L i. к. .. pu: ’Ок
Зависимые люди
Древней Руси
т-Петербургский государственный
университет
И. Я.
троянов
дкисимые люди
деревней Гуси
(челядь, холопы, данники, смерды)
Санкт-Петербург
«Астерион»
2010
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
Ф 92
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси (челядь, хо-
лопы, данники, смерды). — СПб.: 2010. — 336 с.
ISBN 978-5-94856-710-5
ISBN 978-5-94856-710-5
© И.Я. Фроянов, 2010
НАЧАЛО БОЛЬШОГО ПУТИ
Предлагаемая вниманию читателя книга И. Я. Фроянова со-
впадает с двумя знаменательными для самого автора и для совре-
менной историографии датами: в 2010 г. исполняется 45 лет с мо-
мента выхода в свет первых научных публикаций Игоря Яковле-
вича,1 положивших начало формированию новой концепции истории
русского Средневековья, и 30-летие его же монографии «Киев-
ская Русь: Очерки социально-политической истории»,1 2 завершив-
шей, в основных чертах, этот процесс. В современной науке сфор-
мировалось уже целое поколение историков, для которых споры
тех далеких лет, в лучшем случае, представляют историографиче-
ский интерес. Труды своих предшественников они оценивают с по-
зиций дня сегодняшнего. Впрочем, и некоторые непосредственные
участники дискуссий 1970—1980-х гг., «раскрепостившись» в но-
вых социально-политических условиях, забывают либо стараются
«забыть» сущность споров. Отказавшись от своих прежних убеж-
дений, они продолжают полемику с взглядами оппонентов, офор-
мившимися несколько десятилетий назад, опять же с позиций дня
сегодняшнего. Тем самым нарушается основной принцип историз-
ма, искажается содержание целых этапов развития историографии,
формируется новая научная мифология, призванная увековечить
одних и предать забвению других. Однако пирамида науки стро-
1 Фроянов И.Я. О рабстве в Киевской Руси // Вестник ленингр. ун-
та. 1965. № 2. Вып. 1. С. 83—93; Он же. Крестьяне-данники на РусиХ—
XII вв. // Тезисы докладов и сообщений восьмой (московской) сессии сим-
позиума по аграрной истории Восточной Европы (сентябрь 1965 г.). М.,
1965. С. 12-13.
2 Он же. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л.,*-
1980.
II
В.В. Пузанов. Начало большого пути
ится на плечах поколений, представляющих собой звенья единой,
цельной конструкции. Исключение из нее отдельных элементов
чревато для устойчивости конструкции в целом.
Дискуссии тех лет дали образцы не только изысканной акаде-
мической полемики, но и «научной брани», и даже «политического
доноса». Показали примеры не только высокой морали и порядоч-
ности в межличностных отношениях, но и переноса научных спо-
ров на личную почву. «Родимые пятна» этого наследия можно на-
блюдать и в наше время. Поэтому объективное освещение собы-
тий тех лет — не только научная, но и моральная обязанность
исследователя, берущегося за написание историографических шту-
дий. В этих условиях важную роль приобретают качественные ис-
ториографические источники, как письменные, так и устные. Имен-
но такой комплекс материалов, связанных с защитой своей канди-
датской диссертации, и предлагает И. Я. Фроянов на суд читателя
и в распоряжение исследователя. Получилось достаточно уникаль-
ное издание, поскольку автор не только публикует текст диссерта-
ции, но и прилагает комплекс сопутствующих документов, ожив-
ляя письменные свидетельства эпохи своими воспоминаниями. При
этом он ничего не изменил в тексте, написанном в эпоху научного
«отрочества», в кардинально иной общественной и историографи-
ческой ситуации. Тем самым исследователь, «подставился» под
обстрел недобросовестных оппонентов, с одной стороны, открыл
«окошко во времени» — с другой. Ведь и сама кандидатская дис-
сертация, и сопутствующие ей материалы, и воспоминания пред-
ставлены не просто исследователем, а одним из создателей отече-
ственной исторической науки последней трети XX — начала XXI
столетия. Ярко и эффектно «ворвался» Игорь Яковлевич в исто-
рическую науку, став главным возмутителем спокойствия на ниве
древнерусской истории.
Для того, чтобы понять, почему такой резонанс получили тру-
ды И. Я. Фроянова в исторической науке и у читающей обществен-
ности, недостаточно проанализировать его личные качества как
исследователя и особенности авторской концепции. Необходимо
В. В. Пузанов. Начало большого пути	III
бросить краткий взор на историографическую ситуацию той поры,
когда молодой ученый начинал торить свою собственную научную
стезю, выявить перспективный потенциал, заложенный в первых
его работах и реализованный на последующих этапах творчества.
При этом обстоятельные историографические разделы, написан-
ные самим И. Я. Фрояновым, посвященные проблеме обществен-
ного строя Древней Руси3 (и зависимого населения в частности4 ),
отзывы оппонентов на защите кандидатской диссертации,5 публи-
кации коллег о его творческом пути6 позволяют мне ограничиться
беглыми историографическими мазками, сосредоточив основное
внимание на деталях, ускользнувших от внимания современников
и ставших заметными лишь с течением времени.
Марксистская концепция древнерусской истории оформляется
в 1930-е гг. Важную роль здесь сыграли труды Б.Д. Грекова, ко-
3 См.: Мавродин В., Фроянов И.Я. Общественный строй Киевской
Руси // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 85—119;
Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии / Отв.
ред. В.В. Мавродин. Л., 1990, и др.
4 В том числе обстоятельные историографические сюжеты в представ-
ляемой на суд читателя кандидатской диссертации.
5 См. наст. изд.
6 См.: Панченко А.М., Дегтярев А.Я., Алексеев Ю.Г., Воробьев В.М.,
Дворниченко А.Ю. Игорь Яковлевич Фроянов (страницы жизни и твор-
чества русского ученого) // Средневековая и новая Россия: К 60-летию
профессора Игоря Яковлевича Фроянова. СПб., 1996. С. 5—26; Алексе-
ев Ю.Г. За Отечество свое стоятель // Фроянов И.Я. Начала Русской
истории. Избранное. М., 2001; Брачев В.С. Опасная профессия — исто-
рик. СПб., 2005; Он же. И.Я. Фроянов: начало творческого пути / / Сбор-
ник статей к 70-летию профессора Игоря Яковлевича Фроянова. М., 2006.
С. 24—48; Алексеев Ю.Г., Пузанов В.В. Проблемы истории средневеко-
вой Руси в трудах И.Я. Фроянова // Исследования по Русской истории и
культуре: Сборник статей к 70-летию профессора Игоря Яковлевича Фро-
янова. М., 2006. С. 3—23; Пузанов В.В. Феномен И.Я. Фроянова и оте-
чественная историческая наука // Фроянов И.Я. Начало христианства на
Руси. Ижевск, 2003. С. 5—30; Он же. Феномен И.Я. Фроянова и отече-
ственная историческая наука // Фроянов И.Я. Загадки крещения Руси.
м„ 2007. С. 5-36 И др.	•	•
IV
В.В. Пузанов. Начало большого пути
торый в споре с оппонентами, выдвинул тезис о том, что славяне и
ряд других народов миновали в своем развитии рабовладельчес-
кую формацию, перейдя непосредственно от первобытнообщинно-
го строя к феодальному. Новые феодальные порядки зарождались
в недрах родоплеменного общества, вследствие развития произво-
дительных сил, появления устойчивого прибавочного продукта,
частной собственности и классов. Поскольку в аграрном обществе
основным средством производства является земля, то формирова-
ние двух основных классов феодального общества, феодалов и фе-
одально-зависимого крестьянства, шло по линии ликвидации сво-
бодного крестьянского землевладения и концентрации земли в ру-
ках формирующегося экономически господствующего класса.
Признавая наличие на Руси патриархального рабства, Б.Д. Греков
вел речь о его активном поглощении феодальными элементами.
Историческая концепция Б.Д. Греков не сразу стала домини-
рующей в советской историографии. Некоторые исследователи
(С.В. Юшков, С.В. Бахрушин) выделяли особый, так называе-
мый дофеодальный период в истории восточных славян, предше-
ствующий собственно феодальному. Другие (П.П. Смирнов,
А.В. Шестаков) вели речь о рабовладельческом характере древ-
нерусского общества, доказывая, что Русь, как и другие страны,
не могла перейти к феодальной формации, минуя рабовладельче-
скую. Однако к 1940-м годам взгляды Б.Д. Грекова возобладали в
отечественной науке. Более того, наметилась тенденция к удрев-
нению процессов классообразования и политогенеза у восточных
славян.7
Концепция Б.Д. Грекова, внешне стройная и логичная, страда-
ла схематичностью, статичностью и несоответствиями многих кон-
цептуальных положений историческим фактам. В частности, ни
Б.Д. Грекову, ни его сторонникам не удалось подтвердить факти-
ческими данными наличие вотчинного землевладения в IX—X вв.
7 См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историо-
графии.
В. В. Пузанов. Начало большого пути
V
и тем более в предшествующий период. Это обстоятельство под-
рывало устои главной идеи Б.Д. Грекова о феодальном, классовом
характере древнерусского общества со всеми вытекающими для
концепции последствиями: ведь если не было крупного землевла-
дения, то, следуя в обратном порядке логике Б.Д. Грекова, не мог-
ло быть и классов и, стало быть, государства как продукта классо-
вого общества. Поэтому с конца 1940-х гг. ряд историков начали
поиски новых путей феодализации и классообразования в древне-
русском обществе. Итогом их стало становление концепции «госу-
дарственного феодализма», окончательно оформившейся в 1950-е
годы в трудах Л.В. Черепнина и его последователей. К историо-
графическим предпосылкам концепции следует отнести: 1) идеи
дореволюционных исследователей о верховной («княжеской» —
Б.Н. Чичерин, А.Б. Лакиер; «государственной» — П.А. Соко-
ловский; «корпоративно-дружинной» — Н.П. Ламбин) собствен-
ности на землю; 2) наработки советских историков С.В. Юшкова,
В. И. Довженка и М.Ю. Брайчевского о князе — верховном соб-
ственнике и дани-ренте; 3) положения Н.М. Дружинина, опирав-
шегося на теоретические разработки В. И. Ленина, о «государствен-
ном феодализме» (правда, применительно к гораздо более поздне-
му историческому периоду).8 В отличие от Б.Д. Грекова,
рассматривавшего становление феодальных отношений по линии
формирования вотчинного землевладения и эксплуатации в его рам-
ках обезземеленных крестьян, Л.В. Черепнин и его сторонники вели
речь о формировании, прежде всего, верховной собственности на
землю (персонифицировавшейся в князе, государстве и т.п.) и эк-
сплуатации лично свободного крестьянства посредством дани-рен-
ты. Иными словами, вся земля в Древней Руси, согласно данной
точке зрения, являлась коллективной собственностью господству-
ющего класса, осуществлявшего коллективную эксплуатацию кре-
8 См.: Пузанов В.В. Княжеское и государственное хозяйство на Руси
X—XII вв. в отечественной историографии XVIII — начала XX в. Ижевск,
1995. С. 7-70.
VI
В.В. Пузанов. Начало большого пути
стьянства. Одновременно эти феодалы могли являться и крупны-
ми землевладельцами-вотчинниками.
Концепция «государственного феодализма» была призвана спа-
сти основную идею Б.Д. Грекова о феодальном характере древне-
русского общества. Однако потенциальных возможностей для са-
моразвития в ней было заложено меньше, чем в концепции Б.Д. Гре-
кова.9 И последователи Б.Д. Грекова это наглядно доказали.
Благодаря трудам И.И. Смирнова, А.И. Копанева, Н.Е. Носова
и особенно Ю.Г. Алексеева стало ясно, что свободная община су-
ществовала длительное историческое время не только на Русском
Севере, но и в центре (Северо-Восточная Русь) страны.
Ю.Г. Алексеев показал неразвитость феодальных отношений на
Руси, большой удельный вес черносошного землевладения в струк-
туре поземельных отношений XIV—XV вв. и отодвинул верхнюю
грань эпохи раннего феодализма до второй половины XVI столе-
тия.10 11 Заключительный этап аграрной истории раннего русского
феодализма Ю.Г. Алексеев связывал с уничтожением в центре
страны свободного крестьянского землевладения (черной волос-
ти), вследствие чего «земля стала на практике, как и в теории, мо-
нопольной собственностью класса феодалов». Логическим и исто-
рическим следствием ликвидации свободной крестьянской общи-
ны стало введение крепостного права.11
Одним из возмутителей спокойствия в историографии того вре-
мени стал А.А. Зимин, который уже в трудах начала 1950-х гг.
показывал и заметное место рабовладельческого уклада в обще-
ственной системе Древней Руси, и большую роль рабства в ста-
новлении феодальных отношений. Тем не менее древнерусское об-
9 См.: Алексеев Ю.Г. За Отечество свое стоятель; Алексеев Ю.Г,
Пузанов В.В. Проблемы истории средневековой Руси в трудах И.Я. Фро-
янова.
10 В советской историографии доминировала точка зрения, что эпоха
развитого феодализма на Руси наступает уже в XI в.
11 Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной
Руси XV—XVI вв.: Переяславский уезд. М.; Л., 1966.
В.В. Пузанов. Начало большого пути
VII
щество он считал феодальным и вел речь о поглощении рабских
элементов феодальными. Важным рубежом на этом пути исследо-
ватель считал XII век, когда процесс изживания рабства «стал идти
12
гораздо интенсивнее».
Таким образом, ко времени начала научной деятельности
И.Я. Фроянова точка зрения о феодальном характере обществен-
ного строя Руси даже не ставилась под сомнение. Речь шла лишь
об отдельных нюансах развития феодальных отношений, роли и
удельном весе отдельных социальных институтов в этом процессе,
некоторых временных и качественных параметрах. Но новацион-
ные наработки И.И. Смирнова, Ю.Г. Алексеева. А.А. Зимина и
других авторов могли стать существенным толчком для выхода за
орбиту официальной историографии.
Следует отметить и важные методологические сдвиги в отече-
ственной исторической науке, которые не могли не повлиять на изу-
чение древнерусской истории: активизация дискуссий по проблеме
общественно-экономических формаций; становление концепции
«дофеодального периода» А.И. Неусыхина; новации в изучении
проблем перехода от феодальной формации к капиталистической,
связанные с отходом от господствующего, основывающегося на
ленинской периодизации мнения о начале генезиса капитализма в
России с XVII в.;12 13 оформление так называемого «нового истори-
12 Памятники русского права. Вып. 1 / Сост. А.А. Зимин. М,, 1952;
Зимин А.А. 1) Холопы Древней Руси // История СССР. 1965. № 5.
С. 39—75; 2) Холопы на Руси (с древнейших времен до конца XV в.). М.,
1973.
13 Речь идет как о концепции позднего становления капиталистического
уклада, основные положения которой были оформлены в коллективном док-
ладе И.Ф. Гиндина, Л.В. Даниловой, И.Д. Ковальченко, Л.В. Милова,
А.П. Новосельцева, Н.И. Павленко, М.К. Рожковой, П.Г. Рындзюнско-
го в рамках Всесоюзной дискуссии, проходившей 2—4 июня 1965 г. в Москве,
так и о точке зрения Д.П. Маковского и С.Г. Струмилина, удревнявших
указанные процессы до рубежа XV—XVI вв. О новациях, заложенных в
том и другом подходе, см.: Пузанов В.В. Феномен И.Я. Фроянова и оте-
чественная историческая наука; Алексеев Ю.Г., Пузанов В.В. Проблемы
истории средневековой Руси в трудах И.Я. Фроянова.
VIII
В.В. Пузанов. Начало большого пути
ческого направления», представители которого перенесли акцент с
изучения зрелых форм капитализма в России начала XX века на
анализ «взаимодействия» и «сращивания» передовых форм капи-
тализма с остатками докапиталистических укладов; выделение
Ю.В. Бромлеем и Л.Е. Куббелем «потестарных» обществ, имев-
шее важное значение для понимания процессов трансформации
родоплеменных образований в раннеклассовые и др.14
Несомненно, что все эти историографические веяния в разной
степени оказали влияние на становление концепции И.Я. Фроя-
нова. Очевидно, однако, что многие из указанных тенденций либо
едва намечались, либо четко обозначились уже после выхода пер-
вых трудов И.Я. Фроянова и защиты им кандидатской диссерта-
ции. Например,не вызывает сомнений влияние идей А.И. Неусы-
хина на окончательное формирование концепции И.Я. Фроянова.
В то же время ряд положений, перекликающихся с выводами вы-
дающегося нашего медиевиста, нашли отражение, как увидим, уже
в кандидатской Игоря Яковлевича, которая была написана рань-
ше, чем прочитан знаменитый доклад Александра Иосифовича.15
В любом случае И.Я. Фроянов с момента появления своих первых
работ становится равноправным участником процесса обновления
исторической науки, а к рубежу 1970/ 1980-х годов выйдет на ли-
дирующие позиции.
Концепция И.Я. Фроянова возводилась основательно, в стро-
гой последовательности, как добротное здание: от закладки фун-
дамента и, далее, «по кирпичику» до возведения кровли. Не могу
судить, когда у исследователя сложился перспективный план ис-
следований. Можно лишь с уверенностью сказать, что к моменту
окончания кандидатской диссертации он уже (по крайней мере, в
14 Подробнее см.: Там же.
15 Кандидатская диссертация была обсуждена 22 июня 1966 г., а напи-
сана на полгода раньше. Доклад А.И. Неусыхиным был прочитан на науч-
ной сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Западной Ев-
ропе», состоявшейся 30 мая — 3 июня 1966 г., а опубликован, как и другие
материалы сессии, в 1968 г.
В.В. Пузанов. Начало большого пути
IX
основных чертах) существовал. Работа над диссертационной те-
мой, посвященной анализу природы зависимого населения, и стала
той основой, на которой потом вырастет здание новой концепции
Древней Руси.
Кандидатская диссертация была защищена И.Я. Фрояновым
17 ноября 1966 г. в Ученом совете Ленинградского государствен-
ного университета на тему «Зависимое население на Руси IX—
XII вв. (челядь, холопы, данники, смерды)». Не буду повторять
автора, подробно поведавшего об обстоятельствах, обусловивших
выбор темы, равно как и акцентировать внимание на новизне от-
дельных положений и выводов, о чем читатель узнает со слов
И.Я. Фроянова и его оппонентов. Обозначу лишь основные поло-
жения диссертации, необходимые для продолжения разговора.
1)	Источники различают челядь и холопов, что отражает раз-
ные этапы развития института рабства у восточных славян. Самой
ранней категорией зависимого населения у славян, как и везде, яв-
ляются рабы-пленники, которые и являются челядью древнерус-
ских источников. И только с конца XIII-XIV вв. понятие «че-
лядь» «обозначает всех зависимых от феодала-вотчинника». На-
против, «холоп» — следствие внутреннего развития общества
(имущественной дифференциации, расшатывания устоев обычно-
го права и т.п.). Таким образом, челядин — раб-иноплеменник, а
холоп — раб-соплеменник, ставший таковым вследствие воздей-
ствия социально-экономических факторов.
2)	Вопреки устоявшемуся в историографии мнению, рабство
не изживало себя, а являлось динамично развивающимся институ-
том.
3)	Дань не являлась феодальной рентой. В X в. она была раз-
новидностью контрибуции, платой слабого племени сильному «мира
деля». Не меняется ее сущность и в XI—XII вв. Дань платят по-
томки покоренных областей — смерды, тогда как соплеменники,
«люди», платят князю «дары», собираемые в «полюдье»;
4)	Смерды были двух категорий: внешние (потомки покорен*
ных народов, обложенные данью) и внутренние (посаженная на
X
В.В. Пузаиов. Начало большого пути
землю челядь). Среди последних были государственные, княже-
ские и монастырские.
Высказанные положения представляют собой образец работы
над темой, обеспеченной узким кругом источников и исхоженной
исследователями вдоль и поперек. Хрестоматийный пример ново-
го решения там, где его, казалось бы, принципиально быть не мо-
жет. И это не могли не заметить ни оппоненты, ни другие маститые
коллеги по цеху древнерусской истории. С этого времени ни одна
значимая работа, затрагивавшая проблему зависимого населения в
Древней Руси, не обходилась без ссылок на точку зрения
И.Я. Фроянова. Более того, первые работы исследователя были
встречены достаточно доброжелательно. Даже весьма жесткие оп-
поненты отмечали оригинальность и остроумность построений и вы-
водов автора. Концептуальные положения молодого исследовате-
ля также пока не тревожили глади историографического плеса и не
вызывали ортодоксального неприятия. Выходя за рамки господ-
ствующей историографии, они, в целом, следовали в русле, проло-
женном теми оппонентами Б.Д. Грекова, которые вели речь о зна-
чительном удельном весе рабства в Древней Руси, важной роли
этого института в формировании феодальных отношений. Данное
обстоятельство привело к курьезному недоразумению: нередко
Игоря Яковлевича относили к лагерю исследователей, отстаивав-
ших точку зрения о рабовладельческой природе древнерусского
общества.16
Уже отмеченные результаты, полученные И.Я. Фрояновым,
были достаточны для того, чтобы войти в историю исторической
науки. Более того: остановись Игорь Яковлевич на этом, у него не
возникло бы столько проблем впоследствии как в отношениях с
представителями официальной историографии, так и с власть иму-
щими. Не исключаю, что многие из его «заклятых» оппонентов не
16 Этот взгляд имел место даже в более позднее время, когда И.Я. Фро-
янов уже прямо обозначил свою позицию и отрицал рабовладельческую при-
роду древнерусского общества.
В.В. Пузанов. Начало большого пути	XI
только не стали бы таковыми, но и ставили бы в пример своим ас-
пирантам диссертацию И.Я. Фроянова как образец нетривиаль-
ного решения многажды избитой и заезженной проблемы.
Однако талантливый исследователь не остановился на достиг-
нутом. Уже в кандидатской диссертации содержались положения,
в которых просматривался кардинальный отход от устоявшейся
историографической традиции. В частности, И.Я. Фроянов отме-
тил, что дискуссии 1930-х гг. задали «своеобразный» импульс в
изучении общественного строя Древней Руси: «Два вопроса —
рабовладение и феодализм — поглотили почти всю энергию участ-
ников дискуссий», тогда как древнерусская община, свободное кре-
стьянское хозяйство — «остались в стороне от серьезных обсуж-
дений». Как следствие — «известное абстрагирование от конк-
ретно-исторических условий Древней Руси, с одной стороны, и
уклон в некоторый схематизм — с другой». В то же время, пола-
гал диссертант, «есть все основания, чтобы обратиться к исследо-
ванию свободной крестьянской общины, свободного крестьянско-
го хозяйства, т.е. парцеллы, также их социальной роли в обществен-
ной жизни Киевской Руси». В этой связи он ссылался на
высказывания К. Маркса, согласно которому «эта форма свобод-
ной парцеллярной собственности крестьян, ведущих самостоятель-
ное хозяйство, в качестве преобладающей, нормальной формы...
образует экономическое основание общества в лучшие времена
классической древности...». Однако «вопрос о парцеллярном хо-
зяйстве крестьянина в качестве «экономического основания обще-
ства», по словам И.Я. Фроянова, в продолжение дискуссий «не
был даже поставлен».17
Далее начинающий ученый смело подвергает критике преоб-
ладавшую в историографии «идею» «о господстве феодализма в
России чуть ли не с X столетия». Он четко дает понять, что осно-
ваний для этой точки зрения нет. что «ее последователи старались
опереться на известные высказывания В.И. Ленина... о феодаль-
17 См. с. 22 наст. изд.
XII
В.В. Пузаиов. Начало большого пути
ном периоде в истории России начиная с IX века». С В.И. Лени-
ным спорить было нельзя, но хможно было оспорить интерпрета-
цию его высказываний оппонентами. И молодой ученый этим пре-
красно пользуется, показывая, насколько широким может быть
спектр осмысления взглядов классика на древнерусскую историю:
во-первых, В.И. Ленин нигде не указывал, «что в России с IX
века феодализм стал господствующим строем»; во-вторых — «В.И.
Ленин считал возможным говорить “о родовом быте в древней
Руси”».18
Как видим, во введении диссертации И.Я. Фроянов ставит
прямо вопрос о необходимости обратиться «к исследованию сво-
бодной крестьянской общины, свободного крестьянского хозяй-
ства, т.е. парцеллы», о парцеллярном хозяйстве крестьянина, как
экономическом основании «общества в лучшие времена классичес-
кой древности» (читай — общества Древней Руси. — В.П.), о
«родовом быте» Древней Руси. Однако заявленные принципы
остались только декларацией, что несколько озадачило оппонен-
тов. Если А. А. Зимин счел, что задача исследовать свободную об-
щину и парцеллярное хозяйство была решена на примере смердов,
то А.И. Копанев, искренне недоумевал: «... Положение диссер-
танта о необходимости изучения крестьянской общины и кресть-
янского хозяйства следует всячески приветствовать. Однако именно
этого-то и нет в обсуждаемой работе. Вопросы общины и кресть-
янского хозяйства остались за скобками исследования».19 В сход-
ном ключе рассуждал и В. А. Романовский: «... Вопрос об общине
и парцеллярном владении у автора только намечен, и было бы же-
лательно получить от него более полную и глубокую аргументацию
его мыслей».20
С какой целью тогда, возникает вопрос, И.Я. Фроянов рас-
суждал о свободном крестьянском хозяйстве как экономической
18 Там же.
19 Там же. С. 285.
20 Там же. С. 275.
В.В. Пузанов. Начало большого пути
XIII
основе общества, о том, что феодализм не стал еще господствую-
щим строем, о теоретической односторонности советской истори-
ографии..? Ответ, думается, следует искать не столько в тексте кан-
дидатской диссертации,21 а в последующих работах автора, завер-
шивших становление новой оригинальной концепции древнерусской
истории.22 В ходе работы над докторской диссертацией23 исследо-
ватель, помимо зависимого населения, проанализировал такие ба-
зовые для характеристики социально-экономического строя вопро-
сы, как семья и община, возникновение городов, формы землевла-
дения и их природа. Древнерусское общество он охарактеризовал
как «сложный социальный организм, сочетающий разные типы
производственных отношений». Со времен антов в недрах перво-
бытного общества зародился рабовладельческий уклад, который в
связи с развитием крупного землевладения во второй половине X—
21 В тексте кандидатской диссертации также можно найти определен-
ные «зацепки», поясняющие мысль автора. Например, прямо в тональности
монографии 1980 г. выдержано следующее положение автора; «В своей за-
воевательной политике киевские князья опирались не только и не столько
на близкую им дружину, но и на многочисленных воев — жителей Киевской
земли... Военное сотрудничество князей с местным населением, зависимость
успеха их ратных предприятий от рядовых воев исключали массовое наси-
лие и произвол в обращении с ним со стороны социальной верхушки».
С. 166—167 наст, издания.
22 В этом плане, пожалуй, наиболее адекватно оценили ситуацию
А.Г. Маньков, Ю.Г. Алексеев и Ю.А. Лимонов, которые в представлен-
ном на диссертацию отзыве писали: «Заслугой автора является сама поста-
новка задачи исследования “свободной крестьянской общины как основы
древнерусского общества”. В этом смысле диссертация должна рассматри-
ваться как введение к большой работе, замышленной автором». С. 272 наст,
изд.
23 Защищена в 1973 г., основные идеи с некоторыми коррективами были
отражены в монографии «Киевская Русь: Очерки социально-экономичес-
кой истории. Л., 1974», полностью опубликована в 1999 г. (Киевская Русь:
Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999). Подробнее
см.: Алексеев Ю.Г., Пузанов В.В. Проблемы истории средневековой Руси
в трудах И.Я. Фроянова; Пузанов В.В. Феномен И.Я. Фроянова и отече-
ственная историческая наука; Брачев В.С. Опасная профессия — историк.
XIV
В.В. Пузанов. Начало большого пути
XI вв. вступает в новую стадию развития. Примерно со второй
половины XI в. развивается феодальный уклад, вследствие чего
вотчина становится одновременно и рабовладельческой и феодаль-
ной. Но в целом феодальный уклад уступал рабовладельческому.
Однако подавляющая масса земледельческого населения Киевской
Руси оставалась свободной, крестьянское хозяйство господство-
вало в экономике. Поэтому «и рабовладельческий уклад, и фео-
дальный решительно проигрывали по сравнению с общинным
укладом ... (выделено мною. — B.Z7.)».24
Таким образом, принципы, продекларированные, но не нашед-
шие еще решения в диссертации кандидатской, воплотились в дис-
сертации докторской. Рискну предположить (собственно, другого
внятного объяснения и не вижу), что в середине 1960-х гг. Игорь
Яковлевич забрасывал «пробный шар». С господствующей кон-
цепцией истории общественного строя Древней Руси он уже не мог
согласиться, но пойти так прямо на разрыв с традицией в канди-
датском исследовании не мог, в том числе и потому, что это поста-
вило бы крест на защите. Вероятно, начинающий исследователь и
сам еще не был вполне психологически готов к такой жесткой по-
становке вопроса, особенно когда собственные исследования про-
блемы находились еще в начальной стадии. Тем не менее будущие
контуры понимания древнерусской истории, в общих чертах, види-
мо, уже выстраивались в голове будущего возмутителя спокойствия.
Он видел, что исследователи много говорили о разложении общи-
ны как важнейшем факторе становления классового общества.
Однако самой общине, положению свободных общинников фак-
тически не уделяли внимания. Все их внимание сосредоточивалось
на констатации становления классов. В итоге историки не пыта-
лись реконструировать на конкретном материале сам процесс пре-
вращения общинника в феодально-зависимого, а постулировали
конечный результат. Собственно, на основе источников процесс
превращения свободных общинников древнерусского периода в
24 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Главные черты... С. 294.
В.В. Пузанов. Начало большого пути	XV
феодально-зависимое население и не прослеживался. И.Я. Фроя-
нов мог вполне в этом убедиться, когда реконструировал облик пер-
вых категорий зависимого населения в Древней Руси. Станови-
лось очевидно, что ключ к разгадке характера общественного строя
домонгольской Руси сокрыт в свободной общине. Сформировав-
шиеся уже в ходе работы представления еще не время было обна-
родовать, но и молчать, видимо, уже было тоже невмоготу.
В пользу вышесказанного свидетельствует и отказ от даже ри-
туального упоминания о древнерусском обществе как феодальном
в тексте диссертации. Данное обстоятельство не ускользнуло от
бдительного ока А.И. Копанева: «Во введении сам автор справед-
ливо связывает свою работу с той дискуссией об общественном строе
древнерусского государства, начало которой в советской истори-
ческой науке относится к 30-м годам. Конечно, диссертант не ста-
вит проблему рабовладение или феодализм, как она звучала в 30-х
годах, для него Киевская Русь государство феодальное (правда,
прямо об этом сказано лишь в последней строчке диссертации —
стр. 26125) и проблемой для него является изучение элементов ра-
бовладения, степени рабовладения, роли рабовладения в феодаль-
ном обществе на стадии его становления».
Замечание уважаемого оппонента ценно не только тем, что он
заметил указанное обстоятельство, но и тем, что наглядно характе-
ризует историографическую ситуацию того времени. Исследова-
телям не могла прийти в голову сама мысль о том, что кто-то может
отрицать феодальную природу древнерусского общества.26 А меж-
ду тем И.Я. Фроянов даже на «261 странице» диссертации не ха-
рактеризовал древнерусское общество как феодальное. Речь шла
лишь «о важности исследования рабовладения в Древней Руси X—
XII вв. при изучении становления и развития феодализма в Рос-
сии». Время же становления такового не определялось. Более того,
25 С. 241 наст. изд.
26 Работы В.И. Горемыкиной, в которых проводится мысль о рабойла-
дельческой природе древнерусского общества, появятся позднее.
2 Зак 3236
XVI
В. В. Пузанов. Начало большого пути
само противопоставление27 рабовладения в Древней Руси X.-—XII
вв. становлению и развитию феодализма в России может быть ис-
толковано как намек на то, что эпоха феодализма начинается за
пределами домонгольского периода (как минимум, за пределами
XII в.28). Кстати, еще годом ранее, в рецензии на монографию И.И.
Смирнова, публикуемую в настоящем издании, И.Я. Фроянов бо-
лее смело оперировал дефиницией феодализм применительно к
Древней Руси, ведя речь в соответствии с устоявшейся традицией:
1) об «углубляющейся феодальной раздробленности, признаки ко-
торой явственно обозначились к середине XII в.»; 2) о зависимо-
сти феодальной раздробленности «в значительной мере... от роста
боярского землевладения, оседания дружины на землю».29 Но уже
в это время его обуревали сомнения, что видно из красноречивой
оговорки, оформленной в виде возражения И.И. Смирнову по по-
воду трактовки ст. 26 Пространной Правды: «Не знаю, почему
эпоха становления феодализма исключает возможность наличия
смерда-холоповладельца».30 Следовательно, эпоха Пространной
Правды — это не эпоха развитого феодализма, как принято было
считать в советской историографии, а всего лишь «эпоха становле-
ния феодализма?» Как бы там ни было, в кандидатской диссерта-
ции наметившийся по этому вопросу водораздел между формиру-
ющейся концепцией И.Я. Фроянова и официальной наукой при-
нял более четкие очертания, хотя и не оформился окончательно.
Наконец, параллели, проводимые в начальной части введения
между обществом древнерусским и обществами лучших времен
классической древности, быть может, объясняют не только после-
дующий вывод Игоря Яковлевича о свободном крестьянском хо-
зяйстве как основе экономики Древней Руси, но и установленные
27 Если это только не следствие работы над стилистикой предложения.
28 В близком ключе трактовал впоследствии позицию И.Я. Фроянова
по древнерусскому феодализму В.Б. Кобрин.
29 См. с. 294 наст. изд.
30 Там же. С. 296-298.
В-В. Пузанов. Начало большого пути
XVII
автором «некоторые черты сходства» между русскими городами-
государствами и античными полисами, положение о городе-госу-
дарстве как первой и универсальной форме политической (госу-
дарственной) организации общества.31 32 Сближала Русь с античной
Грецией и получившая дальнейшее развитие в кандидатской дис-
сертации мысль о возможности наличия рабов у древнерусского
32
простонародья.
Еще один вопрос, принципиально важный для советской исто-
риографии, — о классовой борьбе как главной движущей силе ис-
тории. Ее находили буквально везде: в движении волхвов, актах
разбоя, случаях бегства от своего владельца, вечевых катаклизмах33
и даже в восстании древлян 945 г.34 etc. Основанием для этого
служили известные высказывания классиков марксизма типа:
«...Всякая историческая борьба — совершается ли она в полити-
31 См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политичес-
кой истории. С’. 216—243; Курбатов Г.Л., Фролов Э.Д., Фроянов И.Я.
Заключение / / Становление и развитие раннеклассовых обществ: город и
государство. Л., 1986. С. 331—335; Фроянов И.Я., Дворннченко А.Ю.
Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 266—267.
32 «Пленники-рабы (челядь) были доступны почти каждому, кто при-
нимал участие в войнах и получал причитающуюся ему долю полона. Эксп-
луатация челяди, однако, приобретала неодинаковое значение и формы, и
это зависело от того, кто пользовался “услугами” ее — крупный землевла-
делец или простой земледелец-общинник и ремесленник». С. 238 наст. изд.
33 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—
хш вв. М., 1955; Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси
XI—ХШ вв. М., 1961; Щапов Я. Н. Характер крестьянских движений на
Руси XI в. // Исследования по истории и историографии феодализма:
К 100-летию со дня рождения академика Б.Д. Грекова. М., 1982. С. 137—
146 и др.
34 См.: Мавродин В.В. Очерки по истории феодальной Руси. Л., 1949.
С. 144; Брайчевскнн М.К). Когда возник Киев. Киев, 1964. С. 167. Ср.: Рыба-
ков Б. А. Первые века русской истории. М., 1964; Черепнин Л. В. Обществен-
но-политические отношения в древней Руси и Русская Правда / / Новосель-
цев А. П., Пашуто В.Т., Черепнин Л. В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древ-
нерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 146 и др.
XVIII
В.В. Пузанов. Начало большого пути
ческой, религиозной, философской или в какой-либо иной идеоло-
гической области — в действительности является только более или
менее ясным выражением борьбы общественных классов, а суще-
ствование этих классов и вместе с тем и их столкновения между
собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их эко-
номического положения, характером и способом производства и
определяемого им обмена»; «История всех до сих пор существо-
вавших обществ была историей борьбы классов»35 36 37 и др. Игорь
Яковлевич в диссертации классовую борьбу специально не рассмат-
ривал, затрагивая проблему лишь в контексте известий о челяди
под 1209 г. и анализа природы даннических отношений на примере
древлянского восстания 945 г. События 1209 г. в Новгороде, со
ссылкой на мнение М.Н. Тихомирова, И.Я. Фроянов трактует в
традиционном ключе как проявление классовой борьбы. Однако к
«древлянской истории» отношение уже иное. Подобные выступ-
ления, по его мнению, нельзя рассматривать в контексте классовой
борьбы, перед нами «борьба межплеменная, а не классовая».36
Здесь пока еще нет покушений на основы господствующей исто-
риографии. Обычный здравый подход, опирающийся на научный
анализ, а не на идеологические топосы, нашедший полную поддер-
жку у оппонентов.37 Но уже через несколько лет в «Украинском
историческом журнале» выйдет статья, в которой будет предпри-
нята успешная попытка принципиально новой интерпретации со-
циальных конфликтов на Руси X — начала XII в.: восстания X—
XI вв. — межплеменная борьба; восстание 1068 г. в Киеве — про-
явление политического конфликта между князем и вечем; киевское
35 Маркс К., Энгельс Ф. Т. 21. С. 259; Т. 4. С. 424.
36 С. 71—72,174 наст. изд.
37 «. ..И.Я. Фроянов подвергает убедительной критике взгляд Б. А. Ры-
бакова на восстание древлян 945 г. как на первый известный нам социальный
протест в Киевской Руси» (А. А. Зимин); «.. .Диссертант совершенно прав,
когда оспаривает бытующую в нашей науке теорию о дани-ренте, об анти-
феодальном характере восстания древлян 945 г....» (А.И. Копанев). См.
с. 280, 289—290 наст. изд.
В.В. Пузанов. Начало большого пути	XIX
восстание 1113 г. — первое выступление, окрашенное в классовые
тона.38 39 40 Эти выводы на несколько десятилетий предвосхитят раз-
«	°	39
витие отечественной историческом мысли.
Уже в кандидатской диссертации проявились такие лучшие ка-
чества И.Я. Фроянова-исследователя, как 1) максимально-пол-
ный охват историографии изучаемого вопроса; 2) исчерпывающий
40	°
охват источников, с одной стороны, неприятие распространен-
ной в то время практики подтверждать свою точку зрения более
поздними источниками без критического их анализа — с другой;
3) стремление рассматривать изучаемые институты в динамике; 4)
учет региональных особенностей; 5) оригинальность и четкость по-
строений и выводов и др. Игорь Яковлевич был, пожалуй, первым
советским исследователем русского средневековья, кто обратил
пристальное внимание на необходимость изучения проявлений пер-
вобытной психологии в массовом сознании древнерусского обще-
ства.41 И в этом направлении в кандидатской диссертации были
сделаны первые шаги, в частности когда речь шла о морально-пси-
хологическом восприятии населением даннической зависимости.
Непривычно скуден для историографии того времени список
трудов классиков марксизма, представленный в диссертации. Да и
цитатничества тоже нет: в одном месте работы И.Я. Фроянов дваж-
ды ссылается на В.И. Ленина и по разу на К. Маркса и Ф. Эн-
38 Фроянов 1.Я. Характер софальних конф.мкпв на Pyci в X — на по-
чатку XII ст. // Укра'Унський кторичний журнал. 1971. № 5. С. 71—79.
39 Показательно, что 22 года спустя, в том же журнале вышла статья,
во многом повторившая выводы И.Я. Фроянова. См.: Ричка В.М. Про
характер софальних конф.мкпв у КиТвськш Pyci / / УкраУнський кторичний
журнал. 1993. № 2. С. 29—36.
40 По словам А.Г. Манькова, Ю.Г. Алексеева, Ю.А. Лимонова, в дан-
ной работе «автор исчерпал, по-видимому, весь фонд современых русских
источников, связанных с его темой» (С. 272 наст. изд.).
41 См.: Писаренко Ю. К поиску смысла посмертного ограбления прави-
телей // УкраУнський кторичний зб!рник. Вип. 10. 2007. Ки’Ув, 2007. С. 9.
XX
В.В. Пузанов. Начало большого пути
гельса.42 Впоследствии, под гнетом жестокой критики с элемента-
ми политического доноса, исследователь будет вынужден резко
расширить круг цитируемых сочинений Маркса, Энгельса и Ле-
нина.
В своем отзыве В. А. Романовский рекомендовал кандидат-
скую диссертацию к публикации в цельном виде. Спустя 44 года
это пожелание, наконец-то, реализовывается. Реализовывается
после выхода в свет монографий, в которых эти сюжеты неодно-
кратно становились предметами рассмотрения.43 Значит ли это,
что публикация носит сугубо историографический характер.
Думается, что нет. Она представляет не только историографиче-
ский, но и живой, современный научный интерес, оставаясь, наря-
ду с другой монографией И.Я. Фроянова (1996 г.)44 45 и моногра-
фией А.А. Зимина (1973 г.),43 самым обстоятельным сочинением
по истории зависимого населения Древней Руси. При этом от пер-
вой книги она отличается более широкими хронологическими рам-
ками, а от второй — более широким кругом рассматриваемого за-
висимого люда. Завидная судьба исследования, осуществленного
почти полвека назад в иных социальных, политических и идеоло-
гических условиях, с другим уровнем исторических знаний, но со-
храняющего по сей день свою научную значимость и актуальность.
Доктор исторических наук В. В. Пузанов
42 См. с. 22, 44 наст. изд.
43 См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономиче-
ской истории; Он же. Киевская Русь; Главные черты социально-экономи-
ческого строя; Он же. Рабство и данничество у восточных славян. СПб.,
1996.
44 Он же. Рабство и данничество у восточных славян.
45 Зимин А.А. Холопы на Руси...
ОТ АВТОРА
Настоящая книга является публикацией исследования «Зави-
симое население на Руси IX—XII вв. (челядь, холопы, данники,
смерды)», защищенного в качестве кандидатской диссертации на
Специализированном ученом совете исторического факультета Ле-
нинградского Государственного университета в ноябре 1966 года.
Может возникнуть вопрос, стоило ли вообще обращаться к рабо-
те, написанной в столь далекое от нынешних дней время, а тем бо-
лее — выпускать ее в свет. У меня на этот счет есть свои сообра-
жения и доводы.
Один из них заключается в том, что названное исследование
до сих пор полностью не опубликовано. В виде сжатых, весьма крат-
ких очерков оно вошло в другие книги, посвященные изучению со-
циально-экономического строя Киевской Руси.1 Произведенное
сокращение, как и следовало ожидать, не лучшим образом повлия-
ло на качество «конечного продукта», ослабив источниковедчес-
кую и фактологическую основу сжатых очерков вследствие неиз-
бежного в данном случае обращения к выборочному методу пода-
чи материала. Пострадала также аналитическая часть работы:
всесторонний, развернутый и подробный анализ фактов пришлось
нередко заменять беглыми замечаниями, «подставляясь» тем са-
мым под «обстрел» оппонентов, каковых обнаружилось немало.
«Под ножницы», наконец, попала историография рассматривае-
мых сюжетов, которая, будучи систематически изложенной, стала
порою частной и фрагментарной. Все это создает неадекватное
1 См.: Фроянов И.Я. 1) Киевская Русь. Очерки социально-экономи-
ческой истории. Л., 1974. С. 100—126; 2) Киевская Русь: Главные черты
социально-экономического строя. СПб., 1999. С. 215—251; 3) Начала рус-<
ской истории. Избранное. М., 2001. С. 425—450.
4
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
представление о характере выполненного исследования и потому
нуждается в исправлении. Такая возможность сейчас появилась.
Вопросы истории зависимого населения в Киевской Руси име-
ют важное научное значение, поскольку связаны с актуальной
проблематикой древнерусского общественного строя, а если гово-
рить конкретнее и применительно к последним 70-ти годам отече-
ственной исторической науки, — с проблемой генезиса феодализма
в России. Споры о русском феодализме начались еще в дореволю-
ционной историографии. С особой силой они разгорелись в 30-е
годы прошлого столетия. Победителем из этих споров вышел
Б.Д. Греков и его сторонники, доказывавшие существование фео-
дальной формации на Руси начиная с IX века. Подспудно здесь
сказывалось стремление «догнать Европу», стать вровень с ней и
показать общность путей исторического развития России и Запад-
ной Европы, а заодно и всех народов мира. Намерение, быть мо-
жет, благое, но далеко не всегда согласное, по выражению
А.Е. Преснякова, с «источником и фактом». Тем не менее кон-
цепция Б.Д. Грекова была провозглашена «одной, единственно пра-
вильной, марксистской» и потому непререкаемой в сообществе
советских историков-марксистов, хотя имели место и отдельные,
правда, довольно редкие отклонения от грековской «генеральной
линии» (С.В. Бахрушин, В.В. Мавродин). Однако со второй по-
ловины 50-х гг. положение стало меняться: возникли первые со-
мнения относительно обоснованности построений Б.Д. Грекова,
причем как по частным, так и по общим вопросам (Л.В. Черепнин,
И.И. Смирнов, А.А. Зимин). Неизменной оставалась лишь, так
сказать, голая идея раннего возникновения феодализма, феодаль-
ного способа производства и классового общества на Руси, испо-
ведуемая большинством советских историков, а затем — и постсо-
ветских. В этой научной атмосфере автору и пришлось работать
над изучением зависимого населения Древней Руси IX—XII вв.
Понятно, что в написанном исследовании не могло не отразиться
современное ему состояние советской историографии Киевской
Руси. Вот почему в нем заключен определенный интерес, если
От автора
5
взглянуть на дело с точки зрения развития отечественной истори-
ческой науки. Иными словами, публикация этого труда вместе с
публикацией в Приложениях записи обсуждения диссертации на
кафедре истории СССР Ленинградского государственного универ-
ситета, отзывов ведущего учреждения, официальных оппонентов
(А.А. Зимин, А.И. Копанев) и неофициального оппонента в лице
профессора Виктора Александровича Романовского является сво-
его рода историографическим экраном, запечатлевшим ход исто-
рической мысли конца 50-х — первой половины 60-х гг. в области
изучения социальной истории Древней Руси.1 А это означает, что
структура издаваемой диссертации, логика исследования, сюжет-
ная линия, корпус мобилизованных источников и фактов, историо-
графия, наконец, остались нетронутыми. Произведены лишь от-
дельные редакторские поправки, касающиеся стилевых шерохова-
тостей. В этом ракурсе сама предлагаемая работа должна
восприниматься в качестве события историографии, т.е. как факт
движения исторической науки.
Сильной и, я бы сказал, привлекательной стороной творчества
советских историков было их пристальное внимание к жизни тру-
дового народа, создающего материальные ценности и блага, — тот
фундамент, на котором зиждется людская цивилизация. Ныне это
внимание заметно ослабло. Историки предпочитают (и это рас-
пространилось на все русское средневековье) больше заниматься
вопросами истории культуры, религии, политических институтов,
военной организации и войн, внешней политики Руси, т.е. вопро-
сами, относящимися к сфере надстроечных, по недавней термино-
логии, явлений. Приобретают новую злободневность слова
Л.Н. Толстого, сказанные великим писателем почти полтора века
1 В Приложении 2 имеется и неопубликованная авторская рецензия на
книгу И.И. Смирнова «Очерки социально-экономических отношений Руси
XII—XIII веков», написанная в аспирантские годы одновременно с работой
вад диссертацией и являющаяся, собственно, дополнением к ней. В каче-
стве такого дополнения следует рассматривать помещенную также в При- *
ложении 2 статью «О понятии “село” в Древней Руси».
6	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
тому назад по поводу Истории С.М. Соловьева: «Читаю историю
Соловьева. Все, по истории этой, было безобразие в допетровской
России: жестокость, грабеж, правеж, грубость, глупость, неуме-
нье ничего сделать. Правительство стало исправлять. — И прави-
тельство это такое же безобразное до нашего времени. Читаешь
эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом бе-
зобразий совершалась история России. Но как же так ряд безоб-
разий произвели великое, единое государство? — Уж это одно до-
казывает, что не правительство производило историю. Но, кроме
того, читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только
об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу: что гра-
били и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то,
что разоряли? Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто де-
лал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и боя-
ре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов,
кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков, бара-
нов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары? Кто
воспитывал и рожал этих людей единого корня? Кто блюл святы-
ню религиозную, поэзию народную, кто сделал, что Богдан Хмель-
ницкий передался России, а не Турции и Польше?».1 Ответ
Л.Н. Толстого предельно ясен: «История хочет описать жизнь на-
рода...»?
Желательно, чтобы издание данной книги послужило для ны-
нешних историков, особенно молодых и начинающих, некоторым
напоминанием о необходимости и важности изучения «жизни на-
рода». Что касается автора ее, то для него в этом напоминании
есть еще и свой сокровенный смысл. Работа над изданием вызвала
множество воспоминаний о том далеком и дорогом сердцу време-
ни, когда он с помощью добрых учителей и наставников вступил на
путь исследования древнерусской истории. И об этом рассказ...
* * * 1 2
1 Толстой Л.Н. Поли. собр. соч. М., 1952. Т. 48—49. С. 124.
2 Там же.
От автора
7
Мое знакомство с древнерусской эпохой началось во время пре-
бывания (1955—1958 гг.) в Советской Армии. В западноукраин-
ском старинном городке Коломыя, месте прохождения службы, в
городской библиотеке мне в руки случайно попала книга Б.Д. Гре-
кова «Киевская Русь», которую я стал читать, как говорится, от
корки до корки, но не столько потому, что она захватила меня, сколь-
ко для порядка: приучал себя к тому, чтобы раз начатое дело дово-
дить до конца. Признаюсь честно, большого удовольствия это чте-
ние мне тогда не доставило: книга показалась скучноватой. Потом,
уже по-настоящему погрузившись в древнерусскую стихию, я по-
нял причину подобных ощущений: серьезное научное исследова-
ние читал дилетант. Тем не менее книга Грекова подвела к мысли о
необходимости порыться в литературе, посвященной русской ис-
тории. Так пробуждался интерес к отечественной истории и к исто-
рии вообще. Но четко осознанных предпочтений в ту пору еще не
сложилось. Скорее был интерес к исторической области знаний в
целом. Он и привел меня по окончании армейской службы на исто-
рико-филологический факультет Ставропольского пединститута
(1958). Мне сильно повезло: на факультете вел учебные занятия
профессор Виктор Александрович Романовский — яркий предста-
витель украинской исторической школы, прославленной именами
М.Ф. Владимирского-Буданова, М.В. Довнар-Запольского,
М.С. Грушевского, Н.П. Василенко и др. Судьба забросила Вик-
тора Александровича в Ставрополь вследствие непредвиденных и
печальных обстоятельств. В начале 30-х гг. он был репрессирован
по вздорному обвинению в украинском национализме и отправлен
«на исправление» в карагандинский лагерь. Позднее Виктор Алек-
сандрович с присущим ему юмором называл себя «сталинским сти-
пендиатом» . После же выхода из лагеря ему не позволили вернуться
в Киев. Пришлось устроиться преподавателем в винодельческом
техникуме г. Буденновска и уже оттуда перебраться в Ставрополь,
в педагогический институт и заведовать там кафедрой истории. Я
благодарен судьбе за то, что Виктор Александрович стал моим учи-,
телем, что жизнь связала нас добрыми узами.
8
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Под влиянием В.А. Романовского произошел мой поворот к
истории России, а окончательно определился интерес к ней после
прочтения «Курса русской истории» В.О. Ключевского. Не было
только ясности, каким ее периодом следует в первую очередь за-
няться. И здесь снова появился Б.Д. Греков, его книга «Киевская
Русь». После основательного ее изучения я понял, что буду зани-
маться историей Киевской Руси. Это не значит, будто все без изъя-
тия в этой книге мне нравилось и не вызывало сомнения. Чувство-
вался в ней некоторый социологический схематизм и не всегда кор-
ректное обращение с фактами, в том числе и допущенные пропуски
сведений, относящихся к изучаемым явлениям. Во всяком случае,
так мне казалось. Возникшие сомнения побудили подвергнуть тща-
тельной проверке совокупность источников и фактов, касающихся
социального положения и общественной роли челядинства и хо-
лопства в Киевской Руси. Такая проверка представлялась тем бо-
лее необходимой, что проблема челяди и холопов являлась одной
из ключевых в вопросе о генезисе феодализма на Руси. В резуль-
тате появился пространный реферат «Челядь и холопы в Киевской
Руси». С этим рефератом я и отправился в Москву в конце
1962 года.
Тогда в столице по решению ЦК КПСС и Совета Министров
СССР было созвано Всесоюзное совещание историков (18—21 де-
кабря), на которое получил приглашение и В. А.Романовский. Вик-
тор Александрович предложил мне поехать с ним, и я поехал, тем
более что ранее в Москве не бывал. Поезд прибыл вечером, когда
сгущаются сумерки и то, что днем кажется обыденным, приобре-
тает некую таинственность. Москва поразила своей громадностью,
уходящими в небо сталинскими башнями-высотками, каким-то ска-
зочным обилием света и несчетным множеством людей, автомоби-
лей, снующих туда-сюда. В ней ощущалась некая фантастическая
сила, взращенная веками. В душе невольно пробуждалось чувство
гордости за свою страну и народ. А потом было Совещание, чьи
пленарные заседания проходили в Актовом зале МГУ на Ленин-
ских горах. В университете наше внимание привлекло большое ко-
От автора
9
личество чернокожих выходцев из Африки. Виктор Александро-
вич шутливо заметил: «Игорь Яковлевич, нас тут не съедят?»
Шутка шуткой. Однако не шуточное дело проникнуть на Совеща-
ние без пригласительного билета. Мой профессор, имевший при-
глашение, вошел в зал без каких-либо затруднений, а я был оста-
новлен, поскольку у дверей, подобно церберам, стояли строгие ас-
пиранты, так сказать, в «штатском». Один из них сжалился
почему-то надо мной и впустил в зал. И там я понял, чем обуслов-
лены строгости «при вратах»: в президиуме Совещания появился
секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев, а также президент Ака-
демии наук СССР М.В. Келдыш, начальник Главного политичес-
кого управления Советской Армии и Военно-Морского флота ге-
нерал армии А.А. Епишев, министр высшего и среднего специаль-
ного образования СССР В.П. Елютин и другие, как тогда
выражались, ответственные товарищи. В отличие от пленарного
заседания вход па секционные заседания был свободный. Во вре-
мя совещания перед моими глазами прошел весь, можно сказать,
«бомонд» советской исторической науки: академики Н.М. Дру-
жинин, Е.М. Жуков, И.М. Майский, И.И. Минц, М.В. Нечки-
на, Б.А. Рыбаков, С.Д. Сказкин, блюститель марксизма — фи-
лософ и доверенное лицо М.А. Суслова академик П.Н. Федосеев
и, наконец, академик П.Н. Поспелов — недавний секретарь ЦК
КПСС, «верный» ученик товарища Сталина при жизни вождя и
истовый хулитель после его смерти. К этой когорте академиков
примыкали их, так сказать, «резервисты» — членкоры Б.Г. Гафу-
ров, А.В. Ефимов, М.Т. Иовчук, Б.М. Кедров, М.П. Ким,
С.П. Толстов, В.М. Хвостов. Кроме небожителей-академиков,
перед моим взором проследовала целая вереница историков, кото-
рых я знал: одних по работам, а других — понаслышке. То были
Л.В. Черепнин, А.Л. Шапиро, Н.Н. Воронин, С.М. Дубровский,
А.Л. Сидоров, Б.Ф. Поршнев, А.Л. Нарочницкий, ВТ. Тру-
хановский, А.З. Манфред, С.Б. Окунь, И.А. Федосов, Э.Н. Бур-
джалов и прочие. Виктор Александрович только и успевал пояс-
нять: этот — вот тот-то, а тот — тот-то. Обилие известных ученых,
10
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
соединенных вместе, создавало впечатление процветания цеха со-
ветских историков. В Совещании принимал участие и Владимир
Васильевич Мавродин,1 вскоре ставший моим научным руководи-
телем, о чем тогда я не смел и мечтать. Но главное событие моей
поездки в Москву произошло за рамками Совещания.
Случилось так, что нас пригласил в гости Николай Каллинико-
вич Гудзий — добрый знакомый Виктора Александровича по Кие-
ву. Встретили нас радушно. Николай Каллиникович и Виктор Алек-
сандрович вспоминали прошлое. Много интересного я узнал из
разговора старых приятелей. Рассказывал Н.К.Гудзий и о своих
текущих научных занятиях. Показал и дал подержать в руках пер-
вое издание «Слова о полку Игореве», сохранившееся чуть ли не в
единственном экземпляре. Помню, какой внутренний трепет выз-
вало прикосновение к этой редчайшей книге. А какой запах стари-
ны! После этого моего восклицания Николай Каллиникович при-
ник к книге, вдыхая с явным удовольствием ее неповторимый аро-
мат. Узнав о том, что я привез с собою «опус» и хотел бы показать
его специалисту в области древнерусской истории, Николай Кал-
линикович спросил, о ком конкретно идет речь. Я назвал имя Алек-
сандра Александровича Зимина. Профессор тут же взял телефон-
ную трубку, позвонил ему и сказал: «У меня сейчас мои друзья из
Ставрополя. Один из них, молодой человек, желает встретиться с
вами, чтобы получить совет и наставления». А.А. Зимин выразил
согласие и назначил встречу. Запомнились последние слова Гуд-
зия: «Прошу вас, Александр Александрович, быть по-вни-ма-тель-
не-е». При этом Николай Каллиникович выразительно притопнул
ногой. На завтра в час назначенный я был уже на улице Дм. Улья-
нова в Институте истории АН СССР. Произошла памятная на
всю жизнь встреча с замечательным ученым. А.А. Зимин поразил
меня своей исключительной собранностью, быстротой реакции,
умением на лету схватывать суть проблемы. Потом я не раз на-
1 Мавродин В. В. Выступление на пленарном заседании / / Всесоюз-
ное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кад-
ров по историческим наукам. 18—21 декабря 1962 г. М.,1964. С. 79—83.
От автора
И
блюдал эти его свойства, особенно в научных диспутах, в которых
с ним было очень трудно соперничать. И это отнюдь не только мое
личное ощущение. Однажды я слышал, как Г.В. Абрамович в раз-
говоре с коллегами назвал А. А. Зимина умницей, и присутствую-
щие единодушно с ним согласились.
Перелистав мою работу, Александр Александрович сделал ряд
существенных, весьма точных замечаний и тут же написал на нее
трехстраничный (из школьной тетради в клеточку) отзыв. В целом
отзыв был положительный, но не без критики. В ней все было спра-
ведливо. И только одним, признаюсь, А.А. Зимин меня несколь-
ко озадачил, заявив, будто древнерусское духовенство не держало
рабов. Но я промолчал.
К великому огорчению, отзыв А. А. Зимина не сохранился, по-
терявшись во время моего «кочевья» — многочисленных переез-
дов из Ставрополя в Ленинград и в самом Ленинграде — Петер-
бурге с одного места на другое. Но, помнится, вернулся в Ставро-
поль из Москвы в приподнятом настроении и, как сказал бы
древний летописец, «гордящеся». Главное, однако, состояло в том,
что встреча в Институте истории положила начало нашим товари-
щеским, теплым и, не побоюсь сказать, дружеским взаимоотноше-
ниям, продолжавшимся до смерти Александра Александровича.
Летом 1963 года после получения диплома об окончании Став-
ропольского педагогического института я снова приехал в Москву,
чтобы разведать о возможности поступления в аспирантуру. И вот,
увы, — неудача. В Институте истории АН СССР, куда я обратил-
ся, в тот год не было приема в аспирантуру по специальности «Ис-
тория СССР». В Историко-архивном же институте, где А.А. Зи-
мин работал по совместительству, имелось одно лишь место, на кото-
рое претендовала московская ученица Александра Александровича.
Правда, он сказал мне: «Кто из вас на экзаменах перетянет, —
того и возьму». Мне показалось, что это некоторым образом напо-
минает перетягивание канатом, и я отказался (считаю до сих пор, —
благоразумно) от такого «спортивного» состязания. Принятию дан- <•
ного решения способствовало еще одно обстоятельство: А.А. Зи-
12
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
мин предупредил меня, что в случае поступления в аспирантуру
Историко-архивного института придется отказаться от темы по Ки-
евской Руси и выбрать тему, более соответствующую профилю этого
вуза, желательно источниковедческую и относящуюся к более по-
зднему периоду истории России, на худой конец — историо-
графическую. Все это мало меня привлекало.
В заключение моего похода по Москве, смирившись с неуда-
чей, заглянул по инерции и, как говорится, для очистки совести на
Исторический факультет МГУ. Беседовал с заместителем декана
А.М. Сахаровым, который вкрадчивым голосом (и как мне пока-
залось, не без внутреннего удовольствия) сказал, что прием в ас-
пирантуру факультета объявлен по специальности «Историогра-
фия», что шансы мои нулевые, поскольку на объявленные места
у них есть свои проверенные кандидаты — факультетские выпуск-
ники. Словом, как говорил классик, я и здесь «облизнулся». По-
шел тогда за советом к некоему Кантору, работавшему в Мини-
стерстве просвещения РСФСР. Виктор Александрович Романов-
ский знал этого человека по карагандинскому лагерю, где их свела
судьба. В письме Кантору Виктор Александрович просил оказать
неопытному молодому человеку (т.е. мне) помощь советом. Кан-
тор дал такой совет: « Поезжайте в Ленинград. Москва — проход-
ной двор, в ней много сутолоки. Ленинград же в стороне от мос-
ковской суеты. Но там живут и работают крупные ученые, у кото-
рых можно многому научиться». То был мудрый совет. За него я
Кантору по все дни благодарен.
Приехал в Ленинград где-то в середине июля 1963 года. По-
шел на исторический факультет ЛГУ. Запомнился длинный узкий
коридор, погруженный во мрак, столы, вынесенные из аудиторий,
на которые я натыкался. Добрался, наконец, до освещенной ком-
наты, где обнаружил какую-то немолодую женщину. Оказалось,
что это — деканат исторического факультета, а женщина — сотруд-
ница деканата Лидия Леонидовна Березкина. Я поведал ей о цели
своего прихода. Она терпеливо и внимательно выслушала меня.
На вопрос, кто из числа известных историков, кроме В.В. Мавро-
Владимир Васильевич Мавродин
Виктор Александрович Романовский
Сигизмунд Натанович Вали
Александр Львович Шапиро
Александр Александрович
Зимин
Александр Ильич Копанев
С Учителем
От автора
13
дина, работает на кафедре истории СССР, ответила: «Сигизмунд
Натанович Валк, Александр Львович Шапиро, Семен Бенциано-
вич Окунь, Наум Григорьевич Сладкевич, Сергей Леонидович
Пештич». Затем торжествующе произнесла: «Хватит?!». «Чего
же боле!», — воскликнул я и, не медля, поспешил в отдел аспиран-
туры ЛГУ, чтобы сдать соответствующие документы. Но в отделе
меня ожидал сюрприз, охладивший пыл: по специальности «Исто-
рия СССР» факультету выделено только одно место, и на это ме-
сто поступает... ученица А.Л. Шапиро. Надо же: что ни заведе-
ние, куда влекло и в Москве и в Ленинграде, везде оказывалось по
одному месту и по одной ученице. Не слишком ли много?! Фан-
тасмагория какая-то! И все же я, поразмыслив, решил, — будь что
будет, все равно деваться некуда. Ради любопытства зашел в гер-
ценовский пединститут. А здесь — раздолье широкое: несколько
мест и ни одного заявления. Меня стали буквально зазывать. Од-
нако на уговоры не поддался, оставшись при уже принятом реше-
нии, ибо учиться в пединституте, как убедился, было не у кого.
Воротился в Ставрополь с невеселыми думами, которым преда-
вался, впрочем, недолго, так как вскоре пришел вызов из ЛГУ на
вступительные экзамены. Надо было собираться в дорогу.
И вот я снова в Ленинграде. За время моего отсутствия про-
изошли некоторые обнадеживающие перемены. Появилось второе
место, как мне намекнули, под меня. Лишь позднее узнал о причи-
не столь счастливого оборота событий. А.Л. Шапиро, ознакомив-
шись с моим рефератом, сказал В.В. Мавродину: «Этого парня
надо брать».
Председателем комиссии, экзаменовавшей поступающих в ас-
пирантуру, был С.Б. Окунь, который предупредил меня, что буду
принят, если соглашусь заниматься под руководством Н.Г. Слад-
кевича историей общественного движения в России XIX века. Я
растерялся, не мог сообразить, что делать: то ли продолжать сдачу
экзаменов, то ли возвращаться домой. И тут опять помог добрый
совет, за которым я обратился к Сигизмунду Натановичу Валку.
Благо со мною было рекомендательное письмо В.А. Романовско-
3 Зак. 3236
14
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
го, обращенное к нему. Виктор Александрович познакомился с Си-
гизмундом Натановичем еще в 20-е годы. С тех пор они от случая
к случаю напоминали друг другу о себе. Я не сразу нашел 2-ю
Красноармейскую улицу, на которой жил Сигизмунд Натанович.
Первое мое впечатление от жилища С.Н. Валка было такое, будто
вошел в библиотеку: вся квартира буквально заполнена книгами,
стройно и призывно стоящими на полках. Эта обстановка гармо-
нировала с обликом хозяина квартиры — профессора в стиле доре-
волюционного времени, одним видом своим внушающего глубокое
почтение. Мудрые глаза со смешливо-добродушным отливом, по-
рывистые, но не суетливые движения. Расспросив меня о существе
моих научных интересов, Сигизмунд Натанович взял со стола толь-
ко что вышедшую книгу Ивана Ивановича Смирнова «Очерки
социально-экономических отношений Руси XII—XIII веков» и
спросил: «А вы можете написать такую книгу?». Не помню, что я
промямлил в ответ. Знаю только, что Валк наглядно дал понять
начинающему, быть может, не вполне отдающему себе отчет исто-
рику огромную степень сложности и трудности исследования древ-
нерусской истории, исхоженной, можно сказать, вдоль и поперек
не какими-нибудь, а первоклассными учеными. И второе, что от-
ложилось в моем сознании. Когда Сигизмунд Натанович держал в
руках книгу Ивана Ивановича Смирнова, у него в глазах светилась
радость. Он радовался за своего коллегу. Радоваться успеху дру-
гого, радоваться радостью другого — одно из проявлений высших
людских свойств, питаемых чувством любви к ближнему. Мне ка-
жется, что данное свойство было присуще именно представителям
Петербургской и Ленинградской исторической школы. Вспомина-
ются в этой связи Владимир Васильевич Мавродин, Александр
Львович Шапиро и др. Вспоминается и рассказ А.Л. Шапиро о
своем учителе Александре Евгеньевиче Преснякове, который, бе-
седуя, бывало, с учеником, высказывающим идеи, несогласные с
идеями учителя, говорил ему, дотянувшись до книжной полки и
сняв с нее книгу: «А вот здесь, в этой книге есть факты, подтверж-
дающие ваши мысли». Похоже, то была особенность этики петер-
От автора
15
бургских и ленинградских ученых, своеобразный характер их по-
ведения, чье благотворное влияние сказалось и на моей творческой
судьбе, собственно, определив ее.
Что же касается моего поступления в аспирантуру при соблю-
дении того условия, которое было поставлено предо мной,
С.Н. Валк дал такой совет: «Соглашайтесь. Главное забиться в
щель, а там — видно будет». Как показали дальнейшие события,
Сигизмунд Натанович был прав. Но на этом наше общение, к сча-
стью, не прервалось. Постепенно оно переросло в более или менее
регулярные встречи и выкристаллизовалось в добрые взаимоотно-
шения. Я нередко посещал его, когда он поселился в новой кварти-
ре у метро «Академическая», на проспекте Науки. С великим ин-
тересом слушал повествования Сигизмунда Натановича о старой
дореволюционной России, об университете, его студентах и препо-
давателях, о петербургских ученых-историках, о революционном
17-м годе и советском времени 20-х — 30-х гг., о жизни универси-
тета и факультета в годы «Ленинградского дела».
После появления приказа о моем зачислении в аспирантуру я
отправился в Ставрополь, чтобы собрать и привезти свои «пожит-
ки». В мое отсутствие что-то произошло, и теперь по возвращении
в Ленинград о специализации в области истории общественного
движения в России XIX века никто со мной не говорил. Отпало,
следовательно, и научное руководство Н.Г. Сладкевича. Я дого-
ворился с А.Л. Шапиро о встрече и приехал к нему домой на Ки-
ровский проспект. Просил его о руководстве. Александр Львович
согласился, но твердо сказал при этом: «Тему диссертации придет-
ся взять не по истории Киевской Руси. Там все исследовано до дна
крупнейшими историками. Изыскать что-то новое — не получит-
ся». Иными словами, Александр Львович не верил в мой успех в
области исследования древнерусской истории. Я приуныл и с тос-
кой в голосе спросил, можно ли выбрать тему по историографии.
«Да, можно», — последовал ответ. Стали судить-рядить насчет
темы. Я предложил тему, названную мне в Москве А.А. Зими-
ным — Скептическая школа в русской историографии. Александр
16
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Львович одобрил ее. На том и порешили. Попутно отмечу, что эта
тема получила одобрение и со стороны С.Л. Пештича, когда в раз-
говоре с ним зашла речь о моих занятиях.
Но вот настал момент представления Владимиру Васильевичу
Мавродину — заведующему кафедрой истории СССР и декану
исторического факультета ЛГУ. Владимир Васильевич, будучи
деканом, располагался не в помещении деканата, а на кафедре во
внутренней ее небольшой комнате, памятной многим, кто с ним
встречался. Этим он подчеркивал, по-видимому, свое предпочте-
ние кафедры перед деканатом, должности заведующего кафедрой
перед должностью декана, что, в общем-то, понятно. Ведь Влади-
мир Васильевич принял кафедру из рук своего учителя Бориса
Дмитриевича Грекова, чем очень дорожил. Я вошел в комнату, где
за письменным столом сидел В.В. Мавродин, с большим внутрен-
ним волнением. Но оно как-то сразу ушло, едва начался наш раз-
говор. Владимир Васильевич был чрезвычайно прост в общении и,
главное, излучал неподдельную участливость и доброту. Это был
редчайший человек. За всю свою (уже не короткую) жизнь я могу
назвать не более двух людей, сравнимых с ним. Он стал расспра-
шивать о моих личных делах, о том, как устроился на новом месте и
доволен ли бытовыми условиями в общежитии. Затем перешел на
разговор о моих научных увлечениях. Я сказал, что хотел бы зани-
маться Киевской Русью, но, увы, не получается. И вдруг, не веря
своим ушам, слышу:
— Занимайтесь.
— Но Александр Львович не согласен.
— Занимайтесь Киевской Русью.
Я вышел из кабинета Владимира Васильевича окрыленным,
переживающим двойную радость. Во-первых, буду заниматься
любимым делом. Во-вторых, в меня поверили. И кто поверил?! Сам
В.В. Мавродин! Это поднимало настроение и умножало силы. Хо-
телось поскорее окунуться с головою в нашу древность. Через не-
сколько дней вышел ректорский приказ о назначении Владимира
Васильевича моим научным руководителем. Это нисколько не ос-
От автора	17
ложнило отношений с А.Л. Шапиро. Наоборот, они постепенно
крепли и вылились в настоящую дружбу. Я бережно храню пода-
ренную в далеком 1977 году Александром Львовичем его книгу с
дорогой для меня надписью: «Другу Игорю Яковлевичу Фрояно-
ву от автора». Не забываются наши многочисленные встречи и бе-
седы. Памятны также многолетние прогулки по вечернему Ленин-
граду, сопровождаемые обсуждением самых разных тем и вопро-
сов, но преимущественно, конечно, научных проблем. Дело в том,
что, помимо дневного, мы оба преподавали и на вечернем отделе-
нии истфака. Занятия наши заканчивались одновременно, и мы
вместе уходили с факультета. Путь наш лежал на Петроградскую,
сторону к дому Александра Львовича на Кировском проспекте.
Расставшись с ним у подъезда, я шел к станции метро «Горьков-
ская», ехал на Балтийский вокзал, а оттуда электричкой — в Ста-
рый Петергоф, где жил тогда в аспирантском общежитии. Доби-
рался до общежития между двенадцатью и часом ночи. С переез-
дом Александра Львовича на Фонтанку наш прогулочный маршрут
соответственно изменился. Но теперь нас стало трое. К нам присо-
единился Александр Якимович Дегтярев — ученик А.Л. Шапиро,
только что начавший свою преподавательскую деятельность на ка-
федре. Простившись с Александром Львовичем, мы с А.Я.Дегтя-
ревым шли до метро «Невский проспект» и «под землей» разъез-
жались по домам. Быть может, все это покажется кому-нибудь су-
щим пустяком, не достойным внимания. Но для меня и, надеюсь,
для Александра Якимовича прогулки с А.Л. Шапиро, подобно
известным прогулкам перипатетиков, были настоящей школой зна-
ний, научного общения, профессиональной этики, товарищества, в
конечном счете — школой жизни. Однако пора вернуться «на преж-
нее».
После того, как Владимир Васильевич Мавродин стал моим
научным руководителем, возник вопрос о диссертационной теме.
Решено было сделать частью диссертации представленный при
поступлении в аспирантуру реферат «Челядь и холопы в Киевской
Руси», подвергнув его, разумеется, предварительной обработке.
18
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Владимир Васильевич подчеркнул, что это — именно часть буду-
щей работы. Надо подумать над расширением ее проблематики. И
тут как бы сама собой напрашивалась идея смердов — категории
зависимого населения, соприкасающейся с челядью и холопами. Но
за смердами потянулись данники. Так соединилась единая соци-
альная цепочка — челядь, холопы, данники, смерды. Изучение этих
групп несвободных имело существенное значение с точки зрения
роли рабства в Древней Руси, прежде всего в сфере генезиса фео-
дализма на Руси. Поэтому Владимир Васильевич, не колеблясь,
одобрил тему, и я приступил к делу. Научный руководитель предо-
ставил мне полную свободу творчества, лишь подправляя шерохо-
ватости и охлаждая чрезмерные увлечения. Со временем я понял,
что это было великим даром судьбы, ибо, попади я в аспирантуру в
Москве и окажись в московской ученой среде, мне ни под каким
видом не дали бы воли и держали бы в прокрустовом ложе греков-
ских схем. «Надо садиться за написание статьи», — сказал как-то
мне Владимир Васильевич. Я написал статью «О рабстве в Киев-
ской Руси» и отдал ее ему на просмотр. Владимир Васильевич вер-
нул эту работу, не оставив в ней живого места. Она предстала пре-
до мною вся испещренная красными чернилами, словно елка,
украшенная игрушками. То был первый и последний урок «писа-
тельского ремесла», преподанный учителем, рассчитанный на со-
образительность ученика. Переписав статью заново, я отнес ее в
редакцию журнала «Вестник ЛГУ», в котором она и была опубли-
кована в 1965 году. Экземпляр журнала со статьей я получил нео-
жиданно во время летних каникул, будучи в Ставрополе. Заведу-
ющий редакцией журнала Анатолий Михайлович Кальнер, чело-
век очень чуткий и внимательный (какие все-таки тогда были
замечательные люди!), решил, наверное, порадовать меня, послав
журнал вслед за мной в ставропольские пенаты. Статью вскоре
заметили. Пришел и лестный отзыв ученого, известного трудами
по истории Древней Руси: С.А. Покровский, прочитавший ста-
тью, в письме В.В. Мавродину спрашивал, кто такой Фроянов, и
замечал — если это молодой, начинающий ученый, то его ждет боль-
От автора
19
шое научное будущее. Владимир Васильевич показал мне это пись-
мо с заметным чувством удовлетворения за своего ученика. Но наи-
высшая похвала заключалась в том, что Владимир Васильевич,
приняв некоторые мои идеи, использовал их в своей лекционной и
научной работе. Однажды я был у него на лекции, которую он чи-
тал студентам истфака в знаменитой 70-й аудитории. Речь в этой
лекции шла как раз о социальном строе Киевской Руси. И вдруг
слышу: «Челядь и холопы — рабы, но источники их происхожде-
ния разные: челядином становился пленник, т.е. иноземец, а холо-
пом — выходец из местного общества, по тем или иным причинам
опрокинутый в “работное ярмо”». Я вышел с лекции воодушев-
ленный. Затем аналогичные слова, сопровождаемые соответству-
ющей ссылкой, Владимир Васильевич повторил и в книге.'
Диссертацию я написал на полгода раньше установленного сро-
Занимайтесь своим
ка, о чем и доложил научному руководителю. «
делом и молчите, у нас такое не любят», — сказал Владимир Василь-
евич. Я и молчал до июня 1966 года, когда состоялось обсуждение
диссертации на кафедре.1 2 Счастливые аспирантские годы отошли
в прошлое. Появились новые заботы, наиболее трудная из кото-
рых — устройство на работу. Я не знал, куда податься. Ощущение
неопределенности еще более усилилось, когда В.А. Петрова, сек-
ретарь-лаборант кафедры, с полной убежденностью заявила мне,
что работу мне нужно искать самому, что Владимир Васильевич не
станет это делать, что в лучшем случае он позвонит по телефону
туда, где есть место, замолвив за своего ученика словечко. Каково
же было мое удивление, когда он вызвал меня к себе и предложил
работать на кафедре. С великой благодарностью и радостью я со-
гласился. Все дальнейшие хлопоты по жилью в аспирантском об-
щежитии и постоянной прописке он взял на себя. Моя задача со-
стояла лишь в хождении из кабинета в кабинет за резолюциями и
разрешениями. А потом была защита, омраченная смертью мате-
1 См.: МавродянВ.В.ОбразованиеДревнерусскогогосударстваифор-
мирование древнерусской народности. М., 1971. С. 62, 63.	*
2 См. с. 270—271 настоящей книги.
20	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ри. Она умерла 15 ноября 1966 года, едва достигнув шестидесяти-
летнего возраста, а защита диссертации состоялась 17 ноября. Вла-
димир Васильевич придержал телеграмму, отправленную из Став-
рополя, до конца защиты, после чего передал ее мне, а вместе с
телеграммой и авиабилет. Такая человечность и забота не забыва-
ются никогда. Вечером того же дня я вылетел в Ставрополь, чтобы
проститься с самым дорогим для меня на этой земле существом.
Начинался новый этап моего жизненного пути. Всеми своими ус-
пехами на этом пути я обязан, прежде всего, своему учителю Вла-
димиру Васильевичу Мавродину — человеку исключительной доб-
роты, мудрому Наставнику и Водителю.
ВВЕДЕНИЕ
Советская историческая наука проделала огромный труд по ис-
следованию общественной истории Древней Руси.1 Работы
Б.Д. Грекова, М.Н. Тихомирова, Б.А. Рыбакова, А.А. Зимина,
В.В. Мавродина, И.И. Смирнова, Б.А. Романова, Л.В. Череп-
нина, С.В. Юшкова и других составили эпоху в историографии
Киевской Руси. Достижения наших ученых трудно переоценить.
Однако не все вопросы древнерусской старины достаточно полно
изучены, некоторые построения советских историков нуждаются в
дополнительной аргументации, а другие — в уточнении.
Импульс, который получила историческая наука в ходе дис-
куссий 30-х годов, был своеобразен, поскольку спор между
Б.Д. Грековым и его сторонниками с оппонентами вращался пре-
имущественно вокруг проблем рабства и феодализма; или рабство,
или феодализм — так был поставлен вопрос, и Б.Д. Греков сразу
же «голосовал» за феодализм. Его поддержали М.М. Цвибак,
С.Н. Быковский, А.Г. Пригожин и др. Лишь И.И. Смирнов,
В.В. Мавродин и М.Н. Мартынов утверждали мысль о рабовла-
дении, которое, по их мнению, предшествовало феодализму на Руси.
Несмотря на то, что древнерусской общине, свободному крес-
тьянскому хозяйству уделялось определенное внимание в спорах,
они, в сущности, остались в стороне от серьезных обсуждений. Два
вопроса — рабовладение и феодализм — поглотили почти всю энер-
гию участников дискуссий. В итоге произошло известное абстра-
гирование от конкретно-исторических условий Древней Руси, с од-
ной стороны, и уклон в некоторый схематизм — с другой.
1 См.: Мавродин В. В. Советская историография социально-экономи-
ческого строя Киевской Руси // История СССР. 1962, № 1.
22
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Есть все основания, чтобы обратиться к исследованию свобод-
ной крестьянской общины, свободного крестьянского хозяйства,
т.е. парцеллы, а также их социальной роли в общественной жизни
Киевской Руси. О парцеллярном хозяйстве К. Маркс писал сле-
дующее: «Эта форма свободной парцеллярной собственности кре-
стьян, ведущих самостоятельное хозяйство, в качестве преоблада-
ющей, нормальной формы... образует экономическое основание
общества в лучшие времена классической древности...».1 Харак-
терно, что в продолжение дискуссий вопрос о парцеллярном хо-
зяйстве крестьянина в качестве «экономического основания обще-
ства» не был даже поставлен.
В последующее время идея о господстве феодализма в России
чуть ли не с X столетия стала преобладающей. Ее последователи
старались опереться на известные высказывания В.И. Ленина в связи
с русским феодализмом. Действительно, В.И. Ленин говорил о фео-
дализме, о феодальном периоде в истории России начиная с IX века.1 2
Но нигде им не сказано, что в России с IX века феодализм стал
господствующим строем. В.И. Ленин, как известно, установил но-
вый период в истории России начиная примерно с XVII века.3 Смысл
идеи ясен. Но ведь никто не станет доказывать, что здесь В.И. Ле-
нин подразумевал господство капиталистических отношений начи-
ная с XVII века. Что же касается нашей темы, то В.И. Ленин счи-
тал возможным говорить «о родовом быте в древней Руси».4
Теоретическая односторонность не могла не повлиять на разра-
ботку частных сюжетов. Этим, собственно, и оправдывается по-
пытка поднять еще раз разговор о явлениях, не раз привлекавших
ранее внимание специалистов. К разряду этих явлений относятся
челядь, холопы, смерды.
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. 2. С. 371.
2Ленин В.И. ПСС. Т. 15. С. 131; Т. 25. С. 237. См. также: Саха-
ров А.М. В.И. Ленин о социально-экономическом развитии феодальной
России // Вопросы истории. I960, № 4. С. 83.
’Ленин В.И. ПСС. Т. 1. С. 153-154.
4 Там же. С. 153.
Введение
23
Выбор указанной проблематики не случаен, и вот почему. При
ближайшем рассмотрении вопроса о челяди убеждаешься, что без
специального изучения истории холопов обсуждать проблему че-
ляди невозможно. Так соединяются две темы — челядь и холопы.
Углубление же в источники, толкующие о холопах, в свою очередь
обнаруживает близость холопа и смерда; следовательно, в какой-
то мере холопов не понять, если пренебречь смердами. Но когда
обращаешься к смердам, то сразу наталкиваешься на данника, за-
слоняющего смерда. Возникает необходимость исследования дан-
ников и даннических связей. Таким образом, складывается цепь
— челядь, холопы, данники, смерды.
Исследование строилось на разнообразных источниках — ле-
тописях, памятниках духовной и светской письменности, юриди-
ческих сборниках и актах, записках восточных и западноевропей-
ских авторов. Источники использовались в комплексе. Это тем бо-
лее необходимо, что мы не знаем такого памятника, который бы
обрисовывал изучаемые нами социальные группы всесторонне; каж-
дый из источников отображает какую-нибудь сторону явления, в
лучшем случае несколько сторон, но далеко не все. Поэтому необ-
ходим синтез источников для более или менее полного изображе-
ния изучаемых проблем.
Нередко встречающиеся противоречия в источниках преодо-
левались стремлением выявить общую тенденцию показаний до-
кументов, чтобы в ее русле снять эти противоречия. Вместе с тем
не забывалось требование современной науки специально анали-
зировать встречающиеся термины, т.е. не отрываться от контек-
ста.1 При обращении к Русской Правде учитывалось, что мы име-
ем дело прежде всего с двумя ее редакциями — Краткой и Про-
странной. Кстати, в нашей литературе бывают случаи, когда наличие
какого-либо явления, например, в Древнейшей Правде и его от-
сутствие в Правде Ярославичей расценивается как исчезновение
1 См.: Пашуто В.Т. Черты политического строя древней Руси //
Новосельцев А.П. (и др.). Древнерусское государство и его международ-
ное значение. М., 1965. С. 12.
