Похожие
Текст
fr
ВСЕСОЮЗНЫЙ ИНСТИТУТ ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК
МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ СССР
КУРС
ИСТОРИИ
ГОСУДАРСТВА
И ПРАВА
СССР
МОСКВА
1 9 4 Q
ЗАСЛУЖЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ НАУКИ
ПРОФ. С.В.ЮШКОВ
ОБЩЕСТВЕННО
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
СТРОЙ И ПРАВО
КИЕВСКОГО
ГОСУДАРСТВА
государственное издательство
ЮРИДИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Данная работа является первым томом курса «Истории госу-
дарства и права СССР», который по плану Всесоюзного института
юридических наук должен выйти в свет в восьми томах. Первые
шесть томов посвящаются истории Русского государства и права, а
остальные два тома — истории государства и права других народов
нашего Союза.
Из шести томов, посвященных истории Русского государства
и права, первый том содержит историю государства и права Киев-
ского государства.
Второй том посвящен периоду феодальной раздробленности и
периоду образования централизованного государства. Третий том—
периоду образования Русского государства во многонациональное и
превращения его в сословношредставительную монархию. Четвертый
том посвящен истории Русского государства и права в период чинов-
ничь'е-дворянской (абсолютной) монархии. Пяъый том—двум пе-
риодам — периоду дореформенному и периоду пореформенному.
Шестой том должен заключать обзор законодательства в России
XX в. до Великой Октябрьской социалистической революции.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ТОМУ
Первый том, посвященный истории государства и права Киев-
ского государства, написан нами на основе наших исследований,
относящихся к этому периоду истории русского права. Наиболее
крупными исследованиями являются: 1. К вопросу о происхожде-
нии Киевского государства. 2. Очерки по истории феодализма в
Киевской Руси. 3. К вопросу о смердах. 4. Исследования по истории
русского права, вып. 1. 5. Устав князя Всеволода (на украинском
языке). 6. Русская Правда как кодекс феодализма. Некоторые из
этих работ даются в сокращенном виде, но иногда дается материал
в исправленном и дополненном виде. Само собой разумеется, нами
•были учтены новейшие взгляды по тем или иным частным вопро-
сам, относящимся к общей проблеме истории Киевского государ-
ства и права.
ВВЕДЕНИЕ
§ 1. Предмет и метод истории государства и права СССР
Основной задачей истории государства и права СССР как науки
и как учебной дисциплины является не только ознакомление с глав-
нейшими моментами истории политического строя и права народов
нашего Союза, но и объяснение, как и почему на территории, насе-
ляемой народами СССР, произошел ряд величайших событий
в истории человечества — Великая Октябрьская социалистическая
революция, принятие Великой Сталинской Конституции, заверше-
ние строительства социалистического общества и постепенный
переход к коммунизму.
Этими основными задачами определяется и предмет истории
государства и права СССР как науки и учебной дисциплины. Преж-
де всего мы должны дать историю политического строя и пра-
ва русского народа и одновременно историю политического
строя и права всех народов нашего Союза. Историю государства и
права тех народов, которые составляли государства и имели свои
правовые системы до присоединения их к Российской империи, не-
обходимо изучать с самого появления у этих народов государ-
ственных образований. К числу этих народов относятся украинцы,
литовцы, молдаване, армяне, грузины, узбеки, казахи, азербайд-
жанцы, татары и др. Историю государства и права тех
народов, которые вошли в состав’ России еще до того, когда
они могли образовать свои государства, само собой разумеется,
можно начинать только с Великой Октябрьской социалистической
революции, обеспечившей этим народам рас|цвет высокой культу-
ры, национальной по форме и социалистической по содержанию, и
развитие своей государственности в составе Советского Союза.
С другой стороны, поскольку основной задачей истории госу-
дарства и права СССР является выявление предпосылок величай-
шего события в истории человечества — построения на территории
нашей страны Советского социалистического государства, — то об-
зоры основных моментов истории государства и права надо довести
до наших дней.
В вопросе о методе истории государства и права СССР прежде
всего следует учесть замечание Маркса о том,, что право, как и
религия, не имеет своей истории !. Маркс в своей знаменитой работе
1 См. Маркс и Энгельс. Соч.. т. IV, стр. 54.
7
«К критике политической экономии» писал, что «...правовые отно-
шения, как и формы государства, не могут быть поняты ни из са-
мих себя, ни из так называемого всеобщего развития человеческого
духа; наоборот, они коренятся в материальных(условиях жизни,
совокупность которых Гегель, по примеру англичан и французов
XVIII столетия, объединил под названием «гражданского обще-
ства», а анатомию гражданского общества надо искать в полити-
ческой экономии» L
Таким образом, развитие права и отдельных институтов нахо-
дится в органической связи и в прямой исторической обусловлен-
ности с материальными и общественными потребностями той или
другой эпохи.
Это указание' Маркса отнюдь не означает, что история права
не может существовать как наука и учебная дисциплина.
Это указание надо понимать только в том смысле, что история
права должна быть органически связана с историей «гражданского
общества», с так называемой гражданской историей, т. е.
историей общественного развития. Товарищ Сталин следую-
щим образом определяет содержание и задачи истории об-
щественного развития. Он указывает, что «...история раз-
вития общества есть, прежде всего, история развития про-
изводства, история способов производства, сменяющих друг
друга на протяжении веков, история развития производитель-
ных сил и производственных отношений людей», что «... история
общественного развития есть вместе с тем история самих произво-
дителей материальных благ, история трудящихся масс, являющихся
основными силами производственного процесса и осуществляющих
.производство материальных благ, необходимых для существования
общества», что «... историческая наука, если она хочет быть дей-
ствительной наукой, не может больше сводить историю обществен-
ного развития к действиям королей и полководцев, к действиям
«завоевателей» и «покорителей» государств, а должна, прежде все-
го, заняться историей производителей материальных благ, исто-
рией трудящихся масс, историей народов»1 2.
История государства и права СССР есть органическая часть
истории народов СССР, есть своего рода отдел этой истории обще-
ственного развития, специально посвященный истории государст-
венных форм и правовых институтов этих народов. Отсюда — эта
наука; эта учебная дисциплина не может иметь какого-то своего
особого метода, отличного от того метода, который применяется
при изучении истории. История государства и права народов
СССР, будучи органической частью истории народов СССР, может
иметь только один метод — метод Маркса, Энгельса, Ленина и
Сталина, метрд диалектического и исторического материализма.
1 Маркс, К критике политической экономии, Госполитиздат, 1938,
С7р. в.
2 Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 551—552.
8
В силу этого история государства и права народов СССР должна раз-
рабатываться на основе учения марксизма-ленинизма об обществен-
но-экономических формациях, о борьбе классов, о революции и о
диктатуре пролетариата, на основе учения марксизма-ленинизма о
государстве и праве.
К истории государства и права СССР как органической части
истории народов СССР должны быть полностью применены и те
указания, которые были сделаны партией и правительством в отно-
шении этой науки. Так, должно быть выполнено требование, фор-
мулированное в постановлении СНК СССР и ЦКВКП(б) от 3 мар-
та 1936 г., о том, чтобы в курсе истории была дана действительно
конкретная история народов СССР, а не общие характеристики,, не
голые социологические схемы.
К истории государства и права СССР полностью относятся те
требования, которые были предъявлены к учебнику по истории
СССР в замечаниях товарищей Сталина, Жданова и Кирова на
конспекты учебников по истории.
Основываясь на этих замечаниях, нужно дать такое изложение
предмета, где бы история. Русского государства и права не отрыва-
лась от истории других народов СССР и от истории общеевропей-
ской и вообще мировой истории государства и права.
К истории государства и права СССР как учебной дисциплине
относятся и основные постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) об
учебниках истории народов СССР, а также постановление жюри
Правительственной Комиссии по конкурсу на лучший учебник для
3-го и 4-го классов средней школы по истории СССР.
В частности, в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б),! указы-
вается на необходимость решительной борьбы с антимарксистски-
ми, антиленинскими взглядами так называемой «исторической шко-
лы Покровского».
Исключительное значение имеют для истории государства и
права СССР письмо товарища Сталина составителям учебника
истории ВКП(б) и постановление ЦК ВКП(б) «О постановке пар»-
тийной пропаганды».
В письме товарища Сталина, кроме исключительно важных
для историка государства и права методологических указаний,
дается и периодизация событий из истории ВКП(б), которая должна
быть учтена при периодизации истории государства и права СССР,
в особенности при периодизации Советского социалистического го-
сударства и правда.
«Краткий курс истории ВКП(б)», будучи энциклопедией основ-
ных знаний в области марксизма-ленинизма, разрешает основные
вопросы как марксистско-ленинской теории, так и истории госу-
дарства и права вообще и истории государства и права СССР — в
частности.
Среди исключительного богатства новых данных по истории
государства и права в «Кратком курсе истории ВКП(б)» показана
история построения социалистического государства, политическую
9
осгову которого составляют Советы депутатов трудящихся
В «Кратком курсе истории ВКП(б)» мы находим все принципи-
альное и существенное о классовой сущности Советов^ об их строе-
нии и составе, об их роли и значении в революции 1905 г., о роли и
значении руководства Советами со стороны большевиков. В «Кратком
курсе истории ВКП(б)» дана история развития Советов от Февраль-
ской революции 1917 г. до Великой Октябрьской социалистической
революции, причем дано объяснение двоевластия и тактической
линии большевиков в условиях этого двоевластия. В «Кратком кур-
се истории ВКП(б)» ярко и полно показана роль Совегов как со-
циалистической формы государственного объединения трудящихся
масс, как величайшего завоевания Великой Октябрьской социали-
стической революции.
Вместе с тем в «Кратком курсе истории ВКП(б)» подведены
итоги ленинско-сталинской национальной политики, вытекающей
из самой природы советской власти, из природы диктатуры рабочего
класса.
В «Кратком курсе истории ВКП(б)» показаны условия и пред-
посылки вступления СССР в новую полосу развития, в полосу за-
вершения строительства социалистического общества и постепен-i
ного перехода к коммунистическому обществу и закрепления этого
всемирно-исторического факта в Великой Сталинской Конституции.
Исключительное значение для истории государства и права
СССР имеет доклад товарища Сталина на XVIII съезде партии.
Товарищ Сталин, опираясь на марксистско-ленинскую методо-
логию, все учение о государстве, разработанное и изложенное
Марксом,. Энгельсом и Лениным, поднял на новую высоту, осветив
и разрешив ряд вопросов, сделав гигантский вклад в историче-
скую науку.
Товарищ Сталин разрешил вопрос о функциях государственной
власти на различных этапах исторического развития государства.
Он указал, что «две основные функции характеризуют деятель-
ность государства: внутренняя (главная) — держать эксплоатируе-
мое большинство в узде к внешняя (не главная) — расширять тер-
риторию своего, господствующего класса за счет территории дру-
гих государств, или защищать территорию своего государства от
нападений со стороны других государств. Так было дело при рабо-
владельческом строе и феодализме. Так обстоит дело при капита-
лизме» \
Установление этих функций эксплоататорских государств дает
нам возможность понять всю внутреннюю и внешнюю политику
эксплоататорских классов и выявить источники всех их государ-
ственных мероприятий, облегчая познание подлинных движущих
еил исторических событий. Исключительное значение имеет для
истории пролетарского государства учение товарища Сталина о со-
циалистическом государстве, в |Особенности та часть этого учения,
1 С т а л ан., Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 604
10
которая говорит о функциях нового, пролетарского государства и об
изменении первоначальных функций нашего государства в зависи-
мости от изменяющихся исторических условий и новых потребностей
этого государства.
Товарищ Сталин указал, что «... формы нашего государства
меняются и будут меняться в зависимости от развития нашей стра-
ны и изменения внешней обстановки»1. Он с исключительной
глубиной раскрыл основной характер, сущность и особенности
пройденных нашим социалистическим государством главных фаз
своего развития. Он установил две главные фазы: первая фаза —
от Октября до ликвидации эксплоататорских классов, вторая фа-
за— от ликвидации капиталистических элементов города и дерев-
ни до полной победы социалистической системы хозяйства и при-
нятия Сталинской Конституции. Товарищ Сталин дал исчерпыва-
ющий анализ функций нашего государства в каждой из этих фаз.
Особо важное значение для науки истории государства и пра-
ва СССР имеет выход в свет Сочинений товарища Сталина.
История государства и права СССР, разрабатываемая на ос-
нове марксистско-ленинской методологии, является партийной дис-
циплиной, партийной наукой. Нужно так построить изучение пред-
мета, чтобы была видна конкретная напряженная борьба за боль-
шевистскую,. партийную линию в науке истории государства и пра-
ва СССР, надо со всей решительностью разоблачать и выкорчевы-
вать всяческие враждебные марксизму-ленинизму установки.
Вместе с тем необходимо сделать еще одно замечание о ха-
рактере предмета истории государства и права СССР. Курс исто-
рии государства и права СССР имеет большое воспитательное
значение. Надо дать такое изложение этого курса, чтобы
он способствовал делу воспитания советского патриотизма. Излагая
этот предмет, надо исходить из ленинско-сталинского интернациона-
лизма, международной солидарности, единодушия и дружбы между
народами Советского Союза.
§ 2. Основные моменты истории (периодизации) Русского
государства и права
В досоветской историко-юридической литературе вопрос о перио-
дизации Русского государства и права не получил своего оконча-
тельного решения. Одни историки права в основу своей периодиза-
ции клали расположение столицы Русского государства и отсюда
различали периоды: Киевский, Московский и Петербургский. Дру-
гие же брали за основу периодизации различия в наименовании
главы государственной власти. В соответствии с этим они разли-
чали — период княжеский, царский и императорский. Иногда в
основу периодизации клали изменения в системе органов власти.
Так, первым периодом в истории русского права считали период
удельно-вечевой. Нет особого смысла доказывать, насколько не-
'Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр, 605.
11
научны были эти опыты периодизации, насколько были случайны
основания для установления этой периодизации. Следуя основным
принципам марксистско-ленинской методологии, в основу перио-
дизации истории Русского государства и права надо положить раз-
витие производительных сил и производственных отношений, кото-
рые предопределяли расстановку классовых сил, основные линии
классовой борьбы, политические формы Русского государства и
обусловливали изменения в системе права. Основываясь на этом
общем1 принципе и на отдельных высказываниях Ленина и «Сталина,
можно предположить следующую периодизацию истории Рус-
ского государства и права.
Одним из основных моментов истории русского народа являет-
ся Киевское государство. В свое время будет доказано, что Киев-
ское государство вовсе не является началом русской государствен-
ности, а является итогом многовекового государственного и право-
вого развития восточного славянства. Тем не менее значение Киев-
ского государства весьма велико не только в истории Восточной
Европы, но и Западной. Маркс в «Секретной дипломатии XVIII в.»
говорит о Киевском государстве: «Как империя Карла Ве-
ликого предшествует образованию Франции, Германии и Италии,
так империя Рюриковичей предшествует образованию Польши,
Литвы,, балтийских поселений, Турции и самого Московского госу-
дарства» Г Киевское государство было колыбелью трех братских
народов — русского (великорусского), украинского и белорусского.
В Киевском государстве сложились наиболее характерные черты
русской государственности, русского права и русской культуры.
Поскольку общественно-политический строй и право государств,
предшествовавших Киевскому государству, не могут быть изучены
ввиду отсутствия источников, то начальным моментом истории рус-
ского права должно явиться, таким образом, право Киевского госу-
дарства. Но, вопреки мнению большинства досоветских историков,
Киевское государство не было однородным в общественно-полити-
ческом и правовом отношении государством с момента его возник-
новения и до его конца. Оно прошло в основном несколько стадий
в своем развитии. Киевское государство вначале было разновид-
ностью варварского, дофеодального государства. Варварское, до-
феодальное государство характеризуется наличием трех борющих-
ся укладов — первобытно-общинного, рабовладельческого и фео-
дального, причем все большее значение приобретает феодальный
уклад. Еще в процессе разложения первобытной общины возникают
первые классы: класс рабовладельцев и класс рабов. Но, по мере
развития феодального уклада, возникает класс феодалов и класс
феодально-зависимого крестьянства. Класс рабов растворяется в
классе феодально-зависимого крестьянства, а класс рабовла-
дельцев в классе феодалов. В политической структуре до-
феодального варварского государства много остатков воен-
1 Цит. по «Истории СССР», т. I, изд. 2-е, стр. 106.
12
ной демократии. Государственное устройство характеризуется
тем, что Киевское государство является комплексом первоначаль-
ных русских государств и племенных княжений. Стоявший во главе
Киевского государства князь являлся главным образом воен-
ным вождем. Его функции были весьма несложными. Деятель-
ность князя направлялась советом, состоявшим из представителей
родовой знати и наиболее видных дружинников. В наиболее важ-
ных случаях созывалось вече. В Киевском государстве в период
варварского государства господствовала так называемая десятич-
ная система управления (тысяцкие и сотские). Военная организа-
ция состояла из дружины и народных ополчений. Развивается си-
стема феодального права. Возникает феодальная собственность.
Кровная месть заменяется выкупом. Развивается княжеская
юрисдикция.
Период формирования феодальных отношений примерно про-
должался до XI в. Выросшие феодальные группы стали стремиться
к господству. Наступает новый период в истории Киевского госу-
дарства — феодальный, когда крестьянство закрепляется. Дофео-
дальное государство при князьях Владимире и Ярославе превра-
щается в феодальное. Территория Русского государства становится
собственностью княжеского рода, княжеским доменом. Происходит
разложение дружинных отношений. Дружинники оседают на
землю, превращаясь в княжеских вассалов. Возникает группа
церковных феодалов. Окончательно складывается класс феодалов-
бояр и класс феодально-зависимого сельского населения. Фео-
дальный уклад становится господствующим способом производ-
ства. При князьях Владимире и Ярославе варварское, дофеодальное
государство превращается в одну из начальных форм феодаль-
ного государства—в ранне-феодальную монархию. Государ-
ственное устройство характеризуется тем, что Киевское государ-
ство становится совокупностью феодальных сеньорий, во главе
которых стояли братья или сыновья великих князей. Функции
князей в этот период усложняются. Князья в своей деятельности
направлялись советом из бояр, который стал превращаться в
феодальную курию. Для решения наиболее важных государ-
ственных вопросов созывалось вече. Десятичная система управ-
ления стала уступать место дворцово-вотчинной системе и системе
кормления. Получают свое развитие и иммунитеты. Войско стало
составляться в основном из феодальных ополчений. В рассматри-
ваемый период создается феодальная система права. Окончательно
оформляется феодальная поземельная собственность.
При князьях Владимире и Ярославе созданное ими Русское
феодальное государство носит относительно централизованный
характер. Дальнейшее развитие и углубление феодальных отноше-
ний обусловило развитие феодальной раздробленности при сы-
новьях и внуках Ярослава. Происходит дальнейшее формирование
ранне-феодальной монархии. Элементы феодального права выяв-
ляются в еще большей степени. Развитие феодальной раздроблен-
13
ности повлекло за собой распад Киевского государства. Значение
Киева как политического центра все более и более уменьшается.
В 1169 г. князь Андрей Боголюбский взял и разграбил Киев,
причем своей столицей сделал Владимир на Клязьме. Киевское го-
сударство перестало существовать. Таким образом, в истории Киев-
ского государства можно отметить три периода: период формиро-
вания феодальных отношений, период образования феодального
государства и период начала феодальной раздробленности. Однако
мы не в состоянии из-за отсутствия источников выявить исчерпы-
вающим образом различия в общественно-политическом строе и
праве Киевского государства в период образования феодального
государства и в период начала феодальной раздробленности. Ввиду
этого приходится различать в истории права Киевского государства
только два периода: период формирования феодальных отношений
и период феодальный, начиная последний период с княжения князя
Владимира.
После падения Киевского государства Русь распалась на ряд
отдельных земель, причем отсутствовал какой-либо единый поли-
тический центр. Этот период — примерно с 1169 г. до начала
XIV в. — может быть назван периодом феодальной раздробленно-
сти (хотя элементы феодальной раздробленности проявились в до-
статочной степени и в Киевском государстве). Этот период обуслов-
лен дальнейшим развитием феодальных отношений,, дальнейшим
«окняжением» и «обоярением» земли.
В рассматриваемый период вся масса сельского населения
превращается в феодально-зависимое крестьянство, причем про-
слойка крепостного крестьянства, существовавшая еще в Киевском
государстве, увеличивается. Оформляется в этот период и феодаль-
ная иерархия. Ранне-феодальная монархия как особая политиче-
ская форма в рассматриваемый период достигает наивысшего сво-
его развития. Во главе каждого политического комплекса, на кото-
рые распалась Русь, стоит князь — типичный феодальный монарх,
отношения которого с местными так называемыми удельными
князьями основаны на отношениях сюзеренитета-вассалитета. На-
правляет князей совет из наиболее крупных и влиятельных вассалов.
Окончательно торжествует дворцово-вотчинная система управления
и система кормления. Система феодального права получает окон-
чательное свое развитие.
Однако наряду с феодальными монархиями на Руси, так же
как и в Западной Европе, возникают и феодальные республики,
общественно-политический строй и право которых имеет много осо-
бенностей (Великий Новгород, Псков). Дальнейший период в исто-
рии русского права — это период превращения русского феодально-
раздробленного государства в централизованное. Он начинается с
начала XIV в. и заканчивается царствованием Ивана IV. Подобно
другим периодам истории Русского государства и этот период об-
условлен экономическим развитием страны.
Основоположники марксизма-ленинизма конкретно указали на
14
экономические предпосылки образования централизованных госу-
дарств в Западной Европе. Эти указания вполне могут быть приме-
нены и к Руси XIV—XV вв. Среди работ, специально относящихся
к этому вопросу, надо указать на статью Энгельса: «О разложении
феодализма и развитии буржуазии» 1.
С начала XIV в. в Русском государстве, которое оправилось от
последствий татарского нашествия, стало развиваться ремесленное
производство в городах и усиливаться внешняя и внутренняя тор-
говля. Возникает и великорусская народность. Постепенно появля-
ются элементы, которые были заинтересованы в объединении рус-
ских земель.
Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» указывали, что объе-
динение более значительных областей в феодальные королевства
было потребностью как земельного дворянства,, так и городов.
Поэтому повсюду во главе организации господствующего класса —
дворянства — стоял монарх. Однако в Северо-Восточной Руси
в XIV—XV вв. еще не сложились полностью те экономические отно-
шения, которые могли бы обеспечить объединение феодально-раз-
дробленных княжеств в крупное централизованное государство.
Тем не менее сложившаяся на востоке Европы внешнеполитическая
обстановка должна была ускорить объединение русских земель
в централизованное государство.
Товарищ Сталин указывает, что «интересы обороны от наше-
ствия турок, монголов и других народов Востока требовали не-
замедлительного образования централизованных государств, спо-
собных удержать напор нашествия» 1 2.
Центром объединения русских земель сделалось Московское
княжество, столицей которого был город Москва. Первые успехи
Московского княжества в этом направлении определились в княже-
нии Ивана Даниловича Калиты, которому удалось в результате
борьбы с тверскими князьями сделаться великим князем
(1328—1340 гг.). Ценнейшие указания по вопросу о роли Москвы
в деле образования Русского централизованного государства мы
находим в приветствии товарища Сталина Москве в день ее 800-ле-
тия («Правда» от 7 сентября 1947 г.).
В период образования централизованного государства на поли-
тическую арену выступают дворянство и городское население.
Число закрепощаемого сельского населения увеличивается. В поли-
тическом строе происходят значительные изменения. Великие мо-
сковские князья стремятся превратить удельных князей-вассалов в
своих слуг — бояр. Иммунитетные права феодалов суживаются.
Политическое значение боярской думы стало падать: дворцово-вот-
чинная система управления стала превращаться в систему приказ-
ную. На системе феодального права отражаются сдвиги в экономи-
ческом развитии Русского государства. Благодаря развитию кре-
постнических отношений и вызванного этим обострением классовых
1 См. Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 440—450.
2 С т а л и в, Соч., т. 5, стр. 34,
15
противоречий наблюдается рост уголовной репрессии и развитие
следственного процесса.
Середина XVI в. характеризуется дальнейшими сдвигами
в феодальном хозяйстве. Происходит дальнейшее развитие ремесла
и торговли как внутренней, так и внешней. Вышедшие на общест-
венно-политическую арену новые общественные слои — поместное
дворянство и купечество — стремятся к захвату политической вла-
сти, что возможно только путем разгрома так называемых кня-
жат— старой крупной феодальной знати. Это и было произведено
Иваном IV путем опричнины.
Ленин указывал, что фактическое слияние всех областей, зе-
мель и княжеств в одно целое произошло примерно с XVII в., что
это слияние «... вызывалось усиливающимся обменом между обла-
стями, постепенно растущим товарным обращением, концентриро-
ванием небольших местных рынков в один всероссийский рынок» !.
Товарищ Сталин указывает на одну очень важную черту в про-
цессе образования Русского государства. На востоке Европы «...об-
разование централизованных государств, ускоренное потребно-
стями самообороны (нашествие турок, монголов и пр.),- произошло
раньше ликвидации феодализма, стало быть, раньше образования
наций. Ввиду этого нации не развились здесь и не могли развиться
в национальные государства, а образовали несколько смешанных,
многонациональных буржуазных государств, состоящих обычно из
одной сильной, господствующей нации и нескольких слабых, подчи-
ненных. Таковы: Австрия, Венгрия, Россия»1 2.
Важнейшим из условий образования многонационального госу-
дарства явилось наличие одной более развитой в политическом от-
ношении народности, вокруг которой сплачивались остальные.
«В России роль объединителя национальностей взяли на себя
великороссы, имевшие во главе исторически сложившуюся силь-
ную и организованную дворянскую военную бюрократию... Этот
своеобразный способ образования государств мог иметь место
лишь в условиях неликвидированного ещё феодализма, в условиях
слабо развитого капитализма, когда оттертые на задний план на-
циональности не успели еще консолидироваться экономически в це-
лостные нации» 3.
Наряду с изменениями в правящем классе, т. е. разгромом ста-
рой знати и выдвижением на политическую арену поместного дворян-
ства и купечества, произошли в рассматриваемый период изменения
и в положении крестьянства, которое постепенно делается крепост-
ным. Поскольку с политической арены сошли княжата — вассалы
великого князя Московского — ранне-феодальная монархия пре-
вращается в новую форму феодального государства — сословно-
представительную монархию. Возникают типичные для сословно-
представительной монархии органы как в центре, так и на местах—
1 Л е ни н, Соч. т. I, изд. 4-е. стр. 137.
-Сталин, Соч., т. 5, стр. 15—16.
3 С т а л и н, Соч., т. 2, стр. 304.
16
Земский Собор, земское и губное самоуправление. Дворцово-вот-
чинная система управления окончательно вытесняется приказной,
правительственный аппарат бюрократизируется. В рассматриваемый
период происходят крупные изменения и в системе права. Так,
наблюдается тенденция к слиянию различных видов феодальной
поземельной собственности; условный характер поземельных вла-
дений все более и более ослабляется. Развивается система догово-
ров, причем законодательство стремится регламентировать их. С
упадком патриархальных отношений расширяются наследственные
права дочерей, супругов, боковых родственников. Дальнейший рост
классовых противоречий должен был сказаться на усилении уголов-
ной репрессии. Увеличивается количество деяний, признаваемых
преступными. В суде развиваются начала следственного процесса
(сыска, розыска).
Сословно-представительная монархия постепенно стала пере-
рождаться в абсолютную монархию во второй половине XVII в. Как
основные черты абсолютизма, так и предпосылки его образования
четко установлены классиками марксизма-ленинизма Ч
Основным предопределяющим моментом этого перерождения
в России является образование всероссийского рынка в XVII в. Об-
разование всероссийского рынка и дальнейший рост товарно-де-
нежных отношений обусловили начало разложения «средневекового
сословия горожан», которых товарищ Сталин в беседе с Эмилем
Людвигом называет представителями «нарождавшегося купече-
ского класса» 1 2. В стремлении к всеобщему закрепощению кресть-
янства и прикреплению горожан к посаду, в условиях гнета поко-
ренных народов, классовые противоречия во второй половине
XVII в., когда прошла серия городских восстаний, восстаний зави-
симых народов, казачества, закончившаяся крестьянской войной
под руководством Разина, настолько обострились, что для правя-
щего класса стала ясна необходимость в установлении диктатуры—
в установлении самодержавия, абсолютной монархии.
Но Ленин отмечал, что это самодержавие отличалось от само-
державия более позднего времени.
Самодержавие XVII века «с боярской Думой и боярской ари-
стократией не похоже на самодержавие XVIII века с его бюро-
кратией, служилыми сословиями, с отдельными периодами «про-
свещенного абсолютизма» 3 — писал Ленин.
Необходимо, как нам кажется, отметить, что образование абсо-
лютной монархии в Русском государстве ускорилось ввиду слож-
ного внешнеполитического положения, в частности, благодаря не-
обходимости борьбы с такими сильными соседними государствами,
как Польша и Турция.
1 См. Маркс и Энгельс, Соч., т. V, стр. 212.
2 Л е к и н и Сталин, Сборник произведений к изучению истории ВКП(б),
Т. Ш, 1936, стр. 523.
3 Ленин, Соч., т. XV, изд. 4, стр. 308.
2 С. В. Юшков, Том I. И
Хотя в Русском государстве, в особенности с середины XVII в.„
наблюдались некоторые успехи в развитии промышленности (появ-
ляются так называемые крепостные мануфактуры) и в развитии
торговли, однако, эти успехи были недостаточны. Русское государст-
во продолжало оставаться отсталым в экономическом отношении по
сравнению с западноевропейскими государствами, в которых раз-
вивались капиталистические отношения. Создавалась угроза пре-
вращения России в колонию или полуколонию западноевропейских
стран. Наряду с экономической отсталостью был плохо организован
политический аппарат, находившийся в несоответствии с острыми
классовыми противоречиями в стране. Было отсталым и русское за-
конодательство в области гражданского права. Словом, к концу
XVII в. сделались совершенно неотложными серьезные реформы в
Русском государстве. Эти реформы и были проведены Петром I.
Его организационная,, законодательная деятельность положила
начало особому периоду в истории Русского государства и права
(до XIX в.) — чиновничье-дворянской монархии.
Петр разрешил ряд внешнеполитических задач. В результате
крайне тяжелой и продолжительной войны с Швецией ему удалось
прорубить «окно в Европу» — создать порт на Балтийском побе-
режье. Петр принимал энергичные меры к развитию русской про-
мышленности и торговли. Он перестроил политический аппарат.
Абсолютная монархия, которая стала возникать на развалинах
сословно-представительной монархии, окончательно оформилась при
Петре I и получила законодательную регламентацию. Много
изменений произошло1 и в1 отдельных отраслях права. Так, окон-
чательно слились виды феодальной поземельной собственности —
вотчины и поместья. В еще большей степени, чем в предыдущем пе-
риоде, подверглись подробной регламентации договоры, система
которых сделалась еще более сложной. Были серьезно изменены
сложившиеся в Русском государстве основные принципы брачного
права.
Петр сделал попытку установить единонаследие. Значительные
изменения были сделаны в области уголовного права, были произ-
ведены попытки отделить суд от администрации.
С середины XVIII в. стал развиваться кризис крепостного хозяй-
ства в связи с развитием капиталистических отношений. Политическое
влияние возникших буржуазных элементов усиливается. Правитель-
ство проводит реформы в центральном аппарате. В связи с разви-
тием капиталистических отношений происходят некоторые измене-
ния в отдельных отраслях права. Возникает явная необходимость
в кодификации права, которая была проведена под руководством
Сперанского. Хотя основной целью кодификации была консервация
сложившихся правовых отношений, тем не менее некоторые эле-
менты буржуазного права все же получили отражение в Своде
законов.
Как реформы в центральном аппарате, так и кодификационная
деятельность определили настолько крупные изменения в системе
18
права, что первая половина XIX в. (до так называемых буржуаз-
ных реформ) должна составить особый период в истории русского
права.
Однако те реформы, которые были проведены в этот период,
не могли ослабить усиливающегося кризиса крепостнических отно-
шений в России. После Крымской войны, которая обнаружила
гниль и отсталость крепостнической России, необходимость серьез-
ных преобразований стала осознаваться основной массой дворян-
ства. Были проведены крестьянская, судебная, земская, городская
и военная реформы. В результате этих реформ, как было указано
Лениным, был сделан первый шаг по пути превращения феодаль-
ной монархии в монархию буржуазную \ После реформ влияние
буржуазных принципов в системе русского права стало усиливать-
ся. Словом, выделение особого, пореформенного периода в истории
русского права едва ли может быть оспорено.
Необходимо выделение и особого периода, посвященного изу-
чению законодательства в революцию 1906—1907 гг„ во время сто-
лыпинской реакции, империалистической войны и Февральской
революции.
На основе прямых указаний Ленина и Сталина о главнейших
моментах истории Русского государства и права и руководясь об-
щими принципами марксистско-ленинской методологии, советские
историки и историки права: академик Б. Д. Греков, академик
Ю. В. Готье, академик В. И. Пичета, члены-корреспонденты Академии
наук СССР Н. М. Дружинин, М. Н. Тихомиров, профессора:
С. П. Толстов, Б. А. Рыбаков, И. И. Яковкин, И. И. Крыльцов,
Б. Б. Кафенгауз, Л. В. Черепнин, В. И. Лебедев и др. после ликви-
дации т. н. школы М. Н. Покровского и вредительства на правовом
фронте разработали в своих монографиях и разрешили наиболее
серьезные вопросы истории Русского государства и права.
§ 3. Обзор и критика основных направлений феодально-крепостни-
ческой и буржуазной истории Русского государства и права
Марксистско-ленинская история Русского государства и права,
предмет, метод и периодизация которой нами были освещены выше,
должна была вести решительную борьбу с различного рода напра-
влениями феодально-крепостнической и буржуазной историографии.
Поскольку влияние этих направлений продолжает проявляться в
той или иной степени, необходимо подвергнуть их решительной
критике и разоблачению.
В XVIII и в начале XIX в. истории Русского государства и пра-
ва как особой науки не существовало. Не являлась история Рус-
ского государства и права особой учебной дисциплиной. В это вре-
мя вопросы истории Русского государства и права затрагивались
только авторами общих трудов по русской истории, в частности,
1 См. Ленин, Соч., т. XV, стр. 96.
19
2
В. Н. Татищевым в «Истории российской» l, М. В. Ломоносовым
в «Древней российской истории»1 2, М. М. Щербатовым в «Исто-
рии российской от древнейших времен» 3,г Болтиным в его
критических статьях 4 и др. Тогда же стал проявляться интерес к
юридическим памятникам. Так, В. Н. Татищев обратил внимание
на краткую редакцию Русской Правды и на Царский Судебник,
снабдил их примечаниями и приготовил их к печати. Много очень
важных памятников права было опубликовано в «Древней Россий-
ской Вивлиофике», издававшейся Новиковым (1773—1775 гг.).
Издал пространную Русскую Правду и Болтин (1792 г.).
Основные моменты истории русского государства и права
стали подвергаться извращению уже при господстве этой школы.
Представители дворянской историографии старались показать, что
«самодержавие»—диктатура феодалов-крепостников—«государству
нашему прочих полезнее» и что благодаря самодержавию «богат-
ство, сила и слава государства умножается» и что при других поли-
тических формах могущество русского государства должно пасть 5;
Всячески подчеркивая значение самодержавия в истории русского
государства, представители дворянский историографии видели са-
модержавие там, где его не было, в частности, они называли само-
держцами первых киевских и московских князей.
Наиболее ярким представителем дворянско-крепостнической
историографии был Н. Карамзин, автор многотомной «Истории
государства Российского» 6.
Но в первой половине XIX в., в период дальнейшего развития
кризиса «крепостнических отношений, получает развитие буржуаз-
ная историография. В процессе борьбы дворянской историографии
с буржуазной стал возникать ряд цовых течений дворянской исто-
рической мысли. Так, появляется теория «официальной народно-
сти», наиболее крупным представителем которой является Погодин.
По данной теории основными и постоянными устоями русского
государства являлись «самодержавие, православие и народность».
Но в основном борьба дворянской историографии, которая отража-
ла взгляды наиболее влиятельной группы помещиков в условиях
кризиса крепостного хозяйства, с историографией буржуазной, выра-
1 «История российская с самых древнейших времен, неусыпными трудами
через тридцать лет собранная и описанная покойным советником и астрахан-
ским губернатором В. Н. Татищевым», (кн. 1—4, 1768—1784).
2 «Древняя российская история от начала российского народа до кон-
чины великого князя Ярослава Первого или до 1054 г.», сочиненная Михаилом
Ломоносовым, статским советником, профессором химии и членом С-Петер.
бургской и королевской Шведской Академии наук, СПБ, 1766.
3 «История российская от древнейших времен», сочиненная кн. Михаилом
Щербатовым, т. I—VII, СПБ, 1770—1791.
4 «Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка, сочи-
нённые генерал-майором Иваном Болтиным», т. I—II, 1788.
5 Татищев В. Н., История российская, кн. I, ч. 1, стр. 545.
6 К а р а м з и н Н. М., История государства Российского, т. I—XII, СПБ,
1818—1829.
20
зилась в конце концов в борьбе двух исторических школ: славяно-
фильской и западнической.
Славянофилы всячески стремились доказать, что Россия дол-
жна пойти сврим самобытным и притом некапиталистическим пу-
тем развития. Они говорили, что Запад сгнил и не может являться
образцом для подражания. Основными особенностями русского
самобытного развития славянофилы признавали наличие крестьян-
ской общины,' которая должна спасти Россию от западноевропей-
ской «язвы пролетариатства» и, следовательно, от революции. Славя-
нофилы, наиболее видными из которых были К. Аксаков \
П. и И. Киреевские 1 2, А. Хомяков 3, И. Д. Беляев 4 и В. Н. Лешков 5,
настаивали, что политический строй древней Руси был проникнут
общинным началом. Они обвиняли Петра I в том, что он нарушил
правильный путь развития России и повернул ее к Западу.
В отличие от славянофилов западники, которые отображали
взгляды развивающегося в России класса буржуазии, наоборот, счи-
тали неизбежным и необходимым для России буржуазный путь
развития. Но они решительно отвергали необходимость для этого
революционного переворота. Они ставили вопрос о создании в Рос-
сии буржуазной конституционной монархии путем постепенных
преобразований сверху. Среди западников, т. е. представителей
ранне-буржуазной исторической школы особое значение имели
К. Д. Кавелин — автор таких исследований как «Взгляд на юридиче-
ский быт древней Руси» (1847 г.), Б. Н. Чичерин, развивший свои
общие взгляды на русский исторический процесс в сборнике «Опы-
ты по истории русского права (1858 г.) и С. М. Соловьев — автор
«Истории России с древнейших времен» в 29 томах и ряда много-
численных специальных исследований по истории России. Само со-
бой разумеется, что при наличии у них некоторых различий во
взглядах на основные моменты истории русского государства и пра-
ва существовали у этих историков и некоторые общие представле-
ния, которые были направлены против славянофильской теории. По
их мнению, не общинные начала господствовали у восточного сла-
вянства до образования Киевского государства и в первом веке его
существования, как это утверждали славянофилы, а родовые (от-
сюда, ранне буржуазную школу называли школой родового быта),
По их мнению, русская община появилась в XV в. в результате
мероприятий русского правительства. Западники всячески подчер-
кивали особую роль государства в русском историческом процессе.
1 К. Аксаков, О древнем быте у славян вообще и у русских в особенно-
сти (Московский Сборник, т. 1, М., 1852), К. Аксаков, Сочинения историче-
ские, изд. 2-е, М., 1889.
2 И. В. Киреевский, О характере просвещения Европы и о его отно-
шении к просвещению России (Московский сборник, т. Ill, М., 1852, стр. 1—68).
П. В. Киреевский, О древней русской истории (письмо к М. П. Пого-
дину), Москвитянин, № 3, 1845, стр. II—46.
з А. С. Хомяков, Поли. собр. соч., т. 1, изд. 3-е, М., 1900.
б п’ Л" & е,л я е в» Лекции по истории русского законодательства, М., 1888 г.
В. Н. Лешков, Русский народ и государство, М., 1858 г.
21
В частности, они настаивали на том, что русское государство явля-
лось организатором русского общества и в зависимости от слагав-
шихся условий оформлялр, закрепощало и раскрепощало сословия,
т. е. стояло над классами. Это представление о государстве, как
организаторе классов и сословий, всячески использовалось запад-
никами в целях предотвращения постановки вопроса о неминуемости
буржуазной революции в России. За свой интерес к вопросам исто-
рии государства и права буржуазные историки получили название
представителей государственной или юридической школы.
Во время борьбы славянофилов и западников оформляется
история русского права, как особая юридическая наука и дисцип-
лина. Среди историков, специально занимавшихся вопросами исто-
рии права, надо отметить, кроме Беляева, К. А. Неволина, являв-
шегося представителем исторической школы в России, которому
кроме ряда монографий по истории русского государства и управ-
ления, принадлежит «История Российских гражданских законов»
(СПБ, 1857 г.), в четырех томах, и Н. В. Калачова — автора иссле-
дований «О значении Кормчей в системе древне-русского права»
(1850 г.), «Предварительные юридические сведения для полного
объяснения Русской Правды» (изд. 1-е, 1845 г.).
Развитию науки истории русского государства и права способ-
ствовало издание в этот период юридических актов и памятников
права. Так было издано под редакцией Сперанского «Полное собра-
ние законов Российской империи» в 45 т., включившее все законы,
начиная от уложения царя Алексея Михайловича 1649 г., «Государ-
ственные грамоты и договора», «Акты Археографической комиссии»,
«Дополнения к актам археографической комиссии», «Акты истори-
ческие», «Акты юридические», «Акты до юридического быта отно-
сящиеся» и пррч.
Взгляды т. наз. государственной или юридической школы в той
или иной степени развивались и во второй половине XIX в. Если и
велись споры между отдельными ее представителями, то главным
образом по вопросу об общественно-политическом строе восточного
славянства и политического^ строя Киевской Руси. С другой стороны
стали развиваться схемы, являющиеся средними между славяно-
филами и западниками. Так, один из историков права — Ф. И. Леон-
тович создал т. наз. задружную теорию, по которой не род и не
община, а большая семья — задруга — являлась основной хозяй-
ственной и общественной единицей у восточного славянства.
М. Ф. Владимирский-Буданов, автор ряда работ по западно-
русскому и литовскому праву, получил особую известность за свой
учебник «Обзор истории русского права». >В своих работах он при-
знавал существование общины.
Основные положения ранне-буржуазной школы истории рус-
ского права были развиты во второй половине XIX в. Сергеевичем,
Загоскиным, Самоквасовым и Латкиным. Наибольшую известность
среди них получил В. И. Сергеевич — автор «Русских юридических
древностей» (3 т.) и «Лекций и исследований по древней истории
22
русского права». Он явился основателем т. наз. договорной теории,
ho которой древне-русское государство возникло в результате дого-
вора между князем и народным представительстврм — вечем. Его
работы характерны догматическим подходом к изучению институ-
тов права. Достаточно указать, что он часто не делает различий
между институтами и учреждениями IX—X вв. и институтами и уч-
реждениями XIV—XV вв. При решении многих вопросов истории
русского права он развивает взгляды Соловьева и Чичерина (напри-
мер, взгляд о происхождении крепостного права, о происхождении
общины и пр.).
К концу XIX в. по мере развития рабочего движения и возник-
новения марксистских организаций, стали проникать идеи «эконо-
мизма» в русскую историческую науку. Наиболее ярким выразите-
лем этого учения был В. О. Ключевский. Большая часть работ
Ключевского была посвящена социальной, экономической тематике.
Необходимо указать и на его попытку объяснения происхождения
крепостного права в результате экономического разорения и частной
сделки. Российская буржуазия экономизмом Ключевского
стремилась оторвать широкие массы от марксизма. Работы
В. О. Ключевского оказали большое влияние на взгляды историков
права начала XX в. В частности, под влиянием Ключевского была
написана монография проф. М. А. Дьяконова о русском крестьян-
стве XV—XVII вв.
В начале XX в. существовавшие между отдельными историка-
ми русского права разногласия сгладились. Появившиеся в это
время новые курсы Числова, Филиппова, Дьяконова мало чем отли-
чаются друг от друга по трактовке отдельных вопросов истории
Русского государства и права. Обычно история Русского государ-
ства и права делилась на три периода: удельно-вечевой, Московский
и Петербургский. Признавалось, что общественный строй восточ-
1ЮГ|Э славянства характеризовался наличием и родовых отношений,
и общинных, и задружных. Русское государство возникло в резуль-
тате призвания варягов-норманнов. Государственными органами в
удельно-вечевой Руси были князья, боярская дума и вече, причем
не допускалось никаких различий в структуре и положении этих
органов в каких-либо частях Руси. Как общее правило, историки
русского права считали, что с середины XVI в. установилось само-
державие (абсолютизм). Касаясь истории поземельной собственно-
сти, историки русского права возникновение поместий приурочивали
к концу XV в. Права вотчинников отождествлялись с правами
земельных собственников эпохи капитализма. Усиление уголовной
репрессии объяснялось влиянием татарского и византийского уго-
ловного права.
В еще большей степени, чем это было в первой половине XIX в.,
историки русского права начала XX в. настаивали на своеобразии
государственного и правового развития России др XVIII в.
Словом, буржуазная наука истории русского права, так же как
и русская буржуазная историческая наука в начале XX в., пережи-
23
вала глубокий кризис. В этот период появляются работы
Павлова-Сильванского «Феодализм в древней Руси», «Феодализм
в удельной Руси», в которых утверждалось единство закономерности
исторического развития России и Запада и доказывалось сущест-
вование феодализма в России и сословно-представительной монар-
хии, предшествовавшей абсолютной монархии, но в этих работах
автор сводил феодализм к чисто юридическим отношениям.
В начале XX в. на решение многих вопросов истории Русского
государства и права стала влиять концепция русского историческо-
го процесса, развитая наиболее крупным русским историком того
времени — В. О. Ключевским, в монографии «Боярская дума в
древней Руси», в которой он касался в сущности всех моментов
истории русского политического строя до XVIII в. Наибольшее
влияние идей В. О. Ключевского проявилось при решении вопроса о
развитии крепостного права. В частности, ряд историков права (на-
пример, М. А. Дьяконов), следуя В. О. Ключевскому, считал зака-
баление основной причиной установления крепостного права в Рос-
сии.
В XIX в. стала возникать националистическая историография
на Украине.
Многие ее представители стали выдвигать свои особые взгля-
ды на происхождение и развитие Русского государства и права.
Так, Костомаров выдвинул федеративную теорию Киевского госу-
дарства, которая должна была явиться научной базой для украин-
ских федералистов.
Глава украинской националистической историографической
школы М. С. Грушевский, всячески стремясь забить клин между
братскими русским и украинским народами, доказывал, что укра-
инский народ имеет свою особую историю, начиная с антов, не свя-
занную с историей великорусского или белорусского народов. Гру-
шевский, фальсифицируя историю, выдвинул лженаучный взгляд о
том, что Киевское государство является государством украинского
народа, а система права, возникшая в Киевском государстве,
системой украинского права.
С развитыми концепциями русского исторического процесса и,
следовательно, с историей Русского государства выступили
Н. А. Рожков и М. Н. Покровский.
Меньшевик Рожков в своей двенадцатитомной «Русской исто-
рии в сравнительно-историческом освещении» (основы социальной
динамики) отметил следующие стадии в истории русского народа:
1) общество дикарей; 2) общество варваров (до XI в.); 3) феодальная
революция (XI—XII вв.); 4) феодальное общество Сдо середины
XVI в.); 5) дворянская революция (до XVIII в.); 6) дворянское
общество (до реформ 60—70-х годов; 7) буржуазная революция
(начиная с реформ 60—70-х годов). То, что Рожков называл рево-
люцией, являлось по сути дела медленной, продолжавшейся в те-
чение нескрльких веков, эволюцией.
Не трудно видеть, что стадии исторического процесса, установ-
24
ленные Рожковым, ничего обшего не имеют с марксистским учены*
ем об общественно-экономических формациях.
Концепция истории Русского государства и права М. Н. Пок-
ровского, с наибольшей полнотой выражения в его «Русской исто-
рии с древнейших времен», является причудливым объединением
взглядов Ф. И. Леонтовича, В. О. Ключевского, Н. П. Павлова-
Сильванского, А. А. Богданова и даже иногда славянофилов.
Подобно В. О. Ключевскому, М. Н. Покровский представлял
Киевскую Русь совокупностью городовых областей, причем, следуя
Павлову-Сильванскому, он говорил о развитии феодальных отно-
шений в это время. Период феодализма сменяется периодом торго-
вого капитализма, причем наиболее яркими деятелями этой эпохи
являются Иван IV и Петр 1. После смерти Петра начинается период
феодальной реакции. Словам, Покровский, развивая свои взгляды
об основных моментах истории Русского государства, стял на
позиции экономического материализма. У Покровского и его
школы «укоренились антимарксистские, антилепинские, по сути
дела ликвидаторские, антинаучные взгляды на историческую
науку» \
Отношение М. Н. Покровского к истории права как науке и как
учебной дисциплине было весьма отрицательным. Под его прямым
воздействием предметы — история русского права и история рим-
ского права — были заменены в учебных планах юридических
факультетов так называемой историей институтов публичного пра-
ва и историей институтов частного права. А затем и эти предметы
были исключены.
Партия подвергла разгрому антимарксистские, антиленинские
взгляды М. Н. Покровского. Кроме ряда статей был издан
особый сборник «Против антимарксистской концепции
М. Н. Покровского».
Однако и после этого в советской исторической науке стали
появляться разного рода «теории» и взгляды, которые связаны с
буржуазными извращениями.
Так, даже в учебниках по истории СССР долгое время про-
водились типично норманистические взгляды (проф. Шестаков
и др.).
Ярким примером влияния еще не изжитых буржуазных кон-
цепций являются труды проф. Б. И. Сыромятникова, который,
борясь с взглядами советских историков о возникновении феода-
лизма в Киевской Руси, настаивал на ее рабовладельческом
характере.
По мнению Б. И. Сыромятникова Петр Великий являлся бур-
жуазным бунтарем, деятельность которого была направлена против
крепостничества и против дворянства.
1 В Совнаркоме Союза ССР и ЦК ВКП(б). Сб. «К изучению истории»,
1938, стр. 21.
25
Буржуазные извращения были установлены также в работах
акад. С. Б. Веселовского. В частности, он выступил с защитой взгляда
о том, что в опричнине Грозного не было особого классового смысла.
В работе, посвященной истории феодального землевладения, он не
исходил из учения основоположников марксизма-ленинизма о фео-
дальной поземельной собственности.
Эти взгляды Б. И. Сыромятникова и С. Б. Веселовского были
подвергнуты в советской исторической литературе решительной
критике.
ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
СТРОЙ И ПРАВО
КИЕВСКОГО
ГОСУДАРСТВА
В ПЕРИОД
ФОРМИРОВАНИЯ
ФЕОДАЛЬНЫХ
ОТНОШЕНИЙ
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ОБРАЗОВАНИЕ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА
ГЛАВА 1
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Вопрос об образовании Русского государства был предметом
особого внимания еще со стороны древнейших русских летописцев.
Недаром древнейший летописный свод «Повесть временных лет»
решает такие вопросы, как «откуда есть пошла русская земля»,
кто «первее стал в Киеве княжити». Этот летописный свод возник
в начале XII в., при князе Владимире Мономахе, когда правящая
киевская верхушка принимала все меры к тому, чтобы предотвра-
тить начавшийся распад Киевского государства. Уже давно было
отмечено, что автор древнейшего летописного свода был да-
леко не тем летописцем, который добру и злу внимал равнодушно.
При работе над своим произведением он планомерно и настойчиво
проводил ряд тенденций, которые были интересны киевской пра-
вящей верхушке. В условиях распада Киевского государства надо
было всячески подчеркнуть значение государственного единства*
значение единой сильной власти, указав, что при отсутствии этой
власти неизбежны междоусобицы. Надо всячески было возвеличить
правящую династию, показав ее роль в организации Киев-
ского государства. Надо было показать преимущества политической
системы XI—XII вв. перед политической системой более раннего
времени. Далее, надо было показать значение Киева как культур-
ного и политического центра. Но составитель «Повести временных
лет» был церковником и монахом. Ему надо было, кроме того, пока-
зать значение принятия христианства. Эти тенденции сумел выра-
зить с большим искусством составитель «Повести временных лет»
игумен Сильвестр, находившийся в тесной связи с Владимиром Мо-
номахом и выполнивший эту работу по поручению последнего.
Прежде чем рассказать о том, «кто первее стал в Киеве княжи-
ти», составитель дает характеристику общественно-политического
развития племен восточного славянства. Среди них он выделяет
полян («Поляне бо своих отець обычай имуть кроток и тих, и сты-
денье к снохам своим и к сестрам... ’». Что же касается других
1 Лаврентьевская летопись под 859 г.
29
племен—древлян, радимичей, вятичей, северян, кривичей и прочих
племен,—то летописец говорит, что они «живяху звериньским обра-
зом, живуще скотьски: убиваху друг друга, ядяху все нечисто, и
брака у них не бываше, но умыкиваху у воды девица», что они
«один обычай имяху: живяху в лесах, яко же (и) всякий зверь, яду-
ще все нечисто, (и) срамословье в них пред отьци и пред снохами,
(и) браци не бы;ваху в них, но игрища межю селы, схожахуся на
игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху
жены собе... имяху же по две и по три жены» *...
Словом, летописец не жалеет слов, чтобы опорочить быт сла-
вян до принятия ими христианства.
Летописец1 2 затем переходит к изложению событий, предшест-
вовавших образованию Киевского государства. Он рассказывает под
859 г., что варяги из Заморья брали дань «на Чюди и на Словенех»,
а под 862 г., — что «изъгнаша Варяги за море, и не даша им дани,
и почаша сами в себе володети, и не бе в них правды, и въста род
на род и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. (И)
реша сами в себе: «поищем собе князя, иже бы володел нами и
судил по праву». Было решено послать послов к варягам. Послы
пришли к варяжскому племени русь и говорили: «Земля наша ве-
лика и обилна, а наряда в ней нет; да пойдите княжит и володети
нами».
Князья руси — Рюрик, Синеус и Трувор — явились в страну
пригласивших их славян и финнов и образовали там государство.
Столицей этого государства, по одной летописной версии, был город
Ладога, а по другой—Новгород. После смерти Синеуса и Трувора,
которые сидели в Белоозере и в Изборске, всю власть сосредото-
чил в своих руках князь Рюрик. У князя Рюрика были два дру-
жинника — Аскольд и Дир. Они просили Рюрика отпустить их для
похода на Киев. Собрав дружину, они овладели Киевом. Послё
смерти Рюрика ввиду малолетства его сына Игоря князем сделался
родственник Рюрика князь Олег, который в 862 г., собрав дружину
руси, варягов, славян и финнов, завоевал территорию по течению
реки Днепра. Прибегнув к хитрости, Олег убил Аскольда и Дира и
захватил Киев. Так возникло, по рассказу автора «Повести времен-
ных лет», Киевское государство. Своим возникновением оно было
обязано варягам, принадлежавшим к племени русь. В дальнейшем
своем рассказе автор летописного свода показывает значение при-
нятия христианства и проводит резкую грань между внутренней и
внешней политикой Святослава-язычника и представителя дофео-
дальной государственности и княгини Ольги-христианки и приводит
примеры ее «хитрости» в вопросах внутренней и внешней политики.
Возвеличивает автор летописного свода и князей Владимира и Яро-
слава. Всякий прочитавший «Повесть временных лет» должен был
1 Лаврентьевская летопись иод 859 г.
2 Gm., например, Лаврентьевскую летопись, в которой вначале излагается
«Повесть временных лет».
30
убедиться, как много славянские племена, жившие, за исключением
полян, «зверским образом», обязаны варяжским князьям, дав-
шим им государственность, и насколько большое значение имело
принятие христианства. Словом, автор «Повести временных лет»
искусно противопоставил восточное славянство до призвания ва-
ряжских князей и образования ими Киевского государства и после
этого призвания, до принятия христианства и после этого принятия.
Весьма удачно с современной летописцу точки зрения автор «Пове-
сти временных лет» сумел возвеличить представителей правящей
династии» Дело в том, что в XI в. и в начале XII в. скандинавы-
норманны играли весьма крупную роль в истории Западной
Европы. Достаточно вспомнить набеги норманских викингов на
государства, расположенные по побережью Балтийского, Север-
ного, Средиземного морей и Атлантического океана, завоевание
норманнами северо-западной Франции, Британии, Сицилии и т. д.
Рассказывая о том, что правящая династия происходила от ва-
ряжских, скандинавских князей, игравших крупнейшую ноль в ис-
тории современного ему мира, летописец тем самым подчёркивал
особое ее значение.
В истории тех или иных народов происхождение организаторов
государств весьма часто ведут от богов, героев, знаменитых завое-
вателей и т. д. Таковы легенды о возникновении Афинского, Спар-
танского, Ассирийского, Египетского, Римского и других госу-
дарств. Да и впоследствии составители русских летописных сводов
XVI в., когда скандинавы уже не играли особой роли в истории и
связи русской правящей династии со скандинавскими князьями
едва ли могли их возвеличить, стали приписывать происхождение
династии римскому императору Августу (сыну его Прусу).
Сопоставляя рассказ составителя «Повести временных лет» о
происхождении Русского государства со сказаниями других наро-
дов о происхождении их государств, приходится отметить, что он
составлен с большим искусством. Очень трудно в этом рассказе
различить правду от вымысла. Создатели Киевского государства—
не боги, не дети богов и не особые мифические существа. Они не
производят каких-то особых героических подвигов.
Как известно, «Повесть временных лет» или та часть ее лето-
писного материала, которая содержит рассказ о «призвании варя-
гов», вошла в состав местных летописных сводов и явилась основ-
ным источником для представлений о происхождении Киевского
государства русскими книжниками XII—XVII вв., в частности, со-
ставителей позднейших исторических произведений.
Естественно, что первые русские историки XVIII в., например,
Татищев, Щербатов и др., имея дело с летописными сводами, кото-
рые без всяких противоречий рассказывают о «призвании варягов»
как о начальном моменте Русского государства, воспринимали этот
рассказ без колебаний и сомнений, тем более, что в XVIII в. этот
рассказ нашел горячее признание и вызвал самые благожелатель-
ные комментарии со стороны немецких историков, работавших
31
в Российской Академии наук, — Байера, Миллера, Шлецера, Не-
мецкие ученые подчеркивали, основываясь на летописи, крайне
низкий уровень общественно-экономического развития славян. По
Шлецеру, славяне жили подобно диким птицам и зверям.
Немецкие историки не хотели поставить своей целью вскрыть
политические тенденции и установить историчность рассказа
«Повести временных лет» об образовании Киевского государ-
ства. Эту задачу поставил перед собой М. В. Ломоносов. Своим
гениальным чутьем он понимал, что этот рассказ фальсифицирует
события, связанные с образованием Киевского государства.
В особенности для него был неприемлем тезис, что славянство без
помощи германцев не в состоянии было создать свою государствен-
ность. М. В. Ломоносов, не опровергая рассказа о призвании новго-
родцами князей, старался доказать, что варяги — это одно из пле-
мен прибалтийского славянства. Следовательно, ильменские сла-
вяне в целях прекращения междоусобиц обратились не к норман-
нам, а к родственным прибалтийским славянам. Однако ему не уда-
лось убедить своих противников. Спор, завязавшийся между немец-
кими историками и М. В. Ломоносовым, перешел и в XIX век и даже
в XX век. Защитники взгляда о том, что призванные в 862 г. иль-
менскими славянами для их управления варяжские князья из пле-
мени русь были норманнами, стали называться норманистами. Те
же историки, которые опровергали этот (взгляд и считали «варягов-
русь» представителями иных (не норманских) народностей, стали
называться антинорманистами.
И в XIX и в XX вв. решительный перевес имели норманисты,
которые опирались на летопись и которых поддерживали западно-
европейские ученые (немцы, шведы, датчане). По мере того, как
антинорманисты приводили доводы против их теории происхожде-
ния Русского государства, норманисты старались их не только
опровергнуть, но и привести данные из других источников — визан-
тийских и западноевропейских. На позициях норманизма стояли
историки: Карамзин, Погодин, Соловьев, Ключевский, Платонов,
Пресняков и др.
Норманисты не только принимали и развивали основной тезис
летописного рассказа о призвании варяжских князей из племени русь
(отсюда по их мнению Киевское государство и стало называться
русским), но и характеристику общественного строя славянства до
«призвания варягов» и принятия христианства. В соответствии с
духом и смыслом этого рассказа решались и другие вопросы древ-
нейшего периода истории русского народа, в частности, вопрос
о его происхождении. Словом, этот рассказ являлся своего рода
краеугольным камнем целой концепции древнейшей истории рус-
ского народа, которая защищалась поколениями русских историков
и считалась единственно научной.
Защитники этой концепции, поскольку по первоначальной ле-
тописи уровень общественного развития восточных славян был
весьма низок (жили они «зверинским образом»), решая вопрос о
32
происхождении восточных славян, всячески отвергали непосредст-
венную связь их с историческими народами, обитавшими на терри-
тории Восточной Европы. Ведь если бы эта связь была проведена,
то надо было пересмотреть вопрос о низком уровне развития во-
сточного славянства. Всякого рода теории о славянах как народе
пришлом в Восточной Европе всячески поддерживались; те же тео-
рии, которые стремились доказать автохтонность славян, признава-
лись ненаучными. Так, именно норманистами Ключевским и Шах-
матовым были выдвинуты теории о карпатской и привислинской
прародине славян. Среди норманистов были весьма популярны мне-
ния о том, что основным занятием славянства было не земледелие,
а охота, рыболовство и пчеловодство. Не считая славян земледель-
ческим народом, историки, находившиеся под влиянием рассказа о
возникновении Русского государства в «Повести временных лет» и
взглядов норманистов, последовательно создавали теорию родового
(западники), общинного (славянофилы), задружного (Леонтович)
быта, а затем, когда все эти теории не нашли себе сторонников, в
конце XIX и начале XX вв. сделалось весьма популярным компро-
миссное положение, что общественный строй восточных славян до
образования Киевского государства содержал элементы родо-
вых, общинных и задружных отношений (взгляд М. К. Лю-
бавского)^
Что касается антинорманистов, то количество их среди «кадро-
вых» историков было весьма невелико, а главное они, как общее
правило, не пользовались большим влиянием в науке (Эверс, Гедео-
нов, Иловайский, Будилович, Хвольсон, Багалей).
Антинорманисты были сильны своей критикой теории их про-
тивников, но попытки обосновать свой взгляд на национальность
князей, которые были призваны в 862 г. ильменскими славянами
и финнами, были мало убедительными. Самый трудный вопрос о том,
чем же русь отличалась от славян (при отрицании норманства
руси), не был решен. Русь признавали или прибалтийскими славя-
нами (М. В. Ломоносов и Гедеонов) или литовцами (Будилович),
или финнами (Павлов)., или крымскими готами (Васильевский), или
полянами-украинцами (Грушевский).
Исследователи-антинорманисты чаще, чем норманисты, на-
стаивали на автохтонном происхождении восточного славянства и
на более высоком уровне их общественного развития.
С течением времени доводы антинорманистов стали усиливать-
ся в особенности после того, как были привлечены арабские
(Хвольсон1, Гаркави1 2) и византийские (Васильевский3) источ-
ники, которые неопровержимо доказывали существование, задолго
1 Д. А. Хвольсон, Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах,
славянах и русских Абу-Али Ахмеда Бен-Омар Ибн-Даста, СПБ, 1869.
2 А. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и рус*
СКИХ, СПБ, 1870.
3В. Г. Васильевский, Труды, т. I—III, СПБ, 1915.
3 С. В. Юшков. Том 1. 33
до так называемого призвания варягов, руси, которая обитала пс
берегам Черного моря. В XX в. стали делаться попытки спасти
норманскую теорию. Сперва делали предположение (Шахматов) \
что русь— норманны — два раза играла роль в истории восточного
славянства: в 30—40-х годах IX в., когда она дошла до берегов
Черного моря, а затем в 60—80-х годах, когда она образовала спер-
ва Новгородское, а затем Киевское государство. А затем была сде-
лана попытка примирить норманистов и антинорманистов путем
предположения о существовании двух видов руси — руси север-
ной — скандинавской и руси южной — славянской и о последую-
щем слиянии этих двух видов (Брим) 1 2.
Борьба между норманистами и антинорманистами продолжа-
лась и в советской исторической науке. М. Н. Покровский, играв-
ший одно время крупную роль в научных исследовательских учреж-
дениях^ был горячим сторонником норманизма. Норманизм стал
проявляться в наиболее грубой своей форме. Уже давно некоторые
представители антинорманизма стали доказывать, что рассказ пер-
воначальной летописи о призвании варягов является легендой. Не-
которые из учеников М. Н. Покровского, оставаясь норманистами,
усвоили эту точку зрения. Ио тогда, если норманские князья не
были призваны, их появление у ильменских славян можно объя-
снить только приходом в качестве завоевателей. Отсюда некоторые
историки, например, авторы и редакторы «Истории СССР» — учеб-
ника для средней школы стали считать, что ильменские славяне и
финны были завоеваны варягами — скандинавами, причем они
отождествляли скандинавов со шведами. Словом, если следовать
этим историкам, Русское государство обязано своим возникнове-
нием шведам.
В современной белоэмигрантской и западнобуржуазной лите-
ратуре господствуют норманистические взгляды. Наиболее харак-
терным представителем норманизма в белоэмигрантской литера-
туре является Вернадский, который в своей «Ancient Russia»
подобрал и синтезировал все данные, выдвигавшиеся норманистами
в защиту своих теорий. Мало чем отличается от Вернадского в от-
ношении общих подходов к древнейшей истории Русского государ-
ства и новейшая работа, вышедшая в издании Кембриджского
университета, английского историка Н. Чадвик3, посвященная
началу русской истории. Эта книга представляет собой изложение
взглядов, сложившихся в среде западноевропейских и американ-
ских буржуазных ученых, на происхождение русского государства
и основные моменты истории Киевского государства, исходя из
1 А. А. Шахматов, Древнейшие судьбы русского племени, Петроград,
1918.
2 3. Брим, Происхождение термина «Русь». Сборник «Россия и Запад» 1923.
3Chadwich N., The beginning of Russian History. An enquiry into Sources.
Gainbridge. At the University press. 1946 r. 180 p. См. проф. M. H. Тихомиров «От-
кровения Чадвик о начале русской истории», «Вопросы истории», К? 4, 1948 г.7
стр. 112—115.
34
доведенной до своего предела норманской теории. Вся работа на-
писана на весьма сомнительном материале — на скандинавском
эпосе. Следуя во всем норманистам, Чадвик считает скандинавов ос-
нователями Русского государства. Русские племена для Чадвик не
существуют вообще, не существует для нее и массы населения»
Уровень общественно-экономического! развития по Чадвик низок.
Культура Киевской Руси носит по ее мнению скандинавский харак-
тер. Наиболее же ярким представителем норманизма в западноев-
ропейской исторической литературе является профессор Арнэ.
В работах современных советских историков (академика
Б. Д. Грекова) \ а также в их специальных критических статьях
(например, С. П. Толстова и М. Н. Тихомирова) 1 2 был разоблачен
антинаучный характер теорий современных буржуазных эпигонов
норманизма.
После ликвидации так называемой школы Покровского
вопрос о происхождении Русского государства стал решаться на
основе новых данных, установленных академиком Н. Я. Марром,
академиком Б. Д. Грековым, академиком Н. С. Державиным..
А. Д. Удальцовым, П. Н. Третьяковым3, Б. А. Рыбаковым4. Эти
новые данные относятся к вопросу о происхождении восточного
славянства, об общественно-экономическолм и политическом строе
его, к вопросу о происхождении Руси и к вопросу об образовании
Киевского государства. Эти новые данные и будут нами учтены
при решении вопроса о происхождении Киевского государства.
ГЛАВА 11
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ, ИХ ПРОИСХОЖДЕНИЕ
И ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
Киевское государство объединило основную часть восточного
славянства. Вопрос о том, являлись ли восточные славяне коренным
народом или пришлым, в свое время служивший предметом ожи-
вленного спора в исторической науке, в настоящее время благодаря
работам академика Н. Я. Марра5, академика Н. С. Державина 6 и
А. Д. Удальцова 7 окончательно решен. Ни теории Шахматова, ни
1 Акад. Б. Д. Г р е к о в. О роли варягов в истории Руси, журнал «Новое
время», 1947 г., № 30, стр. 12—15.
2 См. «Вопросы истории», 1946; № 4, стр. 113—129.
3 П. Н. Третьяков, К истории племен. Верхнего Поволжья в персом
Тысячелетии нашей эры, 1941, и другие произведения.
4 Б. А. Рыбаков, Анты и Киевская Русь, «Вестник древней истории»,
т. 1, 1939 г.
5 В ряде, вошедших в том V его избранных произведений.
6 Н. С. Державин, Об этногенезе древних народов Днепровско-Дунай-
ского бассейна, «Вестник древней истории», т. I, 1939 г. и другие его работы.
‘ А. Д. Удальцов, Начальный период восточно-славянского этногене-
за, «Исторический Журнал», 1943, № 11—12, Происхождение славян, «Вопросы
истории», 1947, № 7.
3* 35
теории Ключевского о прародине восточного славянства не получи-
ли дальнейшего своего обоснования. Восточные славяне признаются
теперь коренным народом; предки восточных славян жили на ме-
стах их поселений с незапамятных времен (со времени каменного
века), причем эти предки носили разные названия.
С VIII в. до н. э. до II в. н. э. проживающие на территории
современной Украины предки восточных славян носили название
скифов. Скифы делились на ряд племен, причем, по свидетельству
греческого историка Геродота, некоторые из них достигли уже в
V в. до н. э. довольно высокой ступени общественно- экономического
развития. К числу таких племен Геродот относит каллипидов и
алазонов, находившихся под сильным влиянием высокой греческой
(эллинской) культуры («эллино-скифы», по выражению Геродота).
Существовало и такое племя, которое не только было земледель-
ческим народом, но и знало пашенную технику; Геродот называет
это племя скифами-пахарями. Они выращивали хлеб не только для
своего пропитания, но и для продажи. Скифы были объединены в
обширное царство, организованное одним скифским племенем, ко-
торое Геродот называет «царскими скифами». По Геродоту, прочие
скифы являлись «рабами царских скифов». Конечно, это выражение
нельзя понимать в прямом смысле: оно означало, что прочие скифы
находились под властью царских скифов и, следовательно, должны
были подчиняться скифскому царю. Власть эта выражалась в сборе
дани и в привлечении скифов в состав войск во время войн с со-
седними племенами.
Вопрос о том, к какому типу государств надо относить скифское
царство, до сих пор не решен. Хотя у скифов существовало рабство,
трудно, однако, предполагать, как это делается иногда в совре-
менных работах, что рабовладельческий способ производства был
у них господствующим!. Следовательно, до дальнейших, более
тщательных исследований трудно причислить скифское царство к
рабовладельческим. Вероятнее всего, что скифское царство, являв-
шееся комплексом племен, находившихся на разных ступенях об-
щественно-экономического развития, являлось разновидностью
варварских государств и что в нём происходила борьба трех ук-
ладов — патриархального, рабовладельческого и феодального.
К северу от скифов жили народы, называвшиеся неврамщ а к
востоку от них жили будины. Крупнейшие историки славянства
Шафарик и Нидерле признавали, что эти народы являлись непо-
средственными предками славян. Как бы то ни было, но из народов,
называвшихся сколотами, к концу I в. до н. э. и ко II в. н. э. оконча-
тельно выделился комплекс народов, которые являлись действи-
тельно непосредственными предками славян.
А. Д. Удальцов указывает, что среди сколотских племен,, изве-
стных впоследствии под названием склавенов (корень сколо, пере-
‘i Gm., например, А. В. А р ци х о в с кий, Введение в археологию, изд. 3-е,
М., 1947, стр. 97.
36
шедший в скла), еще во времена Геродота стало выделяться племя
паралатов, которое тождественно со скифами-пахарями.
К северу от сколотов, будущих склавен, издавна жили север-
ные предки славян — венеты или венеды, южную часть которых
составляли народы, называвшиеся Геродотом неврами. А. Д. Удаль-
цов считает, что венеты были предками не только славян, но и
литовско-балтийских племен литовцев, латышей, пруссов. По его
мнению, основное ядро древнейшего славянства складывалось в хо-
де истории на основе взаимного сближения, взаимного скрещивания
и постепенной выработки общих особенностей языка, материальной и
духовной культуры двух основных племенных групп — сколотской
и венетской.
О том, что название венеды прилагалось к славянам, говорится
уже в источниках IV в., в частности, в произведении готского исто-
рика Иорнанда или Иордана Говоря о винидах (венедах), он отме-
чает, что «они большею частью называются славинами и антами^
и что анты, «самые сильные из них (т. е. венедов), живут в окрест-
ностях Понта, от Днестра до Днепра». Следовательно, анты явля-
лись восточными славянами.
Вопрос об общественно-политическом строе антов до сих пор
не разработан. Византийские историки, которые исходили из своего
представления о государстве (централизованной, бюрократической
монархии), говоря об антах, несомненно, преуменьшают степень
общественно-экономического и политического развития антов. Так,
Прокопий Кесарийский говорит, что славяне и анты не управляют-
ся одним лицом, как Византия, но с давних времен живут в демо-
кратии; все дела у них решаются на народных собраниях 1 2. Исходя
из этих сообщений византийских писателей, историки не решаются
говорить о государстве антов, называя их объединение племенным
союзом. Несомненно, вопрос о характере объединения антов почти
не ставился в исторической науке. Не было произведено и предва-
рительного обобщения всего материала, относящегося к антам. Все
же имеются некоторые следующие основания для пересмотра
взгляда, будто объединение антов является военно-демократическим
союзом племен, а не государством.
1. Объединение антов существовало на той же территории, где
тысячу лет тому назад образовалось скифское государство. Считать
объединение антов только военно-политическим союзом, а не госу-
дарством, значит предполагать наличие какого-то небывалого в
истории регресса в общественно-экономическом и политическом-
развитии народов, живших на пространстве между Днепром и Дне-
стром.
2. Военные союзы племен бывают кратковременными и не-
прочными. Объединение же антов является весьма длительным: о
вождях антов, т. е. о главах этого объединения, в источниках гово-
1 О готах, «Вестник древней истории», т. I, 1941, стр,. 232.
2 De hello Gothico, Пер. Готская война, Вестник древней истории, т. К
1941 г., стр. 234—237.
37
рится и в 376 г. (Боже), и в 556 г. (Межамите), и в 593 г. (Маджа-
ке). С другой стороны, сила и крепость объединения антов были
исключительно велики, поскольку антам приходилось вести крайне
напряженные войны с весьма сильными врагами (например, с ава-
рами и византийцами).
3. Объединение народов, обитавших на восток от антов, вда-
ли от таких культурных центров, как северное черноморское
побережье (например, объединение хазаров), обычно причисляют-
ся к государствам и действительно являются государствами. Тем
больше основания поставить вопрос о признании государством ант-
ское объединение, включавшее в свой состав народы, прошедшие
тысячелетний путь скифской государственности и подвергшиеся
весьма сильному воздействию греко-римской культуры.
4. Военный союз племен обычно характеризуется главенством
одного племени над другим. В настоящее же время выяснено, что
анты не являлись каким-либо командным племенем, игравшим гос-
подствующую роль в ряду соседних восточных славянских племен,
а составляли целый комплекс восточных племен. Это говорит о том,
что в антском объединении экономические и политические связи
были гораздо сильнее, чем обычно бывают в союзах племен.
Что касается указаний византийских источников на то, что
анты не управляются одним лицом и что все дела у них решаются
на народных собраниях, то эти указания вовсе не исключают воз-
можности считать их объединение примитивным, варварским госу-
дарством. В варварском государстве были еще сильны пережитки
первобытной демократии. Достаточно вспомнить народные собра-
ния англо-саксонских королевств. Мартовские поля во Франкском
королевстве, вече в Киевском государстве.
После распада антского государства в источниках говорится о
том, что непосредственно перед образованием Киевского государ-
ства существовали следующие племена восточного славянства:
поляне, древляне, волыняне, бужане, северяне, дреговичи, поло-
чане, кривичи, ильменские славяне, вятичи,, радимичи.
Однако решение вопроса об общественно-экономическом и по-
литическом строе антов не может иметь исчерпывающего значения
при решении вопроса об общественно-экономическом и политиче-
ском строе всего восточного славянства. Дело в том, что анты за-
нимали только часть территории, впоследствии принадлежавшей
восточным славянам. По свидетельству византийских писателей
VI в. (Прокопия Кесарийского, Маврикия и др.), западной грани-
цей территории антов были дунайские гирлы у левого берега ни-
зовьев Дуная. Что же касается восточной границы, то на основании
данных этих писателей, ею можно признать Северный Донец и
Средний Дон.
По мнению Рыбакова основным ядром земли антов было
среднее Поднепровье (оба берега Днепра от Припяти до порогов,
1 Б. А. Рыбаков, Анты и Киевская Русь, «Вестник древней истории»,
1, 1939 г., стр. 320.
S3
Посемье, течения Пела, Сулы и Ворсклы). Следовательно, значи-
тельная часть территории, впоследствии занятая племенами восточ-
ного славянства (дреговичами, радимичами, кривичами, вятичами,
ильменскими славянами, а возможно и прикарпатскими племена-
ми) , не входила в состав территории антов. Анты исчезают с поли-
тического горизонта в самом начале VII в. С 602 г. об антах более
не упоминают источники. Вопрос о причинах этого исчезновения в
литературе разрешается по-разному. С одной стороны, указывается
на возможность передвижения основной массы антов на Балканы,
а с другой стероны, указывается как на основную причину ослаб-
ления южных племен антов на опустошительные вторжения гуннов;
болгар и аваров '. Конечно, те племена восточного славянства, ко-
торые затем обитали на территории, занятой антами (поляне, севе-
ряне, угличи, иверцы), должны были унаследовать уровень обще-
ственно-экономического и политического развития антов, а также
и их культуру, но все же возникает вопрос, в какой степени это
было сделано. С другой стороны, конечно, влияние антов должно в
той или иной степени сказаться и на тех племенах, которые не вхо-
дили в состав антского союза (дреговичи, радимичи, кривичи, иль-
менские славяне, вятичи), но и опять степень этого влияния и,
следовательно, уровень общественно-экономического развития воз-
можно были иными, чем у коренных антов или у соседних с ними
племен. Словом, возникает новый вопрос — вопрос об обществен-
но-экономическом и политическом строе восточного славянства с
начала VII в. до образования Киевского государства.
ГЛАВА III
ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВОСТОЧНОГО
СЛАВЯНСТВА ПЕРЕД ОБРАЗОВАНИЕМ
КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Вопрос об общественно-экономическом строе восточного сла-
вянства непосредственно перед образованием Киевского государ-
ства оживленно обсуждался в исторической науке. Тон задавали
норманисты. Начало дискуссии было положено немецким исто-
риком Шлецером, который отождествлял быт славян с бытом
дикарей ирокезов. Славянофилы считали, что славяне находились
на более высоком уровне развития и создали так называемую
общинную теорию. По их мнению, славянские племена рас-
падались на отдельные общины, во главе которых находились
выборные старшины.
Западники, полемизируя со славянофилами, выдвинули так на-
зываемую теорию родового быта. По этой теории, славянские пле-
мена не знали еще общин, а распадались на роды, управлявшиеся
родовыми властями.
* См., например,. В. В. Мавродин, Образование древнерусского государ-
ства, Ленинград, 1945, стр. 62—63.
39
Леонтович создал задружно-общинную теорию. Он считал, что
родственные славянские семьи, не обладая строгой родовой органи-
зацией, жили уже на началах территориальных, соседственных,
хотя и не забывали своих родственных связей. По мнению Леонто-
вича, образцом подобного рода общин была сербская задруга, а \
восточных славян задруге соответствовала вервь.
Ключевский считал славян выходцами из Прикарпатья. По еги
мнению, славяне, передвигаясь с Карпат, расселялись одинокими
укрепленными дворами. С развитием торговли среди них возникали
сборные торговые пункты, получившие название погостов.
М. Н. Покровский решительно отрицал существование общин у
славян. По его мнению, не общины, а т. н. дворища, или печища,
были основными общественно-экономическими ячейками восточного
славянства.
Все это многообразие мнении осложнялось еще тем, что иссле-
дователи разбились на две группы. Одна группа (Любавскнй
и др.) . доказывала, что славяне были земледельческим народом;
Другая (Ключевский, Рожков) считала, что славяне жили лесным
промыслом и торговлей. Все эти разнообразные взгляды не выдер-
живают серьезной критики. Только советская историография, осно-
вываясь на учении основоположников марксизма-ленинизма об
общественно-экономических формациях, сумела разрешить эту про-
блему. Для ее освещения надо, прежде всего, решить вопррс об
основном занятии славян, об уровне их хозяйственной техники, а
затем уже перейти к решению вопроса об их основной общественно-
экономической ячейке.
Современные советские историки (например, академик Б. Д. Гре-
ков) 1 считают, что славяне непосредственно перед образованием
Киевского государства были преимущественно земледельцами, чть
земледелие играло основную роль в их хозяйственной системе. Об
этом исчерпывающе говорят все данные, которые могут находиться
в распоряжении историка.
Прежде всего на это указывают археологические данные,
при раскопках археологи обнаруживают разнообразные земле-
дельческие орудия, остатки разных хлебных злаков, хлебные
ямы.
О земледелии как об основном занятии славян говорят и лин-
гвистические данные. Например, основной продукт питания—жито
(т. е. то, что дает, обеспечивает жизнь) — это хлебный злак.
О славянах как о земледельческом народе говорят и иноземные
писатели. Кроме того, надо учесть и такой немаловажный факт,
что религия славян носила определенно земледельческий характер,
что земледельческим был и славянский календарь.
Таким образом, обилие разнообразных данных подтверждает,
что основным занятием славян было земледелие.
1 См., например, Б. Д. Греков, Киевская Русь, изд. 4-е, стр. 31 и др.
40
М. Н. Покровский считал, что славянство знало только мотыж-
ное земледелие, а современные советские историки (академик
Б. Д. Греков, В. И. Равдоникас и др.) настаивают на том, что ела-
вяне перешли к пашенному земледелию. Справедливость последнего
мнения подтверждается лингвистическими данными: слова: «ора-
ти» — пахать, «рало» — соха, известны у всех славянских народов.
О пашенной технике говорят и археологические данные.
Исключительное значение земледелия в хозяйственной системе
славян и переход к пашенному земледелию свидетельствуют о том,
что восточное славянство давно вышло из стадии родовой и семей-
ной коммуны (большой семьи) и перешло к соседской общине.
Однако новейшие данные позволяют утверждать, что славян;
ская соседская община, носившая название мира, давно уже стала
подвергаться разложению. Предпосылками для этого разложения
являются отделение ремесла и торговли от сельского хозяйства и
грабительские войны,, обогащавшие родо-племенную верхушку.
Археологические данные, вновь добытые советскими исследова-
телями или заново ими оцененные, позволяют говорить об отделе-
нии ремесла от земледелия у славянских племен. Данные раскопок
в различного рода поселениях восточного славянства свидетель-
ствуют о развитии в этот период гончарного производства. Гончар-
ные изделия по характеру своему разделяются и стабилизируются
по отдельным районам. Развивается металлургия: появляется мно-
жество разнообразных металлических изделий также стабильных
форм. Стабильность образцов керамических и металлических изде-
лий свидетельствует о возникновении ремесленных центров. Внутри
сельских общин появились специалисты-ремесленники, которые
уделяли ремеслу большую часть своего времени, пренебрегая зем-
леделием или же заставляя работать на своих земельных участках
зависимых от них соседей и рабов. Это отделение ремесла от зем-
леделия имело своим последствием разложение сельской общины.
Такое же значение имело в процессе этого разложения разви-
тие обмена и торговли. Появились скупщики и перекупщики, кото-
рые сделались посредниками между производителями и потребите-
лями. Хозяйственное значение этих первых торговцев все более воз-
растало по мере развития ремесла.
Постепенно на основных торговых путях появились не только
ремесленные, но и торговые центры. Рост числа торговцев также
способствовал разложению первобытно-общинного строя. Торговцы
либо вовсе перестали заниматься земледелием, либо (что было зна-
чительно чаще) захватывали земли своих соседей и эксплоатиро-
вали их.
Но особенное значение в процессе разложения соседских об-
щин имело развитие внешней торговли, обогащавшей значительные
группы людей, принимавших в .ней участие. Очень характерно, что
внешняя торговля восточного славянства развивалась потому, что
они обладали целым рядом таких товаров, которые можно было по-
лучить в большом количестве только (или почти только) из Восточ-
41
ной Европы. Товары эти (мед, воск, меха и пр.) высоко ценились
в Византии и в Арабском государстве.
Внешнюю торговлю медом, мехами и рабами славяне вели
главным образом с Хазарским царством, но по мере постепенного
упадка его могущества росли торговые и культурные связи восточ-
ного славянства с Византией. Через территорию славян постепенно
стал пролагаться речной путь, связывающий Балтийское море
с Черным морем по раке Волхову, озеру Ильмень, по рекам Ловати
и Днепру. Этот путь, называвшийся путем «из Варяг в Греки»,
играл крупную роль в экономике восточного славянства.
Наряду с отделением от сельского хозяйства ремесла и торгов-
ли необходимо указать еще на один фактор, способствовавший
разложению первобытно-общинного строя: это грабительские вой-
ны, которые велись между отдельными племенами и обогащали ро-
до-племенную знать.
Итак, первобытно-общинный строй у восточного славянства
давно уже находился в стадии разложения. Существовали первые
классы — рабовладельцев и рабов. В недрах разлагавшихся общин
появились крупные землевладельцы, главным образом из предста-
вителей знати, которые экспроприировали земли своих соседей-об-
щинников, подчиняя себе закабаленных и обезземеленных общин-
ников, т. е. возникают классы феодалов и феодально зависимого
сельского населения. По основным речным путям (Днепру и его
притокам, Ильменско-Ладожской системе, Западной Двине) воз-
никают города с многочисленным городским населением, состояв-
шим из купцов и ремесленников: Новгород, Ладога, Старая Русса,
Псков, Ростов, Смоленск, Полоцк, Суздаль, Любеч, Чернигов, Киев.
Словом, восточное славянство в это время в основной своей части
составляло уже общество, характерное для варварского государ-
ства.
ГЛАВА 71
ВОПРОС О НАЧАЛЕ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ У ВОСТОЧНОГО
СЛАВЯНСТВА
В досоветской исторической науке, как было указано, началом
русской государственности считалось так называемое «призвание
варягов». Иначе и не могло быть, поскольку представители разных
теорий преуменьшали степень, общественно-экономического разви-
тия восточного славянства. Больше того, даже признавая большое
«историческое значение за призванием варягов», исследователи
часто делали разные оговорки. Так, Соловьев подчеркивал, что да-
же в Киевском государстве господствовали родовые отношения.
Один лишь М. Ф. Владимирский-Буданов взял на себя сме-
лость утверждать, что «время происхождения земского государства
должно быть отнесено к эпохе доисторической», что славянские
племена еще до начала летописных сказаний образовали княжения-
земли и что «князья варяги застали везде готовый государственный
42
стррй» *. Однако его взгляды не были поддержаны серьезными
доказательствами.
Затем и В. О. Ключевский решился считать началом
русской истории не призвание варягов, а образование военного
союза славян на Карпатах с VI в., основываясь на свиде-
тельстве арабского писателя Масуди. Дальнейшим этапом в
процессе образования Русского государства Ключевский считает
возникновение шести торгово-городских областей и варяжских
княжеств э.
Но и В. О. Ключевский, говоря о военном союзе славян на
Карпатах и об образовании городовых волостей, не решался утвер-
ждать, что восточное славянство объединилось в государства «до
призвания варягов». И здесь, так же как в вопросе о характере
объединения антов, есть следующие основания для пересмотра
вопроса о том, когда появились первые государственные образова-
ния среди восточного славянства:
1. Прежде всего процесс разложения первобытно-общинного
строя, который нами был установлен, конечно, должен был проте-
кать задолго до образования Киевского государства. Задолго до его
образования должны были образоваться классы. Византийские
историки VI—VII вв., не только отмечают наличие рабов у славян,
но и довольно подробно говорят об их положении. Таким образом,
давно уже были созданы специальные предпосылки для возникнове-
ния государственности среди восточного славянства.
2. Древнейшая русская летопись, как указано, перечисляет
все «племена» восточного славянства. Названия некоторых племен
свидетельствуют о существовании еще не изжитых родо-племенных
отношений и происходят, по преданию, от имен их родоначальни-
ков (радимичи — от Радима, вятичи — от Вятка); другие названия
определяются характером территории, которую они занимали (дре-
говичи, поляне, древляне); были и племена, названия которых про-
исходили от политических центров, от главных городов — волыняне
и бужане.
В исторической литературе давно уже было доказано, что на-
звания «волыняне» и «бужане» происходят от города Волыня (или
Велыня) и города Бужска (а не от реки Буга). Из начальной рус-
ской летописи видно, что до образования Киевского государства
Новгород был центром весьма сложного комплекса, состоявшего из
двух племен (кривичей и ильменских славян) и подвластных им
финских племен веси и мери.
Таким образом, территориальный характер значительной части
объединений восточного славянства является неоспоримым фактом.
Эти объединения были не союзами племен (Волынское и Бужское
объединения даже не охватывали всего племени дулебов), а при-
1 М. Ф. Владимирский-Буданов, Обзор истории русского пра-
ва, изд. 7-е, стр. 12—13:
2 См. В. О. Ключевский, Курс русской истории, изд. 5-е, стр. 162—
43
митивными государствами (разновидностью так называемых вар-
варских государств) — «землями», как потом назывались эти госу-
дарства (об* общественно-экономическом и политическом строе этих
государств см. ниже). Поэтому Волынское (или Карпатское) объе-
динение являлось одним из первых объединений, возникших не на
родо-племенной основе, а на территориальной. Его общественно-
политическое устройство, вероятно, мало отличалось от объедине-
ний IX в. и должно быть, подобно этим объединениям, отнесено
к первым примитивным государствам образования восточного сла-
вянства.
Если в отношении существования в Прикарпатье славянских
государств в VII—IX вв. могут быть выражены сомнения, то в на-
стоящее время как будто никто и не сомневается в существовании
трех государств (княжений), предшествовавших Киевскому госу-
дарству: Киевского, Новгородского и Полоцкого. Поскольку во-
сточные славяне своими предками имели скифо-сарматские народы,
то, естественно, что они должны были унаследовать не только мате-
риальную и духовную культуру, но и общественный, политический
и правовой строй от этих народов. Несомненно, что Киевское, Нов-
городское и Полоцкое княжения были более сложными государст-
венными образованиями, нежели государство антов.
Но в скором времени создались предпосылки для объединения
этих государств и тех племенных княжений, которые пока не прев-
ращались в варварские, дофеодальные государства, в единое мощ-
ное Киевское государство.
ГЛАВА V
ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУСИ
Как было указано, Киевское государство объединило племена
восточного славянства. Но оно не получило названия «сла-
вянского» или «восточно-славянского». Не получило оно и
названия «Полянского», хотя Киев был центром земли по-
лян. Восточные славяне, объединившись в составе Киев-
ского государства, стали носить название русь. а затем Киев-
ское государство получило наименование Русского. Нетрудно
понять, что пока вопрос о происхождении руси и вопрос об истин-
ном смысле противоположения руси и славян, которое делается во
всех русских, византийских, арабских источниках IX в., а иногда и
X в. не будет решен, нельзя правильным образом решить и вопрос
о происхождении Русского государства.
Как было указано, в процессе борьбы норманистов с антинор-
манистами было создано много теорий о происхождении руси. Ан-
тинорманисты, отрицая норманство руси, считали русь западными
славянами (Ломоносов, Гедеонов), хазарами (Эверс), финнами
(Павлов), литовцами (Будилович), готами (Васильевский), укра-
инцами (Грушевский). Все эти теории не нашли поддержки в исто-
44
рической литературе. Мы не будем к ним возвращаться и обратим-
ся прямо к пересмотру взглядов’норманистов oi происхождении руси.
Прежде чем приступить к этому пересмотру, необходимо сде-
лать предварительные замечания.
Как общее правило, спор между норманистами и антинормани-
стами шел не только по вопросу о происхождении руси, но и варя-
гов. Антинорманисты, отказываясь видеть в руси норманнов, не
признавали обычно и «варягов скандинавами, норманнами. Однако
доводы антинорманистов против признания варягов скандинавами,
норманнами надо признать неубедительными. Русские источники
называют Балтийское море, по берегам которого жили скандинавы,
Варяжским. Далее, русские источники много говорят о варягах,
причем прямо противополагают их руси и славянам.
Все это заставляет отделять вопрос о варягах от вопроса о ру-
си. Надо решительно признать, что норма-нистам удалось доказать
тождество варягов и норманнов.
Основываясь на этом, можно признать, что знаменитый речной
путь «из Варяг в Греки» связывал скандинавов-норманнов с визан-
тийцами.
Сила и значение доказательств, которые приводились норма-
нистами и антинорманистами в их споре, при такой постановке во-
проса о происхождении руси приобретают иное направление. Неко-
торые доводы, которые считались норманистами решающими для
доказательства защищаемых ими взглядов, утрачивают свое
значение.
Так теряет свое доказательственное значение приводимый нор-
манистами перечень в русском языке скандинавских слов, правда,
незначительный — всего семнадцать слов.
Обращаясь к пересмотру всех других доводов норманистов, при-
ходится признать в настоящий момент их слабость и неубедитель-
ность.
Прежде всего рассказ составителя древнейшего летописного
свода о происхождении руси должен быть признан позднейшей
легендой и во всяком случае «учёным домыслом» составителя. Дав-
ным-давно было признано, что среди варягов-норманнов не было
племени, называвшегося русью. Кроме того, в рассказе содержится
ряд явных противоречий: с одной стороны, составитель свода гово-
рит о руси как племени варяжском, а с другой стороны,, он утверж-
дает, что русский и славянский язык есть одно и то же и что русью
славяне прозвались от варягов. Естественно, что рассказ состави-
теля летописного свода уже не может даже норманистами призна-
ваться основным и исчерпывающим источником для решения воп-
роса о происхождении руси. Они давно стали стремиться подкрепить
свои положения данными из иноземных источников — западноевро-
пейских, византийских, арабских. Среди этих источников нормани-
сты особенно высоко ставят: 1) известие Вертинской хроники от
839 г.; 2) рассказ Лиутпранда, епископа Кремонского; 3) рассказ
Иоанна Дьякона о походе норманнов в 865 г. на Византию; 4) рас-
45
сказ о нападении руси на Севилью Ахмеда Аль-Якуба Аль-Катиба;
5) сообщение императора Константина Багрянородного о названиях
Днепровских порогов.
Первые три документа принадлежат западноевропейским пи-
сателям. Хотя западноевропейские писатели крайне мало сталки-
вались с Русью и на Руси никогда не были, тем не менее нормани-
сты уделяют исключительное внимание западноевропейским источ-
никам, говорящим о Руси. Источники же византийские и арабские,
несмотря на то, что византийцы и арабы постоянно сталкивались с
ней, считаются ими «неопределенными». С другой стороны, необ-
ходимо указать, что норманисты не желают как-то понять, что термин
«норманны» понимался западноевропейскими писателями IX—X вв.
иначе, чем его понимают современные филологи и историки.
Несомненно, что под норманнами понимали не только северо-гер-
манские, скандинавские народы, но вообще народы, жившие в се-
верной части Европы как в западной, так и восточной.
Перейдем к анализу этих известий западноевропейских писа-
телей о руси. Вертинская хроника рассказывает, что византийский
император Феофил отправил в 839 г. посольство к императору Лю-
довику Благочестивому, причем вместе со своими послами Феофил
прислал несколько людей, которые говорили, что они, т. е. их на-
род, называются русь и которых их царь, хакан, прислал к нему
(Феофилу) с дружественными намерениями («Misit etiam cum eis
quosdam qui se, id est gentem suam Rhos vocari dicebant, quos rex
illorum, Chacanus vocabulo ad se amicitiae sicut asserebant»).
В письме к императору Людовику император Феофил просил
его дозволить послам хак ан а проехать через все его владения,, так
как сам он не может допустить, чтобы они возвращались по тому
же пути, по которому прибыли, ввиду того, что им пришлось бы
итти через земли диких и страшно жестоких варварских племен.
Когда же Людовик тщательно разузнал причину их прибытия;
он пришел к заключению, что они родом шведы и что они были
скорее лазутчиками обоих государств, чем искателями дружбы
«Puorum adventus causam imperditor diligentius investigans comperit
eos. gentis esse sueonum se eo usque retineudos judicavit, quod veraci
ter invenire passet utrum fideiiter eo necne perivererint» *). Тогда он
решил задержать их у себя,- пока не выяснятся истинные мотивы
их прибытия, о чем и дал знать греческому императору через его
послов.
Это сообщение Вертинской хроники норманисты считают од-
ним из основных доказательств этнического тождества руссов и
шведов, следовательно, руссов и норманнов. Они, прежде всего,
утверждают, что слово «Хакан» (Chacanos) надо читать «Гакон»,
Гакон же скандинавское имя. А исходя из этого утверждения, они
представляли себе следующим образом сущность событий, расска-
занных в Вертинской хронике. Русский, т. е. шведский, король
1 Monumenta Cermaniae Historika, ses. I, 434.
46
Гакон послал своих послов к византийскому императору Феофилу.
Послы побоялись возвратиться в Русь, т. е. в Швецию, прямым
путем, поскольку он пролегал по землям жестоких варварских
племен, и обратились с просьбой к Феофилу, чтобы он дал возмож-
ность им добраться вместе с его послами до двора императора
Людовика, откуда они рассчитывали вернуться на свою родину —
Швецию. Явившись к Людовику, они называли себя, т. е. свой на-
род, рось. Но когда Людовик стал тщательно расследовать причины
их прибытия, то он пришел к заключению, что они родом шведы.
Следовательно, руссы — шведы, скандинавы, норманны.
Но при ближайшем анализе сообщения Вертинской хроники
приходится сделать вывод, что оно не только не может служить
доказательством этнического тождества руси и шведов (норман-
нов), но, как раз наоборот, свидетельствует о полном различии этих
двух народов.
Прежде всего норманисты не желают учитывать сообщений
византийских источников о посылке хазарским хаканом посольства
к тому же императору Феофилу в 838 г. Хакан просил Феофила
оказать содействие в постройке в нижнем течении реки Дона кре-
пости Саркел для защиты от нападений хищных племен. Академик
Васильевский считает вполне возможным, что именно эти послы и
отправились совместно с послами Феофила к императору Людови-
ку. Тот факт, что среди этих послов были шведы, является вполне
естественным. Шведы могли поступить на службу чужеземного
государя, в данном случае хакана, как это было обычно у норман-
нов. Следовательно, Вертинская хроника говорит не о Гаконе,
шведском короле, а о хазарском хакане. А отсюда и все события,
о которых рассказывает Вертинская хроника, должны пониматься
иначе, чем это кажется норманистам. Послы хазарского хакана, ве-
роятно не все, а только шведы, т. е. норманны, пришли вместе с
послами императора Феофила в Ингельгейм, ко твору императора
Людовика, причем они называли себя руссами. Их приход можно
эънснить по-разному. Можно думать, что они действительно по-
боялись итти прямым путем, поскольку «хищные племена» теснили,
как нам известно, хазар в это время. Но возвращаться в устье
Волги через страну франков, через Балтийское море было еще бо-
лее опасно. Поэтому естественны подозрения императора Людо-
вика о том, что шведы были лазутчиками. Не исключено и пред-
положение, что шведы хотели пойти через Ингельгейм, как по
более короткому пути, стремясь возвратиться на свою родину,
Скандинавию, не желая оставаться более в Хазарском царстве.
Но нам совершенно ясно, почему они сразу не сказали в Ин-
гельгейме, что они родом шведы, т. е. норманны. Как раз в это вре-
мя норманны производили свои опустошительные набеги на побе-
режье Франции и Испании. Если бы они назвались шведами-нор-
маннами, то едва ли они могли бы добраться до Ингельгейма, так
как они немедленно были бы задержаны. Чтобы скрыть свою на-
циональность, они и назвали себя руссами.
47
Норманисты как-то не желают понять, что император Людовик
должен был прекрасно знать, какие народы жили в Западной и
Восточной Европе. Он должен был знать, что шведы называются
руссами или руссы шведами. Он должен был знать довольно под-
робно о скандинавах, поскольку все западноевропейские страны в
то время подвергались опустошениям со стороны норманнов. А если
это так, то непонятно, зачем ему понадобилось дальнейшее тща-
тельное расследование о действительной национальности послов
хакана. А между тем только после расследования было выяснено,
что послы, назвавшиеся руссами, оказались шведами.
Из текста сообщения как раз видно, что как только была уста-
новлена истинная национальность послов хакана, они были заподоз-
рены в шпионаже и были задержаны. Таким образом, из сообщения
Вертинской хроники можно установить, что при дворе императора
Людовика вовсе не отождествляли руссов и шведов. Руссов мило-
стиво принимали, а шведов (скандинавов) арестовывали.
Обратимся к анализу другого свидетельства западноевропей-
ских источников о руси, именно рассказу Лиутпранда, епископа
Кремонского Лиутпранд в своем рассказе дважды упоминает о
руссах. Сперва он говорит о них, перечисляя народы, жившие в
соседстве с Византией: «Habet quippe Constantinopolis ab aquilone
Hungarios, Pizenacos, Chazaros, Rusios, quos alio nos nomine Nord-
mannos appellamus atque Bulgaros nimium sibi vicinos».[B другом
месте он говорит о руссах, когда описывает неудачный поход кня-
зя Игоря: «Есть некий народ, живущий в северной части, который
по свойствам его тела греки называют руссами, а мы по положению
местности называем норманнами. На языке тевтонов Nord означает
север, man означает человек, почему норманнами можно называть
людей Севера. У этого народа был, наконец, князь Игорь, который,
собравши тысячу и более кораблей, пришел в Константинополь»
(«Gens quaedam est sub aqui-lonis parte constituta, quam a qualitate
corporis Graeci vocant Russios, nos vero a positione loci nominamus
Nordmannos. Liuqua quppe Teutonum Nord aquilo, man autem dicitur
homo, unde et Nordmannos aquilonares nomines dicere possumus).
Норманисты, толкуя этот текст, приходят к выводу, что Лиут-
пранд отождествляет руссов с норманнами, т. е. скандинавами. Но
достаточно внимательно ознакомиться с текстом, чтобы понять, что
Лиутпранд употребляет слово «Nordman» не в качестве этнического
термина, а термина географического. В первом тексте норманнами,
т. е. народами, живущими на севере от Константинополя, он назы-
вает венгров, печенегов, хазар и руссов. Слова «quos а’Мо nos nomi-
ne Nordmannos appellamus» (которых мы называем другим име-
нем — «нордманнами») относятся не только к руссам, но и ко всем
народам, живущим на север от Константинополя («ab atquilone»).
Что Лиутпранд употребляет слово «нордманны» в качестве геог-
рафического термина, в особенности обнаруживается в результате
1 Mon amenta Cermanie Historiha , sec. Ill, стр. 277.
48
анализа другого текста, относящегося уже только к руссам. Здесь
Лиутпранд прямо указывает, что руссы — это народ, живущий
«sub aquilone parte», т. е. народ, живущий в северной части, что
название нордманнов руссам присваивается по расположению
местности («а positione ioci»). А дальше уже Лиутпранд прямо
поясняет, кому присваивается название нордманнов: это «aquilonares
homines», т. е,. люди Севера. Больше того, он поясняет, как произо-
шло название «пордманн». Томсен переводит выражение «норд-
манн» — «по положению его родины». Но в тексте нет даже намека
на подобное понимание слова «loci». Словом, Лиутпранд термин
«нордманны» употреблял в этом рассказе в географическом, а не
в этническом смысле.
Следующим доказательством тождественности руссов и нор-
маннов норманисты считают сообщение Иоанна Дьякона, автора
Венецианской хроники, о походе норманнов на Византию. Иоанн
Дьякон, живший в конце X и в начале XI в. без указания года, но
в связи с событиями около 865 г., сообщает, что «в это время нор-
манны («Nordmannorum gentes») осмелились напасть на Констан-
тинополь на 360 кораблях, но, не будучи в состоянии нанести вред
самому непобедимому городу, они храбро повоевали его пред-
местья, перебили народа, сколько могли, и затем с торжеством
вернулись домой. («Ео tempore Nordmannorum gentes cum trecentis
sexaginta navibus Constantinopolitanum urbem adise ausi sunt»).
Норманисты считают, что этот рассказ ни к какому другому
народу того времени применен быть не может, кроме руси. Следова-
тельно, норманны, напавшие на Константинополь, были рус-
сами.
Нетрудно понять, что и этот довод теряет свое значение, если
мы делаем различие между варягами и русью и если мы считаем
варягов норманнами. Прежде всего, даже норманисты признают,
что рассказ Иоанна Дьякона отличается от рассказа древней рус-
ской летописи и византийских авторов о нападении руси на Визан-
тию L Следовательно, норманисты не могут отождествлять напа-
дение норманнов, о котором сообщает Иоанн Дьякон, с нападением
руси на Византию, которое было произведено в 60-х годах IX в. С
другой стороны, поскольку мы признаем, что варяги были норман-
нами, то рассказ Иоанна Дьякона может быть вполне применен к
варягам-норманнам. Варяги могли добраться до Черного моря по
Днепровско-Ильменскому пути и произвести нападение на Кон-
стантинополь, причем вполне возможно, что в составе норманской
дружины могли быть и руссы, и славяне, и даже финны. Таков,
например, был состав дружины князя Олега, когда он Дошел
походом на Киев. Если норманны нападали на Испанию в это же
приблизительно время, проделывая громадный и опасный путь по
Атлантическому океану, то они могли добраться и до Черного моря.
1 Известно, что поход руссов на Византию был крайне неудачен. Иоанн
Дьякон не мог написать, что напавшие с торжеством вернулись домой.
4 С. В. Юшков. Том I.
Словом, как мы можем убедиться, доказательственное значе*
ние рассказа Иоанна Дьякона является ничтожным.
Переходим к анализу сообщений арабских и византийских пи-
сателей, которые используются норманистами для доказательства
этнической тождественности норманнов и Руси.
Арабские источники о руси многочисленны и вполне опреде-
ленны. В этих источниках с исключительной ясностью указывается,
что русь — славянское племя. Естественно, что норманисты, без
извращения смысла арабских источников (как это было сделано
Вестбергом) 1, крайне неохотно обращаются к арабским писате-
лям. Однако есть одно место у арабского писателя Ахмеда Аль-
Якуба Аль-Катиба, писавшего вскоре после 890 г., которое они
считают доказательством этнической тождественности норманнов и
руси. По его словамв 844 г. язычники, называемые русью, напалй
на Севилью, разграбили, опустошили, сожгли ее и избили ее жите-
лей. Поскольку известно, что в этом же самом году берега Испании
действительно подвергались нападению шайки норманнов, опусто-
шивших перед техМ различные части Франции, то норманисты дела-
ют вывод, что арабский писатель подразумевает под именем людей,
называемых русью, норманнов. Однако крупнейшие норма-
нисты (Куник 1 2 3, Томсен 4) отказываются признать доказательствен-
ное значение за сообщением Ахмеда Аль-Якуба. Дадим слово Том-
сену. Он, прежде всего, задает вопрос: «Каким образом араб-
скому писателю пришло в голову назвать этих норманнов именем
руси. Сами себя они так. разумеется, не называли. Заимствовано
ли это место из греческого источника? Или, может быть, автор
(может быть позднейший переписчик) перенес имя руси, ставшее
общеизвестным на Востоке приблизительно с 880 г., на норманнов,
появление которых в Испании вполне напоминало походы руссов
в области Каспийского и Черноморского побережий? Так именно
сделал другой араб—Масуди (около 920—950 гг.), упомянув об этом
самом нападении язычников на Испанию, он прибавляет к этому
рассказу свое личное мнение: «Я полагаю, что эти люди были русь,
ибо они одни ездят по этому (Черному) морю, которое соединяется
с Океаном». Принимая в соображение эту неуверенность, мы не
можем приводить ни слов Ахмеда Аль-Катиба, ни мнения Масуди
в положительное доказательство того, что руссы у арабских писа-
телей суть именно норманны» 5.
Переходим к сообщениям византийских источников, которые
привлекаются норманистами для доказательства этнической тож-
1 Ф. Вестберг, К анализу восточных источников о Восточной Европе,
«Журнал Министерства Просвещения», 1908, Февраль.
2 См. А. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и
русских, стр. 59 и сл.
3 К u n i k, Die Berufung der schwedischen Rodsen durch Finnen und Sla-
ken, 1844.
4 Томсен, Начало Русского государства, пер. Аммона, М., 1891.
5 Т а м ж е, стр. 78.
ГО
дественности руси и норманнов. Византийские источники мало могут
быть использованы для своих целей норманистами.
Византийские авторы, как общее правило, причисляют рус-
сов к скифам или тавроскифам, т. е. к коренному населению
Восточной Европы. Но есть одно свидетельство византийских
писателей, которое привлекло внимание норматистов, — именно
сообщение византийского императора Константина Багрянород-
ного о названинях Днепровских порогов и которое считается
главным доказательством этнической тождественности норманов-
в руси.
Рассказывая в своем произведении «De administrando imperii»
о плавании руссов вниз по Днепру, Константин перечисляет Днеп-
ровские пороги, через которые приходилось им перебираться, при-
чем названия порогов он дает на русском и славянских языках.
Первый порог называется Ессупи, что значит по-русски и по-сла-
вянски «не спи»; второй порог по-русски назывался Ульворси, а по-
славянски Островунипрах, что значит «остров порога»; третий по-
рог по-славянски называется Геландри, что значит «шум порога»;
русское название третьему порогу Константином не приводится;
четвертый порог по-русски называется Айфор, а по-славянски —
Неасит, потому что пеликаны гнездятся на камнях этого порога;
пятый порог называется по-русски Варуфурос, по-славянски —
Вулнипрах, потому что он образует большой водоворот; шестой на-
зывается по-русски Леанти, а по-славянски Верутци, т. е. бурление
воды, седьмой называется по-русски Струвун, по-славянски —
Напрези, что означает «малый порог».
Норманисты подчеркивают, что русские и славянские назва-
ния резко отличаются и что русские названия могут быть объяс-
нены только из германских, скандинавских корней.
Сила и значение данного факта, несомненно, исключительны.
В самом деле: если русский язык является одним из скандинавских
наречий, ничего общего не имеющим со славянским языком, то,
следовательно, руссы — скандинавы.
Неудивительно, что вокруг сообщения Константина Багряно-
родного о названии Днепровских порогов развернулась ожесточен-
ная полемика между норманистами и антинорманистами. Однако,
как оказалось, и данный факт не принес решительной и оконча-
тельной победы норманистам. Прежде всего данный факт имел бы
решающее значение в споре между норманистами и антинормани-
стами, если бы удалось доказать, что русские названия порогов
являются переводами славянских названий. Тогда действительно
пришлось бы прекратить спор по вопросу этнической принадлеж-
ности руси. В самом деле: руссы говорили на скандинавском язы-
ке даже в середине X в., когда писал Константин Багрянородный.
Но оказывается, что русские названия являются вовсе не перево-
дами славянских названий, а особыми географическими обозначе-
ниями, принятыми русью. Действительно, название порога Айфор,
если мы будем исходить из данных наиболее крупного представи-
4* 51
теля норманской теории — Томсена ’, не может быть переводом
«Неасит», что значит пеликан. Томсен считает это название моди-
фикацией норманского слова Eifor, что означает «вечно стремя-
щийся». Русское название Леанти точно также не является перево-
дом славянского названия Верутци, что означало «бурление воды».
Томсен, чтобы доказать происхождение этого слова от германского
корня, связывает его с древним шведским словом leanti, что значит
«смеющийся». Русское название Струвун тоже не является пере-
водом Напрези, что, по Константину Багрянородному, означает
«малый порог». Словом, из всех названий только два русских на-
звания — Ульворси (по Томсену, Holm — fors) и Варуфорос (по
Томсену, Ваги — fors) могут быть признаны переводами славянских.
Далее оказывается, что название Ессупи является и русским и
славянским. Название же Струвун (Томсен произвольно избирает
вариант Струкун) является, несомненно, названием, в основе кото-
рого лежит слово «остров». Дело в том, что как раз этот порог обра-
зуется вследствие сужения русла благодаря острову. Итак, названия
порогов на русском языке являются не переводами славянских на-
званий, а представляет собой географическую номенклатуру поро-
гов, принятую Русью (т. е. Киевской Русью, так как император
Константин говорит о Киевской Руси). Эта номенклатура, как мы
только что убедились, состояла из названий, в основе которых лежали
как скандинавские, так и славянские корни, и, можно думать, корни
и других языков. Словом, эта была «международная номенклатура»,
которой, вероятно, следовали все, проезжавшие по Днепру. По-
скольку путь по Днепру был путем мирового значения и по этому
пути везли свои товары не только русские, но и византийские, ха-
зарские и арабские купцы, то естественно ожидать, что в выработке
этой номенклатуры принимали участие купцы, принадлежавшие к
разным народностям. Этим и объясняется, что норманисты при всех
их стараниях не могут объяснить ряд названий Днепровских поро-
гов из скандинавских корней.
Доказательственное значение факта существования особых
названий порогов, которые не совпадают с русскими названиями,
еще более уменьшится, если мы примем во внимание то, что днеп-
ровские славяне не могли вообще дать названий Днепровским по-
рогам, поскольку они не жили на территории, непосредст-
венно примыкавшей к порогам. Во всяком случае и в IX и в X вв.
территория, примыкавшая к порогам, была занята тюркскими коче-
выми племенами, в частности, печенегами. Константин Багря-
нородный рассказывает достаточно подробно об опасностях, кото-
рым подвергались русские купцы от нападений печенегов при про-
езде через пороги. Последним пограничным городом был Витичев.
Естественно, что в Киеве и было усвоено название Днепровских
порогов, данное шм купцами разных народностей, <в том числе и
норманнами. Что же касается славянских названий, то не нужно
'Томсен, Указ, соч., стр. 53—64.
52
быть крупным знатоком древнеславянского языка для того, чтобы
понять, что славянские названия порогов — это не названия поро-
гов, которые даны или могли быть даны приднепровскими славя-
нами, а могли быть или болгарскими названиями или названиями
старославянского языка (что принужден, между прочим, признать
Томсен ]). Достаточно учесть, что ненасытью у восточного славян-
ства, а затем у русских называется не пеликан, а род совы. Не
отвечают духу языка восточного славянства названия Ессупи,
Островунипрах, Вулнипрах, Верутци, Напрези.
Что так называемые русские названия Днепровских порогов —
это не скандинавский перевод славянских названий, а международ-
ная географическая номенклатура, принятая в Киеве среди правя-
щей верхушки и купечества, имевших значительную иноземную
прослойку, и что днепровское славянство не могло дать таких «сла-
вянских» названий, которые приводятся Константином Багрянород-
ным, доказывается также и тем, что названия, которые затем были
присвоены этим порогам населением Запорожья, не соответст-
вовали, за некоторым исключением, ни «русским», ни «славян-
ским» названиям.
Таким образом, если норманистам не удалось доказать, что
русские названия есть переводы славянских названий порогов, то
нельзя считать доказанным, что русский язык в середине X в. был
скандинавским языком. Следовательно, сообщение императора
Константина Багрянородного о Днепровских порогах вовсе не яв-
ляется решающим доказательством тождественности руси с нор-
маннами.
Кроме свидетельств западноевропейских, арабских и византий-
ских писателен, норманисты считают одним из важнейших доказа-
тельств тождественности норманнов и руси занятие того и другого
народа морским разбоем. Они указывают, что якобы вообще сла-
вяне не способны к мореплаванию. Но достаточно вспомнить, что,
когда норманские элементы почти исчезли в Киевском государстве,
князь Игорь организовал морские походы на Византию. Нет сомне-
ния, что и князь Святослав совершал свои походы на хазар на ко-
раблях. Даже когда доступ в Черное море был уже труден благо-
даря усилению в черноморских степях печенегов, князь Ярослав
организовал поход в Византию на кораблях.
Далее норманисты указывают, что описание быта русских куп-
цов, даваемое арабскими писателями, в частности, Ибн-Фадланом,
будто бы не может быть приложено ни к какому другому народу,
как только к норманнам1 2. Но как раз у Ибн-Фадлана мы находим
некоторые, совершенно не норманские черты нравов, как, например,
убиение жены при погребении мужа (это признается и наиболее
крупными норманистами, в частности, Томсеном). Наконец,
норманисты утверждают, что якобы мужество в бою, стройность
1 Томсен, Укая, соч., стр. 54.
2 См. например, Томсен, Указ, соч., стр. 29—34.
53
телосложения, красота руссов являются качествами, присущими
только норманнам. Мы полагаем, что нет особого смысла доказы-
вать, насколько «научны» подобного рода доводы.
Таковы доказательства, выдвигаемые в пользу своей теории
норманистами. Но можно выдвинуть против этой теории ряд общих
соображений. Прежде всего как из арабских, так и из византийских
источников можно установить, что руссы (даже в тот период, ког-
да, по мнению норманистов, нельзя еще говорить об ассимиляции
руссов со славянами) были многочисленным народом. Об этом до-
статочно говорится, в частности, византийскими писателями, рас-
сказывающими о нападении руссов на черноморские берега. В осо-
бенности это подчеркивает арабский писатель Масуди, который
называет руссов «великим народом, не покоряющимся ни царю, ни
закону», и именем которого называется Черное море («Русское мо-
рс»). Естественно, что норманисты принуждены признать руссов
особым племенем норманнов, даже «восточной ветвью» норманнов.
Но если бы руссы были норманнами и составляли многочисленное
племя, то влияние норманнов на культуру восточного славянства и
в особенности культуру Киевского государства было бы весьма
значительным. А между тем это влияние, можно сказать, было
скрупулезно. Если руссы—действительно норманское племя, которое
образовало огромное государство в результате завоевания терри-
тории восточного славянства, находившегося на низшей ступени
общественно-экономического развития, то мы могли бы ожидать
сильнейшего влияния норманской материальной культуры на сла-
вянскую. Но археологические данные вовсе не говорят об этом. Нао-
борот, влияние это крайне незначительно. Мы могли бы ожидать
влияния норманского языка на язык восточного славянства. Но, как
было указано, сами норманисты могли насчитать только семнад-
цать норманских (скандинавских) слов в словаре языка
X—XI вв. восточного славянства, причем сохранилось в современ-
ном русском языке только несколько слов со- скандинавскими
корнями.
Можно было бы ожидать, что нооманны, покорившие восточно-
славянские племена, обеспечат своей религии господствующее по-
ложение. Однако ни в одном памятнике не говорится о культе скан-
динавских богов на Руси IX—X вв. В русско-византийских догово-
рах «норманские» князья и их окружение клянутся славянскими бо-
гами. Как выяснено А. В. Арциховским, число норманских погре-
бений даже в основных центрах Киевского государства было
весьма невелико. Это крайне незначительное влияние скандинав-
ской культуры на культуру восточного славянства может быть
объяснено только тем, что норманны являлись весьма незначи-
тельной прослойкой в общей массе славянского населения.
Далее, если бы Русь была норманской, то естественно было
ожидать, что основные и более ранние центры Руси были бы на
севере, в непосредственном соседстве с Прибалтикой. Но как раз
из византийских и арабских источников видно, что основные центры
54
Руси первоначально возникли на юге. И византийские и арабские
источники говорят о руси, как о народе, жившем или неподалеку
от Черного моря или же даже на побережье Черного моря. Как
известно, впоследствии слово «Русь» сделалось географическим
названием Киева и Киевской земли, чего не могло бы произойти,
если бы русь не имела именно здесь основного своего центра. С
другой стороны, эти памятники говорят о руси, как о многочислен-
ном народе, который грабил византийские города уже в 30-х годах
IX в. Отсюда самое возникновение руси как этнической группы
надо отнести на более раннее время, во всяком случае к концу
VIII в.
Норманисты должны были учесть эти крайне неблагоприятные
для их теории факты, и они сделали попытки их парализовать. Не-
которые норманисты, как, например, Брим надеются найти выход
из этого положения путем предположения, что существовало две
Руси — Русь северная, норманская и Русь южная, «славянская»,
а другие, как А. Л. Шахматов 1 2, путем предположения о двукрат-
ности движения скандинавов на юг: первое движение он относит к
30-м годам, а второе — к середине IX в. Но как Брим, так и Шах-
матов никаких серьезных аргументов в пользу своих предположе-
ний не приводят.
В самое последнее время норманистам наносятся такие удары,
от которых они не в состоянии оправиться. Выяснено, что о народе
росиев говорил еще Ефрем Сирин (IV в.). Народ рос был известен
византийскому писателю Псевдо-Захарию (VI в.).
Словом, теория, отождествляющая русь с норманнами, при
признании варягов норманнами является неаргументированной.
Норманисты доказали, что варяги — это норманны, но не доказали,
что норманнами является и русь. И вот, когда мы перейдем к ана-
лизу византийских и арабских источников, т. е. источников на языке
тех народов, которые находились в постоянных торговых сноше-
ниях с русью, то они говорят о руси как туземном населении Во-
сточной Европы или даже прямо причисляют русь к славя-
нам.
Обратимся, прежде всего, к византийским источникам. Подав-
ляющее большинство этих источников причисляет руссов к скифам
или к тавроскифам. Так, Кедрин говорит о руси как о скифском
народе, обитающем на север от Тавра, т. е. Крыма. Лев Дьякон в
своем рассказе о Святославе относит руссов к тавроскифам. Иоанн
Хиннам относит к тавроскифам территорию, где обитали придне-
провские славяне и где находился горец Киев. Правда, имеются не-
которые греческие писатели, которые указывают на франкское про-
исхождение руси, но все исследователи признают полную неосве-
домленность этих писателей В’ данном вопросе. Во всяком случае ни
1 3. Брим, Происхождение термина «Русь», Сборник «Россия и Запад».
2 А. А. Шахматов, Древнейшие судьбы русского племени, Петроград»
4918.
55
один из византийских писателей не говорил о норманском, сканди-
навском происхождении руси.
Что же касается арабских писателей, то они также считают
русоов коренным народом. Мы не будем подвергать анализу изве-
стия позднейших (X в.) писателей, поскольку норманисты отводят
их показания ссылкой на то, что в X в. уже начался процесс слия-
ния якобы норманской руси со славянским племенем. Мы приве-
дем исчерпывающие данные арабского писателя Ибн-Хордадбе 1,
который всеми признается писателем IX в.
«Что касается русских, — говорит Ибн-Хордадбе, — а они суть
племя из славян, то они направляются из дальнейших концов Сакла-
ба (славянских стран) к морю румскому (Черному) и продают там
меха бобровые и черных лисиц, а также мечи. Царь Рума взимает
десятину с их товаров. Иногда они провозят свой товар на верблю-
дах из города Джурджана в Багдад. И евнухи славянские служат
им здесь переводчиками».
Из этого сообщения видно, что руссы не только принадлежали
к славянскому племени, но и язык их был славянский.
Необходимо еще отметить, что ни один арабский писатель не
говорит о руси, как о народе норманского, скандинавского пле-
мени. Наконец, исключительное значение имеет и указание хазар-
ского кагана Иосифа, который в своем письме, рассказывая о похо-
де руссов на Закавказье в 912 г., называет их славянами.
Итак, все эти данные позволяют говорить о славянстве руси.
Но возникает самый трудный вопрос, который и являлся «камнем
преткновения» для антинорманистов. Почему определенные группы
славян называются русью? Почему возникает это особое название
для той или иной славянской группы? Антинооманпсты по-разному
пытались ответить на этот вопрос. Одни, как Гедеонов в своей ра-
боте «Варяги и русь», отождествляли варягов и русь с балтийским
славянством (с вендами); другие, как Грушевский и Багалей, пола-
гали, что русь есть иное название для полян (украинцев). Отожде-
ствляет русь с полянами и советский ученый М. Н. Тихомиров, ко-
торый в последнее время обобщил все доказательства в этом на-
правлении.
Цо теория Гедеонова о вендском происхождении руси (варя-
гов) является крайне слабо аргументированной. Даже антинорма-
нисты, которые чрезвычайно высоко ценили критическую часть его
работы, направленную против норманистов, признавали эту
слабость аргументации в положительной части его работы. Возвра-
щаться к этой никем не принятой теории мы не считаем нужным.
Что же касается теории Грушевского, Багалея и ряда других исто-
риков о том, что русь — это другое название, которое было усвоено
полянами (Грушевский считает даже, что название русь было ус-
воено «украинскими» племенами), то это мнение также является
1 Перевод дается по В. Г. Васильевскому, «Труды», т. III, Петроград, стр.
CXIX.
56
необоснованным. Исследователи, отождествляющие русь с поля-
нами, ссылаются на то, что Киев и Киевская земля во второй
половине X, XI и даже XII в. назывались Русью. В частности, они
ссылаются на слова летописи: «Поляне, яже ныне зовомая Русью»,
или: «иде Нифонт епископ в Русь», или: «сынак его в Новгороде, а
братья в Руси».
Указывают они и на то, что Константин Багрянородный назы-
вает Новгород находящимся вне пределов Руси.
Вне всякого сомнения то, что Русью действительно стала назы-
ваться Киевская земля в середине X в. Но дело в том, что эти ис-
следователи не учитывают эволюции этого названия. До того, как
Русью стали называть Киев и Киевскую землю, это название имело
другой смысл. Об этом говорят как византийские, так и арабские
источники. Так, в Житии Стефана Сурожского повествуется о рус-
ском, но новгородском князе Бравлине. Ибн-Хордадбе, писатель
IX в., говорит: «...что же касается русских, а они суть племя из
славян, то они направляются из дальнейших концов Саклаба к морю
русскому». Масуди, арабский писатель X в., так говорит о рус-
ских? «В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющее с ру-
кавом моря Нейтас, которое есть Русское море. Никто кроме них
не плавает по нем, и они живут на одном из его берегов. Они обра-
зуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону» L
Арабский писатель половины X в. Истархи указывает, что
главным центром поселений русских был город Куяба (Киев), за-
тем Новгород и, наконец, Артания, под которой большинство исто-
риков понимают Русь Таманского полуострова1 2. Как видно из этих
данных, вначале под русыо понимались не Киев, не Киевская земля,
а какая-то часть восточного славянства, причем эта часть имела
своими центрами и Киев, и Новгород, и черноморское побережье.
Если отпадает теория балтийского (вендского) происхождения
руси и теория, отождествляющая русь со славянским племенем
полян и тем более с так называемыми «украинскими» племенамщ
то, следовательно, надо как-то иначе подходить к вопросу о проис*
хождении руси. И вот здесь-то, на наш взгляд, вопрос может быть,
решен, если мы будем считать, что название русь применяется пер-
воначально к некоей социальной группе, которая возникла в среде
восточного славянства в VIII—IX вв.
Ряд историков, например, Соловьев, Ключевский, ставили воп-
рос о руси как о социальной группе, но они решали его на основе
норманской теории. Русь как социальная группа возникает у них
не в результате внутреннего процесса общественного развития во-
сточного славянства, а в результате появления на территории восточ-
ного славянства варяжских норманских дружинников и купцов. О
руси как о социальной группе говорил Н. Я. Марр, но он подходил
к этому вопросу, исходя из своих лингвистических теорий. А между
1 А. Я. Г а р к а в и, Сказания мусульманских писателей о славянах и рус*
ских, стр. 129.
2 Т а м же, сф. 193.
57
Тем этот вопрос может быть решен только на основе широкого,
всестороннего изучения общественно-экономического и культурного
развития восточного славянства.
Наконец, о руси, как социальной группе говорил еще украин-
ский историк Падалка \ но его теория не была увязана с обществен-
но-экономическим развитием восточного славянства. Русью он счи-
тал верхушку общества.
Анализ дошедших до нас данных позволяет установить, что
русь, прежде чем название стало применяться в этническом смысле,
Действительно представляла собой особую социальную группу. Об
этом говорят и русские, и византийские, и арабские источники.
Прежде всего обратимся к русским источникам. О том, что
русь представляла социальную группу, стоявшую над славянством,
is красочной форме подтверждается рассказом летописи о походе
князя Олега в Византию. Как известно, в этом походе принимали
участие и варяги и разные племена славян. По окончании удачного
похода, когда войско с добычей должно было возвратиться домой,
«рече Олег: «Ишийте пре паволочити Руси, а Словеном кропин-
ныя», и бысть тако; и повесиша щиты своя в вратех, показаюше
победу, и поиде от Царяграда. И вспяша Русь пре паволочитые, а
Оловене кропиинныя, и раздра я ветр; и рекоша Словене: «имемъся
освоим толъстинам; не даны суть Словеном пре кропиинныя» 1 2.
Что русь представляет особую социальную группу, стоящую
над славянами и вообще над другими группами, очень хорошо под-
тверждается статьей 1-ой Русской Правды. При перечислении тех
групп населения, за убийство которых была установлена вира в
40 гривен, русины стоят на первом месте, за ними идут гриди, куп-
цы, славяне же стоят на последнем месте. Очень характерно, что
в Карамзинском списке слов «русин» было заменено словом «го-
рожанин», слово «славянин» заменено словом «селянин».
Но византийские и арабские источники содержат более убеди-
тельные данные о руси, как особой группе, стоящей над славянами.
Во всех византийских источниках IX—X вв., в которых содер-
жится упоминание о руси, руссы выступают или как дружинники,
профессиональные воины, или как купцы. 'Мы не считаем нужным
приводить все довольно многочисленные данные византийских
источников. 'Мы ограничимся лишь рассказом Константина Багря-
нородного о Киевской Руси, содержащимся в его труде «De admini-
strando imperii». Там он, между прочим, говорит о сборе дани и
полюдье в Киевской Руси.
Рассказывая о полюдье, Константин Багрянородный имеет в
виду не князей, не княжеских дружинников, а всех руссов.
«Данники их славяне, называемые кривитиеинами и лензани-
нами, и прочие славяне рубят однодеревки в своих горах в зимнюю
пору и, обделав их, с открытием времени (плавания) впадают в
1 Л. П. Падалка, Происхождение и значение имени Русь, Полтава* 191Х
2 Лаврентьевская летопись под 907 г.
58
реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят
к Киеву, втаскивают лодки на берег для оснастки и продают рус-
сам» !. Константин Багрянородный подчеркивает, что опускаются по
Днепру и торгуют с иноземными народами руссы, а не славяне.
Очень характерен в этом отношении дальнейший рассказ Констан-
тина Багрянородного: «Зимний и суровый образ жизни этих самых
руссов таков. Когда наступит ноябрь месяц, князья их тотчас выхо-
дят со всеми руссами из Киева и отправляются в полюдье, то есть
в круговой объезд, и именно в славянские земли вервианов, другу-
витов, кривичей, севериев и остальных славян, платящих дань рус-
сам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле ме-
сяце, когда растает лед на реке Днепре, снова возвращаются в Ки-
ев. Затем они забирают свои однодеревки, как сказано выше, сна-
ряжаются и отправляются в Романию».
Как видно, во время Константина Багрянородного русь еще не
превратилась в этническую группу, иначе непонятно было бы выра-
жение: «князья выходят со всеми руссами» (т. е. со всем населе-
нием Киева и Киевской земли).
Словом, по Константину Багрянородному, руссы — жители го-
родов; они взимают дань со славян и ведут торговлю предметами
дани с Византией. Славяне — это земледельцы-общинники, подвла-
стные руссам.
Не менее убедительны и арабские источники. Обратимся еще
раз к Ибн-Хордадбе (IX в.). Он говорит: «...что же касается рус-
ских,, а они суть племя из славян, то они направляются из дальней-
ших концов Саклаба к морю Русскому и продают там меха бобро-
вые и черных лисиц, а также мечи. Царь Рума (Византии) взимает
десятину с их товаров. А не то они спускаются по Танаису, реке
славян, проходят через Комлидж, столицу хазар, и властитель стра-
ны взимает с них десятину; и оттуда они пускаются на судах по
морю Джурджана (Каспийскому) и выходят на берег, где им
любо. Иногда они провозят свой товар на верблюдах из г. Джурд-
жана в Багдад, и евнухи славянские служат им здесь перевод-
чиками».
Как видно, руссы—это купцы, скупавшие товары у славян и от-
правлявшие их к хазарам или к арабам. Характерно, что Ибн-
Хордадбе нигде не говорит о р у с с к их куп ц а х, а только
о руссах. Переводчики, не понимавшие, что русь — это особая
социальная группа, возникшая среди славянства, обычно к слову
«руссы» прибавляют «купцы» («русские купцы»).
В особенности большое значение для подтверждения нашей
мысли, что русь — эта особая социальная группа, возникшая в сре-
де восточного славянства, имеет рассказ Ибн-Рустэ. кЧто касается
до Руссии, то находится она на острове, окруженном озером.
Остров этот, на котором живут они (руссы), занимает простран-
ство трех дней пути. Они имеют царя, который зовется Хакан-русь.
Они производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях,
1 Текст дается по переводу Латышева.
59
высаживаются, забирают их в плен и продают там. Пашен они не-
имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда
У кого из них родится сын, то он берет обнаженный меч, кладет его
перед новорожденным и говорит: «Не оставлю тебе в наследство
никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь
себе этим мечом». Они не имеют ни недвижимого имущества, ни
селений, ни пашен; единственный промысел их — торговля
соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они
желающим... Городов у них большое число н живут на просторе».
Чрезвычайно характерно, что арабские писатели никогда не
говорят о русских рабах. Руссы—купцы, рабовладельцы, но никогда
не являются рабами. Писатели говорят только о славянских рабах.
Нетрудно установить, кого имели в виду древнерусская лето-
пись. византийские и арабские писатели, рассказывая о руси. Это
купцы, которые скупают товары у славян и продают их в Визан-
тию, в Хазарию и даже непосредственно арабам. Руссы — это насе-
ление города, которому подвластно окрестное славянство. Руссы
собирают дань с этого славянства. Руссы—это организаторы и уча-
стники грабительских походов на Византию и на хазар, на черно-
морское и каспийское побережье. Руссы — это профессиональные
воины, служившие у византийских императоров и хазарских кага-
нов. Руссы — это организаторы экспедиций за рабами.
Поскольку руссы являются жителями городов, они не занима-
ются земледелием (у них нет ни виноградников, ни пашен); они
кормятся тем, что смогут получить от славян. Являясь особой со-
циальной группой, стоявшей над славянством, руссы властвовали
над ними. Руссы, вместе с тем, являлись организаторами первых
государств, возникших на территории восточного славянства. Глав-
нейшие центры руссов расположены по основным торговым путям
того времени — по рекам, впадающим в Черное море, а также по
берегам Черного моря, которое получило название Русского.
Когда же и каким образом могла возникнуть та социальная
группа, которая называлась русью? Эта группа могла появиться
в период разложения первобытно-общинного строя у восточного
славянства. Именно в этот период стали проявляться те моменты,
которые предопределили этот процесс и которые с такой исключи-
тельной четкостью были указаны Энгельсом в «Происхождении
семьи, частной собственности и государства». Именно в этот период
произошло у славянских племен второе крупное разделение труда:
ремесло отделилось от земледелия. Именно в этот период «... раб-
ство... становится теперь существенной составной частью общест-
венной системы; рабы перестают быть простыми помощниками;
десятками их гонят теперь работать на поля и в мастерские. С раз-
делением производства на две крупные основные отрасли, земледе-
лие и ремесло,, возникает производство непосредственно для обме-
на, товарное производство, а вместе с ним и торговля не только
внутри племени и на его границах, но уже и заморская... Имущест-
венные различия между отдельными главами семей разрушают
60
старую коммунистическую общину большой семьи везде, где она еще
сохранилась; вместе с ней исчезает и совместная обработка земли
за счет этой общины. Пахотная земля предоставляется в пользова-
ние отдельным семьям — сперва на время, потом раз навсегда,, пе-
реход к полной частной собственности совершается постепенно и
параллельно с переходОхМ парного брака в моногамию» !.
Поскольку возрастающая плотность населения вынуждает к
более тесному сплочению как внутри, так и по отношению к внеш-
нему миру, союз родственных племен становится необхо-
димостью, а вскоре становится необходимым даже и слияние
племен.
Военачальник народа становится постоянным должностным ли-
цом. Постепенно из родового строя развиваются и другие органы
военной демократии—совет и народное собрание. Война и организа*
ция для войны становятся теперь нормальными функциями. «Богат*
ства соседей возбуждают жадность у народов, которым приобрете-
ние богатства представляется уже одною из важнейших жизненных
целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более
почетным, чем упорный труд. Война, которую раньше вели только
для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы рас-
ширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только
ради грабежа, становится постоянным промыслом»1 2, Грабитель-
ские войны усиливают власть военачальников и второстепенных
вождей.
С течением времени происходит новый шаг вперед в разделе-
нии труда: создается класс, занимавшийся уже не производством,
а только обменом продуктов, создается класс купцов.
Все эти элементы, возникшие в процессе разложения перво-
бытного общества, — ремесленники,) купцы, военачальники, отры-
вавшиеся от своих корней в народе, роде и племени, оседают в осо-
бых центрах — городах. «В их рвах, — говорит Энгельс, — зияет
могила родового строя» 3.
Поскольку города должны строиться на торговых путях,, а та-
кими путями на лесистой территории восточного славянства были
реки и моря, то эти города возникают на реках и на морском по-
бережье.
Первоначально города населялись выходцами из разлагающих-
ся первобытных общин одного какого-либо племени. Но с течением
времени, когда племенные отношения стали подвергаться разложе-
нию, они стали наполняться выходцами и из других племен.
Таким образом, городское население становится межплеменной
группой.
Нет никакого сомнения, что язык, который стал распростра-
няться в городах, стал отличаться от племенных славянских наре-
чий. Он должен сделаться более развитым* более богатым, но вме-
1 М а'р кс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 139.
2 Т а м же, стр. 140.
3 Т а м же.
61
сте с тем должен включать в свой словарь некоторые иноземные
слова. Все эти элементы, осевшие в городах: профессиональные
воины, являвшиеся дружинниками князей, купцы, ремесленники, родо-
племенная знать — имели много общих интересов. Естественно, что
они организовывались в сплоченные группы. В особенности их спло-
ченность должна была проявляться в тех случаях, когда эти группы
делали данниками окружавшую города массу славянских общинни-
ков. Они должны были выступать против подвластного славянства
организованно, под единым руководством. С течением времени эти
социальные группы, говорившие на особом, более развитом, нежели
наречия славянских племен, языке, имевшие более высокую куль-
туру, настолько резко стали отличаться от массы общинников,
которая их окружала и которая платила им дань и находилась под
их властью, что возникла необходимость в особом названии этих
групп. Так возникло название русь, которое, как известно, в осо-
бенности закрепилось за группой, осевшей в Киеве, городе, кото-
рый раньше был центром племени полян. Это название должно так
или иначе означать какую-то социальную группу, близкую к группе,
называвшейся русью. Возможно что это название означало профес-
сиональных воинов, купцов, горожан.
Вне всякого сомнения, поскольку процесс разложения перво-
бытно-общинного строя начался среди южных племен — полян, се-
верян, дулебов, то первые группы руси возникают на юге, а не на
севере. Отсюда нам делается понятным, почему за Киевом и Киев-
ской землей было закреплено название Русь. Но русь, конечно,
оседала по всему течению Днепра и по всему торговому пути, шед-
шему «из Варяг в Греки», оседала она и повсюду, где шел процесс
разложения первобытно-общинного строя. Отсюда естественно,
что появляется русь в Галиции (Червонная Русь) и даже на терри-
тории восточного славянства, которая граничила с Венгрией (Угор-
ская Русь).
Итак, как нами выяснено, русью называются в памятниках
IX—X вв. особые социальные группы, возникшие на территории
восточного славянства в результате разложения первобытно-об-
щинного строя. Основные центры руссов — города — являются оча-
гами классового общества. В этих городах сидят представители ро-
до-племенной знати, которые оторвались от своих корней в роде и
племени, работорговцы, купцы, ремесленники. Верхушка руссов
давно обзавелась рабами. Но в эти города стекаются выбитые из
колеи общинники, а также беглые рабы. Как общинники, так и
беглые рабы составляли городские низы, эксплоатируемые город-
ской верхушкой. Словом, возникновение руси тесно связано с воз-
никновением и развитием классового общества в -недрах разлагав-
шегося первобытно-общинного строя.
Выделение особых групп в результате процесса разложения
первобытно-общинного строя, усвоение этим группам особого на-
звания, превращения этих групп в очаги классового общества и осо-
бое значение их в деле создания государства, вовсе не является
62
какой-то особенностью истории русского народа. Еще Фюстель.
де-Куланж1 указал, что франки и бургунды первоначально состав,
ляли социальные группы, выделенные рядом германских племен,
Тивериадский 1 2 сделал попытку, на наш взгляд, удачную доказать,
что у скандинавских народов подобные группы назывались варя^
гами, а кочевники-огузы выделяли группы, называвшиеся тюрка-,
ми. Есть основания относить к подобным группам кипчаков, узбе-
ков, казахов^ и т. д.
Словом, группы руси, оседавшие в городах, расположенных по
основным речным путям, являлись межплеменными группами,
Культура и язык руси должны были отличаться по своему развит
тию от культуры и языка основной массы общинников тех или иных
племен восточного славянства. Несомненно, в состав руси могли-
иногда входить и иноземцы, жившие в русских городах (например,
варяжские, хазарские, греческие купцы). Но это были единицы»
В. В. Мавродин3, разделяющий взгляд о руси как социальной
группе, использует его для того, чтобы доказать правила
ность теории Брима о двух видах руси: северной — скандинавской и
южной — славянской. В этой «теории, говорящей о слиянии севера
ного «рус» с южным «рос», нет ничего странного, а тем более предо-
судительного», — пишет он. Но эта теория решительно противоре-
чит источникам, говорящим о славянстве руси, которые нами были-
приведены. Итак, русь является понятием вначале социальным. До
сего времени этот установленный нами факт не был еще использован
для разрешения вопроса о происхождении названия «русь».
Возможно, что, исходя из этого понятия, будет признано более
правильным установить связь между словом «русь», «рос» с скифо^
сарматским словом «роке» — что означает белый (роксоланы)^
Слово «белый» в противоположность слову «черный» подчеркивает
особое положение руси, поскольку это название стало прилагаться
к верхушке общества.
Но с течением времени, когда группы руси стали составлять
очаги классового общества и принимали деятельное участие в ор-
ганизации государственных объединений, слово «русь» стало поня-
тием политическим. После же того, как было создано группами руси
единое Киевское государство, то русью стало называться население
Киевского государства, т. е. это слово сделалось этническим поня-
тием. Это превращение руси в этническое понятие облегчалось тем,
что в результате дальнейшего разложения первобытно-общинного
строя стали исчезать у восточного славянства племенные названия
(полян, северян, древлян и пр.).
1 Ф ю с т' е л ь-д е-К у л а н ж, История общественного строя древней
Франции, т. Г, СПБ, 1901.
2 В. В. Тивериадский, К вопросу о происхождении Руси., Историче-
ские записки, т. XIII.
3 В. В. М а в р о д и н, Образование древнерусского государства, стр. 388 и сл»
6}
ГЛАВА VI
ОБРАЗОВАНИЕ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Нами выше было установлено, что основные центры руссов —
города, где сосредоточивались родо-племенная знать, дружина кня-
зей, купцы и ремесленники и одновременно с этим выбитые из ко-
леи общинники, были очагами классового общества. Естественно,
что инициатива в организации восточными славянами государ-
ства— аппарата классового угнетения — должна была принадле-
жать этим центрам. Как русские, так и иноземные источники сооб-
щают, что такими центрами были наиболее крупные города —
Киев, Новгород и Артания (Арсания). Так, арабский писатель Аль-
Джагайни, писавший в конце IX—начале X вв., в своем произведении
«Книга путей для познания государств» сообщает: «Русы состоят
из трех родов: 1) из русов, живущих в ближайшем соседстве с Бул-
гаром, их владетель живет ;в городе, называемом Куиаб, который
больше Булгар; 2) из славян (Славия); 3) Тания. Жители ездят по
торговым делам в Куиаб» Е Это известие Аль-Джагайни затем вос-
производится позднейшими арабскими писателями: Аль-Истрахи,
Аль-Балхи и пр., причем третий центр Руси ими называется или
Арта, или Артанией, или, наконец, Арсанией.
Исследователи без особых споров считают, что первый центр —
Куиаб — это Киевская область, второй центр — Славия, — это об-
ласть ильменских славян. Что же касается Тании, или Аргании
(Арсании), то здесь пока не достигнуто полного согласия. Можно
считать наиболее убедительным мнение, отождествляющее Арта-
нию с Таманью, или Тмутараканью, т. е. центром русского Тмута-
раканского княжества. Убедительным нахм кажется и мнение, отож-
дествляющее Артанию с «островом руссов», о котором писал араб-
ский писатель Ибн-Рустэ: «Что касается до Руси, то находится она
на острове, окруженном озером. Окружность этого острова, на ко-
тором живут они (русы), равняется трем дням пути, покрыт он ле-
сами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою
на землю и она уже трясется по причине (рыхлости) обилия в ней
воды. Русь имеет царя, который зовется хакан-русь». Этот остров
русов более всего подходит к острову, образованному дельтой
р. Кубани, где и была расположена Тмутаракань (теперь Тамань).
Что эти центры русской государственности возникли задолго
до конца IX—начала X вв. свидетельствуют византийские источники,
которые были предметом исследования академика В. Г. Васильев-
ского. В житии Стефана Сурожского, памятнике, датируемом на-
чалом IX в., говорится: «Прииде рать велика рускаа из Новаграда
князь Бравлин силен зело. Плени от Корсоуня и до Корча. Со мно-
1 А. Я. Г а р к а в и, Древнейшее арабское известие о Киеве, Труды III
Археологического съезда, ч. 1, стр. 347.
64
того силою приида к Соурожу. За 10 дьний вниде Бравлин, силою
изломив железные врата и вниде в град» \
Попытки норманистов оспорить достоверность рассказа этого
жития о том, что князь Бравлин был новгородским князем, надо
признать мало убедительными.
В другом житии — «Житии Георгия Амастридского», которое
датируется временем не позднее 842 г., рассказывается о нападении
руси на Амастриду (города, находившегося около современного ту-
рецкого города Синопа). Это нападение охватило территорию Визан-
тии, именно малоазиатское побережье Черного моря от Пропонти-
ды и до Синопа 2. Несомненно, руссы, о которых говорится в этом
житии, это руссы уже не новгородские, а руссы или из «Куиябы»
или из Артании. Вне всякого сомнения киевскими руссами был ор-
ганизован поход и на Константинополь в 860 г.
Словом, руссы еще до событий 859 — 862 гг. образовали ряд
государств. Эти государства не были ни рабовладельческими, ни
феодальными. Это были так называемые варварские, дофеодальные
государства. Руссы, создав эти государства, эксплоатировали сла-
вянскую массу, остававшуюся еще в основной своей массе общинни-
ками, путем взимания с нее дани. Следовательно, первые русские го-
сударства возникли не в результате завоевания славянских племен
норманнами, а в результате общественно-экономического развития.
К середине IX в. экономическое развитие восточного славянства ста-
ло усиливаться; происходит усиленный процесс отделения ремесла и
торговли от сельского хозяйства. В еще большей степени стали выде-
ляться группы руси и оседать в городских центрах. Это экономиче-
ское развитие восточного славянства происходило в тот период, ког-
да экономическое и политическое значение существовавших в то вре-
мя мировых центров стало падать. Так, стал клониться к явному упад-
ку после смерти Харун-аль-Рашида Арабский халифат, когда раз-
горелась кровопролитная борьба между его преемниками—Амином
и АТамуном, когда в Азербайджане вспыхнуло восстание Бабека,
когда стала возвышаться власть наместников, положивших начало
местным династиям (Саманиды, Тарихиды и т. д.). Стало кло-
ниться к упадку и Хазарское царство, находившееся в тесных эко-
номических связях с халифатом. Признаком этого упадка явилось и
то, что хазарский царь обращается в 838 г. к византийскому импе-
ратору с просьбой о помощи при организации крепости Саркел. В
этих условиях стали возникать новые мировые центры и новые ми-
ровые экономические артерии и торговые пути. Именно в это время
приобретает весьма важное значение Днепровско-Ильменский тор-
говый путь, связывавший Балтийское море с Черным, основные
скандинавские центры с Константинополем, словом, «Великий путь
из Варяг в Греки». Этот путь объединял отдельные племена восточ-
ного славянства в один экономический комплекс, связывающийся, с
1 В. Г. Васильевский, Труды, т. Ш, стр. 64.
2 Т а м ж е, стр. 95.
С В Юшкоз. Том I.
65
одной стороны, с Балтийским, а с другой стороны, с Черным морем.
В условиях дальнейшего экономического развития восточного сла-
вянства возникают предпосылки для объединения существовавших
в VIII в. и в первой половине IX в. русских государств и племенных
княжений в одно государство, расположенное по «Великому пути
из Варяг в Греки», который должен был явиться становым хребтом
нового объединенного государства. Это объединение и произошло
в середине IX в. До сих пор среди исследователей не установилось
единогласия при решении вопроса о конкретных условиях и обста-
новке образования Киевского государства.
Как было указано, очень долгое время исследователи некрити-
чески воспринимали рассказ летописи о призвании варягов ильмен-
скими славянами, кривичами и некоторыми финскими племенами.
Факт призвания никем не отвергался. Вопрос шел только об этни-
ческой принадлежности варягов. Норманисты считали варягов нор-
маннами, а антинорманисты — балтийскими славянами, хазарами,
финнами, литовцами.
Первый, кто стал отвергать историчность рассказа о призвании
варягов, был Иловайский. Он привел ряд убедительных доказа-
тельств легендарности этого рассказа. В частности, он сопоставил
его с рассказом Видукинда, автора английской хроники, о призва-
нии бриттами англо-саксов. Послы бриттов говорили англо-саксон-
ским вождям примерно то же, что послы ильменских славян, криви-
чей и финских племен — варягам.
С течением времени рассказ о призвании варягов стал призна-
ваться и норманистами неправдоподобным. Некоторые из них, на-
пример, Шестаков \ стали объяснять появление варяжских, т. е.
норманских князей в Новгороде не вследствие их призвания, а
вследствие завоевания норманскими отрядами сперва Ладоги, а
затем Новгорода.
В настоящее время как будто нет необходимости в том, чтобы
еще раз доказывать легендарность рассказа о призвании варяжских
князей, особенно после того, как доказан сравнительно высокий
уровень общественно-экономического развития восточного славян-
ства и факт издавнего существования ряда русских госудаэств.
Трудно себе представить, что северо-западное славянство само
пожелало подпасть под иноземное иго, хотя бы и в интересах внут-
реннего мира. Но и взгляд о завоевании Новгорода норманнами на-
до признать совершенно необоснованным. Прежде всего ни перво-
начальная летопись, ни другие какие-либо источники совершенно
не говорят о завоевании области ильменских славян и кривичей
норманскими князьями. С другой стороны, предположение о пря-
мом завоевании норманнов потому неправдоподобно, что завоева-
тели должны были иметь дело не с разрозненными славянскими или
финскими племенами, а, как мы теперь знаем, со сплоченной груп-
1Шестаков, История СССР, учебник для начальной школы. См
также «История СССР» для средней школы под ред. Панкратовой.
66
пой северо-западных руссов, которые, являясь очень часто профес-
сиональными воинами, могли оказать решительное сопротивление.
Для того чтобы завоевать такую весьма обширную область, как
область ильменских славян и кривичей, надо было иметь весьма
значительное войско. А между тем численность варягов-норманнов
была весьма невелика. Как уже было указано, влияние норманской
материальной культуры на славянскую было весьма незначительно.
Весьма незначительно было влияние норманского языка на язык
восточного славянства. Наиболее яркие представители норманизма,
например Томсен, могли насчитать только семнадцать норманских
слов в словаре русского языка X—XI вв. Таким образом, не могло
быть и речи о наличии весьма крупного норманского военного отря-
да, который был бы в состоянии завоевать область северо-западных
славян. Словом, взгляд о том, что государство Рюрика возникло
в результате завоевания норманнами Новгорода, ни на чем не осно-
ван. Мы убеждены, что в конце концов будут приведены серьезные
доказательства того, что рассказ о призвании князей-варягов с на-
чала до конца есть легенда, занесенная первоначальным летописцем
с целью возвышения значения киевской княжеской династии, такая
же легенда, по которой представители царствовавшей в Москве ди-
настии вели свое происхождение от Пруса, сына римского импера-
тора Августа. Тогда князей Рюрика, Олега и Игоря мы будем счи-
тать князьями новгородских руссов и как всех руссов — славянами.
Мы убеждены, что в конце концов нам не нужно будет при-
бегать к распространенной среди советских историков гипотезе
акад. Б. Д. Грекова, объясняющей появление норманских варяж-
ских князей в Новгороде приглашением их вместе с военным отря-
дом и с дружиной одной из враждовавших Новгородских группиро-
вок и последующим утверждением одного из этих князей—Рюрика,
благодаря чему возникла на Руси норманская династия Рюри-
ковичей.
Обратимся теперь к оценке событий 882 г., когда было образо-
вано Киевское государство князем Олегом. Государство киевских
руссов было наиболее значительным из всех государств. Как было
указано, поход на Византию был организован киевскими руссами.
Патриарх Фотий в своих произведениях следующим образом харак-
теризует их: «Горе мне, что я вижу, как народ грубый и жестокий
окружает город и расхищает городские предместья, все истребляет,
все губит — нивы, жилища, пастбища, стада, женщин, детей, стар-
цев, юношей. Народ неименитый... неизвестный, но получивший имя
со времени похода против нас, незначительный, но получивший зна-
чение, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты
и несметного богатства, народ, где-то далеко от нас живущий,
варварский, кочующий, гордящийся оружием» Ч
1 Е. Ловягин, Две беседы святейшего патриарха Константинопольского
Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь, Христианское чтение,
П„ 1882, стр. 430—435.
5* 67
Летопись, на наш взгляд, не грешит против истины, когда рас-
сказывает, на кого опирался Олег, идя на Киев. Олег шел не во
главе норманского войска, а во главе ополчения новгородских рус-
сов, в состав которого входили отряды варягов и отряды, составлен-
ные из славян-общинников и даже из финнов. Олегу удалось овла-
деть Киевом. В борьбе Новгородской руси с Киевской победила,
таким образом, первая.
Нам нетрудно понять, почему киевские руссы не оказали от-
пора князю Олегу, почему они не оказали сопротивления новгород-
ским руссам. Здесь большое значение может иметь указание Пресня-
кова, на наш взгляд совершенно правильное, что южные руссы к
середине IX в. были ослаблены вторжением в черноморские степи
тюркских кочевников, в частности, печенегов.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ КИЕВСКОГО
ГОСУДАРСТВА В ПЕРИОД ФОРМИРОВАНИЯ
ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
ГЛАВА I
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Попытки осмыслить основные моменты истории происхождения
и первоначального развития Киевского государства предпринима-
лись еще очень давно — в период существования Киевского госу-
дарства. Как было указано, в начале XII в. появился памятник, изве-
стный в литературе под названием «Се повести временных лет, от-
куду есть пошла русская земля, кто в Киеве нача перви княжити и
откуду русская земля стала есть», — в котором рассказывается об
обстоятельствах возникновения Киевского государства, об утверж-
дении в Киевском государстве династии Рюриковичей, об усилении
Киевского государства при Владимире и Ярославе и об основных
моментах его истории при ближайших преемниках Ярослава. «По-
весть временных лет» имела своей задачей прославить полян и их
политический центр—Киев, «мать городов русских», правящую ди-
настию Рюриковичей и показать значение образования Киевского
государства и христианизации в истории русского народа. Все эти
тенденции в «Повести временных лет» настолько ярко были выра-
жены, что уже давно ее стали называть «историко-политическим
трактатом», «политическим документом». «Повесть временных лет»
вошла в состав позднейших летописных сводов. Но даже и тогда,
когда летописные своды подвергались значительной переделке, ос-
новные положения и тенденции «Повести временных лет» все же
при этом сохранились. И в XVIII в., когда стала возникать истори-
ческая наука, были сделаны попытки осмыслить историю Киевской
Руси на основе рассказа «Повести временных лет». Как уже ука-
зывалось, приглашенные русским правительством для работы в Ака-
демии наук немцы — Байер, Миллер и Шлецер воспользова-
лись неясностью и противоречивостью летописного рассказа для ума-
ления роли русского народа в образовании русского государства. В
частности, они его использовали для доказательства весьма низкого
уровня общественно-экономического развития восточного славян-
69
ства. Шлецер, например, сравнивал быт восточных славян перед
так называемым призванием варягов с бытом северо-американских
дикарей—ирокезов и говорил, что они жили «подобно диким зверям
и птицам». Рассказ леюниси о том, что славяне призвали варяж-
ских князей из племени русь, они сделали основным доказатель-
ством их утверждения, что русь была норманским племенем, что
норманнам — северным германцам — восточные славяне были обя-
заны своей государственностью и культурой.
Однако и в XVIII в. находились русские историки, которые отно-
сились к рассказу автора «Повести временных лет» критически.
Среди них надо указать на великого нашего ученого М. В. Ломоно-
сова, который решительно опровергал утверждения немецких исто-
риков о низком уровне развития славянских племен и о варягах —
руси как норманском племени \ Тем не менее, большинство рус-
ских досоветских историков пошло за норманистами. Всячески
принижая уровень общественно-экономического развития восточно-
го славянства и после образования Киевского государства, они
придавали огромное значение призванию норманнов и утверждению
норманской династии.
Карамзин в своей «Истории государства российского» не дал
какого-либо нового освещения эпохи Киевского государства, следуя
летописному рассказу. Не ставил он и вопроса об общественно-
экономическом строе Киевской Руси. Но этот наиболее яркий пред-
ставитель дворянско-крепостнической историографии старался
показать, что «самодержавие основало и воскресило Россию»1 2 и
что, следовательно, первые князья от Рюрика до Мстислава явля-
лись самодержцами.
Несомненно, первая попытка осмыслить историю Киевского го-
сударства как определенный момент закономерного процесса в раз-
витии восточного славянства была предпринята представителями
так называемой школы родового быта. Среди них необходимо ука-
зать на Эверса, который в своей работе: «Древнейшее русское пра-
во в его историческом раскрытии» доказывал, что в Киевской Руси
господствовал родовой строй. Взгляды Эверса были развиты Со-
ловьевым, считавшим также исходной точкой исторического разви-
тия русского народа родовой строй, который затем переходит в го-
сударственный. В Киевской Руси господствовали родовые отношения
вплоть до княжения Андрея Боголюбского, когда стало обнаружи-
ваться стремление сменить родовые отношения вотчинными нача-
лами. Словом, основными периодами в истории Русского государ-
ства, по Соловьеву, являлись период объединения родов во главе
с княжеским родом Рюрика и создание государства-вотчины со
второй половины XII в. Соловьев, как и его предшественники, нача-
1 М. В. Ломоносов, Древняя российская история от начала российского
народа до великого князя Ярослава Первого, СПБ, 1766, стр. 6—45.
П. Пекарский, История ими. Академии Наук в Петербурге, т. II,
СПБ, 1876, стр. 906.
2 Н. М. Карамзин, Записка о древней и новой России, СПБ, 1914, стр. 10.
70
лом русской истории считал так называемое признание варягов *.
По его мнению, это призвание имело великое значение в нашей
истории, — оно являлось «событием всероссийским». Соловьев был
одним из представителей норманизма.
Полевой, выступая в своей «Истории русского народа» защит-
ником идеи тождества исторического процесса в России и на За-
паде, историю Киевского государства делил на два периода. Пер-
вый период — с 862 г. по 1054 г. — он называл периодом норман-
ской феодальной истории, а период с 1055 до 1224 г. (битва на
Калке) он считает периодом уделов, или периодом феодализма се-
мейного (первая половина этого периода охватывает время с 1055
до 1157 г.) 1 2.
Представители школы родового быта, или западники, поле-
мизировали с славянофилами, которые в лице бр. Аксаковых, бр.
Киреевских и Лешкова настаивали на господстве в Киевской Руси
не родовых, а общинных отношений. Элементы общинных отноше-
ний характеризовали и политический строй. Славянофилы уподоб-
ляли князей Киевского периода мирским старостам, а вече — мир-
ской сходке.
Спор между славянофилами и западниками не дал никаких
результатов. Выяснилось, что защитники каждой из этих теорий
недостаточно четко понимали основные для них категории — род и
община.
Леонтович создал теорию, которая могла бы примирить запад-
ников и славянофилов. Он стал настаивать на том, что основной
общественной единицей в Киевской Руси был не род, не община, а
задруга — большая семья. Однако, эта так называемая задружная
теория не нашла себе сторонников.
С течением времени бесплодные споры об основной обществен-
ной единице в Киевской Руси были оставлены представителями рус-
ской исторической науки. Стали делаться попытки представлять
себе историю Киевской Руси путем выхода из этого спора. Неко-
торые исследователи, как, например, Любовский, стали доказывать,
что в Киевской Руси существовали и родовые отношения, и общин-
ные, и задружные.
Среди буржуазных историков, которые стремились представить
по-новому историю Киевской Руси, надо указать на М. Ф. Влади-
мирского-Буданова и В. О. Ключевского.
Владимирский-Буданов явился создателем так называемой
земской теории. По его мнению, на территории восточного славян-
ства еще в доисторические времена существовали так называемые
земли в форме союза волостей и пригородов под властью старшего го-
рода. Эти земли являлись уже государствами. Князья-варяги застали
уже готовый политический строй. Владимирский-Буданов вместе с
тем высказывает ряд весьма оригинальных мыслей об обществен-
1 С. М. Соловьев, История отношений между русскими князьями Рю-
рикова дома, 1847, стр. VI.
2 Н. А. Полевой, История русского народа, т. I, стр. XXI.
71
ном устройстве Киевской Руси. В частности, он говорит о сущест-
вовании уже в Киевской Руси разряда зависимого сельского насе-
ления (смердов). В политической организации Киевской Руси он
отмечает элемент монархический (в лице князя), аристократиче-
ский (в лице боярской думы) и демократический (в лице веча).
Указывает он и на существование двух административных систем:
древнейшей земской (или десятичной) и более поздней—княжеской
(или дворцовой) и о борьбе этих двух систем.
Определенное значение в историографии о Киевской Руси име-
ли взгляды В. О. Ключевского. Если предшествовавшие историки
исходили при своем представлении о Киевской Руси главным обра-
зом из юридических моментов, то Ключевский придавал особое зна-
чение факторам географическим и экономическим. Ключевский счи-
тал, что прародиной славянства являлось Прикарпатье. В Прикар-
патье, — еще задолго до создания Киевского государства (в VI в.),
существовал у славян политический союз. Славяне после распада
этого союза стали переселяться в восточно-европейскую равнину,
являвшуюся страной ненасиженной и нетронутой. В результате это-
го беспрерывного переселения родовые отношения у восточного
славянства должны были распасться. Не признает В. О. Ключевский
и существования общин. Киевская Русь, по Ключевскому, не зем-
ледельческая, а промыслово-торговая, «городовая». Организующей
силой после создания Киевского государства являлась внешняя гор-
говля. На местах стали возникать центры этой торговли—погосты.
Первой местной политической формой, образовавшейся на Руси
около половины IX в., была, по Ключевскому, городовая область,
т. е. торговый округ, управляемый укрепленным городом, являв-
шийся вместе с тем и промышленным средоточием этого округа.
Вторичной же местной формой были варяжские княжества (Рюри-
ка в Новгороде, Аскольда в Киеве и т. д.). Ключевский затем
указывал, что Киевское государство возникло из соединения
княжеств и сохранивших самостоятельность городовых об-
ластей J.
Ключевский основным органом власти в Киевской Руси считал
боярскую думу. Что же касается князя, то он был, пб его мнению,
политической случайностью, «военным сторожем». Вече не являлось
изначальным органом, как об этом думало большинство русских
историков, а стало возникать с XI в.
Основатель так называемой договорной теории — В. И. Серге-
евич в своих исследованиях касался лишь характеристики полити-
ческого строя и права Киевской Руси. Он считал, что в этот период
было лишь два высших политических органа: князь и вече. Он отри-
цал существование боярской думы Жак определенного учреж-
дения. Совещания князей с боярами он называл «актами думания».
Нетрудно установить, что историки, как общее правило, давали
1 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. I, изд. 5-е, стр. 170.
72
единую характеристику политическому строю Киевского государ-
ства, начиная с его возникновения и кончая его распадом.
Самоквасов и Рожков сделали попытки различать два разных
момента в истории Киевской Руси.
Так, Самоквасов установил два следующих периода: 1) период
племенных княжений и 2) период удельных государств (со времени
крещения Руси). В первый период верховная государственная власть
племенных княжений сосредоточивалась в руках киевских князей-
Рюриковичей, а исполнительная власть сохранялась за автоном-
ными волостными и городскими вечами и князьями, платившими
дань завоевателю. Во второй период завоевательная власть первых
князей — Рюриковичей — превратилась во власть христианских го-
сударей — верховных законодателей, правителей и судей своих под-
данных. Военный совет при князе превратился в постоянный со-
вет —в княжескую думу.
Н. А. Рожков дал, как известно, свою схему исторического про-
цесса не только для России, но и для всего мира в своей «Русской
истории в сравнительно историческом освещении». История Киев-
ской Руси охватывается двумя периодами: обществом варваров
(IX—X вв.) и так называемой феодальной революцией, которая
произошла в Киевской Руси в XI—XII вв. Н. А. Рожкову было
чуждо понимание под феодализмом особой общественно-экономиче-
ской формации. Для него феодализм определялся набором разного
рода признаков, в том числе и политических. Равным образом и ре-
волюция, по Рожкову, не была общественным переворотом. «Рево-
люция», по Рожкову, продолжалась несколько столетий.
Большое внимание уделял периоду Киевского государства глава
националистической украинской исторической школы М. С. Грушев-
ский. При изучении этого периода он проводил принципы своей
школы. Основным фактором исторического процесса Грушевский
считал не классовую борьбу, а борьбу национальную. Желая забить
клин между двумя братскими народами—русским и украинским, он
историю Киевской Руси трактовал как историю Украины, искус-
ственно отрывая Киевскую Русь от других земель восточного сла-
вянства IX—XII вв. Он отрицал племенную и культурную общность
между ними. Он заявлял, что русские историки не имеют никаких
оснований связывать «Киевский период» с «Владимирским перио-
дом», поскольку Киевская держава, право и культура были созда-
нием только одной украинской народности.
Наконец, необходимо упомянуть взгляды М. Н. Покровского
о Киевской Руси. Эти взгляды представляют причудливую смесь
теорий предшествовавших ему буржуазных историков. Подобно
большинству историков его времени, М. Н. Покровский был ярким
норманистом. Касаясь экономического быта восточного славянства
в период возникновения Киевского государства, он признавал, что
основным занятием славянства было земледелие, но земледелие
мотыжное. Основной хозяйственной единицей было дворище, или
печище, т. е. большая семья (следовательно, здесь взгляды
73
М. Н. Покровского были близки ко взглядам Лсонтовича). Однако,
следуя Ключевскому, он придавал весьма большое значение тор-
говле, хотя эта торговля была мелкой и притом «разбойничьей».
Одновременно он признавал существование феодализма в Киевской
Руси. В особенности причудливый характер носили взгляды
М. Н. Покровского об общественно-политическом строе. Он отри-
цал существование классов и, следовательно, отрицал и существо-
вание государственности в Киевской Руси. По его мнению, Русь
состояла из так называемых городовых областей, центром которых
были города. Говоря о власти князей в Киевской Руси, он отмечал,
что князь был «военным сторожем» в городе (формулировка Клю-
чевского) и хозяином в сельских местностях, где он был крупней-
шим феодалом. Основным содержанием исторического процесса
в Киевской Руси, по М. Н. Покровскому, был грабеж городов-цент-
ров сельских местностей, разбойничьей торговли, которые в конце
концов не оставили там «ни челядина, ни скотины». Одной из основ-
ных причин упадка Киевского государства и является опустошение
сельских миров, вследствие их ограбления городами.
Все указанные историки являлись норманистами.
В советской исторической литературе после ликвидации влия-
ния так называемой школы Покровского вопрос о Киевском госу-
дарстве также решался и решается не всегда одинаково.
Первоначальное Киевское государство рассматривалось с мо-
мента своего образования как феодальное государство. После заме-
чаний товарища Сталина, тт. Жданова и Кирова, указавших на
необходимость отличать в истории Русского государства два перио-
да — период дофеодальный и период феодальный, некоторыми
историками была сделана попытка признать Киевское государство
рабовладельческим. Но доводы этих историков были отвергнуты,
так как они не могли доказать, что рабовладельческий способ был
господствующим в Киевской Руси IX—X вв. Рабство хотя и сущест-
вовало, но оно носило патриархальный характер. С другой стороны,
рабы в Киевском государстве были больше объектом торговли с
арабами- и византийцами, нежели рабочей силой. В Киевском госу-
дарстве вначале имела место борьба различных укладов: патриар-
хального, рабовладельческого и феодального, причем все больше
возрастало значение феодального уклада, который затем, в следую-
щий период — феодальный, превратился в господствующий способ
производства.
Тогда некоторыми историками была сделана попытка преу-
меньшить степень общественно-экономического развития восточ-
ного славянства и представить Киевское государство IX—X вв. как
нечто вроде «союза племен».
Авторы первого тома «Истории СССР» (первое и второе изда-
ния) относят Киевское государство к дофеодальнььм государствам
до смерти Ярослава Мудрого (1054 г.), а после его смерти — к пе-
риоду феодальной раздробленности. Однако это положение принять
нельзя. Дело в том, что феодальная раздробленность есть следствие
74
окончательного оформления феодализма, а не его основной признак.
