія свидѣтельствуетъ о недостаточной глубинѣ
ихъ нравственнаго пониманія, то и въ отношеніи крещенія мы замѣчаемъ
то же самое. Здѣсь проглядываетъ уже тенденція приписывать извѣстному
акту таинственную силу внѣшняго воздѣйствія; тенденція, которая въ даль-
нѣйшемъ развитіи привела къ созданію христіанскихъ таинствъ. Насколько
апостолъ былъ далекъ отъ такого воззрѣнія, показываетъ его замѣчаніе о
крещеніи, I, 1, 14 сл.: самое совершеніе обряда крещенія Павелъ считаетъ
дѣломъ второстепеннымъ и предоставляетъ его своимъ помощникамъ; онъ
же самъ, апостолъ, призванъ къ болѣе важному—къ проповѣди Евангелія
о распятомъ Христѣ. Здѣсь мы видимъ полнѣйшую противоположность
современной намъ практикѣ, гдѣ каждому кандидату открывается свободный
доступъ къ проповѣди, совершеніе же таинствъ предоставляется только по-
священному духовенству. Исходя изъ воззрѣній Павла, я не думаю также,
чтобъ апостолъ одобрялъ обычай, приводимый имъ въ качествѣ доказатель-
ства надежды коринѳянъ на воскресеніе, обычай или, вѣрнѣе, дурной
обычай—принимать святое крещеніе для умершихъ, I, 15, 29. Этотъ обычай
можно объяснить себѣ не иначе, какъ предположивъ, что христіане въ
сердечной любви къ умершимъ родственникамъ, желая доставить имъ бла-
гословеніе христіанства, иными словами—будущую вѣчную жизнь, ихъ
именемъ принимали святое крещеніе, т.-е. посвящались въ христіанство.
Актъ крещенія терялъ при этомъ характеръ исповѣданія вѣры кре-
щаемымъ, вообще исключалась всякая идея моральнаго, сознаваемаго, какъ
таковое, воздѣйствія крещенія на того, ради кого оно совершалось. Въ
актѣ крещенія предполагается въ этомъ случаѣ присутствіе такой же ма-
гической дѣйственной силы, какая признавалась въ очистительной жертвѣ за-
павшихъ, II Макк. 12,42 сл., и во многихъ актахъ греческихъ мистерій, хотя,
здѣсь и нѣтъ полной аналогіи, т.-е. посвященія черезъ замѣстителя. То обстоя-
тельство, что подобныя воззрѣнія такъ рано появляются въ христіанствѣ,
заслуживаетъ вниманія, но въ сущности не удивительно: воззрѣнья эти были
лишь перенесеніемъ уже существовавшихъ идей на почву христіанства,
причемъ поводомъ этого перенесенія послужило прежде всего внутреннее
сходство культа, а содѣйствовалъ развитію идеи недостатокъ духовной
энергіи. Я полагаю, что не правы по отношенію къ Аполлосу тѣ, кто счи-
таетъ его отвѣтственнымъ за переоцѣнку силы акта крещенія въ смыслѣ
ех орете орегаіо дѣйствующаго таинства; эта переоцѣнка лежала въ при-
родѣ вещей. Магическое является необходимымъ дополненіемъ мантическаго:
слишкомъ высокая оцѣнка „духа" находитъ себѣ отомщеніе вь лишенномъ
духа нравственно индифферентномъ пониманіи культа. „Спиритуалисты
легко становятся спиритами" (Юлихеръ).
Что и по отношенію къ вечери Господней, т.-е. общимъ трапезамъ,
возможно было подобное же неправильное пониманіе, показываютъ из-
вѣстныя слова апостола, которыя могли быть поняты—да позднѣе такъ именно
и понимались—въ смыслѣ чисто-сакраментальнаго значенія причащенія
хлѣба и вина. Называя чашу благословенія „пріобщеніемъ крови Христовой",
хлѣбъ—„пріобщеніемъ тѣла Христова", I, 10, 16, апостолъ разумѣетъ подъ
этимъ печать товарищества, объединеннаго вокругъ идеи смерти Христовой
и Его воскресенія, какъ своего палладіума. Но вполнѣ естественно, что ко-
ринѳяне могли понимать это отчасти въ смыслѣ дѣйствующаго, какъ „лѣ-
карство безсмертія" реальнаго соединенія съ преображеннымъ тѣломъ и
Коринѳская община.
295
кровью Христа. Въ болѣзняхъ и смерти членовъ общины апостолъ видитъ
наказаніе отъ Бога за оскверненіе вечери Господней, I, 11, 30; коринѳяне
могли понимать его слова въ томъ смыслѣ, что освященный хлѣбъ и освя-
щенная чаша недостойно вкусившему отъ нихъ вмѣсто вожделѣннаго без-
смертія приносятъ смерть или болѣзнь. Гдѣ нѣтъ правильнаго нравствен-
наго пониманія явленія, тамъ все, даже самое высокое, всякая чисто-мораль-
ная идея превращается въ магическое „нѣчто".
Въ отношеніи къ вечерямъ любви такой тенденціи, однако, вовсе почти
не замѣчается. Напротивъ, Павлу приходилось даже порицать недостатокъ
благоговѣнія. Сакраментальнаго оттѣнка пока еще не чувствуется. Вечерю
Господню понимали какъ общую трапезу, при которой можно угощаться
и пировать, сколько душѣ угодно, какъ привыкли поступать на празднич-
ныхъ трапезахъ языческихъ товариществъ. Къ этимъ уклоненіямъ при об-
щихъ трапезахъ намъ придется вернуться въ связи съ вопросомъ о тем-
ныхъ сторонахъ соціальнаго строя Коринѳа. Пока достаточно констатиро-
вать тотъ фактъ, что на ряду съ недостаткомъ любви въ общинѣ ей недо-
стаетъ еще дисциплины и порядка,—недостатки, съ которыми Павлу прихо-
дилось бороться.
Итакъ, для насъ несомнѣнно, во-первыхъ, что культъ въ общинѣ еще
всецѣло основанъ на принципѣ истиннаго служенія Богу, при которомъ съ
прославленіемъ Бога связывается участіе всѣхъ членовъ общины во взаим-
номъ духовномъ назиданіи. Не можетъ быть и рѣчи о какомъ-либо воздѣй-
ствіи на божество,—воздѣйствіи, составлявшемъ сущность всякаго дохри-
стіанскаго культа. Прошло много времени, прежде чѣмъ христіанство ли-
шилось своего превосходства въ этомъ отношеніи и съ высоты истинно-
духовнаго, нравственнаго почитанія Бога опустилось на степень теургиче-
скаго дѣйствія.
И, во-вторыхъ, культъ дѣйствительно являлся единственнымъ объеди-
няющимъ началомъ въ общинѣ. Мы вернемся еще къ вопросу о томъ, до
какой степени было ничтожно сознаніе единства членовъ общины. Въ обы-
денной жизни каждый шелъ своей собственной дорогой. Объединяющимъ
моментомъ былъ именно духъ, ощущаемый всѣми, какъ новое, ни съ чѣмъ
несравнимое пріобрѣтеніе. Но духъ этотъ не былъ нравственнымъ принци-
помъ, проникающимъ и преображающимъ всѣ отношенія; это была сила,
чудеснымъ образомъ подымающая всѣ естественныя способности человѣка:
проявляясь и въ жизни отдѣльныхъ лицъ, духъ этотъ преимущественно
раскрывался въ объединенной общинѣ.
Чтобы понять нравственную точку зрѣнія коринѳскихъ христіанъ, на
нихъ слѣдуетъ смотрѣть, главнымъ образомъ, какъ на коринѳянъ, а не какъ
на членовъ общины. Какъ бы рѣзко община ни отличалась отъ окружаю-
щаго міра—и мы это узнаемъ еще ближе и подробнѣе,—всюду, однако, про-
глядываетъ подпочва, на которой она покоилась.
Внѣшняя сторона жизни вѣдь нисколько не измѣнилась. Продолжали
жить въ прежнемъ домѣ, рядомъ съ прежними сосѣдями, занимались—по-
крайней мѣрѣ, въ большинствѣ случаевъ—прежними дѣлами. Тотъ, кто
раньше былъ рабомъ, оставался имъ и теперь. Богатство и бѣдность суще-
ствовали попрежнему. И апостолъ былъ настолько далекъ отъ созданія
программы соціальнаго переворота, что выставлялъ какъ-разъ обратный
принципъ: „Каждый оставайся въ томъ званіи, въ которомъ призванъ",
I. 7,17 сл.; кто принялъ христіанство, будучи рабомъ, тотъ пусть остается
рабомъ.
Намъ почти невозможно вполнѣ понять тѣ затрудненія, какія были
296
Древнѣйшія христіанскія общины.
созданы для первыхъ христіанъ такимъ положеніемъ вещей Даже современ-
ная миссіонерская проповѣдь (исключая развѣ Японію) не представляетъ
ничего подобнаго; ибо здѣсь въ большинствѣ случаевъ одновременно съ
проповѣдью евангелія выступаетъ новая, высшая культура, которая сразу
подымаетъ юныхъ христіанъ на другую ступень. Аналогію можно, пожалуй,
видѣть въ ноьыхъ евангельскихъ общинахъ, возникающихъ въ чисто-като-
лическихъ странахъ. Въ духовной жизни произошелъ полный переворотъ.
Но внѣшнія отношенія остались тѣ же. Возможно ли было избѣгнуть сноше-
ній съ прежними домочадцами, сосѣдями и друзьями? Рабъ-христіанинъ
обязанъ былъ повиноваться господину-язычнику.
Не слѣдуетъ слишкомъ удивляться тому, что христіане первоначально
поддерживали общественныя связи со своими друзьями, остававшимися въ
язычествѣ. Вспомнимъ, какъ мало имѣетъ значенія и у насъ въ обществен-
ной жизни одинаковое исповѣданіе, одинаковое внутреннее отношеніе къ
высшимъ вопросамъ жизни! Христіане спокойно принимали приглашенія въ
домъ язычника; нѣкоторые изъ нихъ не останавливались передъ подобнымъ
приглашеніемъ даже и въ томъ случаѣ, когда пиршество происходило въ
помѣщеніи храма. Въ ихъ глазахъ это была простая вѣжливость. Они могли по
собственному опыту знать, что всѣ сопровождавшія пиршества религіозныя
церемоніи, [жертвы, возліянія для большинства являлись исключительно
дѣломъ формы, въ большей или меньшей степени связаннымъ съ извѣстнымъ
суевѣріемъ, а никакъ не дѣломъ вѣры, не актомъ истинной религіи, который
неизбѣжно предполагаетъ внутреннее участіе. Посему они, какъ христіане,
не могли точно такъ же смотрѣть на эти религіозныя церемоніи: для нихъ
это была пустая форма, утратившая въ ихъ сознаніи первоначально вклады-
ваемое въ нее содержаніе; они чувствуютъ себя совершенно свободными отъ
суевѣрнаго толкованія ея. Совершенно избѣгнуть сношеній было невозможно.
Гдѣ же была граница?
Община сталкивалась съ внѣшнимъ міромъ и на почвѣ дѣловыхъ
отношеній. Какъ можно было и ихъ избѣжать? Христіанинъ не могъ удовле-
творить всѣмъ своимъ потребностямъ исключительно черезъ единовѣрцевъ;
для купца и ремесленника было невозможно ограничиться кліентамд-хри-
стіанами. Но гдѣ торговыя сношенія возведены въ систему взаимной эксплуа-
таціи и обмана до такой степени, какъ въ древности—и въ настоящее время
еще въ южныхъ странахъ,—тамъ дѣло не можетъ обойтись безъ столкновеній.
И вполнѣ естественно, что, гдѣ существовала правильная судебная власть—
въ чемъ именно и заключалось преимущество римскихъ колоній передъ дру-
гими провинціальными городами,—тамъ подобныя тяжбы рѣшались передъ
лицомъ обычнаго общественнаго судьи. При столкновеніяхъ христіанъ съ
язычниками другого пути не было. Но и разрѣшеніе тѣмъ же обычнымъ
путемъ споровъ христіанъ между собой вовсе на самомъ дѣлѣ не столь
удивительно, какъ кажется намъ, смотрящимъ на подобнаго рода факты въ
освѣщеніи, которое имъ давалъ Павелъ.
Но продолжительное соприкосновеніе съ внѣшнимъ міромъ представ-
ляло, конечно, различнаго рода опасности для внутренней жизни коринѳ-
скихъ христіанъ. Съ волками жить—по волчьи выть; и кто споритъ со
стоящими ниже себя по развитію, тотъ опускается на ихъ уровень. Поэтому,
понятно, что апостолъ такъ настойчиво требуетъ отъ христіанъ возможно
большаго изолированія себя отъ окружающаго міра; въ этомъ отношеніи
онъ является, впрочемъ, выразителемъ мнѣнія значительной части самой
общины. Не слѣдуетъ также забывать, что самъ Павелъ былъ іудей; какъ бы
рѣшительно онъ ни порвалъ внутренне съ узкими предразсудками своихъ
Коринѳская община. 2У7
соплеменниковъ и единовѣрцевъ, все же его основныя точки зрѣнія были
совершенно иного характера, нежели у большинства обращенныхъ имъ въ
христіанство. Для іудея, какъ такового, обособленность отъ всего языческаго
разумѣлась сама собою. Іудей, конечно, велъ дѣла съ язычникомъ—впрочемъ,
и здѣсь по воззрѣніямъ болѣе строгихъ раввиновъ слѣдовало ограничиваться
извѣстными отраслями торговли,—но онъ ни въ коемъ случаѣ не долженъ
былъ вести съ нимъ знакомство, если хоть сколько-нибудь держался іудей-
ства. Съ соплеменникомъ же іудея связывали самыя тѣсныя узы, нерѣдко
родственнаго характера. Въ синагогѣ іудеи находили не только юридическую
защиту при своихъ столкновеніяхъ съ внѣшнимъ міромъ; она являлась для
пихъ безусловно авторитетнымъ третейскимъ судомъ и въ ихъ внутреннихъ
распряхъ. Принимая во вниманіе ихъ обусловленныя всѣмъ этимъ воззрѣнія
и настроенія, мы поймемъ контрастъ между Павломъ съ частью христіанской
общины, съ одной стороны, и указаннымъ выше поведеніемъ—съ другой,
конечно, болѣе значительной, части общины.
Меньшинство требовало полнаго устраненія себя отъ всего, что такъ
или иначе было причастно идолослуженію. Входъ въ языческій храмъ, все
равно для удовлетворенія ли личнаго религіознаго чувства, или только для
участія въ жертвенномъ пиршествѣ, считался безусловно оскверняющимъ,
а потому рѣшительно осуждался. Ходившій въ гости къ язычнику вызывалъ,
но меньшей мѣрѣ, серьезныя нареканія. Вѣдь обсуждался же вопросъ, не
опасно-ли для христіанина вкушеніе идоложертвеннаго мяса въ томъ случаѣ,
когда онъ не знаетъ, что оно идоложертвенное! Не слѣдуетъ, однако, упу-
скать изъ виду и тонкаго различія между взглядами апостола и коринѳянъ.
По существу они почти сходны, но обоснованія ихъ различны. Наиболѣе
щепетильной частью коринѳской общины явно руководило воззрѣніе,—
заимствованное изъ іудейства, но вполнѣ понятное также и у обращенныхъ
язычниковъ,—по которому язычество, какъ таковое, производитъ тѣлесное
оскверненіе черезъ дѣйствующихъ въ немъ демоновъ. При этомъ пониманіе
оскверненія было чисто-матеріалистическое. Разъ животное принесено въ
жертву языческому богу, т.-е., выражаясь іудейско-христіанскимъ языкомъ,
идолу, то демонъ, находящійся въ этомъ идолѣ, овладѣваетъ животнымъ и
заполняетъ всѣ его части. Если послѣ этого какая-либо часть животнаго
не употребляется въ жертву, а идетъ въ продажу на рынокъ, то все же
она осквернена уже демономъ, и демонское въ ней переносится на чело-
вѣка, вкушающаго отъ нея, безразлично, знаетъ онъ или нѣтъ, какое это
мясо. Античныя идеи какъ язычества, такъ и іудейства—представлять
религіозныя дѣйствія въ общественной формѣ—возрождаются здѣсь, на
христіанской почвѣ, въ усиленной болѣе тонкимъ религіозно-нравственнымъ
чувствомъ формѣ. Павелъ очень тонко отмѣчаетъ это, говоря о такихъ
христіанахъ: они еще ѣдятъ мясо, какъ идоложертвенное, изъ привычки къ
идоламъ, I. 8,?; иными словами, они приписываютъ еще идоложертвенному
мясу то-же дѣйствіе, какое привыкли признавать за нимъ, когда вѣрили въ
идоловъ; только теперь это дѣйствіе является для нихъ не благодатнымъ,
а приносящимъ проклятье.
Павелъ смотритъ иначе: онъ полонъ бодрой вѣры въ то, что пророки
правы, считая языческихъ боговъ за „ничто” (элилимъ вмѣсто элогимъ).
Это сдѣлалось ему очевиднымъ именно тогда, когда онъ ближе познако-
мился съ язычествомъ. Во всемъ язычествѣ, конечно, всюду дѣйствуютъ
демонскія силы, мощь которыхъ слишкомъ явно чувствовалась, по демонъ
и идолъ не одно и то же; жертва идоламъ не входитъ непремѣнно въ
категорію оскверненнаго демономъ. Въ общемъ, однако,—и это апостолъ
298 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
воспринялъ отъ своего Господа, а не принесъ съ собою изъ іерусалимской
школы раввиновъ—нельзя понимать религіозно-нравственныя дѣйствія
внѣшне-механически: все опредѣляется здѣсь сознаніемъ. Такимъ образомъ,
онъ безусловно разрѣшаетъ идоложертвенное мясо, разъ оно поступило на
рынокъ; вполнѣ послѣдовательно, думаетъ онъ, даже, что христіанинъ,
приглашенный къ язычнику, можетъ и долженъ ѣсть отъ всего, что ему
предлагается, если только не было спеціально подчеркнуто, что пища
идоложертвенная. Но рядомъ съ этимъ онъ считаетъ посѣщеніе пиршества
въ храмѣ недопустимымъ именно потому, что тамъ съ полной очевидностью
выступаетъ религіозный характеръ трапезы. Апостолъ допускаетъ посѣ-
щеніе христіанами языческихъ домовъ; однако, онъ говорить объ этомъ въ
тонѣ, равносильномъ рѣшительному неодобренію. Для Павла главное „со-
вѣсть", и характерно, что на первый планъ онъ выдвигаетъ чужую совѣсть,
все основывая на долгѣ любви. Эта послѣдняя требуетъ бережнаго отноше-
нія къ болѣе слабому брату: для него идоложертвенное мясо еще не без-
опасно; когда онъ видитъ, что братъ-христіанинъ смѣло ѣстъ оскверненную
пищу, то это либо оскорбляетъ его—и тогда братское единеніе рушится—или,
что еще хуже, онъ самъ дѣлаетъ то же; а такъ какъ онъ не обладаетъ для
этого внутренней свободой, то и поступаетъ, слѣдовательно, противъ своей
совѣсти. Это тягчайшій грѣхъ, который влечетъ за собою смерть. Но и не-
христіаниьу христіанинъ долженъ оказывать извѣстное вниманіе: какой
соблазнъ для язычника, если онъ видитъ, что христіанинъ, гнушающійся,
какъ ему извѣстно, идолослуженія, вкушаетъ, однако, отъ жертвы. Язычникъ
пригласилъ къ себѣ стараго знакомаго, несмотря на внутреннее отчужде-
ніе, происшедшее между ними послѣ обращенія послѣдняго въ христіан-
ство, и радуется, что тотъ пришелъ. Онъ далекъ отъ мысли чѣмъ-либо
оскорбить его, соблазнить. Но онъ считаетъ долгомъ предупредить христіа-
нина, что одно изъ блюдъ—пища, запретная для него; ибо это идоложертвен-
ное мясо. Но христіанинъ говоритъ: „это ничего", и ѣстъ оскверненную пищу.
Въ данномъ случаѣ важно не мясо, какъ таковое, но принципъ—ѣсть или
не касаться; важно заключающееся въ немъ открытое признаніе: я—христіа-
нинъ. Въ употребленіи идоложертвеннаго мяса кроется, наконецъ, большая
опасность—Павелъ подчеркиваетъ это особенно настойчиво—и для духов-
ной жизни самого христіанина. При всей внутренней свободѣ, устраняю-
щей всякія сомнѣнія относительно идоложертвеннаго мяса, остается все-же
опасность—вслѣдствіе ложной терпимости къ язычеству стать неради-
вымъ въ христіанствѣ и снова подпасть власти духа язычества. Потому Павелъ,
свободно и широко смотрящій на дѣло принципіально, совѣтуетъ возможно
больше уклоняться отъ сношеній съ язычниками. „Не преклоняйтесь подъ
чужое ярмо съ невѣрными", II, 6,п сп. Онъ хотѣлъ бы совершенно огра-
дить свою общину, какъ цѣломудренную невѣсту, отъ соблазновъ внѣш-
няго міра.
По той же причинѣ апостолъ такъ горячо возстаетъ противъ того,
чтобы христіане прибѣгали къ посредству языческаго суда. Онъ проте-
стуетъ не изъ утилитарныхъ соображеній, исходя изъ которыхъ, греческія
общества воспрёщали оглашать дѣла и споры общества. Столь же непра-
вильнымъ пониманіемъ апостола было бы видѣть въ его протестѣ простое
перенесеніе на христіанскую общину замкнутости и обособленности сина-
гоги. Несомнѣнно, Павломъ руководитъ отчасти и это соображеніе: въ об-
ращеніи къ языческимъ судамъ онъ видитъ униженіе достоинства христіан-
ской общины, которая призвана, однако, Господомъ къ участію въ судѣ
надъ міромъ. Въ его глазахъ это—почти отреченіе отъ Господа. Но, глав-
Коринѳская община. 299
♦
нымъ образомъ, его тревожитъ та опасность, какая и здѣсь угрожаетъ хри-
стіанской нравственности отъ соприкосновенія съ язычествомъ. Христіа-
нинъ, вообще, не долженъ судиться. Павелъ требуетъ отъ членовъ общины
не болѣе и не менѣе какъ отказа отъ своихъ правъ. Апостолъ повторяетъ
здѣсь то, что Господь завѣщалъ Своимъ ученикамъ въ нагорной проповѣди,
какъ совершенное выраженіе любви къ врагамъ: лучше терпѣть обиды,
чѣмъ поступать несправедливо; лучше терпѣть лишенія, чѣмъ самому от-
нимать у другихъ! Въ этомъ принципѣ должны были воспитаться хри-
стіане. И дѣйствительно, когда они представали со своими спорами передъ
христіанской общиной, то указанный принципъ могъ быть осуществленъ:
разумными христіанскими братьями могла быть достигнута взаимная уступ-
чивость, могла быть выдвинута на первый планъ высшая христіанская обя-
занность—достиженіе братскаго міра, даже путемъ отказа отъ того, что на-
зывали своимъ правомъ.
Всего этого нельзя было ждать отъ языческаго суда. Напротивъ, тамъ
споръ только разжигалъ страсти и желанія; изъ чувства самозащиты выро
стала алчность, мстительность, ненависть,—а кто ненавидитъ своего брата,
тотъ убійца. „Или не знаете, что неправедные Царства Божія не наслѣ-
дуютъ"?
Но язычество проникало и въ нѣдра семьи. И не удивительно! Вѣдь
молодая христіанская община только-что намѣревается уйти отъ міра,
какъ же она могла бы сразу собственными силами урегулировать
всѣ семейныя отношенія. Случалось, что въ христіанство обращался одинъ
членъ супружества, а другой оставался чуждымъ новой религіи. Что тогда
дѣлать? Подобные случаи встрѣчались нерѣдко. Мы заключаемъ это изъ
того, какъ Павелъ разбираетъ вопросъ о смѣшанномъ бракѣ, I, 7,12—и. На
безусловный авторитетъ словъ учителя, въ данномъ случаѣ, опереться было
невозможно. Христосъ не былъ проповѣдникомъ казуистической морали:
онъ считалъ великіе этическіе принципы само собою разумѣющимся выра-
женіемъ истинной религіозности. Примѣнять ихъ къ тѣмъ или инымъ об-
стоятельствамъ, дѣлать изъ нихъ выводы для находящейся въ совершенно
иныхъ условіяхъ молодой языческой миссіи—досталось на долю Его уче-
никовъ. Не то мы видимъ въ іудействѣ. Эти вопросы были здѣсь издавна
предметомъ изслѣдованій раввиновъ, и существовало основное положеніе,
что съ переходомъ въ іудейство порываются всѣ прежнія связи. Прозелитъ,
прозелитка свободны по отношенію къ супругу—не іудею и, строго говоря,
обязаны вступить въ новый бракъ—съ іудеемъ. Остается подъ вопросомъ,
насколько эти теоріи были благочестивыми пожеланіями книжниковъ, со-
здавшимися подъ вліяніемъ фикціи, что израильтяне, являясь господами по-
ложенія въ своей странѣ, могутъ самостоятельно устанавливать правовыя
нормы и по отношенію къ язычникамъ. Довольно того, что теорія суще-
ствовала! И весьма возможно; что эти воззрѣнія высказывались также и
въ юной христіанской общинѣ; иной христіанинъ, иная христіанка, по
всей вѣроятности, сомнѣвались, могутъ ли они продолжать брачное сожи-
тельство съ язычникомъ. Сомнѣнія эти являлись вполнѣ естественными,
разъ язычество признавалось нечистымъ и тѣлесно-оскверненнымъ. Но, оче-
видно, также, что тѣ изъ христіанъ, которые, какъ мы только-что видѣли,
сохраняли прежнія, отношенія со своими знакомыми—язычниками, не усма-
тривали никакого препятствія къ продолженію брака съ язычникомъ. Рѣ-
шить этотъ вопросъ предстояло высокому христіанскому пониманію апо-
стола. Павелъ и здѣсь исходитъ изъ высшихъ принциповъ. Хотя христіан-
ство безусловно требуетъ, чтобъ при вступленіи въ новый бракъ обѣ сто-
ЗОО Дгввнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
роны исповѣдывали одну вѣру, I, 7,39, но ранѣе уже заключенный бракъ,
съ христіанской точки зрѣнія, не могъ вызвать никакого нареканія. Ибо—
рѣзко формулируетъ апостолъ свою точку зрѣнія въ противоположность
іудейско-христіанскому воззрѣнію объ оскверняющей силѣ язычества—въ
христіанствѣ заключена освящающая сила. Совершенно перевернуть во-
просъ заставляетъ апостола его вѣра въ превосходство добра надъ зломъ,—
вѣра, поражающая особенно въ немъ, бывшемъ фарисеѣ. Вмѣсто робкаго
бѣгства отъ скверны — побѣдоносный натискъ на зло. Доказательствомъ
своего взгляда апостолъ считаетъ святость дѣтей, происходящихъ отъ смѣ-
шаннаго брака. Не тотъ изъ родителей, который исповѣдуетъ языческую
вѣру, но исповѣдующій христіанство имѣетъ для нихъ рѣшающее значеніе:
они святы.
Такимъ образомъ вопросъ рѣшаетъ поведеніе супруга-язычника: если
мужъ или жена—язычники ничего не имѣютъ противъ христіанской вѣры
супруга, если ни въ чемъ не препятствуютъ ему, то союзъ можетъ продол-
жаться. Въ такомъ случаѣ онъ является еще и средствомъ обратить къ Гос-
поду душу язычника. Если же супругъ-язычникъ и слышать не хочетъ о
продолженіи супружества при новыхъ обстоятельствахъ, то принуждать
его къ тому не слѣдуетъ. Ни христіанскій принципъ нерасторжимости
брака, ни миссіонерская тенденція не могутъ имѣть здѣсь рѣшающаго зна-
ченія. Въ этомъ случаѣ вопросъ идетъ о спасеніи души супруга-христіа-
нина, объ его внѣшнемъ и внутреннемъ мірѣ. И отъ этого спасенія души
зависитъ рѣшеніе: если при совмѣстной жизни супруговъ невозможно со-
блюсти душу и миръ, то разводъ необходимъ. Это разсужденіе сводится,
въ концѣ концовъ, къ двумъ общимъ принципамъ: христіанство должно
принести миръ, и христіанство не разрушаетъ существующихъ отношеній,
но освящаетъ ихъ (ср. 7,і6,і7-м).
Внѣшнія условія остались тѣ-же; однако, во внутренней жизни общины
все видоизмѣнилось. Это сказалось, прежде всего, по отношенію къ рабамъ.
Мы уже указывали на то, каково было значеніе этого общественнаго эле-
мента для Коринѳа и мѣстной христіанской общины. Теперь спрашивается,
каково же было положеніе раба, ставшаго христіаниномъ?
Уже его вступленіе въ общину—въ силу существовавшаго тогда
права—находилось въ зависимости отъ воли его господина. Не установив-
шіяся еще взаимоотношенія,—едва ли существовалъ точный списокъ членовъ
общины, не говоря уже о государственномъ контролѣ подобнаго списка,—
надо полагать, давали возможность къ обходу этого положенія. Впрочемъ,
слѣдуетъ думать, что въ большинствѣ случаевъ разрѣшеніе рабамъ всту-
пать въ общину давалось. По существовавшимъ тогда обычаямъ рабамъ
предоставлялось свободное исполненіе обрядностей ихъ религіи, поскольку
эти обряды не противорѣчили культу дома ихъ господина. Кромѣ того, посто-
янная и энергичная проповѣдь киниковъ, а въ особенности стоиковъ, объ
общечеловѣческихъ правахъ, въ томъ числѣ и правахъ раба,—проповѣдь,
разбивавшая высказанное еще Аристотелемъ мнѣніе о принадлежности
рабовъ къ низшей ступени человѣчества, надо полагать, измѣнила господ-
ствовавшій тогда взглядъ. Слѣдуетъ предположить, что разъ было дано
согласіе на участіе раба въ собраніяхъ, то дальнѣйшихъ препятствій къ
тому уже не ставили, поскольку это, конечно, не мѣшало намѣреніямъ госпо-
дина. Другими словами, рабъ, прислуживавшій при домѣ господина, по всей
вѣроятности, пользовался относительно меньшей свободой, чѣмъ рабы,
занятые торговлей и ремесломъ, которые пользовались во многихъ отноше-
ніяхъ самой широкой самостоятельностью. Во всякомъ случаѣ, рабы нахо-
Коринѳская община.
301
дились въ зависимости отъ доброй воли своего господина, и данное разъ
разрѣшеніе могло быть взято обратно въ любой моментъ.
Вполнѣ понятно, что иной рабъ, во имя свободнаго исповѣдыванія
своей религіи, а равно во избѣжаніе всякихъ нравственныхъ опасностей,
постоянно угрожавшихъ ему благодаря его положенію, стремился къ тому,
чтобы пріобрѣсть свободу. Это было осуществимо лишь въ видѣ милости
господина, въ награду за особо ревностную службу, а также по инымъ
исключительнымъ причинамъ, какъ-то: въ случаѣ смерти господина, какъ
особая почетная награда со стороны государства и т. и., или же свобода
пріобрѣталась путемъ выкупа—конечно, если на таковой послѣдовало со-
гласіе господина. Въ послѣднемъ случаѣ сумму выкупа надлежало собрать
всей общинѣ, или же нѣкоторымъ членамъ ея; ибо имущества, которое тог-
дашнее право позволяло пріобрѣтать рабамъ (ресиііпш), врядъ ли всегда
хватало для уплаты выкупа.
Сообразуясь съ такимъ положеніемъ вещей. Павелъ, вѣроятно, совѣ-
товалъ воздерживаться отъ выкупа, даже въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ былъ
возможенъ, I. 7, 21: его принципомъ было избѣгать излишняго отягощенія
общинъ. Впрочемъ, онъ имѣлъ въ виду еще иной, высшій моральный мотивъ:
исповѣданіе христіанства во всякихъ данныхъ Господомъ созданныхъ усло-
віяхъ, I, 7, и. Быть вѣрнымъ, послушнымъ и добросовѣстнымъ рабомъ,
въ этомъ именно проявлялась моральная сила новаго христіанскаго духа.
Въ стремленіи къ освобожденію сказывался, надо думать, часто лишь порывъ
къ свободѣ, который, хотя бы и вызванный и подкрѣпленный христіан-
ствомъ, внутренне не имѣлъ ничего общаго съ нимъ: такъ же, какъ, напримѣръ,
соціальное возбужденіе крестьянъ въ XVI вѣкѣ отнюдь не было связано съ
проповѣдью Лютера о свободѣ христіанина. Павелъ указываетъ на совер-
шенно обратное: Христосъ, не принесшій рабу внѣшней свободы, даруетъ
ему внутреннее освобожденіе. Эта мысль аналогична разсужденію Эпиктета,
который и самъ былъ рабомъ,—что хорошій рабъ нравственно стоитъ выше,
чѣмъ пдохой господинъ. Но мысль апостола имѣетъ еще совершенно иную
силу, совершенно иное практическое значеніе: рабъ въ христіанской об-
щинѣ дѣйствительно можетъ достигнуть личнаго равенства, и въ этомъ
кроется залогъ возможнаго и для него по милости Божьей, однаковаго для
всѣхъ, величія и блаженства.
Такимъ образомъ рабство утратило свой устрашающій характеръ.
Павелъ охотно пользуется рабствомъ для иллюстраціи мысли о принадлеж-
ности христіанъ къ Богу, Римл. 6 і8. 2г, „ибо вы куплены дорогою цѣною“,
1. 6, 22’, 7, 23. '
Иначе складывались взаимоотношенія между рабомъ и господиномъ,
которые оба были христіанами. Объ обязанности господина отпускать раба
на волю вовсе нѣтъ рѣчи, и мы еще увидимъ, что Павелъ и не думаетъ
требовать этого. Но свободному внушается, что онъ самъ является рабомъ
Христа, стало-быть, долженъ будетъ держать отвѣтъ предъ Господомъ не
только за себя лично,—6,і»,—но и за ввѣренныя ему души. Объ обращеніи
съ рабами-язычниками господъ изъ христіанъ нигдѣ въ посланіяхъ .не упо-
минается. Для иллюстраціи же положенія рабовъ-христіанъ въ христіан-
скихъ же домахъ мы имѣемъ поучительный примѣръ въ лицѣ Стефана,
Фортуната и Ахаика. Я предполагаю, что послѣдніе два принадлежали къ
дому перваго, иначе говоря, къ семьѣ въ римско-юридическомъ смыслѣ
этого понятія. Они сопровождали своего господина во время путешествія
къ Павлу въ Ефесъ. Несмотря на то, что роль перваго, какъ господина,
является несомнѣнной, I, 16,і5, Павелъ называетъ обоихъ послѣднихъ на
302 Древнт.йшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ряду съ первымъ: какъ братья во Христѣ, они были апостолу одинаково
дороги.
Приблизительно также обстояло дѣло и по отношенію къ женщинамъ.
Мы, къ сожалѣнію, слишкомъ мало знаемъ о ихъ роли въ общественной
жизни позднѣйшаго періода античности. Роде, подчеркивающій, что обычаи
въ различныхъ городахъ были крайне несходны между собою, въ полнѣ
правъ. Отъ просвѣщеннаго Коринѳа со смѣшаннымъ населеніемъ, мы въ правѣ
ожидать меньшей строгости, чѣмъ то засвидѣтельствовано для старомодныхъ
Аѳинъ той эпохи. Различны были отношенія и въ предѣлахъ отдѣльныхъ
сословій. Строгія правила, существовавшія для почтенныхъ женщинъ и
дѣвушекъ буржуазныхъ круговъ, не годились для женщинъ высшихъ кру-
говъ и были невыполнимы для женщинъ рабочихъ классовъ. Къ тому-же
вся масса невольницъ была свободна отъ соблюденія этихъ правилъ, не го-
воря уже о лицахт, занимавшихся безчестившими ихъ профессіями, большею
частью тоже принадлежавшихъ къ невольницамъ. Если съ одной стороны
для порядочной женщины посѣщеніе театра считалось неблагопристойнымъ,
если она шла въ храмъ не иначе, какъ съ закрытымъ на восточный манеръ
лицомъ, то рядомъ съ этимъ женщина легкаго поведенія безпрепятственно
показывалась всюду. Коринѳъ былъ переполненъ гетерами. Вѣдь было же,
какъ разсказываетъ Страбонъ, въ одномъ только храмѣ Афродиты, распо-
ложенномъ на акрополѣ, болѣе 1000 храмовыхъ прислужницъ, принесенныхъ
въ даръ богинѣ мужчинами и женщинами.
Мы не можемъ знать, каковъ былъ женскій элементъ христіанской об-
щины. Конечно, къ общинѣ, какъ и къ прозелитамъ синагоги, принадлежали
и порядочныя женщины лучшихъ классовъ, но, какъ въ ней же были и
невольницы, й женщины, бывшія до обращенія въ христіанство распутными.
Евангеліе, вѣдь, обращалось именно къ грѣшникамъ, и въ этой средѣ оно
находило себѣ наибольшее количество послѣдователей.
Уже это соображеніе даетъ намъ представленіе о тѣхъ трудностяхъ,
которыя представлялъ для христіанской общины женскій вопросъ: привык-
шая къ строгимъ нравамъ почтенная матрона должна была сидѣть рядомъ
не только со своею рабынею, но и съ бывшею развратною женщиною!
Должна ли была первая снять съ лица покрывало, которое она привыкла
носить внѣ дома, или-же. наоборотъ, вторая—покрыть лицо? Слѣдовало ли
ввести въ правило ту свободу, то равенство съ мужчинами, которое уста-
новилось въ общественной жизни по отношенію къ гетерѣ, или-же цѣло-
мудренное уединеніе и подчиненіе, что были установлены обычаемъ по
отношенію къ порядочной женщинѣ? Въ религіозномъ отношеніи еванге-
ліе признавало полное равноправіе между мужчиною и женщиною, быть-
можетъ, еще опредѣленнѣе, чѣмъ это признавалось въ культахъ язычни-
ковъ и имѣло мѣсто въ іудействѣ: не слѣдовало ли вывести изъ этого и
заключеніе о правовомъ положеніи въ общинѣ?
Болѣе свободное, прогрессивное направленіе, какъ въ другихъ слу-
чаяхъ, оказалось сильнѣе. Среди свободомыслящихъ, съ которыми мы еще
ознакомимся ближе, эмансипированныя женщины играли, вѣроятно, глав-
ную роль. Онѣ, несомнѣнно, были наиболѣе сомнительнымъ элементомъ
общины, душою оппозиціи, направленной противъ апостола и его стро-
гихъ порядковъ. Апостолъ всякій разъ приходитъ въ раздраженіе, лишь
дѣло касалось ихъ не поддававшейся никакому вразумленію эмансипаціи,
I, 11, ]е; 14, ;ю сл. Рѣчь шла прежде всего о внѣшнемъ видѣ женщинъ на
собраніяхъ общины, I, 11, 2—іе. Павелъ настаиваетъ на томъ, чтобы жен-
щина покрывала лицо, по меньшей мѣрѣ, тогда, когда онц выступаетъ
Коринѳская община.
воз
публично съ громкою молитвою или пророческой рѣчью I. 11, і сл. Какъ
мотивы, онъ приводитъ обычай (і3 сл.), естественный порядокъ вещей сл.) но,
прежде всего, отношенія, установленныя отъ сотворенія міра, въ силу ко-
торыхъ жена относится къ мужу, какъ мужъ къ Христу, а Христосъ къ
Богу. Этимъ объясняется подчиненіе жены мужу, а это подчиненіе должно
сказываться и во внѣшности, хотя бы ради ангеловъ: они не должны по-
желать женщины, принадлежащей исключительно своему мужу (10). Но
вопросъ расширяется: должна ли вообще женщина говорить въ общинѣ,
I. 14, м—.ів? Павелъ заявляетъ, ссылаясь на обычай (35) и законъ (34): жен-
щины должны молчать. Если онѣ хотятъ что-либо узнать, то должны
спросить дома мужей. Безъ сомнѣнія, этимъ рѣшительнымъ запретомъ Па-
велъ вводитъ новшество въ условія коринѳской жизни, вноситъ болѣе
строгіе порядки, поводомъ къ чему были развившіеся эксцессы. Этими экс-
цессами объясняется то, что онъ, признавъ сначала за женщинами полное
право громко произносить молитвы и пророчествовать, запрещаетъ имъ
затѣмъ говорить, что бы то ни было, въ собраніяхъ. Весь этотъ вопросъ
производитъ впечатлѣніе специфически коринѳскаго; достойно вниманія,
что апостолъ именно въ этихъ двухъ мѣстахъ ссылается на практику дру-
гихъ церквей I. 11, и; 14, зс. Въ мѣстностяхъ, гдѣ вообще по отношенію
къ женщинѣ существовали болѣе строгіе порядки, въ христіанскихъ об-
щинахъ не замѣчалось ничего, напоминающаго коринѳскіе безпорядки;
для апостола это явленіе поэтому было чѣмъ-то неслыханно новымъ, съ
чѣмъ ему удалось справиться лишь постепенно.
Какъ ни рѣзко выступаетъ, однако, апостолъ противъ ложной эманси-
паціи, подчеркивая не только необходимость соблюденія добрыхъ нравовъ,
но и подчиненія женщины мужчинѣ, онъ все-таки—и это чрезвычайно ха-
рактерно и для него самого, и для христіанства—не забываетъ опредѣленно
указать на равноправіе половъ въ религіозномъ отношеніи. Это показы-
ваетъ наличность свободнаго, широкаго размаха его духа, который, не-
взирая даже на необходимость подавить заблужденіе, ничуть не уклоняется
отъ занятой разъ принципіальной точки зрѣнія. Одновременно это указы-
ваетъ, насколько сильной была въ христіанствѣ тенденція сгладить суще-
ствовавшія различія, т.-е. въ данномъ случаѣ поднять женщину. Хотя Па-
велъ, ссылаясь на исторію сотворенія міра, и подчеркнулъ, что, „не мужъ
отъ жены, а жена отъ мужа и не мужъ созданъ для жены, но жена для
мужа“, I, 11 8 сл., онъ, тѣмъ не менѣе, добавляетъ, какъ бы поправляя или,
по крайней мѣрѣ, дополняя себя: „впрочемъ, ни мужъ безъ жены, ни жена безъ
мужа въ Господѣ, ибо, какъ жена отъ мужа, такъ и мужъ черезъ жену,—
все-же отъ Бога" (и сл.) Уже самимъ естественнымъ порядкомъ вещей пре-
дустановлено то, что получаетъ свое завершеніе во Христѣ. Столь же
опредѣленно подчеркиваетъ Павелъ въ своемъ разсужденіи о бракѣ, I, 7,
полное равноправіе сторонъ. То, что онъ говоритъ 'о мужѣ, дословно по-
вторяется имъ и о женѣ, 3.3. 12 сл., 14 сл. 32 сл. Въ трехъ случаяхъ онъ даже
ставитъ жену впереди мужа, 10 сл. іе. И на то, что равноправіе создано
именно христіанствомъ, онъ указываетъ обращеніемъ: братья и сестры, 15.
Въ рѣзкомъ противорѣчіи съ стремленіями къ полной свободѣ и эман •
сипаціи однѣхъ, находятся аскетическія стремленія другихъ; эти послѣднія
хотятъ не только противиться распутству, но осуждаютъ всякое половое
общеніе, даже въ законномъ бракѣ; отъ супруговъ требуютъ отказа отъ
всякаго супружескаго сожитія, вдовамъ хотятъ запретить вступленіе въ
бракъ снова, а холостымъ мужчинамъ и незамужнимъ женщинамъ—вообще
вступленіе въ бракъ.
304
ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
Чтобы понять эти мысли, надо уяснить себѣ, что весь древній міръ
усматривалъ въ актѣ оплодотворенія нѣчто сверхъестественное, демониче-
ское. Частью этотъ фактъ обожествлялся, какъ это было во фригійскихъ
культахъ, въ культѣ финикійской Астарты и въ происшедшихъ отсюда куль-
тахъ Афродиты, частью же, и по той же причинѣ, считался нечистымъ. По
израильскому закону соитіе дѣлало человѣка нечистымъ на одинъ день;
это же воззрѣніе широко распространено было въ тѣ времена и среди языч-
никовъ: Александръ Северъ отмѣнялъ въ такомъ случаѣ обычное утреннее
богослуженіе въ дворцовой часовнѣ. Мы еще увидимъ, какъ сильна была въ
тѣ времена во всемъ мірѣ аскетическая тенденція. Вполнѣ понятно, что тен-
денція эта нашла именно въ Коринѳѣ, въ этомъ распутномъ городѣ, среди
юной христіанской общины подходящую почву. Въ виду царившей повсюду
безнравственности и ея культа среди язычниковъ, всякій болѣе или менѣе
серьезный нравственный порывъ необходимо долженъ былъ толкать людей
въ противоположную крайность: полное воздержаніе какъ въ бракѣ, такъ и
внѣ брака, отказъ отъ супружескаго сожитія, обѣтъ непорочности холостыхъ
и незамужнихъ.
Тезисы эти, въ видѣ письменныхъ запросовъ, стали извѣстны апостолу;
спрашивали его мнѣнія о спорныхъ вопросахъ, по которымъ въ общинѣ не
могли придти къ соглашенію. При обсужденіи этихъ вопросовъ Павелъ
оказывается вполнѣ на высотѣ своего принципіальнаго, рѣшительнаго и,
вмѣстѣ съ тѣмъ, въ педагогическомъ отношеніи, мудраго метода: онъ не
оставляетъ общину въ невѣдѣніи относительно своего образа мыслей. „Раз-
бирая случай за случаемъ, онъ стремится установить досягаемое, оставляя
открытой перспективу того, къ чему слѣдуетъ стремиться" (Гейнрици). Его
положеніе было тѣмъ болѣе затруднительнымъ, что онъ лично не былъ сво-
боденъ отъ аскетическихъ тяготѣній. То, чего требовали, соотвѣтствовало
его скрытымъ желаніямъ; представители этого воззрѣнія имѣли, можетъ-
быть, даже возможность ссылаться на непосредственно высказанные имъ же
въ этомъ направленіи взгляды. Тѣмъ не менѣе, онъ ясно сознавалъ, что это
не совпадало съ принципами христіанства. И въ этомъ вопросѣ онъ выка-
зываетъ себя апостоломъ Іисуса Христа, подчиняющимъ свое личное мнѣ-
ніе, свои идеалы авторитету Господа. Слово Господне торжественно под-
твердило неразрывность брака. Павелъ объявляетъ это безусловно обяза-
тельнымъ. Прямымъ слѣдствіемъ этого было требованіе при существованіи
законнаго брака дѣйствительнаго выполненія его. Для Павла бракъ является
велѣніемъ Господнимъ, хотя бы имѣющимъ цѣлью только предотвращеніе
необузданнаго удовлетворенія полового побужденія. Для избавленія отъ
этого Божьяго велѣнія необходима особая Божья милость: способность къ
воздержанію. Павелъ придерживается — и этого не слѣдуетъ упускать изъ
виду—точки зрѣнія, рѣзко противоположной энкратизму позднѣйшихъ вре-
менъ, ставя временный отказъ отъ супружескаго сожитія съ цѣлью болѣе
интенсивнаго молитвотворенія въ зависимость отъ обоюднаго согласія и огра-
ничивая такой отказъ лишь краткимъ временемъ. Слишкомъ очевидной для
него является опасность искушенія, съ которымъ позднѣйшіе смѣло пыта-
лись бороться, причемъ, однако, не разъ бывали побѣждены. Менѣе стѣсненъ
Павелъ въ своихъ наставленіяхъ безбрачнымъ, будь-то вдовцы или холостые.
Ни единымъ словомъ Господь не понуждалъ къ браку тамъ, гдѣ его не су-
ществовало еще. Павелъ поэтому въ правѣ былъ заявить: безбрачнымъ же и
вдовамъ говорю: хорошо имъ оставаться, какъ я, 8. Отецъ, рѣшившій соблю-
дать свою дѣву, — тотъ хорошо поступаетъ, 37. Вдова, которая не выйдетъ
замужъ снова, — блаженнѣе, 40. Сужденіе это Павелъ, однако, опредѣленно
Коринѳская община.
305
обозначаетъ какъ свое личное мнѣніе; это—не связывающая правовая норма:
вдова вольна выйти, за кого она пожелаетъ, будь это только христіанинъ,
за. Отецъ, который считаетъ позоромъ для себя, если его дочь остается ста-
рой дѣвой, пусть дѣлаетъ, какъ хочетъ; выдавая дочь замужъ, онъ не грѣ-
шитъ, 36. Кто женится—не грѣшитъ, 28. Кто не можетъ сохранить цѣломуд-
рія, пусть лучше вступаетъ въ бракъ, 6. Хотя Павелъ самъ опредѣленно от-
давалъ предпочтеніе безбрачію и горячо рекомендовалъ его, указывая на
необходимость нераздѣльнаго посвященія себя дѣлу Господа и на близкое
Пришествіе, требующее возможно полнаго разрыва всѣхъ земныхъ связей,—
впрочемъ, этотъ мотивъ звучитъ въ его рѣчахъ далеко не такъ сильно, какъ
то обыкновенно думаютъ,—онъ все-таки всегда подчеркиваетъ, что имѣетъ
въ виду, рекомендуя безбрачіе, исключительно благо христіанъ и не же-
лаетъ связывать ихъ, 35. Онъ рекомендуетъ, а не повелѣваетъ, 6- Все его
разсужденіе, въ концѣ концовъ, сводится къ одному и тому же принципу:
каждый поступаетъ такъ, какъ Богъ ему опредѣлилъ, и каждый, какъ Го-
сподь его призвалъ, п: соединенъ-ли ты съ женою—не ищи развода; остался-ли
безъ жены—не ищи жены, 27.
Мы усматриваемъ изъ всего этого разъясненія апостола, разбирать вы-
сокое значеніе котораго для этики Павла мѣсто не здѣсь, что апостолъ
придаетъ большое значеніе опасности нецѣломудренности спеціально въ
Коринѳѣ, что онъ при всемъ своемъ тяготѣніи къ аскетизму не позволяетъ
ослѣпить себя существующими въ общинѣ энкратическими теченіями. И въ
самомъ дѣлѣ: онъ имѣлъ основаніе быть весьма невысокаго мнѣнія о мо-
ральной силѣ этихъ коринѳскихъ христіанъ. Среди нихъ, должно-быть,
было не мало такихъ, которые недостаточно ясно представляли себѣ смыслъ
С-ой заповѣди.
Христіанство, какъ мы видѣли, далеко не было вырвано окончательно
изъ сферы общенія съ окружающимъ языческимъ міромъ; невозможно было
сразу уничтожить и язычество въ сердцахъ новообращенныхъ христіанъ.
Не слѣдуетъ поэтому удивляться не только тому, что общечеловѣческія
вожделѣнія и пороки все еще волнуютъ и христіанъ Коринѳа, но и тому,
что мы наталкиваемся у нихъ на порокъ въ той своеобразно развитой
формѣ, какую онъ принялъ въ язычествѣ, ни даже тому, что вся манера
судить о нравственныхъ явленіяхъ у многихъ христіанъ была еще чисто
языческой.
6-я заповѣдь гласитъ: не прелюбодѣйствуй (об цоіхейае^). Мы не будемъ
говорить пока о томъ, какъ Христосъ, въ противоположность господство-
вавшему представленію о реальномъ видѣ этого грѣха, считалъ грѣховнымъ
уже самое вожделѣніе: кто смотритъ на женщину съ вожделѣніемъ, уже
прелюбодѣйствовалъ, Матѳ. 5 27 сл. Для насъ является существеннымъ
прежде всего лишь дополненіе, данное уже позднѣйшей іудейской литера-
турой, къ этой заповѣди, относимой большинствомъ исключительно къ
браку,—дополненіе, распространявшее запретъ и на блудъ вообще, на
внѣбрачное общеніе половъ. Мы привыкли (или во всякомъ случаѣ должны
были бы привыкнуть) считать прелюбодѣяніе и блудъ одинаково грѣхов-
ными. Совершенно иначе смотрѣло на это эллинство того времени. Въ то
время какъ воспитанная въ совершенной замкнутости почтенная бур-
жуазная женщина- должна была, почти такъ же, какъ то было въ обычаѣ на
Востокѣ, проводить свое время въ женской половинѣ дома, и въ силу этого
случаи прелюбодѣянія съ ея стороны были крайне рѣдки,—на улицѣ шата-
лись цѣлыя толпы гетеръ, ставившихъ иногда свое распутство въ качествѣ
храмовыхъ прислужницъ на службу языческаго храма. Общеніе съ ними
Общая исторія европейской культуры, т. V.
20
306 ДрЕВНЪЙППЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
мужчинъ какъ женатыхъ, такъ и холостыхъ едва ли считалось безнрав-
ственнымъ. Къ этому присоединялся специфическій порокъ того времени,
любовь къ мальчикамъ, настолько въѣвшійся въ мысли людей, что ему пы-
тались даже дать философское оправданіе. Христіанство всему этому про-
тивопоставляетъ неумолимое: .не прелюбодѣйствуй*. Но такое понужденіе
къ нравственной чистотѣ натолкнулось со стороны христіанъ Коринѳа на
энергичный отпоръ.
Поводомъ для разсужденій послужилъ одинъ особый спеціальный слу-
чай. Христіанинъ вступилъ въ брачную связь со своею мачехою (женою,
вѣроятно, его покойнаго отца). Павелъ разсматриваетъ этотъ фактъ, какъ
тягчайшее кровосмѣшеніе, и указываетъ при этомъ на то, что даже у языч-
никовъ такой поступокъ считается кровосмѣшеніемъ. И дѣйствительно,
бракъ между пасынкомъ и мачехою запрещался какъ израильскими, такъ и
римскими законоположеніями. Исторически засвидѣтельствованы только рѣд-
кіе единичные случаи подобнаго сожительства. Тѣмъ не менѣе этотъ еди-<
яичный случай не могъ бы имѣть самъ по себѣ особо большого значенія:
было бы неосновательнымъ изъ заблужденія одного человѣка выводить
заключеніе относительно нравственнаго уровня всей общины. Случай этотъ,
однако, получаетъ крупное значеніе въ виду отношенія, проявленнаго "къ
нему общиной. Община, какъ кажется, была занята довольно продолжитель-
ное время этимъ скандальнымъ происшествіемъ: завязалась переписка съ
апостоломъ, отъ которой до насъ дошла лишь часть.
Вначалѣ, надо полагать, до слуха находившагося въ Ефесѣ апостола
доходятъ довольно неопредѣленныя извѣстія. Находясь подъ впечатлѣніемъ
этихъ слуховъ, позволявшихъ заключить, что въ Коринѳѣ въ нравствен-
номъ отношеніи не все благополучно, апостолъ въ нынѣ утерянномъ
посланіи къ Коринѳянамъ предостерегалъ ихъ въ общей формѣ: не со-
общаться съ блудниками, I 5 9 (срав. II 6,п сл.). Община обидѣлась и отвѣ-
тила: какъ же поступить? Если избѣгать вообще всякаго общенія съ без-
нравственными людьми, то надлежало бы выйти совсѣмъ изъ міра сего, 10.
Слова апостола нарочно, какъ приходится думать, были истолкованы ложно.
Онъ намекнулъ на внутренніе порядки общины, коринѳяне сдѣлали видъ,
какъ-будто въ общинѣ все въ порядкѣ, и апостолъ имѣетъ въ виду лишь
отношенія общины къ внѣшнему міру. Павелъ стремился къ очищенію
общины отъ порочныхъ элементовъ; община сдѣлала видъ, что она сохра-
няетъ абсолютную чистоту. Мы оставляемъ въ сторонѣ тотъ тонъ, который
позволила себѣ община по отношенію къ апостолу: рѣшающимъ момен-
томъ для насъ является отсутствіе въ общинѣ самосознанія, или правиль-
нѣе было бы сказать, завѣдомо ложное освѣщеніе тяжелаго нравственнаго
недочета въ общинѣ. Тѣмъ временемъ Павелъ узналъ, должно-быть, отъ
посланныхъ коринѳянами же Стефана и его спутниковъ подробности раз-
бираемаго случая.
Мы легко можемъ понять возмущеніе апостола, вызванное тономъ
коринѳянъ,—возмущеніе, граничившее съ личнымъ раздраженіемъ; апо-
столъ возмущался не только самимъ фактомъ, но болѣе всего отно-
шеніемъ къ нему общины. То, что для апостола было понятно само
собою: немедленное исключеніе изъ общины такого кровосмѣсителя, община
не сочла нужнымъ даже начать, не обративъ вниманія на, правда, еще
скрытый намекъ апостола въ его посланіи. Вмѣсто того, чтобы впасть
въ великую печаль, въ нравственное негодованіе, община обидѣлась и
по отношенію къ апостолу приняла высокомѣрный тонъ. Это обстоятель-
ство, конечно, выставляетъ въ весьма невыгодномъ свѣтѣ какъ нравственное
Коринѳская община.
307
сужденіе, такъ и нравственное чувство общины. Но предстояло еще
худшее. Ознакомившись ближе съ обстоятельствами тѣла, апостолъ тре-
буетъ нѣчто въ родѣ суда Божьяго: онъ не довольствуется простымъ исклю-
ченіемъ виновнаго изъ общины, а требуетъ, чтобы община—въ духовномъ
единеніи съ нимъ—въ торжественномъ собраніи во имя и силою Господа
Іисуса Христа прокляла бы грѣшника. Послѣдствіемъ этого проклятія
должна была бы быть, по мнѣнію апостола, внезапная смерть виновнаго, съ
которой онъ, однако, связываетъ и надежду на спасеніе грѣшника отъ вѣч-
ной гибели: передать сатанѣ на гибель плоть, чтобы духъ былъ спасенъ
въ день (суда) Господа нашего Іисуса. Такое рѣшеніе апостола можно объ-
яснить лишь воззрѣніями на послѣдствія проклятія, бывшими въ тѣ времена
въ сущности одинаковыми и у іудеевъ, и у грековъ. Отъ этихъ воззрѣній
взглядъ апостола отличается лишь однимъ положительнымъ нравственнымъ
элементомъ: уничтоженіе грѣшника для него является не абсолютной цѣлью,
а лишь средствомъ для достиженія цѣли, и въ частности не только цѣли
сохраненія чистоты общины, но и цѣли личнаго спасенія самого грѣшника
въ высшемъ смыслѣ. Какъ же отнеслась община къ нравственному недо-
чету, раскрытому во всей своей очевидности, и къ опредѣленно выставлен-
нымъ требованіямъ апостола? На свои требованія получилъ Павелъ то, чего
онъ никакъ не ожидалъ—рѣшительный отказъ. Отрицать явно раскрытые
факты было невозможно, имъ попробовали найти оправданіе. О ходѣ этихъ
и послѣдующихъ дебатовъ мы, къ сожалѣнію, освѣдомлены весьма недо-
статочно. Мнѣ кажется болѣе всего вѣроятнымъ, что дѣло обстояло слѣдую-
щимъ образомъ. Рѣзкій тонъ апостола въ посланіи, привезенномъ въ Коринѳъ
Стефаномъ, только усилилъ оппозицію. Во всякомъ случаѣ, вліятельнѣйшіе
члены общины рѣшительно не хотѣли согласиться на требованія апостола.
Объ этой, поразившей его неудачѣ, Павелъ узналъ, по всей вѣроятности,
отъ Тимоѳея, прибывшаго въ Коринѳъ вскорѣ послѣ полученія тамъ по-
сланія апостола. Весь авторитетъ апостола поставленъ былъ на карту; онъ
прибѣгъ поэтому къ рѣшительному шагу: прямымъ морскимъ путемъ отпра-
вился онъ въ Коринѳъ, чтобы личнымъ своимъ появленіемъ возстановить
порядокъ. Но ему пришлось испытать новое, еще болѣе горькое разочаро-
ваніе: нездоровье помѣшало ему выступить съ достаточною, необходимою
въ данномъ случаѣ, твердостью, Павлу не удалось провести выставленныхъ
имъ требованій. Община продолжала стоять на сторонѣ преступника. Такъ же
внезапно, какъ появился апостолъ въ Коринѳѣ, отправился онъ, глубоко
потрясенный, обратно въ Ефесъ. Но въ Коринѳѣ какъ-разъ въ это время
наступилъ поворотъ. То, чего не могло сдѣлать его гнѣвное появленіе, было
вызвано его грустнымъ уходомъ: община опомнилась, верхъ взяла привя-
занность къ отцу-наставнику. По крайней мѣрѣ, большинство общины рѣ-
шило—хотя и поздно—исполнить желаніе апостола. Проклятіе было произ-
несено. Правда, карательнаго чуда не произошло. Сопряженное съ отлуче-
ніемъ отъ церкви проклятіе возымѣло, однако, другое дѣйствіе: самъ грѣшникъ
созналъ свою вину и покаялся. Тѣмъ временемъ Павелъ, пославъ въ Коринѳъ
Тита для возстановленія своего авторитета, самъ, крайне обезпокоенный, от-
правился ему навстрѣчу черезъ Троаду вплоть до Македоніи, гдѣ сталъ ожи-
• дать его возвращенія; отъ него онъ и узналъ о совершившемся въ Коринѳѣ
поворотѣ; послѣ этого онъ самъ переходитъ къ новому образу дѣйствій:
вмѣсто гнѣва онъ прибѣгаетъ къ кротости и проситъ общину о принятіи
вновь въ ея среду покаявшагося грѣшника.
Такое поведеніе апостола современные изслѣдователи считаютъ невѣ-'
роятнымъ и относятъ поэтому приведенныя II Кор. 2 и 7 разсужденія апостола
20*
308
ДрЕВН-ЬЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
къ иному, ничего общаго не имѣющему съ разбираемымъ въ 1-мъ посланіи
случаемъ кровосмѣшенія, дѣлу личнаго оскорбленія апостола членомъ общи-
ны. При этомъ, однако, игнорируются существенные моменты древняго взгля-
да на проклятіе. То, что постоянно подчеркивается пророками Ветхаго Завѣта:
гнѣвъ Божій минетъ, Его угрозы не исполнятся, если только покается Израиль;
то, что выясняетъ намъ на примѣрѣ Ниневіи разсказъ объ Іонѣ, остается
въ силѣ и для апостола и его времени: дѣйствіе проклятія можетъ быть
отвращено покаяніемъ въ грѣхахъ. Фактическимъ слѣдствіемъ этого является
выводъ, что отсутствіе кары Божьей свидѣтельствуетъ о признаніи Богомъ
покаянія грѣшника. Если совпадаютъ эти два момента: явно замѣтное из-
мѣненіе мыслей виновнаго и вытекающее изъ отсутствія кары признаніе
Богомъ покаянія грѣшника, то и человѣку ничего не остается другого, какъ
и съ своей стороны присоединиться къ этому Божественному рѣшенію.
Разъ простилъ Господь, надлежитъ простить и апостолу, а общинѣ вмѣстѣ
съ прощеніемъ слѣдуетъ принять обратно виновнаго. Апостолъ въ силу
этого воззрѣнія поступаетъ только послѣдовательно, самъ прося объ обрат-
номъ принятіи. Этимъ путемъ гораздо эффективнѣе достигалось какъ-разъ
то, что во мнѣніи апостола было конечной цѣлью карательнаго чуда—спа-
сеніе души грѣшника.
Мы должны были подробно изложить всѣ эти обстоятельства, такъ
какъ только этимъ путемъ возможно было выяснить значеніе этого отдѣль-
наго случая кровосмѣшенія для всего занимающаго насъ вопроса. Первое
впечатлѣніе получается весьма невыгодное: уже то обстоятельство, что по-
добный случай могъ имѣть мѣсто въ общинѣ, согрѣтой еще первыми
восторгами, богато одаренной,—явленіе печальное, свидѣтельствующее объ
отсутствіи въ общинѣ нравственнаго воспитанія. Если даже счесть смягчаю-
щимъ обстоятельствомъ то, что виновный, быть-можетъ, ослѣпленный рав-
винскими теоріями и киническими взглядами, не сознавалъ кровосмѣситель-
ства въ своемъ бракѣ съ мачехою, то упрекъ, обращенный къ общинѣ,
долженъ быть понятъ, какъ указаніе на недостаточно развитое нравствен-
ное сознаніе. Но дѣло обстоитъ гораздо хуже: община терпитъ этотъ слу-
чай кровосмѣшенія, умаляетъ его, наконецъ, стремится даже оправдать его.
Не имѣемъ ли мы здѣсь дѣло съ полнымъ извращеніемъ нравственныхъ
понятій? Не должны ли коринѳскіе христіане показаться намъ въ высшей
степени порочными, безнравственными людьми, если только правъ апостолъ,
называя высшимъ проявленіемъ нравственной испорченности то, что совер-
шенный грѣхъ не только терпится, но и одобряется Все это притомъ
представляется намъ не въ видѣ быстро сознаннаго заблужденія и смѣ-
шенія понятій, но въ видѣ поддерживаемой въ теченіе многихъ недѣль
принципіальной позиціи, которая со всей энергіей защищается передъ апо-
столомъ. Не стоитъ трудиться подыскивать мотивы, которые могли бы объ-
яснить поведеніе общины: личныя качества даннаго лица, его соціальное
положеніе, его богатство—тѣмъ болѣе позорнымъ стало бы поведеніе об-
щины. Или данное лицо, быть-можетъ, являлось, независимо отъ этого
случая заблужденія, особо ревностнымъ христіаниномъ, выдающимся носи-
телемъ духа? Врядъ ли это такъ: нигдѣ не находимъ мы даже намековъ въ
этомъ направленіи. Личность, имя которой даже ни разу не названо,—Па-
велъ употребляетъ лишь карающее: „подлежащій"—отходитъ совсѣмъ на
задній планъ передъ сущностью дѣла. Зато тѣмъ рельефнѣе выступаетъ,
выдвигающая свой авторитетъ, личность апостола и противорѣчіе по отно-
шенію къ’ ней. Это-то обстоятельство и заставляетъ насъ воздержаться отъ
всякаго поспѣшнаго заключенія: было бы совершенно неправильнымъ, ко-
Коринѳская община.
309
нечно, представлять себѣ коринѳянъ, какъ собраніе блу
бодѣевъ. Дѣйствительно, сталъ ли бы апостолъ трудиться
подобными людьми, не прервалъ ли бы онъ просто съ н;
нія, выдѣливъ изъ нихъ немногихъ вѣрныхъ своихъ прив
ковъ и прелю-
къ много надъ
всякія сноше-
сенцевъ?
Возобновляя повторно свои попытки вразумить общину, онъ тѣмъ са-
мымъ даетъ понять, насколько онъ цѣнитъ ее, въ большей даже степени,
чѣмъ признательными словами, которыми начинается первое посланіе. Онъ
самъ, вѣроятно, былъ убѣжденъ, что заступничество по поводу случая гру-
баго проявленія безнравственности це означаетъ собою заблужденія, уни-
чтожающаго христіанскій характеръ общины; и это убѣжденіе много зна-
читъ для него, столь строго мыслившаго по данному вопросу. Заступниче-
ство коринѳянъ не имѣло исходной точкой ихъ собственное тяготѣніе къ
безнравственности; оно было, если можно такъ выразиться, чисто-академи-
ческимъ: коринѳяне, несомнѣнно, съ негодованіемъ протестовали бы, если
бы кто-либо допустилъ мысль о томъ, что они готовы защищаемое ими въ
теоріи осуществить и на практикѣ. И теперь многіе восторженно относятся
къ плохо ими продуманнымъ теоріямъ, примѣненію которыхъ къ самому
себѣ или своимъ близкимъ онъ сталъ бы сопротивляться самымъ энергич-
нымъ образомъ. Свободѣ, казалось, грозила опасность, а въ этомъ пунктѣ
люди и проявляютъ чаще всего величайшій фанатизмъ нетерпимости. Бо-
ровшіеся съ апостоломъ, вѣроятно, полагали, что борьба ими ведется
именно противъ исходящей отъ апостола же попытки умаленія его же соб-
ственныхъ взглядовъ, прокладывавшихъ путь къ истинѣ. Формула: „мнѣ
все дозволено", которую Павелъ противопоставилъ узости мысли христіанъ
изъ іудеевъ, сдѣлалась паролемъ, должна была покрывать теперь и дикую
необузданность. При этомъ въ упрямомъ поддерживаніи, несмотря на всѣ
попытки апостола, разъ высказаннаго мнѣнія, сказывается необузданное
упорство, которое такъ легко ‘создаетъ сознаніе собственной силы при на-
личности недостаточной зрѣлости сужденія. Вѣдь въ большинствѣ случаевъ
недоросли и недоучки, слѣпо полагаясь на свою силу, смѣло возстаютъ
противъ всякаго порядка и какой бы то ни было традиціи. Мы къ этому
еще вернемся.
Несомнѣнно одно: выступленіе общины въ данномъ случаѣ свидѣ-
тельствуетъ о серьезномъ недостаткѣ въ ней нравственнаго пониманія;
ставить это выступленіе на счетъ безнравственныхъ тенденцій, господство-
вавшихъ въ общинѣ, мы не имѣемъ никакого права. При этомъ надо имѣть
въ виду, что во всемъ этомъ дѣлѣ указанное мнѣніе раздѣляли не всѣ, а
только часть общины, въ началѣ спора составлявшая, правда, большин-
ство, и, кромѣ того, слѣдуетъ отличать главарей отъ только соглашавшейся
съ ними массы.
Этотъ недостатокъ нравственнаго пониманія, надо ^полагать, являлся
послѣдствіемъ того, что апостолъ во время первой проповѣди своей не
подчеркнулъ достаточно сильно нравственныхъ моментовъ; таковъ же былъ,
вѣроятно, и характеръ проповѣди Аполлоса. Его задачей было возвѣстить
Евангеліе, радостную вѣсть о царствіи Божьемъ, объ Іисусѣ распятомъ и о
вѣчномъ блаженствѣ, даруемомъ человѣчеству смертью на крестѣ. Это горѣло
въ его душѣ. Нравственная сторона новаго ученія для него была понятна
почти сама собой. Намъ не слѣдуетъ забывать, что Павелъ среди этихъ
людей былъ не только апостоломъ Іисуса Христа, но и іудеемъ по рожде-
нію среди язычниковъ. Они выросли въ совершенно иныхъ воззрѣніяхъ,
чѣмъ онъ. Онъ принесъ съ собою извѣстныя, врожденныя ему понятія,
которыя были имъ чужды. Несомнѣнно, онъ ужаснулся той бездны нрав-
310 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
ственнаго упадка, которая открылась передъ нимъ въ Коринѳѣ—описаніе
нравственнаго упадка язычества, Рим. 1, 18—32, является отзвукомъ его
глубокаго отвращенія, — но онъ вѣрилъ, несомнѣнно, какъ и всѣ великіе
проповѣдники вѣры, въ непосредственно вліяющую великую силу Евангелія-
которая должна была проявить себя и въ этомъ направленіи. Такъ и
Лютеръ вначалѣ мало безпокоился о нравственномъ или безнравственномъ
вліяніи, которое могло оказать его евангеліе о свободѣ христіанина, пока
разбивающіе образа, убивающіе и поджигающіе крестьяне не. поставили
его лицомъ къ лицу съ необходимостью выясненія и этой стороны дѣла.
Насколько дѣйствительно неясными были въ общинѣ нравственныя
понятія, показываетъ разсужденіе апостола, I, 6 із — 20; онъ вынужденъ
опровергать тотъ взглядъ, будто бы сношенія половъ всецѣло относятся
къ сферѣ естественнаго. Хаіпгаііа поп випі іпгріа. Именно это проповѣды-
вала популярная философія киниковъ и старой стой, способствовавшей
своими мечтаніями о возвращеніи къ первобытному состоянію, уничтоже-
нію всякихъ нравственныхъ понятій; когда рѣчь шла объ общности женъ,
имѣлся въ виду возвратъ человѣческой цивилизадіц къ животному со-
стоянію, Зенонъ и Хрисиппъ не останавливались передъ признаніемъ кро-
восмѣсительства дозволеннымъ.
Въ воззрѣніяхъ коринѳскихъ христіанъ сказывается духъ коринѳ-
скаго эллинства, испорченнаго многовѣковой привычкой къ подобнымъ
воззрѣніямъ и окончательно сбитаго съ толку философіей. Къ воспріятію
внутренней свободы, которую несло имъ христіанство, ихъ нужно было
сначала подготовить.
И христіанство выполнило свою задачу. Мы видимъ это на Павлѣ;
Какъ любовно-настойчиво разъясняетъ онъ нравственную отвѣтствен-
ность, возложенную на человѣка и по отношенію къ цѣломудрію тѣла:
„тѣло не принадлежитъ блуду, а Господу, какъ Господь тѣлу. Богъ,
какъ воскресилъ Онъ Іисуса Христа, Силою Своею, воскреситъ и наше
тѣло. Тѣло это — часть Христа; какъ можно его отдавать блудницѣ?
Какъ можно тѣлеснымъ соединеніемъ съ блудницей уничтожить духовную
связь съ Христомъ? Блудъ—самый тяжкій грѣхъ, ибо онъ совершается на
собственномъ тѣлѣ; тѣло же это — храмъ Святого Духа, данный намъ Бо-
гомъ, черезъ посредство котораго мы стали благопріобрѣтеннымъ божьимъ
достояніемъ “.
Достойно удивленія, какъ Павелъ во всемъ этомъ разсужденіи рѣшаю-
щими мотивами выставляетъ наивысшія христіанскія мысли; этими мыс-
лями въ то же время, главнымъ образомъ, какъ мы видѣли, и жили корин-
ѳяне; онѣ были тѣмъ новымъ, что возвышало коринѳянъ надъ прежнею
средою: Христосъ Господь со Своею Всемогущею Силою, которая нѣкогда
должна будетъ сказаться въ воскрешеніи мертвыхъ, и Духъ Святой,
этотъ принципъ свободы, который одновременно, однако, становится и прин-
ципомъ, связывающимъ съ болѣе высокою мѣрою.
И не слѣдуетъ забывать, что Павлу удалось провести свой взглядъ.
Долгихъ усилій, упорной борьбы стоило ему это—хотѣлось бы эту главу
снабдить эпиграфомъ изъ Исаіи, 43, 34 ; „не одну слезу пролилъ надъ
этимъ апостолъ", но въ томъ, что подъ конецъ большинство стало на его
сторону, заключалась не только побѣда личнаго авторитета, но и побѣда
нравственности: это было тріумфомъ воспитанія, созданнаго упорными
трудами.
Если мы теперь на основаніи сказаннаго приступимъ къ опредѣленію
фактическаго нравственнаго состоянія коринѳской общины въ этомъ -отно-
Коринѳская община.
311
шеніщ то должны будемъ признать, что при наличности охарактеризо-
ваннаго выше образа мыслей, проявившагося въ упомянутомъ сопроти-
вленіи общины и въ пониманіи нравственныхъ вопросовъ, какъ исключи-
тельно естественныхъ, возможность неоднократнаго проявленія безнрав-
ственности существовала въ полной мѣрѣ. Изъ этой возможности, однако,
мы не въ правѣ, безъ дальнѣйшихъ какихъ-либо указаній, заключать о реаль-
ной наличности указанныхъ проявленій.
Апостолъ, какъ кажется, исходилъ изъ предположенія, что среди хри-
стіанъ существовала и безнравственность, и пороки; не даромъ же онъ пояс-
няетъ слѣдующимъ образомъ свои слова въ первомъ посланіи: „но я писалъ
вамъ не сообщаться съ тѣмъ, кто, называясь братомъ (т.-е. христіаниномъ),
остается блудникомъ или лихоимцемъ, или идолослужителемъ, или злорѣ-
чивымъ, или пьяницею, или хищникомъ; съ такимъ даже и не ѣсть вмѣстѣ*,
1, 5, ц. Но такое, до нѣкоторой степени, стереотипное перечисленіе языче-
скихъ пороковъ не является доказательствомъ фактическаго существованія
всѣхъ ихъ въ общинѣ: важнымъ для Павла былъ лишь разобранный выше
единичный случай. Несомнѣнно, что и въ дальнѣйшемъ нѣсколько дополнен-
номъ перечисленіи 6, 9 сл.: „Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослу-
жители, ни прелюбодѣи, ни распутные мальчики, ни мужеложники, ни воры,
ни лихоимцы Царства Божія не наслѣдуютъ*—нѣтъ указаній на существо-
ваніе противоестественныхъ пороковъ въ общинѣ. Павелъ нарочно доба-
вляетъ: такими были вы, т.-е. будучи еще язычниками, но омылись, но
освятились, но оправдались именемъ Господа нашего Іисуса Христа и Ду-
хомъ Бога нашего (опять оба принципа!), 6, и. Онъ предостерегаетъ про-
тивъ возврата къ прежнему и стремится усилить христіанское самосознаніе.
Если бы дѣйствительно явленія такого рода были обычны въ общинѣ, и Павлу
объ этомъ стало бы извѣстно, онъ непремѣнно осудилъ бы ихъ съ тою же
рѣзкостью и предложилъ бы общинѣ принять такія же строгія мѣры, какъ
и послѣ обнаруженія уже разобраннаго случая кровосмѣшенія. Именно по-
дробный, энергичный разборъ этого случая, рядомъ съ немногими высказан-
ными въ общихъ фразахъ предостереженіями, показываетъ, что апостолу
врядъ ли были извѣстны другіе конкретные случаи проявленія безнрав-
ственности.
Было бы, однако, столь же поспѣшно истолковывать это наблюденіе
въ томъ смыслѣ, что на самомъ дѣлѣ упомянутый случай является совер-
шенно исключительнымъ. Я не рѣшусь утверждать этого; было бы неесте-
ственно представить себѣ коринѳскую общину въ видѣ острова цѣломудрія
среди болота безнравственности именно этого города. Но мы должны быть
крайне осторожны. Глубокая нравственная испорченность, о которой какъ-
будто свидѣтельствуетъ выступленіе общины въ пользу упомянутаго крово-
смѣсителя, несомнѣнно, не могла царить въ общинѣ: община была на са-
момъ дѣлѣ лучше, чѣмъ то можетъ показаться по ея дѣйствіямъ.
Менѣе благопріятнымъ, намъ кажется, долженъ быть отвѣтъ на вопросъ:
каковы были взгляды на собственность. Павелъ, правда, говоритъ объ этомъ
меньше, чѣмъ о вопросахъ нравственности, но способъ его трактовки пока-
зываетъ, что онъ имѣетъ въ виду зло, гораздо болѣе распространенное. От-
сутствіе подробнаго его разбора объясняется тѣмъ, что оно. не имѣло столь
принципіальнаго значенія, такъ какъ находилось въ менѣе тѣсной связи съ
принципомъ свободы, вызывавшимъ столько горячихъ споровъ.
Отмѣтимъ прежде всего, что частная собственность въ христіанской
общинѣ вполнѣ признавалась. Павелъ ничуть не думалъ о томъ, чтобы за-
щищать въ Коринѳѣ коммунистическіе идеалы. Мысли въ этомъ родѣ, какъ
312 Древнѣйшія христіанскія общины.
кажется, не являлись въ общину и извнѣ. Мы, наоборотъ, наталкиваемся на
противоположное: на непониманіе обязанности, налагаемой христіанской
любовью, обязанности дѣлиться своимъ добромъ внутри общины, и, что
еще хуже, на сохраненіе всѣхъ весьма сомнительныхъ языческихъ обы-
чаевъ въ торговыхъ дѣлахъ. Павелъ опредѣленно упоминаетъ, на ряду съ
блудниками, также и лихоимцевъ, и разбойниковъ, какъ безусловно исклю-
ченныхъ изъ Царства Божія, 1, 6, 10; поэтому община ни въ коемъ случаѣ
не должна принимать ихъ въ свою среду, 1, 5, 10 сл. Рѣчь идетъ здѣсь не
объ однихъ лишь теоретическихъ предостереженіяхъ; это доказываютъ про-
цессы, которые велись коринѳскими христіанами. Упоминаемый Павломъ
„нѣкто" (и? 6, і), имѣвшій споръ съ другимъ и передавшій его на рѣшеніе
языческаго суда, существовалъ, конечно, въ общинѣ не въ единственномъ
числѣ.
Мы уже говорили о томъ, какъ слѣдуетъ смотрѣть на подобнаго рода
факты. Дѣло идетъ здѣсь о правовомъ спорѣ, какъ таковомъ, о спорѣ по
поводу собственности.
Такой споръ,—говоритъ Павелъ,—знаменуетъ собой паденіе на дохри-
стіанскій уровень. Христіанство не только запрещаетъ всякую несправед-
ливость въ торговыхъ дѣлахъ, оно требуетъ большаго: отказа отъ права
тамъ, гдѣ кому-либо причинена обида, тѣмъ болѣе между братьями. Эта
высокая, исходящая непосредственно отъ Господа, мысль христіанской эхики
мало понятна была въ первое время коринѳянамъ съ ихъ ярко выражен-
нымъ индивидуализмомъ, ихъ настаиваніи на правѣ каждаго отдѣльнаго
лица.
Лишь немногіе поняли, что имущій христіанинъ имѣетъ обязательства
и по отношенію къ общинѣ. Яркій примѣръ мы имѣемъ въ лицѣ Стефана,
о которомъ апостолъ отзывается съ похвалою за то, что онъ вмѣстѣ со
своимъ семействомъ посвятилъ себя добровольно служенію общинѣ, I. 16,15;
Что это, собственно говоря, значитъ—этого мы не можемъ понять во всей
полнотѣ. Одно дѣйствіе въ этомъ направленіи намъ извѣстно: Стефанъ,
вмѣстѣ съ Фортунатомъ и Ахаикомъ, очевидно, принадлежащими къ его
семьѣ рабами, отправился къ апостолу, по порученію и отъ имени общины,
17- Конечно, расходы путешествія несъ онъ лично. Такой поступокъ былъ
вполнѣ въ духѣ эллинства: какъ въ Аѳинахъ ожидали отъ богатыхъ граж-
данъ литургій, т.-е. дѣйствій, сопряженныхъ съ затратами на пользу госу-
дарства, такъ и всякое общество требовало отъ своихъ членовъ, постав-
ленныхъ въ болѣе благопріятныя матеріальныя условія, покрытія чрезвы-
чайныхъ расходовъ; въ видѣ награды за это составлялся въ честь благо-
дѣтеля почетный декретъ. Почетнымъ декретомъ являлось и то, что пред-
лагалъ Павелъ по отношенію къ Стефану, правда, въ совершенно иномъ
смыслѣ, чѣмъ то было обычно: онъ требуетъ отъ общины не признатель-
ности на словахъ, а дѣла, послушнаго подчиненія тѣмъ, которые добро-
вольно посвятили себя служенію общинѣ. Не видно, чтобы община созна-
вала необходимость такого способа выраженія благодарности; спраши-
вается даже, исполнила ли она вообще желаніе апостола.
Насколько мало община, какъ таковая, была расположена жер-
твовать на общественныя цѣли, наглядно показываетъ намъ теченіе затѣ-
яннаго апостоломъ сбора пожертвованій. И это дѣло затянулось на долго.
Уже въ первомъ утерянномъ для насъ посланіи апостола, видимо, возбуж-
денъ былъ этотъ вопросъ. Коринѳяне охотно согласились,—просили, од-
нако, подробныхъ указаній относительно выполненія этого дѣла. Павелъ,
очевидно, затронулъ ихъ чувство чести, а это было тѣмъ мѣстомъ, въ ко-
Коринѳская община.
313
торое легче всего было поразить любого грека. Коринѳяне ожидали, вѣ-
роятно, что будетъ устроенъ сборъ доброхотныхъ подаяній, и полагали,
что тогда состоятельные члены исполнятъ свой долгъ, и честь общины
будетъ спасена. Но Павелъ хотѣлъ всеобщаго участія. Онъ предложилъ по-
этому, согласно съ его распоряженіями, отданными другимъ общинамъ,
чтобы каждое воскресенье всякій откладывалъ что-нибудь для этой цѣли,
чтобы при посѣщеніи апостола не пришлось сразу доставать всей суммы.
Такой способъ дѣйствій былъ весьма цѣлесообразенъ. Апостолъ имѣлъ
въ виду большинство членовъ общины; онъ зналъ, что малый заработокъ
ихъ совершенно исключалъ для нихъ возможность значительныхъ едино-
временныхъ расходовъ; мелкіе взносы были гораздо удобнѣе. Но, конечно,
такой пріемъ требовалъ и особой энергіи со стороны жертвователя. Вся-
кій знаетъ, что люди куда охотнѣе готовы пожертвовать единовременно
большую сумму, чѣмъ регулярно вносить хотя бы самую ничтожную. Бла-
гопріятный результатъ, можетъ-быть, былъ бы скорѣе достигнутъ, если бы
пожертвованія собирались ежевоскресно во время происходившихъ собра-
ній общины. Но, очевидно, въ общинѣ не было не только общей кассы, но
и не было лица, которое могло бы взять въ свои руки завѣдываніе сбо-
ромъ. Копить же дома для подобной цѣли совершенно не соотвѣтствовало
складу мышленія коринѳскихъ христіанъ. Такъ дѣло и осталось пока при
добромъ намѣреніи. Подвинуть на дѣйствія каждаго отдѣльнаго члена
общины не могло, конечно, обѣщаніе Павла, что въ случаѣ, если будетъ
собрана порядочная сумма, коринѳская община будетъ имѣть своего соб-
ственнаго представителя въ депутаціи, имѣющей сопровождать апостола въ
Іерусалимъ? Общинное самолюбіе коринѳянъ не было настолько развито.
Павлу пришлось убѣдиться, что такимъ путемъ ничего не добьешься.
Въ виду этого онъ, послѣ своего краткаго пребыванія въ Коринѳѣ, посы-
лаетъ туда Тита, II. 2, і3; 7, із; 8, 6, очевидно, съ намѣреніемъ помочь об-
щинѣ, предоставленіемъ ей лица, которое могло бы взять на себя завѣды-
ваніе общинной кассой. Мѣра эта, какъ кажется, до нѣкоторой степени
помогла, хотя и дала поводъ къ постыднымъ подозрѣніямъ, направленнымъ
противъ Павла и его замѣстителя Тита, о которыхъ еще будетъ рѣчь въ
дальнѣйшемъ. Павелъ, однако, считаетъ это единственнымъ средствомъ
закончить дѣло съ честью и поэтому снова посылаетъ Тита, возвративша-
гося тѣмъ временемъ къ нему въ Коринѳъ II. 8, 6, 17. Въ сопроводитель-
номъ письмѣ, данномъ имъ Титу, онъ тонко задѣваетъ честь коринѳянъ:
усердіе болѣе бѣдныхъ македонскихъ общинъ должно пристыдить ихъ. Они
изобилуютъ всякими доказательствами христіанскаго духа, почему же имъ
не проявить его и въ данномъ дѣлѣ? Они испытали Христову любовь (опять
оба мотива!). Ихъ доброхотность признана: но они должны проявить себя
и па дѣлѣ. Сборъ пожертвованій занималъ, должно-быть, апостола въ те-
ченіе цѣлаго года; чѣмъ дальше, тѣмъ больше дѣло сбора принимало для
него характеръ главнаго и первостепенной государственной важности дѣй-
ствія, которымъ торжественно должна была закончиться его греческая
миссія. Тѣмъ болѣе непріятна была для него мысль о неудачѣ въ Коринѳѣ.
Этимъ объясняется подробность разбора этого дѣла, повтореніе однихъ и
тѣхъ же мотивовъ. Еще ’ разъ онъ признаетъ доброхотность и усердіе
коринѳянъ; онъ повторяетъ указаніе на похвальное рвеніе македонскихъ
христіанъ, которое въ свое время такъ сильно подѣйствовало на коринѳянъ
еще разъ онъ настаиваетъ на томъ, чтобы при его прибытіи все было въ
порядкѣ, дабы ему и коринѳянамъ не пришлось краснѣть передъ сопрово-
ждающими его чужеземными братіями за несоотвѣтствіе дѣла—славѣ. Снова
314 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
подчеркиваетъ онъ полное отсутствіе принужденія, но отмѣчаетъ и необхо-
димость радостности жертвы, указывая, что обильное даяніе приноситъ и
обильную награду. Изъ всего этого мы усматриваемъ, сколько потребова-
лось энергичной настойчивости, чтобы провести въ коринѳской общинѣ
дѣло, на которое эта община, судя по всѣмъ заявленіямъ Павла, была
вполнѣ способна, и къ которому ее должно было бы побудить уже одно
уваженіе къ апостолу, особенно же духъ христіанской общности.
Этотъ недостатокъ усердія къ пожертвованіямъ, недостатокъ духа
общности сказывается и во внутреннихъ дѣлахъ общины; онъ проникаетъ
и въ общія трапезы, болѣе всего олицетворявшія мысль о братствѣ. Су-
ществовалъ обычай, чтобы по вечерамъ, вѣроятно., каждое воскресенье —
собиралась община для совмѣстной трапезы. Помѣщеніе предоставлялось
общинѣ, надо полагать, однимъ изъ зажиточныхъ членовъ, какъ, напр.,
Гаемъ. Всякій, въ отличіе отъ обычая греческихъ обществъ, гдѣ расходы
по трапезѣ покрывались изъ средствъ общественной кассы или отдѣльными
членами, приносилъ съ собой свой паекъ; но было предусмотрѣно, что все
принесенное должно составить одно цѣлое и затѣмъ уже раздѣляться между
всѣми равными частями. Самъ Господь, Которому приносились дары, дол-
женъ былъ ЯВЛЯТЬСЯ какъ бы ВЪ качествѣ хозяина (хирсахаѵ аеілѵоѵ I. 11, 20).
Молитва и назидательное слово должны были дать религіозное освященіе
вечерѣ. На дѣлѣ, однако, создалось нѣчто совершенно иное. Мы, конечно, не
въ правѣ предположить, что христіане не исполняли того, что было постоян-
нымъ обычаемъ даже у язычниковъ и іудеевъ—освященія трапезы возлія-
ніемъ и молитвою Но характеръ общей трапезы отсутствовалъ: всякій
оставлялъ принесенное имъ для себя и, совершенно не заботясь о другихъ,
собрались ли уже всѣ, было ли у всякаго достаточно ѣды, брался за собствен-
ное кушанье. Такимъ образомъ, именно во время этихъ общихъ трапезъ
непріятно сказывались соціальныя различія, чувствовавшіяся въ самомъ
строѣ общины: въ то время, когда одни предавались обильному, даже чрез-
мѣрно обильному пиршеству, другіе съ голоднымъ желудкомъ должны были
смотрѣть завистливыми глазами на этотъ пиръ. Павелъ усматривалъ въ
этомъ явленіи уничтоженіе характера вечери Господней.
Дѣйствительно, нарушалось не только братство общины и, вмѣстѣ съ
тѣмъ, не признавалось равное положеніе всѣхъ безъ исключенія членовъ
общины передъ Господомъ, но поведеніемъ тѣхъ, которые весело пировали
до опьянѣнія—упрекъ апостола „одинъ пьянъ", надо полагать, не былъ пре-
увеличеніемъ,—осквернялось торжество вечери Господней. Пусть нѣкото-
рыми этой вечерѣ придавался характеръ радостной трапезы, символизо-
вавшей скорѣе предстоящее торжество второго Пришествія І’оспода, чѣмъ
принесеніе самого Спасителя въ жертву, эксцессы все же оставались экс-
цессами, и Павелъ борется противъ нихъ энергично, ясно выдвигая на пер-
вый планъ отнойіеніе Господней вечери къ смерти Христа и внушая это
общинѣ всѣми силами. Эти заблужденія во время вечери кажутся ему, какъ
и случай кровосмѣшенія,—самыми тягчайшими явленіями въ строѣ общины.
Онъ ставитъ съ ними въ связь многочисленные случаи заболѣваній и смерти
11, зо,' всѣ эти случаи есть Божье наказанье за неуваженіе къ Господу, ска-
завшееся въ оскверненіи Его вечери. При этомъ апостолъ дѣлаетъ первую
попытку уничтожить характеръ пиршества этихъ вечерь и превратить ихъ
въ религіозно-символическіе акты, почему и предписываетъ утолить тѣ-
лесный голодъ, если онъ слишкомъ чувствителенъ, дома. Главной причи-
ной этихъ безпорядковъ йо время общихъ трапезъ мы должны считать от-
сутствіе опредѣленной организаціи и твердаго управленія общиною. Позд-
Коринѳская община.
315
нѣе, когда всѣ пожертвованія сначала приносились къ епископу, имъ освя-
щались и раздавались, была поставлена дѣйствительная преграда подоб-
нымъ явленіямъ. Пока апостолъ пребывалъ въ Коринѳѣ, руководство об-
щиною, естественно, находилось въ его рукахъ; весьма вѣроятно, что и
Аполлосъ располагалъ такимъ же естественнымъ перевѣсомъ въ общинѣ.
Покинутая, однако, стоявшими во главѣ ея авторитетами, предоставлен-
ная самой себѣ, община не могла сохранить должнаго равновѣсія.
Община не сумѣла сама создать себѣ прочной организаціи, и это, ко*
нечно, свидѣтельствуетъ о недостаткѣ въ ней нравственной силы. Слишкомъ
силенъ былъ еще индивидуализмъ, вызывавшій, правда, съ другой стороны,
религіозный энтузіазмъ. Можно было бы обратить упреки и противъ са-
мого Павла; какъ могъ онъ оставить еще столь незрѣлую общину, не со-
здавъ для нея сначала надлежащей опоры въ твердой организаціи? Но и
въ этомъ опять-таки сказывается религіозное величіе апостола: онъ—про-
повѣдникъ Евангелія; организаторомъ церкви онъ сдѣлался поневолѣ'.
Весьма осторожно навязываетъ онъ свой авторитетъ: мы видѣли, какъ онъ
стремится создать въ общинѣ авторитетъ Стефану,—этому первообращен-
ному, посвятившему себя по собственному почину общиннымъ дѣламъ,
готовому къ жертвамъ христіанину; дѣйствуетъ онъ при этомъ, однако,
лишь путемъ увѣщеваній.
Тонъ этихъ увѣщеваній становится особенно энергичнымъ, когда онъ
говоритъ о нарушеніи благочестія на Господней вечерѣ: „объ остальномъ,
когда приду, распоряжусь". Эго является прелюдіей апостольскихъ цер-
ковныхъ уставовъ (сііаіахсі.ч) позднѣйшихъ временъ и, безъ сомнѣнія, апо-
столу, какъ таковому, принадлежитъ право на нихъ: его власть—нѣчто въ родѣ
отеческой власти надъ вызванными имъ же къ жизни общинами, I, 4,и сл.
Придерживаясь разумной педагогіи, онъ, однако, щадитъ самочувствіе об-
щины. Если онъ грозитъ и имъ шутя, точно дѣтямъ: съ жезломъ придти ли
къ вамъ? I, 4,2і, то зато всюду, гдѣ онъ говоритъ серьезно, онъ предпочи-
таетъ дѣйствовать подкупающимъ увѣщеваніемъ, а не проявленіемъ своего
авторитета. Онъ строго осудилъ коринѳянъ за отсутствіе братства, но
сильнѣе подѣйствовало, какъ кажется, на нихъ то, что апостолъ постоянно
обращается къ нимъ съ привѣтствіемъ „братья" и подъ конецъ еще напо-
минаетъ имъ, не забывать братскаго цѣлованія. 1, 16,зо-
Къ указаннымъ недочетамъ общины слѣдуетъ прибавить еще дру-
гіе, опять таки тѣснѣйшимъ образомъ связанные съ нравами коринѳянъ.
Коринѳскій пьяница является постояннымъ дѣйствующимъ лицомъ комедій;
несомнѣнно поэтому вполнѣ серьезно упоминаетъ Павелъ въ указанныхъ
уже мѣстахъ, на ряду съ блудниками и разбойниками, и пьяницъ, присое-
диняя къ нимъ и клеветническихъ болтуновъ. Врядъ ли можно видѣть въ
этихъ упоминаніяхъ профилактическое средство; мы видѣли, что даже во
время общихъ трапезъ въ общинѣ нѣкоторые напивались до полнаго опья-
нѣнія; вспомнимъ и вызывающій тонъ, допущенный общиною по отноше-
нію къ апостолу.
Всѣ эти наблюденія получатъ, однако, правильное освѣщеніе лишь въ
томъ случаѣ, если мы обратимъ вниманіе на тотъ глубокій расколъ, кото-
рый чувствовался во всей общинѣ: всюду мы наталкиваемся на раздѣленіе
на „сильныхъ" и „слабыхъ": назовемъ такъ оба эти направленія, примыкая
къ способу выраженія апостола, вызванному дѣйствіями первыхъ I, 8,? сл,;
мы могли бы также назвать первыхъ эмансипированными, вольнодумцами,
а послѣднихъ—робкими. Ясное пониманіе сущности и возникновенія этихъ
двухъ направленій имѣетъ основное значеніе для опредѣленія нравствен-
316
ДрЕВНТ.ЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
наго состоянія общины. Направленія эти отнюдь не совпадаютъ, какъ по-
лагали, съ тѣми двумя элементами, изъ которыхъ составилась христіан-
ская община: язычниками и іудеями. О численномъ отношеніи этихъ двухъ
составныхъ частей общины намъ ничего не извѣстно. Пусть Павелъ и на-
чалъ свою дѣятельность* въ синагогѣ, „Дѣян. ап.“ 18л; но вскорѣ наступилъ
разрывъ, 6 сл. Въ сосѣдній съ синагогой домъ прозелита Титія Іуста пошли
за нимъ, правда, вмѣстѣ съ начальникомъ синагоги Криспомъ и домашними
его, еще и нѣкоторые другіе іудеи—напр., Аквила и Прискиллъ: все же
большинство общины составилось, надо думать, изъ бывшихъ язычниковъ.
