/
Автор: Грэхем У.
Теги: художественная литература роман романы детективные романы серия мастера остросюжетного детектива
ISBN: 5-218-00018-3
Год: 1995
Текст
MACHIEPA
/*ч О СЕР О С ЮЖ ET H О ГО
■^■деИектива
УИНСТОН ГРЭХЕМ
П Ц5(П)1ПЯЛ<ПОДН АЯ
ТПР©(ЛГ1Ь
♦
ПРОГУЛОЧНАЯ ТРОСТЬ
♦
ЭНДЖЕЛЛ, ПЕРЛ И
МАЛЕНЬКИЙ БОЖОК
РОМАНЫ
. в
иСНТРЛОЛИГРАФ
Москва
1995
ББК 84.4 Вл
Г75
Серия «Мастера остросюжетного детектива»
выпускается с 1991 года
Художник В. И. Крупинин
О Состав, перевод романа «Прогу¬
лочная трость», художественное
1995 г.
ISBN 5-218-00018-3
The Walking Stick
Герои этого романа вымышлены, и любое совпадение с
конкретными людьми, живыми или умершими, носит слу¬
чайный характер.
Глава 1
Человек смотрел на меня на протяжении всей поездки в автобусе.
Оказалось, и выходить ему надо на той же остановке, что и мне. Од¬
нако стоило нам выбраться из автобуса, как его интерес пропал, и он
удалился, подставив сгорбленные плечи под моросящий дождь. Я на¬
правилась домой вверх по Холли-Хилл. Пронзительный ветер дул в
спину и ноги. Дорога блестела как мокрый полиэтилен. Сгущались
сумерки.
Мы жили в большом доме, построенном в ранний период правле¬
ния короля Эдуарда — без особого вкуса, но зато крепко — на века.
Длинная лестница к парадной двери, полуподвал, над ним — два
этажа с подъемными окнами. Ограда с железными воротами, одна
створка которых отходит, а за воротами — старый фонарный столб.
Фонарь освещает медную табличку с надписью: *Дж. Дуглас Дейнтон.
Лиценциат1 Королевского хирургического колледжа. Хирургическая
практика».
Открыв ключом дверь, я вошла. Отец и мать заканчивали ужин. Мы
питались на кухне — зимой и летом, даже когда бывали гости. Кухня
была длинная, как пассажирский вагон. Одна ее половина — простран¬
ство для приготовления пищи, другая — столовая. В кухне было мно¬
жество механизмов и устройств современного вида, поскольку Эрика
обожала технические новинки: посудомоечные машины, миксеры, су¬
харницы, жаровни на инфракрасных лучах, ломтерезки, картофелечис¬
тки, открывалки для пробок, электрические кофемолки; все это было
размещено как в демонстрационном зале выставки кухонной техники.
Одну из стен украшали обернутые целлофаном произведения живопи¬
си и рисунка — творения всех детей, но преимущественно моей стар¬
шей сестры Сары, отличавшейся наибольшим примитивизмом, что,
1 Первая ученая степень, присваивается на 3—4 году обучения в высшем
учебном заведении и дает право преподавать в среднем учебном заведении.
(Примем, перев.)
S
естественно, ценилось выше всего. Вдоль противоположной стены по¬
мещались серванты, набитые пищевыми специями, банками китайско¬
го чая, блестящими медными формочками и пароварками.
Не считая моей спальни, это была самая комфортабельная комната
во всем доме. Когда я вошла, лиценциат Дж. Дуглас Дейнтон соскаб¬
ливал остатки парижского сыра с серебристой обертки и намазывал его
на печенье. Греночница служила ему подставкой для раскрытой кни¬
ги Бруно Бетглгейма «Утонченная душа», которую он пытался читать.
Доктор медицины, бакалавр хйрургии Эрика Дейнтон, углубившись в
чтение газеты, которую она поддерживала рукой, как надутый парус,
и названия которой не было видно, ложечкой в другой руке, помеши¬
вала свой кофе. Увидев меня, она приподняла с носа очки и сказала:
— Поздновато. Вечеринка была или еще что-то?
Она полагала, что я вот-вот пущусь в разгульную жизнь.
— Да. нет. Работа, которую мне хотелось закончить. Осталось что-
нибудь?
— Ну, конечно. Только все остыло. Ведь все было подано еще до
ухода Минты.
Отец посмотрел на меня взглядом клинициста и, улыбнувшись,
сказал:
— Ты вся промокла, Дебора. Слава Богу, мне сегодня не надо вы¬
ходить.
Специально приготовленным чистым ножом он перевернул стра¬
ницу.
Я прошла к плите и положила себе уже холодной тушенки. Мать
спросила:
— На метро доехала?
— Нет, автобусом. Это почти все равно.
— Автобусом дольше, дорогая, а ведь время-то позднее.
— Мне не нравится метро.
Она это знала. Знала, что я не люблю узких проходов, туннелей и
еще купе, ящиков, буфетов, пещер.
— Сара звонила около получаса назад.
— Л что она хотела?
— Пригласить тебя куда-то, по-моему. Она никогда не распростра¬
няется о таких вещах.
— Наверное, еще позвонит.
— Да, она так и сказала.
Тема была исчерпана. Когда мать поняла, что я высказалась, она
снова опустила очки на нос.
Я пробежала глазами страницы вечерней газеты. Снова реклама чая
и кофе по семь тысяч фунтов за сорок четыре упаковки. Да, цены ро¬
сли. Сообщалось об убийстве в Кенсингтоне. Министр здравоохране¬
ния призывал врачей экономить лекарства, назначаемые больным.
Прогноз погоды обещал ветер и дождь в последнюю неделю апреля.
б
В прихожей зазвонил телефон.
— Наверное, Сара звонит, — предположила мать, а отец сказал:
— Если меня, то скажи, что меня нет и я перезвоню через пятнад¬
цать минут.
— Дебора, — послышался в трубке голос старшей сестры. — В ко¬
тором часу ты tenepb возвращаешься домой?
— Когда как. А что?
— Завтра я устраиваю торжество... человек двадцать — двадцать
пять... в восемь часов. На тебя рассчитывать?
— Ммм... Спасибо.
Я стала рассматривать себя в тусклом зеркале прихожей. Волосы так
и не расчесаны после улицы: дождь превратил их в крысиные хвости¬
ки. Я выглядела напуганной.
— Это что, Эрика предложила меня позвать?
— Ну, ты и скажешь, обезьяна. Конечно, нет. Ты что, думаешь} я
обращаю какое-то внимание на ее предложения?
— И что, будут танцы?
— В трехкомнатной квартире? Вообще, конечно. Под духовой ор¬
кестр гренадеров-гвардейцев.
— Нет, серьезно. Я знаю кого-нибудь?
— Ну, меня с Арабеллой. Плоды одного и того же дерева. Меня ты
узнаешь по красной розе.
Я прикусила заусенец у ногтя большого пальца.
— Ну, — сказала она нетерпеливо.
— Спасибо. Благодарю тебя, дорогая. С удовольствием. А что
надеть?
— Что-нибудь поприличнее. Меня тошнит от сборищ, где каждый
старается выглядеть, будто вылез, из канализационного колодца.
— Прекрасно, — сказала я. — Так в котором часу, ты говоришь?
— В восемь или в этом роде. Не наедайся дома, потому что еда
будет.
Повесив трубку, я с минуту-две постояла перед зеркалом, пыта¬
ясь сделать что-нибудь со своими крысиными хвостиками. Запоз¬
далое приглашение! Кто-то заболел? К черту! В честности Саре не
откажешь: если бы я была нужна ей как затычка, она бы так и ска¬
зала.
Жаль, что это всегда стояло между мной и всеми домашними: с их
стороны — стремление как-то все смягчить и быть добрее, чем им хо¬
телось, с моей — нежелание принимать в расчет их стремление быть
добрее,, чем им хотелось.
Я вернулась к отцу с матерью и сообщила им о разговоре. Дуглас с
облегчением вздохнул, узнав, что это не его вызывали; Эрика же по¬
пыталась проявить вежливое беспокойство по поводу того, что мне
надеть, но через минуту-две, когда я снова взяла газету, она вернулась
к своему парусу и кофе.
7
Дуглас заварил себе сычуаньского чая, а я поскребла застывшую
на блюде еду, чтобы выбросить ее в бак для отходов. Потом уселась 1
с чашкой растворимого кофе «Максуэлл хаус», и все мы занялись
чтением.
Прошедший день был утомительным.
Моему отцу в это время было пятьдесят восемь, но, по-моему, он
не выглядел на свои годы. На фотографии двадцатилетней давности он
был совершенно таким же. Он был вообще-то очень красив: чистое
лицо, правильный четкий профиль и веселый открытый взгляд. Не
думаю, что он был более честным, прямым, располагающим к довери¬
тельности, более искренним, чем кто-либо, но при виде отца возни¬
кало ощущение какой-то светящейся чистоты. Будь в его глазах боль¬
ше теплоты, он выглядел бы просто святым. Но ее не было, Или было
немного, или ненамного более того, что мог уделить профессиональ¬
ный врач каждому пациенту. Его участие и доброта распределялись
как-то уж очень гладко и ровно. Казалось, он одинаково сочувствовал
всякому, независимо от серьезности заболевания.
В юности он был неплохим спортсменом. Даже теперь он поддер¬
живал свою фигуру. И всегда выглядел поразительно чистым, лаже в
грязном костюме. Может быть, потому, что был почти безволосый.
Ладони его были всегда холодны, как и его голос. Он в принципе нс
потел. Трудно было представить себе, что он может болеть или нс вла¬
деть какой-либо ситуацией, в этом отношении он напоминал скорее
офицера генерального штаба, нежели командира на поле боя.
Некоторым он казался ленивым.
Когда образовалась Служба социального обеспечения, отец с ма¬
терью были еще начинающими врачами. Время шло, семья увеличи¬
лась. Отец продолжал частную практику, уверяя, что заработок полу¬
чает не меньше, чем у врачей Службы, при том, что в Службе работать
приходится вчетверо интенсивнее. Эрика -- по узкой специальности
хирург — не захотела отказаться от работы ради того, чтобы воспиты¬
вать дома детей. В содружестве с еще тремя женщинами-врачами она
приняла под опфеу участок в новых кварталах Хампстеда — наименее
пока благоустроенных. Частной практики там у них нет, врачи-спе¬
циалисты принимают больных и выезжают к ним на дом в строго оп¬
ределенные дни и часы/
Мама была высокого роста и умная. Диплом врача она получила в
год своего замужества. Я слышала, как она говорила кому-то: «Конеч¬
но, я обожаю детей, но им надо отдавать лишь часть своей жизни.
Иначе в сорок пять — пятьдесят лет ты уже списана. Это не цивили¬
зованно».
Самым убедительным ее доводом против чего-либо было, что оно
«не цивилизованно».
8
Она тоже была приятной наружности. Но, к сожалению, сохрани¬
лась не так хорошо, как Дуглас. Ее вьющиеся волосы рано поседели и
выглядели великолепно лишь сразу после укладки, которая делалась
каждую пятницу. К субботе, однако, укладка портилась и волосы ста¬
новились колючими, как солома. Ее больше карие глаза были посто¬
янно прищурены, и, в общем-то, у нее был начальственный вид. Мо¬
жет быть, потому, что она все время принимала волевые решения.
Отец и мать верили в асептику, Фрейда, Олдермастона, в непри¬
личность ругательств, в театр «Берлинер ансамбль», в антироман, в
Джоан Литтлвуд, в газету «Обсервер», в дневные школы совместно¬
го обучения, а также в то, что при общении родителей и детей сле¬
дует употреблять крестные имена. В общем — хэмпстедские интелли¬
генты.
Боже меня упаси быть циничной или что-то объявлять правильным
или неправильным; я только стараюсь описать мое окружение таким,
каким оно было. Чтобы то, что произошло, можно было увидеть в
правильном освещении.
В некотором смысле мой отец с матерью были старомодны. В кон¬
це концов, они состояли в браке и вели супружескую жизнь двадцать
девять лет. Я не думаю, что кто-то из них когда-либо изменял друго¬
му. Они никогда слишком не напивались, не принимали наркотиков
более ужасных, чем димедрол или анальгин. В ярости они не станови¬
лись язвительными (чего не могу сказать о себе). Они никогда не име¬
ли долгов. Разве что банку. В срок платили налоги. Им удавалось
воспитывать трех дочерей. Они достойные граждане. И каждый год
ездили в отпуск на месяц за границу. Всегда порознь. Гармонию и
преуспеяние их в обществе не осложняло бы ничего, если б не было
меня.
Иногда мне казалось, что я для них вроде пятна на профессиональ¬
но-стерильных одеждах.
Моя сестра Сара была блистательной молодой женщиной и только
что добавила еще одну ученую степень к тем, которые она уже име¬
ла, — повод, по которому, собственно, и устраивалось торжество. Через
четыре — пять лет работы в больницах она собиралась специализиро¬
ваться в гинекологии. Она была высокой й вообще довольно крупной,
но очень приятной — с такими синими глазами, что, казалось, даже
белки подсинены. Она была дважды помолвлена, и рядом с ней пос¬
тоянно находился какой-нибудь молодой человек, но эти связи, похо¬
же, длительными не бывали. Она'была слишком одухотворенной, а в
жизни так много всего помимо любви. Вероятно, таким же смолоду
был наш отец.
Другой сестре, Арабелле, было всего двадцать лет. Она изучала
медицину в Лондонском университете. Рослая, как и Сара, она, вмес¬
те с тем, выглядела довольно хрупкой. Если бы ей удалось доучить¬
ся, что казалось мне маловероятным, она бы, наверное, подключи¬
9
лась к каким-нибудь исследованиям, поскольку была достаточно
умна, а с такими внешними данными трудно заниматься медицинс¬
кой практикой.
Хотя я выше среднего роста, в своей семье я чувствую себя карли¬
ком — ниже меня только мать с ее ростом сто семьдесят сантиметров.
Когда я добралась до квартиры Сары на Эннисмор-Гарденз, там уже
было человек шесть. Двоих я мало знала; все болтали и пили.
— Привет, — сказала Сара. — Рада видеть тебя. Филипа ты, кажет¬
ся, знаешь, да? А Грету? Ой, снова звонят. Пожалуйста, помоги Ара¬
белле разливать пойло.
У Арабеллы был уже новый молодой челбвек, его звали Брус
Спринг, и он работал на чиновничьей должности в каком-то управле¬
ний. У него были легкомысленные бакенбарды, волосатая мушка на
щеке, и некоторые слова он произносил с призвуком, напоминавшим
чмоканье Пробки, извлекаемой из бутылки.
Комната наполнялась. Сара снимала квартиру совместно со своей
подругой Вирджинией, по случаю торжества они превратили простор¬
ную спальню в столовую. Для начала,, впрочем, пили и разговаривали
в гостиной, и нам с Арабеллой пришлось разливать напитки. Двое гос¬
тей пришли с опозданием: знакомый мне молодой хирург и впервые
тогда увиденный Ли Хартли.
На меня, помнится, прежде всего произвели впечатление его
вьющиеся волосы, низкой голос, пристальность и энергия его взгля¬
да. Он был невысок ростом, но это как-то не имело значения. У него
были тяжелые веки, широкое лйцо, большой чувственный рот, а
зубы блестели, будто эмалированные. В общем, лицо не сказать что
красивое, но'запоминающееся, значительное. Такие лица невольно
выделяешь в любой толпе.
Его первые слова, обращенные ко мне, были: «Жженая умбра».
Он улыбался, но я не ответила на шутку.
— С неаполитанской желтизной, — добавил он, — от света, подаю¬
щего сверху. Вы.— сестра Сары?
-Да.
— Ну и ну! Три сестры — и- все такие красавицы! С Сарой я по¬
знакомился три недели назад. На прошлой неделе — с Арабеллой. Те¬
перь — с вами.
— Налить вам? — спросила я.
— Пожалуйста. Мне очень приятно.
— И что будете?
— Буду? — поднял он свои тяжелые веки. — А, вы имеете в виду —
пить? Все что угодно. Хоть водопроводную воду. Этот год урожайный
на виноград?
— Да, — сказала я. — Толькона этой стороне долины.
10
— Тогда полбокала виноградного, пожалуйста. И плесните, пожа¬
луйста, скотч-виски.
Пока я выполняла это, он рассматривал меня.
— Нет, серьезно. У вас потрясающие волосы. Вы знаете, они у вас
светятся... Возможно, я слишком много говорю. Как вас зовут?
— Дебора.
— А мое имя Ли. Ли Хартли. Вы доктор?
— Нет. Работаю в Уэст-Энде.
— Единственная из Дейнтонов — не медик, да? Слава Богу. Я бо¬
юсь докторов, даже тех, кого знаю. А женщина-врач... Это просто
страшит. '
— Почему?
— Почему? Да не знаю. Потому что не женское это дело, я считаю.
Как не годится мужчинам быть нянями.
Сара пригласила всех в спальню, где был накрыт стол.
Я сказала:
— Ваши воззрения — несколько викторианские.
— Старомодны, может быть. Но при чем бедная старая королева
Виктория? При Эдуарде ведь уже не было женщин-докторов. Тем бо¬
лее еще раньше — при Георгах, при Стюартах, или...
— Ну да, их сжигали, — сказала я и потянулась за своей тростью. —
Ужин готов.
— А можно, я буду сидеть с вами?
— Нет, — улыбнулась я. — Мне надо помогать. Следуйте за Ара¬
беллой — и будете на правильном пути.
Он улыбнулся и отшагнул, держа бокал в руке. Однако прежде чем
он отдалился, я вышла из-за стола и прошлась рядом с ним, прихра¬
мывая, до двери в спальню.
— Туда, пожалуйста. По-моему, мест хватит, но боюсь, что будет
тесновато.
Он сделал вид, что ничего особенного не заметил, кивнул мне и
проскользнул в дверь.
Мне бывает трудновато вскакивать и суетиться, да и, во всяком
случае, в кухне едва поместилось бы больше трех. Разнеся несколько
блюд с едой, я ухватила свою тарелку и бокал вина, двое за столом
подвинулись, и я уселась между ними на кровати.
В спальню перетащили из гостиной довольно громоздкий круглый
стол. За ним разместились семеро. Трос или четверо сели за туалетный
столик, другие — на кровати, кто-то ел стоя, а кто-то опустился на
корточки у стены. Ли Хартли за туалетным столиком разговаривал с
незнакомой мне тучной смуглой девушкой. Время от времени я ощу¬
щала его взгляды, и однажды глаза наши встретились. Меня будто то¬
ком ударило. Помню испанское шабли с французской минеральной,
окорок в сметане по-французски. Это Вирджиния изощрилась. Но все
было очень вкусно. Рядом со мной сидел врач, напротив тоже устро¬
11
ился врач, они обсуждали открытие нового психиатрического отделе¬
ния. Сидевший рядом говорил:
— Что я действительно хотел бы, так это подобрать для начала пят¬
надцать шизов, пяток параноиков и дюжину ребят с маниакальной
депрессией. Вот это, пожалуй, было бы правильное соотношение.
Он будто подбирал растения для оранжереи.
Человек, находившийся с другого моего бока, только что вернулся
из Норвегии, с дистанции какого-то лыжного похода. Он говорил не
переставая. Я слушала, отвечала «да» и «нет», его самодовольное лицо
по-лягушечьи раздувалось по мере того, как в комнате становилось
жарче, — готовый тип больного коронарной недостаточностью. У это¬
го спортсмена, правда, впереди еще двадцать лет разбухания, разгла¬
гольствований; выкриков и невольного выплевывания частичек еды.
Трудно было удержаться и не поразмышлять о том, что кто-то станет
ему женой. Какая-то бедная женщина.
Ужин закончился около одиннадцати; к этому времени все окон¬
чательно развеселились и разговорились. Я прошла на кухню, но Сара
тотчас вытащила меня оттуда:
— Я говорила тебе, Дебора, что ты в самом деле обезьяна. Мы же
заплатили за то, чтобы все это убиралось.
Я снова вошла в комнату. Кто-то предложил мне стул, и минут
через пять Ли Хартли примостился на подлокотнике диванчика, сто¬
явшего рядом.
— Привет, — сказал он. — Помните меня?
— Не очень.
— Я — опоздавший гость, который вас оскорбил, восхитившись ва¬
шими волосами. .
Я не ответила. После паузы он сказал:
— Вероятно, старый холодный кусок мяса — лучший способ отвлечь
и не подпускать к молодятине волков вроде меня.
Я выдержала взгляд его серых глаз с белками такой же яркой бе¬
лизны, как и зубы.
—'' Особых затруднений у меня обычно не возникает, — парировала
я. — После первого прыжка они отстают.*
Он продолжал смотреть.
— Это потому что вы хромаете, вы хотите сказать?
' В большинстве люди не настолько бестактны, чтобы высказывать¬
ся на эту тему. Но я ответила только: «Возможно», и, отвернувшись,
заговорила с Дэвидом Хамбро, он сидел на полу, на подушке. Я наме¬
ренно не оборачивалась, зная, что Ли'Хартли оказался в одиночестве,
поскольку ближайшая к нему девушка в данный момент болтала с
Арабеллой. Мне хотелось встать и уйти, но вот он сам поднялся и дви¬
нулся через комнату. Я подумал, что уж он, во всяком случае, не имел
намерения обидеть меня. И не за что его к 1
Он вернулся с двумя бокалами.
12
— У вас уже почти пусто, я принес еще, — сказал он.
— Спасибо, но мне достаточно того, что у меня тут осталось.
— Ну, поменяем старое на новое. Из чистого бокала — вкуснее.
Я улыбнулась ему.
— Нет, в самом деле, я не выпендриваюсь. Все хорошо, спасибо.
Он вновь присел на подлокотник.
— Не хотите, так я выпью оба.
На этом развитие дипломатических отношений остановилось. Око¬
ло полуночи одна-две пары начали танцевать, и Дэвид Хамбро пригла¬
сил Арабеллу. Хартли соскользнул на подушечку и, подбирая колени,
взглянул на меня:
— Знаете, на самом-то деле я не волк. Не было времени.
Я снова улыбнулась.
— Нет, разрази меня гром, — сказал он с непередаваемой интона¬
цией, — вы действительно очень красивы. Может, вам это надоедает,
но подумайте, как это действует на других.
Диск закончился, парочки прекратили танец, но Сара перевернула
его на другую сторону, и поскольку этот диск был долгоиграющим, мне
стало понятно, что предстоит быть зажатой в течение еще двадцати
минут.
— Почему это у вас нет времени? — спросила я.
— Я занимаюсь живописью, — процедил он сквозь зубы, как будто
откусывая кончик сигары.
— А. понятно насчет желтизны.
— Какой желтизны?
— Вы перед ужином говорили что-то о жженой умбре и неаполи¬
танской желтизне.
— Ну да. Нет во мне обходительности. Как-то не было времени
учиться манерам.
Я взглянула на его руки: ладони широкие, пальцы короткие и тол¬
стые. Одежда его была обыкновенной: приличная, но не по моде.
Несколько человек собрались восвояси, некоторые направились ко
мне попрощаться. Моя трость мешала, и один споткнулся о нее. Звучала
полуночная, мечтательная и размеренная музыка, подходящая для влюб¬
ленных. Я пожалела, что пришла. Лучше бы Сара меня не приглашала.
— А что вы пишете? — спросила я.
— Картины. Кистью. Маслом на холсте. Или на дощечке, когда не
хватает наличных. Или на грубой бумаге, когда я вообще на мели.
— А вы хороший художник?
— Нет. Я — хороший рисовальщик. Но этого недостаточно.
— Вы скромны, да?
— Нет, просто не обольщаюсь.
— В таком случае, зачем вы продолжаете этим заниматься?
Мне показалось, Ли Хартли смотрит на мою больную ногу, и я при¬
двинула ее, чтобы он лучше разглядел. Он сказал:
13
— А зачем вы продолжаете дышать?
— Вы продаете свои картины?
— Да так — помалу.
—Тогда вы где-то еще работаете?
— Нет. У меня небольшое состояние, унаследованное от тети. Она
вышла замуж за торговца скобяными изделиями в Далидже, а я у нее
был единственным пропащим племянником. Это поддерживает меня,
чтобы не опуститься ниже голодного китайского уровня.
Он залпом выпил вино из второго бокала.
— Можно я провожу вас домой?
— Спасибо, но я собираюсь остаться здесь на ночь.
— Вы вместе с Сарой живете?
— Нет, с родителями в Хампстеде.
Его лицо погасло.
— А вы не согласились бы как-нибудь вечерком прогуляться со
мной?
— ...Я вообще-то сейчас не выхожу надолго гулять. Поздновато кон¬
чаю работу.
— А в воскресенье?
— Ну...
— Договорились. Позвоню вам. Как насчет следующего воскре¬
сенья?
— Нет, я занята.
— Ну, хорошо. Я позвоню. — Он огляделся. — Я пока ничего не
знаю о вас. Странно, не правда ли? Ведь вы красивы... Наблюдал за
вами. Но это все равно что ловить свет на воде. Мелькнет и исчез¬
нет. — Он задумался. — Это несправедливо, — сказал он.
— Что несправедливо?
— Красота. Она оказывает влияние. Она диктует. Уродство тоже. —
Когда он позвонит, меня может не быть дома. Он сказал вот еще что: —
В искусстве чертовски нет справедливости. В каждом из нас, если речь
идет о чувствах и впечатлениях, сидят реМбрандты, ренуары, Пикассо...
Но выразить эти чувства и передать впечатления умеет один из целого
миллиона. Нет, из ста миллионов... У вас не такое лицо, как у ваших
сестер. Вы, верно, увлекаетесь музыкой?
— Нет:
— Правда, их лица современные. Они удлинены и жестковаты. Ва¬
ше — овальное. Была бы находка для старика Россетти1. Это же девят¬
надцатый век!
— Спасибо.
— Нет, оно, право слово, чувственное, оно нежное. Как обстоит в
действительности, это другое дело, я не об этом. Вы выглядите роман¬
тичной...
■Россетти Данте Габриел (1828—1882), английский живописец и поэт.
14
Нашу беседу прервала Сара, подойдя с какой-то незнакомкой.
Я тотчас же выскользнула на кухню, и больше в тот вечер я Ли
Хартли уже не видела.
Глава 2
Я работаю в фирме «Уиттингтон». Это приличное интеллигентное
предприятие. Престиж семьи сохранен.
После школы единственное, в чем я была уверена, так это что не
иду в медицину. Поэтому мать отправила меня во Францию, к своему
двоюродному брату. Я стала жить в пригороде Авиньона, посещая кур¬
сы для подготовки в университет. Но и это не особенно интересовало
меня. Ум мой недисциплинирован. Читаю, изучаю и отбираю для себя
лишь то, что мне нравится, руководствуюсь эмоциями. Кое-что про¬
сто ускользает от меня, и память моя местами остается чистой, как
кинопленка, которую не экспонировали.
Мой двоюродный — или он троюродный? — дядя пишет популяр¬
ные книги о Помпее, Арле и Перпиньяне для французских читателей.
Основная его профессия — археолог. Его книги понравились мне, за¬
хотелось углубиться в материал, я без отвращения читала публикации
специалистов...
В конце концов устроилась в фирму «Уиттингтон», авторитет кото¬
рой в ту пору был очень высоким и рос, как и престиж двух других
таких же крупных акционерных обществ, имею в виду, конечно, «Со¬
тби* или «Кристи».
Сотни юных дебютанток претендовали на работу в «Уиттингтоне».
Меня взяли туда после двух собеседований, и таким образом .в девят¬
надцать лет я получила там место приемщицы. Дело в том, что я к тому
времени уже многое знала о древнем искусстве. И мистер Хэллоуз, ко¬
торый принимал меня на работу, должно быть, рассудил, что вряд ли
я выйду замуж. А это обстоятельство важно для фирмы. Одинокая жен¬
щина со специальностью... Такое добро не валяется на дороге.
Через два года меня определили в отдел антиквариата, позже пере¬
вели в отдел фарфорово-фаянсовых изделий; а он, во-первых, гораздо
больше и, во-вторых, здесь мне было значительно интереснее. Еще
через год я уже участвовала в формировании каталогов, стала правой
рукой мистера Миллза и неизменно сопровождала его при осмотрах и
инвентаризации крупных коллекций фарфора или фаянса.
«Уиттингтон» — наименьшая фирма из знаменитой троицы, но в
некоторых отношениях — самая избранная. Хотя бы потому, что она —
старейшая из них и наши связи с английской аристократией поддер¬
живаются длительной традицией. После войны, когда я еще училась в
школе, фирма чуть было не напоролась на скалы. Новое поколение
руководителей встряхнуло ее от спячки и снова поставило на ноги.
К
Ли Хартли позвонил в следующую среду около девяти часов вечера.
— Послушайте, — сказал он, — вы свободны в это воскресенье?
Я .состою в «Клубе семи искусств». В это воскресенье у нас будет
интересный фильм...
— Мне жаль, — сказала я, — но я уже занята.
— А-а, — сказал он очень разочарованно.
— Да. Но, все равно, спасибо.
Он быстро добавил:
— Будет фильм о Пикассо... Это старый фильм, но я его так и не
видел. Маэстро за работой. Говорят, замечательный фильм.
— О... Да, я слышала.
— «Клуб семи искусств» не такое уж потрясающее место. Но вре¬
мя от времени они откапывают действительно стоящие вещи. Можно
туда заявиться часов в девять вечера. Может быть, вы сумеете все же?..
— Нет... И извините снова... у меня на плите кипит чайник.
— Понимаю... Дебора!
-Да?
— Какое из воскресений у вас свободно?
Вот пристал!
— Ну... Я точно не знаю. Возможно, через месяц.
— Так долго ждать? Ну, я позвоню все равно.
— Да, пожалуйста. До свидания.
Гостиная представляла собой скромно обставленное помещение с
двумя хамаданскими ковриками на полу, выложенном из дубовых
плит. Диванчик, обтянутый кожей антрацитового цвета, был без по¬
душек. На рояле «Блютнер» стояла лампа с абажуром. Вот все, что здесь
было, плюс, три репродуюлии картин художников-абстракционистов, две
статуэтки и три стула. Мой отец Дуглас утверждал, что, если интеллект
чего-нибудь стоит, его присутствие наполняет любую комнату. Он го¬
ворил, что люди захламляют свои жилища в той мере, в какой захлам¬
лены их головы.
На Эрике был костюм из серой материи; она его носила уже седь¬
мую зиму. Она встала из-за рояля.
— Это тебе звонили?
-Да.
— Не из. девочек кто-то? А то я хотела попросить Сару.
Нет, это из новых знакомых. Познакомились у Сары на вечере.
— Приглашали тебя погулять?
— Нет. Интересовались адресом.
У себя в спальне я ощутила сожаление. Я не видела фильма о Пи¬
кассо, и, Боже правый» почему не пойти с мужчиной в кино? Конеч¬
но, я бы справилась с Ли Хартли, если, не приведи Бог, с ним надо
было бы справляться. (Я знала нескольких мужчин, испытывавших ко
мне интерес. В большинстве случаев вид парализованной ноги тут же
их отрезвлял и отваживал.)
16
Я посмотрела на слегка поврежденное блюдо итальянской майоли¬
ки, купленное в Брайтоне. На ослепительном ярко-красном фоне было
представлено изгнание Адама и Евы из райского сада; картина эта
написана в манере Кастелли, кем-то из его последователей. Глядя на
нее, я подумала, что мужчины созданы не для меня.
Ли Хартли, однако, позвонил мне вечером, в следующий понедель¬
ник и сообщил, что фильм о Пикассо прошел с огромным успехом и
будет повторный показ, так что хорошо бы пойти в клуб в следующее
воскресенье.
— Но ведь вы его уже видели. Не будете же смотреть еще раз, —
сказала я, не придав значения его уверениям, что он пойдет смотреть
этот фильм второй раз в любом случае. Когда с самого начала не ска¬
жешь «нет», потом труднее выходить из положения. Конечно, мне
надо было бы заявить: «Ради Бога, уходите * прочь и не беспокойте
меня!» Но, в конечном счете, бедный парень не имел в виду ничего
плохого. Его смешная неуклюжесть была лучше, чем самомнение
других молодых людей. Я нетвердо согласилась встретиться с ним у
станции метро в Хэмпстеде в 8.30. Он был готов прийти к моему
дому, но — выходить из дома под вопросительными взглядами роди¬
телей?