24	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
этого явления ко времени составления последней.’ Но мы, навер-
ное, могли бы рассуждать так, если бы держали в руках два закон-
ченных самостоятельных памятника — Древнейшую Правду и
Правду Ярославичей. Однако Правда сыновей Ярослава, как пи-
шет ее исследователь, в «первоначальном виде до нас не дошла».1 2
Стало быть, мы имеем дело с Краткой Правдой, заключающей ре-
дакцию двух документов, связанных с именами Ярослава и Ярос-
лавичей. Краткая Правда, несмотря на то, что составлена из двух
Правд, представляет собой все же цельный памятник, а не механи-
ческое объединение законодательных документов, обнародованных
князьями. Крупнейший знаток Русской Правды М.Н. Тихомиров
пишет: «Дошедшие до нас тексты Краткой Правды являются, не-
сомненно, цельным памятником».3 И далее: «Для того, чтобы раз-
делить Краткую Правду на два различных документа, надо иметь
уверенность в том, что мы имеем в ней обычный сборник, в кото-
рый были вписаны два памятника, лишь механически соединенные
вместе. Но как раз эта мысль и не может быть доказана, так как
есть все основания думать, что дошедший до нас текст Краткой
Правды представляет собой сборник, положивший в свое основание
несколько источников, которые соединены в один памятник после
соответствующей переработки и редакционных изменений».4 Уме-
стно напомнить, что писал по настоящему поводу и С.В. Юшков.
«Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярос-
лавичей с новеллами Ярославичей, — читаем у него, — существо-
вали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия меж-
1 Такой точки зрения придерживается И. И. Смирнов при исследовании
истории древнерусской челяди. См.: Смирнов И. И. Очерки социально-
экономических отношений Руси XII—XIII веков. М.; Л., 1963. С. ЮЗ-
112.
2 Зимин А. А. К истории текста Краткой редакции Русской Правды / /
Труды Московского гос. историко-архивного ин-та. Т. 7. 1954. С. 182.
3 Тихомиров М.Н. Исследование о Русской Правде: Происхождение
текстов. М.; Л., 1941. С. 44.
4 Там же. С. 45.
Введение
25
ду их нормами или во всяком случае существовали различия в фор-
мулировках отдельных норм. Естественно, что, в конце концов воз-
никла настоятельная необходимость в объединении этих двух ос-
новных пластов, норм Русской Правды. Это объединение и было
произведено. Была составлена так называемая Краткая Правда».1
Поэтому при сравнительном изучении какого-либо явления необ-
ходимо, по всей видимости, исходить прежде всего из сопоставле-
ния Краткой Правды и Пространной Правды. Только при соблю-
дении этого условия можно проследить за исторической эволюци-
ей тех или иных общественных отношений.
Часто один и тот же источник несет информацию о разных об-
щественных явлениях одновременно. Поэтому в ходе исследова-
ния поневоле приходится обращаться к уже фигурировавшим ра-
нее в работе текстам. Так, например, при характеристике данников
неизбежно пользование сведениями, относящимися к смердам, и
наоборот,
Для удобства историографические разделы предпосланы каж-
дой главе в отдельности, а не сведены воедино в специальную главу.
1 Юшков С. В. Русская Правда: Происхождение, источники, ее
значение. М., 1950, С. 343.
Глава
первая
ЧЕЛЯДЬ И ХОЛОПЫ В РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ
X—XII ВВ.
В древних памятниках понятия «челядь» и «холопы» выглядят
не настолько малозначительными, чтобы историк мог спокойно
пройти мимо них. Русская Правда, некоторые грамоты, произве-
дения духовной письменности нередко напоминают нам об этих лю-
бопытных разрядах населения Древней Руси, чем, наверное, и сле-
дует объяснить то внимание, с которым исследователи подходили
к терминам «челядь» и «холопы». Надо, однако, заметить, что не
всегда проблема челяди и холопов решалась одинаково удачно, ибо
успешное изучение ее находилось в тесной зависимости не только
от широты общих исторических сведений, поднимающих завесу над
прошлым России, но в значительной мере от уровня истории как
науки. Глубина социологических воззрений, совершенствование ме-
тодики и приемов исследования, развитие вспомогательных исто-
рических дисциплин — все это заметно влияло на разработку исто-
рических сюжетов, включая и вопрос о челяди и холопах.
На протяжении XVIII века о челяди и холопах историки вели
речь скороговоркой и мимоходом, что, разумеется, нельзя им ста-
вить в вину, поскольку русская историческая наука делала тогда
свои первые опыты, относиться к которым придирчиво было бы
несправедливо. Чаще всего авторы XVIII века изучали их с помо-
щью переложения «древнего слога и наречия» на современный им
язык. Так, В.Н. Татищев челядина из договора Олега с Греками
истолковал как раба.1 Вслед за ним в том же духе писал И.Н. Бол-
17атищев В. Н. История Российская. Т. 2. М.; Л., 1963. С. 38.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве Х~ХП вв.
27
тин.1 Не составляют исключения в данном случае ни М.В. Ло-
моносов, ни М.М. Щербатов, ни Ф. Эмин, ни И. П. Елагин: все
они под челядью разумели рабов.1 2 Примыкал к названным ученым
и Н.М. Карамзин, усматривавший в челяди древнерусских источ-
ников невольников-рабов.3 Но никто из упомянутых авторов не за-
давался целью установить специфику терминов «челядь» и «хо-
лоп». Более того, некоторые из них отождествляли эти понятия.4
Первым, кто специально задумался над челядью, был И.Ф.Г.
Эверс. Его, в частности, занимал вопрос, чем отличался челядин
от холопа.5 Челядь, согласно Эверсу, — это рабы.6 По своему про-
исхождению они в основном — сначала пленники. «Известно, что
в древние времена, — замечал Эверс, — военнопленные были об-
ращены в рабство. Рабы, коими в таком множестве торговала Рос-
сия, были главным образом военнопленные»7 Идеи И.Ф.Г. Эвер-
са развивал А. Рейц. Он указывал: «Древнейшее рабство проис-
1 Болтин И.II. 1) Примечания на историю Древния и Нынешняя Рос-
сии г. Леклерка. Т. 1. 1788. С. 73; 2) Критические примечания на первый
том Истории Князя Щербатова. СПб., 1793. С. 226, 340; 3) Правда Рус-
ская или законы великих князей Ярослава Владимировича и Владимира Все-
володовича Мономаха. С преложением древняго оных наречия и слога на
употребительные ныне и с объяснением слов и названий из употребления
вышедших. 1792. С. 40, XVI.
2 См.: Ломоносов М. В. Российская история. СПб., 1766. С. 65, 71;
Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т. 1. СПб.,
1770. С. 304, 305; Эмин Ф. Российская история. Т. 1. СПб., 1767. С. 132,
162, 163; Елагин И.П. Опыт повествования о России. Кн. 1. М., 1803.
С. 207, 235.
3 КарамзинН.М. История государства Российского. Т. 1. СПб., 1818.
С. 139,152,155.
4 См., напр.г Татищев В. Н. История Российская. Т. 2. С. 42; Бол-
тин И.Н. Правда Русская... С.XV,40; Карамзин Н.М. История государ-
ства Российского. Т. 2. СПб., 1818. С. 56.
ь Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскры-
тии. СПб., 1835. С. 316. (Дать какой-нибудь ответ Эверс так и не смог,
оставив вопрос, таким образом, открытым).
6 Там же. С. 178,179,183,184,192,313.
7 Там же. С. 185.
28
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ходило от плена».1 Оно широко распространялось в древнерусском
обществе, так что «каждый свободный человек мог иметь рабов и
был неограниченным господином над ними. Раб почитался соб-
ственностью. Не видно было и различия между “холопом” и “че-
лядином”, кроме того только, что первое было видовым названием
раба мужчины, а последнее общим названием рабов обоего пола».* 2 *
Попытки И.Ф.Г. Эверса и А.Рейца оказались, к сожалению, оди-
нокими. Исследователи отечественной истории, как правило, выс-
казывались о челяди и холопах вскользь, не давая себе труда вник-
нуть в существо дела. Но при этом часто приводились интересные
суждения, о которых следовало бы сейчас вспомнить.
Н.А. Полевой, касаясь челяди, упоминаемой в летописных за-
метках, называл ее «невольниками», разумея под ними рабов?
Челядь Русской Правды, по его мысли, — это тоже рабы.4 * Что-
бы познакомиться с представлениями М.П. Погодина, достаточ-
но заглянуть в его переводной текст Русской Правды: там, где в
древнерусском памятнике фигурирует термин «челядин», у
М.П. Погодина значится раб? Мысль о челяди-рабах была до-
вольно устойчивой. Ее придерживались Н. Аристов,6 И.Д. Беля-
ев,7 И.И.Никитский,8 А.П. Щапов.9 Роль рабства иногда черес-
‘Рейп А. Опыт истории российских государственных и гражданских
законов. М., 1836. С. 67.
2 Там же. С. 66.
^Полевой Н. История Русского народа. Т. 1. М., 1829. С. 131, 150,
171.
4 Там же. Т. 2. М„ 1830. С. 17, 177.
’Погодин М П. 1) Древняя русская история до монгольского ига. Т. 1.
М., 1871. С. 71, 72; 2) Древняя русская история до монгольского ига. Т. 2.
М„ 1871. С. 438.
ь Аристов Н. Промышленность древней Руси. СПб., 1866. С. 184.
7Беляев И.Д. Крестьяне на Руси. М., 1903. С. 14.
^Никитский И.И. История экономического быта Великого Новгорода.
М„ 1893. С. 62.
9Щапов А.П. Голос древней русской церкви об улучшении быта несво-
бодных людей // Сочинения, Т. 1. СПб., 1906. С. 6.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	29
чур преувеличивалась. Так произошло и с Н. Хлебниковым, дока-
зывавшим, будто рабы количественно преобладали над остальны-
ми людьми Древней Руси.1 Н. Хлебников пытался также класси-
фицировать рабов. «Наши рабы, — говорил он, — делились на
три класса: смердов, т.е. рабов, живущих на землях князя; рабов,
живущих на землях бояр и дружины; рабов, бывших обыкновенно
ь»	7
челядью, прислугой в домах».
Толкование челяди в качестве рабов стало настолько распрост-
раненным и привычным, что оно не вызывало сомнений даже у
С.М. Соловьева: за челядином древнерусских источников он ви-
дел раба.1 2 3 Вслед за С.М. Соловьевым шел и В.О. Ключевский,
когда определял реальный смысл слова «челядь».4 5 К аналогичным
наблюдениям пришел М.С. Грушевский? Сопоставление терми-
нов «холоп», «челядин», «раб», «смерд», произведенное им, не дало
никаких положительных результатов: «Несвободные люди носили
разные названия — холопов, челяди, рабов, также смердов; была
ли какая-нибудь разница между этими терминами, неизвестно».6 7
В работах М.В. Довнар-Запольского челядин и раб — понятия
тождественные? Взгляды Н.А. Рожкова по существу ничем не
отличались от соображений авторов, упомянутых выше.8
1 Эта мысль Н.Хлебникова вызвала критику со стороны М.С. Грушев-
ского. См.: Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти
Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. С. 356.
2 Хлебников Н. Общество и государство в домонгольский период рус-
ской истории. СПб., 1872. С. 247.
3 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 1, т. 1—2.
М„ 1959. С. 144, 148, 241.
4 Ключевский В. О. Сочинения. Т. 1. М., 1956. С. 274—276.
5 Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава
до конца XIV столетия. С. 356, 525, 527.
6 Там же. С. 356.
7 Довпар-Запольский М.В. 1) История русского народного хозяйства.
Т. 1. Киев; СПб., 1911. С. 307, 308; 2) Холопы //Русская история в очер-
ках и статьях / Под ред. М.В. Довнар-Запольского. Т. 1. С. 320.
8 Рожков Н. А. 1) Обзор русской истории с социологической точки
зрения. Ч. 1. М., 1905. С. 61; 2) Русская история в сравнительно-истори-
ческом освещении. Т. 1. 1923. С. 185.
4 Зак. 3236
30	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Ознакомление с высказываниями многих дореволюционных
историков показывает, что они нередко смешивали значения слов
«челядин» и «холоп».’
Историки русского права не остались в стороне от обсуждения
вопроса о челяди. В.Н. Чичерин без видимых колебаний зачислил
челядь в состав рабов.1 2 «Настоящее рабство, — по его убежде-
нию, — является у нас вместе с варяжскою дружиною, и вероятно
было принесено ею. Уже в договорах Олега и Игоря с Греками встре-
чаются условия о рабах, требуется выдача бежавшего раба и уста-
навливается ему цена».3 К полным холопам (рабам) отнес челяди-
на Русской Правды В.И. Сергеевич.4 Но позиция В.И. Сергееви-
ча покоилась на зыбкой почве. Случалось, он впадал в противоречия
и давал нечеткие определения, о чем, например, свидетельствует
такая выдержка: «Несвободные встречаются в наших древних па-
мятниках под разными именами. Их называют: челядью, холопа-
ми, слугами, позднее просто людьми...»5 В другом месте обнару-
живается, что «челядь одного корня с чадью и означает домочад-
1 См.: Ключевский В. О. Сочинения. Т. 1. С. 276; Костомаров Н. И.
Севернорусские народоправства. Ч. 2 //Исторические монографии и ис-
следования. Т. 8. СПб., 1886. С. 31; Платонов С.Ф. Лекции по русской
истории. СПб., 1907. С. 83—84; Пресняков А.Е. Лекции по русской ис-
тории. Т. 1. Киевская Русь. М., 1938. С. 222; Рожков Н.А. 1) Обзор рус-
ской истории с социологической точки зрения. Ч. 1. С. 61; 2) Очерки юри-
дического быта по Русской Правде / / Исторические и социологические
очерки. Ч. 2. М., 1906. С. 209; 3) Русская история в сравнительно-истори-
ческом освещении. Т. 1. С. 185; Любавский М.К. Лекции по древней рус-
ской истории до конца XVI века. М., 1918. С. 115, 118—119; Грушев-
ский М. С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца
XIV столетия. С. 356; Довнар-Запольский М.В. Холопы. С. 321, 322;
Н.Хлебников. Общество и государство в домонгольский период русской
истории. С.246—257; Щапов А. П. Голос древней русской церкви об улуч-
шении быта несвободных людей.
2 Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 146.
3 Там же. С. 13.
4 Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т.1. Территория и
население. СПб,, 1902. С. 102.
5 Там же. С. 98.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве X—X1I вв.
31
цев».1 Более последователен М.Ф. Владимирский-Буданов: каса-
ясь челяди древних источников, он всегда видел в ней рабов.1 2
Д.Я. Самоквасов, обнажая корни рабства, замечал, что «в эпоху
язычества рабы назывались челядью. В дорюриковское время ин-
ститут рабства не имел той строгости, какую он получил в эпоху
Рюриковичей. Источником рабства был военный плен».3 Тезис о
челяди-рабах М.А. Дьяконов принял без малейшего ограничения.4
Владельческие села, по мнению М.А. Дьяконова, были сплошь на-
селены челядью, т.е. рабами.5 Больше того, целый «хозяйствен-
ный строй страны основан был в значительной мере на рабовладе-
нии».6 К рабам относил челядь и П.И. Беляев, рассматривавший
проблему холопства и долговых отношений в Древней Руси.7
Специалисты по истории русского права очень скоро сбились
на полное или частичное отождествление слов «холоп» и «челя-
дин». Такая путаница в понятиях обнаруживается у Д. Дубенско-
го, Н. Ланге, Б.Н. Чичерина, В.И. Сергеевича, М.Ф. Владимир-
ского-Буданова, Д.Я. Самоквасова, П.И. Беляева, М. А. Дьяко-
нова и др.8
1 Там же.
2 Владимирский-Буданов М. Ф. 1) Обзор истории русского права.
СПб.; Киев, 1888. С. 3, 87. 2) Обзор истории русского права. СПб.; Киев.
1905. С. 36, 91, 401 (прим.), 402.
3 Самоквасов Д. Я. История русского права. Кн.1. Варшава, 1888.
С. 363.
4 Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя древ-
ней Руси. СПб., 1912. С.104, 105,106,107; и др.
5 Там жею С. 108.
6 Там же.
7 Беляев П. И. Холопство и долговые отношения в древнем русском
праве // Юридический вестник, 1915, кн. IX (I). С. 123.
8 См.: Русские достопамятности. Часть вторая. М., 1843. С. 73, 74;
Ланге Н. Исследование об уголовном праве Русской правды // Архив ис-
торических и практических сведений, относящихся до России. СПб., 1859.
С. 62; Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. С. 145—146,149,
152; Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. С. 101 и сл.;
32
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Взгляд на челядь как на рабов хотя и был весьма распростра-
ненным в дореволюционной историографии, но не единственным.
Еще Д.Дубенский представлял челядь в качестве дворовых лю-
дей,1 что способствовало более расширительному толкованию тер-
мина «челядь». В.И. Сергеевичу челядь, как мы видели, иногда
казалась домочадцами.* 1 2 М.Ф. Владимирский-Буданов, пытаясь
добраться до первоисточника рабства, облегчал свой поиск этимо-
логическими средствами, находящимися в полном согласии с его
общими представлениями о челяди. Он писал: «Факты языка ука-
зывают, что древнейший первоисточник рабства находился в связи
с семейным правом. Слово “семия” (по словарю Востокова) озна-
чает рабы, домочадцы. Термины: челядь (чадь, чадо), раб (робя,
робенец, ребенок), холоп (в малорос. хлопец-мальчик, сын) оди-
наково применяются как к лицам, подчиненным отеческой власти,
так и к рабам. Вследствие такой связи института рабства с семей-
ным правом и самый характер его обуславливается характером пос-
леднего».3 В системе М.Ф. Владимирского-Буданова эти сообра-
жения об этимологии термина «челядь» не противоречили его пред-
положению, что под челядью Русской Правды, летописей и других
памятников следует понимать рабов. Но это вовсе не означает, что
в определенных условиях противники М.Ф.Владимирского-Буда-
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев,
1965. С. 400—404; Самоквасов Д. Я. Лекции по истории русского права.
Вып. 2. М., 1896. С.15; Беляев П. И. Холопство и долговые отношения в
древнем русском праве. С. 123; Дьяконов М. А. Очерки общественного и
государственного строя в древней Руси. С. 104—113.
1 Русские достопамятности. Часть вторая. С. 69.
2 Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. С. 98.
3Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 400—
401. (У П. И. Беляева имеются те же этимологические параллели. «Самая
терминология, — пишет он, — уравнивает холопа и младшего члена семьи.
“Семия” обозначает рабы, домочадцы, термины: “челядь", “раб“, “холоп"
сближаются с терминами, обозначающими членов семьи: чадо, ребенок,
малорос. — хлопец, мальчик, сын». — Беляев П. И. Холопство и долговые
отношения в древнем русском праве. С. 121).
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
33
нова не могли воспользоваться ими для построения всякого рода
«уточнений», расширяющих смысл понятия «челядь» и привнося-
щих в его состав нерабские элементы.'
Более решительно о челяди в широком значении слова говорил
И.А.Линниченко: «Низшие классы населения Галицкой Руси
встречаются в летописи под разными наименованиями. Так, назва-
ние “челядь”, “чадь” употребляется в галицко-волынской летопи-
си для обозначения низшего класса населения вообще. Что назва-
нием челяди обозначалось не одно только несвободное население,
а крестьянское сословие вообще, видно из договоров русских кня-
зей с польскими «не воевать челяди» и из многих других мест
летописи».1 2 3 Мысль о разнородном составе челяди доказывал так-
же И.И. Яковкин. «Любопытно отметить, — писал он, — что
такое поглощение семьею посторонних ей лиц с достаточной ясно-
стью вырисовывается уже из того, что почти тождественные в древ-
ности понятия “семья” и “дом” обнимали в то время не только группу
лиц, связанных между собою узами родства, но также и тех, кто
отдавал этой группе на том или ином основании свою личность или
только свою рабочую силу»? Далее автор подводит под понятия
«дом», «семья» и термин «челядь».4
Таким образом, многие представители досоветской историчес-
кой науки термины «челядин» и «холоп» воспринимали как одно-
значные. Другая часть историков, довольно немногочисленная,
придерживалась более широкого взгляда на понятие «челядин»,
«челядь» и отношение слова «холоп» к слову «челядин» определя-
1 Не случайно Б.Д. Греков — сторонник широкого понимания термина
«челядь» — назвал этот отрывок интересным и целиком привел его в своей
книге. См.: Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII
века. Кн. первая. М., 1952. С. 131.
2 Линниченко И.А. Черты из истории сословий в Юго-Западной (Га-
лицкой) Руси XIV—XV вв. М., 1894. С. 72—73.
3 Яковкин И. И. Закупы Русской Правды // ЖМНП, 1913, апрель.
СПб., 1913. С. 24.
4 Там же. С. 245—247.
34
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ла как отношение части к целому; челядь в этом случае выступала
собирательным термином. Однако ни те, ни другие историки не
проводили четких граней между понятиями, так как обозначения
«челядин» и «холоп» у них совпадали либо полностью, либо в ка-
ких-то частях.
Советские специалисты по отечественной истории, занимаясь
изучением социально-экономического строя Киевской Руси, не
могли не затронуть вопроса о челядинах и холопах.
Некоторые исследователи в согласии со старой дореволюцион-
ной традицией ставили холопа вровень с челядином, — это были
М.Н. Покровский,' А.Н. Насонов,1 2 Н.Л. Рубинштейн,3 Н.А. Мак-
симейко,4 Н.Н. Воронин,5 С.В. Вознесенский6 и др. Но уже
С.В. Юшков под впечатлением норм «Правосудия митрополичье-
го» предостерегал: «Прежде всего выясняется, что нельзя отожде-
ствлять челядинов с холопами, как это до сего времени делалось».7
Впоследствии С.В. Юшков о холопах писал так: «Слово “холоп”
приобрело два смысла — широкий и узкий. В широком смысле под
холопом (челядином) стали понимать всякого зависимого человека...
Под холопами в узком смысле слова понимали рабов».8 Из рассуж-
1 Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. Пг„ 1923.
С. 53, 56.
2 Насонов А. Князь и город в Ростово-Суздальской земле //Века, № 1.
Пг„ 1924. С. 15.
3 Рубинштейн Н.Л. Нарис icTopii' Khibckoi Pyci. Харьков; Одесса, 1930,
С. 48-49.
4 Максименко М. 11ро смерд1в Русько'1 Правди // Праци комисп для
внучування icTopi’i захидньо-руського та вкрашьского права. Вып. 3. 1927.
С. 64.
’ Воронин Н.Н. К истории сельского поселения феодальной Руси //
Известия ГАИМК. Вып. 138. С. 40, 50—51.
6Вознесенский С. В. К вопросу о феодализме в России //Проблемы
истории докапиталистических обществ. 1934, № 7—8. С. 228.
7 Летопись занятий Археографической комиссии за 1927—1928 годы.
Вып. 3. Л., 1929. С. 119.
7 Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.;
Л., 1939. С. 62.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве XI—XII вв.
35
дений ученого явствует, что слово «челядин» шире, чем слово «хо-
лоп», и родство их заключается в частичном совмещении. Следова-
тельно, перед нами известное смешение терминов.
Взгляды Б.Д. Грекова по холопьему вопросу сложились срав-
нительно давно, — еще в ЗО-е годы. Монография «Киевская Русь»,
выдержавшая несколько изданий, отражает цепь уточнений и по-
правок, которые вносил Б.Д. Греков на протяжении долгих лет твор-
ческой жизни в свою концепцию. Соотношение понятий «челядин»
и «холоп» Б.Д. Греков поставил в тесную зависимость от содержа-
ния слова «челядь», которого он последовательно придерживался.
Для него челядь — это «совокупность работающего на вотчинни-
ка населения».1 Понятие «челядин», стало быть, шире, чем «хо-
лоп». Поэтому мы видим «рабов» в составе челяди»,1 2 среди кото-
рой прижились и холопы-рабы.3 Приводя мнение Б.Д. Грекова о
челяди, надо подчеркнуть, что при всем противопоставлении им
слова «челядин» слову «холоп» он не избежал пересечения этих
двух понятий и тем самым взаимозамены их при некоторых обсто-
ятельствах.
Однако идеи Б.Д. Грекова сразу же нашли поддержку у неко-
торых исследователей.4 Но были и возражения. «Мне кажется, —
заявлял С.В. Бахрушин, — что нет никаких оснований термин “че-
лядин” противопоставлять термину “холоп”, как это делает автор
(Б.Д. Греков. — И.Ф.). Эти два термина употребляются в обихо-
де не одновременно, а сменяют друг друга. В ранних памятниках
X в. (договоры с греками) термин “холоп” еще не известен, в них
говорится только о “челяди”. В “Ярославской Правде” употреб-
ляется тот же термин, но в одном случае появляется и новое назва-
1 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 158.
2 Там же. С. 180.
3 Там же. С. 181.
4 См., напр.: Материалы для терминологического словаря Древней Рос-
сии / Составил Г.Е. Кочин. М.; Л., 1937; А. Каплин. «Правда Ярослави-
чей» в свете развития феодальных отношений в Киевской Руси / / Сб. на-
учных работ студентов Горьковского пед. ин-та. Горький, 1940. С. 38.
36
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ние “холоп”. В “Правде Ярославичей” и в позднейшей “Простран-
ной Правде”, если откинуть статьи, заимствованные из “Ярослав-
ской Правды”, употребляется термин “холоп” и только один раз в
статье о судебных уроках — термин “челядь”. Впрочем, слово “че-
лядь ’ в XI в. еще употребительно, как видно из “ответов” митро-
полита Иоанна (80-е годы). С конца XI в. оно употребляется, но
большей частью в смысле военнопленных и затем постепенно ис-
чезает со страниц памятников. Название “холоп” постепенно вы-
тесняет более древнее — “челядь”».1 Но если вспомнить, что под
челядью XII—XIII вв. С.В. Бахрушин видел не только рабское,
т.е. холопское, «но и полусвободное население феодальной вотчи-
2
ны», то смешение терминов у него очевидно.
Представления В.В. Мавродина в основном согласуются с иде-
ями, высказанными Б.Д. Грековым. «Понятие “челядь”, — гово-
рит он, — несколько шире, чем собственно раб — “холоп” или
“роба”. Эти последние выступают в более поздних источниках под
названием “челядин полный”. Итак, всякий холоп — челядин, но
не всякий челядин холоп».1 2 3
Помимо Б.Д. Грекова, В.В. Мавродина и С.В. Юшкова челя-
дью занимались также некоторые другие специалисты. М.М. Цви-
бак, например, считал, что «слово “челядь” в основном своем зна-
чении обозначает “раб”. Это слово в ранних памятниках очень ча-
сто встречается, обозначая и рабов, живущих в домашнем хозяйстве,
и рабов, являющихся экспортным товаром. Тем не менее, то значе-
ние, которое оно приобретает в так наз. “Правосудье митрополи-
чьи”, заставляет по-иному рассматривать и тех людей, о которых
сообщает Ипатьевская летопись в известном тексте: “вда княгиня
5 сел и с челядью”. “Правосудье митрополичье” знает челядина
1 Бахрушин С.В. Некоторые вопросы истории Киевской Руси / / Ис-
торик-марксист. 1937, № 3. С. 170.
2 Там же.
3Мавродин В.В. 1) Древняя Русь. М., 1946. С. 134; 2) Очерки исто-
рии СССР: Древнерусское государство. М., 1956. С. 69; 3) Народные
восстания в древней Руси XI —XIII вв. М., 1961. С. 23.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	37
“полного” и “закупного”. .. .Челядин превращается в закупа».' Как
показывает данная выдержка, М.М. Цвибак, перекликаясь в не-
которых моментах с Б.Д. Грековым, старается все же проявить эво-
люционный подход к исследованию челяди.
П.П. Смирнов в своей последней работе «Сказание о холопь-
ей войне в древней Руси» высказал некоторые суждения, рас-
крывающие его взгляд на интересующий нас сюжет. Комментируя
соответствующую статью Древнейшей Правды, П.П. Смирнов го-
ворит: «За простой удар, нанесенный свободному мужу, челядин
отвечает своею жизнью».1 2 Как показывает эта ссылка, П.П. Смир-
нов термин «холоп», содержащийся в статье 17 Древнейшей Прав-
ды, перевел словом «челядин». Холоп и челядин, следовательно,
взаимообратимые понятия. Об этом свидетельствуют и другие ме-
ста из работы П.П. Смирнова, в первую очередь те, где статьи
Правды о челядинах и холопах сведены друг к другу.3 Не различа-
ли по существу челяди и холопов ни В.И. Пичета,4 5 ни Б.А. Ро-
манов,J ни Б.А. Рыбаков.6 Тщетно также искать терминологичес-
ких уточнений у П.И. Лященко. Челядин и холоп, по П.И. Ля-
щенко, не имели принципиальных отличительных черт. Мысль эта
особенно проявляется, когда он определяет источники рабства, под-
водя под «одну гребенку» и плен, и рождение от челяди, и брак с
1 Цвибак М.М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси //
Известия ГАИМК. Вып. 103. С.81.
2 Смирнов П.П. Сказание о холопьей войне в древней Руси / / Ученые
записки Московского Городского педагогического ин-та. им. Потемкина.
Кафедра истории СССР. Т. 2. Вып. 2. М., 1947. С. 48.
3 Там же. С. 43.
4Пичета В.И. Белоруссия и Литва в XV—XVI вв. (Исследования по
Истории социально-экономического, политического и культурного разви-
тия). М„ 1961. С. 155, 166, 170.
5 Романов Б.Д. Люди и нравы древней Руси. Л., 1947. С. 53, 54.
6 Рыбаков Б.Д. Первые века русской истории. М., 1964. С. 74; См.
также выступление Б.А. Рыбакова, опубликованное в сборнике «История
и социология» (М., 1964. С. 61).
38
И. Я. Фрояиов. Зависимые люди Древией Руси
рабом, и несостоятельность должника, и самопродажу, и поступ-
ление на службу «без ряду», и, наконец, побег закупа.'
М.Н. Тихомиров, как и другие советские историки, не разли-
чал челяди и холопов. В его комментарии к статье 32 Пространной
Правды (ст. 26 по счету М.Н. Тихомирова), где говорится о скрыв-
шемся чрлядине, читаем следующее: «Срок для привода убежав-
шего челядина (холопа) был установлен в 3 дня. После этого но-
вый владелец бежавшего холопа или его укрыватель должен был
заплатить продажу, как за украденную вещь. Как и другие статьи
Русской Правды, эта статья показывает тяжкое и бесправное по-
ложение холопов».1 2 Стало быть, челядина статьи 32 Пространной
Правды М.Н. Тихомиров смешал с холопом. Аналогичным обра-
зом он поступает и в новейшем издании «Хрестоматии по истории
СССР»: при переводе на современный язык статей И и 16 Крат-
кой Правды (по М.Н. Тихомирову статьи 10,15) слово «челядин»
исследователь заменяет словом «холоп».3
Свои соображения о холопе и холопстве высказал А.А. Зи-
мин: «Холоп — термин, обозначающий в начале XI века раба...
Его появление связано с процессом постепенного превращения все
большего контингента рабов в феодально-зависимое население.
Старый термин “челядь” начинал применяться для обозначения
совокупности феодально-зависимого люда. Поэтому понадобилось
появление нового термина “холоп”, которым бы назывались рабы
в узком смысле слова».4 Нетрудно обнаружить точки соприкосно-
1 Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Т. 1, М., 1956.
С. 140.
2 Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. Изд-во
Московского ун-та. 1953. С. 93.
3 Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XV в. /
Подред. акад. М.Н. Тихомирова. М., 1960. С. 202, 203. См. также: Тихо-
миров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. М.,
1955. С. 14.
4 Памятники права Киевского государства X—XII вв. / Составитель
А.А. Зимин. М., 1952. С. 93. Недавно А.А. Зимин внес некоторые измене-
ния в свои представления о челяди и холопах. Он пишет: «В конце X — на-
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
39
вения по вопросу у А. А. Зимина и Б.Д. Грекова: челядь — «сово-
купность феодально-зависимого люда», рабы-холопы — часть на-
селения, которое работает на феодала. Противопоставление тер-
минов «челяль», «челядин» терминам «холопы», «холоп» А.А. Зи-
мин, как и некоторые другие исследователи, проводит в форме
противопоставления рода виду. В этом случае частичное совпаде-
ние терминов неизбежно.
Занимался изучением формирования феодально-зависимого
крестьянства и Л.В. Черепнин. Естественно, что в своей работе
он коснулся также холопьего вопроса. По Л.В.Черепнину, «обыч-
ное значение слова “холоп” — люди, находящиеся в полной соб-
ственности своего господина. В этом смысле слово “холоп” заме-
нило термин “челядин” — “раб”».1 Л.В. Черепнин полагает, что
«появление... термина “холоп”, обозначающего часть бывшей че-
ляди, было связано с процессом роста феодально-зависимого
крестьянства, переходом в его состав бывших рабов и попыткой
законодателя четко определить источники холопства и отграничить
рабское население, как находящееся в полной собственности вла-
дельцев, от остальных социальных категорий, стоявших на пути от
ч	2
сословной неполноправности к прямому крепостному состоянию».
Автор, подобно предшествующим историкам, в терминах «челя-
дин» и «холоп» не усматривает взаимоисключающего характера.
чале XII вв. в связи с развитием процесса феодализации, оседания дружи-
ны на землю все большее число рабов наделяется землей и постепенно начи-
нает превращаться в феодально-зависимое население. Старый термин “че-
лядь” начинает включать как рабов, так и более широкий круг зависимого
населения, хотя правовое положение челяди остается прежним. Для обо-
значения рабов в это время начинает применяться новый термин — “хо-
лоп” . Княжеский устав Ярославичей (середина XI в.) рисует широкое при-
менение в княжеском хозяйстве труда холопов и всей челяди. Постепенно
термин “холоп” начинал употребляться для обозначения всей челяди». (См.:
Зимин А.А. Холопы древней Руси / / История СССР. 1965, № 6. С. 75).
1 Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси // Исторические записки. 56. 1956. С. 259. #
2Там же. С. 257.
40
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Для В.Т. Пашуто челядин и холоп — понятия совмещающие-
ся: «Большую группу зависимой челяди, постоянно пополняемую
путем захвата крестьян во время феодальных войн, составляли хо-
лопы».1 Здесь В.Т. Пашуто, конечно, не оригинален; он, собствен-
но, повторяет то, что уже давно было сказано Б.Д. Грековым.
Выступая в прениях по докладу Б.Д. Грекова «Рабство и фео-
дализм в Киевской Руси», И.И. Смирнов без каких-либо колеба-
ний отождествил челядина и холопа.* 2 Но прошло время, и Смир-
нов предложил более сложную картину. Челядь в работах
И.И. Смирнова служит «рабочим населением феодальной вотчи-
ны».3 Среди феодальной челяди, работающей в хозяйстве госпо-
дина, то и дело встречаем холопов-челядинов. Понятия «челядин»
и «холоп» возникают в разное время: слово «челядин» предше-
ствует слову «холоп» и в своем раннем значении соответствует рабу.4
Но с развитием феодальных отношений челядь теряет однород-
ность, включая в свой состав различные категории феодально-за-
висимого люда, в результате чего термин «челядин» заменяется
термином «холоп».5 Эти идеи И.И.Смирнова, как видим, созвуч-
ны построениям тех историков, о которых речь шла выше.
Что касается А.П. Пьянкова, то он сперва вроде бы отделял
холопа от челядина. «Древняя Правда, — писал он, — различает
две категории несвободных людей — челядина и холопа. Челядин
оставался в прежнем положении раба, а холоп, наделенный землей
и другими средствами производства, состоял на положении фео-
'‘Пашуто В.Т. Очерки истории СССР XII—XIII вв.: Пособие для учи-
телей. М., 1960. С. 10. См. также: Очерки истории СССР: Период феода-
лизма. Ч. 1. М„ 1953. С. 296.
2 Известия ГАИМК. Вып. 86. М.; Л., 1934. С. 99 и др.
3 Смирнов И.И. Проблема «смердов» в Пространной Правде //Ис-
торические записки. 64. 1959. С. 291.
4 Смирнов И.И. К проблеме «холопства» в Пространной Правде: Хо-
лоп и феодальная вотчина // Исторические записки. 68. 1961. С. 250.
5 Там же. С. 239.
Iлава 1. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	41
дально-зависимого».1 Ныне А.П. Пьянков доказывает, будто «в
Русской Правде архаический термин “челядин” был вытеснен бо-
лее поздним термином “холоп”».1 2 Теперь челядин и холоп ничем в
принципе не отличаются друг от друга.3
Таковы некоторые итоги современной историографии, освеща-
ющей социально-экономическую роль челяди и холопов, опреде-
ляющей характер взаимоотношений этих категорий древнерусско-
го общества. Как явствует из сводки мнений ученых по данному
вопросу, термины «челядь» и «холоп» находились в сфере взаимо-
действия и при определенных условиях совпадали либо полностью,
либо частично. Но источники предоставляют возможность несколь-
ко иной интерпретации.
1 * * *
Рабы в Древней Руси никогда не являлись редкостью, способ-
ной вызвать удивление современников. Они заполняли повседнев-
ный быт древнекиевского общества и составляли важную ветвь
социально-экономических отношений Руси.
Еще древние склавины и анты были хорошо знакомы с раб-
ством. «Племена славян и антов, — сообщает Маврикий Стра-
тег, — сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей
любви к свободе; их никаким образом нельзя склонить к рабству
или подчинению в своей стране. Находящихся у них в плену они не
держат в рабстве, как прочие племена в течение неограниченного
времени, но, ограничивая (плен) определенным временем, предла-
гают (пленникам) на выбор: желают ли они за известный выкуп
1 Пьянков А.П. Разложение первобытнообщинного строя и возникно-
вение феодальных отношений в Северо-Восточной Руси // Ученые запис-
ки Минского ГПИ им. Горького». Вып. IV. 1955. С. 66.
2Пьянков А.П. Основные формы феодальной зависимости сельского
населения Руси, Украины. Белоруссии и Литвы в XIV—XV вв.//Ежегод-
ник по аграрной истории Восточной Европы. 1962 г. Минск, 1964. С.108.
3 Там же.
42
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
возвратиться восвояси или остаться там на положении свободных
и друзей».1 Анты и славяне, тщательно оберегающие личную сво-
боду, рекрутировали рабов из соседних племен. Средством добы-
вания рабов служила война, а материалом — пленники.1 2 Правди-
вость Маврикия подтверждает Прокопий Кесарийский, который
в своей книге о войне с готами приводит такой любопытный эпи-
зод: «.. .анты и славяне рассорились между собой и вступили в вой-
ну. Случилось так, что в этой войне анты были побеждены врага-
ми. В этом столкновении один славянин взял в плен юношу, едва
достигшего зрелости, по имени Хильбудия, и отвел его к себе до-
мой».3 Во время наступившего затем перемирия юноша-раб был
куплен каким-то антом. Купленный вскоре рассказал своему ново-
му хозяину, что он родом ант и, «придя в родные земли, он в даль-
нейшем согласно закону будет уже свободным».4 П.Н. Третьяков
из этого свидетельства Прокопия сделал правильный вывод: «Ра-
бом у антов мог быть лишь чужеземец; порабощение же соплемен-
ника запрещалось обычным правом».5 По словам Прокопия Кеса-
рийского, славяне в период балканских войн набирали множество
пленников: «Около этого же времени войско славян, собравшись
не больше чем в три тысячи человек, перешло через реку Истр...
сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Те-
перь же они... стали некоторых из попадающихся им брать в плен,
и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки
1 Мишулин А.В. Древние славяне в отрывках греко-римских и визан-
тийских писателей по VII в. н.э. //Вестник древней истории. 1941, № 1.
С. 253.
2 Нельзя согласиться с П.Н. Третьяковым, который данный текст пони-
мал так, что Маврикий Стратег будто бы «утверждает, что склавинам и ан-
там было чуждо какое бы то ни было порабощение...» Как видно из отрыв-
ка, Маврикий говорит о том, что склавинам и антам было чуждо не «какое
бы то ни было порабощение», а обращение в рабство своих соплеменников.
(См.: Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 174).
’ Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. С. 295.
4 Там же. С. 296.
5 Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. С. 175.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	43
тысяч пленных».1 Вполне убедительной в этой связи выглядит
мысль П.Н. Третьякова, согласно которой «рабовладение ускла-
винов и антов, несомненно, имелось. Рабов продавали и покупали.
Рабом мог стать член соседнего племени. Во время войн рабы, осо-
бенно женщины и дети, являлись непременной и, по-видимому,
очень важной частью военной добычи».1 2 3 Раб, вероятно, был наи-
более древней фигурой зависимого человека среди восточных сла-
вян. Причем важно особо подчеркнуть, что сначала источники раб-
ства находились за пределами отдельно взятого племени, иными
словами, рабство питалось за счет соседних племен и народов. Итак,
раб-иноплеменник — наиболее ранний тип эксплуатируемого люда
па территории, занятой восточными славянами. Следует предпо-
ложить, что в древнерусских письменных источниках рабы долж-
ны быть упомянуты раньше, чем какая-либо другая группа зависи-
мого населения. Самая древнейшая форма зависимости, какую знала
Русь, скрывается под именем «челядь», «челядин».
Существенную помощь при изучении отношений челядинства
оказывают данные лингвистики. История слова, его этимология
позволяют в известной мере воссоздать подлинные факты жизни.
Слово «челядин» возникло в общеславянский период? Есте-
ственно, за долгие века оно принимало различные семантические
оттенки, о чем с достаточной степенью убедительности говорят
однокоренные слова. В украинском языке, например, «челядин»
означает взрослого сына, а «челядина» — взрослую дочь. «Че-
лядня» в новгородско-тверском диалекте является названием боль-
шой семьи. В старославянском языке «челядь» — это домочадцы,
слуги, а в болгарском «челяд» — семья, дети. В сербохорватском
языке слово «чёлад» означало: женщины в семье, люди вообще.
По-чешски «celed» — семья, прислуга. «Czeladz» по-польски —
1 Прокопий из Кесарии. Война с готами. С. 364—366.
2 Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. С. 175.
3 Шанскнн Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологи^
ческий словарь русского языка. М., 1961. С. 370.
44
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
домочадцы, прислуга.1 Возможно, слово «челядь» находится «в эти-
мологическом родстве с англо-саксонским cild, готским kilthei (мат-
ка), датским kild, шведским kull, немецким Kind, английским chylde
— child, греческим y£VO<;, латинским genus и т.д.»1 2 3
Видимо, в глубокой древности понятие «челядь» и однокорен-
ные ему слова ассоциировались в связи с семейными отношения-
ми. Социальные оттенки оно приняло, по всему вероятию, позднее.
Итак, словами «челядь», «челядин» первоначально называли
домочадцев, рядовых членов большой патриархальной семьи. Если
когда-нибудь слово «челядь», «челядин» и было привязано к ра-
бам, то случилось это позднее, ибо, по мысли Ф. Энгельса, «прежде
чем рабство становится возможным, должна быть уже достигнута
известная ступень в развитии производства и известная ступень
неравенства в распределении» ?
Впервые с «челядином» нас знакомит «Повесть временных
лет», сохранившая тексты договоров Руси с Византией, заключав-
шиеся в X веке. Среди различных статей, толкующих о самых раз-
нообразных предметах, договор Руси с Греками от 911 года вклю-
чает соглашение в вопросе о челяди: «Аще украден будеть челядин
Рускыи, или ускочить, или по нужи продан будеть, и жаловати нач-
нуть Русь, да покажеться таковое от челядина, да поимуть и Русь;
но и гостие, аще погубиша челядин, и жалуют, да ищуть и, обрета-
емое, да поимуть е... Аще ли кто искушеньа сего не даст створити
местник, да погубить правду свою».4 «Едва ли в этой статье име-
ются в виду обязательно только рабы, привезенные в Константино-
поль на продажу, — замечает Б.Д.Греков. — Вполне возможно,
что это слуги, сопровождающие своих господ в далекое путеше-
1 Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. Том
второй. М., 1959 (см. слово «челядь»),
2 Яковлев А.П. Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.
Том 1. М.; Л, 1943. С. 293.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20. С. 164.
4 Памятники права Киевского государства X—XII вв. / Составитель
А.А. Зимин. М., 1952. С. 9 (Далее — ПРП. Вып. 1).
Iлава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
45
ствие, среди которых, естественно, были и рабы».1 Действительно,
составитель статьи не указывает специально, кто скрывается под
словом «челядин». Он, конечно, не подозревал, что пройдет вре-
мя, и ученые будут ломать голову над этим словом. Но из содер-
жания статьи можно понять, что челядин выступал в качестве пол-
ной собственности господина, его, хотя и «по нужи», т.е. насиль-
но,* 2 * считали возможным продать, его, наконец, можно было
разыскивать и разыскать, как собственную вещь. Не проглядыва-
ет ли здесь сквозь строчки договора физиономия раба? Утверди-
тельный ответ не покажется притянутым. Л.В. Черепнин, кстати,
в данной статье договора видит раба? Но мы проявим осторож-
ность и согласимся с Б.Д. Грековым, так как, по справедливому
замечанию автора, «приведенный текст договора не дает права ка-
тегорически утверждать, что в нем под термином “челядь” разуме-
лись непременно только рабы».4 Из-за своей расплывчатости ста-
тья эта не позволяет сделать определенный вывод.
В договоре есть еще одна статья, о которой нельзя не сказать.
Договаривающиеся стороны соглашаются: «О тех. Аще ПОЛОНЯ-
ник обою страну держим есть или от Руси, или от Грек, продан в
ину страну, ци обрящеться или Русин или Гречин, да искупять и
възвратять искупное лице в свою страну, и возмуть цену его купя-
щии, или мниться в куплю на день челядиннаа цена. Такоже аще от
рати ят будеть от тех Грек, такоже да възвратиться в свою страну,
и отдана будеть цена его, якоже речено есть, яко же есть купля».5
Перед нами довольно ясно очерченные взаимные обязательства.
Они, разумеется, не плод дипломатической фантазии, а регистра-
ция подлинной истории. Мы ясно представляем, какие размеры
приняла торговля пленниками. Куда они продаются? Конечно, в
'Греков Б.Д.. Киевская Русь. С. 165.
2 ПРП. Вып. 1. С. 22.
^Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси. С.240.
4 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 165.
5 ПРП. Вып. 1. С. 8.
5 Зак. 3236
46
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
рабство. Но прежде чем продать в рабство кого бы то ни было,
необходимо располагать жизнью и смертью того, кто продается в
рабство, нужно, чтобы объект купли и продажи руками и ногами
принадлежал своему господину. Плен — вот источник безуслов-
ной и полной власти господина над рабом. Раб, забитый в колодки,
был привычным товаром. Торговля пленниками-рабами стала на-
столько обычным и массовым явлением, что сложилась какая-то
средняя цена («челядинная цена») за каждую штуку живого това-
ра («и возмуть цену его купящин, или мниться в куплю на день
челядиннаа цена»). Стало быть, челядинная цена — это цена плен-
ника. В таком случае, что можно сказать о челядине? По-видимо-
му, челядин в данном случае есть пленник — раб.
Несколько яснее проступают интересующие нас детали в дру-
гом договоре русских с греками. Имеется в виду договор князя
Игоря с Византией, заключенный в 944 году. В этом документе,
как и в соглашении Олега, достигнута специальная договоренность
о челяди: «Аще ускочить челядин от Руси, понеже придуть в стра-
ну цесарьствия нашего и от святаго Мамы и аще будеть обращется,
да поимуть и; аще ли не обрящется, да на роту идуть наша христи-
анаа Русь по вере их, а не хрестьянии по закону своему, ти тогда
взимають от нас цену свою, якоже установлено есть преже, 2 па-
волоце за челядин.
Аще ли кто от людии цесарства нашего, или от града нашего,
или от инех град ускочить челядин нашь к вам, и принесеть что, да
въспятять и опять, а еже что принесл, будеть все цело, да възмуть
от него золотника два имечнаго».1 Из контекста соглашения следу-
ет, во-первых, что «челядинная цена» определяется в 2 паволоки,
и, во-вторых, цена эта выступает в качестве компенсации за утрату
конкретного лица, называемого «челядином». Челядь, таким об-
разом, разбегается от своих господ (не от добра, конечно), ее вы-
лавливают, разыскивают как вещь, стараются пресечь бегство че-
лядинов, гарантировать себя от утечки определенного богатства,
1 ПРП. Вып. 1. С. 32.
/лава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	41
которое воплощено в лице челяди. Но самое главное, что за каждо-
го бежавшего заранее назначена цена в 2 паволоки, которая
квалифицируется как вознаграждение за пропавшего челядина, если
розыски оказались безуспешными. Величина вознаграждения оп-
ределена, разумеется, не экспромтом, а с учетом каких-то тради-
ционных правил, сложившейся практики ( «уставлено есть преже»).
Надо полагать, что тариф на челядь был установлен так же, как и
раньше, по привычным торговым расчетам («и отдана будет цена
его, яко же речено есть, яко же есть купля»). Итак, «челядинная
цена» есть уставление, согласно торговым операциям, а сама «че-
лядь» — товар. Каким другим словом, кроме слова «товар», мож-
но назвать челядина, голова которого оценена в соответствии с прак-
тикой торговых сделок? За челядина назначено возмещение пото-
му, что его можно было продать, и в этом смысле он воплощал
определенную ценность. А мы превосходно знаем, кого продавали
в те времена. Продавали пленников-рабов. Как представляется,
под «челядью» договоров Олега и Игоря надо понимать рабов, по-
павших в рабское состояние через плен.1
Торговля рабами происходила не только на внешних рынках,
но была распространенной в самой Руси. В «Деяниях св. Олафа»
рассказывается, что «некий варяг (varingus) на Руси купил раба,
юношу доброго нрава, но немого. Так как сам о себе он ничего ска-
зать не мог, то оставалось неизвестным, какого он племени (genis).
Однако, ремесло, которому он был уже обучен, показывало, что
он бывал среди варягов, ибо умел выделывать оружие, ими упот-
ребляемое. После того он, перепродаваемый, долгое вре-
1 А.И. Яковлев был прав, когда писал: «Челядь договоров — это бес-
покойная, но бессловесная масса “колодников”, в которой нет дифференци-
ации иначе, как по полу и по физическим свойствам. Хозяйственная, квали-
фицированная роль челяди — впереди, когда она будет вплетена в эконо-
мическую жизнь византийского населения, женщины превратятся в
наложниц, мамок, прислугу, а мужчины — в пахарей, садовников, ремес-
ленников, телохранителей императоров и византийской знати». (См.: Яков-
лев А.И. Холопство и холопы в Московском государстве... С. 10—11).
48
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
мя служил разным господам, попал он наконец к некоему купцу,
который по благочестивому побуждению разрешил ему узы раб-
ства (снял с него рабское иго)».1 Но вернемся к челяди.
Договор 944 года был торжественно скреплен обоюдной при-
сягой. Клятва русских проходила торжественно и сурово. Лето-
пись красочно описывает это событие. Летописец не скрывает и
то, как щедро одарил русский князь греческих послов, когда они
отбывали на родину: «Игорь же, утвердив мир с греками, отпусти
слы, одарив скорою, и челядью и воском, и отпусти я».* 2 3 Кто скры-
вается за челядью, понять нетрудно: это — рабы-пленники. Они
подарены греческим послам наравне с мехами и воском, т.е. таким
товаром, который был предметом экспорта и пользовался посто-
янным спросом. Киевский князь распоряжается челядью — това-
ром живым — так же, как мехом и воском. Это ли не свидетель-
ство, что мы имеем дело с психологией рабовладельца, с одной сто-
роны, и с рабами — с другой.
Аналогичным образом надо понимать и слова досады импера-
тора Константина, упрекнувшего княгиню Ольгу, когда та верну-
лась из Царьграда и не торопилась выполнить обещанное. «Си же
Ольга приде Киеву, и приела к ней царь гречьский, глаголя, яко
много дарих тя. Ты бо глаголаше ко мне, яко аще возъвращюся в
Русь, многи дары прислю ти: челядь, воск, и вой в помощь»?
Перед нами тот же ряд с теми же элементами.
Мало чем отличается от предыдущих примеров знаменитая речь
Святослава Игоревича. «Рече Святослав к матери своей и к боля-
ром своим: “Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Пере-
славци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая
сходятся: от Грек злато, поволоки, вина и овощеве разноличные, из
'Аннинский С. Письмо в редакцию по поводу заметки А. Пьянкова
«Одно забытое иностранное известие о рабстве в Киевской Руси» // Ис-
торик-марксист. 1940, кн. 8. С. 156. (Разрядка моя. — И.Ф.)
2 Повесть временных лет. Ч. 1. М.; Л., 1950. С. 39. (Далее — ПВЛ.
Ч. 1).
3 Там же С. 45. (Разрядка моя. — И.Ф.).
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
49
Чех же, из Угор сребро и комони, из Руси же скора и воск,
мед и ч е л я д ь”».1 Переяславец на Дунае увлек неугомонного
князя потому, что стоял на стыке торговых путей. Из многих стран
к нему шли самые разнообразные товары, среди которых была и
челядь. Удачным дополнением к словам Святослава служит извлече-
ние из сочинения Константина Багрянородного «Об управлении
государством». В главе девятой своего труда император говорит о
путешествии русов из «России» в Константинополь с торговыми
целями, о тяжелых трудностях и больших опасностях, встречае-
мых на этом нелегком пути. Здесь Константин приводит такие под-
робности, благодаря которым мы получаем возможность судить
более уверенно о челяди из речи Святослава. Император пишет:
«На этом пороге (четвертом. — И.Ф.) все ладьи причаливают к
земле носами вперед, отряженные люди сходят держать с ними
стражу и уходят; они неусыпно держат стражу из-за Печенегов.
Остальные, выбрав поклажу, находившуюся в однодеревках, и
рабов в - цепях, переводят их сухим путем 6 миль, пока не
пройдут порога».1 2 Отсюда ясно, кого надо видеть в челяди, на-
правляемой на рынок вместе с разными товарами. Челядь — это
рабы. Они идут регулярными партиями на торговые площади Ви-
зантии.3
Любопытный материал для суждения о челяди мы имеем в ле-
тописных известиях о походах русских князей на вежи кочевников.
1 Там же. С. 48. (Разрядка моя. — И.Ф.).
2 Констанин Багрянородный. Об управлении государством //Извес-
тия ГАИМК. Вып. 91. М.; Л.,1934. С. 9. (Разрядка моя. — И.Ф.).
3 Когда-то сам Б.Д. Греков челядь из перечня Святослава называл ра-
бами. «Несомненно, — писал он, — чаще встречаем мы в наших источни-
ках рабов в качестве товара. Еще Святослав в своем перечне товаров, иду-
щих из Руси, назвал и челядь». Недавно Б.А. Рыбаков недвусмысленно
высказался за то, чтобы под челядью, упоминаемой Святославом, понимать
Пленных рабов. (См.: Греков Б.Д. Очерки по истории феодализма в России.
Система господства и подчинения в феодальной вотчине / /Изв. ГАИМК.
Вып. 72. М.; Л., 1934. С. 55; Рыбаков Б.А. Первые века русской истории.
С. 43).
50
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Походы эти, случалось, оборачивались громкими удачами для рус-
ских. Под 1095 годом в «Повести временных лет» читаем о походе
на половцев Святополка Изяславича с Владимиром Мономахом:
«Святополк же и Володимер идоста на веже, и взяста веже, и по-
лониша скоты и коне, вельблуды и челядь, и приведоста я в землю
свою».1 Думается, что термин «челядь» в данном случае употреб-
лен в связи с русскими князьями и их дружиной. Челядь здесь —
пленники-рабы. Но допустим, челядь тут упоминается по отноше-
нию к половцам в значении собирательного имени всех зависимых,
как считает Б.Д. Греков. Тогда надо доказать, что русские князья и
их воины брали в плен исключительно лишь зависимых. Но могло
быть такое? Конечно, нет. В плен брали всех, кто попадался под
руку. А если это так, то понятие «челядь» следует, видимо, расши-
рить до охвата им и свободных, ибо свободные попадали в плен так
же, как и другие, — в этом нет ни малейших сомнений. В таком
случае челядь, если логически развить положения Б.Д. Грекова, —
это общее название рабов, зависимых, свободных. Древнерусские
исторические источники не дают никакого права для такого рода
умозаключений. Остается единственное: признать, что челядь есть
пленники-рабы, участь которых находилась целиком во власти того,
кто пленил их.1 2
Вывод этот находит полное подтверждение в другом схожем
эпизоде. После Долобского съезда в 1103 году русские князья осу-
ществили еще один не менее успешный поход на кочевников. «Взя-
та бо тогда скоты, и овце, и коне, и вельблуды, и веже с добытком
и с челядью, и взяша печенеги и торкы с вежами. И придоша в
Русь с полоном великим, и с славою и с победою великою».3 Сна-
1 ПВЛ. 4.1. С. 149.
2 Правильно, на наш взгляд, понял смысл взятого отрывка Б.А. Рыба-
ков. «Затем, — говорит он, — в 1095 году Владимир, разорвав мир с по-
ловцами, убил половецкого посла Итларя в Переяславле и принял участие в
большом походе на половецкие “вежи”, где взял много пленных, коней и
верблюдов». (См.: Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. С. 131).
3ПВЛ.Ч. 1. С. 185.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
51
чала, как видим, почти те же выражения, слова, что и в сообщении
о походе 1095 года, но затем следует штрих, вносящий полную яс-
ность в сюжет: русское войско возвращается «с полоном великым»,
в том числе и с челядью. Стало быть, в том и другом случае че-
лядь — это пленники-рабы.
В «Поучении Владимира Мономаха» содержится важный ма-
териал, относящийся к нашей теме. «И на ту осень, — говорится в
памятнике, — идохом с черниговци и с половци, с читеевичи, к
Меньску: изъехахом город, и не оставихом у него ни челядина, ни
скотины».1 По словам Б.Д. Грекова, в цитированном месте «не-
сколько яснее среди челяди проглядывают не-рабы»? Кстати,
Л.В. Черепнин в приведенных известиях Мономаха тоже находит
расширение термина «челядь» и охват им не-рабских элементов.1 2 3
Прежде чем заняться непосредственным анализом источника,
необходимо предварительно сделать одно отступление. Оно сво-
дится к нескольким замечаниям из истории древнерусского горо-
да. Как ныне установлено, города Киевской Руси имели сравни-
тельно многочисленное население, отличавшееся разнородным со-
ставом. В «градах» обитали «феодальные элементы: князья,
дружинники и бояре», тут жили в основном ремесленники, и куп-
цы».4 «Ремесленники (свободные и зависимые. — И.Ф.) состав-
ляли основное население древнерусских городов».5 Что касается
Минска, то это был «относительно крупный город» со значитель-
ным по тому времени населением, с посадом, развитым кожевен-
ным ремеслом, обработкой кости и металла».6 Следовательно, пе-
ред нами сравнительно большой и населенный город. Если во вре-
мя военной операции Мономаху с дружиной некогда было
1 Там же. С. 160.
2 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 165.
3 Черепнин Л. В. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси. С. 242.
4 Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 141.
3 Там же.
6 Там же. С. 369, 370.
52
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
размышлять, где раб, а где не раб,1 то ему, естественно, не остава-
лось досуга различать зависимых и свободных. Имея в виду эту
особенность, мы должны установить, по отношению к какому кня-
зю выступает группа людей, именуемых челядью: по отношению к
Владимиру или же к минскому князю. Есть ли основание согла-
ситься с мыслью о том, что в данном примере челядь упомянута по
отношению к Глебу Минскому. Безусловно нет. В противном слу-
чае придется признать, что Мономах пленил лишь одну какую-то
группу населения, т.е. произвел отбор, прежде чем взять в плен.
Вряд ли последнее могло иметь место. Остается признать, что че-
лядь выступает по отношению к Владимиру Мономаху. И теперь
все проясняется: Мономах уводит часть городского населения, а
может быть, и все (ведь «не оставил ни челядина, ни скотины»),
называя его так, как следовало назвать, — челядью. Значит, че-
лядь — это пленные. Они находились в полной власти победите-
лей. Пленных обращали в рабство. Возвращаясь к формуле «и не
оставихом у него ни челядина, ни скотины», отметим, что она до
предела заостряет смысл происшествия. Перенесенное в плоскость
наших современных представлений выражение «не оставил ни че-
лядина, ни скотины» означает: не оставил ни человека, ни скоти-
ны, т.е. камня на камне не оставил.1 2 Таким образом, ссылка на
«Поучение» никак не доказывает, что в составе челяди скрыва-
лись нерабские элементы. Подобная догадка могла быть обосно-
ванной в том случае, если бы челядь в нашем источнике понимать в
отношении к минскому князю. Напротив, жители Минска, став-
1 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 166.
2 А.И. Яковлев, описав случаи пленения на протяжении XVII в., про-
должает: « Во всех цитированных полониых делах чувствуется глубокий ата-
визм явлений военного захвата, заставляющий нас вспомнить старинные,
летописью описанные сцены, когда в XII—XIII вв. княжеская дружина воз-
вращалась из похода на половцев или на свои же русские волости, “ополо-
нившись большим полоном и не оставив в разгромленной земле, по извест-
ному выражению Мономаха, “ни человека, ни скотины”». — Яковлев А.Я.
Холопство и холопы в Московском государстве... С.143.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
53
шие добычей Мономаха и его дружины, тем самым превращаются
в челядь — пленников-рабов.
В «Поучении» есть еще одно небезынтересное место, а имен-
но: «И потом к Меньску ходихом на Глеба, оже ны бяше люди
заял, и Бог ны поможе, и створи свое мышленое».1 Толкуя это из-
вестие, Б.Д. Греков пишет: «Нет ничего невероятного в том, что
этих захваченных Глебом людей можно назвать и челядью».1 2 Од-
нако присмотримся к тексту. Перевод его следующий: «И потом
ходили к Минску на Глеба, который наших людей захватил, и по-
мог нам Бог, и сделали то, что замыслили». Слово «люди», как
явствует из содержания, употреблено в связи с Мономахом: Вла-
димир называет их «нашими». Но кто они — «наши люди»? Ве-
роятно, те, что принадлежали к населению княжества, где правил
Владимир Мономах. Они жили там до тех пор, пока не стали воен-
ной добычей князя Глеба. Среди них, разумеется, могли быть и го-
рожане, и селяне, среди них могли быть и рабы, и зависимые, и,
конечно, свободные. Мономах выражается довольно точно. «Наши
люди» в его устах — это жители, к примеру, Киевского княже-
ства, которые пленниками угнаны Глебом. Этих людей, естествен-
но, можно назвать «челядью». Но таковой она будет выступать
уже по отношению к князю Глебу и его дружине. В этом случае
социальное положение «людей» резко меняется: они силой выры-
ваются из привычной им общественной среды, им придается дру-
гая социальная форма.
В Ипатьевской летописи под 1279 годом рассказывается о во-
енных стычках между волынским князем Владимиром Василько-
вичем и Кондратом Польским. Враждовавшие князья затем при-
мирились. Летопись повествует об этом так: «Володимер же посла
на Кондрата рать свою, и воеваша по сеи стороне Вислы, и взяша
полона много. Посем же Кондрат приела к брату своему Володи-
меру, мира хотя с ним. Володимер же умирися и начаста быти во
1 ПВЛ. 4.1. С. 162.
2 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 166.
54
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
велице любви. Володимер же и челядь ему вороти, што была рать
повоевала»Сопоставив это известие со вторым примером из «По-
учения Мономаха», Б.Д. Греков приходит к заключению, что «здесь
термины “люди” и “челядь” употребляются альтернативно».1 2 Вряд
ли оправдано такое непосредственное соотнесение событий конца
XI — начала XII века с делами последней четверти ХШ века, так
как за полтора столетия могли произойти изменения в составе и
характере челяди. Допустим, тем не менее, что все осталось по-
прежнему. Смысл выражения «наши люди» как будто ясен. Тогда
в какой связи находятся два разновременных и различных по кон-
кретно-историческому содержанию известия? Ведь о Владимире
Васильковиче только и говорится, что он прошел огнем и мечом по
земле польского князя, а потом, когда противники помирились,
возвратил пленников («челядь»). Текст летописи настолько чист,
что не дает никаких двусмысленных толкований: о челяди в цити-
рованном месте из летописи узнать можно единственное: челядь —
это пленники. Поэтому вся конструкция насчет альтернативности
термина «люди» и «челядь» в данной ситуации не работает.
Требует оговорок и еще одна ссылка на источник, приведенная
Б.Д. Грековым. Речь идет о требованиях, предъявленных после
Уветичского соглашения Володарю и Васильку князьями Свято-
полком, Владимиром, Давидом и Олегом. «Холопов наших и смер-
дов выдайте» ,3 — говорили они, обращаясь к Володарю и Василь-
ку. Само собой разумеется, что участники Уветичского «снема»
имели собственных холопов и смердов. Они — холопы и смерды —
не меняли своего социального статуса относительно прежних гос-
под. Однако статика эта была идеальной, она разве что существо-
вала в умозрении Святополка, Владимира, Давида и Олега. Фак-
1 Полное собрание русских летописей. Том второй. Ипатьевская лето-
пись. М„ 1962. Стб. 880. (далее — ПСРЛ. Т. 2).
2 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 166.
3 «И тогда посла послы своя и к Володареви и к Василкови: “поими
брата своего Василка к собе, и буди вам Перемышль... а холопы наши и
смерды выдайте”. И не послуша сего». (ПСРЛ. Т. 2. С. 249—250).
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	55
тически же с княжескими холопами и смердами произошел «мета-
морфоз»: они стали челядью. Б.Д. Греков по этому поводу пишет:
«Каким образом чужие смерды и холопы оказались у Володаря и
Василька, догадаться нетрудно. Это — их полон. Это они успели
ополониться челядью, которую недавно враждебные, а сейчас за-
мирившиеся князья хотят получить обратно».1 Верно то, что чужие
смерды и холопы оказались в руках Володаря и Василька в каче-
стве полона. Но следует ли отсюда, что замирившиеся князья хо-
тят получить обратно свою челядь? Князья хотят выдачи не челя-
ди, а своих холопов и смердов, о чем прямо и говорят.
В той же Ипатьевской летописи есть еще один эпизод из пос-
ледней четверти XIII века, взятый Б.Д. Грековым для подкрепле-
ния своих доказательств. Рассмотрим его. События происходили в
1282 году. Летописец рассказывает: «И воспомяну Володимер, оже
преже того Лестко, послав Любленецъ, взял бяшеть у него село на
Въкраиници, именем Воинь, и напоминая ему Володимир о том
много, абы ему воротил челядь, он же не вороти ему челяди его. За
се же после на нь Литву... »1 2 Какую силу доказательства Б.Д. Гре-
ков мог почерпнуть в приведенном отрывке? Неужели так неверо-
ятно, что владимиро-волынский князь мог иметь пленников-рабов
(челядь) и сосредоточить их в одном селе? Наука располагает мно-
гочисленными летописными, а также и другими указаниями на села,
вотчинные хозяйства, населенные челядью. От пленников, собран-
ных в одном пункте, порой происходили названия поселений. «Та-
ковы: два Полоных в Киевской области, Полоная или Полоное и
Полонина на Волыни, Плеснеск (Преснеск, Пенск) в Галицкой
области, Полстница (вместо Полница) и ряд названий, связанных
со словами колодник, пленник... в разных местах».3 Само наиме-
нование разоренного села «Воинь» намекает на какие-то военные
1 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 166.
2ПСРЛ. Т.1. Стб. 889-890.
3 Яковлев А.И. Холопство и холопы в Московском государстве...*
С.300. О городе Полонном, населенном пленниками («полоном»), рассуж-
56
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
его черты. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что польский
князь Лестко захватил именно пленников-рабов, принад-
лежащих Владимиру, чем сильно ущемил последнего. Захвачен-
ных, видимо, оказалось немало, — недаром Владимир много раз
просил князя польского возвратить ему челядь.
Внутренне противоречивым кажется один из ответственных
выводов Б.Д. Грекова: «Ополониться челядью не значит захва-
тить только рабов. Захваченные в плен разные категории населе-
ния, однако, превращаются тем самым в челядь, где имеются рабы
и не-рабы».1 Кто станет отрицать, что в плен попадали не одни
рабы? Больше того, рабов, несомненно, попадало в плен значи-
тельно меньше зависимых и свободных, поскольку решающий ко-
личественный перевес в населении древнерусского государства был
за последними. Тем не менее никак не значит, будто «захваченные
в плен разные категории населения превращаются тем самым в че-
лядь, где имеются (разрядка моя. — И.Ф.) рабы и не-рабы».
Не правильнее было бы вместо «имеются» сказать «имелись»?
Такая на первый взгляд незначительная поправка меняет, однако,
существо дела. Она соответствует, между прочим, не только объек-
тивным фактам, но и самой логической структуре вывода Б.Д. Гре-
кова.
В 1158 году скончалась вдова князя Глеба Всеславича. Хоро-
нили ее со всяческим благолепием: «и положена бысть в Печерь-
ском манастыри с князем в гробе у святого Федосья у головах...»* 2
Печерские иноки позаботились о княгине, конечно, не только по-
тому, что жила она 40 лет беспорочной вдовьей жизнью. Побуди-
тельные причины такого внимания раскрывает летописец. Оказы-
вается, при жизни своей и князь, и его жена «великую любовь»
проявляли к монастырю, одаривая обитель казной и разным иму-
ществом. Летопись донесла до нас также вкладную княгини в Пе-
дал и С.В. Юшков. См.: Юшков С.В. Феодальные отношения к Киевской
Руси // Ученые записки Саратовского ун-та. Т. 3, вып. 4. 1925. С. 31.
'Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 167.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 492.
1лава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	51
черский монастырь: «... а по своем животе вда княгини 5 сел и с
челядью, и все да и до повоя».1 В.Д. Греков считает, что под челя-
дью вкладной скрывается обозначение всего населения этих сел.
Поэтому сомнение: вряд ли княгиня «предварительно отобрала всех
не-рабов, переселила их куда-то, а потом только отдала эти села с
челядью монастырю». И далее: «Княгиня отдала все свое имуще-
ство и в том числе 5 сел со всем сидевшим там населением, среди
которого могли быть рабы и зависимые смерды».1 2 О том, что в
Древней Руси имелись села, заселенные одними рабами-пленни-
ками, уже речь была. Это позволяет предположить, что и жители
тех сел, которые получил Печерский монастырь из щедрой руки
княгини, могли быть все рабами-пленниками (челядью). Но согла-
симся с мыслью о разнородном составе населения подаренных сел.
Тогда верно ли полагать, что «челядь» в данном примере является
обозначением всех населявших завещанные села? Нельзя ли ус-
матривать в ней не всех жителей дарованных сел, а лишь часть их?
Это — вопрос не праздный. Для него есть некоторые основания.
Уместно сопоставить вкладную с другими грамотами. Здесь как
раз кстати воспользоваться результатами исследования И.И.Смир-
нова «К вопросу об изгоях». Сравнивая известную уставную гра-
моту смоленского князя Ростислава от 1150 года с подобными гра-
мотами, И. И. Смирнов пришел к заключению, что формула: «И се
даю... село Дросенское, со изгои и з землею святей Богородицы и
епископу, и село Ясенское, и з бортником и з землею и с изгои...»3
отражает только часть населения упомянутых сел. И.И. Смирнов
говорит: «Можно допустить, что изгои села Дросенского так же,
как бортник и изгои села Ясенского, не исчерпывают собой всего
состава населения сел Дросенского и Ясенского, состоявшего из
общинников-смердов. Именно потому, что изгои и бортник сел
Дросенского и Ясенского были своего рода дополнением к основ-
1 Там же. Стб. 493.
2Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 167.
3 Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв. /
Составитель А.А. Зимин. М., 1953. С. 41 (Далее — ПРП. Вып. 2).
58
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ной массе населения этих сел, уставная грамота и выделила специ-
ально изгоев и бортника».1 Для подтверждения своей мысли
И.И. Смирнов сопоставлял формулы грамот великого князя
Мстислава Владимировича новгородскому Юрьеву монастырю, ве-
ликого князя Изяслава Мстиславича новгородскому Пантелей-
2
монову монастырю и др.
«Вда княгиня 5 сел и с челядью...» — так звучит формула
вкладной вдовы Глеба. «И се даю... село Дросенское со изгои»,
— заявляет князь Ростислав. Какое поразительное сходство! Итак,
совсем не обязательно усматривать в челяди вкладной княгини со-
вокупность всех жителей дарованных сел, находя в них разнород-
ные элементы зависимого люда. Есть основания думать, что че-
лядь, которою распорядилась умирающая княгиня, — это только
рабы.1 2 3 Нельзя, правда, при этом категорически настаивать на ка-
ком-нибудь одном положении: покрывает ли челядь все население
сел или же часть его. Однако это ничуть не мешает усматривать в
челяди вкладной рабов.
Челядь из путивльской вотчины князя Святослава, ставшая
предметом дележа между князьями-победителями, также подда-
ется другому толкованию, чем это видится Б.Д. Грекову. Челядь
князья делили наравне с заурядными вещами: «И ту двор Свято-
славль раздели на 4 части, и скотьнице, бретьянице, и товар, иже
бе немочно двигнути, и в погребах было 500 берковьсков меду, а
вина 80 корчаг; и церковь святого Възнесения всю облупиша, съсу-
ды серебреныя и индитьбе, и платы служебный, а все шито золо-
том, и каделниче две, и кацьи, и еуангелие ковано, и книги, и коло-
колы; и не оставиша ничтоже княжа, но все разделиша, и челяди 7
1 Смирнов И.И. К вопросу об изгоях //Академику Б.Д. Грекову ко
дню семидесятилетия: Сб. статей. М., 1952. С. 106.
2 Там же. С. 107, 108 и др.
3 Н.Н. Воронин, например, не сомневался в том, что под челядью вклад-
ной следует усматривать только рабов. — См.: Воронин Н.Н. К истории
сельского поселения феодальной Руси //Известия ГАИМК. Вып. 138.
С. 44.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	У)
сот».1 Челядь тут не выходит за пределы строго очерченные: иму-
щество и челядь, челядь и имущество — взаимообратимые поня-
тия. Кто же они, эти люди, трактуемые наравне с имуществом, бес-
словесные и покорные? По всей видимости, — рабы.* 2 3
Нельзя одобрить источниковедческий прием, когда события
XI—XII вв. преломляются через материалы, относящиеся к XIV—
XV вв. А именно так и поступает Б.Д. Греков, привлекая Право-
судие митрополичье? Это — опасный путь. Он не гарантирует от
того, что исследование не сведется к произвольной схеме. Ведь
Правосудие митрополичье — памятник, по крайней мере, конца
XIV века.4 И вот этот памятник берется чуть ли не за основу дока-
зательств о челяди как явлении XI—XII вв. Становиться на такой
путь — это значит не только нарушать источниковедческие кано-
ны, но и пренебрегать методологическими основами, так как здесь
вступают в действие, с одной стороны, осознанная или неосознан-
ная (что безразлично) статика исторических явлений, а с другой,
— их модернизация или (что еще хуже) и то, и другое вместе.
Пользоваться Русской Правдой при составлении Правосудия мит-
рополичьего не значит переписывать статьи Правды. Это замеча-
ние относится в первую очередь к статьям «Правосудия», которые
определяют целые социальные категории. Таковы статьи о челяди-
нах. Изменения в жизни древнерусского общества, несмотря на
сравнительно замедленный темп социального развития, все же
были; за какую-то сотню лет Русская Правда заметно расширяет-
ся: сначала законодательная деятельность Ярослава, потом Ярос-
лавичей, за ними Владимира Мономаха. Помимо этого, Русскую
’ ПСРЛ. Т. 2. Стб. 333-334.
2 Комментируя только что приведенный летописный отрывок, С. В. Юш-
ков отмечал: «.. .летопись говорит об огромном хозяйстве Святослава Оль-
говича, на путивльском дворе которого было семьсот человек рабов». —
Юшков С.В. Феодальные отношения в Киевской Руси. С. 25.
3 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 160—162.
4 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв. Часть Вто-
рая. М., 1951. С. 29.
60
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Правду и Правосудие митрополичье разделяет порядочное время
государственной раздробленности, которая внесла коррективы и в
экономику, и в политику. Все это, разумеется, элементарные пра-
вила, но они, к сожалению, иногда нарушаются.
Русской Правде в краткой редакции слово «челядин» извест-
но. Статей, трактующих о челяди, Краткая Правда содержит не-
много — их всего две. Первая из них гласит: «Аще ли челядин
ськрывается любо у варяга, любо у кольбяга, а его за три дни не
выведуть, а познають и в третий день, то изымати ему свои челя-
дин, а 3 гривне за обиду».1 Челядин, следовательно, является соб-
ственностью господина, власть которого над ним признается зако-
нодателем без каких бы то ни было оговорок. Бывает, что челядин
бежит от своего господина. Тогда его разыскивают, и если находят,
то возвращают собственнику. С юридической точки зрения челя-
дин бесправен: он выступает как объект права по отношению к за-
конодателю и как вещь по отношению к господину. Перед нами
ситуация, живо напоминающая рабовладельческие порядки. Взя-
тый текст интересен еще и с другой стороны: почему челядин скры-
вается у варяга или у колбяга. а не у кого-нибудь другого. Во вся-
ком случае, почему законодатель счел необходимым специально
упомянуть в качестве укрывателей варяга и колбяга? Не потому
ли, что варяги и колбяги, являясь иностранцами,1 2 т.е. наиболее под-
вижным и текучим элементом, могли при желании помочь челяди-
ну выбраться за пределы земли, где он находился на положении
раба, и тем самым покончить с рабской зависимостью. Возможно
и то, что челядин, будучи рабом-пленником, стремился войти в кон-
такт с иноземцами для того, чтобы бежать из плена и вернуть себе
былую свободу.3 Быть может, этих челядинов имел в виду и Тит-
1 Правда Русская, Т. 1. Тексты. М.; Л., 1940. С. 70. (Далее — Правда
Русская. Т. 1).
2 Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М.; Л., 1930. С. 252.
! В последнее время бегство челядина к варягу н колбягу получило раз-
ное объяснение. А.А. Зимин, например, полагает, что «варяг и колбяг здесь
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
61
мар Мерзебургский, рассказывая о толпах рабов, стекающихся к
Киеву с разных сторон.1
Следующая статья Краткой Правды, упоминающая челядина,
предписывает: «Аще кто челядин пояти хощет, познав свои, то к
оному вести, у кого то будеть купил, а той ся ведеть ко другому,
даже доидетъ до третьего, то рци третьему; вдаи мне свои челядин,
а ты своего скота ищи при видоце».* 1 2 3 Это то же безусловное право
собственности над «личностью» челядина, что и в предшествую-
щей статье И, дополненное сведениями о часто происходящих тор-
говых сделках, где в качестве товара предстает челядин.
Таким образом, рабский характер челяди в обеих статьях оче-
виден.
Обратимся теперь к Пространной Правде и посмотрим, ушли
ли из общественной жизни рабы, скрывавшиеся ранее под словом
«челядь», «челядин».
В статье 32 Пространной Правды говорится: «Оже челядин
скрыется, а закличуть и на торгу, а за три дни не выведусь его, а
познають и в 3-й день, то свои челядин поняти, а оному платити 3
гривны продаже»? Чтобы яснее понять смысл статьи 32, сравним
выделены именно потому, что они являются олицетворением старого отно-
шения к челяди как к товару. Именно они могли перепродать, вывести челя-
дина, “изъять” его из производства, что вовсе не соответствует потребнос-
тям времени. Вот почему так энергично ограничиваются их права» (См.:
Зимин А.А. Холопы древней Руси// История СССР. 1965, №6. С. 54).
Более удачен, по нашему мнению, подход Н.Л. Рубинштейна. «Предста-
вителями иноземцев и являются, — пишет он, — упомянутые в тексте ва-
ряг и колбяг... С иноземцем челядин рассчитывает уйти и, значит, скрыться
от розыска». (Рубинштейн Н.Л. Древнейшая Правда и вопросы дофео-
дального строя Киевской Руси / /Археографический ежегодник за 1964 год.
М„ 1965. С. 7).
1 См.: Зимин А.А. Холопы древней Руси. С. 52. Здесь же А.А. Зимин
замечает, что «В.Д. Королюк без какой-либо аргументации считает, что у
Титмара под термином «servorum» имеются в виду, вероятно, беглые крес-
тьяне» (Королюк В.Д.. Западные славяне и Киевская Русь в X—XI вв.
М„ 1964. С. 24).
2 Правда Русская. Т. I. С. 71.
3 Там же. С. 107.
6 Зак. 32.36
62
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
её со статьёй 56 Пространной Правды. Вид статьи 56 следующий:
«Аже закуп бежить от господи, то обель; идеть ли искати кун, а
явлено ходить, или ко князю или к судиям бежить обиды деля сво-
его господина, то про то не роботять его, но дати ему правду».1
Обращает внимание то обстоятельство, что побег челядина остаёт-
ся без социальных последствий для него: он возвращается госпо-
дину в том же социальном качестве, в каком бежал от последнего.
Другое дело закуп. Самовольный побег для него становился роко-
вым, поскольку, непосредственным результатом побега являлось
превращение закупа в обельного холопа. Таким образом, бежав-
ший челядин при возвращении его господину оставался челядином,
а закуп терял свое прежнее состояние и делался рабом. Что это —
льгота для челядина или нечеткость законодательных санкций? Ни
то и ни другое. Челядин есть раб. Поэтому условия его возвраще-
ния господину специально оговаривать не представляло смысла. В
самом деле, какое более страшное общественное наказание воз-
можно было установить человеку, если он был рабом. Ведь низ-
ших, чем рабское состояние, социальных категорий жизнь не зна-
ла. Именно поэтому бежавший раб оставался тем, кем он был ра-
нее, — рабом. Но об этом говорить законодателю не было никакой
надобности, — для всех это являлось очевидным фактом. Если бы
термин «челядин» в исследуемой статье 32 обозначал просто зави-
симого, то его побег, последствия побега непременно подверглись
бы детализации со стороны законодателя, как это мы имеем в при-
мере с закупом. Отсюда вывод: челядин статьи 32 Пространной
Правды является рабом.
В статье 38 Пространной Правды о челяди читаем: «Аще кто
познаеть челядин свои украден, а поиметь и, то оному вести и по
конам и до 3-го свода; пояти же челядин в челядина место, а оному
дати лице, ать идеть до конечного свода, а то есть не скот, не лзе
речи: не ведаю, у кого есть купил, но по языку ити до конца; а где
будеть конечный тать, то опять воротить челядин, а свои поиметь,
1 Там же. С. 110—111.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХПвв.
63
и протор тому же платити, а князю продажи 12 гривен в челядине
или украдено или уведше».1 Из содержания статьи явствует, что
челядь была весьма распространенньм явлением в господском оби-
ходе. Ясно и другое: челядь сплошь и рядом продается, покупает-
ся. Если бы торговля челядью была редкостью или исключением,
то каким образом «тать» сумел бы продать похищенного челядина.
Только благодаря повседневности торговли челядью украденного
челядина продавали без особого труда. При этом бойкость торго-
вых сделок необычайная: живой товар проходил через одни, дру-
гие, третьи руки, четвертые и т.д. Значит, челядью торговали по-
стоянно. Ясно и то, что продажа челядина считалась бы незакон-
ной, если бы под челядью скрывались все зависимые от вотчинника
люди. Русская Правда, как известно, категорически запрещает
продажу закупа. Если же закупа продавали, то он освобождался
от обязательств по отношению к своему господину и становился
свободным: «Продасть ли господин закупа обель, то наимиту сво-
бода во всех кунах, а господину за обиду платим 12 гривен прода-
же».1 2 Что касается челяди, то она продается и покупается; челя-
дин, которого похитили, разыскивается как безусловная собствен-
ность владельца. Итак, челядин статьи 38 Пространной Правды —
раб. Б.А. Романов, изучая нормы Русской Правды и принимая во
внимание содержание статьи 38, замечал: «Перед нами здесь кар-
тина внутренней работорговли с довольно быстрым оборотом...»3
1 Там же. С. 107—108.
2 Там же. С. 111.