Іудеи, послѣдовавшіе за Павломъ, едва ли тождественны со „слабыми": уже
разрывъ ихъ съ синагогою, переходъ на сторону Павла и его языческо-
христіанской общцны предполагаетъ присутствіе въ этихъ смѣльчакахъ
большой духовной силы и свободы. Мы находимъ среди нихъ даже такихъ,
которые настолько желаютъ окончательнаго разрыва съ іудействомъ, что
стыдятся признаковъ обрѣзанія, 1, 7,18. Съ другой стороны, Павелъ среди
„слабыхъ" называетъ именно прежнихъ язычниковъ, говоря о „продолжаю-
щейся у нихъ привычкѣ къ идоламъ", I, 8,7.
Въ чемъ именно состоитъ различіе этихъ двухъ направленій? Одна
сторона признаетъ существеннымъ, типичнымъ и новымъ въ христіанствѣ
свободу, другая—святость. И то и другое, конечно, являются основными
идеями христіанства, которыя1 однако, при одностороннемъ ихъ подчерки-
ваніи и невѣрномъ толкованіи мысли могли стать весьма опасными.
„Не свободенъ ли я?“, такъ начинаетъ апостолъ—въ смыслѣ первой
изъ названныхъ партій—свою самозащиту, I, 9 і, и. „Все мнѣ позволено"—
повторяетъ онъ неоднократно ихъ устами, I, 6, 12; 10, зз. Быть-можетъ, это
были слова, произнесенныя имъ самимъ во время своей проповѣди въ
Коринѳѣ. Но въ какомъ смыслѣ поняты были и для чего были использованы
въ Коринѳѣ эти слова апостола? Онѣ должны были покрыть сношенія съ
язычниками, вплоть до участія въ ихъ жертвенныхъ празднествахъ. I, 8,» сл.
Онѣ должны были служить оправданіемъ того, что не стали больше
различать естественное отъ нравственнаго въ общеніи половъ, I, 16, 12 сл.
Подъ этимъ паролемъ, пробиралась, пренебрегая всѣми обычаями, женская
эмансипація, I, 1, з сл. Велись ли тяжбы, происходили ли безпорядки во время
Господней трапезы, неизмѣнное „все мнѣ позволено" служило оправданіемъ.
Изъ радостнаго исповѣданія свободнаго отъ Закона Евангелія сдѣлали па-
роль клонящагося къ распутству свободомыслія.
Мы уже видѣли, что кой-гдѣ, быть-можетъ, дѣло обстояло не такъ
плохо, какъ казалось; все это движеніе было скорѣе теоретическимъ вы-
ступленіемъ въ защиту безусловнаго права свободы, чѣмъ фривольностью,
завѣдомо поощрявшей безнравственность. Но эти христіане обманывались
въ самихъ себѣ. Свобода, провозглашенная основнымъ закономъ, помимо
ихъ желанія толкала ихъ къ необузданному пользованію ею. Истинный,
глубокій смыслъ свободы былъ истолкованъ ложно; его искали во всякихъ
внѣшнихъ проявленіяхъ. Рабъ, вмѣсто того, чтобы радоваться свободѣ во
Христѣ, жаждалъ внѣшняго освобожденія; іудей, вмѣсто признательности
за свободу, данную ему раскрѣпощеніемъ его отъ Закона, старался отдѣ-
латься отъ обрѣзанія; другіе искали и находили свободу прежде всего въ
вещахъ, заходящихъ за предѣлы христіански-при стойнаго и даже за предѣлы
нравственно-дозволеннаго.
При этомъ достойна быть отмѣченной, какъ прелюдія позднѣйшихъ
проявленій, связь, установившаяся между такимъ стремленіемъ къ свободѣ и
интеллектуалистическимъ просвѣщеніемъ. Оправданіемъ злоупотребленія
Коринѳская община.
317
христіанской свободой является просвѣщенное познаніе уѵшаь; і, 8 і. Какого
рода было это просвѣщеніе, узнаемъ мы изъ разсужденій о Воскресеніи:
оно отрицается, ибо »его нельзя себѣ представить 1, 15, ч, Это плоско
раціоналистическое, напоминающее скептицизмъ софистовъ, просвѣщеніе,
съ которымъ, какъ это ни странно, рука-объ-руку идутъ воззрѣнія о почти
волшебномъ дѣйствіи крещенія, и является тѣмъ, что признается существен-
нымъ въ христіанскомъ богословіи: изъ Евангелія почерпнута лишь мысль,
что Богъ Единъ, и поэтому идолы — ничто, 1, 8, і. Они абсолютно не счи-
таются съ тѣмъ, что существуетъ еще многое между небомъ и землею, чего
нельзя объяснить вышеприведенной округленной формулой—„есть много
боговъ и господъ много", говоритъ Павелъ, 1, 8, е; они не желаютъ понять,
что существуютъ невидимыя силы, которыхъ долженъ опасаться человѣкъ,—
демонами называетъ ихъ Павелъ согласно съ представленіями того времени,
нашъ болѣе абстрактный образъ мышленія назвалъ бы ихъ духомъ, тенден-
ціями язычества, что существуетъ сатана, стремящійся дѣйствовать въ ущербъ
освященнымъ Богомъ, 1, 5, »;—II, 2, и. Такого рода просвѣщеніемъ сторонники
указаннаго воззрѣнія толкаютъ на погибель себя самихъ и своихъ братьевъ,
тѣхъ слабыхъ, къ которымъ они относятся столь презрительно.
Два недостатка осуждаетъ Павелъ въ этомъ свободомысліи. Свободо-
мысліе, во-первыхъ, опасность для даннаго „сильнаго '; опьяненный свободой,
онъ попадаетъ во власть темныхъ силъ язычества. „Я не хочу, чтобы вы
были въ общеніи съ бѣсами", говоритъ Павелъ, I, 10, м. „Все позволено, но
не все полезно; все позволено, но ничто не должно обладать мною". 1, 6,12.
Результатомъ свободомыслія, во-вторыхъ, является нарушеніе братской любви
по отношенію къ слабому; сильный, отягощая этимъ свою собственную со-
вѣсть, ставитъ слабаго въ крайне опасное положеніе, соблазняя его совершить
что-либо противное совѣсти: „все позволено, но не все полезно; все позво-
лено, но не все назидаетъ; никто не ищи своего, но каждый пользы другого"
(1 10, аз сл.); „знаніе дѣлаетъ надменнымъ, а любовь назидаетъ" (I, 8, і).
Могли возражать, что именно слабыхъ-то и надо просвѣщать, вѣдь обязан-
ность любви—возвышать ихъ до себя. Павелъ возражаетъ не безъ ироніи:
„если кто-нибудь увидитъ, что ты, имѣя знаніе, сидишь за столомъ въ
капищѣ, то совѣсть его, какъ немощнаго, не расположитъ ли и его ѣсть
идоложертвенное? Конечно: погибнетъ отъ твоего знанія немощный братъ,
за котораго умеръ Христосъ". А согрѣшая такимъ образомъ противъ
братьевъ и уязвляя немощную совѣсть ихъ, вы согрѣшаете противъ Христа"
1, 8 ю—12.
Какъ обстояло дѣло съ этими „слабыми"? Дѣйствительно ли они
представляли собою, какъ утверждали сильные, людей, остановившихся на
низшей ступени христіанства? Возможно ли было помочь имъ путемъ
просвѣщенія? Ихъ слабостью была ихъ серьезность. Они уловили изъ
Евангелія, что въ немъ дано нѣчто новое, идущее вразрѣзъ со всей ихъ
предшествовавшей жизнью и требующее поэтому полнаго отказа отъ всего
того, что находилось въ какой-либо связи съ язычествомъ. Всюду они
боялись оскверненія, не только отъ безнравственности, но въ одинаковой
степени и отъ общенія съ демонами и ихъ культомъ. Мы уже видѣли, что
это соотвѣтствовало весьма распространенному въ іудействѣ, можно ска-
зать, господствовавшему воззрѣнію: христіане изъ іудеевъ были предраспо-
ложены къ такому пониманію. Но и серьезно настроенный язычникъ, ставъ
христіаниномъ, долженъ былъ почувствовать отвращеніе къ безнравствен-
ности язычества и его культу и придти къ такимъ же воззрѣніямъ.
Намъ только не извѣстно въ точности, какъ глубоко проникали эти воз-
318
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
зрѣнія. Что осуждался блудъ, и упомянутый случай кровосмѣшенія вызвалъ
волненія, это само собою разумѣется: именно „слабые*, по всей вѣроятности,
и составляли главную часть того большинства, котороелпособствовало Павлу
выйти, наконецъ, побѣдителемъ. Что отвергалось мясо языческихъ жертво-
приношеній, ясно вытекаетъ изъ словъ апостола, — впрочемъ, за слабыми
Коринѳа въ этомъ отношеніи послѣдовала вся позднѣйшая церковь. Но
рядомъ съ этимъ, очевидно, считалось непристойнымъ,—по крайней мѣрѣ,
нѣкоторые доходили до этого—употребленіе мяса, такъ какъ оно могло быть
взято отъ языческаго жертвоприношенія. Отсюда былъ одинъ лишь шагъ
до полнаго воздержанія отъ мяса—не изъ-буддійско-пиѳагорейскихъ мотивовъ
и не изъ-за іудейскаго кошерства, а лишь въ силу страха передъ демонами.
Слова Павла, однако: „и потому, если пища соблазняетъ брата моего, не буду
ѣсть мяса во вѣкъ, чтобы не соблазнить брата моего *, I, 8, із, несомнѣнно,
являются лишь повышеннымъ, преувеличеннымъ подъ вліяніемъ аффекта вы-
раженіемъ необходимости непремѣннаго воздержанія отъ всего непристой-
наго для брата; они отнюдь не даютъ намъ права сдѣлать на основаніи
ихъ заключенія въ родѣ вышеприведенныхъ.
Возможно далѣе, что отъ тѣхъ же „слабыхъ" исходили запросы относи-
тельно безбрачія: отвращеніе къ браку слѣдуетъ разсматривать какъ ре-
зультатъ подобной же повышенной боязни всего безнравственнаго. Такое
отвращеніе ко всему языческому прежде всего вызывало боязнь продол-
женія смѣшаннаго брака, I, 7, і2 сл. Такого же рода соображенія вели, вѣ-
роятно, и къ отрицательному отношенію къ глоссолаліи, несомнѣнно, содер-
жавшей въ себѣ элементы, напоминавшіе язычество. Если Павелъ въ пер-
вую голову устанавливаетъ значеніе и право на существованіе этихъ про-
явленій христіанскаго духа, прямо противоположныхъ служенію безглас-
нымъ идоламъ, I, 12,' 2 сл., если онъ поясненія свои зак інчиваетъ увѣща-
ніемъ: „итакъ, братья, ревнуйте о томъ, чтобы пророчествовать, но не за-
прещайте говорить и языкомъ", I, 14, зе, то изъ всего этого ясно вытекаетъ,
что извѣстное настроеніе противъ всего этого было создано впервыс^нс
имъ, но существовало и раньше у нѣкоторыхъ изъ коринѳскихъ христіанъ,
какъ вполнѣ понятный протестъ противъ переоцѣнки этихъ явленій со
стороны большинства коринѳскихъ христіанъ. Вполнѣ естественно, что
здѣсь трезвое разсужденіе соединялось съ боязливо-строгимъ въ борьбѣ
противъ просвѣтительной тенденціи, стремившейся одновременно къ чу-
десно-эффектному. Во всякомъ случаѣ, контрастъ между „сильными" и „сла-
быми" являлся основнымъ въ тогдашней общинной жизни.
Что должны мы думать объ этомъ контрастѣ? Въ высшей степени
странно видѣть апостола поперемѣнно симпатизирующимъ то однимъ, то
другимъ. Въ брачномъ вопросѣ его симпатіи были на сторонѣ настроен-
ныхъ аскетически, но онъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, признаетъ, что право и до
извѣстной степени долгъ говорятъ и за противоположную точку зрѣнія.
Какъ ни рѣзко отрицательно относится онъ въ вопросахъ нравственности
и эмансипаціи къ просвѣтительнымъ точкамъ зрѣнія, онъ въ то-же время
въ вопросѣ о мясѣ языческихъ жертвоприношеній принципіально согла-
шается съ сильными; дѣлаетъ онъ это, правда, лишь для того, чтобы по-
томъ съ еще большей теплотою отстаивать права слабыхъ на снисхожденіе
и въ заключеніе придти къ положенію, совершенно обратному позиціи
„сильныхъ". Все это—не безсознательное колебаніе и отнюдь не лишенное
самостоятельности взвѣшиваніе противоположныхъ точекъ зрѣнія: Павелъ
стоитъ выше партійности. У него есть Евавгеліе, онъ говоритъ о „своемъ
Евангеліи", къ Рим. 2, і«: „всѣ они имѣютъ лишь по осколку этого Евангелія".
Коринѳская община.
319
Во всемъ этомъ проявляется незрѣлость христіанской общины, къ которой
апостолъ, конечно, имѣя въ виду указанное огромное противорѣчіе, въ
концѣ концовъ, обращается такъ: „Бодрствуйте, стойте въ вѣрѣ, будьте му-
жественны, тверды; все у васъ да будетъ съ любовью", 1, 16, ізсл.
Если намъ приходится признать „за слабыми" болѣе сильное стрем-
леніе къ нравственности, то все-таки „сильнымъ" нельзя отказать въ при-
сутствіи большей нравственной силы. Нравственная строгость „слабыхъ",
правда, затерялась въ не-евангельскомъ мелочномъ страхѣ; ложно напра-
вленная сила сказалась въ несвойственной христіанству недисциплиниро-
ванности- „сильныхъ". Не боязнь и не упорство, а лищь связанная любовью
свобода могла привести къ цѣли.
Мы нарочно не касались до сихъ поръ одного отрицательнаго явленія
въ жизни общины, неоднократно признававшагося основнымъ, а именно:
партійности внутри коринѳской общины. Эта партійность есть только одно
изъ проявленій, на ряду съ другими, недостаточной крѣпости нравственныхъ
устоевъ общины, она отнюдь не является источникомъ недочетовъ общины.
Раньше господствовавшее мнѣніе, что все сказанное Павломъ въ первомъ
посланіи къ коринѳянамъ относится къ одной изъ знакомыхъ намъ по пер-
вымъ четыремъ главамъ посланія партійныхъ группъ, надо считать необ-
основаннымъ преувеличеніемъ значенія этого явленія. Павелъ, по всей вѣ-
роятности, говоритъ о партіяхъ въ началѣ посланія, руководствуясь совер-
шенно вѣрнымъ соображеніемъ, что тѣ крупныя требованія, которыя онъ
имѣлъ въ виду предъявить въ дальнѣйшемъ, могли подѣйствовать лишь
въ томъ случаѣ, если въ общинѣ будетъ царить согласіе. Обо всемъ этомъ
дѣлѣ онъ говоритъ, однако, характеризуя его скорѣе какъ глупое ребяче-
ство, чѣмъ какъ коренную ошибку. Выставляя при разборѣ этого дѣла
высшіе мотивы, онъ дѣйствуетъ вполнѣ согласно своей манерѣ принци-
піальнаго отношенія ко всякому вопросу.
Поводъ къ разладу былъ данъ, безсознательно, Аполлосомъ, але-
ксандрійскимъ евреемъ, который, будучи хорошимъ ораторомъ и весьма
освѣдомленнымъ въ Священномъ Писаніи человѣкомъ, ’ показалъ себя и
весьма дѣятельнымъ распространителемъ Евангелія среди іудеевъ. Послѣ
отъѣзда апостола, онъ, рекомендованный сотрудниками Павла, прибылъ въ
Коринѳъ и проявилъ здѣсь чрезвычайно живую и плодотворную дѣятель-
ность. Принципіальныхъ разногласій между нимъ и Павломъ не существо-
вало. Павелъ смотритъ на него какъ на вполнѣ солидарнаго съ нимъ со-
трудника и не только не противится второму посѣщенію имъ Коринѳа, но
даже горячо ходатайствуетъ о немъ, 1, 16, і-\ Только въ формѣ замѣча-
лось нѣкоторое различіе, ибо блестящее краснорѣчіе александрійца, его
глубокоосмысленное, аллегорическое толкованіе писанія рѣзко отличалось
отъ той простоты, съ которою Павелъ объяснялъ главные пункты Евангелія.
Аполлонъ вскорѣ пріобрѣлъ кругъ восторженныхъ поклонниковъ. Очевидно,
однако, что только послѣ его отъѣзда съ особой силой проявилось просла-
вленіе этого мастерски владѣвшаго словомъ проповѣдника и притомъ въ
столь рѣзкой формѣ, что другая часть общины сочла себя оскорбленной.
Эта часть общины подчеркнула, что апостолъ Павелъ является все-таки
учредителемъ общины, и что онъ, прежде всего, заслуживаетъ благодар-
наго почитанія. И, какъ это бываетъ обыкновенно, споръ лишь обострилъ
контрастъ, такъ какъ въ пылу спора уничижали права и преимущества
противника: заявленію „я Аполлосовъ"—противопоставлялось рѣзкое „а я—
Павловъ". И разъ уже были на лицо такіе пароли, то не удивительно, что
возникали и новые, и іудейско-христіанскій кружокъ сгруппировался около
320 Древнтйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
пароля: „я—Кифинъ" (Петра) 1 1, ]2; 3,22. Возможно, что по этому поводу
возникали довольно бурные споры; однако, религіозное единство общины
этимъ уничтожено не было. Павелъ пишетъ не къ отдѣльной группѣ, а къ
коринѳской общинѣ во Христѣ. Онъ не требуетъ присоединенія къ одному
изъ направленій, а уничтоженія партійности, сліянія въ высшемъ единствѣ
общины, противопоставляя тремъ партійнымъ паролямъ, произведеннымъ
отъ именъ людей, единственно допустимый христіанскій пароль: „я—Хри-
стовъ". Разъясненіе это всецѣло построено на основной мысли полнаго
подчиненія всякаго человѣческаго авторитета единственно дѣйствительному
авторитету Христа, покоящемуся, въ концѣ концовъ, на авторитетѣ Самого
Господа. То, что онъ говоритъ о настоящей проповѣди Евангелія, о раз-
личіи между мудрствующей проповѣдью и скромнымъ возвѣщеніемъ Слова
Господня, объ отношеніяхъ между его дѣятельностью и дѣятельностью
Аполлоса, всегда заканчивается указаніемъ на Христа и черезъ Него
на Бога.
Споры эти объясняли какъ естественное проявленіе, столь характер-
наго для эллиновъ, партійнаго духа,—запрещалъ же якобы одинъ изъ Со-
лоповыхъ законовъ непартійность. Страсть къ дебатамъ и спорамъ при-
няла на почвѣ новой христіанской общины эту форму. Это, конечно,
вѣрно. Однако, Павелъ усматриваетъ здѣсь еще нѣчто другое недостатокъ
христіанскаго сознанія, до нѣкоторой степени отрицаніе Господа. И, на
самомъ дѣлѣ, партійность въ Коринѳѣ опредѣленно показываетъ намъ, что
у коринѳскихъ христіанъ было мало,—чтобы не сказать: совершенно не было—
яснаго общиннаго сознанія. Индивидуалистическія тенденціи, на которыя мы
наталкивались неоднократно, проявляются здѣсь въ самой опредѣленной
формѣ. Дорожили неограниченною свободою не только въ частной жизни,
но хотѣлось и въ общинѣ проявить личный свой вкусъ, свои индивидуаль-
ныя наклонности. За обоготвореніемъ авторитетовъ, въ концѣ концовъ, скры-
валось, и это ясно было понято Павломъ и энергично осуждалось имъ,
личное тщеславіе, стремленіе освободиться вообще отъ всякаго авторитета.
Мы не знаемъ, существовала ли связь между этой партійностью и
отмѣченнымъ выше контрастомъ, разъединившимъ „сильныхъ" отъ „сла-
быхъ"? Возможно предполагать, что приверженцами талантливаго Аполлоса
были вольнодумцы, гордившіеся своимъ знаніемъ, приверженцами склон-
наго къ аскетизму Павла—слабые. Однако, ни Аполлоса нельзя считать
отвѣтственнымъ за плоское просвѣщеніе вольнодумцевъ, ни Павла за бояз-
ливость ихъ противниковъ, не говоря уже о Кифинахъ, которыхъ нельзя
отнести ни къ тѣмъ, ни къ другимъ. Не исключена возможность, что эти
направленія въ общинѣ скрещивались, и нѣкоторые приверженцы Аполлоса
были боязливы, а сторонники Павла—свободомыслящи или наоборотъ. Одно
лишь ясно: корнемъ этихъ недочетовъ являлось самоувѣренное, самодоволь-
ное честолюбіе, въ силу котораго игнорировались всякія высшія соображенія.
Болѣе всего сказывается эта самоувѣренность и самовозвеличиваніе
въ отношеніяхъ къ апостолу. Сравнительно мало значенія имѣетъ то, что
въ борьбѣ мнѣній, въ спорахъ о преимуществахъ проповѣди ставили
Павла и Аполлоса на одну доску и въ большинствѣ случаевъ высказыва-
лись противъ Павла: апостолъ говоритъ: „для меня мало значитъ, вы ли
меня судите или вообще судъ человѣческій". Важнѣе, что при этомъ го-
ворили объ этихъ вещахъ тономъ, который строго бичуется апостоломъ
въ слѣдующихъ горькихъ, ироническихъ выраженіяхъ: „вы уже пресыти-
лись, вы уже обогатились, вы уже стали царствовать безъ насъ"; „мы
безумны Христа ради, а вы мудры во Христѣ; мы немощны, а вы крѣпки,
Коринѳская община.
321
вы въ славѣ, а мы въ безчестіи". 1, 4, з, 8, ю. Мы уже ознакомились, на
примѣрахъ съ тѣмъ, какъ ложно истолковывали слова апостола, чтобы
потомъ укорять его въ совершенно неприличномъ тонѣ: „то, чего ты тре-
буешь, не исполнимо". Мы видѣли, какъ легко отклонила потомъ община
серьезное и убѣдительное требованіе апостола, а также какъ приличномъ
появленіи апостола въ Коринѳѣ коринѳская община дерзнула настаивать
на своемъ. Какъ рѣзко настроена была община противъ апостола, видно
изъ того, что и въ послѣдній моментъ предложеніе апостола было принято
не единогласно, а лишь большинствомъ.
Къ этой развившейся внутри общины оппозиціи съ теченіемъ времени
присоединился еще новый, чуждый элементъ: іудаистская агитація. Лишь
благодаря соприкосновенію этихъ двухъ теченій положеніе стало столь
опаснымъ. Быть-можетъ, уже и въ то время, когда Павелъ писалъ первое
посланіе, въ Коринѳѣ находились отдѣльные іудаисты, которые, будучи уже
христіанами, такъ крѣпко держались еще за іудейство, что объединялись
около синагоги, а не около общины Павла. Павелъ пытается подать имъ
черезъ эту преграду свою братскую руку. Но агрессивная агитація, напра-
вленная противъ общины, могла развиться только въ промежутокъ времени
между двумя посла ніями, вѣроятно, благодаря подкрѣпленію изъ Іерусалима. На-
шимъ источникомъ почти исключительно является второе посланіе. Мы еще
поговоримъ о характерѣ этого іудаизма въ другомъ мѣстѣ. Здѣсь іудаизмъ
интересуетъ насъ лишь постольку, поскольку онъ повліялъ на коринѳскую
общину и ея отношенія къ апостолу.
Атака была направлена непосредственно противъ личности апостола.
Дабы подкопаться подъ его авторитетъ, у него отняли его пароль — Христа;
его право на этотъ пароль оспаривалось, его требовали для себя іудаисты:
какъ можетъ Павелъ говорить вамъ: „я—Христовъ", т.-е. Его ученикъ, вѣдь
онъ такъ же, какъ и вы, вовсе не видалъ Христа. Мы одни, какъ непосред-
ственные ученики Христа, имѣемъ право такъ говорить, II, 10, т. Такимъ
образомъ, и Евангеліе Павла могло быть лишь неполнымъ, нуждающимся
въ поправкахъ. Но еще того больше: былъ затронутъ его нравственный
обликъ. Сборъ послужилъ къ тому, чтобы вызвать сомнѣнія относительно
честности апостола и его сотрудниковъ, II, 12, и— ів. То, что на самомъ дѣлѣ
апостолъ отказался отъ малѣйшей матеріальной поддержки со стороны ко-
ринѳянъ, было истолковано въ такомъ смыслѣ, что послужило подтвержде-
ніемъ возбужденнаго противъ апостола подозрѣнія, II, іа, із-із; искали
въ этомъ и признака недостаточной любви. Въ яркихъ краскахъ была обри-
сована якобы проявленная по отношенію къ коринѳянамъ, столь щепетиль-
нымъ ко всякому намеку на опеку, надменность, II, 10, э. Указывали рядомъ
съ этимъ на сильно контрастирующую съ этою надменностью нетвердость
въ личныхъ выступленіяхъ, II, 10, ю сл. Апостолъ будто бы неясенъ, неправ-
дивъ; это будто бы сказывается въ его сообщеніяхъ, въ его обѣщаніяхъ
И, 1, із. Высказывались, наконецъ, сомнѣнія не только относительно его
искренности, но и относительно его нравственной чистоты, II, 4. з. Его
болѣзнь, замѣченная коринѳянами, какъ-разъ во время его краткаго посѣ-
щенія, казалась при такомъ пониманіи его личности наказаніемъ Божьимъ,
II, 12, ѵ. Откровенія, которыми онъ хвалился, явленіе ему Христа, на кото-
ромъ основывалъ онъ все свое апостольское право, 1, 9, і, якобы показы-
вали, что апостолъ „дошелъ до неразумѣнія", 2, 11, ів; іа, и.
Это была систематическая атака, въ которой не было упущено изъ
виду ни малѣйшей слабости. И она, по всей вѣроятности, имѣла успѣхъ,
во всякомъ случаѣ, до извѣстной степени. Если Павелъ считаетъ нужнымъ
Общая исторія европейской культуры, т. V.
21
322
Древнъйпіія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
подробно опровергать возводимыя на него обвиненія, то онъ, должио-быть,
предполагалъ, что обвиненія эти произвели впечатлѣніе на общину. Нѣко-
торая часть общины, несомнѣнно, обвиненіямъ повѣрила. Мы наблюдаемъ
здѣсь, какъ это часто случается въ жизни, совмѣстное дѣйствіе противопо-
ложныхъ крайностей: подозрѣнія, высказанныя ревностными законниками-
іудаистами по адресу апостола, будто бы отпавшаго отъ закона, охотно
выслушивали именно вольнодумцы, которые сами возстали противъ всякихъ
законовъ и обычаевъ. То, что вообще могли возникнуть сомнѣнія отно-
сительно безкорыстія и нравственной чистоты апостола, является пе-
чальнымъ указаніемъ на незрѣлость нравственнаго критерія, болѣе того,
на собственное расположеніе къ безнравственности многихъ членовъ общины.
Во всякомъ случаѣ, такое отношеніе наглядно показываетъ, что чувство
уваженія къ апостолу не было такимъ, какимъ оно должно было бы быть.
Павелъ чувствовалъ себя по отношенію къ общинѣ отцомъ, но въ общинѣ
не было безусловнаго, чисто-дѣтскаго довѣрія къ его руководству.
Не слѣдуетъ, однако, и здѣсь быть одностороннимъ. Слѣдуетъ принять
во вниманіе, что все-таки община повторно спрашивала мнѣнія апостола.
Обращеніе коринѳянъ, отвѣтомъ на которое является второе посланіе, не
являлось частнымъ или исходящимъ отъ отдѣльной группы; оно шло отъ
всей общины. И при всей непристойности тона оно носитъ все-таки дѣтСки-
наивный характеръ, сказывающійся въ томъ, что у апостола просятъ разъ-
ясненій по поводу всѣхъ спорныхъ пунктовъ въ общинѣ: всѣ направленія, и
аскетическое и вольнодумное, дѣйствуютъ въ этомъ отношеніи согласно.
Всѣ они просятъ самого Павла о томъ, чтобы онъ повліялъ на Аполлоса,
и тѣмъ способствовалъ его возвращенію въ Коринѳъ. При всемъ увлеченіи
Аполлосомъ, въ общинѣ, очевидно, все же существовала почти ревнивая
любовь къ Павлу. Какой смыслъ имѣло бы иначе для противниковъ Павла
истолковывать его отказъ отъ матеріальной поддержки, какъ вызванный
недостаточной любовью апостола къ общинѣ? Эта любовь общины, въ концѣ
концовъ, восторжествовала. Оскорбивъ апостола тдкъ сильно, коринѳскіе
христіане вдругъ сознали свою неправоту. Во второмъ посланіи апостола
за всѣми его оправданіями слышатся нѣжныя нотки стоящей внѣ всякихъ
сомнѣній и борьбы примиренной любви. Не хотѣлъ апостолъ „приходить съ
огорченіемъ"—II, 2, і, но „онъ могъ прійти въ радости" Д. А. 20, = сл.
Мы сможемъ понять эти отношенія къ апостолу, эту удивительную
смѣсь тяготѣнія къ нему и отталкиванія лишь въ томъ случаѣ, если примемъ
во вниманіе, какой еще юной, какой незрѣлой была община. Говоритъ же имъ
апостолъ, что они точно грудныя дѣти. И все-таки насколько зрѣлой, на-
сколько взрослой считала себя община, напоминая собою юношу, только-
что перешагнувшаго порогъ дѣтства и испытывающаго гордое сознаніе
собственнаго достоинства, не желающаго болѣе подчиняться отеческимъ
наставленіямъ! Ему еще недостаетъ опыта, полученнаго путемъ сознанія, что
всякій человѣкъ нуждается въ авторитетѣ. И все-таки онъ чувствуетъ себя
настолько неувѣреннымъ, что постоянно прибѣгаетъ къ чужому авторитету,
къ сожалѣнію, однако, часто къ авторитету ложному.
Все же въ причинявшемъ такъ много огорченій апостолу поведеніи
коринѳянъ, въ концѣ концовъ, сказывается присутствіе хотя еще и незрѣлой,
но несомнѣнной нравственной силы. Правда, нерадостную картину пред-
ставляетъ собою коринѳская христіанская община. Она способна съ самаго
начала разрушить всѣ иллюзіи объ идеальныхъ порядкахъ апостольскаго
вѣка. Люди и тогда были такими же, какъ и теперь. Христіанство должно
было считаться съ тѣми же затрудненіями, что и теперь. „Тѣло имѣетъ по-
Коринѳская община. 32:'.
хоть противъ духа". Непосредственность, съ которою вліяло здѣсь новое,
создаетъ, правда, впечатлѣніе усиленное; это новое, правда, привело въ дѣй-
ствіе силы, присутствія которыхъ нельзя было подозрѣвать, но краткій
промежутокъ времени помѣшалъ полному проникновенію, полному пропи-
танію старой матеріи новымъ духомъ. Все еще остро сказывались прежнія
привычки, безнравственность и пороки языческаго прошлаго. Отсутствіе
нравственной выдержки стояло въ кричащемъ противорѣчіи съ богатой
духовной одаренностью общины.
Особо характернымъ для коринѳянъ является при этомъ неразвитая
общинная солидарность. Соединяясь во время богослуженія, они во всемъ
остальномъ шли каждый своею дорогою, забывая, что христіанинъ лишь въ
качествѣ члена общины могъ пользоваться всѣми благами новой вѣры, что
только общность давала надежнѣйшую защиту противъ всѣхъ опасностей,
идущихъ извнѣ, и что всі эти условія создавали для каждаго въ отдѣльности
обязанности по отношенію къ общинѣ. Вмѣсто этого коринѳскіе христіане
особенно настойчиво проводили принципъ неограниченной личной свободы.
Неуваженіе къ братьямъ, отсутствіе должнаго уваженія къ апостолу явля-
ются прямымъ слѣдствіемъ этого ярко выраженнаго индивидуализма и
стремленія къ независимости. Какое дѣло было коринѳянамъ до другихъ
христіанскихъ общинъ, на которыя часто ссылался апостолъ, 1, 7 п; 11, і«, къ
чему было расходоваться на нужды какихъ-то палестинскихъ христіанъ?
Достаточно было заботиться о самихъ себѣ и не хотѣлось ни слушать на-
ставленій извнѣ, ни налагать на себя обязанностей по отношенію къ стояв-
шимъ внѣ общины. Къ христіанству относилось не иначе, какъ къ культу
Посейдона, Изиды, или матери боговъ: христіанство было для нихъ лишь
частью существованія, необходимою для жизни; сама жизнь имъ не опре-
дѣлялась.
Стоя на такой точкѣ зрѣнія, легко понять всѣ безпорядки и заблу-
жденія, царствовавшіе въ коринѳской общинѣ. Всѣ эти отдѣльные не-
дочеты кажутся, однако, значительными только на первый взглядъ; если
присмотрѣться къ нимъ ближе, они окажутся далеко не такъ ужъ опас-
ными. Въ общей же картинѣ коринѳской жизни они, конечно, отступятъ
далеко на задній планъ. Сколько честнаго стремленія видимъ мы на ряду
съ необузданностью! Стоитъ только вспомнить „слабыхъ". И при этомъ
самое лучшее, самое замѣчательное, конечно, для насъ неуловимо. Доброе
не блещетъ. Павелъ, конечно, писалъ свои посланія отнюдь не съ тѣмъ,
чтобы пѣть хвалебные гимны достоинствамъ своихъ общинъ: лишь необхо-
димость и недочеты, имъ подмѣченные, принудили его къ этому. Итакъ,
въ концѣ концовъ, общее сужденіе наше о нравственномъ состояніи общины
вовсе не будетъ безотраднымъ. Во всякомъ случаѣ, на лицо была жизнь,
было серьезное стремленіе. Что все это иногда, или, пожалуй, часто,
выходило изъ правильной колеи, является признакомъ бурной силы. Община
еще нуждалась въ христіанскомъ воспитаніи. И она нашла его. Дикія вол-
ненія этихъ неспокойныхъ умовъ въ дни Павла необходимо, казалось бы,
должны были разрушить слабую структуру общины. Разложившись на множе-
ство маленькихъ кружковъ, потерямъ благодаря отпаденію этихъ полуязычни-
ковъ наибольшую часть своихъ членовъ, община, казалось бы, должна была
исчезнуть съ лица земли. Вмѣсто этого мы, спустя приблизительно 40 лѣтъ,
опять видимъ коринѳскую общину, правда, снова потрясенной страстными
спорами, но все же въ такомъ состояніи, что самому существованію общины
отнюдь не грозила опасность; наоборотъ, какъ-разъ эту общину съ похва-
лой выдвигаютъ, какъ особенно содѣйствовавшую практическому осу-
21
324
Древнѣйшія христіанскія общины.
ществленію христіанства. На общинѣ вполнѣ оправдалось пророчество
апостола: „впрочемъ, братіе, радуйтесь, совершенствуйтесь, утѣшайтесь,
будьте единомысленны, мирны:—и Богъ любви и мира будетъ съ вами".
II, 13, и.
Македонскія общины: ѳессалоникійская и филиппійскэя.
Прежде, чѣмъ явиться въ Коринѳъ, Павелъ лѣтомъ 52 г. про-
шелъ Македонію. Высадившись на берегъ у Неаполя, апостолъ началъ
свою дѣятельность въ Филиппахъ, потомъ направился черезъ Амфиполисъ
и Аполлонію въ Ѳессалоники, гдѣ его дѣятельность продолжалась нѣ-
сколько недѣль. Бѣжавъ отъ преслѣдованій, онъ направился внутрь страны
и прибылъ въ захолустную Берэю; новыя преслѣдованія заставили его
быстро покинуть Берэю и отправиться морскимъ путемъ въ Аѳины, а
оттуда далѣе въ Коринѳъ, Д. А. 16, и сл.; 17, і, м, і5; 18, і. Что апостолъ
якобы совершенно не проповѣдывалъ ни въ Амфиполисѣ, ни въ Аполло-
ніи, я считаю, въ противность общепринятому мнѣнію, далеко не несо-
мнѣннымъ. О его дѣятельности въ Берэѣ мы также почти ничего не знаемъ;
ни единымъ словомъ не упоминается о ней въ обоихъ посланіяхъ къ
Ѳессалоникійцамъ. Не появись неожиданно среди выборныхъ отъ общинъ,
среди спутниковъ апостола Павла нѣкій Сопатръ, сынъ Пирра изъ Берэи,
можно было бы подумать, что въ Берэѣ апостолу не удалось учредить
постоянной общины Несомнѣнно, однако, что изъ всѣхъ македонскихъ
общинъ выдѣляются общины городовъ Ѳессалоники и Филиппъ.
Живописно раскинутая по склонамъ береговъ Ѳермейскаго залива
Ѳессалоника была главнымъ городомъ провинціи и, какъ и теперь, значи-
тельнымъ торговымъ центромъ, поддерживавшимъ сношенія съ Италіей по
Эгнатіевой дорогѣ черезъ Диррахій. Густо населенный, расположенный въ
„колыбели имперіи", городъ этотъ по своему значенію мало уступалъ Ко-
ринѳу. Такимъ же смѣшаннымъ было и населеніе города, гдѣ уже тогда
преобладали евреи. Жизнь тамъ, кажется, была дорога: апостолъ Павелъ и его
спутники не могли прокормиться своимъ трудомъ, къ Ѳессалоник., I, а, ».
Отстоявшіе въ 3-хъ часахъ пути вглубь страны, расположенные въ
обильной водою, плодородной долинѣ между Пангэемъ и Гемомъ, соединен-
ные Эгнатіевой дорогой съ Ѳессалоникой, Филиппы были довольно обшир-
нымъ городомъ. Теперь это пустынная, незаселенная груда развалинъ. Из-
вѣстный съ отдаленнѣйшихъ временъ сосѣдними золотоносными рудниками,
а съ 42 г. по Хр. Р. какъ мѣсто одной изъ рѣшительныхъ битвъ гражданскихъ
войнъ, городъ этотъ вновь выстроенъ былъ, какъ римская колонія, въ пра-
вленіе императора Августа. По свидѣтельству надписей тамъ преобладалъ
латинскій элементъ. У немногочисленныхъ евреевъ и прозелитовъ не было
собственной синагоги. Ихъ молитвенное мѣсто находилось за городскими
воротами на берегу рѣки.
Македонскія общины.
325
Дѣятельность Павла, сопровождаемаго Сильваномъ и Тимоѳеемъ, въ
этихъ городахъ не могла быть продолжительной, хотя цифры, даваемыя
Дѣяніями Апостольскими (нѣсколько дней, 16, «, одна суббота въ Филип-
пахъ, и, три субботы въ Ѳессалоникахъ, 17, а), вѣроятно, преуменьшены. Въ
Ѳессалоникѣ Павелъ, по меньшей мѣрѣ, дважды получилъ вспомощество-
ваніе изъ Филиппъ, къ Филипп. 4, іе. Такое же живое общеніе продолжалось
и потомъ. Изъ Аѳинъ Павелъ распорядился, чтобы Тимоѳей вернулся въ
Ѳессалонику. Получивъ сначала черезъ Тимоѳея, а затѣмъ и изъ другихъ
источниковъ точныя свѣдѣнія о состояніи молодой общины, онъ написалъ
изъ Коринѳа оба слѣдовавшія быстро одно за другимъ и сохранившіяся
до насъ посланія. Въ Коринѳѣ же онъ получилъ изъ Филиппъ переданныя
ему тамошними христіанами вспомоществованія, къ Коринѳ. II 11, в. Поэтому
онъ могъ говорить о томъ, что съ этой общиной, и только съ нею, онъ со-
стоитъ въ непрерывномъ общеніи, къ Филипп. 4, із. Во время своей послѣд-
ней поѣздки въ Коринѳъ, предпринятой имъ съ цѣлью посѣщенія и сбора,
послѣ того какъ еще ранѣе Тимоѳей, къ Коринѳ. I, 4, п; 16, и позднѣе Титъ,
къ Коринѳ. II, 2, із; 7, «, >з сл.; 8, іт, по тому же дѣлу проѣхали черезъ Македо-
нію, направляясь въ Коринѳъ, апостолъ самъ какъ на пути туда, такъ и
обратно былъ въ Македоніи осенью 57 и весною 58 г. (къ Коринѳ. I ю, а;
къ Коринѳ. II, 1, 16, къ Коринѳ II, 2, із; 7, а = Дѣян. Апост. 19, 2і, сл.; 20, і
А. 20, з. Въ Іерусалимъ его сопровождали въ качествѣ представителей
Берэи—Сопатръ, сынъ Пирра, и какъ представители Ѳессалоники—Аристархъ
и Секундъ, Филиппійскіе выборные включены въ обращеніе „мы“, Дѣян.
Апост. 20, і сл. Можно отмѣтить, что цѣлый рядъ македонцевъ постоянно сопро-
вождалъ Павла: Аристархъ, мало извѣстный намъ Гай, Д. А. 20, * сл., и
авторъ посланія съ обращеніемъ „мы" (не Лука). Этотъ Аристархъ все еще
находился при Павлѣ въ Кесареѣ, къ Колоссян. 4, ю, къ Филим. ы, и сопро-
вождалъ апостола въ 61 г. во время его слѣдованія въ Римъ, Д. А. 27, з.
Въ Римѣ мы находимъ при заключенномъ въ тюрьму Павлѣ особаго по-
сланнаго филиппійцевъ — Эпафродита, который опять привезъ вспомоще-
ствованіе, къ Филип. 4, ю сл. Заболѣвъ и не имѣя возможности продолжать
служить апостолу, онъ возвратился домой и захватилъ наше посланіе, къ Фи-
липп. 2,25, аз. Вскорѣ послѣ этого Тимоѳей по порученію апостола отправился
въ Филиппы, 2, іе. Въ случаѣ оправданія апостолъ собирался самъ отправиться
туда-же, 1, ы; 2, а. Хотя въ посл. къ Тимоѳ. I, 1, з и упоминается о новомъ
посѣщеніи апостоломъ Македоніи, однако, я не думаю, чтобы таковое состоя-
лось; это совершенно не согласуется съ извѣстнымъ намъ теченіемъ дѣлъ.
Свидѣтельствуютъ намъ объ этомъ постоянномъ общеніи только три
небольшихъ письма: два къ Ѳессалоникійцамъ, стоящія въ началѣ пере-
писки Павла, и одно къ Филиппійцамъ, нѣкоторымъ образомъ, предста-
вляющее его завѣщаніе; между ними промежутокъ въ десять лѣтъ. Гово-
рить объ обѣихъ общинахъ сразу даетъ намъ право самъ апостолъ; во
II посл. къ Коринѳянамъ 8, і онъ говоритъ объ „общинахъ македонскихъ",
а въ посл. къ Римл. 15, зв даже о „Македоніи", точно его маленькія хри-
стіанскія общины составляли „койнонъ" (земскій соборъ) всей провинціи.
Пусть для апостола на первомъ мѣстѣ стоятъ Филиппы, какъ показываетъ
сравненіе къ Коринѳянамъ II, 11, », съ посл. къ Филипп. 4, А, македонцевъ,
къ Коринѳ. II, 9, 2, і, все-таки, конечно, слѣдуетъ искать не только въ
Филиппахъ.
Дѣйствительно, надо полагать, что у обѣихъ этихъ общинъ было много
сходнаго. Павелъ говоритъ объ ихъ глубокой нищетѣ, которая „преизбыточе-
ствуетъ въ богатствѣ ихъ радушія", ибо онѣ „доброхотны по силамъ и сверхъ
326
Древнѣйшія христіанскія общины.
силъ*, къ Коринѳ. II, 8, 2. Въ обѣихъ общинахъ ярко сказывался христіанско-
языческій духъ. Совершенное почти отсутствіе еврейскаго элемента въ Фи-
липпахъ менѣе странно, чѣмъ въ Ѳессалоникѣ. Тамъ жила Лидія, торговка
багрянцемъ изъ Ѳіатиры, конечно, прозелитка. Но ея семья, которая вмѣстѣ
съ семьею тюремщика составляла ядро общины, такъ же, какъ и послѣдняя,
врядъ ли проявляла въ своемъ образѣ жизни еврейскій характеръ. Остальныя
имена, которыя мы слышимъ, Эпафродитъ, Еводія, Синтихія, Клементъ—къ
Филипп. 4, 2—совершенно лишены еврейскаго отпечатка. Въ Ѳессалоникѣ
гостепріимный хозяинъ Павла — Іасонъ. Д. А. 17, 5, можетъ-быть, былъ
евреемъ (его имя грецизировано изъ Іосуа, Іисусъ); Аристархъ, несо-
мнѣнно, былъ евреемъ, Колосс. 4,ю (Фил. з<); Димасъ, котораго на осно-
ваніи посл. къ Тимоѳ. 4, 10 связываютъ съ Ѳессалоникой, былъ, согласно
посл. къ Колос. 4, 14, Фил. 24, происхожденія языческаго, такого же происхо-
жденія былъ, несомнѣнно, и Секундъ, Д А. 20, < Яснѣе, чѣмъ эти нѣсколько
именъ, говорятъ за христіанско-языческій характеръ общины непосред-
ственныя, не допускающія сомнѣнія, выраженія апостола къ Ѳессало-
ник. I, 1, э; 2, 14; они подтверждаютъ косвенно указанія Дѣян. Апосто-
ловъ, согласно которымъ, кромѣ нѣсколькихъ евреевъ, множество богобояз-
ненныхъ людей, между ними въ особенности знатныя женщины, увѣровали
и присоединились къ Павлу, 17, 4. Отрицательное непріязненное отношеніе
мѣстнаго іудейства, которое преслѣдовало апостола вплоть до сосѣдняго
города Берэи, гдѣ въ синагогѣ думали иначе, Д. А. 17, 5 сл. із, прорывается
еще въ ярыхъ нападкахъ апостола на евреевъ, къ Ѳессалон. I, 2, і$ сл. Такъ же
рѣзко говоритъ Павелъ еще только—къ Филип. 3, 2—о невѣрующихъ своего
народа, хотя по отношенію къ нимъ согласно посл. къ Римл. 9, і сл. онъ
былъ настроенъ любовно и готовъ на всяческія жертвы; правда, они причи-
няли ему безконечныя хлопоты, къ Римл. 15, з>. Въ первомъ и послѣднемъ
посланіи апостола слѣдуетъ отмѣтить одинаковое проявленіе не антиіудей-
скаго противорѣчія, а гнѣва противъ невѣрующихъ евреевъ. Конечно, это
нельзя объяснить тѣмъ, что такое противорѣчіе существовало лишь въ те-
ченіе нѣсколькихъ лѣтъ: согласно посл. къ Филип. 1, із сл. оно продолжа-
лось долго, хотя Павелъ и научился относиться къ нему болѣе мягко. Обра-
тить вниманіе на невѣрующихъ, нетерпимыхъ іудеевъ заставили Павла въ
обоихъ случаяхъ скорѣе мѣстныя условія македонскихъ общивъ.
Особенно интереснымъ дѣлаетъ сравнительное разсмотрѣніе обѣихъ
общинъ то обстоятельство, что мы имѣемъ возможность прослѣдить раз-
витіе христіанства при аналогичныхъ условіяхъ въ одномъ случаѣ непо-
средственно послѣ учрежденія общины, а въ другомъ — послѣ десятилѣт-
няго ея испытанія. •
Въ посланіяхъ къ „Ѳессалоникійской общинѣ* I, 1, ц II 1, і мы ясно
видимъ незрѣлость ея христіанства. Апостолъ подчеркиваетъ, что вѣра этой
общины полна еще недостатковъ, I, 3, ю, что члены общины должны пре-
успѣвать въ любви другъ къ другу, 3, и; 4, іо, вообще должны преуспѣ-
вать въ томъ „какъ поступать и угождать Богу*, 4, і. Тонъ апостола здѣсь—
тонъ любовнаго, отеческаго совѣта по отношенію къ юному еще сыну, I, 2,
і, п. Апостолъ, однако, увѣренъ въ томъ, что эта его любовь встрѣчаетъ
взаимность у Ѳессалоникійцевъ. Тимоѳей подтвердилъ ему это, 3, в. Если
онъ по отношенію къ Ѳессалоникійцамъ и подчеркиваетъ свое безкоры-
стіе, 2, 5 сл., и свое искреннее намѣреніе вернуться, 2, і? сл., то такая
апологія противъ подозрѣнія въ неустойчивомъ, утилитарномъ колдов-
ствѣ вызвана, очевидно, скорѣе собственнымъ огорченіемъ апостола пре-
ждевременнымъ перерывомъ его работы и его безпокойствомъ по по-
Македонскія общины.
327
воду возможныхъ послѣдствій его, чѣмъ настроеніемъ въ самой Ѳесса-
лоникѣ.
Конечно, апостолъ совѣтуетъ, между прочимъ, держаться его завѣтовъ
II, 2, ь. Но не въ невѣрности его завѣтамъ была сокрыта опасность для
христіанскаго исповѣданія читателей посланія. Наоборотъ, онъ можетъ
лишь похвалить Ѳессалоникійцевъ за ихъ стойкость во время тяжелыхъ
обстоятельствъ. Въ самомъ началѣ приняли они проповѣдь апостола, не-
смотря на время великихъ испытаній, съ радостью, рожденной Святымъ
Духомъ, I, 1, е; въ томъ же духѣ дѣйствовали они и дальше, слѣдуя при-
мѣру христіанскихъ общинъ Палестины, образовавшихся изъ іудеевъ, 2, і*.
Конечно, апостолъ сознаетъ, что гоненія приносятъ искушеніе, и на лицо
опасность колебанія въ вѣрѣ. Такого колебанія онъ опасается, главнымъ
образомъ, потому, что до Ѳессалоникійцевъ дошли извѣстія о непрерыв-
ныхъ страданіяхъ, свалившихся на него. Именно поэтому-то онъ и послалъ
къ нимъ Тимоѳея, напоминая имъ, что онъ съ самаго начала выяснилъ имъ
эти возможныя послѣдствія христіанства вообще и апостольскаго служенія
въ частности, 3, 3 сл. Въ Ѳессалоникѣ также есть малодушные, которыхъ
нужно ободрять, 5, однако, впослѣдствіи, получивъ новыя извѣстія, Па-
велъ опять можетъ хвалить общину за терпѣніе и вѣру, выставляя ее
какъ примѣръ другимъ общинамъ, II, 1, 4.
Общинное самосознаніе въ Ѳессалоникѣ— весьма живое. Настаиваніе Павла
на томъ, чтобы его посланіе было прочитано передъ всей общиной, I, 5,»?, не
можетъ служить доказательствомъ распада: Павелъ впервые сносится съ общи-
ною путемъ посланія; лично для него это еще непривычно и онъ обезпокоенъ
тѣмъ, удастся ли ему такимъ путемъ подойти вплотную ко всѣмъ членамъ
общины. Его просьба о братскомъ лобзаніи, I, 5, 26, а равно и предложеніе
молиться за него, I, 5, 25; II, з, і, относится къ тому ряду воспитательныхъ
мѣръ, которыя не имѣютъ въ виду устраненія недочетовъ, а укрѣпленіе
добрыхъ нравовъ. Тамъ, куда можно было писать „посему—увѣщевайте другъ
друга и назидайте одинъ другого, какъ вы и дѣлаете" (I, 5, и), безусловно
текла живая струя общинной жизни. Мы видимъ, что здѣсь еще исполняются
пастырскія обязанности со стороны всѣхъ членовъ общины по отношенію
другъ къ другу, то исполненіе этихъ обязанностей, на которое Павелъ
указываетъ, говоря о самомъ себѣ, что онъ зналъ каждаго изъ членовъ
общины, какъ отецъ дѣтей своихъ. I, 2, и. Вполнѣ естественно, однако, что
при этомъ отдѣльныя личности, благодаря своимъ ли качествамъ или внѣш-
нимъ обстоятельствамъ, оказывались способными особо ревностно взяться
за назиданіе и поощреніе христіанства. Этимъ путемъ въ общинѣ стало
образовываться сословіе учительское. Увѣщеваніе апостола уважать и по-
читать съ любовью, высказывая свою признательность добровольно трудя-
щимся предстателямъ въ Господѣ—ибо предстательство тоже служеніе и
часто весьма трудное — I, 5, 12 сл. мы находили и въ посл. къ Коринѳян.,
I, 16, « сл.; оно повторяется въ посл. къ Фил. 2, ав сл. (ср. къ Галат. 6, «).
Въ словахъ увѣщанія апостола по отношенію къ этимъ пастырямъ „живите
въ мирѣ съ ними" сказалось, какъ бы предвидѣніе апостоломъ будущихъ
конфликтовъ, которые должно было создать создавшееся позднѣе, какъ ре-
зультатъ укрѣпившагося общиннаго управленія, церковное чиновничество.
Братская любовь .какъ внутри собственной общины, такъ и по отношенію
къ постороннимъ христіанамъ была положительно образцовою. I, 4, » сл.
Павелъ отказывается даже подробно говорить объ этомъ; онъ видитъ
въ этомъ исходящее непосредственно отъ Бога (т.-е. Его Духа) поученіе.
Безъ сомнѣнія, эта дѣятельная братская любовь является самымъ под-
328
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
линнымъ выраженіемъ христіанскаго чувства, но, что особенно характерно
въ этомъ чувствѣ братства, чувствѣ тѣснаго единенія—это забота и скорбь
общины о судьбѣ умершихъ членовъ. Мы поймемъ это настроеніе, если обра-
тимъ вниманіе на то, что въ тогдашней іудейской апокалиптикѣ было догма-
томъ: остающіеся въ живыхъ болѣе блаженны, чѣмъ умершіе, Эзр. IV, 13, ы, и что
самъ Павелъ объясняетъ многократные смертные случаи въ Коринѳѣ Божьимъ
наказаніемъ, къ Коринѳ. I, 11, за. Если Господь долженъ былъ въ ближайшемъ
будущемъ явиться для созданія царства Небеснаго, то, конечно, жгучимъ во-
просомъ являлось: лишатся ли тѣ, которые не доживутъ до этого, блаженнаго
участія въ Царствѣ Славы?
Ожидая скораго пришествія Господня, совершенно упустили изъ виду
считаться съ возможностью смертныхъ случаевъ въ общинѣ. Наступленіе
смертныхъ случаевъ глубоко потрясало общину: она не хотѣла разставаться
ни съ однимъ изъ своихъ членовъ. Насколько различно разбирался вопросъ
о томъ, что будетъ послѣ воскрешенія мертвыхъ въ Коринѳѣ? Въ духѣ цар-
ствовавшаго тамъ свободомыслія, безъ малѣйшаго чувства общественности
эта возможность просто отрицалась, и это послѣ того, какъ умерли много-
численные члены общины. Въ этомъ противорѣчіи, какъ нигдѣ, сказывается
ярко выраженный индивидуализмъ, опошлившійся религіозный духъ Корин-
ѳянъ. Поэтому-то апостолъ и говоритъ объ этомъ въ посл. къ Коринѳ.
1,15 въ тонѣ упрека; здѣсь, говоря съ Ѳессалоникійцами, онъ находитъ слова
утѣшенія; и онъ дѣлаетъ это, указывая на разницу между ними и тѣми, у
которыхъ нѣтъ надежды I, 4, і3.
Ярко выраженное христіанское чувство Ѳессалоникійцевъ сказывается
также и въ спеціальныхъ вопросахъ этики. Павлу приходится лишь напом-
нить общинѣ о томъ, что съ превращеніемъ членовъ ея въ христіанъ совер-
шилось отвращеніе ихъ отъ идоловъ и обращеніе къ служенію Животворя-
щему Господу, I, 1, э. Этимъ во всемъ образѣ жизни само собою дано явное
отдѣленіе отъ всего языческаго. Лишь специфически греческаго грѣха пре-
любодѣянія и, повидимому, присущаго торговому люду Ѳессалоники, грѣха
склонности къ недобросовѣстности и обсчитыванію въ торговыхъ дѣлахъ,
I, 4, з, в, Павелъ касается особо съ указаніемъ на ранѣе сказанное по этому
поводу. Мы видимъ на этомъ примѣрѣ, какъ умѣлъ апостолъ находить
больныя мѣста, и какъ путемъ постояннаго напоминанія стремился онъ
къ ихъ устраненію. Рядомъ съ этимъ—и это слѣдуетъ отмѣтить — Павелъ
находитъ необходимымъ настаивать только на наивысшемъ требованіи хри-
стіанской этики—необходимомъ отказѣ отъ возмездія за причиненную обиду.
Замѣчательно, что Павелъ именно здѣсь возлагаетъ отвѣтственность за на-
рушеніе этого наказа кѣмъ-либо изъ ея членовъ на всю общину, I, 5, «;
только чувство единенія даруетъ всякому въ отдѣльности силу побороть
эгоистическое стремленіе къ мести.
Въ остальномъ оба посланія апостола представляютъ собою лишь
блестящую аттестацію непоколебимости вѣры, любви, радостной, не отсту-
пающей ни передъ какими трудностями, стойкости въ терпѣніи общины
I, 1, з, (ср. 3, о; 5, 8). Апостолъ можетъ назвать общину образцомъ для вѣ-
рующихъ въ Македоніи и Ахаіи, I, 1, і, своею надеждою, своею радо-
стью, вѣнцомъ похвалы передъ Господомъ при Его пришествіи, 2, іа, и причи-
ною вѣчнаго воздаянія благодарности Господу Богу, 3, а. Именно въ разли-
чіи его македонскихъ посланій отъ посланій къ Коринѳянамъ ярко выступаетъ
этотъ характеръ общаго серьезнаго признанія, сказывающагося въ прибавле-
ніи къ каждому спеціальному увѣщеванію фразы, „какъ вы уже дѣлаете".
Лишь одна черта рѣзко противорѣчитъ всей этой картинѣ, которую
Македонскія общины.
329
можно считать почти идеализованной, и показываетъ намъ, что мы стоимъ
на суровой почвѣ дѣйствительности. Именно этотъ одинъ болѣзненный
симптомъ, однако, является характернымъ для юно-незрѣлаго христіанства.
Мы уже видѣли, какую роль играли мысли о будущемъ. Отчасти это вы-
звано было, вѣроятно, самою манерою проповѣди апостола, указывающаго,
кромѣ повторнаго подробнаго разбора вопроса о пришествіи, 1, 4, із сл.; 5,
і сл.; И, 2, і сл., въ одномъ первомъ краткомъ посланіи трижды на пред-
стоящее пришествіе, I, 2, і9; 3, щ 5, 23; съ другой стороны, это ожиданіе прише-
ствія несомнѣнно было слѣдствіемъ соціальныхъ условій ѳессалоникійскихъ
христіанъ, жаждавшихъ освобожденія отъ давящаго ихъ гнета. Гнетущая
бѣдность, отмѣченная Павломъ, посл. къ Коринѳ. И 8, г, очевидно, заставляла
его такъ осторожно избѣгать малѣйшей возможности быть въ тягость
Ѳессалоникійцамъ, I, 2, е сл; II, 3, в. Если главнымъ моментомъ въ христі-
анствѣ Ѳессалоникійцевъ было служеніе Животворящему Господу, то дру-
гимъ не менѣе важнымъ было ожиданіе Пришествія Царя Небеснаго
1,1, э сл. Ожиданіе это на основаніи апостольскаго возвѣщенія было весьма
напряженнымъ: каждый мигъ боялись проглядѣть Его, ибо незамѣтно,
какъ тать въ нощи, должно было оно свершиться. Напоминая объ этомъ
и предлагая бодрствовать, I, 5, і сл., Павелъ только подлилъ масла въ
огонь. Во II посланіи апостолъ долженъ былъ энергично защищаться про-
тивъ возникшихъ недоразумѣній, которыя онъ могъ себѣ объяснить только
ложнымъ толкованіемъ его собственныхъ словъ II, 2,2 (ср, 3 «); желая устранить
такое ложное толкованіе, онъ достаетъ изъ арсенала іудейской эсхатологіи
тѣ черты, которыя, не устраняя неожиданности Пришествія, все-таки указы-
ваютъ на подготовленіе къ нему: отпаденія, антихристъ и т. д. Насъ инте-
ресуютъ только нравственныя слѣдствія, вытекавшія изъ пламенныхъ на-
деждъ на.Пришествіе Господне. Они будили въ христіанахъ неспокойные,
нездоровые инстинкты, слѣдствіемъ которыхъ являлась безпорядочная жизнь.
Многіе въ ожиданіи скораго конца міра оставили работу: къ чему безполезно
мучиться и трудиться? Чисто-греческое презрѣніе къ обыденной работѣ,
мнѣніе, что трудъ является лишь дѣломъ нужды, не обладая никакою цѣн-
ностью въ себѣ, способствовало такому взгляду. Вѣдь въ большинствѣ горо-
довъ свободный гражданинъ изъ болѣе бѣдныхъ классовъ охотнѣе прини-
малъ жалкое содержаніе отъ государства, чѣмъ соглашался трудомъ соб-
ственныхъ рукъ заработать себѣ на хлѣбъ насущный. Болѣе всего, однако,
этому способствовала тягостность внѣшнихъ условій, сдѣлавшаяся особенно
невыносимой съ того момента, какъ появилась надежда на близкое освобо-
жденіе. Послѣдствіемъ всего этого было то, что люди впадали въ полную ни-
щету и становились въ тягость остальнымъ членамъ общины, создавая этимъ
одновременно въ глазахъ стоящихъ въ сторонѣ совершенно ложное освѣщеніе
христіанства. Ибо, на ряду съ ничегонедѣланіемъ по отношенію къ добыванію
пропитанія, проявлялась лихорадочная дѣятельность въ иномъ направленіи;
въ виду близости Пришествія проявлялось чрезмѣрно ревностное стремле-
ніе къ обращенію; стали вмѣшиваться въ общественныя дѣла, ничего общаго
не имѣвшія съ христіанствомъ, и этимъ возбуждали противъ общины обще-
ственное мнѣніе. Павелъ вначалѣ не сразу понялъ все значеніе этихъ
обстоятельствъ, которыя, быть-можетъ, тѣмъ временемъ успѣли разрастись.
Въ I посланіи онъ совѣтуетъ быть спокойными и сдержанными, принимая
особенно во вниманіе мнѣнія стоящихъ внѣ общины, 4, ю сл.; онъ подчерки-
ваетъ на ряду съ бодрствованіемъ трезвость, 5, с, е.
Но краткимъ „вразумляйте безчинныхъ" вопросъ этотъ для него исчер-
панъ, 5, іі; онъ даже настолько остороженъ, что, избѣгая всякой односто-
330
Древнвйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ронности, вслѣдъ за этимъ поддерживаетъ энтузіазмъ: „духа не угашайте,
пророчества не уничижайте" (5, ]В сл,). Совершенно иначе, рѣзко и опредѣ-
ленно, говоритъ онъ о томъ же во II посланіи, требуя отъ всякаго христіа-
нина не только сохраненія спокойствія, но и исполненія работы, кормящей
его. Здѣсь впервые ясно выражена нравственная оцѣнка работы, гораздо
болѣе высокая, чѣмъ та, которая соотвѣтствовала древне-іудейскимъ взгля-
дамъ, выраженнымъ въ кн. Бытія, 3, 17 сл. Къ непослушному обращена угроза
временнаго исключенія изъ общины, правда, съ надеждою на исправленіе,
II, 3, в, и сл.; не рѣзкое исключеніе, а братское вразумленіе должно его вер-
нуть общинѣ, 15. Миръ въ общинѣ и здѣсь считается наивысшей цѣлью, и.
Это явленіе, представляющее интересъ, какъ патологическій симптомъ
энтузіазма того времени, становится еще болѣе значительнымъ тѣмъ, что
оно часто повторялось на всемъ протяженіи исторіи церкви. Соціальный
гнетъ и напряженное ожиданіе конца заставляютъ толпы народа бросать свои
дома и дворы и предаваться безпокойному скитанію. Подобно тому, какъ
это было въ Ѳессалоникѣ, рѣшающимъ моментомъ, на который мы натал-
киваемся, является бѣгство отъ работы. Но зато слово Павла, обращенное
къ Ѳессалоникійцамъ: „кто не работаетъ, тотъ и не долженъ ѣсть", имѣло круп-
ное воспитательное значеніе и по отношенію къ христіанскому монашеству.
Приблизительно 10 годами позже Павелъ изъ римской темницы пи-
шетъ Филиппійской общинѣ. Это какъ бы его послѣдній привѣтъ, скорѣе
изліяніе личныхъ чувствъ къ этой болѣе всѣхъ другихъ близкой его сердцу
общинѣ, чѣмъ посланіе съ увѣщеваніями. Есть и конкретныя подробности:
Павелъ вѣдь только-что получилъ черезъ Эпафродита извѣстія о Филиппій-
цахъ. Но въ этихъ извѣстіяхъ почти нѣтъ чего-либо выдѣляющагося, что
несомнѣнно является хорошей общей аттестаціей для общины.
Конечно, и въ этомъ посланіи апостолъ говоритъ о необходимости усо-
вершенствованія: начавши у нихъ доброе дѣло, онъ и окончитъ его,
дабы любовь ихъ еще болѣе и болѣе возростала, 1, в, э. Но и о самомъ
себѣ почти совершенный апостолъ говоритъ, приблизительно, то же: „не то,
что я уже достигъ или усовершился" 3, 12. Въ общемъ онъ говоритъ съ
общиною, какъ со взрослымъ самостоятельнымъ сыномъ, которому отецъ,
убѣдившись въ полномъ послушаніи, вполнѣ довѣряетъ, 2, і?. Апостолт раз-
считываетъ на то, что собственное уразумѣніе общины, руководимое Ду-
хомъ Господнимъ, найдетъ правильный путь, 3, 15.
Такія же, проникнутыя любовью, отношенія существуютъ и между апо-
столомъ и родственной ѳессалоникійской общиной; отношенія эти скорѣе
даже болѣе интимны—онѣ выдержали испытаніе времени. Мы читаемъ въ по-
сланіи къ Филиппійцамъ, 4, і, почти то же увѣреніе, что и въ I посланіи къ Ѳесса-
лоникійцамъ, 2, аз: „моя радость, мой вѣнецъ". Апостолъ тоскуетъ по нимъ, 1, и,
и посылаетъ пока для замѣны самаго любимаго изъ своихъ помощниковъ
2, >8. Во всѣхъ его чувствахъ имъ руководитъ исключительно стремленіе къ
благу общины: смерть была бы ему мила, ибо соединила бы его съ Госпо-
домъ; но еще гораздо важнѣе остаться въ живыхъ ради общины, і, 21; если,
тѣмъ не менѣе, придетъ смерть, то это будетъ жертва за вѣру читателей
посланія 2,и. Онъ чувствуетъ себя поддержаннымъ какъ молитвой своихъ
Филиппійцевъ, 1, іе, такъ и ихъ матеріальной помощью 4, ю сл.; по-
слѣдняя нашла себѣ выраженіе, главнымъ образомъ, въ личномъ присутствіи
Эпафродита, какъ представителя общины. Очевидно, опъ долженъ былъ не
только вручить апостолу сумму денегъ, но и оказывать отъ имени и по пору-
ченію общины всякаго рода личныя услуги апостолу, какихъ только могъ
бы ожидать отецъ отъ сына. Болѣзнь помѣшала Эпафродпту исполнить дан-
Македонскія общины.
331
ноеему порученіе, и апостолъ отсылаетъ его обратно, 2, 25—Зо. Одинаковыя
чувства объединяютъ апостола съ общиною: какъ въ послушаніи 2, и, такъ
и въ радости она должна объединяться съ нимъ, 2, із.
Между немногими имѣющимися въ посланіяхъ чертами, характеризую-
щими общину, на первомъ планѣ стоитъ похвала общинѣ за дѣятельное участіе
въ благовѣствованіи, проявленное отъ перваго дня до настоящаго времени,
1, 5: оно сказалось въ пожертвованіяхъ, собранныхъ для Павла и помощни-
ковъ его миссіи; но, конечно, не въ духѣ апостола было бы хвалить общину
только за дѣятельность этого рода. Община проповѣдывала Евангеліе сло-
вомъ и дѣломъ: отсюда и напоминаніе апостола—едва ли это можно на-
звать наставленіемъ—достойно подвизаться за вѣру Евангельскую, 1, ы. Воз-
можно, что Павелъ, подвергшійся во время заточенія ряду горькихъ испы-
таній и боясь ослабленія рвенія въ общинѣ, подъ вліяніемъ этого страха
пишетъ ей: „со страхомъ и трепетомъ совершайте свое спасеніе”, 2, >2.
Однако, возможно ли изъ этого вывести заключеніе, что среди Филип-
пійцевъ развились безпечность и равнодушіе? Это такъ же мало вѣроятно,
какъ и то, что ропотъ и сомнѣнія могли бы стать основной чертой этой
общины! И все же глубоко удрученный апостолъ пишетъ: „все дѣлайте безъ
ропота и сомнѣнія", 2дь Такимъ же выраженіемъ настроенія апостола, же-
лавшаго ободрить самого себя, является и троекрактное повтореніе призыва
„радуйтесь", 2,3, і; 4, «; онъ укрѣпляетъ самого себя, показывая излюблен-
нымъ Филиппійцамъ испытанную имъ такъ живо на самомъ себѣ все замѣ-
няющую цѣнность Евангелія, 3, » сл. Имѣя въ виду Пришествіе, правда, нѣ-
сколько отдалившееся отъ него вслѣдствіе надвигавшейся кончины его, 1, 2з,
но все-таки казавшееся ему близкимъ, 3, го; 4, г, онъ повторяетъ напоминаніе
Господа: „не заботьтесь ни о чемъ", 4, в; сказывающееся въ этомъ напоми-
наніи его настроеніе, конечно, абсолютно не похоже на незрѣлое поведеніе
Ѳессалоникійцевъ, но это далеко еще не доказываетъ, чтобы въ общинѣ
начала развиваться мірская суетность. Община, наоборотъ, стоитъ, какъ свѣ-
тильникъ въ мірѣ, явно выдѣляясь своими непорочными, чистыми нравами
среди строптиваго и развращеннаго рода, 2, и сл., кротостью своею вліяя
исцѣляюще на стоящихъ внѣ общины, 4,5. Какъ бы враги ни грозили ей, это
не должно вселять въ нее страха, ибо она пребываетъ въ побѣдной увѣрен-
ности, что всякое страданіе во имя Христа есть знакъ милости Господней,
предзнаменованіе грядущаго спасенія, 1, гз сл. Община не предоставлена самой
себѣ: „Богъ будитъ въ ней и хотѣніе и дѣйствіе по Своему благоволенію"
2, із; Христосъ, въ силу данной Ему Господомъ власти, поведетъ общину къ
совершенству и преображенію, 3, и. Во всемъ этомъ апостолъ высказываетъ,
очевидно, въ видѣ напоминанія, мысли, уже распространенныя въ общинѣ.
Если апостолъ, молясь, желаетъ общинѣ, чтобы она все болѣе и болѣе
сознавала, въ чемъ именно заключаются различія между ней и другими—
нѣчто, что составляло для іудея его гордость, къ Римл. 2,м,—то этимъ
онъ, очевидно, желаетъ лишь укрѣпить въ ней сознаніе превосходства надъ
язычниками, а въ особенности надъ іудеями, 3, 2. И дѣйствительно, среди
всѣхъ Павловыхъ общинъ, филиппійская представляется наилучше устроен-
ной и наиболѣе замкнутой. Упоминаніе только въ этой общинѣ епископовъ
и дьяконовъ, 1, і, объясняется, конечно, не только тѣмъ, что посланіе къ
Филиппійцамъ самое позднее изъ Павловыхъ посланій. Язленіе это, т.-е.
созданіе общиной себѣ органовъ, облегчавшихъ ей ея дѣятельность, ука-
зываетъ скорѣе на присутствіе въ общинѣ сильнаго общиннаго сознанія.
Упоминаніе должностныхъ лицъ общины въ привѣтственномъ обращеніи въ
началѣ посланія находится въ очевидной связи съ главной цѣлью посланія,
332
Дгквнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
и подтвержденіемъ полученія денегъ. Возможно предположить, что денеж-
ная поддержка исходила, главнымъ образомъ, отъ частныхъ лицъ, какъ, напр.,
торговки багрянцемъ Лидіи; то обстоятельство, что Павелъ во II посл. къ
Коринѳ. 11,о говоритъ о „братіяхъ, пришедшихъ изъ Македоніи", говоритъ
скорѣе въ пользу этого предположенія и обращеніе „вы“ — къ Фил. 4,15 сл.
не противорѣчитъ ему: такова ужъ манера Павла прибѣгать къ подобнымъ
обобщеніямъ й вмѣсто отдѣльныхъ лицъ называть общину, а вмѣсто
общины—провинцію (ср. къ Коринѳ. II 11,в сл.; къ Фил. 4,и); во всякомъ слу-
чаѣ, однако, въ то время, когда писалось посланіе, дѣло это уже не было
дѣломъ частныхъ лицъ, а общиннымъ, дѣломъ экклесіи (церкви), 4,і&, испол-
няемымъ должностными лицами по порученію всѣхъ. Этотъ фактъ предпо-
лагаетъ существованіе такой окрѣпшей уже общинной организаціи, какой
мы нигдѣ въ другихъ мѣстахъ не встрѣчаемъ. Характеръ города, не осо-
бенно большого, нѣсколько уединеннаго и привыкшаго къ строгимъ поряд-
камъ управленія римлянъ, быть-можетъ, сыгралъ здѣсь нѣкоторую роль: но
то обстоятельство, что община могла создать себѣ подобную форму управле-
нія, все-таки остается признакомъ ярко выраженнаго общиннаго сознанія.
По сравненію съ этимъ доказательствомъ присутствія въ общинѣ силь-
наго общиннаго самосознанія мало значенія имѣютъ, какъ доказательства про-
тивнаго, призывы апостола къ единодушію, 1,2т, къ обоюдному любвеобиль-
ному, смиренномудрому почитанію другъ друга, 2,2 сл. Эти призывы, при-
водя въ примѣръ Іисуса Христа 2,5 сл., показываютъ, до какой высокой сте-
пени доходили нравственныя требованія. Фактическимъ поводомъ для этихъ
призывовъ могъ послужить, какъ показываетъ, 4,2 сл., споръ, возникшій въ
общинѣ между двумя женщинами. Подробности намъ не извѣстны. Ничего
серьезнаго, однако, въ этомъ дѣлѣ быть не могло. Интереснымъ является
то обстоятельство, что, очевидно, отдѣльное лицо, быть-можетъ, супругъ
одной изъ женщинъ, можетъ-быть, даже одинъ изъ старшинъ общины, счи-
тается отвѣтственнымъ за поведеніе женщины, что опять-таки служитъ до-
казательствомъ высоко развитого чувства солидарности.
Въ остальномъ содержаніи посланія нѣтъ никакихъ указаній накакіе-
либо особые недостатки общины. Если Павелъ напоминаетъ: „только то
истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что досто-
славно, что только добродѣтель и похвала, о томъ помышляйте", 4, в, то
это служитъ лишь показателемъ того, какъ высоко онъ цѣнитъ общину.
Если вспомнимъ при этомъ, что апостолъ черезъ Эпафродита и другихъ былъ
точно освѣдомленъ относительно общины, то мы спокойно можемъ вывести
слѣдующее общее заключеніе: общинная жизнь въ Македоніи, надо пола-
гать, дѣйствительно была примѣрной.
Итакъ, македонскія общины на самомъ дѣлѣ примѣрны, Образцовы, къ Ко-
ринѳ. П,8,і сл. Если это относитсяуже къ юной Ѳессалоникійской общинѣ, Ѳессал.
1,1,т, то подавно къ вполнѣ сложившейся общинѣ Филиппійцевъ. Въ первой
мы видимъ только одинъ характерный недостатокъ: результатъ ея незрѣ-
лости, сказавшейся въ слишкомъ напряженномъ ожиданіи Пришествія; по-
слѣдняя же проявила свою силу, сумѣвъ самостоятельно создать форму
эвоего устройства, соотвѣтствующую ея потребностямъ.
При этомъ мы отнюдь не станемъ отрицать, что были на лицо и при-
знаки, указывавшіе на то, что въ жизни этихъ образцовыхъ общинъ могутъ
наступить въ будущемъ иныя условія: раздоръ и суетность уже сторожатъ
у дверей общинъ. Мы позже увидимъ, что они, къ сожалѣнію, дѣйствительно
проникли въ общины.
Малоазіатскія общины.
33.
Малоазіатскія общины: галатская и фригійская.
Европейская миссія апостола словно заключена въ рамку его дѣятель-
ности, проявленной въ Малой Азіи. Въ нее я не включаю дѣятельность апо-
стола въ Писидіи и Ликаоніи. Предпринятое вмѣстѣ съ Варнавою такъ на-
зываемое первое миссіонерское путешествіе, приведшее Павла черезъ Кипръ
въ южныя части Малой Азіи, Д. А. 13, ч, относится еще къ первому 14-лѣт-
нему періоду его дѣятельности, который онъ самъ—къ Галат. Щ—назы-
ваетъ періодомъ сирійско-киликійскимъ; центромъ его дѣятельности въ этотъ
періодъ были Тарсъ и Антіохія. Отъ этого сирійско-киликійскаго миссіонер-
скаго округа дѣятельности рѣзко одѣляется другой—мало-азіатско-европей-
скій,—съ центрами: Ефесомъ и Коринѳомъ. О немъ думалъ апостолъ, когда
писалъ, Римл. 15, аз, что, не имѣя болѣе мѣста въ этихъ странахъ, онъ пу-
скается въ поиски за новымъ кругомъ дѣятельности на дальнемъ Западѣ.
Апостольское собраніе 51 г. и разлука со старымъ спутникомъ миссіонер-
ской дѣятельности, Варнавою, обозначаютъ поворотный пунктъ отъ перваго
ко второму періоду. Послѣ краткаго посѣщенія ликаонійско-писидійскихъ
общинъ, Д. А. 15, 40—іб, з, которыя въ дальнѣйшемъ не упоминаются, онъ,
задержанный противъ воли въ Галатіи, стремится къ новому полю дѣятель-
ности, Д. А. 16, с(ср. къ Галат. 4, із). Покинувъ Галатію, апостолъ достигаетъ
въ Троадѣ берега моря, 16, , сл., гдѣ ему открывается путь въ Европу. Въ
Коринѳѣ, однако, онъ вновь обращаетъ свой взоръ на Азію. Вновь обра-
щенные сотрудники апостола—Аквила и Приска—становятся его піонерами
въ Ефесѣ, въ то время, какъ онъ самъ посѣщаетъ Іерусалимъ и Антіохію и
затѣмъ, оставивъ въ сторонѣ Ликаонію и Писидію, двигаясь на сѣверъ черезъ
Галатію и Фригію, достигаетъ Ефеса, центра его трехлѣтней дѣятельности,
Д. А. 18, и сл.; 19, і; 20, зі. Насколько далеко отъ Ефеса заходилъ Павелъ
въ своихъ предпринятыхъ изъ Ефеса миссіонерскихъ хожденіяхъ, мы не
знаемъ. Бросается въ глаза, что во Фригіи, расположенной въ нѣсколькихъ
дняхъ пути на востокѣ, образовались общины, не видѣвшія въ глаза апо-
стола, къ Колос. 2, і; какъ учрежденныя его учениками, онѣ все-таки были
подчинены его надзору и совѣтамъ.
Единственныя свѣдѣнія объ Ефесѣ, самой важной общинѣ этого мис-
сіонерскаго округа, черпаемъ мы изъ Дѣяній Апостоловъ. Такъ называемое
посланіе къ Ефесянамъ—принадлежитъ ли оно Павлу, или нѣтъ—имѣетъ въ
виду, несомнѣнно, не спеціальныя условія этой общины, столь хорошо зна-
комой апостолу-
Ефесъ, издревле славившійся какъ святыня Артемиды, издавна бывшій
связующимъ звеномъ между греческою и азіатскою культурою, въ началѣ
императорской эпохи, какъ главный городъ провинціи, достигъ пышнаго
расцвѣта. Извѣстный своею чувственно-пышной жизнью, городъ этотъ яв-
лялся въ то же время и центральнымъ мѣстомъ религіознаго шарлатан-
304
ДгЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ства и колдовства. Около древняго Артемисія сосредоточился не только
культъ императоровъ, здѣсь укрѣпились рядомъ съ нимъ и всякаго рода
другія религіозныя теченія: мы находимъ здѣсь іудеевъ, занимавшихся
весьма прибыльнымъ дѣломъ колдовства и заклинанія; здѣсь же представлены
были ученики Іоанна, ипсистаріи и тому подобные предтечи христіанства.
Даже на самого Павла, проявившаго здѣсь, очевидно, весьма оживленную,
простиравшуюся вплоть до высшихъ круговъ дѣятельность, смотрѣли какъ
на такого шарлатана: считали, напримѣръ, что предметы, коснувшіеся его
тѣла, получали цѣлебную силу, Д. А. 19, із; имя проповѣдываемаго имъ
Господа-исцѣлителя употреблялось и заклинателями—не христіанами, 19, ізсл.
Христіанство съ трудомъ побороло это суевѣріе. Мы можемъ быть вполнѣ
увѣрены въ томъ, что Павелъ, если и обладалъ даромъ исцѣленія, ьъ
Коринѳ. I 12, е, 28, не придавалъ ему значенія: онъ былъ проповѣдникомъ
Евангелія, и это благовѣствованіе о Божьей милости во Христѣ содержало
въ себѣ, вмѣстѣ съ тѣмъ, силу нравственнаго обновленія. Такое пониманіе
своей дѣятельности получило выраженіе въ прощальныхъ словахъ, съ кото-
рыми апостолъ согласно Д. А. 20, 8в обратился къ представителямъ Ефес
ской общины въ Милетѣ: являя собою примѣръ смиренномудрія, онъ училъ
всенародно и по домамъ; живя трудами рукъ своихъ, не стремясь ни къ
серебру, ни къ золоту, ни къ одеждѣ, весь посвятилъ онъ себя нуждамъ
общины, увѣщевая каждаго въ отдѣльности, проповѣдуя имъ всю волю Госпо-
дню. Если что-нибудь изъ разсказаннаго въ Д. А. 19 имѣетъ значеніе, то
это—исходящее отъ христіанства нравственное вліяніе, его побѣда надъ
чародѣйствомъ, какъ оно проявилось въ описаніи сожженія чародѣйствен-
ныхъ книгъ, 19, ,8 сл.
Та же нравственная чистота христіанства проявилась и во время вы-
званной одержимыми страстью къ наживѣ ремесленниками - художниками
(подъ предводительствомъ нѣкоего серебренника Дмитрія), Д. А. 19, зз сл.,
реакціи язычниковъ, приверженцевъ богини Артемиды Ефесской и мѣстныхъ
патріотовъ, противъ апостольской проповѣди: представителей христіанства
нельзя упрекнуть ни въ святотатствѣ, ни въ богохульствѣ, 19, зт. Дѣятель-
ность ихъ, конечно, причинила не мало вреда языческому культу и находя-
щимся въ сильной зависимости отъ него ремесламъ, какъ это позже описы-
ваетъ Плиній изъ Виѳиніи; но упрекнуть ихъ въ какихъ-либо мятежныхъ
дѣйствіяхъ нельзя; они все время заняты были мирной работой и стояли въ
сторонѣ отъ какихъ бы то ни было волненій. Если волненія возникали, то
въ возникновеніи ихъ была виновна противная партія, 19, «>. Очень хотѣлось
бы знать больше объ этихъ вещахъ, о развитіи общины, которую мы позже
еще встрѣтимъ какъ одинъ изъ главныхъ центровъ христіанства. Источники,
однако, не даютъ объ этомъ никакихъ свѣдѣній.
Зато для общинъ Галатіп и Фригіи мы располагаемъ весьма поучитель-
ными документами въ видѣ посланій къ Галатамъ и Колоссянамъ. Написаны
оба посланія почти одновременно: посланіе къ Галатамъ—послѣ того, какъ
Павелъ побывалъ дважды въ Галатіи, 4, із, стало-быть, послѣ лѣта 54 г., Д. А.
18, аз, но едва ли во время послѣдующаго трехлѣтняго пребыванія въ Ефесѣ, а
скорѣе во время примыкающаго къ этому пребыванію, европейскаго путеше-
ствія съ цѣлью сбора въ 57/58 г.г.; посланіе къ Колоссянамъ—въ заточеніи 4, к ,
и, вѣроятно, въ заточеніи цезарійскомъ 58—60 г.г. Между этими посланіями
лежитъ только одно посланіе къ Римлянамъ. Но на время между обоими
посланіями приходится чрезвычайно важное по своимъ послѣдствіямъ про-
исшествіе: Павелъ, послѣ соглашенія съ главарями іерусалимскихъ іудаистовъ
палъ отъ напора невѣрующихъ евреевъ; правда, онъ былъ спасенъ рим-
Малоазіатскія общины.
335
скими войсками, но все-таки былъ лишенъ свободы и въ связи съ этимъ
возможности продолжать свою дѣятельность.
Еще важнѣе то обстоятельство, что Павелъ въ посланіи къ Галатамъ
имѣетъ дѣло съ общинами, лично имъ учрежденными и повторно имъ посѣщен-
ными, между тѣмъ какъ общины долины Лика, Колоссы и сосѣднія Гіераполь
и Лаодикея, лично ему были не извѣстны, Колосс. 2,,. Учрежденныя его учени-
ками и друзьями, общины эти были ему знакомы только по сообщеніямъ
другихъ. Но, очевидно, и съ этими общинами поддерживалась живая связь
(ср. упоминаніе въ Колосс. 4, і« предыдущихъ порученій, касающихся Марка).
Учредитель общины Эпафра, 1, •, находится у Павла въ то время, когда апо-
столъ писалъ свое посланіе. Быть-можетъ, не простая случайность, что
именно въ этомъ посланіи, обращенномъ къ незнакомымъ, упомянуто гораздо
больше личностей, чѣмъ въ посланіи къ Галатамъ, весь тонъ котораго имѣетъ,
несмотря на это, столь ярко выраженный личный характеръ.
Принадлежность адресатовъ обоихъ посланій къ разнымъ національ-
ностямъ, по сравненію сътолько-что указаннымъ, не имѣетъ значенія. Конечно,
Галатовъ Павла мы должны искать въ странѣ, населенной кельтами, между
тѣмъ какъ долина Лика принадлежитъ къ Фригіи. Но въ тѣ времена не могло
быть глубокой разницы между тѣми и другими съ точки зрѣнія христіан-
скихъ общинъ. Павелъ проповѣдывалъ и писалъ и для тѣхъ и для другихъ
на греческомъ языкѣ. Давнымъ-давно эти мѣстности были эллинизованы,
во всякомъ случаѣ, города, съ которыми только и приходится считаться, раз-
бирая миссіонерскую дѣятельность Павла.
Въ Анкирѣ рядомъ съ Галатархами существовали Элладархи. Пусть
эллинство было только внѣшнимъ лакомъ, основа обѣихъ націй была,вѣроятно,
почти одинакова. Малоазіатскіе Галаты, несмотря на сохраненіе ими кельт-
скаго языка и правового порядка, въ дѣлахъ религіи находились, вѣ-
роятно, подъ сильнымъ вліяніемъ духовно родственныхъ имъ фригійцевъ.
Лишь немногое въ посланіяхъ Павла можетъ быть объяснено какъ вызванное
кельтскими особенностями адресатовъ; о неудачныхъ попыткахъ улавливать
въ посланіи черты, свойственныя германцамъ, не стоитъ и говорить.
Типъ религіозныхъ представленій въ Галатіи тотъ же, что и въ Колос-
сахъ: и здѣсь, и тамъ передъ нами малоазіатская религія поклоненія природѣ
со свойственными ей эксцессами и аскетизмомъ; особенности этой религіи, про-
являющіяся подъ вліяніемъ іудаистской агитаціей, сказываются въ характерѣ
христіанства этихъ общинъ. Не характеръ народностей, а разница въ дѣй-
ствовавшихъ на общины вліяніяхъ создавала различіе этихъ общинъ другъ
отъ друга. Появившаяся извнѣ и проникшая въ общины агитація, грозившая
разрушить созданную Павломъ основу христіанства, является самымъ инте-
реснымъ, самымъ важнымъ моментомъ въ извѣстной намъ картинѣ этихъ об-
щинъ. Въ данный моментъ, однако, мы имѣемъ дѣло не съ чужими агитато-
рами; они насъ займутъ позднѣе. Намъ важно прежде всего установить, какія
нравственныя предпосылки въ общинахъ способствовали проникновенію аги-
таціи, и какія имѣла эта агитація нравственныя послѣдствія.
Какъ-разъ въ обоихъ посланіяхъ Павелъ говоритъ именно о свонхъ
нравственныхъ наставленіяхъ. Мы этого уже касались. Изъ сказаннаго слѣ-
дуетъ, что данныя наставленія не допускаютъ вывода о фактическомъ поло-
женіи нравственности въ общинахъ, ни въ томъ смыслѣ, что выставленный
Павломъ идеалъ тамъ былъ достигнутъ, ни въ противоположномъ, т.-е., что
наставленія Павла были вызваны особыми недочетами въ общинѣ. Спеціально
галатскими недочетами можно считать развѣ только нѣкоторыя отдѣльныя
явленія, какъ, напримѣръ, волшебство, 5, 20, Колдовство у Галатовъ, какъ ка-
336
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
жется, дѣйствительно представляло опасность для тамошняго христіанства:
еще въ 312 г. синодъ въ Анкирѣ вынужденъ былъ выпустить особыя наста-
вленія противъ творимаго тамъ именно христіанами волшебства. Быть-мо-
жетъ, Павелъ, упоминая о пиршествахъ, также имѣетъ въ виду специфи-
чески-галатскій обычай, 5, аі. Фригійцы издревле были рабскимъ народомъ
и пользовались дурной славой изъ-за своего злого языка: поэтому Павелъ-
вѣроятно, имѣлъ основаніе предостерегать именно Колоссянъ противъ зло-
рѣчія и сквернословія, 3,в, рекомендуя имъ: „слово ваше да будетъ всегда
съ благодатью приправлено солью", 4,6, и запрещать рабамъ въ Колоссахъ
„служить только въ глазахъ господамъ, а господамъ—жестокость по отно-
шенію къ рабамъ 3,22 сл. Въ общемъ, мы изъ всѣхъ этихъ указаній можемъ
сдѣлать заключеніе только о томъ, въ какомъ именно направленіи должны
были бы дѣйствовать силы христіанства въ общинахъ при нормальномъ
развитіи.
Нормальное развитіе, однако, большая рѣдкость. Исторія не руковод-
ствуется нашими логическими шаблонами. Она слишкомъ богата, она раз-
виваетъ слишкомъ много различныхъ силъ для того, чтобы намъ возможно
было предугадать то теченіе, которое должно принять то или другое раз-
витіе; даже тогда, когда такое развитіе представляется намъ уже закончен-
нымъ, мы рѣдко бываемъ въ состояніи его понять. Данный случай не пред-
ставляетъ исключенія. И здѣсь мы находимъ нормальное развитіе нарушен-
нымъ внѣшними условіями.
Въ общемъ, Павелъ въ обоихъ посланіяхъ хорошо отзывается объ об-
щинахъ. Галаты „шли хорошо" 5,?, они даже пострадали за вѣру, 3,4. Мы
видимъ ихъ участниками сбора доброхотныхъ подаяній, Коринѳ. I. 16,і.
Галатскія общины, очевидно, составляютъ одно тѣсно связанное цѣлое, 1,2,
О какихъ-либо недочетахъ, кромѣ одного, занимающаго всѣ мысли Павла,
нѣтъ и рѣчи. Равнымъ образомъ и въ Колоссахъ: Павелъ обращается къ
Колоссянамъ какъ къ „святымъ и вѣрнымъ братіямъ" 1,2, хваля вѣру ихъ
во Христѣ и любовь ко всѣмъ святымъ, 1/; онъ радуется, видя благоустрой-
ство и твердость ихъ вѣры во Христѣ, 2,5, слыша о ихъ любви къ Нему 1,«.
И если онъ проситъ ихъ, чтобы они „исполнялись познаніемъ Воли Его и
укрѣплялись во всякомъ терпѣніи и великодушіи съ радостью" 1,9 сл., то это
наставленіе вызвано тѣмъ же, чѣмъ вызвано подобное, съ которымъ мы
встрѣтились въ посланіи къ примѣрнымъ македонскимъ общинамъ. Еще
опредѣленнѣе, чѣмъ въ Галатіи, сказывается въ Фригіи тѣсная связь со
сѣднихъ общинъ, колоссійской, гіерапольской и лаодикейской между собою:
привѣты апостола относятся ко всѣмъ; онъ заботится о томъ, чтобы общины
между собою обмѣнивались его посланіями. Порядки въ общинахъ являются
еще старыми, свободными; естественно, что въ общинѣ имѣются и настав-
ники и наставляемые, т.-е. старые и юные христіане, Галат. 6,в; но отно-
шенія эти созданы, какъ кажется, на началахъ свободнаго выбора, а не
установлены путемъ верховнаго распоряженія; правда, слѣдствіемъ этого
установленія является обязательство придерживаться общности какъ въ
духовномъ, такъ и въ матеріальномъ отношеніяхъ. Въ фригійскихъ общинахъ
нѣкій Архиппъ принялъ „діаконію", очевидно, родъ добровольной общин-
ной должности. Въ чемъ эта должность выражалась въ частности, мы не
знаемъ. Сравнивать ее слѣдуетъ скорѣе съ должностью коринѳянина Сте-
фана, чѣмъ съ „епископами и дьяконами" филиппійскими. Но обратимъ
вниманіе на то, что Павелъ, говоря объ Архиппѣ, имѣлъ въ виду не укрѣ-
пить авторитетъ даннаго лица, какъ въ томъ случаѣ, гдѣ дѣло шло о Сте-
фанѣ и до извѣстной степени тамъ, гдѣ онъ говорилъ о филиппійцѣ Эпа-
Малоазіатскія общины. 337
фродитѣ, а напоминаетъ Архиппу о вѣрномъ исполненіи имъ добровольно
принятой на себя задачи. Форма, въ которую Павелъ облекаетъ это напо-
минаніе: „скажите Архиппу", показываетъ, насколько община еще являлась
главнымъ и отвѣтственнымъ лицомъ.
На это отрадное развитіе спустилась роса чужого ученія. Въ Галатіи
мы имѣемъ дѣло съ тою же іудаистской агитаціей, которую мы уже встрѣ-
чали въ Коринѳѣ; здѣсь, однако, на первый планъ выступаетъ вопросъ су-
щества, а не личный„моментъ. Само собою разумѣется, однако, что и здѣсь
успѣхъ іудаистовъ былъ невозможенъ безъ предварительнаго разрушенія авто-
ритета Павла. Поэтому-то для Павла и оказалось необходимымъ подробно до-
казать самостоятельность своего апостольства, подтвержденнаго самимъ Го-
сподомъ, даннаго ему откровеніемъ Христа, проявленнаго имъ въ независи-
мой миссіонерской дѣятельности, признаннаго, наконецъ, іерусалимскими
авторитетами и отстояннаго противъ нихъ, Гал. 1,2; отсюда и напоминаніе о
прежней восторженной привязанности къ нему Галатовъ,—привязанности,
готовой къ жертвамъ, 4,із сл. Возникли, очевидно, сомнѣнія относительно
искренности апостола, 1,20, относительно правдивости его проповѣди, 5,и.
Павелъ въ высокой степени возбужденъ: „удивляюсь!—такъ начинаетъ онъ
свое посланіе вмѣсто обычной благодарности 1,е; „о, немысленные Галаты"—
обращается онъ къ нимъ, 3,і. Хотя онъ и старается избѣжать впечатлѣнія,
будто онъ считаетъ себя лично задѣтымъ (ср. Коринѳ. II, 2,е; 7,12) 4,12, все
же провозглашеніе анаѳемы смутьянамъ, 1,7 сл., 5,ю съ, и собственноручная
подпись, съ присоединеніемъ сильнаго почти яростнаго резюме, показы-
ваютъ силу его гнѣва по отношенію къ чужимъ пришельцамъ. Внезапное
отпаденіе своихъ общинъ онъ можетъ себѣ объяснить лишь вліяніемъ вол-
шебства, З.і.