Феодальное государство, феодальная монархия установилась ранее,
а именно со времен князя Владимира, как это будет указано. А
главное — так называемая феодальная раздробленность началась
у нас как раз при князе Владимире, посадившим своих детей на
княжение в главных русских городах. Князю Ярославу, несмотря на
ожесточенную борьбу, не удалось восстановить единства Киевского
государства. Продолжали существовать владения его брата —
князя Мстислава и Полоцкое княжество, а вскоре Ярослав сам
стал раздавать города своим сыновьям.
Таким образом, будет правильным делить Киевское государ-
ство на два периода: 1) период формирования феодальных отно-
шений, примерно, до конца X в., и 2) период феодальный.
В первый период Киевское государство представляло собой
разновидность варварского (дофеодального) государства. В свою
очередь в периоде феодальном надо отличать момент становления
феодализма и момент дальнейшего развития феодальной раз-
дробленности.
ГЛАВА П
ОБЩИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР
§ 1. Экономическое развитие Киевской Руси
в период формирования феодальных отношений
После того как восточное славянство объединилось в Киевском
государстве, в результате роста производительных сил происходил
процесс дальнейшего экономического развития. С конца IX в. наблю-
дается дальнейшее развитие ремесла: археологические раскопки
позволяют установить крупные успехи в гончарном деле и в обра-
ботке металлов. Почти повсеместно исчезла к этому времени само-
дельная глиняная посуда; при раскопках везде находят посуду, вы-
деланную на гончарном кругу. Появляется много железных изде-
лий. Археологи находят не только топоры и ножи ремесленной вы-
делки, — но и долота, серпы, крючки, дверные запоры, замки.
Развилось также и ювелирное искусство: при раскопках находят
кольца, браслеты, серьги и т. д.
Все это свидетельствует о том, что процесс отделения ремесла
от земледелия продолжал в этот период развиваться и углубляться.
Развитие ремесла обусловливало развитие торговли. Увеличилось
число торговых пунктов и ремесленнических центров.
Развивалась и ширилась также внешняя торговля, торговля с
Византией. В X в. с началом упадка Арабского государства, куда
главным образом шли русские товары, резко снизилось торговое
значение Хазарского царства, игравшего посредническую роль в
торговле славянских и финских племен с арабами. Для внешней
торговли огромное значение начал приобретать «Великий путь из
Варяг в Греки». Торговля по этому пути была более оживленной,
нежели торговля при посредничестве хазар через Оку и Волгу.
75
Путь в Византию был гораздо короче, чем в основные хазарские
центры, товарооборот шел гораздо быстрее, и, следовательно, тор-
говля по этому пути приносила большие выгоды.
В IX—X вв. возникают посады вокруг существовавших городов.
Так, по археологическим данным, обобщенным М. Н. Тихомировым,
рост городской жизни падает в Новгороде, как и в Киеве, на опре-
деленное время— IX—X вв. L
Наряду с развитием ремесла и торговли большое значение для
разложения сельской общины имело взимание дани со всего насе-
ления. Эта дань обогащала верхушку общества, от которой нажи-
вались скупщики и посредники по продаже дани (взимавшейся ме-
дом, воском и мехами). Взимание дани, сопровождавшееся вымога-
тельством и насилиями, разоряло значительные группы насе-
ления. Чтобы выплатить дань, многие шли в кабалу к зажиточным
соседям.
Наряду с этим, с момента образования Киевского государства
увеличилось число грабительских войн, обогащавших правящую
верхушку и родо-племенную знать. Вполне возможно, что в Киев-
ском государстве имели место крупные успехи в организации и в
технике сельского хозяйства. Все больше разлагалась сельская об-
щина, все многочисленнее становился класс крупных землевла-
дельцев-феодалов, эксплоатировавших рабов и зависимых, закаба-
ленных и обезземелившихся общинников. Среди таких феодалов,
впервые появившихся на русской земле, надо в первую очередь ука-
зать на. киевских князей. Летописец рассказывает, что уже кня-
гиня Ольга имела села и обширные земельные владения, ловища,
перевесища и т. д. В летописи говорится, что Ольга имела сзой
город — Вышгород. В один ряд с князьями-феодалами становились
родо-племенная знать и наиболее влиятельные из княжеских дру-
жинников. Появился и термин для обозначения класса феодалов: их
начали называть боярами.
§ 2. Основные моменты внутренней и внешней политики
первых русских князей
Как было указано, князь Олег, вышедший из Новгорода
с большим разноплеменным отрядом, занял ряд городов по
Днепру, в том числе и Киев — один из старейших и крупнейших
центров руси. Овладев в 882 г. Киевом и затем завоевав террито-
рию других славянских княжеств, князь Олег в 907 г., как
рассказывает летописец, предпринял большой поход на Ви-
зантию.
В^летописном рассказе содержится много легендарных подроб-
ностей, но все же он не оставляет никаких сомнений в том, что по-
ход князя Олега был удачен. Византийцы принуждены были заклю-
1 М. Н. Тихомиров, Древнерусские города, М., 1946, стр. 15.
76
чить с Олегом договор, по которому они обязались платить дань по
12 гривен «на ключ», т. е. на корабль (кораблей летопись насчиты-
вала 2000), и выплатить определенные суммы русским городам.
Приезжавшие в Византию русские купцы получали от византий-
ского правительства даровое пропитание и освобождались от вся-
кой пошлины.
Деятельность преемника Олега — Игоря в основном свелась к
дальнейшему расширению Киевского государства и во всяком слу-
чае к сохранению старых территорий. Князь Игорь подчинил сла-
вян, восставших после смерти Олега. Им был предпринят поход на
Кавказ. После вторичного похода в Византию (первый был неуда-
чен) Игорь добился подтверждения русско-византийского договора
(945 г.). После убийства князя Игоря древлянами (946 г.) за мало-
летством его наследника Святослава Киевским государством стала
править жена Игоря Ольга. К началу второй половины X в. про-
цесс феодализации получил дальнейшее развитие, и значение фео-
дального уклада в системе производственных отношений стало
возрастать.
Как было указано, класс землевладельцев-феодалов, -в состав
которого стали входить представители родо-племенной знати и наи-
более влиятельные дружинники, должен был получить большое
влияние. Проводником этого влияния и сделалась княгиня Ольга,
которая, по летописи, большое внимание уделяла приобретению
земель. Летопись рассказывает, что княгиня Ольга провела весьма
важную финансово-административную реформу, благодаря которой
облегчилась возможность экспроприации земель общинников, обра-
зования княжеского домена и создания на местах феодальной адми-
нистрации. Княгиня Ольга приняла меры и к распространению фео-
дальной идеологии путем принятия христианства. Она поехала в
Византию и там крестилась.
Однако сын Игоря и Ольги — Святослав остался представите-
лем варварской государственности. Он и его окружение отдавали
большее предпочтение войне с соседними народами, нежели мето-
дической феодальной эксплоатации коренного сельского населения.
Он начал серию победоносных войн: с вятичами, которые все еще
платили дань хазарам, с волжско-камскими болгарами, с хазарами
(в результате этой войны Хазарское царство утратило свое эконо-
мическое и политическое значение, а потом распалось); с северо-
кавказскими народами — ясами (осетинами) и касогами (черке-
сами), которые сделались данниками Киевского государства, завое-
вал Дунайскую Болгарию. Город Переяславец на Дунае он сделал
столицей своего огромного государства.
Во время его походов Киевским государством, очевидно, про-
должала управлять княгиня Ольга. Летопись очень хорошо разли-
чает политику княгини Ольги и князя Святослава. Составитель ле-
тописного свода, являясь представителем и сторонником феодаль-
ных групп, отмечает невнимание Святослава к основным русским
центрам. Он отказался, например, по зову матери вернуться в Киев,
77
пренебрежительно отнесся к просьбе новгородцев о посылке им
князя, отказался принять по предложению своей матери христиан-
ство. Его завоевания устрашили Византию, которая решила исполь-
зовать против Святослава печенегов, тюркский народ, кочевавший
в степях, примыкавших к южной окраине Русского государства.
Печенеги по наущению Византии напали на Киев. Святослав поспе-
шил на помощь столице Русского государства и находившейся там
своей престарелой матери. Печенеги были разбиты и отброшены.
Но в это время, пользуясь отсутствием Святослава, византийцы
подняли против него дунайских болгар. Святославу пришлось на-
чать снова войну с Болгарией, которая действовала в союзе с Ви-
зантией. В результате кровопролитной войны Византии удалось
свести на-нет все завоевания Святослава в Болгарии. Ему приш-
лось заключить мир с византийцами (972 г.), по которому он отка-
зывался от болгарских земель.
После смерти князя Святослава, который, возвращаясь без
войска на родину, был убит печенегами (972 г.), началась междо-
усобная война между его детьми, окончившаяся победой одного из
его сыновей — князя Владимира. Князь Владимир, являясь пред-
ставителем класса феодалов, стремившихся к полному господству,
перестроил вместе со своим ближайшим преемником Ярославом
Киевское дофеодальное государство, превратив его в ранне-фео-
дальную монархию.
ГЛАВА III
ИСТОЧНИКИ ПРАВА
§ 1. Обычное право
Как общее правило, источником права в дофеодальных госу-
дарствах, возникших в результате разложения первобытно-общин-
ного строя, является обычное право. Поскольку основными очагами
классового общества у восточного славянства были города — цент-
ры Руси, то возникавшие правовые нормы стали называться русским
правом, или Русской Правдой.
Норманисты всячески старались доказать, что русское пра-
во — это норманское, скандинавское право. Восточно-славянское же
право признавалось ими примитивным. А между тем уровень обще-
ственно-экономического развития восточного славянства в IX в.
и тем более в X в. был настолько высок, что издание здесь
законов в отмену или в изменение норм обычного права вполне
было возможно. Издание законов было и технически осуществимо,
поскольку установлен факт существования письменности у
руссов задолго до принятия ими христианства. Достаточно
указать, что уже Константин Философ (около середины IX в.) на-
шел в Херсонесе евангелие и псалтырь, написанные русскими пись-
менами. Имеются известия, что хазары заимствовали свою письмен-
78
ность от руссов L Тем не менее памятники законодательства до нас
не дошли.
Для установления основных черт права в дофеодальный период
Русского государства мы вынуждены прибегать к анализу норм
обычного права. Однако у нас имеются источники, относящиеся
непосредственно к рассматриваемому периоду, которые могут нас
познакомить с некоторыми важными моментами в истории русского
права данного периода. Этими источниками являются русско-визан-
тийские договоры.
§ 2. Русско-византийские договоры
Обзор литературы. Летопись сообщила нам о заключении рус-
скими князьями четырех договоров с Византией в 907, 911, 945 и
971 гг. Первый договор дошел до нас не в подлинном тексте, а в
пересказе летописца.
Византийские источники не содержат никаких известий об
этих договорах, и потому вопрос о происхождении их, о взаимном
отношении, об их источниках давно сделался предметом оживлен-
ного спора. Сторонники низкого уровня общественно-экономическо-
го развития Киевской Руси, в частности норманисты, старались до-
казать, что русско-византийские договоры являются позднейшими
подлогами.
Первоначально о подложности договоров 911 и 945 гг. было
высказано мнение немецким историком Шлецером в его исследо-
вании «Нестор». Шлецер основывался на том, что договор написан
от имени трех византийских императоров: Льва, Александра и
Константина. Он утверждал, что таких трех императоров вместе
не было ни в 911 г., ни в дпугое время. Доказательством подложно-
сти договоров было, по Шлецеру, также и то, что византийские
источники молчат о них и что рассказ о походе Олега на Констан-
тинополь носил баснословный характер 1 2.
О подложности русско-византийских договоров говорили и
представители скептической школы в русской исторической науке—
Каченовский 3 и Виноградов 4.
Однако с течением времени взгляд о подложности русско-ви-
зантийских договоров был опровергнут. Так, было установлено
Кругом в его исследовании, посвященном византийской хронологии,
что Александр и при жизни Льва именовался императором; Кон-
стантин же, еще будучи младенцем, был коронован. А затем было
1 Б. Н. Заходер, Еще одно раннее мусульманское известие о славянах
и руссах IX—X вв. («Известия Всесоюзного Географического общества»,
вып. 6, 1943, стр. 36).
2 Ш л е ц е р, Нестор, Русские летописи на древне-славянском языке,
т. II, СПБ, 1816, стр> 694, 751, 758—759; т. III, стр. 90, 208—209 и др.
3 М. Т; Каченовский, Об источниках русской истории, «Вестник
Европы», ч. XVIII, № 3, 1801 г , стр. 203—204.
4 В. В и но гр адов, О скудости и сомнительности древней русской
истории от основания русского государства до смерти Игоря, «Вестник Европы».
№ 17—18, СПБ, 1830 г., стр. 9, 15, 19 и др.
79
исчерпывающим образом доказано, что текст русско-византийских
договоров был переведен на русский язык с византийского (гре-
ческого) языка, причем при подстановке греческих слов многие
обороты речи и смысл отдельных фраз могли быть легко поняты1.
Здесь надо отметить заслуги Н. А. Лавровского, посвятившего это-
му вопросу специальное исследование1 2. После же работы Ламби-
на 3, доказавшего в основном историчность похода князя Олега на
Византию в 907 г., последние сомнения в подлинности договоров
должны были отпасть. И тогда историки могли перейти к решению
других вопросов, относящихся к этим весьма важным памятникам
древне-русского права. Здесь центром внимания сделался вопрос
о том, какое право было положено в основу в русско-византийские
договоры.
Так, В. Никольский4 считал, что в русско-византийских дого-
ворах было отражено варяжско-византийское право, К. Г. Стефа-
новский5 — славяно-греческое, В. И. Сергеевич 6 — чисто греческое
право, Д. Я. Самоквасов 7 — чисто славянское право. Ряд исследо-
вателей, например, П. Цитович 8 и Г. Ф. Шершеневич 9 отказыва-
лись признавать в этих договорах элементы того или иного нацио-
нального права. Они видели в них наличие особого договорного
международного права.
Были поставлены и другие вопросы, относящиеся к вопросу о
происхождении и значении русско-византийских договоров в исто-
рии русского права. Так, много внимания было уделено уяснению
взаимоотношения договора 907 и 911 гг. Карамзин считал, что в
907 г. был заключен совершенно самостоятельный договор. К этому
мнению затем присоединились Срезневский и Бестужев-Рюмин.
Эверс не согласился с Карамзиным. Он признал договор 907 г.
только предварительным соглашением, на основе которого позднее
(в 911 г.) заключен был формальный мирный договор. К взгляду
Эверса присоединился Тобин, а затем из новейших авторов —
Лонгинов.
1 Р. К г и я, Kritischer Versuch zur Aufklarung der Byrantischen Chronologie
mit besonderer Riichsiht auf die fiiihre Geschihte Russlands, S. P., 1810.
2H. Лавровский, О византийском элементе в языке договоров рус-
ских с греками, СПБ, 1853 г.
3 Лам бин, Действительно ли поход Олега под Царьград—сказка,
«Журнал Министерства народного просвещения», VII, 1873 г.
4 В. Никольский, О началах наследования в древнейшем русском
праве, М„ 1859.
5 К. Г. Стефановский, Разграничение гражданского и уголовного
судопроизводства в истории русского права, «Журнал Министерства народ-
ного просвещения», 1873., ч. 165, И.
6 В. И. Сергеевич, Греческое и русское право в договорах с греками
X в., «Журнал Министерства народного просвещения», 1882 г., ч. 219, 1.
7Д. Я. Самоквасов, Исследования по истории русского права, в. 2,
М., 1896.
8 П. Цитович, Исходные моменты в истории русского права насле-
дования, Хар., 1870.
9 Г. Ф. Шершеневич, История кодификации гражданского права в
России, Казань, 1888.
80
Шахматов отрицал существование договора 907 г. и считал
текст летописи об этом договоре сознательной интерполяцией ле-
тописца.
Наконец, 'М. Д. Приселков объясняет появление рассказа ле-
тописца о договоре 907 г. тем, что в его распоряжении был не пол-
ный текст договора 911 г., а обрывки, которые и были использованы
и пересказаны летописцем Ч
Появляются работы, посвященные обстоятельному коммента-
рию текста русско-византийских договоров. Среди этих работ надо,
кроме работы В. И. Сергеевича, указать на хрестоматию по истории
русского права М. Ф. Владимирского-Буданова (вып. 1), работы
А. В. Лонгинова 1 2 3, Д. М. Мейчика3.
В самое последнее время было обращено внимание на язык рус-
ско-византийских договоров. Академик С. П. Обнорский привел в
специальной статье, посвященной этому вопросу, исчерпывающие
доказательства того, что перевод руссконвизантийских договоров
был сделан с греческого на болгарский (т. е. болгарином), а затем
был исправлен книжниками4.
Происхождение русско-византийских договоров. В настоящее
время можно считать совершенно опровергнутыми взгляды Шлеце-
ра, Каченовского и Виноградова о подложности русско-ви-
зантийских договоров. Рядом последующих работ (Круга, Лав-
ровского и др.) доказано, что никаких несообразностей в их
тексте нет. В частности, было доказано, что упоминание в дого-
воре 911 г. сразу о трех византийских императорах вовсе не являет-
ся анахронизмом, что молчание византийских источников о русско-
византийских договорах находит свое объяснение в том, что визан-
тийские хроники содержат пробелы в отношении тех лет, когда
договоры были составлены. Доказано было, что Олег действительно
совершил свой поход на Царьград, хотя в рассказе об этом походе
содержались некоторые баснословные элементы, которые легко
отделимы от сообщений достоверных.
Однако, отрицая подложность русско-византийских договоров,
трудно настаивать на том, что их текст дошел до нас без всяких
изменений. Несомненно, что за триста — четыреста лёт их списы-
вания переписчиками летописей текст их мог подвергнуться более
или менее значительным изменениям. Возможно, что имеются и
пропуски в тексте.
Если вопрос о подлинности или подложности русско-византий-
1 М. Д,- Приселков, Киевское государство второй половины X в. по
византийским источникам, Ученые записки Ленинградского Государственного
Университета, вып. 8, стр. 229.
2 А. В.. Лонгинов, Мирные договора русских с греками, заключенные
в X веке, Одесса, 1904.
2 Д. М. М е й ч и к, Русско-византийские договоры, «Журнал Министерства
народного просвещения», 1915 г., ч. 57, VI; ч. 60, XI, 1916 г.; ч 62, III; ч. 66, XI
и 1917 г. ч. 69, V.
4 С. П. Обнорский, Язык договоров русских с греками («Язык и
мышление», т. VI—VII, стр. 102—103).
® С. В. Юшков. Том I. 81
ских договоров является окончательно решенным, то происхожде-
ние некоторых договоров до сих пор все еще не выяснено. Наиболь-
шие трудности представляет вопрос о происхождении договора
907 г.
Из обзора литературы о договорах видно, что имеются следую-
щие взгляды о взаимоотношении договора 907 г. и договора 911 г.
С одной стороны, эти договоры признавали (Карамзин, Срезневский,
Бестужев-Рюмин) совершенно самостоятельными договорами.
С другой стороны, некоторые исследователи (Эверс, Тобин,
Лонгинов и др.) считают, что договор 907 г. является только пред-
варительным соглашением, на основе которого позднее (в 911 г.)
был заключен формальный мирный договор.
Третьи (как, например, Шахматов) отрицают существование
договора 907 г. и считают текст летописи, рассказывающей об этом
договоре, сознательной интерполяцией летописца. А, как было ука“
зано, М. Д. Приселков дает свое объяснение тому, что в договоре
907 г. содержатся в пересказе постановления, получившие подроб-
ную регламентацию в договоре 911 г. Он предполагает, что князь
Святополк Изяславович предоставил Нестору возможность для
составления «Повести временных лет» пользоваться княжеской
казной, где хранились договоры русских с греками, причем эти до-
говоры не находились в должном состоянии. Части их уже не было,
часть договора 911 г. была оторвана от остального текста, что и
дало Нестору повод считать оторванный кусок за остаток текста
более раннего договора с Византией. Был и другой экземпляр, пол-
ный, который Нестор привел через несколько строк летописи це-
ликом. Взгляд М. Д. Приселкова был принят и В. В. Мавродиным \
Мнение о том, что договор 907 г. является самостоятельньш
договором, не имеющим отношения к договору 911 г., вызывает
серьезные возражения, которые, на наш взгляд, лучше всего были
выражены Сергеевичем1 2. Он указал, что в передаче летописца в
этом договоре содержатся такие статьи, которые едва ли были
возможны, если учесть победоносный исход похода Олега на Царь-
град. По его мнению, нельзя допустить, что «в 907 г., когда русские
полчища стояли еще у ворот Константинополя, греки нашли удоб-
нее вести с предводителями переговоры с целью ограничить рус-
ских купцов». Он полагает, что «предложение таких ограничитель-
ных статей победителю, который еще занимал греческую террито-
рию, представляется мало вероятным». «Трудно думать, — пишет
он далее, — что греки повели речь о порядке приезда Руси в Гре-
цию, об остановке их у св. Мамы, о входе в город после описи в
числе 500 человек, не более, и при том одними воротами, без ору-
жия и с царевым мужем, — в то самое время, когда множество (по
исчислению летописца до 80 000) варягов, славян, чюди, кривичей
1 В. В. Мавродин, Образование древнерусского государства, Л., 1945,
стр. 228.
2 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования по древней истории рус-
ского права, стр. 618.
82
и др. стояло под самым городом и предавалось по обыкновению
всяческим насилиям и грабежу» *.
Возражение Сергеевича может быть с успехом направлено и
против мнения, что в договоре 907 г. содержатся только предвари-
тельные положения, которые затем были регламентированы и раз-
виты в письменном договоре 911г. Достаточно учесть, что в послед-
нем договоре нет ограничительных пунктов 907 г. (о местопребы-
вании у св. Мамы и пр.). Трудно понять, почему непосредственно
после победы в договоре 907 г. содержались эти ограничительные
пункты, а в 911 г., когда Византия не видела непосредственной
опасности от полчищ Олега, этих пунктов нет.
Предположения М. Д. Приселкова говорят о его большой науч-
ной фантазии, но они мало убедительны. Здесь и Нестор, пишущий
«Повесть временных лет», и князь Святополк Изяславич, якобы
предоставивший летописцу пользоваться казной, где был неполный
текст с оторванным куском и текст полный. Все это—голые предпо-
ложения.
Нам думается, что мнение Шахматова о том, что особого дого-
вора в 907 г. не было заключено или, вернее, было заключено
только соглашение о мире и о контрибуции, более обоснованно. Сер-
геевич, на наш взгляд, правильно указывал, что греки должны бы-
ли добиваться скорейшего удаления воинов Олега с их территории
и что с этой целью они должны были поспешить дать выкуп, кото-
рый Олег у (них потребовал, а не возбуждать переговоров, которые
могли только замедлить очищение их земли \
Анализ летописного рассказа о договоре 907 г. показывает^
что в этом рассказе имеются явные повторения и вставки, которые
прерывали последовательное течение мысли. Составитель, несом-
ненно, имел под своими руками разнообразный материал, из кото-
рого он и старался построить нечто целое, но это ему не удалось.
Во всяком случае следы пользования текстом договоров 911 и
944 гг. (ограничительные статьи) несомненны.
Касаясь происхождения договора 945 г., необходимо прежде
всего отметить, что происхождение этого договора, по данным
советских исследователей, должно быть отнесено не к 945, а к
944 г. Мы оперируем общепринятой датой — 945 г.
В литературе давно был поставлен вопрос о взаимоотношении
договора 911 и договора 945 (944) гг. Здесь, что касается 911 и
945 г., то еще Эверс, а затем Тобин высказали мысль, что договор
945 г. есть только дополнительный к первому, а потому содержит
одни прибавочные статьи, дополняющие или изменяющие статьи
договора Олега. С этой точки зрения статьи договора 911 г., не из-
мененные договором 945 г., продолжали действовать, хотя и не
были повторены. Но Сергеевич правильно, на наш взгляд, отвел эти
соображения Эверса. Он указал, что в обоих договорах есть поста-
новления, в которых нельзя усмотреть никакого различия. Если в
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 618.
2 Т а м же, стр. 619.
83
одном случае нашли нужным повторить старое правило, отчего же
не сделано этого и в другом? «Кроме того, — говорит Сергеевич, -
договор 945 года ссылается иногда на прежний мир, прямо подт-
верждая его статьи. Если такой подтвердительной ссылки нет, это
значит, что составители нового договора не находили нужным на-
стаивать на сохранении той или другой статьи первого мира»
Несомненно, речь шла не о дополнении к прежнему миру 911 г.,
а об обновлении его. Что касается договора 972 г., то никаких
сомнений по вопросу о его происхождении в настоящее время не
высказывается.
Вопрос об источниках русско-византийских договоров. Обра-
тимся теперь ко все еще не решенному вопросу о том, какое право
лежит в основе русско-византийских договоров. Как было указано,
по этому вопросу имеется много разных мнений. Несомненно, мне-
ние Сергеевича о том, что в договорах было положено в основу гре-
ческое право, не может быть принято, поскольку в самом тексте их
говорится о применении норм «Закона русского» (удары мечом и
пр., о (взыскании с вора троекратной стоимости вещи). Далее, санк-
ция за некоторые преступления не является специфичной для гре-
ческого права (например, смертная казнь за убийство).
Нельзя принять и мнение Самоквасова о том, что в договорах
отразилось чисто славянское право. Прежде всего, само понятие
«славянское право» является голой абстракцией. Система права
отдельных славянских народов в IX—X в. значительно различалась.
Едва ли одинаковом было обычное право и у племен восточного
славянства. А главное, если мы будем считать, что Русская Правда
является памятником, который лучше, чем иные, отразил в разви-
том виде систему права восточного славянства, то оказывается, что
между нормами Русской Правды и нормами русско-византийских
договоров имеется большое различие. Достаточно учесть, что за
кражу взыскивалось не вознаграждение в размере троекратной
стоимости вещи, а заранее установленные уроки.
Нельзя принять взгляд Цитовича и Шершеневича и других ис-
следователей, что в русско-византийских договорах получило свое
отражение «договорное», международное право, которое не было
ни славянским, ни византийским. Дело в том, что трудно предста-
вить, что в X в. могла сложиться такая абстрактная система права,
оторванная от национальной основы. А главное, в самом тексте
имеются нормы, которые надо счесть нормами русского права
(«Закон русский») или нормами, в которых проявляются основные
положения греческого права (что, между прочим, в некоторых слу-
чаях показано В. И. Сергеевичем).
Отказ видеть в русско-византийских договорах или чисто гре-
ческое или чисто славянское или так называемое «договорное»,
«международное» право, должен повлечь за собой признание нали-
чия в них смешанного права, нормы которого были установлены
в результате компромисса между договаривающимися сторонами.
‘В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 622—623.
St
Составители договоров сделали, на наш взгляд, довольно искусную1
попытку приспособить греческое (византийское) право, характерное
для развитого феодального общества, к русскому праву («Закону
русскому»), т. е. к системе права варварского, дофеодального госу-
дарства. Но что собой представляет это русское право — «Закон
русский»? Является ли оно «славянским» правом, т. е. некоей аб-
стракцией в стиле Самоквасова, или правом восточного славянства?
Мы уже указали, что представление о «славянском» или, вернее,
«общеславянском» праве не может быть принято, поскольку славяне
в X в. находились на разных ступенях общественно-экономического
развития, и, следовательно, в системах их права должны были су-
ществовать большие различия. Но и восточное славянство также не
было однородно по своему общественно-экономическому развитию.
Достаточно вспомнить существование такого племени, как вятичи,
которые и к XII в. не вышли еще из стадии родо-племенных отно-
шений. Следовательно, не могло быть какой-то единой системы пра-
ва племен восточного славянства. «Закон русский» означает систе-
му права, сложившуюся в основных центрах руси, той социальной
группы, которая возникла в результате разложения первобытно-
общинного строя восточного славянства. Эта социальная группа
создавала очаги классового общества. Несомненно, крупных разли-
чий между отдельными центрами руси не было, и, следовательно,
могла возникнуть единая система русского права, которую можно-
противопоставить системе греческого права.
Значение русско-византийских договоров. Русско-византийские
договоры имеют большое значение в истории русского права. Они
не только являются бесспорными памятниками прочных экономиче-
ских, политических и культурных связей Киевского дофеодального
государства с Византией, но и дают возможность установить уро-
вень правосознания и правовой мысли в IX-—X вв. А самое главное,
они показывают, что уже в эти века существовала целая система
русского права («Закона русского»), которая предшествовала си-
стеме права Русской Правды.
ГЛАВА IV
ОБЩЕСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО
§ 1. Общая характеристика
Для каждого варварского, дофеодального государства харак-
терно налгичие трех борющихся укладов: первобытно-общинного^
рабовладельческого и феодального, причём все большее значение
приобретает феодальный уклад, который в Киевском феодальном
государстве сделался затеям господствующим.
На основе указанных производственных отношений и опреде-
лялось общественное устройство Киевского государства в период
формирования феодальных отношений. Основную массу населения
составляли свободные общинники. Но уже со времен антов у во-
сточного славянства наблюдалось появление двух первых клас-
85
сов — рабовладельцев и рабов. По мере дальнейшего разложения
первобытно-общинного строя стал возникать класс феодалов и фео-
дально зависимого сельского населения. В растущем классе фео-
далов с течением времени начинают растворяться рабовладельче-
ские группы; класс же феодально зависимого сельского населения
стал включать не только закабаленных и закрепощенных общинни-
ков, <но и рабов, посаженных на землю. Класс феодалов шел к свое-
му окончательному оформлению и господству.
§ 2. Свободные общинники
Есть достаточные основания полагать, что свободные общинни-
ки, да и вообще все свободные люди в Киевском государстве, но-
сили название «людей» (от слова людин). Эти свободные люди про-
тивополагались княжим мужам еще в конце XI в. Так, по Русской
Правде за убийство княжа мужа «в разбое» платили 80 гривен, а
за убийство людина — 40 гривен («паки ли людин, то 40 гривен»).
Общины в рассматриваемый период назывались миром. Как и
всюду в период разложения первобытного строя, все еще продол-
жали существовать остатки прежних общественных и хозяйствен-
ных единиц. Нет никакого сомнения в том, что в рассматриваемый
период пережитки патриархально-родовых отношений в разлагав-
шейся соседской общине были весьма сильны. В общине продол-
жали существовать большесемейные организации, которые у запад-
ных и южных славян носили название задруг, а у некоторых же
славянских племен — вервей. Большие семьи, или семейные общи-
ны, как установил это еще М. М. Ковалевский (что было отмечено
Энгельсом) \ в Киевской Руси также назывались вервями. Живу-
честь этих больших семей доказывается тем, что они существовали
на русском севере в XV—XVII вв. под названием печищ, а на укра-
инском и белорусском западе под названием дворищ.
Но не только соседские общины, но и семейные общины в пе-
риод возникновения и первоначального развития феодальных отно-
шений подвергались разложению. Из состава вервей выделялись
отдельные семьи. То, что называлось ранее вервью, представляет
собой совокупность большого числа выделившихся из верви инди-
видуальных семей, причем эта совокупность продолжала носить
название вервей.
В свое время мы выступили против мнения академика
Б. Д. Грекова, отождествлявшего вервь с соседской общиной-
маркой 1 2. В последнем издании работы «Киевская Русь» академик
Б. Д. Греков, не убедившись нашими соображениями, сделал ряд
возражений против взгляда на вервь как семейную общину, при-
нятого Энгельсом.
1 См. Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI. ч. 1, стр. 41.
2 С. В. Ю ш к о в, Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, М.,
1940, стр. 9—10; Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском госу-
дарстве, М. — Л., 1936, стр. 47.
96
Мы признаем его возражения неубедительными. Так, он указы-
вает, что обе Правды (Правда Ярославичей и Пространная Прав-
да) изображают общество, где безусловно доминирует индивидуаль-
ная семья, частная собственность на землю, крупное землевладение
и другие признаки феодального строя. Стало быть, говорит он, мож-
но думать, что в этих источниках должна по крайней мере под-
разумеваться сельская община-марка, а не родовые организации,
несомненно уже ушедшие, конечно, не бесследно, в прошлое ‘.
Но вопреки этому решительному положению академика
Б. Д. Грекова, большая семья не ушла в прошлое не только в XI
или в XII в. Она, как было указано, продолжала жить на севере
России в XV—XVII вв. под названием печищ, а на украинском и
белорусском западе под названием дворищ. Положение, что на
Руси в XI или в XII в. не могло сохраниться никаких пережитков
«родовых организаций», нам кажется весьма смелым.
Далее, академик Б. Д. Греков, приведя нашу фразу: «Вервь
(т. е., по Юшкову, большая семья), вероятно, в этот период стала
распадаться на крупные патриархальные семьи...»1 2, пишет: «Тут
я отказываюсь что-либо понимать, потому что большая семья —
это и есть патриархальная семья». Конечно, полемика с историком,
который отказывается уловить различие между большой семьей или
семейной общиной и крупной патриархальной семьей, — является
делом трудным.
Одним из наших доводов в пользу взгляда о верви как семей-
ной общине было указание, что по одной из статей Русской Прав-
ды княжеская власть предоставляла верви рассрочку в платеже
виры. Это как раз доказывает, что вервь была незначительным
коллективом и по своей малости не в состоянии была виру упла-
тить единовременно.
Академик Б. Д. Греков делает попытку отвести наши сообра-
жения следующим образом. Он указывает, что «размеры вир вар-
варских Правд, з том числе и Русской Правды, унаследованы
от родового строя (подчеркнуто нами. — С. Ю.), когда
штрафы платились всем родом, а институт дикой виры понадобился
тогда, когда родовые связи распались и ответственность за пре-
ступления становилась индивидуальной» 3.
Вира Русской Правды, равно как и вергельд германских вар-
варских Правд, является уголовным штрафом, т. е. одним из видов
наказаний, установленным государст1венной властью. В родо-
вом строе вир и вергельдов не было, поскольку вообще не могло
быть системы наказаний, т. е. элементов права в доклас-
совом обществе. Для родового строя характерны кровная месть и
выкуп, который носил индивидуальный характр и о размере кото-
рого преступник и мстители специально договаривались. Естест-
венно, распад родовых отношений не может объяснить нам возник-
1 Б. Д. Греков, Кижская Русь, 1944, стр. 59.
2 Т а м же, стр, 62.
3 Та и же.
87
новение так называемой дикой виры и, следовательно, не может
быть доказательством того, что вервь — это соседская община.
Словом, доводы академика Б. Д. Грекова с нашей точки зре-
ния не представляются убедительными и мы попрежнему признаем,
что соседская община называлась «миром». Она не только в IX—
X вв., но и в XI—XII вв. состояла из вервей, «больших семей», или
семейных общин, находившихся в разных стадиях разложения, и
из индивидуальных патриархальных семей, возникших в результате
этого разложения. Но и соседская община в рассматриваемый пе-
риод подвергалась разложению. Внутри нее появляются зажиточ-
ные общинники из представителей старшины, из купцов и скупщи-
ков товаров, идущих на иноземные рынки, из ремесленников. Эти
зажиточные элементы в первую очередь организуют крупные хо-
зяйства, будущие сеньории — села, и эксплоатируют своих мало-
мощных соседей и посаженных на землю рабов. Процессу разложе-
ния соседской общины способствовали войны, которые продолжали,
несомненно, вестись между племенами и которые имели своим по-
следствием грабежи имущества отдельных общинников и их по-
следующее разорение, и дань, которую общинники должны пла-
тить князьям.
Дань эта собиралась посредством так называемого полюдьт,
т. е. путем систематического обхода князьями и их дружинниками.
Дань собиралась по «дымам» и по «ралам», т. е. по отдельным хо-
зяйствам. Вначале дань собиралась теми товарами, которые нахо-
дили сбыт на внешних рынках — медом, воском, мехами. Но не
исключена была возможность сбора и деньгами. Во всяком случае
некоторые славянские племена, по сообщению начальной летописи,
платили дань хазарам щелягами, или шилингами. После того, как
эти племена освобождались от платежа дани хазарам в результате
воздействия со стороны великих князей, вполне возможно, что эти
племена платили им дань также деньгами.
Что касается городского населения, то горожане, не принадле-
жавшие к верхушке общества, носили название «людей». В IX—
X вв. города были центрами властвования руси над общинниками.
В этих городах помещались гарнизоны под командованием тысяц-
ких и сотских. 'Можно полагать, что городские люди не платили
дани или каких-либо прямых налогов и податей. Князья ограничи-
вались сбором с городского населения торговых пошлин (мыта) .
§ 3. Рабовладельцы и рабы
Как было указано, рабство существовало у восточного славян-
ства еще со времен антов. Памятники Киевской Руси (например,
начальная летопись, русско-византийские договоры), а также сви-
детельства некоторых арабских писателей (например, Ибн-Рустэ)
говорят и о существовании рабства в Киевском дофеодальном го-
сударстве.
Кто мог быть рабовладельцами? Несомненно, в первую оче-
88
редь рабовладельцами могли сделаться представители родо-пле
менной знати, а также наиболее крупные и влиятельные княжеские
дружинники. Именно эти элементы принимали непосредственное
участие в военных предприятиях и могли скорее, чем кто-либо,
«ополоняться челядью», как потом говорили. Несомненно также, что
часть рабов распродавалась наиболее зажиточным городским жите-
лям — купцам и ремесленникам, а также наиболее состоятельным
общинникам. Не разошедшиеся на внутреннем рынке рабы распро-
давались купцам-руссам, которые переправляли их на восточные
рынки. Русс-торговец славянскими рабами (т. е. рабами, комплекте”
вавшимися из захваченных в плен общинников) был типичной фигу-
рой того времени. Арабские писатели подробно и красочно описы-
вали быт этих руссов-работорговцев.
Князья, представители знати и многие дружинники в рассмат-
риваемый период были уже крупными землевладельцами; естест-
венно поэтому предполагать, что рабов, которые не могли быть
использованы для дворовых услуг, они сажали на землю.
Мы не имеем данных, на основании которых можно было бы
установить основные источники рабства в рассматриваемый пери-
од. Несомненно, вначале такими источниками была продажа детей
и жен в рабство, самопродажа и закабаление. А затем, когда зна-
чение феодального уклада стало усиливаться и роль рабов в фео-
дальном хозяйстве стала достаточно выявляться, то князья и их
окружение стали усиленно «ополоняться челядью».
Что касается экоплоатации рабов в рассматриваемый период,
то она носила патриархальный характер. Об этом, прежде всего,
говорят лингвистические данные. Рабы, холопы назывались общим
именем чадью (от слова чады), челядинами. Даже в XI в., т. е.
в период становления феодального общества и государства, когда
классовые противоречия, классовый антагонизм должен был резко
усилиться, патриархальные отношения между рабами и их госпо-
дами в достаточной степени проявлялись. Так, Нестор, автор жи-
тия Феодосия Печерского, указывает, как тринадцатилетний Фео-
досий, будучи сыном землевладельца, «исходит с рабами своими на
село делати со всяким прилежанием» 1. Патерик Киево-Печер-
ского монастыря содержит рассказ о том, как рабы и рабыни горе-
вали, когда их молодой господин Варлаам, вопреки воле своего
отца, все же решил настоять на своем и уйти в монастырь1 2.
Тем более патриархальный характер рабской эксплоатации дол-
жен наблюдаться в дофеодальный период Киевского государства.
§ 4. Возникновение класса феодалов
Как было указано, в Киевском дофеодальном обществе все бо-
лее развивался феодальный уклад. Соответственно с этим все более
и более развивался класс феодалов, который затем пришел к гос-
1 Патерик Киево-Печерского монастыря, изд, 1911 г., стр. 117.
2 Патерик, стр. 25.
89
иодству в XI в. и тогда Киевское государство стало превращаться
в феодальное.
Из каких элементов возник этот класс? Несомненно, первыми
феодалами в Киевской Руси являлись князья. У нас очень мало
источников, говорящих о том, как и когда русские князья превра-
щались в феодалов, как вырастало княжеское землевладение, как
рос княжеский домен. Тем не менее все же можно установить неко-
торые весьма важные факты для решения этого вопроса.
Мы прежде всего должны учесть, что первые Рюриковичи, ко-
торые должны были содержать дружину, не могли ограничиваться
сбором дани с подвластного населения в виде меда, воска, мехов
или денег. Дружина находилась на княжеском дворе, получая пол-
ное довольствие от князя. Можно полагать, что часть продуктов
питания князья собирали с окрестного сельского населения, часть
закупали на рынках, но, очевидно, основная часть продуктов долж-
на была добываться только в княжеских селах, во избежание пере-
боев в снабжении, что крайне неблагоприятно могло отразиться на
отношениях дружины к князю (достаточно (вспомнить недовольство
дружинников князя Владимира, которые получали от князя дере-
вянные ложки).
Далее, воинские («войские») кони, которые должы были обла-
дать особыми качествами, в частности, быстротой бега и выносли-
востью, также не могли добываться в иных местах, кроме как в
специальных княжеских хозяйствах. Крестьянские кони, которые
могли быть князьями отобраны от сельского; населения, этими каче-
ствами далеко не обладали. Само собой разумеется, князья в целях
снабжения своего двора продуктами питания не могли ограничи-
ваться селами, где велось главным образом долевое хозяйство, где
добывалось зерно, овощи и скот. Им нужно было владеть рыбными
тонями, «ловищами» и «перевесищами», т. е. охотничьими угодьями.
Летопись начинает говорить о княжеских селах и о княжеских
угодьях с середины X в.: «И иде Вольга по Дерьвстей земли с
сыном своим и с дружиною, уставляющи уставы и уроки; (и) суть
становища ее и ловища...»
«В лето 6455, иде Вольга Новугороду и уставп по Мьсте пого-
сты и дани и по Лузе, оброки и дани, (и) ловища ея суть по всей
земли, знамянья и места и повосты, и сани ее стоять в Плескове и
до сего дне, и по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее
Ольжичи и доселе» 1 2.
Летопись говорит также, что Ольга владела и своим городом—
Вышгородом («Бе бо Вышгород град Вользин»). Вне всякого сом-
нения, не только Ольга, но Игорь и Олег, а равным образом и Свято-
слав должны были владеть селами и другими угодьями. Во 'всяком
случае преемник Святослава — Владимир, по данным летописи,
владел селами и городами. Княжеские села и города в IX—X вв.
были зачатками княжеского домена, который мог окончательно
1 Лаврентьевская летопись под 946 г.
Лаврентьевская летопись под 947 г.
90
оформиться в результате экспроприации земель у свободных об-
щинников.
Кроме князей, возникают другие феодальные группы. Уже в на.
чале X в. источники говорят о боярах, т. е. употребляют слово, кото-
рое в XI в. специально означало феодала,крупного землевладельца.
Так, в договоре 911 г. после перечисления послов, отправлен-
ных Олегом для заключения договора, говорится: «Иже послани от
Олга, великого князя Рускаго и от всех, иже суть под рукою его,
светълых бояр»
В договоре 945 г. говорится: «И великий князь наш Игорь (и
князи) и боляре его и людье вси Рустии...» или: «А великий князь
Руский и боляре его да посылают в Греки к великим цесарям Гречь-
ским корабли, елико хотяти, со слы и с гостьми»1 2.
Из текста договоров видно, что князья и бояре противопола-
гаются основной массе населения — «людям», что боярство — это
знать, связанная служебными отношениями с князьями. Таким, на-
пример, выдающимся княжеским слугой, к которому название «боя-
рин», несомненно, прилагалось, был при князьях Игоре и Святосла-
ве Свенельд, имевший своих отроков, т. е. свою дружину и, следо-
вательно, имевший свой двор и свое самостоятельное хозяйство.
Боярство образуется из следующих двух групп: с одной стороны, из
верхушки княжеской дружины, а с другой стороны, из местной знати.
В досоветской историографии довольно прочно укоренился
взгляд на то, что боярство являлось только служилой категорией и
что оно могло возникнуть только в дружинной среде. Попытка не-
которых историков доказать существование так называемых зем-
ских бояр, т. е. бояр, возникших из представителей местной знати,
не связанных служебными отношениями с князьями, успеха не
имела. Но в нашем распоряжении имеется прямое указание источ-
ников на то, что бояре даже в начале XI в. являлись и представи-
телями местной знати. Так, летопись рассказывает, что после пора-
жения, нанесенного Ярославу соединенными силами Святополка и
польского короля Болеслава, Ярослав «убежа с 4-ми мужиНовуго-
роду». Следовательно, он потерял всю свою дружину и своих бояр.
Летопись рассказывает, что «Новгородьци расекоша лодье Яросла-
вле, рекуще: «хочем ся и еще бита с Болеславом и с Святопо'лкомь.
Начаша скот събирати от мужа по 4 куны, а от старост по 10 Три-
вен, а от бояр (разрядка наша.—С. Ю.) по 18 гривен»3. Ясно, что
бояре, с которых собирали по 18 гривен, были не княжескими бо-
ярами, так как их не было в данный момент у Ярослава, потеряв-
шего свою дружину, а боярами местными, новгородскими, не вхо-
дившими в дружинную организацию.
Было бы примером ученого формализма доказывать, что нов-
городские бояре не существовали в X в., что они являлись порож-
дением XI .в. Несомненно, местное боярство не могло возникнуть
1 Лаврентьевская летопись под 911 г.
2 Лаврентьевская летопись под 945 г.
’Лаврентьевская летопись под 1018 г.
91
в одно княжение Владимира. Оно должно вести свое начало с мо-
мента возникновения феодального уклада в системе производствен-
ных отношений восточного славянства.
Процесс превращения родо-племенной знати в феодалов, свя-
занных служебными, т. е. вассальными отношениями с князьями,
не закончился, однако, и к концу X в. Летопись, говоря о княже-
ском совете при Владимире, упоминает как о боярах, так и о стар-
цах градских.
Полное слияние обеих групп феодалов — верхушки княжеской
дружины и местной знати — произошло в Киевской Руси уже в пе-
риод феодальный. В этот период оформился и боярский вассалитет.
§ 5. Возникновение и развитие класса феодально-зависимого
сельского населения
Рабочей силой феодального хозяйства в рассматриваемым
период могли быть прежде всего: 1) рабы, посаженные крупными
землевладельцами, которые ими владели, на землю с предо-
ставлением им земельных участков и возможности обзавестись
мертвым и живым инвентарем; 2) закабаленные свободные об-
щинники, которые должны были прибегать к займам у зажиточ-
ных людей в результате различного рода стихийных бедствий, или
будучи не в состоянии уплатить дань, или, наконец, будучи разорены
во время военных бедствий. Закабаленное население в начале
XII в. называлось закупами. Их положение было смягчено Владими -
ром Мономахом, но все же оно, как было выяснено И. И. Яковки-
ным \ было весьма близко к долговому рабству. Тем более ил
положение должно быть тяжелым в IX—X вв., т. е. до этого смягче-
ния путём законодательства. Можно как будто не сомневаться к
том, что поскольку положение закупов сделалось предметом законо-
дательства в начале XII в., то сам институт должен был сложиться
задолго до этого. Во всяком случае надо признать его существую-
щим в дофеодальный период.
Но если мы признаем, что число рабов, посаженных на землю,
или закабаленных людей было значительно, тем не менее нами не
будет доказан факт развития феодального уклада в системе про-
изводственных отношений в Киевской Руси в X в. Все же рабов,
посаженных на землю и закабаленных, было недостаточно для
дальнейшего развития феодального хозяйства. Очевидно, были ка-
кие-то другие, более многочисленные группы, которые стали пре-
вращаться в рабочую силу феодальных владений, притом достаточно
быстро. Такими группами были свободные общинники, которые*
превращались в зависимых людей в результате превращения дани
в феодальную ренту, так называемые изгои, и, наконец, люди, на-
сильственно превращенные феодалами в свою рабочую силу (все
эти группы будут предметом подробного изучения в разделе, посвя-
щенном Киевскому государству в феодальный период). В соответ-
1 И. И. Я к о в к и н, Закупы Русской Правды, «Журнал Министерства
народного просвещения», апрель, май 1913 г.
92
ствующем месте мы рассмотрим вопрос о смердах — такой группе
населения, которая, в первую очередь, могла превратиться в фео-
дально-зависимое, а затем крепостное крестьянство.
ГЛАВА V
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО
Территориальная структура Киевской Руси в период форми-
рования феодальных отношений нами может быть уяснена, если мы
установим, из каких территориальных единиц она состояла и ка-
ковы были отношения этих единиц к центральной власти.
Что касается вопроса о территориальных единицах, то как буд-
то у нас не должно быть сомнения в том, что киевские князья имели
дело с территориями, занятыми отдельными племенами. Первые
князья щоевали с уличами и тиверЩами, с древлянами, радимичами и
вятичами. О северянах, как об особом племени, говорится еще в
XI в. Летописец 1 влагает в уста князю Мстиславу, разбившему
войска князя Ярослава, следующие слова: «Кто сему не рад? Се
лежить Северянин, а се Варяг, а дружина своя цела».
Но нет никакого сомнения о том, что в этот период, вопреки
взгляду Костомарова и Самоквасова, уже определился процесс раз-
ложения племенных отношений в Киевском дофеодальном государ-
стве и, следовательно, процесс распада племенных территорий. До-
статочно указать, что на севере еще в середине IX в. под гегемонией
Новгорода образовался довольно сложный племенной комплекс,
куда входили не только два славянских племени—ильменские сло-
вены и кривичи, но и ряд финских племен. Этот процесс распада
племенных территорий начинает выражаться или в объединении их
или в дроблении на самостоятельные части. Племенные связи, раз-
рушаясь, уступают место территориально-экономическим. К началу
XI в. распад племенных территорий можно в основном считать за-
конченным. Сыновья князя Владимира сидят уже не в племенных
княжениях, а в особых территориальных комплексах, называвших-
ся, как было установлено еще Владимирским-Будановым, «зем-
лями». Оставалось только одно племя, которое сохранило свою пле-
менную организацию и, следовательно, свою территориальную
структуру — это племя вятичей.
В последнее время М. Д. Приселковым высказано мнение, ос-
нованное на анализе «De administrando imperii» Константина Баг-
рянородного и текстов русско-византийских договоров о том, что во
второй половине X в. Киевское государство состояло из основ-
ного ядра, впоследствии образовавшего три княжества —
Киевское, Черниговское и Переяславское, называвшегося Русью
в тесном смысле этого слова, и остальных земель, назы-
вавшихся «Внешней Русью». М. Д. Приселков указывает,
что эти земли занимали особое положение, в частности, они
1 Лаврентьевская летопись под. 1024 г.
93
должны были платить «полюдье», тогда как основное ядро было
освобождено от этого платежа 1. Несомненно, для определенного
периода, в частности, для середины X в., такое деление Киевской
Руси на две части хорошо подтверждается источниками.
Обратимся к вопросу о взаимоотношении племенных террито-
рий к основному политическому центру — к Киеву и к киевскому
князю.
У нас имеются данные, на основании которых мы эти отноше-
ния можем уяснить. Среди них на первом месте стоят договоры,
заключенные этими князьями, а также тот летописный материал,
который имеет своим источником эти договоры. Летопись1 2 рас-
сказывает: «И заповеда Олег дати воем на 2000 кораблий, по две-
натьцать гривне на ключь, и потом даяти уклады на Руские
городы... по тем бо городом седяху князи под Олгом суще».
В договоре 912 г. говорится о послах, — «иже послани от Олга,
великого князя Рускаго, и от всех, иже суть под рукою его свет-
лых и великих князь и его великих бояр».
В литературе был поднят вопрос, кто эти «светлые» и «вели-
кие» князья, являются ли они членами Рюрикова рода или других
родов, или местными племенными князьями.
Тот факт, что за малолетством Игоря править стал Олег, —
не брат Рюрика, заставляет предполагать, что у Рюрика не былб
братьев и он не оставил детей старше Игоря. Следовательно, дом
Рюрика был малочисленным и не мог держать в своем владении все
перечисленные города. А. Е. Пресняков 3, на наш взгляд, был прав,
считая светлых князей самостоятельными князьями вроде Рогволь-
да и Туры.
Договор, заключенный князем Игорем с византийцами, для нас
интересен не только тем, что из перечня послов позволяет нам уста-
новить, что ко времени Игоря род Рюрика значительно увеличился,
но и тем, что Киевская держава, так же как и при Олеге, состояла
из целого ряда княжений. Послы и гости для заключенного договора
посланы «от Игоря великого князя русского и от всякая княжья
от всех людей русских земли». Нам кажется, что А. Е. Пресняков
прав, отказываясь причислить членов княжого дома к светлым
кнЯзьям, сидящим по городам русским уже ко времени Игоря.
«В летописном изложении, — говорит он 4, — выделение Рюри-
кова рода из общей массы «всякого княжья», как рода владельче-
ского, выступает постепенно, начиная со времени Святослава и.
насколько можно судить по скудным намекам старых преданий,
отразившихся в наших летописных сводах, не без борьбы завоевал
этот род для себя монополию на княжое звание и княжое вла-
дение».
1 М. Д. Приселков, Киевское государство второй половины X в. по
византийским источникам, стр. 226.
2 Лаврентьевская летопись под 907 г.
3 А. Е. Пресняков, Княжеское право в древней Руси, 1909, стр. 25.
4 Т а м же, стр. 26.
94
Если это было действительно так, то, следовательно, в основ-
ных центрах сидели князья не из дома Рюрика, а или специально
посланные великим князем, т. е. князья-наместники, или местные,
племенные. И здесь, несомненно, существовало различие в поло-
жении тех и других князей. Князья-наместники получали земли из
рук великих князей, племенные князья продолжают сидеть на своей
земле, но принуждены платить дань с этой земли. 'Маркс чрезвы-
чайно удачно определил сущность этих двояких отношений. Он го-
ворит, что это—или «вассалитет без ленных отношений или лены, со-
ставлявшиеся из даней» Таким вассалитетом без ленных отноше-
ний, основанным не на свободном договоре, а на принуждении, были
отношения племенных князей. Отношения князей-наместников опре-
делялись тем, что они получали лены, составлявшиеся из даней.
Все эти отношения типичны для дофеодального периода. Недаром
Маркс называл их примитивными. Отношения их ограничивались
платежом дани киевскому князю. Других повинностей они не име-
ли. У нас нет данных утверждать, что они несли основную для вас-
салов повинность — военную. Если в войске киевских князей и при-
нимали участие эти местные князья или их дружины, то это было
добровольным участием. Вербовкой «воев» занимался сам киев-
ский князь. И это неудивительно, так как местные князья не обла-
дали феодальными ополчениями и не могли их посылать для
киевского князя. Они только могли в крайнем случае послать ему
часть дружины.
Еще более примитивны были отношения племенных князей к
великому князю. Можно думать, что иногда племенные князья не
только не несли военной повинности, но даже не платили дани. Из
летописного рассказа о взаимоотношении древлянского князя к
Игорю легко установить, что подчинение древлян и древлянского
князя выражалось только в предоставлении права собирать дань
княжеским боярам (в данном случае Свейельду), или самому князю.
При Святославе можно отметить ряд новых моментов в терри-
ториальных отношениях, прежде всего заключавшихся в том, что
древлянская земля была окончательно освоена русским князем.
Когда были упорядочены формы эксплоатации древлян, когда были
установлены дани и уроки, древлянскую землю получил сын Свя-
тослава — Олег. Неизвестно, при Святославе или при его преемни-
ке была освоена земля радимичей. Во всяком случае летопись более
не упоминает об особом племенном княжестве радимичей. Остава-
лась не окончательно освоенной только земля вятичей.
Другим новым моментом является и то, что дом Рюрика уста-
навливает монополию на княжескую власть в Киевском государстве.
Очевидно, сидя в основных центрах — Новгороде, Киеве, конечных
станциях «Великого пути Варяг в Греки», первые Рюриковичи су-
мели захватить в свои руки все экономические и политические нити
государства. Только полоцкие князья, также сидевшие на одной из
крупных магистралей (по Западной Двине), сумели сохранить свое
Цит. по «Истории СССР», изд. 1-е, 1939 г., стр. 104.
95-
княжение. Все другие князья снизились до степени бояр. Вероятно,
при Святославе начался процесс осложнения тех примитивных от-
ношений, которые Маркс так удачно определил: «лены, составляв-
шиеся из даней». Можно думать, что дальнейшее разложение об-
щинного строя и разложение племенных отношений имело своим
общим последствием и усложнение отношений между великим кня-
зем и местными «светлыми» князьями. Упорядочение сбора дани,
предпринятое княгиней Ольгой, было, вероятно, проведено по всей
территории, а это, в свою очередь, должно было непременно отра-
зиться на круге тех повинностей, которые нес местный князь. На
большую централизацию и, следовательно, на большой круг обязан-
ностей повлиял и отмеченный нами факт — низведение князей на
степень бояр, т. е., по> сути дела, княжеских посадников. Княже-
ские посадники чем дальше, тем больше превращаются в местные
органы княжеской власти.
ГЛАВА VI
ВЫСШИЕ И МЕСТНЫЕ ОРГАНЫ ВЛАСТИ И УПРАВЛЕНИЯ
§ I. Высшие органы власти
Князь. Касаясь системы политических органов в Киевском
дофеодальном государстве, необходимо указать, что в этом госу-
дарстве, равно как и в других варварских дофеодальных государ-
ствах, сохранилась много организационных черт племенных сою-
зов, на базе которых оно возникло. Мы не имеем возможности за не-
достатком источников изучить структуру племенных союзов, пред-
шествовавших первым русским, а затем Киевскому государству.
Но мы считаем, что основные черты их устройства достаточно мо-
гут быть установлены на основе изучения племенных союзов.
Энгельс говорит, что при организации племенных союзов во главе
их стоял военачальник народа (rex, basileus, thiudans). Появ-
ляется народное собрание там, где его не было. «Военачальник,
совет, народное собрание образуют органы развивающейся из ро-
дового строя военной демократии»1.
Наличие этих органов можно установить при изучении ирокез-
ской конфедерации, а также тех племенных союзов, которые пред-
шествовали образованию Афинского (basileus, bule, agora) и рим-
ского (rex, senatus, comitia) государств. Киевское дофеодальное
государство унаследовало эти органы племенных союзов, состоявших
из военачальника, совета и народного собрания. Сохранились и их
названия. Так, глава дофеодального Киевского государства назы-
вался князем, как и главы отдельных племен. Народное собрание
в Киевском государстве называлось, как и племенные сходки,
вечем.
Все эти органы в дофеодальном государстве хотя и продолжа-
1 Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 139.
-95
ли носить названия органов племенных союзов, но превратились в
орудие классового господства. Они защищали интересы знати, ра-
бовладельцев и формирующегося класса феодалов. Однако в орга-
низационной структуре этих органов сохранилось много черт воен-
ной демократии, которая как раз характерна для союзов племен.
Но в этой структуре сохранилось очень много и патриархальных
черт.
В литературе давно уже было отмечено, что в сущности Киев-
ской Русью управлял род Рюриковичей. По крайней мере весь дом
Рюриковичей подписывает договор Игоря, заключённый им с Ви-
зантией. Племена также управлялись княжескими родами. Очень
много патриархальных черт можно установить и во взаимоотно-
шениях между князьями внутри каждого княжеского рода, о чем
достаточно подробно и убедительно говорили еще Соловьев и Ка-
велин.
Разумеется, функции первых Рюриковичей были весьма не-
сложны и заключались в организации военных ополчений, командо-
вании войском, покорении новых племен, установлении и взимании
дани (так называемое полюдье), главным образом товарами, нахо-
дящими спрос на внешних рынках, и реализации этих товаров. Сбор
этой дани русскими князьями IX—X вв. очень хорошо был описан
Константином Багрянородным, который подчеркивал значение этой
стороны их деятельности.
Что касается княжеского управления, то киевские князья
первоначально должны были непосредственно ведать только Киев-
ской землей, т. е. землей полян. Как было указано, другие племен-
ные территории управлялись или племенными князьями или князь-
ями-наместниками (так называемыми «светлыми» князьями рус-
ско-византийских договоров).
Что касается суда, то сам князь судил главным образом
своих вассалов, дружинников, свою челядь и рабов. Судил он на
основании обычаев («Закон русский» русско-византийских догово-
ров). Княжеская юрисдикция в этот период только стала распро-
страняться на широкую массу населения.
Едва ли можно говорить и о княжеском законодательстве, если
не понимать под законодательством финансово-административные
распоряжения.
Если бы князь в это время и захотел издавать какие-нибудь
общие нормы — законы, то не было бы ни сил, ни средств их обна-
родовать и тем более проследить за их выполнением. Повидимому,
роль князей была незначительна и в деле организации культа, по-
скольку религиозные верования носили примитивный характер.
Чтобы лучше представить характер и круг деятельности и ин-
тересов князей IX—X вв., следует обратиться к рассказу летописи
о князе Святославе. Этот рассказ особенно интересен тем, что позд-
нейший летописец подчеркивает ряд черт его характера, которые
были необычными для позднейших князей и с его точки зрения
едва ли могли быть одобрены.
7 С. R. Юшков. Том I. ^7
Летописец отмечает доблесть князя Святослава, его качества
военного вождя, но вместе с тем указывает, что Святослав пренеб-
рег своей вотчиной — Русью — и сделал своим центром болгарский
город Переяславль, куда стекалась награбленная добыча. Летописец
рассказывает и о последствиях этой политики Святослава \ Киев
(с живущей там матерью Святослава) едва не сделался жертвой
нападения печенегов. Чрезвычайно характерно отношение Свято-
слава к отдельным землям, входившим в состав его державы. Ког-
да новгородцы пришли просить себе князя, Святослав с пренебре-
жением спросил: «А.бы пошел кто к вам»1 2.
Позднейшие князья дорожили этим крупным центром и всяче-
ски старались закрепить его за собой.
Характерно отношение к культу, который был принят его
матерью: «он же не послуша матере, творяще и норовы погань-
ския», — говорит летописец.
Следует отметить, что данная нами характеристика дофео-
дальных князей сделана на основании изучения того строя отноше-
ний, который определился в основном политическом центре—Киеве.
На местах, т. е. у отдельных племен, княжеская власть имела,
конечно, значительно больше патриархальных черт. Но с другой
стороны, было бы неправильно отрицать некоторое развитие и
осложнение княжеских функций со второй половины X в. Достаточ-
но вспомнить, что на Руси в этот период были две группировки
в правящем слое. Одна направляла деятельность князя Святосла-
ва, а другая .составляла окружение княгини Ольги. Ольга и ее
окружение, как нам известно, провели финансово-административ-
ную реформу, учредив погосты. Можно думать, что эта группировка
была тесно связана с местными землевладельческими элементами,
которые постепенно вырастали при разложении общины. Группи-
ровка эта, как можно установить из летописного текста, предпочи-
тала методическую эксплоатацию подвластных племен военным
предприятиям Святослава. Нам известно, что Ольга стремилась
установить связи с Византией и приняла христианство. Словом, и
в X в. были уже определенные тенденции к усложнению функций
княжеской власти. Возникает вопрос, кто же составлял окружение
князя, кто были его помощники и советники. И здесь памятники
дают нам возможность установить, что князь был окружен, с одной
стороны, дружиной, а с другой — родовой и племенной знатью,
которые и составляли совет, направлявший деятельность киевских
князей IX—X вв.
Совет при князе. В исторической литературе часто допускалась
явная модернизация при решении вопроса о совете при князе в
дофеодальный и феодальный периоды. Этот совет, который назы-
вался боярской или княжеской думой, признавался особым учрежде-
нием, деятельность которого была регламентирована, подобно
1 Лаврентьевская летопись под 969 г.
2 Т а м же, под 970 г.
98
боярской думе XV1—XVII вв. Княжеская или боярская дума, по
мнению историков права, представляла аристократический элемент
в системе государственных органов Киевского* государства, в про-
тивовес монархическому (князь) и демократическому (вече). Сле-
довательно, боярская дума (IX—XII вв.) имела совершенно само-’
стоятельное, раздельное от князя, существование и компетенцию.
Однако эти взгляды на боярскую думу IX—XII вв. не оправ-
дываются данными источников. Характерно, что даже название
княжеская или боярская дума не упоминалось в памятниках того
времени. Оно было специально придумано историками, видевшими
в княжеском совете особое учреждение, с раздельной и потому
специальной компетенцией.
Но и мнение тех историков (например, Сергеевича, Пресняко-
ва и др ), которые считали, что окружение князя не составляет
какого-либо ядра, особого совета при нем, а является «актом
думанья», преувеличенно, и, следовательно, неправильно. Такой
совет при князе существовал, хотя, он и не составлял особого уч-
реждения, имевшего свою самостоятельную компетенцию. Его
деятельность была слитной с деятельностью князя. О существова-
нии подобного совета, так называемого «Совета лучших», при кня-
зе Святославе свидетельствует и Лев Калойский, на что обратил
внимание 'М. Д. Приселков1.
Вопрос о составе этого совета можно решить, если использо-
вать источники, относящиеся к началу деятельности князя Влади-
мира, когда им еще не был перестроен государственный аппарат.
В этих источниках систематически говорится, что князь Владимир
совещался с боярами и старцами.
Возникает вопрос, кого имели в виду источники, говоря о боя-
рах. Нами было указано, что под боярами надо понимать верхушку
княжеского окружения — верхушку дружины, наиболее крупных и
влиятельных дружинников. Наиболее типичной фигурой при Игоре,
Ольге и Святославе был Свенельд. Что же касается «старцев
градских», то эту часть княжеских советников составляли предста-
вители родо-племенной знати, не являвшиеся дружинниками. Что
касается численности состава княжеского совета, то, несомненно,
она определялась важностью того вопроса, который должен ре-
шаться княжескими советниками. Вероятно, для решения маловаж-
ных дел князь обращался к ближайшему своему окружению, г- е. к
тем дружинникам, которые были в данный момент налицо. При реше-
нии более важных дел приглашались и старцы градские и притом
в числе, находившемся в зависимости от важности решаемых воп-
росов.
Вопрос о компетенции совета при князе определялся тем, что
князь и совет при князе являлись как бы слитными органами вла-
сти. То, что входило в компетенцию князя, входило и в компетен-
цию совета при нем. Следовательно;, вопросы военной организации,
1 См. М. Д. Приселков, Киевское государство второй половины X в»
110 византийским источникам, стр. 243.
7* 99
командования военными силами, внутренней и внешней политики,
финансово-административные вопросы и пр. — все это было пред-
метом суждения князя.
Это вовсе не означало, что князь не имел права принимать те
или иные решения самостоятельно, без совета. Но он был заинте-
ресован в том, чтобы решения, которые он считал целесообразны-
ми, поддерживались наиболее влиятельными в Киевском государ-
стве элементами, и потому, естественно, он охотно и часто обра-
щался к «Совету лучших».
По мере развития феодализма значение феодальных элемен-
тов в совете при князе возрастает. В особенности они были влия-
тельны при княгине Ольге. Несомненно, многие моменты ее дея-
тельности (например, ее финансово-административные реформы,
поездка в Византию и крещение) могут быть объяснены как ре-
зультат влияния этих феодальных групп.
Вече. Вопрос о вече был предметом, как было указано, ожив-
ленного спора в исторической литературе.
Наиболее подробно этот вопрос был разработан еще в 60-х го-
дах В. И. Сергеевичем в исследовании «Вече и князь». Он стремился
доказать, что вече было изначальным и повсеместным органом
власти. Все решения, которые были принимаемы отдельными пле-
менами: полянами («сдумаша поляне...»), древлянами и пр., он
приписывал деятельности вечевых собраний этих племён. Соответ-
ственно с этим он считал, что и договоры, которые были заключены
Олегом («и ото всех, иже суть под рукою его сущих Руси»), сви-
детельствуют об участии народа в общественных делах того време-
ни. По мнению В. И. Сергеевича, вече, существовавшее во всех
русских областях, просуществовало вплоть до татарского завое-
вания. «Нашествие татар впервые познакомило русские княжения
с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо
подчиняться безусловно. Почва для развития вечевой деятельности
была сразу уничтожена» 1, — писал Сергеевич.
Это догматическое построение Сергеевича, по которому зна-
чение вечевых собраний было одинаково с IX в, до середины XIII в.
и притом по всему пространству Русского государства, по всем его
областям было горячо поддержано теми элементами русского об-
щества, которые были связаны с народничеством. Всякие сомнения
о роли и значении вечевых собраний расценивались как признак
«ретроградства». В этих условиях взгляды на вече Сергеевича
(сам он не имел ничего общего с народничеством) сделались обще-
принятыми и вошли в учебники как по истории русского права,
так и по русской истории.
Однако ряд исследователей стал подходить менее догматиче-
ски к вопросу о вече. Среди них необходимо указать на Владимир-
ского-Буданова, который в своем «Обзоре истории русского права»
1 В. И. С е р г е е в и ч, Русские юридические древности, г. I, стр. 34.
, 100
отмечает в истории веча три эпохи1. Первая эпоха, падающая на
VI—IX вв., — вече представляет собой племенную сходку; во вто-
рой эпохе (IX—X вв.) наблюдался переход от племенного собрания
к городскому, когда для решения дел сходятся в старший город
лучшие люди всей земли и обсуждают земские вопросы в присут-
ствии граждан этого города. В XI—XIII вв. наблюдалось выделение
веча как формы власти в самостоятельную власть и полное раз-
витие ее прав. Эта эпоха совпадает со временем окончательного
установления власти старших городов.
Эта схема Владимирского-Буданова подвергалась некоторым
изменениям и дополнениям со стороны Довнар-Запольского. В ча-
стности, он считает, что вече имело особое значение в Киеве и в
Новгороде, в среде же остальных племен князья держались воен-
ной силой. В этих условиях голос веча не мог сказываться. Но
Довнар-Запольский подчеркивает, что и в этих племенах вечевая
жизнь не была совершенно подавляема военной силой и что вече
продолжало ведать делами, касающимися племени или отдельных
городов, тогда как князья совершенно не вмешивались в управле-
ние, довольствуясь одною данью. Довнар-Запольский считает, что
быстрое развитие вечевых отношений наблюдается с конца XI в. и
связано с развитием княжений.
Касается Довнар-Запольский и причин падения вечевых соб-
раний. Кроме татарского нашествия, второй причиной он считает
то, что вече было созданием городовой Руси, созданием подвиж-
ного торгового населения, Северо-Восточная же Русь являлась
земледельческой Русью. «Сельскому человеку, — по мнению Дов-
нар-Запольского, — было трудно откликаться на все явления поли-
тической жизни».
Со взглядами Сергеевича на вече как изначальный и повсеме-
стный орган власти в Киевской Руси не согласился и В. О. Ключев-
ский. Он считал, что первоначально в Киевской Руси власть не
была вечевой, народной, так как управление городом и областью
сосредоточивалось в руках военной верхушки. Вече областных
городов возникло и получило значение тогда, когда стало подни-
маться значение всей городской массы, собиравшейся на вече, по
мере упадка авторитета князя. По Ключевскому, всенародное вече
главных областных городов было преемником древней городской
торгово-промышленной аристократии. Однако Ключевский не при-
вёл никаких конкретных данных для обоснования своей мысли о
происхождении веча, и, естественно, что его взгляды не были под-
держаны в исторической литературе.
Но совершенно неожиданно взгляды Ключевского были высоко
оценены академиком Б. Д. Грековым. Он пишет, что «период воз-
никновения и усиления городских вечевых собраний у него (т. е. у
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
нзд. 7-е, стр. 51—54.
101
В, О. Ключевского, — С. Ю.) указан, на мой взгляд, совершенно
правильно» \
Академик Б. Д. Греков в своей работе «Киевская Русь», пере-
смотрев вопрос о вече в Киевском государстве, пришел к следую-
щим выводам:
1. Вече ведет свое происхождение от родового строя.
2. С появлением государства вече теряет благоприятную почву
для своего существования. В достаточной степени сильная власть
киевского князя не имеет нужды входить в «соглашения» с наро-
дом и ограничивается совещаниями с дружиной, преимущественно
старшей. Вечевые собрания (сведений точных у -нас нет) вероятны
лишь в исключительных случаях, когда, например, города, предо-
ставленные в отсутствие князя собственной инициативе, оказыва-
лись в трудном положении.
3. В различных частях Киевского государства историческое
развитие протекает неравномерно. Киевский центр в этом отноше-
нии в IX—X вв. идет впереди. В то время, когда в киевском центре
в X в. вечевых собраний мы почти не видим совсем, эти собрания
существуют в более отсталых частях Киевского государства и но-
сят характер племенных собраний.
4. Вечевые собрания в городах оживляются со второй полови-
ны XI в. в связи' с ростом и по мере роста отдельных частей Киев-
ского государства и, в частности, городов.
Академик Б. Д. Греков отмечает, что вечевые собрания живут
долго на северо-западе (Новгород, Псков, Полоцк) как результат
определенного соотношения классовых сил.
Мы пока не можем касаться вопроса о вече в период феодаль-
ный. Ограничимся лишь нашими соображениями о вече IX—X вв.
Прежде всего, мы не можем присоединиться к положениям
Сергеевича, который всякое решение племен восточного славян-
ства или Киевского государства рассматривал Непременно как ре-
зультат деятельности веча. Когда летопись сообщает: «сдумаша
поляне», то это вовсе не означает, что поляне вынесли это реше-
ние только после того, как была созвана племенная сходка. Но
ведь то или иное решение могло быть принято верхушкой (старши-
нами) данного племени.
Равным образом, когда летопись говорит о каком-либо реше-
нии, принятом киевскими властями, Сергеевичу надо также было
привести достаточно убедительные доказательства в пользу того,
что это решение, что этот акт государственной власти был принят
на Киевском вече. А между тем этого он не делал, да и сделать не
мог за полным отсутствием соответствующих данных.
Но и взгляды В. О. Ключевского и академика Б. Д. Грекова,
который поддержал его, не могут быть приняты. Как было указано,
и В. О. Ключевский и академик Б. Д. Греков настаивают на пере-
рыве деятельности вечевых собраний с момента образования Киев-
< Б. Д- Греков. Киевская Русь, стр. 225.
10'3
ского государства до второй половины XI в. Академик Б. Д. Гре-
ков, как было указано, говорит, что вечевые собрания до середины
XI в. «вероятны лишь в исключительных случаях, когда, например
города, предоставленные в отсутствие князя собственной инициа-
тиве, оказывались в трудном положении» \ Основным доводом ака-
демика Б. Д. Грекова является то, что в наших источниках не
упоминается о созыве вечевых собраний до 997 г. в городе Белго-
роде. Но ведь наши источники, а таким источником является глав-
ным образом первоначальная летопись, ничего не говорят о других
органах высшей и местной власти и управления (например, о со-
вете при князе, о тысяцких и сотских, о посадниках и т. д.). Но
значит ли это, что единственным органом власти в Киевской Руси
был князь? Когда летопись говорит о составе веча в 997 г. в Бел-
городе, а затем даются сообщения о созыве веча в XI в. и притом
в разных частях Киевской Руси, это значит, что вече, которое и по
признанию академика Б. Д. Грекова ведет свое происхождение от
племенных сходов, вовсе не являлось какой-либо' новостью в
системе органов государственной власти. Само название «вече»,
происходящее от слова «вещать», говорит о прямой преемственно-
сти вечевых собраний XI—XII вв. с народными собраниями племен,
с племенными сходками. Было бы странно предполагать, что в тот
периоц Киевского государства, когда еще сохранялась в том или
ином виде организационная структура племенных союзов, хотя и
наполненная классовым содержанием, в которой особая роль при-
надлежала народным собраниям и в которой пережитки воен-
ной демократии были значительны,—эти народные собрания исчез-
ли и вновь возродились через двести лет. Наоборот, скорее надо
предполагать, что именно в IX—X вв. значение вечевых собраний
было большим, нежели в XI или XII в., когда князья и их бояре
действительно мало нуждались в поддержке широких городских
масс, интересы которых совершенно не совпадали с интересами
господствующего класса феодалов. Словом, в противовес взгля-
дам В. И. Сергеевича и взглядам В. О. Ключевского и академика
Б. Д. Грекова надо выдвинуть следующие положения о вечевых
собраниях в русских дофеодальных государствах и в том числе в
Киевском государстве IX—X вв.
Вече — народное собрание, о деятельности которого источни-
ки говорят с конца X в., ведет свое начало от племенных сходок.
Вечевые собрания в основных центрах Киевской Руси, в частности
в Киеве и В. Новгороде, в X в. созывались гораздо чаще, нежели
в XI или XII в. Вечевые собрания в этот период сохраняют много
организационных черт прежних племенных сходок. Вече в рассмат-
риваемый период было уже органом государственной власти. Оно
созывалось князем или его представителями, и его деятельность
направлялась правящей верхушкой. Созывать вечевые собрания
Для решения повседневных вопросов не было смысла, и потому оно
{ Б. Д, Греко в, Киевская Русь, огр. 235.
103
собиралось только для решения наиболее важных вопросов. Само
собой разумеется, роль и значение вечевых собраний усиливались,
когда в том или ином центре почему-либо отсутствовал князь или
его местные агенты. Но особенно велико значение вечевых собраний
было в осажденных городах, когда вече созывалось для поднятия
духа среди осажденных и для принятия таких решений, которые
требовали поддержки широких масс. Примером такого вечевого
собрания и было вече 997 г. в Белгороде, осажденном печенегами.
Можно полагать, что и в Киеве в 968 г. созывались вечевые собра-
ния во время осады этого города, в отсутствие князя Святослава,
печенегами. Само собой разумеется, что вечевые собрания в Киеве
и в других крупных центрах составлялись главным образом из го-
родского населения. Негородские жители присутствовали как ис-
ключение (например, представители знати и пр.). Вечевые собра-
ния в IX—X вв. созывались не только в столице Киевского государ-
ства—Киеве и в других крупных центрах, но, поскольку Киевское
государство состояло вплоть до середины X в. из ряда племен, то
в этих племенах вечевые собрания имели характер племенных схо-
док.
§ 2. Местные органы управления
Тысяцкие и сотские. Как ни малочисленны, ни несложны были
функции княжеской власти в феодальный период, тем не менее
князья имели целый ряд административных органов. Летопись,
например, говорит, что окружение князя в конце X в. состояло не
только из дружинников и представителей родо-племенной знати, но
из тысяцких, сотских и десятских.
Вопрос об органах управления в Киевской Руси в истори-
ческой литературе обсуждался оживленно. Одно время пользова-
лось вниманием мнение М. Ф. Владимирского-Буданова, который
отметил двойственность системы управления. Одна система была
численной, или десятичной (тысяцкие, сотские, десятские), а дру-
гая— дворцовой (княжеские слуги, в частности, тиуны). Первую
он называл земской и противополагал ей вторую, называя ее кня-
жеской. Владимирский-Буданов настаивал, что численная система
является древнейшей^ что ее происхождение доисторическое, до-
княжеское; оно должно быть отнесено по крайней мере ко време-
нам великого переселения народов
О десятичной административной системе высказал свои взгля-
ды и М. Н. Покровский, который на основе изучения новгородского
материала пришёл к выводу, что тысяцкий был начальником всех
купцов, а сотские были их вице-начальниками. Следовательно, по
Покровскому, тысяцкие и сотские являются как бы органами купе-
ческого самоуправления.
Вопрос о тысяцких и сотских был со всей тщательностью пе-
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
изд. 7-е, стр. 76—77.
104
ресмотрен А. Е. Пресняковым. Он привлек не только весь русский,
но и западноевропейский материал о тысячах и сотнях- Пресняков
подверг критике взгляды Владимирского-Буданова. Он прежде
всего пришел к выводу, что его гипотеза о доисторическом проис-
хождении десятичной административной системы не может быть
обоснована на русском материале.
Подверг он критике и высказывания Владимирского-Буданова о
том, что эта система — земская и должна быть противопоставлена
княжеской, дворцовой. На основании тщательного разбора всех
дошедших источников он доказал, что тысяцкие и сотские являют-
ся такими же княжими органами власти, как и дворцовые. Пресня-
ков высказывает и свой взгляд на десятичную административную
систему. Он в сотнях видит судебно-административные учреждения,
которые не обнимали массы сельского населения, а типичны в Нов-
городе, как и в Киеве, для городского строя. «Их (сотни) надо
признать явлением, возникшим в связи с развитием городского
строя и преобладанием городов над землями — волостями» \ «Сот-
ни—новгородские организации торгово-промышленных, демократи-
ческих элементов Новгорода под властью княжеско-боярской силы.
Таким представляется мне их основное и первоначальное значе-
ние».
Значительная часть исследователей (Н. Хлебников, Н. П. Пав-
лов-Сильванский, М. А. Дьяконов) ограничивается указанием, что
тысячи и сотни являются пережитками исконного военного деления,
что они были известны многим народам, еще не вышедшим из пле-
менного строя.
Обратимся к обзору этих мнений.
Прежде всего надо признать, что в литературе не было возра-
жений против мнения Владимирского-Буданова о наибольшей древ-
ности так называемой десятичной системы по сравнению с так на-
зываемой дворцовой.
О социальной сущности власти тысяцких и сотских мы будем го-
ворить в отделе, посвященном возникновению феодальной админи-
страции, так как указанные исследователи имели главным образом
в виду именно этот период и базировались на источниках этого же
периода. Укажем лишь, что мы полностью присоединяемся к взгля-
дам А. Е. Преснякова о том, что тысяцкие и сотские органы явля-
ются княжескими, а отнюдь не земскими органами.
Но зато нам здесь надлежит коснуться вопроса о происхожде-
нии десятичной системы и о первоначальных функциях ее органов.
Конечно, материал, имеющийся в нашем распоряжении, настолько
скуден, что все наши высказывания по этим вопросам будут но-
сить такой же гипотетический характер, как и высказывания других
исследователей. Различие будет заключаться в том, что мы наши
предположения увязываем с эволюцией общественно-экономиче-
ского строя Киевской Руси.
1 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, 1909, стр. 190.
105
Первый вопрос: когда эта система была учреждена? Как изве-
стно, о тысяцких, сотских и десятских говорится в летописи, расска-
зывающей о событиях конца X и начала XI в. Мы уже цитировали
известие о том, что князь Владимир приглашал их на совещания.
Но в исторической науке никто не высказывал мнения о том, что
именно в конце X в. и возникла эта система. Если бы это было так,
то летопись, довольно тщательно освещавшая все стороны деятель-
ности князя Владимира, не преминула бы рассказать об этом
учреждении новых административных органов. Отсюда можно
•читать, что тысяцкие и сотские во всяком случае существовали с
момента возникновения Киевского государства. Больше того, на-
до признать вполне достоверным взгляд о происхождении десят-
ков, сотен и тысяч в период военной демократии. Возникает воп-
рос: каковы были функции тысяцких, сотских и десятских в до-
феодальный период Киевской Руси? Здесь мы решительно не мо-
жем согласиться с взглядом Преснякова о том, что сотни с
омента их возникновения были судебно-административными уч-
реждениями, организациями торгово-промышленных элементов
под властью княжеско-боярской силы. Как мы знаем, Пресняков
'читал, что подобное значение сотни имели в Новгороде и что это
начение было первоначальным и основным для всего Киевского
государства.
Прежде всего необходимо указать, что Пресняков оперирует
специфическим новгородским материалом, который, конечно, не
может быть без весьма веских соображений положен в основу
общего взгляда о сотнях и о десятичной системе вообще. Увлечен-
ный своей схемой, он противоречит в данном случае своей пра-
вильной по существу мысли о том, что «те черты, которые наблю-
даются позднее в северорусских народоправствах, а также по
крайней мере в виде живучей традиции в воззрениях, если не в
развитых формах быта... нет основания считать архаизмами», что
«в руки общественной власти Новгорода и Пскова власть эта пе-
ешла как наследие ослабевшей и ограниченной княжеской
ласти» ’.
Далее, мы не можем согласиться с тем, что в Новгороде деся-
тичная система не подвергалась никакой эволюции с момента ее
зозникновения. Наконец, сотни не могли быть вначале судебно-
административными учреждениями, так как княжеская юрисдик-
ция стала развиваться только с конца X в. Судебные функции
ыполняли общинные власти или родоплеменная верхушка.
Нам иначе рисуется происхождение так называемой десятич-
ой системы. Прежде всего мы считаем, что и тысяцкие, и сотские,
и десятские суть органы одной системы, и их функции были одно-
родны, отличаясь лишь объемом полномочий и власти. Эта принад-
лежность тысяцких, сотских и десятских к одной системе достаточ-
но ясно выявляется и из позднейших источников, хотя эта система
•А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 214.
!06
подвергалась разложению в период возникновения феодальной
администрации.
Можно принять и другое положение, которое кажется нам
бесспорным. Мы считаем, что название — тысяцкие, сотские и
десятские — военного происхождения. У всех народов в опреде-
ленный период их общественного развития применялась десятич-
ная система при делении войска. Это типично военное деление, а
не деление торгово-промышленных элементов.
Принятие этих двух положений позволяет нам обосновать
следующую гипотезу о происхождении десятичной системы в
Киевской Руси. У восточного славянства при переходе к пле-
менному строю и тем более в период разложения племенных
отношений войско делилось, так же как и у других народов,
на тысячи, сотни и десятки, во главе которых находились
тысяцкие, сотские и десятские. При завоевании племен киев-
ские князья должны были ставить в племенных или в других
крупных центрах свои гарнизоны: в племенных и особо важ-
ных центрах — более крупный гарнизон — тысячу, которая рас-
падалась на сотни (тысяцкий был начальником гарнизона,
а сотские — командирами отдельных частей); в городах меньшего
значения — меньший гарнизон, которым командовал сотский.
Вполне возможно, что уже в дофеодальный период тысячи и сотни
стали утрачивать свое реальное, математическое значение. Воз-
можно, что гарнизон, во главе которого находился тысяцкий, имел
больше тысячи воинов. Возможно и наоборот. По мере укрепления
власти киевского центра над племенами власть тысяцких и сот-
ских стала обрастать административными, вернее, судебно-поли-
цейскими функциями. Поскольку возникают особые органы мест-
ного управления — посадники в городах и волостели в волостях,
естественно, что функции тысяцких и сотских начинают специа-
лизироваться, Возникают и местные различия. В Новгороде, как
правильно говорит Пресняков, сотни являются организациями
торгово-промышленных групп. В XI в. в Киеве мы не находим
следов сотенных организаций. Сохранились лишь сотские, т. е.
должностные лица. Мы присоединяемся к мнению Преснякова, что
сотни — городские учреждения. С нашей точки зрения иначе и
быть не могло, так как гарнизоны стояли только в городах. При
принятии нашей гипотезы о происхождении десятичной системы
нам нетрудно представить те административные функции, кото-
рыми стали обрастать тысяцкие, сотские и десятские. Это прежде
всего, подавление всякого рода восстаний со стороны племен, во-
енная помощь сборщикам дани, наведение порядка в городе, тор-
говая полиция, а затем уже, с развитием княжеской юрисдик-
ции — выполнение судебно-административных функций. Тысяцкие
эволюционировали в сторону расширения их военных функций.
В тех городах, где сидели князья, они становились главны-
ми помощниками по военному управлению и командованию
войсками.
!(17
Естественно ожидать, что по мере разложения племенных ор-
ганизаций и усиления централизации государственной власти нач-
нут создаваться и княжеские административные органы на местах.
Поскольку нами была обоснована гипотеза о том, что тысяц-
кие, сотские и десятские находились во главе городских гарнизо-
нов, нетрудно понять, почему князья не поручают всех админист-
ративных фунций в городах этим органам, а создают особую ме-
стную администрацию, так называемых посадников. Посадники
были полномочными представителями княжеской власти на ме-
стах во всех ее проявлениях. Однако источники ничего не говорят
ни о времени учреждения этих органов, ни об их функциях. Можно,
однако, считать установленным, что посадники ставились в городах.
Финансово-административная реформа княгини Ольги и пого-
сты. Чтобы закончить рассмотрение вопроса об административных
органах, нам необходимо остановиться на организации погостов.
Эта организация связывается с финансово-административной ре-
формой княгини Ольги.
В исторической литературе несколько недооценивается деятель-
ность княгини Ольги, вернее — руководящей верхушки, действовав-
шей в ее княжение. Организующая деятельность Ольги и ее совет-
ников может быть сопоставлена с деятельностью Олега, Владимира
Мономаха и других деятелей IX—XII вв. Эта финансово-админист-
ративная реформа, очевидно, была вызвана восстанием древлян
против Игоря и его убийством. Летопись говорит об этой реформе
непосредственно после взятия г. Искоростеня. «И возложи на ня
(древлян) дань тяжьку: 2 части дани идета Киеву, а третья
Вышегороду к Ользе, бе бо Вышегород град Вользин. И
иде Вольга по Дерьвьстей земли со сыном своим и с дру-
жиною, уставляющи уставы .и уроки; (и) суть становища ее и
ловища. И приде в град свой Киев с сыном своим Свято-
славом и пребывши лето едино. В лето 6455, иде Вольга Новуго-
роду и устави по Мьсте повосты и дани, и по Лузе оброки и дани; (и)
ловища ее суть по всей земли, знамянья и места и повосты, и сани
ее стоять в Плескове и до сего дне, и по Днепру перевесища, и по
Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе» L
Так рассказывается о финансово-административной реформе
княгини Ольги в летописи. Но нам думается, что ее содержание и
значение гораздо шире, чем это можно установить из летописного
рассказа. Прежде всего, реформа Ольги не только коснулась
древлянской земли, но была проведена и по всей терри-
тории Киевского государства: и по Мете, и по Луге, и по Днепру,
и по Десне. Если летопись ничего не говорит о деятельности Ольги
в Волжско-Окском бассейне, то это естественно: вятичи до 964 г.,
т. е. до года завоевания их князем Святославом, в состав Киевского
государства не входили и продолжали еще платить дань хазарам.
Чем были вызваны реформы княгини Ольги? Их надо связать
с обстоятельствами, вызвавшими восстание древлян, в результате
1 Лаврентьевская летопись под 946 и под 947 гг.
108
которого погиб князь Игорь. Как бы ни относиться к легенде о ме-
сти Ольги древлянам, тем не менее нельзя отрицать того факта,
что убийство Игоря было вызвано его вымогательствами. Так как
летопись совершенно конкретно и правдоподобно говорит о причи-
нах убийства Игоря, то в исторической литературе, насколько нам
известно, не высказывалось сомнений в достоверности этой части
летописного рассказа. Точно так же не вызывает сомнений истори-
ческая достоверность и той части летописи, где говорится о выходе
древлян из-под власти киевского государственного центра и о пере-
ходе их в наступление (в легенде это отображается в виде сватов-
ства князя Мала к княгине Ольге) и о той упорной борьбе, которую
пришлось выдержать Ольге. Совершенно очевидно, что все эти об-
стоятельства: и восстание древлян, и гибель Игоря, и последовав-
шая за его смертью упорная борьба были учтены правящей вер-
хушкой, которая, разумеется, отнюдь не отказалась и не могла, ко-
нечно, отказаться от дани. Правящие круги понимали что сущест-
вовавшая до убийства Игоря система взимания дани может и в
дальнейшем вызывать восстания, что на местах княжеская админи-
страция или отсутствовала, или была крайне малочисленной и сла-
бой, что власть великого князя держалась признанием ее «племен-
ными» князьями или «светлыми» князьями—князьями-наместниками.
Нам кажется, что одним из основных мероприятий Ольги была
ликвидация князей — как местных племенных, так и князей-наме-
стников. Позднее мы уже нигде не встречали упоминания о них (за
исключением князя Ходоты у вятичей).
Очень интересно, что в договоре Святослава с византийцами
также ничего не говорится о них, как мы это наблюдаем в догово-
рах Олега и Игоря. Договор заключен Святославом и Свенельдом.
Взамен ликвидированных местных князей была создана прочная,
непосредственно связанная с центром местная финансовая админи-
страция.
В исторической литературе организацию финансово-админист-
ративных центров обычно связывали с учреждением княгиней Оль-
гой погостов, причем шел спор о том, что собой представляли эти
погосты. Ключевский, ведя происхождение слова «погост» от слова
«гостьба» — торговля, считал погосты торговыми пунктами, рынка-
ми. Соловьев и Срезневский понимали под погостами станы, стано-
вища, места остановки князей или княжеских мужей при объезде
земель для полюдья и сбора дани. Для нас несомненно, что назва-
ние «погост» действительно могло произойти от «гостьбы», что
первоначально погосты могли быть торговыми пунктами или факто-
риями. Но это торговое значение погоста было даже для X в. дале-
ким историческим прошлым. Организованные Ольгой погосты —
это финансово-административные и судебные центры (позднее,
после принятия христианства, они сделались церковно-администра-
тивными центрами). Было бы неосновательно предполагать, что
Ольга организовала торговые пункты: они не могли возникнуть
путем административного воздействия.
109
Естественно, что такой осторожный исследователь, как
А. Е. Пресняков, пришел в результате обсуждения спора о сущ-
ности погостов к выводу, что возникновение их надо ставить в связь
не с торговлей, а с установлением оброков и даней.
Итак, погосты — это основные финансово-административные
центры и округа, а не торговые пункты.
Организуя погосты, княгиня Ольга, несомненно, назначала ту-
да постоянных княжеских агентов, иначе самый смысл организации
погостов был бы непонятен. Смысл всех нововведений Ольги в том
и заключался, что вместо периодических наездов — осеннего и зим-
него полюдья князя или наиболее близких к нему дружин-
ников — создается постоянно действующая, прочная и довольно
густая сеть финансовых органов.
§ 3. Военное устройство
Военные силы Киевского дофеодального государства состояли
из трех основных частей: 1) княжеской дружины и дружин пред-
ставителей правящей верхушки; 2) народного ополчения; 3) наем-
ных отрядов.
Обратимся к характеристике дружинного строя.
В рассматриваемую эпоху существовали два значения слова
«дружина»: общее, означающее близких, своих людей, товарищей,
спутников, и специальное, означающее ближайших соратников и
сотрудников, окружавших князя или боярина и в мире и в войне.
Дружина в этом последнем смысле не являётся специфической осо-
бенностью русского общественного строя дофеодальной эпохи, —
она может быть признана не только всеевропейским институтом, но
институтом, существовавшим и в других частях света на определен-
ной стадии общественно-экономического и политического строя.
Наивысшего своего развития она достигает в варварском, дофео-
дальном государстве.
Дружина в тесном смысле слова, несомненно, существовала с
самого возникновения Киевского государства. Но несомненно так-
же, что и так называемые племенные князья имели также свою
дружину. Один из характерных моментов дружинного строя тот,
что дружинники постоянно состояли при князе или боярине, жили
при нем, разделяя все его интересы.
Переплетенность интересов\ князя и дружины легко доказы-
вается многими текстами древнейших памятников. Дружина Игоря,
по рассказу летописи упрекая его, что Свенельд собирал дань с
уличей и древлян и что его отроки «изоделися суть оружием и пор-
ты», настаивает на вторичном сборе дани Игорем: «поиде, княже,
с нами в дань, да и ты добудеши и мы».
Наиболее яркий, можно сказать классический пример совпа-
дения интересов князя и дружины дается в рассказе летописи1 2 о
1 Лаврентьевская летопись под 945 г.
2 Лаврентьевская летопись под 996 г.
ПО
том, как князь Владимир решил удовлетворить пожелание дружин-
ников о замене деревянных ложек серебряными: «Серебром и зла-
том не имам налезти дружины, а дружиною-налезу сёребро и злато,
яко же дед мой и отец мой доискася дружиною злата и серебра».
Дружина составляла ядро войска, являясь чем-то средним между
главным штабом и гвардией князя. Но, как было указано, верхуш-
ка дружины направляла деятельность князя или совместно со
знатью, или самостоятельно — во время войны.
Из кого состояла дружина? Как было уже сказано, основной
контингент дружины составлялся из родовой знати, но и всякий, когс
князь считал ценным в. ратном деле и в совете, мог быть привлечен
в состав дружины. Следовательно, князь мог принимать людей,
принадлежавших разным народам и племенам. Из летописи мы
знаем, что близкими к князю людьми были дружинники из угров
(венгров), тюрков и т. д. Можно думать, что социальное происхож-
дение первоначально не имело исключительного значения при при-
еме в дружину. Личная доблесть играла большую роль. Достаточно
отметить 1, что когда отрок Переяслав, который ранее никому не
был известен, победил печенежского богатыря, то в его честь был
назван заложенный на месте борьбы город Переяславль, причем
Владимир «великим мужем створи того и отца его». Пусть этот
рассказ — легенда. ' Но она могла появиться при одном условии,
именно при предположении, что люди, обладавшие силой и доб-
лестью, могли сделаться «великими мужами». Некоторые исследо-
ватели считают, что членами дружины, в частности, младшей дру-
жины, могли быть люди и несвободные.
Обратимся теперь к установлению, из каких групп состояла
дружина. Верхний слой дружины состоял из дружинников, часто
служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходила к млад-
шему поколению князей, вооруженная прежним влиянием и автори-
тетом в дружинной и общественной среде. Из ее рядов выходили
тысяцкие и посадники и прочие представители княжеской адми-
нистрации.
Младшая дружина — отроки, пасынки, детские (очевидно, дей-
ствительно младшие по возрасту) — находилась при дворе князя,
сближаясь и сливаясь с несвободной челядью. Из младшей дру-
жины выбирались личные слуги князя, его телохранители, а также
назначались мелкие должностные лица. Между старшей и младшей
дружиной стояли дружинники, которые не могли быть причислены
ни к той, ни к другой группе. Они не получали особого названия.
Обычно их называют просто мужами, впротивовес верхушке стар-
шей дружины — боярам и отрокам — представителям младшей
Дружины. Очевидно, что это основной боевой контингент личных
военных сил князя. От военного дела их, как общее правило, не
отрывали, как отрывали бояр для управления и отроков для двор-
цовой службы.
1 Лаврентьевская летопись под 992 г..
Ш
Верхушка старшей дружины стала называться боярами, В
договоре Олега говорится, что он заключен и от имени «бояр его
светлых». Как было указано, памятники X в. также говорят о кня-
жеских боярах, противополагая их старцам градским.
Можно установить, что боярином стали называть в первую
очередь заслуженного члена дружины, получившего не только
крупный общественный вес, но и определенную хозяйственную са-
мостоятельность, которая могла быть достигнута только путем со-
здания своей собственной дружины, своего двора. Отсюда в парал-
лель княжеской дружине наши памятники начинают говорить о
боярской дружине. Известия о боярской дружине появляются доволь-
но рано. Первым упоминанием о ней служит много раз цитирован-
ное нами известие летописи 1 о дружине (отроках) Свенельда —
боярина князя Игоря,—доходы которой вызывали зависть со сто-
роны княжеской дружины.
Итак, дружина разделяет судьбу князя, его успехи и его неу-
дачи, так же как и его домашние. Дружинники живут во дворце
князя на полном его иждивении. Князь или боярин снабжает дру-
жину всем необходимым: пищей, одеждой, оружием. Дружина
Игоря, говоря об отроках Свенельда, говорит, что они «изоделися
оружием и порты». Князь Владимир не только кормил дружину, но,
как выше упомянуто, решил раздавать ей серебряные ложки. С дру-
жиной князь не расстается ни на войне, ни во время своей админи-
стративной деятельности, ни у себя дома. Отсюда князь считал дру-
жинников своими естественными советниками. Летопись1 2 расска-
зывает, что Владимир Святославович, «любя дружину и с ними ду-
мая о строи земленем и о ратях и о уставе земленем». Но Влади-
мир не был исключением. Летописи свидетельствуют, что ни одно
решение по сколько-нибудь важному вопросу князь не предпри-
нимал без совета с дружиной.
Народное ополчение. Число дружинников мы не в состоянии
установить. Можно предполагать, что в мирное вермя оно не пре-
вышало тысячи, двух тысяч. Естественно, что ни одно крупное воен-
ное предприятие не могло быть организовано без участия других
военных сил. Такими силами были народные ополчения, которые
составляли главную массу войска.
Каким образом созывалось это народное ополчение, из имею-
щихся источников установить трудно. Можно полагать, что элемен-
ты принудительного набора должны были существовать. Но все же
значительная часть участников народного ополчения привлекалась
жаждой добычи. Здесь очень характерно показание византийского
писателя Льва Калойского (Льва Диакона), описавшего поход
Святослава Игоревича в Болгарию, о том, что он «все юношество
тавров возбудил к этому походу».
Наемные отряды. Однако при организации весьма крупных
военных предприятий князья привлекали иноземные отряды в каче-
1 Лаврентьевская летопись под 945 г.
2 Лаврентьевская летопись под 996 г.
112
стве вспомогательных военных частей. Эти военные части наби-
рались из варягов, из финских и тюркских народов. Летопись, рас-
сказывая о походе Олега в 907 г. на Византию, сообщает, что он
взял с собой «множество варяг и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю,
и деревляны, и радимичи, и поляны, и север, и вятичи, и хорваты, и
дулебы и тиверцы». По рассказу летописи, в 944 г. Игорь, «сово-
купив вой многи — варяги, русь, и поляны, словены и кривичи, и
тиверцы и печенеги».
Войско в Киевском дофеодальном государстве, несомненно, в
значительной степени должно было отразить в своей организацион-
ной структуре элементы военной демократии, в частности, оно под-
разделялось на тысячи, сотни, десятки.
По мере углубления и расширения феодального процесса кня-
жеские и боярские дружинники стали оседать на земле, отрываться
от княжеского двора, превращаться в землевладельцев — бояр. Та-
ким образом, дружинные отношения, расцвет которых падает на
период варварского дофеодального государства, стали перерастать
в вассальные. Дружинники, превращаясь в феодалов, в вассалов,
стали приводить на войну ’феодальные ополчения, составлявшиеся
из их слуг, холопов и зависимого сельского населения.
§ 4. Финансовое устройство
Доходы князя в Киевском дофеодальном государстве составля-
лись из следующих источников: из доходов от его хозяйств (от
сел, от ловищ, перевесищ4 и других угодий), из военной добычи, от
дани с подвластного населения, от судебных и торговых пошлин.
Необходимо остановиться на дани, как одном из важнейших
княжеских доходов. Первоначально киевские князья взимали дань
с подвластных им племен восточного славянства в том размере, в
каком эти племена платили хазарам. Некоторые племена платили
дань деньгами (радимичи «щелягами»), а другие (поляне, северяне,
вятичи) мехами. Единицей обложения первоначально был дым, т. е.
дом, отдельное хозяйство. Как наши летописи, так и византийские
источники («De administrando imperii») дают нам возможность уста-
новить, как производился сбор дани до середины X в. (до финансово-
административной реформы княгини Ольги). Дань взималась путем
организации особых экспедиций со стороны киевского князя. «Ко-
гда наступит месяц ноябрь,—рассказывает Константин Багрянород-
ный, — князья их (рос — руссов) тотчас со всеми рос (руссами)
выходят из Киева и отправляются в полюдье, а именно в славянские
земли вервионов, другуитов, кривичей, севериев и других славян,
которые платят дань рос. Прокармливаясь там в течение всей зимы,
они снова в месяце апреле, когда растает лед на реке Днепре,
возвращаются в Киев. Затем они забирают свои однодеревки, как
сказано выше, оснащают их и отправляются в Романию».
Но с течением времени этот способ сбора дани был изменён.
Это изменение, как было уже указано, связано с финансово-адми-
& С. В. Юшков.. Том I. 113
нистративной реформой княгини Ольги, -которая на местах торго-
вых стоянок, называвшихся погостами, установила постоянные ме-
ста для сбора дани, причем, как можно полагать, учредила долж-
ность постоянных финансово-административных агентов.
Поборы, взимавшиеся с населения во время полюдья, были
пооброчены, поскольку появился новый сбор, так называемое «по-
людье», который стал взиматься наряду с данью. Можно думать,
что со второй половины X в., когда внутренняя и внешняя торгов-
ля стала развиваться, дань, с одной стороны, стала собираться
повсеместно деньгами, а с другой стороны, собиралась не с дыма,
а с рала, т. е. плуга. Наряду с этим население, платившее дань
князю, должно было дополнительно к полюдью- нести всякого ро-
да другие повинности, в частности, давать корм княжескому
агенту, посаженному в погосте. С течением времени часть этих
повинностей была пооброчена, и тогда появились такие поборы,
как «почестье», «поминки» и т. д.
Среди других доходов князя с течение^м времени начинают по-
лучать крупное значение судебные пошлины. Из текста русско-
византийских договоров нетрудно установить, что по «Закону рус-
скому», т. е. по обычному праву руссов, за некоторые преступления
взыскивались уголовные штрафы (например, за удары мечом (взы-
скивались пять литров серебра). Нет сомнения, что при уплате
этих штрафов взимались и судебные пошлины. Но летопись сооб-
щает, что в конце X в. князья получили в свою пользу уголовные
штрафы за убийство — так называемые виры, причем из текста
видно, что взимание вир за убийство вовсе не было нововведением
князя Владимира. Они существовали и раньше. Летопись расска-
зывает, что по настоянию духовенства, ввиду участившихся раз-
боев, взимание вир за убийство было заменено смертной казнью.
Но резкое уменьшение княжеских доходов, явившееся следствием
этой замены, тяжело отразилось на военной организации. Стало
трудно приобретать оружие, коней и другое военное снаряжение.
Тогда по совету духовенства, бояр и знати («старцев градских»)
виры были снова введены. Из рассказа летописи создается впечат-
ление, что взимание уголовных штрафов за убийство является од-
ной из основных черт обычного права руссов («Закона русского»).
Что касается торговых пошлин, то источники, относящиеся к
IX—X вв., о них не сообщают. Но слово «мыт» и производное от
него «мытарь», которое стало употребляться для обозначения тор-
говых пошлин в XI—XIII вв., является словом древним. С другой
стороны, княгиня Ольга сделала финансово-административными
центрами погосты, которые до того были центрами торговли. Всё
это дает некоторые основания предполагать, что торговые пошли-
ны были известны первым Рюриковичам.
По мере развития феодальных отношений в Киевском государ-
стве и по мере образования княжеского домена дань постепенно
превращается в феодальную ренту.
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ОСНОВНЫЕ МОМЕНТЫ В ИСТОРИИ ПРАВА
ГЛ А ЗА 1
ОСНОВНЫЕ ИНСТИТУТЫ ПРАВА IX—X вв.
§ 1. Предварительные замечания
Вследствие недостатка источников не представляется возмож-
ным уяснить многие институты русского права в дофеодальном
Киевском государстве и тем более представить его систему. До нас
не дошло какого-нибудь сборника русского обычного права данно-
го периода. В нашем распоряжении имеется только рассказ лето-
писи о брачных обычаях Руси и славян, об установлении и отмене
вир князем Владимиром и русско-византийские договоры, которые
имели частично своим источником русское право. Некоторый свет
проливает также и древнейшая Правда (так называемая «Правда
Ярослава»), которая, -несомненно, подводит итоги развитию рус-
ского права в период формирования феодальных отношений.
При такой бедности источников в русской исторической науке
получили распространение взгляды о примитивности институтов
русского права. Эти взгляды корреспондировали взглядам о при-
митивном общественно-экономическом и политическом строе Киев-
ской Руси (достаточно вспомнить теорию родового быта, общин-
ного и задружного быта и пр.).
Попытки некоторых буржуазных исследователей, например
Самоквасова, доказать большую степень, чем ранее думали, разви-
тия русского права в IX—X вв. не нашли поддержки со стороны
современных им историков права. В основном утвердилась мысль,
что до так называемого второго съезда Ярославичей, которые «от-
ложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати», на Руси суще-
ствовала кровная месть.
Сторонники взгляда о примитивном уровне развития русского
права в данный период основывались также на словах Яна Выша-
тича, который, подавив в 1072 г. восстание белозерских смердов,
передал организаторов восстания и двух «волхвов» в руки тех лиц,
У которых во время восстания были убиты родственники, сказав
им при этом: «мстите своих» *. Следовательно, рассуждали пред-
1 Лаврентьевская летопись под 1072 г.
8* 115-
ставители этих взглядов, ещё в 1072 г. господствовала кровная
месть. А при господстве кровной мести должна быть примитивной
и судебная организация. Исходя из этих взглядов, всякие попыт-
ки установить на основе имеющихся источников более развитый
уровень правосознания не имели и не имеют успеха. Имеющимся
источникам дают такое толкование, которое подтверждает прими-
тивность правосознания. Те же данные, которые противоречат этим
взглядам, всячески опорочиваются, в частности, данный текст счи-
тается испорченным или данное известие считается позднейшей
вставкой или интерполяцией. Как было указано, делается попытка
истолковать нормы русско-византийских договоров так, чтобы ис-
ключить всякую мысль о русском праве, как источнике норм этих
договоров. Достаточно вспомнить концепцию В. И. Сергеевича о
том, что грекам удалось путем заключения русско-византийских
договоров обойти «русских дикарей».
Однако, поскольку мы установили, что Киевское государство
-в IX—X вв. является государством дофеодальным, то надо при-
знать здесь существование такой системы права, которая харак-
терна для дофеодального государства. Нами были установлены
основные черты дофеодального варварского государства. Но долж-
на существовать и система права дофеодального государства.
Установить какова эта система — дело будущего, но и сейчас мо-
жно предварительно заметить, что она очень хорошо выражена в
так называемых варварских Правдах. Отсюда мысль о том (на-
пример, академика Б. Д. Грекова), что у нас в IX—Хвв. существо-
вала система русского права, близкая к Правде Ярослава, являет-
ся заслуживающей всякого внимания.
§ 2. Возникновение феодальной собственности
Основываясь на этих общих соображениях, можно дать следую-
щую характеристику основным институтам права этого периода.
Прежде всего необходимо указать на разложение в IX—X вв.
общинной собственности и на появление собственности феодальной.
Глубокую характеристику сущности этого вида собственности дал
товарищ Сталин: «При феодальном строе основой производственных
отношений является собственность феодала на средства производ-
ства и неполная собственность на работника производства, —
крепостного, которого феодал уже не может убить, но которого он
может продать, купить. Наряду с феодальной собственностью су-
ществует единоличная собственность крестьянина и ремесленника
на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанное
на личном труде» ‘.
Основоположники марксизма-ленинизма, определяя характер-
ные черты феодальной собственности, указывают, что феодалы с
’.Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 555—556.
116
принадлежавшей им земли получали феодальную ренту, что фео-
дальная собственность являлась сословной, поскольку иные клас-
сы, кроме феодалов, как общее правило, не имели права владеть
феодальными сеньориямиJ. Феодальная собственность на землю
принадлежит нескольким феодалам, стоящим на разных ступенях
феодальной лестницы2. Далее классики марксизма-ленинизма
указывают, что феодальная поземельная собственность является
крупной. Поскольку феодальная собственность является сословной,
то она является и ограниченной. Ею нельзя распоряжаться по сво-
ему произволу, как буржуазной собственностью.
Основоположники марксизма-ленинизма указывают на исто-
рические типы феодального землевладения в Западной Европе:
бенефиций и лён. Но одновременно с этим возникает верховная
собственность королей — королевский домен.
Эти указания основоположников марксизма-ленинизма помо-
гут разобраться в истории поземельных отношений в России, в
частности, в вопросе о возникновении русской феодальной соб-
ственности.
Как было указано, киевские князья начинают еще в X в.
владеть селами, ловищами и перевесищами, т. е. охотничьими
угодьями. Для того чтобы иметь возможность использовать эти
владения, расположенные среди общин, князья, естественно, нуж-
дались в организации центров феодального властвования, в укреп-
лённых местах, в которых располагались бы гарнизоны, т. е. в го-
родах. Летопись говорит об одном таком городе, именно Вышго-
роде, который, принадлежал княгине Ольге. Нет никакого сомне-
ния в том, что и другие князья и «светлые их бояре» также стали
обзаводиться селами и другими владениями. Словом, на основе
разложения общинной собственности в IX—X вв. возникает соб-
ственность феодальная.
§ 3. Брак и семья
О браке и семье в IX—X вв. достаточно подробно говорит пер-
воначальная летопись. Для того чтобы показать значение принятия
христианства, летопись всячески подчеркивает, что языческие пле-
мена восточного славянства «живяху звериньским образом». Лето-
пись всячески подчеркивает, что у древлян «брака не бываша, но
умыкиваху у воды девица». «И Радимичи, и Вятичи, и Север один
обычай имяху: живяху в лесех, якоже (и) всякий зверь и браци не
бываху в них, но игрищи межю селы, схожахуся на игрища, на пля-
санье и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею
же кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены» 3.
Словом, летописец свидетельствует, что одним из способов
установления брака является похищение невесты (умычка, умы-
1 См. Маркс и Энгельс, Немецкая идеология, 1934, стр. 14.
2 См. Маркс, Фейербах (Идеалистическая и материалистическая точки
зрения), Архив Маркса и Энгельса, кн. 1, изд. 3, М, 1930 г., стр. 255.
3 Лаврентьевская летопись под 859 г.
117
какие). Что у восточного славянства до принятия христианства
существовал этот способ, доказывается наличием разного рода
брачных обрядов и церемоний, сохранившихся у русского кресть-
янства вплоть до Октябрьской революции. Среди этих обрядоь на-
до указать на обряд, который был зарегистрирован в дореволю-
ционное время в Тверской губернии и заклгочался в том, что
жених, прежде чем ехать в дом невесты с целью вести ее к венцу,
становился на сковороду вместе со своими дружками, которые
клялись «стоять друг за друга, брат за брата, за единую каплю
крови». Нельзя сомневаться в том, что ранее этот обряд имел
реальное значение: похищение невесты могло быть доведено до
благополучного исхода только при взаимной поддержке жениха
со стороны его друзей, принимавших непосредственное участие в
похищении.
Однако прямое похищение невесты стало заменяться «обря-
довым» уже в IX в. Об этой замене и говорится в наших летопи-
сях. Так, летопись, сообщая о радимичах, вятичах и северянах,
говорит, что они «умыкали» ту девушку, с которой «кто съвеща-
шеся». Как видно, похищению (умычке) невесты предшествовал
ее сговор с ее похитителем. Словом, летопись говорит об умычке
не в смысле действительного похищения, а в смысле обряда. Ле-
топись свидетельствует о существовании обрядового похищения и
у древлян («брака у них не бываше, но умыкиваху у воды девиця !).
Сергеевич привел убедительные данные о том, что вода, о кото-
рой упоминается в летописи, имела религиозное значение. Так,
он указывает, что митрополит Иоанн (XII в.) говорил о браках
простых людей (не князей и бояр), что они совершаются без
церковного венчания, а через посредство плескания водой.
Если это так, то и умычки «у воды», совершаемые древлянами,
также носили уже обрядовый характер 1 2.
Одной из форм заключения брака была покупка невест. Что
такая форма существовала, доказывается также многими свадеб-
ными обрядами. Так, в некоторых местностях существовал еще в
XX в. обычай передачи невесты жениху «через полу», т. е. так, как
передавали покупателю купленную скотину. Но, так же как и по-
хищение, покупка невесты стала носить обрядовый характер. Так,
посылаемые в дом невесты сваты называли жениха купцом, а не-
весту товаром. Вне всякого сомнения, обрядовый характер покупка
невесты получила у восточного славянства в промежуток времени,
который предшествовал принятию христианства, т. е. в IX — X вв.
По сообщению летописи, у полян была другая форма брака,
которая получила название приведения. «Не хожаше зять по невес-
ту, но привожаху вечер, а заутра приношаху по ней, что вдадуче» 3.
По смыслу этого сообщения, родители сами приводят невесту в дом
1 Лаврентьевская летопись под 859 г.
2 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 474.
з Лаврентьевская летопись под 859 г.
118
жениха. Фразу: «а заутра приношаху по ней, что вдадуче» исследо-
ватели толкуют по-разному. Одни считают, что на другой день же-
них должен принести родителям плату за невесту; а другие полага-
ют, что на другой День родители приносят в дом жениха приданое
невесты. Нам кажется более вероятным первое толкование; под
выражениегл «что вдадуче» надо понимать так называемое вено,
которое платилось за жену. Мы согласны с Сергеевичем, который
считает трудно объяснимым тот факт, почему приданое должно
было приноситься на другой день. «Состоя из движимостей еже-
минутно нужных, оно должно сопровождать невесту и даже пред-
шествовать ее появлению в доме будущего супруга. Уплата же
вена на другое утро находит объяснение в том, что цена за неве-
сту могла вноситься по осуществлению брака, а не прежде» \
Жёны по браку, совершаемому приведением, назывались «во-
димыми» женами. Летописец перечисляет пять водимых жён кня-
зя Владимира, противопоставляя им наложниц.
Дохристианский брак -заключался при посредстве разных
языческих религиозных обрядов.
Что касается прекращения брака, то он расторгался как по
односторонней воле мужа, так и по обоюдному согласию супру-
гов. Из церковного Устава Ярослава видно, что мужья расторгали
брак по причине слепоты и других болезней своих жен. Одной из
характерных особенностей дохристианского брака, по русскому
праву, являлось то, что жёны должны были следовать за умерши-
ми супругами в загробную жизнь и кончать самоубийством. Что
касается личных отношений супругов в IX—X вв., то они характе-
ризовались следующими чертами. Патриархальные отношения
к этому времени не были изжиты, и жена находилась под властью
мужа. Об этом свидетельствовали многие обряды, которые сохра-
нились в разных местностях вплоть до Октябрьской революции.
Наиболее показательным из этих обрядов был обряд разувания
женой мужа. Что этот обряд известен был на Руси в X в., видно
из рассказов летописи о том, что дочь полоцкого князя Рогнеда не
захотела выйти замуж за Владимира Святославовича (сына Свя-
тослава от ключницы княгини Ольги, т. е. рабыни Малуши), так
как она считала оскорбительным для себя «разута рабынича».
Патриархальная власть мужа над женой проявлялась в его
праве наказания жены. Об этом говорят многие обряды, бытовав^
шие вплоть до Октябрьской революции. Так, в некоторых местно-
стях Костромской губернии отец после венчания ударял слегка
свою дочь плетью по спине три раза и затем передавал плеть
новобрачному, который делал то же.
Имеются исчерпывающие данные о том, что муж имел право
убить жену в случае ее измены.
Что касается имущественных отношений супругов, то хотя до
нас и не дошли источники, которые говорили бы прямо об этих от-
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 475.
119
ношениях, но можно думать, что поскольку жена находилась под
властью мужа, то ему одному принадлежало право владения, Поль-
зования и распоряжения даже и тем имуществом, которое прино-
силось женой в качестве приданого.
Подводя итоги нашему исследованию о браке восточного сла-
вянства, надо констатировать, что, несмотря на стремление лето-
писца всячески показать «поганьские обычаи» восточного славян-
ства в дохристианское время, это ему не удалось сделать. Ни пря-
мого умыкания, ни прямой покупки, как общее правило, не наб-
людалось даже у древлян. И у них брак заключался путем обря-
дового похищения и сопровождался религиозными обрядами.
Переходя к вопросу о личных и имущественных отношениях
родителей и детей, необходимо указать на полное молчание источ-
ников по этому вопросу. Но исходя из того, что патриархальные
пережитки были весьма сильны в Киевском государстве и в фео-
дальный период (XI—XII вв.), можно не сомневаться в том, что
невыделенные сыновья и не вышедшие замуж дочери находились
под полной властью своего отца. Они не могли иметь каких-либо
прав на имущество, принадлежавшее отцу. Отец имел право рас-
поряжения брачной судьбой своих детей, право наказания и право
продажи их (что было делом возможным во время голода и других
бедствий).
Выделение взрослого сына, который был в состоянии добывать
себе пропитание, и выход дочери замуж прекращали родительскую
власть.
§ 4. Развитие наследственного права
Источники, относящиеся к IX—X вв., не содержат данных
о наследственном праве. Но одна из статей русско-византийского
договора 911 г. (ст. 13) говорит об «обряжении», т. е. о ряде,
о завещании. Таким образом, уже в начале X в. на Руси существо-
вало наследование по завещанию. Но существование наследова-
ния по завещанию предполагает наследование и по закону, вернее,
по обычаю. Каковы были условия для признания завещательных
распоряжений и каков был порядок наследования по обычаю
(«закону»), мы не знаем. Но, анализируя статьи Русской Правды,
можно установить, что законными наследниками были сыновья.
Дочери наследственных прав не имели, равно как и жены (им толь-
ко выделялась часть имущества на прожиток). Несомненно, эти
нормы Русской Правды отражали существовавший ранее обычай.
§ 5. Преступление и наказание
Вопрос об уголовном праве в Киевском государстве в этот
период не был предметом исследования. Обычно центром
внимания исследователей было уголовное право XI—XII вв., т. е.
уголовное право Русской Правды. Как было указано, укоренилось
мнение, что до Ярослава господствовала кровная месть; Ярослав
120
установил виры и продажи — «аще не будет кто мстя», а затем
вторым съездом Ярославичей была отменена кровная месть.
Однако этот взгляд должен быть оставлен. Имеющиеся в на*
шем распоряжении данные дают нам возможность настаивать на
более развитой системе уголовного права в IX—X вв. Дело в том.,
что, изучая право в других дофеодальных государствах, выражен-
ное в так называемых варварских Правдах (Салической, Рипуар-
ской, Англо-Саксонской и прочих Правдах), мы приходим к выво-
ду, что для системы наказаний, существовавшей в этих государ-
ствах, характерна не кровная месть, а выкупы, которые, с одной
стороны, идут представителям государственной власти, а с другой
стороны, пострадавшему или его ближайшим родственникам. Си-
стема наказаний, принятая в варварском, дофеодальном государ-
стве, характеризуется также и тем, что она отражает уже элемен-
ты феодального права, права-привилегии, именно размер наказа-
ния изменяется в зависимости от положения пострадавшего (см.,
например, Салическая Правда).
Отсюда естественно ожидать, что примерно такая же система
уголовного права должна была установиться и в Киевском дофео-
дальном государстве. Поэтому вполне достоверным является рас*
сказ летописи о том, что виры взимались князем Владимиром «по
устроенью отню и дедню». Нет поэтому ничего удивительного в том,
что еще в начале X в. существовала норма русского права, по ко-
торой уплачивался штраф за удар мечом или каким-либо сосудом,
и что существовала норма, по которой устанавливалось особое
наказание за кражу.
Словом, система уголовного права Киевского государства в
период формирования феодальных отношений является несравнен-
но более сложной, чем это обычно представляют исследователи.
§ 6. С у д
Вопрос о судебной организации в Киевском государстве в
этот период решался в зависимости от решения вопроса о
системе уголовного права. Те исследователи, которые настаивали
на господстве в этот период кровной мести, естественно, могли го-
ворить только об общинном суде; князь, по их мнению, мог судить
только своих дружинников, своих слуг и рабов, а также население
княжеских сел. Но если существовали виры, шедшие князю, и су-
ществовали другие нормы уголовного права (по «Закону русско-
му»), то, естественно, и судебная компетенция князя и его агентов
должна быть признана несравненно более широкой. Во всяком
случае можно полагать, что дела об убийстве, дела об увечьях, о
ранениях, о краже и других более крупных преступлениях были
подсудны княжескому суду. Как он был организован в рассматри-
ваемый период и каковы были процессуальные формы, мы не мо-
жем установить по недостатку источников. Изучение институтов
права в IX—X вв. свидетельствует о том, что существовал более
12’
'высокий уровень правосознания в русском обществе, что существо*
>*зала более развитая система права, чем это представлялось. О су-
ществовании этой развитой системы права говорит анализ и рус-
ско-византийских договоров.
ГЛАВА II
СИСТЕМА ПРАВА РУССКО-ВИЗАНТИЙСКИХ ДОГОВОРОВ
§ 1. Система права по договору 911 г.
Договор разбит издателями, в частности, Владимирским-Буда-
новым \ на 15 статей.
В начале договора указывается, что перечисленные поименно
послы Олега, великого князя русского, к императорам Льву, Алек-
сандру и Константину в целях укрепления любви, существовавшей
издавна между христианами (греками) и русью, заключили до-
говор. Далее идет декларация о ненарушимости состоявшегося
Мирного договора.
Большая часть договора 911 г. посвящена уголовному праву,
Причём статьи, относящиеся к этому разделу, перемешаны со
статьями иного содержания (статьи 3, 8, 9, 10, 11, 13, 14). К ана-
лизу этих статей мы прежде всего и обратимся. Коснемся прежде
всего тех статей, которые касались положения пленников, продан-
ных в Русь или в Грецию. Им посвящено три статьи:
9. «От тех аще полоняник обою страну держим есть, или от
Руси или от Грек, продан в ину страну, оже обрящеться или Ру-
син или Гречин, да не купить и възвратять и скупленое лице в свою
страну, и възмуть цену его купящии, или мниться в куплю на дань
челядиная цена; такоже еще от рати ят будеть, да от тех Грек
гакоже да възвратится в свою страну, и отдана будет цена его,
якоже речено есть, яко же есть купля».
10. «Егда же требуеть на войну ити, егда же потребу творите
и си хотять почестити царя вашего, да аще в кое время елико их
чридеть и хотять остати у царя вашего, своею волею да будуть».
И. «О Руси о полоненьи: многажды от коея убо страны при-
шедшим в Русь и продаемым в Крестьяны и еше же и от христиан
полояных мьногажды от коея любо страны приходящим в Русь:
се продаеми бывають по 20 золота и да придуть в Грекы».
Общий смысл этих статей ясен. Именно этими статьями уста-
навливается взаимное обязательство и право выкупать и возвра-
щать пленников на родину; устанавливается также взаимное обя-
зательство отпускать на родину военнопленных. Те из освобожден-
ных пленников или военнопленных, которые пожелали служить
византийскому императору, могут это сделать. В случае если рус-
1 М. Ф. В л а д и м и р с к и й-Б у д а нЩ в, Хрестоматия по Истории рус-
ского права, вып. 1, изд. 4-е, стр. 1—20.
122
ские полоняники придут на продажу из какой-нибудь страны к
христианам (т. е. к грекам), а христианские (т. е. греческие) поло-
няники в Русь, то они продаются по 20 золотых и отпускаются на
родину.
Одна из статей (ст. 8) договора 911 г. говорит о взаимной по-
мощи при кораблекрушении:
«Аще вывержена лодья будеть ветром великом на землю чюжю,
и обрящються тамо иже от нас Руси, да аще кто идеть снабдети
лодью с рухлом своим, и отсылати пакы на землю Крестьяньску,
да проводим ю сквозе всяко страшно место, дондеже придет в бест-
рашно место; аще и таковая лодья, и от буря или боронения зем-
ного боронима, не может възборонитися в своя си места, спотру-
жаемъся гребцом тоя лодья мы Русь, и допровадим с куплею их по-
здорову, ти аще ключится близ земли Грецькы; аще ли ключится
такоже проказа лодьи Рустей, да проводим ю в Русскую землю, и
да продають рухло тоя лодья, а аще что можети продати от лодья,
воволочим им, мы Русь, да егда ходим в Грекы, или с куплею, или
в солбу к цареви вашему, да пустим я с честью проданное рухло
лодья их; аще ли ключится кому от тоя лодья в ней убьену быти,
или бьену быти от нас Руси, или взяти что любо, да повиньни бу-
дуть то створиши преждереченую епетемьею».
Смысл и этой статьи также ясен. Она имеет в виду отмену так
называемого берегового права. Вместо захвата потерпевшего от
аварии судна и его имущества, договаривающиеся стороны обязы-
ваются взаимно помогать в спасении судна и имущества и в до-
ставке его до границ земли (Руси или Византии). В случае каких-
либо насилий и убийства виновные должны понести наказание согла-
сно тем статьям договора, которые предусматривают наказание за
эти преступления.
К числу статей, не относящихся к уголовному праву, надо от-
нести статью 13:
«О работающих в Грецех Руси у крестьянского царя: аще кто
умреть, не урядив своего именья, ци и своих не имать, да възратить
именье к малым ближикам в Русь; аще ли створить обряжение,
тако-вый възметь уряженое его, кому будет писал наследите именье,
па наследить е от взимающих куплю Руси от различных ходящих
в Грекы и удолжающих».
Толкование этой статьи вызвало большие разногласия среди
комментаторов. Большинство толкует эту статью следующим обра-
зом: если кто из руссов, находившихся на службе у византийского
царя (императора), умрет, не сделав никакого завещательного рас-
поряжения и при нем никого из «своих» не было, то имущество его
переправлялось на родину близким родственникам. Если же умер-
ший сделал завещательное распоряжение, то имущество передава-
лось тем, «кому будеть писал наследите именье». Передача имуще-
ства совершалась через посредство соотечественников — купцов.
Большие разногласия вызвало толкование слова «удолжаю-
щих». Некоторые исследователи под «удолжающими» понимали
123
кредиторов умершего, а другие, наоборот, должников. Вопрос
остается и до сих пор не решенным.
Имеется статья (ст. 3), относящаяся к процессу: «А о головах,
иже ся ключить проказа, урядимся сице: де елико яве будеть пока -
зании явлеными, да имеють верное о тацех явлении; а ему же кач-
нуть не яти веры, да не кленется часть та, иже ищеть неятью веры,
да егда кленется по вере своей, будет казнь, якоже явится съгреше-
ние о сем».
Толкование данной статьи вызвало также разногласия. Прежде
всего неясно, что понимается под выражением «А о головах». Одни
исследователи, например Срезневский, понимают это слово бук-
вально, и тогда речь может итти только об убийстве 1 (т. е. они
понимают это слово так, как оно употребляется в Русской Правде
в выражении «за голову»). Другие, как, например, Мейчик1 2, под
«головой» понимают дело, обвинение или преступление. Следова-
тельно, это выражение должно быть понято так: «О преступле-
ниях». Это толкование является, на наш взгляд, более правдопо-
добным.
Тогда наиболее удачным толкованием смысла всей статьи нам
кажется толкование Сергеевича 3. Именно, статья предусматривает
два вида доказательств: «показания явленые» и присяга сторон.
«Показания явленые» — это материальные следы события и пока-
зания сторонних лиц. Статья предлагает верить им («да имеют вер-
ные о тацех явлении»). Но если этим показаниям не будут давать
веры, то предлагается прибегнуть к присяге сторон. Таков основной
смысл статьи.
Переходим к статьям, относящимся к уголовному праву. Эти
статьи начинаются статьей 4, трактующей об убийстве:
«Аще кто убиеть Хрестьяна Русин, или Христьянин Русина, да
умреть, иде же аще створить убийство. Аще ли убежить створивый
убийство, аще есть имовит, да часть его, сиречь иже его будеть по
закону, да возьметь ближний убьеного, а иже на убившаго да име-
ет толцемь же прибудет по закону; аще ли есть неимовит створи-
вый убойство и убежав, да держится тяжи, дондеже обрящется
яко да умреть».
Толкование этой статьи вызвало оживленные споры, хотя об-
щий смысл начала этой статьи в основном ясен, именно, убийца (грек
или русин), если он захватывался на месте преступления, подлежал
по договору 911 г. смерти, но является нерешенным вопрос о том,
как и кем совершается расправа над ним: по приговору ли суда или
родственниками убитого. Нам кажется, этот вопрос может быть
решен на основании статьи об убийстве договора 944 г., где гово-
рится: «Аще убьеть Хрестеянин Русина, или Русин Хрестеянина,
1 И. И;. Срезневский, Договоры с греками («Известия Академии наук,
отд. р. яз. и ел.», № 17—20, СПБ, 1854, стр. 286.
2 Д. М. Мейчик, Русско-византийские договоры, Ж» М. Н. Пр. XI, 1915,
стр. 137—138.
3 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования , стр. 649—652.
124
да держим будеть створивый убийство от ближних убьенаго, да
убьють и».
Дальнейшая часть статьи: «Аще ли убежит створивый убой-
ство, аще есть имовит, да часть его, сиречь иже его будеть по зако-
ну, да возьметь ближний убьенного» — может быть
понята следующим образом: «Если же убийца скроется, то, если
он домовит (т. е. обладает имуществом), да возьмет ближайший
родственник убитого часть убийцы, т. е. ту часть, какая ему должна
приходиться по закону». Но продолжение этой фразы до сих пор
является предметом непримиримого спора. Дело в том, что одни
читают ее следующим образом: «а и жена убившего да иметь
толцемь же пребудеть по закону», а другие так, как это было по
одному варианту Никоновской летописи: «А иже на убившего да
имееть толцемь же прибудеть по закону». При принятии первого
чтения смысл данной фразы будет следующим: «но- и жена убий-
цы да получит часть, какая следует ей по закону».
Мы считаем, что в статье не было упоминания о жене и что
соответствующее место надо читать так, как читал Владимирский-
Буданов 1, «а иже на убившего» — по следующим основаниям.
Трудно представить, чтобы в договоре, предусматривавшем крова-
вую и немедленную расправу над убийцей, была отражена забота
о жене убийцы. С другой стороны, в договоре 944 г., соответствую-
щие статьи которого развивают или разъясняют положения дого-
вора 911 г., нет упоминания о жене убийцы.
Если будет принято такое чтение статьи, где нет упоминания
о жене («а иже на убившего...»), то речь может итти о получении
вознаграждения или лицу, который поймал убийцу, как это думали,
например, Миклошич или Макушев, или лицу, выступившему обви-
нителем убийцы, как это представляется Мейчику2.
Дальнейшая часть статьи может быть понята без особых труд-
ностей: Если убийца не имел имущества («не имовит»), то «тяжа»
откладывается до его поимки («дондеже обрящется»), а затем,
если он будет найден, то предается смерти.
Исследователи много спорили о том, кто предавал смерти оты-
скавшегося убийцу и как совершалось это предание, но общий
смысл статьи не дает нам никаких ясных указаний.
Следующая (ст. 5) статья говорит о побоях и о поранениях.
«Аще ли ударить мечемь или бьеть кацем любо ссуд ом, за то уда-
рение или убьение да вдаст литр 5 сребра по закону Рускому; аще
ли будеть неимовит тако створивый, да вдаст елико можеть и да
соиметь с себе и ты самыя порты своя, в них же ходить, а опроче
да роте ходить своею верою, яко никако же иному помощи ему, да
пребывает тяжа оттоле невзискаема о семь».
Общий смысл этой статьи следующий: «Если кто-либо (т. е.
или русин или грек-византиец) ударит кого-либо мечом или бьет
’См. М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, стр. 3.
2Д. М. Мей ч и к, Русско-византийские договоры, Ж. М. Н. Пр. XI.
стр. 152, 153; II, стр. 47—56.
125
каким-нибудь предметом («ссудом»—сосудом), то за эти удары
или битье виновный должен уплатить пять литров серебра по «За-
кону русскому»; если же виновный будет «неимовитым», то должен
уплатить, сколько может, причем должен снять с себя и одежду,,
в которой он ходил, и затем принести присягу по своей вере о том,
что ему никто не может оказать помощи в уплате штрафа и тогда
он освобождается от всякого дальнейшего взыскания.
Среди комментаторов шел спор о том, в чем заключается «За-
кон русский»: в общем ли характере наказания (денежное взыска-
ние) или в размере этого взыскания (5 литров серебра). Большин-
ство исследователей считает, что речь может идти только о виде
наказания.
Что же касается размера штрафа, то он является договорным.
Нам кажется, что хотя литр серебра не был денежной единицей у
руссов в начале X в., но вполне возможно, что 5 литров серебра
были близки к размеру штрафа, взыскиваемому на Руси за удары
и ранения.
Статья 6 говорит о краже:
«Аще украдеть Русин что любо у Крестьянина, и пакы Хри-
стьянин у Русина, и ят будет в том часе тать, егда татьбу створить,
от погубившего что любо, аще приготовита татьбу творяй и убиен
будеть: да не взыщется смерть его ни от Христьян, ни от Руси, но
паче убо да взъметь свое, иже будеть погубил. И аще въдасть руце
украдый, да ят будеть тем же, у него же будеть украдено, и связан
будеть, и отдасть то, еще сме створить, и створити трижды о сем».
Общий смысл этой статьи следующий: «Если русин совершит
кражу у христианина (византийца) или христианин (византиец) у
русина, будет затем схвачен пострадавшим в ту минуту, когда он
совершил кражу или покушался на совершение кражи и будет за-
тем убит, то да не взыщется смерть его ни от христианина, ни от
русского, а, напротив, пострадавший возьмет похищенное».
Но если вор отдается на милость пострадавшего, — протяги-
вает ему руки (вдасть руце украдый) и вернет украденное, то будет
связан и затем должен уплатить штраф в размере троекратной
стоимости вещи.
Между комментаторами шел спор о том, какой смысл надо
вкладывать в слова этой статьи — «аще приготовится татьбу тво-
ряй». Часть комментаторов понимает эту фразу так же, как пони-
маем ее и мы, т. е. в смысле покушения на кражу, другие считают,
что здесь речь идет о попытке вора оказать вооруженное сопротив-
ление, и третья — или о попытке к бегству. Однако защитники этих
трех взглядов не привели исчерпывающих доказательств в пользу
правильности того, или иного из них.
Статья 7 говорит о грабеже и о разбое: «Аще ли кто, или Ру-
син Хрестьяну, или Хрестьян Русину, мучения образом искус тво-
рити и насилье яве, или възметь что любо дружинне, да вспятить
троичь».
126
В этой статье предусматривается насильственное отнятие чу
жой собственности («мучения образом искус творити и насилье
яве») и захват имущества шайкой («дружинне»). За это преступ
ление виновные караются штрафом в размере тройной стоимости
вещи.
Статья 12 говорит о похищении и укрывательстве беглого раба
«О том аще украден будеть челядин Рускый, или въекочить
или по нужи продан будеть, и жаловати начнуть Русь, да покажется
таковое от челядина, да имуть и в Русь; но и гостье погубиша челя-
дин, и жалует, да ищуть и обретаемое да имуть е, аще ли кто ис-
кушения сего не дасть створити, местник да погубить правду свою».
Общий смысл этой статьи в основном будет таков: Если будет
украден или сам убежит или продан по принуждению челядин-рус*
ский, то по жалобе его господина («гостя») и на основании показа-
ния его самого он может быть разыскан и возвращен в Русь. Если
кто-либо (разумеется, из заподозренных) не позволит у себя еде-,
лать обыска, то тем самым уже проигрывает дело.
Статья 14 говорит о выдаче преступников:
«Аще злодей възвратится в Русь, да жалують Русь христьяш
скому царству, и ят будеть таковый и возвращен будеть не хотяй
в Русь».
Эта статья сделалась предметом оживленного спора между
комментаторами, главным образом благодаря разному пониманию
слова «злодей». Эверс понимал под злодеем того, кто ратовал про-
тив Руси(т. е. изменника, перебежчика)1. Срезневский связывал
эту статью с предыдущей, говорящей о передаче имущества умер-
шего русина на родину; злодей по Срезневскому, — это человек,
который утаил это имущество 1 2.
Владимирский-Буданов3 под злодеем понимал всякого пре-
ступника, который спасал себя от наказания путем бегства
в Грецию.
Нам кажется более правдоподобным и естественным толкование
Владимирского-Буданова, и тогда смысл статьи будет следующим:
«Если преступник убежит, избегая наказания из Руси в Грецию и
русские власти заявят жалобу греческому правительству, то это
последнее должно схватить его и возвратить силою в Русь».
§ 2. Система права по договору 944 г.
Нами была выяснена обстановка, при которой был составлен
этот договор. Прежде всего, нами было указано, что положение
князя Игоря было иным, нежели князя Олега, при заключении
этого договора. Игорь потерпел поражение в предшествующем по-
ходе, и, хотя греки нашли целесообразным заключить мир при ор-
ганизации им второго похода, тем не менее он принужден был пойти
1 Эверс Г., Древнейшее русское право, Дерпт, 1826, стр. 191.
2 И И. Срезневский, Договоры с греками,, стр. 288.
гМ. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, стр. 8.
12?
ia ряд ограничений по сравнению с договором 911 г. и на принятие
ряда обязательств, до сих пор неизвестных. Как было указано, до-
говор 944 г- не является повторением договора 911 г. Его статьи
имеют характер уточнения и развития статей договора 911 г. А глав-
ное, в нем имеется довольно значительный новый текст. Как и в дого-
воре 911 г., большая часть статей договора 944 г. посвящена уго-
ловному праву. В нем нет статей, посвященных военной службе
русских у греков, о наследстве, о выдаче преступников. Но зато в
договоре 944* г. имеются статьи, определяющие права торговли рус-
ских в Византии, уточняющие положение русских купцов в Кон-
стантинополе, а главное — статьи, относящиеся к внешней поли-
тике Руси и Византии.
В первую очередь коснемся статей внешнеполитического ха-
рактера. В начале договора сообщается, что его заключили посол
великого князя Игоря Ивор, послы от великокняжеского дома, по-
слы других князей, послы бояр и затем купцы, посланные
«обновите и ветхий мир» и «утвердите любовь межю Греки и
Русью».
Первым пунктом этого договора устанавливается право со сто-
роны русских, в частности, со стороны великого князя и сто бояр
отправлять в Грецию корабли в желаемом ими количестве с посла-
ми и гостями. О посылке кораблей греки извещаются особой гра-
мотой. Если русские придут без грамоты, то они задерживаются,
об их приходе сообщается великому князю. Если же русские, при-
шедшие в Грецию без грамоты, окажут сопротивление, то будут
убиты. Русские, пришедшие не для торговли, не могут получать
месячины; Великий князь обязывался запретить своим послам и
русским гостям (купцам) творить бесчинства в Византии.
Пришедшие для торговли русские послы и гости, согласно до-
говору, поселяются в особом предместье Константинополя, близ
храма Св. Мамы. Имена их записываются, и после этого они полу-
чают месячину (послы — «слебное», а гости — «месячное»), про-
довольствие («бражню») и лодьи на возвратный путь. Для произ-
водства торговых операций русские допускаются в Константино-
поль партиями, не более 50 человек сразу, без оружия, в сопровож-
дении «царского мужа», который должен их охранять и разбирать
споры между ними и греками.
Вошедшие в город русские не имеют права закупить паволок
(драгоценных шелковых тканей) свыше дозволенной нормы, т. е.
свыше чем на 50 золотников.
Русские послы и купцы не имеют права зимовать в предместье
Константинополя, около храма Св. Мамы.
Внешнеполитические обязательства Руси были изложены в
статьях 8, 10 и 11.
По статье 8 русские князья отказываются от притязаний на
Херсонскую (Корсунскую) страну. При исполнении этого пункта
(«и тогда аще») князь русский имеет право просить у византий-
ского императора вспомогательное войско.
128
По статье 10 Русь принимала на себя обязательство не делать
никакого зла корсунянам (херсонесцам), ловящим рыбу в устье
Днепра. Русь принимала также на себя обязательство не зимовать
в устье Днепра, в «Белбережи и у Св. Елферья».
По статье 11, князь русский принимает на себя обязательство
защищать Корсунскую страну от нападений на нее «черных»
болгар.
Статья о помощи при кораблекрушении в договоре 944 г. дана
в другой редакции. В этой статье (ст. 9) говорится лишь следую-
щее: «Если русские найдут корабль, потерпевший крушение, то они
обязываются не причинять ему никакого зла. Если же все-таки они
пограбят этот корабль или поработят или убьют людей с этого ко-
рабля, то они должны быть наказаны по закону русскому и гре-
ческому».
Имеющаяся в договоре статья о процессе (ст. 12) имеет в виду
иные моменты, нежели статья 3 договора князя Олега. Общий
смысл ее следующий:
Если будет совершено какое-либо преступление («проказа>)
греками по отношению к русским, то русские не имеют права нака-
зывать их. Наказание устанавливается византийской властью.
В договоре 944 г. имеются две статьи (ст. 3—4), посвященные
возвращению бежавших рабов (челядинов). Содержание этих
статей несколько отличается от содержания статьи 12 дого-
вора 911 г.
Статья 3: «Аще ускочит челядин от Руси, по не же придут
в страну царствия нашего, и от святого Мамы, аще будеть, да пои-
муть и; аще ли не обращется, да на роту идуть наши хрестеяне
Руси по вере их, а не хрестеянии по закону своему: ти тогда взима-
ють от нас цену свою, якоже установлено есть преже, а 2 паволо-
це за челядин».
Статья 4: «Аще ли кто от людий царства нашего, ли от города
нашего, или от инех город, ускочить челядин нашь к вам и при-
несёт что, да вспятить и опять, а еще что принёс будет, все цело,
и да возьметь от него золотника два».
Смысл этих статей следующий: если челядин (раб) убежит из
Руси и придет в Греческое царство, или убежит от Св. Мамы (т. е.
из предместья, где должны жить по договору русские послы и го-
сти) и будет затем найден, то его возьмут. Если же он не будет
найден, то руссы (христиане по вере своей, а нехристиане по свое-
му закону) присягают (в том, что челядин убежал), и тогда полу-
чают от греков вознаграждение по два паволока за челядина.
Статья 4 определяет такую же обязанность греков в отноше-
нии русских, если челядин (раб) убежит в Русь. Но имеются два
добавления, именно — должен быть возвращен не только беглый
челядин, но и вещи, унесенные им при побеге. Если же бежавший
челядин будет возвращен и возвращено захваченное им имущество,
то задержавший беглеца мог получить два золотника.
9 с в. Юшков. Том 1. 129
В договоре 944 г. имеется статья о выкупе пленных. Имеется
различие между статьями этого договора и договора 911 г., заклю-
чающееся в том, что цена выкупа пленных понижена с 20 золотни-
ков до 10 золотников и ниже, в зависимости от ^возраста пленни-
ков. Но здесь проводится различие в цене покупаемого пленника.
Если пленник был русский и, следовательно, покупался греками,
то цена изменялась в зависимости от возраста (10, 8 и 5 золотни-
ков). Если же пленник был грек и выкупался русскими, то за него
уплачивалось 10 золотников, независимо от его возраста.
Переходим к анализу статей, относящихся к уголовному праву.
Статье 4 об убийстве договора 911 г. соответствует статья 13:
«Аще убьеть Хрестеянин Русина или Русин Хрестеянина да дер-
жим будеть створивый убийство от ближних убьенаго, да убьють
й. Аще ли ускочить створивый убой и убежить, аще будеть имовит,
да, возьмуть именье его ближнии убьенаго, аще ли есть неимовит
(створивый убийство) и ускочить же, да ищють его, дондеже обря-
щется; аще ли обрящется, да убьен будеть».
Толкование этой статьи, как и статьи 4 договора 911 г., вы-
звало большие разногласия со стороны комментаторов. Они счи-
тают недостаточно ясным смысл фразы: «да держим будет ство-
ривый убийство от ближних убьенаго, да убьють и».
В. И. Сергеевич, который настаивал на влиянии греческого
права на нормы русско-византийских договоров, считает, что здесь
предусматривается смертная казнь, согласно греческому праву1.
Владимирский-Буданов видит здесь дозволенную послесудебную
месть 1 2. Мейчик приводит ряд соображений в пользу вгляда о том,
что в данной статье имеется в виду месть досудебная, «по горячему
следу» 3.
Но прямой смысл слов: «да держим будеть створивый убийство
от ближних убьенного, да убьють и» — исключает предположение
Сергеевича о суде и последующей казни по византийским законам.
Несомненно, стиль данной статьи весьма близок к стилю Правды
Ярослава. В ней достаточно отражены элементы русского права
(«Закона русского»}, т. е. имеется в виду послесудебная месть.
Словом, общий смысл всей статьи ясен, «если убьет христиа-
нин русина, а русин христианина, то ближние убитого дер-
жат убийцу и затем предают его смерти. В случае бегства убийцы,
то если он обладает имуществом, это имущество возьмут ближние
убитого. Если же убийца не обладал имуществом, то его, разыски-
вают, а -затем, когда разыщут, то предают смерти».
Статья 14 почти целиком повторяет статью 5 договора 911 г.
Статьи об имущественных преступлениях в договоре 944 г.
изложены иначе. Об этих преступлениях говорится в статьях 5 и 6.
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 633—635.
2 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, стр. 17.
з Д. М. М е й ч и к, Система преступлений и наказаний по договорам
Олега, Игоря и Правде Ярослава, «Юридический вестник», 1875, ч. I—II, стр.
47—48.
130
Приводим текст статьи 5.
«Аще ли кто покусится от Руси взяти что от людий царства
нашего, иже то створить, покажнен будеть вельми; аще ли взял
будеть, да заплатить сугубо. И аще сотворить (тоже) Грьчин Ру-
сину, да приметь ту же казнь, якоже приял есть и он».
Среди комментаторов шел спор, какой смысл следует вклады-
вать в слова — «покусится от Руси взяти». Было высказано мне-
ние, что эги слова означают покушение на кражу. Но большинство
комментаторов считает, что под словом «покусится» надо понимать
«дерзнет», «осмелится». По мнению В. И. Сергеевича \, эта статья,
как и следующая (статья 6) говорит о краже. Но ему указали,
какой же смысл говорить о краже в двух статьях. Можно пола-
гать, что, по мнению большинства исследователей, статья 5 имеет
в виду грабеж (они слова «покусится взяти» переводят «осмелят-
ся ограбить»).
После решения спора о понимании фразы «аще ли кто поку-
сится от Руси взяти» общий смысл всей статьи ясен. Виновные в
грабеже подвергаются строгому наказанию («покажнен будеть
вельми») и должны заплатить штраф в размере двойной стоимо-
сти пограбленного имущества («да заплатить сугубо»).
Статья 6: «Аще ли ключится украсти Русину от Грек что, или
Грьчину от Руси, достойно есть да възворотить е не точью едино,
но и цену его; аще украденое обрящеться продаемо, да вдасть и
цену его сугубо и т показнен будеть по закону Греческому, и по
уставу и по закону Рускому».
Общий смысл статьи следующий: если украдет русин у грека
или грек у русина, то виновный обязан возвратить не только самую
украденную вещь, но еще столько же, сколько она стоит; если же
украденная вещь была продана вором, то возвращается вдвойне
ее стоимость, а затем вор будет наказан сообразно с законами
договаривающихся государств.
Среди комментаторов шел спор о том, как надо понимать по-
следнюю фразу данной статьи: «и т показнен будеть по закону
Греческому и по уставу и по закону Рускому». В. И. Сергеевич1 2
считает, что эта часть статьи не говорит о дополнительном нака-
зании к денежному, а относится к тому же двойному вознаграж-
дению. Но тогда делается непонятным, какой был смысл добавлять
эту фразу к статье, смысл которой был совершенно ясным.
Таким образом, в статье 5 договора 944 г. имеется то отличие
по сравнению со статьей 6 договора 911 г., что в последней уста-
навливается для виновного в краже вознаграждение в размере
тройной стоимости украденной вещи, тогда как по договору 944 г.
вор платит двойное вознаграждение и, кроме того, подвергается
уголовному наказанию по законам договаривающихся государств.
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 644—645.
2 Т а м же.
У*
131
Подворя итоги анализу норм обоих русско-византийских догово-
ров, нетрудно установить, что в них не только прямо говорится
о «Законе русском», т. е. о системе русского права, но многие
статьи составлены в стиле и духе Русской Правды. В договорах
говорится только о «Законе русском», как источнике той или иной
нормы. Анализ норм этих договоров показывает, что если бы пра-
восознание руссов было так примитивно, как до сего времени
предполагало большинство историков права, то договоры не могли
быть заключены, ибо руссы не могли бы выполнить постановления
этих договоров.
ЧАСТЬ
ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
СТРОЙ И ПРАВО
КИЕВСКОГО
ГОСУДАРСТВА
В ФЕОДАЛЬНЫЙ
ПЕРИОД
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ОБЩИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР
ГЛ А В А /
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КИЕВСКОМ
ГОСУДАРСТВЕ
§ 1. Развитие крупного феодального землевладения
В XI в. процесс отделения ремесла и торговли от сельского
хозяйства стал более интенсивным, распространившись уже не
только на земли полян, северян, но и на земли других славянских
племен. Постепенно все более и более росла и ширилась внутрен-
няя торговля, увеличивалось число городов. Вместе с тем продол-
жались грабительские войны, которые велись киевскими князьями
с соседними странами — Польшей и Литвой или друг с другом.
Словом, процесс разложения первобытной общины продолжал
развиваться. Усиливался рост крупного феодального землевладе-
ния; свободные общинники и вообще свободные производители
постепенно превращались в феодально зависимое и крепостное на-
селение. Феодальный уклад, существовавший в дофеодальный пе-
риод Киевского государства, превратился в господствующий способ
производства. Оформился феодальный строй, при котором «.-.ос-
новой производственных отношений является собственность фео-
дала на средства производства и неполная собственность на ра-
ботника производства, — крепостного, которого феодал уже не
может убить, но которого он может продать, купить» L
По летописным данным можно установить интенсивный рост в
XI в. княжеских земельных владений или княжеского домена, как
обычно называют земельные владения самостоятельных феодаль-
ных властителей в западноевропейском средневековьи. Захваты-
вая большие земельные пространства, князья создавали там цент-
ры своего феодального властвования, так называемые города-
замки.
В XII в. княжеский домен уже окончательно сложился. Ос-
новными способами образования княжеского домена были экспро-
приация общинных земель и захват никем не занятых пустошей.
г Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 555—556.
135
Но наряду с этими способами необходимо указать на постепенное
втягивание в систему домениального владения крупных владений,
возникших внутри разлагавшихся сельских общин, путем превра-
щения землевладельца в княжеского вассала, а также общинных
земель путем превращения общинников в феодально зависимое
сельское население.
С момента принятия христианства стало развиваться церков-
ное землевладение. Подобно князьям, церковные учреждения —
митрополичья и епископские кафедры и монастыри — экспропри-
ировали земли и занимали пустоши. Наряду с этим церковное
землевладение развивалось и благодаря пожертвованиям князей и
бояр, а также на основании покупки и мены. В XII в. у церковных
учреждений! были уже свои волости, даже свои города.
С XI в. начало развиваться и боярское землевладение. Бояр-
ство имеет два источника своего происхождения: с одной стороны,
боярами становятся княжеские дружинники, осевшие на земле, с
другой стороны, в бояр превращаются местные землевладельцы,
возникшие внутри разлагавшихся сельских общин и вошедшие в
состав княжеского вассалитета. Превращаясь в вассалов, обе
группы получали от князей землю. Но, само собой разумеется,
бояре, так же как князья и церковные учреждения, экспроприиро-
вали земли общинников, захватывали пустоши, покупали земли.
Летописи XII в. начинают пестреть сообщениями и о-боярских селах.
§ 2. Развитие феодальной формы эксплоатации
Источники возникновения феодальной формы эксплоатации
были в Киевском государстве многочисленны и разнообразны. Один
из ранних способов установления феодальной зависимости — это
превращение холопов (рабов) в крепостных. Рабы сажались на
зе_млю и должны были обрабатывать господским инвентарем отве-
денный им участок. Холопам, посаженным на землю, предоставля-
лась некоторая самостоятельность, и они могли оставлять себе
определенную долю продукта.
Другим способом превращения сельского населения в феодаль-
но зависимое крестьянство является закабаление. В Киевской
Руси существовал институт закупничества, в основе которого
обычно лежал заем, причем должник («закуп>>) закладывал самого
себя и был обязан жить во дворе кредитора («господина»), не
имея права отлучаться со двора господина и посвящая все время
господской работе. Закуп, естественно, не был в состоянии вы-
биться из кабалы и в конце концов оседал окончательно в хозяй-
стве своего кредитора.
Наряду с закупничеством к феодальной зависимости зачастую
приводили долги, не связанные с самозакладом. Неимущие зани-
мали у землевладельцев деньги, хлеб и выплачивали кредитору
определенные проценты. Эти должники в одном из поздних списков
Русской Правды названы вдачами («вдачь»). Имелась особая
136
норма, которая, в связи с тем, что на практике эти должники пре-
вращаются в холопов, предоставляла им право погасить ссуду или
отработать ее.
Следующим способом превращения свободного человека в фео
дальне зависимого являлся патронат — система феодальной за-
щиты. В условиях разложения общины массы свободных общин-
ников теряли свою экономическую самостоятельность, принужде-
ны были выходить из общины и искать применения своему труду.
Вместе с тем они стремились найти защиту у наиболее влиятель-
ных феодалов, начиная с князя, митрополита и епископов. Феода-
лы охотно оказывали им защиту, включая патронируемых в состав
своих людей и изымая их из общей юрисдикции. Это делалось да-
леко не бескорыстно: отдавшиеся под покровительство обязыва-
лись работать на феодала. По мере усиления процесса феодали-
зации эти люди делались в первую очередь феодально зависимыми,
а затем и крепостными крестьянами.
В житейской практике бывало много случаев, когда приходи-
лось обращаться к более сильным за защитой- Поэтому различа-
лось несколько групп патронируемых: 1) закладчиков, т. е. город-
ских и сельских людей, обладавших своим хозяйством и подвер-
гавшихся насилию со стороны «сильных людей»; 2) прикладников,
т. е., как можно думать, закладчиков, шедших под патронат церк-
ви; 3) изгоев, т. е. выходцев из общины или какой-либо группы
населения; 4) задушных людей — холопов, отпущенных по заве-
щанию; 5) прощенников — неоплатных должников, превращенных
в холопов кредиторами, а затем прощенных или по завещанию или
при жизни господина.
Значительная часть этих людей (прикладники, некоторая
часть изгоев, задушные люди и прощенники) находилась под пат-
ронатом церкви, и делалась феодально зависимыми людьми церков-
ных земельных владений.
Следующим способом превращения свободных людей был
наём. Нанимались в ту эпоху обычно люди, лишённые средств
производства, и наниматели старались обратить их в феодаль-
но зависимых людей, но основная масса свободных общинников
стала превращаться в феодально зависимое население путем пре-
вращения дани в феодальную ренту. Дань, которую ранее платили
с дыма (с дома), стали платить с земли. Ранее ее взимали медом,
воском и мехами, а теперь — деньгами. Кроме дани, общинники,
жившие в доменах князей, должны были нести различные повин-
ности. Общинники должны были платить разного рода сборы на
содержание княжеских агентов. Словом, к XII в. сложились и
оформились те сборы и повинности, которые обычно входили в
феодальную ренту.
Кроме того, феодалы, несомненно, закрепощали крестьян без
всяких юридических оснований, актами грубой силы, и число за-
крепощенных в результате прямого насилия было весьма значи-
тельно.
137
С ростом феодального землевладения, с увеличением числа
феодально зависимых людей постепенно начинали организовывать-
ся феодальные сеньории с феодальными центрами — селами и с
многочисленной феодальной администрацией: тиунами, сельскими
старостами, рядовичами.
§ 3. Развитие ремесла и торговли и возникновение феодальных
городов
В рассматриваемый период наблюдалось усиление процесса
отделения ремесла и торговли от земледелия. Археологические
данные позволяют установить, что число ремесленных изделий бы-
стро увеличивалось. Росла и ремесленная техника. Развитие ре-
месла вело к оживлению внешней и внутренней торговли. Все
это создавало предпосылки для возникновения феодальных го-
родов.
Города имелись на территории восточного славянства задолго
до образования Киевского государства. Это были так называемые
племенные города или города, являвшиеся своего рода межплемен-
ными или даже международными торжищами, как, например,
Киев и Новгород. С развитием феодальных отношений возникли
города нового типа — города-замки, центры феодального власт-
вования над окружавшей их сельской округой. Такими городами
были, например, Вышгород и Белгород. Число этих городов-
замков начинает расти во второй половине XI в., а к XII в. их на-
считывалось уже сотни. В XI в. ряд старых городов, а также неко-
торые вновь организованные города сделались настоящими фео-
дальными городами, т. е. центрами ремесленного производства и
торговли.
Конечно, основной причиной возникновения настоящих фео-
дальных городов, а не городов-замков являлось развитие производи-
тельных сил и связанное с этим развитием разделение труда, от-
деление ремесла и торговли от сельского хозяйства. Как пункты,
вокруг которых концентрировались ремесленники и торговцы, эти
феодальные города могли возникнуть вокруг городов-замков, во-
круг крупных княжеских и боярских сел. Города могли возник-
нуть и на совершенно пустом месте и притом недалеко от города-
замка. И наоборот: уже возникший город укреплялся, и после
возникновения торгово-промышленного центра мог быть поставлен
город-замок.
Феодалы были заинтересованы в росте городов и содейство-
вали их возникновению путем предоставления льгот поселенцам-
горожанам, в частности, путем, временного освобождения их от
платежа дани. Возникли так называемые свободы (слободки).
Большинство феодальных городов, повидимому, возникло под по-
кровом городов-замков.
138
ГЛАВА II
СТАНОВЛЕНИЕ И РАСПАД КИЕВСКОГО ФЕОДАЛЬНОГО
ГОСУДАРСТВА
§ 1. Основные моменты внутренней и внешней политики
В Киевском государстве уже ко времени княжения Владими-
ра Святославича (978—1015 гг.) феодальный уклад стал превра-
щаться в господствующий способ производства; соответственно
этому стали возникать многочисленные и влиятельные феодальные
группы. До княжения Владимира государственный аппарат нахо-
дился в руках князя Святослава и его преемников, являвшихся
носителями дофеодальной государственности. Святослав и его
окружение предпочитали войну с соседними народами и грабёж
этих народов методической феодальной эксплоатацией местного
сельского населения. Он же перенёс свою столицу в болгарский
город Переяславец.
При князе Владимире выросшие феодальные группы доби-
лись господства, и русское варварское (дофеодальное) государ-
ство сделалось феодальным. Этот переход к новой форме власти
совершился в результате борьбы с представителями прежней го-
сударственности. Вместе с тем княжение Владимира было «куль-
минационным пунктом» державы Рюриковичей.
Захватив власть в Киеве, князь Владимир много сделал для
укрепления Русского государства, возведя оборонительные соору-
жения вдоль степей, откуда появлялись для нападения на русскую
землю тюркские кочевники (печенеги, тюрки и др.).
Укрепляя свое государство, Владимир набирал военных слуг
и помещал их на пограничных землях, т. е. способствовал даль-
нейшему развитию класса феодалов.
Особенную известность получил князь Владимир после приня-
тия христианства и распространения его по всей Киевской Руси.
Христианство того времени являлось феодальной религией, оно
способствовало оформлению феодальной идеологии, росту и оформ-
лению феодального властвования и феодальной эксплоатации.
Вместе с тем принятие христианства из Византии усиливало куль-
турные связи с последней и тем самым способствовало развитию
культуры Киевской Руси. Стали развиваться письменность, архи-
тектура, живопись, музыка. z
Княжение Владимира ознаменовалось завоеванием новых зе-
мель, в частности, присоединением к Киевскому государству чер-
венских городов (территории современной Западной Украины).
Князь Владимир воевал также с литовскими племенами (ятвяга-
ми) и с камскими болгарами. Он принимал участие в борьбе меж-
ду византийским императором Висилием (976—1025 гг.) и восстав-
шим против него полководцем Вардой Фокой на стороне первого.
При помощи русского войска Варда Фока был разбит. После того
139
как император Василий не выполнил условий договора, заклю-
ченного с Владимиром перед выступлением в поход, Владимир
осадил и взял город Корсунь (Херсонес).
По смерти князя Владимира, после ожесточённой борьбы с
братьями, великим князем сделался его сын Ярослав. Летопись
изображает Ярослава покровителем церкви и распространителем
просвещения. Вместе с тем книжная традиция упорно называет
князя Ярослава составителем юридического сборника, который из-
вестен под названием Правды Ярослава, входившей в состав крат-
кой редакции Русской Правды.
Внешняя политика Ярослава была достаточно активной. В ле-
тописи рассказывается о ряде удачных походов против соседних
народов. Но в конце княжения Ярослава поход, организованный
им против Византии, был неудачен. Русское войско было окруже-
но, захвачено в плен и ослеплено. Этот неудачный поход свиде-
тельствует о том, что силы Киевского государства стали уже
иссякать, что завоевательная тенденция «империи Рюриковичей»
ослабевала.
После смерти князя Ярослава (1054 г.) окончательно опреде-
лился распад Киевского государства и наметился его упадок.
§ 2. Причины распада Киевского государства
Причины распада Киевского государства представляют собой
сложный вопрос в русской историографии. В сущности здесь два
самостоятельных вопроса: вопрос о причинах распада Киевской
державы на ряд отдельных земель и вопрос о причинах упадка
Киева как экономического и военно-политического центра Киев-
ской земли и других южно-русских земель. Смешивать эти два
вопроса никоим образом нельзя.
Ответ на первый вопрос не представляет никаких затрудне-
ний. Распад на ряд отдельных земель Киевской Руси, находившей-
ся под властью великого князя, есть, по сути дела, закономерный
результат дальнейшего процесса феодализации. По мере того как
осваивался и рос княжеский домен, князь все сильнее и сильнее
связывался с ним. С другой стороны, все сильнее и сильнее связы-
вались со своими селами княжеские дружинники, превращаясь в
местных феодалов и смыкаясь с другими местными феодалами.
Для князей земля делалась основным источником доходов, в осо-
бенности с увеличением числа Рюриковичей, когда возможность
овладеть Киевом делалась для отдельного князя все менее веро-
ятной.
Упадок же самого города Киева, Киевской и других южно-
русских земель не может быть объяснен только фактом распада
Киевского государства. Здесь были свои причины. Этому упадку
во многом способствовала перемена торговых путей и утрата Ви-
зантией своего мирового торгового значения. С упадком Византии
торговое значение Киева, непосредственно с ней связанного,также
140
стало падать. Упадок торгового значения Киева повлек за собой и
падение его военно-политического значения. Русские купцы потя-
нулись в иные центры, — например, в начинавший приобретать в
это время крупное значение Новгород, затем в Галицко-Волын-
скую землю, в Смоленск и т. д. Княжеские доходы стали умень-
шаться, и киевский князь уже не мог поддерживать сложную
оборонительную линию против степных кочевников.
Напор же степных кочевников все более усиливался. Невиди-
мому, Хазарское царство к середине XI в. утратило всякое значе-
ние, и орды среднеазиатских тюркских кочевников стали свободно
проходить по его владениям. После печенегов прошли кара-кал-
паки (черные клобуки), тюрки, а в 1068 г. подошла наиболее силь-
ная орда — половцы. Киевские и южно-русские князья не сумели
вследствие постоянных междоусобиц оказать им должный отпор,
а это, в свою очередь, привело к окончательному отрыву их от
Византии, к окончательному засорению торговых путей, к ликви-
дации оборонительных линий, к постоянному опустошению Киев-
ской и других южных земель и, следовательно, к дальнейшему
упадку Киевского государства.
Князья и феодальная верхушка, не получая больше тех дохо-
дов, которые они получали во время оживления торговли с Визан-
тией, еще сильнее эксплоатировали крестьянство и городские ни-
зы. С другой стороны, они нападали на население городов и завое-
ванных земель с целью поправить свои расстроенные дела. Экспло-
атация и грабеж населения, в свою очередь, вызывали обострение
классовой борьбы, рост восстаний городских низов и крестьянства.
Все это способствовало дальнейшему упадку хозяйства. Постоян-
ные нападения половцев, грабеж, усиленная эксплоатация враж-
дующих князей и феодальных верхушек побуждали крестьянство
и, вероятно, городские низы бежать из Киевской и других южно-
русских земель в новые места.
Князь Ярослав, умирая, разделил Киевское государство меж-
ду своими детьми. Ярослав думал, что младшие братья будут
слушаться старшего — Изяслава. Однако надежды Ярослава не
оправдались: между Ярославичами начались междоусобицы. Клас-
совые противоречия, которые усиливались по мере падения роли
Киева как экономического и политического центра, стали обост-
ряться. Особенно тяжелым стало положение городских низов,
которые в результате серьезного экономического кризиса страдали
от вымогательства княжеской администрации и от ростовщичества.
Недовольство городских низов вылилось в восстание, которое про-
изошло в княжение Изяслава, в 1068 г. Поводами к восстанию
являлись разгром войск князя Изяслава половцами и его нежела-
ние возобновить борьбу с ними. Восставшие городские низы раз-
громили дом и двор убежавшего из Киева Изяслава и, вероятно,
дворы княжеских администраторов.
Во второй половине XI в. особенно стал развиваться процесс
превращения свободных общинников в зависимое сельское насе-
141
ление, в так называемых смердов. Эксплоатации смердов все бо-
лее и более усиливалась. Возникло острое недовольство городских
низов и крестьянства классовым феодальным гнётом. Развилось
движение, направленное против феодальной власти. В 1072 г.
вспыхнуло восстание смердов в Суздальском крае. Организаторам
восстания удалось поднять большой район по реке Шексне и даже
захватить в свои руки город Белоозеро. Восставшие жестоко рас-
правлялись со своими угнетателями. Восстание было подавлено
Яном Вышатичем, слугой киевского князя Святослава.
В последней четверти XI в. распад Киевского государства
окончательно определился. Киевская руководящая феодальная
верхушка приняла меры к тому, чтобы обеспечить некоторое един-
ство Русской земли, необходимое для борьбы с наседавшими на
Русь половцами. С этой целью начали часто созываться феодаль-
ные съезды, на которые приглашались все князья. Из этих съездов
получили известность Любечский (1097 г.), Витичевский (1101 г.)
и Долобский (1103 г.). Но феодальные съезды не были в состоя-
нии обеспечить единства Киевского государства, и процесс его
распада все больше углублялся.
Тогда правящая верхушка решила передать великокняжеский
стол переяславскому князю Владимиру Мономаху. Хотя Владимир
не имел родового старшинства среди князей, но он принимал са-
мое активное участие в организации и в работе съездов. Он более
всех стремился к «одиначеству» князей и прославился своими по-
бедами над половцами. Киевская верхушка рассчитывала, что
Владимиру Мономаху, если он будет великим князем, удастся
обеспечить единство Киевского государства и восстановить преж*
нее значение Киева как основного политического центра.
Владимир Мономах решил сделаться киевским великим кня-
зем после того, как в 1113 г. в Киеве вспыхнуло восстание, вы-
званное усилившейся эксплоатацией городских низов со стороны
феодалов и торговой верхушки. Подавив восстание, он принял ряд
мер к затушевыванию классовых противоречий. Владимир издал
так называемый Устав Владимира Всеволодовича (вошедший в
состав Русской Правды), в котором ограничиваются проценты и
несколько облегчается положение закупов.
Сравнительно сильная великокняжеская власть и, следова-
тельно, некоторая относительная сплоченность Киевской Руси про-
существовала только при его сыне и преемнике Мстиславе (1125—
1132 гг.). После же его смерти начались почти непрекращавшиеся
феодальные войны. Великим князем был выдвинут местной фео-
дальной верхушкой брат Мстислава Ярополк. Деятельностью Яро-
полка были недовольны не только дети Мстислава, т. е. его пле-
мянники, но и его братья, в частности, Юрий Владимирович Дол-
горукий, сидевший в Ростово-Суздальской земле. В конце концов
против Ярополка образовалась, главным образом по инициативе
племянника Ярополка Изяслава Мстиславовича, коалиция, в со-
став которой вошли и Олеговичи, потомки черниговского князя
142
Олега, сына Святослава. Этой коалиции, пригласившей на помощь
половцев, удалось овладеть Киевом. Во время этой феодальной
войны самостоятельность отдельных частей Киевской Руси — Чер-
ниговской, Галицкой, Полоцкой и Ростово-Суздальской усилилась,
а значение Киева, как политического центра, еще более
упало.