Было первое воскресенье мая, и, когда я подошла к метро, он уже
стоял там около маленького красного спортивного автомобиля. Я пе¬
решла дорогу. Лицо его озарилось, когда он меня увидел. Он был мо¬
ложе, чем я его запомнила, вероятно, на несколько лет моложе меня;
поразительно, что он еще находит меня привлекательной, подумала я;
странно, если он — «тип», то откуда такая щедрость и теплота? Надо
отдать ему должное; жаль, что у него такой плохой голос: больше фаль¬
шивый, нежели выразительный, и бедный по тембру; это никак не
гармонировало с его телосложением — плотным и крепким. Художник,
работающий на подхвате? А — одежда?
— Поместитесь? Давайте вашу трость. Вон то пугало через дорогу
выглядит грозно: по-моему, здесь нельзя ставить машину. Придержи¬
те пальто, эту дверцу надо плотно захлопнуть. Вот так. Сейчас попро¬
буем завести.
Показ проходил в небольшом кинотеатре на Уордор-стрит. Я не
изучала живопись как таковую, однако, работая на «Уиттингтон», где
картины и мебель заполняли два больших раздела экспозиции, неиз¬
бежно приходилось знать кое-что и об этом.
Когда включился свет, мы заглянули в бар, но там было тесно и
шумно. Хартли предложил пройти в кафе за угол. Что мы и сделали.
Он спросил:
— А вы не хотели идти со мной сегодня, да?
Я закусила заусенец.
— Не особенно. Конечно, фильм мне понравился, и, конечно, я
хотела его посмотреть. Он очень интересный... Меня вообще в жизни
17
многое интересует. Но не всегда так, как других людей. И не обяза¬
тельно то же.
Я замолчала.
— Да, продолжайте, — сказал он.
— А что еще говорить?
— Вы имеете в виду вашу хромоту?
Вторично он упомянул об этом, и, невольно, я снова почувствова¬
ла обиду.
— Думайте, как хотите. Но я вполне счастлива, уверяю вас. Нет, на
самом деле, совершенно счастлива, спасибо.
Он отпил кофе.
— Ну, ладно, ладно. Вы — счастливы. Прекрасно. Нет ничего бо¬
лее приятного. Но, знаете, я хочу разграничить. Я хочу отделить одно
от другого. Если вы хотели увидеть фильм, почему вы «не особенно»
хотели пойти на него со мной? Я что, заразный?
Я продолжала бездумно смотреть мимо него на смуглого молодого
человека, сидевшего на углу, а тот разглядывал меня.
— А что с вами? Имею в виду, отчего вы хромаете?
— Приятный вечер, не правда ли?
— Ого. Опасные сигналы. Тогда скажите мне только: что заставля¬
ет вас думать, что вы не такая, как все? Другое дело, если бы мы гово¬
рили о балете или катании на коньках. Есть еще семь миллионов
девушек, которые этим не занимаются. Чем же ваши интересы могут
отличаться от интересов других? А? Мне очень хотелось бы знать это,
Дебора.
Я поднесла к губам свою чашку кофе. На блюде остался коричне¬
вый кружочек. Кто-то опустил шестипенсовик в музыкальное устрой¬
ство, и раздалась песенка, популярная в прошлом году.
— Если вы белый, — сказала я, — зачем хотеть быть черным; если
вы черный, зачем хотеть быть белым? Если у вас прямые волосы, за¬
чем желать курчавости? Если...
— Это ровным, счетом ничего не объясняет. Вы только уклоняетесь
от вопроса.
— Хорошо, я уклоняюсь от вопроса!
Некоторое время мы молчали. Потом он сказал:
—*■ Чем вы заняты? Вы — секретарша?
Я сказала ему, где работаю.
— Хм. Интересно. Вам, должно быть, приходится весь день общать¬
ся с разными людьми.
— Ну да, но ведь это — по делу.
— Хорошо, а как бы вы обращались по делу со мной?
— Что мы можете предложить для продажи? — рассмеялась я.
— Себя.
Мы посмотрели друг на друга. «Не ошибись, — пела пластинка, —
будь уверен в любви. Не ошибись, не ошибись, не ошиби-и-ись*.
18
— Ой, — спохватилась я. — Уже половина двенадцатого. Мне, по¬
жалуй, пора.
— Заедем ко мне и выпьем что-нибудь?
— Не сейчас, спасибо.
— На следующей неделе будут показывать какой-то шведский
фильм про нудистов. Но я наведу справки. Что-нибудь найдем, если
вы согласитесь пойти со мной.
Молодой человек, сидевший в углу, в это время поднялся. Я была
рада, что он уйдет до того, как я встану.
Ли спросил:
— У вас много друзей?
— О да, много.
— А меня примете?
— Ну, конечно.
— Ладно. Пошли.
— А почему вы вздохнули?
— Потому что вы сказали «ну, конечно» чертовски компанейским
голосом. Я полагаю, мне следует знать, когда со мной будет покончено.
Что-то дернуло меня сказать «простите».
— Нет-нет, если вы так настроены, это — ваше право. Мы живем в
свободном мире. Ждите у выхода, я подгоню машину.
Мы поехали назад в Хампстед молча, будто в состоянии холодной
войны.
— Вверх можно не подъезжать, — сказала я. —' Склон очень про¬
тивный, и здесь одностороннее движение.
— Нет. Победит партийная честь, даже когда тебя исключают.
Мыс ревом пронеслись вверх по Холли-Хилл.
— Теперь куда?
— На развилке — направо. А теперь третий дом справа.
Мы остановились, немного не доехав.
— Спасибо, — сказала я. — Было очень приятно.
— Но вы не захотите еще пойти со мной?
— Знаете, надо смотреть фактам в лицо.
— Например?
— tyi ведь сами все объяснили. Спокойной ночи.
Я стала выходить из машины.
Сзади подъехала еще машина и завернула к нашему гаражу, кото¬
рый был, — я как-то этого не заметила, — открыт. Фары машины ос¬
ветили крошечный спортивный автомобиль Ли.
— Погодите, — попросил он. — Я проеду немного вперед, чтобы
дать ему возможность въехать. Это кто-то из ваших домашних?
Он проехал несколько метров, и я узнала по резкому, профессио¬
нальному развороту той машины манеру вождения своей матери.
— Ну, теперь пойду, — сказала я. — Большое спасибо. Спокойной
ночи.
19
Конечно, ему пришлось выйти и помочь мне выбраться, хотя, ви¬
дит Бог, я вполне научилась справляться. Однако трость моя затерялась
между сиденьями, и к тому времени, как он ее нашел, Эрика уже на¬
ступала на нас; мне пришлось представить его. Минуты три-четыре мы
поговорили, затем он отъехал, а мы вошли в дом.
— Ты дежуришь сегодня? — спросила я в надежде упредить рас¬
спросы.
— Ну да, конечно, иначе бы меня не вызывали. А кто этот моло¬
дой человек? Он. подвез тебя домой от Сары?
— Нет, мы ходили в кино.
— Какой-то бесцветный голос. Где ты с ним познакомилась?
— У Сары. Он — художник.
— Да-а?
Зря я ей сказала. В ее голосе прозвучал неподдельный интерес.
— Ты пригласи его к нам как-нибудь.
— Да... Как-нибудь.
Мы стали подниматься по ступеням.
— Тебе надо побольше друзей-мужчин, Дебора. Нет совершенно
никаких препятствий.
— Да. Никаких.
В ту ноЧЬ мне снова приснился старый сон. Что я — в гробу, но он
коротковат, и моя голова выступала из отверстия в его конце. Мои
руки и ноги были связаны, я не могла пошевелиться. На меня смот¬
рели люди, три-четыре гробовщика, и я знала, что через считанные
минуты меня похоронят, и рот будет засыпан землей. Я попыталась
протестовать, закричать, сказать, что мертво только мое тело, а голова
и мой мозг живы. Но каждый раз, как я пыталась заговорить с гробов¬
щиками, они отворачивались.
' Потом я поняла, что в действительности они хотели произвести не
захоронение, а некую пытку. И все время слышался звук дыхания ог¬
ромного животного — его я не видела, но оно было поблизости; н все
время люди посматривали на стрелки какого-то подобия часов, чтобы
узнать, сколько боли я смогу вынести. А самой боли еще не было, но
я знала, я знала, что она вот-вот начнется.
И- тогда вышел вперед гробовщик с длинной резиновой трубкой и
стал просовывать ее мне в нос, приговаривая: «Глотай», — и просовы¬
вая ее дальше; й потом у меня не стало дыхания, только — боль. Груз
сдавливал мне грудь. Я умирала, умирала... И — боль, ужасная боль...
И удушье-
Эрика, вцепившись в мое плечо, трясла меня, пытаясь разбудить.
— Дебора! Ты разбудишь отца!
Никто, никто, не познавший ночные кошмары, не поймет блажен¬
ства пробуждения, когда вновь ощущаешь свою постель, комнату, мо¬
20
жешь двигать конечностями, дышать, когда ощущаешь жесткую, но
знакомую материнскую руку. И нет боли.
— Прости, — сказала я. — Я тебя разбудила!
— Да, ты кричала. Такой ужасный вой. Сейчас около двух часов.
Я, должно быть, только что уснула.
— Прости меня, Эрика. Сейчас будет все в порядке.
— Ты на ночь так перевозбудилась?
— Нет, абсолютно.
— Я думаю, что это после вечера в обществе того молодого челове¬
ка. Уже столько лет с той поры, как у тебя было подобное потрясение.
Я все еще боролась со своими страхами.
— Никакие это не потрясения. Это просто ночные кошмары. Сей¬
час со мной все в порядке. Прости, что подняла тебя с постели. Прав¬
да, все в порядке. Хочешь, сделаю тебе чашку чая?
— Нет-нет, — сказала она с ужасом. — Тогда всю ночь сна не бу¬
дет ни в одном глазу. Танин оказывает бодрящее действие, как и ко¬
феи}!.
Я откинулась на спину и потянулась в постели. Даже больной ноге
было прохладно и приятно.
— Спасибо, что подошла. Во сне меня хоронили заживо.
— В самом деле, Дебора. Иногда я думаю, что ты просто упиваешь¬
ся такими вещами.
— Нет, родная моя, не упиваюсь, -1 сказала я. — Но упоительно
пробуждение.
Глава 3
Я иногда думаю, что самыми пошлыми являются вчерашние блес¬
тящие идеи; и, несомненно, наиболее из них устарело употребление
крестных имен при обращении детей к родителям. Смысл был найден
якобы в том, что, дескать, если с самого начала называть родителя по
имени, это поможет ликвидировать непонимание, способствует дове¬
рию между поколениями, и станет меньше конфликтов. Ужасная глу¬
пость, потому что возрастная разница в двадцать — тридцать лет не
исчезает. Гораздо важнее, чтобы родители помнили, каково в этом
мире быть ребенком.
Эрика, несмотря на свои передовые идеи, кажется, во всем этом не
очень-то разбиралась. Она ужасно гордилась двумя своими дочерьми,
что не мешало ей неуместно вести себя в отношении их любовных
связей; меня же она как будто стремилась одновременно подтолкнуть
к знакомствам с другими людьми и оградить от этих людей.
Все, чего я хотела, — так это жить своей жизнью в соответствии со
своими представлениями о ней. Я надеялась, что не ощущаю гакой-
либо ущербности из-за моей сравнительно небольшой инвалидности.
21
У меня были неплохая работа, обеспеченное существование, и я хоте¬
ла лишь, чтобы меня оставили в покос.
Но никто, кажется, не желал с этим согласиться, кроме разве что
моего отца Дугласа, который всем существованием приветствовал лю¬
бую линию поведения, лишь бы она не требовала от него каких-либо
усилий.
В следующую субботу, когда мы все, включая Сару и Арабеллу, усе¬
лись за ужин и еще не успели.съесть свой грейпфрут, Эрика инфор¬
мировала семью, что сама слышала, как этот молодой человек, то есть
Хартли, звонил по телефону и я говорила, чтобы Минта сказала, что
меня, мол, нет дома. «Это было дважды», — заявила Эрика.
И все стали обсуждать, хорошо или плохо, что я отваживаю его.
Игнорируя, кстати, тот факт, что это, должно быть, первый молодой
человек, появившийся у меня за четыре года; вместо этого говорили о
нем. Сара познакомилась с ним у Дэвида Хамбро, а Дэвид Хамбро
познакомился с ним через поставщика антикварных изделий и ходил
на его выставку в какой-то галерее Ист-Энда. Сара сказала, что рас¬
спросит о нем Дэвида в следующий раз, когда увидится с ним, а я стала
говорить «ради Бога», а она сказала: «Сделаю это, конечно, тактично,
голубчик, не упоминая твоего Имени», а я сказала: «Мне противно
находиться в этой семье, здесь вмешиваются абсолютно во все».
На следующей неделе у нас на фирме была напряженка, и во втор¬
ник в обед я съела только бутерброд с кофе и не выходила из офиса
до четырех часов, когда решила пойти выпить чашку чая. (На работе у
нас чай плохой.) Выйдя в сгущавшиеся сумерки на Графтон-стрит, я
услышала голос:
— Да знаешь ли ты, что рядом — врата Рая?
.Можно было бы и узнать его голос, но я оплошала, а он, должно
быть, вполне оценил выражение моего лица и продолжил:
— Кто найдет приют под твоим сводом? Кто поселится на твоем
святом холме? Только Дебора Дейнтон, которая сейчас взирает холод-
' ным взором на того, кто ожидает.
— Что вы здесь делаете? — спросила я. —Как вы узнали, что я
сейчас выйду?
— А я и не знал. Я подкарауливаю вас фактически весь день.
— Уж ре хотите,ди вы сказать, что находитесь здесь с... обеденного
времени? *
— Я пришел в двенадцать, ну и что с того!
Секунду-две меня обуревали взаимоисключающие чувства: я была
польщена, сердилась на себя за это, сердилась на него за мою досаду
на себя, ощущала себя чуточку счастливее, чем двумя минутами пре¬
жде... Я продолжила путь, а он пристроился рядом со стороны, где не
было трости.
— Вы, должно быть, сошли с ума, — сказала я. — Вы что же, вооб¬
ще не работаете?
22
— Постоянно — нет. Но посмотрите, какой день. Этот свет изуми¬
телен. Куда вы идете? Выпить чаю?
— Да. Почему бы вам не...
Я хотела сказать «не оставить меня в покое», но слова не шли.
— Присоединиться к вам? — закончил он мою фразу.
— Если хотите.
— Я, по-моему, уже обнаружил свои намерения.
Мы свернули на Бонд-стрит и пересекли ее. Почти напротив было
кафе с претензией на европейский вид: тут был солнцезащитный ко¬
зырек над входом и искусственная пальма. Мы вошли, он заказал чай
и гренки, присел на край стула, и вид его был, как у плотника, при¬
глашенного в барскую гостиную в рабочее время.
— Вас постоянно нет дома, когда я звоню, — сказал он.
— Да... Меня часто не бывает.
— В прошлый раз вы сказали мне, что надо трезво смотреть на
факты жизни, так? Ну так вот, многое в жизни начитается с того, что
парень знакомится с девушкой. Скажите мне, что в этом особенного?
Я смущенно пошарила в своей сумочке.
— Ну, вы же отметили при нашем первом знакомстве, что я
хромаю.
— А что с вами?
— Я болела полиомиелитом.
— И что?
— А то, что у меня высохла нога. Понимаете? Она сантиметра на
два короче другой. И мышцы не действуют. Она тонкая, как палка, и
от нее столько же пользы.
— Это что, серьезное основание, чтобы ненавидеть меня?
— Предоставьте мне выбирать симпатии и антипатии.
Именно в этот момент подошла официантка с заказом, и он сер¬
дито огляделся, будто намеревался встать и уйти. Но остался, а я тря¬
сущимися от раздражения руками стала разливать чай.
— Сколько вам лет? — спросил он.
— Двадцать шесть.
— А мне двадцать пять. Я хочу написать с вас картину.
— Ах вот оно что... А я-то считала, что вас привлекает моя исклю¬
чительная внешность.
— Привлекает, черт возьми.
— С сахаром?
— Нет... По-моему, вы не принимаете меня всерьез.
— А следует?
-Да.
Мы посмотрели друг на друга как враги. Бонд-стрит грохотала, но
мы ничего не слышали, кроме себя.
— В котором часу вы заканчиваете сегодня работу?
— А что?
2Д
— Ничего. Скажите мне.
— О, поздно. В половине седьмого или в семь.
— Буду вас ждать.
— Вы напрасно тратите время.
— Но ведь оно — мое время, не так ли?
Я отхлебнула чаю и обожгла губу.
— Я живу на Ротерхайт, — сказал он. — Вы знаете, где это?
— Около Тауэрского моста?
— Примерно. У меня студия рядом с площадкой, которая называ¬
ется «Причал Черри-Гарден». Вид на реку и все такое. Мне бы хоте¬
лось вам показать.
— Хорошо, — согласилась я.
— Вы придёте? —потрясенно переспросил он. Он был изумлен.
— Да, посмотреть. Я не возражаю.
— Сегодня вечером?
— Да... Просто посмотреть. Но выбросите из головы идею писать с
меня картину.
— Хорошо,* хорошо. Я только спросил.
— Да, но именно за этим вы зовете меня к себе в студию?
Он откусил гренок. И снова я обратила внимание на его белые
зубы.
— Я приглашал вас, исходя из всех возможных соображении, Де¬
бора. Вряд ли вы этого не заметили, правда? Но до сих пор я нс ощу¬
щал никакого сочувствия с вашей стороны. Черт возьми! Ну хоть чуть
бы ободрили.
— Да, но...
— Погодите. Этоободрение, не более. Я понял. Я действую, но
мяч ведете вы. Правильно? В шесть тридцать я вас встречу. Я буду у
парадной двери или насколько смогу поближе. Договорились?
— Договорились.
Он посмотрел на меня с подозрением:
— А вы не ускользнете через заднюю дверь?
— Зачем это мне?
— Зачем вам? — пожал он плечами. — Незачем, только уж очень
легко вы на все согласились, не обманули бы.
— Нет, — сказала я. — Я согласилась не очень легко.
Вообще-то у меня была мысль обмануть его; но нельзя опускаться
так низко. Он поджидал меня в своем маленьком, неудобном красной
автомобиле, и мы двинулись к югу через Вестминстерский мост, в за¬
тем свернули на Нью-Кент-роуд. ,
— В это время движение напряженное, — сказал он, следя за иду¬
щей впереди машиной, и лицо его стало озабоченным. — Лучше сде¬
лать небольшой объезд.
На дороге к Тауэрскому мосту и в самом деле было свободно, и он
нажал на газ. Автомобиль был открытым, ветер ударил вдруг сзади,
24
волосы мои взметнулись, накрыли лоб и глаза. Я ухватилась1 за голо¬
ву, стараясь их удержать, но он сказал:
— А пусть обдувает, волосы у вас просто сказочные.
Перед мостом мы свернули вправо и въехали в район нового стро¬
ительства, миновали муниципальные дома, жилые многоквартирные,
детские площадки, затем нырнули в аллею, в конце которой виднелись
стрелы портовых кранов. Еще пара поворотов — и он остановил авто¬
мобиль в проулочке между торговыми складами.
— Если выскочите здесь, я загоню машину на тротуар.
После того как все это совершилось, он открыл ворота и провел
меня вдоль склада к старой кирпичной стене, где на уровне трех сту¬
пеней была дверь старинного вида.
— Сюда, пожалуйста. Я пройду первым. Осторожно, не ударьтесь
головой.
Мы вошли в длинную комнату со сводчатым потолком и открыты¬
ми балками. В комнате было два окна и верхний световой люк. Ком¬
ната была загромождена мольбертами, ветошью, подушечками, валя¬
лись ножи для краски, кисти, тюбики с краской; мебель, которую
можно было различить, была обтянута пыльным зеленым бархатом.
А окна выхолили на реку.
— Когда-то здесь были конюшни, — сказал он. — Строение соби¬
рались снести, как и два соседних коттеджа; но мистеру Тейлору и
мистеру Вудроу, которые строили торговый склад, это местечко было
нс очень нужно, и я прилепился. Конечно, для работы.
Он нервничал. Странная перемена.
— Великолепный вид, — сказала я.
— Подойдите к этому окну. Отсюда виден Тауэрский мост.
Река плескалась под ногами. Она выглядела свинцово-серой в су¬
мерках душного вечера, а там, где рябь, плясали искорки света. Штук
двадцать портовых кранов склонились стрелами над рекой, как птицы,
пьющие воду; тащились буксиры и баржи; дым клубился узкими струй¬
ками; чайки бросались вниз. Это был Лондон, которого я не знала.
— Лебеди! — воскликнула я.
— Да, они нас заметили. Я кормлю их примерно в это время. По¬
дождите минутку.
Он принес полбатона хлеба.
Рядом с окном находилась дверь, ведущая прямо на бетонную плат¬
форму.
— Во время прилива балкон скрывается под водой, и я не держу
здесь стульев. Осторожно...
Подплыли шесть лебедей, он отломил мне хлеба. Мы их кормили
по очереди. Они перебирали лапами в воде, подплывая поближе, хва¬
тали пищу, резко отплывали, а потом снова подплывали, чтобы полу¬
чить еще. Воздух, свежо пахнувший морем, щекотал ноздри. На Тау-
эрском мосту развевался флаг. Я чувствовала себя превосходно.
25
Мне нелегко наклоняться, потому что тогда вес тела приходится на
одну ногу. Он помог мне подняться.
— Робинзон. Крузо на необитаемом острове, — сказал он. — В
джунглях коммерции. Что здесь творится, когда они разгружаются! Но
вид всегда прекрасен: днем и ночью, зимой и летом. Звук и свет, и ни¬
какой входной платы... Хотите выпить чего-нибудь?
Мы вошли в комнату, он приготовил джин с тоником. В комнате
поистине был ужасный беспорядок. Пахло канифолью, лаком и кле¬
ем, валялись испачканные красками тряпки, растяжки, щипцы для
холста. Грудами лежали картины.
— Воздух прелестный, — похвалила я. — В нашей фирме, где я за¬
нимаюсь составлением каталогов, мне иногда приходится работать в
подвальном помещении, но там долго не выдержишь.
Я стала рассказывать ему кое о чем еще, а он слушал внимательно,
как будто действительно был очень заинтересован.
— Вам хорошо платят? — спросил он.
— Тысячу в год.
— Вы говорите, что вы работаете в подвале?
— Ну, знаете ли, «Уиттингтон» — вроде кроличьего садка. Поме¬
щение для каталогов находится под тротуаром Графтон-стрит. Идя по
нему, вы видите квадратики из толстого матового стекла; через них в
наш подвал поступает свет.
— Учту и в следующий раз постучу. Три удара будут означать, что
я жду вас, чтобы пойти вместе обедать.
Я рассмеялась. Мы сели у окна, которое побольше, и смотрели, как
менялся вид реки с наступлением вечера.
— А у вас в фирме обучают теории или технике живописи хоть не¬
много?
— Ничему меня не обучают. Сама понемногу стараюсь понять, что
к чему. И возникают разные соображения.
— Например?
— О, я имец> в виду, что наш бизнес Состоит в том, чтобы прода¬
вать веши не новые, а те, которые устарели и благодаря этому обрели
особую ценность. Стоимость новой картины выявляется обычно на
выставках, а ценность наших вещей — в торговых залах.
— Н-да, — сказал он, отпив глоток. — А кто может сказать на вы¬
ставке, что ваша картина имеет какую бы то ни было ценность, да и
где они, выставки? Где выставить картину? Вот в чем загвоздка.
— У вас, кажется, недавно была выставка. По-моему, Дэвид Хамб-
ро говорил.
— A-а, эта. Во вшивом помещении в Саутуорке.
Он втянул воздух своим тонким носом и стер с пальца пятно от
краски. '
• — Вы знаете, Дебора, как живут художники?.. За пределами неболь-
' того круга на Бонд-стрит й на Сент-Джеймс? А, не .знаете? Ну, так я
26
вам скажу: они не живут! Онц пишут картину... а потом что? Если по¬
везет, кто-нибудь поторчит в местном баре, в надежде, что кто-то зай¬
дет и заметит... Да и потом ведь заплатят не больше пяти фунтов за
работу. Или, например, если есть знакомства в местном муниципали¬
тете, можно получить заказ на роспись стены, или что-нибудь для об¬
щественного здания, или реставрацию испорченной картины. Вот и
все. Можно попытаться сбывать свои работы через торговцев живо¬
писью или через магазины изделий прикладного искусства, а можно,
как это делаю я, сваливать их в кучу, а потом жечь или, если холст еще
прочный, писать новую картину поверх старой!
Краем глаза я заметила на одном холсте речной пейзаж. Я осторож¬
но сказала:
— Сейчас многие, насколько я знаю, покупают картины.
— Покупатель картин — это особый тип человека! — воскликнул
он яростно и допил джин. — Еще?
— Пока нет.
— Или, вернее, два типа. Совершенно разные, понимаете? Есть
такие, которые вроде бы любят искусство, но только расхожее и поку¬
пают то, что уже вошло в моду. Такой человек едет с супругой куда-
нибудь в Испанию, там покупает старинную плитку, отделывает ею
стену в своем жилье и полагает, что это «ужасно здорово». Может быть,
время от времени они замахиваются и на покупку картины. Но при¬
обретают обычно не настоящую вещь, а какие-то репродукции.
— Я знаю таких людей, — сказала я, чувствуя неловкость.
— Другой тип... другой тип — это деньги. Они покупают картины,
как облигации или акции — пан или пропал. Они заполняют свои
жилища произведениями, которые доставляют им удовольствие толь¬
ко как вещи, за которые уплачены деньги. Они бы не вынесли, если
бы на их стене висела картина, не стоившая им ничего, как бы пре¬
красна она ни была. Ну вот. Простому художнику — не одному-двум,
кому повезло, — а простому художнику те и другие «ценители» неин¬
тересны. Да и что с них толку!
— Никакого, — согласилась я. — Я понимаю.
Последовало молчание. За окном появилась баржа, груженная брев¬
нами. Неожиданно Ли рассмеялся:'
— Да что же мы сидим-то! Благослови Бог тетушку Нелли, угостив¬
шую меня сегодня яичницей. Но пора бы действительно подкрепить¬
ся. Пойдемте куда-нибудь поесть.
— Можно мне посмотреть сначала ваши картины?
Я знала, что он этого ожидал, тем не менее он как будто смешался.
— Хорошо, — сказал он. — Но освещение уже слабовато. Вот с пол¬
дюжины, которые можно еще рассмотреть.
Это были речные пейзажи. Все точно и подробно. Повесишь та¬
кую на стену — и будешь думать, что было бы хорошо иметь выхо¬
дящее на Темзу окно. Я* вспомнила, как у Сары на вечере, когда мы
27
познакомились, он заметил: «Я — хороший рисовальщик, но этого
недостаточно».
На этот раз он сказал:
— Для первого раза хватит. Не хочу, чтобы вы объелись этим. Вам,
конечно, не хочется выпить еще.
— Нет уж, спасибо.
— Боже мой, вы испачкались в краске. Не двигайтесь.
Он показал пятнышко у меня на платье, на плече.
— Не двигайтесь, — повторил он серьезно и достал носовой пла¬
ток. — Как бы на волосы не попало. — Он поплевал на платок и по¬
тер это пятнышко. — Кажется, сошло. Увидите, когда снимете платье,
но, по-моему, все в порядке. В этом чертовом помещении надо про¬
извести хорошенькую чистку. Извините, пожалуйста.
— Ничего, пустяки.
Он стоял очень близко.
— Простите, — сказал он снова.
В глазах его застыл вопрос. Понятно, какой. В двадцать шесть лет
надо бы хорошо это знать. Короче, он попытался поцеловать меня, но
я отвела губы. Поцелуй попал в щеку. Затем он обхватил мои плечи.
Я уперлась руками ему в грудь. Он обнял меня импульсивно и неук¬
люже, по-медвежьи. Щека его на момент прижалась к моей. И вот мы
уже порознь.
— Простите, — сказал он в третий раз. — Неписаный закон, как на
аукционе: нельзя заявлять права на веши, пока не опустится молоток.
Меня душили гнев, презрение, смущение. Я не могла ни слова про¬
говорить. Он поднял картины. Я прошла через комнату, надела паль¬
то и стала искать свою трость.
Послышался стук в дверь. Ли слегка выругался и пошел открывать.
Послышалось грубоватое ворчание, вошел незнакомый мужчина.
— ...Ну, так он просил занести. Мне по пути, я и.зашел. — Он уви¬
дел меня. — Ох,, извините.
— Тед Сандимаунт, мой приятель, — представил его Ли. — А это
мисс Дейнтон.
— Рад познакомиться, мисс Дейнтон. Сыро и душно сегодня, не
правда ли? Я просто заскочил, Ли, с этим пакетом. Мне все равно.
Джек просил, а мне — по пути.
Лет сорок, прилично одет; темные вьющиеся волосы, зачесанные
назад, гладкое и смуглое от загара лицо, подергивает носом и вроде
подмигивает. Он пожал мою руку и оглядел меня так, будто узнал
в лицо или готов был к встрече. Возможно, привык видеть здесь де¬
вушек.*
— Мы собрались перекусить, Тед. А то бы я пригласил тебя что-
нибудь выпить.
— Нет-нет. Мне надо идти.
Тед Сандимаунт подмигнул мне и шмыгнул носом.
28
— Кусочек старого Лондона, который лондонцы обычно не видят.
Где все создается, заметьте, все создается. Уэст-Энд не смог бы сущес¬
твовать, без Ист-Энда, вот что я всегда говорю. Это как парадная дверь
и черный ход города. От этого не уйти.
— А кто собирается? — спросил Ли.
— Кто? — рассмеялся Тед. — Да есть некоторые во дворцах. Они и
не представляют себе, из чего все сделано, их это не заботит. Что ска¬
жете, мисс Дейнтон?
Он смотрел на меня достаточно дерзко. В его взгляде скользил
интерес насчет того, какова я в постели. Это было для меня неожи¬
данным.
— Да, пожалуй, — нетерпеливо сказал Ли. — Передай Джеку мое
спасибо за эти краски, если увидишь его первым. Пока!
— Счастливо! — Тед мигнул. — До свидания, мисс Дейнтон. Мо¬
жет, еще увидимся.
Я нашла свою трость.
— Мы можем выйти все вместе, — сказала я твердо.
Глава 4
— Мисс Дейнтон, — вызвала меня девушка, дежурящая в комнате
дли посетителей, — здесь пришла дама с парой вещиц, которые, оче¬
видно, вас заинтересуют. Миссис Стивенсон. Раньше она сюда не за¬
ходила.
— Хорошо, сейчас поднимусь.
Я вышла из своей пещеры в пыльный подвал, прошла через бух¬
галтерию, по лестнице вверх, по коридору мимо аукционных помеще¬
ний и подошла наконец к прилавку, за которым Джанет Браун беседо¬
вала с пожилой женщиной в порванном плаще.
Взглянув на нее, я, разумеется, тотчас вспомнила, что вчера Ли
Хартли порвал пиджак, зацепившись за что-то. когда выходил из ма*
шины. Мы поужинали в кафе практически в молчании. Я была бы рада
вообще не ужинать, но не хотелось, чтобы он думал, что я — героиня
викторианского романа, до такой степени смущенная первым поцелу¬
ем. В кафе на Джамайка-роуд было полно народу: матросы, уличные
девки, торговки, шофера грузовиков; занятная публика, если под на¬
строение. Я уже подумывала, не попросить ли официантку принести
иголку с ниткой и не зашить ли его пиджак, но потом сообразила, что
он чего доброго возомнит о себе. Это будет как-то по-свойски. «Тед
Сандимаунт — электрик, — сказал Ли после долгого молчания. — Ра¬
ботает на судах и в речных пароходствах. По-моему, зарабатывает не¬
плохо. Приторговывает чем может. Парень неплохой, знаете ли. Для
меня готов сделать все. Широкая душа».
Миссис Стивенсон между тем объявила:
29
— Я принесла вот это. Моя дорогая мама хранила эти безделушки
в ларце. Так, небольшие украшения.
Голос у нее был как на древней заезженной граммофонной пластинке
на семьдесят восемь оборотов в минуту с записью Карузо. Я развернула
плотную коричневую бумагу, ожидая увидеть какую-нибудь пивную
кружку «Тоби» или подделку под Рокингема. Но обнаружила пастушку с
ягненком размером не более десяти сантиметров и трех крохотных птичек.
— Муж мой, — проговорила миссис Стивенсон, — тот все хотел,
чтобы я отдала это его любимой племяннице, но как-то все... — Тут
как- будто игла застряла, некоторое время слышны были шипение и
скрежет. Затем прозвучало как бы снова на звуковой дорожке: — Моя
дорогая мама обожала...