3 Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси. С.51. Нельзя согласить-
ся с М.Ф. Лучинским, который замечал: «Что представляла собой челядь
по своему положению в древнерусском общественном строе? Был ли челя-
дин полной собственностью его владельца? Ведь один факт торговли людь-
ми ещё недостаточен для вынесения конкретных суждений. Сам по себе он
говорит лишь о личной зависимости, не раскрывая ее степени, ибо продан-
ным и купленным мог быть не только раб, но и крепостной, носители произ-
водственных отношений существенно различных общественно-экономичес-
ких формаций, которым отвечает и существенно различный уровень разви-
тия производительных сил». (См.: Лучииский М.Ф. Деньги на Руси IX—
64	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
Статья 99 также толкует о челяди: «Аже будуть в дому дети
мали, а не джи ся будуть сами собою печаловати, а мати им по-
идеть за мужь, то кто им ближии будеть, тому же дати на руце и с
добытком и с домом, донеле же возмогуть; а товар дати перед люд-
ми. А что срезить товаром тем ли пригостить, то то ему собе, а
истыи товар воротить им, а прикуп ему собе, зане кормил и печало-
вался ими; яже от челяди плод или от скота, то то все поимати ли-
цемь; что ли будеть ростерял, то то все ему платити детем тем».1
При анализе данной статьи, отдельном от приводившихся ранее и
содержащих установления о челяди, может возникнуть до некото-
рой степени смутное впечатление о челяди. Но нами как будто уста-
новлено социальное положение челяди и отмечено, что челядь —
только рабы. Тогда статья 99 приобретает ясный смысл. Мы встре-
чали челядь в господских вотчинах, где она являла несомненную
собственность владельца. Многое должно подсказать и специфи-
ческое слвосочетание — «челядь и скот». Изучая письменные
источники, мы не раз наблюдали, как челядь и скот шли рядом. И
всегда в подобных случаях оказывалось, что челядь — рабы. Че-
лядь и скот, по словам Б.А. Романова, «одно из самых распрост-
раненных языковых сращений, стандартная формула летописных
записей».* 1 2 Случайно ли такое постоянство? По-видимому, нет. Не
нашла ли здесь отражение рабовладельческая психология? При всей
«мягкости» древнерусского рабства челядин-раб был все же ли-
цом, потерявшим человеческое достоинство: раб тем и отличался
XIII вв.: Против одного ошибочного представления. Изд-во Казанского
ун-та. 1958. С. 93—94). Хотелось бы пожелать М. Ф. Лучинскому стро-
ить свои конкретные суждения на столь же конкретном историческом мате-
риале. Конечно, сам факт торговли говорит столь же мало, как и ссылка на
продажу крепостного. Но если рассматривать торговлю людьми не вообще,
как это пытается делать М.Ф. Лучинский, а применительно к какой-ни-
будь определенной исторической эпохе, то и выводы из этого факта будут
разными, а не однозначными.
1 Правда Русская. Т. 1. С. 115.
2 Правда Русская. Т.2: Комментарии / Под ред. акад. Б.Д. Грекова.
М.;Л., 1947. С. 94.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—Х11 вв.
65
от скота, что умел говорить («а то есть не скот, не лзе речи: не
ведаю у кого есмь купил»). Но это — всего лишь догадки Они,
разумеется, не могут выдаваться за неоспоримые доказательства,
тем более, что сам источник оставляет желать лучшего. Отсюда
выход один: устанавливать то или иное значение термина «челядь»
в рассматриваемой статье надо в соответствии с тенденцией, выяв-
ленной нами в более прозрачных источниках, что отчасти было сде-
лано при изучении предшествующих статей, говорящих о челяди.
Принимая во внимание особенности статьи 99, все же следует от-
нести челядь этой статьи к рабам.
В последний раз о челядине «Правда» ведет речь в статье 107
по Троицкому IV списку. Вот ее текст: «О судебных уроцех. А се
уроци судебнии: от виры 9 кун, а метелнику 9 векошь, а от бортной
земли 30 кун, а метелнику 12 векши, а от ролеинои земли тако же,
а освободивше челядин 9 кун, а метелнику 9 векошь... »1 Кажется,
нет ничего надуманного признать освободившегося или освобож-
даемого челядина рабом, который по счастливым для него обстоя-
тельствам порывает с тяжким прошлым невольника. Нельзя, впро-
чем, сказать с уверенностью, какие явления отразились в данной
статье: то ли традиция отпуска пленных рабов на волю, в свое вре-
мя описанная Маврикием Стратегом,1 2 или же некое подобие поли-
тике отпуска на волю холопов-рабов, получившей широкое распрос-
транение в XV—XVI в. в Московском государстве.3 Не исключе-
но, что в «Законе Судном людем», переводном сборнике права,
ходившем по Руси, зафиксирован сходный случай освобождения
раба. В статье этого законодательного сборника «О пленнице»
читаем: «Иже от работных купить пленника, свою цену да дасть
за нь, то дасть на собе, да идеть въспять свободъ».4 Эта статья,
1 Правда Русская. Т.1. С.339.
2 Мишулин А.В. Древние славяне... С.253.
’Очерки истории СССР: Период феодализма (конец XV в. — начало
XVII в.). М„ 1955. С. 47.
4 Закон Судный людем пространной и сводной редакции / Под ред.
акад. М.Н. Тихомирова. М., 1961. С. 142.
66	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
кроме того, подтверждает вывод о том, что путь человека, попав-
шего в плен, обычно проходил через рабство.
Мы привели известия о челяди, почерпнутые из Русской Прав-
ды. Можно, не боясь ошибиться, сказать, что во всех ее казусах,
относящихся к челяди, историк имеет дело с рабами. Наличие в
Краткой и Пространной Правде статей о челяди говорит об устой-
чивости социально-экономических отношений, порождавших че-
лядинную зависимость. А сейчас перейдем к исследованию запи-
сей других источников, повествующих о челяди, и посмотрим, на-
сколько они согласуются с упомянутыми выше наблюдениями.
В некоторых памятниках духовной письменности челядь выс-
тупает в самых обыденных житейских ситуациях, свидетельствую-
щих о распространенности этой социальной категории в древне-
русском обществе. Так, в ответах киевского митрополита Иоанна II
черноризцу Иакову по разным вопросам быта и обрядности гово-
рится: «Прошал еси о неких, иже купять челядь, створивъшим
обещных молитв, ядше с ними, последи же продавше в поганыя,
которую сим прияти епитемъю? И речем, якоже речено есть в за-
коне: крестьяна человека ни жид овину, ни еретику продати».1 Че-
лядь, стало быть, продается и покупается. Торгуют ею не только на
внутреннем (местном) рынке, но и на внешнем. Думать, будто ис-
точник указывает на продажу разного рода зависимых (если сле-
довать Б.Д.Грекову в вопросе о челяди), нет причин. Выше уже
отмечалось, что закон запрещал продажу закупа. И это весьма по-
казательно. Ведь закуп находился в жесткой социальной и быто-
вой зависимости от господина. Русская Правда рисует суровую кар-
тину положения закупа на господском дворе. Закуп — ближай-
ший кандидат в рабы. Достаточно ему было совершить побег или
кражу, как он автоматически переводился в разряд обельных холо-
пов, т.е. рабов. Но коль закон оберегал от продажи эту, пожалуй,
наиболее бесправную группу среди других зависимых, то, надо
1 Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908.
С. 124.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХН вв.
67
думать, иные категории населения, находившиеся под меньшим со-
циальным прессом, чем закупы, имели соответственно больше га-
рантий, защищавших эти категории от продажи. Возвращаясь к
ответам киевского митрополита Иоанна, следует сказать, что че-
лядь здесь предстает с достаточно выраженными признаками раб-
ства, основным из которых является купля-продажа челяди.
«Канонические ответы митрополита Иоанна» — не единствен-
ный памятник духовной литературы, рассказывающий о торговле
челядью. В одном из перечней грехов значится: «Аще кто прода-
еть челядь излиха возметь цены его на немь».1 В «Заповеди ко
исповедающимся сыномь и дщеремъ» столь же неодобрительно,
как и в «Канонических ответах», говорится о продаже челядина-
христианина “поганым”: «Аще кто челядина продаеть поганым и
начнеть того каяться, велми да не камкает за лето, а поклона коли-
ко ему отець духовный повелить».1 2 3 Та же сентенция и в «Опити-
мьи святыхъ богоносныхъ отець». «Аще хто, — читаем там, —
крестьянин челядина продает поганым, и начнет о том каятися вел-
ми, да поститься от года до года» ? Убийство челядина не влекло за
собой наказания, но ограничивалось моральным воздействием:
«Аще кто челядина убьет, то акы разбойник приимет епитемью»;4
«аще челядина убиет, яко разбойник епитемию приимет»;5 «и че-
лядина убил будешь, опитемьи...»;6 «аще кто челядина убиеть, то
аки разбойник прииметь епитемию».7 У челяди нет ни малейшей
свободы, она всецело находится во власти своего хозяина, который
в жестокости над нею доходит до крайности — зверства: «Аще кто
1 Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины: Тек-
сты и заметки / Составил С.И. Смирнов // ЧОИДР. 1912. Кн. 3, ст. 2.
С. 50.
2 Там же. С. 122.
3 Там же. С. 153.
4 Там же. С. 54.
5 Там же. С. 121.
6 Там же. С. 141.
7 Там же С. 244.
68	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древиен Русн
бес правды насиляеть на челядь свою и морить гладом и раною, и
наготою и делом насилия».1
Мы привели довольно выразительные, на наш взгляд, фраг-
менты из духовной литературы, взявшей под защиту челядь. Они
не оставляют сомнений, что под челядью надо разуметь рабов.
Вернемся к Ипатьевской летописи. Под 1159 годом содержит-
ся в ней запись: «Много зла створи (Ростислав Глебович. — И.Ф.)
волости Полотьской, воюя и скоты и челядью».1 2 Смысл отрывка
понятен: князь Ростислав разорял Полоцкие земли, угонял скот,
брал в плен жителей полоцкой волости. Летописец пленников на-
зывает челядью. В том же 1159 году великий князь Изяслав Да-
выдович, потерпевший неудачу в борьбе с враждебными князья-
ми, покидает Киев. Волынский князь Мстислав Изяславич с со-
юзниками занимает город. Он «зая товара много Изяславли
дружины: золота и серебра, и челяди, и коний, и скота и все прова-
ди Володимирю».3 Мстислав, следовательно, поживился имуще-
ством дружинников Изяслава, награбив золота, серебра, набрав
скота, коней и челяди. Из летописной заметки явствует, что челядь
принадлежала дружинникам, потерпевшим от волынского князя.
Можно ли думать, что под челядью этой скрывались рабы? Да. И
в этом нет ничего противоестественного. Предположение о рабс-
ком характере челяди из взятого отрывка укрепляется еще и тем,
что в Киев противники Изяслава вошли спокойно. Город не был
взят на щит. Летописец говорит: «Князья внидоша в Киев».4 В
городе победители не бесчинствовали. Если бы имел место произ-
вол, то в летописи, наверное, это бы отразилось. Единственное,
что позволил себе волынский князь, — это конфискацию имуще-
ства своих противников, бывших на службе у враждебного ему
Изяслава Давыдовича. Их имущество, среди которого были рабы
(челядь), Мстислав и отправил в свой Владимир Волынский.
1 Там же. С. 50.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 495-496.
3 Там же. Стб. 502.
4 Там же.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
69
В1282 году русские князья, наступавшие на Болеслава польско-
го, «начаша воевати около Вышегорода, и поимаша челяди бещис-
ленное множьство, и скота и конии...».1 Трудно в челяди, захва-
ченной под Вышегородом, видеть нечто иное, чем пленников-ра-
бов, являшихся до нападения свободными людьми. Чуть позже
Литва «воевавша около Люблина и поимаша челяди множьство, и
ополонишася и тако поидоша назад с челядью».1 2 Литва, таким об-
разом, ополоняется челядью. Чем же могла быть тогда челядь, как
не пленниками? Заканчивая статью, помеченную 1282 годом, ле-
тописец рассказывает, что рать князя Юрия, направленная против
Болеслава, «взяша Сохачев город и поимаша в нем товара много, и
челяди, а прок иссекоша, и тако ополонишася и поидоша во своя-
си».3 В полном согласии с летописью мы можем сказать, что часть
жителей города была взята в плен, а часть физически уничтожена.
Стало быть, челядь и пленники — синонимы.
Следующее наше знакомство с челядью попытаемся осуще-
ствить с помощью некоего Варлаама, оставившего вкладную Спа-
со-Хутынскому монастырю. Что узнаем о челяди из грамоты Вар-
лаама? Приведем интересующий нас текст: «Вху же ту землю Ху-
тиньскую въдале святому Спасу и с челядью и съ скотиною. А се
братии даль: 1) отрок съ женою, 2) Вълось, 3) девъка Феврония
съ двемя сыновци, 4) недачь; а конь шестеро и корова».4 Исследо-
вание И.И. Смирнова об изгоях,5 как и случай с вкладной жены
князя Глеба, значительно облегчает нам анализ грамоты. В этой
связи логично считать челядь из вкладной Варлаама только частью
переданных монастырю людей. Детализация челяди тут не слу-
чайна; это еще резче бросается в глаза при чтении строк, поме-
щенных сразу вслед за цитированными: «Се другое село на Слу-
1 Там же. Стб. 889.
2 Там же. Стб. 890.	,
3 Там же. Стб. 891.
4 Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.;
Л., 1949. С. 161. (Далее - ГВНП).
5 Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия: Сб. статей. М., 1952.
С. 105-111.
70	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
дици за...бнею въдале святому Спасу, и божниця въ немь святаго
Георгия, и ниви, и пожни, и ловища и еже въ немь».1 Почему Вар-
лаам не перечисляет живущих у него в селе на Слудици? Неужели
оно было безлюдным? По-видимому, нет. Выделяя в первом слу-
чае челядь, вкладчик хотел подчеркнуть, что в селе среди других
живет и челядь и что именно с челядью передается село монасты-
рю. Во всяком случае, связав челядь вкладной Варлаама с рабами,
мы реконструируем достаточно реальную ситуацию. Некоторые со-
ветские историки челядь из вкладной Варлаама тоже относят к ра-
бам. Так, например, И.Л. Шерман, комментируя вкладную, при-
шел к заключению о рабском составе челяди в этой грамоте.1 2
Весьма примечательное известие о челяди сообщает новгород-
ский летописец в связи с событиями в Новгороде 1209 года. В этом
году в городе произошли народные волнения. Летопись рассказы-
вает о них так: «Новгородьцы же, пришедше Новугороду, створи-
ша вече на посадника и на братью его, яко ти повелеша на новго-
родьцих сребро имати, а по волости куры брати, по купцем виру
дикую, и повози возити, и все зло; идоша на дворы их грабежьмъ,
а Мирошкин двор и Дмитров зажьгоша, а житие их поимаша, а
села их распродаша и челядь».3 М.Н. Тихомиров специально за-
нимался изучением восстаний на Руси XI—ХШ вв. Новгородско-
му восстанию он посвятил целую главу в своей монографии. Опре-
деляя характер выступления новгородцев, автор пишет: «Расправа
с Дмитром носила характер наказания по закону провинившегося
посадника. Новгородцы разорили его двор по постановлению
веча».4 И далее: «В событиях 1209 года замечается, с одной сто-
1 ГВПН. С. 162.
2Шерман И.Л. Русские исторические источники X—XVIII вв. Харь-
ков, 1959. С. 29. Б.Д. Греков полагал также, что вкладная Варлаама упо-
минает рабов, отданных Хутынскому монастырю (См.: Греков Б.Д. Крес-
тьяне на Руси... Кн. первая. С. 158).
5 Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л.,
1950. С. 51, 248. (Далее - НПЛ).
4 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 240.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
71
роны, стихийность, дававшая возможность некоторым людям тай-
но обогатиться, с другой стороны, налицо организованное вмеша-
тельство государственной власти. Имущество распродается, день-
ги собраны в казну и распределены между жителями (“по зубу”)».1
Важно помнить о наличии организованности в событиях 1209 года.
Данное обстоятельство выделяет не только М.Н. Тихомиров, но и
другие советские историки, подчеркивающие направленность со-
циального недовольства руками людей, заинтересованных в опре-
деленном ходе событий.1 2 Восстание 1209 года, по мнению М.Н. Ти-
хомирова, «показало, какие глубокие классовые конфликты возни-
кали в Новгороде XIII века. Народный гнев направляется не против
князя и его дружины, а против собственного выборного правите-
ля — Дмитра Мирошкинича».3
Челядь, следовательно, продается под надзором государствен-
ной власти. Это обстоятельство должно укрепить нас во мнении,
что продажа челяди была организована в соответствии с законода-
тельными нормами древнерусской, в частности новгородской, жиз-
ни. Если челядь — рабы, то закон соблюден. Если же — зависи-
мые, то нарушен. Напомним еще (в какой раз!) о том, что статья
61 Пространной Правды воспрещает продажу закупа: «Продасть
ли закупа господин обель, то наимиту свобода во всих кунах, а гос-
подину платити за обиду 12 гривен продажи».4 Закуп — зависи-
мый человек, причем в высшей степени зависимый. И все-таки за-
кон его оберегает от продажи. И что тогда? А вот что: если под
челядью понимать людей зависимых, среди которых были и заку-
пы, и изгои, и рядовичи, и смерды, то тогда следует признать за-
конность их продажи. Но это противоречило бы существовавшей
законодательной практике. Во всяком случае, государственная
власть вряд ли бы стала нарушать законы, поддерживать и соблю-
дать которые она сама призвана. Допустим, однако, что страсти в
1 Там же. С. 243—244.
2 Янин В.Л. Новгородские посадники. Изд-во МГУ. 1962. С. 118.
3 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 246.	«
4 Правда Русская. Т. 1. С. 111.
72
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Новгороде настолько накалились, что никто не вспоминал о зако-
не. Но и в этом случае без предположения о челяди как рабах не-
возможно понять произошедшее в Новгороде. Восстание, по при-
нятому в нашей науке мнению, имело классовый характер. Об этом
говорит знаток борьбы классов на Руси XI—ХШ вв. М.Н. Тихо-
миров, когда отмечает «глубокие классовые конфликты» в новго-
родском обществе. А поскольку восстание было классовым, то ес-
тественно предполагать классовую солидарность у восставших с
разного рода зависимыми, а может быть, и самое их участие в вос-
стании. «Меньшие люди», низы, из среды которых формировался
разряд зависимых, казалось бы, должны освободить своих собра-
тьев по классу, а они, напротив, торгуют ими. Чтобы связать кон-
цы с концами, надо теперь объявить антифеодальное по существу
восстание1 самым примитивным разбоем. Последний вариант вряд
ли приемлем. Поэтому челядь, распроданная новгородцами, есть
рабы. Продавая рабов, никто не грешил ни против закона, ни про-
тив классовых и гражданских чувств.
Приведенный нами материал показал, кажется, в достаточной
мере, что термины «челядь», «челядин» выступают в древнерус-
ских источниках как равнозначные терминам «рабы», «раб». Та-
кое их значение сохраняется на протяжении не только XI века, но
и XII столетия. Источники, несмотря на их различное происхож-
дение по месту, проявляют полное единодушие по поводу соци-
альных признаков челяди, что позволяет предположить об одина-
ковых условиях жизни челяди в качестве рабов на всем простран-
стве Древнерусского государства: и в Киевской земле, и в
Новгородском крае, и в Северо-Восточной Руси, и Руси Юго-
Западной. Вместе с тем нами было показано и то, что челядь не-
посредственно связана с военными событиями, что плен являлся
единственным ее источником. Возможно, привлеченных фактов
может кому-то показаться недостаточно для обоснования послед-
1 Очерки истории СССР: Период феодализма IX—XV вв. Ч. 1. М.,
1953. С. 353.
Iлава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
73
него заключения. Поэтому переходим к обзору других подоб-
ных.
1Злен как источник рабства, а стало быть, и рабочей силы отме-
чен в древних источниках большое число раз. В этих источниках и,
прежде всего в летописях, начиная примерно с X века, сообщения
о массовых полонах становятся в летописных повествованиях обыч-
ными. Челядь и полон во многих летописных известиях подаются
как равнозначные, о чем уже неоднократно шла речь. Предоста-
вим, впрочем, дополнительное слово самим источникам и послу-
шаем внимательно, что рассказывают они о полонах.
Восточная литература донесла до нас некоторые черты жизни, ,
обычаев и нравов древних русов. Есть между ними и те, что инте-
ресуют нас в данный момент. По словам Аль-Якуби, «на запад от
города Аль-Джазира находится город, именуемый Ишбилия, при
большой реке, которая есть река Куртубы. В этот город вошли языч-
ники, которых называют Русь, в 229 (= 843-4) году и плени-
ли, и грабили, и жгли и умерщвляли».1 Ибн-Даста в своем
сочинении «Книга драгоценных драгоценностей» пишет следую-
щее: «Русы мужественны и храбры. Когда они нападают на дру-
гой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. Женщина-
ми побежденных сами пользуются, а мужчин обращают в рабство» .1 2
Воспроизводя подробности похода русов на Каспий, Масуди, пи-
савший в 40 годах X века, замечает: «... суда русов рассеялись по
морю (Каспийскому. — И.Ф.), и их отряды отправились в Гилян,
Дейлем, Табаристан, Абескун на гурганском берегу, в область не-
фтяных источников и в Азербайджан, потому что главный город
Азербайджана отстоит от моря всего на три дня пути. Они проли-
вали кровь, захватывали женщин и детей, грабили имущество, сна-
ряжали отряды для набегов, уничтожали и жгли (дома)».3 Лучше
1 Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и рус-
ских. СПб., 1870. С. 63. (Разрядка моя. — И.Ф.).
2Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, бурятах, болгарах, мадьярах, сла-
вянах и русах Ибн-Даста. СПб., 1869. С. 38—39.
3Бартольд В.В. Арабские известия о русах // Сочинения. Т. 2. Ч. I. М.,
1963. С. 829.
74
И.Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
запомнился арабам второй поход русов (943—944 гг.) на прикас-
пийские области. Русы брали в добычу имущество жителей облас-
ти, обращали в рабство пленных, выбирали женщин, понравившихся
им.1 Выкошенные неожиданной эпидемией, русы вышли «ночыо
из крепости, в которой они пребывали, положили на свои спины
все, что могли из своего имущества, драгоценностей и прекрасного
платья, остальное сожгли. Угнали женщин, юношей и девушек
столько, сколько хотели, и направились к Куре».1 2 Неудивительно,
что русы представали перед арабами окруженные рабами, которые
прислуживали им и которыми они нередко торговали.3
Из последней своей военной экспедиции на придунайские зем-
ли князь Святослав возвращался с огромным полоном. Печенеги
были специально предупреждены об этом переяславцами, которые
доносили: «Се идеть Святослав в Русь, взем именье много у грек
и полон бещислен, с малом дружины».4
О том, какое применение находили пленники в древнерусском
обществе, можно узнать из летописного рассказа о расправе кня-
гини Ольги с древлянами в 946 году, последовавшей после убий-
ства Игоря во время сбора им дани у древлян. В летописи об этом
читаем: «И побегоша людье из града, и повеле Ольга воем своим
имати а, яко взя град и пожьже и; старейшины же града изънима, а
прочая люди овых изби, а другие работе предасть мужем своим, а
прок их остави платити дань».5 Л.В. Черепнин в словах «работе
предасть мужем своим» видел превращение части покоренного на-
селения в рабство.6 Так оно, конечно, и было на деле.
1 Там же. С. 844.
2 Якубовский А. Ибн-Мискавейх о походе Русов в Бердаа в 943—44 гг. / /
Византийский временник. Т. XXIV. Л., 1926. С. 69.
^Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана и его путешествие на
Волгу в 921—922 гг.: Статьи, переводы и комментарии. Изд-во Харьков-
ского ун-та. Харьков, 1956. С. 141 и др.
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 52.
’ Там же. С.43.
6 Черепнин Л.В. 1) Из истории формирования класса феодально-зави-
симого крестьянства на Руси. С.237—238; 2) Общественно-политические
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
75
ВИИ году состоялся удачный поход русских в половецкие сте-
пи. Домой они возвращались с большим «добытком»: «Святополк
же и Володимер, и Давид прославиша Бога, давшаго им победу
таку на поганыя, и взяша полона много, и скоты и кони и овце, и
колодников много изоимаша рукама».1
«Поучение Владимира Мономаха» содержит подобный эпи-
зод: «И седех в Переяславли 3 лета и 3 зимы, и с дружиною своею,
и многы беды прияхом от рати и от голода. И идохом на вой их за
Римов, и Бог вы поможе — избихом я, а другия поимахом».* 1 2
Бывает, летопись скрывает пленников-рабов под безличным
выражением «полон».3 Так, в 1116 году «Ярополк хода на Поло-
вечскую землю, к реце, зовемей Дон, и ту взя полон мног».4 5 6 Брат
Ярополка Мстислав действует в противоположном направлении,
но с тем же результатом. «В лето 6624. В ее же лето Мстислав
Володимиричь ходи на Чюдь с Новгородци и со Пьсковичи, и взя
город их именем Медвежа Глава, и погост бещисла взяша, и възвра-
тившся въ свояси съ многомь полоном»? Сын Владимира Моно-
маха Юрий в 1120 году «ходи на Болгары, и взя полон мног, и полк
их победи» /’ ИЗО год отмечен в новгородских записях походом нов-
городцев, возглавляемых Всеволодом, на земли Чюди: «Иде Все-
волод с новгородьци на Чюдь зиме, в говение, и сами исеце, а хо-
отношсния в древней Руси и Русская Правда //Новосельцев А.П. (и др.).
Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 148.
К тому же склоняется и А.А. Зимин. (Зимин А.А. Холопы древней Руси.
С. 52, 54).
1 ПСРЛ. Т.2. Стб. 268.
2ПВЛ.Ч. 1.С.161.
3 Филин Ф.П. Лексика русского литературного языка древнекиевской
эпохи / /Ученые записки Ленинградского гос. педагогического ин-та им. Гер-
цена. Т. 80. Л., 1949. С. 86.
4 Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевская летопись и
Суздальская летопись по Академическому списку. М., 1962. Стб. 291.
(Далее — ПСРЛ. Т. 1).
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 201.	*
6 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 285-286.
76	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ромы пожьже, а жены и дети приведе домовь».1 В следующем году
отличается уже отец Всеволода: «Князь великий Мстислав ходи
на Литву, и взем полон мног, и воротися опять».1 2 В 1142 году рус-
ские князья воевали в Польше и «воротишася, боле вземше мир-
ных Ляхов, нежели ратных».3 Новгородская летопись приводит
сообщение о походе князя Мстислава под 1167 годом: «На ту же
зиму ходи Мьстислав на Половьце, и победи е, и приведе полон в
Руську землю толь сильно, яко и числа не бяше».4 В этом же ис-
точнике под 1191 годом читаем: «И иде князь Ярослав с новго-
родьци и с пльсковичи и с оболостыо своею на Чюдь и вьзя город
Гюргев, и пожьгоша землю их и полона бещисла приведоша».5 По
сведениям Лаврентьевской летописи, в 1169 году русские взяли в
плен полторы тысячи половцев.6 Удачно закончился поход «руси-
чей» на Болгар, осуществленный в 1172 году: «Посла князь Анд-
реи сына своего Мстислава на Болгары, и Муромский князь сына
своего, и Рязаньскыи князь сына своего... и въехаша в поганыя
без вести, взяша сел 6, семое город, мужи исекоша, а жены и дети
поимаша».7 А вот другой случай в 1186 году: «Того же лета посла
великый князь Всеволод Гюргевич на Болгары воеводы свое с Го-
родьчаны, и взяша села многы и възвратишася с полоном многим».8
Перечень фактов, подобных тем, что приведены здесь, можно
было бы значительно продолжить. Летописцы часто говорят о них.9
Во время междоусобных войн противники при первой возмож-
ности старались набрать пленников: «и взя Новгород с женами и с
детьми»;10 «и по Волзе възяша 6 городов, оли до Ярославля попу-
1 НПЛ. С. 22, 206.
2 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 301.
3 Там же. Стб. 310.
4 НПЛ. С. 32-33, 220.
5 Там же. С. 40, 230, 231.
6 ПСРЛ. Т. 1. С. 360.
7 Там же. Стб. 364.
s Там же. Стб. 400.
9 См.: ПСРЛ.Т. 1 (под 1171,1185,1202,1220,1225 гг. и др.).
10 НПЛ. С. 17.
Iлава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХИ вв.	П
стиша, а голов взяша 7000» «и пожгоша дома их и голов множь-
ство полониша»;1 2 «тако пришед пожьже Рязань всю и иных горо-
дов много пожгоша, и села вся повоеваша и, створив землю пусту,
поймав люди вси, и иде к Володимирю и розосла их по своим горо-
дом».3
В заключение обзора рассмотрим летописные записки об од-
ном любопытном событии.
Финал похода полков Андрея Боголюбского на Великий Нов-
город представляет несомненный интерес не только в том плане,
что в известиях о нем находим указание на практику пленения; он
примечателен рассказом о судьбе пленников. Летопись сообщает о
страшном поражении суздальской рати: «...придоша под Новьго-
род суждальци с Андреевице... и бишася всь день и к вечеру побе-
ди я князь Роман с новгородьци... овы исекоша, а другыя изима-
ша, а прок их зле отбегоша, и купляху суждальць по 2 ногате».4
Живого товара, как видим, оказалось множество. По острому вы-
ражению В.О. Ключевского, «новгородцы продавали пленных суз-
дальцев втрое дешевле овец».5 Вряд ли надо гадать насчет истин-
ного значения этой продажи: спрос на пленников — это спрос ра-
бовладельцев на рабочие руки.
Уловить нюансы в поворотах эволюции термина «челядь» ис-
точники не дают возможности. В лучшем случае они показывают
общее направление этой эволюции, направление, которое вырисо-
вывается на фоне длительного времени. На протяжении X—XI ве-
ков пленники-рабы, как правило, именуются «челядью».6 Посте-
1 Там же. С. 28.
2 Там же. С. 33.
3 Летописец Переяславля-Суздальского. М., 1851. С. 109. (Далее —
ЛПС).
4НПЛ. с.зз.
5 Ключевский В.О. Курс русской истории, ч. 1 / / Сочинения. Т. 1. М.,
1956. С. 323.
6 В «Повести временных лет» под 985 годом впервые упомянуты ко-
лодники в значении плеиииков-рабов: «иде Володимер на Болгары с Доб-
7 Зак. 3236
78
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
пенно наступают перемены: вместо термина «челядь» в памятни-
ках начинает употребляться слово «колодники». «Челядин» и «ко-
лодник» одинаково используются для обозначения раба-пленни-
ка. Но сам факт появления термина «колодник» знаменует, по-ви-
димому, какое-то перевоплощение прежнего «челядина». Термин
«колодники» со значением пленников-рабов делается наиболее
употребительным примерно с середины XII века. В 1153 году «ос-
та ся Изяслав с малою дружиною на полчищи, и постави стягы 1а-
личьскые, и поидоша Галичане под свое стягы, и изъимаша множь-
ство колодник. На ту же нощь убоявся Изяслав, зане бе остался на
полку с малою дружиною, река да не выспутся на нас из города,
повеле избити колодники, а лутшие их мужи веде с собою к Кие-
ву».1 Колодники — это «изыманные» во время боевых операций
люди противной стороны. Об этом прямо говорится в Летописце
Переяславля-Суздальского под 1171 годом: «и одолеша Половцев,
инех избиша, а других извязаша в день в среду. И рекоша изима-
ным: много ли ваших назаде. И рекоша: многи сугь. Рече Воло-
дислав: се дръжим колодникы собе на смръть, повели, княже, агь
секуть. И иссекоша я вся».* 1 2 Столкновение Ростиславичей с Ми-
халкой и Всеволодом окончилось поражением для первых. Лето-
писец, настроенный благожелательно к Михалке и Всеволоду, с
нескрываемым удовлетворением говорит: «Михалко же победи полк
с братом своим Всеволодом в день недельный, и поеха в Володи-
мерь с честью и с славою великою, дружине его и Всеволожи и
Володимерцем ведущим пред ним колодникы».3 В следующем 1177
году Всеволод, переживший брата Михалку, снова бьется с Мсти-
рынею, съ уем своим, в лодьях, а торъки берегом приведе на коних и победи
болгары. Рече Добрыня Володимеру: “Съглядах колодник, и суть вси в са-
позех. Сим дани нам не даяти, пойдем искать лапотников”». Вряд ли этому
надо придавать особое значение. По-видимому, здесь мы встречаем лекси-
ческую обработку, проделанную в более позднее время. Во всяком случае,
подобное словоупотребление в столь раннее время не типично.
1 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 340-341; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 467-468.
2ЛПС. С. 80.
3 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 376-377; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 602; ЛПС. С. 87.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
79
славом Ростиславичем. Судьба и на этот раз благоволила Всево-
лоду: «И побеже Мстислав и дружина его... а Ростовци и боляры
вся повязаша... князь жь Всеволод, победив полк, възвратися Во-
лодомерю с честью великою, а Володимерцы и дружина поведоша
колодники и скот погнаша и кони».1 В сражении с половцами, про-
исходившем в 1185 году, объединенные силы русских князей одер-
жали победу: «И бысть радость велика, и дружина ополонишася: и
колодники поведоша, оружья добыша и конь, и възвратишася до-
мов...»1 2
Приведенные примеры с заменой термина «челядь» термином
«колодники» свидетельствуют о некоторых изменениях в значении
слова «челядь». Конкретный ход этих изменений скрыт от нашего
глаза. Видны лишь крайние его точки: раб-пленник в исходной, раб
и зависимый человек в конечной. «Правосудие митрополичье» слу-
жит иллюстрацией завершения изменений в понятии «челядин».
Статья 27 памятника гласит: «А се стоит в суде челядин наимит, не
похочет быти у осподарь, несть ему вины, но дати ему въдвое зада-
ток; а побежит от осподаря, выдати его осподарю в гюлницу».3 Ни-
1 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 382; ЛПС. С. 89.
2 ПСРЛ. Т. 1. Стб.396; ЛПС. С.96. Следует заметить, что, в некото-
рых летописных текстах челядь и колодники фигурируют одновременно.
В 1170 г., например, русские, воевавшие с половцами, взяли «полона множь-
ство, якоже всим Руским всем наполнится до изобилья: и колодники, и
чагами и детьми, и челядью, и скоты, и конми. Хрестъяны же отполонивше
пустиша на свободу вси» (ПСРЛ. Т.2. Стб. 540). Сходный случай описан
под 1193 годом, когда князь Ростислав в союзе с Черными Клобуками опо-
лонился половецким «скотом и коньми, и челядью, и колодник много изи-
маша, княжичев их и добрый мужи имаша; и колодники, и кони, и скота, и
челяди и всякого полона не бе числа...» (Там же. Стб. 677—678). Оста-
навливает внимание то, что летописец старается отделить колодников, ко-
торых он связывает с половцами, от челяди. Иногда, таким образом, возни-
кала потребность вычленить пленных половцев из всей массы полона. Че-
лядь в данных отрывках — это, по всей видимости, пленники, находившиеся
У половцев в рабстве.
3 Правосудье митрополичье //Летопись занятий Археографической
комиссии за 1927—1928 гг. Л., 1929. С. 117.
80
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
жележащая статья предписывает: «Аще ли убиет осподарь челяди-
на полного, несть ему душегубства, но вина есть от Бога».1
История термина «челядин» не закончилась простой переме-
ной его смысла. Слово «челядь», «челядин» в законодательных
памятниках Московской Руси практически не употребляется. Зато
в Великом Княжестве Литовском оно продолжает бытовать и при-
обретает законченный вид в качестве собирательного имени, обни-
мающего барский двор. Перерождение челяди вовсе не означало
исчезновения рабов. Рабство продолжало существовать. Но оно
не всегда и не на всех этапах было одинаковым.
В нашей советской исторической науке господствует идея о
патриархальном характере рабовладения в Древней Руси. Рассуж-
дения о патриархальности древнерусского рабства — общее место
в исследованиях по истории социально-экономического строя Руси.1 2
Но в литературе, хотя и не часто, но все же встречаются иные суж-
дения. П.Н. Третьяков по поводу рабовладения у склавинов и ан-
тов, например, писал: «Рабов продавали и покупали. Рабом мог
стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно жен-
щины и дети, являлись непременной, и, по-видимому, очень важ-
ной частью военной добычи. Вряд ли можно рассматривать все это
в качестве примитивного патриархального рабства, которое было
распространено у всех первобытных народов и которое еще не иг-
рало большой роли в их социально-экономической жизни. Но это
не было, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как
целостная система производственных отношений».3 Освещая об-
1 Там же. С. 291.
2 См., напр.: Грекоа Б.Д. Крестьяне на Руси... Кн. первая. С. 150;
Юшков С.В. Киевское государство (К вопросу о социальной структуре
Киевской Руси) / /Преподавание истории в школе. 1946, № 6. С. 26; Бази-
левич К.В. Опыт периодизации истории СССР феодального периода //
Вопросы истории. 1949, № И. С. 66; Пригожин А.Г. О некоторых свое-
образиях русского феодализма //Изв. ГАИМК. Вып. 72. С. 17; Со-
зин И. В. К вопросу о причинах перехода Восточных славян от первобытно-
общинного строя к феодализму //Вопросы истории. 1957, № 6. С. 110.
3 Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. С. 175.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	81
щественный строй восточных славян накануне возникновения Ки-
евской Руси, П.Н. Третьяков еще раз замечает, что рабство в это
время уже выходило за рамки патриархальности.1 Проблема пат-
риархального рабства в древнерусском государстве рассматрива-
ется, к сожалению, статически, несмотря на то, что есть источни-
ки, позволяющие проследить здесь динамику развития. Посколь-
ку рабский труд на Руси не стал основой общественного
производства, то историю рабовладения следует перенести прежде
всего в плоскость смены форм эксплуатации рабов, т.е. форм орга-
низации рабского труда во владельческом хозяйстве, — условий, в
которых работали рабы.
В начальный период истории восточного славянства рабы не
были отделены наглухо от свободных; они, судя по всему, входили
в состав больших патриархальных семей на правах младших ее чле-
нов и трудились наравне и вместе с остальными домочадцами.
Маврикий Стратег так остро почувствовал своеобразие положе-
ния рабов у славян, что не удержался от желания рассказать об
этом. «Находящихся у них (славян и антов. — И.Ф.) в плену, —
говорит Маврикий, — они не держат в рабстве, как прочие племе-
на, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (плен)
определенным временем, предлагают (пленникам) на выбор: же-
лают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться
там на положении свободных и друзей».1 2 Голос, прозвучавший не-
сколькими веками позже, свидетельствует, кажется, о том же: «Они
(русы. — И.Ф.) хорошо обращаются с рабами и относятся внима-
тельно к их одежде ради целей торговли».3 Патриархальные нра-
вы в обращении с рабами сохраняются долго. От одного духовника
узнаем об интереснейших деталях быта рабов. «Прошал еси, —
отвечает он на вопрос, — о неких, иже купять челядь, створивъ-
шим обещных молитв, ядше с ними, последи же продавше в пога-
1 Там же. С. 291.
2 Мишулин А. В. Дрвние славяне... С. 253.
3 Бартольд В.В. Арабские известия о Русах...С. 821.
82
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ныя...»1 Как видим, раб живет бок о бок со своим господином:
вместе с ним молится, ест, вместе с ним, похоже, и трудится. Буду-
щая знаменитость Печерского монастыря Феодосий с рабами не
раз выходил на работу: «В то же время отець его (Феодосия. —
И.Ф.) конець житию приат, сущу же тогда блаженному Феодосию
13 лет. И оттоле начат на труды подвижнее быти, якоже исходити
ему с рабы своими на село делати с всякым прилежанием».1 2 Патри-
архальный строй отношений владельца с рабами сохранялся, по все-
му вероятию, в среде демократической, т.е. свободных общинников,
которым было доступно рабовладение и которые при случае сами
легко «опрокидывались в бездну работного ярма».3 Эти отношения
покоились на традициях, терявшихся где-то в первобытно-общин-
ном строе и доживших до времен Киевской Руси.
По-другому обстояло дело в дому у богатого владельца. Пояс-
ним это примером. При каждом посещении Изяславом Ярослави-
чем Печерского монастыря преподобный Феодосий потчевал его
всякими «брашнами». «Многажды же христолюбивому князю
Изяславу таковых брашен вкушаюшу и, яко же веселяся, глаголю-
ше блаженному Феодосию: “се, яко же веси, отче, всех благых мира
сего исполнися дом мой, тождь ни есмь такова сладка брашна вку-
шал, яко же ныне зде. Многажды же рабом моим устроившим раз-
личнаа брашна и многоценна, — и не суть тако сладка, яко же сиа.
Но молю ти, отче, повеждь ми, откуду есть сладость в брашне ва-
шем”?».4 Блаженный объяснил Изяславу, в чем секрет успеха.
Оказалось, что рабы у Изяслава «работают сварящаяся и шегаю-
ща и клянуще друг друга, многажды же и биеми суть от пристав-
ник. .. »5 Не лучше, вероятно, жилось рабам и в хозяйстве богатого
боярина. Надо полагать, к этой привилегированной аудитории об-
1 Памятники древнерусского канонического права.Ч. 1. СПб., 1908. Стб.
10-11.
2 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 17.
3 Романов Б.Д. Люди и нравы древней Руси. С. 87.
4 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 39.
5 Там же. С. 40.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
83
ращены увещевания: «челядь же свою тако же милуи, дажь им по-
требная; показаи же я на добро не яростию, но яко дети своя»;1
«челядь свою наказующе, гладом не моряще, порт довол дающе»;1 2
«аще кто бес правды насиляет на челядь свою и морить голодом, и
раною, и ноготою, и деломь насиляа».3 Между таким господином,
почивающим на верху благополучия, и его рабами стоял целый сонм
«приставников», которым он передоверил надзор над рабами. Да
и сама вотчина требовала иной организации труда, чем это было в
хозяйстве простого свободного ремесленника или земледельца.
Таким образом, в развитии древнерусского рабства можно на-
метить, правда, весьма схематично, два направления: одно из них
продолжает старую традицию патриархального рабства, другое
характеризует новый тип рабовладельческих отношений, прибли-
жающийся к тем формам, которые были известны развитому раб-
ству. Второй тип рабства возник значительно позднее, нежели пер-
вый. Его появление было связано с выделением из ранее однород-
ного общества богатой верхушки, обзаводившейся крупным
хозяйством, в котором широкое применение находил рабский труд.
Весь предшествующий обзор и анализ древнерусских источни-
ков убедительно, на наш взгляд, показывает, что термин «челядь»,
«челядин» выступает как равнозначный термину «раб». Такое зна-
чение термина «челядь» сохраняется на протяжении не только X—
XI, но и XII века. Вместе с тем следует особо отметить, что плен
был единственным источником челяди. Плен в качестве источника
рабства (челядинства), а следовательно, и рабочей силы показан в
письменных памятниках множество раз. В этих источниках, осо-
бенно в летописях, сообщения о массовых захватах пленных стано-
вятся обычными. Челядь и полон во многих летописных известиях
преподносятся как понятия взаимозаменяемые.
1 Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. Стб. 124.
2 Там же. Стб. 116.
3 Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины / / Со-
ставил С.И. Смирнов// ЧОИДР. 1912. Ки. 3, отд. 2. С. 50.
84
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Итак, мы видим, что на протяжении XI—XII веков практика
пленения (равно обращению в рабство через плен) оказалась на
редкость устойчивой. Поэтому трудно согласиться с Б.Д. Греко-
вым, который писал: «Плен в качестве источника рабства имеет
несомненную тенденцию к сокращению».1 Свидетельства источ-
ников, в первую очередь летописных, находятся в резком противо-
речии с этим выводом Б.Д. Грекова и устанавливают стабильность
воспроизводства рабочей силы владельческого хозяйства посред-
« 2
ством военных операции.
•к Ж к
Древнерусская лексика знала еще один термин, обозначающий
раба, — «холоп». Как бы часто мы ни встречались на страницах
памятников с челядином и холопом, нам не удается заметить ка-
кую-нибудь путаницу или сбивчивость в применении терминов: по-
нятия «челядин» и «холоп» в наших источниках строго разграни-
чены. Холоп и челядь Русской Правды выступают не как синони-
мы, а как четко очерченные понятия, обладающие особым смыслом.
Примерно так же представлял себе дело Б.Д. Греков, когда утвер-
ждал: «Ни разу в этих параллельных статьях (статьях о челяди в
Краткой и Пространной Правде. — И.Ф.) не нарушена термино-
логия. “Челядин” никогда не заменяется каким-либо другим сло- 1 2
1Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 182. Идея об отживании плена — ис-
точника рабства — пользуется признанием и у экономистов. См.: История
народного хозяйства СССР: Курс лекций. М., 1960. С. 30—31.
2 Следует признать безусловную правоту И.И. Полосина, который пи-
сал: «Война как борьба за полон сохраняла свое значение в течение многих
столетий. Следы подобных архаических войн на территории Европейской
России заметны до конца XVIII века; в азиатских областях они сохрани-
лись еще дольше... Война порождала десятки, сотни, тысячи, десятки ты-
сяч рабов. Всякий полоняник — раб и, как таковой, прежде всего объект
внутренней торговли и доходнейшая статья экспорта». — Полосин И.И.
«Закуп» и «вдачь» по Русской Правде / /Ученые записки ин-та истории
РАНИОН. Т. 4. М., 1929. С. 188,189.
1 Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	85
вом. Ни разу не попадается в этих статьях термин “холоп” или
“роба”. 16 же необходимо сказать и относительно статей, тракту-
ющих о холопах. Тут также строго выдерживается употребление
слов “холоп” или “роба”».1
Термин «холоп» с определенным социальным содержанием
встречается позднее, чем «челядин». Если последний в «Повести
временных лет» появляется под 911 годом в тексте договора с гре-
ками, напоминая путника, прошедшего длинную дорогу, начало
которой теряется где-то в VIII—IX веках,1 2 а может быть и раньше,
то первый появляется только в 986 году,3 да и то в смутных чертах
• библейских переложений. Случайно ли такое, взятое во времени,
распределение терминов? Если бы не Краткая Правда, вопрос этот
мог бы остаться в разряде вечных. Но Краткая Правда разворачи-
вает четкую историческую перспективу: внутри нее термины «хо-
лоп» и «челядин» размежевываются, распределяясь между Древ-
нейшей Правдой и Правдой Ярославичей.4 И.И. Смирнов поэто-
му рассматривает статью 17 Краткой Правды как своего рода
хронологическую грань между временем господства «челядина» и
временем смены этого термина новым термином «холоп».5 Нам ка-
жется, что холоп в качестве социального феномена появился по-
зднее, нежели челядин, чему, разумеется, были свои причины. Но
сперва остановимся на некоторых данных из этимологии слова «хо-
лоп».
«Холоп» по происхождению слово общеславянское.6 В старо-
славянском языке «хлап», в польском «сЫор» — слуга. Имеются
1 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 159.
2 Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси. С. 240.
3 ПРИ. Вып. 1. С. 93.
4 Смирнов И.И. Очерки социально-экономических отношений Руси
XII-XIII вв. М.; Л., 1963. С. 103.
5 Там же. С. 104.
6 Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологи-
ческий словарь русского языка. С. 362.
86
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
слова того же корня, но уже иного значения: «хлопец», «хлоп-
чик» — парень, мальчик, малый1 или, другими словами, младший
член семьи. Как и в примере с «челядью»,1 2 приведенные одноко-
ренные слова отражают семейные отношения, подводящие к мыс-
ли о каких-то патриархальных чертах древнерусского холопства.
Но этимологический материал помогает исследователю тогда, ког-
да перед его взором проходят самые общие процессы историчес-
кой жизни. Когда же этимологический понятийный аппарат накла-
дывается на какие-нибудь сугубо конкретные факты, возникает
большая опасность схематизации исторических явлений. Приме-
ром здесь может служить этимологический экскурс, произведен-
ный А.И.Яковлевым в связи со словом «холоп». Кратко суммируя
результаты этого экскурса, А.И. Яковлев отмечает, что в очень
раннее время «термин Z^XaPevoi — 2?/Л.а[Зо1 и sclaveni получил
сначала у византийцев и арабов, а потом, вероятно, и у персов
универсальный объемлющий смысл, начав суммарно обозначать
всех славян, не взирая на их более или менее мелкое племенное
дробление. Ожесточенные войны с воинственными соседями или
непокорными подданными, какими были балканские славяне для
византийцев V—VII вв., вызвали появление на византийском и дру-
гих средиземноморских рынках большого количества военно-
пленных из среды именно славянских народностей. Эти военно-
пленные невольники захватывались не только на восточном, но и
на западном фланге поселений славянства, где на них нападали гер-
манцы... Особенно значительные массы славянских рабов появи-
лись иа рынке после ударов, нанесенных славянству Карлом Вели-
ким, Людовиком Немецким и имп. Оттоном I, победы которых над
славянами повыбрасывали на итальянские, испанские и африкан-
ские невольничьи базары огромные партии военнопленных славян-
ских невольников. Вот почему и на востоке, и на западе нарица-
тельным термином для обозначения невольника вообще сделалось
1 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. IV. М.,
1955. С. 51.
2 См. предшествующий раздел о челяди настоящей работы.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
87
племенное название именно “славян”, прошедшее через ряд видо-
изменений и укоренившееся в разных вариантах едва ли не у всех
западноевропейских народов. Слово “славяне” сохранило в то же
время и свой этнический смысл, отличающийся от смысла специ-
ально социального, т.е. невольничьего...»1 Социальные явления,
отразившиеся в слове E%?tdPo(; — sclavus, были настолько распро-
странены в Европе, что подобное слово «уверенно надо разыски-
вать и в Чехии и в Польше».1 2 Но ни в польском, ни в чешском
языках это слово не встречается. Значит, его «надо искать где-то в
видоизмененной форме, в звуковой оболочке, подвергшейся чеш-
ской или польской обработке. Где же? Ответом на этот вопрос явля-в
ются чешское chlap и польское chlop...»3 Потом Киевская Русь
уже усваивает этот термин в виде хлопа-хлапа-холопа.4 5 А.И. Яков-
лев даже устанавливает время, когда Русь заимствовала термин
«холоп», — это отрезок между 1018 и 1031 г., в пределах которого
происходило поселение польских пленников под Киевом. «Можно
думать, — продолжает А.И. Яковлев, — что именно посадка в эти
годы под Киевом польских пленников и привела к переносу и ут-
верждению в русском языке термина “хлоп-хлап-холоп”, хотя по-
польски слово это обозначало не невольника в собственном смыс-
ле, а подневольного земледельца-холопа».'1 То, что слово «sclavus»
подразумевало невольников вообще, мы не станем отрицать, так
как рассуждения А.И. Яковлева в этой части достаточно убеди-
тельны. Но совсем иначе обстоит дело с термином «холоп». Чтобы
выдвинуть свою догадку, автору понадобился ряд допущений весьма
гипотетического свойства. Нами выше отмечалось, что слово «хо-
лоп» возникло еще в общеславянский период. У А.И. Яковлева
оно появляется в славянских языках в более позднее время.
1 Яковлев А.И. Холопство и холопы в Московском государстве... Т. 1.
С. 12-13.
2 Там же. С. 14.
3 Там же.
4 Там же. С. 14—15.	*
5 Там же. С. 15.
88
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Если же речь идет о социальном значении термина, явившего-
ся позже, то надо было объяснить, как это произошло историчес-
ки. Особенно схематично выглядят рассуждения А.И. Яковлева,
касающиеся судьбы термина в Киевской Руси. Мы знаем, что еще
в X веке, если не раньше, т.е. до того, когда, по А.И. Яковлеву,
лексика древнекиевского общества усвоила термин «холоп», на Руси
пленников-рабов называли челядью. Зачем понадобилось изобре-
сти новый термин для обозначения тех же пленников-рабов, А.И.
Яковлев не поясняет. Создается впечатление, будто этимологичес-
кие эскизы носят у него самодовлеющий характер. А между тем,
чтобы приобрести рабочий смысл, этимологические справки тре-
буют обстоятельного сопоставления с широким конкретно-истори-
ческим материалом.1 Тут, прежде всего, следует выяснить, что дают
древнерусские источники для установления источников холопства.
Изучение истории холопства на Руси XI—XII вв. было бы чрез-
вычайно затруднено, не имей исследователи Русской Правды.
Остальные источники, такие, как летописи, грамоты всякого рода,
памятники духовной и светской письменности, предлагают учено-
му незначительный по количеству и, как правило, описательный по
содержанию материал о холопстве, с помощью которого судить об
этом институте историк, конечно, может, но с большой условнос-
тью. Для суждений о возникновении холопов и их положении Рус-
1 Этимологии А.И.Яковлева по поводу слов «славяне» и «холоп» вы-
звали со стороны В.В. Виноградова самые решительные возражения. (См.:
Исторический журнал. 1944, № 10—11. С. 120—121). Критика В.В. Ви-
ноградовым данных этимологических построений, А.И. Яковлева призна-
на А.А. Зиминым справедливой (Зимин А.А. Холопы древней Руси.
С. 56). Сам А.А. Зимин при этом заметил: «1. Термин «холоп» употребля-
ется еще в 1015 г. (Правда Ярослава), т.е. до сношений с Болеславом; 2. Тер-
мин «холоп» первоначально применялся к рабам, не связанным с землей,
последние, как мы увидим, именовались “смердами”. Ореол распростране-
ния термина “холоп" шире, чем представляет А.И. Яковлев. Здесь и древ-
неболгарское “хлап" (раб), сербохорватское и словенское “Ыар“, верхне-
сербское “khlop" (парень). Таким образом, очевидно, перед нами термин,
имеющий общеславянские истоки». (Там же. С.56).
Глава Г Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
89
ская Правда поставляет неоценимый материал. В этом смысле
Правда — источник уникальный.
При чтении Русской Правды сразу замечается стремительный
рост статей, прямо или косвенно относящихся к холопам. Краткая
Правда имеет 3 таких статьи, Пространная Правда — 19. Кроме
того, в источнике имеется ряд статей, где холопий вопрос всплыва-
ет в связи с изменением социального положения того или иного
лица в результате действий, которые расцениваются как преступ-
ления. Таковы статьи о закупе и вдаче (статьи 56, 61, 64,111) или
о купце-банкроте (статьи 54—55).
Умножение холопьих статей, безусловно, свидетельствует о том,
что институт холопства получил в жизни, современной Простран-
ной Правде, значительное развитие. В данном вопросе можно со-
гласиться с И.И. Смирновым, который писал: «То место, которое
статьи о холопстве занимают в структуре Пространной Правды,
свидетельствует о том, что вопрос о холопстве, ставший впервые
предметом законодательства во времена Ярослава и Ярославичей,
на протяжении XII—XIII вв. не только продолжает сохранять ак-
туальность, но все более увеличивает свой удельный вес, отражая
тем самым направление и характер развития института холопства в
социально-экономическом строе Руси XII—XIII вв.».1 Немалую
ценность представляет еще одно наблюдение И.И. Смирнова над
тем, что «процесс развития института холопства на Руси XII —
XIII вв. шел не столько в плане коренных перемен в самой природе
этого института, сколько по пути распространения этого института
в рамках социального строя Руси XII—XIII вв.»1 2 Эти выводы в
значительной мере облегчают наблюдения за возникновением хо-
лопства и положением холопа в социально-экономической струк-
туре Древнерусского государства.
Другая особенность Правды, представляющая для нас интерес,
состоит в том, что фигурирующие в ней термины «челядин» и «хо-
1 Смирнов ГГ.И. К проблеме «холопства» в Пространной Правде...
С. 249.
2 Там же.
90
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
лоп» имеют свой собственный конкретно-исторический смысл и по-
этому употребляются не как синонимы, а как строго определенные
индивидуальные понятия, о чем мы имели случай уже говорить.
Все статьи Краткой Правды и Пространной Правды, затраги-
вающие институт холопства, делятся на две группы. Первая груп-
па, наиболее многочисленная, позволяет нам увидеть социальную
физиономию, лицо холопа и его положение в вотчине, вторая под-
нимает завесу над происхождением холопа и проясняет источники
холопства в Древней Руси. Вторая группа статей имеет для рас-
сматриваемого вопроса первостепенное значение, и поэтому обра-
щаемся непосредственно к ней. Сюда входят, по нашему разуме-
нию, статьи 54—56, 61, 64,110,111,117 и 119 Пространной Прав-
ды. Каковы показания перечисленных статей?
Одна из них весьма показательна — это статья 110, озаглав-
ленная «О холопьстве». Вид ее следующий: «холопьство обелное
трое: еже кто хотя купит до полугривны, а послухи поставить, а
ногату дасть пред самем холопом; а второе холопьство: поиметь
робу без ряду, поиметь ли с рядомь, то како ся будеть рядил, на том
же и стоить. А се третьее холопьство: туиньство без ряду или при-
вяжеть ключь к собе, с рядом ли, то како ся будеть рядил, на том
же строить».1 Под действие законодательных санкций, таким об-
разом, подпадают три лица, судьба которых в конечном итоге ста-
новится одинаковой. Источники обельного холопства, которое яв-
лялось последней социальной остановкой для теряющего свободу
человека, устанавливались в ходе самопродажи (или купли-прода-
жи), женитьбы на рабе без определенных оговорок («ряда») и ти-
унства без договорных уточнений. Источники эти, судя по всему,
берут начало во внутриобщественных отношениях. Другими сло-
вами, человек, продающий сам себя в холопы, мог быть, например,
общинником, потерявшим экономическую дееспособность, что ста-
вило его перед необходимостью искать такую «поддержку», как
самопродажа в холопство. Мог продать себя в холопы и ремеслен-
1 Правда Русская. Т. 1. С. 116.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве X.—X.II вв.
91
ник или кто-либо другой. Но при всей разноликости самопродаю-
щихся несомненным остается одно: самопродажа связана с людь-
ми местными, туземными. В том же смысле говорят и последую-
щие указатели источников холопства: свободный человек, по ка-
ким-нибудь соображениям решивший поступить в услужение к
владельцу ключником или рискнувший «предложить руку и серд-
це» даме-рабе, выступал как человек местный и, может быть, жи-
вущий по соседству с вотчиной.
Созвучные по характеру данные имеются в статье 56 Простран-
ной Правды «О закупе». «Аже закуп бежить, — говорится в
ней, — от господы, то обель; идеть ли искати кун, а явлено ходить,
или ко князю или к судиам бежить обиды деля своего господина,
то про то не работять его, но дати ему правда».1 Итак, перед нами
еще один источник обельного холопства. Видимо, из него господа
черпали и вылавливали холопов, в противном случае констатация
этого факта в законодательном порядке была бы неуместной. Нам
важно то, что категория закупов появилась вследствие социально-
экономических сдвигов, произошедших в древнерусском обществе
второй половины XI века; закупничество было определенным ито-
гом развития производительных сил и производственных отноше-
ний на Руси и, говоря другими словами, являлось результатом внут-
реннего развития древнерусского общества. Стало быть, и в дан-
ном случае холопство имело исток в глубинах местного социума
русского общества, произрастая, следовательно, на туземной по-
чве. Это — резюме первой части статьи 56. Что относится до вто-
рой ее части, то и здесь обращение в холопы, поставленное вне
закона, но не терявшее от этого житейской практики, пусть даже
редкой, уходило корнями в местную социальную почву.
Статья 64 Пространной Правды приводит свидетельства, иду-
щие в том же направлении, что и предшествующие. «Аже закуп
выведеть что, то господин в нем; но оже где и налезуть, то преде
заплатить господин его конь или что будеть ино взял, а ему холоп
1 Там же. С. 110—111.
92
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
обелный; и паки ли господин не хотети начнеть платити за нь, а
продасть и, отдасть же переди или за конь, или за вол, или за то-
вар, что будеть чюжего взял, а прок ему самому взяти собе».1 Судьба
закупа, совершившего кражу, следовательно, предопределена с пре-
дельной точностью: факт кражи автоматически переводил его в
разряд обельных холопов, а господин возмещал украденное, буду-
чи теперь собственником холопа, или же как новоиспеченного хо-
лопа продавал его на сторону. Еще один источник холопства — еще
одно подтверждение местного характера формирования института
холопства.
Нельзя пройти мимо статьи 61 о закупе, помещенной в Про-
странной Правде. В ней читаем: «Продасть ли закупа господин
обель, то наимиту свобода во всех кунах, а господину платити за
обиду 12 гривен продаже».1 2 Надо полагать, что продажа закупа
практиковалась в жизни, и поэтому законодатель счел необходи-
мым остановиться на ней и объявить ее в качестве незаконной. Но
для нас существенно то, что закупов, случалось, продавали в холо-
пы, что еще раз подтверждает наше предположение о местном про-
исхождении холопства.
Статья 111 сходна в отдельных моментах со статьей 61. Она
постановляет: «А в даче не холоп, и ни по хлебе работять, ни по
придатце; но оже не доходять года, то ворочати ему милость; отхо-
дить ли, то не виноват есть».3 Совершенно ясно, что лицо, ограж-
денное законом от насильного обращения в холопское состояние,
есть производное от местных условий, от местных социально-эко-
номических связей. И такого рода насилия, очевидно, в жизни имели
место. Стало быть, приведенная статья указывает на источник хо-
лопства внутри общества. Следует, кстати, напомнить, что «Закон
Судный людем» запрещал продавать свободного человека в раб-
ство и устанавливал в случае его нарушения строгое наказание: «О
1 Там же. С. 111.
2 Там же.
3 Там же. С. 116.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	93
тати. Иже свободу украдеть или продасть, да поработиться сам,
яко же и он поработил свободу».1 Если данную статью считать ука-
занием на источник холопства, то наше предположение еще раз
подтверждается.
Несомненную ценность имеют для нас некоторые другие ста-
тьи Пространной Правды. Среди них статья 54, толкующая о куп-
це. Она гласит: «Аже который купець, где любо шед с чюжими
кунами, истопиться любо рать возметь, ли огнь, то не насилити ему,
ни продати его; но како начнеть от лета платити, тако же платить,
зане же пагуба от Бога есть, а не виноват есть; аже ли пропьется
или пробиеться, а в безумьи чюжь товар испортить, то како любо
2
тем, чии то товар, ждуть ли ему, продадять ли его, своя им воля».
Давно шел спор о том, продавался ли злостный должник в рабство
(холопство) или нет. Мнения советских историков в интерпрета-
ции статьи 54 разделились. С.Г. Струмилин и Б.Д. Греков под про-
дажей видели продажу только имущества несостоятельного куп-
ца,1 2 3 а М.Н. Тихомиров и А.Д. Гусаков — продажу самого долж-
ника в рабство.4
Б.Д. Греков ищет опору своему мнению в договоре 944 года
князя Игоря с византийским императором и в Двинской Уставной
грамоте 1397 года, которые содержат слово «продать».5 * * 8 Но дан-
ные договора 944 года и Двинской Уставной грамоты в той части,
которая интересует нас в настоящий момент, ничего общего со ста-
1 Закон Судный людем Пространной и Сводной редакции. С. 143.
2 Правда Русская. Т. 1. С. 110.
^Струмилин С.Г. Договор займа в древнерусском праве. М., 1929.
С. 59—60; Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 185—187.
^Тихомиров М.Н. Пособие для изучения «Русской Правды». С. 99;
Гусаков А.Д. О ростовщичестве в Киевской Руси //Вопросы экономики,
планирования и статистики. Сб. статей. М., 1957. С. 289. О продаже в
рабство злостного должника говорят также Л.В. Черепнин и А.А. Зимин.
(См.: ЧерепнинЛ.В. Общественно-политические отношения в древней Руси
и Русская Правда. С. 238—239; Зимин А.А. Холопы древней Руси, С. 72).
’ Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 186.
8 Зак. 3236
94
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
тьей 54 Пространной Правды не имеют. Смысл преступления ста-
тьи 54 содержит особый, и комментировать ее следует с большей
осторожностью, т.е. при поисках аналогий предпочтение отдавать
тем, что по сюжету совпадают со статьей 54. Большое подспорье
Б.Д. Греков находит в той мысли, что «от продажи купца в раб-
ство едва ли можно было получить столь значительную сумму, чтобы
хватило расплатиться с кредиторами, среди которых имеется даже
князь»,1 тогда как от проданного имущества задолжавшего купца
могла получиться такая сумма, которой хватило бы для расчета с
кредиторами. Но, если у должника имеется достаточно имущества,
чтобы расплатиться с заимодавцем, то он, несомненно, сделал бы
так, и тогда целая законодательная конструкция по такому случаю
была бы просто неуместной. В том-то и дело, что источник рас-
суждает о несостоятельном купце, о чем с исчерпывающей убеди-
тельностью повествует примыкающая к статье 54 статья 55, где
рассматривается случай с лицом, наделавшим много долгов и не-
способным расплатиться с заимодавцами.1 2 Но если от продажи
купца в холопы заинтересованные лица не могли получить необхо-
димой суммы, погашающей долг, то едва ли они сумели бы полу-
чить ее от продажи «портов» банкрота.
Обратим внимание еще на одно обстоятельство, связанное со
статьей 54. Цель статьи в охране прав реального кредитора. Но не
только в этом. Она поднимается на защиту интересов всякого воз-
можного в будущем заимодавца. Поэтому наказание несостоятель-
ного купца служило частичной компенсацией кредитору, потерпев-
шему от банкротства своего должника, с одной стороны, и охран-
но-предупредительной мерой по отношению к любому возможному
заимодавцу, с другой. Иными словами, статья 54 Пространной
Правды не только определяет наказание за преступление, но и тем
самым предупреждает его. В этом случае, чем строже наказание,
тем больше гарантий от повторения преступления в перспективе.
1 Там же. С. 185.
2 Правда Русская. Т. 1. С. 110.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—-XII вв.
95
Отсюда продажа злостного растратчика была одновременно как
естественной, так и необходимой мерой.
Комментируя статью 54, Б.Д. Греков ссылается на церковный
Устав князя Всеволода и в его указании на источники изгойства
находит подтверждение своим идеям. В памятнике читаем: «Из-
гои трои: попов сын грамоте не умееть, холоп из холопьства выку-
пится, купец одолжаеть...»1 Опираясь на цитированные строки
Устава, Б.Д. Греков утверждает: «Согласно церковному уставу кня-
зя Всеволода (1125—1136), обанкротившийся купец превращается
не в раба, а в изгоя».1 2 Такой вывод был бы приемлем в том случае,
если бы Устав детализировал обстоятельства банкротства купца.
Устав же здесь весьма немногословен. Что касается статьи 54, то
она различает банкротство двух видов: по несчастью («истопить-
ся, любо рать возметь ли огнь») и злостное («оже ли пропьеться
или пробьеться, а в безумьи чюжь товар испортить»). Не стано-
вился ли изгоем купец, разорившийся в результате стечения несча-
стных обстоятельств? Думается, утвердительный ответ не пока-
жется искусственным. Мировоззрение древнерусского человека
часто все удачи и промахи людей старалось объяснить промыслом
Божьим. Купец, перенесший «пагубу от Бога», может быть, и ста-
новился изгоем, т.е. лицом, находившимся, как думают некоторые,
под патронатом церкви, потому, что был отягчен грехами, за кото-
рые и покарала его десница Всевышнего.
Доводы о продаже в рабство несостоятельного должника без
малейшего ограничения согласуются с тем, что писал о славянских
законах Абу-Хамид ал-Гарнати, посетивший русские земли в се-
редине XII столетия. «У славян, — свидетельствует восточный
путешественник, — очень строгое управление. Если кто-нибудь
причинит вред рабу, ребенку или животному другого или допустит
какое-нибудь нарушение прав (законов), то с нарушителя взыски-
вают некоторую сумму с (его) имущества. В случае, если он ничего
1 Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв. / Со-
ставитель А.А. Зимин. М., 1953. С. 164.	»
2 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 186.
96	И.Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
не имеет, то продают его сына, дочь или жену (взамен) за это пре-
ступление. Если он никакой семьи или детей не имеет, то продают
его самого. Он не перестает служить тому, у кого он остается до
самой смерти, или пока не выплатит сумму, за которую он продан.
Ни в коем случае не засчитывается в его стоимость то, что он сде-
лал за время службы у своего господина».' А.Л. Монгайт, опубли-
ковавший записки Абу Хамида, замечает: «Не будем комменти-
ровать сообщения Абу Хамида о славянских законах, поскольку
оно в основном не противоречит тому, что мы знаем из “Русской
Правды”, отметим лишь, что оно говорит скорее в пользу тех ис-
следователей, которые считали, что неисполнение обязательств по
древнерусскому праву ведет к рабству».1 2 Последний вывод был
поддержан В.В. Мавродиным, отметившим, что после публика-
ции А.Л.Монгайта вряд ли есть основания сомневаться в продаже
несостоятельного должника в рабство.3
Статья 54 Пространной Правды говорит, следовательно, о
местном источнике холопства.
Статья 117 как будто дополняет статью 54, ведя нас в том же
направлении. В ней говорится: «Аже пустить холоп в торг, а одол-
жаеть, то выкупати его господину, и не лишатися его».4 Надо по-
лагать, господин выпускал в торг тех холопов, которые имели не-
обходимую для этого практику торговых сделок и операций. При
всей условности «труд» купца — все же «специализированный
труд». Поэтому в купеческой деятельности вопрос о «квалифика-
ции», «профессиональной подготовке» занимал не последнее мес-
то. Господин, выпуская в торговую стихию холопа, надеялся, види-
мо, получить кое-что «в прибыток». Естественно, что он поручал
торговать опытному в этой отрасли холопу. Возникает вопрос: не
1 Монгайт А.Л. Абу Хамид ал-Гарнати и его путешествие в русские земли
1150-1153 гг. //История СССР. 1959, № 1. С. 179.
2 Там же. С. 179-180.
3Мавродин В.В. Советская историография социально-экономического
строя Киевской Руси // История СССР. 1962, № 1. С. 72.
4 Правда Русская. Т. 1. С. 117.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.
97
был ли торгующий холоп в прошлом купцом, который в свое время
разорился, не мог расплатиться с долгами, за что подвергся прода-
же в холопы по всем правилам законов и, в частности, статьи 54
Пространной Правды. Вспоминается реплика Б.А.Романова:
«Спрашивается, — кому естественнее всего мог поручить вести
свои торговые операции господин, как не бывшему купцу, если бы
ему удалось заполучить к себе в “работное ярмо” такого (“одол-
жавшего” ) несчастливца-профессионала»?
Рассмотрим теперь статью 55 Пространной Правды. Текст ее
следующий: «О долзе. Аже кто многим должен будеть, а пришед
гость из иного города или чюжеземець, а не ведая запустить за нь
товар, а опять начнеть не дати гости кун, а первии должебити нач-
нуть ему запинати, а не дадуче ему кун, то вести и на торг, продати
же и отдати же первое гостины куны, а домашним, что ся останеть
кун, тем же ся поделять; паки ли будуть княжи куны, то княжи
куны преже взята, а прок в дел; аже кто много реза имал, не имати
тому».1 2 Несостоятельного должника, согласно приведенной статье,
продают в холопы. Статья, таким образом, определяет новый ис-
точник холопства, берущий начало во внутриобщественных связях
и отношениях.
Возвращаясь к статье 110 и, прежде всего, к первой ее части,
выводящей холопство из самопродажи или купли-продажи, мы дол-
жны констатировать, что и в том и в другом случае перед нами
выступает холоп с довольно характерным клеймом местного про-
изводства. Иначе говоря, институт холопства формировался из
представителей местного общества. В этом и состоит отличие хо-
лопа от челядина.
Б.Д. Греков, комментируя статью 110, отметил: «Пространная
Правда в своем перечне источников рабства пропускает плен».3
Б.А. Романов обратил внимание на несообразность подобных умо-
заключений. «Стало признаком хорошего тона у многих исследо-
1 Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси. С. 77.
2 Правда Русская. Т.1. С. 110.
3 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 183.
98
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
вателей, — писал он, — мимоходом упрекнуть составителя “Уста-
ва” в том, что он (в ст. 110) “просмотрел, что есть и другие виды
обельного холопства”, кроме перечисленных в ст. 110 трех (“хо-
лопство обелное трое”). Но “Устав о холопах” — не учебник пра-
ва, регистрирующий систематически все разновидности того или
иного предмета, о котором зашла речь. Это — документ прежде
всего практический, преследующий определенную политическую
цель — признать на будущее законным лишь такой переход свобод-
ных в обельное холопство, в котором не было бы принуждения со
стороны господ, и тогда уже считать, что бывший свободный ни
под каким видом не может поднять спора о своем холопстве. “Устав”
поэтому не имел основания интересоваться тем, что закуп при из-
вестных условиях обращался в обельного (потому что это ясно изло-
жено было уже в другом “Уставе”, в ст. 56 и 64), что пленник по-
падал в полное обладание пленившего (это разумелось само со-
бою), что разорившийся купец мог угодить туда же..
Мы объясняем особенность статьи 110 тем, что в ней говорится
об источниках рабства не вообще, а об одном из видов рабства —
холопстве. Естественно, что Правда не называет в числе источни-
ков холопства плен, так как путь в холопы начинался не с плена.
Плен был источником челядинства, а не холопства. Холоп на ис-
торическую сцену взошел позднее челядина. Процесс формирова-
ния холопства зависел от некоторых специфических условий в Древ-
ней Руси. Холоп являлся продуктом выпадения крестьян из сель-
ской общины, с одной стороны, и складывания крупного
владельческого хозяйства — с другой, что делается возможным
лишь на определенном этапе материального производства, т.е. срав-
нительно поздно. Это — основная магистраль возникновения хо-
лопства. Были и дополнительные пути в холопье состояние, но они
были именно дополнительными.
Заметный рост вотчинного землевладения, усиление неустой-
чивости сельской общины падает на XI—XIII века. Не случайно
поэтому холоп появляется в Краткой Правде — памятнике XI века.
‘Романов Б.Д. Люди и нравы древней Руси. С. 297—298.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
99
Рядом с челядином-рабом в хозяйстве живет теперь холоп-раб. В
области терминологической в результате этого слова «челядин» и
«холоп» сосуществуют, отражая особенности двух социальных ка-
тегорий, заключающиеся не в положении (и тот и другой — рабы),
а в происхождении. Русская Правда, думается, поэтому строго
различает понятия «челядин» и «холоп».
Следовательно, вотчина Древней Руси рабочую силу в лице
холопа находила в недрах местного общества. В холопы, как пра-
вило, шли те, кто оказался разоренным по тем или иным обстоя-
тельствам и не мог существовать самостоятельно. В положение об-
нищавших попадали люди разных слоев, но основным резервом
перехода в это положение были, конечно, земледельцы-общинни-
ки (как бы они ни назывались) и ремесленный люд. Недостатка
условий, разорявших людей и загонявших массы в нищету, в Киев-
ской Руси не было. Сюда в первую очередь необходимо отнести
бесчисленные разорительные набеги кочевников. Борьба с Диким
полем держала в постоянном напряжении экономику страны; наи-
более тяжелой стала борьба с половцами.1 Орды половцев, исчис-
лявшиеся сотнями тысяч,1 2 то и дело бросали на Русь толпы воинов,
отряды, которые оставляли позади себя огонь и пепел. Действова-
ли они столь стремительно и неожиданно, что нельзя было ни пре-
дугадать набегов, ни принять во-время мер для защиты населения.
Быстрота, с какой производились эти набеги, описана византийс-
ким автором XII века Евстафием Солунским: «В один миг Поло-
вец близко, и вот уже нет его. Сделав наезд и стремглав, с полны-
ми руками, хватается эа поводья, понукает коня ногами и бичом и
вихрем несется далее, как бы желая перегнать быструю птицу. Еще
з
не успели увидеть, а он уже скрылся из глаз».
1 См. об этом; Каргалов В.В. Половецкие набеги на Русь //Вопросы
истории. 1965. № 9. С. 68—73.
2 Попов А. И. Кыпчаки и Русь //Ученые записки Ленинградского гос.
ун-та, серия Истор. наук. Вып. 14. 1949. С. 98.
^Успенский. Образование второго Болгарского царства. Одесса, 1879.
С. 163—164; Голубовский П. Печенеги, горки и половцы до нашествия та-
тар: История южнорусских степей IX—XIII вв. Киев, 1884. С.80.
100
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
В летописях встречаем множество упоминаний о последствиях
вторжений половцев. В «Повести временных лет», например, под
1093 годом читаем: «Городи вси опустеша, села опустеша; прейдем
поля, иде же пасома беша стада конь, овця и волове, все тъще ноне
видим, нивы поростъше зверемъ жилища быша».1 1110 год также
сопровождался половецкими напастями. Ипатьевская летопись
сообщает: «...пришедше Половци воеваша около Переяславля по
селом...»* 2 В 1154 году половцы «много пакости створиша около
Переяславля... »3 Годом раньше кочевники под Переяславлем «по-
жгоша бо села вся».4 5 Теми же методами и средствами действовали
они в 1171 году. «Тое же зимы, — сообщает летописец, — придо-
ша Половци на Кыевьскую сторону и взяша множьство сел за
Кыевом, с людми и скоты, и кони, поидоша со множьством полона
в Половцы»? Правда, русским удалось настигнуть захватчиков и
отбить полон, но, несомненно, каждое нашествие половецкое не-
сло разрушения и пожары, что разоряло многих селян.
В новгородской земле несчастья от других врагов. В 1225 году,
по словам Лаврентьевской летописи, «воеваша Литва Новгородь-
скую волость, и поимаша множество много зело крестьян, и много
зла створиша около Новгорода, и около Торопча и Смолиньска и
до Полтеска; бе бо рать велика зело, ака же не была откачала
миру».6 Враждующие князья нередко использовали кочевников в
своих корыстных интересах, приводя их на Русь. Страдал от этого
преимущественно простой люд.
Шумевший много по русским землям «Гориславич» неодно-
кратно наводил половецкие орды на русские земли, о чем свиде-
тельствует летописец: «Половцы же начаша воевати около Черни-
гова, Олгови не възбраняющю, бе бо сам повелел им воевати. Се
’ПВЛ.Ч.1.С. 146.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 260.
3 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 345.
4 Там же. Стб. 344.
5 Там же. Стб. 362—368.
6 Там же. Стб. 447—448.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве Х—ХП вв.	101
, уже третье наведе поганыя на землю Русьскую, его же греха дабы
и Бог простил, зане же много крестьян изгублено бысть, а друзии
полонени и расточени по землям».1 В 1159 году князь Изяслав Да-
выдович привел множество половцев под Чернигов, в результате
чего «половци велику пакость створиша, села пожгоша, люди по-
воеваша».* 2
Как видим, последствия половецких вторжений были далеко
не утешительными. Недаром Владимир Глебович говорил как-то
киевскому Святославу: «Моя волость пуста от Половець... »3
Большие опустошения приносили с собой междоусобные кня-
\ жеские брани; и опять-таки невзгоды от этих столкновений ложи-^
лись на народные плечи. Мы уже приводили рассказ из «Повести
временных лет», точнее из «Поучения Мономаха», в котором го-
ворится о походе на Минск.4 Мономах не оставил в городе «ни
челядина, ни скотины». В карательной экспедиции принимали уча-
стие и половцы, которые разумеется, не робели, когда дело дохо-
дило до грабежа.
В 1135 году «заратишася Олговичи с Володимиричи». Ольго-
вичи по старой привычке втянули и половцев в драку: «Тое же зимы
придоша Олговичи с Половци, и взяша Городок и Нежатин, и села
пожгоша, и Варучь пожгоша, а людье уидоша, и мног полон взяша,
скоты и коне».5 Годом позже «почаша Олговичи рать имети, и на-
чата воевати села и городы по Суле, и придоша к Переяславлю, и
многы пакости створиша... »6 В 1141 году Всеволод Ольгович «по-
йма городы Гюргевы».7 Трагизмом веет и от других строк летопи-
си: «Враг же роду хрестьянску дьявол ражже сердце Игореви
Олговича, всхоте ити в Переяславль, и пришед ста по Стрекви, и
\ 'ПВЛ.Ч. 1.С. 148.
2 ПСРЛ. Т. 1. Сб. 349.
3 Там же. Стб. 395.
4ПВЛ. Ч. 1. С. 160.
5 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 303.
6 Там же.
7 Там же. Стб. 309.
102
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
много пакости створиша, села пожгоша и жита попасоша; и стояша
2 месяца».1
Таким образом, войны (внутренние и внешние) отрицательно
сказывались на жизни народных масс. Они приводили к разоре-
нию и длительным голодовкам население, что отметил в своем док-
ладе В.Т. Пашуто, прочитанном на пятой сессии Симпозиума по
аграрной истории Восточной Европы, состоявшейся осенью 1962
года в Минске.1 2 Разоренный войной земледелец или ремесленник
не мог самостоятельно оправиться от постигшего его несчастья и
был вынужден обращаться за «помощью» к состоятельным лю-
дям, а это ставило его в положение зависимости, не исключая и
полное холопство.
Подрывали народную экономику частые пожары. После опус-
тошительного пожара маломощный крестьянин-общинник или ре-
месленник не мог оправиться. Особенно часто пожары возникали
в городах. Новгородская летопись знает много подобных приме-
ров. В 1152 году в апреле месяце «загореся церкви святого Миха-
ила сред Торга, и много бысть зла; погоре всь Торг и дворы до
ручья, а семо и до Славна...»3 Произошел пожар также в 1177
году осенью, отчего сгорел «Неревьскыи конець от Иванковеи... »4
1181 год тоже отмечен большим пожаром: «Загореся в Славне от
Коснятина двора, сгореста 2 церкви... и дворове мнози по гребли
и до Ручья».5 Сильный пожар свирепствовал в 1194 году: «Зажь-
жеся пожар в Новегороде... и бяше пожар зол, сгореша... много
домов добрых».6 В этом же году горел Неревский конец и Людин,
горела Ладога и Руса.7
1 Там же. Стб. 310.
2 Пашуто В. Т. Голодные годы в древней Руси // Ежегодник по аграр-
ной истории Восточной Европы 1962 г. Минск, 1964.
3НПЛ. С. 215.
4 Там же. С. 22.
5 Там же. С. 226-227.
6 Там же. С. 233.
7 Там же. С. 233-234.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
103
Подтачивали сельское хозяйство нередко случавшиеся эпизо-
отии. Вот что рассказывает Новгородская Первая летопись под
1115 годом: «А Новегороде измьроша коня вся у Мстислава и у
дружины его».1 Вряд ли падеж наблюдался только у князя и дру-
жинников. Летописец, вероятно, был озабочен больше интересами
князя и его окружения и поэтому сообщил о падеже коней у князя
с дружиной. Несколько позднее произошло подобное: «И бысть
мор в коних во всех воих, ако же не было николиже».1 2 Еще более
плачевен год 1158. «В то же лето, — повествует летопись, — мор
бысть в людех мног, и конь множьство помре, яко ньльзе беше до-
' ити до търгу сквозе город, ни по гребли, ни на поле выити сморды;
такоже и скот помре рогатый».3 1203 году снова падеж: «Томь же
лете измроша кони Новегороде и по селом...»4
Страшным бедствием для народного хозяйства были налеты
саранчи. Иногда последствия таких налетов превращались в ката-
строфу, всеобщее бедствие. «В се же лето, — читаем в «Повести
временных лет», — придоша прузи на Русьскую землю, месяца
августа в 26, и поедоша всяку траву и много жита. И не бе сего
слышано в днех первых в земли Русьсте, яже видеста очи наши, за
грехы наша».5 Следующим годом такое же: «В се же лето придоша
прузи, месяца августа в 28, и покрыша землю, и бе видети страш-
но, идяху к полунощным странам, ядуще траву и проса».6 А вот
другое сообщение подобного рода: «Сем же лете (1103) придоша
прузи, августа в 1 день».7
Ужасными для простого люда Руси были неурожаи, вызван-
ные неблагоприятными климатическими условиями. Примитивное
полеводство находилось во власти стихийных сил. Результаты не-
1 Там же. С. 20.
2 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 341.
3НПЛ. С. 30.
4 Там же. С. 45—46.
5ПВЛЧ.1. С. 148.
6 Там же. С.150.
7 Там же. С. 18.
104
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
урожаев всегда были бедственными. Вот некоторые летописные
известия, прямо или косвенно свидетельствующие о неурожаях. В
1092 году «ведро бяше, яко изгараше земля, и мнози борове възга-
рахуся сами и болота».1 Или: «В се же лето (1124) бысть бездож-
гье».1 2 Похожее имеем в новгородской Первой летописи. Беда слу-
чилась в 1161 году: «В том же лете стоя все лето ведромь и пригоре
все жито, а на осень уби всю ярь мороз».3 Вследствие этого «куп-
ляхом кадку малую по 7 кун. О велика скърьб бяше в людях и
нужа».4 В этой же летописи под 1127 годом встречаем следующую
запись: «На осень уби мороз вьрьшь всю и озимице». Результат
тот же: «И бысть голод церес зиму, ръжи осминка по полугрив-
не».5 По данным Лаврентьевской летописи, в 1228 году «рожь не
родися по всей нашей земли, и дорого бысть жито».6 На следую-
щий год в Новгороде дела еще хуже: «Осминка рьжи по гривне
бяше; и ядяху люди лист липов, кору березову, инии молиць ис-
тьлъкше, мятуце с пельми и с соломою; инии ушь, мех конину; и
тако другым подъшим от глада, трупие по улицям и по тьргу и путьм
и всюду; наяша наимиты возити мьртвьця из города; и смородъмь
нелга вылести. Туга, беда на всехъ, отець и мати чадо свое въсажа-
ша в лодыо даром гостьм, ово их измьроша, а друзии разидошася
по чюжим землям».7 Повествование говорит само за себя, коммен-
тарии здесь излишни.