После смерти Всеволода Ольговича, который занял киевский
стол после Ярополка Владимировича (1139—1146 -гг.), на-
чалась новая феодальная война. Сын князя Мстислава Владимиро-
вича Изяслав разбил преемника Всеволода Игоря и занял Киев,
Ольговичи в союзе с Юрием Долгоруким организовали коалицию
против Изяслава. В новой феодальной войне принимали участие на-
ряду с русскими и соседние народы: венгры, поляки, черные кло-
буки, половцы.
В конце концов Киевом завладел Юрий Владимирович Долго-
рукий. который просидел там до своей смерти (1156 г.).
Эта новая феодальная война, которая сопровождалась разру-
шением городов и ограблением отдельных земель, в частности Ки-
евской земли, еще более усилила значение других политических
центров и предопределила дальнейший распад Киевского государ-
ства и упадок Киева.
Стали выделяться новые центры, новые земли; среди этих зе-
мель особенное значение получили Новгородская, Галицко-Волын-
ская и Ростово-Суздальская.
После смерти Юрия Долгорукого Киев не достался его сыну —
суздальскому князю Андрею. Он переходил в руки представителей
отдельных княжеских домов (то Святославичей, то Мономахови-
чей). Но когда Андрей накопил силы, он организовал поход против
Киева, которым в это время владел волынский князь Мстислав
Изяславович. Киев был взят Андреем и разграблен (1169 г.). После
взятия Киева Андрей в нем не остался. Он отдал разрушенный го-
род младшему брату, а сам ушел в укрепленный и украшенный им
город Владимир на Клязьме.
Взятие Киева войсками князя Андрея, несомненно, является
очень важным моментом в истории Русского государства. Нежела-
ние Андрея остаться в Киеве и перенос своей столицы во Владимир
означали, что Киевское государство прекратило свое существова-
ние. Наступил период полной феодальной раздробленности, когда не
было даже и номинального единого политического центра. Число
отдельных земель увеличивалось (их было сперва пять, а затем
двенадцать). В каждой земле сидели свои князья, которые переда-
вали своим сыновьям отдельные части своих владений, так назы-
ваемые уделы. Начались почти не прекращавшиеся феодальные
войны между князьями. Киев стал все более и более утрачивать
свое значение как экономический и политический центр. Возникли
новые центры: Галич, Новгород и Владимир. Упадок Киева особенно
резко определился во второй половине XII в., когда князь Андрей
143
Юрьевич Боголюбский (1157—1174 гг.) захватил Киев, но не по-
желал в нем обосноваться и ушел в город Владимир.
Тем не менее Киевский период имел огромное значение в исто-
рии Восточной Европы.
Благодаря Киевскому государству были сплочены разрознен-
ные силы народов Восточной Европы и были созданы благоприят-
ные условия для развития культуры этих народов. Киевский пе-
риод— это период окончательного сформирования феодального
го-сударства и создание феодальной системы права. Наконец, Киев-
ское государство является колыбелью трех народностей: велико-
русской, украинской и белорусской.
Представители русской буржуазной историографии, являясь
проводниками великодержавной политики русского царизма, • не
признавали украинцев и белоруссов особыми народностями, не
признавали их и нациями. Представители украинской буржуазно-
националистической историографии, как, например, М. С. Грушев-
ский, настаивали на том, что украинский народ ведет свое начало
со времени антов (IV в.), что Киевское государство является госу-
дарственным объединением украинского народа.
Есть все данные утверждать, что начало возникновения трех
народностей — великорусской, украинской и белорусской—следует
связывать с распадом Киевского государства. Уже с конца XI в.
начала XII в. стали выявляться элементы украинского языка в киев-
ских памятниках письменности. С течением времени этот процесс
стал углубляться; начала определяться экономическая общность,
общность культуры и психологического склада каждой из этих
трех народностей. К XV в. процесс их сложения, можно считать,
закончился.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
ИСТОЧНИКИ ПРАВА
ГЛАВА 1
ОБЫЧНОЕ ПРАВО
Как нами было установлено, нормы обычного права в первую
очередь стали развиваться в основных очагах классового общества
восточного славянства — в центрах поселений Руси. Постепенно
возникает система этих норхМ — Русская Правда или «Закон рус-
ский», как эта система называлась в русско-византийских договорах»
несомненно, являвшаяся типичной для варварского, дофеодального
общества. Эта система по мере усиления процесса феодализации
в Киевской Руси в X в. и дальнейшего развития классовой дифе-
ренциации среди славянских племен начинает распространяться на
значительные группы населения. Она стала постепенно применять-
ся не только в городах, но и селах, всюду, где возникают феодаль-
ные центры. Но, поскольку княжеская юрисдикция все же не была
распространена на всю массу населения, естественно, что основная
масса славянских общинников жила на основании родовых обычаев,
«на поконе». С начала XI в. феодальный уклад становится господ-
ствующим способохМ производства. Стало быстро расти княжеское
землевладение, княжеский домен. Князья строят свои города —
центры своего феодального властвования. Растет боярское, а со
времени принятия христианства и церковное землевладение. Нами
было указано, что окончательно оформляется класс феодалов —
боярство и класс феодально зависимого сельского населения. Княже-
ская дружина распадается, и, по мере того как она оседает на земле,
возникает вассалитет. По мере превращения феодального уклада
в господствующий способ производства и сложения феодальных
классов Киевское дофеодальное, варварское государство превра-
щается в феодальное. Возникает и феодальное право — привиле-
гия. Развивается феодальная собственность; развивается феодаль-
ная система преступлений и наказаний. При этой системе жизнь и
имущество феодалов должны были охраняться усиленными карами»
Суду князя и суду бояр и церковных феодалов подчиняется вся
масса населения. Суд общинных властей постепенно ликвидируется.
Естественно, что феодальная власть нуждается теперь в пересмот-
ре норм обычного права, сложившихся в дофеодальный период
10 с. В. Юшков. Том I.
Киевского государства, и в установлении норм феодального права.
То и другое должно было совершаться посредством законодатель-
ства. Начало пересмотра норм обычного права относится по перво-
начальной летописи ко времени князя Владимира, который, как
было указано, положил начало феодальной государственности. Ини-
циатива в деле пересмотра принадлежала византийскому духовен-
ству. Поводом для этого пересмотра явились участившиеся разбои,
которые стали беспокоить верхушку феодального общества. Был
поставлен вопрос об усилении охраны жизни и имущества этой вер-
хушки. Князь Владимир, по совету духовенства и «старцев град-
ских» взамен виры, взимавшейся за разбой (убийство в разбое)
установил смертную казнь. Но явившееся следствием этой меры
уменьшение княжеских доходов было основанием к восстановлению
прежней системы наказаний — виры.
Пересмотр норм обычного права, сложившегося в «варвар-
ском», дофеодальном государстве, должен в особенности происхо-
дить при преемниках князя Владимира, когда стал усиливаться
процесс оформления основных принципов феодального права, пра-
ва-привилегии. Для господствующего класса феодалов становится
необходимым составление юридического сборника, в котором
нашли бы систематическое отражение нормы феодального права.
Эти юридические сборники и стали с течением времени появляться,
причем они стали называться Русской Правдой.
Для юридических сборников периода становления и развития
феодализма характерно то, что они главным образом касаются ос-
новных моментов уголовного права и процесса. Нормы так назы-
ваемого гражданского права (вещного и обязательственногоправа)
излагаются как исключение. Как общее правило, в юридических
сборниках периода становления и развития феодализма отсутст-
вуют нормы, регулирующие структуру и деятельность органов вла-
сти и управления. Следовательно, очень многие стороны права про-
должали регулироваться нормами обычного права.
Но наряду со сборниками права должны были появиться и ак-
ты, регулировавшие отношения между церковью и государством.
Эти акты получили название церковных уставов.
ГЛАВА II
РУССКАЯ ПРАВДА
§ 1. Историографический обзор
.Изучение Русской Правды началось ещё со времени Татищева,
который обратил внимание на этот важнейший памятник древней-
шего русского права и решил издать его 1 по своего рода сводному
тексту из двух списков, так называемой Краткой Правды, один из
1 В. Н. Татищев, «Законы древне русские, для пользы всех любомудрых,
собранные и неколико истолкованные тайным советником Василием Татищевым?
1738 года», ч. I, СПБ, стр, 1—22.
146
них теперь называется Академическим, а другой находился в так
называемой Ростовской летописи, до нас не дошедшей. К данному
тексту он решил дать комментарий. Из работы Татищева можно
установить его общие взгляды на происхождение и источники Крат-
кой Правды. Он разделил ее текст на две части; происхожде-
ние первой части он- приписал Ярославу, а второй — его
сыновьям. Основываясь на тексте летописи, Татищев считал,
что первая часть является древним законом, который был дан
новгородцам Ярославом в 1017 г., и что вторая часть являлась
дополнением к этому закону. Татищеву принадлежит и первая
попытка деления Краткой правды на статьи. Так, Правду Ярослава
он разделил на семнадцать статей, а Правду Ярославичей на трид-
цать пять. Работа Татищева была подготовлена к изданию в 1738 г.,
но она увидела свет только в 1786 г. в «Продолжении Древней Рос-
сийской Вивлиофики», в несколько измененном редактором виде;
именно текст Русской Правды дан был только по Академическому
списку Новгородской летописи.
Характерно, что Русская Правда, ещё до издания ее текста,
сделалась предметом внимания со стороны западноевропейских
историков. Так, например, Струбе де Пьермонт в 1756 г. в своем
«Слове о начале и переменах российских законов» настаивал на
сходстве между древнерусскими законами и древними законами
Дании и Швеции.
После этой работы, основные положения которой были поддер-
жаны Шлецером, были изданы тем же Шлецером Краткая Прав-
да 1 и Болтиным в 1792 г. так называемая Пространная Правда.
Взгляды норманистов Струбе де Пьермонта и Шлецера нашли
себе защитника в лице Карамзина, который в своей «Истории госу-
дарства Российского» считал, что «основанием» законов Ярослава
является древнейший закон скандинавский или немецкий 1 2.
Общие взгляды Карамзина на происхождение Русской Правды
очень хорошо определяются следующим его положением: «Еще в
Олегово время россияне имели законы, но Ярослав можег быть
отменил некоторые, исправил другие, и первый издал законы пись-
менные на языке славянском. Они, конечно, были государственными
или общими, хотя древние списки их сохранились единственно в
Новгороде и заключают в себе некоторые особенные или местные
учреждения» 3. Следовательно, Карамзин считал Русскую Правду
памятником официального княжеского законодательства, припи-
сывал ее составление князю Ярославу. Только некоторые статьи
Русской Правды он считал прибавлениями к «Законам Яросла-
вовым».
1 Правда Русская, данная в одиннадцатом веке от великих князей Яросла-
ва Владимировича и сына его Изяслава ЯРославича, ИЗД* Академии наук, 1767 г.
2 Н>. М. Карамзин, История государства Российского, т. II, прим. 91,
стр. 34.
3 Т а м ж е, стр. 40.
щ* 147
После Карамзина Русская Правда делается предметом внима-
ния со стороны Эверса I Звере считает, что Краткая Правда состо-
ит из двух частей: из Правды Ярослава и Правды Ярославичей.
Происхождение Правды Ярослава он относит к 1020 г., а происхож-
дение Правды Ярославичей — ко времени 1054—1063 гг. Простран-
ную Правду он считает Правдой XIII столетия, причем для него
остался нерешенным вопрос о частном или официальном происхож-
дении этой Правды 1 2.
Одним из весьма важных моментов в историографии Русской
Правды являются работы Тобина 3. Тобин разделил списки Прав-
ды на две редакции: Краткую и Пространную. Краткая Правда со-
стоит из Древнейшей Правды и Правды Ярославичей. Про-
странная Правда также состоит из двух частей: первую часть
он приписывает Ярославу, вторую — Владимиру Мономаху.
По мнению Тобина, Древнейшая Правда была действующим источ-
ником права для всей Руси, а не только для Новгорода. Тобин яв-
лялся сторонником взгляда об официальном происхождении Рус-
ской Правды 4.
Одновременно с работой Тобина вышла в свет работа Н. В. Ка-
лачова5. Н. В. Калачов в этой работе дал: 1) весьма обстоятельный
обзор изданий и сочинений, относящихся к Русской Правде; 2) под-
робный обзор известных ему списков Русской Правды, разделив их
на четыре «фамилии»; 3) разбив текст Русской Правды на разде-
лы, посвященные государственному, гражданскому, уголовному
праву, издал этот текст по всем известным ему спискам; 4) указал
на юридические памятники, находившиеся в особенной связи с Рус-
ской Правдой.
Много труда было положено Калачовым в эту работу, но об-
щее значение ее весьма невелико. Разделив списки на фамилии,
Калачов не поставил вопрос о происхождении каждой из них; текст
был издан не по «фамилиям», а по разделам, следовательно, иссле-
дователи текста Русской Правды (а не отдельных статей или раз-
делов) должны производить огромную работу по соединению всего
текста. Деление списков Русской Правды на фамилии в основном
было основано на формальных признаках (наличие списков в тех
или иных сборниках). А самое главное, Калачов выдвинул тезис о
частном происхождении Русской Правды, тезис, который он не обо-
сновал в своей работе, но который получил признание, поскольку
он был автором работы, являвшейся своего рода итогом всего пред-
шествовавшего изучения памятника.
1 Г. Эверс, Древнейшее русское право в историческом его раскрытии,
перев. И. Платонова, СПБ, 1835.
2 Т а м ж е, стр. 358—367, 369.
3 Т о b j е n, Sammlung Britisch bearbeiteter Quellen der Geschichte des russischen
Rechts. Die Prawda Russkaja und die altesten Tractate Rueslands. Dorpat, 1844.
4 T а м ж e, стр. 19—21, 29.
5 H. В. Калачов, Предварительные юридические сведения для полноте
объяснения Русской Правды, вып. 1, СПБ, 1846.
118
Вопросом о происхождении Русской Правды занимался Лан-
ге \ Ланге возвращается к мысли об официальном происхождении
Русской Правды, причем он считает, что Краткая Правда состоит
из двух уставов Ярослава — первоначального и дополнительного,
а Пространная Правда из Двух частей — из Устава, изданного
Изяславом, и Устава Владимира Мономаха.
Среди других работ надо указать на работу Дювер-
нуа * 2, в которой автор высказывал ряд мыслей о происхождении
Краткой Правды (по его мнению, эта Правда составляла одно це-
лое, но она состояла из Правды Ярослава и Правды Ярославичей),
на работу Мрочек-Дроздовского3, состоящую из двух выпусков,
мало давших для решения вопроса о Русской Правде, Сергеевича,
взгляды которого на происхождение Русской Правды менялись (в
последних работах он настаивал на делении Русской Правды на
четыре редакции, причем первой редакцией являлась та часть Крат-
кой Правды, которая была известна под названием Правды Яро-
слава, а второй — так называемая Правда Ярославичей), Ключев-
ского, который, деля Русскую Правду -на две редакции, доказывал,
что «текст Русской Правды сложился в сфере не княжеского, а
церковного суда, в среде церковной юрисдикции, нуждами и целями
которой и руководился составитель Правды в своей работе» 4- Крат-
кая Правда, по Ключевскому, возникла не позднее начала XII в.,
а Пространная — во второй половине XII в. или начале XIII в.5.
С течением времени Русская Правда сделалась предметом осо-
бого внимания со стороны западноевропейских исследователей. Так,
появилось четырехтомное исследование Гетца, специально посвя-
щенное Русской Правде6. Гетц следует Сергеевичу в вопросе о* де-
лении списков Русской Правды на редакции, т. е. он делит списки
на четыре редакции. Первую редакцию составляет первая часть
так называемой Краткой Правды (Правда Ярослава) —Древней-
шая Правда. Эта редакция содержит право восточных славян, су-
ществовавшее до Владимира 7. Местом ее возникновения, вероятно,
был Киев. Она, по Гётцу, «чисто частного происхождения».
Вторая редакция (Правда Ярославичей других исследователей)
является руководством для судей. Она возникла в Киеве в эпоху
Ярослава.
Третьей редакцией, по Гётцу, является так называемая Прост-
ранная Правда. По его мнению, одним из источников этой редакции
Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды. Архив
исторических и практических сведений, относящихся до России, кн. 1, СПБ,
1858; кн. III и V, СПБ, 1860.
2Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, М., 1869.
3 П. М р о ч е к-Д роздовский, Исследование о Русской Правде, еып.
I, М., 1881, вып. II, М., 1885.
4 В. О. Ключевский, Курс русской истории, ч. I, изд. 5-е, стр. £59.
5 Та м же, стр. 268—279.
6 L. К. Goetz, Das russische Recht., В. I—IV.
7 T а м ж e, В. I, S. 276.
149
является германо-скандинавское право. Местом происхождения
этой редакции Гетц считает Киев. Гетц дает обширнейший коммен-
тарий к Русской Правде. Затем появилась работа Н. А. Максимей-
ко посвященная анализу Краткой Правды. Максимейко признает
Краткую Правду памятником, состоящим из двух частей: первой
(так называемой Правды Ярослава) и второй (так называемой
Правды Ярсславичей). По его мнению, первая часть Краткой Прав-
ды носит следы новгородского происхождения, а вторая — киев-
ского. Тем не менее, по Максимейко, Краткая Правда является
сборником, обе части которого составлены одновременно и одним и
тем же лицом. Ее автор — новгородец. Максимейко настаивает на
значительном влиянии на Краткую Правду византийского права.
Другая работа, также посвященная анализу Краткой Правды,
принадлежит И. А. Стратонову1 2. В этой работе был высказан ряд
оригинальных взглядов на происхождение этого памятника. В част-
ности, он считает, что Краткая Правда является памятником, со-
стоявшим из четырех частей: 1) Древнейшей Правды (возникшей в
Новгороде в 1016 г.), 2) Правды Ярославичей (возникшей в Киев-
ской Руси в 1036 г.), 3) Покона вирного, возникшего в 1036 г.,
4) «Урока мостников».
В 1916 г. появилась работа академика А. И. Соболевского3, в
которой доказывается, что Краткая Правда является сокращением
Пространной (к этому взгляду присоединился затем и академик
Е. Ф. Карский) 4.
Указанные нами исследователи в своих работах о Русской
Правде могли привлекать только сравнительно небольшое число
изданных списков этого памятника (включая и списки, изданные «в
систематическом» виде Е. В. Калачовым). Вопрос об издании Рус-
ской Правды по всем дошедшим спискам мог быть поставлен лишь
в советское время. Первой попыткой такого издания является изда-
ние Русской Правды по пяти редакциям и семи спискам (всего 85 спи-
сков) Украинской Академией наук, вышедшее в Киеве в 1935 г.»
а затем в 1940 г. появилось издание Академии наук СССР. В этом
издании Русская Правда была разделена на два разряда — разряд
кратких списков и разряд пространных списков, который, в свою
очередь, представлен в трех группах (а группы состояли из видов).
Всего было привлечено к изданию 88 списков.
Эти два издания давали возможность заново пересмотреть
вопрос о происхождении Русской Правды. Несомненно Русская
Правда будет теперь изучаться в связи с общественно-экономиче-
1 Н. А. Максимейко, Опыт критического исследования Русской
Правды, т. I, Краткая редакция, Харьков, 1914.
2 И, А. Стратонов, К вопросу о составе и происхождении краткой
редакции Русской Правды (Известия Общества археологии, истории и этногра-
фии при Казанском университете, т. XXX, вып. 4}.
3 А. И. Соболевский, Две редакции Русской Правды (Сборник ста-
тей в честь И. С. Уваровой), М., 1916, стр. 17—23.
4 Е. Ф. Карский, Русская Правда по древнейшему списку, Л., 1930.
150
ским развитием Киевского государства, в частности, в связи с воз-
никновением и развитием феодальных отношений. Она будет оце-
нена, как первый сборник русского, феодального права.
В этом отношении особое значение приобретают взгляды на
Русскую Правду акад. Б. Д. Грекова, которые им высказывались
в общих обзорах (см. напр. История СССР, т. 1). Первым же круп-
ным трудом по Русской Правде явилось исследование М. Н. Тихо-
мирова х, в котором он, прежде всего, дает сравнительно краткий,
но содержательный обзор литературы издания Русской Правды, а
затем, останавливается на вопросе об основных редакциях Русской
Правды. Таких он признает только три: Краткую, Пространную и
Сокращенную.
Переходя к анализу Краткой Правды, он отмечает четыре ос-
новных ее источника — Древнейшую Правду, возникшую в Новго-
роде в 1036 г., Правду Ярославичей, основная часть которой воз-
никла в Киеве в 1072 г., Покон вирный, являвшийся самой поздней
частью Краткой Правды, памятником, вышедшим из-под пера ре-
дактора Правды, и «Урок Мостников».
Пространная Правда, источником которой являются 1) Крат-
кая Правда, 2) Устав Владимира Мономаха, 3) протограф Сокра-
щенной Правды, по мнению М. Н. Тихомирова, возникла в 1210—
1215 гг. в Новгороде1 2. Сокращенную Правду М. Н. Тихомиров счи-
тает не сокращенной из Пространной, а самостоятельным памятни-
ком конца XIV или начала XV в., вероятнее всего возникшим в Нов-
городской земле. Пространная Правда являлась неофициальным
сборником, составленным не без участия церковных кругов.
§ 2. Классификация списков Русской Правды
Русская Правда дошла до нас в большом количестве списков
{около 100), которые значительно различаются между собой. Пер-
воначально исследователи (например Тобин) все списки делили на
две редакции — так называемую Краткую и Пространную. Кала-
чов первоначально в работе «Предварительные юридические све-
дения» стал делить все списки на четыре фамилии, но затем в своем
школьном издании Русской Правды он установил три редакции:
Краткую, Пространную и Сокращенную из Пространной.
Сергеевич издал Русскую Правду по четырем редакциям. В ка-
честве первой редакции он дал первую часть Краткой Правды (так
называемую Правду Ярослава); второй редакцией он счел так назы-
ваемую Правду Ярославичей (т. е. вторую часть Краткой Правды).
Третью редакцию составила Пространная Правда, а четвертую —
Сокращенная из Пространной. Деление Русской Правды на три
или на четыре редакции вполне удовлетворяло учебным требова-
1 М. Н. Т| и х о ми р о в, Исследование о Русской Правде, происхождение
текстов, изд. Академии наук СССР, М. — Л., 1941.
2 Т а м же, стр. 229.
151
ниям. Но для исследователей Русской Правды подобные слишком
суммарные классификации были недостаточны. Они не могли отра-
зить все основные моменты в развитии текста этого памятника.
Когда Украинской Академией наук было предпринято издание
Русской Правды, то ее списки были разбиты на пять редакций,
причем так называемая II редакция была, в свою очередь, разби-
та на три извода.
I редакцию составили списки так называемой краткой редак-
ции; три извода II редакции (Троицкий, Синодальный и Пушкин-
ский) принадлежали к так называемой Пространной Правде. К
III редакции были отнесены списки так называемой Карамзинской
редакции. IV редакцию составили списки Русской Правды, нахо-
дившиеся в соединении с так называемым Судебником царя Кон-
стантина, а V редакцию — списки так называемой Сокращенной из
Пространной.
В издании Академии наук СССР вернулись к прежнему деле-
нию списков Русской Правды на две основные редакции — А. Крат-
кие списки и Б. Пространные списки. Пространные списки делились
на три группы: 1) Синодально-Троицкую, 2) Пушкинскую и 3) Ка-
рамзинскую, причем каждая из этих групп, в свою очередь, распа-
далась на отдельные виды, как общее правило, весьма мало отли-
чавшиеся между собой.
Несмотря на свою дробность, эта классификация недостаточно
отображает развитие текста Русской Правды. Достаточно указать,
что в этом издании не отмечены как особая редакция Сокращенная
из Пространной Правды и редакция, представляющая собой соеди-
нение Русской Правды с Судебником царя Константина.
Все эти недостатки классификации издания Академии наук
СССР настолько серьезны, что в специальных исследованиях ее
нельзя использовать. В этих условиях классификация изцания
Украинской Академии наук является наиболее удовлетворяющей
научным требованиям. Нами она и будет принята с некоторыми
поправками. Но мы считаем, что для краткости изложения следует
сохранить название Краткая Правда (вместо Протограф I редак-
ции) и Пространная Правда (вместо Протограф II, III и IV ре-
дакций).
§ 3. Русская Правда в Сборниках и Кормчих
История текста Русской Правды может быть установлена
только в результате изучения тех Сборников и Кормчих, в составе
которых она находилась.
Краткая Правда была помещена в Новгородскую I летопись^
откуда она затем была выписана Татищевым. С текста Татищева
был сделан ряд копий и списков.
Нам известны шесть списков Новгородской I летописи, в. ко-
торых содержится текст Краткой Правды.
152
Несмотря на простоту и несложность истории текста Краткой
Правды в памятниках сложного состава, в литературе, тем не ме*
нее, давно уже ведется спор, как и когда Русская Правда была
помещена в текст Новгородской I летописи. Как известно, Рус-
ская Правда помещена в летописи после рассказа о помощи, ока-
занной Новгородом князю Ярославу в борьбе его с князем Свято*
полком. Рассказав о раздаче новгородцам денег, летописец, далее,
продолжает: «Дав им Правду и Устав списав, тако рекши им: по
сей грамоте ходите; якоже списах вам, такоже держите. А се есть
Правда Русскаа». После этого непосредственно следует текст
Краткой Правды. Рассказ летописи помещен под 1016 г. Татищев,
подготовляя текст Русской Правды к изданию, не сомневался в
достоверности данного летописного известия и Русскую Правду
называл «Правом или законом, данным новгородцам от великого
князя Ярослава Владимировича в 1017 г.»
Но уже со времен Розенкампфа достоверность этого известия
стала подвергаться сомнению. Розенкампф* 2 обратил внимание на
то, что в древнейших списках летописи текст Русской Правды не-
приводится. В особенности доказал необоснованность мнения Та
тищева А. А. Шахматов 3, один из известных исследователей древне-
русских летописей. Шахматов, впрочем, не отрицает, что в древ-
нейших летописях вслед за рассказом о пожаловании Ярославом
грамоты действительно приводится текст грамоты Ярослава, но
эта грамота ничего общего не имела с Русской Правдой и была
особым уставом, определяющим финансовые отношения Новгорода
к великому князю. Возражения против гипотезы Татищева были
настолько серьезны, что с течением времени в литературе с ней
перестали считаться. Но в сравнительно недавнее время она стала
возрождаться, хотя и в значительно модифицированном виде. Один
из исследователей краткой редакции Русской Правды, Страто-
нов, 4 стал доказывать, что в первоначальном тексте летописи при-
водилась не вся Краткая Правда, а только ее первая часть (Прав-
да Ярослава). Вторая же часть — Правда Ярославичей — пред-
ставляет собой кодекс, составленный в 1036 г. детьми Ярослава по
его поручению во время его поездки в Новгород. Стратонов отме-
чает в составе Краткой Правды еще третью часть, представляю-
щую собой устав, определявший финансовые отношения между
новгородцами и княжеским посадником и другими должностными
лицами (вирниками), «Покон вирный», который якобы был дан
Ярославом Новгороду, когда в Новгороде был посажен им сын его
Владимир. Все эти грамоты, по мнению Стратонова, были сведены.
11 Татищев ошибочно считал годом появления Устава 1017 г.
2 Г. А. Розенкампф, Обозрение Кормчей книги в историческом виде9,
М, 1829.
3 А. А. Шахматов, Обозрение русских летописных сводов XIV—
XVI вв., М., 1938.
4 И. А. Стратонов, К вопросу о составе и происхождений краткой
редакции Русской Правды, стр. 385—404.
15а
ч одно целое авторами летописных сводов, и полученный сводный
чх текст образовал Краткую Правду. Авторы летописных сводов-
Этот сводный текст приписали Ярославу и стали помещать вслед
за рассказом о даче грамоты Ярославом в 1016 г. Стратонов от-
водит указания исследователей, что в древнейших списках летопи-
сей, в том числе и в Синодальном списке Новгородской I летопи-
си, текст Русской Правды не приводится. Он, ссылаясь на Шахма-
това, указывает, что составители летописных сводов младшего из-
вода пользовались более древними летописными сводами, чем сам
Синодальный список, и в этих сводах мог быть приведён текст
Русской Правды. Стратонов, чтобы сильнее обосновать историче-
скую достоверность о даче Ярославом грамоты Новгороду, дока-
зывает, что Правда Ярослава есть так называемая Уставная гра-
мота, подобно Двинской и Белозерской грамотам.
Это оригинальное мнение о происхождении краткой редакции
Русской Правды и истории её текста в Новгородской I летописи
Стратонов крайне слабо аргументирует. В частности, его предполо-
жение, что в 1036 г. был издан кодекс Ярославичами (которые,
кстати, были малолетними в это время) и что Ярославом был дан
Новгороду «Покон вирный», ровно ни на чем не основано. Оно не
может найти ни малейшей опоры ни в летописных данных, ни в со-
держании этих памятников.
Против принятия этой необоснованной гипотезы Стратонова,
которую в определенной части стал разделять и М. Н. Тихомиров \
можно привести ряд возражений. Прежде всего необходимо ука-
зать, что Шахматов в «Обозрении русских летописных сводов
•XIV—XVI вв.» — в работе, которая «сложившись с первых шагов
[его] в изучении летописных сводов, сопровождала потом это изу-
чение во все последующее время, отражая на себе и моменты
расширения материала изучения и моменты углубления и пере-
стройки прежде изученного» 1 2, нигде не говорит о том, что млад-
шие изводы Новгородской I летописи (Академический и Комисси-
онный) имели своим источником более древние летописные своды,
нежели Синодальный список. Шахматов древнейшим источником
Комиссионного списка считает протограф Синодального списка, а
Древнейшим источником Академического — Новгородскую I лето-
пись 1421 г.3.
Главное же — Русскую Правду никоим образом нельзя отож-
дествлять с Уставными грамотами Московского государства. Устав-
ные грамоты наместничьего управления в Московском государстве
Даются в период, когда делаются первые попытки ограничить
1 См., например, М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде,
гтр. 40.
2 А. А. Шахматов, Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв.»
1938 г., предисловие редактора, стр. 5.
3 Там ж е, стр. 172 и 181.
154
произвол кормленщиков, когда наметился кризис системы корм-
ления. Далее, текст Русской Правды ни по своей дипломатике, ни
по содержанию не может быть отождествлен с Уставными грамо-
тами. В Уставных грамотах определяются и регламентируются
кормы и судебные пошлины наместников, между тем как Русская
Правда представляет собой сборник уголовного и уголовно-процес-
суального права, в котором ни слова не говорится о кормах княже-
ской администрации. Да там и не могло говориться об этом, по-
скольку система кормления стала развиваться в период оформле-
ния феодального политического аппарата, т. е. в конце XI и начале
XII в.
Доказывать, что в 1016 г. могла быть дана князем Ярославом
Уставная грамота Великому Новгороду — это значит решительно
•не понимать сущности политической организации в период возник-
новения феодального государства и одновременно не понимать
предпосылок и условий выдачи таких специфических для конца
XV — начала XVI в. актцв, как Уставные грамоты наместничьего
управления.
А. А. Шахматов, как указано, считал, что в древнейших лето-
писных сводах было приведено содержание грамоты Ярослава, но
эта грамота ничего общего с Русской Правдой не имела; она опре-
деляла те или другие вольности новгородские. По мере усиления вли-
яния московских князей новгородские летописи стали перерабаты-
ваться, причем при этой переработке исключались древние докумен-
ты, подтверждавшие наличие у Новгорода особых прав со времен
Ярослава. При этой переработке, по мнению Шахматова, и про-
изошла замена грамоты Ярослава Русской Правдой, поскольку в
летописной традиции Русская Правда связывалась с именем Яро-
слава.
Взгляд Шахматова также основан на ряде предположений,
но он правдоподобнее необоснованных гипотез Стратонова. Как бы
то ни было, включение текста Русской Правды в Новгородскую
I летопись могло произойти только при возникновении позднейших
изводов этой летописи — Академического и Комиссионного.
А. А. Шахматов 1 привёл ряд серьезных соображений в пользу
того, что одним из источников Академического списка Новгород-
ской I летописи был список Комиссионный. Этот список мог быть
составлен лишь после 1448 г., поскольку его составитель пользо-
вался Новгородским летописным сводом, датирующимся этим го-
дом. Таким образом, мы обязаны включением Краткой Русской
Правды в состав летописи составителю Комиссионного списка или
его протографа.
Русская Правда древнейшей редакции могла сохраниться ско-
рее всего в Новгороде, поскольку Новгород не переживал тех
жестоких потрясений, которые пришлось перенести Киеву, Влади-
миру и всем древним русским городам. Достаточно указать, что
1 А, А. Шахматов, указ, соч., стр. 181.
155
древнейшие подлинные документы, дошедшие до нас, относятся
именно к Новгороду (например, княжеские грамоты, купчие, до-
говоры с тверскими князьями).
Словом, Стратонов, как мы имели возможность в этом убе-
диться, не привел серьезных соображений в защиту своего мнения
О том, что так называемая Правда Ярослава была помещена в
текст древнейших летописей после рассказа о событиях 1016 г. Ч
Установив, что Русская Правда краткой редакции впервые
была внесена в текст составителем Комиссионного списка или его
протографа, нам нетрудно проследить ее дальнейшую историю.
Переписчики Новгородской I летописи, воспроизводившие её
по спискам Комиссионному и Академическому, переписывали и
содержавшийся в этих списках текст Русской Правды2.
Остальные списки Краткой Правды являлись списками Тати-
щева или копиями с них.
Итак, история текста Краткой Правды в летописях (а она
содержится только там) ни в коем случае не дает возможности
приурочивать ее возникновение к 1016 г. Тот факт, что она при-
ведена только в новгородских летописях, объясняется не тем, что
она возникла в Новгороде, а тем, что ее текст скорее всего мог
сохраниться в Новгороде, поскольку Новгород не подвергался
разгрому ни со стороны татар, ни со стороны других внешних вра-
гов русского народа.
Обратимся к истории текста Русской Правды других редак-
ций в Сборниках и Кормчих. Вне всякого сомнения, когда Русская
Правда была действующим источником права, она переписывалась
отдельно. Но эти древнейшие списки не дошли до нас. Русская
Правда сделалась нам известной потому, что она входила в состав
различного рода Сборников. Эти Сборники пользовались большой
известностью среди образованных людей того времени.
История одного из распространенных изводов второй редакции
Русской Правды, Троицкого, в Сборниках и Кормчих в значитель-
ной степени определилась тем, что список этого извода вошел в со-
став особого Сборника, состоявшего из русских юридических па-
мятников; существование этого Сборника в древнерусской письмен-
ности нами было доказано в работе «К истории древнерусских
юридических сборников (XIII в.)»3. В качестве самостоятельного
литературного целого этот Сборник до нас не дошел.
1 М. Д. Приселковв своей работе «Задачи и пути дальнейшего изуче-
ния Русской Правды» («Исторические записки», т. 16) высказал фантастическое
предположение о том, что Русская Правда была заимствована в Софийском
временнике, который сохранился через Новгородскую I летопись, некиим Матвеем
Кусовым из Киевского свода XIII в..
2 Академия наук СССР, 31.7.31; Ленинградская Публичная библиотека
им. Салтыкова-Щедрина, Толст. I, № 35; библиотека им. Ленина, Рум. № 248;
Исторический музей, Увар. № 34.
3 С. В. Юшков, К истории древнерусских юридических сборников
(ХШ в.), Саратов, 1919.
156
Наиболее яркие следы существования этого сборника мы на-
ходим в юридическом сборнике Мериле Праведном, древнейший
список которого относится к середине XIV в. Нами было установ-
лено, что в первоначальном протографе. Мерила Праведного Сбор-
ник русских юридических памятников состоял из Сборника княже-
ских церковных уставов и Русской Правды II редакции Троицкого
извода.
Этот Сборник русских юридических памятников вошел состав-
ной частью в Сборник 30 глав, глава 27 которого содержала сбор-
ник княжеских церковных уставов, глава 28 — Суд Ярославль
Володимерича, Правда Русская, глава 29 — Устав Владимира
Всеволодовича.
Сборник 30 глав вошел в состав Мерила Праведного без вся-
ких изменений.
Переписчики и редакторы Кормчих XV—XVII вв., стремив-
шиеся включить в их состав русские статьи, брали их из Сборни-
ка 30 глав и Мерила Праведного.
Имеется большое количество Кормчих, в которых воспроиз-
водилась большая часть статей сборника Мерило Праведное. При
присоединении Мерила Праведного к Кормчим опускали оглавле-
ние к Сборнику 30 глав и нумерацию статей. В этом случае статья
Суд Ярославль Володимерича, Правда Русская, . которая была
самостоятельной статьей в Сборнике из русских юридических па-
мятников и Сборнике 30 глав (глава 28), органически сливалась
с Уставом князя Владимира Всеволодовича (глава 29).
Но есть большое число Кормчих, в которых Русская Правда
Троицкого извода II редакции помещалась как памятник, состоя-
щий из двух самостоятельных частей — Суд Ярославль Володи-
мерича и Устав Владимира Всеволодовича. В Кормчих этого вида
каждая из этих частей помещена в качестве особой главы.
Что переписчики и редакторы Кормчих рассматривали Русскую
Правду как памятник, состоящий из двух частей, в особенности
обнаруживается из того, что составитель так называемой Году-
новской Кормчей 1 поместил Устав Владимира Всеволодовича пе-
ред Судом Ярославль Володимерича.
Несомненно, что из какого-то сборника — или из сбор-
ника, состоящего из русских юридических памятников, или из
Сборника 30 глав — взял церковный Устав князя Владимира и
Русскую Правду составитель Синодальной Кормчей.
Один из переписчиков Кормчей, в которой содержался список
Троицкого извода, не понимая смысла постановлений Русской
Правды и в то же время учитывая их противоречие современным
переписчику правовым нормам, решил сократить список Троицкого
извода, переработав некоторые его постановления. Так появи-
лась V редакция Руской Правды (Сокращенная из Пространной).
1 Исторический музей, Успенск, № 21, 1072,
157
Троицкий извод П редакции встречается в Сборниках и
Кормчих, получивших распространение в Северо-Восточной Руси
и затем в Московском государстве.
История Русской Правды в новгородских памятниках пись-
менности в значительной степени предопределялась тем, что она
вошла в качестве основной статьи Сборника, в котором русские
статьи дополнялись Судебником царя Константина (Закон судный
люд ем) и другими статьями.
Анализ текста этого Сборника показывает, что в первоначаль-
ном протографе Судебник царя Константина не был органически
объединен с Русской Правдой, а составлял отдельную статью.
Другой вид сборника вошёл в состав Софийской I летописи,
откуда он был заимствован в летописные и канонические сбор-
ники.
Этот сборник помещался в летописи под 1019 г. Состав его
следующий: 1). Русская Правда III редакции (Карамзинский спи-
сок), 2) Закон судный людем обширной редакции, 3) Церковный
Устав Владимира, 4) Правила св. отец 165 на обидящая святыя
Церкви, 5) Правила о церковных людях и о десятинах, 6) Церков-
ный устав Ярослава.
Из анализа статей этого сборника нетрудно установить, что в
его протографе Устав князя Ярослава о мостех составлял отдель-
ную статью, а затем был присоединён к тексту Русской Правды»
Анализируя различные редакции сборника, необходимо прит-
ти к выводу, что в его первоначальный состав входила Русская
Правда, Устав князя Ярослава о мостех, Закон судный людем,
а затем уже происходило объединение этих статей с текстом Рус-
ской Правды, благодаря чему возникла новая редакция этого
памятника.
История текста Русской Правды, Сборников и Кормчих, в со-
став которых она входила, дает нам возможность сделать ряд
весьма интересных выводов.
Прежде всего необходимо констатировать, что Русская Прав-
да входила в состав сборников, которые включали только русские
юридические памятники. Можно считать доказанным существова-
ние таких сборников уже в начале XIII в.
Эти сборники были сборниками действовавшего русского
права. Хотя в состав этих сборников входили церковные уставы,
Тем не менее их нельзя считать сборниками, применявшимися
только церковными судами. И светским, княжеским судьям необ-
ходимо было знать церковные уставы для того, чтобы не вторгать-
ся в церковную юрисдикцию. В Новгороде сборник, состоявший из
русских статей, был дополнен Законом судным людем или Судеб-
ником царя Константина, болгарской переработкой еврейского и
византийского права.
По мере того как Русская Правда включалась в состав круп-
ных сборников и Кормчих, она подвергалась изменениям. Одно
158
из крупнейших изменений заключалось в том, что переписчики ста-
ли рассматривать Устав Ярослава (Суд Ярославль Володимеро-
вича) и Устав Володимира Всеволодовича как один памятник.
Вследствие этого они перестали графически (киноварью или вязью
или указанием на различные главы) отображать самостоятельное и
разновременное происхождение этих двух памятников. Другим
крупным фактом являлось то, что к тексту Русской Правды при-
соединялись Устав князя Ярослава о мостех (Ш редакция) и
Судебник царя Константина (IV редакция).
В XV—XVI вв. Троицкий список Русской Правды подвергся
серьезной переработке. Один из переписчиков объединил некото-
рые статьи его с памятником, который переписывался отдельно от
Русской Правды и назывался «О муже кроваве». А затем этот
переработанный текст, дошедший до нас в списке, в Академиче-
ском издании называвшемся III Царским, одним из переписчи-
ков Кормчей был переработан и сокращен. Возникла новая редак-
ция Русской Правды (Сокращенная из Пространной, или V редак-
ция).
Из истории текста Русской Правды в Сборниках и Кормчих
нетрудно установить, что древнейшими и наиболее близкими
к первоначальному подлиннику являются списки I (краткой) ре-
дакции в Новгородской I летописи по Комиссионному и Академи-
ческому спискам.
Из списков II редакции наиболее близким к первоначальному
подлиннику является список Троицкий, т. е. список Мерила Пра-
ведного (Сборника 30 глав), откуда был заимствован текст ibo все
Кормчие, в том числе и в Синодальную Кормчую.
Из списков III редакции наиболее близким к первоначальному
списку III редакции является список, находящийся в Софийской
I летописи, откуда он был заимствован в другие сборники.
Из списков IV редакции наиболее близким к первоначально-
му подлиннику, является список в Сборнике, составляющем прило-
жение к Новгородской летописи.
Наконец, из обзора истории Русской Правды в Сборниках и
Кормчих нетрудно установить, что Синодальный и Пушкинский
изводы II, III, IV и V редакций возникли не в результате перера-
ботки их как источников действующего права, а в результате дея-
тельности позднейших переписчиков.
Эти выводы об основных моментах истории текста Русской
Правды подтверждаются анализом списков отдельных редакций,
Наиболее подробный анализ и был произведен М. Н. Тихомировым.
§ 4. Обзор V—III редакций
V редакция. Эту редакцию обычно называют Сокращен-
ной из Пространной. Но это неправильно. Ее составитель не толь-
ко сокращал текст Пространной Правды, но и перерабатывал его.
Все исследователи признают, что эта редакция является позднейшей.
159
Вопрос о происхождении этой редакции, равно как и вопрос о
происхождении других редакций Русской Правды, является спор-
ным.
Сергеевич считал, что Сокращенная Правда представляла
собой сокращение списков уже известных, но едва ли можно ду-
мать, что она возникла ранее конца XII или начала XIII в. Е
Ланге 1 2 высказал мысль, которая была затем поддержана позд-
нейшими исследователями, о московском происхожденнии пятой
редакции. Так, Максименко3 привел ряд доказательств в пользу
того, что эта редакция возникла в XVII в. в Москве, в связи с из-
данием Соборного Уложения 1649 г.
М. Н. Тихомиров4 высказал весьма оригинальную мысль о
происхождении данной редакции. Он, прежде всего, настаивает
-на том, что якобы источником Сокращенной Правды является не
Пространная Правда, а какая-то другая, более древняя. Так, при-
ведя разные доказательства в пользу своего мнения, он заклю-
чает.- «Общий вывод из всего сказанного заключается в признании
того, что Сокращенная Правда представляет особую редакцию
Правды, сохранившую более древний состав, чем Пространная.
Эта древняя редакция не дошла до нас в полном виде и подверг-
лась сокращениям, вероятно, при внесении ее в Кормчую в конце
XIV или начале XV века». Эта древняя редакция, равно как ее
протограф, по М. Н. Тихомирову, новгородского происхождения. Он
предполагает, что Сокращённая Правда возникла в церковных
кругах. Поскольку содержание Кормчей, включившей в свой со-
став Сокращённую Правду, обнаруживает, по его мнению, неко-
торый интерес к Пермской епископии, то для этой епархии, воз-
можно, и была составлена новая Кормчая, в которую была внесена
Сокращенная Правда в известном нам виде5. Соображения
М. Н. Тихомирова об особой редакции, как источнике Сокращен-
ной Правды, нельзя принять. Главнейшим его доводом является
то, что некоторые статьи Сокращенной Правды не могут
быть признаны простым сокращением Пространной. Но ведь
всё новейшие исследователи и не отрицают того, что составитель
Сокращённой Правды не только сокращал текст основного источ-
ника Пространной Правды, но и переделывал ее. Естественно, что
при этой переделке он должен был отступать от текста своего
источника.
Неубедительными являются соображения М. Н. Тихомирова ио
Том, что текст Сокращённой Правды ближе в Краткой, нежели к
Пространной Правде. Так, он считает, что слова Сокращённой Прав-
ды «аже един крал» буквально встречаются в Краткой: «да аще боу-
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 68—70.
2 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды, стр. 6.
3 Н. А. Максименко, Московская редакция Русской Правды,
стр. 127—132.
4 М. Н, Тихомиров, Исследование о Русской Правде, стр. 183—197.
5 Там же. стр. 194—195.
160
деть един крал», тогда как в Пространной говорится: «тоже бу-
деть один» (Троицк.). Или, в то время как в Сокращенной Правде
имеется текст, дословно повторяющий Краткую: «то вести его на
княжь двор», в списках Пространной Правды или нет слова «его»,
или оно заменяется словом «и». Другой пример: в Сокращённой
Правде вариант «убит во пса место»—ближе к варианту Краткой:
«убити во пса место», нежели «оубиють во пса место». Но подоб-
ные разночтения: «аще» вместо «аже», «его» вместо
«и», «убити» вместо «убиет» — встречаются постоянно, и на их
наличии строить теорию о какой-то особой, древней редак-
ции Русской Правды, предшествовавшей Пространной, нет осно-
ваний.
Также не имеет серьезного значения указание 'М. Н. Тихоми-
рова о том, что в Сокращенной Правде имеется текст, взятый из
статьи «О муже кроваве». Тихомиров настаивает на том, что и Со-
кращенная и Пространная Правды якобы пользовались, как одним
из своих источников памятником половины XII в., откуда в нее
попала статья «О кровавом муже». Но это надо доказать, а меж-
ду тем М. Н. Тихомиров не делает этого и не в состоянии сделать.
Самым естественным является предположение, что составитель
использовал не только Пространную Правду, но и статью
«О муже кроваве» — памятники, очень часто помещавшиеся в
Кормчих.
Нами была предпринята попытка отыскать список Простран-
ной Правды, который содержал бы особенности текста данной
редакции. Эта попытка увенчалась успехом. Таким списком яв-
ляется список, получивший название в издании Академии наук
СССР Царского III списка, о чем говорил уже Максимейко. В нем
или прямо сохранились особенности списка Сокращенной Правды
или же они существовали до исправления текста на основании ка-
кого-то другого списка. Так, в этом списке в статье «О муже кро-
ваве» имеются следующие разночтения, характерные для Сокра-
щенной Правды: «аще» вместо «аже», первоначально «3 гривны»
не было, добавлено: «каков будет», первоначально вместо «3 грив-
ны», «то князю вины 9 гривен», первоначально вместо слов — «а
самому за рану гривна, а истцу за рану судят», добавлено — «без
знамения». Написано на полях: «бесчестие ему платити», — пер-
воначально: «крещения не имея, а будет има бои, а видока не бу-
дет, ити има на роту по своей вере, а любо на жребий, а виноватый
в продаже, его что и обложет». Словом, видеть в таком позднем
и притом неряшливо переработанном тексте, как текст Сокращен-
ной Правды, более древнюю, нежели в Пространной, основу на-
шего памятника нет решительно никаких оснований.
Итак, нами установлено, что источником Сокращенной Правды
является один из списков Пространной Правды, составитель кото-
рого решил включить в его состав статью «О муже кроваве»,
которая не находилась в составе Русской Правды. Нет сом-
И С. В. Юшков. Том I. 161
нений в том, что составитель мог использовать только список
Троицкого извода. Так, порядок расположения статей совпадает
именно со списками Троицкого извода, а не с Синодальным. В
Сокращенной Правде нет следов Пушкинского извода, а также
списков III и IV редакции. Например, нет предисловия к Русской
Правде, как в Пушкинскбм и списках IV редакции; нет статей из
Судебника царя Константина, как в списках IV редакции, и, нако-
нец, нет дополнительных статей III редакции.
Кроме того, списки Сокращенной Правды не имеют статьи:
«Аже холоп бегая добудет товара, то господину холоп и долги,
господину же и товар, а не лишитеся его» В списках Троицкого
извода сохранился только конец статьи: «господину же и товар,
а не лишитеся его». Естественно, что составитель Сокращенной
Правды, когда сокращал и перерабатывал текст Троицкого изво-
да, решил опустить остаток данной статьи.
Коснемся теперь других вопросов происхождения Сокращён-
ной Правды. Здесь, прежде всего, надо отметить, что предполо-
жение М. Н. Тихомирова о возникновении Сокращенной Правды
в церковной среде и притом для надобностей новой Пермской
епархии не подкреплено никакими серьёзными данными.
Неубедительны и его доводы о том, что Сокращенная Правда
носит следы новгородского происхождения. Так, он без всякого
основания считает институт видоков, о котором упоминается в
Сокращенной Правде, новгородским институтом. По его мнению,
интерес к холопам, якобы особо отразившийся в Сокращенной
Правде, тоже свидетельствует о новгородском происхождении
данного памятника (?!) и т. д.
Максимейко, как было указано, развил мысль Ланге о том,
что Сокращенная Правда возникла в Московском государстве. Он
привел, как нам кажется, совершенно исчерпывающие данные
о влиянии московского права на Сокращенную Правду. Так, там
упомянут типично московский институт — бесчестье. Далее, списки
этой редакции содержатся в Кормчих, которые были распростра-
нены в Московском государстве.
Однако мы не можем согласиться с ним при решении вопроса
о времени происхождения Сокращенной Правды. Мы не можем по-
нять, какой был смысл перерабатывать Русскую Правду во время
составления Соборного Уложения, т. е. в середине XVII в., когда
этот памятник потерял всякое значение действующего источника
права. Всем было известно, что ее нормы не находятся в соответ-
ствии с основными положениями московского права. Само собой
разумеется, источником Соборного Уложения эта небрежная пере-
работка Русской Правды быть не могла. Ведь даже при составле-
нии Судебника 1497 г. были заимствованы только две статьи Рус-
ской Правды!
Тот факт, что рукописи, в которых находились списки Сокра-
щённой Правды, относятся к XVII в., не имеет особого значения при
датировке самого памятника. Сокращенная Правда могла нахо-
162
даться и в Кормчих более раннего времени, которые до нас нс
дошли.
Нам думается, потребность в приведении постановлений Рус-
ской Правды в некоторое соответствие с московским правом могла
возникнуть только тогда, когда Русская Правда еще не окончатель-
но утратила свое значение, основные же положения московского
права только стали утверждаться; в Москве не было сделано и по-
пыток кодификации. Нам думается, что таким временем является
вторая половина XV в. При переработке текста составитель ре-
шил исключить наиболее архаические статьи Русской Правды, смысл
которых стал утрачиваться в XV в. и притом в Московском княже-
стве, где стали складываться свои особенности правовой системы.
IV редакция. К четвертой редакции нами отнесены списки
Русской Правды, находившиеся в непосредственном соеди-
нении со статьями так называемого Закона Судного людем или
Судебника царя Константина, являющегося болгарской передел-
кой византийских законов.
Эти статьи присоединены к тексту Русской Правды без вся-
кого особого оглавления, и каждый из списков этой редакции
представляет собой единое литературное целое. Чтобы еще силь-
нее представить данный памятник как одну из редакций Русской
Правды, составитель заключил его рядом русских статей, которые
по содержанию и стилю являются весьма близкими к статьям Рус-
ской Правды.
Списки этой редакции были помещены в особые юридические
сборники, составной частью которых являлись церковные Уставы
Владимира, Ярослава и Всеволода. Интерес к этим уставам со сто-
роны составителей этих юридических сборников дает основание счи-
тать, что они возникли в церковной среде. Поскольку в Судебнике
царя Константина имеются некоторые элементы византийского
права, то возникновение юридических сборников, составной частью
которых является этот Судебник, знаменует начало рецепции ви-
зантийского права. Сопоставляя нормы Русской Правды с Судеб-
ником, необходимо притти к выводу, что нормы последнего отра-
жают несравненно большую остроту классовых противоречий и су-
ровость уголовной репрессии.
Источниками IV редакции Русской Правды являются следую-
щие памятники: 1) Слово Василия Великого; из этого Слова было
взято предисловие; 2) список Русской Правды, протограф которого
по составу своих статей всего ближе к списку, находящемуся в
Троицком сборнике № 765, а также Пушкинскому списку (в этих
списках помещено особое предисловие). Этот протограф является
более близким к первоначальному подлиннику, нежели протограф
Троицкого или Синодального списка, поскольку в нем нет крупного
дефекта: пропуска одной из статей о холопах (статья 108 (119) )
1 Нами применяется двойная нумерация — первая цифра означает нумерацию,,
принятую в издании Академии наук УССР, Киев, 1935 г., а вторая цифра —
нумерацию издания Академии наук СССР, 1940.
И* 163
3) Следующим источником Русской Правды IV редакции яв-
ляется Закон Судный людем так называемой Средней редакции.
Если надо присоединиться к взгляду Павлова о том, что связь
между Русской Правдой и Законом Судным проводилась русскими
переписчиками и составителями сборников «во времена отдален-
ные, может быть в ту эпоху, когда в первый раз появились полные
списки Русской Правды» \ то органическое соединение статей обо-
их этих памятников и возникновение единого литературного целого
должно быть отнесено к более позднему времени, т. е. ко времени,
когда необходимость в более суровой уголовной репрессии осозна-
валась правящей верхушкой.
Мнение Тихомирова о том, что появление данной редакции
обусловлено пропуском двух страниц из Закона Судного при пере-
писке, не подкреплено какими-либо соображениями.
4) Следующим источником IV редакции является Устав о мо-
стех и 5) русские статьи, которые не входили в протограф II, III и
IV редакций.
Место возникновения Русской Правды данной редакции, не-
сомненно, Великий Новгород. Достаточно указать, что юридиче-
ский сборник, в состав которого помещались списки данной редак-
ции, включает типичный новгородский памятник — Устав князя
Ярослава о мостех.
Что касается времени возникновения данной редакции, то, по-
скольку в другом сборнике, составлявшем также приложение к
Археографическому списку летописи и включавшем перечень рус-
ских князей и русских митрополитов, последним князем назван
Василий Дмитриевич (+ 1425 г.), то она не могла возникнуть позд-
нее конца XIV, начала XV в. Скорее всего, она возникла в на-
чале XV в.
III редакция. Эту редакцию Русской Правды составляют так
называемые Карамзинские списки (т. е. списки, на которые обра-
тил внимание в свое время историограф Карамзин). Большей
частью эти списки дошли до нас, как было указано, в составе осо-
бого юридического сборника, который помещен под 1019 г. в Со-
фийской I летописи.
Основной особенностью списков этой редакции является то, что
после так называемого Устава Ярослава там помещены так назы-
ваемые «статьи о резах». Заканчиваются списки этой редакции
Уставом о мостех и некоторыми дополнительными русскими статья-
ми. Так называемые статьи о резах, как полагает большинство ис-
следователей, не имеют никакого отношения к Русской Правде. Это
своего рода вычисления какого-то досужего математика.
Протограф Русской Правды данной редакции не дошел до нас.
Поскольку в списках данной редакции нет основного дефекта Тро-
ицкого и Синодального изводов (отсутствие начала статьи 108
1 А. Павлов, Первоначальный славяно-русский Номоканон, стр. 99—100.
164
(118),) этот протограф древнее и исправнее, нежели Троицкий и
Синодальный списки.
Место возникновения этой редакции Русской Правды не вызы-
вает никаких сомнений, — это Великий Новгород. Об этом свиде-
тельствует не только нахождение в одной из Новгородских
летописей — Софийской летописи, но и Устав о мостех, являвшийся
новгородским памятником.
Что касается времени возникновения данной редакции, то для
решения этого вопроса имеет значение свидетельство переписчика
юридического сборника, в состав которого вошла Русская Правда,
о том, что часть его была выписана из «великого и старого Но-
моканона» в Москве в 1402 г. Можно полагать, что эта редакция
могла появиться в середине XV в.
§ 5. II редакция
Пушкинский извод. К этой редакции надо отнести четыре изво-
да: Троицкий (из Мерила праведного), Синодальный, Троицкий IV
(Сборник № 765) и Пушкинский. Каждый из этих четырех изводов
мало отличается составом своих статей, относящихся к тексту Рус-
ской Правды.
Пушкинский извод, или список, как было' указано, дошел до
нас в составе юридического сборника, некогда принадлежавшего
Мусину-Пушкину и относящегося к концу XIV в.
Пушкинский список носит на себе следы дальнейшей перера-
ботки текста Русской Правды. Очень часты пропуски слов и от-
дельных выражений.
Естественно, что протограф Пушкинского списка нельзя
счесть близким к подлиннику II редакции. Сопоставление Пушкин-
ского списка со списком Троицкого сборника № 765, а также со
списками Русской Правды IV редакции позволяет нам сделать вы-
вод, что в основе их лежит общий протограф, который отличается
от протографа Троицкого и Синодального тем, что в нем отсутст-
вует главнейший дефект — пропуск начала статьи 108 (118).
Место* возникновения Пушкинского извода определяется ме-
стом составления Пушкинского юридического сборника. Новгород-
ское происхождение его не вызывает сомнений. Наличие дефектов
в Пушкинском списке не дает нам возможности признать его более
древним, нежели XIV в. Возможно, что окончательное оформление
его надо приписать составителю Пушкинского сборника, в состав
которого вошла Русская Правда, и тогда время его возникновения
надо отнести на конец XIV в.
Извод Троицкого сборника № 765. Как было указано, единст-
венный список этого извода дошел до нас в юридическом сборнике,
вошедшем в состав Сборника № 765. Как только что было указано,
протограф данного списка является общим с Пушкинским списком
И со списками четвертой редакции.
165
Вопрос о месте и времени происхождения этого извода
поставлен М. Н. Тихомировым. По его мнению, этот список возник
в конце XIV в. в Москве (упоминание в одной из статей списка о
дворянине, т. е. представителе той группы служилых людей, ко-
торая существовала в Москве).
Синодальный извод. Единственный список этого извода дошел
до нас в составе Синодальной Новгородской кормчей, время напи-
сания которой некоторые советские исследователи (например,
М. Н. Тихомиров) 1 определяют 1277—1280 гг. Место и год напи-
сания Кормчей определяют место и время происхождения данного
списка.
Синодальный список отличается не только от Троицкого, с ко-
торым он имеет общий протограф, но и от всех других списков вто-
рой, третьей и четвертой редакций пропуском статьи «О поклепной
вире» и различным расположением статей.
Эти особенности Синодального списка дали основание некото-
рым исследователям считать его более близким к первоначальному
подлиннику, нежели все другие списки. Эти исследователи, обра-
щая внимание на то, что в Синодальном списке статьи, трактующие
об одном и том же предмете, разбросаны, а в Троицком объедине-
ны (например, статьи о закупах), считают, что это объединение
свидетельствует о позднейшей обработке текста и что, следователь-
но, именно Синодальный список, а не Троицкий отразил текст пер-
воначального протографа. Однако анализируя текст Синодального
и Троицкого списков, мы приходим к заключению, что различное
расположение статей объясняется не позднейшей литературной пе-
реработкой текста переписчиком, а тем, что при переплете или сши-
вании тетради с текстом Русской Правды листы были перепутаны.
Нами была установлена определенная закономерность в чередова-
нии статей. Перемещены не статьи, а группы статей, причем число
букв в этих группах статей или приблизительно одинаково или в
два раза больше. Значит, перепутаны или страницы или листы (при
двойном количестве букв). Конечно, перепутать листы при переп-
лете или сшивании тетради мог переписчик Синодального и Троиц-
кого списков или переписчик их протографов, что вероятнее. Но не
трудно установить, что перепутал листы переписчик Синодального
списка (или переписчик его протографа).
Дело в том, что Синодальный и Троицкий I списки вообще не
могут быть сочтены наиболее близкими к первоначальному прото-
графу пространных редакций. Они имеют дефектную статью. Сле-
довательно, порядок расположения статей в протографе Простран-
ных редакций может быть установлен в результате анализа списков
Троицкого I, наиболее близкого к протографу списков Пушкин-
ского извода и списков III редакции и IV редакции (карамзинского
типа). Именно в этих списках нет.дефектной статьи о холопах. И
здесь нетрудно установить, что порядок расположения статей
I М. И. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, стр. 82, 84«
166
Троицкого I списка тождествен с порядком распоряжения ста-
тей Троицкого II и Карамзинского списков. Следовательно, пере-
путан текст был не в Троицком, а в Синодальном списке. Поскольку
Синодальный список является вообще дефектным списком, то,
естественно, надо полагать, что его переписчик (или переписчик
его протографа) пропустил статью о поклепной вире, которая
имеется во всех списках Пространной редакции.
Таким образом, Синодальный список как дефектный должен
быть исключен при решении вопроса о протографе II—IV редакций.
Троицкий извод- Из истории Русской Правды в Сборниках и
Кормчих нами было выяснено, что наиболее краткий из древнерус-
ских юридических сборников — «Сборник из русских статей» вошел
в состав Сборника 30 глав, который послужил основным ядром для
более крупного Сборника Мерила Праведного. Сборник Мерило
Праведное был использован при составлении Кормчей книги, при-
чем были взяты не все его статьи. Статьи, взятые из Мерила,
обычно выделялись в Кормчей.
Русская Правда неизменно воспроизводилась во всех этих па-
мятниках: она стала считаться переписчиками одной из основных
статей Кормчей. Когда стали появляться Кормчие без соединения
с Мерилом Праведным, то составители все же часто воспроизво-
дили текст Русской Правды. Для нас не представляет особых труд-
ностей установить, какой это был текст. Это текст из Мерила Пра-
ведного, т. е. текст Троицкого извода. Таким образом, все списки
из Кормчих принадлежат к Тройскому изводу, если не считать спи-
сок Синодальный и двух списков Сокращенной Правды.
В академическом издании Русской Правды, в котором не были
выделены такие редакции, как Сокращенная Правда или Правда,
находящаяся в соединении с Законом судным людем, Троицкий из-
вод делится на восемь видов, которые весьма мало различаются
друг от друга. Можно заранее установить, что список, находивший-
ся в Мериле Праведном, будет более близким к протографу, неже-
ли списки, заимствованные из этого памятника переписчиками
Кормчих. Естественно, что нет особого смысла останавливаться на
анализе этих многочисленных «видов», возникших при переписке и
часто обязанных своему появлению небрежности и непониманию
переписчиками древнего текста. Словом, Троицкий список, поме-
щенный в наиболее древней рукописи, является наиболее близким
к протографу.
Однако сопоставление Троицкого списка со списками других
изводов II редакции, а также со списками III и IV редакций побуж-
дает нас признать, что протографы этих списков в некоторых отно-
шениях были ближе к первоначальному протографу, нежели про-
тограф Троицкого извода. Во всяком случае в этом протографе не
был опущен текст статей из так называемого Устава о холопах:
«ведая ли будет купил, то кун ему лишену быти. Аже холоп бегая
добудет товара, то господину долг...», как это мы наблюдаем во
всех списках Троицкого извода.
167
Вопрос о происхождении Пространной Правды. Вопрос о про-
исхождении Пространной Правды оживленно обсуждался в истори-
ческой литературе. Имеется много разнообразных мнений. Остано-
вимся на тех из них, которые имели наибольшее значение.
Еще со времени Болтина стал получать распространение
взгляд о том, что Пространная Правда состояла из двух различных
частей. К этому взгляду присоединились Тобин и Ланге. По мнению
Ланге, который развил доводы этих исследователей, первая часть
обязана своему возникновению князю Изяславу, а вторая — Вла-
димиру Мономаху Г
Но Карамзин первый начал критику этого взгляда. Он стал
доказывать, что Пространная Правда представляет собой литера-
турное целое. Эверс отнес происхождение Пространной Правды к
XIII в. (он называл ее «Правдой тринадцатого столетия»).
Дювернуа, равно как и Рожков, признает Пространную Правду
памятником XII в.
Сергеевич, относя Пространную Правду к началу XII в., дати-
рует новый материал, в нее вошедший, XI в. Сергеевич подчерки-
вает, что составитель Пространной Правды пользовался Краткой
Правдой.
Ключевский считал, что и Пространная Правда, подобно Крат-
кой, возникла в церковной среде и что она получила законченный
состав во второй половине XII в. или в начале XIII в.
По Гетцу, основным источником Пространной Правды являет-
ся германо-скандинавское право. Местом ее возникновения Гетц
считает Киев, что же касается времени ее возникновения, то он
относит его к XI в., хотя и не особенно настаивает на этом.
Коснемся взглядов о происхождении Краткой Правды совет-
ского исследователя М. Н. Тихомирова. Всячески стремясь доказать
новгородское происхождение Пространной Правды, М. Н. Тихоми-
ров должен был стараться обойти вопрос о двух самостоятельных
и разновременных памятниках, из которых она состояла. Ибо слиш-
ком было бы непонятно для читателей, почему не только отдельные
редакции, но и их составные части могли возникнуть в Новгороде,
но не в столице Русского государства — Киеве, почему только в
Новгороде могли существовать юридические сборники. Словом,
этот весьма важный вопрос, который решался положительно рядом
исследователей Русской Правды — Болтиным, Тобиным, Ланге,
|М. Н. Тихомиров сделал предметом своего внимания. Он ограни-
чился голословными замечаниями о неправильности взглядов этих
исследователей. Так, говоря о взглядах Тобина, он пишет: «В осо-
бенности было ошибочным представление о делении Пространной
редакции Правды на две части разновременного происхождения» 2.
А касаясь решения вопроса о происхождении Пространной Правды,
1 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды,
етр. 14—15.
2М. <Н. Тихомиров, Исследование, о Русской Правде, стр. И.
168
которое дал Ланге, он называет его упрощенным. «Непостижима,—
пишет М. Н. Тихомиров, — каким образом Ланге мог игнорировать
критические замечания своих предшественников и вернуться цели-
ком на позиции историков XVIII в.» L
Словом, М. Н. Тихомиров заявил себя сторонником взгляда с
Пространной Правде как юридическом памятнике, который с мо-
мента своего возникновения был литературным целым.
Основными источниками Пространной Правды М. Н. Тихоми-
ров считает Краткую Правду, Сокращенную Правду и Устав Вла-
димира Мономаха. По мнению М. Н. Тихомирова, за вычетом ста-
тей, заимствованных Пространной Правдой из Краткой и Сокра-
щенной и Устава Владимира Мономаха, в составе Пространной
Правды могут быть обнаружены дополнительные статьи, происхож-
дение которых не вполне ясно, но источниками их могли явиться
отдельные постановления и записи.
М. Н. Тихомиров, переходя к вопросу о частном или официаль-
ном происхождении Пространной Правды, настаивает на официаль-
ном ее происхождении* 2. Являясь сводом более ранних юридиче-
ских памятников, Пространная Правда отразила на себе черты
новгородской юридической деятельности после событий 1209 г.
(восстания против Мирошкиничей). Временем компиляции можно
считать 1210—1215 гг. — время княжения в Новгороде знаменитого
Мстислава Мстиславича, любимого князя новгородцев 3.
Для решения вопроса о происхождении Пространной Правды
имеет основное значение обсуждение взгляда о том, что она состо-
ит из двух самостоятельных и притом разновременных частей, т. е.
взгляда Болтина, Тобина и Ланге.
Если этот взгляд будет достаточно обоснован, то другие взгля-
ды (Карамзина, Эверса, Сергеевича, Ключевского, Тихомирова и
других исследователей, настаивавших на том, что Пространная
Правда всегда представляла собой единое литературное целое)
должны быть отвергнуты. Тогда возникает вопрос о происхождении
каждой из двух частей Пространной Правды.
Изучение рукописной традиции позволяет нам доказать пра-
вильность мнения о том* что протограф II, III и IV редакций состоял
из двух частей — Устава Ярослава (Суд Ярославль Володимерича)
и Устава Владимира Воеволодовича.
Мы можем привести ряд следующих доказательств в пользу
правильности этого взгляда.
1. Прежде всего необходимо учесть, что древнейший список
второй редакции находился, как мы это установили, в сборнике
Мерило Праведное, откуда он был взят составителями Кормчих.
В сборник Мерило Праведное Русская Правда вошла в составе
Сборника 30 глав, причем Устав Ярослава составлял главу 29; а
* М. Н. Тихомиров, указ, соч., стр. 17.
2 Там же, стр. 216—218.
3 Т а м же, стр. 226—229.
169
Устав Владимира — главу 30. Эта особая нумерация иногда при-
сваивалась этим двум частям Русской Правды даже и тогда, когда
она входила уже в состав Кормчей, т. е. когда переписчики должны
были давно забыть, что Устав Ярослава и Устав Владимира состав-
ляли каждый особое литературное целое в Мериле Праведном.
Во многих рукописях Устав Владимира Мономаха из прочих
частей Русской Правды выделялся путем написания заглавия вязью
и притом такой же вязью, как и заглавие Устава Ярослава (Суд
Ярославль Володимерича). Русские книжники и составители Корм-
чих сознавали, что Устав Ярослава и Устав Владимира Мономаха
ранее составляли два разных юридических памятника, которые
только впоследствии механически объединились. Это очень хорошо
обнаруживается при изучении состава так называемой Годунов-
ской Кормчей XVI в., где Русская Правда была разделена на два
памятника, причем текст первого был списан в другом месте,
нежели текст второго.
Далее, до нас дошли следы сборников, в которых Устав Вла-
димира Всеволодовича составлял первую статью. Устава же Яро-
слава в этих сборниках не было. Следы подобного Сборника сохра-
нились в Соловецкой Кормчей 1493 г. Здесь, с одной стороны, был
воспроизведен Устав великого князя Ярослава, имевший свою ну-
мерацию (29 глав), а с другой стороны, Сборник, названный <в свое
время нами Сборником 105 глав, первой статьей которого был
Устав князя Владимира, а последней Устав великого князя Яросла-
ва о мостех. Одним из свидетельств раздельного существования
Устава Ярослава и Устава Владимира являются списки III редакции
(так называемый Карамзинский список). Как известно, перед нача-
лом статей, входивших в состав Устава Владимира Всеволодовича,
там имеется приписка об исчислении прибылей от скота и от посе-
ва. Некоторые исследователи усвоили этой приписке название
«Статьи о резах», хотя ни о каких резах ни в заглавиях этих ста-
тей, ни в их тексте ничего не говорится. Несомненно, эта приписка
не имеет никакого отношения к тексту Русской Правды, и, в част-
ности, к той статье Устава Ярослава, к которой она примыкает.
Мы считаем, что наличие этой приписки можно объяснить только
гем, что некий досужий математик того времени воспользовался
чистыми листами в рукописи, содержавшей только так называемый
Устав Ярослава, т. е. первую часть Пространной Правды, и написал
на них свои упражнения. Этим еще раз подтверждается факт суще-
ствования рукописей, содержавших только один Устав Ярослава.
2. Вторым моментом, указывающим на существование Устава
Ярослава и Устава Владимира как отдельных литературных целых,
является разное содержание этих двух памятников. В то время как
Устав князя Ярослава содержит главным образом нормы уголов-
ного или уголовно-процессуального характера, в Уставе Владимира
Мономаха очень много материала, относящегося к той области пра-
ва, которую условно можно назвать гражданским правом (статья
об ограничении взимания резов, статьи о закупах, статьи о на-
Г 70
средстве и опеке, статьи о холопах и т. д.). Словом, нормы Устава
Владимира Мономаха знаменуют тот отрезок времени в истории
Киевского государства, когда необходимо было дать ответ на те
общественно-экономические процессы, которые там происходили е
связи с дальнейшим углублением феодальных отношений.
3. Далее, о том, что мы имеем два разных памятника — Устав
Ярослава и Устав Владимира, — свидетельствует разный стиль
этих двух частей Пространной Правды. В то время, как для Уста-
ва Ярослава характерна короткая, отрывистая фраза, в Уставе
Владимира наблюдается подробная формулировка правовых норм.
Очень часто выявляются при формулировке правовых норм дидак-
тические элементы, которые характерны для Поучения Владимира
Мономаха (например: «но како начнеть от лета платити тако же
платить, за не же пагуба от бога есть»; «аже господин бьеть
закупа про дело, то без вины есть; биеть ли не смыся пьян, а без
вины, то, яко же в свободнем платежи, тако же и в закупе»; «а
кто пакощами конь порежет»; «а истый товар воротить им, а при-
куп ему собе, зане кормил и печаловал ся» и т. д.).
Если стиль Краткой Правды или даже Устава Ярослава близок
к стилю варварских Правд, то общий характер статей Устава Вла-
димира соответствует капитуляриям франкских императоров.
4. Наконец, сопоставление постановлений Устава Ярослава и
Устава Владимира Мономаха показывает, что во втором уставе
отменялись постановления первого. Если бы Устав Ярослава и
Устав Владимира Мономаха входили в состав единого, система-
тически составленного кодекса, мы не могли бы наблюдать нахожде-
ния в этом кодексе двух разных постановлений. В частности, в
Уставе Ярослава за убийство холопа устанавливается взыскание в
5 гривен, а в Уставе Владимира Мономаха взыскивался урок в
пользу владельца и 12 гривен продажи (в пользу князя). По Ус-
таву Ярослава, холопов князь продажей не казнит; их господин
должен платить двойное вознаграждение пострадавшему «за обиду».
По Уставу Владимира за кражу холопом коня, его господин пла-
тит две гривны пострадавшему, что противоречит общей норме
Устава Ярослава.
5. Наконец, имеет большое значение тот факт, что вторая
часть древнейших списков называлась Уставом Владимира Моно-
кмаха. Когда в Правде приводятся постановления того или иного
князя (Ярослава, Изяслава), то они не называются Уставом.
Устав — это не отдельная статья и не отдельный комплекс статей,
а законченный юридический памятник (например, уставами назы-
вались церковные уставы Владимира, Ярослава, Всеволода).
Устав Ярослава. Все эти соображения, которые можно
было бы развить глубже, доказывают нам, что протограф второй
редакции, а также протограф третьей и четвертой редакций со-
стоял из двух частей—Устава Ярослава и Устава Владимира Мо-
номаха. Коснемся прежде всего Устава Ярослава, т. е. первой ча-
сти этого протографа.
171
Основными источниками этого Устава были статьи так назы-
ваемые Краткой Правды (1—5, 7, 8, 10—12, 14, 15, 17, 18, 29,
22—24, 26—28, 31, 33—37, 39, 42, 43). Многие из этих статей под-
верглись переработке.
Но Краткая Правда содержала только нормы уголовного и
судебного права. В ней отразились лишь некоторые элементы фео-
дального права, права — привилегии. В ней защищались усилен-
ными карами только жизнь княжеских слуг, княжеских холопов и
смердов, которые в этот период стали превращаться в рабочую си-
лу княжеского домена, и имущество князя; жизнь и имущество
бояр и их слуг защищалось обычными мерами: за убийство бояр
взыскивалась вира, как и за убийство свободного человека.
В Краткой Правде не была отменена еще кровная месть. Нако-
нец, Краткая Правда была хронологическим сборником постанов-
лений Ярослава и его ближайших преемников. Об убийстве гово-
рилось в разных местах (статьи 1, 18—26), равным образом и о
татьбе (статьи 12, 27, 29, 34—37, 39—40).
Естественно, что по мере оформления класса феодалов —
боярства, — он стал требовать усиленной охраны своей жизни и
имущества, а также жизни и имущества своих слуг. Класс феода-
лов должен был поставить вопрос и об отмене родовой мести, по-
скольку представители этого класса могли быть объектами этой
мести со стороны родственников убитых смердов или людей, при-
надлежавших к низам городского общества. Класс феодалов дол-
жен был поставить вопрос и об усиленной охране своей жизни и
имущества. Взимание виры не считалось уже достаточным нака-
занием. Надо было установить более тяжкие наказания за преступ-
ления, совершавшиеся с наибольшим напряжением злой воли.
Вот эти-то новые моменты в развитии феодального права и
проявились в сборнике, который в большинстве списков называется
Уставом князя Ярослава в противоположность другому сборник} —
Уставу князя Владимира Мономаха.
Прежде всего этот сборник представляет собой систематиче-
ский кодекс постановлений Ярослава и последующих новелл. В
этом сборнике идут раньше всего статьи об убийстве (1 —13;,
далее статьи о побоях и о ранах (15—22), об имущественных пре-
ступлениях и об отыскании похищенных вещей (23—41), о процен*
тах (42—43).
В этом сборнике жизнь бояр, княжих мужей и их слуг охра-
няется одинаково с жизнью ближайших княжеских слуг. За убий-
ство княжого мужа взимается теперь 80 гривен,'так же как и за
убийство тиуна огнищного и конюшего. За убийство тиуна бояр-
ского— 40 гривен, как за убийство гридина, купца, мечника и пр.
За убийство боярского рядовича взыскивалось 5 гривен, как за
убийство княжеского рядовича.
В этом сборнике отменялась родовая месть, а за наиболее
серьезные преступления — убийство в разбое, конокрадство —
172
устанавливается высшая мера наказания, которая не была изве-
стна Краткой Правде, — поток и разграбление.
В этом сборнике большинство статей посвящено имуществен-
ным преступлениям, поскольку класс феодалов в особенности
нуждался в усиленной охране имущественных прав. Количество
охраняемых объектов увеличивается.
Нетрудно видеть, что основным источником Устава князя Яро-
слава является Краткая Правда, но имеется и много новых поста-
новлений, которые были изданы уже после составления Краткой
Правды. Можно предполагать, что ряд новых постановлений был
издан на втором съезде Ярославичей, о котором упоминается
з сборнике. Этот съезд, отменивший кровную месть, мог коснуться
к других вопросов. Словом, основными источниками являются за-
конодательство и судебные решения. Удельный вес обычного права
как источника значительно меньше, нежели в Краткой Правде.
Что касается времени составления данного сборника, то он
мог быть составлен еще при жизни князя Изяслава, поскольку го-
ворится об участии Изяслава на втором съезде.
Но общий характер постановлений сборника резко отличает-
ся по своему стилю от Краткой Правды. Необходимо предполагать
значительный промежуток времени между изданием Краткой
Правды и этим сборником. Нам думается, что он мот быть состав-
лен в конце XI, начале XII в. Нет никаких оснований предпола-
гать, что он составлен не в Киеве, центре Киевского государства.
Сборник не является, как мы убедились, собранием норм обыч-
ного права. В этом сборнике много новых постановлений. В рас-
пространении и обнародовании этого сборника было заинтересова-
но боярство, заинтересованы были представители центральной и
местной администрации. Следовательно, нет оснований говорить,
что он представляет собой частный сборник. Он мог быть составлен
только при непосредственном участии князей и боярства, т. е. был
официальным сборником права.
Устав Ярослава представляет собой дальнейшее развитие на-
чал русского права, которые были регламентированы в Краткой
Правде. Естественно, что не может и возникнуть вопроса об от-
ражении на нормах этого памятника германо-скандинавского или
византийского права.
Происхождение Устава Владимира Всеволодовича. Итак,
^'став великого князя Ярослава представляет собой следующий
этап развития феодального права, права-привилегии. Но даль-
нейшее углубление и развитие процесса феодализации ставило
перед феодальной властью и задачу дальнейшего развития прин-
ципов феодального права. Господствующий класс стремится
расширить защиту своей собственности от посягательств разо-
ряемых и закрепощаемых крестьян. В Краткой Правде перечень
охраняемых объектов недостаточно широк. Следовательно, ста-
вился вопрос об увеличении этого перечня. Далее, если принципы
173
феодального права достаточно ярко отражаются в системе
преступлений и наказаний, то возникает необходимость отразить
этот принцип и в других разделах права, например в наследствен-
ном праве. Начало XII в. является временем, когда усиливается
процесс превращения холопов в крепостных; следовательно, надо
уточнить источники холопства и несколько расширить дееспособ-
ность холопов. Но самое главное: в XII в. окончательно выявляются
признаки упадка Киевской земли. Этот упадок, до известной степе-
ни обусловленный все усиливающимся феодальным распадом
Киевского государства, вызван рядом причин: обострением клас-
совой борьбы в Киеве как наиболее раннем центре классового
общества, междоусобиями князей, грабивших Киев и Киевскую
землю, половецкими нападениями и, наконец, начавшимся упадком
Византии как мирового торгового центра, с которым был проч-
но связан Киев.
Киевские земли стали опустошаться. Торговля стала падать.
Киевские феодалы и верхи киевских торговцев стремятся перело-
жить тяжесть экономического упадка на крестьянство и на город-
ские низы. Усиливается эксплоатация со стороны ростовщиков.
Все это увеличивает классовые противоречия в Киевской земле.
Правивший в Киеве в начале XII в. великий князь Святополк и его
окружение мало задумывались над теми трудностями, которые
ожидали Киевское государство. Своими вымогательствами и произ-
волом Святополк возмущал киевлян. Его смерть (1113 г.) послужила
сигналом для восстания. Городские низы разгромили дворы княже-
ской администрации. Движение стало принимать угрожающие раз-
меры. Была опасность, что городские низы будут громить и мона-
стыри, которые также занимались ростовщичеством. В эту тяжелую
минуту киевская правящая верхушка решила пригласить на киев-
ский стол переяславского князя Владимира Всеволодовича (Мо-
номаха), прославившегося мероприятиями по сплочению князей
для борьбы с половцами и победами над ними. Князь Владимир не
сразу согласился быть киевским князем. Его избрание нарушало
принцип старшинства в наследовании великокняжеского стола.
Владимиру Мономаху угрожала княжеская коалиция. Но в конце
концов он занял великокняжеский стол. Владимир Мономах бы-
стро подавил восстание, но решил принять меры для с?лягчения
классовых противоречий в Киевской земле. Он должен был огра-
ничить эксплоатацию населения ростовщиками и облегчить поло-
жение разорявшихся людей.
Все это было отражено во второй части Пространной Прав-
ды— Уставе Владимира Всеволодовича, который, как было ска-
зано выше, первоначально представлял собой отдельный юридиче-
ский памятник, но затем при переписке был механически присое-
динен к сборнику, носившему название Устав Ярослава. Уже пер-
вые статьи этого сборника посвящены борьбе с ростовщичеством.
Размер процентов был ограничен. Поскольку в условиях упадка
174
торговли очень часты были случаи банкротства, Владимир 'Моно*
.чах в специальной статье оградил тех купцов, которые подвергав
лись «несчастной» несостоятельности. Одновременно с этим Вла-
димир Мономах должен был после восстания 1113 г. смягчить
положение городских низов и крестьянства, вынужденных итти в ка-
балу к ростовщикам и крупным землевладельцам и становившихся
закупами. Из анализа законодательства о закупах нетрудно уста-
новить, что Владимир Мономах уточнил правовое положение за-
купов. Так, он отверг практику превращения закупов в полных
рабов в тех случаях, когда они оставляют двор с целью отыскать
деньги для уплаты долга или для принесения жалобы князю или
судьям на обиды их кредиторами. Была уточнена им и ответствен-
ность закупов за утрату вещей кредитора. Установлена была ответ-
ственность кредиторов за необоснованные побои.
Далее Владимир Мономах установил ответственность за кра-
жу ряда новых объектов, о которых не говорилось в Уставе Яро-
слава.
Одним из крупных разделов законодательства Мономаха яв-
ляется раздел, посвященный наследственному праву. Здесь он
обосновал принципы феодального права, права-привилегии в на-
следственном праве. Он установил два порядка наследования: на-
следование после смерда и наследование после бояр.
Наконец, Владимир Мономах должен был упорядочить поло-
жение холопов, которые начинают играть значительную роль в хо-
зяйстве феодалов. В начале XII в. идет процесс превращения холо-
пов в разряд крепостного населения. Возникают новые источники
холопства. Холопы начинают выдвигаться на административные
должности (тиунов и ключников). Ясно, что старые нормы о хо-
лопах не отвечали новым отношениям. Поэтому Владимир хМоно-
мах дал развернутое законодательство о холопах, так называемый
Устав о холопах, в котором были предусмотрены вновь слагавшие-
ся отношения.
Итак, анализ законодательства Владимира Мономаха пока-
зывает, что на нем лежит печать событий 1113 г.
Для нас вопрос о происхождении Устава Владимира Монома-
ха не представляет никаких затруднений. Нами приведены исчер-
пывающие, на наш взгляд, соображения, что Устав Владимира
Мономаха является особым памятником, отличным от Устава Яро-
слава. В самом его тексте говорится, где он составлен: на съезде
в селе Берестове, созванном Владимиром, «По Святополце», на
котором присутствовали Ратибор, киевский тысяцкий, Прокопий,
белогородский тысяцкий, Станислав, переяславский тысяцкий,
Нажир, /Мирослав. Иванко Чудинович, муж черниговского князя
Олега.
Что касается времени составления Устава Владимира Моно-
маха, то в сообщении о съезде, принявшем Устав, говорится: «по
Святополце». Это значит, что съезд был созван непосредственно
175
после смерти Святополка, вероятно, немедленно после того, как
Владимир Мономах утвердился на киевском столе.
Источником Устава Владимира Мономаха является обычное
право, но это обычное право возникает и развивается уже в недрах
феодального общества. Это уже феодальное обычное право.
Другим источником является судебная практика, в первую
очередь судебная практика самого Владимира Мономаха. Но глав-
ный источник — новое законодательство Владимира Мономаха и
созванного им съезда.
Устав Владимира Мономаха, который в основном состоял из
его постановлений, несомненно, является, как и Устав Ярослава
(«Суд Ярославль Володимерича») официальным правовым памят-
ником.
Устав Владимира Мономаха является памятником, в кото-
ром получают дальнейшее развитие принципы русского феодаль-
ного права, в достаточной степени выявившиеся в Краткой Правде
и в Уставе Ярослава. Естественно, что постановка вопроса о влия-
нии германско-скандинавского или византийского права не может
быть ничем оправдана.
Устав Владимира Мономаха является последним сборником
права Киевского государства. После того как Киевское государст-
во стало распадаться, прекратилось развитие законодательства и
кодификации на. Руси XII—XIII вв.
Дальнейшие редакции Русской Правды (III и V) возникают
уже в результате обработки переписчиками Сборников и Кормчих,
в состав которых Русская Правда входила.
§ 6г I редакция (Краткая Правда)
Состав Краткой Правды. Итак, в результате изучения исто-
рии Русской Правды в Сборниках и Кормчих мы приходим к вы-
воду, что Русская Правда в тот период, когда она являлась дей-
ствующим источником права, была известна или в списках
I редакции (так называемая Краткая Правда) или в списках близ-
ких к протографу II, III и IV редакций, т. е. так называемой Про-
странной Правды.
Все же остальные списки, изводы и редакции возникли в тот
период, когда Русская Правда уже входила в состав Сборников и
Кормчих и стала терять значение действовавшего источника пра-
ва. Следовательно, для изучения вопроса о происхождении Рус-
ской Правды следует привлечь эти списки (т. е. списки Краткой
Правды и списки, лежащие в основе Пространной Правды).
В литературе был поставлен вопрос о взаимоотношении этих
редакций. В то время как подавляющее большинство исследова-
телей настаивало на большей древности Краткой Правды, ряд
176
исследователей — Розенкампф *, Дубенский2, Соболевский3 и от-
части Карский4 — считает Краткую Правду сокращением Про-
странной. С развернутой критикой этого взгляда выступил
В. М. Чернов5, который окончательно доказал полную его не<
обоснованность. И в самом деле: о наибольшей древности Краткой
Правды свидетельствуют: 1) упоминание о родовой мести и о дру-
гих институтах, об отмене которых говорится в Пространной Прав-
де, 2) более казуистический характер формулировки статей,
3) употребление архаических терминов, 4) хронологическая си-
стема расположения постановлений, 5) однородный характер
(уголовный и процессуальный) постановлений Краткой Правды,
что является характерной чертой наиболее древних законодатель-
ных сборников.
Для того чтобы перейти к истории возникновения Краткой
Правды, необходимо подвергнуть анализу ее постановления.
В литературе давно уже было отмечено, что она состоит из
двух частей — так называемой Правды Ярослава и Правды Яро-
славичей. Основываясь на этом, Сергеевич Краткую Правду раз-
делил на две редакции. Однако более глубокий анализ состава
Краткой Правды, произведенный В. М. Черновым, позволяет уста-
новить, что в ней можно отметить четыре части: 1) Древнейшую
Правду, или так называемую Правду Ярослава; 2) так называе-
мую Правду Ярославичей — постановления съезда Ярославичей;
3) постановления и запись судебных решений, не вошедших в поста-
новления этого съезда, и, наконец, 4) Покоен вирный и Устав
iMOCTHHKOB, устанавливающий размер пошлин и кормов, причитаю-
щихся лицам княжеской администрации — мечникам, вирникам и
мостникам, который в самой Правде приписывается князю Яро-
славу.
Однако в литературе были высказаны взгляды (Эверсом, Сер-
геевичем, Гетцем) о том, что Краткая Правда состоит из двух
самостоятельных частей, из коих первая является памятником
законодательства Ярослава, а вторая — Ярославичей. В соответ-
ствии с этИхМ Сергеевич и Гетц разделили Краткую Правду на две
самостоятельные редакции. Но этот взгляд не был поддержан ис-
следователями. Как мы увидим, Ярославичам принадлежит только
часть норм во второй половине Краткой Правды. А вообще этот
памятник составлен на основании нескольких источников, соеди-
ненных в результате переработки и редакционных изменений. По-
1 Г. А. Розенкампф, Обозрение Кормчей книги в историческом виде,
СПБ, 1839, стр. 142.
2 Д. Дубенский, Об Ярославовой Правде XI в. (Чтения Общества
истории и древностей российских), 1846, № 2, стр. 3—5; 18—21.
3 А. Соболевский, Две редакции Русской Правды, Сборник статей
в честь гр. Уваровой, М., 1916, стр. 20—22.
4 Е. Ф. К а р с к и й, Русская Правда по древнейшему списку Академии
Наук,, Л., 1930, стр. 9—10.
в 5 В. Чернов, К вопросу о редакции Русской Правды, Научные записки
Ьй секции Украинской Академии Наук, XXXII (на укр. языке).
12 С. В. Юшков. Том I. И7
этому надо присоединиться к М. А. Дьяконову, который, обсудив
взгляд Сергеевича и Гетца, писал: «Первая и вторая части Краткой
Правды говорят вовсе не об одном и том же; они различаются со-
держанием, а не изложением; это скорее два памятника, соеди-
ненные, однако, между собою потому, что один служит дополне-
нием другого, а вовсе не разные редакции одного и того же» I
Древнейшая Правда (Правда Ярослава). Вопросы о происхож-
дении не только всей Краткой Правды, но и каждой из ее частей
являются весьма спорными. Одним из наиболее спорных вопро-
сов является вопрос о происхождении Древнейшей Правды. Здесь
имеются следующие мнения о времени и месте происхождения
этого памятника. Некоторые исследователи (например Гетц) счи-
тают, что Древнейшая Правда возникла до Ярослава (во второй
половине IX или даже в VIII в.)1 2.
Значительная часть исследователей, в частности Стратонов,
связывает происхождение Древнейшей Правды с рассказом Нов-
городской летописи о даровании князем Ярославом грамоты нов-
городцам в 1016 г.3.
Некоторые исследователи, как например, Максимейко 4, дока-
зывают, что Древнейшая Правда возникла одновременно с Прав-
дой Ярославичей во второй половине XI в.
Советский исследователь Русской Правды М. Н. Тихомиров
относит возникновение Древнейшей Правды к 1036 г.
Касаясь мнения Гетца о том, что Древнейшая Правда возник-
ла в IX или даже в VIII в., необходимо учесть следующие факты.
Нами было доказано существование особой системы права руссов
в X в., которая нашла свое отражение в русско-византийских до-
говорах (так называемый Закон Русский). Несомненно, некоторые
нормы этого Закона Русского содержатся в Древнейшей Правде
(например, денежное вознаграждение за удары мечом). Но вопрос
идет не о происхождении древнейших норм русского права (За-
кона Русского), а об определенном правовом памятнике. Гетц
смешивает эти два вопроса. Для того чтобы доказать свой взгляд
о происхождении Древнейшей Правды, Гетцу необходимо было
выявить, что Bice нормы Древнейшей Правды уже существовали
в IX или в VIII в. А между тем этого он не сделал, да и не мог
сделать по недостатку источников. Он мог только провести анало-
гию, и притом поверхностную и общую, между некоторыми статья-
ми русско-византийских договоров и некоторыми статьями Древ-
нейшей Правды.
1 М. А. Дьяконов, Очерки общественного и государственного строя
древней Руси, СПБ, 1910 г., стр. 36..
2 Goetz, Das russische Recht, В. I, S. 9, 13, 15.
3 И. А. С т p а т о и о в, К вопросу о составе и происхождении краткой
редакции Русской Правды, стр. 10.
4 Н. А. М а к сим ей ко, Опыт критического исследования Русской Прав-
ды, Краткая редакция, стр. 102, 103, 105—107.
178
Выше уже нами было рассмотрено другое мнение о происхож-
дении Древнейшей Правды, которое было вновь аргументировано
Стратоновым, о том, что Древнейшая Правда была дана новго-
родцам Ярославом в 1016 г. Не говоря уже о том, что факт на-
хождения в древнейших Новгородских летописях рассказа о даро-
вании Ярославом Правды новгородцам не подтверждается, не
может быть принят и главный довод Стратонова, заключающийся
в отождествлении Древнейшей Правды с Уставной грамотой. Под
Уставными грамотами наместничьего управления мы понимаем
специфические документы Московского государства, относящиеся
к концу XV в. или к первой половине XVI в. В этих грамотах делает-
ся попытка ограничить произвол кормленщиков и уточнить кормы
и пошлины, взимаемые ими с населения. Эти грамоты могли появ-
ляться при определённом уровне общественно-экономического раз-
вития и при определённой расстановке классовых сил, в частности,
при начавшемся выдвижении на политическую арену поместного
дворянства.
Этих предпосылок и условий в начале XI в. не было!. Речь шла
об утверждении власти князя над Новгородом. Естественно, что в
период Киевской Руси вообще никаких Уставных грамот намест-
ничьего управления и быть не могло.
С другой стороны, если основываться на тексте Древнейшей
Правды, то она не имеет ничего общего с Уставными грамотами
наместничьего управления. Она является сборником уголовного
и уголовно-процессуального права.
Не может быть принят и взгляд Даксимейко о происхождении
Древнейшей Правды. Как указано, Максимейко считает, что
Краткая Правда составлена во второй половине XI в. одним лицом
и что она состоит из двух частей: из части, возникшей в Новгоро-
де, и из части, возникшей в Киеве. Новгородская Правда положена
в основу сборника и стоит на первом месте, тогда как Киевская
Правда следует за ней в качестве дополнительной части.
«1-я правда — не самобытный кодекс, а лишь начальная и
вступительная глава произведения, задуманного в более широком
масштабе» *, — писал Максимейко. Но достаточно элементарного
анализа, чтобы понять глубокую разницу между Древнейшей
Правдой и остальными частями Краткой Правды в характере норм
уголовного права и в денежном счете. Далее, мысль Максимейко
о том, что обе Правды (Новгородская и Киевская) могли одновре-
менно быть написаны одним и тем же лицом, требует тщательной
и подробной аргументации, что им не было сделано. Естественно,
что взгляды Максимейко о происхождении Древнейшей Правды
не нашли никакой поддержки среди исследователей.
Перейдем к оценке взгляда М. Н. Тихомирова о происхож-
дении Древнейшей Правды. Как известно, он принимает мнение
1Н. А. Максимейко, Опыт критического исследования Русской
Правды, стр. 52 и сл.
12* 179-
Стратонова об официальном происхождении Древнейшей Правды.
Но поскольку, по его признанию, известие об Ярославовой грамоте
1016 г. не находит себе опоры, то Древнейшую Правду он относит
к другой дате, имевшейся в Новгородской летописи, именно к изве-
стию 1036 г. М. Н. Тихомиров указывает, что к этому году Лав-
рентьевская летопись относит поездку Ярослава в Новгород !.
Но и это мнение не может быть нами принято.
Дело в том, что никаких прямых известий о даровании Яросла-
вом Новгороду особой Правды, особого юридического сборника
Новгородские летописи не имеют.
Речь может итти о рассказе Софийской I летописи под 1035 г.
«Великий князь Ярослав иде в Новьгород и посади сына своего
Володимера в Новегороде, а епискупа постави Жидяту; и людем,
написа грамоту, рек: по сей грамоте дадите дань».
Следовательно, если и считать рассказ Софийской летописи
о даровании Великому Новгороду Ярославом особой грамоты в
1035 г. достоверным, то эта грамота могла иметь только финансовый
характер.
Далее совершенно неубедительными являются доводы М. Н. Ти-
хомирова о новгородском происхождении Древнейшей Правды,
основанные на предположении о новгородском происхождении не-
которых слов и терминов. Такими исключительно новгородскими
словами 'М. Н. Тихомиров считает слова: «видок», «поручник»,
«извод» «мьзда». Упоминание о варягах и кольбягах в Доевнейшей
Правде М. Н. Тихомиров также считает одним из доказательств ее
новгородского происхождения.
Для того чтобы признать новгородское происхождение за тем
или иным словом, упоминающимся в юридических памятниках
первой половины XI в., надо иметь обильный словарный материал,
относящийся ко всем частям Киевской Руси. А между тем этот
материал весьма ограничен; судить на основании этого материала
о месте возникновения того или иного слова буквально нет дан-
ных. Не менее слабым аргументом в пользу новгородского проис-
хождения надо считать упоминание в Древнейшей Правде варягов
и кольбягов. Разве в рассматриваемое время только в Новгороде
могли быть известными варяги, а не по всему пути «из Варяг в
Греки»?
Наконец, М. Н. Тихомирову, равно как и другим исследовате-
лям, настаивающим на новгородском происхождении Древнейшей
Правды и вообще Краткой Правды, надо разъяснить, каково же
было состояние права в основном центре Руси того времени — в
Киеве. Существовали ли там аналогичные нормы права или то, что
даровалось Новгороду, было новостью в правовом развитии Рус-
ского государства. Если и в Киевской земле существовала анало-
гичная правовая система, то почему только в Новгороде могли воз-
1 М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, происхожде-
ние текстов, стр. 36.
180
никнуть юридические памятники такого типа, как Древнейшая
Правда? Если же в Киеве аналогичной системы права не было, то
чем это можно объяснить?
Что касается вопроса об источниках Древнейшей Правды, то
и этот вопрос решался по-разному. С одной стороны, норманисты,
в частности Карамзин, Погодин и в самое последнее время Щеп-
кин 1 и Карский 1 2, настаивали, что основным источником Древней-
шей Правды было скандинавское право. Карский, например, писал,
что Русская Правда в основе своей есть устав норманский, прине-
сенный варяго-русью и только с течением времени переведенный на
язык того народа, среди которого они поселились.
Максимейко, как было указано выше, говорит о влиянии визан-
тийского законодательства на Краткую Правду и, следовательно,
и на Древнейшую Правду.
Однако взгляды об иноземных источниках Русской Правды не
могут быть доказаны. Наличие тех или иных сходных норм говорит
лишь о существовании сходных общественно-экономических и поли-
тических условий в Киевской Руси и в тех странах, в которых наблю-
дались эти сходные с Русской Правдой нормы.
М. Н. Тихомиров, настаивающий на новгородском происхожде-
нии Древнейшей Правды, считает ее записью обычного новгород-
ского права, дополненного некоторыми статьями Закона Судного
людем.
Этот взгляд новейшего исследователя Русской Правды об ис-
точниках Древнейшей Правды является весьма слабо аргументиро-
ванным.
Ведь для того чтобы говорить о новгородском обычном праве,
надо иметь представление о киевском, черниговском, смоленском
и прочем обычном праве или вообще знать различия между обыч-
ным правом этих основных частей Киевского государства. Всем
известно, что источники о правовом быте Киевской Руси крайне ма-
лочисленны, и эти различия уяснить никому, и в том числе
М. Н. Тихомирову, невозможно.
Неубедительными являются рассуждения М. Н. Тихомирова о
влиянии Закона Судного людем на Древнейшую Правду, которое
он видит в наличии двух статей: о запрещении езды на чужом коне
и об изломании чужого копья. Неужели на Руси не могла само-
стоятельно возникнуть норма о запрещении ездить на чужом коне?
Что же касается статьи об изломании чужого копья, то надо
доказать, что она взята из Закона Судного людем. Наоборот, харак-
тер уголовной санкции (вознаграждение «скотом») свидетель-
ствует о русском происхождении данной статьи.
Тщательный анализ постановлений Древнейшей Правды при-
водит нас к убеждению, что она обязана своим происхождением
великому князю Ярославу Владимировичу.
В защиту этого мнения, прежде всего, говорит упорная ле-
1 Е. Щепкин, Варяжская вира, Одесса, 1915, стр. 153.
2 Е. Ф. Карский, Русская Правда по древнейшему списку, стр. 90.
181
тописная традиция. Достаточно указать, что в Новгородской лето-
писи, как было установлено, приписывается Ярославу издание всей
Краткой Правды. В Софийской I же летописи приписывается ему
издание и Пространной Правды. О законодательстве Ярослава
говорится и в самом тексте Русской правды; в нем содержится
ряд статей, где говорится об отмене постановлений Ярослава. А
главное, убеждает нас в этом анализ содержания самих статей.
Здесь исключительный интерес представляет первая статья, уста-
навливающая взимание 40 гривен за убийство. Статья заканчи-
вается: «Аше будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо
ябетник, любо мечник, аще изъгои будет, любо Словении, то 40
гривен положите за нь».
Из этой статьи видно, что Ярослав распространил свою юрис-
дикцию на всю массу населения, и в том числе на славян, т. е. об-
щинников, которые ранее подлежали общинному суду. Это рас-
пространение княжеской юрисдикции на всю массу населения
едва ли могло быть раньше Ярослава, поскольку князья должны
были создать многочисленный судебно-административный аппа-
рат. Возможно, конечно, что уже князь Владимир начал это труд-
ное и сложное дело, но о-но не могло быть им закончено.
Распространяя свою юрисдикцию на всю массу населения, князь
Ярослав нуждался в издании Судебника, в распространении его
среди представителей его администрации—посадников и волостелей.
Каковы должны быть источники этого Судебника? Мы знаем,
что уже в начале X в. сложилась система русского обычного права.
Из договоров, заключенных князьями Олегом и Игорем, видно,
что основным наказанием по русскому праву (Закону Русскому)
были композиции. Рассказ летописи о том, что князем Владимиром
по совету епископов виры были заменены смертной казнью при
обвинении в убийстве при разбое, подтверждает это. Из этого рас-
сказа видно, что вира была наказанием за убийство по русскому
обычному праву конца X в. Но едва ли по всему пространству
Киевского государства размер композиций был одинаков. Веро-
ятно, были различия в оценке серьезности отдельных преступлений.
Естественно думать, что Ярослав должен был остановиться
на одной из существовавших тогда систем композиций. Но наряду
с пересмотром норм обычного права Ярослав должен был издать
и ряд новых постановлений. В частности, он должен быть издать
ряд постановлений об ограничении самоуправства (статьи 12, 13,
14, 15). В самой Русской Правде говорится, что Ярослав дозволил
убивать рабов, ударивших свободного человека, при последующей
встрече с ними. Словом, основными источниками Краткой Правды
надо признать все же обычное право, сложившееся у руссов еще
в дофеодальный период, и законодательство Ярослава. Возникает
вопрос, когда и где была издана Правда Ярослава. Ранее было
установлено, что утверждение Стратонова о том, что Русская
Правда была дана в Новгороде в 1016 г., необоснованно, что
Краткая Правда ничего общего не имеет с позднейшими Устав-
182
ними грамотами, которые давались московскими великими князь-
ями. Князь Ярослав, победив Святополка, втянулся в борьбу с
-братом своим Мстиславом. Едва ли он мог заняться за-
конодательством в это тревожное время. Более вероятно предпо-
ложение, что он издал свой Судебник, когда он сидел прочно на
Киевском столе, когда развернул свою организационную деятель-
ность, т. е. в 30-х годах XI в.
Решение вопроса о времени издания Древнейшей Правды
предопределяет и вопрос о месте издания. Поскольку Русская
Правда не является Уставной грамотой, дававшейся какой-либо
области, она является Судебником, действие которого должно
распространяться на всю территорию Киевского государства.
Ясно, что Ярослав должен был издать свой Судебник в Киеве,
столице этого государства.
Наконец, необходимо выяснить вопрос об официальном или
неофициальном происхождении Судебника Ярослава. Обычно,
•когда говорят об официальном происхождении того или иного
источника права, исходят из современных условий признания офи-
циальности законодательных актов. Считается необходимым, чтобы
законодательный акт был подписан, размножен и распространен.
Таких требований к законодательству XI в. предъявлять нельзя.
Судебник Ярослава едва ли был им подписан. Едва ли были заго-
товлены его списки и разосланы на места. Вероятно, местные
администраторы — судьи, посадники и волостели — переписывали
текст друг от друга, интересуясь существом постановлений, а не
формой их изложения. Но при всем том не может быть сомнений,
что Судебник носил официальный характер.
Правда Ярославичей. Вопрос о разграничении материала
между постановлениями, вошедшими в состав Правды Ярослави-
чей, и позднейшими постановлениями, включенными в состав
Краткой Правды, является спорным. Что статьи 19—27 (28) Акад,
входили в состав постановлений съезда Ярославичей, — в этом нет
сомнений. Все эти статьи имеют однородный характер: охранить
княжеских людей и княжеское имущество. Но начиная со статьи
28 (29) Акад, идут общие нормы, касающиеся не только княже-
ских людей и имущества. Статья 28 (29) Акад, читается: «А оже
уведеть чюжь холоп любо робу, платити ему обиду 12 гривне».
Ясно, что дело идет не только о княжеском холопе. Далее, той
системы расположения материала, которая дается в статьях
19—27 (28) Акал, здесь нет; в статьях 28 (29)—39 (40) Акад, за-
трагиваются разные вопросы: о краже коня, об умучении смердов,
о нарушении межевых знаков, о краже птиц, об убийстве вора, о
краже сена и пр. Словом, .есть данные считать, что постановления
съезда Ярославичей содержатся только в статьях 19—27 (28)
Акад. Краткой Правды, а остальные статьи—более позднего про-
исхождения.
Вопрос об источниках постановлений Ярославичей не может
возникнуть. Это в огромном большинстве новые постановления,
183
которые по существу своему противоречат нормам Судебника Яро-
слава. В то же время как в Судебнике Ярослава устанавливается
вира в 40 гривен независимо от положения убитого, в постановлениях
съезда взыскивается двойная вира за убийство' наиболее видных
княжеских слуг и снижается наказание за убийство смерда. Поста-
новления съезда Ярославичей являются не чем иным, как первым
оформлением норм феодального права, права-привилегии.
Элементы феодального права, права-привилегии не могли
существовать в дофеодальной Киевской Руси. Там еще не было
окончательно оформившихся феодальных классов, не было лиц,
убийство которых каралось штрафом в шестнадцать раз меньшим,
нежели убийство княжеских слуг. Это, несомненно, новое законода-
тельство было обусловлено углублением и расширением процесса
феодализации. Но это новое законодательство частично имело своим
источником и судебные решения князей, как это говорится в ст. 21,
трактующей об убийстве старого конюха. Во всяком случае не
может быть и речи о том, что постановления съезда Ярославичей —
сводка норм обычного права.
Нет особых трудностей и в решении вопроса, когда и где со-
стоялся съезд Ярославичей, вынесший данные постановления. Это
могло произойти при жизни князя Изяслава, т. е. в промеж¥ток
между 1054 (годом смерти Ярослава) и 1072 г. (годом смерти Изя-
слава). Можно принять соображения М. Н. Тихомирова о том, что
постановления, вошедшие в состав Правды Ярославичей, были
приняты на съезде Ярославичей, который, по Лаврентьевской
летописи, состоялся в 1072 г. в Вышгороде, т. е. в одном из бли-
жайших пригородков Киева. Нет никаких сомнений, что постанов-
ления съезда были зафиксированы и разосланы на места, т. е.
эти постановления были официальным документом.
Дополнительные статьи к Правде Ярославичей. Вслед за
Правдой Ярославичей, являющейся в сущности постановлением,
вынесенным на их съезде, идет ряд статей, которые и по своему
содержанию и по своему стилю различаются от предшествовав-
шего материала. Разнородность этих дополнительных постановле-
ний и различный характер уголовных штрафов исключают мысль
о вхождении их в какой-то особый памятник. Вне всякого сомне-
ния, большинство этих статей развивает принципы феодального
права, права-привилегии, которые в достаточной степени прояви-
лись уже в Правде Ярославичей.
Возможно, что некоторые статьи являлись позднейшими но-
веллами киевских князей или записями судебных решений. Их про-
исхождение надо отнести к более позднему времени, нежели
съезд 1072 г.
М. Н. Тихомиров в своем стремлении доказать новгородское
происхождение Русской Правды настаивает на новгородском про-
исхождении этих статей1. Основной довод его заключается в ука-
1 М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, стр. 69.
184
зании, что эти статьи говорят о краже сена, дров, лодок. Но поз-
волительно спросить, неужели сено, дрова и лодки могли предста-
влять хозяйственный интерес только в Великом Новгороде и нигде
больше?
Покой вирный и Урок мостников. Последняя часть Краткой
Правды состоит из постановлений, которым в литературе было,
усвоено название «Покона вирного» и «Урока мостников». Началом
Покона вирного надо считать слова: «А от гривне мечнику куна»...
Большинство исследователей, ссылаясь на прямое указание
этого памятника.- «то ти урок Ярославль», считает его, на наш
взгляд, совершенно правильно, постановлением Ярослава. Как
денежный счет, так и распределение сумм между вирником и кня-
зем носят архаические черты. К стилю и характеру Покона вирного
приближается так называемый Урок мостников, который также
скорее всего мог быть установлен Ярославом.
Что же касается церковного и притом новгородского проис-
хождения Урока мостников, то оно доказывается, по мнению.
М. Н. Тихомирова, тем, что якобы забота о мостах и мостовых
(«городницах) лежала на духовенстве Ч Словом, по М. Н. Тихоми-
рову, и Покон вирный и Урок мостников являются позднейшими
подлогами новгородского духовенства. Следовательно, ни в Ки-
еве, ни в других центрах не существовало никаких норм о рас-
пределении сумм, поступающих от сбора вир, и не было уста*
новлено таксы за постройку мостов и «городниц».
Основные аргументы М. Н. Тихомирова—это указание на де^
сятину в повышенном размере (одна пятая княжеских сборов), в
которой были заинтересованы не князь, а церковь, и ошибка, сделан-
ная в статье о десятине, вместо слова «десятина» было написано
слово «девятина», которое имело определенный технический смысл
в церковных памятниках, обозначая поминовение по умершим в
течение девяти дней 1 2.
Если прибегать к подобной аргументации М. Н. Тихомирова,
то в сущности ни один памятник, говорящий о церкви, не может
быть признан подлинным, поскольку в возникновении его «была
больше заинтересована церковь, а не князь».
М. Н. Тихомиров всячески стремится доказать новгородское
происхождение не только основных редакций и изводов Русской-
Правды, но и тех отдельных памятников, которые были использо-
ваны составителями и редакторами этих редакций. В силу этого
он не соглашается с теми исследователями, которые считают По-
кон вирный и Урок мостников постановлением Ярослава, т. е.
таким памятником, киевское происхождение которого должно быть
несомненным. М. Н. Тихомиров отрицает официальное происхожде*
ние и Покона вирного и Устава мостников, считая их записями, с<ь
ставленными в церковной среде, и, конечно, в Новгороде. С дру-
1 М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, стр. 71.
2 Т а м ж е.
186;..
Гой стороны, в Уроке мостников нигде не видно, что забота о мо-
стах— была возложена в Новгороде на церковь.
Время и место происхождения первой редакции (Краткой
Правды). Нами было выяснено время и место происхождения
основных частей Краткой Правды. Возникает вопрос, когда воз-
никла вся Краткая Правда. Коснемся мнений только тех исследо-
вателей, которые считали Краткую Правду единым литературным
целым.
Карамзин считал всю Краткую Правду памятником законода-
тельства Ярослава. Упоминание о съезде Ярославичей после
смерти отца, по Карамзину, являлось позднейшей вставкой, ранее
не входившей в первоначальный текст Правды.
По Ключевскому, Краткая Правда (равно как и Пространная)
возникла в церковной среде не позднее начала XII в.
Н. А. Максимейко хотя и считает, что Древнейшая Правда
возникла в Новгороде, а Правда Ярославичей в Киеве, тем не
менее Краткая Правда, по его мнению, является сборником, обе
части которого составлены одновременно и одним и тем же лицом,
Повидимому, новгородцем, во второй половине XI в.
И. А. Стратонов, как было указано, считает, что отдельные
части Краткой Правды были сведены авторами летописных сво-
дов, приписавших этот сводный текст Ярославу.
М. Н. Тихомиров считает, следуя Ключевскому, Краткую
Правду памятником, возникшим в церковных кругах и, конечно,
в Новгороде. Поскольку М. Н. Тихомиров очень много говорит
о Всеволоде Мстиславиче, то, невидимому, он хотел бы связать
ее происхождение с именем этого князя (до его изгнания, т. е.
до 1136 г.). «Все сказанное выше, — пишет М. Н. Тихомиров,—по-
зволяет отнести время составления Краткой Правды ко времени
князя Всеволода. Краткая Правда должна была явиться сборником
гражданских законов Новгорода, подобно тому, как другие гра-
моты Всеволода определяли права церкви (святой Софии) и купе-
чества»
Взгляд Карамзина о том, что вся Краткая Правда является
памятником законодательства Ярослава и что только одна статья,
содержавшая упоминание о съезде Ярославичей, является позд-
нейшей вставкой, мы принять не можем, поскольку мы видим, что
не только одна статья, но и все статьи второй части Краткой
Правды, за исключением Покона вирного и Устава мостников, явля-
ются дальнейшим развитием норм русского права. Этими статьями
устанавливаются новые принципы феодального права, права-при-
вилегии, неизвестные Правде Ярослава. Следовательно, Краткая
Правда состояла, как мы и установили, из разных частей, возник-
ших в разное время, и притом из таких частей, происхождение
которых не могло быть отнесено к княжению Ярослава. Следова-
тельно, она и не могла возникнуть в его княжение. Взгляд Клю-
1 М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, стр. 78.
J86
невского о происхождении Краткой Правды как позднейшего
(начало XII в.) подложного памятника не может быть принят и
в сущности и не был принят исследователями. Его аргументы (от-
сутствие статей о судебном поединке—«поле», против которого
будто бы восставала церковь, нахождение Русской Правды в
сборниках церковного происхождения) были признаны неубеди-
тельными. Прежде всего язык Русской Правды носит весьма сла-
бые следы церковных памятников. Далее, церковная практика
совершенно не отразилась на нормах Русской Правды, которая,
несомненно, защищала интересы исключительно светских феода-
лов— князя, бояр и их дружинников. Что же касается отсутствия
статей о «поле», то Русская Правда вообще не являлась исчерпы-
вающим правовым кодексом. Ее составители вовсе не задавались
целью регулировать все институты права XI в. Русская Правда
касалась лишь тех изменений, которые происходили в системе
права. Очевидно, никаких изменений в организации и условиях
судебного поединка не произошло и, следовательно, составителю
не было смысла касаться этой процессуальной формы. Наконец,
Русская Правда встречается не только в сборниках церковного
происхождения. Как было указано, первоначально Русская Правда
являлась основной статьей так называемого Сборника, состоя-
щего из русских статей. В Кормчую книгу Русская Правда была
перенесена сравнительно поздно (конец XIII в.).
Отвергая церковное происхождение Краткой Правды, мы тем
самым подчеркиваем тот факт, что она являлась памятником,
отразившим текущее законодательство. Мы не можем, следова-
тельно, игнорировать указание самой Правды на постановления
Ярослава и Ярославичей и должны, таким образом, связывать ее
происхождение со временем, близким ко времени княжения Яро-
слава и Ярославичей, т. е. ко второй половине XI в.
Не может быть принят и взгляд Максимейко о происхожде-
нии Краткой Правды, поскольку, как было уже указано, мы не
можем признать правильным основной его тезис об одновремен-
ном составлении и притом одним и тем же лицом, но в разных
местах (Новгороде и Киеве) основных частей Краткой Правды
(Правды Ярослава и Правды Ярославичей).
Взгляд Стратонова о происхождении Правды Ярославичей в
1035 г. основан на предположении. Но это предположение не-
возможно. Дело-в том, что в 1035 г. Ярославичи—Изяслав, Свя-
тослав и Всеволод, которые, по Краткой Правде, издавали новые
законы, были малолетними. Но даже, если этот довод мог бы быть
оспорен Стратоновым (он мог бы указать, что не сами малолет-
ние Ярославичи издавали законы, а их окружение), то их мужи:
Чудин, Коснячко, Перенег, Никифор, о которых летописи упоми-
нают в конце 60-х и в начале 70-х годов XI в., тоже были мало-
летними, и, следовательно, также не могли принимать участия в
законодательной деятельности.
187
Нельзя принять и взгляд М. Н. Тихомирова о происхождении'
Краткой Правды.
Прежде всего его указание на то, что она возникла в среде
духовенства, встречает все те возражения, которые были выдви-
нуты против теории Ключевского. А с другой стороны, если со-
гласиться с его положением, что она возникла в Новгороде в пе-
риод княжения Всеволода Мстиславича, т. е. в первой половине
XII в., то придется сделать совершенно невозможный для истории
развития русского права вывод о том, что на Руси вплоть до
Псковской судной грамоты и Судебника 1497 г. не существовало
юридических сборников. Выходит так, что ни Киев, ни другие части
Киевского государства совершенно не знали сборников права даже и
неофициального происхождения. Словом, по М. Н. Тихомирову, исто-
рия русского права X—XII вв. была исключительно примитивна.
Что же касается частных его доводов в защиту новгород-
ского происхождения Краткой Правды, то и они мало убеди-
тельны. В самом деле, надо доказать, что слова изгой и Словении
(в противовес киевлянину — русину), огнищанин — чисто новгород-
ские слова, совершенно не встречающиеся в памятниках других
частей Киевского государства. Об изгоях-князьях говорится в ле-
тописях отнюдь не новгородского происхождения, о славянах, в
противоположность руссам, систематически говорится как в пер-
воначальной летописи, так и в византийских и арабских источни-
ках. М. Н. Тихомирову надо еще доказать, что Словении в Крат-
кой Правде означает новгородца. Поскольку, как нами было вы-
яснено, не могут быть приняты вследствие слабости аргументации
и явной гипотетичности взгляды предшествующих исследователей
о времени и месте происхождения Краткой Правды, то необходимо
остановиться специально на этом вопросе.
Мы решаем его следующим образом.
Издание Судебника Ярослава, постановления съезда Яросла-
вичей, последующее издание новых постановлений усложнило за-
конодательный материал. Очевидно, возникла потребность в его
«кодификации». Но ясно, что основным источником норм, не во-
шедших в Судебник Ярослава и в постановления съезда Яросла-
вичей, были новые постановления, которые развивают элементы
феодального права. Достаточно указать, что за «муку» смердов взи-
малось 3 гривны, а за муку огнищан, тиунов и мечников — 12 гривен.
При объединении правового материала в один сборник надо
было включить в его состав и те постановления, которые были
изданы Ярославом, но не вошли в его Судебник.
Время происхождения Краткой Правды определяется тем, что
в ней не содержится постановления об отмене кровной мести, ко-
торое было произведено на втором съезде Ярославичей (состояв-
шемся еще при жизни князя Изяслава). Вероятно, она была соста-
влена в 60—70-х годах XI в., во всяком случае позже так называе-
мой Правды Ярославичей.
188
Что касается места, где был составлен сборник, известный
под названием Краткой Правды, то это, вероятно, был Киев. По-
скольку в этом Судебнике содержатся новые постановления и по-
скольку в обнародовании этих постановлений нуждались цент-
ральные и местные органы власти, официальное происхождение
Краткой Правды является несомненным.
Источниками Краткой Правды являются нормы обычного права
(их больше всего в Правде Ярослава, специально отбиравшего те
из них, которые больше всего соответствовали интересам класса
феодалов), судебные решения и постановления отдельных князей
и княжеских съездов (как было указано, Правда Ярославичей яв-
ляется постановлением подобного съезда).
Что касается влияния на нормы Краткой Правды гер-
мано-скандинавского права (Карамзин, Гетц), византийского
права (Рожков, Максимейко), болгарско-византийского через За-
кон Судный людем (М. Н. Тихомиров) ,то его надо опроверг-
нуть со всей решительностью. В настоящее время мы
подробно ознакомились с основными чертами права в период станов-
ления и первоначального развития феодализма (например, с грузин-
ским правом, казахским и монгольским правом и т. д.), и те черты, ко-
торые исследователям представлялись специфическими для гер-
манского или византийского права, присущи праву всех народов,
находящихся на определенной стадии общественно-экономиче-
ского развития (система композиций при существовании кровной
мести, изменение размера композиции в зависимости от посяга-
тельства на представителей тех или иных групп общества
и т. д.).
Общая характеристика. Русская Правда является сборником,
кодексом русского феодального права. Она возникла в период
становления феодального общества в Киевской Руси. Она
содержит ряд пластов, относящихся к разным моментам
этого становления. Русская Правда своими корнями уходит в
право дофеодального общества и сама кладет основу для даль-
нейшего развития феодального права. Ее значение как источника
русского феодального! права исключительно и после распада Киев-
ского государства на ряд феодально раздробленных княжеств.
Русская Правда долгое время является основным источником
права как в Литовском и в Московском государствах, так и в Нов-
городе. Прежде чем войти в состав летописей и Кормчих, она дол-
гое время являлась главной частью разного рода сборников, кото-
рые состояли из основных памятников действовавшего тогда пра-
ва. Без тщательного изучения Русской Правды нам не будет по-
нятно дальнейшее развитие феодального права как и в Литовском,
так и в Московском государствах. Далее, Русская Правда, воз-
никнув в период становления русского феодального общества, но
своими корнями уходящая в право дофеодального периода, яв-
ляется сборником русского феодального права.
189
ГЛАВА 14
УСТАВ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
(церковный)
§ I. Обзор литературы
На истории изучения церковного устава князя Владимира ле-
жит печать взглядов тех исследователей, которые принципиально-
не допускали возможности издания подлинного памятника, регули-
рующего отношения между церковью и государством при князе
Владимире. Только сравнительно малочисленные исследователи
настаивали на подлинности данного памятника.
Впервые возбудил вопрос об Уставе Владимира Карамзин в
своей «Истории государства Российского» \ Кроме тех списков па-
мятника, которые были изданы до него, историограф напечатал
список из Синодальной Новгородской Кормчей. Он отдал решитель-
ное предпочтение списку Новгородской Кормчей, считая его спи-
ском не только наиболее близким к первоначальному подлиннику
Устава, но даже вообще самим «подлинником».
Рассматривая этот первоначальный список, Карамзин пришел
к выводу, что Устав Владимира является позднейшим подлогом,
автором которого является составитель иЛи переписчик Новгород-
ской Кормчей.
Основания, которые побудили Карамзина заподозрить подлин-
ность Устава, следующие: 1. Хронологическая несообразность в
тексте Устава, заключающаяся в том, что Владимир в предисловии
к Уставу говорит, что патриарх Фотий дал ему первого митропо-
лита Леона, а между тем Фотий умер за 90 лет до Владимира.
2. Противоречие между Уставом Владимира и Русской Правдой.
В Уставе сказано, что тяжбы детей и братьев о наследстве под-
судны духовенству, в Русской же Правде говорится, что наслед-
ственные дела обсуждаются князем.
С возражениями Карамзину против двух выставленных истори-
ографом опровержений подлинности Устава выступил митрополит
Евгений 1 2. Он, прежде всего, замечает, что «действительно первое-
крещение России было при патриархе Фотии и императоре Василии
Македонянине и первый прислан был митрополит Михаил, которого
ошибочно здесь назвал писец или поправщик Леонтием, или хотя
Леонтий прислан и не от Фотия патриарха, но Фотий был утвердитель
восточного православия против западной церкви, а с сим православи-
ем принято крещение и церковный номоканон Владимиром». С другой
стороны, говорит далее митрополит Евгений, «есть список Устава
1 Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. I, стр. 482—
485, прим. 506.
2 Евгений митрополит, Описание Киево-Софийского собора к
Киевской иерархии, Киев, 1825, приб. стр. 7.
190
(им затем изданный из Кормчей Соф. № 1173, в приб. стр. 8—9^
гораздо кратчайший» и потому может быть ближайший к подлин-
нику, без включения имени патриарха Фотия и митрополита Леон-
тия. Что же касается второго доказательства подложности Устава,
выставленного Карамзиным, именно противоречия между ним и
Законом Ярослава (Русской Правдой) в отношении юрисдикции по
делам о наследстве, то «еще неизвестно, — говорит Евгений, —
Ярославов ли этот закон; а если был Ярославов, то значит только
отмену закона отца его».
Митрополитом Евгением начинается длинный ряд писателей
(Погодин, Калачов, Неволин, Макарий, Мысовский, Срезневский,
Иловайский и др.), которые стоят на его точке зрения по вопросу об
Уставе и полемизируют с Карамзиным. Один только Рейц присоеди-
няется к последнему, увеличивая его доводы соображением о не-
возможности существования в эпоху князя Владимира тех куль-
турных благотворительных учреждений (больниц,, гостиниц, стран-
ноприемниц), о которых говорится в Уставе.
Погодин, присоединяясь к Евгению в защите подлинности Ус-
тава, к доводам последнего прибавил целый ряд летописных и дру-
гих свидетельств, которые, по его мнению, доказывают, что если не
сам Устав, то его основные положения были известны в глубокой
древности и поэтому могут быть приписываемы с достаточным ос-
нованием князю Владимиру \
Калачов1 2 впервые привлек к вопросу об уставе Владимира па-
мятники, находящиеся с ним в тесной связи и являющиеся его пере-
делками и переработками, а именно, так называемое «Правило За-
конно о церковных людях» и «Сий ряд и суд установили первии
князи», так и Уставы других князей.
Калачов все известные ему списки Устава делит на четыре раз-
личных редакции. Он далек от мысли отрицать подлинность Ус-
тава; по его мнению, «изменения текста, которые наблюдаются
в большом разнообразии и иногда носят характер грубых несооб-
разностей, не только не могут служить несомненными, как это
часто думают, признаками подложности памятника, но, напротив,
указывают лишь на то, что Устав был в постоянном употреблении и
для того подновлялся сообразно временным и местным обстоятель-
ствам».
Значительно обстоятельнее и подробнее, чем кто-либо до сих
пор, коснулся вопроса об Уставе Владимира Неволин, подвергший
в своехМ известном труде «О пространстве церковного суда в Рос-
сии до Петра Великого» критике княжеские уставы—основные ис-
точники нашего древнего церковно-судебного права.
1 М. Погодин, Исследования, заметки и лекции о русской истории^,
т. I, М., 1846, стр. 263—272.
2 Н. В. Калачов, Исследования о Русской Правде, ч, I, О значении
Кормчей книги в системе древнего русского права, М., 1850.
191
Прежде всего Неволин попытался установить основные редак-
ции Устава. Он насчитывает две: так называемую короткую и про-
странную. Установив редакции, Неволин обращается к вопросу,
Какую из них нужно считать древнейшей и наиболее приближаю-
щейся к первоначальному подлиннику1. Такой он считает краткую.
Во-первых, потому, что в ней нет того места, где от имени Влади-
мира говорится, будто он принял крещение и митрополита от «патри-
арха Фотия», нет этих слов, которых не мог писать Владимир.
С другой стороны, побуждает считать его короткую редакцию «за
наиболее близкую к первоначальному подлиннику и то соображе-
ние, что если предположить, что короткая редакция произошла по-
средством сокращения пространной, то непонятно, почему при этом
сокращении выпущены были некоторые важные и существенные
слова; между тем все становится понятным, как скоро мы прини-
маем, что пространная редакция принадлежит позднейшему вре-
мени и произошла посредством распространения короткой ре-
дакции» 2.
Что же касается вопроса о подлинности Устава, то взгляды
Неволина на этот счет могут быть формулированы следующим об-
разом. Он указывает, что если считать все дошедшие до нас редак-
ции результатом пополнения первоначальной основы новыми поста-
новлениями или пояснениями, то все возражения против подлинно-
сти, выставленные Карамзиным и Рейцем, в сущности мало затра-
гивают первоначальный подлинник Устава; возможно, что они ка-
саются лишь позднейших наслоений. Он подробно и беспристрастно
анализирует по существу все эти доводы и опровергает их, не при-
знавая, впрочем, и доводов в пользу подлинности Устава, выстав-
ленных митрополитом Евгением, Розенкампфом и Погодиным, ре-
шающими.
Кроме установления этих общих точек зрения на Устав Влади-
мира, Неволин многое сделал для объяснения этого памятника;
так, в обширных примечаниях он дает комментарий к словам и вы-
ражениям Устава. Этот комментарий и до сих пор не утратил своего
значения.
Митрополит Макарий 3 коснулся вопроса об Уставе Владимира
сперва в «Очерке истории русской церкви в период дотатарский» и
затем пересмотрел его снова в «Истории русской церкви». К этому
времени число известных в литературе и изданных списков Устава
было значительно больше, нежели у его предшественников.
Все списки Устава Владимира Макарий делит на три фамилии,
или редакции: краткую, среднюю и обширную. Кроме них, он при-
нужден признать существование еще четвертой, так называемой
обширнейшей редакции.
г К. Неволин, Полное собрание сочинений, т. VI, М., 1850.
2 Т а м же, стр. 294.
3 М а к а р и й, митрополит, Очерк историй церкви в период
Дотатарский (СПБ, 1847) и История русской церкви, т. I, изд, 2-е, СПБ, 1868.
192
Что же касается вопроса о том, какую из трех редакций при-
знать наиболее приближающейся к подлинному Уставу, то Макарий,
признавая, что этой редакцией могла быть короткая, а обширная,
следовательно, возникла через прибавление, все же решился при-
знать более приближающейся к первоначальному виду обширную
редакцию х.
Конечно, Макарию пришлось коснуться и вопроса о подлинно-
сти Устава, и здесь он решительно становится на сторону защитни-
ков его подлинности, которая, по его мнению, подтверждается двоя-
кого рода свидетельствами,—внешними и внутренними. К числу
внешних свидетельств существования Устава в древнее время Ма-
карий относит существование древних княжеских уставов и так на-
зываемые послания неизвестного владимирского епископа влади-
мирскому князю, внуку Александра Невского, относящиеся, вне
всякого сомнения, к XIII в., где приводятся нормы, тождественные
с нормами Устава Владимира, а соответствие этих норм тогдаш-
нему правовому положению церкви является неопровержимым вну-
тренним доказательством подлинности Устава 1 2.
Нельзя не отметить, что Макарий сделал шаг вперёд в изучении
вопроса по сравнению со своими предшественниками: так он впер-
вые прибегает к обстоятельному анализу составных частей
Устава.
После Макария и других писателей, разделявших его взгляды,
мы наблюдаем шаг назад в деле изучения памятника. Вопрос, ко-
торый уже у Неволина и Макария представляется достаточно слож-
ным, здесь начинает приобретать примитивную простоту эпохи Ка-
рамзина; выводы становятся категорическими, доказательства пре-
зумптивными, основные точки зрения на памятник явно тенденциоз-
ными.
Возвращение к взглядам Карамзина по вопросу о происхожде-
нии Устава и его подлинности было начато Голубинским3. Голубин-
ский, не прибегая к подробному рассмотрению взаимоотношений
редакций друг к другу и не обсуждая мнений, к которым пришли
исследователи до него, со всей решительностью утверждает, что
основным списком Устава князя Владимира является список, кото-
рому уделил внимание уже Карамзин, список Синодальной Новго-
родской Кормчей. Этот список представляет собой, по его мнению,
оригинал или подлинник Устава, т. е. этот так называемый Устав
в том его виде, в каком он вышел из рук неизвестного ав-
тора 4.
Примыкая к мнению Карамзина по вопросу о первоначальном
списке Устава, Голубинский должен был разделить и его взгляды
1 Макарий, Указ, соч., стр. 172
2 Т а м же, стр. 179—182.
М 190i Е Голубинский, История русской церкви, т. I, пол. Ья изд. 2-е,
4 Там же, стр. 618—620*
13 С. В. Юшков. Том I. 193
на вопрос о подлинности памятника. Рассматривая список обшир-
ной редакции, признанный им первоначальным подлинником, Голу-
бинский, конечно, должен был усмотреть в нем целый ряд противо-
речий, анахронизмов и других несообразностей, отмеченных Карам-
зиным и Рейцем, и принужден был счесть их за признаки подлож-
ности Устава. Но, не удовлетворяясь тем, что было сделано до него
в этом отношении, Голубинский присоединяет целый ряд и других
признаков, им специально придуманных.
Благодаря авторитету Голубинского его основная точка зрения
на происхождение Устава, с его крайне примитивными приемами,
с которыми он подходит к разрешению вопроса, нашла сторонников
и продолжателей в русской исторической науке, из коих на первом
месте стоит Суворов.
Отрицая подлинность Устава вместе с Голубинским, Суворов
стремится приурочить возникновение его к такой эпохе, которая
представлялась бы наиболее благоприятной для проникновения
в русскую церковную жизнь и русское церковное право католиче-
ского влияния. Этой эпохой, по мнению Суворова11, был конец
XIV в., когда Западная Русь подпала под власть католических, ли-
товских и польских государей.
Исчерпав доказательства в пользу происхождения Устава
в конце XIV в., Суворов переходит к обсуждению вопроса о влия-
нии на него западнокатолического права, которое, по его мнению,
отразилось в следующих институтах этого памятника: церковной
десятине, патронате церкви над церковными и богаделенными
людьми, в церковном надзоре над правильностью мер и весов. В ча-
стности, корней церковной десятины, дарование которой в Уставе
приписывается Владимиру, следует искать в той десятине, которая
была дарована европейскими варварами при своем крещении, а пат-
ронат над богаделенными людьми следует поставить в связь с пат-
ронатом католической церкви над personae miserabiles 1 2.
Суждения Суворова о происхождении Устава ввиду явной их
тенденциозности являются одними из самых неудачных в исто-
рии вопроса. Неудивительно, что они подверглись решительной кри-
тике со стороны Павлова 3. Он шаг за шагом разбивает доводы Су-
ворова и показывает, насколько шатко было его оригинальное по-
строение; с большей энергией Павлов протестует и против утвер-
ждения Суворова, что в Уставе Владимира и Ярослава следует ви-
деть влияние западного права. По его мнению, древнерусская деся-
тина произошла от местной государственной десятины, установлен-
ной, быть может, еще в эпоху призвания князей из-за моря. Что же
касается патроната над церковными людьми, то Павлов ставит его
1 Суворов, Следы западнокатолического древнего права в памятниках
древнего русского права, Ярославль, 1893,
2 Т а м же, стр. 204.
3 А. С. П а в л о в, Мнимые следы католического влияния в древнейших па-
мятниках юго-славянского русского церковного права, М., 1892.
194
в связь не с патронатом над personae miserabiles западной церкви,
а с ксенодохиями, гипподохиями, орфонотрофиями и тому подоб-
ными благотворительными учреждениями, которые, по византий-
ским церковным и государственным законам, все находились в ве-
дении византийской иерархии \
Несмотря на то, что труд Павлова является критическим по
преимуществу, тем не менее из него можно уяснить и основные его
точки зрения на происхождение Устава и другие вопросы. Неви-
димому, он также отрицает подлинность Устава, подобно Карамзину,
Голубинскому и Суворову, с которыми он полемизирует; однако раз-
личие между ними и Павловым заключается во взглядах на перво-
начальный вид Устава. Карамзин и другие считают первоначальным
видом Устава список обширной редакции Синодальной Новгород-
ской Кормчей, тогда как Павлов высказывает оригинальное и до
сих пор в исторической литературе не встречавшееся мнение, что
первоначальной формой Устава является анонимная историческая
запись, которой затем был придан вид грамоты, писанной от лица;
князя Владимира. Время происхождения Устава Павлов отодви-
гает во всяком случае к XIII в.1 2.
После Павлова вопрос об Уставе Владимира не получил дальней-
шего развития в русской исторической науке вплоть до наших «Ис-
следований по истории русского права» 3. В учебной литературе (по
церковному праву, церковной истории, русской истории и истории
русского права) мы находим повторение взглядов, отмеченных
в нашем обзоре; иногда повторяются взгляды Карамзина и Голу-
бинского, и Устав признается позднейшим подлогом, иногда—
взгляды Неволина и Макария, и защищается его подлинность, но
чаще всего делается различие между подлинностью постановлений»
содержащихся в Уставе, и подлинностью Устава как письменного
акта, в котором эти постановления передаются.
§ 2. Классификация списков Устава князя Владимира
Из обзора литературы можно видеть, что списки Устава Вла-
димира классифицировались различным образом.
Неволин все списки делил на две редакции.- короткую и прост-
ранную, в зависимости от того, содержится ли в том или ином спи-
ске упоминание о принятии крещения Владимиром от патриарха
Фотия, и относил к краткой все списки, в которых нет этого упоми-
нания. Макарий, Калачов, Никольский различают в общем четыре
редакции сообразно краткости или обширности текста: краткую,
среднюю, обширную и обширнейшую.
Голубинский дает своеобразную классификацию, различая три
части (редакции) по степени удаления списков от их первоначаль-
1 Павлов, Указ, соч., стр. 145.
2 Т а м же, стр. 123—125,
3 С. В. Юшков, Исследования по истории русского права, в. I, Устав
кн. Владимира, Новоузенск, 1925 г.
13* 195
кого, по его мнению, подлинника, находящегося в Синодальной
Новгородской Кормчей. В «Памятниках канонического права»,
ч. 2-я 1 Устав был разбит на тринадцать групп.
Ни одна из этих классификаций не может быть принята, преж-
де всего, потому, что в них мы наблюдаем соединение в одну редак-
цию по чисто внешнему признаку — краткости и пространности тек-
ста различных по своему происхождению списков; классификация
же Неволина и Голубинского, кроме того, является, так сказать,
тенденциозной, так как в основании ее лежит субъективное пред-
ставление о первоначальной редакции Устава, которое, как мы уви-
дим далее, совершенно произвольно и неправильно.
Что же касается классификации редактора «Памятников кано-
нического права», то она, прекрасно выявляя особенности списков
Устава и не имея указанных недостатков прежних классификаций,
не может быть, однако, принята в целом своем виде благодаря ал-
гебраичности номенклатуры, весьма целесообразной в издании па-
мятника, но неудобной при чтении исследования, а также и потому,
что в ней мы наблюдаем смешение как редакций собственно Устава
Владимира, так и его анонимных переработок, изложений на ино-
странных языках и вообще памятников, находящихся только в связи
с Уставом.
В свое время нами 2 была предложена классификация списков
Устава Владимира на шесть редакций:
I редакция (пространная—по Неволину, краткая—по Макарию,
группы А и Б «Памятников канонического права»). Эта редакция
распадается на три вида (А, Ба и Бб), воспроизводится в юридиче-
ских и канонических сборниках, а также в летописце Переяславля
Суздальского.
II редакция (короткая—по Неволину, средняя—по Макарию,
группа Ж «Памятников канонического права»). Списки этой редак-
ции встречаются в Кормчих, близких по своему составу к Варсо-
нофьевской (Чудов, № 4) Кормчей.
III редакция (пространная—по Неволину, обширная—по Мака-
рию, группа В «Памятников канонического права»), древнейший
список которой находится в Новгородской Кормчей № 132.
IV редакция (пространная—по Неволину, средняя—по Мака-
рию, группа Е «Памятников канонического права») встречается в так
называемых Волынских Кормчих.
V редакция (короткая—по Неволину, средняя—по Макарию,
группа Г «Памятников канонического права»). Списки этой редак-
ции помещаются в Степенной Книге.
VI редакция (пространная—по Неволину, обширнейшая—по
Макарию, группа М «Памятников канонического права»)—«Устав по
IB Р. И. Б., т. XXXVI, в. I.
2 С. В. Юшков1, Исследования по истории русского права, стр. 2'0—27.
J96
греческим номоканонам» воспроизводится как общее правило
в сборниках позднего происхождения в XVII, XVIII вв.
Среди этих редакций необходимо указать на редакции основ-
ные, которые существовали независимо друг от друга (I и II редак-
ции), и на редакции производные, возникшие в результате пере-
работки основных (III—VI).
Кроме редакций, в истории Устава князя Владимира имеют
большое значение памятники, находящиеся с ним в связи. Среди
них выделяется так называемое «Правило о церковных людях, о де-
сятинах, о судах и о мерилах городских», в котором пересказы-
вается основное содержание Устава Владимира.
§ 3. Обзор производных редакций
Устав князя Владимира VI редакции. Производный харак-
тер этой редакции признавался как писателями, считавшими Устав
Владимира подложным, так и теми, которые доказывали его под-
линность. Как было указано выше, Карамзин называл его «рас-
пространенным и новыми умниками дополненным списком с дру-
гой стороны, и Макарий убежден, что этот список «по свидетель-
ству его слова и содержания есть не более, как произвольное, вить-
еватое и по местам уродливое распространение того, что содер-
жится в списках обширной редакции». И действительно, так назы-
ваемый «Устав по Греческим Номоканонам» есть не что иное, как
Устав III редакции, дополненный извлечениями из некоторых других
источников, среди которых следует прежде всего назвать:
1) Правило законно, 2) Устав Ярослава, 3) летописи, быть может,
Степенную книгу и 4) Эпитимийники.
Время происхождения Устава VI редакции самым широким
образом определяется тем, что нет сборника ранее середины XVI в.,
в составе которого находился бы список этой редакции.
Приведенные данные для решения вопроса о времени проис-
хождения Устава VI редакции дают нам возможность устано-
вить и место его происхождения. Принимая в расчет, что Устав по
Греческим Номоканонам содержится исключительно в Московских
канонических сборниках и содержит целый ряд мест, отражающих
церковно-политические представления Московского государства,
то, вне всякого сомнения, он возник в этом государстве.
Устав князя Владимира V редакции. Эта редакция представляет
собой витиеватое изложение некоторых статей Устава III редакции,
дополненное в начале особым вступлением, принадлежащим, несом-
ненно, составителю Степенной книги. Однако не один Устав III ре-
дакции был под руками составителя; несомненно, что он пользо-
вался как Уставом, взятым из Летописца русских царей (Устав
первой редакции вида А), так и «Правилом Законным».
Так как Устав V редакции помещен только в Степенной книге
и в других каких-либо летописных и канонических сборниках не
197
встречается, а с другой стороны, носит на себе характерные черты
летописного стиля, то вполне естественно предположение, что он
возник при составлении Степенной книги. Следовательно, место и
время происхождения Устава рассматриваемой редакции опреде-
ляется временем и местом происхождения этого Московского ле-
тописного свода.
Устав князя Владимира IV редакции. Устав IV южно-русской
редакции является несложной компиляцией из Устава I и II редак-
ций, «Правила Законного», дополненной вначале выдержками из
жития князя Владимира.
Список этой редакции можно считать одним из самых древней-
ших; как указывает особая запись, он помещен в списках так назы-
ваемых Волынских Кормчих, списанных иждивением волынского
князя Владимира Васильковича в 1286 г.
Нет каких-либо основательных побуждений отрицать значение
данной записи для определения времени возникновения Кормчей и,
следовательно, для определения времени и места возникновения
Устава IV редакции, там помещенной.
Устав князя Владимира III редакции. Наиболее удачным объе-
динением Уставов I, II редакций и «Правила Законного» является
III редакция Устава.
Начало III редакции состоит из части начала I редакции, а ее
конец—из II редакции. Некоторые статьи III редакции были рас-
ширены за счет статей так называемого «Правила Законного».
Как и при составлении других производных редакций, состави-
тель этой редакции, не удовлетворившись скромным содержанием
I и II редакций, распространял их, беря материалы из обеих, и соот-
ветственным образом комбинировал. В предыдущих редакциях со-
ставитель привлекал другие разнообразные источники, например, ле-
тописи, жития и т. д., благодаря чему производный характер их про-
являлся более ярким образом и следы редакторской работы высту-
пали наружу, благодаря чему у исследователей и не возникало со-
мнения в их позднейшем происхождении и сводном характере, тогда
как здесь взят материал только из Устава Владимира и если допол-
нен интерполяциями и приписками, то дополнен с соблюдением
должной меры, с тщательным затушевыванием переработки и с не-
которым проникновением в стиль памятника. Этой тонкостью пере-
работки и объясняется, между прочим, и то исключительное вни-
мание, которое уделялось этой редакции даже исследователями,
защищавшими приоритет ее над I и II редакциями.
Время происхождения Устава III редакции определяется тем,
что древнейший список этой редакции помещен в Синодальной
Новгородской Кормчей 1280 г. Но у нас есть данные, которые поз-
воляют все же отодвинуть происхождение Устава III редакции на
более ранний срок, нежели конец XIII в. Дело в том, что список
Устава III редакции Новгородской Кормчей не является первона-
чальным списком этой редакции: он отступает от текста источни-
198
ков. Таким образом, до включения Устава в Новгородскую Корм-
чую он имел уже свою историю, и, следовательно, есть все данные
отодвинуть его происхождение по крайней мере на несколько де-
сятилетий назад от конца XIII в. и признать его существующим,
если не в начале, то во всяком случае в конце третьей чет-
верти XIII в.
§ 4. Основные редакции Устава князя Владимира
I редакция. Основными редакциями, как было указано, являют-
ся I и II редакции. I редакция, которая в предшествующей литера-
туре была известна под названием Краткой, была нами подразде-
лена на три вида (А, Ба и Бб). При детальном сопоставлении текста
всех трех видов I редакции выясняется, что нет данных считать
какой-либо из этих видов переработкой другого и что все они прои-
зошли от одного общего, не дошедшего до нас протографа.
В нашей специальной работе, посвященной Уставу Владимира,
мы в результате сопоставления трех основных видов I редакции
сделали попытку установить состав статей протографа этой
редакции и объем их, а затем нами был восстановлен текст этого
протографа \
Что касается вопроса о времени происхождения I редак-
ции, то оно, прежде всего, определяется тем, что один из ее спис-
ков находится в «Летописце русских царей» (летописце Переяс-
лавля Суздальского), хотя сохранившемся в рукописи XV в., но
оригинал его был датирован 1261 г. Некоторые исследователи, на-
стаивающие на подложности Устава Владимира, оспаривают этот
факт и относят происхождение «ЛетописЩа русских царей» к XVI в.
Но в нашем распоряжении имеются другие исчерпывающие
данные о времени происхождения этой редакции. Дело в том, что
древнейший список III редакции находится в Синодальной Кормчей
1280 г. А эта редакция возникла в результате, переработки I и II
редакций. I редакция послужила основным источником IV редак-
ции, воспроизведенной в так называемой Волынской Кормчей, ко-
торая принадлежала Волынскому князю Владимиру Васильковичу
и была списана его иждивением в 1286 г. (см. выше).
Если признать доказанным существование III и IV редакции
Устава в начале последней четверти XIII в., то I редакция, следова-
тельно, к этому времени цитировалась на всем пространстве тог-
дашней Руси, т. е. как на севере,е так и на юге (Новгород и Во-
лынь). Все это позволяет отнести ее происхождение на более ран-
ний срок — к началу XIII, если не на конец XII в.
II редакция. Списки этой редакции дошли до нас в составе
Кормчих,. причем древнейший из этих списков находится в Вар-
1 С. В. £0 ш к о в, Исследования по истории русского права, стр. 104.
199
сонофьевской Кормчей (Чудов. № 4), которую исследователи отно-
сят к концу XIII — началу XIV в.
Анализ дошедших до нас списков II редакции не позволяет нам
счесть какой-либо из них протографом данной редакции. Несо-
мненно, он не дошел до нас. Список Варсонофьевской Кормчей
является наиболее близким к нему.
Время происхождения этой редакции определяется тем, что
древнейший список находится именно в этой Кормчей. Срезневский
в свое время привел серьезные данные, доказывающие, что Варсо-
нофьевская Кормчая или была списана с общего для нее и для
Новгородской (Синодальной) Кормчей 1280 г. оригинала, или даже
с оригинала, более древнего по своему происхождению. Следова-
тельно, один только факт нахождения одного из списков II редак-
ции в Варсонофьевской Кормчей дает нам основание признать ее
существование в начале последней четверти XIII в.
Но поскольку II редакция послужила, как и I, источником для
III и IV редакций, древнейшие списки которых относятся к 80-м
годам XIII в. и были известны на севере (Новгород) и на юге
(Волынь), то происхождение этой редакции надо отнести на бо-
лее ранний срок, т. е. к началу XIII, если не на конец XII в>.
Протограф I и II редакций. В специальном исследовании об
Уставе князя Владимира нами были установлены, в результате ана-
лиза I и II редакций, состав и порядок расположения статей прото-
графа, а также объем и содержание основных его статей. В заклю-
чение был дан предположительный текст протографа основных ре-
дакций Устава Владимира. В этом протографе отсутствовало за-
главие, так называемое богословие, указание о принятии крещения
от патриарха Фотия, статья о мерилах. Статьи о церковных судах н
о церковных людях излагались в объеме статей протографа I редак
ции. Что касается времени происхождения протографа I и II редак-
ций, и поскольку возникновение этих редакций мы относим к на-
чалу XIII в., если не на конец XII в., то происхождение их прото-
графа надлежит отодвинуть на столетие назад, т. е. к началу XII в.
§ 5. О первоначальном подлиннике Устава князя Владимира
Восстановленный нами текст протографа I и II редакций не мо-
жет быть признан первоначальным подлинником Устава Владимира
по следующим причинам:
1. Потому, что при его восстановлении были приняты только
две. может быть, случайно дошедшие до нас редакции и не при-
влечены другие, следы которых были утрачены, но, которые, несо-
мненно, существовали. Конечно, только при наличии всех редакций
и их сопоставлений можно с большим или меньшим приближением
к истине восстановить действительный подлинник.
2. С другой стороны, рассматривая восстановленный прото-
граф, нельзя не отметить целый ряд фактов, свидетельствующих
200
о том, что и этот протограф является переработкой более древних
списков Устава и во всяком случае первоначального подлинника.
Даже при самом поверхностном рассмотрении текста протографа
бросается в глаза много несообразностей как в содержании статей,
так и со стороны формы их изложения, которые, несомненно, отсут-
ствовали в первоначальном подлиннике Устава. Многие из этих не-
сообразностей были замечены в литературе, посвященной Уставу
Владимира, и были выставлены в качестве доводов его подлож-
ности, но на самом деле они, как будет указано, являются лишь
признаками его позднейшей переработки.
Так, при восстановлении статьи о десятинах было установлено,
что в протографе она заключает в себе указание на создание
церкви богородицы и о даровании ей десятины без выключения
указания на те предметы, с которых шло взимание десятины. В та-
ком коротком виде статья о десятинах теряет свой смысл и значе-
ние в Уставе, сплошь посвященном церковному суду, с одной сто-
роны, а с другой — десятина предоставляется одной только церкви
богородицы в Киеве, а дарование судов — всей церкви в лице
митрополита и всех епископов. Все это вызывает сомнения в том,
действительно ли статья о десятинах находилась в первоначальном
подлиннике Устава.
Необходимо, кроме того, отметить, что Устав Владимира в том
его виде, который представлен протографом, есть в сущности не
сборник постановлений Владимира в пользу церкви, для которого
он слишком краток, а грамота, и, следовательно, он должен под-
чиняться, если не признавать его позднейшим подлогом, обычным
правилам тогдашней древнерусской дипломатики. Основным прави-
лом дипломатики хак древнерусской, так и византийской и запад-
ноевропейской является нахождение так называемой санкции
(проклинания или клятвы) на конце грамоты. Это требование дип-
ломатики соблюдается во всех подлинных, не носящих в себе сле-
дов позднейшей переработки, грамотах и даже Уставах, уже подвер-
гнувшихся изменениям, например, в Уставе Ярослава. Между тем
в Уставе Владимира санкция находится в середине и помещена
между статьей, запрещающей вмешательство в церковные суды, и
статьей, перечисляющей церковные суды. Такое необычное по-
мещение санкции дает основание к предположению, что часть ста-
тей Устава, по протографу, является дополнением к основной его
части, замыкавшейся санкцией, тем более, что эти дополнительные
статьи не носят следов внешней редакционной связи с предыду-
щим содержанием Устава.
Все эти особенности Устава Владимира, по протографу»
вполне достаточны, чтобы признать протограф позднейшей пере-
работкой более древних списков Устава, до нас не дошедших, и
поставить вопрос о восстановлении первоначального списка Устава
Владимира.
Вопрос о восстановлении первоначального подлинника может
201
быть поставлен только после обозрения сказаний о даровании
Владимиром грамоты о судах. Эти сказания находятся в. 1) в Лето-
писце Переяславля-Суздальского, 2) в Степенной книге, 3) в Ни-
коновской летописи.
В специальном исследовании, посвящённом Уставу князя Вла-
димира, мы пришли к следующим положениям, которые не встре-
тили возражений со стороны исследователей и не были до сих пор
нами пересмотрены. Мы полагаем, что в основе Устава Владимира
лежит подтвердительная грамота этого князя, написанная им или
им только подписанная, или непосредственно на Кормчей или на
особом листе, присоединенном к Кормчей. В этой грамоте подтвер-
ждались постановления византийского императорского законо-
дательства о церкви и утверждается объем византийской церков-
ной юрисдикции. Текст этой грамоты был примерно следующий:
«Се аз князь Володимир сгадал есмь с своею княгинею Анною и
с своими детьми, оже сих судов не подобно судити князю, не бо-
яром, ни судиями их и дах те суды церквам, всем епископом по
Руськой земли. А по семь не вступати ни детем моим, ни внуча-
там, ни всему роду моему довека в люди церковный ни в суды их;
дал есмь по всем градам и по погостам, и по свободам, где хри-
стиане суть». Эта грамота была написана по настоянию княгини
Анны и, следовательно, византийского духовенства, видевшего
полное несоответствие древнерусского правового быта с византий-
ским и спешившего путем подтверждения византийского Номока-
нона утвердить и в новокрещенной стране тот порядок, к кото-
рому церковь привыкла в Византии и который вполне соответство-
вал канонической практике православной церкви. Но установление
церковной юрисдикции согласно византийскому законодательству
и византийской канонической практике в общем мало могло удов-
летворить церковь. Объем церковного суда в Византии, перво-
начально столь широкий, был весьма сужен целым рядом импера-
торских постановлений в пользу светского суда. Следовательно, по-
лучив подтверждение объема церковной юрисдикции согласно ви-
зантийской практике, церковь принуждена была предоставить це-
лый ряд дел вопреки древним канонам русскому светскому суду,
организованному на совершенно иных принципах, нежели в Визан-
тии, и совершенно не приспособленному к этой тонкой и сложной
работе, которая от него требовалась по византийскому законода-
тельству и канонической практике. С другой стороны, церковь
стала проявлять тенденцию к «христианизации» русского быта и
проведению этой христианизации путем расширения объема своей
юрисдикции и путем создания особой категории лиц, находя-
щихся под церковным патронатом. Наконец, церковь, нуждавша-
яся для своего укрепления в материальных средствах, принуждена
была обратиться к суду как к одному из крупнейших финансовых
источников и попытаться путем отнесения некоторых дел к своей
компетенции принять участие в сборе разного рода судебных пошлин.
202
По этим основным мотивам церковь, по нашему мнению,
могла стремиться пересмотреть существо тех отношений, которые
установились на основе так называемой подтвердительной гра-
моты. Повидимому, она добилась успеха в этом отношении еще
при жизни Владимира и значительным образом расширила объем
своей юрисдикции: 1) тем, что ей был передан целый ряд дел
обычных в судебной практике и, следовательно, приносивших
церкви значительные финансовые выгоды и обсуждение которых
в церковном суде давало духовенству возможность вносить в язы-
ческий быт христианские идеи, 2) тем, что целый ряд лиц, находив-
шихся в особых отношениях к церкви, т. е. члены клира, были иск-
лючены из юрисдикции государства и по всем делам подлежали
церковному суду. По нашему предположению, новелла Владимира
о ’церковном суде не была в'ыражена в каком-либо особом акте,
т. е. в грамоте или в Уставе. Существо новых постановлений
о церковном суде, установившихся после пересмотра и отступле-
ния от византийской канонической традиции, как будто отразилось
только в приписке к подтвердительной грамоте. Приписка эта
могла принадлежать переписчику Устава или, что вероятнее, са-
мому князю Владимиру. Если исходить из принадлежности данной
приписки Владимиру, то она возникла, вероятно, в последние годы
его жизни. Поскольку мы считаем, что основой Устава Владимира
являются подтвердительная статья Владимира и особая приписка о
церковных судах и о церковных людях, то ясно, что в Уставе упо-
минание о десятинах появилось позднее, под влиянием так назы-
ваемого десятинного Устава Владимира, возникновение которого
относится, по летописи, к 996 г.
Обратимся к вопросу об источниках постановлений Устава
Владимира. Изучая их, исследователи давно должны были
обратить внимание на то, что они не находятся в соответ-
ствии ни с нормами византийского права, ни с византийской цер-
ковной практикой. Так, по Уставу, Владимира была введена деся-
тина, которая не была известна в Византии. Далее, на Руси объем
церковной юрисдикции был гораздо шире, нежели в Визан-
тии.
Как было указано, Суворов, который обратил особенное вни-
мание на несоответствие постановлений Устава Владимира нор-
мам византийского права, решил объяснить это влиянием западно-
европейского католического права. Но его положения встретили,
как было указано, решительные возражения со стороны Павлова,
который настаивал на том, что следы католического права, про-
явившиеся в памятниках русского права, являются на самом деле
мнимыми. Он указывал, что церковная десятина на Руси берет
свое начало от местной государственной десятины, установленной,
быть может, еще в эпоху призвания князей из-за моря.
Как указано, патронат русской церкви над церковными, бога-
деленными людьми Павлов ставит в связь с ксенодохиями, гип*
203
подохиями и другими благотворительными учреждениями, которые
находились в ведении византийской иерархии. Доводы Павлова,
несмотря на общую его эрудицию, были настолько натянуты, что
Суворов не был убежден его доводами и не прекратил с ним по-
лемики.
Рассуждения обоих исследователей явно ошибочны. Русская
десятина была не похожа на католическую десятину, серьезных же
данных о существовании так называемой государственной десятины
на Руси нет. Объем церковной юрисдикции по Уставу Владимира не
соответствовал церковной юрисдикции по западнокатолической цер-
ковной практике (X—XI вв.) и по практике византийской церкви.
Несомненно, что в Уставе Владимира регулируются институты рус-
ского права и даются нормы, определяющие особую систему
отношений церкви и государства, возникших в русском госу-
дарстве, которая имеет ряд специфических черт. Отдельные черты
сходства, которые заметны в отношении западноевропейского като-
лического права, определяются не заимствованием, а сходством
общественно-экономического развития Руси и западноевропейских
стран, где только что оформились, как и на Руси, феодальные
отношения.
§ 6. Вопрос о подлинности Устава князя Владимира
Из обзора литературы об Уставе Владимира видно, что
основным вопросом при его изучении является вопрос о» его под-
линности. Нами было указано, что исследование внешней и внут-
ренней истории этого памятника производилось в сущности лишь
с целью выявления его подлинности. Во имя этой побочной цели
производилось не только изучение, но даже и издание его списков.
Вопрос о подлинности такого памятника, как Устав Владими-
ра, происхождение коего представляется не выясненным, а при-
надлежность его тому лицу, кому он приписывается, не опирает-
ся на твердые, отбрасывающие всякие сомнения исторические сви-
детельства, может решаться различным образом*. 1) можно при-
знавать его с начала до кон|ца подлогом, составленным в поздней-
шее время; 2) можно признавать не подлинной литературную фор-
му, в которой дошел до нас памятник, составленный, однако, на
основе подлинного, действительно принадлежавшего тому лицу,
которому приписывается памятник, материала; 3) признавать
подлинной (т. е. не подложной) как литературную форму, так и
большую часть содержания памятника, но отрицать подлинность
(т. е. полное соответствие нервоначальному подлиннику)4, тех его
списков, которые дошли до* нас; 4) признавать подлинность па-
мятника во всех отношениях, т. е. в смысле полного соответствия
его первоначальному подлиннику.
Из обзора литературы об Уставе видно, что наблюдается боль-
шое разнообразие мнений отдельных исследователей в вопросе об
2С4
его подлинности, в зависимости от того, какой список ими при-
знавался ближайшим к подлиннику.
Одни, как Карамзин, Голубинский и Суворов, признавая бли-
жайшей к первоначальному подлиннику и даже самим подлинни-
ком обширную, по нашей классификации, III редакцию, считали
Устав Владимира с начала до конца позднейшим подлогом, «со-
чиненным» или в конце XIII в. (составителем Новгородской
Кормчей — по Карамзину и Голубинскому), или в XIV в. (по Су-
ворову).
Другие, как Павлов в «Мнимых следах» и в «Курсе», пола-
гая, что Устав Владимира произошел из особых анонимных исто-
рических записей о деятельности Владимира в пользу церкви (так
называемое «Правило Законно» и пр.), считали не принадлежав-
шей Владимиру только литературную форму, в которой был обле-
чен Устав, составленный, однако, на основе подлинного' мате-
риала.
Третьи, как Неволин, Калачов, Макарий, Соболевский и др.,
признают подлинным как литературную форму, так и большую
часть содержания Устава, но отказываются признать какой-либо
из дошедших до нас его списков соответствующим во всех отно-
шениях первоначальному тексту.
Что же касается защитников подлинности Устава в смысле
соответствия дошедших до нас его списков первоначальному
подлиннику, то они совершенно отсутствуют в литера-
туре.
Обратимся к разбору и оценке этих мнений, основываясь на
данных, полученных нами в результате исследования текста и ис-
ходя из наших предложений о происхождении Устава.
Мы старались правильно обосновать выставленное нами мне-
ние о том, что Устав! Владимира произошел из так называемой
подтвердительной Грамоты, принадлежавшей Владимиру, путем
последующего присоединения к ней подлинного материала, заим-
ствованного из других грамот и постановлений Владимира, в
частности, из грамоты о пожаловании десятины церкви богоро-
дицы и особого постановления о церковных судах (на непосред-
ственной принадлежности этого постановления Владимира мы не
настаиваем).
К этому основному материалу при дальнейшем воспроизве-
дении были присоединены схолии и дополнения, настолько много-
численные, что они в своей совокупности совершенно закрыли
первоначальную основу Устава.
Таким образом, отрицая подлинность (т. е. соответствие пер-
воначальному подлиннику) всех без исключения дошедших до нас
списков Устава и подчеркивая их отличие от первоначальной их
основы, мы тем не менее не признаем Устав подложным ни с фор-
мальной (с точки зрения литературной формы), ни с материальной
(с точки зрения содержания постановлений) стороны памятником,
205
составление которого могло быть приурочено какому-либо лицу
в позднейшее время.
Считая, что Устав Владимира произошёл из подтвердительной
грамоты, давшей ему свою литературную форму и предопределив-
шей его дипломатические особенности, мы расходимся во взгля-
дах на происхождение и на подлинность нашего памятника с
Павловым. По его мнению, Устав возник из особых, анонимных
исторических записей (например, «Правило Законно» и выдерж-
ка «Сий ряд и суд установили первии князи»). Но в результате
исследования памятников, находящихся в связи с Уставом, было
установлено, что «Правило Законно» является предисловием к
Сборнику княжеских уставов, в состав которого в качестве необхо-
димой статьи входит Устав Владимира, и что не «Правило Законно»
было источником Устава, а как раз наоборот: постановления
Устава были заимствованы в «Правило Законно> с целью их дог-
матизации.
Но, расходясь с той группой исследователей, которые защи-
щают подлинность Устава в смысле его неподложности, мы тем
решительнее не можем согласиться с другой, противоположной
группой, считающей Устав позднейшим подлогом. Мы не прини-
маем ни их основную предпосылку, ни их отдельные возражения
против подлинности нашего памятника, являющихся в сущности
следствиями из этой предпосылки (их предположении о первона-
чальном списке Устава). Именно как Карамзин, так и Голубинский
с Суворовым исходят из той мысли, что один из списков обшир-
ной III редакции, в частности список Новгородской Кормчей
(М. С. Б. № 132), является не только наиболее близким к первона-
чальному подлиннику, но даже самим подлинником, впервые «со-
чиненным» при написании этой Кормчей. Но при исследовании
текста Устава было выяснено, что III редакция ни в коем случае
не может быть сочтена ближайшей к первоначальному тексту и
что она является, как только что было упомянуто, сводкой мате-
риала, заимствованного главным образом из I и II редакций.
Таким образом, этот список не мог быть впервые «сочинен»
при составлении упомянутой Кормчей. Как упомянуто, мы не мо-
жем согласиться и с доводами, вытекающими из основной пред-
посылки и выставленными представителями мнения о подложно-
сти Устава, несмотря на их многочисленность и кажущуюся
серьезность и основательность, которая им была придана, глав-
ным образом Голубинским \ составившим из них настоящий ко-
декс. Мы подвергнем их разбору в том порядке, -в котором они
приведены Голубинским и в его формулировке.
1. Прежде всего Голубинский указывает, что Устав сначала
говорит о даровании Владимиром десятины Киевской церкви бо-
городицы, а потом о предоставлении известной части гражданско-
1 Е. Е. Г о л у б и н с к и й, История русской церкви, f. I, стр. 518 и с л.
206
го суда и прочего всем епископам. В этом различии адресатов
Голубинский видит явную, невозможную в подлинном Уставе, не-
сообразность, которая может быть объяснена так, что поздней-
шие составители Устава не знали дарования Владимиром десяти-
ны всем епископам и что, читая в летописи о* десятине только
Киевской церкви богородицы, «они и даруют последнюю только
ей одной и ставят частное распоряжение о ней во главе тех об-
щих узаконений, которые сочиняют сами».
В свое время при критике текста протографа, восстановлен-
ного нами после сопоставления основных редакций, мы обратили
внимание на это различие адресатов и воспользовались им для
обоснования нашего предположения об отсутствии постановлений
о десятине в первоначальном подлиннике Устава или, вернее, в
той грамоте, которая легла в его основу. Но считать эту несооб-
разность признаком подложности нет действительных серьезных
оснований, так как необходимо еще доказать, что именно к мо-
менту издания Устава Владимир распространил право на десяти-
ну на все епископии и на все кафедральные церкви, в частности.
Вполне мыслимо предположение, что Устав был написан в таком
виде, как мы его читаем, но затем, по его написании, десятина
была распространена на все епископии. Далее, необходимо еще
доказать также и то, что вообще десятина была действительно
дана Владимиром всем епископиям; напротив, у нас очень мало
данных об этом: совершенно молчат о факте распространения де-
сятины Владимиром на всю Русь летописи, жития и другие па-
мятники письменности.
2. Несообразностью, по мнению Голубинского, является и тот
факт, что десятина дается Киевской церкви богородицы «во всей
земли русской». Он думает, что это «невозможно и совсем неле-
по. Владимир дал и мог дать десятину Киевской церкви богородицы
только в области великого княжения, десятина же с прочих обла-
стей или* уделов долженствовала быть дана и дана была их соб-
ственным епископиям».
Но и этот довод не может иметь значения: 1) потому, что под
Русской землей во время Владимира и его ближайших прием-
ников как раз понималась Киевская земля, т. е. Киевское княже-
ние; 2) потому, что церковь, богородицы была первой церковью,
построенной великим князем; она была, по мнению новейших
исследователей о первых годах христианства на Руси, например,
М. Д. Приселкова, кафедральной церковью для всей Руси, един-
ственным административным и организационным центром до того
времени, когда были учреждены епархии, и, следовательно, вполне
возможно и допустимо предположение, что этой единственной
кафедральной церкви первоначально и могла быть дана десятина
именно по всей Русской земле, а затем с момента учреж-
дения епархий права на десятину были распространены и
на них.
207
3. Следующим признаком подложности, по Голубинскому,
является то, что «по всем спискам Устав Владимира предста-
вляет суду епископов известное количество дел гражданских «а
основании Греческого номоканона, но это неправда, и, следова-
тельно, сам Владимир не мог этого сказать».
На этот факт нами обращено было особое внимание при ис-
следовании текста так называемого протографа и при выяснении
первоначального текста Устава. Мы, подобно Голубинскому, с
совершенной определенностью отмечаем и подчеркиваехМ несоот-
ветствие объема Церковной юрисдикции по Уставу с объемом
церковной юрисдикции согласно Греческому номоканону. Нас не
удовлетворяет и попытка Неволина, который, с целью сгладить
это несомненное противоречие, старается показать, что здесь идет
речь не о буквальном заимствовании церковных судов из Грече-
ского номоканона, а лишь о некоем источнике этих постановлений.
Основываясь на этом несоответствии перечня дел по Уставу
с объемом церковной юрисдикции, по Греческому номоканону, а
также на целом ряде особенностей текста, мы и выставили пред-
положение, что перечень церковных дел является позднейшим до-
бавлением к первоначальной грамоте, в которой Владимиром был
подтвержден объем церковной юрисдикции согласно византий-
ской практике.