Красиво выделанная голова пастушки снималась, внутри была про¬
бочка. У всех трех птичек головки были тоже съемные. Я их разгля¬
дывала и думала свое. «А почему, — сказал он вчера, — вы мне не дали
поцеловать себя в губы? Они такие привлекательные. Они что, не
используются у вас? Или вы соблюдаете обет?» Это уже разговор в
машине, по пути домой. «Вы не понимаете», — сказала я. «Что надо
понять?» — спросил он.
— Это флаконы из-под духов, — объяснила я, обращаясь к миссис
Стивенсон. — Примерно тысяча семьсот пятидесятый год. Конечно,
вещи ценные. Хотите, чтобы мы реализовали их для вас? У нас прода¬
жи фаянсовых изделий не будет до двадцатого июля. К этому сроку мы
могли бы включить их в каталог, если желаете.
— Да... Ну да.
Старые глаза женщины, потухшие, как осенние листья, вроде ожи¬
ли, в них засветилась тревога.
— Ценные? А какая цена?
— Я могу назвать цену только ориентировочно. Но это челсийский
фаянс, к тому же наилучший период. Они, вероятно, пойдут фунтов
за триста или за четыреста, понимаете?
«Что понять?»— снова спросил меня Ли. «Понять то, — сказала я
с явным гневом, — что я не хочу быть связанной ни с кем! В том чис¬
ле, буквально в том числе, я не хочу быть связанной и с вами! Вы что,
полный дурак? Мне надо снова повторять это? А теперь оставьте меня!
Ради Бога, оставьте меня в покое!»
Миссис Стивенсон взяла пастушку, и рука ее затряслась, как будто
она хотела вытрясти что-то.
— Моя... э... Миленькая девушка...
Я взяла у нее флакон и осторожно поставила на прилавок. Для
безопасности.
— Боже мой, о Боже мой!.. А вы уверены? Вы ведь так молоды...
— Да, я уверена. Но могу уточнить, если вы подождете.
— Мне трудно в это поверить. Моя дорогая мама наверняка очень
бы изумилась. Вы знаете... — Ее кадык беспокойно задвигался вверх и
зр
вниз. — Вы знаете, а я думала, что-то около... около двадцати фунтов.
У меня в настоящий момент туговато... с деньгами, понимаете? Я ду¬
мала, фунтов двадцать. Это я так прикидывала в уме...
Она причитала будто речитативом. Ее дыхание сбилось. Граммофо¬
ну вот-вот понадобится подзавод.
— Я выпишу вам квитанцию, — сказала я. — Это будет двадцатого
утром, миссис Стивенсон. Ваш адрес?.. Можете прийти на аукцион,
если желаете. Подойдите к парадному входу с Графтон-стрит пример¬
но в девять сорок и все объясните швейцару.
Когда я вернулась в отдел, Морис Миллз и еше трое-четверо подо¬
шли ко мне и залюбовались фигурками. Ведь слишком часто бывает
наоборот: люди приходят с драгоценными для них предметами, остав¬
шимися от бабушек и дедушек, убежденные в ценности этих вещей, —
и что же? Приходится разрушать иллюзии — фамильная драгоценность
оказывается подделкой либо какой-то никчемностью. Никчемность.
Никчемность. Как мое знакомство с Ли Хартли. Совершенно никчем¬
ное и обреченное. Но эти две композиции были изысканными. За та¬
кими люди гоняются. Это работа редких, искусных мастеров. Челсий-
ский фаянс.
— Ты была снова с Ли Хартли? — спросила Эрика. — А почему ты
его нс пригласишь к нам? Если он художник, нам с Дугласом было бы
интересно с ним поговорить.
— Может быть, когда-нибудь.
«Когда я смогу увидеть вас снова?» — спросил он. А я ответила: «Вы
что, слова «нет» не понимаете?»
— Почему бы не пригласить его на чай в следующее воскресенье? —
спросила Эрика, теребя свои жемчужные бусы. Трудно было ее пред¬
ставить без этого жемчуга. — Арабелла будет, да и еще кто-нибудь.
Слабость... Насколько слаб человек?.. Мы были в красном автомо¬
биле, остановившемся против медной таблички *Дж. Дуглас Дейнтон.
Лиценциат Королевского хирургического колледжа. Хирургическая
практика», и я потянулась за свой тростью, чтобы выйти. Это и' был
момент, подходящий, чтобы все оборвать и со всем этим покончить.
Но я безвольно проговорила: «Ну, возможно, на следующей неделе». —
«В какой день?» — «Не знаю». — «В понедельник?» — «В понедель¬
ник не могу». — «Тогда во вторник». — «Ну, хорошо, во вторник».
— Он не совсем в твоем вкусе, — сказала я Эрике.
— Дебора, дорогая, некоторые очень современные молодые люди,
которых приводит к себе Арабелла... Мы с Дугласом, знаешь ли, гово¬
рим с ними на одном языке — на их собственном языке. Молодость -г ,
это не возраст, а состояние души.
Мне все казалось состоянием души. Включая секс. У Сары было,
по крайней мере, шестеро молодых людей, страстно привязанных к
31
ней в последние несколько лет, но к двадцати семи годам она была еще
девушкой. «Другое дело, когда выйду замуж, — сказала она мне как-
то, — во-первых, это будет по любви, а, во-вторых, подержанные вещи
не в моем вкусе». Арабелла же, в ее двадцать лет, насколько я знала,
уже с кем-то спит.
А что же я? Кто захочет спать с девушкой-калекой? Об этом и по¬
думать противно. Надо лишь вообразить и — брр! Тогда какого черта
нужно Ли Хартли?
Изделие 242. Каменный кувшин, коричневый, шлифованный. Куан
Яо. Изделие 243. Мёйсенская ваза «Майский цветок», обрамленная
позолоченной бронзой. Из твердой фарфоровой пасты.
Арабелла как-то сказала: «Секс — то же, что и все прочее. Если ты
целуешь кого-то, это не значит, что твои губы стали подержанными,
подержанной вещью. И разве мы не рождены жить?»
Интересно, для чего рожден Ли Хартли? Вокруг столько хорошень¬
ких девушек.
«Лучше бы фирмы, изготавливающие патентованные лекарства, оста¬
вили людей в покое,сказала Эрика, просматривая кипу брошюр. —
Они что же, действительно считают, что мы такие невежественные, что
полагаем, будто чем сложнее синтез препарата, тем более действенно
будет лечение им?»
Изделие 251. Персидский кувшин, белый фон, иранский медный
орнамент, восемнадцатый век.
Изделие 252. Веджвуд...
А какой синтез в моем случае и какой метод лечения?
Дж.онХэллоуз, самый молодой из наших директоров, ведавший дра¬
гоценными украшениями, вошел с рубиновым перстнем, чтобы пока¬
зать его Морису Миллзу,-и я соскользнула со своего стула, чтобы тоже
взглянуть. Перстень прислан ценной бандеролью из Нориджа. Банде¬
роль была оценена в двадцать фунтов, а вероятная цена перстня —
около шестисот. С людьми такое бывает.
Я стояла, разговаривая с ними, и почувствовала, что больная моя
нога слегка ноет. Это бывало, но очень редко. «Разогните ногу, — ска¬
зал физиотерапевт. — Выпрямите ее! Протяните ее хотя бы на несколь¬
ко сантиметров». Да, медикам пришлось со мной попотеть в те давние
времена, но им. не удалось вдохнуть жизнь в эти кости и мышцы, ви¬
сящие, как оторванный хвост ящерицы. Конечно, мне еще повезло по
сравнению со многими, которых я видела.
— Будете завтра на продаже, Дебора? — спросил Джон Хэллоуз. —
Прибыли прелестные изделия.
Джона Хэллоуза я хотела бы видеть в качестве брата: он приятной
наружности, добрый, работает точно и'быстро и очень проницателен.
Мы были в. отличных отношениях и уважали друг друга.
«На мораль мне наплевать, — заявила на свое восемнадцатилетие
Арабелла. — Мораль — то, что думают другие о том, как ты должна
32
поступать. Меня же заботит лишь то, что я думаю сама. Ничьей добы¬
чей я становиться не собираюсь, но уж если захочу пойти с мужчиной
и постель, то это и сделаю*.
«Дорогая моя, ты можешь думать, что ты сама — лучший себе
судья, — сказала Сара. — Но если размениваешься по пустякам, ты
мельчаешь. И раз мелочишься, ты дешевеешь».
Что я им сказала, не помню, потому что в конце концов, какое все
это имело ко мне отношение? Но мне повезло. «Ей очень повезло, —
сказал мистер Адриан, — полное восстановление дыхания и правой
ноги, мышцы левого бедра — в порядке. Выше колена процесс разви¬
ваться не будет. Она сможет житьоюлноценно». Странно слушать, как
доктора консультируют докторов. Мистер Адриан был крупным специ¬
алистом по полиомиелиту. Он излечивал даже людей с парализован¬
ным горлом. Вводил им трубки в дыхательные отверстия. После тра¬
хеотомии они до конца своей жизни лежали как выброшенные на берег
рыбы, хватали воздух через искусственные легкие.
Мне было страшновато выходить на обеденный перерыв, предпо¬
лагая, что Ли стоит на углу, я выскользнула черным ходом и торопливо
поела в «Ланкаширском дворе». Вернулась, однако, через парадную
дверь, но его не увидела. Странно, если он не появится. Да и с какой
стати ему здесь торчать? Может, он решил наконец предоставить меня
моей тихой, уютной жизни.
— Если обещаешь привести своего друга, — сказала мать, — я при¬
глашу еще кого-нибудь. Есть знакомые художники...
— Только не в эти выходные. Я не увижусь с Хартли до втор¬
ника.
— Но это нелепо: я в следующее воскресенье дежурю. Нельзя ли
ему позвонить?
— Не думаю, что он отвечает на звонки. Я, во всяком случае, не
знаю номера его телефона.
— А что же, интересно, он делает весь день в Ист-Энде?
— Работает.
«Работаю, — сказал тогда Ли. — Вроде — обстругиваю палку. Или
карабкаюсь по стене».
— А он учится где-нибудь?
— Нет. Он говорит, что занимается живописью как дышит и как
считает нужным.
Эрика одобрительно кивнула.
— Как это правильно! Примитивизм перспективен.
Я между тем поинтересовалась у мистера Смит-Уильямса:
— Как сейчас можно помочь молодому художнику?
— Что за художник?
— Ну... Ему двадцать четыре или двадцать пять лет, живет в Ист-
Энде, много рисует и пишет. Но пока у него нет’имени.
— Знакомое явление. Вы знаете его работы?
2 У. Грэхем «Прогулочная трость*
33
— Мне бы не хотелось судить их. Я дилетант.
— А он пробовал выставляться в галереях Уэст-Энда?
— Наверное. В нескольких.
— Ну, что ж, это — первый шаг. Надо выяснить мнение професси¬
оналов, торгующих в этих галереях. Сначала я бы обратился в «Братья
Мод». Они абсолютно категоричны, и их суждения не зависят от при¬
входящих моментов коммерции. Потом Артур Хейз из Челтнемской
галереи.
— А вы не могли бы проконсультировать?
— Пожалуй, не смог бы... По крайней мере, так авторитетно. Вы
знакомы с Льюисом Модом, не так ли?
Во вторник шел дождь, и Ли ждал на улице.
— Я не могу... — начала я.
— Я заехал, чтобы отвезти вас домой.
По блеску его гЛаз было заметно, что он заранее продумал этот
вариант. Крыть было нечем. Усадив меня в машину, он бросил:
— Лучше, чем ждать автобуса, правда?
Пока мы ждали у светофора, я вновь и вновь его разглядывала. На
нем были розовый льняной пиджак без лацканов и отличные корич¬
неватые вельветовые брюки в обтяжку.
— Как-нибудь на следующей неделе, — сказал он, — я хочу свезти
вас на Куинзуэй покататься со мной на коньках.
— О чем вы говорите? Вы, должно быть, сошли с ума.
— 'Эгто-та-'за того, что у вас только одна здоровая нога? Но, поми¬
луйте, ведь у нас вдвоем их три. Вполне хватит. Хотите попробовать?
— Нет.
— Неплохо бы получилось.
— Спасибо.
— А вы, скажем, занимаетесь плаванием?
— Нет.
— В Англии люди какие-то рехнувшиеся. Боятся, например, выхо¬
дить на пляж, если у них варикозное расширение вен. Вот в Италии
или Испании никто не обращает внимания: калеки, престарелые, тол¬
стые,— все радуются солнцу.
Мы высвободились из пробки и погнали вверх по Глостер-Плейс.
— Как любой калека, престарелый или толстяк, — сказала я, — я
радуюсь солнцу по-своему..
— Но вы опасаетесь глаз человеческих, постороннего взгляда. Это
большая ошибка.
— Большая ошибка полагать, что вас такой путь куда-нибудь при¬
ведет.
— Куда бы я хотел, чтобы он привел... нас привел, — так это на
каток в следующий вторник.
34
Я молча смотрела на поток машин, то замедлявших движение, об¬
разуя сгустки, то снова мчавших вперед.
Он проговорил:
— Дебора, не берите в голову. Я не собираюсь перекраивать вас.
Просто вы мне нравитесь, и я хочу быть вашим другом.
Мы проехали вверх по Финчли-роуд и подъехали к Суисс-коттедж,
проманипулировали, подчиняясь сигналам светофора, и зарокотали
вверх по Фицджонз-авеню. Автомобиль был старый, капот дребезжал.
Впрочем, мотор работал нормально. Большие грубоватые руки Ли Хар¬
тли были испачканы ультрамарином.
Дождь почти перестал. Дорога была только что отремонтирована и
угольно блестела.
— Вы понимаете...
— О да, — сказал он, — по-моему, я все понимаю. — Машина с
ревом взбиралась в гору. — Увидимся на следующей неделе тогда*
— Если хотите. Но только не...
— На льду?
— Не на льду.
— Ладно. Приказываете вы.
Мы подъехали к дому.
На этот раз он не стал выходить из автомобиля, чтобы помочь мне
выбраться. Не знаю, что это значило: мою маленькую победу или его
маневр.
Глава 5
Он таки появился у нас на коктейле. Скорее всего, моя мать пере¬
дала ему приглашение через Дэвида Хамбро. Но она и виду не подала;
во всяком случае, судя по его настроению, — он был похож на гото¬
вую к шалостям лошадь — формальное приглашение у него было.
Вообще, Эрика осуществляет приемы гостей, приглашаемых на*
коктейль, как все дамы нашего круга: люди толпятся в комнате, где
много дыма и джина на столиках, они кричат друг на друга в течение
двух часов. Но то ли кто-то не смог прийти в это воскресенье, то ли
она решила устроить нечто изысканное, но из десятка приглашенных
семеро были художниками, причем все, кроме Ли, абстракционисты,
а среди них и француз, и итальянец, который по-английски не гово¬
рил, и некто, решающий на холсте проблемы психиатрии. Еще один
пояснил, что развивает технику коллажа, просверливая дырки в кар¬
тонном панно.
Мои домашние присматривались к Ли, пытаясь его оценить и ос¬
мыслит!). Эрика упорно вовлекала его в группу, где спорили о геомет¬
рии и о форме, хотя ему не нужна была никакая геометрия, а форма
ему являлась сама. Он выглядел инженером среди музыкантов. Вряд
35
ли приглашенные на коктейль деятели искусства поняли, что Ли Хар¬
тли тоже художник. Большей частью он болтал со мной или флирто¬
вал с Арабеллой, которая этого не чуралась; не знаю, о чем он говорил
с Эрикой и Дугласом. Он с любопытством рассматривал наши карти¬
ны: эстампы Поля Кли и Василия Кандинского. Вдруг я осознала и
удивилась тому, что его мнение мне небезразлично.
Около девяти часов все они разошлись, я съела бутерброд, сделала
кофе и понесла его Эрике, которая опорожняла пепельницы в гости¬
ной. Она раскраснелась, ее волосы были в беспорядке. Дуглас ушел к
какому-то пациенту, мы были вдвоем.
— Ты знаешь, — призналась она, — я хотела предложить Клоду
Коулинзу, который занимается психиатрией, и твоему Хартли остать¬
ся поужинать, но мне показалось, что они не поладили. Твой парень
не очень-то разговорчив, да?
— Сядь и'успокойся, — сказала я. — Он разговорчив. Ноя говори¬
ла тебе, что рн не вписывается в схему. Вы получили, что вам причи¬
талось, когда расспрашивали его за моей спиной.
— Дорогая, ты была занята, и — потом — ты очень упряма. Мы
беспокоимся за твое будущее, Дуглас и я, поэтому, естественно, мы
хотим поближе узнать твоего... твоего молодого человека.
Она отпила горячий кофе, пар затуманивал ей очки, и Эрика сня¬
ла их.
— Он оставил что-то у парадной двери. Сверток в коричневой
бумаге.
Я торопливо дожевала и спустилась за свертком. Я сразу поняла,
что это.
— Он говорил, что это из его последних работ.
Эрика выглядела старше й более усталой, чем обычно.
— Очень цивилизованно с его стороны. Хотя, должна заметить, он
избегает серьезного разговора.
Картина была размером примерно сорок на двадцать пять санти¬
метров: на фоне причалов виднелись тяжелые краны, а на переднем
плане — буксир, тянущий несколько барж.
-—.Очень цивилизованно с его стороны, — сказала Эрика, теребя
свои бусы.
Свой бутерброд она не доела, да и у меня пропал аппетит. Эрика
надела очки, попыталась прибрать волосы, но они топорщилйсь. Неу¬
жели лет через тридцать я буду выглядеть так же?
— Нет, в самом деле, — сказала она, отведя наконец свой взгляд от
картины, — надо прибрать все в комнате до того, как придет Минта.
Здесь настоящая свалка. — За окном послышался звук машины. —
Минта становится все темпераментнее* — добавила Эрика. — Это бы¬
вает с женщинами, которых с детства в семье лелеют, и это продолжа¬
ется до середины их жизни.
Вернулся Дуглас^ Эрика рассуждала:
36
— Они понимают, что семья в их власти, вот в чем дело, и власть
разлагает их.
Задыхаясь от внезапного негодования, я сказала:
— Наверное, было бы лучше, если бы я освободила свою комнату.
Эрика допила кофе и, завернув картину в ту же бумагу, прислони¬
ла ее к ножке стула.
— О чем ты, собственно, говоришь?
— Было бы лучше, если бы я жила не дома. Ты бы не держала меня
под каблуком и чувствовала меньше ответственности за меня.
— Мне не хочется, чтобы ты уходила, Дебора. Мы уже об этом го¬
ворили. Это было бы ошибкой.
— Ошибкой с чьей стороны?
Она не ответила. Бокалы позвякивали, когда я ставила их на поднос.
— Ты знаешь, — сказала она, — мы не хотели вмешиваться в твою
дружбу с Ли Хартли, когда пригласили его. Это просто долг вежливос¬
ти. Откровенно говоря, я думала, ты оценишь эту маленькую любез¬
ность.
— Нс оценила и не оценю! Вы все зашли слишком далеко. Каждое
утро и каждый вечер — одно и то же.
Я уронила бокал и неуклюже опустилась на колени, стала подби¬
рать осколки и складывать их на поднос.
Эрика проговорила с деланным спокойствием:
— Не впадай в ярость, Дебора. Ты понапрасну взвинчиваешь себя.
Конечно, мы чувствуем себя обязанными и считаем себя ответствен¬
ными, где бы ты нс жила, потому что любовь творит ответственность.
То же самое и в отношении Арабеллы...
— Не совсем то же.
— Точно то же самое. Но семейная жизнь складывается счастливо,
если каждый в семье чувствует себя свободным. Это — главная психо¬
логическая основа.
Во мне все кипело от злости, но поначалу я не могла понять, что.
меня так возмутило. Во всяком случае — не разговор о семейных про¬
блемах. Потом дошло: нестерпимы были небрежные суждения о рабо¬
те Ли Хартли, вернее даже — безразличие к ней, олимпийское спокой¬
ствие, абсолютная категоричность невысказанной оценки. Я с силой
распахнула окно, чтобы проветрить комнату. Послышались шаги под¬
нимающегося по ступеням Дугласа. Голова его лоснилась, демонстри¬
руя цивилизованность. Я осознала, что у меня нет ничего общего с Ли
Хартли, кроме того, что я вдруг оказалась на его стороне.
Во вторник мы поехали в клуб в Уэппинг, где, как он сказал,
встречались художники. Там было довольно неряшливо: распоряди¬
тельница с тяжелым взглядом, бесстыжие девицы за стойкой, под
стать им и посетители. В поле зрения появился Тед Сандимаунт, он
37
чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Затем возник некто Джек
Фойл и уселся за наш стол. Он был примерно пятидесяти лет, лицо
грубое и мясистое, очки в золотой оправе, с линзами из горного
хрусталя... Пальцы его были в перстнях с печатками, и от него исхо¬
дил запах гвоздики. Он был антрепренер и торговал антикварными
изделиями.
Он говорил с Ли о выставке в Саутуорке. Джек Фойл помог ему
устроить эту выставку и полагал, что можно организовать еще одну
через несколько месяцев. Мне показалось, что Ли немного заискива¬
ет, что он готов заранее согласиться со всем, что говорил Джек Фойл.
Судя по внешности Фойла и по его манерам, он провертывал и более
прибыльные дела, чем устройство выставок живописи. Я совершенно
не ощущала неуместности своего присутствия. Мистер Фойл с какой-
то слоновьей вежливостью всячески старался включить меня в беседу.
Поднявшись уходить, он пробубнил или буркнул: «Благословляю вас,
дети мои», но его спина показалась мне зловещей.
Это был чужой мне мир. Я спросила Ли, не в этих ли местах он
вырос.
— Божией милостью — нет, я родом из Суиндона. Мой престаре¬
лый отец — контролер на железных дорогах. А мать, работая в сред¬
ней школе, учила детей понимать искусство; после замужества ей было
некогда заниматься живописью, поскольку нас, детей, было трое.
Умерла она рано. Я учился в суиндонской школе по программе без
классических языков, а потом получил место клерка. Когда моя ста-
рь&тстушкв Келли отстегнула мне кое-какие деньги, я понял, что пора
удирать.
— У вас появилось достаточно красок и много женщин, — ска¬
зала я.
Неожиданно он расплылся в улыбке.
— Да — что касается красок, нет — в отношении женщин. Была,
правда,, одна женщина. Вы олфыты, вы слишком приличны, вы по¬
лагаете, что художники все такие же, как те тонкошеие идиоты, кото¬
рых ваша мама в прошлое воскресенье извлекла из-под какого-то
челсийского камня. Думаете, видимо, что настоящий художник толь¬
ко тем и занят, что прыгает из постели в постель от одной немытой
бабы к другой. Смех да и только.
— О себе вы думаете, как о настоящем художнике?
— Бог знает. Может быть, я — старомоден. Для меня искусство —
тяжелый труд. И даже очень тяжелый.
— А как в ваш мир вписываются люди, подобные Теду Сандима-
унту и Джеку Фойлу?
— А они не вписываются. Они — часть реальной жизни. Совершен¬
но такая же ее часть, как буксиры и портовые краны. Я их понимаю.
Они занимаются делом, не облекая его в яркие обертки с цветными
ленточками.
38
— Пока, — сказала я, — не обнаружится, что эти ленточки хорошо
маскируют товары черного рынка. Тогда им понадобятся и ленточки.
Он взглянул на меня.
— Да вы, оказывается, колючий бесенок. Очень прошу вас не сер¬
диться и рассказать мне подробнее о вашей болезни.
— Какой еще болезни?
— Об этом полиомиелите. Когда он случился?
— Много лет назад. Я уже все забыла.
— Ну, а все-таки?
— Да вы же видите. Нога плоха ниже колена, да и выше колена не
все нормально. Я переболела в десятилетнем возрасте.
— А сейчас вы часто болеете?
— Был грипп позапрошлой зимой.
— Ну, не надо быть глупышкой. Я имею в виду ваш отрешенный
вид. Выглядите сейчас, как... мадонна, угодившая в автомобильную
катастрофу.
— Вас можно цитировать? — рассмеялась я.
— Только не другим своим парням. Но ведь, правда, Дебора, вы
пригорюнились понапрасну. Больно ходить?
— Не очень. Движения инстинктивны, когда об этом не думаешь.
Дело привычки.
— Почему же нельзя написать с вас картину?
Его руки лежали на столе ладонями вниз, на них виднелись тем¬
ные волоски, и, как обычно, палец выпачкан краской.
— Вы вообще-то пишете картины?
— О да. Не очень успешно, правда, но если можно было бы напи¬
сать ваш портрет, я бы взялся с восторгом.
В клуб вошло с полдюжины джентльменов в ярких красно-корич¬
невых, пунцовых, желтых рубашках — вплоть до зеленой, как молодой
горошек.
— Расскажите о вашей работе, — сказал он.
— Я уже рассказывала.
— Нет, все о ней.
— А зачем?
— Мне интересно в деталях, чем вы занимаетесь.
— Надоест.
— А вы испытайте.
Я испытала. Мы поехали домой, и я согласилась на встречу в сле¬
дующий вторник. Он спросил, почему бы нам не видеться каждый
вторник и четверг. Чтобы это были постоянные дни. Я ответила от¬
казом, пояснив, что порой работаю допоздна и не знаю загодя, ког¬
да именно задержусь на работе. Это была правда, но не вся. На са¬
мом деле я не хотела слишком связывать себя обещаниями. Рыба,
знаете ли, обычно пытается сорваться с крючка, как бы глубоко не
заглотила его.
Джону Хэллоузу предстоял на следующей неделе полет в Женеву,
связанный с приобретением какого-то дорогого ювелирного изделия,
предлагаемого виконтом Воспером для продажи на следующих
торгах. Ходили слухи, что у лорда Воспера была также коллекция
бесценных подвесок и он подумывал, не продать ли ее также. В свя¬
зи с эТим мы вечером во вторник обсуждали, следует ли мне поехать
в Женеву с Джоном Хэллоузом, чтобы ознакомиться с этими ве¬
щами.
И я здорово опоздала на свидание с Ли. Он спокойно принял мои
объяснения и повез меня по Бейзуотер-роуд.
— Вы не голодны? — спросил он.
— Не особенно.
Мы свернули с дороги и остановились у входа в заведение, похо¬
жее на кинотеатр.
— Снова кино? — спросила я рассеянно.
— Да вроде этого. Я иногда сюда захожу.
Дверь открыл швейцар. Ли прошел к кассе, купил билеты..Откуда-
то доносилась музыка. Было уж очень ослепительно, даже для киноте¬
атра, от светильников над ступенями. И вдруг я поняла.
— Ли! Да ты сдурел!
Он поймал меня за руку, когда я направилась к выходу.
— Мы можем посмотреть, Деб. И больше не придем. Будь поспор-.
тивнее.
— Дело не в этом.
— Просто посмотрим краешком глаза. Мы же можем уйти, если
покажется скучно.
Нас обдавал холодок. Органная музыка подбадривала катавшихся на
большом ледяцом овале. Темно-синий потолок был усыпан звездами,
с одной его стороны красовалось изображение готического замка. Мы
уселись снаружи, за деревянным барьером.
Как и бывало, действия Ли вызвали у меня противоречивые чувст¬
ва: злость, поскольку он заманил меня, ощущение, что все же злиться
не на что, недовольство собой — чрезмерно чувствительна —* и им —
он явно бестолков, желание послать его к черту и все это бросить,- но
и сознание того, что буду потом сожалеть об этом.
Девушки тут в большинстве были в колготках телесного цвета и
мини-юбках с оборочками. У них были красивые ноги.
Он погладил мою руку.
— Ли, — сказала я, — нам обоим будет проще, если ты вспомнишь,
что я взрослый человек, а не ущербный- подросток, которого надо вся¬
кий раз уговаривать и чем-то заманивать.
Его рука была на моей.
— Вот тебе и раз! Но мне нравится уговаривать тебя, Дебора. Мне
приятно, и тебе хорошо. Честно. Чем я тебя обидел? Какой тебе вред
оттого, что мы сюда пришли?
40
— Да, — вздохнула я. — Иногда мыговорий на разных языках. Ну¬
жен переводчик.
На лед между тем вышли двое начинающих, скользя мимо нас и
судорожно цепляясь за поручень.
Он выпятил губу и наморщил лоб.
— Может, может быть. Я просто следую примитивным инстинктам,
стремясь доставить тебе удовольствием Но не все получается сразу. По¬
терпи, любовь моя. Если музыка не сразу доходит, не спеши стрелять
в музыканта.
Мы сидели за барьером*еще некоторое время, затем Ли предложил
перекусить, и мы отправились наверх в ресторан; из него был виден
каток, здесь было тепло и приветливо. Мы ели омлет с ветчиной и
салатом и пивом, сыр чеддер, печенье. Тем временем со льда удалили
всех начинающих, появились мастера. Смотреть на них было замеча¬
тельно. Все равно что на уимблдонский теннис после соревнований в
деревенском теннис-клубе.
Часов в одиннадцать Ли отвез меня домой. На прощанье он поце¬
ловал меня. Я не отворачивалась.
— Дебби, Дебби, Дебби, — сказал он, — я люблю тебя. Тебе не
было на ролу написано стать монашкой. Помни до четверга, ладно?
Я помнила это до четверга.
В четверг мы отправились снова на Ротерхайт, но' не к нему, а в
гости к Теду Сандимаунту. Теда только что выселили из разрушающе¬
гося старого дома, и он получил жилье на шестнадцатом — самом вер¬
хнем — этаже многоквартирного дома. Из окна открывался замечатель¬
ный вид на Темзу и лондонские причалы от Тауэрского моста до
Гринвича.
Я не могла проникнуться симпатией к Теду. Возможно, он и был,
как говорил Ли, великодушен, но он казался мне вульгарным и неис¬
кренним. Он был циничен. В довершение ко всему у него был, как
Сара это называла, «туалетный юмор». Трудно было понять, что у него
общего с Ли.
Но в этот вечер Тед, казалось, ради меня, стал другим человеком.
Он придвинул удобное кресло, чтобы я могла сидеть у окна и любо¬
ваться 'на Темзу, смотался куда-то за томатным соком, как только я
сказала, что спиртного больше не хочу. Он интересовался моим отно¬
шением к разным вещам, и, если вдруг мы начинали говорить одно¬
временно, вежливо умолкал, уступая мне. Ли, должно быть, проговорил¬
ся, что у него ко мне более чем обычный интерес, и Тед способствовал
другу.
В сумерках внизу зажигались огни, и вскоре город уже был похож
на россыпь драгоценных камней.
— В хилтонской гостинице один только этот вид обошелся бы фун¬
тов в двадцать за день пребывания, — похвалился Тед, по своему обык¬
новению шмыгая* и подмигивая.
41
— Как-нибудь, — сказал Ли, — я заеду сюда и напишу что-то вро¬
де вида с небес.
— Не понимаю, почему ты не пишешь портрет Деб, — ответил Тед
Сандимаунт. — Она вся светится. Она что, получила недавно какой-
то приз?
— Да я бы туг же, если бы она позволила, — ответил Ли. — Это то,
что мне нужно.
— Зачем? — спросила я.
— Затем, — ответил он.
— Ну-ка, ну-ка, зачем? — оживился Тед. — Почему ты не хочешь
позировать?
— Ну, когда-нибудь...
— В субботу, — предложил Ли.
— Нет, не в субботу.
— Почему не в субботу?
— Не знаю. Как-то... быстро все. Мне надо подумать.
— В субботу, —, повторил Ли.
— У меня дела по дому.
— Я заеду в субботу, — сказал он, — если освещение будет подхо¬
дящим. Это — то, что мне надо. Не знаю, как и сказать. Это будет
искра, запускающая двигатель или, может, цепную реакцию...
— То, что вращает земной шар, а? — сказал Тед, похлопав меня по
колену здоровой ноги. Ему обязательно надо было похлопывать собе¬
седника. — Кажется, именно ты нужна Ли. Дай ему вздохнуть. Будь
другом.
Глава б
— Вот сюда, — предложил он, — здесь лучше... Вот так, примерно.
Голову немного вверх. Поверни. Чтоб получилось в три четверти.
Он отошел и посмотрел. Я сидела на высоком стуле у окна, откуда
хорошо просматривалась река. Утро было солнечным, на воде играли
блики. Ли сказал, что освещение прекрасное, главное — как бы полу¬
чше меня усадить. С этим он долго возился. Оглядев наконец компо¬
зицию, он спросил:
— Не возражаешь, если пройдусь своей расческой?