Сильные дожди действовали тоже губительно: «В се же лето
(1129) бысть вода велика, потопи люди и жито, и хоромы снесе».8
Сюда же следует отнести действие других стихийных сил, таких, к
примеру, как бури. В 1125 году в Новгороде «бяше буря велика с
1 Там же. С. 141.
2 ПСРЛ. Т. 2. С. 288.
3НПЛ. С..31.
4 Там же.
5 Там же. С. 21.
6 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 41.
7 НПЛ. С. 22.
8 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 293.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
105
громом и градом, и хоромы раздьра, и с божниць вълны раздьра,
стада скотины истопи в Волхове, а другыя одва переимаша живы».1
Аналогичные картины рисует Ипатьевская летопись. В 1143 г.
«бысть буря велика, ака аже не была николиже, около Котелниче,
и разноси хоромы и товар, и клети, и жито из гумен, и спросто
рещи, яко рать взяла, и не остася у клетех ничтоже».* 2 Замечатель-
ный по выразительности отрывок: свирепая стихия находит свою
параллель в лютости ратников. Вполне ясны и такие известия ле-
тописи, как сообщение от 1170 года, когда «бысть дорогьвь Нове-
городе: и купляху кадь ръжи по 4 гривне, а хлеб по 2 ногате, а мед
по 10 кун пуд».3
Упомянутые события дают наглядное представление о тех тяж-
ких трудностях, которые выпадали на долю народных масс. При-
митивное натуральное хозяйство земледельца-общинника и ремесло
городского жителя приходили в расстройство под ударами различ-
ных бедствий, таких, например, как внешние и внутренние войны, •
неурожаи; падеж скота, налеты саранчи и др. Достаточно было
первого прихода этих бед, и положение многих малоимущих селян
и горожан становилось непоправимым. Чтобы понять, как это было
ужасно, достаточно перелистать страницы летописи, где повеству-
ется о голодных годах. В.Т. Пашуто проследил, как в отрезке вре-
мени между 1024—1323 гг. голод поражал всю страну и отдельные
ее районы. По словам исследователя, в среднем на каждые 7,5 лет
приходится одно сообщение о голоде.4 Это приводило к тому, что
«в голодные годы не только купечество получало даровых холо-
пов. Резко увеличивалось закупничество-закладничество лично
свободных, искавших помощи у князей и сильных мира сего. Это
ясно видно из договоров Новгорода с князьями».5 Множество се-
лян и горожан, выбитых таким образом из привычной жизненной
'НПЛ. С. 21.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 314.
3 НПЛ. С. 33.
4 Пашуто В.Т. Голодные годы в древней Руси. С. 65.	*
5 Там же. С. 76.
106
А/. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
колеи и обреченных на голодное существование, как раз и состав-
ляли резерв зависимых с разной степенью градации и вплоть до
полного холопства. Вотчина жадно поглощала обнищавшие элемен-
ты. Во всем этом нельзя не видеть источника рабочей силы в лице
холопов, уходящего в толщу местной почвы.
Выход полного холопа из среды местного люда должен, види-
мо, был отразиться на правовом положении его. Чтобы лучше ра-
зобраться в «правах» холопа, произведем сравнительный анализ
положения холопа и челядина. Древнерусские источники имеют,
кажется, для этого необходимый материал. Обратимся к Русской
Правде.
При чтении Краткой редакции Русской Правды возникает впе-
чатление, будто положение челядина и холопа ничем, в сущности,
не отличается: как тот, так и другой представлены в качестве пол-
ной и безусловной собственности господина (статьи И, 16,17, 29).
Челядин и холоп тут бесправны, являясь объектом права. Но это
не должно нас смущать, так как Краткая Правда принадлежит
эпохе, когда холопство только зарождалось. Вот почему она столь
скупо и невыразительно говорит о холопстве, решая холопий воп-
рос в соответствии со старыми представлениями о челядинстве. Но
жизнь заставила законодателя понять, что в лице челядина и холо-
па он имеет дело с разными людьми. Пространная Правда — яр-
кое тому свидетельство.
Челядин Пространной Правды ничем по существу не отлича-
ется от челядина Краткой Правды — это раб, находящийся цели-
ком во власти своего господина, забитое и бесправное существо,
одним лишь отличающееся от животного, — речью.1 Иное дело
холоп. Его положение двойственно: с одной стороны, холоп, по-
добно челядину, лишен правоспособности, с другой — наделен
правами, резко ослабляющими его «работное ярмо». В чем же со-
стоит правоспособность холопа? Статья 66 Пространной Правды
отвечает на поставленный вопрос: «А послушьства на холопа не
1 См. раздел о челяди настоящей главы.
Глава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.
107
складають, но оже не будеть свободнаго, но по нужи сложити на
боярьска тивуна, а на инех не складывати».1 Формулировка, как
замечаем, отчасти противоречива: запрещая холопу выступать сви-
детелем при судебном разбирательстве, законодатель тут же сни-
мает своей запрет, допустив возможность послушества со стороны
высшего разряда холопов — боярских тиунов.1 2 3 Довольно красно-
речива статья 85, которая гласит: «Ты тяже все судять послухи сво-
бодными; будеть ли послух холоп, то холопу на правду не вылази-
ти; но оже хощеть истець, или иметь и, а река тако: “по сего речи
емлю тя, но яз емлю тя, а не холоп”, и емети и на железо; аже
\ обинити и, то емлеть на немь свое; не обинить ли его, а платити ему
гривна за муку, зане по холопьи речи ял и»? Значит, достаточно
одного желания истца, чтобы показания холопа возымели действие.
Указания на послушество холопов находим не только в Про-
странной Правде. В житии Андрея Юродивого читаем: «хлапь
(холоп) онъ видокъ есть былъ».4 Нельзя в этом не видеть прямого
подтверждения свидетельской практики холопов в Древней Руси.
Холопы могли заключать различные сделки по торговле и креди-
ту. Так, статья 116 Пространной Правды предписывает: «Аче же
холоп кде куны вложить, а он будеть не ведая вдал, то господину
выкупати али лишитися его; ведая ли будеть дал, а кун ему лиши-
тися».5 Холоп, следовательно, мог вступать в торговые операции,
не скрывая своего холопства. То, что холопы открыто вступали в
различные сделки, подтверждается и договором 1229 года Смо-
ленска с Ригою и Готским берегом, признающим законность дого-
ворных (юридических) обязательств холопа.6 Бывало, господин сам
1 Правда Русская. Т. 1. С. 112.
2 Ср.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
С. 66.
3 Правда Русская. Т. 1. С. ИЗ.
4 Тихомиров М.Н. Исследование о Русской Правде... С. 50.
5 Правда Русская. Т. 1. С. 117.	•	*
6 Смоленские грамоты XIII—XIV веков. М., 1963. С. 22.
108
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
пускал холопа в торг: «Аже пустить холопъ в торг, а одолжает, то
выкупати его господину и не лишитися его».1
Правоспособность и дееспособность холопа была замечена еще
дореволюционными учеными. «Раб, — говорил П.И. Беляев, —
мог быть субъектом таких сложных гражданских сделок, как тор-
говые, быть поверенным в процессе, давать взаймы и быть долж-
ником по займу, приобретать движимое и неподвижимое имение,
отчуждать недвижимое имение, передавать по наследству имуще-
ство, что, наконец, рабы в качестве тиунов, были субъектами пуб-
личных прав и публично-правовых действий...»1 2 3 Недостаток
П.И. Беляева в данном случае состоит в использовании источни-
ков позднего времени? Однако итог у него следующий: «В виду
всего сказанного, полный или обельный холоп нам представляется
субъектом права, отнюдь не вещью, лицом правоспособным и де-
еспособным, могущим совершать гражданские сделки, иметь дол-
ги, движимое и недвижимое имение и иметь публичные права. Но
его правоспособность была ограниченной: во-первых, он не имел
свободы передвижения, он был прикреплен в этом смысле к свое-
му господину, во-вторых, господин имел над ним широкую дис-
циплинарную власть и, в-третьих, некоторые права на его имуще-
ство (будучи в то же время и ответственным за его гражданские и
уголовные деяния)».4 5 Такое положение холопов на Руси старыми
историками объяснялось влиянием церкви на общество. «Цер-
ковь, — писал В.О. Ключевский, — произвела в положении рус-
ского холопства такой решитеьный перелом, которого одного было
бы достаточно, чтобы причислить ее к главным силам, созидавшим
древнерусское общество»? Видные советские историки в смягче-
1 Правда Русская. Т. 1. С. 117.
2 Беляев П.И. Холопство и долговые отношения в древнем русском
праве // Юридический вестник. Кн. 1Х(1). 1915. С. 116.
3 Там же. С. 133.
4 Там же. С. 134.
5 Ключевский В. О. Подушная подать и отмена холопства в России / /
Опыты и исследования: Первый сб. ст. Пг, 1919. С. 294.
[лава I. Челядь и холопы в русском государстве X—XII вв.	109
нии холопьего права усматривают отражение эволюции от рабства
к феодально-зависимому состоянию и отмирание института раб-
ства как такового.1 Думается, что особенности правового положе-
ния холопа, в отличие от челядина, вполне объяснимы местным воз-
никновением разряда холопов. В холопы шел зачастую свободный
человек, сохранявший живые связи с окружавшим его ранее лю-
дом. С этим необходимо было считаться. Недаром в народных дви-
жениях, разряжавшихся восстаниями, наряду со свободными, дея-
тельное участие принимали и холопы.1 2 Законодательство о холо-
пах, регламент положения холопов затрагивали не только
непосредственно интересы холопов и их владельцев, но отчасти
мелкий свободный люд, являвшийся резервом холопства, сознаю-
щий возможность своего похолопливанья и, естественно, оказыва-
ющий давление на законодательство в лучшем для себя смысле.
Поэтому «Устав о холопах» надо, видимо, рассматривать не как
реализацию исключительно интересов холоповладелыцев, как это у
нас часто делается, а как отражение потребностей общества в це-
лом. И лишь конкретное исследование «Устава» даст выявить его
составные, возникшие под воздействием разных социальных сил.
Полное бесправие челяди и правоспособность холопов, зафик-
сированные древнерусскими источниками, позволяют еще раз сде-
лать вывод о внутриобщественном характере формирования соци-
альной категории холопов.
Итак, полные (обельные) холопы Древней Руси — это рабы.
Но в отличие от челяди, приходившей с клеймом плена, т.е. извне,
холопы происходили из местного, соседствующего с вотчиной на-
селения. В этом их отличие от челядинов.
Холопство есть второй этап развития рабовладения в Древне-
русском государстве.
1 См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
С. 61—67; Греков Б.Д. Крестьяне на Руси. Кн. вторая. С. 140—162.
2 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 96—97,
146.
9 Зак. 3236
110
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Появление холопства произошло позднее возникновения ин-
ститута челядинства. Среда, которая создавала холопство, была
сложной и характеризовалась двумя особенностями: выпадением
земледельцев из общины, разорением мелкого ремесленного люда
при самых различных обстоятельствах, с одной стороны, и возник-
новением крупного частного землевладения — с другой. Это —
процесс длительный, неразрывный, двуединый, подготовивший
феодально-зависимое крестьянство будущих времен.
Приход холопа не заменил и не упразднил челядинство. Вот-
чина эксплуатирует челядина и холопа одновременно, что приво-
дит к сосуществованию в терминологии слов «челядин» и «холоп»,
отражающих разные по происхождению группы рабов. Источники
не смешивают эти две категории зависимого населения. Особенно
назидательна в этом отношении Русская Правда — неоценимый
источник по истории холопства в Киевской Руси.
Составитель Правды поступил закономерно, когда в числе ис-
точников холопства пропустил плен (статья 110 Пространной Прав-
ды). Источником холопства плен никогда не был. Он являлся ис-
точником челядинства. Поэтому рассуждать об источнике челя-
динства в статье о холопстве законодатель, естественно, не мог.
Древнерусские источники нередко рядом с холопом ставят смер-
да, облегчая тем самым истолкование термина «смерд». Но мы не
сможем серьезно продвинуться в исследовании социального стату-
са смерда без предварительного изучения проблемы данников и
даннических отношений на Руси X—XII вв. Следующая глава на-
шей работы как раз и посвящается этому вопросу.
Гл а в a
вторая
ДАННИКИ И ДАННИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
IX-XII ВВ.
Данник, каким его рисуют древние источники, — довольно при-
мечательная фигура зависимого люда времен Киевской Руси. Изу-
чая вопрос о данях, мы тем самым устанавливаем одну из наиболее
архаических форм эксплуатации, восходящую, по всей видимо-
сти, еще к дописьменному периоду восточного славянства. Важно
поэтому определить характер этой эксплуатации и проследить ее
эволюцию. Разрешение проблемы данников представляет опре-
деленный интерес и в другом отношении: оно, вероятно, способно
уточнить некоторые знания историков о смердах, положение и
общественная роль которых, несмотря на длительные усилия
исторической науки, остаются спорными и по сей день. Однако
задача, стоящая сейчас перед нами, состоит прежде всего в том,
чтобы установить исторически достоверный тип даннических
отношений. При этом возникает вполне закономерный вопрос:
оправдана ли такая попытка с точки зрения историографиче-
ской?
В примечаниях к своей «Истории Российской» В.Н. Татищев
о дани писал следующее: «Дань в древнем наречии трояко знаме-
нует, яко 1) дань от подданных государю обыкновенной платеж на
собственное его и войск содержание... 2) Когда для каких чрезвы-
чайных расходов полагается на народ, якоже с купечества пошли-
на и пр. Сие точно именуется подать и побор, яко после или сверх
дани требуемое. 3) Когда один другому дает по договору за неко-
торое обстоятельство, яко кто наймет что во владение из прибытка
государю един другому за взятое войско, или за обещанную по-
мощь, или безопасность, на некое время, что у нас прежде разно
112
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
дань, поминок, выход и дар именовано, но сущее знаменование онаго
оброк, обреченное или посуленное есть...»1 Заслуга В.Н. Татище-
ва заключается здесь не столько в правильном объяснении терми-
на «дань», сколько в постановке вопроса, стремлении оторваться
от глухих летописных преданий, внести элемент творчества при ин-
терпретации древних записей. Точка зрения В.Н. Татищева нашла
безоговорочную поддержку у И.Н. Болтина, критиковавшего
М.М. Щербатова за невнимание к замечаниям о дани, содержа-
щимся в татищевской «Истории Российской».1 2 3 М.М. Щербатов,
действительно, мало задумывался над смыслом слова «дань», что
подтверждается многими местами из его «Истории Российской»,
з
где автор покорно следует за летописным текстом.
Отношениями подданства объяснял установление дани
М.В. Ломоносов.4 При этом типичным приемом его при описании
даней и даннических отношений было, как и у М.М. Щербатова,
послушное следование за летописными сказаниями без видимых
попыток снабдить их какими-либо комментариями.5 Дальше ука-
заний о подданстве при выплате дани не пошел и Ф.Эмин.6 Ему,
подобно Щербатову с Ломоносовым, свойственно простое воспро-
изведение летописных рассказов о данях.7 Аналогичную историю
возникновения даннических отношений обнаруживаем у И.П. Ела-
гина.8 Надо сказать, впрочем, что он нередко подменяет дань дру-
1 Татищев В.Н. История Российская. Кн. 2. 1773. С.374. См. также:
Татщиев В.Н. История Российская. Т.4. М.; Л., 1964. С. 398,406.
2 Болтин И.Н. Критические примечания-на первый том Истории князя
Щербатова. СПб., 1793. С.204-205.
3 Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т. 1,
СПб., 1770. С. 190-191, 200, 220 и др.
4 Ломоносов М.В. Российская история. СПб., 1766. С. 62.
5 Там же. С. 61-62, 72-73, 78, 81.
6 Эмии Ф. Российская история. Т. 1. СПб., 1767. С. 136—137.
7 Там же. С. 85, 104—107, 19 и др.
8 Елагии И.П. Опыт повествования о России. Кн. 1. М., 1803. С. 278
(прим.).
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
ИЗ
гими понятиями, а именно: жалованье,1 подать,1 2 оброк,3 не зада-
ваясь целью провести терминологические сопоставления, чтобы
установить конкретный смысл каждого из них.
Красочные картины военных походов, направленных на под-
чинение племен и «вымучивания» даней, расставлены на страни-
цах «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзина. «Древ-
ляне свирепые, — пишет он, — наслаждались вольностию и встре-
тили его (Олега. — И.Ф,) с оружием; но победа увенчала Олега,
и сей народ, богатый зверями, обязался ему платить дань черными
куницами. ... В следующие два года князь Российский овладел
землею Днепровских Северян и соседственных с ними радимичей.
Он победил первых, освободил их от власти Козаров и, сказав: “я
враг им, а не вам”, удовольствовался самым легким налогом... Ра-
димичи, жители берегов Сожских, добровольно согласились давать
Россиянам то же, что и Козарам: по щлягу или мелкой монете с
каждой сохи».4 Н.М. Карамзин сформулировал свое понимание
даннических отношений, складывавшихся среди восточнославян-
ских племен X века, следующим образом: «Ходить в дань значило
тогда объезжать Россию и собирать налоги. Древние государи наши,
по известию Константина Багрянородного, всякий год в ноябре
месяце отправлялись с войском из Киева для объезда городов сво-
их и возвращались в столицу не прежде апреля».5 Так Н.М. Ка-
рамзин приравнял дань к налогам.
А.А. Шлёцер уплату дани связывал с проявлением покорнос-
ти государю-завоевателю.6 Однако в трактовке терминов, отобра-
жавших, если можно так выразиться, финансовую дисциплину на-
шей старины, он остался на уровне своих предшественников. Шлё-
1 Там же. С. 186 (прим.).
2 Там же. С. 260.	''
3 Там же. С. 278 (прим.).
4 Карамзин. История Государства Российского. Т. 1. СПб., 1818. С. 126.
5 Там же. С. 156.
6 Шлёцер А.Л. Нестор. Ч. 2, СПб., 1816. С. 274.
114
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
цер лишь отметил, что многие слова «господа толкователи или со-
всем не заметили или перевели, как кому хотелось», и недоумевал,
чем разнится подать от дани и оброка.1
Таким образом, упомянутые выше историки делали первые и
далеко не совершенные шаги в области терминологического уточ-
нения понятий, запечатленных источниками. Правда, не все они в
одинаковой мере поднимались над буквой источника и вносили ис-
следовательский момент при объяснении термина «дань», «данни-
ки». Тем не менее В.Н. Татищев, И.Н. Болтин, А.Л. Шлёцер
пытались вникнуть в смысл этих понятий, выделить их из массы
других терминов, толкующих о финансовых порядках Древней
Руси.
Военная сила принуждала, по мнению Н.А. Полевого, поко-
ренные народы платить дань, сохраняя при этом нетронутым их
внутренний общественный быт.1 2 Автор «Истории русского наро-
да» был не всегда последователен и строг в обращении с термином
«дань» и, случалось, не отличал его от слова «подать».3 Одиако
наиболее ценной стороной суждений Н.А. Полевого является тон-
ко подмеченный им характер взимания дани в древние времена:
«Прежде всего, должно положить различие между областями, соб-
ственно составлявшими владения русов, и данниками. Собственно
владение составляло то пространство земель, на котором построе-
ны были крепость или деревянные городки, где находились воин-
ские дружины князей, подчинявшие им окрестных обитателей».4
Поэтому «данники не составляли совершенных владений Ру-
сов...»,5 и зависимость их, собственно, сначала сводилась к покор-
ности и уплате дани.6 Отношения новгородцев к своим данникам
1 Шлёцер А.Л. Нестор. Ч. 3, СПб., 1819. С. 352.
2 Полевой Н. История Русского народа. Т. 1. М., 1829. С. 108, 109,
143,155,197.
3 Полевой Н. История Русского народа. Т. 2. М., 1830. С. 59, 75.
4 Там же. С. 59.
’ Там же. С. 46.
6 Там же. С. 59.
Глава //. Данники и даннические отношения IX—XI! вв.	115
были те же, что и у обитателей киевской земли: «Владения Новго-
рода так же, как на юге, состояли из областей и данников. Новго-
род не был включен в число областей. Это и другие обстоятельства
заставляют думать, что жители сих областей не уравнивались с
жителями самого Новгорода, хотя так же, как Новгородцы, пови-
новались только Новгородским уставам. Данники Новгородские
обязывались единственно платить дань и давать войско и не пользо-
вались никаким правом гражданства».1 Следовательно, Н.А. По-
левой в данном случае конструирует трехступенчатый ряд: город,
пользующийся привилегиями особого свойства, область, находя-
щаяся в заведывании города, жители которой, наравне с горожа-
нами, повиновались городским уставам, и земля данников, чье на-
селение было лишено права гражданства, обязывалось платить дань
и поставлять войско. Идеи Н.А. Полевого не исчезнут бесследно:
они появятся со временем в историографии, но только в отточен-
ном и несколько модифицированном виде.
Не избежал известного совмещения терминов «дань», «подать»,
«налог» и такой чуткий к источникам исследователь, как
И.Ф. Г. Эверс.1 2 Но замечательно, что он не отказался от сужде-
ний, характеризующих дань и даннические отношения в целом, и
высказал ряд интересных мыслей: «Только одни побежденные на-
роды платят дань; взимаемая с них дань или подать есть цена, ко-
торою они откупаются от рабства, — подать с их имущества и стя-
жаний в замену рабского служения; посему в древние времена вся-
кий налог, всякая подать считались чем-то позорным. Таково бывает
положение вещей во всех государствах, вскоре после их основания.
Но когда государство начинает возрастать в своих силах, тогда для
князя собственных его доходов, какие он получает от своих земель
и которыми он должен покрывать и княжеские свои расходы, ста-
новится уже недостаточно, а таким образом и рождается необхо-
1 Там же. С. 74-75.
2 Эверс И.Ф.Г. Древнейшее Русское право в историческом его рас-
крытии. СПб., 1835. С. 41,44 (прим.), 47, 48.
116	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
димость предпринимать воинские походы против других народов
для получения с них дани, коей он не отваживается еще требовать
от своего народа. Государства сделали уже значительный шаг на
пути к образованию и Государственному устройству, когда Верхов-
ный властитель имеет уже столько силы, что может ввести некото-
рые подати».1 Нетрудно заметить, что дань у Эверса лишена уни-
версального характера: она взимается только с покоренных наро-
дов и решительно исключается им из внутриобщественной жизни,
превращаясь тем самым в факт внешнеполитического свойства, а
не внутренних социально-экономических процессов.
Полную противоположность И.Ф.Г. Эверсу являет собой
М.П. Погодин. Дань, согласно его убеждению, взыскивается с на-
селения без всякого различия.1 2 Даннические отношения складыва-
лись в процессе налаживания и развития связей между князьями-
пришельцами из-за моря и восточнославянскими туземцами.3 И,
конечно, это «сотрудничество» установилось без насилия; во всем
(не в пример Западу) царили согласие и добрая воля.4 * Итак, «си-
деть, держать, ходить, водить, рядить — вот какими словами можно
определить некоторым образом круг княжеских действий, по край-
ней мере домашних: сидеть — владеть, сажать — давать власть,
держать — управлять, ходить — собирать дань, водить — назна-
чать, рядить — распоряжаться»? Дань, таким образом, есть до-
машнее изобретение, вызванное необходимостью вознаграждения
за благодетельную защиту и суд со стороны князя. М.П. Погодин
не отличался здесь терминологической строгостью: «дань», «по-
дать», «оброк» — все у него перемешано.6
Положение данников, возникновение даннических отношений
затрагивались в исследованиях, посвященных истории финансов в
1 Там же. С. 40.
2 Погодин М.П. Древняя русская история до монгольского ига. Т. 1,
М„ 1871. С. 80.
3 Там же. С. 88.
4 Там же. С. 89.
’ Там же. С. 80.
6 Там же. С. 80, 89.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
117
России. В одном из них (автор Ю. А. Гагемейстер) дань отожде-
ствляется с податью.1 Платили дань побежденные, покоренные
народы;1 2 она «определялась навсегда при самом покорении и уве-
личивалась только в случае их неповиновения или мятежа... »3 Надо
сказать, что Ю. А. Гагемейстер не различал дань и налог.4 Киевля-
не, полагал он, никаких даней не платили.5 Ю.А. Гагемейстер до-
вольно робко пытается провести различие «между сборами с дан-
ников и с подданных»,6 с одной стороны, а также между данями и
контрибуциями — с другой.7 Представления Ю.А. Гагемейстера
о данниках и данях подверглись сомнению со стороны Дм. Толсто-
го.8 По идее Толстого, различие между данью и оброком заключа-
лось в предметах, с которых они взимались, — дань была податью
с пахотной земли, а оброк — подать с разных угодий «и вообще
плата правительству взамен разнородных повинностей деньгами
или какою другою однообразною ценностью».9 Сам Дм. Толстой
появление дани объяснял фактом насилия, завоевания.10
Увереннее и, к слову заметить, яснее своих предшественников
в области истории финансов России судил о данях В. Кури, в книге
1 Гагемейстер Ю.А. Разыскания о финансах древней Руси. СПб., 1833.
С. 22, 29.
2 Там же. С. 16, 49.
3 Там же. С. 16.
4 Там же. С. 13, 29.
5 Там же. С. 21.
6 Там же. С. 30.
7 Там же. С. 26.
8 Толстой Дм. История финансовых учреждений России со времени
основания государства до кончины ими. Екатерины II. С. 19.
9 Там же. С. 20.
10 Там же. С. 6. (Ради справедливости следует, впрочем, сказать, что
мысль о дани как поземельной подати фигурировала еще до появления кни-
ги Дм. Толстого в работе К. Веселовского. В остальном же Веселовский
следует за Ю.А. Гагемейстером, порой повторяя его чуть ли не буква в бук-
ву. См.: Веселовский К. Начало и постепенное преобразование системы по-
земельных налогов в России / / Журнал Министерства государственных *
имуществ. Ч. 1.1841. С. 147-148,150).
118	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
которого читаем: «Она (дань. — И.Ф.) собственно означает кон-
трибуцию с народов покоренных, есть, так сказать, цена, которой
они откупаются от рабства, подать с их имуществ и стяжаний в
замену рабского служения. Дань в первое время владычества Ва-
рягов имела значение такой контрибуции с покоренных народов».1
«Но так как сильные пришельцы — Варяги и покоренные ими сла-
вянские племена вскоре сблизились так, что отношения между ними
можно более назвать отношениями подданных к правительству, чем
побежденных к победителям, то дань необходимо должна была
потерять характер контрибуции и мало-помалу сделаться чистою
податью. Конечно, это совершилось не вдруг, но начало уже было
положено при первых князьях, а именно при Олеге. Действитель-
но, дань его времени еще не есть специальная подать, какою явля-
ется впоследствии, но означает уже всякую плату, производимую
подданными как князю и его дружине, так и наместникам».1 2 В этом
смысле «дань до времен удельного периода означает еще подать
вообще, хотя под конец является иногда уже отдельною прямою
податью. Во время удельного периода дань — чистая и, можно
сказать, почти единственная прямая подать, но вследствие того,
что дань не была уже единственным источником доходов, опа ес-
тественно стала занимать менее важное место».3 Насколько соот-
ветствует источникам такая схема, увидим позднее. Сейчас же от-
метим важность исследовательского приема В. Кури, заключаю-
щегося в стремлении проследить историческую эволюцию
даннических отношений от контрибуции к прямой подати.
В негативном плане упоминал высказывания Эверса и Гагемей-
стера о данниках и данях Е. Осокин, замечавший: «Эверс и 1аге-
мейстер находят, что разные прямые сборы, падавшие на город-
ских и сельских жителей, уже в самые древнейшие времена имели
природу налогов, настоящих податей, распределяемых на твердом
1 Кури В. О прямых налогах в древней Руси. Казань, 1855. С. 21—22.
2 Там же. С. 22.
3 Там же. С. 23.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
119
основании».1 По мнению Е. Осокина, говорить о налогах в древ-
нейшую эпоху никоим образом не приходится.1 2
Но как толкует дань сам Е. Осокин? Он говорит: «Дань пер-
воначально является сбором с побежденных племен, или народов.
Ценою ее они покупают себе жизнь, или откупаются от рабства,
освобождаются от службы своему победителю. Что дань в самые
древнейшие времена служила некоторым образом выкупом жиз-
ни, или средством освободиться от рабства, это доказывается, не-
сомненно, действиями Ольги».3 Е. Осокин в данном случае не ори-
гинален, ибо аналогичное мнение о данях было весьма распростра-
ненным уже среди историков XVIII века. К ним примыкал и
В. Кури — непосредственный предшественник Е. Осокина в деле
изучения истории финансовой системы русского государства.
Е. Осокин шел уже проторенным путем и в том случае прослежи-
вал постепенную перемену в характере данничества.4 5
Обратимся теперь к писателям-славянофилам. У К.С. Акса-
кова есть несколько неопределенных фраз о данях. Он, к примеру,
допускал взимание дани с какого-либо племени, которым берущий
дань князь не владел: «Игорь брал дань с Древлян; он не владел
ими, ибо у них был свой князь Мал»? В другой раз К.С. Аксаков
говорит о государственном содержании даннических отношений:
«Ольга пошла к Новгороду. Установление даней по Мете, по Луге;
ловища по всей земле и проч. Устройство земли, кажется нам, го-
сударственное».6 Весьма обще судил о данях В. Лешков: «Читая
летописные известия о наложении дани с дыма или с рала, об уста-
новлении уроков с погостов, потом окладные и переписные книги
Новгорода и других мест, равно как и последующие Писцовые кни-
1 Осокин Е. О понятии промыслового налога и об историческом его раз-
витии в России. Казань, 1856. С. 38.
2 Там же. С. 39.	,
3 Там же. С. 32.
4 Там же. С. 32—33.
5 Аксаков К.С. О древнем быте Славян вообще и Русских в особенно-
сти // Поли. собр. соч. Т. 1. М„ 1889. С. ИЗ.
6 Аксаков К.С. Замечания на летопись Нестора // Там же. С. 508.
120	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ги, нельзя не убедиться, что русское правительство, желая опреде-
лить число и население народа, искало этого числа посредством
познания общин».1 Довольно противоречивыми выглядят представ-
ления о данях И.Д. Беляева: в одном случае он изображает взима-
ние дани как акт грабежа и насилия,1 2 в другом — как вполне обыч-
ный элемент фиска.3 У него же читаем о регулярном собирании дани
с покоренных племен.4 Затем И.Д. Беляев выводит дань из при-
знания племенами, обложенными ею, судебной и административ-
ной власти князя.5
Возникновение даннических отношений И.Е. Забелин отно-
сил к промысловой деятельности древнейших городов: «Каждый
город, подобно деревне, распространял свои пути во все стороны и
зарубал себе собственный округ, отчего и границы такого округа
прозывались рубежом. Вот почему самые дела наших первых кня-
зей, весь порядок этих дел, представляли в сущности только новый
шаг, новую ступень в развитии старых земских промышленных от-
ношений. Князья, как способная дружина, только способствовали
городам распространить новый промысл даней, оброков, уроков» ,6
Древний город, следовательно, распространяя силой оружия свою
власть, требовал с покоренных людей дани.7
Даннические отношения, по мнению Д. И. Иловайского, вхо-
дили в систему государственного порядка Древней Руси, стано-
вясь тем самым одним из фактов внутриобщественной жизни.8
С.М. Соловьев о данниках и данях говорил достаточно опре-
деленно. Он считал, что «дань, за которою ходил сам князь, была
1 Лешков В. Русский народ и государство: История русского обществен-
ного права до XVIII века. М., 1858. С. 202.
2 Беляев И.Д. Рассказы из русской истории. Книга первая. М., 1861.
С. 20, 25.
3 Там же. С. 120.
4 Там же. С. 34.
5 Там же. С. 49.
6 Забелин И.Е. История русской жизни. Ч. 1. М., 1876. С. 564—565.
7 Там же. С. 564-571.
8 Иловайский Д.И. История России. Т. 1. Ч. 1. М., 1876. С. 37.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
121
первоначальным видом подчиненности племени одной общей вла-
сти, связи с другими соподчиненными племенами. Но при таком
виде подчиненности сознание об этой связи, разумеется, было еще
очень слабо: племена платили дань и Козарам, и все оставались
по-прежнему в разъединении друг с другом».1 Дань, согласно
С.М. Соловьеву, являлась главной формой, «в которой выража-
лись отношения... племени к князю...»1 2 В то же самое время
она была своего рода знаком зависимости племени от князя Киев-
ского.3
Суждения В.О.Ключевского на сей счет не отличались само-
бытностью. «Расширяя свои владения, князья киевские, — гово-
рит он, — устанавливали в подвластных странах государственный
порядок, прежде всего, разумеется, администрацию налогов».4 5 То,
что автор знаменитого «Курса русской истории» уверенно отож-
дествлял налог с данью, подтверждается и другими его высказы-
ваниями: «1лавной целью княжеской администрации был сбор на-
логов. Олег, как только утвердился в Киеве, занялся установлени-
ем даней с подвластных племен. Ольга объезжала подвластные
земли и также вводила “уставы и оброки, дани и погосты”, т.е. уч-
реждала сельские судебно-административные округа и устанавли-
вала податные оклады»? Тут В.О. Ключевский несколько модер-
низирует древнерусскую дань. Правда, и в данном случае у него
были предшественники, имена которых уже звучали.
Учреждение даней, как полагал К.Н. Бестужев-Рюмин, осу-
ществлялось одновременно с насильственным подчинением пле-
мен воинствующими князьями: Олег, например, покоряет племена
и устанавливает дани.6 Однако дань все же имела внутригосудар-
1 Соловьев. История России с древнейших времен. Т. 1. М., 1851. С. 214.
2 Там же. С. 104.
3 Соловьев С.М. Об отношениях Новгорода к Великим князьям. М.,
1845. С. 40.
4 Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. 1. М., 1937. С. 149.
5 Там же. С. 151.
6 Бестужев-Рюмин К. Русская история. Т. 1, СПб., 1872. С. 100—110.
122
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ственный скорее характер, нежели внешнеполитический.1 Созву-
чен К.Н. Бестужеву-Рюмину в своих выводах о даннических от-
ношениях Н.И. Костомаров, который отмечал, что наложение дани
сопровождалось жестким подчинением племен, ставших жертвой
грабежа и насилий ратоборствующих князей и их дружинников.1 2 3
Отношения между данниками и теми, кто присваивал дань, пред-
ставлялись Н.И. Костомарову как отношения между зависимыми
з
людьми и их господами.
Всматриваясь в отношения, какие существовали между Кие-
вом и соседними восточнославянскими племенами, М.С. Грушев-
ский пришел к заключению о разнообразном их существе.4 Неко-
торые племена являлись союзниками Киева, добровольными или
вынужденными; они посылали киевскому князю только своих вои-
нов, тогда как даней не платили.5 «Другой народ, — пишет
С.М. Грушевский, — вследствие “примучиваний” обязывался пла-
тить дань, однако при этом сохранял своих князей и внутренний
строй в целости, ненарушенным».6 Число земель, в которых пол-
ностью сохранялся прежний внутренний строй и оставались по-ста-
рому свои князья, земель, в которые время от времени являлись
князья, бояре, дружинники за сбором дани, было довольно значи-
тельным в первой половине X века.7 Эти племена, как явствует из
рассуждений М.С. Грушевского, находились под политическим
контролем и гегемонией Киева.8 Отсюда сам собой напрашивается
вывод, что М.С. Грушевский смотрел на дань как на нечто внеш-
нее, выходящее за рамки внутренней жизни общества.
1 Там же. С. 108—109.
2 Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования. Т. 1. С.
121,128.
3 Там же. С. 121.
4 Грушевский М. 1стор1я Украши—Руси. Т. 1. Льв1в. 1904. С. 68.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же. С. 380.
8 Там же. С. 369.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
123
В русле идей, высказанных ранее историками, рассуждал о да-
нях С.Ф. Платонов. Установление даней являлось, по его мнению,
частью административных мероприятий, проводимых князьями.1
Наравне с налогами и вирами рассматривал дань А.Е. Пресняков,
что умаляет ценность его суждений и оставляет в принципе откры-
тым вопрос о данях и даннических отношениях1 2 3 4 5
В работах по истории древнего русского права, появившихся во
второй половине XIX столетия и несколько позднее, даням и дан-
ническим отношениям отведено заметное место. Приведем неко-
торые наиболее любопытные суждения по данному вопросу.
Б.Н. Чичерин о данях говорил следующее: «Первоначально кня-
зья, как чистые дружинники, искавшие только добычи и завоева-
ний, довольствовались, разумеется, наложением дани на покорен-
ные племена. Но эта дань именно означала принадлежность поко-
ренных земель победителям, и этому можно найти подтверждения
в летописных свидетельствах»? В качестве летописного свидетель-
ства фигурирует текст: «В лето 6491. Иде Володимир на Ятвяги, и
победи Ятвяги и взя землю их». Б.Н. Чичерин так комментирует
этот летописный текст: «.. .без сомнения, победа над ятвягами имела
последствием одно наложение дани, и выражение: “взя землю их”
вовсе не означало полную экспроприацию владельцев, а просто то,
что князь считал покоренную землю своею принадлежностью и
собственностью» ?
М.Ф. Владимирский-Буданов зачислил дань в разряд прямых
налогов: «Дань (прямой налог) первоначально происходит из от-
ношений победителя к побежденным»? Потом дань превращается
во внутреннюю подать; окончательно термин «дань» закрепляется
1 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. Пг., 1917. С. 72, 94.
2 Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. I. М., 1938. С. 205—
206.
3 Чичерин Б.П. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 64—
65.
4 Там же. С. 65.
5 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб.;
Киев, 1905. С. 83.
124	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Русн
за внутренней податью с XI века. Превращаясь в подать внутрен-
нюю и постоянную, «дань получает название урока (оброка) или
уклада. Ольга до окончательного покорения Древлян берет с них
дань, а после присоединения Древлянской земли к Киевской уста-
навливает там “уставы и уроки”».1 Ясно, что наблюдения
М.Ф. Владимирского-Буданова вряд ли применимы к тем «укла-
дам», которые греки выдавали на древнерусские города, где под
рукой Олега сидели «великие и светлые князья». Определить сферу
приложения собственных выводов М.Ф. Владимирский-Буданов
не пытался, оставляя у читателя ощущение незавершенности своих
суждений о сущности дани и даннических отношений. Говоря о прие-
мах сбора дани, М.Ф. Владимирский-Буданов замечает: «Способ
взимания дани первоначальный было полюдье, как бы военные по-
ходы, периодически повторяющиеся завоевания».1 2 Города данью
не облагались: «Данью не обложены города; с них взимается толь-
ко погородие (урок и почестье). Дань взималась в цифрах опреде-
ленных и постоянных».3
По мысли М.А. Дьяконова, древние князья как представите-
ли власти и правители «получали с населения сборы в форме нало-
гов прямых и косвенных и пошлин».4 В свою очередь «прямые на-
логи возникают в форме дани, уплачиваемой победителю побеж-
денными. Данью побежденные откупают себе право на жизнь и на
свободу; без этого окупа им грозило бы избиение или обращение в
рабство. Кн. Ольга по взятии Искоростеня “старейшины же града
изънима, и прочая люди овых изби, а другия работе предасть му-
жем своим, а прок их остави платити дань”. С таким характером
дань упоминается еще до призвания варяжских князей: козары бра-
ли дань на полянах, северянах и вятичах, а варяги из-за моря на
чуди, словенах, мери, веси и кривичах. Уплата дани обусловливает-
1 Там же.
2 Там же. С. 84.
3 Там же. С. 85.
4 Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древ-
ней Руси. СПб., 1912. С. 182.
Глава П. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
125
ся именно силой поработителя и слабостью покоренного. При из-
менившихся условиях неизбежна перемена отношений. Северные
славяне в союзе с чюдью выгнали варягов за море “и не даша им
дани”. То же значение дань сохраняет и при первых князьях».1 «Об-
ложение данью — это первый шаг к замирению враждебных отно-
шений и первое звено при выработке понятий о подданстве».1 2 В
этом случае, по-видимому, о дани надо говорить как об окупе или
контрибуции.3 И лишь впоследствии «с установлением более тес-
ных и мирных отношений с покоренными племенами, дань в виде
урока и оброка становится постоянною прямою податью. Но в то
же время данью стали обозначать и иные прямые и косвенные сбо-
ры. В этом смысле в уставной смоленской грамоте речь идет о де-
сятине “от всех даней смоленских, что ся в них сходит истых кун,
кроме продажи и кроме виры, и кроме полюдья”».4
В.И. Сергеевич различал видовое значение дани и родовое.5 В
качестве последнего «под данью разумеются всевозможные пода-
ти; все, что дается в пользу князя, называлось данью».6 В смысле
видового термина, или, другими словами, специальной повинно-
сти, дань является в более позднее время; она «есть новость и со-
ставляет последствие татарского завоевания» .7 Как возникает дань?
В.И. Сергеевич дает следующий ответ: «Первая дань появляется
в форме окупа, иногда она дается совершенно добровольно (наир.,
радимичи соглашаются добровольно платить дань Олегу), а иног-
да по принуждению. Племена по необходимости должны были из-
бирать одно из двух: или войну, или платеж дани, и избирали пос-
1 Там же. С. 183.
2 Там же. С. 184.
3 Там же.
4 Там же. С. 185.
5 Сергеевич В.И. Древности русского права. Т. 3. СПб., 1911. С. 181,
182,186.
6 Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского
права. СПб., 1910. С. 336.	*
7 Сергеевич. Древности русского права. Т. 3. С. 182.
10 зак. 3236
126
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
леднее, если платеж дани был меньшим злом, чем война».1 «Итак,
— обобщает автор, — по первоначальному своему возникнове-
нию дань является платою слабого сильному: более сильный напа-
дал на слабого, который, в видах замирения сильного, соглашался
платить ему дань».1 2 Налог и дань для В.И. Сергеевича не взаимо-
исключающие понятия. Наоборот, «всякий налог первоначально
возникает в форме окупа, платы за мир и спокойствие сильным со-
седям с тем, чтобы они не воевали, не нападали. Это дань».3 «Весьма
вероятно, — продолжает далее В.И. Сергеевич, — что первона-
чально только покоренные и платили дань. Но и там, где князья
водворялись мирно, было немало оснований платежа повинностей
в пользу князя. Князь и здесь защищает от врагов, судит, поддер-
живает спокойствие и пр.».4 Последним заявлением В.И. Сергее-
вич по существу уравнял платежи, взимаемые с покоренных пле-
мен и с тех, которые миром и доброю волею подчинялись князю.
На этом мы заканчиваем обзор досоветской историографии,
посвященной даням на Руси X—XII вв. Какие выводы можно сде-
лать из этого обзора?
Прежде всего заметим, что попытки определить смысл терми-
на «дань» восходят еще к раннему периоду русской историогра-
фии: исторические опыты В.Н. Татищева довольно внятно свиде-
тельствуют об этом. Однако вряд ли возможно развести упоминав-
шихся в ходе обзора историков по каким-то строго определенным
направлениям: их позиции характеризуются известной неопреде-
ленностью, которая совмещает порой разноречивые толкования тер-
мина.
Если же говорить о тенденциях, то они вырисовываются так:
некоторые исследователи старались рассматривать дань как какое-
то подобие налогам, податям (И.П. Елагин, Н.М. Карамзин,
М.П. Погодин, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов и др.). В уч-
1 В.И. Сергеевич. Лекции и исследования... С. 337.
2 Там же.
3 Там же. С. 336.
4 Там же. С. 337.
Глава II. Даииики и даннические отношения IX—XII вв.
127
реждении даней они видели внутриобщественную меру, продикто-
ванную потребностями находящегося в становлении государства.
Другая группа историков смотрела на дань через призму внеш-
неполитических событий (Н. Полевой, С.М. Соловьев, М.С. Гру-
шевский, Эверс и др.). По их разумению, дань являлась чем-то
близким к контрибуции.
Наконец, третья группа ученых прослеживала эволюцию дани,
которая из окупа, контрибуции превращалась в элемент фиска (В. Ку-
ри, Е. Осокин, В.И. Сергеевич, М.А, Дьяконов, А.Е. Пресняков).
Разумеется, произведенная историографическая «распасовка»
в высшей степени условна, так как нет, собственно, ни одного ис-
торика, чьи взгляды соответствовали бы только одному из указан-
ных направлений.
Следует далее сказать, что подавляющее большинство выска-
зываний о данях приурочено к X—XI вв. Очень немногие иссле-
дователи изучали дань на протяжении длительного времени — не-
скольких веков. Да и они составили понятие о дани посредством
отрывочного документального материала, не пытаясь суммировать
многочисленные указания источников о данях.
Дореволюционная историография не имеет специального ис-
следования, относящегося к даннической проблеме. Все, чем она
располагает, написано в виде отрывочных замечаний, в лучшем слу-
чае — кратких очерков.
Работ, специально посвященных даням и данникам, в совет-
ской исторической литературе чрезвычайно мало; сведения об от-
ношениях данничества приходится собирать по крупицам, извле-
кая их из трудов, рассматривающих те или иные аспекты социаль-
но-экономического строя Руси X—XII вв. М.Н. Покровский,
например, полагал, что «дань в древней Руси исторически разви-
лась из урегулированного грабежа, если так можно выразиться:
сначала отнимали, сколько хотели и могли, потом заменили грабеж
правильным ежегодным побором, — это и была дань».1 Данни-
1 Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. М., 1933.
С. 85.
128	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ческие отношения есть отражение господства и подчинения: «На
первых порах господство выражается в том, что господа, победи-
тели, отбирают в свою пользу часть продуктов, производимых по-
бежденными: собирать дань — самый простой способ властво-
вать».1 Эта же мысль с некоторыми вариациями звучит и в другом
месте: «Но мы знаем уже, что “брать дань” значило “властвовать”:
первоначально политическая зависимость ни в чем другом не выра-
жалась, кроме дани. А с другой стороны, в Древней Руси, до кон-
ца Московского периода включительно, кто брал подати с людей,
тот ими и вообще “управлял”. Положение смерда как данника и
делало его специально княжеским человеком».1 2 Цитированный
текст показывает, что М.Н. Покровский порою смешивал древ-
нюю дань с податью, которую брал князь в конце Московского
периода. Внеисторичность подобного рода рассуждений очевидна.
Но возвратимся «на прежнее». Указывает ли М.Н. Покровский,
кто платил дань в Древней Руси? Да. «Дань, — замечает он, —
платилась смердами, крестьянами, и для них это положение каза-
лось до такой степени естественным, что на языке летописи “смерд”
и “данник” синонимы».3 От уплаты дани освобождались, однако,
города: «...город не был объектом дружинной деятельности: го-
род, как правило, дани не платил; если на город накладывалась
дань, это имело такое же значение, как современная военная кон-
трибуция».4
Беглые замечания о дани оставил П. Кушнер. «На Руси сбор
дани, — говорил он, — носил название “полюдья”. В начальной
летописи сохранилось очень интересное сказание о походе князя
Игоря, показывающее, каким образом собиралась дань. Собрав
дань один раз, князь мог тотчас же вернуться обратно и собрать с
побежденных дань вторично. Никаких определенных размеров дани
1 Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1, Пг„ 1923.
С. 137.
2 Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. С. 86.
3 Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. С. 139.
4 Там же.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	129
не существовало, величина ее зависела исключительно от потреб-
ностей самого князя и от богатства данников».1 О характере дани
едва ли можно судить уверенно, исходя из этих слов П. Кушнера.
Но у автора есть и более определенные высказывания о дани: «Кре-
стьянство жило общинами и деревнями (отдельными заимками),
платило дань феодалам...»1 2 Если сопоставить эти два положения
П.Кушнера, можно думать, что дань эволюционировала: сначала
она являлась побором с побежденных племен, а потом стала некой
формой феодальной эксплуатации крестьянства.
Довольно своеобразно оперировал термином «дань» П.А. Ар-
гунов, отождествляющий ее с «купой» (или «копой») Русской
Правды: «...’’купу” же или “копу” Р.П. считаю натуральной да-
нью господину от закупа, его натуральной повинностью...»3
По Н.Л. Рубинштейну, дань сперва «собирается путем объез-
да — по-людья, однако потом сбор дани организуется по-хозяй-
ски. Организацией княжеского хозяйства для собирания дани яв-
ляется “погост”, casa dominicata, господский двор примитивного
господского хозяйства, к которому “тянет данью” все население
округи, на которую распространяется затем само название “погос-
та”».4 «Система даней, — говорит дальше Н.Л. Рубинштейн, —
стоит на границе частно-хозяйственной и публичной организации;
установление даней есть акт политической зависимости, однако со-
бирание ее строится согласно с частно-хозяйственным принципом».5
Становление погостов и даней надо понимать как окняжение зем-
ли.6 Дань взимается «с каждого отдельного вольного крестьянско-
го хозяйства».7
1 Кушнер П. Очерк развития общественных форм. М., 1927. С.224.
2 Там же. С. 247.
3 Аргунов П.А. К пересмотру построений закупничества Русской Прав-
ды //Ученые записки Саратовского гос. ун-та. Т. 6, вып. 4. 1927. С. 65.
4 Рубинштейн Н.Л. Нарис icropii' Кишсько( Руси. Харьков; Одесса,
1930. С. 32.
5 Там же. С. 35.
6 Там же. С. 32.	•	*
7 Там же. С. 45.
130
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
И уже совершенно прямолинейно о дани судил А. Г. Приго-
жин: «Смерд, несомненно, собственник — земледелец, которого
имел в виду Владимир Мономах. Но смерд не только землевладе-
лец, — он еще зависимый человек, приниженный до положения
холопа. Смерд обязательно от кого-либо зависел или даже кому-
нибудь принадлежал. Эта зависимость могла варьироваться от под-
данства до крепостничества. Тайна образования смердов лучше
всего раскрывает нам самую систему отношений, связанных со смер-
дами. Смерд стал тяглым человеком в результате освоения земли
феодалами — князьями, дружинниками, церковью. Смерды “стра-
дали”, т.е. работали на барщине, и в то же время уплачивали дань в
виде оброка».1
Против смешения дани с оброком возражал М.М. Цвибак.1 2
И В. Рейхардт также советовал не смешивать дань с рентой про-
дуктами.3
Феодальная рента и дань, согласно Б.Д. Грекову, отличались
друг от друга: «...смерд есть главный плательщик дани, главным
образом, в форме пушнины, меда, воска и всякого другого “узоро-
чья”, т.е. продуктов, превращающихся на европейских и азиатских
рынках в товар. Стало быть, смердов как будто мы можем видеть в
двух положениях: “свободных”, платящих своим победителям дань,
и зависимых, т.е. так или иначе связанных непосредственно с раз-
личными типами земледельцев, получающих с них ренту чаще все-
го продуктовую с некоторой примесью денег».4 В другой своей ра-
боте Б.Д. Греков писал примерно то же: «Нужно, однако, иметь в
виду, что далеко не все сельское, крестьянское население (смер-
1 Пригожии А.Г. О некоторых своеобразиях русского феодализма //
Изв. ГАИМК. Вып. 72. М.;Л„ 1934. С. 18.
2 Цвибак М.М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси //
Изв. ГАИМК. Вып. 103. С. 97.
3 Рейхардт В. Очерки по экономике докапиталистических формаций.
М.;Л., 1934. С. 133.
4 Греков Б.Д. Главнейшие этапы истории русской феодальной вотчины
//Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. Вып. 1, Л., 1933. С.
XXV-XXV1.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
131
ды) сделалось непосредственно зависимым. Оставалось много так
называемых “свободных” смердов, обложенных данью, но не зна-
ющих ренты».1 Постепенно, правда, дань трансформировалась в
натуральную земельную ренту: «... основной формой эксплуата-
ции смердов была дань, незаметно для самих смердов перерожда-
ющаяся в натуральную земельную ренту в связи с процессом обо-
ярения земли и вместе с превращением смерда в зависимого, полу-
крепостного и крепостного».1 2 Тем не менее Б.Д. Греков никогда не
доводил вопрос до полного отождествления дани с феодальной рен-
той. Не случайно он в своей более поздней книге смердов-данни-
vkob причислял к свободным людям.3
Как на нечто отличное от форм феодальной эксплуатации рас-
сматривал дань IX—X в. Е.С. Лейбович: «Все данные, которые
имеются у нас, говорят, что в эпоху IX—X вв. смерд не мог еще
считаться основной эксплуатируемой фигурой. Это для меня абсо-
лютно доказано, потому что смерд в большинстве случаев платит
дань, а эта дань еще не является формой феодальной зависимос-
ти».4 Фраза «эта дань еще не является формой феодальной зави-
симости» свидетельствует, по-видимому, что Е.С. Лейбович до-
пускал мысль о дани как форме феодальной зависимости, но для
другого времени. К сожалению, у него нет уточнений по данному
вопросу.
В эволюционном ключе трактовал дань М.Н. Мартынов: «За-
хват общинной земли, грабежи, насилия, частые войны, тяжелая
1 Греков Б.Д. Начальный период в истории русского феодализма / /
Вестник АН СССР. 1933, № 7. С. 16. (См. также: Греков Б.Д. Проблема
генезиса феодализма в России // Исторический сборник. 1. Л., 1934.
С. 40).
2Греков Б.Д. Очерки по истории феодализма в России: Система гос-
подства и подчинения в феодальной вотчине // Изв. ГАИМК. Вып. 72,
М.;Л., 1934. С. 46. (См. также: Греков Б.Д .Феодальные отношения в
Киевском государстве. М.;Л., 1935. С. 101).
3 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. М., 1952. С. 189—197.
4 Известия ГАИМК. Вып. 86. М.;Л„ 1934. С. 130.
132	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
дань — все это разоряло свободного смерда и превращало его в
феодально-зависимого крестьянина. При таких условиях данни-
ческие отношения перерастали в феодальные отношения. Смерд,
завоеванный Варягами, данник, теперь стал феодальным крестья-
нином».1
По мнению М.И. Артамонова, «существенное значение для по-
нимания появления богатых курганных могил, а, следовательно, и
оставившего их социального слоя имеет связь этого рода памятников
с возникающими городами. Этот слой общества сформировался вме-
сте с городом — средоточением военно-торговой, рабовладельчес-
кой прослойки, постепенно превратившей даннические отношения
окружающего земледельческого населения в феодальную, основан-
ную на землевладении и отработочной ренте зависимость».1 2
Возникновение даннических отношений представлялось
С.В. Вознесенскому делом рук дружинников-воинов, бродивших
по стране и оседавших в городах, откуда они, нападая на окрестное
население, примучивали дань.3 Платили дань смерды, являвшие
собой «то жившее в “вервях” Краткой Русской Правды свободное
крестьянство, которое в VIII—IX вв. подверглось разбойным на-
падениям военно-дружинного класса, образовавшегося по торго-
вым путям-рекам — Волхову, верховьям Волги и Западной Дви-
ны и Днепру, а затем в X—XIII вв., будучи достаточно “примуче-
но”, вынуждено было платить регулярную дань».4 Эта дань,
конечно, не была еще феодальной рентой. Таковой она стала поз-
же — в XIII—XV вв., когда уже выступала в форме продуктовой
ренты.5
1 Там же. С. 82.
2 Артамонов М.И. Обзор археологических источников эпохи возник-
новения феодализма в Восточной Европе //Проблемы истории докапита-
листических обществ. 1935, № 9—10. С. 275.
3 Вознесенский С.В. К вопросу о феодализме в России //Проблемы
истории докапиталистических обществ. 1934, № 7—8. С. 226.
4 Там же. С. 230.
5 Там же. С. 232.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
133
За рамками феодальных отношений изучал данничество X века
С.В. Бахрушин, по его словам, «Держава Рюриковичей» основы-
валась «не на интенсивной феодальной эксплуатации, а лишь на
сборе дани с покоренных племен. В стране, где господствовали еще
общинные порядки, хотя и находившиеся в состоянии разложения,
иначе и не могло быть».’ Ниже С.В. Бахрушин заключает: «Итак,
не освоение земли, а грабеж населения в виде дани является основ-
ной задачей военной организации, возглавляемой киевскими кня-
зьями. При невозможности интенсивно эксплуатировать покорен-
ное население необходимо было непрерывно увеличивать число дан-
ников, расширять территорию, облагаемую данью».2 Стало быть,
дань — один из видов грабежа, но отнюдь не феодальная повин-
ность. Даже в XI веке, особенно на окраинах Руси, дань выпадала
из системы феодальной эксплуатации.3
У П.И. Лященко дань — тоже дофеодальная форма зависи-
мости. Но возникает она по мере становления княжеской государ-
ственной власти и ее исполнительного органа — военной дружи-
ны, — в процессе которого завязываются даннические отношения
между господствующим классом, с одной стороны, и принужден-
ным к данничеству рядовым населением — с другой. В Киевской
Руси дань — форма обложения государственной властью подвла-
стного населения.4 Впрочем, П.И. Лященко не всегда последова-
тельно и строго проводил свои мысли о дани. В той же работе он,
по сути, отождествил дань с оброком или, во всяком случае, при-
равнял оброк к «видоизмененной форме прежней дани».’
11родолжалось исследование даннических отношений на фоне
классовой и межплеменной борьбы. При этом некоторые ученые
1 Бахрушин С.В. «Держава Рюриковичей» // Вестник древней исто-
рии. 1938, № 2, С. 94.
2 Там же. С. 95.
3 Бахрушин С.В. К вопросу о русском феодализме // Книга и проле-
тарская революция. 1936, № 4. С. 48.
4 Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Т. 1, М., 1956.
С. 104.
5 Там же. С. 189.
134
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
принимали дань за феодальную ренту. Так, А.В. Арциховский, об-
следовавший миниатюры Кенигсбергской летописи, замечал, что
на этих миниатюрах «характер феодальной эксплуатации показан
мало. Имеются сцены дани мехами или гривнами. Но показ обсто-
ятельств, при помощи которых возникало могущество князей, был
вне социального заказа, полученного мастером от феодала, и вне
его собственных интересов, хотя последние с заказом не совпада-
ли. Эксплуатируемая феодальная деревня мастера не интересовала
и отразилась только в иллюстрациях к истории белозерского вос-
стания».1 По словам Арциховского, иллюстратор крестьянскими
восстаниями также «почти не интересовался. Это был не его класс.
Убийство Игоря древлянами трактуется (отчасти это верно) как
убийство воинами по приказанию древлянского князя Мала».1 2
Позднее А.В. Арциховский (правда, в очень осторожной форме)
поставил кровавую ссору князя Игоря с древлянами в один ряд с
восстаниями, направленными против феодальной эксплуатации.3
Несколько замечаний о данничестве в Новгородской земле
высказал А.Г. Захаренко. Данью, по мнению А.Г. Захаренко, об-
ложены не только инородные племена на северо-востоке, но и соб-
ственные сельские обыватели-смерды. В первом случае дань была
результатом грабежа и «примучиваний»: «Имея “отроков” и холо-
пов, располагая крупными денежными средствами, новгородские
феодалы посылали военно-торговые экспедиции на северо-восток,
грабя и облагая данью местное население, где это было возможно,
или вступая в торговые сношения в случае, если то или иное племя
было в состоянии дать отпор грабительским шайкам “лучших” нов-
городских мужей».4 Во втором случае дань есть проявление фео-
1 Арциховский А.В. Миниатюры Кенигсбергской летописи / / Извес-
тия ГАИМК. Т. XIV. Вып. 2.1932. С. 30.
2 Там же. С. 34.
3 Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический ис-
точник. М., 1944. С. 36.
4 Захаренко А.Г. Восстания смердов и «черных людей» и покорение
племен в Новгороде в конце XII и начала ХШ вв. // Ученые записки Ле-
нинградского ун-та. № 48. 1939. Вып. 5. С. 38.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	135
дальней зависимости масс населения, «которые наиболее страдали
от усиления различных форм феодальной эксплуатации, от поли-
тики “вир” и “продаж”, чрезмерных обложений данью, “кунами” и
т.д., т.е. прежде всего сельский зависимый житель: смерд, полон-
ник и т.п. ...»’
О дани во Владимире-Суздальской земле размышлял Н.Н. Во-
ронин, выделявший дань из системы феодальных институтов, счи-
тая ее чем-то внешним, наносным, остающимся на поверхности
общественного быта.1 2 И на Юге, по мнению Н.Н.Воронина, дан-
ничесство не имеет поначалу отношения к феодальной эксплуата-
ции. Ибо для того, чтобы установилась последняя, необходимо дан-
нику трансформироваться в феодально-зависимого крестьянина.
Шло время, и «сельское население собственно киевской террито-
рии — Поднепровья — с развитием здесь княжеского и церков-
ного феодального землевладения быстро превращалось из данни-
ков в феодально-зависимых крестьян. Вся эта масса подданных
носила общее название — “смерды”».3 Термином «подданство»
Н.Н. Воронин не всегда строго пользовался, относя его один раз к
феодально-зависимым смердам, другой — к смердам-данникам:
«Подчинение и подданство смердов княжие данщики вынуждены
были оформлять по местным обычаям медвежьей присягой. Са-
мые смерды Поволжья, очевидно, резко отличались от своих юж-
ных собратий Киевских смердов».4
В.В. Мавродин в исследованиях по истории Древней Руси вы-
сказал ряд соображений насчет даней и данников. В одной из ран-
них своих работ В.В. Мавродин о дани говорил так: «Сбор дани —
“полюдье” — явление, возникающее еще в дофеодальный период,
но оно уже свидетельствует о переходе к феодальным отношениям.
1 Там же. С. 43.
2 Воронин Н.Н. Владимире-Суздальская земля в X—XIII вв. //Про-
блемы истории докапиталистических обществ. 1935, № 5—6. С. 208.
3 Воронин Н.Н. Восстания смердов в XI веке //Исторический жур-
нал. 1940, № 2. С. 54.
4Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в.//Мате-
риалы и исследования по археологии СССР. № 6. М.; Л,, 1941. С. 187.
136
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Общинник-смерд платит дань и в этом отношении он уже подчи-
нен, но, не говоря уж об еще свободном смерде, даже смерд-дан-
ник может в дальнейшем эволюционировать в холопа, челядина,
закупа, изгоя, рядовича, наймита и т.д. и т.п.»1 Дань «взимали с
покоренных племен от “рала”, от “плуга” или от “дыма” по “черне
куне”, “беле веверице” или “по щълягу”. Собирали в качестве дани
“скору”, воск и мед, “ополонялись челядью”. До середины X в.
дань взималась в произвольных размерах, и мерилом размера дани
были лишь жадность и сила князей».* 2 Дань поступала не только
киевскому князю; ее «уплачивали своим племенным князьям, вро-
де древлянского Мала и вятичских Ходоты с сыном, местным “свет-
лым и великим” князьям, “иже суть под рукою” киевского князя,
из числа “находников”-варягов или племенных князей, признав-
ших киевского князя своим верховным вождем».3 Но «кроме дани,
“вир” и “продаж” существовало еще “полюдье”», которое
В.В. Мавродин теперь отличает от дани: «’’Дань” — не “полю-
дье”. “Полюдье” не платит “Русь”, Русь внутренняя, коренная:
Киев, Чернигов, Переяславль. Оно распространяется лишь на зем-
ли подвластных Киеву славянских племен, “Русь внешнюю”».4 По-
степенно характер дани и даннических отношений меняется: «Со
времени Ольги сбор дани начинает носить правильный и система-
тический характер. Устанавливаются характер и нормы дани —
“уроки”, создаются административно-финансовые единицы “по-
госты”, “места”, местные организационные центры, где сосредо-
тачивается княжеская администрация. ... Дань перерастает в фео-
дальную ренту, и особенно быстро этот процесс протекает на кня-
жеских землях».5
'Мавродин В.В. Некоторые моменты из истории разложения родового
строя на территории древней Руси / /Ученые записки Ленинградского пед.
ин-та им. Герцена. Т. XIX. 1939. С. 156.
2 Мавродин В.В. Образование древнерусского государства. Л., 1945.
С. 154.
3 Там же. С. 155.
4 Там же.
5 Там же. С. 163.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
137
Советская историческая наука, связанная с историей древне-
русского государства, специальной постановкой вопроса о дани обя-
зана С.В. Юшкову: в 1936 году им была опубликована статья «Эво-
люция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в X—
XI веках», где он пытался проследить эволюцию дани на
протяжении времени, обозначенном в заглавии.1 Дань у С.В. Юш-
кова в своем развитии проходит два этапа: первый, когда она еще
не была феодальной рентой, и второй, когда она стала таковой. Пер-
воначально «сбор дани вместе с “примучиваниями” разного рода
был не чем иным, как организованным феодальной властью грабе-
жом сельского населения, и выбивал из равновесия беднейшие его
слои и, само собой разумеется, в первую очередь смердов».1 2 Дея-
тельность княгини Ольги знаменует перелом в даннических отно-
шениях: «...деятельность княгини Ольги имела своим следствием
формирование процесса сближения дани с типичной феодальной
рентой. Погосты не были просто финансово-административными
центрами: они были центрами феодального властвования, основ-
ными очагами феодальной эксплуатации».3 «В особенности уско-
рялся процесс сближения дани и других сборов с типичной фео-
дальной рентой в “собственных” княжеских и церковных волостях
и городах. Здесь права князя и церковных властей над сельским
населением ничем не ограничивались, и оно быстро превращалось
в феодально-зависимое крестьянство».4 Преобразование Ольги
распространялось не только по древлянской земле, но и «по всей
территории Киевского государства».5 Перерождение дани в фео-
дальную ренту сопровождалось рядом моментов: постепенным
захватом земель племен, обложенных данью, превращением этих
земель в феодальные владения князей и их слуг, постепенным упо-
рядочением способов взимания дани (со двора или от рала), нако-
1 Юшков С. В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском госу-
дарстве в X—XI веках // Историк-марксист. 1936, № 6.
2 Там же. С 135.
3 Там же. С. 137.
4 Там же. С. 138.
5 Там же. С.135.
138
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
нец, раздачей князьями земель данников боярам и церковным орга-
низациям.1 Размышления С.В. Юшкова представляют несомнен-
ный интерес. Остается только сожалеть, что автор здесь и в дру-
гих своих исследованиях говорил о данях чересчур обобщенно, так
сказать, суммарно. Поэтому в построениях С.В. Юшкова, касаю-
щихся даннических отношений, не хватает фактического материа-
ла. В результате у читателя возникает ощущение подмены живой
истории социологическими выкладками.
С.В. Юшкову возражал А.Н. Насонов, который отклонил его
теорию о превращении дани в феодальную ренту. Впрочем,
А.Н.Насонов тут же оговаривается, заявляя, что «частично дань в
феодальную ренту переходила».1 2 Однако при этом дань, по мне-
нию историка, «остается особой разновидностью феодальной экс-
плуатации».3 Вот почему «принципиальное различие между данью
и феодальной рентой оставалось. Дань была разновидностью фео-
дальной эксплуатации, но эксплуатации, осуществляемой не от-
дельными феодалами, а государственным аппаратом».4
Даннические отношения привлекли внимание и М.Д. Присел-
кова. Он пишет: «Киевское государство середины X века представ-
ляло собою, во-первых, основное ядро из трех княжеств — Киев-
ского, Черниговского и Переяславского, называвшихся Русью,
Русскою землею, и, во-вторых, подчиненные этой Руси силою меча
киевского князя земли, которые платили Киеву “полюдье”.5 “По-
1 Юшков С. В. 1) Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
М.;.Л., 1939. С. 87; 2) Киевское государство// Преподавание истории в
школе. 1946, № 6; 3) К вопросу о дофеодальном («варварском») государ-
стве// Вопросы истории. 1946, № 7; 4) Общественно-политический строй
и право Киевского государства. М., 1949.
2 Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древне-
русского государства. М., 1951. С. 19—20.
3 Там же. С. 20.
4 Там же. С. 19—20 (прим.).
5 Приселков М.Д. Киевское государство второй половины X в. по ви-
зантийским источникам // Ученые записки Ленинградского ун-та. Серия
исторических наук. Вып. 8. 1941. С. 235.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	139
людье”, собираемое с подвластных Русской земле областей, —
разъясняет далее М.Д. Приселков, — шло на содержание дружи-
ны Киевского князя. Поскольку подвластные области имели свое
местное управление, постольку населению этих областей приходи-
лось содержать и свое местное управление и выплачивать “полю-
дье”. Этого последнего обложения, “примучиванья”, не знало на-
селение Киевского, Черниговского и Переяславского княжеств»?
«Что полюдье в землях, подвластных Русской земле, представля-
лось повинностью населения поверх обычных повинностей в пользу
своей местной власти, — утверждает М.Д. Приселков, — лучше
всего подтверждается из тех документов, где еще живет этот тер-
мин. Там везде, как увидим, различается “дань” местной власти от
“полюдья” как высшей дани».2 Несмотря на то, что летопись пря-
мо указывает на сбор Яном Вышатичем дани в Ростово-Суздаль-
ской земле, а не полюдья, М.Д. Приселков говорит, вопреки это-
му летописному указанию, о сборе полюдья.3 Данное несоответ-
ствие устраняется следующим рассуждением: «Самый термин
“полюдье” ко времени появления наших письменных памятников
сохранился только в языке тех областей, которые это полюдье пла-
тили, и отсутствует, например, в языке киевских летописцев, кото-
рые называют эту повинность окраин или “данью” Руси, или про-
сто данью Киевскому князю».4
Обратившись к даннической проблеме, В. Довженок и
М. Брайчевский нашли ее недостаточно разработанной: «Вопрос
о социальном значении дани наименее разработан в исторической
науке, но принято считать, что дань в IX—X вв. не была феодаль-
ной формой эксплуатации».5 В. Довженок и М. Брайчевский ре-
шают заполнить досадный пробел, заявляя, что «дань не могла воз-
никнуть в результате завоеваний; она могла означать только по-
'Там же. С. 235-236.
< 2 Там же. С. 236.
3 Там же. С. 237.
4 Там же. С. 236
J Довженок В. и Брачевскнн М. О времени сложения феодализма в древ-
ней Руси // Вопросы истории. 1950, № 8. С.63.
140
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
винность земледельческого населения феодалу за пользование зем-
лей, которая юридически была его собственностью. И если варяги
и хазары действительно собирали дань у славян от дыма и рала, то
это можно объяснить той системой даннических отношений, кото-
рая существовала у славян значительно раньше и независимо от
варягов и хазар».1 И еще здесь же: «Дань могла быть только выра-
жением крепостнических феодальных отношений, когда землевла-
делец-феодал посредством внеэкономического принуждения при-
сваивал часть труда непосредственного производителя в виде про-
дуктов этого труда. Основанием для феодала принуждать
производителя отдавать ему часть продуктов было то, что произ-
водитель пользовался землей, которая юридически принадлежала
феодалу. Князь, бывший верховным владыкой в княжестве, был
прежде всего собственником всей земли».1 2 Странно, что эта умо-
зрительная точка зрения не встретила необходимой критической
оценки со стороны ученых. Более того, в некоторых спорных воп-
росах В.И. Довженок и М.Ю. Брайчевский нашли поддержку со
стороны авторитетных специалистов.3 Быть может, поэтому как
В.И. Довженок, так и М.Ю. Брайчевский вот уже в течение бо-
лее десятка лет упорно держатся своей схемы даннических отно-
шений. Так, В.И.Довженок вскоре после совместного выступле-
ния с М.Ю. Брайчевским опять объявил дань продуктовой рен-
той.4 В 1959 году им же писано: «Основной формой феодальной
эксплуатации населения в эпоху Киевской Руси была продукто-
вая, т.е. натуральная, рента, известная летописи под названием дани.
Дань основывалась на феодальной земельной собственности».5
1 Там же. С. 64.
2 Там же.
3ЧерепнинЛ.В. и Пашуто В. Т. О периодизации истории России в эпо-
ху феодализма //Вопроси истории. 1951, № 2. С 56. (См. также: Об ито-
гах дискуссии о периодизации истории СССР// Вопросы истории. 1951,
№3. С. 56).
4 Довженок В. Про феодальний перюд в icTopi’i Pyci / / Археолопя.
Т. VI. Киш, 1952. С. 13-15.
’ Нариси стародавньо! icTopi’i Укра'шсько! РСР. Ки!в, 1959. С. 457.
Глава П. Данники и даннические отношения LX—XII вв.
141
И в 1961 году все та же пластинка: «Дань была выражением внут-
ренних социально-экономических отношений в восточнославянском
обществе накануне создания Киевского государства и являла со-
бой форму эксплуатации крестьян-общинников феодальным клас-
соМд который в это время нарождался. Она была натуральной фор-
мой феодальной ренты».1 В.И. Довженку вторит М.Ю. Брайчев-
ский: «Для того» чтобы понять правильно экономическое значение
дани, обратимся к источникам, из которых следует, что, во-пер-
вых, дань была связана с землею, а во-вторых, земля, с которой
она собирается, рассматривалась как собственность великого кня-
зя».1 2
М.Ю. Брайчевский полагает, что для функционирования от-
работочной ренты в эпоху генезиса древнерусского феодализма не
было условий: «основной формой эксплуатации в это время долж-
на была выступить продуктовая рента».3 Конечно, продуктовая
рента не могла быть единственной формой феодальной эксплуата-
ции. Рента продуктами сопровождается повинностями, составля-
ющими существо отработочной и денежной ренты. С необыкно-
венной легкостью автор отыскал отработки в X веке и ренту день-
гами в XI столетии.4 Главный вывод М.Ю. Брайчевского гласит:
«Таким образом, мы не видим серьезных причин возражать, что
древнерусская дань являла собой феодальную ренту продуктами и
что древнейшею формой феодальной эксплуатации на Руси была
не отработочная, а продуктовая рента».5
Помимо В.И. Довженка и М.Ю. Брайчевского, о данях суди-
ли и другие советские украинские историки, такие как Гуслистый и
Блифельд. Гуслистый под данью усматривает форму феодальной
1 Довженок В.И. Землеробство древньо! Pyci до середини XIII ст. Ки!'в,
1961. С. 198.
2Брайчевский М.Ю. Про початкову форму феодально! експлуатацй в
Кипвськш Pyci //В1сник Академии Наук УРСР. 1959, № 4. С. 65.
3 Там же. С. 64.
4 Там же. С. 70.
’ Там же. С. 66.
11 Зак 3236
142
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
эксплуатации, привившуюся в раннефеодальном русском обще-
стве.1 Более развернутую характеристику дани предложил
Д.И. Блифельд: «Дань в своем первичном виде — явление до-
классового общества. Это добровольные взносы членов общины
на ее потребности: отправление религиозных праздников, органи-
зация запасов на случай неурожая и т.п. В процессе складывания
классового общества право собирать дань и распоряжаться ею узур-
пируется родовой знатью и с превращением последней в господ-
ствующий класс делается формой феодальной эксплуатации».1 2
Некоторые стороны данничества рассматривал М.В. Колга-
нов. Специальное историческое исследование дани не входило в
его планы; он пробовал осмыслить проблему в теоретическом клю-
че общих политико-экономических вопросов феодализма. Дань, со-
гласно М.В. Колганову, уже в раннефеодальный период была «пер-
воначальной формой феодальной ренты».3 Недавно М.В. Колга-
нов снова развивал мысль о дани как феодальной ренте.4 Несмотря
на отдельные весьма интересные положения М.В. Колганова о
данях, следует все-таки признать справедливость упрека Н.Л. Ру-
бинштейна автору в том, что им недостаточно выяснена роль дани
«в процессе становления самой феодальной ренты».5
С точки зрения теоретической изучал дань и Б.Ф.Поршнев.
Генезис дани, по его идее, «уходит в глубь общинно-родовых и об-
щинно-племенных отношений». Но уже в раннее средневековье
эта дань служит «выражением как эпизодического, так и фиксиро-
ванного вида ренты».6
1 История Украинской ССР. Т. 1. Киев, 1953. С. 55.
2 Нариси стародавньо! icTOpii Укра'шсько! РСР. Ки!в, 1959. С. 386—
387.
3 Колганов М.В. Об основном экономическом законе феодализма //
Вопросы истории. 1954, № 9. С.79.
4 Колганов М.В. Собственность: Докапиталистические формации. М.,
1962. С. 468-469, 473 (прим.).
’Рубинштейн Н.Л. Сельское хозяйство России во второй половине
XVIII века: (Историко-экономический очерк). М., 1957. С. 78 (прим.).
6 Поршнев Б.Ф. Феодализм и народные массы. М., 1964. С. 81.
Глава П. Данники и даннические отношения 1Х—ХИвв.
143
Взимание дани, явившейся неизбежным следствием межпле-
менной борьбы восточных славян, расценивалось П.Н.Третьяко-
вым в качестве примитивной формы эксплуатации.1 По мере того
как общинные земли переходили в частную собственность, дань
претерпевала трансформацию и превращалась «в'ряде случаев в
2
ренту продуктами».
И.У. Будовниц связывал дань с внутриполитическими задача-
ми, которые приходилось решать древнерусскому княжью.1 2 3 Отно-
шения господства и подчинения между Киевом и «примученны-
ми» им племенами нужно, по мнению автора, отличать от поздней-
шего подданства.4 Дальше этих общих определений дани
И.У. Будовнщ, к сожалению, не пошел.
Древнерусские дани представлялись Д.П. Маковскому в виде
государственных податей, т.е. налогов.5 Налоги, по мнению авто-
ра, ничего общего с феодальной рентой не имеют. Поэтому нет до-
статочных оснований относить крестьян, плативших подати, к раз-
ряду феодально-зависимого населения.6
Я.Н. Щапов не сомневается в том, что дань являлась «ранне-
феодальной формой земельной централизованной ренты».7 К это-
му заключению он пришел таким образом: непосредственный ана-
лиз источников, раскрывающий даннические связи на Руси X—
XII вв., Я.Н. Щапов подменил общими рассуждениями, что едва
ли продуктивно.8
1 Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 294—296.
2 Там же. С. 296.
3 Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль древней Руси. М.,
1960. С. 152.
4 Там же. С. 153 (прим.).
5 Маковский Д.П. Развитие товарно-денежных отношений в сельском
хозяйстве русского государства в XVI веке. Смоленск, 1960. С. 85—86.
6 Там же. С. 78.
7 Щапов Я.Н. Церковь в системе государственной власти древней
Руси // Новосельцев А.П. (и др.). Древнерусское государство и его меж-
дународное значение. М., 1965. С. 305.
8 Там же. С. 303-308.
144	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Наконец, в статье о дани, помещенной в Советской историчес-
кой энциклопедии, читаем: «На Руси дань известна с IX в. Под-
чиняя отдельные племена, князья облагали их данью (деньгами,
натурой, мехами и пр.). Рост феодальной собственности на землю
привел к захвату феодалами права взимания дани и включению ее
в состав феодальной ренты».1
Подводя итог обзору суждений о данях, данниках и данничес-
ких отношениях, содержащихся в исследованиях советских исто-
риков, следует подчеркнуть, что наша историческая наука, в отли-
чие от дореволюционной, изучала проблему даней и даннических
отношений на совершенно новой базе — марксистской теории ис-
торического процесса.
Советской историографией впервые, собственно, был поднят
вопрос о данях в специальной постановке дела. Заслуга в этом важ-
ном почине принадлежит С.В. Юшкову.
Отдельными историками указывалось на недопустимость сме-
шивания терминов «дань» и «полюдье» (М.Д. Приселков,
В.В. Мавродин).
Лишь незначительная часть ученых рассматривала дань как
нечто, подобное грабежу и внешним «примучиваниям» (М.Н. Пок-
ровский, С.В. Бахрушин, Н.Н. Воронин). Большинство же вос-
принимало дань эволюционно: дань, выступавшая сначала в виде
внешних поборов, постепенно, в согласии с общим ходом социаль-
но-экономического развития, перестраивалась в феодальную рен-
ту (С.В. Юшков, В.В. Мавродин, С.В. Вознесенский, М.Н. Мар-
тынов и др.).
И только В.И. Довженок с М.Ю. Брайчевским объявили дань
изначально феодальной продуктовой рентой, игнорируя высказан-
ные ранее предупреждения от подобного рода увлечений. Надо до-
бавить, что ни В.И. Довженок, ни М.Ю.Брайчевский не могут
претендовать на «оригинальность» в данном случае. Их предтечей
вполне служит А.Г. Пригожин, который, кстати сказать, слабо раз-
бирался в истории Древней Руси.
1 Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963. С. 1007.
Глава 11. Данники и даннические отношения IX— XII вв.
145
Несмотря на известное продвижение в изучении даннических
отношений, до сих пор нет специального исследования, где на кон-
кретно-историческом материале нескольких столетий были бы про-
анализированы эти отношения. Однако необходимость в таком ис-
следовании давно назрела, и без него мы не можем более или менее
уверенно судить о данях, данниках и даннических отношениях в
Древней Руси.
* * *
Полнее всего даннические отношения отражены в летописных
источниках, причем значительная доля известий о данях падает на
X век. С точки зрения количества эти известия позволяют судить
о данях с уверенностью. Однако со стороны качества летописных
записей есть сложности: М.Д. Приселков поставил под сомнение
сведения о событиях X века, содержащиеся в летописи — «Пове-
сти временных лет», — мотивируя свой скептицизм тем, что яко-
бы погодные заметки стали осуществляться летописцами только с
XI века, а предшествующее время воспроизводилось ими с помо-
щью узорчатых легенд, верить которым исследователю небезопас-
но. Поэтому М.Д. Приселков в основу своей реконструкции со-
бытий X века положил византийские источники, которые, как он
считает, несравненно точнее изображают древнерусскую действи-
тельность.1 Но вопрос о начале летописания на Руси — один из
наиболее сложных и спорных. Взгляд М.Д. Приселкова на исто-
рию древнерусского летописания не является господствующим в
нашей науке. Так, М.Н. Тихомиров начало русской историографии
1 См.: Приселков М.Д. Киевское государство второй половины X века
по византийским источникам //Ученые записки Ленинградского гос. ун-
та. Серия исторических наук. Вып. 8.1941. (Кстати, недавно в печати было
указано, что Константин Багрянородный, на которого опирается М.Д. При-
селков, был плохо осведомлен о делах Древней Руси. См. Толкачев А.И.
О названии днепровских порогов в сочинении Константина Багрянородно-
го «De adiriimstrando imperio» I / Историческая грамматика и лексикология
русского языка. Материалы и исследования. М., 1962. С. 41).
146
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
отнес к X веку.1 Б.А. Рыбаков в этой связи пишет: «Самым труд-
ным и спорным является определение начала русского летописа-
ния. Если говорить о летописях — исторических сочинениях, —
имеющих определенную концепцию, то, очевидно, такие сочине-
ния появились не ранее конца X в. Но вполне возможно, что крат-
кие хроникальные записи, самая идея фиксации исторических со-
бытий (а следовательно, и отбор их для записи) возникли значи-
тельно раньше» .1 2 Больше того, «на протяжении всего X в. в Киеве,
очевидно, велись лаконичные эпизодические записи, продолжав-
шие тип “Осколдовой летописи”. Такие записи не составляли от-
дельных книг, а могли вестись на пустых листах церковных книг».3
И далее: «... своеобразная летопись, фиксировавшая посольства,
природные явления и печенежские дела, началась в Киеве еще при
Ярополке, затем она прервалась и возобновилась в 991 г., но уже
не в Киеве. Продолжение этой летописи связано, вероятно, с го-
родом Белгородом, построенным в 991 году и ставшим около 992
года центром епархии».4 И.У. Будовниц также высказал предпо-
ложение, что, возможно, в конце X века в Киевской Руси «состав-
лялись исторические сочинения и делались попытки обобщить их в
едином историческом труде».5 Современные исследователи
М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, Л.В. Черепнин думают, что еще
в конце X века на Руси существовал летописный свод.6 Если при-
1 Тихомиров М.Н. Начало русской историографии //Вопросы исто-
рии. 1960, № 5.
2 Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. Изд-во
АН СССР, б/г. С. 159.
3 Там же. С. 190.
4 Там же.
} Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль древней Руси. С. 46.
6 См.: Тихомиров М.Н. Начало русской историографии; Рыбаков Б.А.
Древняя Русь... С. 173—192; Черепнин Л.В. «Повесть временных лет», ее
редакции и предшествующие ей летописные своды / / Исторические запис-
ки. 25. 1948. (Мысль Л.В. Черепнина о существовании в конце X века
летописного свода оспорил А.Н. Насонов. — Насонов А.Н. Начальные
этапы киевского летописания в связи с развитием древнерусского государ-
ства //Проблемы источниковедения. Вып. VII. М., 1959).