Но тем не менее это несоответствие не может быть сочтено
несомненным признаком подложности, так как, вопреки утверж-
дению Голубинского, не все списки Устава содержат упоминание
о даровании судов по Греческому номоканону: в списках основной
редакции, именно II, как раз это упоминание совершенно отсут-
ствует. Следовательно, для того чтобы приведенный довод имел
значение, необходимо доказать, что в списках II редакции мы на-
блюдаем изменение первоначального текста. Голубинский не де
лал никаких попыток на этот счёт, а между тем нами при сопо-
ставлении I и II редакций было выяснено, или во всяком случае был
выставлен ряд соображений, что текст II редакции ближе в этой сво-
ей части к тексту протографа основных редакций и, следовательно,
к первоначальному тексту и что упоминание о даровании судов пи
Греческому номоканону в I редакцию было введено под влиянием
сказания о даровании Устава Владимиром, существовавшим, по
нашим предположениям, в древнерусской письменности, но сохра-
нившимся только в «Летописце» Переяславля-Суздальского.
4. Четвертый признак подложности Устава Голубинский вслед
за Карамзиным видит в том, что по всем спискам Устава Влади-
мир предоставляет суду епископов тяжбы о заднице, или наслед-
стве, между тем как относительно тяжб о наследстве мы имеем
положительное свидетельство, что при Ярославе они подлежали
суду князя, а затем ни одних, ни других тяжб не находим под-
лежащими суду епископов даже в половине XII в. (Грамота
Ростислава Смоленского).
208
Но этот довод был оспорен уже Евгением и Неволиным, ука-
завшими, что постановления Владимира могли быть отменены
Ярославом или вообще его преемниками. Кроме того, Неволин
обратил внимание на то, что дела о наследстве вообще подлежали
церковному суду вплоть до издания Духовного! Регламента; следо-
вательно, вполне возможно предположение, что часть дел о наслед-
стве все-таки находилась в ведении (церковного суда не только
XIV в., о чем свидетельствует целый ряд не прекращающихся и
несомненных свидетельств в наших канонических памятниках, но
и во весь период русской церковной истории, начиная с крещения
Руси и, следовательно, и в эпоху Русской Правды.
Это предположение вполне возможно и потому, что соответст-
венные постановления Русской Правды не формулированы так ка-
тегорически, чтобы исключить всякую возможность отнесения
части дел к епископской юрисдикции.
Статья носит несколько условный характер («Аже братия ра-
сгяжутся перед князем о заднице»), дававший повод толковать
слова «Аже растяжутся» так, что тяжущимся предоставляется
обращаться к суду князя, если они не хотят итти на суд епископа.
Что же касается ссылки на грамоту Ростислава Смоленского
в перечне дел, подлежащих церковному суду, который не упоми-
нает о делах по наследованию, то она не имеет никакого значе-
ния, так как Ростислав Смоленский мог отменить в своей области
постановления Владимира в отношении суда. Так, им были внесе-
ны довольно существенные изменения в право на десятину: в то
время как в Уставе Владимира десятина шла и с даней, от вир
и продаж, в грамоте Ростислава оговаривается, что десятина в
Смоленске не идет с вир и продаж.
5. Еще менее убедительным является указание Рейца и Голу-
бинского на отсутствие у нас в первое время по принятии хри-
стианства больниц, гостиниц и странноприимниц и прочих богоугод-
ных и благотворительных учреждений, а также некоторых лиц
(например, странников, паломников, лекарей), о которых говорит-
ся в Уставе.
Значение этого довода было ослаблено Невольным, указавшим,
что Владимир мог при упоминании богоугодных учреждений и
приведённых лиц иметь в виду дальнейшее развитие церковной
жизни и церковной благотворительности.
Но окончательно этот довод подрывается тем, что о бого-
угодных учреждениях и о паломниках упоминается не во всех
списках Устава. Так, о них совершенно не говорится в списках
одной из основных редакций, именно в 1-ой. Из сопоставления же
текста основных редакций при восстановлении протографа нами как
будто приведены достаточно веские соображения, что упоминание
об этих учреждениях сделано было впоследствии и что в прото-
графе и, следовательно, в первоначальном подлиннике статья о
церковных людях заключала в себе перечень только церковных
людей в тесном смысле этого слова, т. е. членов клира.
И С. В. Юшков, Том I. 2G9
6. Наиболее употребительным доказательством подложности
Устава еще со времен Карамзина считается указание, что в Уста-
ве содержится упоминание о патриархе Фотии, от которого Вла-
димир будто бы принял крещение и первого митрополита, между
тем как Фотий умер за девяносто лет до Владимира.
Значение этого довода уже было ослаблено Розенкампфом
тем, что данное место нельзя понимать буквально и что Устав
имеет лишь в виду тот факт, что Владимир принял хри-
стианство и первого митрополита от Фотиевой иерархии. Более
удачно опроверг этот довод Евгений указанием, что имя Фотия
упоминается не во всех списках Устава, в частности, в списках
II редакции. Соображение Евгения подкрепляется нашими данными,
полученными в результате исследования текста Устава, в частно-
сти, установлением, что указанное упоминание о Фотии есть позд-
нейшая вставка, внесенная в текст под влиянием жития Владими-
ра и летописей, и что в протографе это место совершенно отсут-
ствовало.
7. Далее, Голубинского удивляет, что между делами, пору-
чаемыми ведению епископов, ни в одном списке Устава не читает-
ся: «аще кто водить две жены». Между тем со всей необходи-
мостью должно предполагать, что это преступление предоставлено
суду епископов с самого начала и самим Владимиром, и отсут-
ствие его в Уставе дает знать, что последний явился в то время,
когда языческий обычай двоеженства совсем вывелся или по
крайней мере стал так редок и не заметен, что не напоминал о
себе его авторам».
Но и этот довод, по существу своему совершенно несерьез-
ный, основан на недоразумении. В Уставе Владимира, если дей-
ствительно не говорится о двоеженстве, то в нем мы находим упо-
минание о другом преступлении, содержание понятия которого
более широко, именно, с м и л ь н о е, под которым понималось, как
мы увидим далее, всякая незаконная связь мужчины и женщины.
Естественно предположить, что, признавая только первый брак, цер-
ковь второй брак могла подводить под это понятие. Это недоразу-
мение объясняется тем, что Голубинский под смильным совершен-
но без всяких оснований понимал тяжбы из-за брачных контрак-
тов (рядных записей).
8. Последний довод, выставленный Голубинским, заключается
в том, что если бы Владимир действительно дал свой писаный или
письменный Устав, то подобный, чрезвычайно важный для церкви
законодательный памятник, конечно, был бы сохранен духовен-
ством не только в Северной Руси, но и в Южной, и ожидать его
сохранения в Южной Руси было бы гораздо больше оснований,
чем в Северной. Между тем позднейшая Южная Русь вовсе не
знала никакого Устава Владимира.
Этот довод, подобно предыдущему, вообще несерьезен, так как
не только Устав, но большинство памятников, возникших в Киев-
210
ской Руси и подлинность которых никем не оспаривалась, дошло
до нас только через посредство северной (новгородской) и северо-
восточной (суздальской) письменности. Но значение этого довода
совершенно опровергается данными, полученными нами из иссле-
дования так называемой южно-русской, по нашей классификации
IV, редакции Устава. Именно нами было указано, что эта редак-
ция, происхождение которой в Волыни совершенно несомненно,
имеет ^своим источником I, II редакции и Правило Законно. Та-
ким образом, в Южной Руси в XIII в. находились в употреблении
как раз три редакции Устава, из коих две наиболее близки к пер-
воначальному подлиннику.
Итак, рассмотрев все доводы, выставленные группой исследо-
вателей, настаивающих на подложности Устава, мы приходим к
выводу, что ни один из них не является в достаточной степени убе-
дительным.
Устав князя Владимира является одним из основных памятни-
ков права Киевского государства. Нося имя Владимира, Устав в
сущности является кратким конспёктивным кодексом церковно-
судного права, начиная с принятия христианства до XVIII в. Бла-
годаря Уставу кцязя Владимира, источником постановлений кото-
рого являются подлинные грамоты этого князя и русская церков-
ная практика, мы в состоянии разрешить весьма важный вопрос о
взаимоотношении церкви и государства в XI—XII вв., о положе-
нии духовенства и об объеме юрисдикции церкви.
ГЛАВА IV
УСТАВЫ КНЯЗЕЙ ЯРОСЛАВА И ВСЕВОЛОДА
(Церковные)
§ 1. Устав князя Ярослава
Обзор литературных мнений. Вопрос об Уставе Ярослава яв-
ляется одним из наиболее неразработанных вопросов истории ис-
точников Киевского государства. Специальных исследований, за
исключением статьи В. М. Чернова о влиянии болгарского права на
постановления Устава Ярослава, нет.
Те исследователи, которые писали об Уставе Ярослава в об-
щих обзорах или в учебной литературе, главным образом касались
вопроса о подлинности или о подложности этого памятника. Как
будто не было исследователя, который бы настаивал на том, что
Устав Ярослава дошел до нас в первоначальном подлиннике. Не-
которые исследаватели говорили лишь о том, что в списках, до-
шедших до нас, содержались некоторые подлинные постановления
Ярослава. Но значительная часть исследователей (Карамзин, Рейц,
Голубинский и др.) настаивала, так же как они делали в отноше-
нии Устава Владимира, на подложности этого памятника.
21
Классификация списков Устава Ярослава. Чтобы разобраться
в вопросе о происхождении данного памятника, необходимо про-
извести анализ текста дошедших до нас списков. Списки Устава
Ярослава дошли до нас в числе несколько меньшем по сравнению с
Уставом Владимира. В литературе принято делить списки Устава
Ярослава на две редакции: восточно-русскую и западно-русскую.
Среди списков восточно-русской редакции некоторые исследовате-
ли (например, Макарий) отличают краткую, среднюю и обширные
фамилии. Однако до нас дошел под названием Устава Ярослава в
некоторых рукописях, в частности, в Архангелогородском летопис-
це, памятник, который решительно отличается и от восточно-рус-
ской и от западно-русской редакции. Следовательно, необходимо
отметить списки и этого вида. Словом, есть все основания списки
Устава Ярослава делить на три редакции: 1 (так называемую вос-
точно-русскую) редакцию, II (так называемую западно-русскую)
редакцию и III, состоящую из списка Архангелогородского лето-
писца.
Обозрение дошедших до нас списков восточно-русской редак-
ции дает нам основание считать, что выделение Макарием трех фа-
милий не в достаточной степени отражает развитие текста этой ре-
дакции. Имеется шесть различных видов («а»—«ж») этой редак-
ции 1.
Восточно-русская редакция. Сопоставление списков этих ше-
сти видов I (восточно-русской) редакции убеждает нас в том, что
ни один из этих видов не может быть признан не только протогра-
фом, но и ближайшим к протографу списком. Так, имеются спис-
ки, содержащие краткое предисловие к Уставу, причем говорится
только о даровании церкви судов и затем следует весьма обшир-
ный Судебник, который носит явные следы позднейших дополнений
и позднейшей переработки. И, наоборот, имеются списки, состо-
ящие из весьма «цветистого» предисловия, составленного по всем
правилам средневековой риторики, где говорится не только об уста-
новлении церковной юрисдикции, но и о разных финансовых пожа-
лованиях, и Судебника, который несомненно ближе к первона-
чальному списку этой второй части Устава Ярослава. В резуль-
тате анализа отдельных видов I редакции можно восстановить
текст первоначального списка, причем этот список состоял из трех
частей: 1) предисловия о даровании Ярославом суда; 2) раздела,
содержащего статьи, перечисляющие преступления, подлежавшие
церковному суду (мы усвоили ему название «Судебник»); 3) санк-
ции- на нарушителей. Кроме того, некоторые списки Устава Ярос-
лава заканчиваются статьями о поводах к разводу, но нет сомне-
ния в том, что эти статьи являются позднейшими дополнениями к
1 История Устава князя Ярослава в Сборниках й Кормчих является в ос-
новном одинаковой с историей Устава князя Владимира: сперва Устав входил
в Сборник княжеских уставов и Сборник из русских статей. Затем в состав
Сборника из русских статей вошёл состав Сборника 30 глав, Мерило Праведное
-и Кормчие.
212
этому памятнику, сделанными уже после того, как окончательно
оформился его текст.
Возникает вопрос, можно ли отнести возникновение протогра-
фа I редакции, включающего и так называемое предисловие и Су-
дебник, к периоду княжения Ярослава и, следовательно, поставить
вопрос о подлинности данного памятника.
И здесь надлежит ответить на этот вопрос отрицательно. Сопо-
ставляя не только Правду Ярослава, но и Правду Ярославичей с
основными статьями Устава Ярослава (т. е. Судебника), мы при-
ходим к выводу о полном несоответствии уровня правосознания
этих памятников. Устав Ярослава исходит из весьма развитой си-
стемы преступлений и наказаний. Исходит он и из такой сложной
денежной системы (гривна золота и серебра, рубль и т. д.), которая
не существовала на Руси при Ярославе и даже при его ближайших
преемниках. А главное, классовая диференциация настолько про-
являлась в Уставе Ярослава (бояре великие, бояре меньшие, доб-
рые люди, нарочитые люди, простая чадь, городские люди, сель-
ские люди), что мы не можем признать подобное ее углубление и
развитие не только ко временам Ярослава, но и его ближайших
преемников. Словом, происхождение Судебника необходимо от-
нести на более позднее время, нежели XI в., т. е. к XII в. Более
точно установить время его происхождения у нас нет данных. Но
поскольку «Правило Законно», являющееся предисловием к сбор-
нику княжеских указов, в котором Устав Ярослава был основной
статьей, цитировалось в конце XIII в. (в послании владимир-
ского епископа), и в?' Кормчей волынского князя Владимира Ва-
сильковича 1286 г., т. е. и на севере, и на юге, то есть все данные
говорить о существовании Сборника княжеских уставов в начале
XIII в., если не в конце XII в. И тогда по крайней мере на середи-
ну XII в. надо отнести происхождение Судебника.
Вопрос о том, в какой среде мог возникнуть Судебник, на наш
взгляд, легко разрешим: он мог возникнуть только в церковной
среде. Составление этого Судебника, вероятно, произошло по ини-
циативе одного из киевских митрополитов (о митрополите гово-
рится многократно в тексте Судебника). Что же касается места
возникновения памятника, то оно определяется местопребыванием
митрополичьей кафедры в середине XII в. Как известно, митропо-
литы в это время находились в Киеве.
Судебник, который вошел в качестве составной части Устава
Ярослава, возможно, представлял собой самостоятельную статью
в протографе сборника княжеских уставов и уже затем был при-
соединен к первой части этого Устава, в результате чего она полу-
чила характер предисловия.
Судебник, в котором весьма подробно перечисляются дела,
подлежащие церковному суду, и устанавливаются весьма подробно
наказания за отдельные преступления, несомненно, был действую-
щим источником права, применявшимся в церковных судах в опре-
делённый период (XII—XIII вв.). Вполне возможно, что в этом Су-
213
дебнике отразилась существовавшая церковная практика, но не-
которые статьи могли возникнуть заново в результате решения
митрополита.
При анализе статей Судебника, мы не видим следов влияния
на него католического права. Весьма отличалась по своему объему
и юрисдикция византийской церкви от юрисдикции, установленной
в Судебнике.
В. М. Чернов поставил вопрос о влиянии на Устав князя Яро-
слава болгарского права. Само собой разумеется, о влиянии бол-
гарского праза можно говорить только в отношении Судебника.
Его доводы нам представляются весьма убедительными. Он видит
влияние болгарского права на Устав Ярослава (Судебник) в том,
что в статьях Устава говорится не просто о боярах, а о боярах
больших и меньших. Ни один памятник русского права не содер-
жит упоминания об этих двух группах бояр. А между тем в Болга-
рии боярство делилось, именно, на эти две группы.
Далее, многие статьи Судебника в своей диспозитивной части
взяты из Закона Судного людем — памятника, являющегося бол-
гарской переделкой византийского и древнееврейского права. Не-
которые нормы (в диспозитивной части) являются весьма близким
воспроизведением норм Закона Судного людем. Наконец, заклина-
ние или так называемое проклятие в конце Устава, в котором со-
держится упоминание о 318 отцах Никейского собора, несомненно,
заимствовано из дипломатики болгарских хрисовулов.
Это влияние болгарского права на Устав Ярослава не может
быть сочтено фактом неожиданным. В свое время нами было ука-
зано, что Закон Судный людем являлся основной статьей юриди-
ческих сборников, состоявших из русских статей, и была предпри-
нята попытка включить в состав Русской Правды этот памятник
болгарского права (так называемая IV редакция Русской Правды).
Связи русской православной церкви с болгарской были органиче-
скими и постоянными. Русская православная церковь заимство-
вала, как известно, из Болгарии многие памятники письменности.
Таким образом, основная часть Устава Ярослава, т. е. так
называемый Судебник, не может быть даже с натяжками отнесена
ко временам Ярослава и его ближайших преемников.
Возникает вопрос, имеется ли какая-либо часть Устава, кото-
рая в той или иной степени может быть признана имеющей связь с
каким-нибудь подлинным документом, данным князем Ярославом
церкви?
Нам думается, что такой частью является первая часть Устава
Ярослава (т. е. без текста Судебника). Примерно в таком же объе-
ме Устав Ярослава и был воспроизведен в Архангелогородском
летописце.
В свое время, когда мы ставили вопрос о подлинных актах,
лежавших в Уставе Владимира, то указывали, что таким актом
могла быть так называемая подтвердительная грамота князя Вла-
214
димира, основное содержание которой, вероятно, заключалось в пе-
редаче дел смешанной юрисдикции, согласно Греческому номока-
нону, церковному суду. Мы считали, что нет никаких оснований
подозревать в подложности ту часть Устава Ярослава, которая
содержит в сущности ту же подтвердительную грамоту. Ярослав,
который по летописной традиции является покровителем церкви,
вполне мог повторить то пожалование или, вернее, подтвержде-
ние, которое было сделано в отношении определения церковной'
юрисдикции его отцом.
Сопоставляя первую часть Устава Ярослава со статьей Уста-
ва Владимира, мы наблюдаем весьма большое сходство между
ними.
Несомненно, что грамота Ярослава была снабжена заклятием,
т. е. так, как мы наблюдаем в списке Устава Летописца Переяс-
лавля-Суздальского. Во всех других видах это заклятие было вы-
брошено после первой части; оно стало помещаться в конце Уста-
ва Ярослава, но, как было указано, другого вида, отразившего на
себе дипломатику болгарских хрисовулов. Летопись указывает раз-
ные годы пожалования Устава Ярослава (т. е. подтвердительной
грамоты). Архангелогородская летопись рассказывает об этом под
6551 г., т. е. под 1043 г. А составитель II (западно-русской) ре-
дакции это пожалование относит к 6540 г., т. е. 1032 г. У нас нет
никаких данных, чтобы установить, насколько тот или иной год
правилен.
II (западно-русская) и III редакции. I редакция является древ-
нейшей. С течением времени она подверглась переработке, в резуль-
тате которой получились II и III редакции.
Что касается Устава Ярослава II (западно-русской) редакции,
то этот памятник представляет собой переработку восточно-рус-
ской редакции на основании западно-русского (литовского) права.
Что составитель II редакции имел дело со списком 1 восточно-рус-
ской) редакции, доказывается тем, что основное содержание Устава
западно-русской редакции посвящено установлению юрисдикции
церкви по вопросам брачного права, т. е. тем вопросам, которые
подробно рассматриваются в начале списков восточно-русской ре-
дакции.
Западно-русское происхождение Устава данной редакции вне
сомнения. Об этом свидетельствует не только язык, hoi и упомина-
ние о типичных западно-русских (литовских) юридических институ-
тах (например, залога) и литовской денежной системы (тысяча
рублей грошей широких, пятьсот рублей грошей широких, два
рубля грошей широких и т. д.).
Что касается времени происхождения Устава данной редакции,
то tempus a quo определяется тем, что он был приложен к грамоте
от 20 марта 1499 г. великого князя Литовского Александра Кази-
мировича митрополиту Киевскому Иосафу. Что касается tempus
ad quem, то данных для его установления у нас нет. Можно, одна-
ко, предполагать, что Устав данной редакции был составлен
215
в XV в., т. е. в тот период, когда православной церкви пришлось
начать борьбу с католицизмом.
Устав Ярослава, переработанный на основе существовавшей
практики православной церкви, должен был в той или иной степе-
ни укрепить ее положение.
Касаясь III редакции, нетрудно установить, что ее списки яв-
ляются извлечением из предисловия восточно-русской редакции —
без Судебника, т. е. без статей, предусматривавших те или иные
преступления, подсудные церковному суду.
Можно полагать, что включение в состав Архангелогородско-
го летописца Устава Ярослава было произведено под влиянием
Летописца Переяславля-Суздальского, Составитель, несомненно,
имел перед глазами текст Устава, в котором говорилось, кроме ус-
тановления церковной юрисдикции «по номоканону», и об осво-
бождении митрополичьих людей от платежа мыта и осмничего
(т. е. кроме текста Летописца Переяславля-Суздальского — текст
группы «б» и «в»), но решил закончить воспроизводимый им
список проклятием, т. е., как это было сделано и составителем
этого Летописца («А кто иметь в тыя суды вступатися в церков-
ный, тот станеть со мною на страшном суде пред вседержителем
богомь и будеть на немь клятва святых отец 318, иже в Никеи и
всех святых аминь»).
Поскольку Устав этой редакции встречается только в Архан-
гелогородском летописце, то время и место его происхождения оп-
ределяются временем и местом этого Летописца.
§ 2. Устав князя Всеволода
Источники Устава князя Всеволода. Данный памятник не
был предметом изучения, если не считать нашей статьи, напеча-
танной в Сборнике, посвященном Д. И. Багалею ’. Обычно об этом
памятнике давались краткие и отрывочные суждения, относящие-
ся к вопросу о его подлинности. Здесь как будто установились
две точки зрения на этот вопрос. В то время как одни (например,
Суворов) называют Устав Всеволода с начала до конца грубым
подлогом, другие (например, Макарий), признавая памятник более
или менее фальсифицированным, допускают возможность наличия
в его составе и некоторого подлинного материала.
Устав Всеволода дошел до нас в значительно меньшем коли-
честве списков, нежели Уставы Владимира и Ярослава. Он не
был помещен в качестве основной статьи в состав Кормчей и,
следовательно, не был оттуда заимствован в юридические и ка-
нонические сборники, подобно Уставам Владимира и Ярослава,
Русской Правде и другим так называемым русским статьям.
Из сопоставления текстов изданных списков Устава Всево-
1 Юбилейний зб^рник на пошану акад. Д. И. Багалея, К., 1927 г.
216
лода выясняется, что различия этих списков между собой незна-
чительны и во всяком случае не таковы, чтобы дать основание к
разделению их на несколько различных редакций. Можно допу-
стить лишь существование двух видов, или двух изводов, отли-
чающихся друг от друга тем, что в списках одного из них1: 1) со-
держится сообщение о том, что князь Владимир взял «первого
митрополита Михаила из земли Трапизоньскыя к Белой Руси»;
2} указывается, откуда взято постановление о наследовании детей
после третьего и четвертого брака («а се правило Собора Никей-
ского»), и 3) приводится постановление о праве наследования до-
черей.
Кроме этих основных различий, необходимо указать на целый
ряд мелких.
В литературе обычно не указывается, какой извод является
ближайшим к первоначальному тексту. Только издатель Устава в
«Православном собеседнике» называет свой список древнейшим.
Но при ближайшем сопоставлении трудно согласиться с его мне-
нием. Да и более мелкие разночтения, приведенные нами выше,
опять-таки носят характер отклонений от первоначального
текста.
Как было уже указано, в литературе нет защитников подлин-
ности Устава Всеволода. Даже Макарий, взявший на себя труд
защищать подлинность других княжеских уставов—Владимирам
Ярослава, — принужден был сказать, что «эта грамота дошла до
нас не в первоначальном виде, а с некоторыми изменениями и даже
несообразностями в подробностях».
И действительно, не может быть никаких сомнений в том,
что мы имеем дело не с подлинной грамотой, написанной когда-
либо Всеволодом, а с позднейшей компиляцией, составленной из
разнообразных источников, и даже как будто излишне приводить
для доказательства те многочисленные дипломатические и тек-
стуальные несообразности, которые бросаются в глаза при самом
поверхностном обозрении текста.
Среди этих источников прежде всего следует указать на
Устав Владимира, откуда заимствована большая и основная
часть текста Устава Всеволода, и его дипломатический формуляр.
При ближайшем сопоставлении текстов обоих памятников не со-
ставляет никакого труда выяснить, к какой редакции принадлежал
Устав Владимира, который был использован составителем. Та-
кой редакцией могла быть только III редакция, так как только эта
редакция имеет количество и состав статей, в общем соответ-
ствующий. если выделить из текста позднейшие и внесенные со-
ставителем добавления, количеству и составу статей Устава Все-
волода. Несомненно, материал, взятый из Устава Владимира, не-
сколько отличается от дошедших до нас списков.
1 Например, в изд. «Православный собеседник», 1861, ч, III, стр* 212—
217
Но если даже и признать, что материал, взятый из Устава
Владимира, отличается от обычного текста обширной редакции
этого памятника, то это различие не таково, чтобы можно было
говорить о какой-либо особой редакции Устава, а только об од-
ном каком-либо до нас не дошедшем изводе, или виде, обширной
редакции.
Остающийся за вычетом материала, заимствованного из Уста-
ва Владимира, текст незначителен. В общем можно установить
три места, три фрагмента, на которых влияние Устава Владимира
сказалось в меньшей степени и которые содержат более или ме-
нее оригинальный материал.
Первое место начинается со слов: «И созвал есмь десять
сочких, старосту Болеслава» и кончается: «Того повелехом вла-
дыце събором в синанице проклинати». Второе место начинается
вслед за статьей, перечисляющей церковные суды, со слов: «А
у всех, что преди писано дръжих за своими боляры» и оканчи-
вается: «А не урядити, а мы то с своей души сводим». Третье
место начинается: «А та вся дела приказах» и продолжается до
конца Устава.
Обратимся к анализу первого фрагмента. При сопоставлении
его текста с текстом, заимствованным из Устава Владимира, об-
наруживае!ся, прежде всего, различие между ними в языке и
слоге; например, вместо длинных периодов Устава Владимира мы
читаем краткие, отрывистые предложения. Далее, содержание
этого фрагмента находится в противоречии с остальным содер-
жанием Устава Всеволода. Например, в начале этого фрагмента
суд отдается св. Софии, епископу, старосте Иванскому и всему
Новгороду, в конце же его* суд отдается одной только святой Со-
фии («что суды церковный, то святой Софии»), а по статье о цер-
ковных судах, согласно Уставу Владимира, суды даны епископу
(«А тыи суды вси церкви даны суть»). Такое же расхождение
обнаруживается и в постановлениях о мерилах: по фрагменту ме-
рила, подобно суду, отдаются святой Софии, епископу и старосте
Иванскому, по статье о мерилах мерилами ведает только
епископ. Затем, далее, в то время как основная часть Устава Все-
волода главным образом содержит общецерковные постановления,
здесь же говорится -об установлениях и пожалованиях новгород-
ской церкви.
Возникает вопрос, откуда мог составитель заимствовать
этот материал: взят ли он из какой-либо* подлинной грамоты или
же представляет собой фальсифицированную вставку самого со-
ставителя, приписавшего Всеволоду ряд таких пожалований и
постановлений, которые ему не принадлежали?
В специальной работе мы привели достаточные доказатель-
ства в пользу того, что таким источником являются подлинные
постановления Всеволода, подлинная его грамота.
Возникает вопрос, что представляет собой эта подлинная гра-
218
мота? И здесь, прежде всего, приходит в голову мысль: не была
ли использована составителем другая грамота Всеволода (Рукопи-
сание князя Всеволода), содержащая пожалование церкви рожде-
ства Иоанна Предтечи на Петрятином дворище, о пожалованиях
которой идет речь и в Уставе. Но при ближайшем сопоставлении
текстов выясняется, что Рукописание не содержит постановлений,
о которых говорится в Уставе; например, постановлений о пожа-
ловании скалб вощаных, пуда медового, гривенок рублевых, лок-
тя Иванского и т. д. Далее, в Рукописании упоминается о пожа-
ловании почти одной только церкви Иоанна Предтечи (только
церкви Спаса дается половина пуда вощаного), а в Уставе о по-
жаловании другим церквам — Софии, Бориса и Глеба. Наконец,
грамота князя Всеволода носит как бы учредительный характер;
в ней административная организация церкви Иоанна Предтечи
только намечалась (например, установление старост), а в Уставе
эта намеченная организция была уже осуществлена; там говорит-
ся о старосте Иванском Васяте, как определенном должностном
лице. Таким образом, материал, который был в распоряжении со-
ставителя Устава Всеволода, не был заимствован из так называе-
мого Рукописания, и, следовательно, речь может итти о другой
I рамоте Всеволода, до нас не дошедшей. В специальной работе,
посвящённой Уставу Всеволода, мы и сделали попытку его вос-
становить.
Подведя итоги исследованию вопроса об источниках Устава
Всеволода, мы можем выяснить и основные вопросы его проис-
хождения.
Как будто можно считать достаточно установленным, что
после издания Всеволодом грамоты церкви рождества Иоанна
Предтечи, где определяется целый ряд пожалований в пользу
этой церкви и создается ряд приходских и экономических орга-
низаций при ней, была издана Всеволодом и другая грамота, со-
державшая пожалования не только церкви Иоанна Предтечи, но
и другим новгородским церквам, в частности Софки и Бориса и
Глеба.
Положив в основу эту грамоту и Устав Владимира обширной
редакции, неизвестный составитель довольно неискусно свел вое-
дино оба эти памятника, по мере возможности перерабатывая ма-
териал, добавляя иногда от себя ряд схолий и украшая текст
риторическими фразами. Повидимому, один из переписчиков Уста-
ва Всеволода решил сделать приписку о наследовании детей пос-
ле третьего и четвертого брака. Другой же переписчик решил
присоединить к этой приписке и вторую, о наследовании
дочерей.
О времени происхождения Устава. Вопрос о времени проис-
хождения рассматриваемого памятника следует расчленить на
два самостоятельных вопроса: вопрос о* времени происхождения
подлинной грамоты Всеволода, вошедшей, по нашему предпо-ло-
219
жению, в состав Устава Всеволода, и вопрос о времени происхож-
дения самого Устава.
Что касается времени происхождения первой грамоты, то оно
определяется тем, что эта грамота могла быть издана только
после ИЗО г., т. е. после окончания постройки церкви Иоанна
Предтечи. Но в литературе существует мнение, что церковь Иоан-
на Предтечи не впервые была построена Всеволодом. Именно
проф. Владимирский-Буданов 1 в упоминании в Рукописании князя
Всеволода «прежних дверей св. великого Ивана» видит «доказа-
тельство, что церковь св. Иоанна существовала раньше построек
кн. Всеволода». Этим как бы дается возможность отнести дати-
руемую грамоту на более раннее время, т. е. к первььм годам
княжения Всеволода.
Но с этим предположением согласиться весьма трудно'. Суще-
ствование «прежних» дверей еще не доказывает существование
самого храма. Вполне возможно понимать под дверьми Великого
Ивана не двери храма, а двери церковной ограды, которая во
время постройки, длившейся несколько лет, могла быть возведена
временно.
2. В летописи, которая чрезвычайно внимательно следит за
постройкой церквей и даже за их ремонтом, совершенно не содер-
жится упоминания о первоначальной постройке церкви Иоанна до
1127 г.
3. Летопись в самых исчерпывающих выражениях говорит
именно о постройке вновь, а не о перестройке храма на месте ста-
рого: «Заложи церковь камяну св. Иоанна Всеволод Новогоро-
де на Петрятином дворище, в имя сына своего».
4. Согласно летописи, самое построение было совершено во
имя сына Всеволода-—Ивана (умершего 27 апреля 1127 г).
Все эти данные, по нашему мнению, не дают возможности со-
гласиться с предположением Владимирского-Буданова о суще-’
ствовании церкви Иоанна Предтечи до Всеволода и, следователь-
но, отнести происхождение грамоты на срок более ранний, неже-
ли ИЗО г., когда церковь Иоанна Предтечи была завершена.
Если эти соображения о приоритете Рукописания над грамо-
той можно признать основательными, то время происхождения
грамоты можно отодвинуть на более позднее время и более точно
указать год ее издания, так как датировка Рукописания не вызы-
вает каких-либо недоумений.
Рукописание содержит указание, что оно написано в посадни-
честве Мирослава («А Мирославу посаднику в то не вступатися»).
Если же признать соображения о приоритете Рукописания
перед грамотой неубедительными, то возможный промежуток вре-
мени, в который грамота могла быть написана, значительно уве:
личивается: с ИЗО г. по 28 мая 1137 г.
1 М. Ф. Владимирски и-Б у дано в, Хрестоматия, стр. 233.
220
Что же касается вопроса о времени происхождения Устава
Всеволода, то оно самым широким образом определяется тем, что
в его основе лежит III (так называемая обширная) редакция Уста-
ва Владимира. Древнейший список этой редакции, как известно,
находится в Синодальной Новгородской Кормчей 1282 г., но та
часть этой Кормчей, которая содержит Устав Владимира, написа-
на, по свидетельству наших палеографов (Калайдовича и в особен-
ности Срезневского, которому мы обязаны подробным палеографи-
ческим ее описанием), позднейшей рукой и отличается почерком и
чернилами.
Но у нас есть данные, которые позволяют нам всё же отодви-
нуть происхождение Устава обширной редакции на более ранний
срок, нежели конец XIII в., именно на начало XIII в. или на середи-
ну XIII в.
Именно если Устав III редакции, по нашим предположениям,
возник в середине XIII в., то происхождение Устава Всеволода в
том его виде, в каком он дошёл до нас, вполне возможно в конце
XIII в. Считать же его более поздним памятником как будто нет
каких-либо серьезных оснований. Напротив, схолии составителя,
например, знаменитое место, определяющее существо изгойства,
свидетельствует о более древнем его происхождении, нежели XIV.
или XV в., когда изгойство как будто стало прекращать свое суще-
ствование при новых условиях общественно-экономического и по-
литического строя.
ГЛАВА V
ОБЗОР ДРУГИХ ЮРИДИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ
§ 1. Русские юридические памятники XII в.
Уставная грамота Новгородского князя Всеволода Мстисла-
вича церкви Иоанна Предтечи на Опоках. Новгородскому князю
Всеволоду принадлежит другая грамота, данная им церкви Иоан-
на Предтечи на Опоках, являющаяся весьма важным памятником,
вскрывающим общественно-политическую структуру Новгорода, а
также некоторые черты экономического строя непосредственно
перед теми событиями, которые в конце концов привели Новгород-
ское удельное княжество к феодальной республике. Эта грамота,
дошедшая до нас в нескольких списках, — причем древнейший и
наиболее близкий к первоначальному подлиннику находится в
Кормчей 1493 г., — имеет большое значение и для уяснения орга-
низационной структуры новгородского купечества. Именно этой
грамотой учреждалось так называемое Иванское купечество, ассо-
циация купцов, которая являлась своего рода купеческой гильди-
ей на русской, точнее на новгородской, почве.
Уставная грамота не дошла до нас в подлинном виде. В ее
тексте имеются явные несообразности и анахронизмы. Так, князь
2’1
Всеволод был назван великим князем, а между тем он таковым ни-
когда не был. Упоминаются в Уставной грамоте и наместники ве-
ликого князя в Новгороде, которых в годы возможного написания
грамоты не могло быть.
Однако эти несообразности и анахронизмы не являются, на
наш взгляд, основанием для постановки вопроса о подложности
данной грамоты. Основное ее содержание—учреждение купече-
ской ассоциации в Новгороде и закрепление за ней ряда привиле-
гий — вполне возможно и естественно. Очевидно, эти несообраз-
ности и анахронизмы являются не чем иным, как добавлением
позднейших переписчиков.
Что касается места и времени написания данной грамоты, то
этот вопрос не вызывает больших трудностей. Местом ее написа-
ния надо счесть Великий Новгород, а временем ее появления иссле-
дователи (например, Владимирский-Буданов) 1 с большим осно-
ванием относят к 1135—1136 гг.
Устав новгородского князя Святослава. Обстоятельства появ-
ления данного Устава изъясняются в самом Уставе: «А зде в Но-
вегороде, что есть десятина от даний, обретохом уражено преже
мене бывъшими князи толико от вир и продаж десятины зрел,
олико дьний (даней) в руце княжий в клеть его.> Нужа же бяши
пископу, нужа же князю в томь, в десятой части Божии. Того де-
ля уставил есмь св. Софии, ать емлет пискуп за десятину от вир
п продаж 100 гривен новых кун...».
Словом, грамота имеет своей целью заранее установить размер
десятины, идущей новгородской церкви, и указать, из каких источ-
ников должна составиться эта сумма.
Содержание этого Устава весьма бедное; никаких особых
привилегий он не обеспечивает новгородской церкви. Поэтому нет
основания заподозревать данный Устав в подложности.
Время написания данного Устава указывается в самом его
тексте: «В лето 6645 индикта 15», т. е. в 1137 г., когда Святослав
был действительно избран новгородцами новгородским князем.
Вполне естественно, что свое княжение он должен был начать с
урегулирования финансовых взаимоотношений с новгородской цер-
ковью.
Уставная грамота князя Ростислава Мстиславича и епископа
Мануила. Из текста дошедшего до нас списка данной Уставной гра-
моты легко установить обстоятельства, при коих она была дана. В
Смоленске, в княжение Ростислава Мстиславича, была учреждена
особая, Смоленская епархия. Первым епископом был назначен Ма-
нуил. Естественно, что Ростислав должен был установить средства
на содержание вновь учреждаемой епископии, причем он остано-
вился на предоставлении ей десятины. В Уставе перечисляются ie
местности, которые платили в определенных суммах дань и другие
М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, прим. 6 к стр. 284.
222
сборы, и определялась десятая часть (десятина), шедшая Смолен
ской епархии.
Возможно, что в грамоте имеются позднейшие дополнения к
первоначальному тексту. Таким, например, позднейшим дополне-
нием представляется нам фраза, обращенная к епископу: «Или
епископ, который начнет несытством, хотя ити в Переяславль и
сию епископью приложити к Переяславлю, да буди ему клятва, яже
се преже писана и святого митрополита Русского* Михаила, иже
составил сию епископью...» Очевидно, в Смоленске обнаружилась
со стороны какого-то епископа тенденция присоединить Смолен-
скую епархию к Переяславльской. Против подобной тенденции и бы-
ло сделано позднейшее добавление к тексту Уставной грамоты.
Уставная грамота, как видно из текста, написана в лето 6659
(т. е. 1150 г.), индикта 14, месяца сентября 30.
Уставная грамота Ростислава Смоленского является весьма
важным памятником истории русского права XII в. В ней содер-
жатся весьма важные сведения об административном делении от-
дельных земель-княжеств, о финансовом их устройстве. На основе
этой грамоты можно установить сущность отношений между цер-
ковью и государством.
Грамота великого князя Мстислава и сына его Всеволода
Юрьеву монастырю. Эта грамота, данная великим князем Мстисла-
вом и сыном его Всеволодом одному из крупнейших новгородских
монастырей — Юрьеву монастырю в ИЗО г., является весьма важ-
ным памятником истории русского права. Она является древнейшей
грамотой о пожаловании князем земли и является древнейшим,
свидетельством о существовании иммунитета.
§ 2. Памятники иноземного права
Предварительные замечания. Нами было установлено, что
древнейшие памятники русского права, в частности Русская Прав-
да, в ее древнейших редакциях (I—III), не имели своим источником
какое-либо иноземное право. Взгляды тех исследователей, которые
доказывали, что в основе ее лежат «скандинавские законы» (на-
пример, Гетц) или византийское право (например, Максимейко), не
были приняты историками права из-за неправильности их взглядов.
Однако благодаря влиянию византийской*церкви, обусловлен-
ному главным образом тем, что представители высшего духовен-
ства, как общее правило, были греками (византийцами), ранее ру-
ководившимися нормами византийского права и приезжавшими на
Русь,, не зная русского языка и тем более не зная русского права,
с течением времени стало проявляться влияние византийского пра-
ва. В некоторых случаях, в частности при обвинениях в религиоз-
ных преступлениях, византийское духовенство применяло так на-
зываемый Градской закон, т. е. Прохирон византийского императо-
ра Василия Македонянина, изданный около 741 г. Поскольку отдель-
223.
чые церковные учреждения стали получать иммунитетные пожа-
лования, то представители этих учреждений (епископы, архиманд-
риты и игумены — настоятели монастырей) должны были прини-
мать к разбирательству разного рода дела—гражданские и уголов-
ные. И естественно, что они скорее всего должны были применять
нормы византийского права, если они не находили соответствую-
щих норм в памятниках русского законодательства. А подобных
случаев было весьма много, так как такие памятники, как Русская
Правда и Устав Ярослава, были слишком кратки, не предусматри-
вали многих преступлений и не давали ответа на многие житей-
ские случаи. Но рецепция византийского права стала производить-
ся не непосредственно, а через посредство особого памятника —
так называемого 'Закона Судного людем, являющегося сборником,
составленным болгарским царем Симеоном (893—927 гг.). Влияние
болгарского права у нас проявилось, как было сказано, на Уставе
Ярослава, а затем на Русской Правде, текст которой решили при-
соединить к этому памятнику (IV редакция Русской Прав-
ды) .
Обратимся к обозрению памятников византийского права, ко-
торые имели особое влияние на русское право.
Номоканоны (Кормчие книги). Христианская церковь уже
вскоре после своего утверждения сталг) иметь свои церковные
узаконения, церковные правила, так называемые каноны. Число их,
особенно после ряда церковных соборов, (православная церковь
называла эти соборы вселенскими), стало увеличиваться. Возникла
потребность объединения их в сборники. Когда эти сборники (их
стали называть каноническими) были составлены, возникла потреб-
ность дополнить их постановлениями римских, а затем византийских
императоров о церкви. Эти постановления носили название nomos.
Сборники, содержавшие и церковные правила и постановления им-
ператоров о церкви, стали называться номоканонами.
В православной церкви получили распространение два номо-
канона. Номоканон Иоанна Схоластика — 50 титулов (VI в.), со-
стоящий из сборника церковных правил, разбитых на 50 титулов,
и сборника светских законов по делам церковным, разбитых на 87
глав, и Номоканон—14 титулов, в первоначальной редакции воз-
никший во второй четверти VII в. и переработанный патриархом
Фотием в 883 г.
Поскольку русская церковь до учреждения патриаршества
на Руси (в 1597 г.) непосредственно подчинялась константинополь-
скому патриарху, то естественно, что она была должна руково-
диться теми же правилами, т. е. должны были быть признаны дей-
ствующими источниками права номоканоны (т. е. Номоканон в 50
титулов и Номоканон в 14 титулов).
Номоканоны на Руси получили название Кормчих книг. Как
Номоканон в 50 титулов, так и Номоканон в 14 титулов получили
распространение у нас в славянских переводах.
224
А. С. Павлов 1 в специальном исследовании привёл убедитель-
ные доказательства тому, что славянский перевод Номоканона в
14 титулов в переработке патриарха Фотия на Руси стал распро-
страняться со времени получения из Болгарии нового списка Но-
моканона, о чем было сообщено митрополитом Кириллом II на Вла-
димирском соборе 1274 г.
Номоканоны, или Кормчие книги, стали дополняться разными
статьями византийского или русского происхождения. Обычно бы-
ли статьи юридического содержания. В составе этих Кормчих книг
появились и византийские кодексы на славянском языке. Посколь-
ку Кормчие книги являлись излюбленной у русских книжников на-
зидательной книгой, которая, по их мнению, давала ответ на все за-
просы жизни, то влияние византийского права увеличивалось. Сре-
ди этих византийских сборников права получили распространение
Эклога и Прохиро*н.
Эклога. Эклога была издана в 741 г. императором Львом Иса-
врянином и сыном его Константином. Она является основным па-
мятником законодательства иконоборцев, т. е. относится к тому пе-
риоду, когда в Византии был совершен своего рода переворот, ус-
коривший превращение Византийского государства из дофеодаль-
ного в феодальное. Законодательство иконоборцев было направле-
но против церковного землевладения, против церковного иммуни-
тета, против увеличения монастырей.
Иконоборцы защищали интересы средних и мелких феодалов
и принимали меры к улучшению положения крестьянства. Эклога
состоит из 18 титулов, или граней, причем основное её содержание
(16 первых титулов) посвящено гражданскому праву. Уголовное
право содержится в одной, 17-й главе.
Законодательство иконоборцев встретило жестокое сопротив-
ление со стороны церковников, против которых оно было направле-
но, и тех групп общества, с которыми они были близки. В конце
концов основной памятник законодательства иконоборцев — Экло-
га — был отменен.
Прохирон. Взамен Эклоги император Василий Македонянин
издал новый сборник права, так называемую ручную книгу зако-
нов — Прохирон (около 870 г.). В этом сборнике был осуществлен
возврат к законодательству Юстиниана. Однако поскольку Эклога
содержала законодательство, которое должно было содействовать
становлению и развитию феодального строя в Византии, то, несмот-
ря на формальную отмену, некоторые постановления этого сбор-
ника продолжали действовать.
Вопрос о том, когда на Руси появились славянские переводы
Эклоги и Прохирона, до сих пор не решен. Но влияние византий-
ского права могло* проявляться и без этих переводов, поскольку
высшее русское духовенство—греки по происхождению пользова-
1 А. С. Павлов, Первоначальный славяно-русский Номоканон, Казань,
1869, стр. 192.
15 С. В. Юшков. Том L 225
лись отдельными сборниками византийского права в греческом под-
линнике.
Кроме Эклоги и Прохирона, который известен был под назва-
нием «Градской закон», получили распространение, а затем входи-
ли в качестве составной части Кормчих так называемые
Книги законные, состоящие из четырех частей: 1) Законов земле-
дельческих, 2) Законов «о казнех», т. е. законов уголовных, 3) «О
разделении браков», содержащей постановления о поводах к раз-
воду и о незаконных браках, 4) Главы «о послусех», т. е. постанов-
ления о свидетелях.
Закон Судный людем, или Судебник царя Константина. Этот
юридический сборник неправильно приписывался царю (императо-
ру) Константину. На самом деле он является переработкой некото-
рых византийских и древнееврейских законов. Составление этого
сборника, как было уже указано, приписывается болгарскому царю
Симеону (893—927 гг.).
Закон Судный людем является памятником, имевшим большое
распространение на Руси. Как было уже отмечено, он оказал влия-
ние на такие основные памятники, как Устав Ярослава и Русская
Правда. Большое распространение этого памятника на Руси дока-
зывается тем, что до нас дошло несколько его редакций. Одни ис-
следователи, как, например, А. С. Павлов \ делят все списки Закона
судного на две редакции (краткую и обширную), другие, как
Т. Д. Флоринский, говорят о трех редакциях (краткой, средней и
обширной). Вопрос о происхождении и источниках каждой из этих
редакций оживленно обсуждался Флоринским1 2, Суворовым3 и
Павловым 4, но окончательно не решен.
Очевидно, только в результате научного издания всех дошед-
ших до нас списков можно будет в конце концов разрешить ьсе
эти споры о происхождении памятника, игравшего столь крупную
роль и в истории русского и в истории болгарского права.
1 А. С. Павлов, Первоначальный славяно-русский номоканон, стр. 95.
2 Т. Д. Флоринский, Древнейший памятник болгарского права, Сбор-
ник в честь М. Ф. Владимирского-Буданова, стр. 413—416.
3С у в оро в, Следы западно-католического права в памятниках древнего
русского права, стр. 90, 150, 157, 158.
4 П а в л о в, Мнимые с.:еды католическЬго влияния в древнейших памят-
никах юго-славянского русского церковного права, стр. 99.
226
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ОБШАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ
ГЛАВА 1
О ВОЗНИКНОВЕНИИ РУССКОГО ФЕОДАЛЬНОГО
ГОСУДАРСТВА
В досоветской историографии, как общее правило, Киевское
государство XI—XII вв. не рассматривалось как разновидность
феодального государства. Естественно, что* не был поставлен воп-
рос о классовой, феодальной его сущности и вопрос о его полити-
ческой форме. Существовали большие разногласия при оценке зна-
чения того или иного политического органа. Но и в современной
советской «историографии многие вопросы, относящиеся к обще-
ственно-политическому строю Киевской Руси XI—XII вв., или не
поставлены или не получили исчерпывающего разрешения.
Прежде всего, значительная часть советских историков,.авторов
учебников по «Истории СССР», среди которых надо указать на
В. В. Бахрушина, считает, что основным моментом, определяющим
образование феодального государства, является феодальная раз-
дробленность. Началом же феодальной раздробленности они счи-
тают время после смерти князя Ярослава, который, как известно,
разделил Киевскую Русь на пять отдельных частей. Следователь-
но, Киевское государство до 1054 г. было дофеодальным государ-
ством. Феодальный распад Киевской Руси на пять отдельных ча-
стей после смерти Ярослава повлек за собой превращение Киев-
ского дофеодального государства в феодальное.
Как известно, феодальное государство проходит в своем раз-
витии ряд политических форм. Известно, что были феодальные
монархии и феодальные республики. Советские историки не по-
ставили до сих пор вопроса, какова же была политическая форма
Киевского феодального государства. Для академика Б. Д. Греко-
ва являются, например, непонятными основания, по которым мы
назвали политический строй Киевского феодального государства
феодальной монархией.
Академик Б. Д. Греков в своем обширном очерке по-
литического строя Киевской Руси не установил систему высших
и местных органов власти и управления. Не затронул он и воп-
15е 2»
роса о возникновении иммунитета. Соответствующая часть его
книги состоит, кроме предварительных замечаний, всего из трех
разделов: «Князь и киевская знать», «Организация военных сил
восточных славян и Киевского государства», «Несколько замеча-
ний о древне-русском вече».
Отсутствие четкого представления о политической форме ран-
него феодального государства обусловило, по нашему мнению, тео-
рию академика Б. Д. Грекова1 о возрождении вечевых собраний в
Киевском феодальном государстве, несмотря <на то, что вече яв-
ляется органом городских, т. е. торгово-ремесленных групп. Выхо-
дит так, что по мере развития феодализма, что должно повести к
усилению влияния феодалов, наоборот, усиливается роль и значе-
ние торговцев и ремесленников.
Взгляды академика Б. Д. Грекова о вече иолу чили дальней-
шее развитие в работе М. Н. ТихомирО(ва «Древнерусские горо-
да» 2, идущего так далеко в этом направлении, что в сущности он
возрождает теорию так называемых городовых волостей Ключев-
ского.
Несомненно, взгляды академика Б. Д. Грекова, как о времени
возникновения Русского феодального государства, так и о важней-
ших чертах политического строя Киевского государства со второй
половины XI в., разделяются многими историками. Тем не менее
мы не можем с ними согласиться по следующим основаниям.
Как было указано, в современной исторической литературе
утвердился взгляд, что основным моментом, определяющим обра-
зование феодального государства, является феодальная раздроб-
ленность. Пока нет феодальной раздробленности, нет и феодализ-
ма, нет, следовательно, и феодального государства.
С таким решением вопроса об образовании феодального госу-
дарства и права согласиться нельзя. Раздробленность государ-
ственной территории вовсе не является признаком феодализма и
феодального государства. Имеются формы феодального государ-
ства, когда государственная централизация достигает большого
развития (например, при абсолютной монархии). Феодальное госу-
дарство—это государство, в котором феодальный способ произ-
водства является господствующим, класс феодалов является гос-
подствующим классом, структура и органы государственной вла-
сти и их функции носят типично феодальный характер.
Феодальная раздробленность вовсе не является основным
показателем или признаком перехода от дофеодального государ-
ства к феодализму, а следствием развившихся и укрепившихся
феодальных отношений. Феодальная раздробленность предопреде-
ляется тем, что феодалы сумели приобрести права государствен-
ной власти и тем самым ограничить центральную власть. А это
* Б. Д. Греков, Киевская Русь, М., 1944, стр. 232—233.
Тихомиров, Древнерусские города, «Ученые записки МГУ», вып.
39, 1946.
228
они могли сделать тогда, когда класс феодалов пришел к господ-
ству, т. е. когда уже возникло феодальное государство. Переход
от дофеодального государства к феодальному происходит не пу-
тем постепенного развития феодальной раздробленности, а путем
захвата аппарата дофеодальной государственности пришедшими к
господству феодальными группами и приспособления этого аппа-
рата для защиты их классовых интересов. Изучение обстановки и
условий образования феодального государства показывает, что это
образование сопряжено с классовой борьбой и относительной
централизацией становящихся феодальными государств.
Словом, необходимо выделять особые периоды становления
феодального государства. Таким периодом в Киевской Руси были
княжения Владимира Святославича и Ярослава Мудрого.
Как было указано, феодальные элементы в Киевском государ-
стве были уже достаточно сильны при княгине Ольге, которая
провела ряд мероприятий под их влиянием.
Но задачу превращения дофеодального государства в фео-
дальное стал выполнять не сын ее — князь Святослав, яркий пред-
ставитель дофеодальной государственности, а внук — Владимир
Святославич. Тот факт, что князь Владимир сделался защитником
интересов идущих к господству феодальных групп, обусловливал-
ся следующими моментами. Он был сыном Святослава от ключни-
цы княгини Ольги — Малуши, т. е. был «рабыничем». Он едва ли
мог бы пользоваться успехом в обществе дофеодального государ-
ства, где были очень сильны аристократические традиции. Буду-
щее Владимира было связано с новым общественным и полити-
ческим строем — феодальным государством.
Тот факт, что матерью Владимира была Малуша — ключница
княгини Ольги, определенно свидетельствует о том, что он в той или
иной степени был связан с ее окружением, где так были сильны
феодальные элементы.
Но князь Владимир не сразу сделался организатором Русско-
го феодального государства. Так, утвердившись в Киеве, он не
принял христианства — одну из феодальных религий, а сделал по-
пытку укрепить старую языческую религию. Словом, князь Вла-
димир является князем, начало деятельности которого было свя-
зано с дофеодальной государственностью, и только уже затем он
сделался организатором Русского государства. Но его мероприя-
тия, связанные с организацией Русского феодального государ-
ства, были затем развиты и углублены сыном его князем Яро-
славом.
Обратимся, прежде всего, к анализу тех изменений, которые
произошли в Киевском государстве при князьях Владимире и
Ярославе в организации и развитии феодального хозяйства и об-
щества. Одним из крупнейших моментов в истории этого* периода
явилось то, что вся территория Киевского государства сделалась
владением единого* рода Владимира. Исследователи, в частности
229
академик Б. Д. Греков, признают, что Владимиру удалось почти
?везде (кроме вятичей) заменить «местных светлых князей» либо
своими мужами, либо своими детьми. Во всяком случае во всех
более или менее крупных центрах сидели его двенадцать сыновей.
Но как-то до сих пор недостаточно сознается этот факт в истори-
ческой литературе. А между тем ликвидация местных князей и
местных династий означала не только введение единого админи-
стративного и правового режима на всей территории Русского госу-
дарства, но и экспроприацию всей этой территории, всей земли в
пользу князя Владимира. Отныне земля является собственностью
этого рода, княжеским доменом. Каждый сидевший в том или
ином центре князь имел право раздавать не только организован-
ные им села, но и волости и погосты своим слугам и в особенности
церковным учреждениям. По Уставу Владимира церковь получи-
ла десятую часть городов, которые она затем иногда выменивала
на волости. Несомненно, каждый посаженный Владимиром в том
или ином центре сын рассматривал полученный им удел как вотчину
к принимал меры к хозяйственному освоению ее: организовывал
села вокруг своей столицы, строил города — бурги для организа-
ции властвования сельскими округами, находившимися вдали от
столицы. Раздел территории Киевского государства между две-
надцатью сыновьями князя Владимира, опиравшимися на свои
дружины и на своих слуг, должен был ускорить процесс превра-
щения дани в феодальную ренту. Кроме дани, которая превра-
щается в ренту и взимается теперь с «рала», т. е. с плуга, были
установлены различного рода поборы в пользу административных
органов и судебные пошлины, словам, теперь княжеский домен
стал составляться не только из княжеских сел и из специально ему
принадлежащих угодий, как это было при княгине Ольге, но и из
1всей земли, находившейся в пределах княжений, не розданной боя-
рам и церковным учреждениям.
Другим весьма важным моментом является то, что процесс
разложения дружины, начавшийся еще в IX—X вв., усиливавшийся
при Владимире, закончился при Ярославе. Высший и средний слой
дружинников оседал на земле и превращался в княжеских васса-
лов. Из рассказов летописи видно, что не вся дружина Владимира
живет при дворе князя. Он уже созывает бояр своих «на всю не-
делю при князе и без князя». Но одновременно шел процесс втя-
гивания в феодальную иерархию и местных крупных землевла-
дельцев, выросших в недрах разлагавшихся соседних общин.
Местные крупные землевладельцы должны были нести военную
службу, причем получали иммунитетные права. Несомненно прохо-
дил и процесс ассимиляции этих двух групп княжеских вассалов—
вассалов из числа посаженных на землю дружинников и вассалов
из числа возникших в недрах разлагавшихся сельских общин
землевладельцев.
При Владимире и Ярославе окончательно сложился термин
«боярин» для обозначения крупного землевладельца-феодала, об-
230
задавшего рядом особых привилегий. Это особое положение бояр
было в достаточной степени определено в церковном Уставе Яро-
слава.
Наряду с окончательным образованием боярства из дружин-
ников, осевших на земле, и крупных землевладельцев, возникших
ез недрах разлагавшихся общин, при князьях Владимире и Ярославе
возникла совершенно новая группа феодалов — церковных феода-
лов, обладавшая большим влиянием.
Процесс образования класса феодалов, обусловленный быст-
рым ростом в XI в. княжеского, боярского и церковного землевла-
дения, проходил одновременно с процессом образования класса
феодально-зависимого сельского населения. Одним из главнейших
моментов в этом процессе является начало превращения дани в
феодальную ренту, благодаря чему массы свободных общинников
стали превращаться в зависимых от князя людей. Возникает ряд
новых источников происхождения феодально-зависимого крестьян-
ства, в частности патронат.
По мере быстрого развития феодальных отношений и
окончательного оформления класса феодалов и феодально зависи-
мого сельского населения в княжение Владимира и Ярослава про-
исходит образование феодального государства в начальной его
ферме — раннефеодальной монархии.
Коснемся, прежде всего, тех изменений, которые произошли в
государственном устройстве Киевской Руси (территориальной
структуре).
Как было указано, территориальная структура Киевской Руси
в период формирования феодальных отношений представляет собой
комплекс племенных княжений и княжений-наместничеств. Отноше-
ния между киевским князем и местными князьями очень хорошо
подходили к формуле Маркса: или это был вассалитет без лен-
ных отношений, или это были лены, составлявшиеся из даней. По
мере развития феодальных отношений эта территориальная струк-
тура должна была усложниться. Вассалитет должен сопровож-
даться ленными отношениями, а лены теперь должны состоять из
земель, пожалованных под условием военной службы.
В княжение Владимира, как было указано, в результате лик-
видации племенных княжений (сохранилось только одно племен-
ное княжение — вятичей) и княжений, во главе которых стояли
«светлые князья», являвшиеся наместниками, мы наблюдаем не-
которую относительную централизацию Киевского государства.
Очевидно, был такой сравнительно краткий период, когда Влади-
мир управлял своим весьма обширным государством через посред-
ство своих мужей — посадников и тысяцких, а также через воло-
стелей.
Но после того как стали подрастать его сыновья, князь Вла-
димир стал раздавать им отдельные земли. Летопись указывает,
что Новгород был дан сперва Вячеславу, а потом Ярославу,
231
Псков — Судиславу, Полоцк — Изяславу, Смоленск — Станисла-
ву, Туров — Святополку, Владимир-Волынский — Всеволоду, Тьму-
таракань — Мстиславу, Ростов — Ярославу, а затем Борису, Му-
ром — Глебу.
После смерти Владимира в результате ожесточенной междо-
усобной борьбы киевским князем сделался Ярослав. Но продол-
жали существовать Полоцкое княжество и Тьмутараканское. После
смерти князя Мстислава Ярослав распространил свою власть над
Тьмутараканским княжеством. Был заточен уцелевший после меж-
доусобной борьбы князь Судислав. Следовательно, Ярослав при-
нимал также некоторые меры к централизации Киевского государ-
ства. После того как стали подрастать его дети, он, подобно Вла-
димиру, стал раздавать им отдельные земли Киевского государ-
ства, а затем, умирая, решил установить взаимные отношения сво-
их сыновей в так называемом «ряде Ярослава». На основании это-
го ряда старейшинство в русской земле передавалось князю Изя-
славу; другие сыновья князя Ярослава, получившие отдельные об-
ласти, обязаны были Изяславу послушанием. Эта территориальная
структура Киевского государства при князьях Владимире и Яро-
славе резко отличается от территориальной структуры IX—
X вв. Она соответствовала территориальной структуре возни-
кавших феодальных монархий, представляя собой совокупность
сеньорий, связанных отношениями развитого сюзеренитета —
вассалитета.
Система органов власти и управления при Владимире и Яро
славе изменяется значительным образом. Прежде всего, эти орга-
ны стали носить ярко выраженный феодальный характер, а с дру-
гой стороны, функции этих органов стали усложняться. Князь и в
это время является военным вождем, организатором и командиром
военных сил. Но его военно-организационная деятельность услож-
няется из-за усложнения состава военных сил Киевского государ-
ства. Дружина, бывшая основным ядром войска первых Рюрико-
вичей, оседает на земле; ее место начинают занимать феодаль-
ные ополчения, вооруженные отряды, приводимые вассалами.
Князь как обладатель домена, в свою очередь, набирает ополчение
из подвластного ему городского и сельского населения. Иногда
князьям приходилось нанимать иноземные войска (варягов—Вла-
димиру и Ярославу, поляков — Святополку).
Поскольку усиливается давление на Киевскую Русь со сторо-
ны соседних государств и степных кочевников, усложняются ме-
роприятия по защите внешних границ. Князьям, начиная с князя
Владимира, приходится строить укрепления (города и валы) на
наиболее угрожаемых местах. Но наряду с этим укрепились и
основные центры Руси — Киев, Новгород и др. А затем расшире-
ние и углубление феодальной эксплоатации делало необходи-
мым организацию опорных пунктов для феодальной власти, вслед-
ствие чего строятся пригороды внутри отдельных земель.
232
В весьма большой степени усложнилась деятельность князя в
делах внутреннего управления. Отношения между киевским кня-
зем и его сыновьями (а при Ярославе и братьями) иногда были
напряженными. В интересах собственной безопасности приходи-
лось контролировать их деятельность.
Но в особенности стала сложной деятельность князя в соб-
ственном домене, где ему приходилось назначать посадников, во-
лостелей, тиунов и прочих многочисленных представителей адми
нистрации. Превращение дани в феодальную ренту и установле-
ние в городах торговых пошлин создают сложную феодально-ад-
министративную систему, находившуюся под контролем князя.
По мере того, как стала развиваться с начала XI в. внешняя и
внутренняя торговля, князьям приходилось организовывать строи-
тельство дорог и мостов. Много внимания приходилось уделять
князьям охране торговых путей, в особенности основного торго-
вого пути, шедшего в Византию.
При князьях Владимире и Ярославе развивается судебная
функция княжеской власти, которая выражалась в организации
судебных органов и в отправлении суда. Юрисдикция князей ста-
ла расширяться. Сейчас князья непосредственно судят население
главного города, а княжеские судьи — все остальное население.
Организация сложной сети финансовой и судебной админи-
страции, установление принципов феодального судебного права —
все это возможно было провести в жизнь только путем законода-
тельства. При Владимире и Ярославе стала развиваться законе
дательная функция князей. Князья не только устанавливают
«уставы и уроки», но и изменяют путем издания законов принци-
пы уголовного права и процесса. По рассказу летописи, Владимир
дважды изменял основные принципы карательной политики. А при
Ярославе появился первый юридический сборник — Русская
Правда. Путем издания законов князья устанавливают размеры
судебных пошлин, а также вознаграждение административных
лиц.
Князья Владимир и Ярослав после принятия христианства
всячески способствуют устроению церкви, создают мощную эко-
номическую базу для духовенства, установив так называемую де-
сятину. Наконец, Владимиру и Ярославу надо было много внима-
ния уделять налаживанию отношений с окружающими странами,
надо было сноситься с иноземными властями.
Все это позволяет нам сделать вывод, что княжеская
власть при Владимире иЯрославе стала каче-
ственно отличаться от власти первых князей,
чтоона в основном стала соответствовать по
своему объему и функциям власти ранне-фео-
дальных монархов.
В IX—X вв. деятельность князей направлялась советом, состо-
явшим из наиболее видных дружинников — представителей
233
родоплеменной знати — и представителей княжеской администра-
ции — тысяцких, соцких.
При Владимире и Ярославе, по мере разложения дружины и
превращения дружинников в вассалов и по мере оформления
класса феодалов-бояр, состав совета изменился. Княжескими со-
ветниками являются наиболее влиятельные бояре и представители
церковной иерархии. Поскольку установление новых, вассальных
принципов службы совершалось под строгой оболочкой дружинных
отношений, памятники продолжают говорить о совете князей
с дружиной, но это уже не дружина, а возникающая феодальная
курия.
Весьма большим изменениям подверглась система органов
управления при Владимире и Ярославе.
Как было указано, в Киевской Руси в дофеодальный период
существовала так называемая десятичная система управления, кото-
рая была своего рода военно-административной системой управле-
ния. Тысяцкие были начальниками гарнизонов, расставленных вое
новн'ых центрах Киевской Руси, а сотские были их помощниками.
По мере развития процесса феодализации эта система должна
была перерасти в систему феодальной администрации. А превра-
щаясь в феодальный аппарат, естественно, и должностные лица
этой системы (тысяцкие, сотские, десятские) должны были изме-
нять свои функции. Так, тысяцкие постепенно превращаются в сво-
его рода командующих войсками того или иного княжества, в силу
чего им стало с течением времени устанавливаться название
воевод.
С другой стороны, при Владимире и Ярославе создается новая
система управления — дворцово-вотчинная, которая затем стала
покрывать десятичную. Сущность этой системы заключалась в
том, что отделы управления княжеского двора являлись отделами
управления и всего государства и что во главе этих отделов сто-
яли особые должностные лица, назначавшиеся князем (в западно-
европейской исторической литературе их именуют министериа-
лами).
На местах же возникает система управления, которая в раз-
витом своем виде получила в XIV—XV вв. название системы
кормления.
При первых князьях-Рюриковичах все основные вопросы уп-
равления, которые превышали компетенцию тысяцких и сотских
или же носили общий для всего государства характер, решались
князем вместе с дружиной. Непосредственными исполните-
лями были дружинники — члены старой дружины, княжие
мужи, а по менее важным делам — тиуны, мечники, детские,
отроки.
После того как основной контингент дружинников (в особен-
ности верхний слой их) стал отрываться от княжеского двора, осе-
дать на землю и дружинные отношения стали перерастать в отно-
234
шения по вассалитету, основными административными княже-
скими агентами сделались низшие дворцовые слуги, большей ча-
стью набиравшиеся из княжеских холопов, — тиуны, мечники
и т. д.
Обычно эти дворцовые слуги специализируются по отделам
княжеского хозяйства. Так, появляется тиун огнищный, тиун ко-
нюший и т. д. К XI в. княжеские тиуны стали играть крупную роль
не только в управлении княжеским хозяйством, но и в общей ад-
министративно-финансовой и судебной организации. В XII в. из
этих княжеских тиунов, которые стали смыкаться с боярством,
возникают дворцовые чины: дворецкие, стольники и т. д.
При князьях Владимире и Ярославе окончательно оформ-
ляется и система местного управления. В городах должностными
лицами являются посадники, а в волостях — волостели. Посад-
ники, в отличие от тысяцких, которые, очевидно, стали сосредото-
чивать в своих руках военно-административные функции, были
полномочные представители княжеской власти. Будучи представи-
телем князя в городе, посадник выполнял функции самого князя:
он и судил, и собирал да-нь и разные пошлины, и ведал полицей-
скими делами, одновременно руководя военными силами города.
Волостели являлись также полномочными представителями княже-
ской власти в волостях и выполняли, подобно посадникам, все ад-
министративные и судебные функции. Содержание посадников и
волостелей складывалось от отчисления княжеских доходов и
корма.
Посадники и волостели стали иметь помощников в лице тиу-
нов и рядовичей, которые, вероятно, назначались из числа принад-
лежащих им рабов. Были у них помощники и по специальным от-
раслям управления—вирники, мостники и пр. Все эти администра-
тивные лица содержались за счет кормов от населения и различ-
ного рода поборов.
При Владимире и Ярославе произошли, несомненно, крупные
изменения и в источниках княжеских доходов. По* мере развития
феодальных отношений дань стала превращаться в феодальную
ренту. Устанавливались дополнительно к дани и другие сборы.
Так, памятники говорят о полюдье и о даре. Под полюдьем пони-
мался первоначально объезд князьями подвластной им территории
для выполнения ими правительственных функций, судебных и
финансово-административных. При этом объезде они взимали
с населения разного рода поборы, которые носили добровольный
характер и назывались даром. В конце концов возник новый вид
побора, называвшийся «полюдьем даровьным».
Устанавливались в это время и судебные пошлины: виры и
продажи. Но одним из крупнейших источников княжеских доходов
являлись доходы с тех их владений, где были организованы села.
Зависимое крестьянство этих сел должно было снабжать княже-
ский двор различного рода продуктами.
235
При Владимире и Ярославе изменилась весьма сильно и воен
ная организация. При первых князьях-Рюриковичах, в частности
при Святославе, войско состояло из двух основных частей — из
дружины и народного ополчения.
Поскольку при Владимире и Ярославе окончательно опреде-
лился процесс разложения дружины и превращение дружинников
в вассалов, войско стало состоять из так называемых феодальных
ополчений, т. е. из ополчений великокняжеских вассалов (из опол-
чений сыновей и братьев великих князей и бояр) и из народных
ополчений, которые, как о том рассказывает летопись, продолжают
созываться. Наиболее крупные бояре стали иметь свою дружину,
т. е. могли организовывать свои ополчения и являться с ними на
войну.
Все это показывает, что при Владимире и Ярославе политиче-
ская структура Киевского государства подверглась весьма серьез-
ным изменениям. Киевское государство из дофеодального госу-
дарства превратилось в феодальное — не только по классовой
своей сущности, но и по политической форме, которая в своем
законченном виде известна под названием ранне-феодальной
монархии.
Одним из крупнейших моментов в процессе перехода от дофео-
дального общества к феодальному является, несомненно, принятие
христианства. Христианство было принято в Византии, в которой
закончился переход к феодализму. Византийская церковь предста-
вляла собой развитый феодальный организм. Принятие христиан-
ства при Владимире имело своим последствием не только укрепле-
ние организуемого феодального государства, но вместе с тем и
внедрение феодальной идеологии. Принятие христианства из Ви-
зантии всячески способствовало развитию культурных связей Киев-
ской Руси, с этим крупнейшим мировым культурным центром, и раз-
витию феодальной культуры.
Князья Владимир и Ярослав весьма много содействовали рас-
пространению христианства на Руси, содействовали организации
русской церкви, заботились о ее благосостоянии, принимали меры
к установлению особых привилегий, для чего ими были изданы два
Устава (Устав князя Владимира и Устав князя Ярослава).
Образование русского феодального государства сопровожда-
лось острой классовой борьбой. Выступали отдельные племена,
где развитие феодальных отношений было слабым, выступали
элементы, связанные с дофеодальной государственностью, напри-
мер, князь Мстислав Владимирович Тьмутараканский, и, наконец,
выступали закабаляемые общинники, как это было в 1024 г.
Словом, при князьях Владимире и Ярославе совершился глубо-
кий переворот и в области экономических отношений, и в области об-
щественно-политического строя, и в области идеологии и культуры.
Киевская Русь стала качественно различаться от Киевской Руси
$36
первых князей-Рюриковичей, включая и Святослава. Киевское до-
феодальное государство при этих князьях превратилось в феодаль-
ное, хотя процесс этот в некоторых своих чертах и не был полно-
стью закончен. Только в результате превращения Киевского госу-
дарства в феодальное возможна была так называемая феодаль-
ная раздробленность.
Таким образом, началом Русского феодального государства
является не «ряд Ярославов» и последовавший после смерти Яро-
слава раздел Русского государства между его детьми, а тот перево-
рот в экономических и социально-политических отношениях, кото-
рый произошел в первую половину XI в.
В специальной работе («К проблеме образования феодального
государства»1) нами было установлено, что становление феодаль-
ного государства вообще совершается в результате переворота.
Такой переворот был констатирован Энгельсом и при образовании
Каролингской империи («аграрный переворот»). Эти перевороты со-
провождались острой классовой борьбой. Образование феодальных
государств является одним из важнейших моментов средневековой
истории. Кроме серьезных внутренних преобразований, обнаружи-
вается, как общее правило, яркая экспансия феодализирующегося
государства на окружающие страны. В результате этой экспансии,
которая, как общее правило, происходит успешно, завоевываются
соседние страны или не вышедшие из стадии первобытно-общин-
ного строя или из дофеодальной государственности, или уже пере-
жившие феодальный распад.
Наиболее яркими примерами образования феодальных госу-
дарств или феодальных империй являются образование феодаль-
ной империи Каролингов, образование англо-саксонского феодаль-
ного государства Альфредом Великим, образование Скандинав-
ской феодальной империи Канутом Великим, Польского феодаль-
ного государства Болеславом Храбрым, Монгольской империи
Чингис-ханом, Литовского феодального государства Миндовгом.
В заключение коснемся внешней политики Владимира и Яро-
слава.
Как Владимир, так и Ярослав старались расширять границы
государства, включая в его состав новые завоеванные терри-
тории.
Владимиру удалось завоевать земли ятвягов, что дало ему
возможность продвинуть свои владения к Балтийскому морю.
После продолжительной борьбы с поляками удалось присоединить
города Перемышль, Червень и другие. Окончательно были поко-
рены вятичи.
Ярослав, после того как закончилась борьба его с братьями,
принимал все меры не только к сохранению прежней территории
1 С. В. Ю ш к о в, К проблеме образования феодального государства, М.,
1948 г. (на правах рукописи).
237
Киевского государства, но и к ее дальнейшему расширению. В част-
ности, им была покорена чудь и был организован центр владыче-
ства над Чудской землёй — город Юрьев.
Академик Б. Д. Греков совершенно справедливо указывает,
что уже Владимиру удалось раздвинуть пределы своего государ-
ства до таких размеров, что дальше ему уже .некуда было итти при
тех организационных средствах, которые были в его распоря-
жении.
Отношение Владимира и Ярослава как к прежней, так и к ново-
завоеванной территории было совершенно иное, нежели прежних
князей, в частности Святослава. Они, прежде всего, црочно сидят
в основном центре Киевского государства—Киеве. Академик
Б. Д. Греков, который не склонен видеть крупных различий между
деятельностью князей IX—X вв. и деятельностью князя Владимира,
должен сказать: «Владимир не только расширяет пределы государ-
ства, но и укрепляет связь отдельных его частей. Достигает он этой
цели различными средствами: сначала путем приспособления язы-
чества к своей объединительной политике, потом путем принятия
христианства и в качестве единой государственной религии и пу-
тем изменения системы управления частями государства»'.
А самое главное, Владимир и Ярослав особое внимание обра-
щали на охрану границ государства со стороны черноморских сте-
пей, которые были заняты тюркскими кочевниками.
Как известно, Владимир по реке Стугне, Ирпене и
Трубежу построил для защиты от печенегов линию крепостей.
Вот этой-то заботы о внешних границах и не проявляли прежние
князья.
Вследствие мероприятий Владимира и Ярослава территория
Киевского государства перестает быть неясной и расплывчатой,
как это было во времена прежних князей. Создается сильный и
крепкий политический центр — Киев, являвшийся одним из круп-
нейших, если не самым крупным, в Восточной Европе после упадка
Хазарского царства и его столицы — Итиля. Из Киева шли нити
управления к отдельным частям. По сплоченности и внутренней
организованности Киевское государство мало чем отличалось от
других государств, превращавшихся в феодальные империи и мо-
нархии, например, от феодальной империи Карла Великого.
Киевское государство, превращаясь тоже в своего рода фео-
дальную империю, объединившую не только племена восточного
славянства, но и ряд финских и литовских племен, и сделав вассаль-
ными некоторые из тюркских племен (торки, кара-калпаки, берен-
деи), ведет внешнюю политику методами и формами, которые воз-
можны только для сильного, сплоченного, относительно централи-
зованного государства. Показателем этого быстро возросшего зка-
1 Б. Д. Г р е к о в, Киевсх л Русь, стр. 272.'
288
чения Киевского государства являются брачные союзы киевских
князей с представителями знатнейших династий Западной Европы.
И эта внешняя политика Владимира и Ярослава качественно от-
лична от политики князей IX—X вв.
ГЛАВА II
ВОПРОС О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФОРМЕ КИЕВСКОГО
ФЕОДАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
Представители буржуазной исторической науки, как известно,
под феодализмом понимали политический строй, который характе-
ризовался усвоением государственной власти крупными землевла-
дельцами, следовательно, раздробленностью государства. Усиле-
ние централизации являлось с их точки зрения падением феода-
лизма. Такие политические формы, как сословно-представительная
монархия или как абсолютная монархия, где элементы централиза-
ции были значительны, не признавались политическими формами
феодального государства.
Павлов-Сильванский, который много сделал для изучения фео-
дальных отношений в России, писал, что час возникновения со-
словно-представительной монархии является часом падения фео-
дализма1.
Но если под феодализмом понимать не особый политический
строй, а общественно-экономическую формацию, то, понятно, что
сословно-представительная монархия и абсолютная монархия, по-
скольку в этих монархиях власть находилась в руках феодалов,
будут признаны разновидностями феодального государства.
Возникает тогда вопрос: как же назвать ту политическую
форму феодального государства, которая существует в период фео-
дальной раздробленности и каковы ее основные черты? А. И. Де-
нисов предложил назвать эту политическую форму монархией
периода феодальной раздробленности 2. Но это название не подхо-
дит к феодальной монархии ни в период ее становления, ни в пе-
риод превращения феодально-раздробленного государства в центра-
лизованное. Нам кажется, что следует отдать предпочтение назва-
нию «ранне-феодальная монархия», которое было введено нами в
научный оборот. Эта политическая форма существует и при станов-
лении феодального государства, при развитии феодальной раздроб-
ленности и при превращении феодально-раздробленного государства
в централизованное.
Ранне-феодальная монархия отличается от других форм фео-
дального государства следующими чертами. Прежде всего, она
представляет комплекс отдельных государств, связанных отноше-
1 |Н. П. Павло в-С и ль в а нс к и и, Феодализм в древней Руси, СПБ,
1907.
г А. И. Денисов, Советское государственное право, М., 1947, стр<. 91.
239
ниями сюзеренитета-вассалитета. Деятельность феодального мо-
нарха направляется советом из верхушки феодалов (феодальной
курией). Для решения наиболее важных вопросов созываются фео-
дальные съезды.
В центре создается система дворцово-вотчинного управления,
а на местах — система кормления.
Период ранне-феодальной монархии является наиболее продол-
жительным в истории феодального, государства. Несомненно, име-
ются большие различия в общественной и политической структуре
ранне-феодальной монархии в разные моменты ее существования.
Но мы считаем, что эти различия не таковы, чтобы возникла в на-
стоящее время, когда еще не в полной степени и не всеми освоен
термин «ранне-феодальная монархия», потребность в новых назва-
ниях для этих моментов ранней истории феодального государства.
Киевское феодальное государство следует, согласно нашей
точке зрения, именовать ранне-феодальной монархией.
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
ОБЩЕСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО
ГЛАВА 1
ОБРАЗОВАНИЕ КЛАССА ФЕОДАЛОВ И ЕГО ПРАВОВОЕ
ПОЛОЖЕНИЕ
§ 1. Землевладельческая знать
К концу X и к началу XI в., когда стало развиваться крупное
феодальное землевладение, общество Киевской Руси превращается
в феодальное общество. Класс феодалов, добившись политического
господства, получает дальнейшее свое оформление. Получает
дальнейшее свое оформление и класс феодально зависимого
сельского населения. После принятия христианства возникает
особая группа в феодальном обществе — духовенство, верхушка
которого смыкается с феодалами. В рассматриваемый период ста-
ли возникать города как торговые и ремесленные центры. Появ-
ляется особая группа горожан (бюргерство), положение кото-
рых отличается и от положения феодалов и от положения фео-
дально зависимого сельского населения.
Обратимся, прежде всего, к вопросу об образовании класса
феодалов.
Мы уже знаем, что крупными землевладельцами-феодалами
делаются, с одной стороны, общинники, захватывающие землю
своих соседей и превращающие их в рабочую силу своих владений,
а, с другой стороны, князья, княжеские дружинники и городские
люди. Общий ход развития и оформления класса феодалов харак-
теризуется следующими основными моментами: 1) консолидацией
всех этих крупных землевладельцев в один класс, 2) постепенным
втягиванием их в отношения вассалитета и министериалитета,
3) постепенным оформлением класса в правовом отношении,
закреплением за ним особых привилегий.
По мере того, как оформляется класс феодалов’, ему усваи-
вается особое название — бояре.
В свое время в русской литературе господствовал взгляд,
что боярство возникло только внутри дружины. Попытки некото-
рых историков оспорить это мнение, выдвинув теорию возникнове-
ния так называемых земских бояр, в литературе успеха не имели.
Но сейчас советские историки считают, что бояре — это крупные
16 С. В. Юшков. Том 1. 241
землевладельцы, а крупное землевладение — это необходимое усло-
вие для того, чтобы сделаться боярином. Однако» было бы явным
преувеличением считать, что дружинники князя не могли вообще
сделаться крупными землевладельцами, феодалами, словом, — бо-
ярами. Несомненно, княжеская дружина в Киевском государстве^
в основном состояла из местной знати, но несомненно также,
что в дружине могли находиться представители разных со-
циальных групп, а в составе так называемой младшей дру-
жины — и несвободные люди. Конечно, эти неземлевладель-
ческие элементы, бывшие иногда выходцами из других стран
(венгры, торки и т. д.), выдвинувшись на службе князю, мо-гли
также осесть на земле и превратиться скорее, чем кто-либо, в
крупных землевладельцев, феодалов; бояр.
Однако все это не может подорвать совершенно правильного
взгляда на происхождение боярства, главным образом, из крупных
землевладельцев, находившихся вне дружинной организации. Во
всяком случае с XI в. поступают известия, ясно указывающие, что
имеются бояре князя и так называемые «земские» бояре. Как уже
было указано, после поражения, нанесенного Ярославу соединен-
ными силами Святополка и Болеслава, Ярослав «убежа с 4-ми му-
жи Новгороду», т. е. потеряв всю свою дружину и, следовательно,
своих бояр. Но летописец рассказывает, что «Новгородьци расеко-
ша лодье Ярославле рекуще: «хочем ся и ещё бити с Болеславом и
Святополкомь». Начаша скот събирати от мужа по 4 куны, а от
старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен»1. Ясно, что бояре, с
которых собирали по 18 гривен, не княжеские бояре (их в данный
момент у Ярослава, потерявшего всю дружину, не было), а бояре
новгородские, находившиеся вне дружинной организации. А сви-
детельства, относящиеся к XII в,, не оставляют никаких сомнений
в том, что новгородские бояре и бояре князя — это две разные фео-
дальные группы, имевшие свои собственные интересы, часто про-
тивоположные интересам князя и его бояр.
В Галицкой земле также возникла весьма многочисленная бо-
ярская группа, которая вела продолжительную и ожесточенную
борьбу с князьями. Ясно, что считать эти боярские группы вер-
хушкой княжеской дружины мы, не искажая фактов, не можем.
Памятники дают нам возможность установить, кто были наро-
читыми, лучшими людьми, сделавшимися боярами. Такими людьми
были старцы, старейшины. Именно в ранних летописных известиях
старцы и старейшины противополагаются княжеским боярам и
вместе с тем массе прочего населения. В литературе как будто
никем не высказывалось мнение о том, что старцы — возрастная
категория. Напротив, все считают, что это — верхушка общества,
действительно нарочитые, лучшие люди земли или города. Очень
характерно, что латинское слово senatores (сенаторы) в древнерус-
ской письменности переводится словом «старци». В литературе
1 Лаврентьевская летопись под 1018 г.
242
обычно признают, что старцы, старейшины, не будучи даже в более
раннюю эпоху возрастной группой, все же возникли из основного
ядра родовых старейшин. Но было бы тем не менее совершенно
неправильным считать, что эти нарочитые, лучшие люди являются
исключительно потомками родовых старейшин. Несомненно, к ним
постепенно присоединялись крупные землевладельцы, возможно
крупные торговцы, словом, верхушка тогдашнего общества, не
связанная с дружиной князя.
§ 2. Разложение дружины
Как указано, другой группой населения, порождавшей феода-
лов, была дружина в тот период, когда дружинный строй стал
подвергаться разложению и когда дружинные отношения стали
перерастать в отношения по вассалитету.
Основные признаки дружины—бытовая и хозяйственная общ-
ность их с князем, нахождение дружины на содержании князя и,
следовательно, невозможность для дружинника владеть своим иму-
ществом, домом, землёй. Дружина начинает разлагаться в момент
превращения дружинников в землевладельцев, в феодалов, когда
стала разрушаться хозяйственная и бытовая общнЮсть князя и
дружины. От дружины вассалитет наследует очень много черт —
личный характер службы, верность сеньору и т. д.
Признаком начавшегося разложения является то, что термин
«дружина» начинает носить неопределённый, а иногда и бессодер-
жательный характер. Под дружиной начинают понимать вооружен-
ные отряды. Так, Всеволод Юрьевич послал пронским князьям «Во -
лодимерьские дружины 300» 1. Изяслав Мстиславич просил дядю
Вячеслава: «ты со мною пусти полк свой»; Вячеслав отвечает: «сы-
ну, у меня дружина моя, вой с тобою пущаю»1 2. Иногда под дру-
жиной начинают понимать и войско в целом; так, когда Изяслав
организует поход на Суздальщину в’ 1148 г., он идет туда с новго-
родцами; Ростислав же привел ему все силы и полки русские (ки-
евские) и смоленские, поход не удался, и «дружина русская — они
с Ростиславом идоша» 3.
Признаком разложения дружины является также и то, что она
начинает носить местный характер—дружина владимирская, дру-
жина русская и т. д., что было совершенно невозможно для эпохи
расцвета дружинных отношений. Тогда дружина могла быть толь-
ко личной дружиной князя — дружина Игоря, Святослава.
Основная причина разложения древнедружинной организа-
ции — это постепенное превращение дружинников в землевладель-
цев, в феодалов, постепенный отрыв от княжеской гридницы, полу-
чение хозяйственной самостоятельности. Как было отмечено, от-
1 Лаврентьевская летопись под 1189 г.
2 Т а м же, под 1138 г.
3 Т а м же, под 1148 г. ,
1С* 243
рыв этот наметился и должен был' определиться уже давно, по
мере роста землевладения княжеских мужей. Уже при Владимире
не вся дружина живет при дворе князя, Он уже созывает бояр сво-
их и велит им собираться «на вся неделя при князе и без князя» Ч
При Ярославичах боярин Иоанн «иже бе первый в болярах» имел
свой дом. В житии Феодосия рассказывается, что когда князь на-
меревался посетить Феодосия, то распускал всех бояр «в домы их»1 2.
Можно думать, что первоначально земельные владения бояр
находились недалеко от резиденции князя и, следовательно, связь
их с князем была более или менее тесной и постоянной. Но по мере
того, как расширялось крупное боярское землевладение, по мере
того, как боярские села располагались по всей территории княже-
ния, связь дружинников с князем и княжеским дворцом все более
и более ослаблялась и стала выражаться только в съездах на кня-
жеские пиры и совещания.
Постепенно оседая на местах, в отдаленных княжениях, дру-
жина делается местной — черниговской, смоленской и т. д.
«Укрепляясь на территории кормлений, засиживаясь по своим
селам, она стала быстро терять характер лагеря, рассеявшегося по
княжествам на торопливый кратковременный покорм до скорого
похода или перемещения» 3.
В первую оч}ередь осели на местах как раз те элементы дружи-
ны, которые могли скорее других получить хозяйственную самосто-
ятельность, превратиться в крупных землевладельцев. Такими
элементами являлись, несомненно, старшие дружинники, боярство.
Бояре в первую очередь получают название от той области, в ко-
торой они осели. Летопись уже в начале XI в. упоминает о бело-
городских боярцах. В XII в. мы наблюдаем оформление уже сло-
жившихся групп местного боярства, возникшего из княжеской
дружийы.
Далее, постепенно оседают на местах и те дружинные элемен-
ты, которые стояли между боярами и гридьбой, не обозначав-
шиеся, как было указано, особым термином и составлявшие основ-
ной контингент личных военных сил князя. Очевидно, что те тек-
сты, которые были выше нами приведены и которые говорят о
местной дружине — владимирской, русской и т. д., очень хорошо
документируют процесс оседания этой части дружины.
Младшая дружина, состоявшая из личных слуг князя, его те-
лохранителей, различного рода мелких дворцовых агентов, разу-
меется, была той группой дружины, которая необходимо должна
была дольше всех находиться в личных отношениях, но легко
могла отрываться от князя; процесс оседания ее был медленным.
Но процесс разложения дружины заключался не только в осе-
1 Лаврентьевская летопись под 996 г.
2 Житие Феодосия (Яковлев, Памятники русской литературы XII и
ХШ вв., стр. 14—17).
3В. О. Ключевский, Боярская дума, стр. 57.
244
дании основной ее массы на местах, превращении ее в местную —
киевскую, черниговскую и т. д., но Также и в усложнении ее соста-
ва. Те и другие группы дружины начинают впитывать в свой со-
став новые элементы. Прежде всего расширился и пополнился со-
став той части дружины, которая получила название бояр. Одним из
признаков изменения состава и роста этой группы является ^уста-
новившееся, колеблющееся значение этого» слова. Оно имеет то бо-
лее узкое, то более широкое зна*чение; оно то противополагается
только гридьбе, то всей массе населения.
Боярство, вышедшее из дружины, стало постепенно ассимили-
роваться с боярством, т. е. с крупными землевладельцами, феода-
лами, стоявшими вне дружинной организации. Если ранее, когда
дружинный союз еще существовал в своей организационной чисто-
те, между боярством князя и местными феодалами существовало
много различий как в экономическом, так и в правовом отношениях,
то теперь эти различия постепенно стираются. Уже в самый ранний
момент разложения дружинного строя, т. е. в самый ранний период
развития феодального процесса, местное боярство не могло не втя-
нуться в управление той или иной области или земли, не могло не
принять участия в организации в-ласти. С другой стороны, княже-
ские мужи, получая в управление города, должны были на местах
опираться именно на крупных землевладельцев, на местную фео-
дальную знать. Поэтому было бы неправильно смотреть на мест-
ных бояр, стоящих вне дружинного совета, как на группу, оторван-
ную от своего классового политического аппарата.
Наоборот, именно наблюдавшееся укрепление власти на местах
предполагало особое значение местных феодальных сил. Осот
бенно ярко это подтверждается данными из истории Галицкой и
Новгородской земель. Здесь боярство, именно стоявшее вне дружи-
ны, должно было участвовать в организации военных сил, прини-
мать участие в управлении и т. д.
Когда боярин, вышедший из дружины, оседал на земле, сохра-
няя служебные отношения к князю, никакой существенной разни-
цы между ним и любым местным боярином ни в экономическом, ни
в служебно-административном отношении почти не было. Но, по-
степенно, пуская корни на местах, все глубже и глубже погружа-
ясь в местные интересы, все более и более отрываясь от княжеско-
го двора, бояре из дружинников очень скоро ассимилировались с
прежним боярством, особенно после того, как тем и другим при-
шлось пройти через нивелирующее влияние новых служебных от-
ношений —1 вассалитета.
§ 3, Развитие боярского вассалитета и подвассалитета
Вопрос о развитии вассалитета между князьями будет рас-
смотрен в разделе, посвященном государственному устройству.
Здесь коснемся только развития боярского вассалитета и подвас-
салитета.
245
Ранее, когда мы касались возникновения вассалитета, то ука-
зывали, что в вассальные отношения входили сравнительно незна-
чительные по численности элементы дофеодального общества, так
как немногие княжеские слуги в дофеодальный период могли при-
обрести хозяйственную самостоятельность и оторваться от княже-
ского двора и дружины. Как было указано, такими вассалами были
князья-наместники, племенные князья и весьма незначительная
часть наиболее близких к князю людей, как, например, Свенельд.
Но по мере развития процесса феодализации процесс развития
вассалитета стал усиливаться, и к XII в, дружинные отношения в
основном переросли уже в вассальные. С другой стороны, подвер-
гается изменению и характер вассальных отношений. Они начи-
нают приобретать все черты развитого феодального вассалитета.
Обратимся к анализу этих сложившихся отношений, которые,
на наш взгляд, полностью соответствуют раннему вассалитету за-
падноевропейских стран. Прежде всего, уже в этот период боярин и
те элементы, которые вступили в вассальные отношения, являются
вольными людьми. Они не холопы и не подданные. Они служат
князю по договору или по соглашению. Источники дают нам воз-
можность установить свободный договорный характер службы.
«Прикасавшись» к одному князю, можно было отказаться от служ-
бы и перейти к другому. Большое количество бояр, известных нам из
летописи своей выдающейся деятельностью, многократно меняли и
князей и даже княжения. В качестве примера можно привести по-
служной список одного из самых известных бояр XII в., деятель-
ность которого можно проследить за тридцать лет, — именно боя-
рина Жирослава. Прежде всего летопись нам говорит о начале
деятельности Жирослава в качестве посадника князя Вячеслава
в Турове (от этого посадничества он был отрешен князем Изясла-
вом Мстиславичем). В 1147 г. давал советы князю Глебу Юрьеви-
чу. В 1149 г. был отряжен Вячеславом и Юрием к Владимиру
против Изяслава Мстиславича в качестве предводителя отряда,
составленного против половцев. В 1159 г. ездил послом от Святосла-
ва Ольговича к Изяславу Давыдовичу требовать выдачи Берлад-
ника Ярославу Галицкому. В 1171 г. посадничество в Новгороде у
него было отнято Рюриком и снова было ему поручено князем
Андреем ’• Таким образом, Жирослав, меняя князей, исколесил
буквально всю Русь. Можно было привести очень много примеров
такого совершенно вольного перехода бояр от одного князя к
другому. Отказ от службы и. следовательно, переход на новую
службу никогда не считался иЗхМеной своему сюзерену.
Классическим примером такого отказа, и притом коллективного,
древнерусских вассалов от службы является случай с отказом бо-
яр князя Владимира Мстиславича, задумавшего нападение на
киевского князя Мстислава, вопреки их совету. «И рекоша к нему
1 М. П. П о г о д и я, О наследственности древних санов. Архив исторических
и юридических сведений, относящихся до России, кн. 1, М., 1850.
246
дружина его: «о собе еси, княже, замыслил, а не едем по тебе»
Из летописного рассказа с очевидностью явствует, что Владимир
Мстиславич в этом отказе не усмотрел нарушения основных
принципов тогдашнего служебного права. Летопись говорит, что
Владимир Мстиславич после отказа бояр не стал ни упрашивать
их, ни упрекать, он ограничился только тем, что сказал: «возрех
децкы: а се будут мои бояре». Летописец, который хорошо отображал
взгляды тогдашнего феодального общества, решительно на сторо-
не бояр, а не князя; больше того, рассказав о действиях, последо-
вавших за отказом бояр, он как бы хотел показать, насколько не-
обходимы для благополучия князя сложившиеся служебные отно-
шения.
История Галицко-Волынской земли XII в. может дать громад-
ное количество единичных и коллективных отказов от службы.
Если бояре могут свободно уйти от князя, то и князь имеет
право отпустить их. По установившимся взглядам тогдашнего фео-
дального общества, вассалы, после того как они были уволены, не
должны были проявлять какое-либо недовольство. Летописец по-
учительно рассказывает: «Искони же всему новый дьявол, не хотяй
добра всякому крестьянину и любви межи братьев, начаста молвити
Борисовичи Петр и Нестер, злы речи на Мстислава к Давыдови,
занеже бяша Мстислав озлобив я, отпусти от себя про ту вину,
оже бяху холопи ею покрыли коне Мстиславе у стад и пятна свое
восклали разнамениваючи» 1 2.
Но, во время своей службы боярин обязан соблюдать вер-
ность своему князю. Летописец клеймит тех бояр, которые изме-
няют своему князю, находясь на его службе. Когда Блуд, ближ-
ний боярин Ярополка, помог Владимиру погубить своего сюзе-
рена, то летописец разражается целой тирадой: «Се есть совет
зол, иже свещевают на кровопролитие; то суть неистовии, иже
приемше от князя или от господина своего честь ли дары, ти
мыслять о главе князя своего на погубление горьше суть бесов
таковии: якоже Блуд преда князя своего и приим от него чьти
многи»...3.
По летописцу, рассказывающему о заговоре Улеба тысяцкого
и Ивана Войтишича против1 Игоря Ольговича, только «всекознен-
ный дьявол» мог «вложить совет зол с Кияны на князя своего».
Соглашение о службе, очевидно, сопровождалось целым ря-
дом юридических и бытовых обрядностей. Вероятно, еще в Киев-
ской Руси выработался обычай битья челом о службе, которое
было необходимой обрядностью в Северо-Восточной Руси.
Так как в Москве битье челом было уже более оборотом
речи*, нежели реальным действием, то наше предположение о ста-
рине этого обычая естественно. Но, повидимому, можно считать
1 Ипатьевская летопись под 1169 г.
2 Т а м же, под 1170 г.
3 Лаврентьевская летопись под 980 г.
247
более или менее доказанным, что вассалы должны присягать сво-
ему сюзерену. В 1164 г., по смерти черниговского князя Святослава,
вдова его хотела передать черниговский стол сыну своему Олегу
«сгадавше с пискупом и с мужи князя своего, с передними и цело-
ваша св. Спаса на том: первое целова пискуп Антон св. Спа-
са и потом дружина целоваша^1, т. е. боярство. Нет никакого
сомнения в том, что эта присяга принималась не на подданство,
а на службу. Присяга на подданство, очевидно, должна быть при-
носима не только епископом и боярством. Но добровольный ха-
рактер службы боярской не является еще специфической чертой
вассалитета, — он наблюдался и в дружинной организации. Что-
бы констатировать существование вассалитета, необходимо оста-
новиться и на других признаках.
Один из характерных признаков вассалитета — это специали-
зация службы. Вассал — прежде всего военный слуга своего
князя. Исследователи западноевропейского раннего вассалитета
отмечают, что центр тяжести вассалитета именно лежит в воен-
ной службе вассала, резко отличающейся от военной службы под-
данных князя. В то время как служба вассала основана на сво-
бодном договоре, служба других подданных основана на обязан-
ности, и притом на обязанности чисто территориального подчине-
ния. Но наряду с военной службой вассал должен принимать уча-
стие в совете князя.
Есть ли различие между вассалитетом и дружинной служ-
бой в данном отношении? Павлов-Сильванский не склонен ви-
деть этой разницы, так как под дружиной'он, очевидно, пони-
мал верхушку дружины, т. е. как ра-з те элементы, которые уже
стали выходить из дружинного союза. Но если принять всю дру-
жину в целом, состоящую из всех трех групп, то это разли-
чие в достаточной степени выявляется.
Дело в том, что при дружинном строе менее всего можно
говорить об определенной специализации дружинников. Хотя в
основном дружина была по преимуществу военной организацией,
тем не менее, когда война кончалась, дружинники выполняли
разнообразные обязанности- и по администрации, и по управле-
нию хозяйством, и по судебному делу. В особенности хозяй-
ственно-административные, а не военные обязанности падали на
членов младшей княжеской дружины — отроков, детских и т. д.
В качестве примера отсутствия специализации в эпоху дружинной
организации можно указать на то, что дружина Игоря
подговаривает его собирать вторичную дань и его сопровождает.
Если даже специализация и была-, то она крайне слабо выявля-
лась и, во всяком случае, главным образом основывалась на
служебном стаже дружинника. И вполне естественно это от-
сутствие специализации, если принять во внимание, что дружина
1 Лаврентьевская летопись, под 1164 г.
248
окружала князя в его каждодневной обстановке. Она должш
была помогать князю во всех его действиях. С течением времени
при усложнении деятельности князя и княжеского хозяйства,
мы должны были ожидать установления уже более четкой и раз-
нообразной специализации. И действительно, для выполнения
тех или иных обязанностей стали создаваться уже разнообраз-
ные судебные и административные должности; достаточно отме-
тить должности мечников, вирников, даныциков и пр. Боярство
уже не могло принимать участия в мелкой княжеской админи-
страции. В особенности боярство не могло заниматься хозяй-
ственными делами князя, — это значило бы оставить свои дела,
свои хозяйственные интересы. Таким' образом), боярство окон-
чательно специализируется на военной помощи князю и на уча-
стии в совете, если князю этот совет нужен. Разумеется, все
сказанное относится.к основной и рядовой массе боярства. Были
и такие бояре, которые, будучи вассалами князя, занимали
главные должности по военному командованию и управлению.
Такими были Свенельд, Блуд, Вышага и Жирослав. Их служеб-
ные отношения были несравненно более сложными. Но и в эпоху
раннего вассалитета в Западной Европе эггй должности также
существовали и так же сложны и многосторонни были обязанном
сти некоторых близких к. королям людей.
Третья черта вассалитета, и черта действительно отличи-
тельная от дружинных- отношений; — это хозяйственная само-
стоятельность 'вассала; вассал в отличие от дружинника имел
свой дом, свое хозяйство. Вероятно, первые боярские села, по-
скольку процесс отрыва от княжеской гридницы проходил мед-
ленно, находились недалеко от города, но затем при дальнейшем
втягивании в вассалитет других групп эти села организовыва-
лись уже вдалеке от главных городов.
Возникает вопрос: какое вознаграждение получало за свою
службу боярство? Нам известно, что дружинники были на пол -
ном иждивении князя, князь должен был заботиться об их одеж-
де, оружии, конях, крове. Но в нашей историографии вопрос о
вознаграждении бояр-вассалов не ставится так, как он этого за-
служивает; очевидно, считают, что боярином-вассалом делались
из-за чести. Нет никакого сомнения, что бояре получали денеж-
ное вознаграждение от князя. Также несомненно и то, что бояре,
державшие в своих руках города и волости, брали различного
рода поборы. Далее, бояре получали доходы со всех сел, если
они ими владели. Но, очевидно, все эти источники были возможны
для сравнительно небольшого круга бояр. Вероятно, были
какие-то иные стимулы боярской службы. И здесь мы подходим
к вопросу о существовании в древней Руси бенефициев и феодов
и во всяком случае к вопросу об условном землевладении (см. ниже).
Разумеется, дружинная общность не сразу прерывалась. Бояр-
ство все еще близко держалось княжеского дворца. Князья так-
249
же, очевидно, не в состоянии были сразу отказаться от постоян-
ного общения со своими прежними дружинниками. Поэтому во
дворцах часто устраивались пиры; боярство очень часто сходи-
лось во дворец для разрешения многих административных воп-
росов, а также для совета и участия в княжеском суде.
То, что мы говорили о княжеских вассалах, относится и к
боярским вассалам. Процесс отрыва от боярского двора также
происходит и у них. Так же боярский дружинник делался воль-
ным военным слугой своего боярина. Те же отличия от дружин-
ника были у боярских вассалов, в частности, оформлялась их спе-
цификация — военная служба и совет. Крайне характерно, что у
наиболее видных бояр были свои бояре.
Ярким примером такого боярина, у которого были свои боя-
ре, является Симон Варяг, который явился на службу к киевско-
му князю, имея 3000 своих слуг. Киевский патерик рассказыва-
ет, что сын его Георгий Симонович, желавший украсить град
Феодосия, послал в Киев для этого «единого от бояр своих, су-
щих под ним, именем Василия». В Пространной Правде гово-
рится не только о княжеской дружине, но и о боярской, не толь-
ко о княжеских слугах, но и о боярских.
§ 4. Возникновение министериалитета
Как было указано, в эпоху расцвета дружинных отношений
различного рода мелкие административно-судебные и финансово-
хозяйственные дела поручались младшей дружине.- детским, отро-
кам. При разложении дружинного’ союза, когда как верхушка,
так и основная часть дружины оторвалась от княжеского двора,
несомненно, произошли большие изменения и в. младшей дружи-
не. Дело в том, что в эпоху расцвета дружин/ного союза млад-
шая дружина была действительно возрастной группой, младшие
дружинники были детьми старших дружинников — бояр и основ-
ного контингента дружины — княжеских мужей. Младшие дру-
жинники, как это особенно выявляется при изучении германских
дружинных отношений, поступали в дружину для того, чтобы
получить нужное воспитание. Отсюда, как только наметился от-
ход основных контингентов княжеской дружины и постепенное
превращение их в княжеских вассалов, разумеется, из княжеской
гридницы пошли за своими отцами и их дети — отроки, детские
и т. д.
Но князья нуждались в дворцовых слугах. Более того, они
стали нуждаться в них в большей степени по мере развития их
земельных владений, их домена. В конце концов после ухода зна-
чительной части дружинников из княжеского дворца стала созда-
ваться особая группа дворцовых слуг.
В западноевропейских странах процесс образования из дру-
жины двух слоев королевских слуг легко устанавливается. В то
время как дружинники, оседавшие на земле, получали название
250
вассалов, дворцовые слуги стали называться министериалами. В
Киевской Руси процесс этот недостаточно ярко мог быть выявлен
на основании дошедших до нас источников, и потому вопрос о
возникновении министериалитета всё еще не является разработан-
ным.
Обратимся к вопросу о то-м, из кого формировались дворцо-
вые слуги в XI—XII вв. Кроме дружинников, которые по тем или
иным причинам не ушли из дворца, на мелкие административные
должности, раньше занимавшимися младшими дружинниками, стали
назначаться боярские дружинники, не успевшие обзавестись зем-
лей, городские люди. Но главным контингентом, из которого по-
полнялся состав дворцовых служащих, были, несомненно, княже-
ские рабы, холопы.
Так как дворцовые служащие в значительной своей массе
состояли из холопов князя, то их служба не имела того свободно-
го, добровольного характера, какой имела боярская служба —
вассалитет.
С другой стороны, дворцовые служащие отличались от
бояр-вассалов тем, что имели определенную должность и вы-
полняли строго определенные функции. Их служба была регуляр-
ном и повседневной. Должности эти были разнообразны, как раз-
нообразны были отрасли княжеского хозяйства и управле-
ния.
С течением времени утвердился особый термин для обозна-
чения княжеских дворцовых слуг, — их стали называть, как общее
правило, тиунами. По мере развития и роста княжеского хозяйства
увеличивается число дворцовых слуг. Русская Правда дает пере-
чень их. Так, там указывается на огнищан (огнищных тиунов), ко-
нющих тиунов, княжеских тиунов, княжеских отроков, Сельских
тиунов, кормильцев и кормилиц, мечников, гриден, детских, рядо-
вичей. С течением времени среди княжеских дворцовых слуг ста-
ла развиваться диференциация, в частности, стала выделяться
верхушка их.
Поскольку вопрос о сущности министериалитета в России в
исторической литературе не разрабатывался никем, кроме нас 1, то
существуют большие разногласия среди исследователей при уясне-
нии положения отдельных групп дворцовых слуг, в частности ог-
нищан.
Карамзин считал огнищан людьми нарочитыми, домовитыми,
первостепенными 1 2.
Эверс производил слово «огнищанин» от «огнище» — «очаг»
и понимал под огнищанами владельцев, хозяев очага, стоявших
в непосредственном подчинении князю3.
1 См. С. В. Юшков, Феодальные отношения и Киевская Русь, Саратов,
1925.
2 См. Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. II, прим. 67.
3 Ewers, Das alteste Recht der Russen, S. 310, 336.
251
Соловьев полагал, что «под огнищанином разумелся только
муж княж высшего разряда, боярин, думец княжеский, но не гри-
да, не простой член дружины» Ч
Ланге, вопреки Соловьеву, не отождествлял бояр с огнища-
нами. Наоборот, он подчеркивал различие между этими группами.
В то время как бояре составляли, по его: мнению, дворянство
родословное, огнищане—дворянство выслуженное. Тем не менее
огнищане, как и бояре, назывались княжими мужами и принадле-
жали к высшему сословию 2.
Леонтович под огнищанами понимал людей, живших на одном
огнище, т. е. принадлежавших к одной задруге и противополагав-
шихся изгоям 3.
Мрочек-Дроздовский был близок при решении вопроса об
огнищанах к Соловьеву 4-
Владимирский-Буданов под огнищанами понимал представи-
телей старшей дружины в противоположность младшей5.
По Павлову-Сильванскому, огнищане — вообще княжеские
дружинники 6.
Пресняков полагал, что огнищанин — близнец северо-герман-
ского Hirdmann’a и что это слово специально означает высший,
ближайший к князю слой старших дружинников 7.
Все эти взгляды об огнищанах и об их положении сложились
в то время, когда еще не ставился вопрос о развитии феодализма
и возникновении вассалитета и министериалитета в Киевской Руси.
Нам кажется, что этот продолжительный спор об огнищанах
надо решить следующим образом.
Указание Карамзина, Эверса и др. об огнищанах как людях
нарочитых и первостепенных является в основном бессодержа-
тельным. Ведь и бояре являлись людьми «нарочитыми» и «перво-
степенными» и т. д. Бессодержательным и слишком общим являет-
ся взгляд Леонтовича об огнищанах как людях, принадлежав-
ших к одной задруге, и Ключевского об огнищанах как рабовла-
дельцах. Все эти исследователи не подметили специфику этой
группы. Надо- ппизнать правильными взгляды, устанавливающие
связь огнищан с княжеским дворцом, с княжеским «огнищем» —
очагом.
1 С. М. Соловьев, История России, т. 1, прим. 219—220, стр. 11.
2 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды,
СПБ, 1859—1860, стр. 55—66.
3 Ф. И. Леонтович, О значении верви по Русской Правде и Полицкому
статуту сравнительно с задругою юго-западных славян, Ж. М. Н. Пр., 1867 г.
апрель, стр. 13.
4 П. Н. М р о ч е к-Д роздовский, Исследование о Русской Правде,
приложение ко 2-му вып., Чтения общества истории и древностей росс., 1886,
кн. 1.
5 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
изд. 7-е, стр. 28.
6 Н. П. П а в л о в-С ильванский, Феодализм в древней Руси, стр. 453.
7 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 230 и сл.
252
Но какая же это была группа княжих людей? И здесь, начи-
ная с Соловьева и Мрочек-Дроздовского, стал проводиться взгляд,
что огнищане второй половины XI в. — это княжеские дружинни-
ки. Но как было указано, процесс разложения, начавшийся в до-
феодальный период, стал заканчиваться во второй половине XI в.,
когда основная масса дружинников осела на земле и превра-
тилась в вассалов. Из Русской Правды видно, что наиболее харак-
терной для данной группы должностью была должность тиунов
ргнищных. Тиуны огнищные были огнищанами в первую очередь.
Они теснейшим образом связаны с княжеским двором и дворцовым
хозяйством. Их рабочее место находилось у княжеской клети, у
коней, у продовольственных складов («говяда»), у стада. В статье
9 (11 —13) Тр. они поставлены рядом с тиунами, конюшими, сель-
скими, ратайными. Поскольку дружинники — военные слуги князья,
то огнищан нельзя отождествлять с ними. Отсюда ясно, что их в
XI в. ни в коем случае нельзя отождествлять и с боярами (как это
делал Соловьев и др.), т. е. с феодалами, жившими в своих сёлах
и обладавшими своими тиунами. Слова ст. 9 (14) Тр. «тако же и
за бояреск» могут быть отнесены к тиунам и в том числе огнищ-
ным. Русская Правда и летописные тексты дают возможность от-
граничить огнищан, огнищных тиунов от младших дворцовых
слуг (княжеских отроков, гридей, конюхов и поваров) — статья
9 (II) Тр.
Словом, термин «огнищанин» в первой половине XI в. приме-
нялся для обозначения княжеских слуг, которые в особенности
были связаны княжеским дворцом — «огнищем».
По мере усложнения княжеского хозяйства и дворцовой служ-
бы начинает расти значение княжеских дворцовых слуг. Постепен-
но придворные должности начинают превращаться в дворцовые
чины, а слуги, которые занимали эти должности, возвышались до
степени наиболее сановитых бояр. Так, мы знаем, что из тиуна
огнищного возник особый дворцовый чин дворского, или дворец-
кого, из тиуна конюшего — чин конюшего. Постепенно появля-
ются чины печатников, стольников, казначеев, меченошей и т. д., о
функциях которых мы будем говорить в главе, посвященной изуче-
нию административной системы Киевского государства.
Постепенно' верхушка министериалитета сращивается с вер-
хушкой боярства-вассалитета, — так сказать, обояривается.
Все же основной контингент княжеских министериалов обра-
зует особую группу, получившую особое название, по крайней
мере в Новгородской и Суздальской землях, — дворян. Впервые
это название встречается в рассказе суздальского летописца о
событиях, последовавших за убиением князя Андрея Боголюбско-
го: «горожане же боголюбьские и дворяне разграбиша дом княжь
и делатели, иже бяху пришли к делу, злато и сребро, порты же и
паволоки и именье, ему же не бе числа»
1 Суздальская летопись под 1175 г.
253
Источники,, правда, более позднего времени (XIII в.) опреде-
ленно противополагают бояр дворянам. В договорной грамоте
Новгорода с князем Тверским Ярославом Ярославичем говорится:
«А из Бежиць, княже, людей не выводите в свою землю, не из
иной волости Новгородьской, ни грамот им даяти, ни закладников
принимати, -ни княгини твоей, ни бояром твоим, ни дворяном
твоим, ни смерда, ни купчины»1.
Хотя дворяне и бояре противополагаются как две разные слу-
жилые группы, их, однако, нельзя считать совершенно замкнуты-
ми. Как указано, боярство занимало высшие дворцовые должно-
сти, равно как и выслужившиеся дворяне могли войти в ряды
боярства — вассалитета.
Разумеется, основная и тем более низшая масса дворянства,
смыкавшаяся с холопством, едва ли была связана с землевладе-
нием. Поэтому основным содержанием дворян были или различ-
ного рода доходы с управляемых ими княжеских сел, или пошли-
ны, например, с различного рода судебных дел, а также княже-
ское жалование деньгами и натурой.
Процесс образования особой служилой группы наблюдался
и у бояр. Ввиду превращения части боярских дружинников в арь-
ер-вассалы—в «боярских бояр» — боярский двор стал попол-
няться, так же как это мы наблюдаем у князей, главным образом
холопами. Боярский двор был своего рода «микрокосмосом» кня-
жеского, и Русская Правда начинает отмечать наряду с княже-
скими тиунами боярских; появляются и боярские дворовые чины.
Русская Правда упоминает об одном таком чине — боярском двор-
ском тиуне, на которого можно «по нужи сложите послушество».
§ 5. Правовое положение класса феодалов
Итак, процесс возникновения класса феодалов в XII в.,
можно сказать, закончился. Дружина распалась на две группы—
бояр-вассалов и дворян-министериалов. Возникла настоящая
феодальная лестница: великий князь, местные князья, бояре, бояр-
ские вольные слуги. Бояре окончательно сделались крупными зем-
левладельцами, эксплоатировавшими разнообразные группы сель-
ского! населения на основании разных титулов. Естественно, что
бояре — верхушка класса феодалов — стали стремиться оформить
свое правовое положение, обеспечив *за собой целый ряд при-
вилегий.
Наши источники имеют весьма мало материала, который бы
дал нам возможность в подробностях изучить процесс правового
оформления боярства. Русская Правда говорит только о некото-
рых моментах развития этого процесса, только о некоторых нор-
мах боярского права.
1 Собрание государственных грамот и договоров, т. 1, № 1—2.
254
Постараемся, однако, свести воедино все имеющиеся по за-
тронутому вопросу данные. Нам думается, что основной привиле-
гией боярства было закрепление за ним права владеть землей на
особом, как мы указывали, «сеньоральном» праве, т. е. праве
пользования с иммунитетом, что, в с/вою очередь, давало боярам
право, суда и управления над феодально-зависимым населением.
Мы в своё время уже говорили об особых чертах феодального и,
в частности, боярского землевладения. Изучению же иммунитета
в Киевской Руси будет ниже посвящен целый отдел, поэтому на
нем мы останавливаться здесь не будем.
Другим достоянием бояр — как класса феодалов — является
усиление защиты их жизни, здоровья и личности.
Уже по Правде Ярославичей штраф за убийство огнищанина,
княжеского тиуна и старого* конюха устанавливался в 80 гривен,
т. е. в шестнадцать раз больше, нежели штраф за убийство холопа
и смерда (5 гривен). По Пространной Правде, в большей степени
отразившей глубину и широту феодального процесса, двойная ви-
ра была установлена для княжеского мужа, т. е. вольного княже-
ского слуги — вассала.
Однако обращает на себя внимание, что в Пространной Правде
ничего не говорится о вире за боярина, хотя говорится о бояр-
ском тиуне; конечно, можно это недоумение рассеять соображе-
нием, что понятие «княжь мужь» настолько широко, что охваты-
вает бояр, но все же в XII в., когда оформилась Пространная
Правда, боярство выступает как особая группа. Недоумение вы-
зывает также и то, что за убийство боярского тиуна полагается
40 гривен—только в два раза меньше, нежели за боярина, если
считать, что под княжими мужами следует понимать и бояр.
Нам думается, что за убийство боярина, принадлежавшего
к верхушке феодального общества, на самом деле полагалось
более высокое наказание—вероятно, казнь. Ведь в Русской Правде
ничего не говорится об убийстве князей и членов княжеского се
мейства, об убийстве духовенства—епископов и игуменов. Едва
ли князья применяли к себе и к членам своего семейства виру,
установленную для своих мужей. Вне всякого сомнения, усиленно
защищалась и телесная их неприкосновенность.
Усиленным образом защищается честь боярина-феодала. Об
этом свидетельствует Устав князя Ярослава. За похищение или
за изнасилование боярской дочери или жены, если боярин при-
надлежал к группе больших бояр, уплачивалось 5 гривен золота,
а если к группе меньших бояр — 1 гривна золота, за изнасилова-
ние же дочерей остальных «добрых людей» — 5 гривен сереб-
ра или даже меньше.
Очевидно, защита личности и чести бояр вообще обеспечива-
лась более сильными наказаниями, нежели наказания по Про-
странной Правде. Вероятно, они не были зафиксированы в законе,
а устанавливались князем в каждом отдельном случае. «Правосу-
дие митрополичье» совершенно определенно говорит об этом:
255
«Князю за бесчестье главу сняти, а меньшему князю, ли сельскому,
ли тысячником, ли околичником, ли боярину, ли слузе, ли игу-
мену, ли попу, ли дьякону, по житию бесчестье судят» L
Следующим моментом, определяющим правовое положение
бояр и боярских вассалов (дружины), были особые привилегии в
наследственном праве. В то время как дочери смердов в наслед-
стве отца не участвуют (они получают только часть из этого
наследства, так как имущество смерда, при отсутствии у него
сыновей, переходит к князю), дочери бояр и боярских дружинни-
ков наследуют имущество своих отцов так же, как и сыновья (об
этом подробно см.- ниже).
Нами приведены все те нормы, которые зафиксированы в на-
ших юридических памятниках и определяют правовое положение
феодалов. Ясно-, что в жизни и быту сложилось множество дру-
гих норм, которые нам остались неизвестными. Бояре, несомненно,
обрастали множеством привилегий и резко выделялись из других
групп общества.
Наши источники также ничего не говорят о наследственном
усвоении норм боярского права. Но также очевидно, что многие
привилегии были наследственными, и, следовательно, класс фео-
далов стал постепенно превращаться в наследственное сословие.
ГЛАВА П
ДУХОВЕНСТВО
В Киевском государстве после принятия христианства стало
возникать духовенство. Духовенство в так называемой православ-
ной (восточной) церкви делилось на две группы: белое и черное
(монашествующее). Высшие церковные должности (архимандритов,
епископов, архиепископов и митрополитов) занимались предста-
вителями черного духовенства. Как было- указано, уже очень скоро
после принятия христианства стало возникать церковное землевла-
дение. Епископские, архиепископские и митрополичья кафедры
получают от князей значительные участки земли. По Уставу кня-
зя Владимира русский митрополит получил от великокняжеской
власти одну десятую городов. Летопись и другие источники много-
кратно говорили о митрополичьих городах, о: митрополичьих РОЛО-
стях. Летопись говорит и о селах, принадлежавших епископским,
архиепископским и митрополичьей кафедре. Быстро росло и мо-
настырское землевладение. Отсюда представители высшей цер-
ковной власти стали составлять особую группу феодалов—цер-
ковных феодалов.
Данные князьями Владимиром и Ярославом церковные уставы
хотя и не дошли до нас в подлинном виде, но нами было установлено,
1 Руська Правда, изд. Украинской Академии наук, 1935, стр. 7.
256
«1то они в основном являлись переработкой подлинных постановле-
ний этих князей о духовенстве. Эти церковные уставы позволяют
нам установить основные черты правового положения духовенства.
Наиболее характерной чертой этого положения было осво-
бождение духовенства от княжеской юрисдикции и подчинение
юрисдикции церковной. Но по мере дальнейшего развития фео-
дализма в Киевском государстве развивается иммунитет. Вне
всякого сомнения, первые иммунитетные дипломы были даны
церкви. Этими дипломами церковные учреждения освобождались
от платежа разного рода даней и других податей и сборов. Впо-
следствии в XIV—XV вв. духовенство причислялось к разряду бе-
лых людей, т. е. людей, освобожденных от тягла. Есть все основа-
ния полагать, что духовенство стало делаться «белым» разрядом
населения уже в период Киевского государства.
Возникает, вопрос, на основании каких норм духовенство! су-
дилось своими властями. Нам известно, что* духовные власти в
борьбе с еретиками и со своими противниками прибегали к визан-
тийским законам, предусматривавшим членовредительные наказа-
ния. Нам думается, византийское законодательство, основные па-
мятники которого были переведены на болгарский и древнерусский
языки и получали распространение, будучи помещаемы в Кормчие
книги, применялось в судах над духовенством.
Духовенство в Киевской Руси не было сословием. Ив Киев-
ского патерика видно, что монахами Киево-Печерского монастыря
делались представители разных групп населения.
Но поскольку важнейшим условием для поступления в клир
была грамотность, то дети духовенства скорее, чем представители
других групп общества, могли быть грамотными людьми. Один из
списков Устава князя Всеволода называет изгоем неграмот-
ного поповича. Следовательно, наследственность духовного звания
стала устанавливаться уже в Киевской Руси.
ГЛАВА III
ГОРОЖАНЕ
§ 1. Возникновение феодальных городов
В одной из прежних наших работ 1 нами была выяснена эво-
люция поселений восточного славянства. Было установлено, что
больше-семейные городища сменяются поселениями новых
типов: или эти городища превращаются во временные убежища —
рефугиумы, или вокруг новых городищ, увеличенных в размере, вы-
растают открытые поселения, или же появляются деревни, не имею-
щие никаких укреплений. Но как бы то ни было, число городищ,
относящихся к X в., резко уменьшается. Кое-где под защитой более
I См. С. В. Юшков, Очерки по истории феодализма в Киевской Руси,
М.-Л., 1939.
17 с. В. Юшков. Том I. 257
крупных и крепких городищ начинают развиваться поселения, яв-
ляющиеся ремесленными и торговыми центрами. Нами было выска-
зано предположение, что такими центрами стали, в первую очередь,
племенные города и основные политические центры Киевской Ру-
си, как, например, Киев и Новгород. Эти города в IX—X вв., конеч-
но, не были феодальными городами. Они должны были претерпеть
ряд изменений, чтобы превратиться в таковые.
Однако в исторической литературе господствовал взгляд на
древнерусский город, как на торгово-промышленный центр с мо-
мента его возникновения. Наилучшим образом этот взгляд развил
Ключевский \ Он указывал, что при передвижении восточного сла-
вянства с Карпатских склонов разлагались племенные и родовые
союзы. Поэтому родовые отношения стали превращаться в родовые
воспоминания, родство заменялось соседством. По мере успехов
промысла и торга среди разбросанных дворов переселенцев созда-
вались сборные пункты обмена, центры гостьбы, торговли —• пого-
сты. Некоторые из них превращались в более значительные торго-
вые средоточия — города, к которым тянули в промышленных
оборотах окрестные погосты, а города, возникшие на главных
торговых путях, по большим рекам, вырастали в большие тор-
жища, которые стягивали к себе обороты окрестных городских
рынков.
Постепенно экономические связи становились основанием поли-
тических, торговые районы городов превращались в городовые во-
лости. Во главе городовых волостей стал правительственный класс,
составившийся из двух элементов — из вооруженных промышлен-
ников, туземных и заморских.
Взгляды Ключевского в основном были восприняты М. Н. Пок-
ровским, который также считал городовые волости основными тер-
риториальными единицами, также считал города с момента их воз-
никновения торговыми и промышленными центрами. Покровский
старался уточнить характер торговли славянства в древнейшей Ру-
си (мелкая и разбойничья), но, говорит он, «если мы упустим соче-
тание войны, торговли и разбоя, мы ничего не поймем в организа-
ции древнерусского города».
Как было указано, взгляд на древнерусский город, как на тор-
гово-промышленный центр с момента своего возникновения, в ос-
новном, в прежней историографии никем не оспаривался. Вопрос
шел только о том, кто организовывал впервые эти города. И здесь
Сергеевич1 2 выдвинул точку зрения, нашедшую сторонников. Он
указывает, что «скрытый от глаз историка процесс возникновения
первоначальных волостей совершался, надо думать, медленно, но
не мирно, с оружием в руках», что города строились группами
предприимчивых людей, что жители таких укрепленных пунктов
при благоприятных условиях могли стремиться к расширению сво-
1 В. О. Ключевский, Боярская Дума древней Руси, М., 1882, стр. 24.
2 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, стр. 1—12.
258
их владений и с этой целью захватывать чужие земли и подчинять
себе разрозненное население этих земель, что в дальнейшем для
сохранения этих приобретений строились пригороды. Таким обра-
зом, по Сергеевичу, города строились предприимчивыми людьми,
но он не раскрывает, кого надо понимать под щими. К основным
взглядам Сергеевича об организации городов и образовании город-
ских волостей присоединился Пресняков Но и Пресняков, так
же как и Сергеевич, не ставит вопроса, что же собой представ-
ляет этот город, организованный «предприимчивыми людьми». Мы
не ошибемся, если скажем, что под городом древнейшей Руси
они все же понимали торгово-промышленный центр. Следовательно,
их критика шла лишь по вопросу о том, кто и как строил города.
Для того чтобы правильно представить историю города в рас-
сматриваемый период, надо прежде всего установить, какой смысл
вкладывался в понятие «город» в рассматриваемое время. Для нас
не может быть никаких сомнений в том, что основное значение
этого слова — военное укрепление, крепость.
Летопись дает исчерпывающие указания на этот счет, сообщая
о постройке города в Киеве: «В лето 6545. Заложи Ярослав город
великий, у него же града суть злата врата» 1 2.
Известно, что существовала особая профессия городников —
строителей городов. Русская Правда специально говорит о возна-
граждении, которое должен был получать городник за городню, —
очевидно, часть военного укрепления. Нам нетрудно установить,
кто строил города в Киевском государстве в период развития
феодализма. Летописи дают нам совершенно исчерпывающие
указания:
«В лето 6499. Володимер заложи град Белгород и наруби во
нь от инех городов, и много людий сведе во нь; бе бо любя град
сь». Рассказывая о деятельности Владимира, летопись говорит:
«И нача ставити городы по Десне, и по Востри, по Трубежеви,
и по Суле и по Стугне, и поча нарубати муже лучшие от Словень,
и от Кривичь, и от Чюди, и от Вятичь, и от сих насели грады; бе бо
рать от Печенег, и бе воюяся с ними и одоляя им» 3.
Рассказывая о войне с печенегами, окончившейся их пораже-
нием вследствие воодушевления, охватившего войско после победы
Переяслава над печенежским богатырем, летопись сообщает: «Во-
лодимер же рад быв, заложи город на Броде томь и нарече Переяс-
лавль» 4.
Летопись сообщает о постройке городов и Ярославом:
«В лето 6540. Ярослав поча ставити городы по Роси»5. Мало
1 А, Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 116: «По суще-
ству это историческое построение В. И. Сергеевича содержит ряд очень ценных
указаний».
2 Лаврентьевская летопись под 1037 г.
3 Та м же, под 988 и 991 г.
4 Т а м же, под 992 г.
5 Та м же, под 1032.
17* 259
уделялось внимания вопросу, почему в Русскую Правду было вклю-
чено постановление о вознаграждении городникам. Несомненно, это
было сделано потому, что городник — княжой человек, представи-
тель княжеской администрации, подобно вирникам, мостникам
и т. д.
Все это позволяет нам утверждать, что города строили не куп-
цы и не предприимчивые люди, а прежде всего князья. Возможно,
?что города строились не князем непосредственно, а его посадни-
ками или воеводами, но, несомненно, по его распоряжению и с его
^согласия. Город не мог существовать без более или менее сильного
гарнизона, и, конечно, этот гарнизон мог быть поставлен только
князем. Разумеется, только князь и, возможно, митрополит могли
содержать этот гарнизон. По мере дробления Руси на княжества
усиливается строительство городов: их строят не только великие,
киевские князья, но и местные. Летописи XII в. достаточно говорят
о княжеском градостроительстве, в особенности во вновь колонизи-
руемых областях — Суздальщине и т. д.
Одновременно со строительством новых городов происходит
феодализация старых. Равданикас \ между прочим, установил лю-
бопытный факт, относящийся к организации городов в рассматри-
ваемый период. Оказывается, ряд крупных городов, впоследствии
игравших значительную роль, организуется не на старых городи-
щах большесемейного типа и даже не на городищах X в., а в не-
скольких километрах от них, на новом месте. Это свидетельствует
о том, что новые города строились по другим организационным
принципам и с иными целями, чем города X в. Нам думается, что
перенос городов на новое место определялся не столько стратеги-
ческими, сколько экономическо-политическими соображениями.
Князья (или феодальная верхушка) старались в новопостроенном
городе создать центр своего властвования над окружающей окру-
гой; возможно даже, что они строили города в центре своих земель-
ных владений.
Что же представлял город-укрепление, город-крепость? Нам
думается, что город XI—XII вв. есть не что иное, как феодальный
замок — бург западноевропейского средневековья, но замок не ка-
менный, на неприступных скалах, а деревянный и на высоком реч-
ном берегу. Именно за деревянную городьбу город и должен был
получить свое название. В прежней историографии ставился вопрос
о существовании в древней Руси замков и решался отрицательно,
так как обычно считали, что замком можно было назвать только
каменное сооружение, «каменное гнездо» феодалов. Но нас, в пер-
вую очередь, должно интересовать не архитектурное оформление
городов, а их социальная природа, их назначение и в особенности
их значение в системе феодального господства. И здесь, как нам
кажется, средневековый бург и наш город-крепость не имеют ни-
1 В. И. Равданикас, Некоторые моменты процесса возникновения фе-
одализма в лесной полосе Восточной Европы, стр. 117—120.
260
каких различий. И средневековой, западноевропейский бург и го-
род XI—XII вв. Киевской Руси — это, прежде всего, центр фео-
дального властвования над окружающей сельской округой. Бурги
и города строились как в целях защиты от внешних врагов, так, в
не меньшей степени, и в целях охраны феодальных хищников от
крестьянских восстаний. Феодальный характер города-замка опре-
делялся не только тем, что города строились первыми феодалами
земли — князьями, но и тем, что посаженные в города княжеские
мужи скоро превращались в местную верхушку. В 991 г. был по-
строен город Белгород, а уже во время его осады печенегами, в
997 г., появились старейшины градские. Их созывает «един старец»
для выслушивания его совета по спасению города от осаждающих.
Город Вышгород, вероятно, был основан Ольгой («бе бо Вышего-
род град Вользин»), но уже в 1015 г. в Вышгороде были свои выш-
городские «болярци».
«Мужи лучшие от Словень, и от Кривичь, и от Чюди, и от Вя-
тичь», посаженные в эти города, были «лучшими» в классовом
смысле. Это, несомненно, была верхушка родо-племенной знати.
Эти лучшие люди не только составляли гарнизоны вновь поставлен-
ных городов, но вместе с тем делались достаточно быстро местными
землевладельцами, «болярцами», как их называет летопись. Когда
будет разбираться вопрос о вече, мы постараемся доказать, что так
называемые летописью «Кияне», «Черниговци», «Володимирци»,
«Ростовци», «Суздальци», «Переяславци», «Куряне» и т. д. не
только купцы и ремесленники, но и местные феодалы, окрепшие
под защитой города и жившие в своих городских дворах.
Каково было значение древнерусского города-замка в системе
феодального господства? Нами был высказан ряд замечаний о зна-
чении так называемых княжеских городов в месте, посвященном
вопросу о возникновении и развитии княжеского домена. То, что мы
говорили о княжеском городе, одинаково относится и ко всем другим
городам. Город XI—XII вв., прежде всего, был феодальным адми-
нистративным центром для тянувшей к городу волости или сово-
купности волостей. Город был не только постоянным местопребыва-
нием местного гарнизона, но и сборным пунктом всех военных сил
данной округи во время осады. Далее, город был и финансово-ад-
министративным центром, центром особого финансового округа.
В Уставе и грамоте Ростислава Смоленского 1 прямо указывается
на существование таких финансовых округов: «А во Врочницех
(200) гривен, то ти из того взяти епископу 20 гривен; а в Торопчи
дани четыриста гривен, а епископу с того взяти 40 гривен» и т. д.
Следовательно, в Смоленской земле город ведал сбором дани и
хранением ее. Наконец, город был и судебным центром для сель-
ского населения, сохранившего свою независимость, не подпавшего
под власть местных феодалов.
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 242.
261
Территориальный округ, тянувший к городу, так тесно с ним
связан, что когда говорят о передаче города, то это означает пере-
дачу и всей городской округи. Город без окружавших его земель
в этот период не мыслится. Нам думается, что именно таким «зам-
ковым» характером городов и можно объяснить громадное количе-
ство их, обнаружившееся в XII в. В это время каждая земля обла-
дает целыми десятками городов.
Но уже очень рано ряд старых городов, а также некоторые
вновь организованные города к концу XII в. становятся постепенно
настоящими феодальными городами, т. е. ремесленно-торговыми
центрами. И, конечно, основная причина возникновения настоящих
феодальных городов, а не городов-замков — та, которая указана
основоположниками марксизма, — рост производительных сил и
связанное с этим ростом разделение труда, отделение промышлен-
ности и торговли от сельского хозяйства. Как пункты, вокруг кото-
рых концентрируются ремесленники и торговцы, эти феодальные
города могли возникнуть вокруг городов-замков, вокруг крупных
княжеских и боярских сел. Города могли возникнуть и на совер-
шенно пустом месте, и притом недалеко от города-замка. И, наобо-
рот, уже возникший город мог быть укреплен, и после возникнове-
ния торгово-промышленного центра мог быть поставлен город-
замок. 'Мы, однако, предполагаем, что большинство городов-поса-
дов возникло вокруг городов-замков, и вследствие этого уже рано
в наших памятниках происходит смешение этих двух по существу
разных понятий. Наши памятники начинают употреблять слово «го-
род» в двояком смысле: и города-крепости, замка, и торгово-про-
мышленного центра. Так, в Русской Правде, где содержатся поста-
новления о городниках, город понимается как крепость («дондеже
город срубять»), наряду с этим говорится о городе как торгово-
промышленном центре («Аще кто многым должен будеть, а при-
шед гость из иного города или чюжеземець...»).
Процесс образования города-посада вокруг города-замка об-
легчался следующими моментами: 1) большей безопасностью насе-
ления в городе, 2) тем, что в городе-замке еще до превращения его
в настоящий торгово-промышленный центр были торги и жили
ремесленники, обслуживавшие городской гарнизон. В особенности
благоприятные условия для образования городовчюсадов вокруг
городов-замков должны наблюдаться, когда этот город-замок де-
лается резиденцией какого-либо князя. Здесь, несомненно, княжий
двор окружался дворами различного рода княжеских ремесленни-
ков-холопов (в Русской Правде за убийство ремесленника плати-
лась не полная вира, а только 12 гривен). Кроме того, надо иметь
в виду, что в город-замок стекалась дань, военная добыча, словом,
то, что в памятниках того времени называлось «товаром». Естест-
венно, что эти товары привлекали скупщиков, которые по мере раз-
вития процесса отделения ремесла и торговли от сельского хозяй-
ства превращались в купцов.
262
Процесс возникновения города-посада был достаточно медлен-
ным; медленным он был и при образовании городов-посадов вокруг
городов-замков. Нет никакого сомнения, что городское население—
купцы и ремесленники — на первых порах было зависимым от фео-
дального сеньора — князя или митрополита. И купцы и ремеслен-
ники так или иначе были связаны с княжеским хозяйством: купцы,
вероятно, выполняли торговые поручения князя, ремесленники
работали на князя. Недаром в Русской Правде в перечне княжих
людей, при установлении штрафов за их убийство, ремесленники
непосредственно примыкают к представителям княжеской админи-
страции. Несомненно, что в городах, образовавшихся вокруг горо-
дов-замков, основной экономической и политической силой был
этот замок, даже и тогда, когда была разорвана пуповина между
этим замком и посадом, когда купцы и ремесленники стали связы-
ваться с хозяйством округи, тянувшей к городу. Город-посад, не-
сомненно, долго был придатком к городу-замку. Политическое и
экономическое значение города-замка определялось не только тем,
что купечество и ремесленники все еще продолжали иметь связь
с княжеским хозяйством, не только тем, что город-замок был сре-
доточием военных сил данной округи, но и тем, что в городе сосре-
доточивались и местные феодальные группы. Мы совершенно уве-
рены, что рост города-посада сочетался с ростом городских дворов
местного боярства, тянувшего к городу-замку и связанного с ним
военной службой. Следовательно, город-замок вместе с местными
феодалами образовывал руководящий центр, после того как поя-
вились настоящие города феодального типа. Это, как было указа-
но,— «Кияне», «Черниговци», «Володимирци», «Куряне» и т. д. на-
ших летописей, которые играют такую роль в истории Киевского
государства в целом и отдельных земель-княжений. Вероятно, эти
феодальные группы селились непосредственно около замков, а куп-
цы и ремесленники — на местах, примыкавших к путям, в част-
ности, по берегам рек. Торгово-промышленным центром в Киеве,
например, сделался Подол, расположенный на берегу Днепра,
тогда как феодальные группы сидели главным образом «на верху».
Такой же тип территориального размещения мы наблюдаем и в
Новгороде: и там феодальные группы были размещены на так на-
зываемом Славянском конце, вокруг старых дружинных центров
(Славно и Городища), а торгово-ремесленные элементы на трех
левобережных: Плотницком, Неревском и Людинном концах. Здесь
необходимо отметить, что по мере роста города-посада, конечно,
должна была измениться и организационная структура военного
укрепления. Вероятно, в этот период город-замок превращается
уже в крепость, обнесенную стенами, строится ряд военных соору-
жений, которые впоследствии получают название кремля. Однако
среди городов древней Руси были такие, которые резко выделялись
и своей величиной и количеством населения. Они представляли
собой крупные торгово-промышленные центры. Такими городами
были Киев и Новгород.
263
Дитмар рассказывает в своей хронике о чрезвычайной вели*
чине Киева; он отмечает, что в нем, кроме большого количества
церквей, «было 8 рынков» и «народа бесчисленное количество».
Рассказ Дитмара некоторые считают преувеличением. Но нам
он кажется вполне правдоподобным. В некоторых странах благо-
даря удачному сочетанию внешних торговых путей возникают горо-
да, которые по своей величине, по количеству торговцев и ремеслен-
ников, по размерам своего торгового оборота стоят выше уровня
экономического развития данной страны. Эти города, по сути дела,
международные торжища, где значительную роль играют инозем-
ные купцы (у Дитмара — даны). Несомненно, в Восточной Европе
было несколько таких городов: у хазар, например, Итиль, а по обра-
зовании Золотой Орды — Сарай. На территории нашего Союза
было также немало подобных городов, таковы — Бухара, Хива,
Дербент (с VI по XI в.). Много таких городов — международных
торжищ—существовало в истории других стран. Но это вовсе не
означает, что все другие города данной страны тождественны или
близки к этим городам. Известно, например, что в Дагестане, на
территории которого находится Дербент, не было ни одного горо-
да, который в какой-либо степени мог быть сопоставлен с ним по
количеству населения и по развитию торговли и промышленности.
§ 2. Городское население
По мере развития феодального города в смысле торгово-ремес-
ленного центра росло не только городское население, но и увели-
чивалось число разного рода городских групп. В городах—центрах
отдельных земель — жили князья со своим многочисленным дво-
ром — боярами, министериалами, мелкими слугами и холопами. В
этих городах находилась и княжеская администрация — тысяцкие,
соцкие, тиуны и т. д. Можно думать, что города привлекали и окре-
стное боярство, которое могло обзаводиться дворами.
Как общее правило, эти города были религиозными центрами.
В наиболее крупных из них находились епископские кафедры, мо-
настыри, иногда несколько монастырей. Таким образом, в городах
сосредоточивалось духовенство.
Но самое главное, по мере развития феодализма в этих горо-
дах оседает большое число ремесленников и купцов. По мере того,
как оформляется класс феодалов и феодально зависимого сель-
ского населения, стало оформляться и русское бюргерство как
особая группа населения. Как известно, бюргерство в западноевро-
пейском средневековье было организовано в гильдии и цехи.
Возникает вопрос, имелись ли в Киевской Руси подобные организа-
ции в наших феодальных городах. Нам думается, что гильдии и
цехи могли возникнуть в наиболее крупных центрах, в особенности
гильдии. Купечество крупных городов — Киева и Новгорода, —
имевшее постоянные и непосредственные сношения с иноземным
купечеством, должно было ознакомиться с гильдиями и учесть вы-
264
годные стороны этой организации. Несомненно, «гильдией» в рус*
ских условиях было так называемое Иванское купечество, учрежу
денное и регламентированное князем Всеволодом около 1135 г. в
Новгороде особой грамотой, которая в историографии известна под
названием Уставной грамоты церкви Иоанна Предтечи на Опоках.
Из грамоты 1 устанавливается, что Иванское купечество было
ассоциацией новгородских купцов; чтобы стать членом ассоциации,
необходимо было внести вклад: «А кто хочет в купечество вло-
житься в Иванское, даст купьцем пошлым вкладу пятдесят гри-
вен серебра, а тысяцкому сукно Ипьское, ино купцам положить в
святыи Иван полтретьядцать гривен серебра; а не вложится,кто
в купечество, не даст пятдесят гривен серебра, ино то не пошлый
купець, а пошлым купцем ити им отчиною и вкладом». Отсюда
можно вывести, что права членов этой ассоциации носят наследи
ственный характер. Иванское купечество имело и свою админи-
страцию— двух старост, которые должны избираться из пошлых
купцов, добрых людей. Эти старосты должны были «управливати»
всякие дела Иванская, и торговая, и гостиная, и суд торговый.
По Уставной грамоте, в дела Иванского купечества не должны
вмешиваться новгородские власти, а также новгородское бояр-
ство: «А Мирославу посаднику в то не вступатца, и иным посад-
никам, в Иванское нивчтоже, ни боярам Новгороцкым». Каковы
были преимущества Иванской ассоциации во вне, каковы были от-
ношения внутри нее. к сожалению, за недостатком материала вьь
яснить не можем. Знаем лишь, что Иванскому купечеству, в лице
его представителей — старост — было поручено взвешивать товары
иногородних купцов в притворе церкви Иоанна Предтечи, за что
они должны были платить особую пошлину.
Из грамоты видно, что Иванское купечество было ассоциацией
купцов, торговавших с русскими землями. Можно предполагать,
что была особая ассоциации, торговавшая и с Западной Европой.
В свое время нами был поставлен вопрос о существовании
купеческих объединений и в других городах, в частности в Киеве.
Советский исследователь городов М. Н. Тихомиров считает, что
подобным объединением могло быть объединение купцов «греч-
ников», т. е. купцов, торговавших с Грецией1 2.
Нами был также поставлен вопрос о существовании в городах
Киевского феодального государства организаций ремесленников,
близких по всей организационной структуре к цехам западноевро-
пейского средневековья. М. Н. Тихомиров поддержал нашу мысль
о возможном существовании ремесленных организаций и, на наш
взгляд, правильно указывает на возможность, в первую очередь,
объединений «древоделов», «градников», т. е. объединения плот-
ников, о которых мы находим упоминания в источниках, относя-
щихся к XI—XII вв.
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а и о в, Хрестоматия, вып. 1. стр. 233—235 .
2 М. Н. Т и х о м и р о в, Древнерусские города, стр. 146—163.,
265
§ 3. Правовое положение городского населения
Как было указано, в городах XI—XII в. жили разные группы
населения: боярство, духовенство, княжеские слуги и холопы,
правовое положение которых было выяснено или будет выяснено.
Обратимся к уяснению правового положения русского «бюргер-
ства».
Как было указано, в VIII —X вв. города были средоточием
тех элементов, которые образовались в результате разложения
первобытно-общинного строя. Нами были приведены как будто до-
статочные основания в пользу положения о том, что эти элементы
получили название Руси. Города руссов являлись очагами классо-
вого общества и центрами властвования руссов над общинниками.
Естественно, что в это время городское население стояло над
сельскими мирами. Можно полагать, что и в первые века Киевско-
го феодального государства городское население продолжало от-
личаться от сельского. Оно не платило дани; к нему не относились
те ограничения в правоспособности, которые стали устанавливать-
ся в отношении смердов. Но когда все же в городском населении
стали выделяться группы бюргерства — купцов и ремесленников,
то их правовое положение стало отличаться от боярства, от кня-
жих людей.
Некоторые списки Русской Правды начинают говорить о го-
рожанах, причем этот термин заменяет термин «русин». Жизнь
горожанина — а под горожанином надо понимать рядовых куп-
цов и ремесленников — охранялась низшими, нежели жизнь бояр-
ства, карами. В то время как за убийство княжего мужа взыски-
вается 80 гривен, за жизнь горожанина — 40 гривен. С течением
времени русское бюргерство было привлечено к платежу прямых
и косвенных налогов, именно торговых пошлин. Среди этих торго-
вых пошлин древнейшей пошлиной был мыт. Русская Правда со-
держит упоминание о так называемых мытниках, которые соби-
рали этот торговый налог.
Кроме мыта, купцы и ремесленники должны были платить
пошлины с мер и весов, наблюдение за которыми, согласно Уста-
ву князя Владимира, поручалось церкви. Что касается прямых
налогов, то купцы и ремесленники, вероятно, платили особую
дань, называвшуюся погородием. По крайней мере в Уставной
грамоте князя Ростислава Смоленского (третьей) говорится об
этом погородии и указывается, какую часть его должен был по-
лучать смоленский епископ: «А се погородие от/Иьстислав л я 6 гри-
вен урока, а почестья гривна и три лисицы, а се от Крупля гривна
урока, а пять ногат за лисицу; а се от Вержавска две гривны уро-
ка, а за три лисицы 40 кун без ногаты» и т. д.
Погородие не входит в состав обычной дани: в первой грамоте
князь Ростислав Смоленский уже дал епископу десятую часть
дани, шедшей с городских финансовых округов. Нетрудно видеть,
что погородие, в свою очередь, состояло из урока — сбора, выра-
•Ж
женного в определенной денежной сумме, и из так называемого
почестья, составлявшегося из натуральных приношений (мехов,
меда, рыбы, орудий лова, вещей домашнего обихода), а затем
переложенных на деньги.
Словом, чем дальше, тем более городское население — бюр-
герство — стало приближаться по своему правовому положению к
посадскому населению XIV—XV вв. Однако надо помнить, что это
положение было неодинаково по всему пространству Киевской
Руси. В частности, в Новгородской земле городское население об-
ладало большими правами, чем это было в других землях,
ГЛАВА IV
СЕЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ
А. СВОБОДНОЕ СЕЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ
Как было указано, в Киевском дофеодальном государстве
значительная масса сельского населения оставалась свободной.
Трудно представить, что все оно было охвачено к XI в. княжеской
администрацией и вынуждено! было платить дань. Несомненно,
существовали еще такие места, куда по» тем или иным причинам
не могли проникнуть княжеские агенты. К тому же существовали,
несомненно, и такие элементы, которые не были связаны с земле-
делием, например жившие лесными промыслами или рыболовст-
вом, и которые не могли быть превращены в феодально-зависимое
сельское население. А самое главное, свободные общинники, зани-
мавшиеся земледелием и платившие дань, к XI в. только стали
превращаться в феодально зависимое население.
Возникает вопрос: как назывались эти свободные общинники
в X—XII вв.? И здесь для нас представляется несомненным, что
они назывались людьми, так же как и городские элементы — куп-
цы и ремесленники. Русская Правда, которая в статье, говорящей
об убийстве княжого мужа в разбое (ст. 3) и устанавливающая
двойную виру, отмечает, что за убийство свободного человека
уплачивается 40 гривен («аще ли людин, то 40 гривен»). Выше бы-
ло указано, что мы в этом вопросе не можем согласиться с акаде-
миком Б. Д. Грековым, который настаивает, что всей массе сель-
ского населения еще в дофеодальный период было усвоено на-
звание смердов, по достаточно серьезным основаниям. Свободное
сельское население или платило дань князю такого же вида, как
и в дофеодальный период, если оно было охвачено княжеской
администрацией, или не знало никаких податей и повинностей, ес-
ли оно не занималось земледелием и не находилось на учете этой
администрации.
Жизнь свободного крестьянства, равно как и жизнь свободных
людей, охранялась нормальной вирой. Следовательно, к свободным
крестьянам полностью относились все статьи Русской Правды; ни-
каких ограничений в их правоспособности и дееспособности мы
установить не можем.
267
Б. РАЗВИТИЕ КРЕПОСТНИЧЕСТВА (КРЕПОСТНОГО ПРАВА) 1
§ 1. Превращение холопов в крепостных
В рассматриваемый период продолжают действовать те же
способы установления феодальной зависимости, что и в IX—X вв.,
причем этот процесс может быть теперь хорошо выявлен на источ-
никах.
Нами было указано, что способами, которые вели к установле-
нию крепостнических отношений, к установлению крепостного
права, являлись: превращение холопов в крепостных людей, зака-
баление и насильственное закрепощение.
Характеристика правового положения холопов будет рассмотре-
на в дальнейшем. Сейчас мы остановимся лишь на формах экспло-
атации тех групп холопства, которые превращались сперва в так
называемых неполных холопов, а затем в крепостных.
Как нами было ранее выяснено, рабы в период формирования
феодальных отношений эксплоатировались патриархальным обра-
зом. По мере развития процесса феодализации нужно было ожи-
дать, что холопы будут превращаться в рабочую силу феодальных
владений и что их эксплоатация будет носить феодальный харак-
тер, т. е. будет возникать своего рода серваж на русской почве.
Процесс превращения холопо*в на пашне в сервов в основном
предполагает, что они получают определенную хозяйственную са-
мостоятельность, начинают владеть инвентарём на праве равен-
ства и форма их эксплоатации начинает фактически сближаться
с феодальной рентой. Словом, холопы в результате этого процесса
превращаются в крепостных людей. Показателями сближения хо-
лопов с крепостным крестьянством обычно являются расширение
их правоспособности и дееспособности, установление наказаний
или их усиление за посягательства на их личность.
Что этот процесс проходил достаточно интенсивно в XI—XII вв.
в Киевской Руси, доказывается тем, что в рассматриваемое время
в феодальном хозяйстве, и в особенности в княжеском хозяйстве,
холопы перестают играть роль основной рабочей силы, как мы,
например, наблюдаем, анализируя текст Русской Правды (особен-
но Правды Ярославовой). Этот факт, конечно, не может быть объ-
яснен тем, что князья отпустили своих холопов; это может озна-
чать только то, что холопы стали превращаться в крепостные груп-
пы крестьянства, в те его разряды, которые в Московском госу-
дарстве получили название страдных людей, страдников.
Прежде всего памятники определенно говорят о том, что ос-
новная масса холопов, за вычетом дворных (домашних) холопов,
живёт не в рабских казармах, а в отдельных дворах, вместе со
своей семьёй, в своем доме.
1 Маркс и Энгельс отличают крепостничество — Leib'eigenschaft и феодаль-
ную зависимость — Griindhorigkeib Учитывая это, мы отделяем вопрос о развитии
крепостничества от вопроса о возникновении феодальной зависимости.
268
О том, что холопы сидели отдельными семьями, свидетельству-
ет купчая Антония Римлянина и вкладная Варлаама Хутынскоцу
монастырю. В этих документах говорится о холопских семьях
(«Тудор с женою и детьми одерень, Волос с женою и детьми оде-
рёнь» и т. д.) \ Пересмотр -всех имеющихся данных, говорящих о
холопах XI—XII вв. как о рабочей силе в феодальных сеньориях,
не дает нам ни одного указания на то, что холопы эксллоатирова-
лись способом, тождественным со способами эксплоатации антич-
ных рабов в латифундиях. Даже и тогда, когда наши памятники
говорят о массе холопов, посаженных на землю, невольно возни-
кает впечатление, что их сажают не в казармы, а заселяют ими
пустые земли. Летопись1 2, например, сообщает, что «Ярослав и
Мстислав собраста вой мног и идоста на ляхы, и заста грады Чер-
веньскыя опять, и позоеваста Лядьскую землю, и многы ляхы при-
ведоста, и разделиста я; Ярослав посади (своя) по Роси, и суть до
сего дне». Ярослав, как видно из этого сообщения, не поселил их
в одном каком-либо месте, а по реке Роси, на занятой им террито-
рии, очевидно, достаточно обширной, где им и организованы
села.
Вполне естественно предполагать, что холопы, живя в своих
дворах со своей семьей—женой и детьми, постепенно стали осваи-
вать переданный им их хозяевами инвентарь, заводить свое хозяй-
ство (собину) и постепенно стали выполнять уже регламентирован-
ные повинности, т. е. стали сближаться с другими зависимыми
людьми. Нет никакого сомнения в том, что на положение холопов
должны были повлиять и типично феодальный характер земельных
владений, в которых они сидели, типично феодальная система гос-
подства и подчинения, там установившаяся, и положение феодаль-
но зависимых групп крестьянства, эксплоатировавшихся в фео-
дальной сеньории наряду и вместе с холопами. Характерно, что
в памятниках холопы начинают постоянно упоминаться рядом со
смердами.
Постепенное превращение холопов в феодально зависимое
крепостное население подтверждается и очень интересным фак-
том, до сих пор недостаточно оцененным в историографии, именно
тем, что слово «холоп» приобрело два смысла — широкий и узкий.
В широком смысле под холопом (челядином) стали понимать вся-
кого зависимого человека; как мы увидим далее, холопами назы-
вались, между прочим, закупы и наймиты. Под холопами в узком
смысле понимали рабов. Когда хотели указать, что речь идет о
холопах-рабах, то говорили о холопстве обельном или полном.
Например, в «Правосудии митрополичьем» имеется статья: «А се
стоит в суде челядин-наймит, не похочет быти, а осподарь, несть
ему вины, но дати ему вдвое задаток; а побежит от осподаря, вы-
дати его осподарю в полницу. Аще ли оубьет осподарь челядина
1 М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып- 1, стр. 117.
2 Лаврентьевская летопись иод 1031 г.
269
полного, несть ему душегубьства, но вина есть ему от бога; а за-
купного ли наймита — то есть душегубьство»
Легко убедиться, что челядин мог быть полным и неполным,
что полный челядин противополагается закупам и наймитам. За-
чем нужно было говорить о челядине полном, если бы слово «че-
лядин* имело одно определенное значение?
В Русской Правде закупы, как это нами будет установлено^
противополагались не просто холопам, а обязательно холопам
обельным. Уже эта двойственность понимания слова «холоп» до-
статочно характеризует выявившееся разнообразие форм холоп-
ской зависимости, которая стала устанавливаться в рассматривае-
мый период.
Но, конечно, было бы неправильно упрощать процесс превра-
щения холопов в феодально зависимое крепостное сельское насе-
ление. Этот процесс был длительным и сложным. Еще долго холоп
отличался от обыкновенного крепостного. Не говоря уже о том, что
права господина над холопами были юридически и фактически гораз-
до обширнее, чем над крепостными, были различия и в форме экспло-
атации. Нам думается, что» холоп в отличие от крепостных поздней-
шего времени знал одну только барщину. Вероятно, натуральный и
денежный оброки стали взиматься с них только в период консоли-
дации всех групп феодально зависимого сельского населения, т. е.,
повидимому, в XIII в. Но, тем не менее, эксплоатации холопов
была первой по времени формой феодальной эксплоатации в древ-
нейшей Руси X—XI вв., несомненно, имевшей ведущее значение.
Весьма крупное значение имели холопы и в XII в., когда стали
возникать разнообразные группы феодально зависимого крестьян-
ства. Отсюда нетрудно понять, что формы эксплоатации холопов
были долгое время организационным типом феодальной эксплоа-
тации. Этим объясняется факт, неоднократно отмеченный нами,
что смердов постоянно стремятся приравнять в холопам, что смер-
ды постоянно упоминаются рядом с холопами.
§ 2. Закабаление сельского населения (закупы и «вдачи»)
Закупы. Среди групп закабаленного сельского населения, ко-
торые превращались сперва в зависимое, а затем в крепостное)
крестьянство^ были так называемые ролейные закупы и
«вдачи».
Вопрос о том, что представляет собой институт закупниче-
ства, нами будет подробно рассмотрен в разделе, посвященном
истории права. Там нами будет выяснено, что в основе этого ин-
ститута лежит долговое обязательство, которое может возникнуть
по разным основаниям (заем, наем, условие при отпуске холопа
на свободу и т. д.). Крестьяне, которые делались закупами и долж-
1 Руська Правда, изд. Украинской Академии Наук, К., 1935, стр. 178.
270
ны были отрабатывать свой долг на роле, т. е. на пашне, называв
лись ролейными закупами.
Здесь мы остановимся на форме эксплоатации и форме зави-
симости закупов, причем выяснение этих форм позволит нам
вскрыть обстановку и условия, при которых совершается процесс
закрепощения закабаленного сельского населения.
В литературе высказываются разные взгляды по этому вопро-
су, в зависимости от взглядов на происхождение и сущность закуп,
ничества. Сторонники взгляда на закупов как наймитов, например,
Н. В. Калачов \ С. М. Соловьев1 2, В. И. Сергеевич 3, не отличают
форму эксплоатации закупов от эксплоатации наемных рабочих-
батраков. «Это бедные люди, которые ни плуга, ни бороны не име-
ют. Весь рабочий припас получают они от нанимателя, живут в
его дворе, пасут его скот и исполняют всякие его поручения», —
писал Сергеевич.
Исследователи, видящие в закупах уже оформившихся, прщ
крепленных феодально зависимых крестьян, как, например, П. А. Ар*
гунов4, должны признать, что закупы имеют свое хозяйство,
определенную хозяйственную самостоятельность. П. А. Аргунов,
считающий, что закупы — издольщики, даже допускает «предполо^
жение о разделе между ними урожая в известной, обычной для
данной местности, пропорции».
Нам думается, что выяснение формы эксплоатации закупов
зависит от решения вопроса о имущественном положении закупа.
Если будет выяснено, что закуп имеет свое хозяйство, свой сель«
скохозяйственный живой и мертвый инвентарь, то формы экспло-.
атации его будут одни; если у закупа своего имущества не будет,
то формы эксплоатации будут другие.
К выяснению имущественного положения закупов мы и при*
ступаем, причем используем статьи, трактующие о ролейных за-
купах; мы думаем, что ролейные закупы — это основная и наибо-
лее типичная группа закупов. Основными статьями, определяющи-
ми имущественное положение закупов, являются статьи:
«Аже у господина ролеиныи закуп, а погубить воискии конь,
то не платити ему; но еже дал ему господин плуг и борону, от не-
го же купу емлеть, то то погубивше платити; аже ли господин
его отслеть на свое орудье, а погибнеть без него, то того ему
не платити.» «Аже из хлева выведуть, то закупу того не
1 Н. В. Калачов, Предварительные юридические сведения для полного
объяснения Русской Правды, 1880, стр. 141.
2 С. М. Соловьев, История России с древних времен, т. I, М., 1851,
стр. 229.
3 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, стр. 177—191,
4 П. А. А р г у н о в, К пересмотру построения закупничества Русской
Правды (Ученые записки Саратовского университета, т. VI, вып. 4, 1927); О
закупах Русской Правды («Издания Академии наук», Отд. общественных наук,
271
платити, но же погубить на поли, и в двор не вженеть и не затво-
рить, кде ему господин велить, или орудья своя дея, а того погу-
бить, то то ему платити.» «Аже господин переобидить закупа, а
увидить купу его или отарицю, то то ему все воротити, а за обиду
платити ему 60 кун» (51—53(57—59) Тр.).
Почти все исследователи (Полевой, Чичерин, Сергеевич, Пре-
сняков, Яковкин, Рубинштейн, Романов и др.), которые не имели
под руками тексты всех дошедших до нас. списков Русской Прав-
ды, считают, что в первоначальном тексте ее стояло не «войский»,
а «свойский» конь. Однако все древнейшие списки — Троицкий,
Синодальный, Пушкинский и все производные от них без всяких
отступлений говорят только о войском коне. Из 65 списков Троиц-
кого, которые могли бы так или иначе отразить первоначальную
традицию, ни один не упоминает о свойском коне. При таком по-
ложении, когда все древнейшие (XIII и начало XIV в.) списки и
подавляющее большинство позднейших дают одинаковый текст,
его и нужно считать первоначальным. Список Карамзинский, где
Говорится о свойском коне, — список поздний, отличающийся от
других включением нового материала (статьи о приплоде и Устав
о мостах) и обилием схолий, конечно, не может быть признан
списком, лучше всех сохранившим рукописную традицию, тем бо-
лее, что и не все списки его говорят о свойском коне. Несомненно,
свойский конь—это позднейший вариант; путём этой схолии перепис-
чик сделал попытку осмыслить непонятное для него место статьи.
Для переписчика казалось неясным, почему закуп н'е отвечает за по-
терю войского коня. Мы, однако, не ограничимся простым признани-
ем этого варианта основным, к чему нас обязывает анализ всего
текстового материала Русской Правды, а докажем, что чтение
«свойский конь» ведет к целому ряду неустранимых неясностей.
Исследователи, принимавшие чтение «свойский конь», при-
нуждены были толковать статью приблизительно следующим об-
разом: если ролейный закуп потеряет своего коня, то он не платит
за эту потерю своему господину, но если он получит от господи-
на, давшего ему купу, плуг и борону, и их потеряет, то за эту по-
терю он должен платить; если господин отошлет закупа по своим,
господским делам, а плуг и борона будут потеряны в его отсут-
ствие, то ему не надо платить за них господину.
Но при таком понимании всей статьи возникает целый ряд не-
доуменных вопросов, а именно: зачем нужно специально упоми-
нать, что закуп не платит господину за своего коня? Какое дело
господину, что закуп потерял свое имущество? Другое недоуме-
ние: почему в статье не говорится о потере господского коня, а го-
ворится о потере плуга и бороны?
Первое недоумение пытаются разрешить разными способами.
Сергеевич 1 признает, что «свойский конь»—это конь, принад-
лежащий закупу, но наличие этой статьи он объясняет тем, что от
1 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности^ г. I, стр. 193.
272
гибели лошади, на которой наймит порядился работать, мог воз-
никнуть убыток для нанимателя; «потеряв или (что то же) тайно
продав лошадь, наймит не вспахал поля во-время и тем причинил
нанимателю убыток».
Но это объяснение может быть сколько-нибудь серьезно удов-
летворительным только тогда, когда будет доказано, что закуп —
наемный рабочий; но это, как нами будет ниже доказано, невоз-
можно. Но даже и при признании закупа наймитом возникают при
толковании этой статьи не меньшие недоумения: почему закуп, по-
лучивший вперед задаток и не выполнивший работу, освобож-
дается от возмещения убытков? Сергеевич вынужден был при-
знать, что «рассматриваемое правило остаётся непонятным»,' т. е.
он как бы расписывается в неудаче своего толкования.
Другая попытка была сделана И. И. Яковкиным1, который
под свойским конем понимает коня, вошедшего в отарицу (реси-
1шт) закупа. Ресийиш не был собственностью обладателя, кото-
рый имел только особые права над имуществом, входящим в реси-
Ifum. «Конь этот не настолько свой, чтобы освободить, без особого
указания закона, закупа от ответственности за него, но и не на-
столько чужой, господский, чтобы ответственность прямо возло-
жить на закупа»2. Но все это толкование возможно будет принять
только тогда, когда мы докажем, что свойский конь — это конь,
находившийся в ресиГшш'е закупа. И. И. Яковкин пытается это
доказать путем толкования одной фразы из текста Студийского
устава XII в. по рукописи Московской Синодальной библиотеки.
Там, в главе «О одеянии мнишьстем», межд} прочим, гово-
рится: «Преподобного отца нашего исповедника Федора запреще-
ние едино се есть, еже и свойскую одежду худу имети должно».
Так как по Студийскому уставу монах не должен иметь собствен-
ности, то можно думать, что свойской одеждой здесь названо
платье, переданное в распоряжение и пользование монаха и состав-
лявшее его ресиГшш.
И здесь П. А. Аргунов 3 выдвигает ряд серьезных соображений
против истолкования И. И. Яковкиным слова «свойский», как отно-
сящегося к ресиГшш. Он прежде всего, отмечает, что платье
монаха нельзя без злоупотребления термином приравнивать к
рабскому peculium'y. Далее, догадка И. И. Яковкина, что под
свойской разумелась монастырская одежда, ни на чем не основана,
кроме общего запрещения монастырского устава иметь частную
собственность; но если свойская одежда действительно была
монастырской одеждой, то зачем нужно было в уставе говорить
о качестве этой монастырской одежды, когда ее покрой и ка-
чество заранее и давно были установлены? Аргунов указывает, что
4 И. И. Яковкин, О закупах Русской Правды, Ж. М. Н. Пр., стр. 117,
апрель 1913 г.
2 Там же, май, стр. 117,
3 П. А. Аргунов. К пересмотру построения закуЩшчества Русской
Правды, стр. 14—15.
С. В. Юшков. Том I. 273
И И. Яковкин, кроме того, не обратил внимания на стоящую
в тексте частицу «еже и» («еже и свойскую одежду»); эта частица
указывает, что не только монастырскую, но и свойскую одежду
надо иметь худой, т. е. простой и скромной.
П. А. Аргунов вместе с тем привел пример, где слово «свой-
ский» не может быть понято иначе, как свой. Именно под 1258 г.
в Ипатьевской летописи читаем: «Романови же пришедшу ко граду
и Литве, потокши на град Литве ни ведеша нишьто, же токмо и
головне ти, псы течюще по городищу тужаху же и плеваху, по свой-
скы рекуще: Янда, взывающе боты своя Андия и Дивирикса».
Нам кажется правильным заключение П. А. Аргунова, что
свойский есть свой в усиленной степени, где собственность или
свойство особенно подчеркиваются.
Таким образом, предположение И. И. Яковкина, что свойского
коня нужно считать конем, находящимся в peculium’e закупа, отпа-
дает. Вместе с тем, кроме этих филологических соображений,
необходимо отметить еще одно недоумение, которое возникает, как
только мы примем предположение Яковкина. Какой смысл госпо-
дину, который дал закупу купу, еще давать в его распоряжение
коня, стоимость которого была достаточно высокой, на правах
peculium’a и притом с освобождением закупа от ответственности в
случае его погубления?
Наконец, Павлов-Сильванский 1 делает еще одну попытку ре-
шить вопрос о «свойском коне». Он считает свойского коня домаш-
ним в отличие от дикого коня; однако свойский (домашний) конь,
по его мнению, принадлежит все же господину. Но тогда возникает
недоумение, почему за погубление господского коня закуп не отве-
чает, а за плуг отвечает.
Таким образом, признание за вариантом «свойский конь» прио-
ритета перед чтением «войский конь» ведет к неразрешенным не-
доумениям. Очевидно, нам нужно учесть текст-подавляющего боль-
шинства списков, к которым относятся и самые древние, и читать
«войский конь».
Были исследователи, которые признавали преимущество чте-
ния «войский конь», например Ланге1 2, который под войским ко-
нем понимал кавалерийского. Но с легкой руки Сергеевича 3, кото-
рый отметил малую вероятность обособления у нас в XII в.
кавалерийских лошадей от упряжных и высказал недоумение, по-
чему закуп, своим небрежением погубивший такового, не платил
убытков, от чтения «войский конь» исследователи отказались. Но
теперь нас заставляет вернуться к этому чтению самый текст Рус-
ской Правды.
1 Н. М. Павло в-С и льва йс к ий, Феодализм в удельной Руси,
стр. 227.
2 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды, стр. 189.
3В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, г. I, стр. 198.
274
Начнем с толкования этой статьи при чтении «войский конь»
вместо «свойский конь». Если у господина будет ролейный закуп и
он погубит военного коня, то ему не нужно за него платить; но если
господин, у которого закуп берет купу, дал ему и плуг и борону,
и он погубит, коня, данного для пашни, то ему нужно платить. Если
же господин отошлет закупа по своим, господским делам, а конь,
находящийся на пашне, погибнет в его отсутствие, то закуп не
должен за него платить.
При таком толковании текста совершенно устраняется недоу-
мение, почему не говорится о погублении господского рабочего ко-
ня, а говорится о плуге и бороне. Как видно из нашего толкования,
фраза «еже дал ему господин плуг и борону» относится к коню, на
котором пашет ролейный закуп. И было бы странно, если бы зако-
нодательство специально посвятило целую статью плугу и бороне,
которые в этот период были самодельными, технически несовер-
шенными и потому не имеющими особой ценности. Едва ли в боро-
не были железные зубья или плуг весь был железным. Еще в конце
XIX в. мы видели бороны с деревянными зубьями, их крестьяне
сами делали. Охотников воровать бороны и сохи, как мы наблю-
дали, совершенно не находилось. И бороны и сохи целыми днями
валялись на пашне без всякого призора.