О чемъ вообще идетъ рѣчь? Галаты по настоянію іудаистскихъ агита-
торовъ признали обязательнымъ и для христіанъ ветхозавѣтный церемо-
ніальный законъ; они начали придерживаться еврейскихъ праздниковъ, 4, ю,
и, вѣроятно, исполняли также и законы относительно чистой и нечистой пищи,
2, и сл.; требованіе обрѣзанія еще обсуждалось, 5, 2. Мы понимаемъ возбу-
жденіе апостола: для него этимъ „другимъ евангеліемъ" уничтожалось на-
стоящее евангеліе, 1, с,; для него законъ и милость были контрастами, а не
дополненіями одно другого; для него священное писаніе Ветхаго Завѣта
было книгою обѣтованій Господнихъ—законы же въ немъ лишь временно
установленнымъ Господомъ распорядкомъ преходящаго значенія, для него
дѣятельность агитаторовъ была понятна лишь какъ вытекавшая изъ низмен-
ныхъ эгоистичныхъ мотивовъ; на отпаденіе Галатовъ къ нимъ онъ смотрѣлъ
какъ на порабощеніе человѣческому авторитету, отрицаніе не его личнаго
авторитета, но авторитета самого Господа—человѣческіе авторитеты для
него ничего не значатъ, 2, ». Въ дѣйствіяхъ Галатовъ онъ усматривалъ сла-
бость, которою Галаты позволяли, думалъ онъ, остановить себя на своемъ пра-
вильномъ пути, 5, 7; это былъ возвратъ на подхристіанскую ступень 4,в сл.
И онъ былъ правъ: языческое безсиліе понять чистое, разумное бого-
служеніе, поклоненіе Богу духомъ и правдою; языческія привычки кь празд-
никамъ, къ соблюденію предписаній относительно пищи и тому подобное
способствовали вѣроятно безсознательному расположенію Галатовъ къ вос-
принятію ученія іудаистовъ. Однако, какъ ни правъ Павелъ, выдвигая все
это какъ рѣшающее, все-таки не это являлось опредѣляющимъ мотивомъ
для Галатовъ: импонирующимъ въ евангеліи іудаистовъ для Галатовъ, явля-
лась именно его нравственность. Какъ бы парадоксально это ни звучало, но
столь рѣзко осуждаемое Павломъ принятіе еврейскаго закона галатскими
Общая исторія европейской культуры, т. V. 22
338 Дгнвнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОВЩИПЫ.
христіанами является доказательствомъ нравственнаго облика ихъ христіан-
ства. Повелительное Божье изреченіе „ты долженъ-—импонировало имъ.
Разъ вѣра одновременно была и послушаніемъ, а Ветхій Завѣтъ—открове-
ніемъ Бога—а тому и другому училъ ихъ Павелъ,—то вѣдь и исполненіе
заповѣдей Господнихъ должно было казаться имъ совершенствомъ вѣры.
Оно представлялось имъ какъ усовершенствованіе христіанства, какъ
дополненіе его съ точки зрѣнія нравственности. Конечно, съ точки зрѣнія
Павла, а также съ точки зрѣнія реформатской это принятіе іудейскаго за-
кона было слабостью, т.-е. непониманіемъ цѣны евангельской свободы, 5. >,
неправильной оцѣнкой нравственной силы вѣры, 5, и. отрицаніемъ того, что
составляетъ сущность христіанства,—владѣнія духомъ, 3, з сл., 5,25. Но развѣ
можно поносить этихъ христіанъ за то, что они не могли понять всю глу-
бину мыслей Павла? Что законъ создаетъ лишь проклятіе 3, ю сл., что пи-
саніе всѣхъ заключило подъ грѣхомъ, дабы обѣтованіе вѣрующимъ дано
было по вѣрѣ въ Іисуса Христа, 3, 22: кто, спрашивается, не обладая опытомъ
Павла, въ состояніи былъ понять это вполнѣ? Пелагіанская ересь и піэтизмъ,
даже весь католицизмъ и не малая часть лютеранской теологіи согласны въ
этомъ пунктѣ съ Галатами.
Что мотивы, которыми руководствовались Галаты, были дѣйствительно
нравственными мотивами, заслуживающими вниманія, это доказываетъ самъ
Павелъ всѣмъ характеромъ своей аргументаціи, какъ ни мало онъ склоненъ
былъ признать присутствіе такихъ мотивовъ. Тонъ его, хотя и возбужден-
ный, совершенно иной, чѣмъ во П-мъ посланіи къ Коринѳянамъ. Онъ
упрекаетъ Галатовъ лишь въ отсутствіи сужденія, но отнюдь не въ низости,
и стремится, исходя изъ ихъ же предпосылокъ, путемъ подробнаго разъ-
ясненія доказать имъ всю ложность ихъ нехристіанской точки зрѣнія. Сущ-
ность христіанства Галатовъ становится вполнѣ ясной лишь при сравненіи
съ таковой же Коринѳянъ; въ посланіи къ Галатамъ нигдѣ ни единымъ сло-
вомъ не упоминается о нравственныхъ заблужденіяхъ; всюду отмѣчается
честное, хотя и ложно направленное стремленіе къ нравственности. Предо-
стереженіе Павла не злоупотреблять свободою, 5, 13, является лишь необхо-
димымъ дополненіемъ и какъ бы подкрѣпленіемъ его напоминанія „стойте
въ свободѣ", 5, 1.
За увѣщеваніями апостола чувствуется присутствіе только одного тяж-
каго недочета, подрывающаго жизнеспособность общинъ, но этотъ недочетъ
есть прямое послѣдствіе упомянутой агитаціи: это—внутренній раздоръ.
Правда, Павелъ по своему обыкновенію всегда обращается ко всѣмъ галат-
скимъ христіанамъ, но несомнѣнно далеко не всѣ они въ одинаковой сте-
пени восприняли мысль и подчинились требованіямъ агитаторовъ. Этимъ пу-
темъ возникли группы: ревнителей закона, какъ прогрессистовъ, и привер-
женцевъ Павла, какъ консерваторовъ. Въ спорахъ обѣихъ партій допущено
было вѣроятно немало дурного, если Павелъ, очевидно на основаніи дошед-
шихъ до него вѣстей, говоритъ объ этомъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ:
„если же другъ друга угрызаете и съѣдаете, берегитесь, чтобы вы не были
истреблены другъ другомъ", 5, и. Всякая партійная жизнь вызываетъ стра-
сти, порождаетъ тщеславіе, страсть къ спорамъ, соперничество, 5, зо. Вполнѣ
понятно, почему Павелъ въ своемъ перечисленіи пороковъ отводитъ столько
мѣста проявленіямъ раздора, 5. 20, и подчеркиваетъ сильно любовь, какъ въ
общинѣ, такъ и внѣ общины, 6, ю, выставляя любовь какъ истинный законъ
Христа, 6, а, дополняющій свободу 5, із сл. (ср. вѣру, дѣйствующую любовью
5, '0, изображая въ этомъ посланіи смерть Христа, главнымъ образомъ, какъ
дѣло любви, 1, і; 2, 20 (ср. 3, і). Въ тѣснѣйшей связи съ этимъ стоитъ требо-
Малоазіатскія общины.
339
ваніе Павла милости къ падшимъ, 6, і,—требованіе, чтобы наставляемые дер-
жались вмѣстѣ съ наставляющими, и послѣдніе поддерживались бы первыми,
6, в сл. Возстановленіе любви и уваженія къ нему самому, 4, іа, подчеркива-
ніе единенія со всѣмъ остальнымъ христіанствомъ 1, а (ср. 4, п) свидѣтель-
ствуютъ о томъ же. Всѣ эти явленія аналогичны тѣмъ, которыя были отмѣ-
чены нами въ Коринѳѣ, когда рѣчь шла о раздѣленіи на партіи.
Если бы взяли верхъ іудаисты, то, конечно, жизнь галатскихъ общинъ
приняла бы совсѣмъ иной характеръ: тѣсно и органически связанное съ
закономъ точное исполненіе внѣшнихъ и мелочныхъ предписаній побѣдило бы
свободный духъ Павловыхъ общинъ. Съ моральной точки зрѣнія общины,
быть-можетъ, стали бы нѣсколько „нравственнѣе", лучше, болѣе святыми;
однако, истинная нравственная сила ихъ умалилась бы, ибо таковая разви-
вается только подъ защитой свободы. Что этого не случилось, показываетъ
сохраненіе посланія до нашего времени, а равно и позднѣйшая исторія мало-
азіатскихъ общинъ, къ которой мы еще вернемся.
Аналогичнымъ и все же инымъ было положеніе въ Колоссахъ. Если въ
Галатіи среди старо завѣтныхъ мыслей выдвинута была на первый планъ
законность, то здѣсь мы имѣемъ дѣло со столь распространеннымъ тогда
идеаломъ воздержанія. Въ сущности это почти одно и то же. И въ Колос-
сахъ придерживаются еврейскихъ праздниковъ, соблюдаются ветхозавѣтные
запреты пищи, 2, іс, 2і и, какъ кажется, даже возбуждаютъ вопросъ объ обрѣ-
заніи, 2, и сл. Однако, тенденція и мотивировка—иныя, чѣмъ въ Галатіи.
Тамъ, несмотря на извѣстныя точки соприкосновенія съ до-христіан-
ской религіей читателей, былъ нарисованъ передъ ними существенно-
іудейскій, хотѣлось бы сказать, фарисейскій идеалъ; здѣсь встрѣчаются
элементы, заимствованные у языческаго естественнаго богопочитанія, у
дуализма Востока, лишь нѣсколько разукрашенные по ветхозавѣтному. Уже
одно упоминаніе питья на ряду съ пищею, 2, ів, заходитъ за предѣлы вет-
хозавѣтныхъ постановленій о пищѣ. Категорическое „не прикасайся, не вку-
шай, не дотрагивайся", 2, гі, служитъ показателемъ тенденціи, направленной
не столько противъ отдѣльной нечистоты, сколько требующей воздержанія
вообще: Колоссяне ищутъ въ этомъ произвольномъ богослуженіи смиренно-
мудрія и бичеванія, 2, гз. Въ этомъ усматривали проявленіе эссенизма, который
дѣйствительно представляетъ собою подобную смѣсь іудейской законности
съ восточно-эллинистическимъ дуализмомъ. Однако, я не вижу, по какому
праву этому уединившемуся іудейскому монашеству хотятъ приписать пропа-
ганду, проникнувшую до Малой Азіи и Рима. Дуализмъ и неразрывный съ
нимъ аскетизмъ въ тѣ времена носились въ воздухѣ; это было наисильнѣй-
шее духовное теченіе времени, почти равное по силѣ христіанству. Позже
мы еще увидимъ, какъ это теченіе многократно переплеталось съ христіан-
ствомъ. Здѣсь достаточно будетъ указать, что даже апостолъ Павелъ долженъ
былъ отдать свою дань этому теченію, Коринѳ., I, 7, в сл., гс.
Слѣдуетъ ли удивляться тому, что въ общинахъ, тронутыхъ лишь по-
средственно его духомъ, теченіе это сказалось въ еще болѣе сильной степени?
Что для подтвержденія подобныхъ аскетическихъ требованій ссылались
на Ветхій завѣтъ—вполнѣ понятно: вѣдь это было священное писаніе. Бо-
лѣе значенія имѣетъ попытка спекулятивно-теософическаго обоснованія,
въ которомъ ангелы, въ качествѣ средняго существа между Богомъ и ма-
теріальнымъ созданіемъ, играютъ большую роль. Вѣра въ ангеловъ и по-
читаніе ангеловъ составляютъ нераздѣльную часть тогдашняго іудейскаго
благочестія. Раздѣляютъ эту вѣру и христіане, не исключая Павла; правда,
почитаніе ангеловъ сильно стушевалось за вѣрою въ откровеніе Божье во
22*
340 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
Христѣ, но оно далеко не исчезло. Павелъ, конечно, признаетъ помимо „Го-
спода" лишь подчиненныя силы, равнымъ образомъ и авторъ посланія къ
Евреямъ; однако, въ остальномъ культъ ангеловъ часто выдвигается впередъ;
язычество находило въ этомъ средство для примиренія съ монотеизмомъ
своей идеи о дѣйствующихъ всюду добрыхъ и злыхъ духахъ. При про-
никновеніи дуалистическихъ воззрѣній, когда Богъ, представляемый внѣ
міра, самымъ тщательнымъ образомъ отдѣлялся отъ матеріи, какъ мѣста
пребыванія зла, соединеніе посредствомъ такихъ среднихъ существъ
являлось неизбѣжнымъ. Само собою разумѣется, что этимъ одновременно
путались этическія воззрѣнія. Павелъ вступаетъ въ борьбу съ этой систе-
мой, какъ съ философіей, не имѣющей ничего общаго съ христіанствомъ,
какъ съ пустымъ обманомъ, построеннымъ, несмотря на якобы существую-
щую опору въ Ветхомъ Завѣтѣ, лишь на людскихъ преданіяхъ. Онъ усма-
триваетъ въ этомъ явленіи нарушеніе авторитета Христа, какъ единствен-
наго носителя спасенія, 2, », сл., что является для него самымъ вѣскимъ
аргументомъ (ср. Коринѳ., I, і—4). Онъ обвиняетъ практику аскетизма въ
томъ, что она, выдавая себя за безпощадное умерщвленіе плоти, на самомъ
дѣлѣ служитъ лишь удовлетворенію плотскихъ вожделѣній, 2, 23, что
она ведетъ къ надменности 2, іа и проявленію мышленія о земномъ, 3, і сл.
Онъ желаетъ, чтобы христіане-колоссяне обратили свои мысли ко Христу,
3, і сл., будучи укоренены и утверждены въ немъ, 2, т (ср. 1, •«). Онъ напо-
минаетъ имъ объ отдаленіи отъ Бога въ ихъ прежнемъ языческомъ состоя-
ніи, 1, ав сл., и подчеркиваетъ созданное для нихъ присоединеніемъ къ хри-
стіанству отдѣленіе отъ власти тьмы, 1, 12 сл.
Однако, во всемъ этомъ мы не находимъ ничего такого, что указы-
вало бы на наличность безнравственныхъ мотивовъ въ тяготѣніи къ этому
ученію: и здѣсь, какъ и у Галатовъ, мы замѣчаемъ лишь ложно направлен-
ное стремленіе. Аскетизмъ является именно той формой, въ которой при
недостаточной нравственной зрѣлости скорѣе всего должно найти себѣ
выраженіе серьезное стремленіе къ нравственному совершенствованію, вы-
званное христіанствомъ въ бывшихъ язычникахъ. Чистая законность въ
фарисейскомъ духѣ была твореніемъ созданныхъ многовѣковой привычкой
и воспитаніемъ особенностей іудейства: уже поэтому продолжительный
успѣхъ іудаистской пропаганды среди христіанскихъ общинъ, образовав-
шихся изъ язычниковъ, былъ весьма сомнителенъ. Но къ урегулированному
закономъ аскетизму тогдашнее язычество являлось вполнѣ предрасполо-
женнымъ: чувственность язычества, проникающая и въ культъ, естественно
вызвала, какъ реакцію противъ чувственности, ея умерщвленіе. Для осуще-
ствленія этого, однако, необходимъ былъ религіозно-нравственный импульсъ.
Сила этого импульса измѣряется количествомъ энергіи, употребляемой на
аскезу. Но еще болѣе могучей должна была быть та нравственная сила,
которая поборола эту энергію и направила ее обратно въ колею положи-
тельной христіанской нравственности. Ѳто сдѣлалъ Павелъ. Именно на фонѣ
этихъ аскетическихъ стремленій общинъ скромныя указанія апостола, освя-
тившія всѣ естественныя условія (бракъ, дѣти, рабство), какъ божественно-
христіанскій порядокъ, получаютъ особое значеніе. Въ этихъ наставленіяхъ
передъ фригійскими христіанами выступаетъ совершенно иной жизненный
идеалъ, чѣмъ тотъ, къ которому они отчасти стремились. Павелъ не отри-
цаетъ духовной стороны: онъ поощряетъ къ сочиненію духовныхъ псал-
мовъ и пѣсенъ, 3, іе; онъ особенно сильно подчеркиваетъ именно свое ду-
ховное единство съ общиной, 2, ь. Онъ настаиваетъ на отказѣ христіанина
отъ всего земного; его: „итакъ, умертвите земные члены ваши", 3,5, является
Малоазіатскія овщины. 341
еще болѣе энергичнымъ требованіемъ, чѣмъ аскетическія требованія его
противниковъ; но все это онъ понимаетъ какъ нѣчто внутреннее, не на-
ружное: онъ имѣетъ въ виду не физическіе члены, а злыя побужденія.
Послѣдствія агитаціи мы чувствуемъ въ Колоссахъ не столь непосред-
ственно, какъ въ Галатіи: контрасты, очевидно, были не столь обострен-
ными, и самъ Павелъ говоритъ менѣе рѣзко. Въ связь съ возникшими на
этой почвѣ недоразумѣніями можно, пожалуй, поставить восхваленіе Пав-
ломъ любви, какъ связи съ совершенствомъ, и напоминаніе его въ случаѣ,
если кто имѣетъ что-либо противъ другого, прощать ему, слѣдуя въ этомъ
примѣру Господа, 3, із сл.
Положеніе было менѣе обостреннымъ; однако, спрашивается, имѣлъ
ли Павелъ такой же рѣшительный успѣхъ, какъ въ Галатіи? Посланіе его
произвело впечатлѣніе: объ этомъ свидѣтельствуетъ не только, какъ и въ
Галатіи, фактъ сохраненія письма, но и фактъ его позднѣйшей переработки
въ посланіи къ Ефесянамъ. Возможно, однако, что въ этомъ самомъ фактѣ
повторенія кроется и указаніе на то, что считали нужнымъ высказать
еще разъ воззрѣнія Павла въ сильной формѣ. Во всякомъ случаѣ, мы уви-
димъ, что подобныя аскетическія стремленія въ Малой Азіи проявлялись
постоянно и впослѣдствіи. Фарисейскій идеалъ галатскихъ агитаторовъ
былъ экзотическимъ растеніемъ, культивировать которое тамъ въ теченіе
долгаго времени было невозможно: аскетизмъ и спекуляція фригійскихъ
лжеучителей были во Фригіи если и не мѣстными продуктами, то продук-
тами, давнымъ-давно уже тамъ акклиматизировавшимися.
Фригійскія общины интересны для насъ еще тѣмъ, что къ нимъ
имѣетъ отношеніе маленькое посланіе къ Филемону, не только поз-
воляющее намъ заглянуть въ условія жизни христіанскаго дома, но и даю-
щее возможность познакомиться съ великимъ, волновавшимъ столѣтія во-
просомъ рабства, и со взглядомъ на этотъ вопросъ христіанства.
Въ одномъ изъ трехъ фригійскихъ городовъ, надо полагать въ Колос-
сахъ, проживаетъ Филемонъ со своею женою Апфіей; упомянутый уже разъ
Архиппъ вѣроятно тоже принадлежалъ къ этому семейству. Это былъ домъ
зажиточный и безусловно христіанскій, являвшійся центромъ общины.
Павелъ разсчитываетъ, прибывъ въ Колоссы, остановиться въ этомъ домѣ, 22;
Филемонъ обращенъ былъ въ христіанство, вѣроятно, самимъ апостоломъ, щ
его жена—тоже христіанка; Архиппъ занимаетъ въ общинѣ видное положе-
ніе, Кол. 4, и: Павелъ называетъ его своимъ соратникомъ, 2. Филемонъ тоже
ревностно работаетъ для распространенія Евангелія: на это указываютъ
почетныя наименованія его возлюбленнымъ и сотрудникомъ. Павелъ даетъ
наилучшую аттестацію его вѣрѣ въ Господа, его любви ко всѣмъ святымъ.
Филемонъ, надо полагать, оказывалъ матеріальную поддержку нуждаю-
щимся христіанамъ, т. Этого Филемона возможно поставить на одну линію
съ коринѳяниномъ Стефаномъ. Подобныя личности даютъ намъ предста-
вленіе о высшей степени обычнаго средняго уровня христіанской нравствен-
ности въ общинахъ.
У этого христіанина сбѣжалъ рабъ Онесимъ; по какой причинѣ и при
какихъ обстоятельствахъ случился этотъ побѣгъ, намъ не извѣстно. Кажется,
что онъ не только скрылся отъ своего господина, но, кромѣ того, еще
унесъ съ собою нѣкоторую сумму денегъ. Совершенно невѣроятно, чтобы
его толкнуло на побѣгъ плохое обращеніе съ нимъ: Павелъ не преминулъ
бы сдѣлать по этому поводу упрекъ Филемону; вспомнимъ, что въ посланіи
къ Колоссянамъ онъ упомянулъ вкратцѣ объ обязанности господина быть
справедливымъ по отношенію къ рабамъ. Скорѣе можно допустить, что рабъ-
342 Древнѣйшія христіанскія общины.
язычникъ злоупотребилъ снисходительностью своего господина - христіа-
нина. Рабъ, однако, ошибся въ своихъ разсчетахъ. Участь бѣжавшаго раба
не была завидной: въ лучшемъ случаѣ онъ опять попадалъ въ рабство.
Если же бѣглаго раба ловили—а власти были обязаны содѣйствовать
этому,—то ему предстояли тягчайшія наказанія вплоть до столь жестокихъ
пытокъ, что иные рабы, чтобы избѣжать ихъ, добровольно шли на борьбу
съ дикими звѣрями. Развѣ только рабу удавалось заручиться протекціей
кого-нибудь изъ знакомыхъ своего господина; въ такомъ случаѣ онъ могъ
ожидать лучшей участи. Возможно въ виду этого предположить, что сбѣ-
жавшій рабъ явился къ Павлу не случайно, а разыскалъ апостола, какъ
знакомаго своего господина, дабы просить о заступничествѣ. Во всякомъ
случаѣ, Павелъ обратилъ его въ христіанство; онъ нѣкоторое время нахо-
дился при апостолѣ въ темницѣ и оказывалъ ему личныя услуги. Затѣмъ,
однако, Павелъ отсылаетъ его обратно къ своему господину, давъ ему со-
хранившееся до насъ рекомендательное письмо. Не наше дѣло говорить
здѣсь о той удивительной тонкости, съ которой Павелъ справился съ за-
дачей просьбами вынудить у Филемона хорошій пріемъ для бѣглеца: онъ
то ссылается на свое апостольское право повелѣвать, не пользуясь имъ, то
указываетъ на свое желаніе оставить у себя раба для личныхъ услугъ, отъ
чего онъ, однако, отказывается въ пользу Филемона; говоритъ, шутя, о томъ,
что онъ готовъ возмѣстить убытки, причиненные, быть-можетъ, господину
Онесимомъ, и рядомъ съ этимъ затѣмъ указываетъ на безконечный долгъ
Филемона по отношенію къ нему—апостолу; Онесима онъ называетъ ребен-
комъ, произведеннымъ имъ на свѣтъ въ оковахъ; играя именемъ Онесима,
онъ подчеркиваетъ перемѣну къ лучшему, происшедшую въ немъ—его пе-
реходъ отъ негодности къ пользѣ; кратковременное лишеніе, говоритъ онъ
наконецъ, съ избыткомъ окупится вѣчнымъ владѣніемъ. Для насъ важно,
что Павелъ проситъ полнаго прощенія для бѣглаго раба, совершившаго,
можетъ-быть, также растрату; по тогдашнимъ законамъ такой рабъ дол-
женъ былъ, по меньшей мѣрѣ, быть подвергнутъ тяжкому тѣлесному нака-
занію, можетъ-быть, даже отданъ въ тяжкія каторжныя работы и заклей-
менъ на всю жизнь. Проситъ апостолъ въ тонѣ, дающемъ ясно понять, что
онъ не хочетъ считаться съ возможностью отказа. Онъ ходатайствуетъ
за раба не ради гуманности и еще менѣе съ точки зрѣнія морали пользы,
въ силу которой слѣдуетъ спокойно отнестись къ побѣгу негоднаго раба,
а потому лишь, что рабъ этотъ христіанинъ; а такъ какъ и господинъ
раба христіанинъ, то онъ разсчитываетъ на успѣхъ. Мы наблюдаемъ, такимъ
образомъ, здѣсь прежде всего проявленіе солидарности христіанскаго
братства.
Мы видимъ, во-вторыхъ, какъ видоизмѣняются соціальныя отношенія.
Конечно, не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы апостолъ выставлялъ какъ
требованіе освобожденіе рабовъ: это было бы равносильно соціальной ре-
волюціи, и наврядъ ли было бы осуществимо даже въ предѣлахъ мелкихъ
христіанскихъ кружковъ, какъ для господъ, значительная часть состоянія
которыхъ вложена была вѣроятно въ покупку рабовъ, такъ равно и для
самихъ рабовъ, большею частью поддерживавшихъ свое существованіе
исключительно содержаніемъ, отпускаемымъ имъ господами. Вѣдь сокра-
щались же во время имперіи даже обычныя въ знатныхъ домахъ осво-
божденія рабовъ по завѣщанію, съ цѣлью воспрепятствовать росту проле-
таріата. У терапевтистовъ и иныхъ организованныхъ на подобіе монастырей
религіозныхъ общинъ мы находимъ отрицаніе рабства и попытки примѣ-
ненія на практикѣ принципа общечеловѣческихъ правъ. Христіанство не
Малоазіатскія общины.
343
стремилось къ этому. Христіане продолжаютъ владѣть рабами и сами
остаются рабами: это продолжается вплоть до временъ христіанской имперіи,
до IV и V вѣковъ, и лишь тогда смѣняется иными формами какъ, напримѣръ,
крѣпостной зависимостью. Тѣмъ не менѣе, христіанство создало переворотъ
и въ этомъ отношеніи, и это маленькое, тонкое посланьице Павла является
краснорѣчивымъ доказательствомъ такого переворота. Стоики могли гово-
рить сколько угодно объ общечеловѣческихъ правахъ, высокообразованные
рабы, въ родѣ Эпиктета могли декламировать, что истинно свободнымъ
является лишь тотъ, кто достигъ внутренняго освобожденія; на практикѣ
отношенія складывались такъ, какъ рисуетъ ихъ извѣстный вопросъ рим-
ской дамы: „да развѣ рабъ человѣкъ"? Можно настаивать на томъ, что
слова Моммзена „въ сравненіи съ римскимъ рабствомъ сумма всѣхъ стра-
даній негровъ является лишь одной каплей" относятся только къ сельско-
хозяйственнымъ рабамъ въ крупныхъ латифундіяхъ, можно указывать на
то, что извѣстные разсказы объ утонченной жестокости даже по отно-
шенію къ ближайшимъ слугамъ являются единичными случаями, или
даже преувеличеніемъ; несомнѣнно, что среди рабовъ было не мало
высокообразованныхъ людей, и что такіе рабы, въ большинствѣ случаевъ,
находились въ дружественныхъ отношеніяхъ со своими господами, какъ,
напримѣръ, Тиронъ съ Цицерономъ; правильно и то, что законодательство
имперіи начало давать извѣстную правовую защиту рабамъ—неизмѣннымъ
все же остается положеніе: рабъ считался вещью, былъ безправенъ и пре-
доставленъ произволу своего господина. Даже дарованіе свободы мало
измѣняло это положеніе. Измѣненіе, однако, принесъ христіанскій духъ,
усматривавшій въ рабѣ не только равноправнаго человѣка," но и возлюб-
леннаго брата. Это является рѣшающимъ въ разъясненіяхъ апостола; въ
этомъ наше посланьице вполнѣ сходится съ остальными мѣстами, въ кото-
рыхъ апостолъ касается вопроса о рабствѣ. Важно то, что отношенія между
рабомъ и господиномъ внутренне измѣнились подъ вліяніемъ новаго на-
строенія; обоюдная любовь, проявляясь въ видѣ послушанія раба и справед-
ливаго, достойнаго и мягкаго обхожденія со стороны господина, создаетъ
въ старыхъ правовыхъ формахъ новое нравственное образованіе. Что все
это не могло удовлетворить на долго, что и эти новыя отношенія попреж-
нему отдавали раба во власть всякихъ случайностей въ зависимости отъ
перемѣны господина, что при одностороннемъ христіанствѣ возникали за-
трудненія всякаго рода, все это апостола не касается: онъ не пишетъ про-
граммы, а лишь рекомендательное письмецо для раба-христіанина къ его
господину-христіанину и даетъ въ этомъ письмѣ дивное выраженіе основ-
ной христіанской мысли объ отказѣ отъ своего права. Филемонъ безспорно
обладаетъ правомъ наказать Онесима какимъ угодно образомъ и вознагра-
дить себя какимъ бы то ни было путемъ за понесенный убытокъ: разъ
онъ этого не сдѣлалъ, онъ поступилъ какъ христіанинъ.
344
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
Христіане ^има.
Среди общинъ Павла римская община занимаетъ особое мѣсто. Она
не есть созданіе апостола и по его собственному опредѣленію даже не
вполнѣ принадлежитъ къ кругу его дѣятельности, 15го сл., несмотря на Іи,.
Когда апостолъ пишетъ къ ней, они лично еще не знаютъ другъ друга,
хотя ихъ и объединяетъ общая молитва, Ію, І5зо. Правда, у апостола имѣется
много знакомыхъ въ общинѣ, и его имя уже нерѣдко произносится въ
ней съ почетомъ. Совершенно неосновательно хотѣли въ словахъ апостола
Іэлі сл., 1522 усмотрѣть недовѣріе къ нему, якобы существовавшее въ об-
щинѣ. Онъ нарочно вспоминаетъ всѣхъ своихъ личныхъ знакомыхъ и въ
концѣ посланія помѣщаетъ длинный списокъ привѣтствій, но многочислен-
ныя имена этого списка даютъ намъ лишь весьма неполную картину состава
общины. Былъ ли Павелъ вообще освѣдомленъ о состояніи, этой общины, и
можетъ ли его посланіе служить намъ источникомъ для опредѣленія мо-
ральнаго настроенія въ ней?
Думаю, что посланіе къ Римлянамъ отличается отъ другихъ посланій
апостола еще и тѣмъ, что оно не занимается вопросами, съ которыми
обращалась къ Павлу община, а излагаетъ лишь свои собственныя идеи.
Посланіе содержитъ спокойно обдуманное изложеніе тѣхъ мыслей, которыя
были вызваны въ апостолѣ галатскими смутами и изложены имъ въ посла-
ніи къ Галатамъ на-спѣхъ и сгоряча; теперь апостолъ язычниковъ сооб-
щаетъ ихъ въ обработанной формѣ общинѣ столицы міра, съ которой онъ
старается установить сношенія.
Тѣмъ не менѣе, это не абстрактное поученіе, а настоящее посланіе.
Павелъ не терялъ изъ виду своихъ читателей. Онъ умѣетъ войти въ нужды
спеціально римскихъ христіанъ и, конечно, уже слышалъ о томъ или другомъ
изъ волновавшихъ ихъ вопросовъ. Въ концѣ посланія, гдѣ мы находимъ и
привѣтствія, намъ попадаются индивидуальныя черты, которыя невозможно
объяснить опытомъ апостола, вынесеннымъ изъ другихъ его общинъ.
Насколько мало мы знаемъ о первыхъ моментахъ христіанства въ
Римѣ, въ такой же мѣрѣ ограниченны и наши свѣдѣнія о распространеніи
его. Безъ сомнѣнія, римскіе христіане уже и въ то время не были мало-
численны. Но о христіанской общинѣ Рима, повидимому, вовсе не прихо-
дится говорить; по крайней мѣрѣ, Павелъ избѣгаетъ этого термина, Римл. 1г,
Фил. 422. Подобно тому, какъ у римскихъ іудеевъ отсутствовала единая общая
организація, точно такъ же и христіанство міровой столицы выступало,
какъ кажется, только въ формѣ частныхъ кружковъ, такъ называемыхъ
домашнихъ общинъ, Римл. 165.14.15. Правда, въ своемъ посланіи Павелъ
предполагаетъ, что послѣднія сознаютъ себя какъ нѣчто единое. Онъ
трактуетъ ихъ (на ряду со своими собственными общинами), какъ общины
Христіане Рима.
345
христіанъ, состоящія преимущественно изъ язычниковъ. Находить намекъ
на сколько-нибудь значительное еврейское меньшинство въ обращеніи къ
еврею, 2и, является рискованнымъ. Среди римскихъ христіанъ были, ко-
нечно, и іудеи: Приска и Аквила, Андроникъ и Юнія, а также Марія, 16з.в.т,
несомнѣнно принадлежали къ таковымъ; вѣроятнымъ является іудейское
происхожденіе и многихъ другихъ изъ названныхъ апостоломъ лицъ. Воз-
можно, что возвращавшимися изъ Іерусалима паломниками, переселявшимися
въ Римъ жителями Палестины были занесены первыя сѣмена Евангелія въ
круги приверженцевъ синагоги и окружающихъ ихъ прозелитовъ. Вѣроятно,
были между этими евреями строгіе законники, но, безъ сомнѣнія,
были и люди болѣе свободнаго духа, какъ, напримѣръ, Андроникъ и Юнія,
которымъ, какъ кажется, принадлежала особая заслуга въ распространеніи
христіанства въ Римѣ, и которые стояли близко къ апостолу Павлу: они
уже однажды раздѣляли съ нимъ заточеніе. Эдиктъ Клавдія, изгонявшій
іудеевъ изъ Рима, Дѣян. 182, обусловленный, быть-можетъ, именно безпо-
рядками въ синагогахъ, вызванными проповѣдью о Мессіи, явившемся въ
лицѣ Іисуса, могъ способствовать тому, что прозелитскіе кружки отдѣлялись
отъ родной почвы іудейскихъ синагогъ, и, такимъ образомъ, христіанско-
языческій элементъ дѣлался господствующимъ. На ряду съ этимъ, можетъ-
быть, образовался особый кружокъ строгихъ іудеевъ-христіанъ точно такъ
же, какъ на ряду съ синагогами іудеевъ, говорящихъ по-гречески, существо-
вала спеціально еврейская синагога. Какія разнородныя силы были пред-
ставлены позднѣе среди христіанскихъ миссіонеровъ въ міровой столицѣ,
показываетъ Фил. Іи сл.; какъ развивается въ это время миссіонерская
дѣятельность на глазахъ заключеннаго апостола! Правда, дѣятельность нѣ-
которыхъ лицъ, какъ кажется апостолу, вызвана лишь недоброжелатель-
ствомъ къ нему. Но среди миссіонеровъ у него есть также и друзья, ко-
торые воодушевляются любовью къ нему. Въ отдѣльныхъ случаяхъ апостолъ
натыкается на печальныя явленія: немало имѣется такихъ, которыхъ онъ
можетъ считать лишь врагами креста, которые преданы лишь земнымъ
вожделѣніямъ, Фил. Зисл. (ср. Римл. 16і? сл.). Но въ общемъ онъ можетъ ра-
доваться успѣху Евангелія, Фил. І12—іе. Оно стало твердой ногой въ преторіи,
въ императорскомъ дворцѣ, Фил. Ііз, 422. Мы будемъ имѣть случай вернуться
къ дальнѣйшему развитію христіанства въ Римѣ.
Какъ’*довольно часто учитъ исторія миссіонерства нашихъ дней,
ничто не смущаетъ такъ сильно нравственное сознаніе юныхъ христіан-
скихъ общинъ, какъ такіе случаи, когда призванные провозвѣстники Еван-
гелія въ какихъ-либо вопросахъ практическаго характера придерживаются
различныхъ принциповъ. Если подобные случаи наблюдались въ общи-
нахъ, въ которыхъ руководителемъ являлся одинъ Павелъ, то на-
сколько болѣе это явленіе должно было имѣть мѣсто въ Римѣ, гдѣ не было
личности съ подобнымъ вліяніемъ. Естествейно, что и среди круговъ, къ
которымъ пишетъ Павелъ, существовали нѣкоторыя сомнѣнія и противо-
положности, которыя способны были уничтожать сознаніе единства рим-
скихъ христіанъ. Собственно говоря, это единственный конкретный фактъ,
извѣстный намъ объ этихъ кругахъ. То, что мы знаемъ сверхъ этого, т.-е.
что ихъ вѣра возвѣщается во всемъ мірѣ, 1»,—какъ бы ни было это похвально,—
что повсюду проникла вѣсть объ ихъ покорности, т.-е. добровольномъ при-
нятіи римскими христіанами Евангелія и о подчиненіи ихъ его нравственнымъ
требованіямъ, 16іэ,—какъ бы тому ни радовался апостолъ,—все это мало зна-
комитъ насъ въ частности съ римской общиной. То, что говоритъ апостолъ
въ VI главѣ о нравственныхъ послѣдствіяхъ праведной вѣры, относится
346
ДрЕВН'ВЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
къ общему ходу этого развитія, причемъ вовсе не имѣется въ виду спеціально
Римъ; то же самое можно сказать и о горячемъ восхваленіи дарованнаго
этой вѣрой мира съ Богомъ и радости, равно готовой хвалиться надеждой
и скорбями, 5, сл. То, что говорится о дѣйствіяхъ духа святого въ христіанинѣ,
5з, 82,12,23,26, есть прежде всего благодарное исповѣданіе апостола о самомъ
себѣ- Раздѣленія, о которыхъ говоритъ апостолъ 16і’, можетъ-быть, только
чисто-гипотетически конструируются имъ. Павелъ говоритъ здѣсь—совер-
шенно такъ же, какъ мы видѣли это въ Галатіи—о спорахъ по вопросу о
соблюденіи праздничныхъ дней и заповѣдей о пищѣ, 14ь сл. За предѣлы
того, о чемъ шла рѣчь въ посланіи къ Галатамъ, выходитъ только то, что
Павелъ упоминаетъ объ ограниченіи пищи овощами 14г, и о включеніи въ
запретъ напитковъ (т.-е. вѣроятно вина) 1417. Можно было бы подумать, что
нѣкоторыя мнѣнія апостола, какъ, напримѣръ, высказанное имъ въ коринѳ-
скомъ спорѣ объ идоложертвенномъ мясѣ: „если пища соблазняетъ брата
моего, не буду ѣсть мясо вовѣкъ, чтобъ не соблазнить брата моего," I Кор.
8,3, въ самомъ Коринѳѣ вызвали вегетаріанское движеніе, отразившееся
теперь въ посланіи, писанномъ изъ Коринѳа. Но обстоятельность, съ которой
Павелъ, въ отличіе отъ всѣхъ другихъ наставленій, разсматриваетъ этотъ
вопросъ, 14і—15іг, и тотъ фактъ, что онъ возвращается къ нему еще разъ,
съ болѣе сильнымъ подчеркиваніемъ его, 16 і- сл., доказываетъ все-таки, что
для Рима вопросъ этотъ былъ жгучимъ. Онъ представлялъ собой нѣчто
иное, чѣмъ вопросъ о жертвахъ идоламъ въ Коринѳѣ, нѣчто иное, чѣмъ
споръ о соблюденіи закона въ Галатіи: всего ближе подходятъ къ нему на-
строенія въ Колоссахъ: и въ Римѣ предполагается развитіе эссенизма.
Здѣсь, однако, вопросъ этотъ имѣлъ, какъ кажется, еще меньшую іудейско-
ветхозавѣтную окраску: Павелъ, говоря объ этомъ вопросѣ, совершенно не
касается вопроса о законѣ; онъ подкрѣпляетъ даже значеніе Ветхаго Завѣта
какъ руководства для христіанской общины, 15і, не принимая никакихъ
мѣръ противъ неправильнаго номистическаго использованія его сужденій.
Въ то время какъ въ посланіи къ Колоссянамъ онъ возстаетъ противъ до-
пустимости предписаній въ этихъ вопросахъ, здѣсь, подобно тому какъ нѣ-
когда въ Коринѳѣ, онъ защищаетъ право слабыхъ снисходя къ ихъ
точкѣ зрѣнія.
Если мы хотимъ понять, въ чемъ здѣсь заключался вопросъ для хри-
стіанъ Рима, мы должны себѣ выяснить, какое значеніе имѣлъ въ то время
вегетаріанизмъ. Какъ-разъ въ это время вновь ожилъ пиѳагореизмъ, при-
знавшій основнымъ закономъ своей жизни отказъ отъ всякой животной пищи,—
отказъ, заимствованный имъ отъ орфическихъ союзовъ, особенно процвѣтав-
шихъ въ Египтѣ. Подобно тому, какъ нѣкогда Эмпедоклъ оправдывалъ вегета-
ріанизмъ путемъ философіи, такъ и теперь вегетаріанство вновь горячо обсу-
ждалось въ философскихъ школахъ. Перипатетики, стоики, эпикурейцы объ-
являли себя сторонниками мясной пищи; напротивъ того, учителя, при-
мыкавшіе къ Платону—какъ-то: во II столѣтіи Плутархъ, въ III Порфирій—
писали противъ мясной пищи. Тема эта разрабатывалась и въ беллетристикѣ:
Аполлоній Тіанскій изображается святымъ этой новопиѳагорейской жизни,
связанной съ вегетаріанизмомъ и воздержаніемъ отъ вина; въ той же роли
выступаетъ и египетскій пророкъ и жрецъ Каласирисъ въ эѳіопскомъ ро-
манѣ Геліодора. Невыясненнымъ остается, дѣйствовали ли при этомъ индій-
скія вліянія, на что, повидимому, указываютъ эѳіопскіе гимнософисты Геліо-
дора. Вліяніе, которое оказали на юное христіанство всѣ эти воззрѣнія, оче-
видно. Меньшее вліяніе онѣ оказали на іудейство, особенно палестинское—
среди ессеевъ, напримѣръ, не можетъ быть и рѣчи о вегетаріанизмѣ;—только
Христіане Рима.
347
страхъ передъ нечистымъ, передъ вкушеніемъ крови приводитъ здѣсь при
нѣкоторыхъ обстоятельствахъ къ временному воздержанію отъ всякаго вку-
шенія мяса. Принципіальное отрицаніе послѣдняго встрѣчаемъ мы лишь
только среди Филоновыхъ терапевтовъ, стоящихъ на границѣ между іудей-
скими и эллинистическими воззрѣніями. Именно у христіанъ Египта и на-
ходимъ мы его въ наиболѣе отчетливой формѣ; оно доминируетъ въ
египетскомъ Евангеліи. Большинство лицъ, стоявшихъ во главѣ гностиче-
скихъ школъ, придерживаются воздержанія. Оно прославляется въ христіан-
скихъ романахъ въ лицѣ апостоловъ. Граница между церковью и сектой
здѣсь не можетъ быть твердо установлена, хотя церковные теологи, въ боль-
шинствѣ случаевъ, стоятъ на той точкѣ зрѣнія, что всѣ дары Господни мо-
гутъ быть вкушаемы христіанами съ благодареніемъ.
Съ воздержаніемъ отъ вкушенія мяса связывается большею частью и
воздержаніе отъ вина. Мотивы послѣдняго ясны: вино имѣетъ въ себѣ нѣ-
что опьяняющее, возбуждающее чувственность. Менѣе понятны мотивы ве-
гетаріанизма. Нѣкоторое вліяніе оказываетъ здѣсь діэтетика, но рѣшающее
значеніе она имѣетъ въ такой же слабой степени, какъ физіо логическо-
психологическія теоріи платоновскихъ философовъ о сковываніи души ма-
теріальнымъ тѣломъ, которое поэтому нужно питать, лишь поскольку это
абсолютно необходимо. То, что излагаютъ Плутархъ и Порфирій, въ боль-
шинствѣ случаевъ, производитъ впечатлѣніе позднѣйшей конструкціи. Даже
мысль о томъ, что все въ мірѣ одушевлено, едва ли также сама по себѣ
является опредѣляющимъ моментомъ, пока она, какъ у Эмпедокла, не при-
нимаетъ опредѣленной формы ученія о переселеніи душъ. Воззрѣнія ука-
заннаго характера, непосредственно дѣйствующія на религіозное чувство
человѣка, затѣмъ демонически-таинственный характеръ, которымъ для ан-
тичнаго человѣка былъ объятъ актъ зарожденія, обожествляемый или прокли-
наемый имъ, наконецъ, общая склонность къ аскезѣ, воздержанію, были, вѣ-
роятно, рѣшающими моментами. Послѣдняя точка зрѣнія была, несомнѣнно,
для христіанской среды руководящей: мы встрѣчаемся вѣдь иногда съ огра-
ниченіемъ пищи овощами, какъ съ ступенью поста, покаянія.
Естественно, такимъ образомъ, что и въ Римѣ ревностные защитники
строго нравственнаго характера христіанства могли выставлять требованія
воздержанія отъ вкушенія мява и вина: мысль о загробной жизни христіанской
надежды имѣла для поверхностнаго наблюденія нѣкоторое сходство съ пла-
тоновской идеей.
Встрѣчая на ряду съ этимъ у римскихъ христіанъ особое почитаніе от-
дѣльныхъ дней, напримѣръ, соблюденіе іудейской субботы, мы абсолютно
не должны удивляться; достаточно извѣстно благодаря сатирикамъ, какимъ
суевѣрнымъ почитаніемъ пользовался во всѣхъ кругахъ римскаго общества
этотъ обычай столь презираемыхъ во всѣхъ остальныхъ отношеніяхъ
іудеевъ. Оцѣнка этого обычая, конечно, должна была повыситься въ особенно
сильной степени, когда римское общество вошло въ прямую связь съ обще-
ствомъ, въ которомъ іудейскій священный законъ имѣлъ значеніе норма-
тивной книги. Нѣтъ никакой необходимости ставить соблюденіе субботы и
воздержаніе отъ мяса во внутреннюю связь другъ съ другомъ, хотя, вѣро-
ятно, сторонниками и того и другого были одни и тѣ же люди. Нигдѣ нѣтъ
намека на то, что это были іудейскіе христіане. Именно юдаисты въ дан-
номъ случаѣ прямо исключаются.
Конечно, тѣ, которые соблюдали субботу и воздерживались отъ мяса,
считали себя лучшими христіанами: они судили другихъ и находили, что
тѣмъ недостаетъ истинной моральной серьезности. Съ другой стороны,
348 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
противники воздержанія смотрѣли на воздержаніе первыхъ какъ на сла-
бость: правильно понимая Евангеліе, настаивали они на свободѣ отъ соблюденія
субботы, на своемъ правѣ вкушать всякую пищу съ благодареніемъ Богу.
Возникало, такимъ образомъ, разногласіе, и братская любовь подвергалась
опасности. Если всмотрѣться внимательнѣе, то кажется, что Павелъ въ томъ
кругѣ лицъ, до котораго прежде всего дошло его посланіе, предполагалъ
исключительно или преимущественно присутствіе людей послѣдней катего-
ріи, которыхъ онъ, какъ въ Коринѳѣ, кратко называетъ сильными. Слабые
принадлежали, можетъ-быть, отчасти другимъ кружкамъ. Настаиваетъ Па-
велъ, главнымъ образомъ, на томъ, чтобы сохранено было единство христі-
анскаго братства; даже путемъ отказа отъ собственнаго пониманія и сво-
боды и прежде всего путемъ воздержанія отъ враждебныхъ и оскорбитель-
ныхъ сужденій.
Именно для Рима было важно, чтобы христіане не давали никакого
внѣшняго повода къ соблазну. Павелъ живо входитъ въ положеніе міровой
столицы, гдѣ вслѣдствіе накопленія пролетаріата была гораздо сильнѣе,
чѣмъ въ другихъ мѣстахъ, полицейская власть, гдѣ, при недовѣрчивомъ ха-
рактерѣ императорскаго правленія, гораздо болѣе бдительнымъ былъ над-
зоръ. Вспомнимъ, что только недавно іудеи заплатили за свои безпокой-
ныя выступленія въ синагогахъ и около синагогъ изгнаніемъ изъ города,—
іудеи, къ которымъ императорское правительство со времени Цезаря всегда
было благосклонно. Какъ легко могло случиться тамъ нѣчто подобное и
даже худшее съ христіанами, въ томъ случаѣ, если бы они проявили себя
чѣмъ-либо непріятнымъ для правительства: іюльскіе дни 64 года, пожаръ
города и послѣдовавшая за нимъ травля христіанъ ясно показали, что до-
статочно было одного только подозрѣнія, чтобы тотчасъ прибѣгнуть къ
самымъ крайнимъмѣрамъпротивъ христіанъ: объявленные безправными, были
отданы они въ жертву насилію. Тѣмъ важнѣе было, чтобы они со своей
стороны избѣгали всякаго повода для обвиненія, и чтобы они безусловно
сознавали свою обязанность послушанія по отношенію къ начальству.
Весьма возможно, что такое настроеніе не было общимъ явленіемъ, что то
здѣсь, то тамъ шевелились мысли о сопротивленіи. Совершенно такъ же,
какъ одновременно въ Ѳессалоникѣ энтузіазмъ вызвалъ отвращеніе къ
работѣ, тотъ же энтузіазмъ могъ вызвать революціонныя мысли. Въ средѣ
маленькихъ, по большей части, людей, вольноотпущенныхъ и рабовъ, могла,
конечно, подъ вліяніемъ пророковъ и апокалиптической литературы всплыть
мечтательная идея о томъ, что они призваны творить міровую политику и
помочь какъ-либо скорѣйшему наступленію царства Божія на землѣ. Именно
здѣсь въ Римѣ „образъ самой власти, господствующей надъ міромъ, при-
нуждалъ къ размышленію объ ея существѣ и божественномъ правѣ", и
христіанство давало достаточно побужденій не признавать послѣдняго. Об-
виненіе въ „ненависти къ человѣчеству", которое предъявлено было къ
христіанамъ въ дни Нерона, могло покоиться на этомъ. По собственному
признанію Тацита, „Анн.“, XV 44, они не были поджигателями, за каковыхъ
ихъ выдавали, и мнимыя преступленія, которыя сдѣлали ихъ ненавистными
въ глазахъ народа, были, очевидно, злостной клеветой, подобной той, про-
тивъ которой позднѣе должны были защищаться апологеты. Къ сожа-
лѣнію, мы не знаемъ ничего точнаго о настроеніяхъ римскихъ христіанъ
и должны очень остерегаться на основаніи крайне общихъ наставленій
Павла дѣлать заключенія о какихъ-нибудь спеціальныхъ недочетахъ, ца-
рившихъ въ римской общинѣ. Павелъ намекаетъ на нѣчто, что больше
всего могло повести къ конфликтамъ: на подати и пошлины. Римскій гра-
Христіане Рима.
349
жданинъ былъ свободенъ отъ податей, провинціалъ платилъ ихъ. Какъ об-
стояло дѣло съ поселявшимися въ Римѣ негражданами, мы не знаемъ.
Послѣ 70 года каждый іудей долженъ былъ платить въ римскую государ-
ственную казну прежнюю храмовую подать, дидрахму; для времени Юліевъ-
Клавдіевъ спеціальная подать съ іудеевъ въ пользу Рима не засвидѣтель-
ствована. Можно было бы думать, конечно, о конфликтахъ, которые могли
вызываться взысканіемъ этой подати съ христіанъ, какъ іудеевъ или при-
верженцевъ іудейства; скорѣе, однако, Павелъ имѣетъ въ виду условія, су-
- гцествовавшія въ его провинціальныхъ общинахъ. Таможенныя пошлины
съ товаровъ, провозимыхъ по морю, взимались, конечно, и въ Римѣ такъ
же, какъ и въ остальныхъ таможенныхъ округахъ государства. Едва ли
мыслимо, чтобы христіане держали себя уклончиво по отношенію къ нимъ.
Жалобы на такія пошлины были, конечно, общими. Нравственный духъ
христіанства характеризуетъ тотъ фактъ, что оно вмѣсто этихъ жалобъ
вмѣняло своимъ вѣрующимъ въ обязанность готовность къ уплатѣ всѣхъ
такихъ обязательныхъ для нихъ поборовъ. И это особенно цѣнно въ виду
того, что христіане, какъ граждане другого, высшаго царства, съ нѣкото-
рымъ правомъ могли чувствовать себя свободными отъ всякихъ земныхъ
налоговъ (ср. Матѳ. 1725 сл.). Не было никакой внутренней связи, которая
привязывала бы ихъ къ этому правительству. Самъ Павелъ вовсе не отно-
сится къ нему положительно; онъ старается даже отклонить всякое его
вліяніе на свои общины, напримѣръ, въ судебныхъ дѣлахъ, не говоря уже
о томъ, что онъ, конечно, и не думалъ добиваться для христіанства какого
бы то ни было вліянія на государство, что является, впрочемъ, признакомъ
не ограниченнаго взгляда, а величественной ясности и сознанія цѣли своихъ
стремленій.
Все остальное, что Павелъ упоминаетъ въ заключительныхъ главахъ
посланія къ Римлянамъ, еще въ меньшей степени касается спеціально рим-
скихъ отношеній. Мы говорили уже объ этомъ отдѣлѣ, какъ о примѣрѣ
нравственнаго воспитанія апостоломъ общинъ. Въ то же время въ немъ
можно видѣть осадокъ того опыта, который -онъ вынесъ изъ своихъ грече-
ско-малоазійскихъ общинъ. Стоитъ поэтому еще разъ вкратцѣ вспомнить
главы 12—16 „Посланія къ Римлянамъ", чтобы отдать себѣ отчетъ въ томъ,
что Павелъ считаетъ нужнымъ упомянуть, что онъ подчеркиваетъ: это бу-
дутъ, по всей вѣроятности, тѣ недостатки, съ которыми ему чаще всего
приходилось сталкиваться.
Прежде всего онъ упоминаетъ плотскіе грѣхи; съ ними онъ долженъ
былъ бороться какъ съ главнымъ зломъ, вездѣ и особенно въ Коринѳѣ:
иногда отсутствуетъ совершенно сознаніе, что и тѣло христіанина является
посвященнымъ Богу орудіемъ, храмомъ святого Духа, 12,. Съ распутствомъ
тѣсно связаны излишества въ ѣдѣ и напиткахъ, 1313 сл. Затѣмъ своекоры-
стіе и высокомѣріе, которыя не позволяютъ вырасти сознанію общности и
взаимныхъ обязательствъ, 123 сл., 13і3. и вызываютъ всюду безпорядки,
споры и вражду. Павлу приходится бороться уже и съ вялостью и инерт-
ностью, которыя лишаютъ радостной надежды, терпѣнія въ страданіяхъ и
постоянства въ молитвѣ, 12п сл. Но особенно приходится ему настаивать
на любви, которая была бы открыта и чужому брату, которая воздавала
бы врагу благословеніемъ, а не проклятіемъ, на любви участливой къ
счастью и страданію другихъ, а не уходящей высокомѣрно въ самое себя.
Мы видимъ, что великій законъ объ отказѣ отъ всякаго личнаго воз-
даянія долженъ былъ быть повторно внушаемъ общинѣ, а въ заключитель-
ной мысли:—„не позволяй злу восторжествовать надъ тобою, но побѣждай
350
Древнѣйшія христіанскія овщины.
зло добромъ"—мы ощущаемъ все величіе той христіанской морали, которая,
будучи увѣрена въ побѣдѣ, ищетъ проявить себя въ борьбѣ, а не въ от-
ступленіи. Она способна на это, ибо ея высшимъ и единственнымъ прин-
ципомъ является любовь, 13в сл.; ради брата любовь отказывается даже отъ
свободы и правъ, 14,—15т. Въ то время, какъ для язычника представляется
условіемъ счастья никому не быть должнымъ, для христіанина долгъ
является обязанностью, и притомъ въ гораздо болѣе глубокомъ смыслѣ
слова: долгъ любви безграниченъ.
То, что Павелъ здѣсь подчеркиваетъ, составляетъ самыя возвышенныя
мысли нагорной проповѣди. Предостереженія противъ языческихъ поро-
ковъ звучатъ здѣсь слабо. Тотъ фактъ, что онъ не дѣлаетъ римскимъ хри-
стіанамъ никакихъ указаній относительно частностей, является почетнымъ
какъ для римской, такъ и для другихъ его общинъ. Мрачная картина язы-
чества, изображенная имъ въ 1-ой главѣ, для этихъ общинъ является уже
прошлымъ. Онъ разсчитываетъ, что христіанское сознаніе въ нихъ до-
статочно сильно, чтобы заставить ихъ отвернуться отъ прежняго образа
ЖИЗНИ, 122, 13р.
^Заключеніе.
Такова картина общинъ Павла,—картина, конечно, далеко неполная—
наши источники больше не даютъ,—однако, достаточно полная, чтобы позво-
лить намъ сдѣлать выводы относительно того, въ какой мѣрѣ христіан-
ство стало дѣйствительнымъ какъ моральный факторъ.
Чтобы стать на правильную точку зрѣнія, намъ нужно вкратцѣ очер-
тить, въ какомъ положеніи Павелъ засталъ дѣло. Это легче всего сдѣлать
на основаніи той картины нравственнаго разложенія язычества, которую
даетъ самъ апостолъ, Римл. Іаі сл.: „Но какъ они, познавши Бога, не про-
славили его, какъ Бога, и не возблагодарили, но осуетились въ умствова-
ніяхъ своихъ, и омрачилось немысленное ихъ сердце. Называя себя
мудрыми, обезумѣли и славу нетлѣннаго Бога измѣнили въ образъ, подобный
тлѣнному человѣку и птицамъ, и четвероногимъ, и пресмыкающимся, то и
предалъ ихъ Богъ въ похотяхъ сердецъ ихъ нечистотѣ, такъ что они
сквернили сами свои тѣла; они замѣнили истину Божію ложью и поклоня-
лись и служили твари вмѣсто Творца (который благословенъ во вѣки,
аминь). Потому предалъ ихъ Богъ постыднымъ страстямъ: женщины ихъ
замѣнили естественное употребленіе противоестественнымъ; подобно и
мужчины, оставивши естественное употребленіе женскаго пола, разжигались
похотью другъ на друга, мужчины на мужчинахъ, дѣлая срамъ и получая
въ самихъ себѣ должное возмездіе за свое заблужденіе. И какъ они не
заботились имѣть Бога въ разумѣ, то предалъ ихъ Богъ превратному уму—
дѣлать непотребства, такъ что они исполнены всякой неправды, блуда, лу-
Заключеніе.
351
кавства, корыстолюбія, злобы, исполнены зависти, убійства, распрей, об-
мана, злонравія, злорѣчивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, само-
хвалы, горды, изобрѣтательны на зло, непослушны родителямъ, безраз-
судны, вѣроломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знаютъ
праведный судъ Божій, что дѣлающіе такія дѣла достойны смерти; однако,
не только ихъ дѣлаютъ, но и дѣлающихъ одобряютъ". Пусть это посте-
пенное паденіе, гдѣ религіозное сознаніе связывается съ нравственнымъ,
является историко-философской конструкціей—сколько, однако, въ этомъ
правды!—Пусть краски этой картины нравовъ сознательно сгущены: кистью
Павла водилъ не презирающій людей пессимизмъ, но моральное негодованіе
человѣка, который отдалъ свое сердце задачѣ — вырвать язычество изъ
этого болота грѣха и порока. Онъ, дѣйствительно, видѣлъ то, что описы-
ваетъ здѣсь; Коринѳъ, особенно, давалъ ему широкое поле для наблюденій.
И то, что мы знаемъ изъ древнихъ источниковъ, указываетъ намъ, что
картина эта вѣрна, хотя и одностороння. Человѣчество, дѣйствительно, уте-
ряло здоровый нравственный критерій: грѣхи не только творились, но ихъ
одобряли и прославляли. Нравственное чувство было утеряно, и даже фи-
лософія унизилась до того, что покрывала дурныя дѣла еще болѣе дурной
теоріей. Пусть отдѣльные проповѣдники нравовъ стремятся къ лучшему,
пусть въ высшихъ кругахъ общества изысканный тонъ покрываетъ многое,
а въ деревняхъ и отдаленныхъ мелкихъ городахъ сохранялась еще отчасти
старая нравственность—все-таки даже въ пастушескихъ идилліяхъ Лонга про-
является неразлучная съ тогдашней цивилизаціей порча нравовъ—по отно-
шенію къ средѣ, въ которой Павелъ дѣйствовалъ, изъ которой вербовалъ
онъ свои общины, онъ безусловно правъ. То, что мы наблюдали въ этихъ
юныхъ христіанскихъ общинахъ, подтверждаетъ сказанное по отношенію
п къ внѣхристіанскому міру, такъ какъ все это послѣдствія старой при-
вычки.
Впрочемъ общины дѣйствительно сіяли, какъ свѣтила въ этомъ мірѣ,
Фил. 215, какъ бы мало апостолъ и мы ни заботились о томъ, чтобы идеали-
зировать ихъ. Давно прошло время, когда думали, что нужно удалять всякое
пятно, всякую тѣнь изъ идеальной картины христіанства въ апостольскихъ
общинахъ. Историческая истина проникла и сюда. Мы видимъ теперь, что
и при мощномъ вѣяніи Духа Божія въ тѣ дни все совершалось вполнѣ по-
человѣчески; что законъ роста, значеніе котораго Господь призналъ и для
Царства Божія, сказался и здѣсь: не готовыя христіанскія общины съ совер-
шеннымъ сознаніемъ и испытанностью во всѣхъ вопросахъ достались апо-
столу въ его миссіонерской проповѣди; онъ долженъ былъ воспитывать
христіанскія общины изъ кучки людей, увлеченныхъ Евангеліемъ, воспиты-
вать путемъ полной напряженія работы надъ частностями, какъ и надъ
общимъ.
Вездѣ въ этихъ общинахъ Павла мы встрѣчаемъ юношескую недозрѣ-
лость. Въ наименьшей степени тамъ, гдѣ мы наблюдаемъ общину послѣ
долгаго развитія, въ „Посланіи къ Филиппійцамъ". Чувственность коринѳянъ,
чрезмѣрный спиритуализмъ ѳессалоникійцевъ, быстрое подпаденіе всякому
новому ученію, которое мы наблюдаемъ какъ въ Коринѳѣ, такъ и въ Галатіи
и Фригіи: все это лишь признаки незрѣлости. И общины сознаютъ, правда,
не безъ колебаній, .свою несамостоятельность: цѣпляются за авторитеты, будь
это Павелъ, Аполлосъ или юдаистическіе агитаторы.
То, что мы наблюдаемъ, является не столько слабостью, сколько незрѣ-
лостью,—незрѣлостью, съ которой связывается бьющая чрезъ край сила, какъ
признакъ юности. Все смѣлое упорство коринѳянъ въ вопросѣ о свободѣ,
352
ДрЕВН'ВЙППЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ихъ раздѣленіе на партіи и подобныя явленія въ другихъ общинахъ слу-
жатъ выраженіями этой необузданной, отчасти плохо направляемой силы.
Но она сказывается и въ хорошемъ: въ готовности жертвовать, въ едино-
душіи, особенно македонцевъ, въ преданности вѣрѣ, въ готовности къ стра-
данію.
Выраженіемъ силы является, наконецъ, и та нравственная строгость,
которую, какъ мы видѣли, порой считали слабостью: боязнь жертвы идо-
ламъ, страхъ передъ всякимъ вкушеніемъ мяса и вина, страхъ даже передъ
бракомъ. Во всемъ видна сила воздержанія, и все же это, дѣйствительно,
слабость. Это въ такой же мѣрѣ остатокъ античнаго способа мышленія,
какъ и слѣды излишества въ различныхъ областяхъ чувственной жизни.
Чувственность побѣждается не отказомъ отъ чувственности, но излѣченіемъ
духа.
Въ концѣ концовъ, мы можемъ сказать: удивительно, что христіанство
сдѣлало сравнительно въ короткій срокъ изъ этихъ языческихъ грудъ пе-
страго состава: передъ нами серьезные люди, со страхомъ и трепетомъ спа •
сающіе свои души, святые, которые сознаютъ нравственную задачу своего
посвященія Богу. Если сужденіе и было еще нерѣдко совершенно незрѣлымъ,
добрая воля и сила были велики. И, кромѣ, того, общинамъ помогали воспи-
тывавшіе и направлявшіе ихъ апостолъ и его помощники. Мы видимъ вездѣ
лишь отрывки изъ цѣлой картины развитія христіанства, но мы не можемъ
не признать, что оно сильно двигалось впередъ.
ІУДЕЙСКІЕ ХРИСТІАНЕ.
353
ГЛАВА П.
}удейскіе христіане.
Обращаясь теперь къ іудейско -христіанскимъ общинамъ Палестины,
мы вступаемъ на совершенно иную почву. Конечно, й евреямъ были свой-
ственны общія всѣмъ людямъ страсти и влеченія. Мы встрѣчаемъ въ Еван-
геліи публичную женщину и прелюбодѣйку; Господь изображаетъ въ Своихъ
притчахъ богатаго скупца и необузданнаго расточителя, невѣрнаго домопра-
вителя и лукаваго раба, вора и несправедливаго судью. Такъ называемыя
Завѣщанія двѣнадцати патріарховъ бичуютъ духъ разврата, алчности, раз-
доровъ, тщеславія, высокомѣрія, лжи и обмана въ народѣ двѣнадцати колѣнъ.
Даже о священнослужителяхъ говорится самое худшее, Лев. 17. Павелъ,
вполнѣ признавая въ своихъ соотечественникахъ ихъ ревность ио правед-
ности, Римл. 102 сл., упрекаетъ ихъ въ нарушеніи всѣхъ заповѣдей, въ осо-
бенности шестой и седьмой, Римл. 2л сл. Израиль, искавшій закона правед-
ности, не достигъ закона, Римл. 9зі. Такимъ образомъ, мы не видимъ здѣсь
отличій: всѣ люди одинаково грѣшны, Римл. З1..22. Общія условія нравствен-
ности у Израиля были одинаковы съ условіями сосѣднихъ народовъ.
Однако, важное различіе заключалось въ томъ, что израильскій народъ
съ давнихъ поръ уже находился подъ нравственно возвышающимъ вліяніемъ
своего божескаго закона. Онъ былъ гарантированъ отъ опасности раство-
риться въ чувственность. Дни Антіоха Епифана,—тѣ дни, когда язычество, съ
его явными грѣхами и пороками, казалось, проникло и въ Іерусалимъ, прошли
безвозвратно, съ тѣхъ поръ какъ Маккавеи вновь отвоевали закону безу-
словное значеніе. Книжники все настойчивѣе старались оградить народъ
стѣной закона. Идеаломъ былъ фарисей, устраняющійся отъ всякой языче-
ской или хотя бы полуязыческой нечистоты. Но достаточно этого имени,
чтобы тотчасъ вызвать передъ нами представленіе объ иного рода опасности,
связанной съ указаннымъ нравственнымъ идеаломъ. Мы достаточно знаемъ
фарисея изъ Евангелія какъ типъ высокомѣрія, черствости, неискренности
и ханжества. И не только противъ фарисейства возстаетъ Господь, но про-
тивъ всего характера тогдашняго благочестія, поощряемаго книжниками,
противъ ихъ формализма, почти заглушающаго нравственное сознаніе,
противъ казуистики, которая, въ избыткѣ мелочнаго педантизма, пренебре-
гаетъ основной заповѣдью любви, противъ лицемѣрнаго искусства, съ кото-
рымъ обходятъ законъ, при соблюденіи всѣхъ его предписаній.
Само собой разумѣется, въ Израилѣ на ряду съ указаннымъ были и
другія теченія. Насъ мало интересуютъ извѣстные намъ, подъ именемъ сад-
дукеевъ, знатные люди, преданные свѣтскимъ суетамъ, и политики, которые,
подъ предлогомъ отрицательнаго отношенія къ консервативному направле-
нію, отказывались отъ лучшихъ завѣтовъ религіи отцовъ и не стѣснялись под-
Общая исторія европейской культуры, т. V.
23
354
Древнѣйшія христіанскія овщины.
держивать дружескія сношенія съ языческими властями; такъ же мало интере-
суютъ насъ эссеи, совсѣмъ не выступающіе въ Евангеліи и жившіе въ мо-
нашескомъ уединеніи большею частью къ востоку отъ Іордана,—эссеи, кото-
рые, находясь безусловно подъ вліяніемъ тогдашней міровой силы—аскезы—
стремились осуществить отрицательную сторону идеала фарисеевъ въ ея
наивысшей степени. Но, конечно, встрѣчались мѣстами группы благочести-
выхъ людей, которые еще понимали возвышенность нравственнаго воззрѣ-
нія пророка: „О человѣкъ, сказано тебѣ, въ чемъ добро и чего требуетъ
отъ тебя Господь: только дѣйствовать справедливо, любить дѣла милосердія
и смиренномудро ходить передъ Богомъ твоимъ“, Мих. 6»; „Я милости хочу,
а не жертвы", Ос. 6с, Матѳ. 9із. Это была среда, въ которой проповѣдь Іисуса
о Царствѣ Божіемъ нашла наибольшій откликъ. Но и здѣсь все же законъ
былъ еще наивысшимъ содержаніемъ жизни. Пусть со стороны книжниковъ
было обоготвореніемъ ихъ собственной учености то, что на вопросъ: «что
дѣлалъ Богъ прежде, чѣмъ сотворилъ міръ?", они отвѣчали: „онъ сидѣлъ и
изучалъ Законъ"; однакоже, и для всякаго благочестиваго іудея идеаломъ
остается имѣть „къ Закону Господа влеченіе, и о Законѣ Его помышлять
день и ночь". Не. 1«, Иваі, ср. Зав. XII патр. Лев. 13, Римл. 2і? сл.
Въ виду такого характера іудейства христіанской нравственности на
іудейской почвѣ съ самаго начала было указано совершенно иное напра-
вленіе, на него наложена была опредѣленная печать. Мы можемъ понять это,
если ознакомимся съ изображеніемъ истинно-благочестиваго человѣка въ
Пс. 15, или хотя бы съ признаніемъ Іова, гл. 31, съ чѣмъ вполнѣ согласуется
характеристика патріарховъ въ ихъ Завѣщаніяхъ. Еще большія подробности
въ изображеніи истиннаго благочестія даютъ „оба пути", этотъ катехизисъ
морали, скоро усвоенный христіанствомъ, но первоначально бывшій іудей-
скимъ, который присоединяетъ къ десяти заповѣдямъ экстрактъ изъ муд-
рости Израиля, собранной въ литературѣ изреченій. Заповѣди, преобла-
дающее число которыхъ содержитъ только запрещенія, показываютъ, какъ
много вниманія удѣлялъ іудейскій законъ грѣховнымъ помысламъ. Большое
значеніе придается обязанностямъ по отношенію къ обществу. Благотворитель-
ность является вѣнцомъ нравственности. Въ одномъ іудейскомъ откровеніи
(БіеіпДогй, „Піе Арокаіурве (іея Еііав" стр. 152) мы находимъ даже указаніе на то,
что упущеніе въ этомъ отношеніи безусловно признается грѣхомъ, почти
такъ же, какъ въ причтѣ Іисуса, Матѳ. 25,сл. Но непосредственно ря-
домъ съ этимъ стоятъ опять чисто-внѣшнія предписанія—пунктуальное со-
блюденіе дней поста, часовъ молитвы. Нравственное сознаніе еще не воз-
высилось до яснаго разграниченія существеннаго отъ несущественнаго.
Въ этомъ разграниченіи заключается то новое, что принесло Евангеліе.
Это новое надо искать лишь въ концентрированіи вокругъ основного пункта,
въ отбрасываніи всякой внѣшности. Отношеніе къ личности Іисуса и увѣрен-
ность въ милосердіи Бога Отца даютъ силы для осуществленія новаго
идеала.
Первоначальная община.
355
рервоначальна/і община.
Если мы хотимъ правильно судить о старѣйшей христіанской общинѣ
въ томъ видѣ, какъ она первоначально создалась въ Іерусалимѣ вокругъ
двѣнадцати апостоловъ, то мы, безусловно, должны представлять ее себѣ
состоящей изъ благочестивыхъ іудеевъ, для которыхъ то сознаніе, что Іи-
сусъ изъ Назарета былъ Мессіей, и что Онъ, взятый на короткое время на
небо, очень скоро придетъ вторично, чтобы воздвигнуть Царствіе Божіе,
Дѣян. 3,2і, было лишь побужденіемъ удвоить благочестивое рвеніе и стре-
миться достигнуть въ своей средѣ осуществленія идеала іудейскаго благо-
честія. При этомъ отношеніе къ Закону было еще весьма наивнымъ. Ученіе
Іисуса, ставившаго человѣка выше субботы и любовь выше обрядовыхъ
обязанностей, уничтожало Законъ такъ же мало, какъ и подобныя же про-
роческія изреченія, которыя, на ряду съ Закономъ, признавались священ-
ными словами Бога. Толкованіе Закопа Іисусомъ было исполненіемъ, а не
нарушеніемъ его: онъ углубилъ пониманіе заповѣдей и придалъ имъ вну-
тренній смыслъ. Онѣ остались въ силѣ, а вмѣстѣ съ ними и весь Законъ.
Само собой разумѣется, что ученики Іисуса, какъ всѣ благочестивые іудеи,
исполняли обычныя заповѣди: соблюдали субботу, совершали праздничныя
паломничества, посѣщали храмъ, гдѣ и приносили свои жертвы. Они
были вѣрны Закону въ смыслѣ соблюденія обряда такъ же, какъ и во
всѣхъ другихъ отношеніяхъ. Ихъ христіанскія воззрѣнія, если здѣсь можно
говорить о таковыхъ, ихъ вѣра въ Мессію выражались въ болѣе строгомъ
отношеніи къ обязанностямъ, въ удвоенномъ рвеніи.
Но ученики Іисуса съ самаго начала создали общину, которая перво-
начально носила семейный характеръ, затѣмъ, все расширяясь, тѣсно спла-
чивалась внутри и до извѣстной степени отдѣляла себя отъ внѣшняго
міра. И въ этомъ тѣсно замкнутомъ кругу, отчасти, вѣроятно, незамѣтно
для самихъ его членовъ, развились нравы, носившіе въ себѣ зародышъ но-
вой жизни. Въ Дѣян. 2і2 говорится, что принятые въ общину черезъ кре-
щеніе, т.-е. черезъ очистительную воду, постоянно пребывали въ ученіи
апостоловъ, въ общеніи, въ преломленіи хлѣба и молитвахъ. Такой путь
созданія общины былъ вполнѣ обыченъ въ Израилѣ того времени. Лучшую
аналогію представляютъ общинные дома эссеевъ. Однако, вовсе нѣтъ не-
обходимости объяснять развитіе подобныхъ христіанскихъ образованій эссек-
скимъ вліяніемъ. Христіанскимъ общинамъ недостаетъ прежде всего самаго
главнаго установленія эссеевъ—монастырскаго коммунизма.
Правда, мы привыкли съ первоначальной христіанской общиной свя-
зывать именно мысль объ общности имущества. И нельзя отрицать, что въ
Дѣяніяхъ апостоловъ мысль эта дѣйствительно встрѣчается. Но она, безу-
словно, является одной изъ идеальныхъ чертъ, которыми авторъ этого со-
чиненія возвеличиваетъ образъ первоначальной общины. Самъ Лука, по-
добно многимъ изъ своихъ современниковъ, мечтаетъ о коммунизмѣ. Уже
23*
356 ДРЕВІІЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ . ОВЩИНЫ.
въ Евангеліи онъ намѣтилъ эту идею легкими штрихами, въ Дѣяніяхъ апо-
столовъ Лука развиваетъ ее подробнѣе. Но факты, которые онъ самъ при-
водитъ, противорѣчатъ этой идеѣ. Это тотъ же процессъ идеализаціи, ко-
торый мы находимъ и у пиѳагорейцевъ: въ то время, какъ воѣ болѣе
древніе источники предполагаютъ частную собственность, поздніе неопи-
ѳагорейцы, приблизительно современники Луки, утверждаютъ, что Пиѳа-
горъ съ самаго начала ввелъ общность имущества. Несомнѣнно то, что
живой духъ общественности сказался въ горячей готовности взаимнойпомощи:
иоіѵа та т©ѵ сріЛыѵ; невѣрно, однако, то, что отказъ отъ собственнаго имущества
въ пользу общины былъ закономъ. Совершенно такъ же дѣло обстояло и
въ пео во начальной общинѣ. Братская любовь не знала границъ; какъ это
правильно изображаетъ Лука, никто ничего изъ имѣнія своего не назы-
валъ своимъ, но все у нихъ было общее, Дѣян. 4Г12. Готовность жертвовать
заходила въ отдѣльныхъ случаяхъ даже такъ далеко, что нѣкоторые про-
давали свое недвижимое имущество и вырученныя деньги предоставляли въ
распоряженіе общинѣ; примѣромъ тому служатъ: Варнава, 436 сл., и жаждав-
шіе его славы Ананій и Сапфира 5, сл. Но это были исключенія, рѣзко
бросавшіяся въ глаза. Не можетъ быть и рѣчи объ общемъ правилѣ, объ
обязанности отказываться въ пользу общины отъ частной собственности,
какъ то рисуетъ Лука.
Во всякомъ случаѣ, жизнь этихъ первыхъ христіанъ носила рѣзко вы-
раженный общинный, даже семейный характеръ. Происходили регулярныя
собранія, и нерѣдко даже устраивались общія трапезы, причемъ имѣлась въ
виду преимущественно помощь бѣднымъ. Различные факты—какъ, напри-
мѣръ, только-что упомянутая забота о прокормленіи, Дѣян. 6і,—свидѣтель-
ствуютъ о томъ, что въ общинѣ было много бѣдноты; за это сильно гово-
ритъ также и то, что при соглашеніи, происходившемъ между Павломъ и
іерусалимскими авторитетами, послѣдніе сочли необходимымъ испросить
матеріальную поддержку у языческо-христіанскихъ общинъ Павла, Гал. 2ИІ.
Бѣдность могла быть результатомъ частью того, что галилеяне бросили свое
имущество во время переселенія въ Іерусалимъ, отчасти же того, что въ по-
рывѣ своего перваго воодушевленія они пренебрегали работой и раздаривали
свое имущество. Однако, въ общинѣ были и зажиточные христіане: напри-
мѣръ, извѣстная Марія, мать Іоанна Марка, имѣла въ Іерусалимѣ благо-
устроенный домъ и слугъ, Дѣян. 1212. При этомъ мы видимъ, что слуги и
служанки (ср. 2ів) также принадлежали къ общинѣ вѣрующихъ. Радость
привратницы Роды, при неожиданномъ появленіи Петра, служитъ доказа-
тельствомъ того, какъ тѣсно эта рабыня была связана съ семьей; одинако-
вая вѣра сглаживала существовавшія сословныя неравенства. Женщины
являются полноправными членами общины или, лучше сказать, семьи (ср.
217): такъ напримѣръ, Марія, мать Господа, 1И, и только-что упоминавшаяся
Марія. Самостоятельна и Сапфира на ряду со своимъ мужемъ, 57 сл. Петръ—
глава семьи, на ряду съ нимъ стоятъ двѣнадцать апостоловъ. Только въ
этомъ смыслѣ и можно говорить объ организаціи. Если нужна физическая
работа, какъ, напримѣръ, при погребеніи сочлена, то выступаютъ добро-
вольно младшіе члены общины, 5е.ю, 82.
Основываясь на свидѣтельствѣ Дѣяній апостоловъ о первыхъ годахъ
существованія первоначальной общины, мы можемъ еще заключить, что
молодую, постоянно возраставшую общину оживляло глубокое вдохновеніе;
радость исповѣданія Іисуса, какъ Мессіи, не оставляла ее и въ страданіи.
Впрочемъ, о преслѣдованіи христіанъ въ это первое время можно говорить
такъ же мало, какъ и о блестящей общественной дѣятельности апостоловъ.
ПЕРВОНАЧАЛЬная овщина.
35/
Послѣдняя, если бы она была, должна была бы, конечно, повлечь за
собой преслѣдованіе; но въ такомъ случаѣ община была бы очень скоро
уничтожена. То обстоятельство, что вожди народа не увидѣли на этотъ
разъ опасности движенія, задушеннаго, по ихъ мнѣнію, смертью Іисуса, и
не думали о томъ, чтобы энергично противостать ему, объясняется опять-
таки тѣмъ, что небольшая группа вѣровавшихъ въ Мессію вначалѣ не от-
личалась, по внѣшнему поведенію, отъ другихъ іудеевъ, и что члены ея
вполнѣ усвоили идеалъ тогдашняго іудейства, ревностно исполнявшаго
Законъ.
Другой вопросъ, какъ обстояло дѣло съ осуществленіемъ этого идеала.
Лука, который, видимо, стремится выставить первоначальную общину въ
лучшемъ свѣтѣ, сохранилъ намъ, однако, два разсказа, показывающіе, что
не все было такъ, какъ должно было быть.
Прежде всего это случай съ Ананіемъ и Сапфирой. Подстрекаемые
честолюбіемъ—послѣдовать примѣру Варнавы, который заслужилъ высокую
похвалу за свой геройскій отказъ отъ имущества въ пользу общины, они
думаютъ сдѣлать то же самое. Но они не рѣшаются отдать общинѣ всю
выручку за свои поля и оставляютъ, умалчивая объ этомъ, часть изъ вы-
рученной отъ продажи суммы для себя, причемъ, однако, хотятъ сдѣлать
видъ, что поступили такъ же безкорыстно, какъ Варнава, и достойны та-
кой же чести. То, о чемъ идетъ здѣсь рѣчь, есть просто ложь, а не утайка
какого-нибудь обязательнаго взноса; ложь, тѣмъ болѣе отвратительная, что
она пользуется мантіей безкорыстной любви, чтобы прикрыть ею често-
любіе. Силой своего пророческаго духа вскрываетъ Петръ обманъ, и внезап-
ная смерть обоихъ супруговъ, являющаяся карательнымъ чудомъ, очищаетъ
общину отъ виновныхъ. Этотъ моментъ, очевидно, заставилъ Луку сооб-
щить намъ объ этомъ случаѣ: святость общины реагируетъ, какъ бы сама
собою, на каждое, хотя бы самое ничтожное, нарушеніе. Мы можемъ не
сомнѣваться въ этомъ и все же взглянуть на вопросъ съ нѣсколько иной
точки зрѣнія: мы можемъ видѣть здѣсь доказательство тому, что въ перво-
начальной общинѣ не всѣ ея члены были вполнѣ святыми, но что въ нее
вкрадывалось нѣчто человѣческо-грѣховное. Но мы не будемъ отрицать,
что здѣсь господствовалъ нравственный духъ, который не допускалъ вну-
три общины того, что внѣ ея очень часто случалось безнаказанно. Это
святой духъ, который, карая, возстаетъ противъ грѣховъ.
Вторымъ примѣромъ изъ Дѣяній апостоловъ являются внутреннія распри,
возникающія въ общинѣ между евреями и эллинистами, между чистокров-
ными іудеями, которые, никогда ни покидая священной почвы Палестины,
вполнѣ сохраняютъ отцовскій—арамейскій—языкъ и отцовскіе нравы, и тѣми,
которые добровольно или поневолѣ, въ качествѣ военноплѣнныхъ или куп-
цовъ, частью недавно переселились въ языческій міръ, частью жили здѣсь
въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній; они усвоили и міровой — греческій —
языкъ и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ смягчили строгость нравовъ. Благо-
честіе и любовь къ родинѣ вернули ихъ опять въ священный городъ, конечно,
не только на время праздничнаго паломничества, но частью,. по крайней
мѣрѣ, на постоянное жительство. Въ Іерусалимѣ они продолжали крѣпко
держаться чужихъ привычекъ, греческаго языка и нравовъ, и потому на-
стоящіе іудеи смотрѣли на нихъ съ презрѣніемъ, какъ на полуіудеевъ, и
отчасти ставили ихъ на одну ступень съ прозелитами. Въ обычной жизни
противорѣчіе не выступало слишкомъ рѣзко. Эллинисты держались отдѣльно,
имѣли свои собственныя синагоги. Но христіанская община соединила въ
себѣ и тѣхъ и другихъ и такимъ образомъ обнаружила противорѣчіе. Эл-
358 ДвЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
линисты жаловались, что имъ не оказывали должнаго вниманія, что при
ежедневномъ раздаяніи пищи заботились меньше объ ихъ бѣдныхъ. Кажется,
что жалоба была небезосновательна: община какъ бы подтверждаетъ это,
избирая изъ числа эллинистовъ семь мужей, которымъ поручается произво-
дить раздачу. Для автора Дѣяній апостоловъ, сообщающаго намъ объ этомъ,
и въ этомъ случаѣ важнѣйшимъ моментомъ является то, что Духъ Божій,
пребывавшій въ апостолахъ, быстро и вѣрно устранилъ и »это нарушеніе
общиннаго мира введеніемъ новаго института семи мужей. Мы признаемъ,
что это учрежденіе является доказательствомъ силы нравственнаго духа,
который, создавая порядокъ, умѣетъ использовать для общаго блага каждую
изъ наличныхъ силъ. При этомъ намъ слѣдуетъ также оцѣнить характеръ
этой первой „должности” въ христіанской общинѣ, созданной съ цѣлями при-
зрѣнія бѣдныхъ. Очевидно, какъ и „должность проповѣдника” двѣнадцати
апостоловъ, это была безусловно добровольная почетная обязанность, кото-
рая не поглощала всѣхъ силъ принявшаго ее на себя. Стефанъ находитъ на
ряду съ ней время для обширной проповѣди Евангелія. Но для насъ наи-
болѣе важнымъ является свидѣтельство о томъ, что и первоначальная
община знала уже раздоры партій и ссоры.
Идеализированная картина Луки отмѣчаетъ лишь эти два пятна. Исто-
рически было бы необоснованно дѣлать отсюда тотъ выводъ, что въ
нравственной жизни первоначальной общины не было никакихъ другихъ
темныхъ сторонъ; съ другой стороны, столь же безцѣльно было бы выска-
зывать какія бы то ни было соображенія относительно ихъ возможнаго
характера. Состояніе первоначальной общины, подъ непосредственнымъ
руководствомъ апостоловъ, не было райскимъ состояніемъ, но это было
время благочестиваго іудейскаго рвенія и спокойнаго развитія въ христіан-
скомъ духѣ.
^Дальнѣйшее развитіе.
Вмѣстѣ съ эллинистами въ общину проникъ новый элементъ. Они
стояли далеко отъ фарисейской законности. Даже многое, что относилось
къ самому Закону, для нихъ было смягчено и устранено аллегорической
интерпретаціей. Если въ проповѣди Іисуса о царствѣ Божіемъ заключались
и идеи, стоявшія выше Закона, то въ лицѣ эллинистовъ они нашли слуша-
телей, вполнѣ готовыхъ къ воспріятію. Помимо враговъ Іисуса эллинисты
первые поняли и высказали мысль, что въ отношеніи Іисуса къ субботѣ и
въ его словахъ о храмѣ есть принципіальное возвышеніе надъ ветхозавѣт-
нымъ культомъ, что въ основѣ этого лежитъ даже уничтоженіе Закона. Это
обстоятельство имѣло двоякое вліяніе на первоначальную общину. Оно
повело къ первому крупному конфликту между іудействомъ и внѣшнимъ
міромъ: Стефанъ, ораторъ эллинистовъ, претерпѣлъ мученіе — община раз-
Дальнѣйшее развитіе.
359
сѣялась. Внутри же общины это обстоятельство сдѣлало невозможнымъ преж-
нее наивное отношеніе къ Закону. По крайней мѣрѣ, передъ всѣми принци-
піально мыслившими умами былъ поставленъ вопросъ: является ли Законъ
вѣчнымъ божественнымъ установленіемъ, безусловно еще обязательнымъ и
для новой общины или онъ уничтоженъ Іисусомъ? Представляетъ ли собой
христіанство истинное іудейство или нѣчто иное, новое? Этотъ конфликтъ,
въ его наиболѣе острой формѣ, мы видимъ на Павлѣ, который борется съ
христіанствомъ именно какъ съ направленіемъ, идущимъ противъ Закона,
но послѣ своего обращенія тотчасъ же становится апостоломъ свободнаго
отъ Закопа Евангелія.
Правда, часть общины, какъ-разъ ея ядро, непосредственные ученики
Господни, какъ Петръ, крѣпко держались прежняго взгляда на вещи. Это
вполнѣ объясняется тѣмъ, что строгое соблюденіе Закона именно Іисусомъ,
при всей его свободѣ, произвело на нихъ сильное впечатлѣніе. Они не
чувствовали себя внутренно связанными Закономъ, но совсѣмъ не думали
и о томъ, чтобы эмансипировать себя отъ него, такъ что призваніе Петра
въ языческій домъ показалось ему въ первый моментъ страннымъ, даже
предосудительнымъ, и потребовалось настояніе Бога, чтобы склонить его
къ этому, Дѣян. 10. Вскорѣ тотъ же Петръ вошелъ-было, правда, въ Антіо-
хіи въ тѣсное общеніе съ Павломъ, Варнавой и христіанами, обращенными
изъ язычества, затѣмъ, однако, онъ снова усомнился и устранился, Гал. 2 и сл.
Въ противоположность этому эллинисты, къ которымъ, какъ энергич-
ные передовые борцы, присоединились Варнава и Павелъ, еврей изъ евреевъ,
чѣмъ дальше, тѣмъ опредѣленнѣе защищали полное отдѣленіе христіанства
отъ іудейства. Они проповѣдывали въ Самаріи, они доходили до Антіохіи,
они несли вѣсть о спасеніи также и богобоязненнымъ язычникамъ. Но при
этомъ пришлось пожертвовать и прежнимъ нравственнымъ идеаломъ іудей-
скаго христіанства—безусловной вѣрностью Закону Израиля. Въ противопо-
ложность языческому долженъ былъ создаться собственный идеалъ христі-
анской нравственности. Мы уже видѣли, какъ это произошло и какъ подъ
сильнымъ вліяніемъ Павла идеалъ этотъ быстро началъ осуществляться въ
общинахъ язычниковъ и іудеевъ.
Но противъ этого въ самомъ Іерусалимѣ началась реакція, становив-
шаяся все болѣе сознательной и исходившая, главнымъ образомъ, отъ тѣхъ
лицъ, которыя сами не принадлежали къ кругу учениковъ Іисуса и не были
затронуты Его свободнымъ духомъ. Главнымъ представителемъ является-
Іаковъ, братъ Господень, который лишь послѣ смерти Іисуса присоединился
къ общинѣ и здѣсь въ качествѣ брата Господня и благодаря своей сильной
личности занялъ скоро руководящее мѣсто. Эти люди съ полнымъ созна-
ніемъ выступаютъ за безусловную обязательность Закона: фарисейскій
идеалъ есть въ то же время и идеалъ христіанъ; совершенная святость об-
щины, вѣрной Закону, готовитъ путь имѣющему вновь придти Господу.
Кажется, что въ самомъ Іерусалимѣ это направленіе все болѣе одержи-
вало верхъ. Лука объясняетъ это обращеніемъ многочисленныхъ фари-
сеевъ, 15б. Важнѣе то, что представители другихъ направленій покидали
Іерусалимъ: сначала эллинисты (въ. связи съ преслѣдованіемъ Стефана),
ушедшіе изъ Іерусалима, чтобы нести и въ широкій міръ Евангеліе, вели-
кое значеніе котораго они познали; затѣмъ (вѣроятно, вслѣдствіе направлен-
наго противъ нихъ гоненія Ирода Агриппы въ 44 году) Петръ и, быть-
можетъ, другіе члены первоначальнаго ядра, т.-е. какъ-разъ тѣ, которые
все болѣе усваивали новое пониманіе. Болѣе строгіе оставались; Іаковъ
остался ихъ руководителемъ. Дѣйствительно, если въ 51 году, Гал. 2 э (ср-
360
Древнѣйшія христіанскія общины.
Дѣян. 15 із), во время такъ называемаго собора апостоловъ, мы видимъ
его въ руководящей роли еще на ряду съ Петромъ и Іоанномъ, то въ 58 году
во главѣ общины стоитъ одинъ Іаковъ, Дѣян. 2118, признаваемый руково-
дителемъ христіанской общины Палестины вплоть до его смерти, послѣдо-
вавшей, вѣроятно, въ 62 году. Настроеніе кружка, грунпировавшагося около
Іакова, духъ, руководившій первоначальной общиной въ это позднее время,
мы ясно видимъ изъ такъ называемаго апостольскаго декрета, который,
конечно, 'не могъ быть обнародованъ въ 51 году при участіи Павла и Вар-
навы (какъ это разсказывается въ Дѣяніяхъ апостоловъ гл. 15) въ качествѣ
мнѣнія первыхъ апостоловъ и всей первоначальной общины; онъ, конечно,
. согласно вполнѣ ясному свидѣтельству, Дѣян. 21 •*, посланъ былъ въ послѣ-
довавшіе годы Іаковомъ и ёго приверженцами въ сирійско-киликійскую
область, давно уже оставленную Павломъ. Въ этомъ декретѣ требуется отъ
христіанъ-язычниковъ, чтобы они изъ уваженія къ іудеямъ, съ которыми они
жили вмѣстѣ въ смѣшанныхъ христіанскихъ общинахъ (ср. 15 21), воздержива-
лись отъ вкушенія идоложертвеннаго мяса, отъ крови, удавленины, блуда. Съ
одной стороны, можно подчеркнуть, что здѣсь даны не какія-либо догмати-
ческія опредѣленія, но предписанія, имѣющія цѣлью установить практиче-
ское поведеніе и нравы; это положительная черта въ характерѣ іудейскаго хри-
стіанства. Но, съ другой стороны, здѣсь сказывается истинно-іудейское пре-
зрѣніе къ язычникамъ: въ то время какъ само собой предполагается, что
нравственность присуща іудеямъ, по отношенію къ язычникамъ нѣтъ увѣ-
' ревности въ томъ, что христіанскій духъ безъ точной заповѣди приведетъ
ихъ къ чистотѣ. Нижеслѣдующее сопоставленіе позволяетъ признать отсут-
ствіе настоящей нравственной оцѣнки: возвышенная нравственная заповѣдь
стоитъ на «ряду и даже послѣ требованій чисто-обрядоваго характера, что
является типичнымъ для фарисейскаго духа христіанъ-іудеевъ. Правда,
уступка въ требованіи обрѣзанія означала отказъ отъ признанія ихъ
собственной формы христіанства, единственно имѣющей значеніе; однако,
то обстоятельство, что отъ христіанъ-язычниковъ требовалось такое уваженіе
ко всѣмъ обычаямъ іудеевъ, показываетъ, какъ чувствительно было іудей-
ско-христіанское сознаніе, и съ какой щепетильностью сами іудаисты относи-
лись къ подобнымъ вопросамъ. Если-бъ еще упоминалось только объ идо-
лослуженіи и блудѣ! Эти пороки издавна являлись соблазномъ въ языче-
ствѣ. Но тотъ фактъ, что говорится спеціально о крови и удавленинѣ, по-
казываетъ казуистическій характеръ этого христіанскаго раввинизма. Здѣсь
въ кругу Іакова — въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія — іудейскій идеалъ
святости былъ признанъ общехристіанскимъ.
Культъ, объектомъ котораго позднѣйшія поколѣнія окружили этого
человѣка, занявшаго, въ качествѣ брата Господня, совершенно особую
- позицію, не только поставилъ его гораздо выше Петра и двѣнадцати апо-
столовъ и сдѣлалъ его первымъ свидѣтелемъ Воскресенія, но и создалъ
весь его образъ—правда, не безъ значительнаго участія фантазіи,—
• позволяющій намъ ясно познать идеалъ этихъ христіанъ-іудеевъ. Геге-
сиппъ пишетъ объ Іаковѣ, „котораго всѣ называютъ праведнымъ": „онъ
былъ-святъ отъ утробы своей матери; онъ не пилъ вина и винограднаго
сока, онъ не ѣлъ мяса; бритва никогда не касалась его головы, онъ не
натиралъ себя масломъ и никогда не пользовался теплой ванной. Онъ
одинъ смѣлъ. входить въ святилище; вѣдь онъ носилъ не шерстяныя,
но льняныя одежды. И онъ ходилъ въ храмъ одинъ, и его находили ко-
лѣнопреклоненнымъ и испрашивавшимъ прощеніе для народа; колѣни его
покрылись мозолями, какъ у верблюда, потому что онъ постоянно прекло-
Дальнѣйшее развитіе.
361
нялъ ихъ, молясь Богу и вымаливая прощеніе народу. За свою совершенную
праведность онъ былъ названъ праведникомъ и „Облія“, что въ переводѣ
означаетъ: защитникъ народа и справедливости”.
Въ этомъ образѣ смѣшиваются различныя черты. Прежде всего это
посвятившій себя Ягве аскетъ (назирей), избѣгающій всякаго опьяняющаго
напитка и отпускающій свои волосы; онъ именуется „связаннымъ Ягве“ и
находится въ сношеніяхъ съ рехабитами; въ то же время это первосвящен-
никъ—ходатай за свой народъ, который одѣвается лишь въ льняныя одежды,
входитъ одинъ въ святая святыхъ и здѣсь, стоя передъ Богомъ на колѣ-
няхъ, до появленія на нихъ мозолей, испрашиваетъ прощеніе для своего
народа. Эти образы близки между собою: аскетъ, осуществляющій старый
идеалъ посвятившаго себя Богу; онъ въ святости своей равенъ священнику;
онъ одновременно является дающимъ обѣтъ и молящимся.
Этотъ христіанскій первосвященникъ представляетъ собою, конечно,
лишь идеальный образъ; исторически онъ такъ же невозможенъ, какъ и от-
дѣльныя черты связаннаго съ этимъ мученичества. Но образъ этотъ по-
казываетъ намъ, какъ понималась совершенная праведность въ іудейско-
христіанской средѣ: это не какой-либо новый идеалъ, онъ всецѣло заим-
ствуетъ свои краски изъ Ветхаго Завѣта, изъ іудейскаго благочестія.