Положив мне руку на голову, он повел по моей прическе как бы
смычком. Его прикосновения были интимны. Он касался пальцами
моей шеи, поправляя поворот головы, он обхватывал мои плечи теп¬
лыми ладонями, разглаживал мое платье на бедрах. Прикосновения
возбуждали. Я. ругала себя за то, что оказалась в конце концов такой
дурой. Но мне было приятно, и вместе с тем все это ужасно.
Оставив в покое мою голову, Ли одобрительно пробурчал:
— Вот так-то лучше. Посиди спокойно, я щелкну...
42
— Разве это будет не живопись?
— Я должен фото сделать. Это помогает.
Друзья Эрики были бы шокированы.
— Ты фотографируешь все свои композиции?
— Пейзажи — нет. А портреты непременно.
— А чей портрет ты писал еще? Вернее — чьи?
— Портреты друзей, в основном.
— И девушек?
— Не специально.
— О которой ты говорил?
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
— Какой?
— Ты говорил, что была у тебя здесь одна...
Последовала бесконечная, показалось мне, пауза. Затем он сказал:
— Это долгая история.
— Расскажи.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты все время о чем-то спра¬
шиваешь.
— А я думала, все художники разговаривают, чтобы натурщицы чув¬
ствовали себя свободнее.
— Этот не разговаривает.
Через полчаса молчания я проговорила:
— Уже не могу сидеть в такой позе.
— Хорошо, отдохни. Сварганю кофе.
— А можно посмотреть, что получается?
— Нет, оставайся на месте.
Он прошел в кухню.
— Сколько раз еще надо вот так сидеть? — крикнула я ему вслед.
— О, раза три. Три или четыре сеанса.
Я все-таки встала и подошла к окну, разминая руками шею. Был
отлив. По реке поднимались два буксира. Их трубы попыхивали, как
только что подожженные бенгальские свечи, из которых пока не раз¬
летаются искры.
— Чудесное место для фейерверков, — сказала я.
— Что, здесь? — спросил он, возвращаясь.- — Где?
— На этой площадке. Можно разжечь костер.
— Да ладно тебе, — рассмеялся он. — Тут ведь имеется причаль¬
ный комитет. А он шуток не понимает.
Он обвил меня рукой и поцеловал в шею.
— Нет, расскажи мне о ней.
— О той девушке? Это — скучно, с этим покончено.
— Она что, тоже была случайной натурщицей? Вроде меня?
— Ты — гораздо большее.
— Она была твоей любовницей?
Он прижал лицо к моим волосам и втянул воздух.
— Ответ — нет. Я был увлечен, но сейчас это не имеет значения.
Он пошел в кухню за кофе.
Буксиры скрылись за поворотом. Сегодня с утра на воде были лод¬
ки разных спортивных клубов. Некоторые из них поднимались по реке
против отлива. Гребцы работали с большим напряжением.
Ли принес кофе, уселся со мной.
— Она — здешняя? Она — художник? — не отставала я.
Он досадливо повел плечами.
— Она из Ирландии. Ее звали Лорна. Ей тогда было двадцать лет.
Сейчас она живет в Стратфорде-на-Эйвоне и работает секретаршей в
гостинице. Ее рост — сто шестьдесят сантиметров, темноволосая, с
голубыми глазами, и я написал ее портрет за шесть сеансов... А теперь
ты расскажи о своей любовной истории?
— О чем?
— Нет-нет, глупости. Кажется, мне должно льстить то обстоятель¬
ство, что ты так придирчива. Боже милостивый, по идее мне это до¬
лжно доставлять удовольствие.
Я молча вернулась на свою позицию. Он на пару сантиметров при¬
поднял мой подбородок и подступил к мольберту. Спросил:
— Ты веришь, что другие женщины меня не интересуют?
— Не знаю. Я мало о тебе-знаю, Ли. Думаю, ты не врешь. Но мне
трудно судить...
Он продолжал работать.
— Я уже говорил... У тебя неправильное представление. Я не тот
тип человека. Ты неверно представляешь себе художников.
— Возможно, это общее представление о мужчинах.
— Ох, не надо банальностей. Это тебе не идет.
Мы оба опять умолкли.
— Я хочу тебе предложить еще кое-что, — сказал он наконец. —
Пойдем со мной кататься во вторник.
Во вторник я надела эластичные брюки, купленные во Франции, и
они многое скрыли.
Мы взяли напрокат коньки и спустились. Он настоял на том, что
сам наденет мне на ноги ботинки с коньками. Он снял с моей ноги
туфлю-протез и приладил к худой ступне ботинок, надев на нее пред¬
варительно еще один толстый носок, чтобы не терло. И вот, сам встав
на коньки, помог мне подняться и дохромать до льда.
Лицо мое раскраснелось еще до этого. Казалось, все смотрят и все
захихикают, как только я поставлю вихляющий конек на лед. Я по¬
нимала, что собой представляю, и ненавидела Ли за это ужасное уни¬
жение.
— Не думай, что поскользнешься, понимаешь? Стой прямо и дер¬
жись за меня.
44
Он пристроился слева, чтобы подстраховать мою больную ногу, и
слегка оттолкнулся. Я не скользнула по льду, а оскользнулась, мы не¬
уклюже проглиссировали и упали.
Я сильно про себя ругалась, но вслух ничего не сказала. В конце
концов он-то не виноват в том, что я набитая дура.
Мы опять попробовали прокатиться и чуть не упали.
— Хорошо, — сказал он, — я просто идиот. — Еще раз. У нас поч¬
ти получилось.
После шестой или седьмой попытки я, еле дыша, взмолилась:
— Отпусти меня... Все равно не получится.1 Ради Бога, Ли! Пока¬
тайся один.
— Ну, еше разок... наудачу. Один разочек. По-моему, уже получа¬
ется. Никто же не смотрит.
Я закусила губу, и мы попытались. На этот раз, как ни странно, мы
в самом деле начали двигаться. Его крепкое, массивное тело было как
скала. Мы уже завершали круг, когда кто-то ехавший наперерез, вы¬
нудил Ли свернуть, и нам пришлось прижаться к барьеру,
— Ты видела! — воскликнул он смеясь. — Ты все же сделала
это! Если бы тот подонок не подрезал нам путь, мы бы катались
вечно!
Передохнув, покатались еше. На этот раз дело пошло. Двойной круг
я преодолела на дрожащих ногах, но мы не упали. Ли показал мне, как
надо повертывать левую ногу, чтобы она не проскальзывала. Я научи¬
лась делать это за счет разворота бедренного сустава.
Ли неподдельно ликовал. Казалось, он праздновал свою собствен¬
ную победу; я обнаружила, что хохочу вместе с ним. Мы сели отдох¬
нуть. Потом снова вышли на лед. И снова удачно. Мы сделали шесть
кругов, прежде чем поняли, что накатались.
— Вот, — сказал он, когда мы пошли в кафетерий, — ты видишь?
Можно же. В следующий раз будет легче.
— Следующего раза не будет! — ответила я, понимая, что будет, и
он знает, что будет.
Он взял пальцы моей руки, как будто стараясь прощупать каждую
косточку.
— Есть еще кое-что, со временем. Плавание... это должно быть лег¬
ко; потом еще — гольф... Мне не приходилось играть в гольф, можем
вместе начать. Потом — танцы...
— Плавать я умею.
— Как?
— В физиотерапевтических ваннах.
— Это не то. На юге Франции — вот где хорошо плавать. Мы бы
могли отправиться в, путешествие.
Я не пыталась разубеждать его. Это было бесполезно. Во всяком
случае, у меня не было настроения спорить. Завтра ноги онемеют, но
сегодня я чувствовала себя по-глупому довольной. И мне было хоро-
45
шо, очень-очень хорошо. Я чувствовала себя как после прогулки хо¬
лодным зимним утром: кожу пощипывало, аппетит — зверский, лег¬
кие — полны воздуха, и хотелось жить, жить, жить...
Он улыбался всеобнимающей, доброй улыбкой.
Для одного вечера хватит,- Дебора.
Пятница на фирме «Уиттингтон». День — как и всякий другой. Со¬
ставление каталогов на сегодня закончено. Я села за стол, чтобы на¬
писать несколько ответов на письменные запросы клиентов вроде
такого, например: «Уважаемые господа! У меня на камине уже давно
стоят две красивые вазы, которые, кажется, называются клуазоннским
фаянсом?..»
Наверху Смит-Уильямс руководил продажей английской акварели и
старых рисунков. По пятницам мы вели небольшую торговлю, заканчи¬
вающуюся к цолудню. У выходившей на Брутон-Лейн задней двери
разгружался мебельный фургон, который доставил нам из Шотландии
мебель. .
В кабинете главы фирмы Питера Грили залился телефон. Звонили
из Женевы. Джон Хэллоуз попал в автомобильную катастрофу и нахо¬
дится в госпитале с сотрясением мозга.
Грили вызвал Мориса Миллза и еще троих директоров, оказавшихся
в этот момент в здании фирмы, чтобы посоветоваться, как быть. Хэл¬
лоуз должен был авиарейсом в 14.30- вылететь в Лондон с тиарой, —
панской короной, полученной 'от виконта Воспера. Алмазная тиара
принадлежала собственно его матери и оценена была в 40 000 фунтов
стерлингов. По всей вероятности, она находилась уже у самого Джона
Хэллоуза, но нам звонил какой-то сотрудник госпиталя, и Грили не
хотел говорить с ним о сути задания, выполняемого Джоном Хэллоу-
зом. Решили связаться по телефону с виконтом Воспером. Но тут поз-
вонил из Женевы сам пострадавший и сообщил, что его ушибы — не¬
значительны, но катастрофа была, очевидно, подстроена, на него и
шофера напали трое в масках, тиара исчезла.
Эта весть прошла через здание фирмы, как замыкание тока. Смит-
Уильямс, правда, остался на аукционной трибуне и пребывал в неве-
" дении, но Питер Грили решил немедленно вылететь вместе с Морисом
Миллзом в Швейцарию.
Все это означало дополнительную работу,'так что домой я верну¬
лась к восьми~часам вечера. Перед этим в четверг мы опять катались
на коньках, что оказалось для меня более утомительным, чем я ожи¬
дала. Утром в субботу я проспала и, когда в десять часов позвонил Ли,
была еще в ванной. К счастью, Эрика этим утром дежурила, и Ли не
■ встретился с ней, зайдя к нам.
По пути к его дому я рассказала, что произошло с Джоном Хэлло-
узом. Он присвистнул.
46
— Кто-то оказался довольно сообразительным, а у кого-то сообра¬
жения не хватило.
— Как это?
— Ну как же, ведь этот Джон Хэллоуз... Вы отправили его за такой
драгоценной вещью без охраны?
— Часто это — самое безопасное. Чем меньше огласки, тем лучше.
— Ну да, это если никто ничего не знает. Но ведь челядь этого
парня, виконта, наверняка была в курсе дела. По крайней мере, кто-
то из его обслуги. Нет, ваш человек должен был взять с собой охрану.
— Возможно.
Когда мы вошли в студию, я увидела, что стул и мольберт уже го¬
товы. Суетился он меньше, чем в первый раз. Но портрет был накрыт,
поглядеть на него мне так и не удалось.
— А фото получилось? — спросила я невинно.
— О да, — сказал он, не замечая иронии. — Достаточно хорошо.
Я поработал на той неделе над фоном.
Минут двадцать я сидела молча, он упоенно трудился. Потом
сказал:
— Вообще, эти люди, которые грабят... Они восхитительны.
— Восхитительны?
— Ну, не то чтобы я восхищался, это неточно, но... Понимаешь,
Дебора, есть два вида преступлений. Против личности и против соб¬
ственности. Я беспощаден в отношении, например, к бандиту, кото¬
рый отнимает сумочку у старухи или стреляет в инкассатора, мне
внушает ужас и отвращение сексуальный маньяк, нападающий на де¬
вочек. Боже праведный, я бы живого места на этих негодяях не оста¬
вил! — Он смешивал на палитре краски. — Но кто покушается только
на собственность... скажем, на собственность какой-нибудь компании,
застрахованное имущество, золото в сейфе, банкноты в банке, кто
рискует своей жизнью, преступая закон... без насилия над людьми, во
всяком случае, не причиняя им вреда... Право слово, меня восхищают
их изобретательность, выдержка, их самообладание.
— Не думаю, чтобы, к примеру, Джон Хэллоуз пошел на такое.
— Я тоже не думаю. Но, мне кажется, вашей фирме следовало бы
получше шурупить.
— Все же, — сказала я, — бизнес требует уверенности в том, что
люди в основном честны и порядочны, если они в здравом рассудке.
Я наблюдала Ли за работой. На его переносице образовались мор7
шинки в виде буквы Н, рот был полуоткрыт, короткие густые волосы
курчавились, и он машинально приглаживал их. Губы его были чув¬
ственны. Рука быстро двигалась между холстом и палитрой.
— Ответь мне, Дебора, — попросил он. — Меня интересуют твои
моральные принципы. Вернее даже, этические. Скажем, твое отноше¬
ние к заповедям «не укради», «не прелюбодействуй*, «не убий» и про¬
чим... Веришь ли ты в то, что их нельзя преступать?
47
— Нс знаю. А что?
— Ну, просто мне интересно.
— А ты?
— Ну, — пожал он плечами. — Я бы хотел, например, уметь делать
деньги быстро и помногу. Для этого тоже нужен талант. Но думаю, что,
если бы вдруг напал на большой куш, меня бы тотчас замучила совесть.
Хорошо, что такие шансы не возникают и вряд ли возникнут.
— У тебя хватает денег, чтобы нормально жить?
— О, только, чтобы как-то перебиваться... Я вроде честного Джи¬
ма, довольного своим шалашом. Хорошо зарабатывать живописью,
это — другое дело. Тогда бы я почувствовал себя на месте.
'Я потянулась,'стараясь не менять положения; онемели конеч¬
ности.
- — Конечно, — сказал он, — у тебя все по-другому. Тебе ничего не
нужно с самого рождения. Деньги вряд ли имели для тебя большое
значение...
— Почему же — очень даже большое!
— Да, но сравни с моим стариком, работающим на железной доро¬
ге. Постоянное место, но платят гроши. Кому, к черту, нужны сейчас
железные дороги? И нет надежды подняться по службе. Благодаря
профсоюзу, ему добавляют двенадцать с половиной фунтов в неделю,
но подоходный налог тут же съедает четыре фунта из них. Фактичес¬
ки зарплата его заморожена, а жизнь неуклонно дорожает. Впору по
вечерам ходить мыть машины. Так вот, ты бы стала его винить, если
бы он подделал пару цифр, чтобы выудить на почте несколько фунтов
стерлингов?
— А он это делал?
— Это против его жизненных принципов! Но ты же понимаешь, о
чем я толкую. Мои принципы, появись такой шанс, не устояли бы.
Будь я на его месте. Не двигайся, прошу тебя.
— Я, наверное, отшатнулась в ужасе.
— Вот именно. Пора сделать перерыв и выпить кофе. Я помогу тебе
слезть с насеста.
Он поднял меня, а опустив, продолжал обвивать руками. Я улыб¬
нулась. Он не улыбался.
— Дебора Айболит.
— Ли Пустомеля.
— Моя работа более трудная, чем у старины Хиггинса или как там
его. Приходится на тебя легко дышать и мягко тебя растирать, как...
.замерзшего ангелочка. Ты мало-помалу оттаиваешь. Это на пользу мне
самому.
-Тебе?
— Я нетерпелив. Не умею ждать. Должен хапать. Но с тобой...
Учусь какой-то китайской терпеливости. Или это вроде китайской
пытки:
48
— Неужели так плохо?
— Плохо и вместе с тем хорошо.
Он осторожно поцеловал меня в щеку. Казалось, он очень устал. Я
погладила его волосы.
В двух шагах сзади была кушетка. Он с нее смахнул газеты. Я лег¬
ла, он опустился на колени рядом с кушеткой и стал гладить мое лицо,
потом мои груди, ноги. Он целовал меня в губы, шею, руки, затем стал
расстегивать мое платье, спускать бретельки и целовать мое тело. Меня
окатила волна, я потеряла способность соображать и ориентировать¬
ся, я была как ветка, которую пригибают. Его губы слились с моими,
его руки были как теплые змеи, волшебству не было конца, а только
все большее растворение в нем. Вдруг будто небо очистилось и про¬
бился свет солнца. Я села, а он отодвинулся и тяжело дышал, его се¬
рые глаза посветлели.
На реке гудел буксир. Я запахнула платье.
— Терпение, — прошептал он и судорожно сглотнул, не глядя на
меня. — О Боже!
Буксир тянул норвежское судно. Наверное, придется поднять мост.
Я ни разу не видела, как поднимается Тауэрский мост.
— Сварю кофе, — проговорил он.
Когда он ушел, я попыталась подняться, но снова плюхнулась на
кушетку и стала подбирать с пола газеты, разглаживать их и склады¬
вать, чтобы делать что-то обычное. Губы были расслабленны, как
у наркоманки. Когда он вернулся, я уже глядела в окно на грузо¬
вое судно. Если бы он сразу вернулся, я бы ему отдалась, как соло¬
минка.
— Кофе будет через минуту... Дебора,*— в его голосе чувствова¬
лась мольба, — признай, что я терпелив. Это неожиданная слабость,
понимаешь? Я и сейчас... стоит тебе повелеть... Боже, у меня трясет¬
ся рука.
Буксир выпускал черный дым. Вот сейчас, может, начнут.подни¬
мать. Два центральных настила разойдутся, как гигантские руки, воз¬
детые к небу в мольбе. Движение на реке замерло. Норвежское судно
продолжало двигаться с приливом.
Хромая, я слепо направилась в кухню.
— Куда ты?
— Приготовить кофе.
Глава 7
Вечер был душный и тихий. Отсветы уходящего дня золотили об¬
лака над горой Харроу. В открытый автомобиль врывались запахи си¬
рени и желтофиоли; они смешивались срезино-гудроно-бензиновой
гарью. Дома светились, как освещенные баржи, напирая контурами
49
один на другой и ставя задачки по геометрии с невысчитываемыми
площадями и не поддающимися измерению углами.
Еще в течение часа, проведенного в студии, он пытался работать
над портретом, затем мы ходили обедать в «Испанский галеон», осмот¬
рели корабль «Китти Старк», мачты которого величественно торчали
над Гринвичем, погуляли по набережной и, пока пригревало солнце,
посидели на песочке рядом с объявлением: «Купание опасно». Ужи¬
нали мы в Ирите и Домой поехали кружным путем.
Разговоров о потрясших меня пяти минутах в студии не было, но
«Случившееся оставалось в нас.
Яни в малейшей степени не чувствовала себя несчастной. Но по¬
нимала, что, если чего-то здесь и сейчас не решу радикально, все пов¬
торится в ближайшем же будущем.
Тогда что — пусть? Арабелла бы не раздумывала. Кого же спросить?
Посоветоваться с Сарой? Она была в нашей семье самой здравомыс¬
лящей. Но какой толк в советах?
У нашего дома он поцеловал меня только раз. Нежно и не настой¬
чиво. Может, он полагает, что я слишком хрупкая.
— В понедельник? — спросил Ли.
У меня хватило ума ответить:
— Нет, не в понедельник.
— Тогда во вторник, как обычно?
-Да:..
— На коньках?
-г Возможно.
— Как бы не перебрать. В четверг мы катались долго. Посмотрим,
как ты будешь себя чувствовать.
Верно, я инвалид.
— Хорошо. ’
— Спокойной ночи, любовь моя.
— Спокойной ночи, Ли.
Я смотрела, как он отъезжал. Звук двигателя его машины был
своеобразен, будто злющая муха билась в оконное стекло. Я глубоко
вздохнула. Я чувствовала себя счастливой. Жизнь казалась полной и
безграничной, во мне была сила, которой я прежде не ощущала, —
вот оно как.
Впереди было два выходных. Я была приятно утомлена, хотелось
лечь, укрыться прохладными простынями, поразмышлять и уснуть, с
благодарностью прокручивая в памяти минувший день.
Арабелла была дома, из гостиной доносились надрывные звуки
музыки с ее проигрывателя. Бетховен... Значит, отца еще нет. Дуглас
не выносил Бетховена. «Все темы его музыки заурядны, — говорил
он. — А оркестровка по-германски напыщенна».
Арабелла расположилась на неудобном диванчике в такой позе, да еще
с распущенными волосами, что наша пустынная гостиная обрела какой-
50
то богемный вид. Слушая музыку, она читала «Камасутру», но отложила
книгу, когда я вошла. У Эрики, сказала она, разболелась голова, и мама
пошла прилечь, взяв с собой «Британский медицинский журнал». Я пом¬
ню Арабеллу задиристой девчонкой, иногда злобно дразнившей меня.
И такой она была до шестнадцати лет. Затем, будто в одночасье, резко из¬
менилась: золотушная кожа побелела, бедра, икры, груди развились, гла¬
за стали больше, а волосы — с таким отливом, что каждый второй
встречный мужчина оглядывал ее одобрительно и с интересом. Она и вес¬
ти себя стала иначе — менее агрессивно. С этой поры мы не ссорились.
Но не скажу, чтобы стали особенно близки.
Установились легкие, непринужденные отношения. Тем не менее
я не могла ее расспрашивать о ее близости с Брусом Спрингом. Мы
обсуждали все на свете в какой-то легкой манере. Вели себя, как лас¬
точки, чертящие фигуры полета у самой воды, но не ныряющие в нее.
Она не стеснялась заявлять о своем праве спать с кем угодно, однако
мне было неловко спросить ее напрямую: «Ты счастлива? Что ты чув¬
ствуешь, когда... Как это выглядит? Что .это на практике?»
Короче, я снова поставила иглу проигрывателя на пластинку и от¬
правилась к себе. Из-под двери комнаты Эрики пробивалась полоска
света, я постучала и вошла.
Мать сидела в постели и читала. На ней была голубая шелковая
пижама, на кончике носа — очки, покрывало было аккуратно откину¬
то, пахло одеколоном, а свет был для спальни слишком яркий.
— Здравствуй, дорогая, — сказала я. — Что, голова болит?
— Ох, Дебора... — Она пальцем поправила очки на переносице. —
Мейвис, уходя в отпуск, оставила столько работы, а новые тяжелые
больные поступают в последние дни целыми партиями.
— Могу чем-нибудь помочь?
— Нет-нет. Я просто устала. А как ты? Снова Ли?
— Да. Куда ты дела его картину?
— Она в комнате Сары. Ты была в его студии?
Пижама Дугласа была сложена на другой постели. Эрика была падка
на красивые бесполезные вещи, хотя других за это осуждала. Несколь¬
ко лет назад она попыталась завернуть нас в нейлоновые простыни, но
мы во главе с Дугласом восстали.
— Я попросила Сару, — сказала Эрика, — чтобы она побольше ра¬
зузнала через Дэвида Хамбро насчет Ли Хартли. Как-то странно, что
этот молодой человек живет один в Ист-Энде. Конечно, Дэвид под¬
тверждает то, что рассказывал о себе Ли.
— Я и не думала, что он лжет. Пойду-ка я спать, пожалуй.
— А ты знала, — спросила Эрика, — что он был женат?
На столике у кровати Дугласа лежала куча ярких проспектов: Гре¬
ция, Корфу, Югославия. Поездка Эрики в отпуск в Ирландию была
спланирована несколько месяцев назад.
— Кто, Ли? — переспросила я. — Да, конечно.
51
— Ты знала?
-Да.
— Ты с ней познакомилась?
— С кем?
— С его женой.
— Нет, зачем?
Одно из преимуществ того, что у моих матери и отца были разные
врачебные специальности, заключалось в том, что они могли однов¬
ременно взять отпуска. Тем не менее они разъезжались в абсолютно
противоположных направлениях.
— Она живет в Стратфорде-на-Эйвоне... Работает там в гостинице.
— Они — в разводе?
— Понятия не имею. — Во рту у меня стало кисло, будто стошни¬
ло, и я никак не могла избавиться от этого привкуса. — Ты такая ци¬
вилизованная, Эрика, и странно, что не веришь в возможность това¬
рищеских отношений с мужчиной.
— Да, только не с ним.
— Почему? Он выглядит сексуально озабоченным?
— По большому счету — нет. Но в нем есть приземленность, чув¬
ствуется животное начало.
Мне хотелось Исчезнуть, но чтоб не было впечатления, что я убегаю.
— А где Дуглас?
— Пошел к Джо Роджерсону.
— A-а, понятно, — сказала я.
Она слегка сдвинула на носу очки вниз и посмотрела на меня по¬
верх них.
— Ты завтра будешь обедать дома? Приедут .Мейфилды, они тебя
обожают.
— Да, завтра дома.
Несколько месяцев назад от одного из клиентов на фирму поступила
ваза шестого века до нашей эры в предохраняющей упаковке из тонких
планок. Она была из обожженной глины — красно-оранжевая с классичес¬
ким черным узором. Рисунок был нанесен чем-то вроде бриллиантовой
сажи. Сохранились его фрагменты — вакхический танец, судя по всему.
Это был стиль, доведенный в тот период до совершенства и открывший
лугъновому направлению изобразительного искусства. Или, точнее, того
искусства, которое мы называем сейчас прикладным. Вещь была прелест¬
ная. У меня, разумеется; не было денег приобрести ее для моей коллек¬
ции. Я подумала, что вот бы как-то украсть эту вазу...
Вспоминая сейчас о ней, * закрыла глаза, Но свет не выключила.
Темнота означала бы отключение мысли... Итак, девушка из Ирлан¬
дии. Ее зовут Лорна, рост — сто шестьдесят сантиметров, темноволо¬
сая, с голубыми глазами, и он сделал ее портрет за шесть сеансов. А
52
также, как бы между прочим, женился на ней. Случайность, не стоя¬
щая упоминания. Сегодня утром на моем теле, на моих грудях были
его ладони, по сути — первого мужчины. Надо проглотить этот яд, в
наше время это ничего не значит. К чему ревность и ненависть — это
лишь чуточка ласки. Развлечение — вот что это такое. Приходи и це¬
луй, пока мне двадцать и я прелестна. Пока не отцвела моя юность.
А если мне двадцать шесть и у меня изъян души и тела?
Передо мной в моей комнате с обеих сторон продолговатого зерка¬
ла стоят два чудесных блюда. Первое — с рокингемской росписью
бледно-зеленых тонов — подарок на день рождения от Сары и Арабел¬
лы. Ажурный рисунок гавани и корабля, видны берег и замок абрико¬
совых оттенков. Второе блюдо — коулпортское, я его купила сама,
рисунок там проще, но расцветка богаче. Уильям Кук изобразил на
нем цветы, а по краям идет золотая каемка.
Забыться, вот именно. Взвесить, обдумать, забыть. Выключить свет.
Принять пару таблеток снотворного. Но я их не употребляю. Они хра¬
нятся где-то у Дугласа, и как отличить одну таблетку от другой?
Значит — бессонница. Джон Хэллоуз — в госпитале; Морис Миллз
летит домой; виконт Воспер, видимо, протестует. Кто найдет приют
под твоим сводом? Кто поселится на твоем святом холме? Я схожу с
ума по тебе, Дебора. Пусть волосы обдувает ветер, они просто сказоч¬
ны. Среди произведений гончарного искусства голландских мастеров
следует отметить миниатюры: вазы и блюда, собаки, скрипки, домаш¬
ние туфли и кувшины. Тебе надо иметь больше друзей-мужчин, Дебо¬
ра. Когда большой прилив, балкон пбкрывает вода. А почему нельзя
целовать в губы? Они прелестные. Они что. не используются? С ней
одно из ее потрясений, говорит Эрика, надо ее разбудить.
Я вздрагиваю и открываю глаза. Пусто и тихо — в комнате никого.
Свет включен. Двадцать минут четвертого. Чувствую боль в солнечном
сплетении.
Небольшой ракковский кувшин из Месопотамии; на торгах я ку¬
пила его очень дешево. Через год-два вместо него можно приобрести
что-то греческое, а этот кувшин я продам. Вот турецкое изникское
блюдо, оно, я уверена, пойдет за большую цену... Секрет изготовления
фаянса строго охранялся с 1744 года... Таблетки снотворного. Надо
выключить свет. Утром глаза будут красные, и Эрика заподозрит. Со¬
знание отключается вместе со светом...
Сердце стучит: тук-тук-тук. Еще рано в могилу. Тьма кромешная,
да, но я еще ощущаю боль и слышу тиканье часов. Значит, живу.
Я встала около семи часов. Приняла ванну. В воскресенье все у нас
вставали поздно, если отца или мать не вызывали к больному. Дуглас
однажды заявил, что следует установить мораторий на заболевания
между шестью и одиннадцатью часами по воскресеньям.
53
Я спустилась вниз, взяла газету и просмотрела ее за чашкой чаю.
Сообщений на интересующую меня тему не было. Я пошла к себе,
опять легла в постель и тихо лежала до девяти. Потом оделась, позво¬
нила Саре, мы разговаривали долго.
За завтраком я сказала Эрике:
— Собираюсь пожить у Сары. Вирджиния уезжает в отпуск, а Сара
в четверг остается одна.
— Она уже оставалась одна.
— Так я и жила с ней.
— Вообще, мне кажется, тебе лучше здесь находиться, Дебора, —
сказала Эрика. — Все-таки ты нормально питаешься и ведешь степен¬
ную жизнь.
— Я хотела бы переехать в четверг, — настаивала я. — На несколь¬
ко недель.
— Но мы потом будем в отпуске!
— Я успею вернуться до вашего отъезда.
— Ну, если успеешь...
— Вполне. Насчет отпуска у меня пока планов нет.
— Если поживешь с Сарой, — сказала Арабелла, — поинтересуйся,
насколько серьезны ее отношения с Филипом Бартоломью. По-моему,
она его серьезно зацепила.
— А кто такой этот Филип Бартоломью?
— Да ты его должна помнить, Деб. Он был на том вечере и — уви¬
вался... Серьезный тип. Слишком серьезный для Сары.
— Нет, не помню.
Наверное, я не вспомнила этого Филипа, потому что некто — весь¬
ма несерьезный — в этот самый вечер за мной увивался.
— Чем он занимается? — спросила Эрика.
— Юриспруденцией. Его отец — судья. А познакомились они в
обществе адвокатов.
Очень респектабельное и вполне подходящее место. Это вам не
Ист-Энд, не подозрительные клубы искусств и не мелкий секс, воз¬
буждающий чувственность. Это сын судьи, а не какого-то железнодо¬
рожника. Друг законности и порядка, а не Теда Сандимаунта и Джека
Фойла.
Вошел Дуглас, светящийся, безволосый и чистый после длительной
ванны. Он приветствовал семью дружелюбно-открытым взглядом, и
семья приготовила ему свежий кофе и яичницу с беконом. Интерес¬
но, уверен ли он в верности Эрики, осведомлен ли о моей дружбе с
Ли Хартли и, главное, как к ней относится. Я бы с удовольствием пос¬
ле завтрака зашла к нему в комнату и все ему рассказала. Не важно,
даст он совет или нет. Но ничего такого не будет. Если бы я зашла
поговорить с ним о чем-то вообще, безотносительно к личностям, —
от даосизма до лесбийской любви, — он бы высказался от души, чет¬
ко, умно, тактично и искренне. Он бы меня внимательно выслушал.
54
Но спроси я его, что делать мне лично, — он отступит на шаг или два,
избегая соприкосновения... «Дуглас, — сказала бы я, — я влипла и
запутываюсь все больше. Он почти взял меня, был настойчив, докуч¬
лив... Как порвать со всем этим? Мне как-то невыносимо. Было не¬
выносимо ему уступать, а теперь уже невыносимо с этим покончить.
Несомненно, он привлекает меня, привлекает физически. Но я не хочу
втягиваться. Как с ним порвать?»
Нет, я не могла затеять такой разговор.
Конечно, они бы сделали все, наши Дуглас и Эрика. Мы были од¬
ного духовного уровня и говорили на одном языке; мы были друже¬
любны, общительны, любили одни и те же шутки, обсуждали одни и
те же статьи, спорили, учитывая мнение другого. Чего не хватало, так
это участия, доброты.
— В яйцах по два желтка, — сказала Эрика. — На три пенса доро¬
же, но очень свежие.
Перед Дугласом уже была его тарелка, он уже развернул свою га¬
зету.
— Ну вот, — с удовлетворением сказал он. — В Мадриде проводят
марши протеста.
Глав* 8
Джон Хэллоуз появился на работе утром в понедельник. На его
скуле красовался пластырь. Был день торгов фаянсовыми изделиями,
и я сидела в торговом зале, регистрируя покупателей и цены. Старую
миссис Стивенсон я там не видела, но ее челсийские флаконы из-
под духов пошли за 325 и 375 фунтов стерлингов, так что моя пред¬
варительная оценка подтвердилась. Турецкое блюдо изникской кера¬
мики было оценено в меньшую сумму, чём ожидалось, но я чувство¬
вала себя слишком жалкой и была так расстроена, что уже не могла
торговаться.