Но возникает вопрос: что собой представлял этот военный конь,
какое отношение к нему имел закуп и почему он не отвечает за его
потерю? Ланге, как было уже указано, под войоким конем понимал
кавалерийского коня. Но Сергеевич отметил, что обособление
кавалерийских лошадей от упряжных в ХИ в. было мало вероят-
ным. Нам думается, что как раз в это время, когда конница была
главным родом оружия, когда добрый конь был так необходим и для
победы и при поражении, — это обособление могло быть. Но мы
все же не согласны с Ланге: войский конь — это не кавалерийский
конь, а такой, с которым закупу приходилось иметь дело на войне.
Как мы убедимся далее, закуп живет во дворе господина, являясь
его холопом (неполным). Все холопы (как обельные, так и не
обельные), равно как и другие группы зависимого сельского насе-
ления — смерды и т. д., должны были принимать участие в войне.
«Смердов и холопов нам выдайте»,—говорили князья после окон-
чания войны. Очевидно, что смерды и холопы входили в состав
ополчения. О мобилизации смердов и смердных коней мы будем
еще подробно говорить. Закупы, так же как и другие холопы —
полные и неполные, должны были входить в состав ополчения
господина, составлять им свиту, причем многие из них были на
конях, конечно, господских.
Окружение холопов-конников усиливало безопасность госпо-
дина. Во время военных действий конь, находившийся в распоря-
жении закупа, мог быть убит или вообще потерян. И вот за этого
коня закуп, который, конечно, не по своему желанию принимал
участие в войне, согласно данной статье, не отвечал. Ланге, при-
знавая войского коня кавалерийским, объясняет неответствен-
18* 275
ность закупа за его потерю тем, что сельскому работнику не сле-
довало поручать наблюдение за кавалерийской лошадью. Сергее-
вич совершенно правильно называет это объяснение искусствен-
ным. Другое дело конь, данный господином для пашни: здесь ни-
каких оснований освобождать его от ответственности не было, за
исключением особенных случаев, о которых говорится в статье.
Нам думается, что и дальнейшая статья продолжает говорить
тоже о коне. И эта статья развивает мысль предыдущей.
Могут возразить, почему все-таки прямо не сказано о погубле-
нии закупом пашенного коня, а говорится так неясно «а еже дал
господин плуг и борону...» Но ведь все законодательство о заку-
пах— это целый комплекс лаконизмов и недомолвок. Если же со-
поставить наличие этой недоговоренности с теми неясностями, не-
которые возникают при чтении «свойский конь», то она, конечно,
менее серьезна.
Таким образом, чтение «войский конь», которое предопреде-
ляется анализом всего текстового материала Русской Правды, ве-
дет к тому, что закуп коня не имеет, и, нам думается, не может
иметь, иначе он не был бы закупом. Конь был слишком ценным
имуществом, и при его наличии не было смысла итти в закупы, в
холопы со слабой надеждой получить когда-либо независимость.
Был большой смысл продать коня, нежели итти в полную кабалу.
Обратимся теперь к вопросу о другом имуществе закупа. По
общему мнению всех исследователей, это имущество называлось
отарицей.
В литературе уже давно было отмечено, что в грамоте Псков-
скому монастырю суздальского епископа Дионисия, цитирующего
место из Пандект Николая Черногорца, слово «peculium» перево-
дится отарицей («глаголемая отарица»). И. И. Яковкин 1 обратил
особое внимание на это значение слова «отарица» и про(вел парал-
лель между имуществом закупа и ресиПштГом греко-римского раба,
или так называемых адскриптициев. Институт peculium — отари-
цы — сложный. Отарица является имущество-м господина или хо-
зяина, выделенным для холопа или феодально зависимого кресть-
янина. Конечно, шел процесс обособления этого имущества от го-
сподина, но это «обособление отарицы» хотя шло достаточно
далеко, но во всяком случае не настолько, чтобы утрачивалась
идея о ее принадлежности господину.
П. А. Аргунов 1 2 подверг критике и эти замечания И. И. Яков-
кина о приравнении peculium’a к отарице закупа. Он, прежде всего,
отмечает, что отарица — не peculium, а полная собственность за-
купа. Это доказывается тем, что она защищается особой статьей
от покушения на нее со стороны господина; признавая отарицу
peculium’oM, пришлось бы сближать закупа с холопом.
1 И. И, Я к о в к и н, О закупах Русской Правды, стр. 273.
2 п. А. Аргунов, К пересмотру построения закупничества Русской
Правды, стр. 10—15.
27Ь
Но эти возражения не могут быть признаны серьезными. Если
отарица близка и peculium’y, то у закупа были особые права на
имущество, и вот эти-то особые права и может ограждать законо-
дательство от покушения на них со стороны господина. Признавать
старицу видом peculium’a не значит отождествлять закупов с хо-
лопами. Как указано, peculium’bi были не только у рабов, но и
у феодально-зависимого крестьянства —адскриптициев.
Если отарица есть peculium на русской почве, то она могла
образоваться только по выделу от господина или во всяком случае
с молчаливого согласия господина. Вероятно, она включала мало-
ценное имущество — одежду, возможно, мелкий домашний скот.
Эти выводы об имущественном положении закупа и весь ком-
плекс статей о закупе в конце концов позволяют уяснить форму и
характер эксплоатации закупов.
Закуп живет во дворе господина. Ролейный закуп, — а этот
вид закупов был, несомненно, основным и наиболее типическим, —
получает коня, плуг и борону от господина. Конечно, закуп может
работать только на господской пашне. Поскольку закуп только
в некоторых случаях мог отлучаться от господского двора, можно
думать, что он находился на полном хозяйском иждивении — кор-
мился и жил вместе с дворовой челядью. Следовательно, отпадают
мнения Беляева 1 и Ключевского1 2 о закупах, основанные на предпо-
ложении значительной хозяйственной самостоятельности закупа и
наличии у них не только живого и мертвого инвентаря, но и от-
дельного двора и хозяйства.
Уяснение хозяйственного положения закупов, а также форм
их эксплоатации позволят нам выяснить формы и характер зависи-
мости закупа. В основном форма зависимости закупов опреде-
ляется: 1) его закреплением за господином, 2) усиленной, вне обыч-
ных норм, ответственностью закупа, 3) подчиненивхМ закупа юрис-
дикции господина.
1. Закрепление закупа за господином определяется первой
статьей Русской Правды о закупах:
«Аже закуп бежить от господи, то обель; идеть ли искать
кун, а явлено ходить или ко князю, или к судиям бежить обиды
деля своего господина, про то не робять, но дати ему правду»
(50 (56) Тр.).
Смысл данной статьи ясен: закуп, убежавший от господина,
превращается в полного холопа. Законодательство, очевидно,
подтверждает сложившуюся практику, но оно со-чло необходимым
предоставить закупам возможность отлучаться со двора госпо-
дина в двух строго определенных случаях: для поисков закупом
денег для погашения долгового обязательства и для принесения
жалоб на обиды, учиняемые им господином.
1 И. Ф. Беляев, Крестьяне на Руси, стр. 11—12.
2 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. I, стр. 337—338.
„77
Срезневский 1 и вслед за ним П. А. Аргунов 1 2 пытаются толко-
вать эту статью в смысле права закупа вообще уходить от госпо-
дина— для заработка и даже для торговли («для посещения
рынков с целью обмена продуктов хозяйства»). П. А. Аргунов
ссылается на «Законник» Стефана Душана, где имелась статья, по
которой господам запрещалось удерживать людей от посещения
рынков, и проводит связь между этой статьей и анализируемым
постановлением Русской Правды. Но такое толкование Аргунова
легко опровергается рядом соображений: 1) после того, как мы
выяснили формы эксплоатации закупов, не может быть и речи о
самостоятельном хозяйстве закупа, о его- самостоятельных про-
мыслах и торговле; 2) статья носит строго ограниченный смысл:
точно перечисляются случаи, когда закупу предоставляется право
отлучаться со двора господина. Никаких других оснований для
отлучки закупов статья не предусматривает; 3) в статье опреде-
ленно указываются формальные условия, при которых возможны
отлучки закупа, — именно там подчеркивается: «а явлено ходить».
«Явлено» обычно переводится в смысле «открыто», но, нам ду-
мается, этот перевод неточный. Закуп должен не только открыто,
т. е. -не тайно, уходить в указанных случаях, но и каким-то обра-
зом добиться официального признания за ним права на отлучку.
Мы предполагаем, что закуп должен в каждом отдельном случае
заявлять о своем уходе или перед послухами или перед местными
властями; 4) статья начинается категорической нормой: «Оже за-
куп бежить от господы, то обель». Ясно, что господа принимали
все меры к тому, чтобы использовать эту статью для окончатель-
ного порабощения закупов. Поэтому, зная эту жестокую норму,
а главное, еще более жесткую практику, едва ли закупы сами да-
вали повод для порабощения и, не считаясь с нормой, уходили из
двора своего господина.
Что же касается ссылки на «Законник» Стефана Душана, то
он, конечно, никакого отношения к закупам, особой группе зави-
симого населения в древнейшей Руси, не имеет.
Эта статья Русской Правды точно и определенно говорит
о том, что закуп крепок своему господину.
2. Другой момент, определяющий форму и характер зависи-
мости закупа, — это установление усиленной ответственности
закупа за нанесенный ущерб, за преступления и проступки, со-
вершенные как против господина, так и против третьих лиц, по
сравнению со свободными людьми.
Об усиленной ответственности закупа говорит ряд статей Рус-
ской Правды, которые нами достаточно подробно разо-
браны.
1 И. И. Срезневский, Материалы для словаря древнерусского языка,
т. I, стр. 1115.
2 П. А. Аргунов, К пересмотру подтроений закупничества в Русской
Правде, стр. 20—21.
278
Согласно смыслу этих статей, закуп отвечал за сохранность
коня, данного ему господином для пашни, и скота в исключи-
тельно широком объеме: и за кражу его третьими лицами, за по-
ранение коня, за его порчу («но еже погубить на поле и в двор не
вженеть и не затворить, где ему господин велить или орудья своя
дея, а того погубить, то то ему платити»). Словом, закуп нес от-
ветственность не только за прямой умысел, за неосторожность, но
и вообще за плохую сохранность коня. Он, например, должен был
отвечать за коня, если его украдут во время отлучки закупа по
своим делам. Конечно, свободный человек, например, наймит, по-
добной ответственности за данного ему коня нести не мог: он мог
ответить за злой умысел, за неосторожность, вероятно, за дока-
занную небрежность, но не за то, что конь пропал в его отсут-
ствие, когда он отлучился по своим делам.
Об усиленной ответственности говорит и следующая статья
Пространной Правды (55 (64) Тр.):
«Аже закуп выведеть что, то господин в немь, не оже кде и
налезуть, то преди заплатить господин его конь или что будет
и но взял, ему холоп обелныи; и паки ли господин не хотети нач-
исть платити за нь, а продасть и отдасть же переди или за конь,
или за вол, или за товар, что будеть чюжего взял, а прок ему са-
мому взяти собе».
Смысл этой статьи, на наш взгляд, ясен. Если закуп уведет
что-либо (поскольку в предшествующей статье говорится о краже
холопом коня, то, вероятно, и здесь имеется в виду главным обра-
зом конь), то господин имеет право поступить с закупом, как ему
заблагорассудится (очевидно, превратить его в полного холопа.
\ величить размер купы и т. д.). Но если закуп будет уличен в
краже коня или других вещей у третьих лиц, то господину пре-
доставляется выбор: или заплатить за кражу коня потерпевшему
и превратить закупа в полного холопа или же продать закуп и из
вырученной суммы уплатить потерпевшему; если же получался
остаток, то господин мот взять его себе.
Мотивы, почему господину предоставляется возможность вы-
бирать способ вознаграждения потерпевшему, ясны: цена похи-
щенного закупом может быть выше стоимости закупа (как пол-
ного холопа); господину нет смысла платить выше этой стоимо-
сти, и тогда он может просто продать закупа и этим удовлетво-
рить потерпевшего. Несмотря на ясный смысл статьи, она неко-
торыми исследователями толкуется иначе, в частности Владимир-
ским-Будановым Основываясь на том, что в Пушкинском списке
после слов «господин в немь» прибавлено: «в том не платить», он
считает эту прибавку отвечающей смыслу статьи и толкует ее
следующим образом: «Если закуп украдет что-либо и скроется,
то господин не отвечает; но если его найдут, то хозяин обязан
J М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып. I, стр. 161*
279
заплатить за коня или за другое, что украдено им, а закуп прев-
ращается в его полного холопа».
Но это толкование не может быть принято. Дело в том, что
прибавка «в том не платить» имеется только в одном списке; .все
другие списки и в том числе древнейшие — Синодальный и Тро-
ицкий— ее не воспроизводят.
Нельзя и сомневаться в том, что это позднейшая прибавка.
А главное, если мы примем эту прибавку, как отразившую перво-
начальный текст, то получим две противоречивые нормы: госпо-
дин не платит за закупа, и господин все-таки платит за него.
Владимирский-Буданов, чтобы выйти из затруднения, от себя при-
бавляет: если закуп украдет (и скроется), тогда господин не от-
вечает. Но в тексте не говорится об этом. В статье противопола-
гаются два случая: кража закупа у господина и кража закупа
у третьих лиц («аже кде и налезут»), а не кража с последующим
бегством и кража с последующим задержанием вора.
Таким образом, различие в ответственности закупа за кражу
от ответственности свободных лиц заключается в том, что закуп
всегда мог быть превращен в полного холопа, как бы ни незначи-
тельна была ценность похищенного.
3. Третьим моментом, определяющим характер зависимости
закупов от господина, является подчинение их господской юрис-
дикции.
Русская Правда дает исчерпывающие указания на этот счет.
«Аже господин бьет закупа про дело, то без вины есть>
(53 (62) Тр.).
Согласно прямому смыслу этой статьи, решение вопроса о ви-
новности закупа предоставляется самому господину. Хотя имеется
продолжение этой нормы: «биеть ли не смысля, пьян, а без вины,
то яко же в свободнемь платежи, тако же и в закупе», но совершенно
ясно, что на практике это последнее правило оставалось мертвой
буквой. Находились, конечно, сотни предлогов для господина
оправдывать свою расправу над закупом без достаточных осно-
ваний.
Другой статьей, устанавливающей подчинение закупов юрис-
дикции господина, является только что проанализированная ста-
тья об ответственности закупов перед господином и третьими ли-
цами. Указание статьи, что в случае кражи закупа у господина —
«то господин в немь» — предоставляет господину самому устано-
вить форму наказания. Здесь уже законодательство не кладет ни-
каких пределов его произволу.
Выяснение форм и характера зависимости закупа поможет
нам решить вопрос, к какой группе населения нужно* отнести за-
купов. В прежней литературе вопрос решался просто: было два
разряда населения — свободные и холопы. Основываясь на норме,
что в случае побоев, нанесенных господином в пьяном виде и без
достаточных оснований, он отвечает за закупа как за свободного
Г 80
(«якоже в свободном платежь»), большинство исследователей без
всяких колебаний относило закупов к числу свободных. В ре-
зультате нашего исследования будет доказано, что наряду со сво-
бодными и обельными холопами в эпоху Киевской Руси были раз-
личного рода промежуточные группы, которые носили название
необельных, неполных холопов. И вот к этим неполным холопам
как раз и принадлежали, как нам думается, закупы.
Прямого указания на это* Русская Правда не содержит, но
общий смысл всех ее статей приводит нас к этому утверждению. Дело
в том, что во всех статьях, где закуп так или иначе упоминается
в связи с холопами, везде подчеркивается обельное холопство,
а не холопство вообще. Это значит, что закуп и просто холоп не
противополагаются друг другу, что эти два понятия не исключают
друг друга.
Возьмем статью: «Оже закуп бежить от господы, то обель».
Почему-то не сказано: «Оже закуп бежить от господы, то холоп».
Или: «Продасть ли господин закупа обель, то наймиту свобода вс
всех кунах». Почему-то не сказано: «Продасть ли господин за-
купа в холопы».
Дальше: «Преди заплатить его конь или что будет ино взял,
ему холоп обельный».
Если вдуматься в смысл статьи (53 (62) Тр.), на основании
которой обычно относят закупов к свободным: «биеть ли не смы-
сля пьян, а без вины, то яко же в свободнемь платежь, тако же и
в закупе», то она как раз доказывает невозможность этого отнесе-
ния закупов к свободным в одном отношении, именно в отношении
наказания за их побои в пьяном виде и без достаточных основа-
ний. Если бы закуп был действительно свободный, то не было бы
смысла это оговаривать.
Закупничество как вид неполного холопства выявляется и из
статьи о послушестве. В ней устанавливается общая норма:
«А послушество на холопа не вскладают», причем не сказано,
что холопы — обельные, а говорится о холопах вообще. Но из
этого общего правила делают исключения: в случае отсутствия
послухов из свободных, «по нуже» можно привлекать в качестве
послуха боярского дворского тиуна, а по незначительным делам,
и «также по нужде», можно привлекать и закупов. Следовательно,
по смыслу этой статьи закупы, так же как боярские дворские ти-
уны, — холопы, которым в некоторых случаях дается право быть
послухами. Очень характерно, что закуп поставлен при этом в
худшее положение, нежели полный холоп — боярский дворский
тиун. Его привлекают просто «по нуже», а закупа тоже «по нуже»,
но в «мале тяже».
Характерно также, что статьи Русской Правды о» закупах пе-
реплетаются со статьями о холопах. В очень многих списках под
общим заголовкохМ «О холопе» даются нормы о холопе обельном и
закупе. В статье о послушестве говорится и о холопах и о закупах,
28'.
Итак, закуп не может быть признан свободным человеком,
равно как и рабом (обельным холопом). Он вместе с другими
группами входит в состав неполных холопов. Очевидно, это хо-
рошо понималось современниками, которые греческое слово «se-
midulos» (полураб) перевели словохм «закуп».
Выяснение института закупничества сделано нами на основа-
нии нескольких статей Русской Правды. По общему мнению, эти
статьи принадлежат Владимиру Мономаху, который после киев-
ского восстания 1113 г. принужден был путем законодательства
смягчить отношения между должниками и заимодавцами. Есте-
ственно, что на практике положение закупов было гораздо более
тяжелым. Отдельные нормы законодательства о закупах так сре-
дактированы, что легко установить практику, против которой бо-
рется законодательство Владимира Мономаха. Совершенно ясно,
что на практике закуп порабощался, когда он шел отыскивать
деньги для погашения долгового обязательства и для принесения
жалобы на своего господина; очевидно, закуп принужден был
отвечать и за потерю коня на войне и дома, когда конь был укра-
ден, хотя закуп загнал его в хлев и запер; на практике господа
закупа «вередили купу» его и наносили ущерб его имуществу,
вымогали вторично погашение долгового обязательства, прода-
вали его в полные холопы, избивали без всяких оснований и даже
безнаказанно убивали, так же как и холопов.
Однако законодательству едва ли удалось смягчить эту
практику, если оно даже действительно желало этого. Поскольку
закуп оставался под юрисдикцией господина, ему и принадлежало
решающее слово. От господина зависело установить небрежность
и халатность закупа и тем самым заставить платить его- за похи-
щение скота или коня; от него же зависело объяснить побои за-
купа его нерадением и небрежностью. Но если законодательство
клало некоторый предел существовавшей на практике тенденции
приравнять закупов к полным холопам, то оно, конечно, не могло
и не желало обеспечить закупам возможность выхода из закупни-
ческих отношений. Закуп—первый кандидат в полные холопы —
был вместе с тем первым кандидатом в крепостные. Не имея
своего живого инвентаря, подвергаясь жестоком эксплоатации,
будучи зависимым человеком, холопом, хотя и неполным, закуп,
вероятно, только в исключительных случаях был в состоянии по-
гасить свое долговое обязательство, обычно на практике ему удава-
лось только переменить своего хозяина, установив новые закуп-
нические отношения с другими землевладельцами, согласившими-
ся его выкупить.
Выяснение положения закупов дает нам возможность устано-
вить, из каких групп сельского населения закупы происходили.
Сельские люди, превращаясь в закупов, выходили из подчинения
общим органам власти, подчиняясь юрисдикции господина. Оче-
видно, они не платили дани, не несли оброков и т. д.
2*2
Совершенно естественно предполагать, что в закупая могли
итти только те элементы, которые до сих пор еще не входили в
состав зависимого крестьянства.
Нами была сделана попытка пересмотра института закупив-
чества. В результате мы приходим к убеждению о правильности
господствовавших взглядов на закупничество, как на институт,
в основе которого лежали долговые отношения. Существо инсти-
тута закупничества, однако, вскрывается не только тщательным
анализом всего материала о закупах, но и сопоставлением его
с близкими институтами. Закупничеству в этом случае посчастли-
вилось. Дело в том, что закупы существовали не только в Киев-
ской Руси, но и в Русско-Литовском государстве.
Ясинский1 сопоставил древнерусское закупничество с закуп-
ничеством в Юго-Западной Руси XIV—XV вд. и убедительно до-
казал, что и в основе этого закупничества лежали долговые
отношения.
Вдачи. Наряду с закупами были элементы, которые занима-
ли деньги и хлеб, очевидно, за проценты, да и дававшие в долг,
видимо, не настаивали на обеспечении их долга принятием закуп-
ничества2. Эти элементы в одном из списков названы «вдачами»
(«вдачь»). Однако, в первоначальном тексте, отраженном в древ-
нейших списках (например, в Синодальном), о «вдачах» не гово-
рится, а статья читается: «В даче не холоп, ни по хлебе работять,
ни по придатце; но оже не доходять года, то ворочати ему ми-
лость, отходить ли, то не виноват есть».
В литературе, однако, несколько искусственно элементы, по-
лучившие в ссуду хлеб или деньги, стали называться «вдачами»
в отличие от закупов, так как доказано, что только что цитиро-
ванная статья не относится к закупничеству. Процесс постепен-
ного превращения разнообразных, выбитых из колеи групп сель-
ского населения в холопы, конечно, должен был затронуть и их. Об
этом процессе говорит издание особой нормы, где отвергается прак-
тика превращения в холопы получивших ссуду хлебом или деньгами.
Законодательство дает им возможность погасить ссуду или ее
отработать.
1 М. И., Ясинский, Закупы Русской Правды и памятников западно-
русского права (Сборник статей по истории права, посвященный М. Ф* Вла-
цимирскому-Буданову, 1904), стр. 430—465.
- Вопрос о вдачах был предметом оживленной дискуссии в исторической
литературе. Рейц под вдачами понимал тех, кто «нанимался рабом» и «получал
особое вспомоществование» («Опыт истории российских государственных и
гражданских законов», М., 1836, стр. 194). Н. Полевой (История русского
народа», т. II, М., 1829, стр. 178), Д. Дубенский («Памятники древнего
русского права по харатейному списку», с примечаниями Дубенского. Русские
достопамятности, ч. 2, М,., 1843, стр. 132—133), Н. Хлебников («Общество
и государство в домонгольский период русской истории», СПБ, 1871, стр. 255),
В. И. Сергеевич («Русские юридические древности», т. 1„ СПБ, 1902,
стр. 191—192), И. И. Яковкин («О закупах Русской Правды», 1913, стр. 260—-
268), Н. А. Максимейко («Закупы Русской Правды». Науков! записки нау-
283
Наличие этой практики доказывается текстом данной статьи
и позднейших списков:
«В дачь не холоп, а инии по хлебе роботять» (НО (111) Тр.).
В первоначальном же списке стояло не «инии», а «ни» или «и
ни». Но если законодательство положило некоторый предел пре-
вращению вдачей в полные холопы, то, разумеется, в условиях
всеобщего* закабаления и закрепощения находилось много поводов
для превращения вдачей в феодально зависимое крестьянство.
Вдачь за оказанную ему милость должен был работать в течение
года на своего кредитора и, конечно, не в состоянии был поста-
вить должным образом свое хозяйство и добыть средства суще-
ствования на следующий год. Оставался только один путы вто-
ричного обращения к своему хозяину за милостью или даже пре-
вращение в закупа, словом, путь превращения вдачей в постоян-
ную рабочую силу феодальной сеньории.
§ 3. Насильственно закрепощенные
При изучении процесса возникновения и первоначального
развития феодальной ренты чрезвычайно мало обращают внима-
ния на прямое насилие как способ превращения свободного сель-
ского населения в феодально зависимое и крепостное.
Но феодальное право* — кулачное право, и, несомненно, зна-
чительные массы сельского населения принуждены были терять
свою землю и свободу вследствие насильственного захвата земли.
Разумеется, мы не имеем возможности должным образом изучить
этот процесс за недостатком источников, но наши памятники до-
статочно говорят о нем. Так, в поучении, приписываемом епископу
Серапиону, говорится, что сильные люди «имения не насыща-
ково-дослидчо! катедри icTopii украиньско! культури, № 6, XapbKiB', 1927,
стр. 43—45), отождествляли вдачей с наемными рабочими. Н. Ланге («Иссле-
дование об уголовном праве Русской Правды», стр. 180—181), М. Ф. Влади-
мирский-Буданов («Обзор истории русского права», стр. 407—408), А. Е.
Пресняков («Княжое право в древней Руси», стр. 301 — прим.), П. М р о-
ч е к-Д роздовский («Материалы для словаря правовых и бытовых древ-
ностей по Русской Правде». Чтения Общества истории и древностей россий-
ских, 1917, кн. III, стр. 22) вдачей относят к закупам, В.-Лешков полагал, что
Русская Правда под вдачами понимала половников («Русский народ и государ-
ство», М., 1858, стр. 188), а Н. Л. Рубинштейн — прекаристов (До icropii со-
Ц1альних вщносин у Ки’1вскп Pyci XI—XII ст. Пауков! записки науково-
ДОСЛ1ДЧО1 катедри icropii* укра’Шьско! культури, № Ц, 1927, стр. 54).
Взгляд о вдачах как о наемных рабочих не находит опоры в тексте. Распро-
странение этого взгляда объясняется тем, что буржуазные исследователи исходили
из положения об извечности капиталистических отношений и отношений найма.
Еще более слабо аргументированными являются взгляды о вдачах «Пешкова и
Рубинштейна. Нельзя присоединиться и к взгляду о том, что вдачн— это за-
купы. Как нами будет выяснено, закупничество — это сложный институт, воз •
никаюший при определенных формальных условиях. Поэтому вполне естествен-
но считать вдачей — людьми, взявшими в долг хлеб или деньги. Этот взгляд
разделяется Б. Н. Чичериным («Опыты по истории русского права» М.,
1858, стр. 148—149), В. Удинцевым («История займа», Киев, 1908.
стр. 139), П. А. А р г у н о в ы м («О закупах Русской Правды», Известия
Академии наук, Отделение общественных наук, Л., 1934, стр. 277).'
284
ются, но и свободные сироты порабощают и продают». Епископ
Тверской (ХШ в.) в своем поучении говорит: «Но глаголю вам,
царем и князем и наместникам: утешайте скорбящих, избавляйте
убогих от рук сильных: сии бо от богатых обидими суть»1. Вла-
димирский собор 1274 г. считал насилие над нищими обычным
явлением, если решил принять меры против этого насилия. В од-
ном из его постановлений говорится: «Аще ли кто от нищих на-
силье деюще или на жатву или на самосечи, или провоз деяти
или иная какая»1 2. Правда, все эти памятники относятся к ХШ в.,
но нет никакого сомнения в том, что насильственное закрепощение
в особенности должно быть распространено в начале процесса
феодализации.
Наряду с перечисленными способами закабаления и закрепо-
щения сельского населения, несомненно, были и другие, не под-
дающиеся изучению по недостатку источников, О них свидетель-
ствует существование так называемых неполных «необельных»
холопов. Несомненно, эти неполные холопы представляют собой
разнообразные элементы, выбитые из колеи в эпоху развития
феодального процесса, находившиеся в переходном состоянии от
свободы к рабству или закрепощению.
В. ЗАВИСИМОЕ СЕЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ
§ 1. Превращение дани в феодальную ренту
Как было указано, имелся ряд способов превращения свобод-
ных общинников в зависимое сельское население. Среди этих
способов надо* указать на превращение дани в феодальную ренту,
на патронат, на наем. Из этих способов особое значение имеет
превращение дани в феодальную ренту. Благодаря этому способу
делаются зависимыми не единицы, не десятки, а основная масса
сельского населения.
Обратимся к изучению вопроса о превращении дани в фео-
дальную ренту.
В современной исторической литературе вопрос о значении
дани как одной из первых форм эксплоатации и о превращении ее
в феодальную ренту почти никем не ставился, а между тем он
крайне интересен, и решение его может раскрыть многие неясные
моменты проблемы генезиса русского феодализма.
Дань, на наш взгляд, вообще имеет тенденцию при развитии
феодализма превращаться в феодальную ренту. И как раз этот
процесс наблюдался и в древней Руси. И у нас дань постепенно
стала превращаться в феодальную ренту.
В основном процесс превращения дани в феодальную ренту
заключается: 1) в постепенном захвате земель племен и народов,
1 Н. М. Карамзин, История государства российского, т. IV, прим. 178.
2 Русская историческая библиотека, т. VI, стр. 105.
285
обложенных данью, и превращении этих земель в феодальные
владения князей и их слуг; 2) в постепенном усложнении как
способов собирания дани, так и состава ее; в частности, от сбора
дани в одинаковом размере от двора или рала переходят к дифе-
ренцированной дани по размеру и качеству земли; к дани при-
соединяются разного рода дополнительные поборы; 3) в раздаче
дани князьями своим боярам и церковным учреждениям, что
фактически ведет к передаче им крестьянства и крестьянских
земель. Этот процесс мы как раз и наблюдаем с XI в.
Как было указано в очерке, посвященном изучению общест-
венно-экономического строя Киевской Руси в феодальный период,
обычный способ собирания дани князьями, так называемое по-
людье, подвергся значительному изменению. Согласно рассказу
летописи, княгиня Ольга немедленно по окончании войны с древ-
лянами учредила погосты — финансово-административные округа.
Смысл этой реформы, вызванной, несомненно, восстанием древ-
лян, заключался в своего рода децентрализации сбора дани.
С другой стороны, учреждая постоянно действующие органы,
Ольга и ее окружение получили теперь возможность собирать
дань по- частям и, таким образом, получать полностью всю дань,
что при полюдье вряд ли удавалось в достаточной степени. Ре-
форма Ольги имела своим последствием усложнение состава дани,
так как населению кроме уплаты дани, приходилось содержать
финансово-административных агентов, давать им корм, «по-
минки» и т. д.
Последующая деятельность князей сводилась к дальнейшему
усложнению состава дани и укреплению местных организацион-
ных центров. Количество княжеских административных агентов
увеличивалось, функции их усложнялись. Территория Киевского
государства стала делиться на ряд твердо очерченных админи-
стративных единиц-погостов и волостей. Появляются новые ор-
ганы местной феодальной власти — наместники и волостели с их
помощниками — тиунами и рядовичами. Увеличивающаяся с каж-
дым днем местная администрация требует увеличения дани; она
вводит ряд дополнительных сборов и пошлин. Нет никакого со-
мнения, что так называемая система кормления ведет свое начало
не с момента образования Московского государства, а с XI—-
XII вв. До нас не дошли известия, как и какие корма взимались
с сельского населения местными властями, но напрашивается
аналогия этих сборов со сборами судебных агентов—вирников,
мечников и т. д. По Русской Правде, вирники получают, кроме
денег, солод, туши бараньи или говяжьи, сыр, хлеб, пшено, курт
рыбу, овес для лошадей. Вводятся затем уже типично феодальные
сборы, например, брачные пошлины — выводная куница и ново-
женый убрус (в ранних памятниках брачные пошлины называются
веном — «вено водское»). Наконец, вводится ряд повинностей, из
которых необходимо отметить повоз, мостовщина, городовое
дело. С XI в. сельское население начинает отправлять ратную и
286
военно-конную повинность. С этого* же века окончательно уста-
навливается княжеская юрисдикция по уголовным делам с целой
системой уголовных штрафов, вир и продаж, уроков, с системой
судебных пошлин: вирнику с отроком, мечнику с отроком и пр.
Словом, к XII в. сложились и оформились те сборы и повинности,
которые входят в состав типичной феодальной ренты. А затем
князья, как будет в дальнейшем' указано, стали давать своим
слугам право собирать дани и оброки, а также судебные пошлины,
причем чем дальше, тем меньше можно провести различия между
раздачей права собирать дань с населения и раздачей земли, с
которой эта дань собиралась.
§ 2. Смерды
Вопрос о смердах в историографии. В древнейшей Руси была
одна группа сельского населения, судьбы которой наитеснейшим
образом были связаны с моментами превращения дани в феодаль-
ную ренту, — смерды. Хотя смерды были не единственной груп-
пой населения, обложенной данью, тем не менее история смердов
представляет яркий пример возникновения феодально-зависимых
и закрепленных групп, и потому вопрос о смердах должен под-
вергнуться тщательному рассмотрению.
В нашей работе «К вопросу о- смердах» 1 мы отметили, что
вопрос этот — один из самых трудных и запутанных. Было ука-
зано, в чем заключались затруднения при решении его, и вместе
с тем дан подробный обзор мнений о смердах. Мы попытались
в этой работе обосновать свое мнение.
В исторической литературе все еще господствует давно сло-
жившееся мнение о том, что термин «смерд» есть nomen generale
для всего крестьянства в Киевской Руси, и, следовательно, рав-
нозначен термину «крестьянин» в Московском государстве. В по-
следнее время такого мнения держатся Б. Д. Греков, Н. Д. Ру-
бинштейн, Н. А. Максимейко, С. Н. Чернов и др.
Все же мы полагаем, что это мнение крайне слабо аргумен-
тировано. Признание термина «смерд» общим для наименования
всего сельского населения в Киевской Руси считается почти аксио-
мой, не требующей доказательств, и только иногда в качестве
такого доказательства указывается на противоположение смердов
горожанам, которое, действительно, можно проследить по памят-
никам. Так, Сергеевич 1 2 3 ссылается на рассказ Псковской летописи
1485 г. о столкновении между псковскими горожанами и смер-
дами, а Владимирский-Буданов 2 приводит сообщение Ипатьевской
летописи под 1221 г. «Боярин боярина плениша, смерд—смерда,
1 С. В. Ю ш к о в, К вопросу о смердах, Ученые записки Саратовского госу-
дарственного университета, т. I, вьпт. 4, 1923.
2 В. И. Сергеевич. Русские юридические древности, т. II, стр. 205—207.
3 М. Ф. Владимирски й-Б уд а но в, Обзор истории русского права,
стр. 33—35.
287
;рад—града», а также обычное условие договоров, заключаемых
Великим Новгородом со своими князьями: «А купец идет в свое
сто, а смерд — в свой погост». Обращаясь к оценке приведенных
данных, конечно, нельзя не согласиться с тем, что смерды — сель-
ские люди, а не горожане, но эти данные совершенно недоста-
точны, чтобы признать термин «смерд» однозначащим с термином
«крестьянин», употреблявшимся в XV—XVII вв. для обозначения
всего сельского населения.
В рассказе Псковской летописи, цитируемом Сергеевичем, нет
даже намека на такое понимание термина «смерд», — там только
указывается на принятие участия в брани и мятеже псковских
черных людей.
Что же касается сообщения Ипатьевской летописи, то и оно не
может дать какого-либо материала для обоснования данного мне-
ния потому, что оно есть не что иное, как риторическое воскли-
цание летописца, который всего менее заботился о том,
чтобы представить точную картину сословных отношений в его
время.
В еще меньшей степени может быть признано доказательством
обычное условие договоров, заключаемых Великим Новгородом со
своими князьями, согласно которому князь должен отпустить «по-
воровавших» к нему купцов в их сто, а смердов — в их погост.
Здесь устанавливается лишь одно: смерд — не купец, а сельский
человек и должен тянуть к погосту.
В качестве довода в пользу того, что под словом «смерд» по-
нимали всю массу населения, академик Б. Д. Греков приводит
ободную грамоту 1375 г.
«Се докончаша мир в мир с Челмужским боярином з Григорь-
ев Семеновичем и с его детьми... староста Вымоченского погосту
Артемий, прозвищем Оря, со всем племенем, да шунские смерды
Иван Герасимов, да Василий прозвищем Стойвов Глебовы, да
Игнатий, прозвищем Игоча,у да Осафей Перфильева дети, да и вси
шунжане... мир взяли в мёжу...» L
Но что может доказать эта" грамота? Нам думается, она как
раз подтверждает наше мнение о том, что смерды были особой,
отличной от массы населения группой даже в конце XIV в., когда,
конечно, эта группа стала вбирать массу зависимого крестьянства.
В тексте шунские смерды противополагаются, с одной стороны,
людям Вымоченского погоста, а с другой — всем шунжанам.
Подвергая оценке все другие дошедшие до нас известия о
смердах, мы можем лишний раз убедиться, что они недостаточны
для обоснования мнения о том, что термин «смерд» является об-
щим для обозначения всего сельского населения.
Напротив, ряд общих соображений побуждает видеть в смер-
дах не все сельское неселение, а одну только его группу, один его
разряд.
1 Б. Д. Греков, Киевская'Русь, изд. 4-е, стр. 124.
.283
L Если бы действительно слово «смерд» употреблялось для
обозначения всего сельского населения, подобно позднейшему тер-
мину «крестьянин», то было бы совершенно необъяснимо быстрое
и бесследное исчезновение этого слова из употребления. Из тех
данных, которые имеются в нашем распоряжении, можно устано-
вить, что в Северо-Восточной Руси оно перестало употребляться
в XIII в., в Южной и Юго-Западной Руси— в XIV в. Дольше дру-
гих (до XVI в.) оно продержалось в Новгороде и Пскове наряду
с другими юридическими и бытовыми архаизмами.
Если бы смердами называлось все сельское население и это
слово было бы общим названием для всего сельского населения, то
оно, несомненно, обнаружило бы большую устойчивость и живу-
честь и сохранилось бы, если не повсюду, то в какой-либо отдель-
ной местности. Бесследное же исчезновение этого термина опреде-
ленно свидетельствует об употреблении его для обозначения какой-
то особой группы сельского населения, постепенно растворившейся
в массе нового крестьянства, подобно закупам, изгоям, изорникам
и т. д.
2. Кроме этого соображения, значительно подрывает взгляд на
смердов, как на всю массу сельского населения, невозможность
присваивать целый ряд норм, ограничивающих правоспособность
и дееспособность смердов, всему древнерусскому крестьянству,
всем его разрядам. Обзор этих норм и их анализ будут предметом
дальнейшего изложения, но, тем не менее, мы можем указать и
теперь на невозможность, например, предположения, что за убий-
ство всякого сельского жителя полагалось такое же вознагражде-
ние, как за холопа, если понимать под смердами статьи Русской
Правды вообще всех сельских жителей.
Мы знаем, что изгои в конце концов были особой группой сель-
ского населения. Об этом исчерпывающим образом говорит Устав-
ная грамота князя Ростислава Смоленской епископии, по которой
епископу дается «село Дросенское со изгои и с землею святой
Богородици и епископу и село Ясенское, и с бортником и с землею и
со изгои святой Богородици... и епископу» L Но эти изгои не были
смердами, за убийство которых платилось 5 гривен, так же как и
за раба; за убийство изгоя, даже по древнейшей Правде, платилась
полная вира — 40 гривен.
Далее, мы не можем, основываясь на точном смысле постанов-
ления Русской Правды, считать и закупов смердами. В случае
продажи закупа в полное (обельное) рабство уничтожаются все
обязательства, принятые закупом.- «Свобода во всех кунах»,
а «господину платити за обиду 12 гривен продажи». Далее гово-
рится: «Аже господин бьетъ закупа про дело, то без вины есть;
бьеть ли не смысля пьян, а без вины, то якоже в свободнем пла-
тежу такоже и в закупе»; т. е. за побои «батогом, чашею или ро-
гом» платить 12 гривен, а «жердью и палицей» —3 гривны. Совер*
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в. Хрестоматия, вып. I, стр. 245»
19 С. В. Юшков. Том I. 289
шенно ясно, что если бы закуп был смердом, то не была бы допу-
щена явная несообразность: за продажу закупа в холопство и за
его побои взыскивалось бы 12 гривен, а за его убийство—5 гривен»
т. е. без малого в два с половиной раза меньше.
Таким образом, юридические памятники совершенно четка
устанавливают различие смердов от других групп феодально-зави-
симого сельского населения и упорное нежелание видеть в них
особую группу сельского населения (вопреки очевидной ясности
источников), которое до самого последнего времени проявляется
со стороны Б. Д. Грекова, не может, на наш взгляд, ничем быть
оправдано.
Мысль о смердах как специальной группе сельского населения
постоянно жила в русской исторической науке и послужила исход-
нььм пунктом для двух мнений.
По одному из них, защищаемому «Пешковым1, Никольским1 2 3,
Цитовичем ? и Романовым4, смерды представляют собой группу
сельского населения, находящуюся в особых отношениях к князю
(смерды—люди князя); по другому, защищаемому Ключевским5,
смерды, живя на государственных землях, являются как бы госу-
дарственными крестьянами.
Свое мнение о смердах как людях князя большинство ученых
основывает:
1) на статье Русской Правды, по которой имущество умерших
смердов, не оставивших после себя сыновей, идет к князю;
2) на статье Русской Правды, обеспечивающей смерду специ-
альную защиту со стороны князя;
3) на статье Русской Правды о коне и борти князя и смерда,
дающей представление о слитности имущества смерда и князя;
4) на словах Яна Вышатича, воспроизведенных в летописном
рассказе о голоде в Ростовской волости и о восстании, организо-
ванном волхвами-смердами, причем эти смерды называются смер-
дами князя («Ян же испытав, чья еста смеода, и увидев, яко сво-
его князя, послал к ним, иже около ею суть, рече им: «выдайте
волхвы та семо, яко смерда еста моего князя»).
Что же касается мнения о смердах как государственных кре-
стьянах древней Руси, то Ключевский не приводит никаких данных,
опирающихся на источники. Оно вытекает из общей его концепции
сословных и классовых отношений Киевской Руси и из основной
1 В. «Пешков, Русский народ и государство, стр. 154—157.
2 В. И и к о л ь с к и й, О начале наследования по древнему русскому праву,
М., 1853, стр. 356—361.
3 П. Ц и т о в и ч, Исходные моменты в истории русского права наследо-
вания, Харьков, 1870, стр. 34.
4 Б. А. Романов, Смердий конь и смерд, Известия Отдела русского языка
и словесности Академии Наук, т. ХШ, кн. 3, СПБ, 1908, стр. 32.
5 В. О. Ключевский, История сословий в России, стр. 49.
290
его предпосылки, что смерды жили на земле, которая не состав-
ляла их полной собственности, но и не принадлежала частному
собственнику из других сословий и считалась землей княжеской во-
обще, впоследствии в области Новгорода Великого, Новгородской
вообще, т. е. государственной.
Но эти взгляды не могут быть приняты. Доводы защитников
взгляда на смердов, как на людей князя, достаточны лишь для
того, чтобы доказать существование одной только группы смердов,
находившейся в особых отношениях к князю, и притом только в
некоторых частях древнейшей Руси, на юге, главным образом в>
Киевщине. Но считать всех смердов людьми князя нет данных;,
в Новгороде и в Пскове власть князя над смердами была ограни-
чена; там принимались решительные меры к тому, чтобы смерды
не попадали в зависимость от князя. Условие «закладчиков ти, кня-
же, не принимати, ни смерда, ни купчины» является обычным в
договорах, заключаемых Новгородом со своими князьями.
Что же касается мнения Ключевского, то оно не может
быть принято потому, что, как совершенно правильно отмечает
А. Е. Пресняков \ в наших источниках нет никаких указаний на
то, чтобы в древней Руси некоторые земли считались государствен-
ными, почему нет оснований вводить эти понятия в характеристику
древнерусского быта.
Но: возражения против мнения о смердах как людях князя или
как государственных крестьянах могут быть выдвинуты с другой
стороны. Дело в том, что до нас дошел ряд косвенных или прямых
указаний на существование особой группы смердов, находившихся
в особых отношениях к дружинникам, к местным землевладельцам
и, быть может, даже к церкви.
Одно из таких косвенных указаний дает летописный рассказ о
Долобском съезде 1103 г., который был уже подвергнут обстоя-
тельному разбору со стороны Б. А. Романова 2.
Приведем этот рассказ по Лаврентьевской летописи, отразив-
шей лучше других первоначальный текст:
«Бог вложи в сердце князем Рускым Святополку и Володи-
меру и снястася думати на Долобьске; и седе Святополк со своею
дружиною, а Володимер с своею в единомь шатре. И почаша дума-
ти и глаголати дружина Святополча: «яко негодно ныне весне
ити, хочем смерды погубите и ролью их». И рече Володимер:
«дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете, ею же кто ореть; а сего
чему не промыслите, оже то начнеть орати смерд, а приехав Полов-
чин ударить и стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав
иметь жену его и дети его, и все его именье? то лошади жаль, а са-
мого не жаль ли». И не могоша отвещати дружина Святополча».
Как было указано, рассказ о Долобском съезде послужил
когда-то материалом для интересных выводов Б. А. Романова по
1 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 2’76.
2 Б. А. Р о м а н о в, Смердий конь и смерд, стр. 32 и сл.
19* 291
вопросу о характере отношений смердов к князю. К этим выводам
мы присоединяемся полностью и без всяких оговорок, но не можем
при этом не указать на ряд фактов, которые не привлекли внима-
ния (при разборе этого рассказа) ни Б. Л..Романова, ни кого-либо
другого.
Из рассказа видно, что Святополк и Владимир были едино-
душны в своем намерении итти походом на половцев («бог вложи
в сердце князьям русским Святополку и Владимиру») и произвести
набор смердьих коней. Но княжеская дружина (по Лаврентьевской
летописи — Святополка, по Ипатьевской летописи — и Владимира)
воспротивилась решительно, не желая отвлекать смердьих коней
от пашни. Между князьями и дружиной произошел настоящий кон-
фликт. Святополк, повидимому, потерял надежду переубедить
свою дружину, крайне упорно защищавшую коней смердов от на-
бора и, следовательно, от погубления смердьей пашни, и только
красноречие Владимира сломило ее упорство. Но из рассказа вид-
но, что, хотя доводы Владимира и были убедительны, дружина
согласилась с ним скрепя сердце («и не могоша отвещати дру-
жина») .
Другой интересный факт обращает на себя внимание. Влади-
мир, убеждая дружину, не прибег к обычным в таких случаях ука-
заниям на чувство долга, на требования военной дисциплины и на
любовь к родине. Повидимому, Святополк сам говорил ранее пат-
риотические речи и не имел успеха. Да и конфликт между князья-
ми и их дружиной вышел не из отказа дружины участвовать в по-
ходе, а только из нежелания производить набор смердьих коней,
главное — из несогласия отвлекать их от смердьей пашни. О неже-
лании дружины принимать участие в походе летопись совершенно
не говорит. Убедившись, что уговоры в духе патриотизма не помо-
гут, Владимир прибег к доводам, так сказать, экономического ха-
рактера. Он указал, что нежелание потерять большее должно по-
будить их согласиться на потерю меньшего; нежелание отдавать
в поход смердьих коней и отвлекать их от смердьей пашни может
повлечь гибель самих смердов и полное разрушение их хо-
зяйства.
Интересен, кроме того, и следующий факт: и Святополк и Вла-
димир почему-то должны были считаться с дружиной, именно по
вопросу о наборе смердьих коней. Этот момент Долобского съезда
всего менее должен быть сочтен совещанием с дружиной. Вопрос
ясен и предрешен, ясна и необходимость набора. Из рассказа вид-
но, что дело не в том, чтобы убедить дружину в целесообразности
предпринимаемой меры, а чтобы заставить ее дать согласие на
набор.
Наконец, дружина не соглашалась дать согласие на производ-
ство набора смердьих коней не столько потому, что предвидела
потерю конской силы в походе, сколько потому, что не желала ги-
бели смердьей пашни, следовательно, смердьего хозяйства.
292
Эти факты дают нам определенные указания, что не сообра-
жения государственного характера или высшей справедливости
руководили дружиной при нежелании ее согласиться на набор
смердьих коней, а, конечно, личная заинтересованность в
смердьей пашни и вообще в смердьем хозяйстве. Следовательно, к
тому выводу, который был сделан Романовым, что участие смердов
или набор смердьих коней обусловливались волей князя, необходи-
мо сделать добавление и указать, что воля князя во многом пред-
определялась волей и дружины.
Перечень данных, свидетельствующих о существовании смер-
дов, находящихся в особых отношениях к дружине и князьям»
закончим указанием на передачу смердов церковным учреждениям
вместе с землей, на которой они сидели. Именно по грамоте Изя-
слава Мстиславича смерды передаются в распоряжение Пантелей-
моновского монастыря.
Итак, в нашем распоряжении имеется ряд известий, подтвер-
ждающих существование смердов, находившихся в особых отно-
шениях не только к князю, но и к дружинникам, вотчинникам и
даже к церковным учреждениям.
Следовательно, сущность смердовства заключается не в том,
что смерды были людьми князя, как думали Лешков, Никольский,
Цитович и др., и не в том, что смерды были государственными
крестьянами древней Руси, как думал Ключевский, а в чем-то
ином, не уловленном защитниками только что разобранных
мнений.
Итак, нами закончены критические замечания против основ-
ных и наиболее распространенных в русской исторической науке
мнений о смердах. Насколько это было возможно, была или подор-
вана или оспорена та иногда сложная и кажущаяся убедительной
аргументация, на которую опирались защитники этих мнений.
Но из критических замечаний можно сделать и ряд положи-
тельных выводов, из которых, на наш взгляд, наиболее важно
установить, что смерды — не вся масса сельского населения, а лишь
один из его разрядов. Этот вывод, по нашему мнению, должен быть
одной из основных предпосылок при решении вопроса о сущности
смердовства, который при такой постановке сводится к указанию
признаков, которыми смерды отличались от других разрядов сель-
ского населения.
О форме зависимости смердов. Основным моментом, опреде-
ляющим положение смердов, является, прежде всего, особый ха-
рактер их отношений к князю, к «государству» (к Великому Нов-
городу и Пскову) и к владельцам. Несмотря на различие власти-
телей над смердами, характер этих отношений был в значительной
степени одинаков и выражался в своеобразной зависимости, с од-
ной стороны, и властной опеке — с другой.
Обратимся к рассмотрению сущности отношений смердов к
князю, о чём говорит довольно значительное число как летописных
известий, так и текстов Русской Правды.
293
Наиболее ранним свидетельством является рассказ о волхвах,
которые подвергались наказанию со стороны Яна Вышатича Ч «Ян
же испытав, чья еста смерда и увидев, яко своего княза, послав
к ним иже около ею суть, рече им: «выдайте волхва та семо, яко
смерда еста моя и моего князя».
Уже Лешков 1 2 указал, что слова Яна Вышатича «смерда еста
моего князя» определенно свидетельствуют о существовании осо-
бой зависимости смердов от князя, о том, что смерды — люди
князя.
Это заключение было! оспорено Сергеевичем 3, указавшим, что
выражение «смерды моего князя» означает «подданные моего
князя» и не может быть основанием для предположения о суще-
ствовании каких-то особых отношений между смердами и князем.
Дело в данном случае шло о преступлении, совершенном Волхва-
ми и о суде над ними. Подсудность шла по земле и по воде. Но
если волхвы были подданные не Святослава, а другого князя, это
могло вести к некоторым осложнениям. Вот почему Яну и надобно
было выяснить, что волхвы — «подданные». Как полагает Сергее-
вич, его объяснение находит поддержку в ответных словах волх-
вов: «Нами стати пред Святославом, а ты не можеши сотворити
ничтоже», т. е. мы должны стать на суде самого князя. «О возвра-
щении же к князю рабов его или вообще зависимых от него
людей здесь и намека нет».
Пресняков4 убедительно отвел соображения Сергеевича, ука-
зав, что понятие подданства вообще нелегко установить для древ-
ней Руси, но когда хотели выразить то, что Сергеевич называет
подданством, то употребляли выражение «люди», а не
«смерды».
С другой стороны, при толковании Сергеевича кажется крайне
странным мотив в обращении Яна к белозерцам: выдайте, ибо это
подданные моего князя. Наконец, то, что мы имеем дело со смер-
дами в тесном смысле этого слова, а не широком, как полагает
Сергеевич, подтверждается, между прочим, и тем, что смерды, от-
вечая Яну: «нами стати пред Святославом, а ты не можеши сотво-
рити ничтоже», имеют, несомненно, в виду норму Русской Прав-
ды, запрещавшую мучить смерда без княжа слова. Неужели нельзя
умучить на Белоозере никого без княжего слова Святослава, сидев-
шего в Киеве?
К этим соображениям А. Е. Преснякова необходимо еще доба-
вить, что ссылкой на то, что волхвы суть смерды князя, Ян Выша-
тич хотел как будто обосновать свое требование о выдаче смердов
или во всяком случае его усилить. Из летописи не видно, чтобы Ян
1 Лаврентьевская летопись под 1071 г.
3 В. Логиков,, Русский народ и государство, стр. 156.
8 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. II, стр. 212.
4 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, прим, к стр. 211.
294
ведал белозерцами и судом. Его пребывание на Белоозере вызыва-
лось не отправлением правосудия. Летопись говорит: «в се же вре-
мя приключися прити от Святослава дань емляще Янови сыну
Вышатину». Действия его носили не судебный характер, а адми-
нистративный, и, возможно, что требование, предъявленное Яном
Вышатичем на выдачу волхвов для суда его над ними, могло быть
оспорено, если бы он не указал, что волхвы — смерды князя.
Об особых отношениях смердов к князю говорит и требование,
предъявленное Ростислав-ичем от других князей на Уветическом
съезде о выдаче холопов и смердов: «и холопы наши и смерды вы-
дайте». Здесь, очевидно, идет речь не об освобождении пленных
холопов и смердов, так как становится непонятным, почему не упо-
мянуты другие группы, например княжеские бояре и дворцовые
слуги, горожане и пр., несомненно, входившие в состав народного
ополчения и могущие попасть в плен, а о выдаче людей князя, пе-
решедших в обладание Ростиславичей или как бы освоенных ими
во время междоусобиц.
Существование особых отношений смердов к князю, не совпа-
давших с отношениями их подданства, может быть установлено и
на основании многих статей Русской Правды.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что почти
все постановления о смердах (статьи, устанавливающие вознаг-
раждение за убийство смердов, за их муку без княжа слова, за
кражу смердьего коня, за кражу скота по Пространной Правде:
«уроки смердам, иже платят продажу князю») содержатся в Прав-
де Ярославичей, носящей однородный характер в самом существен-
ном содержании и за несколькими исключениями рассматриваю-
щей преступления против близких князю так или иначе людей, или
нарушения княжеских интересов и защищающей нужных князю
людей и скот.
Таким образом, смерды поставлены в среду княжеских близких
или зависимых людей: смерды упомянуты рядом с княжескими хо-
лопами; смердий конь упоминается наравне с княжескими конями;
запрещение мучить смердов стоит наряду с запрещением мучить и
огнищан; наконец, вознаграждение, взыскиваемое за убийство
смердов или за их муку, или за смердьего коня, повидимому, идет
князю.
Данные, так сказать, систематического толкования подтверж-
даются и содержанием самих статей. Так, статья «А за княжь
конь, иже с пятном 3 гривны, а за смердьей 2 гривны» побуждает
предполагать, что оба коня (и княжеский и смердий) находились
в одном стаде и в пределах княжеского хозяйства, так как конь
меченый (с пятном) противополагается коню немеченому.
Далее, ни чем иным, как особыми отношениями смерда к кня-
зю, можно объяснить возникновение статьи, устанавливающей осо-
бое вознаграждение за муку смерда без княжа слова, т. е. без его
согласия, и статьи о праве князя на имущество смерда, не оставив-
шего после себя сыновей.
295
Попытка Сергеевича 1 истолковать эту статью в том смысле»
что ею устанавливается право князя на всякое имущество поддан-
ного, оказавшееся выморочным в земле-княжении, заимствован-
ное из византийского законодательства (Эклоги), отвергнута Прес-
няковым, указавшим, что византийское право о выморочном иму-
ществе крайне мало соответствует содержанию статьи Русской
Правды о смердьей заднице.
Итак, вопрос о действительном существовании особых отноше-
ний смердов к князю как будто можно считать исчерпанным.
Обратимся теперь к выяснению характера этих отношений. В
этом вопросе у тех исследователей, которые признают существова-
ние особой зависимости смердов от князя, замечается некоторая
недоговоренность и даже разногласие.
Лешков 1 2 и Никольский 3 в самой общей форме указывают на
частно-правовой характер зависимости смерда от князя, но бли-
жайшим образом не определяют, чем она была обусловлена.
Точка зрения Цитовича4 более определенна: он видит в смер-
дах изорников — наймитов княжого хозяйства, связанных с ним
условием экономического быта. Повидимому, он склонен объяснить
происхождение зависимости смердов из отношений позе-
мельных.
Против попытки объяснить зависимость смердов от князя
поземельными отношениями энергично восстает Пресняков, указав-
ший на то, что свидетельства о смердах, с одной стороны, не гово-
рят о том, чтобы они сидели на княжой земле, с другой — свиде-
тельства о княжих дворах и селах, грамоты о даровании земель
духовенству не указывают смердов на землях княжеских. «Не в
поземельных, а в отношении властной опеки, с одной, зависимости
и повинности, с другой стороны, корень нашего вопроса»5. Пред-
положение о том, что смерд — рабочая сила княжого хозяйства,
поспешно и, так сказать, предвосхищает историческую эволюцию;
хозяйственную связь смердов с княжим двором осторожнее пред-
ставлять себе основанной не на поземельных отношениях, а на си-
стеме повинностей, которыми они тянули к княжескому хозяйству
и которые стали источником и исходным пунктом позднейшего
окняжения их земли.
Наше мнение о характере зависимости смердов от князя не
совпадает ни с мнением Цитовича, ни с мнением Преснякова. Так,
мы не можем согласиться со взглядом на смердов как арендаторов
или рабочих княжеского хозяйства потому, что отношения из
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования» стр. 546.
2 В. Лешков, Русский народ и государство, стр. 156.
3В. Никольский, О началах наследования по древне-русскому праву,,
стр. 359.
4П. Цитович, Исходные моменты в истории русского права наследован!^
стр. 187.
5 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси*, стр. 286.
296
аренды или из личного найма не могут обусловить возникновение
тех прав, о которых шла речь выше, т. е. прав князя на имущество
смерда, не оставившего после себя сыновей, и объяснить существо-
вание особой защиты смерда со стороны князя, особой подведом-
ственности смердов князю в делах военных. Своеобразие этих норм
необходимо предполагает существование уже более сложных и
своеобразных отношений, чем договор личного найма или
аренды.
Что же касается мнения Преснякова, то мы считаем возмож-
ным настаивать на большей близости смерда к княжескому хозяй-
ству, чем он полагает. Если у нас нет прямых указаний на более
тесную связь смердов с княжим хозяйством, то зато имеется ряд
косвенных. Так, им же было признано заслуживающим внимания
указание Цитовича о том, что из статьи Русской Правды «А за
княжь конь, иже с пятном, 3 гривны, а за смердьей 2 гривны» —*
видно, что оба коня — и княжеский и смердий — находились в пре-
делах княжеского хозяйства и ходили в одном стаде, так как конь5
принадлежащий князю, с пятном, т. е. меченый, противополагается
смердьему—немеченому. С другой стороны, нельзя пренебречь,
думается нам, и тем фактом, что смерды, согласно рассказу лето-
писи о Долобском съезде, жили в селах. Существование села не-
обходимо предполагает и существование определенного вотчин*
кого, т. е. хозяйственно-административного центра, хозяйственных
органов (посельских, или тиунов, или так называемых сельских
старост Русской Правды) и, следовательно, и таких отношений
смердов к княжому хозяйству, которые выходят за пределы про-
стых публично-правовых повинностей, т. е. даннических отношений.
Но если бы было принято наше чтение грамоты Изяслава Меги-
славича, по которой Пантелеймоновскому монастырю передается,
по нашему предположению, село Витославиц вместе с находивши*
мися там смердами, то этим более определенно утверждалась бы
мысль о том, что смерды сидят на земле княжеской, в селах, нахо-
дящихся во владении князя.
С другой стороны, Преснякову можно сделать и то возраже-
ние, которое мы сделали Цитовичу, а именно, что отношения смер-
дов, основанные на системе простых повинностей к княжескому
хозяйству, не могут удовлетворительным образом объяснить воз-
никновение особых правомочий князя (в отношении смердов), о.
которых шла речь выше. Простое отправление этих повинностей
едва ли могло обусловить и целый ряд ограничений в право- и дее-
способности смердов и вообще отразиться на их юридическом по-
ложении; все это побуждает нас все-таки предвосхищать историче-
скую эволюцию и настаивать на более тесной связи смердов с кня--
жеским хозяйством даже XI—XII вв., т. е. считать их группой до-
мениального зависимого крестьянства.
Фактически княжеская «дань» стала к этому времени превра-
щаться в феодальную ренту. Смерды должны были нести ряд по-
297
чинностей, которых остальная масса не несла. Очевидно, что смер-
ды принуждены, кроме дани и оброков — денежной и натуральной
ренты, нести и барщину.
Что же касается отношений смердов к другим владельцам, то
У нас нет почти никаких данных для выяснения характера этих
отношений. Но можно предполагать, что степень зависимости смер-
дов от своих хозяев (господ) едва ли была ниже степени зависи-
мости смердов от князя: несомненно, что эти отношения носили
исключительно феодальный характер. Как было, указано, при раз-
боре летописного рассказа о Долобском съезде последнее слово
при решении вопроса О' наборе смердьих коней принадлежало
дружине.
Итак, по данным XI—XII вв., смерды являются особой фео-
дально зависимой группой сельского населения. Но возникает во-
прос: являются ли смерды только феодально-зависимым кресть-
янством (HorigKeit) или же крепостным (Leibeigenschaft) ?
Поскольку смерды являлись наиболее угнетаемой и, как мы
увидим, наиболее ограниченной в правах группой, вполне естест-
венно предполагать, что они стремились избавиться от этого гнё-
та и эксплоатации путем бегства. И тогда так же естественно
предполагать, что этим стремлениям смердов был положен пре-
дел путем закрепощения их за владельцами. Что смерды в XV в.
были крепостными в Пскове и Новгороде, доказывается наличием
особого условия в прелиминарной грамоте великого князя Кази-
мира с Псковом.
«А межи собою будучи в любви, за холопа, за рабу, за долж-
ника, за поручника, за смерда, за татя и за разбойника не стоя-
ти ни мне, ни вам, а выдати по исправе».
Подобное условие находим и в договорной грамоте 1471 г.
Новгорода с королем Казимиром. Тот факт, что' эта статья входит
в обычный формуляр договоров, заключаемых одинаково и Нов-
городом и Псковом, говорит О! том, что требование о выдаче сбе-
жавших смердов отнюдь не носит случайный характер, а осно-
вано на давно сложившейся практике. С другой стороны, текст
статьи дает совершенно определенные указания, что смерды дол-
жны были выдаваться не потому, что они обвинялись в соверше-
нии какого-либо преступления или были связаны какими-либо
обязательственными отношениями, — в статье особо упоминаются
лица, требование на выдачу которых определяется наличием этих
моментов: именно в ней говорится о разбойниках и татях, с одной
стороны, и должниках и поручниках — с другой. Смерды выда-
вались только потому, что они смерды, подобно тому как выдава-
лись холопы, т. е. в силу несомненных ограничений в их личной
свободе.
Норма о выдаче сбежавших смердов не является только
нормой международного права. Конечно, она имела внутреннее
употребление и в международный договор была помещена только
298
для того, чтобы обеспечить ее применение в пределах русских
областей.
Но были ли смерды крепостными и в рассматриваемое время?
Нам думается, что имеются данные этот вопрос поставить.
Обратимся к обзору их.
Прежде всего необходимо обратить внимание на требование,
обращенное к Ростиславичам на Уветичском съезде: «и холопы
наши и смерды выдайте». Мы уже отмечали, что это требование
определенно указывает, что здесь идет речь не об освобождении
пленных холопов и смердов, так как становится совершенно не-
понятным, почему не упомянуты другие группы, например кня-
жеские дружинники, горожане и пр., несомненно, входившие в со-
став народного ополчения и могущие попасть в плен, а о выдаче
людей князя, захваченных Ростиславичами и ими освоенных. Не-
сомненно, речь идет как бы о возврате имущества князей, принад-
лежавших к коалиции князей, враждебных Ростиславичам.
Это требование, как нам думается, может быть оправдано и
объяснено только тем, что князья располагают такими же права-
ми над смердами, как и над холопами, т. е. правами над лич-
ностью их.
Другое весьма важное свидетельство об ограничении личной
свободы смердов содержится в уже указанной нами грамоте о
пожаловании князем Изяславом села Витославица со смердами.
Обычно передача сел с населявшим их крестьянством служит
признаком его закрепощения.
О правовом положении смердов. Из летописных известий и
из статей Русской Правды и других юридических памятников
с исчерпывающей ясностью вытекает, что смерды не могут быть
причислены к холопам. Это положение с полной определенностью
подтверждается постоянным противоположением ib памятниках
смердов и холопов.
В этом (кажется, единственном) пункте вопроса о смердах
нет и не было разногласий в исторической литературе. Но до сих
пор крайне мало было обращено внимания на существование
целого ряда норм, ограничивающих права смерда как свободного
человека. Если же эти ограничения и были предметом обсужде-
ния, то они не были суммированы и во всяком случае не были в
достаточной степени оценены, а между тем они-то главным обра-
зом и обусловливают своеобразие юридического положения смер-
дов и являются их отличительными особенностями по сравнению
с другими разрядами сельского населения. Ограничения в правах
смердов как свободных людей разнообразны и касаются права на
защиту их жизни и личности, их правоспособности и дееспособ-
ности, права наследования и т. д.
Защита жизни смерда предусматривается специальной статьёй
Русской Правды. По Академическому списку она читается:
299
«А в смерде и хопе (т. е. холопе) 5 гривен». По Карамзинскому:
«А за смерд и холоп 5 гривен, а за рабу 6 гривен».
Согласно прямому смыслу этих статей, за убийство) смерда
уплачивается столько, сколько за холопа, т. е. 5 гривен, и, следо-
вательно, в восемь раз меньше, нежели за убийство всякого сво-
бодного человека, в том числе и изгоя, и в шестнадцать раз мень-
ше, чем за убийство наиболее близких к князю людей, например,
огнищанина и даже конюха.
Как вообще все статьи, трактующие о смердах, так и статьи,
устанавливающие размер вознаграждения за их убийство, яв-
ляются предметом не примиренного еще до сих пор спора. Оди-
наковое вознаграждение за убийство смерда и холопа, при взгля-
де на смерда, как на свободного человека, кажется для многих 1
исследователей такой явной несообразностью, что в литератуое
давно уже стали предприниматься попытки истолковать эту
статью иначе.
Сергеевич1 2, особенно остро почувствовавший эту несообраз-
ность, пытается устранить ее при помощи списков Русской Правды,
дающих иное чтение этой статье; указывая, что в некоторых списках
(например, в Троицком) статья читается: «А за смердии холоп
5 гривен», он утверждает, что речь идет не о смерде, а о смердьем
холопе. Сознавая, что предположенное им новое толкование
потеряет значительную долю своей убедительности из-за недоумен-
ного вопроса, почему Русская Правда говорит о смердьих холо-
пах, но не упоминает о княжеских, Сергеевич пытается устра-
нить это недоумение указанием на то, что в предыдущих статьях,
устанавливающих размер вознаграждения за убийство разных
ли|ц, исчерпан уже состав княжеских рабов; в них упоминаются
как княжеские рабы — старосты, так и княжие рядовые, т. е.
простые рабы или продавшие себя в рабство (рядовичи).
При таком понимании термина «рядович» обычное толкование,
по его мнению, должно встретиться с явной тавтологией Русской
Правды: два раза упоминается о княжеских рабах; между тем
этого повторения не будет, если будем считать, что в статье го-
ворится не о смердах и холопах, а о холопах смердов.
Против толкования Сергеевича можно привести ряд серьезных
возражений. Как указано, в аргументации Сергеевича наиболее
сильным местом является указание, что во многих списках Рус-
ской Правды (в том числе и Троицком), статья, устанавливающая
вознаграждение за смерда и холопа, имеет иное чтение и гсьорит
о смердьем холопе.
1 Например, П. М р о ч е к-Д роздовского, Исследования о Русской
Правде, вып. II, стр. 281—282; В. И. Сергеевича, Русские юридические древ-
ности, т. I, стр. 185, Как общее правило, эти исследователи старались доказать,
что в данной статье идет речь об убийстве не) смерда, а смердьего холопа.
2 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, стр. 185.
300
Но признать чтение Троицкого списка соответствующим
.первоначальному тексту, основываясь только на том, что оно
воспроизведено большинством списков, и не приводя других, бо-
лее серьёзных данных, нет достаточных оснований.
Другое возражение Сергеевича, сводящееся к тому, что, при-
няв защищаемое нами толкование, мы должны считаться с допу-
щением тавтологии (в обеих, рядом стоящих статьях одинаково
говорится о княжеских холопах — рядовичах и холопах), устра-
няется тем, что рядович, вопреки Сергеевичу, не есть рядовой,
т. е. простой или обыкновенный раб. В литературе было уже ука-
зано, что, даже по Сергеевичу, рядович и холоп не тождествен-
ные, а лишь отчасти друг друга покрывающие понятия. Именно в
другом месте своих «Древностей» он даёт следующее толкование
термину «рядович»: «Статья 62 Троицкого списка 1 говорит, что
холопство возникает из купли-продажи. Купля-продажа есть, ко-
нечно, ряд, договор. Продавшие себя в рабство, не отличающиеся
особыми качествами, и будут просто рядовичи, которых Правда
противополагает старостам, ремесленникам, тиунам. Но' рядович
не непременно раб; рядович — всякий, по ряду (договору) у ко-
гонлибо живущий». Таким образом, по’ Сергеевичу, рядович —
раб, но по ряду; но холоп не всякий по ряду, и, следовательно,
нет и повторения, указываемого Сергеевичем в статьях 22 и 23
Академического списка. Обе статьи эти говорят, даже и с точки
зрения Сергеевича, о двух различных ли|цах.
С другой стороны, в статьях 22 и 23 Академического списка
мы не* наблюдаем повторения потому, что рядович статьи 22, во-
преки Сергеевичу, не рядовой или простой раб или человек, про-
давший себя в рабство по ряду, а низший агент хозяйствен-
ного и административного управления. Об этом с совершенной
определенностью говорят тексты: например, «тиун бо его (т. е.
князя) яко огнь трепештицею накладен, а рядовичи его яко искры»
(Слово Даниила Заточника). «А сотским и рядовичем — не су-
дити».
Следовательно, если мы принуждены понимать под рядови-
чем княжеского хозяйственного и административного агента, то,
приняв толкование Сергеевича, необходимо признать, что в Рус-
ской Правде совершенно нет статей, устанавливающих вознаграж-
дение за княжеского холопа, что противоречит общему характеру
и даже системе Правды Ярославичей, в которой устанавливаются
наказания за убийство княжих людей. «Устранив холопа как
смердьего, мы устраняем и статьи княжего холопа», — говорит
Пресняков 1 2-
Кроме попытки Сергеевича, можно указать и на ряд других
попыток объяснить несообразность в установлении одинакового
1 Здесь мы применяем нумерацию статей, принятую Сергеевичем.
2 А. Е, Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 293.
301
штрафа за убийство смерда и холопа по Русской Правде. Максимей-
ко 1 думает достигнуть этого путем протеста против предвзятой, по
его мнению, мысли, что за всякого свободного человека платился
штраф в 40 гривен. Но из анализа соответствующих статей Рус-
ской Правды с совершенной определенностью устанавливается,
что сорокагривенная вира — нормальная основная единица кара-
тельной системы Русской Правды. Статья 5 устанавливает для
свободного человека именно 40 гривен; в статье 28 указывается
полувирье.
Другая попытка принадлежит Владимирскому-Буданову и
Преснякову2, которым кажется естественным найти выход из за-
труднения при толковании статьи 28 путем предположения, что
в 5 гривнах, о которых говорится в статье, нужно видеть урок,
уплачиваемый сверх виры. Но это предположение о существовании
особых уроков, крайне увеличивающее и без того сложную и за-
путанную карательную систему Русской Правды, не подтвер-
ждается содержанием других ее статей; Русская Правда знает
виру, вознаграждение «за обиду», продажу, но о дополнительных
к вире уроках не говорится ни в. одной из ее статей.
Далее, если предположить, что 5 гривен есть особый урок, то
следует признать уроком и то вознаграждение, о котором гово-
рится в предшествующих статьях Правды Ярославичей, принимая
во внимание несомненное наличие определенной системы в ее по-
становлениях. Следовательно, вознаграждение за убийство сель-
ского старосты — тоже урок; урок—и вознаграждение за убийство
княжеского тиуна, ездового, старшего конюха и, наконец, огни-
щ,анина. Тогда, следовательно, дополнительный урок, взыскивае-
мый сверх виры в отношении некоторых лиц, будет превышать
виру в три раза, а общее вознаграждение за убийство, например,
огнищанина, будет достигать 120 гривен, т. е. равняться тройной
вире.
Таким образом, невозможность рассматривать 80 гривен
статьи Правды Ярославичей дополнительным уроком, уплачи-
ваемых сверх виры, влечет за собой невозможность считать этим
уроком и то вознаграждение, которое определяется в следующих
статьях, непосредственно премыкающих к статье 25(26) Акад.,,
внутренне между собой связанных и устанавливающих возна-
граждение за убийство княжеских тиунов, рядовичей и, следова-
тельно, смердов и холопов.
Б. А. Романов 3 обобщил все аргументы против взгляда не-
которых исследователей о том, что в соответствующих статьях
Русской Правды и, в частности, в статье 25(26) Краткой Правды
’И. А. Максимейко, Мнимые архаизмы уголовного права Русской)
Правды, Вестник права, март — апрель, 1905, стр. 8.
2 А. Е. Пресняков, Указ, соч., стр. 292.
3 Правда Русская, учебное пособие, стр. 50—51.
302
дело идёт о «смердьем холопе». Он указывает, что такое толко*.
вание ведет за собой: 1) выпадение оценки княжеского холопа,
2) выпадение оценки жизни смерда, 3) невыдержанность парал-
лелизма в цифрах оценки смердьих и княжих люлей и имущества
(уравнение холопов и различение коней — 3 и 2 гривны), 4) на-
рушение сплошного ряда оценок княжих людей и имущества в
статьях 19—28, причиняемое вторжением в этот ряд статьи 26, тог-
да как статья 27, несомненно, имеет в виду рабу — кормилицу
княжую, а не смердыо, 5) отмеченное необычное повторение пред-
лога «в» («А в смерде и в холопе 5 гривен»).
После работы Любимова который к этим данным присоеди-^
нил ряд соображений палеографического характера, вопрос о
толковании статьи 25(26) Акад, может считаться окончательна
решенным.
Словом, все попытки устранить имеющуюся в литературе не-
сообразность в установлении одинакового вознаграждения за
убийство смерда и холопа должны быть признаны неудачными.
Приходится следовать прямому смыслу статьи по Академическому
и Карамзинскому спискам и считать установленным фактом, что*
за убийство смерда платилось столько* же, сколько и за холопа^
т. е. в конечном счете в восемь раз меньше, чем за каждого сво-
бодного человека и в шестнадцать раз меньше, чем за лучшего
или близкого' княжого мужа.
Выводы, полученные нами из анализа статьи, устанав-
ливающей вознаграждение за убийство смердов, не только ука-
зывают на существование ограничений в защите их жизни, по
сравнению с другими разрядами свободных людей, но вместе с
тем дают возможность установить и ряд других интересных
моментов в их правовом положении по Русской Правде, в частно-
сти, выяснить объем и характер защиты их личности.
Так, если мы считаем установленным, что за убийство смердов
платилось 5 гривен, то к ним, очевидно, не применялись те статьи
Русской Правды, которые трактуют о защите личности и здо-
ровья и устанавливают штрафы более 5 гривен. В противном слу-
чае мы имели бы дело с явной несообразностью, а именно: за
повреждение здоровья смердов или за оскорбление их платилось в-
несколько раз больше, чем за их убийство. Следовательно, к смер-
дам не применялись статьи, устанавливающие штраф за удар
мечом, рукоятью меча, батогом, так как этот штраф (12 гривен)
превышает почти в два с половиной раза плату за убийство смер-
да. Не относится к смердам и статья, устанавливающая полу-
вирье (12 гривен) за увечье, и даже статья о выбитии зуба (12
гривен) и ряд других статей.
Вместо этих постановлений, имеющих своей целью оказать
1 В. П. Любимов, Смерд и холоп, Исторические записки Академии Наук
СССР, т. 10, М., стр. 55 и сл.
303.
защиту личности и здоровья полноправным и свооодным людям,
в Русской Правде помещена статья, устанавливающая штраф в
размере 3 гривен за муку смерда, «без княжа слова». Повиди-
мому, эта статья предусматривает все посягательства против
личности и здоровья смерда, о которых говорится в других статьях
Русской Правды, к смердам не применявшихся.
Но в содержании понятия «мука», если даже мы будем при-
писывать ему широкий смысл, нет элементов, определяющих по-
нятие оскорбления личности; следовательно, Русская Правда вов-
се не предусматривает оскорбления личности смердов и даёт нам
совёршенно определенные указания на ограниченный объем этой
защиты по сравнению не только со свободными людьми, но и с
княжеской челядью.
Переходим к обзору ограничений в правоспособности смердов.
Еще по договору, заключенному князем Владимиром Свято-
славичем с болгарами, известие о котором дошло до нас в пе-
редаче Татищева, болгарам запрещалось торговать с смердами и
огневитиной, т. е. со смердами и холопами. Трудно, конечно, вы-
яснить цель и смысл этого запрещения из столь краткого и отры-
вочного сообщения. Наиболее вероятно^ предположение, что не-
посредственный товарообмен болгар со смердами и холопами был
Невыгоден для князя по фискальным соображениям. Возможны и
другие предположения. Как бы то ни было, но проведение этого
пункта договора в жизнь непременно предполагает установление
со стороны князя особого запрещения смердам принимать участие
в торговле и, следовательно, наличие таких черт их правового
положения, при которых вполне возможно установление опреде-
ленных ограничений в их правоспособности.
Наконец, из статей Русской Правды можно установить очень
важное ограничение в наследственном праве смердов. Согласно
прямому смыслу этих статей, имущество смерда наследуют дети
мужского пола; если их нет, то имущество переходит к князю с
тем только, что незамужним дочерям выделяется из отцовского
имущества некоторая часть, а замужним ничего не даётся. После
же смерти бояр и вообще людей, составляющих дружину кня-
жескую, оставшееся имущество при отсутствии сыновей наследуют
дочери.
Закончив рассмотрение даже тех отрывочных и подвергав-
шихся позднейшей переработке данных, которые прошли перед
нашими глазами и могли быть привлечены для выяснения юриди-
ческого положения смердов, мы как будто можем считать дока-
занным, что смерды составляют особую группу сельского населе-
ния, отличающуюся от других наличием целого ряда ограничений
в праве смерда как свободного человека.
Возникновение этих ограничений, как можно видеть, нельзя
приурочивать к позднейшей поре «смердьего права» и связывать
с позднейшим закрепостительным процессом.
304
Характер этих ограничений свидетельствует о том,, что мы
имеем дело с иной, крайне своеобразной системой юридических
отношений и с иными социальными предпосылками.
Но тот факт, что даже и при этой отрывочности данных и их
крайней малочисленности был выявлен довольно значительный
круг ограничений в праве смерда, свидетельствует о том, что
объем этих ограничений был глубже и шире, чем это можно бы-
ло установить; можно думать, что часть этих ограничений, возник-
ших на обычном праве, не могла быть отражена в дошедших до
нас юридических памятниках.
Что положение смердов определялось густой и плотной сетью
различного рода ограничений в их право- и дееспособности, отча*
сти подтверждается обычным сопоставлением их с холопами.
Смерды и холопы обычно стоят рядом как в летописных извести-
ях, так и в юридических памятниках. По договору, заключённому
Владимиром с болгарами, им запрещалось торговать со смерди-
ной и огневитиной, т. е. со смердами и челядью. По Русской
Правде, за убийство смерда и холопа устанавливается одинако-
вая плата; князья требуют от Ростиславичей выдачи смердов и
холопов; ростовцы высокомерно говорили о владимирцах: «несть
бо свое княжение град Владимир, но пригород есть нам и наши
смерды в нем живут и холопы».
Как было указано, те черты юридического положения смер>-
дов, которые могли быть выявлены на основании дошедших до
нас данных, не могут быть представлены в виде законченной си-
стемы «смердьего права», так как ни в одном из дошедших до
нас памятников мы не находим ни общей формулировки положе-
ния смердов, ни развитого и достаточно подробного законодатель-
ства о иед, подобно, например, законодательству о закупах и о
холопах Русской Правды.
Мы, к сожалению, имеем дело только с мозаикой разобщен-
ных и разновременных известий. Поэтому невольно возникает
опасение, что те черты, которые, по нашему мнению, характери-
зуют положение смердов, не являются устойчивыми нормами,
частями определённой системы, а лишь моментами, отдельными,
скоропроходящими эпизодами в истории права сельского населе-
ния с X по XIII в., что те ограничения в праве смерда как сво-
бодного человека, которые, по нашему мнению, являются отли-
чительными признаками смердов по сравнению с другими
группами, не могут быть предметом сообщения и что, наконец, су-
ществования этих ограничений еще недостаточно, чтобы на осно-
вании их строить предположения о существовании какой-то осо-
бой социальной группы.
Но нами в специальной работе было установлено, что и в За-
падной Европе существовали .весьма близкие к смердам группы
зависимого сельского населения, и проведена аналогия в их пра-
20 С. В. Юшков. Той I. 305
вовом положении. В частности, во Франции такой группой были
литы, в Баварии и Ломбардии (в’ королевстве лангобардов) —*
альдионы. Подобно смердам, литы и альдионы долгое время вы-
делились из других разрядов зависимого сельского населения,
пока окончательно не слились с массой закрепощенного крестьян-
ства.
§ 3. Люди, находящиеся под патронатом
Предварительные замечания. Одним из способов, при помощи
которых князья и церковь втягивали различного рода элементы в
свое княжее или церковное общество, был патронат. Как известно,
существование этого института на Руси в эпоху феодализма дока-
зано Павловым-Сильванским. В свое время нами 1 был проведен ряд
соображений в пользу того, что патронат возник еще в Киевской Ру-
си. Мы указывали, что князья осуществляли патронат средствами так
называемой специальной княжеской опеки над значительным кругом
людей, связанных с княжеской администрацией или с княжеским
хозяйством. Все люди, пользовавшиеся патронатом, с одной сто-
роны, подлежали личной княжеской юрисдикции, а с другой •—
их личность, имущество и свобода охранялись усиленными нака-
заниями. Значение патроната как способа расширения круга за-
висимых и подвластных людей было прекрасно осознано церковью.
Она добилась от князей признания за ней права осуществлять
свою юрисдикцию над теми группами, которые находи пись в осо-
бой связи с ней в силу экономических и служебных отношений.
Как было указано, церковь в особенности стала развивать патро-
нат над так называемой personae mii(serabiles, различного рода вы-
кинутыми из жизненной колеи элементами.
Но если вопрос о патронате в общих чертах решен, то все же
до сих пор недостаточно учтёна оборотная сторона патроната.
В частности, не было отмечено, что патронат над сельским насе-
лением или над элементами, выбитыми из колеи, в конечном счё-
те влечет за собой включение в состав рабочей силы княжеского
домена или церковной сеньории. Патронат князя и церкви как бы
изолировал человека, пользующегося защитой, от других эконо-
мических центров, и этим создавалась благоприятная обстановка
для превращения его в феодально зависимого, а затем в крепост-
ного крестьянина.
Среди многочисленных элементов, над которыми осуществлял-
ся патронат, необходимо отметить: 1) задушных людей и про-
ще'нников, 2) изгоев, 3) калек и нищих.
Все эти элементы, которые в результате перехода под патро-
нат светских и церковных феодалов выходили из подчинения «го-
1 С. В. Юшков, Феодальные отношения и Киевская Русь, Ученые
записки Саратовского Государственного университета, вып. IV, 1924.
306
сударственной власти» и превращались, таким образом, в фео-
дально зависимое население, в ХШ в. назывались закладниками.
В церковном Уставе князя Владимира среди церковных людей
упоминаются прикладники. Нами сделано предположение, не яв-
ляются ли прикладники церковными закладниками.
Задушные люди и прощенники. О задушных людях, так же
как и о прикладниках, говорится в церковном Уставе князя
Владимира. В литературе никогда не было споров о том,
что собой представляли задушные люди,—это холопы, отпу-
щенные по завещанию («задушью») и находящиеся под патро-
натом церкви.
И в Западной Европе была подобного рода группа,— там она
называлась proanimati (точный перевод на латинский язык выра-
жения «задушные люди»).
Ввиду довольно распространенного обычая отпускать на свободу'
часть наиболее близких и заслуженных холопов эта группа могла
быть довольно многочисленной. Значительнейшая часть этих задуш-
ных людей никакого имущества не имела, и ей приходилось искать за-
щиты и покровительства. Церковь считала их находящимися под
её патронатом и, конечно, постепенно превращала их в зависи-
мых людей и эксплоатировала их в качестве рабочей силы в своих
селах.
Под прощенниками большинство исследователей понимает
людей, получивших «чудесное» исцеление. Но такое толкование не
опиралось на тексты памятников. Нам думается, что под про-
щенниками надо понимать не людей, получивших чудесное исце-
ление, а тех, которые были превращены в холопы за долги, но
впоследствии получили прощение, свободу. Наше понимание сло-
ва «прощенник» лучше объясняет нахождение прощенников среди
других патронируемых церковью элементов. В самом деле, зачем
нужна была «чудесно исцеленным» особая защита церкви? Ведь
этим «чудесно исцеленными» могли быть не только personae
miserabiles, но и лица, стоявшие на верху социальной лест-
ницы— бояре, князья и пр. Другое дело—бывший холоп, поте-
рявший еще ранее свое имущество вследствие несостоятельности;
он, подобно другим категориям бывших холопов—изгоям, за душ-
ным людям и пр., должен был искать защиту и покровительство.
Если он и получал эту защиту от церк'ви, то зато она его, как и
других патронируемых, делала зависимым.
Изгои. Вопрос о происхождении изгойства обычно решается
на основании текста из Устава князя Всеволода: «Изгои трои: по-
пов сын грамоте не умеет, холоп из холопства выкупится, купец
одолжает, а се четвертое изгойство и себе приложим: аще князь
осиротеет».
Но обращают на себя внимание следующие факты. Прежде
всего почему-то в Уставе сказано: «изгои трои». Что это — пере-
20* 307
числение категорий изгоев или объяснение этого слова? Обычно в
литературе понимают текст Устава князя Всеволода в последнем
смысле. Но нам думается, что это неправильно. Всякому живше-
му в XII в. было прекрасно известно, что собой представляет из-
гойство и изгой, и поэтому, конечно, в Уставе не объясняют, кто
такие изгои, а перечисляют их категории, которые, по Уставу,
входят в состав церковных людей, находившихся под патронатом
церкви. Ведь в Уставе не объясняют, кто были прощенник, задуш-
ный человек и т. д.
По Уставу князя Всеволода, следовательно, не все изгои вхо-
дили в состав патронируемых церковью людей, а только попови-
чи, не обучившиеся грамоте, обанкротившиеся купцы и выкупив-
шиеся холопы. Что же касается князя-изгоя, то из анализа текста
разных списков Устава совершенно ясно, что упоминание о чет-
вертом изгойстве есть позднейшая глосса.
Отсюда возникает вопрос о существовании других групп из-
гоев. И этот вопрос, как нам кажется, необходимо решить в поло-
жительном смысле. Да, были изгои и других категорий. И одной
из таких категорий были изгои, о которых говорится в Русской
Правде и жизнь которых защищается сорокагривенной вирой, так
же как и жизнь свободного человека. Следовательно, эти изгои,
как мы знаем, находились под специальной княжеской защитой.
Претендовать на патронат над этими людьми церковь, конечно, не
могла, а потому и ограничилась только охватом указанной группы
изгоев — «изгои трои». Отсюда для нас совершенно ясно, что
группа изгоев весьма разнообразна и разношерстна по своему
социальному происхождению. Нам думается, что материал, отно-
сящийся к изгоям, повелительно диктует разбить изгоев на две
основные группы, находящихся под специальной защитой князя
и церковных — «изгои трои».
Коснемся первоначально той группы изгоев, которые упоми-
наются в Русской Правде, приравниваясь к свободным людям в
отношении защиты их жизни. Из кого могла быть составлена эта
группа? Нам думается, что текст древнейшей Правды, отразившей
отношения X и, вероятно, даже и IX в., конечно, имел в виду не те
группы изгоев, о которых говорил Устав Всеволода; во всяком
случае в эту эпоху не могло быть поповичей, не выучившихся гра-
моте; едва ли обанкротившиеся купцы могли даже претендовать
на изгойство, — они, конечно, порабощались; и едва ли холопы в
эту эпоху могли выкупаться в таком количестве, что из них могла
образоваться особая группа. Изгоями Русской Правды была дру-
гая группа, изгойство которой определялось другими моментами.
И нам думается, что эти моменты подмечены в предшествовав-
шей литературе. На них обращает внимание и акад. Б. Д. Гре-
ков 1, но только эти моменты он относит ко всем вообще изгоям.
* Б. Д. Греков, Киевская Русь, стр. 142 и сл.
308
Какой бы корень ни был в слове «изгой» — гон (гнать) или гоить
(жить), изгой, прежде всего, бывший человек, социальный «экс».
Из какого общества изгой мог выйти в X, а, вероятно, и в IX в.,
или точнее — из какой общественной единицы? Калачов высказал
мысль о том, что начало изгойства коренится в родовом быте; об
этом говорил и Мрочек-Дроздовский. Следовательно, изгой — это
выходец из рода. Мрочек-Дроздовский развивает эту мысль: «Доб-
ровольные выходцы из родовых союзов возможны лишь при усло-
вии надежды найти какую-нибудь пристань вне рода, хотя бы та-
кую, какую нашла птица, выпущенная праойцем Ноем из ковчега.
Надежда на такой уголок уже указывает на начало разложения
замкнутых родовых союзов, на начало- конца родового быта I Но
изгои ведь существовали не только в IX—X вв. — они упоминают-
ся и в XII в., когда Ростислав Смоленский передает смоленскому
епископу несколько сел с изгоями. Трудно! думать, что название
изгоев наследственно; изгои XII в. это изгои, возникшие именно
в XII в. Можно ли думать, что человек, вышедший из рода, де-
лался изгоем в XI и XII вв.? Нам думается, что нет. Уже в X
даже в наиболее захолустных частях Киевской Руси, род нахо-
дился в состоянии разложения. В XI—XII вв. сохранились только
пережитки родового строя. Если бы изгоев считать людьми, вы-
шедшими из родовой организации, то количество их, можно ска-
зать, превысило бы всю массу населения. Акад. Б. Д. Греков,
который как раз сделал такое же возражение Мрочек-Дроздовско-
му, признает (и, на наш взгляд, правильно), что термин «изгои»
мог возникнуть в родовом обществе: чужеродные элементы при-
нимались в родовые замкнутые группы, но явление это стало раз-
виваться в процессе распадения родовых союзов. Тогда возникает
вопрос: из каких же единиц выходили люди, которых называли
изгоями? Нам думается, что из тех, которые стали развиваться
на Руси при разложении родовых отношений, именно общин. Вы-
ход из общины означал потерю экономической самостоятельности,
потерю земли, угодий, дома и т. д., прекращение защиты общин-
ной организацией. Словом, человек, вышедший из общины, был
«эксом» и в экономическом и в политическом смыслах. К сожа-
лению, в современной историографии вопрос об общине в Киев-
ской Руси ещё не поставлен так, как он этого заслуживает, но,
нам думается, будет выяснено, что- общины представляли само-
довлеющую экономическую и общественно-политическую органи-
зацию, сильную своей сплоченностью, сознанием своих интересов,
что борьба между боярщиной и общиной была еще более ожесто-
ченной, чем та борьба, которая была вскрыта на материалах Севе-
ро-Восточной Руси XIV—XV вв. Павловым-Сильванским.
1 П. М р о ч е к-Д р оз д о век ий, Исследования о Русской Правде, при-
ложение к вып. 2, стр. 44—47.
309
Могли быть выходцы по разным причинам, и, конечно, одной
из основных причин была потеря живого инвентаря, имущества,
когда люди предпочитали выйти из общины, нежели подвергать-
ся угрозе голодной смерти. И вот эти-то изгои, недавно полно-
правные члены общин, и стали пользоваться специальной княже-
ской защитой, потому что каждый из них представлял рабочую
силу для княжеских сёл. Князь сажал этцх изгоев на своих зем-
лях, снабжая их жильём и инвентарём. Но была, разумеется,
разница в их положении до изгойства и после. Здесь изгои уже
были рабочей силой княжеских доменов. Они превращались из
данникод в феодально-зависимых крестьян; они делались частью
села, а потому и передавались вместе с селами, как это мы наблю-
даем в грамоте князя Ростислава Смоленского. Конечно, были
изгои и других категорий, находившиеся под специальной княже-
ской защитой. Мы сейчас не представляем, из какой другой обще-
ственной единицы надо было в^ыйти, чтобы сделаться изгоем. Ко-
нечно, изгойство было возможно в результате выхода из сотен, из
погостов; наконец,, возможен был выход из дружины, которая была
тесным союзом, самодовлеющей общественной единицей.
Обратимся теперь к группе изгоев, находившихся под церков-
ным патронатом. Нам известно, какие категории изгоев находи-
лись под патронатом церкви. Возникает вопрос, почему именно
над ними, а не над другими категориями изгоев вЬяла патронат
церковь?
Относительно патроната над поповичами, не выучившимися
грамоте, вопрос как будто ясен. Поповичи и дети духовенства во-
обще были (церковными людьми. Неграмотный попович, сделав-
шийся изгоем, как бы автоматически продолжал находиться под
патронатом церкви.
Гораздо серьезнее вопрос, почему церковь стала осуществ-
лять патронат над выкупившимися холопами — категорией, кото-
рая в XI—XII вв., вероятно, была значительной. И нам думается,
дошедший до нас материал позволяет решить этот вопрос. В од-
ном каноническом памятнике «Наставление духовнику о принятии
кающихся» 1 говорится о так называемом изгойстве, которое сре-
ди перечисленных грехов считается наиболее тяжелым: «И се па-
ки горее всего емлющим изгойство на искупающихся от работы:
не имуть бо видети милости, не помиловавше равно себе создан-
ного рукою бежею человека, ниже насытившеся ценою уречен-
ного и тоже не от закона божия, но и еще прилагаюнце горе на
горе своей души, но и послух воставающих по них и помогающих
злобе их... Тако же, иже кто выкупится на свободу, то толику же
дасть на себе, колико же дано на немь: потом же, будя свободен,
та добудеть детей, то начнуть имети изгойство на них: то обрянут-
ся кровь не повинну».
1 Русская историческая библиотека, т. VI, стр. 242—243.
310
В литературе1 уже было отмечено, что изгойство не есть
обыкновенный выкуп желающего освободиться из неволи холопа.
В данном тексте («реченная цена», «толико же дасть на себе, ко-
лико же дано на немь») выкуп прямо противополагается изгой-
ству. Это в особенности подтверждается другим текстом, находя-
щимся в толковании на молитву «Отче наш», на который обратил
внимание Калачов а. Изгойство, если основываться на данном тек-
сте, есть дополнительная плата сверх выкупа или выкуп за детей,
рожденных на свободе. Вполне установившаяся терминология
заставляет думать, что' взимание изгойства с выкупившихся холо-
пов — изгоев и их детей, рождённых уже на свободе, — является
обычным явлением, регулируемых судом. С другой стороны, факт
взимания изгойства свидетельствует о том, что выкупившийся из
не,воли холоп и даже дети его, рожденные на свободе, не выхо-
дили окончательно из-под власти господина, а находились в про-
межуточном состоянии. Необходимо было* внести определенную
сумму, чтобы получить ^окончательную свободу и выйти из-под
зависимости своего господина.
Церковь, как было специально отмечено, сделав патронат од-
ним из главнейших способов превращения сельского населения в
рабочую силу своих владений, стремилась втянуть в круг своих
интересов этих, как оказывается, еще не окончательно свободных
людей. Для этого она и развернула проповедь против изгойства.
Конечно, ни князь, ни боярство не в состоянии были прибегнуть
к подобным гибким методам привлечения рабочей силы.
Наконец, третьей категорией изгоев были обанкротившиеся
купцы. Мы знаем, что было два вида обанкротившихся купцов:
вследствие несчастной несостоятельности («истопиться, любо рать
возьметь, ли огонь») и злостной («пропьется или пробиется, а в
безумьи чюжь товар испортить»). Хотя по Русской Правде и ука-
зывалось, что первую категорию надлежит «ни насилити, ни про-
дати», тем не менее едва ли законодательство могло обеспечить
ей спокойное существование. Всегда можно было первую ка-
тегорию подогнать под вторую; всегда можно было обвинить и в
пьянстве и в расточительстве. Поэтому можно было предпола-
гать, что основная группа банкротов принадлежала ко второй ка-
тегории. А о ней Русская Правда говорит: «како любо тем, чии
то товар, ждуть ли ему, а своя им воля, продадять ли, а своя им
воля».
Предположим, что дело не дойдет до продажи такого банкро-
та в холопы, но тем не менее кредиторы всегда будут иметь пра-
во иска по отношению к нему. Следовательно, и эта категория из-
гоев была наиболее бесперспективной. Вот над этой-то категорией 1 2
1 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 276.
2 Н. В. К а л а ч о в, О значении изгоев и о состоянии изгойства в древней
Руси, Архив историко-юридических* сведений, кн. 1, М., 1830, стр. 63.
311
изгоев церковь также ооъявляет свои патронат, так как только она
одна путем церковного воздействия на кредиторов в состоянии
включить эту группу изгоев в круг своих интересов. Дальнейшая
эволюция изгоев всех категорий ясна. Это — путь постепенного
превращения в рабочую силу феодальных владений, причём этот
процесс был достаточно интенсивен. Памятники XIV в. уже со-
вершенно не говорят об изгоях, — очевидно, не только потому,
что институт изгойства в новых экономических и социально-поли-
тических условиях был невозможен, а и потому, что изгои давно
превратились в зависимое крестьянство. Процесс этого превраще-
ния очень хорошо отобразил митрополит Климент Смолятич; он
осуждает «славы хотящих, иже прилагают дом к дому, и села к
селам, изгои же, и сябры, и борти, и пожни, ляда же и
старины».
§ 4. Наймиты
Среди способов установления зависимости необходимо ука-
зать и наем. О найме как об одном из договоров будет речь еше
впереди (см. стр. 439—442), но источники довольно последовательно
говорят, что в русском феодальном государстве в XI—XII вв. су-
ществовала тенденция превращать наймитов в рабочую силу фео-
дальных сеньорий. По крайней мере, в XIII в. возникла особая
категория челядинов-наймитов, которые в случае их бегства
порабощались (см. так называемое «Правосудие митропо-
личье»).
§ 5. Оформление класса феодально-зависимого крестьянства
По мере возникновения и оформления класса феодалов идёт
процесс оформления и класса феодально-зависимого крестьянства.
Этот процесс идет по линиям: 1) консолидации всех феодально-
зависимых групп крестьянства в один класс; 2) унификации пра-
вового положения; 3) создания из феодально зависимого кресть-
янства наследственного сословия.
При изучении процесса возникновения и первоначального
развития феодальной сеньории и ренты нами были выявлены раз-
личные группы населения, которые постепенно превращаются в
феодально зависимое крестьянство. Наряду с холопами на пашне
(русскими сервами) возникают группы закупов, смердов, изгоев,
задушных людей, прощенников, закладников, прикладников, ни-
щих, наймитов и т. д. Нами было> отмечено, что этот перечень раз-
рядов феодально зависимого населения не является исчерпываю-
щим, что был целый ряд феодально зависимых трупп, которые
назывались общим и неопределенным именем холопов (неполных,
необельных). По мере того, как оформляется феодальная сеньория,
окончательно устанавливается некоторое единообразие в форме
312
феодальной эксплоатации, все более и более развивается тенден-
ция к постепенному объединению всех этих групп в один класс и
сглаживанию групповых отличий.
Этому процессу окончательного объединения всех групп фео-
дально зависимого населения в один класс предшествует возникно-
вение двух основных групп населения, которые впоследствии сли-
ваются.
Первой группой были холопы. В состав ее вошли прежде все-
го так называемые обельные, или полные, холопы, затем, разно-
образная дйоровая челядь, служившая по ряду, в частности, по
найму («челядины-наймиты» «Правосудия митрополичья»), закупы
и всякого- рода зависимые группы, не получившие особого назва-
ния, но находившиеся ;в крепостной зависимости от феодалов. Та-
ким образом, холопы в XI—XII вв.—особая группа населения, в зна-
чительной степени отличающаяся от холопства более раннего пе-
риода. В ней объединились, на наш взгляд, те группы феодально-
зависимого /крестьянства, которые, сидя на земле феодала, не
имели своего земельного участка, своего инвентаря, отправляли
барщину и были закрепощены. При изучении правового по-
ложения закупов и наймитов нами было указано, что стала раз-
виваться практика приравнения их к полным холопам, в частно-
сти, что они избивались «без вины» и даже убивались безнаказан-
но своими господами, которые порабощали закупов при уходе их к
судьям или князю для принесения жалоб, а наймитов — в случае
самовольного ухода с работы. Эту^слагавшуюся практику прирав-
нения закупов к наймитам законодательство не санкционировало
главным образом потому, что- феодальная верхушка, как нам ка-
жется, непосредственно не была заинтересована в этом порабоще-
нии; закупы и наймиты, несомненно, в первую очередь порабоща-
лись средними и мелкими землевладельцами. Вследствие этого
порабощения уменьшилось число данников, что было невыгодно
как князю, так и высшей княжеской администрации.
Этой тенденции образования крупной группы холопов; соот-
ветствовало обнаружившееся стремление в законодательстве
XI—XII вв. обеспечить большую экономическую самостоятель-
ность за полными (обельными) холопами и расширить их публич-
ные и частные права, о чем нами подробно в свое время было
говорено. Таким образом, процесс оформления группы холопов
идет по линии постепенного ограничения прав неполных холопов
и расширения прав полных.
Обратимся теперь к вопросу, касающемуся объединения дру-
гих групп зависимого населения, не вошедших в группу холопов—
смердов', закладчиков, прикладников, задушных людей и прочих
групп зависимого сельского населения, которые стали терять свою
свободу. Нам думается, что основной группой, к правовому
положению которой приравнивались другие группы этого раз-
ряда сельского населения, были смерды. Нами в свое время
было указано, что смерды были наиболее многочисленной
313
группой зависимого населения, что эксплоатации этой группы была
организационным типом при эксплоатации других зависимых
групп, возникавших в результате превращения дани в феодальную
ренту.
По мере втягивания в состав рабочей силы феодальных вла-
дений других групп зависимого населения — закладчиков, при-
кладников, несомненно, унифицировались формы феодальной
эксплоатации, причём при этой унификации равнялись по смер-
дам как наиболее древней и многочисленной группе. Этот процесс
постепенного: слияния всех групп сельского населения (до превра-
щения его в зависимые группы владевших землей и сельскохо-
зяйственным инвентарем) не может быть изучен по недостатку
данных, но что этот процесс действительно имел место, легко до-
казывается имеющимися материалами. Так, в наших памятниках
с XII—XIII вв. масса зависимого сельского населения начинает
называться смердами. Ипатьевская летопись, сообщая о битве
1221 г., говорит: «боярин боярина плениша, смерд — смерда,
град — града»1. Хотя это риторическая фраза, но она отображала
все же слагавшиеся отношения, хотя и преувеличивая их. Что
смерды были основной группой зависимого сельского населения,
доказывают и рассуждения на Долобском съезде о смердьем ко-
не, о смердьей пашне. Нет никакого сомнения в том, что в сёлах
жили не только смерды, а, как мы знаем, и другие группы сель-
ского населения; тем не менее дружина говорила о смердах как
о наиболее многочисленной и типичной группе феодально зависи-
мого крестьянства, пахавшей на своем инвентаре. О смердах как
о- типичном разряде сельского населения говорится и в договорах,
заключаемых Новгородом с князьями: «а смерд пойдет в свой
погост», «а купец в свое сто», хотя не все сельское население
было смердами (в Новгороде существовали и своеземцы), равно
как не все городское население было купцами. Этот процесс по-
следующего «осмердения» сельского населения не был учтён
большинством исследователей, и они сделали неправильный, как
нами было доказано, вывод о том, что под смердами надо пони-
мать всю массу сельского населения.
Одним из основных моментов в процессе оформления едино-
го класса феодально зависимого сельского населения было посте-
пенное объединение всех групп феодально зависимого кресть-
янства. Процесс этот, как и многие другие важные моменты в
истории сельского населения в IX—XIII вв., к сожалению, не мо-
жет быть по недостатку данных изучен, но что он развивался, дока-
зывается возникновением и распространением нового названия,
очевидно, начинавшего поглощать все другие названия, именно
названия сироты, а затем названия крестьян. Слово «сирота»
впервые встречается в более поздних списках Русской Правды—•
Карамзинском и Пушкинском. Там имеется статья «О сирьтьем
1 Ипатьевская летопись под 1226 г.
314
вырядке» и статья «О коне». («А кто конь купить княжь боярин
или купец или сирота».) А затем это название становится обще-
употребительным в ХШ в. Так, о сиротах как о крестьянстве гово-
рится в поучении, приписываемом обычно епископу Серапиону,
но принадлежавшем, несомненно, к домонгольскому периоду.
Именно там говорится о «свободных сиротах», которых сильные
люди порабощают и продают. Одним из признаков консолидации
всех групп зависимого населения является вместе с тем посте-
пенное исчезновение названий многих зависимых групп. Исчезают
названия: изгой, прикладник, прощенник, пущенник, задушный
человек. Исчезают названия: закуп, за исключением юго-восточной
части Руси, и смерд за исключением Новгорода.
Вторым моментом оформления класса феодально-зависимого
крестьянства является, как указано, процесс унификации право-
вого положения объединяющихся групп. Эта унификация проводи-
лась законодательным путем, но, несомненно, громадное значение
в этом деле имело подчинение крестьянства юрисдикции госпо-
дина. То, о чём говорило1 законодательство, феодал проводил в
своих судебных решениях.
О процессе унификации правового положения холопов в ши-
роком смысле этого слова — «сервов», включавших в свой со-
став холопов полных и неполных, нами уже было достаточно
говорено. В частности, нами было отмечено, что этот процесс за-
ключался в приравнении к полным холопам закупов, наймитов и,
несомненно, других групп, не владевших землей и инвентарем,
отрабатывавших барщину, и одновременно ® расширении хозяй-
ственной самостоятельности полных холопов и их публичных и
частных прав.
Тот же процесс унификации идет и в отношении другой груп-
пы, именно группы зависимого сельского населения, сливавшегося
со смердами. Правовое положение всех этих групп всё более и
более сближается с положением смердов, но вместе с тем права
смердов, как и сближавшихся с ними групп, все более и более огра-
ничиваются.
Одним из ярких признаков распространения на всю массу кре-
стьянства норм «смердьего права» является норма Устава князя
Ярослава, по которой «оезатщина» всей массы церковного кре-
стьянства идет к митрополиту и епископам: «А что деется в домов-
ных людех и церковных и в монастырех, и не вступаются княжи
волостели в то, а то ведают епископли волостели, и безатщина их
епископу идет» ’.
Третий момент оформления класса феодально зависимого
сельского населения — это постепенное установление наследствен-
ного ограничения прав сельского населения, т. е. установления
принципа сословности.
i М. Ф. Владимирск и'й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 223.
315
Как нами было уже указано, этот принцип в X в. проявлялся
несравненно меньше, нежели в XII или XIII в. Как указано, памят-
ники этого времени отмечают, что состав княжеской дружины был
достаточно разношерстный не только по своему происхождению,
но и по национальности. Характерно, что происхождение князя
Владимира от рабыни Милуши не служило препятствием к заня-
тию им княжеского стола. Не повлияло происхождение от холо-
па и на положение дяди князя Владимира — До-брыни.
Мы уже указывали, что Переяслав — человек, несомненно,
происшедший из низов общества, — за свою победу был сделан
«великим мужем» и в честь его был назван город, построенный на
месте битвы. Но после разложения дружинного союза и оформле-
ния вассалитета, когда создается основная группа феодалов,
боярство, постепенно превращающееся в сословие, постепенно
развивается и принцип наследственного ограничения прав сель-
ского населения, начиная с XI в.
Между боярством и крестьянством всё более и более расши-
ряется пропасть: «худой» смерд не может теперь войти в состав
вассалитета и боярства. Рядом с боярством с каждым годом воз-
вышается многочисленная княжеская челядь, образуя влиятель-
ную группу дворян.
Не только холопы, но и смерды стали группой, происхожде-
ние от которой опорочивает человека, несмотря на его личные
качества. Слово «смерд» является ругательством. Достаточно
указать, что епископ Сергий назвал своего предшественника по
кафедре — Моисея, человека «богатого и славного», но, очевидно,
выходца из смердов, — смердовичем.
Летописец, рассказывая о беззаконии галицких бояр, особен-
но подчёркивает возмутивший его факт передачи города Коломыя
«двум беззаконникам из племени смердья»—Лазарю Домаши-
ричу и Ивору Молибожичу.
Все это свидетельствует о том, что класс феодалов1 и класс
феодально зависимого сельского населения начинает превращаться в
XII—XIII вв. в два замкнутых класса, в два сословия.
ГЛАВА V
ХОЛОПЫ
§ 1. Источники холопства
Рабы в Киевском феодальном государстве назывались холо-
пами (женщины — рабами), челядинами. Иногда рабов называли
обель, т. е. полный (холоп).
О способах установления холопства говорится в Русской
Правде.- «Холопьство обелное трое: оже хотя купить до полу грив-
ны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холопомь;
а второе холопьство: поиметь робу без ряду; поиметь ли с рядом,
316
то како ся будеть рядил, на том же стоить; а се третьее холопьство:
тивунство без ряду или привяжет ключь к собе без ряду, с рядом
ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить» (99 (НО) Тр).
Таким образом, по Русской Правде источниками холопства
являются: 1) продажа себя в рабство; 2) женитьба на рабе без за-
ключения особого договора с ее господином; 3) поступление в
ключники тоже без договора с лицом, к кому данный человек по-
ступал на эту службу.
Но этот источник вовсе не является исчерпывающим. В самой
Русской Правде указывается на другие источники: 4) бегство за-
купа от господина или уличение его в краже; 5) несостоятель-
ность; 6) рождение от рабыни; 7) можно полагать, что высшая
мера наказания, по Русской Правде, — поток и разграбление —
вела к превращению виновного и его семейства в рабов; 8) но
основным источником холопства, о котором Русская Правда мол-
чит, был плен. В летописи рассказывается, что после каждой в*шны,
каждой удачной битвы князья «ополоняются челядью». Не вы-
купленные родственниками пленники продавались, князьями и их
боярами на рынках, причём цена на них иногда необычайно па-
дала.
§ 2. Правовое положение холопов
Холопы в начале данного периода считались вещью своих
господ, которые могли безнаказанно их убивать, продавать, рас-
поряжаться их брачной судьбой, наказывать по своему произволу.
За убийство холопа взыскивалась не вира, а особое возна-
граждение— 5 гривен, а за рабу — 6 гривен. Убийство раба, выз-
BaHHQe по его вине, не подлежало наказанию. За кражу
княжеские, боярские и «чернечьские» холопы не наказывались
продажей (т. е. нормальным для свободных и для смердов наказа-
нием— «зане суть несвободни») (40 (46) Тр.).
Процесс превращения холопов в феодально зависимое, кре-
постное население и вызванное этим процессом сближение холопов
с феодально зависимым крестьянством очень хорошо отражается
в юридических памятниках, в частности в Русской Правде. В них
можно проследить все усиливающуюся тенденцию изыскать новые
способы порабощения и одновременно с этим расширить эконо-
мическую самостоятельность холопов, а также приблизить юри-
дическое положение холопов к положению феодально зависимого
крестьянства. Само собой разумеется, что юридические памят-
ники, регламентируя эти изменения в положении холопов, учи-
тывают интересы не самих холопов, а их владельцев, которые
могли при расширении публичных и гражданских прав холопов
наилучшим образом их эксплоатировать.
В достаточной степени хорошо правовая регламентация про-
цесса сближения холопов с феодально зависимым крестьянством
могла быть изучена и на основании текста Русской Правды, если
317
не подходить к этому изучению формально, т. е. не только стре-
миться вникать в смысл статей, hoi стараться уяснить, почему та
или иная форма была установлена и помещена в Русскую Прав-
ду. Это совершенно необходимо при изучении данного памятника,
являющегося, как нами доказано, сборником не обычного права,,
а новых норм, которые отменяют сложившиеся обычаи и обще-
принятую практику.
Об определённых сдвигах в положении холопов говорит уже
первая часть Пространной Правды — Устав князя Ярослава.
Здесь среди статей о холопах обращает на себя внимание статья
о так называемом челядинном своде (32(38)Тр.). Эта статья
имеется и в Краткой Правде (16 Акад.), но здесь она допол-
няется сентенцией: «А то (челядин) есть не скот, не лзе рчи: не
ведаю у кого есмь купил, но по языку ити до конця». Далее,
в Уставе Ярослава имеется статья (40 (46) Тр.), по которой с кня-
жеских, боярских и церковных («черньцевых») холопов, винов-
ных в краже, продажа не взимается, но их хозяева должны пла-
тить двойное вознаграждение потерпевшему.
Обычно комментаторы этой статьи указывают, что установлен
ние этой нормы было вызвано! стремлением подчеркнуть, что хо-
лоп не считается субъектом преступления и кража, совершённая
холопом, не считается деянием уголовным, и поэтому вместо про-
дажи в пользу князя увеличивается вознаграждение в пользу
истца. Но почему эта статья была помещена? Неужели не было
до сих пор известно, что холоп не может быть субъектом пре-
ступления? Наконец, почему статья говорит не о холопах вообще,
а о холопах, принадлежащих феодальной группе: князьям, боярам,
церкви? Ведь можно было бы просто упомянуть о холопах, не
указывая, кому они принадлежат.
Мы, конечно, не можем объяснить наличие данной статьи
желанием декларировать давно существовавший принцип, что ра-
бы не могут быть вообще субъектами преступлений. Русская
Правда содержит, как было указано, только те статьи, которые
изменяют сложившиеся нормы. Она не является сборником право-
вых деклараций. Была, конечно', какая-то необходимость эту нор-
му установить, именно в данный момент. Нам думается, появле-
ние этой нормы можно объяснить только тем, что до этого уста-
новилась практика взимать продажу с холопов, как и со смер-
дов. Эта практика теперь отвергается, но не полностью, а только
по отношению холопов, принадлежавших феодалам — князю, бо-
ярам и церкви. Холопы же других групп населения—купцов, ре-
месленников, своеземцев и т. д. — должны были платить, подобно
смердам, продажу. Следовательно, этой нормой устанавливалась
особая привилегия для феодальных групп, так как при двойном
вознаграждении за похищенное (двойной урок) платилось мень-
ше, нежели за урок и продажу. В частности, урок за коня был
равен гривне, а продажа — двумя гривнам и даже трем (за похи-
щение княжеского коня). Таким образом, установление данной
318
нормы может быть объяснено только сближением юридического
положения холопов с юридическим положением смердов.
В особенности много материала, свидетельствующего об изме-
нившемся положении холопов в XII в. в смысле увеличения их
хозяйственной самостоятельности и расширения их публичных и
гражданских прав, содержит Устав князя Владимира Мономаха.
Очень характерно, что в этом Уставе помещен весьма крупный
комплекс статей о холопах, который обычно называется Уставом
о холопах. Такое исключительное внимание к вопросу о холопах
можно объяснить только тем, что положение холопов сильно из-
меняется вследствие дальнейшего развития процесса феодализа-
ции. Устав князя Владимира, как было указано, регламентирует
источники холопства. На практике и в быту, конечно, было
больше способов порабощения. Можно думать, что законо-
дательство Владимира Мономаха, стремившегося разрядить на-
пряженную обстановку после киевского восстания 1113 г., сузило
этот перечень. Оно принуждено было специально, как было ука-
зано, оговорить, что «вдачь не холоп; и ни по хлебе робять, ни
по придатце».
В исторической литературе не было обращено внимания на
один из очень интересных моментов в истории холопства, а имен-
но -на факт продажи себя в холопство, превращения себя в хо-
лопа посредством женитьбы на рабе и принятия должности тиуна
«без ряду». Если внимательно вчитаться в текст соответствующей
статьи Русской Правды, то это превращение свободного человека
совершается без формального принуждения. Могли продавать себя
даже за ничтожную сумму—за полгривны («оже кто хотя купить,
до полугривны»). Все это свидетельствует о том, что холо-
пы уже в этот период стали главным образом рабочей силой
феодальной сеньории; повидимому, экспорт рабов почти прекра*
тился. Иначе было бы невозможно найти людей, которые прода-
вали бы себя за дешевую цену, зная вместе с тем, что они будут
отправлены в качестве товара на византийский и восточные рынки.
Совершенно невозможно себе представить, что находились люди, ко-
торые проявили бы такую небрежность, не заключая «ряда», зная, что
эта небрежность могла иметь своим результатом продажу в чу-
жеземные страны. Все это может быть объяснено только тем,
что положение свободных людей при все усиливающемся гнёте
феодалов было настолько тяжелым, что находились элементы,
предпочитавшие продавать себя в рабство, получая «до
полугривны», или жениться на рабыне, или же принимать дол-
жности тиунов и ключников «без ряда».
Кроме регламентирования источников холопства, в Уставе
Владимира Мономаха имеется ряд и других статей, прямо или ко-
свенно свидетельствующих об изменении положения холопов.
Прежде всего необходимо отметить статью (54 < (63) Тр.) об
установлении взыскания в размере 2 гривен за увод обельным хо-
лопом коня. Стало быть, по Уставу Владимира Мономаха, сложив-
319*
шаяся практика взимать за кражу холопов продажу, отвергну-
тая в Уставе князя Ярослава по отношению к холопам, принадле-
жавшим феодальной группе, теперь частично уже признается.
Мы говорим частично потому, что статьей предусматривается не
всякая кража, а кража коня. Что здесь говорится о продаже, а
не о вознаграждении потерпевшему, доказывается тем, что урок
за коня платился в размере 1 гривны. Следовательно, холоп на-
чинает признаваться субъектом преступления.
Устав Владимира Мономаха содержит статьи, охраняющие
жизнь холопа более серьезными наказаниями, нежели ранее. Так,
по статье (56 (65) Тр.), трактующей об оскорблении ударом, нане-
сенным холопом свободному мужу, господин холопа-оскорбителя,
в случае невыдачи его оскорбленному, платит 12 гривен продажи,
а затем, если оскорбленный встретил где-либо оскорбившего его
раба, то, по закону Ярослава, он имел право убить его, но по закону
его детей это право было отменено; оскорбителю предоставлялось
или взять вторично гривну кун «за сором» или избить. Устав
Владимира Мономаха подтверждает эту норму.
Устав Владимира Мономаха (80 (89) Тр.) усиливает наказа-
ние за убийство холопа: «А в холопе и в рабе виры нетуть; но
оже будеть без вины убиен, то за холоп урок платити или за робу,
а князю 12 гривен продаже».
Обращает на себя внимание формулировка этой статьи: в
ней первоначально указывается, что за холопа и рабу не надо пла-
тить виры. Зачем это упоминание? Неужели до сего времени это-
го не знали? Нам думается, наличие данной формулировки может
быть объяснено только тем, что стала слагаться практика, по ко-
торой за убийство холопа или рабы взималась вира. Эта практика
теперь отвергается, но зато усиливается наказание: кроме урока,
уплачивается ещё и продажа в высшем размере—• 12 гривен.
Необходимо! далее отметить, что начинает увеличиваться до из-
вестной степени и судебная дееспособность холопов; По одной
статье (57 (66) Тр.) высшему разряду холопов — боярским тиу-
нам— давалось право в некоторых случаях «по нужи» быть по-
слухами. По другой статье (77 (85) Тр.) предусматривается послу-
шество' холопов, но указывается, что холоп не может быть «очист-
ником, принимавшим присягу», и что истцу предоставляется,
при определенных формальных условиях, возможность на основа-
нии показаний послуха-холопа брать на железо своего противника.
Если ему удастся обвинить последнего, то процесс идет нормаль-
но и он выигрывает иск; если ему не удастся доказать обвинение, то
он платит обвиняемому одну гривну в качестве вознаграждения
«за муку», «зане по холопьи речи ял и». Негативная формулиров-
ка статей, трактующих о послушестве холопов: «А послушества
на холопа не складать», «холопу на правду не вылазить», дает
основание думать, что установление этих норм было вызвано стрем-
лением отвергнуть далеко идущую практику в отождествлении
320
судебных прав холопов с правами феодально-зависимых людей,
вероятно, смердов.
О росте правоспособности холопов хорошо говорит статья,
признававшая действительными сделки холопа^ торговавшего по
поручению своего господина: «Аже пустить холопа в торг, а одол-
жаеть, то выкупати его господину и не лишитися его» (106 (117)
Тр.).
Несомненно, правоспособность холопов, посаженных на паш-
не, должна также расширяться. Не одна только Русская Правда»
но и другие юридические памятники говорят о расширении пуб-
личных и гражданских прав холопов. Так, в мирной грамоте
новгородцев с немцами в 1195 г. вводится статья, защищающая
честь рабыни; за покушение на изнасилование взимался штраф
в размере гривны; изнасилованная же рабыня получает свободу.
Чтобы учесть значение новых норм о холопах, надо иметь
в виду, что до Русской Правды холоп, конечно, не был
субъектом преступления. Он не платил никаких продаж. Холоп,
конечно, не мог быть послухом ни при каких условиях; жизнь хо-
лопа защищалась только взиманием урока. Установление новых
норм в Русской Правде вызвано изменением системы эксплоатации
холопов в феодальной сеньории. Но можно думать, что практика
в деле сближения холопов с феодально-зависимым крестьянством
шла гораздо далее. Создается впечатление, что законодательство
занимает среднюю линию; регламентируя новые отношения, оно
часто охраняет некоторые старые.
21 С. В. Юшков. Том I.
РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО
ГЛАВА 1
ВОПРОС ОБ ОСНОВНЫХ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ЕДИНИЦАХ
КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
В свое время мы указали, что феодальная монархия
в эпоху становления феодализма представляет собой пёстрый
конгломерат крупных феодальных сеньорий, причем отношения
между центральной и местной властью основаны на сюзеренитете-
вассалитете. Но в буржуазной историографии утвердился взгляд
о том, что основной территориальной единицей в Киевском го-
сударстве с самого его возникновения до распада является так
называемая городовая волость. Ключевский настаивал на торго-
вом происхождении города и городовых волостей; Сергеевич приз-
навал города и городовые волости созданием групп «предприим-
чивых людей», подчинявших с оружием в руках сельскую окру-
гу. Но все разделяли мнение, что носителем власти был главный
город. Характерно, что под главным городом понимали не адми-
нистративный центр, а совокупность городского 1 коллектива.
Лучше всего это понимание отобразил М. Н. Покровский, когда
говорил о сущности отношения городов к пригородам: «Пригороды
рассматривались как частная собственность главного города об-
ласти. Не один раз князья ходили на несчастный Торжок и жгли
его за «новгородскую неправду» с тем, очевидно, чтобы истребле-
нием новгородской собственности отомстить непокорному городу
за его упрямство. Здесь права отца — господина — перешли, таким
образом, к собирательному целому, к городской общине, которая
и явилась таким путем коллективным патриархом»
Вместе с тем крупный вес имело мнение Владимирского-Буда-
нова 1 2 о доисторическом происхождении городовых волостей (по
его терминологии—«земель») и о сохранении внутренней целост-
ности их до ХШ в.
Начнем с рассмотрения именно этого взгляда Владимирского-
1 М. Н. Покровский, Русская история с древнейших времен, т. I,
стр. 27.
2 М. Ф. Владимирски й-Б у д а и о в, Обзор истории русского правя,
стр. 10 и с л.
322
Буданова. Прежде всего не может быть доказано, что все земли,
о которых говорится в XI—XII вв., действительно возникли в до-
исторические времена. Достаточно указать на Пинск, Галич, Вла-
димир-Волынский, Рязань, Новгород-Северск. С другой сто-
роны, наряду с землями в состав Киевской державы входили
племена: древляне, радимичи, дреговичи и пр., на территории ко-
торых не было крупных городов, впоследствии сделавшихся цент-
рами— «общинами управляющими».
Территории этих племен с течением времени стали входить
в состав других территориальных единиц. Наконец, ряд крупных
городов, которые возглавляли «земли», постепенно утратил свое
значение, например Суздаль, Любеч, Ростов. Мнение Владимир-
ского-Буданова о доисторическом происхождении всех земель
и их внутренней целостности не может быть подтверждено дан-
ными. Напротив, мы наблюдаем, что число и состав территориаль-
ных единиц, которые входили в состав Киевской державы и по
признакам, указанным Владимирским-Будановым, могли быть
отождествлены с землями, постоянно менялись.. Внутренняя цело-
стность земель постоянно нарушалась не только в XII в., но и во
все время существования Киевской державы.
Обратимся теперь к рассмотрению утвердившихся и с таким
единодушием разделявшихся взглядов о внутреннем строе город-
ских волостей, в частности, о власти города, городского коллектива
над территорией городовой волости. Прежде всего надо выяснить,
на основании каких данных исследователи пытаются обосновать
основную мысль: «главный город есть община управляющая».
И здесь нетрудно установить, что эти данные относятся
к новгородской истории, и притом позднейшего времени —
XIII—XV вв. Таким образом, специфические черты новгородского
общественного строя приписываются всей территории Киевского
государства. Уже одно это побуждает относиться с чрезвычайной
осторожностью к выводам, которые получают историки в результате
оперирования этими позднейшими и специфическими данными.
В основном защитники теории городовых волостей исходят из
представления о городе IX—XII вв. как о развитом торгово-про-
мышленном центре, где основной силой была «торгово-промышлен-
ная» демократия. Но нами было установлено, что города
XI—XII вв. были центрами властвования над окружающим сель-
ским населением. Они строились не «торгово-промышленными
элементами», а князьями и боярами. Не торговля, а, как общее пра-
вило, дань и затем феодальная эксплоатации первоначально ле-
жали в основе взаимоотношений между городом и сельскимк
мирами.
Крестьянство волостей тянуло к городам судом и данью,
которая все более и более превращалась в феодальную
ренту. Даже и Новгород, этот центр «народоправства», был та-
ким же феодальным центром, верхушка которого сумела сочетать
21* m
феодальную эксплоатацию с колониальным грабежом и сохранить
е своих руках торговлю «вымученными» товарами. Этот феодаль-
ный характер города рассматриваемого периода делает невозмож-
ным предположение о торгово-промышленной демократии как ос-
новной силе города. Напротив, главной и решающей силой даже
в самых старых и крупных городах является феодальная знать,
боярство, которое, кроме сельских усадеб и боярских дворов,
владело городскими домами, полными вольных и невольных слуг.
Если города являются феодальными центрами, то еще в большей
степени являются ими пригороды, которые в большинстве случаев
представляют собой только укрепления без поселка (посада), ти-
пичные бурги — замки.
Как мы увидим далее, имеющимися у нас данными не может
быть доказано, что торгово-промышленная аристократия имела
в своем распоряжении решающий орган власти — вече. Пересмотр
этих данных, как мы будем иметь возможность убедиться, пока-
зывает нам, что или нельзя говорить о вече как постоянном органе
власти или же в историографии извращена классовая сущность
веча там, где вече действительно является постоянным органом
власти. Здесь вечем руководила не торгово-промышленная демо-
кратия, а феодальная знать, направлявшая его деятельность. Как
мы также убедимся, и древнейшая система управления, так на-
зываемая десятичная или численная (тысяцкие и сотские), также
не была системой органов торгово-промышленной демократии. Да-
же Пресняков вынужден был это признать в отношении Киевской
земли.
«Для Киевщины, — говорит Пресняков, — нет возможности
указать какой-либо исторический момент, когда волости киевские
зависели бы от города Киева, от киевского веча... И посадников и
князей по городам киевским сажает князь». Но он иначе оцени-
вает взаимоотношения между Новгородом и его пригородами:
«Новгород сам раздает пригороды и села приезжим князьям, на-
значает в них посадников, строит, и возобновляет их укрепления
своими нарядчиками... К городским волостям перешла здесь
княжая власть, точнее—осталась в их руках после политического
освобождения Новгорода... Развитие торгово-промышленной
жизни... наложило особую печать на отношения Новгорода к при-
городам и всей земле»1.
Конечно нельзя отрицать фактов, свидетельствующих о фор-
мальном, «конституционном» ограничении княжеской власти,
а также о своеобразном отношении Новгорода к своим волостям и
пригородам. Однако носителями городской власти являются не
представители торгово-промышленной демократии, а боярство,
житьи люди, которые, несомненно, играют решающую роль не
только в административных органах, но и на вече.
1 Л. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 202.
324
Городская власть в Новгороде, так же как и во всех других
городах, в рассматриваемый период является властью феодаль-
ной. В Новгороде она была принуждена затушевывать свою клас-
совую природу разными путями, в частности, санкционированием
своих решений на вече, куда могла явиться торгово-промышлен-
ная демократия. Но когда задевались кровные интересы феодаль-
ной верхушки, то она не останавливалась перед разгоном веча или
созывом другого параллельного веча, или даже вооруженным на-
падением на демократию.
Все это позволяет нам решительно отвергнуть мысль о какой-
то городской волости, — которую в модифицированном виде стал
проводить в настоящее время 74. Н. Тихомиров1, возникшей еще
в доисторические времена, сохранявшей свою целостность до
ХШ в. и управлявшейся торгово-промышленной демократией. Ос-
новной территориальной единицей, входившей в состав Киевской
державы, первоначально .было племенное княжество, а затем,
когда родо-племенные отношения подверглись разложению, круп-
ная феодальная сеньория, возникшая на развалинах этих племен-
ных княжеств. В каждой из этих феодальных сеньорий имелся
свой центр — город, но этот город, хотя и превращался в торгово-
промышленный центр, был все же, в первую очередь, центром
феодального властвования, где основной политической силой были
феодалы разных видов, а не торгово-промышленная демократия.
Как ранее возникшие феодальные сеньории, так и возникшие
позже не сохранили своей внутренней целостности. Они увеличи-
вались, уменьшались и даже дробились вследствие развития про-
изводительных сил, близости к экономическим центрам и торговым
путям, а также в результате борьбы разных феодальных группи-
ровок. Феодальные сеньории, входившие в состав Киевской дер-
жавы, не были однородными. В одних процесс феодализации
только начался; в других он достиг определенного развития. В за-
висимости от этого и отношения феодальных сеньорий — земель —
к главному центру — Киеву — также не были одинаковыми. По-
скольку с термином «городовая волость» ассоциируются непра-
вильные представления о городе как торгово-промышленном цент-
ре, где главной силой была торгово-промышленная демократия,
то, нам кажется, что этот термин надо выбросить из со-
временного научного обихода, тем более, что название «городо-
вая волость» не встречается ни в одном современном памятнике.
Гораздо целесообразнее для обозначения основной территориаль-
ной единицы, входившей в состав Киевской державы, применять
термин «земля-княжение», который обычно применял Пресняков
в своих работах.
Уяснив характер той территориальной единицы, которая вхо-
дила в состав сложного феодального комплекса, перейдем теперь
1 М. Н. Тихомиров, Древнерусские города, стр. 212 и сл.
325
к изучению отношений этих единиц — земель и княжеств —
к центральной власти и ее носителю, киевскому князю.
В прежней историографии был сделан ряд попыток опреде-
лить эти отношения. Еще Карамзин поставил этот вопрос в своей
«Истории государства Российского», причем сделал попытку
отождествить киевских князей с «российскими самодержцами»
XVIII и XIX вв., но этот взгляд не нашел поддержки, слишком он
. противоречил фактам. После этого предпринимаются попытки оп-
ределить сущность территориальных отношений, исходя из поня-
тий буржуазного государственного права. Возникает федератив-
ная теория Костомарова и В. И. Сергеевича, теория, представ-
лявшая Киевскую Русь союзом суверенных государств. И это
было отвергнуто: слишком сложны и специфичны были территори-
альные отношения в рассматриваемый период, чтобы уложиться
в прокрустово ложе этих теорий. Не уяснив феодальной сущности
этих отношений, позднейшие исследователи уже совсем отказы-
ваются дать им какое-либо определение, считая их слишком спе-
цифическими. Так, Ключевский говорит о Киевской державе: «Это
была федерация не политическая, а генеалогическая, если можно
соединять в одном определении понятия столь различных поряд-
ков, федерация, построенная на факте родства правителей: союз
невольный по происхождению и ни к чему не обязывавший по сво-
ему действию, — один из тех средневековых общественных соста-
вов, в которых из частно-правовой основы возникали политиче-
ские отношения»1.
Пресняков, который тщательнейшим образом изучил между-
княжеские отношения данной эпохи, также признал, что сущность
этих отношений нельзя определить, исходя из понятий современ-
ного государственного права.
Действительно ли так безнадежен вопрос о сущности отно-
шений между территориальными единицами и политическим
центром, между местными князьями и киевским? Действительно
ли эти отношения так специфичны, что совершенно не поддаются
определению и классификации.
И здесь обнаруживается, что непреодолимые трудности были
созданы самими исследователями, которые не понимали и не при-
знавали классовой феодальной сущности власти в рассматривае-
мый период, не делали, как общее правило, попыток изучить эти
отношения в процессе их изменения, изучали их догматически и
подменили вопрос о сущности отношений между князьями вопро-
сом о преемстве княжеского стола.
Ближайшее изучение относящихся к рассматриваемому пе-
риоду данных приведет нас к убеждению, что мы имеем дело
с процессом возникновения территориальной структуры ранней
феодальной монархии, что этот процесс, конечно, имел свои осо-
1 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. I, стр. 245.,
326
бенности, как и во всякой стране, но эти особенности вовсе не
таковы, чтобы мы не могли выявить действительную сущность от-
ношений. Процесс этот был длительным, как и процесс возникно-
вения и развития форм феодальной эксплоатации, как процесс
возникновения и развития классов.
Как было выяснено, Киевская Русь в периед формирования
феодальных отношений представляла собой пестрый комплекс пле-
менных княжений и княжений-наместничеств. По словам Маркса,
отношения между великим князем и местными князьями определя-
лись вассалитетом без ленных отношений или ленами, составлявши-
мися из даней.
По мере развития феодализма эти примитивные отношения
должны были усложниться: вассалитет должен был приобретать
развитой характер: он доджен был сопровождаться ленными отно-
шениями тоже развитого типа, оформляться на основании особых,
так называемых феодальных договоров, в которых устанавлива-
лись и регламентировались права и обязанности великих князей-
сюзеренов и князей-вассалов. Основная обязанность вассалов теперь
не дань, а военная служба.
Эти своеобразные отношения феодального права историки
обычно сближали с семейным владением частного права. Но тот
факт, что великие князья Владимир и Ярослав делят власть со
своими сыновьями, совершенно не изменяет сущности этой семей-
ной власти и ее организационно-политических форм. Отец — вели-
кий князь — остается сюзереном, сыновья его — вассалами. Обя-
занности сыновей-вассалов ничем не отличаются от обязанностей
вассалов, принадлежащих к другим родам. Быть в послушании,
платить дань, держать верность отцу-сюзерену, оказывать воен-
ную помощь всеми этими обязанностями и целым рядом других, вто-
ростепенных, быть может увеличенных семейными связями или
получивших несколько особую форму, характеризуются отноше-
ния сыновей-вассалов.
Когда сыновья-вассалы этих обязанностей не выполняют, то
отец-сюзерен применяет к ним те же меры, что и ко всем другим
вассалам. Святополка, сидевшего в Турове и подпавшего под
враждебное Владимиру влияние своего тестя — польского короля
Болеслава, Владимир приказал арестовать вместе с женой и его
советниками. Очень характерно, что отношения между великим
князем и его детьми приравниваются летописцем к отношениям меж-
ду князем и посадником: «Ярославу же сущу Новгороде и уроком
дающю Киеву две тысячи гривен от года до года, а тысачю Нов-
городе гридем раздаваху; и так даяху вси посадници Новгород-
ски»1.
Эта система семейных по форме, вассальных по существу
территориальных отношений подвергалась историческому испыта-
* Лаврентьевская летопись под 1014 п.
327
нию после смерти Ярослава. Если Владимир и Ярослав захватили
власть после устранения со сцены других братьев, то после
смерти Ярослава дело, усложнилось: ни один из его сыновей и
в том числе старший — князь Изяслав, не могли рассчитывать на
устранение своих братьев. Каждый из сыновей Ярослава, уже
давно сидевших в своих княжениях, успел пустить там крепкие
корни, прочно связаться с феодальной верхушкой своего княже-
ния, сумел сделать так, что его судьба была тесно связана с судь-
бой этой верхушки. Поэтому устранение братьев с земель стало
крайне трудным делом. Наряду с этим надо отметить и те центро-
бежные тенденции, которые стали проявляться вследствие разви-
тия процесса феодализации и падения значения киевского поли-
тического цвета.
Выход был найден в том, что сюзеренитет был усвоен стар-
шим из Ярославичей — Изяславом. Это было сделано в так назы-
ваемом «ряде Ярослава»». Этому ряду, как известно, посвящено
чрезвычайно много внимания в прежней историографии. На ос-
нове его был создан целый ряд теорий преемства княжеской вла-
сти и междукняжеских отношений. Необходимо с ним ознако-
миться полностью
«Преставися великый князь Русьскый Ярослав. И еще бо же-
вущю ему, наряды сыны своя, рек им: «се аз отхожю света сего,
сынове мои; имейте в собе любовь, понеже вы есте братья единого
отца и матере; да аще будете в любви межю собою, бог будеть
в вас, и покорить вы противныя под вы, и будете мирно живуще;
аще ли будете ненавидно живуще, в распрях и которающеся, то
погыбнете сами, (и) (погубите) землю отець своих и дед своих, юже
налезоша трудомь своимь великым; но пребывайте мирно, послушаю-
ще брат бр'ата. Се же поручаю в собе место стол старейшему сыну
моему и брату вашему Изяславу Киев, сего послушайте, якоже по-
слушаете мене, да той вы будеть в мене место; а Святославу даю
Чернигов, а Всеволоду Переяславль, (а Игорю Володимерь), а Вя-
чеславу Смолинеск». И тако раздели им грады, заповедав им ни
переступати предела братня, ни сгонити, рек Изяславу: «аще кто*
хощеть обидети брата своего, то ты помогай, его же обидять»; и
тако уряди сына своя пребывати в любви».
Как можно видеть, «ряд Ярослава» не вносит никаких новых
принципов в порядок преемства княжеской власти. Подобный ряд
мог сделать Святослав; он также мог на своем завещании после
всяких, более или менее красноречивых ламентаций, завещать
киевский стол Ярополку, древлянскую землю Олегу, а Новгород
Владимиру. Такой же ряд мог сделать и князь Владимир и, веро-
ятно, сделал бы, если бы он не начал войны с Ярославом и если
бы его не постигла неожиданная смерть.
Дело, следовательно, было не в ряде. Если бы дан был ряд
1 Лаврентьевская летопись под 1054 г.
328
Святославом и Владимиром, то он все равно не был бы выполнен.
Не ряд, а социально-политическая обстановка была такова, что
князь Изяслав не истребил своих братьев, подобно своему отцу и
деду.
В прежней историографии не понимали этой обстановки и
приписывали этому ряду поистине магическое значение. Не этим
интересен ряд, а тем, что регламентирует сюзеренитет старшего
брата над младшими, которые сейчас становятся на положение
вассалов. Старшему князю — Изяславу, согласно ряду, должны
быть послушны младшие братья, за которыми закреплены были
Ярославом земли. Князь Изяслав должен быть своим братьям
«в отца место»; он должен защищать их от обид.
Начинается следующий период в истории взаимоотношений
между великим князем и местными князьями. В этот период окон-
чательно выявился упадок киевского политического центра; все
более и более слабела власть великого князя — верховного сюзе-.
рена — и все более и более усиливались центробежные силы,
Принцип старейшинства при преемстве княжеской власти
начал подрываться принципом отчины, но часто сюзеренитет до-
бывается не на основе этих принципов, а силой или даже по при-
глашению взявшей верх феодальной группировки. Начинает утра-
чиваться близкая степень родства между князьями. В этот период
территориальная структура Киевского государства сделалась ти-
пичной для ранней феодальной монархии. Окончательно устанав-
ливается сюзеренитет великого князя, который не прикрывается
властью отца. Верховный сюзерен — великий князь —> утрачивает
те права, которые принадлежали сюзерену-отцу: он делается пер
вым среди равных, устанавливаются разнообразные права и обя-
занности по вассалитету и, как обычно в эпоху развитого* сюзере-
нитета — вассалитета, развивается типичный феодальный договор.
ГЛАВА II
ДОГОВОРЫ МЕЖДУ КНЯЗЬЯМИ
В прежней историографии очень хорошо знали, что взаимо-
отношения между князьями и, в частности, между великим кня-
зем и местными князьями определялись договорами. Больше того,
договорное начало в древней Руси — Киевской и Московской
(до XVI в.) — было возведено в основной принцип древнерусского
государственного права Сергеевичем, создавшим так называемую
договорную теорию. Но в прежней литературе никогда не дела’,
лось попыток установить связь между княжескими договорами
XII—ХШ вв. и вассальными договорами. А между тем даже по-
верхностное обозрение содержания междукняжеских договоров
доказывает их близость (если не тождество) — и по своей соцш.
альной сущности и по своей форме — к феодальным договорам.
329.
Прежде всего возникает вопрос, когда появились княжеские
Чоговоры. Здесь мы можем воспользоваться наблюдением Сергее-
вича о том, что князья — родственники по нисходящей линии — ни-
когда не заключали между собой договоров.
Следовательно, отношения между Святославом, Владимиром
и Ярославом и их сыновьями не определялись договорами: а от-
сюда следует, что договоры появились тогда, когда Киевское го-
сударство распалось на феодальные сеньории, возглавляемые
братьями, племянниками, словом — боковыми родственниками. А
это могло быть только после смерти Ярослава (если не считать
договора, заключенного между Ярославом и Мстиславом).
Вероятно, договоры вначале были устными, но очень рано
входит в обычай заключать договоры в письменном виде. Между-
княжеские договоры носят название крестных грамот, так как
князья, их заключавшие, подобно западноевропейским феодалам,
целовали крест на грамотах, т. е. присягали. Ни одна из этих
крестных грамот, относящихся к эпохе Киевской Руси, не дошла
До нас, но нет сомнения в том, что в них воспроизводится в ос-
новном содержание дошедших до нас грамот Московской эпохи,
Так как существо отношений оставалось в основном одним и
тем же.
Можно думать, что крестные грамоты писались в двух экзем-
плярах, так как летописцы обычно говорят не о грамоте, а о гра-
мотах. Так, в 1147 г. Изяслав Мстиславич, убежденный во враж-
дебных намерениях черниговских князей — Давыдовичей, «повер-
же им грамоты крестныя». Рюрик, узнав о враждебных замыслах
"ятя своего Романа, «посла княжю своему мужи своя, обличи и
тюверже ему коестныя грамоты». Можно думать, что у каждой
договорившейся стороны находилась грамота с обязательствами
противной стороны и копия своего договора с своими обязатель-
ствами Ч
Содержание междукняжеских договоров было весьма разно-
образно: они определяли условия господства и подчинения, усло-
вия союза, условия мира, условия военных коалиций. Нас инте-
ресуют договоры, которые определяют отношения между великим
князем и его вассалами. Как было уже указано, сюзеренитет —
сеньорат в Киевской Руси означался разнозначащих! ’ словом
«старейшинство». В прежней историографии, не понимавшей фео-
дальной сущности междукняжеских отношений, обычно понимали
это слово в прямом смысле, т. е. в смысле родового старшинства.
Но достаточно вчитаться в летописные свидетельства, чтобы
убедиться, что старейшинство означает сюзеренитет, поли-
тическое верховенство. Родовое старшинство только иногда сов-
падало (в особенности в XII в.) со старейшинством. Об этом сви-
детельствуют данные, относящиеся еще ко времени Ярославичей.
1 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. II, стр. 127—128.
ззо
Как известно, «ряд Ярославов» не был выполнен его сыновьями.
Младшие сыновья Ярослава — Святослав и Всеволод — прогнали
старшего брата Изяслава из Киева. После смерти Святослава
Изяслав возвратился из Польши добывать великое княжение.
Князь Всеволод после некоторых колебаний решил уступить ему
Киев. Когда он после того был разбит половцами и обратился к
Изяславу, то, по летописи, Изяслав говорил: «Думаю, се стрый
мой Гюргий из Ростова обидит мой Новгород, и дани от них отои-
мал и на путех им пакости дееты а хочю управить любым миром,
любо ратью. А вы есте на том хрест целовали, ако со мной быти»1.
Кроме того, было много дополнительных моментов, с кото-
рыми было связано старейшинство. В частности, летопись отме-
чает особый почет, который должен оказываться старейшине.
В 1154 г. номинальным сюзереном — старейшиной — в Киеве
был князь Вячеслав Мстиславич. После смерти Изяслава был из-
бран в качестве его преемника Ростислав: «И посадиша в Киеве
Ростислава, рекуче ему: «Яко же брат твой Изяслав честил Вяче-
слава, тако же и ту чести, а до твоего живота Киев твой».
Но, кроме прав, старейшине принадлежат и обязанности.
Здесь как это было и в западноевропейском праве, у сюзерена были
две основные обязанности: передача земли—лена и защита вас-
сала от обид и притеснений. Нам нет необходимости приводить
свидетельства летописей о том, как новый сюзерен, достигнув
политического верховенства, начинает делить землю между от-
дельными князьями, принявшими его сторону и содействовавшими
его окончательному успеху. Летописи буквально пестрят сообще-
ниями об этом. Но нам надо привести несколько свидетельств,
подтверждающих другую основную обязанность сеньора — обя-
занность защищать князей — вассалов.
В 1128 г. князь Всеволод Ольгович напал на своего дядю
Ярослава и выгнал его из Чернигова. Ярослав обратился к Мсти-
славу— его старейшине — с просьбой:
«Хрест еси целовал ко мне, поиди на Всеволода» 1 2.
Летопись дает нам обильный материал для выяснения поло-
жения князей-вассалов. Разумеется, положение каждого князя,
находившегося под рукой старейшины, определялось не столько
договором, сколько его силой, его значением. Естественно, нельзя
и предполагать, что все князья находились в одинаковом подчине-
нии от старейшего. Иногда князья-старейшины и наиболее силь-
ные и влиятельные князья-вассалы находились в сущности почти
в равноправном союзе; подчинение младших князей иногда выра-
жалось в одном формальном признании старейшинства. И, наобо-
рот, были младшие князья, положение которых напоминало поло-
жение служилых князей позднейшеф времени. Тем не менее в
феодальных договорах устанавливаются общие для всех младших
1 Лаврентьевская летопись под 1148 г.
2 Там же, под 1128 г.
331
князей нормы. Такой общей нормой является единение, «единаче-
ство» со старейшиной, великим князем. Очень хорошо выражает
эту норму обязательство Изяслава, который целовал крест дяде
Вячеславу: «Яко не разлучатися има ни в добре, ни в зле, но од-
ному месту быти». Такое же обязательство, например, дал князю
Изяславу Владимир Галицкий в 1152 г.: «Его ся не отлучити ни
в Добре, ни в зле, но всегда с ним быти» Г
Подчинение сюзерену-старейшине обычно выражается форму-
лами: «быти в воле», «быть в послушании», «слушати». В 1116 г.
Святослав Владимирович целует крест дяде своему Святославу
Ольговичу: «Яко иметь ему в отца место и во всей воли его хо-
дити»1 2. В 1116 г. князь Глеб принужден был подчиняться Влади-
миру Мономаху: «Обещася Глеб по всему слушати Влади-
мира; Владимир же смирив Глеба и наказав его о всем, вдасть
ему Мецеск, а сам взратися Киеву» 3.
Быть в воле и единении — это значит сообразовать свою по-
литику со старейшим князем, а отсюда возникает ряд обязанно-
стей; из них главная — военная помощь, о чем мы уже говорили.
Но военная помощь часто была сопряжена с обязанностями эко-
номического порядка, т. е. помощью и материальными средствами
во время войны.- Мы говорили также об обязанности оказывать
«честь» старейшине. Вероятно, феодальный быт выработал много
других моментов, характерных для князя-вассала.
Упадок киевского политического центра, рост центро-
бежных тенденций русских земель повлек за собой возникнове-
ние новых феодальных центров. И отношения князей к князю,
сидевшему в главном городе этого центра, также складывались
по линии сюзеренитета-вассалитета и определялись договорами.
Приведем наиболее характерные примеры. Летопись 4 рассказы-
вает, что «поточи Мьстислав полотьский князя, с женами и детьми
в Греки еже преступиша крестное целование, зане не бяхуть в его
воли и не служахуть его, коли е завяшеть в русскую землю в го-
сошь. но почае мольяху Бонякови гугнивому во здоровье».
Сын Владимира Мстислав «посла по Кривитьстей князе по
Давида, по Ростислава и Святослава и Роговолодовича два, и
усажа у три и поточи и поточи и Царьграду за неслушание их,
а мужи свои посажа по городам их».
Итак, чем дальше, тем больше междукняжескне отношения
стали строиться на основании развитого сюзеренитета-вассали-
тета. Однако приходится отметить, что этот сюзеренитет-вассали-
тет, в особенности в XI в., переплетался с элементами родовых
отношений. Недаром в ходу были термины «отец», «во отца ме-
сто», «старейшина», «сын» и т. д.
1 Ипатьевская летопись под 1152 г.
* Лаврентьевская летопись под 1116 г„
3 Т а м же.
4 Ипатьевская летопись под 1177 г.
332
A. E. Пресняков 1 был далек от того, чтобы признать суще-
ствование феодализма в Киевской Руси, а Киевское государство
считать типом ранней феодальной монархии; он главным момен-
том в междукняжеских отношениях все еще считал борьбу двух
начал — старейшинства и отчины. Тем не менее и он принужден
был сказать, что «при Мономахе» «отеческая опека» уступила
место простой политической гегемонии, что термины «отец»,
«брат», «старейший», «братья» получают значение личных и ин-
дивидуальных отношений союза, связанного с покровительством
одного, более сильного союзника другому и зависимостью пос-
леднего (более или менее неопределенной) от обязательства
«стоять за один» да «во всей воли ходити». Сплошь и рядом зву-
чат в устах княжеских термины «отче» и «сыну» как простые фор-
мулы дипломатического языка или, проще, как бытовые обороты
речи.
1 А. Е. Пресняков, Княжое право в древнеД Руси, стр. 11 Г.
РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ
ВЫСШИЕ ОРГАНЫ ВЛАСТИ
ГЛАВА I
КНЯЖЕСКАЯ ВЛАСТЬ
§ 1. Предварительные замечания
В литературе о политическом строе Киевской Руси наиболь-
шие колебания проявились в решении вопроса о княжеской власти.
Здесь все было спорно, все было предметом оживленной дискуссии.
Одни, подобий Ключевскому, называли князя наемным военным
сторожем, который приходил и скоро уходил, был политической
случайностью для области, блуждающей кометой. Другие, как
Сергеевич, признавали князя народной властью, так как народ
составлял главную силу князей. Нетрудно видеть, что к вопросу
о роли и значении княжеской власти подходили догматически, не
отмечая тех изменений, которые должны были выявиться за три
слишком столетия истории Киевского государства.
Характеристику князя, основанную на данных XII в., автома-
тически относили к князю X в. Очень часто вопрос об объеме и
характере власти князя решался на основании принципов буржуаз-
ного государственного права.
Вопрос о князе XI—XII вв. как феодальном монархе в литера-
туре никем серьезно не ставился. Только* М. Н. Покровский сде-
лал попытку рассматривать князя как представителя феодальной
власти. Но, как было упомянуто, приняв неправильное мнение
Ключевского о характере городовых волостей, он должен был до-
пустить антиномию: наемный сторож в городе, князь был хозяи-
ном-вотчинником в деревне. А главное, в позднейших своих ра-
ботах — «Очерк по истории русской культуры» и «Русская история
в сжатом очерке» — Покровский не только не развил правильной
мысли о князе как представителе феодальной власти, но, недо-
оценивая глубину и широту феодального процесса, стал называть
князей представителями работорговцев. Ряд неправильных взгля-
дов был высказан М. Н. Покровским и по вопросу о происхожде-
нии, объеме и характере княжеской власти.
334
§ 2. Превращение князя в феодального монарха
Сейчас нет особой необходимости подробно обосновывать, что
княжеская власть стала превращаться во власть феодальную, что
князь стал представителем и защитником интересов феодальных
групп, что князь был первым феодалом в своем княжении. Доста-
точно указать, что летопись высоко ценит князей, которые свою
деятельность согласуют с дружиной, т. е. феодальной верхушкой,
Идеал феодального князя, Владимир Мономах думу с дру-
жиной считает основной княжеской обязанностью. И, наоборот,
летопись осуждает князей, не согласующих свою деятельность
с указаниями руководящей верхушки феодального общества.
Про князя Всеволода, к которому летопись 1 относится с опре-
деленным пиэтетом, она специально, однако, отмечает: «В сих
печали всташа и недузи ему и приспеваше старость к сим, и нача
любити смысл уных, сотворя с ними; он же начаша заводити
и негодовати дружины своея первый, и людем не доходити княже
правды, начаша тиуни грабити, людей продавати, сему не бедущю
в болезнех своих». Легкомысленное вероломство Святополка
Изяславича по отношению к половцам летописец объясняет тем,
что он поступил «не задумав с большею дружиной отнею и стрыя
своего, совет створя с пришедшими с ними».
Князья не только должны были согласовать свою деятель-
ность со своею дружиной, но и привлекать те группы феодального^
общества, которые не входили в состав дружинной организации.
Как было указано, уже князь Владимир приглашал на совещание
старцев градских, старейшин; а когда усилилась роль церкви как
феодальной организации, обычными членами различного рода со-
вещаний сделались митрополит, епископы и игумены. По мере же
того, как дружинная организация разлагалась и стал оформ-
ляться вассалитет, князь принужден был организовывать съезды,
где решались основные вопросы внешней и внутренней политики,
На этих 'съездах принимала участие или князья, или же представи-
тели князей; примером подобного съезда является совещание, на
котором была принята Правда Ярославичей. Эти съезды по своей
организации и компетенции тождественны с феодальными съездами
раннего западноевропейского средневековья.
Князь, не согласовавший свою деятельность с руководящей
феодальной верхушкой, рисковал не только быть отрицательно
очерченным в общественном мнении, но и многим другим, в част-
ности. своим столом, не говоря уже о возможных неудачах в за-
думанных предприятиях. Дружина могла просто отказаться от
службы князю. Прекрасным примером массового отказа от по-
мощи и службы князю является отказ бояр Владимира Мстисла-
вича: «О собе еси князю замыслил; а не едем по тебе, мы того нэ
1 Лаврентьевская летопись под 1093 г.
ЗЗЬ
ведали». Это означает, что предприятие Владимира Мстиславича
Не отвечало интересам данной руководящей верхушки. Летописец
не пожалел красок для описаний различных неудач этого князя,
решившего заменить свою старую дружину детскими.
§ 3. Развитие функций княжеской власти
Уже при Владимире и Ярославе функции князей начинают
значительным образом усложняться. Усложняются они не только
потому, что образовался княжеский домен, в котором князья дол-
жны были вести хозяйство, подобно рядовым феодалам, но и по-
тому, что усложняются, т. е. углубляются и расширяются, формы
феодального господства и подчинения в пределах всего госу-
дарства.
Князь и в XI в. является военным вождем, командующим
всеми вооруженными силами княжения. Но его военно-организа-
ционная деятельность усложняется вследствие усложнения со-
става военных сил Киевского государства. Как было указано,
дружина, бывшая основным ядром войска первых князей,
оседает на землю. Место дружины начинают занимать феодаль-
ные ополчения, вооруженные отряды, приводимые вассалами. Князь,
как обладатель домена, в свою очередь, набирает ополчение из
подвластного ему городского и сельского населения. Но очень
часто князьям приходится прибегать к чрезвычайным мобилиза-
циям (как это сделал Ярослав во время борьбы со Святополком)
или же нанимать иноземные войска (варягов — Владимиром и
Ярославом, поляков — Святополком, колбягов, торков) и т. д.
Поскольку усиливается давление на Киевскую Русь со сто-
роны соседних государств и степных кочевников, усложняются
мероприятия по защите внешних границ. Кня-зьям приходится
строить укрепления (города и валы) на наиболее угрожаемых ме-
стах. Но градостроительство на границах государства, конечно,
не могло исключить необходимости укрепления главного города.
Именно в этот период и создаются укрепления главных городов
Киевской Руси: Киева, Новгорода и т. д.
Расширение и углубление феодальной эксплоатации делало
необходимой организацию опорных пунктов для феодальной вла-
сти; эта эпоха характеризуется строительством пригородов внутри
отдельных земель.
Большое значение в военно-организационной деятельности
князей имел подбор ближайших княжеских слуг-вассалов, ко-
торые постепенно вследствие разложения дружинной организации
оседают на местах. Князья в этот период должны были «испо-
мещать» их, отводить села, назначать на всякие административ-
ные должности. В чрезвычайно большой степени усложнилась дея-
тельность князя в делах внутреннего управления. Отношения
между киевским князем и его сыновьями иногда были напряжен-
336
ными. В интересах собственной безопасности князю приходилось
контролировать их деятельность. Но, в особенности стала сложной
деятельность князя в собственном домене, где ему приходилось на-
значать посадников, волостелей, тиунов и других многочислен-
ных представителей администрации. По мере того, как дань стала
превращаться в феодальную ренту и вместе с тем устанавливаются
торговые пошлины в городах, создается сложная финансово-
административная система.
По мере того, как стала развиваться внешняя и внутренняя
торговля, князю приходилось организовывать строительство дорог
и мостов. Много внимания приходилось уделять охране торговых
путей, в особенности, основного торгового пути, шедшего в Ви-
зантию.
Одной из особенно развившихся функций князя в рассматри-
ваемый период является организация судебных органов и отправ-
ление суда. Как было указано, княжеской юрисдикции при пер-
вых Рюриковичах подлежали княжеские дружинники, челядь, за-*
висимое крестьянство, высшая княжеская администрация. Сейчас
князь непосредственно судит население главного города, а кня-
жеские судьи — все остальное население.
Установление новых форм феодальной эксплоатации, органи-
зация сложной сети финансовой и судебной администрации, уста-
новление принципов феодального судебного права — всё это было
возможно провести в жизнь только путем законодательства. В этот
именно период стала развиваться законодательная функция кня-
зя. Князья не только устанавливают уставы и уроки, но и изме-
няют путём издания законов принципы уголовного права и про-
цесса. Появляется первый юридический сборник — Русская Правда.
Путём издания законов князья устанавливают размеры судеб-
ных пошлин, а также вознаграждения административных лиц. На
данном этапе князья после принятия христианства всячески спо-
собствуют устроению церкви, создают мощную экономическую
базу для . духовенства, установив церковную десятину. Наконец,
князьям надо было много внимания уделять налаживанию отноше-
ний с окружающими странами, сноситься с. иноземными властями.
Таким образом, функции и объем власти князей на данном этапе
выросли. Однако княжеский домен еще не окончательно оформился.
Значительные массы крестьянства, в особенности на отдален-
ных от Киева местах, были еще данниками, а не феодально-зави-
симым сельским населением. Княжеская власть еще не смогла
подчинить их своему домениальному управлению и суду. Несом-
ненно, еще не ликвидировались органы родовой и даже, как у
вятичей, племенной власти. Следовательно, круг княжеского об-
щества был еще не широк и не охватил всей массы населения.
Процесс дальнейшей феодализации, окончательное сложение
княжеского домена и распад Киевской державы на ряд земель —
все это предопределяло появление нового типа князя, который бо-
22 с. в. Юшков, том I. 337
лее всего подходит к типу феодального монарха. Как раз в этот
период политический строй приобретает наиболее характерную фео-
дальную черту: соединение политической власти с землевладением.
Князь этой эпохи является князем местным или всячески
стремится сделаться таковым. Он старается пустить глубокие
корни в своей отчине. Если князь принимает участие в какой-ни-
будь сложной политической комбинации, имевшей своей целью
захват киевского стола, то он обычно черпает силы в этой отчине.
К ней он возвращается, когда терпит неудачу. Будучи прочно
связанным с землей-княжением, его отчиной, князь принужден
основное внимание обратить на непосредственное управление
своего домена. Когда дань превратилась в ренту, а крестьянство,
платившее дань, — в феодально-зависимое и крепостное крестьян-
ство, естественно, что основным источником доходов князя стали
княжеские села. «Еже было творити отроку моему, — рассказы-
вает в своем поучении Владимир Мономах1, — то сам есмь ство-
рил дела на войне и на ловах, ночь и день, на зною и на зиме, не
дая себе упокоя; на посадники не зря, ни на биричи, сам творил,
что было надобе, весь наряд и в дому своема что я творил есмь;
и в ловчих ловчий наряд сам есмь держал, и в конюсех и о со-
колех и о ястребех».
Князья в значительной степени согласуют внутреннюю и
внешнюю политику с интересами своего феодального хозяйства.
Очень характерно, что когда решался вопрос о походе на полов-
цев (в 1093 г.), то князья принуждены были обсуждать, насколько
целесообразно будет мобилизовать смердьих коней. Во время
междоусобиц враждующие князья стремятся разграбить сёла своих
соперников и увести рабочую силу. Функции князя в этот период
также усложняются, но это усложнение связано с развитием кня-
жеского сельского хозяйства. Основное внимание князей направ-
лено на расстановку сил в их владениях.
Князья уделяют много внимания охране своих людей, орга-
низации суда, вернее, установлению вир и продаж, а также судеб-
ных пошлин. В этот период они подчиняют своей юрисдикции все
население; Чрезвычайно расширяется законодательная /деятель-
ность князей.
В условиях все возраставших противоречий князьям приходи-
лось много внимания уделять затушевыванию классовой сущности
власти: «И худого смерда и убогые вдовице, не дал еси сильным
обидети», — говорил про себя Владимир Мономах.
Для утверждения своей власти князьям приходилось при-
бегать к помощи церкви. «И церковного наряда и службы сам
если призирал», — продолжает Владимир Мономах. Словом, князь
постепенно превращается в типичного монарха, с весьма разно-
образными функциями, монарха, который стремится освоить свою
отчину как феодальную собственность.
1 Лаврентьевская летопись под 1096 г.
338
§ 4. Усвоение княжеской власти
В Киевской Руси твердо укоренился взгляд, что великими
и удельными князьями могли быть только представители княже-
ского дома Рюриковичей. Известно, что когда в Галицко-Волын-
ской -земле объявил себя князем один боярин (Доброслав), то это
произвело самое отрицательное впечатление среди рядовой фео-
дальной массы. Несомненно, это провозглашение было одной из
основных причин его политических неудач.
Способы усвоения власти великого и удельных князей -меня-
лись в рассматриваемый период. Исследователи отмечают ряд этих
способов: 1) старшинство; 2) отчина; 3) призвание правящей вер-
хушкой; 4) распоряжение со стороны занимающего тот или иной
стол князя; 5) захват столов силой.
Можно привести множество примеров из летописи того, что
эти способы имели место.
Однако в литературе была сделана попытка установить один
основной способ усвоения княжеской власти в Киевской Руси,
а другие способы признать отклонениями от общей нормы. Именно
Соловьёв создал так называемую лествичную теорию наследования
княжеских столов Ч По этой теории княжеский стол передавался
сперва старшему сыну, затем другим сыновьям по старшинству;
после смерти сыновей княжеский стол доставался старшему внуку,
затем другим внукам по старшинству и т. д. По этой теории
дядья имели преимущество перед племянниками. Нетрудно видеть,
что лествичная теория Соловьева основана на его общих пред-
ставлениях о Киевской Руси, где, по его мнению, господствовал
родовой быт.
Отказ от лестничной теории, вызванный тем, что она не под-
тверждалась фактами (яркий пример усвоения княжеской власти
Владимиром Мономахом не по старшинству), побудил некоторых
исследователей вообще отказаться от мысли установить какие-то
общие принципы в этом деле (см., например, взгляды М. А. Дьяко-
нова) 1 2. Но это неправильно. Несомненно, имеются два основных
способа усвоения княжеской власти: «старшинство» и «отчина».
И «призвание» князей, и «распоряжение» князя, и захват кня-
жеских столов силой так или иначе совершаются во имя осу-
ществления этих принципов. Нет сомнения, что между этими
принципами шла борьба. Вначале осуществлялся принцип стар-
шинства («ряд Ярославов»), но по мере развития феодальных от-
ношений все более и более укреплялся принцип отчины. Отдельные
земли являются «отчинами» отдельных княжеских фамилий
(Ольговичей, Мономаховичей и т. д.). На определенном этапе и
великокняжеский (киевский) стол сделался как бы отчиной Моно-
1 См. В. Соловьев, История России с древнейших времен, т. I.
2 См. М. А. Дьяконов, Очерки общественного и государственного
строя древней Руси, СПБ, 1910 г.
22* 339
маховичей. Киевляне, например, решительно не желали быть
у черниговских Ольговичей в «задничи», т. е., не желали, чтобы
Киевская земля была отчиной Ольговичей.
Развитие процесса феодальной раздробленности могло со-
вершаться только в условиях утверждения принципа «отчины» при
усвоении княжеской власти.
ГЛАВА II
СОВЕТ ПРИ КНЯЗЕ
§ 1. Предварительные замечания
Вопрос о княжеском совете был предметом большого внима-
ния в прежней исторической литературе. Ни один из крупных
историков не проходил мимо этого вопроса. Из обзора взглядов
на политический строй Киевской Руси нетрудно установить, что
боролись два основных взгляда. Одни исследователи (значитель-
ное большинство) считали, что князь в Киевской Руси совещался
в особом учреждении, которое затем у историков получило раз-
ное название: Ключевский и Владимирский-Буданов называли это
учреждение Боярской думой, а другие — Княжеской думой. Со-
став этого учреждения менялся, причём и здесь при установлении
этого состава были высказаны разные мнения. Ключевский счи-
тал, что в X в. в Боярскую думу входили бояре, епископы и так
называемые старцы градские — представители военно,-торговой
аристократии; с XI в. правительственный совет при князе Киевской
Руси является односословным боярским. Владимирский-Буданов 1
несколько иначе представляет эволюцию Княжеской думы: вна-
чале в Думе участвовали бояре — высшие служилые люди и
старцы — земские бояре; в XI в., по слиянии служилых бояр с зем-
скими, в составе Думы находятся только бояре (в Новгороде —
исключительно земские). Кроме этого постоянного состава Думы,
в ней участвовали (не всегда) высшие духовные сановники: епи-
скопы и игумены.
Другие исследователи (из них прежде всего надо отметить
Сергеевича и Преснякова) отрицали существование в Киевской
Руси особого учреждения — Боярской и Княжеской думы. Серге-
евич 1 2 полагает, что под Думой следует понимать «только акт ду-
манья, действие советования князя с людьми, которым он до-
веряет». Князь не был обязан с кем-либо советоваться; он со-
ветуется во всех тех случаях, когда находит это нужным и же-
лательным; во всех остальных он действует один.
1 М. Ф. Влади м и р с к и й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права»
стр. 44 и сл.
2 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. II, стр. 336.
340
Обращаясь к пересмотру вопроса о Боярской думе, нам над-
лежит выяснить: 1) действительно ли существовало какое-либо со-
вещательное учреждение в Киевском государстве; 2) каков был
состав совета при князе; 3) какова была компетенция совета.
§ 2. Вопрос о совете при князе как особом учреждении
Здесь мы прежде всего должны констатировать, что тща-
тельный анализ всех относящихся к данному вопросу свидетельств
летописных и юридических памятников об основном органе,
направляющем деятельность князя, приводит нас к выводу, что
особого учреждения в Киевском государстве, которое действовало
бы независимо от князя и ему противопоставлялось, не было.
Мало того, не существовало даже особого названия — «Боярская
дума», «Княжеская дума». Исследователи, настаивавшие на су-
ществовании думы как учреждения, сами дали ему название и
этого не скрывали. Ключевский \ например, говорит: «Боярская
дума — термин ученый, не документальный: его- не встречаем
в древнерусских памятниках». «Наименование «боярская дума» не
встречается в древних памятниках и образовано искусственно на
основании сходных терминов («бояре думающий»)», — при-
нуждён бы отметить Владимирский-Буданов 1 2.
Уже этот один факт — отсутствия названия — является одним
из сильнейших доводов, говорящих против существования пред-
полагаемого учреждения. Ведь если бы дело шло о каком-либо
кратком периоде истории, то можно- было бы думать, что в па-
мятниках совершенно случайно могло быть пропущено упоминание
об этом учреждении. Но исследователи говорят о Боярской думе
как учреждении, существовавшем с самого момента возникнове-
ния Киевского государства и до его падения. Несомненно, если
бы Боярская или Княжеская дума действительно существовала
как учреждение, то это название должно было применяться, и
очень часто, в летописях и других памятниках. Ведь Боярская
дума, по признанию исследователей, является одним из важней-
ших государственных учреждений! А между тем нигде летопись
не говорит об организации Боярской думы, об изменении личного
состава ее, о ее постановлениях. Не дошел до нас ни один зако-
нодательный акт, который был бы сочтен результатом ее законо-
дательной или законосовещательной деятельности. Везде летопись
и другие памятники говорят только о совете бояр, о совете с боя-
рами, о совете с дружиной, 'о совете дружины и т. д.