Безполезно было бы задаваться вопросомъ, въ какой мѣрѣ этотъ
идеалъ воплотился въ личности брата Господня. Правда, не доказано, что
почетное имя праведника дано ему было всѣми, т.-е. не только его едино-
вѣрцами, но и невѣровавшими іудеями, что высшій совѣтъ считалъ возмож-
нымъ полагаться на него въ такой мѣрѣ, что авторитетъ его ставился време-
нами выше авторитета Іисуса. Но самое созданіе такого образа Іакова по-
казываетъ намъ направленіе нравственнаго стремленія внутри іудейско-хри-
стіанской общины Палестины: это—праведность въ предѣлахъ Закона, къ
которому относились такъ же строго, какъ и фарисеи, если не еще строже,
но при этомъ настолько серьезно, что не старались подобно имъ обходить его.
Для доказательства этого положенія мы можемъ сослаться и на исто-
рію словъ Господнихъ, собранныхъ и редактированныхъ преимущественно
въ этой средѣ. Правильная оцѣнка ихъ является, правда, нелегкой задачей:
въ какой части восходятъ они несомнѣнно къ самому Господу, и что въ
нихъ представляетъ собой, быть-можетъ, позднѣйшее добавленіе общины?
Отражаютъ ли искаженія, съ которыми мы несомнѣнно здѣсь встрѣчаемся,
воззрѣнія широкихъ круговъ, или же они являются болѣе или менѣе безсозна-
тельнымъ свободнымъ творчествомъ составителей? Въ рамки нашей задачи не
входитъ изслѣдовать это во всѣхъ подробностяхъ. Во всякомъ случаѣ, слова
Господни оказали на іудейско-христіанскія общины иное, болѣе сильное влія-
ніе, чѣмъ на общины Павла: не то, чтобъ они были для послѣднихъ менѣе
авторитетными, но они были менѣе извѣстны и въ меньшей степени приспо-
соблены были къ мѣстнымъ отношеніямъ. Лука опустилъ многое изъ того,
что нашелъ въ своемъ источникѣ, какъ несущественное и непонятное для
своихъ читателей; въ Евангеліи Матѳея, хотя оно въ томъ видѣ, въ какомъ
дошло до насъ, также разсчитано исключительно на христіанъ-язычниковъ,
іудейская основа сохранилась въ значительно большей степени. Слова, подоб-
ныя приводимымъ Матѳеемъ, 5 п, которыя упоминаются и въ Талмудѣ, какъ
заимствованныя изъ Евангелія и цитируемыя христіанами-іудеями, исхо-
дили-ли они отъ Господа или нѣтъ, дѣйствовали, какъ слова Господни:
христіанъ-іудеевъ они укрѣпили въ вѣрности Закону, для христіанъ-языч-
никовъ послужили позднѣе поводомъ создать новый законъ. Наибольшее
вліяніе оказывали заповѣди блаженства, толкованіе Закона, указанія отно-
362
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
сительно правильнаго даянія милостыни, молитвы и поста, относительно
упованія на Бога и отрѣшенія отъ заботы о завтрашнемъ днѣ, а также уче-
ніе о неосужденіи и проявленіе себя учениками Іисуса и во внѣшнемъ
поведеніи. Слова, подобныя словамъ объ узкихъ вратахъ, имѣли цѣлью за-
ставить серьезно относиться ко всѣмъ этимъ требованіямъ. Все это указы-
ваетъ на одно направленіе—на углубленіе; свободныя сужденія о субботѣ,
о фарисейскихъ очистительныхъ обрядахъ, о сборахъ въ храмѣ и о жертвѣ
понимались въ томъ же духѣ: „слѣдуетъ одно дѣлать и другого не остав.
лять“; „очисти сначала внутренность чаши и блюда, а затѣмъ ужъ и внѣш-
ность" Матѳ. 23.2з,2в. Слова, подобныя переданнымъ только въ кембридж-
скомъ кодексѣ (къ ев. отъ Луки 6 <), обращенныя къ нарушителю субботы:
„человѣкъ, блаженъ, если ты знаешь, что ты дѣлаешь; если нѣтъ, то будь
проклятъ, какъ нарушитель Закона", эти слова могли, если они подлинны,
только тайкомъ пробраться въ церковь язычниковъ; впрочемъ болѣе вѣро-
ятно, что реченіе это есть результатъ поздняго мудрствованія. Достаточно
было уже того, что эти свободныя слова Господни сохранялись въ памяти;
благочестивая іудейско-христіанская среда не давала повода къ тому, чтобъ
на дѣлѣ осуществить выраженные въ нихъ принципы. Напротивъ, въ исто-
ріи Стефана такъ же, какъ въ разсказѣ о мученіи Іакова мы имѣемъ два
одинаково прекрасныхъ примѣра того, съ какою радостью выполнялось
требованіе Господне смѣлаго исповѣданія, и какъ строго соблюдалась под-
крѣпленная его собственнымъ примѣромъ заповѣдь—молиться за преслѣдо-
вателей. Во всѣхъ этихъ случаяхъ, при всемъ консервативномъ отношеніи
къ Закону, видно ясное сознаніе особенностей христіанской вѣры и пове-
денія. Здѣсь было нѣчто новое; то, что объединяло христіанъ и отгоражи-
вало ихъ отъ внѣшняго міра.
Естественно, что община, такъ разросшаяся и рѣзко отдѣлившая
себя отъ всего окружавшаго, не могла сохранять свой прежній семейный
характеръ. Сравнительно рано развилась здѣсь крѣпкая организація. Есте-
ственное высокое положеніе Іакова, брата Господня, и его энергичный ха-
рактеръ облегчили это. Мы не знаемъ, какъ рядомъ съ нимъ возникъ ин-
ститутъ пресвитеровъ. Но мы едва ли ошибемся, если признаемъ въ по-
слѣднемъ сознательное воспроизведеніе іудейскихъ или, вѣрнѣе, ветхо-
завѣтныхъ учрежденій, Числ. 11 к: сл. (ср. псевдоклиментово письмо Петра
къ Іакову 1). Павелъ предоставилъ дѣйствію духа какъ развитіе орга-
низаціи, такъ и образованіе нравственнаго идеала: здѣсь, на іудейской
почвѣ, имѣлось на лицо и то и другое, поскольку твердо стояли на по-
ложеніи: мы христіане — истинный Израиль. Іудейско - христіанская об-
щина была избавлена отъ борьбы за власть, борьбы, которая играла та-
кую роковую роль на языческо-христіанской почвѣ. У же преданіе словъ
Господнихъ свидѣтельствуетъ о раннемъ возникновеніи и высокомъ почи-
таніи замкнутой организаціи. У Матѳея дважды встрѣчается понятіе о
церкви; во-первыхъ, въ знаменитыхъ словахъ о Петрѣ, 16 и,— на мѣсто ко-
тораго позднѣйшее іудейско-христіанское преданіе охотно, такъ сказать,
подставило бы Іакова;—во-вторыхъ въ связи съ установленіемъ церковнаго
наблюденія, 18и. Послѣднее показываетъ намъ въ то же время, какъ се-
рьезно относились къ долгу примиренія, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, какія трудности
стояли на пути практическаго выполненія этого долга: если на иного нельзя
воздѣйствовать никакими миролюбивыми увѣщаніями, то остается един-
ственное средство—исключить его изъ общины. Христіанская община со-
храняетъ характеръ братства, даже превратившись уже въ организован-
ную церковь. Однако, и здѣсь встрѣчаются носители духа: примѣромъ
Дальнѣйшее развитіе.
363
тому служатъ пять іудейско-христіанскихъ пророковъ и учителей въ Анті-
охіи, пророкъ Агабъ и четыре дочери евангелиста Филиппа, владѣвшія
даромъ пророчества; послѣднія являются въ то же время доказательствомъ
того, что и въ іудейско-христіанскихъ общинахъ женщины играли выдаю-
щуюся роль. Но пророки не могли получить здѣсь такого же вліянія на
выработку всего міровоззрѣнія, какъ то имѣло мѣсто на языческо-христіан-
ской почвѣ—слишкомъ велико было значеніе Закона и всего, связаннаго съ
нимъ.
Христіанское исповѣданіе заключало въ себѣ стремленіе къ распро-
страненію. Миссія среди Израиля никогда не прекращалась, какъ бы ни
были скудны наши свѣдѣнія о ней, относящіяся къ этому болѣе позднему
времени. Всюду—вплоть до Дамаска,—гдѣ было прочно національное іудей-
ство, образовывались и собранія вѣровавшихъ христіанъ. Но въ нравствен-
номъ отношеніи они, вѣроятно, мало чѣмъ выдѣлялись изъ окружавшей
ихъ среды. Люди, которые по завѣту Господа проходили по странѣ съ
мѣста на мѣсто, отъ дома къ дому, одѣтые лишь въ одну рубаху, безъ обу-
ви и посоха, безъ денегъ и дорожнаго мѣшка, живя тѣмъ, что давало имъ
гостепріимство, не осуществляли этимъ путемъ новаго нравственнаго идеала,
который они желали бы пропагандировать среди своихъ соотечественни-
ковъ. Ихъ дѣйствія не должны были быть прославленіемъ нищенства, они
не создавали новаго ордена эссеевъ. Они просто поступали согласно за-
повѣдямъ Господа, потому что этого настоятельно требовало время, и по-
тому что они имѣли призваніе благовѣствовать Израилю; при осуществленіи
этого ничто не должно было ихъ затруднять, ничто не должно было
имъ препятствовать. И проповѣдь, которую они несли, о близкомъ Цар-
ствіи Божіемъ ничего не говорила о томъ, что іудеи должны теперь пе-
рестать быть іудеями. Напротивъ, они должны сдѣлаться истинными іудеями,
вѣрными и добросовѣстными исполнителями всѣхъ религіозныхъ и
нравственныхъ обязанностей іудея, какъ такового. Только въ противовѣсъ
фарисейскому идеалу и фарисейской практикѣ они проповѣдывали прежде
всего смиреніе, искренность, чистоту сердца; братская любовь, готовность
помочь и гостепріимство распространялись на всѣхъ безъ различія. Пусть
жизнь христіанъ мѣстами казалась нѣсколько отличной отъ того, къ чему
привыкли до сихъ поръ; въ дѣйствительности, однако, они въ силу вѣры
своей въ Іисуса изъ Назарета, какъ избраннаго Богомъ Мессію, осу-
ществляли лишь старый идеалъ, выставленный уже израильскими пророками
и учителями мудрости.
364
Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщилы.
ІОдаистичесі^ая пропаганда.
Убѣжденные въ безусловной силѣ закона, іудейскіе христіане не огра-
ничивались своей родиной, гдѣ соблюденіе Закона, даже и для христіанъ,
имѣло свое историческое обоснованіе, поскольку оно являлось національ-
ной обязанностью. Они вели пропаганду и въ языческомъ мірѣ. Намъ
слишкомъ хорошо извѣстна та смута, которую эта юдаистическая агитація
вызвала въ общинахъ Павла, и мы склонны смотрѣть на ея носителей, съ
точки зрѣнія полемизировавшаго съ ними апостола, какъ на лукавыхъ,
самолюбивыхъ нарушителей мира, а вслѣдъ за ними не довѣрять и іудей-
скому христіанству, отъ котораго они исходили. Но не забудемъ, что мы
имѣемъ лишь одностороннія свѣдѣнія о данномъ спорѣ, въ которомъ Па-
велъ представлялъ собою одну изъ сторонъ. Несомнѣнно, что онъ во мно-
гомъ былъ правъ и имѣлъ достаточно поводовъ горько жаловаться на об-
разъ дѣйствій. своихъ противниковъ, но его нежеланіе признавать въ нихъ
какіе-либо другіе мотивы, кромѣ самыхъ низкихъ и эгоистическихъ, пока-
зываетъ все же, что и въ немъ, апостолѣ, осталось еще нѣчто отъ стараго
фарисейскаго фанатизма. Мы не можемъ понять поведенія юдаистовъ въ
его цѣломъ, если не допустимъ, что ими руководили нѣкоторые идеальные
мотивы.
Законъ былъ безусловно обязателенъ; христіанскій нравственный
идеалъ совпадалъ съ идеаломъ іудейства. Состояніе беззаконія, язычество
какъ таковое, было грѣхомъ, Гал. 215. Евангеліе проникло теперь и въ
іудейскую діаспору, въ языческій міръ. Съ этимъ можно было бы прими-
риться; и іудейство, и именно іудейство фарисейское, ревностное въ испол-
неніи закона, энергично стремилось къ тому, чтобы создавать прозелитовъ.
Но, съ точки зрѣнія іудейскихъ христіанъ, язычники должны были дѣлаться
истинными прозелитами іудейскаго христіанства, ревностными въ исполне-
ніи Закона учениками христіанскихъ раввиновъ. Вмѣсто этого Павелъ и его
товарищи приспособлялись къ язычникамъ: они не только освобождали
новообращенныхъ отъ всякаго соблюденія Закона, но и сами отказывались
отъ него, чѣмъ давали поводъ и іудеямъ, которыхъ они обращали, дѣлать
то же—жить вь тѣсномъ общеніи съ нечистыми язычниками, какъ съ хри-
стіанскими братьями, имѣть общія съ ними трапезы; Павелъ ни разу не
принималъ строгихъ мѣръ даже противъ вкушенія идоложертвеннаго мяса,
онъ допускалъ и смѣшанные браки. И ко всему этому онъ создалъ теорію
вѣры и милосердія, которая въ своихъ практическихъ выводахъ приводила
къ слѣдующей формулировкѣ: будемъ дѣлать зло, чтобы вышло добро,
Римл. 3 е. Это вопіяло къ небу. Ради спасенія христіанъ, особенно тѣхъ изъ
нихъ, которые были рождены іудеями, слѣдовало принять рѣшительныя
мѣры и показать, что это недопустимо, что, по крайней мѣрѣ, іудей, даже
принявъ христіанство, долженъ оставаться вѣрнымъ Закону и потому дер-
ЮдАИСТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА.
365
жаться вдали отъ необрѣзаннаго, хотя бы послѣдній былъ христіаниномъ;
но и язычникъ, если онъ хочетъ достигнуті полной праведности, которая
одна только ведетъ къ спасенію, долженъ также принять Законъ, подверг-
нуться обрѣзанію, соблюдать субботу, избѣгать нечистой пищи и т. д„
словомъ - исполнять все, что какъ-разъ и отвѣчало іудейскимъ нравамъ,
идеалу христіанъ-іудеевъ.
Первое столкновеніе произошло уже въ Антіохіи, въ общинѣ, гдѣ,
конечно, были еще сильны іудейскіе элементы, но въ которой должны
были имѣть большое вліяніе и свободныя воззрѣнія Павла на сношенія
всѣхъ христіанъ между собой. Юдаисты выступили здѣсь прежде всего съ
рѣшительнымъ требованіемъ, чтобы всѣ христіане подверглись обрѣзанію,
такъ какъ послѣднее необходимо для спасенія, Дѣян. 151. Это нападеніе было
отбито твердымъ поведеніемъ Павла и Варнавы, и даже у іерусалимскихъ
авторитетовъ было вырвано согласіе на признаніе въ лицѣ Тита необрѣ-
заннаго язычества (здѣсь насъ не интересуютъ ни способъ раздѣле-
нія миссіи, ни внѣшнее доказательство единства христіанскихъ общинъ
сборомъ добровольныхъ пожертвованій среди христіанъ-язычниковъ для
бѣдныхъ Іерусалима, Гал. 2» сл.); тогда убѣжденные защитники Закона
попытались спасти, по крайней мѣрѣ, іудеевъ антіохійской общины. Они
обличали здѣсь даже самаго виднаго ученика Господня, Петра, въ пре-
досудительномъ безсовѣстномъ незаконномъ общеніи съ язычниками при
общихъ трапезахъ. Если, какъ мы видѣли, Павелъ старался удержать
обращенныхъ имъ въ христіанство коринеянъ отъ непрерывныхъ сно-
шеній съ язычниками, то юдаисты - энтузіасты воздвигали подобныя же
преграды внутри самой христіанской общины. Какое впечатлѣніе произво-
дили ихъ аргументы, мы видимъ изъ того, что не только Петръ, но и всѣ
остальные іудеи общины, даже Варнава, бывшій въ продолженіе многихъ
лѣтъ товарищемъ Павла по миссіи и его сподвижникомъ, уступили имъ и
образовали замкнутый кругъ, на ряду съ языческо-христіанской общиной.
Конечно, мы видимъ въ этомъ снова косвенное нападеніе на язычниковъ
христіанъ. Потребовались вся принципіальная ясность и нравственная энер-
гія Павла, чтобы противостать этому движенію. И хотя Павелъ на время
одержалъ верхъ, все это заставило его покинуть Антіохію, бывшую
до тѣхъ поръ полемъ его дѣятельности. Онъ искалъ новой безусловно
языческой почвы для своихъ миссіонерскихъ трудовъ. Но и сюда за нимъ
послѣдовали его противники, и Павелъ самъ давалъ имъ въ руки оружіе
тѣмъ, что вездѣ примыкалъ къ синагогѣ, вездѣ создавалъ до извѣстной сте-
пени смѣшанныя общины. Мы встрѣчаемъ его противниковъ въ Кооиноѣ,
въ Галатіи, въ Римѣ всегда съ тѣми же намѣреніями, хотя и различной
тактикой.
Въ Коринѳѣ они прежде всего явно примыкаютъ къ синагогѣ и съ
этой позиціи пытаются пріобрѣсть вліяніе на общины Павла. Они стре-
мятся привлечь на свою сторону имѣющіеся тамъ іудейскіе элементы, т.-е.
прежде всего тѣхъ, кто сгруппировался вокругъ лозунга „я Кифинъ“; быть-
можетъ, именно они и вселяли въ христіанъ страхъ передъ идоложертвен-
нымъ мясомъ; онн до конца использовали случай проявленія безнравствен-
ности и неподчиненія общины апостолу; наиболѣе- важно, вѣдь, было для
нихъ поколебать его безусловный авторитетъ. При этомъ они, какъ ка-
жется, дѣйствительно прибѣгали кь такимъ средствамъ, которыя по праву
возмущали Павла. Непростительно было съ ихъ стороны то, что они рѣ-
шались клеветать на него какъ на обманщика, отказавшагося отъ содер-
жанія, но рядомъ съ этимъ вознаграждавшаго себя изъ добровольныхъ
366
ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
пожертвованій, II Кор. 12 ів, какъ на безнравственнаго человѣка, втайнѣ
предававшагося порокамъ, II Кор. 4«; нельзя оправдывать ихъ и въ томъ,
что они заподазривали искренность его рѣчей и чистоту его намѣреній по
отношенію къ общинѣ, а также въ томъ, что они пользовались противъ
него его тѣлесной слабостью и высмѣивали его видѣнія. Но мы - должны
помнить, что съ ихъ точки зрѣнія онъ былъ отступникомъ, и что
людямъ всегда было свойственно приписывать какъ вѣроотступникамъ,
такъ и еретикамъ низкіе мотивы и даже ихъ добрые поступки толковать
какъ злые. Съ другой стороны, мы не можемъ оправдать и Павла въ томъ,
что онъ платилъ имъ той же монетой: онъ говоритъ о втершихся въ антіо-
хійскую общину лжебратіяхъ, вкравшихся, чтобъ подсматривать за хри-
стіанской свободой, а его самого поработить, Гал. 24; въ Петрѣ и Варнавѣ
онъ видитъ лишь постыдное лицемѣріе, порождаемое человѣческимъ стра-
хомъ, Гал. 2 іа сл.; объ іудаистахъ въ Коринѳѣ онъ говоритъ самымъ пре-
зрительнымъ образомъ: „такой®, II 10и, „они неразумны®, п, „хвалятся
безъ мѣры чужими трудами®, Съ ядовитой ироніей называетъ онъ ихъ
высшими апостолами, 115, 12 и, сравниваетъ со змѣемъ, прельстившимъ
Еву, 11 з; они лжеапостолы, лукавые дѣятели, принимающіе видъ апостоловъ
Христовыхъ, какъ сатана принимаетъ видъ ангела свѣта, 11 із сл.; они пора-
бощаютъ общину и истощаютъ ее. Такимъ образомъ, въ томъ, что они
пользуются правомъ, признаннымъ за апостолами самимъ же Павломъ,
послѣдній видитъ поводъ для обвиненія, такъ какъ онъ не признаетъ ихъ
апостольскаго призванія. Въ концѣ концовъ, передъ нами все тотъ же прин-
ципіальный споръ. Мы весьма сожалѣемъ о томъ, что споръ Павла и юда-
истовъ въ значительной степени носилъ отпечатокъ личнаго раздраженія;
виновниками были, конечно, агитаторы, нападавшіе на апостола и оскорб-
лявшіе его; въ пользу апостола говоритъ особенно его удивительное отно-
шеніе къ своей общинѣ: сколько любви, снисходительности, кротости, ми-
ролюбія проявлялъ онъ по отношенію къ ней! Однако, и мы, съ своей сто-
роны, должны имѣть въ виду прежде всего принципіальный вопросъ. Это
вопросъ о праведности, настоящей, истинной праведности, а не праведно-
сти языческой внѣшней, провозвѣстникомъ которой якобы былъ Павелъ.
Юдаисты выступили передъ коринѳянами какъ слуги этой праведности; и
эта „праведность® импонировала коринѳянамъ,—тѣмъ самымъ коринѳянамъ,
которые съ такой энергіей настаивали передъ Павломъ на правѣ христіан-
ской свободы. Агитаторы, повидимому, не сразу высказали съ полной отчет-
ливостью, что они подъ этимъ разумѣли: по крайней мѣрѣ, Павелъ почти
не упоминаетъ о спорѣ изъ-за Закона.
Тѣмъ опредѣленнѣе выставляютъ противники Павла свои требованія
въ Галатіи: для всѣхъ христіанъ обязателенъ Законъ съ обрѣзаніемъ, уста-
новленными празднествами, заповѣдями о пищѣ, этими основными внѣшними
отличіями іудейства. И здѣсь дѣло не могло быть проведено безъ нападенія
на авторитетъ Павла; его евангеліе изображалось, по меньшей мѣрѣ, какъ
несовершенное, нуждавшееся въ дополненіяхъ. Но въ данномъ случаѣ про-
тивники Павла, повидимому, избѣгали личныхъ инсинуацій: они указывали
лишь на то, что его система имѣетъ цѣлью угождать людямъ, чтобы пріобрѣсть
возможно большее число вѣрующихъ, 1 ю, что онъ самъ цри случаѣ про-
повѣдуетъ обрѣзаніе, 15 и, что иногда онъ жестоко обращается со. своей
общиной, 4іс. Павелъ и въ Галатіи дѣйствуетъ со свойственной ему крайней
рѣзкостью: онъ разражается анаѳемой за анаѳемой па нарушителей покоя,
1 ? сл., и предаетъ ихъ суду Божію, 5 ю. Онъ видитъ въ ихъ заботахъ о
галатахъ лишь эгоистическое стремленіе создать себѣ приверженцевъ, 4 и;
ЮД МИСТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА.
367
чтобъ достичь матеріальнаго благосостоянія и избѣгнуть преслѣдованія со
сторопы невѣрующихъ іудеевъ, 6 и; онъ заходитъ даже такъ далеко, что
высказываетъ мысль: „О, еслибы удалены были возмущающіе васъ*! 512. Но и
это лишь единичныя сужденія на фонѣ вполнѣ принципіальнаго разсмо-
трѣнія вопроса. Вопросъ именно въ томъ и заключается: можетъ ли быть
совершенная праведность безъ Закона? Юдаисты дѣйствовали со своей
точки зрѣнія совершенно послѣдовательно, требуя и отъ христіанъ-язычни-
ковъ Галатіи признанія Закона, какъ необходимаго установленнаго Богомъ
средства къ спасенію.
Даже въ Римѣ въ заключеніи Павелъ все еще занятъ этой борьбой.
И теперь, какъ и прежде, видитъ онъ въ дѣятельности юдаистическихъ
миссіонеровъ эгоистическіе мотивы, желаніе уколоть его, Фил. 115 сл.; та-
кихъ противниковъ онъ называетъ даже врагами креста Христова, 2 21,
людьми земныхъ помысловъ, для которыхъ чрево служитъ ихъ богомъ,
3 іе зл. Но онъ дошелъ до сознанія, что и здѣсь все-же отчасти проповѣ-
дуется Христосъ, и этому онъ радуется, 1 іе.
Послѣднія слова Павла могутъ послужить и намъ отправнымъ пунк-
томъ для правильнаго сужденія: юдаисты дѣйствительно стремились про-
пагандировать христіанство,—полное, цѣльное христіанство, какимъ они его
себѣ представляли, и—что для насъ важно — христіанство праведности, за-
ключающей въ себѣ прежде всего послушаніе божескому закону. По ихъ
мнѣнію Евангеліе Павла нуждалось въ дополненіи съ нравственной сто-
роны; выражаясь современнымъ языкомъ, праведность, основанная на вѣрѣ,
должна была быть утверждена черезъ освященіе. Въ борьбѣ Павла съ юдаи-
стами можно усмотрѣть рядъ аналогій съ борьбой ортодоксіи и піэтизма;
и юдаисты были такъ же мало справедливы по отношенію къ Павлу, какъ
піэтизмъ—по отношенію къ настоящему лютеранству, потому что имъ обо-
имъ чужда была та нравственная сила, которая, согласно Павлу и Лютеру,
принадлежитъ вѣрѣ, какъ таковой. Ученіе Павла не нуждается поэтому ни
въ какомъ дополненіи: только усиленное подчеркиваніе необходимости
нравственнаго стремленія къ духу могло помочь тамъ, гдѣ дѣйствительно
были недостатки; мы видѣли, что именно на этомъ настаивалъ Павелъ
чѣмъ дальше, тѣмъ сильнѣе. Способъ, какимъ юдаисты хотѣли дополнить
его ученіе, былъ, къ тому же, весьма неудаченъ; они просто присоединяли
къ новому ученію старый Закона и возвращали такимъ образомъ новую
религію, только-что съ полною силою развернувшуюся въ своей самостоя-
тельности опять на старую точку зрѣнія. Кромѣ того, слѣдуетъ отмѣтить,
что они въ общинахъ Павла преслѣдовали скорѣе свои частныя цѣли, чѣмъ
задачи христіанства: образъ дѣйствій всѣхъ сектъ. И если мы примемъ во
вниманіе то, чего они достигали—всѣ, созданныя ими, несогласія, споры,
распри, ненависть въ общинахъ и недоразумѣнія между послѣдними и апо-
столомъ, то, пожалуй, распространимъ и на нихъ „горе вамъ“, обращенное
Господомъ къ книжникамъ и фарисеямъ, пріобрѣтавшимъ прозелитовъ,
Матѳ. 2315. Самымъ правильнымъ приговоромъ этимъ вѣрующимъ въ Хри-
ста іудеямъ и ихъ пропагандѣ былъ бы тотъ, который произноситъ Павелъ
въ важную минуту своимъ невѣрующимъ соотечественникамъ: „они имѣютъ
ревность по Богѣ, но не по разсужденію; не разумѣя праведности Божіей,
хотятъ они поставить собственную праведность*, Римл. 10 2 сл.
368
ДРЕВНЪЙППЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
Іудейско-христіанская община болѣе поздняго времени.
Юдаистическіе агитаторы составляютъ лишь одну и даже очень незна-
чительную часть іудейско-христіанской общины. Мы не должны судить о ней
односторонне по ея крайностямъ. Достойно вниманія, что она могла поро-
дить изъ своихъ нѣдръ такое пропагандистское движеніе; энергія, про-
явившаяся при этомъ, заслуживаетъ того, чтобы быть отмѣченной. Но для
большинства христіанъ-іудеевъ мы должны будемъ все же искать проявленія
ихъ нравственной силы въ другой области.
Шестидесятые годы отнимаютъ у нихъ ихъ центръ, ихъ руководите-
лей. Мученичество Іакова падаетъ вѣроятно на 62 г., смерть Павла—на 63 г.,
Петра—на 64 г. Передъ осадой Іерусалима христіане бѣжали въ земли къ
востоку отъ Іордана, въ Пеллу, Евсевій „Ніві. есс!.“, III5. Мы имѣемъ лишь
скудныя извѣстія о томъ, что произошло здѣсь съ ними. Мы узнаемъ о род-
ственникахъ Іисуса, добывавшихъ себѣ тяжелымъ трудомъ мужика жалкое
пропитаніе, мозолистыя руки свои показывали они имп. Домиціану, тамъ
же, III 20. Мы слышимъ, что въ этой средѣ очень дорожили кровнымъ
родствомъ съ Господомъ, вслѣдствіе чего, конечно, культивировали и память
Іакова; несомнѣнно, здѣсь надо искать источникъ того идеальнаго образа
брата Господня, который рисуетъ намъ Гегесиппъ; высоко цѣнили здѣсь и
радостную готовность къ исповѣданію; тамъ же, III 32; IV 22. Мы узнаемъ,
что еще въ половинѣ II столѣтія существовали два параллельныя на-
правленія, которыя могутъ быть разсматриваемы какъ наслѣдія точекъ
зрѣнія, олицетворявшихся въ Петрѣ и Іаковѣ: представители одного на-
правленія, хотя сами и соблюдали отеческій законъ своего народа, но не
считали его, однако, составною частью христіанства; представители другого
направленія объявили законъ обязательнымъ для христіанъ: Юстинъ въ
своемъ діалогѣ съ Трифономъ, гл. 47, признаетъ первыхъ, но не считаетъ
возможнымъ причислять къ церкви вторыхъ. Мы не имѣемъ данныхъ для
сужденія о томъ, въ какой мѣрѣ и въ какомъ духѣ тѣ и другіе дѣйстви-
тельно выполняли Законъ. Превращеніе Закона въ систему правилъ пове-
денія, безъ храма и священнаго города должно было быть для нихъ дѣломъ
еще болѣе легкимъ, чѣмъ для ихъ нехристіанскихъ соотечественниковъ.
Сохраненная въ Талмудѣ исторія о Р. Еліазарѣ и христіанскомъ чудотворцѣ
Іаковѣ изъ Керііаг йекНап]а (Ворев, „Вргйсйе Іеви“,149 сл.) заставляетъ, правда,
думать, что эти христіане въ ихъ отношеніи къ закону были такъ же ме-
лочны и противорѣчивы, какъ и іудейскіе раввины. Но если даже признать,
что въ этомъ разсказѣ заложено зерно истины, кто поручится, что въ
раввинской передачѣ осталась неискаженной та форма, въ которой хри-
стіане выразили свой взглядъ на данный вопросъ.
Мы имѣемъ лучшій источникъ въ Евангеліи евреевъ, дошедшемъ до
насъ, къ сожалѣнію, въ скудныхъ фрагментахъ. Здѣсь мы находимъ совер-
ІУДЕЙСКО-ХРИСТІАНСКАЯ ОБЩИНА ВОЛ'ВЕ ПОЗДНЯГО ВРЕМЕНИ.
369
шенно другой духъ: здѣсь настаиваютъ на дѣятельной братской любви, на
милосердіи, приходящемъ на помощь другимъ, совершенно какъ въ I Іоан.
Зі , 42о: „Посмотри, многіе изъ твоихъ братьевъ, сыны Авраама, покрыты
грязью и умираютъ отъ голода, а твой домъ полонъ богатства, отъ кото-
раго они ничего не получаютъ". Огорчать своего брата—считается однимъ
изъ самыхъ тяжелыхъ грѣховъ: „никогда не будьте веселы, если вы не ви-
дите брата вашего, соединеннаго съ вами въ любви”. Все это, несомнѣнно,
правильное развитіе основныхъ мыслей Іисуса, и, разъ іудейско-христіан-
ская община дошла до него самостоятельно, думаемъ, что она стремилась
и къ осуществленію идей Христа. Своеобразный варіантъ исторіи крещенія
показываетъ, что—опять, какъ въ I Іоан., 1в сл.,—настойчиво требовалось
сознаніе грѣховъ и вины. Ученики Іисуса должны принадлежать къ числу
„добрыхъ”.
Нищенство запрещено; работа рукъ цѣнится. Положеніе женщины
какъ кажется, поднялось, если справедлива цитата изъ Талмуда, согласно
которой Евангеліе въ отличіе отъ Закона устанавливаетъ, что дочь наслѣ-
дуетъ въ равной степени съ сыномъ. Впрочемъ, наблюдается и грубое не-
пониманіе основной мысли Христа:, такъ, въ притчѣ о ввѣренныхъ та-
лантахъ зарывшій свой талантъ отдѣлывается порицаніемъ, а тяжесть на-
казанія падаетъ на того, который растратилъ его съ блудницами и флей-
тистками. Заимствовало этой черты изъ притчи о блудномъ сынѣ безспорно
ослабляетъ основной смыслъ притчи и бросаетъ тѣнь на христіанскую
среду, сдѣлавшую это заимствованіе, показывая, что противъ такихъ про-
ступковъ считалось необходимымъ настойчивое предостереженіе, вполнѣ
естественное для языческаго міра. Само собой разумѣется, что не все въ
этой средѣ было ясно и чисто. Мы должны были бы это признать и безъ
разсказа Талмуда о неправедномъ подкупномъ христіанскомъ судьѣ. Но
можно рѣшительно толковать въ пользу христіанъ то обстоятельство, что
въ этомъ враждебномъ для нихъ источникѣ мы не находимъ указаній на
ихъ отрицательныя стороны. Воодушевленіе времени Баркохбы еще болѣе,
чѣмъ первыя десятилѣтія, дало случай испытать въ мученіяхъ ихъ вѣру
въ Мессію, Іисуса изъ Назарета и его свободное отъ государственности
царство Божіе и дать этимъ доказательство христіанской нравственной
силы, которое считали неоспоримымъ и языческіе христіане II и III вѣковъ.
Позднѣе часть христіанъ-іудеевъ еще болѣе приблизилась къ христіа-
намъ-язычникамъ: даже въ Эліи Капитолинѣ, на древней священной почвѣ
Іерусалима, возникла языческо-христіанская община. Аристонъ изъ Пеллы
писалъ на греческомъ языкѣ діалогъ противъ одного александрійскаго Іудея.
Гегесиппъ въ глубинѣ души христіанинъ-католикъ. Тѣ, которые не участво-
вали въ этомъ развитіи, которые и далѣе крѣпко держались „обрѣзанія,
обычаевъ закона и іудейскаго образа жизни”, были для такого человѣка,
какъ Иреней, уже просто еретиками, „Наег.“, I 262. Это сужденіе жестоко, но
исторически оно все же правильно.
И въ эти іудейско-христіанскіе круги Палестины проникъ гносисъ съ
его аскезой; вмѣстѣ съ этимъ старый законный идеалъ праведности въ
духѣ праведности фарисейской, однако, лучшей, чѣмъ она, совершенно
измѣнился. Но объ этомъ въ другомъ мѣстѣ.
Резюмируемъ наше сужденіе объ іудейско-христіанской общинѣ перваго
столѣтія: она имѣла въ нравственномъ отношеніи иную задачу, чѣмъ общины
Павла на языческой почвѣ. Ей нужно было не создавать совершенно новаго
идеала въ противовѣсъ народнымъ нравамъ, но придать внутренній смыслъ
уже имѣвшемуся идеалу, укрѣпить его. Эту задачу она выполнила по мѣрѣ
Общая исторія европейской культуры, т. V.
24
3'70
ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
силъ. Этимъ она оказала существенную услугу всему христіанству. Если моло-
дыя языческо-христіанскія общины представлялись намъ чѣмъ-то незрѣлымъ,,
находящимся въ стадіи образованія, то христіанство на іудейской почвѣ
носитъ въ себѣ до извѣстной степени черты стараго, готоваго. Воспи-
танная на Законѣ, іудейская христіанская община была той основой,
на которой выросло нравственное сознаніе всѣхъ христіанъ. Не забудемъ,
что и < амъ Павелъ вышелъ изъ іудейства. И юдаистическая агитація въ
его общинахъ, при всемъ вредѣ, причиненномъ ею, все же дала, конечно,
и положительный результатъ тѣмъ, что сильнѣе подчеркнула моментъ нрав-
ственный. „Апостольскій декретъ" дѣйствовалъ непосредственно,быть-можетъ,
лишь въ узкомъ кругу, но, включенный въ Дѣянія апостоловъ, онъ распростра-
нилъ свое косвенное вліяніе на всѣ языческо-христіанскія общины. И позднѣе
еще изъ іудейскаго христіанства вышло, быть-можетъ, большее, чѣмъ мы
думаемъ, число лицъ съ крупнымъ значеніемъ. Іудейское христіанство за-
вѣщало языческой церкви драгоцѣннѣйшее сокровище, которымъ оно об-
ладало—собраніе словъ Господнихъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, оно дало ей библію
Ветхаго Завѣта. Исходя изъ этого основанія — совершенно безразлично,
подъ непосредственнымъ ли вліяніемъ со стороны іудейскаго христіанства,
или нѣтъ—языческое христіанство все болѣе приближалось къ идеалу хри-
стіанства іудейскаго. Когда это было достигнуто, іудейское христіанство
выполнило свою задачу. Оно имѣло лишь временіТбе значеніе и должно
было умереть. Удивительно, что оно сохранилось живымъ до дней Іеро-
нима. И мы, конечно, еще болѣе удивлялись бы достигнутому имъ за это
время нравственному самовоспитанію, если бы исторія не была такъ не-
благодарна по отношенію къ тихой, вѣрной работѣ въ мелочахъ.
Общины." находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла.
371
ГЛАВА Ш.
уіозднѣйшія /ізыческо-христіанскія общины.
Возвращаясь вновь къ языческо-христіанскимъ" общинамъ на греко-
римской почвѣ, мы находимъ здѣсь гораздо больше разнообразія, чѣмъ въ
средѣ христіанско-іудейской. Въ первое время вліяніе Павла остается
неизмѣннымъ: можно прямо говорить о послѣпавловской эпохѣ христіанства.
Но на ряду съ этимъ выступаютъ другія личности и силы; особенно Іоаннъ
изъ Малой Азіи, человѣкъ совершенно другого склада, чѣмъ Павелъ, иного
происхожденія, иного воспитанія, иного положенія, но также съ рѣшающимъ
вліяніемъ въ своемъ кругу. Живой остается, однако, въ этомъ кругѣ и
память Павла; возникаетъ такимъ образомъ смѣшанное образованіе. Однако,
оба вліянія перекрещиваются третьимъ теченіемъ, приходящимъ извнѣ, но
быбтро завоевывающимъ себѣ положеніе въ христіанствѣ, гносисомъ. Нельзя
относиться къ этому явленію, хотя бы оно и было несомнѣнно лишь побоч-
нымъ теченіемъ, только какъ къ изнанкѣ общехристіанскаго развитія. Его
значеніе требуетъ спеціальнаго разсмотрѣнія. И, наконецъ, путемъ борьбы
съ этой чуждой тенденціей развитіе христіанства приходитъ къ нѣкоторому
относительному завершенію въ томъ, что мы можемъ назвать катализирую-
щимъ христіанствомъ, которое, хотя и является еще первоначальнымъ по
своему основному настроенію, еще незрѣлымъ и въ своемъ внѣшнемъ про-
явленіи, все же даетъ уже существенныя черты болѣе поздняго католи-
цизма. Такимъ образомъ предлагаемая глава расчленяется сама собою на че-
тыре отдѣла. Въ первомъ отдѣлѣ, въ свою очередь, возможно географиче-
ское подраздѣленіе.
рбщины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Давла
Въ періодъ, слѣдующій непосредственно за временемъ Павла,.мы на-
ходимъ картину измѣненной лишь въ незначительной степени. Мы видимъ
все еще мелкія общины, разсѣянныя тутъ и тамъ въ крупныхъ городахъ, свя-
занныя между собою лишь духовными узами единой,вѣры и взаимной любви,
внутри же лишь слабо скрѣпленныя организаціей, находящейся пока еще
въ періодѣ развитія. Отсутствіе такой сильной личности, какою былъ великій
апостолъ язычниковъ, даетъ себя сильно чувствовать. Всѣ общины смотрѣли.
24*.
372 . ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.’
на него какъ на своего духовнаго отца и порой даже противъ воли без-
условно признавали его авторитетъ. И теперь, конечно, нѣтъ' недостатка въ
вѣрныхъ наставникахъ и совѣтникахъ для общинъ; но они сами сознаютъ
себя эпигонами. Выступая въ литературѣ, они прикрываютъ себя име-
нами Павла, Петра, такихъ людей, какъ Варнава или Іаковъ, и, если
хотятъ дать что-либо хорошее, то повторяютъ съ ничтожными измѣненіями
наставленія изъ посланія къ Колоссянамъ.
Сами общины увеличились, причемъ расширились и ихъзадачи: нужно
было воспитывать въ христіанствѣ все болѣе широкіе слои и въ то же
время избѣгать опасности допустить въ общины широкій приливъ нечи-
стыхъ элементовъ или даже дать имъ перевѣсъ. Съ другой стороны, не
слѣдуетъ забывать—чему въ большинствѣ случаевъ придается слишкомъ
мало значенія,—что къ этому времени въ общинахъ образовалось уже ядро
старѣйшихъ испытанныхъ христіанъ, которые, воспитываясь въ продолже-
ніе многихъ лѣтъ или же съ ранней юности въ духѣ христіанства, пред-
ставляли, такъ сказать, совѣсть общины и реагировали на всякія ненор-
мальныя явленія совершенно иначе, чѣмъ это нѣкогда могъ сдѣлать со сто-
роны апостолъ, при всемъ своемъ авторитетѣ: теперь нѣтъ и рѣчи объ
эксцессахъ, подобныхъ коринѳскимъ времени Павла. Нравственныя требо-
ванія, быть-можетъ, нѣсколько понизились, но средній уровень нравствен-
ности, нравственное сознаніе массы поднялось. Не вѣетъ болѣе тотъ мощный
духъ, который въ первыя времена возбужденія могъ создавать исключи-
тельныя явленія; христіане сдѣлались мельче, даже мелочнѣе, но, съ другой
стороны, и педантичнѣе, надежнѣе въ маломъ.
Затрудненія, которыя мы встрѣчаемъ вслѣдствіе скудости источниковъ
по данному вопросу, увеличиваются тѣмъ, что и имѣющіеся источники для
насъ весьма мало осязательны; въ большинствѣ случаевъ не извѣстны лич-
ности авторовъ, мы колеблемся относительно мѣста и времени возникновенія
источника. Тѣмъ не менѣе, только группировка по мѣстности, какъ бы она
ни была субъективна, можетъ помочь намъ избѣгнуть ошибочныхъ обобщеній
и сдѣлать правильную оцѣнку отличительныхъ чертъ отдѣльныхъ явленій.
Христіанскія общины Малой Азіи. Мы начинаемъ съ христіанскихъ общинъ
Малой Азіи. Имъ принадлежитъ прекрасное размышленіе о тайнѣ божествен-
наго распорядка, проявившагося въ объединеніи до тѣхъ поръ разрознен-
наго человѣчества, которое извѣстно намъ какъ посланіе къ Ефесянамъ
апостола Павла. Посланіе это станетъ намъ легче всего понятнымъ, если мы
представимъ его себѣ какъ изліяніе въ высшей степени глубокаго христіан-
скаго мыслителя, въ которомъ изложенныя въ посланіи мысли были
вызваны посланіемъ къ Колоссянамъ Павла. Къ общинамъ Малой Азіи от-
носится и посланіе отъ имени Петра, возникшее послѣ его мученической
смерти въ Римѣ, но адресованное христіанамъ Малой Азіи, бывшей полемъ
миссіонерской дѣятельности Павла, и пропитанное насквозь его идеями.
Какъ бы ни были различны оба эти сочиненія—въ одномъ глубоко-разсу-
дочная спекуляція, изложенная въ хвалебномъ тонѣ славословящаго благо-
честія, въ другомъ—трезвый призывъ къ практическому исповѣданію хри-
стіанства съ яснымъ взглядомъ на окружающія условія,—но предполагающіяся
вѣ нихъ отношенія, въ своихъ основныхъ чертахъ, вполнѣ сходны. Оба
сочиненія, именно общими имъ обоимъ чертами, напоминаютъ намъ міръ
идей Іоанна, о чемъ рѣчь будетъ ниже. Однако, не слѣдуетъ думать, что
эти посланія и возникли подъ вліяніемъ Іоанна; скорѣе они характеризуютъ
намъ ту почву, на которой своеобразное пониманіе Іоанномъ христіанства
могло сдѣлаться плодотворнымъ.
Овщины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла. 373
Прежде всего бросается въ глаза то, какъ сильно выступаетъ впередъ
нравственная сторона христіанства, требующая, чтобы практика жизни пре-
образовалась согласно принципамъ новаго нравственнаго духа. Правда,
оба отмѣченныя уже направленія, господствовавшія въ раннемъ христіан-
ствѣ, — познаніе тайны божественнаго спасенія и упражненіе покор-
ности божественной волѣ, — у Павла тѣсно переплетенныя въ одномъ
словѣ: „вѣра", въ данныхъ сочиненіяхъ рѣзче раздѣляются, но практическое
направленіе благочестія сохраняетъ за собой безусловный перевѣсъ. Дѣй-
ствительно, посланіе къ Ефесянамъ, полное благоговѣйнаго молитвеннаго
настроенія и погруженное въ тайну соединенія въ Христѣ двухъ половинъ
человѣчества, подчеркиваетъ, главнымъ образомъ, моментъ познанія, 1»,іт сл.,
Зз сл.; однако, на ряду въ этимъ; выступаетъ любовь, какъ основной прин-
ципъ христіанской жизни, и, Зи, 5г. и именно на эту любовь превосходя-
щую всякое разумѣніе, и направляется познаніе въ своемъ послѣднемъ
основаніи 31». Мы видимъ въ этомъ посланіи спекуляцію, но небезплодную,
если согласно Еф. 2ю, самыя добрыя дѣла, служащія отличительнымъ
признакомъ христіанъ, были уже раньше предуготованы Богомъ, чтобы
христіане пребывали въ нихъ, и если цѣлью предвѣчнаго избранія хри-
стіанъ является то, чтобы они были святы и непорочны передъ Нимъ
въ любви, 14. Въ I посланіи Петра, которое съ полною ясностью смотритъ
на практическіе вопросы жизни, обращая особенное вниманіе на грозящее
со всѣхъ сторонъ преслѣдованіе, руководящей мыслью уже безусловно
является мысль о покорности волѣ Божіей, І9.к.22 (понятіе невѣрія замѣнено
понятіемъ непокорности, 2е, Зі.-л, 4к), въ радости, 1в.в, и упованіи, 1з.зі.
Христіанское поведеніе получило вполнѣ исчерпывающую формулировку
въ характерномъ словѣ йтаЭ-олоЛа—„дѣланіе добра".
Этотъ нравственный духъ въ области пониманія христіанства дѣятельно
проявляется въ различныхъ направленіяхъ. Молитвенное настроеніе живо
не только у составителя посланія, говорящаго вполнѣ тономъ молитвы, но и
въ общинахъ, Еф. біе сл. Христіане далеки отъ того, чтобы подавлять сво-
бодное движеніе духа: „Исполняйтесь духомъ", Еф. 5іе. Но мы уже не слы-
шимъ болѣе о тѣхъ эксцентричныхъ проявленіяхъ экзальтированнаго эн-
тузіазма, которыя мы наблюдали въ первыя времена. „Будьте благоразумны
и бодрствуйте въ молитвахъ"; „трезвитесь, бодрствуйте",увѣщеваетъ I Петр.
Ь, 5в. Молитвой же должна регулироваться и брачная жизнь, I Петр. 3?.
Много споровъ вызываютъ слова I Посланія Петра, Зіэ сл. 4с, о пропо-
вѣди Іисуса среди мертвыхъ. Мы въ состояніи будемъ правильно понять эти
слова лишь тогда, когда сопоставимъ ихъ съ тѣмъ суевѣрнымъ воззрѣніемъ
на возможность замѣстительства въ крещеніи для людей уже умершихъ, ко-
торое мы встрѣчали у коринѳскихъ христіанъ времени Павла. Оба воззрѣ-
нія стремятся къ одному и тому же: найти утѣшеніе относительно судьбы
тѣхъ, которыхъ горячо любили и которыхъ боятся потерять навсегда, такъ
какъ благодать спасающаго Евангелія не застала ихъ уже въ живьіхъ. Тамъ
стремятся достичь этого черезъ священную магію, здѣсь—черезъ мысль о
возможности и для нихъ миссіонерской проповѣди. Прогрессъ нравственнаго
пониманія очевиденъ.
Направленіе христіанской жизни все еще опредѣляется, главнымъ обра-
зомъ, противоположеніемъ окружающему язычеству. „Они, дошедши до без-
чувствія, предались распутству такъ, что дѣлаютъ всякую нечистоту съ не-
насытностью", Еф. 4,іэ; „исполнены желанія плоти", Еф. 2,з (ср. I Петр. 1,м,
2,ц); невоздержность, похоти, пьянство, излишества въ пищѣ и ѣдѣ, нече-
стивое идолослуженіе, I Петр. 4з, злоба, коварство, лицемѣріе, зависть и
374 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ..
злословіе, I Петр. 2і,—таковъ характеръ язычества, и именно потому хри-
стіанство стоитъ въ противорѣчіи съ нимъ. Язычество есть йтѵоіа, т.-е. оно
совершенно лишено твердаго нравственнаго сознанія, такъ какъ чуждается
Бога; сознаніе это было принесено христіанствомъ, Еф. 4и сл., I Петр; 1і*.
Тамъ была тьма, здѣсь свѣтъ, Еф. бе, I Петр. 2». Язычество есть нравственная
смерть, христіанство—жизнь, Еф. 2і сл., т.-е., дѣятельная сила, Еф. 1і», З'лі.
И эта мысль не только не ослабляется, но еще въ значительной степени
укрѣпляется сознаніемъ христіанъ, что рѣшающимъ моментомъ для нихъ
является будущая жизнь, а не земная: на небѣ они чувствуютъ себя дома,
на землѣ—чужими, Еф. 1з сл;, 2<>; I Петр. 1і.і7, 2и.
Однако, какъ ни подчеркивали противорѣчіе съ язычествомъ, факти-
чески было безконечно трудно предохранить христіанскія общины отъ сно-
шеній съ окружавшимъ языческимъ міромъ; объ этомъ свидѣтельствуютъ
только-что приведенныя, постоянно повторявшіяся увѣщанія; на это прежде
всего указываетъ 1 Петр. 4з сл. Старые добрые друзья обижаются на вне-
запное прекращеніе прежнихъ отношеній и повертываютъ оружіе въ обрат-
ную сторону: они, относящіеся къ [своей жизни, конечно, не такъ, какъ
смотритъ на нее принявшій христіанство, сознающіе себя почтенными гра-
жданами, не могутъ представить себѣ ничего иного, какъ только то, что за
этимъ христіанскимъ братствомъ, боязливо замыкающимся въ себѣ, скры-
ваются какіе-нибудь ужасные поступки," которые боятся Ссвѣта: такъ кле-
вещутъ они на христіанъ.
Какъ показываетъ и сообщеніе Тацита, Анн. ХѴщ уже тогда были въ
обращеніи всѣ подозрѣнія относительно христіанъ, противъ которыхъ аполо-
геты второго столѣтія должны были непрерывно защищать своихъ единовѣр-
цевъ,—подозрѣнія, будто христіане занимались въ своихъ тайныхъ собраніяхъ
самыми ужасными дѣлами: противоестественнымъ развратомъ, ритуальнымъ
убійствомъ дѣтей. Эти обвиненія, рождаемыя нечистой извращенной народ-
ной фантазіей, питаемыя религіознымъ фанатизмомъ, постоянно всплываютъ
въ исторіи религіи. Образный языкъ христіанъ могъ служить, повидимому,
нѣкоторымъ имъ подтвержденіемъ. Нѣтъ ничего удивительнаго, что римскій
народъ распространялъ эти обвиненія; но въ томъ, что такой историкъ, какъ
Тацитъ, не провѣривъ, передавалъ ихъ, мы видимъ печальное свидѣтельство
непониманія благородно мыслившимъ знатнымъ римлявиномъ такого явле-
нія, какимъ было тогдашнее христіанство: строгій цензоръ развращеннаго
древняго міра не понялъ, что здѣсь были заложены въ зародышѣ нравствен-
ныя силы для обновленія міра. Рядомъ съ этимъ, однако, современникъ
Тацита—Плиній Младшій, въ своихъ донесеніяхъ императору Траяну, въ
періодъ управленія имъ провинціей Виѳиніей, даетъ очень цѣнное свидѣ-
тельство о неосновательности этихъ слуховъ: христіане, даже тѣ, которые
отреклись передъ проконсуломъ отъ христіанства, торжественно объявили,
что у нцхъ не совершалось никакихъ преступленій; напротивъ, во время
воскресныхъ собраній, они обязывали другъ друга не допускать воровства,
разбоя, прелюбодѣянія, не похищать ввѣреннаго имъ имущества. Такъ какъ
проконсулъ даже путемъ пытки двухъ діакониссъ узналъ только то, что
христіанство есть не болѣе какъ извращенное, безграничное суевѣріе, то
ему, естественнымъ образомъ, приходитъ въ голову вопросъ, который онъ
и предлагаетъ императору: подлежитъ ли христіанство, какъ таковое, нака-
занію, или же наказуемы только преступленія, завѣдомо совершенныя хри-
стіанами. Это тотъ самый вопросъ, который христіане уже раньше прямо
пбсті чили передъ собой и ясно отвѣтили на него: „Только бы не пострадалъ
кто изъ васъ; какъ убійца,- какъ воръ или злодѣй, ити какъ вмѣшивающійся
Общины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла.
375
въ чужія дѣла; а если какъ христіанинъ, то не стыдись, но ппославляг Бога
за такую участь®, I Петр. 4із сл. Нельзя отрицать, что въ отдѣльныхъ слу-
чаяхъ христіане, быть-можетъ, дѣйствительно были виновны въ подобныхъ
преступленіяхъ, за что ихъ и привлекали; для нѣкоторыхъ особенно боль-
шимъ искушеніемъ могло быть йХХоіріелісиолеіѵ, вмѣшательство въ дѣла, ко-
торыя ихъ не касались, чѣмъ—съ точки зрѣнія христіанской эсхатологіи—
является, напримѣръ, вмѣшательство въ политику иля выступленіе съ испо-
вѣданіемъ своего христіанства въ процессѣ другого христіанина. Но въ
словахъ I Посланія Петра не слѣдуетъ видѣть доказательства того, что въ
христіанской общинѣ можно было найти убійцъ, воровъ, злодѣевъ, ни
даже того, что составитель серьезно считается съ возможностью, чтобы
осужденія христіанъ были вызваны такими преступленіями: это—враждеб-
ныя обвиненія, лишенныя хотя бы видимаго основанія. Въ этомъ смыслѣ
наставленія слѣдуетъ понимать какъ предупрежденія.
Но христіане противополагали себя язычеству еще и въ другомъ смыслѣ:
христіанство имѣетъ задачей миссіонерскую дѣятельность, и этой цѣли
должна служить именно нравственная жизнь (ср. Матѳ. 5ю); нужно было, не
только не участвуя въ безплодныхъ дѣлахъ тьмы, обличать ихъ
Еф. 5іі, (ср. Іоан. 16в), и добрыми дѣлами заграждать уста невѣжеству безум-
ныхъ людей, 1 Петр. 2и, Зі5 сл., но требовалось привлекать невѣрующихъ
безмолвной миссіонерской проповѣдью непорочной христіанской жизни
въ страхѣ Божіемъ и чистотѣ, I Петр. 2і2. Это было задачей особенно
христіанъ, вступавшихъ въ смѣшанный бракъ, I Петр. Зі сл. И здѣсь мы
снова видимъ, что огражденіе отъ' внѣшняго міра отнюдь не было прове-
дено съ той строгостью, къ которой стремились.
Позитивный характеръ изложенія многихъ вопросовъ христіанской
нравственной жизни также вызываетъ мысль о Павлѣ и о его общи-
нахъ. I Посланіе Петра, написанное въ Римѣ, разсматриваетъ отношеніе
къ начальству совершенно согласно съ Посланіемъ къ Римлянамъ Павла:
требуется безусловная покорность ради Господа, 2із сл. Ясно усматривается,
однако, въ посланіи Петра, что уже имѣлся поводъ видѣть въ органахъ
римской власти, на ея различныхъ ступеняхъ, враговъ христіанства. Хотя
они и дѣйствовали какъ представители справедливости, наказывая преступ-
никовъ и восхваляя добрыхъ, однако, чувствуется, что христіане въ боль-
шинствѣ случаевъ видѣли въ нихъ своихъ преслѣдователей. Тѣмъ болѣе
достойно удивленія, что принципъ благоговѣйнаго преклоненія передъ ихъ
божественнымъ призваніемъ попрежнему строго сохраняется. Этому спо-
собствуютъ ветхозавѣтныя слова; къ христіанскому наставленію „чтите всѣхъ
и любите вашихъ братьевъ" присоединяется Притч. Сол. 24и: „Бога бойтесь,
царя чтите". Такъ не пишутъ, когда надъ умами господствуетъ револю-
ціонный духъ. И отношенія домашней жизни, какъ въ посланіи къ Ефе-
сяпамъ, такъ и въ I посланіи Петра, трактуются въ тѣсной связи съ домо
строемъ посланія къ Колоссянамъ; тамъ только вопросъ ставится значи-
тельно шире, чѣмъ здѣсь. Въ нашихъ посланіяхъ недостаетъ точнаго,
яснаго проникновенія вопросами, имѣющими рѣшающее практическое зна-
ченіе, что является столь характернымъ для Павла; вмѣсто этого мы видимъ
въ Посл. къ Еф. длинныя мотивировки, въ I Петр.—ссылки на языческій
міръ. Новымъ -является спеціальное предостереженіе противъ пьянства,
Еф. 5ів. Повторяющіяся наставленія женамъ бояться своихъ мужей,
Еф. 5зз, ср. 21, едва ли можно объяснить тѣмъ: что наставленія эти вызыва-
лись особенно сильнымъ стремленіемъ къ эмансипаціи. Достойно вниманія
предостереженіе I Посланія Петра противъ роскоши въ одеждѣ; христіане
376
Древнѣйшія христіанскія овщины.
должны и съ внѣшней стороны отличаться чистой простотой, и ихъ укра-
шеніемъ долженъ быть кроткій и спокойный духъ, Зз сл. Слова эти свидѣ-
тельствуютъ не столько о сильномъ распространеніи среди христіанскихъ
женщинъ страсти къ украшеніямъ, сколько о томъ, что теперь начинаютъ
больше обращать вниманіе на эти внѣшнія вещи. Христіанскій нравственный
идеалъ принимаетъ болѣе опредѣленныя, отчасти болѣе узкія формы.
Дѣйствительно, въ этомъ отношеніи мы наблюдаемъ двойное очень
важное дальнѣйшее развитіе, сильно опередившее Павла: послѣдній предо-
ставилъ все дѣйствію духа Христова, ведя лишь борьбу съ духомъ языче-
ства; онъ вовсе не опирался на Законъ, и въ качествѣ образца ему пред-
ставлялся созданный имъ образъ Христа, Господа славы, который Самъ
Себя унизилъ.
Теперь мы видимъ прежде всего, если можно такъ выразиться, библи-
зацію христіанскаго идеала, т.-е. Ветхій Завѣтъ чаще привлекается для
обоснованія требованій христіанской нравственности. Въ вопросѣ о супру-
жеской любви Посл. къ Еф. 5зі ссылается на Быт. 2гі; въ вопросѣ о сыновней
любви 62 сл. — на декалогъ Исх. 2012. I Посланіе Петра, Зз сл., ставитъ хри-
стіанскимъ женщинамъ въ примѣръ святыхъ женъ Ветхаго Завѣта, особенно
Сарру и резюмируетъ эти наставленія словами 34 псалма (із-п=І Петр.
Эіо -12). Поведеніе христіанъ, 1 Петр. 113.22, должно соотвѣтствовать Пасхѣ
Господа, Исх. 12и, и заключенію Завѣта, Исх. 19к>. Образъ духовнаго воору-
женія, Еф. би сл., заимствованъ у пророка Исаіи. Посланіе къ Ефесянамъ
возвело все это даже въ теорію: язычники-христіане сдѣлались согражда-
нами святыхъ и своими Богу, 219. Этимъ признается, что лоХшеіа -соо ’Ісра^х,
т. - е. ветхозавѣтная нравственность, какъ бы мало ни соотвѣтствовало
ей тогдашнее іудейство, 2,з сл., представляетъ собою идеалъ. То, что
въ первоначальной общинѣ сложилось исторически, здѣсь было достигнуто
путемъ историко-философской спекуляціи, безъ всякаго вліянія юдаизма—
Законъ упраздненъ, 2н,—просто въ силу авторитета Писанія, который при-
знавался всегда и христіанами-язычниками. Христіанская нравственность,
„утвержденная на основаніи апостоловъ и пророковъ", 220, является завер-
шеніемъ ветхозавѣтной іудейской нравственности; такъ, Посланіе къ Ефеся-
намъ переплетаетъ наставленія апостола Павла Колоссянамъ со словами
пророковъ (ср. еще 425 сл.).
Тѣмъ не менѣе, эта нравственность сохраняетъ специфически-христіан-
скій характеръ, „имѣя Іисуса Христа краеугольнымъ камнемъ”, 220. Это вто-
рой новый моментъ въ пониманіи нравственнаго идеала: послѣдній получилъ
гораздо болѣе опредѣленный характеръ подъ вліяніемъ дѣйствія евангель-
скаго преданія о словахъ и дѣлахъ Господа; христіане познаютъ Христа, слы-
шатъ о немъ, поучаются въ немъ, Еф. 4го сл. При этомъ примѣромъ для под-
ражанія служитъ не самоотреченіе стоящаго надъ міромъ сына Божія, но от-
дѣльныя черты земной жизни и страданія Христа; это наблюдается уже въ
посл. къ Еф. 62.52 (ср. 24.29), но особенно въ 1 Петр. 221 сл., гдѣ, правда, страданія
Христа описываются словами Исаіи 53, кромѣ того 4х; мы можемъ такжі
указать здѣсь и на Посл. къ Евр. 2и сл., 415, 5? сл. На ряду съ этимъ слова
Господни, имѣвшія исключительный авторитетъ уже въ глазахъ Павла, но не
оставившія ясныхъ слѣдовъ широкаго вліянія на тогдашнее христіанство,
постепенно собираются, распространяются въ обширныхъ кругахъ и начи-
наютъ опредѣлять образъ мыслей и сужденій христіанъ; они дѣлаются своего
рода новымъ закономъ для христіанскихъ общинъ, спеціа іьно для общинъ
языческо-христіанскихъ, и притомъ въ той же мѣрѣ, въ какой они, правда,
въ иномъ смыслѣ, уже раньше были закономъ для общинъ іудейско-христіан-
Общины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла. 3/7
скихъ. Если языческо-христіанскія общины получили при этомъ полноту
новаго нравственнаго сознанія, то одновременно съ этимъ выросла опасность:
то, что было говорено противъ искаженной законности, внѣ этой связи, само
грозило превратиться въ законъ. Для этого не нужно было юдаистической
пропаганды: человѣкъ отъ природы склоненъ представлять себѣ основныя
положенія морали не какъ внутреннее побужденіе, а какъ внѣшній законъ.
Уже тотъ фактъ, что цѣлый рядъ произведеній совершенно одинаково
трактуетъ эти вопросы, доказываетъ, что дѣло не въ своеобразныхъ осо-
бенностяхъ отдѣльнаго автора. И это отвѣчаетъ измѣнившимся условіямъ.
Общины Павла были дѣйствительно миссіонерскими общинами; лишь неболь-
шой процентъ ихъ членовъ принесъ съ собою изъ синагоги нѣкоторую нрав-
ственную подготовку; теперь рѣчь идетъ объ общинахъ, которыя уже имѣютъ
позади себя исторію. Правда,къ нимъ присоединяются ежедневно новые члены.
Мы съ удивленіемъ узнаемъ изъ донесеній Плинія, какое широкое распростра-
неніе получило христіанство въ Малой Азіи во время Траяна: имя Христа
исповѣдуютъ многіе, люди всѣхъ возрастовъ, изъ всѣхъ слоевъ общества,
обоихъ половъ, въ городахъ такъ же, какъ и въ деревняхъ; храмы стоятъ почти
пустыми, торжественное совершеніе обрядовъ прекратилось; никто не хо-
четъ уже покупать идоложертвеннаго мяса. Эти толпы слѣдовало еще
ввести въ духъ христіанства: къ нимъ относятся наставленія, чтобы они
болѣе не поступали какъ язычники, Еф. 4,?; христіанство не совмѣстимо
СЪ ЛОЖЬЮ, воровствомъ, блудомъ, алчностью И Т. Д., Еф. 425 сл. Массовое
отпаденіе, при первыхъ энергичныхъ мѣрахъ римскаго намѣстника, пока-
зываетъ, что проникновеніе христіанскимъ духомъ было достигнуто лишь
въ слабой степени. Плиній могъ имѣть твердую надежду остановить, даже
совсѣмъ прекратить заразу этого суевѣрія; вѣдь большинство спокойно
приносило жертвы изображеніямъ боговъ и проклинало Христа, многіе же
заявляли, что они дѣйствительно нѣкогда исповѣдывали христіанство, но
уже отступились отъ него, кто 3, а кто 20 лѣтъ тому назадъ. Мы не будемъ
останавливаться на вопросѣ о томъ, въ какой мѣрѣ эти люди все же были
охвачены нравственнымъ духомъ христіанства, и насколько, въ качествѣ
важнѣйшаго наслѣдія отъ времени пребыванія ихъ въ христіанствѣ, они
сохраняли еще чувство, обязывавшее ихъ избѣгать воровства, разбоя, пре-
любодѣянія, соблюдать вѣрность и не утаивать ввѣреннаго имъ иму-
щества. Для насъ важны только общины. Здѣсь старое ядро, состоящее изъ
людей, выросшихъ въ христіанствѣ, которые, такъ сказать, представляютъ
христіанско-нравственное сознаніе общинъ, выступаетъ сильнѣе впередъ,
чѣмъ новый приростъ. Они непрерывно занимаются священнымъ Писаніемъ
Ветхаго Завѣта и все болѣе исполняются нравственнымъ духомъ религіи
Израиля, религіи пророческой, отчасти, конечно, и религіи Закона; въ ихъ ру-
кахъ преданіе оГосподѣ принимаетъ все болѣе опредѣленныя формы,все яснѣе
очерчивая и нравственный идеалъ. Такимъ образомъ, несомнѣнно происхо-
дитъ поднятіе общаго нравственнаго уровня. Уже у Павла въ его ѵпослѣд-
нихъ посланіяхъ мы встрѣчали твердую увѣренность въ томъ, что рука-
объ-руку съ долгимъ исповѣданіемъ христіанства долженъ происходить
и внутренній ростъ; здѣсь передъ нами какъ-разъ такая яркая картина
перехода отъ дѣтскаго возраста къ времени возмужалости и окончательнаго
сложенія характера, Еф. 4із сл. I Посланіе Петра, 5ю, молитъ Бога о томъ,
чтобы Онъ совершилъ, утвердилъ, укрѣпилъ и содѣлалъ общины непоколе-
бимыми.
И если мы сравнимъ данныя общины съ общинами времени Павла,
то увидимъ прогрессъ и въ другомъ отношеніи, въ смыслѣ повышенія
378 Древнѣйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
нравственныхъ требованій: не только не должно быть блуда, нечистоты
алчности, Кол. Зб, но о нихъ не слѣдуетъ даже упоминать, Еф. 5з. Рядомъ
съ отрицательными требованіями выступаютъ требованія положительныя:
отвергнувши ложь, Кол. 3», каждый долженъ говорить истину ближнему
своему, Еф. 42з; воръ вмѣсто того, чтобъ красть, долженъ трудиться, дѣлая
своими руками полезное, чтобы было изъ чего удѣлять нуждающимся,
Еф- 4гв; вмѣсто гнилыхъ словъ слѣдуетъ говорить добрыя для назиданія,
Еф. 4»; вмѣсто сквернослогія, пустословія и смѣхотворства—благодареніе,
Еф. 5«. При воспитаніи дѣтей не только запрещается жестокое обращеніе,
но настойчиво рекомендуется наставлять ихъ въ правилахъ христіанской
нравственности, Еф. 6*. Соціальныя неравенства настолько уже сгладились,
что составитель можетъ сказать христіанскимъ господамъ христіанскихъ
рабовъ: „вы, господа, поступайте съ ними такъ же (т.-е. строго говоря,
повинуйтесь имъ въ страхѣ и трепетѣ), умѣряя строгость’, Еф. 6». Раз-
личныя мотивировки: „потому что мы члены другъ другу’, Еф. 425, „такъ
прилично святымъ’, Еф. 5з, примѣры, взятые изъ отношеній Христа къ
„церкви", Еф. 5,з сл., показываютъ, что зарождается твердое понятіе общины,
идеалъ церкви. Христосъ самъ предалъ себя за церковь, чтобы очистить
ее банею водною и освятить посредствомъ слова, чтобы представить ее
славною церковью, не имѣющей пятна или порока, или чего-либо подобнаго,
но дабы она была свята и непорочна, Еф. 525 сл. Святость является
нравственнымъ требованіемъ, I Петр. Ы. Появляется уже и двойное наиме-
нованіе для общины: „христіане’ по отношенію къ окружающимъ, I Петр.
41», „братство" по отношенію къ своимъ сочленамъ, I Петр. 2в, 5э. Стара-
тельно воспитывается чувство общественности. Каждый имѣетъ свои обя-
занности по отношенію къ общинѣ, Еф. 4і, сл., I Петр. 4ю сл. Христіанскія
добродѣтели: смиренномудріе, кротость, долготерпѣніе преслѣдуютъ одну
цѣль—взаимную любовь, ревностное сохраненіе единства духа въ союзѣ
мира, Еф. 42 сл. „Наконецъ, будьте всѣ едино мысленны, сострадательны,
братолюбивы, милосердны, смиренномудры", заключаетъ, суммируя, I Петр.
Зв, присоединяя къ этому, какъ главу, вѣнчающую зданіе, требованіе
Господа отказаться отъ возмездія и за проклятіе платить благословеніемъ.
Конечно, нельзя не признать, что замѣчается и нѣкоторое ослабленіе
нравственной энергіи. Наставленіе „будьте страннолюбивы другъ къ другу
безъ ропота", I Петр. 4», показываетъ, что постоянно возраставшія требо-
ванія братской взаимной помощи начинали становиться для иныхъ тягост-
ными. Нѣкоторые преслѣдовали при этомъ даже свои собственныя выгоды,
отсюда требованіе нелицемѣрной братской любви, I Петр. Іа?. Составитель
. I посланія Петра, 1», 4в, призываетъ не просто къ любви, но къ любви
усердной, какъ и въ настоящее время мы считаемъ нужнымъ говорить объ
истинномъ, живомъ, полномъ силы христіанствѣ—что всегда является при-
знакомъ упадка.
На ряду съ этимъ существуетъ, какъ кажется, опасность превратнаго
пониманія свободы: какъ Павелъ, Гал. 5із, такъ и 1 Посланіе Петра, 2ю,
увѣщеваютъ не злоупотреблять свободой для прикрытія зла. Христіанство
есть служеніе Богу.
При всемъ томъ общая оцѣнка все же вполнѣ благопріятна. То, что
Павелъ говорилъ о Колоссянахъ, восхваляя ихъ вѣру и любовь, Кол. 1<, цѣ-
ликомъ переносится на эти общины: Еф. 1і5, и I посланіе Петра, 5» тор-
жественно удостовѣряетъ, что на нихъ покоится истинная благодать Бо-
жія. Мы не должны поэтому выводить ложныхъ заключеній изъ наставленій
посланій: ихъ требованія практическаго проведенія христіанскихъ воззрѣ-
Овщины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла.
379
ній были всегда необходимы въ христіанскихъ общинахъ. Въ 1 посланіи Петра
представлялись еще особые поводы къ тому, чтобы призывать къ радост-
ной надеждѣ и терпѣнію въ страданіи, въ виду повсюду начинавшихся
преслѣдованій, которыя были, конечно, жестокимъ испытаніемъ для хри-
стіанъ, Іе сл., 4і2 сл., 5в сл. Съ другой стороны, посланіе къ Ефесянамъ
имѣло полное основаніе призывать къ единству въ любви, такъ какъ по-
слѣдней, какъ мы сейчасъ увидимъ, угрожала зародившаяся внутри общины
опасность.
Въ то время, какъ по отношенію къ внѣшнему міру общины все бо-
лѣе замыкались и тверже устанавливали собственный идеалъ, согласно
библіи Ветхаго Завѣта и преданію о Господѣ, внутри нихъ всплыли двѣ но-
выя опасности, сильно угрожавшія если не прочности христіанства, то
«Се же чистотѣ и ясности его нравственной жизни: іерархія и ересь.
Мы видѣли, что въ первыя времена свободнаго развитія духа угрожала
опасность отсутствія порядка. Павелъ настаивалъ поэтому на признаніи
авторитета тѣхъ членовъ общины, которые добровольно приняли на себя
обязанности веденія и заботы объ общинныхъ дѣлахъ. Это были въ
большинствѣ случаевъ лица, для которыхъ и ихъ внѣшнее соціальное
положеніе дѣлало возможнымъ приносить жертвы на благо общинѣ. Есте-
ственно, что они пользовались уваженіемъ, какъ лица, принадлежавшія
общинѣ уже съ давнихъ поръ, со времени ея основанія или же обращен-
ные въ христіанство еще до Основанія общины. Со временемъ это должно
было измѣниться. „Первенцы" вымирали такъ же, какъ и апостолы, бывшіе
создателями и опорой ихъ положенія; ихъ мѣста занимали другіе, которые
не имѣли уже ихъ исключительнаго значенія. Изъ общины все болѣе вы-
дѣлялся замкнутый кругъ старѣйшинъ общины (пресвитеровъ). Часто,
можетъ-быть, даже въ большинствѣ случаевъ, это были давнишніе члены
общины, а также лица, обладавшія естественнымъ авторитетомъ въ силу
своего возраста; но случалось, что тотъ или иной энергичный человѣкъ
достигалъ руководящаго положенія и безъ этихъ условій: развивался ду-
ховный карьеризмъ. Что нѣкогда чтилось какъ добровольное служеніе,
теперь цѣнится какъ важное преимущество, связанное съ почетомъ и
даже матеріальными выгодами. Мы еще увидимъ, какую реакцію вызвало
это со стороны общинъ, которыя привыкли къ свободному развитію
всѣхъ духовныхъ даровъ и силъ. Здѣсь для насъ важенъ прежде всего
тотъ нравственный вредъ, который эта новая должность, если можно такъ
назвать нѣчто, еще безусловно не созрѣвшее, могла причинять ея носите-
лямъ. Мы усматриваемъ этотъ вредъ изъ наставленій, которыя одинъ изъ
римскихъ христіанъ считалъ необходимымъ сдѣлать имъ отъ имени апостола
Петра, ихъ сопресвитера, прославленнаго уже мученичествомъ, I Петр. 5і сл.
Мы слышимъ здѣсь прежде всего призывъ къ добровольному служенію: „Па-
сите ввѣренное вамъ Божіе стадо, надзирая за нимъ не принужденно, но
охотно". Это напоминаетъ слова Господни о наемникахъ, которые вмѣсто
того, чтобы пожертвовать жизнью за стадо, поспѣшно бѣгутъ, когда При-
ближается опасность. Дѣйствительно, иные могли смотрѣть на должность
не только какъ на бремя, но и какъ на опасность, такъ какъ во время
гоненій ея носители болѣе, чѣмъ другіе, были на виду у агентовъ правитель-
ства. Если мы нерѣдко наблюдаемъ въ христіанской общинѣ этого времени
страхъ передъ страданіемъ, тенденцію къ отпаденію, то вполнѣ естественно,
что у лицъ, занимавшихъ руководящее положеніе, эта тенденція проявля-
лась съ удвоенной силой. Стоитъ лишь вспомнить объ извѣстной парал-
лели, относящейся къ значительно болѣе позднему времени, когда крѣп
380
ДгЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
кая организація, исключая возможность отпаденія, тѣмъ самымъ побу-
ждала къ бѣгству: Кипріанъ Карѳагенскій и Петръ Александрійскій, оба
смыли впослѣдствіи это пятно кровью мученичества. Ко всему этому
присоединялись еще трудности во внутреннемъ управленіи, оппозиція со
стороны носителей духа, разладъ среди самихъ пресвитеровъ, неправиль-
ности въ поступленіи взносовъ, разногласія въ ученіяхъ и т. д. Вполнѣ
понятно, что при такихъ условіяхъ менѣе сильныя, а также менѣе честолю-
бивыя и властолюбивыя личности смотрѣли на должность какъ на тяжесть,
отъ которой они старались избавиться! „Не принужденно, но охотно*, это
наставленіе указываетъ на одну сторону вопроса.
Но болѣе важной является другая сторона: „Не для гнусной корысти,
но изъ усердія, и не господствуя надъ наслѣдіемъ Божіемъ, но подавая
примѣръ стаду". Если подобная задача даетъ просторъ благороднымъ си-
ламъ, то съ другой стороны она разнуздываетъ страсти и неумѣренныя же-
ланія. Можно было бы думать, что первымъ христіанамъ, при ихъ образѣ
мысли, отвращенномъ отъ міра и направленномъ исключительно на будущую
небесную славу, было совершенно несвойственно сребролюбіе. Но они были
людьми, а обаяніе дающихъ власть денегъ неискоренимо. Властолюбіе же
есть такая страсть, которая можетъ всецѣло подчинить себѣ одаренныя
сильныя натуры. Такимъ образомъ понятно, что именно среди пресвите-
ровъ возникали подобнаго рода искушеція. Мы еще увидимъ, какъ даже
пророки теряли отчасти свой авторитетъ вслѣдствіе того, что даже въ нихъ
грубо и непристойно прорывались подобнаго рода человѣческія слабости;
можемъ ли мы удивляться тому, что тамъ, гдѣ вмѣсто свободнаго духа руко-
водящей была мысль о должностной обязанности, иные поддавались, этимь
искушеніямъ? Но это не было правиломъ. Личности такого склада какъ
Каллистъ, жившій въ началѣ третьяго столѣтія, въ которомъ особенно ярко
проявляется отмѣченный типъ іерарха, встрѣчались не часто; напротивъ, его
противникъ, строгій Ипполитъ нашелъ бы въ то время многихъ товарищей
по духу. Апостольское наставленіе I посланія Петра—видѣть въ должности
старѣйшинъ прежде всего задачу давать примѣръ христіанской жизни—
показываетъ, что христіане вполнѣ сознавали высокую отвѣтственность
эт«»й должности именно въ нравственномъ отношеніи; оно доказываетъ
также, какое значеніе отводили нравственному моменту въ такихъ вопро-
сахъ, какъ вопросъ организаціи. Требованіе послушанія по отношенію
къ старшимъ, перенесенное на всю общину, можетъ пониматься какъ
укрѣпленіе авторитета должности въ смыслѣ наставленій въ I Кор. 16к,,
I Ѳесс. 512. Но, вѣроятно, подъ „младшими" и подъ „старшими" нужно разу-
мѣть христіанъ, имѣвшихъ въ общинѣ спеціальныя обязанности; первые,
можетъ-быть, составляли низшую ступень клириковъ, обязанныхъ выпол-
нять порученія старшихъ; отсюда и наставленіе о покорности послѣднимъ.
И здѣсь сравненіе съ явленіями болѣе поздняго времени показываетъ намъ,
какъ легко могло возникнуть неповиновеніе; вспомнимъ, напримѣръ, 18 й Ни-
кейскій канонъ о причащеніи пресвитеровъ и дьяконовъ. Но въ то время,
какъ въ данныхъ постановленіяхъ имѣютъ силу культовые и іерархическіе
мотивы, въ I посланіи Петра рѣшающими являются исключительно нрав-
ственныя соображенія: „но всѣ", такъ заканчивается въ посланіи это на-
ставленіе, „подчиняясь другъ другу, облекитесь смиренномудріемъ". Іерар-
хическія идеи отвергнуты въ этихъ словахъ самымъ рѣзкимъ образомъ.
Правда, слова эти основаны на ветхозавѣтномъ изреченіи, Притч. Сол. Ззз,
но они непосредственно напоминаютъ поведеніе Христа при омовеніи ногъ,
Іоан. 131,12 сл.
Овщины, НАХОДЯЩІЯСЯ ЕЩЕ ПОДЪ ВЛІЯНІЕМЪ ІІАВЛА, 381
Христіанскимъ общинамъ грозила, однако, еще одна нравственная
опасность, болѣе серьезная, чѣмъ та, которая вытекала изъ іерархическихъ
стремленій—опасность со стороны ереси. О послѣдней посланіе къ Ефеся.
намъ говоритъ, правда, только общими намеками, не дающими яснаго пред-
ставленія о томъ, что собственно имѣется въ виду. Невольно даже напра-
шивается мысль, что въ словахъ этихъ слышатся только отзвуки тѣхъ
отношеній, о которыхъ говорится въ посланіи къ Колоссянамъ. Но помимо
того, что упомянутое краткое изложеніе въ посланіи къ Ефесянамъ без-
условно оригинально, мы, слѣдя далѣе за намѣченнымъ теченіемъ, натал-
киваемся въ іоанновской литературѣ снова какъ на іерархическія, такъ и
на еретическія несогласія. Быть-можетъ, было бы не слишкомъ смѣло по-
ставить въ нѣкоторую связь съ послѣдними намеки посланія къ Ефесянамъ.
Если это такъ, то болѣе чѣмъ вѣроятно, что именно гностическихъ спе-
куляцій съ докетическими наклонностями хочетъ предохранить своихъ
читателей составитель посланія. Эти подробности, однако, не представляютъ
для насъ интереса. Для насъ важно и цѣнно наблюденіе, что и посланіе
къ Ефесянамъ совершенно такъ же, какъ мы увидимъ это въ посланіяхъ
Іоанна, усматриваетъ прежде всего нравственную опасность въ искус-
номъ обольщеніи лжеученія, 4«, въ чемъ онъ видитъ проявленіе самого
дьявола, би, опасность, которую слѣдуетъ предотвратить нравственнымъ
поведеніемъ: вмѣсто того, чтобы колебаться въ ту или другую сторону-
подъ дѣйствіемъ всякаго вѣтра ученія и поддаваться лукавству людей,
нужно имѣть ЛИШЬ истинную любовь, 415. Для этого и служитъ духовное
вооруженіе христіанина, которое составитель описываетъ, свободно поль-
зуясь образами Йсаіи, 1Ь, 59і?, 52?: оружіе христіанина—это истина, пра-
ведность, готовность служить Евангелію, вѣра, увѣренность въ спасеніи,
святой духъ, молитва и моленіе о всѣхъ, би сл. Мы видимъ: всего этого
недостаетъ лжеученію; оно свѣтское христіанство, пренебрегающее, съ
гордымъ спиритуализмомъ, самыми первыми заповѣдями христіанства,
прежде всего любовью. Гдѣ имѣется искренняя братская любовь, тамъ
прекращается опасность со стороны искуснаго обольщенія ереси Практи-
ческое христіанство любви съ успѣхомъ противостоитъ растворенію религіи
въ спекуляціи.
Римская община. Нѣсколько благопріятнѣе обстоитъ.дѣло съ источниками
для нашего знакомства съ римской христіанской общиной. Оставляя въ сто-
ронѣ возникшее въ Римѣ Евангеліе Марка, мы имѣемъ здѣсь во-первыхъ—
подъ именемъ посланія къ Евреямъ—утѣшающія и увѣщательныя рѣчи, даю-
щія, несмотря на въ высшей степени индивидуальную окраску, ясное понятіе
о нѣкоторыхъ сторонахъ христіанской жизни; затѣмъ I посланіе Петра,
которымъ мы уже пользовались для Малой Азіи, но которымъ, въ виду его
римскаго происхожденія, слѣдуетъ пользоваться и при характеристикѣ
римской общины, и на ряду съ нимъ посланіе римской общины общинѣ въ
Коринѳѣ отъ 95 года. Въ послѣднихъ мы видимъ яснѣе, чѣмъ въ посла-
ніяхъ, направленныхъ въ Римъ, какой духъ воодушевлялъ христіанскую
общину міровой столицы.
Теперь мы можемъ и должны говорить о христіанской общинѣ въ
Римѣ: въ 95 году христіанская община Рима сама себя называетъ общиной
Божіей, пребывающей въ Римѣ. Можно предполагать, что объединеніе суще-
ствовавшихъ при Павлѣ отдѣльныхъ кружковъ стоитъ въ связи съ новой
организаціей, послѣдовавшей за нероновскимъ гоненіемъ христіанъ. Вполнѣ
естественно, что несмотря на это объединеніе, при громадности города
и; вѣроятно, большихъ размѣрахъ христіанской общины, внутри послѣдней
382 ДгЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
продолжаютъ еще существовать отдѣльныя общества; это же явленіе мы
будемъ наблюдать въ Римѣ и позднѣе. Этимъ объясняется, почему посланіе
къ Евреямъ производитъ впечатлѣніе посланія, написаннаго не для всѣхъ
христіанъ Рима, но лишь для опредѣленнаго круга, для домашней общины.
Впрочемъ, между посланіемъ къ Евреямъ и такъ называемымъ первымъ
посланіемъ Климента лежитъ цѣлое развитіе, захватывающее, какъ можно
предполагать, промежутокъ времени около 20 лѣтъ. Мы будемъ разсматри-
вать оба посланія отдѣльно. Начнемъ съ посланія къ Евреямъ.
Уже самый фактъ необходимости подобнаго Лоуо; 1322, такого
утѣшающаго и увѣщательнаго посланія, наводитъ на размышленія. Въ кру-
гахъ, къ которымъ направлено посланіе, дѣло обстоитъ далеко не такъ,
какъ желалъ бы составитель, и какъ онъ считалъ бы себя въ правѣ ожидать,
принимая во вниманіе то, что члены общины давно уже христіане, бн.
Объясненіе лежитъ въ тѣхъ притѣсненіяхъ, которымъ непрерывно подвер-
гались эти христіане. Правда, прежнее преслѣдованіе они перенесли геройски
(возможно, что составитель посланія имѣлъ ьъ виду гоненія христіанъ при
Неронѣ): отчасти они сами перенесли позоръ и скорбь и сдѣлались зрѣли-
щемъ для другихъ (быть-можетъ, намекъ на истязанія христіанъ во время
нероновскихъ игръ); отчасти же они страдали, принимая горячее участіе
въ судьбѣ своихъ товарищей: они посѣщали узниковъ и радостно перено-
сили даже конфискацію своего имущества, имѣя въ виду будущую славу,
1032 сл. Но теперь, когда бѣдствія возобновляются все съ новой силой, ихъ
стойкость начинаетъ ослабѣвать, 12з: грозитъ отпаденіе, 3[2; нѣкоторые про-
пускаютъ уже общинныя собранія, ІО».
Каково же это отпаденіе? Судя по аналогичнымъ жалобамъ въ другихъ
посланіяхъ, рѣчь идетъ не о возвращеніи къ язычеству или іудейству,
но прежде всего лишь о замыканіи въ самомъ себѣ. Твердо сохраняя из-
вѣстныя основныя идеи христіанства—монотеизмъ, наичолѣе существенныя
нравственныя мысли, вѣру въ будущее воздаяніе—хотятъ жить для себя,
не накликая на себя опасности сношеніями съ преслѣдуемымъ обществомъ
и открытымъ исповѣданіемъ Христа; отсюда постоянныя увѣщанія посланія
не только не оставлять собраній, 1024, но твердо держаться исповѣданія
вѣры, 4,4, и надежды, Юаз, а также предостереженіе, что подобнымъ отпа-
деніемъ отъ общины христіане отступаютъ отъ Бога живого, 312, и вновь
впадаютъ въ язычество съ его служеніемъ мертвымъ богамъ, 9н.
Но И'тамъ, гдѣ не грозитъ прямое отпаденіе, наблюдается извѣсгное
равнодушіе. Недостаетъ истиннаго радостнаго дерзновенія, ларртцаіа Юіэ;
правда, оно было, Юза, но оно не удерживается, не остается твердымъ до
конца, Зв.і4 Составитель долженъ настоятельно увѣщевать серьезно отно-
ситься къ его словамъ, 1225, внимательно прислушиваться къ призыву къ
покаянію, 2і сл., 3? сл. Непокорность Зів, 4ц, преступленіе и непослушаніе,
22, являются для него невѣріемъ. И здѣсь упомянутыя уже бѣдствія являются
причиной ослабленія: христіане не понимаютъ, почему именно избранные
Богомъ должны столько претерпѣвать, разочаровываются, считаютъ себя
обиженными, 4і; отсюда повторяющіяся ссылки составителя на страданія
всѣхъ ветхозавѣтныхъ благочестивыхъ людей, 11д5 сл., прежде всего самого
Господа, поруганіе, котораго слѣдуетъ нести, 122 сл., ІЗіз; отсюда же его
объясненіе, что страданіе есть божественное воспитаніе, доказательство
отеческой любви со стороны Бога, 12з сл.
И все-таки эти страданія избранныхъ оставались непонятными даже
для „вѣрныхъ" среди читателей. Стоя на чисто-античной точкѣ зрѣнія, они
видятъ во всѣхъ своихъ страданіяхъ доказательство того, что Богъ на нихъ
Общины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла. 383
за что-то гнѣвается. И потому столь живыя въ то время сознаніе своей
виновности и потребность искупленія проявляются у нихъ съ неожиданной
силой. Далекія отъ тогц, чтобъ найти успокоеніе въ своемъ христіанствѣ,
они ищутъ вездѣ средствъ искупленія и наталкиваются прежде всего на
культъ жертвъ, установленный въ Ветхомъ Завѣтѣ Богомъ. Трудная проб-
лема, которую Павелъ завѣщалъ языческо-христіанской общинѣ, пропо-
вѣдуя уничтоженіе Закона, но въ то же время давая въ руки христіанъ
въ качествѣ священнаго божественнаго слова Ветхій Завѣтъ, содержавшій
этотъ Законъ, заявляла свои права. Въ нашу задачу не можетъ входить
разъясненіе того, какъ составитель пытается разрѣшить эту проблему пу-
темъ своей замѣчательной концепціи призрачности и недѣйствительности
ветхозавѣтныхъ прообразовъ, ихъ осуществленія въ Мелхиседековомъ перво-
священничествѣ Христа и принесеніи имъ нѣкогда самого себя въ жертву;
мы не будемъ останавливаться и на томъ, какъ онъ достигаетъ своей цѣли
при помощи своеобразной александрійской экзегетики; насъ интересуетъ
лишь то, почему эта проблема сдѣлалась тогда столь жгучей. Мы не имѣемъ
никакихъ основаній предполагать вліяніе христіанъ—іудеевъ или юдаистовъ
на христіанскую общину Рима. Принимая во вниманіе намеки посланія, мы
должны признать, что простое знакомство съ Ветхимъ Завѣтомъ возбудило
мысли, приведшія къ возобновленію культа искупленія и жертвъ, устано-
вленнаго нѣкогда Богомъ. Внѣшнимъ поводомъ послужили бѣдствія вре-
мени, тѣ не прекращавшіяся гоненія, въ которыхъ усматривали проявленіе
гнѣва Божія; быть-можетъ, къ этому присоединялось еще соображеніе, что
гнѣвъ этотъ въ меньшей степени обрушился на іудеевъ. Внутреннюю же
причину составитель вполнѣ правильно видитъ въ недостаткѣ христіан-
скаго сознанія, который его огорчаетъ тѣмъ болѣе, что, по его мнѣнію,
можно было ожидать большаго отъ этихъ уже давно пребывавшихъ въ
христіанствѣ братьевъ, 5и сл.: не проникаясь глубже сущностью христіан-
ства,. они держались его начатковъ, 6,. Характерно, что онъ подъ этимъ
разумѣетъ: отвращеніе отъ мертвыхъ дѣлъ язычества и монотеизмъ, ученіе
объ очистительной банѣ и возложеніи рукъ, о воскресеніи мертвыхъ и
страшномъ судѣ. Нравственные элементы выступаютъ на первый планъ:
христіанскій идеалъ жизни все еще опредѣляется противоположеніемъ
жизни языческой, рѣшающимъ моментомъ является созерцаніе будущаго
воздаянія. Естественно, однако, что одни эти элементы не могли создать ра-
достнаго увѣренному въ побѣдѣ христіанства, которое Павлу удалось со-
хранить въ своихъ общинахъ, даже въ періодъ крупныхъ бѣдствій. Эта
„вѣра въ Бога“ очень напоминала блѣдную мысль о томъ, что „существуетъ
одинъ Богъ", Іак. 219. Основанное на собственныхъ дѣяніяхъ человѣка, это
христіанство не приводитъ къ возвышающей и освобождающей увѣренности
въ спасеніи. Но вѣра въ воздаяніе не есть радостное стремленіе къ небес-
ному отечеству—таковымъ хотѣлъ бы сдѣлать ее составитель, 1113 сл.—она
является мыслью, возбуждающею страхъ и тѣмъ самымъ обезсиливающею.
Характеръ христіанства, выражающійся въ настойчивыхъ мысляхъ о бу-
дущей жизни, сильно подчеркиваемый составителемъ, отходилъ, какъ ка-
жется, у его читателей далеко на задній планъ. Мысли, подобныя тѣмъ,
которыя Павелъ развивалъ въ Послан. къ Римл. 8і8 сл„ сдѣлались имъ
чужды; отсюда страхъ передъ страданіемъ, боязнь исповѣданія.
Римская христіанская община проявляетъ, такимъ образомъ, съ одной
стороны, дѣйствительно серьезное нравственное пониманіе: все это исканіе
другихъ дополнительныхъ формъ религіи исходитъ изъ глубоко-серьезной
нравственной мысли,—мысли о виновности и искупленіи; съ другой стороны
384*
ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
общинѣ не хватаетъ именно того, что даетъ христіанской нравственности
ея особенную цѣнность: нравственность общины не основана на непоколе-
бимомъ довѣріи и любви къ Богу, откуда она черпала бы силу для преодо-
лѣнія всѣхъ трудностей.
Составитель посланія къ Евреямъ ясно сознаетъ эту двойственность въ
настроеніи своихъ читателей: онъ, съ одной стороны, строго порицаетъ
отсталость ихъ христіанскаго сознанія бі, 12ь но, съ другой, гово-
ритъ съ похвалой объ ихъ нравственныхъ подвигахъ и видитъ въ этомъ
залогъ того, что Богъ не допуститъ ихъ до паденія: онъ не можетъ забыть
ихъ дѣла (т.-е. всего практическаго исповѣданія ими ихъ христіанства)
и ихъ любви, которую они оказали во имя его, служа святымъ (т.-е. хри-
стіанскимъ братьямъ именно ради имени христіанина), что они продол-
жаютъ дѣлать и теперь, 610. Выдвигая эти положительныя стороны,
онъ признаетъ, что среди нихъ сильно развитъ духъ христіан-
ской общественности и готовность къ жертвѣ. Остается лишь желать,
чтобы каждый сохранилъ эту ревность до конца, что для него самого при-
ведетъ къ самымъ спасительнымъ послѣдствіямъ, такъ какъ этимъ надежда
его укрѣпится до радостной увѣренности, 6П. Поэтому христіане должны
усердно побуждать другъ друга къ любви и добрымъ дѣламъ—и это также
должно заставить ихъ правильно посѣщать собранія, Ю25. Сколько кроется
въ короткихъ словахъ: „братолюбіе между вами да пребываетъ", 13ь рав-
нымъ образомъ въ добавленіи: „страннолюбія не забывайте”, 122; „не за-
бывайте также благотворенія и общительности”, 1316. Лишь въ качествѣ
напоминанія дается наставленіе: „помните узниковъ, какъ бы и вы съ ними
были въ узахъ, и страждующихъ, какъ и сами находитесь въ тѣлѣ”. Забота
о больныхъ и узникахъ — послѣдняя упоминается на первомъ мѣстѣ, какъ
болѣе важная и болѣе опасная—является еще всеобщей христіанской обя-
занностью 133. Связь съ братьями, находящимися вдали, прочно поддержи-
вается путемъ письменныхъ сношеній, примѣромъ чему можетъ служитъ
сообщеніе объ освобожденіи изъ темницы Тимоѳея, 1323, непутемъ моли-
твеннаго общенія, 1318 сл.
Организація общины еще совершенно свободна; имѣются „настав-
ники” (^гойр.еѵоі). Ихъ основной задачей являются поученіе и забота о
душахъ. Составитель посланія заботится о поддержаніи ихъ авторитета у
своихъ читателей; однако, слова; „повинуйтесь наставникамъ вашимъ и
будьте покорны”, 13і7, не слѣдуетъ понимать какъ указаніе на нарушенія
этихъ отношеній. Наставники, особенно прежніе, умершіе (совершенные бла-
годаря своему мученичеству) сдѣлались образцами именно своею смертью,
доказавшею твердость ихъ исповѣданія до конца.