Во вторник я позвонила на фирму и сказала, что у меня 'болит торг
ло. Потом я упаковала сумку. Взяла три платья, несколько пар нижнего
белья и нейлоновый халат, как будто собиралась только на неделю. В
гардеробе на верхней полке пальцы мои нащупали протез, который я
носила до двадцати лет.' Я его обвязала вокруг нога. Мне показалось,
что нога как будто с тех пор пополнела..
Эрика собиралась уходить по своим делам.
— Если будут звонить, — спросила она, — говорить, где ты?
— Конечно, — я не скрываюсь.
— Нет, просто могут поинтересоваться, — сказала она. — Кстати,
ты сейчас регулярно делаешь свой массаж?
— Не регулярно, но достаточно часто.
— Ну все, молчу, ты ведь не любишь опеку.
—Да, мама, ты знаешь, мне это неприятно. Психологически.
Дуглас сказал:
— Зависит от того, кто печется. Осторожнее при выезде, Эрика.
В тот вечер, поскольку Сара была на дежурстве в своей больнице,
я уговорила Вирджинию сходить в кино. Мы пошли на последний се¬
анс и вернулись не раньше одиннадцати тридцати.
В среду я вышла на работу. На этой фирме режим не тот, что в
крупном учреждении, в банке, в страховой компании, куда никто не
войдет иначе как по делу. По нашим помещениям посторонние бес¬
препятственно бродят, осматривая выставленные в торговых залах из¬
делия и заглядывая в служебные комнаты. Никому не приходит в
голову справиться у незнакомого человека, что ему надо, допустим, в
подвале, где мы готовим изделия к выставкам и продаже. Поэтому я
весь день думала о том, что вот-вот у нас появится Ли, протиснувший¬
ся сквозь антикварную мебель..
На обед я не выходила, а вечером выскользнула через заднюю дверь
в переулок Брутон-Лейн.
К ужину появился Бартоломью — худощавый молодой человек ростом
примерно с Сару, с неимоверно бледным лицом, будто его кожа сроду не
видела солнца. Вирджиния была оченьдзволнована по поводу своего от¬
пуска, начинающегося на следующий день, и мы говорили на эту тему,
когда зазвонил телефон, и Сара, взяв трубку в спальне, сообщила:
— Это тебя, Деб.
Я уже знала, кто это, но не придумала, что сказать.
— Здравствуй, Дебора. Наконец-то связался с тобой.
— Кто это?
— Тот самый Хартли, с кем у тебя назначено свидание на вчераш¬
ний вечер.
— Ой, извини, у меня побаливало горло.
— Сейчас тебе лучше?
^ Да.
— Правда?
— Да. Да.
— Так мы встретимся завтра, как обычно?
Завтра не смогу. Вирджиния Фишер, соседка Сары по квартире,
уезжает в отпуск, и я должна помочь проводить ее.
— В таком случае я заеду, за тобой утром в субботу.
— Только не в эту субботу!
— Послушай, что же случилось?
— Ничего. Просто не смогу.
— Но как же портрет? Работа в разгаре. Слишком длительный пе¬
рерыв вреден.
— Мне искренне жаль.
Пауза. Я представила его нахмуренный лоб, опущенные веки, рас¬
тянутые губы.
56
— Это из-за того, что произошло между нами в прошлую суб¬
боту?
— Ты имеешь в виду?.. О, нет.
— Наверно — то. Послушай, Дебора, я люблю тебя. Ты понимаешь,
что это значит? Все было из-за этого. Но, собственно, ничего такого
и не было. Ты не бойся.
— Я не боюсь.
— Когда мы встретимся?
— Пока -не могу.
— Вот так раз! Не понимаю. Просто не укладывается в голове. За¬
чем убегать?
— Я не убегаю. Просто, я думаю, мне полезно от этого отдохнуть.
— Дай мне возможность закончить портрет. Еще раза два поси¬
дишь — и достаточно. Клянусь Богом, я не прикоснусь к тебе.
— Дело не в этом, я говорю! Мне надо отдохнуть!
— Дорогая, что случилось?
— Прошай, Ли.
Я бросила трубку. У меня тряслись руки. Я злилась и чувствовала
себя более жалкой, чем когда-либо в своей жизни. Я не могла про¬
сто так вернуться и продолжить ужин. Пошла в ванную, села там. и
повторяла себе: перестань, перестань, перестань. Вот через несколь¬
ко лет оглянусь и подумаю, какой я была дурой, расстраиваясь по
пустякам.
Я высморкалась как следует, глубоко вздохнула несколько раз и —
успокоилась. В конце концов все относительно. Если сумеешь понять
это, отступает половина неприятностей.
В крошечной «гостевой» спальне на Эннисмор-Гарденз меня одо¬
лел мой старый недуг, состоящий в боязни замкнутого пространства.
Как только Вирджиния уехала, я перебралась к Саре.
Я призналась ей, что Ли стал назойлив, я хочу порвать с ним и
надеюсь на ее помощь.
— Все, что скажешь, душенька, — отреагировала Сара.
Неделю мы с ним не виделись.
В понедельник Хэллоуз должен был снова лететь в Женеву, Миллз
отправился с ним, и я осталась заведовать отделом. Я работала допоз¬
дна в понедельник и во вторник. Вечером во вторнйк мне не хотелось
стоять в очереди на автобус, потом идти пешком, и я решала вернуть¬
ся на такси.
В тот легкий, теплый и пыльный вечерок все казалось изможден¬
ным. Свет закатного солнца лежал на площади. Две собаки, будто иг¬
рая в прятки, вертелись среди стоявших машин.
Когда я подошла к двери и вставила ключ в замочную скважину,
откуда-то- появился Ли.
57
— Я знал, что ты подойдешь рано или поздно, — сказал он.
Я стояла, сжимая свою трость.
— А ты ждал? Зря.
— Сара ушла полчаса назад. Можно мне войти?
— Я устала. Мне лучше будет одной.
В его глазах отражалось солнце.
—. Что произошло, Дебора? Почему ты меня отбросила?
— А что, между нами было что-то серьезное?
— Я полагаю..
■ — Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.
Я повернула ключ.
— Нет! — Он заслонил рукой дверь. — Я должен знать. Несправед¬
ливо не говорить мне, что произошло, ничего не объяснять.
Я чувствовала, что меня уже мутит.
— Оставь меня в покое.
— Нет. Пойдем со мной и вместе поужинаем.
— Да брось ты, Ли. Вернись к своей жене.
Он смотрел на меня в упор.
— Так вот оно что!
— Только и всего.
— Так вот оно что! Боже мой, я бы мог догадаться.
— Я имею в виду не совсем то, о чем ты, вероятно, думаешь.
— А кто тебе сказал?
— Как будто это имеет значение. Но это правда, я полагаю?
— Да, правда. Но я не видел ее больше года.
— Так не пора ли вам повидаться?
— Нет. С этим покончено.
— Ли, — сказала я опустошенно. — Я сейчас войду в дом, а если
ты мне воспрепятствуешь, вызову такси и поеду в Хампстсд. Но перед
этим я хочу... чтобы все было ясно. — Я собирала мысли. — Не знаю
пршш этой игры. Может быть, их и нет. Но некоторым правилам я
вынуждена следовать... Правильно это или нет, я попросту удаляюсь.
Вот-что я хочу сделать, если ты позволишь!
— Ну, конечно...
— Дай мне закончить. Ли, если бы я полюбила кого-нибудь... и
окажись он женатым, это имело бы значение, но не столь уж большое.
Есть развод или нет развода — не это было бы решающим. А вот если
бы он скрыл, не сказал, что женат... Это значило бы, что он меня об¬
манывает с первого шага. Того, кто небезразличен, не обманывают, вот
как я понимаю.
Ли нахмурился, едва ли не надулся и убрал свою руку с двери. Лицо
его потемнело.
— Это не раз-два-три, как-в балете, — сказал он. — Иногда боль¬
ше всего опасаешься напугать ту, кого любишь, особенно когда с ней
трудно, когда она ранимая, такая независимая, не выносит, чтобыхе
58
жалели, готова вспорхнуть от малейшей неосторожности и не обра¬
щает на тебя большого внимания, по крайней мере, с самого нача¬
ла... И не осмеливаешься высказать ей ни малой доли того, что ей
не понравится, иначе щелк — и ее уже нет. Только это! Только это,
Дебора.
Пока он говорил, мы оба увидели, что издали по тротуару прибли¬
жаются Сара с Филипом Бартоломью, и вот они уже тут.
Они еще не ужинали, ужин ждал их дома... Холодное мясо и про¬
чее... Сара, очевидно, хотела* пригласить к ужину Ли, но помедлила,
посмотрев на меня.
— Мне лучше всего сейчас смыться, — внезапно сказал Ли. — Я рад,
что увидел тебя, Филип. И тебя, Сара. Как-нибудь еще встретимся. Про¬
щай, Дебора.
Сгорбив плечи, как под дождем, он направился через площадь к
своему автомобилю.
Глава 9
Мать и отец разъехались по своим маршрутам в четвертое воскре¬
сенье после Троицы. В Лондоне было полно иностранцев. Фирма
«Уиттингтон», как всегда в августе, прекращала свою основную дея¬
тельность, торги должны были возобновиться лишь в середине сен¬
тября.
Меня оставили в мире и покое, как я того и хотела: наступила спо¬
койная, размеренная жизнь.
Покой.
Дружба Сары и Филипа Бартоломью между тем росла. У них все
выглядело по-настоящему. Его серьезность мне импонировала. Каза¬
лось, она основана на убеждении, что главная ценность времени —
человек. Впрочем, он был простодушен и весел.
Связь Арабеллы с Брусом Спрингом претерпевала всякие злоклю¬
чения, ее тонус то падал, то поднимался, как барометр в пору прохож¬
дения циклонов. Наблюдать это было забавно. Возможно, от этого мне
становилось легче. Глупо было сидеть и упиваться своими пережива¬
ниями.
Однажды в торговом зале фирмы я встретила Джека Фойла.
— Мисс Дейнтон, — взывал ко мне тучный пожилой человек, с
которым Ли познакомил меня когда-то в клубе. — Так это вы, мисс
Дейнтон? Так вы здесь работаете?
Ми нуту-две мы дружелюбно и* вежливо поговорили. За толстыми
линзами очков глаза его плавали, как вареные яйца. Он пришел сюда
посмотреть на восточные ковровые изделия. Ему были нужны коври¬
ки для столовой. Его жена обожала такие вещи. А еще здесь сунская
балюстрадная ваза, означенная в каталоге. Где она? Как пройти?
59
Я знала, где эта ваза, и повела его к ней. Он сказал, что его антиквар¬
ный магазин находится на Бромптон-роуд, и пригласил меня заходить,
когда я буду в тех местах. Нравятся ли мне комнатные цветы? Это —
его увлечение.
Мы смотрели на балюстрадную вазу, он отдувал свои толстые губы*
и спрашивал, почему она так называется; я ответила, что вообще-то
она называется «мэйпин» — по форме своего горлышка, и что он до¬
лжен бы знать это, если торгует антиквариатом.
— Нет, — сказал он, — это не мой профиль. Моя специальность —
мебель и серебро. Она настоящая — эта ваза? Имею в виду, она дей¬
ствительно сунской династии?
— Да. На ее днище есть маркировка: ваза и в самом деле китайско¬
го происхождения, это не подделка. Вероятно, это период Юн Чэн.
Очень ценная вещь.
— Надо же, какая вы образованная. Вы давно здесь работаете?
— фколо семи лет. Моя специальность — фарфорово-фаянсовые
и древние глиняные вещи. К сожалению, не очень разбираюсь в
коврах.
Он вынул шелковый носовой платок, пахнущий гвоздикой, снял очки
и вытер уголки глаз.
.. — Откровенно говоря, мисс Дейнтон, — сказал он, — я бы не уз¬
нал вас, у меня плохая память на лица, если бы на днях не видел ва¬
шего портрета.
— О! — Я побледнела. — Имеете в виду работу Ли Хартли?
— Да, великолепно, правда?
— Да я сама ее и не видела.
— Как, вы не?.. — Он встряхнул свой платок, его перстни блесну¬
ли на свету. — Как это он не дал вам?..
Я сложила блокнот и сказала:
— Извините, мне уже пора идти.
— Конечно, мисс Дейнтон. Не смею задерживать. Но должен ска¬
зать, я потрясен портретом. Это, пожалуй, лучшая работа Ли. Если вам
он не нужен, я куплю портрет для себя. Откровенно говоря, я предло¬
жил уже Ли сто гиней.
— За это? — Я была удивлена, смущена. — Что ж, Ли будет, навер¬
ное, доволен.
— Да, он доволен. Он ищет себя в искусстве, знаете ли. Молодому
художнику.трудно выработать свой стиль. Приходится тратить годы и
годы. Этот портрет — первая настоящая оригинальная работа Ли.
21 июля, в пятницу, я пошла в одиночку в кинотеатр «Академия»,
чтобы еще разок посмотреть фильм Бергмана «Земляничная поляна».
Сперва показывали журнал новостей. Кто-то опустился в кресло ря¬
дом со мной.
60
Журнал кончился, стало светло. Зрители задвигались, заерзали.
В проходе девушка продавала мороженое и напитки. Рядом со мной
сидел Ли.
— Я не верю своим глазам, — сказал он. — Честно, не могу.
Я передвинула трость, чтобы она ему не мешала. На мне было
старое платье для работы — серое льняное — с широким зеленым
поясом.
— Ты уже посмотрела основной фильм?
— Нет.
— И я нет. Не возражаешь, если я здесь посижу?
— Пожалуйста.
— Как только мои глаза привыкли к темноте, я огляделся, смот¬
рю — ты!
Вероятно, он следовал за мной от самого офиса. Кровь и нервы,
успокойтесь. Надо держаться на ветру, как железная башня, а не как
хрупкая былинка.
— Так плохо нс видеть тебя, — сказал он.
Двое сели сзади нас и зашуршали шоколадной оберткой.
— На катке после того не была? — спросил он.
— Нет.
— А я был пару раз в надежде, что ты поддашься искушению, а
может, придешь еше с кем-нибудь.
Реклама закончилась. Заиграла музыка. Люди входили, усажива¬
лись.
— Живешь все время с сестрой?
-Да.
— А папа с мамой не возражают?
— Они уехали.
— Когда у тебя отпуск?
— Через неделю.
Свет начал гаснуть.
— Послушай, Дебора, — наклонился он ко мне. — Ты считаешь, я
сделал пакость, что не сказал про Лорну. Сделал. Но я очень боялся
тебя потерять. Я пытался объяснить. Каждый раз,.когда это возникало
и я собирался раскрыть рот, я смотрел на тебя и думал: стоит сказать —
и она тотчас уйдет.
— Наверное, я бы так и сделала.
— Ну вот.
Занавес стал раздвигаться, пошла музыка со звуковой дорожки ос¬
новного фильма.
Ему казалось, что его аргумент подходящий.
— Скажи мне. Что я должен был сделать?
— Не знаю, — вздохнула я. — Трудно ответить.
— Чш-чш, — зашикали сзади.
— Пойдем, — зашептал он, поднимаясь.
61
— Нет, я хочу посмотреть фильм.
— Я буду говорить...
— Только посмей.
Он успокоился, Не известно, надолго ли. Он взял меня за руку.
Я' не сбросила его руку.
Так мы л сидели до окончания фильма. Я не следила за сюжетом,
обдумывая, как себя вести. Но вот всмотрелась в экран, и мне показа¬
лось, что фильм — о моей собственной жизни. Я не плакала в конце,
но моя душа была вся в слезах.
Фильм закончился, мы медленно направились к выходу. Слышались
обрывки чужих разговоров.
Выйдя на улицу, он сказал:
— Хочешь кофе?
— Нет, спасибо.
— Тебя отвезти домой? Или на Эннисмор-Гарденз?
-Да.
Маленький красный автомобиль. Запах бензина, кожи и краски.
Тот же рокот мотора. Ветер обдувает волосы. В Лондоне тепло, дви¬
жение относительно спокойное. Мы могли бы рвануть вдоль Парк-
Лейн, но он ехал с умеренной скоростью.
Когда доехали и машина замерла, мы некоторое время сидели
молча.
Мне .захотелось поговорить с ним о фильме. О том, что в жизни
есть какая-то целесообразность, что надо отбросить и отвергнуть все
обыденное, дешевое, вульгарное, фальшивое. Я ведь живу. Я дышу.
Я существую. Пусть.переворачиваются страницы...
Но мы оба молчали. Я не говорила, опасаясь, что он не поймет.
Небо светилось белизной, которая исходит только от луны.
— Сделай мне одолжение, Дебора.
т- Какое?
— Как бы ты ко мне hi? относилась, дай мне возможность докон¬
чить портрет. А то я застрял. Беда, когда застрянешь. Еще одного се¬
анса хватило бы. Ну двух от силы.
— Хорошо.
Он облегченно вздохнул.
— Спасибо. Можно заехать за тобой завтра утром?
— Если хочешь.
Я открыла дверь и вошла в дом. Стояла в подъезде минуту-две,
ожидая, когда заведется двигатель его машины, но не дождалась. Из
головы у меня не выходил странный сон героя фильма: он увидел в
гробу свое мертвое лицо. ч
Наконец я вошла в гостиную.
— Хороший фильм? — услышала я голос Сары с кухни.
— Отличный.
— Кофе хочешь?
62
— Было бы прекрасна.
Я подошла к зеркалу и поправила волосы. Завтра придется вымыть
голову. Сара была еще на кухне. Я чуть-чуть сдвинула оконную зана¬
веску.
Ли Хартли сидел в своем автомобиле и курил сигарету.
Глава 10
В субботу утром я снова позировала ему. Вдруг он заявил:
— Мне бы хотелось рассказать тебе о Лорне.
— О... Это — не обязательно. .
— Для меня обязательно. Я хочу, чтобы ты все знала.
— Сто шестьдесят сантиметров рост, темноволосая, с голубыми гла¬
зами, это я знаю.
— Да, и ей было двадцать лет. Она родом из Корка. Она работала в
регистратуре у темнокожего врача на улице Джамайка-роуд. У меня
болел зуб, я увидел медную табличку стоматолога, позвонил, она впус¬
тила меня.
Я пошевелилась.
— Не двигайся. Как ты сейчас сидишь — это здорово...
Он взял тюбик и выдавил немного краски.
— Она была одинока. Она не выносила Лондона. Она никого здесь
не знала. И думала, что никому не нужна. Наверно, меня потрясла ее
незащищенность. Она была миловидна. Я стал ее, по сути, единствен¬
ным другом в Лондоне. Так она говорила. В общем, мы решили поже¬
ниться.
Набежала тучка, заслонив солнце. Он поднял голову и развор¬
чался, будто кто-то нанес ему личное оскорбление. Затем он про¬
должил:
— Жить вместе и любить — не одно и то же. Отношения не скла¬
дывались. Об ирландцах любят рассказывать ерунду — они, мол, ве¬
селые, беззаботные, но неопрятны, живут; бывает, в грязи, и хоть бы
что. Как и я, вообще говоря. Она была не такой. Она была — сама
чистота, аккуратность, щепетильность. И всё время что-нибудь выво¬
дило ее из себя. Скажем, я работаю в своем режиме, как мне удоб¬
но, и делаю перерывы не к тому моменту, когда у нее сварилась
картошка. Прекращая работу вечером, все принадлежности оставляю
там, где могу их сразу взять завтра утром. Она же все время боролась
за то, чтобы я жил размеренно по ее режиму. Ей казалось, она знает
точно, как надо жить.
— А ты не любишь порядок?
— Я не лкцблю тех, кто очень уж печется о нем. Лорна терпеть не
могла этой студии, она не хотела жить в этом районе, считая .его От¬
вратительным,, а^ вообще Лондон был для'нее большим и угрюмым,
63
холодным и серым. Приятелей и подруг у нее не было. А разрыв слу¬
чился отчасти по моей вине. В то время я считал, что людям должно
понравиться то, что я изображаю, и они захотят это приобрести. К
неудачам я не был готов, и это меня бесило. Она мне была ближе всех,
жила здесь, но совершенно не понимала, чем я недоволен. Я не виню
ее за это.
— Щедро с твоей стороны.•
— Ну вот, — улыбнулся он, — хочу, чтобы ты знала, что это не было
богемой, а у нас был настоящий брак, и он оказался всерьез неудач¬
ным, какими бывают и браки в вашем чванливом хэмпстедском кругу.
Мы не оформляли развода, потому что она — католичка, но она ушла
от меня. Это было восемнадцать месяцев назад, а за последний год я
ее даже не видел.
— Почему не попробуешь снова?
— Не хочу, да и она не выразила желания.
Окончив в то утро работу, он сказал:
— Еще одного сеанса будет достаточно. Хочешь посмотреть, что
получается?
Я соскользнула со стула и подошла к мольберту. Трудно было су¬
дить, похожа ли на меня девушка на портрете с каштановыми волоса¬
ми, темными глазами и светлым лицом. Она как будто прислушивалась
к чему-то. Я казалась себе менее пышной, менее сексуальной, чем он
представлял меня. Может быть, он хотел во мне это увидеть.
— Ты в самом деле считаешь, — спросила я, — что с неудачами
необходимо мириться?
— Что? A-а, это. Да. Противное лекарство, но лучше его про¬
глотить.
— В двадцать пять лет мириться с положением неудачника?
— Ну, я не думаю, конечно, что мои работы так уж безнадежны,
иначе я бы не продолжал. Речь о том, что их не покупают.
— Разве Джек Фойл не предложил тебе сто гиней за этот портрет?
— А кто тебе сказал?
— Он сам. Он заходил к нам на фирму пару недель назад.
Утро было прохладным, я пришла в легком пальто и сейчас наде¬
ла.его.
— Может, пообедаем где-нибудь, прежде чем я отвезу тебя?
Ли... Я знаю некоторых владельцев картонных галерей в Уэст-
Энде.
Он опустил кисти в баночку со скипидаром.
— Ну что, мы- едем обедать?
— Мне надо вернуться к трем, так как Вирджиния приезжает домой.
— Боюсь идти к уэсг-эндским акулам. Их интересуют французс¬
кие открытия и супермодернисты, те ловкачи, которое обрамляют
свои картоны туалетными сиденьями, — сказал, он, обиженно отто¬
пыривая губу.
64
— Когда ты в последний раз бывал по своим делам в Уэст-Энде? —
спросила я.
— Месяцев восемнадцать назад.
— Но разве с тех пор ничего в твоем творчестве не изменилось?
Думаю, что ты сильно продвинулся. Ты же работал. Портрет мне нра¬
вится.
— Я знаю. — Он вытер руки о ветошь. — Хорошо, что ты так счи¬
таешь. И спасибо тебе за внимание.
Через Смит-Уильямса я сумела договориться с Льюисом Модом,
старшим из двух братьев, встретиться в пятницу в три часа, условилась
и о встрече с Артуром Хейзом из Челтнемской галереи — в 4.30 того
же дня.
Галерея Модов находилась в шикарном конце Гросвенор-стрит.
Оборот ее был немалым. Сам Льюис Мод, неприметный человек лет
пятидесяти, говорил тихим голосом, одет был небрежно и без претен¬
зий. Мне казалось, что он и Ли Хартли смогут говорить на одном язы¬
ке, вполне понимая друг друга.
Ли привез четыре работы. Я познакомила его. с Льюисом, и они
разговорились. Мы прошлись по галерее, Ли восхищенно бубнил,
осматривая экспозицию, а я старалась делать умное лицо. Через не¬
сколько минут Мод провел нас в свой кабинет с письменным столом
и мольбертом. Там он сказал:
— Посмотрим ваши работы, мистер Хартли. Будьте любезны, ставь¬
те их по одной на мольберт, а я сяду здесь. Освещение хорошее.
Ли развернул первую из картин и поставил ее на мольберт. Он был
ужасно бледен.
Это был речной пейзаж: буксиры, баржи, краны на фоне облачно¬
го неба и лебеди на переднем плане.
— Да, — Мод задумался и добавил, обращаясь ко мне, — вы курите?
— Нет, спасибо.
Ли поставил вторую: интерьер его студии с разбросанными по¬
душечками, кистями, журналами. Из окна как-то искоса на картину
ложился солнечный свет, в луче плясали пылинки.
— Да, — сказал Мод. — Понятно насчет этого.
Ли снял свои картины и прислонил на полу к ножкам стула. В каби-
нетике было много работ других художников. Был, например, француз¬
ского происхождения пейзаж с выписанной до деталей лодкой. Судя по
этикетке, этот пейзаж оценивался в 850 фунтов стерлингов. Пара неболь-^
ших картин импрессионистов с изображением церкви Сент-Тропе стои¬
ли, обе вместе, семь тысяч фунтов; в углу отсвечивала работа Писарро.
Ли поставил на мольберт еще один речной пейзаж, выполненный в
черно-белых тонах с металлическими- оттенками. Взглянул на Мода,
затем на меня.
3 У. Грисы «Прогуяочкм трость*
65
Мод чиркнул спичкой и закурил. На мольберте оставалось место,
и рядом с этим пейзажем Ли водрузил мой портрет.
— Эта еще не закончена. Надо еще пару сеансов.
За окном послышался скрежет тормозов и рев автомобильного сиг¬
нала; Льюис Мод поднял голову.
Машины... Лучше бы. обходиться без них.
— Да, — сказал Ли. — Я припарковал на Брук-стрит. Эти счетчики
пожирают шестипенсовики, как жадный ребенок конфеты.
Мод стряхнул с сигареты пепел, смахнул пылинку со своего
рукава.
— Так, мистер... э... Хартли. Вы хотите откровенности, так?
— За этим приехал.
— Вы за этим и приехали. Да... Ну, так должен сказать, что эти
картины — не по моей части.
Ли отступил и, подбоченясь, уставился на свои работы с напускным
безразличием.
Льюис Мод взглянул на меня, как бы извиняясь.
— Это действительно так, мисс Дейнтон, картины отличаются от
тех, к каким мы привыкли за тридцать с лишним лет работы со свои¬
ми клиентами. Моя сугубо личная точка зрения состоит в том, что
нашей галерее они не подходят. — Мод обращался больше ко мне, как
бы избегая встретиться взглядом с Ли. — Современная живопись не¬
традиционна. Имею в виду не моду, а суть. Эти картины по сути не
лучше и не хуже сотен таких же. Но, к сожалению, не... простите
меня... не такая живопись,- какую бы мне хотелось иметь.
— Что ж, — произнес Ли, — во всяком случае, вы откровенны, мне
кажется.
— Послушайте, мистер... э... Хартли, не считайте, пожалуйста, меня
снобом, У нас в стране сотни и тысячи художников и любителей, за¬
нимающихся живописью ради удовольствия. Это прекрасно. Но мы
ищем профессионала, у которого оригинальное видение, поднимающее
его выше уровня. Все мы буквально гоняемся за такими индивидуаль¬
ностями...
— Конечно, — я подбирала слова, — но ведь это — дело развития,
поиска и ошибок, эффект упорного труда, расширения кругозора...
Льюис Мод разминал уже третью сигарету.
— Мистер Мод так не думает, кажется, — сказал Ли.
— Да, не думаю, — ответил Мод. — Если есть божья искра, тогда —
и труд, и развитие, и расширение кругозора...
— Вам не понравился портрет? — спросила я в упор.
— Мне кажется, портрет выражает сильное чувство. Но это, хотя
само по себе романтично, сделано в старой манере. Вот посмотрите.
Мод быстро поднялся, порылся среди картин и, вытащив одну из
них; поставил ее на мольберт возле пейзажа Ли. Тут была старая жен¬
щина на постели.
бб
— Что я хочу сказать? Вы можете продать свои картины в хорошем
салоне, куда заходят люди, желающие иметь художественное изобра¬
жение того, что видят своими глазами. То есть фотографию, выполнен¬
ную живописью. Прекрасно. Но это все-таки лишь отпечаток по¬
верхности, неосмысленная вещь. Теперь взгляните на эту старуху.
Художник проник сквозь то, что видно любому, в суть этой жизни. Он
нам представил бренность этого тяжкого тела, оно давит на кровать
так, что мы слышим, кажется, скрип пружин. Ощущаем запахи старо¬
го шерстяного жакета и черной саржевой юбки. Не говорю, что это —
выдающаяся работа, но она — хорошая, и я могу это обосновать. Те¬
перь берем ваш пейзаж. Есть ли внутри буксиров машины и механиз¬
мы? Ощущаем ли запах водорослей, машинного масла, дыма? Нет.
Это — работа иллюстратора. Ее можно неплохр продать, как и другие
такие же. Люди дадут за подобную вещь двадцать и тридцать гиней, но,
боюсь, она не для лондонских галерей.
— Ну что ж, спасибо, — мрачно сказал Ли. — Большое спасибо.
Мод бросил на него оценивающий взгляд.
— Очень сожалею. Сейчас, знаете ли, очень многие занимаются
живописью.
— Или слишком многие полагают, что они художники, вы имеете
в виду.
— Пожалуй. Искусство замечательно заполняет досуг. Я сам пишу
акварелью и маслом. Но это — ужасный способ зарабатывать на жизнь.
Старая история: много званных, да мало избранных.
Ли не спеша упаковал свои картины.
— Мистер Хартли, я вижу, сдержан. Как бы хотелось ему помочь!
Мне очень многие предлагают свои работы — в неделю приходит бо¬
лее десяти человек. И чем слабее они как художники, тем тщеславнее.
Некоторые — до безумия.
— Ну что ж, — вздохнул Ли. — Я рад, что хоть в этом выпадаю из
общего ряда. Счастливо оставаться, мистер Мод.
Мне казалось, теперь он уже не захочет видеться.с Артуром Хей¬
зом, однако Ли мрачно и обреченно направился к нему, и я последова¬
ла за ним. Мистер Хейз был более вылощен, чем Льюис Мод, его оцен¬
ки картин звучали совсем не обидно, но, в конечном счете, свелись к
тому же. Мы вышли на улицу к автомобилю. Ли открыл дверцу пере-
до мной, уложил сверток на заднее сиденье, затем и сам сел в маши¬
ну. Мы помолчали.
— Ты уверена, что им не понравились мои картины? — спросил он.
Я заерзала на сиденье и закусила заусенец.
— Определенно, — продолжал он, — они не признают подлиннос¬
ти, вот в чем дело. Подождут, пока я умру.
— Так жаль, — сказала я.
— Нет повода для огорчений. Твой портрет через сотню лет будет
выставлен в Лувре с названием «Мона Дебора», и начинающие, сидя
67
вокруг- него, будут вникать в тайну твоей улыбки. А я из своей моги¬
лы бедняка не смогу ничего рассказать. Чаю выпьем?
— Как скажешь.
— Надо отсюда уезжать. Я заехал на стоянку, используя чье-то оп¬
лаченное время, и мы находимся в сфере внимания полицейского.
Пили чай в кафе на площади Пиккадилли.
— Надо относиться ко всему этому трезво, — убеждала я. — Нам
же не стало хуже.
— Что ж, спасибо за «нам».
В действительности, конечно, нам обоим стало хуже. Ему — пото¬
му что отвергнуты его работы. Мне — потому что я рассчитывала на
оценки, в какой-то степени совпадающие с моими. Неужели я так
ошибалась?.. ^
Мне надо было домой, но после хожденйя в те галереи мы с Ли
очень долго сидели за чаем.
— Я, наверное, после твоего отъезда, — сказал он, — отправлюсь в
Париж и Рим — посмотреть. Я еще не бывал за границей. Не хватало
ни времени, ни денег. Мне нужно сменить обстановку и основатель¬
но подумать.
— А ты можешь это себе позволить?
— Если продам портрет Джеку Фойлу.
Мы вышли из-за стола и поехали на каток, но он был закрыт. Нак¬
рапывал дождь, мы сидели в автомобиле. Он купил газету с киноафи¬
шей, но ничего подходящего не было.
— Сделаешь мне одолжение? — наконец спросил он.
— Попробую.
— Поедем домой и приготовим поесть. Ты хорошо готовишь?
— Нет. Средне.
— Я тоже средне. В итоге что-нибудь и получится. Купим разделан¬
ную курицу и разберемся с ней.
Я знала, что следует ответить «нет», но мне было ужасно жалко его,
и это решило деЛо.