Сергеевич3 привел ряд соображений о том, что Боярской
думы как учреждения вообще не могло быть в Киевском государ-
1 В. О. Ключевский, Боярская дума, изд. 5-е, 1919 г., стр. 528.
2М. Ф. Владимирски ц-Б у д а но в, Обзор истории русского права,
стр. 44.
3 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. II, стр. 336—338..
341
стве. Он отмечает малую способность древнего времени к созда-
нию такого искусственного учреждения, как постоянный совет:
«Это было не в духе и не в средствах X, XI, XII, ХШ, вв.». «В пер-
вые века нашей истории народ призывал князя, ему лично вру-
чал он власть и знал только его. Князю, конечно, были нужны
помощники и советники в делах управления, но это было делом
его личных удобств. Можно ли допустить, что при той неустой-
чивости государственной жизни, какую мы наблюдаем в этой от-
даленной древности, при частой смене князей и постоянном коле-
бании состава окружающих их лиц было возможно прийти к мыс-
ли об учреждении постоянного совета? Полагаем, что это было и
невозможно, а для князя и совершенно не нужно, ибо без всякой
надобности стесняло бы его деятельность. Крайне неустойчивая
почва государственной жизни была лишена необходимых условий
для возникновения постоянного княжеского совета; цели же не-
сложного управления того времени хорошо достигались и при на-
личности отдельных советников или «думцев», недостатка в ко-
торых, конечно, не было».
Мы не можем принять эти рассуждения Сергеевича без ого-
ворок и даже возражений, но в основном он прав; развитие фео-
дальной власти не дошло еще до того уровня, когда нужно было бы
создание какого-то особого органа, стоящего над князем и его ок-
ружением. Но самый главный довод, который можно привести про-
тив исследователей, защищающих существование Боярской думы
как особого учреждения, — тот, что князь не нуждался в особой
Боярской думе потому, что, начиная с момента образования
Киевского государства, у него был нормальный, постоянно дей-
ствующий совет—его дружина. С этой дружиной, как мы говори-
ли, князь был на войне и в совете. Как мы знаем, процесс разло-
жения дружины стал в особенности сильно проявляться с середи-
ны XI в., но еще долго мы наблюдаем живучесть дружинных орга-
низационных форм. Совет с дружиной стал медленно заменяться
советом с наиболее близкими и влиятельными вассалами и мини-
стериалами и опять без создания какого-либо особого учрежде-
ния. Но и в XII в. памятники все еще говорят о совете с дружи-
ной; следовательно, никаких изменений как в форме совещаний,
так и в компетенции этих совещаний не произошло.
Князю, постоянно совещавшемуся с дружиной, никакого
смысла не было дополнительно создавать какое-то особое учреж-
дение, в которое все равно должна войти верхушка дружины. Да и
не было других феодальных групп, которые могли бы противостоять
дружинной организации и требовать создания учреждения, которое
должно было учесть эти интересы. Когда появляются эти новые
элементы, то они привлекаются к совещанию наряду с дружиной.
Итак, нам следует присоединиться к тем исследователям, кото-
рые отрицают существование Боярской думы как особого учрежде-
ния в большинстве русских земель XII в. работавшего независимо от
342
князя и ему противополагавшегося. Однако имеются исключения:
в Великом Новгороде, в Галицкой земле (см. подробно об особен-
ностях в системе высших органов власти в особой главе). Но было
бы проявлением ученого формализма в самой худшей форме, если
•бы мы поставили точку над этим и не задумались над вопросом
об организации княжеского совета, о княжеских советниках.
§ 3. Состав совета при князе
Здесь нам прежде всего надо рассмотреть взгляды на княже-
ских советников, высказанные в прежней историографии. Крити-
ка их взглядов на состав княжеских советников не может быть
снята, если даже мы и не согласимся с ними в вопросе о призна-
нии думы как особого учреждения.
Как было указано, членами Боярской думы наряду с боярами
и духовенством Ключевский считает старцев — представителей
военно-торговой аристократии. Ключевский не мог обосновать
свое мнение о старцах на показаниях источников. Источники со-
вершенно не дают ни прямых, ни косвенных указаний на этот
счет. Чтобы в какой-либо степени обосновать свой взгляд на стар-
цев, Ключевский дает обширный экскурс из истории древнерус-
ских городов, который подвергся нашему разбору. Мы постара-
лись выяснить, что города, о которых говорит Ключевский, были
центрами феодального властвования, Они основывались князьями,
а не военно-торговыми элементами. С другой стороны, когда мы
говорили о возникновении класса феодалов, мы старались обос-
новать мнение о том, что старцы — это представители родо-пле-
менной знати, выраставшие в местных крупных землевладельцев,
а не представители военно-торговой знати. Неправильно и другое
мнение Ключевского, будто бы духовенство перестало созывать-
ся на княжеские совещания в XI в. На самом деле можно приве-
сти множество примеров, когда духовенство играло крупную роль
в качестве княжеских советников не только в XI, но и в XII в.
Само собой разумеется, что и все другие мнения о советни-
ках князя в феодальный период, высказанные в прежней литера-
туре, поскольку не ставился вопрос о феодальных отношениях в
Киевской Руси, имеют один общий недостаток: они игнорируют
классовый феодальный состав этих советников.
Как известно1, в дофеодальный период советниками князя были
дружинники, родо-племенная знать и представители княжеской
администрации—тысяцкие, сотские. Нами было указано, что уже
в конце X в. начался процесс разложения дружины. Постепенно
развивается боярский вассалитет. Наряду с дружинниками, отор-
вавшимися от княжеского дворца и осевшими на землю, вассалами
князя делаются местные крупные землевладельцы. В обязанность
вассалов, кроме военной Службы, входило участие в княже-
ском совете. Установление новых, вассальных принципов службы
совершилось под старой оболочкой дружинных отношений. Ввиду
343
этого, летописи продолжают говорить о совете князя с дружиной
даже и тогда, когда процесс разложения дружинных отношений
в достаточной степени определился.
При Ярославичах и в особенности в XII в. процесс разложе-
ния дружины не только закончился, но вместе с тем боярство,
осев на земле и объединившись с местными недружинными феодаль-
ными группами, делается местным — киевским, черниговским, Га-
лицким и т, д. Словом, в Киевской Руси возникает совет при кня-
зе, именовавшийся в Западной Европе феодальной курией (curia
regis). Постепенно все большее значение приобретает министери-
алитет, причем его верхушка смыкается с боярством. Но и бояр-
ство занимает главные должности, например, воеводство. Все это
должно так или иначе сказаться и на составе княжеского совета.
Несомненно, начинают играть большую роль княжеские министе-
риалы. Нам думается, что под «советом уных» князя Всеволода
надо понимать именно совет с княжескими тиунами. Чем дальше,
тем больше .летопись говорит о князьях, поддающихся советам
«несмысленных» или советам определенной группировки. Все это
свидетельствует о местной ограниченности княжеского окруже-
ния, о слабой связи с основной феодальной массой, даже о неко-
тором противоположении княжеского окружения этой массе. Наи-
более, яркий пример такого противоположения летопись 1 отмечает
в рассказе о событиях 1068 г., когда князья Изяслав и Всеволод
явились после поражения их войск в Киев, то «людье Кыевстии
прибегоша Киеву, и створиша вече на торговищи, и реша, пс-
славшеся ко князю: «се Половци росулися по земли; дай, княже,
оружье и кони, и еще бьемся с ними». Когда Изяслав не согла-
сился с ними, то часть их пришла на княжий двор. «Изяславу же
сидящу на сенех с дружиной своею, начаша претися с князем».
Чтобы преодолеть эту местную ограниченность и интересы
отдельных группировок, наиболее выдающиеся князья, например.
Владимир Мономах, принуждены были или созывать для решения
наиболее важных вопросов расширенные совещания дружины с
местными феодальными элементами, или приглашать представи-
телей феодальных групп других земель — княжений (так сделал
Владимир Мономах для обсуждения своего Устава), или даже
созывать феодальные съезды.
§ 4. Компетенция совета при князе
Как было указано, деятельность совета при князе была слит-
ной с его деятельностью. Все вопросы, и тем более наиболее важ-
ные, подлежавшие ведению князя, решались им, как общее пра-
вило, со своей дружиной. Среди этих вопросов надо указать на
вопросы внешней политики: об объявлении войны, о заключении
мира, о заключении союзов и т. д. Среди вопросов внутренней по-
литики надо отметить вопросы об издании новых законов. Ряд
1 Лаврентьевская летопись под 1068 г.
344
законов, вошедших в состав Русской Правды, иногда обсуждался
совместно с боярами — представителями совета других князей.
Памятники свидетельствуют, что бояре судили совместно с
князем. Вне всякого сомнения, и при решении всех других повсе-
дневных вопросов, военно-организационных, административных, в
частности, в вопросах, связанных с назначением и перемещением
должностных лиц, финансовых, князь направлялся окружавшими
его во дворце советниками.
Но в особенности велико было значение совета в отсутствие
князя, когда князь умирал или уходил в другую -землю. Здесь со-
вет превращался в основной орган власти. Он не только совер-
шенно самостоятельно решал все вопросы, относящиеся к внут-
ренней или внешней политике, но и вел переговоры с другими
князьями на предмет замещения княжеского столаи
ГЛАВА Ш
ВЕЧЕ
§ 1. Предварительные замечания
Наш общий взгляд на политический строй Киевской Руси-
XI—XII вв. как феодальной монархии, наша критика понятия го-
родовой волости, вытекающая из представления о городе как
(прежде всего) центре феодального властвования, наконец, наше
общее представление о власти князя как власти феодальной —
все это упирается в вопрос о вече в феодальный период.
В домарксистской историографии утвердился взгляд на вече,
представлявшее собой собрание жителей главного города земли,
как на постоянный и необходимый орган государственной власти.
Однако как в трактовке эволюции веча, так и в вопросе о со-
циальных силах, на которые оно опиралось, было много разно-
гласий. Но в основном боролись три взгляда — Сергеевича, Клю-
чевского и Владимирского-Буданова.
Сергеевич 1 считает вече повсеместным и изначальным орга-
ном власти и, притом, того же типа,, как оно сложилось в IX—X вв.
Главной опорой вечевой силы он считает народ: «Пока весь народ
был вооружен, пока войско не специализировалось и не поступило
в заведывание князя, не могла образоваться абсолютная власть;
народ составлял главную силу князей, которые поэтому необхо-
димо должны были вступить с ним в соглашение».
Следовательно, Сергеевич не признает никаких изменений ни
в организации веча, ни в его значении, и, притом, ни во времени,
ни в пространстве.
Ключевский1 2 отмечает отсутствие всяких указаний на вече-
вую деятельность до XI в. Вече, по его мнению, появилось во>
1 См. В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 134.
2 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. I, стр. 229.
345
время упадка авторитета князей, вследствие усобиц, когда из-за
них стало подниматься значение главных областных городов:
«Политической силой в этих городах явилась вместо исчезнувшей
правительственной знати — вся городская масса, собиравшаяся на
вече». Таким образом, всенародное вече главных городов был®
«преемником древней городской торгово-промышленной аристо-
кратии».
Из предыдущего нам ясна социальная сила, на которую опи-
ралось вече, по Ключевскому, — это масса торговцев и ремеслен-
ников областных городов.
Владимирский-Буданов так же как и Сергеевич, приписы-
вает вечу доисторическое происхождение. Доисторическим пред-
ком вечевых собраний были племенные сходки, которые, быть мо-
жет, и назывались у славян вечами. В IX—X вв. вече находится в
состоянии перехода от племенного собрания к городскому. Эту
форму Владимирский-Буданов представляет следующим образом:
«Для решения дел сходятся в старший город лучшие люди всей
земли и обсуждают земские вопросы в присутствии граждан это-
го города. Основными деятелями в этих совещаниях выступают
старцы — лучшие люди, люди, высшие по родовому старшинству,
по власти в своем обществе, и, наконец, по высшей экономиче-
ской состоятельности». «Третья эпоха вечевых собраний есть эпо-
ха полного выделения этой формы власти в самостоятельную и
полного развития ее прав. Она совпадает с временем окончатель-
ного установления власти старших городов». Владимирский-Буда-
нов, конечно, не останавливается на вопросе, какая социальная
сила была опорой веча в этот период. Можно догадываться, что на
этот вопрос Владимирский-Буданов ответил бы так же, как и Серге-
евич: «народ», т. е. землевладельцы, и торговцы, и ремесленники.
Итак, в вопросе об эволюции веча и социальной силе, на кото-
рую оно опиралось, и политическом значении веча, как и следо-
вало ожидать, в домарксистской историографии наблюдались не-
примиримые противоречия.
Казалось бы, для всякого историка, признающего существо-
вание феодальных отношений в Киевской Руси, и, следовательно,
разделяющего взгляд о феодальном характере государственных
органов, должно быть ясным, что хотя вече и являлось широким
собранием жителей города и ближайших окрестностей, в основ-
ном состоящих из купцов и ремесленников, тем не менее вечевые
собрания, если они созывались феодальной властью, должны бы-
ли, как общее правило, выносить решения в интересах господству-
ющего класса и направлялись правящей, феодальной верхушкой.
Конечно, имеются исключения, но они не имеют значения. Только
1 М. Ф. .В ла димир с ки й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
•стр. 51—-54.
346
при этих условиях можно понять существование веча как госу-
дарственного органа в Киевском феодальном государстве. Для
этих историков должно быть ясно, что вече, которое ведёт свое
начало от народных собраний и играло значительную роль в Киев-
ском дофеодальном государстве, в котором были сильны остатки
военной демократии, постепенно утрачивает свое значение по мере
дальнейшего развития феодальных отношений и превращения
Киевского дофеодального государства в феодальное. Достигнув
господства, класс феодалов, как общее правило, не нуждался
теперь в поддержке вечевых собраний городских жителей. Он мог
добиться тех или иных результатов и без них. Обладая военной
силой (феодальными ополчениями), класс феодалов, как общее
правило, мог и не бояться городских купцов и ремесленников.
Вечевые собрания могли играть некоторую роль тогда, когда
город переживает какую-нибудь военную опасность (в частности,
когда он осажден), когда идет борьба различных группировок
среди господствующего класса, которые могли обращаться за
поддержкой к городскому люду и, наконец, когда городские
массы по тем или иным основаниям выступали против правящей
верхушки, возглавлявшейся тем или иным князем. Словом, вече
как орган государственной власти в этих условиях
должно все более и более утрачивать свое значение и к XIII—
XIV вв. совершенно исчезнуть.
Но некоторые советские исследователи Киевского государ-
ства не преодолели взгляды Сергеевича или Ключевского о вече.
Среди них на первом месте находится академик Б. Д. Греков,
который в специальном разделе своей книги «Киевская Русь» *.
«Несколько замечаний о древнерусском вече» настаивает на том,
что «вече с появлением государства теряет благоприятную почву
для существования» и что «вечевые собрания в городах ожив-
ляются со второй половины XI в. в связи с ростом и по мере
роста отдельных частей Киевского государства и. в частности, го-
родов», т. е. он решительно защищает взгляды В. О. Ключевско-
го об основных моментах истории веча. Наши же взгляды о вече
как органе власти в феодальном государстве он отвергает, по-
скольку видит в этом недооценку значения городов в политической
жизни в Киевском феодальном государстве. Следовательно, жи-
тели городов, т. е. купцы и ремесленники, по академику Б. Д. Гре-
кову, являются самостоятельной политической силой и играют
большую роль в политической жизни страны. Оказывается, эта
сила настолько велика, что она стремится «обзавестись собствен-
ными князьями». Следовательно, по академику Б. Д. Грекову,
например, не владимирское боярство, не владимирские феодалы,
а владимирские купцы и ремесленники обзаводятся : своими
князьями во время событий 1176 г. Эта оценка событий, когда
3 См. Б. Д. Греков, Киевская Русь, стр. 222 и сл.
347
купцы и ремесленники свергают «боярских князей», мало отли-
чается от оценки М. Н. Покровского, который называл это «рево-
люцией».
Чтобы усилить успех своих полемических выступлений против
наших взглядо*в о вече, академик Б. Д. Греков приписывает нам
утверждение, что мы будто бы устраняем из числа уча-
стников вечевых собраний широкую городскую демокра-
тию торговцев и ремесленников. А между тем, доказывая, что, как
общее правило, вечевые собрания направлялись феодальной верхуш-
кой, мы писали: «Мы, впрочем, охотно допускаем, что в городах
были не только отмеченные в летописи массовые, вечевые
собрания жителей: их было в несколько раз, быть может, в не-
сколько десятков раз больше, чем об этом говорят летописи»1.
В наших учебниках давалось следующее определение веча; «Дчя
решения наиболее важных государственных вопросов великие
князья, а затем удельные обычно совещались не только со свои-
ми боярами, но и с широким собранием город-
ских жителей, которые, как мы уже знаем, называлось
вечем» 1 2.
М. Н. Тихомиров в своём исследовании: «Древнерусские
города» пошел еще дальше в деле возрождения взглядов Клю-
чевского или Сергеевича на вече 3. Если академик Б. Д. Греков
признает наличие местных особенностей в организации и в поли-
тическом влиянии веча, то для М. Н. Тихомирова вече действи-
тельно является повсеместным органом и притом органом город-
ских торгово-ремесленных групп. Этот орган не только является
особой в феодальном обществе силой, но обладает большим
политическим влиянием: он заключает договоры с князем и изби-
рает основных должностных лиц — тысяцких и сотских. Словом,
по М. Н. Тихомирову, вече — это основной орган власти в Киев-
ском государстве.
Нам думается, чтобы распутать клубок противоречий во
взглядах на вече, где играли большую роль славянофильский и
народнические влияния, надо перейти к пересмотру основных воп-
росов о вече XI—XII вв., а именно о социальной сущности вече-
вых собраний, о вече как постоянном органе политической власти
и о политическом значении веча.
§ 2. О социальной сущности вечевых собраний
Обратимся к вопросу о социальной сущности вечевых собра-
ний XI—XII вв., оставив пока крайне сложный вопрос о вече как
органе власти. Для решения этого вопроса мы будем привлекать
1 G. В. Юшков, Очерки по истории феодализма в Киевской Руси,
стр. 215.
2 С. В. Юшков. История государства и права, т. I, изд. 2-е, стр. 113—114.
3 М. Н. Тихомиров, Древнерусские города, стр. 213 и сл.
348
только те данные, которые действительно говорят о вечах, о ве-
чевых собраниях.
Как мы видели, вече, которое созывалось ив жителей города
Киева, а также других городов, центров отдельных земель, веду-
щее свое происхождение от племенных сходок, продолжало суще-
ствовать и в Киевском государстве в дофеодальный период. По
мере развития феодализма вечевые собрания продолжали созы-
ваться. Поскольку города все более и более превращаются в
центры феодального властвования, всякого рода совещания, хотя
они и состояли из купцов и ремесленников, которые могли пре-
тендовать на какое-либо значение, конечно, должны быть сове-
щаниями, которые направлялись основными феодальными груп-
пами или руководящей феодальной верхушкой. Но ни в одном
совещании, которое могло бы претендовать на какое-либо поли-
тическое значение, основной и притом самостоятельной
силой не могла быть демократическая масса города — мелкие
торговцы, ремесленники, наймиты и разного рода плебейские эле-
менты. Если бы подобного рода совещания были и если бы этим
элементам и удалось навязать свою волю феодальной верхушке,
то она нашла бы силу эти решения аннулировать. Мнение Клю-
чевского о том, что основной силой веча является демократиче-
ская масса городских торговцев и ремесленников, конечно, дол-
жно отпасть, как отпали все его взгляды на социальную сущность
древней Руси. Если Сергеевич такой силой считает народ, т. е.
всю массу городского населения,.то это, в конечном счете, та же
масса городских торговцев и ремесленников. Но обратимся к
текстам и проверим, кто же был руководящей силой при вечевых
собраниях, хотя- они по внешности были собраниями широко демо-
кратическими.
Возьмем те вечевые собрания, которые созывались не во вре-
мя военных действий в осаждённом городе. В частности, возьмем
совещание киевлян в 1113 г. во время так называемого киевского
восстания. Оно не было названо летописью вечем, но могло быть
им. Во всяком случае, все исследователи называют его вечем.
Казалось бы, что это совещание должно было быть действительно
демократическим. Но факты говорят иное.
«Наутрия же, в семы на десятый день совет створиша Кияне,
послаша к Володимеру, глаголище: «пойди, княже, на стол отен и
денен». Не слышав Володимер, плакая велми и не поиде, жаля си
по брате. Кияне же разграбиша двор Путятин, тысячьского, идо-
ша на жиды и разграбиша я. И послашася паки Кияне к Володи-
меру, глаголище: «поиди, княже, Киеву: аще ли не пойдеши, то
веси, яко много зла уздвигнеться, то ти не Путятин двор, пи соць-
ских, но и жиды грабитн, и паки ти пойдуть на ятровь твою, на
бояры, и на монастыри, и будеши ответ имел, княже, оже ты
монастыре разграбят». Се же слышав Володимер, поиде в Киев»
1 Лаврентьевская летопись под 1113 г.
349
Даже поверхностный анализ позволяет нам установить, что
совещание устроила не широкая масса (масса грабила двор
Путятин, тысяцкого и занималось погромами), а верхушка
феодального общества, напуганная восстанием городских
масс.
Возьмем другое вечевое собрание—у Туровой божницы в 1139 г.
Это собрание состояло из «Киян». Но кто они были, летописью
очень хорошо выявлено. Вечники были на конях, и, конечно, воору-
жены. Следовательно, это не мелкие торговцы и ремесленники,
а основная киевская феодальная группа, тесно связанная с Моно-
маховичами, — в душе оставшаяся вассалами Мономахова дома,
что доказано было последовавшими событиями — изгнанием
Игоря и приглашением Изяслава.
Очень характерны вечевые собрания в Киеве в 1147 г., хотя
летопись и не называет их вечем, когда князь Изяслав двоекратно
сам созывал бояр, дружину и «Киян всех». А на одном собрании
фигурировал и митрополит. Но также ясно, что руководила этим
собранием феодальная верхушка.
Возьмем вечевое собрание в Полоцке в 1159 г. «В том же лете
совет зол совещапа на князя своего полочане, на Ростиславича..
на Глебовича и тако преступиша хрестное целование и послаша в
тайне к Рогволоду Борисовичу Дрютьску».
Опять несомненно, что это — дело не широких городских
масс, а феодальной группировки, связанной с князем Рогволодом.
Если мы возьмем и другие совещания жителей городов, о которых
говорят нам данные летописей, мы везде можем прощупать их
классовую феодальную сущность.
Нам думается, что в полном согласии с общими нашими
взглядами на сущность власти в Киевской Руси мы можем уста-
новить, что основной социальной силой, которая направляла дея-
тельность веча, были феодальные городские группы, а не широ-
кая городская демократия торговцев и ремесленников.
§ 3. О вече как повсеместном и постоянном органе
государственной власти
Мы уже говорили, что в домарксистской историографии гос-
подствующим был взгляд о том, что вече является повсеместным и
постоянным (в большинстве русских земель) органом государст-
венной власти вплоть до монголо-татарского завоевания. Чтобы
признать то или иное совещание постоянным органом власти, не-
обходимо, конечно, прежде всего доказать некоторую непрерыв-
ность, если не периодичность его действий, с закреплённой обы-
чаем или законом компетенцией.
В домарксистской литературе было много разногласий по разным
частным вопросам истории веча, например, о составе веча, о закон-
ных и незаконных вечах и т. д., но почти никто не сомневался в
350
повсеместном существовании веча как постоянного органа госу-
дарственной власти с определёнными функциями.
Одним из исследователей, обосновавших указанные взгляды
изначальности и повсеместности веча как органа государственной
власти, был Сергеевич, основная работа которого «Вече и князь»
в свое время была высоко оценена историками второй половины
XIX в. Его работа о вече по внешнему виду представляет тщатель-
ное, кропотливое исследование всех дошедших до нас известий,
о вече и была признана настолько исчерпывающей, что с момента
ее появления никто из более или менее крупных исследователей
не брался за пересмотр вопроса о вече.
Однако ближайшее рассмотрение всех данных, приводимых
Сергеевичем, привело нас к убеждению, что ему удалось необык-
новенно блестяще ввести историков в заблуждение. Оказалось, что
исследование Сергеевича о вече является исключительным приме-
ром того, как можно с полнейшей внешней убедительностью, при
помощи умело подобранных цитат, путем незаметного переключе-
ния на другие вопросы обосновать на негодном материале взгля-
ды, которые были всеми приняты без всяких возражений.
К каким же приемам прибегает Сергеевич?
Приемы эти разные. Прежде всего он считает доказанным су-
ществование веча, когда в летописи говорится о тех или иных дей-
ствиях жителей городов — как главных (киевлян, новгородцев,
владимирцев, рязанцев, черниговцев), так и пригородов (дрючан,
пронян, берестьян и т. д.). Даже больше: он считает доказанными
факты созыва веча, когда в летописи говорится о действиях пле-
мён (полян, древлян и пр.). Какие мотивы Сергеевич приводит в
доказательство правильности своего приема? Решительно никаких.
Это признается им аксиомой, не требующей никаких доказа-
тельств, и в этом ему удалось убедить не одно поколение русских
историков. По крайней мере никто не пытался высказать сомнение
в правильности отождествления действий киевлян, новгородцев, чер-
ниговцев с действиями веча — киевского, новгородского, чернигов-
ского и т. д.
Разумеется, вполне возможно, что те или иные земли начи-
нали действовать, предварительно посовещавшись и, может быть,
действительно созвав вече (как это и было в Новгороде), но счи-
тать, что действия киевлян, черниговцев и т. д. обязательно пред-
полагают созыв веча и принятие на нем решения, — совершенно
неосновательно. Нет никакого сомнения, что под киевлянами,
черниговцами и т. д., как было только что обосновано, следует
понимать киевские, новгородские и т. д. власти, т. е. правящие
феодальные верхушки. Летописец потому говорит о киевлянах,
черниговцах и пр., что отдельные русские земли и феодальные
государства не получили особого названия, подобно феодальным
государствам западноевропейского средневековья (Нормандия,
Провашс, Лотарингия). Тем более Сергеевич считает доказанным
351
.факт созыва веча, когда летопись говорит о думе киевлян,
черниговцев (например, «Кияне удумаша.-..»). Но нужно пока-
зать, что жители главных городов «удумали» на вече (ведь правя-
щая верхушка могла «думать» на небольшом совещании), а этого
Сергеевич не делает.
Наконец, когда нет никаких оснований говорить о вече как
собрании жителей главного города, Сергеевич подменивает вопрос
о вече вопросом «об участии народа в общественных делах». Но
что надо понимать под «народом», Сергеевич не выясняет. Эта
подмена вопроса нужна ему для усиления доказательств существо-
вания веча: если доказывается «участие народа в общественных
делах», то, следовательно, легче доказать существование и веча —
«народного» органа. Итак, Сергеевич считает доказанным сущест-
вование веча — собрания полноправных граждан главного горо-
да — как постоянно действующего органа государственной власти
в тех случаях, когда летопись говорит: 1) о действиях жителей
той или иной земли — киевлян, новгородцев и т. д., 2) о совеща-
ниях этих жителей, 3) о совещаниях отдельной группы жителей
главного города, 4) не о жителях, а о правящей верхушке, 5) о со-
вещаниях, созванных по какому-нибудь особо важному вопросу при
исключительных обстоятельствах, 6) об участии народа в общест-
венных делах.
Когда Сергеевич находит в летописи одно или два известия
о созыве веча, т. е. совещания при исключительных обстоятель-
ствах, то он уже считает доказанным в данной земле существова-
ние веча. Он понимает термин «вече» только в историко-юридиче-
ском смысле, забывая, что вече может означать просто массовое
собрание, созванное для обсуждения какого-либо вопроса.
В доказательство своего мнения о том, что веча собираются
во всех областях, что они составляют думу волости и что решения,
принятые на вече главными представителями волости -— старшими
городами, ,по общему правилу, принимаются к исполнению и пригоро-
дами, Сергеевич приводит следующее общее свидетельство летописи:
«Новгородци бо изначала и смольняне, и кыяне, и полочане и
вся власти якоже на думу на вече сходятся: на что же старей-
шин сдумают, на томь же пригороди стануть» \
«Таково свидетельство современника, — говорит Сергеевич.—
Нет ни малейшего основания заподозрить его правдивость. Оно
для нас особенно важно по общности своего характера». Вслед
за Сергеевичем это свидетельство цитировалось и другими истори-
ками, прочно вошло в учебники, причем никто не дал себе труда
более или менее внимательно его проанализировать, никто не пы-
тался вдуматься в его смысл, и тем более, высказать сомнение в
правильности того толкования, какое ему даёт Сергеевич, и, на-
конец, определить значение этого свидетельства для вопроса
о существовании веча в древнейшей Руси.
1 Лаврентьевская к Суздальская летописм под 1175 г.
352
Но это известие можно и, на наш взгляд, нужно понимать
иначе. Обычно эту цитату читают, не задаваясь вопросом, по
какому поводу летописец говорит о вече. После того как владимир-
цам, т. е. владимирской феодальной группировке, удалось побе-
дить ростовцев, т. е. другую феодальную группировку, владимир-
ский летописец разражается рядом сентенций по поводу этой
победы, приписывая ее помощи божественной силы. Вслед за этим
он и приводит эту фразу, но вовсе не в доказательство изначаль-
ного и повсеместного существования веча, а в доказательство за-
висимости пригородов от главного города.
Эта фраза, равно как и все предыдущие разглагольствования
летописи, есть не что иное, как риторика, набор риторических слов.
Конечно, и риторические восклицания наших летописей могут и
должны быть использованы: они все-таки отражают сложившиеся
отношения, но все же риторика — зеркало кривое. Уже это обязы-
вает нас отнестись к этой фразе с еще большей внимательностью,
нежели к другим местам летописи.
Далее обращает на себя внимание какая-то странная кон-
струкция всей этой фразы: «якоже на думу на веча сходятся». По-
чему то говорится не только о вече, но и о думе.
Но пусть даже будет признано, что это указание летописца —
обычное «деловое» сообщение, а не реляция о победе. Но так или
иначе эту фразу нельзя понимать так, как ее обычно понимают.
Мы как будто достаточно говорили о том, что под новгородцами,
киевлянами, смолянами надо понимать не широкую демократиче-
скую массу, а руководящую феодальную группировку, правящую
верхушку как города, — а поскольку этот город является полити-
ческим центром, — так и всей земли. Как было указано, эта правя-
щая верхушка во главе с князем могла по тем или иным причинам
опереться на более широкую массу, в частности, на все феодаль-
ные элементы города (бояр, дворян и других княжеских слуг),
на наиболее крупное купечество, но совершенно нельзя отождест-
влять действия новгородцев, киевлян и т. д. с действиями всех
жителей города.
И летописец сам говорит, что речь идет именно об этой правя-
щей верхушке, но только исследователи не пожелали понимать
его в этом направлении. В тексте точно определяется, кого он
понимает под киевлянами, новгородцами и т. д. Он прямо, не-
смотря на свою риторику, говорит: «вся власти». Нами уже было
указано, что слово «власть» крайне редко применяется в понятии
территории, а особенно в чтении «власть», а не «волость». Если бы
в тексте было сказано: «Киев, Новгород и вся власти», то еще
можно толковать, да и то с натяжкой, что здесь имеется в виду
территория, земли. Термин «волость» в это время всё более и бо-
лее закрепляется за отдельными административными единицами.
А отсюда указанное место нужно понимать следующим об-
разом: изначала власти Новгорода, Смоленска, Киева, Полоцка
23 С. В. Юшков. Том I. 353
и власти всех других городов собираются на думу, на совещания
(веча): на чем порешат власти старших городов, то должны выпол-
нять пригороды.
Именно это хотел сказать летописец в своей реляции. Это
было основной его мыслью. Это и отвечает классовой расстановке
сил в XII в., отвечает представлению о городе XI—XII вв. как
о феодальном центре.
После рассмотрения общего свидетельства летописи о повсе-
местном и изначальном существовании веча во всей Русской
земле Сергеевич переходит к свидетельствам летописи о сущест-
вовании вечевых собраний в отдельных княжениях.
В своей работе «Очерки по истории феодализма в Киевской
Руси» мы подвергли подробному анализу отдельные известия
летописи о вече. В отношении известий (их имеется только два),
сообщающих о созыве веча во Владимиро-Волынском мы пришли
к выводу, что вечевые собрания собирались только в одном году
(1097 г.) и что они собрались при исключительных обстоятель-
ствах: когда город осаждался Володарем и Васильком и когда
был убит глава города, командующий войском — князь Мстислав.
Можно ли из двух фактов созыва веча при исключительных
обстоятельствах, когда жителям грозила гибель и, во всяком слу-
чае, ограбление, и притом созыва веча в одном и том же году
(1097 г.), считать доказанным изначальное существование постоян-
ного органа государственной власти управления — законодатель-
ствует, судит и т. д. Нам думается, что нет.
Переходим теперь к рассмотрению свидетельств летописи
о существовании веча в Киеве (под 1097, 1113, 1146, 1147, 1149 гг.).
И здесь мы должны были констатировать, что имеется только
три известия о созыве собрания с привлечением широких масс
киевского населения, которое вполне может быть по своей форме
приравнено к вечу, созываемому в Новгороде. Первое вече было
созвано при князе Игоре враждебными ему элементами (1146 г.).
Другие два веча были созваны в 1147 г. князем Изяславом при
чрезвычайных обстоятельствах: ему была нужна не только под-
держка боярства и дружины, всех феодальных групп, но и ши-
роких масс городского населения. Нам думается, что факт созыва
веча при чрезвычайных обстоятельствах еще не доказывает су-
ществования в Киеве веча, постоянного органа государственной
власти.
И в Московском княжестве (XIV в.) мы наблюдаем созыв веча
в некоторых исключительных случаях, но ни один исследователь
не будет утверждать, что вече там было постоянным органом
государственной власти. Сергеевич приводит три доказательства
существования вечевых собраний и в Полоцке (1127, 1151 и
1159 гг.).
Но как и во многих других случаях, летописные известия го-
ворят не о созыве широких массовых собраний, а о совещаниях
354
влиятельных политических групп. Если и признавать какое-либо
совещание за вече, то только совещание, созванное в 1159 г. и на-
правленное против князя Ростислава.
Переходя к свидетельствам летописи о созыве веча в Чернигове,
Сергеевич смог привести только одно свидетельство о его созыве
в этом городе (под 1138 г.)-, но в этом известии нет прямого ука-
зания на созыв веча — широкого массового собрания. Говорится
только о переговорах с князем Всеволодом черниговцев. Допустим,
что под «людьми — черниговцами» следует понимать более широ-
кую группу населения, но этот совет мог быть дан и в результате
более узких совещаний, а необязательно на вече. И опять, можно
ли на основании только одного весьма сомнительного места счи-
тать доказанным существование в Чернигове веча как постоянного
органа государственной власти?
Такое же совершенно бездоказательное свидетельство су-
ществования веча Сергеевич приводит и в отношении Курска, где
в 1147 г. куряне давали совет князю Мстиславу.
Нами было указано, что под курянами следует понимать
группу курской правящей верхушки, а не собрание курских жите-
лей.
Переходя к рассмотрению свидетельств, приводимых Серге-
евичем в доказательство существования вечэд в Ростово-Суздаль-
ской области, необходимо указать, что их доказательная сила
гораздо меньшая, чем, например, свидетельств, приводимых по от-
ношению к Киеву. Здесь даже ни разу не был употреблен самый
термин «вече». Из приводимых свидетельств дважды говорится
о принятии присяги 1. Дважды — о совместных действиях пред-
ставителей трех феодальных центров, т. е- о феодальных съездах,
а не о вече: остальные же свидетельства деятельности веча говорят
о действиях правящих верхушек, городских властей.
Переходим теперь к обзору приводимых Сергеевичем доказа-
тельств существования веча в Рязани.
Все свидетельства летописей, которые могут быть так или
иначе привлечены для этих доказательств, касаются перипетии
борьбы князя Всеволода с рязанскими князьями, когда они были
взяты в плен и Рязань осталась без князей. Уже этот факт опоро-
чивает приводимые свидетельства: 1) потому, что все они каса-
ются только одного момента- рязанской истории, именно событий
1177—1208 гг.; 2) потому, что Рязань, оставшись без князей,
естественно, принуждена была прибегнуть к чрезвычайным фор-
мам политической власти. Но при ближайшем рассмотрении не-
трудно убедиться, что приводимые Сергеевичем свидетельства
летописей о вече в Рязани вообще носят такой же характер, как
и свидетельства о вече в других городах: 1) нигде не упоминается
самый термин «вече», 2) нет данных понимать под рязанцами всех
1 Лаврентьевская летопись, под 1177 г., буздальская летопись под 1212 г.
23* 355
жителей Рязани, а скорее можно видеть в них городские или даже
земские власти, 3) если даже и можно думать о факте созыва на
совещание всех жителей города, то этот созыв производился в иск-
лючительных случаях, и, следовательно, это совещание (вече) не
может быть признано проявлением деятельности постоянно дейст-
вующего органа.
Сергеевич делает далее попытку доказать, что вече существо-
вало и в Смоленске. Но летописи не сохранили никаких указаний
на то, что в этом городе созывалось вече.
Тем не менее Сергеевич все-таки замечает: «Хотя летопись
и не упоминает о вече в Смоленске, но не раз говорит о результа-
тах вечевых собраний».
От Смоленска Сергеевич переходит к Новгороду. Но мы уже
отмечали, что нет никаких оснований оспаривать существование
веча в Новгороде как постоянного органа власти. Это доказы-
вается не только непрерывностью созыва веча, но и наличием опре-
деленной организации — вечевой избы, вечевого колокола
и т. д. Но это все являлось специфической особенностью об-
щественно-политического строя Новгорода.
Подведем итоги нашему рассмотрению доказательств, при-
водимых Сергеевичем для подтверждения его взгляда об изна-
чальном и повсеместном существовании веча. О созыве веча, т. е.
собрания жителей главного города, летопись говорит только пять
раз-. К этому числу необходимо присоединить еще два собрания,
хотя они в летописи и не были названы вечем.
Из этих семи случаев собрание жителей было созвано три
раза в осаждённых городах, когда шел вопрос о сдаче города не-
приятелям (дважды во Владимире, в 1097 г., и один раз в Белго-
роде, в 997 г.); один раз — в целях изгнания князя (в Полоцке,
в 1159 г.); один раз оно представляло собой сходку недовольных и
протестующих жителей (собрание у Туровой божницы в Киеве, в
1146 г.), и, наконец, два раза было созвано князем для оказания
ему помощи (в Киеве, в 1147 г.).
Из этих данных видно, что вече, которое являлось остатком
военной демократии, в период становления и развития феодализма
должно все более и более терять свое значение в системе высших
органов власти в подавляющем большинстве русских земель. Оно
стало созываться реже, а затем только в особо редких случаях.
Словом, вече, по этим данным, нельзя признать постоянным орга-
ном государственной власти, с ясно очерченной компетенцией. Сер-
геевич не доказал и не мог доказать, что термин «вече» приме-
няется летописцем в строго историко-юридическом смысле. Под
вечем , во всех землях, за исключением Новгорода, понимают вся-
кое массовое собрание жителей города—как главного, так и при-
города. Сергеевич, Дьяконов и другие вечем называют даже сходку
взбунтовавшегося военного отряда. Если бы вече было действи-
тельно постоянным органом власти во всех русских землях XI—
356
XII вв., то это нашло* бы отражение в источниках, в частности в ле-
тописи. Этот факт был с исчерпывающей ясностью выявлен в Нов-
городе, несмотря на краткость и лапидарность стиля Новгород-
ских летописцев. До нас, например, не дошел ни один законода-
тельный акт, который бы приписывался вечу других главных
городов.
Но, главное, Сергеевич не доказал непрерывности существо-
вания веча во всех городах в рассматриваемый отрезок времени.
В самом деле, во Владимире-Волынском вече собиралось только
в одном (1097) году. В Полоцке оно собиралось однажды. О
созыве веча в Чернигове и Смоленске летопись молчит.
Мы, впрочем, снова повторяем, что в городах были не только
отмеченные в летописи массовые, вечевые собрания жителей: их
было в несколько раз, быть может в несколько десятков раз,
больше, чем об этом говорят летописи, но созыв десятков собра-
ний еще не превращает их в постоянный орган.
Возможно, что в некоторых центрах, например, в Киеве и во
Владимире, во время ожесточенной борьбы феодальных группи-
ровок было стремление в качестве третьей силы привлечь город-
ские торговые и ремесленные массы. Можно даже приблизитель-
но указать, когда эта тенденция особенно проявлялась: в Киеве—
во время борьбы Юрия с Изяславом, во Владимире — во время
борьбы с Ростовом. Но эта тенденция не была в дальнейшем за-
креплена.
Признавать вече, где основной силой была в конце концов
широкая торгово-промышленная демократия, постоянным, изна-
чальным, повсеместным органом власти в Киевском феодальном
государстве, значит отказаться от элементарного классового ана-
лиза летописей и, кроме того, признать единство форм политиче-
ской организации по всему пространству Руси, не учитывая мест-
ных особенностей в политической структуре.
Тем более нельзя признать правильными взгляды Ключевско-
го и академика Б. Д. Грекова о возникновении и дальнейшем уси-
лении роли веча в период развития феодальных отношений в
Киевском государстве.
§ 4. Организация вечевых собраний
Как было указано, вече в своей истории должно было пройти
ряд организационных форм. Начальной формой была племенная
сходка, а конечной — вечевые собрания в Великом Новгороде и
Пскове, где вече являлось основным и постоянным органом вла-
сти с твердо установившейся компетенцией.
С другой стороны, роль и значение веча менялись в зависи-
мости от времени и места. Естественно, менялись и организацион-
ные формы вечевых собраний. Нетрудно понять, что организация
вечевых собраний в Галицко-Волынской земле, где они собира-
лись редко и спорадически, будет иной, нежели в В. Новгороде,
357
где вече стало превращаться в основной орган государственной
власти. Поэтому дать описание организационных форм вечевых
собраний, которое бы соответствовало всем их разновидностям,
надо признать невозможным.
Мы остановимся на указании организационных форм вече-
вых собраний в тех областях, где вече имело большое значение в
политической жизни той или иной земли, например в Киеве или в
Великом Новгороде.
Вече состояло из взрослых жителей города. На вечевых соб-
раниях могли участвовать жители и пригородов, но их участие не
являлась необходимым. Участниками вечевых собраний были пол-
ноправные граждане — не холопы и не подчиненные семейной
власти, т. е. домохозяева. Этот вывод побуждают сделать неко-
торые летописные тексты. Так, на предложение князя Изяслава
выступить в поход против его дяди Юрия киевляне ответили:
«Княже! ты ся на нас не гневай, не можем на Володимире племя
руки възняти; оня же Олговича хотя и с детми» \ Следовательно,
можно понять, что участники вечевого собрания решали вопросы
за своих отсутствующих детей. Какое Количество собравшихся
считалось необходимым для признания вечевого собрания состо-
явшимся, невозможно установить из имеющихся в нашем распо-
ряжении источников.
При том положении, какое тогда занимали женщины в семье,
едва ли можно даже и думать, что они принимали участие в ве-
чевых собраниях.
Кто созывал вече? Источники указывают, что князья вече
созывали в тех случаях, когда они считали тот или иной вопрос
особенно важным и когда считали необходимым опереться при
решении некоторых вопросов на более широкие массы населения.
Созывали вече и представители правящей верхушки, когда
выступали против князя, а также в случае его смерти.
Источники приводят ряд данных, из которых видно, что ини-
циатива в созыве веча принадлежала и широким массам. Так, в
1068 г. «люды Киевстии прибегоша Кыеву, и створиша вече на
торговищи, и реша, пославшеся ко князю» 1 2.
Обычным способом созыва веча был звон особого колокола
(«вечного», или «вечевого»). Но наряду со звоном вечевого колоко-
ла иногда вече созывали при помощи особых должностных лиц—
биричей. В тех городах, в которых вече созывалось более или ме-
нее часто (например, в В. Новгороде или в Киеве) устанавлива-
лись постоянные места для вечевых собраний. Так, в Киеве и в
Новгороде веча созывались обычно на Ярославом дворе и у свя-
той Софии.
Однако вече признавалось «законным» и тогда, когда оно
созывалось князем или какими-либо влиятельными элементами и
в другом месте. Так, летопись рассказывает, что Ярослав после
1 Ипатьевская летопись под 1147 г.
2 Лаврентьевская летопись под 1068 г.
358
конфликта «заутра собрав Новгородцов избыток и сотвори вече
на поле».
Созванные на вече люди за отсутствием особых помещений
стояли на открытом воздухе. В некоторых случаях, когда наме-
чался конфликт между разного рода группами, «вечники» сидели
•на конях. Так в собрании у Туровой божницы киевляне предъя-
вили князю Святославу требование о смене тиунов и когда Свя-
тослав с ними согласился, то «съсед с коня, на том целона хрест
к ним на вечи; кияне же вси, съседше с конь и начата молвити»
Порядок решения вопросов на вечевых собраниях не может
быть с исчерпывающей ясностью установлен за недостатком
источников. Повидимому, руководили собранием те лица, кото-
рые его созывали; они и определяли «повестку дня». Но из лето-
писных известий видно, что- некоторые вопросы выдвигали
участники собрания, иногда вопреки воле организаторов. Так, напри-
мер, на вече, собранном в Киеве для выслушивания предложений
послов князя Изяслава, было принято выдвинутое кем-то из толпы
предложение убить князя Игоря, которое не могло быть поддер-
жано послами князя Изяслава.
Характерной чертой вечевых собраний являлось то, что ре-
шения на них принимались не большинством голосов, а едино-
гласно. Само собой разумеется, для того чтобы достигнуть едино-
гласия, было необходимо преодолеть отдельные мнения. Иногда
для принятия единогласного мнения требовалось значительное
время. В Новгороде бывали случаи, когда вечевые собрания затя-
гивались на неделю (например, во время движения против посад-
ника Твердислава в 1218 г.).
§ 5. Компетенция веча и его политическое значение
Наша критика представления о вече как постоянном, изна-
чальном и повсеместном органе, однако, не исключает вопроса
об оценке веча, вечевых собраний в общей политической системе
Киевской Руси. Мы признаём, что вече созывалось не только в
дофеодальный период, но и в период феодальный. О том, что вече-
вые собрания иногда созывались в XI—XIII вв., летопись говорит
исчерпывающим образом. Конечно, как Сергеевич и сам сознает,
необязательно присутствие на вечевых собраниях всех жителей и
даже массы жителей. Но мы будем говорить не об этих «полуве-
чах», а о вечах — массовых собраниях жителей городов — и бу-
дем ставить вопрос об их значении.
Мы считаем, что эти массовые собрания происходили гораз-
до чаще, чем указывает летопись, что это были не простые со-
брания, а веча. Самое название «вече» говорит о каком-то специ-
фическом содержании этого понятия. Очевидно, что это название
не умирало, а вновь выплывало при соответствующих моментах
* Ипатьевская летопись под 1146 г.
354
политической жизни. Было бы простым научным формализмом
отмахнуться от веч, как только была доказана невозможность
существования веча как постоянного органа власти по всему про-
странству Киевской Руси. Нам думается, что веча были массовы-
ми собраниями руководящих элементов города и земли по наи-
более важным вопросам. Такими вопросами являлись вопросы о
войне и мире, избрание и смещение князей, а также важнейших
представителей княжеской администрации. И вообще всякий воп-
рос, который считался важным правящей верхушкой, мог быть
поставлен на вече. Повидимому, иногда вече являлось и высшим
судебным органом.
Веча созывались или тогда, когда руководящая феодальная
верхушка раскалывалась на ряд группировок, или когда надо
было опереться на широкие массы феодалов города и земли или
даже на массу городского населения, включая и торговые и ре-
месленные элементы, конечно, руководя ими и используя их, в
своих классовых интересах. Наконец, вече могло собираться и в
чрезвычайных случаях — во время войн. Все свидетельства лето-
писи очень хорошо подтверждают этот чрезвычайный характер
веча. Мы имеем четыре веча во время осады города; два веча
для обсуждения вопроса о князе (собрание у Туровой божницы и
в Полоцке) и два веча, созванные самим князем в минуту вели-
чайшей опасности (Изяславом в борьбе с Юрием).
Печать чрезвычайности лежит на всех событиях, которые
предшествовали созыву веча в большинстве русских земель, на
которые стало распадаться Киевское государство.
Несомненно, созыв веча как чрезвычайного органа широких
феодальных масс, а иногда всего населения главных городов,
имел громадное политическое значение. Здесь, очевидно, прини-
мались решения, которые надолго предопределяли внешнюю и
внутреннюю политику. Достаточно вспомнить о совете «Киян»
(летопись, впрочем, не называет этот совет вечем), т. е. влиятель-
ных феодальных групп во время восстания 1113 г.; несомненно, что
эти события надолго определили политику Владимира Мономаха.
ГЛАВА /V
ФЕОДАЛЬНЫЕ СЪЕЗДЫ
Хотя князья не были ограничены какими-либо учреждениями,
но повседневная их деятельность контролировалась и направля-
лась верхушкой класса феодалов—боярством, окружавшим кня-
зя. В некоторых случаях, когда необходимо было решать вопро-
сы исключительной политической важности, и притом так или
иначе затрагивающие интересы феодалов не только данной зем-
ли-княжения, а и всей земли, созывались феодальные съезды.
Вопрос о феодальных съездах был предметом внимания и в
домарксистской историографии; Отрицав существование феодал ь-
360
ных отношений в Киевской Руси, прежние историки, конечно, на-
зывали съезды не феодальными, а княжескими. Как общее прави-
ло, рассматривая территориальную структуру Киевской Руси как
союз князей, прежние историки считали съезды союзным органом.
Здесь наибольшей прямолинейностью выделяется мнение Сергее-
вича. Представляя Киевскую Русь союзом суверенных госу-
дарств, Сергеевич считает съезды «собранием независимых госу-
дарей». Что касается времени возникновения княжеских съездов,
то здесь в прежней историографии не было разногласий: княже-
ские съезды считались особенностью политического строя Киев-
ской Руси с середины XI в. (т. е. после смерти князя Ярослава).
Называя съездами совещания, в которых принимали участие
только князья, в прежней историографии не обращали внимания
на съезды боярства и называли их обычно вечевыми собраниями.
Что съезды были феодальными съездами, что на них присут-
ствовали не только князья, но их боярство, дружина, что основной
направляющей силой были феодальные группы, легко подтверж-
дается летописными данными. Рассказывая о съезде в Уветичах,
летописец отмечает: «И сташа вся братья на коних; и ста Свято-
полк со своею дружиною, а Давыд и Олег с своею разно, кроме
себе»
Рассказывая о Долобском съезде, летописец указывает, что
вопрос о походе на половцев решался не столько князьями, сколь-
ко дружиной. Мы в свое время посвятили много внимания анали-
зу этого летописного известия. Отметим еще раз обстановку
этого съезда: «Бог вложи в сердце князем Рускым, Святополку,
и Володимеру, и снястася думать на Долобьске; и седе Святополк
с своею дружиною, а Володимер с своею в единомь шатре».
Княжеская дружина принимала активное участие не только
при обсуждении вопроса, но и в выполнении различных решений.
Например, после принятия решения по делу князя Давыда, князья
«послаша к Давыду мужа свое, Святополк Путяту, Володимер
Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег Торчина; послании же при-
доша к Давыдови и рекоша ему: «Се ти молвять братья: не хочем
ти дати стола Володимерского, зоне ввергл еси ножь в ны, его
же не було в Русскей земли».
Но, наконец, мы имеем съезды, где принимают участие не
только князья, но и их представители. Несомненно, что так назы-
ваемая Правда Ярославичей была обсуждена на подобном съезде:
«Правда уставлена Роуськой земли, егда ся совокупил Изяслав,
Всеволод, Святослав, Коснячко, Перенег, Микыфор Кыянин, Чю-
дин, Микула». Были даже съезды, где под председательством
великого князя совещались не князья, а их представители. Так,
статья о резах принята на подобном съезде: «Володимер Всеволо-
довичи по Святополце созва дружину свою на Берестовемь: Ра-
тибора Киевьского тысячьского, Прокопью Белогородьского
1 Лаврентьевская летопись под 1100 г.
361
тысячьского, Станислава, Переяславьского тысячьского, Нажира,
Мирослава, Иванка Чюдиновича Олгова мужа и уставили до
третьего реза, оже емлеть в треть куны». (46 (53) Тр.).
Феодальные съезды имели часто «общеземский» характер: в
них принимали участие все князья или основная масса князей.
Наиболее яркими примерами подобных съездов были съезды
в Любече и Уветичах. Но были съезды, созываемые той или иной
феодальной группировкой. Достаточно отметить созыв двух съез-
дов Ростиславичами и Ольговичами в 1187 г.
По мере того как ослаблялись связи между отдельными рус-
скими землями, общих, всерусских съездов, подобно Любечскому
и Уветичскому, мы уже не наблюдаем. Постепенно начинают со-
зываться феодальные съезды или отдельных групп (нескольких
княжений) или съезды одной земли-княжения.
Наиболее типичными феодальными съездами подобного рода
были съезды в Ростово-Суздальской земле, во время борьбы Вла-
димира с Ростовом в 1158 и 1175 гг.
«Том же лете сдумавши ростовци и суздальци и володимерци
вси, пояша Андрея, сына Дюргева старейшего, и посадища и на
отни столе, Ростове, и Суждали, и Володимири, зане был прелю-
бим всеми за премногую его добродетель».
Подобно тому как были съезды, объединявшие феодальные
группировки нескольких земель, так созывались и съезды из
представителей разных феодальных группировок земли-княжения.
Примером подобного съезда является съезд владимирцев и пере-
яславцев, направленный против Ярополка и избравший князьями
Михалка и Всеволода
Какие вопросы решались на феодальных съездах? Какой-ни-
будь строго очерченной компетенции съездов установить невоз-
можно. Они собирались для решения наиболее важных вопросов,
имеющих общее значение для всей земли или нескольких княже-
ний. Феодальные съезды земли-княжения собирались для ре-
шения наиболее важных вопросов данного княжения, когда руко-
водящая феодальная группа главного города стремилась найти
поддержку и других иногородних феодальных групп.
Здесь надо указать на вопросы о распределении столов, об
избрании и изгнании князей, об «экзекуции» против князей, нару-
шивших договор, о заключении союзов, об объявлении войны и
мира, об издании новых законов и изменении старых и т. д. Во
всяком случае, компетенция съездов не ограничивалась какими-
либо установленными нормами.
Как вообще все феодальные съезды, так и съезды в Киевской
Руси созывались тогда, когда в них была надобность. Следова-
тельно, никакой периодичности в их созыве не было. Созывать
съезды мог всякий, кто рассчитавал привлечь внимание к данно-
му вопросу, кто обладал достаточной силой и вниманием.
< Суздальская летопись под 1176 г.
362
Общеземские съезды созывали великие князья, так как толь-
ко они одни могли организовать такие съезды. Но съезды могли
созываться и вождями разных феодальных группировок.
Значение вынесенных съездом решений, как и на Западе,
определялось фактической поддержкой решений съезда его уча-
стниками. Князь мог в конце концов и отказаться от принятого ре-
шения. Следовательно, феодальный съезд не обладал настоящей
властью союзного органа. Летопись приводит ряд случаев отказа
от принятых решений. Наиболее классический случай отказа от
принятых решений мы встречаем в рассказе о походах против
половцев, предпринятых по инициативе князя Святослава: «И та-
ко совокупившеся вси князи русские пойдоша по Днепру, нелзе
бо бяшеть инде ити, бе бо снег велик. И дойдоша до Снепорода и
ту изимаша сторожи половецкые и поведаша вежи и стада поло-
вецкая у Голубого леса. Ярославу же не любо бысть далее пойти,
и поча молвити брату Святославу: «Не могу ити дале от Днепра,
земля моя далече, а дружина моя изнемоглься». Рюрик же посла
ко Ярославу и рече ему.- «брате! тебе было не лепо измясти нам...»
И бысть межи ими распря. Рюрик же много понуживая их и не
може их повести. Святослав же, хоте итти с Рюриком, но не оста
брата Ярослава. И возвратишася во свояси»
Не установилось, конечно, никаких твердых норм и относи-
тельно порядка заседаний съезда, порядка ^выполнений решений
И т. д.
1 Ипатьевская летопись под 1178 г.
РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ
ВЫСШИЕ И МЕСТНЫЕ ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ
ГЛАВА
ВЫСШИЕ ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ
§ I. Изменения в десятичной системе управления
Как нами установлено, в период формирования феодальных
отношений получила распространение «десятичная» система управ-
ления. Десятичная система была своего рода военно-административ-
ной системой. Тысяцкие были начальниками гарнизонов, расставлен-
ных в основных центрах Киевской Руси. Само собой разумеется,
что эта система по мере развития процесса феодализации должна
была подвергнуться серьезным изменениям. Прежде всего десятич-
ная система управления должна была перерасти в систему фео-
дальной администрации. А превращаясь в феодальный аппарат,
естественно, и должностные лица этой системы (тысяцкие, сот-
ские, десятские) должны были изменять свои функции.
Другим моментом, характерным для этого периода, является
организация дворцово-вотчинной системы, которую называют
иногда дворовой, княжеской, противополагая ее численной, деся-
тичной. Сущность этой системы заключалась в том, что отдель-
ные отрасли княжеского хозяйства управлялись особыми придвор-
ными чинами — так называемыми министериалами. На местах же
эта система была не чем иным, как системой кормления, окон-
чательно оформившейся в Московском государстве и тождествен-
ной, как было уже сказано, fief-office западноевропейского сред-
невековья. Эта дворцово-вотчинная система стала постепенно
вытеснять десятичную систему. Более или менее крупные остатки
её сохранились только в основных центрах; на местах же систе-
ма кормления окончательно ее вытеснила.
Перейдем к характеристике изменений в десятичной системе.
В литературе вопрос о десятичной системе управления в рас-
сматриваемый период оживленно обсуждался^ Здесь главным
образом интересовались вопросом, к какой системе — княжеской
или земской — надо отнести эту систему и относится ли она к
общей или специально городской администрации.
364
Владимирский-Буданов, как было указано, называл десятич*
ную систему земской, противополагая ее дворцовой, княжеской.
Он считал, что имелись два рода тысяцких — земские и княже-
ские. Тысяцкие земские, по его мнению, являлись как бы народ-
ными трибунами, уравнивавшими власть князя.
Пресняков подверг решительной критике это мнение Влади-
мирского-Буданова. Он пересмотрел весь имеющийся материал
по этому вопросу и пришел к заключению, что тысяцкие и сотские
на юге не являлись народными должностными лицами, а были
представителями княжей власти. В самом деле, летописные тек-
сты исчерпывающим образом подтверждают это. Возьмём лето-
писный рассказ о пирах Владимира: «Се же паки творяще людем
своим: по вся неделя устави на дворе, в гриднице пир творити и
приходити боляром и гридем, и соцьким, и десяцьским, и наро-
читым мужем, при князе и без князя; бываше множество от мяс,
от скота и от зверины, бяше по изобилию от всего... Бе бо Вла-
димер любя дружину и с ними думая о строи земленем и о ратех
и о уставе земленем».
«Если взять эту страничку летописи отдельно, •— говорит
А. Е. Пресняков, 1 — как она есть, и спросить себя, кого тут лето-
писец считает дружиной, с которой князь совещается обо всех
делах и доискивается всякого добра, то пришлось бы ответить-,
бояр и гридей, сотских, десятских, нарочитых людей».
Тот факт, что тысяцкие и сотские являются представителями
княжеской власти, доказывается и известием летописи о восста-
нии 1113 г., когда киевляне, недовольные княжеской администра-
цией, грабили дворы тысяцких и сотских. Необходимо, кроме
того, отметить, что тысяцкие выступают как представители князя
на различных совещаниях. Например, Устав о резах был принят
Владимиром Мономахом по согласованию с тысяцкими других кня-
зей. Наконец, что тысяцкий был княжим органом власти, доказы-
вается постепенным превращением его в воеводу, в особый при-
дворный чин.
Что же касается тысяцких и сотских в Новгороде, то они
действительно сделались представителями новгородской фео-
дальной верхушки, не связанной с князем. Но это является как
раз особенностью новгородского строя, возникшей в результате
его эволюции.
Посмотрим, какие доводы приводятся Владимирским-Будано-
вым 2 )в защиту мнения, что тысяцкий «всегда оставался предста-
вителем народа».
I. В 1043 г. князь Ярослав отправил сына своего Владимира
в поход на Византию; предводителем народного ополчения был
тысяцкий Вышата; предводителем же дружины был Иван Твори-
ТА. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 166.
8М. Ф. Владимирски й-Б у д а ко в, Обзор истории русского пра-
ва, стр. 77 и сл.
365
мирыч; когда буря разбила русские корабли и выбросила воинов*
на берег, то народное ополчение решило возвратиться в Русь су-
хим путем, «но не идяще с ними никто же от дружины княжее.
И рече Вышата: «аз пойду с ними»; и выйде ис корабля к ним и
рече: «аще жив буду, то с ними, аще погыну, то с дружиною».
Но, прежде всего, Владимирский-Буданов неправильно тол-
кует известие летописи. В ней говорится: «Посла Ярослав сына
своего Воло димера на Греки и вда ему вой многи, а воеводьство
поручи Вышате, отцю Яневи». Летопись не говорит о «народном
ополчении», а о воях, которые могли быть наняты князем Яросла-
вом или же входили в состав феодальных ополчений. Вышата
потому пошел с воями, что он был главным предводителем всего
войска, а не потому, что он был представителем интересов народа.
Да из самого рассказа явствует, что Вышата не был с «народным
ополчением». Он был в княжеской дружине и вылез из корабля,
где она находилась («вышед ис корабля»).
2. По рассказу Татищева, киевский тысяцкий Улеб в 1146 г.,
когда Всеволод Ольгович старался передать киевский стол свое-
му брату Игорю, заявил, что киевляне привержены к Мономахо-
вичам, а не к Ольговичам и что князь Изяслав Мстиславич есть
сущий и прямой наследник. «Сим ответом Всеволод весьма озло-
бился». Но кого надо понимать под киевлянами, мы уже хорошо
знаем после выяснения вопроса о вече. Это, несомненно, одна из
феодальных группировок, а не «народ», не широкие народные мас-
сы. Данной феодальной группировке, связанной с Мономаховичами,
вовсе не интересен был приезд в Киев окружения Ольговичей; они
теряли многое, будучи принуждены уступать новым людям.
Свою мысль о тысяцких как представителях «интересов» на-
рода Владимирский-Буданов пытался доказать на новгородских
данных; но мы уже указали, что положение и круг деятельности
тысяцких и сотских в Новгороде являются особенностью новго-
родского политического строя.
Что касается мнения о существовании двух видов тысяц-
ких — земских и княжих, то Владимирский-Буданов не мог обо-
сновать его на источниках.
Другое мнение было высказано о тысяцких М. Н. Покров-
ским, который считал их представителями и защитниками торго-
во-промышленной демократии. Но это мнение он строил на
новгородских данных и не учитывал специфики новгородской
административной системы. И в Новгороде тысяцкие были
представителями феодальной власти.
Обратимся к изучению десятичной системы в той ее стадии,
которая отражена в наших источниках XI—XII вв.
В рассматриваемое время десятичная система утратила своё
реальное математическое содержание, которое она, несомненно,
имела ранее. Тысяча сделалась уже территориальным понятием.
Тысяча есть округ, подчиненный тысяцкому, который держит в
366
нем воеводство и «весь ряд». О превращении тысячи в территори-
альную единицу говорят многие летописные тексты. Когда Игорь
Святославич занял Киев, то сказал Улебу: «Держи ты тысячу,
как еси у брата моего держал». Рассказывая о тех или иных со-
бытиях, летописец указывает, кто в какОхМ городе держал тыся-
чу, например: «Яронови же тогда тысящю держаще в Перемыш-
ли», «воеводство держаще Кыевськыя тысяща Яневи», ^воевод-
ство тогда держащю имеящая Кыевськая Иоану Славновичу».
Исчерпывающее доказательство того, что тысяча сделалась терри-
ториальным округом, дает Ипатьевская летопись под 1149 г^ Там
мы читаем: «Курск с посемьем и Сьновьскую тысячу». По мере то-
го как происходит размещение князей по городам, тысячи и ты-
сяцкие утрачивают и территориальное значение, превращаясь в
своего рода военные отделы княжеского управления. Тысяцкие
начинают называться теперь не по городам (тысяцкий киевский,
тысяцкий переяславский и т. д.), а по князьям («Воротислав —
Андреев тысяцкий, Иванко — Вячеславль») ’.
Печерский Патерик сообщает, что Мономах дал в управ-
ление Суздальскую землю «своему тысяцкому»—варягу Георгию,
которого летопись называет тысяцким ростовским.
Каковы были функции тысяцких в XI—XII вв.? Нам думает-
ся, что в рассматриваемое время тысяцкие, являясь, прежде все-
го, руководителями военных сил данного княжения или округа,
сосредоточивают в своих руках всю административную власть—
финансовую, судебную, полицейскую, т. е. по своим функциям
близки к воеводам Московского государства. Тысяцкие являют-
ся ближайшими помощниками князя по управлению. Как было
уже отмечено, они участвуют в обсуждении проектов новых зако-
нов (Устав о резах).
Если бы тысяцкие были только руководителями военных сил
и не имели никакого отношения к общей администрации, то
непонятно, почему киевляне, недовольные княжеским управлени-
ем, в первую очередь напали на дворы тысяцкого и сотских.
Полицейско-административная функция особенно стала разви-
ваться у новгородских тысяцких, где они должны были, согласно
грамоте, «управляти всякая дела торговая и гостиная и суд
торговый». Вероятно, эти функции в определенной части принад-
лежали тысяцким на юге.
Что касается функций сотских, то первоначально сотские,
несомненно, были прямыми помощниками тысяцких и команди-
рами сотен как военных частей. По мере того как тысяча начи-
нает утрачивать реальное математическое значение, превращаясь
в определенные территориальные округа, сотйики также превра-
щаются в особые финансово-административные и судебные орга-
ны. Наиболее ярко выражен этот процесс в Новгороде. Здесь сот-
ни (Устав князя Ярослава о мостах) — это особые администра-
1 Ип атьевская летопись, под 1127 г.
36Z
тивные единицы, отличавшиеся как от погостов, так и от других
городских административных единиц — улиц. Здесь они являют-
ся организацией торгово-промышленных кругов — новгород-
ских купцов («а купец пойдет в свое сто, а смерд в свой
погост»). Исследователи без особых колебаний, считают сотни
XI—XIII вв. городской организацией или же, как это было в неко-
торых местах (например, в Берестье), организацией пригородного
люда.
Считая, что тысячи, сотни и десятки являются первой полити-
ческой формой властвования над покорёнными племенами и кре-
стьянством, нельзя и предполагать, что сельское население было
разбито на сотни и десятки. Десятки, вероятно, существовали
в волостях, но это была организация господствующих групп —
крупных местных землевладельцев и торговцев.
Процесс дальнейшей феодализации — рост княжеского цер-
ковного и боярского землевладения, развитие вассалитета, — все
это обусловило вытеснение органов десятичной системы в воло-
стях. Оформляющийся класс феодалов нашёл к этому времени
уже новые формы политического властвования.
§ 2. Возникновение дворцово-вотчинной системы управления
В исторической литературе уже отмечен факт, что нашей
древности было совершенно чуждо принципиальное различие орга-
нов государственного управления от органов управления частными
делами князя. Кто входил в состав княжеского двора, тот уже по
этому самому считался годным и для отправления публичных
функций. Назначенные к публичным должностям чины двора удер-
живали за собой те наименования, которые принадлежали им в
частном хозяйстве князя. Но эта черта древнерусской администра-
тивной системы не является какой-то небывалой особенностью; и в
Западной Европе и в странах Востока мы наблюдаем то же самое
переплетение публичных и частных функций должностных лиц в
эпоху раннего феодализма.
Центром, откуда исходили в эту эпоху все нити управления,
был княжеский двор, в котором была сосредоточена княжеская
дружина и княжеские слуги. Тот факт, что княжеский двор был
центральным и административным местом, достаточно хорошо под-
черкивается статьей Русской Правды: «Аще убьють татя на своем
дворе, любо у клети, или у хлева, то той убит; аще ли до света
держать, то вести его на княжь двор» (37 (38) Акад.).
Первоначально основные вопросы управления решались кня-
зем вместе с дружиной. Непосредственными же исполнителями
были дружинники — члены старшей дружины, княжие мужи, а по
менее важным делам — тиуны, мечники, гриди, детские, отроки.
Можно думать, что в IX—X вв. ещё не сложилась ведомственная
социализация дружинников, тиунов и других княжеских слуг, но,
36S
по мере углубления и расширения процесса феодализации, рас-
ширения и усложнения княжеского хозяйства, эта специализация
стала мало-помалу выявляться. Было уже указано, что когда ос-
новной контингент дружинников (в особенности верхний слой их)
стал отрываться от княжеского двора, оседать на землю и дру-
жинные отношения стали перерастать в отношения по вассалитету,
то административными княжескими агентами сделались низшие
дворцовые слуги, большей частью набиравшиеся из княжеских
холопов — тиунов, мечников и т. д.
В XI в. княжеские тиуны начинают играть огромную роль не
только в управлении княжеским хозяйством, но и в общей админи-
стративно-финансовой и судебной организации.
Летопись, например, рассказывает, что во время княжения
князя Всеволода все дела ведались его тиунами: «И начата кияне
складывати вину на тиуна на Всеволожа, на Ратьшу и на другого
тиуна Вышегородского, на Тудора, рекуче: «Ратша, ты погуби
Киев, Тудор — Вышегород, аще кому нас будет обида, то ты пра-
вя». Представитель князя Игоря — князь Святослав принужден
был удовлетворить требование киевлян: «Яз целую крест за бра-
том своим, яко не будет вы насилья ни которого же, и се вам и
тивун, а по вашей воли».
Характерно, что Игорь даже после этих осложнений не лик-
видировал должности тиуна; тиуны продолжали управлять основ-
ными центрами княжения — Киевом и Вышгородом; дело огра-
ничивалось персональными изменениями.
Значение тиунов и отроков в суде и администрации в достаточ-
ной степени подчеркивается и в поучении Владимира Мономаха.
«Не зрите, — говорит он, — на тивуна, ни на отрока, да не посме-
ются приходящими к вам ни дому вашему, ни обеду вашему». Как
было упомянуто, процесс выдвижения княжеского министериали-
ста— тиунов, детских, мечников и т. д. в суде и администрации
Киевской Руси падает приблизительно на вторую половину XI в.,
когда как раз усиливался процесс отрыва дружинников от княже-
ского двора. После того, как большая часть дружины осела на
местах, составив основной контингент княжеского вассалитета,
а тиуны, отроки, мечники и т. д. вошли в состав мипистериалитета,
постепенно развивается специализация княжеских тиунов. Начи-
нают выделяться тиуны, ведавшие княжеским двором — огнищем,
тиуны огнищные; появляются тиуны, ведавшие конюшней князя, —
тиуны конюшие и т. д. Значительная часть тиунов была послана
на места, отправляя различного рода административные и хозяй-
ственные должности. Специализация происходит и среди низших
слуг князя — гридей, мечников, отроков. Можно думать, что меч-
ники и детские, например, делаются теперь судебно-администра-
тивными агентами.
По Русской Правде, например, мечники присутствовали
вместе с детскими при испытании железом и получали за это осо-
24 С- В. Юшков. Том 1. 369
бое вознаграждение. Детский исполнял судебные решения по де-
лам о наследстве.
По мере того как развивается специализация княжеских слуг,
развивается и их диференциация. Постепенно начинает выделяться
верхушка тиунства. Она обзаводится хозяйством, домом, вероятно,
селами. Так, у тиуна Ратши имелся двор в Киеве. Когда князь
принужден был выдать его киевлянам, они бросились грабить его
двор. Можно предполагать, что постепенно начинают слагаться
роды наиболее влиятельных министериалов, которые передавали
свои должности от отца к сыну. Вместе с тем, несомненно, вер-
хушка министериалитета начинает смыкаться с боярством.
Когда определился этот процесс, то в административной си-
стеме Киевского государства произошёл первый ряд крупных из-
менений. Прежде всего так называемая численная система посте-
пенно стала отмирать; отдельные должностные лица, в частности
тысяцкий, начинают входить в состав верхушки министериали-
тета, постепенно превращаясь в воевод, начальников всех воору-
женных сил княжения. Другие же должностные лица численной
административной системы, например сотники, превращаются в
органы городской администрации, а в некоторых местах, как в
Новгороде, — в органы купеческой организации («а пойдет смерд
в свой погост, а купец в свое сто»).
Далее, постепенно начинает выявляться деление администра-
тивных органов на центральные и местные, — деление, которое
при численной системе не существовало и не могло существовать.
Оно могло возникнуть вследствие специализации должностных
лиц и возникновения функциональной системы. Возникают своего
рода ведомства с определенными отраслями работы.
Наконец, постепенно возникают дворцовые чины, стоявшие во
главе определенных отраслей княжеского управления, определяв-
шихся потребностями князя и его двора-
§ 3. Дворцовые чины и их функции
Древнейшее упоминание об одном из важнейших дворцовых
чинов — дворском, дворецком (в Западной Европе — мажордом)
относится к 1171 г.
Летопись рассказывает: «И поможе бог Андреевичу Мсти-
славу с братею и взяша Киев. Мстислав же Изяславич бежа из
Киева на Василев. И постигша и Бастеева чадь, начаша стреляти
в плечи ему и много изоимаша дружины его: яша Дмитра Хороб-
рого и Олексея дворского» I
Из летописного рассказа видно, что Олексей не был тиуном —
дворским прежнего времени (XI в.), рядовым слугой княжеского
двора. Сейчас дворский принимает участие в военных действиях
и является однихм из значительнейших лиц княжеской дружины, т. е.
1 Ипатьевская летопись под Н71 г.
370
ближайшего княжеского окружения. Его захват в плен производит
такое впечатление на современников, что летописец поспешил
специально об этом сообщить. И неудивительно-, состоя непосред-
ственно при князе, он заведывал всем княжеским хозяйством.
Летопись даёт нам и прямые свидетельства исключительного
значения дворского. Так рассказывается о дворецком (ключнике)
князя Андрея Боголюбского: «тот бо ключь держашеть у всего
дому княжа и надо всеми волю ему дал бяшешь (князь)».
Одним из дворцовых чинов был воевода, должность которого,
как нами было уже указано, возникла из должности тысяцкого.
Воевода нс только теперь стоит во главе вооруженных сил тысячи,
т. е. определенного круга воинов, но вообще всех вооруженных сил
княжения.
Окончательно оформляется другой весьма важный дворцовый
чин — конюшего. О конюшем (а не о тиуне конюшем) летопись
впервые говорит под 1185 г. Вместе с князем Игорем попал в плен,
между прочим, и его конюший: «С ним бо бяшеть тысячного сын
и конюший его и та нудяста и глаголюща: «поиди, княже, в землю
Русскую; аще восхотеть бог избавить тя» ’.
Как известно-, ведомство конюшего имело большое значение в
феодальной административной системе. В обязанности его вхо-
дило обеспечение княжеского войска конским составом. От его
деятельности зависела сила главнейшей части княжеского вой-
ска — конницы.
Таким образом, так называемая дворцово-вотчинная система,
типичная для раннего феодализма и приписываемая обычно в
исторической литературе только Московскому государству, сло-
жилась у нас в домонгольский период. Мы не имеем возможности
на основании имеющихся данных установить, как было организо-
вано управление отдельных дворцовых чинов. Вероятно, каждое
ведомство получало в свое ведение те или иные города и волости,
доходы с которых шли в его пользу.
Во всяком случае из имеющихся данных, правда, более позд-
него времени, можно установить, что некоторые местности
должны были нести специальные ведомственные повинности. До-
статочно указать, что на берестьян была наложена уплата так
называемого ловчего, которая шла в пользу княжеских ловчих.
Г.7АВА П
МЕСТНЫЕ ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ
Местными органами были посадники в городах и волос гели
в волостях. Посадник в городе был полномочным представителем
княжеской власти.
1 Ипатьевская летопись под 1185 г.
24* 371
Присоединение к княжеству какой-либо территории сопро-
вождалось назначением туда княжеского посадника. Взять посад-
ника от какого-либо князя—значит признать добровольно его власть
над собой.
Деятельность посадника носила универсальный характер. Бу-
дучи представителем князя в городе, посадник выполнял функции
самого князя; он и судил, и собирал дань и разные пошлины, и ве-
дал полицейскими делами, одновременно руководя военными
силами города. Часть собранных с населения даней и пошлин он
оставлял в свою пользу, причём, очевидно, получал ещё кормы с
населения. Волостель был таким же полномочным представителем
княжеской власти в волостях, выполнявшим, подобно посаднику,
все функции. Его содержание также складывалось с отчисления
княжеских доходов и корма.
Посадники и волостели имели своих помощников в лице тиунов
и рядовичей, которые, вероятно' назначались из числа принад-
лежащих им рабов. Они также содержались за счет кормов с на-
селения и различного рода поборов. Были у них помощники и по
специальным отраслям управления — вирники (для сбора виры),
мостники и пр.
Как было указано, посадники и волостели, несомненно, прояв-
ляли тенденцию превратить свою должность в наследственную
и сделаться типичными феодалами, закабаляя подвластное им на-
селение и преобразуя дань в феодальную ренту.
Волости существовали на юге. На севере вместо волостей
существовали погосты. Мы не имеем сведений, как и кем управля-
лись в древнейшее время погосты Но по аналогии с позднейшим
временем можно предполагать, что во главе погостов находились
старосты. Считать (как это наблюдалось в домарксистской исто-
риографии), что старосты избирались местным населением, значит
не понимать феодального, классового характера древнерусской
административной системы. Достаточно указать, что Ярослав,
собирая войско против Святополка, брал «от мужа по 4 куны, а от
старост по 10 гривен». После своей победы он стал наделять
«старост по 10 гривен, смердов по гривне, новгородцев по 10
всем».
Таким образом, как при сборе денег, так и при последующем
дележе старосты должны и платить и получать в десять раз
больше смердов и столько же, сколько новгородцы.
Существование системы феодального властвования не закры-
вало деятельности общин, которые продолжали оставаться опре-
деленными административными единицами. Можно думать, что
они управлялись посредством выборных органов и что в их
функции входили, кроме поземельных дел (распределение наде-
лов), раскладка и сбор дани и оброков и мелкие полицейские
дела.
Вероятно, эти общины (как административные единицы) по
372
своей организационной структуре не были однородными по всему
пространству Руси, находясь в зависимости от течения процесса
разложения родовой организации.
Обратимся к вопросу об управлении городами. Здесь у нас не
может быть никаких сомнений в том, что города собственного го-
родского управления, т. е. самоуправления, не имели. Мы ни в
юридических, ни в летописных памятниках не встречаем упоминания
о такой чисто городской «бюргерской» администрации в XI—XII вв.
Даже в Новгороде горожане подлежали ведению общ-^й админи-
страции — посадников и тысяцких. Феодальный город в период
его возникновения и становления управлялся, в целом князем или
его посадниками, тысяцкими и сотскими. Очень характерно, что
в 1113 г. восставшие городские низы стали громить тзоры тысяц-
ких и сотских. Очевидно, что тысяцкие и сотские и были той ад-
министрацией, которая управляла горожанами. Новгородские
памятники более позднего времени говорят о сотнях как опреде-
ленных административных единицах, ведавших купцами. Но было
указано, что это особенность новгородского административного
строя, едва ли повторившаяся в какой-либо другой земле.
ГЛАВА .
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИММУНИТЕТА
§ I. Предварительные замечания
Вопрос о возникновении иммунитета — один из самых труд-
ных вопросов истории феодализма в Западной Европе. Создава-
лось множество теорий о его происхождении. Так, одни исследо-
ватели считали, что иммунитет есть создание государственной
власти, есть пожалование государственной власти; другие счи-
тали, что иммунитет был подтверждением давно сложившейся
практики. Одни считали, что право на иммунитет является обыч-
ным правом крупных землевладельцев и дружинников, другие
связывали происхождение иммунитета с исконной свободой от
общих уз крупного землевладения и считали его следствием вы-
хода из общины.
Наконец, многие исследователи искали корни иммунитета в
системах того или иного национального праза, римского или гер-
манского. Споры об иммунитете настолько утомили исследовате-
лей, что, например, Фюстель-де-Куланж отказался искать его
корни в институтах раннего средневековья и ограничился указанием
общих бытовых моментов, обусловивших возникновение этого
необходимого признака феодального строя.
Вопрос о возникновении иммунитета в России был сравни-
тельно давно поставлен и в русской домарксистской историогра-
373
фии. Дело в том, что, всячески отрицая существование феода-
лизма в России, значительное большинство историков принуждено
было признать-наличие так называемых несудимых грамот, которые
почти полностью соответствовали по своему содержанию западно-
европейским иммунитетным дипломам. Неудивительно, что воп-
росом происхождения этих грамот занялся еще Неволин, а затем
ему достаточное внимание было уделено Сергеевичем. Основные
мысли Неволина и Сергеевича развил Павлов-Сильванский. Нужно,
однако, заметить, что все эти исследователи при решении вопроса
о возникновении иммунитета интересовались более всего происхож-
дением иммунитетных дипломов.
Обратимся к их обзору.
Неволин 1 прежде всего указывает, что судебная и админи-
стративная независимость вотчин от княжеских чиновников су-
ществовала сама собой и по общему праву. «С утвердившеюся
и распространявшеюся княжеской властью такой порядок не мог
быть совместен. Но он не мог быть вдруг уничтожен. Переход
к уничтожению его составляют несудимые грамоты. То, что преж-
де принадлежало вотчиннику в силу вотчинного права, то было
теперь знатнейшим вотчинникам обеспечиваемо жалованными
грамотами как особенное преимущество». Таким образом, по Не-
волину, иммунитет существовал вместе с вотчинами, но иммуни-
тетные грамоты — не следствие дальнейшего распространения
института, а его ограничение.
Сергеевич 1 2 даёт несколько другое решение вопроса о проис-
хождении русского иммунитета, вернее, иммунитетных жалован-
ных грамот.
Он считает, что возникновение указанных преимуществ и
льгот относится, конечно, к самой отдаленной древности. Но по па-
мятникам существование этих привилегий можно проследить не
далее первой половины XIV в. Можно, таким образом, думать,
что источником иммунитетных прав, по Сергеевичу, являются жа-
лованные грамоты. Однако он отмечает, что и такие пожалования
составляли общее правило, а не исключение. «Думаем так пото-
му, что в числе пожалованных встречаются Ивашки и Федьки.
/Можно ли допустить, что большие люди, имена которых писались
с «вичем», имели менее прав и привилегий, чем эти Ивашки, жало-
ванные грамоты которых случайно сохранились до наших
дней?»
После Неволина и Сергеевича вопросом о происхождении
иммунитета занимался Павлов-Сильванский 3, который в основном
1 К. А. Неволин, Полное собрание сочинений, т. II, 1857, § 296.
2 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. 1, стр. 364—368.
3 Н. П. Павло в-С ильванский, Феодализм в удельной Руси, СПБ,
1900, $ 61—64.
374
принял установки Неволина. «Я полагаю, — говорит он вместе с
Неволиным, — что жалованные грамоты только подтверждали тот
порядок вещей, который в древнейшие времена существовал сам
по себе и по общему правилу». Павлов-Сильва некий, кроме того,
исходил из положения, формулированного одной из существовав-
ших тогда групп исследователей западноевропейского иммуните-
та, признававших иммунитеты исконным обычным правом круп-
ных землевладельцев.
Вообще исследователи занимались историей русского
иммунитета на основании материалов Московского кня-
жения и частично В. Новгорода — XIV—XVI вв., и до наших
работ («Феодальные отношения и Киевская Русь», «Устав
князя Владимира», «Устав князя Всеволода») никто вопросом о
происхождении иммунитета в Киевской Руси не занимался. Едва
ли мы ошибемся, если скажем, что исследователи, как общее
правило, вообще не признавали существования иммунитета в эту
эпоху,
§ 2. Возникновение иммунитета
Переходя к вопросу о возникновении и первоначальном
развитии иммунитета в древнейшей Руси, необходимо прежде все-
го отметить особую сложность вообще вопроса о возникновении
иммунитета, которая большинством исследователей нс осознает-
ся. Дело в том, что если не ограничивать исследование происхож-
дения иммунитета исследованием иммунитетных пожалований —
иммунитетных дипломов, то общий вопрос о происхождении имму-
нитета необходимо расчленить на ряд вопросов: 1) когда, как и
в каком объёме возникает иммунитет самых крупных владельцев-
феодалов; 2) когда, как и в каком объеме возникает иммунитет в
отношении слуг и феодально-зависимого сельского населения;
3) когда и при каких условиях возникают иммунитетные пожало-
вания — иммунитетные дипломы.
В свою очередь приходится расчленить и первый вопрос на
два: 1) как и когда возникает иммунитет крупных землевладель-
цев, не вошедших в состав дружинной организации; 2) как и ког-
да возникает иммунитет княжеских людей.
Чтобы перейти к решению этих вопросов, нам надо выска-
зать ряд общих суждений об иммунитете. Как нам думается,
иммунитет является в значительной степени юридической сторо-
ной формы феодального властвования. Иммунитет оформляет и
вместе с тем обеспечивает феодальную эксплоатацию крупными
землевладельцами подвластного ему сельского населения. Воз-
никновение иммунитета есть следствие возникновения (юридиче-
ское выражение) феодальной ренты. Час рождения феодальной
ренты есть час и зарождения иммунитета. История иммунитета
О/
есть в сущности история развития форм феодального властвова-
ния. Поскольку эти формы развиваются, развивается и иммуни-
тет. Как сложно возникновение феодальной ренты,—она разви-
вается разнообразными путями и способами, — так же сложно и
многогранно и развитие иммунитета. Историю иммунитета необхо-
димо изучать в теснейшей связи с историей феодальной ренты.
Если мы эти,общие суждения применим к истории возникновения
и первоначального развития иммунитета, то нам значительно легче
будет разобраться в этой сложной проблеме.
Переходим к выяснению первого вопроса — о возникновении
иммунитета самих землевладельцев, которые не входили в состав
дружинной организации. Прежде всего выясним, обладали ли они
личным иммунитетом. Нам думается, что они, несомненно, ста, и
обладать им, как только их землевладение выросло и как только
они вышли, выделились самостоятельным экономическим ком-
плексом из общины. Образовав самостоятельную экономическую
единицу — первую форму первоначальной сеньории, крупные зе
левладельцы тем самым выходили из общинной организации,
переставали тянуть к ней судом и данью. Они, ещё до вхождения
в дружинную организацию, стали представителями феодальной вла-
сти на местах и по мере роста своего землевладения, своего эко-
номического влияния, роста сельского населения, находившегося
под их властью, сами захватывали суд и дань над общиной. Когда
же княжеская власть стала организовывать свои центры властвова-
ния на местах, то она нашла эти выросшие феодальные группы,
вошла с ними в связь и принуждена была закрепить за ними при-
обретенные ими права как личного иммунитета, так и иммунитета
всей феодальной сеньории. При вхождении крупных землевла-
дельцев в вассалитет иммунитет за ними не только молчаливо
признавался, но, вероятно, стал определенным образом фиксиро-
ваться — в первых грамотах, предшествовавших, как мы увидим.,
иммунитетным дипломам. Исследователи, сомневавшиеся в искон-
ном существовании личного иммунитета у крупных землевладель-
цев, котопые потом войдут в феодальную группу, не учитывали
того, что возникновение сеньории необходимо предполагает выход
сеньории из общины (выход из общинного суда и вообще из об-
щинной организации), что эти крупные землевладельцы были опо-
рой центральной феодальной власти.
У кого же судились и ко-му платили дань эти крупные земле-
владельцы? Нам думается, их привлекали к суду князя или же,
если процесс феодализации был уже достаточно глубок, — к суду
более значительных сеньоров (можно думать, что к числу их при-
надлежали «старцы градские», «старейшины», «нарочитые люди»).
Но что они не подчинялись ни общинным властям, ни общей фео-
дальной власти на местах, в этом, на наш взгляд, можно не сом-
неваться. Яркий пример такого личного иммунитета феодалов, не
вошедших в дружинную организацию и в вассалитет, был- имм\-
376
нитет новгородских бояр, которые не только пользовались личным
иммунитетом, но и сами его жаловали подвластным лицам и цер-
ковным учреждениям.
Вопрос о личном иммунитете дружинников, тех феодальных
групп, которые затем стали входить в состав вассалитета и мини-
стериалитета, нам думается, совершенно прост и ясен. Исконность
этого личного иммунитета не может даже вызывать никакого со-
мнения. Она не только подтверждается существом дружинных
институтов, но и теми институтами, которые связаны с так называ-
емой княжеской защитой. Князь сам судил не только дружинни-
ков, но и всех тех, кто нарушал их права и посягал на их лич-
ность. Личный иммунитет дружинников и княжих мужей, кроме
этих соображений, прекрасно подтверждается и Русской Правдой.
Еще в Правде Ярославичей говорится о суде князя над дорого-
бужцами, убившими старого конюха; имеется специальное поста-
новление о запрещении «мучить» — наказывать без . княжа сло-
ва— огнищан. Словом, по всем данным, необходимо притти к
выводу, что дружинник, а затем княжеский вассал, или министе-
риал, обладал правом непосредственного суда князем. Он не под-
чинялся суду местных княжеских агентов.
Перейдём теперь к вопросу о возникновении иммунитета для
всего феодального комплекса, принадлежавшего крупному земле-
владельцу.
При решении данного вопроса особое значение как раз имеют
те общие суждения об иммунитете, которые были нами формули-
рованы, а именно, что иммунитет по своему существу есть юри-
дическое выражение формы феодального властвования и что ис-
тория иммунитета органически связана с историей феодальной
ренты. Поэтому история возникновения и первоначального разви-
тия иммунитета есть история постепенного приобретения и роста
прав крупных землевладельцев над зависимым и крепостным кре-
стьянством в смысле суда и дани. Иммунитет не сразу появляет-
ся в качестве законченного института, так же как не сразу воз-
никает и оформляется феодальная рента.
Прежде всего право суда и эксплоатации, в том числе сбора
различного рода даней и поборов, крупный землевладелец осуще-
ствляет в отношении к холопам. Полный холоп был в ещё боль-
шей степени объектом прав до развития процесса феодализации.
Но и в этот период, как мы знаем, неограниченным судьей холопа
является господин. Он не отвечает даже за его убийство. Вместе с
тем господин ищет и отвечает за своих рабов перед третьими ли-
цами.
Второй группой, над которой крупный землевладелец осуще-
ствлял право суда и взимания дани, является группа закупов.
Когда нами обсуждался вопрос о правовом положении закупов,
было отмечено, что закуп находился в полной юрисдикции гос-
377
подина. Некоторое стремление ограничить эту власть господина
над закупом, выявившееся в законодательстве, едва ли могло
иметь какое-либо реальное значение. По мере того как дань пре-
вращалась в феодальную ренту, а смерды превращались из данни-
ков в феодально-зависимую группу, право суда и взимания дани
постепенно переходило к их обладателям.
Особенно большое значение в развитии иммунитета имел пат-
ронат. Благодаря патронату удалось обеспечить право суда над
разнообразными группами: закладниками, прикладниками, изгоями,
задушными людьми, нищими и прочим выбитым из колеи элемен-
том, а также взимания с них дани. Наконец, иммунитет был рас-
пространен на ту группу зависимого населения, которая вошла
в состав неполного холопства.
Словом, иммунитет охватывал постепенно те элементы насе-
ления, которые входили в состав рабочей силы сеньории.
Эти общие моменты, определившие возникновение иммуните-
та по отношению зависимого крепостного крестьянства, позволяют
установить, что право самосуда и взимания в свою пользу различ-
ного рода финансовых сборов устанавливалось само собой для
обеих групп, входивших с состав феодалов как членов дружинной
организации, так и свободных крупных землевладельцев. Ведь
право суда над холопом, закупом, смердом, и т. д. вытекало из
существа их прав над этими подвластными и зависимыми людь-
ми, а не определялось положением их владельцев. А отсюда вы-
текает, что первоначально иммунитет не мог фиксироваться в ка-
ких-либо грамотах.
Однако с течением времени такое положение иммунитетного
права начало изменяться. Дело в том, что, по мере углубления и
расширения процесса феодализации, охвата феодальной экспло-
атацией массы населения, князья начинают передавать своему
боярству и дружинникам землю с населяющим её свободным кре-
стьянством. Поскольку крестьянство тянет судом и данью к опре-
делённому административному центру, возглавлявшемуся княже-
ским агентом — волостелем или тиуном, то- простое пожалование
территории без указания прав нового владельца не могло его обе-
спечить. С одной стороны, волостель или тиун, которые пользова-
лись поборами и определенной долей дани и судебных пошлин,
будут оспаривать права владельца и, конечно, еще в большей сте-
пени, это будет делать само крестьянство, сознающее, что пере-
дача их под власть феодала означает усиление их эксплоатации.
Таким образом, князья принуждены были во избежание различно-
го рода споров и претензий фиксировать свои пожалования в осо-
бых грамотах, в которых указывается передаваемая земля и уста-
навливаются права нового владельца.
А так как передача территории без прав над населением яв-
лялась пустым звуком, — крестьянство, принужденное отправлять
все дани и повинности князю и вместе с тем повинности новому
378
владельцу, конечно, разбежится, — то в этих грамотах стали от-
мечать, какие сеньоральные права передаются новому владельцу.
С другой стороны, так как население было неприкрепленным, т©
надо было закрепить это пожалование путем особого рода обра-
щения к княжеским агентам, а часто и к своим наследникам.
Чтобы усилить действие этого обращения, оно снабжается про-
клятием его нарушителям или санкцией.
Таким образом, иммунитет первоначально устанавливается не
изданием какого-либо акта со стороны княжеской власти, в кото-
ром основное содержание определялось бы запрещением агентам
государственной власти отправлять правосудие или собирать дань
в пределах данного владения, а подтверждением, что владельцу
передается дань, виры, продажи, т. е. те права, которые впослед-
ствии защищаются иммунитетной грамотой. Иммунитету и имму-
нитетной грамоте в тесном смысле этого слова, т. е. запретитель-
ному акту, предшествовал иммунитет в широком смысле, т. е. пе-
редача прав, защищаемых иммунитетом. Иммунитет положитель-
ный как бы предшествовал иммунитету отрицательному. Следова-
тельно, особая грамота, устанавливающая иммунитет в тесном
смысле слова и освобождающая владельца от общей подсудности
и финансово-административного подчинения агентам княжеской
власти, есть позднейшая форма иммунитетного пожалования, по-
явившаяся в результате пожалованных прав, защищаемых имму-
нитетом.
Наиболее ярким подтверждением этого факта является грамо-
та великого князя Мстислава Владимирского и сына его Всеволо-
да Юрьеву монастырю, по которой передаются последнему «Буйци
с данью, вирами и продажами».
В этой грамоте совершенно не устанавливается иммунитет в
тесном смысле этого слова, т. е. в ней отсутствует запрещение
княжеским агентам отправлять правосудие и выполнять финансо-
во-административные функции в пожалованной территории. Точно
так же право на дань, виры, продажи (т. е. на суд) формулирова-
но и в Уставной грамоте Ростислава Смоленского, но не в отно-
шении какого-либо земельного владения, а в отношении одной
только категории лиц, именно прощенников («А се даю святей
Богородици и епископу поощеники, с медом, и с кунами, и с ви-
рами, и с продажами»), но здесь есть уже прибавка: «и не надобе
их судити никакому же человеку».
Нетрудно представить, что из этого краткого и не направлен-
ного специально по адресу княжеских агентов запрещения впо-
следствии выработалась уже та обширная и развитая форма имму-
нитетного пожалования, которая дошла до нас в образцах XIV—
XVI вв.
Так как иммунитетные пожалования даны только церковным уч-
реждениям и грамоты светским феодалам, относящиеся к дотатар-
скому времени, совершенно отсутствуют, то возникает вопрос, полу-
379
чали ли светские владельцы в этот период иммунитетные дипломы,
Нам думается, что отсутствие грамот еще не отрицает возможность
их существования. Общие предпосылки и условия появления вооб-
ще иммунитетных пожалований относятся как к церковным фео-
далам, так и к светским. Думается, как раз наоборот: поскольку
процесс феодализации стал ранее проявляться в светском земле-
владении, можно предполагать даже, что иммунитетные пожало-
вания светским феодалам хронологически предшествовали цер-
ковным.
Обратимся к вопросу об объёме тех прав, которые обеспечи-
вались иммунитетом: был ли иммунитет при своем возникновении
шире или уже по сравнению с иммунитетом в эпоху наибольшего
своего развития? С первого взгляда кажется, что* этот вопрос
должен быть решен в последнем смысле, т. е., что он был уже,
нежели в XIV—XVI вв. К этому выводу склоняют как будто сле-
дующие общие соображения: процесс феодализации в XIV—XVI вв.
окончательно оформился, а в IX—XII вв. он еще далек был от
окончательного своего завершения. Основываясь на этом, можно
думать, что иммунитет, как и другие институты в XI—XII вв., бу-
дет носить слабо выраженный и неразвитой характер и, следова-
тельно, объем защищаемых им прав должен быть не так широк,
как впоследствии. Эти общие соображения можно подкрепить
ссылкой и на некоторые имеющиеся в нашем распоряжении дан-
ные, в частности на уже неоднократно нами цитируемое место из
Лаврентьевской летописи о городах и купленных слободах и се-
лах, дарованных владимирской церкви князем Андреем Бого-
любским и затем захваченных Ростиславичами: именно там упо-
минается, что владимирская церковь обладала правом на одну
только дань, а не на суд («свободы купленные и с даньми и села
летния»). Следовательно, владимирская церковь обладала Толь-
ко одним правом (которое обеспечивалось иммунитетом), а
не двумя, и, таким образом, иммунитет владимирской церк-
ви был ограничен. А отсюда естественно предпогалать, что
подобного рода ограничения были обычными в отношении ме-
нее значительных церковных учреждений, по сравнению с вла-
димирской церковью, и в особенности светских владели
цев.
Но значительность и убедительность этих доводов сведутся
к минимуму, если мы будем иметь в виду, что публичные права
государственной власти в IX—ХШ вв., были вообще менее слож-
ны и осуществлялись только в суде и дани. Несложности этих
прав соответствовали простота и несложность административно'!
системы. Между тем объём публичных прав в XIV и тем более в
XVI в. всё более и более увеличивался с развитием финансовой
системы и осложнением и расширением судебного и администра-
тивного аппарата. Кроме того, население принуждено было пла-
тить ряд новых прямых и косвенных налогов: ямские деньги, об-
380
рок и разного рода повинности. Кроме волостелей и тиунов, по-
явилась целая иерархия должностных лиц.
Поэтому те ограничения, которые мы наблюдаем в иммуни-
тетных пожалованиях XIV—XVI вв., отчасти обусловлены не
столько стремлением князей ограничить иммунитет, сколько рас-
ширением публичных прав и установлением новых публично-право-
вых обязанностей благодаря новым экономическим условиям и
социально-политическим перестройкам. Следо-вательно, если им-
мунитет был ограничиваем в XIV—XVI вв., то это ещё не значит,
что он должен был быть ограничиваем в XI—XIII вв. Следовательно,
несложность и малочисленность сеньоральных прав, которые мог-
ли обеспечиваться иммунитетом в этот период, побуждает ду-
мать, что они обеспечивались ими всецело, без тех ограничений,
которые мы наблюдаем обычно в XIV—XVI вв.
Что же касается того факта, что владимирская церковь осу-
ществляла одно только право, защищаемое обыкновенно имму-
нитетом (право на дань), то, основываясь на данных истории раз-
вития церковного иммунитета, можно предполагать, что право на
суд осуществлялось церковью без особого специального пожало-
вания со стороны князя и основывалось на общих постановлениях
о церковном суде, выраженных в княжеских уставах, и потому не
было упомянуто.
Итак, все эти наблюдения позволяют нам даже при крайней
незначительности данных установить, что иммунитет в древней-
шей Руси, так же как и в других странах, возник и развивался
параллельно с феодальной рентой, являясь ее юридическим выра-
жением, что приблизительно в XI в., когда расширился круг фео-
дально-зависимого крестьянства и начались раздачи свободного
крестьянства дружинникам и церковным учреждениям в целях
обеспечения и закрепления за ними прав, . стали выдаваться
грамоты, являющиеся первой формой 'иммунитетных дипло-
мов.
ГЛАВА IV
ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
Вопрос о военной организации в Киевской Руси специаль-
но рассматривался академиком Б. Д. Грековым, который и пытал-
ся его решить, исходя из своего представления о Киевском госу-
дарстве как государстве, только после смерти Ярослава сделав-
шемся феодальным. В особой главе его работы.- «Киевская Русь»,
озаглавленной «Организация военных сил восточных славян и
Киевского государства» \ он указывает на следующие части этих
сил: 1) «вой» — ополчение, которое набирается как из сельчан, так
1 Б. Д. Греков, Киевская Русь, стр. 187—221.
381
и из горожан по мере надобности и в различных, смотря по об-
стоятельствам, количествах; 2) дружина; 3) вспомогательные воен-
ные части, состоявшие из варяжских, а затем из тюркских отря-
дов (черные клобуки — кара-калпаки, берендеи, торки)». Академик
Б. Д. Греков называет их федератами.
Нетрудно видеть, что академик Б. Д. Греков не указывает
на эволюцию в организации военных сил в Киевском государстве.
Мы считаем, что основной задачей исследования Киевской Руси
является необходимость указания на те изменения, которые про-
исходят в государственном аппарате не только* в дофеодальный
период Киевского государства, но и в период его превращения в
феодальное. Эти изменения заключаются в следующем.
Как было указано, княжеская дружина, стала разлагаться. Кня-
жеские дружинники стали оседать на земле и превращаться в
вассалов. Наряду с этим и дружинники бояр стали превращаться
в подвассалов. Как было в своё время указано, переход дружин-
ников на положение вассалов был связан с организацией бояр-
ских сёл. Князья должны были предоставлять своим бывшшм дру-
жинникам сперва право собирать дань и другие сборы с сельско-
го населения той или иной округи, а затем и земли, где жили
крестьяне, обязанные платить эту дань, У дружинников-бояр те-
перь появляются слуги разных рангов и наименований—так назы-
ваемая боярская дружина, причем, как это мы наблюдаем и у
других народов в стадии становления феодализма, появляются
специально военные слуги.
Наряду с превращением дружинников в вассалов или, иными
словами, наряду с дальнейшим развитием боярского вассалитета,
возникает и развивается княжеский вассалитет. Местные князья
являются вассалами киевского князя — верховного сеньора, «ста-
рейшины».
Словом, феодальное общество Киевской Руси пронизывается
отношениями сюзеренитета и вассалитета, и соответственно ме-
няется военная организация. Осевшие на местах дружинники или
крупные землевладельцы, ставшие вассалами князей, несут воен-
ную службу, приводя с собой ополчения из своих подвассалов,
из своих слуг, — челяди, т. е. из холопов— полных или неполных, а
также зависимого крестьянства, которому постепенно усваивает-
ся название смердов. Однако сюзеренитет-вассалитет возник и
существовал под оболочкой дружинных отношений, ввиду чего
вассалитет называли очень долгое время дружиной, а вассалов
дружинниками.
Словом, вассалы князей составляли так называемые феодаль-
ные ополчения, которыми они командовали на войне.
Вторая часть войска составлялась из так называемых народ-
ных ополчений. Эти ополчения, несомненно, еще долгое время
составляли основную часть войска в Киевском феодальном госу-
382
царстве. Сообщения летописи об этом настолько многочисленны,
а высказывания отдельных исследователей настолько определен-
ны, что нет особого смысла еще раз обращаться к этим
данным.
Третьей составной частью войска являлись иноземные от-
ряды.
В Киевской Руси IX—X вв. эти иноземные отряды составля-
лись из скандинавов-варягов. Варяги привлекались в борьбе за
свою власть и князьями Владимиром Святославичем и Ярославом
Владимировичем. Но затем, со второй половины XI в., вспомога-
тельные иноземные войска стали набираться не из скандинавов,
а из тюркских кочевников.
Академик Б. Д. Греков, который обратил внимание на роль
тюркских кочевников в организации вооруженных сил Киевской
Руси XI—XII вв., отмечает, что помощь военных отрядов, состав-
лявшихся из тюрок, оказывалась в порядке или общих военных
предприятий, или найма вспомогательных военных сил, или посе-
ления кочевников в пограничных местах на определенных усло-
виях.
Изучая отношения между Киевской Русью и этими тюркскими
кочевниками, приходится отметить, что некоторые тюркские на-
родности (например, черные клобуки, т. е. кара-калпаки, берен-
деи, то-рки), которые длительное время принимали участие в воен-
ных предприятиях русских князей, находились в самых тесных
отношениях с Русью и стали принимать деятельное участие в по-
литической жизни Киевского государства или отдельных его ча-
стей.
Из многочисленных свидетельств летописи приведём наибо-
лее показательные. Князь Ростислав — сын Юрия Долгорукого,
по словам Ипатьевской летописи, говорил своему отцу: «Слы-
шал есмь, оже хощет тебе вся русская земля и черный клобыки».
Когда умер князь Изяслав, то по словам той же летописи, его
смерть оплакивали «вся русская земля и вси черные кло-
буци» 1 2.
Изменение состава военных сил должно было отразиться и
на организационной структуре русского войска XI—XII вв. Деся-
тичное деление войска, которое является пережитком военной де-
мократии, постепенно исчезает. Тысяцкие, которые сейчас явля-
ются ближайшими помощниками князя по организации и коман-
дованию военных сил княжеств, с течением времени начинают
носить название воевод. Сотские превращаются в городские ад,-
министративные органы. Можно полагать, что войско стало де-
литься не на тысячи, сотни и десятки, как ранее, а на «полки»,
1 Ипатьевская летопись под 1151 г.
2 Ипатьевская летопись под 1155 г.
383
т. е. подразделения, находившиеся под командованием отдельных
местных князей и состоявшие из ополчения отдельных бояр и из
народных ополчений.
ГЛАВА V
КНЯЖЕСКИЕ ДОХОДЫ
§ 1. Предварительные замечания
В системе княжеских доходов в период становления и даль-
нейшего развития феодального государства можно установить
наличие разных напластований. Среди этих доходов продолжают
сохраняться налоги, которые корнями уходят в формы патриар-
хальной эксплоатации. К ним относится так называемый дар, а
отсюда особый прямой налог — полюдье даровное, почестье и
пр. А затем все еще продолжали иметь значение те статьи дохо-
да, которые получили основное значение в дофеодальном госу-
дарстве, а именно, дань, которая раньше собиралась путем обхо-
да князем и его дружиной населенных мест, т. е. путем так на-
зываемого полюдья. После же' отмены этого полюдья (повидимо-
му, после финансово-административных реформ княгини Ольги),
дополнительные поборы с населения, связанные с этим полюдьем,
были пооброчены и составили особый сбор, называвшийся полю-
дьем и отличавшийся от дани.
В период становления и дальнейшего развития Киевского го-
сударства характерно для истории княжеских доходов превра-
щение дани в феодальную ренту (о чем нами подробно говорилось
в разделе, посвященном положению крестьянства) и к уве-
личению числа пошлин.
Наконец, необходимо отметить одну из чёрт истории княже-
ских доходов в рассматриваемый период, а именно неопределен-
ность терминологии. В силу этого одни и те же повинности носят
часто разные наименования. Так, слово «дань» не только; озна-
чает поземельную подать, т. е. один из видов прямых налогов, но
и все, что дается князю. Слово «пошлина» также имеет то широ-
кое значение, т. е. означает сбор, идущий из старины, то узкое,
т. е. сбор, взимавшийся органами государства за какие-либо
услуги.
§ 2. Прямые налоги и повинности
Среди прямых налогов основное значение продолжала иметь
дань. Этот вид налога, как это видно из Уставной грамоты князя
Ростислава Смоленского, в рассматриваемый период был уже за-
ранее установлен с каждой финансово-административной еди-
ницы.
384
«А в Торопчи дани четыреста гривен, а епископу с того
взяти 40 гривен; а в Жижци дани 130 гривен, а с того епис-
копу взяти 13 гривен» и т. д. S — говорится в этой Уставной
грамоте.
Хотя так называемое полюдье, т. е. сбор, или, как тогда го-
ворили, примучиванье дани в виде «товаров»: меда, воска и мехов
князьями или их дружинниками путем обхода некоторых славян-
ских племен осенью и зимой было отменено и дань взималась
деньгами и в определенном центре, тем не менее и в рассматри-
ваемый период князья или их особо доверенные лица все же ез-
дили собирать дань, т. е. принимать ее от княжеских агентов,
постоянно сидевших в особых финансово-административных еди-
ницах — волостях и погостах. Летопись сообщает: «В се время
приключися прити от Святослава дань емлюще Яневи, сыну Вы-
шатину»1 2. Как только князья захватывали ту или иную террито-
рию, то «и дани поча брати». С течением времени возникли уже
постоянные должностные лица, собиравшие дань, которые затем
получили название данников.
Возникает вопрос, с каких объектов стала взиматься дань в
рассматриваемый период. Нами было в свое время указано, что в
IX в. дань взималась (например, хазарами от полян) от дыма, иног-
да от двора, но с течением времени дань стала взиматься от плуга,
от рала. Некоторые исследователи, например, М. А. Дьяконов, счи-
тают, что все различные обозначения предметов, с которых взи-
малась подать, сводились к одному — к отдельному дворохозяй-
ству и что, таким образом, единицы обложения, начиная с IX в.,
были одинаковы. Это, конечно, не так: дворы, не занимавшиеся
землепашеством, не могли платить от плуга, и у них были другие
окладные единицы. Например, Уставная грамота Ростислава Смо-
ленского говорит о таких элементах, которые данью не облага-
лись,— это так называемые истужницы, платившие «что мога».
Плательщики дани были исчислены по погостам, волостям, по ту-
там, сотням.
С течением времени дань стала взиматься не только с сель-
ских жителей, но и с купцов. Подобная дань существовала в Смо-
ленске («В Пацини дани 30 гривен, а из того епископу 3 гривны,
а в гостиной дани неведомо, а что ся сойдет, из того святей
богородици и епископу десятина») 3.
В свое время нами было указано, что в IX—X вв. жители
городов как центров властвования руссов над славянами-общин-
никами не облагались данями и другими какими-нибудь прямыми
налогами. Вероятно, они ограничивались платежом косвенных
налогов, например мытом. С течением времени некоторые мало-
1 М. Ф. Владимирски й-Б у Д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 242.
2 Лаврентьевская летопись под 1071 г.
3 М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып. 1, стр. 243.
25 С. В. Юшков. Том I. 385
значительные города стали, как видно из грамоты князя Рости-
слава Смоленского, платить прямые налоги, называвшиеся пого-
родием и почестием. Погородие с течением времени пооброчивает-
ся и взимается «уроком».
Некоторые города стали платить, кроме погородия и поче-
стья, также и дань (такими городами в Смоленской земле явля-
ются Торопец, Вержавск, Пацын, Жижка). С течением времени
жители городов облагаются прямыми налогами уже регулярно и
в скором времени превращаются в так называемое чернотяглое
население.
Как было указано, рядом с данью с течением времени возни-
кают и другие прямые налоги. Одним из таких прямых налогов
было полюдье. До реформы княгини Ольги полюдье было не нало-
гом, а способом взимания дани. Когда оно было отменено, к дани
стали присоединяться те прямые сборы, которые взимались при
полюдье. Появился особый прямой налог — полюдье, который был
с течением времени пооброчен. Так, по Уставной грамоте князя
Ростислава Смоленского. «На Копысе полюдья четыре гривны» L
Полюдье, по крайней мере в Смоленске, отличалось от дани. По
Уставной грамоте Смоленской епископии установлена десятина
от всех даней смоленских, но кроме полюдья.
Появляется наряду с полюдьем и другой прямой налог, так
называемый дар. Этот прямой налог образовался из тех прино-
шений, которыми население часто встречало князя и его окруже-
ние при полюдье. С течением времени установился уже обычай
делать эти приношения, а затем возник прямой налог — дар. Пер-
воначально эти приношения делались натурой (хлеб, продукты
питания, меха), а затем дар пооброчивался и взимался деньгами.
В некоторых землях (например, в Великом Новгороде) полюдье и
дар сливались и образовался особый налог, называвшийся по-
людьем даровным. Так, по грамоте Мстислава Владимировича и
сына его Всеволода Юрьеву монастырю был передан Буице с да-
нями и «осенее полюдье даровное пол третия десяте гривен».
Можно полагать, что после того, как «дар» из добровольных
приношений превратился в прямой налог, князья, а возможно, и
их административные агенты все же получали дополнительные
приношения сверх дара. Эти приношения стали называться поче-
стьем и поминками. Вначале они были неопределёнными и необя-
зательными, а затем, подобно тому, как мы это наблюдали
с даром, и почестье превратилось в прямой налог.
Подобно дару, почестье пооброчивалось и взималось с тех
или иных финансово-административных единиц, с которых взималась
дань или погородье. В Уставной грамоте князя Ростислава Смолен-
ского говорится: «А се погородие от Мстислава 6 гривен урока,
1 М. Ф. Владимирски i-Б у д а н о в, Хрестоматия* вып. 1, стр. 244,
386
а почестья гривна и три лисици... А се от Копосы 6 гривен урока
и две лисици, а почестья 35 кун» *.
Кроме дани и других прямых налогов, памятники Киевской
Руси упоминают о ряде повинностей. Одной из самых древнейших
повинностей был повоз, заключавшийся в обязанности доставлять
князьям и их людям подводы с проводниками и гребцами. Из-
вестно, что собранная князьями при полюдье дань отправлялась
к сплавным рекам для того, чтобы весной, по вскрытии этих рек,
переправить ее в Киев. Об этой повинности говорят летописи, рас-
сказывающие и о событиях XII в.
Среди других повинностей памятники говорят о мощении улиц
и о постройке городских укреплений. С течением времени воз-
никли должности городников и мостников, которые наблюдали над
выполнением этой повинности населения. Эти должностные лица
получали установленное в Русской Правде вознаграждение (см.
статьи 42 (43) Акад.).
§ 3. Пошлины
Сборы, взимавшиеся органами государственной власти за ка-
кие-либо услуги и в позднем феодальном праве носившие назва-
ние пошлин, были известны уже в Киевском дофеодальном госу-
дарстве (возможно, что некоторые из них установились в IX в.,
например, судебные и торговые пошлины).
Среди этих видов княжеских доходов надо прежде всего ука-
зать на судебные пошлины. Несомненно, что уголовные штрафы —
виры и продажи — были, особенно вначале, типичными пошлинами.
Князья и их агенты помогали пострадавшим или их родственни-
кам совершать акт мщения и получали за это особую сумму с ви-
новных.
После того как установились виры и продажи как нормальные
виды наказаний, возникла необходимость в назначении особых
должностных лиц, специально -занимавшихся сбором вир и про-
даж. Русская Правда знает так называемых мечников, емцев, вир-
ников. метельников, или Метальников.
По статьям 39—40 (40—41) Акад. «...А хто и-зимал, тому 10
резан. А он гривне мечнику куна, а в девятину 15 кун, а князю
3 гривны: а от 12 гривну емъцю 70 кун, а в десятину 2 гривне,
а князю 10 гривен».
Размер пошлин, взимавшихся вирниками, определен в Крат-
кой (ст. 41 (42) Акад.), в Пространной Правде (ст. 7 (9) Тр.).
Наиболее удовлетворительно существо относящихся поста-
новлений изложено в Пространной Правде.
1 М. Ф. Владимирски й-Б удавов, Хрестоматия, выи. I, стр. 247.
25* 387
«А се покони вирнии были при Ярославе: вирнику взяти 7 ве-
дер солоду на неделю, же овен любо полоть, любо 2 ногате; а
в середу куна же сыр, а в пятницю тако же; а кур по двою ему
на день, а хлебов 7 на неделю, а пшена 7 уборков, а гороху
7 уборков, а соли 8 голважень; то то вирнику со отрокомь; а кони
4, конем на рот сути овес; вирнику 8 гривен, а 10 кун перекладная,
а метелнику 12 векшии, а съсадная гривна».
Таким образом, в состав пошлин, взимавшихся вирником,
входили и разнообразные натуральные поборы.
Среди других судебных пошлин Русская Правда говорит о
так называемой «сметной куне», взимавшейся в пользу «отроков»
с лиц, оправданных по обвинению в убийстве и так называемом
помойном.
Пошлину уплачивали и те лица, которые поддерживали не-
основательное обвинение в убийстве.
«А иже свержеть виру, то гривна кун сметная отроку; а кто
и клепал, а тому дата другую гривну; а от виры помечного 9» (15
(20) Тр.).
Пространная Русская Правда (например ст. 65 (74) Тр.) со-
держит указание, какие пошлины взимались при взимании
продаж.
«А се наклады: 12 гривен, отроку 2 гривны и 20 кун, а са-
мому ехати со отрокомь на дву коню, сути же на рот овес, а мясо
дата овен любо полоть, а инемь кормомь, что им а черево возметь,
писцю 10 кун, перекладнаго 5 кун, на мех две ногате».
В Русской Правде упоминаются и другие виды судебных
пошлин: железное (за испытание обвиняемого железом), шед-
шее, повидимому, князю, и дополнительно мечнику, и дет-
скому.
(«А железного платити 40 кун, а мечнику 5 кун, а полгривны
детьскому...» (ст. 78 (86) Тр.).
Таким образом, эти судебные пошлины взимали не вирники и
не мечники, а другие должностные лица — так называемые ме-
тальники.
В некоторых списках Русской Правды дополнительно упоми-
нается о так называемых ротных уроках, т- е. пошлинах, взи-
мавшихся при производстве роты — присяги.
«А се уроци ротнии: от головы 30 кун, а от бортьное земли
30 кун бес трии кун, тако же и от ролеиное земли; а от свободы
9 кун» (ст. 98 (109) Тр.).
Пошлины взимались не только при решении дел, которые впо-
следствии стали называться уголовными, но и при решении граж-
данских дел.
По одной из статей Пространной Правды: «Аже братья рас-
тяжються пред княземь о задницю, который детьскии идеть их
делит, то тому взяти гривна кун» (ст. 97 (108) Тр.).
388
По другой статье Пространной Правды устанавливаются,
кроме указанных ранее пошлин, следующие сборы: «А се уроди
судебный: от виры 9 кун, а метелнику 9 векошь, а от бортное
земли 30 кун, а о (т) инех о (т) всех тяжь, кому помогуть, по 4 куны,
а метелнику 6 векошь» (ст. 96 (107) Тр.),
К числу древнейших пошлин надо отнести и пошлины торго-
вые. Среди них на первом месте должен быть поставлен так назы-
ваемый мыт. Эта пошлина взималась при всякой продаже особым
должностным лицом — мытником. С течением времени стали спе-
циализироваться сборы от продажи некоторых товаров. Так, по
Уставной грамоте новгородского князя Святослава 1 взимался
сбор за продажу соли: «на мори от чрена и от салгы по пузу»
(чрен— сковорода, на которой варили соль; салга — котел, в ко-
тором вываривали соль; пузо — это мера готовой соли, в XII в.
равная двум четверикам).
К числу пошлин надо отнести сборы с корчем—корчьмиты, ко-
торые взимались в середине XII в. в Смоленской земле, как
видно из Уставной грамоты князя Ростислава Смолен-
ского.
В Уставной грамоте князя Ростислава Смоленского упоми-
нается, кроме того-, и о «торговом» сборе, который отличается от
так называемой гостиной дани1 2. Вероятно, под «торговым» надо
понимать пошлину при продаже товаров; возможно, что «торго-
вое» — это сбор, который в других частях Киевского государства
назывался мытом.
В той же Уставной грамоте содержится упоминание о пере-
возе, т. е. о пошлине, взимаемой при переправе товаров через реки,
через мосты и пр.
К торговым пошлинам примыкали пошлинное мер и весов. Из
некоторых списков Устава (Владимира можно установить, что рус-
ской церкви поручалось наблюдение за правильностью мер и весов.
Но, повидимому, церкви не удалось получить право собирания помер-
ных и весчих пошлин. Из Устава князя Всеволода и из его Устав-
ной грамоты церкви Иоанна Предтечи на Опоках видно, что вес
и взимание весчих пошлин были поручены «старостам Иваньским,
двема купцам пошьлым, добрым людем». В Уставной грамоте
указан был и размер взимаемых пошлин с воска.
«А у гостя им имати: у Низовьского от дву берковска воща-
ных полгривне серебра да гривенка перцю, у Полоцкого и у Смо-
леньского по две гривны кун от берьковска вощаного, у Ново-
торжанина полторы гривны от берковска вощаного, у Новгородца
шесть мордок от берковска вощаного» 3.
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. L
стр. 239—240.
2 Т а м ж е, стр. 241—247.
3 Т а м же, стр. 235.
389
В Уставной грамоте князя Ростислава Смоленского упоми-
нается о так называемом передмере. Если исходить из корня, ко-
торый лежит в основе данного слова, то оно должно означать
пошлину с мер, которая затем была пооброчена. Впрочем, Влади-
мирский-Буданов считает, что передмером является заранее
определённая сумма косвенных налогов (моста, торгового, гости-
ного, перевоза, корчмиты).
Наконец, в рассматриваемый период существовали брачные
пошлины, которые получали представители светской и духовной
администрации. Епископ получал особый сбор за так называе-
мую венечную память, где предлагалось приходскому священнику
повенчать лиц, получивших эту память. Представители княжеской
администрации получали в XIII—XIV вв. брачную пошлину под на-
званием «выводной куницы», размер которой изменялся в зави-
симости от того, оставалась ли выходящая замуж в пределах
прежней волости или нет. Если не оставалась, то выводная куница
платилась в двойном размере. Название «выводная куница», ко-
торая платилась деньгами в XIII—XIV вв., носит следы архаизма.
Вне всякого сомнения, возникновение ее относится к Киев-
скому дофеодальному государству, где она взималась не день-
гами, а куньим мехом.
Брачная пошлина, которая платилась так называемому
владычному десятильнику, т. е. представителю епископской фи-
нансовой администрации, называлась «новоженым убрусом» («уб-
рус» означает полотенце).
Несомненно, в Киевском государстве, где возникла эта пош-
лина, она взималась натурой, а затем уже платилась деньгами.
РАЗДЕЛ ВОСЬМОЙ
МЕСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ В ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКОМ СТРОЕ
Г ЛА В А I
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Развитие феодальных отношений в Киевской Руси нами изу-
чено, главным образом, на основании материалов, относящихся
к основному центру ее — Киевской земле. Но уже с самого на-
чала процесса феодализации должны были появиться местные
особенности в этом процессе.
Эти местные особенности могли заключаться: 1) в разных
степенях интенсивности процесса феодализации; 2) в большей или
меньшей степени закрепощения сельского населения; 3) в боль-
шем или меньшем значении того или иного способа превращения
свободного непосредственного производителя в феодально-за-
висимого крестьянина; 4) в большем или меньшем значении в
экономической и политической системе той или иной земли основ-
ных видов феодальных владений — княжеского домена, церков-
ной и боярской сеньории; 5) в процессе возникновения и в право-
вом оформлении класса феодалов и класса феодальночзависимого
крестьянства; 6) в структуре политической власти, в частности в
большей или меньшей роли князя, боярства и городского населе-
ния; 7) в процессе возникновения феодальных институтов — вас-
салитета, министериалитета, иммунитета.
Разумеется, можно иметь в виду ряд и других, более мелких,
следовательно, менее важных особенностей в процессе феодали-
зации.
Вне всякого сомнения, все земли, на которые распалась Киев-
ская Русь, имели целый ряд особенностей в этом процессе, изу-
ченном нами на материалах, относящихся, главным образом,
к Киевской земле. Но состояние источников таково, что мы не
можем установить эти особенности для всех земель. Так, мы не
можем это сделать для Черниговской, Переяславской, Новгород-
ской, Северской, Рязанской, Смоленской, Турово-Пинской и По-
лоцкой земель. Но зато у нас имеется некоторый материал для
установления местных особенностей в процессе феодализации Нов-
городской, Галицко-Волынской и Ростово-Суздальской земель.
391
Впрочем, и этот материал недостаточен: его приходится воспол-
нять позднейшим материалом и из изучения конечных результатов
процесса подходить к его началу.
Разумеется, изучение процесса возникновения и первоначаль-
ного развития феодализма в этих трех землях должно быть пред-
метом самостоятельных и подробных исследований. Но пока их
нет, целесообразно поставить этот вопрос хотя бы в самой общей
форме.
Г Л А В А II
ОСОБЕННОСТИ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОМ
СТРОЕ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА
Вопрос об особенностях в процессе феодализации Великого
Новгорода был поставлен еще Рожковым \ относившим новго-
родский феодализм к типу так называемого муниципального фео-
дализма. По его мнению, в хозяйственном отношении муници-
пальный феодализм характеризуется преобладанием транзитной
внешней торговли, которой подчиняются и ремесло, и земледе-
лие, и другие отрасли сельского хозяйства.
Но если принять это определение, то муниципальным феода-
лизмом придется называть не только феодализм в Новгороде, но
и общественно-экономический строй Финикии, Карфагена, сло-
вом, тех стран, где была сильно развита внешняя торговля.
К тому же Рожков не объяснил, как же возник этот муни-
ципальный феодализм в Новгороде.
Естественно, что при установлении особенностей в процессе
феодализации Новгорода придется отказаться от этого понятия.
Нам думается, что особенности в процессе феодализации в
Новгороде обусловливаются особенностями в процессе развития
крупной феодальной сеньории и особым положением, которое
стал занимать Новгород после упадка Киева как экономического
и политического центра. Как известно, Новгород, после того как
Киев сделался этим центром, перестал привлекать к себе князей.
Достаточно показателен в этом । отношении высокомерный
ответ князя Святослава новгородцам, пришедшим к нему просить
себе князя: «Абы пошёл кто к вам», — сказал он. Да и те князья,
которые сидели в Новгороде, в частности Владимир и Ярослав,
смотрели на Новгород только как на своего рода плацдарм для
последующего продвижения в Киев< Пренебрегая Новгородом,
связывая свою судьбу с Южной Русью и с Киевом, князья не бы-
ли заинтересованы в том, чтобы превратиться в местных земле-
владельцев и образовать там свой домен. Ввиду этого, экспропри-
ация общинных земель была произведена не князьями и не дружин-
ными элементами, а местными представителями родо-племенной
1 М. А. Рожков, Русская история, т. II, М.—П., стр. 417.
392
знати, а также крупными землевладельцами, выросшими внутри
разлагавшихся общин. Большая часть не освоенных новгород-
ским боярством земель досталась церковным учреждениям: Со-
фийскому дому, монастырям, церквам. Ввиду этого, и удельный
вес церковного землевладения в Новгороде был более значитель-
ным, нежели в других землях. Итак, в Новгороде не могло быть
положено начало княжескому домену, не могло развиться земле-
владение княжеских дружинников. Когда же Новгород сделался
центром внимания князей, а это обусловливалось ростом его эко-
номического и политического значения, то было уже поздно.
Сплоченное новгородское боярство приняло все меры к тому,
чтобы не дать возможности князю и его окружению начать осваи-
вать земли как новгородских феодалов, так и общинников. Посте-
пенно слагается своего рода конституционная норма, запрещав-
шая князю, его княгине, его боярам и дворянам приобретать —
возмездно или безвозмездно — земли, находившиеся на территории
Новгорода. В первом 1 дошедшем до нас договоре новгородцев с
князем (великим князем Тверским Ярославом Ярославичем)
от 1265 г. мы встречаем следующую статью:
«А в Бежицах, княже, тобе, ни твоей княгине, ни твоим боя-
рам, ни твоим дворянам сел не держати, ни купити, ни даром
принимати и по всей волости Новгородской». Слагается другая
норма, запрещавшая князю и его окружению принимать в заклад-
чики новгородцев. В том же договоре говорится: «ни закладников
приимати, ни княгини твоей, ни боярам твоим, ни дворяном твоим,
ни смерда, ни купчины». Запрещение закладничества обусловле-
но не только тем, что оно расширяло политическую базу князей,
но также и тем, что приём в закладники новгородцев, как было
указано, вел к последующему превращению их в феодально-за-
висимое и крепостное крестьянство, к экспроприации их земель.
Хотя все эти нормы содержатся в договоре 1265 г., но в са-
мом тексте его указывается, что это новгородская пошлина, кото-
рая оформилась при дедах и отце великого князя Ярослава Яро-
славина — Ярославе Всеволодовиче. Сопоставление договорной
пошлины с политической практикой Великого Новгорода XII и
начала ХШ в., произведенное Костомаровым1 2, подтверждает это.
Итак, одной из основных особенностей в процессе феодали-
зации Новгородской земли является невозможность возникнове-
ния в Новгороде княжеского домена и развития его в дальней-
шем, что должно было обусловить ряд дальнейших особенностей.
В первую очередь, это должно было сказаться на способах прев-
ращения свободного сельского населения в феодально-зависимое
и на формах экспроприации общинных земель- Как в свое время
было указано, одним из основных способов превращения свобод-
1 Собрание государственных грамот и договоров, т L
2Н. И. Костомаров, Северно-русские народоправства, СПБ, 1863,
стр. 151.
393
ных даныциков в зависимое крестьянство было постепенное
превращение дани в феодальную ренту. Этот способ предполагает
непосредственное участие князя и его многочисленных агентов.
В Новгороде он был исключен, поскольку установилась конститу-
ционная норма о запрещении князю и его окружению брать с
населения поборы свыше установленных в договорах.
И в Новгороде даньщики с течением времени стали называть-
ся смердами; и здесь смерды находятся в ведении князя, но вме-
сто права на неограниченную эксплоатацию смердов здесь возни-
кает обязанность «блюсти» смердов. Достаточно указать, что
князю Всеволоду был «показан путь», между прочим, и за то, что
он не «блюдет» смердов-
В Новгороде отношения смердов к князю и городу не могут
быть отождествлены с отношениями подданства. Здесь они носят
своеобразный характер. Здесь они выражаются в несении различ-
ного рода повинностей, с одной стороны, и во властной опеке —
с другой. Повинности, которые смерды на юге тянули к князю и
княжему хозяйству, смерды в Новгороде стали тянуть к городу,
выполняя их за городское население. Сообщение летописей о су-
ществовании в Новгороде особого смердьего моста и смердьих
ворот дает нам возможность сделать предположение о том, что
смерды привлекались к мостовому и городовому делу непосред-
ственно в городе. Об отправлении ими разного рода повинностей
и уроков Пскову, согласно особой смердьей грамоте, совершенно
определенно говорит летописный рассказ о событиях 1485 г. в
Пскове.
Эти особые повинности как будто отправлялись исключитель-
но смердами; другие группы сельского населения, например, свое-
земцы, половники и пр. их не несли, находясь в общем государ-
ственном тягле. Таким образом, выйдя из личной зависимости
князя, смерды в Новгороде попали в подчинение города как фео-
дального центра, мало-помалу превратившись в особую группу
сельского населения, эксплоатируемую городскими и феодальны-
ми группами. Существо этих своеобразных отношений было хо-
рошо понято и отмечено одним из ганзейских посольств в Новго-
роде. В своём сообщении оно отчетливо выявило отношения зави-
симости смердов от новгородцев: так, между прочим, при перего-
ворах с новгородскими боярами один из членов посольства ука-
зал: «Vos Nogardensis bona ilia habetis et ea cum smerdis vestris
divistis. Smerdi vesuri sunb et idcirco de jure tenemini respondere» L
Но смерды, будучи защищены от попыток князей превратить
их из даныциков в феодально-зависимое крестьянство, разумеется,
закабалялись разными способами новгородским боярством и дру-
гими крупными землевладельцами;. Таким образом, можно счи-
тать, что в Новгороде задолженность и патронат являются наи-
1S. Sartorius, Urkuldlicjie Geschichte des Ursprung Hanse, v. II, № LXXIII,
8. 165.
394
более обычными способами превращения свободного населения
в феодально-зависимое крестьянство:
По мере упадка Киева росло значение Новгорода как торго-
вого центра. Поскольку и ранее крупные землевладельцы сосре-
доточивались в городах, то благоприятная экономическая конъ-
юнктура была в первую очередь использована городскими земле-
владельцами. Они не только сделались феодалами, но и наиболее
крупными торговцами и банкирами и, следовательно, сосредото-
чивали в своих руках все нити тогдашней экономики. Новгород-
ский боярин держал в своих руках не только зависимое крестьян-
ство, но и мелких купцов и ремесленников. Таким образом, эконо-
мическая база новгородских феодалов была чрезвычайно широ-
кой. А это обусловливало целый ряд особенностей в классовой
структуре Новгорода, в правовом оформлении феодальных клас-
сов »и в расстановке классовых группировок.
Прежде всего, класс феодалов возник в Новгороде несколь-
ко иначе, нежели в других землях. В него не вошли дружинные
элементы, поскольку дружина шла за князьями, тянувшими к
Киеву, и поскольку им, как и их князьям, впоследствии стали за-
прещать осваивать новгородские земли и принимать закладников.
Класс новгородских феодалов, следовательно, образовался толь-
ко из крупных землевладельцев, возникших в недрах разлагавших-
ся сельских общин. Пополнялся этот класс из числа наиболее за-
житочных купцов и ремесленников. Так как новгородским князь-
ям запрещалась самостоятельная (без согласия посадника) раз-
дача земель (а своих земель у него не было), то в Новгороде не
мог возникнуть вассалитет. Да, кроме того, новгородские бояре
и другие феодальные группы, -занятые в торговле и в банкирском
деле, едва ли хотели быть военными слугами князей. Следова-
тельно, при отсутствии в Новгороде вассалитета не могли воз-
никнуть и такие феодальные институты, как лены, бенефиции и
другие формы условного землевладения.
Так как новгородские бояре и другие феодальные группы не
были военными слугами князя, то у них не было ни дружины, ни
подвассалов. Наконец, поскольку у князя не было крупного хо-
зяйства, в Новгороде не могла сложиться система дворцово-вот-
чинного управления (достигшая весьма большого развития и в
других землях), вследствие чего не мог возникнуть и министериа-
литет.
Таким образом, в Новгороде не могла возникнуть феодаль-
ная лестница. Феодальные группировки определялись величиной
их земельных владений и удельным весом в торговле. Бояре со-
ставляли верхнюю ступень, поскольку они были самыми крупны-
ми землевладельцами и банкирами, житьи люди — следующую, а
за ними шли крупные земцы, или своеземцы-
Все эти особенности в процессе возникновения феодального
землевладения, класса феодалов и класса феодально зависимого
395
крестьянства определили особенности и в политической организа-
ции. Они в достаточной степени изучены. Мы коснемся их в са-
мых общих чертах. Поскольку князья, в конце концов, лишились
экономической и социальной базы, а новгородские бояре не же-
лали делиться с князем и его окружением своим экономическим
и политическим влиянием, то Новгород, по мере распада Киевско-
го государства, стал итти не к феодальной монархии, а к фео-
дальной республике. Другой основной чертой политического уст-
ройства Новгорода было то, что он сделался не просто столицей-
резиденцией основных политических органов, а руководящим по-
литическим центром — Господином Великим Новгородом.
Эта черта обусловливалась тем, что в Новгороде сосредото-
чивались все нити хозяйства: новгородские феодалы, как указа-
но, были не только землевладельцами, но и держали в своих ру-
ках торговлю. А это все обусловливало целый ряд особенностей
в структуре и во взаимоотношениях органов власти.
Поскольку главной политической силой было старое бояр-
ство, экспроприировавшее большую часть Новгородской земли, то
основным органом власти с течением времени стал боярский со-
вет. Он не может быть отождествлен с теми совещаниями с
боярами, которые созывали князья в других землях. Боярский
совет, прежде всего, превратился в настоящее учреждение с опре-
деленными функциями. Далее, боярский совет организовывался
и в дальнейшем пополнялся новыми членами без всякого участия
князя. Следовательно, он превратился в самодовлеющий, незави-
симый орган.
Иное положение стало занимать и вече в системе новгород-
ских политических органов. Как было указано, в других землях,
по мере того как утверждалась власть князя—феодального монар-
ха, вече перестало созываться и затем постепенно отмерло. Нов
Новгороде, наоборот, из совещаний, созывавшихся по мере надоб-
ности, вече стало превращаться в настоящее учреждение с опре-
деленным кругом деятельности. Эта живучесть веча, рост его по-
литического влияния определялись тем, что боярство, в целях
преодоления княжеских притязаний на расширение власти, прину-
ждено было поделиться своей властью с городскими купцами и
ремесленниками. Умело затушевывая свою решающую роль при
принятии вечевых решений, оно стремилось противопоставить
князя всему коллективу жителей Новгорода.
Своеобразно стало и положение князя. Князь, не успевший
сделаться землевладельцем в Новгородской земле, не успевший
обзавестись своим доменом, не имел в Новгороде ни экономиче-
ской, ни социальной базы. Он не мог опираться в Новгороде на
какую-либо влиятельную группу общества, естественно, что он не
мог достигнуть той степени власти и влияния, какой, как общее
правило, достигли князья в других землях.
Вместо того чтобы стать феодальным монархом, князь пре-
вратился в магистрата Новгородской республики. К нему вполне
396
приложима характеристика Ключевского, ошибочно им данная
всем князьям Киевской Руси. Это был действительно военный
сторож, а не первый феодал в своей -земле. Новгородские фео-
дальные группы, не давая возможности князю и в дальнейшем
обзавестись доменом и расширить свою экономическую и соци-
альную базы, принимали все меры, чтобы он не расширил и своих
политических функций. С этой целью они заключали с князем
дого-воры, в которых точно фиксировались права и обязанности
князя. Характерно, что основные прерогативы княжеской власти
по этим договорам были ограничены. Так, в древнейшем догово-
ре, который дошел до нас, князю -запрещалось держать новгород-
ские волости княжескими людьми; ему же запрещалось раздавать
новгородские волости без посадника.
Естественно, что права князя по отношению к новгородской
администрации также ограничиваются. Посадник и тысяцкий не
назначались князем, а избирались, вечем. Из княжеских агентов,
какими они были в других землях, они, таким образом, преврати-
лись в республиканских магистратов.
В ином положении стали находиться и новгородские города.
Они не были центром княжего феодального властвования, а под-
чинялись всему городскому коллективу; они были городами Гос-
подина Великого Новгорода.
ГЛАВА III
ОСОБЕННОСТИ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ
РОСТОВО-СУЗДАЛЬСКОЙ ЗЕМЛИ
Вопрос об особенностях в процессе феодализации в Северо-
Восточной (Ростово-Суздальской) Руси никем не ставился. Зато в
литературе высказано много мнений об особенностях обществен-
ного и политического строя в этой части Руси историками, кото-
рые не затрагивали вопроса о феодализме. В основном наметились
две точки зрения. По одному взгляду, с наибольшей силой разви-
тому Ключевским, основной особенностью Ростово-Суздаль-
ской Руси была исключительная роль князя, обусловленная его
колонизаторской деятельностью. Поскольку колонизация приноси-
ла преимущественно увеличение сельских масс, то население дол-
жно было стать гораздо более сельским по своему составу, чем
оно было в Южной Руси.
Иное мнение было высказано и развито Сергеевичем, отри-
цавшим, как было указано, местные особенности в политическом
строе земель, на которые стало распадаться Киевское государ-
ство. Сергеевич полагал, что новые черты в отношениях князя к
населению появились только после татарского нашествия.
В сравнительно недавнее время вопрос об особенностях об-
щественно-политического строя Ростово-Суздальской земли в
разрезе взаимоотношений князя к городу пересмотрен А. Н. Насо-
397
новым, пришедшим к выводу, что «та литературная традиция, со-
гласно которой в Ростово-Суздальском крае XII в, благодаря
устроительной деятельности князей создается «особый мир», где
князь попадает в положение хозяина и собственника,—не оправ-
дывается показаниями источников, что на севере в XII и XIII вв.
начинают проявляться бытовые черты старой вечевой Киевской
Руси, в основе своей общие укладу жизни всех волостей того
времени» ’.
Таким образом, новый исследователь в основном подтвердил
и заново аргументировал взгляды Сергеевича.
Нетрудно видеть, что дискуссия, которая велась в историче-
ской литературе по вопросу об отношениях общественного строя
Ростово-Суздальской земли, даёт нам немного материала для ре-
шения вопроса об особенностях в процессе феодализации в этой
земле. Приходится решать этот вопрос, можно сказать, заново.
При постановке его, как нам кажется, надо исходить из следую-
щих моментов.
Прежде всего приходится признать, что Северо-Восточная
Русь состояла из трех основных частей: 1) сравнительно неболь-
шой территории, издавна колонизированной новгородскими вы-
ходцами, центром которой был Суздаль и затем Ростов, 2) самой
значительной части, занятой поселениями голяди, мери и веси и
другими финскими племенами и колонизируемой в XII в., 3) терри-
тории, занимавшейся вятичами—славянским племенем, которое на-
много отстало в своем общественно-экономическом развитии по
сравнению с другими славянскими племенами. Будучи неоднородной
этнически, Северо-Восточная Русь была и социально неоднород-
ной. Если ту часть Северо-Восточной Руси, которая тянула к Ро-
стову и Суздалю, можно считать более или менее находившейся
на уровне развития приднепровских княжеств (в дальнейшем бу-
дем её называть Ростово-Суздальским краем), то зато другие ча-
сти (и населённая голядью, весью, мерью, муромой и мещерой, и
населенная вятичами) едва ли вышли из стадии родо-племенных
отношений к началу XII в. Таким образом, значительнейшая
часть Северо-Восточной Руси еще не подверглась процессу фео-
дализации к моменту распада Киевского государства. Можно гово-
рить только о сложившихся феодальных группах в Ростово-Суздаль-
ском крае. Достаточно указать, что именно в этом районе прои-
зошли два восстания — в 1024 и в 1071 гг..
Второй характерный момент: с начала интенсивной колониза-
ции Северо-Восточной Руси, вне всякого сомнения, крупнейшую
роль в захвате земель литовского и финского населения, в защи-
те колонистов от коренного населения, наконец, в строительстве
городов играл князь. А. Н. Насонов, который всячески пытался оспо-
1 А. Н. Насонов, Князь и город в Ростово-Суздальской земле,
Исторический сборник «Вехи», Л., 1924.
398
рить роль князя в колонизации Северо-Восточной Руси, не мог
привести никаких серьезных доводов, кроме ссылки на то, что
литературная традиция о северо-восточном князе как князе-
устроителе восходит к временам Татищева и затем к московским
книжникам XV—XVI вв. Достаточно проанализировать известия
древнейших наших сводов о деятельности первых ростово-суз-
дальских князей — Юрия и Андрея, чтобы всякие сомнения на
этот счет отпали.
Третий момент, который надо учитывать при решении вопро-
са о местных особенностях в процессе феодализации Северо-Во-
сточной Руси, — это отсутствие здесь крупных торговых центров,
близких по своему значению к Новгороду или к Киеву. Нетрудно
установить, что торговое значение старых центров — Суздаля и
Ростова — стало падать задолго до того, как упало их полити-
ческое значение. При перемене торговых путей они стали превра-
щаться в экономическое захолустье. С другой стороны, и Влади-
мир, даже в лучшую свою эпоху, <не был первоклассным торговым
центром, чем объясняется его быстрое падение после татарского
нашествия. Если мы учтем все эти моменты, то выявим следую-
щие особенности в процессе возникновения феодальных сеньорий
и превращения свободных производителей в феодально-зависимое
и крепостное население. Прежде всего князья-колонизаторы смог-
ли быстро разгромить сложившуюся в Ростово-Суздальском крае
местную феодальную знать и, чтобы не дать ей возможности
восстановить своё политическое влияние, перенесли столицу во
Владимир — город, выросший, главным образом, за счет прилива
колонистов.
Естественно, что князья имели возможность организовать
весьма значительный домен, равного которому, вероятно, не было
в других землях. Часть этого домена они стали раздавать своим
дружинникам и церкви, и, таким образом, расширять свою эконо-
лческую и социальную базу.
Основная часть феодальных владений должна принадлежать
дружинным элементам. Только в Ростово-Суздальском крае еще
находились гнезда старой феодальной знати.
Что касается особенностей в процессе возникновения фео-
дально-зависимого сельского населения, то нам думается, что
здесь должно иметь особое значение насильственное закрепо-
щение местного финского, литовского и славянского населе-
ния.
Обращает на себя внимание тот факт, что в Северо-Восточ-
ной Руси быстро выходит из употребления термин «смерд», ши-
роко применявшийся в XI и начале XII в. для обозначения сель-
ского населения Ростово-Суздальского края (так называемые
«суздальские смерды»). Это исчезновение термина очень показа-
тельно. Вероятно, князья с целью привлечения колонистов давали
новопоселенцам льготы и так называемые свободы.
399
Повидимому, происходил предварительный процесс «рассмер-
дения» крестьянства, прежде чем оно было превращено новы-
ми способами в феодально зависимое население.
Надо, кроме того, отметить и особые условия возникновения
городов. Здесь города —прежде всего военно-колонизационные
центры (за исключением Ростова и Суздали); они строились
князьями. Естественно, что городское население так или иначе
находилось под воздействием княжей организующей силы.
Все эти особенности в процессе возникновения феодальных
сеньорий должны предопределить особенности в образовании
класса феодально зависимого сельского населения. Класс фео-
далов, поскольку были разбиты старые ростово-суздальские груп-
пы, стал складываться, главным образом, из дружинных элемен-
тов, участников колонизационной деятельности князей. Занятые
этой деятельностью, дружинные элементы стали, вероятно,
сравнительно поздно оседать на земле.
Характерно, что летопись, рассказывающая о событиях Се-
веро-Восточной Руси, постоянно употребляет уже изжитую в
других местах дружинную терминологию.
Так как были сильны еще дружинные отношения, то васса-
литет не вышел из примитивных норм. В огромном княжеском хо-
зяйстве крупную роль должен был играть министериалитет.
Поскольку процесс феодализации на северо-востоке не мог
быть сопоставлен по своей интенсивности, широте и глубине
с этим процессом в других землях, то класс феодально-зависи-
мого крестьянства еще не был консолидирован. Этим объясняет-
ся отсутствие термина, применявшегося для обозначения фео-
дально зависимого крестьянства. Термин «смерд», как было уже
указано, исчез, а новый термин не был выработан. Крестьянство
называется то сиротами, то крестьянами.
Что касается особенностей в политическом строе Северо-
Восточной Руси, тох здесь совершенно бесспорна исключительная
широта власти северо-восточных князей, имевших, как было ука-
зано, исключительно широкую экономическую и социальную
базу. Достаточно учесть деятельность тех первых ростово-влади-
мирских князей—Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Все-
волода III, — чтобы всякие сомнения на этот счет огпали. Раз-
битое старое ростово-суздальское боярство потеряло свое влияние
и не могло противодействовать князю. Деятельность росто-
во-владимирских князей направлялась дружинными элементами.
Естественно, что говорить о существовании здесь Боярской ду-
мы как постоянного учреждения в особенности нет никаких ос-
нований.
Нам думается, что в свете этих общих моментов, определив-
ших особенности политического строя в Северо-Восточной Руси,
вопрос о взаимоотношениях князя и города должен быть решен
следующим образом.
400
Поскольку Владимир (равно как и Ростов) не играл особой
роли в хозяйстве Северо-Восточной Руси как торгово-промыш-
ленный центр и поскольку князь имел весьма широкую базу и
среди городского населения, естественно ожидать, что вече как
орган власти, в котором могли принять участие и горожане-купцы
п ремесленники, не играло особой (и притом самостоятельной) роли
л постепенно отмерло еще до татарского завоевания. Характер-
но, что во Владимире оно часто использовалось как орган поли-
тического влияния со стороны тех групп, которые находились под
воздействием княжей организующей силы и принимали участие в
разгроме старой феодальной знати Ростова и Суздаля.
Что касается местной администрации, то она назначалась
князем и находилась под его непосредственным контролем- Очень
характерно, что на северо-востоке возникает особое название для
местных администраторов, сидевших в городах,—(«наместники».
Этот термин хорошо отмечает непосредственное подчинение мест-
ной администрации княжеской власти.
ГЛАВА IV
ОСОБЕННОСТИ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ
В ГАЛИЦКО-ВОЛЫНСКОЙ ЗЕМЛЕ
Местные особенности в процессе феодализации в Галицко-
Волынской земле предопределялись следующими моментами об*
шественно-экономического и политического развития этой части
Руси.
Одним из наиболее характерных моментов было раннее разви-
тие в Галиции (по сравнению с другими землями) процесса раз-
ложения родо-племенных отношений и возникновения феода-
лизма.
С другой стороны, и дальнейшее развитие феодализма шло
гораздо интенсивнее.
Далее, в то время как южные земли приходили в упадок и
теряли население, Галиция, подобно Северо-Восточной Руси,
сделалась местом оживленной колонизации. Но судьба этих ко-
лонистов была иная. Здесь приток колонистов оседал в уже сло-
жившихся боярских сеньориях и, таким образом, усиливал эконо-
мическую и социальную базу местных бояр.
Кроме того, необходимо отметить, что Галиция вошла позд-
нее всех других земель в состав Киевского государства и позднее
других получила особого князя (с 1097 г.) I аким образом, процесс
феодализации в Галиции вначале протекал без влияния на него
княжей организующей силы. Князья стали действовать в Галиции
тогда, когда этот процесс определился.
Наконец, не мешает отметить еще одно обстоятельство: в
Галиции не было крупных торговых центров, подобных не только
26 С. В. Юшков. Том I. 401
Киеву или Новгороду, но даже, например, Смоленску или Влади-
миру. Очень характерно, что Галиция вначале называлась не по
имени своей столицы — Галича, а описательно: «Червленские го-
рода». Значит, Галич не выделялся из других галицких городов.
Да и впоследствии Галич не играл особой роли как крупный тор-
гово-промышленный центр.
Все это предопределило ряд местных особенностей в процессе
феодализации в Галицко-Волынской земле.
Прежде всего в Галиции основным типом феодальных владе-
ний была боярская сеньория. Бояре сумели захватить в свои руки
основную часть Галицкой земли. Что же касается княжеского до-
мена, то он стал развиваться позднее (только в XII в.), когда бо-
ярство уже захватило в свои руки лучшие земли. Словом, княже-
ский домен в Галиции был менее значителен, нежели где-либо.
Из дошедшего до нас материала трудно уяснить значение церков-
ного землевладения в Галиции, но можно думать, что и оно было
менее развито, нежели в других землях, в частности в Новгороде,
Поскольку в Галицко-Волынской земле процесс феодализации был
шире и глубже, чем где-либо, можно предполагать, что значитель-
ная часть общинных земель была экспроприирована уже в XII в.
Что касается вопроса о возникновении класса феодалов,
то в Галиции, так же как и в Новгороде, основная масса феода-
лов выросла из крупных землевладельцев, появившихся в раз-
лагавшихся сельских общинах. В отличие от Новгорода княжеские
дружины могли приобретать себе земли в Галиции, и, вероятно,
они это и делали. Но эти дружинники, можно сказать, тонули в
массе многочисленного и сплоченного галицкого боярства. Такой
сплоченности, такой консолидации боярства мы ни в одной земле
не наблюдали.
Можно предполагать, что правовое оформление класса галиц-
ких феодалов, бояр, совершалось не без влияния западно-евро-
пейского феодального права. Достаточно указать, что в Галиции ста-
ло организовываться по западно-европейским образцам рыцарство.
Так, летопись сообщает, что польский король Болеслав, вы-
званный на помощь князем Изяславом Мстиславичем, «пришел к
Луцку, и ту пребы, три дня; и ту пасаше Болеслав сыны боярски
мечем многы»’.
Особенности политического строя определяются особенно-
стями в процессе возникновения феодального землевладения
и оформления класса феодалов. Поскольку галицкие князья не
обладали широкой экономической и социальной базой, их власть
была и непрочна и неширока. Галицкое боярство играло крупней-
шую роль в политической жизни страны. Оно распоряжалось даже
княжеским столом — приглашало и смещало князей. История Га-
лицко-Волынской земли полна примерами, когда князья, потеряв-
1 Ипатьевская летопись иод 1449 г.
402
шие поддержку боярства, принуждены были покидать свои кня-
жества: характерны также и формы борьбы бояр с неугодными
им князьями. В частности, они приглашали венгров и поляков,
предавали смертной казни неугодных князей (так были повешены
князья Игоревичи в 1208 г.), корпоративно удаляли их из Галиции
(в 1226 г.). Характерен также эпизод, когда боярин Володислав
провозгласил себя князем (в 1210 г.)-
Такая исключительная сплоченность галицкого боярства за-
ставляет предполагать возникновение здесь каких-то органов,
в которых реализовалось политическое влияние бояр, но о ко-
торых молчат историки.
Как и в других землях, здесь созывалось вече. Очень харак-
терно, что князья искали в вече поддержку в борьбе с боярством-
Так, именно с этой целью созывал князь Даниил вече в 1231
и 1235 гг.
Однако нетрудно установить, что вече из граждан Галича не
имело особого влияния. Летопись отмечает, что граждане Галича
очень любили князя Даниила, но, как известно, положение Даниила
определялось не этой любовью, а отношениями к нему боярства.
Исключительное значение галицкого боярства сказывалось и
в организации местного управления- Бояре присвоили себе право
раздавать волост(и и города. Очень характерно, что князю Да-
ниилу, несмотря на его энергию, не удалось пресечь эту практику,
и летописец говорит: «Бояре Галицкие Даниила князем себе назы-
вали, а сами всю землю держали ’»-
Все эти факты относятся ко временам, когда Киевское го-
сударство уже распалось. Но, несомненно, условия, при которых
были возможны эти факты, существовали значительно ранее —
в конце XI—XII вв.
1 Ипатьевская летопись под 1220 г.
РАЗДЕЛ ДЕВЯТЫЙ
ИСТОРИЯ ПРАВА
ГЛАВА I
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Как нам теперь известно, целые поколения русских истори-
ков, отдавая дань тенденциозному рассказу первоначальной
летописи, стремились доказать низкий уровень общественно-эконо-
мического, политического и правового развития восточного сла-
вянства IX—X вв.
Как нам теперь известно, если они допускали существование
государства с середины IX в., то считали его создание делом нор-
маннов-варягов. Примерно такую же позицию заняли историки и
в отношении развития политического строя и основных отраслей
русского права, т. е. так называемого гражданского, уголовного и
судебного права в XI—XII вв. Так, значительная часть историков
отказывалась признавать существование в рассматриваемый период
поземельной собственности. Весьма многие исследователи говори-
ли о господстве кровной мести на Руси до так называемого вто-
рого съезда Ярославичей; признавая господство кровной мести
до третьей четверти XI в., эти исследователи должны были настаи-
вать на ограниченности княжеской, так называемой «государ-
ственной» юрисдикции. По их мнению, судебные функции осу-
ществляли общинные органы.
Если же они, изучая источники права, вынуждены были конста-
тировать наличие такой правовой нормы, которая предполагала
более высокий уровень общественно-экономического и правового
развития, то объясняли этот факт влиянием иноземного права: визан-
тийского, варяго-скандинавского или даже католического права.
Наряду с этим историки обычно не подходили к праву Киев-
ской Руси, как к феодальному или, точнее, как к такому праву,
которое возникает и развивается в период становления и первона-
чального развития феодализма. Некоторые историки устанавливали
связь между институтами права этого периода с институтами бур-
жуазного права, т. е. модернизировали эти институты. Другие, на-
оборот, отождествляли эти институты с институтами, характерными
для родо-племенных отношений.
404
ГЛАВА И
ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
§ 1. Обзор литературных мнений
Та характеристика, которая нами была дана состоянию во-
проса о развитии права в Киевском феодальном государстве, пол-
ностью приложима к данному разделу права. Здесь боролись
весьма разнообразные взгляды исследователей по вопросу о* при-
роде вещных прав в Киевском государстве, причём эти взгляды
предопределялись общими концепциями на русский исторический
процесс IX—XII вв.
Представители школы родового быта, в частности Эверс и
Рейц, доказывали, что в древности не было личной собственности,
а была собственность родовая.
Славянофилы и ряд исследователей, к ним примыкавших, на-
стаивали на том, что на Руси в данный период преобладала об-
щинная собственность, в частности, господствовало общинное
землевладение.
Неволин, который возражал представителям обеих школ, го-
ворил о существовании частной собственности в этот период.
Некоторые исследователи, однако, не считали возможным го-
ворить о существовании в период Киевского государства а бст-
венности такого же типа, как в XIX в. Но они не представляли
себе, что имелась особая, так называемая феодальная собствен-
ность. Чтобы найти выход из этого положения, они отождествля-
ли вещное право; данного периода с владением (possesio).
Таковы взгляды вообще на природу имущественных прав в
Киевском государстве, которые высказывались представителями
основных направлений в науке истории русского права.
Имелись разные взгляды и на поземельную собственность в
этот период, выходящие из рамок этих общих теорий.
Полевой, а затем Лакиер высказывали и старались доказать,
что верховным собственником земли был великий князь.
Морошкин признавал это положение, но делал исключение по
отношению церковных и монастырских земель. Он полагал, что
наряду с великим князем собственниками являлись церковные
учреждения, в частности, монастыри.
Большинство историков права стало разделять взгляды Не-
волина и считать, что в Киевском государстве в XI—XII вв. су-
ществовала собственность на землю такого же типа, как и соб-
ственность XIX в. Образование вотчин и поместий они относили на
позднейшее время, считали их институтами Московского госу-
дарства XV—XVII вв.
Только Полевой и Павлов-Сильванский («Феодализм в древ-
ней Руси») говорили о существовании видов феодального земле-
владения, приравнивая вотчины к ленам-феодам, а поместья •—
405
к бенефициям западноевропейского средневековья. Павлов-Силь-
ванский считал землю, находившуюся в распоряжении волостей,
общинной. Но в другой, более поздней работе — «Феодализм в
удельной Руси» — он относил те процессы, которые повлекли за
собой возникновение вотчин и поместий, к «удельному» времени,
т. е. к XIII—XIV вв.
§ 2. Дальнейшее разложение общинной собственности
В развитом рабовладельческом или капиталистическом праве
система имущественных, или вещных, прав является сложной.
Наряду с собственностью различают владение и вещные права на
чужие вещи, различая между ними сервитуты и залоговое право.
Изучая дошедшие до нас источники, надо притти к выводу,
что так называемых сервитутов на Руси не было. Эти сервитуты
возникают на Руси вообще очень поздно. В законодательных па-
мятниках впервые о личных сервитутах упоминается в Псковской
Судной грамоте («кормля»), а о реальных институтах — в Собор-
ном Уложении 1649 г., причем формулировка статей о сервиту-
тах была произведена под явным влиянием Литовского Статута.
Несомненно, залоговое право* могло существовать в Киевской
Руси и существовало, но никаких данных о нем до нас не дошло.
Что касается института владения, то он не мог возникнуть
в Киевской Руси. Возникновение понятия института владения, от
личного от понятия собственности, предполагает весьма высокий
уровень правовой мысли. В период становления и первоначального
развития феодализма института владения не существовало и в
странах западноевропейского средневековья. Не существовало
этого института в памятниках феодального права кавказских, тюрк-
ских и монгольских феодальных стран.
Исследователи права собственности отмечают, что собствен-
ность в период возникновения рабовладельческого или феодаль-
ного общества скрывалась во владении*, собственником вначале
признавали только того человека, который владел. Изучая рус-
ские источники, нетрудно установить, что на Руси даже в XV в.
не различалось владение от собственности. Тем более того высо-
кого уровня правовой мысли, когда понятие владения в отличие от
собственности могло абстрагироваться в сознании людей или да-
же в сознании судей, в XI—XII вв. не могло быть.
В этих условиях, естественно, исключительным предметом
нашего исследования в разделе, посвящённом вещному праву,
должно быть право собст/венности.
В первой части, посвященной истории русского права, в период
формирования феодальных отношений было отмечено, что в резуль-
тате дальнейшего развития производительных сил, в частности, в ре-
зультате дальнейшего разделения труда общинная собственность
подвергается разложению. Стала возникать феодальная собствен-
ность, охарактеризованная товарищем Сталиным как «собственность
406
феодала на средства производства и неполная собственность на ра-
ботника производства,—крепостного, которого феодал не может
убить, но которого он может продать,,, купить. Наряду с феодальной
собственностью существует единоличная собственность крестьянина
и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяй-
ство, основанная на личном труде»1.
В разделе, посвящённом общественному устройству, были по-
казаны те процессы, которые вели к закрепощению некоторых
групп населения и к установлению зависимости ряда других групп
сельского населения.
Несомненно, на холопов, посаженных на землю, на закаба-
ленных людей, на людей, которые подвергались насильственному
Закрепощению, в Киевской Руси стала устанавливаться неполная
собственность.
Русская Правда и другие юридические памятники говорят о
наличии единоличной собственности крестьянина и ремесленника
на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанное
на личном труде.
Так, даже за смердами, группой зависимого сельского насе-
ления, признавалось право собственности над конем: «А за княжь
конь, иже той с пятном, 3 гривне; и за смердеи 2 гривне». О мо-
билизации этого смердьего коня велись, как было указано, ожив-
лённые дебаты на Долобском съезде в 1103 г.
В Русской Правде упоминается о множестве вещей, которые
являлись предметами, главным образом, крестьянского обихода.
Как было указано, в рассматриваемый период в результате
дальнейшего развития производительных сил происходит даль-
нейшее разложение первобытно-общинного строя. Среди общей
массы свободных общинников происходит дальнейшее и более
быстрое выделение крупных землевладельцев, главным образом
из представителей родоплеменной знати. Эти землевладельцы, ко-
торым усваивается название бояр, смыкаются с наиболее крупными
княжескими дружинниками и, в конце концов, образуют единый
класс феодалов. Наличие феодалов-выходцев из общин с их
особыми, более эффективными формами эксплоатации выбитых из
колеи общинников, ещё более ускоряло разложение общинной соб-
ственности и, следовательно, ускоряло и процесс возникновения
феодальной собственности.
§ 3. Дальнейшее развитие княжеского землевладения (домена)
В феодальном государстве носители высшей государственной
власти — императоры, короли и т. д. являются крупнейшими земле-
владельцами. Их землевладению, в исторической науке усвоено
наименование домена. В Киевской Руси крупнейшими землевла-
дельцами были великие и удельные князья,
1 Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 555—556.
407
В историографии, посвященной вопросу о возникновении и
первоначальном развитии феодализма в древней Руси, мало об-
суждался вопрос о княжеском домене. Обычно! говорят о «кня-
жеских селах», об «окняжении» земли. Не применяется и самый
термин — «княжеский домен».
Материал, имеющийся в нашем распоряжении и относящийся
к истории крупного феодального землевладения в Киевской Руси,
вообще крайне скуден, но, тем не менее, все же можно установить
основные моменты в истории возникновения и роста княжеского
домена.
Одной из начальных стадий образования княжеского домена
была организация княжеских сел, где князья эксплоатировали
холопов и первые группы выбитого из колеи и обезземеленного
крестьянства — закупов и изгоев — при тех же организационных
формах и теми же способами, какие применялись появившимися
к этому времени местными крупными землевладельцами.
Летопись упоминает о селе, принадлежавшем князю Влади-
миру, Берестове.
В XI и тем более в XII в. количество княжеских сел увели-
чивается. Летописи начинают ‘всё чаще и чаще говорить о кня-
жеских хозяйствах, селах, угодьях и т. д.
Источники умалчивают, как эти княжеские села возникали, но
не может быть никакого сомнения в том, что основным способом
образования их был захват земель у общинников, сопровождав-
шийся превращением последних в рабочую силу. А затем земель-
ный массив увеличивается по мере того, как князья превращали
свободное крестьянство в зависимое сельское население. Очевидно,
князья эксплоатировали земли закабаленных закупов, найми-
тов, закладчиков и, наконец, смердов.
Далее, князья организовали свои хозяйства на пустых ме-
стах, в особенности на окраинах, с целью усиления границ. По
крайней мере, летопись сообщает об «испомещении» князем
Ярославом польских пленников по реке Роси — реке пограничной.
Но главным способом увеличения княжеских земельных владений
была экспроприация земли, окняжение земли общинников, о чем
шла речь уже выше.
Одним из основных и наиболее эффективных способов экспро-
приации общинных земель являлось превращение дани в феодаль-
ную ренту.
В свое время мы указывали, что превращение дани в фео-
дальную ренту ведет за собой превращение свободных общинни-
ков в феодально-зависимое сельское население. Нами было ука-
зано, что основными этапами этого превращения являлась так на-
зываемая финансово-административная реформа княгини Ольги, в
результате которой отменялся объезд и обход князем и его дружи-
ной подвластного населения. Состав дани стал усложняться, по-
скольку населению приходилось содержать на местах финансово-
административных агентов, давать им корм, поминки и пр.
408
А затем, по мере роста феодального аппарата, князья вынуж-
дены были не только увеличивать ставки дани и усложнять ее
состав, но и вводить дополнительные сборы, пошлины (например,
брачные) и повинности (повоз, мостовщину, городовое дело, рат-
ную и военно-конную повинности и пр.). Словом, к XII в. сложи-
лись и оформились те сборы и повинности, которые входят в состав
типичной феодальной ренты. Стала возникать так называемая си-
стема кормления, когда князья в целях управления той или иной
финансово-административной единицей стали передавать взима-
ние этих сборов своему агенту-волостелю, который действовал
при помощи тиунов и рядовичей.
Процесс сближения различного рода сборов с типичной фео-
дальной рентой мог еще более ускориться, когда князья переда-
вали своим дружинникам, боярам и слугам, а также церковным
учреждениям волости или части волостей.
До нас не дошли от XI—XII вв. грамоты о пожаловании
земли боярам. Но зато мы имеем ряд грамот о пожаловании земель
церкви. Среди таких пожалований наиболее характерно пожало-
вание князем Мстиславом Владимировичем и его сыном Всеволо-
дом Юрьеву монастырю с. Буец (местность, расположенная по
озеру Буйцы) «с данию, вирами, продажами и веном (т. е. с брач-
ными пошлинами)»1. В прежней исторической литературе, в ко-
торой господствовали различного рода схоластические представ-
ления о сущности публичного и частного права, характер этик
пожалований считался спорным. Одни говорили, что по этой гра-
моте Юрьеву монастырю жаловался уголовный суд, другие, — что
только доходы с уголовного суда. Но защитники последнего
(взгляда не указывали, в чем же заключалась разница между по-
жалованием уголовного суда и доходами с уголовного суда, про-
изводимыми представителями монастыря. Естественно, что такой
осторожный исследователь, как Пресняков, вынужден был при-
знать, что перед нами земельное пожалование, соединенное с пе-
редачей монастырю определенных прав на княжеские доходы,
шедшие с населения Буец. Словом, к середине XII в. стала сти-
раться грань между пожалованием сборов с данной территории и
пожалованием этой территории.
Одним из моментов, свидетельствующих о росте прав князей
над территорией княжений и росте княжеского домена, является
сообщение летописей о возникновении «собственных» княжеских
городов.
По летописи, у княгини Ольги был собственный город — Выш-
город («Бе бо Вышегород град Вользин») 1 2. У князя Владимира,
кроме унаследованного Вышгорода, был еще и Белгород. Летопись
отмечает: «В лето 6499, Владимир заложил град Белгород и на-
руби вонь от иных городов, и много людии сведе вонь: бе бо любя
1 М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып. I,
стр. 115—116.
2 Лаврентьевская летопись под 946 г.
40>
градь с» 1. Эти города отличались от других городов Киевской Руси:
они находились в его полном владении. Несомненно, что по мере про-
цесса феодализации, количество таких городов стало увеличиваться.
Можно, например, думать, что всякий город, строившийся по
инициативе князя и на его средства, принадлежал ему на особом
праве. Нам кажется, что княжими городами были и города по
Роси, основанные князем Ярославом и населенные половом, за-
хваченным в войне с Польшей. Летопись1 2 так сообщает о построй-
ке этих городов: «Ярослав и Мстислав собраста вой мног, идоста
на ляхы, и заяста грады Червеньскыя опять и повоеваста Лядь-
скую землю, и многы Ляхы приведоста и разделиста я; Ярослав
посади (своя) по Ръси, и суть до сего дне. В лето 6540, Ярослав
поча ставити городы до Ръси».
Города, вновь организуемые князьями,—это феодальные цент-
ры, «бурги», вокруг и под охраной которых с течением времени стало
жить городское—торговое и ремесленное—население. В этом городе
основной силой были местные феодалы, имевшие там дворы. Та-
ким образом, город был опорным пунктом феодального властво-
вания. Но собственные княжеские города были еще в большей
степени феодальными центрами, чем города, входившие в общую
административную систему. Нам думается, что эти города были
центрами, где сосредоточивалось не только военно-административ-
ное, но и административно-хозяйственное управление князей.
К ним тяготели непосредственно княжеские волости и села.
Можно думать, что в городе находились склады продуктов, полу-
чаемых с княжеского хозяйства. Летопись3, например, говорит о
складе меда (медушах) в г. Белгороде (принадлежавшем князю).
Несомненно также, что княжеские города были опорными
пунктами в деле постепенного освоения территории, которая при-
мыкала к городу, а также в деле организации на этой территории
сел и других угодий.
Каким образом возникали княжеские города? Можно думать,
что города могли быть организованы князьями на пустом или ма-
ло населенном месте (например, города по Роси; князья или при-
водили население из других частей Киевской Руси (например, г. Бел-
город) или же селили там пленников (например, города по Роси или
г. Полонный, потом пожалованный князьями митрополиту).
В XII в. князья могли приобретать города путем захвата их
у других князей и последующего закрепления за собой в качестве
собственного владения. Этот способ был особенно приемлем в от-
ношении пограничных городов.
Наконец, князья могли организовать город путём привлече-
ния туда в качестве поселенцев торговцев и ремесленников и, воз-
можно, крестьян путем предоставления им льгот. Возможность
1 Лаврентьевская летопись под 991 г.
2 Лаврентьевская летопись, под 1031 г.
3 Лаврентьевская летопись под 997 г.
410
этого последнего способа подтверждается некоторыми летописны-
ми данными. Так, например, в летописи1 рассказывается о бла
годеяниях, оказанных Андреем Боголюбским владимироко'й
церкви.