Опасность со стороны ереси угрожаетъ въ такой же слабой степени,
какъ и со стороны іерархіи. Предостереженіе: „ученіями различными и
чуждыми не увлекайтесь”, 138, относится, повидимому, лишь къ аскетиче-
скимъ тенденціямъ, съ которыми, какъ мы видѣли, боролся уже Павелъ въ
посланіи къ Римлянамъ. Въ связи съ библействомъ римскихъ христіанъ
принялъ ветхозавѣтную окраску и вопросъ о томъ, что можно, и чего нельзя
ѣсть: путемъ воздержанія думали проявить особенную твердость сердца.
Составитель судитъ такъ же, какъ и Павелъ: суть дѣла въ милости Божіей
правда, мотивируетъ онъ это совершенно иначе.
Нельзя утверждать съ увѣренностью, находится ли въ связи съ этими
аскетическими тенденціями склонность къ усиленію вѣры въ ангеловъ, со-
блазнъ къ нехристіанскому почитанію ихъ, противъ котораго борется соста-
витель. Въ этихъ колебаніяхъ христіанской вѣры мы видимъ, во всякомъ слу-
Овщины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла. 385
чаѣ новое доказательство того, что не хватало ясности и прежде всего увѣ-
ренности въ сознаніи основныхъ истинъ. Это всегда вредно вліяетъ и на
нравственное поведеніе.
Культъ, правда, держится еще въ существенныхъ чертахъ на прежней
высотѣ, но явно выступаетъ большая опасность, которую именно въ этой
области влечетъ за собой исканіе опоры въ ветхозавѣтномъ міросозерцаніи.
Если на христіанскую жизнь смотрятъ не какъ на принудительное рабское
служеніе Богу, I Ѳесс. 1», но какъ на посвященное Богу священнослуженіе,
Евр. 9и, то религіозно-нравственное основаніе, конечно, остается незыбле-
мымъ; центръ тяжести, однако, перемѣщается; если молитва и исповѣданіе,
благотворительность и забота объ общинѣ обозначаются какъ угодныя Богу
жертвы, то въ этомъ все еще ясно выступаетъ духовно-нравственная основа
этого божественнаго служенія; однако, этимъ уже намѣчается дорога, ве-
дущая къ пониманію данныхъ естественныхъ практическихъ выводовъ
христіанской сущности, какъ особыхъ, угодныхъ Богу, а потому достойныхъ
награды дѣяній.
При сравненіи съ общинами времени Павла видно, что римская хри-
стіанская община значительно ушла впередъ. Составитель лишь слегка
касается основныхъ вопросовъ практической нравственности: удаленія отъ
разврата и чистаго соблюденія брака, честности въ практическихъ дѣлахъ
и умѣренности, свободной отъ всякаго сребролюбія, 13* сл.; получается впе-
чатлѣніе, что онъ, слѣдуя катехизической привычкѣ, желаетъ при этомъ
скорѣе напомнить о само собою разумѣющемся, чѣмъ подчеркивать необ-
ходимыя требованія. Основной задачей является не воспитаніе общины
въ духѣ христіанской нравственности, но укрѣпленіе вѣры и мужества
исповѣданія.
Съ этой точки зрѣнія получаетъ новое освѣщеніе I посланіе Петра,
имѣющее много общаго съ посланіемъ къ Евреямъ въ своемъ основномъ
фонѣ, въ общемъ настроеніи и даже въ отдѣльныхъ мотивахъ; общія всѣмъ
христіанскимъ общинамъ страданія побуждаютъ составителя такъ упорно
обращаться къ христіанской надеждѣ—свидѣтельство того, что въ самомъ
Римѣ не было недостатка въ мужахъ, которые и въ несчастій и преслѣдо-
ваніи твердо держались до конца исповѣданія вѣры. Именно римскіе хри-
стіане сильнѣе, чѣмъ другіе, чувствовали призваніе быть твердыми въ вѣрѣ
и укрѣплять также и другихъ братьевъ. Это показываетъ I посланіе Кли-
мента.
Бѣдствія продолжаются. Община извиняется, что не могла раньше
удѣлить вниманія событіямъ въ Коринѳѣ: удары слѣдовали непрерывно;
преслѣдованіе не давало имъ отдыха, Ь. Но, несмотря на_ это, община про-
должаетъ оставаться тѣсно сплоченной: мы не слышимъ никакихъ жалобъ
на отпаденіе. Община образуетъ организмъ, части котораго заботятся другъ
о другѣ, 381.2. Она помнитъ о всѣхъ своихъ членахъ, молясь о нихъ передъ
Богомъ, особенно о. преслѣдуемыхъ, узникахъ и т. д. 594. Она даже прямо
свидѣтельствуетъ о томъ, что многіе изъ ея членовъ предали себя въ узы,
дабы освободить другихъ; многіе даже продали себя въ рабство, чтобы на
эти деньги кормить бѣдныхъ, 55г. Обмірщеніе уступило мѣсто мыслямъ о
загробной жизни, на чемъ настаиваетъ посланіе къ Евреямъ: оффиціально
римская община называетъ себя общиной пришельцевъ, Надпис. Наиболѣе
характерной чертой является молитва о всѣхъ христіанскихъ общинахъ, на
что указываетъ, обращаясь къ римской общинѣ, и Игнатій, къ Римл. Зі. Римъ
считаетъ своею обязанностью вмѣшиваться словомъ и. дѣломъ всякій разъ,
когда слышитъ о неурядицахъ въ чужой общинѣ. Поэтому и составляется наше
Общая исторія европейской культуры, т. V. 25
386
Древнѣйшія христіанскія овщины.
посланіе, поэтому съ посланіемъ отправляется въ Коринѳъ посольство,
63з, 65. Мы не знаемъ, просилъ ли Коринѳъ поддержки изъ Рима. Хотя въ
концѣ посланія слышенъ уже повелительный тонъ императорской или позд-
нѣе папской канцеляріи — требуется послушаніе тому, что Римляне писали
въ святомъ духѣ, 58і, 6З2, непослушнымъ грозитъ вѣчная погибель, 59і,—но
это лишь невольное усиленіе тона, вызванное желаніемъ придать болѣе
выразительный характеръ своему „совѣту", 58з; „они должны покоряться не
намъ, а волѣ Божіей", 56і. Не властолюбіе, но братская любовь и ревность
въ исполненіи обязанностей продиктовали это посланіе. Положеніе дѣлъ въ
Коринѳѣ, смущавшее совѣсть и опасное для души, повергло римлянъ въ
глубокую печаль, 46а, и они вновь возрадуются лишь тогда, когда получатъ
извѣстіе, что миръ и согласіе возстановлены. Христіанская община чув-
ствуетъ себя какъ нѣчто единое, но это единство въ любви. Она молится
о томъ, чтобы Богъ сохранилъ неуменьшеннымъ число избранныхъ во всемъ
мірѣ, 59-з. Какъ далеко отстоитъ заявленіе, что зачинщики, добровольно по-
кинувшіе Коринѳъ, могутъ разсчитывать на пріемъ во всякомъ мѣстѣ, 54,з
отъ болѣе позднихъ характерныхъ для ранняго католицизма дѣйствій всѣхъ
епископовъ противъ признанныхъ нми еретиками и схизматиками! Насколько
иначе звучитъ это разрѣшеніе спора, разсчитывающее на добрую волю,
чѣмъ разрѣшенія епископскихъ схизмъ временъ христіанскаго государства,
гдѣ военная сила и кулаки монаховъ, порой среди несказанныхъ ужасовъ,
рѣшали вопросъ о власти и „возстановляли миръ"! Мы замѣчаемъ еще слѣды
той силы самоотверженной любви, которой мы удивлялись въ апостолѣ языч-
никовъ, печалившемся о своемъ собственномъ народѣ, Римл. 9і сл., встрѣ-
чая въ нашемъ посланіи указаніе, напримѣръ, на Моисея, желавшаго быть
лучше вычеркнутымъ изъ книги жизни, если Богъ не проститъ народу
грѣховъ, 53, ср. Исх. 32з2.
Но все-таки идеалъ христіанской жизни уже существенно измѣнился.
Подчеркиваніе въ посланіи, въ качествѣ рѣшающаго принципа, принципа
строгаго порядка ни въ коемъ случаѣ не можетъ быть объяснено
лишь цѣлью посланія. И Павелъ стремился къ порядку, но онъ желалъ
порядка, основаннаго на свободѣ развитія духа, на свободномъ самоогра-
ниченіи; здѣсь же высшей христіанской обязанностью является подчиненіе
святому божественному порядку: „Будемъ бояться Господа Іисуса, стра-
шиться нашихъ наставниковъ, почитать старѣйшинъ" 21,,. Организація
общинъ не основана еще прямо на ветхозавѣтномъ законодательствѣ: по-
слѣднее приводится лишь въ качествѣ аналогіи и доказательства того, что
порядокъ вообще необходимъ, 40 сл., 43. Но самое понятіе порядка уже твердо
установлено и—что важнѣе—для обоснованія необходимости порядка имѣется
уже законченная теорія,—теорія о наслѣдіи апостоловъ: предвидя будущіе
споры и неурядицы, апостолы не только поставили церковныхъ наставни-
ковъ для своего времени, но позаботились и о томъ, чтобы они имѣли всегда
достойныхъ преемниковъ, 42, 44. Такимъ образомъ, всякое отступленіе въ
организаціи и прежде всего проявленіе свободной дѣятельности духа
является ересью. Идеалъ былъ этимъ сильно придавленъ; но этотъ сужен-
ный идеалъ былъ, повидимому, осуществленъ римской общиной: крѣпкая
организація, управляемая сильной властью, съ подчиненіемъ ей всѣхъ
членовъ.
Вмѣстѣ съ этимъ измѣнился отчасти и культъ: совершеніе его нахо-
дится теперь въ твердыхъ рукахъ. Въ рукахъ этихъ должностныхъ руко-
водителей богослуженія молитва и поученія приняли до нѣкоторой сте?
пени стереотипическій характеръ, приблизились къ формуламъ: пере-
Овщины, НАХОДЯЩІЯСЯ ЕЩЕ ПОДЪ ВЛІЯНІЕМЪ ГІАВЛА. 387
даютъ ли главы 592—61 намъ римскую общинную молитву того времени,
какъ часто думали, или онѣ представляютъ собою обычныя формулы цер-
ковнаго богослуженія въ свободной обработкѣ составителя, имѣвшаго въ
виду цѣль посланія (ѵои <іег Сгоііг), онѣ, во всякомъ случаѣ, показываютъ,
что имѣлись уже твердыя многословныя формулы молитвъ (ср. нагромо*
жденныя доксологіи 64, 6б2), утратившія до извѣстной степени простоту,
искренность и смиреніе стараго времени. Все же это молитва, которая
дѣлаетъ честь серьезному христіанско-нравственному духу молящейся
общины. Чувствуется также сознаніе, что чистота сердца является предва-
рительнымъ условіемъ молитвы, 29,. Таковы же и поученія и увѣщанія:
они стоятъ до нѣкоторой степени лишь въ слабой связи съ цѣлью по-
сланія; это рядъ связанныхъ между собою мыслей, возникающихъ у соста-
вителя не въ первый разъ по поводу Коринѳянъ (Кпорі); однако, я думаю,
что составитель, принимая во вниманіе данные вопросы, переработалъ всѣ
эти мысли заново: обычный стиль проповѣди въ его собственной общинѣ
онъ примѣняетъ здѣсь письменно къ чужой общинѣ, 7,. Мы видимъ
при этомъ, какъ проповѣдь начинаетъ принимать извѣстныя стереотип-
ныя формы. По образцу посланія къ Евр. 11, не безъ утомительныхъ
длиннотъ, приводятся ветхозавѣтные примѣры для различныхъ этиче-
скихъ понятій, выдержки изъ Библіи слѣдуютъ одна за другой. Но въ
то же время мы не можемъ не признать высокой нравственной серьезности,
убѣдительности, съ которой разсматриваются въ проповѣди особенно во-
просы этическіе ивъ меньшей степени вопросы поучительнаго характера.
. Вообще этотъ римлянинъ - христіанинъ является представителемъ
христіанства, стремящагося къ чисто-практической цѣли, въ полномъ
согласіи съ I посланіемъ Петра и посланіемъ къ Евреямъ. Формулы Павла
объ оправданіи черезъ вѣру, а не черезъ себя или собственную мудрость,
разумъ, благочестіе, дѣла, повторяются, но онѣ превратились въ чистыя
формулы: праведность, которой Павелъ обучилъ весь міръ, 5„ есть пра-
ведность поступковъ, поведенія, праведныя дѣла (Віхаюлрахіа, З23, ср. ЗО3, 312,
338). Вѣра есть послушаніе, 9 сл-, непосредственно рядомъ съ ней стоитъ
гостепріимство, 10?, 11. На ряду съ подчиненіемъ установленнымъ Богомъ
авторитетамъ наиболѣе важнымъ въ христіанствѣ является радостная готов-
ность дѣлать добро, 33, особенно 342, поскольку ее вызываетъ въ человѣкѣ
твердая вѣра во всемогущество Божіе и его доброту, 112, 34, сл.
Христіане помнятъ еще, что Богъ призываетъ грѣшниковъ къ спасенію—
такъ, блудница Раавъ получила прощеніе, гл. 11. Община и сама сознаетъ
собственную грѣховность и проситъ Бога о прощеніи, 60, сл. Но она все же
чувствуетъ себя общиной Бога, Надпис.; чистые и праведные, они-то и суть
избранные Бога, 4б4. Живо вспоминается намъ посланіе къ Евреямъ, 6, сл.,
когда мы встрѣчаемъ утвержденіе, что основами являются прежде всего
покаяніе, 7,—8, затѣмъ вѣра, 9—12, затѣмъ нравственное поведеніе (такъ
какъ имѣются въ виду событія въ Коринѳѣ, то здѣсь спеціально упо-
минаются смиреніе, миролюбіе и согласіе, -13—20), ср. 62а. Нрав-
ственное воспитаніе юношества, наставленіе въ страхѣ Божіемъ являются
обязанностью христіанскаго отца семейства, который долженъ вести
по правильному пути также и свою жену. Въ воспитаніи дѣтей обученіе
и примѣръ должны идти рука-объ-руку: дѣти должны учиться на
примѣрѣ своихъ родителей, какъ много значатъ предъ лицомъ Бога смире-
ніе и святая любовь, какъ прекрасенъ и великъ страхъ Божій и спасите-
левъ для всѣхъ, свято ходящихъ въ немъ съ чистымъ умомъ, 216.8. Хри-
стіанина судятъ преимущественно по тѣмъ „отзывамъ”, которые имѣются
25*
388
Древнѣйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
о немъ у другихъ, и это относится, главнымъ образомъ, къ его нравствен-
ному поведенію, 443. 474, ср. 38г, 17Ѵ Это предполагаетъ постоянный мас-
штабъ для сужденія. И въ самомъ дѣлѣ, христіанско-нравственный идеалъ
уже ясно опредѣлился: существуютъ „установленныя, преданіемъ правила*
(лара8баео>; хаѵйѵ), которыя слѣдуетъ соблюдать: эго единственно „ прекрасно,
радостно, пріятно передъ Богомъ, нашимъ Творцомъ* 62 сл. Эти правила
опредѣлены, съ одной стороны, прообразами и заповѣдями Ветхаго Завѣта:
составитель примѣняетъ уже ветхозавѣтныя выраженія, касающіяся пове-
лѣній и законовъ Бога, 28, 582, къ этимъ заповѣдямъ христіанской нрав-
ственности; съ другой стороны, правила эти опираются на слова и примѣръ
Господа Іисуса Христа, 2]; 13], 16і.17. Составитель ссылается также на боже-
ственный порядокъ въ природѣ и придаетъ до нѣкоторой степени общему
настроенію раціоналистическій отпечатокъ, 19г сл. Христіанская надежда,
выступающая, правда, не такъ ярко, какъ въ первыя, времена, является все
еще сильнымъ мотивомъ для практическаго исповѣданія христіанства,
23—27, 354.
Прогрессомъ надо считать то, что нравственныя требованія про-
никаютъ уже дальше въ глубину, дѣлаются болѣе внутренними: святость,
опредѣляемая Павломъ, I Ѳесс. 43 сл., просто какъ воздержаніе отъ язы-
ческаго блуда и отъ обмана въ дѣловыхъ сношеніяхъ, здѣсь—быть-можетъ,
въ виду коринѳскихъ безпорядковъ—описывается какъ удаленіе отъ кле-
веты, нечистыхъ и порочныхъ связей, пьянства, страсти къ новизнамъ и
низкихъ желаній, гнуснаію прелюбодѣянія и возмутительной гордости, 30,.
Для насъ важны не частности—порядокъ перечисленія, какъ и порядокъ въ
каталогѣ пороковъ, заимствованный у Павла, 355, показываетъ недостаточное
умѣнье систематизировать,—а то, что мысль непрерывно уклоняется отъ
грубыхъ проявленій языческихъ грѣховъ къ вопросамъ внутренняго ха-
рактера, ср. 213. Нравственная оцѣнка должна была сильно уйти впередъ,
созрѣть и окрѣпнуть тамъ, гдѣ переходъ этотъ совершался съ такою опре-
дѣленностью.
Конечно, на ряду съ этимъ появляются и новыя опасности, особенно
опасность духовнаго высокомѣрія: появляются уже мудрецы, которые охотно
предоставляютъ выслушивать себя вмѣсто того, чтобы проявить свою
мудрость практическимъ поведеніемъ. Если нѣкогда Павелъ, снисходя къ
слабымъ, долженъ былъ вступаться за ихъ права, то теперь появляется
хвастливое „смиреніе*, т. е. родъ аскетизма, который, въ рѣзкомъ проти-
ворѣчіи мыслямъ Господа, воскрешаетъ лицемѣрный тонъ фарисейства,
появляются люди, восхваляющіе свое цѣломудріе и желающіе, чтобы и
другіе удивлялись подвигу воздержанія, не думая о томъ, что этотъ даръ
ниспосылается людямъ отъ Бога, 382. Все же община хранитъ еще крѣпко
въ своей памяти то, что Павелъ писалъ нѣкогда Римлянамъ объ обязанно-
стяхъ сильныхъ заботиться о слабыхъ и объ обязанностяхъ послѣднихъ не
осуждать первыхъ, Римл. 147 сл., и община умѣетъ сдѣлать это увѣщаніе
плодотворнымъ и для „своего времени и при измѣнившихся условіяхъ,
присоединяя сейчасъ же практическій выводъ: богатый долженъ заботиться
о бѣдномъ, бѣдный долженъ молиться Богу о богатомъ, З82. Община при-
няла близко къ сердцу то, въ чемъ Павелъ въ свое время наставлялъ Рим-
лянъ—подчиняться начальству, какъ установленному Богомъ: въ своей мо-
литвѣ она поминаетъ мірскихъ владыкъ, молясь о здравіи, мирѣ, согласіи,
благополучіи, поощряя себя этимъ къ добровольному подчиненію. Не-
смотря на всѣ притѣсненія, которыя исходили отъ свѣтской власти, об-
щина далека отъ какихъ-либо мыслей о возстаніи. Прославляя своихъ
Общины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла.
389
мучениковъ, гл. 5,в, она сама учится готовности исповѣданія и въ стра-
даніи.
Такимъ образомъ, и здѣсь христіанскія воззрѣнія создались въ значи-
тельной степени подъ вліяніемъ ученія Павла. Отношеніе къ Павлу, вос-
хваленіе его посланій показываютъ намъ, что община скромно сознавала
свое несовершенство. Но все же она чувствуетъ себя еще исполненной Ду-
хомъ Божіимъ, и блестящимъ доказательствомъ ея нравственнаго духа слу-
житъ то, что она была въ состояніи, по крайней мѣрѣ, воспроизвести въ
гл. 49 гимнъ любви Павла, I Кор. 13.
Коринѳская община. Въ полномъ противорѣчіи съ сознательно-замкнутымъ
выступленіемъ римской христіанской общины находится въ то время поло-
женіе дѣлъ въ Коринѳѣ. Въ I посланіи Климента мы имѣемъ въ высшей
степени цѣнное свидѣтельство и для этой общины. Характеристика ся въ
95 году тѣмъ болѣе интересна, что она вызываетъ постоянное сравненіе съ
единственнымъ по своей точности описаніемъ первоначальной христіанской
общинной жизни Коринѳа въ I посланіи къ Коринѳянамъ Павла. Мы замѣ-
чаемъ, что каждая община дѣйствительно имѣетъ индивидуальный харак-
теръ. Какъ ни сильно измѣнились отношенія за 40 лѣтъ, со времени по-
сланія апостола, въ основѣ мы встрѣчаемъ здѣсь вновь тѣ же черты'
недостатокъ въ твердомъ общинномъ самосознаніи, сильно сказывающійся
чрезмѣрный индивидуализмъ, сопротивленіе всему, что называется авто-
ритетомъ, переоцѣнка духовныхъ дарованій и ихъ свободныхъ проявленій.
При этомъ не слѣдуетъ думать, что разладъ, которымъ занимается I по-
сланіе Климента, стоитъ въ какой-либо связи съ тѣми партійными распрями,
съ которыми боролся уже Павелъ; но это тѣ же корни, непрерывно пускающіе
дикіе ростки.
Посланіе римлянъ начинается описаніемъ общинной жизни въ Ко-
ринѳѣ въ томъ видѣ, въ какомъ она была до того, какъ гибельный раздоръ
нарушилъ ея цвѣтущее состояніе. Стоитъ привести этотъ текстъ цѣликомъ.
,Какой чужеземецъ,—такъ пишутъ христіане Рима, 12,—побывавшій когда-
либо у васъ, не испыталъ вашей возвышенной и твердой вѣры, не уди-
влялся вашему разумному "и истинно - христіанскому благочестію, не возно-
силъ вашего прекраснаго обычая гостепріимства, не прославлялъ вашего
совершеннаго и вѣрнаго знанія? з. Во всемъ вы поступали нелицепріятно
и ходили въ заповѣдяхъ Божіихъ, повинуясь наставникамъ вашимъ и воз-
давая должную честь старшимъ между вами. Юношамъ внушали вы скром-
ные и благопристойные взгляды. Женъ побуждали, чтобы онѣ все дѣлали
съ неукоризненною, честною и чистою совѣстью, любя, какъ должно, сво-
ихъ мужей, и учили ихъ, чтобы онѣ, не выступая изъ правилъ повиновенія,
пристойно и съ полною разсудительностью занимались домашними дѣлами 2Ѵ
Всѣ вы были смиренны и чужды тщеславія, охотнѣе подчиняясь, чѣмъ по-
велѣвая и охотнѣе давая, нежели принимая, довольствуясь тѣмъ, что далъ
Христосъ и думая (только) объ этомъ. Его слова вы хранили тщательно въ
глубинѣ вашего сердца и страданія Его были передъ вашими очами.—2. Та-
кимъ образомъ, всѣмъ былъ дарованъ глубокій и свѣтлый миръ и нена-
сытное желаніе дѣлать добро, и на всѣхъ было полное изліяніе святого
духа. з. Полные святыхъ желаній, съ добрыми намѣреніями и съ благоче-
етивымъ упованіемъ, вы простирали ваши руки ко всемогущему Богу и
умоляли Его быть милосерднымъ, если вы въ чемъ невольно погрѣшили. 4.
День и ночь подвигомъ вашимъ было попеченіе о всемъ братствѣ, чтобы
спасено было число избранныхъ Его со страхомъ и доброй совѣстью. \
Вы были чисты и пристойны и не помнили зла другъ на другѣ, с. Всякій
390 Древнѣйшія христіанскія общины.
мятежъ и всякое раздѣленіе были вамъ противны; вы сокрушались о про-
ступкахъ ближнихъ; ихъ недостатки считали собственными. ?. Вы не
позволяли себѣ раскаиваться ни въ одномъ добромъ поступкѣ, готовые
дѣлать всякое доброе дѣло. в. Украшенные такою высокою и почтенною
жизнію, вы все совершали въ страхѣ Господнемъ, Его повелѣнія и заповѣди
были написаны иа скрижаляхъ вашего сердца".
Какое драгоцѣнное описаніе, дѣлающее честь столько же римской,
сколько и коринѳской общинѣ! Прежде всего оно показываетъ, въ чемъ
видѣли преимущество христіанской вѣры. При этомъ, конечно, выборъ
того, о чемъ говорится съ похвалой, опредѣляется отчасти противополо-
женіемъ настоящему состоянію. Но самое сопоставленія все же остается
весьма цѣннымъ документомъ для общаго пониманія нравственнаго жиз-
неннаго идеала христіанской общины. Все, что перечислено, относится
исключительно къ области практически-нравственнаго оказанія на дѣлѣ
своего христіанства. При этомъ рѣчь идетъ уже не объ освобожденіи отъ
языческихъ грѣховъ и пороковъ. Передъ нами безусловно положительный
христіанскій идеалъ, опредѣляемый, съ одной стороны, библейско-ветхо-
завѣтными идеалами, 13, 2Ь, съ другой—примѣромъ и словами Господа, 2Ь
Вся братская община является объектомъ молитвы, гостепріимство стоитъ
во главѣ добродѣтелей. Общинная жизнь приняла твердыя формы; повино-
веніе наставникамъ, выдвигаемое здѣсь по спеціальному поводу съ осо-
бенной силой, есть обязанность христіанина. Община дѣйствуетъ воспиты-
вающе на отдѣльныхъ членовъ, особенно на юношей, а также на женщинъ.
Молитвенная жизнь чиста, братская любовь искренни; дѣланіе добра есть
цѣль высшаго стремленія. Все это сильно напоминаетъ намъ I посланіе
Петра.
Но данная выдержка является въ то же время и доказательствомъ
того, что этотъ идеалъ не былъ утопіей: въ Коринѳѣ онъ осуществлялся,
по крайней мѣрѣ, въ продолженіе нѣкотораго времени. Дѣло не обошлось,
быть-можетъ, безъ нѣкотораго стремленія къ идеализаціи: добивались того,
чтобы на лучезарномъ фонѣ прошлаго тѣмъ рѣзче выступали темныя пятна
настоящаго, т.-е. гнусный нечестивый мятежъ, поднятый нѣкоторыми опро-
метчивыми наглыми лицами; но все-таки мы не должны безъ дальнѣйшаго
разсмотрѣнія отодвигать приведенное свидѣтельство въ сторону, какъ не-
вѣрное. Мы обязаны только дополнить его картиной того, во что, согласно
словамъ римскаго посланія, превратилось прежнее состояніе; печальное по-
ложеніе дѣлъ въ настоящее время не есть, какъ изображаетъ это Климентъ,
извращеніе прежняго, оно представляетъ собою лишь другую обратную и
темную сторону той же картины, съ рѣзкостью выступающую въ данный
моментъ на первый планъ.
Ссылаясь на Второзак. 32)5, посланіе говоритъ 3,: „Возлюбленный ѣлъ
и пилъ, растолстѣлъ и разжирѣлъ и сдѣлался непокоренъ, 2. Такъ явилась
ревность и зависть, вражда и раздоръ, гоненіе и возмущеніе, война и плѣнъ,
з. Такимъ образомъ безчестные люди возстали противъ почтенныхъ, без-
славные противъ славныхъ, глупые противъ разумныхъ, молодые противъ
старшихъ < Поэтому удалились правда и миръ, такъ какъ всякій оставилъ
гнѣвъ Божій; дѣлался тупъ къ Его вѣрѣ, не ходилъ по правиламъ Его за-
повѣдей, не велъ жизни, достойной Христа, но каждый поступалъ согласно
стремленіямъ своего злого сердца съ неправеднымъ и нечестивымъ рве-
ніемъ”.
Это языкъ ветхозавѣтныхъ пророковъ, описаніе отпаденія отъ пра-
веднаго страха Божія, описаніе возмущенія индивидуума противъ автори-
Общины, находящіяся еще подъ вліяніемъ Павла. 391
тета божественнаго закона, субъективизма противъ всякихъ объективныхъ
нормъ. Но что же дѣйствительно произошло?
Если собрать разсѣянные намеки посланія, то получается слѣдующая
картина.
Нѣкоторые изъ наставниковъ общины—пресвитеры, похвально испол-
нявшіе свои обязанности, какъ о нихъ говорится, 44ч—были лишены общиной
своего сана. Однако, община поступала въ этомъ случаѣ не по собственному
побужденію. За ней стоятъ немногіе мужи, о которыхъ римляне говорятъ съ
извѣстнымъ презрѣніемъ, осуждая ихъ, какъ людей, руководящихся често-
любіемъ, 11. 141, 215. Съ другой стороны, мы не должны упускать изъ виду
того, что къ нимъ предлагаютъ примѣнить не просто исключеніе: ожидаютъ
разрѣшенія конфликта отъ ихъ собственнаго благоразумія, надѣются, что
они добровольно покинутъ Коринѳъ и тѣмъ положатъ конецъ раздору, гл. 57.
Спрашивается, виновны ли въ этомъ раздорѣ исключительно личное
честолюбіе, заносчивость, злые языки. Среди многочисленныхъ новѣйшихъ
объясненій мнѣ представляется наиболѣе отвѣчающимъ состоянію источ-
никовъ объясненіе, усматривающее въ этихъ коринѳскихъ безпорядкахъ
важный моментъ того великаго кризиса, который былъ вызванъ въ боль-
шинствѣ общинъ введеніемъ крѣпкой общинной организаціи. Подобное
упроченіе организаціи должно было произойти. Мы видѣли это уже, раз-
сматривая тѣ недостатки общинной жизни, съ которыми боролся Павелъ.
Переходъ отъ добровольнаго несенія службы отдѣльными членами общины,
которымъ въ то же время болѣе или менѣе принадлежало руководительство
общиной, къ урегулированному отвѣтственному управленію при посредствѣ
общиннаго совѣта и общинныхъ должностныхъ лицъ былъ необходимъ, а
потому и нравственно оправдываемъ и полезенъ. Само собою разумѣется,
однако, что такое измѣненіе не могло произойти безъ сильнаго ущерба для
энтузіастическихъ элементовъ: носители духа были вытѣснены изъ своего
руководящаго положенія, онй должны были отказаться отъ неограниченной
свободы въ проявленіяхъ его. Это совершилось не безъ борьбы. Коринѳскій
споръ является ея эпилогомъ: рѣчь идетъ не о введеніи управленія пресви-
терами, но о попыткѣ вновь ниспровергнуть уже существующій установлен-
ный порядокъ съ реакціонной цѣлью возстановить старыя привилегіи ха-
ризматиковъ, 48<>. Римляне могли выставить противъ смутьяновъ теорію,
предполагавшую существованіе оспариваемаго управленія съ давнихъ вре-
менъ. Въ отрицаніи этого и заключалась съ нравственной точки зрѣнія
неправота побѣдившей на время оппозиціи. Защищаемый ею энтузіазмъ,
нѣкогда оправдываемый, какъ естественное проявленіе первоначальнаго во-
одушевленія, сдѣлался нравственно опасенъ послѣ того, какъ историческое
развитіе переросло его и привело къ прочно построенной общинной орга-
низаціи. Такимъ образомъ, хотя мы и должны до нѣкоторой степени оправдать
зачинщиковъ, на которыхъ такъ рѣзко нападаетъ Климентъ, признавъ, что
они руководились въ своей борьбѣ не (или, по крайней мѣрѣ, не исключи-
тельно) эгоистическими мотивами, честолюбіемъ и властолюбіемъ, но опре
дѣленнымъ принципомъ, однако, въ концѣ концовъ, справедливы упреки
Климента, что въ значительной степени благодаря ихъ винѣ въ общину
проникъ раздоръ, было нарушено согласіе, страсти разгорѣлись, и, такимъ
образомъ, всему строю общины былъ причиненъ большой вредъ. Всецѣло
занятые конфликтами въ своей средѣ, Коринѳяне не могли уже, какъ раньше,
выполнять обязанности гостепріимства, заботы о чужихъ братьяхъ; исчезло
то, чѣмъ славился прежде Коринѳъ.
Съ другой стороны, мы не должны забывать, что этотъ конфликтъ
392 Древнѣйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
есть единственное, въ чемъ мы можемъ упрекнуть коринѳскую общину.
Какъ ни обстоятельно посланіе, оно не говоритъ о какихъ-либо другихъ
темныхъ сторонахъ въ жизни общины, которыя не находились бы въ связи
еъ даннымъ конфликтомъ; напротивъ, оно заканчивается волной похвалой
Коринѳянамъ, называя ихъ надежными, славными мужами, глубоко вникаю-
щими въ слова божественнаго воспитанія, 623. Мы не имѣемъ никакого права
во всѣхъ рѣзкостяхъ тона увѣщанія видѣть указанія на недостатки Коринѳянъ,
не принимая во вниманіе только-что приведенныхъ хвалебныхъ отзывовъ.
Нѣтъ, больше и рѣчи о всемъ томъ, съ чѣмъ нѣкогда доженъ былъ
бороться Павелъ о недостаткѣ нравственныхъ понятій въ вопросѣ поло-
выхъ отношеній, о страсти къ сутяжничеству, о неблагопристойности въ
поведеніи женщинъ и въ совершеніи Тайной вечери. Осталась только сует-
ность, стремленіе проявить свою индивидуальность.
Итакъ, внутри общинъ Павла мы наблюдаемъ совершенно нормальное
развитіе, нравственное созрѣваніе и укрѣпленіе, причемъ, конечно, теряются
до извѣстной степени старая свобода и воодушевленіе; потеря эта, однако,
благопріятно отражается на общемъ строѣ христіанства. Естественно, что
развитіе идетъ не по прямой линіи. За временами подъема слѣдуютъ вре-
мена паденія. Въ общинахъ подымаются распри изъ-за власти, и появляются
лжеученія. И сами общины сохраняютъ еще весьма различный мѣстный
характеръ. Но при всемъ разнообразіи, въ основныхъ чертахъ господствуетъ
согласіе, чему слѣдуетъ удивляться тѣмъ болѣе, что теперь нѣтъ единства
въ руководительствѣ, какъ это было при жизни апостола Павла.
Но на почвѣ языческаго христіанства выступаютъ и другіе факторы,
которые слѣдуетъ принять во вниманіе для правильнаго пониманія дальнѣй-
шаго развитія общинъ.
]К_ругъ вліянія ]оанна-
Въ концѣ столѣтія мы вновь встрѣчаемся съ сильной личностью,
подобной Павлу, вліяніе которой распространяется на цѣлый кругъ
общинъ, накладывая на нихъ печать своего духа. Это Іоаннъ изъ Ефеса.
Какъ ни относиться къ этой личности, вызывающей столько споровъ, все
же не можетъ быть сомнѣнія, что она имѣла рѣшающее значеніе для
христіанства Малой Азіи. Іоаннъ, подобно Павлу, іудей, я думаю, можно
сказать точнѣе, родомъ изъ Іерусалима; но ходъ его развитія совершенно
иной; прежде всего онъ видѣлъ еще Господа и въ послѣднее время
его жизни былъ къ Нему близокъ, хотя и не принадлежалъ къ двѣнадцати
ученикамъ, постояннымъ Его спутникамъ. Затѣмъ онъ остался въ тѣхъ
іудейско-христіанскихъ кругахъ, съ которыми мы встрѣтились въ главѣ
объ іерусалимской общинѣ; онъ не былъ, конечно, такимъ ревностнымъ
исполнителемъ Закона, какъ Іаковъ, но столь же мало слѣдовалъ свободному
смѣлому полету эллинистовъ. Позднѣе, въ преклонныхъ лѣтахъ, онъ пере-
селился въ Малую Азію и, подобно Петру, сумѣлъ найти себѣ мѣсто въ этомъ
уже сложившемся христіанскомъ мірѣ язычниковъ. Онъ живетъ въ тѣс-
Кругъ вліянія Іоанна.
893
номъ общеніи съ христіанами, не спрашивая, были ли они язычниками, или
іудеями. Но язычникъ, какъ таковой, является еще для него чѣмъ-то оттал-
кивающимъ. Онъ считаетъ весьма важнымъ, чтобы посылаемые имъ мис-
сіонеры не брали ничего отъ язычниковъ, ПІ7. Особенно отвратительной
Является для него мысль объ идоложертвенномъ мясѣ, Апк. 2н.2<>, I 5гі. Мы
чувствуемъ въ этомъ настроеніе такъ называемаго апостольскаго декрета,
но не Павла. Онъ стоитъ среди христіанской общины, обнаруживающей
уже весьма ясные признаки новаго времени, какъ старшій, какъ учитель,
какъ человѣкъ, восходящій къ первымъ временамъ христіанства; величе-
ственный столпъ прошлаго, онъ видитъ свою основную задачу въ томъ,
чтобы сохранять старое, строго блюсти христіанство въ его первоначальной
формѣ; онъ хочетъ передать христіанамъ своего времени.то, „что было отъ
начала", I онъ хочетъ укрѣпить ихъ въ томъ, что они слышали отъ на-
чала, I 27 Зц. „То, что имѣете, держите", Апк. 225, ср. З3ц. Но это древнее
христіанство является для него христіанствомъ практическимъ, религіей
братской любви: это старая и все же постоянно новая заповѣдь, которую
мы получили отъ него, Іисуса Христа, Сына Божія, чтобъ мы любили другъ
друга, ІІ5 сл., I 2т, Зп.23, 47 сл. 2і. Пресвитеръ—пророкъ: онъ предвидитъ бу-
дущее въ величественныхъ образахъ. Но созерцаніе конца міра, страстно
ожидаемаго пришествія Господа, Апк. 22го, служитъ лишь къ тому, чтобъ
укрѣпить вѣрность въ соблюденіи его заповѣдей, побудить заблудшихся къ
покаянію, I 218.28, Апк. 2б.і<5, Зи.го.—подобно тому, какъ и у Павла, Римл. 13н,
Фил. 45.—Весь апокалипсисъ служитъ лишь канвой этимъ наставленіямъ.
Пророческій духъ проявляетъ свою силу въ такихъ увѣщаніяхъ. И побѣд-
ный кличъ проходитъ черезъ все откровеніе: Христосъ есть владыка зем-
ныхъ царей, Апк. Ь; наша вѣра есть ^побѣда, покорившая міръ, I 54 сл.,
ср. 2із сл. Побѣдитель получаетъ награду, Апк. 27.ц.17.2(;, з5.]2.21.
Переходя самъ съ одного мѣста на другое и разсыпая своихъ пословъ,
Іоаннъ распространяетъ свое вліяніе изъ Ефеса на большую часть малоазій-
скихъ общинъ. Онъ основалъ и школу, какъ мы еще увидимъ дальше. Но
рядомъ съ этимъ и тутъ не было недостатка въ конфликтахъ.
Въ исторіи этихъ конфликтовъ мы прежде всего встрѣчаемся съ руково-
дителемъ одной изъ малоазійскихъ общинъ Діотрефомъ, ПІ9. Діотрефъ не же-
лаетъ совершенно признавать авторитета ефесскаго Іоанна: онъ не сообщаетъ
общинѣ его посланій, не принимаетъ его пословъ, даже требуетъ и отъ дру-
гихъ, чтобы они отвергали ихъ. Это, правда, не вполнѣ удается: пресвитеръ
имѣетъ въ этой мѣстности кругъ вѣрныхъ приверженцевъ, въ центрѣ кото-
раго стоитъ Гай. Послѣдній принялъ отъ него пословъ, далъ имъ пріютъ
и, какъ твердо надѣется пресвитеръ, позаботится и о рекомендуемомъ имъ
Деметріи. Но это небольшой кружокъ лицъ, всѣ они вытѣснены Діотрефомъ
изъ общины; это личные друзья пресвитера, которыхъ Іоаннъ привѣтствуетъ
поименно, П115. Что же, въ концѣ концовъ, побуждаетъ Діотрефа къ подоб-
нымъ поступкамъ? Мы не слышимъ ничего о различіяхъ въ ученіи. Често-
любіе ли не позволяло ему отдать первенство далекому пресвитеру и его
посланнымъ? Совершалъ ли онъ нѣчто худое, въ чемъ боялся контроля? Не-
сомнѣнно, однако, что постыдными дѣлами, которыя пресвитеръ хочетъ
вскрыть при своемъ ближайшемъ посѣщеніи, являются лишь рѣчи, произно-
симыя противъ него Діотрефомъ, и отношеніе послѣдняго къ его посламъ,
короче говоря, оппозиція авторитету пресвитера. Но какъ объяснить послѣд-
нюю? Гарнакъ нашелъ къ этому ключъ: эта оппозиція есть попытка огра-
дить самостоятельность отдѣльной общины отъ чрезмѣрной опеки со сто-
роны странствующихъ учителей-харизматиковъ, небольшой эпизодъ изъ вс-
394 Дрёвнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
ликой борьбы за власть, которая, какъ мы видѣли и еще яснѣе увидимъ
дальше, волновала христіанскія общины именно въ концѣ столѣтія и при-
вела къ опаснымъ нравственнымъ послѣдствіямъ.
Конечно,, въ отдѣльныхъ случаяхъ могло дѣйствовать личное често-
любіе. Но не слѣдутъ забывать и того, что самый интересъ дѣла требовалъ
болѣе крѣпкой консолидаціи. Въ частности, въ дандомъ случаѣ это былъ
страхъ передъ авторитетомъ харизматиковъ, не подлежащимъ въ извѣст-
номъ смыслѣ контролю. „Не всякому духу вѣрьте", слышалось и въ кру-
гахъ пресвитера, и требовалось опредѣленное исповѣданіе, въ качествѣ от-
личительнаго признака, 1 4| сл. Еще одинъ шагъ, и мы стоимъ передъ
полнымъ отрицаніемъ подобнаго проявленія духа. Не всякій обладалъ ве-
личіемъ Павла, предостерегавшаго противъ чрезмѣрнаго спиритуализма,
но въ то же время увѣщевавшаго: „Духа не угашайте, пророчества не уничто-
жайте", I Ѳесс. 5іу сл. Было покойнѣе, казалось вѣрнѣе самому держаться
и удерживать свою общину вдали отъ вліянія этого опаснаго духа. Конечно,
это было односторонне, и за эту односторонность пришлось поплатиться
какъ безпорядками, вызванными ею въ общинѣ, такъ и, быть-можетъ, еще
- болѣе, извѣстнымъ застоемъ. Діотрефъ является типомъ той церковности,
которая ни за что не хочетъ нарушать свободнаго развитія внѣшнимъ воз-
бужденіемъ и вслѣдствіе этого лишаетъ себя весьма цѣнныхъ импульсовъ.
Съ другой стороны, и пресвитеръ столь же мало свободенъ отъ односторон-
ности; его сужденіе о противникахъ своего авторитета лишь по ихъ тем-
нымъ сторонамъ, его умышленное подчеркиваніе разногласій обостряютъ
напряженныя отношенія между кружкомъ друзей и общиной, т.-е. большин-
ствомъ, стоящимъ на сторонѣ Діотрефа: это типичный образъ дѣйствій піэтп-
ческихъ странствующихъ проповѣдниковъ, всегда стремящихся тѣснѣе при-
вязать къ себѣ своихъ сторонниковъ, даже цѣной единства общины. Такого
представленія о дѣятельности Іоанна не можетъ поколебать и свѣтлая кар-
тина, нарисованная намъ Іеронимомъ, изображающая, какъ старикъ Іоаннъ,
ослабленный лѣтами, велитъ приносить себя въ общинныя собранія, чтобы
всегда повторять слова: дѣтки, любите другъ друга. Конечно, Іоаннъ—апо-
столъ любви. Но сторонники мира часто являются самыми рѣзкими его
нарушителями.
Мы поймемъ вполнѣ мотивы обѣихъ сторонъ лишь тогда, когда обра-
тимъ вниманіе на второй конфликтъ, который не имѣлъ съ первымъ ни-
какой внутренней связи, но все же оказалъ на него впослѣдствіи весьма
сильное вліяніе.
На ряду съ пропагандой, исходившей отъ пресвитера и распространяв-
шейсл на значительную часть Малой Азіи, имѣвшей цѣлью не то миссію среди
язычниковъ, не то только укрѣпленіе христіанъ въ вѣрѣ, на ряду съ этой про-
пагандой идетъ вторая, какъ бы ея карикатура: пропаганда лжеученія. Но
это лжеученіе, что и дѣлаетъ положеніе столь опаснымъ, является извраще-
ніемъ самого Іоаннова ученія. „Они вышли отъ насъ, но не были наши", I 21и.
Пресвитеръ создалъ въ своей школѣ своебразный языкъ: христіанство явля-
лось здѣсь истиной, Бога слѣдовало еще познать, I 23; для этого необхо-
димо было быть рожденнымъ отъ Бога; тогда только можно было созер-
цать Бога, какъ созерцалъ его единородный сынъ, I 32. Богъ былъ свѣчъ,
и христіане были дѣтьми свѣта, I і5. Это все были іудейско-ветхозавѣтныя
представленія, которыя понимались морально. Но въ умѣ христіанъ-языч-
- никовъ оаи должны были вызывать совершенно иныя мысли: имъ казалось,
что рѣчь идетъ о свѣтовой природѣ Бога, и что только тотъ, кто носитъ
въ себѣ часть этой природы, ’можетъ проникнуть въ таинственную сущность
Кругъ вліянія Іоанна.
395
Бога. Истина, которую слѣдовало познавать, представлялась ийъ спекуля-
тивной: все становилось натуралистическимъ и метафизическимъ. Насъ не
касается вопросъ о томъ, какое вліяніе оказало это ученіе на христологію,
какъ вызвало оно отдѣленіе свободной отъ страданій духовной сущности
Христа отъ Іисуса—человѣка. Для насъ важно то, что пресвитеръ и его по-
слѣдователи вопреки этому „передовому христіанству", II 9, упорно защи-
щали старое исповѣданіе Іисуса Христа какъ исторической личности, принес-
шей намъ въ реальной человѣческой природѣ полное откровеніе божествен-
ной сущности. Еще болѣе важнымъ являются разногласія обоихъ теченій
въ нравственной области: здѣсь положеніе Іоанна „христіанинъ не дол-
женъ дѣлать грѣха" въ устахъ лжеучителей превратилось въ утвержденіе
„человѣкъ свѣта не можетъ грѣшить; что бы онъ ни дѣлалъ, въ томъ
нѣтъ грѣха". Противъ этого нравственное сознаніе христіанской общины
возстаетъ самымъ рѣшительнымъ образомъ, какъ это ясно видно изъ цѣ-
лаго ряда мѣстъ I посланія, I 1 в.ю, 2 4.9, 3 ѵс сл. Это положеніе напоми-„
наетъ полемику посланія Іакова противъ неправильнаго употребленія фор-
мулъ Павла: первоначальный смыслъ формулы, совершенно извращенный
неправильнымъ толкованіемъ основного понятія, долженъ быть возстано-
вленъ путемъ поправки или дополненія самой формулы.
Такимъ образомъ, стоятъ одно противъ другого два враждебныя напра-
вленія, чувствуя свое родство и, однако, тѣмъ сильнѣе взаимно отталкивай
другъ друга. Пресвитеръ, со своей стороны, сдѣлалъ все, чтобъ привести
къ открытому разрыву: онъ требуетъ отъ своихъ общинъ, чтобы онѣ про-
сто отвергали всякаго ненадежнаго въ основномъ пунктѣ ученія, въ безу-
словномъ исповѣданіи Іисуса Христа: онѣ должны даже отказывать ему
въ братскомъ привѣтствіи, И 10 сл. Можетъ-быть, рѣзкость эта была вы-
звана обстоятельствами; можетъ-быть, казалось невозможнымъ инымъ пу-
темъ восторжествовать надъ врагами. И Павелъ дѣйствовалъ также съ рѣ-
шительной рѣзкостью противъ юдаистическихъ агитаторовъ. Но это пове-
деніе пресвитера напоминаетъ намъ больше основныя положенія посланія
Іуды противъ аптиномистическаго гносиса; оно обнаруживаетъ мучитель-
ный страхъ передъ заразительной силой ереси, который раздѣляютъ съ фари-
сейскими писателями столь многіе церковные теологи позднѣйшихъ столѣтій;
явленіе это стоитъ въ тѣсной связи съ отвращеніемъ ко всему языческому.
Лучшую иллюстрацію этому даетъ извѣстный разсказъ Поликарпа о встрѣчѣ
Іоанна съ Керинѳомъ въ банѣ: „бѣжимте", кричитъ онъ въ ужасѣ при
видѣ еретика, „пусть домъ, въ которомъ находится Керинѳъ, врагъ истины,
разрушится", Ириней, III 34. Мы легче поняли бы это боязливое отгоражи-
ваніе себя отъ лжеученія, если бы дѣло шло о тѣхъ сладострастныхъ про-
явленіяхъ гносиса, съ которыми мы еще познакомимся, и при которыхъ,
дѣйствительно, нужно было избѣгать даже прикосновенія къ загрязненному
платью. Но какъ бы близка къ нимъ ни казалась теорія о неспособности
къ грѣхамъ природы свѣта, въ письмахъ Іоанна мы не имѣемъ никакихъ
указаній на такой именно характеръ лжеученія. Злыми дѣлами, съ кото-
рыми христіане не должны имѣть ничего общаго, П м, представляется
Іоанну подобно тому, какъ мы это видѣли въ дѣлѣ Діотрефа, враждебное
отношеніе этихъ людей къ составителю. Кромѣ этого, онъ упрекаетъ ихъ
лишь въ недостаткѣ братской любви, I Іе сл. I 29, 3)0, 4810. Это послѣднее,
съ одной стороны, лежитъ въ природѣ вещей: подобные конфликты
должны были разрушать общину; пресвитеръ дѣлаетъ все, чтобъ при-
вести къ полному разрыву. Съ другой стороны, весьма понятно и то, что,
хотя гностики и вели ревностно пропаганду среди христіанъ, однако,
396 . Древнѣйшія христіанскія овщины.
смотфѣли на этихъ обыкновенныхъ христіанъ въ значительной степени
сверху внизъ. И здѣсь подтверждалась истина словъ .Павла, что гностики
горды; односторонній интеллектуализмъ и спекулятивныя наклонности
практически всегда оказываются безплодными: это общее, вездѣ наблю-
дающееся явленіе. Христіанство Іоанна съ его стремленіемъ къ практиче-
ской дѣятельности, къ проникновенной братской любви, конечно, предста-
вляло собою нѣчто иное.
Частью измѣненную, но, во всякомъ случаѣ, гораздо болѣе подробную
картину этихъ іоанновскихъ христіанскихъ общинъ даютъ намъ семь апо-
калиптическихъ посланій, Апк. 2, 3, одинъ изъ наиболѣе цѣнныхъ, въ
частности для нашей цѣли, документовъ, которые оставило первоначалъ'
ное христіанство. Здѣсь мы имѣемъ краткія, но многостороннія характери-
стики семи малоазійскихъ общинъ, главнымъ образомъ, съ нравственной
точки зрѣнія, причемъ о каждой изъ нихъ дается пророкомъ опредѣленный
.отзывъ. Заслуживаетъ вниманія уже тотъ фактъ, что изъ семи мѣстныхъ
общинъ намъ знакомы изъ времени Павла только двѣ: христіанство экстен-
сивно разрослось. Каждая изъ этихъ общинъ развилась своеобразно, пять
изъ нихъ заслужили похвалу, хотя и съ ограниченіемъ, только двѣ—прямое
порицаніе, результатъ самъ по себѣ благопріятный. Общины являются лу-
чезарными свѣтильниками, І20. Что же заслуживаетъ похвалы? Въ Ефесѣ,
метрополіи: дѣла, стойкость въ страданіяхъ, терпѣніе и — сохраненіе себя
отъ всякаго лжеученія; въ Смирнѣ: духовное богатство при внѣшнихъ бѣд-
ствіяхъ и нищетѣ, вѣрность въ страданіи; въ Пергамѣ, городѣ император-
скаго культа: твердость въ исповѣданіи, сохраненная даже въ мученіяхъ;
въ Ѳіатирѣ: дѣла, любовь, вѣра, добровольное служеніе, терпѣніе, усиленіе
христіанской дѣятельности, отчасти также противодѣйствіе лжеученію; по-
слѣднее относится и къ порицаемымъ въ другихъ отношеніяхъ Сардамъ;
въ Филадельфіи съ радостною готовностью исповѣданія связывается живое
миссіонерское рвеніе при незначительныхъ силахъ; это, повидимому, образ-
цовая община. Въ противовѣсъ этому мы встрѣчаемъ слѣдующія порицанія:
Ефесъ забылъ прежнюю любовь, его слѣдуетъ призвать къ покаянію и вер-
нуть къ его прежнимъ дѣламъ; Смирну приходится наставлять лишь въ
дальнѣйшей вѣрности и стойкости въ страданіяхъ; въ Пергамѣ незначи-
тельное меньшинство отпало въ лжеученіе; въ Ѳіатирѣ послѣднее играетъ
большую роль. Всего хуже обстоитъ дѣло съ Сардами и Лаодикеей; первая
община вплоть до отдѣльныхъ ея членовъ мертва, сонна, бездѣятельна;
послѣдняя въ цѣломъ ни холодна, ни горяча, воображаетъ, что она богата,
и не знаетъ, какъ она несчастна, жалка, бѣдна, слѣпа и нага.
Такъ судитъ духъ Божій устами пророка объ общинахъ, согласно этому
онъ распредѣляетъ угрозы и обѣщанія. Его интересъ направленъ прежде
всего на двойную борьбу. Менѣе опасной является внѣшняя борьба, при ко-
торой ненависть іудеевъ, 2», Зв, и нетерпимость къ нарушенію императорскаго
культа 2із, угрожаютъ преслѣдованіемъ и мученіемъ; въ большинствѣ случаевъ
»то служитъ лишь къ сохраненію и укрѣпленію вѣры; радостная готовность къ
мученичеству находитъ себѣ многократно яркое выраженіе (ср. 6э сл.). Настоя-
щая опасность грозитъ, собственно говоря, со стороны ереси, которая обо-
значается символическими именами, какъ дѣла Николаитовъ, ученіе Валаама,
соблазны Іезавели. Конечно, можетъ показаться сомнительнымъ, говорится ли
во всѣхъ этихъ случаяхъ объ одномъ и томъ же; подъ лжеапостолами, 2з, на-
примѣръ, быть-можетъ, разумѣются другіе учителя. Но въ основныхъ чер-
тахъ эти ученія, вѣроятно, совпадали: это спекулятивный гносисъ, на
него авторъ апокалипсиса обращаетъ вниманіе исключительно только съ
Кругъ вліянія Іоанна.
397
его практической стороны; его возмущаетъ необузданный либертинизмъ,
приверженцы котораго не совѣстятся вступать въ языческую среду со всѣми
ея обычаями и пороками. Составитель говоритъ о вкушеніи идоложертвеннаго
мяса и прелюбодѣяніи. Эти выраженія заимствованы, правда, изъ ветхозавѣтной
символики и относятся къ факту забвенія богоизбраннымъ народомъ своей
святости и принятія имъ религіи и нравовъ ханаанянъ. Оно можетъ пони-
маться образно, но можетъ имѣть и буквальный смыслъ, если будетъ приве-
дено въ связь съ нѣкоторыми другими явленіями. Возможно, конечно, что
мы имѣемъ здѣсь дѣло съ одной изъ тѣхъ формъ гносиса, которыя возвели
въ принципъ самую грязную безнравственность,—на что указываетъ спеку-
лятивное обоснованіе, 2аі;—но съ такимъ же правомъ можно подразумѣвать
подъ этимъ свободное отношеніе къ язычеству, какое мы уже встрѣчали у
части коринѳской общины, поступавшей такъ на основаніи односторонне
понятыхъ - словъ Павла. Связь съ мыслями послѣдняго возможна и здѣсь,
въ Малой Азіи; она сказывается, можетъ-быть, въ неоднократно обнаружи-
вающемся вліяніи Павловой терминологіи. При этомъ подобно тому, какъ и
въ Коринѳѣ, руководящую роль играютъ, какъ кажется, эмансипированныя
женщины, выдающія себя за пророчицъ, и вполнѣ возможно, что это вольно-
думство имѣло своимъ послѣдствіемъ безнравственность. Авторъ апокали-
псиса относится, во всякомъ случаѣ, ко всѣмъ этимъ поступкамъ съ величай-
шимъ недовѣріемъ: противная Богу свѣтская власть является ему въ образѣ
великой блудницы, 17і сл.; его идеаломъ является полная противоположность
всему языческому. Онъ заходитъ даже такъ далеко, что включаетъ въ поня-
тіе христіанскаго совершенства полное воздержаніе отъ половыхъ отно-
шеній, Апк. 14<, ср. Зі; такъ же, быть-можетъ, слѣдуетъ понимать и I Зз.
Церковная традиція съ полнымъ правомъ прославляетъ въ лицѣ ефесскаго
Іоанна апостола дѣвственности Мы не знаемъ, какъ широко былъ осуще-
ствленъ уже въ то время его идеалъ; само собою разумѣется, что число
144000, 14з, было заимствовано изъ апокалиптической традиціи, и его слѣ-
дуетъ понимать идеально. Но описаніе предполагаетъ все-же, что число
христіанскихъ аскетовъ было въ это время не слишкомъ мало.
Если эта разница во взглядахъ въ нравственной области привела къ
конфликту, засвидѣтельствованному намъ вторымъ небольшимъ посланіемъ
Іоанна, то конфликтъ, упомянутый въ третьемъ посланіи, мы видимъ въ
общинахъ Сардъ и Ефеса: здѣсь жизнь окаменѣла; здѣсь отвыкли отъ про-
рочества и его будящихъ жизнь проявленій духа; это—мертвая церковность.
„Совѣтую тебѣ,—говоритъ духъ черезъ пророка, — купить у меня золото,
огнемъ очищенное, чтобы тебѣ обогатиться, и бѣлую одежду, чтобы одѣться, и
чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза
твои, чтобы видѣть", Зі8. Это—призывъ использовать для себя блага харизмати-
ческаго пророчества. Въ рядѣ другихъ мѣстъ посланія также говорится о
застоѣ и прогрессѣ, 2*; лишь въ одномъ мѣстѣ рѣчь идетъ о совершенство-
ваніи, 2іэ, и въ одномъ мѣстѣ о миссіонерскомъ рвеніи, Зв. При всемъ апо-
калиптическомъ настроеніи нельзя не отмѣтить въ общинахъ извѣстнаго
обмірщенія. Въ противность ему дѣйствуетъ въ общинахъ, какъ крупная
нравственная сила, пророческій духъ. Можемъ ли мы думать, что этотъ
бодрящій призывъ прошелъ безслѣдно для общинъ Малой Азіи?
Объ извѣстной усталости, которую авторъ апокалипсиса порицаетъ
особенно въ Ефесянахъ, свидѣтельствуютъ также увѣщанія перваго боль-
шого посланія, двумя полюсами котораго являются отрицаніе гностической
спекуляціи и подчеркиваніе обязанности братской любви. Широкій размахъ
мысли, требующій, чтобъ душу свою положить за братьевъ, приходится
398 • Древнѣйшія христіанскія общины.
свести къ практическому указанію на то, чтобъ удѣляли, по крайней мѣрѣ,
хоть немного денегъ нуждающимся, 316.; превратившейся въ фразу любви
къ Богу оказывается необходимымъ противопоставить требованіе практи-
ческаго проявленія братской любви, 420: „Дѣти мои, станемъ любить не сло-
вомъ или языкомъ, но дѣломъ и истиной", 318. При этомъ любовь не является
уйсе всеобъемлющей, переходящей за предѣлы собственной общины: рѣчь
идетъ все время лишь о „любви другъ къ другу" и о „любви къ братьямъ".
Христіанинъ боязливо держится вдали отъ міра й ограничивается собствен-
нымъ кругомъ. Мы замѣчаемъ ослабленіе сознанія грѣховности не только
въ томъ, что впервые приходится настойчиво требовать исповѣданія грѣ-
ховъ, 18 сл., но также и въ томъ, что устанавливается различіе между
смертными грѣхами и такими, о которыхъ возможно молиться передъ Бо-
гомъ, 51С сл. Такъ какъ раздѣленіе грѣховъ на эти группы предоставляется
сужденію самихъ людей, то предполагается внѣшній масштабъ, каковымъ
и пользуется церковь II и III столѣтій: отпаденіе, прелюбодѣяніе и убійство
не прощаются.
Съ другой стороны, и здѣсь не слѣдуетъ упускать изъ виду того, какъ
сильно христіанское сознаніе реагируетъ на ослабленіе нравственной
энергіи. Во всевозможныхъ варіаціяхъ съ самыми разносторонними обосно-
ваніями сущность христіанства изображается какъ религія практической
нравственности. Оно есть истина, сущность Бога Отца, совершенно и полно
открытая Сыну въ лицѣ Іисуса Христа, истина, которая предъявляетъ хри-
стіанамъ слѣдующее властное практическое требованіе: общеніе съ Богомъ
въ любви къ братьямъ, удаленіе отъ міра, его похоти плоти, похоти очей
и гордости житейской, 216. „Только тотъ праведенъ, кто дѣлаетъ правду",
37. Здѣсь передъ языческо-христіанскими общинами Малой Азіи выступаетъ
со всей энергіей идеалъ первоначальной общины, освобожденный лишь
отъ іудейско-національнаго элемента.
При этомъ отброшено все, что было характерно для древняго юдаизма:
обрѣзаніе, празднованіе субботы, заповѣди о пищѣ. Хотя въ апокалипти-
ческой картинѣ выступаетъ еще алтарь въ небесномъ святилищѣ, но на
него приносятся только молитвы святыхъ; закланный агнецъ является ско-
рѣе не жертвой, а священникомъ. Все обновилось и въ отношеніи культа:
служеніе Богу является духовнымъ, оно состоитъ изъ молитвы, пѣнія, а на
ряду съ этимъ чтенія писанія и увѣщанія. іХотя выдѣляется особый день,
но день Господень, въ который собирается община, въ который пророкъ
приходитъ въ экстазъ, представляетъ собою все же нѣчто иное, чѣмъ только
перемѣщенную субботу.
Какъ далекъ этотъ кругъ отъ всего іудейскаго, показываетъ на ряду
съ рѣзкими нападеніями Апк. 28. 38,—Евангеліе отъ Іоанна: синагога сама
порвала связь между собой и новой общиной, 922, 12і2, въ послѣднюю про-
никаютъ язычники, 12іо сл. Іудеи не хотятъ и не могутъ слышать голоса
Іисуса, такъ какъ они отъ низшихъ, отъ земли, З31, 823; ихъ отецъ дьяволъ,
841. Іисусъ не соблюдаетъ субботы, 5в сл., ,7 сл., 722, сл., 9и сл.; Онъ не
посѣщаетъ регулярно праздниковъ, 64, 7«; Онъ, не задумываясь, входитъ въ
сношенія съ самарянами, 4,,..І0. Молитва Богу не стѣснена уже болѣе опре- .
дѣленными церемоніями и мѣстомъ, но совершается въ духѣ и истинѣ, 433-.
Въ Христѣ, какъ Единородномъ Сынѣ, явилась сущность Отца, полная бла-
годати и истины, 1ц,17- Такъ, увѣровавшіе въ Него сдѣлались святыми и
освящаются и далѣе истиною, 17п. Истина есть слово, которое Онъ сказалъ
о Своемъ Отцѣ, которое открываетъ Его святую сущность, которое въ то
же время стоитъ передъ учениками, какъ нравственное требованіе, нако-
Кругъ вліянія Іоанна. ’ 399 л
нецъ, это Его заповѣди. Такимъ образомъ, и Евангеліе, несмотря на высоко-
парную спекуляцію пролога, насквозь пропитано практическимъ христіане
ствомъ, которое является особенно характернымъ для круга Іоанна. Важно ’ ।
соблюдать слово, 8М сл.; но это значитъ: творить волю Бога подобно тому, и
какъ Христосъ дѣлаетъ то, что угодно Отцу, 829, 93і. „Кто хочетъ творить |
волю Его, тотъ узнаетъ о семъ ученіи, отъ Бога ли оно, или я самъ отъ $
себя говорю', 7ц (ср., 17л сл.). Превращеніе христіанства въ практику жизни
является лучшей его апологіей, доказательствомъ его божественнаго про- »
исхожденія, какъ собственныя дѣла Христа служатъ самымъ совершеннымъ |
свидѣтельствомъ Его божественнаго посланія, 536, 1025, 14ц.31, 1524,174. Лучшимъ
прославленіемъ Отца является то, что Его ученики приносятъ обильные..
плоды, 158.1С. Первоначальная христіанская вѣра въ побѣдоносную силу ко-
ренящагося въ Богѣ добра находитъ здѣсь яркое выраженіе, 1039. 1633. При *
этомъ воззрѣнію, разрѣшающему небольшіе грѣхи, противопоставляется .
опредѣленное положеніе: „всякій, дѣлающій грѣхъ, есть рабъ грѣха', 834, $
Злыя дѣла являются основой невѣрія, Зі9. „Если любите Меня, соблюдайте
Мои заповѣди', 14і5.2і, 1510. І
Живой интересъ къ миссіи прекрасно изображается въ разсказѣ о
призваніи первыхъ учениковъ. Одинъ сообщаетъ другому радостную вѣсть:
мы нашли Мессію, 1«.46. При этомъ больше всего насъ трогаетъ простота,
которая удивительнымъ образомъ отличаетъ этотъ разсказъ отъ болѣе позд-
нихъ апокалиптическихъ изображеній миссіи: „Равви, гдѣ живешь?—Пой- ' |
дите и увидите', 139. Община увѣрена, что стоитъ лишь кому-нибудь къ
ней приблизиться, какъ онъ тотчасъ оставляетъ сомнѣнія и примыкаетъ къ . - •
ней Бе- Въ личности Іоанна Крестителя является намъ образецъ самоотвер-
женной кротости и справедливости, 12о, сл. зэт сл. Всякое стремленіе къ
славѣ человѣческой, столь свойственное греческимъ софистамъ, а также
гностическимъ учителямъ, рѣзко отвергается, 541, 718, 1243. Идеаломъ является I
услужливая любовь, примѣръ которой даетъ Господь при омовеніи ногъ,
13] сл., із сл. Учениковъ Іисуса можно узнавать по братской любви, 133} сл. і
Высшій идеалъ любви—полагать жизнь свою за братьевъ своихъ, 10ц, 1б12 сл. ’
Такъ, любовь къ Господу не останавливается передъ тѣмъ, чтобы идти съ - /
Нимъ на смерть, 1116, душу свою положить за Него, 1337; Онъ вѣдь предска-
залъ мученія, 162 сл., 13ЗІ., 21 и, объяснивъ въ то же время, что претерпѣвающіе
ихъ слѣдуютъ лишь за нимъ и отходятъ къ Богу Отцу. Во всемъ Еван- ’ *
геліи чувствуется радостное настроеніе; сознаніе нерасторжимой связи дѣ-
лаетъ радостнымъ даже разставаніе, 1427 сл., 15ц. 1620 сл., 1713, увѣренность
въ скоромъ возсоединеніи дѣлаетъ ничтожной всю скорбь міра: „Мужай-
тесь, я побѣдилъ міръ', 1633. Ученики, правда, живутъ еще въ мірѣ, но они *
явно отдѣлились отъ него, составляя общину, сплоченную столь же тѣсно,
какъ союзѣ Отца съ Сыномъ, 1721 сл. Правда, имъ приходится переживать
печальный опытъ, видя, какихъ крупныхъ размѣровъ достигаетъ отпаденіе;
но это приводитъ лишь къ тому, что тѣмъ радостнѣе и сознательнѣе спла-
чивается ядро истинно-вѣрующихъ между собой и съ Господомъ, бсв сл. Раз-
личныя поколѣнія отличаются, конечно, другъ отъ друга: непосредственные
ученики Господа имѣютъ преимущества сравнительно съ вѣрующими, прі-
обрѣтенными ихъ словомъ, 17«.».2о; такъ выдвигается Іоаннъ, пресвитеръ, ко- • !
торый жилъ въ Ефесѣ до глубокой старости, но теперь умеръ, 2132 сл. Все за-
виситъ отъ ихъ свидѣтельствъ, 15эт, 1935, 213і. Но ничто не говоритъ намъ
объ іерархическомъ подраздѣленіи. Женщинамъ отдается должное въ лицѣ
матери Маріи, самарянки, сестеръ изъ Виѳаніи, Маріи Магдалины. Сыновняя
любовь и забота о матери находятъ прекрасное выраженіе въ одномъ изъ
400 ДгЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
крестныхъ слонъ 1926 сл.; рядомъ съ этимъ, однако, рѣшительно отвергается
ложный піэтетъ при неподлежащемъ вмѣшательствѣ въ выполненіе Іисусомъ
его призванія, 2,. Во всемъ Евангеліи нѣтъ почти рѣчи о тяжелыхъ грѣхахъ.
Эпизодъ о прелюбодѣйкѣ, имѣющій цѣлью, съ одной стороны, бичеваніе фа-
рисеевъ, похваляющихся своею праведностью, возносящій съ другой спасаю-
щую благодать надъ карающей жестокостью, не имѣетъ никакого отноше-
нія къ занимающему насъ вопросу. Безнравственное поведеніе самарянки,
41Ч, что, вѣроятно, нужно понимать аллегорически, не имѣетъ ничего общаго
съ христіанскими общинами, если даже на него смотрѣть какъ на истори-
ческій фактъ. Оно въ лучшемъ случаѣ показываетъ, что Христосъ не тер-
питъ подобныхъ грѣховъ въ Своихъ общинахъ, и что Его* духъ строго обли-
чаетъ ихъ (ср. 168 сл.). Мысль, что ложь происходитъ отъ дьявола, и что
онъ является подстрекателемъ къ убійству, 844, есть основная истина; устана-
вливается она, однако, не съ цѣлью предотвращать эти грѣхи. Такимъ обра-
зомъ, Евангеліе, какъ цѣлое, даетъ радостное свидѣтельство какъ о высо-
комъ нравственномъ пониманіи христіанства его составителемъ, такъ и о
хорошемъ моральномъ состояніи упоминаемыхъ имъ общинъ. ,
Картину тѣхъ же общинъ, относящуюся ко времени, лѣтъ на 20 болѣе
позднему, даютъ намъ посланія Игнатія. Этотъ сирійскій епископъ былъ
перевезенъ черезъ Малую Азію изъ Антіохіи въ Римъ, чтобъ тамъ быть
брошеннымъ дикимъ звѣрямъ въ циркѣ. Въ дорогѣ его привѣтствуютъ хри-
стіанскія общины; тѣ, которыя лежатъ на его пути, даютъ ему пріютъ, отда-
ленныя посылаютъ депутаціи. Во время пути его провожаютъ мѣстные хри-
стіане. Въ свою очередь, Игнатій разсылаетъ посланія, полныя благодарности
и увѣщаній: изъ Смирны въ Ефесъ, Магнезію, Траллы, города, черезъ кото-
рые онъ не проѣзжалъ—посланія въ Римъ мы здѣсь не касаемся,—затѣмъ изъ
Троады посылаетъ онъ письма общинамъ, съ которыми онъ самъ познако-
мился: въ Филадельфію и Смирну, и Поликарпу, епископу послѣдней. Ефесъ,
Смирну, Филадельфію мы знаемъ изъ апокалиптическихъ посланій. Чтобы
правильно оцѣнить картину общинъ, которую Игнатій набрасываетъ въ
этихъ посланіяхъ, нужно принять во вниманіе его личность и то положе-
ніе, въ которомъ онъ находился.
Игнатій—Типичный сиріецъ: въ его аффектированномъ стилѣ, почти не-
выносимомъ для греческаго языка, слышится вездѣ огненный ритмъ сирійской
поэзіи съ удивительнымъ богатствомъ красокъ ея образнаго языка. Рядомъ съ
этимъ его эксцентричная натура была доведена до высшаго напряженія тѣмъ,
что ему пришлось пережить въ эти недѣли: день и ночь связанный съ де-
сятью леопардами, какъ онъ называетъ свою стражу, Римл., 5, совершаетъ
онъ длинный путь отъ Антіохіи до Рима, имѣя всегда передъ глазами лишь
одну цѣль, которую онъ, въ пылкомъ стремленіи сдѣлаться посредствомъ
мученичества совершеннымъ ученикомъ Христа, рисуетъ съ ужасающей
реальностью, Римл. 4,5; Смири. 42:
Кто возлѣ огня—близокъ къ Богу,
Кто посреди звѣрей—посреди Бога;
онъ живетъ въ другомъ мірѣ, въ наивысшей сферѣ. Общины встрѣчаютъ
его съ почитаніемъ, окружаютъ его культомъ, который его самого начинаетъ
тяготить. Мы охотно простимъ легкія проявленія тщеславія тому, кто явно
молится о смиреніи, вполнѣ сознавая, какимъ опаснымъ можетъ стать для
мученика Христа прославленіе его единовѣрцами, Тралл. 4. Его скромность
вызываетъ въ насъ мысль о преувеличеніи, особенно тамъ, гдѣ она обле-
кается въ слова Павла: когда онъ называетъ себя послѣднимъ изъ вѣрую-
щихъ своей общины, недостойнымъ называться ея членомъ, Еф. 2П, Магн. 14л
Кругъ вліянія Іоанна.
401
Тралл. 13і, Римл. 9з; когда онъ говоритъ о себѣ, что онъ, узникъ, не стоитъ
ни одного свободнаго христіанина Магнезіи, 12; когда онъ вообще
не признаетъ себя еще ученикомъ Христа, Еф. Ь, Зі, Тралл. 5а, Римл. эі.Этс
чувство эпигона по отношенію къ апостоламъ, Еф. 12=, Тралл. З3і Римл. 4з,
которое въ силу естественной реакціи противъ воздаваемыхъ почестей дохо-
дитъ до признанія своего собственнаго полнаго ничтожества. Слова Игнатія
не были неискренни, въ такой же мѣрѣ не были ложной лестью и тѣ по-
хвалы, которыми онъ осыпаетъ общины. Человѣкъ съ такой пламенной на-
турой, находящійся въ понятномъ для насъ возбужденіи, не можетъ выра-
жаться безъ преувеличеній. Онъ нагромождаетъ слова, онъ не говоритъ
„дѣти свѣта" или „дѣти истины", но „дѣти свѣта истины", Филад. 2ц его не
удовлетворяетъ выраженіе „благоустроенный", онъ пишетъ „премногобла-
гоустроенный", Магн. 1; стоитъ только прочесть рядъ непереводимыхъ по-
четныхъ титуловъ, которые ойъ даетъ, напримѣръ, римской общинѣ: а;сб$ео?
йёюцакарютос;, асіёг.аіѵс;, а^ісгт-.і-сгих-сс;, а&аауѵо; хаі лрохаЭ-7]|іёѵ7; х-раг.ѵ,?,
хріатбѵо[хас, г.а-сргоѵиілсс;—„достойная Бога, ведущая себя соотвѣтственно своему
достоинству, достоблаженнѣйшая, достойная похвалы, достойная быть идеа-
ломъ стремленій, въ высшей степени цѣломудренная, воплощеніе любви,
ходящая въ Законѣ Христа, носительница имени отца". Игнатій столь мало
желаетъ при этомъ льстить, что онъ опредѣленно говоритъ: „Я знаю, что
вы не будете кичиться, ибо имѣете въ себѣ Іисуса Христа; и тѣмъ болѣе
знаю, что когда хвалю васъ, вы краснѣете, какъ написано: праведный обви-
нитель самого себя", Магн. 12 (ср. Пр. Сол. 18ц). Но мы, конечно, будемъ
принимать его слова съ осторожностью и тогда, когда онъ передаетъ мнѣ-
ніе другихъ, напримѣръ, мнѣніе ефесскаго епископа объ его собственной
общинѣ: „Онисимъ чрезвычайно хвалитъ вашу благочестивую жизнь, такъ
какъ всѣ вы живете сообразно съ истиной, среди васъ нѣтъ никакой ереси,
и вы не слушаете никого, кромѣ Іисуса Христа, исповѣдующаго истину",
Еф. ,62, съ чѣмъ, однако, стоятъ въ противорѣчіи его собственныя увѣщанія.
Все же, при всей взвинченности, Игнатія нельзя назвать неискреннимъ: онъ
еще совершенно не знаетъ той полу-патологической нечувствительности, ко-
торою гордятся болѣе поздніе мученики, и которой больше всего удивляются
ихъ панегиристы: онъ испытываетъ естественный страхъ передъ смертью и-
считаетъ возможнымъ, что наступитъ моментъ, когда онъ захотѣлъ бы обра-
титься къ ходатайству римлянъ объ его освобожденіи, Римл. 7з.
Но какъ велика та смѣлость, съ которою этотъ человѣкъ ставитъ во-
просъ: христіанинъ или нѣтъ, Богъ или міръ, жизнь или смерть? Еф. 111я
Магн. 5. Насъ здѣсь не касаются дальнѣйшіе вопросы о томъ, какъ онъ прихо-
дитъ къ этому выводу, какъ онъ въ борьбѣ съ докетизмомъ обнаруживаетъ
весьма солидное христологическое сознаніе, какъ онъ матеріалйзируетъ бла-
гословенія христіанъ, какъ онъ все спасеніе противъ ереси видитъ въ іерар-
хіи и въ строжайшей субординаціи общины. Но важно, что онъ подчерки-
ваетъ: „люди плоти не могутъ совершать ничего духовнаго, а люди духа—
плотскаго, какъ и вѣра не можетъ творить дѣлъ невѣрія, а невѣріе—дѣлъ
вѣры", Еф. 82. „Никто, исповѣдующій вѣру, не грѣшитъ, и никто, имѣющіг
любовь, не ненавидитъ", Еф. 14». При этомъ интересно видѣть, какъ въ лицѣ
этого епископа, настроеннаго вполнѣ по-католйчески и связывавшаго съ
именемъ пророковъ лишь великіе образы ветхозавѣтнаго прошлаго, къ об-
щинамъ Малой Азіи обращается все же носитель духа (э-го^брод), живущій
всецѣло въ экстазѣ и откровеніяхъ, Еф. 20і, Тралл. 5, Филад. 7, Пол. 2. И
его слова оказали дѣйствіе. Еще въ то время, когда онъ былъ въ пути, эти
посланія собирались, и общины обмѣнивались ими между собою. Письмо,
Общая исторія европейской культуры, т. V. 26
402
ДрЕВНТ.ЙіШЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
которымъ Поликарпъ, человѣкъ совершенно другого склада, сопровождаетъ
посылку собранія такихъ посланій изъ Смирны въ Филиппы, съ своей
стороны, свидѣтельствуетъ о томъ впечатлѣніи, которое производилъ
Игнатій; оно является отголоскомъ посланія, адресованнаго Игнатіемъ самому
Поликарпу.
Это посланіе къ Поликарпу, сильно отличающееся отъ другихъ посла-
ній, есть настоящій кодексъ требованій, предъявляемыхъ къ епископу, па-
стырское посланіе въ благороднѣйшемъ смыслѣ этого слова. Мы узнаемъ изъ
него еще лучше, чѣмъ изъ посланій къ Тимоѳею и Титу, какія высокія тре-
бованія предъявлялись христіанскому епископу. Игнатій не задолго до этого
самъ познакомился съ Поликарпомъ и наблюдалъ его въ его собственной
общинѣ; тѣмъ важнѣе для насъ это посланіе.
Со взоромъ, обращеннымъ къ Господу, который руководитъ имъ, мо-
лясь постоянно о большемъ разумѣніи и болѣе ясныхъ откровеніяхъ, епи-
скопъ долженъ увѣщевати всѣхъ, чтобы они спасались, долженъ носить
всѣхъ въ себѣ и заботиться о всѣхъ. Онъ долженъ говорить съ каждымъ
изъ нихъ въ отдѣльности, чтобы приводить къ единомыслію съ Богомъ.
„Если ты любишь только добрыхъ учениковъ, еще нѣтъ тебѣза это благо-
дати; лучше дурныхъ старайся покорить кротостью", 2і. Онъ врачъ, кото-
рый долженъ вылѣчивать всевозможныя раны и холодными компрессами
умѣрять лихорадочный жаръ. Лжеученія не могутъ его испугать, онъ про
тивостоитъ имъ какъ смѣлый боецъ. Онъ долженъ заботиться о всей об-
щинѣ; главнымъ же образомъ, ему ввѣряются вдовы. Онъ долженъ забо-
титься и о рабахъ, предохраняя ихъ, однако, отъ высокомѣрія и эмансипа-
ціонныхъ стремленій. Въ проповѣдяхъ онъ долженъ предостерегать отъ по-
стыдныхъ занятій. И такъ какъ на немъ лежитъ забота о чистотѣ браковъ,
то они должны и заключаться передъ нимъ. Главнымъ же образомъ, Игна-
тій убѣдительно проситъ епископа, а также и общину заботиться о поддер-
жаніи единства въ послѣдней.
И Поликарпъ, согласно свидѣтельству Игнатія, дѣйствительно поступалъ
соотвѣтственно требованіямъ Игнатія. Это показываетъ его посланіе къ
общинѣ въ Филиппахъ, изъ котораго мы узнаемъ его, какъ вѣрнаго увѣ-
щателя христіанъ, умѣющаго вскрывать недостатки во всѣхъ слояхъ обще-
ства, высоко держащаго образъ Іисуса Христа и Его заповѣди, подчеркивая,
главнымъ образомъ, обязанность прощенія и отказа отъ мести. Находясь подъ
равнымъ вліяніемъ Павла и Іоанна, онъ крѣпко блюдетъ идеалъ христіан-
ской вѣры, сопровождаемой надеждою и предшествуемой любовью—такъ вы-
полняется заповѣдь праведности, „кто имѣетъ любовь, тотъ далекъ отъ вся-
каго грѣха", Зз,—который вскрываетъ сатанинскій обманъ лжеученія и укрѣ-
пляетъ общины въ вѣрности исповѣданію, въ единствѣ любви, въ обязанно-
стяхъ по отношенію и къ внѣшнему міру, въ молитвѣ за начальство и пре-
слѣдователей.
Таковы характерныя фигуры двухъ выдающихся христіанскихъ лично-
стей, которыя, занимая руководящее положеніе, оказали опредѣляющее влія-
ніе, на нравственный духъ малоазійскихъ общинъ.
Какъ же обстояло дѣло въ послѣднихъ?
Прежде всего мы удивляемся живому сознанію единства всѣхъ хри-
стіанскихъ общинъ, горячему интересу къ ихъ судьбѣ, выражающемуся
въ оживленныхъ сношеніяхъ между ними. Посылаются посольства, чтобы
привѣтствовать епископа-мученика, обмѣниваются посланіями и извѣ-
стіями. Когда Игнатій отъ киликійскаго діакона Филона и сирійца Рея Ага-
ѳопода, поѣхавшихъ вслѣдъ за нимъ, и нагнавшихъ еговъТроадѣ, получилъ
Кругъ вліянія Іоанна.
403
радостное извѣстіе о томъ, что въ его общинѣ, Антіохіи, послѣ тяжелаго
преслѣдованія вновь возстановленъ миръ, онъ тотчасъ же пишетъ объ
этомъ въ Филадельфію и Смирну; такъ какъ, вынужденный продолжать
свое путешествіе, онъ не можетъ написать другимъ общинамъ, то проситъ
Поликарпа передать имъ слѣдующее: молитвы за Антіохію услышаны, Еф. 2Ь,
Магн. 14, Тралл. 13, Римл. 9, Смири. 11; теперь они должны черезъ своихъ
посланныхъ выразить его общинѣ свою радость по этому поводу и укрѣ-
пить ее. Это, конечно, большое требованіе, но Игнатій самъ вѣдь испы-
талъ, съ какою готовностью общины Малой Азіи отправляли ему посольства,
Еф. Іі, Римл. 9з; онъ удостоился даже того, что съ нимъ посылали прово-
жатыхъ, Филад. 11, Смири. 12; для него Ефесяне отправились въ Римъ, спѣша
по прямой дорогѣ, чтобы прибыть туда раньше него, Римл. 10і; онъ знаетъ,
что ближайшія общины уже отправили въ Антіохію пословъ, и убѣжденъ,
что это возможно и для общинъ Малой Азіи, ради имени Бога, Филад. 10,
который помогаетъ тѣмъ, кто хочетъ совершать добрыя дѣла, Смири. 11»;
христіанинъ не принадлежитъ вѣдь самому себѣ, онъ долженъ принадле-
жать Богу, Пол. 7». Дѣйствительно, мы видимъ, что Филиппійцы—наиболѣе
отдаленные — просятъ Смирнянъ, чтобы они явились представителями
и отъ нихъ, и Поликарпъ хочетъ выполнить это при случаѣ лично
или черезъ своихъ пословъ, къ Фил. 13. Христіане знаютъ точно, гдѣ нахо-
дятся отдѣльные ссыльные, Римл. ІОа, и всегда даютъ другъ другу о себѣ
извѣстія, Полик. къ Фил. 13. Если вокругъ мучениковъ создается родъ культа,
то это есть простое преклоненіе передъ ихъ геройскимъ исповѣданіемъ
Евангелія: о почитаніи реликвій нѣтъ и помину, какъ и о силѣ хода-
тайствъ мучениковъ передъ Богомъ. Игнатій выражаетъ даже желаніе, чтобы
его гробомъ были звѣри, которые пожрали бы его совершенно, чтобы онъ
не былъ кому-нибудь въ тягость еще послѣ смерти своимъ погребеніемъ,
Римл. 4а, хотя въ то же время онъ, правда, надѣется воскреснуть вскорѣ въ
своихъ оковахъ, Еф. 112. И другіе христіане встрѣчаютъ вездѣ радостный
пріемъ: такъ два сирійца, поѣхавшіе вслѣдъ за Игнатіемъ, встрѣтили такой
пріемъ въ Смирнѣ, 10, и Филадельфіи, 11»; если нѣкоторые относились здѣсь
къ нимъ плохо (атфаааѵтег), то это происходило отъ субъективныхъ и объ-
ективныхъ несогласій, къ которымъ мы еще вернемся: страстный сирійскій
епископъ съ его сеіегшп сепвео: „Повинуйтесь епископу" не всѣмъ одина-
ково нравился. Болѣе близкимъ знакомымъ посылаются привѣтствія, и, если
братья отправляются въ чужія страны, то ихъ рекомендуютъ тамошнимъ
общинамъ, Полик. къ Фил. 14.
Въ самихъ общинахъ произошла большая перемѣна. Вездѣ мы видимъ—
Римъ сюда не относится—прочно организованное духовенство: епископъ,
пресвитеры, діаконы. О харизматикахъ нѣтъ больше и рѣчи; если говорится
о пророкахъ, то разумѣются ветхозавѣтные пророки. И все же Игнатій,
епископъ, самъ является экстатикомъ, получающимъ высшія откровенія, ко-
торыя онъ не можетъ сообщать всѣмъ, Тралл. 5, и ожидающимъ другихъ
откровеній, чтобъ написать о нихъ, Еф. 20і; это человѣкъ, который чудес-
нымъ образомъ читаетъ въ сердцахъ и обнаруживаетъ скрытыя несогласія,
Филад. 7. И Поликарпъ долженъ молиться о такихъ откровеніяхъ, Пол. 2г.
Игнатій предостерегаетъ противъ стремленія сдѣлаться учителемъ, не имѣя
къ тому призванія, Еф. 15. Такимъ образомъ борьба, знакомая намъ изъ
III посланія Іоанна, прекращена: должностныя лица общины сами чув-
ствуютъ себя единственными носителями харизматическаго дара. Діоѣрефъ
побѣдилъ пресвитера Іоанна. Но послѣдствія борьбы еще сказываются: по-
ложеніе епископа, какъ кажется, не.вездѣ еще достаточно упрочено. Игна-
26’
404 Древіівйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
тій неутомимо повторяетъ, что важнѣйшей христіанской обязанностью
является подчиненіе епископу. Онъ представляетъ собою единство общины,
Тралл. Зі, Филад. 3?, Смири. 8ц безъ него ничто не можетъ совершаться въ
церкви, ни крещеніе, ни агапы, ни Евхаристія. Почитающій епископа по-
чтенъ Богомъ, дѣлающій что-нибудь тайно за спиной епископа служитъ діа-
волу, Смири. 9і (ср. Магн. 4). Хорошо, если украшеніемъ епископа является
глубокое знаніе, а силой—смиреніе, Тралл. За; но и недостатокъ въ красно-
рѣчіи, Еф. 6і, и его молодой возрастъ, Магн. і'ч, не ослабляютъ его значенія.
Его молитва, какъ и молитва цѣлой общины, имѣетъ особую силу, Еф. 52. Но
епископу предъявляются, кромѣ того, и строгія требованія въ нравственномъ
отношеніи: онъ долженъ быть образцомъ своей общинѣ. Игнатій можетъ
гордиться, что ему были засвидѣтельствованы горячая любовь и рвеніе цѣ-
лыхъ общинъ въ лицѣ Онесима изъ Ефеса, Дамаса изъ Магнезіи, Полибія
изъ Траллъ. Мы уже говорили о пастырской теологіи въ посланіи къ По-
ликарпу. Послѣдній самъ въ посланіи къ Филиппійцамъ перечисляетъ
тѣ требованія, которыя предъявлялись прочимъ духовнымъ лицамъ - для
Игнатія всѣ они сводятся къ одному—повиновенію епископу:—пресвитеры
должны быть любвеобильны, милосердны ко всѣмъ, они должны возвращать
заблуждающихся, заботиться о слабыхъ, не оставлять вдовъ, сиротъ и бѣд-
ныхъ, воздерживаться отъ всякаго гнѣва, пристрастія, несправедливаго
суда, удаляться отъ всякаго любостяжанія, не быть легковѣрными къ
наговорамъ на кого-либо, жестокими на судѣ, 6ц діаконы должны быть слу-
жителями Бога и Христа, а не людей, не клеветниками, не двоязычниками;
они должны быть свободны отъ сребролюбія, воздержны во всемъ, состра-
дательны, слѣдуя примѣру Христа, 02.
На ряду съ этимъ, какъ мы усматриваемъ изъ тѣхъ же посланій, въ общинѣ
были еще другія группы населенія, которыя—за исключеніемъ аскетическихъ
дѣвственницъ, называемыхъ вдовицами, Смири. 13—не принадлежали къ ду-
ховенству. Мужья должны вооружиться оружіемъ праведности и учить
самихъ себя ходить въ заповѣдяхъ Господа, а женъ своихъ — пребывать
въ вѣрѣ, любви и чистотѣ, любить мужей и воспитывать дѣтей въ страхѣ
Божіемъ, къ Фил. 4і сл. Вдовицы должны со здравымъ разумѣніемъ приле-
жать непрестанно молитвѣ о другихъ, удаляться отъ клеветы, злорѣчія, лже-
свидѣтельства, алчности и другихъ пороковъ. 13. Юноши должны, повинуясь
пресвитерамъ и діаконамъ, заботиться о цѣломудріи; дѣвушки должны жить
съ непорочною и чистою совѣстью, 5з. Всѣ эти требованія столь естественны
при христіанскомъ сознаніи, что мы не должны въ ихъ напоминаніи видѣть
доказательство того, что они не исполнялись; частое повтореніе ихъ именно
и должно было, съ теченіемъ времени, привести къ соотвѣтствующему по-
веденію. Но нарушеніе указанныхъ требованій, какъ, напримѣръ, въ случаѣ съ
алчнымъ пресвитеромъ Валентомъ и его женой въ Филиппахъ, встрѣчало рѣз-
кій отпоръ. Даже не принадлежавшій къ Филиппійской общинѣ епископъ
Поликарпъ высказываетъ по этому поводу свою скорбь и не упускаетъ слу-
чая, чтобы еще разъ дать своей общинѣ наставленія въ цѣломудріи и прав-
дивости и предостеречь противъ алчности, которая ведетъ къ идолослуже-
нію (ср. Кол. Зі), оговариваясь, однако, что онъ ничего подобнаго не ожи-
даетъ отъ общины, о которой съ похвалой отзывался уже апостолъ Павелъ.
Члены общины должны призвать заблудшихся къ раскаянію и тѣмъ самымъ
назидать самихъ себя, къ Фил. 11.
Вели, такимъ образомъ, одинъ конфликтъ времени Іоанна былъ устраненъ
крѣпкой организаціей, то другой оставался попрежнему въ полной силѣ:
борьба съ лжеученіемъ и прежде всего съ докетизмомъ. Насъ здѣсь не ка-
Кругъ вліянія Іоанна.
405
сается вопросъ о томъ, какъ представители послѣдняго относятся къ прежнимъ
лжеученіямъ, остаются ли воззрѣнія прежними, или они подвинулись впе'
редъ. Да Игнатій и не былъ въ состояніи тщательно изложить этотъ вопросъ.
Для него важна лишь реальность смерти и воскресенія Іисуса Христа, дарую-
щія своей дѣйствительностью спасеніе, и изображаемыя имъ въ возможномъ
величіи. Формулами онъ лишь играетъ, чтобъ привести своихъ противни-
ковъ къ абсурду: если они хотятъ придать лишь призрачность страданіямъ
Христа, то они сами являются призрачными, Тралл. 10, Смири. 2; если они
не вѣрятъ въ искупляющую смерть, то и сами они недостойны довѣрія, не
достойны того, чтобъ называть ихъ имена, Смири. 5. Его собственная кри-
тика вращается въ нравственной области: лжеучителямъ* недостаетъ любви,
Это доказывается уже тѣмъ, что они подымаютъ всѣ эти спорные вопросы
и нарушаютъ такимъ образомъ согласіе въ общинѣ, Смири. 7Ь Но у нихъ
вообще нѣтъ никакого пониманія задачъ практическаго христіанства: оии
не заботятся о развитіи любви, 62, они удаляются отъ Евхаристіи и молит-
венныхъ собраній общинъ. Смири. 7ц ихъ высокомѣріе, въ которомъ они
думаютъ найти что-то лучшее, отвратительно, Еф. 53. Никакихъ другихъ
обвиненій противъ нихъ Игнатій, повидимому, не можетъ выставить, хотя
онъ называетъ ихъ ученіе дурнымъ, Еф. 9Ь и говоритъ о томъ, что йхъ
дѣла недостойны Бога, Еф. 7,. Все-таки общины должны избѣгать ихъ, какъ
дикихъ звѣрей; можно о нихъ молиться, но ихъ трудно излѣчить, Еф. 7Р
Разрывъ, повидимому, полный, хотя гносисъ ни въ какомъ случаѣ не отка-
зался отъ пропаганды въ общинахъ. Въ ефесской общинѣ нѣтъ никакого
раскола (ереси, 62): Игнатій явно признаетъ свои предостереженія профи-
лактическими, Еф. 8Ъ Магн- 11, Тралл. 8ц все же онъ долженъ былъ считать
ихъ весьма необходимыми: дѣйствительно, въ самомъ Ефесѣ встрѣчаются
лжеучители, Еф. 9, въ Магнезіи—люди, которые, хотя и признаютъ епископа,
но свои собранія устраиваютъ безъ него, Магн. 4. Тѣмъ тѣснѣе должны
сплотиться общины; при этомъ весьма дѣйствительной оказывается епископ-
ская организація, являющаяся въ то же время центральнымъ пунктомъ
культа, Магн. 7, Филад. 4. Игнатій требуетъ болѣе живого участія въ бого-
служебной жизни, болѣе частыхъ собраній, Еф. 13ц епископъ долженъ созы-
вать всѣхъ членовъ общины поименно, Пол. 42.
На ряду съ докетизмомъ угрожаетъ другая опасность: юдаизмъ, какъ на-
зываетъ это ученіе самъ Игнатій, совершенно не объясняя намъ, что соб-
ственно онъ подъ этимъ разумѣетъ. Можно было бы, пожалуй, подумать, что это
были лишь реминисценціи полемики Павла. Но предостереженія, которыя
встрѣчаются, правда, лишь въ посланіяхъ въ Магнезію, 10, и Филадельфію, 6,
все же слишкомъ опредѣленны для признанія этого. Упомянутая агитація,
конечно, не имѣетъ ничего общаго со старой юдаистической агитаціей,
исходившей изъ Палестины; носителями ея являются христіане-язычники,
необрѣзанные, Филад. 6; это просто библейская законность, которая, въ
качествѣ реакціи противъ нравственнаго индифферентизма спекулятив-
ной теологіи, впадаетъ въ другую крайность, стремясь вновь навязать
христіанству ветхозавѣтный Законъ и, при совершенно измѣнившихся
условіяхъ языческаго христіанства, вновь воздвигнуть оправдывавшійся
нѣкогда исторически идеалъ іудейско-христіанской общины—вѣрность въ
исполненіи Закона.
Въ противовѣсъ этому нравственнымъ подвигомъ было то, что хри-
стіанскія общины подъ руководствомъ такихъ мужей, какъ Игнатій и Поли-
карпъ, крѣпко держались своего собственнаго идеала. Естественно, что
дѣло обстояло уже не такъ, какъ во дни Павла, когда долженъ былъ созда-
406
Древнъйпіія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
ваться новый идеалъ воздѣйствіемъ христіанскаго духа, который уже самъ
собою долженъ былъ найти правильный путь въ нравственной области.