Магазины были в большинстве закрыты, но курицу мы отыскали,
купили гарнир в брикетах и даже овощи, после чего поехали на* Ро-
терхайт. Студия прибрана — по пятницам сюда заходила домработни¬
ца, — и, включив свет и опустив шторы, мы отгородились от мокрой
улицы. Он стал целовать меня. Я знала, что так будет, и ждала это¬
го. Он уткнул голову мне в плечо, мы стояли обнявшись, как после
разлуки.
...Наконец мы выпили вина, и затем я пошла приготовить курицу.
Через несколько минут я услышала странные гулкие звуки и вышла из
кухни взглянуть. Он брал из кучи свои картины и одну-за другой на¬
низывал их на булавы, выступающие из фигурных спинок стульев,
стоявших в комнате. Каждый стул был увенчан двумя разодранными
полотнами. Уцелели лишь деревянные рамы картин.
68
— Ли! — закричала я. — Перестань! Прекрати!
Особенной злости в нем не было. Он почесал в затылке, затем трях¬
нул головой, как будто освобождая ее от ненужного. Пейзаж, находив¬
шийся у него в руке, он запустил через комнату по диагонали.
— Да, ты права... Но, черт возьми, надо же мне разок психануть.
— Но в этом нет проку.
— А в чем он?
— Пойдем, поможешь. Я пробую изготовить фрикасе из курицы в
винном соусе.
Я затащила его на кухню, и тут он сказал:
— У нас все равно нет белого вина.
— Красное подойдет.
Он уселся на стул и обхватил свою голову.
— Боже, я чувствую себя разбитым.
— Помоги мне. У тебя есть кастрюля?.. Где вино?
— Бутылки три-четыре под раковиной.
Я налила ему бокал, он выпил залпом.
— А теперь ты, — сказал он.
— Я выпью за ужином.
— Нет, сейчас.
Минут через десять он встал.
— Неприглядная картина: самоуничтожение художника.
— Ну, будь умнее. Это же мнение только двоих.
— Так полагает всего одна женщина?
— Мне это безразлично, — сказала я и положила голову на его
плечо. — Прости. Я понимаю, каково тебе. Что ты, должно быть,
чувствуешь.
Он обвил мои ноги. Его ладонь легла на колено моей ущербной
ноги, и я ощутила тепло.
— Не надо.
— Почему?
Но я отодвинулась.
Мы уселись за стол в половине десятого. Курица испеклась как
следует. Вдвоем мы быстро выпили бутылку вина. Он сходил на кух¬
ню и принес еще одну.
— Мне достаточно, — рассмеялась я.
Он наполнил мой бокал и затем свой. Его лицо разрумянилось.
— Сделаешь очередное одолжение?
— Смотря какое. Вино делает меня осмотрительной.
— Ну, тогда просто скажи: я во всем неудачник?
— На такой вопрос не мне отвечать!
— Мне хочется знать. Могу ли рассчитывать на взаимность девуш¬
ки, которую полюбил?
69
Я отпила немного вина.
— А если я скажу — да?
' — Если я неудачлив и в этом, я прыгну в Темзу.
— О, это — шантаж.
— Нет, я должен знать правду.
— Ну, в реку бросаться не надо.
Сердце мое забилось не от вина.
— Правда? Правда, Дебора? Тогда я продолжу.
— Что именно.
— Дышать, например. Прошу еще об одном.
— О чем?
— Останься.
Надо было решать. Тебе — двадцать шесть; ты не теряешь рассуд¬
ка, об этом нет речи; подумать только, лежать с ним в постели, нагой
всю ночь, да ты с ума сошла, только подумав об этом. А он с ума со¬
шел спрашивать. Но он безрассуден во всем, а ты?
Дрожь (надо ее подавить) охватила все тело. Теперь — благо¬
разумие.
— Дебора, — сказал он. — Пожалуйста...
Это не любовь, это страсть, его рука — чувственная, сжимающая.
Но ведь ты порядочная девушка: хорошее воспитание, родители-интел¬
лектуалы... А этот человек — ждет. Не следующей недели, не вечера.
А вот сейчас. Отвергнуть! Лучше через месяц или через два месяца.
Только не сейчас.
— Дебора, — повторил он не двигаясь, но взгляд его ждал, серые
глаза потемнели.
Надо было выговорить «нет».
Кончик моего языка уже уперся в нёбо. Он не будет, не сможет
удерживать меня. Я сама себе хозяйка.
— Если хочешь, я останусь.
. Глава 11
Кажется, я сгораю от нетерпения описать все подробности перво¬
го сексуального опыта двадцатишестилетней девушки. Прошло не так
много времени, но я уже чувствую себя отстраненной и, кажется, в
состоянии отделить физический акт от его, что называется, обер¬
тонов.
Мои хромота, закомплексованность и какая-то патологическая
невинность способствовали тому, что наша первая близость была
эмоционально напряжейной, опустошенной и незавершенной. (Я
при своей неопытности почувствовала, что он знал мало женщин.)
Но позже, ночью, когда в сонной неге, сладком томлении и бу-
доражущей теплоте наши тела осторожно соприкоснулись снова,
70
вожделение вскипело, а тормозов уже не было. И пришла кульми¬
нация.
Утром я рано выскользнула, приняла ванну и приготовила завт¬
рак, пока он спал. После завтрака он довез меня до телефонной буд¬
ки, я позвонила Саре. Она пришла домой поздно и думала, что я
сплю в своей комнате. Я сказала, что к вечеру буду дома. Она'спро¬
сила, лечу ли я завтра в Дублин, а я ответила, что мой рейс после
полуднями тогда она спросила — впрочем, довольно холодно: «У тебя
все в порядке, Дебора? Может быть, ты нездорова или еще что-ни¬
будь?» Я ответила в том же тоне: «Нет, все в порядке, дорогая. До
вечера».
Мы пошли по магазинам, я накупила на обед и ужин, купила вос¬
кресных газет, еще вина и новое полотенце.
День был чудесный: ветерок подгонял облака, бежавшие мимо со¬
лнца; вернувшись, мы на балконе сели в шезлонги и насладились теп¬
лом. Ли сварил кофе. Запах и вкус кофе были на. воздухе просто
восхитительны. На реке было очень спокойно, все краны сегодня за¬
мерли. Мы находились как будто в заморской стране за тысячу миль
от Лондона.
Наконец он сказал:
— Тебе обязательно ехать в Ирландию?
— Заказан билет.
— Сдай его.
— Но ведь только на десять дней.
— Поедем со мной.
— О, нет.
— О, да.
— Эрика ждет меня.
— Ну и пусть подождет. Я боюсь.
— Чего?
— Твоей чертовой гигиенической медико-фармацевтической семьи.
Стоит тебе оказаться среди них...
— И что?
— Ты поймешь, что ошибалась, связавшись с таким неотесан¬
ным неучем, как я. У вас начнутся разговоры на академическом
уровне, и договоритесь вы до того, что не останется ничего настоя¬
щего.
— Тебе не приходит в голову, что я могу жить своим умом?
— Вот этого я и боюсь. Заживешь умом. Сейчас-то я обращаюсь к
твоему телу. Оно понимает меня. ~
— Перестань, пожалуйста. Сам начинаешь все подвергать анализу.
— Ты дрожишь. Тебе холодно? Я тебя снова хочу.
— О, Бог ты мой, успокрйся. Наслаждайся солнцем.
— Я хочу наслаждаться тобой.
— Потом. В другой раз. Молчи. Потом. Подожди.
Мы пообедали на террасе холодной курицей с сыром и виноградом.
Вина пили много. Не пьянели, но безмятежность, приподнятое настро¬
ение, веселость и какая-то бесшабашность — все это было для меня
новым. Все, что мы говорили друг другу, нас веселило. Мы смеялись,
влюбленно глядя друг на друга.
— Давай напишу твой портрет. Абсолютно новый на новом холсте.
Я напишу портрет по-другому.
— Нет.
— Ну почему же?
— Другие будут смотреть на него, когда он будет закончен.
— А мы не покажем. Я отдам его тебе, если ты захочешь, и можешь
порвать его.
— Нет.
— Ну, пожалуйста. Если хочешь, я тебя напишу обнаженной выше
пояса. Смотри, солнце заходит, уже через час такого света нс будет.
Какая, в сущности, разница? Я глотнула вина еще. Он встал:
— Пойду приготовлю мольберт и стул.
Кто знает, возможно, так лучше будет работать: немного выпивши
и в пламени страсти. Мне хотелось остановить этот миг. Чтоб были
всегда еда, вино, любовь,-дать волю инстинктам! Неужели нет золотой
середины, где сочетались бы цивилизованность и свобода поступков и
чувств?
Просто маразм — подчиняться нелепым правилам. Оглядывать¬
ся на то, что скажут образованные и сверхобразованные господа.
Если бы они увидели меня в этот момент — размякшую, чувствен¬
ную и податливую, как бы они легко объяснили все это холодны¬
ми и оценивающими немудреными словами. Ах, прочь рассудитель¬
ность!
Когда он появился, сосредоточенный, суровый, и объявил, что все
готово для работы, я поднялась и пошла, села на табурет и разделась,
и он обернул мои ноги темно-красной занавеской, поцеловал меня и
дал мне в руку бокал теплого вина. Я тут же отпила, а он отступил к
мольберту.
Конечно, ничего хорошего не получилось. Минут пять он набрасы¬
вал силуэт. Но вот ему понадобилось поправить положение моей го¬
ловы, он подошел, мы по глотку отпили из одного бокала, он пролил
вино мне на грудь, я улыбнулась, вино стекало, как настоящая кровь,
и не могло уже быть никакой живописи...
Вечером я телеграфировала Эрике, что передумала и в Ирландию
не приеду. Часов в восемь Ли отвез меня к Саре. Сказал, что будет
ждать в машине, на той стороне площади. У него, сказал, есть мно¬
гое, о чем стоит подумать.
Сара была дома. Она сказала:
— Прелестно, где же ты пропадала? Ты будто светишься. Да ты; я
смотрю, загорела!
72
— Это — сегодня, — сказала я. — Мы сидели у воды. Его студия,
ты знаешь, на самом берегу.
— Снова с Ли?
— Сара, мне надо сказать тебе кое-что.
— Не хочешь поесть? В холодильнике холодная ветчина и немного
паштета.
— Нет. Есть не хочу. И я не лечу в Ирландию. Я уезжаю с Ли.
Она вытянула губы. Как бы собираясь присвистнуть.
— Так что же, я, значит, остаюсь в семье Дейнтонов бастионом
целомудренности?
— Не шуги.
— Прости. Конечно, ты не Арабелла. Но, насколько я знаю, пару
недель назад вы были в разгаре холодной войны... Эрика в курсе
дела?
— Я послала ей телеграмму, что не приеду. Больше ничего. Я не
хочу привлекать ее внимание к этим своим делам. Меня устраивает
быть в данном случае безрассудной.
— Конечно. — улыбнулась Сара. — Куда же вы едете?
— В Испанию, наверное.
— Завтра?
-Да.
— Тебе помочь собраться?
Я поднялась.
— Я... хочу рассказать тебе поподробнее...
— То есть поговорить по-женски, не обращаясь к мудрости Дейн¬
тонов?
— Да!
Она тоже встала и возвышалась надо мной на полголовы.
— Мы с тобой должны выпить чаю. Я приготовлю. Посиди пока
ноги вверх.
Я сняла обувь и положила ноги в чулках на другой стул. То ли вино
так подействовало, то ли любовь, но я глядела на свои нор* спокойно
и с некоторым любопытством. Их несоответствие как бы не имело
значения.
— Как ты думаешь, — спросила Сара, когда мы поговорили, — что
он намерен предпринять дальше? Получить развод? Или об этом не
было речи?
— В данный момент я стараюсь ничего не планировать и не изо¬
бретать — ничего. В моей жизни все yfce было спланировано и упоря¬
дочено. Но это — нечто другое. Я хочу жить день за днем, как живется.
И радоваться.
— Ладно, Деб, пришли мне открытку.
— Хорошо.
— А Эрике напишешь?
— Что-нибудь йапишу.
73
— Вот что... Мне кажется... Мне кажется, ты окунаешься так глу¬
боко, что почти тонешь. Понимаешь, что я имею в виду?
— Ты хочешь сказать, чтобы я на всякий случай не слишком увле¬
калась и не совсем потеряла бы голову. Так?
— Грубо говоря, да. Это не совсем точно, но в целом идея такая.
Нужны какие-то меры предосторожности, Деб. Как пристегивание
поясного ремня в самолете. Это я говорю, зная тебя. Он мне нравит¬
ся, но будь, сестричка, поосмотрительнее...
Я погладила ее руку.
— Может быть, я уже слишком увлеклась, Сара. Какой меркой
можно измерить любовь? Ложками, квадратными метрами? Так или
иначе я иду в нее в открытыми глазами, и будь, что будет.
Глава 12
Мы полетели в Гибралтар и там наняли машину. В Испанию при¬
ехали на следующий день, направились вдоль побережья в Кадис и
остановились в мотеле в пяти милях севернее Тарифы. Стояла авгус¬
товская жара, но с Атлантического океана дул ветерок. Купаться было
небезопасно, отмель здесь обрывалась на глубину, и дно пропадало. В
Гибралтаре, Ли купил для меня два купальника без примерки, и они
оказались мне впору. Стоило пройти за скалу несколько сотен метров,
и там никого не бывало, так что я купалась раза по четыре в день. Это
было просто сказкой.
Однажды утром, когда мы сидели за завтраком, я спросила Ли, от¬
куда он узнал об этих местах, никогда не бывав прежде в Испании.
— Джек Фойл сказал мне, — ответил он. — Джек ездил сюда в про¬
шлом году..
— Он знает, что мы находимся здесь?
— Откуда? Нет, но я вспомнил, что он мне говорил. К счастью.
— Действительно, к счастью.
— Дебора, — на его лице появилась улыбка, — я вот все думаю о
твоей ноге и о твоей походке. Тебе обязательно носить эту огромную
туфлю?
— Да, к сожалению.
— Но ты идешь в воду без обуви и без трости. Ты меньше хро¬
маешь.
— Я иду на мысках.
— А не хочешь попробовать так же в обычных туфлях?
— Мне не велели. Сказали, что это искривит позвоночник.
— Может быть, ты еще росла? Не понимаю, что сделается позво¬
ночнику, если ты будешь меньше хромать.
— Если б даже я захотела попробовать, у меня никогда не бывало
пары обычных туфель.
74 ‘
— Поедем в Кадис и купим. Море неспокойное, да и прилив; пот¬
ратим полдня.
Когда мы ехали в Кадис, я сказала:
— Ли, ты не даешь мне платить ни за что. Это смешно.
Он поиграл своими солнцезащитными очками.
— В этом свой принцип.
— Но ведь подчеркиваешь, что у тебя нет принципов.
— Ну, скажем, свой резон. Я не могу похитить какую-нибудь тиа¬
ру или воспользоваться подложными документами, а тем более увезти
девушку и жить на ее счет.
— Но я испытываю не меньше удовольствия, чем ты.
— Это едва ли не самое приятное, что ты когда-либо говорила мне,
Дебора.
Мы ехали по безлюдной дороге, ее разнообразили сосновые рощи,
дальние белостенные фермы, реклама бренди и шерри.
— Я понятия не имею, — сказала я, — сколько у тебя денег на
жизнь.
— О, я трачу все, что идет мне с денег, подаренных тетушкой. Ка¬
жется, я говорил тебе.
— Но это неразумно. Сколько это может продолжаться?
— Недолго.
— И что тогда?
— Устроюсь на какую-нибудь работу. Хватит мне краски пере¬
водить.
Мы въехали в Кадис около одиннадцати, магазины еще не закры¬
лись на перерыв. Поставили машину на площади в центре города и'
пошли искать обувной магазин. Увидели его скоро. Там я купила сра¬
зу две пары туфель, весьма сомневаясь, что смогу их носить. Уже на
выходе я заметила туфли на высоком каблуке из темно-красной кожи,
с веселым бантиком спереди.
— Смотри, какая прелесть!
— Купи их.
— Но это невозможно.
— Ну, шутки ради, — сказал он. — Будешь надевать их в постели.
Я рассмеялась:
— У меня в жизни не было туфель на высоком каблуке.
— Значит, пора завести, — сказал он, и мы их купили.
После обеда поехали на пляж; Ли купался, а я не стала, потому что
было многолюдно и среди купающихся — англичане и немцы. Мы
решили выпить в городе чаю, и я сказала:
— Ли, тут есть магазин мужской одежды. Давай я куплю тебе что-
нибудь. Свитер и еще кое-что.
Мы свернули на узкую улочку, исчерченную тенями. Среди поку¬
пок было два свитера, пляжные брюки, шорты и элегантный синий
пиджак из тонкой шерсти.
75
Домой мы поехали, когда солнце уже зашло за гряду облаков на
западном горизонте над морем. Крепостные стены Кадиса казались
черными на фоне ванильного неба.
Мы проезжали уже Сан-Фернандо, когда Ли сказал:
— Ты хочешь меня приручить?
— Ты о чем?
— Ну вот, по части одежды. Более спокойная, менее броская.
— Тебе не нравится?
— Конечно, нравится. Нормальная одежда. Но вот останавливать
меня, когда я шурую расческой, это уж дудки, не выйдет.
— Да ведь твои волосы этого не требуют.
— Тебе не удастся сделать меня шелковым.
— Не стремлюсь. Ты мне нравишься, какой есть.
— С поправками.
— Очень* небольшими. А ты возражаешь?
— В общем-то нет. Не настолько.
Перед нами простиралась дорога.
— Дебора, а вот что интересно... Моя неудача с живописью... Она,
наверное, в какой-то степени сыграла роль... Это изменило нас, прав¬
да? Наши отношения, как ты бы сказала.
— Ну да, я...
— Я все время был заводилой, так? Просил тебя не принимать близ¬
ко к сердцу — насчет твоей ноги —вообще быть выше этого. Но те¬
перь я в некотором роде сам — инвалид, неудача многое для меня
-значит... Теперь мы как бы на равных. Короче, поехала бы ты со мной,
если' бы не это?
— Но ведь я же с тобой не из жалости, если ты это имеешь в
виду.
— Нет, но все-таки это имело значение? Как будто ты мне по¬
могаешь.
— Ли, я дала зарок, когда ехала в отпуск, ничего не подвергать ана¬
лизу, а просто радоваться жизни. Так я и делаю. Ну вот... И зачем это
самоедство!
Вроде бы мы исчерпали тему и успокоились. Мы сознавали, что все
нормалыю, вскоре поужинаем в ресторанчике мотеля, где нас обслу-
жит марокканец из Сьюты, наряженный в'белый фрак, выпьем буты¬
лочку вина лри свечах, с которых стекает воск, а потом у себя в кот¬
тедже ляжем в постель.
Теперь я, по большей части, забывала о своей ущербности. Моя
тощая нога при наготе всего тела казалась столь же естественной, как
и здоровая, как завитки каштановых волосков ниже его пупка, как его
крепкая поясница. Вообще-то я привередлива, мелочи легко меня ра¬
нят. Но в нем ничто не казалось несообразным. Он был рассудителен
и не груб, во всяком случае в сравнении с другими мужчинами, более
интеллектуальными.
76
Однако мы мыслили каждый по-своему, порознь, и в этом отноше¬
нии были далеки друг от друга.
Однажды мы говорили о фирме «Уиттингтон», и я рассказала ему
об одном итальянце, который предложил для продажи три эскиза
Тьеполо; выяснилось, что он их украл. Пока наши эксперты рассмат¬
ривали то, что он принес, этот итальянец умудрился украсть шесть
акварелей, выставленных на обозрение, вывез их в Рим и быстро вы¬
ставил там на аукционе. Это обнаружил чей-то зоркий глаз, и лишь
вмешательство Интерпола в последнюю минуту пресекло это двойное
мошенничество.
Ли был возмущен, но не тем, что итальянец хотел нас надуть, а тем,
как плохо он это все провернул..
— Боже мой! Как же он рассчитывал выкрутиться?
— А он едва не выкрутился. До этого он дважды проворачивал не¬
что подобное во Франции.
Минуту Ли размышлял.
— У вас все же крадут какие-то вещи?
— Очень, очень редко. За мелкими, ювелирными, например, на¬
блюдение ведут очень тщательно.
Мы лежали в тени пляжных зонтов и загорали неравномерно. Он
положил ладонь мне на спину и повел пальцами вдоль моего позво¬
ночника.
— Подумываю, как бы ограбить банк, и чтобы делать это система¬
тически.
— Да ты бы от этого устал.
— А ты?
— Я нет, если бы все у нас так продолжалось всегда.
— Смотри-ка... — рассмеялся он. — Боже мой, я польщен.
Я уткнулась лицом в его плечо и ощутила аромат нагретой кожи.
Солнце украло еще частичку тени.
— Отсюда, — сказала я, — Тарифа выглядит как средневековый
мавританский город. Позавчера угром, когда ты еще слал, Тарифа была
похожа на плывущий в море корабль.
— Интересно, сколько раз на нее нападали, грабили, жгли, — ус¬
мехнулся он. — Может быть, я рожден быть пиратом, а не художни¬
ком, брать что хочу, а там — трава не расти.
— Сегодня ты рассуждаешь весьма нестандартно: об ограблении
банков и городов.
— Меня увлекают образы удачливых пиратов, удачливых граби¬
телей банков, думаю о них не менее, чем об удачливых' худож¬
никах.
— Ты здесь стал каким-то оголтелым, Ли.
— Да, — сказал он резко. — Вот именно.
Он поднялся на колени. Его согнутые ноги выглядели неимоверно
крепкими.
77
— Сейчас для меня наступило лучшее время в жизни, Дебора.
— И для меня.
— Но иногда среди' всего этого счастья с тобой я чувствую, что го¬
тов разорвать мир в клочья. Это я и имею в виду, рассуждая об ограб¬
лении банков. Вот бы! Боже праведный, хорошо бы осуществить что-
нибудь в этом роде!
Некоторое время мы молчали.
— Как хорошо бы это осуществить, — сказал он тихо и яростно.
После болезни моя ступня болталась, как у сломанной куклы. Ког¬
да врачи объявили, что улучшения не будет, меня дважды проопери¬
ровали — стопу и лодыжку. Удалили хрящи, чтобы кости могли срас¬
тись напрямую. В результате стопа навсегда перестала пружинить, но
я зато получила прочную опору для ходьбы при помощи трости, нож¬
ных протезов и ортопедической колодки. Потом отпали протезы.
Несколько зим я страдала от ужасного озноба, нога распухала. За¬
тем каждую осень стали делать инъекции карболки в поясницу, что
было неприятно, но творило чудеса.
В обычных туфлях, без дополнительных сантиметров, которые да¬
вала колодка, я, мне казалось, буду ходить вперевалку, как свойствен¬
но некоторым инвалидам; однако на пляже выяснилось, что мне
удается перемещать свой вес на носок, почти не касаясь пяткой зем¬
ли. Прежде я так ходить не пыталась, но ко всему привыкаешь, и я
ежедневно по два часа тренировалась обходиться без трости.
Так прошло десять дней. Кожа моя покраснела, отшелушилась и
стала темнеть с каждым новым солнечным днем. К тому времени Ли
потратил едва ли не все свои деньги, и я наконец могла использовать
свои чеки.
Я была уже так влюблена, и, можно сказать, постель меня так при¬
ковала к нему, что я бы вышла-за него замуж в любое время и в лю¬
бом месте. Но разговоров о том, что для этого он должен расторгнуть
свой брак, мы не вели, я об этом и слова не проронила. Я приехала с
ним в Испанию, потому что так захотела. В этом отношении я была
свободна. И не чувствовала себя ничем обязанной Ли. Да и в его от¬
ношении ко мне не было оскорбляющей самоуверенности. Он как бы
на ощупь пробирался к тому, что я чувствую и что делаю. Старался
понять меня.
И мне нравилось, что он, в общем, неопытен в любви. Мы оба ее
познавали. аЭто убеждало меня в его искренности.
Домой мы прилетели 24 августа.
Странным образом отношения наши в Англии несколько усложни¬
лись. Они стали больше похожи на любовь между братом и сестрой.
78
Мы отличались от молодых пар, живущих в кварталах Фулема, где на
газовых плитах варились макароны, в ваннах цвела ржавчина, подте¬
кали краны, где носили в починку обувь и повседневной одеждой были
неснимаемые черные свитеры. Двадцать шестого числа я двинулась в
Хампстед. Ли хотел сопровождать меня, но я наотрез отказалась, не
согласившись даже поехать в его автомобиле.
И вот я снова в обители своего детства, где проводила длинные
вечера, зачитываясь книгами о жизни вместо того, чтобы жить. Вхо¬
жу. Оба — там. Пятница — хороший вечер. Эрика, как обычно, сдела¬
ла укладку волос. Как будто немного похудевшая. Более женственная.
На ней новая блузка.
— Дебора, как здорово! Мы только что поужинали. Ты ела?
— Да, спасибо. Как вы?
— Очень хорошо. Отец подцепил вирус в Корфу, но ему уже луч¬
ше. Пойдем в гостиную. Ночевать будешь?
— Сегодня — нет.
— Ты очень загорела. Не жарко было?
— У моря не жарко.
— Не представляю себе, как ты отважилась ехать в страну, — ска¬
зал Дуглас, — где до сих пор нет демократии. — Он положил руку мне
на плечо. — И бедность. '
— Мне показалось, многие довольны жизнью.
— Ну, это, конечно, впечатления туриста:
Мы перешли в гостиную.
— Бокал портвейна ради приезда?
— Спасибо.
— Ты ходишь без трости? — спросила Эрика.
— Частично. Она стоит у двери.
— Но ты же с ней не расставалась?
Мы присели. Дуглас принес портвейн.
— Наверное, — сказала Эрика, — не следует забывать предупреж¬
дение мистера Адриана.
— О чем?
— Тебе нельзя перегружать те мышцы ноги, которые еще действу¬
ют. Если перенапрягать их, они могут подвести.
— Никому, — сказал Дуглас, — еще не удавалось выяснить степень,
взаимозависимости между разумом и телом. Каждый день случаются
замечательные веши, не поддающиеся объяснением медиков*.
— Не нахожу это замечательным, — ответила я сухо. — Всего лишь
пытаюсь освоить новый способ ходьбы. Начала это, как только стала
купаться.
— Ты купалась? — переспросил Дуглас. — Наверное, в Испании это
выглядит по-другому.
— Да, — согласилась я, — там много инвалидов. Но вообще-то мы
купались в безлюдном месте.
79
— Дорогая моя, — сказала Эрика, — Дуглас не это имел в виду...
— Я имел в виду... — отец пристально глядел на меня, — лишь то,
что мне приятно, что ты была на море. Если не так выразился, прошу
прощения.
Мы пили портвейн, Дуглас рассказывал, как он организует протес¬
ты против полиции. Пятеро молодчиков избили и ограбили молоко¬
воза, но когда их арестовали, с ними очень жестоко обращались в участ¬
ке. Дуглас написал об этом в «Таймс» и «Гардиан» и готовил петицию
для передачи члену парламента.
На протяжении этой беседы Ли не упоминали. Лишь Эрика вста¬
вила замечание о нем, как о ком-то, кто пишет старомодные картины.
Что, конечно же, непростительно.
•Я просидела у них до половины одиннадцатого. Потом Эрика сказала:
— Ты собираешься вернуться домой?
— Я еще точно не решила.
— Сейчас ты у Сары живешь?
— Именно сейчас — нет.
— В воскресенье Сара придет с Филипом. Почему бы тебе не быть
тоже?
— С Ли?
Последовало молчание, она поправляла свои очки.
— Если он этого захочет.
— Я приглашу его.
— Вся беда секса, — сказал Дуглас, — заключается в том, что он ус¬
ложняет жизнь вместо того, чтобы — как это должно быть — упрощать
ее. Смысл физической близости в том, что она должна снижать напряже¬
ние. Но во время этого акта люди почти всегда напрягают себя гораздо
больше, чем расслабляют. Во всяком случае, у Арабеллы именно так.
Это был первый раз, когда я поняла, что он кое-что знает о ее жизни.
Глава 13
Я пыталась найти некую среднюю линию поведения в данный пе¬
риод времени, снова переехав жить на Эннисмор-Гарденз. Я обосно¬
вала это тем, что мне трудно ездить каждый день туда и обратно из
Ротерхайта на Графтон-стрит.
Ли спорил, но мне казалось, что надо пожить отдельно от него ка¬
кое-то время, чтобы хотя собрать свои вещи. Однажды вечером он
сказал, что был на бирже труда, и через неделю устроится на работу
кондуктором автобуса.
Я спросила:
— Ты настолько нуждаешься в деньгах?
— Ну, скоро буду.
— А у тебя есть время на живопись?
80
— Это имеет значение?
Я укоряла себя за то, что водила его в галереи. У него опустились
руки, и мне казалось, что я способствовала краху.
Мы продолжали любить друг друга, и желание быть вместе не ос¬
лабевало. Но сложно было систематически встречаться, трудно расста¬
ваться, мы оба работали днем, а жили все-таки порознь.
Однажды вечером он сказал, что очень хотел бы, чтобы мы поже¬
нились. Он впервые упомянул о женитьбе, и я посмотрела на него,
стараясь определить, насколько серьезно это его намерение. Он доба¬
вил со злостью, что Лорна как католичка не согласится на развод. На
что- я возразила, что, если она ушла от него, разве он не вправе потре¬
бовать развода в связи с невыполнением супружеских обязанностей?
— Боже мой. — сказал он, — если бы я мог... Ты мне очень дорога.
— О, я улов невеликий, с моими полутора ногами. Но, может быть,
стоит об этом подумать?
— Я все время думаю. Я выясню.
Вечером следующего дня он встретил меня с удрученным лицом.
— Я ходил к юристу. Два года. Нужно не меньше двух лет ее отсут¬
ствия. чтобы законно подать на развод.
— Ну что ж, могло быть и хуже. Ведь прошло уже восемнадцать
месяцев, так?
— Почти. Но значит, придется ждать еще год, пока дойдет до дела.
Тем временем мне придется вести себя так, как если бы я хотел, что¬
бы она вернулась.
— А она вернется?
— Не представляю себе. Этот парень, юрист, говорит, что стоит за
ней последить. Если бы удалось доказать ее измену...
— Это похоже на нее?
— Не знаю. Я у нее был первый. Но может, она встретила кого-то.
— Что ты решил?
— Организовать это наблюдение. Дорого, конечно, но придется
пойти на расходы.
— Ты уверен, что она не даст развода?
— Никакой надежды. Она не пропускает воскресную мессу.
— Но ты це католик?
— Нет... Я никто. Помнишь, как говорил один персонаж в пьесе
Шоу: «Я верю в Микеланджело и Рембрандта, в могущество... творе¬
ния, в тайну цвета, в то, что вечная красота спасет мир. Аминь».
В этом роде. Примерно в это верю и я.
С тех пор как мы возвратились в Лондон, я от него не слышала
ничего ни о Сандимаунте, ни о Фойле, но как-то в субботний вечер
мы поехали в питейное заведение на Олуд-Кент-роуд, где И1рала груп¬
па* «Солнечные блики», и оба они были там в какой-то компании.
81
Место, надо сказать, было фантастическое: бар — огромный, но
столько народу, что у дверей образовалась очередь на вход. Внутри
теснилась толпа желающих пробиться к стойке, над головами выли
трубы, гремели электрогитары, музыка наэлектризовала воздух. Как
только мы немного освоились, Ли взял меня за руку и стал пробирать¬
ся сквозь молодежь.
Я уговаривала себя не пугаться тесноты, забыть о своей клаустро¬
фобии и сожалела, что я не такая высокая, как Сара; толпу повело
куда-то, потом — тупик; Ли потащил меня в обход. Что будем пить?
Правильно, виски. Тех мы увидели в дальнем углу; Тед помахал рукой,
и мы, держа, виски в руках, начали пробиваться туда.
Там было полегче. Тед встал и уступил мне место возле Джека
Фойла. Толстые губы, глаза, спрятанные за линзы очков...
— Мисс Дейнтон. Рад вас видеть. Часто здесь бываете?
— Никогда еще не была. Народу полно, не так ли?
-Что?
— Очень уж многолюдно.
Под ногами звенели пустые бутылки. Бармен едва протискивался.
На его левой руке, казалось, было бессчетное количество пальцев со
стеклянными пузырями бокалов.
— Нравится музыка? — прокричал мне1 в ухо Джек Фойл.
— Да, очень.
— Странно.
— Что именно?
— Очень странно. Я себя ощущаю здесь стариком.
— Почему?
— Наверное, я самый старший в этом бедламе.
Я осмотрелась. Пожалуй, так оно и было.
— Кровь, ритм, секс. То, что любит молодежь.