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
147
нять во внимание изложенное выше, то недоверие к летописным
известиям, раскрывающим историю X века, теряет в этом случае
свое обоснование.
Возникает возражение М.Д. Приселкову и при сопоставлении
летописных сообщений X века с подобного рода известиями
XI века: оказывается, между ними нет принципиальной разницы.
Но допустим все же, что летописец зачастую переносил современ-
ные ему порядки в прошлое, тогда и в этом случае доверие к лето-
писным сообщениям X века едва ли будет подорвано, поскольку
трудно предположить существенные изменения условий обще-
ственного быта за столь незначительный срок. Следовательно, как
русские, так и византийские источники плюс осторожность в
пользовании ими вполне могут служить надежной основой иссле-
дования общественных отношений Руси X века вообще и данни-
ческих отношений в частности. Обратимся к источникам.
Летописные свидетельства о данях и даннических отношениях
X века и более раннего периода можно разделить надвое: 1) сооб-
щения о данничестве между различными народами, 2) сообщения
о данях среди родственных восточнославянских племен. Познако-
мимся с записями событий первого рода. Эти события относятся к
весьма отдаленному времени и упоминаются в недатированной ча-
сти летописи. «По сих же летех, по смерти братье сея (Щека и
Хорива. — И.Ф.) быша обидимы, — читаем в летописи, — древ-
лями и инеми околними. И наидоша я козаре, седящая на горах сих
в лесех, и реша козари: “Платити нам дань”. Сьдумавше же поля-
не и вдаша от дыма мечь, и несоша козари ко князю своему и к
старейшинымъ своим, и реша им: “Се, налезохом дань нову”. Они
же реша им: “Откуду?” Они же реша: “В лесе на гораз над рекою
Днепрьскою. “Они же реша: “Что суть въдали?” Они же показа-
ша мечь. И реша старци козарьстии: “Не добра дань, княже! Мы
ся доискахом оружьем одиною стороною, рекше саблями, а сих
оружье обоюду остро, рекше мечь. Си имуть имати дань на нас и
на инех странах”. Се же сбысться все... володеють бо козары русь-
148
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
скии князи и до днешнего дня”».1 Какие выводы можно извлечь из
этой пространной выдержки. Бесспорно, что многие сведения здесь
лишены реальности и представляют собой всплески фантазии, тво-
рящей легенды. Но сквозь причудливую канву сказания просвечи-
°	2
вается и действительная подоснова: мы узнаем, что уплаты дани
добиваются силой оружия («мы ся доискахом оружьем одиною сто-
роною, рекше саблями»), что взимается она «от дыма» и что, на-
конец, удача изменила хазарам и они стали данниками Руси. О ха-
рактере дани нельзя судить с уверенностью, так как источник весьма
немногословен. Поэтому утверждать, чем являлась дань, исходя
из цитированных строк, по крайней мере, неосторожно. Столь же
немногословной выглядит другая запись о данях, касающаяся на
этот раз отношений варягов с северными восточнославянскими пле-
менами. Запись эта уже датирована летописцем: «В лето 6367.
Имаху дань варязи из заморья на чюди и на словенах, на мери и на
всех кривичех. А козари имаху на полянех, и на северех, и на вяти-
чех, имаху по беле веверице от дыма».1 2 3 Опять-таки судить о суще-
стве дани трудно, если опираться на приведенный отрывок из ле-
тописи. Можно, видимо, сказать о ней, как о следствии каких-то
внешнеполитических событий. Впрочем, взятый эпизод интересен
1 ПВЛ. Ч. С. 16—17; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 12; Полное собрание русских
летописей. Т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. С. 266
(далее — ПСРЛ. Т. 7); Полное собрание русских летописей. Т. 9. Лето-
писный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью.
СПб., 1862 С. 6—7 (далее — ПСРЛ. Т. 9). А.А. Шахматов полагал, что
рассказ летописи об уплате полянами дани хазарам является вставкой, про-
изведенной Никоном при работе над сводом 1073 г. (Шахматов А.А. Ра-
зыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 426—
428). И.У. Будовниц в связи с этим предположением А.А. Шахматова за-
мечал: «Если это даже и так, то все же Никон, очевидно, основывался на
какой-то бытовавшей в Киеве старой легенде». — Будовниц И.У. Обще-
ственно-политическая мысль древней Руси. С. 27.
2 См.; Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 294.
3 ПВЛ. Ч. 1 С.18; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 13—14; Летописец Переяславля-
Суздальского. М„ 1851. С. 5. (Далее — ЛПС); ПСРЛ. Т. 7. С. 267;
ПСРЛ. Т. 9. С. 8.
Глава II. Данннки н даннические отношения IX—XII вв.
149
в том отношении, что позволяет увидеть порядок взимания дани
хазарами с Полян и некоторых соседствующих с ними славянских
племен: мифический меч убран и на его место поставлена вполне
реальная вещь — дань, состоящая из «белой веверице от дыма».
Надо полагать, хазары «доискались» дани сразу же в форме «бе-
лой веверици от дыма» или чего-нибудь в этом роде, а никак не в
виде мечей, которые следует отнести к продуктам местного древ-
неславянского патриотизма.1
Летописная записная запись, помеченная 882 годом, содержит
определенный материал, осмысливая который мы вправе делать не-
которые заключения о характере дани. Рассказав, как Олег стро-
ил города и налагал дани на Словен, Кривичей и Мерю, летописец
продолжает: «... и устави варягом дань деяти от Новгорода гривен
300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягом».1 2
Ремарка летописца «мира деля» представляет большую ценность,
ибо она позволяет охарактеризовать дань с функциональной точки
зрения. Следует при этом упомянуть о разноречивом толковании
учеными фразы «мира деля». В.Н. Татищев, например, понимал
эту фразу так: «Сей же Олег нача города строить по земле рус-
ской, и возложи дани на Славян, Руссов, Кривичь и Мерь, и уста-
ви Варягам, бывшим под рукою его, давати от Новгорода по трис-
та гривен в год покоя ради, и сие давали Варягам до смерти Ярос-
лава...».3 В примечании к данному тексту В.Н. Татищев уточняет:
«Варягам под рукою его. Дань разумеется в жалованье, или корм,
сим далеко от домов отлученным войскам».4 Итак, по Татищеву,
дань — это жалованье варягам, оберегающим покой местного сла-
1 М.И.Артамонов (История хазар. С. 405) полагает, что «взимание
хазарами дани с славян деньгами весьма сомнительно, так как денежное об-
ращение предполагает известную товарность хозяйства, чего явно не было у
носителей роменско-боршевской культуры».
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 20; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 17; ЛПС. С. 16.
3 Татищев В.Н. 1) История Российская. Кн. 2.1773. С. 14; 2) История
Российская. Т. 2. М.; Л., 1963. С. 34.
4 Там же. С. 367; Там же. С. 210.
150	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
вянского населения. В унисон с В.Н. Татищевым рассуждает
И.Н. Болтин: «Олег на Новгород дани не накладывал, а опреде-
лил токмо в жалованье Варягам, сущим или в подданстве его, или
яко союзным производить ежегодную по триста гривен из пода-
тей, собираемых с Новгородской области».1 Весьма схожий с та-
тищевским строй мыслей у М.В. Ломоносова: «Олег, радея о бла-
госостоянии себе порученных народов, начал строить городы и ус-
тановлять порядочные дани. Во-первых, Варягам Россам на
содержание учредил, чтобы Новгородцы платили по триста гри-
вен на год, что действительно производилось до смерти великого
князя Ярослава Первого».1 2 Эти идеи историков XVIII века пере-
кочевали к исследователям XIX столетия. Послушаем Н.М. Ка-
рамзина. Он говорит: «Славяне, Кривичи и другие народы долж-
ны были платить дань Варягам, служившим в России: Новгород
давал им ежегодно 300 гривен тогдашнею ходячею монетою Рос-
сийскою...».3 А вот мнение Г. Эверса: «Выражение, что Новго-
родцы платили наложенную на них дань Варягам мира деля ,ниче-
го более не означает, как “в возмездие за мир”, который Варяги
доставляли им своею службою».4 И, наконец, аналогичного рода
высказывания находим у С.М. Соловьева и К.Н. Бестужева-Рю-
мина. В «Истории России» С.М. Соловьева читаем: «Олег уста-
вил дани Славянам (ильменским), Кривичам и Мери; Новгород-
ци были особо обязаны платить ежегодно 300 гривен для содер-
жания наемной дружины из Варягов, которые должны были
защищать северные владения».5 Согласно К.Н. Бестужеву-Рюми-
ну, варяги, которые получали ежегодно 300 гривен, есть «члены
1 Болтин И.Н. Критические примечания на первый том Истории князя
Щербатова. С. 204.
2 Ломоносов М.В. Российская история. С. 61—62.
3 Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1. С. 125.
4 Эверс И.Ф.Г. Древнейшее Русское право в историческом его рас-
крытии. С. 44 (прим.).
5 Соловьев С.М. 1) История России с древнейших времен. Т. 2, 1851.
С. 104; 2) История России с древнейших времен. Кн. 1, т. 1—2. М., 1959.
С. 140.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
151
княжеской дружины, жившие отчасти в Киеве, отчасти оставлен-
ные в Новгороде».1
По-другому смотрел на анализируемый летописный текст
Н.А. П олевой: «Новгороду определено было платить Варягам для
поддержания мира 300 гривен серебра ежегодно. Не можем изъяс-
нить сей дани иначе, как только тем, что Новгородцы получили
первые основания своей независимости, заключили договор и обя-
зались платить Олегу 300 гривен за себя, Чудские, Белозерские и
Изборские области, над коими получили особенную власть, без по-
средства Олеговых наместников».1 2 3 Любопытны идеи К.С. Акса-
'«ова. «Что значит мира деля? — спрашивал он — для того ли,
...чтобы Варяги защищали Новгород, составляли его дружину и бе-
регли его мир? Но такое объяснение, кажется нам, несколько на-
тянуто; такого сложного понятия не может высказать это выраже-
ние. Кажется, проще понять, что Новгородцы платили эту сумму
или для союза (мира) с Олегом, или для мира, чтоб сохранять мир,
то есть чтоб им самим жить в мире. С кем? — Конечно с Олегом,
°	3
который их оставлял в покое».
Ближе к истине приблизился, кажется, М.П. Погодин, пред-
положивший, что в данном случае под варягами надо понимать
«Варягов заморских, т.е. тех самых, которые в 859 году имаху дань
из-за моря на Словенах, Кривичах, Мери, — тех самых, для за-
щиты от которых призваны были племенами Рюрик, Синеус и Тру-
вор».4 Выражение «мира деля», по М.П. Погодину, означает лишь
одно: «новгородцы обязались платить по 300 гривен с условием,
чтоб варяги не нападали на них, как прежде».5 Догадка М.П. По-
година согласуется с летописными сведениями. Правда, в свете
1 Бестужев-Рюмин К. Русская история. Т. 1. СПб., 1872. С. ПО.
2 Полевой Н. История Русского народа. Т. 1. М., 1829. С. 106—107.
3 Аксаков К.С. О древнем быте Славян вообще и Русских в особенно-
сти. С. 116.
4 Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории.
Т. 3. М„ 1846. С. 83-84.
5 Там же. С. 84. Уместно напомнить, как А.А. Шахматов понимал ана-
лизируемый текст. Он писал: «...Словене, Кривичи и Меря, т.е. те самые
152
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
показаний «Повести временных лет» ситуация мало проясняется.
«И беша у него, — рассказывает автор “Повести”, — варязи и
словене и прочий прозвашася русью. Се же Олег нача городы ста-
вите, и устави дани словеном, кривичем и мери...»1 Главное для нас
тут остается непонятным. Тем ценнее любое свидетельство, уточ-
няющее обстоятельства олеговой деятельности. Такого рода уточ-
нением служат записи Воскресенской летописи, где говорится: «...
беша у него (Олега. — И.Ф.) мужи Варязи, Словене, и оттоле
прозвашася и прочий Русью. Сий же Олег нача городы ставите по
всей земли Рустей, и дани устави Словеном, и Кривичем, и Ме-
рям, дань даяти Варягом с Новгорода 300 гривен на лето, мира
деля, еже и даваша Варягом и до смерти Ярославли, и многи стра-
ны притяжа к Русской земли и дани выложи на ня».* 1 2 Тут перед
нами проходят мужи — варяги и словене. Кто они? Видимо, чле-
ны княжеской дружины. Вслед за ними идут варяги вообще, кото-
рых, думается, нельзя смешивать с представителями олеговой дру-
жины — мужами Варягами и Словенами Воскресенской летопи-
си. Варяги, получающие ежегодную трехсотгривенную дань, были,
вероятно, пришельцами «из-за моря», собиравшими и раньше дань
с племен Северо-Запада — чюди, словен, кривичей.3 В предполо-
жении этом нет ничего удивительного, т.к. за довольно короткий
срок вряд ли могли произойти какие-нибудь резкие перемены в
отношениях чюди, словен и кривичей с воинствующими варя-
гами, — тем более, что хазары, которые примерно одновременно с
племена, которые добровольно призвали Варяжских князей, облагаются
несколько позже данью в пользу опять-таки Варягов; даже не в пользу ки-
евского князя или его дружины, а, как по крайней мере читается в дошед-
шем до нас тексте, в пользу именно Варягов. (Шахматов А.А. Разыскания
о древнейших русских летописных сводах. С. 295).
1 ПВЛ. 4.1. С. 20.
2 ПСРЛ. Т. 7. С. 270.
3 См. ПВЛ. 4.1. С. 18; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 13-14; В ЛПС читаем:
«Имаху дань Варязи, приходя из заморья, на 4юдь, на Словенах, на Ме-
рях, на Весех, на Кривичех, а Козари имаху дань на Киянех, на Северах, на
Вятичех по беле веверице от дыма (с. 5).
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	153
варягами (но только на юге) собирали дань с восточнославянских
племен, продолжают еще взимать ее.1 Воскресенская летопись так
же, как и «Повесть временных лет», Ипатьевская летопись, Лето-
писец Переяславля Суздальского, привязывает варяжскую дань к
Новгороду. Но вот в Никоновской летописи читаем: «И беша у
него мужи Варязи и Словене, и оттоле прочий прозвашася Русью.
Сий же Олег нача городы ставити, и дани устави по всей Рустей
земле; Словеном и Кривичам и Мерян ом дань даяти Варягом, а от
Новагорода триста гривен на лето мира деля, еже и ныне дають. И
многы страны притяжа къ Рустей земле и дани възложи на них».1 2
Итак, варяги собирают дань со Словен, Кривичей и Мери, а также
с Новгорода. С последнего дань идет числом в 300 гривен. Она
выплачивается «для мира», т.е. для того, чтобы варяги не воевали,
не разоряли земель племен, выплачивающих дань. Никоновская
летопись, наподобие Воскресенской, мужей Варягов-Словен от-
деляет от варягов, взимающих дань посредством угрозы военных
вторжений, насилий и грабежа, — это отношения стародавние. Но-
визна лишь в том, что между варягами и местными северо-запад-
ными племенами стал князь Олег, выступающий в роли некоего
“арбитра”. Подробности этих перемен нам, к сожалению, неизве-
стны. Надо полагать, смысл их состоял в возрастании военной силы
Олега, с которым нельзя было уже не считаться. Но главный свой
удар Олег направил против хазар. Вести же борьбу на два фронта
не хватало сил. Поэтому, разламывая систему данничества неко-
торых восточнославянских племен с хазарами, он счел целесооб-
разным не воевать с варягами, сохраняя при этом старые данни-
ческие отношения туземного населения с ними, но с посредниче-
ством, не меняющим, однако, существа дани как откупа от
губительных военных набегов.
1 Летописец, правда, рассказывает, что восставшие племена прогнали
варягов и отказались платить им дань. Но варяги, судя по всему, вскоре
снова заставили их выплачивать дань.	»
2 ПСРЛ. Т. 9. С. 15.
154
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
Под 1014 годом «Повесть временных лет» сообщает: «Яро-
славу же сущу Новегороде, и урокомъ дающю Кыеву две тысяче
гривен от года до года, а тысячю Новегороде гридем раздаваху. И
тако даяху вси посадници новъгородьстии, а Ярослав сего не дая-
ше к Кыеву отцю своему. И рече Володимеръ: “Требите путь и
мостите мост”,— хотяшеть бо на Ярослава ити, на сына своего, но
разболеся».1 Нередко данное сообщение смешивается с только что
разобранным. С.М. Соловьев, к примеру, утверждал: «Преемник
Рюрика оставил Новгород, но не отказался от владычества над
ним: вместе с другими покоренными племенами Новгородцы при-
нуждены были признать зависимость свою от князя киевского,
знаком которой служила дань к Киеву, в две тысячи гривен. Кро-
ме этой ежегодной дани, Новгородцы обязаны были давать посад-
нику своему сперва 300, а потом 1000 гривен для раздачи дружи-
не, которая блюла за сохранением внутреннего порядка, обществен-
ной безопасности».1 2 Обращался к этому летописному тексту и
А.Е. Пресняков. «Про времена Владимировы, — писал он, —
читаем: “Ярославу же сущю Новегороде и уроком дающю Кыеву
две тысяче гривен от года до года, а тысячу Новегороде гридем
раздаваху”. Не умея объяснить различие в числах, полагаю, одна-
ко, что это та же дань «мира деля», которую Олег “устави Варя-
гом дань даяти от Новагорода гривен 300 на лето, мира деля”».3
При сопоставлении указанных летописных известий бросается
в глаза различие терминов: в первом случае мы сталкиваемся с «да-
нью», во втором — с «уроком». Отождествлять дань с уроком, на
наш взгляд, нет оснований, так как источники намекают на некото-
рое их отличие.4 Кроме того, если поставить знак равенства между
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 88-89; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 114-115; ПСРЛ. Т. 7.
С. 317.
2 Соловьев С.М. Об отношениях Новгорода к Великим князьям. М.,
1845. С. 40.
3 Пресняков А.Е. Кияжное право в древней Руси: Очерки по истории
X—XII столетий. СПб., 1909. С. 196—197 (прим.).
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 43,103; ПСРЛ. Т. 7. С. 285.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
155
этими известиями, нельзя избежать противоречия: по сообщениям
ранней записи, дань выплачивается по смерть Ярослава Мудрого,
а по смыслу поздней дача урока прекращается еще при жизни Вла-
димира Святославича, отца Ярослава. Далее, из содержания пер-
вого летописного рассказа явствует, что дань шла варягам в каче-
стве откупа от военных нападений, по идее же второй урок исполь-
зуется в качестве жалованья ратникам. Поэтому следует,
по-видимому, воздержаться от поспешного смыслового отождеств-
ления названных летописных текстов.
Предположение, что дань является своего рода выкупом за мир
и безопасность, или другим словом — контрибуцией, хорошо до-
кументируется источниками. В 907 году «иде Олег на Грекы». Дой-
дя до Царьграда, он высадился на берег «и воевати нача, и много
убийства створи около града греком, и разбиша многы полаты, и
пожгоша церкви... и ина многа зла творяху русь греком, елико же
ратнии творять».1 Греки вынуждены были просить Олега: «Не по-
губляй града, имем ся по дань, яко же хощеши». Олег потребовал
выдать дань с расчетом 12 гривен на каждого человека. «И яшася
греци по се, и почаща греци мира просити, дабы не воевал Грецкые
земли. Олег же, мало отступив от града, нача мир творити со царь-
ма грецкими, со Леономъ и Александром, посла к нима въ градъ
Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида, глаголя: “Имите
ми ся по дань”. И реша греци: “Чего хощеши, дамы ти”».1 2
В «Летописце Переяславля Суздальского» мотив о дани как
откупе за мир выделяется еще раз: «И просиша мира Греци, дабы
не пустовал земли Гречьскыя».3
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 24; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 21; ЛПС. С. 8; ПСРЛ. Т. 7.
С. 272; ПСРЛ. Т. 9. С. 18.
2 ПВЛ.Ч. 1. С. 24; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 22; ЛПС. С. 8; ПСРЛ. Т. 7. С.
272; ПСРЛ. Т. 9. С. 18. Комментируя договор Олега с Греками, С.Ф. Пла-
тонов, кстати, писал: «Греки завели переговоры, дали Олегу дань», то есть
откупились от разорения и заключили с «Русью договор...». — Плато-
нов С.Ф. Лекции... С. 67.
3 ЛПС. С.9.
156
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Преемник Олега на киевском столе князь Игорь продолжал
прежнюю практику «выколачивания» даней. Первое выступление
Игоря в поход против Византии кончилось провалом, хотя игоре-
во войско много зла содеяло в греческой земле. Соблазн заполу-
чить дань не покидал его, и князь пошел на греков снова: «Игорь
же совкупив вой многи, варяги, Русь, и поляны, словени, и криви-
чи, и теверце, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в
лодьях и на коних, хотя мьстити себе. Се слышавше корсунци, по-
слаша къ Роману, глаголющее: “Се идуть Русь бещисла корабль,
покрыли суть море корабли”. Тако же и болгаре послаша весть,
глаголюще: “Идуть Русь, и наяли суть к собе печенеги”. Се слы-
шавъ царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: “Не ходи,
но возьми дань, юже ималъ Олег, придамь и еще к той дани”. Тако
же и к печенегомъ посла паволоки и злато много».1 Обеспокоен-
ные греки, таким образом, предлагают откуп, контрибуцию, наде-
ясь тем самым обезопасить свои границы. Игорь прервал поход,
взял дань и воротился в Киев. Не случайно К.Д. Кавелин называл
дань, которую получали Олег и Игорь от Византии, контрибуци-
° 2
ей.
Военные предприятия Святослава по своим целям ничем не от-
личались от предшествующих. «Иде Святославъ на Дунай на Бол-
гары. И бившимъся обоим, одоле Святославъ болгаром, и вся го-
род 80 по Дунаеви, и седе княжа ту въ Переславци, емля дань на
грецех».* 2 3 Греки, по всей видимости, выполняли старые обязатель-
ства, когда платили дань Святославу. В пользу догадки, что дан-
ническая зависимость империи не была прервана, свидетельствует
Никоновская летопись, сообщающая о том же, но только с некото-
рыми подробностями: «О Русском князе Святославе. При сем
’ПВЛ. 4.1. С.33-34; ПСРЛ. Т.2. Стб. 34-35; ПСРЛ. Т.7. С. 278-
279.
2 Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт Древней России // Со-
брание сочинений. Т. 1, СПб., 1897. С. 24.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 47; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 53; ЛПС. С. 14; ПСРЛ. Т. 7.
С. 287.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	157
Никифоре царе, в лето 6475, иде Святослав на Болгары. Никифо-
ру царю изведшу его на них, многаго ради их воевания еже на Царь-
град, и бысть им бой съ Святославомъ, и одоле им, и взят по Ду-
маю 80 градов, и в граде Переславци седе, емля дань на Грецехъ».1
Следовательно, Святослав и Никифор находились в состоянии
мира, поддерживаемого уплатой ромеями дани, предназначенной
русскому князю.1 2 Направляя Святослава против болгар, импера-
тор достигал двух ближайших целей: отвлекал воинственного кня-
зя непосредственно от Византии и чужими руками расправлялся
с опасным противником. Но эта коварная политика не спасла им-
перию от военного удара со стороны Святослава; его уже больше
не приручить данями, он хочет владеть Константинополем так же,
как Переяславцем, которого совсем недавно доискался копьем. Свя-
тослав «посла къ греком глаголя: “Хочу на вы ити и взяти град
вашь, яко сей”. И реша греци: “Мы недужи противу вам стати, но
возми дань на нас и на дружину свою...”».3 Не важно, что греки
схитрили и тут же отказались платить дань, намереваясь управиться
с русью. Важно то, что и здесь дань выступает в виде платы за
прекращение военных действий Святославом. Как разворачивались
события в дальнейшем? «И исполчишася русь, и бысть сеча вели-
ка, и одоле Святослав, и бежаша греци. И поиде Святославъ ко
граду, воюя и грады разбивая, яже стоять и до днешнего дне пус-
ты».4 Взять Константинополь у Святослава, очевидно, была, об-
разно выражаясь, «жила тонка»; в итоге он удовольствовался да-
нью, которую предложил император: «И посла царь, глаголя сице:
“Не ходи к граду, возми дань, еже хошеши”; за маломъ бо бе не
1 ПСРЛ. Т. 9. С. 33.
2 Насколько постоянной и традиционной была дань, показывает Вос-
кресенская летопись: «В лето 6488. Приидоша послы от Греческого царя
ко Ярополку, взяша мир и любовь и яшася ему по дань, якоже отцу его и
деду» (ПСРЛ, Т. 7. С. 292).
3 ПВЛ. Ч 1. С. 50; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 57; ПСРЛ. Т. 7. С. 290; ПСРЛ.
Т. 9. С. 36.
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 50; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 58; ПСРЛ. Т. 9. С. 36.
12 Зак, 3236
158
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
дошел Царяграда. И даша ему дань..,»1 Нетрудно понять, что дань
здесь также фигурирует в значении контрибуции. Полностью со-
гласуются с нашим толкованием дани известия византийских авто-
ров. Константин Багрянородный говорит: «Когда царь Ромейский
живет в мире с Печенегами, то ни Русь, ни Турки не могут совер-
шать враждебных нападений на Ромейскую державу; не могут они
и требовать от Ромеев чрезвычайно больших денег и вещей в упла-
ту за мир, боясь силы, которую царь при помощи этого народа мо-
жет противопоставить им в случае их похода на Ромеев».1 2 Ромей-
ский царь преподал наследнику общий принцип дипломатической
игры, якобы гарантирующий Империю от дерзких требований во-
инствующих народов, а византийский писатель XI в. Михаил Пселл
конкретизировал этот принцип в описаниях похода Руси на Ви-
зантию в 1043 году. «Когда ж они (русские. — И.Ф.), тайно про-
бравшись, очутились внутри Пропонтиды, — сообщает Пселл, —
то сначала полагали на нашу волю — заключить мир, если бы мы
захотели заплатить им большую цену за этот мир; они определили
и число — именно тысячу статиров на каждую лодью...»3 Итак,
мы имеем полное согласие древнерусских и византийских свиде-
тельств о данях; как те, так и другие представляют дань окупом,
платой за мир, контрибуцией.
Такое же значение контрибуции имеет дань, как мы убедились,
в отношениях между восточными славянами и окольными народа-
ми — варягами и хазарами. Хазары, как мы знаем, «примучили»
полян, северян, вятичей, обложив их даныо. Через какое-то время
поляне освободились от даннической зависимости. Это событие
летопись связывает с именами древних князей Аскольда и Дира.4
А через 100 с лишним лет хазары сами оказались побитыми: «Иде
1ПВЛ.Ч. 1. С. 51; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 59; ПСРЛ. Т. 7. С. 290; ПСРЛ.
Т. 9. С. 37.
2 Известия ГАИМК. Вып. 91. м.; Л., 1934. С. 6.
3 Васильевский А.Г. Труды. Т. 1, СПб., 1908. С. 307.
4 ПВЛ. 4.1. С. 18-19; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 15; ЛПС. С. 5; ПСРЛ. Т. 7.
С. 268-269.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
159
Святослав на козари; слышавшее же козари, изидоша противу с
князем своим Каганом, и съступишася битися, и бывши брани, одоле
Святослав козаром и град их и Белу Вежю взя. И ясы победи и
касогы».1 Смысл понятий «одолеть» и «победить» вполне раскры-
вает соседствующая запись: «Вятичи победи Святослав, и дань на
них възложи».1 2 3 То, что хазары были данниками Руси, сообщает
непосредственно сама летопись? Теперь в число данников, помимо
хазар, попадают ясы и касоги. Все они, конечно, выплачивают дань
не по доброй воле, а под угрозой разорительных военных вторже-
ний, и дань в этом случае выступает в качестве контрибуции.
Весьма правдоподобным и согласующимся с нашими наблюде-
ниями выглядит рассказ Никоновской летописи, отсутствующий
во всех остальных взятых нами летописях, повествующих о делах
Ярополка, сменившего Святослава на киевском княжеском столе.
Речь идет о войне с печенегами: «Победи Ярополк Печенеги, и
възложи на них дань».4 5 Брать с побежденных племен и народов
окуп-дань — обычное дело, факт, что называется, сам собой разу-
меющийся. Вот как говорят варяги, помогавшие Владимиру одо-
леть Ярополка и войти в Киев: «Посемь реша варязи Володимеру:
“Се градъ нашъ; мы прияхом и, да хочем имати окупъ на них, по 2
гривне от человека”»? Что надо разуметь под словом «окуп», под-
сказывает «Летописец Переяславля Суздальского». Уже извест-
ный нам текст Летописца гласит: «Реша же Варязи: “Град пре-
яхом, възложим на нихъ дань окупа по 2 гривны на человека”».6
Окуп в настоящем случае есть, стало быть, та же дань, и характер
его совершенно ясен — это контрибуция.
1 ПВЛ. 4.1. С. 47; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 53; ЛПС. С. 14; ПСРЛ. Т. 7.
С. 287; ПСРЛ. Т. 9.С. 31.
2 Там же.
3 ПВЛ. 4.1. С. 16; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 12; ЛПС. С. 4; ПСРЛ. Т. 7.
С. 266,- ПСРЛ. Т. 9. С. 7.
4 ПСРЛ. Т.9. С. 39.
5 ПВЛ. 4.1. С. 56; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 66; ПСРЛ. Т. 7. С. 293-294;
ПСРЛ. Т. 9. С. 40.	<
6 ЛПС. С. 16.
160
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
В 983 году Владимир двинул дружину свою на ятвягов: « Иде
Володимер па ятвяги, и победи ятвягы, и взя землю их».1 Надо
думать, что ятвяги, как и другие племена, вошли в состав данников
Руси: недаром летописец говорит, что князь «взя землю их», т.е.
установил власть над ними как победитель. Заслуживает внима-
ния еще один довольно любопытный летописный эпизод: «Иде
Володимер на Болгары съ Добрынею, с уемъ своим, в лодьях, а
торъки берегомъ приведе на конихъ: и победи болгары. Рече Доб-
рына Володимеру: “Съглядахъ колодник, и суть вси в сапозех. Сим
дани нам не даяти, пойдем искать лапотников”. И створи мир Во-
лодимеръ с болгары, и роте заходиша межю собе, и реша болгаре:
“Толи не будеть межю нами мира, оли камень начнеть плавати, а
хмель почнеть тонути”. И приде Володимер Киеву».1 2 Трудно ра-
зобраться в реальном ходе событий. Но едва ли один вид колодни-
ков-пленников мог вселить такое миролюбие во Владимира. Ско-
рее поход был не вполне успешным: Владимиру удалось набрать
лишь пленников, а доискаться дани он не сумел. Намек на такой
исход Владимировой экспедиции содержится в Никоновском сво-
де. «И сотвори, — читаем в летописи, — Володимер мир съ Бол-
гары, и роты захотеша межь собя, и реша Болгари: “аще ли не бу-
деть мира межь нами, и егда начнеть камень плавати, а хмель на
воде грязнути, тогда вам дань взяти”. И прииде Володимер к Ки-
еву».3 «Летописец Переяславля Суздальского» в записи об этом
же происшествии говорит о каком-то уроке, легшем в основу «мир-
ного докончанья» русских с болгарами: «Иде Владимиръ с Доб-
рынею в Болгары и победи а. Рече же ему Добрыня: видех зрех
колодник, они в сапозех, симъ намъ не дата дани поищемъ собе
даньников. И съдеаша миръ на оуроце».4
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 58; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 69; ЛПС. С. 18; ПСРЛ. Т.7.
С. 295; ПСРЛ. Т. 9. С. 41.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 59; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 71; ПСРЛ. Т. 7. С. 296.
3 ПСРЛ. Т. 9. С. 42.
4 ЛПС. С. 18.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	161
До сих пор мы рассматривали факты из истории даннических
отношений в сфере международной политики. Здесь дань есть не
что иное, как контрибуция. Взглянем теперь на отношения данни-
чества между восточнославянскими племенами и постараемся по-
нять их исторический смысл.
Вокняжившийся в Киеве Олег занят поисками данников. В 883
году он начал «воевати деревляны, и примучив а, имаше на них
дань по черне куне».' Побежденные древляне, следовательно, при-
нуждены платить дань; больше о дани сказать ничего нельзя, если
исходить лишь из приведенного свидетельства. Под следующим
годом читается более информативная запись: «Иде Олег на севе-
ряне, и победи северяны, и взъложи на нь дань легьку, и не дасть
им козаромъ дани платити, рек: “Аз им противен, а вам не чему”».2
Помимо факта военного подчинения-реванша обращает на себя вни-
мание одно обстоятельство: Олег выводит северян из повиновения
хазарам, а право собирать дань присваивает себе. Создается впе-
чатление, что характер дани не меняется, происходит только пере-
становка тех, кто ее присваивает. Это впечатление еще больше ук-
репляется, когда мы знакомимся с изложением событий 885 года:
«Посла к радимичем, рька: “Кому дань даете?” Они же реша: “Ко-
заром”. И Рече им Олег: “Не дайте козаром, но мне дайте”. И
въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром даяху».* 3 Как видим,
и существо дани, и ее размер остаются прежними. Но чем была
дань, которую брали с радимичей хазары? Ясное дело — контри-
буцией. Отсюда вывод: дань, собираемая Олегом с древлян, севе-
рян и радимичей, есть тоже плата за мир, контрибуция.
Подвергаемые грабежу племена при первом удобном случае
стремились сбросить данническое ярмо. После смерти Олега, на-
пример, древляне отказались платить дань: «Поча княжити Игорь
по Олзе. ...И деревляне затворишася от Игоря по Олгове смер-
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 20; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 24; ЛПС. С. 6.
3 ПВЛ Ч. 1. С. 20; ПСРЛ. Т. 2. Сб. 24; ЛПС. С. 6.
162
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ти».1 Прекращение платежа дани вызвало карательный поход про-
тив восставших данников: «Иде Игорь на деревляны, и победив а,
и возложи на ня дань болши Олговы».1 2 Посредством оружия «до-
искивался» он дани и у других племен. Так, Игорь «промучи Угле-
цы, и возложи на них... дань и вдасть Свентелду; и не вдашется
един град, именем Пересечен, и седе около его 3 лета, и едва взя
и».3 Стало быть, борьба иногда становилась напряженной и дли-
тельной; подвергшиеся нападению племена защищались с отчаян-
ной решимостью и не складывали оружия до самой последней ми-
нуты, надеясь устоять в борьбе.
О том, что дань являлась ничем не прикрытым грабежом по-
бежденного победителем, красноречиво говорят кровавые сцены,
часто разыгрывавшиеся между древлянами и киевскими князьями.
Особым «несытовством» отличался князь Игорь, стремившийся
«примыслить» большую дань с древлян. Чем кончил Игорь, изве-
стно: древляне его убили.4 5 Убийство Игоря и прекращение плате-
жа дани вызвали ответные меры со стороны Ольги, вылившиеся в
большой поход против древлян: «Ольга съ сыном своим Святосла-
вом собра вой многи и храбры, и иде на Деревьску землю. И изи-
доша деревляне противу... И победиша деревляны. Деревляне же
побегоша и затворишася в градех своих».3 Минуя «затворившие-
ся» древлянские города, Ольга устремилась к Искоростеню —
организационному центру восстания. Искоростень успешно обо-
ронялся, а княгиня теряла терпение и силы подле осажденного го-
рода. Наконец, она решила взять его хитростью: «после ко граду,
глаголюще: “Что хочете доседети? А вси гради ваши предашася
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 31; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 31; ЛПС. С. 10; ПСРЛ. Т. 7.
С. 277; ПСРЛТ. 9. С. 26.
2 Там же.
3 ПСРЛ. Т. 7. С. 277.
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 42; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 46; ЛПС. С. 12; ПСРЛ. Т. 7.
С.284.
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 42; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 47; ЛПС. С. 12; ПСРЛ. Т. 7.
С.284.
Глава П. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
163
мне и ялися по дань, и делают нивы своя и земле своя...”»1 Нас в
данном случае не должно смущать, что речь Ольги — обман. Важно
другое: стараясь убедить древлян, она прибегала при этом к прав-
доподобным жизненным фактам, которым легко можно было по-
верить, что, собственно, и подвело жителей Искоростеня. Они не
заподозрили какого-либо подвоха в словах Ольги о том, что их со-
племенники покорились ей, платят дань, мирно возделывая свои
нивы. Что же это за дань? Видно, и здесь мы имеем дело с отку-
пом за мир, или контрибуцией. Становится понятным ответ, полу-
ченный Ольгой от древлян, затворившихся в Искоростене: «Ради
ся быхом яли по дань, но хощеши мъщати мужа своего»? Смысл
ответа примерно таков: рады бы купить мир и покой себе, да опа-
саемся разорения от тебя. Но Ольге все же удалось убедить древ-
лян в своих мирных намерениях, и они, как и следовало ожидать,
согласились «давать» дань Киеву. Но княгиня не сдержала слова и
жестоко расправилась с ними: «И побегоша людье из града, и по-
веле Ольга всем своим имати а, яко взя град и пожьже и; старей-
шины же града изънима, и прочая люди овых изби, а другие работе
предасть мужем своим, прок их остави платити дань».1 2 3 Гут дань
еще явственнее выступает как акт грабежа и насилия победителя
над побежденными.
Трудно иначе толковать и дальнейшие записи летописца об ус-
тановлении даннических отношений между восточнославянскими
племенами. Так, в 964 году Святослав «иде на Оку реку и на Вол-
гу, и налезе вятичи, и рече вятичем: “Кому дань даете?” Они же
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 42; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 47; ЛПС. С. 12; ПСРЛ. Т. 7.
С. 284.
2 Там же.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 43; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 48; ЛПС. С. 12 (в «Летописце
Переяславля Суздальского» содержится несколько иной текст: « И побе-
гоша людие из града и повеле Олга имати их и взя их и град съжже, старей-
шины ижже, а прок разведе, а иных посече, а иныхъ раздав отроком своим
и платить повеле по две коуне чръных, по две веверици и скоры и медь и
давати Киеву и Вышеграду...»).
164
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
реша: “Козаром по щьлягу от рала даем”».1 Святославу не уда-
лось, как раньше Олегу, сразу же овладеть данниками. Весь сле-
дующий 865 год ушел на борьбу с хазарами, ясами и касогами. И
только в 966 году «вятичи победи Святославъ, и дань на нихъ
възложи».1 2 Однако стоило Святославу сложить голову на днеп-
ровских порогах, как вятичи отложились от Киева и перестали пла-
тить дань. Владимир Святославич вынужден был снова приводить
их в чувство: «В сем же лете (981 г. — И.Ф.) и вятичи победи, и
възложи на ня дань от плуга, яко же и отець его имаше».3 Годом
позже опять «заратишася вятичи, и иде на ня Володимир, и победи
я второе».4 В круг даннических интересов Владимира попали не
одни вятичи: «Иде Володимеръ на радимичи. Бе у него воевода
Волъчий Хвость, и посла и Володимеръ передъ собою, Волъчья
Хвоста; сърете радимичи на реце Пищане, и победи радимичи
Волъчий Хвость... Быша же радимичи от рода ляхов; пришедъше
ту ся вселиша, и платять дань Руси, и повоз везуть и до сего дне».5
Не удивительно, что единственным средством добывания да-
ней служила военная сила, опираясь на которую Киевские князья
могли доискиваться данников, а стало быть, различных ценных то-
варов и всякого «узорочья». Весьма типичны в этом смысле по-
хвальные слова Владимира Святославича в адрес своей дружины
за ее ратные труды по части ограбления побежденного противни-
ка. Было это по причине далеко не возвышенной, а по пьяному,
можно сказать, делу: «Егда же подъпяхуться, начьняхуть роптати
на князь, глаголюще: “Зло есть нашим головам: да нам ясти дере-
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 46—47; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 53; Новгородская первая
летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 117 (далее —
НПЛ); ПСРЛ. Т.7. С. 287; ПСРЛ. Т.9. С.31.
2 Там же.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 58; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 70; НПЛ. С. 130; ПСРЛ. Т. 7.
С. 295; ПСРЛ. Т. 9. С. 41.
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 59; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 71; НПЛ. С. 131; ПСРЛ. Т. 7.
С. 296; ПСРЛ. Т. 9. С. 42.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
165
вянными лъжицами, а не сребряными”. Се слышав, Володимер по-
веле исковати лжице сребрены ясти дружине, рекъ сице, яко “Среб-
ромь и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу среб-
ро и злато, яко же дед мой и отец мой доискася дружиною злата и
сребра”».1 Насколько привычным, укоренившимся и широко
распространенным было такое мнение о воинах, показывает опи-
сание приема князем Святославом немецких послов в 1075 году.
«Святославъ же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же
(послы. — И.Ф.) видевше бещисленное множьство злато, и среб-
ро, и поволоки, и реша: “Се ни въ что же есть, се бо лежить мерт-
во. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищють и болше сего”».1 2
Если же теперь мы опять вернемся в X век, нам станет понятней
поведение Святослава Игоревича, равнодушно взиравшего на дра-
гоценные подарки, поднесенные ему греками, и сразу оживишего-
ся, увидев «мечь и ино оружье». Придворные императора верно
поняли русского князя: «И реша боляре: “Лют се мужь хочет быти,
яко именья не брежеть, а оружье емлеть. Имися по дань”».3
Характер дани и способы ее добывания отнюдь ничего не при-
бавляли к чести населения, принужденного к даннической повин-
ности. Напротив, по нравам того времени зависимость данников
считалась постыдной и позорной, недостойной сильного и свобод-
ного народа. Не случайно И.Ф.Г. Эверс писал: «Только одни по-
бежденные народы платят дань; взимаемая с них дань или подать
есть цена, которою они откупаются от рабства... посему в древние
времена всякий налог, всякая подать считались чем-то позорным».4
Поэтому с побежденными соответственно и обращались. Мы зна-
1 ПВЛ. Ч. 1.С. 86; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 111; НПЛ. С. 187; ПСРЛ. Т. 7,
С. 316. (В Воскресенской летописи вместо «дружины» упомянуты «люди»);
ПСРЛ. Т. 9. С. 67.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 131; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 189-190; ПСРЛ. Т. 7. С. 1;
ПСРЛ. Т. 9. С. 107.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 51; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 59; НПЛ. С. 123.
4 Эверс И.Ф.Г. Древнейшее Русское право в историческом его рас-”
крытии. С. 40.
166
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ем, каким издевательствам подвергали дулебов овары,1 какими при-
ниженно обиженными выглядят поляне, примученные «древлями
и инеми околними».1 2 Наконец, обобщенный образ данника возни-
кает на страницах летописи в виде «лапотника», презренного дан-
ника, который чуть ли не самой природой предназначен служить,
уплачивая дань гордым победителям.3
Все это вполне объясняет, почему поляне, например, со времен
Аскольда и Дира не платили дани; народ-победитель не мог под-
вергнуться участи побежденных. Летописный материал, относя-
щийся к X веку, убедительно, по нашему мнению, свидетельствует
об отсутствии сбора дани внутри какого-нибудь племени своими,
местными князьями. Вспомним Константина Багрянородного, ко-
торый писал: «Зимний и суровый образ жизни этих самих Руссов
таков. Когда наступит ноябрь месяц, князья их тотчас выходят со
всеми Руссами из Киева и отправляются в полюдье, т.е. круговой
объезд, а именно в славянские земли Вервианов, Друговитов, Кри-
вичей, Севериев и остальных славян, платящих дань Руси».4 В ка-
честве дополнительного аргумента в пользу высказанной идеи мож-
но сослаться на тот факт, что в своей завоевательной политике ки-
евские князья опирались не только и не столько на близкую им
дружину, но и на многочисленных воев — жителей Киевской зем-
ли. Иначе и не могло быть, поскольку для покорения племен заво-
еватели нуждались в большом войске, о чем недвусмысленно гово-
рит летописец. Ольга, например, карательную экспедицию против
древлян проводит с помощью многочисленного войска («Ольга с
сыном своим Святославом собра вой многы и храбры, и иде на Де-
ревьску землю».5). Военное сотрудничество князей с местным на-
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 14; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 9; ПСРЛ. Т. 9. С. 5.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 16; ПСРЛ. Т. 2 Стб. 12.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 59; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 71; ЛПС. С. 18; НПЛ. С. 132;
ПСРЛ. Т. 7. С. 296; ПСРЛ. Т. 9. С. 42.
4 Константин Багрянородный. Об управлении государством //Изв.
ГАИМК. Вып. 91. М.; Л., 1934. С. 10.
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 42; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 46; НПЛ. С. 112.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
167
селением, зависимость успеха их ратных предприятий от рядовых
воев исключали массовое насилие и произвол в обращении с ним со
стороны социальной верхушки.
Итак, жители Киевской земли дань своим князьям не платили.
Поэтому следует признать вполне резонной догадку М.Д. При-
селкова о существовании внутренней Руси, складывавшейся из трех
областей — Киевской, Черниговской и Переяславской, а также
Руси внешней — земель славян, подчиненных правителям Руси
внутренней.1
Но брал ли что-нибудь киевский князь у местных людей? Со-
поставив понятия «полюдье» и «дань», получим ответ на постав-
ленный вопрос. Надо сказать, что сравнительный анализ дани и
полюдья был уже проделан М.Д. Приселковым. Он полагал, что
полюдье платили племена, подчиненные киевскому князю.* 2 Но «по-
скольку подвластные области при этом имели свое местное управ-
ление, постольку населению этих областей приходилось содержать
и свое местное управление и выплачивать “полюдье”. Этого после-
днего обложения, “примучиванья”, не знало население Киевского,
Черниговского и Переяславского княжеств».3 Вот эти платежи
сверх полюдья, предназначенные для содержания местной власти,
М.Д. Приселков называет данью.4 Мы, однако, видели, что древ-
нерусские источники, описывающие историю X века, полностью
молчат о полюдье. А известие Константина Багрянородного о по-
людье, которое привлекает М.Д. Приселков, можно толковать как
указание не на какой-то материальный сбор, а на «круговой объезд»
'Приселков М.Д. Киевское государство второй половины X в. по ви-
зантийским источникам //Ученые записки Ленинградского гос. ун-та. Се-
рия исторических наук. Вып. 8,1941. С. 235. (Вскоре эта мысль М.Д. При-
селкова нашла поддержку со стороны В.В. Мавродина. В последнее время
к тому же склоняется и Б.А. Рыбаков. — См.: Мавродин В.В. Образова-
ние Древнерусского государства. С. 155; Рыбаков Б.Д. Первые века рус-
ской истории. М., 1964. С. 36—37).
2 Там же.
3 Там же. С. 35-236.
4 Там же. С. 236.
168	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
киевским князем побежденных земель для сбора дани. Но и это
предположение противоречило бы тем очень немногим источни-
кам, какие говорят о полюдье в сравнительно позднее время, так
как они различают дань и полюдье в смысле определенных сборов.
«Се аз, Мстислав Володимирь сын, — читаем в грамоте великого
князя Мстислава Владимировича и сына его Всеволода Новгород-
скому Юрьеву монастырю (1125—1132), — държа Русьску зем-
лю, в свое княжение повелел есмь сыну своему Всеволоду отдати
Буице святому Георгиеви с данию, и с вирами, и с продажами... А
яз дал рукою своею и осеннее полюдие даровьное, полътретияде-
сяте гривьн святому же Георгиеви».1 В Уставной грамоте смолен-
ского князя Ростислава (1150) проводится такое же различие дани
и полюдья: «И се даю святей Богородици и епископу десятину от
всех даней Смоленских, что ся в них сходит истых кун, кроме про-
дажи и кроме виры и кроме полюдья...»1 2 Следовательно, прав
М.Д. Приселков и тогда, когда разграничивает дань и полюдье.3
Тем не менее, по данным грамоты Мстислава Владимировича, те-
зис М.Д. Приселкова о полюдье в значении «примучивания» на-
стораживает, ибо здесь мы имеем именно «даровное полюдье», т.е.
какой-то дар населения своему князю. Эта мысль особенно укреп-
ляется при знакомстве с источником, который говорит о полюдье,
связывая его с именем Всеволода Большое Гнездо. Оказывается,
он ходит в полюдье не среди «примученного» населения, как пред-
1 Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв. /
Составитель А.А. Зимин. М., 1953. С. 102.
2 Там же. С. 39.
3 Отличает дань от полюдья и В.В. Мавродин (Образование древне-
русского государства. С. 155). Тем досаднее выглядит отождествление дани
и полюдья у С.А.Покровского (Новый труд об образовании древнерусско-
го государства //Советское государство и право. 1946, № 5—6. С. 90),
Я.С. Лурье (Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV
вв. М., 1953. С. 416), Л.В. Черепнина (Исторические условия формирова-
ния русской народности до конца XV в.//Вопросы формирования русской
народности и нации. Сб. статей. М.; Л., 1958. С. 71), А.А. Зимина (Фео-
дальная государственность и Русская Правда// Исторические записки. 76.
1965. С. 241) и у Б.А. Рыбакова (Первые века русской истории. С. 41).
Глава II. Данники в даннические отношения IX—XII вв.
169
ставлялось М.Д. Приселкову, а среди жителей своего княжества.
Лаврентьевская летопись сообщает под 1190 годом: «Посла бла-
говерный христолюбивый великыи князь Всеволод сын Гюргев внук
Мономахов Володимерь г Кыеву Святославу ко Всеволодичю и к
митрополиту Никифору отца своего духовнаго Иоанна на епископь-
ство. ... И бысть поставлен же бысть месяца генваря... а в Рос-
товъ пришел на свои стол месяцу февраля. .. .тогда сущю великому
князю Ростове в полюдьи».1 Под тем же 1190 годом запись: «Того
же лета. Родися оу благовернаго и христолюбивого князя Всево-
лода сын месяца февраля... и нарекоша и в святемь крещеньи
Феодор и тогда сущю князю великому в Переяславли в полюдьи» ?
В высшей степени сомнительно, чтобы князь Всеволод Юрьевич
находился в полюдье у «примученных» им ростовцев и переяслав-
цев. В противном случае нарушается весь строй отношений князя
того времени с населением волости, где он являлся правителем, и
создается социально-политическая модель, не соответствующая ни
древним источникам, ни духу времени. Но когда летопись пове-
ствует о данях, добываемых Всеволодом, она открывает картины
военных походов, «примучиваний», происходивших за пределами
Ростово-Суздальской земли?
Полюдье — сбор архаического происхождения. И нам лишь
по необходимости (из-за скудости источников) пришлось опери-
ровать малочисленными, к сожалению, данными, выходящими за
рамки X века. Если суть полюдья определена нами правильно, то
косвенным аргументом в пользу предложенного понимания дани
может служить еще и то, что основная масса свободного населения
на Руси X века и, надо думать, предшествующей поры, называ-
лась «людьми»? Поэтому полюдье и на сей раз следовало бы упо-
добить определенному сбору со свободного населения («людей»), 1 2 3 4
1 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 408.
2 ПСРЛ. Т.1. Стб. 408-409; ЛПС. С. 101.
3 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 386; НПЛ. С. 43, 236.
4 Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависи-*
мого крестьянства// Исторические записки. 56. 1956. С. 236.
170
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
причем сбор этот, по всей видимости, носил добровольный (=до-
говорный) характер, или иначе — являлся «даром». Не исключе-
но, что по своему происхождению древнерусское полюдье сродни
тем приношениям, которыми, по словам Тацита, германцы одари-
вали племенных вождей. «У (германских) племен, — рассказыва-
ет Тацит, — существует обычай, чтобы все добровольно приноси-
ли вождям некоторое количество скота или земных плодов; это при-
нимается как почетный дар, но в то же время служит для
удовлетворения потребностей»?
Возвращаясь теперь к византийскому императору Константи-
ну Багрянородному, нельзя не заметить, что им смешаны два древ-
них сбора, разнящихся друг от друга по своему существу — полю-
дье и дань, чем, видимо, и надо объяснять уязвимые места в пост-
роениях М.Д. Приселкова, отбросившего летописные известия и
давшего слишком большую веру свидетельствам византийских пи-
сателей.
Таким образом, доступный нам комплекс источников отделяет
дань от полюдья. Если дань была платежом, который вымогали у
побежденных племен и народов под угрозой еще большего разоре-
ния и, следовательно, взимали с инородного (иноплеменного) на-
селения, т.е. за границами земли победителей, то полюдье высту-
пает актом какого-то полюбовного соглашения и в качестве дара,
предоставляемого князю людьми той земли, где он был властите-
лем.
На наш взгляд, нет достаточных оснований относить полюдье
к разряду повинностей феодально-зависимого люда и считать его
феодальной рентой. Полюдье — древнейший сбор, существовав-
ший длительное время вплоть до эпохи установления феодальных
отношений в качестве одного из пережитков древности. Но не ме-
нее важен и вопрос, была ли дань феодальной рентой. Вопрос этот
отнюдь не праздный.
Советские историки С.В. Бахрушин, С.В. Вознесенский счи-
1 Тацит. Германия //Древние германцы. М., 1937. С. 64.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
171
тали дань X века одним из видов грабежа, которому подвергались
покоренные племена.1 В последнее время к даннической проблеме
обратились киевские археологи В.И. Довженок и М.Ю. Брайчев-
ский. Они заявляют: «Дань не могла возникнуть в результате за-
воеваний; она могла означать только повинность земледельческого
населения феодалу за пользование землей, которая юридически
была его собственностью. И если варяги и хазары действительно
собирали дань у славян от дыма и рала, то это можно объяснить
той системой даннических отношений, которая существовала у сла-
вян значительно раньше и независимо от варягов и хазар».1 2 Дань,
по мнению В.И. Довженка и М.Ю. Брайчевского, есть феодаль-
ная продуктовая рента.3 Но действительно ли обоснованы источ-
никами и логичны доводы Довженка и Брайчевского? Прежде всего
вызывает сомнение мысль об установлении даннических отноше-
ний в славянском мире по аналогии с практикой сбора дани хаза-
рами и варягами у славян от дыма и от рала. Взимание дани от
дыма и от рала в первую очередь указывает на производственные
занятия восточных славян. Не случайно Б.Д. Греков использовал
именно эти летописные указания для обоснования идеи о господ-
стве земледелия у славян. «Полезно, наконец, — писал Б.Д. Гре-
ков, — пересмотреть и обычное понимание некоторых слишком
хорошо знакомых и традиционно толкуемых мест летописи. К чис-
лу их относится и известное место под 859 г. о том, что “козари
имаху на полянех и северах и на вятичех. имаху по белей веверице
1 См.: Бахрушин С.В. «Держава Рюриковичей»; С.В. Вознесенский.
К вопросу о феодализме в России // Проблемы истории докапиталисти-
ческих обществ. 1934, № 7—8.
2 Довженок В., Брайчевский М. О времени сложения феодализма в древ-
ней Руси / / Вопросы истории. 1950, № 8. С. 64.
3 См.: Довженок В. Про дофеодальний перюд в icropil Pyci //
Археолопя. Т. VI. Киш, 1952; Нариси стародавньо! 1стори! Украннскько!'
РСР. Киш, 1959 (раздел, написанный В.И. Довженком); Довженок В.И.
Землеробство древьо! Pyci до середины XIII ст.; Брайчевский М.Ю. Про
початкову форму феодально! експлуатацп в Кишськп Pyci / / Вкник Ака-
демии наук УРСР. 1959, № 4.
172
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
от дыма”. Но не правильнее ли будет читать этот текст так, как он
написан в Ипатьевской летописи, “по беле и веверице», где “бель”
может быть понимаема и как серебряная монета? Тогда наше пред-
ставление об этих племенах и характере их обложения представит-
ся нам в другом свете. Для решения этого вопроса совершенно не-
обходимо в первую очередь обратить внимание не на предметы,
которыми покоренное население облагалось в виде дани, а на еди-
ницу обложения. Это есть дым, или дом, рало, плуг. Дым, или дом,
— это, несомненно, оседлое хозяйство — очаг, двор, индивиду-
альное хозяйство, поскольку оно облагается как особая хозяйствен-
ная единица. Плуг или рало говорят сами за себя. Все эти терми-
ны, в сущности, обозначают одну и ту же единицу обложения, в
основе которой лежит сельское хозяйство».1 Б.Д. Греков взял из
источника, пожалуй, все, что тот способен дать. Какая система
даннических отношений бытовала в предваряжское и предхазарс-
кое время, приведенные записи, вопреки В.И. Довженку и
М.Ю. Брайчевскому, разъяснить не могут. Но наши оппоненты
не останавливаются на этом. Теперь им надо убедить читателя в
том, будто на Руси IX—X вв. существовала княжеская собствен-
ность на землю, и данью облагались люди, живущие на этой зем-
ле. Так, М.Ю. Брайчевский утверждает: «Верховная собственность
на землю в Киевской Руси IX—X вв. приобретала в основном ве-
ликокняжескую форму, т.е. государственную собственность, а вер-
ховным землевладельцем выступает великий князь».1 2 Попутно за-
метим, что мысль о захвате земель побежденного населения киев-
скими князьями не так уж нова: ее развивал Б.Н. Чичерин сто с
лишним лет назад. «Первоначально, — говорил он, — князья, как
чистые дружинники, искавшие только добычи и завоеваний, до-
вольствовались, разумеется, наложением дани на покоренные пле-
мена. Но эта дань именно означала принадлежность покоренных
1 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. С. 27.
2Брайчевський М.Ю. Про початкову форму феодально! эксплуатаций'
в КиЧвськп Pyci. С. 61.
Глава II. Данники и даннические отношения IX— XII вв.	173
земель победителям, и этому можно найти подтверждения в лето-
писных свидетельствах».1 В качестве таких «подтверждений»
Б.Н. Чичерин использует запись под 985 годом: «Иде Володимер
на ятвягы, и победи ятвягы, и взя землю их».1 2 Ссылка эта — са-
мый серьезный аргумент в рассуждениях Б.Н. Чичерина. Но сто-
ит ли так буквально толковать источник? Возможно ведь и другое
прочтение летописной записи: Владимир победил и покорил ятвя-
гов, ограбил их землю и заставил побежденных платить дань.3
Б.Н. Чичерин, выделив отдельный факт, внешне достигает как
будто убедительности, но стоит лишь вставить этот факт в ряд ана-
логичных известий, что составляет первейшее дело исследователя
(особенно если учесть состояние источников по истории Древней
Руси), как авторская идея повисает в воздухе.
Что касается В.Н. Довженка и М.Ю. Брайчевского, то нетруд-
но заметить, что они охвачены стремлением удревнить феодализм
на Руси, отняся его чуть ли не ко временам антов.
Наше обсуждение «концепции» украинских ученых относитель-
но экономической роли дани на Руси IX—X вв. заняло столько
места вовсе не потому, что в ней скрыты особые научные достоин-
ства и несокрушимость выводов, а потому лишь, что их построения
пользуются поддержкой со стороны некоторых крупных и автори-
тетных знатоков истории Древней Руси. Это проявляется, помимо
прочего, при общей оценке борьбы древлян с князем Игорем и кня-
гиней Ольгой. Классовая это борьба или межплеменная,— вот в
чем вопрос. И от ответа на него зависит в конечном итоге понима-
ние существа дани и даннических отношений: если перед нами клас-
1Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. С. 64—65.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 58.
3 Правильную, на наш взгляд, оценку похода дал Б.Влодарский.
«В 981 году, — пишет он, — Владимир занимает червенские города, а два
года спустя (983 г.) идет походом наятвягов, которых подчиняет». См.: Вло-
дарский Б. Ятвяжская проблема в польско-русских связях Х-ХШ ВВ.//
Международные связи России до XVII в. Сб. статей. М., 1961.С. 118.
13 Зак 3236
174
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
совая борьба, то и дань тогда есть элемент классовой эксплуата-
ции, если — нет, то, стало быть, и дань — нечто другое. Б.А. Ры-
баков, обращаясь к происшествиям 945 года, подчеркивал: «Ост-
рые конфликты между княжеско-боярской верхушкой и массой
населения обозначались уже в середине X века».1 Их, по мнению
Б. А. Рыбакова, «нельзя считать классовой борьбой в чистом виде,
так как в убийстве Игоря участвовали древлянский князь и его вель-
можи, “иже держаху Деревьску землю”. Но все же главной при-
чиной восстания против власти Киева был произвол во взимании
дани, те насилия, которые применяли киевские бояре Игоря ко всем
древлянам вообще».1 2 И тем не менее «трагедия в древлянских ле-
сах была первым известным нам протестом против жадности и не-
справедливости феодалов Киева».3
Участие древлянского князя и лучших мужей в восстании про-
тив Киева, прежде чем объяснит направленность борьбы, нужда-
ется само в раскрытии и пояснении. Ключом к разгадке должен
служить весь комплекс отношений киевских князей и в целом по-
лян-руси к древлянскому племени, фокусом которых являлась, бес-
спорно, дань. От дани, как «от печки», и следует «танцевать». Со-
циальная суть дани нами уже определена — это грабеж, контрибу-
ция. Отсюда борьба древлян с Киевом есть борьба межплеменная,
а не классовая. Помня об этом, мы легко поймем, почему древляне
совещаются перед убийством Игоря с князем своим Малом, поче-
му Ольга избивает лучших мужей древлянских, а затем «изымает»
старейшин города Искоростеня. Древляне в желании освободить-
ся от даннической зависимости выступают единым строем, почему
и месть карателей обрушивается на всех древлян без исключения.
Думается, что это — наиболее правильное истолкование кровавых
событий 945 года.
Перед тем, как закончить разговор о данниках и даннических
отношениях на Руси IX—X вв., небезынтересно вглянуть на рас-
1 Рыбаков Б.Д. Первые века русской истории. С. 40.
2 Там же. С. 42.
3 Там же.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	175
пределение дани. Упоминаний о распределении дани в памятниках
ничтожное число, но все-таки они способны пролить на предмет
какой-то свет. Самое раннее известие о разделе добычи-дани свя-
зано с олеговым походом на Царьград: «И видевши греци и убоя-
шася, и реша выславше ко Олгови: “Не погубляй града, имем ся по
дань, яко же хощеши”, ... и заповеда Олег дань даяти на 2000
корабль, по 12 гривен на человек, а в корабли по 40 мужь».1
Затем открывается сцена с другими действующими лицами:
Святослав идет на греков. Ромеи в самом будничном, обычном тоне
говорят: «Мы недужи противу вас стати, но возми дань на нас, и
на дружину свою, и повожьте ны, колько вас, да вдамы по числу на
главы».* 2 Не важно, что греки, сказав так, «льстячи под Русью»,
ибо важен принцип распределения. Греки не долго хитрили: «И
посла царь, глаголя сице: “Не ходи к граду, возми дань, еже хо-
щешги”; за малом бо бе не дошел Царяграда. И даша ему дань;
имашеть же и за убьеныя, глаголя, яко “Род его возметь”».3 Дань,
как видим, исчислялась по количеству воинов, участвующих в по-
ходе, независимо от того, повезло ли им остаться в живых или нет.
В последнем случае причитающаяся каждому воину часть дани от-
правлялась родственникам погибшего. Немного раньше, при Иго-
ре замечаем то же: «Игорь же, совокупив вой многи, варяги, Русь,
и поляны, словены, и кривичи, и теверьце, и печенеги наа, и тали у
них поя, поиде на Греки. ... Се слышав, царь посла к Игорю лучие
боляре, моля и глаголя: “Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег,
придамь и еще к той дани”. ...Послуша ихъ Игорь, и повеле пече-
негомъ воевати Болгарьску землю; а самъ взем у грекъ злато и
паволоки и на вся воя, и възратися въспять, и приде къ Киеву въ
свояси».4 Вывод из приведенных фактов один: распределение дани
‘ПВЛ.Ч. 1. С. 24; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 21-22; ЛПС. С. 8; НПЛ. С. 108;
ПСРЛ. Т. 7. С. 272; ПСРЛ. Т. 9. С. 18.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 50; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 57; НПЛ. С. 121; ПСРЛ. Т. 7.
С. 290; ПСРЛ. Т. 9. С. 36.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 51; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 59; НПЛ. С. 123.
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 34; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 35; ПСРЛ. Т 7. С. 279.
176
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
происходило на демократической основе. Для изучаемого времени
мы, к сожалению, не находим больше свидетельств источников о
раскладке дани, если, впрочем, не считать таковыми указания ле-
тописи о разделе древлянской дани. «И възложиша на ня (искоро-
стенцев.— И.Ф.) дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а тре-
тьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегородъ град Вользин».1
Имеющихся в наличии сведений, конечно, недостаточно, что-
бы с полной уверенностью судить о распределении даней. В каче-
стве предположения можно только сказать, что поначалу дань рас-
пределялась среди членов победившего племени. Постепенно пле-
менная верхушка ограничивает простых соплеменников в
справедливом дележе добытого богатства, но узурпировать его она
была не в состоянии, почему и вынуждена поступаться частью на-
грабленного в пользу рядовых воинов. Независимо от того, как рас-
пределялась дань в изучаемую эпоху, она все-таки не теряет своего
главного свойства быть аналогом контрибуции.
Итак, на протяжении IX—X столетий дань была одним из
видов грабежа, ничего общего не имеющего с феодальной эксп-
луатацией. Вот почему С.В.Юшков ошибается, когда говорит: «Де-
ятельность княгини Ольги имела своим следствием формирование
процесса сближения дани с типичной феодальной рентой. Погос-
ты не были просто финансово-административными центрами: они
были центрами феодального властвования, основными очагами фе-
одальной эксплуатации».1 2 Изменился ли характер дани в последу-
ющее время? Перелистаем страницы памятников.
По сравнению с более ранним периодом дань в летописных
известиях XI века упоминается значительно реже. Но из суммы
имеющихся свидетельств следует, что дань в значении «примучи-
ваний» все еще сохраняется. Кроме того, из этих известий явству-
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 43; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 48; НПЛ. С. 115; ПСРЛ. Т. 7.
С. 285.
2 Юшков С. В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском госу-
дарстве в X—XI веках. С. 137.
Глава II. Данникн и даннические отношения IX—XII вв.
177
ет: дань по-прежнему собирается за пределами территории побе-
дителя и является безусловным следствием военных предприятий.
В 1022 году брат Ярослава Мудрого Мстислав заставил пла-
тить дань побежденных касогов: «И щед в землю его, взя все име-
нье его, и жену и дети его (касожского князя Редеди. — И.Ф.), и
дань взъложи на касогы».1 Тмутараканские князья брали дань не
только у касогов: «Ростиславу сущу Тмутороканю и емлющю дань
у Касог и у иных стран...»* 2 Перенесясь с юга на северо-запад, мы
не заметим каких-нибудь существенных перемен в способах добы-
вания дани: «Ходи Изяслав на Сосолы и дань заповеда даяти по
2000 гривен; они же поручьшеся и изгнаша даньникы; на весну
же, пришедше, повоеваша села о Юрьеве, и город и хоромы по-
жгоша, много зла створиша, и Плескова доидоша воююще. И изи-
доша противу имъ плесковице и новгородци на сечю, и паде Руси
1000, а Сосол бещисла».3 Обычная картина сопротивления иска-
телям дани, сопрягяющаяся с решимостью «примучиваемых» сде-
лать все, чтобы отбиться от грабителей.
Святослав Ярославич добывает дань по старым путям, далеко
уходящим от земли, подведомственной ему как князю. Местность,
где собирает дань Ян Вышатич по поручению Святослава, — да-
лекое Белоозерье, заселенное, по всей видимости, людьми финно-
угорского происхождения: «В се же время приключися прити от
Святослава дань емлющю Яневи, сыну Вышатину; поведаша ему
белозерци, яко два кудесника избила уже многы жены по Волъзе и
по Шексне, и пришла еста семо».4 Ян живо вмешался в происхо-
дящее, стремясь пресечь выступление смердов. Поспешность Яна
вполне объяснима: при той напряженности отношений между дан-
ПВЛ.Ч. 1. С. 99; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 134; ПСРЛ. Т. 7. С. 528; ПСРЛ.
Т 9. С. 78.
2 НПЛ. С. 185.
3 Там же. С. 183. (За данью, видимо, ходил Изяслав и тогда, когда
победил голядь: «в лето 6566. Победи Изяслав Голядь». — Там же).
4 ПВЛ. Ч. 1. С. 117; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 165; ЛПС. С. 47; НПЛ. С. 192;
ПСРЛ. Т. 7. С. 338; ПСРЛ. Т. 9. С. 97.
178
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
никами и приезжающей за данью дружиной всякий туземный кон-
фликт мог быстро перерасти в бунт и против данщиков.
Не составляют исключения и новгородцы: дань, которую они
«приискивают», собирается за границами собственно новгородской
волости, о чем узнаем от автора «Повести временных лет» и дру-
гих летописцев: «Се же хощю сказати, яко слышах преже сих 4
лет, яже сказа ми Гюрятя Роговичь новгородець, глаголя сице, яко
“Послах строк свой в Печеру, люди, иже суть дань дающе Нову-
городу. И пришедше отроку моему к ним, а оттуда иде въ Югру” ».1
В 1169 году «новгородцы совещашеся на Двину данника своего,
дани собирати, яко же бе им обычай, а с ним послаша от пяти
конец по сту мужу».1 2
Князь, потерявший «причастье» в русской земле и теснимый
своими, подчас более удачливыми соперниками-сородичами, искал
«правды» любыми средствами, а во время этих поисков попутно,
где мог, силой оружия приобретал дань. Такие случаи выходят за
рамки намеченной нами типичности взимания дани и представля-
ются своего рода аномалией, которая, однако, находит объяснение
в практике бесчисленных княжеских драк, когда опьяненный по-
бедой тот или иной безвотчинный князь творил всякого рода наси-
лия, нарушающие обычный строй жизни.3
Одиннадцатый век завещал двенадцатому древние традиции,
и он их не порушил. Подтверждение тому находим в летописи:
«Посла Мстислав сыны своя Всеволода и Изяслава и Ростислава
с дружиною ихъ на Чюдь. И взяша и, дань на нь възложиша».4
По-старому течет в новгородскую казну печерская дань: «Ярополк
посла Мстиславича Изяслава к братьи Новугороду, и даша дани
Печерьскые...»5
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 167; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 224-225; ПСРЛ. Т. 7. С. 10;
ПСРЛ. Т. 9. С. 127.
2 Памятники старинной русской литературы. Вып. 1. С. 241.
3 См. о мытарствах Олега Святославича в ПВЛ под 1086 годом.
4 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 301; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 294; ПСРЛ. Т. 7. С. 29;
ПСРЛ. Т. 9. С. 156.
5 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 302.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	179
Там, где за данью ходили прежде новгородцы, появляются в
XII веке собиратели дани от Ростово-Суздальских князей. Нов-
город и Ростово-Суздальская волость вступают в длительную борь-
бу из-за даней. Ипатьевская летопись под 1148 годом засвидетель-
ствовала устами Изяслава Мстислвича, что «Гюргии из Ростова
обидить мои Новгород, и дани от них отоимал, и на поутех им па-
кости дееть».1 В 1149 году от Юрия требуют возвращения всех
даней Великому Новгороду.1 2 Но Юрий «не послуша... и не да
дани...».3 Вскоре Юрий все же «възврати все дани Новгороц-
кыи...»4 Где обычно происходили стычки новгородцев и суздаль-
цев, поясняет Первая новгородская летопись: «Иде Даньслав Ла-
зутиниць за Волок даньником с дружиною своею, и приела Анд-
реи полк свои на нех и бишася с ними, и бяше новгородець 400, а
суздалець 7000; пособи богь новгородцем, и паде ихь 300 и 1000,
а новгородцов 15 мужь...»5 Случалось, новгородские города, наи-
более уязвимые со стороны суздальского князя, откупались от гро-
зящих разорений взносами, которые летопись именует данью:
«Новгородци целовавше ко Всеволоду Юргевичу крест и не оуп-
равиша. Он же иде к Торжьку в волость их и не хотяше взяти горо-
да беша бо обещалися дань дати ему Новоторжьцы и не управиша.
Дружина же Всеволожа начата князю жаловатися, мы не цело-
вать их приехали, они, княже, Богови лжють и тобе. И се рекше
удариша в коне и взяша город; мужи повязаша, а жены и дети на
щит, и товар взяша, а город пожгоша весь за Новгородьскую не-
правду...»6 Эпизод, живо напоминающий порядки X века: мир до-
стигается откупом — Всеволод не хочет брать город, надеясь по-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 367.
2 Там же. Стб. 388.
3 Там же.
4 Там же. Стб. 393.
5 НПЛ. С. 221.
6 ПСРЛ, Т. 1. Стб. 385; ЛПС. С. 91. (Воскресенская летопнсьсо-
держит разночтение, поясняющее Лаврентьевский вариант: «Иде Всеволод
180
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
лучить посуленную дань, и лишь обман новоторжцев оказался ро-
ковым для Торжка.
Но и сами даньщики часто платили головой за свои предприя-
тия. Новгородская летопись рассказывает, что в 1187 году «изьби-
ени быша Печерьскии и Югорьскии даньници, а друзии за Воло-
ком, и паде голов о сте кметеи».1 Позднее Югра опять перебила
2
новгородских даньщиков.
Послушаем еще несколько известий о данях. В 1212 году «ходи
Мстислав на Чюдь, рекомую Торму, с новгородци, и много поло-
ниша, а скота бещисла приведе. Потом же, на зиму, иде князь
Мьстислав с новгородци на чюдьскый город, рекомый Медвежию
голову, села их потрати; и приидоша под город, и покланишася Чюдь
князю, и дань на них взя; и приидоша вси здрави».* 1 2 3 В «Летописце
Переяславля Суздальского» имеется запись о походе Мстислава и
новгородцев в 1213 году против чуди: «Поиде Мьстиславъ Мстис-
лавичь на Чюдь с Новгородци. Слышавшее се Чюдь затворишася
в городе своем в Воробьеве Носе. Приде же Мстиславъ в землю
их, и много изби Чюди, и села их пожгоша вся, и скот их поимеша,
и жены и дети, и пришед оседе город их. Они же, не могущее голо-
да тръпети, предашася ему. Он же възма на них дань серебра и
злата и коун бесчисленное множество и иде к Новоугороду».4 Ав-
тор новгородских записок об этом же происшествии тоже пишет,
датируя его 1214 годом. Под пером новгородца события приняли
несколько иной вид: «Того же дни иде князь Мьстислав с новго-
родци на Чюдь на Ереву, сквозе землю Чудьскую к морю, села их
потрати и осеки ихъ возмя, и ста новгородци под городом Вороби-
Юрьевич къ Торжьку, за неисправление Новгородское; Новоторжци же
начата бити челом, обещали бо ся бяху дань дати, Всеволод же не хотяше
взяти града их, и они же не хотяху правитися к нему. И начата вой Всеволо-
жи глаголати... — ПСРЛ, Т. 7. С. 95).
1 НПЛ. С. 229.
2 Там же. С. 232-233.
3 Там же. С. 250.
4 ЛПС. С. 111.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
181
иномъ и Чюдь поклонишася ему; и Мстислав же князь взя на них
дань, и да новгородцем две части дани, а третью часть дворяном;
бяше же ту и Плесковьскыи князь Всеволод Борисовиць со плес-
ковици, и Торопечьскыи князь Давыд, Володимирь брат; и при-
идоша вси здрави со множеством полона».1 В зиму 1256 года Да-
ниил Галицкий вместе с Земовитом Мазовецким ходили против ят-
вягов. Те, не желая, по-видимому, испытывать судьбу, «послаша
послы своя и дети своя и дань даша и обещевахуся работе быти ему
и городы рубити в земле своей».* 2 3
Одержать победу над сильным противником и заставить его
платить дань было особенно лестно, и седые ратники порою хвас-
тались, как дети, такой победой: «Данило посла Коснятина, реко-
мого Положишила, да побереть на них (ятвягах. — И.Ф.) дань.
Ехав же Коснятин, пойма на них дань: черне коуны и бель сребро.
Вдасть емоу из дани Ятвяжскои дань Сигневу воеводе послоушь-
ства ради, — да оувесть вся земля Аядьская, яко дань платили
соуть»?
В «Хронике» Генриха Латвийского есть несколько эпизодов,
относящихся к нашей теме. В 1210 году новгородцы пошли на эс-
тов и осадили Оденпэ. «Так как в замке не хватало воды и съест-
ных припасов, осажденные просили мира у русских. Те согласи-
лись на мир, крестили некоторых из них своим крещением, полу-
чили четыреста марок ногат, отступили оттуда и возвратились в свою
землю...»4 Великий князь новгородский Мстислав в 1212 году
осаждал немцев в замке Варболэ. «Осажденные обещали дать ему
семьсот марок ногат, если он отступит, и он возвратился в свою
землю».5 В 1216 году русские, угрожая войной, потребовали у эс-
тов «оброка и податей».6 Генрих Латвийский рассказывает также
'НПЛ. С. 251.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 835.
3 Там ж.
4 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.; Л., 1938. С. 117.
5 Там же. С. 137—138.	*
6 Там же. С. 169.
182
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
и о том, что русские князья, покоряя оружием какой-либо народ,
заботятся «о покорности в смысле уплаты податей и денег».1 Из
приведенных известий следует вывод о дани как откупе за безо-
пасность.
Дань, доставлявшаяся инородческими племенами древнерус-
ским князьям и их воинам, сопоставляется с ясаком, который при-
носили народы Сибири, покоренные Московским царством в XVI—
XVII вв. Некоторые советские историки не без основания видели
в данях прообраз сибирского ясака.1 2 «Ясак — по преимуществу
дань, которую платят покоренные победителю; он является поэто-
му признаком подданства и сопряжен с понятием чего-то позоря-
щего», — так определял ясак С.В. Бахрушин.3 По происхожде-
нию ясак — прежде всего военная добыча, грабеж.4 Когда русские
пришли в Сибирь, они застали ясачную систему уже действующей:
«буряты и киргизы собирали ясак с своих кыштымов, т.е. покорен-
ных соседних племен. Калмыцкие тайши облагали алманом (да-
нью) население будущих Томского, Кузнецкого и Красноярского
уездов».5 Подчиняя сибирские племена, русские государи, в сущ-
ности, только переводили на себя ясак, до этого уплачиваемый дру-
гим завоевателям.6 Русские экспедиционные отряды оставляли на
пути своем укрепленные городки, которые «должны были служить
1 Там же. С. 140.
2 Бахрушин С.В. Ясак в Сибири в XVII в.// Научные труды. Т. 3, ч.
2. М., 1955. С. 52; Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в
XI в.//Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль, 1960, С. 77.
3 Бахрушин С.В. Ясак в Сибири в XVII в. С. 49—50.
4Бахрушин С.В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. //
Научные труды. Т. 4. М., 1959, С. 45; Очерки истории СССР: Период
феодализма (конец XV — начало XVII вв.). М., 1955. С. 698; Очерки
истории СССР: Период феодализма (XVII в.). М., 1955. С. 854.
1 Очерки истории СССР. Период феодализма (XVII в). С. 854.
6 Бахрушин С.В. Ясак в Сибири в XVII в. С. 51; Очерки истории
СССР: Период феодализма (XVII в.). С. 854. (Следует подчеркнуть, что
ясаком облагались все поголовно, как рядовые аборигены, так и их князьки.
— См.: Башарин Г.П. История аграрных отношений в Якутии. М., 1956.
С. 42, 48).
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
183
военно-административными центрами для сбора ясака с туземцев
и для дальнейших захватов “немирных землиц”».1 Легко понять,
сколько сходства в установлении даннических отношений эпохи
древней Руси и способах обложения ясаком в московский период.1 2
Вернувшись снова к Древней Руси, к источникам по ее исто-
рии, мы замечаем, что на протяжении XI—XII вв. по-старому со-
хранилась дань, добываемая посредством военной силы и являю-
щаяся, в сущности, одной из форм грабежа, или контрибуцией. Дань
собирается на окраинах у «примученного» люда, а свободное насе-
ление внутренних областей Руси даннической повинности не зна-
ет. Последнее наблюдение подтверждается, помимо приведенных
свидетельств, другими летописными данными. Когда, например,
киевский князь Святополк в 1093 году решал, выступить ли ему
против половцев или кончить с ними миром, наиболее трезвые го-
ловы советовали ему: «Смыслении же глаголаху: “Аще бы их при-
строил и 8 тысячь, не лихо ти есть: наша земля оскудела есть от
рати и от продажь. Но послися к брату своему Володимеру, дабы
ти помогл”».3 При немалой тяжести даннических платежей вряд
ли дань выпала бы из поля зрения «смыслених», кивавших на рать
и продажи как на причины оскудения Киевской земли. О том, что
умолчание дани «смысленими» — дело не случайное, говорит еще
одно летописное сообщение под 1176 годом: «Седящема Рости-
славичема в княженьи земля ростовьскыя, раздаяла бяста по горо-
дом посадничьство Русьскым дедьцким. Они же многу тяготу лю-
дем сим створиша продажами и вирами, а сама князя молода бяста
1 Бахрушин С. В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в..
С. 39.
2 С.В, Бахрушин так писал об этом сходстве: «Вся эта система эксплу-
атации славянских племен варягами (имеются в виду даннические отноше-
ния. — И.Ф.) напоминает даже в деталях сбор ясака с сибирских народов
вооруженными отрядами московских ясатчиков или калмыцких и монголь-
ских «алманщиков». — Бахрушин С.В. «Держава Рюриковичей». С. 92.
3 ПВЛ. Ч. 1. С. 143; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 209; ПСРЛ. Т. 7. С. 6; ПСРЛ.
Т. 9. С. 120.
184
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
слушая боляр, а боляре оучахуть я на многое именье».1 Чрезмер-
ные виры и продажи вызвали ропот людей, «...и почаша Володи-
мерци молвити: “Мы есмы волная князя прияли к собе и крест це-
ловали на всемь, а си яко не свою волость творита, яко не творящи-
ся седети нас грабита не токмо волость всю, но и церкви”».1 2 Не
менее красноречив отрывок из введения к Начальному летописно-
му своду конца XI века, отразивший реестр повинностей, налагае-
мых князьями на свободных жителей: «Вас молю, стадо христово,
с любовию приклоните уши ваши разумно: како быша древнии князи
и мужие их, и како отбараху Руския земле, и ины страны придаху
под ся; теи бо князи не збираху многа имения, ни творимыхъ вир,
ни продаж въскладаху люди; но оже будяше правая вира, а ту воз-
мя, дааше дружине на оружье. А дружина его кормяхуся, воююще
ины страны и быощеся ркуще: “братие, потягнем по своемъ князе
и по Руской земле”; глаголюще: “мало есть нам, княже, двусот гри-
вен”. Они бо не складаху на своя жены златыхъ обручей, но хо-
жаху жены их в сребряных; и расплодили были землю Русь-
кую».3 Следовательно, древние князья и их мужи «кормились»,
воюя иные страны, где промышляли, как мы знаем, данью. А вот
современные летописцу князь и дружина переложили промысел с
чужих стран на свои земли, творя виры и продажи. Дань, следова-
тельно, опять пропущена, и сделано это, конечно, не случайно.
Отсутствует дань и в Русской Правде — это тоже знаменатель-
ный факт.
Причиной изменений, о которых с горечью повествуется во
введении к Начальному своду, послужила утрата многочисленных
прежде даннических путей. По мере складывания древнерусского
государства, по мере сближения отдельных областей, враждовав-
ших ранее, исчезала, очевидно, данническая зависимость соседству-
1 ПСРЛ. Т.1. Стб. 374-375; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 598; ПСРЛ. Т. 7.
С. 91.
2 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 375; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 399; ПСРЛ. Т. 7. С. 91.
3 НПЛ. С. 104.
Глава II. Данники и даннические отношения ZX—А7/ вв.
185
ющих с полянами-русью славянских племен. Кроме вятичей и дру-
гих удаленных от Центра племен, дань уже никто не платит. Во
всяком случае, источники хранят здесь полное молчание. Не дает
дань Киеву и Новгород: прежняя дань заменяется уроком, отож-
дествлять который с данью нет оснований.1 Походы на Византию,
доставлявшие русским дань, постепенно прекращаются, пока пос-
ледний, известный по источникам, марш на Константинополь в 1043
°	2
году не завершается страшным разгромом древнерусского войска.
Сужение даннического пространства заставило, вероятно, княжес-
кую власть усилить политику вир и продаж на территории собствен-
ных княжений, так красочно изображенную рукой летописца.1 2 3
1 Никоновский свод под 1133 годом содержит запись: «Князь Ярополкъ
Киевский посла братанича своего Изяслава Мстиславича к Новгороду, да
дадять дань на Киев по старине, такоже и отъ Смоленска и отъ Дунайска; и
такоумиришася икрестцеловаша» (ПСРЛ. Т. 9. С. 158). В Лаврентьевской
летописи говорится о Печерской даии, которой должны были поступаться
новгородцы, и о дарах от Смоленска (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 302). Таким обра-
зом, Патриаршая летопись противоречит Лаврентьевскому списку. Но сам
этот факт — не основание для отвода Никоновского варианта. Однако все
же следует, по-видимому, отдать предпочтение Лаврентьевской летописи,
так как первостепенное значение имеют не отдельные, разрозненные свиде-
тельства источников, а весь комплекс известий о данях, извлеченный из па-
мятников, и та общая тенденция, которая выявляется при оценке всей сум-
мы указаний источников о данях. В этом смысле Никоновский свод проти-
воречит не только Лаврентьевской летописи, но и всей совокупности
источников по данному вопросу.