Типъ христіанско-нравственной жизни выработался уже давно. Для него
установился уже твердый терминъ: ѵ&ъд. хріаиаѵіср.дѵ йѵ, жить по-христіански,
вести христіанскую жизнь, Магн. Юь Характерно, что на ряду съ прежними
мотивами подражанія Богу, Еф. 11( Тралл. 12, примѣру Христа, Полик. къ
Фил. 10], наряду съ указаніемъ на послѣднія времена, Еф. 11,, начинаютъ дѣй-
ствовать, главнымъ образомъ, воспоминанія о великомъ прошломъ, ссылки
на апостоловъ, Еф. 112, 12; Полик. къ^Фил, 12, 32, 112 сл. Новое время, конечно,
придало идеалу и новыя черты. То, что при Павлѣ лишь слегка намѣчалось,
въ частности христіанскій общинный духъ и признаніе добровольно принятаго
на себя несенія службы общинѣ, является теперь въ видѣ объединенія
всѣхъ общинъ въ исповѣданіи и культѣ и въ видѣ повиновенія всѣхъ чле-
новъ епископу и его клиру. Но какъ бы ни подчеркивался этотъ идеалъ подчи-
ненія своеобразнымъ пониманіемъ Игнатія, онъ еще не вытѣснилъ первоначаль-
ныхъ христіанскихъ элементовъ. Важнѣйшей дѣятельностью христіанъ все
еще остается то, чтобы—въ созерцаніи страданій Христа—противопоставлять
гнѣву—кротость, хвастовству—смиреніе, клеветѣ—молитву, заблужденію —
крѣпкую вѣру, звѣрству—мягкость, чтобы выказывать снисходительность
врагамъ, какъ братьямъ; таковы дѣла, которыми и язычниковъ можно сдѣ-
лать послѣдователями Евангелія, Еф. 10. Слова Господни, запрещающія осу-
жденіе и месть, остаются постоянно въ сознаніи, Полик. къ Фил. 2. Христіанина
обязываетъ къ этому его христіанство, его дѣла должны быть видны для
всѣхъ, Еф{ 14г. Немногіе неразумные могутъ дискредитировать всю благоче-
стивую общину; поэтому слѣдуетъ избѣгать всякаго соблазна внѣ общины,
а также всякой внутренней вражды, которая хотя бы въ слабой степени
могла подать къ нему поводъ, Тралл. 82.
Опасность того, что христіанство сдѣлается лишь христіанствомъ по
имени, становится сильнѣе уже въ силу возрастанія общинъ. Игнатій увѣ-
щеваетъ не только называться, но и быть христіанами, Магн. 4, какъ и самъ
онъ молится, чтобы ему дана была сила не только называться христіани-
номъ, но и дѣйствительно сдѣлаться имъ, Римл. 32. Христіанство не является
чѣмъ-то такимъ, въ чемъ можно убѣдить людей искусственно, оно про-
являетъ свое величіе и силу именно тогда, когда дѣлается предметомъ
ненависти міра, Римл. З3. Игнатій разумѣетъ, конечно, подъ христіанствомъ
прежде всего религіозное сознаніе, которое остается твердымъ и въ муче-
ничествѣ, а также общеніе въ культѣ. Но все же онъ говоритъ также и о
соблюденіи нравственности. Удивительно при этомъ то, что онъ нигдѣ
не упоминаетъ о тяжелыхъ порокахъ язычества: о развратѣ, алчности и
т. д. Встрѣчаются лишь слабыя указанія на то, что люди, состоящіе въ
бракѣ, должны принадлежать ! исключительно другъ другу; извѣстная
опасность въ этомъ отношеніи была именно въ томъ, что христіане
признавали всѣхъ своими братьями и сестрами, Пол. 5Р Впрочемъ,
Игнатію представляются гораздо болѣе опасными духовное высокомѣріе
аскетовъ, Пол. 52, эмансипаціонныя стремленія рабовъ, которые даже пре-
тендуютъ быть выкупленными на средства общины; Игнатій высказывается
въ этомъ случаѣ такъ же, какъ и Павелъ: рабы, въ качествѣ христіанъ,
вмѣсто мечтаній объ улучшені й своего положенія должны еще вѣрнѣе слу-
жить своимъ господамъ во славу Божію, Пол. 43. Слѣдуетъ еще предосте-
регать противъ безчестныхъ занятій, несовмѣстимыхъ съ христіанствомъ,
Пол. 5]. Совершенно неясно, что въ частности, имѣетъ въ виду Игнатій;
согласно дальнѣйшему изложенію, можно, пожалуй, было бы разумѣть
Начатки гносиса.
407
подъ этимъ все, что имѣетъ какое-либо отношеніе къ идолослуженію, театру,
цирку, быть-можетъ, также и къ военной службѣ. Христіанинъ уже несетъ
военную службу своему небесному Господину: пусть никто не окажется
перебѣжчикомъ, Пол. 62!
Можно думать, что о нравственныхъ вопросахъ не говорится по-
тому, что въ духѣ Игнатія подчеркивать лишь центральный пунктъ хри-
стіанства, исповѣданіе и единство общинъ. Но въ эти вопросы почти вовсе
не входитъ и Поликарпъ, имѣющій въ виду совершенно иную, безусловно
практическую сторону христіанства и старательно обсуждающій обязан-
ности христіанъ всѣхъ слоевъ общества. Въ одномъ мѣстѣ онъ пере-
числяетъ то, чего христіане должны избѣгать — всякой неправды, обмана,
сребролюбія, клеветы, лжесвидѣтельства, къ Фил. 22. Онъ подчеркиваетъ это
особенно по отношенію къ вдовамъ, 43. Къ нравственнымъ заблужденіямъ,
противъ которыхъ предостерегаетъ Павелъ, I Кор. 69, онъ относится лишь
какъ къ соблазну юности. Идеаломъ являются чистота юноши и дѣвушки;
то, что сказано по этому поводу, не производитъ впечатлѣнія, чтобы на
пути осуществленія этого требованія встрѣчались большія препятствія.
Христіанская нравственность развилась и окружаетъ отдѣльныхъ членовъ
общины на подобіе оборонительнаго вала, рѣзко отдѣляя ихъ отъ всего язы-
ческаго. Опасность возникаетъ теперь въ другой области: появляется духо-
венство, легко злоупотребляющее своимъ положеніемъ не только въ смыслѣ
ложнаго ученія, но также въ смыслѣ жестокихъ, пристрастныхъ приговоровъ
и самообогащенія. Случай съ Валентомъ является печальнымъ примѣромъ. Но
и онъ представляетъ собою скорѣе исключительное, чѣмъ типичное явленіе.
Любовь и повиновеніе — таковы два полюса, вокругъ которыхъ вра-
щается христіанская жизнь характеризуемыхъ общинъ. Любовь, стоявшая
въ первыя времена христіанства на главномъ мѣстѣ, ведетъ насъ назадъ, не-
посредственно къ основнымъ мыслямъ Евангелія: въ этомъ какъ для Іоанна,
такъ и для Павла учителемъ былъ самъ Христосъ. Напротивъ того, повино-
веніе, выдвинутое на первый планъ Игнатіемъ, обнаруживаетъ духъ позд-
нѣйшаго развитія, оно указываетъ на будущую организацію католической
церкви. Замѣчательно, что мы находимъ то и другое уже въ томъ посланіи
римской общины къ общинѣ въ Коринѳѣ, которое очевидно не было затро-
нуто вліяніемъ іоанновскаго круга. Мы констатируемъ опять тотъ фактъ,
что одинаковый духъ, хотя бы онъ и проявлялся въ весьма различныхъ
формахъ, создаетъ совершенно сходныя воззрѣнія и положенія.
^іачатки гносиса.
Мы имѣли уже случай наблюдать разлагающія силы двухъ родовъ: съ
одной стороны, въ христіанствѣ не могли ужиться другъ съ другомъ мо-
ментъ познанія и нравственная сторона христіанства; съ другой стороны,
въ нравственныя воззрѣнія христіанскихъ общинъ проникали аскетическія
тенденціи тогдашняго міра. Эти два мотива являются опредѣляющими факто-
408
ДрЕВН'ВЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
рами для той формы христіанской нравственности, которую мы находимъ
въ гносисѣ. Весьма неопредѣленное названіе для трудно понимаемаго явленія!
Твердо установлено лишь то, что явленіе это не было специфически хри-
стіанскимъ; теченія, господствовавшія въ то время всецѣло надъ умами,
оказали вліяніе и на юное христіанство. Спекулятивная потребность и
стремленіе къ искупленію, къ очищенію создали изъ миѳологіи и астро-
логіи Востока и изъ греческой философіи и мистеріософіи удивительные
системы и ритуалы, на которые Евангеліе Христа наложило болѣе или
менѣе сильный отпечатокъ. Съ религіозно-исторической точки зрѣнія въ
высшей степени интересно видѣть, какъ просвѣтляюще дѣйствуетъ хри-
стіанство на весь этотъ міръ представленій, и какъ его вліяніе дѣлается
все сильнѣе. Еще болѣе важнымъ является другое наблюденіе: само хри-
стіанство, Евангеліе, вовлеченное въ этотъ кругъ воззрѣній, своеобразно
видоизмѣнилось: въ немъ начало создаваться ученіе о вѣрѣ и нравствен-
ности, теологія, и послѣдняя, на базѣ греческой спекулятивности, сдѣлала
Евангеліе отвлеченнымъ, изгоняя изъ него историческій моментъ. Въ дан-
ной связи нашей задачей можетъ быть лишь изслѣдованіе того, какое влія-
ніе оказало все это направленіе на нравственную жизнь. Мы ограничиваемся
при этомъ сознательно начатками гносиса. Великія системы Басилида, Ва-
лентина и др. лежатъ за предѣлами разсматриваемаго нами періода: и,
дѣйствительно, онѣ образуютъ нѣчто своеобразное, новое. Не говоря уже
совершенно о томъ, что мы имѣемъ передъ собою теологическую работу,—
Исидоръ, сынъ Басилида, написалъ собственную этику,—въ этихъ системахъ
явно обнаруживается прогрессирующее вліяніе христіанства. Встрѣчаются
опредѣленныя ссылки на Священное Писаніе, на слова Господни, и толко-
ваніе ихъ показываетъ, что позитивныя мысли Евангелія уравновѣшиваютъ
отрицательныя мысли общегностической этики. Ближе къ первоначальному
гносису, чѣмъ эти системы, стоятъ разсказы такъ называемыхъ апокрифи-
ческихъ дѣяній апостоловъ, изображающіе въ формѣ романовъ судьбы апо-
столовъ Ѳомы, Андрея и Іоанна, съ цѣлью этимъ путемъ перенести въ цер-
ковные круги воззрѣнія общегностическихъ тайныхъ собраній. Эти апокрифы
мы можемъ использовать, въ качествѣ иллюстрацій, хотя они и возникли
значительно позже; то, что они разсказываютъ, даетъ картину отношеній
и взглядовъ, которые много старше по времени, чѣмъ сами сочиненія. Отъ
разсмотрѣнія, однако, вышеназванныхъ системъ мы отказываемся, тѣмъ
болѣе, что для насъ менѣе важно систематическое обоснованіе, чѣмъ факти-
ческое воздѣйствіе этическихъ тенденцій.
Начатки гносиса окутаны, правда, полнымъ мракомъ. Конкретные
образы вполнѣ отсутствуютъ. Такія имена, какъ Гименей, Александръ, Фи-
летъ, Фигелъ и Гермогенъ, ничего намъ не говорятъ, I Тим. 12о, И Тим. 1,5,
217, 4ц. Нельзя составить себѣ яснаго представленія, благодаря противорѣ-
чивости источниковъ, даже о тѣхъ первыхъ дѣятеляхъ гносиса, какъ, напр.
Керинѳъ, о которыхъ говорится въ общепринятой исторіи ересей. Больше
матеріала для сужденія о нихъ даютъ намъ, пожалуй, типичныя наиме-
нованія изъ Ветхаго Завѣта, какъ, напримѣръ, Валаамъ, Іезавель, Іанній и
Іамврій, которыми обозначаются въ полемикѣ отдѣльныя направленія и ихъ
вожди, Апк. 214.20; II Тим. 3»; Іуд. 11. Все же даже на основаніи этихъ скуд-
ныхъ данныхъ мы можемъ установить, что начало движенія восходитъ къ
первымъ временамъ христіанства. Гностическими были уже тенденціи, съ
которыми Павелъ боролся во Фригіи. Посланія Іоанна полемизируютъ съ
гностиками Малой Азіи (быть-можетъ, съ Керинеомъ). Пастырскія посланія
и посланіе Іуды (II Посланіе Петра) борются съ гностиками различныхъ
Начатки гносиса.
409
направленій. При разборѣ этихъ указаній слѣдуетъ, однако, всегда помнить,
что гносисъ обозначаетъ не замкнутую систему, но пеструю совокупность
воззрѣній, и что границы, отдѣляющія его отъ церковнаго христіанства, въ
высшей степени неопредѣленны. Исключеніе изъ общины, котораго требуетъ
II Іоан., согласно I Іоан, представляется уже совершившимся. II Тим. 2,0 пред-
лагаетъ даже теорію для совмѣстнаго существованія праведныхъ и ложныхъ
христіанъ, въ то время какъ Іуд. 23 настаиваетъ на полномъ отдѣленіи и,
какъ кажется, почти не вѣритъ въ возможность ихъ обращенія. Игнатій
предостерегаетъ противъ нихъ: это бѣшеные псы, кусающіе исподтишка,
которыхъ трудно спасти, Еф. 7,, Такимъ образомъ, не всегда легко точно
опредѣлить, гдѣ кончается общехристіанское и начинается гностическое.
Гносисъ есть прежде всего интеллектуализмъ, односторонняя переоцѣнка
момента познанія за счетъ нравственной дѣятельности. Въ этомъ смыслѣ
мы наблюдали „гносисъ" уже у „сильныхъ" въ Коринѳѣ.
Для Павла вѣра была въ то же время источникомъ высшей нравствен-
ной силы, но чѣмъ дальше, тѣмъ больше расходятся эти два фактора, тѣсно
связанные между собою — познаніе вѣры и нравственное поведеніе. На
первый планъ выдвигается то то, то другое. Гносисъ является лозунгомъ
одной стороны, практическое христіанство—другой. Враждебныя направленія
стремятся все дальше другъ отъ друга, пока дѣло не доходитъ и до
внѣшняго разрыва. Мы постоянно наталкиваемся на подобныя разногласія;
это были частью раздоры внутри общинъ, частью споры между цѣлыми
общинами, называвшими себя христіанскими. Граница пока еще остается
неопредѣленной.
Если посланіе Іакова, Зь предостерегаетъ: „не многіе дѣлайтесь учите-
лями", то оно имѣетъ въ виду интеллектуалистическія склонности внутри
общинъ. Люди, которые находятъ удовольствіе въ діалектическомъ искусствѣ и
эксегетическихъ уловкахъ, въ спорахъ о словахъ и въ миѳической генеалогіи,
какими ихъ выставляютъ пастырскія посланія, I Тим. 14 сл., 47, 64.2о; II Тим.
214.16.23; Тит. 39, ясно выдѣляются изъ остального состава общины; ихъ стремле-
ніе къ познанію не ограничивается рамками просто христіанскаго. Лица, съ
которыми борются посланія Іоанна, уничтожаютъ своей спекуляціей само
христіанство, за что и вытѣсняются изъ христіанскихъ общинъ, II Іоан.
7 сл.; I Іоан. 21в сл., 4] сл.
Интеллектуализму всѣхъ временъ свойственны плохое пониманіе и
полное отсутствіе интереса къ практическимъ вопросамъ жизни. Язычникъ
Плотинъ находитъ возможнымъ говорить о христіанскихъ гностикахъ болѣе
поздняго времени, что они пренебрегали этикой и были хуже эпикурей-
цевъ. Но то же самое справедливо и по отношенію къ болѣе раннему вре-
мени: „они говорятъ, что знаютъ Бога, а дѣлами отрекаются,будучи гнусны,
непокорны и неспособны ни къ какому доброму дѣлу", Тит. 1м. „Они не
имѣютъ плода праведности", Ерм. Под. IX 192-
Христіанскія общины отмѣчаютъ у этихъ людей, главнымъ образомъ,
недостатокъ христіанскаго самосознанія и чувства общественности: они
отдѣляютъ себя отъ общинъ даже въ тѣхъ случаяхъ, когда со стороны по-
слѣднихъ еще не послѣдовало ихъ исключенія изъ общины. Въ тщеславномъ
самовозвышеніи они объявляютъ себя пневматиками, людьми, исполненными
истиннаго духа, и съ презрѣніемъ смотрятъ на обыкновенныхъ христіанъ какъ
на психиковъ, Іуд. 1Я. Увѣренные въ своей мудрости, они хвалятся своимъ
превосходствомъ, а въ сердцѣ имѣютъ вражду и раздоръ, Іак. З13 сл. Гно-
стикъ извѣстенъ своимъ высокомѣріемъ, онъ считаетъ себя чѣмъ-то луч-
шимъ: онъ якобы дѣйствительно позналъ Бога, I Іоан, 23 сл., 47 сл., нахо-
410
ДрЁВНЪЙшіЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
дится съ нимъ въ общеніи, 1е, пребываетъ въ свѣтѣ 29. Но при этомъ онъ
забываетъ наиболѣе простыя обязанности: братскую любовь, гостепріимство,
помощь бѣднымъ, I Іоан. 29, 310 сл., н, 47.2о; I Тим. 15. „У нихъ нѣтъ попече-
нія о любви, ни о вдовѣ, ни о сиротѣ, ни о притѣсняемомъ, ни объ узникѣ
или освобожденномъ отъ узъ, ни объ алчущемъ или жаждущемъ. Они уда-
ляются отъ Евхаристіи и молитвы (общины)“. Игнатій къ Смири. 62, 7і.
Даже болѣе того: гностикъ имѣетъ страхъ передъ исповѣданіемъ, въ
то время какъ христіанская община, именно въ болѣе позднія времена,
когда усиливаются преслѣдованія, съ особой силой настаиваетъ на обязан-
ности исповѣдывать Христа. Можно было бы, пожалуй, счесть этотъ упрекъ
клеветой на враговъ, если бы онъ не повторенъ былъ впослѣдствіи по адресу
всѣхъ почти большихъ школъ II столѣтія. Гностики несомнѣнно относи-
лись рѣзко отрицательно къ мученическому фанатизму другихъ христіанъ.
Это соотвѣтствуетъ и ихъ философскому настроенію; вѣдь и стоики, какъ
Эпиктетъ и Маркъ Аврелій, видѣли въ христіанской готовности къ мучени-
честву лишь закоснѣлое упорство. Это отношеніе гностиковъ къ христіанству
опредѣлялось отрицаніемъ общехристіанской эсхатологіи и надежды на бу-
дущую жизнь, еще болѣе, чѣмъ принципіальнымъ отношеніемъ къ госу-
дарству и обществу. Нельзя отрицать, что подъ покровомъ ревности къ ис-
повѣданію скрывалось немало весьма нездороваго фанатизма — позднѣе
церковь сама предостерегала противъ этого,—и что стремленію къ мучени-
честву способствовали въ то же время весьма чувственныя представленія о
будущей славѣ и о наградѣ, ожидающей мученика—стоитъ лишь вспомнить
о видѣніяхъ Перепетуи и Сатура. Сдержанность гностиковъ въ этомъ отно-
шеніи вполнѣ понятна. Съ другой стороны, нельзя не признать, что ихъ
высокомѣрное, холодное отношеніе къ этому вопросу глубоко оскорбляло
другихъ христіанъ и должно было укрѣпить ихъ въ той мысли, что у гно-
стиковъ, дѣйствительно, не было радостной готовности къ исповѣданію,
истиннаго мужества вѣры. Отдѣльныя мученичества людей, гностически
настроенныхъ, ничего не могли въ этомъ измѣнить. Ибо, согласно древнему
положенію, если два человѣка дѣлаютъ похожее, это не значитъ, что они
дѣлаютъ одно и то же—смерть такого лица, стоявшаго внѣ христіанской
общины, не считалась христіанскимъ мученичествомъ.
Вообще трудно разобрать, какъ далеко заходитъ эта безплодность въ
практическо-нравственномъ поведеніи у отдѣльныхъ лицъ. Во всякомъ слу
чаѣ, слѣдуетъ указать на то, что въ апокрифическихъ Дѣяніяхъ апостоловъ
говорится много о всякаго рода чудесахъ и мало—о дѣлахъ любви. Притомъ
всѣ эти чудеса, въ большинствѣ случаевъ, показныя чудеса, большею частью
безъ всякаго нравственнаго содержанія: разница только та, что тамъ, гдѣ за
убійствомъ слѣдуетъ возвращеніе къ жизни умершаго, это выставляется какъ
доказательство божественной, а не демонической силы.Въ тѣхъ случаяхъ, когда
раздаются бѣднымъ денежныя суммы, даже цѣлыя состоянія, дѣйствуетъ менѣе
мотивъ состраданія къ бѣднымъ, чѣмъ желаніе избавиться отъ обременяющаго
имущества. Но нужно все же обратить вниманіе и на то, что апостолъ, какъ
таковой, въ отличіе отъ маговъ, исцѣлителей, бродягъ-шарлатановъ, познается
по его добросердечности, безвозмездному лѣченію, по простотѣ, мягкости и
по радостной готовности къ исповѣданію вѣры, Дѣян. Ѳом. II 20 стр. 16; Дѣян.
Іоан. 5 стр. 153, Дѣян. Андр. 12 стр. 28 Воппеі. Нѣтъ недостатка и въ от-
дѣльныхъ прекрасныхъ примѣрахъ нравственнаго наставленія, Дѣян. Ѳом.
VI 55 стр. 42, IX стр. 56, и чаще, причемъ слѣдуетъ обратить особое вниманіе
на увѣщаніе не платить зломъ за зло. Нравственная отвѣтственность за по-
веденіе другихъ не можетъ быть выражена лучше, чѣмъ въ словахъ преданій
Начатки гносиса. ' 411
о Матѳіи (рагайоееіе), использованныхъ Басилидомъ: „если сосѣдъ избраннаго
грѣшитъ, то грѣшитъ и самъ избранный; ибо, если бы онъ велъ себя такъ, какъ,
этого требуетъ Логосъ, то и сосѣдъ его, изъ отвращенія къ своему образу
жизни, не грѣшилъ бы". Но въ общемъ наставленія Ѳомы не идутъ далѣе тре-
бованія отказа отъ грубыхъ языческихъ пороковъ. Апокалипса ада въ Дѣя-
ніяхъ Ѳомы, VI52 сл.. описываетъ въ весьма близкомъ согласіи съ апокалипси-
сомъ Петра наказанія за противоестественные пороки, прелюбодѣяніе, кле-
вету, воровство, безпорядочную жизнь; другія же нравственныя обязанности,
какъ благотворительность, посѣщеніе больныхъ, погребеніе мертвыхъ на-
мѣчаются лишь слегка, притомъ въ отрицательной формѣ. Воздержаніе отъ
блуда, алчности, пьянства не является еще характернымъ для христіанъ.
Мы находимъ подобныя же увѣщанія у орфиковъ и другихъ языческихъ
философовъ. То же надо сказать и объ атараксіи, упоминаемой въ Дѣян.
Іоан. 29 стр. 166; она напоминаетъ намъ скорѣе стоицизмъ, чѣмъ Евангеліе.
Настоящіе христіанскіе элементы и здѣсь слѣдуетъ искать въ другомъ: въ
углубленіи въ тайну искупленія и въ аскезѣ.
, Мы были бы все же очень неправы по отношенію къ гностикамъ, если
бы разсматривали ихъ исключительно, какъ интеллектуалистовъ, безплод-
ныхъ въ практической нравственности. Многіе изъ нихъ не только посвя-
тили морали глубокія размышленія—мы упоминали уже объ этикѣ Исидора;
у Климента Александрійскаго можно найти въ высшей степени интересныя
этическія разсужденія различныхъ гностиковъ, — но и осуществляли на
практикѣ созданныя ими этическія теоріи. Только ихъ идеалъ былъ напра-
вленъ совершенно въ иную сторону, чѣмъ идеалъ евангельскій. Ихъ основ-
ное воззрѣніе есть абсолютный дуализмъ: духа, какъ добраго начала, и ма-
теріи, природы, какъ начала злого. Тотъ фактъ, что человѣкъ есть существо
природы, ощущается не какъ задача, а какъ печальный рокъ, какъ резуль-
татъ вины. Освобожденіе отъ природы является лозунгомъ; отсюда доке-
тизмъ въ христологіи: Христосъ не можетъ принадлежать четыремъ эле-
ментамъ, Дѣян. Ѳом. стр. 87; отсюда спиритуализмъ въ эсхатологіи: воскре-
сеніе (внутреннее) уже совершилось, II Тим. 2ів; отсюда же и аскеза въ
нравственной области. Аскеза эта имѣетъ такъ мало общаго съ первоначаль-
нымъ христіанствомъ, что ее, вмѣстѣ съ дуалистическими основоположе-
ніями гностиковъ и ихъ отрицаніемъ физической стороны человѣка, можно
прямо разсматривать какъ противоположность христіанской этикѣ. Ѳна
господствуетъ въ тогдашней популярной философіи; мы находимъ ее какъ у
Филона, такъ и у болѣе позднихъ стоиковъ; первоначально чуждая какъ іудей-
ству, такъ и греческому міру, она въ эссенизмѣ и неопиѳагореизмѣ выли-
лась въ іудейскія и греческія формы. Мы видѣли уже, какъ властно дѣйство-
валъ этотъ духъ и на юное христіанство. Даже такой человѣкъ, какъ
Павелъ, твердо и принципіально державшійся основныхъ позитивныхъ
мыслей проповѣди Іисуса, не могъ устоять противъ теченія времени. На-
сколько слабѣе могли противостоять этому теченію его общины, насколько
болѣе доступны были ея вліянію позднѣйшія поколѣнія, которымъ прежде
всего недоставало непосредственнаго знакомства съ первыми свидѣтелями
Евангелія, недоставало полнаго проникновенія пророческою религіею Из-
раиля, которыя отчасти, бьіть-можетъ, еще до своего обращенія въ хри-
стіанство, прошли школу греческой философіи или принадлежали къ об-
ществу орфическаго культа! Вѣдь самъ Павелъ опредѣлялъ нравственный
идеалъ христіанства прежде всего отрицательно, какъ противополо-
женіе грѣхамъ язычества; всего естественнѣе было поэтому просто про-
тивопоставить чувственности античнаго міра освобожденіе отъ этой чув-
412 Древнѣйшія христіанскія общины.
ственности. Раннее появленіе въ Коринѳѣ подобнаго направленія мы объ-
ясняли отвращеніемъ къ культовому прославленію разврата. Но гностики
шли дальше: въ ихъ кругахъ тѣло разсматривается прямо какъ источникъ
всѣхъ пороковъ, Дѣян. Ѳомы III 37 стр. 28; важнѣйшей: задачей является
упражненіе тѣла въ постоянно возрастающей аскезѣ, I Тим. 4», и цѣлью
усовершенствованія—подавленіе всѣхъ желаній и ограниченіе всѣхъ потреб-
ностей до минимума. Привыкнувъ мѣрять высшимъ масштабомъ Еван-
гелія, мы готовы видѣть въ этомъ противоестественность, недостатокъ
нравственной зрѣлости, даже низшую ступень нравственности; но это не
должно удерживать насъ отъ признанія, что для того времени это было
все-таки вполнѣ намъ понятнымъ естественнымъ проявленіемъ нравствен-
ной энергіи. Погруженіе въ чувственность, въ цинизмъ, съ которыми
была связана безнравственность, вырожденіе принципа „Еаіпгаііа поп випі
іигріа" въ постыднѣйшую противоестественность и извращенность, все это
въ тотъ моментъ, когда создалось серьезное отношеніе къ нравственности,
должно было вызвать подобнаго рода реакцію. Однако, ошибка гносиса заклю-
чается въ томъ, что онъ остается въ области физическихъ отношеній, что
онъ не отдаетъ себѣ отчета въ особенностяхъ нравственнаго момента, какъ
такового. Смѣшеніе обѣихъ областей является для него характернымъ. Ему
недостаетъ того, что составляетъ высоту евангельскаго воззрѣнія,—внутрен-
няго момента: внѣшніе факторы являются рѣшающими и въ нравственныхъ
вопросахъ.
И здѣсь, конечно, границы неопредѣленны. Мы находимъ аскетическія
тенденціи какъ внутри общинъ, признаваемыхъ христіанскими, такъ и внѣ
ихъ, въ гностическихъ кругахъ, которые отдѣляли себя отъ общинъ. Въ то
время, какъ въ первыхъ, на ряду съ практическими задачами христіанства,
настойчиво указывается обязанность воздержанія, въ послѣднихъ, на ряду
съ аскезой, подчеркиваются также позитивныя нравственныя требованія.
Съ теоретической точки зрѣнія, конечно, далеко небезразлично, смотрѣть ли
на воздержаніе, какъ на непроизвольное лишь слѣдствіе нравственной серьез-
ности, или же какъ на результатъ послѣдовательнаго развитія дуалистиче-
ской системы; на практикѣ различія сводятся, въ большинствѣ случаевъ, не
къ различію по существу, а къ различію количественному. Желая провести
точнѣе границу между этими двумя направленіями, можно, пожалуй, сказать
слѣдующее: тамъ, гдѣ постановлено въ силу дуалистической теоріи требо-
вать отъ всѣхъ вѣрующихъ аскезы, какъ полнаго воздержанія отъ всего
чувственнаго, мы имѣемъ дѣло съ сектой; напротивъ, для христіанства
характерно почитаніе воздержанія, какъ особой ступени, доступной лишь
для отдѣльныхъ лицъ, на которыхъ покоится милость Божія, на ряду съ чѣмъ
позитивная нравственность признается идеаломъ для всѣхъ христіанъ. Дру-
гими словами: специфически-христіанскій характеръ сохраняется благодаря
теоріи о двойной нравственности, о которой мы будемъ еще говорить въ бли-
жайшемъ отдѣлѣ. Большинство гностиковъ, какъ извѣстно, отрицаетъ или,
по крайней мѣрѣ, отодвигаетъ на задній планъ ветхозавѣтныя основы хри-
стіанства: этимъ они лишаютъ себя не только богатой сокровищницы нрав-
ственнаго опыта, но и высокаго нравственнаго критерія, выросшаго на осно-
вахъ строгаго монотеизма; все это христіанская община переняла черезъ Вет-
хій Завѣтъ отъ іудейства. Античный языческій духъ, такимъ образомъ, могъ
найти себѣ въ гносисѣ неограниченную сферу примѣненія.
Нравственный идеалъ гносиса правильно опредѣляется требованіемъ
Ѳомы II 28 стр. 21: „Воздерживайтесь отъ блуда, сребролюбія и чревоугодія"—
при этомъ подъ первымъ слѣдуетъ разумѣть запрещеніе также и брачнаго
Начатки гносиса.
413
сожительства, подъ вторымъ—всего земного имущества, подъ послѣднимъ—
всякой пищи, идущей за предѣлы самаго необходимаго.
Отказъ отъ брака, какъ извѣстно, рекомендуетъ и Павелъ, однако, съ
замѣчательной сдержанностью и съ настойчивымъ указаніемъ на сомнѣнія,
которыя вызываетъ его рѣшеніе вопроса о бракѣ. Малоазійскій Іоаннъ
является согласно традиціи апостоломъ дѣвственности; прославленіе дѣвствен-
никовъ въ Апк. 14< подтверждаетъ это. Эта черта въ ученіи Іоанна не имѣетъ,
однако, ничего общаго съ осуждаемымъ имъ въ пастырскихъ посланіяхъ
лжеученіемъ, -запрещавшимъ бракъ вообще, I Тим. 43. Дѣторожденіе, какъ
таковое, считается, согласно этому лжеученію, грѣхомъ, причиной господства
смерти, тѣмъ, для прекращенія чего явился Христосъ, Саторнилъ у Иренея I
243, Татіанъ тамъ же 2<% Египетское Евангеліе; реакціей противъ этого со сто-
роны христіанъ является идеализація материнскаго призванія христіанскихъ
женщинъ, I Тим. 213. Половое влеченіе считается нечистымъ безуміемъ, чѣмъ-то
діавольскимъ, Дѣян. Іоан. 113 стр. 213; гностическіе романы полны разсказами
о похотливомъ стремленіи діавола и его сообщниковъ къ красивымъ женщи-
намъ. Отвратительность и ненасытность чувственныхъ желаній иллюстри-
руются всевозможными страшными исторіями: одинъ обращенный юноша
убиваетъ свою возлюбленную, потому что она не хочетъ, подобно ему, со-
хранять цѣломудріе; одинъ невѣрующій, не добившись взаимности въ любви,
доходитъ до оскверненія трупа. Рядомъ съ этимъ семейная жизнь описывается
самымъ грубымъ образомъ какъ препятствіе къ истинному благочестію:
жена и дѣти, доставляютъ только мірскія заботы. Дѣти въ большинствѣ слу-
чаевъ либо больны, либо обладаютъ дурнымъ характеромъ; все это дѣйствія
демоновъ. Чувство семейственности превращается въ семейный эгоизмъ; ради
дѣтей обкрадываютъ и обмѣриваютъ другихъ, притѣсняютъ вдовъ и сиротъ,
Дѣян. Ѳомы I 12 стр. 11; отсюда постоянно повторяющееся увѣщаніе: избѣгайте
блуда, воздерживайтесь, отказывайтесь отъ брака, или, какъ это говорится
въ прощальныхъ словахъ Андрея Максимиллѣ, 8 стр. 41: „Принадлежи отнынѣ
себѣ, сохраняй себя непорочной и чистой, святой, незапятнанной, ясной, свобод-
ной отъ прелюбодѣянія, не соглашайся входитьвъ сношенія съ нашимъ врагомъ,
оставайся цѣлой, неповрежденной, неизломанной, нераненной, непомрачен-
ной, нераздѣленной, свободной отъ соблазна, непричастной къ дѣламъ Каина".
Вполнѣ понятно, что подобныя ученія, распространенныя среди
народной массы, жившей въ нравственной темнотѣ и вдругъ устрашенной
своею совѣстью, имѣли большой успѣхъ. Бывали случаи, о которыхъ
сообщаютъ Дѣян. Ѳомы, что обрученные въ моментъ свадьбы отказыва-
лись отъ брака, что супруги удалялись другъ отъ друга; особенно часто повто-
ряется несомнѣнно заимствованный изъ жизни мотивъ отказа обращенной
жены отъ сношеній съ ея невѣрующимъ мужемъ. Кромѣ того, мы имѣемъ
явныя свидѣтельства не только христіанскихъ апологетовъ, но и языческаго
врача Галена о томъ, что среди христіанъ иные женщины и мужчины въ
продолженіе всей жизни воздерживались отъ всякаго полового общенія.
Для насъ невозможно опредѣлить размѣры дѣйствительнаго распростране-
нія такого полнаго воздержанія. Не вѣрно, что его проведеніе означало
самоуничтоженіе секты: мы вѣдь наблюдаемъ еще и въ настоящее время
подобныя секты въ Россіи, размножающіяся изъ рода въ родъ пропагандой
и усыновленіемъ. Оскопленіе, столь легко являющееся результатомъ подоб-
ныхъ ученій, по счастливой непослѣдовательности здѣсь не примѣнялось.
Мѣста, подобныя Матѳ. 19н сл., побудившія такого человѣка, какъ Оригенъ,
въ его юношеской опрометчивости къ подобному поступку, толкуются Ба-
силидомъ осторожно и осмотрительно.
414 Древнъйппя ХРИСТІАНСКІЯ ОВЩИІІЫ.
Съ отрицаніемъ брака тѣсно связано колебаніе въ оцѣнкѣ женскаго пола.
Съ одной стороны, женщинъ мало уважаютъ. Въ гомиліяхъ Климента III 22
ясно говорится, что природа женщины значительно ниже природы мужчины.
Сообразно этому въ романѣ Климента не играютъ почти никакой роли жен-
щины за исключеніемъ матери Климента. Въ Египетскомъ Евангеліи Саломея
на ея вопросъ, какъ долго будетъ еще властвовать смерть, получаетъ оскорби-
тельный отвѣтъ: „Пока вы, жены, будете рождать; я пришелъ, чтобы уничто-
жить дѣла женщины-. Въ’ Ріеііе Яоріііа ученики Христа хотятъ удалить Ма-
рію Магдалину, такъ что Господь принужденъ за нее заступиться. Гностики
обсуждаютъ вопросъ, почему женщины не присутствовали на тайной вечери,
и находятъ объясненіе въ томъ, что онѣ вѣроятно вели себя непристойно.
Но, съ другой стороны, въ нѣкоторыхъ кругахъ отдѣльныя женщины, т.-е.
собственно только дѣвушки, занимали вѣроятно выдающееся положеніе. Та-
кую же руководящую роль, какую играла въ гностическихъ сочиненіяхъ Марія
Магдалина, играли въ нѣкоторыхъ школахъ пророчицы,такъ,напримѣръ(быть-
можетъ, легендарная), Елена въ школѣ Симона Волхва, женщина подъ псевдо-
нимомъ Іезавели у Николаитовъ, Филумена въ школѣ Апелла и послѣдова-
тельница Карпократа Марцеллина, переселеніе которой въ Римъ при Ани-
кетѣ отмѣчаетъ уже древнѣйшій римскій епископскій списокъ. Друзья и
недруги признавали, что ревностно благочестивыя женщины оказывались
лучшей добычей для пропаганды гностическихъ тайныхъ кружковъ: это
слѣдуетъ изъ язвительной насмѣшки объ увлеченныхъ лжеученіями женщи-
нахъ, „утопающихъ въ грѣхахъ, водимыхъ различными похотями, всегда
учащихся и никогда не могущихъ дойти до познанія истины”, II Тим. З9,
точно такъ же, какъ и изъ хвалебныхъ характеристикъ обращенныхъ жен-
щинъ въ апокрифическихъ романахъ. Лицемѣрно-набожныя женщины всегда
мечтали объ аскетическомъ героизмѣ и были при этомъ часто обманываемы
и презираемы своими почитаемыми учителями.
Второй областью, въ который требуется полное воздержаніе, является
земное обладаніе. И здѣсь можно привлечь для сравненія представителей обще-
христіанскаго идеала бѣдности, такихъ мужей, какъ Лука и Іаковъ. При этомъ
сравненіи оказывается, что отношеніе гностиковъ къ этому вопросу иное, бо-
лѣе принципіальное. Они дѣйствительно требуютъ полнаго отрѣшенія отъ
всѣхъ земныхъ привязанностей, Дѣян. Ѳомы стр. 11, чтобъ возстановить совер-
шенную беззаботность. За этимъ, поистинѣ евангельскимъ, понятіемъ скры-
вается равнодушіе ко всѣмъ практическимъ задачамъ жизни; для подтвер-
жденія необходимости аскезы, стр. 21, 27, ссылаются на Матѳ. 625 сл.
Важную роль играетъ при обоснованіи требованія подражаніе „бѣд-
ной жизни Іисуса", стр. 81. Гностическій апостолъ хвалится своею бѣд-
ностью; онъ исполнилъ волю своего Господа, сдѣлавшись бѣднякомъ, ну-
ждающимся, пришельцемъ, работникомъ, презрѣннымъ, узникомъ, голоднымъ,
жаждущимъ, нагимъ и босымъ, стр. 89; онъ дѣйствительно носитъ лишь
одну одежду, стр. 60; вновь обращенные имъ должны снимать всякое внѣшнее
украшеніе, стр. 57. И положеніе начальника также является препятствіемъ
блаженству, отъ него слѣдуетъ лучще отказываться, чтобъ раздѣлить бѣд-
ную странническую жизнь апостола, Муч- Андр. I 7 стр. 50. Особенно цѣннымъ
считается покидать родину ради Господа: ни поле, ни скотъ, ни жена не
должны служить отговоркой, когда призываетъ Господь, Дѣян. Ѳомы стр. 43.
Высказывается даже слѣдующій принципъ: обладаніе есть грѣхъ, потеря
имущества, хотя бы и непроизвольная, является поэтому освобожденіемъ
отъ грѣха, Клим. Гом. XV 9. Нѣкоторые гностики, какъ Кар по кратъ, объ-
явили платоновскій коммунизмъ съ его девизомъ „Собственность есть во-
Начатки гносиса.
415
ровство* требованіемъ христіанства. Но, по меньшей мѣрѣ, сомнительно,
чтобы подобныя мысли широко проводились на практикѣ. Мы въ такой же
мѣрѣ признаемъ возможность добровольнаго отказа отъ имущества христіанъ-
какъ и бѣдности иного греческаго философа, отказывавшагося отъ имущества,
чтобы избѣжать притѣсненій, которымъ многократно подвергался владѣвшій
имъ. Но и здѣсь, по счастливой непослѣдовательности, рядомъ съ положеніемъ
о томъ, что обладаніе есть грѣхъ, имѣется другое, гласящее, что бѣдность сама
по себѣ еще не дѣлаетъ человѣка праведнымъ—Іисусъ заповѣдалъ блаженство
лишь вѣрующимъ бѣднякамъ, Клим. Гом. XV10,—и что среди препятствій
къ блаженству бѣдность упоминается такъ же, какъ и богатство. Циническому
презрѣнію къ міру, которое избавляетъ отъ имущества путемъ его уничто.
женія, противостоитъ христіанское воззрѣніе, согласно которому имущество
это должно отдаваться въ пользу бѣдныхъ: Іоаннъ возстановляетъ драгоцѣн-
ные камни, разбитые двумя учениками философа Кратета, вложившими въ
нихъ все свое состояніе, приказываетъ ихъ продать и выручку раздать бѣд-
нымъ, пс. Абдій V 14, Здѣсь настойчивѣе, чѣмъ у философовъ, непрерывно
проводится основная мысль всей христіанской этики, мысль о томъ, что
важны не внѣшнія проявленія, но внутреннее настроеніе: человѣкъ видитъ
то, что находится передъ глазами, Богъ же читаетъ въ сердцѣ.
Наконецъ, аскетическій духъ проявляется еще въ вопросахъ о пищѣ.
Послѣдняя служитъ къ укрѣпленію тѣла и—согласно гностическому основ-
ному воззрѣнію—поощряетъ въ человѣкѣ зло. Поэтому не только запрещается
невоздержность въ ѣдѣ и питьѣ, но самое пропитаніе ограничивается
лишь тѣмъ, что необходимо для поддержанія жизни. До послѣдовательнаго
вывода самоумерщвленія посредствомъ голода не допускаетъ естественное
въ человѣкѣ чувство самосохраненія. Практическимъ требованіемъ остается
въ большинствѣ случаевъ лишь отказъ отъ вина и мясной пищи, такъ, на-
примѣръ, въ лжеученіяхъ, упоминаемыхъ въ пастырскихъ посланіяхъ,
I Тим. 4э. Но и здѣсь имѣются опять весьма различныя формы и ступени
воздержанія. Склонность къ добровольному воздержанію мы находили уже
у римскихъ христіанъ первыхъ временъ. Въ христіанскихъ общинахъ бо-
лѣе поздняго времени отказъ оть идоложертвеннаго мяса является почти
всеобщимъ, и мы видѣли, что временами такой отказъ приводилъ къ
полному воздержанію отъ вкушенія мяса вообще; мотивомъ является от-
вращеніе къ язычеству и его демоническимъ силамъ. Такое настроеніе
имѣетъ, правда, нѣкоторую связь съ вышеуказанными дуалистическими
воззрѣніями, но все же представляетъ собою нѣчто совершенно иное, чѣмъ
требованіе ограниченія себя въ пищѣ, какъ таковой. И здѣсь мы встрѣчаемъ
опять весьма различныя ступени: апостолы гностическихъ романовъ начи-
наютъ въ большинствѣ случаевъ съ борьбы противъ объяденія, затѣмъ очёнь
скоро переходятъ къ выставленію принципа вегетаріанизма и, наконецъ, со-
кращаютъ еще, насколько возможно, и растительную пищу. При этомъ то, что
выполняютъ герои аскезы—Іоаннъ ѣстъ лишь по воскресеньямъ по одному
финику, стр. 154,—различается отъ того, чего они требуютъ отъ своихъ по-
слѣдователей, Дѣян. Ѳом. стр. 16, 22,64. И въ этомъ вопросѣ прообразомъ со-
вершеннаго аскета является Іисусъ благодаря своимъ постамъ; онъ въ то же
время искупитель грѣха Адама, заключавшагося во вкушеніи пищи. Въ инте-
ресахъ вегетаріанизма прямо исказили Евангеліе. Такой аскетъ, какъ Іоаннъ
Креститель, не могъ вкушать акридъ; вмѣсто йирібег, Матѳ. Зі, писали ёуиріс
„онъ ѣлъ дикій медъ, который имѣлъ вкусъ манны, масляной лепешки*.
Іисусъ, заявившій, что онъ пришелъ отмѣнить кровавыя жертвы, не долженъ
•былъ желать ѣсть пасху; такимъ образомъ въ слова Лук. 2215, не задумы-
4 16 . Древпъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
ваясь, вставили „Я не хотѣлъ ѣсть съ вами мясо въ эту Пасху", Эпиф.,
Ііаег. XXX 13, 16, 22. Извѣстно, что отвращеніе передъ вкушеніемъ вина за-
ходило такъ далеко, что даже во время тайной вечери употребляли только
воду. Но замѣчательно то, что и въ другихъ отношеніяхъ пренебрегали ухо-
домъ за тѣломъ, избѣгали обычнаго для всѣхъ умащенія елеемъ, даже омо-
веніе было вставлено; всегда находились удивительные святые, которые
старались угодить Богу нечистоплотностью.
Общій характеръ воззрѣній этихъ гностическихъ круговъ лучше всего
передается словами египетскаго Евангелія (фрагмента изъ Оксиринха): „Если
вы не поститесь по отношенію къ міру, вы не можете достичь царствія Божія".
Это ѵтр-ибеіѵ -гсѵ у.бароѵ есть самое характерное выраженіе для отвращенія отъ
міра, о которомъ убѣдительно проситъ и Андрей въ своемъ послѣднемъ
увѣщательномъ словѣ, направленномъ къ людямъ всѣхъ возрастовъ и со-
стояній: „Оставьте всю эту жизнь и презрите все временное", стр. 27.
Какъ ни неправильны на нашъ взглядъ эти воззрѣнія, мы должны при-
знать, что въ нихъ выражается высокая степень нравственной серьезности
и нравственной энергіи. Но мы, конечно, не должны упускать изъ виду и
другой стороны вопросъ: нарушеніе законовъ природы мстило за себя тѣмъ,
что аскеза обращалась въ свою противоположность. Быть-можетъ, самымъ
замѣчательнымъ и, во всякомъ случаѣ, самымъ печальнымъ явленіемъ во всей
разсматриваемой области является то, что непосредственно рядомъ съ этой
строгой воздержанностью стоитъ самая дикая необузданность. Самая грязная
безнравственность, оправдываемая отвратительными теоріями, выступаетъ
въ качествѣ истиннаго проявленія христіанскаго духа и христіанской сво-
боды. Вполнѣ понятно, что противъ подобнаго направленія велась въ высшей
степени рѣзкая борьба въ христіанскихъ общинахъ: апокалипсисъ, по-
сланія Игнатія и Іуды, а также пастырскія посланія полемизируютъ съ нимъ
самымъ рѣшительнымъ образомъ. Это побуждаетъ насъ къ осторожности. По
отношенію къ такимъ противникамъ, отъ которыхъ ожидаютъ всего дурного,
легко допускаютъ несправедливость, имъ навязываютъ такія вещи, о кото-
рыхъ тѣ и не подозрѣваютъ. Такъ наприм., II Тим. 8і сл. является очевидно
апокалиптическимъ описаніемъ общей порчи нравовъ послѣднихъ временъ
безъ спеціальнаго отношенія къ оспариваемымъ лжеученіямъ; поэтому мы не
можемъ, не останавливаясь наразсмотрѣніи этого вопроса, прямо характери-
зовать учителей этихъ ересей, какъ „самолюбивыхъ, сребролюбивыхъ, гор-
дыхъ, надменныхъ, злорѣчивыхъ, непокорныхъ родителямъ, неблагодар-
ныхъ, нечестивыхъ, недружелюбныхъ, непримирительныхъ, клеветниковъ,
невоздержныхъ, жестокихъ, не любящихъ добра, предателей, наглыхъ, на-
пыщенныхъ, болѣе сластолюбивыхъ, нежели боголюбивыхъ". Мы можемъ
установить съ увѣренностью лишь то, что въ Малой Азіи въ концѣ I сто-
лѣтія встрѣчались христіане, поддерживавшіе близкія отношенія съ языче-
ствомъ, не считавшіе предосудительнымъ ѣсть идоложертвенное мясо и—какъ
кажется — въ половомъ вопросѣ настаивавшіе на полной свободѣ. Поэтому
авторъ апокалипсиса сравниваетъ ихъ ученіе съ ученіемъ Валаама, соблазняв-
шаго израильтянъ ѣсть идоложертвенное мясо и прелюбодѣйствовать; поэтому
онъ называетъ ихъ пророчицу именемъ царицы Іезавели, которой приписы-
вали подобные же поступки, 2с. и. 20. Почти въ тѣхъ же выраженіяхъ говоритъ
и посланіе Іуды о людяхъ, превращающихъ милость Божію въ необузданность:
подобно падшему ангелу, Быт. 6, и содомлянамъ, Быт. 19, они оскверняютъ
свою плоть; своими нечистыми теоріями, дающими торжество животному на-
чалу въ человѣкѣ, оскорбляютъ они Господа и оскверняютъ небесныя силы.
Они отдѣляютъ себя высокомѣрно отъ общины, называя себя хвастливо
Начатки гносиса.
11.1
носителями духа и въ то же время совершенно поддаются своимъ чувствен-
нымъ желаніямъ, являются настоящей язвой для христіанъ, когда прини-
маютъ участіе въ ихъ братскихъ трапезахъ, превращая ихъ въ пирушки, и
при этомъ еще ворчатъ и проклинаютъ судьбу. Согласно пастырскимъ по-
сланіямъ нѣкоторые заблуждаются, слѣдуя за сатаной, чѣмъ даютъ против-
никамъ христіанства поводъ для нападокъ; и здѣсь, судя по контексту, рѣчь
идетъ именно о грѣхахъ противъ 6 заповѣди. Въ томъ же смыслѣ надо по-
нимать и предостереженіе Игнатія противъ такихъ лицъ, которыя носятъ
имя Христа лишь коварно и совершаютъ при этомъ дѣла, недостойныя Бога,
къ Еф. 7і.
Мы не имѣемъ права смотрѣть на всѣ эти явленія только какъ на отдѣль-
ные случаи нравственнаго заблужденія, какъ на доказательства того, что и въ
болѣе позднее время нравственный духъ не могъ уничтожить въ христіанствѣ
всѣхъ грѣховъ; мы не должны также видѣть въ нихъ лишь параллель разби-
равшимся выше событіямъ въ Коринѳѣ. Въ этихъ явленіяхъ видна скорѣе *
цѣлая система. Потому-то и недостаточно по поводу ихъ вспомнить о собы-
тіяхъ въ коринѳской общинѣ, видѣть здѣсь одностороннее чрезмѣрное под-
черкиваніе христіанской свободы. Этотъ фривольный либертинизмъ стоитъ
еще въ меньшей связи съ проповѣдью Павла о свободѣ, чѣмъ аскеза гно-
стиковъ съ его аскетическими склонностями. Хотя здѣсь все еще употребля-
лись въ качествѣ руководящаго начала формулы Павла; хотя для иныхъ,
въ противовѣсъ развивавшейся іудейско-христіанской щепетильности, во-
просъ, быть-можетъ, заключался въ защитѣ своей свободы какъ отно-
сительно язычества, такъ и относительно іудейства; можетъ-быть, все это
было антиномизмомъ, переходящимъ въ аномію, но, въ концѣ кон-
цовъ, это все же явленіе гностическое, понятное только съ точки зрѣ-
нія дуализма и обоготворенія природы. Доказательствомъ служитъ то,
что и позднѣе, когда христіанскія общины совершенно освободились отъ
этихъ враговъ, внутри гностическихъ школъ можно было явно различить
два практическія направленія: болѣе строгое аскетическое и сладострастно-
либертинистическое. Великіе основатели школъ, какъ Басилидъ, Валентинъ,
Маркіонъ, стоятъ всѣ на сторонѣ перваго направленія. Лишь послѣдователей
Карпократа упрекаютъ въ томъ, что они вмѣстѣ съ платоновскимъ комму-
низмомъ переняли также общность женъ не только въ теоріи, но и осуще-
ствляли это въ отвратительныхъ ночныхъ пиршествахъ. Типами либерта-
низма являются „гностики" въ болѣе узкомъ смыслѣ слова, каиниты и др„
дикія оргіи которыхъ возвели неблагопристойность въ культъ; Климентъ
Александрійскій выдвигаетъ особенно Продика, какъ учителя разврата, рас-
пространителя безнравственныхъ мистерій. Плотинъ жестоко нападаетъ на
подобныхъ гностиковъ, и коптскія гностическія посланія показываютъ, какъ
рѣзко сталкиваются между собою эти два направленія въ своихъ противо-
положностяхъ.
Дѣлая отсюда обратный выводъ, мы должны будемъ въ разсматривав-
шихся выше явленіяхъ первоначальнаго христіанства видѣть болѣзненныя
проявленія и формы ранне-христіанскаго гносиса, гностическо-дуалисти-
ческой этики. Конечно, противники въ извѣстномъ смыслѣ правы, когда видятъ
причину въ чувственности гностическихъ учителей, въ потерѣ доброй совѣсти,
I Тим. Ііа сл., II Тим. 4з. Скверная практика предшествовала, вѣроятно, дурной
теоріи, послѣдняя должна была служить покровомъ для первой. Съ другой
стороны, мы не должны преуменьшать значенія теоретическаго обоснованія.
Отвѣтственность за это вырожденіе падаетъ до извѣстной степени на гносисъ
со всѣмъ его основнымъ настроеніемъ, противнымъ физической природѣ;
Общая исторія европейской культуры, т. У.
•27
418 Древнѣйшія христіанскія овщины.
она ложится спеціально на нехристіанскій элементъ въ христіанскомъ гно-
сисѣ, на дуализмъ духа и матеріи, презрѣніе ко всему естественному. Даже
тамъ, гдѣ господствуетъ строго аскетическій духъ, мы ' все же видимъ
иногда, что естественные нравственные вопросы трактуются съ непріят-
ной для насъ наготой. Характерная особенность гносиса — принимать чув-
ственное за равносильное сверхчувственному — приводитъ къ двусмыслен-
ностямъ, которыя ясно показываютъ, какъ легокъ былъ переходъ отъ самой
строгой серьезности къ крайнему безстыдству. Одно изъ подобныхъ пере-
ходныхъ явленій описываютъ Дѣянія Ѳомы стр. 53: „Придутъ лже-апостолы
и пророки злобы (аѵор.іа), конецъ которыхъ будетъ соотвѣтствовать ихъ
дѣламъ; они будутъ проповѣдывать, будутъ учить избѣгать безбожія, но
сами будутъ непрерывно пребывать въ грѣхахъ; одѣтые въ овечьи шкуры,
они будутъ, однако, въ душѣ злобными волками, которые, не довольствуясь
одной женщиной, оскверняютъ многихъ женщинъ, и, подъ предлогомъ пре-
зрѣнія къ дѣтямъ, губятъ многихъ дѣтей, . . . которые печалятся счастью
другихъ и наслаждаются ихъ несчастьемъ, которые не довольствуются своимъ
имуществомъ, но хотятъ, чтобы все принадлежало имъ; это люди, уста ко-
торыхъ говорятъ не то, чего желаетъ ихъ сердце; которые убѣждаютъ дру-
гихъ остерегаться зла, но сами не дѣлаютъ ничего добраго; которые якобы
ненавидятъ прелюбодѣяніе, воровство, угнетеніе, алчность въ то время, какъ
втайнѣ совершаютъ все то, что осуждаютъ своимъ ученіемъ". То, что здѣсь
изображается какъ простое лицемѣріе, въ другихъ мѣстахъ является въ
видѣ развитой системы. Гносисъ охотно оперируетъ съ мыслью переоцѣнки
всѣхъ цѣнностей: „Если вы не дѣлаете правое лѣвымъ и лѣвое правымъ,
верхнее нижнимъ и нижнее верхнимъ, переднее заднимъ и заднее перед-
нимъ, то вы не можете постичь царствія Божія". „Двойственное должно
сдѣлаться единымъ, наружное слиться съ внутреннимъ, мужское—съ жен-
скимъ, не должно быть мужчины и женщины", Египетское Евангеліе. Это
можетъ пониматься очень серьезно и, вѣроятно, такъ и понималось. Но
отсюда лишь небольшой шагъ до искаженія всѣхъ нравственныхъ понятій.
Вообще одна изъ наиболѣе опасныхъ сторонъ во всѣхъ оттѣнкахъ
гносиса заключается въ томъ, что гносисъ не слишкомъ осторожно обра-
щается съ истиной. Это обосновывается частью различіемъ между эсотери-
ческимъ и эксотерическимъ ученіемъ въ герменевтической теоріи, для ко-
торой все является „символическимъ и экономическимъ". Великая мысль
„все земное есть лишь видимость" получила уже здѣсь полное выраженіе.
Многообразіе формъ явленій Христа, обиліе именъ, подъ которыми онъ
познается и призывается, соотвѣтствуетъ, быть-можетъ, различнымъ степе-
нямъ уразумѣнія; совершенная простота первоначальныхъ христіанскихъ
воззрѣній при всей своей элементарности стоитъ въ нравственномъ отно-
шеніи выше: эти воззрѣнія честны и правдивы, тогда какъ вся показная
сущность докетической христологіи имѣетъ • въ себѣ нѣчто обманчивое.
Когда Христосъ является своему любимому ученику на вершинѣ горы и
поучаетъ: „Іоаннъ, я буду распятъ для толпы, которая находится тамъ,
внизу, въ Іерусалимѣ; я буду пронзенъ копьемъ, меня будутъ бить палками,
поить уксусомъ и желчью... но ничего изъ того, что вы будете обо мнѣ
разсказывать, я на самомъ дѣлѣ не испытаю". Дѣян. Іоан. 97,101 стр. 199 сл.,
слова эти кажутся намъ весьма похожими на обманъ. И это повторяется
съ учениками: Ѳома спокойно лжетъ передъ императоромъ, говоря, что дво-
рецъ готовъ якобы до самой крыши — между тѣмъ тамъ нѣтъ еще ни
одного камня: онъ подразумі ваетъ дворецъ небесный. Іоаннъ обманываетъ
даже своего Господа: чтобы подслушать Его, онъ притворяется спящимъ.
Начатки гносиса.
419
Примѣру этому слѣдуютъ и ихъ приверженцы. Мигдонія заявляетъ, что
чувствуетъ себя плохо, чтобы избавиться отъ мужа; даже Максимилла обма-
нываетъ своего супруга, подставляя вмѣсто себя служанку. Все это пока-
зываетъ, что правда не пользовалась здѣсь уваженіемъ, которое ей при-
личествуетъ.
Въ заключеніе мы должны еще обрисовать положеніе гностическихъ
кружковъ по отношенію къ христіанскимъ общинамъ. Разсматривая этотъ
вопросъ, мы должны будемъ бросить гностикамъ тотъ упрекъ, что они, игно-
рируя миссіонерскія обязанности христіанъ, внѣдрились паразитами въ ядро
христіанскихъ общинъ, обращаясь со своей пропагандой не столько къ
язычникамъ, сколько къ христіанамъ, членамъ христіанскихъ обществъ.
Если, впрочемъ, исходить изъ апокрифическихъ дѣяній апостоловъ, то
можно подумать, что ихъ интересъ къ миссіи среди язычниковъ былъ въ
высшей степени живымъ. Но это не болѣе какъ обманъ. Такой взглядъ
покоится на литературной формѣ романа—путешествія, на предположеніи
всѣхъ христіанъ, что апостолы миссіонерствовали якобы во всемъ мірѣ.
Если всмотрѣться въ эти миссіонерскія картины нѣсколько ближе, то быстро
можно будетъ увидѣть, что въ нихъ отсутствуетъ какой бы то ни было дѣй-
ствительный опытъ миссіонерской жизни: такимъ образомъ никто никогда
не миссіонерство валъ, подобный успѣхъ миссія имѣетъ лишь въ фикціи.
Моменты, которые должна содержать въ себѣ всякая христіанская миссіонер-
ская проповѣдь, рѣзко отступаютъ назадъ передъ тѣми, въ которыхъ мы ви-
димъ своеобразныя черты этого вульгарнаго гносиса. Цѣль всѣхъ романовъ,
очевидно, заключается лишь въ томъ, чтобъ создать этимъ мыслямъ почву въ
христіанскихъ общинахъ. Пропаганда гностиковъ среди христіанъ была вѣ-
роятно чрезвычайно живой. Въ этомъ можно видѣть проявленіе высокаго
нравственнаго воодушевленія, и мы охотно окажемъ гностикамъ эту честь. Но
съ другой стороны, слѣдуетъ признать справедливыми и нападки ихъ про-
тивниковъ, упрекавшихъ ихъ въ томъ, что они охотно ловятъ рыбу въ
мутной водѣ. Мы наблюдаемъ здѣсь то же, что и при пропагандѣ юдаи-
стовъ: извѣстная нравственная энергія связывается съ недостаткомъ нрав-
ственнаго пониманія, съ игнорированіемъ наивысшихъ нравственныхъ обязан-
ностей. Во многихъ случаяхъ было бы, конечно, несправедливо мотивиро-
вать всѣ поступки гностиковъ алчностью и подобными или еще худшими
низкими побужденіями. Но въ основѣ такихъ поступковъ безусловно лежитъ
недостатокъ любви, христіанскаго братскаго духа, чувства общественности.
Сектовая пропаганда среди христіанъ представляетъ собою лишь другую форму
проявленія того духа, съ которымъ мы уже познакомились, какъ со стра-
хомъ передъ исповѣданіемъ и удаленіемъ отъ страданій. Къ этому присо-
единяются еще таинственность и двусмысленное поведеніе: пророки-мошен-
ники, какъ, напримѣръ, описываемый Ермомъ, Зап. XI, или какъ вален-
тиніанецъ Маркъ, обманывали своихъ собственныхъ приверженцевъ по-
стояннымъ магическимъ фиглярничаньемъ и фокусничествами. Другіе, по
меньшей мѣрѣ, прикрывали еретическіе элементы своего ученія формулами,
звучащими чисто по-христіански, подавая смертельный ядъ въ сладкомъ
какъ медъ винѣ, по выраженію Игнатія, Тралл. 62. Безъ сомнѣнія, мы имѣемъ
здѣсь форму христіанской нравственности, которая не выдерживаетъ ника-
кого сравненія съ практически направленнымъ благочестіемъ общехристіан-
скихъ круговъ. Быть-можетъ, многія подозрѣнія и были ложными или пре-
увеличенными, но противники гносиса были совершенно правы въ слѣдую-
щемъ: то, что выдавало себя за высшій гносисъ, было съ нравственной точки
зрѣнія низшей формой христіанства, безплодной или искаженной въ язы-
27*
420
ДрЕВИТ.ЙШгЯ ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
ческо-аскетическомъ направленіи или же совершенно извращенной въ фри-
вольно-либертинистическомъ духѣ.
И все же именно развитіе гносиса является показателемъ высокой нрав-
ственности первоначальнаго христіанства. Ибо что могло предложить по-
слѣднее, чтобы привлечь спекулятивные умы и вдохновить ихъ къ размы-
шленіямъ надъ Евангеліемъ, — Евангеліемъ, которое Павелъ называлъ
„безуміемъ для эллиновъ”?—Мысли объ искупленіи съ одной стороны, нрав-
ственную силу—съ другой. Это была практическая философія, ѵііа рйііово-
рйіса безъ философской системы; гностики и попытались восполнить этотъ
пробѣлъ (Гарнакъ). Тотъ фактъ, что они сдѣлали эту попытку, является до-
казательствомъ чрезвычайнаго впечатлѣнія, произведеннаго нравственною
жизнью христіанъ.
рбщины переходной католизирующей эпохи.
Въ полнѣйшемъ противорѣчіи съ только-что указанной формой хри-
стіанства стоитъ огромная масса христіанскихъ общинъ: въ нихъ христіан-
ство средняго уровня, консервативное въ отношеніи всѣхъ древнѣйшихъ
христіанскихъ преданій, медленно и робко воспринимая новыя идеи и влія-
нія и ограждая старыя цѣлой системой гарантій, постепенно католизируется.
Это—христіанство „здраваго ученія”, враждебное умозрѣнію, подчеркиваю-
щее практическія задачи христіанина: вмѣсто гносиса — дѣятельная
жизнь, вмѣсто аскезы—братская любовь, готовность жертвовать собою ради
другихъ и общины, повиновеніе церковнымъ установленіямъ.
Это христіанство является католическимъ также постольку, поскольку
оно вовсе лишено существенной* мѣстной окраски. Конечно, и въ это время
еще отдѣльныя общины, преимущественно провинціи, отличаются другъ
отъ друга. Извѣстенъ практическій духъ Рима, опредѣляющій собою все за-
падное благочестіе этой эпохи; Египетъ всегда проявлялъ большую склон-
ность къ гносису, созерцанію, аскезѣ, тогда какъ Сирія, хотя и слыветъ роди-
ной гносиса, въ общемъ скорѣе стремилась къ практической жизни. Изъ раз-
личія посланія Варнавы и Ученія 12 апостоловъ (Дидахи) можно,пожалуй, до
извѣстной степени заключить о несходствѣ обѣихъ указанныхъ провинцій;
посланіе Іакова, быть-можетъ, передаетъ еще болѣе спеціальный характеръ'
христіанства Палестины. Но происхожденіе этихъ сочиненій не несомнѣнно,
и сильныя разногласія между историками литературы, относящейся къ эпохѣ
перваго христіанства, въ этомъ вопросѣ служатъ явнымъ доказательствомъ от-
сутствія рѣзко-выраженныхъ мѣстныхъ особенностей. Такъ называемое II по-
сланіе Климента съ его смѣшеніемъ умозрѣнія и житейской практики столь же
мало характерно для Рима. Пастырскія посланія относятся ко всей церкви.
По меньшей мѣрѣ, въ нихъ иадъ индивидуальнымъ преобладаетъ общецер-
ковное, католизирующее. Было бы неправильно въ различіи формы пастыр-
скихъ посланій видѣть отраженіе мѣстныхъ особенностей.
Овщины ПЕРЕХОДНОЙ КАТОЛИЗИРУЮЩЕЙ ЭПОХИ.
421
Прежде всего общей является та явная перемѣна, какая произошла
въ нравственномъ идеалѣ христіанства сравнительно съ предшествующимъ
періодомъ. Уже не думаютъ болѣе, подобно Павлу, предоставить духу Бо-
жію проявляться въ отдѣльномъ христіанинѣ и отдѣльныхъ общинахъ и
создавать новыя формы въ области нравственности: все, насколько возможно,
регламентировано. Но это не просто ветхозавѣтныя іудейскія правила
жизни. „Законъ свободы", о которомъ говорится, Іак. 2із, не есть ветхоза-
вѣтный Законъ, за признаніе котораго нѣкогда велась упорная борьба. На
новый идеалъ оказываетъ вліяніе, конечно, и законъ Моисея, а еще сильнѣе,
можетъ-быть, нравственный опытъ и познаніе, отложившіеся въ ветхоза-
вѣтной литературѣ сентенцій и мудрости. Христіанамъ этого времени свой-
ственно съ юности извѣстное знакомство со Священнымъ Писаніемъ, что
служитъ существеннымъ средствомъ воспитанія въ праведности, П. Тим. Зи сл.
При случаѣ прямо приводятся аргументы изъ Писанія, хотя большею
частью съ очень свободнымъ умозрительнымъ толкованіемъ, I. Тим- 5ів;
Вари. 10. Для назиданія новообращенныхъ христіанъ пользуются, конечно,
и іудейскимъ катехизисомъ морали. Но подъ „закономъ свободы" разумѣется,
главнымъ образомъ, самое Евангеліе, понимаемое какъ комплексъ требо-
ваній; возвѣщеніе Христа, какъ „новый законъ". Все сильнѣе оказываютъ
вліяніе собранныя къ тому времени слова Господни; ими обогащаются тра-
диціонные катехизисы; на нихъ ссылаются во всевозможныхъ вопросахъ,
касающихся строя жизни какъ общины, такъ и отдѣльныхъ лицъ. Даже
чисто-внѣшнія вещи, рѣзко противорѣчащія духу Христа, санкціонировались
этимъ путемъ. На новый законъ не слѣдуетъ, конечно, смотрѣть, какъ на при-
нудительное иго, каковымъ былъ старый законъ, Варн. 2«, но все же онъ, со-
гласно слову Господа, Матѳ. 11», называется игомъ Господнимъ. И это иго
ие такъ-то легко: напротивъ, оно настолько тягостно, что немногіе въ со-
стояніи снести его цѣлостью, Дид. 62.
. Христіанскія общины не могли, однако, противостоять духу времени.
Съ Евангеліемъ и его духомъ свободы совмѣщались мрачныя идеи аскезы.
Правда, послѣднимъ не предоставляется исключительное господство, и на
ряду съ ними сохраняются разумныя требованія позитивной морали. Однако,
идеи аскетизма стоятъ на первомъ планѣ: только онѣ ведутъ къ совершен-
ству. Всецѣло нести иго Господне значитъ вести именно аскетическую жизнь
и при этомъ все же исполнять долгъ любви и общественныя обязанности.
Здѣсь лежитъ центръ тяжести. Такая жизнь признается болѣе тяжелой, бо-
лѣе высокой, болѣе достойной. Однако, нельзя требовать подобной жизни
отъ всѣхъ. Каждый имѣетъ свой даръ отъ Бога. Существуетъ духовный
даръ воздержанія. Обладающій имъ долженъ не гордиться имъ, а благода-
рить за него Бога. Кто лишенъ этого дара, съ того не должно его и тре-
бовать: онъ можетъ и такъ быть угоднымъ Богу, пріобрѣсть вѣчное бла-
женство. Духъ первоначальнаго христіанства, строго придерживавшійся
Евангелія, противопоставилъ эту теорію двойственной нравственности—
гностическому требованію безусловной аскезы для всѣхъ истинныхъ хри-
стіанъ; конечно, это было значительной уступкой господствующему тогда
дуализму, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и сохраненіемъ одного изъ самыхъ цѣнныхъ
достояній христіанства—евангельскаго пониманія нравственности.
Исходя отсюда, можно было предотвратить всѣ тѣ опасности, какія при-
несла съ собою гностическая этика. Противъ крайняго индивидуализма, замы-
кавшагося гъ самомъ себѣ и презиравшаго другихъ, выступило теперь рѣши-
тельное требованіе -совмѣстной дѣятельности. Духовное высокомѣріе аскета
могло быть уничтожено указаніемъ на то, что воздержаніе есть лишь даръ
422
Древнѣйшія христіанскія общины.
милости Божіей, за который человѣкъ долженъ благодарить. Стремленіе
дѣлать болѣе, чѣмъ данный человѣкъ въ силахъ выполнить, стремленіе,
приводившее къ лицемѣрію, было лишено всякой почвы требованіемъ—дѣ-
лать столько, сколько можешь. Неестественный переходъ отъ крайняго
аскетизма къ чувственной разнузданности былъ предотвращенъ призна-
ніемъ правъ естественныхъ потребностей и стремленій. Такимъ образомъ,
всѣ важнѣйшія опасности, неразрывно связанныя съ нравственнымъ идеаломъ
гносиса, были если не вовсе устранены, то все же въ значительной мѣрѣ
ослаблены. Тамъ, гдѣ рѣчь идетъ о воздержаніи, напр. II Клим. 15і, прежде
всего и главнымъ образомъ разумѣется искреннее отрѣшеніе отъ благъ и
радостей, грѣховъ и пороковъ міра, самообладаніе и обуздываніе своихъ
грѣховныхъ желаній. Наиболѣе же благотворное дѣйствіе должно было
оказывать то обстоятельство, что человѣку ставились великія положитель-
ныя задачи, и что онъ, становясь членомъ тѣсно сплоченнаго сообщества,
удерживался послѣднимъ въ неослабной дисциплинѣ. Можетъ-быть, по-
кажется страннымъ, что нравственный идеалъ часто облекается теперь въ
отрицательныя формы: быть незапятнаннымъ, безукоризненнымъ, непороч-
нымъ—вотъ что является лозунгомъ. Но христіанскіе учителя съ удивитель-
нымъ искусствомъ умѣли излагать этотъ идеалъ и въ положительной формѣ,
I Тим. 6п, П Тим. 222, Тит. 2і сл. 8і сл., Іак. Зіт сл. То, что мы признали
уже по отношенію къ періоду послѣ Павла весьма существеннымъ для со-
зданія устойчивой нравственности—наличность въ общинѣ ядра нравственно
зрѣлыхъ, твердыхъ характеромъ христіанъ—теперь выступаетъ съ гораздо
большей очевидностью благодаря болѣе прочной организаціи общины.
Стремленіе къ твердому порядку является, пожалуй, самой характерной
чертой въ картинѣ этой поздней эпохи. И эту склонность мы также встрѣ-
чали уже раньше, особенно у Климента. Но нигдѣ, за исключеніемъ Игна-
тія, эти вопросы» не^играли такой большой роли, какъ теперь. Утрачено до-
вѣріе къ свободному развитію духа, стремятся все регламентировать. Объ
этомъ явно свидѣтельствуютъ пастырскія посланія, Ученіе XII апостоловъ,
Свободное обнаруженіе духа стало считаться теперь опаснымъ и въ дѣлѣ
ученія: вмѣсто всеобщей свободы слова и ученія выступаетъ прикрѣплен-
ность къ должности, которая, будучи поручаема только надежнымъ людямъ,
служитъгарантіейправильнойдальнѣйшейпередачи здороваго чистаго ученія,
II Тим. 2а. Съ точки зрѣнія пастырскихъ посланій носитель свободнаго духа
на ряду съ церковнымъ должностнымъ лицомъ есть не болѣе, какъ еретикъ.
Пусть даже такой учитель, какъ авторъ посланія Варнавы, занималъ извѣст-
ное положеніе въ церкви; однако, и на немъ мы видимъ, какъ легко при-
нимается за ересь всякое стремленіе къ гносису. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ су-
ществовали еще харизматики, апостолы, пророки и учители—такъ называется
и теперь еще старая славная тріада, Дид. 11і.3 — и гдѣ таковые были, тамъ
они пользовались величайшимъ уваженіемъ. Имъ принадлежало безусловное
право литургическихъ функцій, и они ничѣмъ не были ограничены въ этой
области, ІО?. Только за отсутствіемъ ихъ—какъ того строго требуетъ еще
теорія—эти обязанности выполняются должностными лицами общины, епи-
скопами и діаконами, 15і. Имъ принадлежитъ также право на приношенія
отъ общины; эти люди Господни пользуются даже преимуществомъ передъ
бѣдными въ общинѣ, 13». Нѣчто подобное ветхозавѣтной идеѣ священства
соединяется здѣсь съ ореоломъ указанныхъ носителей духа и затѣмъ съ нихъ
переходитъ на должностныхъ лицъ общины.
Но—и въ этомъ вторая и еще большая опасность—пророчество перво-
начальнаго христіанства было дискредитировано не только въ отношеніи
Общины переходной католизирующей эпохи.
423
догмата, но и въ нравственномъ отношеніи. Общины часто становились
жертвами жестокаго обмана со стороны подобныхъ людей, говорившихъ
якобы именемъ Господнимъ. Отсюда—стремленіе оградить себя отъ эксплуа-
таціи. Но сдѣлать это нелегко, потому что, съ другой стороны, недовѣріе къ
истинному пророку признается грѣхомъ противъ Духа Святого, Дид. 11т.
Такимъ образомъ устанавливается прагило: пророкъ долженъ имѣть нравъ
Господень. Подъ этимъ разумѣется, что онъ поступаетъ согласно своему
ученію; что, будучи самъ строгимъ аскетомъ, онъ не требуетъ того же отъ
другихъ и самое главное—что онъ проявляетъ высшую степень самоотре-
ченія: пророкъ можетъ, конечно, заказать трапезу — но только не для себя
самого; онъ можетъ, конечно, просить денегъ для неимущихъ, однако, самъ
не долженъ вовсе принимать денегъ, а тѣмъ болѣе требовать ихъ „въ духѣ“,
11» сл. Онъ говоритъ самъ отъ себя, побуждаемый Духомъ, а не отвѣчаетъ
на вопросы; онъ пророчествуетъ и обличаетъ, потому что иначе не можетъ
поступать, но вовсе не беретъ за это платы, Ерм. Зап. XI 5 сл. Отсюда мы
можемъ заключить, какъ много общины натерпѣлись отъ своихъ пророковъ.
Земное желаніе, алчность дѣйствуютъ особенно отталкивающе, если они
прикрываются божественнымъ вдохновеніемъ. Поэтому и пастырскія посла-
нія требуютъ отъ должностныхъ лицъ общины прежде всего, чтобы они
были свободны отъ любостяжанія.
Подъ видомъ божественнаго вдохновенія проявлялось людское тщесла-
віе. Примѣръ того мы видимъ на самомъ авторѣ посланія Варнавы, надутое
тщеславіе котораго выступаетъ особенно рѣзко подъ велерѣчивыми форму-
лами смиренія. Отсюда предостереженіе—не искать званія учителя, Игн.
Еф. 15і, Іак. Зі, причемъ выставляется огромная отвѣтственность этого по-
ложенія. Языкъ—органъ, всего труднѣе управляемый; грѣхи языка—самые
опасные. Духовная суетность и болтливость должны были особенно сильно
распространиться среди женщинъ, I. Тим. 5із. Вытѣсненіе вдохновеннаго уче-
нія церковной должностью представляется намъ на первый взглядъ какъ
ограниченіе, какъ нравственный регрессъ. Но если принять во вниманіе, что
часто дѣло шло скорѣе объ устраненіи самозваннаго ученія, лишеннаго вну-
тренняго божественнаго призванія, то мы будемъ судить иначе. Разъ исчезъ
духъ, разъ онъ потерялъ свою силу и нравственную безупречность, тогда
уже лучше строго опредѣленная, урегулированная, подчиненная контролю
и отвѣтственная должность учителя.
Но, съ другой стороны, и въ должности заключается, конечно, своя
опасность; ввести ее удается не безъ конфликтовъ, которые нерѣдко сильно
угрожаютъ спокойствію общины. Не такъ-то просто прижать къ стѣнѣ ха-
ризматиковъ, истинныхъ и ложныхъ. Рядомъ съ этимъ честолюбіе, не имѣю-
щее уже теперь возможности блистать въ пророческой мантіи, превра-
щается въ іерархическій карьеризмъ. Развивается властолюбіе, и откры-
ваются новые пути для алчности: завѣдываніе общинной кассой, вдовьимъ и
сиротскимъ капиталомъ служитъ соблазномъ къ злоупотребленіямъ. Подоб-
ныя явленія случались. Мы имѣемъ доказательства тому. Однако, нельзя не
признать, что все это только отдѣльные случаи, которые немедленно безу-
словно клеймились; принимались различныя мѣры предосторожности про-
тивъ указанныхъ злоупотребленій; допустимъ даже, что эти мѣры при избра-
ніи должностныхъ лицъ осуществлялись лишь до извѣстной степени, все же
въ результатѣ ихъ примѣненія долженъ былъ создаться клиръ, который слу-
жилъ украшеніемъ христіанскихъ общинъ, къ чести христіанства. И то, что
намъ извѣстно о такихъ людяхъ, какъ Игнатій, Поликарпъ и др., вполнѣ
подтверждаетъ подобное ожиданіе.
424 ДРЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
Отъ лица, имѣющаго сдѣлаться епископомъ, требуется, чтобъ онъ былъ
непороченъ, единоженецъ, трезвъ, разсудителенъ, честенъ, гостепріименъ,
учителенъ, не пьяница, не буянъ, но человѣкъ кроткій, не сварливый, не ко-
рыстолюбивый; чтобъ онъ хорошо управлялъ своимъ домомъ, дѣтей воспи-
тывалъ въ повиновеніи; онъ не долженъ быть изъ новообращенныхъ, дол-
женъ пользоваться хорошей славой даже у нехристіанъ, I Тим. Зі, сл., Тит.
ів сл. Опредѣленію на должность діакона предшествуетъ испытаніе, безпо-
роченъ ли онъ, честенъ ли, не двоязыченъ ли, не пьяница ли, не корыстолюбъ
ли. Только за достойное исполненіе должности діакона обѣщается повыше-
ніе въ слѣдующую степень, I Тим. 8» сл.
Иногда наблюдается наклонность къ позднѣйшему католическому воз-
зрѣнію, которое всецѣло выдѣляетъ клиръ изъ общины, ставитъ его надъ
нею. Посвященный черезъ рукоположеніе пріобрѣтаетъ именно въ силу этого
акта такой авторитетъ, который не можетъ быть умаленъ даже молодостью
посвящаемаго, I. Тим. 412, Тит. 215. Жалованье должностнымъ лицамъ разу-
мѣется само собою, 1. Тим. 5іт; менѣе очевидно идейное, внѣ мірскихъ инте-
ресовъ лежащее обоснованіе этого положенія—якобы они не должны были
запутываться въ заботахъ о поддержаніи себя, II. Тим. 2з—т. То обстоятель-
ство, что епископу разрѣшается только одинъ бракъ, тогда какъ для осталь-
ныхъ христіанъ допускается и вторичный, является первымъ шагомъ на пути
къ целибату, къ высшей нравственности священническаго сана. Тѣ затруд-
ненія, какія ставятся на пути обвиненію пресвитеровъ, I. Тим. 5ів, ведутъ къ
изъятію духовенства изъ компетенціи свѣтскаго .суда. Но это все еще пер-
вые шаги, которые всякій разъ нравственно мотивируются: тотъ, кто, какъ
выдающійся членъ общины, стоитъ у всѣхъ на виду, не долженъ являть со-
блазновъ и долженъ быть гарантированъ противъ легкомысленнаго злосло-
словія. Пресвитеры являются еще членами общины: она избираетъ ихъ изъ
своей среды, Дид. 15і. И господствующей все еще остается та точка зрѣнія,
что епископы должны и въ нравственномъ отношеніи быть руководителями
общины, свѣтлыми образцами, каковыми нѣкогда были апостолы, I. Тим. 4:2,
II. Тим. Зю, Тит, 2і, II. Клим. 19і.
Но сама община не носитъ болѣе характера простой семьи. Съ ростомъ
ея является потребность въ расчлененіи. Такимъ образомъ создается груп-
пировка по возрасту и полу: старые мужчины и старыя женщины, юноши
и дѣвицы. Каждая изъ этихъ группъ стоитъ отдѣльно при богослуженіи,
каждая имѣетъ свои особыя задачи, даже свои особыя права на почетъ. Ду-
ховенство получаетъ указаніе, какъ ему надлежитъ поступать по отношенію
къ каждой изъ указанныхъ группъ: „старца не укоряй, но увѣщевай, какъ
отца, младшихъ—какъ братьевъ, старицъ—какъ матерей, молодыхъ—какъ
сестеръ, со всякою чистотою", I. Тим. 5і сл. Такое дѣленіе внутри общины
было важно не только съ точки зрѣнія порядка, оно имѣло высокое нрав-
ственное значеніе: оно препятствовало превращенію въ дѣйствительность
того, что язычники разсказывали о христіанскихъ собраніяхъ, часто для
нихъ недоступныхъ, а именно—что собранія эти, тѣсно сближающія оба
пола, способствовали разврату; теперь была отнята почва у злословія-
Но, съ другой стороны, семейный характеръ, обнаруживающійся въ наи-
менованіяхъ: братья и сестры, отцы и матери—на дѣлѣ все еще существо-
валъ; вся община прини маетъ участіе въ судьбѣ отдѣльныхъ ея членовъ.
Мы будемъ еще говорить о томъ, какъ она помогала въ тѣхъ случаяхъ, когда
кто-либо изъ ея членовъ впадалъ въ нужду. Если онъ боленъ, его посѣ-
щали пресвитеры, какъ представители общины, Іак. 5ы. Изъ апологіи Ари-
стида мы узнаемъ, что семейныя событія, какъ-то: рожденіе и смерть, вызы-
Общины переходной като лизирующей эпохи. 425
вали участіе всей общины, сопровождались ея прощеніемъ и благодареніемъ.
Община заботилась о погребеніи. Ни одинъ членъ ея не стоялъ одиноко;
онъ принадлежалъ къ обширной многочисленной семьѣ. Это представляетъ
для него значительныя выгоды; но зато и онъ, со своей стороны, обязанъ
подчиняться общиннымъ порядкамъ.
Подобнымъ-же образомъ обстоитъ дѣло и съ культомъ. И здѣсь прежде
всего устанавливается всюду болѣе твердый порядокъ, регламентація до ме-
лочей. Обращается вниманіе на одежду, на поведеніе, I. Тим. 2в сл. Строго
устанавливается точный текстъ молитвъ, по крайней мѣрѣ, для молящихся,
не вдохновенныхъ свыше, Дид. 9ю. При этомъ большую роль играетъ, ко-
нечно, и привычка. Разъ имѣется на лицо опредѣленный составитель молитвъ,
то онъ, если только не представляетъ собою сильную духомъ личность, по-
степенно выработаетъ довольно однообразный типъ молитвы: такъ, про-
странная молитва I посланія Климента объясняется для насъ изъ мо-
литвенной практики богослуженія римскихъ общинъ. Далѣе наступаетъ уже
механизирующая регламентація, требующая, по образцу іудейскихъ молит-
венныхъ часовъ, повторенія трижды въ день молитвы Господней, Дид. 8з.
При этомъ не могутъ не пострадать нравственныя основы всякой истинной
молитвы, глубокая сосредоточенность и искренность. Обычай молитвы
имѣетъ важное воспитательное значеніе, но въ то же время онъ таитъ въ себѣ
большую опасность. Равнымъ образомъ и постъ вырождается во внѣшній
обычай, оцѣниваемый до извѣстной степени какъ подвигъ высшаго порядка
(ср. II. Клим. 16і); это происходитъ, главнымъ образомъ, благодаря тому, что,
опять-таки подобно іудейскому обычаю, два дня недѣли были отмѣчены
особо,какъ дни постные, Дид. 8і сл. Создается впечатлѣніе, что въ данномъ
случаѣ христіанство дѣйствительно подпало сильному вліянію іудаизма, про -
тивъ котораго такъ горячо боролся еще Игнатій; подпало вліянію не въ
смыслѣ господства іудейско-христіанскаго направленія, но въ томъ отноше-
ніи, что іудейскіе обычаи просто заимствуются съ незначительными измѣ-
неніями, не имѣющими существеннаго значенія. Богослуженіе все больше
подводится подъ понятіе ветхозавѣтной жертвы, съ которой связывается не
только идея священничества, но, главнымъ образомъ, представленіе объ осо-
бой силѣ священнодѣйствія, въ смыслѣ вліянія и воздѣйствія его на Бога.
Это относится въ такой же мѣрѣ къ приношеніямъ для вечери Господней и
подаянію бѣднымъ, какъ и къ хвалебной жертвѣ молитвъ и пѣснопѣній.
Еще удерживается, однако, основное духовно-нравственное воззрѣніе
христіанскаго культа- Посланіе Варнавы, 16г, видитъ нѣчто языческое въ
пріуроченіи іудейскаго богослуженія къ іерусалимскому храму. Идея жер-
твы по возможности одухотворяется путемъ превращенія ея въ идею -хва-
лебной жертвы устъ. Священство прежде всего является образцомъ порядка.
При крещеніи придается значеніе, главнымъ образомъ, пунктуальному вы-
полненію всевозможныхъ внѣшнихъ формъ, но при этомъ все же сохранена
еще извѣстная доля свободы, Дид. 7. Вечеря Господня—по крайней мѣрѣ, въ
области вліянія Дидахи—совершалась съ радостнымъ чувствомъ благодарно-
сти къ Богу за его щедрыя духовныя и тѣлесныя блага, а не какъ ігепіеп-
(Іипі тукіегішп позднѣйшаго времени. Воскресенье было радостнымъ днемъ
воспоминанія о воскресеніи и, вознесеніи Христовомъ, Варн. 15э, Дид. 14і.
Вообще при всемъ сознаніи вины и грѣховности господствуетъ, однако, на-
строеніе славословія и благодаренія, Варн. 7і, 19а. Благодарственная молитва
освящаетъ всякую трапезу, I. Тим. 4з сл. Основнымъ мотивомъ всякаго
нравственнаго дѣйствія является благодарность Богу за его великія ми-
лости, II. Клим. 1. Хотя постъ и признается весьма душеспасительнымъ дѣ-
426
ДгЕВН'ЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
Ломъ, но въ то же время придерживаются воззрѣнія пророковъ, согласно ко-
торому истинный постъ состоитъ въ исполненіи дѣлъ справедливости и
любви къ ближнему, Варн. 3. Исповѣданіе есть прежде всего исповѣданіе
дѣломъ—дабы творить то, что заповѣдалъ Господь, II. Клим, 34, 4з. Но что,
главнымъ образомъ, слѣдуетъ отмѣтить—это то, что сознается еще высота
принципа Іисуса Христа, который ставилъ нравственныя обязанности выше
культа, Маркъ 7н сл.: „чистое и непорочное благочестіе передъ Богомъ и
Отцомъ есть то —чтобы призирать вдовъ и сиротъ въ ихъ скорбяхъ и хра-
нить себя неоскверненнымъ отъ міра," Іак. 127. Настойчиво повторяются слова
псалма 51і»: „Жертва Богу сердце сокрушенное, благоуханіе предъ Госпо-
домъ сердце, прославляющее своего Творца", Варн. 2ю. Продолжаютъ строго
считаться со словомъ Господнимъ, ставящимъ миролюбіе выше жертвы, Матѳ.
5аз сл.: только чистыя руки безъ гнѣва и вражды должны быть воздѣваемы
къ Богу, I. Тим. 2е. Кто въ ссорѣ съ братомъ своимъ, тотъ не можетъ при
нимать участія въ вечери Господней, пока не помирится съ нимъ. Потому
и причастію также должна предшествовать всеобщая исповѣдь, Дид. 141 сл.
Исповѣданіе грѣховъ и молитва за другихъ вообще сильно подчеркивается,
какъ взаимная братская обязанность, Іак. 5ів. И они, однако, при исклю-
чительно внѣшнемъ выполненіи могутъ обратиться въ нечистую формаль-
ность; но при семейномъ характерѣ общинъ—преимущественно болѣе мел-
кихъ—указанный обычай дѣйствовалъ, безъ сомнѣнія, весьма поощряюще и
подкрѣпляюще на нравственное сознаніе и нравственное поведеніе отдѣль-
ныхъ членовъ общинъ.
Общины представляютъ еще союзы, отвѣтственные за нравственное по-
веденіе каждаго своего членовъ: всякій, обличая другого, долженъ требовать
его къ отвѣту не во гнѣвѣ, а въ мирѣ. Тотъ, кто несправедливъ къ брату
своему, не долженъ имѣть голоса въ общинѣ, Дид. 15з. Кто вновь обратилъ
на истинный путь своего заблудшаго брата—совершилъ тѣмъ самымъ благое
дѣло, Іак. 5іэ сл., II. Клим. 15і. То-же самое мы видимъ и тамъ, гдѣ на воспи-
таніе общины уже смотрятъ скорѣе, какъ на дѣло духовенства: публичное
обличеніе согрѣшающихъ служитъ въ назиданіе всѣмъ членамъ общины
I. Тим. ого. Спасеніе отъ нравственной гибели члена общины важнѣе обра-
щенія невѣрующаго, II. Клим. 17і. Основной задачей на ряду съ проповѣдью
слова является обличеніе, предостереженіе, увѣщаніе, однакоже—со всякимъ
долготерпѣніемъ и назиданіемъ, II. Тим. 42, 2м сл.; а въ иныхъ случаяхъ
необходима и строгость, Тим. Ііз; но и здѣсь все же слѣдуетъ принимать во
вниманіе возрастъ и положеніе, а также—остерегаться пристрастія, I. Тим. 5і. аі.
И учители слѣдовали указаннымъ наставленіямъ. Доказательствомъ тому
служатъ такія сочиненія, какъ посланіе Іакова, такъ наз. II посланіе Кли-
мента. Пастырь Ерма, основнымъ тономъ которыхъ является именно тонъ
обличительной, порицающей проповѣди, обращенной къ христіанскимъ об-
щинамъ. Правда, въ противоположность претензіямъ отдѣльныхъ тайныхъ
собраній—считать себя уже на землѣ обществомъ совершенныхъ, святыхъ—
въ широкихъ церковныхъ кругахъ все опредѣленнѣе вырабатывается воз-
зрѣніе на церковь, какъ на учрежденіе, которое должно включать въ себя
какъ добрыхъ, такъ и злыхъ, II. Тнм.220. Но, съ другой стороны, именно объ
этой церкви говорится въ самомъ возвышенномъ тонѣ, какъ о домѣ Божіемъ,
съ цѣлью твердо внушить ея наставникамъ отвѣтственность за безуко-
ризненное руководство ею, I. Тим. Зщ а самое христіанство представляется
какъ великая божественная школа, наставляющая людей—дабы они, отверг-
нувъ нечестіе и мірскія похоти, разумно, праведно и благочестиво жили
въ этомъ мірѣ, Тим. 2и сл.
Общины переходной католизиРующей эпохи. 427
По отношенію къ внѣшнему міру христіанскія общины вначалѣ вполнѣ
еще признаютъ миссіонерство своею обязанностью. Собственно говоря,
изъ этой эпохи мы впервые получаемъ болѣе точныя свѣдѣнія о томъ, въ
какихъ размѣрахъ велась миссіонерсквя дѣятельность: всюду имѣются еще
„апостолы", спеціальное назначеніе которыхъ—говорить къ нехристіанамъ.
Приходя въ мѣстность, гдѣ уже существуетъ организованная община, они
могутъ въ ней оставаться только на очень короткій срокъ. Долгъ влечетъ
ихъ дальше. Ибо здѣсь на мѣстѣ община сама выполняетъ миссіонерскія
функціи: ея собранія открыты для каждаго, исключая только вечери Го-
сподней, къ которой не получившіе крещенія не допускаются, Дид. 9&; вся-
кій приходящій встрѣчаетъ дружелюбный пріемъ. Какъ нѣкогда во времена
Павла въ Коринѳѣ, такъ и теперь еще въ общинѣ дѣйствуетъ духъ боже-
ственнаго откровенія, съ особенной силой проявляющійся въ обличеніи
того, что сокрыто въ самыхъ тайникахъ человѣческой души, Ерм, Зап. XI14;
Игн. Филад. 7.
Правда, именно теперь въ общинѣ наблюдается перемѣна въ воззрѣ-
ніяхъ — обмірщеніе, выражающееся въ осуждаемомъ Іаковомъ 2і сл. нера-
венствѣ отношеній къ постороннимъ общинѣ лицамъ: богато одѣтому чело-
вѣку угождаютъ, къ нему относятся съ изысканной вѣжливостью; бѣдняка
въ его плохомъ платьѣ оставляютъ безъ вниманія. Мы еще вернемся къ при-
чинамъ этого явленія. Теперь же гораздо важнѣе подчеркнуть то обстоятель-
ство, что молитва за всѣхъ людей всегда считалась отвѣчающей намѣренію
Бога—спасти все человѣчество, I. Тим. 2і—*; Игн. Еф. 10і; отсюда для об-
щины непосредственно вытекала обязанность всемірной проповѣди.
На ряду съ этимъ обязателенъ долгъ исповѣданія. Ибо какъ привлечь
къ тому, чему самъ не отдаешься всецѣло? Съ перваго взгляда кажется, что
въ этомъ отношеніи дѣло обстояло лучше, чѣмъ въ эпоху, непосредственно
слѣдовавшую за Павломъ. Не такъ часто раздаются прямыя жалобы на
отпаденіе и манкированіе общинными собраніями. Но внѣшность обманчива.
Энергія, съ какою подчеркивается необходимость безстрашнаго исповѣданія,
II. Тим. 18,-2з, объясняется не только какъ противоположеніе страшащемуся
исповѣданія гносису. Апостолъ, не стыдящійся своихъ узъ,—образецъ, слу-
жащій укоромъ для своихъ послѣдователей, II. Тим. 112, 2э сл., 4« сл. Боязнь,
которую апостолъ стремится побороть въ Тимофеѣ, повидимому, составляла
весьма распространенное явленіе, II. Тим. 1в сл. Мысль о великомъ воздая-
ніи въ будущей жизни должна вновь оживить мужество, II. Тим. 2и; II.