Среди перечня имущества, переданного князем, между про-
чим, указываются «свободы купленные с данью». В дальнейшем
же повествовании об этих свободах не упоминается, а говорится
уже о городах. Как известно, Ростиславпчи отобрали то, что по-
жаловал князь Андрей, и когда Ростиславичи были изгнаны, то
были возвращены церкви «городы св. Богородици, яже бе отьял
Ярополк». Следовательно, эти города были когда-то слободами.
Возникновение собственных княжеских городов, несомненно,
имело весьма крупное значение для роста княжеского землевладе-
ния, княжеского домена. Имея эти опорные пункты, князья овла-
девали и окрестной территорией. Поскольку к городам, находив-
шимся в общей административной системе, тянулись волости, це-
лые комплексы владений и общин, можно было ожидать, что
князья будут организовывать и свои княжеские волости, которые,
подобно городам, не должны будут входить в общую администра-
тивную систему княжений.
Памятники действительно, много Говорят об этих княжеских
волостях. Летопись2, свидетельствует о том, что князь Ярополк
Изяславич отдал Печерскому монастырю «всю жизнь свою, Не-
больскую волость, Деревскую и Лучьскую и около Киева». До-
вольно большое количество волостей, которыми, по свидетельств)'
летописей и других памятников, владели церковные учреждения,
несомненно, ранее принадлежали князьям и были затем переданы
ими церкви.
Княжеские волости могли образоваться путем объединения в
одну административную единицу смежных княжеских сел и вла-
дений, причем возможно, что некоторые чересполосные земли, не
входившие в состав киевских владений, включались в территорию
волости для округления; вполне также возможно, что волости ста-
новились княжескими в силу простого захвата у других князей;
наконец, можно предполагать, что данная волость могла органи-
зоваться и быть населенной князем на совершенно новом, никем не
занятом месте.
Будучи владениями, не входящими в общую административную
систему, собственные княжеские города и волости могли отчуж-
даться и передаваться по наследству, подобно всякому другому
владению, на праве феодальной собственности.
Волости князя Ярополка названы его «жизнью». В завещании
Владимира Васильевича, относящемся даже к более позднему
времени, принадлежавшие ему волости выделены из княжения и
переданы иным наследникам, на основании другого титула.
» Ипатьевская летопись под 1159 г.
: Ипатьевская летопись под 1158 г.
411
Князь Андрей Боголюбский в 1159 г. по заповеди отца своего
отдал Печерскому монастырю г. Васильев на р. Стугне и горо-
док Мическ на р. Мике. Князья меняли города на волости, а воз-
можно, и на другие владения. Так, г. Полонный был выменен мит-
рополитом на волость. Очень характерно, что князья могли вла-
деть этими городами и волостями в чужом княжении. По крайней
мере, Андрей Боголюбский отдал города Васильев и Мическ Пе-
черскому монастырю в 1159 г., между тем как в этом году Андрей
еще не владел Киевщиной.
Таким образом, в XII в. княжеский домен сильно вырос. В
земле-княжении начинают возникать крупные комплексы княже-
ских владений, опорными пунктами ^которых являются города.
Правда Ярославичей дает нам возможность установить наличие
весьма окрепшей и развитой княжеской сельскохозяйственной ад-
министрации. А летописи дают нам ряд подробностей о значитель-
ности княжеских владений и обилии продуктов и скота в них.
Так, летопись 1 говорит об огромном хозяйстве Святосла(ва Оль-
говича, на Путивльском дворе которого было 700 человек челяди;
там находились кладовые, скотницы, погреба; в них стояло 500
берковцев меду, 80 корчаг вина. В сельце у его брата Игоря Оль-
говича находилось 900 стогов сена. Под Новгород-Северском кня-
зья, воевавшие с Ольговичами, захватили 3000 кобыл и 1Ю00 к5о-
ней, находившихся в их селах.
Дальнейшее развитие княжеского домена идет по линии по-
степенной консолидации княжеских городов и волостей с города-
ми и волостями, находившимися в общей административной
системе земли-княжения. Систему господства и подчинения, устано-
вившуюся в этих городах и волостях, князья стремятся перенести
на все другие административные единицы. Князья в этом случае
могли эксплоатировать все владения одинаковым образом и рас-
поряжаться ими по своему усмотрению.
Другим важным моментом в процессе организационного
оформления княжеского домена является постепенное втягива’ние
в систему домена владений боярства, не входившего в дружин-
ную организацию. Это втягивание достигалось путем распростра-
нения вассальной службы на все боярство. Нет никакого сомнения
в том, что боярство должно было командироваться на службу
князю и, конечно, со всеми своими владениями, если оно рассчи-
тывало добиться получения иммунитета.
Однако надо иметь в виду, что процесс образования княже-
ского домена имел в каждой земле-княжении свои особенности.
В одних землях княжеский домен включал большую часть
территории княжения; у князя было» много сел и других угодий,
много собственных городов и волостей; князю удавалось постепенно
распространить домениальные права на все другие земли. Такими,
например, землями, как нам кажется, были Киевская, Чернигов-
1 Ипатьевская летопись под 1146 г.
412
ская, Переяславская, Новгород-Северская, Рязанская и в особен*
ности Суздальская.
В других землях князю не удалось в нужный момент захва-
тить большую территорию для своего домена и приходилось с
большим трудом его увеличивать, встречая сопротивление со сто-
роны давно освоивших землю местных феодалов. Такой, напри-
мер, землей была Галицкая Русь. Наконец, была земля, где кня-
зья были лишены всякой возможности образовывать домен, а
именно Новгородская земля. Согласно договорам, заключаемым
новгородскими властями с князем, ему запрещалось не только по-
купать земли в Новгороде, но и приобретать их безмездными спо-
собами, и притом запрещалось не только князю, но и княгине,
боярам и дворянам его. Запрещалось также принимать и закладни-
ков, так как это могло повлечь за собой освоение князьями их зе-
мель.
Княжеское землевладение было одним из основных источни-
ков роста церковного и боярского землевладения. Как мы увидим
далее, первые земли церковь получила от князей и продолжала
lx получать в дальнейшем. Боярство также получило от князей
<емлю на разных основаниях.
§ 4. Развитие боярского землевладения
Как было указано, боярство имеет два источника происхож-
дения: с одной стороны, боярами-феодалами делается местная
родо-племенная знать, входившая в состав княжеского вассалите-
та, а с другой—княжеские дружинники, осевшие на земле. В
рассматриваемый период происходил процесс консолидации обеих
этих групп в один класс — феодалов.
Что касается землевладения бояр первой группы, то рост
крупного землевладения внутри общинных земель, который доста-
точно проявится в X в., получает быстрое развитие в X—XII вв.
Способы образования крупного землевладения внутри общины
обычны: экспроприация земель общинников путём захвата и зака-
баления, заимка новых земель и их освоение при помощи рабов и
зависимого населения, покупка, мена и т. д.
При возникновении вассалитета обе группы феодалов получи-
ли еще один источник быстрого обогащения землей — это княже-
ские пожалования.
В XI и тем более в XII в. источники уже много и часто гово-
рят о росте боярского землевладения, о боярских селах, угодьях.
Развитие крупного землевладения повлекло за собой возникнове-
ние целого ряда новых правовых институтов, в частности, вызва-
ло к жизни особые права владельцев, близко напоминающие или
лаже тождественные с правами западноевропейских сеньоров, или
грундхерров.
Уже в древнейших наших юридических памятниках крупное
413
землевладение четко разграничивалось от землевладения общин-
ников. Русская Правда содержит ряд норм, проводящих различие
между имуществом смерда и бо!Ярина, причем, очевидно, что это
различие, главным образом, основывалось на различном харак-
тере владения землей этих двух социальных групп.
Наиболее характерными показателями различия между круп-
ным и мелким землевладением являются постановления Русской
Правды о наследовании. В них различается наследование смерда
и боярина, или княжьего мужа: «Аже смерд умреть, то задницю
князю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже
будуть за мужемь, то не даяти части им... Аже в боярех, любо в
дружине, то за князя задниця не идеть, но оже не будет сынов, а
дчери возьмуть» (81, 82, (90, 91) Тр.). Смысл этих постановлений,
ограничивающих право наследования смердов, заключается в том,
что дочери смерда не могут продолжать трудовой эксплоатации
земельного участка отца и потому исключаются из числа наслед-
ников, между тем как боярин и княжой муж владеют землей не
по признаку трудовой эксплоатации, и смерть главы семейства те
влияет на правовую судьбу владения; поэтому боярские дочери
могут владеть всем имуществом своего умершего отца и, конеч-
но, его землей.
Особые права бояр в отношении землевладения и вызванные
ими некоторые юридические особенности принадлежавших им зе-
мель, несомненно, по мере роста крупного землевладения всё бо-
лее и более развивались, прочно укрепляясь в правосознании тог-
дашнего общества.
Словом, в рассматриваемом периоде выработалось и разви-
лось понятие привилегированной вотчины, боярщины, как она
будет называться впоследствии, резко различающейся от общин-
ного землевладения.
§ 5. Развитие церковного землевладения
В исторической литературе был довольно оживленный спор 1
по вопросу о том, следует ли связывать возникновение церковного
землевладения с именем князя Владимира (по Уставу которого, по
крайней мере, Десятинная церковь наделялась, как мы уже знаем,
не только отдельными земельными участками, но и городами) и,
следовательно, приурочивать его к первым годам принятия хри-
стианства или же считать недостоверным это постановление и
1 Сторонником взгляда о возникновении церковного землевладения со вре-
мен князя Владимира был М. И. Горчаков («О земельных владениях всерос-
сийских митрополитов, патриархов и св. Синода», СПБ, 1871, стр. 46.). Исследо-
вателем, отрицавшим это, был В. Милютин («О недвижимых имуществах
духовенства в России», в Чтениях Общества истории и древностей российских,
1859, кн. 4, стр. 19—35).
414
вопрос о времени появления первых церковных земель решать на
основе летописных данных, которые относятся к XII в.
Исследователи, отрицающие факт существования во времена
князя Владимира церковного землевладения, обыкновенно ссыла-
ются на позднее происхождение памятников, говорящих об этом;
Устав же они признают позднейшим подлогом. А так как совре-
менных известий о существовании церковных земель нет и при
князе Ярославе, то они отрицают возможность этого существова-
ния и при этом князе. Думается, что позднейшие известия, если
даже они не имели своим постоянным источником современные
памятники, все-таки соответствуют действительности. Трудно
предположить, чтобы при быстром развертывании церковных учреж-
дений, при организации митрополий, епархий, монастырей и
отдельных приходских церквей не были заняты и использованы раз-
личного рода земли, хотя бы для элементарного церковного хо-
зяйства, и затем очень скоро освоены. Более чем вероятно, что при
учреждении отдельных епископии и монастырей, а тем более мит-
рополичьей кафедры, заранее был отведен князьями Владимиром и
Ярославом необходимый земельный фонд сперва в городе, а затем
и (вне его для различных хозяйственных надобностей как для са-
мих церковных учреждений, так и для духовенства, т. е. то, что
мы потом наблюдаем в более позднее время, например, при орга-
низации Смоленской епархии. С другой стороны, церковные уч-
реждения быстро стали обрастать различного рода «церковными
и богодельными людьми», для содержания которых нужно было
много съестных припасов и. вообще продуктов сельского хозяй-
ства. Мы бы слишком преувеличили развитие денежного, товарного
хозяйства в конце X и начале XI вв., если бы стали утвер-
ждать, что все продукты, необходимые для церковных и монастыр-
ских людей, покупались на рынке.
Итак, владение землей для церковных учреждений было на-
сущной необходимостью, и поэтому, как нам думается, нет серь-
езных оснований сомневаться в достоверности поздних источников,
говорящих о факте существования владений уже в первые годы
христианства на Руси. Но зато летопись XI и XII вв., а также дру-
гие памятники, относящиеся к этому периоду, уже полны известиями
о церковных селах, угодьях и пр. повсеместно по Русской зем-
ле-* и в Киевщине, и в Ростове-Суздальской земле, и в Новгороде,
и в Смоленске.
Так, известно, что Антоний Печерский получил при князе Изя-
славе гору «яже есть над Печерою». В Киевском Патерике рас-
сказывается, что многие приносили Феодосию Печерскому «от
имений своих на утешение братии и на устроение монастыря, дру-
гие же и села вдаваху». Мы уже раньше говорили о значительном
земельном пожаловании Киево-Печерскому монастырю Яро-
полком Изяславичем. Летопись рассказывает, что половцы «заж-
гоша болонье около града и возвратишася в монастырь, вожгоша
415
Стефанечь монастырь, и деревне, и Германечь» Под тем же го-
дом летопись рассказывает, что князь Олег, воюя с князем Мсти-
славом, сповеле зажещи Суждаль город, токмо остася двор мона-
стырский, Печерского монастыря и церквы, яже тамо есть св.
Димитрия, юже бе дал Евфрем и с селы».
Летопись так же сообщает, что жена князя Глеба Всеслави-
ча «по своем животе вда княжни 5 сел и с челядью, и се^да и до
повоя церкви»1 2. Можно привести много и других известий.
Подобно княжескому землевладению, церковное землевладе-
ние состояло из отдельных сел, волостей и городов.
Как было указано, по Уставу князя Владимира церкви была
дарована десятая часть городов. В исторической литературе обыч-
но достоверность этого пожалования оспаривается. Но, что церкви
действительно принадлежали города, подтверждается поздними
летописными свидетельствами. Так, под 1169 г. говорится о По-
лонном, десятинном граде церкви богородицы.
Что же касается данных, устанавливающих вообще факт
владения церковными учреждениями и )волостями и городами, то
их мы имеем очень много. Касаясь княжеского землевладения,
мы уже приводили эти данные. Мы отмечали передачу Ярополком
Изяславичем Печерскому монастырю Небольской, Деревской и
Лучьской волостей, а князем Андреем Боголюбским — гг. Василье-
ва и Мическа. Отмечали мы также владение городами и волостя-
ми и Суздальской епископией, у которой они были отняты Рости-
славичем, но затем, по их изгнании, были возвращены. Наиболее
раннее известие о церковных городах относится к 1123 г. Летопись
сообщает под этим годом, что «митрополит Никита в своем
граде Синелице затвори ® темнице злого еретика Дмитра»3.
Что касается способов образования церковных владений, то
они разнообразны. Вероятно, первоначальный церковный земель-
ный фонд образовался путем пожалования князя. Так, при обра-
зовании в Смоленске епископии она сразу же получила от ее ор-
ганизатора, князя Ростислава Смоленского, несколько сел.
Затем огромное значение имеют различного рода пожертвова-
ния со стороны как князей, так и других землевладельцев. Излиш-
не приводить длинный перечень этих земельных пожертвований
и особенно- передач по завещанию.
Но церковь, естественно, не ограничивалась безмездными спо-
собами увеличения своих земель. Она, начиная с XII в., с большой
энергией стала экспроприировать, покупать, выменивать, получать
по невыкупленным залогам отдельные земельные участки, посте-
пенно их округляя. Наконец, вполне вероятно, что церковь куль-
тивировала никем не занятые земли, населяя их зависимым кре-
стьянством — изгоями, прикладниками, задушными людьми и т. д.
1 Лаврентьевская летопись под 1096 г.
2 Ипатьевская летопись под 1159 г.
3 Никоновская летопись под 1123 г.
416
§ 6. Возникновение и первоначальное развитие бенефициальной
и ленной систем
В исторической литературе этот вопрос ставился в форме
вопроса о существовании «начатков поместной системы» в Киев-
ской Руси, причем под поместной системой, повидимому, по-
нимается совокупность юридических и бытовых отношений, ле-
жащих в основе служилого землевладения позднейшего времени
т. е. XV—XVII вв.
Поставленный таким образом, вопрос этот не был решен.
Последний раз он обсуждался Линниченко, Пресняковым и други-
ми учеными.
Для решения этого вопроса Линниченко 1 привлек материал,
относящийся к Галиции. По его мнению, в Галиции к середине
ХШ в. даже выработался особый термин для боярского земле-
владения под условием службы, именно держание, которое отли-
чается от другой формы владения — вотчины.
По мнению Преснякова1 2, факты, приведенные Линниченко,
говорят не о получении земли под условием службы, а скорее о на-
чальных формах кормления.
Обсуждая этот вопрос, мы не можем согласиться ни с мне-
нием Преснякова, ни с мнением Линниченко. Прежде всего, не-
обходимо указать, что самый вопрос о начатках поместной си-
стемы в древней Руси Пресняковым формулирован недостаточно
определенно, так как понятие «начатки поместной системы» может
иметь различное содержание. Из аргументов, приводимых Прес-
няковым, можно заключить, что дело идет о существовании в Ки-
евской Руси организованной и достаточно регламентированной
системы раздачи служилым людям земли, под условием службы,
с целым рядом привходящих экономических, административных и
бытовых моментов, одним словом, той поместной системы, кото-
рая окончательно установилась в Московском государстве с
XV—XVI вв. со всеми ее специфическими особенностями.
Но если в исторической литературе только с большими ого-
ворками и ограничениями говорят о существовании поместной
системы в Московской Руси XIV и первой половины XV вв., то тем
более не представляется возможным предполагать ее в Галицкой
Руси в середине ХШ в. Московская поместная система настолько
носит специфические черты, настолько связана с особенностями
московского общественно-экономического и социально-полити-
ческого строя, что отыскивать следы ее существования в более
раннее время и в других областях древней Руси невозможно.
Поэтому Пресняков с полным основанием решает вопрос о начат-
ках поместной системы в Галицкой Руси в рассматриваемую эпоху
1 См. И. А. Линниченко, Грамоты галицкого князя Льва, Известия
отделения русского языка и словесности Академии Наук, т. IX, кн. 1.
2 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, прим, к стр. 297.
27 с. В. Юшков. Том I. 417
в отрицательном смысле. Но он не прав в том отношении, что,
возражая против существования поместной системы, он вместе
с тем отрицает существование в древнейшей Руси форм земле-
владения, связанных со службой, и вообще снимает вопрос о свя-
зи поземельных отношений со службой. Поэтому факты, приводи-
мые Линниченко, имеют большой интерес, hoi выводы, которые
им сделаны на их основании, идут дальше, чем следовало бы.
Наша постановка вопроса иная. Мы пока не интересуемся
установлением связи между сложившимися поземельными отноше-
ниями в Киевской Руси и поместной системой Московского го-
сударства, но ставим вопрос oi существовании в XI—XII !вв. тех
форхм землевладения, которые так характерны для раннего феода-
лизма, например, западноевропейских стран, ib частности, вопрос
о существовании отношений, близких или тождественных с бене-
фициями и феодалами-ленами. Ведь так или иначе нужно выяс-
нить, какова была материальная база тех служилых элементов,
которые вышли из дружинного союза и стали оседать на земле.
Думать, что все эти элементы получали доходы с должностей, нель-
зя, так как число должностей было ограничено. Невозможно и
предполагать, что все боярство получало за свою службу денежное
жалование или натуралии из сельских доходов князя: в условиях
слабого развития денежных товарных отношений князь не в состоя-
нии был собирать с населения такую огромную казну, равно как не
мог получить со своих земельных владений достаточного коли-
чества хлеба и других продуктов. Точно так же невозможно пред-
положение, что боярство несло свою службу бесплатно, в порядке,
военной повинности. Материальная база боярской службы осно-
вывалась на особых формах землевладения, которые стали опре-
деляться еще в IX 'в., но окончательно оформились в XI—XII вв.
В эпоху раннего западноевропейского феодализма мы наблю-
даем разные формы вознаграждения за службу, именно: передача
земли в оброчное держание > (fief-rotune), должности (fief-office),
выдача денег (fief-ar’gent) и передача земли (fief-terre) в по-
жизненное или наследственное владение. За пожизненным владением
утвердилось название бенефиции, а за наследственным — феода.
Павлов-Сильванский, которому принадлежит заслуга установле-
ния связей между бенефициями-феодами раннего западно-
европейского средневековья и поземельными отношениями древ-
ней и Московской Руси, отождествил бенефиции с поместьями, а
феоды с вотчинами («служба с поместья», «служба с вотчины»).
Возникает вопрос: существовали ли все эти институты ран-
него феодализма в Киевской Руси? Что касается существования
fieij-roture, передачи земли в оброчное держание, то об этом до
нас не дошло никаких сведений. Но существование феодов-долж-
ностей (fief-office), которые в Московском государстве получили на-
звание кормлений, в рассматриваемый период — вне всякого со-
мнения. На данной стадии экономического и социально-полити-
ческого развития Руси, конечно, и не могло быть иной системы
418
должностных отношений. Должности (или, вернее, доходы с них)
были, действительно, жалованием, beneficium. Они раздава-
лись князьями наиболее близким и заслуженным дружинникам
в благодарность за службу. Летописи многократно отмечают, что,
как только князю удастся в результате борьбы получить тот или
иной стол, то первым актом князя является раздача городов сво-
им мужам. Но несомненно, что раздавались не только города, но
и волости: уже к киевской эпохе относится возникновение самого
термина «волостель».
До нас не дошли прямые данные для выяснения, какие доходы
получали древнерусские кормленщики и каким образом было ор-
ганизовано получение этих доходов, но зато имеется ряд косвен-
ных. В Русской Правде перечисляются доходы различного рода
низших судебных и административных должностных лиц — вир-
ников, мечников и т. д. Несомненно, что эти доходы были частью
общей системы доходов всех должностных лиц; речь может итти
только о количестве и о порядке получения их. Наиболее ярким
типом доходов являются доходы, получавшиеся по Русской Прав-
де вирником: «вирнику взяти 7 ведор солоду на неделю, тъже овен,
любо полот, или две ногате; а в среду резану въже сыры; в пятницу
тако же, а хлеба по кольку могуть ясти, и пшена; а кур по двое на
день; коне 4 поставити и сути им на рот, колько могут зобати; а
вирнику 60 гривен и 10 резан и 12 веверици; а переде гривна; или
ся пригоди в говение рыбами, то взяти за рыбы 7 резан» (41 (42)
Акад.).
Нам думается, что должностные лица получали как деньга-
ми, так и натурой — хлебом, пшеном, мясом, рыбой, фуражом для
своих коней. Несомненно также, что они получали часть кня-
жеских доходов от суда и торговых пошлин.
Наиболее ярко выявилась сущность системы должностных
отношений, тождественной с системой fief-office — кормления, —
в Галиции. Летопись, например, сообщает, что1 но время болезни
князя Владимира Васильковича князь Мстислав Данилович стал
раздавать города и сёла своим боярам. Это доказывает, что раз-
дача должностей как личная милость, жалование князя, про-
изводится каждым новым князем.
Летопись (влагает в уста князя Даниила Романовича гневные
слова, сказанные боярину Доброславу, виновному в самоуправ-
ных действиях: «Черниговских бояр не велех ти, Доброславе,
приимати, но дати волости Галичким. А Коломыйскюю соль отлу-
чите на мя». Когда князь Даниил освободил Галицию от венгров,
он стал, как рассказывает летопись, раздавать города боярам и
воеводам. Очень характерен рассказ летописи о пожаловании
князем Ярославом греческому царевичу, изгнанному из с/воей
страны, «неколико городов на утешение». Итак, все эти примеры,
относящиеся, правда, к несколько более позднему времени, очень
хорошо показывают, что должность (вернее, доходы с должности)
является жалованием, милостью со стороны князя.
27* 419
Как было указано, Линниченко высказывал мнение, что подоб-
ного рода временные владения городами назывались держаниями
в отличие от наследственного владения, называвшегося вотчиной.
Но нам думается, что не было выдержанного применения этих
терминов. Как раз летопись указывает, что слово «держати» мо-
жет применяться и по отношению к вотчинам: «Си бо еста и не-
достойна на вотьнина держати», — говорил представитель князя
Даниила Доброславу.
Не может быть никаких сомнений в том, что система раздачи
городов и сел, которая в таком развитом виде выявилась в источ-
никах, относящихся к истории Галицко-Волынской земли, возник-
ла и получила свое первоначальное развитие в Киевской Руси в
XI—XII вв.
Что же касается раздачи сел в пожизненное владение, то здесь
у нас нет почти никаких данных, относящихся к рассматриваемому
периоду. О том, что князья вообще раздавали села своим боярам,
летописи говорят, но не отмечают, на каких условиях происходила
эта раздача.
Однако, по нашему мнению, не может быть никаких сомнений
в существовании раздачи князьями сел в пожизненное владение
своим боярам, и, во всяком случае, раздачи сел под условием их
службы или в качестве вознаграждения за службу. Дело в том,
что между раздачей городов и сёл никакого различия с точки зре-
ния существовавших тогда отношений не было, так как не было
деления на доходы публичные и частные. И города, и волости, и
села, и даже вообще всякого рода угодья — все это могло давать
доходы и быть объектами княжеских пожалований и боярских дер-
жаний. Больше того, можно думать, что раздача сёл во времен-
ное или пожизненное под условием службы владение было более
обыкновенным и частым делом, чем раздача городов и волостей.
Города и волости раздавались верхушке боярства, а сёла, оче-
видно, основной массе княжеских дружинников.
Однако нам думается, что наиболее типичной формой позе-
мельных отношений при дружинных отношениях и вассалитете в
более позднее время было наследственное землевладение, т. е.
феоды, вотчины. Русская Правда, как было уже отмечено, исчер-
пывающим образом говорит, что бояре и боярские дружинники в
отличие от смердов могли оставлять наследство1 своим дочерям.
Текст статьи не дает повода толковать ее ограничительно!, в част-
ности, делать предположения, что статья говорит только о домаш-
нем имуществе умершего боярина, а не о земле. Но в Русской
Правде не содержится ни одной статьи, регулирующей земельные
держания, носившие временный характер.
На чем основывается наше мнение о преобладании наследст-
венных служебно-поземельных отношений, т. е., иными словами,
о преобладании «службы с вотчины» над «службой с поместья»,
преобладании феодов над бенефициями в Руси XI—XII вв.|?
420
Здесь, прежде всего, надо указать, что со своих вотчин слу-
жила масса бояр, образовавшихся из крупных землевладельцев,
не входивших в состав дружины. Превращаясь в княжеских вас-
салов, они получали некоторые дополнительные блага, в частности,
признание и регламентацию иммунитета, дополнительное пожа-
лование службы, не говоря о своей доле в военной добыче.
Кроме того;, своим наиболее близким дружинникам и васса-
лам князья могли жаловать земли прямо в наследственное дер-
жание, т. е. в вотчину, подобно тому, как это делали Меровинги
во Франции.
Наконец, несомненно, что у феодалов очень рано стала про-
являться тенденция закреплять за своим потомством владения,
полученные ими во временное держание, как это мы наблюдаем
во Франции, Германии и других странах в эпоху раннего средне-
вековья. Этот процесс превращения временных, в частности, по-
жизненных, держаний в наследственные вотчины наиболее интен-
сивно протекал в Галицко-Волынской земле и в особенности в
Новгороде.
Как бы то ни было, но в основном владение землей со сто-
роны бояр и княжеских слуг стало связываться со службой, с вас-
салитетом, приблизительно с XI—XII вв.
Мы говорим «стало связываться» потому, что у нас, так же.
как и в Западной Европе, первоначально вассалитет не был свя-
зан с владением землей. Наш дружинник, превращаясь в вас-
сала, первоначально не мог добыть свои сёла разными путями, в
частности, покупкой, заселением пустых земель своими рабами,
получением в наследство, в приданое, насильственны^! захватом.
Маркс в особенности подчёркивает отсутствие связи между древ-
нерусским вассалитетом и владением землей, считая это специфи-
ческой чертой раннего русского вассалитета.
Но, повторяем, в XI в. и1 в особенности в XII—XIII вв. эта связь
устанавливается повсюду, за исключением Новгорода. Об этом
исчерпывающим, на наш взгляд, образом свидетельствуют много-
численные сообщения летописей, что боярское землевладение в
общем разделяет службу княжеского; при различных перипетиях
междукняжеской борьбы. Как общее правило, боярство, верное
своему князю, лишается своих сел при потере князем своего кня-
жения. Так, летопись1 рассказывает,. что после изгнания князя
Игоря из Киева «разграбивша Кияне с Изяславом домы дружины
Игореве и Всеволоже, и села, и скоты».
Летописец1 2, между прочим, влагает в уста изгнанному из
Киева князю Изяславу слова, сказанные им своей дружине: «Вы
есте по мне из Русской земли вышли, своих сел и своих жизней
лишився». Можно бы привести длинный перечень подобного рода
известий, но достаточно и этих, чтобы констатировать почти за-
1 Ипатьевская летопись под 1146 г.
2 Ипатьевская летопись под 1150 г.
421
кономерную последовательность грабежа боярских сел и, очевидно,
их отнятие после ухода князя за пределы княжения. Все это, ко-
нечно, на первый взгляд может быть объяснено тем, что имуще-
ство князя и княжеского окружения, естественно, должно было стать
добычей победителя. Но при ближайшем и более тщательном
анализе всех дошедших до нас сведений нетрудно1 установить, что
боярские сёла грабились не потому, что они были вообще бояр-
скими, а потому, что они принадлежали боярству и дружине дан-
ного князя. Летопись, например, специально отмечает, что были
пограблены «домы дружины Игореве и Всеволоже, и сёла, и
скоты». Всё это убедительно доказывает, что потеря боярских сёл
при потере княжения происходит потому, что владение этими се-
лами связано с личностью князя, что боярские села входят в зе-
мельную систему князя.
Итак, есть все данные предполагать, что все основные формы
служебно-поземельных отношений раннего западноевропейского
средневековья — и феодалы-лены и бенефиции — существовали в
Киевской Руси с XII в.
Однако было бы неправильно думать, что все крупные земель-
ные владения были связаны со служебными отношениями. Как в
Западной Европе, так и в Киевской Руси в рассматриваемую эпоху
было много земельных владений, которые не входили в состав
княжеского землевладения. Таким владениям в Западной Европе
усвоено название аллодов. Процесс дальнейшей феодализации
Руси XII—XIII вв., между прочим, выражался в постепенном ох-
вате отношениями по бенефициям и феодам подобного рода зе-
мельных владений.
ГЛАВА ш
ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ПРАВО
§ 1. Общая характеристика
Институты обязательственного права в период становления и
первоначального развития феодализма должны иметь и имеют ряд
характерных особенностей по сравнению с институтами обяза-
тельственного права эпохи развитого феодализма и тем более ка-
питализма. Эти особенности не были предметом глубокого изуче-
ния в историко-правовой литературе. Но и без этого изучения
можно отметить некоторые из них.
1. Прежде всего, в системе обязательств рассматриваемого
периода не существовало представления об обязательствах из
причинения вреда (obligationes ex deJictu). Эти обязательства из
причинения вреда сливались с понятием преступления и называ-
лись обидой. Некоторые действия, являвшиеся в развитом фео-
дальном или буржуазном праве лишь основанием для граж-
данского иска, в Киевской Руси влекли за собой наказание. Так,
422
по статье Русской Правды: «Аще кто взищеть кун на друзе, а он
ся начнеть запирати, то оже на нь выведеть послуси, то ти поидутъ
на роту, а он возьметь свое куны; зане же не дал ему кун
за много лет, то платити ему-за обиду 3 гривны» (41 (47) Тр>).
2. В праве позднего феодализма или в буржуазном праве
обязательства вели к установлению прав на действия обязанных
лиц, а не на их личность. В период становления и первоначального
развития феодализма под обязательством, как общее правило,
понималось право на обязанное лицо. В Киевском феодальном го-
сударстве этот принцип в достаточной степени проводился. Так,
по Русской Правде так называемое закупничество вело за собой
личный заклад закупа. По так называемому Правосудию митро-
поличьему, договор личного найма вел за собой такие права на лицо
наймитов, что- они в некоторых случаях превращались в холопов.
3. В праве позднего феодализма или тем более в буржуаз-
ном праве обязательство падало только на обязанное лицо. В период
становления и первоначального развития феодализма обязатель-
ство падало и на лиц, принадлежавших к семье обязанного лица.
Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют установить,
что обязательство падало на жену и на детей.
4. Система обязательства из договоров в период становления
и первоначального развития феодализма вследствие слабости
гражданского оборота является весьма несложной. Число догово-
ров весьма незначительно. В период Киевского феодального госу-
дарства существовали следующие договоры: мены, купли-продажи,
займа; найма имущества, личного найма, закупничества, причём
источники не содержат упоминания о мене и о найме имущества.
Характерно, что поклажа (хранение чужих вещей) рассматрива-
лась как более личная услуга, нежели договор. Характерно также,
что терминология, относящаяся к обязательственному праву, в рас-
сматриваемый период еще не окончательно установилась. Так,
слово «найм» в памятниках XI—ХШ вв. означает не только наем
имущества или личный наем, но и проценты («лихву»), взимать
которые было запрещено духовенству. Так, в «Вопрошании Кири-
ковом» говорится: «А найм деля, рекше лихвы, тако веляше учить:
еже попа, то рци ему: не достоить ти служит, аще того не оста-
нешь. А еще простьця, то рци ему: ти имати найм» !.
В «Поучении» епископа Новгородского Илии читаем: «А и
еще слышно идругие попы й а и м емлюще, еже свя-
щенническому чину отнють отречену»1 2.
5. Характерной чертой обязательственного права периода ста-
новления и первоначального развития феодализма является то, что
лица, не исполнившие обязательства, превращаются в холопов.
Так, закуп, не желавший выполнить обязательство по этому до-
говору и ушедший от своего господина, превращался, по статье
1 Русская историческая библиотека, т. VI, стр. 7.
2 Та м же, стр. 10.
423
Русской Правды, в полного холопа. В полного холопа превращался
и наймит, не пожелавший возвратить своему нанимателю двойной
задаток и бежавший от него.
Что касается способов заключения обязательств, то они, как
общее правило, заключались устно, причём употреблялись различ-
ного рода символические формы — так называемые литки, мага-
рыч, рукобитье, связывание рук и т. д. При заключении некоторых
договоров необходимо было присутствие послухов. Невидимому,
сделки по земле очень рано стали совершаться в письменном ви-
де. Во всяком случае, до нас дошла купчая на землю, совершенная
жителем Великого Новгорода — Антонием Римлянином, которая
датируется временем не позднее 1J47 г.
§ 2. Договор мены и купли-продажи
Договор мены. Хотя ни Русская Правда, ни другие правовые
памятники не говорят о договоре мены, но нет никаких оснований
сомневаться в его существовании obi рассматриваемый период. До-
говор мены является древнейшим из договороп. Мена предшест-
вовала купле-продаже. Больше того, договор купли-продажи вна-
чале был не чем иным, как разновидностью договора и мены.
Поскольку о договоре мены в. Киевском феодальном государ-
стве источники молчат, то мы не в состоянии установить условия
и формы его заключения, права и обязанности лиц,, заключивших
договор;
О заключении договора купли-продажи. Несколько больше
данных мы имеем о договоре купли-продажи. Об этом договоре
говорит и Русская Правда ;в нескольких своих статьях. Эти статьи
касаются, главным образом, купли-продажи холопов (23 (32), 32 (38),
99 (НО), 107 (118) Тр.). Но их анализ позволит нам уяснить и не-
которые моменты, относящиеся вообще к этому договору, в част-
ности, форму его заключения, признание его действительным и пр.
Об условиях совершения договора купли-продажи холопов го-
ворит следующая статья Пространной Правды:
«Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу-
гривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холо-
помь» (99 (НО) Тр.).
По прямому смыслу этой статьи для признания действитель-
ным совершения догбвора купли-продажи холопа необходимо при-
сутствие послухов и самого холопа. Необходимо также, чтобы при
совершении этого договора была передана ногата пред самим хо-
лопом. Ногата—сравнительно мелкая денежная единица, стоимость
холопов была гораздо выше. Ясно!, что передача ногаты продавцу
являлась одним из формальных условий для совершения договора
купли-продажи холопа и признания его действительным. В лите-
ратуре никто не настаивал на необходимости для продажи холо-
па наличия письменных актов.
424
В Русской Правде имеется статья (31 (37) Тр.), содержание
которой как будто говорит об условиях совершения договора купли-
продажи других предметов: «Паки ли будеть что татебно купил в
торгу, или конь, или порт, или скотину, то выведеть свободна мужа
два или мытника; аже начнеть не знати, у кого купил, то ити по
немь тем видоком на роту, а истьцю свое лице взяти...»
Некоторые исследователи (например, Неволин ’), основыва-
ясь на этой статье, полагают, что всякий договор купли-продажи
действителен только тогда, когда он совершен перед двумя сви-
детелями или мытником. Однако с таким толкованием данной
статьи согласиться нельзя. Как правильно указал Владимирский-
Буданов, в данной статье речь идет только о купле-продаже краде-
ных вещей или таких, на которые продавец не имеет права соб-
ственности. «Договор разрушается по отсутствию этого необходи-
мого условия, а не потому, что нарушена форма совершения его.
Если покупщику движимых вещей известно, что продавец имеет
право собственности на них, то договор без всякого сомнения мог
быть совершаем без участия свидетелей» 1 2.
Однако для предотвращения весьма невыгодных последствий,,
связанных с покупкой краденых вещей (потеря денег, пе-
реданных продавцу за эти вещи), естественно, каждый дол-
жен был стремиться купить вещь при свидетелях или при
мытнике.
Некоторые исследователи, как, например, Владимирский-Буда-
нов 3, считают, что купля-продажа коней также должна совер-
шаться при свидетелях и при мытнике. Как известно, впослед-
ствии из этой должности выделилась должность пятенщика, ко-
торый клал пятно на покупаемую лошадь и взимал особый «пя-
тенный» сбор. Поскольку Русская Правда уделяет большое вни-
мание охране коня и коневой тать подвергается высшей м|ере
наказания, то мнение Владимирского-Буданова об особых усло-
виях совершения договора купли-продажи коней заслуживает
внимания.
Что касается купли-продажи недвижимых вещей — земли, го-
родской усадьбы, дома и пр., — то обращает на себя внимание то,
что в статьях Русской Правды, относящихся к договору купли-
продажи, совершенно не упоминаются эти вещи. Чем можно объ-
яснить это молчание? Нам думается, тем, что были особые усло-
вия для совершения договора купли-продажи недвижимости.
Можно не сомневаться, что для признания действительности до-
говора купли-продажи земель были необходимы письменные до-
кументы — купчие, примером которых 'является купчая Антония
Римлянина.
1 К. А. Неволин, История русских гражданских законов, т. III, стр. 46-
2 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 47—48.
3 Т а м же, стр. 48.
425
В этой купчей указывались покупатель и продавец земли и
цена покупаемой земли, а затем давался «обвод» этой земли, т. е.
описывались границы покупаемого земельного участка.
Дальнейший вопрос, который занимал законодательство, —
это вопрос о покупке краденых вещей и о последствиях для до-
бросовестного и недобросовестного покупателя этих вещей.
Русская Правда содержит ряд статей, относящихся к купле-
продаже краденых холопов, а затем к другим движимым вещам
(коней, скота, одежды).
Существо постановлений о покупке краденых холопов рас-
крывается из следующей статьи:
«Аще познаеть кто челядин свои украден, а поиметь и, то
оному вести и по кунам до 3-го свода; пояти же челядина в че-
лядин место, а оному дати лице, ать идеть до конечняго свода, а
то есть не скот, не лзе рчи: у кого есмь купил, но по языку ити
до конця; а кде будеть конечнии тать, то опять воротять челяди-
на, а свои поиметь и протор тому же платити» (32 (38) Тр.).
Имеется в Русской Правде статья, которая развивает поло-
жения данной статьи: «Оже кто купить чюжь холоп, а не ведая,
то первому господину холоп пояти, а оному куны имати, роте
ходивше, яко не ведая есмь купил; ведая ли будеть купил, то
кун ему лишену быти» (129 (118) Кар.).
По прямому смыслу этих статей1, если кто покупал чужого,
т. е. украденного (у собственника) холопа, не ведая о том, что
он украден, а затем это обнаруживалось, то собственник («пер-
вый господин») брал своего холопа, а покупатель получал запла-
ченные за холопа деньги, но только после того, как присягал, что
он не знал о краже холопа. Если же он покупал заведомо краде-
ного холопа, то этот недобросовестный покупатель лишался это-
го права. Данная статья предусматривает случайное обнаружи-
вание виновника кражи холопа. Но в статье говорится о том, что
эти факты обнаруживаются в результате так называемого; свода
(см. стр. 517).
Здесь мы коснемся вопроса о положении покупателя краде-
ного холопа при своде.
Если кто обнаружит своего украденного холопа, то ведет
свод только до третьего владельца. После этого он берет у тре-
тьего владельца челядина взамен своего украденного, который за-
тем принимает участие в продолжении свода до конца его. Ког-
да будет обнаружен конечный тать, то собственник берет своего
челядина, третий владелец своего, а конечный тать должен упла-
тить убытки.
Таково положение добросовестного и недобросовестного по-
купателя украденного холопа.
Что касается положения покупателей других украденных ве-
1 Вопрос о толковании статьи 32 (38) Тр. будет рассмотрен в дальнейшем
на стр. 519).
426
щей, то оно определяется статьей (31 (37) Тр.), начало которой
уже нами цитировалось.
По этой статье добросовестный приобретатель краденых
коня, скотины, одежды может себя очистить простым свидетель-
ством двух свободных свидетелей или мытника, подтверждающих,
что он купил данные вещи у определенного лица — виновника кра-
жи. Но если он не в состоянии указать, у кого он купил вещь, но
все же утверждает, что он её купил, а не украл, то факт покуп-
ки может быть подтвержден присягой свидетелей. После этого
собственник берет разысканную путем свода украденную вещь,
но не может претендовать на возвращение того, что с ней пропа-
ло («а того ему же лети»). Добросовестный приобретатель, по-
скольку он не знает, у кого купил и кто является виновником
кражи, остается без возмещения убытков («а иному желети сво-
их кун»). Но если в конце концов он узнает, кто являлся винов-
ником кражи, то он может взыскать с него деньги, уплаченные
за проданные вещи. Настоящий же собственник получает деньги
за пропавшие вещи, а князь — продажу.
Обычно в законодательствах, относящихся к периоду ранне-
го феодализма, указывается недействительность договора купли-
продажи, если купленный предмет имеет скрытые дефекты. В
тексте одного из списков Русской Правды имеется статья сле-
дующего содержания: «А кто конь купить княжь боярин или ку-
пець или сирота, а будеть в коне червь или проесть, и то поидеть
к осподарю, у кого будеть купил, а тому свое серебро взяти
опять взад на три годы».
Как видно, указанный выше принцип в этой статье в основ-
ном подтверждается.
§ 3. Договор займа
Заключение договора. Договор займа подвергся в источни-
ках, в частности, в Русской Правде, довольно подробной регла-
ментации. Достаточно указать, что ряд её статей специально
говорит о* заключении этого договора, об условиях признания
заключенного договора действительным. Изучая эти статьи, мы
приходим к выводу, что форма заключения договора изменялась
в зависимости от лиц, заключавших заем, в зависимости от сум-
мы долга и в зависимости от кредитоспособности лица. Основ-
ным условием для признания действительности договора займа
является присутствие послухов1, которые могут в случае спора
1 В литературе Загоровскимв «Историческом очерке займа по русскому
праву до конца XII столетия» (Киев, 1875 г.) был поставлен вопрос о возможности
замены послухов мытником. Он же полагал, что послухов при заключении
договора займа должно быть двое (стр. 33). Но эти его предположения не нашли
поддержки со стороны комментаторов (см., например, Н. А. Рожков; Очерки
юридического быта по Русской Правде. Исторические и социологические
очерки, Сборник статей, ч. 2, М., 1906 г., стр. 192).
427
подтвердить его заключение присягой (см., например, статью 44
(50) Тр.): «Аже кто даеть куны в рез, или настав в мед, или жито
в просоп, то послухи ему ставити, како ся будеть рядил, тако же
ему имати», или (41 (47) Тр.): «Аще кто взищеть кун на друзе, а
он ся начнеть запирати, то оже на нь "выведеть послуси, то ти
поидуть на роту, а он возметь свое куны».
Но статья (42 (48) Тр.) предусматривает другие условия для
заключения договора займа, вследствие чего ряд исследователей
указал, что эта статья Русской Правды положила начало обособ-
лению торгового права от общегражданского: «Аже кто купець
купцю дасть куны в куплю или в гостьбу, то купцю пред послу-
хи кун не имати, послуси ему не надобе, но ити ему самому роте,
иже ся почнеть запирати».
Следовательно, заключение займа при послухах не обязатель-
но для купцов. При спорах об исполнении обязательств, выте-
кающих из договора займа между купцами, дело решалось не на
основании свидетельских показаний, подкрепленных присягой, а
личной присягой кредитора.
Исследователи давно 1 обратили внимание на особые условия
при заключении договора между купцами и объяснили, чем это
было обусловлено. Именно они, как нам кажется, правильно ука-
зывали, что облегчение формы сделок было вызвано необходи-
мостью облегчить быстроту обращения ценностей в торговле. Не
требовалось послухо*в1 и при заключении договора займа на сум-
му, меньшую, нежели три гривны: «Послухов ли не будеть, а бу-
деть кун 3 гривны, то ити ему про свое куны роте; бу-
деть ли боле кун, то речи ему тако: промиловался еси, оже
еси не ставил послухов» (45 (52) Тр.).
Наконец, заем мог лежать в основе так называемого закупки-
чества — особого договора в Киевской Руси. К нему вынужда-
лись малоимущие люди, которые могли сделанный долг возме-
стить только своей работой. Поскольку основанием закупниче-
1 Например, Карамзин, История государства Российского, гл. II,
стр. 33 и прим. 94. С особенной силой настаивает на этом Влади м и р-
с к и й-Б у д а н о в, Хрестоматия по истории русского права, выц. I, прим. 72.
Но имеются исследователи, которые полагали, что данная статья говорит не
о договоре займа между купцами, а о зародыше так называемых командитных
товариществ или товарищества на вере (например, Рожков, Очерки юри-
дического быта по Русской Правде, стр. 192—193. Довнар-Запольский,
История русского народного хозяйства, стр. 203—205).
Но статья 42 (48) прямо противополагается статье 41 (47), где говорится о
необходимости ссылки на послухов при спорах об исполнениях) обязательств,
вытекающих из договора займа. В то время как в гСоследней статье говорится
«то же на ны выведеть послуси», в статье 42 (48) «купцю пред послухи kvh не
имати, послуси ему ненадоб е...» Ни на чем не основано предположение
и Гетца о том, что в статье 42 (48) предусматривается комиссионная сделка
(«Das russische Recht», В. Ш, S. 220—225).
428
ства является не только заем, но и наем и ряд других основании,
то этот договор нами рассматривается отдельно от договора
займа.
Проценты по займам и их регулирование. Установление разме-
ра процентов по займам является обычно предметом особого вни-
мания в юридических кодексах ранней феодальной эпохи. Рус-
ская Правда в пространных своих списках также посвятила не-
сколько статей процентам и установила максимальный их размер.
Одним из поводов законодательства о процентах («резах») было
восстание городских низов в 1113 г., вызванное деятельностью
ростовщических элементов. Владимир Мономах по приглашению
киевской верхушки, заняв после смерти князя Святополка велико-
княжеский стол, созвал совещание в с. Берестове из тысяцких,
на котором и были приняты постановления об ограничении про-
центов по займам. Вообще в Русской Правде об ограничении
процентов говорят три статьи.
«О месячном резе. А месячный рез, оже за мало, то имати ему;
заидуть ли ся куны до того же года, то дадять ему куны в треть,
а месячный рез погренути» (45 (51) Тр.).
«Володимер Всеволодовичь по Святополце созва дружину свою
на Берестовемь: Ратибора Киевского тысячьского, Прокопью
Белогородьского тысячьского, Станислава Переяславльского тыся-
чьского, Нажира, Мирослава, Иванка Чюдиновича Олгова мужа,
и уставили до третьего реза, оже емлеть в треть куны; аже кто
возьмети два реза, то то ему взяти исто, паки ли возметь три
резы, то иста ему не взяти.
Аже кто емлеть по 10 кун от лета на гривну, то того не от-
метати» (46—47 (53) Тр.).
Сущность этих постановлений заключается в следующем.
Проценты различались: месячные, третные и годичные. Самый
высокий процент — месячный, а самый низкий — годовой. Трет-
ный процент по своей величине занимает среднее место.
Русская Правда троекратно ограничивала размер взимаемых
Процентов. По статье 45 (51) взимание месячных резов не огра*
ничивается при краткосрочных займах. Если заем был сделан
на целый год или договор не исполнен в течение целого года,
то должник уплачивал уже не месячные, а третные резы.
По статье 46 (53) Тр. после съезда при с. Берестове были
ограничены и третные резы. Съезд постановил, что третные ре-
зы дозволялось брать только два раза. Кредитор, получивший
в третий раз третные резы, лишался права требовать возвраще-
ния капитала.
А затем было ограничено взимание годовых резов. Именно:
не разрешалось взимать более 10 кун на гривну.
Вопрос о дозволенном размере месячных, третных и годо-
вых процентов является все же нерешенным. Ключевский пола-
429
гал1, что годовой процент определен Русской Правдой «в треть»
на два третий, т. е. в 50%, причем при долголетнем займе Вла-
димир Мономах допускал годовой рост в 40%.
'Владимирский-Буданов1 2 устанавливал высоту дозволенных
процентов иначе. По его мнению, если гривна состояла из 30
кун, то тогда высший размер годовых процентов, взимание ко-
торого дозволялось, будет около 11%; если же имелась в виду
гривна из 50 кун, то высший дозволенный размер годовых ре-
зов будет равняться 20%.
Как известно, современный советский исследователь Л. В. Че-
репнин 3 полагает, что гривна Пространной Правды состоит из
50 кун.
Несостоятельность. Владимир Мономах, созвав съезд на р. Бе-
рестове и ограничив взимание процентов, остановился и на по-
нятии несостоятельности. Были изданы соответствующие поста-
новления, которые охватываются двумя статьями. Эти постано-
вления составляют своего рода банкротский устав Киевской Руси.
Предусматривалось три вида несостоятельности. Первая — в
позднейшем феодальном или буржуазном праве, называющаяся
несчастной: «Аже который купець, кде любо шед с чюжими
кунами, истопиться любо рать возметь, ли огнь, то не насилити
ему, ни продати его; но како начнеть от лета платити, тако же
платить *за неже пагуба от бога есть, а не виноват есть» (48
(54) Тр.).
Согласно прямому смыслу данной статьи, лицр, подвергши
еся «несчастной несостоятельности», или в силу аварии судна
(«истопится»), или в силу пожаров, или в силу разбойного нападе-
ния, получает рассрочку в платеже долгов («како начнеть от ле-
та платити, тако же платить»).
Статья, затем, предусматривает несостоятельность, которую
в позднем феодальном или буржуазном праве называют обычно
неосторожной. «Аже ли пропиеться или пробиеться, а в безумьи
чюжь товар испортить, то како любо тем, чии то товар, ждуть ли
ему, а своя им воля, продадять ли, а своя им воля».
Последствия такой неосторожной несостоятельности иные:
от воли кредиторов зависело, ждать ли, пока все убытки будут
возмещены лицом, впавшим в несостоятельность, или же
продать его в рабство.
Наконец, Русская Правда предусматривает третий вид не-
состоятельности, которую в праве позднего феодализма или в
буржуазном праве называют злостным банкротством.
1 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. 1, стр. 302.
2 М. Ф. Владимирски й-Б у да нов, Обзор истории русского права,
стр. 605.
3 Л. В, Черепнин, Русская метрология, М., 1944 г., стр. 35.
430
«Аже кто многим должен будеть, а пришед гость из иного
города или чюжеземець, а не ведая запустить за нь товар, а
опять начнеть не дати гости кун, а первии должебити начнуть ему
запинати, не дадуче ему кун, то вести и на торг, продати же и
отдати же первое гостины куны, а домашним, что ся останеть
кун, тем же ся поделять; паки ли будуть княжи куны, то княжи
куны первое взяти, а прок в дел; аже кто много реза имал, не
имати тому» (49 (55) Тр.).
Данная статья, предусматривающая злостную несостоятель-
ность («злостное банкротство»), сформулирована слишком казуи-
стически. Дело, конечно, не в том, что несостоятельный купец
взял деньги от купца, пришедшего из другого города, а в том,
что он, вероятно, взял эти деньги обманом, скрыв свою несо-
стоятельность. Можно предполагать, что были ц Другие случаи,
когда несостоятельность признавалась злостной.
Данная статья интересна и тем, что она содержит указание
на порядок производства так называемого конкурсного процес-
са. При удовлетворении претензий со злостного банкрота, кото-
рому удалось получить деньги от купца, пришедшего из иного
города, в первую очередь, получал этот гость; затем взыскива-
лись княжие деньги (если банкрот был должен князю). Остаток
после уплаты долга иногороднему гостю и князю шел на удо-
влетворение претензий со стороны других должников. Но те из
них, кто брал много процентов, не пользовались долей
имущества, вырученного от продажи несостоятельного долж-
ника.
Некоторые исследователи, например, Струмилин 1 иЛи акаде-
мик Б. Д. Греков1 2, полагают, что в статье 49 {55) Тр. идет речь
не о продаже самого злостного банкрота, а о продаже его иму-
щества. Академик Б. Д. Греков считает, что сумма, полученная
от продажи впавшего в злостную несостоятельность лица, была
недостаточна для удовлетворения всех предъявляемых ему пре-
тензий. Но текст статьи совершенно ясен. Там прямо указы-
вается, что лицо, впавшее в злостную несостоятельность, заинте-
ресованные лица должны повести на торг и там продать («вести
и на торг, продати же»). Что же касается имущества «злостного
банкрота», то несомненно, что оно должно включаться в конкур-
сную массу независимо от его продажи. А кроме того, продажа
самого должника на торгу давала очень много возможностей для
кредиторов. Чтобы избегнуть продажи в холопство, банкрот пре-
доставлял все свое имущество. Далее, его близкие, зная, что он
будет продан, могли согласиться погасить его долги.
1 С. Г. Струмилин, Договор займа в древнерусском праве, М., 1929,
стр. 59—60.
2 Б. Д. Греков, Киевская Русь, изд. 4-е, стр. 107.
431
Впрочем, надо согласиться с Владимирским-Будановым ко-
торый указывал, что продажа в холопство при одном кредиторе
наступала лишь тогда, когда несостоятельность была безнадеж-
на, и что если долг мог быть отработан, то несостоятельный был
выдаваем кредитору для отработки долга.
§ 4. Закупничество
Обзор литературных мнений. Вопрос о закупах является
одним из труднейших вопросов истории сельского населения в
древнейшей Руси. Трудность его обусловливается тем, что поч-
ти единственным источником для изучения положения закупов
служит несколько статей Русской Правды. Но этот памятник не
дает исчерпывающего систематического определения института
закупничества, а решает лишь отдельные вопросы, которые ста-
вились судебной практикой и жизнью; поэтому её статьи носят
казуистический характер. Повидимому, эти статьи очень рано
сделались непонятными переписчикам, делавшим попытки несколько
осмыслить их, вследствие чего появилось множество схолий и
вариантов. Варианты нарастали при дальнейшей переписке и
постепенно смысл статей делался непонятен даже и глубоким
исследователям.
Других данных о древнерусских закупах мы почти не имеем.
Не упоминают о закупах ни летописи, ни канонические памят-
ники. Правда, о закупах достаточно говорится в памятниках за-
паднорусского права более позднего периода — XIV—XVI вв.,
но в исторической литературе справедливо ставится вопрос:
можно ли считать тождественным закупничество X—XII вв., инсти-
тут эпохи становления феодализма с закупничеством XIV—XVI вв.,
институтом эпохи развитого феодализма? Тождественный по своему
названию институт может резко измениться за два-три века. В част-
ности, кабала XV в., в особенности рязанская кабала, не тождествен-
на с кабалой конца XVII в. в Московском государстве.
Неудивительно, что вопрос о закупах до сего времени не
был решен. Даже тогда, когда к тому или иному мнению при-
соединялось большинство исследователей, появлялась работа,
которая заставляла пересматривать вопрос или вносить в его
решение те или иные частные поправки.
Вопрос о происхождении закупов и, следовательно, сущно-
сти закупничества является основным, и как раз по нему было
высказано очень много весьма разнообразных мнений. Наиболее
значительная группа исследователей — Карамзин 1 2Г Мейер3, Ясин-
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
стр. 398.
2 Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. II, стр. 59.
3Д. Мейер, Древнерусское право залога, Юридический сборник, изд.
Д. Мейера, Казань, 1855.
432
ский *, Яковкин1 2 и целый ряд авторов учебников и общих
обзоров считают, что в основе закупничества лежит договор
займа, обеспеченный закладом личности должника, т. е. заем,
соединенный с самозакладом.
Другая группа исследователей, из которых наиболее видные
Рейц3 и Сергеевич4, считают закупов наемными рабочими.
Третья группа стремится примирить оба предыдущих взгля-
да; наиболее видный ее представитель, Чичерин5 6, считает,
что закупничество было родом личного най(ма, с присоединени-
ем к нему заемного обязательства. Модификацией этого мнения
является взгляд Ключевского \ по которому закупы — сельские
рабочие, селившиеся на землях 'частных собственников и зави-
симые от хозяе®.
Четвертое мнение выражено Беляевым 7, по которому закупы —
крестьяне, живущие на чужих землях с обязанностью платить *за
землю работой. Модификацию этого мнения представляет*
взгляд Аргунова, который, решительно критикуя теорию самоза-
клада, отказался высказать свое мнение о сущности закупниче-
ства, но, тем не менее, это сделал*, закуп, по Аргунову8, —•
крестьянин, плативший натуральную дань (купу), издольщину,
своему господину.
Имеются z исследователи, которые стремятся примирить
взгляды первой группы и последней. Одним из них является
Б. Д. Греков9,, который (в более ранних своих работах), призна-
вая, что в основе закупничества лежит долговое обязательство,
считает, однако, что закупы платят господину купу — ренту.
Юридическая природа закупничества. При-
ступая к просмотру всех этих мнений о происхождении и сущ-
ности закупничества, нам прежде всего нужно выяснить,
откуда происходит название института закупов. И нам думается,
что Русская Правда дает достаточный материал для решения
этого предварительного вопроса. Именно в двух её статьях упо-
минается то, что лежит в основе закупничества,— купа. В этом
вопросе сходятся как будто все исследователи; все признают,
что закуп происходит от слова «купа», что купа делает человека
закупом. В зависимости от того, как исследователи понимают
термин «купа», они обычно решают вопрос о происхождении и
1М. Н. Ясинский, Закупы Русской Правды и памятников западно-
русского права (сборник статей, посвященный М. Ф. Владимирскому-Буданову,
Киев, кн. 4, 1904):
2 И. И. Я к о в к и н, О закупах Русской Правды.
3 А. Р е» й ц, Опыты по истории русского права, стр. 154.
4 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, стр. 176.
5 Б. Н. Чичерин, Опыты по истории русского права, М., 1858.
6 В. О. Ключевский^ Курс русской истории, т. I, стр. 337—338.
7 И. Д. Беляев, Крестьяне на Руси, стр. 11—12.
8 П. А. А р г у н о в, К пересмотру построения закупничества Русской Правды.
9 Б. Д. Греков, Рабство и феодализм. Очерки.
28 С. В. Юшков. Том I. 433
сущности закупничества, и это, как нам кажется, совершенно
правильно.
Итак, что же собой представляет купа? По мнению большин-
ства исследователей, это взятая от господина сумма — долг. По
мнению других, купа — взятая вперед заработная плата. По мне-
нию третьих, не закуп берет купу от господина, а, наоборот, го-
сподин берет купу от закупа, причем здесь два варианта этого
мнения.- по одному (Аргунова) купа — «натуральная дань», из-
дольщина, платимая закупом господину, а по другому (Б. Д. Гре-
кова — в более ранних его работах) купа—феодальная рента.
Обратимся к рассмотрению последнего взгляда. Поскольку
Б. Д. Греков вскоре отказался от него, перейдем прямо к мнению
Аргунова.
Аргунов приводит разные соображения в пользу своего мне-
ния, что закуп давал господину купу и что купа — это натураль-
ная дань господину от закупа. Вместе с тем он делает предполо-
жение, что слово «купа» читается в большинстве списков «кэ-
па». А копа — это мера денег и продуктов.
Но разбор его взглядов! позволяет нам установить, что
Аргунов при анализе слова «купа» обошел упоминание о ней в
статье Русской Правды, в которой купа не может быть понимае-
ма как натуральная дань, как издольщина, взимавшаяся господи-
ном от закупа. Как раз в этой статье исчерпывающим образом гово-
рится, что купа принадлежала закупу, купа—не господина, а закупа:
«Аже господин переобидить закупа, а увидить купу его или
отарицю, то то ему все воротити» (53 (59) Тр.).
Аргунов, прекрасно понимая, что эта статья кладет предел
его попыткам истолковать купу как натуральную дань, платимую
закупом господину, так как ясно, что господин не будет вредить,
своей же дани, совершенно умолчал об этом, исключительно важ-
ном для выяснения вопроса о купе, месте Русской Правды. Дей-
ствительно, имеется один список, где о купе не упоминается,
именно» список Синодальный, где текст статьи читается: «Аже
господин переобидить закоупа, а ауведить враждоу его или
отарицю», но Аргунов, зная, что все остальные списки говорят о
повреждении копы или цены, не пытался доказать, что текст
статьи, по Синодальному списку, отражает первоначальный текст.
Он просто обошел молчанием факт вторичного упоминания о
купе, которое решительно парализует все его предположения о
том, как купа платится закупом господину.
Наконец, толкование П. А. Аргунова нельзя принять и потому,
что понимание под купой феодальной ренты—оброка—ведет за со-
бой признание всех закупов ролейными, что совершенно непра-
вильно. А тогда возникает вопрос, какую купу—«оброк»—мог пла-
тить ремесленник-закуп своему кредитору.
Перейдем теперь к разбору второго мнения, что купа—это за-
работная плата, выдававшаяся господином закупу вперед. Этот
434
взгляд, наиболее полно выраженный Сергеевичем, опирается на одно
место из статьи Русской Правды, где закуп называемся наймитом
во многих списках.
Однако надо иметь в виду, что в 26 списках говорится не о най-
мите, а о закупе. Значит, необходимо доказать, что упоминание
о наймите действительно находилось в первоначальном тексте..
Следовательно, доводы Сергеевича еще не являются исчерпываю-
щими, если они опираются только на факт упоминания о наймите
в большинстве списков. Статистический метод можно применять
при восстановлении списков с большой осторожностью. Но, пред-
положим, Сергеевич прав, что наймит действительно был упомянут
в первоначальном тексте, и, тем не менее, мы все же не можем
присоединиться к его взгляду, что закуп — наемный рабочий, так
как в изданном нами памятнике Правосудие митрополичье, кото-
рый Сергеевичу, повидимому, был неизвестен, имеется статья, где
решительно подчеркивается' различие между закупом и
наймитом.
«А се стоит в суде челядин-наймит, не по*хочет быти, а оспо-
дарь, несть ему вины, но дата ему вдвое задаток; а побежит от ос-
подаря, выдати его осподарю в полницу. Аще ли убьет осподарь
челядина полного, несть ему душегубьства, но вина есть емоу от
бога. А закупного ли наймита — то есть душегоубство»1.
Нетрудно видеть, что эти данные исчерпывающим образом до-
казывают различие между закупом и наймитом: 1) тем, что поло-
жение наймита, как оно определяется процитированной статьей,
иное, нежели закупа; наймит—свободный человек, который легко
может расторгнуть договор путем уплаты двойного задатка; если
же задатка он не получил, то может без дальнейших разговоров
уйти от хозяина. Дух и смысл статей Русской Правды о закупах
говорят о несравненно большей зависимости закупов, о большей
связанности их обязательствами перед господином; 2) тем, что за-
висимость наймитов определялась получением задатка, а зависи-
мость закупов—купы; 3) тем, что закуп и наймит противополага-
ются в статье («А закупного ли наймита»). Было бы странно толко-
вать эту статью, исходя из предположения, что слово «наймита»
является определением или объяснением слова «закупного». Иноти-
тут закупничества и найма был всем известен, и пояснять, кто та-
кие закупы, не было никакого* смысла.
Итак, мнение Сергеевича, что* купа есть заработная плата, да-
ваемая вперед закупу от господина и что, следовательно, закуп —
наемный рабочий, не может быть принято и, следовательно, не
может быть принято и мнение Чичерина. Нам думается, что если
отвергнуть толкование Аргунова, что купа есть натуральная дань,
Рейца и Сергеевича, что купа есть заработная плата, ‘то остается
единственно возможным мнение большинства историков, что в ос-
1 С. В. Юшков, Руська Правда, К., 1935, стр. 178.
28* 435
нове купы лежит долговое обязательство, что закуп делается за-
купом в целях обеспечения и погашения этого обязательства.
Понимание купы как отношения, в основе которого лежит дол-
говое обязательство, позволяет нам раскрыть смысл всех статей Рус-
ской Правды о закупах без особых затруднений и противоречий. В
частности, вторая статья, которая непосредственно го-ворит о купе:
«Аже господин переобидить закупа, а увидить (увередит) купу его
или отарицю, то то ему все воротити, а за обиду платити ему
60 куп» (53 (59) Тр.), очень хорошо может быть понята именно при
этом значении купы. Вполне возможны случаи, когда господин,
выдавший купу, может ее «увередить» путем насильственного ото-
брания переданных денег или отобрания имущества, находившегося
в распоряжении закупа. Но особенно удачно при этом значении
купы можно понять смысл других статей о закупах. В частности, в
первых статьях о закупах: «Аже закуп бежить от господы,
то обель; идеть ли искать кун, а явлено ходить, или ко князю или
к судиям бежить обиды деля своего господина, то про то не ро-
бять его, но дати ему правду» (50 (56) Тр.), делается понятной
фраза: «идеть ли искать кун». Конечно, чтобы погасить свое дол-
говое обязательство, закуп нуждался в кунах — деньгах. Очевидно,
стала слагаться практика превращать закупа в полного холопа
в случае его ухода за поисками денег, и законодательство эту
практику отвергло.
В следующей статье: «Паки ли приметь на немь кун, то опять
ему воротити куны, что будеть принял, за обиду платити ему
3 гривны продажи» (53 (60) Тр.), выражение «паки ли приметь
(господин) на немь кун» может быть понято только тогда, когда
мы учтем, что господин мог, пользуясь зависимым положением
закупа, вынудить от него вторичное погашение долгового обяза-
тельства. По этой статье, господин должен вернуть закупу взя-
тую сумму. Толкование данной статьи имеет решающее значение
при решении вопроса о купе.
Наконец, при указанном понимании купы раскрывается смысл
статьи (53 (61) Тр.).
«Продасть ли господин закупа обель, то наимиту (закупу),
свобода во всех кунах, а господину за обиду платити 12 гривен
продаже». В случае продажи господином закупа в полное холоп-
ство закуп освобождается от долгового обязательства, и, кроме
того, господин должен уплатить 12 гривен продажи.
Итак, анализ как статей, непосредственно говорящих о купе,
так и всего комплекса законодательства о закупах приводит нас
к убеждению, что в основе купы и, следовательно, закупничества
лежит долговое обязательство, для обеспечения погашения коего
закуп должен был находиться в особых отношениях зависимости
от своего господина и работать в его хозяйстве.
Совокупность условий и предпосылок установления закупни-
чества в литературе обычно называется «самозакладом», но это
понятие далеко не адэкватно действительной сущности данного
< 436
института; он гораздо сложнее и многограннее, нежели те отно-
шения, которые ассоциируются с этим словом.
Возникает вопрос: когда и при каких условиях появляется
долговое обязательство, которое может лежать в основе закупни-
чества? Нам думается, оно может явиться: 1) при займе, 2) при
получении вперед заработной платы, 3) при отдаче отцом своего
сына в кабалу за долг, 4) как условие отпуска на волю полного
холопа, 5) при неуплате вознаграждения за правонарушения,
6) при неуплате ранее сделанного долга, когда кредитор имеет
право продать должника в полное холопство. Мейером высказывалось
мнение, что закупничество может возникнуть и «по займам безде-
нежным».
Однако, несмотря на разнообразие условий, при которых за-
купничество может возникнуть, оснрвным и типическим источни-
ком этого института, по нашему мнению, был заем и в меньшей
степени наем. Однако и с точки зрения права и с точки зрения
житейской практики невозможно различить, после того как за-
купничество уже оформилось, с кем мы имеем дело — с рабочим
или должником. Ведь закупничество ведет к одним и тем же по-
следствиям — к одинаковой зависимости и одинаковой эксплоа-
тации.
Объяснить, почему закуп был назван наймитом можно и тем,
что закуп был наймитом, только не в смысле тождества наймита
с закупом, а в понимании найма как повода для установления
закупничества.
Возникает еще вопрос: всякое ли долговое обязательство
происходило по нормам закупничества? И здесь мы, не задумы-
ваясь, должны дать отрицательный ответ. Все предыдущие статьи
говорят нам, что долговые обязательства сами по себе закупни-
чества не вызывают. За взятые деньги платили проценты, резы—
и только. В случае взимания больших процентов (третий раз) долг
совсем погашался.
Все статьи Русской Правды о торговой несостоятельности
исчерпывающим образом говорят о том, что купцы, обремененные
долгами, сохраняли свою свободу и хозяйственную самостоятель-
ность, пока кредиторы не предъявляли исков о взыскании
долга.
Но, быть может, купеческие кредитные операции регулиру-
ются иначе, чем долговые обязательства других групп населения,
как это думает Гетц. И опять у нас имеется статья Русской
Правды, которая, полагаем, исчерпывающим образом доказывает,
что долговые обязательства даже малоимущего населения сами
по себе также не вели к закупничеству: «А в дачь (даче) не холоп,
ни по хлебе работать, ни по придатъце» (100 (111) Тр.).
Как видим, долговое обязательство может возникнуть вслед-
ствие ссуды деньгами или хлебом. «Вдачь», как обычно стали на-
зывать в литературе задолжавших людей, может или отработать
437
свой долг в течение года или его возвратить. «Но оже не дохо-
дить года, то ворочати ему милость; отходить ли, то не виноват
есть».
Сергеевич !, признавая закупа наймитом, считает, однако, что
эта статья говорит о закупах. Пресняков 1 2 также, правда, с неко-
торым колебанием, относит статью к закупам. И. И. Яковкин,
однако, так же как и Аргунов 3, возражает против отнесения этой
статьи к закупам. Яковкин4 считает, что «вдачь» — это наймит,
а не закуп.
Но достаточно вчитаться в статью, чтобы понять, что она го-
ворит вовсе не о наймитах, а о людях, задолжавших вследствие
ссуды хлебом или деньгами. Они могли совершенно не работать
у своего кредитора. Об отработке долга говорится только в слу-
чае невозможности для них погасить долговое обязательство. По-
скольку в статье говорится о «милости», то это должно указывать
на неформальный договор займа. Да и смысл всей этой статьи
решительно отличается от духа и смысла всего законодательства
о закупах.
Аргунов правильно, кроме того, отмечает, что эта статья не
может относиться к закупам, с одной стороны, потому, что она
вообще не содержит упоминания о закупах, и, с другой — потому,
что она стоит особняком и отделена от статей о закупах массой
разнообразного материала.
Итак, данная статья позволяет нам установить, что долговое
обязательство, хотя бы и малоимущего, некредитоспособного насе-
ления, само по себе еще не ведет' непосредственно к закупничеству.
Что же в конце концов превращает долговое обязательство
в «купу», а человека в закупа?
Мы совершенно убеждены в том, что долговое обязательство
превращается в купу при определенных формальных моментах.
Оно должно было быть оформлено, вероятно, путем объявления
властям, при послухах, или фиксироваться в письменных доку-
ментах. Возможны при этом были и особые церемонии. Только
при этих формальных условиях простой должник мог быть пре-
вращен в закупа.
Соответственно с этим должен быть решен вопрос о видах
закупов. Поскольку закупами при определенных формальных ус-
ловиях могли стать разные элементы (и обанкротившиеся купцы,
и ремесленники, и крестьяне), постольку закупы могли эксплоати-
роваться по-разному. Купцы-закупы могли быть использованы в
торговле господина или в других отраслях его хозяйства, ремес-
ленники также по своей специальности, а крестьяне, которые как
1 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I стр. 217.
2 А. Е. Пресняков, Княжое право, стр. 248, прим. 2.
3 И. А. А р г у н о в, К пересмотру построения закупничества Русской
Правды.
4 И. И. Я к о в к и н, О закупах Русской Правды, стр. 260—268.
438
раз и составляли основную массу закупов, были «релейными»
закупами, которые работали на роле, на пашне.
Подведем итоги наших наблюдений по вопросу о происхожде-
нии и сущности закупничества. Люди становятся закупами при
определенных формальных условиях, причем долговое обязательство,
лежащее в основе .купы, может возникнуть по разным основаниям
(заем, наем, условие при отпуске холопа на свободу и т. д.). За-
купничество не может быть разложено на составные части, как
это делается в литературе (заем, соединенный с самозакладом,
«наем», соединенный с самозакладом, и т. д.). Закупничество—
это особый институт, отношение sui generis, к которому нельзя
подходить с категориями римского или буржуазного гражданского
права.
Что касается экономического положения закупов, форм экс-
плоатации и формы зависимости, то эти вопросы были нами ра-
нее разрешены на основе общего нашего представления о сущно-
сти закупничества и на основе толкования статей Русской Правды
(стр. 272).
§ 5. Договор поклажи
О договоре поклажи говорится только в одной статье Русской
Правды:
«Аже кто поклажаи кладеть у кого любо, то ту послуха не
[туть; но оже] начнеть болшим клепати, тому ити роте у кого то
лежал товар; [а только] еси у мене положил, зан[е же] ему в
бологодел и хоронил товар того» (43 (49) Тр.).
Благодаря слабости товарооборота в Киевском феодальном
государстве не было нужды в лицах, которые бы сделали хране-
ние чужого имущества или товара своим занятием, своей профес-
сией. В этих условиях хранение чужих вещей могло быть только
дружеской услугой; за ее оказание не было принято платить осо-
бое вознаграждение. Как видно из текста приведенной статьи,
договор поклажи не требовал совершения его перед послухами.
Но если лицо, которое отдало вещи на хранение, будет утверж-
дать, что им было передано вещей больше, то принявшему на
хранение давалась возможность очистить себя посредством при-
сяги (роты).
Из текста этой статьи нет возможности установить условия
заключения договора, права и обязанности лиц, заключивших этот
договор. Попытка Гетца 1 доказать, что в данной статье гово-
рится о торговой сделке, т. е. о передаче купцом принадлежащего
ему товара на сохранение другому купцу, ни на чем не основана.
§ 6. Договоры имущественного и личного найма
Как было указано, Русская Правда и другие юридические
памятники Киевского государства совершенно не упоминают об
1 Goetz, Das russische Recht, В. Ill, S. 227—230.
439
имущественном найме, но нет никакого сомнения в том, что та-
кие договоры заключались в Киевской Руси и что предметами
этих договоров были жилые и торговые помещения. При том
развитии внешней торговли, какое наблюдалось в Киевском госу-
дарстве, купцы, производя торговые операции, несомненно,
нуждались во временном жилище, складочных помещениях и в
местах для торговли.
Весьма мало материала мы имеем и в отношении договора
личного найма.
В эпоху развития феодализма наемный труд не мог иметь
значения в существующей тогда системе эксплоатации. Энгельс
говорит, что в эпоху феодализма «наемный труд существовал
лишь в виде исключения, побочного, подсобного занятия, переход-
ного положения. Земледелец, нанимавшийся по временам на по-
денную работу, имел свой собственный клочок земли, который мог
обеспечить ему скудное существование. Цеховые уставы заботи-
лись о том, чтобы сегодняшний подмастерье завтра становился
мастером»1. Таким же исключением в обшей системе эксплуата-
ции был наем и в Киевской Руси; по крайней мере памятники
весьма мало говорят о нем. Очень характерно, что даже не выра-
боталось особого юридического термина для обозначения до-
говора найма. Как было указано, термин «найм», употреблявшийся
в этот период для найма, применялся также и в смысле «лихзы»,
процентов.
Древнейшая Правда говорит лишь о плате мостникам за ре-
монт моста и лекарю за лечение паны; поздние списки содержат
упоминание о плате портному. Наконец, в карамзинском списке
имеется статья, дающая возможность установить размер возна-
граждения за годовую работу «женки с дщерью», а именно, по
гривне на лето. Вот и все, что говорится о найме в Русской
Правде. Статьи о работе ратая и пастуха, несомненно, не отно-
сятся к найму: здесь идет речь о работе исполу («орание») пли из
части стада («приплода»). Точно так же и статья, говорящая о
тиунстве без ряда, как источнике холопства, не имеет непосред-
ственного отношения к найму; тиунами могли стать не только за
плату, «ряд» мог содержать и другие условия.
Но уже в более позднее время — к концу XII ити началу
XIII в. — возникает название для наемного рабочего, именно наймит.
Это название раньше, как было указано, усваивалось и закупу. Но
теперь оно уже означает другие отношения, именно отношения
найма. В изданном нами памятнике — Правосудие митропо-
личье— уже установилось различие между закупом и наймитом.
Статья 27 (29) этого памятника так характеризует положение
наймита: «А се стоит в суде челядин-наймит, не похочет быта*
а осподарь, несть ему вины, но дата ему вдвое задаток, а побежит от
Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1945, стр. 255.
440
осподаря, выдати его осподарю в полницу. Аще ли убьет оспо-
дарь челядина полного, несть ему душегубства... А закупного ли
наймита — то есть душегубство» I Отсюда нетрудно уста-
новить, что наймит Правосудия митрополичья не наймит Рус-
ской Правды, не закуп. Прежде всего, он получает от господина
не купу, а задаток. Он может отойти от своего хозяина при уело-
вии уплаты двойного задатка. Отношения же по закупничеству,
если принять во внимание весь комплекс законодательства о за-
купах, гораздо сложнее и связывают закупа гораздо серьезнее.
Но главное — в Правосудии митрополичьем закупы (закупные)
и наймиты противополагаются в самом тексте («А закупного ли
наймита...»). Нельзя и думать, что составитель этого памятника
хотел в этой фразе пояснить, кто такие были закупы: институт
закупничества был весьма известен еще в Русской Правде. Най-
мит— это близкий к закупу, но все же другой разряд эксплоа-
тируемого населения. Отождествлять и здесь закупов и наймитов,
как это делает академик Б. Д. Греков1 2, нет никаких оснований.
Вследствие недостатка материалов о наймитах мы не можем
установить с исчерпывающей полнотой их положение в рассмат-
риваемую эпоху. Но, вне всякого сомнения, положение наймитов
приближалось к положению зависимых людей, в особенности
наймитов, работавших на земле. Наем был формой эксплоатации,
которая быстро перерастала в феодальную.
Наймит ежеминутно мог потерять свою свободу и превра-
титься в феодально-зависимого и даже крепостного человека,.
Целый ряд данных косвенно, но достаточно хорошо подтверждает
наш взгляд о наймитах и о найме как форме эксплоатации, легко
перераставшей в феодальную ренту.
Академик Б. Д. Греков 3 уже отметил интересный факт, когда
при постройке храма святого Георгия в Киеве отказывались итти
на работу под тем предлогом, что боялись не получить заработ-
ную плату. Нужно было принять ряд мер, в частности, привозить
деньги (куны), держать их на глазах рабочих, чтобы строитель-
ство могло пойти дальше. Но, очевидно, нежелание итти на ра-
боту было вызвано не столько опасением не получить платы,
сколько опасением превратиться в зависимых людей. «Дело вла-
стельское», — говорили рабочие, тем самым подчеркивая, что они
должны во время постройки храма находиться в ведении сильных
людей, верхушки феодального общества, деятельность которой
в деле закрепощения была всем хорошо известна.
Далее, очень характерно, что Русская Правда называет работу
по найму сиротьей («о сиротьем вырядке»), т. е. применяет на-
звание, производное от слова «сирота», которым несколько позже
будет называться феодально-зависимое и крепостное нас^п^яие.
1 Руська Правда, К., 1935, стр. 178.
2 Б. Д. Греков, Рабство и феодализм, стр. 48.
3 Б. Д. Г р е к о в, Киевская Русь, изд. 4-е, стр. 158.
441
Йо особенно свидетельствуют о положении наймитов как разряде
населения, близко примыкающего к зависимым людям и даже хо-
лопам, цитированные нами статьи из Правосудия митрополичьего.
Здесь составителю или законодателю пришлось специально отме-
тить, что наймит еще не крепостной; он может расторгнуть договор,
уплатив двойной задаток. Очевидно, стала кое-где устанавли-
ваться практика закрепощения наймитов. Защищая наймитов в
Stom отношении, законодательство принуждено было, однако,
подтвердить сложившуюся норму, по которой убежавший без
уплаты двойного задатка наймит превращался в холопа, прирав-
нивая его в этом случае к закупам. Точно так же чрезвычайно ха-
рактерна другая статья, квалифицирующая убийство закупа и
наймита как душегубство. Следовательно, стала устанавливаться
практика оставлять убийство закупов и наймитов без наказания,
и законодательство принуждено было отменить эту практику. Еще
один характерный штрих: наймиты называются челядинами, т. е.
их как бы приравнивают к челядинам-холопам. Несомненно, что
чем дальше углублялся и расширялся процесс феодализации, тем
больше было предлогов для постепенного втягивания наймитов в
основные группы феодально-зависимого крестьянства.
ГЛАВА IV
СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
А. БРАК
§ 1. Форма заключения брака
После принятия христианства на Руси была введена церков-
ная форма заключения брака, и брак стал находиться в ведении
церкви. Дела о признании брака недействительным и дела о раз-
воде подлежали, юрисдикции церковного суда. Об этом говорится
в церковном Уставе князя Владимира: «в племени или в сватов-
стве поимутся». О том, что дела о расторжении брака находились
в ведении церкви, подтверждает памятник, который, как нами
было указано, меньше подвергся разного рода переработкам,
а именно, Уставная грамота смоленского князя Ростислава Мсти-
славича (1150 г.), где юрисдикции епископского суда подлежала:
«третья тяжа, аще кто поиметься через закон», т. е. вопреки цер-
ковным правилам
Как известно, русская православная церковь находилась в не-
посредственном подчинении константинопольской (византийской)
Церкви. Русский митрополит поставлялся константинопольским
патриархом. Естественно, что византийское, или, как тогда гово-
рили, греческое, законодательство о браке и семье являлось дей-
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып, I, стр. 245.
442
ствующим источником русского брачного права. Поскольку воп-
росами брака в Византии занималась и светская — император-
ская — власть и издавала весьма важные законы, то и эти законы
должны были в той или иной степени применяться на Руси.
В основе брака христианской церкви лежали некоторые прин-
ципы римского брачного права, которые и были сохранены в ко-
дексе Юстиниана. Так, византийскому церковному браку должен
был предшествовать брачный сговор или обручение (sponsalia),
заключавшееся в том, что стороны, желавшие вступить в брак,
давали друг другу обещание действительно осуществить это на
деле. По римскому праву, для укрепления сговора давался задаток
(arraha). По кодексу Юстиниана, в случае неисполнения приня-
того сторонами брачного обязательства, сторона, давшая задаток,
его теряла, а сторона, принявшая задаток, обязана была уплатить
в двойном размере (в зависимости от того, какая сторона была ви-
новна в неисполнении брачного сговора).
Этот брачный сговор после принятия христианства стал со-
провождаться некоторыми церковными обрядами, в частности мо-
литвами приглашаемого духовенства. В конце концов вырабо-
тался особый чин обручения, утвержденный церковной властью и
обязательный для духовенства. Церковь стала с течением времени
придавать обручению особое значение. Так, по постановлению
шестого вселенского собора брак с обрученной другому невестой
приравнивался к прелюбодеянию. А затем, по постановлению ви-
зантийского императора Алексея Комнена (1084 г.), обручения,
сопровождавшиеся церковным благословением, были признаны
равносильными браку и нерасторжимыми. Все эти правила об об-
ручении должна была выполнять и православная церковь. Со-
гласно установленному «чину», обручение совершалось в церкви,
сопровождалось пением и чтением особых молитв и заключалось
обменом колец.
Для заключения брака по нормам православного церковного
права необходим был ряд условий. Среди этих условий прежде
всего надо упомянуть об отсутствии близких степеней родства и
свойства.
Кроме кровного родства, учитывалось также так называемое
духовное родство — между восприемниками (между кумом и ку-
мой) и воспринимаемыми при крещении (между крестным и крест-
ницей, между крестной и крестником). Духовное родство было пре-
пятствием к браку.
Далее, требовался определенный возраст. Византийское зако-
нодательство устанавливало по-разному минимальный брачный
возраст. По Эклоге, вступление в брак дозволялось мужчинам по
достижений 15 лет, а женщинам— 13 лет; по Прохирону — в 14 й
12 лет. Минимальный возраст для обручения был 7 лет. Но по-
скольку обручение стало приравниваться к браку, то, по поста-
443
новлению императора Льва Философа, для обручения требовалось
уже достижение брачного возраста.
Далее, для признания брака действительным, по византий-
скому законодательству, было необходимо согласие брачущихся
и согласие их родителей на брак.
Основным моментом в заключении церковного брака был
особый церковный обряд, совершавшийся в церкви по особому,,
установленному высшей церковной властью порядку и называв-
шийся венчанием (на брачущихся возлагались венцы).
§ 2. Признание брака недействительным и развод
По византийскому законодательству, брак, заключенный в бо-
лее раннем, чем это было установлено, возрасте или в близких
степенях родства и свойства, без согласия брачущихся или их
родителей, признавался недействительным и расторгался церков-
ными властями.
Но наряду с признанием брака недействительным византийская
церковь в отличие от римско-католической церкви знала и развод.
Вначале церковь должна была считаться с постановлениями
римского права о разводе. Как известно, римское право допускало
развод как по обоюдному соглашению супругов, так и по одно-
сторонней воле одного из них. Развод не был предметом судеб-
ного разбирательства. Когда в римском обществе обнаружилась
тенденция, направленная против разводов без достаточных при-
чин, то и тогда не было сделано попыток ограничить развод опре-
деленными поводами. Были установлены в законе только некото-
рые невыгодные последствия для того из супругов, который давал
повод к разводу, и взимался штраф в случаях, если развод про-
исходил без достаточных оснований. Однако церковь стала про-
водить идеи о нерасторжимости брака. Эти идеи в той или другой
степени получили свое отражение в законодательстве Юстиниана,
который ограничил развод по взаимному согласию супругов; он
признавался возможным только в том случае, когда супруги же-
лали вступить в монашество. Но реакция римского общества
против мероприятий, направленных на ограничение свободы раз-
водов, была настолько велика, что преемник Юстиниана импера-
тор Юстин вынужден был отменить эти его постановления. Взгля-
ды церкви о нерасторжимости брака получили отражение только
в законодательстве иконоборцев. Эклога, которая является ос-
новным памятником законодательства иконоборцев, знает развод
только в следующих четырех случаях: 1) при нарушении супруже-
ской верности; 2) при неспособности к брачному сожительству
со стороны супруга, установленную после трех лет супружеской
жизни; 3) если супруги умышляли на жизнь друг цруга; 4) при
заболевании проказой мужа.
444
Как видно, Эклога не знает развода по взаимному согла-
шению.
Прохирон, в котором проявилась реакция против мероприятий
иконоборцев, расширяет поводы к разводу. Он, кроме первых трех
поводов к разводу, перечисленных в Эклоге, знает еще следую-
щие поводы: 1) безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет;
2) вступление обоих супругов в монашество; 3) если жена, узнав
о чьем-либо злоумышлении на царство, не скажет об этом мужу;
4) если жена без разрешения мужа пирует с посторонними муж-
чинами или моется с ними в бане; 5) если она без разрешения
мужа проспит ночь вне дома и не у своих родителей; 6) если
посещает без позволения мужа конские ристалища и театры.
Прохирон специально указывает на основания, по которым жена
может просить развода: 1) если муж -злоумышляет против госу-
дарства или, зная о злоумышлении других, не донесет об этом;
2) если муж торгует честью жены; 3) если он не мог доказать
возбужденного им обвинения жены в прелюбодеянии; 4) если он
держит в своем доме конкубину или будет обнаруживать свою
связь с посторонней женщиной.
Таково было в основном византийское законодательство о
браке. Это законодательство было, конечно, прекрасно известно
гысшему духовенству Киевского государства, которое назнача-
лось, главным образом, из греков. Но когда стали распростра-
няться славянские переводы Эклоги, Прохирона и Номоканонов,
то это законодательство сделалось известно не только русскому
рядовому духовенству, но и всем грамотным людям. Русское духо-
венство принимало, конечно, все меры к тому, чтобы применить на
практике византийское законодательство о браке, но имеющиеся
в нашем распоряжении данные, даже относящиеся к более позд-
нему времени, говорят нам о том, что русская практика далеко не
находилась в соответствии с ним.
Многочисленные поучения духовенства показывают нам, что
церкви приходилось весьма много и притом настойчиво бороться
за внедрение церковного брака на Руси. Церковный брак приме-
нялся только в среде знати, а Широкие массы населения продол-
жали совершать браки по языческим обычаям и обрядам.
В тех же случаях, когда совершался церковный брак, на-
блюдались различные отступления от тех или иных церковных
правил.
Прежде всего, трудно думать, что на Руси применялись пра-
вила византийской церкви об обручении. Поскольку церкви при-
шлось вести весьма настойчивую и продолжительную борьбу с остат-
ками языческого брака, в частности, с двоеженством, с расторже-
нием брака по произволу мужа (так называемый роспуст) и т. д.»
то такой специфически византийский институт едва ли мог при-
виться за два века. Естественно предполагать, что к обручению
прибегали, главным образом, в боярской среде и в среде город-
445
ского патрициата. Что же касается крестьянской массы, то здесь
едва ли обручение было признаваемо необходимым. Вероятно,,
здесь господствовали разные языческие или полуязыческие пред»
брачные обряды.
Имеющиеся в нашем распоряжении данные го-ворят, что и
условия, необходимые для вступления в брак, не всегда соблюда-
лись. Браки, например, совершались в более близких степенях
родства, нежели это было установлено по византийскому законо-
дательству. Браки совершались, когда брачущиеся не достигали
установленного возраста. Так, князья иногда женили своих сыно-
вей 11 лет, а дочерей 8 лет. Согласие со стороны брачущихся
также не признавалось обязательным. Одно из постановлений
Устава Ярослава очень хорошо определяет практику на этот счет:
«Аже девка не всхощет замужь, а отец и мати силою дадутьг
а что створить над собою, отец и мати епископу в вине» L Следо-
вательно, брак совершался и признавался действительным, хотя
не было согласия со стороны невесты.
Не соблюдались правила о разводе. Несомненно, церкви при-
шлось выдержать весьма сильную борьбу с тенденцией прекра-
щать брак по одностороннему желанию мужа. Недаром вырабо-
тался особый термин для такого одностороннего прекращения
брака — «роспуст». Что борьба с роопустом была весьма серьез-
ная, доказывается тем, что с роспуста перечисляются те дела, ко-
торые подлежали ведению церкви («роспуст, смильное, заставанье
пошибанье» и т. д.). Ряд поводов к разводу, перечисляемых в Про-
хироне, на Руси не мог найти применения. Устав Ярослава о неко-
торых из этих поводов вообще умалчивает. Так, в Уставе умал-
чивается о неспособности мужа к брачному сожительству, а также
о тех поводах, которые давали право жене просить развода; о
проказе, о злоумышлении мужа против государства, о торговле
мужем честью жены, о ложном доносе на жену в прелюбодеянии,
о содержании в своем доме сожительницы.
С другой стороны, русская церковная практика знала такие
поводы к разводу, не знакомые византийскому законодательству.,
О таком, например, поводе говорит Устав Ярослава: «Аще ведеть
жона мужа своего покрасти клеть, или товар, или сама покра-
деть, да иным подасть, или иметь ведати, што хотять церковь
покрасти, а она мужу своему не скажеть: разлучити» 1 2.
Несомненно, и в Киевском государстве существовали такие
поводы к разводу, которых не знало византийское законодатель-
ство, но которые применялись на практике в XIV—XVII вв. Из-
вестно, например, что великий князь Семен Иванович развелся со
своей женой под предлогом ее «порчи», а Василий III развелся со
своей женой Соломонией по причине ее бесплодия.
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 220.
2 Т а м же, стр. 2'24.
446
§ 3. Личные и имущественные отношения супругов
До принятия христианства жена, как было указано, находи-
лась под полной властью мужа. После того как стал постепенно*
распространяться среди массы населения Киевского государства
церковный брак, положение жены, несомненно, стало несколько
улучшаться. Во взаимных отношениях супругов стали проявляться
в некоторых случаях элементы равенства. Достаточно указать,
что сохранение супружеской верности сделалось обязательным
как для мужа, так и для жены. Но фактическое положение суп-
руга в Киевской Руси XI—XII вв. очень хорошо вскрывает Влади-
мир Мономах, который давал следующий совет в своем поучении,
детям: «Жену свою любите, но не дайте ей над собою власти».
В Киевской Руси, как правило, положение жены определялось
положением мужа. Но имеется исключение из этого правила:
именно свободный человек, женившийся на рабе, не только не со-
общал ей свободы, но и сам становился холопом ее господина1.
Однако это тяжелое последствие может быть предотвращено пу-
тем предварительного соглашения («ряда») с господином рабы.
Можно было выговорить свободу как для женившегося на рабе,
так и для рабы.
Что касается имущественных отношений супругов, то в рас»
сматриваемый период происходит борьба двух начал: одно нача-
ло — характерное для семейных отношений в варварском, дофео-
дальном государстве, когда одному мужу принадлежало право
владения, пользования и распоряжения не только своим имуще-
ством, но и имуществом, которое жена приносила, вступая в брак;
другое же начало, которое стало проводиться византийским духо-
венством, расширяет имущественные права жены. Это расширение
в конце концов делает принципиально возможной «прю между
мужем и женою о животе» (т. е. спор между мужем и женою об
имуществе), подлежащую церковной юрисдикции, согласно Ус-
таву князя Владимира.
Решая имущественные споры между мужем и женой, церковь
1в той или иной степени должна была следовать византийскому
законодательству и византийской церковной практике.
Поскольку борьба между двумя началами — старым — дофео-
дальным и новым, получающим развитие под воздействием ДУ”
ховенства, в XI—XII вв. не закончилась, то, естественно, нельзя
говорить о какой-то вполне установившейся системе имуществен-
ных отношений между супругами в Киевском феодальном госу-
дарстве.
Перейдем к конкретному изучению отдельных моментов, ха*
растеризующих эти отношения.
Обратимся к вопросу о приданом. Прежде всего, знало ли
1 «Л второе холопьство поиметь робу без ряду, поимети ли с рядом, та
како ся будет рядил, на том же стоить» (99 (110) Тр.).
447'
Иаше право XI—XII вв. институт приданого. Согласно Русской
Правде, на этот вопрос надо ответить утвердительно, хотя этот
основной юридическйй памятник не знает этого термина. В ста-
тье (85 (95) Тр.) говорится: «Аже будеть сестра в дому, то той
задниця не имати, но отдадять ю за мужь братия, како си могуть».
Другая статья Русской Правды говорит о том, что имуще-
ство, приносимое женой, сохранялось за ней и во время брака.
После ее смерти ^это имущество шло ее наследникам, даже и в том
"случае, если ее муж вторично женился и дал второй жене часть
из него. «Будуть ли дети, то что первое жены, то то возмуть дети
матере своея; любо си на женоу будеть възложил, обаче матери
своей возмуть» (84 (94) Тр.).
Возникает вопрос о том, кто имел право распоряжаться иму-
ществом жены, приносимым ею при заключении брака. У нас нет
данных для исчерпывающего ответа на этот вопрос. Неволин,
считая, что одной из характерных черт русского семейного права
XVIII—XIX вв. являлась раздельность имуществ, настаивает, что
этот принцип существовал и в период Киевского государства.
Он, между прочим, ссылается на то, что памятники, относящиеся
к этому периоду, не содержат никаких ограничений относительно
права жены распоряжаться своим имуществом.
Ряд исследователей справедливо указывает Неволину, что
молчание источников не дает основания делать такие далеко иду-
щие выводы об имущественных отношениях супругов в Киевской
Руси, которые характерны для позднейших веков.
Однако мы не можем согласиться и с Сергеевичем, который,
стремясь доказать, что византийская доктрина об имущественных
правах супругов стала утверждаться в Киевской Руси, считает
источником («своеобразной передачей») (89 (99) Тр.) Русской
Правды постановление Эклоги: «Такоже и мужеви, во ино сово-
купление приходящу, ни что же от первыя ему жены прияти. Аще
Ли суть без возраста дети, тех вещи хранить ему, дондеже совер-
Шени будут. Аще ли сии совершени будут, подати им оттоле уже
Матери их совершенный вещи». Статья 89 (99) Тр. гласит: «Аже
будуть в дому дети мали, а не джи ся будуть сами собою печало-
Вати, а мати им поидеть за мужь, то кто им ближии будеть, тому
Же дати на русе и с добытком и с домомь, донеле не возмогуть;
а товар дати перед людми; а что срезить товаромь тем ли при-
мостить, то то ему собе, а истыи товар воротить им, а прикуп ему
собе, зане кормил и печаловался ими; яже от челяди плод или от
скота, то то все поимати лицемь; что ли будеть ростерял, то то
все ему платити детем тем: аче же и отчим прииметь дети с зад-
ницею, то тако же есть ряд». Нетрудно видеть, что формулировка
статей 89 (99) Тр. Русской Правды сильно отличается от данного
Постановления Эклоги. Во всяком случае прямым источником
Данной статьи Русской Правды Эклога быть не могла.
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 466.
448
Статья Русской Правды могла быть сформулирована совер-
шенно самостоятельно, как только стало получать распростране-
ние на Руси учение о приданом. Она явилась выводом из этого
учения.
Третий вопрос, который входит в общую проблему об имуще-
ственных отношениях, ,между супругами, — это 'вопрос об ответ-
ственности жены за мужа.
И здесь мы не имеем исчерпывающих данных для его решения.
Неволин, основываясь на его общей концепции об имущест-
венных отношениях между супругами в данный период, полагает,
что жена не отвечала за вину и долги своего мужа. Неволин ссылает-
ся на статьи НО (121) Тр.: «Аже холоп крадеть кого-любо, то
господину выкупати и любо вы дата и, с кимь будеть крал; а ж е н е
и детем не надобе;ио оже будуть с ним крали и хорони-
ли, то всех выдати».
Из этой статьи явствует, что невиновная жена и дети не выда-
ются с мужем. Однако этот взгляд Неволина не был принят в ли-
тературе. Сергеевич1 считает, что ссылка Неволина на статью
Русской Правды не является убедительной. Он не без основания
возражает Неволину, указывая, что статья имеет в виду холопов,
а не свободных людей, чем и объясняется ее возникновение. По
мнению Сергеевича, выдачис мужем невиновной жены и детей уве-
личила бы только убытки господина, не виновного в преступлении
своего раба. Эта статья, следовательно, имела целью оградить
права господина от лишних убытков, а потому в ней скорее есть
основание видеть подтверждение — путем исключения — общего
правила об ответственности жены и детей за деяния мужа и отца,
чем доказательство их безответственности.
Нет сомнения, что вопрос об имущественных отношениях
между супругами надо решать, исходя из того, что в Киевской
Руси XI—XII вв. шла борьба между патриархальными взглядами
на жену, которые были характерны для дофеодального периода, и
между византийскими воззрениями, распространение которых было
вызвано не столько влиянием духовенства, а теми крупными
изменениями в общественно-экономическом и политическом
строе Киевской Руси XI—XII вв.
Несомненно, в Русской Правде получил отражение старый
взгляд об ответственности жены за вину и долги своего мужа.
Именно по статьям 5 (7) Тр.: «Будеть ли стал на разбои без всякоя
спады, то за разбойника люди не платять, но выдадять и всего
сженою ис детьми на поток и на разграбление».
Этот принцип долго держался в Киевской Руси. Применялся он и
после ее распада, о чем свидетельствует договор смоленского кня-
зя Мстислава с немцами 2. Статья 11 этого договора говорит: «Аже
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 466.
2 М. Ф. Владимирски й-Б у да нов, Хрестоматия, вып. I, стр. 101.
23 С. В. Юшдор. Том 1. 449
разгневается князе на своего человека..., а отиметь князе все, женоу
и дети оу холопство...» Еще лучше принцип ответственности жены
за вину и долги мужа выражен в рижской редакции этого
договора: «Аще князь възрвержеть гнев на русина, повелитъ его
разграбити с женою и с детьми...»
Но можно указать и на некоторые отступления от этого прин-
ципа. Хотя статьи 110 (121) Русской Правды (Тр.) о невыдаче не-
виновной жены и детей холопа не может, вопреки Неволину, служить
доказательством того, что жена в Киевской Руси не отвечает за
вину и долги своего мужа, тем не менее появление ее свидетель-
ствует уже об отступлении от принципа о ее ответственности.
Пусть эта статья является, как правильно трактовал Сергеевич,
исключением из общего правила, тем не менее обстановка была
теперь такова, что это исключение было уже возможно *.
Доказательством того, что строгий принцип об ответствен-
ности жены за вину и долги мужа стал уже в Киевской Руси смяг-
чаться, является договор Новгорода с немцами 1270 г., согласно
которому жена, отвечала за долги мужа в том только случае, если
она ручалась за него. Для того чтобы такая норма могла возник-
нуть в 1270 г., необходимы серьезные сдвиги во взглядах на иму-
щественные отношения супругов. Эти сдвиги возникают не сразу.
Естественно, их начало вполне можно отнести к периоду Киевского
государства.
В. РОДИТЕЛЬСКАЯ ВЛАСТЬ
§ 1. Установление и прекращение родительской власти
В праве позднего феодализма или в буржуазном праве роди-
тельская власть устанавливалась рождением в законном браке или
усыновлением. Каким путем устанавливалась родительская власть
в Киевском государстве? Как известно, до принятия христианства
существовали так называемые «водимые?; жены и наложницы. По-
видимому, особого различия между детьми, рожденными от «во-
димой» жены, и детьми, рожденными от наложниц, не было или во
всяком случае этому различию не придавалось большого значения.
Об этом говорит, например, тот факт, что князь Владимир, прижи-
тый великим князем Святославом от ключницы княгини Ольги, т. е.
наложницы Малуши, все же был взят новгородцами в качестве
князя, а затем сыграл огромную роль в истории Киевского и вооб-
ще Русского государства.
После принятия христианства можно было ожидать, что духо-
венство, борясь за так называемую «святость брака», примет меры
к тому, чтобы установить резкое различие между законными и не-
законными детьми и что оно будет стремиться рецепировать нормы
византийского права о законных и незаконных детях. Несомненно,
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 46б.
450
церковь принимала все эти меры и, вероятно, не безуспешно, по-
скольку с течением времени дети, прижитые вне брака, считались
незаконными; они не имели права наследования после своих роди-
телей. Если бы даже родители незаконных детей вступили в брак,
их нельзя было затем усыновить.
Одним из показателей успеха духовенства в этом направлении
считается появление статьи Русской Правды: «Аже будут робьи
дети у мужа, то задници им не имати; но свобода им с матерью»
(88 (98) Тр.). Думают, что по этой статье незаконные, внебрачные
дети, прижитые от рабыни, не имеют права на получение наслед-
ства после своего отца.
Однако летописи и другой материал, до нас дошедший, пока-
зывают нам, что эти новые начала в отношении к внебрачным де-
тям внедрялись в жизнь с большим трудом. Русские князья иногда
не только приравнивали своих внебрачных детей к «законным», но
и давали им преимущества даже и после распада Киевского госу-
дарства. Так, князь Святополк-Михаил посадил в 1097 г. своего
внебрачного сына 'Мстислава во Владимир, причем летописец, рас-
сказывая об этом, ограничился только замечанием: «Иже бе ему
(т. е. Святополку-Михаилу) от наложнице» Галицкий князь Яро-
слав Владимирович передал своему внебрачному сыну Олегу Нас-
тасьину все свое княжество, а сыну, рожденному в браке, Вла-
димиру — только город Перемышль1 2.
Что касается другого способа установления родительской вла-
сти — усыновления, то источники, относящиеся к Киевскому госу-
дарству XI—XII вв., о нем молчат. Но институт усыновления
является весьма распространенным институтом у европейских на-
родов. Исследователи считают, что этот институт существовал у
восточного славянства еще в глубокой древности.
Что касается прекращения отцовской власти, то, по ранне-
феодальному праву, она прекращалась достижением сыновьями
такого возраста, когда они уже были в состоянии жить и кормиться
самостоятельной семьей. Что же касается дочерей, то родительская
власть прекращалась выходом их замуж.
Хотя в нашем распоряжении нет данных, которые бы говорили
о прекращении отцовской власти в Киевском государстве XI —
XII вв., но думается, что это прекращение имело и здесь место.
§ 2. Личные и имущественные отношения родителей и детей
Источники наших сведений о личных и имущественных отно-
шениях родителей и детей в Киевском феодальном госу-
дарстве весьма бедны. Ввиду этого многие вопросы данной про-
блемы остаются или совсем не решенными или же их решения
являются гипотетическими.
1 Ипатьевская летопись под 1097 г.
2 Ипатьевская летопись под 1187 г.
29*
451
Остановимся на тех из них, которые более или менее разделя-
ются большинством исследователей. Прежде всего необходимо
отметить, что в рассматриваемый период неограниченная власть
отца над своими детьми, которая, как полагают исследователи,
у восточного славянства простиралась вплоть до права жизни и
смерти, стала несколько смягчаться, с одной стороны, в связи
с теми крупными сдвигами в общественно-экономическом строе,
которые произошли в Киевской Руси и которые должны были за-
тронуть в той или другой степени и семейную сферу, и, с другой
стороны, из-за воздействия греческого духовенства, воспитанного
на византийском праве, в котором патриархальные пережитки были
в значительной степени уже изжиты. Исследователи, в частности
Сергеевич, касаясь вопроса о византийском влиянии на систему
личных и имущественных отношений родителей и детей, установив-
шуюся в Киевской Руси после принятия христианства, отмечают
как результат этого влияния наличие в некоторых случаях двое-
властия, т. е. власти отца и матери. Сергеевич \ например, считает,
что статья Русской Правды, по которой опека после смерти отца
переходит к матери и она заведует всем оставшимся после мужа
имуществом, причем дети ее должны быть в ее воле («сотворити
всяко волю ее, а детям не дата воли»), сложилась под влиянием
Эклоги. Но, несомненно, не Эклога, а изменившиеся в связи с раз-
витием феодализма отношения в семье обусловили появление этих
элементов двоевластия.
Несомненно, эти элементы двоевластия и некоторого ограни-
чения произвола со стороны отца выявились и в уже цитированной
нами статье Русской Правды, по которой дети от умершей первой
жены должны получить принадлежавшее ей имущество, хотя отец
мог эти вещи дать второй жене.
Но все это говорит только о некоторых сдвигах в системе лич-
ных и имущественных отношений родителей и детей в КиевскохМ
государстве XI—XII вв.
Когда рассматривался вопрос о личных и имущественных от-
ношениях супругов, то была процитирована статья Русской Прав-
ды, по которой жена и дети обвиненного в разбое человека подле-
жали потоку и разграблению.
Мы сделали тогда вывод о том, что супруги находились в пол-
ной личной и имущественной зависимости от родителей. Теперь
надо сделать подобное заключение и в отношении детей. Летописи
и другие источники говорят, что родители продавали своих детей.
Как известно, первое законодательное запрещение продавать отцу-
рабу своих свободных детей относится к середине XVI в. Соответ-
ствующее постановление мы находим только в Царском Судебнике.
Следовательно, до издания Царского Судебника власть отца-раба
’В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 493.
452
не прекращалась над своими свободными детьми, и он мог по про-
изволу распоряжаться их судьбой.
Очень много источников содержат сведения о том, что отцу
принадлежало право наказания своих детей. Насколько широк был
объем этого права, показывает изречение: «Аще ли любешь своего
сына, то сокруши ему ребра». Первый раз о наказании отца за
убийство своих детей говорится в середине XVII в. — в Соборном
Уложении.
Летописи и другие источники говорят о том, что отцы распо-
ряжались брачной судьбой своих сыновей: по своему произволу
женили сыновей и выдавали замуж дочерей.
Весьма широкая личная власть отца над своими детьми исклю-
чает мысль о больших имущественных правах последних. Мнение
Неволина, который, основываясь на том, что у детей могло быть
свое имущество, считал, что в Киевской Руси в XI—XII вв. были
возможны тяжбы между родителями и детьми из-за этого имуще-
ства, не получило поддержки в историко-юридической литературе.
Не может иметь особого значения и ссылка Неволина 1 на то* место
Устава князя Владимира, в котором говорится, что церковному
суду подлежат дела о наследстве: «братья или дети тяжються о
задницю».
Наличие особого имущества у детей вовсе не означает, что они
имели право на судебную охрану от притязаний своих родителей
на это имущество. Статья Устава князя Владимира говорит не о су-
дебных тяжбах между родителями и детьми, а между братьями,
если умрет кто-либо из братьев, или между детьми, если умрет
отец.
§ 3. Опека
Дошедший до нас материал, относящийся к опеке, в частности,
статьи Русской Правды свидетельствуют о развитости норм опе-
кунского права. В то время как, по мнению большинства исследо-
вателей, на Руси была только что отменена кронная месть, в Рус-
ской Правде проводятся такие черты опекунского права, как воз-
награждение опекуна за его деятельность, устанавливается отчет-
ность по исполнению им его обязанности и строгая ответствен-
ность, которые не всегда проводятся в кодексах позднего феода-
лизма.
Исследователи, которые низко оценивали уровень развития
права и правовой мысли, прекрасно сознавали эти черты опе-
кунского права по Русской Правде и пытались объяснить их влия-
нием византийского права, в частности Эклоги и Прохирона. Среди
этих исследователей надо особенно отметить В. И. Сергеевича,
1 К. А. Неволин, История российских гражданских законов, т. I,
стр. 345—351.
453
который вместо раздела об опеке по русскому праву в своих
«Лекциях и исследованиях» дал в сущности этюд из истории опеки
по византийским кодексам *.
Однако соображения этих исследователей не убедительны.
Институт опеки в феодализирующемся обществе имеет очень
много сходных черт. Как и здесь, сходство институтов предопре-
делялось сходством общественно-экономического строя, а не
заимствованием норм.
Русской Правде известна как tutela dativa, так и tutela
legitima.
Русская Правда говорит довольно подробно об опеке мате-
рей, сперва в статье 84 (93) Тр., а затем в статье 92 (1Ш) Тр.
«Аже жена сядеть по мужи, то на -ню часть дати; а что на
ню възложить, тому же есть госпожа, а задниця ей мужня не
надобе...»
«Аже жена ворчеться седети по мужи, а растеряеть добы-
ток и поидеть за мужь, то платити ей все детем; не хотети ли на-
чнуть дети ей ни на дворе, а она начнеть всяко хотети и седети,
то творити всяко волю, а детем не дати воли...»
Эти статьи имеют в виду случай, когда после смерти отца
раздела оставшегося после него имущества не происходит. Жена
(т. е. мать) управляет имуществом на правах главы семейства
(«госпожи»). Даже если бы дети стали протестовать против её
руководства, воля ее должна быть соблюдена.
Жена, которая принимала на себя управление имуществом
семьи после смерти мужа, в случае растраты движимого имуще-
ства должна возместить ущерб при выходе ее вторично замуж.
Русская Правда предусматривала случаи, когда опекуном
был отчим. В ней не было статей, в которых бы говорилось о за-
прещении отчимам быть опекунами пасынков. Она ограничива-
лась тем, что возлагала на него обязанности вернуть все убытки,
которые могли понести пасынки во время его опеки. Tutela
dativa предусматривается статьей 89 (99) Тр.
«Аже будуть в дому дети мали, а не джи ся будуть сами со-
бою печаловати, а мати им поидеть за мужь, то кто им олижии
будеть, тому же дати на руце и с добытком и с домом донеле
же мозмогуть; а товар дати пред людми; а что срезить то-
варомь, темь ли пригостить, то то ему собе, а истыи товар во-
ротить им, а прикуп - ему собе, зане кормил и печаловялся ими;
яже от челяди плод или от скота, то то все поимати лицемь;
что ли будеть рОстерял, то то ему платити детем тем».
Из этой статьи видно, что опекуном для малолетних детей
назначался ближний родственник, которому передавалось при сви-
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр,. 502—507. Наиболее
убедительные доводы против византийского происхождения статей Русской
Правды об опеке были выдвинуты И. Беляевым в Лекциях по истории рус-
ского законодательства, стр. 209—210.
454
детелях («пред людьми») имущество опекаемых. Принятое иму-
щество опекун должен был возвратить со всем приплодом от
рабов и скота. Однако прибыль, которую опекун мог получить,
пуская в оборот имущество («товар») опекаемых, шла в его поль-
зу, «зане кормил и печаловался ими». Ущерб, причиненный опеку-
ном должен быть возмещен опекаемым.
Что касается времени прекращения опеки, то оно определя-
лось в Русской Правде не достижением определенного возраста,
а «донеле же возмогуть», т. е. достижением такой зрелости, ког-
да «будут сами собой печаловати».
Русская Правда не упоминает, какие учреждения ведали де-
лами опеки. Поскольку, по Уставу князя Владимира, дела о на-
следстве находились в юрисдикции церкви, то естественно пред-
полагать, что духовенство ведало и опекой. Это предположение
высказывалось и ранее, например, В. И. Сергеевичем.
ГЛАВА V
НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО
§ 1. Предварительные замечания
Основным источником для уяснения норм наследственного
права в Киевском государстве XI—XII вв. является Русская
Правда, которая посвятила этому вопросу целых десять статей,
изложенных довольно подробно.
Эти статьи позволяют дать высокую оценку уровню разви-
тия наследственного права. Русскому праву XI—XII вв. знакомо
наследование по завещанию (ряду) и по закону. Очень много
внимания уделяется положению жены (матери), оставшейся хо-
зяйкой после смерти своего мужа. В нормах наследственного
права и раскрываются те глубокие сдвиги, которые произошли в
Киевском феодальном государстве в системе личных и имуще-
ственных отношений супругов, родителей и детей. Весьма харак-
терен стиль статей о наследстве Русской Правды. Он носит ярко
выраженный дидактический — поучительный — характер.
Словом, статьи о наследстве знаменуют весьма серьезное
развитие правовых институтов и правовой мысли в Киевском
феодальном государстве.
Естественно, что эти статьи сделались предметом особого
внимания со стороны историков права. Давно уже вокруг этих ста-
тей шла оживленная полемика. Те исследователи, которые счита-
ли, что уровень общественно-экономического и политического
развития Киевского государства был высок, часто ссылались на
эти статьи, апеллируя к их прямому смыслу.
Те же исследователи, а их было большинство (норманисты
всяких оттенков, представители школы общинного быта, родового
быта, задружной теории и т. д.), которые настаивали на низком
455
уровне развития Киевской Руси, всячески стремились и снизить
значение статей Русской Правды о наследстве. Достигали они
этого разными путями. Одни, как, например, Сергеевич, считали,
что эти нормы не являлись продуктом внутреннего правового
развития, а появились под воздействием греческого духовенства
и очень часто являются «своеобразным пересказом» норм визан-
тийского права.
Другие всячески стремились извратить прямой смысл статей
Русской Правды и показать элементарный, примитивный харак-
тер законодательства о праве наследования. Эти исследователи
прежде всего настаивают на том, что под «рядом» Русской Прав-
ды надо понимать не завещательное распоряжение, при котором
наследодатель свободно распоряжается своим имуществом, да-
вня одному больше, чем другим, или даже исключая некоторых
из числа наследников, а лишь распределение общего имущества
между законными, которые являлись и необходимыми, наследни-
ками. Таким образом, говорили они, наследования по завещанию в
Киевской Руси в сущности не было; следовательно, уровень пра-
вовой мысли был не настолько еще высок, чтобы оно могло воз-
никнуть.
Таковы, например, взгляды о развитии русского наследствен-
ного права в Киевском государстве, которые защищали Попов1,
Куницын1 2, Губе3, Демченко4, Алексеев5, Цитовичб, Владимир-
ский-Буданов 7, Рожков 8, П. Беляев9, Товстолес 10 11, М. М. Ковалев-
ский 11 и др.
1 А. Попов, Об опеке и наследстве во время Русской Правды. Сборник
исторических и статистических сведений о России и народах, ей единовременных
и единоплеменных, изд. Д. В., т. I, М., 1845.
2 А. Куницын, О правах наследства лиц женского пола. Речь в
Харьковском университете, 1844.
3 И. Губе, История древнего наследственного права у славян'. Сборник
исторических статистических сведений о России и народах, ей единовременных
единоплеменных, изд. Д. В., т. I, М., 1845.
4 В. Т. Демченко, Историческое исследование о показаниях свидете-
лей, как доказательства по судебным делам по русскому праву до Петра Вели-
кого, Киев, 1859.
5 К. Алексеев, Об отношениях супругов по имуществу в древней
России и Польше. Чтения Общества истории и древностей российских, 1863,
кн. 2.
бП. Цитович, Исходные, моменты в цстЬрии русского права насле^-
дования, Харьков, 1870.
7М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в. Обзор истории русского права,
изд. 5-е, Киев, 1907.
8 Н. А. Рожков, Очерки юридического быта по Русской Правде,
исторические социалистические очерки, Сборник статей, ч. 2, М„ 1906.
9 П, И. Б е л я ei в, Источник древнерусских законодательных памятни-
ков, «Журнал Министерства юстиции», 1899, № 10, 1900, № 11.
ю Н. Товстолес, Общая собственность по русскому гражданскому
праву. «Журнал Министерства юстиции», октябрь, 1900.
11 М. М. Ковалевский, Современный обычай и древний закон,
т. II, М., 1886.
456
Число же сторонников взгляда о безусловной свободе заве-
щания было сравнительно невелико: Рейц Неволин * 2 3, И. Беляев \
Чичерин 4, Никольский 5, Сергеевич 6 и др.
В исторической науке последнего времени, как известно, шла
оживленная полемика и по* вопросу о глубине и широте феодаль-
ного процесса в Киевском государстве. Отражением этого * про-
цесса было установление, как было указано, двух порядков насле-
дования: одно для бояр, другое для смердов, которые составляли
разряд зависимого крестьянства.
Те, кто боролся против взгляда по вопросу о развитии феодальных
отношений в Киевской Руси, всячески стремились доказать, что
порядок наследования после смердов является общим порядком
для всей массы населения. Следовательно, не могло быть и речи
об ограничении наследственных прав смердов, ограничении, кото-
рое со времен Павлова-Сишьванского стало сопоставляться с
«правом мертвой руки» западноевропейского средневековья.
Словом, вопрос о наследственном праве в Киевском фео-
дальном государстве являлся одним из тех дискуссионных вопро-
сов, при решении которого скрещивали шпаги представители
различных взглядов. К пересмотру этого вопроса мы и при-
ступаем.
§ 2. Наследование по завещанию
Итак, было указано, что в историко-юридической науке име-
лись два взгляда по вопросу о завещании в Киевской Руси. По
одному взгляду7, наследования по завещанию здесь пока не
существовало. Так называемый ряд, о котором говорится в Рус-
ской Правде, на самом деле не есть завещание, а только распре-
деление имущества между законными наследниками; а по другому
мнению, наследование по завещанию в Киевской Руси уже было
известно и подвергалось регулированию Русской Правды. Анали-
зируя статьи Русской Правды и подвергая оценке высказывания
отдельных исследователей, надо» всячески поддержать взгляд о
существовании в Киевской Руси «настоящего» права наследова-
г А. Рей ц, Опыт истории российских государственных и гражданских
законов, М., 1836.
2 К. Неволин, История российских гражданских законов.
3 И. Беляев, О наследстве без завещания по древним русским зако-
нам, М., 1858.
4 Б. И. Чичерин, Опыты по истории русского права, М.,< 1858.
5 В. Никольский, О начала^ наследования по древнему русскому
праву, М., 1859.
6 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования по древней истории рус-
ского права, СПБ, 1903.
7 А. Попов, Об опеке и наследстве во время Русской Правды,,
стр. 110—111; В. Никольский, О началах наследования по древнему рус-
скому Праву, стр. 340—341; Ф« Владимирский-Буданов, Хресто-
матия по истории русского права, вып. I, прим. 136.
457.
ыия по завещанию, по которому наследодателю предоставлялось
по своему произволу назначать наследников и распределять
между ними свое имущество \
Наследство по завещанию предусматривается статьей 83 (92)
Пространной Правды, которая по Троицкому списку читается
так: «Аже кто умирая разделить дом свой детем, на том же стоя
ти; паки ли без ряду умреть, то всем детем, а на самого часть
дати души». По Синодальному списку статья читается иначе:
«Аже кто умирая разделить дом, на том же стояти; паки ли без
ряду умреть, то все детем, а на самого часть дати души».
По Карамзинскому списку статья имеет также разночтения
по сравнению с Троицким и Синодальным: «Аще кто умирая
разделить дом детем своим, на том же стояти, паки ли без
ряду умреть, то всем детем, а на самого чать дати по души».
Очень близок к Карамзинскому текст Троицкого II («детем
своим»).
Нетрудно видеть, что чтение статьи того или иного списка
предпочиталось представителями двух взглядов о праве насле-
дования по завещанию. Сторонники взгляда об отсутствии о
Киевской Руси права наследования по завещанию базировались
на данную статью в чтении Троицкого списка («Аже кто умирая
разделить дом свой детям...»). Они указывали, что этой статьей уже
предуказаны наследники — именно дети; отец мог только пере-
распределить свое имущество между -ними, не назначая наслед-
никами кого-либо, кроме детей, и не устраняя их.
Сторонники существования права наследования по завеща-
нию опирались на чтение данной статьи по Синодальному списку
(«Аже кто умирая разделить дом, на том же стояти...»). Они
указывали, что в статье по данному чтению о разделе дома гово-
рится вообще, без означения лиц, между которыми раздел должен
произойти. Можно предполагать, что умирающий мог отказать
что-либо и не детям, причем это предположение подтвер-
ждается и второй частью статьи, в которой сказано: «без ряду
умрет, то все детям», т. е в завещании может быть оставлено и
не все детям.
Нам представляется такой подход к разрешению вопроса
формальным. Надо решить, прежде всего, какое чтение было в
протографе пространной редакции. И здесь выясняется, что толь-
ко в Синодальном списке не указывается о разделе дома детям.
Во всех других списках или говорится так, как в Троицком,
т. е. «Аще кто умирая разделить дом свой детем» или, как в
Карамзинском: «Аще кто умирая разделить дом детем своим».
Таким образом, трудно признать чтение данного места в Си-
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 537—541; Н. А. Макси-
мейко, 1нтерлоляцп в текст! лошироно! Русько! Правды. Пращ Комисп
для выучувания icropii захЩньо-руського та украинского права, вып. II, Киев, 1927.
458
модальном списке, отражающим текст первоначального прото-
графа пространной редакции. Думается, всего ближе к нему
текст Троицкого («Аже кто умирая разделит дом свои детем, на
том же стояти; паки ли без ряду умреть, то всем детем, а на
самого часть дати души»).
И, тем не менее, и при таком нтении взгляд, отрицающий
существование в Киевской Руси наследования по завещанию, не
подтверждается данной статьей. Как указывает Сергеевич \ ес-
ли вместо «все детям» сказано ‘«всем детям», значит отец мог
оставить свое имущество и не всем, а кого-либо мог исключить.
Словом, из этой статьи нельзя выводить обязанности отца разде-
лить свое имущество только между детьми и непременно между
всеми детьми.
Другие статьи Русской Правды еще более подтверждают
взгляд о существовании наследования по завещанию в Киевской Ру-
си рассматриваемого периода. Так, в статье 95(106) Тр. говорится:
«А матери который сын добр, первого ли, другого ли тому же дасть
свое; а ч е, и вси сынови ей будут лиси, а дчери можеть дати, кто
ю кормить». Следовательно, мать может завещать имущество
тому сыну, который проявляет к ней внимание; но она может
оставить свое имущество даже и дочери, если сыновья будут к
ней дурно относиться.
Очень хорошо подтверждает существование обычая делать
завещательные распоряжения статья 93(103) Тр. «А материя
часть не надобе детем; но кому мати дасть, тому же взяти;
дасть ли всем, а вси розделять; без языка ли умреть, то у кого
будет на дворе была и кто ю кормил, то тому взяти». Следова-
тельно, пока мать не потеряла языка, она обы.чно распределяла
свое имущество между детьми на случай смерти.
Приведенные статьи говорят о праве матери делать завеща-
тельные распоряжения и избирать наследника среди всех сыновей
или даже среди всех дочерей. И это в Киевском государстве, где,
как было указано, положение женщины было приниженное. Тем
более мог делать подобные’ завещательные распоряжения отец,
глава семьи.
Во всяком случае летопись, как было указано, рассказывает,
что князья путем завещательных распоряжений лишали некоторых
своих детей наследства; некоторым, наоборот, оказывали особое
предпочтение.
Вопрос о том, какова была форма завещаний в рассматривае-
мый период, никогда не ставился серьезным образом в историко-
юридической науке. Поскольку грамотность была слабо распрост-
ранена, то естественно, что письменная форма была необязательна,
в особенности в XI в.
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 538.
459
§ 3. Наследование по закону
Наследование нисходящих. Вопрос о существовании разных
порядков в наследовании по закону, как было указано, оживленно
обсуждался в историко-юридической литературе. Главным предме-
том спора был вопрос о различиях в праве наследования смерда и
боярина, о существовании которых говорится в статьях Русской
Правды. Поскольку то или иное решение в сильнейшей степени
влияло на выяснение общего положения смерда (а для некоторых
исследователей оно и предопределяло это положение), то по этому
пункту и развернулась оживленная полемика.
Наличие в Русской Правде двух статей, трактующих о насле-
довании после смерда и после боярина, должно было побудить по-
давляющую массу исследователей согласиться с тем, что мы имеем
действительно два разных порядка наследования. Только Цитович 1
настаивал на том, что обе эти статьи устанавливали один общий
принцип в праве наследования по закону. Но его мнение никем не
было поддержано.
Как же объяснялось возникновение двух порядков наследова-
ния в Киевской Руси?
И. Беляев i 2 высказал мысль, которая одно время поддержива-
лась исследователями, признававшими существование общины в
древней Руси, о том, что Русская Правда говорит о двух порядках
наследования: у общинников (смердов) и вотчинников (бояр).
Исходя из этого, порядок наследования у смердов основывался на
исконном народном обычае, а второй порядок — на новом праве,
т. е. порядок особый, порядок, основанный на исключении из об-
щего правила.
Соловьев3 объяснил существование Двух порядков в наследо-
вании по закону, исходя из теории родового быта. «Имущество
простого человека, смерда, шло к князю, потому что князь Рюри-
кович заменил для смерда прежнего родоначальника». Статьи Рус-
ской Правды о наследстве характеризуют, по мнению Соловьева,
«положение, знаменующее переход от родовых отношений к род-
ственным».
Неволин4 полагал, что в более раннее время (т. е., очевидно, до
появления статей о наследстве Русской Правды) право князя на
наследство применялось не только к смердам, но и к княжеским
дружинникам, находившимся в непосредственных отношениях к
князю. Все достояние дружинников могло считаться приобретен-
ным службою князю. Следовательно, статьи Русской Правды о на-
следовании после бояр говорят об изменении новых норм.
i П. Цитович, Исходные моменты в истории русского права наследо,-
вация, стр. 34—53.
2 И. Д. Беляев, О наследстве без завещания по древним русским зако-
нам, М., 1858, стр. 28—29.
3 С. М. Соловьев, История России, т. I, стр. 237.
4 К.’ А. Неволин, Полное собрание сочинений, т. V, стр. 343.
460
Никольский 1 предложил новую концепцию для объяснения
статей Русской Правды о наследстве после смердов и после бояр,
которая была развита Павловым-Сильванским и нами и в некото-
рых отношениях поддержана академиком Б. Д. Грековым. Николь-
ский, анализируя статьи о наследстве после смердов и после бояр,
приходит к выводу, что эти лица находились в особенном, исклю-
чительном положении к князю, ибо только по отношению к послед-
нему различаются права их наследников. Никольский подчеркивал,
что постановления о наследовании после смердов и после бояр, про-
тивополагаясь друг другу, следуют в Русской Правде непосредствен-
но одно за другихм и видимым образом не находятся hi и в
какой связи с обыкновенным порядком насле-
дования. По существу и прямому смыслу постановления о на-
следовании смердов мы должны признать, что смерды были люди,
обязанные князю, следовательно, непосредственно от него зави-
симые. Таким образом, по Никольскому, в Киевской Руси было три
порядка наследования: смердов, бояр и прочего населения.
Дювернуа* 2, признавая существование разных порядков в пра-
ве наследования по закону смердов и бояр, объясняет это не вот-
чинной зависимостью смердов от князя, а положением князя как
представителя общественного интереса, как органа общественной
власти.
Для того чтобы разобраться в вопросе о существовании раз-
ных порядков наследования по закону в Киевском государстве в
XI—XII вв., необходимо, прежде всего, решить вопрос, существо-
вали ли различия в наследовании после смердов и после бояр.
Обратимся к анализу соответствующих статей Русской
Правды.
В Троицком списке они читаются:
«Аже умреть смерд. Аже смерд умреть, то задницю князю;
аже будет дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть
за мужемь, то не даяти части им» (81 (90).
«О заднице боярьстеи и о дружьнеи. Аже в боярех любо в дру-
жине, то за князя задниця не идеть; нб оже не будеть сынов, а
дчери возмуть» (82 (91).
Чтение Троицкого списка воспроизводится в подавляющем
числе списков Пространной Правды и в том числе древнейшего —
Синодального. Но в списках Троицком IV, в списках III и IV редак-
ций к словам «Аже умреть смерд» прибавлено «без детей». В
списке же Пушкинском прибавлено слово «безажю», что означает
«без наследников».
Пушкинский список является дефектным. В нем имеется очень
много и других разночтений, не воспроизводимых другим каким-
либо списком пространной редакции Русской Правды. Несомненно,
Л В. Никольский, О началах наследования по древнему русскому
праву, стр. 125—126.
2 А. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, М., 1869.
461
и это разночтение в Пушкинском списке не отражало первоначаль-
ный текст. Что касается прибавления в ряде других списков «без
детей», то, несомненно, и эти слова прибавлены переписчиками;
дело в том, что- в этой статье, далее, сразу же говорится о, существо-
вании у смердов дочерей, а дочери — тоже дети. Вполне естествен-
но, что и слова «без детей» должны быть сочтены добавлением
позднейшего переписчика. Следовательно, надо признать, что в пер-
воначальном протографе Пространной Правды статья читалась
примерно так, как в Троицком и Синодальном.
Как было указано, подавляющее большинство исследователей
(Беляев, Никольский, Попов, Неволин, Дювернуа, Витте, Влади-
мирский-Буданов, Пресняков, академик Греков, Романов), основы-
ваясь на чтении данных статей в древнейших списках Русской
Правды, толкуют их следующим образом: имущество смерда на-
следуют дети мужского пола; если их нет, то имущество переходит
к князю с тем только, что незамужним дочерям выделяется из
отцовского имущества некоторая часть, а замужним ничего не
дается. После смерти бояр и вообще людей, составляющих дру-
жину княжескую, оставшееся имущество при отсутствии сыновей
наследуют дочери.
Но как было указано, Цитович и Сергеевич с присоединивши-
мися к ним Дьяконовым и Дебольским делают попытку истолко-
вать эту статью иначе. Цитович, прежде всего, решительно не
соглашается с тем, что под детьми статьи 117 (Серг.) следует по-
нимать сыновей.
«В статье такого слова нет, дети же — verbum generale, —
говорит он, — держась буквально выраженного смысла нашей
статьи, мы ровно не имеем никакого права подставлять то, чего в
ней нет, по ее буквальной редакции. Статья говорит: «задница
князю», когда нет детей; если между детьми незамужние дочери,
дать на них часть, замужем они — не давать ничего, т. е. не давать
тем, которые стали замужем при жизни отца. Следовательно,
статья говорит о том, что наследство становится выморочным и
достается князю, как скоро нет детей вообще, т. е. сыновей и доче-
рей». При таком понимании Цитовичем статьи о наследовании
смердов она не может быть сочтена исключительно определяющей
специальное наследование смердов: она содержит такие догмы,
которые имеют характер общности, применимости во всех случаях.
Такое понимание статьи о наследовании смердов побуждает
Цитовича дать новое освещение и статье о наследовании бояр.
Цитович 1 понимает ее так: хотя бы умерший состоял в боярах или
в боярской дружине, все равно имущество князю не идет, если толь-
ко остались дети; при этом, если нет сыновей, имущество наследуют
дочери. Таким образом, наследование дочерей, при отсутствии сы-
1 П. Цитович, Исходные моменты в истории русского права наследо-
вания, стр. 43—48.
462
новей, представляется не привилегией боярского сословия и дружи-
ны, а таким же общим правилом, как и наследование дочерей пос-
ле смерда.
В таком случае очевидно, что обе статьи о наследовании,
прежде всего, сходны в том, что и та и другая определяют условия:
первая — когда выморочность наступает; вторая — когда та же
выморочность не наступает, т. е. они в сущности определяют одно
и то же,—когда не наступает выморочность; только первая опре-
деляет условия ненаступления отрицательно, вторая — поло-
жительно.
Сергеевич 1 в общем присоединяется к толкованию Цитовича,
но дает ряд существенных поправок и дает несколько иную аргу-
ментацию. Прежде всего, в основу толкования он кладет не Троиц-
кий список, а Пушкинский, отличающийся от всех прежних тем, что
в статье вместо «без детей» стоит: «безажю», а в статье вместо
«а в боярах либо в дружине» читается: «аще в боярстей дружине».
Предпочтение Пушкинского списка перед всеми другими дает ему
возможность настаивать на том, что первая часть статьи есть
особая статья, которую нет ни малейшего повода сливать со вто-
рой, устанавливающей право дочери на часть в наследство после
отца (смерда).
Расхождение между Сергеевичем и Цитовичем проявляется и
в том, что Сергеевич, вопреки Цитовичу, признает противоречие
второй части статьи 82(91), отрицающей за дочерью это право,
причем объясняет это противоречие тем, что на тексте первой
статьи отразилось влияние византийского наследственного права,
Но толкования Цитовича и Сергеевича не были признаны ис-
черпывающими в русской исторической литературе. Против них
был выдвинут ряд возражений —сперва со стороны Владимир-
ского-Буданова, а затем Преснякова. Сущность этих возражений
заключается в следующем. Наиболее сильным местом в аргумен-
тации Цитовича является его утверждение, что статья 81 (90) Тр. не
устанавливает специальный порядок наследования после смерда,
а содержит общую норму о выморочности наследства, причем эта
общая норма подтверждается и следующей статьей 82(91) Тр.,
хотя в ней говорится о наследстве после бояр.
Таким образом, толкование Цитовича падает, как только будет
доказано, что статья 81 (90) Тр. содержит иную, форму, нежели
статья 82 (91) Тр. Преснякову 1 2 как раз удалось это сделать. Имен-
но им было обращено внимание на то, что в статьях Русской Прав-
ды, трактующих о наследстве, употребляется два различных поня-
тия— задниця» и «ча^сть»: например, в первой части статьи гово-
рится о заднице («задниця князю»), во второй же — о части («аже
будуть дщери у него, то даяти часть на не; аже ли будуть за
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 546.
2 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 280—281.
463
мужемь, то не даяти части им»). В статье 82 (91) Тр. говорится о зад-
нице как в первой части, так и во второй: «За князя задниця не
идет, но оже не будет сынов, а дчери возьмут» (т. е. задницу).
Если бы было установлено, что между понятиями «задница» и
«часть» нет различия, то толкование Цитовича, пожалуй, не могло
быть оспорено. Но из анализа статей Русской Правды, трактую-
щих о наследстве, обнаруживается, что задниця и часть — два
юридических понятия, не совпадающих между собой. В частности,
особенно обнаруживается несовпадение между задницей и частью
в статье 84(93) Тр.: «Аже жена сядеть по мужи, то на ню часть дата,
а что на ню мужь възложить, тому же есть госпожа, а задниця ей
•мужня не надобе». Следовательно, жена — не участница в наслед-
стве, она имеет право только на особую часть. Таким образом,
можно считать установленным, что задница, по Русской Правде,
есть наследство в строгом юридическом смысле. Часть же не есть
часть наследства, а выдел из имущества известных средств для
специальной цели, т. е. наделения вдовы, дочери, вклад на помин
души (83(92) Тр-). Размер ее не определен по Русской Правде, а
определялся, повидимому, сообразно обстановке и размерам остав-
шегося имущества («како си могут» — 85(95) Тр.). Если это так, то
и статьи говорят не об одном и том же, как думал Цитович, а о
двух различных предметах. В статье о смердьей заднице устанав-
ливается, что выморочное имущество идет князю, причем если
после него остаются незамужние дочери, то из этого переходящего
князю выморочного имущества им выделяется часть в только что
установленном смысле; замужним же дочерям не дается и этой
части; все имущество идет князю. Что же кдсается наследования
после бояр, то в случае отсутствия сыновей в дележе задницы,
т. е. наследства в строгом юридическом смысле этого слова, прини-
мают участие и дочери. Различие между нормами статьи 81 (90) Тр.
и статьей 82(91) Тр., устанавливаемое на основании анализа поня-
тий «задниця» и «часть», выявляется и внешним образом, именно
параллелизмом и противоположением этих статей, выражающихся,
например, союзами: «а» — «иже в боярех», «то» — «то за князя
задниця не идет», «но» — «но оже не будет сынов, а дчери возь-
муть».
Аргументация Сергеевича в еще большей степени спорна, чем
аргументация Цитовича. Прежде всего, предпочтение, даваемое им
Пушкинскому списку перед другими, не основано на анализе текста
этой статьи, и утверждение его, что этот список наиболее правиль-
но передает его первоначальный текст, совершенно голословно.
Напротив, замена словом «безажю» слов «без дети» в списке Ду-
бенского является вариантом, не воспроизведенным ни в каком дру-
гом списке. Далее, даже доказав, что чтение «безажю» отражает
первоначальный текст, нельзя утверждать, как это делает Сергее-
вич, что статья 117 (начало статьи 81(90) Тр.) есть особая статья и
что нет ни малейшего повода сливать ее со статьей 118 (концом
статьи 81 (90) Тр.), напротив, повод дается как уже отмеченным па-
461
радлелизмом статей, так в особенности словами «у него», т. е. у смер-
да. о котором говорится в первой статье. Наконец, если бы даже и
признать, что статьи 117 и 118 (81(90) Тр.) действительно само-
стоятельные и что нет никакого права сливать их, то при толкова-
нии Сергеевича выявляется противоречие норм двух почти рядом
стоящих статей: по одной статье (118) дочери получают часть
в наследстве, подругой— нет (125): «Аще будет сестра в дому,
той заднице не имати, но отладят ю за муж, како си могут».
Сергеевич был вынужден признать это противоречие, вызван-
ное, по его мнению, тем, что в статье 118 (81(90) Тр.) отразилось ви-
зантийское начало, но находит его естественным, так как Русская
Правда — не Свод законов Российской империи, а частный сборник
постановлений и правил, действовавших в разные времена и в раз-
ных местах. Но хотя Русская Правда не Свод законов, однако
трудно допустить, чтобы даже в частном сборнике рядом помеща-
лись статьи, содержавшие нормы, взаимно исключающие друг
друга.
Таким образом, толкование Сергеевича встречает больше воз-
ражений, нежели даже толкование Цитовича, и ведет к непримири-
мому противоречию основных норм наследственного права Русской
Правды.
Остается, следовательно, присоединиться к толкованию боль-
шинства и признать существование двух порядков наследования:
после смердов, с одной стороны, и после бояр и дружинников,
с другой.
Возникает вопрос, как регулировалось наследование по закону
других общественных групп: городского населения — купцов и ре-
месленников, духовенства и пр.?
Этот весьма важный в истории русского права вопрос надо
решить, по нашему мнению, следующим образом. Статьи Русской
Правды о наследовании после смердов и после бояр появились в
результате углубления процесса феодализации. Под смердами,
как было указано, надо понимать ту группу общинников, которая
раньше, чем другие группы, стала превращаться в зависимое спер-
ва от князя, а затем от боярства и церковных учреждений кресть-
янство. Рост этой зависимости и обусловил притязания князей на
имущество смерда, не оставившего после себя сыновей. Эти притя-
зания и законодательное обеспечение этих притязаний вовсе не
являются особенностью развития русского феодального права. Эти
притязания в западноевропейском средневековье получили закон-
ченную форму-в виде так называемого права мертвой руки. Но и в
истории южного (например, сербов) и западного славянства (на-
пример, поляков) мы встречаемся с подобного рода притязаниями,
как об этом говорил еще Никольский.
Если углубление феодальных отношений и соответственно с
этим рост феодальной зависимости крестьянства обусловили притя-
зание князей на имущество смерда и издание соответственной
г О С. В. Юшков, Том I. 465
нормы, то этот же процесс обусловил расширение прав феодалов на
принадлежавшее им имущество и обеспечение этих прав также
путем издания особой статьи. Словом, появление той и другой
статьи вызвано процессом феодализации Русского государства,
русского общества. Это — нормы нового, феодального права. Те же
элементы, которые не входили в эти два разряда княжеских людей,
в отношении наследственного права регулировались нормами обыч-
ного права. Поскольку, по Уставу князя Владимира, юрисдикции
церкви подлежали дела о наследстве («братия ли дети тяжутся о
задници»), то вполне естественно, что церковь решала эти тяжбы
(тем более тяжбы так называемых церковных людей) на основе
византийского наследственного права. Здесь надо отметить группу
белого духовенства, которая в особенности должна была подчи-
няться нормам византийского права. По Уставу князя Ярослава,
«беззатчина» церковных людей шла митрополитам и епископам.
В составе Русской Правды находились не только статьи, кото-
рые касались вопроса о беззатчине смердов и бояр. Там говорилось
и о наследстве жен, о легатах в пользу церкви и пр. Хотя эти нормы
издавались, имея в виду людей, принадлежащих к княжескому
обществу, — бояр, дружинников, смердов, но эти нормы вполне
могли регулировать право наследования и других групп. Следова-
тельно, вполне была возможна своего рода рецепция этих норм для
всего общества Киевского государства, их распространение не толь-
ко на княжих людей, но и на людей боярских, на купцов, ремеслен-
ников и т. д.
Что это распространение норм Русской Правды на всю массу
населения имело место, говорит и изменение заголовков статей.
По Троицкому списку, заголовки были следующие: «Аже умреть
смерд», «О заднице боярьстей и о дружьней». По более поздним
спискам, например, Карамзинскому, они несколько иные: «О
смердьей задници», «О боярстей задници и о л ю д с т е».
В Троицком II вместо слов: «и в дружине» сказано: «в бояр-
стей дружине».
Словом, дальнейшие статьи после установления двух порядков
наследования стали рассматриваться как статьи, относящиеся к
общему наследственному праву.
Несомненно, когда согласно статье 97(108) Тр. князь рассмат-
ривал тяжбы, братьев о наследстве, то он стал руководиться нор-
мами Русской Правды, которые раньше издавались для урегулиро-
вания права наследования смердов и бояр.
Учитывая все это, обратимся к решению вопроса, как распре-
делялось наследство между отдельными членами семьи наследо-
вателя.
Согласно статьям 81 (90), 82 (91) Тр., наследство в первую оче-
редь делилось между сыновьями. В имуществе смерда наследовали
одни сыновья, а когда их не было, имущество поступало к князю,
с тем, однако, что незамужним дочерям выделялась из него
466
некоторая часть, а замужним ничего не давалось. После же
бояр и дружинников, если у них не было сыновей, имущество дели-
лось между дочерьми. Норма о наследовании дочерей в имуще-
стве бояр сделалась, вероятно, общей нормой. Можно полагать, что
у купцов, ремесленников, белого духовенства, если не было сыно-
вей, наследовали дочери, как у бояр или дружинников.
Относительно права дочерей на наследование при наличии сы-
новей Русская Правда говорит прямо и точно. «Аже будеть сестра
в дому, то той задницй не имати, но отдадять ю за муж братия,
како си могуть» (85 (95) Тр.).
Особенностью русского права наследования является то, что
младший -сын имел преимущество перед старшими. По Русской
Правде: «А двор без дела о-тень всяк меньшему сынови».
В свое время нами было указано, что под влиянием
духовенства была установлена и вошла в состав Русской
Правды нормам «Аже будуть робьи дети у мужа, то задницй им не
имати; но свобода им с матерью», т. е. норма, по которой наследуют
только дети, рожденные в браке; дети от рабы-наложницы исклю-
чались из числа наследников.
О наследовании восходящих и боковых родственников. Как
Русская Правда, так и другие правовые памятники Киевского го-
сударства ,Х1—XII вв. совершенно не упоминают о наследовании
восходящих и боковых родственников. Об их наследственных пра-
вах, следовательно, можно говорить только предположительно.
О наследственном праве восходящих не говорит ни Псковская
Судная грамота, ни московские юридические памятники. По Псков-
ской Судной грамоте мать умершей супруги или отец умершего
супруга могли претендовать только на платье умерших. Естествен-
но думать, что в Киевском государстве, в котором нормы наслед-
ственного права были менее развиты, чем в Пскове или в Москве,
восходящие родственники не имели наследственных прав после
своих детей.
Что же касается боковых родственников, то они наследствен-
ными правами обладали и по Псковской Судной грамоте и по Су-
дебнику 1497 г. Обращает на себя внимание и тот факт, что в
духовной новгородца Климента XIII в. было написано: «Того деля
написах, зане не было у меня ни брата, ни сына». Следовательно,
Климент как бы указывает, что братья могли быть наследниками.
Ввиду этого мы считали возможным предполагать, как это делали
Никольский ’, Сторожев 1 2 и др., что: боковые родственники пользо-
вались наследственными правами (конечно, за исключением иму-
щества смердов).
1 В. Никольский, О началах наследования по древнему русскому
праву, стр. 369, 371.
2 В. К. Сторожев, Указная книга поместного приказа, М., 1889,
стр. 196—197.
30* 467
О наследовании супругов. Вопрос о наследственных правах
жены нами уже предварительно рассматривался при выяснении
разных порядков наследования по Русской Правде. Обратимся к
окончательному его разрешению. Русская Правда ничего не гово-
рит о наследовании мужей, но наследованию жен она посвящает
четыре статьи. Содержание их следующее: «Аже жена сядет по
мужи, то на ню часть дати; а что на ню мужь възложить, тому же
есть госпожа, а задницй ей мужня не надобе» (84 (93) Тр.).
«Будуть ли дети, то что первое жены, то то возмуть дети ма-
тере своея; любо си на жену будеть възложил, обаче матери своей
возмуть» (84(94) Тр.).
«Аже жена ворчеться седети по мужи, а ростеряеть добыток и
поидеть за мужь, то платити ей все детем.
Не хотети ли качнуть дети ей ни на дворе, а она начнеть вся-
ко хотети и седети, то творити всяко волю, а детем не дати воли;
то что ей дал мужь, с тем же ей содети или, свою часть вземше,
седети же» (92(102) Тр.).
По прямому смыслу статьи 84(93) смертью отца не открыва-
лось наследства для детей в его имуществе. Это -имущество остава-
лось в общем управлении жены, которая после мужа не наследо-
вала. Она только получала из имущества мужа «часть». Нами было
установлено, что эта «часть» не есть часть наследства, а выдел из
имущества известных средств для специальной цели, т. е. наделе-
ния вдовы, дочери, вклад на помин души, размер которой не опре-
делялся в Русской Правде, а устанавливался, повидимому, сооб-
разно обстановке и размерам оставшегося имущества.
По статье 84(94) Тр. предусматривался случай смерти чело-
века, бывшего во втором браке и имевшего детей от первого. Эти
дети теперь получают наследство своей матери («первое жены»);
а также и то, что умерший отец дал при своей жизни из имущества
их матери — второй жене. Следовательно, и муж не получал на-
следственной доли в имуществе своей жены, а только управлял
этим имуществом.
По статье 92(101) Тр. жена, дававшая обет оставаться вдовой
и, следовательно, управлявшая имуществом семьи, в случае растра-
ты движимого имущества должна возместить ущерб при выходе ее
вторично замуж. Но пока она не вышла замуж, она управляет иму-
ществом на правах главы семейства («госпожи»). Даже если бы
дети стали протестовать против ее руководства, воля ее должна
была бы быть соблюдена. Ей предоставлялась полная возможность
или оставаться с детьми, пользуясь тем имуществом, которое вхо-
дило в ее «часть» и которое она получила из имущества мужа, или
отказаться от управления, следовательно, допустить раздел и «си-
деть», получая при разделе часть имущества.
Выморочное имущество. Выморочное имущество называлось
в Киевском государстве беззадницей, или безатчиной.
По статье 81(90) Тр. Русской Правды, выморочное имущество
после смерда, не оставившего после себя сыновей, шло князю. По
468
Уставу князя Ярослава, выморочное имущество церковных людей
шло епископу. Возникает вопрос: куда шло имущество бояр, кня-
жеских и боярских дружинников, не оставивших после себя жен,
восходящих и боковых родственников. Поскольку нормы Русской
Правды, изданные для регулирования наследственного права смер-
дов и бояр, как было указано, стали распространяться на всю
массу населения, то вполне возможно, что- выморочное имущество
всех других лиц, не оставивших после себя наследников, шло
князю.
§ 4. Права и обязанности наследников
В историко-юридической литературе обсуждался вопрос, какие
вещи входили в состав наследственной массы по нормам Русской
Правды. Исследователи, считавшие, что земли являлись собствен-
ностью рода или общины, не включали их в эту наследственную
массу. Они полагали, что в статьях Русской Правды, трактующих
о наследстве, речь могла итти только о следующих вещах: доме„
товарах, рабах, скоте, дворах.
Но с таким решением согласиться нельзя: как мы знаем, в рас-
сматриваемый период стала возникать феодальная собственность
на землю, причем некоторые виды земельных владений (подобно
ленам западноевропейского средневековья или вотчинам в русском
праве позднейшего времени) могли переходить по наследству. А с
другой стороны, в понятие дома, двора входили и земли, как это
в свое время исчерпывающим образом выяснено Сергеевичем.
Относящиеся к наследственному праву нормы Русской Правды
говорят об ответственности наследников по обязательствам. Так,
по статье 94(104) дети от второго мужа, получив наследство своего
отца, обязаны уплатить детям первого мужа все то, что отец их
утратил из имущества их отца.
Можно полагать, что на наследников возлагалась обязанность
выделить часть имущества церкви на помин души (см. статью 83 (92)
Тр.), а на наследников сыновей — обязанность выдать сестер за-
муж, «как си могуть».
ГЛАВА VI
УГОЛОВНОЕ ПРАВО
§ 1. Основные моменты в истории русского
уголовного права в XI—XII вв.
Обзор литературы. Первым исследователем, который поставил
вопрос об основных моментах истории русского уголовного права,
был Эверс \ Прежде всего он остановился на нормах уголовного
права в Краткой редакции Русской Правды. По его мнению, в
статье 1 этой редакции «вместе с утверждением права мести поста-
1 И. Эверс, Древнейшее русское право, стр. 318—320.
469
новляются и пределы действию сего права. Оно предоставляется
только родителям и детям, братьям и племянникам». Если мщение
ограничивалось известными степенями родства, то для всех прочих
случаев было установлено другое возмездие—вознаграждение день-
гами. Эверс под 40 гривнами, которые должен был уплатить убийца,
в случае если он не подвергнется кровной мести, понимал только
вознаграждение, которое шло семейству или «господину» убитого.
Эверс подчеркивал, что «еще нет ни малейшего намека, чтобы
в сие время получал и князь вознаграждение» и что «уже сим
одним молчанием закона о вире усиливается то подозрение», что
сказание летописи (Лавр. 996 г.) об отмене виры Владимиром
есть вымысел или «по крайней мере, обезображенное за недостат-
ком точности сказание о каком-либо истинном, впрочем, проис-
шествии».
Рейц в значительной степени примыкал к Эверсу в своих
взглядах на основные моменты истории уголовного права. Он пола-
гал, что трудно определить, поступали ли в пользу князя означен-
ные в статье 1 Краткой Правды 40 гривен или только часть их, или,
кроме них, еще что-нибудь платилось князю. Рейц, так же как и
Эверс, не придавал значения рассказу летописи об отмене вир
Владимиром (996 г.). Летописные известия ничего не решают, ибо
летописец мог отнести к прошедшему то, что было в употреблении
в его время, или, может быть, этот случай относился к выкупу при
убийстве княжеских слуг, за которых мстил и виру вносил сам
князь \
По мнению Иванишева1 2, месть в договорах Олега и Игоря
представляла собой чистый славянизм, без всякой примеси чуже-
земного права. Родственники убитого не получали виру, определен-
ную законом, но брали все имущество убитого, что противоположно
понятию о германской вире. В Русской Правде обнаруживается
германский характер норм уголовного права. Такой германском
чертой является такса, в которой находится подробная оценка
жизни для лиц разных классов. Ярослав воспользовался развитой в
его время германской вирой, превратив право мести в финансовую
меру, причем Русская Правда оставляет без всякого внимания коли-
чество вознаграждения за голову, которое должны были получать
родственники убитого.
Иванишев, впрочем, отмечал, что, по Русской Правде, один
только ближайший родственник убитого имел право мести, а не
весь род убитого, как это было в германских законодательствах.
Попов 3 полагал, что статьи 1 и 2 Пространной Правды выра-
жают основной характер всей новой эпохи законодательства: месть
1 А. Р е й ц, Опыт истории российских гражданских законов, стр. 318—320.
2 Д. И в а н и ш е в, О плате за убийство в древнем русском и в других
славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою, Киев, 1840,
стр. 84, 91, 94.
3 А. Попо в, Русская Правда в отношении к уголовному праву, М.,
1841, стр. 88.
470
уничтожена совершенно, денежное вознаграждение сделалось
общим наказанием. Новые пени, называющиеся вирой и продажей,
заступают место прежних — головничества и за обиду. Таким обра-
зом, во времена сыновей Ярослава действуют две системы денеж-
ного вознаграждения.
Калачов 1 считал одним из важных моментов истории русского
уголовного права постановление Ярославичей об отмене мести
(«убийца не должен подлежать мщению, а выкупается деньгами»).
Депп * 2 указывал, что начало частной мести стало исчезать в
России уже во времена Олега. Удержавшись как следствие одного
убийства, частная месть уже в самом начале государственной жизни
подвергалась различным ограничениям, а через два века после
призвания варягов окончательно исчезла в системе выкупов. Депп
указывал на следующие моменты в этом ограничении: 1) по до-
говору Олега с византийцами мог мстить только один из ближних
убитого; 2) в Краткой Правде было перечислено, кто именно мог
мстить; 3) было установлено возмездие на случай укрытия убийцы
и неимения законных мстителей. Депп считает, что постановление
статьи 2 Пространной Правды окончательно отменяет месть.
Дювернуа сомневался в том, чтобы «при детях Ярослава месть
перестала быть правомерным средством» 3.
Богдановский4 считал, что; Правда Ярослава, подобно договору
с греками, признавала кровную месть в первоначальной ее безгра-
ничности, предоставляя каждому родственнику мстить за убитого
родича, и в случае отсутствия того лица, можно мстить, определяя
законную плату за голову. Он отрицает, что статья 1 Краткой
Правды имела цель ограничить кровную месть, и не сомневается,
ссылаясь на белоозерский эпизод с Яном Вышатичем и на
месть Варяжка, что в ней перечислены родственники толь-
ко для примера. Богдановский утверждал, что «задолго до
появления своего в Русской Правде Ярослава уже существовала
определенная более или менее система выкупов, по крайней мере
в обидах неважных» и что «Правда Ярослава только обозначила
существовавшие по обычаю положения и определила более точным
образом количества пеней»... По его мнению, эти пени шли оби-
женному, а не князю.
Ланге 5 считал, что статья 1 Краткой Правды давала только
примерный перечень мстителей; тем не менее он полагал, что при
! Н. В. Калачов, Дополнение к рассуждению г. Деппа (1840 г.) (Архив
историко-юридических сведений, кн. 3, отд. IV), М., 1861, стр. 47.
2 Ф. Д е п п, О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея
Михайловича, СПБ, 1892, стр. 16—19.
3 Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, стр. 75.
4 А. Богдановский, Развитие понятий о преступлении и наказа-
нии в русском праве до Петра Великого, М., 1857, стр. 10—27.
5 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды, стр. 21,
95-—98.
471
Ярославе обычай мести обнаруживался уже не в том объеме,
в каком существовал, вероятно, в отдаленной древности.
Касаясь статей 1 и 2 Пространной Правды, Ланге признавал,
что вторичный съезд Ярославичей действительно состоялся по
смерти Ярослава. На нем они дозволили только один способ ме-
сти— требование от убийцы определенных законом денежных
выкупов, т. е. головничества. Кроме того, вира платилась уже сов-
местно с головничеством. Такое изменение в законе было необхо-
димым последствием отмены мести.
Беляев 1 полагал, что в статье 1 Краткой Правды проявилось
влияние христианства и сильное развитие общественной жизни, что
в ней месть ограничивалась степенями родства, тогда как при Олеге
и Игоре она была предоставлена всем родственникам убитого.
Сергеевич1 2, ссылаясь на рассказ летописи о случае с Яном Вы-
шатичем в 1070 г., в статье 1 видел лишь примерное перечисление
мстителей, а не ограничение случаев мести. Он различает месть
досудебную и месть послесудебную, но, по его мнению, Русская
Правда знает только досудебную месть.
Касаясь основных постановлений Пространной Правды, отно-
сящихся к уголовному праву, в частности содержания статей 1 и
2, Сергеевич считает, что нововведение сыновей Ярослава может
состоять только в том, что они окончательно воспретили месть,
с которой давно уже конкурировал выкуп. По его мнению, — и это
сомнительно, — под «убиением за голову» можно понимать не
месть, а смертную казнь, введенную под влиянием византийского
законодательства при князе Ярославе, подобно тому как такое же
нововведение было принято при Владимире. Сыновья Ярослава и
отменили смертную казнь. За этим исключением, сыновья Ярослава
судили так же, как судил их отец.
Владимирский-Буданов 3 указывает, что по статье 1 Краткой
Правды месть не только признана, но и предписана законом и что
в этой же статье приводится неполное определение круга мстителей.
Уже при князе Владимире осуществление мести было редким
явлением.
Владимирский-Буданов относил статью 2 Пространной Правды
к одному только съезду сыновей Ярослава, на котором узаконена
только одна отмена мести, потому что Ярославичи весьма многое
судили не так, как отец их.
Максимейко4 не согласен с Сергеевичем и Владимирским-Бу-
дановым, утверждавшими, что перечень убитых в статье 1 только
примерный. Он думает, что категоричность редакции говорит о за-
1 И. Д. Беляев, Лекции по истории русского законодательства, стр. 230.
2 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 377—378.
3 М. Ф. Владимирский-Буданов, Обзор истории русского права,
стр. 326—327.
4 Н. А. Максимейко, Мнимые архаизмы уголовного права Русской
Правды, стр. 127, 148—149.
472
конченности перечня. По его мнению, 40 гривен, упоминаемые в
статье, составляют виру в пользу князя, а <не плату родственникам
убитого. Месть могла быть заменена, не головничеством, а штра-
фом, имевшим публично-уголовный характер.
Максимейко, переходя к характеристике уголовного права
Пространной Правды, считает «отмену» мести Ярославичами, о ко-
торой говорится, легендой. По его мнению, статья 2 Пространной
Правды говорит об отмене «убиения за голову», а не мести.
Месть — это родовое понятие, убиение же могло быть только од-
ним из частных проявлений мести. Следовательно, отменить убие-
ние за голову не значит отменить месть. Месть существовала и при
Ярославичах. Возникновению этой легенды мы обязаны состави-
1елю Пространной Правды.
Пресняков 1 указывает, что явление мести и смысл самого тер-
мина имеют свою историю.
Для древнего правосознания не было принципиальной разницы
между досудебной местью и местью по приговору суда. Месть древ-
нейшей Русской Правды есть форма смертной казни — «убиения за
голову»; так ее понял ее первый комментатор — составитель Про-
странной Правды, усмотревший в постановлении Ярославичей о ви-
рах за княжих мужей реформу, которую выразил в словах: отло-
жиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, т. е. «отложиша»
статьи о мести и о взыскании платы при отсутствии мстителя, то,
что он считал «судом Ярослава».
Основные моменты истории русского уголовного права были
предметом внимания и со стороны Б. А. Романова 1 2, одного из ком-
ментаторов Правды Русской — учебного Пособия под редакцией
академика Б. Д. Грекова. Б. А. Романов в своем комментарии ука-
зывает, что обший смысл статьи 1 Краткой Правды для него ясен:
1) в случае убийства свободным мужем свободного же мужа мстят
родичи мужского пола; 2) в случае отсутствия мстителя убийца
платит 40 гривен. Б. А. Романов, так же как и другие исследова-
тели, решает вопрос, куда шли 40 гривен — родственникам убитого
или князю. В результате весьма сложного анализа он приходит к
выводу, что 40 гривен не всегда вира и уплачиваются они князю за
убийство тех, кто перечислялся в частях 2 и 3 статьи, только если
у убитого не осталось родни.
По мнению Б. А. Романова, формула «убисть мужь мужа, то
мьстить брату брата или сынови отца, любо отцю сына или брату
чаду любо сестрину сынови» с самого начала имела в виду не все-
общее ограничение кровной мести, а точно названную в части 2
статьи группу, которую, в первую очередь, князь брал под защиту
своего суда.
Касаясь постановлений Пространной Правды, Б. А. Романов
присоединяется к характеристике, данной Максимейко постановлен
1 Л, Е. Пресняков, Лекции по русской истории, стр. 213.
2 См. Правда Русская, учебное пособие, М.-Л., 1940, стр. 36—39.
473’
нию съезда Ярославичей, на котором было отменено «убиение за
голову». Он считает, что это постановление положило начало весь-
ма распространенной в литературе легенде об отмене мести Яро-
славичами. Однако Б. А. Романов не соглашается и с Сергеевичем,
который считал, что в статье 2 Пространной Правды шла речь об
отмене смертной казни, которая якобы была введена Ярославом.
Б. А. Романов присоединяется к предположению Иванищева,
что речь тут идет о тех кунах, которые в статье 5 Пространной
Правды названы «головничеством», и к пояснению Ланге, что те-
перь вира должна уплачиваться совместно с головничеством.
Совсем недавно уголовное право Киевской Руси сделалось
предметом специальной статьи профессора М. М. Исаева.
М. М. Исаев 1 решил дать ответ -на поставленные в литера-
туре вопросы об основных моментах истории русского уголовного
права XI—XII вв. Он присоединился к числу тех исследователей,
которые считают, что в статье 1 дан примерный перечень мстите-
лей. ‘М. М. Исаев не согласен с теми исследователями, которые
считают, что статья 2 Пространной Правды отменила месть или
смертную казнь (мнение Сергеевича). Он полагает, что кровная
месть не была и не могла быть отменена в Киевской Руси каким-
либо актом княжеской власти и что она ограничивалась в своем
применении, заменяясь с течением времени все чаще и чаще систе-
мой выкупов. Однако М. М. Исаев не указал, как надо понимать
сообщение статьи 2 о том, что Ярославичи «отложиша убиение за
голову, но кунами ся выкупати».
Общая характеристика вопроса о развитии русского уголов-
ного права в XI—XII вв. Обсуждая приведенные нами взгляды ис-
следователей об основных моментах истории уголовного права в
Киевском государстве XI—XII вв., приходится признать крайнее
разнообразие их мнений по всем основным вопросам данной проб-
лемы. Одни исследователи говорят, что в Правде Ярослава не было
проведено каких-либо ограничений в применении кровной мести,
что перечень «мстителей», данный в статье 1 Краткой Правды, при-
мерный; другие, наоборот, доказывают, что начало ограничений
мести падает еще на времена Олега, и перечень статьи 1 Краткой
Правды является совершенно точным и узким, и, следовательно,
наличие такого узкого круга мстителей ведет к ограничению мести
со стороны Ярослава.
Если часть исследователей говорит, что статья 2 Пространной
Правды содержит постановление об отмене мести, то другая часть
называет этот взгляд об отмене мести легендой.
Обычно при решении того или иного очень трудного вопроса
можно отметить все же более или менее господствующее мнение,
гно при уяснении основных моментов истории русского уголовного
права подобного мнения не сложилось.
1 М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, Ученые труды ВИЮН.,
вып. VIII, стр. 163.
471
Чем же можно объяснить подобное состояние данной проблемы?
Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что исследователи писав-
шие об уголовном праве XI—XII вв., подходили к нему оторванно от
других проблем истории права. Это в особенности относится к ис-
следователям последнего времени. Они, например, знают, что Киев-
ское государство уже при Владимире и тем более при Ярославе
стало превращаться в феодальное, и, тем не менее, они приписы-
вают этому государству крайне низкий уровень правового развития
и правовой смысли.
Они не учитывали того, что уже в русско-византийских до
говорах получила свое отражение достаточно сложная и развитая
система уголовного права, так называемого Закона русского. Они
не учитывали, что установление вознаграждения в размере пяти
литров серебра за удар мечом, по Закону русскому, в договоре
Олега с византийцами говорит о давно начавшихся ограничениях
кровной мести и о зарождении системы уголовных штрафов.
Естественно, что такое неправильное представление о низком
уровне развития уголовного права и уголовно-правовой мысли ско-
вывает исследователей и ведет поистине к топтанию на месте при
изучении данной проблемы. Они видят выход только в схоластиче-
ском толковании некоторых статей Русской Правды. Другой причи-
ной неудовлетворительного состояния вопроса является догматиче-
ский подход к нему. Большинство исследователей убеждено, что в
Киевском государстве не произошло никаких серьезных изменений
в уголовном праве с момента возникновения его до окончательного
распада. Они, например, говорят об отмене кровной мести в смысле
самосуда, как о легенде.
А между тем можно отметить следующие, очень важные мо-
менты в развитии русского уголовного права в рассматриваемый
период.
1. Мероприятия Владимира о замене взимания вир смертной
казнью и о возвращении к вирам. При Владимире происходит
включение в юрисдикцию церкви ряда дел (согласно церковному
Уставу), благодаря чему на Руси появляются новые составы пре-
ступлений.
2. Мероприятия Ярослава, направленные на дальнейшее огра-
ничение мести (ст. 1 Краткой Правды), на унификацию системы
наказаний по всему пространству Киевской Руси и, возможно, на
установление новых составов преступлений. Одновременно при Яро-
славе церковь устанавливает составы тех преступлений, которые,
по Уставу Владимира, отнесены к ее компетенции.
3. Мероприятия Ярославичей на первом их съезде, связанные
с утверждением феодального подхода к применению наказаний, и
установление ряда новых составов преступлений (преимущественно
имущественных преступлений).
4. Мероприятия Ярославичей, связанные с отменой так назы-
ваемого «убиения за голову».
475
5. Кодификация уголовного права в Уставе Ярослава и в Уста-
ве Владимира (т. е. в Пространной Правде) и установление новых
составов преступлений.
Развитие уголовного права в период становления феодальных
отношений (при князьях Владимире и Ярославе). Для того чтобы
понять развитие русского уголовного права в Киевском феодаль-
ном государстве, необходимо иметь совершенно четкое представ-
ление о существе мероприятий князя Владимира, содержащихся в
рассказе летописи под 996 г., о замене Владимиром вир смертной
казнью и о последующем возвращении к закону «отню», т. е. о воз-
вращении ко взиманию вир.
И здесь приходится признать, что этот рассказ летописи, яв-
ляющийся одним из основных источников наших представлений о
развитии уголовного права, не был предметом специального иссле-
дования. Обычно все внимание исследователей обращалось на ана-
лиз статьи 1 Краткой Правды, статей 1—2 Пространной Правды и
рассказа летописи под 1070 г. о передаче волхвов-смердов в руки
родственников пострадавших от них людей. Для большинства ис-
следователей, которые считали недостоверным мнение о так назы-
ваемой отмене мести при Ярославичах, тем более казался недосто-
верным рассказ о существовании вир при Владимире, об их замене
смертной казнью. Эверс даже называл этот рассказ вымыслом.
Но, для того чтобы счесть этот рассказ вымыслом, необходимо
установить, чем руководился составитель, рассказывая о вымыш-
ленных событиях. Если надо было показать, что Владимир слушал
совета старцев градских и высшего духовенства, то можно было
придумать гораздо более эффектный пример. Если надо показать,
что советы старцев и высшего-духовенства отличаются мудростью,
то летописец, наоборот, показал, что советы старцев градских и
высшего духовенства не всегда удачны: от них пришлось отказать-
ся и вернуться к старым порядкам. Во всяком случае рассказ гово-
рит о весьма неудовлетворительном понимании обстановки совет-
никами Владимира.
'Может быть, рассказ о существовании вир в Киевском госу-
дарстве в конце X в. не находится в соответствии с тем, что мы
знаем об уголовном праве в Киевском государстве IX—X вв.? И
здесь, как нам кажется, этого несоответствия нет. Особая русская
система уголовного права (Закон русский) существовала у нас еще
в начале X в. (русско-византийский договор 912 г.).
Денежный выкуп, переходящий в денежные штрафы (виры,
вергельд), является основным наказанием в каждом варвар-
ском, дофеодальном государстве (см. так называемые варварские
Правды), и он мог, больше того, должен был существовать в Киев-
ском государстве с момента его возникновения.
Словом, рассказ летописи, из которого можно установить суще-
ствование вир в русском уголовном праве в конце X в., не -может
быть сочтен вымыслом. Нет в нем каких-либо преувеличений
неточностей.
4'6
Обычно даже и те исследователи, которые признают достовер-
ными факты, сообщаемые в летописи под 996 г.,^и,< следовательно,
признают существование вир в уголовном праве в конце X в., не
делают из этого нужных и притом вполне естественных выводов,
могущих быть интересными для понимания дальнейшей истории
русского уголовного права. Укажем на эти факты. Если совещание
из правящей верхушки отказалось от смертной казни за убийство
и в целях пополнения княжеской казны восстановило виры, то есте-
ственно ожидать, что отныне княжеская власть будет принимать
все меры к тому, чтобы эти виры действительно взимались. Но кто
же мог мешать этому? Только родичи, которые могли предпочесть
кровавую расправу над убийцами своих родственников получению
с них выкупа и, следовательно, и виры. Нетрудно сделать вывод,
что финансовые интересы князей, а затем их слуг, которые также
были заинтересованы в получении вир, заставляли делать виры
обычным нормальным возмездием. Одним из главных способов до-
биться этого было установление послесудебной мести. После суда,
который совершался не сразу, чувство мести у родичей обычно ос-
лаблялось, а корыстные мотивы усиливались, и тогда возникала
тенденция к «отложению убиения за голову».