2 См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 103-104.
3 В.В. Мавродин следующим образом охарактеризовал внешнеполити-
ческие и внутренние перемены, наметившиеся в XI веке на Руси: «В XI в.
картина резко меняется. Времена непрерывных завоевательных войн и гра-
бительских походов прошли. Варварство изживало себя. Появились новые
источники накопления, новые формы эксплуатации. К тому же и упорным
сопротивлением Византии при Цимисхии восточные варвары были отбро-
шены от Византии. Ослабел натиск и на Восток. Княжение Владимира уже
говорит о падении завоевательных тенденций первых Рюриковичей. Объек-
том грабежа и эксплуатации княжеских дружинников становится своя, рус-
ская земля». — Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. *
С. 162-163.
186	Л. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Источники XI—XII вв., отразившие существо даннических
отношений, несут в себе черты, отсутствующие в памятниках, трак-
тующих события IX—X столетий. Персонификация данников одна
из этих черт: данник теперь называется смердом. В 1071 г. Ян
Вышатич, например, собирает дань у смердов на Белоозере.1 По
сообщениям Первой новгородской летописи, в 1169 году «иде Дань-
славъ Лазутиниць за Волок даньникомъ с дружиною своею, и при-
ела Андреи полкъ свои на нех, и бишася с ними, и бяше новгоро-
дець 400, а суздалецуь 7000; и пособи богь новгородцемъ, и паде
их 300 И 1000, а новгородцовъ 15 мужь, и отступиша новгородци,
и опять ся воротивше, взяша всю дань, а на суздальскых смердехъ
другую, и приидоша все здрави».2 А вот запись под 1193 годом:
«.. .идоша из Новагорода въ Югру ратью с воеводою Ядреикомъ;
и приидоша въ Югру и взяша город, и приидоша къ другому горо-
ду, и затворишася въ граде, и стояша под городомъ 5 недель; и
посылаху из города к ним с льстивою речью, ркуще тако: яко “сби-
раемъ сребро, и соболе, и иная узорочиа, а вы не губите нас, своих
смердов и своей дани...”».3 Михаил Черниговский, будучи в Нов-
городе Великом, дал свободу смердам на 5 лет дани не платить.4
И, наконец, — классическая формула Псковской второй летописи:
«Како смердам из веков вечных дань даяти к Пскову и всякие ра-
боты урочные».5
Нераздельность понятий «данники» и «смерды» не один раз
отмечалась исследователями: М.Н. Покровский указывал, «что на
языке летописи “смерд” и “данник” синонимы».6 Н.Л. Рубин-
штейн, изучая сообщения источников, относящиеся к истории древ-
нерусских смердов, заметил, как прочно привязан смерд к погосту,
’ПВЛ. Ч. 1. С. 117.
2	НПЛ. С. 33, 221.
3	Там же. С. 232.
4	Там же. С. 274.
5	ПСРЛ. Т.4. Стб. 266; ПСРЛ. Т. 5. С. 44-45.
6	Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. Пг„ 1923.
С. 139.
Глава IL Данники н даннические отношения IX—XII вв.	187
даням и оброкам.1 Данническая зависимость расценивалась
Б.Д. Грековым как «наиболее естественное состояние смердов».* 2
Если главной обязанностью смерда был платеж дани, тем бо-
лее значима природа дани для разрешения смердьего вопроса. Мы
видели, что дань, как правило, собирается на периферии Руси. Эта
дань, бесспорно, не являлась феодальной рентой, а скорее высту-
пала в качестве заурядного грабежа. Источники называют платель-
щиков периферийной дани смердами — это белоозерские смерды,
тянувшие данью князю Святославу,3 югра под новгородской да-
нью,4 суздальские смерды, ограбленные новгородцами.5 Заметим,
' кстати, что Б.Д. Греков почему-то относит «суздальских смердов»
Новгородской первой летописи к жителям Суздальской земли.
«Под 1169 г., — говорит он, — в Новгородской 1 летописи запи-
сан поход новгородцев на Суздаль, где, между прочим, сказано:
“и отступиша новгородьци, опять воротившеся, взяша всю дань, а
на суждальских смердах другую”».6 Между тем в летописи чита- »
ем: «Иде Даньслав Лезутиниць за Волок даньником с дружиною
своею, и приела Андрей полк свои на нех, и бишася с ними... и
отступиша новгородци, и опять ся воротивше, взяша всю дань, а на
суздальских смердах другую, и приидоша вси здрави».7 Даньслав
Лазутинич, следовательно, вместе с дружиной пошел не на Суз-
даль, а за Волок, где и происходит стычка новгородцев с полком
суздальского князя, закончившаяся победой дружины Лазутини-
ча, в результате которой новгородцы взяли дань не только у своих
Рубинштейн Н.А. До icTOpii софяльних вщносин у Кшвскш. Pyci XI—
ХИ ст.//Науков! записки науково-дослидчоГ катедри исторй' украшськой
культури. № 6. С 57.
2Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. С. 196.
3 ПВЛ. 4.1. С. 117.
4 НПЛ. С. 232.
5 Там же. С. 221.
6 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. С. 191.	•	«•
7 НПЛ. С. 221.
188
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
смердов, но и у суздальских. Суздальские смерды — это данники,
«примученные» Ростово-Суздальским князем. Нет ничего необыч-
ного в том, что новгородцы берут дань у суздальских смердов; ле-
тописи рассказывают о постоянном соперничестве Великого Нов-
города и Ростово-Суздальской Руси в проложении даннических
путей. Борьба велась с переменным успехом: случалось, суздальс-
кие князья отнимали дани у новгородцев и творили всякие, по вы-
ражению летописца, пакости им на даннических путях, теперь же
даньщики — новгородцы помешали взять дань суздальцам, при-
своив ее себе.
Итак, смерды, о которых мы только что говорили, есть приму-
ченное население отдаленных земель, обязанное победителям да-
нью. Это — внешние, так сказать, смерды. Они представляли со-
бой свободных людей, зачастую иноязычных, объединявшихся в
общины. Их данническая зависимость не сродни феодальной не-
воле, ибо дань, уплачиваемая ими, является в известном роде кон-
трибуцией.
Чтение источников, однако, убеждает, что существовала еще
одна группа смердов, живущих уже непосредственно на террито-
рии Руси. Правда Ярославичей знает смерда, имеющего свое хо-
зяйство. находящегося под юрисдикцией князя (ст. ст. 28, 23). Об
этом же свидетельствует «Повесть временных лет» в записи о
Долобском съезде. «Бог вложи в сердце князем рускым Свято-
полку и Володимиру, — читаем в ней, — и снястася думати на
Долобьске. И седе Святополк с своею дружиною, а Володимер с
своею в едином шатре. И почаша думати и глаголати дружина Свя-
тополча, яко “Негодно ныне весне ити, хочем погубите смерды и
ролью ихъ”. И рече Володимеръ: “Дивно ми, дружино, оже лоша-
дий жалуете, ею же кто ореть; а сего чему не промыслите, оже то
начнеть орати смерд, и приехавъ половчип ударить и стрелою, а
лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его, и
все его менье? То лошади жаль, а самого не жаль ли?” И не могоша
отвещати дружина Святополча».1 Эти смерды тоже платили дань,
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 183.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	189
о чем недвусмысленно свидетельствует Новгородская Первая ле-
топись.1
О том же говорит известная формула договоров Великого Нов-
города с князьями: «...кто купьць, тот в сто; а кто смерд, тот по-
тягнеть в свои погост; тако пошло в Новегороде...»1 2 Если, таким
образом, универсальная функция смердов — плата дани, то их мож-
но выявить там, где они прямо не называются, а именно: «Се аз,
Мьстислав Володимирь сын, дьржа Русьску землю, в свое княже-
ние повелел есмь сыну своему Всеволоду отдати Буице святому
Георгиеви с данию, и с вирами, и с продажами...»3 Монастырю,
судя по всему, передаются земли, прилегающие к озеру Буицы4 и
заселенные смердами, а также право сбора вир и продаж с осталь-
ного располагающегося там свободного люда. Уместно напомнить
и о том, как Андрей Боголюбский оделял церковь Святой Богоро-
дицы во Владимире. Лаврентьевская летопись сообщает: «... и да
ей много имения и свободы купленыя и з даньми и села лепшая и
десятины в стадех своих и торг десятый...»5 Бывало, волей князя
или Великого Новгорода отдавалось какому-нибудь частному лицу
право собирать дань на погосте, к которому, как известно, тянули
смерды. Об этом узнаем из Договорной грамоты Новгорода с ве-
ликим князем Ярославом Ярославичем, датируемой 1270 г.: «А
что еси, княже, отъим у Кюрили Хотуниче, дал еси попу святаго
Михаила, а городискым попом не пошло дани имати на новгородь-
ском погосте, вдаи опять».6
1 НПЛ. С. 274.
2 Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.;
Л., 1949. С. 13,16, 22.
3 Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв. / Со-
ставитель А.А. Зимин. М., 1953. С. 102.
4 Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия по истории русского пра-
ва. Вып. 1. СПб.; Киев, 1899. С. 115 (прим.).
5 ПСРЛ. Т.1. Стб. 348. См. также: ПСРЛ. Т. 2.,Стб. 491; ЛПС. С. 73;
ПСРЛ. Т. 7. С. 67; ПСРЛ, T. 9. С. 211.
6 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 13.
14 Зак. 3236
190
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Историки долго бились над истолкованием текста «се яз князь
великыи Изяслав Мьстиславич... испрошав есми у Новагорода
святому Пантелеймону землю село Витославиць и Смердъ и поля
Ушьково», пока С.В. Юшков не стал читать «село Витославиц и
смерды» взамен традиционного «и Смердъ».1 Но это показалось
настолько смелым, что даже Б.Д. Треков, которому импонировала
транскрипция С.В. Юшкова, оставил место для сомнений в пра-
вильности ее.1 2 Что касается изданий Грамоты Изяслава Мстисла-
вича, то все они имеют «и Смердъ».3 Недавно В.И. Корецким был
обнаружен новый, более достоверный список грамоты Изяслава,
который подтверждает правоту С.В. Юшкова.4 Можно полнос-
тью согласиться с В.В. Мавродиным в том, что с открытием этого
нового списка грамоты Изяслава закончился «знаменитый спор о
“Витославицах и смердах”, так как стало ясно, что речь идет не о
селе Смерды, а в “витославицких смердах”, которые должны “по-
тянуть” к монастырю».5 Обратимся к тексту грамоты. «Се яз князь
великий Изеслав Мьстиславич по благословению епискупа Нифон-
та испрошал есмь у Новагорода святому Пантелемону землю село
Витославицы и смерды и поля Ушково и до прости... А смердам
витославилицам не потянута им ни ко,князю, ни к епискупу, ни в
1 Юшков С.В. Феодальные отношения в Киевской Руси //Ученые за-
писки Саратовского гос. ун-та Т. 3, вып. 4. 1925. С. 39.
2 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. С. 202.
3 См.: Амвросий. История российской иерархии. Ч. 5. М., 1813. С. 455;
Срезневский И. И. Грамота великого князя Мстислава и сына его Всеволо-
да Новгородскому Юрьеву монастырю (ИЗО) //Изв. АН по отделению
русского языка и словесности. Т. 8. СПб., 1859—1860. С. 354; Грамоты
Великого Новгорода и Пскова. С. 141; Памятники права феодально-раз-
дробленной Руси XII—XV вв. С. 104.
4Корецкий В. И. Новый список грамоты великого князя Изяслава
Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю //Исторический
архив. 1955, № 5. С. 204-207.
5Мавродин В.В. Советская историография социально-экономического
строя Киевской Руси // История СССР. 1962, № 1. С. 71.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.
191
городцкие потуги, ни к смердом ни в какие потуги, ни иною виви-
рицого, а потянута им ко святому Пантелемону в монастырь к игу-
мену и к братьи».1 Надо полагать, что «витославицкие смерды»,
наряду с другими повинностями, обязаны были монастырю и да-
нью.
Припомнив теперь, что свободное население Древней Руси не
облагалось унизительной данью, мы должны будем признать смер-
дов категорией зависимого люда. Зависимость эта четко обозначе-
на: смердами хозяева распоряжаются по своему усмотрению, пере-
давая их из рук в руки и принуждая нести различные повинности,
главной из которых, судя по всему, была дань.
Таким образом, источники XII века подводят к мысли о суще-
ствовании в тот период двух видов дани: перед нами, во-первых,
дань, которую платят «периферийные», «внешние» смерды. По сво-
ему происхождению и социально-экономической природе она ни-
чего общего с феодальной рентой не имеет, покоясь на старых тра-
дициях вооруженных «примучиваний». Во-вторых, мы имеем дело
с данью, поставляемой смердами, живущими непосредственно на
территории древнерусских земель. Их дань уже несколько иного
свойства. Собственно, с ее появлением и следует, на наш взгляд,
поднимать вопрос о перерождении дани в феодальную ренту.1 2 Про-
цесс этот, разумеется, не одноактный, и время возникновения его
обозначается в высшей степени условно — это примерно конец XI
века.
Намеченный строй даннических отношений просуществовал
вплоть до татарского нашествия. Обложив данью все русское на-
селение,3 татары тем самым сильно расстроили прежние данничес-
1Корецкий В.И. Новый список грамоты великого князя Изяслава
Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю. С. 204.
2 Более полное представление о характере этой дани возможно лишь на
основе изучения самой смердьей проблемы, что и будет осуществлено в сле-
дующей главе настоящей работы.
3 См.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940; Греков Б.Д., Яку-
бовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950.
192
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
кие отношения. Исследования судеб данников в татарскую эпоху
— задача специального исследования.
На этом мы заканчиваем обзор истории данников и данничес-
ких отношений на Руси X—XII вв. Каковы итоги его?
Изучение источников, повествующих о событиях X века и бо-
лее раннего времени, убеждает, что дань в этот период являлась
одним из видов грабежа или, выражаясь современным языком,
контрибуцией.
Между такой данью и продуктовой феодальной рентой нет ни-
какой связи. Значит, и люди, обложенные данью, не могут быть
отнесены к феодально-зависимым.
Упорная борьба за дань, стремление данников любыми спосо-
бами сбросить данническую зависимость не являются факторами
классовой борьбы, — это скорее борьба межплеменная.
Источники согласуются с наблюдением, по которому взимание
дани осуществлялось не внутри древнерусского общества, а вне его,
т.е. среди «примученного» населения соседствующих земель.
X век не может считаться гранью перестройки дани-грабежа в
дань — феодальную ренту.
Письменные свидетельства, относящиеся к XI—XII вв., пока-
зывают, что дань в значении контрибуции сохраняется и в это вре-
мя. Люди, выплачивающие дань (контрибуцию), называются в
памятниках смердами. Они — жители отдаленных земель, обло-
женных данью.
С XII века в документах появляются смерды, живущие непос-
редственно на древнерусских землях и обязанные данью князю и
государству.
Свободное население Древней Руси даннической повинности
не знало. Поэтому смердов, только что упомянутых, следует за-
числить в определенную группу зависимого населения Руси XI—
XII вв.
С появлением последней социальной категории надо, думает-
ся, рассматривать проблему трансформации дани в феодальную
ренту, пометив начало этого процесса примерно концом XI века.
Глава II. Данники и даннические отношения IX—XII вв.	193
Таким образом, даннические отношения прошли несколько эта-
пов в своем развитии. Первые упоминания памятников о дани сви-
детельствуют о внешнеполитическом характере ее взимания. По-
том дань берется у людей, посаженных на княжеские и государ-
ственные земли, находящихся в жесткой зависимости от владельцев,
чем сделан первый шаг в перемещении дани с внешнеполитических
подмостков во внутриобщественные отношения.
Мы убедились в том, что понятия «данник» и «смерд» крепко
связаны. После исследования проблемы данников перейдем к рас-
смотрению вопроса о смердах.
Гл а в a
третья
СМЕРДЫ НА РУСИ XI-XII ВВ.
Несмотря на обилие работ, посвященных смердьей проблеме,
вопрос о смердах до сего времени нельзя считать окончательно ре-
шенным: многое в нем продолжает оставаться спорным и требую-
щим дальнейших исследований. Нет никакой надобности специ-
ально останавливаться, чтобы произвести смотр соображений о
смердах, оставленных досоветскими историками. Это достаточно
полно сделано в трудах С.В. Юшкова и Б.Д. Грекова.1 Обратимся
к советской литературе.
М.Н. Покровский в слове «смерд» усматривал общее назва-
ние для массы сельского населения Руси.1 2 Смерд, по его мысли,
хотя и был свободным крестьянином,3 но находился в положении
«подданного».4 Понятие подданства раскрывалось историком как
данническая зависимость. Отсюда смерд есть данник — вот его
коренной признак.5 Собственно, смерд и данник — синонимы.6
Согласно представлениям П.И. Лященко, свободные земле-
дельцы на Руси носили общее название «смердов», «смердинов».7
1 См.: Юшков С.В. К вопросу о смердах //Ученые записки Саратов-
ского гос. ун-та. 1923. Т. 1. Вып. 4. С. 47—56; [реков Б.Д. Киевская Русь.
М., 1953. С. 210-215.
2 Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т.1, 1933.
С. 83.
3 Там же. С. 42.
4 Там же. С. 85.
’ Там же.
6 Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч 1. Пг., 1923.
С. 139.
7 Лященко П.И. История русского народного хозяйства. М.; Л., 1927.
С. 84.
Глава ПГ Смерды на Руси XI—XII вв.
195
Развитие хозяйства землевладельцев «приводит к разложению
класса смердов... Свободные, но обедневшие смерды должны были
попадать в экономическую зависимость от “сильных людей”, от
крупных землевладельцев».1
Честь первого специального исследования о смердах в совет-
ской исторической литературе принадлежит С.В. Юшкову. В 1923
году он выступил с широко теперь известной статьей на эту тему.1 2
С.В. Юшков не согласился со своими дореволюционными пред-
шественниками в изучении смердов, которые склонны были в тер-
мине «смерд» видеть обозначение всего населения или только сель-
ских жителей (С.М. Соловьев, П. Мрочек-Дроздовский,
В.И. Сергеевич, М.А. Дьяконов, М.Ф. Владимирский-Буданов
и др.). Смерды, утверждал С.В. Юшков, — это «сельские люди,
а не горожане».3 Но это не все. Смерды не просто все сельское
население, а одна лишь группа, один разряд его.4 Мнения прежних
ученых, согласно которым смерды, составляя отдельную группу
обывателей, находились в особых отношениях к князю (В. Леш-
ков, В. Никольский, П. Цитович, Б. Романов) или, поселенные
на государственных землях, являлись подобием государственных
крестьян (В.О. Ключевский), С.В. Юшков отклонил, ибо «основ-
ным моментом, определяющим положение смердов является, преж-
де всего, особый характер отношений к князю, к государству (к
Новгороду и Пскову) и к владельцам».5 И далее: «Несмотря на
различие носителей власти над смердами, общий характер этих от-
ношений был в значительной степени одинаков и выражался в свое-
образной зависимости, с одной стороны, и властной опеки, с дру-
гой стороны, и был ярко окрашен частно-правовыми моментами».
1 Там же. С. 86 (Взгляды П.И. Лященко на положение смердов оста-
вались по существу своему теми же и в дальнейшем. — См.: Лященко П.И.
История народного хозяйства СССР. Т. 1, М., 1956. С. 133—135).
2 Юшков С.В. К вопросу о смердах.
3 Там же. С. 50.
4 Там же. С. 51.	’	"
5 Там же. С. 58.
196
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Смерды, следовательно, — категория древнерусского населения,
находившаяся в отношениях зависимости от князя, дружинников и
вообще частных лиц.1 С.В. Юшков за скудостью источников от-
казывается говорить о характере этих отношений и ограничивается
установлением частно-правового, не смягчавшегося публично-пра-
вовыми моментами стиля отношении смердов к своим господам.
Причем, смерды — не рабы, хотя юридическое положение их об-
ставлено целым рядом ограничений в личной свободе.1 2 3
Значение работы С.В. Юшкова заключалось не только в све-
жести конечных выводов, но и в том, что он попытался решить про-
блему смердов на более широкой источниковедческой базе: им при-
влечено большое число иностранных документов, рассказывающих
о смердах, обитавших к востоку от Рейна. В последующих иссле-
дованиях С.В. Юшков развивал аналогичные взгляды.4
Идеи С.В. Юшкова о социальном статусе смерда не остались
без ответа и подверглись оживленному обсуждению: о смердах пи-
шут Н. А. Максимейко, Н.Л. Рубинштейн, С.Н. Чернов.
У Максимейко смерд — зависимый от князя и других частных
лиц человек.5 Однако были еще и свободные смерды, о чем свиде-
тельствует, по мнению Максимейко, Русская Правда.6 Н.Л. Ру-
бинштейн обратил внимание на некоторое сходство социальных черт
1 Там же. С. 55.
2 Там же. С. 63.
3 Там же. С. 63.
4 См.: Юшков С.В. 1) Феодальные отношения в Киевской Руси //
Ученые записки Саратовского гос ун-та. Т. 3, вып. 4. 1925; 2) Очерки по
истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939; 3) Киевское государ-
ство. (Квопросу о социальной структуре Киевской Руси) //Преподавание
истории в школе. 1946, № 6; 4) История государства и права СССР. Ч. 1.
М., 1947; 5) Общественно-политический строй и право Киевского госу-
дарства. М., 1949.
^Максимейко Н. Про смер/цв Русько! Правда // Пращ KOMici'i для
виучування icTopii захщньо-руского та вкрашського права. Вып. 3. 1927.
С. 72.
6 Там же. С. 63.
Глава III. Смерды на Руси Х1—ХИвв.
197
холопов и смердов.1 Власть владельца распространяется не столько
на личность смерда, сколько на его хозяйство. Владельцами в этом
значении выступают не только князья, но и бояре.* 2 Позднее всех
возражал С.В. Юшкову С.Н. Чернов. Его выступление относит-
ся уже к 1935 году. С.Н. Чернов собрал и свел воедино все свиде-
тельства древнерусских источников о смердах и показал, что пред-
ставления предшествовавших историков, склонявшихся рассмат-
ривать смердов по линии зависимости исключительно от князя,
С.В. Юшковым не опровергнуто. Напротив, при чтении Русской
Правды, «естественно, складывается впечатление, что смерд “Про-
странной Правды” не имеет никакого отношения к некняжескому
частному землевладению».3 Общий вывод С.Н. Чернова гласит:
«Смерды — основная определяющая масса сельского населения
русских государств XI—XIII вв., как славянского, так и финского
происхождения, сидящая на княжеской — для Новгорода на госу-
дарственной — земле, еще не освоенной частным боярским земле-
владением».4
В 1930 году Е.Ф. Карский в Ленинграде издал Русскую Прав-
ду, снабдив ее примечаниями, среди которых находим характерис-
тики, относящиеся к разного рода категориям населения Древней
Руси. Есть здесь суждение и о смердах. Смерд, как считает
Е.Ф. Карский, был крестьянином. Он представлял собой «низ-
шее свободное сословие» на Руси. Смерды могли иметь у себя хо-
лопов — рабов.5 Таким образом, «смерды были частью того класса
людей, которые назывались людинами, — людей свободного со-
стояния, но податного сословия в отношении к князю».6
'Рубинштейн Н.Л. До icTopii сошяльних в!дносин у Кипвськп Pyci X—
XII ст.//Науков1 записки науково-досличо! катедри icTopii украшсько! куль-
тури. 1927, № 6. С. 62.
2 Там же. С. 61.
3 Чернов С.Н. О смердах Руси XI—ХШв. //Академия Наук СССР
академику Н.Я. Марру. М.; Л., 1935. С. 759.
4 Там же. С. 775.
5 Карский Е.Ф. Русская Правда. Л., 1930. С. 96.
6 Там же. С. 97.
198
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
В противоположность Е.Ф. Карскому другой исследователь,
Б.Н.Тихомиров причислял смердов к зависимым людям. По его
мнению, смерды — это крепостные крестьяне.1 Представления
буржуазных историков о свободе смердов «есть полное забвение и
игнорирование фактов. На смердах лежит печать угнетенного за-
висимого положения, доказательством которого является переход
его имущества после смерти к князю...»* 2 Смерды были крепост-
ной силой в княжеском и землевладельческом хозяйстве.3
Одним из наиболее значительных событий в историографии
Киевской Руси явилось выступление Б.Д. Грекова с докладом «Раб-
ство и феодализм в Киевской Руси» в Государственной Академии
истории материальной культуры и в прениях по этому докладу.
Б.Д. Греков читал доклад в 1932 году. Через два года и доклад, и
прения выходят в «Известиях ГАИМК». В своем докладе
Б.Д. Греков отвел смердам специальный раздел.4 По Б.Д. Греко-
ву, «смерд есть непосредственный производитель, владеющий ус-
ловиями производства и воспроизводства, ведущий свое мелкое
сельское хозяйство, соединенное с домашней промышленнос-
тью...»5 Докладчик различал две группы смердов: «1. Данников,
не попавших в частную феодальную зависимость от землевладель-
цев, и 2. Освоенных феодалами смердов, находящихся в той или
иной степени зависимости от своих господ».6 Следовательно, смер-
дья загадка решалась Б.Д. Грековым в духе тех исследователей,
которые настаивали на существовании как свободных, так и зависи-
мых смердов. Надо прибавить к этому, что «смерды — самая мно-
гочисленная группа населения Киевской и Новгородской Руси».7
^Тихомиров Б. Проблема «вторичного» закрепощения крестьянства и
крестьянский выход // Историк-марксист. 1932. № 3(25). С. 124.
2Там же. С. 123.
3 Там же.
4 [реков Б.Д. Рабство и феодализм в древней Руси //Изв. ГАИМК
Вып. 86. М.; Л., 1934. С. 40-46.
3 Там же. С. 40.
6 Там же. С. 41.
77ам же. С. 16.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
199
Смерд, по Б.Д. Грекову, — это аналог крестьянина позднего вре-
мени, «и совершенно нет никакого основания приходить в отчая-
ние от невозможности свести смерда к какому-либо единству юри-
дического положения: смерд может быть и свободным, и зависи-
мым, зависеть может и от князя, и от княжеского дружинника, и от
церковного учреждения».1 Представления Б.Д. Грекова о смердах
не были простым повторением старых взглядов, как это казалось
Б.И. Сыромятникову.* 2 Дело несколько сложнее, чем может пока-
заться на первый взгляд, и требует пояснения.
Письменные источники, которыми пользовался Б.Д. Греков,
работая над историей смердов, оставались теми же, что и раньше,
когда дворянско-буржуазная наука своими путями ходила в Древ-
нюю Русь и возвращалась оттуда с впечатлениями, составившими
ее историографический фонд. В этом смысле между Б.Д. Греко-
вым и дореволюционными учеными никакой разницы не было.
Корень расхождений, тем не менее, заключался «в предпосылках,
в общих установках, в конечном счете — в методологии».3 И еще
одна черта отличала занятия Б.Д. Грекова в частности и современ-
[ Греков Б.Д. Очерки по истории феодализма в России: Система гос-
подства и подчинения в феодальной вотчине //Изв. ГАИМК. Вып. 72.
М.; Л., 1934. С. 40.
2 Сыромятников Б.И. О «смерде» в древней Руси. (К критике текстов
Русской Правды) //Ученые записки Московского гос. ун-та. Вып. 116.
Труды юридического факультета. Кн. 2. 1946. С. 33.
3 Эти несколько слов извлечены из выступления Б.Д. Грекова при об-
суждении доклада М.М. Цвибака на пленуме ГАИМК 20—22 июня 1933
года, которые в развернутом виде выглядят так: «... Ключевский и его пред-
шественники тоже знали и тоже усердно изучали источники. Всего интерес-
нее то, что в нашем распоряжении в основном те же старые, много раз ис-
пользованные источники, что были и у них. Стало быть, кто-то не прав,
либо они, либо мы. Как мы сейчас увидим, все дело в предпосылках, в об-
щих установках, в конечном счете — в методологии. Вопрос сводится к тому,
признаем ли Россию страной «самобытной», т.е. такой, которая имеет свою
“особенную стать”, свой особый путь развития, или же мы будем видеть в
ней один из вариантов нормального закономерного общественного разви-
тия» (Известия ГАИМК. Вып. 103. С. 259).
200
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ных ему советских историков вообще — широкое пользование дан-
ными археологии и лингвистики. Нельзя сказать, что специфика
исследований Б.Д. Грекова была его личным творчеством. При-
мерно с начала 30-х годов наступает новый этап в развитии исто-
риографии Древнерусского государства. Советские историки, ов-
ладевая теоретическим наследием классиков марксизма-лениниз-
ма, применяют марксистскую теорию в практике историко-научного
исследования. Внимательное изучение произведений К.Маркса,
Ф.Энгельса, В.И. Ленина, использование идей, содержащихся в
этих произведениях, при изучении конкретно-исторического мате-
риала — существенная особенность нового этапа. Освоение марк-
систской литературы не было одноактным, а тем более парадно-
триумфальным, о чем убедительно свидетельствуют многочислен-
ные дискуссии, проходившие в 30-е годы. Значит, суждения
Б.Д. Грекова, касались ли они смердов, либо других категорий за-
висимого лица, были нового качества, хотя формально и совпадали
с воззрениями на смердов некоторых дореволюционных специали-
стов. Вопрос о смердах Б.Д. Греков решал однозначно на протя-
жении долгих лет вплоть до своей кончины.1
Взгяды его разделялись многими. Так, М.М. Цвибак полагал,
что на Руси существовали как свободные общинники-смерды, так и
закабаленные.1 2 Глазами Б.Д. Грекова смотрели на смердов В. Рей-
1 См. работы Б.Д. Грекова: 1) Начальный период в истории русского
феодализма //Вестник Академии наук СССР. 1933, № 7; 2) Главнейшие
этапы истории русской феодальной вотчины / /Хозяйство крупного феода-
ла-крепостника XVII в. Вып. 1. Л., 1933; 3) Феодальные отношения в Ки-
евском государстве. М.;Л., 1935; 4) Феодальные отношения в Киевском
государстве. М.;Л., 1937; 5) Киевская Русь. М.;Л., 1939; 6) Киевская Русь.
М., 1953; 7) Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. Книга
первая. М., 1952; 8) Краткий очерк истории русского крестьянства. М.,
1953, и ряд др. исследований.
2 Цвибак М.М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси //
Изв. ГАИМК. Вып. 103. С. 87, 92.
Глава Ш. Смерды иа Руси Х1—ХПвв.
201
хардт,1 А.Г. Пригожин,1 2 Д.А. Введенский,3 Н.Н. Воронин,4
В.П. Любимов,5 А.И. Яковлев,6 А. Каплин.7 Присоединился к
Б.Д. Грекову и С.В. Бахрушин, который в рецензии на его книгу
«Феодальные отношения в Киевском государстве»8 писал: «В главе
о смердах Б.Д. Греков приходит к совершенно верному выводу...».9
Несколько иному толкованию подверг смердов С.В. Вознесен-
ский. Полемизируя с автором «Очерков по истории феодализма в
России»,10 он утверждал: «Смерды представляли собой то жившее
в “вервях” Краткой “Русской Правды” “свободное” крестьянство,
которое в VIII—IX вв. подверглось разбойным нападениям воен-
но-дружинного класса, образовавшегося по торговым путям-ре-
кам — Волхову, верховьям Волги и Западной Двины и Днепра, а
1 Рейхардт В. Очерки по экономике докапиталистических формаций.
М.;Л„ 1934. С. 133.
2Пригожин А. Г. О некоторых своеобразиях русского феодализма / /
Изв. ГАИМК. Вып. 72. М.; Л., 1934. С. 18.
3Введенский Д.А. К истории образования Новгородской республики //
УЗ Харьвдвського державного ушверситету iM. О.М. Горького. Ки. 15. Труди
вторичного факльтету. № 1. Харьюв, 1939. С. 13.
4Воронин Н.Н. 1) Владимиро-Суздальская земля в X—XIII вв. //Про-
блемы истории докапиталистических обществ. 1935, № 5—6. С. 208;
2) Восстания смердов в XI веке //Исторический журнал. 1940, №2. С. 54;
3) Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. //МИА, № 6. 1941.
С. 150 (См. также выступление Н.Н. Воронина на пленуме ГАИМК в 1933
году. - Изв. ГАИМК. Вып. 103. С. 276).
"'Любимов В.П. Смерди холоп //Исторические записки. 10. 1941.
6 Яковлев А.И. Холопство и холопы в Московском государстве XVII
века. Т. 1. М.; Л., 1943. С. 17.
7Каплин А. « Правда Ярославичей» в свете развития феодальных отно-
шений в Киевской Руси // Сб. научных работ студентов Горьковского пед.
ин-та. Горький, 1940. С. 40.
8 Греков Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве.
4 Бахрушин С.В. Некоторые вопросы истории Киевской Руси //Ис-
торик-марксист. 1937, № 3. С. 171.
юГреков Б.Д. Очерки по истории феодализма в России. Система гос-
подства и подчинения в феодальной вотчине //Изв. ГАИМК. Вып. 72.
М.;Л., 1934.
202
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
затем в X—XIII вв., будучи достаточно “примучено”, вынуждено
было платить регулярную дань».1 С.В. Вознесенский высказался
против допущения частной зависимости смердов.1 2 Оппонент
Б.Д. Грекова рассматривал смердов «как подчинявшееся князьям
и их наместникам (начиная с Игорева боярина Свенельда) свобод-
ное население, облагавшееся данью и закреплявшееся к опреде-
ленной территории...»3 Из среды смердов «путем прямого наси-
лия и путем “ряда” и ссуды постепенно выходили кадры рабов и
зависимых в той или иной степени людей, населявших первона-
чально феодальные вотчины».4 Критические замечания С.В. Воз-
несенского цели не достигли, так как Б.Д. Греков остался на пре-
жних позициях, а критику С.В. Вознесенского попросту отклонил,
считая ее бездоказательной.5
В ряду противников Б.Д. Грекова оказались Б.И. Сыромятни-
ков и С.А. Покровский. Б.И. Сыромятников вел спор в очень рез-
ких, порой недопустимых в научной полемике, выражениях. Он был
убежден, что Б.Д. Греков «идет в “новой” постановке вопроса о смер-
де за С. Юшковым и Н. Максимейко, а по существу... пытается
реставрировать теорию Цитовича-Никольского».6 Что предлагает,
однако, сам Б.И. Сыромятников? Русская Правда, по его мнению,
трактует смерда как полностью свободного человека.7 Смерды в эпоху
Русской Правды — свободное сельское население; они — крестья-
не-общинники, члены древнерусской верви.8 Смерд везде «высту-
пает в качестве свободного земледельца, обрабатывающего свою
1 Вознесенский С. В. К вопросу о феодализме в России //Проблемы
истории докапиталистических обществ. 1934, № 7—8. С. 230.
2 Там же.
5 Там же. С. 231.
4 Там же.
’Греков Б.Д. Мой ответ С.В. Вознесенскому //Проблемы истории до-
капиталистических обществ. 1934, № 7—8.
6Сыромятников Б.И. О «смерде» в древией Руси: (К критике текстов
Русской Правды). С. 33.
7 Там же.
8 Там же. С. 32.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
203
“ролью” своим собственным хозяйственным инвентарем, живущего
“с женою и детьми” на своем “селе”».1 Опровергал Б.Д. Грекова,
как уже сказано, и С.А. Покровский, который говорил: «отказав-
шись от вполне естественного вывода, что смердом “Русская Прав-
да” называет свободного крестьянина-общинника, а смерду, попав-
шему в зависимость, присвоила особое наименование “закуп”,
Б.Д. Греков неизбежно встал на путь искусственных экзегетических
натяжек...»1 2 Из всех противоречий, возникших перед взором
С.А. Покровского, выход он видел один: признать, по его словам,
смерда Русской Правды свободным общинником.3
Ряд любопытных замечаний о смердах высказал В.В. Мавро-
дин. «Нет сомнения в том, — писал исследователь, — что термин
“смерд” уходит в седую даль веков. Н.Я. Марр видит в термине
“смерд” доисторическое племенное название, которое уводит в да-
лекое прошлое, ко временам шу-мер’ов, ки-мер ов и т.д., и лишь
впоследствии приобретает иной смысл и превращается в социальный
термин».4 В.В. Мавродин считал вполне правомерной попытку
Е.А. Рыдзевской связать слово «смерд» с племенным названием
«мордва».5 Древнерусские смерды, по словам автора монографии
«Образование древнерусского государства», — это особая кате-
гория сельского населения.6 «Смерды — данники князя, но не толь-
ко данники. Просто данники носили название “людье”, “просто
чадь”, “сельские люди”. Смерды — это те общинники-данники,
которые принадлежали князю, с которых собирали всякие “побо-
ры” княжие дружинники, отправляясь в “полюдье”. ...Позднее, с
оседанием дружин на землю, бояре-дружинники превращали их
1 Там же. С. 40.
2Покровкий С.А. О наследственном праве древнерусских смердов / /
Советское государство и право. 1945, № 3—4. С. 64.
3 Там же. С. 65.
4 Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945.
С. 165.
5 Там же.	.	,
6 Там же. С. 166.
204
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
из данников в своих крепостных, т.е. теперь они были заинтересо-
ваны не в дани со смердов, а в самих смердах, в их хозяйстве, в их
лошадях и “рольи”, становящихся объектом эксплуатации феода-
лов. Поэтому-то термин “смерд” отложился прежде всего в топо-
нимике “внешней Руси”, в землях, подвластных киевскому князю
племен, куда ходила в “полюдье” его дружина во времена Кон-
стантина Багрянородного».1
О страшной забитости смерда, его беспросветной зависимос-
ти, но только от князя и государства, рассуждал Б.А. Романов.1 2
«Пропасть лежала между... смердом и “культурной” частью, гос-
подствующим классом феодального общества... Исходное отно-
шение победителя и побежденного оставалось в XI—XII вв. для
смерда, как и для бывших победителей, бытовой реальностью».3
М.Н. Мартынов не представлял себе иначе древнерусского
смерда, как только свободным человеком. Несмотря на окончатель-
ное утверждение во второй половине XI века феодальных поряд-
ков, «основная масса сельского населения — смерды — остаются
еще свободными. Они платят дань и участвуют в княжеских похо-
дах».4 По мере того, как князь превращался в государя и верхов-
ного собственника «отчины», а бенефиций — в сеньорию, «смер-
ды, оставаясь свободными людьми, стали феодальными поддан-
ными».5 6 Главный вывод М.Н. Мартынова следующий: «...во
второй половине XI века (и даже позже — до начала XIII века)
смерды являлись свободными самостоятельными непосредствен-
ными производителями-земледельцами и считались феодальными
° 6
подданными князей».
1 Там же.
2 Романов Б.А. Люди и нравы древней Руси. Л., 1947. С. 116, 129.
3 Там же. С. 116.
4 Мартынов М.Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй
половине XI века // Ученые записки Вологодского педагогического ин-та.
Т. 4. Вологда, 1948. С. 29.
5 Там же. С. 25.
6 Там же.
Глава III. Смерды на Руси Х7— XII вв.
205
Историографические извлечения, произведенные выше, пока-
зывают, что решение смердьей проблемы было далеко не однознач-
ным, что, впрочем, не значит, будто состояние исторических зна-
ний об истории смердов характеризовалось лишь пестротой раз-
личных мнений. Многие историки все же приняли точку зрения на
смердов, которую проводил Б.Д. Греков в своих изысканиях о со-
циальном строе Древней Руси. Мнение Б.Д. Грекова о том, что
под термином «смерд» скрывался как свободный, так и феодаль-
но-зависимый крестьянин Руси, стало господствующим. Взгляды
Б.Д. Грекова бытуют и поныне. Они преломились в работах киев-
ских авторов К.Г. Гуслистого,1 В.И. Довженка.1 2 О закабалении
свободных общинников-смердов, вовлечении их в сферу феодаль-
ной зависимости рассуждает А. П. Пьянков.3 У В.Т. Пашуто древ-
ний крестьянин назывался «смердом».4 5 В древности были свобод-
ные смерды, платившие дань в княжескую казну, и смерды зави-
симые, трудившиеся на феодалов.3 Полностью исходил из идей
Б.Д. Грекова о смердах и ленинградский историк И.И. Смирнов.
Однако проблема смердов — не самоцель И.И. Смирнова; его
задача «показать, чем стала русская феодальная вотчина, выйдя за
пределы Правды Ярославичей, т.е. во времена Пространной Прав-
ды XII—ХШ веков». Он достигает поставленной цели, опираясь
на некоторые конкретные наблюдения, проведенные над Простран-
1 История Украинской ССР. Т. 1. Киев, 1953. С. 69.
2 Довженок В.И. 1) Археологический комментарий к сведениям лите-
ратурных источников о смердах и закупах //Краткие сообщения Институ-
та археологии. Вып. 12. Киев. 1962. С 28, 29; 2) Сусшльно-пол!тичн1'
В1дносини у Ки1вськ1й Pyci //Нариси стародавньо! icTopii УкраУнськой
РСР». Кшв, 1959. С. 447—448; 3) Землеробство древньоУ Pyci до сере-
дины XIII. Киш, 1961. С. 237.
3 Пьянков А.П. Разложение первобытно-общинного строя и возник-
новение феодальных отношений в Северо-Восточной Руси // Ученые за-
писки Минского ГПИ им. Горького. Вып. IV. 1955. С. 66.
4 Пашуто В. Т. Древняя Русь конца IX — начала XII вв. //Всемирная
история. Т. 3. М., 1957. С. 254.	*
5 Там же. С. 254-255.
15 Зак. 3?36
206
14. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ной Правдой, в частности, над статьями 80—84 памятника, содер-
жащими термин «господин», которому И.И. Смирнов придает осо-
бый смысл и роль в своем исследовании. Первый вывод из анализа
статей 80—84, сделанный исследователем, состоит в том, что «лицо,
совершившее акт кражи или умышленной порчи вещей или имуще-
ства, находится в зависимости от собственника этих вещей или иму-
щества».1 Зависимый человек статей 80—84 «не мог быть ни хо-
лопом, ни закупом. Поэтому остается единственно возможный вы-
вод — считать этого зависимого от господина человека смердом...
Таким образом, ст. ст. 80—84 отражают коренное изменение в по-
ложении крестьянина-смерда — превращение его из свободного
общинника в феодально-зависимого крестьянина».1 2 В плане взаи-
моотношений между феодалом и смердом И.И. Смирнов разби-
рал статьи 41—45, 85—87 и др.3 Итог у него такой: «Если сопо-
ставить новые явления в области развития социально-экономиче-
ских отношений Руси XII—ХШ вв., отраженные в Пространной
Правде, с предшествующим этапом, отраженным в Правде Ярос-
лавичей, то получается чрезвычайно рельефная картина. Вотчина
XI в. — это феодальное хозяйство, основанное на эксплуатации
труда различных групп челяди. Социальный антипод вотчины XI в.
— вервь — является еще внешним, чуждым миром по отношению
к вотчине, и правовые нормы Правды Ярославичей защищают вот-
чину от верви. Вотчина XII—ХШ вв. уже не укладывается в рамки
формулы “хозяйство, основанное на эксплуатации труда челяди”.
К этому старому ядру присоединяется новая структура, состоящая
из верви, оказавшейся уже включенной в сферу феодальных отно-
шений и феодальной зависимости, со смердами-общинниками, уже
попавшими в личную зависимость от феодала-князя».4 И.И. Смир-
нов указал также на ошибочность чтения «смердии холоп» Архе-
1 Смирнов И.И. Проблема «смердов» в Пространной Правде //Ис-
торические записки. 64, 1959. С. 258.
2 Там же. С. 282.
3 Там же. С. 282-291.
4 Там же. С. 301.
Глава III. Смерды на Руси Х1—ХПвв.
207
ографическбго списка Краткой Правды и Троицкого Пространной,
ибо «принятие такого толкования противоречит всему характеру
эпохи, исключающей возможность наличия смерда-холоповладель-
ца. Поэтому единственно возможное решение проблемы “смердь-
его холопа” — это решение палеографическое, объясняющее по-
явление термина “смердий холоп” в Русской Правде ошибочным
чтением формулы “смерд и холоп”».1
Во взглядах на положение древнерусских смердов все яснее чув-
ствуются перемены. Последнее десятилетие особенно наглядно по-
казывает это. Основной упрек Б.Д. Грекову со стороны новейших
исследователей сводится к тому, что автор «Киевской Руси» рас-
сматривал смерда статически, вне его исторического развития, эво-
люции.1 2 М.Н. Тихомиров, отметив противоречивость мысли о смер-
дах как крестьянах вообще — крестьяне закрепощенные и кресть-
яне общинники, — показал, что крестьяне-общинники назывались
в Древней Руси не смердами, а сябрами.3 Соглашаясь с некоторы-
ми положениями С.В. Юшкова о смердах. М.Н. Тихомиров осо-
1 Смирнов И.И. К проблеме «смердьего холопа» //Вопросы экономи-
ки и классовых отношений в русском государстве XII—XVIII вв. М.; Л.,
1960. С. 326. (Идею о существовании в Древней Руси двух групп смердов
— свободных и попавших в феодальную зависимость — И.И. Смирнов по-
вторил в соответствующих разделах «Краткой истории СССР», автором
которых он был. — См.: Краткая история СССР. Часть первая (С древ-
нейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции).
М.;Л„ 1963. С. 52).
2 См.: Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-за-
висимого крестьянства на Руси //Исторические записки. 56.1956. С. 235;
Зимин А.А. О смердах древней Руси XI — начала XII в. //Историко-
археологический сборник. Изд-во МГУ. 1962. С. 222. О том, что Б.Д. Гре-
ков статически подходил к вопросу об изучении различных групп эксплуа-
тируемого в вотчине населения и самих форм эксплуатации, еще в 1934 г.
писал С.В. Вознесенский. — См.: Вознесенский С.В. К вопросу о феода-
лизме в России / /Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934,
№ 7-8. С. 225, 228.
3 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI —
XIII вв. М..1955. С. 37.
208
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
бо подчеркнул близость социальных условий смерда и холопа.1 Фор-
мула «смердий холоп» раскрыта им в смысле холопа, который «за-
нят в хозяйстве и выполняет работу смерда, то есть обрабатывает
землю...»1 2 3
По мнению Л.В. Черепнина, «с процессом перехода земли в
государственную собственность связано, по-видимому, возникно-
вение термина “смерды”»? Отсюда смерды — это «государствен-
ные крестьяне, выполняющие повинности в отношении князя и го-
рода (Новгорода) по разверстке общинных властей».4 * Быть госу-
дарственным крестьянином — не единственная роль смерда:
«Русская Правда и Повесть временных лет указывают на то, что
наряду со смердами-данниками, сидевшими на государственных
землях, в XI в. были смерды, зависимые непосредственно от кня-
зя, как земельного собственника»?
К разряду зависимых отнесла смердов и Е.Д. Романова, вни-
мательно изучавшая «мужей» Русской Правды и пришедшая к
справедливому, на наш взгляд, заключению, согласно которому сво-
бодный общинник в Русской Правде обозначается термином
«муж», а не «смерд», как думают некоторые историки.6
1 Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. Изд-во
МГУ. 1953. С. 82.
2 Там же. С. 82, 90. Еще в 1941 году М.Н. Тихомиров писал: «Само
понятие “смердий холоп” в тексте пространной Правды, по-видимому, обо-
значает вовсе не холопа, принадлежащего смерду, а холопа, работавшего на
пашне, подобно смерду, в отличие от ремесленника, упомянутого в той же
статье». — Тихомиров М.Н. Исследование о Русской Правде: Происхож-
дение текстов. М.; Л., 1941. С. 201.
3 Л.В. Черепнин. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси. С. 245.
4 Там же. С. 247. (Государственным крестьянином, как известно, считал
смерда В.О. Ключевский. — См.: Ключевский В. О. 1) Боярская Дума древ-
ней Руси. М., 1880. С. 63; 2) История сословий в России. М., 1913. С. 49.).
’ Там же. С. 250.
6 Романова Е.Д. Свободный общинник в Русской Правде / / История
СССР. 1961, №4.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
209
В последнее время специально смердами занимается А.А. Зи-
мин. Он пишет: «Если в XI в. смерды являлись разрядом княже-
ских холопов, посаженных на землю, то постепенно в XII в. они
превращались в крепостных крестьян. В ходе восстаний конца XI —
начала XII в. смердам удалось вырвать у представителей княжес-
кой власти существенные уступки, благодаря которым их положе-
ние сблизилось с положением закрепощаемых общинников, но дол-
гое время еще не совпадало».1 Важен и еще один вывод А.А. Зи-
мина: «Изучение смердов в XI — начале XII века показывает, как
наименование одной группы феодальной челяди, восходящей по сво-
ему юридическому положению к холопам, начинает применяться
для крепостного крестьянства Древней Руси. Только изучение “пер-
вобытных форм рабства” может дать ключ к пониманию сложения
крепостничества на Руси».1 2 Соображения А.А. Зимина заслужи-
вают пристального внимания. К сожалению, А.А. Зимин оставил
их пока без надлежащего фактического обоснования.
Мы подвели некоторые итоги советской историографии, рас-
сматривающей положение смердов в Древней Руси. Как видно из
обзора, среди советских историков нет единого мнения в вопросе о
смердах. Одна часть исследователей считает смерда свободным
крестьянином, другая — зависимым. Причем зависимость эта у
некоторых авторов устанавливается только по отношению к госу-
дарству и князю, а у остальных — к частным владельцам вообще:
князьям, боярам, представителям духовенства. Наиболее много-
численной является группа, признающая существование как сво-
бодных, так и зависимых смердов. Перейдем теперь к самой про-
блеме смердов.
* * *
1 Зимин А.А. О смердах древней Руси XI — начала XII в. С. 227.
2 Там же (О смердах — холопах, посаженных князьями на землю, гово-
рит А.А. Зимин и в недавно вышедшей статье о феодальной государствен-
ности. — См.: Зимин А.А. Феодальная государственность и Русская Прав-
да / / Исторические записки. 76. 1965. С. 254.)
210
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Разнообразие представлений о смердах объясняется чрезвы-
чайной скудостью источников, содержащих сведения об этой кате-
гории населения древнерусского государства. Но и те источники,
которыми располагает исследователь, оставляют желать много луч-
шего, поскольку ни один из памятников не дает прямого ответа на
вопрос, кем же все-таки был смерд.
Дальнейшая разработка проблемы смердов должна, очевидно,
следовать не только по линии изучения известий, содержащих те
или иные данные о смердах, но и в направлении изучения явлений,
тесно связанных с понятием «смерд». Здесь на первый план высту-
пает вопрос о дани и даннических отношениях на Руси XI—XII вв.
К сожалению, специалисты по смердам почему-то обходили этот
очень важный момент. В предшествующей главе мы попытались
вскрыть существо даннических связей на Руси. Поэтому последу-
ющая характеристика смерда-данника во многом будет опре-
деляться выводами, полученными в этой главе. Необходимо также
посмотреть на смерда и с точки зрения его связи с погостом, исто-
рия которого в нашей литературе уже изучалась. Кроме того, источ-
ники требуют несколько иной классификации, чем та, что есть у
Б.Д. Грекова и некоторых идущих вслед за ним авторов. Дело в
том, что Б.Д. Греков распределил весь материал источников о смер-
дах по двух рубрикам: «смерды свободные» и «смерды зависимые».
Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что Б.Д. Греков,
описывая якобы свободных смердов — жителей сел и деревень
древнерусских княжеств, — пользуется показаниями источников,
относящимися к смердам, которые являлись представителями по-
коренных и обложенных данью иноязычных племен: таковы югор-
ские племена, смерды Заволочья и т.д.1 Если выделить названные
источники из массы других (а это необходимо сделать), то и раз-
гадка смердов получится в какой-то мере иной. Думается, что при-
веденные выше предварительные замечания могут служить доста-
точным основанием, чтобы еще раз погрузиться в источники, со-
1 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
Книга первая. М., 1952. С. 191.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.	211
хранившие память о смердах. Но сначала об этимологии слова
• «смерд».
С этимологической стороны слово «смерд» обсуждается дав-
но. Некоторые филологи связывают его происхождение с глаголом
«смердеть».1 Другие проводили параллели в иной плоскости. Так,
чешский славист П. Шафарик писал: «Древнерусское смердъ
(смердъ, rusticus), морданица (servitus) можно сличить с именем
народа Мордва, Мордвин (корень обоих слов персидский merd,
т.е. человек, муж)».1 2 Сходный подход у А.А. Шахматова: «...
' морд, m’ird’e муж, вотяк, murt человек, ср. авест. mereta новоперс.
mard человек... »3 Яркую эволюцию термина «смерд» применитель-
но к переменам социального свойства набросал Н.Я. Марр. Он
замечал: «Во всяком случае, архетип marda (^ma-da) есть, прежде
всего, тотемный термин, следовательно, первоначально название
производственно-социальной группировки (социально-экономичес-
кого образования малого тотемного охвата), впоследствии племен-
ного названия...»4 Понятие «смерд», по мысли Н.Я. Марра, —
социальный термин племенного происхождения,5 а собственно смер-
ды — «детище этногонии».6 Е.А. Рыдзевская, правда, с большой
осторожностью связала слово «смерд» с племенным названием
«Мордва».7 Она также указала, что «мордовская» топонимика
1 Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Том
второй. М., 1959. С. 334; F. Miklosich F. Etimologisches Worterbuch de.r
slavischen Sprachen. Wien, 1886. S. 310.
2 Шафарик П. Славянские древности. Часть историческая. Т. 1, кн. 1.
М., 1837. С. 92 (прим.).
3Шахматов А. А. Введение в курс истории русского языка. Часть 1. Ис-
торический процесс образования русских племен и наречий. Пг., 1916. С. 35.
4Марр Н.Я. Языковая политика яфетической теории и удмуртский
язык // Избранные работы. Т. 5. М.; Л., 1935. С. 527.
5Марр Н.Я. Чуваши — яфетиды на Волге // Там же. С. 360.
6 Марр Н.Я. Об яфетической теории // Избранные работы. Т. 3. М.;
Л., 1934. С. 21.
1 Рыдзевская Е.А. Слово «смерд» в топонимике // Проблемы источ-г
никоведения. Сб. второй. М.; Л., 1936. С. 13.
212
14. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ушла далеко на запад от приволжской мордвы.1 В. В. Мавродин
считает такую постановку вопроса вполне естественной, «если мы
учтем доисторическое расселение протофинских племен гораздо
далее на запад, нежели в эпоху письменных источников...»1 2 Пред-
положения В. В. Мавродина и Е.А. Рыдзевской становятся еще
убедительнее в свете топонимических разысканий Т. Лер-Спла-
винского, продемонстрировавшего широкое распространение на-
званий праугрофинского происхождения на территории Польши.3
Эти названия, ведущие к прафинским и праугрофинским истокам,
встречаются «на пространстве между Лабой и средним течением
Волги».4
Этимологические справки, приведенные выше, показывают, что
термин «смерд» с однокоренным ему комплексом «имеет удиви-
тельно широкое распространение: иранское mard, таджикское mard,
коми — морт, мурт, удмуртское — мурт (отсюда уд+мурт, морд-
+ва). Всюду этот термин обозначает, в основном, человека людей,
в переносном смысле употребляется для обозначения людей низ-
шей социальной ступени... Разумеется, это вторичное значение
термина могло возникнуть только значительно позднее, когда по-
явилось разделение людей на высший и низший слои».5
Самая ранняя информация о смердах содержится в «Истории
Российской» В.Н. Татищева, где говорится о договоре 1006 года
князя Владимира с волжскими болгарами, в соответствии с кото-
рым болгарским купцам запрещалось торговать с огневщиной и
смердами, живущими в селах.6 Поскольку доверие к татищевско-
1 Там же. С. 16.
2 Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 165.
3 Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie slowian. Poznan, 1946.
S. 81-86.
4 Ibid. S. 196.
5 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 243.
6Татищев В.Н. История Российская. Том второй. М.; Л., 1963. С. 69.
(См. также: Памятники права Киевского государства X—XII вв. / Соста-
витель А.А. Зимин. М., 1952. С. 99. Впоследствии А.А. Зимин отказался
признать достоверным татищевское известие о договоре 1006 года, исходя
Глава 1П. Смерды на Руси XI—XII вв.
213
му известию резко подорвано С.Л. Пештичем,1 обратимся к ис-
точнику, не вызывающему ни у кого сомнения, — сообщению Нов-
городской Первой летописи, обозначенному 1016 годом» «.. .Ярос-
лав иде к Киеву, седе на столе отца своего Володимира; и абие
нача вой свои делите, старостам по 10 гривен, а смердом по гривне,
а новгородцом по 10 гривен всем, и отпусти их всех домов.. .»* 1 2 Зна-
чит, тариф на услуги смердов был наиболее низким и служба их
оплачивалась в десять раз меньше, чем тот же ратный труд обык-
новенного новгородца, что, видимо, свидетельствует о смердах как
о люде, стоящем в данном случае на последней снизу обществен-
ной ступени.3 Больше из цитированного летописного текста ника-
ких выводов пока извлечь нельзя. После мимоходом брошенной
«новгородским историографом» фразы о смердах летописи не вспо-
минают их пятьдесят с лишним лет, и только в 1071 году они всплы-
вают в беспокойных житейских волнах на далеком Белоозерье. «В
се же время приключися прити от Святослава дань емлющи Яне-
ви, сыну Вышатину; поведаша ему белозерци, яко два кудесника
избила уже многы жены по Волъзе и по Шексне, и пришла еста
семо. Ян же, испытав, чья еста смерда, и уведев, яко своего князя,
послав к ним, иже около ею суть, рече им: “Выдайте волхва та семо,
яко смерда еста моя и моего князя”. Они же сего не послуша».4
Прежде всего отметим, что смерды здесь — жители запредель-
ных по отношению к коренной Руси земель, обязанные данью
Святославу. Их этническая принадлежность, по всей видимости,
неславянская, так как обряды, которыми они сопровождали свои
манипуляции над «лучшими женами», живо напоминают мордовс-
при этом из соображений С.Л. Пештича. — Зимин А.А. О смердах Древ-
ней Руси XI — начала XII вв. С. 227).
1 Пештич С.Л. 1) О «договоре» Владимира с волжскими болгарами
1006 года //Исторические записки. 18. 1946. 2) Русская историография
XVIII века. Ч. 1. Л., 1965. С. 159-161.
2 НПЛ. С. 175.
3 Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 229; Зимин А.А. О смердах древней
Руси.., С. 227.	'	*
4 ПВЛ. 4.1. С. 117.
214
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
кий ритуал — обстоятельство, подчеркнутое в исторической лите-
ратуре.1 Впрочем, вопрос о происхождении белоозерских смердов
требует некоторой детализации.
П.И. Мельников-Печерский и Ю.В.Готье без малейших со-
мнений высказались за финское происхождение волхвов.1 2 * Доволь-
но решительно о славяно-русской принадлежности восставших
смердов говорил Н.Н. Воронин? Основанием для такого вывода
Н.Н. Воронину послужило то, что религиозные представления
смердов («медвежий культ»), помимо финских племен, характер-
ны также для славян севера и что у Яна Вышатича с восставшими
смердами «общий русский язык» (?!)4 5 Е.И. Горюнова, хотя и от-
мечала, что медвежий культ «был широко распространен во всей
лесной полосе Восточной Европы», включая и угрофинские, и сла-
вянские племена, но все же заключила: «Медвежий культ доста-
точно четко обнаруживается у всех угорских народов Зауралья,
Западной Сибири и Прикамья, что является еще одним убедитель-
ным доказательством их родства с верхне-волжскими племенами»?
Несколько осторожнее Н.Н. Воронина рассуждает М.Н. Марты-
нов: он лишь считает весьма вероятным, «что среди восставших
были славяне».6 Таким образом, Н.Н. Воронин занимает наиболее
1 См.: Любавский М.К. Историческая география. 1909. С. 121—122;
Мавродин В.В. К вопросу о восстаниях смердов //Проблемы истории до-
капиталистических обществ. 1934, № 6. С. 79.
2Мельников-Печерский П.И. Очерки мордвы // Полное собрание со-
чинений. Изд. 2-е. Т. VII. 1909. С. 453; Готье IO.B. Железный век в Вос-
точной Европе. М.; Л., 1930. С.152.
5Воронин Н.Н. 1)Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. //
МИА. № 6. М.; Л., 1941. С. 178; 2) Медвежий культ в Верхнем Повол-
жье в XI веке // Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль, 1960. С. 78—
79.
* Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке //
Краеведческие записки. Вып. 4. С. 60, 78.
5Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья //
МИА. № 94. М., 1961. С. 146,148.
6 Мартынов М.Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй
половине XI в. С. 34.
Глава III. Смерды на Руси XI— XII вв.	215
крайнюю позицию в «антифинской» трактовке участников восста-
ния на Белоозере в 1071 году. Однако его аргументы в пользу та-
кой догадки нельзя считать достаточно убедительными. Можно,
конечно, принять мысль, что медвежий культ знали не только фин-
ские племена, но и славянские. Но это еще не значит, что мы тем
самым доказываем славянскую принадлежность восставших на
Белоозере. Догадка Н.Н. Воронина об общности языка Яна Вы-
шатича с волхвами-смердами в высшей степени гипотетична и ни-
чего, кроме априорных посылок, под собой не имеет. Далее
Н.Н. Воронин пишет: «Если бы Ян имел дело с нерусским язы-
ческим населением, летописец использовал бы этот момент в пер-
вую очередь, так как это переносило бы “языческую мерзость” на
“иноплеменных”, например, на мордву, которая была отлично из-
; вестна».1 Думается, что это — не совсем удачное толкование тек-
ста, так как нежелательно отрывать известия о белоозерских делах
от подобного рода сообщений под тем же 1071 годом. После тру-
дов А.А. Шахматова мы знаем, что события, приведенные под 1071
годом, произошли не в одно время, но под одним 1071 годом «за-
писаны Никоном и им внесены в Продолжение к Древн. своду».1 2
Надо полагать, сделано это было не случайно. Одна из главных
задач древнерусского христианства состояла в борьбе с язычеством.
И если под 1071 годом в летописи собраны рассказы о посрамлен-
ных язычниках, то с целью как можно эффективнее проиллюстри-
ровать превосходство христианства над язычеством. А если еще
учесть, что волхвы для своих проповедей находили аудиторию даже
в самом Киеве — сердце древнерусской церкви, — то летописный
выпад против них выглядит еще актуальнее. Следовательно, оце-
нивать сообщения 1071 года нужно в целом, а не в отдельных на-
сильственно отрезанных частях, как поступает Н.Н. Воронин.
1 Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке //
Краеведческие записки. Вып. 4. С. 78—79.
2 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сво-
дах. СПб., 1908. С. 456.
216
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Исследователи обычно сопоставляли обряд по сбору необхо-
димых для жертвоприношений припасов, который встретил у мор-
двы П.И. Мельников-Печерский, с соответствующим текстом
«Повести временных лет». Но в летописи есть еще одно место,
сопоставимое с мордовскими поверьями. Когда Ян Вышатич, по-
грузившись в диспут с волхвами, спросил, как же, по их убежде-
нию, сотворен человек, они ответили ему: «Бог мывъся в мовници
и вспотивъся, отерся вехтем, и верже с небесе на землю. И распре-
ся сотона с богом, кому в нем створити человека. И створи дьявол
человека, а бог душю во нь вложи. Тем же аще умреть человек в
землю идеть тело, а душа к богу».1 Из мордовской же мифологии
узнаем: задумал сотворить человека Шайтан (злой дух). «Для этого
он собрал глины, песку и земли от семидесяти семи стран света и
слепил из них тело человека. Но, сделав тело, никак не мог приве-
сти его в благообразный вид: то слепит свиньей, то слепит собакой,
то гадом каким-нибудь, а Шайтану хотелось сотворить его по об-
разу и подобию Божью. И позвал Шайтан птичку-мышь и сказал
ей: “Летиты на небо, таму Чам-Паса (верховного Бога. — И.Ф.)
полотенце висит; когда он в баню ходит, тем полотенцем обтирает-
ся; висит оно у него на гвоздике; заберись ты в один конец поло-
тенца, свей гнездо, разведи детей, чтоб один конец того полотенца
стал тяжелее и упал бы ко мне на землю”. Птичка-мышь послуша-
лась Шайтана, свила гнездо в конце Чам-Пасова полотенца, раз-
вела мышат, от тяжести их полотенце и упало на землю. Шайтан
тотчас подхватил его, обтер им слепленного человека, и он получил
образ и подобие Божье. После того Шайтан стал оживлять чело-
века, но никак не мог вложить в него живую душу». Тогда Чам-
Пас вкладывает душу в человека. «Оттого когда человек умирает,
душа с образом и подобием Божьим идет в небеса к Чам-Пасу, а
тело, лишаясь души, теряет и подобие Божье, гниет, разваливается
и идет в землю на добычу Шайтану».1 2 Нетрудно заметить, сколь-
1 ПВЛ. 4.1. С. 118.
2 Мельников-Печерский П.И. Очерки мордвы. С. 439—440.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
217
ко сходства в обоих мифах: в первом случае бес, во втором —
Шайтан — творят тело человека с помощью божьего полотенца
(«вехте»),1 Бог вкладывает в человеческое тело душу, после смер-
ти человека его душа, отрываясь от плоти, поднимается в поднебе-
сье к Богу, а тело уходит в землю. Вполне вероятно, что под рукой
летописца рассказ белоозерских смердов претерпел определенную
литературную обработку, что заставило некоторых ученых усом-
ниться в его достоверности.1 2 Однако надо полагать, что в нем есть
какое-то зерно религиозных поверий финно-угорского этноса. Мы
вправе, следовательно, предположить неславянскую принадлеж-
ность белоозерских смердов. Эти смерды — представители ино-
язычных племен, «примученные» князем Святославом и обязан-
ные ему данью.
Сквозь туман легенды о начале города Ярославля проглядыва-
ют реальные черты подобного свойства. Ярослав Мудрый побеж-
дает язычников, живущих в селище Медвежий угол, расположен-
ном на берегу Волги и Которосли, и собирает у них дань. Сбор ее
не был единовременным: Ярослав вновь приезжает за ней к языч-
1 В. Мочульский, объясняя летописный мотив о ветоши, создал чрезвы-
чайно сложную, но в той же мере далекую от действительности конструк-
цию. Он писал: «Остается лишь необъясненным кажущийся странным мо-
тив о потении Бога и ветоши, которою он утерся и которая, будучи сброше-
на с неба, послужила материалом для создания человека. Этот мотив о ветоши
имеет свое объяснение в тех системах гностиков, которые старались отде-
лить создание мира и человека от высшей идеи божества для того, чтобы
несовершенства мира и природы человека произвести не от Бога, существа
совершенного, а от простой материи. Непосредственным источником моти-
ва о ветоши могла послужить сама отреченная «Книга бытия», в которой мы
находим, между прочим, следующее: «а солнце от путрения ризы Господни,
понеже Господь по лицу своему, а луна от лица». — См.: Мочульский В. О
мнимом дуализме в мифологии Славян / / Русский филологический вест-
ник. 1889, № 2. Варшава, 1889. С. 177.
2 См.: Рязановский Ф.А. Демонология в древнерусской литературе.
1916. С. 43; Черепнин Л.В. Русская Правда (краткой редакции) и лето-
пись как источник по истории классовой борьбы //Акад. Б.Д. Грекову ко
дню семидесятилетия: Сб. статей. М., 1952.
218
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
никам.1 Е.И. Горюнова относит последних к мери.1 2 Можно думать,
что население Медвежьего угла, завоеванное Ярославом, превра-
щалось в смердов, платящих дань киевскому князю. В «Повести о
водворении христианства в Муроме» находим аналогичные фак-
ты. «А во граде Муроме, — сообщает Повесть, — живяху чело-
вецы прежде поганыя различный языцы зли суще. И град сей
Муром славен бяше, и кровопролития бсзчисленна с верными со-
девающе и обиду творяше велию».3 Князь Константин с сыновья-
ми Михаилом и Федором в 1223 году идет на Муром. «Невернии
же граждане видевше храбрость и мужество его (Константина. —
И.Ф.), Господу устрашившу их, нападе на них страх и трепет, и
въбегше во град затворишася, и вьскоре послаша с повиновением,
и клятвами себе утвердиша оброцы и дань даяти ему обещавахуся,
точию не хотяще креститися».4
Дознание Яна Вышатича насчет принадлежности смердов на-
толкнуло С.Н. Чернова на довольно правдоподобную мысль о су-
ществовании смердов, неподведомственных Святославу и находя-
щихся в зависимости от какого-либо другого князя или Новгорода
Великого.5 Догадка С.Н. Чернова о разделе сфер влияния и вла-
ствования над смердами между древнерусским княжьем находит
1 Лебедев А. Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле. Ярославль,
1877. С. 7—8. «Сказание о построении града Ярославля» опубликовано
недавно Н.Н. Ворониным (Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль,
1960. С. 90—93). Советские историки полагают, что в основе этого «Ска-
зания» лежит народное предание, уходящее истоками в глубокую древность.
— См.: Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке //
Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль, 1960. С. 28—40; Мейерович
М.Г. К вопросу о времени основания города Ярославля //Там же. С. 6—7.
2 Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья.
С. 147.
3 Памятники старинной русской литературы. Вып. 1. СПб., 1860.
С. 229.
4 Там же. С. 231.
^Чернов С.Н. О смердах Руси X—XIII вв. //Академия наук СССР
академику Н.Я. Марру. М.; Л., 1935. С. 770.
Глава Ш. Смерды на Руси XI—XII вв.
219
подтверждение в описаниях новгородского хрониста.1 Эти описа-
ния интересны не только отражением соперничества из-за данни-
ков, но и тем, что под смердами в них разумеются иноязычные пле-
мена. Итак, смерды здесь, как и в прошлых примерах, — несла-
вянские племена, покоренные и обложенные данью в пользу
победителя. Под 1193 годом летописец повествует о походе новго-
родцев на Югру, которая сама отрекомендовала себя смердами?
Представления новгородцев о Югре как о смердах-данниках было
настолько привычным, что они поверили се «лести» и жестоко по-
платились за эту свою доверчивость.* 2 3
Судя по всему, мы имеем дело со смердами и тогда, когда в
источниках читаем: «ходи Изяслав на Сосолы и дань заповеда да-
яти по 2000 гривен»;4 «послах отрок свой в Печеру, люди, иже
суть дань дающе Новугороду»;5 «посла Мстислав сыны своя Все-
волода и Изяслава и Ростислава с дружиною их на Чюдь. И взяша
и, дань на нь възложиша»;6 «избьени быша Печерьскыи и
Югорьскыи даньницы, а друзие за Волоком»;7 «иде князь Мьстис-
лав с новгородьци на чюдьскый город, рекомыи Медвежию голо-
ву, села их потрати; и придоша под город, и поклонишася Чюдь
князю, и дань на них възя; и придоша вси здрави»;8 «и ста новго-
родци под городом Воробиином, и Чюдь поклонишася ему; Мстис-
лав же князь взя на них дань... »9
Отсюда заключаем о наличии в XI—ХП вв. смердов, бывших
покоренными и покоряемыми племенами, как правило, неславянс-
кого происхождения. В исторических источниках они начинают
фигурировать с XI века. Но это отнюдь не значит, что их появле-
‘НПЛ. С. 33, 221.
2 Там же. С. 40, 232.
3 Там же. С. 41, 232—233.
4 Там же. С. 183.
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 167.
6 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 301.
7 НПЛ. С. 38,229.
8 Там же. С. 52, 250.
9 Там же. С. 52, 251.
220
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ние произошло лишь в XI в., ибо неверно отождествлять первое
упоминание о каком-нибудь явлении в наших источниках с возник-
новением этого явления. Советские историки (А.Л.Шапиро,
С.О. Шмидт, В.К. Яцунский и др.) предостерегают нас от такого
рода поспешных умозаключений.1
Формирование социальной категории смердов, как представ-
ляется, сопряжено со складыванием Киевского государства, соеди-
ненного из трех земель — Киевской, Черниговской и Переяслав-
° 2	v
скои, — и усилением его экспансионистской политики в отноше-
нии соседствующих областей («внешней Руси»), а также
сравнительно отдаленных областей, заселенных иноязычными пле-
менами. Важен в связи с этим тезис В.В. Мавродина о том, что
«термин “смерд” отложился прежде всего в топонимике “внешней
Руси”, в землях, подвластных киевскому князю племен, куда хо-
дила в “полюдье” его дружина во времена Константина Баграно-
родного».1 2 3 Уместно привести тут и выдержку из книги Б.А. Рома-
нова «Люди и нравы древней Руси»: «Пропасть лежала между...
смердом и “культурной” частью, господствующим классом феодаль-
ного общества, — постоянно подновляемое наследие эпохи по-
степенного покорения киево-Полянским центром прочих восточ-
нославянских племен. Исходное отношение победителя и побеж-
денного оставалось в XI—XII вв. для смерда, как и для бывших
победителей, бытовой реальностью».4 По мере экономического и
политического сближения Полянского ядра с побежденными ( «при-
мученными») восточнославянскими племенами даннические отно-
шения отодвигались все дальше на окраины к угро-финским зем-
1 Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы 1958 г. Таллин,
1959. С.13, 220—221; Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы,
1962 г. Минск, 1964. С. 191.
2 Приселков М.Д. Киевское государство второй половины X века по
византийским источникам // Ученые записки Ленинградского гос. ун-та.
Серия истор. наук. Вып. 8, 1941. С. 235.
3 Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945.
С. 166.
4 Романов Б.А. Люди и нравы древней Руси. С. 116.
Глава III. Смерды на Руси XI— ХИ вв.
221
лям, уступая место финансовой дисциплине «вир и продаж». Од-
нако не исключено, что некоторые из угро-финских племен, под-
вергшиеся глубокой славянизации, выпадали из реестра данников
Руси. Такая льгота выпала Мещере, которая «выглядела настоль-
ко славянской, что первые киевские князья не сочли правомерным
обложить ее данью наравне с черемисами и мордвою».1
Нераздельность понятий «смерды» и «данники» не один раз
отмечалась исследователями. М.Н. Покровский, например, ука-
tt	» a	ft	7
зывал, что «на языке летописи смерд и данник синонимы», а
Н.Л. Рубинштейн, просматривая материал источников, относящий-
ся к истории древнерусского смерда, замечал, как привязан смерд
к погосту, даням и оброкам;1 2 3 данническая зависимость расценива-
лась Б.Д. Грековым как «наиболее естественное состояние смер-
дов».4 Приведенный выше фактический материал полностью под-
тверждает эти высказывания наших историков. Поэтому выясне-
ние существа даннических отношений способно, вероятно, пролить
свет и на смердов. Вопрос о данях нами рассмотрен в предшеству-
ющей главе. Учитывая ее результаты и тот материал источников,
который собран здесь, мы имеем основания, хотя бы в гипотети-
ческой форме, сказать о существовании в X—XII в. разряда «вне-
шних смердов», являющих собой покоренные племена, их обязан-
ность — платеж дани. Они, видимо, не входили в состав населе-
ния княжества-государства, в чью пользу шла дань с них. Эта дань,
как мы знаем, не была феодальной рентой, а выступала скорее в
виде откупа или, говоря условно, контрибуции, почему названных
смердов и нельзя уподоблять феодально-зависимым; это — сво-
бодный люд, объединявшийся в общины.
1 Черменский П.Н. Материалы по исторической географии Мещеры / /
Археографический ежегодник за 1960 год. М., 1962. С. 47.
2 Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. 1923. С.
139.
3 Рубинштейн Н.Л. До icTopii софальних тидносин у Ки'/всьгай Pyci XI—
XII ст. С. 57.
4 Греков Б.Д. Крестьяне иа Руси. Кн. первая. С. 196.
16 Зак. 3236
Ill
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Но источники сохранили память о смердах, живущих на терри-
тории древнерусских земель-княжеств: «худого смерда и убогие
вдовицы не дал есмь силным обидети»;1 «а холопы наши выдайте и
смерды»;2 «негодно ныне весне ити, хочем погубите смерды и ро-
лью их»;3 «и вошла бяше засада Ярославля в город и начаша ся
бити крепко засадници из города, а смерди скачуть черес заборала
к Иванови»;4 «боярин боярина пленившю, смерд смерда, град гра-
да»;5 «собравше смерды многы пьшьце, и собра я в Перемышль»;6
«несть бо свое княжение град Владимер, но пригород есть нашь, и
наши смерды в нем живут и холопи»;7 «а се вины его творяху: не
блюдет смерд...»;8 «вда свободу смердом на 5 лет дани не плати-
те, кто сбежал на чюжю землю, а они повеле, хто зде живет, како
уставиле преднии князи, тако платите дань».9 Смерды, по смыслу
выписок из древних документов, располагались на всем простран-
стве Руси: они сидели и в Киевской области, и в Галицкой Руси, и
в Ростово-Суздальском крае, и на землях Новгорода Великого.
Коснемся сначала их положения.
Источники часто ставят их на одну доску с холопами. Для ил-
люстрации сошлемся на текст «Повести временных лет», расска-
зывающий о междукняжеских распрях, в ходе которых прозвучало
требование: «А холопы наши выдайте и смерды».10 Высокодумные
ростовцы пренебрежительно роняли: «несть бо свое княжение град
Владимер, но пригород есть нашь, и наши смерды в нем живут и
холопи...»11 В одной редакции Киево-Печерского патерика агио-
’ПВЛ. Ч. 1. С. 163.
2 Там же. С. 181.
3 Там же. С. 183.
4 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 497.
5 Там же. Стб. 739.
6 Там же. Стб. 797.
7 ПСРЛ. Т. 10. М„ 1962. С. 2.
8 НПЛ. С. 24, 209.
9 Там же. С. 68. 274.
10 ПВЛ. Ч. 1. С. 181.
11 ПСРЛ. Т. 10. С. 2.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
223
граф произвел замену фразы «аки раби куплении работають» на
«аки смерди мелють».1 Статья 26 Краткой Правды по Академи-
ческому списку предписывает: «А в смерде и в холопе 5 гривен».1 2
Если вариант Академического списка правильный,3 то в статье 26
находим еще лишнее подтверждение близости смерда и холопа. Во
всяком случае, новейший исследователь смердов заявляет: «Лето-
пись, как и Русская Правда, свидетельствуют о близости по свое-
му положению смердов и холопов».4 Заключая о близости поло-
жения холопов (рабов) и смердов на основании привлеченных
источников, мы не должны отождествлять холопа со смердом, ибо
памятники, с одной стороны, сближают холопа и смерда, с дру-
гой — разделяют их. Следовательно, смерд отличался чем-то от
холопа. Возвратимся, однако, как говаривал летописец, на «на пре-
жнее ».
Зависимое положение смердов отразилось в статье 90 Про-
странной Правды, вносящей ясность в наследственные «права»
смердов.5 «Аже смерд умреть, — читаем в Правде, — то задница
князю; еже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не, аже
1 Патерик Киево-Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 230.
2 Правда Русская. Т. 1. Тексты. М.; Л., 1940. С. 72.
^Любимов В.П. Смерд и холоп //Исторические записки. 10. 1941;
Смирнов И.И. К проблеме «смердьего холопа». (Некоторые советские ис-
торики считают, что «смердий холоп» — это холоп, посаженный на пашню.
— См.: Тихомиров М.Н. 1) Исследование о Русской Правде. М.; Л., 1941.
С. 201. 2) Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953. С. 81—82;
Памятники права Киевского государства X—XII вв. / Составитель
А.А. Зимин. М.,1952. С. 122).
4Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависи-
мого крестьянства на Руси. С. 249.
5 С.А. Покровский понял статью 90 Пространной Правды о наслед-
стве смерда в качестве подтверждения своей мысли о смердах Древней Руси
как о свободных селянах. — См.: Покровской С.А. О наследственном пра-
ве древнерусских смердов //Советское государство и право. 1946, № 3—4.
Вряд ли можно считать вполне доказанной основную мысль Покровского.
Поэтому мы присоединяемся к тем ученым, которые видели в статье 90
Пространной Правды указание на зависимое положение смердов.
224
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
будуть за мужем, то не даяти части им».1 О зависимых смердах
идет речь и в грамоте великого князя Изяслава Мстиславича нов-
городскому Пантелеймонову монастырю: «Се яз князь великий
Изяслав Мьстиславич по благославению епискупа Нифонта ис-
прошал есмь у Новагорода святому Пантелемону землю село Ви-
тославицы и смерды и поля Ушково и до прости».1 2 Ясно, что ви-
тославицкие смерды не обладают правом распоряжаться собствен-
ной судьбою и находятся во власти владельца. Грамота Изяслава
ценна еще тем, что приводит повинности смердов: «А смердам ви-
тославицам не потянути им ни ко князю, ни к епискупу, ни в город-
цкие потуги, ни к смердом ни в какие потуги, ни иною вивирицою,
а потянути им ко святому Пантелемону в монастырь к игумену и
братьи».3
В устах свободного человека слово «смерд» принимало пре-
зрительный, оскорбительный для чести оттенок. Назвать смер-
дом — больно ударить по самолюбию: «Прииде Ярослав на Свя-
тополка, и стояху о Днепре 3 месяцы, не смеющи ни един на еди-
нех. Воевода же Святополчь Волчеи Хвост нача укоряти
новогородцев, глаголя: “Смерди, плотници, почто приидосте схром-
цем сим, мы заставим вас хором рубити”. Новогородцы же реша
Ярославу: “Заутра перевеземся на них, а кто не пойдет, сами уби-
ем”».4 Итак, достаточно свободного человека обозвать смердом,
чтобы закипели страсти. Олег Гориславич обругал как-то княжих
мужей вкупе с городскими людьми смердами. Летописец при этом
поясняет, будто Олег «въсприим смысл буй и сдовеса величава».5
1 Правда Русская. Т. 1. Тексты. С. 114.
2Корецкий В.И. Новый список грамоты великого князя Изяслава
Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю / / Историчес-
кий архив. 1955, № 5. С. 204.
3 Там же.
4 ПСРЛ. Т. 28. Летописный свод 1497 г.; Летописный свод 1518 г.
(Уваровская летопись). М.; Л., 1963. С. 19, 174.
5ПВЛ.Ч. 1.С. 150.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
225
Племя смердье — все равно, что смердье отродье.1 Бранное зна-
чение слова «смерд» держалось долго: новгородский архиепископ
Геннадий сына попа Самсонки, еретика, называет смердом.1 2 Раз-
драженный Василий III бросает боярину И.Н. Беклемешеву: «пой-
ди, смерд, проч, не надобен ми еси».3 Для рассказчика, сообщаю-
щего подробности присоединения Новгорода к Москве, смерд и
скот — почти синонимы: «...и еще наимоваху злых тех смердов,
убииц, шилников и прочих безъименитых мужиков, иже скотом
подобии суть...»4 Два спутника — смерд и холоп — снова появ-
ляются при обращении к фатальному неудачнику Даниилу Заточ-
нику: «Аще бо были котлу во ушию златы колца, но дну его не
избыти черности и жжения; тако же и холопу: аще бо паче меры
горделив был и буяв, но укору ему своего не избыти — холопья
имени».5
Зависимое положение смердов, описанное источниками, ведет
к мысли о смердах как части сельского населения Древней Руси, а
не его совокупности. Не случайно, что еще в конце XIV века смер-
ды противополагаются свободным крестьянам. Об этом вполне оп-
ределенно говорит «ободная грамота» 1375 года, в которой сказа-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 790. См. также: Романов Б.А. Люди и нравы древ-
ней Руси. С. 118.
2 Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908.
Стб. 781. См.: ЧерепнинЛ.В. Из истории формирования класса феодаль-
но-зависимого крестьянства на Руси. С. 251.
3ААЭ.Т. 1. №172, С.143.
4 ПСРЛ. Т. 25. Московский летописный свод конца XV века. М.; Л.,
1949. С. 285; ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. М.; Л., 1959.
С. 233; ПСРЛ, т. 27. Никаноровская летопись; Сокращенные летописные
своды конца XV века. М.; Л., 1962. С 130; ПСРЛ. Т. 28. С. 123, 292;
Иосафовская летопись. М., 1957. С. 65. (Б. Н. Тихомиров, обобщая по-
добные факты, писал: «В XIV—XV вв. слово “смерд“ звучит в Москов-
ской Руси как оскорбление». — См.: Тихомиров Б. Проблема «вторичного»
закрепощения крестьянства и крестьянский выход. С. 125).