Клим. 19, 20. Дѣйствительно, христіане видятъ, что имъ непрерывно грозятъ
преслѣдованія. Необходимо выяснить себѣ, что эти гоненія послужатъ
только къ испытанію вѣры, къ выработкѣ терпѣнія, Іак. із сл., что потеря
имущества вслѣдствіе конфискаціи, является лишь стимуломъ внутренней
религіозной жизни, Но; что, наконецъ, мученичество есть прямой путь къ вѣч-
ной, славной жизни, 112. Примѣръ самого апостола Павла доказываетъ, что
„всѣ, желающіе жить благочестиво во Христѣ Іисусѣ, всегда будутъ гонимы",
II Тим. Зіо сл. „Кто хочетъ видѣть меня и наслѣдовать царство мое, долженъ
стяжать меня скорбями и страданіями", Варн. 7и.
Несмотря на проявляющуюся въ этихъ гоненіяхъ враждебность языче-
скаго правительства къ христіанамъ, послѣдніе сохраняютъ, однако, лояль-
ность ію отношенію къ установленной Богомъ власти, Тим. Зі. Эта лояль-
ность сказывается въ молитвѣ, прошеніи, I. Тим. 2з. Въ требованіи такой мо-
литвы за властей я не могу видѣть доказательство существованія противопо-
ложной тенденціи. У христіанъ нѣтъ, конечно, близкой связи съ государствен-
ной властью: о ней не очень заботятся. За исключеніемъ указанныхъ мѣстъ о
428 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
ней нигдѣ не упоминается. Однако, съ одной стороны, сильное недоброже-
лательство къ іудеямъ заставляетъ предположить безусловное почитаніе рим-
ской государственной власти: Варнава съ чувствомъ внутренняго удовлетво-
ренія слѣдитъ за тѣмъ, какъ Адріанъ поступаетъ съ іудеями, 16т, Съ другой
стороны, христіанская эсхатологія все больше и больше позволяетъ обхо-
диться безъ политическихъ мотивовъ прежней іудейской апокалиптики,
Дид. 16. Разумѣется, въ отдѣльныхъ случаяхъ христіанинъ могъ при судеб-
номъ разбирательствѣ высказать мнѣніе- объ язычествѣ и языческомъ госу-
дарствѣ въ рѣзкихъ, смѣлыхъ словахъ. Но языкъ христіанскихъ апологетовъ
и мучениковъ не былъ настолько злобнымъ, какъ это изображаетъ Гаусратъ,
Напротивъ, то обстоятельство, что христіане всегда помнятъ о добромъ
исповѣданіи, которое Іисусъ Христосъ засвидѣтельствовалъ передъ Понтіемъ
Пилатомъ, I. Тим.. 6і3; что указывается, какъ на образецъ, на долготерпѣніе
и стойкость самого Павла въ его многихъ страданіяхъ и гоненіяхъ, II.
Тим. Зю сл.—показываетъ, что поведеніе истиннаго христіанскаго мученика
представляли себѣ совершенно иначе. То, что значительно позднѣйшее
время считало поучительнымъ вкладывать въ уста мучениковъ — провока-
ціи и поношенія, позволяетъ лишь тѣмъ рельефнѣе оттѣнить нравственную
строгость мученичества древнѣйшей эпохи.
Скорѣе можно было бы осуждать отношеніе къ іудеямъ, какъ отно-
шеніе нехристіанское. Называть іудейскую нравственность, какъ тако-
вую, лицемѣріемъ, Дид. 8і сл.; возводить въ преступленіе буквальное пони-
маніе іудеями Ветхаго Завѣта, Варн. 2е, 9і, 10в, 16і; вѣчно укорять израиль-
скій народъ за то, что онъ однажды отпалъ при Синаѣ, Варн. 48, 14і. <,—не-
справедливо. Радоваться, какъ Варнава, 164, отмщенію этому народу—жестоко.
Но не слѣдуетъ забывать, что іудеи сами вызвали такое рѣзкое отноше-
ніе къ себѣ, такъ какъ они, являясь всюду подстрекателями, возбуждали
и раздували преслѣдованіе христіанъ; они склоняли даже на свою сторону
слабыхъ христіанъ заманчивой перспективой признанія за своей религіей
свободы вѣроисповѣданія; съ другой стороны, указанное отношеніе къ
іудеямъ было выраженіемъ христіанскаго самосознанія: сознательно отказы-
ваясь отъ предоставленныхъ синагогѣ льготъ, они стремились быть незави-
симыми и, если приходилось терпѣть страданія, то христіане дѣлаютъ это
во имя Іисуса Христа. И, наконецъ, такое отношеніе къ іудеямъ предста-
влялось защищаемымъ, даже завѣщаннымъ словами самаго Священнаго Пи-
санія, въ которыхъ Богъ отвергъ народъ іудейскій и призналъ христіанъ
съ ихъ пониманіемъ Ветхаго Завѣта. Въ данномъ случаѣ мы должны имѣть
въ виду не Павла съ его проявленіемъ горячей самоотверженной любви
къ своему ослѣпленному народу, Римл. 9і сл., но фанатическую ненависть
къ іудеямъ тогдашняго греко-римскаго міра, въ особенности александрій-
цевъ; по сравненію съ этой ненавистью и анти-юдаизмъ Варнавы является
невиннымъ, даже обоснованнымъ.
Мы укажемъ здѣсь лишь вкратцѣ, что дѣятельная любовй христіанъ
распространялась даже и на лицъ, стоявшихъ внѣ общины; всецѣло соблю-
дается основное положеніе Павла—оказывать добро всякому, хотя по пре-
имуществу единовѣрцамъ: „Давай, не спрашивая, кому ты даешь", Ерм.
Зап. П4.6. И, наконецъ, община настолько считалась съ мнѣніемъ лицъ, внѣ
ея стоящихъ, что члены ея старались быть безупречными и своимъ поведе-
ніемъ явно опровергнуть всякія нареканія, I. Тим. 37, Тит. 32. Христіанскій
проповѣдникъ прямо опредѣляетъ, какія обязанности возлагаетъ на хри-
стіанъ обладаніе нравственнымъ ученіемъ, признаннымъ высокимъ и чи-
стымъ: „Язычники, слушая изъ устъ нашихъ слова Божіи, удивляются имъ,
Общины переходной католизирующей эпохи. 429
какъ прекрасному и великому. Но, замѣчая затѣмъ, что дѣла наши не соот-
вѣтствуютъ словамъ, они находятъ въ этомъ поводъ къ поношенію и назы-
ваютъ наши слова басней и обманомъ. Слыша отъ насъ, что Богъ говоритъ:
„нѣтъ благодати вамъ, если любите любящихъ васъ, но благодать вамъ,
если любите враговъ и ненавидящихъ васъ"—слыша это, они удивляются
такому преизбытку благости. Когда же видятъ, что мы не любимъ не только
враговъ, но даже и друзей, тогда они осмѣиваютъ насъ, и имя Божіе под-
вергается поношенію", П. Клим. 133 сл. Итакъ, христіанскія общины вполнѣ
сознаютъ, что онѣ должны не только гордиться завѣтами своего Господа,
но и осуществлять ихъ.
Еще рельефнѣе проявляется христіанское самосознаніе во взаимныхъ
отношеніяхъ христіанскихъ общинъ. Теперь уже ясно выступаетъ великое
цѣлое; это—церковь, экклезія. Молятся объ ея единствѣ, дабы видѣть его
въ концѣ міра. Но уже и въ это время единство осуществляется духовно
черезъ странствующихъ апостоловъ, пророковъ и учителей. Странствующіе
братья,—а изъ Дидахи получается впечатлѣніе, что ихъ было очень много,—
поддерживали непрерывную связь между общинами. Все больше и больше
выступаетъ также внѣшнее единообразіе въ управленіи, культѣ, обычаѣ:
постановленія пастырскихъ посланій, напримѣръ, даны очевидно для широ-
каго круга общинъ, Тит. 15.; равнымъ образомъ и „Ученіе апостоловъ" отно-
сится ко всей мѣстной церкви. И если сопоставить то и другое, то при всемъ
различіи мѣстнаго колорита выступаютъ все же одйнаковыя основныя черты.
Но и въ каждой отдѣльной общинѣ наблюдается не менѣе живое хри-
стіанское сознаніе. Строго порицается, если кто-либо покидаетъ (р-оѵа?еіѵ) об-
щину изъ боязни страданій или, напротивъ, изъ высокомѣрія, „какъ бы уже
будучи оправданъ", Варн. 4іо. Признается важность общенія: только въ немъ
достигается полное познаніе воли Божіей, только при немъ можно найти въ
себѣ силу дѣйствительно соблюдать заповѣди Господни, Варн. 10п. Хотя тре-
бованіе стремиться къ ежедневному общенію со святыми, чтобы найти успо-
коеніе въ ихъ словахъ, Дид. 4 а, Варн. 19ю, заимствовано, вѣроятно, изъ іудей-
ства; но въ данный моментъ оно, однако, получило новое значеніе и снова
опредѣленно подчеркивается, Дид. 16а. Можно предположить, что это требо-
ваніе вызвано нерадѣніемъ со стороны общины, но такое заключеніе было бы
справедливо развѣ что по отношенію къ части общины. Мы уже видѣли, что
богослужебныя собранія общинъ являлись существеннымъ средствомъ поощ-
ренія а укрѣпленія христіанской нравственности. Здѣсь же рѣчь идетъ оче-
видно о собраніяхъ еще болѣе частнаго характера, ^исключительно служив-
шихъ цѣли взаимнаго поученія и воспитанія.
Важнѣйшая заслуга общинъ состояла въ организаціи христіанской бла-
готворительности. Если прежде это дѣло всецѣло было, предоставлено доброй
волѣ, то теперь съ упроченіемъ общинной организаціи благотворительность—
по крайней мѣрѣ, въ большинствѣ случаевъ — стала дѣломъ общины. Съ
нравственной точки зрѣнія это, быть-можетъ, сомнительный прогрессъ —
впрочемъ и теперь предоставлялась еще всякому полная возможность сво-
бодно проявлять свою щедрость,—но въ общемъ можно признать это бле-
стящимъ доказательствомъ силы нравственнаго духа въ общинахъ. Благо-
даря системѣ даяній, которыя, повидимому, не были строго урегулированы
и поэтому предоставляли каждому широкую возможность дѣйствовать на
свой страхъ, община получала возможность удовлетворять самымъ широкимъ
запросамъ; при этомъ, однако, были приняты въ высшей степени разумныя
мѣры предосторожности противъ эксплуатаціи. Согласно Дидахи, члены
сельскихъ общинъ должны были отдавать прюрокамъ начатки отъ произве-
430
Древнѣйшія- христіанскія общины.
деній точила и гумна, отъ быковъ и овецъ: они должны были также отдавать
начатокъ при печеніи хлѣба, какъ и при вскрытіи сосуда съ виномъ или мас-
ломъ; а равно и отъ серебра, одеждъ и другого имущества. Это, конечно, не
опредѣленная мѣра въ родѣ позже установленной десятины: тутъ ясно гово-
рится: „начатокъ по твоему усмотрѣнію”, Дид. 137. Приношеніе идетъ прежде
всего на содержаніе тѣхъ, кто служитъ общинѣ; во-первыхъ, странствующихъ
учителей, исключительно этимъ существовавшихъ, а, во-вторыхъ, должност-
ныхъ лицъ каждой отдѣльной общины, которыя въ большихъ общинахъ вѣ-
роятно также жили только для своего служенія и на средства, платимыя
имъ за него, а въ болѣе мелкихъ на ряду съ этимъ несомнѣнно имѣли
личное имущество и особый доходъ. Само собою разумѣется, общинѣ ста-
вилось также цѣлью — имѣть достаточно въ запасѣ для того, чтобы забо-
титься о бѣдныхъ, въ теченіе двухъ-трехъ дней содержать останавливаю-
щихся по пути въ ней братьевъ и творить тому подобныя, представляв-
шіяся помимо этого, дѣла любви.по отношенію къ заключеннымъ, больнымъ
и нуждающимся. Въ общинѣ имѣется одинъ классъ, о которомъ она въ
особенности должна заботиться, это—вдовы; но онѣ, въ свою очередь, также
оказываютъ всевозможныя услуги общинѣ въ качествѣ учительницъ юно-
шества, воспитательницъ сиротъ, сестеръ милосердія и т. д. Это попеченіе о
вдовахъ, выражая со-бою древнее воззрѣніе объ особомъ покровительствѣ
вдовѣ, лишенной своего естественнаго кормильца и законной защиты,
является, вмѣстѣ съ тѣмъ, особымъ средствомъ поддержки общиннаго клира.
Далѣе, всякій приходящій во имя Господне можетъ претендовать на кровъ,
продовольствіе и даже припасы для дальнѣйшаго пути. Когда христіанинъ
изъ-за имени Христа заключенъ въ темницу, то община заботится о его
содержаніи и, если возможно, выкупаетъ его. Такая забота распространяется
даже и на другія общины, на единовѣрцевъ, сосланныхъ въ каторжныя ра-
боты (въ рудники).
Подобнаго рода организація упраздняется сама собою, если ею руково-
дитъ духъ слѣпого энтузіазма. Послѣднее ставилось въ упрекъ христіанамъ.
Лукіанъ осмѣиваетъ трогательную заботливость христіанъ о такомъ обман-
щикѣ, каръ Перегринъ Протей, нѣкоторое время выдававшій себя у нихъ за
клерика и мученика. Подобные единичные случаи иногда, конечно, бывали.
Пылкая самоотверженность христіанъ служила стимуломъ къ эксплуатаціи. Въ
общемъ, однако,—мы это должны признать и оцѣнить—христіане не впали въ
эту ошибку. Несмотря на то, что къ каждому отдѣльному христіанину предъ-
являлось требованіе безусловной готовности оказывать помощь, христіанская
благотворительность, какъ общественный институтъ, всегда практикова-
лась въ духѣ благоразумія и осторожности; въ этомъ случаѣ трезвымъ взоромъ
окидываютъ наличныя средства, берутся лишь за практически осуществимое
и помогаютъ только тамъ, гдѣ помощь дѣйствительно необходима. Доказатель-
ствомъ тому служатъ наставленія пастырскихъ посланій о призрѣніи вдовъ
и указанія Дидахи о странствующихъ братьяхъ. Если вдова имѣетъ дѣтей и
внуковъ, то они должны заботиться о ней и проявлять сыновнюю любовь
и благодарность. Но если членъ общины добровольно взялъ на себя заботу
о нѣсколькихъ вдовахъ, послѣднія должны быть предоставлены всецѣло его
попеченію и не могутъ на ряду съ этимъ пользоваться еще призрѣніемъ об-
щины, налагая на нее лишнее бремя. Затѣмъ, если появляется въ общинѣ
христіанинъ-странникъ, слѣдуетъ прежде всего, раньше всякаго удостовѣре-
нія, доставить ему отдыхъ и пищу. Но потомъ надо испытать его. Подъ этимъ
испытаніемъ подразумѣвается, между прочимъ, представленіе рекомендатель-
ныхъ писемъ, выдававшихся, обыкновенно путешественнику родною общи-
Общины переходной католизирующей эпохи.
431
ной. Если онъ только на время останавливается въ общинѣ, то слѣдуетъ, на-
сколько возможно, помочь ему въ дальнѣйшемъ пути; а въ случаѣ необхо-
димости—доставить квартиру и пропитаніе на два—три дня, не болѣе! Если же
онъ захочетъ остаться дольше, то долженъ самъ зарабатывать себѣ хлѣбъ;
община помогаетъ ему только доставленіемъ работы. По отношенію къ ре-
месленнику сдѣлать это, повидимому, нетрудно; что касается остальныхъ, то
пріисканіе подходящаго занятія предоставляется усмотрѣнію’общины; община
стремится къ тому, чтобы ни одинъ христіанинъ не жилъ въ общинѣ тунеяд-
цемъ, Дид. 124—въ высшей степени поучительная параллель къ современной
борьбѣ съ бродяжничествомъ. Тотъ, кто отказывается работать, признается
обманщикомъ, странствующимъ именемъ Христовымъ, и подлежитъ изгна-
нію. Если еще принять во вниманіе, что рабамъ препятствовали пользоваться
общинной кассой для выкупа, за исключеніемъ какихъ-либо особыхъ обстоя-
тельствъ, то мы увидимъ, что христіанскія общины въ дѣлѣ благотворитель-
ности отнюдь не были слѣпо расточительными. Но постановленія имѣли еще
другое значеніе, помимо защиты общинъ отъ эксплуатаціи со стороны лож-
ныхъ братьевъ или же злоупотребленія властью не въ мѣру усердныхъ долж-
ностныхъ лицъ общины. На ряду съ этимъ они показываютъ, какъ соблю-
дались въ общинахъ добродѣтели почитанія родителей и родственниковъ,
трудолюбія и прилежанія, умѣренности и умѣнія найтись при всякихъ обстоя-
тельствахъ. Высокая, царящая въ нихъ, оцѣнка сыновней любви, труда, по-
ложенія слуги — чисто-евангельскія черты, вполнѣ искупающія отшельни-
ческіе мотивы, проявляющіеся въ этой атмосферѣ, и тотъ элементъ обезли-
ченія, который внесенъ былъ въ христіанства введеніемъ организаціи.
Но самое главное въ томъ, что церковная организація дѣлъ любви не
имѣетъ въ виду устранить частную благотворительность, не намѣрена ей мѣ-
шать: скорѣе напротивъ, она, поскольку можетъ, предоставляетъ ей дѣйство-
вать самостоятельно. Съ радостью отдавать свой трудъ всѣмъ нуждающимся—
считается еще однимъ изъ основныхъ доказательствъ личности христіанина.
То обстоятельство, что въ число качествъ, безусловно предписываемыхъ для
члена общины, избираемаго въ епископы, включается также гостепріимство,
I. Тим. Тит. Ія, объясняется не только тѣмъ соображеніемъ, что онъ и впредь
долженъ будетъ оказывать гостепріимство отъ имени общины, но также тѣмъ,
что именно гостепріимство служитъ признакомъ дѣйственнаго христіанина; а
такихъ лицъ слѣдуетъ избирать въ представители общины. То же можно ска-
зать о вдовахъ, забота о которыхъ лежитъ на общинѣ: относительно одной ивъ
такихъ вдовъ предполагается, что она на ряду съ благотворительностью, вос-
питаніемъ дѣтей, гостепріимствомъ охотно исполняла и смиренныя обязан-
ности, какъ омовеніе ногъ, заботилась преимущественно о притѣсняемыхъ,
вообще всячески дѣлала добро. Нельзя, конечно, не признать, что то без-
плодіе интеллектуализма въ дѣлахъ христіанской любви, которое мы ви-
дѣли у гностиковъ, наблюдается также и въ церковныхъ кругахъ. Лю-
дямъ, которые въ дѣлѣ вѣры ограничивались ссылкой на формулу Павла,
т.-е. теоретическимъ исповѣданіемъ вѣры, Іаковъ, 2и сл., противоставляетъ
положеніе, что вѣра безъ дѣлъ мертва, что истинная небесная мудрость
должна проявляться, между прочимъ, въ полнотѣ милосердія и въ добрыхъ
дЬлахъ, Эи. Съ той же картинностью, какъ и у Іоан. I. Зіт и въ еврей-
скомъ евангеліи, выставляется къ позорному столбу черствость фразы, 215
сл.: „Если братъ твой или сестра наги и не имѣютъ дневного пропитанія,
а кто-нибудь изъ васъ скажетъ имъ: „идите съ миромъ, грѣйтесь и питай-
тесь", но не дастъ имъ потребнаго для тѣла, — что пользы"? Въ связи съ
этимъ высоко ставится энергичное стремленіе къ практическому, осуществи-
432
ДрЕВНЪЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
мому въ жизни христіанству; стремленіе, такъ ярко характеризующее пони-
маніе христіанства въ ту эпоху, Тит. Зе. Цѣнятъ то, что христіанство при-
носитъ плоды. Высшая слава для христіанина въ томъ, что онъ „служилъ",
II. Тим. 1і8. Вѣра и любовь—необходимый признакъ какъ отдѣльнаго хри-
стіанина, I. Тим. 1і5, такъ и христіанской общины. Авторъ посланія Вар-
навы завѣряетъ своихъ читателей, что они вполнѣ обладаютъ этимъ
признакомъ, Іі, 1 Із. На ряду съ надеждой на вѣчную жизнь, надеждой, кото-
рою вѣра начинается и завершается; на ряду со справедливостью, оцѣнивае-
мой выше суда, стоитъ радостная, свѣтлая любовь, проявляющаяся въ дѣлахъ
справедливости,—третья изъ основныхъ заповѣдей Господнихъ, Варн. Іе. Не-
достаточно только слушать слово Божіе, какъ, вѣроятно, поступали обыкно-
венно иные христіане того времени, но слѣдуетъ также его исполнять,
Іак. 122. Съ яснымъ сознаніемъ несостоятельности греческаго воззрѣнія на
важное значеніе знанія въ области нравственности рѣзко формулируется:
„Кто разумѣетъ дѣлать добро и не дѣлаетъ, тому грѣхъ", 4и. Уже въ древ-
нѣйшей христіанской проповѣди находится увѣщаніе—помнить по возвра-
щеніи домой наставленія, полученныя на общинныхъ собраніяхъ, и среди
соблазновъ міра не забывать заповѣдей Господнихъ, II. Клим. 17з. Къ запо-
вѣдямъ, наиболѣе строго предписываемымъ, относится заповѣдь даянія, а
именно —радостнаго даянія, примѣръ которому даетъ самъ Богъ, давая
всѣмъ просто и никого въ томъ не укоряя, Іак. Із. Такъ и христіа-
нинъ обязанъ давать всякому просящему у него и что далъ — не требо-
вать обратно; вѣдь это благіе дары Отца, которые онъ предназначилъ для
всѣхъ, Дид. І5, Варн. 19и. Поэтому христіанинъ долженъ все дѣлить съ бра-
томъ и ничего не называть своею собственностью: „Если вы соучастники
въ безсмертномъ, то насколько же больше въ смертныхъ вещахъ", Дид. 4«,
Варн. 19е. Тому, кто даетъ, нечего смущаться, если получающій окажется
недостойнымъ: вина и отвѣтственность за это падаютъ только на одного
получателя. Опытъ несомнѣнно доказывалъ, что при такихъ условіяхъ нельзя
было избѣгнуть эксплуатаціи; отсюда оговорка, со ссылкой на апокрифиче-
ское мѣсто изъ Свящ. Писанія (Сир. 12*), — „Запотѣла милостыня твоя
въ рукахъ твоихъ прежде, чѣмъ ты зналъ, кому даешь", Дид. Іе. Но это
ограниченіе—быть-можетъ, прибавленное лишь позднѣе—не нашло большого
сочувствія; оно не повторяется ни въ одной изъ позднѣйшихъ переработокъ.
Тѣмъ болѣе защищается безусловная благотворительность. „Постъ сильнѣе
молитвы, милостыня больше того и другого"; „Милостыня искупаетъ грѣхъ",
II. Клим. 16<. Здѣсь можно, пожалуй, видѣть моралистическую профанацію
самыхъ святыхъ серьезныхъ жизненныхъ вопросовъ религіи, но это пока-
зываетъ, съ какой энергіей подчеркивалась благотворительность, какъ по-
ложительное проявленіе жизни духа.
Общины возросли. Онѣ получили приростъ изъ различныхъ сословій.
По при этомъ увеличились и соціальныя противорѣчія. Правда, общины,
для которыхъ предназначалась Дидахи, производятъ впечатлѣніе состоящихъ
преимущественно изъ мелкихъ ремесленниковъ и крестьянъ. На этомъ осно-
ваны постановленія о приношеніяхъ натурою, на это указываетъ предполо-
женіе, что странствующій братъ обычно является ремесленникомъ. Равнымъ
образомъ, въ посланіи Іакова христіане представляютъ собою въ большин-
ствѣ случаевъ людей бѣдныхъ, зависимыхъ, притѣсняемыхъ; они являются
поденщиками въ крупныхъ помѣстьяхъ, гдѣ у нихъ несправедливо удер-
живается вознагражденіе за трудъ. Но, съ другой стороны, имѣются и бога-
тые члены общины, землевладѣльцы, купцы, мужчины и женщины, появляю-
щіеся на общинныхъ собраніяхъ въ роскошной одеждѣ, Іак. 1э сл., 2а, 4і?,
Общины переходной католизирующей эпохи. 433
5і сл.; I Тим. 2В. Отношеніе къ этимъ послѣднимъ было двойственное. Съ
одной стороны, мы видимъ, что общины стремятся привлечь и удержать въ
своей средѣ такихъ людей: вѣдь существованіе въ общинѣ богатыхъ членовъ
было неоцѣнимо для ея благотворительной дѣятельности. Съ другой стороны,
въ богатыхъ членахъ и ихъ богатствѣ усматриваютъ большую опасность,
источникъ обмірщенія. Совѣсть смущается, если въ общинѣ предпочтеніемъ
пользуются тѣ, кто менѣе всего этого достоинъ. Богатые—горды, I, Тим. 6«.
Страхъ Божій и братская любовь поглощаются практическимъ интересомъ.
Сребролюбіе есть корень всѣхъ золъ, I. Тим. 69 сл. Купцы строятъ планы
путешествій и разсчитываютъ на полученіе прибыли, какъ-будто совсѣмъ
не существуетъ Бога, и они могутъ свободно распоряжаться своей жизнью,
Іак. 4із сл. Землевладѣльцы притѣсняютъ своихъ рабочихъ, нисколько не
уступая въ этомъ языческимъ представителямъ того же класса, которые
влекутъ въ судъ бѣдныхъ христіанъ, безславятъ имя Христа, даже неспра-
ведливо осуждаютъ и убиваютъ праведниковъ, 2«. 5с. Такъ, по крайней
мѣрѣ, думаетъ авторъ посланія Іакова, который, правда, былъ всецѣло
проникнутъ идеей бѣдности: для него бѣдность уже сама по себѣ есть
слава передъ Богомъ, „высота"; богатый долженъ радоваться, если онъ,
вслѣдствіе конфискаціи имуществъ, подымается на эту высоту, 1В сл.; между
тѣмъ авторъ пастырскихъ посланій признаетъ также нравственное значеніе
и за богатствомъ, онъ требуетъ только, чтобы богатствомъ пользовались,
уповая на Бога и согласно Его волѣ, чтобы богатые благодѣтельствовали,
богатѣли добрыми дѣлами, были щедры и общительны, собирая такимъ
образомъ сокровище для будущей жизни, I. Тим. 6п сл. Однако, и авторъ
посланія Іакова не заходитъ такъ далеко, чтобы возбуждать бѣдныхъ
противъ людей имущихъ; напротивъ, онъ ясно увѣщеваетъ; „Будьте тер-
пѣливы и не сѣтуйте другъ на друга", 57.в. Бѣднякъ, имѣющій одежду и
пропитаніе, долженъ довольствоваться этимъ и не желать обогащенія.
Беликое пріобрѣтеніе быть благочестивымъ и довольнымъ, I. Тим. 6« сл.
Всякая работа цѣнится, въ томъ числѣ и физическій трудъ въ потѣ лица;
самому зарабатывать себѣ хлѣбъ—это обязанность христіанина, Варн. 10^,
Дид. 123 сл.
Протестъ противъ лжеученія привелъ къ болѣе сильному подчерки-
ванію нравственнаго права на пищу, I. Тим. 43 сл. И употребленіе вина, въ
ограниченномъ количествѣ, также разрѣшается и даже изъ гигіеническихъ
соображеній рекомендуется, 5«з. Христіанство этого времени стремится къ
строгой нравственности, а вовсе не къ безразсудной аскезѣ.
То же и въ отношеніи семейной жизни. Право на бракъ не только
признается, но материнскія обязанности прямо идеализируются и трак-
туются съ религіозной точки зрѣнія: дѣторожденіе служитъ средствомъ къ
спасенію; черезъ него искупляется паденіе Евы. Но при этомъ требуется
воспитаніе дѣтой въ вѣрѣ, любви, святости; воспитаніе, направляемое въ
духѣ разумной снисходительности, I. Тим. 2п сл. Почтенныя женщины
наставляютъ молодыхъ христіанскихъ женъ крѣпко любить своихъ му-
жей и дѣтей, хорошо вести хозяйство и быть покорными своимъ мужьямъ,
Тит. 2Ч сл. Отецъ семейства, плохо управляющій своимъ домомъ, не можетъ
занять никакого руководящаго положенія въ общинѣ, I. Тим. 34 сл., Тит.
Объ обязанности каждаго семейства,—заботиться о своихъ членахъ—гово-
рилось уже раньше, I, Тим. о8. Сомнѣнія относительно второго брака, вы-
текавшія изъ аскетическихъ мотивовъ и, получившія вопреки Марк. 12і« сл„
еще большее значеніе вслѣдствіе евангельскаго воззрѣнія на нерасторжи-
мость брака въ связи съ христіанской надеждой на воскресеніе, не сдѣла-
Общая исторія европейской культуры, т. V. 28
434 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
лись, однако, общераспространенными. Женщину, какъ таковую, уважаютъ;
именно потому и не допускается эмансипированное поведеніе, публич-
ное выступленіе въ родѣ выступленія гностическихъ пророчицъ. Обязанности
женщинъ должны быть сосредоточены въ ихъ семьѣ и въ области благо-
творительности, I. Тим. 2» сл. Такой взглядъ находитъ себѣ полное выраженіе
въ институтѣ общинныхъ вдовъ. Для послѣднихъ имѣются особенно строгія
правила: онѣ должны были выполнять свои семейныя обязанности, и ихъ
нравственное поведеніе должно быть безупречно. Требуя безупречнаго по-
веденія, разумѣли, главнымъ образомъ, сплетни, а также пьянство; о наруше-
ніи же цѣломудрія нѣтъ рѣчи въ данномъ мѣстѣ, попутно касающемся и этого
вопроса; не говорится объ этомъ и вообще почти во всей литературѣ этого
времени. Я могу объяснить себѣ это лишь тѣмъ, что нравственное сознаніе
въ этомъ отношеніи дѣйствительно повысилось: само собою разумѣется, что
подобные грѣхи несовмѣстимы съ христіанскими воззрѣніями. Пороки эти
упоминаются только тамъ, гдѣ имѣются въ виду язычники, I. Тим. 1э сл.,
Варн. 10, и безнравственность конца міра, уже и въ то время проявленная
лжеучителями, II. Тим. Зэ.
Въ сужденіи о нравственномъ уровнѣ рабовъ я также не могу исходить
изъ Тит. 2з сл. Если мы видимъ здѣсь предостереженіе противъ воровства, то
этимъ лишь указывается, въ чемъ именно христіанскій рабъ долженъ отли-
чаться отъ языческаго. Рабъ-плутъ, обманывающій, гдѣ можетъ, своего го-
сподина, былъ извѣстной комической фигурой, взятой изъ жизни; рабъ-
христіанинъ долженъ быть инымъ. И здѣсь также опасность была со-
всѣмъ въ другомъ; теорія равенства всѣхъ сословій передъ Богомъ способ-
ствовала непокорности рабовъ и ихъ стремленію къ эмансипаціи. Внѣ общины
это могло имѣть весьма нежелательныя послѣдствія, вооружая противъ хри-
стіанъ господъ изъ язычниковъ; но, пожалуй, еще въ худшемъ положеніи
оказывались господа изъ христіанъ въ тѣхъ случаяхъ, когда рабы злоупо-
требляли братствомъ. Увѣщанія I, Тим. 1с сл., свидѣтельствующія о подоб-
ныхъ злоупотребленіяхъ въ общинахъ, показываютъ, однако, какія старанія
были приложены къ тому, чтобы въ корнѣ пресѣчь всякое стремленіе ра-
бовъ къ эмансипаціи.
Въ самихъ общинахъ существовало сознаніе, что общій уровень
христіанской нравственности не стоялъ на надлежащей высотѣ: сознаніе
это прорывается время-отъ-времени въ рѣзкихъ словахъ проповѣди покая-
нія: „Очистите руки, вы грѣшники; исправьте сердца, вы двоедушные;
сокрушайтесь, плачьте и рыдайте!", такъ взываетъ къ общинамъ Іаковъ, 4е.
За ихъ образъ мыслей, проникнутый мірскими желаніями, онъ называетъ
ихъ прелюбодѣйками, 4*, и увѣщеваетъ: „Отложите всякую нечистоту и
остатокъ злобы", 1м. Нельзя отрицать, что опасность обмірщенія дѣйстви-
тельно была велика; примѣры тому мы можемъ видѣть не только на куп-
цахъ и землевладѣльцахъ въ посланіи Іакова, но, главнымъ образомъ, у
Ерма. Изъ требованій, предъявлявшихся къ представителямъ общинъ, можно
даже заключить, что средній уровень нравственности былъ довольно низокъ;
если приходится подчеркивать, что такой представитель не долженъ быть
пьяницей и буяномъ, тѣмъ менѣе, повидимому, можно быть увѣреннымъ въ
томъ, что рядовой христіанинъ чуждъ указанныхъ пороковъ. Кромѣ того,
какъ въ посланіи Іакова, такъ и въ пастырскихъ посланіяхъ особенно на,-
стойчиво указывается на опасность злословія и проистекающей отсюда
вражды. Но, съ другой стороны, только эти недостатки и упоминаются, и
противъ нихъ ведется энергичная борьба. На ряду съ этимъ мы видимъ
осуществленіе на практикѣ христіанскаго идеала, выражающееся въ оби-
Римская община времени Ерма. 435
ліи добрыхъ дѣлъ; видимъ, съ какою силою стремились сохранить нрав-
ственный идеалъ, повторно формулируя его въ красивыхъ выраженіяхъ.
Сопоставляя все это, мы можемъ, конечно, сказать, что христіанскія об-
щины того времени изображали себя въ своихъ проповѣдяхъ покаянія
хуже, чѣмъ были на дѣлѣ; именно это обстоятельство служитъ къ чести
ихъ нравственнаго сознанія. Еще сильнѣе указаннаго чувства собственнаго
несовершенства мы можемъ подчеркнуть тотъ фактъ, что христіане все же
вполнѣ сознавали глубокую пропасть, отдѣлявшую ихъ отъ окружавшихъ
язычниковъ; и сознавали ее не только, какъ различіе ихъ идеаловъ, но
чувствовали и сознавали внутренній переворотъ, происходившій въ душѣ
каждаго обращающагося въ христіанство, I. Тим. Ідз, Тит. Зз сл.; обновлен-
ные черезъ отпущеніе грѣховъ, они превратились въ новыхъ людей съ мла-
денческой душой, Варн. би. На мѣсто нечестія, разврата и лжи во всѣхъ
ихъ видахъ и степеняхъ, I. Тим. іе сл., выступаетъ благочестіе, страхъ
Божій, а вмѣстѣ съ тѣмъ и новая одухотворенная жизнь; во всѣхъ преврат-
ностяхъ жизни христіанину прежде всего приходитъ на умъ мысль о Богѣ,
полная благодарности и радостныхъ надеждъ, Іак. б43; во всѣхъ отношеніяхъ
царитъ честность, подъ вліяніемъ которой люди безъ всякаго клятвеннаго завѣ-
ренія исполняютъ заповѣдь Господню, біз, и стремятся достичь цѣли христіан-
скаго совершенствованія, Іак. Отдѣльныя лица были призваны въ общину
отъ скверны грѣховной—слово Господне, Матѳ. 9із, было еще свѣжо въ памяти,
I. Тим. 116, Варн. 5э, II. Клим. 2<, хотя и ослабленное ученіемъ о прощеніи
грѣховъ, совершенныхъ по невѣдѣнію I, Тим. Ііз; очищенные черезъ креще-
ніе, они имѣли отнынѣ одну высокую задачу—хранить неповрежденной пе-
чать, II. Клим. 7о, бе, 8е.
Какъ ни похоже все это, мѣстами, на позднѣйшее католичество, пе-
редъ нами, однако, еще раннее христіанство: отъ Евангелія еще вѣетъ
свѣжій духъ, нравственная свобода противится еще закону, постоянная
мысль о будущей жизни—обмірщенію. Какъ бы сильно ни подчеркивалось
понятіе церкви, оно не встало еще между Богомъ и человѣкомъ и не
возвысило себя до абсолютной пѣли. Несмотря на всю борьбу съ зарождаю-
щимся гносисомъ, нравственное сознаніе было самобытнымъ, наивнымъ
и нерефлектирующимъ. Требованія выставляются во всей ихъ полнотѣ безъ
компромиссовъ, допускаемыхъ церковной этикой съ самаго начала своего
развитія, напр., у Климента Александрійскаго. Общины, жившія такимъ
образомъ, высоко держали знамя Евангелія.
римская община времени ррма.
Въ заключеніе еще одна картина изъ жизни римской общины. Она
относится къ очень позднему времени, къ конечному моменту взятаго нами
періода, но обладаетъ важнымъ достоинствомъ полныхъ жизни отдѣльныхъ
характеристикъ. Свидѣтельствующій объ общинѣ Ермъ не является объектив-
28е
486 , Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
нымъ наблюдателемъ со стороны, онъ самъ принадлежитъ общинѣ: на усло-
віяхъ его жизни лежитъ отпечатокъ жизни общины, въ его мысляхъ и чувство-
ваніяхъ отражаются мнѣнія и чувства общины. Ермъ, человѣкъ изъ народа,
наивный въ своихъ воззрѣніяхъ, своими широкими образами даетъ намъ цѣн-
ный матеріалъ для сужденія о внутреннихъ стимулахъ христіанской жизни
какъ всей общины, такъ и отдѣльныхъ христіанъ. Его кругозоръ, конечно,
весьма ограниченъ; онъ всецѣло сосредоточенъ на явленіяхъ повседневной
жизни; вопросы политики интересуютъ его такъ же мало, какъ и ученыя спе-
куляціи. Одна основная мысль всецѣло господствуетъ надъ нимъ: необходи
мость и возможность вторичнаго покаянія. Онъ считаетъ себя пророкомъ,
которому поручено отъ Бога возвѣстить объ отсрочкѣ суда и призвать къ
покаянію (Зап. XII 8з). Это слѣдуетъ принять въ соображеніе при оцѣнкѣ его
сужденій о нравственномъ состояніи римской общины.
Его книга, не возникла Сразу и не вылилась сразу въ опредѣленную
форму; его картина римской общины не есть моментальный снимокъ: въ
ней отражаются возникавшія мало-по-малу измѣнчивыя настроенія. Посте-
пенное сліяніе слѣдующихъ одно за другимъ откровеній является важнѣй-
шимъ признакомъ истинно-пророческаго писанія. Пусть здѣсь охватывается
періодъ многихъ десятилѣтій—у насъ все-таки нѣтъ никакихъ основаній пред-
полагать, что предъ нами нѣсколько авторовъ. Ермъ хорошо знакомъ съ
назидательной литературой, распространенной въ христіанскихъ общинахъ
его времени. Онъ, повидимому, съ юности былъ знакомъ со священнымъ пи-
саніемъ Ветхаго Завѣта въ греческомъ переводѣ и на немъ выработалъ
свой собственный языкъ, онъ знаетъ евангелія, посланія, такія сочиненія,
какъ Кегудта Реігі, и ученіе апостоловъ; но главнымъ образомъ — книги
откровеній. Не вполнѣ свободно, повидимому, владѣя чтеніемъ, Вид. II 1«, Ермъ
настолько усвоилъ писанія, читавшіяся въ общихъ и частныхъ молитвен-
ныхъ собраніяхъ, что ихъ содержаніе, а до извѣстной степени даже и стиль,
сдѣлались его собственными. При оцѣнкѣ его сочиненій слѣдуетъ прини-
мать во вниманіе и эту невольную зависимость.
Мы начнемъ съ того, что было всего ближе самому Ерму, что и для насъ
также представляетъ наибольшій интересъ: съ самообличеній автора. Здѣсь
вскрывается предъ нами подлинная внутренняя жизнь христіанина, кото-
раго несомнѣнно слѣдуетъ признать сознательнымъ членомъ общины, а въ
извѣстномъ смыслѣ можно причислить и къ ея духовнымъ вождямъ: Ви-
дѣть въ нихъ лишь литературный пріемъ, посредствомъ котораго онъ хо
тѣлъ бичевать чужіе грѣхи,—невозможно; для этого его личность въ цѣломъ—
слишкомъ наивна. Съ другой стороны, именно эту наивность и слѣдуетъ
принять во вниманіе.
Ермъ не является виртуозомъ самонаблюденія и самоистязанія по-
добно Августину, у котораго въ его „Исповѣди" каждое движеніе сердца,
каждая мысль превращаются въ грѣхъ. Многое въ немъ кажется намъ не-
христіанскимъ, но самъ онъ этого, повидимому, не сознаетъ. Мы видимъ
это изъ того, какъ онъ протестуетъ противъ ангела наказанія, и изъ разъяс-
ненія, что хотя за нимъ и числится много грѣховъ, но не столько, чтобы
его слѣдовало за нихъ предать этому ангелу, Под. VII12. Есть нѣчто фари-
сейское въ томъ, какъ онъ, съ одной стороны, высказывается о недостаточ-
ной мѣрѣ наказаній для другихъ грѣшниковъ, Под. VI 4а, и механически ее
вычисляетъ, 4,—теорія воспоминанія, лишь немного ослабляетъ это,—съ дру-
гой стороны, учитываетъ возможность добрыхъ дѣлъ сверхъ заповѣданныхъ,
Под. V Зз. Мы не можемъ не упрекнуть его въ нѣкоторомъ тщеславіи, хотя и
готовы простить ему это въ виду его наивности, читая, какъ онъ неоднократно
Римская община времени Ерма. 437
позволяетъ себѣ ссылаться на примѣры, свидѣтельствующіе о его воздержа-
ніи, Вид. I 2«, стойкости среди преслѣдованій, Вид. IIЗа, его усердной молитвѣ,
Вид. IIIІ2, Под. IX И?. Мы вѣдь достаточно знакомы изъ посланій Кипріана съ
безмѣрнымъ самовозвышеніемъ исповѣдниковъ времени Деція; неповинове-
ніе святыхъ-аскетовъ нерѣдко причиняло огорченія церкви. Тщеславіе Ерма
выступаетъ особенно ярко въ сценѣ со скамьей, Вид. III 1е, гдѣ онъ претен-
дуетъ на почетное мѣсто. Не будемъ строго осуждать его, такъ какъ онъ самъ
готовъ выслушивать наставленія по этому поводу; но никто, тѣмъ не менѣе,
не можетъ признать справедливымъ язвительнаго тона, которымъ онъ въ
данномъ случаѣ говоритъ о пресвитерахъ. Холодный пріемъ, какой Ермъ
оказываетъ сначала пастырю, Вид. V, далеко не выставляетъ въ выгодномъ
свѣтѣ его гостепріимство.
Однакоже, все это показываетъ намъ только, насколько трудно чело-
вѣку правильно судить о самомъ себѣ. Принципіально мысли Ерма совер-
шенно несогласны съ его дѣйствіями: онъ осуждаетъ честолюбіе и гордость;
онъ чрезвычайно высоко цѣнитъ гостепріимство. Безъ сомнѣнія, Ермъ тот-
часъ же понялъ бы свою неправоту и съ раскаяніемъ признался въ ней,
если бы только онъ ее созналъ.
Ибо Ерму присуще сознаніе грѣховности; онъ знаетъ, что человѣкъ
самъ долженъ отвѣчать за всѣ свои несчастія, Зап. IX 8; что всякаго рода
бѣдствія—потери, нужда, болѣзнь—суть наказанія Божіи, ниспосланныя,
чтобы привести грѣшника къ покаянію, Под. VI 34 сл.; что покаянное созна-
ніе совершенныхъ грѣховъ является необходимымъ условіемъ всякаго спа-
сенія, Вид. III 7в, Под. VI Зв; что грѣшникъ и послѣ обращенія и покаянія дол-
женъ быть готовъ понести наказаніе отъ Бога, Под. VII4. Онъ сознаетъ, что
недостаточное пониманіе имъ христіанскаго ученія есть слѣдствіе его
прежнихъ грѣховъ, Зап. IV 2і. И, однако, сравнительно съ другими, именно
въ Ермѣ болѣе развито сознаніе грѣховности, онъ болѣе тонко чувствуетъ
всякую несправедливость, что вполнѣ отвѣчаетъ болѣе развитому самосо-
знанію его, какъ пророка, исповѣдника и аскета.
На это указываетъ первая же сцена: встрѣча съ его прежней госпожей
Вид. I. Ермъ, который не былъ счастливъ въ бракѣ, сознаетъ только, что допу-
стилъ мысль: „Какъ былъ-бы я счастливъ, еслибъ имѣлъ жену столь-же пре-
красную и съ такимъ-же характеромъ”. При этомъ онъ не подумалъ ни-
чего дурного. Но небесное видѣніе немедленно наставляетъ его, что и
эта мысль есть, грѣхъ, въ которомъ онъ будетъ обвиненъ передъ Богомъ,
дурное желаніе, пагубное для пего, человѣка праведнаго. Мы видимъ здѣсь,
какъ строго соблюдалось слово Господне, Матѳ. эзе. Правда, самъ Ермъ нѣ-
сколько ослабляетъ это впечатлѣніе, ограничивая затѣмъ понятіе грѣха и
признавая въ данномъ случаѣ только наличность ведущей ко грѣху злой
воли, предосудительной лишь для такого испытаннаго, искушеннаго въ
воздержаніи христіанина, каковъ онъ, Ермъ, исповѣдникъ и аскетъ.
Еще важнѣе другое признаніе. Повидимому Ермъ былъ купцомъ. Дѣла
всегда доставляютъ ему много заботъ, и не только сами по себѣ, но главнымъ
образомъ тѣмъ, что онъ видитъ въ нихъ большую опасность для спасенія
своей души. И это понятно! Ибо онъ признается, что въ высшей степени
злоупотреблялъ довѣріемъ своихъ покупателей. Если даже въ его сло-
вахъ, прорывающихся сквозь слезы раскаянія: „Еще никогда въ жизни своей
не произнесъ я правдиваго слова, но всегда со всѣми говорилъ лукаво и
свою ложь выдавалъ передъ всѣми людьми за истину, и никогда никто
мнѣ не Прекословилъ, но довѣряли слову моему", Зап. III 8, .имѣется
несомнѣнно сильная доля преувеличенія, они все же показываютъ, какъ
/ .
438 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
глубоко дѣйствовалъ на него призывъ къ правдивости. Стремленіе
Ерма прикрыться незнаніемъ этой заповѣди, 4, производитъ стран-
ное впечатлѣніе: неужели правдивости и честности въ дѣловыхъ сноше-
ніяхъ придавали въ христіанской общинѣ такъ мало значенія, что о нихъ
никогда не было рѣчи? Едва ли это вѣроятно! Но каково отношеніе Ерма
къ этому вопросу теперь, когда у него раскрылись глаза? Онъ покорно
выслушиваетъ наставленія и намѣревается въ будущемъ изгладить своею
честностью прежнія ошибки, и безупречнымъ веденіемъ дѣлъ въ дѣйствитель-
ности оправдать то довѣріе, какимъ пользуется незаслуженно. Тотъ фактъ, что
Ермъ выставляетъ себя въ такомъ некрасивомъ видѣ, указываетъ на его
честность, а вѣра въ возможность искупить такимъ образомъ все совершен-
ное свидѣтельствуетъ о его наивности. Но само рѣшеніе слѣдуетъ поста-
вить ему въ огромную заслугу, такъ какъ его собственныя желанія несом-
нѣнно направлены въ другую сторону. Охотнѣе всего онъ вовсе отказался
бы отъ дѣлъ; они являются для него искушеніемъ. Ермъ считаетъ облегче-
ніемъ то, что— очевидно вслѣдствіе конфискаціи за исповѣдуемое имъ хри-
стіанство—онъ потерялъ свое состояніе. У него постоянно прорывается на-
строеніе аскета, бѣгущаго отъ міра, девизъ: „Горе земному обладанію".
Но самое худшее, что сознаетъ въ себѣ Ермъ, это—нерадѣніе о соб-
ственномъ домѣ. Отчуждала ли его отъ семьи мечтательная склонность про-
рока къ уединенію, или-же слабохарактерность мѣшала ему крѣпко взять
въ руки бразды—но его упрекаютъ въ безразсудной любви къ дѣтямъ,
Вид. I Зі: онъ, во всякомъ случаѣ, недостаточно заботился о необходимомъ
воспитаніи, о постоянныхъ увѣщаніяхъ и спокойно былъ зрителемъ того,
какъ въ его домѣ все шло вверхъ дномъ. Повидимому, семья Ерма исповѣды-
вала христіанство. Несмотря на это, жена его пріобрѣла худую славу своимъ
злымъ языкомъ, а дѣти впали въ заблужденіе, дойдя до богохульства и отре-
ченія отъ Христа. Ерму, такъ строго осуждавшему другихъ, пришлось пере-
жить скорбь—видѣть своихъ собственныхъ дѣтей въ числѣ вѣроотступниковъ.
Обстоятельства этого дѣла, повидимому, были особенно тяжелы. Если только
я правильно понимаю невполнѣ ясные намеки, выходитъ какъ-будто, что
его дѣти, подстрекаемые гнуснымъ корыстолюбіемъ, или-же (такое предполо-
женіе возможно) желая предотвратить грозившее семьѣ вслѣдствіе небреж-
наго отношенія отца къ дѣламъ, разореніе, донесли на своего собственнаго
отца, какъ на христіанина, Вид. II 2г. Это, правда, имъ нисколько не помогло:
отецъ потерялъ имущество, а они получили лишь часть, причитающуюся
доносчикамъ, и промотали ее. Отецъ, однако, чувствуетъ только облегченіе
при этой потерѣ и, сверхъ того, питаетъ надежду, что настало время при-
звать и семью свою къ покаянію. Поэтому онъ охотно принимаетъ поруче-
ніе—усердно и настойчиво увѣщевать дѣтей своихъ, обѣщая имъ въ случаѣ
раскаянія прощеніе: ихъ имена будутъ въ этомъ случаѣ вмѣстѣ съ другими
вписаны въ книгу жизни. При этомъ не слѣдуетъ забывать, что все это го-
ворится Ерму отъ лица церкви. Правда, она является пророку въ видѣ не-
беснаго образа; однакоже, мы не ошибемся, если будемъ разумѣть въ дан-
номъ случаѣ земныя отношенія: рѣчь идетъ, очевидно, о принятіи вновь
его дѣтей въ христіанскую общину, изъ которой они сами себя исключили
своимъ отпаденіемъ. Этимъ объясняются неясныя и спорныя слова о его
женѣ, которая должна стать его сестрой: и она, бывшая несомнѣнно христіан-
ской, повидимому, также была сообщницей дѣтей въ ихъ дѣлахъ; поэтому и
она тоже должна быть вновь принята въ христіанскую общину.
Все это бросаетъ новый свѣтъ на самообличенія Ерма; они являются не
частной исповѣдью передъ- небесной церковью, а публичнымъ исповѣданіемъ
Римская община Времени Ерма. 439
передъ цѣлой общиной, которой, естественнымъ образомъ, посвящено это
пророческое писаніе. Здѣсь снова выступаетъ передъ нами нравственная
строгость Ерма во всей ея силѣ; и не только Ерма, но и всей христіанской
общины того времени, ожидавшей подобнаго поведенія отъ своихъ членовъ.
Какое воспитательное вліяніе долженъ былъ оказывать на нравственное со-
знаніе всей общины тотъ фактъ, что человѣкъ, несомнѣнно славившійся
своимъ благочестіемъ, не только устранилъ соблазнъ, явленный имъ пу-
блично, но и открыто признался въ томъ, что въ немъ было скрыто. Свое
собственное повышенное сознаніе грѣховности онъ, такимъ образомъ, вы-
ставилъ передъ общиной, какъ зеркало, въ которомъ она могла усмотрѣть
образъ своей собственной грѣховности. Исповѣдь Августина научила покая-
нію цѣлые вѣка.
Ермъ, несвободный отъ грѣховныхъ похотей, небезупречный въ дѣло-
выхъ сношеніяхъ, плохой отецъ семейства, какой неутѣшительный образъ
христіанскаго пророка! Но развѣ все это не компенсируется нравственнымъ
мужествомъ въ признаніи и радостной готовностью къ исправленію?
Что мы должны особенно подчеркнуть въ этомъ человѣкѣ эпохи хри-
стіанства, уже клонящагося къ закату,—это моральную готовность къ добру,
мужество, смѣло преодолѣвающее трудности, сопротивленіе діаволу. Ермъ
прекрасно сознаетъ, что онъ имѣетъ все это не отъ себя. Это не есть про-
явленіе его природныхъ свойствъ. Напротивъ, онъ склоненъ скорѣе къ мрач-
ному взгляду на вещи, онъ всегда исполненъ сомнѣній и охотнѣе укло-
нился бы отъ опасности, еслибъ это зависѣло отъ него. Самъ онъ является
именно тѣмъ двоедушнымъ человѣкомъ, котораго онъ такъ часто
изображаетъ, который въ душѣ непрерывно сомнѣвается, соотвѣтствуютъ ли
откровенія дѣйствительности или нѣтъ, Вид. III 4з, ср. 34, дѣйствительно-ли
Богъ прощаетъ грѣхи и внемлетъ молитвамъ, Зап. IX і,?; который страшится
предстоящаго бѣдствія и готовъ боязливо бѣжать, Вид. IV Іі.,, и который
именно вслѣдствіе этой шаткости подвергается новымъ испытаніямъ, Зап. V
2і сл., XII. Но въ немъ есть и нѣчто другое, нѣчто борющееся съ его есте-
ственной склонностью; это „нѣчто" воплощается для Ерма въ образѣ церкви
или ангела покаянія, кажется ему дѣйствіемъ Господнимъ или присутствіемъ
святого духа. Присутствіе этого момента и есть знаменіе истиннаго про-
рока. Ибо сущность всякаго пророчества состоитъ въ этой внутренней борьбѣ
между естественной слабостью человѣка и превосходящей ее божественной
силой, заставляющей его дѣлать и говорить то, чего онъ самъ трепещетъ.
Это внутреннее противорѣчіе выступаетъ у Ерма съ рѣдкой ясностью.
Онъ такъ настойчиво исповѣдуетъ свои грѣхи, что ему самому это
начинаетъ казаться чрезмѣрнымъ. Покаяніе является основнымъ элементомъ
каждой его молитвы. Но его упрекаютъ: „перестань же постоянно молиться
только о грѣхахъ своихъ; молись и о справедливости, чтобы часть ея полу
чилъ ты для дома своего", В. III 1в, ср. 3. XII 6з. Гарнакъ справедливо
ссылается здѣсь на Фил. Зи, называя такой совѣтъ истинно-евангельскимъ.
Подъ вліяніемъ этихъ наставленій Ермъ обращается отъ печальнаго стрем-
ленія копаться въ собственномъ грѣховномъ убожествѣ къ радостному хри-
стіанскому настроенію, дающему мужество творить добро.
Когда ангелъ преподалъ ему свои заповѣди, онъ нашелъ ихъ великими,
прекрасными и возвышенными; счастливъ человѣкъ, который въ силахъ
ихъ выполнить! Но кто можетъ это? Онѣ очень трудны. Если человѣкъ и
имѣетъ лучшія намѣренія,—а кто не проситъ Бога даровать ему для
этого силы?—все же діаволъ очень упоренъ и влечетъ человѣка къ паденію!
Таковы его мысли, 3. XII Зі, 5і, ср. П. VI Іі. Но ангелъ съ негодованіемъ
440 Древиъйшія ХІЙСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
отвѣчаетъ ему: „Ты, глупецъ, съ неразумнымъ и нетвердымъ сердцемъ! Ко-
нечно, если человѣкъ заранѣе скажетъ: этого я не смогу—онъ не будетъ
въ силахъ ничего сдѣлать, но кто съ радостью вознамѣрится исполнить
заповѣди Божіи, тому онѣ легки*. Человѣкъ вѣдь не предоставленъ соб-
ственнымъ силамъ: Богъ, поставившій его господиномъ надъ міромъ, даетъ
ему силы и для этого. Но человѣкъ долженъ исповѣдывать Господа не од-
ними устами; онъ долженъ имѣть его въ сердцѣ своемъ, 3. XII 4*, ср. П.
IX 21і. Діавола же христіанину не слѣдуетъ бояться: Богъ сильнѣе его,
ангелъ Господень прогоняетъ его. Даже и передъ человѣкомъ, смѣло про-
тивостоящимъ ему, діаволъ бѣжитъ посрамленный. Онъ существо трусливое,
безвольное, подобно мертвому тѣлу, 3. VII2, XII 6а. Только никакого страха!
Только всѣмъ сердцемъ надѣяться на Бога! Вѣдь вино портится въ бочкахъ,
наполовину пустыхъ; діаволъ торжествуетъ надъ половинчатыми людьми.
Это—евангельское свѣтлое воззрѣніе, напоминающее мужественное сопро-
тивленіе Лютера діаволу.
Въ этомъ смыслѣ Ермъ непрерывно борется противъ духа сомнѣнія,
нерѣшительности (Вирчх^)- Для него важна полнота христіанскаго ученія:
стойкость въ добрѣ, В. II 2і, неуклонное стремленіе сердцемъ къ Богу,
В. Ш Зі, IV 24, 3. X Іо, и именно—всѣмъ сердцемъ. Отъ всего сердца должно
идти покаяніе, В. II 24, IV 2», П. ѴІЬ, VIII 11з, отъ всего сердца вѣра, отъ
всего сердца служеніе Богу, П. VIII 62, исповѣданіе Господа, П. IX 14>,
даже въ страданіи, П. IX 282. Истинная вѣра въ томъ, чтобы всѣ свои
заботы возлагать на Господа, В. IV 2\ чтобы довѣрять его всемогуще-
ству, В. IV 2в. Въ этомъ заложено чудесное мужество, э-араое В. IV 1®, вели-
кая радость.
Къ наиболѣе замѣчательнымъ мѣстамъ принадлежитъ 10-я изъ его за-
повѣдей: противъ печали (Абл?]), сестры нерѣшительности (аіфвуіа) и угрюмости
(ёГихоііа). Уже Іаковъ осуждалъ склонность къ сомнѣнію и нерѣшительность;
что угрюмость противна христіанству, разумѣется само собою, но то поло-
женіе, что печаль есть злѣйшій изъ всѣхъ духовъ, 3. X Ь, что она огор-
чаетъ и изгоняетъ духа святого, 3. X 2г, это положеніе для самого Ерма
является неожиданнымъ и неслыханнымъ. Однако, именно въ этомъ онъ и
доходитъ до высоты истинно-евангельскаго воззрѣнія: свѣтлаго христіанскаго
настроенія, исходящаго изъ увѣренности въ побѣдѣ добра; того настроенія,
какое Господь внушаетъ своимъ ученикамъ въ противоположность фари-
сейству, смотрящему на все угрюмо, и какое Павелъ на закатѣ жизни изо-
бражаетъ въ своемъ завѣщаніи Филиппійской общинѣ. У Ерма эта внутренняя
радость проявляется, вмѣстѣ съ тѣмъ, и во внѣшней веселости. Замѣчательно,
какую большую роль играетъ эта веселость (ЕЛарбт^) у человѣка, по природѣ
своей настроеннаго угрюмо—кстати отмѣтимъ это, какъ признакъ того, что
мы имѣемъ здѣсь дѣло съ греческимъ, а не съ восточнымъ благочестіемъ.
Веселъ ангелъ наслажденія и соблазна, П. VI 1в, такъ же веселъ и па-
стырь, ангелъ покаянія, П. IX 9і, а въ его обществѣ и самъ Ермъ, 10»; веселы
добродѣтели, 107, и съ ними Ермъ, іи; веселой является ему церковь, В. І43,
и веселость ея возрастаетъ по мѣрѣ того, какъ христіане становятся лучше,
В. III 104 сл., ср. 9ю; Ермъ радуется при видѣ ея, В. IV 2?, радуются всѣ
христіане, когда получаютъ вѣсть объ отсрочкѣ суда, В. III Зі. Въ веселіи
служатъ Богу, 3. V Іа; веселость есть признакъ великодушія, р,ахроЭ-ирСл, 3.
V 2з; радостенъ духъ святой, дарованный людямъ отъ Бога, 3. X 32; радостно
должно быть и все вокругъ человѣка, 3. П-4, П. IX 10з. Эти видѣнія и от-
кровенія не рисуютъ намъ мрачной апокалиптической картины; однако, не
потому, чтобъ Ермъ, энкратитъ, самъ по себѣ былъ веселой натурой, но
Римская община времени Ерма. 441
потому, что онъ пріобрѣлъ и развилъ въ себѣ эту внутреннюю радость и
веселіе благодаря своей вѣрѣ.
Ермъ плохой моралистъ, но несомнѣнно сильный нравственный
характеръ. Было бы неблагодарной и недостижимой задачей возсоздать
его этическую систему. Какъ неясны его представленія, напримѣръ, въ
вопросѣ о значеніи страданія! То онъ признаетъ его стимуломъ покаянія,
В. IV 2в, П. VI 2в, Зв, то видитъ въ немъ дѣйствительное искупленіе грѣховъ,
В. II Зі, П. VII,, иногда онъ отдѣлывается отъ этого вопроса чисто внѣш-
нимъ образомъ: онъ долженъ страдать, какъ отецъ, потому что только та-
кимъ путемъ его дѣти могутъ быть приведены къ покаянію, П. ѴІІ3, мысль,
которую мы слишкомъ переоцѣнили бы, отожествляя ее съ высшей моральной
идеей объ искупительномъ страданіи невиннаго. При опредѣленіяхъ, въ родѣ,
напр., въ опредѣленія наслажденія, П. VI 5б: „Для человѣка является на-
слажденіемъ все, что онъ дѣлаетъ охотно”, нашъ добрый Ермъ запутывается
такъ, что ему приходится пользоваться въ высшей степени искусственнымъ
подраздѣленіемъ во избѣжаніе вывода, что добровольное совершеніе доб-
рыхъ дѣлъ есть также недозволенное наслажденіе, 5?. Но мы можемъ оста-
вить безъ вниманія подобные промахи въ систематизаціи, связанные съ не-
достаткомъ философскаго образованія; для насъ важно то, что для Ерма
является характернымъ настойчивое подчеркиваніе внутренняго настрое-
нія; здѣсь существо дѣла лежитъ не въ системѣ, но въ непосредственномъ
нравственномъ чувствѣ.
Правда, нѣкоторыя его фразы звучатъ какъ орнв орегаінт, напр.:
слѣдуетъ умилостивлять Бога, В. I 2і; можно совершать добрыя дѣла сверхъ
заповѣданныхъ, П. V З3. Но все это совершенно отступаетъ на задній планъ
передъ наблюдаемой въ немъ тенденціей—оцѣнивать душевныя настроенія
выше ихъ внѣшнихъ проявленій. О конкретныхъ дѣлахъ христіанской любви
онъ говоритъ сравнительно мало—къ этому мы еще вернемся, —но тѣмъ чаще
перечисляетъ онъ то, что можно назвать духовными добродѣтелями и по-
роками: страхъ Божій, воздержаніе, простодушіе, невинность, честность,
правдивость, цѣломудріе, долготерпѣніе, благоразуміе, миролюбіе, умѣрен-
ность, а съ другой стороны: невѣріе, распутство, непослушаніе, обманъ,
уныніе, злоба, сладострастіе, печаль, ложь, неразуміе, злословіе и ненависть.
Если Ермъ пытается при этомъ группировать добродѣтели и, напр., четыре
изъ нихъ—вѣру, воздержаніе, стойкость и терпѣніе—выдѣляетъ изъ осталь-
ныхъ. какъ главныя; если онъ старается одну добродѣтель вывести изъ
другой; если онъ такъ рѣшительно ставитъ вѣру и страхъ Божій во главѣ
всѣхъ своихъ заповѣдей, то этимъ онъ обнаруживаетъ пониманіе того, что
сила всякой нравственности имѣетъ свою послѣднюю основу въ благочестіи.
И съ этой же точки зрѣнія важно прежде всего искреннее стремленіе сердца
кь Богу. Отсюда само собою вытекаетъ во всѣхъ отношеніяхъ правильное
душевное настроеніе, а изъ послѣдняго, въ свою очередь, съ внутренней не-
обходимостью слѣдуетъ правильный образъ дѣйствій. Въ этомъ Ермъ такъ
твердо убѣжденъ, что его проповѣдь покаянія постоянно сводится къ увѣща-
нію очистить сердца и обратить ихъ къ Богу.
Этотъ взглядъ Ерма сказывается также въ томъ способѣ, какимъ онъ
пытается мотивировать свои назиданія. Правда, и здѣсь онъ часто очень
неискусенъ и неумѣло соединяетъ мотивы совершенно различной цѣнности.
Иногда онъ опускается до тривіальности: напримѣръ, въ вопросѣ о томъ,
что богатыхъ должно побуждать къ щедрости соображеніе гигіеническаго
характера, ибо невоздержность въ ѣдѣ такъ же вредитъ плоти, вслѣдствіе
излишка пищи, какъ голодъ—вслѣдствіе недостатка въ ней, В. III 9з. Или же
442
Древнѣйшія христіанскія общины.
онъ исходитъ изъ христіанской надежды о воздаяніи въ будущей жизни,
В. III 9в, Ѵі, II. Ь, и настойчиво подчеркиваетъ, что Богъ исполняетъ свои
обѣтованія, а также и внемлетъ частнымъ молитвамъ, П. V 8в, лишь при
соблюденіи его заповѣдей, В. Ѵ„ П. І7. Поэтому для Ерма является вполнѣ
естественнымъ—представлять истинно-христіанское поведеніе, какъ нѣчто вы-
годное и полезное для самого человѣка (айрфороѵ, си|і<₽орытероѵ), П. Б, VI із, X 4?, при-
чемъ иногда онъ становится въ прямое, но, конечно, безсознательное противо-
рѣчіе съ идеей нагорной проповѣди о трудности истиннаго пути, 3. VI и, ср.
Мѳ. 7із сл. При всемъ томъ, однако, его этика мотивируется, главнымъ образомъ,
внутренними религіозными побужденіями: кто имѣетъ Господа въ сердцѣ
своемъ, тотъ блюдетъ заповѣди его, 3. XII43. Имѣющій страхъ Божій пытливо
относится къ божественнымъ вопросамъ, и кто обращаетъ сердце свое къ
Господу—тотъ и постигаетъ ихъ, ибо гдѣ обитаетъ Господь—тамъ полнота
разума, 3. X 1с. Ермъ стоитъ на высотѣ евангельской аргументаціи, выставляя
моральнымъ идеаломъ человѣка дѣянія Бога, ср. Мѳ. 5«: если Всемогущій не
помнитъ зла на исповѣдующихъ ему свои грѣхи и умилостивляется, то
развѣ не долженъ' и человѣкъ прощать, П. IX 23*; если Богъ опредѣлилъ
человѣку быть владыкою надъ міромъ, то развѣ не долженъ человѣкъ имѣть
и соотвѣтствующія силы, 3. XII 42 сл. Образъ Христа выступаетъ при этомъ
очень слабо, да и вообще, къ нашему удивленію, историческая личность Іисуса
Христа стоитъ у Ерма на заднемъ планѣ. Единственно только готовность чело-
вѣческой плотской природы (Христа) хранить достоинство и цѣломудріе въ
соотвѣтствіи присутствующему въ немъ Святому Духу, П. V 6з сл., ставится
предъ христіанами какъ примѣръ. Говоря о сынѣ Божьемъ, какъ о Законѣ,
проповѣданномъ во всѣхъ концахъ земли, П. VIII 82, Ермъ разумѣетъ не
достойную подражанія жизнь Христа, но откровеніе божественной воли
чрезъ Духа Святого, присутствовавшаго въ Христѣ; онъ имѣетъ въ виду
заповѣди, составившія основное содержаніе Евангелія. Образцомъ выста-
вляется здѣсь не жизнь Іисуса, но апостольская жизнь- Апостолы, на кото-
рыхъ лежала обязанность міровой проповѣди не только среди живыхъ, но
даже и среди умершихъ, П. IX 165 сл., являются истинными образцами хо-
жденія въ божеской чистотѣ, въ правдѣ и истинѣ; они, свободные отъ всякаго
вожделѣнія, неотдѣлимы отъ всѣхъ добродѣтелей, они — образецъ едино-
мыслія, В. III 5і, П. IX 154.г>, 252. Здѣсь, какъ и въ высокомъ прославленіи
Ермомъ мучениковъ, можно видѣть зародышъ позднѣйшаго культа святыхъ;
но достойнымъ вниманія и характернымъ для всего нравственнаго облика
этого христіанства является тотъ фактъ, что именно идея нравственнаго
примѣра и возвела этихъ людей на такую высоту.
Если безусловнымъ критеріемъ силы нравственнаго сознанія являются
тѣ мотивы, какими пользуются для обоснованія своихъ требованій, то, со-
гласно этому, о христіанскомъ сознаніи Ерма мы можемъ отозваться лишь
положительно.
Но Ермъ въ данномъ случаѣ интересуетъ насъ не самъ по себѣ, а
лишь постольку, поскольку онъ представляетъ собою типъ христіанина
римской общины того времени. И, дѣйствительно, онъ типиченъ, какъ въ
хорошихъ, такъ и въ дурныхъ своихъ сторонахъ. Ермъ и самъ отмѣчаетъ
это, постоянно распространяя увѣщанія и наставленія, относящіяся лично
къ нему, на всѣхъ святыхъ, В. I Ь, которые согрѣшили, В. II 24, которые
творятъ правду, В. II 32, которые не сомнѣваются, В. III 2г. О видѣніи
звѣря, символизующаго грядущее гоненіе, онъ долженъ возвѣстить всѣмъ
избранникамъ Господа, В. IV 2в. Заповѣди ни въ коемъ случаѣ не отно-
сятся исключительно къ нему; всякій, кто только слышитъ ихъ и посту-
Римская община времени Ерма.
443
паетъ согласно имъ, будетъ жить съ Богомъ, 3. ІК, ІІЬ, IV 2і, Зі, V 1і, 2е,
VI І5. Ермъ не могъ быть одинокъ въ своихъ нравственныхъ воззрѣніяхъ:
онъ разсчитываетъ на довольно широкій кругъ родственныхъ по духу хри-
стіанъ, среди которыхъ его проповѣдь должна найти отголосокъ. Съ дру-
гой стороны, Ермъ не былъ, конечно, единственнымъ среди членовъ общины,
отъ которыхъ можно было бы ждать подобныхъ признаній. Мы можемъ ви-
дѣть это изъ увѣщаній, съ которыми онъ обращается къ общинѣ.
Типичны уже внѣшнія отношенія. Ермъ принадлежитъ къ трудовому
среднему сословію. По своему происхожденію онъ несвободный. Въ моло-
дости онъ былъ проданъ изъ своей родины—Аркадіи въ Римъ, но здѣсь полу-
чилъ свободу. Дѣло (какого рода—мы не знаемъ) кормитъ его и его семью.
Онъ не зажиточенъ, но и не бѣденъ. Это, пожалуй, также было типично для
римской общины того времени. Немало было въ ней, конечно, людей бо-
гатыхъ, и въ частности такихъ, которые пріобрѣли состояніе, уже ставъ хри-
стіанами, II. VIII 9і. Ермъ не слишкомъ расположенъ къ нимъ. Не было также
недостатка и въ бѣдныхъ, которые всецѣло были предоставлены поддержкѣ
богатыхъ. Ихъ Ермъ ставитъ очень высоко. Онъ признаетъ ихъ истинными
молитвенниками, безъ которыхъ богатый не можетъ спастись, такъ какъ
самъ по себѣ онъ въ религіозномъ отношеніи безплоденъ. Нигдѣ нѣтъ ука-
заній на’ то, что въ общинѣ было много несвободныхъ, много рабовъ. Глав-
ную массу въ общинѣ составляли, конечно, мелкіе граждане, быть-можетъ,
отпущенники, подобно самому Ерму. Это видно изъ того, что главной забо-
той Ерма было—освободить христіанъ изъ сѣтей мірскихъ заботъ.
Объ отношеніи общины къ государственной власти мы почти ничего
не узнаемъ. Я даже не думаю, чтобы въ П. I, гдѣ гражданскому праву въ
градѣ Божіемъ противополагается право въ мірѣ, законамъ Божіимъ—
законы господина этого города, имѣлся въ виду римскій императоръ: ско-
рѣе подъ владыкою міра разумѣется діаволъ. Умолчаніе Ерма въ вопросѣ
объ отношеніи общины къ государству можно объяснить тѣмъ, что поли-
тическая жизнь лежала совершенно внѣ его круга зрѣнія. Онъ не принад-
лежалъ къ числу руководителей общины; потому политическая жизнь мало
и касалась его. Но, конечно, если бъ вопросъ объ отношеніи къ государству
былъ дѣйствительно жгучимъ въ общинѣ, то и Ермъ занялъ бы относительно
него опредѣленное положеніе; тѣмъ болѣе, что его постоянно занимаетъ
мысль о преслѣдованіи и отпаденіи. Мы должны, однако, сказать, что рим-
ская община того времени, несмотря па разнаго рода притѣсненія, какія ей
пришлось испытать, и повторенія которыхъ она ожидала въ любой моментъ,
повидимому вѣрно хранила въ сердцѣ наставленіе апостола Римл. 13, 7. Та-
кой человѣкъ, какъ Ермъ, самъ исповѣдникъ, очевидно лишившійся своего
состоянія, видитъ въ этомъ лишь цѣлительную кару своего Бога и не ду-
маетъ таить мрачныхъ мыслей мщенія, а тѣмъ болѣе вовлекать своихъ едино-
вѣрцевъ во имя Божіе въ заговоръ противъ враждебной Богу государствен-
ной власти.
Къ внѣшнимъ отношеніямъ римской общины принадлежатъ также ея
сношенія съ другими христіанскими общинами. Мы знаемъ уже, что они
были весьма оживленны, и потому, если Ермъ почти не говоритъ о
нихъ, то мы должны приписать это, главнымъ образомъ, ограниченности
кругозора нашего автора. Исключеніемъ является лишь одно мѣсто, В. II. 4з,
которое едва ли не представляетъ собою намекъ на такъ называемое I посла-
ніе Климента: изъ двухъ экземпляровъ книги, гдѣ Ерму надлежало записать
спеціально ему данное откровеніе, Климентъ долженъ послать одинъ экзем-
пляръ въ другіе города, ибо это ему поручено. Здѣсь можно, конечно, ви-
444
ДРЕВНВЙШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
дѣть указаніе на то, что съ другими общинами поддерживались правильныя
письменныя сношенія. Римская община сохраняла сознаніе обязанностей,
какія возлагало на нее положеніе въ центрѣ государства, въ міровой сто-
лицѣ; равнымъ образомъ, и позднѣе мы находимъ еще въ римской общинѣ
и клирѣ это живое сознаніе отвѣтственности за всю церковь.
Это сознаніе единства со всѣмъ христіанствомъ поддерживалось въ
римской общинѣ живѣе, чѣмъ въ другихъ, благодаря постоянному притоку
христіанъ-чужеземцевъ. Если у христіанъ того времени вообще было сильно
развито влеченіе къ странствованіямъ, какъ слѣдствіе ихъ освобожденія отъ
узкихъ патріотическихъ чувствъ античнаго міра, съ одной стороны, ихъ
стремленія къ тѣсному общенію съ разсѣянными единовѣрцами—съ.другой,
то Римъ, въ частности, имѣлъ особую притягательную силу. Вѣдь здѣсь, на
томъ мѣстѣ, гдѣ проповѣдывали велцкіе апостолы Петръ и Павелъ, гдѣ они
запечатлѣли кровью свое исповѣданіе, создалась одна изъ наиболѣе значи-
тельныхъ и почитаемыхъ христіанскихъ общинъ. Кромѣ того, міровая сто-
лица представляла и въ другихъ отношеніяхъ много достопримѣчательнаго,
даже если бы христіанинъ смотрѣлъ па нее только какъ на великій Вави-
лонъ, отъ котораго вскорѣ должна произойти гибель всего существующаго,
послѣ чего послѣдуетъ ожидаемое пришествіе царствія Божія. Для иного—
его дѣла, для многихъ—собственные и чужіе процессы служили поводомъ
стремиться въ этотъ центръ дѣловой жизни и государственнаго управленія,
совершенно не говоря уже о неисчислимыхъ массахъ, привозимыхъ сюда въ
качествѣ рабовъ. Такое положеніе, въ свою очередь, налагало на римскую
общину особыя обязанности: она должна была заботиться о странствующихъ
братьяхъ. Писанія Ерма ясно показываютъ намъ, что христіанское госте-
пріимство было организовано въ Римѣ всей общиной. Имѣются должностныя
лица, епископы, на которыхъ лежитъ выполненіе этихъ общинныхъ обязан-
ностей (отсюда ёліахотоі хаі уіЛббеѵоі, П. IX, 27); въ частности забота о бѣдныхъ
была точно урегулирована въ институтѣ діаконіи, П. IX, 26; то и другое не
исключаетъ, конечно, частнаго гостепріимства и благотворительности.
О томъ, насколько широко община, какъ цѣлое, заботилась о своихъ
собственныхъ членахъ, мы весьма мало узнаемъ отъ Ерма. Вѣроятно, су-
ществовали кассы на случай болѣзни и смерти, какъ въ большинствѣ рим-
скихъ союзовъ мелкаго люда, съ внѣшней стороны напоминающихъ хри-
стіанскую общину; Ермъ объ этомъ не говоритъ. Онъ только одинъ разъ
случайно упоминаетъ о завѣдываніи имуществомъ, лежавшемъ на обязан-
ности общинныхъ діаконовъ, а также о поддержкѣ изъ средствъ общины
вдовъ и сиротъ. Возможно даже, что эта поддержка ограничивалась распре-
дѣленіемъ между бѣдными тѣхъ приношеній, какія оставались при общихъ
богослужебныхъ трапезахъ.
Не слѣдуетъ удивляться тому, что относительно всѣхъ этихъ вопросовъ
мы находимъ у Ерма такъ мало данныхъ: проповѣдникъ покаянія—прежде
всего индивидуалистъ. Чѣмъ глубже онъ понимаетъ религію и нравственность,
тѣмъ важнѣе для него становится пониманіе отдѣльной личности. Если онъ
при этомъ все же такъ сильно подчеркиваетъ обязанности по отношенію
къ общинѣ, какъ мы это сейчасъ увидимъ^ то отсюда ясно, насколько жива
была среди христіанъ того времени идея единства.
Твердость создается путемъ давленія. Чувство тѣсной сплоченности въ
древне-христіанскихъ общинахъ сохранялось живымъ, именно благодаря пре-
слѣдованіямъ. Община, къ которой принадлежалъ Ермъ, была общиной му-
чениковъ. Только-что пережитое тяжелое гоненіе составляетъ фонъ его про-
повѣди покаянія, какъ, съ другой стороны, ожиданіе въ скоромъ будущемъ
Римская община, времени Ерма. 445
новаго еще большаго преслѣдованія придаетъ его увѣщанію яркую убѣди-
тельность, В. II 2т, 34, IV 26.
Преслѣдованіе послужило испытаніемъ вѣры, по крайней мѣрѣ, части
общины. Были христіане, которымъ пришлось запечатлѣть смертью свое
мужественное исповѣданіе; другіе перенесли всякаго рода испытанія, напри-
мѣръ, тюремное заключеніе и бичеваніе; нѣкоторые, подобно самому Ерму,
подверглись лишь конфискаціи имущества. Все это служило, конечно, къ
укрѣпленію христіанскаго сознанія и къ росту нравственной силы; но, съ другой
стороны, преслѣдованія имѣли и отрицательную сторону: мы уже отмѣчали у
самого Ерма опасные признаки того высокомѣрія исповѣдниковъ, которое впо-
слѣдствіи пользовалось такой дурной славой. Культъ мучениковъ былъ до-
веденъ до чрезмѣрной высоты, П. VIII 36, IX 28. Они стоятъ непосредственно
рядомъ съ апостолами, В. III 5з. Какъ крещеніе, такъ и кровь окончательно
'смываетъ всѣ прежніе грѣхи, II. IX 28з. Мученикъ ео ірео угоденъ Богу,
В. III 19, онъ можетъ претендовать на высшее почетное мѣсто на небѣ,
В. III 2і. Впрочемъ Ермъ самъ ослабляетъ тенденцію, стремившуюся выста-
влять мученичество какъ высшее, полное заслугъ, дѣяніе слѣдующимъ
разъясненіемъ: не должно думать, что совершаешь великое дѣло, если стра-
даешь за Бога; ибо это милость Бога, предлагающаго грѣшникамъ возмож-
ность освободиться такимъ путемъ отъ своихъ грѣховъ и пріобщиться
жизни, II. IX 285 сл. Мы снова видимъ здѣсь такъ часто наблюдаемую у Ерма
борьбу двухъ различныхъ воззрѣній: общехристіанско-католизирующаго и
стоящаго въ религіозномъ и нравственномъ отношеніи выше него — еван-
гельскаго.
Впрочемъ, высокая оцѣнка мученичества становится понятной, если
принять во вниманіе, что вѣрные исповѣдники не составляли слишкомъ
значительной части общины. Какъ высоко Ермъ и его друзья ни ставили
мученичество, многіе, однако, предпочитали‘сохранить земную жизнь съ ея
наслажденіями. Ермъ находится подъ гнетущимъ впечатлѣніемъ того, что
весьма значительная часть римской общины во время послѣдняго гоненія
уклонилась отъ исповѣданія или прямо отреклась отъ вѣры. Это и служитъ
поводомъ ко всей его проповѣди покаянія: возможно ли, чтобы тѣ, кто уже
разъ получилъ черезъ крещеніе полное прощеніе грѣховъ, снова были осво-
бождены отъ такой тяжелой вины? Могутъ ли они вновь войти въ общину
святыхъ? Ермъ въ этомъ чрезвычайно заинтересованъ лично, потому что
онъ, исповѣдникъ, вынужденъ, какъ мы видѣли, причислить къ этимъ от-
ступникамъ своихъ дѣтей и жену. Онъ цѣпляется за милосердіе Божіе:
въ самомъ дѣлѣ, кто получилъ разъ отпущеніе грѣховъ, тотъ не дол-
женъ болѣе грѣшить, онъ долженъ жить въ святости; но великое милосердіе
Божіе побуждаетъ его сжалиться надъ слабостью людей, 3. IV Зм сл. Та-
ково происхожденіе идеи вторичнаго покаянія. Ермъ считаетъ, что ему по-
ручено отъ Бога возвѣстить христіанамъ объ этомъ милосердіи: дается еще
отсрочка суда. Но во всякомъ случаѣ—здѣсь сказывается старое воззрѣніе—
возможно только одно второе покаяніе, 3. IV Зе, и срокъ его кратокъ,
В. II 25ІІІ55. По своему обыкновенію—группировать явленія, по возможности
схематизируя ихъ, Ермъ и здѣсь раздѣлилъ согрѣшившихъ христіанъ на
такихъ, отъ которыхъ еще можно ожидать покаянія, и такихъ, для которыхъ
оно невозможно, II. VIII 6 —11. Подобно тому, какъ онъ различаетъ муче-
никовъ и исповѣдниковъ, В. Ш 2і, и среди первыхъ, въ свою очередь, такихъ,
которые умирали съ радостью, и другихъ, которые шли на смерть съ коле-
баніями, П. IX 28і, такъ и среди отступниковъ онъ различаетъ тѣхъ, ко-
торые просто отреклись, и тѣхъ, которые отягчили свое отпаденіе явнымъ
446 Древиъйішя ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
поношеніемъ имени Христа; отъ послѣднихъ онъ не ждетъ покаянія, II. VI
2з, ѴИІ 6*. Но и вообще у него мало надежды; ибо, кто разъ потерялъ благо-
дать, тотъ не только опустился до прежняго состоянія, но палъ еще-ниже,
П. IX 175. Вѣроотступники стоятъ на одной ступени съ язычниками; они
имѣютъ даже еще меньше надежды, чѣмъ послѣдніе, для которыхъ путь
покаянія всегда остается открытымъ, В. П 2». Такъ, говоря, о нѣкоемъ Максимѣ,
вѣроятно, о выдающемся членѣ общины, который послѣ своего отпаденія, по-
видимому, снова вернулся въ общину, Ермъ высказываетъ опасеніе, какъ бы
ближайшій порывъ бури снова не выкинулъ его за бортъ, В. П 34. Но для
готовыхъ къ покаянію необходимо полное присоединеніе къ общинѣ и
твердое рѣшеніе—не уклоняться въ случаѣ новаго гоненія. Даже минутное
колебаніе въ вопросѣ, слѣдуетъ ли исповѣдывать вѣру или пѣтъ, является,
если не прямо грѣхомъ, то все же зломъ, и умаляетъ славу мученичества,
ШХ 284 сл.
Ерму, впрочемъ, пришлось убѣдиться, что многіе, однажды отрекшись,
не хотятъ вновь присоединяться къ общинѣ, П. IX 26з. Есть и такіе, кото-
рые не отпали явно отъ христіанства, но все-же держатъ себя вдали отъ
общины. Въ лицѣ этихъ одиночныхъ христіанъ (|іоѵа?оѵтеЕ) мы встрѣчаемся
съ чрезвычайно интереснымъ явленіемъ; его слѣдуетъ поставить въ парал-
лель съ той формой іудейскаго прозелитизма, которая была обычна въ выс-
шихъ слояхъ римскаго общества. Они брали отъ христіанства наилучшее
для себя, исповѣдывали монотеизмъ, высокія заповѣди нравственности, а
также соблюдали то или иное обрядовое правило, чтобы такимъ путемъ за-
ручиться благоволеніемъ божества. Но въ то же время они заботливо устра-
нялись отъ всѣхъ неудобствъ, связанныхъ съ полнымъ присоединеніемъ къ
религіозному обществу. Въ жалобахъ Ерма на отпаденіе отъ христіанской
общины рѣчь идетъ исключительно о состоятельныхъ лицахъ, принадлежа-
щихъ къ высшимъ сословіямъ. Да и могъ ли знатный римлянинъ—какъ бы
ни импонировало ему христіанство своимъ строгимъ монотеизмомъ, своей
твердой надеждой на будущую жизнь, своей дѣйствительно возвышенной
моралью—могъ ли онъ перейти на „ты“ съ этими пролетаріями, собранными
въ христіанской общинѣ и претендовавшими на то, чтобъ ихъ называли
братьями. И развѣ онъ не испытывалъ при этомъ всевозможныхъ стѣсне-
ній? Развѣ онъ не являлся объектомъ непрерывныхъ выпрашиваній, П. IX 20а?
Онъ долженъ былъ оказывать гостепріимство этимъ „братьямъ". При этомъ
онъ становился посмѣшищемъ для своихъ прежнихъ знакомыхъ. И, что
хуже всего, въ результатѣ этого общенія возникала опасность столк-
новеній съ полиціей. Ибо эти христіанскіе братья не пользовались даже
тѣмъ преимуществомъ, какое имѣла синагога; они не были признаны госу-
дарствомъ въ качествѣ разрѣшеннаго религіознаго сообщества. Ихъ пре-
слѣдовали какъ преступниковъ, которыхъ можно было обвинить въ самомъ
худшемъ. Одного имени христіанина было достаточно для осужденія, П. IX
28з 8ій -со 8ѵор.а. Конфискація имущества была еще наименьшимъ изъ золъ, ка-
кихъ можно было опасаться, В. Ш 65: угрожало и бичеваніе, и темница, и тя-
желыя пытки, даже распятіе и борьба съ дикими звѣрями на аренѣ, В. Ш 2і.
Понятно, что одна только мысль обо всемъ этомъ заставляла многихъ въ
ужасѣ отшатнуться отъ связи съ христіанскимъ обществомъ; понятно также,
что многіе при возникновеніи слуха о готовящемся гоненіи дѣлали все,
чтобы уничтожить даже малѣйшіе внѣшніе признаки своей принадлежности
къ общинѣ, II. IX 21з.
Синагога допускала подобное двойственное отношеніе; оно вѣдь слу-
жило все-таки средствомъ поддерживать цѣнныя связи съ вліятельными кру-
Римская община времени Ерма.
447
гами, которые иначе были бы, можетъ-быть, совершенно недоступны. Ко-
нечно, и среди пропагандистовъ іудейства были люди болѣе строгаго образа
мыслей, какъ это ясно показываетъ исторія обращенія адіабенскаго кня-
жескаго дома. Христіанство ни въ какомъ случаѣ не могло мириться съ
такою половинчатостью. Община вѣрующихъ требовала безусловнаго испо-
вѣданія, и притомъ въ полномъ единеніи съ нею. Только внутри нея можно
было достигнуть святости. Кто отдѣлялся отъ нея, тотъ, думая сохранить
свою жизнь, губилъ ее, П. IX 26з. Мы уже неоднократно встрѣчались съ
увѣщаніемъ не покидать собраній, но требованіе—имѣть общеніе со свя-
тыми, нигдѣ не выступаетъ такъ часто, какъ у Ерма, В. III 2в, 62, П. ѴШ 8і,
9і, IX 20», 26з.
Рука-объ-руку съ требованіемъ тѣсной сплоченности христіанской
общины и всѣхъ ея членовъ идетъ требованіе строгой замкнутости по
отношенію къ внѣшнему міру. Въ самомъ дѣлѣ, въ этомъ отношеніи суще-
ствовала большая опасность для христіанства, особенно для его нравствен-
ной стороны: опасность возвращенія къ язычеству при внѣшнемъ исповѣ-
даніи христіанства. Ермъ довольно часто говоритъ о такихъ лицахъ, которыя
считаются, правда, христіанами, вѣруютъ, носятъ имя Христа, II. IX 13а, 1Э2,
и все-таки совершенно не отвѣчаютъ нравственному идеалу христіанства.
Интересно видѣть, въ чемъ только онъ не усматриваетъ язычества.
Языческимъ для него является не только самое идолослуженіе, хотя онъ,
повидимому, разумѣетъ, главнымъ образомъ, его, говоря о дѣлахъ и поступ-
кахъ язычниковъ, П. ѴШ 9з, и о свойственномъ имъ поведеніи, 3. IV 1».
Напоминающее мантику отношеніе къ христіанскимъ пророкамъ, которымъ
предлагаются вопросы по всевозможнымъ поводамъ, представляется ему
также языческимъ. Языческими являются безумныя ученія и воззрѣнія,
которыя снова получили господство надъ иными христіанами, II. ѴШ 9з;
языческими Ермъ считаетъ излишества, которыя многіе позволяютъ себѣ
въ пищѣ и тому подобномъ, П. I 10. Но языческое является противопо-
ложностью святому и праведному. Христіанамъ, какъ праведникамъ, противо-
ставляются язычники на ряду съ вѣроотступниками и грѣшниками, В. I 4а.
Поэтому „языческій” является въ устахъ Ерма самымъ тяжелымъ, уничто-
жающимъ приговоромъ. Въ его сужденіи о лжепророкахъ и ихъ почитате-
ляхъ рѣшающимъ и дѣйствительно отягчающимъ моментомъ служитъ
именно то, что во всѣхъ ихъ пріемахъ имѣется нѣчто напоминающее
идолослуженіе; что это—языческая мантика подъ видомъ христіанскаго про-
рочествованія, 3. XI 4. Богатство кажется Ерму столь опаснымъ именно
потому, что оно родственно язычеству и неуклонно соблазняетъ въ него
своего обладателя. Если оно и не ведетъ къ прямому отреченію, то все же
создаетъ жизнь, полную наслажденій и роскоши и приводящую если не
прямо къ смерти, то на край гибели.
Очевидно, въ этомъ сближеніи съ язычествомъ дѣйствительно крылась
величайшая опасность для прочнаго нравственнаго развитія личнаго хри-
стіанства. Христіане сохраняли обыкновенно старыя дружескія отношенія,
„языческихъ друзей", какъ съ гнѣвомъ выражается Ермъ, 3. X 1«. Иные,
особенно лица, обладавшія извѣстнымъ состояніемъ или только-что разбо-
гатѣвшія, заботились о томъ, чтобы пріобрѣсть необходимое вліяніе среди
язычниковъ. Не думая отпадать отъ христіанства, они придерживались, однако,
въ общественныхъ сношеніяхъ нехристіанскихъ формъ; усваивали тонъ язы-
ческаго общества, съ его роскошью и фривольностью, и подвергались, сами
не замѣчая того, опасности совершенно войти въ эту жизнь и такимъ обра-
зомъ все-таки, въ концѣ концовъ, отпасть отъ Бога, II. ѴШ 9і,а. Ермъ видитъ
448 Древнѣйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
въ этомъ въ высшей степени опасное высокомѣріе и не находитъ достаточно
энергичныхъ выраженій, чтобы предостеречь отъ него. Тотъ фактъ, что
онъ, въ общемъ человѣкъ не суровый, въ данномъ случаѣ со страстнымъ
ригоризмомъ настаиваетъ на полномъ отдѣленіи отъ всего языческаго,
указываетъ намъ на силу опасности, угрожавшей съ этой стороны общинѣ:
языческая жизнь, участіе въ языческомъ культѣ и обычаяхъ должны быть
приравнены къ прелюбодѣянію и признаны вполнѣ достаточнымъ основаніемъ
для развода; кто впредь будетъ жить съ такимъ христіаниномъ, тотъ дѣ-
лается причастенъ его грѣхамъ, 3. IV 1». Здѣсь рѣчь идетъ вовсе не о
смѣшанномъ бракѣ, но о бракѣ христіанскомъ, въ которомъ одна сторона
склоцна вновь впасть или уже впала въ язычество, какъ это случилось съ
женой самого Ерма. Христіанинъ долженъ избѣгать всего, что имѣетъ хотя-бы
отдаленное сходство съ языческимъ. Христіанская община должна предста-
влять собою совершенно замкнутую извнѣ, но тѣсно сплоченную внутри
общину святыхъ, праведныхъ рабовъ Божіихъ.
Община не представляла болѣе случайнаго соединенія людей одной
вѣры и одинаковыхъ стремленій. Она имѣла извѣстную организацію, въ
ней были руководители и должностныя лица. Правда, по данному вопросу
мы не имѣемъ вполнѣ опредѣленныхъ свѣдѣній; однако, не подлежитъ
сомнѣнію существованіе руководителей, В. II 2о, ІП 9?, пресвитеровъ въ
качествѣ представителей, В. II 4з, епископовъ и діаконовъ для общинныхъ
дѣлъ, II. IX 26, 27. Тамъ, гдѣ имѣются подобные руководители, они являются
отвѣтственными не только за внѣшнее благополучіе общины, но также
и за ея нравственное состояніе. Когда ангелъ покаянія, являющійся въ
образѣ пастыря, съ особой силой подчеркиваетъ отвѣтственность пастыря
за свое стадо, II. IX ЗЬ, онъ разумѣетъ, вѣроятно, не только самого себя,
но и всѣхъ пастырей христіанскихъ общинъ. Руководители римской об-
щины, повидимому, совершенно не отвѣчали этимъ требованіямъ. Ихъ при-
ходится увѣщевать, чтобы они исправили пути свои въ правдѣ, В. II 26; у
нихъ ядъ въ сердцѣ, они ожесточены, не хотятъ очистить своего сердца и
стать единодушными, В. III 9? сл. Правда, Ермъ знаетъ и такихъ епи-
скоповъ, которые всегда безупречно исполняли возложенныя на нихъ
общественныя обязанности: гостепріимно принимали странствующихъ ра-
бовъ Божіихъ, разыскивали и пригрѣвали нуждающихся и вдовъ, и въ то
же время вели примѣрный образъ жизни П. IX 27, ср. В. III 5і. Но то,
какъ онъ ихъ превозноситъ, показываетъ, что не всѣ были таковы. И дѣй-
ствительно Ермъ жалуется на должностныхъ лицъ общины, которыя низко
злоупотребляли довѣренной имъ должностью, обогащались насчетъ того, что
было назначено для вдовъ и сиротъ, П. IX 25а.
Къ этимъ словамъ Ерма слѣдуетъ относиться, конечно, съ осторож-
ностью, особенно къ общимъ обвиненіямъ, направленнымъ противъ ру-
ководителей. „Благочестивые* всегда настроены враждебно противъ но-
сителей церковныхъ должностей. Въ частности въ этомъ вопросѣ Ермъ не
свободенъ отъ партійности; онъ, харизматикъ и къ тому же аскетъ и испо-
вѣдникъ, считаетъ себя вынужденнымъ стать въ оппозицію къ пресвитерамъ.
Мы вновь встрѣчаемся здѣсь съ частичнымъ проявленіемъ великой борьбы,
проходящей черезъ всю церковную и міровую исторію, борьбы между стро-
гими установленіями и свободнымъ движеніемъ духа или, какъ это въ недав-
нее время формулировано, между духомъ, связаннымъ уставомъ, и духомъ,
проявляющимся въ свободной формѣ энтузіазма. Презрѣніе Ерма къ
пресвитерамъ находитъ себѣ недвусмысленное выраженіе въ рѣзкомъ,
ироническомъ замѣчаніи: „Дай же сначала сѣсть господамъ пресвитерамъ"
Римская община времени Ерма. 119
на что церковь коротко отвѣчаетъ ему: *что я тебѣ говорю—дѣлай, садись",
В. III І8. Онъ язвительно называетъ руководителей церкви „людьми перваго
мѣста", лрсотоиа&еВрітаі, В. III 9<, и возмущается безсмысленностью подобныхъ
споровъ изъ-за мѣстъ П. ѴШ 7л. Правда, при этомъ невольно возникаетъ
мысль, что онъ при своемъ достоинствѣ пророка и гордости ‘исповѣдника
въ данномъ случаѣ является плохимъ судьей.