Чтобы оценить дальнейшие моменты в истории уголовного
права в Киевском государстве, надо иметь ясное представление
вообще о мести и ее значении в карательной политике того вре-
мени. Прежде всего надо учитывать, что месть может быть пони-
маема в бытовом смысле. Эта месть могла существовать и суще-
ствует не только в период дофеодального государства или в период
становления феодализма, но и ранее и позднее этих периодов. Обу-
реваемые чувством мести, сын или дочь или близкие родственники
убитого будут принимать горячее участие в розыске убийцы, в его
задержании и, если возможно, в организации расправы над ним.
Ясное дело — отменить месть в бытовом смысле вообще нельзя в
антагонистических обществах.
С течением времени месть начинает регулироваться правом, и
тогда она может быть понимаема не только в бытовом, но и в юриди-
ческом смысле.
В дофеодальном государстве месть, которая вначале была не
только правом, но и обязанностью (люди, которые отказывались от
мщения убийцам своих родственников, считались людьми презрен-
ными), стала подвергаться ограничениям. Во-первых, принимаются
меры к замене расправы (самосуда) выкупом, во-вторых, ограни-
чивается круг мстителей и, в-третьих, расправа допускается только
за некоторые, наиболее серьезные преступления (убийство, измена,
ночная кража, конокрадство). Но самое важное мероприятие в
деле ограничения мести — это переход к послесудебной мести,
когда пострадавшему или близким родственникам пострадавшего
передавался виновный для непосредственной расправы.
Вне всякого сомнения, в русском дофеодальном государстве
стала утверждаться послесудебная месть, которая облегчала
477
возможность для князей получать виры и другие уголовные штрафы
в отношении убийства и, возможно, в отношении других, весьма
серьезных преступлений. Месть же в отношении ударов мечом, т. е.
месть в отношении увечий и имущественных преступлений, была
заменена штрафами со времен договора Олега с византийцами.
Лишь в предположении, что при Владимире существовала
только послесудебная месть и что она применялась только в случае
убийства, можно понять дальнейшую историю русского уголовного
права.
Одним из весьма важных моментов этой истории при Влади-
мире было участие церкви в развитии уголовного права и уголовно-
правовой мысли. Церковь добилась рецепции, византийского зако-
нодательства об охране церкви и вероучения, следовательно, воз-
никли новые составы преступлений, например, богохульство, сов-
ращение в языческую религию, распространение ересей и т. д. С
другой стороны, церковь добилась включения в ее юрисдикцию
ряда дел, которые, по византийскому законодательству, к церков-
ной юрисдикции не относились, но с точки зрения церкви это вклю-
чение должно было содействовать утверждению христианской мо-
рали и укреплять положение церкви (эти дела затем были перечи-
слены в Уставе Владимира). Решая весьма разнообразные дела,
церковные судьи, применявшие византийское законодательство
(Эклогу, Прохирон), должны были основываться на иных пред-
ставлениях о преступлении, нежели князья или княжеские судьи.
Словом, участие церкви в развитии русского уголовного права и
уголовно-правовой мысли имело очень большое значение.
Если во времена Владимира вира была основным видом нака-
зания за убийство, то нельзя и думать, что она на всем простран-
стве Киевской Руси имела одинаковый счет—40 гривен. Изучая
историю уголовного права ряда других народов, у которых на дан-
ной стадии развития взыскивались за убийство денежные штрафы
(«вергельд»), нетрудно притти к выводу, что эти штрафы различа-
лись даже на сравнительно небольшом пространстве. Так, напри-
мер, было в Казахстане: даже там попытки хана Тауке установить
одинаковый хун (кун) — вергельд — окончились неудачей. Так
было и в Грузии (см., например, Законы Георгия V и Законы Беки
и Агбуги). Неодинаков был размер денежных штрафов и за другие
преступления. Число лиц, которые обладали правом мести, было,
вероятно, весьма велико, поскольку обладание этим правом давало
право и на выкуп («головничество»).
Одним из основных мероприятий Ярослава, о которых мы име-
ем сведения в так называемой Правде Ярослава, было установле-
ние единого размера виры —40 гривен и единого размера штра-
фов за те или иные преступления. Вторым, весьма важным делом
было сокращение числа мстителей (сын, отец, брат, племянники).
Уменьшение числа мстителей означало уменьшение случаев приме-
нения мести и уменьшение конкурентов при взыскании денежных
штрафов с виновных. Ясное дело, взыскать одну виру было гораздо
478
легче, чем виру и головничество. Головничество, по Правде Ярослава,,
могли получить только те, кто имел право на выкуп. Отсюда пере-
чень мстителей в статье 1 — перечень не примерный как это многие
думали, а твердый; именно это ограничение числа мстителей и яв-
ляется важным моментом в истории уголовного права при Яро-
славе.
Возникает вопрос: какая месть имеется в виду в статье 1
Правды Ярослава?
Для нас теперь должно быть ясно, что только полное нежела-
ние признать достаточно высокий уровень общественно-экономиче-
ского, политического, правового и культурного развития Киевской
Руси первой половины XI в. может объяснить защиту поистине про-
тивоестественного мнения о господстве неограниченной кровной и
притом досудебной мести. Защищать подобное мнение — это зна-
чит не допускать возможности изменений в основных принципах
уголовного права в Киевской Руси за целых полтораста лет — с
момента появления русско-византийских договоров.
Значение уголовного законодательства Ярослава было весьма
велико: им была унифицирована система наказаний на всем прост-
ранстве Киевской Руси и, несомненно, установлен ряд новых соста-
вов преступлений. Поэтому книжная традиция, нашедшая под-
тверждение и в Русской Правде, видевшая в Ярославе крупного
законодателя и выдающегося судью, находит полное обоснование.
Но этим не ограничивалась деятельность Ярослава в области
уголовного права. В его княжение церковь решила реализовать на
практике соглашение со светской властью об отнесении к церков-
ной юрисдикции ряда дел, которые, по византийскому законода-
тельству, были предметом ведомства светского суда, в частности
дела по преступлениям против семьи и нравственности. Был со-
ставлен Судебник, в котором зафиксированы были новые составы
преступлений и установлены наказания за них. Этот Судебник не
дошел до нас в первоначальном виде, а только в составе так назы-
ваемого церковного Устава Ярослава.
Развитие уголовного права в период развития феодальной раз-
дробленности. Дальнейшее развитие феодальных отношений, обуслов-
ленная этим развитием дальнейшая классовая диференциация
и обострение классовой борьбы должны были серьезным образом
отразиться на русском уголовном праве. Класс феодалов был заин-
тересован в усиленной охране их жизни, телесной неприкосновен-
ности и охране имущества. /Судебные доходы становятся одним из
главнейших источников княжеских доходов. В соответствии с этим
должна измениться сложившаяся система преступлений и система на-
казаний. Вопрос об этих изменениях решался на двух съездах русских
князей (на так называемых съездах Ярославичей). На первом из
этих съездов были приняты решения об усиленной защите жизни
княжеских людей, а также об усилении охраны княжеского иму-
щества. Так, жизнь представителей ближайшего окружения кня-
зей-огнищан охранена была усиленным денежным взысканием —
479
80 гривнами. Были установлены взыскания за убийство княжеской
администрации (иЗ холопов), смердов и холопов.
На втором съезде, как мы узнаем из статьи 2 Пространной
Правды, Ярославичи «отложиша убиение за голову, но кунами ся
выкупати». Как было указано, в литературе были предложены три
толкования этого сообщения. По одному мнению, Ярославичи от-
менили месть, по другому, была отменена смертная казнь, установ-
ленная Ярославом, и по третьему, наиболее ярко и подробно аргу-
ментированному Б. А. Романовым, здесь идет речь об установлении
обязательности совместной уплаты виры и головничества.
Мнение Б. А. Романова не соответствует прямому смыслу со-
общения, где говорится об «убиении за голову», а не о годовщине.
Совершенно не обосновано и мнение Сергеевича, поскольку
оно основано на предположении об установлении смертной казни
Ярославом, о чем нет ни прямых, ни косвенных данных. Остается
или вообще считать данное сообщение о постановлении Ярославичей
об отмене «убиения за голову» вымыслом составителя или приз-
нать эту отмену. До сих пор не было исследователей, которые
бы считали это сообщение вымыслом, поскольку трудно понять
основания, кому и зачем был нужен этот вымысел. А тогда на-
до признать, что Ярославичи действительно «отложиша убиение
за голову, но кунами ся выкупати». По этому постановлению
месть, ограниченная уже по статье 1 Краткой Правды опреде-
ленным и притом узким кругом родичей, ограничивается и спо-
собом отомщения: убийца уже не подвергается убиению за
свое преступление, а должен выкупать себя кунами. А если этих
кун нет? Тогда, естественно, его продают или порабощают роди-
ли, имевшие право на месть. Ссылка на то, что Ян Вышатич,
вопреки статье 2 Пространной Правды, все же передал волх-
вов-смердов для отомщения родичам, не может иметь серьез-
ного значения, так как съезд Ярославичей мог состояться позже
восстания белоозерских смердов.
Словом, все исключительные трудности, которые наблюдались
при решении вопроса об основных моментах истории русского
уголовного права, были обусловлены совершенно неправильными
представлениями о весьма низком уровне правового развития
в Киевской Руси и отождествлением понятия мести с самосудом
над убийцей со стороны родичей.
Что касается вопроса о развитии уголовного права .в конце
XI и в XII в., то он не вызывает особых трудностей. С одной
стороны, в системе наказаний мы наблюдаем установление полной
двойственности денежных взысканий—виру и продажи, шедшие
князю, годовщину и уроки, шедшие пострадавшим или их род-
ственникам. С другой стороны, наблюдается дальнейшее разви-
тие феодальных принципов при установлении наказаний. Уси-
ленное наказание взимается за убийство не только огнищан, но и
вообще княжих людей. И, наконец, устанавливается ряд новых
составов преступлений, в частности, имущественных преступлений.
480
§ 2. Развитие понятия преступления
Субъект преступления. По учению юристов эпохи позднего
феодализма, для состава преступления необходимы следующие
элементы: 1) субъект преступления, т. е. лицо, совершающее
преступление; 2) объект преступления; 3) преступное действие,
которое понималось как со стороны внутренней, насколько в нем
проявлялась злая воля человека, направленная к достижению
преступной цели, и со стороны внешнещ насколько самое дей-
ствие выразилось вовне.
Само собой разумеется, эти необходимые для состава пре-
ступления элементы изменялись в зависимости от общественно-
экономического и политического развития феодального государ-
ства и от основных линий классовой борьбы. Изменялось и пред-
ставление о субъекте преступления, т. е. о лице, действия которо-
го признавались преступными, а само оно подвергалось ответствен-
ности перед уголовным законом. Лицами, которые не подвергались
ответственности в феодальном праве позднего времени (например, в
Уложении о наказаниях уголовных и исправительных), признава-
лись малолетние, безумные от рождения, сумасшедшие. Причина-
ми, освобождающими от наказания, были: тяжелая болезнь, дово-
дящая до умоисступления и беспамятства, одряхление, глухоне-
мота и т. д. Русская Правда и другие памятники русского права
XI—XII вв. не упоминают об этих моментах, исключающих вмене-
ние. Но трудно сомневаться в том, что они не принимались во
внимание при установлении наказания. В Русской Правде
содержатся нормы о том, что холопы (рабы) не являлись пер-
воначально преступниками в юридическом значении этого
слова. Они подлежали иной ответственности за свои преступ-
ления или проступки, нежели другие члены феодального
общества. Так, по Русской Правде (56(65) Тр.), раба, ударив-
шего свободного мужа, можно было при Ярославе убить.
В то время как Русская Правда назначала за кражу, произведен-
ную свободным человеком, продажу (штраф) в пользу князя и
урок (вознаграждение) в пользу пострадавшего, князь не приме-
нял к холопам, обвиненным в этих преступлениях, это наказание^
«зане суть не свободны». Уплачивался только урок пострадавше-
му, но, конечно, не виновным холопом, а его господином (40 (46*
Тр).
По мере того как холопы делаются рабочей силой феодаль-
ных сеньорий, сажаются на землю и превращаются фактически
к крепостных людей, их действия признаются преступными и они
подвергаются ответственности, хотя и не в том объеме, как дру-
гие члены феодального общества. Статья 56 (65) Троицкого спи-
ска указывает на новые нормы, которые были установлены Яро-
славичами в отношении ответственности за оскорбления, нанесенные
холопами свободным людям: «А се аже холоп ударить свободна
мужа, а убежить в хором, а господин его не выдасть, то платити
31 С. В. Юшков, Том I. 481
за нь господину 12 гривен; а затем аче и кде налезеть ударении,,
тъ своего истьця, кто его ударил, то Ярослав был уставил уби-
ти и, но сынове его по отци уставиша на куны, любо бити и роз-
вязавше, любо ли взяти гривна кун за сором». Общий смысл
данной статьи ясен. Если холоп ударит свободного мужа, а затем
скроется в хоромах своего господина, который не пожелает вы-
дать его обиженному, то ему (т. е. господину) надлежит платить
12 гривен. Но если после этого получивший удар от холопа
встретит его где-нибудь, то Ярослав установил было убивать его,
но сыновья Ярослава после его смерти определили на выбор:
«Или бити развязавши виновного холопа или взять за бесчестье
гривну кун». Имеющиеся у комментаторов разногласия в толко-
вании данной статьи не имеют серьезного значения. Так, спорят
по вопросу о том, что понимать под 12 гривнами — уголовный
штраф или частное вознаграждение. В то время как Владимир-
ский-Буданов 1 в 12 гривнах видел уголовный штраф, Серге-
евич1 2— выкуп раба. Но 12 гривен в Русской Правде всегда прода-
жа, т. е. уголовный штраф. Нет никакого основания делать исклю-
чение в отношении 12 гривен ст. 56 (65) Тр.
Некоторые комментаторы3 считают недостоверным указание
данной статьи о том, что якобы Ярослав «был уставил» убивать
раба за удар, нанесенный свободному мужу. По их мнению, убий-
ство раба предусматривалось обычным правом. Но Ярослав в
каком-нибудь своем судебном решении мог применить эту норму
обычного права и тем самым дать основание считать его инициа-
тором ее издания.
В Уставе Владимира Мономаха делается отступление и от
нормы, выраженной в статье 40 (46) Тр. Именно, по статье 54(63) Тр.
за кражу полным (обельным) холопом коня уплачивается
взыскание в размере 2 гривен, а не двойное вознаграждение
истцу.
Что статья 54 (63) Тр. отменяет статью 40 (46) Тр. призна-
валось Владимирским-Будановым 4 и Гетцем5. Попытка Б. А. Ро-
манова 6 оспорить это положение не может быть признана доста-
точно аргументированной.
Соучастие. Феодальное право сравнительно рано учитывает
тот факт, что преступление совершается нередко совместными
действиями многих лиц, а не одного преступника (так называе-
мое соучастие) и что преступная деятельность каждого соучастии-
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
стр. 313.
2 В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, стр. 112—115.
3И. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, стр. 74.
4 М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып. I, прим. 105.
5 Goetz, Das russische Recht, В. Ill, S. 286.
6 «Правда русская», учебное пособие, стр. 74.
48'2
ка может быть не равна деятельности всех прочих соучастников.
Некоторые соучастники действуют физически, а другие лишь
интеллектуально, причем возможно, что деятельность одних со-
участников, по общей ее объективной оценке, будет представлять-
ся имеющей большее значение, чем деятельность прочих.
Основным моментом в развитии учения о соучастии в фео-
дальном праве является установление сложной диференциации
между соучастниками.
Понятие соучастия известно и Русской Правде как краткой,
так и пространной редакции.
«Аже украдуть овъцу или козу или свинью, а их будеть 10 одину
овъцу украле, да положат по 60 резан продажи» (39(40) Акад.).
«Аже крадеть кто скот в хлеве или клеть, то же будеть один,
то платити ему 3 гривны и 30 кун; будеть ли их много-, всем по 3
гривны и по 30 кун Златит» (35 (41) Тр.).
«Аже крадеть скот на поли, или овце, или козы, ли свиньи;
60 кун; будеть ли их много, то всем по 60 кун. Аже крадеть гумно
или жито в яме, то колико их будеть крало, то всем по 3 гривны
и по 30 кун» (36 (42) — 37 (43) Тр.).
Из этих статей видно, что в Русской Правде весьма настой-
чиво проводится принцип, по которому, в случае совершения
кражи несколькими лицами все виновные отвечали одинаково,
независимо от степени участия каждого из них в совершении пре-
ступления.
Однако вопрос о том, применялся ли этот принцип об одина-
ковости наказания и при совершении других преступлений, остает-
ся открытым, поскольку источники не содержат никаких данных
на этот счет.
Во всяком случае летопись1 рассказывает, что князь Василько
Ростиславич казнил мужей, которые подстрекнули князя Давида
Святославича ослепить его. Из этого рассказа видно, что понятие
подстрекательства существовало в представлениях людей того
времени и наказывалось весьма строго.
Объект преступления. В эпоху возникновения феодального
права существовал ряд особенностей в понятии преступления.
В позднем феодальном или буржуазном праве господствовал, как
общее правило, формальный подход к понятию преступления, т. е.
под преступлением понималось действие, нарушавшее установлен-
ный государством порядок, а поскольку этот порядок определялся
законами, то преступление есть нарушение закона. От слова
«преступать», т. е. переступать закон, и возникло слово «преступ-
ление».
В позднем феодальном, или буржуазном, праве строго разли-
чаются уголовные правонарушения и гражданские, причем, в то
время как первые ведут к наказаниям, вторые являются основа-
нием для вчинения иска о возмещении убытков. На языке Русской
Ипатьевская летопись под 1097 г.
31* 483
Правды преступление носит наименование «обиды». Всякое нане-
сение обиды, т. е. причинение кому-либо материального или мо-
рального вреда, считалось преступлением.
Таким образом, в Киевском государстве господствовал не
формальный, а материальный подход к преступлению. Поскольку и
гражданские правонарушения могут причинять и причиняли ма-
териальный или моральный ущерб, то под обидой понималось и
то, что называлось гражданским правонарушением. Так, по
статье 15 Краткой Правды, является обидой и злостный неплатеж
долга и влечет за собой наказание.
«Аже где възыщеть на друзе проче, а он ся запирати поч-
неть, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще будеть обидя
не вдал будеть достойно ему свой скот, а за обиду 3 гривны».
Круг деяний, признававшихся преступными, постепенно рас-
ширялся. В Уставе Владимира упоминаются такие преступления,
как моление у воды, ввод в церковь животных и пр. Эти действия
не причиняли никому материального вреда, однако считались
преступными. Под влиянием церкви преступление стало считаться
«грехом», следовательно, к этому понятию стали примешиваться
некоторые религиозные оттенки. Словом, после принятия христи-
анства под влиянием церкви в русском уголовном праве стал по-
лучать распространение формальный подход к понятию престу-
пления.
Субъективная сторона преступления. Обратимся к вопросу
о внутренней стороне преступления в юридических памятниках
XI—XII вв. Уже Краткая Правда позволяет установить, что при
ее составлении или при возникновении ее отдельных частей (Прав-
ды Ярослава или Правды Ярославичей) различались деяния по
участию в них злой воли преступника. Так, в статье 19 Акад, го-
ворится об убийстве огнищанина в «обиду», а в статье 20 Акад, об
убийстве огнищанина «в разбое». Несомненно Краткая Правда учи-
тывала напряженность злой воли преступника, если содержала
в числе своих статей и статью 12 Акад.
«Аще кто поедеть на чюжем коне, не прошав его, то по-
ложит 3 гривне».
В особенности субъективный момент при характеристике пре-
ступления выявляется при анализе статьи 15 Акад., текст которой
нами только что был приведен.
Пространная же Правда содержит более подробный мате-
риал, относящийся до различения субъективного момента при со-
вершении преступления.
Так, она развивает нормы Краткой Правды об убийстве «в
обиду» и об убийстве «в разбои». Именно там противополагается
(по статьям 4 (5)—6 (7) Тр.) убийство «в сваде или в пиру явле-
но» и убийство «на разбои без всякая свады», причем это убий-
ство облагается высшей мерой наказания того времени — потоком
и разграблением.
481
При различении Пространной Правдой этих двух видов,
убийств, как это правильно подмечает М. М. Исаев \ учитывается
низменный характер убийства в разбое, а не момент умышленно-
сти или неосторожности, как думал В. И. Сергеевич.
Очень характерной статьей, показывающей, что Пространная
Правда очень хорошо различала напряженность злой воли пре-
ступника, является (статья 76 (84) То.): «А кто пакощами конь
порежеть или скотину, продаже 12 гривен, а пагубу урок пла-
тити*. Этой статьей предусматривается злостное истребление
имущества.
В Пространной Правде имеются статьи, в которых особенно
четко учитывается значение субъективного момента при совер-
шении преступления. Такими именно являются статьи о банкрот-
стве, где подробно указывается на злостное, неосторожное и
случайное банкротства.
Преступление с внешней стороны. В позднем феодальном
праве, когда рассматривается вопрос о преступлении с внешней
стороны, учитывают следующие стадии обнаружения злой воли:
1) приготовление, 2) покушение, 3) неудавшееся преступление,
4) совершение преступления. Юридические памятники XI—XII вв.
не содержат данных, говорящих о том, что эти стадии были из-
вестны уголовному праву этого времени. Имеется одна статья
(9 Акад.): «Оже ли кто вынезь мечь, а не тнеть, то тъи гривну по-
ложить», которая давала основание настаивать некоторым иссле-
дователям1 2, что уже Краткая Правда выделяет покушение от со-
вершения преступления. Hoi В. И. Сергеевич 3 и М. М. Исаев 4 от-
мечают, что данная статья не указывает, на какое преступление
обнажение меча будет преступлением. В. И. Сергеевич не без ос-
нования пишет: «Человек может обнажить меч без желания ранить
или убить, а единственно с желанием устрашить, прогнать». Есть
поэтому все основания видеть в норме статьи 9 (Акад.) не как по-
кушение на неизвестное преступление, а как совершенно самосто-
ятельное преступление, на1пример, оскорбительную угрозу.
§ 3. Виды наказаний
Из очерка, посвященного истории развития уголовного права
в Киевском феодальном государстве, можно установить, что си-
стема наказаний здесь подвергалась изменению. Ог дофеодального
государства были, унаследованы месть и денежные выкупы и
взыскания (пять литров серебра за удары мечом и троекратная
1 М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, стр. 160.
2 И. Беляев, Лекции по истории русского законодательства,
етр. 231; М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия по истории рус-
ского права, вып. I, прим. 13.
d В. И. С е р г е е в и ч, Лекции и исследования, стр. 374. К В. И. Серге-
евичу присоединился и А. Е. Пресняков, Княжое право, стр. 203, (прим.).
4 М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, стр. 162.
485
стоимость похищенной вещи по Закону Русскому, как это было
указано в русско-византийских договорах).
По мере дальнейшего развития феодальных отношений и ро-
ста классовых противоречий, по мере развития феодального
права, права-привилегии, стали возникать новые виды наказаний: по-
ток и разграбление, смертная казнь, а за преступление против
церкви и вероучения — членовредительные наказания.
Обратимся к обзору этих видов наказаний.
1. Месть. Нами были приведены серьезные соображения в том,
что еще в X в. месть стала превращаться из досудебной в после-
судебную, а затем ее применение стало ограничиваться только наи-
более серьезными преступлениями, например убийством.
Князья стали, в случаях, когда не было мстителей, взимать
виру. Но умножившиеся разбои на Руси Заставили киевскую
верхушку отказаться от вир и перейти к смертной казни. Резкое
снижение княжеских доходов побудило, однако, эту верхушку
снова вернуться к вирам, взимавшимся «по* обычаю отню».
По мере распространения княжеской юрисдикции на всю массу
сельского населения нормы обычного права, установившиеся на
Руси (Закон русский), стали распространяться на все население.
Но князья должны были считаться с существованием обычая
кровной мести за убийство и за некоторые другие «обиды». Из
текста Правды Ярослава видно, что князья принуждены были
установить альтернативную систему наказания. Признавалась воз-
можность мести, но в случае отсутствия мстителей или нежелания
ближайших родственников либо самого обиженного мстить за
причиненную обиду устанавливалось денежное взыскание, причем
месть могла применяться только при убийстве и нанесении ран и
сильных побоев. За все другие «обиды» устанавливалось денежное
взыскание. Тем не менее существование прежней мести и связан-
ное с ней равенство возмездия, хотя бы в ограниченном круге
случаев, противоречило интересам оформлявшегося класса феода-
лов. Основные принципы феодального права требовали отмены
кровной мести и установления норм, по которым жизнь, здоровье,
честь и имущество феодалов охранялись бы несравненно сильнее,
нежели жизнь, здоровье и имущество другого свободного человека
и тем более феодально-зависимого крестьянина.
Ярославичи во второй половине XI в. установили систему на-
казаний, соответствовавшую интересам феодалов. По этой си-
стеме было установлено двойное денежное взыскание (80 гривен)
за убийство огнищан, т. е. наиболее близких к князю дворцовых,
слуг; увеличивалось наказание за убийство некоторых групп кня-
жеских холопов; снижалось до 5 гривен денежное взыскание за
убийство смердов, а затем, как было указано, Ярославичи совсем
отменили месть.
2. Денежное взыскание. Этот вид наказания также подвергался
в рассматриваемый период изменениям. Общее направление в раз-
486
витии денежных взысканий — это замена выкупа, шедшего только
пострадавшему или его ближайшим родственникам, денежным
штрафом, идущим князю (вира и продажа) и денежным возна-
граждением, идущим пострадавшим от преступления (головниче-
ство и урок). Но, прежде чем окончательно установилась эта
двойная система, в Краткой Правде, применялись также взыска-
ния, которые мы не в состоянии точно установить, шли ли они
княью или шли пострадавшим или их родственникам. В историче-
ской литературе шел большой спор по этому вопросу. В частно-
сти, имеются разные мнения о 40 гривнах, которые взыскивались
с убийцы по статье 1 Краткой Правды. «Убьет мужь мужа, то
мьстить брату брата или сынови отца, любо отцю сына, или брату
чаду, любо сестрину сынови; аще не будеть кто мьстя, то 40 гри-
вен за голову; аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо
ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо Словении, то 40
гривен положить за нь».
Ряд исследователей, например, Ланге или Пресняков 1 считает,
что 40 гривен — это вира, шедшая князю в случае убийства его
«мужа». Многие исследователи, основываясь на том, что в статье-1
Краткой Правды совсем не упоминается о князе, полагают, что
40 гривен шли родственникам убитых (Рейц1 2, Эверс3, Депп 4,
Беляев 5, Сергеевич 6 и др,). Некоторые, например, Стратонов 7, при-
ходят к выводу, что 40 гривен — это и штраф в пользу князя и
вознаграждение в пользу родственников убитых. Наконец, Б. А. Ро-
манов 8 в результате расчленения статьи 1 сделал попытку дока-
зать, что 40 гривен в первом, общем, случае шли родственникам
убитого мужа, а во втором, специфическом, шли князю.
Нами было в свое время указано, что Русскую Правду надо
считать не сборником обычного права Киевского государства
XI — XII вв., составленного любознательными учеными юристами,
объединенными в какое-нибудь ученое общество. Каждый чело-
век в это время, конечно, знал, что за убийство, за увечья, за
побои, за кражу должны последовать наказания и денежные
взыскания в 40, 12 и 3 гривны. Какой смысл был составлять
сборник из такого весьма незначительного числа норм и притом
всем известных? Только в предположении, что нормы Крат-
1 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды,
стр. 99; А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 255 и 26 L
2 А. Рейн, Опыт истории российских гражданских и государственных
законов, стр. 54—57.
3 И. Эверс, Древнейшее русское право, стр. 318—320.
4 Ф. Д е п п, О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея
Михайловича, стр. 16—19.
5 И. Беляев, Лекции по истории русского законодательства, стр. 230.
5 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 382—383.
7 И. А. Стратонов, К вопросу о составе и происхождении крат»
Кой редакции Русской Правды, стр. 396.
6 «Правда Русская», учебное пособие, стр. 36.
487
кой Правды, тем более Пространной Правды, есть новые за-
конодательные нормы, можно понять смысл составления
этих Правд. Следовательно, то, что говорится в Краткой Правде
о размере наказаний,— это новый и притом законодательный ма-
териал или подтверждение одной какой-нибудь нормы из ряда
других существовавших в разных частях Киевского государства.
А раз это так, то внимание законодателя должно быть устрем-
лено не на установление частного вознаграждения в пользу постра-
давших или родственников (нормы об этих частных вознаграж-
дениях — выкупах, которые взимались взамен мести, конечно,
давно сложились в Киевском государстве), а на взимание штрафов
в пользу княжеской власти. Именно или этих норм до сего вре-
мени не было или же были разнообразные нормы и необходимо
было избрать одну из них, которая бы лучше, чем другие, соот-
ветствовала уголовной политике киевских князей и правящей вер-
хушки. И только тогда, когда были приняты и сделались извест-
ными постановления об уголовных штрафах — вирах и продажах,
стал ставиться вопрос об урегулировании размеров частного воз-
награждения (уроках).
Если мы подойдем к оценке взглядов различных исследова-
телей о том, что собой представляли 40 гривен, взимавшиеся за
убийство по статье 1 Краткой Правды, исходя из этого представ-
ления Русской Правды, то придется признать взгляд Б. А. Рома-
нова слабо аргументированным. Слова «Аще будеть русин, любо'
гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои
будет, любо Словении, то 40 гривен положить за нь», несомненно^
имеют своей целью подчеркнуть, что и за их убийство надо было
платить 40 гривен, если не было мстителей. Очевидно, что до из-
дания этой нормы размер штрафа за их убийство или не был уста-
новлен или был ниже. Достаточно отметить, что- за убийство ряда
Представителей княжеской администрации и старост платилось
12 гривен по Правде Ярославичей. Возможно, что доселе за изгоя
платилось значительно меньше, чем за свободных людей. Следо-
вательно, смысл этой части статьи 1 Краткой Правды заключался
в приравнении штрафа за убийство этих категорий людей к штрафу
за убийство «мужей».
Поэтому 40 гривен за их убийство — это те же 40 гривен, что
за убийство «мужей», если не было мстителей, т. е. это была вира,
а не частное вознаграждение, следуемое родственникам убитых.
Что касается мнения Стратонова, что статья 1 Краткой
Правды одинаково говорит и о размере штрафа, шедшего князю,
и о размере частного вознаграждения, шедшего родственникам
убитого, то его трудно принять, так как текст Краткой Правды не
содержит никаких данных для подтверждения этой мысли.
Остается принять одно возможное положение, что 40 гривен ста-
тьи 1 Краткой Правды—это вира, шедшая князю.
Исходя из взгляда, что Краткая Правда представляет собой
не сборник обычного права, а сборник новых и законодательных
488
норм, принятых в период становления феодальных отношений^
надо подходить и к вопросу о том, что означают 12 и 3 гривны
«за обиду», которые взимались по Краткой Правде.
Значительная часть исследователей настаивает также на том,
что 12 и 3 гривны — частное вознаграждение. Эти исследователи
доказывают, что уже в это якобы время (в первую половину XI в.)
сложился термин для обозначения штрафов, шедших князю,
а именно продажа и что здесь применяется другой термин «за
обиду», т. е. термин, означающий частное вознаграждение.
Но и здесь непонятно, почему князья не устанавливают ника-
ких штрафов, идущих в княжескую казну, и почему частное воз-
награждение (имеется только две цифры: 12 и 3 гривны) не
связано со стоимостью вещи и не находится в соответствии с серь-
езностью преступного деяния. А самое главное, в Краткой Правде
мы находим исчерпывающее указание, что 12 и 3 гривны взима-
лись князем. В статье 40 (41) Акад, содержится указание, какую
сумму из 12 и из 3 гривен получал князь, какие суммы получали
мечник и емец и какие суммы шли в десятину церкви.
Но в Краткой Правде существовали и нормы, по которым
устанавливалось частное вознаграждение пострадавшим, в част-
ности, пострадавшим от кражи. Такие нормы содержатся в статье
27 (28) Акад., в которых устанавливается вознаграждение за
кражу домашних животных: лошадей, волов, коров, овец.
В Пространной Правде уже твердо проводилась система двой -
ных денежных взысканий: виры и головщины, продажи и урока.
Словом, в конце XI и в XII в. установились следующие виды
денежных взысканий:
а) Вира.
Первоначальный размер виры — 40 гривен. После того как
в русском уголовном праве стали отражаться принципы феодаль-
ного права, права-привилегии, за убийство огнищан, а затем гь
вообще княжеских людей, стала взиматься двойная вира — 80 гри^
вен. За некоторые преступления, например за увечье и за убий-
ство женщины, взималось полувирье — 20 гривен. Вира, взимав-
шаяся в размере 40 гривен, была весьма тяжелым штрафом (гривна
содержала около 150 граммов и по исчислениям Лешкова 80 гри-
вен равнялись 23 кобылицам=40 коровам=400 баранам). Срав-
нительно безболезненно ее могли уплатить только состоятельные
люди. Рядовой общинник, который присуждался к уплате виры,
находился в весьма тяжелом положении: его уделом была потеря
всего имущества и превращение в раба.
Выходом из этого тяжелого положения для малосостоятель-
ных людей являлся институт так называемой дикой виры. По
статье 4 (4—6) Тр. члены верви могли делать складчину, причем
если кто-либо из вкладчиков совершил преступление на пиру или
в «сваде», т. е. в ссоре, остальные помогали ему заплатить из
этой складочной суммы. («Которая ли вервь начнеть платити дикую
489
виру, колико лет заплатить ту виру зане же без головника им
платити. Будеть ли головник их в верви, то зань к ним приклады-
меть, того же деля им помагати головнику, любо си дикую виру;
но оплати им вообчи 40 гривен, а головничьство самому головнику,
а в 40 гривен ему заплатити ис дружины свою часть. Но оже Зу-
деть убил* или в сваде или в пиру явлено, то тико ему платити по
нерви ныне, иже ся прикладывають вирою»).
Тем, кто не вкладывался в дикую виру, члены верви не
обязаны помогать («Аже кто не вложиться в дикую виру, тому
Людье не помагають, но сам платить» (статья 6 (8) Тр.).
б) Головничество. Вира являлась штрафом, который
взимался князем. Родственники убитого получали вознагражде-
ние, называвшееся головщиной. Русская Правда не указывает
размера головщины. Возможны одни предположения. Б. А. Рома-
нов *, ссылаясь на статью 20 (27) Тр. об увечье («Аче ли утнеть,
руку и отпадеть рука или усхнеть или нога, или оно или не
утнеть, то полувирье 20 гривен, а тому за век 10 гривен»), по ко-
торой частное вознаграждение уплачивалось в половинном
размере штрафа, идущего князю (полувирье—20 гривен), по-
лагает, что и головничество при полной вире взималось в той же
пропорции.
Большинство исследователей, ссылаясь на позднейшие памят-
ники, например договоры с немцами, полагает, что головщика
взималась в том же размере, что и вира.
в) Вознаграждения за убийство княжеских
Холопов и смердов, взимавшиеся в разном
размере (от 5 до 12 гривен).
г) Продажа — штраф, шедший князю, взимавшийся в двух
размерах— в 12 гривен и в 3 гривны.
д) Урок — вознаграждение, которое получали пострадавшие
от обид в разнообразном размере в зависимости от характера обиды
и от имущественного ущерба.
Применяла денежные взыскания и церковь по: делам, под-
лежащим ее юрисдикции. Так, по Уставу Ярослава, штраф взи-
мался от одного рубля до 5 гривен золота.
3. Поток и разграбление. Вопрос об этом виде наказания был
предметом дискуссии. Прежде всего, существовали разные мне-
ния о происхождении потока и разграбления. В то время как боль-
шинство исследователей полагает, что поток и разграбление су-
ществовали у восточного славянства еще в период общинного
строя, Сергеевич2, настаивает на византийском происхождении
потока и разграбления. Он основывается на том, что в славянских
переводах византийских сборников светского права слова: «pub-
licatis bonis relegantur» переводятся: «разграблены бывше да
изженутся». Однако доводы Сергеевича не являются убедитель-
1 «Правда Русская», учебное пособие, стр. 60.
2 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 339, 395, 421.
НО
йыми. Хотя слово «конфискация» и переводится словом «разграб-
ление», но в византийском праве не было наказания, которое
являлось бы своего рода комплексом и конфискации и ссылки. Есть
все основания полагать, что поток и разграбление тождественны
с баннитством, путем которого в первобытном строе общины ос-
вобождались от своих преступных членов, изгнания их и конфи-
скации их имущества. А затем поток и разграбление сделались
высшей мерой наказания по Русской Правде.
Несомненно, сущность потока и разграбления менялась. Во-
обще оно, как было отмечено М. М. Исаевым \ было неопределен-
ным по своему содержанию наказанием. Вначале оно действительно
было «потоком и разграблением», т. е. изгнанием и конфискацией
имущества преступника и членов его семьи. Так, князь Ярослав,
разгневавшись на Константина Добрынина «поточи е в Ростов».
Но с течением времени под потоком и разграблением стало по-
ниматься физическое истребление и уничтожение имущества.
Наиболее яркий пример применения потока и разграбления —
это наказание ряда не угодных Новгороду представителей адми-
нистрации. Так, летопись рассказывает: «заутра убиша Семена
Борисовича, и дом его весь разграбиша, и села, и жену его яша» 1 2.
4. Смертная казнь. В Русской Правде не говорится о смертной
казни, но в летописях достаточно много сообщается о ее приме-
нении. Достаточно вспомнить об установлении князем Владимиром
смертной казни в отношении разбойников. Смертная казнь приме-
нялась к восставшим против княжеской феодальной власти, к из-
менникам. Так, летопись рассказывает о казни князем Изяславом
организаторов и участников восстания 1068 г., направленного
против него. Как было указано, князь Василько казнил мужей
князя Давида Святославича, по наущению которых он был ослеп-
лен. Существовала уже сложившаяся норма, по которой за из-
мену князья расплачивались потерей удела, а бояре — головой.
Так, в летописи приводится следующее обращение князя Свя-
тослава к Роману: «Брате, я не ищу под тобою ничего же, но ряд
наш так есть, оже ся князь извинить, то в волость, а мужь в го-
лову» 3.
Норма, по которой вассалы, изменившие своим верховным
сюзеренам — королям и императорам, наказываются смертной
казнью, является обычной нормой и западноевропейского феодаль-
ного права.
Памятник, примыкающий к Русской Правде,—Правосудие
митрополичье, — содержит норму, по которой виновные в бес-
честье (в оскорблении князей) наказываются обезглавлением
(«Князю великому за бесчестье главу сняти»).
1 М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, стр. 167.
2 Новгородская летопись под 1230 г.
3 Ипатьевская летопись под 1177 г.
491
Византийское духовенство добивалось у князей применения
смертной казни к церковным преступникам: богохульникам, «вол-
хвам» и т. п.
Нетрудно видеть, что смертная казнь в Киевском государстве
является не разновидностью политического террора, а нормальным
наказанием за некоторые виды преступлений. Предполагать, что
князья за посягательства против них ограничивались взысканием
с виновных продаж, как это делается в предшествующей литера-
туре, крайне наивно.
5. Членовредительные наказания. В Русской Правде не гово-
рится о членовредительных наказаниях, но они стали применяться
представителями высшей церковной иерархии в отношении лиц,
совершивших преступления против церкви и религии. Именно ли-
цам, совершившим эти преступления, вырезывался язык, выкалы-
вались глаза и пр. на основании византийских уголовных законов.
Летопись и другие памятники сообщают о некоторых случаях,
когда применялись эти наказания. Так, новгородский епископ
Лука приказал в 1053 г. урезать своему рабу нос и обе руки.
В 1189 г. киевский митрополит приказал урезать язык, отсечь
правую руку и вынуть глаза ростовскому епископу Феодору.
Вполне возможно, что* этот вид наказания, введенный пред-
ставителями церкви, стал применяться и князьями в отношении
некоторых дел, подлежавших княжеской юрисдикции. В этом от-
ношении является показательным тот факт, что князь Давид Вла-
димирский ослепил князя Василька.
6. Тюрьма (заточение). К этому наказанию прибегала церковь.
§ 4. Виды преступлений
I. Преступления против личности
а) Убийство
Постановления об убийстве в Правде Ярослава. Нормы об
убийстве в памятниках права Киевского государства XI—XII вв.
изменялись по мере развития принципов феодального права и
права привилегии.
В Правде Ярослава об убийстве говорит статья I: «Убьеть мужь
мужа, то мьстити брату брата, или сынови отца, любо отцю сына,
или брату чаду, любо сестрину сынови; аще не будеть кто мьстя,
то 40 гривен за голову; аще будеть русин, любо гридин, любо куп-
чина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо Слове-
нии, то 40 гривен положите за нь».
Нами было указано, что статья 1 Краткой Правды отнюдь не
является обобщением существовавших уже давно норм русского
обычного права. Она вносит ряд весьма важных и новых момен-
492
тов. А именно: по этой статье устанавливается вообще единый
размер уголовного штрафа и притом единый размер за убийство
представителей разных групп тогдашнего общества: русинов, гри-
динов, купцов, ябетников, мечников, изгоев, словенинов. Вполне
возможно, что размер штрафа за убийство этих людей был ранее
неодинаков. Так, вполне возможно, что за убийство изгоев платили
штраф в меньшем размере, нежели за убийство свободного мужа.
Нами было установлено, что статья 1 Краткой Правды огра-
ничивает месть между весьма узким кругом родственников (отец,
сын, племянники) и что она имеет в виду послесудебную месть.
По смыслу статьи 1 Краткой Правды в случае убийства сво-
бодного мужа свободным мужем могут мстить родичи мужского
пола; если же не будет тех лиц, которые могли бы отомстить, то
убийца платит 40 гривен за голову. Если убитый будет русин, или
гридин, или купец, или ябетник, или мечник, или изгой, или Слове-
нии, то все равно за их убийство надо! уплатить 40 гривен.
Как было установлено, 40 гривен и в первом и во втором слу-
чае — вира, шедшая князю. Но возникает вопрос, ограничивалось
ли наказание за убийство штрафом в 40 гривен? По единодушному
мнению всех исследователей, родичи убитого, отказываясь от ме-
сти, могли получить годовщину, взыскивающуюся в размере виры
(т. е. в размере 40 гривен).
Если родичей-мстителей не было, то из общего смысла статьи 1
Краткой Правды вытекает, что князь, тем не менее, взимал
штраф в размере 40 гривен с убийцы. Выражение «аще не будеть
кто мьстя» может означать, что или мстителей из числа родичей,
установленных данной статьей, не будет или они отказываются
от отомщения, предпочитая получить годовщину.
В статье 1, несомненно, отразилось стремление со стороны
князя защитить жизнь представителей своего «княжого» обще-
ства. Если даже и не согласиться с А. Е. Пресняковым, который
под «мужем» этой статьи понимает «княжого» мужа, то во вся-
ком случае были приравнены к мужу, т. е. к свободному мужу,
такие, несомненно, низшие категории общества, как княжеские
гридни и мечники, если не принадлежавшие к числу холопов,
то примыкавшие к ним. В особенности это стремление выделить
элементы, принадлежавшие к княжому обществу, доказывается
тем, что к «мужам» были приравнены выбитые из колеи элемен-
ты—изгои, которые к XI в. стали превращаться в рабочую силу
княжеских земельных владений.
Постановления Правды Ярославичей. В Правде Ярославичей
уже в достаточной степени получили отражение принципы фео-
дального права — права-привилегии при установлении наказаний
за убийство. Но эти принципы были отражены при установлении
наказаний только* за убийство лиц, принадлежавших к узкому
кругу княжеского общества, даже ко княжескому двору. Недаром
Правду Ярославичей некоторые исследователи называли рег-
ламентом княжеского хозяйства.
493
Об убийстве в Правде Ярославичей говорится в большом ко-
личестве статей (9 статей). Первые три статьи (19—21 Акад.) го-
ворят об убийстве огнищан.
«Аще убъють огнищанина в обиду, то платити за нь 80 гривен
убиици, а людем не надобе; а в подъездном княжи 80 гривен.
А иже убьють огнищанина в разбои, или убийца не ищуть, то
вирное платити в ней же вери голова начнеть лежати.
Аже убьють огнищанина у клети, или у коня, или у говяда,
или у коровье татьбы, то убита в пса место; а то же покон и ти-
вуницу».
Вопрос о том, что собой представляли огнищане, как
было указано, оживленно обсуждался в исторической литературе.
Нами было указано, что огнищанин или тиун огнищный — соци-
альный близнец с domesticus‘oM западноевропейского средневе-
ковья и что огнищанами называли так называемых дворцовых
слуг, министериалов. Несомненно, княжеский вассал, живший вне
княжеского двора, не принадлежал к числу огнищан. Правда Яро-
славичей говорит об убийстве огнищан в трех случаях.
Во-первых, статьей 19 Акад, предусматривалось убийство
огнищанина «в обиду», за что взыскивалось непосредственно
с убийцы 80 гривен (подчеркивалось, что люди не принимают
участия в платеже этих 80 гривен).
В литературе был оживленный спор о том, что надо понимать
под словами «в обиду». Так, Эверс1 считал, что это равносильно
словам: «убьют несправедливо»; Богдановский2 толковал: «за
обиду», т. е. открыто в форме мести; Чебышев-Дмитриев 3—«зло-
умышленно»; Владимирский-Буданов 4, — «умышленно»; Мейчик 5
слова «в обиду» отождествлял с латинскими словами «injurfae fa-
ciendae causa».
Нам кажется, что последнее латинское выражение лучше всего
вскрывает смысл слов: «в обиду». Во всяком случае—!это умыш-
ленное убийство без всяких смягчающих или отягчающих обстоя-
тельств. С другой стороны, убийство «в обиду» в отличие от
убийства в разбое отличается известностью и наличностью убийцы.
Выражение «а людем не надобе» означает,- что круговая по-
рука членов верви отменяется в данном случае. Смысл этой от-
мены заключался в том, что самостоятельный платеж 80 гривен
должен повести к окончательному разорению убийцы, а возможно
и к продаже его в рабство. Словом, отмена круговой поруки ведет
1 «Правда Русская», изд. Академии наук СССР, т. II, стр. 132 («Zum
Unreght»).
2 А. Богдановский, Развитие понятий о преступлении и наказании
в русском праве до Петра Великого, стр. 26.
3 А. П. Ч е б ы ш е в-Д митриев, О преступном действии по рус-
скому допетровскому праву, Казань, 1862, стр. 73.
< М. Фи Владимирски й-Б'у д а н oib, Обзор истории русского
права, стр. 319.
5 М. Мейчик, Русская Правда, XI в., «Юридический вестник», 1915,
кн. XII, стр. 86.
494
к усилению уголовной репрессии в отношении убийцы огнищанина
в обиду.
Следующая статья (20 Акад.) предусматривает убийство ог-
нищанина в разбое. В этом случае предполагается, что убийцы
скрылись и не обнаружены. Тогда «люди» — члены той верви, где
обнаружен труп — или должны разыскать убийцу, который обязан
уплатить 80 гривен, или же, если они не хотят его разыскивать,
сами уплачивают эту сумму.
В статье 21 Акад, предусматривается убийство огнищанина
у «клети», или у места кражи коня, мясных туш («говяда») и ко-
ров. Эта статья толкуется по-разному. Большинство исследовате-
лей 1 видит здесь разрешение расправы с огнищанином, застигну-
тым во время кражи вещей из чужой клети или во время кражи
чужого скота. Другие, например, Б. А. Романов з, А. Е. Пресняков \
Н. П. Павлов-Сильванский 1 2 3 4, полагают, что данная статья пред*
усматривает вооруженный грабеж на территории княжеской усадь-
бы, при котором жертвою пал огнищанин, причем вооруженный
грабитель убивается без суда, на месте.
Второе толкование является единственно правильным. Случай^
когда огнищанин — крупнейший представитель княжеского двора,
своего рода «гранд» — унизился до кражи коровы, слишком ис-
ключительный, чтобы быть предметом особой законодательной
нормы. Двойная вира (80 гривен) устанавливалась за убийство
подъездного (ст. 19 Акад.) княжеского тиуна (ст. 22 Акад.) и
старого конюха на основании судебного решения князя Изяслава,
которое было вынесено в отношении дорогобужцев.
После статей, предусматривающих убийство представителей
верхушки великокняжеского двора, идут статьи об убийстве низ-
шей княжеской администрации: сельского и ратайного старосты
(12 гривен), рядовича, смерда и холопа (5 гривен) (статьи 24, 25
Акад.).
Имеется специальная статья (26 (27) Акад.), предусматриваю-
щая убийство1 кормилицы и сына кормилицы — молочного брата
(12 гривен).
Постановления об убийстве Устава Ярослава (первой части
Пространной Правды). Постановления об убийстве Устава Ярослава?
характеризуются следующими моментами:
1) заменой «убиения за голову» выкупом кунами;
1 Например, А. Богдановский, Развитие понятий о преступлении Hr
наказании в русском праве до Петра Великого, стр. 26; И. Б е л я е в, Лекции^
по истории русского законодательства, стр. 237; М.- Ф. Владимирский*
Буданов, Хрестоматия по истории русского права, вып. I, прим. 3;
М. А. Д ь я к о но в, Очерки общественного и государственного строя древ-
ней Руси, стр. 53.
2 «Правда Русская», учебное пособие, стр. 92.
3А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 291.
4 Н. П. П а в л о в-С ильванский, Феодализм в удельной Руси, стр. 458,
495.
2) расширением круга тех лиц, жизнь которых охранялась
Двойной вирой (в частности, теперь эта двойная вира взималась
за убийство не только огнищан, но вообще «княжих мужей» и
тиунов):
3) установлением наказания за убийство ряда других княже-
ских слуг;
4) распространением норм о* повышенном наказании за убий-
ство и боярских слуг;
5) установлением различий в наказаниях за убийство в зави-
симости от степени напряженности злой воли.
Статья 1 Пространной Правды воспроизводит содержание
статьи 1 Краткой Правды с тем лишь различием, что специально
указывается, что за убийство княжа мужа или тиуна княжа взы-
скивается теперь 80 гривен, т. е. двойная вира. Вира же в оди-
нарном размере взыскивается за убийство русина, гридина, куп-
ца, мечника, изгоя, словенина так же, как это было в Краткой
Правде. Имеется дополнительное указание, что вира в этом же
одинарном размере взыскивается за боярского тиуна.
В свое время мы неоднократно указывали на постановления
статей 3—8 Пространной Правды, которые связаны с разными
йидами убийства и с институтом дикой виры. Считаем необходи-
мым еще раз прокомментировать эти статьи.
По статье 3, если будет убит княжеский муж в разбое и при
&том не найдут убийцу, то 80 гривен обязана уплатить та вервь,
ма территории которой обнаружен труп убитого.
В статьях 4—5, как было указано, определяется сущность
Дикой виры и те обязанности, которые падают на «головника».
По статье 6, если кто был убит в ссоре или на пиру и притом
На глазах у всех, то, когда убийца член верви и притом исправный
плательщик вервьной дикой виры, вервь не освобождается от от-
ветственности в размерах, установленных в предыдущих статьях.
Но если кто совершил убийство в разбое без всякой ссоры,
to члены верви не платят за разбойника и выдают его с женой и с
детьми на поток и разграбление (ст. 5 (7) Тр.).
А затем , указывается размер взысканий за убийство других
групп княжеских и боярских людей.
За убийство княжеского отрока, конюха и повара взыскива-
лось 40 гривен (ст. 9 (11) Тр.).
За тиуна огнищного и за конюшего — 80 гривен (ст. 9 (12)
Тр.), за сельского и ратайного старост—12 гривен (ст. 9 (13) Тр.),
за рядовича — 5 гривен (ст. 9 (14) Тр.).
После последней статьи добавлено: «Тако же и за боярск».
Относится ли это добавление только- к рядовичам или же имеют-
ся в виду и те группы слуг, которые перечислены выше, вопрос
остается нерешенным. Владимирский-Буданов \ Пресняков1 2' и
1 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
стр. 3L
2 А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, стр. 273.
496
Дьяконов 1 относили эти слова и к той статье, которая предусмат-
ривает убийство старост — сельского и ратайного; Н. Л. Рубин-
штейн 1 2 и Б. Д. Греков3 относили эти слова ко всем предыдущим
статьям и, в том числе, к статьям об убийстве отроков, конюхов и
тиунов — огнищных и конюших. Но за убийство тиунов боярских,
следовательно, тиунов огнищных и тиунов конюших уже было
установлено наказание в статье 10 — 40 гривен, А кроме того,
слово «боярск» употребляется в единственном числе, что может
быть объяснено только тем, что оно относится к рядовичу.
Во всяком случае это слово* может быть отнесено, кроме
рядовичей, только к сельским и ратайным тиунам.
Наконец, в Уставе Ярослава (ст. 10 (15) Тр.) говорится об
убийстве ремесленника и ремесленницы (12 гривен) и повторяет-
ся норма (статьи 11, 12, 16 и 17 Тр.) Правды Ярославичей об
убийстве смерда (5 гривен), холопа (5 гривен), рабы (6 гривен),
кормилицы (12 гривен) и сына кормилицы (12 гривен), причем
было указано, что это взыскание уплачивается в указанном раз-
мере независимо от того, является ли кормилица рабой, а ее сын
холопом.
Постановления Устава Владимира Мономаха. В Уставе Влади-
мира Мономаха, т. е. во второй части Пространной Правды, имеется
немного постановлений об убийстве.
По статье 79 (88) Тр.: «Аже кто убиеть жену, то тем же судом
судити, яко же и мужа; аже будеть виноват, то пол виры 20 гри-
вен».
Статья вызвала оживлённую дискуссию. Одни исследователи
(например, Владимирский-Буданов 4) под женой понимали суп-
ругу, убиваемую супругом, другие (например, Сергеевич5) под
женой понимали женщину вообще, и, наконец, третьи (напри-
мер, Неволин 6) — постороннюю женщину.
Общий смысл статьи таков, что нет оснований подобно Вла-
димирскому-Буданову видеть в жене обязательно супругу. Если
бы данная статья предусматривала убийство супругом супруги,
она не была бы отредактирована так неопределенно: «Аже кто
убиеть жену»; вероятно, было бы сказано не «кто», а «муж».
Так, в тех статьях Устава Ярослава, в которых говорится
прямо о супруге, пишется не «кто», а «муж»; например: «Аже
муж оженится иною женою, со старою не распустився, муж епи-
скопу в вине, а молодую в дом церковный, а со старою жити».
1 М. А. Дьяконов, Очерки общественного и государственного строя
древней Руси, стр. 48—49.
2Н. Л. Рубинштейн, До iCTopii социальных в!дносин у КШвско! Pyci
X—ХП су. ст., стр. 61.
3Б Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве,
стр. 134.
4М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия, вып. I, стр. 110.
5 В .И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 413—414.
6 К. А. Неволин, Поли. собр. соч., т. Ш, стр. 78, прим. 185.
32 С. В. Юшков. Том I. 497
Много оттенков вкладывали исследователи и в понимание
выражения «тем же судом судити, яко же и мужа». Одни (напри-
мер, Сергеевич ’) под этими словами понимали установление оди-
накового наказания для убийцы жены; другие (например, Влади-
мирский-Буданов 2) полагали, что слова «тем же судом» означали
те же судопроизводственные нормы; наконец, третьи (например,
Максимейко 3) — те же принципы при оценке преступления.
Нам думается, что в период составления Пространной Прав-
ды законодатель еще не отличал материальное право от формаль-
ного и не был в состоянии абстрагировать принципы от норм.
Нам думается, что слова «тем же судом судити, яко же и мужа»
имеют широкий смысл, т. е. имеют в виду и одинаковое наказа-
ние, и одинаковые процессуальные нормы, и одинаковые прин-
ципы при оценке преступления и при установлении наказания.
Оживленная дискуссия была в отношении слов: «Аже будеть
виноват». Одни исследователи 4, основываясь на том, что в спи-
сках Троицкого и Синодального изводов читается «виноват», от-
носили это слово к убийце женщины. Другие5 следовали тек-
сту списков Пушкинского извода III и IV редакций и принимали
чтение «виновата».
Второе чтение дает возможность избежать недоумения: по-
чему же взимается полвиры, если убийца окажется виноват, по-
чему в этой статье допускается до сего времени не встречавше-
еся многословие; ведь и в других статьях Краткой и Пространной
Правды, говорящих об убийстве, могла быть вставлена фраза:
«аже будеть виноват». А между тем этой фразы там нет.
Единственный выход из этих недоумений — это остановиться
на чтении «виновата». И тогда смысл статьи будет таков:
Если кто (супруг, посторонний мужчина или женщина) убьет
женщину, то судится на основании тех же норм, что и убийца
мужчины; но если убитая дала повод к ссоре, то за её убийство
платится не полная вира, а полвиры.
Вне всякого сомнения, статья эта предусматривает новую'
норму. Вполне возможно, что до сего времени виновные в убий-
стве женщины подвергались другому наказанию. В частности,,
вполне возможно, что взыскивалось полвиры, а не полная вира.
Так было, например, по* осетинскому праву, по казахскому праву,
где за убийство женщины взыскивался штраф, в два раза мень-
ший, чем штраф за убийство мужчины.
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 413—444.
2 М. Ф. Владимирски й-Б у д а я о в. Хрестоматия, вып. I, прим. 132.
3 Н. А. Максимейко, 1нтерполяцп в текст! поширенно! Русько!
Правди, стр. 7.
4 См., например, Н. Ланге, Исследования об уголовном праве Русской
Правды, стр. 131.
5 См., например, Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 413—414.
498
Теперь за убийство женщины взыскивалась полная вира, но
делалась уступка прежним правовым принципам: если женщина
своим поведением вызвала ссору и последующее убийство, то за
ее убийство взималось по-прежнему полвиры.
Очень характерно, что статья об убийстве женщины непос-
редственно примыкает и логически связана со статьей об убий-
стве холопов и рабов.
«А в холопе и в робе виры нетуть; но оже будеть
без вины убиен, то за холоп урок платити или за робу, а князю
12 гривен продаже» (ст. 80 (89) Тр.).
Начало статьи «А в холопе и в робе виры нетуть» как бы
показывает, что ранее и за убийство женщины не платилось виры.
Однако и эта статья содержит, так же как и предыдущая, но-
вую норму, которая является логическим продолжением нормы
статьи 56 (65) Тр.
По статье 56 (65) Тр., если холоп наносил удар свободному му-
жу, а затем скрывался в хоромах своего господина, и его госпо-
дин не выдавал, то за это господин обязан был уплачивать ^гри-
вен (очевидно, продажи). А затем, если обиженный встречал
где-либо своего оскорбителя, то по постановлению Ярослава, он
мог его убить. Но дети Ярослава установили предоставить на вы-
бор обиженному: или убить раба-оскорбителя или взыскать гривну
кун «за сором».
Эта статья говорит о холопе, который был виновен в про-
исшедшей ссоре. Статься- 56 (65) Тр. не запрещает убить раба-оскор-
бителя под свежим впечатлением так же, как свободного человека,
по статьям 19 (25—26) Тр.
«Аже кто кого ударить батогомь, любо чашею, любо рогомщ
любо тылеснию, то 12 гривен; не терпя ли противу тому ударить
мечемь, то вины в томь нетути».
Статья 80 (89) Тр. говорит об убийстве холопа или рабы
«без вины», т. е. своим поведением не давших повода к убийству..
Убийцы должны уплатить урок, размер которого может быть
установлен из статей 101 (112) Тр., именно 5 гривен за холопа п
6 гривен за рабу и затем продажу в размере 12 гривен.
Таким образом, за убийство холопа и рабы уплачивалось в
общей сложности 17—18 гривен — сумма, достаточно высокая.
Установление этой нормы, несомненно, связано с повышением
хозяйственного значения рабов в результате дальнейшего расши-
рения и углубления феодальных отношений. Многие рабы сажа-
лись в это время на пашню, а главное, составляли основные кадры
сельскохозяйственной администрации — сельских и ратайных ста-
рост, тиунов и рядовичей.
б) Нанесение увечии, ран и побоев
Постановления Правды Ярослава и Ярославичей. Из русско-
византийских договоров нам известно, что за нанесение удара
мечом полагалось взыскание в размере пяти литров серебра «по
32* 499
Закону русскому». Отсюда можно сделать вывод, что месть за
нанесение ударов давно, т. е. уже в начале X в. (912 г>), а вероятно
и в IX в., стала ограничиваться и заменяться денежным взысканием.
Коснемся прежде всего увечья. Об этОхМ преступлении го-
ворится в статьях 5—6 Акад.
«Оже ли утнеть руку и отпадеть рука любо усохнеть, то 40
гривен.
Аще будеть нога цела или начьнеть хромати, тогда чада
смирять».
Статья 5 не вызывает каких-либо недоразумений. За причине-
ние увечья, вызванного ударОхМ по руке, взыскивалось 40 гривен.
Поскольку нами были приведены серьезные соображения о том,
что по статье 1 Акад. 40 гривен поступали князю, то, очевидно, и
40 гривен по данной статье также шли ему.
Но статья 6 давно сделалась предметом разного рода разно-
гласий между комментаторами.
Повидимому, мы имеехм дело с испорченным текстом. Вполне
возможно, что в первоначальном протографе Краткой Правды го-
ворилось не только об ударе по руке, но и об ударе по ноге и статья
читалась примерно так, как в Пространной Правде (ст. 25 (27) Тр.):
«Аче ли утнеть руку и отпадеть рука или усхнеть, или нога...» Вся-
кие другие толкования этой статьи при предположении о наличии
исправного текста в этих обеих статьях мало удовлетворительны.
Так, едва ли кого-либо может удовлетворить искусственное тол-
кование Ланге *, который изменял пунктуацию и читал статьи
5 и 6 следующим образом: «Оже ли утнеть руку и отпадеть рука
любо усохнеть, то 40 гривен, аще будеть нога цела; или начнеть
хромать, тогда чада смирять».
При таком чтении смысл данных статей, по Ланге; был сле-
дующим: «Кто ударил кого по руке, и рука отпадала и усыхала,
тот должен был, «аще нога была цела», т. е. оставалась не-
поврежденною при изувечении руки, заплатить 40-гривенную виру,
без сомнения в том только случае, если по каким-либо причинам
обиженный не мог за себя мстить; но когда не только рука, а вме-
сте с нею повреждена была и нога, так что потерявший руку начи-
нал еще и хромать, т. е. делался неспособным к самостоятельной
мести не по какому-либо другому, а по этому именно поводу, тогда
чада смиряли, т. е. смиряли виновного, иначе мстили за изувечен-
ного».
Нетрудно видеть, что весьма краткой статье, изложенной на
двух строках, приписывается смысл нескольких и притом весьма
развитых фраз.
Предположим, что в статье 5 упоминалось об увечье, нанесён-
ном и ноге, но тогда всё же оставалась непонятной фраза*, «тогда
чада смирять».
J И, Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды,
стр. 144—145.
500
Ланге, равно как и другие комментаторы, понимает эту фра-
зу следующим образом: «Тогда чада, т. е. дети потерпевшего, мсти-
ли обидчику».
А. Е. Пресняков 1 предпочитал другое толкование: именно он
принимал чтение Археографического списка «чада» и тогда слово
«смирять» понимал как «примирять». Данную статью Русской Правд
он сопоставлял с нормой законов Этельберта: «Если сломят бедро,
то bot в 12 шиллингов, а если начнет хромать, то друзья решат».
Несомненно, статьи 5 и 6 Краткой Правды принадлежат к чис-
лу статей, которые с большим трудом получат удовлетворительное
толкование.
В Правде Ярослава различаются побои в зависимости от пред-
мета, которым наносился удар. Это видно из статей 3, 4 и 7. Акад.
«Аще ли кто кого ударить батогом, любо жердью, любо пястью,
или чашею, или рогом, или тылеснию, то 12 гривне; аще сего не по-
стигнуть, то платити ему, то ту конець-
Аще утнеть мечем, а не вынем его, любо рукоятью, то 12
гривне за обиду.
Аще ли перст утнеть который любо, 3 гривны за обиду».
Таким образом, за более опасный удар меча и ранение пальца
взыскивалось 3 гривны, а за удары менее опасным орудием (пал-
кой, жердью, тыловой частью меча, ножнами меча и пр.) взыски-
вается 12 гривен, т. е. в четыре раза больше, чем за удар меча.
Этот факт давно обратил на себя внимание комментаторов1 2,
которые совершенно правильно объяснили его тем, что удары эти-
ми предметами выражают крайнее презрение к пострадавшему и,
таким образом, являются более оскорбительными.
Часть статьи 3: «Аще сего не постигнуть, то платити ему, то ту
конець», тоже давно и без особых колебаний толкуется следующим
образом: «Если кто, нанеся подобно оскорбление, убежит и не будет
настигнут при погоне, то он • должен уплатить взыскание и дело
этим кончается». Предполагается, что обиженный обнажает меч и
будет стремиться ударом меча смыть нанесенное ему оскорбление-
В Пространной Правде говорится об этом прямо: «Не терпя ли про-
ливу тому, ударить мечемь, то вины ему в том нетути» (ст. 19
(26) Тр.).
Квалифицированным оскорблением признается и вырывание
усов и бороды (12 гривен по ст. 8 Акад.).
Среди других статей, трактующих о побоях, надо указать на
статью 2, по которой за кровавую или синюю рану взыскивалось
1 А. Е. Пресняков, Рецензия на книгу Гетца, «Das russische Recht»,
вып. I—II, «Журнал Министерства народного просвещения», ноябрь 1912 г.у
стр. 154.
2 См., например, С. В. В е д р о в, О денежных пенях по Русской Правде
сравнительно с законами салических франков, М., 1877, стр. ПО—111; Н. А. Ма-
ксимейко, Русская Правда и литовско-русское право, Сборник статей по ис-
тории права, посвященного М. Ф. Владимирскому-Буданову, Киев, 1904,
50)
при нежелании обиженного мстить — 3 гривны и вменялось в обя-
занность уплатить вознаграждение лекарю.
По статье 10 Акад. 3 гривны взыскивались за насилие (тол-
кание) : «Аще ли ринет мужь мужа любо от себе, любо к собе,
3 гривны».
Что касается Правды Ярославичей, то там имеется только
идна статья, относящаяся к этому виду преступлений, именно
статья 32 (33). «Или смерд умучать, а без княжа слова, за обиду
3 гривны; а в огнищанине и в тивунице и в мечшщч 12 гривъне».
Велся довольно оживленный спор между комментаторами по
вопросу о том, что надо понимать под словами «мука» и «княжое
слово». Часть исследователей 1 понимала под мукой насилия, истя-
зания, удары и пр. Но большинство настаивает '1 2 на том. что под
«мукой» следует понимать самочинные действия судебно-процессу-
ального характера. Они ссылаются на текст статей 77 (85) и 78 (86)
Троицкого списка и на дополнительные статьи к Карамзинскому
списку.
Но, в конце концов, объективные последствия от «муки» в суде
в основном были одинаковы: пострадавших били, истязали и т. д.
Мы полагаем, что под «княжим словом» надо понимать не
обязательно княжеский суд. Княжеские смерды находились,
например, как рассказывает об этом летопись, в Белоозере. Это
не значит, что белоозерские смерды были подсудны лишь личному
суду князя, который жил в Киеве- Ян Вышатичь, как рассказывает
летопись, расправился с волхвами — белоозерскими смердами и
<5ез представления их князю Святославу, хотя они и требовали этого.
«Мука» без «княжего слова» — это нарушение институтов
княжеской защиты над элементами, которые входят или уже вошли
в состав княжеского домена.
Постановления Пространной Правды. В Пространной Правде
в основном повторяются те же постановления об увечье, о побоях
и насилиях Краткой Правды. Изменения, которые были внесены в
содержание норм, трактующих об этих видах преступлений, незначи-
тельны; они имеют своей целью развить положения Краткой
Правды. Так же, как и в Краткой Правде, за удары мечом в нож-
нах, рукоятью меча, батогом, чашею, рогом, тыловой частью меча
взыскивалось 12 гривен (статьи 17 (23) и 19 (25) Тр.), а за пора-
нение пальца, за причинение кровавой и синей раны, за толкание—-
3 гривны (статьи 21 (28), 2‘2 (29). 24 (31) Тр.).
Наказание за увечье уменьшено. «Аче ли утнеть руку и отпа-
деть рук£ или усхнеть, или нога или око или не утнеть, то полу-
вирье 20 гривен, а тому за век 10 гривен» (статья 20 (27) Тр.).
Виновный в поранении пальца, кроме платежа продажи в раз-
1 См., например, Н. А. Р о ж к о, в, Очерки юридического быта по Русской
Правде, стр. 153.
2 См., например, М. Ф. В л а д и м и р с к и й-Б у д а н. о в, Обзор истории
русского права, стр. 34; А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси,
стр. 291.
602
мере 3 гривен, должен уплатить пострадавшему гривну кун. По
статье 22 (29) Тр., зачинщик драки должен уплатить 60 кун. На-
несение раны зачинщику драки признавалось ненаказуемым («Аче
же и кровав придеть, или будеть сам почал, а вылезуть послуси,
то то ему за платежь, оже и били»).
Среди новых статей надо указать на статью 23 (30) Тр. об
ударе мечом (3 гривны и уплата за рану лечебного) и статья 59
(68) Тр. о выбитии зуба (12 гривен продажи и гривна пострадав-
шему).
в) Преступления против чести
Оскорбление действием. Как известно, преступления против
чести подразделяются на оскорбления действием и оскорбления
словом.
В Русской Правде упоминаются преступления, которые от-
личаются от побоев и должны быть отнесены к оскорблению дей-
ствием. К оскорблению действием надо отнести преступление, ко-
торое было предусмотрено статьей 9 Акад, и статьей 18 (24) Тр.
«Оже ли кто вынезь мечь, а не тнеть, то тъи гривну положить».
К числу оскорблений действием надо отнести толкание кого-
либо от себя или к себе (статья 10 Акад.).
«Аще ли ринет мужь мужа любо от себе, любо к собе.
3 гривне».
К числу оскорблений действием надо отнести рвание волос с
головы и лица (статья 24 (31) Тр.).
Некоторые оскорбления действием предусматриваются и цер-
ковным Уставом Ярослава, а именно, побои, нанесенные чужой
жене (вознаграждение «по закону» и штраф епископу в размере
6 гривен), побои, нанесенные отцу и матери сыном («волостельская
казнь» и «епископу в вине»).
Оскорбление словом'. Русская Правда не содержит статей,
трактующих об оскорблении словом. Это могло обусловливаться
тем, что в ранне-феодальном праве оскорбление словами иногда
было вообще ненаказуемо (например, ненаказуемо было оскорбле-
ние словами в казахском обычном праве). Отсюда и старая по-
говорка: «Брань на вороту не виснет».
Вопросом об установлении наказуемости оскорбления словами
занялась церковь. Уже по церковному Уставу Владимира юрис-
дикции церкви подлежали обозвание словом, говорящим о пре-
досудительном поведении данного лица, о принадлежности его
к числу еретиков и отравителей. В Устав же Ярослава была вне-
сена норма, по которой устанавливалась санкция, применявшаяся
к оскорблявшим чужую жену словом, причем эта санкция различа-
лась в зависимости от принадлежности женщины к той или иной
социальной группе. Так, если оскорбление было нанесено жене
«великих бояр», то ей «за сором» платилось 5 гривен золота, а
«епископу 5 гривен золота, а князь казнит». За оскорбление жен
меньших бояр, за сором ей 3 гривны золота, а епископу 3 гривны
503
золота, за оскорбление жены городских людей, за сором ей 3 гривны
серебра, а епископу 3 гривны серебра. «А сельских людей за сором
гривна серебра, а епископу гривна серебра».
Что касается оскорбления словами «еретик» и «зелейник», то
в Уставе Ярослава не была установлена соответствующая норма.
В одном из списков Русской Правды имелась статья, озаглав-
ленная: «А ее бещестие».
«За бещестную гривну золота, а будеть баба была в золоте
и мати, взяти ему 50 гривен за гривну золота; аще будеть баба не-
была в золоте, а по матери ему не взяти золота, взяти ему гривна
серебра, а за гривну серебра полъосми в гривне» \
Статья эта была присоединена к Русской Правде после того,
как полностью определился ее состав. Она в самой общей форме
подтверждает, что денежное взыскание за оскорбление женщины,
так называемая «бещестная гривна», берется в зависимости от ее
положения.
II. Имущественные преступления
В рассматриваемый период имущественные преступления не
получили той диференциации, которая существовала в позднем
феодальном, или в буржуазном праве. Так, не были известны как
особые преступления — грабеж, мошенничество, вымогательство,
присвоение чужой собственности. Тем не менее и по Русской
Правде можно различить: 1) разбой, 2) татьбу — кражу, т. е. тай-
ное похищение чужого имущества, 3) истребление чужого иму-
щества, 4) повреждение чужого имущества, 5) противозаконное
пользование чужим имуществом.
а) Разбой
Русская Правда как Краткая, так и Пространная знает уже
понятие разбоя. Так, в Краткой Правде говорится об убийстве
огнищанина в разбое (статья 19 Акад.), причем виновные уплачи-
вали двойную виру — 80 гривен. Пространная Правда, усиливая
репрессию по отношению к разбойникам, устанавливает высшею
меру наказания: поток и разграбление. «Будеть ли стал на раз-
бои без всякоя свады, то за разбойника люди не платять, но выда-
дять и всего с женою и с детми на поток и на разграбление»
(ст. 5 (7) Тр.).
б) Кража (татьба)
Обващаясь к краже (татьбе), остановимся первоначально
на постановлениях Краткой Правды.
В Правде Ярослава имелась лишь одна статья о краже, кото-
рая устанавливала 3 гривны за кражу коня, оружия или одежды
(«Аже поиметь кто чюжь конь, любо оружие, любо порт, а познаеть
в своемьмиру, то взяти ему Свое, а 3 гривне за обиду» (ст. 13 Акад.).
J М. Ф. Владимирски й-Б удавов, Хрестоматия, вып. I, стр. 83.
504
В Правде Ярославичей статей о краже имеется довольно
много. Наиболее серьезным видом кражи являлась кража холопа
или рабы (12 гривен).
Поскольку развивается княжеское домениальное хозяйство,
Ярославичи предусмотрели с большой подробностью кражи скота,
домашних птиц и сельскохозяйственных продуктов. Так, за кражу
княжеского коня (с пятном) взыскивалось 3 гривны, за смердье-
го— 2, за кобылу — 60 резан, за вола — гривну, за корову — 40 ре-
зан, за третьяк— 15 кун, за лонщину — полгривны, за теленка — 5
резан, за ярку — ногату, за барана — ногату (ст. 27 (28) Акад.), за
голубя и курицу — 9 кун, за утку и гуся, за журавля и лебедя —
30 резан и продажи — 60 резан (ст. 35 (36) Акад.), за кражу сена
и дров — 9 кун (ст. 38 (39) Акад.). По статье 30 (31) за кражу
коня, вола или клети устанавливается продажа по 3 гривны и
30 резан, а за кражу овцы, козы или свиньи — по 60 резан.
В Правде Ярославичей предусматривается также и кража
ладьи (30 резан вознаграждения пострадавшему и 60 резан про-
дажи) и охотничьих животных — пса, ястреба, сокола (3 гривны
за обиду).
По статье 37 (38) Акад, убийство вора на дворе, у клети или у
хлева не подлежит наказанию. Но если хозяева двора держали
его, с ним не расправившись, до рассвета, то им надлежало вести
его на княжеский двор. Если же люди видели вора дожившим до
света, а затем убитым, то виновники его убийства должны платить
установленное за убийство взыскание.
Пространная Правда содержит в основном те же постановле-
ния о краже, что и Краткая. Но дополнительно указываются уроки
за кражи других, не упомянутых в Краткой Правде, предметов.
Наиболее крупным дополнением было постановление о выдаче
коневого татя на поток и разграбление. Затем была установлена
продажа за кражу гумна или жита в яме, причем каждый участво-
вавший в краже платил по 3 гривны и по 30 кун (ст. 37 (43) Тр.).
Дополнительно указывались уроки за кражу третьяка (30 кун),
лоньщины — полгривны, за свинью 1— 5 кун, за поросенка — нога-
та, за жеребца, если он не был объезжен, — гривну кун, за коровье
молоко — 6 ногат.
Специально указывалось, что княжеские, боярские, чернечь-
ские холопы, уличенные в краже, не облагаются продажей, но зато
они уплачивают урок пострадавшему в двойном размере, («двоиче
платить ко истьцю за обиду» — ст. 40 (46) Тр.).
В Уставе Владимира Мономаха перечислены уроки за кражу
тех предметов, которые не были указаны в Краткой Правде и в
Уставе Ярослава (ястреба, сокола, голубя, кур и т. д.) и дополни-
тельно установлена продажа за кражу бобра (12 гривен,
ст. 60 (69) Тр.) и уроки за некоторые виды лодок (ст. 71 (79) Тр.).-
за морскую лодью (3 гривны), за набойную (2 гривны), за челн
(20 кун) и за струг (гривна).
505
в) Истребление и повреждение чужого имущества
В Правде Ярослава имелась только одна статья, касающаяся
истребления чужого имущества,— 18 Акад.
«А иже изломить копье, любо щит, любо порт, а начнеть хо-
тели его деръжати у себе, то приати скота у него; а иже есть изло-
мил, аще ли начнеть приметали, то скотом ему заплатили, кол’ько
дал будель на нем».
Большинство комментаторов принимает толкование Эверса Ч
«Если кто испортил v кого копье, или щит. или одежду, и пожелает
испорченное оставить за собою, то хозяину взять за то с него скота
(деньги). Но если бы он испорченного не захотел удержать за со-
бою, то платить ему скота столько, сколько бы он сам заплатил за
те вещи».
В Правде Ярославичей имеются две другие статьи — о по-
вреждении борти («любо пожгуть любо изудруть) —3 гривны про-
дажи (ст. 31 (32) Акад.), о переорании межи— 12 гривен продажи
ст. 33 (34) Акад.).
В Пространной Правде имеется ряд новых статей, относя-
щихся к этому виду имущественных преступлений, а именно, по-
вреждение орудий лова бобров (продажа, повидимому, в размере
12 гривен), разнаменование борти (12 гривен), повреждение ме-
жевых знаков (12 гривен), уничтожение дуба «знаменного» или
«межного» (12 гривен), посечение борти (3 гривны продажи и
полгривны урока за посечение дерева), уничтожение пчел (3 грив-
ны продажи), посечение веревки в перевесе (3 гривны продажи и
урок гривна кун).
Устав Владимира Мономаха вводит как одно из серьезней-
ших преступлений поджог гумна или двора, каравшегося после
возмещения убытков высшей мерой наказания — потоком и раз-
граблением (ст. 75 (83) Тр.).
Наконец, в этой части Пространной Правды имеется статья
(76 (84) Тр.), предусматривающая злостное уничтожение коня и
скотины. Это преступление, поскольку оно влечет за собой высший
размер продажи (12 гривен), является одним из серьезнейших иму-
щественных преступлений. Достаточно учесть, что за кражу или
погубление коня и скота взыскивалась продажа от 3 гривен (ст. 13
Акад.), и урок от 3 гривен до 5 резан.
г) Противозаконное пользование чужим имуществом
Среди преступлений этого вида надо указать на:
1) самовольную езду на чужом коне (ст. 12 Акад.
26 (33) Тр.). — 3 гривны продажи;
2) укрывательство беглых холопов.
Первоначально в Краткой Правде говорилось только об укры-
вательстве холопов варягами и колбягами.
1 См. Правда Русская, изд. Академии наук СССР, т. II, стр. 117.
5С6
«Аще ли челядин съкрыется любо у варяга, любое у кольбяга, а
его за три дни не выведуть, а познають и в третий день, то изымати
ему свой челядин, а 3 гривне за обиду» (ст. 11 Акад.)-
Но затем в Пространной Правде — в Уставе Ярослава — этот
случай уже обобщен.
«А челядин скрыеться, а заключить и на торгу, а за 3 дни не
выведуть его, а познаеть и третий день, то свои челядин п он яти,
а оному платити 3 гривны продажи» (25 (32) Тр.).
В Уставе Владимира Мономаха более детально установлены
наказания в отношении тех, кто укрывал беглых холопов и способ-
ствова ) их побегу. Так, по статье 101 (112) Тр. виновные в том,
что они давали беглым холопам хлеб и указывали им путь, должны
платити их хозяевам урок в размере 5 гривен за холопа и 6 гривен
за рабу
3. • I р и с в о е н и е н а й д е н н о г о п р е д м е т а. Об этом ви-
де преступления говорит статья 27 (34) Тр.
«Аче кто конь погубить, или оружье, или порт, а заповесть
на торгу, а после познаеть в своем городе, свое ему лицемь взяти,
а за обиду платити ему три гривны».
Как видно из этой статьи, виновный в присвоении потерянных
коня, оружия и одежды должен возвратить хозяину вещь («лице»)
и, кроме того, уплатить 3 гривны продажи.
4) Злостная невыплата долга. К преступлениям это-
го вида ближе всего злостная невыплата долга, предусмотренная
статьей 15 Акад.
«Аже где взъыщеть на друзе проче, а он ся запирати псчнеть,
то ити ему на извод пред 12 человека; да еще будеть обидя не
вдал будеть достойно ему свой скот, а за обиду 3 гривне».
Наиболее удовлетворительное толкование этой статьи дал, по
нашему мнению, Ланге Ч «Если кто станет взыскивать с другого
остальных денег из должной суммы, а должник будет запираться,
т. е. показывать, что он уже вполне удовлетворил кредитора, и
если на очной ставке с 12 свидетелями окажется, что должник
действительно не возвратил ему всех денег, то в таком случае он
платит за обиду 3 гривны».
5. Присвоение имущества путем незаконных
сделок. Среди преступлений этого вида необходимо упомянуть о
Продаже господином закупа в полное холопство («обель»), причем
закуп получает полное освобождение от долга («свобода во всех
кунах»), и, кроме того, господин платил 12 гривен пррдажи, и по-
купка чужого холопа, предусмотренная статьей-125 Карамз.
«Оже кто купить чюж холоп, а не ведая, то первому господину
холоп пояти, а оному куны имать, роте ходившие, яко неведая
есмь купил, ведая ли будеть купил, то кун ему лишену быти».
1 Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды,
стр. 177—178.
507
Как видно из приведенной статьи, лицо, купившее заведомо
чужого холопа, теряло уплоченную за него сумму.
6) Банкротство. 05 этом виде преступления нами было
подробно говорено в разделе, посвященном займу (см. стр. 432).
III. Преступления против семьи и нравственности
После того, как было принято христианство и установлено
бракосочетание по правилам православной церкви, естественно,,
что церковная власть стала бороться с остатками язычества в се-
мейно-брачных отношениях. Как в Уставе Владимира, так, в осо-
бенности, в Уставе Ярослава содержится перечень преступлений
против семьи и нравственности, причем иногда виновные в этих
преступлениях подлежали суду епископа и суду князя и несли
двойное наказание. Очень характерно, что церковная власть,
желая добиться быстрого эффекта в борьбе с преступлениями этого
вида, ряд проступков против половой морали, которые в Византии
или в Риме влекли за собой чисто церковные наказания (эпитимищ
усиленные молитвы, покаяния и пр.), стала облагать наказаниями^
которые характерны для светского уголовного права, а именно,
денежными взысканиями.
Обратимся к перечню преступлений против семьи и нравствен-
ности по церковному Уставу Ярослава Первые статьи этого па-
мятника говорят об умыкании, о пошибании (изнасиловании) бо-
ярских жен и дочерей, о роспусте (самовольном разводе с женой).
Виновные в этом преступлении подлежат денежному взысканию
в зависимости от принадлежности жены и дочери. Так, например,
за умыкание боярской жены и дочери взыскивалось в пользу по-
страдавшей и епископа 5 гривен золота, за то же преступление,,
направленное против жен и дочерей меньших бояр, взыскивалась
гривна золота, добрых людей — 5 гривен серебра, а кроме того,
«князь казнит».
В чем заключается казнь князя, или, как указывается в
других списках, так называемая волостелиная казнь, — нет ясно-
сти среди исследователей. Некоторые исследователи полагают, что
после того, как преступник был осужден церковным судом, он пере-
давался для исполнения приговора светской власти. Вероятно, по
некоторым делам русская светская власть применяла византийское
уголовное право (Прохирон и Эклога).
Среди других преступлений против семьи и нравственности
надо указать на рождение незамужней дочерью внебрачного
ребенка (передача ее в дом церковный и наложение денежного
штрафа на её родителей), организация массового изнасилования
девицы, заключение брака между близкими родственниками (80
гривен штрафа), прелюбодеяние, привод в дом новой жены без со-
1 М. Ф. Владимирски й-Б удавов, Хрестоматия, выл. I, стр. 216—224.
508
вершения развода со старой, двоеженство (штраф в размере 40 гри-
вен), сожительство с черницей, кума с кумой, брата с сестрой,
свекра со снохой, одновременное сожительство с двумя сестрами
и двух братьев с одной женой, с мачехой (денежные штрафы, шед-
шие епископу в размере от 100 до 30 гривен).
Имеется статья, предусматривавшая скотоложство (12 гривен
и эпитимия).
IV. Преступления против княжеской власти
В рассматриваемый период еще не возникло у правящей вер-
хушки и у широких народных масс абстрактного представления
о государстве и о государственной власти- Не могло также воз-
никнуть и представление о преступлениях против государства. В
это время всякие преступления против государства понимались как
посягательства против княжеской власти.
Среди этих посягательств, прежде всего, надо указать на вос-
стания против отдельных князей и против княжеских агентов. Та-
кими восстаниями было восстание 1024 г., восстание в Киеве против
князя Изяслава в 1067 г., восстание в Белоозере в 1071 г., восста-
ние в Киеве в 1113 г. и пр.
Князья жестоко расправлялись с восстававшими. Владимирский-
Буданов и вслед за ним М. М. Исаев 1 считают, что борьба восстав-
ших с князьями не есть преступление, а политическая борьба пар-
тий и репрессивные меры против восставших не есть наказание.
Однако серьезных соображений в пользу данного положения ими
не было выдвинуто.
Другим преступлением против княжеской власти является из-
мена.
Как было указано, отношения между князьями были основаны
на договоре сюзеренитета — вассалитета. Нарушение этих догово-
ров со стороны вассалов считалось нарушением верности. Наруше-
ние верности со стороны князей наказывалось лишением волости
(удела), а измена со стороны бояр, наказывалась смертной каз-
нью. Летопись1 2 рассказывает, что князь Святослав обратился к
князю Роману со следующими словами: «Брате, я не ищу под то-
бой ничего же, но ряд наш так есть, оже ся извинить, то в волость,
а муж у голову».
В Великом Новгороде после того, как там образовалась рес-
публика, стало раньше, чем где-либо, возникать абстрактное по-
нятие государства и соответственно с этим, понятие так называе-
мой земской измены, причем виновные в этом преступлении под-
вергались смертной казни. Так, в 1141 г. новгородцы казнили Яку-
на, который бежал за удалившимся князем Святославом.
1 М, М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, стр. 174.
2 Ипатьевская летопись под 1177 г.
509
V. Преступления против церкви
Известно, что феодальные законодательства усиленными ка-
рами охраняют церковь, ее имущество и служителей церкви. В Рус-
ской Правде не содержится никаких статей о церковных преступ-
лениях. Мало статей имеется и в церковных уставах. Впрочем,
в Уставе Владимира говорится о церковной татьбе, о разграблении
могил, о поселении крестов, о вводе в церковь животных и птиц,
о молении под овином, в рощах и у воды, о «ведовстве», т. е. о
колдовстве. Однако никаких наказаний Устав Владимира за эти
преступления не устанавливает. Еще меньше внимания преступле-
ниям против церкви уделяет Устав Ярослава.
Отсутствие упоминания о преступлениях против церкви в Рус-
ской Правде и незначительное внимание, которое было уделено
этим преступлениям в княжеских церковных уставах, объясняется
•не тем, что эти преступления вообще не предусматривались в
Киевском государстве, а тем, что все эти дела рассматривались по
византийским законам, по так называемым «Градским законам» —
Прохирону. Виновные в этих преступлениях подвергались жесто-
ким наказаниям (смертной казни, членовредительным наказа-
ниям и пр.).
ГЛАВА VII
СУД
§ 1. Общая характеристика
В прежней историко-юридической литературе был распростра-
нен взгляд о господстве кровной мести в системе уголовной репрес-
сии в Киевской Руси. Соответственно с этим прочно укоренилось
мнение, что княжеская юрисдикция была сильно ограничена, ох-
ватывая только весьма узкий круг княжеского общества и что
вплоть до отмены мести (в последней четверти XI в.) действовали
суды общинных властей. Соответственно с этим преувеличивалось
значение в процессе Киевской Руси XI—XII вв. элементов самоуп-
равства и роль общинного суда.
Исследователи суда в Киевской Руси, например, Дювернуа и
Сыромятников, поскольку вопрос о феодальных отношениях в
Киевской Руси вообще не ставился, не делали попыток подойти
к суду XI—XII вв., как суду феодальному.
Нами было выяснено, что месть стала ограничиваться на Руси
еще с начала X в. (т. е. со времени русско-византийского договора
912 г.) и что если памятники XI в. и говорят о мести, то, главным
образом, о мести послесудебной. В этих условиях княжеский суд
(т. е. суд непосредственно князя и его агентов) должен был ох-
ватывать гораздо более широкий круг населения и компетенция его
должна быть более широкой, чем это думали ранее (например, Дю-
вернуа, Сергеевич и др.),
510
В особенности расширилась княжеская юрисдикция по мере
роста классовых противоречий и развития уголовного права. В
конце XI и в XII в., как было указано, резко стало увеличиваться
число деяний, признаваемых преступными и являвшихся предме-
том судебного разбирательства.
Обращаясь к вопросу, каков был характер процесса в Киев-
ской Руси, необходимо указать, что он носил состязательный (об-
винительный) характер. Обе стороны назывались истцами. Обе
стороны пользовались почти одинаковыми правами. Но, несомнен-
но, по некоторым делам, например по делам о преступлениях про-
тив княжеской власти, о преступлениях против церкви, применя-
лись принципы следственного, инквизиционного процесса.
Поскольку в Киевском госудрстве не делалось различия ме-
жду гражданским и уголовным правом, то не было различия и в
процессе. Как те дела, которые в праве позднего феодализма назы-
вались гражданскими, так и те, которые назывались уголовными,
решались, как общее правило, на основе одинаковых процессуаль-
ных принципов.
Характерной чертой судебного устройства Киевского госу-
дарства в феодальный период являлось то, что и церковь стала об-
ладать весьма широкой судебной компетенцией (в позднейшее
время она была значительно уже).
§ 2. Судебные органы
В период раннего феодализма судебных органов как особых
государственных органов обычно не существовало. Судебные функ-
ции выполняли вообще органы власти как в центре, так и на ме-
стах. В Киевском государстве суд также не был отделен от адми*
нистрации. Судьями были князья, посадники, волостели. О князе
как обычном судье Русская Правда и другие памятники говорят
достаточно ярко и много. Так, достаточно вспомнить статьи Рус-
ской Правды о запрещении мучить смерда и огнищанина «без
княжа слова» (ст. ст. 32 (33) Акад, и 69, 70 (78) Тр.). Когда закуп
решался жаловаться на обиды своего господина, он бежал «к
князю и к судиям» (ст. 50 (56) Тр.).
Князь как высший судья представляется и белоозерским волх-
вам-смердам, схваченным Яном Вышатичем. Они требуют, чтобы
их представили к князю Святославу. В тексте Русской Правды
указываются отдельные судебные решения князей. Достаточно
вспомнить приговор князя Изяслава., вынесенный дорогобужцам,
убившим старого* конюха у стада.
В особенности ярко выявляется судебная функция князей из
поучения Владимира Мономаха. В этом поучении он подчеркивает
значение непосредственного суда князя («на посадников не зря, ни
на бирючи, тоже худого смерда и убогие вдовице не дал есмь
сильным обидети» и пр.).
5П
Из летописи видно, что княжий двор — это нормальное место
суда.
После того, как киевские князья стали сажать в наиболее
крупные центры Киевского государства своих сыновей, судебные
функции в этих центрах стали выполняться ими.'
В наиболее крупных городах суд отправляли и нормальные
представители княжеской администрации — посадники. В тех го-
родах, где находились князья, посадников не было (единственным
исключением был Великий Новгород, где после событий 1136 г.
выборный новгородцами посадник ограничивал деятельность князя
и в том числе судебную).
Вместо* посадников ближайшими помощниками князей в этих
городах были тиуны. Такими тиунами, по летописи, и были Ратша
и Тудор, деятельность которых вызвала возмущение со стороны
киевлян и вышегоррдцев.
В Новгороде, в качестве особенности в судебной его организа-
ции. надо упомянуть о тысяцком, которому вместе со старостами
от купцов по Уставной грамоте Всеволода Мстиславича было
предоставлено ведать всякие торговые дела и суд торговый неза-
висимо от посадника.
Поскольку Киевская Русь делилась на административные еди-
ницы—волости и погосты, то суд отправляли представители местной
администрации — волостели.
Подобно князю, посадники и волостели, выполняя свои судеб-
ные функции, имели помощников в лице тиунов, которые принад-
лежали, повидимому, к числу холопов.
Можно предполагать, что наиболее важные дела князь решал
совместно со своими боярами и даже совместно с вечем.
Летопись сообщает, что вече принимало участие в судебном
разбирательстве в случае обвинения княжеских агентов в долж-
ностных преступлениях.
С обострением классовой борьбы увеличивалось число пре-
ступлений, увеличивалось также число дел по имущественным
спорам. Расширение юрисдикции вместе с тем обусловливало- ус-
ложнение и рост судебного аппарата. Наряду с судьями появилось
много вспомогательных судебных должностных лиц. Так, Русская
Правда упоминает о мечнике, о детском, о вирниках, собиравших
с населения виры и продажи, метельниках, взыскивавших судеб-
ные пошлины, о ябедниках (вероятно, так назывались лица, под-
держивавшие обвинение). У вирников и у других вспомогательных
судебных органов были помощники—отроки, а у тиунов, повиди-
мому, рядовичи.
Наряду с княжеским судом, т. е. судом князя и его агентов,
в Киевской Руси существовал, как было указано, боярский суд,
который действовал на основании иммунитетных пожалований. Об
512.
организации боярского суда памятники молчат. ?4ожно утверж-
дать, что боярин сам отправлял правосудие при помощи своих ти-
унов и отроков и, возможно, рядовичей.
Нетрудно установить, что в Киевском государстве XI—XII вв.
от прежнего суда общинных властей оставалось весьма немного.
Только одна статья Русской Правды содержит, повидимому, упо-
минание об институте, связанном с общинным судом.
«Аже где възыщеть -на друзе проче, а он ся запирати почнеть,
то ити ему на извод пред 12 человека; да аще будеть обидя не
вдал будеть достойно ему свои скот, а за обиду 3 гривне» (ст. 15
Акад.).
Эти «12 человек» занимают в данный период среднее положе-
ние йТежду прежними общинными судьями и послухами.
В Пространной Правде в аналогичной статье 12 человек заме-
няются просто послухами.
«Аще кто взищеть кун на друзе, а он ся начнетъ запирати, то
оже на нь выведеть п о с л у си, то ти поидуть на роту, а он возметь
свое куаы; зане же не дал ему кун за много лет, то платити ему за
обиду 3 1ривны» (ст. 41 (47) Тр.).
§ 3. Процесс
Вызов ответчика в суд. Процессуальные отношения сторон в
позднейшем феодальном праве, начинались путем вызова ответ-
чика в суд. Вызов этот производился судебными органами.
В Русской Правде не содержится точных и исчерпывающих
указаний, каким образом ответчик или обвиняемый призывался в
суд. Некоторые исследователи утверждают, Что эти отношения
устанавливались договором сторон. Есть основания сомневаться
в этом. Вряд ли обвиняемый в каком-нибудь тяжком преступлении
соглашался заключать договор с обвинителем о явке на суд, если
обвинение серьезно аргументировано и влекло за собой тяжелые
последствия. Естественно, что ответчик будет всячески стремиться
уклониться от суда. Думается, что если стороны и заключали ка-
кое-либо соглашение, то его предметом была не явка в суд во-
обще, а срок явки, размер иска и т. д.
Нельзя принять и общее положение Дювернуа1 о том, что
призыв ответчика к суду совершался без всякого участия ор1анов
власти и что якобы по статье 28 (35) Тр. ответчика вызывает в суд
сам истец. Но статья 28 не содержит упоминания об этом, как это
видно из ее текста.
«Аже кто познаеть свое, что будеть погубил или украдено
у него что и, или конь, или порт, или скотина, то не рци и: се мое;
но поиди на свод, кде есть взял; сведитеся, кто будеть виноват,
на того татба снидеть, тогда он свое возметь, а что погибло будеть
с нимь, тоже ему начнеть платити».
1 Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, стр. 148.
33 С. В. Юшков. Тол I. 513
Но в Русской Правде вообще имеются если не прямые, то
косвенные данные о том, что судебным органам принадлежала
большая, чем думают обычно, власть в деле установления процес-
суальных отношений сторон. Очень характерна в этом отношении
статья 14 (19) Тр.
«А по костех и по мертвеци не платить верви, аже имене не
ведають, ни знають его».
Появление данной нормы может быть объяснено тем, что до
ее издания судебные органы, очевидно, брали с верви виру и в тех
случаях, когда никому не был известен истлевший труп и, следо-
вательно, никто, кроме них, не мог проявить интереса к розыску
убийцы. Отсюда нетрудно установить, что дело* об убийстве могло
начинаться, и по инициативе судебных органов, а не только по жа-
лобе родственников убитого.
Очень характерна для уяснения роли судебных органов в
установлении процессуальных отношений сторон статья 103
(114) Тр.
«Аже кто своего холопа сам досочиться в чьем любо городе,
а будеть посадник не ведал его, то, поведавше ему, пояти же ему
отрок от него, и шедше увязати и, и дати ему вязеоную
10 кун...»
Из слов статьи «а будеть посадник не ведал его» нетрудно
сделать предположение о том, что посадник, если бы знал о су-
ществовании беглого холопа, сам бы принял меры к его задер-
жанию. Но особенно показательна фраза: «пояти же ему отрок от
него, и шедше увязати». Следовательно, дело о беглом холопе
могло начаться путем обращения к посаднику и получения от него
«отрока».
Исходя из этих косвенных данных, можно полагать, что вызов
в суд после подачи жалобы истцом или обвинителем производился
вспомогательными судебными органами — мечниками, отроками,
рядовичами.
Чтобы обеспечить явку ответчика или обвиняемого i а суд,
брали с него поручителя. По крайней мере наводит на эту мысль
статья 14 Акад.
«Аще познаеть кто, не емлеть его, то не рци ему: мое, но рцп
ему тако: поиди на свод, где еси взял; или не поидеть, то поруч-
ника за пять днии».
Вне всякого сомнения выставление поручителя со стороны
обвиняемого могло быть только совершено под воздействием
судебных властей. Только угроза немедленного ареста могла вы-
звать хлопоты по отысканию поручителя.
И вообще, поскольку судебные доходы являлись главными
средствами жизни для судебных органов и их помощников (вир-
ников, метельников, мечников и пр.), то естественно1, что они
должны были проявлять большой интерес и активность в деле ро-
зыска преступников и организации суда над ними.
514
Свод и гонение следа. В Русской Правде имеется ряд статей,
в которых указывается на особый вид отношений сторон до суда.
Это так называемые свод и гонение следа.
Вопрос о том, что представлял собой свод, был предметом
оживленного спора среди историков права. Одним из исследова-
телей этого вопроса В. И. Курдиновским1 было установлено на-
личие следующих четырех взглядов на свод. По мнению одних ис-
следователей, свод — это порядок производства по делам о вос-
становлении нарушенного права собственности—< rei vindfcatio 1 2.
По мнению других, свод был начальной стадией процесса 3. По
мнению третьих 4 исследователей, свод — это очная ставка. Нако-
нец, по мнению четвертых5, свод был особым порядком уголов-
ного производства — «процессом по татьбе».
Курдиновский 6 установил, что свод не был особенностью древ-
нерусского права. Свод был известен и другим славянским народ-
ностям, например, сербам. Как институт русского права свод со-
хранился и в Литовском государстве, как это показал Леонтович7.
Было вместе с тем доказано, что словом «свод» означались раз-
личные юридические явления, чем в значительной степени и объ-
яснялись разные взгляды исследователей на существо этого ин-
ститута. Так, свод был средством защиты человека, обвиняемого
в краже или присвоении чужой вещи, т. е. был так называемым
отводом, сведением с себя подозрения в совершении преступления.
Но он был в то же время для потерпевшего от кражи или присвое-
ния способом отыскания конечного татя. Если свод в первогл и
втором случаях был правом обвиняемого или потерпевшего, то
бывали случаи, когда ведение свода было, как видно из некоторых
статей Русской Правды, и обязанностью для некоторых лиц в це-
лях установления «конечного татя».
Все это не дает возможности признать свод в эпоху Русской
Правды или виндикационным процессом, или начальной стадией
1 В. И. Курдиновский, Что такое свод нашего древнего права,
Юридические известия, 1913, № 8, стр. 209—212.
2 И. Эверс, Древнейшее русское право, стр. 332; Ф. Я. Морошкин,
О владении по началам русского законодательства, стр. 88; Н. В. К а-
л а ч о в, Предварительные юридические сведения и суд в древней России
для’ полного объяснения Русской Правды, стр. 204, 212—214 ; И. Дювернуа,
Источники права и суд в древней России, стр. 172; К. А. Неволин,
История российских гражданских законов, т. II, стр. ПО и прим. 8.
3 М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права,
стр. 619.
4 С. П. П а х м а н, О судебных доказательствах по древнему русскому
праву, преимущественно гражданскому, в историческом развитии, стр. 133;
Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды, стр. 233;
В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 361—362.
5 Ф. И. Леонтович, Русская Правда и Литовский статут, Киев, 1865,
стр. 16—25.
6 В. И. Курдиновский, указ, соч., стр. 213.
7 Ф. И. Леонтович, указ, соч, стр. 24.
33* 515
процесса, или очной стадией, или, наконец, особым порядком про-
изводства— «процессом по татьбе». Свод —это юридическое яв-
ление — sui generis, которое не может быть разложено на состав-
ные части и которое изменялось по времени, по мере того, как раз-
вивался процесс в феодальном государстве.
Можно предполагать, что в период варварского дофеодаль-
ного государства свод был частью и, быть может, значительной
частью процесса. А затем в Киевском феодальном государстве,
точнее, в эпоху Русской Правды, свод стал утрачивать свое зна-
чение. Процесс мог начаться и бет свода. Только в некоторых
случаях свод являлся чем-то средним между «предварительным
следствием» и начальной стадией процесса.
По мере дальнейшего развития феодального суда элементы
свода стали растворяться в процессуальных формах этого суда.
О своде говорится в Краткой Правде (статьи 11, 13, 14, 16
Акад.), но полное развитие этот очень важный институт процессу-
ального права Киевской Руси получил в Пространной Правде —
в статьях 25 (32), 27 (34), 28 (35), 30—33 (36—39) Тр.
Свод состоял в отыскании истцам надлежащего ответчика по-
средством заклича, свода в тесном смысле, и присяги.
Сущность «заклича» выяснялась из статей 25 и 26.
«А челядин скрыеться, а закличють и на торгу, а за 3 дни
не выведуть его, а познаеть и третий день, то свои челядин понята,
а оному платити 3 гривны продажи» (ст. 25 (32) Тр.).
«Аче кто конь погубить, или оружье, или порт, а заповесть на
торгу, а после познаеть в своем городе, свое ему лицемь взяти, а за
обиду платити ему 3 гривны» (ст. 27 (34) Тр.).
Из этих статей видно, что к закличу прибегали при похищении
холопов и вещей (коня, оружия, одежды) и имеющих определен-
ные индивидуальные признаки. Следовательно, при похищении
денег или массовых товаров прибегать к закличу было нельзя. Из
этих же статей видно, что закличь состоял в объявлении о пропаже
на торгу. Если по истечении трех дней после заклича вещь нахо-
дилась, то лицо, у которого она была найдена, признавалось от-
ветчиком. Последний должен был не только возвратить вещь (че-
лядина, коня, оружие и платье), но и уплатить 3 гривны продажи.
Если закличь не был произведен, или если вещь была найдена
до истечения трех дней, или, наконец, если эта вещь была найдена
не в своем городе или общине («миру»), а человек, у которого най-
дена пропавшая вещь, не сознавался в похищении, то приступали
к своду. Обычно человек, у которого была найдена пропавшая
вещь, оправдывался тем, что он купил или каким-либо иным доб-
росовестным путем приобрел ее. В этом случае найденная вещь
оставалась на время у владельца, но он должен был указать соб-
ственнику вещи, у кого она была приобретена. Если это третье
лицо, в свою очередь, не признавалось в похищении, то оно обя-
зано было поступить так же: указать лицо, передавшее ему вещь.
516
Свод мог продолжаться до тех пор, пока не находился похи-
титель. Но если оказывалось, что похитителя следует искать вне
города, то собственник мог производить свод только до третьего
лица, которое и обязывалось оплатить собственнику пропавшей
вещи ее стоимость деньгами, а само имело право продолжать свод.
«Аже будеть во одиномь городе, то ити истьцю до конця того
свода; будеть ли свод по землям, то ити ему до третьего свода;
а что будеть лице, то тому платити третьему кунами за лице, а с
лицемь ити до конця своду; а истьцю ждати прока; а кде снидеть
на конечняго, то тому все платити и продажю» (ст. 30 (36) Тр.)*
При отыскании похищенного челядина (холопа) собственник
вообще не вел свода дальше третьего лица. Третий добросовест-
ный приобретатель передавал холопа собственнику, а сам мог
вести дальнейшие розыски похитителя и продолжать свод.
«Аще познаеть кто челядин свои украден, а поиметь и, то оно-
му вести и по кунам до 3-го свода; пояти же челядина в челядин
место, а оному дати лице, ать идеть до конечняго свода; а то есть
не скот нельзе рчи: у кого есмь купил, но по языку ити до конця;
а кде будеть конечныии тать, то опять воро-тять челядина, а свои
поиметь» (ст. 32 (38) Тр.).
Если свод заканчивался отысканием вора, последний должен
был уплатить продажу и вознаграждение тому, кому он продал
похищенную вещь. Иногда свод оканчивался и тем, что приобре-
татель вещи не мог доказать добросовестность ее приобретения.
Наконец, свод мог привести к границам государства. В последних
двух случаях добросовестный приобретатель очищался от обви-
нения указанием на двух свидетелей покупки, которые приносили
присягу. Присяга мытника, княжеского агента, собиравшего тор-
говые пошлины, т. е. через руки которого проходила покупка,
могла заменить присягу двух свидетелей (статьи 31 (37) и 33
(39) Тр.).
О гонении следа говорится в Пространной Правде (ст. 68
(77) Тр.).
«Не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будеть следа
ли к селу или к товару, а не отсочать от собе следа, ни едуть на
след или отбьються, то темь платити татбу и Ьродажю; а след
гнати с чюжими людми, а с послухи; аже погубить след на гос-
тинице на велице, а села не будеть, или на пусте, кде же не будеть
ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы».
Из данной статьи видно, что гонение следа заключалось в
розыске преступника по его следам. Предполагалось, что там, где
теряются следы, находится преступник. Если след терялся на
большой дороге или в пустой степи, то розыски прекращались.
Гонение следа влекло за собой для верви, в которой теряются
следы убийцы, необходимость самой разыскать преступника и
выдать его властям или уплатить дикую виру.
Свод и гонение следа не являются судебными доказательст-
517
вами в тесном смысле этого слова. Они только давали основание
к привлечению виновного в краже к ответственности.
Очевидно, свод и гонение следа были особыми формами про-
цесса в дофеодальный период. Чтобы провести свод и гонение
следа, необходима была помощь большого числа близких людей.
В XI—XII вв., если свод и гонение следа не потеряли своего зна-
чения, то, очевидно, только потому, что в проведении этих форм
большую помощь пострадавшим оказывали органы судебной
власти.
Виды доказательств. В Киевской Руси основными судебными
доказательствами были собственное признание, послухи и видоки,
так называемые суды божии, присяга, жребий, внешние признаки.
а) Собственное признание. Ни Русская Правда, ни
другие памятники не говорят о собственном признании, как судеб-
ном доказательстве. Но нет сомнения, что этот вид доказатель-
ства должен играть и играл решающую роль в княжеском суде.
б) Послухи. Послухи в Русской Правде отличаются от
видоков, хотя это отличие постепенно сглаживается. Большинство
исследователей считает, что послухи не очевидцы, не свидетели
факта, а свидетели доброй славы. В раннем западноевропейском
средневековье послухам соответствовали так называемые сопри-
сяжники, т. е. лица, которые под присягой утверждали, что по-
казание стороны заслуживало доверия. Словом, под послухами
следует понимать своего рода пособников. Естественно, что чем
больше у данной стороны было этих пособников, тем больше имели
значение ее показания на суде.
Но в Русской Правде послухами стали называться свидетели
при совершении сделок (термин «видок» не применялся в этом
случае). Так, по статье 44 (50) Тр. говорится:
«Аже кто даеть куны в рез, или настав в мед, или жито во
просоп, то послухи ему ставити; како ся будеть рядил, тако же ему
имати».
Этот факт лучше всего свидетельствует, что послухи чем даль-
ше, тем сильнее сближаются с видоками.
«Послух уже не тот, кто говорит о том, что слышал», — пра-
вильно замечает Дювернуа Но, тем не менее, Русская Правда
все же различает послухов от видоков. В особенности хорошо это
видно из статьи 13 (18) Тр.: «Аще будеть на кого поклепная вира,
то же будеть послухов 7, то ти выведуть виру; паки ли варяг или
кто ин.,тогда». Под поклепной вирой называется обвинение, кото-
рое свидетелями-очевидцами не подтверждается. Никто не видел,
следовательно, совершения преступления, и обвиняемый не был
схвачен на месте преступления. Обвинение основывается исклю-
чительно на одном подозрении. Но представление семи послухов
позволяет снять с себя поклепную виру. Нет сомнения в том, что
послухи здесь не очевидцы, а только свидетели доброй славы.
1 Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, стр. 121.
518
Дювернуа сделал удавшуюся, на наш взгляд, попытку прове-
сти демаркационную черту между послухами и видоками. Он ука-
зывает, что поелухи, в отличие от видоков, идут на роту, т. е. при-
нимают присягу, следовательно, тем самым поддерживали сто-
рону.
В Русской Правде указывается, кто мог быть послухами,
а также, сколько требовалось послухов для подтверждения того
или иного факта. Так, статья 57 (66) Тр. определяет: «А послушь-
ства на холопа не складають, но оже не будеть свободного, но по
нужи сложити на боярска тивуна, а на инех не складывати. А в
мале тяже по нужи възложити на закупа».
По статье 77 (85) Тр.: «Ты тяже все судят послухи свобод-
ными». Словом, послухами могли быть только свободные люди, и
только в исключительных случаях боярские тиуны и закупы.
в) Ви док и. Видоками в Русской Правде называются на-
стоящие свидетели, очевидцы. Об этом достаточно четко говорится
в ряде ее статей, например, в статье 37 (38) Акад.: «Люди будут
видели связан»; или по статье 59 (68) Тр.: «а кровь видят у него
во рте, а людье вылезут».
Основное отличие видоков от послухов, как правильно отме-
чает Дювернуа, заключается в том, что «их значение не переходит
в роль защитников, они могут не интересоваться исходом процес-
са, они не заручились ни предварительной связью со сторонами
(как свидетели сделки), ни клятвой»1.
Русская Правда не содержит статей, из которых можно уста-
новить, какие требования предъявляются к видокам. Но зато в
некоторых статьях указывается, какое число видоков необходимо
выставить обвинителю или истцу, чтобы доказать тот или иной
факт. Например, по статье 24 (31) Тр. необходимо было предста-
вить двух свидетелей: «Аче попъхнеть муж мужа любо к собе ли
от собе, любо по лицю ударить, ли жердью ударить, и видока два
выведуть, то 3 гривны продажи».
г) Суды божии. Среди доказательств этого рода надо,
прежде всего, указать на судебный поединок, или так называемое
поле. О судебном поединке очень много говорится в позднейших
законодательных кодексах, но в Русской Правде о нем не упоми-
нается. На этом основании значительная часть исследователей
отрицает существование судебных поединков в Киевской
Руси.
Однако отсутствие указания в Русской Правде на тот или иной
институт вовсе не означает, что этого института вообще не суще-
ствовало. В Русской Правде ничего не говорится, например, о соб-
ственном признании стороны, но известно, что собственное при-
знание имело решающее значение в процессе. О судебном поединке
русских рассказывают арабские писатели (X в.), о нем же упоми-
1 Н. Дювернуа, Источники права и суд в древней России, стр. 191.
519
нается в договорах с немцами. В Псковской Судной грамоте и
в Судебниках поединок являлся наиболее употребительным судеб-
ным доказательством. Сергеевич справедливо отмечает, что до-
пустить появление поединка по принятии христианства чрезвы-
чайно трудно*, так как духовенство противодействовало его рас-
пространению. «Можно ли допустить, что при таком неблагопри-
ятном условии мог возникнуть совершенно новый способ доказа-
тельства, несвойственный языческому праву и гонимый духовен-
ством, как вредное суеверие»1.
Мы полагаем, что судебный поединок был известен на Руси
с древнейших времен и был широко распространен в XI—-XII вв.
Победивший на поединке выигрывал процесс.
Вторым видом судов божих были ордалии — испытание же-
лезом и водой. Русская Правда содержит три статьи, говорящие
об этих ордалиях, на основании которых можно установить, ког-
да к ним обращались.
По статье 16 (21) Тр.: «Искавше ли послуха, не налезуть,
а истьця начнеть головою клепати, то ти им правду железо». К ис-
пытанию железом прибегали при поклепном иске, когда обвини-
тель не мог привести свидетеля.
По статье 77 (85) Тр.: «Тьи тяже все судять послухи свобод-
ными; будеть ли послух холоп, то холопу на правду не вылазити;
но оже хощеть истець, или иметь и, а река тако: по сего речи емлю
тя, но яз емлю тя, а не холоп, и емети и на железо». К испытанию
железом прибегали тогда, когда у обвинителя были неполноценные
доказательства, в данном случае послух был холоп.
По статье 78 (87) Тр. к испытанию железом прибегали и
тогда, когда послухами хотя и были свободные люди, но существо-
вали важные улики, например, поличное «прохождение нощное»
(т. е. нахождение на месте преступления) и пр.
Из статьи 16(22) Тр. видно, что испытание железом назнача-
лось при решении более серьезных дел, нежели испытание водой.
«Оже не будеть лиця, то тогда дати ему железо из неволи
до полугривны золота; аже ли мне (мене), то на воду, оли то до
дву гривен; аже мене, то роте ему ити noi свое куны».
Из статей Русской Правды трудно установить, в чем состояло
испытание железом и водой; возможны только одни предположе-
ния.
д) Присяга. О присяге говорится в памятниках, относя-
щихся к началу X в. Следовательно, присяга существовала еще
в дохристианские времена. Из договора, заключенного Олегом с
византийцами, видно, что русские, присягая, снимали с себя щиты
и клялись богом Перуном. Присяга у славян называлась ротой.
По принятии христианства она выражалась в словесной клятве,
сопровождавшейся целованием креста.
В ранне-феодальном праве присяга была двух родов: дошол-
1 В. И. Сергеевич, Лекции и исследования, стр. 579—580.
5'0
нительная и очистительная. Дополнительная присяга представля-
лась истцу, как общее правило, при отсутствии других доказа-
тельств и при обосновании небольших исков. Очистительная при-
сяга, наоборот, предоставлялась ответчику и также при отсут-
ствии других доказательств. Русская Правда знает оба вида при-
сяги. Так, по статье 42 (48) Тр.: «Аже кто купець купцю дасть куны
в куплю или в гостьбу, то купцю пред послухи кун не имати, пос-
луси ему не надобе, но ити ему самому роте, аже ся начнеть за-
пирати», присягу принимал истец.
По статье 43 (49) Тр., присяга приносилась ответчиком—ли-
цом, принявшим чужие вещи на хранение в случае, если собствен-
ник вещей обвиняет его в невыдаче всех вещей.
Очистительную присягу принимал по статье 104 (115) Тр.
ответчик, который держал чужого холопа, не зная об этом.
Основываясь на том, что существовал особый ротный урок,
т. е. особая судебная пошлина, можно сделать заключение, что
присяга принималась в присутствии судебных органов и, очевид-
но, по особой форме.
е) Жребий. О жребии как виде доказательства мы встре-
чаем упоминание в V редакции Русской Правды и в статье «О
муже кроваве», которая самостоятельно помещалась в некоторых
Кормчих: «А оже будеть варяг или колобяг, крещениа не имеа,
а будет има бои, а видока не будеть, ити има роте по своей вире,,
а. любо на жребий, а виноватый в продаже, во что и обложат».
К жребию, как видно из данного текста, прибегали, когда
стороны почему-либо отказывались от присяги.
ж) Внешние признаки. Внешние признаки имели
иногда значение самостоятельных доказательств в процессе
XI—XII вв. К числу их надо отнести побои, синие пятна на лице
и на теле и пр., а также так называемое «лицо», т. е. нахождение
у обвиняемого в краже похищенных вещей или обнаружение
у лица, подозреваемого в убийстве., трупа. Иногда наличие внеш-
них признаков освобождало от представления других доказа-
тельств.
Так, в статье 2 Акад, говорится: «Или будеть кровав или
синь надъражен, то не искати ему видока человека тому; аще не
будеть на нем знамения никоторого же, то ли приидеть видок».
Что касается значения доказательств, то некоторые исследо-
ватели, желавшие всячески подчеркнуть архаические черты в си-
стеме русского права XI—XII вв., настаивали на том, что дока-
зательства имели безусловное значение, т. е. если истец предста-
вил какое-либо доказательство, то противная сторона признава-
лась виновной и от нее затем уже не принималось доказательств
в опровержение доводов истца.
В. И. Сергеевич 1 привел исчерпывающие данные в опровер-
жение этого взгляда. Именно им был приведен ряд статей Рус-
’ В. И. Сер г е е в и ч, Лекции и исследования, стр. 586 — 587.
521
ской Правды, из которых видно, как в процессе одно доказа-
тельство сменяет другое. Очень показательной в этом отношении
является статья 22 (29) Тр.: «Аже придеть кровав мужь на двор
или синь (Первое доказательство—наружные призна-
ки) , то видока ему не искати, но платити ему продажю 3 гривны;
аще ли не будеть на немь знамения, то привести ему видок слово
противу слова; кто будеть почал, тому плати 60 кун; аче же и
кровав придеть, или будеть сам почал, а вылезуть послуси (в т о-
рое доказательство), то то ему за платежь, оже и били».
В историко-юридической науке укоренился взгляд о том, что
элементы следственного (инквизиционного) процесса, который
затем будет называться розыском, отсутствовали в| Киевском
феодальном государстве. Это неправильно. По делам о преступ-
лениях против княжеской власти применялись формы следствен-
ного процесса. Сами князья и их агенты вели следствие, и сами
судили. Достаточно вспомнить мероприятия Яна Вышатича, ко-
торый вел дело белоозерских волхвов-смердов.
Каковы формы процесса этого вида, мы установить не мо-
жем, ввиду отсутствия данных. Но несомненно, что в качестве
одного из доказательств в этом процессе должны были иметь
большое значение пытки. Если эти пытки не существовали в прак-
тике княжеских судов X в., то после принятия христианства
церковь применяла эти пытки в своих процессах, руководясь
нормами византийского судебного права и, следовательно, содей-
ствия их введению.
Вынесение решения. В Русской Правде не содержится поста-
новлений, которые определяли ближайшим образом процессуаль-
ную деятельность сторон и судей. Но принимая во внимание,
что по делам, о которых говорится в Русской Правде, процесс
был обвинительный (состязательный), то он начинался и кончал-
ся при активном участии сторон. Взвешивая значение всех дока-
зательств, которые были представлены сторонами, суд и выносил
решение.
Форма, в которой излагалось судебное решение, была устная.
В статье 45 (52) Тр., между прочим, говорится: «речи ему
(т. е. суд должен сказать истцу) тако: промиловался еси, оже не
ставил послухов».
Вопрос об обжаловании приговоров. Исследователи без вся-
ких колебаний считают, что в Киевском государстве не существо-
вало апелляционных или кассационных инстанций. Во всяком
случае, Русская Правда не содержит никаких постановлений
о вторичном рассмотрении дела по жалобе недовольной стороны.
Но это не означает, что князья не принимали жалоб на действия
своих судей — посадников и волостелей. Разбирая жалобы этого
рода, князь вынужден был пересматривать дело заново, по суще-
ству.
Исполнение судебного решения. Поскольку каждый судеб-
ный приговор являлся окончательным, то не было причин отла-
зь
гать его исполнение I В памятниках права Киевского феодально-
го государства, в частности, в Русской Правде, подчеркивается
право стороны, выигравшей процесс, осуществлять немедленно
экзекуцию. Так, обиженный холопом по статье 56 (65) Тр. имел
право бить его немедленно, «развязавши», т. е. освободивши его
от пут и оков. Есть статьи Русской Правды, из которых можно
понять, что спорную вещь выигравшая сторона берет сразу же с
собой, должники уводятся кредиторами домой или продаются на
торгу (по ст. 49 (55) Тр..- «вести и на торг, продати же»).
Однако выигравшей стороне помогают судебные агенты кня-
зя, которые получают за эту помощь особую пошлину (ст. 96 (107)
Тр.).
В Русской Правде имеются статьи, которые определяют осо-
бый порядок при исполнении приговоров. Так, по статье 75 (83)
Тр. поджигатели сперва должны «пагубу исплатившю», а затем
«князю поточити и», т. е. сперва взыскивался вред, нанесенный
действием лица, а потом это лицо подвергалось уголовным по-
следствиям своей вины.
В статье 49 (55) Тр. определялся порядок удовлетворения
претензий со злостного банкрота. После того, как он продавался
на торгу, то предлагалось «отдати же первое гостины куны, а до-
машним, что ся останеть кун, тем же ся поделять; паки ли будут
княжи куны, то княжи куны первое взяти, а прок в дел»,
Как было указано, в рассматриваемый период существовали
многочисленные княжеские агенты, которые взыскивали виры,
продажи, уроки и пр. (вирники, метельники, емцы, мечники, дет-
ские и их помощники — отроки и пр.).
§ 4. Церковный суд
Объем церковной юрисдикции. В главе, посвященной исто-
рии княжеских церковных уставов, мы касались правового положе-
ния русской православной церкви непосредственно после приня-
тия христианства. Мы указывали, что представители византий-
ского духовенства должны были обратить внимание на отсутст-
вие на Руси законов, ограждавших православную церковь от по-
сягательств на ее материальную базу, на ее внутренний строй и
ее вероучение. Отсутствие подобного рода законов создавало
сильнейшую угрозу существованию православной церкви на Ру-
си, укреплению и развитию христианства. Естественно, что цер-
ковь поставила перед Владимиром, а затем и перед Ярославом
вопрос о необходимости издания актов, определяющих правовое
положение церкви. Эти акты, так называемые княжеские церков-
ные уставы, очень хорошо учитывали особую обстановку, в кото-
рой находилась православная церковь, и охраняли ее строй и ве-
роучение.
? Н. Дювернуа, Источники прдва и суд в древней России, стр,. 202.
523
Как было указано, первоначально была издана Владимиром
грамота, распространяющая действие византийского Номоканона
на Русь. А поскольку издание этой грамоты в условиях русского
общественно-политического и правового строя было недостаточ-
но, то церковь добилась от великих князей признания за ней
юрисдикции над церковными, монастырскими и богаделенными
людьми, т. е. над теми людьми, над которыми церковь осуще-
ствляла свой патронат. Первоначально перечень этих людей бы.,
сравнительно незначительным. А затем он увеличивался. Наибо-
лее короткий список дан во II редакции Устава Владимира: «Игу-
мен, игуменья, поп, попадья, поповичь, чернець, черница, диакон,
проскурница, кто в клиросе, лечець, прощеник, задушной чело-
век».
В редакциях более обширных дополнительно перечисляются:
«диаконова, пономарь, диак, вси причетники церковный, дети их,
вдовица, калека, прикладник хромець, слепець, сторонник, мона-
стыреве, гостинницы, странноприимници».
Однако и распространение церковной юрисдикции над цер-
ковными и монастырскими людьми было недостаточно для защи-
ты церковных интересов. Дело в том, что на Руси не существо
вало норм светского права, которые могли бы охранить христиан-
скую семью и христианскую мораль. Нормы обычного права еще
не могли сложиться, а княжеское законодательство касалось толь'
ко основных институтов уголовного права (убийство, раны и побои,
кража). Тогда, как было указано, церковь добилась закрепления
за ней юрисдикции по таким делам, которые по византийскому
праву подлежали чисто церковным наказаниям (так называемым
эпитимиям и пр.) или подлежало светскому суду. Этот перечень
дел вошел в Устав князя Владимира. В некоторых редакциях —
древнейших — он краток, а в позднейших он более распространен.
Наиболее краток он в списках краткой редакции: «роспусты [раз-
вод], смильное [любовная связь], заставание [случай, когда кто-
нибудь будет пойман при совершении прелюбодеяния и блуда],
умыканье [чужой жены или девушки], пошиоание [изнасилование],
пря между мужем и женою о животе [споры между мужем и же-
ною об имуществе], в племени и в сватовстве поимутся [заключе-
ние брака в близких степенях родства и свойства], ведьство [вол-
шебство, колдовство], зелейничество [приготовление яда и отрав-
ление ядом], урекания [оскорбления], зубоежа [кусание во время
ссоры], или сын отца биеть, или матерь, или дщи, или сноха свек-
ровь, или братиа, или дети тяжутся о задницу [споры братьев и
детей из-за наследства], потворы, чародеяния, волхвования».
В обширных редакциях Устава Владимира список этот
расширялся. Так, в так называемой III редакции дополнительно
перечислялись следующие церковные суды: «церковная татьба,
мертвецы сволочять, крест посекут или на стенах трескы [щепки]
емлють из креста; скот или псы или поткы [птицы] без великы
нужды введеть или что неподобно церкви содееть, или два друга
524
иметася бити единого жена другого «меть за лоно и раздавить
или кого застануть с четвероножиного или кто под овином молится
или в ржи или под решением или у воды или девка дитя повер-
жет».
Нет сомнения в том, что объем церковной юрисдикции даже
по кратким спискам Устава Владимира был шире, нежели это было
на практике.
Здесь очень показателен перечень церковных судов по Устав-
ной грамоте смоленского князя Ростислава. «А тяж епископлих
не судити никомуже, судит их сам епископ: первая тяжа роспуст;
другая тяжа: аж водить кто две жоне; третьяя тяжа, аще кто пои-
мется через закон; а четвертая уволочекая; аж уволочет кто
девку, што возметь князь, с епископом на полы, или посадник что
вьзьметь свои тяжи, то с епископом на полы; а пятое, аж ту жен-
ку, то епископу, шестая вопрос, а то епископу, зелья и душегубства
тяжа епископля; семая, аж бьетася две жене, то епископля тяжа;
аж церковный человек дойдет чего, то своему епископу; девя-
тая, аж кого бог отведет церковных людей, а не будеть зла ничего
церкви»1.
В Уставе Ярослава установлен перечень церковных судов,
различный как от перечня Уставной грамоты смоленского князя
Ростислава, так и от перечня Устава Владимира.
Среди дел, перечисленных по Уставу Ярослава краткой вос-
точно русской редакции, церковному суду подлежат следующие
дела: умычка (ст. 1), пошибание (ст. 2), роспуст (ст. 3, 7, 8), вне-
брачное рождение ребенка (ст. 4), массовое изнасилование де-
вушки (ст. 5), прелюбодеяние (ст. 6), противозаконные половые
связи (ст. ст. 9, 11. 15, 17, 18, 19, 20, 30), поджог двора и гумна
(ст. 10), брак в близких степенях родства и свойства (ст. 12), ос-
корбление чужой жены словом (ст. 22), пострижение (очевидно,
насильственное) чужой головы и бороды (ст. 23), кража разных
предметов (ст. ст. 24, 25), преступления, совершенные при сговоре
и свадьбе (ст. 26), побои (ст. ст. 27, 28, 29), выход из монашества
(ст. 32) и некоторые другие.
Среди дел, подлежавших суду церкви, по Уставу Ярослава
можно установить три категории:
1) дела, которые подлежали совместному ведению епис-
копа и князя (например, умычка, пошибание и т. д.), причем ви-
новный подвергался наказанию и со стороны князя и со стороны
епископа;
2) дела, подлежавшие исключительно церковному суду (на-
пример, противозаконные половые связи).
Но из Устава Ярослава видно, что население церковных сень-
орий судилось по всем делам у епископских волостелей:
1М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия, вып. I, стр. 246.
525
«А что деется в домовных людех и церковных и в монасты-
рех, и не вступаются княжи волостели в то, а то ведают епископли
волостели, и беззатщина их епископу идеть».
Судебные органы. В рассматриваемый период церковными су-
дебными органами были епископы, архиепископы (например, нов-
городский «владыка») и митрополит.
В качестве судебной инстанции был и архимандрит при реше-
нии дел, относящихся к монашествующим и к населению мона-
стырских сеньорий.
В качестве епископских судей по делам светской подсудности,
например, по делам, перечисленным в Русской Правде, были свет-
ские административно-судебные агенты — волостели, которые, как
можно полагать из сопоставления с организационной структурой
княжеского суда, имели помощников в лице тиунов, рядовичей и пр.
Общая характеристика процесса. Православная церковь в Ви-
зантии имела свои процессуальные принципы, которые давно уже
отошли от черт состязательного (обвинительного) процесса. Имея
дело в течение пяти-шести веков с так называемыми еретическими
движениями, церковь давно уже стала осуществлять принципы
следственного, инквизиционного процесса со всеми характерными
его чертами, в частности, с системой доказательств, где играли
большую роль пытки.
Русская православная церковь следовала этим принципам
следственного права, как видно из сообщений летописи о пресле-
довании еретиков и о суде епископов над своими противниками.
В этих процессах применялись и пытки.
ЛИТЕРАТУРА
Руководящая литература
К. Маркс, К критике политической экономии, Госполитиздат, 1938 г.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. IV.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государ-
ства. Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I.
В. И. Ленин, Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов? Соч., т. I.
В. И. Ленин, Развитие капитализма в России, Соч., т. III.
В. И. Лени н, Проект речи по аграрному вопросу во Второй государ-
ственной думе, Соч., т. XI.
В. И. Ленин, О государстве, Соч., т. XXIV.
И. В. Сталин, Речь на первом Всесоюзном съезде колхоз-
ников-ударников 19 февраля 1933 г. «Вопросы ленинизма», изд. 11-е.
И. В. С т а л и н, О диалектическом и историческом материализме, «Вопросы
ленинизма», издк 11-е.
И. В. Сталин, Марксизм и национально*-колониальный вопрос, Сборник
избранных статей и речей, М., 1939.
И. В. С т а л и н, А. Жданов, С. Киров, Замечания по поводу
конспекта учебника по истории СССР («К изучению истории», М., 1938).
Литература к предисловию
А. М. Панкратова, Сталин и исторический фронт, «Историк-мар-
ксист», 1940, № 1 (77).
А. М. Панкратова, Сталин и историческая наука, «Под знаменем
марксизма», 1940, № I.
Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского. Сбооник статей,
тт. I и II, М.-Л„ АН, 1939—1940.
Двадцать пять лет исторической науки в СССР, под ред. акад. В. И. Вол-
гина, акад. Е. В. Тарле, проф. А. М. Панкратовой, М — Л., 1942.
Труды общеисторического характера
К. С. Л к с а к о в, Полное собрание сочинений, т. I, М., 1861.
Н. Аристов, Промышленность в древней Руси, СПБ, 1866.
Д. И. Б а г а л е й, Русская история, т. I, М., 1914.
К. Н. Бестужев-Рюмин, Русская история, т. I, СПБ, 1872.
Е. Е. Голубинский, История русской церкви, т. I, М., 1880.
Б. Д. Греков, Киевская Русь, М., 1944.
527’
М. В. Д о в н а р-3 а пол ьс к и й, История русского народного хозяйства,
К., 1911.
История СССР, т. I под ред. акад. Б. Д4 Г р е к о в а, члена-корр. Акаде-
мии наук СССР С. В. Бахрушина, проф. Д. И. Лебедева, изд. 2-е, 1947.
К. Д. Кавелин, Собрание сочинений, т. I, СПБ, 1907.
К. М. Карамзин, История государства Российского, т. I—II, изд. 5-е,
СПБ, 1842.
В. О. Кдючевский, Курс русской истории, т. I (разных изданий).
В. О. Ключевский, Опыты и исследования, М., 1912.
В. Л е ш к о в, Русский народ и государство, М., 1858.
П. И. Л я щ е н к о, История народного хозяйства СССР, т. I, М., 1947 г.
М. К. Л ю б а в с к и й, Лекции по древней русской истории до конца
XVI в., М„ 1913.
Н. П. Павло в-С и л ь в а н с к и й, Феодализм в древней Руси, СПБ,
1907.
Н. П. Павло в-С ильванскии, Феодализм в удельной Руси, СПБ,
1910.
М. П. Погодин, Древняя русская история до монгольского ига, т. I и
III, М., 1871—1872.
Н. Полевой, История русского народа, т. I и II, М., 1829-1830.
А. Е. Пресняков, Лекции по русской истории, т. 1, М., 1938.
Н. А. Рожков, Русская история в сравнительно-историческом освеще-
нии, т. 1, изд. «Книга». П.-М.
Б. А. Р ы ба ко в. Ремесло древней Руси, • М, изд-во АН СССР, М.,
1948. г.
С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. I, М..
1851-
Н. Хлебников, Общество и государство в домонгольский период рус-
ской истЮрии, СПБ, 1871.
С. В;. Юшков, Феодальные отношения и Киевская Русь, «Ученые за-
писки Саратовского государственного университета», вып. IV, 1924.
С. В. Юшков, Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.,
1939.
Общие историко-юридические обзоры и курсы
И. Д. Беляев, Лекции по истории русского законодательства, изд. 2-е,
М., 1888.
П. И. Беляев, Очерки права и процесса в эпоху Русской Правды» Сб
правоведения и общественных знаний, т. V, СПБ, 1895.
М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Обзор истории русского права.
К. (разных изданий).
М. А. Дьякон|ов. Очерки общественного и государственного строя
древней Руси, изд. 3-е, СПБ, 1910.
К. А. Неволин, Полное собрание сочинений, ti I—V, СПБ, 1857.
А. Рейц, Опыт истории российских государственных и гражданских
законов, М., 1836.
Н. А. Рожков, Очерки юридического быта по Русской Правде, Исто-
рические и социологические очерки, Сб. статей, ч. II, М., 1906.
Д. П. Самоквасов, Курс истории русского права, М., 1908.
В. И. Се/ргеевич, Лекции и исследования по древней истории русско-
го права (разных изданий).
528
В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I—Ш (разных
изданий).
А. Н. Филиппов, Учебник истории русского права, Юрьев (разных
изданий).
Б, Н. Ч и ч е р и н, Опыты по истории русского права, М., 1858.
И. Ф. Г. Эверс, Древнейшее русское право, С1Щ, 1835,
С. В, Юшков, История государства и права СССР, ч. I, изд. 2-е, М., 1947.
М. Н. Ясинский, Лекции по внешней историй русского прав^, вып. I,
1897.
Источники права
А. Обычное право
М. Mi, Ковалевский, Современный обычай и древний закон, т. II/
М„ 1886.
Ф. И. Ле он то в и ч, Старый земский обычай, Тр. VI Археол. съезда в
Одессе, 1889.
Б. Русско-византийские договоры
1. Т е к с т.
М. Ф. Владимирски й-Б у д а н о в, Хрестоматия п|о истории рус-
ского права, вып. I, (разных изданий).
Полное собрание летописей, тт. I и II, СПБ (разных изданий).
2. Литература.
А. Димитри у, К вопросу о договорах русских ci греками, «Византий-
ский Временник», АН, т. II, вып. 4, СПБ, 1895.
В, И. И с т р и н, Договоры русских с греками X в. Изв. Отд. русского
языка и словесности, АН, 1924, т. XXIX, Л., 1925.
А. А. К у н и к, О договоре 911 г. Летопись занятий археографической
комиссии, 1888—1889 гг.» вып. 2, отд. IV, СПБ, 1903.
Н. Лавровский, О византийском элементе в языке договоров русских
с греками, СПБ, 1853.
А, Н, Л о н г и н> о в и ч, Мирные договоры русских с греками, заключен-
ные в X в., Одесса, 1904.
Д. М. Мейчик, Русско-византийские Договоры, «Журнал Министер-
ства народного просвещения», 1915, ч. 57, VI, ч. 60, XI, 1916, ч. 62, III, ч. 66,
XI и 1917, ч. 69, V,
А. С. М у л ю к и н, К вопросу о договорах русских с греками, «Журнал
Министерства юстиции», № 7, 1906.
Е; П. Обнорский, Язык договоров русских с греками, «Язык и мыш-
ление», тт. VI—VII, стр. 102—103.
Д. Яе Самоквасов, Свидетельства современных источников о военных
и договорных отношениях славяноруссов с греками до Владимира «Варшавские
университетские известия», № 6, 1886.
В, И. Сергеевич, Греческое и русское право в договорах с греками
X «Журнал Министерства народного просвещения», 1882.
34 С. В. Юшков. Том I. 529
Сокольский, Договоры русских С греками, «Киевские университет-
ские известия», № 4, Кь 1870.
И. И. Срезневский и И. Д. Беляев, О договорах кн. Олега
с греками, «Известия АН», Отделение русского языка и словесности, т. I,
СПБ, 1852.
И. И. Ср е з н е в с к и й, Договоры с греками, «Известия АН», Отделение
русского языка и словесности, № 17—20, СПБ, 1854.
А. А. Ш а х м а т о в, Несколько замечаний о договорах с греками Олега
и Игоря Зап. неофилологического общества СПБ университета, VIII, П., 1915.
В. Княжеские церковные уставы
1. Текст.
М. Ф. Владимирски, й-Б удавов, Хрестоматия по истории рус-
ского права, вып. I, К. (разных изданийХ
Памятники древнерусского канонического права, т. II, вып. I, 1L, 1920
(Устав Владимира).
2. Литература.
К. М ыс о в с к ий, Древнерусское церковное право («Православный со-
беседник», 1862, кн. Ill, VI, VII, IX, XX
С. В. Юшков, Исследования по истории русского права, в. I, Устав,
кн. Владимира, Новоузенск, 1925.
С. В. Юшков, Устав кн. Всеволода, Юбилейной зб1рник на пошану
акад. Д. И. Багалея», К., 1927.
Г, Русская Правда
1. Текст.
Русская Правда по пяти редакциям и семи спискам, изд АН УССР,
К., 1935.
Правда русская, изд. АН СССР. т. I и II, М.-Л., 1939 и 19471
Правда русская, учебное пособие под ред. акад. Б. Д. Грекова, М.—Л. 1940.
2. Литература.
И. Б о л т и н, Правда Русская или законы великих князей Ярослава Вла*
димировича и Владимира Всеволодовича Мономаха, СПБ, 1792.
М. Ф. В ладимирски й-Б у д а н о в, Рецензия на «Das Russische
Recht», д-ра Л. Гетца, т. II, «Университетские известия», Киев, 1911, № 3;
1912 № 10. Goetz, Das Russische Recht (Русская Правда), Stuttgart, 1912—1913.
Д. Дубенский, Об Ярославовой Правде XI в. «Чтения Общества
истории и древности российских», 1846, кн. II.
Д. Дубенский, Памятники древнего рурского права по харатейно-
му списку с прнмеч. «Русские достопамятности», ч. II, М., 1843.
М. А. Дьяконов, Рецензия на I том книги Гетца «Das Russjsthe Recht >,
Известия отделения русского языка и словесности Академии наук. 1911,
т. XVI, кт I.
Н. В. Калачов, Предварительные юридические сведения для полно-
го объяснения Русской Правды, вып. I, изд. 2-е, СПБ, 1880.
630
М. Т. Ка ченов ски й, Из рассуждения о Русской Правде, «Ученые
записки Московского университета», 1835, сентябрь, отд. IL
Ф. И. Л с он то вич, Русская Правда и Литовский статут, «Универси-
тетские известия», Киев, 1865.
Н. А. Максиме й к о, Опыт критического исследования Русской Прав-
ды, вып. I, Харьков, 1914.
Д. М. Me й ч и к, Русская Правда XI в. «Юридический вестник», 1915,
кн. XII (IV).
П. М р о ч е к-Д р о з д о в с к и й, Исследования о Русской Правде, вып. I.
«Ученые записки Московского университета», отд. юрнди, М., 1881; вып. II
«Ученые записки Московского университета», отд. юрид., М., 1885, прил. ко
2-му вып. «Чтения общества истории и древностей российских», кн. 1,
1886
Пг МрЪч е к-Д'р о з д о» в с к и й, Материалы для словаря правовых и
бытовых древностей по Русской Правде, «Чтения Общества истории и древ-
ностей российских», кн. III, 1917.
А. Е. Пресняков, Рецензия на книгу Гетца «Das Russische Recht»,
вып. I—II, «Журнал Министерства народного просвещения», ноябрь,
1912.
М. Д. Приселков, Задачи и пути дальнейшего изучения Русской
Правды, Исторические записки АН СССР, т. 16, М., 1945.
А, И. Соболевский, Две редакции Русской Правды, Сб. статей в
честь гр. П. С. Уваровой, Ms., 1916.
И. А. С т р а т о н. о в, К вопросу о составе и происхождении Краткой редак-
ции Русской Правды, «Известия Общества археологии, истории и этнографии
при Казанском университете», кн. XXX, вып, 4, Казань, 1920.
В. Н. Татищев, Русская Правда, Предъизвещение и примечания
В. Н. Татищева, Продолжение Древней российской вивлиофики, т. I,
СПБ, 1786.
М. Н. Тихомиров, Исследование о Русской Правде, М. — Л.,
1941.
М. Н. Тихомиров, Русская Правда, «Историк-марксист», 1938, № 5.
Е. S. Tobien, Die Prawda russkaja, das alteste. Rechtsbuch Russjands, 'St-
Peterburg, 1844.
Ax H. Филиппов, Из иностранных отзывов о Русской Правде и её ком-
ментаторов, Ученые записки Института истории РАНИОН, т. И, М.,
1927.
А. Н. Филиппов, Русская Правда в исследовании немецкого ученого
(рецензия на книгу Гетца), «Юридический вестник», кн. VI (И),. 1914.
С. В. Ю ш к о в, Об академическом издании Правды Русской, «Историк-
марксист», №2, 1941.
С. В. Ю ш к о в, Русская Правда как кодекс русского феодального права,
«Проблемы социалистического прав*», № 4—5. 1939.
Д. Византийское законодательство
Н. Б е н е м а н с к и й, Закон градский, М., 1917.
Н. В. Кала ч>. о в, О значении Кормчей в системе древнего русского права,
«Чтения Общества истории и древностей российских», М., 1847, № 3.
34* 531
А. С. Павлов, «Книги законные», содержащие в себе в древнерусском пе-
реводе византийские законы—земледельческие, уголовные, брачные и судебные,
СПБ, 1885.
А. С. Павлов, Мнимые следы католического влияния древнейших памят-
ников юго славянского и русского церковного права, М., 1892>
А С. П а в л о в, Первоначальный славяно-русский Номоканон, Казань,
М., 1889.
Г. А. Розенкампф, Обозрение Кормчей книги в историческом виде^
М., 1839.
Н. Суворов, Следы западно-католического церковного права в памятни-
ках древнерусского права, Ярославль, 1888.
Н. Суворов, К вопросу о западном влиянии на древнерусское право,
Ярославль, 1893.
Труды, посвященные вопросу происхождения
Русского государства
В. В. Б р и м, Происхождение термина «русь», Сб. «Россия и Запад», 1923.
В. Г. Васильевский, Труды (изд. Академии наук СССР) т. I—Ш.
С. Гедеонов, Варяги и Русь, ч. I и И, СПБ, 1876 г.
Б. Д. Греков, Борьба Руси за создание своего государства, М., 1945 г.
А. П. Дьяконов, Известия Псевдо-Захарии о древних славянах, «Вест-
ник древней истории», № 4, 1939.
Д. И. Иловайский, Разыскания о начале Руси, М(, 1882 г. и 2 допол-
нительные по вопросам варяго-русскому и болгаро-русскому, М.. 1886 г. и 1902 г.
Н. И. Костомаров, Начало Руси, «Современник», 1860 г.
Kunik, Die Berufimd der Schwedischen Rodsen durch Finnen und Slaven, I—If,
1844—1845.
В. А. Пархоменко, У истоков русской государственности, 1924 г.
Б. А. Рыбаков, Анты и Киевская Русь, «Вестник древней истории»,
журнал № 11—12, 1943.
Б. А. Рыбаков, Ранняя культура восточных славян, «Исторический
журнал» № 11—12, 1943.
В. И. Равдоникас, О возникновении феодализма в лесной полосе Во-
сточной Европы в свете археологических данных, «Известия ГАИМК», вып. 103.
Ламбин, Источник летописного сказания о происхождении Руси, «Жур-
нал Министерства народного просвещения», июнь-июль 1874.
В. В. Мавродин, Образование древнерусского государства. Л., 1945.
Н. В. Пигулевская, Сирийский источник VI в,, о народах Кавказа,
«Вестник древней истории», № 1, 1939.
В. В. Тивериадский, К вопросу о происхождении Руси, Исторические
записки, т. XIII.
М. Н. Тихомиров, Исторические связи южных и восточных славян в
древнейшее время, «Исторический журнал», № 10—И, 1941 г*
В. Томсен, Начало Русского государства, М., 1891.
П. Н. Третьяков, Некоторые вопросы этногонии восточного славянства,
«Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК» т. V, 1940 г.
532
IL H. Третьяков, Восточно-славянские племена, изд. Академия
Наук СССР, М. — Л., 1948 г.
А. Удальцов, Начальный период восточно-славянского этногенеза,
«Исторический журнал», № 11—12, 1943.
А. А. Ш а х ма то в, Сказание о призвании варягов, «Известия Отделения
русского языка и словесности Академии наук», т, IX, кн. 4, 1904.
А. А. Ш а х м а то в, Разыскание о древнейших русских летописных сводах,
СПБ, 1908.
А. А. Шахматов, Древнейшие судьбы русского племени, П., 1919.
С. В. Юшков, К вопросу о происхождении Русского государства, «Уно-
вые записки Московского юридического института», вып. И, М., 1940.
Общественное устройство
П. А. А р г у н о в, К пересмотру построений закупничества Русской Прав-
ды, «Ученые записки Саратовского университета», т. VI, вып. 4, 1927.
П. А. А р г у н о в, О закупах Русской Правды, пзв. АН, Отд. общ. наук,
Л.. 1934.
И. Д. Беляев, Крестьяне на Руси, изд. 4-е, М., 1903.
Ф. И. Буслаев, Новые свидетельства об изгойстве и изгоях, «Архив
ист. юрид. с вед.», кн. 2, Пол. 2, отд. VI, М., 1854.
Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси с древнейших времен, до XVII в.„
М., 1946 г.
М. В. Д о в н а р-3 а п о л ь с к и й. Холопы, Книга для чтения по русской
истории, под ред. Довнар-Запольского, т. I, М., 1904.
А. Дювернуа, Кого назвало древнерусское законодательство Колбя-
гом, Чтения Общества истории и древностей российских, кн. I, 1884.
Н. В. Калачов, О значении изгоев и состоянии изгойства в древней
Руси, Арх. ист. юрид. свед., кн. I, М., 1850.
А. С. Лапп о-Д анилевский, Очерк истории образования главней-
ших разрядов крестьянского населения в России, Сб. «Крестьянский строй»,
I. СПБ, 1905.
И. А. Линниченко, Черты из истории сословий в Юго-Западной Руси
XIV—-XV вв,, М., 1894.
В. П. Любимов, Смерд и холоп, Исторические записки АН СССР,
Т. X, М., 1941.
,«Н. А. Максиме й к о, Закупы Русской Правды, «Науков! записки
науково-дослидчо! катедри icTopii украинско! культури, № 6, Харьюв, 1927.
Н. А. Максимейко, Про смерд1в Русько! Правды, «Праш Комиссй для
виучувания icTopii захЩноРруського та украшьского права», вып. Иг
Киев, 192’7.
В. В. МстисЛавбкий, Огнищанин и княжь муж или следы быта
древних славянских князей в Русской Правде- Чтения Общества истории и
древностей российских, кн. I, 1860.
И. И. Полосин, Закуп и вдач, Ученые записки Института истории
РАНИОН, т. V, М., 1929.
Б. А. Романов, Смердий конь и смерд (в летописи и Русской Правде)',
«Известия отделения русского языка и словесности Академии наук», т. ХШ,
мн. 3, СПБ, 1908.
533
С, Сабинин, О происхождении наименований боярин и болярин, «Жур-
нал Министерства народного просвещения», т. V, XVI, ч. II, 1837.
С. В. Юшков, К вопросу о смердах, «Учёные записки Саратовского го-
сударственного университета», т. I, вып. 4, 1923.
И. И. Яковкин,, О закупах Русской Правды, «Журнал Министерства
народного просвещения», апрель — май 1913.
А. И. Яковлев, Холопство и холопы в Московском государстве XVII bi.,
М. — Л., 1944.
М. Н. Ясински й, Закупы Русской Правды и памятников Западно-
русского права, Сб. статей по историк права, поев. М. Ф- Владимирскому-Бу-
бнову, К, 1904.
Политический строй
К. С. А к с а к о в, О древнем быте у славян вообще и у русских в особен-
ности, Полное собрание сочинений, т. I.
С. В. Б а х р у ш и н, Держава Рюриковичей, «Вестник древней истории».
№? 2(3), 1938.
К. Д. Каве л и и, Взгляд на юридический быт древней Руси, Собр.
соч., т. I.
Н. И. Костомаров, О федеративном начале древней Руси, «Истори-
ческие монографии», т. I.
Ф. И. Леонтович, Задружно-общинный характер быта древней Руси,
«Журнал Министерства народного просвещения», июнь, июль, август 1874.
А. Никитский, История экономического быта Великого Новгорода,
М., 1893.
А. Е. Пресняко в, Княжое право в древней Руси, СПБ, 1909.
М. Д. Приселков, Очерки по церковно-политической истории Киев-
ской Руси X—XII вв., СПБ, 1913.
М* Д. Приселков, Киевское государство второй половины X в. по
византийским источникам, «Ученые записки Ленинградского университета»,
сер. истор., вып. 8. стр. 229.
С. М. Соловьев, История отношений между князьями Рюрикова дома,
Собр. соч., СПБ, 1882.
С. М. Соловьев, Взгляд на истории установления государственного
порядка б России до Петра Великого, Собр. соч., СПБ, 1882.
Д. Толстой, История финансовых учреждений, 1848.
А. Усов, Заметка о древних русских деньгах по Русской Правде, Труды
Московского археологического общества, т. I, вып. 2—3, М., 1881.
С. В. Ю ш к о в, К вопросу о дофеодальном, варварском государстве, «Уче-
ные тгруды ВИЮП», т. X, М., 1947.
Q. В. Ю ш к о в, К проблеме образования феодального государства. М^
1948. (на правах рукописи).
Гражданское право
(вещное, обязательственное, семейное и наследственное право)
К. Алексеев, Об отношениях супругов по имуществу в древней Рос-
сии и Польше, «Чтения Общества истории и древностей российских», кн. II,
1868.
ИД. Беляев, О наследстве без завещания по древним русским зако-
нам, М., 1858.
534
П> И. Беляев, Первичные формы завещательного распоряжения, «Жур-
нал Министерства юстиции», № 6, 1901.
П. И. Беляев, Холопство и долговые отношения в древнерусском праве,
«Юридический вестник», кн. 1Х(1), 1915.
И. Губе, История древнего наследственного права у славян, Сб. истори-
ческих и статистических сведений о России и народах, ей единоверных и
единоплеменных, т. I, М., 1845.
Н. <Н. Д е б о л ь с к и й, Гражданская дееспособность по русскому праву до
конца XVII в., СПБ, 1903.
А. И. Загоровский, Исторический очерк займа по русскому праву до
конца XII ст., Киев, 1875.
А. И. Загоровский, О незаконнорожденных по иностранным граж-
данским кодексам и русскому гражданскому праву, «Журнал Министерства
юстиции» № 5, 1898.
А; Изгоев, Наследование по древнерусскому праву в связи с экономи-
ческим строем, «Научные известия», № 10, 18891
Д. Кранихфельд, Начертание российского гражданского права в исто-
рическом его развитии, СПБ, 1843.
А. Куниц ы н, О правах наследства лиц женского пола, Речь в Харь-
ковском университете, 1844.
А. Лакиер, О вотчинах и поместьях, СПБ, 1848.
О. Л а г е, О праве собственности супругов по древнерусскому праву,
СПБ, 1886.
Ф. И. Л ео н т о в и ч, К вопросу о происхождении семьи вообще и о ее
организации по древнему русскому праву, «Журнал Министерства юстиции»
№ 7, 1900.
Д. Мейер, Древнее русское право залога, «Юридический сборник», из-
дание Д. Мейера, Казань, 1855.
Ф. Л. Морошкин, О владении по началам русского законодательства,
М„ 1837.
В. Никольский, О началах наследования по древнему русскому пра-
ву, М., 1859.
О. Пергамент, К вопросу об имущественных отношениях супругов
по древнему русскому праву, «Журнал Министерства народного просвещения»,
№ 11, 1894k
А. Попов, Об опеке и наследстве во время Русской Правды. Сборник
исторических и статистических сведений о России и народах, ей единоверных
и единоплеменных, т. I, М., 1845.
Н. Рождественский, Историческое изложение русского, законода-
тельства о наследстве, СПБ, 1839.
Л. Руднев, О духовных завещаниях по русскому гражданскому праву
в историческом развитии, К., 1894.
А. Рязановский, О посмертном преемстве супругов по русскому
праву, Нижний Новгород, 1914.
В. И. С и н а й с к и й, Личное и имущественное положение замужней жен-
щины в гражданском праве, Юрьев, 1910.
А. Станиславский, Исследование о начале имущественных отно-
шений в древнейших памятниках русского права, Юрид, сб. Мейера, 1895.
С. Г. Струмилин, Договор займа в древнерусском праве, М., 1929.
Н. Товстолес, Общая собственность по русскому гражданскому праву,
«Журнал Министерства юстиции», октябрь, 1900.
535
С. Турчинович, Общественный быт славян в древности. О собствен-
ности и наследстве в древней Руси, СПБ, 1853.
В. А. Удинциев, История займа, К., 1908.
Ц. Цитович, Исходные моменты в истории русского права наследо-
вания, Харьков, 1870.
Уголовное право
П. Б е с е д к и н, Исторический очерк преступления поджога по рим-
скому. германскому и русскому праву, «Временник Демидовского лицея»,
1885.
А. Богдановский, Развитие понятий о преступлении и наказании
в русском праве до Петра Великого, М„ 1857.
С. В. Ведро в, О денежных пенях по Русской Правде сравнительно с
законами салических франков, «Чтения Общества истории и древностей россий-
ских», кн. I, 1876.
И. С. Власьев, О вменении по началам теории и древнего русского
йрава, М., 1860.
Ф. Д е п п, О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея
/Михайловича, СПБ, 1849.
И. Диев, О вирах у россиян X—XI ст. Русский исторический сборник
под ред. М. Погодина, т. I, кн. 2, М., 1837.
В. Е с и п о в, Повреждение имущества огнем по русскому праву, СПБ.
1892.
Д. И в а н и ш е в, О плате за убийство в древнем русском и других
славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою, Киев.
1840.
М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, Ученые труды ВИЮН’а,
вып. VIII, 1946 г.
К. Ф. Калайдович, О почтении русских к бороде и волосам своим,
«Вестник Европы», № 7, 1810.
И. В. К а л а ч о в, Дополнение к рассуждению г. Деппа (1840) «О нака-
заниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича», Арх. ист.
юрид. свед., кн. 3, отд. IV, М., 1861.
Н. Ланге, Исследование об уголовном праве Русской Правды. Арх.
истор. и практ, свед., относящихся до России, кн. 1, 2, 3, 5, 6, СПБ, 1859—
1860.
Н. А. Максимейко, Мнимые архаизмы уголовного права Русской
Правды. «Вестник права», март-апрель, 1905.
А. Попов, Русская Правда в отношении к уголовному праву, М., 1841.
А. А. Сухов, Обычно-народные и княжеские наказания по древнерус-
скому уголовному праву, «Юридический вестник», 1873, июль, август, сентябрь,
октябрь, ноябрь, декабрь.
Тобин, Взгляд на основные начала русского уголовного законодатель-
ства с древнейших времен до Уложения о наказаниях, 1845, «Журнал Мини-
стерства народного» просвещения», июнь, 1847.
А. П. Ч е б ы ш е в-Д митриев, О преступном действии по русскому
допетровскому праву, Казань, 1862.
Е. Н. Щ е п к и н, Варяжская вира, Одесса, 1915.
536
Судоустройство и судопроизводство
И. Грыцько, Участие общины в суде по Русской Правде, Арх. ист. и
практ. сведений, относящихся до России, I860—1861, кн. 5.
В. Г. Демченко, Историческое исследование о показаниях свидетелей
как доказательства по судебными делам по русскому праву до Петра Великого,
Киев, 1859.
HL Дювернуа, Источники права и суд в древней России, М., 1869.
Курдиновский, Что такое Свод нашего древнего права, «Юридические
известия», № 8, 1913.
М. Михайлов, История образования и развития системы русскою
гражданского судопроизводства, СПБ, 1848.
П. Мрочек-Дроздовский, О древнерусских ябетниках^ «Чтения
Общества истории и древностей российских», кн. I, от IV, 1884.
В. В. Мстиславский, О поклепной вире, или понятие, об обвини-
тельном процессе по Русской Правде, «Русская беседа», кн. 3, 1858.
С. П а х м а и, О судебных доказательствах по древнему русскому праву,
преимущественно гражданскому в историческом их развитии, М., 1851.
И. Собестьянский, Круговая порука у славян по древним памят-
никам их, Прага, 1886.
Б. И. Сыромятников, Очерк истории суда в древней и новой Рос-
сии, сб. «Судебная реформа», ,т I, 1915 г.
К. И. С т е ф а н о в с к и й, Разграничение гражданского и уголовного
судопроизводства в истории русского права, «Журнал Министерства просве-
щения», март, 1873.
Фогель, О поклепной вире, Опыт восстановления и объяснения текста
Русской Правды, Ученые записки Казанского университета, К-, 1848.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Предисловие ...................................................... 5
Предисловие к первому тому........................................ 6
Введение........................................’.............‘ 7
§ 1. Предмет и метод истории государства и права СССР . . 7
§ 2. Основные моменты истории (периодизации) Русского государ-
ства и права................................................ П
§ 3. Обзор и критика основных направлений феодально-крепостни-
ческой и буржуазной истории Русского государства и права . 19
ЧАСТЬ I
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ И ПРАВО
КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА В ПЕРИОД ФОРМИРОВАНИЯ
ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Раздел первый. Образование Русского государства
Г ла в а I Историографический обзор..........................•. 29
Глава II Восточные славяне, их происхождение и древнейшая история 35
Глава III Общественно-экономический строй восточного Славянска пе-
ред образованием Киевского государства ..... 39
Г лава IV Вопрос о начале государственности у восточного славянства 42
Глава V Происхождение Руси........................................41
Глава VI Образование Киевского государства........................64
Разд с л в т о р о й. Общественно-политический строй Киевского
государства в период формирования феодальных отношений
Глава I Историографический обзор............................ . 69
Глава II Общий исторический обзор.................................75
§ 1. Экономическое развитие Киевской Руси в период формиро-
вания феодальных отношений . ..................75
§ 2. Основные моменты внутренней и внешней политики первых
русских князей ...........................................76
Глава III Источники права..................................«... 78
§ 1. Обычное право.........................................78
§ 2. Русско-византийские договоры..........................79
538
Стр.
Глаза IV Общественное устройство . ...............85
§ I. Общая характеристика ..............................85
§ 2. Свободные общинники...................................86
§ 3. Рабовладельцы и рабы..................................88
§ 4. Возшжновение класса феодалов..........................89
§ 5. Возникновение и развитие класса феодально-зависимого
сельского населения ...................................... 92
Глаза V Государственное устройство.................................93
Глаза VI Высшие и местные органы власти и управления ... 96
§ 1. Высшие органы власти..................................96
§ 2. Местные органы управления............................101
§ 3. Военное устройство...................................110
§ 4. Финансовое устройство.................................ИЗ
Ра з д е л tn р г т и а. Основные моменты в истории права
Гл 1 з а I Основные институты права IX — X вв.....................115
§ 1. Предварительные замечания . 115
§ 2. Возникновение феодальной собственности ............. 116
3. Б рак и семья........................................117
§ 4. Развитие наследственно! о нрава ... . 120
§ 5. Преступление и наказание.............................120
§ 6. Суд *................................................121
Глава II Система права русскэ-визатгийских догозоров . . . 122
1. Система права по договору 911 г......................122
§ 2. Система нрава по договору 944 г...................• 127
Ч ACT Ь II
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ И ПРАВО
КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА В ФЕОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
Р а з Р е л п е р г> ы й. Общий исторический обзор
Гл isa I Развитие феодальных отношений в Киевском государстве . 135
§ 1. Развитие крупного феодального землевладения . . . 135
§ 2. Развитие феодальной формы эксплоатации .... 136
§ 3. Развитие ремесла и торговли и возникновение феодальных
городов . . ..... 138
Глаза II Становление и распад Киевского феодального государства. 139
§ 1. Основные моменты внутренней и внешней политики . . 139
§ 2. Причины распада Киевского государства................140
Р а з дел в т о р о и. Источники права
Глава I Обычное право.........................................145
Глава II Русская Правда........................................146
1. Историографический обзор ,....................146
539
Стр.
§ 2. Классификация списков Русской Правды...................151
§ 3. Русская Правда в Сборниках и Кормчих...................152
§ 4. Обзор V—III редакций...................................159
$ 5. II редакция............................................165
§ 6. I редакция (Краткая Правда)............................17ь
Г лава III Устав князя Владимира (церковный)........................190
§ 1. Обзор литературы.................................«... 190
§ 2. Классификация списков Устава князя Владимира . . . 195
§ 3. Обзор производных редакций 197
§ 4. Основные редакции Устава князя Владимира . . • 199
§ 5. О первоначальном подлиннике Устава князя Владимира 200
§ 6. Вопрос о подлинности Устава князя Владимира . . . 204
Глава IV Уставы князей Ярослава и Всеволода (церковные) . . 211
§ 1. Устав князя Ярослава................................. 211
§ 2. Устав князя Всеволода...............................211
Глава V Обзор других юридических памятников.........................221
§ 1. Русские юридические памятники XII в....................221
§ 2. Памятники иноземного права.............................2?3
Р а д з е л третий. Общая характеристика общественно-политического строя
Глава I О возникновении Русского феодального государства . . 227
Глава II Вопрос о политической форме Киевского феодального го-
сударства .................................... . 239
Разд? /I ч е т в ер т ы а. Общественное устройство
Глава I Образование класса феодалов и его правовое положение 241
§ 1. Землевладельческая знать...............................241
§ 2. Разложение дружины.....................................243
§ 3. Развитие боярского вассалитета и подвассалитета . . 245
§ 4. Возникновение министериалитета.........................250
§ 5. Правовое положение класса феодалов.....................254
Глава II Духовенство . 256
Глава III Горожане............................................. 257
§ 1. Возникновение феодальных городов.......................257
§ 2. Городское население .................................. 264
§ 3. Правовое положение городского населения .... 26(1
Глава IV Сельское население.....................................267
А. Свободное сельское население...........................267
Б. Развитие крепостничества (крепостного права) . . . 268
§ 1. Превращение холопов в крепостных ...... 268
§ 2. Закабаление сельского населения (закупы и »вдачи") . . 270
§ 3. Насильственно закрепощенные...................... 285
540
Стр.
В. Зависимое сельское население . • • . • 285
§ I. Превращение дани в феодальную ренту..................235
§ 2. Смерды . ................................287
§ 3. Люди, находящиеся под патронатом.....................306
§ 4. Наймиты . . . • . .... 312
§ 5. Оформление класса феодально-зависимого крестьянства . 312
I л а в а V X о л о п ы...........................................316
§ 1. Источники холопства..................................316
§ 2. Правовое положение холопов . ..............317
Раздел пятый. Государственное устройство
I л а в а I Вопрос об основных территориальных единицах Киевского
государства ..................................................... 322
Глава II Договоры между князьями................................. 329
Раздел шестой. Высшие органы власти
I лава I Княжеская власть ....................................... 334
§ 1. Предварительные замечания .......................... 334
§ 2. Превращение князя в феодального монарха............. 335
§ 3. Развитие функций княжеской власти . ....... 336
§ 4. Усвоение княжеской власти .......................... 339
Глава II Совет при князе......................................... 340
§ 1. Предварительные замечания .......................... 340
§ 2. Вопрос о совете при князе как особом учреждении .... 341
§ 3. Состав совета при князе............................. 343
§ 4. Компетенция совета при князе.........................344
Глава III Вече....................................................345
§ 1. Предварительные замечания............................345
§ 2. О социальной сущности вечевых собраний...............348
§ 3. О вече как повсеместном и постоянном органе государст-
венной власти.............................................350
§ 4. Организация вечевых собраний....................... 357
§ 5. Компетенция веча и его политическое значение.........359
Глава IV Феодальные съезды........................................360
Раздел седьмой. Высшие и местные органы управления
Глава I Высшие органы управления..................................364
§ 1. Изменения в десятичной системе управления...........364
§ 2. Возникновение дворцово-вотчинной системы управления 368
§ 3. Дворцовые чины и их функции....................... 370
Глава II Местные органы управления.......................... . . 371
541
Стр.
Глава ///Возникновение и развитие иммунитета....................... 373
§ 1. Предварительные замечания ............................ 373
§ 2. Возникновение иммунитета ............................. 375
Глава IV Военная организация ...................................... 381
Глава V Княжеские доходы ......................................... 384
§ 1. Предварительные замечания .......................... 384
§ 2. Прямые налоги и повинности............................ 384
§ 3. Пошлины .............................................. 387
Раздел в о с ь м о и. Местные особенности в общественно-политическом строе
Глава 1 Предварительные замечания ............................... 391
Глава II Особенности в общественно-политическом строе В. Новгорода 392
Глава, III Особенности общественно-политического строя Ростово-
Суздальской земли.................................................. 397
Глава IV Особенности общественно-политического строя в Галицко-
Волынской земле.................................................... 40]
Раздел девятый. История права
Глава I Предварительные замечания ............................. 404
Глава 11 Дальнейшее развитие феодальной собственности .......... 405
§ 1. Обзор литературных мнений ............................ 40$
§ 2. Дальнейшее разложение общинной собственности ......... 406
§ 3. Дальнейшее развитие княжеского землевладения (домена) . 407
§ 4. Развитие боярского землевладения ..................... 413
§ 5. Развитие церковного землевладения..................... 414
§ 6. Возникновение и первоначальное развитие бенефициальной
и ленной систем ........................................... 417
Глава III Обязательственное право ..........................• . . . . 422
§ 1. Общая характеристика.................................. 422
§ 2. Договор мены и купли-продажи ......................... 424
§ 3. Договор займа......................................... 427
§ 4. Закупничество......................................... 432
§ 5. Договор поклажи ...................................... 439
§ 6. Договоры имущественного и личного найма............... 439
Глава IV Семенное право........................................ 442
А. Брак
§ 1. Форма заключения брака...........................• • 442
§ 2. Признание брака недействительным и развод............. 444
§ 3. Личные и имущественные отношения супругов............. 447
Б. Родительская власть
§ 1. Установление и прекращение родительской власти .... 450
§ 2. Личные и имущественные отношения родителей и детей . 451
§ 3. Опека................................................. 453
542
Стр.
/\zz7 6tf V Наследственное право................................... 455
§ 1. Предварительные замечания............................. 455
§ 2. Наследование по завещанию............................. 457
§ 3. Наследование по закону ............................... 460
§ 4. Права и обязанности наследников....................... 469
Глава VI Уголовное право........................................... 469
S 1. Основные моменты в истории русского уголовного права
в XI—XII вв. . . •........................ ... 469
§ 2. Развитие понятия преступления ........................ 481
§ 3. Виды наказаний........................................ 485
§ 4. Виды преступлений:.................................... 492
I. Преступления против личности........................... 492
11. Имущественные преступления........................ . 504
1П. Преступления против семьи и нравственности............ 508
IV. Преступления против княжеской власти.............. . 509
V. Преступления против церкви.......... . . . •......... 510
Г.1 ава VII С у и 510
§ 1. Общая характеристика................................ 510
§ 2. Судебные органы...................................... 511
§ 3. Процесс............................................... 513
§ 4. Церковный суд......................................... 523
Литература.............................................. 527
Редактор Д. Г. Поляк
Техн, редактор А. Н. Макарова
Сдано в набор 5jV 1948 г.
Подписано к печати 11JVII 1949 г.
Печ. л. 34. В печ. л. 46 256 зн.
Формат 60X92Уч. изд. 37,05 л.
Л05530. Тираж 10 000 экз. Цена 19р. 50к»
8-я типография Главполиграфиздата
при Совете Министров СССР,
г. Молотов, Коммунистическая, 57. Зак. 439.
lf ii.i 19 । у'» <>0 : <n