5 «Слово Даниила Заточника» по редакциям XII и XIII вв. и их пере-
делкам / /Памятники древнерусской литературы. Вып. 3. Л., 1932. С. 60—„
41.
226
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
но: «Се докончаша мир в мире с Челмужским боярином з Григорь-
ем Семеновичем и с его детьми... староста Вымоченского погосту
Артемий, прозвищем Оря, со всем племенем да шунские смерды
Иван Герасимов да Василий, прозвищем Стойвов Глебовы, да Иг-
натей прозвищем Игоча, да Осафей Перфирьевы дети, да и все
шунжане... мир взяли и межу в Челмужском погосте урядили...»1
В качестве дополнительного материала, подтверждающего
мысль о смердах как об отдельной группе населения Древней Руси,
можно привлечь топонимические данные. Е. А. Рыдзевская демон-
стрирует большое распространение топонимических названий, про-
изводных от слова «смерд». Эти производные, по утверждению
Е.А. Рыдзевской, «отличаются большим разнообразием форм:
простейшие из них Смерди, Смерда, Smiord (название ручья в рай-
оне Витебска в польском документе XVI в.). Далее — наиболее
простые производные, как Смердов, Смердово, Смердий, и нако-
нец — такие формы, как Смердовичи, Смердомка, Смердомля,
Смердынь, Смерделицы и мн. др.»1 2 Наименования в топонимике,
особенно в момент возникновения, отражают специфические свой-
ства объекта, отличающие его от других объектов. Если бы термин
1 Чаев Н.С. Северные грамоты / /Летопись занятий Археографичес-
кой комиссии. Вып. 35, №53. С. 157. Б.Д. Греков следующим образом рас-
крывал смысл данной грамоты: «Если признать эту грамоту заслуживаю-
щей доверия, в чем не сомневаюсь, то придется отметить, что здесь изобра-
жены шунгские смерды в качестве общинников-землевладельцев, у которых
был какой-то спор о земле с соседом, челмужским боярином, разрешившийся
миром и новой фиксацией земельных границ» (Греков Б.Д. Крестьяне на
Руси. Кн. первая. С. 190). С.В. Юшков, возражая Б.Д. Грекову, справед-
ливо замечал: «Но что может доказать эта грамота? Нам думается, она как
раз подтверждает наше мнение о том, что смерды были особой, отличной от
массы населения группой даже в конце XIV в., когда, конечно, эта группа
стала вбирать массу зависимого крестьянства. В тексте шунгские смерды
противополагаются, с одной стороны, людям Вымоченского погоста, а с
другой — всем шунжанам (Юшков С.В. Общественно-политический строй
и право Киевского государства. С. 288).
2 Рыдзевская Е.А. Слово «смерд» в топонимике //Проблемы источ-
никоведения. Сб. второй. М.; Л., 1936. С. 7.
Глава Ш. Смерды на Руси Х1—ХПвв.
227
«смерд» покрывал собой все сельское население, то выделять (равно
обозначать) волость Смерда,1 деревню Смердяково,1 2 деревню
С мер дыня,3 Смердьи ворота,4 Смердий мост5 не имело бы смысла.
Напротив, только определенная локальность смердов вызвала по-
требность привязать их к той или иной местности. Тот факт, что
коренное «смерд» с производным составом широко представлено
в топонимике, свидетельствует лишь, что смерды — значитель-
ный по количеству разряд сельского населения, разбросанный на
всем пространстве Древнерусского государства. Численно мень-
шие, сравнительно со смердами, группы зависимого населения ос-
тавили после себя, как и следовало ожидать, менее богатую топо-
нимическую память. Но она все же есть: «село Изгои»,6 село (или
волость, местность) Прощеник (и),7 Холопий городок,8 Холопья
улица,9 Холопкова тоня10 11 и т.д.
Свободное население, как мы убедились, во времена Древней
Руси дань своим князьям не платило. О смердах же источники го-
ворят как о плательщиках дани. Вспомним рассказ новгородского
книжника о смердах, освобожденных князем Михаилом от уплаты
дани;11 или: «а что взял Михаило князь 5000 рублей на смердех на
Пруте... скых»;12 «.. .смердам из веков вечных князю дань даяти и
1 Новгородские писцовые книги. Т. 1. Стб. 160.
2 Там же. Стб. 810.
^Новгородские писцовые книги. Т. Ш. Стб. 392. См. также: Череп-
нин Л.В. Из истории формирования класса феодально-зависимого кресть-
янства на Руси. С. 248.
4 Псковские летописи. Вып. 1. М.; Л., 1941. С. 107; Псковские летопи-
си. Вып. 2. М„ 1955. С. 150, 272; ПСРЛ. Т. 4,. С. 222, 300, 326.
5 Псковские летописи. Вып. 2. С. 105; ПСРЛ. Т. 4. С. 193.
6 Псковские летописи. Вып. 2. С. 93, 94.
7 Псковские летописи. Вып. 1, С. 104; Псковские летописи. Вып. 2. С.
208; НПЛ. С. 100.
8 НПЛ. С. 407. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 173, 177.
9 НПЛ. С. 89, 90, 329, 389.
10 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. № 221. С. 244.
11 НПЛ. С. 274.
12 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. № 13. С. 26.
228
/7. Я. Фроянов. Зависимые люди Древией Руси
Пскову...».1 В договорах Великого Новгорода с князьями часто
варьируется одна формула: «кто купець, тот в сто; а кто смерд, а
2
тот потягнеть в свои погост»; «кто купьць, поидеть в свое сто; а
смерд поидеть в свои погост»;* 2 3 «кто купець, тми поидеть в сто, а
смерд в свои погост»;4 «а купец поидеть в сто, а смерд потянет в
свои погост»;5 «а купець пойдет во сто, а смерд потянет в свои по-
туг»;6 «а купец поидеть во сто, а смерд потянеть в свои потуг».7
Чем тянули смерды к погостам, видно из договорной грамоты Нов-
города с великим князем Ярославом Ярославичем, датируемой 1270
годом: «А что еси, княже, отъим у Кюрили Хотуниче, дал еси попу
святаго Михаила, а городискым попом не пошло дани имати на нов-
городьском погосте, вдаи опять».8 Между прочим, формула «кто
купец, тот в сто, а кто смерд, а тот потянет в свой погост» (и неко-
торые ей аналогичные) воспринималась отдельными историками
как подтверждение их мысли о смердах как всей массе сельского
населения Руси. Б.Д. Греков, например, писал: «Если судить по
всем известным текстам договорных новгородских грамот со свои-
ми князьями (“кто купец, тот в сто, а кто смерд, тот потянет в свой
погост. Тако пошло в Новегороде”), то совсем нетрудно сделать
вывод о том, что смерды — основная масса сельского тяглого на-
селения новгородских погостов с древнейших времен (“тако по-
шло”). В других местах тех же договоров встречается не менее по-
казательное противопоставление смердов, как сельского населения,
горожанам (“закладников не принимати, ни смерда, ни купчины”).
Грамоты говорят и здесь о том, что так “пошло”, т.е. что это стари-
на. Когда те же грамоты хотят исчерпывающим образом назвать
'ПСРЛ.Т. 5. С. 45.
2 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. № 3. С. 13.
’ Там же. № 6. С.16.
4 Там же. № 14. С. 28.
5 Там же. № 19. С. 36.
6 Там же. №22. С. 41.
7 Там же. № 26. С. 48.
8 Там же. №3. С. 13.
i Глава III. Смерды на Руси Х1—ХИвв.	229
все новгородское население, сельское и городское, то пользуются
двумя терминами — “смерд” и “купчина”, под смердами, несом-
ненно, разумея всю массу сельского населения. То же мы можем
видеть и позднее».1 Думается, смысл новгородских требований
; поддается несколько иной интерпретации. Указание «тако пошло»
не обязательно толковать так, «что смерды — основная масса сель-
 ского населения новгородских погостов с древнейших времен». Не
проще ли видеть в этом то обстоятельство, что смерды тянут к по-
гостам с древних времен и ничего больше; то же самое и в отноше-
нии купцов, которые тянут с давних пор к своим сотням. Еще со-
мнительнее предполагать, будто выражение «кто купец, тот в сто,
а кто смерд, а тот потянет в свой погост» противопоставляет смер-
дов (сельское население) купцам (горожанам) и исчерпывающим
образом называет все новгородское население, сельское и город-
ское. На самом деле, могли ли купцы олицетворять собой все го-
родское население новгородской земли? Если да, то чем это дока-
зывается? Были ли купцы настолько многочисленны, чтобы состав-
лять основную массу населения городов новгородского государства?
Сомнительно. Для городов Древней Руси наиболее распростра-
ненной фигурой являлся ремесленник,1 2 а купцы в общей массе го-
родского люда выглядели сравнительно незначительной группой.
Именно поэтому слово «купец» далеко не адекватно слову «горо-
жанин». Следовательно, купца нашей формулы мы должны при-
нимать ограничительно, т.е. в прямом значении слова. Но если это
так, тогда ни купец, ни смерд договорной статьи не соответствуют
основной массе населения, городского и сельского. Это — первый
вывод, вытекающий из самого источника.3 Что касается причины,
почему в нем фигурируют смерды и купцы, то она, по всему вероя-
тию, заключалась в том, что они приносили значительную часть
1 Греков Б.Д. Крестьяне на Руси. Кн. первая. С. 189—190.
2 Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 165.
3 Даже если отказаться от этого вывода, придется все-таки признать,
что данный текст не дает права столь расширительного его толкования, как 
это мы находим у Б.Д. Грекова и других исследователей.
230
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
казенного дохода, в первом случае в виде дани, во втором — в
виде различных торговых пошлин, почему всякое «покровитель-
ство» (закладничество) князей смердам и купцам ущемляло фис-
кальный интерес Великого Новгорода. Постоянная оговорка в от-
ношении купцов и смердов, внесенная в договоры Новгорода с кня-
зьями, была своего рода гарантией исправного поступления доходов
в новгородскую государственную казну, в чем и нужно видеть смысл
клаузулы «кто купец, тот в сто, а кто смерд, а тот потянет в свой
погост».
Дань и побочные повинности делали смерда ценным приобре-
тением для государства. Государственный интерес к смердам за-
свидетельствован документами достаточно ясно. Кстати будет при-
помнить в связи с этим летописный отчет о Долобском съезде рус-
ских князей Святополка Изяславича и Владимира Всеволодовича
Мономаха. Отправляемся от текста 1103 года как первоначально-
го.1
Из текста ясно, что участие смердов в экспедициях против
«Дикого поля», предприятиях общенародного, государственного
значения, в большинстве случаев, ограничивалось поставкой ло-
шадей.1 2 Кто садился на смердьего коня? Богатый дружинник?
Конечно, нет. Смердьи лошади распределялись, наверное, между
свободной безлошадной голытьбой, принимавшей участие в воен-
ных походах. В 1068 году, к примеру, после поражения Ярослави-
чей в битве с половцами на реке Альте «людье кыевстии прибего-
ша Кыеву, и створиша вече на торговищи, и реша, пославшеся ко
1 Романов Б.А. Люди и нравы древней Руси. С. 139.
2 По поводу долобских записей Б.А.Романов говорил следующее: «Из
слов Мономаха надо заключить, что смерды в поход против половцев не
пошли, но был произведен набор их лошадей». — Романов Б.А. Смердий
конь и смерд (в летописи и Русской Правде) //ИОРЯС АН. Т. XIII, кн.
3. СПб., 1908. С. 19. Предположение о том, что смерды поставляли лоша-
дей, используемых в военных целях, было высказано еще Ю.А. Гагемейсте-
ром, упоминавшим при этом летописные известия о Долобском княжеском
съезде. — Гагемейстер Ю.А. Розыскания о финансах древней России. СПб.,
1833. С. 41, 103 (прим).
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
231
князю: “Се половцы росулися по земли; дай, княже, оружье и кони,
и еще бьемся с ними”. Изяслав же сего не послуша».1 «Кто были
эти киевляне — “людье кыевстии”? Это не могли быть ни киев-
ская боярская знать, ни воины киевского “полка” (городского опол-
чения), ни тем более княжеские дружинники, так как и те, и дру-
2
гие, и третьи не нуждались ни в оружии, ни в конях».
Максим Ковалевский как-то писал: «В обществе, основанном,
подобно древней Руси, на принципе кровных связей, отдельные
семьи были многочисленными... »1 2 3 В свете этого суждения М. Ко-
валевского Долобская хроника поворачивает грань, которую ком-
ментаторы понятия смерды почему-то обходили. В речи Владими-
ра Мономаха семейный очаг смерда тесен — это смерд, его жена и
дети. В большесемейной жизни Древней Руси, где даже вервь Рус-
ской Правды была семейной общиной,4 семья смерда предстает
узким кругом сородичей. Положим, Мономах намеренно умень-
шил семью смерда. Но Русская Правда» в статье 90 Пространной
редакции окружила смерда столь же малой семьей.5
Малая семья смерда и сам смерд, стало быть, есть социальное
новообразование, чуждое большесемейному быту населения сел и
деревень Руси.
1 ПВЛ. Ч. 1. С. 114.
2 Мавродин В.В. Народные восстания в древней Руси XI—XIII вв. М.,
1961. С. 60.
3 Kovalevsky М. Russian political institutions. Chicago, 1902. P. 14.
4 См.: Юшков C.B. 1) Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
С. 8—12; 2) Общественно-политический строй и право Киевского государ-
ства. С. 86—88; Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства.
С.123. Недавно М.О. Косвен (Семейная община и патрионимия. М., 1963.
С. 138) вервь Русской Правды истолковал как патрионимию. Согласно М.О.
Косвену, патриоиимия «являлась результатом естественного увеличения и
разделения семейной общины». Она «состояла из меньшего или большего
числа отдельных, все же связанных между собой родственных семей, веду-
щих свое происхождение от одного общего предка, носящих общее патрио-
нимическое название и пр.». — Там же. С. 4.
5 Правда Русская. Т. 1. Тексты. С. 337.
232
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
При свержении Всеволода с княжеского стола в 1136 году нов-
городцы предъявили ему обвинения: «1, не блюдет смерд; 2, “чему
хотел еси сести в переяславли”; 3-е “ехал еси с полку преде всех, а
на то много; на початый велев ны ко Всеволодку приступити, а пакы
отступите велит...”».1 Небрежение князя к смердам ударяло по
золотому карману Великого Новгорода, поскольку ставило под
угрозу правильное поступление дани в новгородскую государствен-
ную казну. В событиях 1136 года принимали участие не столько
смерды, сколько свободные новгородцы, псковичи и ладожане, ко-
торые и предъявили обвинения Всеволоду, отразившие не мнимые
«интересы смердов», а интересы прежде всего государства. Спе-
циальный государственный интерес к смердам виден еще и в том,
что великий князь Изяслав Мстиславич прежде, чем передать село
Витославицы со смердами Пантелеймонову монастырю, получает
разрешение на то у Великого Новгорода.1 2
Узкокорыстное, безответственное «управление» смердами при-
водило к их разорению, что, разумеется, подрывало новгородские
финансы, и Новгород спешил скорее поправить дела.3
Держась за нить, соединяющую смерда с погостом, открываем
новый подход в обследовании социальной физиономии смерда. Но
сначала о самом погосте. В нашей исторической литературе эта тема
впервые специально изучалась Н.Н. Ворониным.4 Погост в его
представлении, «с одной стороны, определенная система поселе-
ния, а именно — сельская община, и, с другой стороны ... опреде-
ленный вид дани».5 Б.А. Романов решительно разошелся с
Н.Н. Ворониным во взгляде на историю древнерусских погостов.
1 НПЛ. С. 24, 209.
2 Корецкий В.И. Новый список грамоты великого князя Изяслава
Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю. С. 204.
3 НПЛ. С. 68, 274.
4 Воронин Н.Н. К истории сельского поселения феодальной Руси.
Погост, свобода, село, деревня. Л., 1935.
5 Там же. С. 24.
Глава III. Смерды на Руси XI—XII вв.
233
Он защищал более позднее возникновение погостов и относил их
появление к деятельности князей; погост у него — финансово-ад-
министративный центр.1 Принимая без каких бы то ни было огра-
ничений вывод Б.А. Романова о погостах — центрах сбора кня-
"	2
жескои дани и помятуя о том, что складывание даннических отно-
шений первоначально протекало за территориальными границами
народа-победителя,1 2 3 нельзя пройти мимо логически вытекающего
отсюда положения: смерды-данники так же, как и погосты, есть
новообразование относительно позднего времени, начавшего от-
счет, по крайней мере, с последних веков первого тысячелетия на-
шей эры. Паутина погостов получилась прочной и долговечной; она
опутала поначалу «внешних смердов», а потом и тех, что переводи-
лись на земли древнерусских государств-княжений со стороны.
Условия появления термина «смерд» с определенным соци-
альным значением,4 сходство смердов с рабами (холопами), дан-
ническая зависимость и прочная прикованность к погостам влекут
к заключению, что под их личиной действовали пленники-рабы,
наделенные хозяйством и всеми аксессуарами земледельческого
1 Романов Б.А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи фео-
дализма: (По поводу работ Н.Н. Воронина и С.Б. Веселовского) //Воп-
росы экономики и классовых отношений в русском государстве XII—XVII
веков. М.; Л., 1960. С. 341—375. Весьма близок к выводам Б.А. Романо-
ва академик Б.А. Рыбаков, у которого читаем: «Следами сухопутных дорог
новгородцев в северо-восточные земли являются многочисленные погосты,
основанные ими для сбора дани; список их был составлен уже в 1137 г. Есть
они на Северной Двине (погосты Ракунь, Усть-Емец, Усть-Bara, Тойма) и
на ее притоке Ваге (Вель, Пуйте), и еще далее на восток (погост Пинега и
Помоздин погост на Вычегде близ р. Ижмы), где до сих пор живут потомки
древних новгородцев, сохранившие русский костюм и обряды, но в много-
вековом отрыве от своей родины утратившие свой язык, — “ижемцы" гово-
рят теперь на языке коми». — Рыбаков Б.А. Первые века русской истории.
М„ 1964. С. 159.
2 Там же. С. 356.
3 См. предшествующую главу настоящей работы.
4 Здесь прежде всего следует учитывать фактор межплеменной борьбы.
234
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Русн
быта. В источниках мы всего один раз встречаем прямое сопостав-
ление смердов с пленниками. Интересующий нас текст довольно
поздний. Но это не значит, что им надо пренебречь, ибо в этом
тексте отражен не какой-то конкретный факт позднего времени, а
явление общественно-психологического свойства, т.е. вещь при всех
переменах трудно изменяющаяся и потому сохраняющая долгое
время колорит старины Суть дела в следующем: в 1484 году мит-
рополитом Геронтием поставлен был на архиепископскую кафедру
в Новгород и Псков Сергий, бывший протопоп Богородицкий. «И
приеха, убо, Сергий архиепископ в Новгород, и прилучися ему до-
рога ехати мимо монастырь Михаила архангела Сковоротку. Сер-
гий же архиепископ сниде с коня и вниде в монастырь, и в церкви
поклонися Спасову образу и пречистей его Богоматери и арханге-
лу Михаилу, молебная совершив по обычаю, и пойде из церкви в
паперть; и сказаша ему гроб святителя Моисея, строителя монас-
тыря того. Он же воззрев на священника и повеле ему гроб скрыти
святителя Моисея; священник же не смеяше гроба скрыти святи-
телска, и рече архиепископу Сергию: не подобает святителю свя-
тителя скрывати. Архиепископ же Сергий рече с гордостию, воз-
высився умом высоты ради сана своего и величества, яко от Моск-
вы прииде к гражданом яко плененным: кого сего смердовича и
смотрети? — и пойде из монастыря, и всед на конь и прииде в
Великий Новград».1 Итак, пленников и смердов летописец взял за
одну скобку. Мысль о смердах как пленниках, посаженных на зем-
лю, уже звучала в исследованиях, но в самой общей, порой отвле-
ченной, форме. Из дореволюционных историков здесь следует упо-
мянуть в первую очередь В. Лешкова, который писал: «Сообра-
жая статьи устава (Русской Правды. — И.Ф.), по которым всякий
смерд, умиравший бездетным, давал право наследовать в своем
имуществе князю, или по которым умучение смерда, без княжес-
кого слова, подвергало виновного наказанию, по которым имуще-
ство смердов постоянно противополагалось имуществу князя, напр.,
1 ПСРЛ. Т. 3. Новгородские летописи. СПб., 1841.С. 243.
Глава III. Смерды на Руси XI— XII вв.
235
конь смерда — коню князя и борть смерда — борти княжеской;
по которым были особые уроки смердам, оже платят князю прода-
жу: мы заключаем, что смерды были люди князя, могли быть толь-
ко у князя, подобно тому, как холопы и закупы принадлежали дру-
гим владельцам. Может быть, то были военнопленные, поселен-
ные на землях князя, или казны, как впоследствии в Новгородской
земле».1 Советский ученый Г.А. Ильинский, выявляя этимологи-
ческие корни слова «смерд», связывал его с понятием «страдник»,
которое в древнейшем своем значении употреблялось по отноше-
нию к человеку, находящемуся в печальном, страдательном, пас-
сивном положении. Этот последний мог быть чаще всего пленни-
ком, захваченным славянами во время войн с соседними страна-
ми.1 2 3 4 5
В Древней Руси пленники-рабы именовались челядью? От-
сюда смерды — это челядь, посаженная на землю. В летописях
примерно с XI века, т.е. со времени появления в памятниках тер-
мина «смерд», извещается о массовых перегонах пленников. Бра-
тья Ярослав и Мстислав Владимировичи в 1031 году «идоста на
Ляхы и заяста грады червеньскыя опять, и повоеваста Лядьскую
землю, и многы ляхы приведоста, и разделивша я. Ярослав посади
своя по Ръси, и суть до сего дне»? Василько Теребовльский хотел
«переяти болгары дунаискыя, и посадити я в себе»? У В.Н. Та-
тищева под 1102 годом значится: «Борис Всеславич полоцкий хо-
дил на ятвяги, победи их, возвратясь, поставил град Борисов во
свое имя и людьми населил».6 В 1116 году «Давыд с Ярополком
1 Лешков В. Русский народ и государство. 1858. С. 156—157.
2 Ильинский Г. А. К вопросу о смердах / / Slavia Occidentalis. Т.Н. Poznan,
1932. Р. 20-22.
3 См. первую главу настоящей работы.
4 ПВЛ. 4.1. С. 101.
5 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 240.
6 "Татищев В.Н. История Российская. Том второй. М.; Л., 1963. С. 123.
Ср.: Влодарский Б. Ятвяжская проблема в польско-русских связях X—XIII
вв.//Международные связи России до XVII в. Сборник статей. М., 1961.
С. 124
236
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
узя Дрьтеск на щит... Ярополк не сруби город Желъди дрьюча-
ном, их же бе полонил».1 Изяслав Мстиславич вместе с Новгород-
цами, выступив против Юрия Долгорукого, в 1148 году «воевал
городки вдоль Волги, а пленников взял 7000».1 2
Смерды несли различные повинности в пользу государства. Но
главная их задача — платить дань. В своем первоначальном виде
они поддаются весьма отдаленному сопоставлению с государствен-
ными крестьянами эпохи централизации. Первоначально однород-
ная масса смердов раскалывалась на группы, стоящие в более тес-
ной и непосредственной зависимости от князя-вотчинника, монас-
тырских чинов и, может быть, других владельцев.3 Дань, которая
наполняла «скотницу» таких владельцев, уподобляется феодаль-
ной ренте. Смерды государственные, владельческие (княжеские и
монастырские) — вот, кажется, состав смердов на Руси конца XI—
XII вв.
к к к
Итак, история смердов развивается по нескольким, доступным
для изучения этапам. Само появление термина «смерд» связано с
межплеменной борьбой.
Сначала смерды выступают в роли покоренных племен, обло-
женных данью. Последняя не была феодальной рентой, а являлась
самым распространенным по тому времени видом грабежа, кото-
рому подвергались побежденные народы. Для XI—XII вв. такие
смерды — обычное явление. Это, говоря условно, — «внешние
смерды».
Затем выходят смерды, живущие на территории собственно
древнерусских земель, несущие всякого рода повинности государ-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 283.
2 НПЛ. С. 28, 216.
3 См.: ЧерепнинЛ.В. Из истории формирования класса феодально-за-
висимого крестьянства на Руси. С. 247, 249.
Глава III. Смерды иа Руси XI—XII вв.	237
ству, главной из которых была уплата дани. Их происхождение надо
объяснять поселением челяди (пленников — рабов) на государ-
ственных землях.
Дальнейшая эволюция смердов (челяди, посаженной на зем-
лю) идет по линии формирования следующих групп: смерды госу-
дарственные и владельческие (княжеские и монастырские). Дань,
которую платят эти смерды, приравнивается условно к феодаль-
ной ренте. Следовательно, смерды государственные, княжеские и
монастырские, а также, может быть, других вотчинников, состав-
ляли всю массу смердов на Руси конца XI—XII вв. Поэтому слово
«смерд» обозначало не в целом сельское население Руси XI—
XII вв., а лишь зависимый разряд его.
Таким образом, можно говорить о существовании в XI—XII вв.,
с одной стороны, смердов «свободных», представляющих собой
покоренные племена, обязанные данью.
С другой стороны, — мы имеем смердов зависимых, сидящих
на государственной и владельческой земле и отправляющих мно-
гочисленные повинности в пользу государства и владельцев.
17 Зак 3236
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Челядь, холопы, данники, смерды — близкие, соприкасаю-
щиеся друг с другом категории зависимого люда эпохи Древней
Руси. Появились они на исторической сцене в разное время; воз-
никновение их отобразило различные этапы социальных отноше-
ний на Руси, прежде всего в области рабства.
Рабы восточному славянству были известным издавна. Снача-
ла ими являлись пленники, поскольку порабощение соплеменни-
ков запрещалось обычным правом. Обращение в рабство через плен
сохранялось очень долго. В древнерусских источниках пленник-
раб обозначается термином «челядин». Этот термин хорошо зна-
ком летописям, Русской Правде, памятникам духовной письмен-
ности, которые показывают, что плен в качестве источника рабства
(челядинства) широко бытовал на протяжении X—XII вв., почему
нельзя считать убедительной мысль некоторых историков, дока-
зывающих, будто «плен в значении источника рабства имеет не-
сомненную тенденцию к сокращению» (Б.Д.Греков). Труд челяди
находил повседневное применение во владельческом хозяйстве, че-
лядь составляла значительную часть рабочего люда вотчины. Но
челядь трудилась не только в крупном владельческом хозяйстве.
Пленники-рабы (челядь) были доступны почти каждому, кто при-
нимал участие в войнах и получал причитающуюся ему долю поло-
на. Эксплуатация челяди, однако, приобретала неодинаковое зна-
чение и формы, и это зависело от того, кто пользовался «услугами»
ее — крупный землевладелец или простой земледелец-общинник
и ремесленник.
По мере общественного развития, выражавшегося в имуще-
ственном расслоении (пауперизации, с одной стороны, и обогаще-
нии — с другой) и расшатывании норм обычного права, появляют-
Заключение
239
ся рабы из недр местного общества, — так называемые полные
(«обельные») холопы. В отличие от челяди, несшей печать плена,
холопы происходили из туземного, соседствующего с вотчиной на-
селения. В этом их основное отличие от челядинов. Холопы, сле-
довательно, появились позднее челяди; они составили второй этап
рабовладения в Древнерусском государстве.
Приход холопа не заменил и не упразднил челядина. Вотчина
впитывает их одновременно, что приводит к сосуществованию в
терминологии понятий «челядин» и «холоп». Источники не сме-
шивают эти две группы зависимого люда. Особенно показательна
в этом смысле Русская Правда — важнейший источник по исто-
рии холопства в Киевской Руси. Различие в происхождении челя-
дина и холопа позволяет по-новому взглянуть на статью 110 Про-
странной Правды, определяющую источники обельного холопства.
Как известно, в этой статье среди источников полного холопства
плен не упомянут, что дало повод исследователям думать об изжи-
вании плена как источника рабства, а стало быть, и всего рабовла-
дения в целом. Теперь мы имеет основания сказать: составитель
Правды поступил правильно, когда в числе источников холопства
пропустил плен. Источником холопства плен никогда не был. Он
являлся источником челядинства. Поэтому рассуждать об источ-
нике челядинства в статье о холопстве законодатель, естественно,
не мог.
Возникновение холопства, бурный его рост — прямое свиде-
тельство того, что рабство на Руси XI—XII вв. имело все условия
для своего развития и роста. Поэтому мы не можем говорить ни о
сокращении, ни, тем более, об исчезновении рабов в Древнерус-
ском государстве XI—XII столетий.
Одной из наиболее древних форм эксплуатации была данни-
ческая повинность. В X веке и ранее дань была самым элементар-
ным грабежом, которому подвергались побежденные победителя-
ми. Межплеменная борьба нередко преследовала цель «доискать-
ся» дани. Между такой данью и продуктовой феодальной рентой
нет ничего общего. Поэтому люди, принужденные платить дань,
240
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
не могут быть отнесены к феодально-зависимым.
Кровавая борьба за дань, стремление данников любыми сред-
ствами сбросить данническую зависимость, а охотников за данью
— навязать ее, не представляются факторами классовой борьбы
— это скорее борьба межплеменная. Поэтому взимание дани про-
изводилось не внутри племени, а за его пределами, т.е. среди «при-
мученного» населения соседствующих земель. Указанный строй
даннических отношений был настолько типичен для X века, что
нет никаких оснований говорить о переходе в это время дани-гра-
бежа в дань — феодальную ренту.
Факты, относящиеся к XI—XII вв., говорят, что дань в каче-
стве грабежа, или, выражаясь современным языком, контрибуции,
сохраняется и в это время. Люди, выплачивающие дань-контрибу-
цию, называются в памятниках смердами. Они — жители отда-
ленных земель, покоренные военной силой и обложенные данью.
С конца XI века в документах фигурируют смерды, живущие
уже внутри Руси и обязанные данью князю и государству.
Свободное население Древней Руси унизительной данничес-
кой зависимости не знало.
Таким образом, даннические отношения развиваются по не-
скольким этапам: первые упоминания источников насчет дани сви-
детельствуют о внешнеполитическом характере ее взимания. По-
том дань берется у людей, посаженных на княжеские и государ-
ственные земли, находящихся в жесткой зависимости от владельцев.
Здесь осуществлен первый шаг в перемещении дани с внешнепо-
литической сцены во внутриобщественные отношения.
Понятия «данник» и «смерд» в источниках как бы слиты вое-
дино. Кем же были смерды? Сначала смерды — побежденные
племена, преимущественно иноязычные, обложенные данью. Для
XI—XII вв. они — весьма распространенное явление.
Со временем появляются смерды, обитающие на русских зем-
лях. Они отправляли всевозможные повинности, но главной из них
была уплата дани. Можно предположить, что эти смерды — че-
лядь (пленники-рабы), посаженная на землю. Первоначально они
Заключение
241
находились в государственной власти. Но постепенно из их среды
образовались группы, находящиеся в непосредственной зависимо-
сти от вотчинников, — это княжеские смерды и монастырские.
Смерды государственные, княжеские и монастырские и состав-
ляли всю массу смердов на Руси конца XI—XII вв. Слово «смерд»,
следовательно, обозначало лишь группу сельского зависимого на-
селения, а не всех деревенских жителей, как принято считать.
Категории зависимого населения, рассмотренные в настоящей
работе, примыкая к рабам, свидетельствуют о важности исследо-
вания рабовладения в Древней Руси X—XII вв. при изучении ста-
новления, и развития феодализма в России.
СПИСОК УПОМИНАЕМОЙ
И ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Источники
Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи
Археографическою экспедиций императорской Академии наук. Т. 1.
СПб., 1836.
АННИНСКИЙ С. Письмо в редакцию по поводу заметки
А.Пьянкова «Одно забытое иностранное известие о рабстве в Киев-
ской Руси» //Историк-марксист. 1940, № 8.
БАРТОЛЬД В.В. Арабские известия о руссах / / Сочинения.
Т. 2, Ч. 1. М., 1963.
ГАРКАВИ А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и
русских. СПб., 1870.
ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ. Хроника Ливонии. М.; Л„ 1938.
Грамоты великого Новгорода и Пскова / Под редакцией С.Н. Вал-
ка. М.;Л., 1949.
Закон Судный людем пространной и сводной редакции / Под ре-
дакцией акад. М.Н. Тихомирова. М., 1961.
Иоасафовская летопись. М., 1957.
КОВАЛЕВСКИЙ А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана и его путе-
шествие на Волгу в 921—922 гг.: Статьи, перевод и комментарии. Изд-
во Харьковского ун-та. Харьков, 1956.
КОНСТАНТИН БАГРЯНОРОДНЫЙ. Об управлении госу-
дарством //Известия ГАИМК. Вып. 91. М.;Л., 1934.
КОРЕЦКИЙ В.И. Новый список грамоты Великого князя Изя-
слава Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю //Ис-
торический архив. 1955, № 5.
Летописец Переяславля Суздальского. М., 1851.
МИШУЛИН А.В. Древние славяне в отрывках писателей по VII
век // Вестник древней истории. 1941, № 1.
Список литературы
243
Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. (Тек-
сты и заметки) / Составил С.И. Смирнов / /ЧОИДР. 1912, кн. 3.
МОНГАИТ А.Л. Абу Хамид ал-Гарнати и его путешествие в Рус-
ские земли 1150—1153 гг.//История СССР. 1959, № 1.
Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов.
М.,Л„ 1950.
Новгородские писцовые книги, изданные Археографическою комис-
сией). Т. 1. СПб., 1859.
Новгородские писцовые книги, изданные Археографическою комис-
сией). Т. 3. СПб., 1868.
Памятники древнерусского канонического права. Ч. 2. СПб., 1908.
Памятники старинной русской литературы. Вып. 1. СПб., 1860.
Памятники права Киевского государства Х—ХП вв. / Составитель
А.А. Зимин. М., 1952.
Памятники права феодально-раздробленной Руси ХП—XV вв. /
Составитель А.А. Зимин. М., 1953.
Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911.
Повесть временных лет. Ч. 1—2. М.; Л., 1950.
Полное собрание русских летописей. Т.1. Лаврентьевская и Суз-
дальская летопись по Академическому списку. М., 1962.
Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись.
М„ 1962.
Полное собрание русских летописей. Т. 3. Новгородские летописи.
СПб., 1841.
Полное собрание русских летописей. Т. 4. Новгородская четвертая
летопись. Псковская первая летопись. СПб., 1848.
Полное собрание русских летописей. Т. 5. Псковская вторая лето-
пись. Софийская первая летопись. СПб., 1851.
Полное собрание русских летописей. Т. 7. Летопись по Воскресен-
скому списку. СПб., 1856.
Полное собрание русских летописей. Т. 9—10. Патриаршая или
Никоновская летопись. М., 1965.
Полное собрание русских летописей. Т. 25. Московский летопис-
ный свод конца XV века. М.;Л., 1949.
Полное собрание русских летописей. Т.26. Вологодско-Пермская
летопись. М.;Л., 1959.
244
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Полное собрание русских летописей. Т. 27. Никаноровская лето-
пись. Сокращенные летописные своды конца XV века. М.; Л., 1962.
Полное собрание русских летописей. Т. 28. Летописный свод 1497 г.
Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись). М.;Л., 1963.
Правда Русская. Т. 1—2. Тексты и Комментарии. М.;Л., 1940—
1947.
Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950.
Псковские летописи. Вып. 1. М.;Л., 1941.
Псковские летописи, Вып. 2. М.. 1955.
Сказание о построении града Ярославля / /Лебедев А. Храмы Вла-
сьевского прихода в г. Ярославле. Ярославль, 1877.
«Слово Даниила Заточника» по редакциям XII—XIII вв. и их пере-
делкам //Памятники древнерусской литературы. Вып. 3. Л., 1932.
Смоленские грамоты XIII—XIV веков. М., 1968.
ТАЦИТ. Германия. //Древние германцы. М., 1937.
ХВОЛЬСОН Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадь-
ярах, славянах и русах Ибн-Даста. СПб., 1869.
ЧАЕВ Н.С. Северные грамоты //Летопись занятий Археографи-
ческой комиссии за 1927—1928 годы. Вып. 35, Л., 1929.
ЮШКОВ С.В. «Правосудие митрополичье»// Летопись занятий
Археографической комиссии за 1927—1928 годы. Вып. 35. Л., 1929.
ЯКУБОВСКИЙ А. Ибн-Микавейх о походе Русов в Бердаа в
943/4 гг.//Византийский временник. Т. XXIV. Л., 1926.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ
МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА
К. МАРКС. Капитал. Т.З. // Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т.25,
ч. 1—2.
Ф. ЭНГЕЛЬС. Анти-Дюринг //К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 20.
В. И. ЛЕНИН. Что такое «друзья народа» и как они воюют про-
тив социал-демократов? //ПСС. Т.1.
В.И. ЛЕНИН. Проект речи по аграрному вопросу во Второй Госу-
дарственной думе //ПСС. Т.15.
В.И. ЛЕНИН. Левонародничество и марксизм //ПСС. Т. 25.
Список литературы
245
ИССЛЕДОВАНИЯ
АКСАКОВ К.С. О древнем быте Славян вообще и Русских в осо-
бенности //Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1889.
АКСАКОВ К.С. Замечания на летопись Нестора //Полное со-
брание сочинений. Т. 1. М., 1889.
АРГУНОВ П.А. К пересмотру построений закупничества Русской
Правды //Ученые записки Саратовского гос. ун-та. Т. 6, вып. 4.1927.
АРИСТОВ Н. Промышленность древней Руси. СПб., 1866.
АРТАМОНОВ М.И. Обзор археологических источников эпохи
возникновения феодализма в Восточной Европе //Проблемы истории
докапиталистических обществ. 1935, № 9—10.
АРТАМОНОВ М.И. История хазар. Л., 1962.
АРЦИХОВСКИЙ А.В. Миниатюры Кенигсбергской летописи /
/Известия ГАИМК. Т. XIV, вып. 2.1932.
АРЦИХОВСКИЙ А.В. Древнерусские миниатюры как истори-
ческий источник. М., 1944.
БАЗИЛЕВИЧ К.В. Опыт периодизации истории СССР феодаль-
ного периода //Вопросы истории. 1949, № 11.
БАХРУШИН С.В. Некоторые вопросы истории Киевской Руси
//Историк-марксист. 1937, № 3.
БАХРУШИН С.В. К вопросу о русском феодализме //Книга и
пролетарская революция. 1936, № 4.
БАХРУШИН С.В. «Держава Рюриковичей» //Вестник древней
истории. 1938, № 2.
БАХРУШИН С.В. Ясак в Сибири в XVII в. //Научные труды.
Т. 3,ч. 2. М„ 1955.
БАХРУШИН С.В. Очерки по истории Красноярского уезда в
XVII в. //Научные труды. Т. 4. М., 1959.
БАШАРИН Г.П. История аграрных отношений в Якутии. М.,
1956.
БЕЛЯЕВ И.Д. Крестьяне на Руси. М., 1903.	.
БЕЛЯЕВ И.Д. Рассказы из русской истории. Книга первая. М.,
1861.
БЕЛЯЕВ П.И. Холопство и долговые отношения в древнем рус-
ском праве //Юридический вестник. 1915, кн. 1Х(1).
246	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
БЕСТУЖЕВ-РЮМИН К.Н. Русская история. Т. 1. СПб., 1872.
БОЛТИН И.Н. Примечания на историю Древния и Нынешняя
России г. Леклерка. Т. 1, 1788.
БОЛТИН И.Н. Критические примечания на первый том Истории
князя Щербатова. СПб., 1793.
(БОЛТИН И.Н.) Правда Русская или законы Великих князей
Ярослава Владимировича и Владимира Всеволодовича Мономаха: С
преложением древняго оных наречия и слога на употребительные ныне и
с объяснением слов и названий из употребления вышедших. 1792.
БРАЙЧЕВСЬКИЙ М.Ю. Про початкову форму феодально! ек-
сплуатацп в Кшвськп Pyci. //Вюник Академии наук УРСР. 1959, № 4.
БУДОВНИЦ И.У. Общественно-политическая мысль древней
Руси. М., 1960.
ВАСИЛЬЕВСКИЙ В.Г. Труды. Т.1. СПб., 1908.
ВВЕДЕНСКИЙ Д.А. К истории образования Новгородской
республики //Ученые записки Харьювського державного ушверситету.
1м. О.М. Горького. Кн. 15. Труды юторичного факультету. № 1. Харюв,
1939.
ВЕСЕЛОВСКИЙ К. Начало и постепенное преобразование сис-
темы поземельных налогов в России / / Журнал Министерства Госу-
дарственных имуществ. Ч. 1. 1841.
ВЛАДИМИРСКИИ-БУДАНОВ М.Ф. Обзор истории русско-
го права. СПб.;Киев, 1905.
ВЛАДИМИРСКИИ-БУДАНОВ М.Ф. Хрестоматия по исто-
рии русского права. СПб.;Киев, 1899.
ВЛОДАРСКИИ Б. Ятвяжская проблема в польско-русских свя-
зях X—ХШ вв. //Международные связи России до XVII в.: Сборник
статей. М., 1961.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ С.В. К вопросу о феодализме в России //
Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934, № 7—8.
ВОРОНИН Н.Н. К истории сельского поселения феодальной
Руси: Погост, свобода, село, деревня. Л., 1935.
ВОРОНИН Н.Н. Владимиро-Суздальская земля вХ—ХШ вв. //
Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935, № 5—6.
ВОРОНИН Н.Н. Восстания смердов в XI веке //Исторический
журнал. 1940, № 2.
Список литературы
247
ВОРОНИН Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. //
Материалы и исследования по археологии СССР. № 6. М.; Л., 1941.
ВОРОНИН Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. //
Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль, 1960.
ГАГЕМЕЙСТЕР Ю.А. Разыскания о финансах древней Руси.
СПб., 1833.
ГОЛУБОВСКИЙ И. Печенеги, торки и половцы до нашествия
татар: История южно-русских степей IX—XIII вв. Киев, 1884.
ГОРЮНОВА Е.И. Этническая история Волго-Окского между-
речья //Материалы и исследования по археологии СССР. № 94. М.,
1961.
ГОТЬЕ Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М.;Л., 1930.
ГРЕКОВ Б.Д. Главнейшие этапы истории русской феодальной вотчи-
ны //Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. Вып. 1. Л., 1933.
ГРЕКОВ Б.Д. Начальный период в истории русского феодализма
//Вестник АН СССР. 1933. №7.
ГРЕКОВ Б.Д. Очерки по истории феодализма в России: Система
господства и подчинения в феодальной вотчине //Известия ГАИМК.
Вып. 72. М.;Л„ 1934.
ГРЕКОВ Б.Д. Мой ответ С.В. Вознесенскому //Проблемы исто-
рии докапиталистических обществ. 1934, № 7—8.
ГРЕКОВ Б.Д. Проблема генезиса феодализма в России //Исто-
рический сборник. 1. Л., 1934.
ГРЕКОВ Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве.
М.;Л„ 1935.
ГРЕКОВ Б.Д. Рабство и феодализм в древней Руси //Известия
ГАИМК. Вып. 86. М.;Л„ 1936.
ГРЕКОВ Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве.
М.;Л„ 1937.
ГРЕКОВ Б.Д., ЯКУБОВСКИЙ А.Ю. Золотая Орда и ее паде-
ние. М.;Л„ 1950.
ГРЕКОВ Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в.
Книга первая. М., 1952.
ГРЕКОВ Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
ГРЕКОВ Б.Д. Краткий очерк истории русского крестьянства. М.,
1958.
248	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ГРУШЕВСКИЙ М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти
Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891.
ГРУШЕВСЬКИИ М.С. 1стор1я Украши-Русг Abbib, 1904.
ГУСАКОВ А.Д. О ростовщичестве в Киевской Руси //Вопросы
экономики, планирования и статистики: Сборник статей. М., 1957.
ДАЛЬ В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. IV.
М„ 1955.
ДОВЖЕНОК В. и БРАИЧЕВСКИИ М. О времени сложения
феодализма в древней Руси //Вопросы истории, 1950. № 8.
ДОВЖЕНОК В.И. Про дофеодальшй перюд в icTopii Pyci.//
Археолопя. Т. VI. Ки'1в, 1952.
ДОВЖЕНОК В.И. Землеробство в древньо! Руси до середины
XIII ст. Кшв, 1961.
ДОВЖЕНОК В.И. Археологический комментарий к сведениям
литературных источников о смердах и закупах / / Краткие сообщения
Института археологии. Вып. 12. Киев, 1962.
ДОВНАР-ЗАПОЛЬСКИИ М.В. История русского народного
хозяйства. Киев; СПб., 1911.
ДОВНАР-ЗАПОЛЬСКИИ М.В. Холопы //Русская история в
очерках и статьях / Под редакцией М.В. Довнар-Запольского. Т. 1.
ДЬЯКОНОВ М.А. Очерки общественного и государственного
строя древней Руси. СПб., 1912.
ЕЛАГИН И.П. Опыт повествования о России. Кн. 1. М., 1803.
ЗАБЕЛИН И.Е. История русской жизни. Часть 1. М., 1876.
ЗАХАРЕНКО А.Г. Восстания смердов и «черных людей» и по-
корение племен в Новгороде в конце XII и начале XIII веков //Ученые
записки Ленинградского гос ун-та. № 48, вып. 5. 1939.
ЗИМИН А.А. К истории текста Краткой редакции Русской Прав-
ды //Труды Московского гос. историко-архивного ин-та. Т. 7. 1954.
ЗИМИН А.А. О смердах древней Руси XI — начала XIII вв. //
Историко-археологический сборник. Изд-во МГУ, 1962.
ЗИМИН А.А. Холопы древней Руси // История СССР. 1956,
№ 6.
ИЛОВАИСКИИ Д.И. История России. Т. 1. М., 1876.
ИЛЬИНСКИЙ Г.А. К вопросу о смердах // Slavia Occidentals.
Т. И. Poznan, 1932.
Список литературы
249
История Украинской ССР. Т. 1. Киев, 1953.
История народного хозяйства СССР: Курс лекций. М., 1960.
КАВЕЛИН К.Д. Взгляд на юридический быт древней России //
Собрание сочинений. Т. 1. СПб., 1897.
КАПЛИН А. «Правда Ярославичей» в свете развития феодаль-
ных отношений в Киевской Руси // Сборник научных работ студентов
Горьковского пед. ин-та. Горький, 1940.
КАРАМЗИН Н.М. История Государства Российского. Т. 1. СПб.,
1818.
КАРАМЗИН Н.М. История Государства Российского. Т. 2. СПб.,
1818.
КАРГАЛОВ В.В. Половецкие набеги на Русь // Вопросы исто-
рии. 1965, № 9.
КАРСКИИ Е.Ф. Русская Правда. Л., 1930.
КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Курс русской истории. Ч. 1 // Сочине-
ния. Т. 1. М., 1956.
КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Боярская Дума древней Руси // Русская
мысль. Кн. 1. М.. 1880.
КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. История сословий в России. М., 1913.
КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Подушная подать и отмена холопства в
России // Опыты и исследования. Первый сб. статей. Пг., 1919.
Kovalevsky М. Russian political institutions. Chicago, 1902.
КОЛГАНОВ М.В. Об основном экономическом законе феодализ-
ма //Вопросы истории. 1954, № 9.
КОЛГАНОВ М.В. Собственность. Докапиталистические форма-
ции. М., 1962.
КОСВЕН М.О. Семейная община и патрионимия. М., 1963.
КОСТОМАРОВ Н.И. Севернорусские народоправства. Ч. 2 //
Исторические монографии и исследования. Т. 8. СПб., 1886.
КОСТОМАРОВ Н.И. Исторические монографии и исследова-
ния. Т. 1.
Краткая история СССР. Часть первая (с древнейших времен до
Великой Октябрьской социалистической революции). М.; Л., 1963.
КУРИ В. О прямых налогах в древней Руси. Казань, 1885.
КУШНЕР П. Очерк развития общественных форм. М., 1927.
ЛАНГЕ Н. Исследование об уголовном праве Русской Правды //
250
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Архив исторических и практических сведений, относящихся до России.
СПб., 1859.
ЛЕШКОВ В. Русский народ и государство. История русского об-
щественного права до XVIII века. М., 1958.
Lehr-Splawinsky Т. О pochodzeniu i praojczuznie Slowian. Poznan,
1946.
ЛИННИЧЕНКО И.А. Черты из истории сословий в Юго-За-
падной (Галицкой) Руси XIV—XV вв. М., 1984.
ЛОМОНОСОВ М.В. Российская история. СПб., 1766.
ЛУЧИНСКИИ М.Ф. Деньги на Руси IX—XII вв.: (Против од-
ного ошибочного представления). Изд-во Казанского ун-та, 1958.
ЛЮБАВСКИИ М.К. Историческая география. 1909.
ЛЮБАВСКИИ М.К. Лекции по древней русской истории до конца
XVI века. М., 1918.
ЛЮБИМОВ В.П. Смерд и холоп //Исторические записки. 10.
1941.
ЛЯЩЕНКО П.И. История русского народного хозяйства. М.; Л.,
1927.
ЛЯЩЕНКО П.И. История народного хозяйства СССР. Т. 1. М.,
1956.
МАВРОДИН В.В. К вопросу о восстаниях смердов //Проблемы
истории докапиталистических обществ. 1934, № 6.
МАВРОДИН В.В. Некоторые моменты из истории разложения
родового строя на территории древней Руси //Ученые записки Ленин-
градского гос. пед. ин-та им. Герцена. Т. XIX. Л., 1939.
МАВРОДИН В.В. Образование Древнерусского государства. Л.,
1945.
МАВРОДИН В.В. Древняя Русь. Госполитиздат, 1946.
МАВРОДИН В.В. Очерки истории СССР: Древнерусское госу-
дарство. М., 1956.
МАВРОДИН В.В. Народные восстания в древней Руси XI—ХШ
вв. М„ 1961.
МАВРОДИН В.В. Советская историография социально-экономи-
ческого строя Киевской Руси // История СССР. 1962, № 1.
МАКОВСКИЙ Д.П. Развитие товарно-денежных отношений в
сельском хозяйстве русского государства в XVI в. Смоленск, 1960.
Список литературы
251
МАКСИМЕЙКО М. Про смерд1в РуськоЧ Правди //Прац1
KOMicii для внучування icTopii зах!дньо-руского та вкрашського права.
Вып. 3.1927.
МАРР Н.Я. Об яфетической теории // Избранные работы. Т. 3.
М.; Л., 1934.
МАРР Н.Я. Языковая политика яфетической теории и удмурт-
ский язык // Избранные работы. Т.5. М.; Л., 1935.
МАРР Н.Я. Чуваши-яфетиды на Волге / / Избранные работы. Т. 5.
МАРТЫНОВ М.Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во
второй половине XI века // Ученые записки Вологодского пединститу-
та. Т. 4. Вологда, 1948.
Материалы для терминологического словаря древней Руси / Со-
ставил Г.Е. Кочин. М.; Л., 1937.
МЕЙЕРОВИЧ Г.К. К вопросу о времени основания города Яро-
славля //Краеведческие записки. Вып. 4. Ярославль, 1960.
МЕЛЬНИКОВ-ПЕЧЕРСКИИ П.И. Очерки мордвы // Пол-
ное собрание сочинений. Т. VII. СПб., 1909.
Miklosich F. Etimologisches Worterbuchderslavischen Sptachen. Wien,
1886.
МОЧУЛЬСКИЙ В. О мнимом дуализме в мифологии славян / /
Русский филологический вестник. 1889, № 2. Варшава, 1889.
Нариси стародавиньо! icTopii Украшсько! РСР. КиЧв, 1959.
НАСОНОВ А.Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле / /
Века. № 1. Пг„ 1924.
НАСОНОВ А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940.
НАСОНОВ А.Н. “Русская земля” и образование территории древ-
нерусского государства. М.,1951.
НАСОНОВ А.Н. Начальные этапы Киевского летописания в свя-
зи с развитием древнерусского государства / /Проблемы источникове-
дения. Вып. VII. М., 1959.
НИКИТСКИЙ И.И. История экономического быта Великого
Новгорода. М., 1893.	'
Об итогах дискуссии о периодизации истории СССР //Вопросы
истории. 1951, № 3.
ОСОКИН Е. О понятии промыслового налога и об историческом
его развитии в России. Казань, 1856.
252	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Очерки истории СССР: Период феодализма Ч. 1 (IX—XIII вв.)
М„ 1953.
Очерки истории СССР: Период феодализма (конец XV в. — на-
чало XVII В.). М„ 1955.
Очерки истории СССР: Период феодализма (XVII в.). М., 1955.
ПАШУТО В.Т. Древняя Русь конца IX—XII вв. //Всемирная
история. Т. 3. М., 1957.
ПАШУТО В.Т. Очерки истории СССР XII—XIII вв.: Пособие
для учителей. М., 1960.
ПАШУТО В.Т. Голодные годы в древней Руси //Ежегодник по
аграрной истории Восточной Европы 1962 г. Минск, 1964.
ПАШУТО В.Т. Черты политического строя древней Руси //Но-
восельцев А.П. (и др.).. Древнерусское государство и его международ-
ное значение. М., 1965.
ПЕШТИЧ С.Л. О «договоре» Владимира с Волжскими болгара-
ми 1006 года //Исторические записки. 18. 1846.
ПЕШТИЧ С.Л. Историография XVIII века. Ч. 2. Л., 1965.
ПИЧЕТА В.И. Белоруссия и Литва в XV—XVI вв. М.. 1961.
ПЛАТОНОВ С.Ф. Лекции по русской истории. СПб., 1907.
ПОГОДИН М.П. Древняя русская история до монгольского ига.
Т. 1. М„ 1871.
ПОГОДИН М.П. Древняя русская история до монгольского ига.
Т. 2. М„ 1871.
ПОГОДИН М.П. Исследования, замечания и лекции о русской
истории. Т. 3. М., 1846.
ПОКРОВСКИЙ М.Н. Очерки истории русской культуры. Ч. 2.
Пг„ 1923.
ПОКРОВСКИЙ М.Н. Русская история с древнейших времен.
Т. 1. М„ 1933.
ПОКРОВСКИЙ С.А. О наследственном праве древнерусских
смердов //Советское государство и право. 1946. № 3—4.
ПОКРОВСКИЙ С. А. Новый труд об образовании древнерусского
государства //Советское государство и право. 1946, № 5—6.
ПОЛЕВОЙ Н.А. История Русского народа. Т. 1. М., 1829.
ПОЛЕВОЙ Н.А. История Русского народа. Т. 2. М., 1830
ПОЛОСИН И.И. «Закуп» и «вдачь» по Русской Правде //Уче-
Список литературы
253
ные записки Института истории РАНИОН. Т. 5. М., 1929.
ПОПОВ А.И. Кыпчаки и Русь //Ученые записки Ленинградско-
го гос. ун-та. Серия исторических наук. Вып. 14. 1949.
ПОРШНЕВ Б.Ф. Феодализм и народные массы. М.. 1964.
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ А.Г. Этимологический словарь русского
языка. Том второй. М., 1959.
ПРЕСНЯКОВ А.Е. Княжое право в древней Руси: Очерки по
истории X—XII столетий. СПб., 1909.
ПРЕСНЯКОВ А.Е. Лекции по русской истории. Т. 1. Киевская
Русь. М., 1938.
ПРИГОЖИН А.Г. О некоторых своеобразиях русского феода-
лизма //Известия ГАИМК. Вып. 72. М.; Л., 1934.
ПРИСЕЛКОВ М.Д. Киевское государство второй половины X в.
по византийским источникам //Ученые записки ЛГУ. Серия истори-
ческих наук. Вып. 8, 1941.
ПЬЯНКОВ А.П. Одно забытое иностранное известие о рабстве в
Киевской Руси //Историк-марксист. 1940, № 3.
ПЬЯНКОВ А.П. Разложение первобытнообщинного строя и воз-
никновение феодальных отношений в Северо-Восточной Руси //Уче-
ные записки Минского ГПИ им. Горького. Вып. IV. 1955.
ПЬЯНКОВ А.П. Основные формы феодальной зависимости сель-
ского населения Руси, Украины, Белоруссии и Литвы в XIV—XVI вв.
//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы 1962 г. Минск,
1964.
ПЬЯНКОВ А.П. Холопство на Руси до образования централизо-
ванного государства //Тезисы докладов и сообщений Восьмой (Мос-
ковской) сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы.
Изд-во МГУ, 1965.
РЕЙХАРДТ В. Очерки по экономике докапиталистических фор-
маций. М.; Л., 1934.
РЕЙЦ А. Опыт истории российских государственных и граждан-
ских законов. М., 1836.
РОЖКОВ Н.А. Обзор русской истории с социологической точки
зрения. Ч. 2. М., 1905.
РОЖКОВ Н.А. Очерки юридического быта по Русской Правде //
Исторические и социологические очерки. Часть вторая. М.. 1906.
18 Зак. 3236
254
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
РОЖКОВ Н.А. Русская история в сравнительно-историческом
освещении. Т. 1. 1923.
РОМАНОВ Б.А. Смердий конь и смерд (в летописи и в Русской
Правде) //ИОРЯС АН. Т. XIII. Кн- 3. СПб., 1908.
РОМАНОВ Б.А. Люди и нравы древней Руси: Историко-быто-
вые очерки XI—XIII вв. Л., 1947.
РОМАНОВ Б.А. Комментарии к Русской Правде //Правда Рус-
ская. М.; Л., 1940.
РОМАНОВ Б.А. Изыскания о русском сельском поселении эпо-
хи феодализма: (По поводу работ Н.Н.Воронина и С.Б.Веселовского)
//Вопросы экономики и классовых отношений в русском государстве
XII—XVII вв. М.; Л., 1960.
РОМАНОВА Е.Д. Свободный общинник в Русской Правде //
История СССР. 1961, № 4.
РУБИНШТЕЙН Н.Л. До icTopnii сощяльних В1дносин у
Кшвськш Pyci XI—XII ст. //Науков! записки науково-досл1дчо! ка-
тедри icTopii украшськой культури. № 6. 1927.
РУБИНШТЕЙН Н.Л. Нарис icTopii Кшвсько! Pyci. Харьков;
десса, 1930.
РУБИНШТЕЙН Н.Л. Сельское хозяйство России во второй по-
ловине XVIII века: (Историко-экономический очерк). М., 1957.
РУБИНШТЕЙН Н.Л. Древнейшая Правда и вопросы дофео-
дального строя Киевской Руси // Археографический ежегодник за 1964
год. М., 1965.
Русские достопамятности. Часть вторая. М., 1843.
РЫБАКОВ Б. А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. Изд-
во АН СССР.
РЫБАКОВ Б.А. Первые века русской истории. М., 1964.
РЫДЗЕВСКАЯ Е.А. Слово «смерд в топонимике //Проблемы
источниковедения. Сборник второй. М.; Л., 1936.
РЯЗАНОВСКИЙ Ф.А. Демонология в древнерусской литерату-
ре. 1916.
САМОКВАСОВ Д.Я. История русского права. Книга первая.
Варшава, 1888.
САМОКВАСОВ Д.Я. Лекции по истории русского права. Вып.
2. М„ 1896.
Список литературы
255
САХАРОВ А.М. В.И. Ленин о социально-экономическом разви-
тии феодальной России //Вопросы истории. 1960, № 4.
СЕРГЕЕВИЧ В.И. Русские юридические древности. Т. 1, СПб.,
1902.
СЕРГЕЕВИЧ В.И. Лекции и исследования по древней истории
русского права. СПб., 1910.
СЕРГЕЕВИЧ В.И. Древности русского права. Т. 3. СПб., 1911.
СМИРНОВ И.И. К вопросу об изгоях //Академику Б.Д. Греко-
ву ко дню семидесятилетия: Сб. статей. М.. 1952.
СМИРНОВ И.И. Проблема «смердов» в Пространной Правде //
Исторические записки. 64. 1958.
СМИРНОВ И.И. К проблеме «смердьего холопа» // Вопросы "
экономики и классовых отношений в русском государстве XII—XVII
веков. М.; Л., 1960.
СМИРНОВ И.И. К проблеме «холопства» в Пространной Прав-
де: Холоп и феодальная вотчина // Исторические записки.68. 1961.
СМИРНОВ И.И. Очерки социально-экономических отношений
Руси XII—XVIII веков. М.; Л., 1963.
СМИРНОВ П.П. Сказание о холопьей войне в древней Руси //
Ученые записки Московского Городского пединститута им. Потемкина.
Кафедра истории СССР. Т. 2. Вып. 2. М.. 1947.
СОЗИН И.В. К вопросу о причинах перехода восточных славян
от первобытно-общинного строя к феодализму //Вопросы истории.
1957, № 6.
СОЛОВЬЕВ С.М. Об отношениях Новгорода к Великим князь-
ям. М., 1845.
СОЛОВЬЕВ С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1,
Т.1-2. М„ 1959.
СТРУМИЛИН С.Г. Договор займа в древнерусском праве. М.,
1929.
СЫРОМЯТНИКОВ Б.И. О «смерде» в древней Руси: (К кри-
тике текстов Русской Правды) // Ученые записки Московского гос.
ун-та. Вып. 116. Труды юридического ф-та. Кн. 2. 1946.
ТАТИЩЕВ В.Н. История Российская. Т. 2. М; Л., 1963.
ТАТИЩЕВ В.Н. История Российская. Т. 4. М.; Л., 1964.
ТИХОМИРОВ Б. Проблема «вторичного закрепощения кресть-
256	1 И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
янства» и крестьянский выход // Историк-марксист. 1932, № 3(25).
ТИХОМИРОВ М.Н. Исследование о Русской Правде: Проис-
хождение текстов. М.; Л., 1941.
ТИХОМИРОВ М.Н. Пособие для изучения Русской Правды.
Изд-во Московского ун-та, 1953.
ТИХОМИРОВ М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси
XI-XIII вв. М„ 1955.
ТИХОМИРОВ М.Н. Древнерусские города. М., 1956.
ТИХОМИРОВ М.Н. Начало русской историографии //Вопро-
сы истории. 1960, № 5.
ТОЛКАЧЕВ А.И. О названии днепровских порогов в сочинении
Константина Багрянородного «De admibistrando imperio» //Историчес-
кая грамматика и лексикология русского языка: Материалы и исследо-
вания. М., 1962.
ТОЛСТОЙ Дм. История финансовых учреждений России со вре-
мени основания государства до кончины имп. Екатерины II.
ТРЕТЬЯКОВ П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953.
УСПЕНСКИЙ. Образование второго Болгарского царства. Одес-
са, 1879.
ФИЛИН Ф.П. Лексика русского литературного языка древне-
киевской эпохи //Ученые записки ЛГПИ им. Герцена. Т. 80. Л., 1949.
ХЛЕБНИКОВ Н. Общество и государство в домонгольский пе-
риод русской истории. СПб., 1872.
ЦВИБАК М.М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси
// Известия ГАИМК. Вып. 103.
ЧЕРЕПНИН Л.В. и ПАШУТО В.Т. О периодизации истории
России в эпоху феодализма //Вопросы истории. 1951, № 2.
ЧЕРЕПНИН Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв.
Часть вторая. М., 1951.
ЧЕРЕПНИН Л.В. Русская Правда (Краткой редакции) и лето-
пись как источники по истории классовой борьбы / / Академику Б.Д. Гре-
кову ко дню семидесятилетия: Сборник статей. М., 1952.
ЧЕРЕПНИН Л.В. «Повесть временных лет», ее редакции ипред-
шествующие ей летописные своды //Исторические записки. 25, 1948.
ЧЕРЕПНИН Л.В. Из истории формирования класса феодально-
зависимого крестьянства на Руси //Исторические записки. 56, 1956.
Список литературы
257
ЧЕРЕПНИН Л.В. Исторические условия формирования русской
народности до конца XV в. //Вопросы формирования русской народ-
ности и нации: Сборник статей. М.; Л., 1958.
ЧЕРЕПНИН Л.В. Общественно-политические отношения в древ-
ней Руси и Русская Правда //Новосельцев А.П. (и др.). Древнерус-
ское государство и его международное значение. М., 1965.
ЧЕРМЕНСКИИ П.Н. Материалы по исторической географии
Мещеры //Археографический ежегодник за 1960 год. М., 1962.
ЧЕРНОВ С.Н. О смердах Руси XI—XIII вв //Академия Наук
СССР академику Н.Я. Марру. М.; Л., 1935.
ЧИЧЕРИН Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858.
ШАНСКИЙ Н.М., ИВАНОВ В.В., ШАНСКАЯ Т.В. Крат-
кий этимологический словарь русского языка. М., 1961.
ШАФАРИК П. Славянские древности. Часть историческая. Т. 1,
кн. 1. М., 1837.
ШАХМАТОВ А.А. Разыскания о древнейших русских летопис-
ных сводах. СПб., 1908.
ШАХМАТОВ А.А. Введение в курс истории русского языка.
Часть 1. Исторический процесс образования русских племен и наречий.
Пг„ 1916.
11 IF.PMAH И.Л. Русские исторические источники X—XVIII вв.
Харьков, 1959.
ШЛЕЦЕР А.Л. Нестор. Ч. 2. СПб., 1816.
ШЛЕЦЕР А.Л. Нестор. Ч. 3. СПб., 1819.
ЩАПОВ А.П. Голос древней русской церкви об улучшении быта
несвободных людей //Сочинения. Т. 1. СПб., 1906.
ЩАПОВ Я.Н. Церковь в системе государственной власти Древ-
ней Руси //Новосельцев А.П. (и др.). Древнерусское государство и
его международное значение. М.. 1965
ЩЕРБАТОВ М.М. История Российская от древнейших времен.
Т. 1.СП6., 1770.
ЭВЕРС И.Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его рас-
крытии. СПб., 1835.
ЭМИН Ф. Российская история. Т. 1. СПб., 1767.
ЮШКОВ С.В. К вопросу о смердах //Ученые записки Саратов-
ского ун-та. Т. 1. Вып. 4. 1923.
258	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ЮШКОВ С.В. Феодальные отношения в Киевской Руси // Уче-
ные записки Саратовского ун-та. Т. 3. Вып. 4. 1925.
ЮШКОВ С.В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском
государстве в X—XI веках //Историк-марксист. 1936, № 6.
ЮШКОВ С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
М.;Л„ 1939.
ЮШКОВ С.В. Киевское государство (к вопросу о социальной
структуре Киевской Руси) //Преподавание истории в школе. 1946,
№ 6.
ЮШКОВ С.В. К вопросу о дофеодальном («варварском») госу-
дарстве //Вопросы истории. 1946, № 7.
ЮШКОВ С.В. История государства и права СССР. Ч. 1. М.,
1947.
ЮШКОВ С.В. Общественно-политический строй и право Киев-
ского государства. М., 1949.
ЮШКОВ С.В. Русская Правда: Происхождение, источники, ее
значение. М., 1950.
ЯКОВКИН И.И. Закупы Русской Правды //ЖМНП, апрель
1913. СПб., 1913.
ЯКОВЛЕВ А.И. Холопство и холопы в Московском государстве
XVII в. Т. 1. М.; Л., 1943.
ЯНИН В.Л. Новгородские посадники. Изд-во Московского гос.
ун-та, 1962.
ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 1
ЗАСЕДАНИЕ УЧЕНОГО СОВЕТА
ИСТОРИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ЛГУ
17 ноября 1966 года
( Стенограмма )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ - профессор В. В. МАВРОДИН
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи! Сегодня на открытом засе-
дании Ученого совета исторического факультета Игорь Яковлевич
Фроянов защищает диссертацию на соискание ученой степени кан-
дидата исторических наук на тему «Зависимое население на Руси
IX—XII вв. (челядь, холопы, данники, смерды)».
Официальными оппонентами по кандидатской диссертации
И.Я. Фроянова выступают доктор исторических наук А.А. Зи-
мин, кандидат исторических наук А.И. Копанев.
Материалы о диссертанте И.Я. Фроянове зачитает ученый сек-
ретарь Н.И. Яковкина.
Н.И. ЯКОВКИНА. (Зачитывает материалы из личного дела
диссертанта И.Я. Фроянова).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. По оглашенным материалам есть какие-
либо вопросы? Вопросов нет.
Слово предоставляется диссертанту И.Я. Фроянову.
И.Я. ФРОЯНОВ.
Глубокоуважаемые члены Ученого совета!
История древнерусского государства — старая тема нашей ис-
ториографии; она интересовала многие поколения русских истори-
ков как дореволюционных, так и советских. Особенно плодотвор-
но работали советские исследователи Борис Дмитриевич Греков,
262
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Михаил Николаевич Тихомиров, Александр Александрович Зи-
мин, Владимир Васильевич Мавродин, Борис Александрович Ро-
манов, Иван Иванович Смирнов, Лев Владимирович Черепнин,
Серафим Владимирович Юшков и др. В области истории социаль-
но-экономических отношений важные результаты получили Борис
Дмитриевич Греков и Серафим Владимирович Юшков. Казалось
бы, что после таких фундаментальных исследований начинающему
свой путь в науке на этом поле делать нечего. Но еще в студенчес-
кие годы, когда я увлекался книгами Бориса Дмитриевича, я уз-
нал, насколько обширна и сложна тематика социально-экономи-
ческих отношений в Древней Руси. Сам Борис Дмитриевич, отме-
чая скудость источников, столь характерную для раннего периода
русской истории, неоднократно говорил об условности и спорности
выводов, получаемых при изучении истории Киевской Руси, он под-
черкивал, что многие вопросы этой истории не могут быть оконча-
тельно решены ни на каком уровне. Помню, эти впечатления спо-
собствовали углублению моей привязанности к древнерусской ис-
тории. Но большую роль при выборе занятий сыграли и некоторые
факты историографического характера. Когда в 30-е годы в ходе
интереснейших дискуссий о социально-экономическом строе Ки-
евского государства обсуждались проблемы рабовладения и фео-
дализма, свободная крестьянская община не привлекла подобаю-
щего ей внимания, что не могло не привести к некоторому упроще-
нию общих взглядов и не повлиять на разработку частных сюжетов.
Все это и позволило мне предложить вашему вниманию дис-
сертацию о зависимом населении на Руси IX—XII вв. Выбор про-
блематики объясняется не только тем, что челядь, холопы, данни-
ки, смерды были наиболее типичными группами зависимого люда
в Древней Руси, но и тем, что эти группы крепко спаяны друг с
другом. Так, история челяди не будет достаточно полно раскрыта
без обследования холопов и наоборот. Холопы в свою очередь не-
редко в источниках упоминаются рядом со смердами. Смерды же
часто скрываются за фигурой данника. Таким образом, собирается
ряд — челядь, холопы, данники, смерды.
Приложение 1
263
Итоги исследования следующие. Рабы- пленники — самая ран-
няя категория зависимых на Руси. Они и есть «челядь» древне-
русских источников. Это значение термина сохраняется очень дол-
го. Плен как источник рабства живет на протяжении веков, почему
нельзя считать убедительной мысль некоторых историков, будто
«плен в качестве источника рабства имеет несомненную тенден-
цию к сокращению». Примерно с половины XII в. вместо слова
«челядь» в источниках, а именно в летописях, начинает употреб-
ляться слово «колодники». В этом, видимо, следует видеть симп-
том начинающего перерождения термина «челядь». Можно пред-
положить, что к концу ХШ века эволюция заканчивается и уже в
«Правосудии митрополичьем» (памятнике не ранее XIV в.) че-
лядь обозначает всех зависимых от феодала-вотчинника. Но пере-
рождение челяди нельзя расценивать как исчезновение рабов. Раб-
ство продолжало существовать.
По мере общественного развития, выражавшегося в имуще-
ственном расслоении и расшатывании норм обычного права, зап-
рещавшего обращение в рабство соплеменников, выходят рабы из
недр местного населения — так называемые полные («обельные»)
холопы. В отличие от челяди (пленников-рабов) холопы происхо-
дили из туземного, соседствующего с вотчиной населения. В этом
их основное отличие от челядинов. Холопы, следовательно, появи-
лись позднее челяди; они составили второй этап рабовладения в
древнерусском государстве.
Приход холопа не заменил и не упразднил челядина. Вотчина
впитывает их одновременно, что приводит к сосуществованию в
терминологии понятий «челядин» и «холоп». Челядин живет в вот-
чине бок о бок с холопом. Но источники не смешивают эти две
группы рабов.
Возникновение холопства, бурный его рост — прямое свиде-
тельство того, что рабство на Руси XI—XII вв. имело все условия
для своего развития и роста. Поэтому мы не можем говорить ни о
сокращении, ни, тем более, об исчезновении рабов в древнерус-
ском государстве XI—XII столетий.
264
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Одной из наиболее древних форм эксплуатации была данни-
ческая повинность. В X веке и раньше дань являлась военным грабе-
жом, которому подвергались побежденные племена. Межплемен-
ная борьба часто преследовала цель «доискаться» дани. Между
этой данью и продуктовой феодальной рентой ничего общего нет.
Кровавая борьба за дань, стремление данников сбросить дан-
ническую зависимость, а охотников за данью — навязать ее не пред-
ставляются факторами классовой борьбы — это скорее борьба меж-
племенная. Поэтому взимание дани производилось не внутри пле-
мени, а за его пределами, т.е. среди «примученного» населения
соседствующих земель.
Данные источников, относящиеся к XI—XII векам, указыва-
ют, что дань в роли грабежа, или, выражаясь современным язы-
ком, контрибуции, сохраняется и в это время. Люди, выплачиваю-
щие дань-контрибуцию, называются в памятниках смердами. Они
— жители отдаленных земель, покоренных и обложенных данью.
С конца XI века в документах фигурируют смерды, сидящие
уже внутри княжества и обязанные данью князю и государству
(Новгород, Псков). Они отправляли всевозможные повинности,
но главной из них, судя по всему, была уплата дани. В диссертации
высказывается предположение, что эти смерды есть челядь (плен-
ники-рабы), посаженная на землю. Первоначально они находились
в государственной власти. Но постепенно из их среды образова-
лись группы, находящиеся в непосредственной зависимости от вот-
чинников, — это княжеские смерды и монастырские. Смерды го-
сударственные, княжеские и монастырские составляли всю массу
смердов на Руси конца XI—XII вв. Слово «смерд», следователь-
но, обозначало лишь группу сельского зависимого населения, а не
всех деревенских жителей, как принято считать.
Таковы выводы. Их, разумеется, надо расценивать, как один
из возможных вариантов прочтения древнерусских источников.
В заключение хочу от всей души поблагодарить моего научного
руководителя Владимира Васильевича Мавродина за советы, на-
ставления и всяческую поддержку.
Приложение У	265
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. К диссертанту есть какие-либо вопро-
сы? Вопросов нет, слово имеет ученый секретарь Н.И. Яковкина
для оглашения письменных отзывов, поступивших на диссертацию
И.Я. Фроянова.
Н.И. ЯКОВКИНА. (Оглашает письменные отзывы — ка-
федры истории СССР Ленинградского государственного универ-
ситета; ленинградского отделения Института истории Академии
наук СССР; доктора исторических наук профессора В.А. Рома-
новского из Ставропольского государственного педагогического ин-
ститута).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Есть вопросы по оглашенным отзывам?
Вопросов нет. Переходим к обсуждению диссертации И.Я. Фроя-
нова.
Слово предоставляется официальному оппоненту доктору ис-
торических наук А.А. Зимину.
А. А. ЗИМИН. (Оглашает отзыв).*
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово предоставляется официальному
оппоненту кандидату исторических наук А.И. Копаневу.
А. И. КОПАНЕВ. (Оглашает отзыв).**
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово для ответа официальным оппонен-
там предоставляется диссертанту И.Я. Фроянову.
И.Я. ФРОЯНОВ.
Я от всей души благодарю оппонентов Александра Александ-
ровича Зимина и Александра Ильича Копанева за выступления,
замечания по моей диссертации.
Насколько я понял, между мной и Александром Александро-
вичем Зиминым бездны нет. Речь идет только о нюансах.
Поэтому я хотел бы возразить по некоторым вопросам Алек-
сандру Ильичу. Ряд вопросов, затрагиваемых в диссертации, Алек-
сандр Ильич рассматривает с такой точки зрения, которую я, к со-
жалению, принять не могу. Прежде всего о челяди. В своей работе
я не отказываюсь от эволюции термина «челядь». Мне лишь ка-
* См. стр. 276—283 настоящей книги.
** См. стр. 284—290 настоящей книги.
266
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
жется, что в собирательном смысле этот термин начинает фигури-
ровать с ХШ—XIV вв., а не с XI—XII вв., как это считает Алек-
сандр Ильич. Для того, чтобы обосновать идею об эволюции тер-
мина «челядь», «челядин», в работе используется «Правосудие
митрополичье». Поэтому я не могу согласиться с упреком Алек-
сандра Ильича, что мною игнорирован этот памятник. Правда,
когда я работал над ним, мне казалось, что его нормы нельзя пере-
носить в Киевскую Русь, ибо источник этот сравнительно поздний,
во всяком случае, от киевского государства его отделяет не одно
столетие. У нас нередко рассуждают о событиях XI—XII вв., а
источники при этом берут из XIV—XV вв., а порой и XVI в. По-
моему, такой исследовательский прием нельзя назвать правильным.
Именно поэтому я старался говорить о челяди X—XI вв., опира-
ясь на источники преимущественно X—XII вв.
Александр Ильич полагает, что села в Древней Руси XII в. не
могли быть сплошь заселены челядью (рабами-пленниками), что
700 рабов-пленников в одном селе — слишком большая цифра. Но
ведь из источников мы знаем, что уже в то время в плен брали
тысячами. Так, в 1147 году Изяслав Мстиславич «по Волзе взяша
6 городов ..., а голов взяша 7000». В 1169 году, во время похода
Андрея боголюбского на Новгород, новгородцы столько набрали
пленных суздальцев, что продавали их, по острому выражению
В.О. Ключевкого, «втрое дешевле овец», т.е. по 2 ногате.
Не могу пройти мимо противоречия, вкравшегося в суждения
Александра Ильича о челяди. Сначала, Александр Ильич, Вы ус-
матриваете в челяди XI—XII вв. широкий слой зависимого от фео-
дала-вотчинника люда. Потом Вы говорите, что под челядью сле-
дует понимать просто всех подданных князя, в Вашем примере —
жителей Минска. Но два суждения об одном и том же предмете,
взятом в одном и том же отношении, не могут быть одновременно
истинными. Какое же все-таки определение вы предпочитаете, для
меня не ясно.
Далее, наличие правоспособности и дееспособности у холопов
не обязательно объяснять влиянием развития феодальных отноше-
Приложение 1
267
ний. Можно идти здесь и другим путем. Мы знаем, что в эпоху
антов порабощение соплеменников запрещалось обычным правом.
Рабом у восточных славян мог стать только чужеземец. Этот зап-
рет не исчез сразу; он постепенно ослабевал, исчезал и находил
выход в ограничении местного рабства. Борьба общественных сил
с внутренним рабством проходит через века. Свое отражение она
нашла и в Русской Правде, имею в виду «Устав о холопах» и «Ус-
тав о закупах», помещенные в Пространной Правде. Тот факт, что
холоп являлся выходцем из недр местного общества, как раз и слу-
жит объяснением правоспособности и дееспособности холопов. И
тут феодализм, на мой взгляд, не при чем, так как простое сопос-
тавление юридического положения челядина и холопа показывает,
что первый — раб-иноземец — лишен был всяческих прав, являлся
безусловной собственностью господина, выступал как объект пра-
ва, второй же — раб-своеземец — обладал некоторыми правами и в
известных случаях фигурировал как субъект права.
На некоторые вопросы, которые возникли у Александра Ильи-
ча при чтении 2 и 3 глав, есть ответ в самой работе. Например, по
поводу даннических отношений между восточнославянскими пле-
менами в X веке можно предположить, что сначала «внутренняя
Русь» — Киев, Переяславль и Чернигов — собирала дань у «Руси
внешней» — племена древлян, северян, кривичей и т.д. Об этом
рассказывает Константин Багрянородный в своем сочинении
«Об управлении империей». Затем, по мере политического и эко-
номического сближения восточного славянства, даннические отно-
шения отступают к угро-финской окраине, уступая место политике
вир и продаж и, вероятно, полюдью. В XI—XII вв. дань приносят,
как правило, угро-финские племена. Вывод об отсутствии сбора
дани на основной территории государства сделан с учетом следую-
щих оснований. Во-первых, насколько мне известно, нет ни одного
источника, который бы говорил о сборе дани со свободного насе-
ления местными князьями; во-вторых, все сведения о сборе дани
каким-нибудь князем ведут нас за территорию того княжества, где
правил этот князь; в-третьих, когда в источниках идет речь о внут-
268
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ренней фискальной политике князей, то вспоминаются только ви-
ры и продажи, даже полюдье остается в тени. В качестве кос-
венного аргумента я привлек еще своего рода психологический фак-
тор. Дело в том, что платеж дани являлся выражением слабости
племени перед лицом завоевателей. По понятиям того времени,
дань была чем-то постыдным и позорным. Это наблюдение взято
мною у Эверса — тонкого интерпретатора источников. Из всего
этого я пришел к выводу, что свободный и сильный народ дани
не платит, а добывает ее войной и разорением у более слабых со-
седей.
Очень интересными и ценными считаю замечания Александра
Ильича о полюдье. Я согласен, что надо резче ставить вопрос о
трансформации полюдья из «дара» в государственную регулярную
повинность.
Теперь в отношении крена в рабовладении. Значительный кон-
тингент рабов на Руси XI—XII вв., его постоянное пополнение и
расширение свидетельствуют о том. что рабство еще не идет на
убыль. Только в этом смысле и надо понимать мои слова, когда я
говорю о том, что рабство на Руси XI—XII вв. имело все условия
для развития. Значительное количество рабов в киевской Руси по-
казывает, и это я хотел подчеркнуть в первую очередь, какое важ-
ное значение имеет изучение рабовладения для воссоздания исто-
рии феодализма в России.
Позвольте еще раз выразить глубокую признательность ува-
жаемым Александру Александровичу и Александру Ильичу за
ободряющие слова и добрые напутствия.
Большое спасибо.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Кто желает выступить? Желающих нет?
Нет. Тогда разрешите на этом закончить обсуждение диссертации
И.Я. Фроянова. Предлагаю избрать Счетную комиссию в составе
профессоров Н.А. Корнатовского, С.Б. Окуня, А.Л. Шапиро.
Возражений нет? Нет. Прошу членов Ученого совета приступить к
голосованию.
Приложение 1
269
ГОЛОСОВАНИЕ
Слово предоставляется председателю Счетной комиссии про-
фессору Н.А. Корнатовскому.
Н.А. КОРНАТОВСКИИ. (Оглашает протокол Счетной
комиссии).
Результаты голосования:
Роздано бюллетеней и приняло участие в голосовании — 15.
Голосовало за — 15.
Голосовало против — нет.
Недействительных бюллетеней — нет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Прошу утвердить протокол Счетной
комиссии. Прошу голосовать. Протокол Счетной комиссии утвер-
ждается единогласно.
Прошу утвердить предложение оппонентов об опубликовании
диссертации И.Я. Фроянова целиком. Возражений нет? Нет. Дис-
сертация И.Я. Фроянова целиком рекомендуется к печати.
Таким образом, Ученый совет исторического факультета Ле-
нинградского государственного университета постановляет: прису-
дить ФРОЯНОВУ ИГОРЮ ЯКОВЛЕВИЧУ ученую степень
кандидата исторических наук.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ УЧЕНОГО СОВЕТА
профессор В.В. Мавродин
УЧЕНЫЙ СЕКРЕТАРЬ СОВЕТА
канд. ист. наук Н.И. Яковкина
19 Зак 3236
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
кафедры истории СССР ЛГУ им. А.А. Жданова
о допуске к защите диссертации И.Я. Фроянова
«Зависимое население на Руси XI—XII вв.»
на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
И.Я. Фроянов избрал в качестве темы для своей работы круг
вопросов, которые много и тщательно изучались крупнейшими ис-
ториками досоветского и советского периода, вопросов, которые
были предметом многочисленных дискуссий и обсуждений, вопро-
сов, по которым нет или почти нет новых письменных источников.
Казалось бы, молодому историку трудно отыскать что-либо новое
при изучении такой темы.
Но талантливость И.Я. Фроянова, глубокое проникновение в
дух источников и тщательное изучение всех их показаний, а также
отказ от принятия на веру и критическая проверка установившихся
в науке трактовок истории Киевской Руси позволили автору пред-
ложить ряд новых и интересных положений.