Всего замѣчательнѣе во всемъ этомъ то, что совершенно неясно, касается
ли вопросъ только споровъ о мѣстахъ, или же въ данномъ случаѣ играютъ
роль болѣе глубокія различія. „Люди перваго мѣста" въ В. Ш 9? имѣютъ
чрезвычайное сходство съ изображеннымъ въ 3. XI ложнымъ пророкомъ,
который одинъ царитъ на каѳедрѣ, въ то время какъ его полные благого-
вѣнія слушатели сидятъ на скамьѣ у его ногъ, и все поведеніе котораго
Ермъ объясняетъ стремленіемъ первенствовать, 12, э-ёігі лрсотохйШріаѵ ёхеіѵ.
Есть достаточныя основанія видѣть въ указанномъ явленіи начало гно-
стическаго движенія, особенно если принять во вниманіе П. IX 22. Правда,
собственно о лжеученіи Ермъ говоритъ удивительно мало (сюда можно
отнести, пожалуй, упоминаніе о ядѣ, В. Ш 9т; ср. чуждыя, безумныя ученія,
П. ѴШ 6г„ 9з). Ермъ недостаточно ясно понимаетъ какъ самое гностическое
умозрѣніе, такъ и степень его опасности. Для него важна лишь практическая
сторона. Но и здѣсь гностическіе учителя, ложные пророки и мужи церквп
еще неясно различаются въ его сознаніи. Онъ всюду видитъ нехристіанское
честолюбіе, ведущее къ опаснымъ расколамъ. У однихъ оно носитъ еще
добродушный характеръ, не уничтожая ихъ христіанства; „они всегда
остаются вѣрными и добрыми, но жадно добиваются лишь привилегій и
извѣстной почести", II. ѴШ 7ц у другихъ же съ честолюбіемъ, проявляю-
щимся въ дерзкомъ, нагломъ поведеніи и въ многословіи, соединяется жад-
ность и невоздержность, 3. XI 12. Здѣсь кроется двойная опасность для
общины. Невоздержность служитъ соблазномъ, 3. XI 13, тѣмъ болѣе, что
ложные пророки говорятъ въ угоду людямъ, 3. XI 2. Алчность приводитъ
къ эксплуатаціи, П. IX 19з, какъ мы это уже неоднократно наблюдали. Въ
томъ-то и заключалась крупная опасность могучаго импульса, даннаго
христіанствомъ, что онъ, будучи односторонне направленъ на интеллекту-
альную область, приводилъ къ непомѣрному высокомѣрію знанія, къ навяз-
чивому стремленію поучать, П. IX 22в;. у людей съ не установившимися
характерами онъ даже вырождался въ безнравственность: въ лучшемъ случаѣ
онъ приводилъ къ непростительному злоупотребленію своимъ авторитетомъ
въ эгоистическихъ цѣляхъ, въ худшемъ случаѣ—къ распущенному либер-
танизму, вдобавокъ еще оправданному впослѣдствіи антиномистаческой
теоріей Ермъ не вполнѣ еще отчаивается въ такихъ людяхъ—это также
говоритъ въ пользу его собственнаго христіанскаго сознанія и свидѣтель-
ствуетъ о существованіи въ общинѣ вѣры^въ могущество нравственности
и добра: они еще могутъ принести покаяніе въ грѣхахъ и частью такъ и
поступаютъ, П. IX 19ц 22з.
Но важнѣе всего какъ для Ерма, такъ и для насъ тотъ вредъ, кото-
рый проистекалъ отсюда для жизни общины: раздоры лишаютъ христіан-
скія общины жизненной силы. Споры самихъ руководителей изъ-за почестей,
протестъ харизматиковъ противъ установленыхъ общинныхъ должностей,
возникновеніе внутри общины вокругъ отдѣльныхъ учителей—будь то
гностики, ложные пророки или мужи церкви—особыхъ тайныхъ собраній—
все это не могло не нанести тяжелаго ущерба единодушію, духу братской
любви и согласію. Отсюда постоянно повторяемое увѣщаніе—сохранять миръ,
взаимно поддерживая и наставляя другъ друга, В. III, Эз.™, избѣгать всякаго
Общая исторія европейской культуры, т. V.
29
450 Древнийшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
злословія, которое нарушаетъ миръ и увеличиваетъ раздоры, 3. II 1 сл.
Господь можетъ давать общинѣ новыя откровенія, а слѣдовательно и рели-
гіозная жизнь можетъ обогащаться лишь тогда, когда въ общинѣ царитъ
миръ, В. III 12з. Съ внѣшней стороны зданіе общины должно напоми-
нать монолитъ, ІІ. IX 9т, 135. Но тогда какъ фундаментъ, который обра-
зуютъ апостолы, епископы, учители и діаконы, представляетъ образецъ
въ этомъ смыслѣ, въ верхней части башни камни далеко не пригнаны другъ
къ другу. Многіе изъ нихъ должны быть вынуты и заново обтесаны. При-
зывъ Ерма къ покаянію является въ значительной мѣрѣ призывомъ къ
единодушію.
Изъ этого настойчиваго увѣщанія Ерма мы видимъ, что и для рим-
ской общины его времени партійность является до извѣстной степени
характерной чертой; она уже извѣстна намъ по коринѳской общинѣ Павла
какъ печальное явленіе, сопровождающее чрезмѣрное развитіе силъ.
Въ связи съ отмѣченнымъ уже индивидуализмомъ Ерма стоитъ то.
что онъ почти вовсе не говоритъ о культовой жизни въ общинѣ. При
чтеніи его книгъ получается впечатлѣніе, что культъ.совершенно отсутство-
валъ,—до такой степени рѣдки и неясны его упоминанія объ этомъ. Онъ
ничего не говоритъ ни о словесной службѣ, ни о вечери Господней. Онъ
упоминаетъ почти исключительно о богослужебныхъ упражненіяхъ отдѣль-
ныхъ лицъ. Но для насъ важно само его отношеніе къ этимъ упражненіямъ:
оно освѣщаетъ намъ степень вліянія нравственной силы въ культѣ.
Повидимому, въ послѣднее время въ общинѣ установился обычай уда-
ляться время отъ времени въ уединеніе, чтобы тамъ всецѣло предаваться аске-
тическимъ подвигамъ. Для этого существовали опредѣленные дни, называв-
шіеся еіаііо по аналогіи со стояніемъ солдата на часахъ, П. V іі. Съ этимъ
были тѣсно связаны посты и молитва. Это было духовное упражненіе, не безъ
сильной примѣси вѣры въ праведность дѣлъ. Такимъ путемъ думали
угодить Богу, искупить прежніе грѣхи, В. I 2і, заслужить извѣстную на-
граду, особую славу въ царствѣ Божіемъ. Воздержаніе, ^ира-сеіи, какъ та-
ковое, цѣнится очень высоко: оно является замѣной недостающей поло-
жительной нравственности, В. II Зі сл.; оно служитъ необходимымъ усло-
віемъ для того, чтобы молитва была услышана, В. ІП 10с, и для полученія
откровенія. Громадное значеніе, приписываемое молитвѣ, съ особенной
ясностью выступаетъ въ притчѣ о вязѣ и виноградной лозѣ: виноградный
плодъ можно считать плодомъ вяза, хотя послѣдній и не фруктовое дерево,
а только служитъ опорой виноградной лозѣ, помогая ей подняться съ земли;
такъ и молитва благодарнаго бѣдняка приноситъ добро щедрому богачу и
замѣняетъ то, чего ему недостаетъ для христіанскаго совершенства. Здѣсь
обнаруживается удивительно внѣшній, чисто-механическій способъ раз-
смотрѣнія вопросовъ нравственности.
Но это только одна сторона дѣла: указанная господствовавшая въ общинѣ
точка зрѣнія не остается безъ возраженій со стороны Ерма. И въ данномъ
случаѣ также мы видимъ въ Ермѣ тотъ живой пророческій духъ, который
представляетъ высшую ступень нравственнаго сознанія и стремится под-
нять христіанскую общину до этой ступени. Ермъ, какъ пророкъ, долженъ
свидѣтельствовать противъ себя самого, какъ представителя общепринятыхъ
христіанскихъ идей. Самъ ' будучи чрезвычайно усерденъ въ постоянной
молитвѣ и строгомъ постѣ,—онъ называетъ себя „Ермъ энкратитъ", В. I 2«—
онъ считаетъ, однако, нужнымъ предостерегать какъ себя, такъ и другихъ
отъ преувеличенія: „смотри, чтобы не повредить своей плоти (своему здо-
ровью’», слишкомъ долгими молитвами”, В. III 10’. „Вы не умѣете поститься
Римская община времени Ерма. 451
для Господа и вашъ постъ—постъ неправильный и безполезный. Богъ не
хочетъ такого суетнаго поста, ибо, постясь такимъ образомъ, ты не со-
вершаешь правды". Вмѣсто поста слѣдуетъ соблюдать заповѣди Божіи,
быть свободными отъ всякаго злого желанія, уповать на Бога, имѣть страхъ
Божій и воздерживаться отъ всякаго злого дѣла: это великій, угодный
Богу постъ, II. V Із сл. И если дѣйствительно слѣдуетъ поститься, то пусть,
отказывая себѣ въ пищѣ, отдаютъ сбереженіе вдовамъ, сиротамъ и нуждаю-
щимся; это жертва, пріятная Богу, постъ, угодный ему, прекрасное, радост-
ное служеніе Богу. Блаженъ, кто соблюдаетъ это, П. V Зт—». Все это—высшія
нравственныя идеи, лишь неясно намѣчавшіяся у пророковъ Ветхаго За-
вѣта, основныя идеи Евангелія, проявляющіяся здѣсь въ противополож-
ность практикѣ христіанства той эпохи, грозившей опуститься на до-хри-
стіанскую ступень.
Таково же отношеніе къ крещенію. Крещеніе, какъ таинство, если
можно такъ выразиться, цѣнится чрезвычайно высоко. Это необходимое
предварительное условіе достиженія спасенія ’ не только для живущихъ
въ настоящее время христіанъ, В. III 24, Зз, П. IX 124, но также и для
благочестивыхъ людей Ветхаго Завѣта, П. IX 16, и даже для ангеловъ,
П. IX 12в—е. Оно смываетъ всѣ прежніе грѣхи. Именно поэтому вопросъ о
возможности послѣ крещенія вторичнаго покаянія становится столь жгу-
чимъ и такъ страстно обсуждается, В. II 34 сл., III 5а, 3. IV Зі, П. VIII 6—11.
Однако,'уже самое возникновеніе этого вопроса показываетъ, какъ далеки
были .христіане отъ мысли безпечно полагаться только на благодать креще-
нія. Ермъ постоянно напоминаетъ о нравственныхъ обязанностяхъ, налагае-
мыхъ на христіанина именно крещеніемъ: христіанинъ недолженъ болѣе грѣ-
шить, но долженъ жить въ святости, 3. IV За, онъ долженъ быть чистосер-
дечнымъ, не помнить обидъ, отложить злобу и жить въ согласіи, П. IX 314.
Слѣдуетъ сохранить въ цѣлости печать крещенія или же принести покаяніе,
П. ѴШ 6з; слѣдуетъ сохранять въ чистотѣ бѣлую одежду крещенія. Для
того, чтобы крещеніе получило свое завершеніе, требуется упражненіе
всѣхъ христіанскихъ добродѣтелей, П. IX Із. Такимъ образомъ несомнѣнно,
что христіане, какъ крестившіеся во имя сына Божія, святы, В. I 1», За,
III Зз, ба, 8з.8, хотя они все же не свободны отъ грѣховъ, В. I Із, II 24.6,
ІП 8и. Къ святымъ обращенъ призывъ къ покаянію: очиститесь отъ грѣ-
ховъ вашихъ и творите правду. Ермъ сознаетъ себя свободнымъ отъ заблу-
жденій не въ силу крещенія, но вслѣдствіе наставленія ангела покаянія,
П. X 2і сл. Указанному взгляду Ерма не противорѣчитъ то, что онъ до-
пускаетъ еуществованіе христіанъ, сохранившихъ въ теченіе всей своей
жизни полную невинность младенца, П. IX 29; мы готовы, пожалуй, видѣть
въ этомъ недостаточно глубокое психологическое пониманіе, но никакъ
не ослабленіе нравственныхт требованій: вѣдь и Ермъ также считаетъ
идеаломъ для каждаго христіанина невинность младенца, которая въ Еван-
геліи выставляется какъ образецъ для учениковъ Іисуса Христа, 3. II 1.
Но основнымъ элементомъ совмѣстнаго поученія является укрѣпле-
ніе нравственности. Конечно, и въ области богослуженія имѣлись
свои опасности: онѣ крылись въ ночныхъ молитвенныхъ собраніяхъ
гдѣ принимали участіе члены общины обоего пола; эта опасность и
внушила фантазіи Ерма картину, изображенную имъ въ II. IX 11т. Это же
подало поводъ язычникамъ распространять извѣстную клевету на христіанъ.
Но у насъ нѣтъ никакихъ основаній думать, чтобы эти подозрѣнія имѣли
подъ собою почву. Напротивъ: если только изъ своеобразнаго изложенія
Ерма можно дѣлать какія-либо заключенія относительно богослуженія въ
29*
452
ДрЕВНЪЙіШЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
общинѣ, то лишь въ томъ смыслѣ, что оно было всецѣло проникнуто
нравственнымъ духомъ. Правда, въ представленіи о томъ, что можно воз-
дѣйствовать на Бога непрерывнымъ постомъ и продолжительной молитвой,
было много несогласнаго съ Евангеліемъ. Но публичная исповѣдь, покаяніе,
приносимое—какъ мы это видимъ на примѣрѣ самого Ерма—передъ всей
общиной, во всякомъ случаѣ, было весьма благотворной нравственной воспи-
тательной силой. Правда, въ общихъ поученіяхъ играли роль откровенія
чисто эсхатологическаго характера, ср. В. I Зі, но важно то, что объ этомъ
откровеніи Ермъ лишь вкратцѣ замѣчаетъ: „Оно было намъ полезно и
пріятно", „а все то, что предшествовало, жестокое и тяжелое, относится
лишь къ язычникамъ и отступникамъ", В. I Зз, 4=. Другія откровенія, кото-
рыя онъ даетъ, В. И 2, ІП 9, касаются нравственной жизни общины
и ея темныхъ сторонъ. Вся проповѣдь Ерма, что видно особенно на „за-
повѣдяхъ", проникнута скорѣе нравственнымъ началомъ, чѣмъ эсхатологи-
ческимъ. Въ этомъ вопросѣ Ермъ, вѣроятно, не стоялъ одиноко. Предосте-
реженіе противъ любопытства, стремящагося все познать, П. IX 2с сл.,—пре-
достереженіе, стоящее въ противорѣчіи съ собственнымъ горячимъ жела-
ніемъ Ерма новыхъ откровеній, несомнѣнно слѣдуетъ толковать въ томъ
смыслѣ, что такая апокалиптика, претендующая постичь всѣ тайны Божіи,
недопустима при поученіи общины. Въ этомъ смыслѣ получаютъ новое
значеніе рѣзкіе нападки на пророковъ, позволяющихъ вопрошать себя
на подобіе языческой мантики: Духъ Божій не изрекаетъ оракуловъ, но
говоритъ свободно устами пророка и обличаетъ духа лжи, заставляя его
смолкнуть, 3. XI э, із, ср. I Кор. 14зі.
На ряду съ богослуженіями общины существуютъ, повидимому, поучи-
тельныя бесѣды въ болѣе тѣсныхъ кружкахъ. Однимъ изъ таковыхъ яв-
ляется собраніе праведныхъ мужей, 3. ХБ, которое Ермъ противоставляетъ
толпѣ сомнѣвающихся, тѣснящейся вокругъ лже-пророка; въ эти кружки
онъ переноситъ свои обличенія духа лжи. Вѣроятно, подобное частное
собраніе и имѣется въ виду, когда Ерму поручается сообщить данное ему
откровеніе прежде всего старѣйшинамъ, составляющимъ правленіе об-
щины, В. II 4з. Такіе кружки и были мѣстомъ, гдѣ выступали пророки въ
родѣ Ерма; при общинномъ богослуженіи это, можетъ-быть, уже не прак-
тиковалось. Тамъ пророки сообщали полученныя ими откровенія, произно-
сили свои обличительныя и увѣщательныя рѣчи, въ свободной ли устной
формѣ, В. III 8ц, IV Зэ, или въ формѣ чтенія по записи, В. II 4з, ср. II
Клим. 19,—это для насъ безразлично. Изъ такихъ назидательныхъ бесѣдъ,
на которыхъ читались также сочиненія болѣе ранней эпохи, Ермъ почерпнулъ
свое знакомство съ книгами ветхозавѣтной мудрости и притчей, апостоль-
скимъ ученіемъ и родственной литературой первой эпохи христіанства.
Это знакомство съ литературой дало опредѣленное направленіе всему его
нравственному мышленію и чувству. Мы въ правѣ думать, что христіан-
ская община не предоставляла выработку нравственныхъ понятій своихъ
членовъ свободному пониманію каждаго отдѣльнаго лица, его болѣе или
менѣе усердному участію въ общественныхъ богослуженіяхъ и въ частныхъ
назидательныхъ бесѣдахъ, но сама строго опредѣляла этотъ важнѣйшій
моментъ христіанскаго воспитанія.
Ермъ въ двухъ мѣстахъ даетъ указанія относительно христіанскаго
обученія: оно предназначается для неофитовъ, В. III 5і, и опредѣленное
лицо, Грапта, вѣроятно вдова въ спеціальномъ значеніи этого слова, вос-
питательница въ общинѣ, должна назидать вдовъ и сиротъ, П. II 4з. Уди-
вительно, что о настоящемъ общемъ воспитаніи всѣхъ дѣтей христіанъ
Римская община времени Ерма.
453
вовсе нѣтъ рѣчи. Очевидно, это считалось дѣломъ христіанской семьи,
главы христіанскаго семейства. Вѣдь и самому Ерму приходится отвѣчать
за свое нерадѣніе въ дѣлѣ воспитанія дѣтей, П. I Зі. Только, когда нѣтъ
отца семейства, для вдовъ и сиротъ, его мѣсто заступаетъ община въ лицѣ
спеціально для этой цѣли назначенной старой женщины. Эсхатологическій
элементъ и здѣсь играетъ значительную роль: Гранта получаетъ въ руко-
водство экземпляръ записаннаго Ермомъ откровенія. Но главное вниманіе
все же обращается на нравственную сторону. Неофитовъ слѣдуетъ на-
ставлять въ добрыхъ дѣлахъ (йуа^слоігіѵ). Характеръ этого назиданія иллю-
стрируютъ намъ отдѣльныя мѣста катехизическія по формѣ, включенныя
Ермомъ въ его сочиненія, въ особенности въ „Заповѣди". Какъ-разъ здѣсь
Ермъ явно находится подъ сильнымъ вліяніемъ болѣе древней литературы
въ духѣ „Апостольскаго ученія", показывая тѣмъ самымъ, насколько уста-
новившимся и однообразнымъ былъ характеръ этого назиданія. И
даже два—три столѣтія спустя его заповѣди употреблялись въ церкви сдѣ-
лавшейся христіанской имперіи въ качествѣ катехизиса.
Назиданіе начинается съ вѣры въ Бога, Единаго, Творца и Вседержи-
теля. Непосредственно же изъ этой вѣры вытекаетъ требованіе жить въ
страхѣ Божіемъ и воздержаніи, 3. Ь, не въ энкратическомъ смыслѣ, но въ
томъ, чтобы удаляться отъ всего дурного, какъ-то: прелюбодѣянія и блуда,
опьяненія, невоздержности, пьянства, роскоши, тщеславія, высокомѣрія,
лжи, клеветы, лицемѣрія, злопамятства и злословія, 3. ѴШ» сл. За запо-
вѣдью воздержанія слѣдуютъ заповѣди—имѣть простоту, соблюдать невин-
ность и благопристойность,- сюда включается также осужденіе злословія и
призывъ къ щедрости, 3. II, заповѣдь любви къ истинѣ, причемъ говорится
о лжи и нечестности въ дѣловыхъ сношеніяхъ, 3. III, заповѣдь цѣломудрія
(включая запрещеніе дурного желанія, 3. IV) и долготерпѣнія, 3. V. Мы уже
видѣли, что Ермъ придаетъ особенное значеніе именно внутреннему на-
строенію и непрестанно внушаетъ христіанину имѣть вѣру, воздержность,
простоту, невинность, честность, справедливость, умѣренность, правдивость,
благоразуміе, единодушіе и любовь. Отсюда по его мнѣнію само собою вы-
текаетъ практическое осуществленіе христіанскихъ дѣлъ любви точно такъ же;
какъ мірское языческое настроеніе ведетъ къ грѣховнымъ дѣламъ—къ во-
ровству, лжи, грабежу, лжесвидѣтельству, скупости, алчности, обману, често-
любію, хвастовству и т. п. При наставленіи катехуменовъ особенное вниманіе
должно было быть обращено, вѣроятно, на развитіе христіанскаго настроенія.
Новые христіане побуждаются помогать вдовамъ, заботиться о сиротахъ и нуж-
дающихся, избавлять отъ нужды рабовъ Божіихъ, оказывать гостепріимство,
никому не прекословить, быть спокойными и смиряться передъ всѣми людь-
ми, старыхъ почитать, творить правду, хранить братскую любовь, сносить
поношенія, все претерпѣвать,- утѣшать страждущія души, не давать падать
людямъ, совратившимся въ вѣрѣ, но обращать ихъ и ободрять, увѣщевать
грѣшниковъ, не притѣснять должника и неимущаго и т. под.“, 3. ѴПІю. За-
мѣчательно уже такое сопоставленіе, а еще болѣе порядокъ: разнородное
соединено, однородное раздѣлено. Но по всему мы ясно видимъ, что моло-
дому христіанину прежде всего внушаются дѣла милосердной любви, а затѣмъ
отказъ отъ пользованія собственнымъ правомъ. Со всею строгостью, такимъ
образомъ, проводятся здѣсь мысли нагорной проповѣди о любви къ врагамъ.
Эти мысли не только высказывались при наставленіи, но осуществля-
лись и въ жизни. Къ такому заключенію мы приходимъ на основаніи того,
что Ермъ очень мало объ этомъ говоритъ. Онъ, очевидно, не считаетъ не-
обходимымъ особенно настаивать на этомъ, предполагая, очевидно, вмѣстѣ
454 Древнѣйшія христіанскія общины.
съ тѣмъ, что обычно перечисляемые въ катехизисѣ, грѣхи не нуждаются въ
особомъ разъясненіи для христіанъ его общины. Случаи воровства, хищенія,
лжи и лжесвидѣтельства считались, очевидно, рѣдкими явленіями среди хри-
стіанъ; гораздо болѣе обычнымъ было, что иной болѣе зажиточный христіа-
нинъ не считалъ грѣхомъ жить въ роскоши и довольствѣ, кичась передъ
всѣми своимъ богатствомъ. Въ благотворительности не было недостатка, но
при этомъ шли споры изъ-за почетныхъ мѣстъ. Ермъ хочётъ показать, что
одно находится въ зависимости отъ другого; что гдѣ нѣтъ правильнаго по-
ниманія— тамъ страдаетъ и практическое осуществленіе христіанства. Но
именно этимъ онъ даетъ доказательство — тѣмъ болѣе цѣнное, что оно со-
вершенно непреднамѣренно—фактическаго осуществленія христіанской мо-
рали въ его общинѣ.
Еще важнѣе другое соображеніе. А именно, имѣется чрезвычайно
интересное, вскользь брошенное указаніе Ерма, свидѣтельствующее, что къ
заповѣдямъ относились не какъ къ мертвому матеріалу катехизиса, не
какъ къ требованіямъ, которыя легко выставить, которыя красиво звучатъ,
но которыя уже, въ силу неисполнимости, освобождаютъ слушателя отъ по-
пытки ихъ осуществленія; оно показываетъ, что, напротивъ того, отъ ка-
техуменовъ требовали, чтобъ они относились серьезно и къ этой сторонѣ
христіанства, строго исполняли-бы заповѣди Божіи въ ихъ полномъ объ-
емѣ. При постройкѣ башни, символизирующей церковь, Ермъ видитъ, что
камни, отброшенные отъ башни, лежатъ возлѣ воды и, однако, не могутъ въ
нее скатиться. Это тѣ люди, которые восприняли слово й хотѣли креститься
во имя Господне, но въ тотъ моментъ, когда начали сознавать святость истины,
измѣнили свое намѣреніе и снова подпали власти своихъ дурныхъ же-
ланій, В. III 7з. Таковы христіане-катехумены; они побѣждены проповѣдью
Евангелія; они рѣшили стать христіанами, примкнуть къ тому обществу,
гдѣ возвѣщается столь радостная вѣсть, даются такія возвышенныя обѣто-
ванія. Они уже высказали желаніе креститься. И вотъ ихъ начинаютъ на-
ставлять; тогда имъ становится ясно, чего отъ нихъ требуетъ истина, чего
требуетъ христіанство. Все здѣсь окружено святостью; отъ нихъ требуется
великое отреченіе, полный разрывъ со всей ихъ прошлой жизнью: они
должны не только избѣгать нѣкоторыхъ грубыхъ грѣховъ, какъ-то—воров-
ства, блуда, прелюбодѣянія, убійства и др., не только принимать на себя
исполненіе различныхъ обязанностей братской любви: посѣщеніе больныхъ,
гостепріимство и т. д., но имъ предписывается также измѣнить въ корнѣ
свое основное настроеніе, отречься отъ всего, что до сихъ поръ дѣлало
для нихъ жизнь пріятной. Такое требованіе слишкомъ тяжело для нихъ.
Они отпадаютъ и снова опускаются до своей прежней жизни. Едва ли
можно найти болѣе ясное доказательство того, съ какой энергіей христіан-
ская община боролась за осуществленіе своего нравственнаго идеала, чѣмъ
слѣдующее признаніе отпадающихъ отъ нея: намъ это слишкомъ тяжело!
Развѣ они сдѣлали-бы это, если-бъ видѣли, что община не такъ ужъ строго
настаиваетъ на требованіяхъ катехизиса? Если община при своемъ силь-
номъ стремленіи къ пропагандѣ все-же отказывалась отъ лицъ, почти прі-
общенныхъ къ ней, то развѣ это не доказываетъ, что она для удержанія
ихъ не могла сдѣлать ни малѣйшей уступки? О теоретическихъ и догмати-
ческихъ сомнѣніяхъ здѣсь не можетъ быть и рѣчи: безусловно строгое
проведеніе нравственнаго идеала во всей его святости дѣйствовало устра-
шающе на колеблющагося катехумена. То, что онъ отступалъ, и что ему не
препятствовали выйти изъ общины, показываетъ также, насколько серьезно
христіанская община относилась къ этому вопросу.
Римская община времени Ерма. 455
Ближайшее разсмотрѣніе фактическихъ отношеній въ различныхъ
областяхъ жизни христіанъ также подтверждаетъ намъ это.
Святость брака была однимъ изъ высшихъ нравственныхъ принциповъ
христіанства. Послѣднее — и въ этомъ его неоспоримая заслуга — впервые
пробудило пониманіе того, что грѣхомъ является не только прелюбодѣяніе,
но также и внѣбрачныя половыя сношенія, блудъ. Странно, что Ермъ упо-
минаетъ объ этомъ рѣдко. Неужели онъ въ этомъ отношеніи менѣе строгъ,
чѣмъ другіе христіане? Такое предположеніе не соотвѣтствуетъ всему ду-
ховному облику Ерма и находитъ себѣ опроверженіе уже въ тѣхъ мѣстахъ,
гдѣ Ермъ затрагиваетъ все же этотъ вопросъ, 3. IV 1і, ѴПІз. Мы можемъ
объяснить его молчаніе лишь тѣмъ, что для подобныхъ предостереженій
представлялось мало поводовъ: фактическое состояніе, должно-быть, соот-
вѣтствовало требованіямъ нравственнаго ученія. Точно также у Ерма не
упоминаются и многіе другіе аналогичные грѣхи язычества, перечисляемые
въ прочихъ іудейско-христіанскихъ катехизисахъ морали. Ясно, что они
лежали внѣ кругозора христіанской общины его времени. .
Ермъ интересуется исключительно вопросомъ о разводѣ, и именно—
если можно такъ выразиться—его церковно-правовой стороной. Здѣсь хри-
стіанскій принципъ, установленный словами Господа, вставалъ въ самое
рѣзкое противорѣчіе съ обычаями нехристіанскаго міра. Для іудеевъ- той
эпохи, какъ и для язычниковъ, разводъ по самому незначительному поводу
былъ явленіемъ вполнѣ обычнымъ. Христосъ объявилъ нерасторжимость
брака, Лук. Ібі». Тогда какъ Павелъ сохраняетъ эту заповѣдь во всей стро-
гости, I Кор. 7ю сл., Ермъ допускаетъ принятое уже Матѳеемъ исключеніе,
5за, 19а, признавая прелюбодѣяніе основаніемъ для развода. Но такъ-же ри-
торически, какъ и апостолъ, Ермъ настаиваетъ на требованіи, чтобы неви-
новная сторона не вступала въ новый бракъ, оставаясь всегда готовой къ
примиренію, 3. IV 1<—о. Повидимому, Ермъ говоритъ объ этомъ по поводу
случая, дѣйствительно имѣвшаго мѣсто по отношенію къ одной христіанкѣ, *,
и едва ли здѣсь не слѣдуетъ разумѣть его собственную жену. Понятіе пре-
любодѣянія (бѵ тіѵі!) онъ незамѣтно распространяетъ на языческое по-
веденіе вообще, выставляя и послѣднее также поводомъ къ разводу, '•>. Это
какъ-разъ подходитъ къ его собственному положенію, которое и имѣютъ
въ виду всѣ его разсужденія. Такимъ образомъ, у Ерма мы не можемъ по-
черпнуть никакихъ положительныхъ свѣдѣній относительно существованія
прелюбодѣянія въ христіанской общинѣ. Говоря о прелюбодѣяніи, онъ воз-
мущается и возстаетъ—какъ это уже показало намъ его первое самообличе-
ніе—только противъ дурного желанія, даже если оно и не сопровождается
дѣяніемъ.
Не слѣдуетъ забывать, что вся жизнь той эпохи была полна опасно-
стями въ указанномъ отношеніи: достаточно вспомнить сцену въ банѣ, въ
В. I. Жизнь христіанской общины также не была вполнѣ свободна отъ
соблазновъ. Описанное Ермомъ ночное пребываніе его съ дѣвами, стерегу-
щими башню, П. IX 11, несомнѣнно слѣдуетъ понимать совершенно невинно;
дѣвы эти не болѣе какъ олицетворенныя добродѣтели, и онѣ, эти добродѣ-
тели, говорятъ ему: ты проведешь съ нами эту ночь какъ брагъ, а не какъ
мужъ. Но уже самая игра съ такими вещами опасна. И самъ Ермъ учитъ
насъ, что нечистая фантазія равносильна порочной жизни.
Заслуживаетъ вниманія, что Ермъ—въ рѣзкомъ противорѣчіи съ край-
ними аскетическими стремленіями—рекомендуетъ, какъ лучшую гарантію
противъ такихъ соблазнительныхъ мыслей, постоянно съ глубокой любовью
вспоминать о своей женѣ, 3. IV 1і. И въ вопросѣ о второмъ бракѣ,
456 Древн-вйшія ХРИСТІАНСКІЯ овщины.
бывшемъ тогда предметомъ многихъ споровъ, Ермъ становится на точку
зрѣнія, защищаемую апостоломъ Павломъ, I Кор. 7з». Онъ безусловно при-
знаетъ право на вторичный бракъ, хотя отдаетъ предпочтеніе воздержанію
отъ него, 3. IV 4. Въ этомъ вопросѣ Ермъ вовсе не аскетъ, какъ-бы охотно
онъ ни называлъ себя б В. I 2з. Поэтому я и не думаю, чтобы въ дру-
гихъ мѣстахъ онъ высказывался въ пользу отреченія отъ брака.
. Не всегда, разумѣется, все было идеально въ брачьой жизни христіанъ.
Ермъ, знавшій это по собственному опыту, въ своей наивной образной
формѣ изображаетъ намъ, какъ возникали подобные супружескіе раздоры:
недовольная сторона—замѣчательно, что онъ по собственному опыту вы-
ставляетъ въ качествѣ таковой жену—легко находитъ поводъ къ раздра-
женію въ мелочныхъ вопросахъ повседневной жизни, ссорясь изъ-за ку-
шанья, пустого слова, изъ-за пріятеля, счета и т. п. Раздраженіе быстро при-
нимаетъ страстный характеръ и затѣмъ переходитъ въ гнѣвъ и упорною злобу,
3. V 2. Поэтому Ермъ борется не столько противъ злого языка своей жены,
В. II 2з, сколько противъ духа недовольства (б&іуоліа), который онъ и дѣлаетъ
за все отвѣтственнымъ, 3. V. Здѣсь мы снова наблюдаемъ, какъ серьезно от-
носится Ермъ къ разбираемымъ имъ вопросамъ, въ которыхъ главное вни-
маніе онъ обращаетъ на настроеніе, нравственнаго сознанія: онъ самъ
твердо хранитъ супружескую вѣрность и старается побороть поднимающееся
раздраженіе, В. II 3».
О положеніи женщины у Ерма почти вовсе нѣтъ рѣчи. Если
онъ говоритъ только о собраніи праведныхъ мужей, 3. XI 9, то отсюда
никакъ нельзя заключать, что женщины не принимали активнаго участія
въ богослуженіяхъ общины и въ назидательныхъ бесѣдахъ; отсюда можно
сдѣлать развѣ только тотъ выводъ, что онѣ не выступали въ качествѣ ора-
торовъ и составителей молитвъ. Именно изъ того, что Ермъ, выражаясь
всегда въ мужскомъ родѣ, не упоминаетъ особо о женщинахъ, и слѣдуетъ,
что онѣ для него въ нравственномъ отношеніи стояли совершенно наравнѣ
съ мужчинами; равнымъ образомъ имя „сестра", &8еЛ<й, В. II 2з, даваемое хри-
стіанской женщинѣ, свидѣтельствуетъ о полномъ равноправіи ея въ рели-
гіозномъ отношеніи. Мы уже видѣли, что даже назиданіе вдовъ и сиротъ
находилось въ рукахъ женщины, В. II 4з.
Воспитаніе дѣтей являлось важной обязанностью христіанской семьи.
Согласно римскимъ правовымъ понятіямъ, обязанность эта сохранялась и
по отношенію къ совершеннолѣтнимъ дѣтямъ. Семья самого Ерма служитъ
примѣромъ тому, что не всегда въ этомъ отношеніи все обстояло благопо-
лучно. Но самый фактъ привлеченія Ерма церковью къ отвѣтственности
за пренебреженіе своими обязанностями отца доказываетъ, что община
смотрѣла на подобное пренебреженіе какъ на причиняемый ей вредъ,
какъ на нарушеніе безусловно необходимой обще-христіанской нравствен-
ности.
Повидимому, христіанскимъ семьямъ свойственна была любовь также
къ внѣшнему порядку и чистотѣ. Когда Ермъ изображаетъ намъ, какъ
прекрасна была башня, и какъ все вокругъ чисто вымыто и вычищено, П.
IX 102 сл., то при этомъ онъ-несомнѣнно имѣетъ въ виду и духовную чистоту
(ср. П. X За и В. II Зі, III 2а, 8щ 9з, IV Зі и др). Но внутренняя и
внѣшняя стороны должны, конечно, соотвѣтствовать другъ другу, и реаль-
ность изображеній Ерма заставляетъ думать, что передъ нимъ стояла картина
повседневной жизни, хотя его собственный заброшенный домъ долженъ
былъ бы вызывать въ немъ иные образы.
Къ семьѣ принадлежатъ также и рабы. Само собою разумѣется—и это
Римская община времени Ерма. 457
уже упоминалось,—что среди христіанъ Рима были рабы, хотя, быть-можетъ,
и не въ такомъ подавляющемъ числѣ, какъ это иногда думаютъ. Легко
представить себѣ, что такимъ рабамъ-христіанамъ тяжело жилось въ язы-
ческихъ домахъ. Напримѣръ, Ермъ въ одномъ мѣстѣ упоминаетъ въ формѣ
сравненія, что язычники подвергали наказанію рабовъ, отказывавшихся при-
знавать своего господина. Это говорится, вѣроятно, на основаніи фактовъ, дѣй-
ствительно имѣвшихъ мѣсто по отношенію къ рабамъ-христіанамъ. Въ самомъ
дѣлѣ, хотя согласно античному воззрѣнію рабу и дозволялось имѣть особую
религію, однако, она не должна была вступать въ конфликтъ съ религіей
семьи. Христіанская вѣра съ ея исключительностью могла дѣйствительно
считаться непризнаніемъ главы семьи, который, вмѣстѣ съ тѣмъ, являлся
жрецомъ семейнаго культа. Такимъ образомъ, могли быть случаи, когда хри-
стіанской общинѣ, въ цѣляхъ защиты христіанской вѣры, приходилось до-
биваться выкупа своихъ сочленовъ отъ языческихъ господъ. Весьма воз-
можно, что Ермъ имѣетъ въ виду именно эти случаи, когда среди дѣлъ
христіанской любви онъ упоминаетъ объ избавленіи рабовъ Божіихъ отъ
притѣсненій, 3. VIII ю. Но за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда преслѣ-
дованіе вѣры было опасно для души, христіанская община мирилась съ
рабскимъ состояніемъ многихъ своихъ членовъ. Здѣсь сказывается порази-
тельная, нивелирующая въ соціальномъ отношеніи мощь религіи.
Но существовали ли рабы и въ христіанскихъ домахъ? Сочиненія
Ерма не даютъ права на заключеніе о ихъ существованіи, но въ такой же
мѣрѣ они не даютъ права и на обратное заключеніе. Нигдѣ не говорится,
чтобы самъ Ермъ былъ обязанъ своимъ освобожденіемъ тому обстоятель-
ству, что его госпожа была христіанкой, ср. В. I Іі; отпущеніе на волю
считалось наградой за вѣрную службу, П. V 2з.т. Мы слишкомъ расширили-
бы смыслъ только-что указаннаго сравненія, еслибъ сдѣлали изъ него вы-
водъ, что только язычники имѣли рабовъ. Но мы въ правѣ заключить изъ
словъ Ерма, что жестокое обращеніе съ рабами, суровыя наказанія считались
чѣмъ-то языческимъ. Христіанство не измѣнило внѣшнихъ условій жизни, но
внесло новый духъ во всѣ отношенія. Какъ мы ясно видѣли изъ наставле-
ній Павла Филемону, христіанинъ-господинъ не могъ уже обращаться со
своими рабами такъ, какъ поступалъ язычникъ, даже въ томъ случаѣ, если
самъ рабъ былъ еще невѣрующимъ: въ послѣднемъ случаѣ рабъ все-таки
являлся для своего господина безсмертной душой, которую тотъ долженъ
былъ пріобрѣсть для своего Господа; жестокое обращеніе еще менѣе допу-
стимо было въ томъ случаѣ, когда рабъ былъ христіанинъ и, слѣдовательно,
братъ въ Господѣ. Если Ермъ вовсе не касается этого вопроса, то мы опять-
таки можемъ сдѣлать лишь тотъ выводъ, что фактическія нравственныя
отношенія въ общинѣ не давали повода къ порицанію.
Объ общественныхъ отношеніяхъ уже говорилось въ связи съ обмір-
щеніемъ христіанства. Свобода и непринужденность сношеній христіанъ
с.ъ язычниками, съ одной стороны, пышность и роскошь, допускавшіяся хри-
стіанами въ своихъ домахъ въ подражаніе язычникамъ, съ другой, свидѣтель-
ствуютъ объ опасномъ настроеніи, господствовавшемъ среди христіанъ Рима.
Еще болѣе серьезной была, однако, опасность совершеннаго погруже-
нія въ торговые интересы и распространенія недобросовѣстности въ дѣло-
выхъ сношеніяхъ. Примѣръ тому мы уже видѣли въ лицѣ самого Ерма; мы
указывали также, что община, повидимому, состояла большею частью изъ
купцовъ и ремесленниковъ средней руки. Они кормились работою своихъ
рукъ, и заработокъ ихъ былъ скуденъ. Мелкая торговля и ремесло были и
въ то время очень стѣснены фабричнымъ производствомъ крупныхъ рабо-
458
Древнѣйшія христіанскія общины.
владѣльцевъ. Не удивительно, что было о чемъ позаботиться, и что заботы
эти, при всемъ благочестіи христіанъ, все сильнѣе и глубже втягивали ихъ
въ мірскія дѣла! Ермъ полонъ мыслей о томъ, какія опасности кроются здѣсь
для христіанства.
И если вообще дѣловыя сношенія той эпохи были основаны на безза-
стѣнчивой и безпощадной системѣ эксплуатаціи и обмана, то какъ могъ от-
дѣльный христіанинъ устоять противъ этого? Разумѣется, христіанская об-
щина заботилась о томъ, чтобы христіанинъ и въ этомъ отношеніи отли-
чался отъ язычника. Но насколько трудно было это осуществить, показы-
ваетъ то изумленіе, съ какимъ Ермъ принимаетъ соотвѣтствующее увѣща-
ніе, 3. ПН.
Еще печальнѣе, однако, были тѣ случаи, когда въ управленіи общины,
въ церковномъ попечительствѣ о бѣдныхъ обнаруживались растраты, что
намъ приходилось уже констатировать; но и эти случаи объясняются тѣми же
причинами, какія порождали недобросовѣстность въ дѣловыхъ сношеніяхъ
вообще. Ясно, что новый духъ христіанской нравственности еще не проникъ
въ эту область настолько, насколько это было необходимо и желательно.
Но уже самое сознаніе указаннаго недостатка Ермомъ, ясно засвидѣтель-
ствованное, являлось признакомъ близкаго исправленія.
Ермъ особенно недоволенъ состоятельными, богатыми членами об-
щины. Онъ не можетъ отрицать, что среди нихъ встрѣчаются также хри-
стіане безупречной нравственности. Если же онъ, тѣмъ не менѣе, ставитъ
имъ въ укоръ ихъ богатство, то онъ обнаруживаетъ этимъ очень односто-
роннюю и не вполнѣ’ нравственную точку зрѣнія. Но Ермъ правъ, пожа-
луй, въ томъ, что преимущественно богатые подъ вліяніемъ страха исповѣ-
данія отпадали отъ общины, В. ІП 65; съ другой стороны, они же влекли об-
щину къ обмірщенію. Ермъ говоритъ также и о христіанахъ, кичившихся
своимъ богатствомъ, В. I 18. Богатство вовлекаетъ въ мірскія дѣла, 3. X 1»,
П. IX 201 сл., развиваетъ алчность, 3. ХП Іа, дѣлаетъ жестокимъ по отноше-
нію къ бѣднымъ, В, Ш 9с, и дѣлаетъ сердце неспособнымъ къ познанію бо-
жественныхъ вещей, 3. ХБ.
Потому-то Ермъ и смотритъ на земное богатство какъ на лишній бал-
ластъ; самъ онъ очень доволенъ, что благодаря конфискаціи избавленъ отъ
него: только теперь онъ можетъ служить овоему Господу (ейх₽чсх°5> можетъ
быть игра словъ: хорошій христіанинъ, В. Ш 6і). Тѣмъ же путемъ слѣдуетъ,
по мнѣнію Ерма, сократить богатство и другихъ богачей, в. Интересно, что
Ермъ ограничивается требованіемъ, чтобы ихъ состоянія были уменьшены,
но не отняты цѣликомъ, дабы они могли остатокъ употреблять на добрыя
дѣла, П. IX ЗОз.
Допуская такое ограниченіе, Ермъ тѣмъ самымъ признаетъ за земнымъ
обладаніемъ положительное нравственное значеніе. Несмотря на то, что онъ
очень низко цѣнитъ богатство, онъ не пауперистъ, и коммунизмъ ни въ ка-
комъ случаѣ не составляетъ его идеала, такъ какъ коммунизмъ сдѣлалъ бы
невозможнымъ то, что Ермъ считаетъ важнѣйшимъ проявленіемъ практиче-
скаго христіанства.
Мы уже видѣли, что община организовала попеченіе о бѣдныхъ и под-
держку странствующихъ братьевъ. Но само собою разумѣется, что это не
должно было устранять частной благотворительности и гостепріимства. Какъ-
разъ у Ерма постоянно повторяются напоминанія объ усердномъ выполне-
ніи этой обязанности христіанской любви. Вопросъ можетъ .быть лишь въ
томъ, какъ разграничивались частная и общественная благотворительность.
О странствующихъ пророкахъ, учителяхъ и братьяхъ, не имѣвшихъ
Римская община времени Ерма.
45Ѵ
связей въ данной мѣстности, несомнѣнно заботилась община; лица же, имѣв-
шія знакомства или дѣловыя связи, должны были искать пріюта у этихъ зна-
комыхъ. Уже однѣ эти заботы могли иногда доставлять отдѣльнымъ членамъ
много хлопотъ. Тѣмъ не менѣе, мы видимъ полнѣйшую готовность оказывать
гостепріимство рабамъ Божіимъ, готовность, проявляемую даже такими хри-
стіанами, поведеніе которыхъ въ остальномъ было небезупречно, П. ѴШ 10з.
Съ благотворительностью дѣло обстояло иначе. Естественно, что об-
щинная діаконія ограничивала свои заботы исключительно членами христіан-
ской общины — вдовами, сиротами и нуждающимися. Несомнѣнно, римская
община была велика и скрывала въ себѣ много нищеты и нужды, такъ что
для частной благотворительности открывалось широкое поле дѣятельности.
Но мы можемъ утверждать, что благотворительная дѣятельность эта рас-
пространялась и за предѣлы христіанской общины. Конечно, прежде всего
требуется, чтобы христіанинъ служилъ святымъ: кто это дѣлаетъ въ про-
стотѣ, тому обезпечена вѣчная жизнь у Бога, 3. Не. Когда рекомендуется
особенно помогать вдовамъ и сиротамъ, то подъ послѣдними мы также должны
разумѣть преимущественно христіанъ, П. І8. Но когда Ермъ съ похвалою
упоминаетъ о томъ, что одна категорія христіанъ всегда готова къ общенію
со всѣми рабами Божіими и, исполненная христіанскихъ добродѣтелей, во вся-
кое время къ каждому имѣетъ состраданіе, каждому удѣляетъ отъ трудовъ
своихъ безъ упрековъ и колебаній, П. IX 24г, то этимъ Ермъ ясно свидѣ-
тельствуетъ, что, при всей замкнутости христіанской общины, христіанская
любовь не ограничивалась предѣлами общества вѣрующихъ, проявляясь
всюду, гдѣ нужда и горе требовали помощи. Къ самымъ общимъ правиламъ
катехизиса принадлежала обязанность выкупать рабовъ Божіихъ отъ при-
тѣсненій; здѣсь слѣдуетъ разумѣть не только рабовъ, но также и христіанъ,
заключенныхъ въ тюрьму, осужденныхъ на каторжныя работы. Но, сверхъ
того, указывается, что слѣдуетъ помогать всякому человѣку, находящемуся
въ тяжеломъ положеніи, причемъ ясно подчеркивается, что нужда и бѣд-
ность въ повседневной жизни бываютъ столь-же мучительны, какъ и тюрьма,
и многихъ приводятъ къ могилѣ; поэтому кто не поможетъ нуждающемуся,
зная объ его бѣдственномъ положеніи, тотъ становится виновнымъ въ убій-
ствѣ, П. X 4а сл. Такая дѣятельная помощь нуждающимся не-христіанамъ слу-
жила, повидимому, даже средствомъ пропаганды. По крайней мѣрѣ, совѣтъ
„искупать души отъ нуждъ", П. I», можно понять въ томъ смыслѣ, что над-
лежитъ путемъ матеріальной помощи пріобщать людей къ христіанству и
вѣчной жизни. Такое пониманіе находитъ себѣ подтвержденіе въ той об-
щей связи, въ которой стоитъ въ писаніяхъ Ерма „Подобіе”, говорящее о
принадлежности къ Царству Божію или царству князя міра сего.
Естественно, что увѣщеваніе дѣлать добро относится прежде всего
къ состоятельнымъ членамъ общины. Они должны проникнуться мыслью, что
Богъ далъ имъ богатство вообще лишь для того, чтобы помогать нуждаю-
щимся. Ибо они подобны вязу, предназначенному исключительно служить
опорой виноградной лозѣ, чтобы она вилась по нему и приносила плодъ,
П. II. Ермъ, повидимому, сознаетъ, что дѣйствительность остается здѣсь да-
леко позади рисующагося ему идеала. Богатые живутъ въ роскоши вмѣсто
того, чтобы дѣлать добро. Поэтому онъ настойчиво призываетъ къ благо-
творительности, постоянно выставляя новые аргументы: „Не предъявляйте
исключительной претензіи на все, что создалъ Богъ, какъ если бы его ми-
лости изливались только на васъ; дѣлитесь также съ нуждающимся”, В. Ш 9».
Вмѣстѣ съ богатствомъ Богъ налагаетъ обязанность дѣятельной любви,
3. II 4; кто съ радостію отдаетъ, тому воздастъ Господь: онъ будетъ при-
460 Древнѣйшія христіанскія общины.
численъ къ лику ангеловъ и вмѣстѣ съ сѣменемъ своимъ будетъ обитать
съ Сыномъ Божіимъ, П. IX 24а—*. Онъ, какъ добрый рабъ въ „Подобіи", не
только сдѣлалъ больше, чѣмъ ему было поручено, но даже удѣлилъ своимъ
товарищамъ-рабамъ отъ яствъ, присланныхъ ему съ праздничнаго пира,
П. V 2з сл., 9.
Ерму приходится, однако, признать, что христіане со своей безгра-
ничной щедростью часто попадали въ ложное положеніе. На ряду съ
эксплуатаціей ихъ ложными пророками, христіане часто бывали объек-
томъ вымогательствъ со стороны недостойныхъ личностей. Но стремленіе
дѣлать добро настолько сильно, что не считается и съ этимъ соображеніемъ.
Дающій не долженъ спрашивать, кому даетъ; онъ не отвѣтствененъ, ибо
исполнилъ долгъ, возложенный на него Богомъ. Отвѣтственность лежитъ
только на получающемъ: кто безъ нужды, притворно просилъ милостыню
и принялъ подаяніе, тотъ будетъ привлеченъ Богомъ къ отвѣту. Безгра-
нична должна быть радость даянія, если она до такой степени ослѣпляетъ
себя. Горячность, съ какою Ермъ защищаетъ эту точку зрѣнія, выступаетъ
еще рельефнѣе, если принять во вниманіе, что въ данномъ случаѣ онъ
лишь развиваетъ чужія мысли. Дѣйствительно, Ермъ можетъ засвидѣтель-
ствовать относительно христіанъ своего времени, что они удѣляли не только
отъ своего избытка, но и отъ пріобрѣтеннаго тяжелымъ трудомъ, П. IX 24г,
ср. 3. II 4. И даже болѣе того: исполнялось, несомнѣнно, и то, что Ермъ
предписываетъ, согласно древнему христіанскому завѣту: налагая на себя
постъ, сберегать пищу, чтобы давать ее нуждающимся П. V Зь
Картина, которую рисуетъ намъ Ермъ, далека отъ идеала, но именно
благодаря этому она служитъ положительнымъ свидѣтельствомъ для Ерма
и вообще доказательствомъ глубины нравственнаго пониманія въ общинѣ.
Темныя стороны не затушевываются. Грѣхъ называется грѣхомъ. „Не умно-
жайте грѣховъ вашихъ"—такъ звучитъ часто повторяемый призывъ Ерма къ
покаянію, В. V 7,3. IV Зт, П. V 1«, 2з, VIII 11з. Виновность признается, но въ то же
время наблюдается настойчивое стремленіе къ исправленію. Какъ ни грозны
нападки проповѣдника покаянія, мы, съ своей стороны, однако, не нашли въ
общинѣ особенныхъ грѣховъ. Христіанская община состоитъ, конечно, не
изъ ангеловъ, а изъ людей, хотя нѣкоторыхъ христіанъ Ермъ и просла-
вляетъ за ихъ ангельскую жизнь, П. IX 24«, 27з. По его собственнымъ сло-
вамъ, въ этомъ мірѣ нельзя различить праведниковъ отъ грѣшниковъ,
П. ПЬ. Но христіанская община сознаетъ, что она не только лѣчебница
для исправленія грѣшниковъ, но прежде всего община святыхъ; что званіе
христіанина, крещеніе во имя Господне налагаетъ извѣстныя нравственныя <
обязательства. Среди темныхъ сторонъ, которыя мы отмѣтили, особеннаго
вниманія заслуживаетъ обмірщеніе, до извѣстной степени языческій образъ
жизни, затѣмъ—страхъ исповѣданія, бѣгство предъ страданіемъ. Не слѣдуетъ,
однако, забывать, что нашъ свидѣтель, Ермъ—аскетъ и исповѣдникъ, осу-
ждающій особенно строго какъ-разъ вышеупомянутыя двѣ слабости, особенно
ему непріятныя; немногія и изъ современныхъ общинъ заслужили-бы въ
этомъ отношеніи пощаду въ его глазахъ. Тѣ заблужденія, которыя мы наблю-
даемъ въ области половыхъ отношеній и коммерческой жизни, свидѣтель-
ствуютъ, въ сущности говоря, только о томъ, какія высокія требованія предъ-
являлись къ самому себѣ, какъ серьезно понимались высшіе принципы нрав-
ственнаго евангельскаго закона. Несомнѣнно, въ общинѣ замѣчается сильное
стремленіе свести мораль къ внѣшности и отрицательной аскезѣ. Но про-
тивъ этого христіанское сознаніе реагируетъ еще съ первоначальной си-
лой: характерными чертами являлись именно глубина пониманія и готов-
461
Римская община времени Ерма.
ность ко всякому доброму дѣлу. И какая сила заключается въ требованіи
полноты христіанства!
Мы далёки, конечно, въ картинѣ, даваемой Ермомъ, отъ идеала, но хри-
стіанству нечего стыдиться картины римской общины. Здѣсь было нѣчто,
чего мы тщетно искали бы въ остальномъ мірѣ: простота среди утонченной
сверхъ-культуры, возвышенность стремленій среди міра лжи и моральнаго
упадка, проявленіе дѣятельной любви, рѣзко противорѣчившее всеобщему
эгоизму.
Несомнѣнно, въ стадѣ есть паршивыя овцы; это—злодѣи, лицемѣры,
безбожники, двоедушные, люди, способные на всевозможныя злодѣянія. Но
настанетъ очистительный судъ, и, когда всѣ эти дурные элементы будутъ
изринуты, церковь Божія станетъ едино тѣло, единъ духъ, единъ разумъ,
едина вѣра, едина любовь, и Сынъ Божій будетъ тогда ликовать и радо-
ваться, вновь обрѣтя свой народъ чистымъ, П. IX 18і.
462
Древнѣйшія христіанскія овщины.
Заключеніе.
рбіцій обзоръ.
•
Нашъ обзоръ приходитъ къ концу. Мы прослѣдили за развитіемъ
христіанства на протяженіи одного столѣтія, причемъ ознакомились съ са-
мыми разнообразными общинами. Теперь пора подвести итогъ. Правъ ли
Аристидъ въ своемъ свѣтломъ изображеніи христіанской жизни? Мы смѣло
можемъ дать положительный отвѣтъ. Правда, въ картинахъ, воспроизведен-
ныхъ нами согласно источникамъ, мы нашли извѣстные недостатки, нѣко-
торыя пятна. Но не они составляютъ сущности картины. Они нарушаютъ
впечатлѣніе при первомъ взглядѣ, глазъ долженъ привыкнуть къ нимъ.
Но чѣмъ ближе всматриваешься, тѣмъ болѣе они стушевываются, тѣмъ
свѣтлѣе становится общее впечатлѣніе картины. Даже болѣе того: въ ре-
совершенствахъ можно видѣть достоинства, недостатки могутъ служить до-
казательствомъ силы, хотя и ложно направленной.
Весь вопросъ въ томъ, чтобы установить правильную точку зрѣнія.
Не слѣдуетъ исходить отъ современности съ ея нравственными понятіями.
Впрочемъ, если взглянуть на современную нравственность безпристрастно
безъ невольной идеализаціи ея, сравненіе окажется не въ ея пользу.
Гаусратъ говоритъ, что „въ настоящее время послѣ того, какъ Еван-
геліе на протяженіи восемнадцати столѣтій вліяло на нравы, самая от-
сталая христіанская община ближе подходитъ къ этому идеалу (нагорной
проповѣди), чѣмъ самая выдающаяся община второго вѣка”; но это мнѣніе
ошибочно какъ относительно нашего времени, такъ и относительно эпохи
древняго христіанства. Не слѣдуетъ также исходить изъ какой-бы-то ни
было идеальной картины христіанской общины,—картины, какую мы могли
бы создать, руководствуясь, напримѣръ, нагорной проповѣдью. Конечно,
слѣдовало-бы судить о христіанской цѣнности явленій по Евангелію. Но
здѣсь вопросъ идетъ не о томъ, была-ли нравственность древнѣйшей церкви
христіанской, но о томъ, осуществлялась-ли церковью христіанская нрав-
ственность, и если да, то въ какой мѣрѣ. Для отвѣта на этотъ вопросъ не-
обходимо установить внѣшній масштабъ. Мы можемъ правильно судить о
нравственности первыхъ христіанскихъ общинъ, только сранивая ее съ
нравственнымъ состояніемъ окружающаго міра.
Попробуемъ обрисовать это состояніе въ краткомъ обзорѣ. При
этомъ мы не будемъ исходить изъ сужденій, высказанныхъ такимъ чело-
вѣкомъ, какъ Павелъ, относительно нравственности евреевъ и язычниковъ
его времени—эти мнѣнія мы уже приводили; ихъ можно упрекнуть въ
Общій обзоръ.
463
односторонности. Мы беремъ нравственное состояніе той эпохи въ томъ
видѣ, какъ его рисуетъ новѣйшее историческое изслѣдованіе, основанное
на подлинныхъ свидѣтельствахъ историковъ, ораторовъ, выступавшихъ въ
торжественныхъ случаяхъ, философовъ—моралистовъ и сатириковъ; прежде
всего мы разумѣемъ Л. Фридлендера, его превосходныя „Картины изъ исто-
ріи римскихъ нравовъ".
Это была, несомнѣнно, эпоха высшаго расцвѣта культуры, дав-
шая міру величайшіе образцы искусства и литературы; эпоха высшей
утонченности нравовъ, презрительно смотрѣвшая на варварство прежнихъ
временъ и нецивилизованныхъ народовъ по ту сторону границы имперіи.
Но при всемъ томъ это была эпоха нравственной разслабленности, дряхлости,
упадка. Этому нисколько не противорѣчитъ и то, что она оказалась спо-
собной къ новому подъему, что она даже пережила нравственное воз-
рожденіе въ великомъ религіозномъ обновленіи. Это—послѣднія осеннія
розы. Бури переселенія народовъ все это смели; только то, что было по-
рождено духомъ христіанства, пережило эту зиму.
Нравственный идеалъ античнаго міра —сильный человѣкъ, всецѣло по-
святившій себя служенію общему благу, городу, государству—былъ уничто-
женъ имперіей. Правда, удивительно быстро укрѣпилась идея государства
и культъ императорскаго дома; вскорѣ развился сильный государственный
патріотизмъ, подготовленный философскимъ космополитизмомъ. Но этому
патріотизму не представлялось никакихъ практическихъ задачъ. Обще-
ственными дѣлами завѣдывалъ императоръ со своими отпущенниками и
рабами. Римскій сенатъ наравнѣ съ муниципальными совѣтами провин-
ціальныхъ городовъ свою главнѣйшую задачу полагалъ въ вотированіи
почетныхъ декретовъ. Сервилизмъ сталъ единственнымъ путемъ сдѣлать
карьеру, часто единственнымъ средствомъ спасенія; независимость взгля-
довъ сдѣлалась опасной. Это справедливо какъ по отношенію къ государ-
ству, его сановникамъ и должностнымъ лицамъ, такъ и по отношенію къ
отдѣльнымъ знатнымъ фамиліямъ съ длинной лѣстницей ихъ многочислен-
ной челяди. Въ безумной роскоши проживали магнаты свое состояніе;
мелкіе люди заставляли кормить себя- Семейной жизни не существовало.
Время убивалось въ баняхъ; интересы сосредоточивались на зрѣлищахъ.
Занятія молодыхъ аристократовъ сдѣлались скорѣе спортомъ. Но отсюда
не слѣдуетъ, чтобы не производилось вовсе никакихъ работъ: колоссальныя
постройки той эпохи краснорѣчиво свидѣтельствуютъ объ этомъ. На ряду
съ рабской массой, повидимому, имѣлось значительное число свободныхъ
рабочихъ. Преимущественно въ болѣе мелкихъ городахъ существовало еще
среднее сословіе, съ трудомъ сводившее концы съ концами. Но ему,
конечно, сильно угрожала конкуренція крупной рабовладѣльческой про-
мышленности. Правда, государство брало на себя самыя разнообразныя
культурныя задачи—это всегда признавали даже и христіане той эпохи.
Оно защищало границы имперіи и строило дороги; однако, солдаты сильно
роптали, если ихъ привлекали къ этой работѣ. Государство создало проч-
ныя правовыя нормы, положило предѣлъ произволу должностныхъ лицъ и
эксплуатаціи провинцій со стороны откупщиковъ; тѣмъ не менѣе, поддан-
ные не могли чувствовать себя въ безопасности. Многихъ знатныхъ лицъ
погубило ихъ богатство; а бѣднякъ былъ беззащитенъ противъ произвола.
При всемъ стремленіи разбирать преступленіе съ нравственной точки зрѣ-
нія, считать рѣшающимъ мотивы, а не самый фактъ исполненія, публичное
право было, однако, жестоко какъ въ своихъ пріемахъ слѣдствія, такъ и въ
своихъ наказаніяхъ. Деньги были силою—правда, въ то же время и опасностью;
464
ДрЕВНЪИШІЯ ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
отсюда стремленіе къ пріобрѣтенію имущества, накопленіе богатствъ, съ
одной стороны, обѣднѣніе и нищенство—съ другой. Тамъ въ большинствѣ
случаевъ жестокосердіе, здѣсь—ненависть и зависть. Единственнымъ выхо-
домъ изъ этого положенія былъ отказъ отъ личной, независимости: о
кліентѣ заботились, но въ то же время его презирали и эксплуатировали.
Философскій отказъ отъ имущества былъ лишь средствомъ оградить во
всѣхъ отношеніяхъ свою свободу, въ сущности только одна изъ формъ
проявленія все охватывающаго эгсизма. Хорошій тонъ предписывалъ гу-
манность. Подъ этимъ разумѣется, однако, не то, что мы понимаемъ подъ
гуманностью, но искусство обхожденія съ людьми, умѣніе скрывать свои
дурныя чувства, казаться мягкимъ и добрымъ, избѣгать неблагопристойно-
стей въ разговорѣ. Но все это лишь внѣшній лоскъ: за тонко выточенной
фразой кроется безхарактерность, а нерѣдко и цинизмъ. Такая гуманность
неискренни. Самымъ больнымъ мѣстомъ была нравственная жизнь въ
узкомъ смыслѣ слова. Несомнѣнно, существовали и такіе дома, гдѣ царила
достойная уваженія семейная жизнь. Мы были бы особенно несправедливы
по отношенію къ среднимъ классамъ населенія, еслибъ стали судить о состоя-
ніи общества той эпохи по ейгопідпе есапсіаіеиее императорскаго двора,
даваемой Тацитомъ. Но нельзя отрицать того, что неслыханное без-
стыдство охватило широкіе круги общества. Дѣлалось то, о чемъ говорить
считалось неприличнымъ, и дѣлалось совершенно открыто. Разводы со
вершались ежедневно, прелюбодѣяніе стало обычнымъ явленіемъ, и развратъ
не считался грѣхомъ. Любимецъ одного императора былъ обоготворенъ.
Женщину не уважали, видѣли въ ней только любовницу; воспитаніе дѣтей
было дѣломъ рабовъ. Человѣческая жизнь низко цѣнилась. Немало людей
пало жертвой магіи. Ядъ устранялъ неудобнаго человѣка. Самоубійство—
добровольное или по приказанію—пресѣкло многія блестящія карьеры.
Такая философія, какъ философія Сенеки, свидѣтельствуетъ о нравствен-
номъ банкротствѣ даже лучшихъ людей. На ряду съ самой легкомыслен-
ной насмѣшкой уживалась религіозность. Но она-то и была совершенно
лишена нравственной силы; напротивъ, миѳъ, драматизированный для
сцены, а также превращенный въ пародію, оказывалъ развращающее влія-
ніе. Древніе культы, возстановленные Августомъ, въ сущности были
лишь пустой формой; императорскій культъ' представлялъ собою полити-
ческій актъ. Новые же восточные культы съ ихъ нерѣдко очень дорогими
празднествами и жестокими посвященіями въ дѣйствительности были суевѣ-
ріемъ, средствомъ успокоить испуганную совѣсть всевозможными покаяніями,
внѣшнимъ очищеніемъ безъ внутренняго содержанія. И надъ всѣмъ этимъ
господствовало основное теченіе эпохи, самая безбожная, самая безнрав-
ственная изъ всѣхъ религій—астрологическая магія.
Въ этотъ міръ вступило христіанство, собирая общины вокругъ Евангелія,
возвѣщавшаго разрѣшающую грѣхи милость Божію. Не будучи защищено, по-
добно іудейству, императорскими привилегіями, оно имѣло мужество высту-
пить съ независимымъ сужденіемъ о томъ, что такое человѣкъ, и что онъ дол-
женъ дѣлать. Христіанство не мирилось, подобно философскимъ ученіямъ, съ
государственной религіей, въ какомъ бы то ни было толкованіи ея; оно не
допускало, подобно большинству религій, чтобы его адепты одновременно
участвовали въ другомъ культѣ, и не удовлетворялось, подобно іудейству,
неполной принадлежностью; оно ставило передъ своими приверженцами
альтернативу „иии-или“ и требовало отъ нихъ открытаго, смѣлаго исповѣ-
данія, хотя бы оно стоило имъ жизни. Но взамѣнъ оно давало имъ то, чего
тогда былъ лишенъ весь міръ: съ одной стороны, спокойствіе совѣсти, при-
Общій обзоръ.
4С5
миренной съ Богомъ—на этомъ мы не можемъ останавливаться .здѣсь по-
дробнѣе; съ другой, новую цѣль жизни и новыя нравственныя силы.
Человѣкъ живетъ для своего Бога и въ своемъ Богѣ находитъ онъ
свою жизнь. Но именно тѣмъ' самымъ живетъ онъ для своихъ братьевъ,
для людей вообще. Здѣсь какъ бы возрождается погибшій античный идеалъ,
согласно которому отдѣльный человѣкъ живетъ для государства; но воз-
рождается расширеннымъ и просвѣтленнымъ: трудъ христіанина долженъ
принадлежать всему христіанскому братству, даже всему человѣчеству, и
это проистекаетъ нз изъ общиннаго эгоизма, обратной стороной котораго
является ненависть ко всѣмъ прочимъ общинамъ, но изъ любви и безгра-
ничной самоотверженности- Это призваніе христіанина не ограничивается
классомъ полноправныхъ гражданъ, но одинаково распространялось на муж-
чину и женщину, свободнаго и раба. Даже рѣзкая грань, проводимая ан-
тичнымъ міромъ между грекомъ, т.-е. культурнымъ человѣкомъ, и варва-
ромъ, . здѣсь исчезаётъ. Христіанство ни на кого не смотритъ съ презрѣ-
ніемъ независимо отъ возраста, сословія, пола и націи; оно всѣхъ готово
привлечь любовью. Совершенно не прибѣгая къ принужденію, оно создало
обширную организацію, которая служитъ распространенію Евангелія, объ-
единенію общинъ, охраненію и воспитанію своихъ членовъ. Христіанство
утвердилось по всему государству и за его предѣлами; всюду имѣются его
посты, и всѣ они находятся въ живой связи между собою. Императорская
почта служила только должностнымъ лицамъ государства и то лишь въ
исключительныхъ случаяхъ; а каждый христіанинъ могъ разсчитывать на
то, что братья позаботятся о его дальнѣйшемъ пути. Раскинутая по всей
имперіи сѣть христіанскихъ общинъ представляла могучую организацію
благотворительности въ этомъ мірѣ эгоизма. Діаконія была основной задачей
ея клира, главной цѣлью ея добровольнаго самообложенія. Деньги собирали
также жрецы Изиды и Великой Матери боговъ, но на что? Для пышнаго
культа и собственнаго.благоденствія. Какъ далеко отъ этого христіанство!
Въ чемъ бы кто ни нуждался—онъ находилъ здѣсь помощь, не платя за это
ни жизнью, ни свободой. Необходимость принимать мѣры противъ наплыва
порочныхъ элементовъ служитъ доказательствомъ того, какъ велики были
соціальныя выгоды, предоставляемыя христіанствомъ, хотя государство и
не признавало христіанскую общину, а временами даже воздвигало гоненія
на нее. Но община .не расточала денегъ подобно императорамъ, подкупав-
шимъ чернь хлѣбомъ и зрѣлищами, чтобы поддерживать ея расположеніе
къ себѣ; она старалась, напротивъ, пріучить къ труду, воспитывая на ряду
съ этимъ скромность и умѣренность. Соціальныя различія между бѣднымъ
и богатымъ, господиномъ и рабомъ существовали внутри общины, какъ и
внѣ ея; но они утратили свою остроту, такъ какъ ихъ смягчало милосердіе,
кротость и доброта, съ одной стороны, благодарное довѣріе и радостное
послушаніе—съ другой. Общинѣ была присуща и „гуманность": „Что только
истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что досто-
славно, что только добродѣтель и похвала, о томъ помышляйте", Фил. 4е,—
не пустая фраза. Правдивости, честной жизни, чистотѣ семейныхъ от-
ношеній, цѣломудрію придавалось рѣшающее значеніе. Отъ новыхъ со-
членовъ требовался полный разрывъ съ языческимъ прошлымъ, ибо созна-
вался тотъ нравственный переворотъ, какой долженъ былъ произойти во
внутреннемъ мірѣ человѣка. При этомъ не удовлетворялись одной внѣшней
формой, доходили до самаго сокровеннаго, исповѣдывались даже въ грѣхов-
ныхъ мысляхъ. Но при всей строгости нравственной дисциплины въ общи-
нахъ основнымъ мотивомъ для нихъ была любовь: даже когда принимались
Общая исторія европейской культуры, т. V.
30
166 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
крайнія мѣры, призывался карающій судъ Божій—это дѣлалось для спасенія
души грѣшника. Жизнь имѣла вѣчную цѣнность. Священно было и тѣло,
служившее храмомъ Богу. Самоубійства гнушаются такъ же, какъ и раз-
врата. Насилію, несправедливости не противятся,; но стараются не пла-
тить зломъ за зло. Высшее требованіе христіанской нравственности заклю-
чается въ томъ, чтобы съ кротостью переносить несправедливость, чтобы
прощать; и молитва за враговъ и гонителей является высшимъ тріумфомъ
христіанской нравственной силы. Вся эта организація, мѣстами такъ быстро
разросшаяся, что сдѣлалась даже опасной для старой религіи, являлась не
новымъ союзомъ, но новымъ народомъ, государствомъ въ государствѣ; и,
однако, она не питала, подобно іудеямъ, ненависти къ Риму, но въ смиренной
покорности божественнымъ установленіямъ лойально подчинялась предер-
жащимъ властямъ даже и въ тѣхъ случаяхъ, когда правительство выступало
противъ нея враждебно; на всѣ его распоряженія община реагировала лишь
пассивнымъ сопротивленіемъ, радостно исповѣдуя вѣру.
Мы видѣли, что это не фантастическая идеальная картина: мы обосно-
вали каждую отдѣльную черту. Апологеты дѣйствительно имѣли право
изображать нравственность въ христіанскихъ общинахъ такъ, какъ рисуетъ
ее Аристидъ. Язычники, напр., Плиній, Лукіанъ, Цельзъ, противъ своей воли
вынуждены признать справедливость этой картины. И христіане отлично
понимали, что было бы недостаточно указывать на свое прекрасное, до-
стойное удивленія нравственное ученіе, если бы оно не осуществлялось на
дѣлѣ. Именно это соображеніе даетъ поводъ одному проповѣднику настой-
чиво побуждать свою общину къ исполненію заповѣдей и прежде всего
самой высокой, и трудной изъ нихъ—любви къ врагамъ.
Само собою разумѣется, что идеалъ этотъ осуществлялся не всѣми и
не всегда. Но отклоненія являются исключеніями, имѣющими тѣмъ меньшее
значеніе, что они немедленно вызывали подъемъ нравственнаго сознанія
какъ въ духовныхъ вождяхъ, такъ и въ общинахъ. Если даже допустить,
что только половина христіанъ жила такъ, какъ это представлено нами,
то уже и въ этомъ было бы нѣчто величественное. Но, несомнѣнно, ихъ было
больше. И вліяніе, оказываемое этимъ большинствомъ, уже само по себѣ
являлось нравственнымъ факторомъ крупнаго значенія.
Это приводитъ насъ ко второму вопросу.
Мы прослѣдили долгій періодъ времени. Но и въ своемъ заключеніи
мы не должны рисовать картину плоско, безъ перспективы. Въ христіанствѣ
происходили перемѣны, и какъ-разъ въ этотъ младенческій періодъ развитіе
его шло всего быстрѣе. Какъ обстоитъ дѣло въ нравственной области? Весьма
распространено воззрѣніе, что за блестящей начальной эпохой послѣдовалъ
періодъ глубокаго упадка; что послѣ-апостольскій періодъ не можетъ вы-
держать даже отдаленнаго сравненія съ періодомъ апостольскимъ. Это вѣрно,
если сопоставить немногословныя, но богатыя духомъ посланія Павла съ болт-
ливостью и духовнымъ убожествомъ такъ наз. отцовъ апостольскихъ. По отно-
шенію къ изслѣдуемой нами области такое мнѣніе, однако, совершенно не-
справедливо: мы должны, напротивъ, констатировать прогрессъ. Представимъ
себѣ еще разъ въ общихъ чертахъ развитіе христіанства отъ Павла до Ерма.
При этомъ мы оставимъ вь сторонѣ іудейское христіанствѣ, исходившее
изъ совершенно другихъ основаній. Тамъ приходилось лишь осуществить
уже готовый идеалъ, углубивъ и очистивъ его. Совсѣмъ иначе стоитъ во-
просъ по отношенію къ языческому міру. Очень немногіе изъ тѣхъ, кого
привлекла къ Евангелію проповѣдь Павла, прошли черезъ моральную школу
іудейской синагоги; для большинства же полная распущенность, развратъ
Общій обзоръ.
467
и пьянство, недобросовѣстность и обманъ составляли обычную картину ихъ
жизни. Такимъ лицамъ необходимо было прежде всего внушить основныя
понятія нравственности: Богу угодна святость, т.-е. воздержаніе отъ нецѣло-
мудрія и обмана. Павелъ предоставлялъ дѣйствію Святого Духа выработку
твердаго нравственнаго сознанія, которое укажетъ правильное рѣшеніе во
всѣхъ обстоятельствахъ жизни. Правда, иногда Павелъ опредѣлялъ нрав-
ственный идеалъ, указывая христіанскія добродѣтели, а также обсуждалъ
надлежащее поведеніе въ различныхъ житейскихъ случаяхъ. Но онъ ста-
рался возможно меньше стѣснять путемъ предписаній свободное развитіе
духа. Такимъ образомъ, христіанство и внутри отдѣльныхъ общинъ полу-
чило весьма разнообразное развитіе: въ Коринѳѣ оно получило ярко-инди-
видуалистическій характеръ со всѣми его преимуществами и недостатками;
въ общинахъ Македоніи — рѣзко-соціальный, требующій прежде всего по-
рядка, въ Галатіи оно приняло практическое направленіе, во Фригіи—созерца-
тельно-аскетическое. Павелъ устранялъ лишь вредные наросты. Но не всѣ хри-
стіанскіе учители обладали такой свободой мысли, какъ онъ; и сами общины
чувствовали потребность въ болѣе опредѣленной формулировкѣ нравствен-
наго идеала. Этой потребности отчасти удовлетворялъ Ветхій Завѣтъ, кото-
рый, какъ извѣстно, читали и въ общинахъ Павла; отчасти такую форму-
лировку находили въ словахъ и примѣрѣ Господа. Возможны также вліянія
съ іудейско-христіанской стороны. Частью идеалъ этотъ развивался подъ
дѣйствіемъ внутреннихъ причинъ, изъ новыхъ задачъ, встававшихъ предъ
христіанствомъ; такъ, во время гоненія выступаетъ обязанность исповѣда-
нія; въ конфликтахъ съ властью — обязанность подчиненія и повиновенія.
Не имѣя возможности "ясно различить отдѣльныхъ стадій развитія общинъ,
мы прежде всего замѣчаемъ, что въ эпоху послѣ Павла растетъ сознаніе
солидарности всѣхъ христіанъ, и что общины, какъ и отдѣльные члены ея,
закаляются для борьбы съ внѣшними опасностями. Въ періодъ Іоанна само-
анализъ христіанъ въ борьбѣ съ гностическимъ дуализмомъ и присущей
ему отрицательной аскезой даетъ поводъ настойчиво подчеркнуть практи-
ческую сторону .христіанства — братскую любовь. И въ заключеніе мы на-
блюдаемъ развитіе церковнаго христіанства, гдѣ все по возможности опре-
дѣлено, урегулировано, и основная задача отдѣльнаго члена сводится къ
тому, чтобы вполнѣ приноровиться къ этой организаціи.
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что постепенное закрѣпленіе нравственнаго
идеала является въ то же время его ограниченіемъ и пониженіемъ. Но, съ
другой стороны, тотъ же процессъ все болѣе и болѣе способствуетъ осу-
ществленію идеала.
Дѣйствительно, нравственный уровень общинъ повышается, несмотря на
все та.къ называемое обмірщеніе или отчасти, пожалуй, вслѣдствіе пониженія
энтузіазма. Эксцессы въ родѣ тѣхъ, съ какими приходилось бороться Павлу
въ Коринѳѣ, позднѣе наблюдались нами лишь среди теченій, отверженныхъ
церковью. Мы видѣли, что въ позднѣйшей литературѣ грѣхи плоти, лжи-
вость и т. п. не упоминаются; не потому, чтобы къ нимъ стали относиться
снисходительнѣе, но по той причинѣ, что общины—но не катехумены—не
подавали болѣе повода поднимать эти вопросы. Въ это время въ общинахъ»
напротивъ, начинаютъ обращать серьезное вниманіе и ведутъ борьбу даже
съ грѣховными мыслями! Такой прогрессъ возможенъ, ибо общины являются
уже не миссіонерскими, но коренными общинами, въ которыхъ не только
ядро, но и значительное большинство членовъ состоитъ изъ христіанъ, съ
дѣтства принадлежащихъ къ общинѣ и уже съ молокомъ матери впитав-
шись въ себя христіанскія идеи. Христіане третьяго или четвертаго поко-
468 Древнъйшія ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
лѣнія хотя и чувствовали себя эпигонами, одновременно сохраняли, однако,
сознаніе, что они наслѣдники великой традиціи. Привычка, несмотря на
свое обезличивающее вліяніе, въ нравственной области имѣетъ большое
педагогическое значеніе. И если, при всемъ стремленіи христіанства при-
способиться къ существующимъ условіямъ, оно все же сохранило свѣжесть
и воодушевленіе первыхъ временъ, то это объясняется тѣмъ напряжен-
нымъ эсхатологическимъ настроеніемъ, которое ярко характеризуетъ перво-
начальное христіанство на всемъ его протяженіи въ отличіе отъ послѣдую-
щаго періода. •
„Человѣчество постоянно идетъ впередъ, а человѣкъ всегда остается
однимъ и тѣмъ же“ (Гете). И христіане второго вѣка были окружены тѣми
же искушеніями, какъ и христіане перваго вѣка, но общій уровень хри-
стіанской нравственности повысился, что оказало благотворное вліяніе на
поведеніе отдѣльныхъ членовъ. Какъ бы богато и разнообразно ни разви-
валась христіанская жизнь—всегда и всюду мы наблюдаемъ проявленіе
одного и того же духа—духа Іисуса Христа.
Этотъ прогрессъ, конечно, не непрерывенъ. Мы отмѣчали уже колебанія
въ первый періодъ христіанства; если же бросить взглядъ за предѣлы
нашего періода, то мы замѣтимъ около конца второго столѣтія несомнѣнный
упадокъ: христіанство все болѣе и болѣе отказывается отъ своей замкнутости;
оно подпадаетъ вліянію греко-римской культуры. Юстинъ охотно цитируетъ
Гомера, несмотря на соблазнительные миѳы послѣдняго; христіанская
община—если и не героизируетъ своего прославленнаго учителя, подобно
гностическимъ школамъ, то все же воздвигаетъ ему въ знакъ своего почи-
танія статую; катакомбы расписываются изящными орнаментами.. И даже
самое пониманіе нравственности становится расплывчатымъ. Церковь все
шире растворяетъ свои врата; установленіе таинства покаянія даетъ воз-
можность церковной дисциплинѣ- приспособиться къ обстоятельствамъ.
Протестъ со стороны болѣе строгаго направленія объявляется еретиче-
скимъ. Епископы начинаютъ заниматься политикой вѣ церковныхъ вопрб-
сахъ, завязывая при этомъ связи—быть-можетъ, болѣе близкія, чѣмъ слѣдо-
вало бы—съ вліятельными при дворѣ лицами, и ссорятся между собою.
Именно за такую испорченность нравовъ, по мнѣнію Евсевія, и разразился ,
бъ Діоклетіановскомъ гоненіи карающій судъ Божій надъ христіанами. Въ
- эпоху христіанской имперіи обмірщеніе усиливается еще болѣе, и парал-
лельно съ нимъ все сильнѣе распространяется бѣгство изъ міра. Нравствен-
ный упадокъ христіанства носитъ на себѣ явный отпечатокъ общаго куль-
турнаго упадка этой эпохи. И, тѣмъ не менѣе, среди всеобщаго крушенія, со-
провождавшаго бури переселенія народовъ, нравственный духъ христіанства
уцѣлѣлъ и перенесъ свое моральное вліяніе на германскіе народы, только-
что выступившіе на историческую арену. Съ этого времени опять наблю-
дается непрерывный прогрессъ.
Но первоначальная христіанская нравственность развивалась не исклю-
чительно изъ самой себя.. Мы не разъ встрѣчались съ болѣе или менѣе
сильнымъ воздѣйствіемъ чуждыхъ идей. Здѣсь слѣдуетъ еще разъ обра-
титься къ" Евангелію. Самъ Іисусъ ни въ коемъ случаѣ не былъ аскетомъ.
Его враги .ставили ему это въ вину. Тѣ, повидимому, аскетическія черты,
какія мы въ немъ находимъ: безбрачіе, бездомность, неимѣніе собственности—
были личными особенностями, обусловленными исключительно его призва-
ніемъ. Тѣмъ же* самымъ объясняются и аналогичныя наставленія, даваемыя
имъ апостоламъ относительно воздержанія, и требованіе отказа отъ иму-
щества, предъявляемое къ тѣмъ, кто хочетъ слѣдовать ему. Представленіе о '
Общій обзоръ.
469
.бѣдной жизни Іисуса какъ понималъ ее святой Францискъ,—представленіе,
которое мы встрѣчали еще у гностиковъ второго столѣтія, является иска-
женіемъ образа Іисуса подъ вліяніемъ чуждаго духа. Величіе Іисуса за-
ключается именно въ безусловно положительномъ пониманіи различныхъ
нравственныхъ задачъ человѣка. Настаивая на томъ, чтобы сердце было
обращено только къ Богу, Онъ утверждаетъ въ то же время нерасторжи-
мость брака, .признаетъ' государство, требуетъ справедливаго пользованія
имуществомъ. Это, такъ сказать, имманентное благочестіе, видящее служеніе
Богу во всемъ, что дѣлаетъ человѣкъ—ибо оно всюду признаетъ присут-
ствіе своего Бога и увѣрено въ немъ—опредѣляющимъ образомъ вліяло на
христіанство; однако, оно не было понято до конца и не сохранилось во
всей своей полнотѣ. Оно столкнулось съ могущественнымъ теченіемъ эпохи,
,съ аскетическимъ направленіемъ, которое перешло сюда съ Востока и
завоевало себѣ господство какъ на іудейской, такъ и на греческой почвѣ;
съ воззрѣніемъ, исходной точкой котораго былъ скорѣе физическій, чѣмъ
этическій дуализмъ, и которое поэтому не было способно понять всю глу-
бину идей Христа. Если существовало противорѣчіе между святостью Бога и
-грѣховностью міра, то, казалось бы, оно должно было найти себѣ и внѣшнее
выраженіе: не достаточно только внутренняго освобожденія отъ грѣховныхъ
желаній, но необходимо также и внѣшнее отчужденіе отъ всего дурного,
отреченіе отъ всего, въ чемъ зло пребываетъ, или что оно имѣетъ своимъ
источникомъ. Мы имѣемъ двоякое подтвержденіе тому, что эта аскеза не
столько обусловливалась усиленіемъ нравственной строгости христіанства,
сколько была привнесена въ христіанство извнѣ, первымъ подтвер-
жденіемъ служитъ столь ясно наблюдаемая у Павла борьба между обоими
воззрѣніями — отрицательно - аскетическимъ, которому онъ отдаетъ дань,
какъ человѣкъ своего времени и какъ бывшій фарисей, и которое заста-
вляетъ его признать безбрачіе въ качествѣ христіанскаго идеала, и другимъ
воззрѣніемъ—-положительно-нравственнымъ, свидѣтельствующимъ о немъ,
какъ объ 'апостолѣ Іисуса Христа; воззрѣніемъ, опираясь на которое, онъ
проповѣдуетъ христіанскую свободу и ставитъ любовь выше всякихъ аске-
тическихъ подвиговъ. Послѣднее настроеніе въ немъ всегда побѣждаетъ;
въ этомъ залогъ его величія: Христосъ торжествуетъ въ немъ надъ духомъ
времени. Павелъ аскетъ не представлялъ бы никакого значенія для нашего
времени; Павелъ апостолъ и сегодня является еще тѣмъ, чѣмъ онъ былъ
тогда: міровымъ миссіонеромъ. Вторымъ подтвержденіемъ является то, что
мы не наблюдаемъ въ первоначальномъ христіанствѣ постепеннаго роста
аскетической тенденціи, чего бы слѣдовало ожидать, еслибъ она развивалась
изъ внутреннихъ зародышей; напротивъ того: тамъ, гдѣ впервые выступаетъ
аскетическое направленіе, у гностиковъ, оно сразу проявляется въ самыхъ
рѣзкихъ формахъ, чтобы затѣмъ постепенно уступить мѣсто болѣе мягкому
воззрѣнію. Гностицизмъ подвергается христіанскому вліянію какъ вообще,
такъ и въ частности—въ нравственной области. Евангеліе Іисуса Христа
все болѣе и болѣе беретъ верхъ въ борьбѣ и съ этимъ теченіемъ времени.
Базилидъ, напримѣръ, стоитъ къ Евангелію ближе, чѣмъ ранніе гностики,
такъ же, какъ и Климентъ Александрійскій въ своемъ отношеніи къ богат-
ству болѣе приближается къ евангельскому воззрѣнію, чѣмъ, напр., Ермъ.
Такимъ образомъ и аскезу, равно какъ дуализмъ, нельзя считать вытекаю-
щими изъ христіанства; христіанской является лишь та нравственная стро-
гость, съ которою мы здѣсь встрѣчаемся. Такъ же мало можно приписывать
христіанству тѣ эксцессы, къ которымъ приводитъ чрезмѣрный и извра-
щенный до полной противоположности себѣ аскетизмъ. Напротивъ, мы
470
Древнъйппя ХРИСТІАНСКІЯ ОБЩИНЫ.
должны еще разъ подчеркнуть здѣсь, что первыя христіанскія общины
сумѣли устоять противъ указанныхъ теченій и проявить свою силу въ
истинно-практическомъ христіанствѣ. Это и обезпечило имъ побѣду. Галенъ
удивлялся болѣе всего христіанскому воздержанію; но вполнѣ правильно
поступаютъ апологеты, полагая центръ тяжести въ другихъ проявленіяхъ
христіанскаго духа, прежде всего—въ братской любви. Какъ организація этой
дѣятельности на почвѣ братской любви, христіанская церковь одержала по-
бѣду въ исполинской борьбѣ съ римскимъ государствомъ, съ языческими ре-
лигіями и съ собственными сектами.
Не превосходство догмы доставило христіанству окончательную побѣду.
Въ глазахъ неоплатониковъ оно является даже ахоуо? ліонг, безсмысленной вѣ-
рой. Дѣйствительно, неоплатоники превосходили христіанъ по силѣ спекуля-
тивнаго мышленія и логической законченности своей системы. Но христіан-
ство обладало тѣмъ, чего недоставало ихъ спекуляціямъ: твердой историче-
ской почвой въ лицѣ Іисуса Христа. И не превосходство нравственнаго уче-
нія обезпечило за христіанствомъ побѣду: стоицизмъ и неоплатонизмъ
въ сущности создали нравственныя идеи, замѣчательныя по красотѣ и чи-
стотѣ; идеи, которыя при поверхностномъ отношеніи импонировали силь-
нѣе простыхъ изреченій Евангелія. Но они не достигли того, чтобы
ремесленники и старыя женщины вели истинно-философскій образъ жизни;
между тѣмъ какъ апологеты съ торжествомъ указываютъ на осуществленіе
нравственнаго идеала христіанами всѣхъ сословій. Въ этомъ сказывалась
сила, исходившая отъ Іисуса Христа и дѣйствительно преображавшая лю-
дей. Сознаніе надежности вѣры, основанной на немъ, упованіе на милость
Бога во имя Іисуса Христа дали христіанамъ неоцѣнимую радость тво-
рить добро. Радость о добрѣ была сильнѣе страха предъ зломъ. Увѣренность
въ побѣдѣ проходитъ яркой нитью черезъ весь новый міръ, возникающій
на развалинахъ стараго: „Съ нами Богъ, кто противъ насъ“? „Наша вѣра—
побѣда, покорившая міръ“.
Литература.
С. ЛѴеігваскег, „Біе Апіап^е сЬгівіІісЬег 8іііе“, .ІаІігЪ. I. сІеиівсЬе,
ТЬеоІо^іе XXI, 1876, 1—36.
Онъ же; „Бав аровіоІівсЬе Хеііаііег", изд. 2-е, 1892, особ. 622 сл.
V. ЬееЫег, „Бав АровіоІівсЬе ипсі сіав ХасЬароніоІівсЬе Хеііаііег",
изд. 3-е, 1885.
Т Ь. К е і ш, „Вош ипсі сіав СЬгівіепіиш", 1881, 132 сл., 328 сл.
О. РПеісІегег, „Бав БгсЬгівіепіит, веіпе ВсЬгіІіеп ипс1Ье1ігеп‘, 1887.
А. С. М-с СгіііегС, „Нівіогу оГ Сіігівііапііу іп іЬе аровіоііс а^е“, 1897.
С. ЛѴегпІе, „Біе АпГап^е ипвегег Веіі^іоп", 1901, 115 сл., 211 сл.,
237 сл., 270 СЛ„ 380 сл.
Н. Г Вевітапп, „СхевсЬісЬіе сіег сЬгівШсЬеп 8іііе“, II, 1885.
ЛѴ. Ставв, „СхевсЬісЬіе (Іег сЬгівШсЬеп ЕіЬік “, 1881, I, 1—73.
СЬг. Е. БиіЬагсІі, „СхевсЬісЬіе (Іег сЬгівШсЬеп ЕіЬік “, I, 1888.
ТЬ. Хіе^іег, „СхевсЬісЬіе сіег ЕіЬік, II: СгевсЬісЫе (Іег сЬгівШсЬеп
ЕіЬік", 1886, 56—143.
Н. Егпевіі, „Біе ЕіЬік (іев Аровіеів Раи1ив“, изд. 2-е, 1875.
Общій обзоръ.
471
А. ТЬота, „Сгевсйісйіе сіег сіігівііісііеп ВШепІейге іп сіег Хеіі йев пепеп
Тевіатепіев”, Наагіет, 1870.
Н. .Іа сой у, „КепіевіатепіІісйе’Еійік”, 1890.
ЛѴ. ІѴасйвтиій, „Віііеп^евсйісйіе Епгорав”, 1831, I, 107—122.
ЛѴ. Ь е с к у, „Віііеп^евсйісйіе Епгорав”, изд. 3-е, 1879, I, 145—409.
Ь. Г г і е й 1 а п (I е г, „Багвіеііпп^еп аив аег Віііеп^евсйісйіе Коте”,
изд. 6-е, 1888.
О. И Ы Іі о г и, „Біе сйгівііісііе Біейевійаіі&кеіі іп аег аііеп Кігсйе-.
1882, 1—89.
О. Хбскіег, „Авкеве шій Мбпсйіпт”, изд. 2-е, 1897, 1, 136 сл., 149 сл.
Сг. Неіпгісі, „Бав егвіе Вепйвскгеійеп йев Аровіеі Рапіив ап йіе
Когіпійіег”, 1880, 1—69; „Бав гѴеііе Вепйвсйгеійеп” и т. д. 1887, 557—572.
К. I К ептап п, „Бег гбтівсйе 8іааі ива аіе аіі^етеіпе Кігсйе”,
1890, I, 1—54.
Н. Ноіігт а пп, „Бав Кепе Тевіатепі ипа аег гбтівсйе Віааі”, 1892.
А. Наѵівгаій, „Біе Кігсйепѵаіег аев глѵеііеп йайгйппйегів. Кіеіпе
ВсйгіДеп геІі^іопв^евсйісйіІісЬеп Іпйаіів”, 1883, 1—136; по поводу этой книги
А. Н а г п а с к, „Тйеоі. Біііегаіпг-Хеііип^”, 1884, 2, 28—35.
Тй. Хаки, „Вкіггеп апв йетЬвЬепаег аііеп Кігсйе”, 1897, изд. 2-е, 1900.
Сг. Л^ойі епйег^, „Віійег аив ает аІікігсЫісйеп Бейеп еіпег йеійпі-
всйеп ОгоевіасИ”, Кепе кігсйіісйе Хеіівсйг., 1900, XI, 904—918; 957—984.
Н. Асйеіів, „Врпгеп аев ТТгсІігівіепіитв аиі' аеп ^гіевесйівсйеп Іпвеіп”,
Хеіівсйг. I. пепіеві. ЛѴіввепвсйай, I, 1900, 87 сл.
А. Нагпаск, „Ѵогвіпйіе гп еіпег Сгевсйісйіе йег Аивйгеіішщ йевСйгів-
іепіитв іп йеп егвіеп йгеі йайгйппйегіеп”, Віігпп^в-Вегісйіе йег Вегііпег
Акайетіе 1901, XXVII; „Х\ѵеііе Ѵогвіпйіе”, тамъ же XXXVII [ср. теперь
его же, „Біе Міввіоп ппй Аѵівйгеіішщ йев Сйгівіепіитв іп йеп егвіеп йгеі
йайгйппйегіеп”, изд. 2-е, 1906 (2 тома). Ред.[.
В. К п о р I, „Біе вогіаіе Хиваттепвеітшщ йег аііевіеп йеійепсйгівііісйеп
Сгетеіпйеп”, Хеіівсйг. йіг Тйеоіодіе ппй Кігсйе, 1900, X, 325—347.
Е. В и с й п е г, „Біе ^егесйіе ЛѴпгйі^ищ* йег йеійепсйгівііісйеп Сге-
теіпйеп”, ЛѴагпескв аіі&етеіпе Міввіопв-Хеіівсіігій, XXI, 1894, 193—212.
М. Кййіег, „Біе гісйіі^е Вепгіеіішщ йег аровіоіівсйеп Сгетеіпйеп
пасй йет Кепеп Тевіатепі”, тамъ же, 241—261.
Оглавленіе
Предисловіе къ пятому тому, Ѳ. Зѣлинскаго......................... V
I. Израильско-іудейская религія, Юлія Велльгаузена................. 1
II . Сущность христіанства, Адольфа Гарнака ....................... 37
Ш. Религія Іисуса и начала христіанства до Никейскаго собора, Адольфа
Юлихера.......................................................’ . . 155
IV. Церковь и государство вплоть до установленія государственной
церкви, Адольфа Гарнака.............................................239
V. Древнѣйшія христіанскія общины. Культурно-историческія - кар-
тины, Эрнста фонъ Добшюца...........................................271
5