Музыка достигла крещендо и наконец умолкла. Аплодисментов не
было. Ли разговаривал с двумя девушками, которых мы уже где-то
встречали. Они были довольно миловидны.
— ...переживаю за Ли.
Я обернулась. Грубый голос Джека Фойла тонул в общем шуме.
— Простите?
— Немного переживаю за Ли, мисс Дейнтон. Потерял интерес к
живописи. С ума сойдешь, видя, что такой парень, как он, проводит
время на подножке автобуса. Вы не согласны?
— Я надеюсь, скоро ему попадется что-нибудь лучшее.
— Обожаю его. Отношусь к нему, как... к племяннику. Он должен
писать картины. Ваш портрет — просто замечательный.
Музыканты вновь завелись. Зазвучала популярная мелодия. Тед орал,
спрашивая, что мы будем пить, и вот уже он пробивается к стойке.
— Неполный рабочий день — вот что ему нужно, — закричал мне
на ухо мистер Фойл. — Не ожидал, что его возможности так быстро
82
растратятся. — Глаза за очками все улыбались. — Неосмотрительный
малый. Не считает расходы, деньги и улетучиваются. Очень просто.
Думаю, что бы такое ему предложить.
Музыка стала громче и снова оборвалась. Кто-то стряхнул мне на
туфли пепел сигареты.
— Имеете в виду работу у вас?
— Ну так или еще что-нибудь. У него же нет квалификации.
Ли продолжал смеяться, как будто флиртуя с одной из девушек. Во
мне что-то екнуло. Это — ревность?
По пути домой я передала Ли слова Джека Фойла. Странное выра¬
жение появилось на его лице.
— Ну, так я же работал у него, выполняя кое-какие поручения.
— Например?
— Разные. Он много загребает. Он — предприниматель.
Машина остановилась у светофора.
— Какие все-таки у него дела?
— Ну... тебе трудно представить их. Ко всему прочему он — еще и
крыша.
— Крыша? Покупает краденое?
— Да. — Мы двинулись рывком и едва не врезались в машину, иду¬
щую впереди. — Никому не говори об этом, ладно?
Ли свернул к Вестминстерскому мосту.
— Но если ты у него работал, значит, и ты этим занимался?
— О, не совсем. Иногда ему нужен кто-нибудь вроде меня, чтобы
куда-то съездить, что-то передать или в этом роде. Это просто и —
никакого риска. А получаешь пятерку или десятку. Без вычетов и на¬
логов.
— Ли, — сказала я. — Есть что-то более стоящее, чем быть маль¬
чиком на побегушках у мошенника.
Он остановил машину и обхватил руками рулевое колесо.
— Когда ты думаешь перейти жить ко мне?
Вскоре вечером к Саре зашел Филип, и, улучив момент, когда мы
были одни, я спросила его насчет развода по мотивам невыполнения
супружеского долга. Он ответил:
— Нет, Дебора, нужно три года. Нужно, чтобы супруг не жил со
своей половиной в течение трех лет, тогда она имеет право обратиться
с иском.
— О, — сказала я осторожно, — а мне говорили — два.
— Увы, нет. Я знаю точно.
Встретившись с Ли, я снова спросила его. И снова он сказал — Два,
..а потом вдруг признался, что и ему говорили — три.
— Но зачем? — спросила я. — Зачем же ты так? Лгать не было
смысла.
83
— Я... не хотел, чтобы ты узнала. Думал, не согласишься так долго
ждать.
— Но я все равно бы узнала.
— Да, но потом. Оставалось меньше времени на ожидание.
Наступило молчание.
— Ты знаешь, — сказала я, — я не выношу лжи. Это ставит всю
нашу... все наши отношения под сомнение.
— Извини, дорогая. Я боюсь потерять тебя.
— Но разве ты не понимаешь... что именно так ты бы и потерял
меня?
— Не говори об этом.
— Если между нами нет доверия, то не может быть ничего. Ложить¬
ся вместе в постель, ходить на каток и все такое прочее, это еще не
все, чего я хочу... или чего, кажется, хочешь и ты. Нельзя обманывать
того, кто тебе действительно дорог.
— Я совсем не хотел, честно, — сказал он. — Прости меня, доро¬
гая, я сожалею.
— О, — ответила я, — возможно, раздуваю из мухи слона. Но ты
же понимаешь, о чем идет речь?
— Да, хорошо понимаю. Может быть, со временем у меня это
пройдет.
На фирме «Уиттингтон» мне поручили посетить один дом в граф¬
стве Норфолк,'построенный неким пивным бароном в 1890 году. По¬
мимо мебели там была коллекция фарфора и фаянса. Грант Стоукс,
который специализировался по мебели, повез меня туда в своей ма¬
шине в четверг. Все дело было рассчитано на два дня. Владельцы дома,
мистер й миссис Бастард, только что получили его в наследство; хозя¬
ин был провинциального типа гладкий мужчина, а хозяйка — голубог¬
лазая блондинка — много курила и кашляла.
Глаза у меня загорелись, когда на полках я увидела великолепные
образцы дултонского, севрского и дрезденского фаянса. Но, начав с*
дултонского, я ощутила разочарование. Располагая чутьем и опытом,
подделку различаешь, почти интуитивно. Довольно скоро я убедилась,
что все это — имитация. Перешла к прелестным дрезденским фигур-
кам и выяснила, что тут — то же самое. К обеденному перерыву я не
нашла ни одной подлинной вещи. То же самое продолжалось и после
обеда, и к шести часам пополудни я находилась уже в смятении, пос¬
кольку все предлагаемые нам вещи, все без исключения, оказались
подделками.
Но ведь семьдесят лет они радовали прежних хозяев. Оставаясь
экспонатами, они будут и впредь привлекать людей. Но нет человека,
который бы продолжал ценить коллекционную вещь, узнав, что она
подделка; а не настоящая,, как он раньше считал. По-видимому, тако-
84
qo свойство человеческой натуры. Вместе с тем очень часто владельцы
этих вещей не желают знать истины.
Мистер и миссис Бастард не желали. Они приняли нас радушно,4
были любезны. Но когда я сказала, что вся коллекция изготовлена на
такой-то французской фабрике примерно 1880 году именно в качестве
дубликатов к оригиналам и что эти вещи ничего не стоят на рынке
антиквариата, хозяева застыли от неожиданности. Мне показалось, они
даже не оставят нас переночевать. Они выразили сомнения относитель¬
но моей компетенции, и атмосфера переговоров стала тяжелой. Грант
Стоукс, конечно, меня поддерживал, но он не слишком-то разбирался
в фаянсе. Мебель — другое дело. Мебель, сказал он хозяевам, по-на¬
стоящему хороша, тут нет вопросов.
Мы работали весь вечер. Богатому пивовару не обязательно было
разбираться в антиквариате, неудивительно, что он обманулся. Если бы
он решил покупать приличные изделия своего периода, он бы приоб¬
рел более интересные и ценные вещи.
Примерно в десять вечера, роясь в глубине буфета, я обнаружи¬
ла там фаянсовую группу высотой около двадцати пяти сантимет¬
ров и длиной в тридцать: рядом с сидящим китайцем — огромная
коричневая собака. Композиция и мастерство изготовления были
изумительны, и я поняла, что это настоящее сокровище: мейсен-
ский фарфор раннего периода, один из четырех экземпляров, извест¬
ных специалистам. Единственная ценная вещь во всем этом мезо¬
нине.
Мы вернулись в Лондон вечером следующего дня, и Грант Стоукс
высадил меня на Эннисмор-Гарденз.
Напротив парадной двери стоял отцовский автомобиль. Секундой
после того как отъехала машина Гранта Стоукса, я спохватилась, что
оставила там перчатки, и упустила момент крикнуть приветствие Саре,
как я обычно делала, поднимаясь по ступеням, чтобы дать ей знать о
моем появлении. Я прошла в кухню, чтобы поставить там свою трость,
и услышала голос отца, доносившийся через полуоткрытое внутреннее
окошко.
— Эрика считает, что она не такая, как вы с Арабеллой. Нужно
быть к ней внимательнее, точнее, мы должны быть более ответствен¬
ными.
— По-моему, — сказала Сара, — ты очень ошибаешься, считая ее
хрупкой. Думаю, она крепкая девушка. Не припоминаю, чтобы она
недомогала, если, конечно, не считать последствий полиомиелита.
Наступило молчание, звякнул бокал. И снова голос Дугласа:
— Спасибо. В общем-то я согласен. Она продолжает спать с этим
мужчиной регулярно?
— Понятия не имею.
— Но возвращается сюда?
— Всегда. Однако не буду же я спрашивать, правда?
— Нет. О, нет. Я думал, она этим делится с тобой, вот и все.' Эрика
чрезвычайно обеспокоена.
— Честно говоря, не понимаю, о чем она так беспокоится.
— Ну, например, беременность. Дебора не советовалась с тобой на
этот счет?
— Вряд ли она обратится ко мне. Тебе это может показаться стран¬
ным, но я менее опытна, чем она.
— О, прости меня, Сара, я не то хотел сказать. Я имею в виду, что
ты все-таки медик. И что, если она попадется, как выражается Мин-
та> это будет проблемой для нас. Насколько я знаю, Хартли не может
на ней жениться, даже если бы и захотел.
— Не может.
Я старалась дышать беззвучно.
— Ты видела его первую жену?
— Я даже самого Ли мало знаю. Встречались раз пять или шесть.
— Конечно, Дебора — очень привлекательна, это правда, но муж¬
чины, знаешь ли... Этот чудак, возможно, находит ее плохую ногу даже
очаровательной. Не извращение ли это? Фетишизация ненормальнос¬
ти не так уж редкостна.
Я потихоньку двинулась к двери, но холодный, отчужденный голос
отца преследовал меня:
— Мужчины такого типа — обычно плохие мужья и любовники.
Они в чем-то бывают ущербны.
Я вышла из дома, беззвучно закрыв за собой парадную дверь, и
спустилась по ступеням. Перейдя площадь, я подняла руку и остано¬
вила подвернувшееся такси.
Глава 14
Ли удивился и обрадовался: я пришла без приглашения; в студии
он рассмотрел мое лицо.
— Что случилось? Останешься на ночь?
— Если примешь.
— Любимая...
— Нет, я не в этом смысле. На несколько дней.
— Что они тебе сказали? Злословили?
— Не особенно. Не спрашивай, сейчас мне не хочется об этом го¬
ворить. А ты сегодня не на работе?
— Собирался сказать тебе, Дебора: я уволился.
— Ну, Ли, когда?
— С понедельника. Вернее, меня уволили.
— Что-нибудь произошло?
— В час пик я дал по роже одному пассажиру. Он угрожает подать
на меня в суд.
86
— Ой, какая досадаА Надо было сказать мне сразу.
Я приготовила яичницу, мы сели рядом. В тот вечер мы говорили
о его будущем. Потом пошли спать и спокойно полежали. Лишь засы¬
пая, я придвинулась ближе к нему.
Утром он вышел из дому, прежде чем я проснулась, а вернулся,
когда я была уже в ванной.
— Я ходил звонить Джеку Фойлу, — сказал он. — Думаю, он поможет.
— Каким образом, однако?
— Не переживай. Он в контакте с полицией.
— Мне это не нравится, — сказала я. — Иногда я думаю...
— Ты думаешь — вот твоя единственная беда. А помнишь, что го¬
ворила в Испании? Надо просто быть. Существовать. Просто жить.
Это, по сути, единственный вариант.
После трех недель пребывания по адресу: «Лондон, Юго-восточный
округ 24, Ротерхайт, студия», — я привыкла ездить автобусом до Пик-
кади лл и, делать покупки по пути домой и готовить по выходным дням,
привыкла к дружелюбию и зову любви. Хампсгед стал астрономичес¬
ким объектом, различимым лишь в телескоп. Или в бинокль с умень¬
шением.
На Дугласа я не особенно злилась. Но еще глубже почувствовала
свою причастность к жизни и будущему Ли. Я должна была помочь
ему. Не важно, женаты мы или нет, но мы стали партнерами.
В общем-то я чувствовала себя счастливой. Ли часто казался моло¬
же своих лет со своей мальчишеской романтикой и задором. Он про¬
должал тратить деньги, но согласился, чтобы я покупала еду и питье
на свои. Работу он не нашел, но я замечала, что он часто встречается
с Джеком Фойлом.
Район этот был для меня совершенно чужим. Мне было здесь оди¬
ноко. Ничего по соседству — кроме складских помещений, — и десять
минут ходьбы до ближайшего магазина. Впрочем, все это казалось рес¬
пектабельным. Люди выглядели преуспевающими, солидными. Мага¬
зины не похожи на те, к которым я привыкла. Универмаги и универ¬
самы только еще появлялись. Владельцы магазинов знали своих
покупателей в лицо, и все были дружелюбны. «Пирожковая Джима»...
«Обувной магазин Бетти»... «Мясная лавка Мартина». Меня называли
«дорогая моя», расспрашивали. К моему акценту относились сперва
подозрительно, но вскоре перестали обращать на это внимание. Вроде
бы в этом районе не было цветного населения — всего несколько ин¬
дийцев-и китайцев. Все было очень по-домашнему. Раньше я себе
представляла Ротерхайт трущобами, где шастают злые матросы-ицдий-
цы и творятся темные дела у причалов. Ничего подобного.
Между Ли и мной лишь однажды произошло нечто, похожее на ссо¬
ру, это когда я рассказала ему о том, что в Норфолке нашла среди под¬
87
делок мсйсенский фарфор. Он задумался, стал разминать сигарету, но
не закурил.
— Где, ты говоришь, оно находилось?
— В глубине буфета, среди старых подсвечников.
— А хозяева знали о нем?
— О, вряд ли. Там было столько хлама.
— Какого, говоришь, размера — тридцать на тридцать?
— Сама вещь-то? Даже поменьше.
— И сколько фе можно было бы выручить, если продать?
— Не меньше двух тысяч фунтов.
— Ого! — Он чиркнул зажигалкой. — А у тебя, что же, не было ни¬
какой сумки. Ты ведь могла запросто прибрать эту вещь. Какой шанс!
— Прости меня, — я расердилась, — видимо, мне еще многому
следует научиться!
— Может быть. Может быть, — сказал он и встал. Потом вроде бы
спохватился. — Прости меня, Дебора. Я не хотел ничего такого ска¬
зать. Забудь об этом..
— Мне-то что? Ты не забудешь..
— Я знаю. Но это было первой реакцией. Просто мы с тобой от
Джека Фойла получили бы семь или восемь сотен фунтов за эту вещь.
На тарелочке. И никто бы ничего не узнал.
— Кроме меня самой. Я-то знала. И ты бы знал. Это разве не в
счет?.. Я работаю на фирме «Уиттингтон» семь с лишним лет. Ты не
думаешь, что мне дорога их репутация и их честь... если не дорога моя
собственная порядочность?
— Но ты же у них не украда бы ничего... Ну, может быть, кроме
небольшого, комиссионного сбора. Никто бы не пострадал.
— Прости и ты меня! Очевидно, в этом вопросе согласия между
нами не будет.
Последовало молчание. Не знаю, сколько времени надо, чтобы вы¬
курить сигарету, но мы сидели, не разговаривая, пока он не затушил
окурок в каменной пепельнице. Затем встал и вышел, так и не сказав
ни слова.
Квартира Джека Фойла располагалась над его антикварным мага¬
зином на Олд-Бромптон-роуд. Поднявшись по нескольким ступенькам,
оказываешься у стеклянной двери, над которой висит фонарь, а стоит
нажать на дверной замок, слышен заливистый лай, как будто электри¬
чество подведено к собачьим хвостам.
Дверь нам открыл хозяин. Войдя, мы оказались среди растений в
горшках и в обществе двух такс, которые не давали слова сказать.
Появилась жена Джека Фойла. Она выскользнула из джунглей и про¬
вела нас в длинную темноватую комнату со светильниками в мрачных
абажурах.
На' вид ей было около тридцати, крашеная блондинка с распущен¬
ными до плеч волосами, усталые голубые глаза, хорошая фигура, но
платье сорок восьмого размера, хотя ей явно требовался пятьдесят вто¬
рой. И здесь повсюду, куда только хватал глаз, были растения.
— Это мое увлечение, — похвалился Джек Фойл, взяв меня за ло¬
коть. — Вот зонтичное дерево из Австралии; очень красивое, правда?
Виски или джин? Тогда — шерри. Шерри, Дорин. Вот эту штуку на¬
зывают «тещин язык»... ха, ха! ...длинная и вихлястая. Сидеть, Руфус!
Сидеть! Они возбуждены, понимаете ли, у нас бывает мало гостей.
Сидеть, Паула! Ли, выпьешь виски?.. Вот это называется «алые следы».
Весной у него бывают чудные красные цветы, но они быстро опада¬
ют. Родом с одного из островов Америки. Вот и шерри, это — сухое,
вам подойдет?.. Сидеть, Руфус! Разрешите взглянуть на ваши туфли,
мисс Дейнтон... А, ну, у вас — нормальные, без шцурков. Шнурки на
Руфуса оказывают просто магическое действие. Он принимается их
жевать. На днях заходил приятель, так остался без шнурков. Сидел,
знаете ли, и обнаружил пропажу, когда было уже слишком поздно. Лед
положить, Ли? Ах да, конечно, я помню, — не надо. Скажите, мисс
Дейнтон, доктор Сара Дейнтон — ваша сестра? Она иногда заходит в
магазин. Очаровательна! Ее интерес — мелкие серебряные изделия, ну
вы, видимо, знаете. Она купила серебряный самовар. Буквально на
прошлой неделе. Сядьте и скажите, что вы думаете вот об этом ковре.
Узнаете? Ха, ха! Я его рассматривал, когда мы с вами встретились на
фирме «Уиттингтон». Но я хотел его лично себе, а не в магазин. Жен?
взбрело в голову. Вероятно, вы думаете, как обходятся с ним собаки —
жалко ведь.
На его руках — темные волосы, как мех; неприятный контраст с зо¬
лотом перстня. Глаза, спрятанные за галькой очков, меняли форму по
мере движения линз. От него пахло гвоздикой. Он выглядел доволь¬
но-таки зловеще. Но — по-домашнему. Тяжелый, тучный мужчина
пятидесяти лет, все говорит, говорит, а у его ног — две таксы, все об¬
нюхивают, и везде зеленые растения, похожие на овощи, притом в
комнате недостаточно света. Какой-то аквариум и молодая жена-блон-
динка, затянутая в корсет, любезничает с Ли, непрерывно одергивая
свою юбку, не прикрывающую колен. Невольно смотришь на них.
Шерри — сухое, изысканное, запах сигарет «Корона», центральное,
отопление, слишком мягкий диванчик обволакивает, как постель.
Вспоминалось однажды прочитанное о том, как толстый мужчина за¬
душил девушку подушкой. Осторожно. Не надо клаустрофобии.
— Да, мистер Фойл, — сказала я, — а это у вас Стэнли Спенсер?
Интересно, на стенах — краденые картины? А прелестный брилли¬
ант на пальце вашей жены, он — трофей ограбления какого-нибудь
ювелирного магазина на Хаттон-Гарденз? Конечно же, нет, вы осто¬
рожны.
— Да, — сказал Фойл, — его картины легко узнаваемы.
89
— Как раз то, о чем вы, помнится, говорили, насчет развития сти¬
ля, далекого от манерности. Когда мы с вами рассуждали о работах Ли.
Какому же риску здесь подвергается Ли?
— Ли сказал мне, что вы собираетесь пожениться, мисс Дейнтон...
О, есть препятствия, но они устранимы, правда? Время и терпение.
Цветок, на который вы смотрите, называется «катеринино колесо».
Очень приятный, отлично растет... О да, я знал ее. Но она не его типа.
Типа? Ха-ха! Никакого типа, конечно, нет, правда? Но вы меня пони¬
маете. Ли — парень скорее элитного сорта, хотя и из простой семьи.
Заслуживает кого-нибудь вроде вас, мисс Дейнтон, если позволите.
Искренняя доброжелательность? В обхождении со мной исключи¬
тельно галантен, всегда любезен. А кто сказал, что человек, живущий
не по закону, менее контактен или менее прост, или, в самом деле,
менее приятен в общении.
Ли, как я -заметила, чувствовал себя здесь не совсем свободно. Не
так весел и, кажется, озабочен тем, чтобы показать себя в лучшем ра¬
курсе.
Он получил временную работу на складе одежды на Перси-стрит.
Деньги хорошие, но должность — без перспектив. Вдруг признался, что
задолжал Джеку Фойлу пятьсот фунтов стерлингов. Я ужаснулась и
хотела дать ему деньги, чтобы он вернул долг. Ли отказался. Но на
душе у меня было неспокойно. Я располагала суммой в 400 фунтов
стерлингов, но Ли не захотел принять ни пенса, сказав:
— Дорогая, могу ли я? Понимаю, что ты готова помочь мне, но
разве не чувствуешь, что это не годится?
• Теперь я Почти не пользовалась тростью. Собственно, я оставила ее
в шкафу на фирме. Иногда я просыпалась среди ночи от нестерпи¬
мой боли в пояснице, но это могло быть вызвано чем угодно. Ли
хотел, чтобы я попробовала танцевать. В студии был небольшой про¬
игрыватель, и мы танцевали. Он хотел, чтобы я пошла с ним на танц¬
площадку.
— Дорогой мой, — урезонивала я его, — я не боюсь, что люди ска¬
жут: посмотрите на эту задаваку. Боюсь, что они, указывая на меня,
будут говорить: смотрите на эту отважную даму. Вот что я имею в виду.
— Очень уж тебя беспокоит, что о тебе скажут.
— А разве ты не думаешь о том, например, что говорят о твоем
творчестве в галереях Уэст-Энда?
— Но они же специалисты. И не уходи от темы.
Раза два в. выходные мы выезжали за город на автомобиле, и он
давал мне порулитъ. Я быстро освоилась с этим, поскольку правая нога'
у меня работает нормально. Затрудняло меня почему-то переключение
света фар — с ближнего на дальний. Но днем это не имело значения.
Я решила сдать экзамен и получить водительские права.
90
На фирме «Уиттингтон» готовили большую осеннюю распродажу,
и я принесла домой кипу каталогов. Он пробежал по страницам гла¬
зами и сказал:
— Это сколько же денег заложено во все! Никогда бы не подумал.
Сотни тысяч чистоганом размещены в ваших торговых залах!
Был час кормления лебедей, — мы занимались этим дважды в день —
и на закате мы вышли на балкон. По реке скользило белое судно. В ти¬
шине оно плыло по течению, как лебедь. Вода отсвечивала розовым, как
дорогое шампанское. На берегу уже вспыхивали огоньки.
— Нам с тобой нужен собственный бизнес, — сказал Ли. — Будем
торговать хламом. Ты — со своей скрупулезной честностью, я — со
своим плутовством, мы бы стали непобедимы, сунув головы в самое
пекло.
— Неплохая, между прочим, идея.
— Какая именно?
— Мы могли бы открыть антикварный магазин. Я неплохо разби¬
раюсь в фарфоре и фаянсе, есть опыт работы с другими антикварны¬
ми вешами. А ты компетентен во всем, что относится к живописи.
Он посмотрел долгим взглядом. Вниз по реке сплывала дюжина
лебедей. Они направились к нам, рассчитывая получить мясо и хлеб.
— Мы могли бы работать в паре, — сказала я. — И зарабатывать на
жизнь.
— Нужен исходный капитал.
— Да, чтобы начать.
Ни у Дугласа, ни у Эрики никогда не было капиталов. Они едва ли
не гордились тем, что воспитали детей на деньги, получаемые в кре¬
дит, притом превышая суммы банковских кредитов.
Следующим утром Ли сказал:
— Мы для начала могли бы арендовать какой-нибудь магазин. Нуж¬
но примерно три тысячи фунтов на инвентарь и устройство. Первое
время придется сидеть в ожидании покупателей. Я мог бы попросить
денег у Джека Фойла.
— Не надо.
— Ладно. Но ведь даже торговцу пивом нужна, как минимум, бочка.
— Возможно, я кое-что придумаю.
Я почувствовала себя лучше, когда впереди обозначилось что-то,
что можно назвать реально достижимым.
Третьего ноября я обнаружила, что наш балкон завален какими-то
ящиками, коробками с соломой, тут валялись три старых стула, дыря¬
вые циновки, старая одежда, поеденная молью горжетка.
Ли хохотал:
— Это — первые шаги нашего антикварного магазина, коллега; куп¬
лю телегу и лошадь, буду собирать хлам.
91
— Нет, серьезно?!
— Ну, помнишь, ты говорила, что хорошо бы разжечь тут костер?
— В самом деле? А это можно?
— Я справлялся у здешних пожарников. Они не возражают, если мы
. не станем очень уж раздувать огонь.
— А фейерверк?
— Непременно. Кое-что я припас, кое-что принесут с собой наши
гости.
— Какие еще гости?
— Не волнуйся. Это — моя забота, я устраиваю этот вечер.
— Но, дорогой, можем ли мы себе позволить?
— Определенно не можем, но тем более интересно. Как-никак, это
еще и твой день рождения.
— Я тебе, кажется, ничего не говорила.
— Верно. Но я видел Сару.
— А она будет?
— Увидим. Не торопись.
Пятого числа, в субботу, я изготовила чучело из старых лохмотьев.
Уровень прилива был в норме, Ли выяснил это задолго, собираясь
соорудить основу костра не раньше четырех часов, когда вода отсту¬
пит, пусть даже камни еще не обсохнут.
К вечеру поднялся небольшой ветер, было облачно и темно, но
довольно тепло. То тут, то там, в городе и у причалов, замерцали
огоньки костров, взвилось несколько ракет, вспыхивали какие-то пе¬
тарды. В шесть тридцать прибыли Арабелла и ее молодой человек —
на этот раз совсем не Брус Спринг, а незнакомый мне герой ее оче¬
редного романа. Потом — четверо полузнакомых и Тед Сандимаунт,
шмыгающий носом и подмигивающий; он был в отпуске, и его нос
шелушился; он все время сковыривал эту шелуху. Потом появилась
Сара с Филипом Бартоломью й Дэвидом Хамбро. Наконец мои мать
с отцом.
Я с ужасом взглянула на Ли, но он ущипнул меня за локоть, и через
минуту я уже встречала их с таким видом, как если бы только их и ждала.
К счастью,' подходили новые и новые гости, и это сгладило некото¬
рую неловкость. Я, конечно, досадовала, но Дуглас и Эрика были
дисциплинированными гостями и легко вписались во все это. Они вы¬
сказались в том духе, что все это будет «замечательно», хотя дома мне
никогда не позволялось учинять фейерверки.
Мероприятие вышло довольно неуклюжим, и все же — приятным.
Прогремели двадцать залпов из бутылок, потом я зажгла костер от фа¬
кела, и в искрящейся темноте все запели «С днем рождения», пили за
мое здоровье и закусывали сосисками. Костер отражался в ряби воды.
Языки пламени скоро добрались до ведьмы в горжетке из перьев, си¬
92
девшей на самом верху. Смеющиеся лица, беззаботные разговоры, за¬
интересованные взгляды, звон бокалов.
Крейсирующий речной катер прошелся по берегу прожектором;
взвилась и разлетелась букетом ракета. Она высветила силуэт Тауэр-
ского моста; защелкали и затрещали пороховые свечи; ведьма осела,
зашаталась в языках пламени и свалилась на камни. Шляпа ее упала
на воду и поплыла, издавая шипение. Очень холодное красное вино не
сочеталось с раскаленными сосисками, но никто не обращал на это
внимания. В разгар веселья пришли мистер и миссис Джек Фойл; я
увидела их стоящими на балконе рядом с Эрикой и Дугласом.
Снова грохот ракет; снова защелкали хлопушки; мужчины подгреб¬
ли останки костра, стремясь вдохнуть в него жизнь: Начинался при¬
лив, и вода, мягко крадучись, уже лизала камни у наших ног. Пора
было уходить.
Поднявшись в студию, все разом заговорили. Вино развязало язы¬
ки, в пальто стало жарко, их снимали и бросали по углам; снова звон
бутылок; прошел Ли, бросив: «Тебе хорошо, дорогая?» — «Отлично,
дьявол». Мы обменялись улыбками. «Я предполагал, что получится
здорово: день рождения, и вообще... Где твой бокал, Дебби?» И снова
мы врозь. Но — вместе. Я люблю его. Боже, просто до боли люблю.
Пусть это никогда не кончится! Не праздник, а любовь. Блаженная
гармония. Ради него я готова умереть. Прожектер! Строит планы. Об¬
ращается со мной, как с несовершеннолетней. Ну, я покажу ему!
Слышится отчетливый голос отца: «Это из-за надвигающейся реак¬
ции. Во времена королевы Виктории и короля Эдуарда господствова¬
ла определенная общественная мораль. А теперь в дело вступили иные
силы». «Разложение», — сказала миссис Фойл. Я чувствую чью-то руку
на своей. «Какой чудесный вечер, дорогая, — говорит Арабелла. —
Сама идея — прелестна, и вообще...» — «А кто этот новый молодой
человек?» — «Бенджи? Да никакой он не новый. Просто повторение
прежней темы». — «А Брус?» — «О, долго рассказывать. Неожиданно
все пошло не так — отчаянно, трагично. Мы бы крупно ошиблись,
если бы поженились». Вижу шмыгание и ужимки Теда Сандимаунта:
«Ну, вот я ему и говорю: ты, говорю, кончай это, что я — дешевка?»
Вино почти все уже выпито. Время — к десяти. У Сары чудодействен¬
ным образом оказались два подноса с шоколадным печеньем. И оно
разошлось. Каждый взял себе печенья, даже Дуглас. Хороший признак.
Хороший вечер. Ли стоит у двери, лицо его в саже от костра; я взяла с
подноса последнее печенье. И вот уже гости выходят. Ну так — прочь,
уходите все. «Спасибо. Рада, что вы к нам пришли». — «Да, было очень
приятно, правда? На будущий год снова устроим!» — «Рада, что вы
пришли, Эрика. Думаю, все будет благополучно. Счастливо, Дуглас,
спасибо тебе. За то, что пришел, я хочу сказать... Мистер Фойл... Ну,
тогда — просто Джек. Спасибо, спасибо... Сара, ты приносила пе¬
ченье?.. На следующей неделе? Да, наверное, сможем. Я спрошу Ли*.
93
За окном, в переулке, заводят машины, моторы ревут, слышны
смех, хлопанье дверок. Тед все еще здесь, он разговаривает с Арабел-
. лой, оглядывая ее так, будто хочет переспать с ней; она оглядывает его,
привычно флиртуя. Она со всеми флиртует. В комнате — бедлам. Си¬
гаретный дым и окурки, пустые бокалы, забытые кем-то перчатки,
жженые пиротехнические свечи в горшке, бутылки, из которых даже
не капает, бумажный пакетик с «Катериниными колесами». Молодой
человек Арабеллы: «Спасибо, Дебора, приятно было познакомиться.
Машина т- на улице, дождь начинается. До свидания, Ли».
Теперь — только Тед. Ли избавляется и от него.
Снова — у двери. И мы — одни.
Мы постояли молча, улыбаясь друг другу. Расхохотались. Смеясь,
бросились друг другу в объятья. Завершая праздник, мы слились в
порыве, как никогда прежде. Это произошло. Потом ничего подобно¬
го уже не повторялось.
Среди ночи он спросил:
— Ты не спишь?
— Нет. Я услышала дождь. А ты?
— Думаю.
— Хорошие мысли?
— О тебе — сказочные. Но не все — о тебе.
— Ну, скажи.
Он обнял меня.
— Нет. Спи.
Некоторое время мы лежали в теплом забытьи. Слушали завывание
ветра и удары дождя по стеклам. Было бесконечно приятно. В полу¬
дремоте я чувствовала, что он не спит.
— Что с тобой, любимый?
Он протянул руку.
— Боже, как ты была хороша.
Я уткйула лицо в его ладонь. Он сказал:
— Как удачно получилось, что вечером не было дождя.
-г А то было бы месиво. Что тебя гложет, Ли?
— Ты хочешь поговорить сейчас?
— А почему бы и нет?
— Еще только пять часов.
— Ну, и я не буду спать, если тебе не спится.
Молчание. Потом он сказал:
— Меня попросили узнать у тебя кое-что, да я не осмеливаюсь.
— Что? — хихикнула я. — Я себе представить не могу, что ты мо¬
жешь на что-то не осмелиться...
— Нет. Это — серьезно. Это — некто вроде Джека Фойла. Не Джек,
а вроде него. Им нужна информация. О фирме «Уиттингтон».
94
Молчание. Жар отключен.
— Какого рода?
— Насчет мер безопасности на ночь.