И.Я. Фроянов предложил свою трактовку челяди и холопства
как разных по своему происхождению групп рабов. И.Я. Фроянов
вновь обратил внимание на значение даннических отношений на
ранних этапах истории Киевской Руси. В последние десятилетия
значение дани в системе эксплуатации древнейшей Руси существен-
но преуменьшалось.
По-новому характеризует И.Я. Фроянов и смердий вопрос,
имеющий уже огромную литературу. При всей спорности в трак-
товке этой проблемы, историки не смогут пройти мимо аргументов
И.Я. Фроянова и должны будут принимать их во внимание.
Приложение 1	271
Значение труда И.Я. Фроянова заключается в том, что этот
талантливый труд вполне зрелого ученого существенно уточняет
наши представления по истории классовой структуры Киевской
Руси.
Заведующий кафедрой истории СССР ЛГУ
доктор исторических наук
профессор В.В. Мавродин
22/VI-1966
отзыв
о диссертации И.Я. Фроянова
«Зависимое население Киевской Руси XI—XII вв.»
Диссертация И.Я. Фроянова посвящена теме, имеющей боль-
шое научное значение. Заслугой автора является сама постановка
задачи исследования «свободной крестьянской общины как осно-
вы древнерусского общества». В этом смысле диссертация должна
рассматриваться как введение к большой работе, замышленной
автором.
Диссертация состоит из трех глав. («Челядин и холоп», «Дан-
ники и даннические отношения», «Смерды XI—XII вв.»). Общее
для всех трех глав:
1)	Обширная и хорошо подобранная историография;
2)	Тщательный анализ текстов (автор исчерпал, по-видимому,
весь фонд современных русских источников, связанных с его те-
мой);
3)	Самостоятельность концепции и четкость выводов.
Основные выводы:
1.	Челядь X—XII вв. — рабы — военнопленные, используемые
как производители материальных благ (села с челядью и с пленны-
ми).
2.	Холопы — представители местного мира, общинники, поте-
рявшие свободу в результате начавшегося процесса расслоения об-
щины (особое значение в генезисе холопства имеют социальные
катастрофы — рати и стихийные бедствия).
3.	Дань X—XII вв. — контрибуция, плата за мир. плата по-
бежденных победителю. Этим платежом обложены жители поко-
ренных областей. В противоположность дани полюдье — добро-
Приложение 1
273
вольный (относительно) взнос со «своего» населения князю (анало-
гия — у Тацита). Смерды платят дань, «люди» — полюдье. Отсю-
да:
4.	Смерды — «примученное население отдаленных областей,
обязанное победителям данью», дальнейшая эволюция — появле-
ние «внутренних» смердов — это челядь, посаженная на землю.
Общий недостаток работы: отказ от рассмотрения изучаемых
категорий в рамках общеевропейской истории. (Этот недостаток,
однако, до известной степени извинителен, так как им страдают
все русские историки, за исключением Н.П. Павлова-Сильванс-
кого, А.Е. Преснякова и Б.Д. Грекова).
К этому можно добавить некоторое нежелание наметить тен-
денцию рассматриваемых явлений в более позднее (ХШ—XV вв.)
время.
Частные недостатки — 1) слишком много места занимает исто-
риография; 2) излишняя, может быть, резкость полемики; 3) ил-
люстративный подход к некоторым источникам (Патерик); 4) спор-
ность датировки «Правосудия Митрополичья».
Все эти недостатки нисколько не умаляют достоинств диссер-
тации, свидетельствующих о верном взгляде, четкой мысли и боль-
шой добросовестности автора. Работа вполне отвечает требовани-
ям, предъявляемым к кандидатской диссертации.
Зав группой истории СССР
периода феодализма ЛОИИ АН СССР,
доктор исторических наук А.Г. Маньков
Младший научный сотрудник ЛОИИ, кандидат исторических
наук Ю.Г. Алексеев
Младший научный сотрудник ЛОИИ,
кандидат исторических наук. Ю.А. Лимонов
отзыв
на диссертацию И.Я. Фроянова
«Зависимое население на Руси XI—XII вв.
(челядь, холопы, данники, смерды)»,
представленную на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Работа И.Я. Фроянова представляет собой самостоятельное
исследование по истории социального строя Древней Руси. Сам вы-
бор темы свидетельствует о глубине научных интересов автора. Ведь
проблемам общественного строя Киевской Руси посвящено гро-
мадное количество монографий, общих курсов и отдельных статей.
Уже более двухсот лет историки занимаются этими вопросами.
Молодой исследователь не остановился перед трудностями, кото-
рые вытекают из громадного источниковедческого материала и ис-
торических трудов, накопившихся в науке за прошедшие столетия.
Советская историческая наука сделала большие успехи в раз-
работке истории Древней Руси. Труды Б.Д. Грекова, М.Н. Тихо-
мирова, Б.А. Рыбакова, А.А. Зимина, В.В. Мавродина, Б.А.
Романова, Л.В. Черепнина, С.В. Юшкова и других внесли много
нового в освещение вопросов истории крестьян эпохи киевского
государства. Однако и после трудов этих выдающихся советских
исследователей многое оставалось еще не ясным для современных
историков. Так, развитие рабства на Руси IX-XII вв. мало обра-
щало на себя внимание, а порой и вовсе игнорировалось. Подоб-
ным образом и положение смердов даже после фундаментального
исследовании В.Д. Грекова также оставалось во многом неясным.
Вопрос об истории даннических отношений по сути дела не был
разработан.
Приложение 1
275
Все эти вопросы диссертант не только поставил, но и предло-
жил свое оригинальное решение. Автор, следуя ленинскому прин-
ципу полноты используемых источников, привлек все доступные
современной исторической науке данные, тщательно их изучил и
критически оценил. Вследствие этого его выводы приобретают зна-
чительную весомость и доказательность.
Сравнительный анализ челяди и холопов позволил И.Я. Фро-
янову развернуть историческую картину возникновения и разви-
тия рабских отношений, выросших сначала на почве плена (челядь),
а затем в результате внутренних процессов, породивших местных
рабов (холопов). На конкретном материале он проследил развитие
даннических отношений на протяжении нескольких веков, что яв-
ляется совершенной новостью в советской исторической науке.
И.Я. Фроянов исследует вопрос о смердах, считая их пленниками
(челядью), посаженными на землях владельцев. Такая постановка
вопроса может показаться несколько спорной, но все же автору
нельзя отказать в смелости и оригинальности такой концепции.
Следует сказать, что вопрос об общине и парцеллярном владении
у автора только намечен и было бы желательно получить от него
более полную и глубокую аргументацию его мыслей.
Таким образом, работа И.Я. Фроянова представляет собой, как
было уже сказано, цельное и очень интересное исследование по
истории зависимого населения Древней Руси. Полнота привлечен-
ных источников, скрупулезный их анализ делают исследование
И.Я. Фроянова очень полезным пособием для молодых советских
историков, т.к. многие его части могут служить прекрасным образ-
цом научного исследования.
Подводя итог сказанному, я прихожу к выводу, что диссерта-
ция И.Я. Фроянова безусловно заслуживает присуждения ему
ученой степени кандидата исторических наук. Кроме того, я счи-
таю, что эта работа должна быть полностью опубликована
Доктор исторических наук профессор В.А. Романовский
, 27/VIII-1966
отзыв
о кандидатской диссертации И.Я. Фроянова
«Зависимое население на Руси IX—XII вв.
(челядь, холопы, данники, смерды)». Л., 1966.
И.Я. Фроянов избрал темой своей диссертации трудную про-
блему, которая является ключевой для изучения социального строя
Киевской Руси. Ее сложность усугубляется и сравнительной узос-
тью сохранившегося материала и тем, что она была объектом спе-
циального исследования таких выдающихся советских исследова-
телей, как Б.Д. Греков и С.В. Юшков, Б.А. Романов и И.И. Смир-
нов, В.В. Мавродин и Л.В. Черепнин. В таких условиях каждый
новый ученый, обратившись к данной теме, обязан не просто по-
вторить имеющиеся в литературе выводы или их комбинацию, а
внести какой-то новый аспект исследования, который позволяет
приблизить окончательное решение вопроса. Ведь, несмотря на на-
личие значительного количества работ, многие стороны социальных
отношений Древней Руси остаются все еще неясными.
И надо прямо сказать, что И.Я. Фроянов со своей задачей спра-
вился вполне.
Его диссертация обладает целым рядом неоспоримых досто-
инств. Мне представляется важнейшим достижением И.Я. Фроя-
нова показ большого разнообразия путей становления феодальных
отношений на Руси. До сравнительно недавнего времени склады-
валось представление, что в Киевской Руси уже существовало раз-
витое феодальное общество, крестьянство было уже включено в
рамки феодальной зависимости, а отличия между отдельными груп-
пами закрепощенного населения были в общем не столь уж значи-
тельными. В такой социальной структуре не находилось места ни
холопам (которые рассматривались преимущественно как объект
Приложение 1	277
купли и продажи), ни свободной крестьянской общине.
И.Я. Фроянов основное внимание уделил как раз этим двум
полюсам сельского населения. Он показал, что значение холопье-
го населения в феодальной вотчине было велико. И вместе с тем он
впервые в литературе дал целостный и обстоятельный очерк, в ко-
тором нарисовал положение данников, фактически еще незакрепо-
щенного крестьянства.
Заслуживает всякого одобрения и то, что И.Я. Фроянов в сво-
ем подходе к древнерусским социальным отношениям отказался от
представления об единстве этнической и государственной структу-
ры Киевской Руси. Он показал те особенности положения зависи-
мого населения, которые возникали в результате включения в со-
став Древнерусского государства неславянских племен Поволжья
и Севера.
Выдвинув новые аспекты исследования, И.Я. Фроянов пере-
ставил акценты и в использовании источников. Ранее основным
источником для характеристики социального строя Киевской Руси
была Русская Правда. При всем значении этого замечательного
памятника нельзя не заметить его односторонности. Ведь Русская
Правда рисует преимущественно жизнь крупной (главным обра-
зом княжеской) вотчины и ее отношение к государственному аппа-
рату. Жизнь огромной массы населения Древней Руси проходила
как бы за пределами тех норм, которые провозглашались состави-
телями этого законодательного кодекса. И.Я. Фроянов показал,
что для изучения общественных отношений на Руси не в меньшей
мере важно пристальное исследование русских летописей. Резуль-
таты его обращения к Повести временных лет и областному лето-
писанию оказались весьма плодотворны. Забегая вперед, скажем
только, что некоторые недочеты работы И.Я. Фроянова явились
как бы следствием ее достоинства. Иногда летопись оттесняет на
задний план Русскую Правду, а это уже крен в другую сторону.
Мне представляется глубоко оправданным и стремление
И.Я. Фроянова придать процессу феодализации древнерусского
общества черты историзма. Феодальный строй сложился не сразу,
278
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
а в результате длительного внедрения в жизнь. Правда, этого ис-
торизма в отношении отдельных категорий сельского населения ав-
тор, к сожалению, не всегда придерживается.
Первая глава диссертации посвящена челяди и холопам в древ-
нерусском обществе X—XII вв. Анализ договоров Руси с греками
и летописных сведений приводит автора к выводу, что челядь —
это пленники-рабы. Он внимательно разобрал и отверг все аргу-
менты Б.Д. Грекова, считавшего, что под челядью летописец разу-
мел всю совокупность зависимого населения.
Конечный вывод И.Я. Фроянова сводится к тому, что «плен
был единственным источником челяди». Вот тут-то у нас и начи-
нается с ним спор. Заметим сначала одну особенность: термин «че-
лядь» с IX по ХШ в. И.Я. Фроянов рассматривает как однознач-
ное понятие, причем для всех территорий Древнерусского государ-
ства. При этом для вывода о плене, как единственном источнике
челядинства, он использует прежде всего летопись, где, естествен-
но, о других видах «челядинства» и не должно было говориться.
Но можно ли считать, что термин «челядь» в Древней Руси не пре-
терпел никаких изменений. Думаю, что нельзя. Вот обратим вни-
мание на Русскую Правду. Ведь в Пространной Правде преиму-
щественно «челядь» встречается в старых статьях, новые статьи
знают уже «холопа», который впервые появился в ст. 17 Кр. Пр.,
связанной с деятельностью Ярослава Мудрого. Напрашивается
предположение, что «холоп» и «челядь» в Пр.Пр. употребляются
в начале XII в. как альтернативные понятия. Холоп в конечном
счете заменяет челядина.
И.Я. Фроянов обратил внимание на то, что «челядь» в Вели-
ком княжестве Литовском уже обнимала более широкий контин-
гент населения, чем рабы, которые назывались «челядью неволь-
ной». Но, может быть, этот процесс начался еще в Галицкой Руси?
Мне представляется маловероятным, чтобы в быту только плен-
ники назывались челядинами, а, скажем, рожденные от раба этого
названия не имели. В противном случае между этими категориями
холопского населения были какие-то правовые различия. Этого,
Приложение 1
279
однако, нет. Правда, И.Я. Фроянов пытается найти различие в
правовом положении челядина и холопа. Первый — якобы полнос-
тью бесправное существо, а второй наделен некоторыми правами
(послушество при известных условиях и т.п.). Но с этим нельзя
согласиться: во-первых, об отношении челядина к послушеству у
нас нет никаких сведений. Очевидно, нормы холопьего права и
«челядинного» просто были одними и тем же. Заметим, что ни в
одной статье Русской Правды холоп и челядин не только не про-
тивопоставляются, но и даже не сопоставляются. В статьях, где
есть холоп — нет челядина и наоборот. При этом статьи эти посвя-
щены разным сторонам холопьего права. Статьи о челяди в Про-
странной Правде дополняются статьями о холопах, а не противо-
стоят им. Или вот есть статья об убийстве смерда и холопа. А как
было с челядью? Почему об этом нет ни слова в законе? С другой
стороны, о холопах почти молчат летописи. Строгого разграниче-
ния понятий холоп и челядин в источниках я не вижу.
И.Я. Фроянов совершенно прав, считая термин «холоп» более
поздним, чем «челядин», хотя генетически и он восходит, во вся-
ком случае, ко времени единства южных и восточных славян. В
отличие от «челядина», «холоп» появился, по И.Я. Фроянову, в
результате порабощения общинника через самопродажу, поступ-
ление в тиуны и т.п. Автор прав, говоря о расширении источников
холопства во времена Русской Правды. Но с его трактовкой ст.
110 Пр.Пр. согласиться трудно. Он считает, что так как среди ис-
точников обельного холопства там пропущен плен, то значит «ис-
точником холопства плен никогда не был. Он являлся источником
челядинства». Такая точка зрения весьма сомнительна. Дело в том,
что ст. 110 не перечисляет всех источников похолопления, а гово-
рит только о тех, которые ограничивались «рядом». Плен сам по
себе, без «ряда» полоняника с хозяином, создавал обычные холо-
пьи отношения и поэтому не упоминался в статье 110. О «челя-
динстве» Устав о холопах молчит, ибо челядин для составителя Рус-
ской Правды просто имел другое название — холоп. Иначе это
умолчание объяснить трудно.
280
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Особый интерес в диссертации И.Я. Фроянова представляет
глава о данниках и даннических отношениях. В ней автор пролага-
ет новые пути уже самой развернутой постановкой вопроса, кото-
рая в литературе по существу только намечалась. Была ли дань
феодальной рентой или она еще таковой не являлась — вот эта про-
блема занимала умы историков уже долгое время.
Думаю, И.Я. Фроянову удалось показать полную безоснова-
тельность точки зрения киевских ученых В. Довженка М. Брай-
чевского, считавших дань уже с самого ее возникновения феодаль-
ной рентой. Дань в IX—X вв. была контрибуцией, платой за мир,
грабежом побежденного победителем. И.Я. Фроянов строго раз-
личает дань, собиравшуюся с подчиненных племен, от полюдья —
княжеского сбора со свободного населения его княжества.
Исходя из этих, на наш взгляд, абсолютно верных представле-
ний, И.Я. Фроянов подвергает убедительной критике взгляд
Б.А. Рыбакова на восстание древлян 945 г. как на первый извест-
ный нам социальный протест в Киевской Руси. Эту же точку раз-
вивал недавно на Таллиннском симпозиуме по аграрной истории
М. Брайчевский. И.Я. Фроянов прав, считая, что «борьба древ-
лян с Киевом есть борьба межплеменная, а не классовая».
С конца XI в. автор обнаруживает уже трансформацию дани.
С одной стороны, ее продолжают платить покоренные племена. А
с другой — дань платят смерды местных княжеств. Вот с ее появ-
лением, по мнению И.Я. Фроянова, и можно говорить о начале
перерождения дани в феодальную ренту. Думается, что эти наблю-
дения автора заслуживают самого вдумчивого отношения к ним.
Глава третья книги И.Я. Фроянова содержит характеристику
смердов на Руси. И здесь И.Я. Фроянову удалось сказать новое
слово.
За последние годы точка зрения Б.Д. Грекова о том, что «смер-
ды» являлись в Древней Руси общим наименованием крестьянства,
все большим числом исследователей признается весьма спорной.
Л.В. Черепнин, Е.Д. Романова, автор этих строк и наш уважае-
мый диссертант по-разному подходят к характеристике смердов,
Приложение 1
281
но все они видят в них одну из групп зависимого населения.
По И.Я. Фроянову, первоначально смерды — это данники по-
коренных племен (угрофинского происхождения). Затем появля-
ются смерды-данники на основных территориях Руси. Их проис-
хождение коренится в поселениях челяди (пленников-рабов) на
государственных землях. Из этой группы смердов и образовались
государственные, княжеские и вотчинные смерды конца XI—XII
вв. Таким образом, в XI—XII вв. существуют две группы смердов:
а) «свободные» (покоренные племена, обложенные данью), б)
зависимые.
В схеме И.Я. Фроянова много моментов, представляющих
большой интерес (роль челяди, посаженной на землю, как источ-
ника формирования смердов). Очень существенно его углубленное
внимание к летописным свидетельствам о смердах, и в то же время
ряд звеньев его построения остаются спорными. Основная причи-
на, на мой взгляд, кроется в недостаточном историзме в оценке эво-
люции смердов и слабом внимании к Русской Правде.
Если смердам И.Я. Фроянов посвятил больше 50 страниц тек-
ста работы, то из них свидетельствам Русской Правды отведено
не более нескольких страниц текста. А это имеет и реальные по-
следствия.
Спорен прежде всего тезис о происхождении смердов. Он ос-
нован на этимологии (очень еще непроработанной лингвистами) и
на летописи. Впрочем, летопись, строго говоря, о мордовском про-
исхождении смердов не говорит. Свидетельство 1016 г. дает про-
сто характеристику смерда как человека, получающего в 10 раз
меньше денег сравнительно со свободным новгородцем.
Очень вольно трактует И.Я. Фроянов и рассказ о восстании
на Белоозере от 1071 г. По его мнению, «смерды здесь — жители
запредельных по отношению к Черниговскому княжеству земель,
обязанные данью Святославу, их этническая принадлежность, по
всей видимости, неславянская». Но в летописи смерды-волхвы от-
деляются от данников-белоозерцев. Восставшие местные жители
нигде не названы смердами, которые одни только и есть смерды.
282
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Языческие обряды, совершавшиеся на Белоозере, могут свиде-
тельствовать об этнической принадлежности местного населения и
только.
Итак, доказать тезис о том, что смердами в XI в. назывались
иноплеменные данники, И.Я. Фроянову не удалось. Он привле-
кает также летописные материалы XII—XIII вв. (новгородские и
др.), но они могут лишь свидетельствовать об эволюции смердьего
права, втягивании в систему феодальной эксплуатации новых кон-
тингентов населения — и только.
Словом, решающим памятником для определения сущности
правового положения смердов XI в. является все-таки Краткая
Правда. А по ее ст. 26 за убийство смерда и холопа платилась не
вира, а урок в 5 гривен, меньше, чем за рядовича. Это нас неук-
лонно ведет к признанию холопьей природы смердов. Кстати, и
в летописных записях конца XI—XII вв. смерд и холоп стоят ря-
дом.
Дальнейшая эволюция правового положения смерда обнару-
живает определенную тенденцию — расширение, а не сужение его
прав. Недаром Мономах говорил, что он не дал «сильным обиде-
ти» худого смерда. Холопы, посаженные на землю, постепенно
становились разрядом феодально-зависимого населения.
Конечно, в рамках одной главы диссертации нельзя ожидать
полного решения вопроса, составлявшего загадку для многих
отечественных историков. Но, на мой взгляд, трудно отрицать, что
работа И.Я. Фроянова приближает день и час этого решения.
Наконец, последнее. Кроме блестящего знания литературы и
источников предмета, кроме целого ряда смелых и убедительных
выводов, И.Я. Фроянов обнаружил в своей диссертации те черты,
которые присущи историкам Ленинградского университета и, преж-
де всего, Б.А. Романову и В.В. Мавродину. Речь идет о темпера-
ментном изложении, той яркости палитры повествования, которая
придает исследованию волнующую широкого читателя доходчи-
вость рассказа.
Приложение 1	283
В целом, у меня нет никаких сомнений, что обстоятельная ра-
бота И.Я. Фроянова вполне удовлетворяет самым строгим требо-
ваниям. предъявляемым к диссертациям на соискание ученой сте-
пени кандидата исторических наук.
Доктор исторических наук А.А. Зимин
10 ноября 1966 г.
отзыв
о диссертации И.Я. Фроянова
«Зависимое население на Руси IX—XII вв.
(челядь, холопы, данники, смерды)»
Диссертация И.Я. Фрояновапосвящается общественной струк-
туре Древнерусского государства. Изучая такие социальные кате-
гории населения Киевской Руси, как челядь, холопы, смерды, дис-
сертант встает на проторенный путь русской исторической науки.
И большой заслугой диссертанта является то, что он нашел свою
стезю на этом пути, его голос не затерялся в хоре крупнейших имен
и авторитетов. По многим вопросам, изучаемым в диссертации,
автор находит в источниках, давно введенных в историческую на-
уку, дополнительные аргументы и вносит свои уточнения, казалось
бы, в уже устоявшиеся в науке положения.
Во введении сам автор справедливо связывает свою работу с
той дискуссией об общественном строе Древнерусского государ-
ства, начало которой в советской исторической науке относится к
30-м годам. Конечно, диссертант не ставит проблему рабовладе-
ние или феодализм, как она звучала в 30-х годах, для него Киев-
ская Русь государство феодальное (правда, прямо об этом сказано
лишь в последней строчке диссертации), и проблемой для него яв-
ляется изучение элементов рабовладения, степени рабовладения,
роли рабовладения в феодальном обществе на стадии его становле-
ния. Известно, что некоторые общества при наличии в них извест-
ных форм рабства переходили от первобытнообщинного строя не-
посредственно к феодализму. Одним из таких обществ и было древ-
нерусское общество, в котором обнаруживается длительный
симбиоз рабовладения и феодализма. Исследовать сложную соци-
альную структуру Древнерусского государства — почетная задача
Приложение /
285
и не только для кандидатской работы. Исследование источников в
этом плане, произведенное диссертантом, надо признать весьма ре-
зультативны м.
При изучении отдельных категорий зависимого населения дис-
сертант показал существенное значение рабства и рабского труда в
феодальной вотчине и хозяйстве Руси X—XII вв. Нам кажется,
иногда автор преувеличивает роль рабства. Вероятно, это впечат-
ление отчасти объясняется тем, что предметом своего изучения дис-
сертант избрал такие категории населения, которые в его изобра-
жении выступают или целиком рабскими (челядь, холопы), или вос-
ходят к рабам (смерды), и изучаются они в отрыве от остальной
массы феодально-зависимого и феодально-независимого населе-
ния. Автор сам пока (говорю пока, потому что обсуждаемая работа
позволяет надеяться, что ее автор расширит свое исследование в
дальнейшем) не последовал тому положению, которое он выска-
зал. Сетуя на то, что участники дискуссий — рабовладение или фе-
одализм — недостаточно внимания уделяли «древнерусской общи-
не», допускали «абстрагирование от конкретно-исторических ус-
ловий Древней Руси», уклонялись «всхематизм» ит.д., диссертант
ставит задачу «самым тщательным и серьезнейшим образом по-
ставить исследование свободной крестьянской общины, свободно-
го крестьянского хозяйства, т.е. парцеллы», являвшейся «эконо-
мическим основанием общества». Хотя мы не считаем справедли-
выми упреки в адрес участников дискуссии (достаточно сказать,
что в ходе ее были созданы замечательные работы Б.Д. Грекова),
но положение диссертанта о необходимости изучения крестьянской
общины и крестьянского хозяйства следует всячески приветство-
вать. Однако именно этого-то и нет в обсуждаемой работе. Вопро-
сы общины и крестьянского хозяйства остались за скобками иссле-
дования. Отсюда, на наш взгляд, и некоторый крен в сторону ра-
бовладения, наблюдающийся в работе И.Я. Фроянова.
Особенно это сказалось на первой главе диссертации, посвя-
щенной челяди и холопам. Челядь диссертант толкует как неиз-
менную в своем составе чисто рабскую в течение X—XII веков ка-
20 Зак. 3236
286	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
тегорию зависимого населения, которая комплектовалась за счет
плена. Автор прав, когда утверждает, что раб был «наиболее древ-
ней фигурой угнетенного человека среди восточного славянства»,
что обозначался этот раб-пленник термином челядин, что первое
упоминание челядина в договорах Руси с Греками X в. относится к
рабу-пленнику. Мне кажется аргументация диссертанта против
доводов Б.Д. Грекова здесь убедительна. Но вот далее, для XI—
XII вв., несмотря на некоторые остроумные умозаключения авто-
ра в толковании источников, возникает сомнение в том, что челя-
дин по-прежнему только раб-пленник; вероятно, в этот период под
челядью понимается более широкий слой зависимого от феодала-
вотчинника люда. Ведь когда летопись говорит про княгиню, что
она дала в монастырь «5 сел и с челядью», то ясно здесь были и
рабы и смерды, обозначенные общим названием «челядь». Мы
знаем хозяйство Святослава, где было до 700 человек челяди, если
встать на точку зрения диссертанта, то выйдет, что это была ог-
ромная рабовладельческая латифундия, основанная на труде воен-
нопленных. Но вряд ли это могло иметь место в эпоху развитого
феодализма. Владимир Мономах вспоминает, как его воины, за-
хватив Минск, не оставили там «ни челядина ни скотины». Здесь,
конечно, термин челядин охватывает и нерабские элементы. Моно-
мах говорит не о том, что он превратил минских жителей в свою
челядь — как толкует это диссертант, а говорит о том, что он взял
подданных минского князя — его челядь по тогдашним представ-
лениям. Следовательно, челядь не только рабы. Нельзя сбрасы-
вать со счетов и «Правосудие митрополичье», как это делает дис-
сертант. Ведь этот памятник сохранил пласты киевского законода-
тельства, и наименование здесь челядина наймитом — доказа-
тельство разнородности этой категории. Мне кажется, богатый,
собранный диссертантом материал о полоне и о торговле рабами не
противоречит расширительному толкованию челяди для XI—XII вв.
Да, за счет пленных шло пополнение рабского населения, да, раб —
предмет торговли, но по мере углубления классовых различий в фе-
одальном обществе термин, которым ранее в X в. обозначались
Приложение 1
287
рабы, вполне естественно распространился и на все зависимое на-
селение вотчины. И те чрезвычайно интересные наблюдения авто-
ра об эволюции рабовладения у славян от патриархального рабства
к формам «развитого рабства», мне кажется, свидетельствуют о
возрастании эксплуатации в феодальной вотчине, распространяв-
шейся на все зависимое население вотчины — на всю челядь. Сре-
ди челяди, по нашему мнению, был и холоп. В вопросе о холопах
диссертант высказал очень интересные мысли и обосновал их. По-
явление с XI в. для обозначения раба нового термина — «холоп»
диссертант связывает со вторым этапом развития рабства в Киев-
ской Руси, — а именно с расширением рабства вглубь. В ряды ра-
бов попадают уже не только пленники, а и разорившиеся крестья-
не-общинники, обнищавшие ремесленники и другой люд. Холоп —
выходец из недр местного общества. Диссертант показал не толь-
ко разницу в происхождении челядина и холопа, но и благодаря
тонкому анализу источников, и прежде всего Русской Правды, вы-
явил разницу в правовом положении обеих категорий рабов. Хо-
лоп обладал некоторой правоспособностью (привлекался к послу-
шеству и т.д.) и дееспособностью (мог вступать в торговые сделки,
сделки займа, в купли имущества и т.д.). Это очень важные на-
блюдения, так как показывают, как под влиянием развития фео-
дальных отношений изменяется и положение раба. Выходит — вто-
рой этап развития рабства в Киевской Руси может быть охаракте-
ризован как этап ослабления рабства, ибо холопство является одним
из путей формирования феодально-зависимого крестьянства обра-
зующихся феодальных вотчин. И вряд ли прав автор, когда он ут-
верждает, что «рабство на Руси XI—XII вв. имело все условия для
развития». Исторически побеждал феодализм. «Все условия для
развития» имела феодальная форма эксплуатации непосредствен-
ного производителя.
Главы 2 и 3 диссертации по существу относятся к смердам, хотя
глава 2 и названа «Данники и даннические отношения в IX—XII
вв.» Дело в том, что дань, рассматриваемую диссертантом как ар-
хаическую форму эксплуатации, платили, в изображении автора,
288	И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
смерды. Поэтому выводы о дани и даннических отношениях в IX—
XII вв. прилагаются почти автоматически к смердам-данникам.
Этот новый исследовательский прием приводит диссертанта к очень
оригинальным и небесспорным выводам, что смерды — «лишь груп-
па сельского люда», что смерды делились на «внешних смердов»
— это жители «отдаленных областей, обязанные данью победите-
лям», — и смердов внутренних, проживавших уже на территории
«древнерусских княжеств», которые являют из себя «челядь, по-
саженную на землю».
Итак, смерды как внешние, так и внутренние — это бывшие
побежденные. Как же рассуждает автор? Основываясь на лето-
писных источниках X в., тщательно учтенных, диссертант показы-
вает, что складывание даннических связей как между различными
народами, так и родственными восточнославянскими племенами
происходило из военного конфликта — дань платил побежденный
или желавший откупиться в качестве «платы за мир». Отсюда, дань
постыдна. Отсюда, дани внутри какого-либо племени свои мест-
ные князья не брали, они удовольствовались полюдьем, которое в
отличие от дани было добровольным приношением населения кня-
зьям. Это в X в. Но оказывается тоже в XI—XII вв. дань собира-
ется за пределами территории победителя, добывается мечом, ее
платят внешние смерды. Свободное население «внутренних облас-
тей Древней Руси даннической повинности не знает». Но источ-
ники XII—XIII вв. показывают, что дань кто-то платит и во внут-
ренних областях, это смерды. А так как дань постыдное дело и
«свободное население древнерусского государства не знало унизи-
тельной даннической повинности», то и выходит, тот, кто платил
дань, т.е. смерд, — занимал унизительное положение, он был челя-
дью, посаженной на землю. Вот как рассуждает автор. Здесь воз-
никает много вопросов. Как определить территорию «древнерус-
ских княжеств», свободных от дани. Сначала это были поляне —
(они не платили дань с Аскаольда и Дира, говорит автор), затем в
Хв. — Киев, Чернигов, Переяславль — этот центр «примучивал»
древлян, северян, радимичей, кривичей и облагал их данью в X в.
Приложение 1
289
А в XI—XII вв. территории этих племен вошли в состав Древне-
русского государства или оставались даннической окраиной? Сама
дань, наложенная, скажем, Олегом на родимичей («по щлягу»)
или Святославом на вятичей («по щлягу от рала») и т.д., остава-
лась веками постыдным проклятием для этих племен? И где уве-
ренность, что благородные поляне не платили дани ни в IX (при
Аскольде и Дире), ни в X, ни в XI, ни в XII вв.? Что же они на
протяжении четырех веков несли лишь полюдье — добровольные
дары князьям? Диссертант не осветил эти вопросы, а ответы на
них важны для приложения общих выводов о даннических отно-
шениях к смердам.
Наконец, мне кажется сомнительна теория «постыдности дани».
Дань постыдна для свободного населения и в IX, и в X, и в XI и в
XII вв. Это надо доказать. Почему дань как контрибуция не могла
превратиться в обычный налог подданного Киевского государства.
Источники свидетельствуют, что она исчислялась по определен-
ным окладным единицам: дом, рало, дым, плуг, т.е. явно носила
регулярный характер. Может быть, поэтому и нет сведений о сбо-
ре дани на основных территориях государства в источниках, что
дань-налог носила регулярный характер, из года в год — столетия
за столетием. Но если свободное население не платило дань, то
платило полюдье, и вряд ли этот платеж в течение 4-х веков оста-
вался «даром» (кто сколько даст), а не государственной регуляр-
ной повинностью. И эти вопросы надо, на наш взгляд, как-то ис-
следовать, чтобы выводы о даннических отношениях могли быть
уверенно применены к такой категории населения Киевского госу-
дарства, как смерды.
Все вышесказанное ничуть не означает, что мы не ценим нова-
торский исследовательский путь диссертанта. Исследуя впервые,
по существу вопрос о даннических отношениях, он делает много
очень важных наблюдений и выводов. Например, диссертант со-
вершенно прав, когда оспаривает бытующую в нашей науке тео-
рию о дани-ренте, об антифеодальном характере восстания древ-
лян 945 г., исследует погост как центр сбора и т.д.
290
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Большой интерес представляют источниковедческие этюды
диссертанта (например, о достоверности летописных известий о
событиях X в.), сопоставления разнохарактерных и разновремен-
ных источников (летописи — акты). Находчивость в изучении ис-
точников, порой неожиданная и свежая интерпретация их — черта,
присущая всей работе. Диссертация носит полемический характер
и поэтому немыслима без обстоятельных историографических раз-
делов. Полнота их и точность — важное достоинство диссертации.
Наконец, диссертация написана очень хорошим языком.
Все сказанное выше о диссертации И.Я. Фроянова показыва-
ет, что перед нами ценное, оригинальное исследование важнейше-
го вопроса истории Киевской Руси. Ее автор без сомнения достоин
искомой степени — кандидата исторических наук.
Кандидат исторических наук А.И. Копанев.
И ноября 1966 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
И. И. Смирнов
ОЧЕРКИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ
ОТНОШЕНИЙ РУСИ ХП-ХШ вв.
ИЗД. АН СССР, м.; Л., 1963
Последние годы в советской историографии ясно ощущается
все возрастающий интерес к вопросам социально-экономической
истории Киевской Руси. В нашей исторической печати появился
ряд работ, посвященных этой теме.’
Проблемами социально-экономических отношений в Древней
Руси много занимался также И.И. Смирнов. Им опубликовано
несколько интересных статей, раскрывающих положение смердов
и холопов в ХП-ХШ вв.1 2
Исследования И.И. Смирнова в области данных отношений за-
вершились большой книгой, вышедшей в свет осенью прошлого года.3
1 Гусаков А.Д. О ростовщичестве в Киевской Руси / / Вопросы эконо-
мики, планирования и статистики. Сб. статей к 80-летию С.Г. Струмили-
на. М., 1957; Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодально-
зависимого крестьянства на Руси / / Исторические записки. 56.1956; Мав-
родин В.В. Народные восстания в Древней Руси XI—ХШ вв. М., 1961;
Романова Е.Д. Свободный общинник в «Русской Правде» // История
СССР. 1961, № 4; Зимин А.А. О смердах древней Руси XI — начала
XII в. / / Историко-археологический сборник. Изд. Моск, ун-та, 1962, и др.
2 Смирнов И.И. 1) Проблема «смердов» в Пространной Правде //
Исторические записки. 64; 1959; 2) К проблеме «смердьего холопа» //
Вопросы экономики и классовых отношений в русском государстве XII—
XVII вв. М.; Л., 1960; 3) К проблеме «холопства» в Пространной Прав-
де. Холоп и феодальная вотчина / / Исторические записки. 68. 1961.
3 Смирнов И. И. Очерки социально-экономических отношений Руси
ХП-ХШ вв. М.;Л., 1963.
292
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Автор построил ее в форме очерков, объединенных по частям.
Таких частей три. А именно: 1. Смерды, 2. Холопы, 3. Закупы.
Книга читается с глубоким интересом и подкупает мастерским,
ювелирным анализом источников, оригинальной постановкой про-
блем, имеющих огромную историографическую традицию. Досто-
инства работы И.И. Смирнова очевидны. Но я хотел бы коснуть-
ся лишь только части тех положений, которые мне представляются
спорными.
Исследование И.И. Смирнова открывается «Введением», где
в общих чертах воспроизводится картина социально-экономичес-
кого строя Руси в XII—XIII вв. Здесь автор воспользовался неко-
торыми выводами из книги А.Н. Насонова’ для изучения общих
процессов социально-экономического развития Руси XII—XIII вв.
(стр. 8).
Характеризуя внутренний порядок Руси этой эпохи, проф.
Смирнов использует «Слово Даниила Заточника» в редакции
XII века («Слово») и XIII («Послание»), ибо, по мнению учено-
го, «вся проблематика “Слова”, все его образы — п р я м о е и не-
посредственное отражение (разрядка моя. — И.Ф.)
того, что представляло русское общество XII—ХШ вв., притом об-
щество, развивающееся, растущее в определенном направлении»,
(стр. 13).
Думается, что в качестве источника, прямо и непосредственно
отражающего русское общество XII—ХШ вв., «Слово Даниила
Заточника» вряд ли может быть взято историком на вооружение.
Ведь в настоящем случае мы имеем дело с художественным произ-
ведением, переполненным чувством субъективизма, личного вос-
приятия. Поэтому у нас нет материала, который бы позволил твер-
до установить причины такой причудливой смены настроений пос-
ледовательно в двух редакциях. Поле догадок здесь обширное. Но
при всех условиях они остаются догадками, а не научно обоснован-
ными фактами.
1 Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерус-
ского государства. М., 1951.
Приложение 2
293
Автор «Очерков» доказывает, что «Слово» (XII в.) вращается
вокруг личности князя, его села, его вотчины, взаимоотношения кня-
зя-господина и мужа-слуги (стр. 13—18). Что же касается «Посла-
ния» (XIII вв.), то оно отразило существенные перемены, произо-
шедшие в период между созданием двух редакций памятника. Те-
перь на первый план выступает боярин со своим хозяйством и слугами.
Образ князя принимает идеальный характер (стр. 20), и он как бы
заслоняется мрачной фигурой боярина, — «проблема боярства со-
ставляет основное содержание группы новых афоризмов, включен-
ных в текст “Послания”» (стр. 20).
Можно согласиться с тем, что сознание автора и редактора
«Слова» последовательно соприкасалось сначала с князем, а по-
том с боярином. Но значит ли это, что перед нами отражение эво-
люции общественных отношений? Чтобы как-то ответить на этот
вопрос, необходимо, на мой взгляд, сопоставить «Слово» с други-
ми источниками, несущими в себе меньшую дозу художественнос-
ти. Когда же мы обращаемся к таким источникам, замечаем, как
далеко они расходятся с той перспективой, которая, казалось, так
динамично развернулась перед нашими глазами при простом сопо-
ставлении двух редакций «Слова». Тут, наряду с княжеским хо-
зяйством, выступает хозяйство монастырское и особенно боярское:
«Тогда же повеле събрати братию всю и еже и въ селехъ»;’ «коли-
2
ко имеета градовъ и селъ»; «и оттоле начать на труды подвижнее
быти, якоже исходите ему съ рабы своими на село делати»;3 «дру-
зии же села вдающе монастыреви и братии»;4 «дал Ефрем и с
селы»;5 «разграбиша... домы дружины Игоревы и Всеволоже и
села и скоты»;6 «вы еста по мне из Рускые земли вышли, своих сел
и своих жизней лишився».7
1 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 52.
2 Там же. С. 76.
3 Там же. С. 17.
4 Там же. С. 31.
5 Лаврентьевская летопись, под 1096 г.
6 Новгородская Первая летопись, под 1146 г.
7 Ипатьевская летопись, под 1150 г.
294
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Бояре, так же как и князья, часто окружали себя отроками.’
Они владели многочисленной челядью и холопами, о чем доста-
точно красноречиво говорит «Краткая Правда». Бояре, наконец,
наряду с князьями имели своих смердов, на что в свое время указал
С.В. Юшков,2 а затем и Б.Д. Греков?
Ко всему изложенному следует заметить: если отдавать при-
мат княжескому хозяйству над боярским в XII в., делается непо-
нятным процесс углубляющейся феодальной раздробленности, при-
знаки которой явственно обозначились к середине XII в. Извест-
но, что феодальная раздробленность в значительной мере зависела
от роста боярского землевладения, оседания дружины на землю.
Все это позволяет сделать вывод: боярское хозяйство XII в. в сво-
ем развитии вряд ли отставало от княжеского. Следовательно, го-
ворить о первостепенной роли княжеского домена для XII в. в срав-
нении с боярской вотчиной нет достаточных оснований.
Место и роль смердов в экономике Древней Руси И.И. Смир-
нов воссоздает по тем крупицам, которые сохранила «Простран-
ная Правда». Автор, думается, совершенно правильно увидел в
«Пространной Правде» отражение и выражение развития, роста
феодальной собственности, феодальной экономики (стр. 26).
Однако когда читатель знакомится с тем, как решается конк-
ретно смердья проблема, у него сами собой встают некоторые не-
доуменные вопросы.
И.И. Смирнов, если судить по тексту очерка о смердах, во
взгляде на смерда стоит на той же точке зрения, что и Б.Д. Греков:
перед нами проходят как свободные смерды-общинники, так и смер-
ды феодально-зависимые (стр. 55, 56).
С того времени, как Б.Д. Греков сказал свое последнее слово о
смердах, прошло немало времени, и историческая наука не стояла
1	Патерик... С. 25, 38.
2	Юшков С. В. К вопросу о смердах / / Ученые записки Саратовского
гос. ун-та. Т. 1. Вып. 4,1923. С. 55.
3	Известия ГАИМК. Вып. 86. М.; Л., 1934. С. 150.
Приложение 2
295
на прежнем уровне. Советские историки, совершенствуя методы
исследования, добились некоторых позитивных результатов в ре-
шении тех вопросов, которые трудами Б.Д. Грекова, казалось, были
определены раз и навсегда. В печати последнего времени появи-
лись работы, в которых проблема смердов решается иначе, чем это
мыслилось Б.Д. Грекову.1
Естественно предполагать, что автор «Очерков» должен был
бы учесть эти работы и выявить к ним свое отношение, но этого, к
сожалению, читатель не находит в книге И.И. Смирнова.
Вопрос о смердах с точки зрения социального статуса послед-
него нуждается, как мне кажется, в дополнительных широких ис-
следованиях. Но одно, пожалуй, не вызывает сомнений: весь скуд-
ный запас сведений о смердах недвусмысленно говорит о большой
зависимости смерда, о его приниженном общественном положе-
нии.
В отношении казусов статей 70—77 и 80—82, 83, подробно
разобранных И.И. Смирновым, я не могу сказать больше того,
что уже сказано А.А. Зиминым.1 2 Действительно, свобода смер-
дов не подкрепляется конкретным материалом, и термин «госпо-
дин» скорее равнозначен собственнику похищенной вещи, чем соб-
ственнику татя, совершившего кражу.
Заслуживает серьезного внимания аргументация ученого в
пользу чтения статьи 26 Пространной Правды «смерд и холоп»
вместо «смердии холоп». К досаде читателя, сам И.И. Смирнов
ослабляет силу своих доказательств, когда пишет в конце очерка:
«Подводя итоги рассмотрения вопроса о термине “смердий холоп”,
следует прийти к заключению, что, хотя термин «смердий холоп»
допускает филологически толкование: “холоп, принадлежащий
смерду”, однако принятие такого толкования исключается истори-
чески — всем характером эпохи, исключающей возможность нали-
1 Черепнин Л.В. Из истории формирования класса феодальнозависи-
мого крестьянства на Руси; Романова Е.Д. Свободный общинник в «Рус-
ской Правде»; Зимин А.А. О смердах древней Руси XI — начала XII в.
2 Зимин А.А. О смердах древней Руси XI — начала XII в. С. 223, 224.
296
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
чия смерда-холоповладельца» (стр. 101). Не знаю, почему эпоха
становления феодализма исключает возможность наличия смерда-
холоповладельца. В принципе можно допустить и другое.
И.И. Смирнов, пожалуй, был более убедителен, когда говорил:
«Изучение контекста позволяет сказать, что мы имеем здесь упо-
минание о “смердьем холопе”. Мы должны принять это чтение,
потому что здесь отразился еще тот момент, когда смерд (в про-
шлом общинник) имел возможность иметь раба»1
Исторический опыт, во всяком случае, подтверждает такой те-
зис: законы Хаммурапи и Ману дают нам примеры владения раба-
ми даже неполноправных в гражданском смысле лиц. Сопоставле-
ние Древнего Востока с Древней Русью не покажется произволь-
ным, если мы вспомним, что еще Ф. Энгельс проводил параллели
между общинным строем стран Востока и России, а также их по-
литическими формами, находя, таким образом, общие черты их ис-
торического развития. Далее, мы располагаем примерами, когда
русские зависимые крестьяне XVIII века имели собственных кре-
постных. И это в эпоху развитого феодализма и отчетливой поля-
ризации классовых сил! Что же можно говорить тогда о такой древ-
ней эпохе, какой была Киевская Русь XI—XII вв. Но для основа-
тельного решения этого вопроса необходимо привлечь весь комплекс
источников, оперирующих понятием «смерд». Ограничиваться же
только «Русской Правдой» нельзя, т.к. при всем «обилии» мате-
риала по социально-экономическим связям в Древней Руси, со-
держащегося в ней, Правда все же находит серьезное и значитель-
ное пополнение сведениями других источников: летописей, разно-
го рода актов, светской и духовной письменности.
Очень интересны соображения И.И. Смирнова, относящиеся
к эволюции древнерусского рабства. Однако и здесь не со всем
можно согласиться.
Древнерусского холопа исследователь взял в сопоставлении с
челядином. Этот прием важен, так как, видимо, исследовать холо-
1 Изв. ГАИМК. Вып. 86. С. 100.
Приложение 2
297
пий вопрос, игнорируя челядинный, слишком рискованно. Несом-
ненно, исторически конкретного, целостного впечатления о холо-
пах мы не получим, если забудем при этом о челяди.
Автор устанавливает: «Внутри Краткой Правды термины “хо-
лоп” и “челядин” четко размежевываются, распределяясь между
Древнейшей Правдой и Правдой Ярославичей» (стр. 103). Это
дает возможность ему «рассматривать ст. 17 как своего рода хро-
нологическую грань между временем господства “челядина” и вре-
менем смены этого термина новым термином “холоп”» (стр. 104).
В Пространной Правде термин «челядин» снова всплывает. Этот
неожиданный на первый взгляд факт, однако, получает вполне удов-
летворительное объяснение в характере Пространной Правды.
Оказывается, «объяснение факта возрождения в тексте Простран-
ной Правды термина “челядин” (отсутствующего в Правде Ярос-
лавичей) следует искать не в области социально-экономических от-
ношений Руси XII—XIII вв., а в редакционных особенностях тек-
ста Пространной Правды, сохранившей в статьях с термином
“челядин” (как и в некоторых других) архаическую терминологию
источников, положенных в основу данных статей» (стр. 112).
Однако, если термин «челядин» содержится только в Древ-
нейшей Правде, значит ли это, что данный факт никакого отноше-
ния к Правде Ярославичей не имеет. Мы, наверное, могли бы рас-
суждать в этом плане, когда бы имели в руках два законченных,
самостоятельных памятника — Древнейшую Правду и Правду
Ярославичей. Последняя же, как пишет новейший исследователь,
«в первоначальном виде до нас не дошла».1 Стало быть, мы имеем
дело прежде всего с Краткой Правдой, представляющей редак-
цию двух документов, связанных с именами Ярослава и Ярослави-
чей.
Краткая Правда, несмотря на то, что составлена из двух Правд,
представляет собой все же цельный памятник, а не механическое
1 Зимин А.А. К истории текста Краткой редакции Русской Правды //
Труды Московского гос. историко-архивного института. Т. 7. 1954. С. 182.
298
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
объединение законодательных документов Ярослава и его сыно-
вей. Уместно вспомнить, как писал по настоящему вопросу
С.В. Юшков. «Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и
Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей, — читаем у него, —
существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоре-
чия между их нормами, или, во всяком случае, существовали раз-
личия в формулировках отдельных норм. Естественно, что, в конце
концов, возникла настоятельная необходимость в объединении этих
двух основных пластов, норм Русской Правды. Это объединение
и было произведено. Была составлена так называемая Краткая
Правда».1 Поэтому при сравнительном изучении челядинной про-
блемы необходимо, как мне представляется, исходить, прежде всего,
из сопоставления Краткой Правды и Пространной Правды .Тогда
мы увидим, что челядин живет как в Краткой, так и в Простран-
ной Правде и совсем не вытесняется холопом, а сосуществует с
ним одновременно.
В определении судеб челяди И.И. Смирнов исходит только из
Русской Правды. Это, видимо, и способствовало впечатлению, по
которому термин «челядин» стоит вне социально-экономических
отношений Руси XII—ХШ вв. (стр. 112). Но стоит лишь нам за-
глянуть в другие источники, и панорама резко меняется: «прошал
еси о неких, иже купять челядь»;1 2 «полониша скоты и коне, вель-
блуды и челядь»;3 «взяша бо тогда... веже с добытком и с челя-
дью»;4 «и не оставихом у него ни челядина, ни скотины»;5 «вда
княгини 5 сел и с челядью»;6 «не оставиша ничтоже княжа, но все
разделиша, и челяди 7 сот»;7 «зая товара много Изяславли дру-
1 Юшков С.В. Русская правда. Происхождение, источники, ее значе-
ние. М., 1950. С. 343.
2 РИБ, т. 6, ч. 1. Стб. 10—11.
3ПВЛ. Ч. 1. С. 149.
4 Там же. С. 185.
’ Там же. С. 160.
6 ПСРЛ. Т. II. М„ 1962. Стб. 493.
7 Там же. Стб. 334.
Приложение 2
299
жины: золота и серебра, и челяди»;1 «воюя и скоты и челядью»;1 2
«Володимерь же и челядь ему вороти»;3 «а села их распродажа и
челядь»;4 «землю Хутиньскую вдале святому Спасу и с челядью».5
Этот перечень при желании можно было бы значительно продол-
жить. Но что все это? Такой же редакционный прием? Сомнитель-
но. Это — факты, взятые из самой жизни, и они убедительно гово-
рят, что челядь — не архаика, а совершенно реальная категория
зависимого населения, не исчерпавшая еще своих социально-эко-
номических функций. Вся сумма известных нам источников, если
не ошибаюсь, свидетельствует в плане сосуществования холопов и
челяди в пределах определенного времени.
Представляется спорным и определение плена в качестве источ-
ника холопства (стр. 218). Кажется, в арсенале древнерусских ис-
точников нет ни одного, который с очевидностью устанавливал бы
плен в виде источника холопства. Эти источники скорее свидетель-
ствуют о плене как источнике челядинства, но не холопства. Ссылка
И.И. Смирнова на позднейший источник — Первый Литовский
Статут 1529 г. (стр. 219), надо полагать, не стоит в противоречии с
данным соображением, т.к. мы тут имеем расплывчатый термин «не-
вольницы», обнимающий разные виды рабского состояния.
Очерки, посвященные закупничеству, содержат интересную
картину эпохи Мономаха, много ценных и тонких наблюдений,
которые, несомненно, по достоинству будут оценены историками
российского феодализма.
Появлению книги И.И. Смирнова можно только радоваться.
Киевская Русь — это заглохшее было поле исследований — вновь
оживляется голосами изыскателей, трудами своими способствую-
щих пониманию того, что ранее казалось нам или совсем неясным,
или же слишком спорным.
1 Там же. Стб. 502.
2 Там же. Стб. 496.
3 Там же. Стб. 880.
4 НПЛ, М.;Л., 1950. С. 248.
5 ГВНП. М.; Л., 1949. № 104. С. 161.
О ПОНЯТИИ «СЕЛО» В ДРЕВНЕЙ РУСИ
Размышляя над историей древнерусского феодализма,
С. В. Юшков пришел к заключению, что на Руси XI—XII вв. «воз-
ник и оформился административно-хозяйственный центр феодаль-
ной сеньории — село». Ему казалось, будто новейшие ученые
«слишком мало обращают внимания на этот факт, а между тем пра-
вильное понимание названия “село” может вскрыть много важных
моментов в истории возникновения и первоначального развития фе-
одализма. В большинстве случаев под селом понимают сравнитель-
но большое поселение сельских людей, в отличие от малых поселе-
ний — деревень. Но в наших памятниках село XI—XII вв. полно-
стью соответствует селу XIII—XV вв. Село — это villa западного
средневековья, это центр феодального владения. Селом не может
быть названо поселение, если не будет там феодала, если оно не
принадлежит феодалу».1
Говоря о существенных пробелах в изучении понятия «село»,
С.В. Юшков был не вполне прав, ибо за несколько лет до выхода
в свет его книги Н. Н. Воронин и С.Б. Веселовский выступили с
трудами, посвященными сельским поселениям вообще и селу в ча-
стности. Оба автора высказали суждения о древнерусском селе,
аналогичные тем, какие развивал С.В. Юшков. Согласно Н.Н. Во-
ронину, село «уже на ранних ступенях феодализма является посе-
лением, принадлежащим феодалу; он ведет здесь свое господское
хозяйство силами не только рабов, челяди, но и руками других ка-
тегорий феодально-зависимых земледельцев».1 2 Столь же однознач-
1 Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.;
Л.. 1939. С. 130.
2 Воронин Н.Н. К истории сельского поселения феодальной Руси. По-
гост, свобода, село, деревня. Л., 1935. С. 43.
Приложение 2	301
но решал вопрос и С.Б. Веселовский, утверждая, что «древнейшее
село есть населенное владение, княжеское или боярское».’ В сущ-
ности оно — владельческий двор, «в котором и возле которого жило
большее или меньшее количество рабов... Таким образом, село пер-
воначально было владельческим административно-хозяйственным
2
центром, и только таким центром».
;/ По поводу работ Н.Н. Воронина и С.Б. Веселовского в свое
’ время Б.А. Романов написал «Изыскания о русском сельском по-
селении эпохи феодализма», где оспорил ряд положений этих ис-
следователей,3 тщательно проверив текстологически, терминологи-
чески и исторически приведенные для их обоснования материалы.4
По мнению Б.А. Романова, село — «термин для обозначения сель-
ского поселения как крестьянского, так и господского».5 Б.А. Ро-
манов подчеркивал, что «крестьянское сельское поселение старше
сельского поселения феодала, и термин “село” применялся в изве-
стном нам языке искони. Термин этот включил затем и феодаль-
ные внегородские владения, будь то рабочий поселок земледель-
ческого типа или резиденция владельца».6 К сожалению, «Изыс-
, кания» Б.А. Романова увидели свет только в 1960 г. Рецензия же
С.В. Бахрушина на книгу Н.Н. Воронина появилась вскоре после
! ее выхода. С.В. Бахрушин, подобно Б.А. Романову, отмечал, что
1 Веселовский С.Б. Село и деревня в северо-восточной Руси. XIV—
XV ВВ. м.: Л., 1936. С. 12.
2 Там же. С. 21—22.
3 Б.А. Романов возражал также против истолкования Н.Н. Ворони-
ным и С Б. Веселовским слова «село» (Романов Б.А. Изыскания о рус-
ском сельском поседении эпохи феодализма (по поводу работ Н. Н. Воро-
нина и С. Б. Веселовского)) // Вопросы экономики и классовых отноше-
ний в русском государстве XII—XVII веков. М.; Л., 1960. С. 380—390,
417, 421, 433.
4 Валк С. Н. Борис Александрович Романов // Исследования по со-
циально-политической истории России. Сборник статей памяти Б.А. Ро-
манова. Л.. 1971. С. 26.
5 Романов Б. А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи фео-
дализма.... С. 417.
6 Там же. С. 413.
21 Зак. 3236
302
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
«селу феодальному предшествует село смерда-общинника (т. е.
участок земли с дворовой усадьбой), возникшее еще на террито-
рии общинника и существовавшее рядом с погостом, который объе-
динял окрестные села».1 С.В. Бахрушин считал, что Н.Н. Воро-
нин, однозначно истолковав слово «село», упростил тем самым свою
задачу.1 2 Однако Н.Н. Воронин не принял критику рецензента и
впоследствии высказывался о селе как о новом виде поселения,
возникшем в итоге «окняжения и обояривания земли свободных
общин и закабаления общинников», представлявшем собой «зна-
чительный владельческий поселок, где господская усадьба с ее
жилым домом и службами окружена хижинами зависимых кресть-
ян и рабов».3
Точку зрения Н.Н. Воронина и С.Б. Веселовского воспринял
П.П. Смирнов, который полагал, что в «ранних известиях село
выступает как поселение на господской земле рабов, а затем фео-
дально-зависимых крестьян».4
Этот взгляд на древнерусское село нашел сторонников и среди
последующих ученых. Так, согласно В. В. Седову, «термин “село”
впервые появляется в письменных источниках в X в. Обозначает
он загородное княжеское имение с княжеским двором и челядью.
В XI—XIII вв. селами назывались поселения, жители которых на-
ходились в различной степени феодальной зависимости. Это прежде
всего поселения, входившие в состав княжеских доменов».5 6 В XI —
XII вв. «селами назывались не только поселения, входившие в со-
став княжеских владений, но и поселения, зависимые от монасты-
реи и рядовых феодалов».
1 Историк-марксист. 1936, № 6. С. 193.
2 Там же.
3 Воронин Н.Н. Поселение // История культуры Древней Руси. М.;
Л., 1948. Т. 1. С. 186.
4 Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины
XVII века. М.; Л., 1947. Т. 1. С. 30-31.
1 Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской
земли (VIII-XV вв.). М„ 1960. С. 31.
6 Там же.
Приложение 2
303
Тем же путем шел М.Г. Рабинович, считая, будто «село отли-
чалось от деревни по своему происхождению и характеру. Древ-
нейшие русские письменные источники упоминают села — владе-
ния феодалов, нередко находившиеся вблизи городов. В XIII—
XV вв. села оставались владельческими поселениями, где был двор
феодала и дворы зависимых от него людей».1
В связи с проблемой смердов решал вопрос о древнерусском
селе Б. А. Рыбаков. По его мнению, смерды, находясь в особых
отношениях с князем и будучи зависимыми от князя, жили в селах,
тогда как свободные крестьяне-общинники проживали в весях.1 2
Лишь в исключительных случаях в селах встречаются изгои.3 В
итоге вывод: «В древней Руси обычная деревня называлась древ-
ним индоевропейским словом “весь”, а слово “село” являлось обо-
значением владельческого поселка, домениального княжеского или
боярского селения».4
Итак, несмотря на аргументированные возражения Б. А. Рома-
нова и С.В. Бахрушина по поводу представлений Н.Н.Воронина и
С.Б. Веселовского о древнерусском селе, эти представления в тех
или иных вариациях все еще бытуют в современной исторической
науке, что побуждает нас снова вернуться к данному сюжету.
Слово «село» имеет общеславянское происхождение, его мы
находим в болгарском, польском, сербском, чешском, белорусском,
украинском языках.5 Термин «село» фигурирует уже в недатиро-
1 Рабинович М. Г. Поселения // Очерки русской культуры XIII— XV
вв. Ч. I. Материальная культура. М., 1969. С. 233.
2 Рыбаков Б. А. 1) Смерды // История СССР. 1979, № 1. С. 54—55,
58; 2) Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ вв. М., 1982. С. 366—
367.
3 Рыбаков Б. А. Смерды. С. 55. — Впрочем, в другом месте своего
исследования о смердах Б.А. Рыбаков замечает, что «смерды, как и кресть-
яне-общинники, живут в селах и пашут землю» (с. 54—55).
4 Рыбаков Б. А. Киевская Русь... С. 366.
5 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1971. Т. 3.
С. 596; Шанский Н.М. [и др.]Краткий этимологический словарь русского
языка. М., 1971. С 405; Miklosich F. Etimologishes Worterbuch der Slawischen
Sprachen. Wien, 1886. S. 289.
304
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ванной части «Повести временных лет», содержащей рассказы, от-
носящиеся ко времени ранее X в.1 Летописец говорит: «...браци не
бываху в них, но игрища межю селы, схожахуся на игрища».1 2 Тут
село — основной вид поселения восточных славян задолго до об-
разования Киевской Руси. Позднее смысл термина несколько ви-
доизменяется, и в X—XII вв. слово «село» применяется, когда не-
обходимо противопоставить городские поселения сельским: «...яко
же бысть во царство Доментианово. Некий волхв, именем Аполо-
ний Тиянин, знаем беаше, шествуа и творя всюду и в градех и в
селах бесовьскаа чюдеса».3 После крещения киевлян князь Вла-
димир «нача ставити по градом церкви и попы, и люди на крещенье
приводити по всем градом и селом».4 5 Или: «...и рать велика бяше
от половець и отвсюду; взяша 3 грады: Песочен, Переволоку, При-
лук, и многа села воеваша по обема странома»?
Большой интерес представляют разыскания лингвистов в об-
ласти этимологии слова «село». Оказывается, что оно одного кор-
ня с глаголом «сидеть».6 Вот почему в чешском и верхнелужицком
языках «sedlak» означает «крестьянин».7 Отсюда, вероятно, се-
литься — все равно что садиться на землю, освоить ее под жилье
или для хозяйственных нужд, а село — либо жилой комплекс, либо
освоенный участок земли с различными хозяйственными сооруже-
ниями. Последнее находит убедительное подтверждение в словосо-
четании «село земли», распространенном, как отмечают Н.Н. Во-
ронин и Г. Е. Кочин, в северных документах XIV—XV вв.8 Столь
1 Седов В.В. Сельские поселения... С. 31.
2ПВЛ.Ч. I. М.;Л„ 1950. С. 15.
3 Там же. С. 30.
4 Там же. С. 81.
5 Там же. С. 141.
6 Фасмер М. Этимологический словарь руского языка. С. 596.
7 Miklosich F. Etimologisches Worterbuch... S. 289.
8 Воронин Н.Н. К истории сельского поселения феодальной Руси. С. 41;
Кочин Г.Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования Русского
централизованного государства. М.; Л., 1965. С. 108; см. также: Бондар-
чук Н. С. Лексика северо-двинских грамот XIV—XV вв.; Автореф.
Приложение 2
305
же показательно в памятниках XV в. соединение слова «село» со
словом «сидеть».1 Иногда в таком соединении фигурирует и «село
земли».* 1 2
Село — участок окультуренной (возделываемой) земли с хо-
зяйственными постройками и инвентарем — нет причин считать
особенностью XIV—XV столетий. В духовной новгородца Кли-
мента, датируемой серединой или вторй половиной XIII в.,3 гово-
рится о передаче Юрьеву монастырю «два села с обильем, и с ло-
шадьми, и с борътью, и с малыми селищи, и пьнь и колода...».4
Какому-то Калисту завещатель «дал Микшиньское село с огоро-
дом и с борътью», а Воинову сыну Андрею — «Самуиловьское
село, и пьнь и ду и с борътью».5 Села и селища, таким образом,
упомянуты в грамоте вне связи с жильцами. В ней как бы в скры-
том виде присутствует мысль о селе — хозяйственном заведении
без постоянных обитателей. Однако мы идем дальше, полагая, что
представленные в духовной села — иллюстрация наличия на Руси
XIII в. освоенных, но незаселенных земель. Иной подход к грамо-
те Климента у М.Н. Тихомирова и М.В. Щепкиной, замечавших,
что «во всей Духовной нет ни слова о крестьянах, сидевших на зем-
канд. дис. М., 1955. С. 19; Марасинева Л.М. Новые псковские грамоты
XIV-XV вв. М., 1966. С. 140.
1 «Дал я святей Богородицы в Лявлю по себе и по своему сыну Ивану и
по своей жене Опросеньи село в Лявли в век, где Повоша седел» (ГВНП.
М.; Л., 1949. С. 267, № 258); «...Никита Хов дает село свое на Выбуте,
Кукасово сиденье, сыну своему Марку... а что село ево в Смолинах Махно-
во сиденье, то дает святые Богородицы на Завеличье... а клеть на огороде и
село Кустово сиденье в монастырь Иоанна Предтечи, что на Завеличье»
(там же. С. 329, № 344).
2 «И досталось Василю 3 села земли: Июдино седенье, да Созоново
седенье, да Михалкино седенье. А Маковею досташась против того 3 села
земли: Василево седенье, да Елизарово седенье, да Онаьино седенье»
(ГВНП. С. 310, № 324).
3 Тихомиров М.Н., Щепкина М.В. Два памятника новгородской пись-
менности. М., 1952. С. 7, 8; см. также: ПРП. Вып. II. М.. 1953. С. 114. *
4 ГВНП. С. 162, № 105.
5 Там же.
306
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
лях Климента. Переход их во владение других лиц по завещанию
разумеется как бы общепринятое правило».1 Умолчание Климента
насчет «крестьян» обусловлено, на наш взгляд, отнюдь не каким-
то «общепринятым правилом» перехода (по завещанию) рабочего
люда сел к новому владельцу, а отсутствием жителей в названных
селах.1 2 3 Нам думается, скорее имело место обратное правило, пре-
дусматривавшее при составлении духовных или данных грамот упо-
минание людей, если таковые «сидели» на жалуемых землях?
Безлюдным было, судя по всему, «село на Слудици», пожало-
ванное Варлаамом Спасо-Хутынскому монастырю около 1192 г.4
К этому выводу склоняет перечень объектов, входящих в село, за-
1 Тихомиров М.Н., Щепкина М.В. Два памятника новгородской пись-
менности. С. 16.
2 Если согласиться с М. Н. Тихомировым и М. В. Щепкиной, то стано-
вится непонятным, почему Климент счел необходимым сказать о лошадях, а
о людях умолчать.
3 Вот соответствующие выдержки из документов, подтверждающие наше
предположение: «Се яз князь великыи Всеволод дал есмь святому Георгию
Терпужьскыи погост Ляховичи с землею, и с людьми, и с коньми, и лес и
борти, и ловища на Ловати...» (ГВНП. С. 139, № 80); «...ту землю Ху-
тиньскую въдале святому Спасу и с челядию и сь скотиною» (там же. С. 161,
№ 104); «...испрошал есмь у Новагорода святому Пантелемону землю село
Витославицы и смерды...» (Корецкий В.И. Новый список грамоты велико-
го князя Изяслава Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монасты-
рю // Исторический архив. 1955, № 5. С. 204); «...село Дросенское со
изгои и з землею святей Богородици и епископу и село Ясеньское и з борт-
ником и з землею, и с изгои святей Богородици» (Древнерусские княжес-
кие Уставы XI—XV вв. М., 1976. С. 143); «...а по своем животе вда княги-
ни 5 сел и с челядью» (ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. Стб. 493).
4 ГВНП. С. 162, № 104. — С.Н. Валк считал грамоту Варлаама под-
ложной, относящейся к концу XIV — началу XV в. (Валк С.Н. Началь-
ная история древнерусского частного акта / / Вспомогательные историче-
ские дисциплины. М.; Л.. 1937. С. 304—306). Положения С.Н. Валка ос-
порил М.Н. Тихомиров, доказывавший подлинность документа (Тихоми-
ров М.Н. О частных актах в Древней Руси // Исторические записки, 1945.
Т. 17. С. 222—233). Идеи М.Н. Тихомирова стали общепризнанными в
советской исторической науке (см.; Копанев А.И. Советская дипломатика
// Вспомогательные исторические дисциплины, I. Л., 1968. С. 69; Анд-
Приложение 2
307
печатленный данной Варлаама: «... и божниця в пемь (селе. —
И.Ф.) святаго Георгия, и ниви, и пожни, и ловищя и еже в нем».' В
приведенном перечне люди, как видим, не названы. Факт доволь-
но примечательный, особенно если учесть, что в предшествующем
тексте грамоты, говорящем о передаче монастырю земли Хутынс-
кой, они засвидетельствованы: «Вху же ту землю Хутиньскую
въдале святому Спасу и с челядию и съ скотиною».* 1 2 Наше мнение
еще более укрепляется, поскольку фразеология жалованной Вар-
лаама позволяет «землю Хутиньскую» именовать «селом». В гра-
моте сказано: «Се другое село на Слудици...».3 Выражение «се
другое село» находится в прямой логической связи с текстом о
Хутынской земле. Значит, «земля Хутиньская» — это тоже село.
Из рассказов Киево-Печерского патерика об отроческих под-
вигах будущего столпа российского монашества Феодосия узнаем,
как тринадцати лет от роду он «начат на труды подвижнее быти,
якоже исходити ему с рабы своими на село делаети со всяким при-
лежанием».4 Совершенно очевидно, что село, куда ходил трудить-
ся наравне с рабами отрок Феодосий, было нежилым. В нем легко
угадывается участок земли с хозяйственными строениями, обраба-
тываемый руками невольников. Подобное впечатление произво-
дит еще одно происшествие, описанное в Патерике. Вели однаж-
реев В.Ф. О подлинности данной Варлаама Хутынского // Прблемы оте-
чественной истории. М.; Л., 1976. С. 135—136). Ю.Г. Алексеев полагает,
что М.Н. Тихомирову «удалось доказать древность (если не подлинность)
этого акта» (Алексеев Ю.Г. Частный земельный акт средневековой Руси
(от Русской правды до Псковской Судной грамоты)) // Вспомогательные
исторические дисциплины, VJ. Л., 1974. С. 127). По мнению В.М. Паие-
яха, «проблема остается спорной и нуждается в дальнейшем исследовании»
(Панеях В.М. Проблемы дипломатики частного акта в трудах С. Н. Валка
// Вспомогательные исторические дисциплины, X. Л., 1978. С. 66—70).
1 ГВНП. С. 162, № 104.
2Там же. С. 161.
'Там же. С. 161—162.	*
4 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 17.
308
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ды связанных татей в город на суд и расправу. Пришлось им «ми-
новати мимо единое село монастырское, и един от злодей тех свя-
занных, покивав главою на село то, глаголаше, яко некогда в еди-
ную нощь приходихом к селу тому, разбой хотяше творити и по-
имати вся бывшая, — и видихом град высок зело, яко не мощи нам
приближитися к нему. Си бо бе благый Бог оградил невидимо вся
та съдръжаниа молитвами праведного и преподобного сего мужа
(Феодосия. — И. Ф.)».1 Отбросив чудеса, усомнившись даже в
достоверности всего рассказа, мы, тем не менее, должны признать,
что агиограф мыслил село без людского надзора как нечто вполне
реальное. На это намекают и особенности построения его расска-
за: сперва «разбойников» излавливают стерегущие «дому своего»,
затем следует поучительный эпизод с монастырским селом, кото-
рое бережет сам Бог молитвами блаженного старца. Перед нами
как бы скрытое противопоставление: с одной стороны, дом охра-
няемый, с другой — безнадзорное село. Все это должно было со-
общить чуду максимальную силу воздействия на воображение древ-
нерусского читателя.
В Русской Правде также есть сведения, которые можно ис-
толковать как указание на нежилые села. В статье 77 Простран-
ной Правды, устанавливающей процедуру гонения следа, читаем:
«Не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будеть следа ли к
селу или к товару, а не отсочать от собе следа, ни едуть на след или
отбьються, то тем платити татбу и продажю, а след гнати с чюжи-
ми людми а с послухи; аже погубить след на гостньце на велице, а
села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии,
то не платити ни продажи, ни татбы».1 2 Возможно, что в словах «не
будеть ни села, ни людии» заключено противопоставление. Если
это так, то мы имеем случай еще раз убедиться в существовании во
времена Киевской Руси сел — эксплуатируемых земельных уго-
дий.
1 Там же. С. 48.
2 Правда Русская. Т. 1. Тексты. М.; Л., 1940. С ИЗ.
Приложение 2	309
Возвращаясь к селам «живущим», населенным, надо сказать
об их различии по величине: были села сравнительно крупные с
относительно большим населением и малые, порой однодворные.
Первые прослеживаются с помощью вещественных археологичес-
ких источников.1 Вторые упоминает Владимир Мономах в своей
знаменитой речи у Долобского озера, обращенной к «несмыслен-
ным», государственным недоумкам. Мономах говорил о смердьем
селе, в котором живет смерд с женой и детьми.1 2 В аналогичных
селах жили челядь, изгои и другие категории зависимого люда
Древней Руси. Эти села — новообразования, связанные с возник-
новением в древнерусском обществе различных разрядов несво-
бодного населения.3
Нельзя, впрочем, все малые села во всех землях Киевской Руси
относить к поселениям зависимого населения. Например, согласно
А.В. Успенской и М. В. Фехнер, в северо-западной и северо-вос-
точной Руси X—XIII вв. одной из отличительных черт сельских
поселений были незначительные размеры деревень.4 В.В. Седов
на территории Смоленской земли наблюдает, как в период с VIII
по XV век происходит постепенное уменьшение сельских поселе-
ний. «Все поселения IX—X вв., — пишет В. В. Седов, —доволь-
но крупные, площадь самого маленького селища около 6,5 тыс. кв.
м, самого большого — 40 тыс. кв. м. В XI—XIII вв. появляются
поселения небольшие, площадью от 2 до 5 тыс. кв. м, хотя по-пре-
жнему много крупных селищ».5
1 Седов В.В. Сельские поселения... С. 23.
2 ПВЛ. Ч. 1. С. 183.
3 Сходные явления наблюдает Ю. В. Бромлей в раннесредневековой
! Хорватии, где наряду с крупными селами общинников существовали мел-
кие села земельных собственников с живущими в них зависимыми людьми
(Бромлей Ю.В. Становление феодализма в Хорватии. М., 1964. С. 105—
107).
4 Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси // Очерки
по истории русской деревни X—XIII вв. М., 1956. С. 18.
5 Седов В. В. Сельские поселения.., С. 23.
310
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
Таким образом, утверждение С.В. Юшкова о том, что «селом
не может быть названо поселение, если не будет там феодала, если
оно не принадлежит феодалу»,1 необходимо отвергнуть.
Вскрывая смысл термина «село», Г.Е. Кочин писал: «В юж-
ной и юго-западной Руси этим словом обозначались вообще все
сельские поселения — поселки с усадьбами крупных землевладель-
цев и селения земледельческие. Так было в Древней Руси X—
ХШ вв., так осталось и в последующее время».1 2 Изученный нами
материал позволяет взглянуть на дело конкретнее: первоначально,
когда не было городов,3 слово «село» обозначало поселение вооб-
ще; позднее им стали именовать лишь сельские населенные пунк-
ты, которые могли быть большими и малыми по величине. Как пра-
вило, в первом случае это были жилые массивы свободных земле-
дельцев-общинников, во втором — зависимых людей. Вторые,
разумеется, возникли гораздо позже в результате социальной диф-
ференциации древнерусского общества. Вместе с указанными зна-
чениями термин «село» в Киевской Руси применялся и для наиме-
нования освоенного участка земли — прототипа «села земли» в
памятниках XIV—XV вв.
Вестник ЛГУ. 1984, № 8. С. 18—24.
1 Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. С. 130.
2 Кочин Г.Е. Селькое зозяйство на Руси в период образования Русско-
го централизованного государства. С. 107. — Прежде Г. Е. Кочин выска-
зывался несколько прямолинейнее, думая, что село «в раннюю эпоху чаще
обозначало усадьбу крупного землевладельца» (см.: Правда Русская. Учеб-
ное пособие. М.: Л., 1940. С. 77).
3 Мы имеем в виду города в социально-экономическом смысле слова, а
не укрепленные поселения — городища.
Именной указатель исследователей
Абрамович Г.В. И
Аксаков К.С. 119, 151
Аннинский С. 48
Аргунов П.А., 129
Аристов Н. 28
Артамонов М.И. 132, 148
АрЦИХОВСКИЙ А.В. 134
Багрянородный Констанин 49, 166
Базилевич К.В. 80
Бартольд В.В. 73, 81
Бахрушин С.В. 4, 35, 36, 133, 144,
171,182,183, 201
Беляев И.Д. 28, 120
Беляев П. И. 31, 32, 108, 115
Березкина Л.Л. 12
Бестужев-Рюмин К.Н. 121,122,150,
151
Болтин И.Н. 26, 27,112, 114,150
Брайчевский М.Ю. 140,141,144,171,
173
Будовииц И.У. 143,146, 148
Бурджалов Э.Н. 9
Быковский С.Н. 21
Валк С.И. 13,14, 15, 69
Василенко Н.П. 7
Васильевский А.Г. 158
Введенский Д.А. 201
Веселовский К. 117
Влодарскин Б. 173
Владимирский-Буданов М.Ф. 7,
31, 32, 123, 124,189,195
Вознесенский С.В. 34,132,144, 202
Воронин Н.Н. 9,34,58,135,144,201,
214,215,232
Гагемейстер Ю.А. 117, 230
ГаркавиА.Я. 73
Гафуров Б.Г. 9
Голубовский П. 99
Горюнова, Е.И. 214, 218
Готье Ю.В. 60, 214
Греков Б. Д. 4, 7, 8,21, 33, 35, 36, 37,
39, 40, 44-45, 49, 50-55, 56,
57, 59, 80, 84, 85, 93, 94, 95,
109,130,131,171,187,190,194,
198, 199, 201, 202, 205, 210,
212, 213,221,228
Грушевский М.С. 7,29, 30,122,127
Гудзий М.К. 10
Гуслистый К.Г. 206
Даль В. 86
Дегтярев А.Я. 17
Довженок В.И. 140, 141, 144, 171,
173, 205, 206,
Довнар-Запольский М.В. 7, 29, 30
Дружинин Н.М. 9
Дубенский Д. 31, 32
Дубровский С.М. 9
Дьяконов М. А. 31, 32,124,127,195
Елагин И.П. 27,112, 126
Елютин В.П. 9
Ефимов А.В. 9
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
312
Жуков Е.М. 9
Забелин И.Е. 120
Захаренко А.Г. 134
Зимин А.А. 4, 5, 10, И, 15, 21, 24,
38,39,61,75,88, 93, 95,209
Иванов В.В. 43, 85
Иловайский Д. И. 120
Иовчук М.Т. 9
Кавелин К.Д. 156
КаплинА. 35, 201
Карамзин Н.М. 27,113, 126,150
Каргалов В.В., 99
Карский Е.Ф. 197,198
Кедров Б.М. 9
Келдыш М.В. 9
Ким М.П. 9
Ключевский В. О. 8,29, 30, 77,108,
116, 121,126
Ковалевский А.П. 74
Колганов М.В. 142
Копанев А.И. 5
Корецкий В.И. 190, 191, 224, 232
КостомаровН.И. 122
Кочин Г.Е. 35
Кури В. 118,127
Кушнер П. 128,129
Kovalevsky М. 231
Ланге Н. 31
 Лебедев А. 218
Лейбович Е.С. 131
Лешков В. 120, 195
Линниченко И. А. 33
Ломоносов М. В. 27,112,150
Лурье Я.С. 168
Лучинский М.Ф. 63
Любавский М.К. 30, 214
Любимов В.П. 201, 223
Лященко П.И. 37, 38,133, 194
Мавродин В.В. 4, 10,12, 13,16, 18,
19,21, 36,96,135,136,144,167,
185,190, 203, 212, 220, 231
Майский И.М. 9
Максимейко Н.А. 34,196, 202
Манфред А.З. 9
Марр Н.Я. 211
Мартынов М.Н. 21,131,144,204,214
Мельников-Печерский, П.И. 214,
216
Минц И.И. 9
Мишулин А.В. 42, 65, 82
МонгайтА.Л., 96
Мрочек-Дроздовский П. 195
Нарочницкий А.Л. 9
Насонов А.Н. 34,138, 146, 191
Нечкина М.В. 9
Никитский И.И. 28
Новосельцев А.П. 75
Окуиь С.Б. 9,13
Осокин Е. 119,127
Пашуто В.Т. 23, 40, 102, 105,
140, 205
Петрова В. А. 19
Пештич С.Л. 13,16, 213
Пичста В.И. 37
Платонов С.Ф. 30,123,126
Погодин М П. , 28,116, 126,151
Покровский С.А. 18, 202, 203
Покровский М.Н. 34,127,128,144,
186,194,221
Полевой Н.А. 28, 114, 115, 127,151
Указатель
313
Полосин И.И. 84
Попов А.И. 99
Поршнев Б.Ф. 9
Поспелов П.Н. 9
Преображенский А.Г. 44, 211
Пресняков А.Е. 4, 30,123, 127,154
Пригожин А.Г. 21, 80,130, 201
Приселков М.Д. 138, 139,144, 145,
147, 167,168, 170,220
Пьянков А.П. 40, 41, 205
Рейхардт В. 130, 201
Рейц А. 27,28
Рожков Н. А. 29, 30
Романов Б.А. 9, 21, 37, 63, 82, 97,
98,146,174, 204,220,230, 233
Романова Е.Д. 208
Романовский В. А. 7, 8,12,13
Рубинштейн Н.Л. 34, 61, 129, 142,
187, 196,197,221
Рыбаков Б.А. 49, 50,174
Рыдзевская Е.А. 203, 211, 212, 226
Рязановский Ф.А. 217
Самоквасов Д.Я. 31
Сахаров А.М. 12
Сергеевич В.И. 30, 31, 32,125,126,
127, 195
Сидоров А.Л. 9
, Сказкин С.Д. 9
\ Сладкевич Н.Г. 13, 15
Смирнов И.И. 4, 5, 21, 24, 40, 57,
'	58, 85, 89, 206, 207
Смирнов П.П. 37
Смирнов С.И. 67
Соловьев С.М. 5, 29, 121, 127, 150,
154,195
Созин И.В. 80
СтруМИЛИН С.Г. 93
Суслова М.А. 9
Сыромятников Б.И. 199, 202
Татищев, В.Н. 26, 27,111, 112, 114,
150, 212,235
Тихомиров Б. 198, 225
Тихомиров М.Н 21, 24, 38, 51,
70, 71, 72, 93, 107, 109, 207,
208, 223
Толкачев А.И., 145
Толстов С.П. 9
Толстой Л.Н. 5, 6
Толстой Дм. 117
Третьяков П.Н. 42, 43, 80, 81,143
Трухановский ВТ. 9
Успенский 99
Федосеев П.Н. 9
Федосов И.А. 9
Филин Ф.П. 75
Фроянов И.Я. 3,17,18
Хвольсон Д.А. 73
Хвостов В.М. 9
Хлебников Н. 29, 30
Цвибак М.М. 21, 37, 130, 200
Чаев Н.С. 226
Черепнин Л.В. 4,9, 21, 39,45,51,59,
74, 85, 93, 140, 146, 168, 169, «
207, 208, 217, 223, 225
Черменский П.Н. 221
Чернов С.Н. 196, 197
Чичерин Б.Н. 30, 31,123, 173
Шанская Т.В. 43, 85
Шанский Н.М. 43, 85
314
И. Я. Фроянов. Зависимые люди Древней Руси
ШапироА.А. 9, 13, 14, 15, 17,220
Шафарик П. 211
Шахматов А.А. 148, 211, 215
Шерман И.Л. 70
Шлёцер А.А. ИЗ, 114
Шмидт С.О. 220
Щапов А. П. 28, 30,143
Щапов Я.Н. 143
Щербатов М.М. 27, 112
Эверс И.Ф.Г. 27, 28, 115, 116, 150,
165
Эмин Ф. 27, 112
Юшков С.В. 21, 24, 25, 34, 36, 56,
107,109,137,138,144,176,190,
194-196,197,202,207,231
Яковкин И. И. 33
Яковлев А.И. 44, 47, 55, 86, 87, 88,
201
Якубовский А. 74
Янин В.Л. 71
Яцунский В.К. 220
Содержание
Начало большого пути. (В.В. Пузанов).......... I
От автора..................................... 3
Введение..................................... 21
Гл а в а первая. ЧЕЛЯДЬ И ХОЛОПЫ В РУССКОМ
ГОСУДАРСТВЕ Х-ХП ВВ......................... 26
Глава вторая. ДАННИКИ И ДАННИЧЕСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ IX—XII вв........................ 111
Гл а В а третья. СМЕРДЫ НА РУСИ XI—XII ВВ.....194
Заключение...................................238
Список упоминаемой
и цитируемой литературы.................... 242
Приложения.................................. 259
Именной указатель исследователей............ 311
Игорь Яковлевич Фроянов
Зависимые люди Древней Руси
(челядь, холопы, данники, смерды)
Редактор издательства Н.А. Никитина
Художник О. Стрепетов
Компьютерная верстка Н.В. Попова
Подписано в печать 22.06.2010
Формат 60 х 88/16. Бумага офсетная.
Гарнитура AcademyC. Печ. л. 21.
Тираж 1500. Заказ 3236
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
ISBN 978-5-94856-710-5
9*785948 5671 05