— Против грабителей?
— Вроде этого...
— Хотят устроить кражу со взломом?
— Такой вариант рассматривается.
Молчание. Лежу беззвучно.
— Не знаю, — говорит он, — как они добрались до тебя. Наверное,
увидев твое дружелюбное отношение к людям...
— К Джеку Фойлу.
— Возможно.
Я дышала ему на пальцы.
— Скажи им — нет. Скажи, чтобы уходили, и будем кормить лебе^
дей. Пусть присмотрятся лучше к «Сотби».
— Все не так просто. Они зациклились на «Уиттингтоне». Они бы
нам здорово заплатили.
Лежу, уставившись во мглу. Почти кромешная темень. Рядом со
мной любимые голос и тепло. Но рассудок не спит...
— Ты не очень настаиваешь?
— Вот почему я и не могу заснуть. Убеждаю себя, что не имею
права просить об этом, но... это пять сотен. Я бы рассчитался с Дже¬
ком Фойлом, и мы бы начали свое собственное дело.
— Ой, прекрати это, Ли! Не будь же явным глупцом!
Молчание.
— Я знаю, что это глупо. Я знаю, что — глупо. И поначалу оно
звучало как бред. Но начинаешь думать и видишь, что это — большие
деньги за малость.
— Малость?
— Ну да, получат информацию й решат, может быть, ничего не
предпринимать. Пусть ддоают сами.
— И ни за что отдадут пять сотен? Ого! -
— А может, и нет... Я что-то не могу собраться с мыслями... На¬
верное, все застраховано, так ведь?
— Фирма? Конечно.
— Я полагаю, что если бы состоялась кража, огласка сыграла бы
роль рекламы и оправдала ущерб.
Нет, говорил мне разум. Никогда.
• — Когда ты это услышал? Когда тебе сделали предложение?
— Вчерашним вечером.
— Джек Фойл?
— Нет. Еще кое-кто. Кое-кто повыше него.
— На празднике? Тед?
— Нет. Другой. Не важно. Ты не догадаешься.
— Надо было врезать ему как следует.
93
— Было бы очень больно.
— Ли, ты что, связан с шайкой? Ужасно мило...
— Нет, не то. Я давно их знаю.
— Ты знаешься со странными людьми.
-Да.
— Дорогой мой, меня-то они не знают. Если они настолько глупы,
что думают... Но им простительно.
Я же сказал, что не мог осмелиться, ты меня вынудила...
Долгое молчание. Спрашиваю:
— Будешь пить чай, если я приготовлю?
— Прости меня, Деб, — сказал он. — Честно. Я знал, как ты к это¬
му отнесешься, и все же...
— Все же — что?
— Я не такой. Если ты слышишь что-то в этом роде, ты просто
отмахиваешься. А я получаю подобное предложение — и оно запада¬
ет. Ты много лучше меня...
— О, вздор...
— Да нет же. У нас была разная жизнь. Мать умерла рано, на шее
отца остались дети. Всю жизнь он скряжничал. Ты понятия не име¬
ешь, как это выглядит. Когда у вас не хватало денег, это значило, что
следует отказаться от какого-то предмета роскоши. Мы в этих случаях
привыкали жить без самого необходимого. Я был вторым ребенком.
Обычно донашивал одежду старшего брата, протертую до ниток. Всег¬
да мы ели самое дешевое и невкусное. Всегда довольствовались пятым
сортом. Конечно, раз в неделю деньги появлялись. Мы сводили кон¬
цы с концами. Но на еду уходило все до последнего пенни. Ни пенни
лишнего. Подрастая, я клялся, что так жить не буду. Так что деньги
для меня — нечто другое, они значат слишком многое для таких, как
я. Теперь я уже не могу изменить своего отношения к ним. Не гово¬
рю, что я прав, нр таким меня сделала жизнь.
Меня стало подташнивать.
— Короче, ты хочешь, чтобы я навела воров на фирму, которая мне
доверяет, за пятьсот фунтов? Всего пятьсот фунтов. Чтобы я предала
за эти деньги? Да я лучше дам тебе эти пятьсот фунтов стерлингов.
Чтобы ты мог твердо сказать «нет»!
— О... забудь, что я наговорил!
Он слегка отвернулся и тяжело вздохнул.
— Я не могу, Ли. Мне надо знать все.
— Я не Господь Бог, — сказал он. — Но кто честен, а кто — нет?
Ты честна, любовь моя, но сколько еще честных? Кто знает, и можно
привести сотню примеров. Вот, например, лорд Икс. Его прадед был
грязным ростовщиком и приобрел имение в Ротерхайте. Его дед и отец
были трущобными домовладельцами, нанимали бандитов, чтобы те
притесняли и запугивали жильцов, а сами прекрасно жили в графстве
Суссекс, имели яхту и прочее. Имение в Ротерхайте пришло в негод¬
96
ность, и нынешний лорд Икс продал его развивающейся компании за
шестьсот тысяч фунтов. Но честнее ли это, чем ограбление поезда?.
Кому принадлежит половина «роллс-ройсов», разъезжающих сегодня
по Лондону? Ездят на них старики да развратники и обжоры, получа¬
ющие доход с гигантских состояний. Откуда взялись эти деньги? Та¬
кие деньги...
Я взяла его за руку.
— Конечно, отчасти так и есть. Но, показывая пальцем на других,
можно оправдать все, что хочешь. По сути же только ты сам себе судья.
Он отнял руку.
— Ты говоришь, как пастор.
— Нет, я так думаю. Ты лишаешь меня права выбора?
— Прости, прости. Я сказал: забудь о том, что я наговорил.
Последовало новое молчание. Где-то пробили часы. Наконец я вы¬
говорила:
— Прости и ты, дорогой, что я такая. Я не лучше других. Конечно,
я выросла в благополучии. Я понимаю тебя. Но есть вещи, которые я
могу делать, а есть и то, что я совершить не в силах ни при каких
обстоятельствах. Ты — щедрее меня, ты — открыт и полон энергии,
ты — добрее и рассудительнее, ты, по-моему, бескорыстен. Ты поби¬
ваешь меня во всем этом. Но то, о чем сейчас речь, мне не под силу.
Это все равно что меня бы понуждали обмануть тебя!
— Забудем, — сказал он снова. — Я искренне сожалею.
Глава 15
Встала я рано и попыталась привести студию в божеский вид, пока
Ли еще спал. Проснулся он с головной болью и отправился за воскрес¬
ными газетами. Вернулся лишь перед самым обедом.
Он был исключительно выдержан, но невесел. К ночному разгово¬
ру мы не возвращались, но у меня все нутро переворачивалось при
мысли о его просьбе.
Весь день шел дождь, мы не выходили. Ужинали тем, что оста¬
лось от обеда и от вчерашнего вечера. Я рассматривала подарки:
кофейник от Дугласа и Эрики, духи от Сары и Арабеллы, чулки от
Фойлов, хризантемы от Филипа Ба{5толомью, но интерес к ним уже
пропал.
Думала о том, что как бы мы ни любили друг друга, мы очень уж
разные. Будто принадлежим к разным расам.
В понедельник я была очень занята и вдобавок намеренно задер¬
жалась на работе, пока в семь часов не появилась охрана. Домой при¬
ехала на автобусе почти в восемь. Его не было.
Когда я задерживалась, мы ели не дома, хотя я старалась этого не
допускать, приносила продукты домой, это выходит значительно де-
4 У. Грэхем « Прогул очим трость* 97
шевле. На этот раз в доме не было ничего, кроме яиц и бекона. Я на¬
лила себе джина с тоником. Он пришел усталый в девять тридцать.
— Здравствуй, дорогая. Ждешь? Извини, я не смог как-нибудь пе¬
редать тебе, что задержусь. Без телефона все же нельзя. Было одно
предложение, но пришлось отказаться: нам не потянуть.
Все чинно. Приятное обхождение, хотя и с прохладцей, однако
вполне дружелюбно и — никакой обиды. Но холодновато.
— Только яйца и бекон. Будешь? Не было времени сделать покупки.
— Ну, я-то перекусил. Не мог не поесть. Ужинай, а я выпью чего-
нибудь.
— Виски, кажется, нет.
— Жалко. Ну, чашку чаю.
Я приготовила чай, намазала маслом пару крекеров и положила на
них чеддер. Один съел он, другой —я. Немного поговорили и начали
укладываться. Он не сказал, где был, а я не расспрашивала.
Во вторник за ужином я спросила его, как они приняли мой отказ.
— Что ты имеешь в виду?.. — Он поднял свои тяжелые веки. —
A-а, это...
Положив вилку с ножом и отрезал себе кусок хлеба.
Я сказала:
— Наверное, им-не понравилось.
— Не понравилось. Не очень понравилось. Они сказали, чтобы я
попросил тебя еще разок подумать.
— А ты что?
— Что я мог на это сказать?
— Что попросишь меня?
— Да. — Выжидающий, мрачный взгляд. Никакого тепла. — Да, я
сказал, что попрошу тебя еще подумать.
— Зачем усложнять?
Он осторожно отодвинул свою тарелку.
— Я и пытался не усложнять. Нелегко так просто ответить «нет».
— Ты же им ничего не должен. — Он пожал плечами. — Или все-таки
должен? Может быть, Джек вынуждает тебя возвратить ему деньги?
Ли поднялся, резко двинув стулом.
— Джек — не шантажист. Он — мой друг.
-Ате?
— Да не слишком. Они просто были сегодня не чересчур друже¬
любны.
— Могут они что-нибудь предпринять в связи с моим отказом?
— Подумай сама... — пожал он плечами.
— Но это же смешно. Своего рода шантаж...
— Не настолько уж... Они не убийцы. Бить никого не будут, если
ты об этом. Но мир жесток, Дебора, к тем, кто родом из пригорода.
Мне надо как следует продумать все. И тебе тоже. Я оттягивал время.
Сказал им, что дам знать до воскресенья.
98
В среду на нашей фирме состоялись захватывающие торги. Аукци¬
онным залам не в диковинку, когда шесть распродаж идут рутинно, а,
скажем, седьмая с самого начала в обстановке ажиотажа: сыплются
предложения, побивающие одно другое, цены резко подпрыгивают.
Такой и была распродажа, на которой, например, то изделие из
мейсёнского фарфора, о котором я упоминала, пошло за 3900 гиней.
Два подсвечника восемнадцатого века пошли за 580 гиней. Некий
молодой американец выложил 3700 фунтов стерлингов за крошечного
нефритового тукана с изумрудными глазками: купил, его в подарок
своей невесте, живущей в Бостоне. Два-три перекупщика, работавших
на аукционе по сговору, не сумели удержать цены, таков был напор
покупателей с частным капиталом. В каталоге значились: «Часы Фа¬
берже, собственность достопочтенной госпожи Энтони Джастин...
Китайская ширма, лак, собственность лорда Саппинта... Собственность
покойного графа Калшотского». Все чья-то собственность, и все выше
и выше цены. Деньги текли. Престарелая дама в платье из набивного
ситца, не поднимая глаз, выложила 7000 фунтов за Стаббза, другая
дама — 600 гиней за шаратонский столик для завтрака. Понятно, что.
имел в виду Ли. Ужасное несоответствие; Отец Ли был ревностным
профсоюзным активистом, отчаянно сражавшимся за грошовое увели¬
чение своего недельного жалованья. Ли не видел никакого вреда в том,
чтобы его любовница продала некую информацию за сумму, равную
зарплате отца лет за пятнадцать, причем, не платя налога. Его можно
было понять.
Но у Деборы Дейнтон были свои мерки. Странно все-таки. При не¬
котором насилии над собой можно было бы сделать то, чего хочет
Ли. Никто бы не пострадал. Одной из огромных страховых компаний
пришлось бы кое-что выплатить из своих прибылей. И больше ниче¬
го. Но Дебора Дейнтон не захотела жить в разладе с собой.
А в разладе с Ли?
Всю эту неделю он вел себя странно. Не то чтобы он был мрачен,
задумчив, вспыльчив или недобр. Но между нами как бы повисла про¬
зрачная кисея. Если бы он стал огрызаться, было бы легче.
В четверг он сказал:
— Ну все. Сегодня вечером извещаю их, что сделки не будет. Тебе
это доставит удовольствие?
— Да.
— Ты вроде не очень уверена.
— А как же мне быть, — сказала я чуть не плача, — если я ощу¬
щаю твое недовольство.
— О, я не знаю. — Он сделал паузу. — Я честно не знаю, что хуже.
И не могу заставить себя остановиться на каком-то из нескольких ре¬
шений.
99
Я закусила заусенец.
— Ты хочешь, чтобы я ушла от тебя?
— Я думал, мы поженимся.
— Я тоже так думала.
Он закрыл лицо руками.
— Почему все это вдруг свалилось на меня? Пойду. К ужину не
жди.
Когда он подошел к двери, я сказала:
— Подожди.
Он резко остановился.
— Зачем?
— Давай подождем денек. До воскресенья.
— Какая разница? Лучше с этим покончить.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, Ли. Я не выдержу сейчас одна в этой
студии. Среди этих складов. Неужели мы не можем поговорить 6 чем-
то другом?
В ту ночь близость не принесла нам удовлетворения. Ни мне, ни
ему. Я проснулась около половины седьмого, его уже не было. Он вер¬
нулся -в семь тридцать к завтраку и сказал, что прогуливался. Наше
чувство было как будто чем-то запятнано. Что-то было утрачено нами.
По субботам утром он работал, а я — нет. Ходила за продуктами по
магазинам. Постоишь в очереди за мясом, прихватишь зелени в овощ¬
ном, вспомнишь, что надо было купить зубную пасту — и хромаешь
хотя не так неуклюже, как раньше, — дальше по тротуару с тяжелой
сумкой. Люди торопятся, толпятся, толкаются. Все — маленькие эго,
все хотят комфорта, удовлетворения, внимания.
Я была готова закричать и заплакать на улице. То, о чем просил Ли,
было совершенно неприемлемым. Тогда что? Бросить его? Никто во
всей моей жизни не имел большего значения, чем он. Мы были лю¬
бовниками, компаньонами, приятелями, помощниками друг для дру¬
га; против всего света нас было двое. Вся моя жизнь Переменилась,
поскольку я делилась ею.
Нужен ли он йне больше, чем я ему? Возможно, это и я и он узна¬
ем, когда будет уже слишком поздно.
День был туманный, и в студии запотели зеркала, повлажнели
стулья. Я протерла пыль, переставила блюда на камине,.подрезала
стебли хризантем. И при закрытых-окнах я слышала, как командовал
кто-то на шлюпке, идущей от Уэппинга: «раз-два, раз-два, раз-два».
На столе у.двери лежала почта, которая пришла уже после ухода Ли,
Обычно я не трогала его писем, даже в открытых конвертах; однако
сегодня пришли счета. На 33 фунта 10 шиллингов, на 9 фунтов 11
шиллингов 3 пенса и на 41 фунт 5 шиллингов. Все — «оплатить»-и
«срочно оплатить»,
100
Я подошла к письменному столу, выписала чеки, положила их в
конверты, а конверты в карман пальто, чтобы потом отправить. Мой
счет понемногу сокращался. Мы оплачивали расходы тем, что зараба¬
тывали, но я никогда не видела его денег и не знала, за что он платил
вперед и оплату каких счетов затягивал до последнего.
Он.был прав. Я никогда не испытывала нехватки денег. Да и сей¬
час... пока. Но, может, потом.
Я поставила на огонь отбивные, почистила картошки, порезала
репу. Замесила тесто, решив испечь пирог с вареньем.
С работой ему не везло. Я ему советовала попытать себя в роли
чертежника. Но пока ничего не подвертывалось. Ему нужна была до¬
стойная работа, нужно было идти к самоуважению.
Я, конечно, вводила его в дополнительные расходы уже тем, что
жила здесь. К тому же он оплачивал наблюдение за своей женой.
Когда он вошел, я рассматривала альбом с его ранними зарисовками.
— Твоя ужасная фирма будет продавать их по сто гиней штука году
этак в двухтысячном, — заметил он, рассмеявшись.
— Художникам надо заводить детей, — сказала я, — тогда хоть кто-
то сможет получить выгоду.
Обед был готов, мы сели к столу. Приятна была перемена в его
настроении. О причине ее — если была причина — я не спросила.
У него были билеты на хоккейный матч, и во второй половине дня
мы были на стадионе. Вечером поехали через Ротерхайтский туннель
и завернули в пивной бар на Айл-ов-Догз!
Кажется, я выпила слишком много. По пути домой спросила:
— Ты надумал, что им сказать?
— Кому?.. A-а... Только то, что решила ты. Хороший вечер, прав¬
да? Не стоит его портить.
— Ли, ты же мне так и не сказал, что они хотят .знать конкретно.
— Но ты и не настаивала на подробностях. — Машина нырнула в
туннель. — Кстати, я и сам толком не знаю, что именно их интересу¬
ет. Видимо, общие сведения: сколько людей в охране,' какая сигнали¬
зация, когда заступает вахта, кто старший и все такое.
— Разве они сами не могут это все выяснить? Это бы обошлось им.
гораздо дешевле.
— Они, кажется, вообще не верят в удачу.
Мы молчали почти до самого дома.
— Спроси их, что они хотят значь, — сказала наконец я.
Меры безопасности на фирме — нечто, на что никогда не обраща¬
ешь вниманиях Уходишь с работы в шесть или семь вечера и прихо¬
дишь на другой день в половине десятого утра. Двери закрываются;
охрана принимает дежурство, заканчивает вахту, и никому это вроде бы
не интересно.
101
Так что пришлось начинать сбор информации с нуля. Тем более, я
еше надеялась, что они «откажутся от этой затеи», как выразился Ли;
а если нет и «что-то» произойдет, я не хотела бы, чтобы меня в чем-
нибудь заподозрили.
Иногда среди ночи я кляла себя, набитую дуру, Иуду в юбке, зло¬
дейку скрюченную; рядом спал крепкий молодой мужчина, с неж¬
ными руками, ласковыми устами. Я казнила себя: ты торгуешь
любовью.
Перевертываясь на бок, я искала его руку, как будто она — един¬
ственная надежная вещь в этом мире, где, казалось, уже нет ни цель¬
ности, йи устоев.
— Это не какие-то там сторожа, а работники фирмы «Сейфгард», —
доложила я. — Это достаточно крупная и сильная охранная фирма. На
ночь они выставляют двоих профессионалов — за круглую сумму. Вахта
продолжается двенадцать часов, с семи вечера до семи утра. Люди в
охране разные — каждую неделю новая двойка.
— А +ревожная сигнализация? Я не видел у вас никаких проводов.
— Есть, две цепи. Одна — на окнах и на дверях. Сегодня я посмот¬
рела. Там — кнопки. Когда все кнопки прижаты — система включена.
• При открывайии окна или двери соответствующая кнопка освобожда¬
ется, цепь разорвана и срабатывает сигнал тревоги.
— А вторая цепь?
— Ора за укрепленной дверью, сюда входят отдельные звонки на
крыше — если кто-то попытается проникнуть в помещение оттуда или
откроет эту самую дверь. Но как именно срабатывает вторая цепь, это¬
го я не знаю.
— А где эта укрепленная дверь?
-г В подвале. Недалеко от места моей работы. Внутри — сейф,
стальные картотечные шкафы и несколько полок.
— Какая марка сейфа?
— Понятия не имею.
Ли отложил карандаш.
— Ну, для начала хватит. — Он зевнул и посмотрел на свою бума¬
гу. — Честно сказать, я не знаю, что еще им понадобится, но, по-мо¬
ему, пригодилась бы схемам этого улья..
— У Питера Грили в кабинете висит схема; кажется, я смогу вос¬
произвести ее по памяти.
— Нарисуй, а я вычерчу.
— Прямо сейчас?
— Почему бы и нет? Получится, мы сделали все, что сумели.
Похоже было, что ему пришлась по душе моя идея насчет схемы.
102
Но хоть я более и менее помнила расположение комнат, я не мог¬
ла соотнести комнаты верхнего и нижнего этажей.
— Ничего, — сказал он. — Сойдет. А как несут службу парни из
«Сейфгард»?
— Наверное, патрулируют. По-моему, они регистрируют свои пе¬
ремещения и все свои действия.
Он кивнул.
— А где управление охраны?
— Понятия не имею. Может быть, сведения есть в телефонном
справочнике?
В пятницу он вернулся поздно и сказал:
— Я видел того человека. Он говорит, что для начала — хорошо. Но
просит больше подробностей. Я думаю, что — резонно.
— Да, — ответила я, — действительно, резонно.
— Дебора, ты — просто прелесть. Надеюсь, ты не чувствуешь себя
неловко?
— Я начинаю привыкать, — сказала я, — вообще не осознавать
своих чувств. Ты будто экспериментируешь на мне, как Павлов на со¬
баках. У меня будет какой-нибудь нервный срыв.
— Не говори так, — упрекнул он меня с беспокойством. — Кроме
шуток. Если на тебе это будет как-то серьезно сказываться, ради Бога,
тут же откажемся.
— Скажи мне, что нужно еще.
Он достал лист с текстом, напечатанным на машинке:
«1) Наименование сейфа и номер. Очень важно точно знать номер.
Надо открыть сейф, его номер находится на среднем болте из трех,
запирающих сейф при повороте ручки.
2) Положение включателей тревожной сигнализации. Как они вы¬
ключаются.
3) Тип сигнализации бронированной двери и принцип ее дейст¬
вия.
4) Наличие на улице Станд собственной линии связи между «Уит¬
тингтон» и офисом фирмы «Сейфгард».
5) Фамилии охранников, находящихся сейчас' на дежурстве.
6) У кого они принимают помещения на ночь и кому сдают утром?»
Ли, пока я читала, смотрел на меня:
— Ну что ж, — сказала я сухо, — спросить не возбраняется.
— Это очень серьезный заказ.
— Ли, я думаю о людях, которые были у нас в гостях. Ты говоришь,
среди них был тот человек. Не могу себе представить, кто это.
— И не пытайся, любовь моя. Не надо.
— Звучит довольно мрачно. Джек Фойл в курсе?
— Чем меньше знаешь, тем лучше.
Иногда мне казалось^ что Ли значительно моложе меня. Возмож¬
но, я должна была думать за обоих. Но хозяином положения был все
же Ли. Наверное, только это меня оправдывало, если могло быть ка¬
кое-то .оправдание.
За семь лет работы на фирме я заходила в комнату с сейфом раз
тридцать или сорок и часто видела, как открывали сейф. Но всегда я
бывала здесь с кем-нибудь или просила кого-нибудь из директоров
открыть дверь, чтобы заглянуть в архивы старых торгов. Но теперь
следовало придумать повод. Лишь недели через полторы я попросила
Джона Хэллоуза проводить меня в эту комнату и открыть сейф.
Он оставил меня одну минуты на три, этого было более чем доста¬
точно... 951063... Номер я записала в уголке своего каталога. Когда
Джон вернулся закрыть дверцу, я невинно спросила:
— Ночью эта комната, вероятно, на сигнализации?
— Да, — улыбнулся он. — А что?
— Об этом говорили охранники...
— Сзади, между комодами, есть тумблер. Когда он включен, при
открывании двери или если кто пытается его открыть, изменяется дав¬
ление воздуха в комнате, и это отключает тумблер.
— Потрясающе.
— Если бы кто-то чудом пробрался сюда, охрана появилась бы в
считанные.мгновения. /
— Интересно!
Дома я отртучала на машинке:
«1) Тип сейфа — «Пембертон». Номер — 951063.
2) Тревожная сигнализация включается в личном кабинете директора
на первом этаже, там же и управление обеими охранными системами.
3) Закрытая комната имеет тумблер, выключающий сигнализацию.
4) Насчет частной линии связи ничего сказать не могу.
5) Фамилии нынешних охранников — Уэбстер и Трун.
6) Они принимают помещения от кого-либо из директоров фирмы
в присутствии одного из наших служащих. По утрам старший охраны
мистер Слоун и дворники появляются в семь часов, остальные — в
семь тридцать».
Закончив печатать, я вынула лист из старенькой машинки Ли и
перечитала текст.
Да, я пособничала... и уже увязла. Но когда и как остановиться?
Меня так и подмывало указать не тот номер сейфа, но преднамерен¬
ная ложь позже могла вскрыться, и это навлекло бы большую беду на
меня и на Ли. Я уже соучаствовала в будущем ограблении. Неужели
все это в самом деле?
Я было скомкала лист, но не успела бросить его, как вошел Ли, и я
отдала напечатанное ему. Стоило сделать шаг — и все покатилось само.
104
Глава 16
Похоже на езду в незнакомом городе на машине, когда, встав не в
тот ряд, делаешь вынужденный разворот. Затем колесишь, уже не по¬
дозревая, что полностью изменилось направление движения, и едешь
на север вместо юга.
Информация передана. В ответ — ничего. Денег Ли не получил, но
как будто не терял надежды, что они будут. Он был в приподнятом
настроении и носил меня на руках. За исключением двух суббот, ког¬
да они с Тедом ходили на матч с участием команды «Чарлтон Атлетик»,
он, казалось, совсем не общался ни с кем из здешних своих прияте¬
лей. Остальные выходные мы провели, главным образом подыскивая
помещение, которое можно было бы арендовать под магазин.
Иногда воскресными утрами при отливе Ли бродил по речному
пляжу один. Мне такие прогулки были определенно не под силу; по¬
падались крупные камни, возникали стены и преграды, через которые
требовалось перелезть. Ему это нравилось, он был бы рад жить, как
Гоген на острове — без забот, без всякой ответственности, бродить и
писать картины.
Сара обручилась с Филипом, Ли и я дважды были у него в гостях.
Несмотря на разницу темпераментов, Филип и Ли хорошо ладили. Это
обнадеживало меня. Однажды Сара хотела зайти со мной к Джеку
Фойлу в его антикварный магазин, но я отговорила ее.
Лй написал Лорнс письмо, продиктованное юристом — просил ее
приехать домой, йо та не ответила. Агентство сообщило, что она ни с
кем не живет, но Ли считал, что наблюдение надо продолжить.
Как-то, придя домой, я столкнулась с женщиной средних лет, вы¬
ходившей из студии. Мы разминулись, а вид у Ли был понурый.
— Соседка отца, — сказал он. — Приехала на один день. Говорит,
что он болен.
— Почему бы тебе не навестить его?
— Как-нибудь съезжу. Но сейчас он вроде бы чувствует себя снова
нормально.
— Вы переписываетесь?
— Где-то раза два в год.
— Поедем вместе.
— Нет... Давай подождем до нашей свадьбы. Он в этом отношении
придерживается традиций.
Наступили предрождественские дни, когда все покупают подарки и
светлого времени суток совсем мало. Мы раз в неделю ходили на ка¬
ток. Теперь я каталась свободно: держалась на льду, не падала. В теат¬
ре бывали тоже еженедельно. Но музыку мы любили разную. За ис¬
ключением поп-музыки наши пристрастия не совпадали. Дуглас и
Эрика приглашали нас. Мы побывали, но радости не испытали, хотя
постарались быть на уровне.
105
Я воспользовалась возможностью забрать на студию некоторые из
милых моему сердцу фарфоровых и фаянсовых вещей. С тех пор как я
познакомилась с Ли, они занимали в моей жизни гораздо меньше мес¬
та, но все же я их ценила, мне приятно было перебирать их и пере¬
ставлять с места на место. Мы говорили о том, как устроим свой
магазин, на чем лучше специализироваться.
Пришло и прошло Рождество. Год назад я бы не поверила, что все
у меня будет так. Теперь я стала совсем другой. Когда-то меня угнета¬
ло, что я остаюсь старой девой. Все это ушло. Кое-кто на фирме заме¬
тил во мне перемены.
В канун Нового года, в субботу, я сдала экзамен и получила води¬
тельские права. Это был сюрприз и была огромная радость. Я находи¬
лась в приподнятом настроении, Ли это тоже привело в неописуемый
восторг.
День был тихий, туманный, речные строения, казалось, были обер¬
нуты в'целлофан. Солнце светило сперва сквозь дымку, затем оно
скрылось. К вечеру туман рассеялся; но дымка осталась, и было очень
тихо. Мы завели проигрыватель и слушали музыку, затем, уже ночью,
вышли на балкон.. Пробили полночь часы, зазвонили церковные ко¬
локола. Все суда в лондонском порту включили сирены, ударили вы¬
стрелы сигнальных пушек, получился салют, как при коронации, или
в День великого города, и еще — в знак чьей-то кончины. Воздух со¬
трясли вой, улюлюканье и другие звуки, столкнувшиеся над рекой. На
фоне порозовевшего от салюта неба проявились шеи портовых кранов.
Все смолкло внезапно, как и началось. Свет последнего залпа померк,
город вновь погрузился в тени. Вдали за изгибами реки умирали пос¬
ледние звуки корабельных сирен.
В новом году Ли уволился с работы на Перси-сгрит и нашел дру¬
гую: в чертежном бюро на Маргарит-стрит. Фунтов в неделю платили
меньше, но место было с перспективой.
И вдруг — Джек Фойл. Однажды в обед, в ресторане.
— Можно к вам присесть? Не возражаете? Сейчас не так много¬
людно, — сказал он, осматривая пустые столики, — а я только что из
«Сотби». Хороший товар шел Утром, но все поверх моей головы. Вер¬
нее сказать, поверх кармана..., ха-ха. На «Уиттингтоне» — скучная
неделя: в основном — викторианская мебель. Закуску, пожалуй¬
ста, девушка. Порцию недожаренной говядины мелкими ломтика¬
ми и салат, если свежий. Мисс ДеЙнтон, вы не едите. Я, может, не¬
кстати?
— Нет, что вы...
-г У меня конверт, предназначенный для Ли, я подумал, что это
сэкономит почтовые расходы... ха-ха... Мы с женой буквально на днях
говорили, что давненько не видели вас обоих. — Перстни блеснули на
106
мохнатых пальцах. *- Приятный был вечер у вас в ноябре. Такая ори¬
гинальная идея.
— Письмо для Ли? — переспросила я, взглянув на толстый конверт.
— Да. Относительно дела. Ну, вы знаете. Вы очень помогли, мисс
Дейнтон. — На куске его хлеба были дырочки, и он старательно зама¬
зывал их маслом. — Очень помогли. У вас цепкий ум, если позволите
мне так выразиться. — Я оставила его пребывать в сомнении на этот
счет. — Ваши папа и мама — очень элитарного стиля... До этого я не
имел удовольствия быть с ними знакомым. Мы говорили о коллекциг
онировании. Они не верят в серьезность этого.
Принесли его заказ. Разрезая мясо, он держал нож большим и ука¬
зательным пальцами, как карандаш.
— Так все же есть отдельная линия? — спросил он.
— Что? — вздрогнула я. — Что вы имеете в виду?..
Его глаза забегали.
— Да. Вы так и не узнали.
— Я нс выяснила. Я не могу.
— Это нужно, понимаете? — Он прыснул уксуса в салат и добавил
шепоть сахару. — Поговорите с охраной.
— Я их совсем не знаю. Ухожу до семи.
— А вы останьтесь. Перебросьтесь парой любезностей. Пошутите.
Такая хорошенькая девушка.
Я уже не могла есть, а смотрела, как он жует.
— Бывают капканы, вот в чем беда. Маленькие хитрые ловушки или
что-нибудь в этом роде. — Он снял очки и протер уголки своих глаз. —
То, о чем посторонний не подозревает. Только сделай одну ошибку.
А кто отвечает за охрану из персонала вашей фирмы? Кто держит связь
с фирмой «Сейфгард»?
— К сожалению, понятия не имею.
Хотя я знала, кто: Смит-Уильямс.
— Выясните, пожалуйста. — Он хрустнул овощами, и в уголке его
рта появилась капелька масла. — Это, должно быть, просто. Многие
любят поделиться тайной. Приятно быть посвященным в тайну и по¬
делиться. Так устроен мир.
— Ли знает, что вы сейчас видитесь со мной? — спросила я сухо.
Глаза его были спрятаны под стеклами очков; он смотрел в та¬
релку, будто сожалея о том, что тонко нарезанная говядина уже ис¬
чезла.
- — Я уверен, что вы и в этом помржете. нам, мисс Дейнтон. Это...
часть нашего договора, не так ли? Надеюсь, просьба не очень обреме¬
нительна.
Еще как обременительна.
— В людях так мало четкости, — сказал он. — Вот почему я восхи¬
щаюсь вами. Вашей интеллигентностью. Вы и Ли были бы изыскан¬
ны в бизнесе, если бы начали совместное дело.
— Вы — руководитель всего этого... предприятия, мистер Фойл? —
спросила я в упор. — Ли говорил, что есть еще кто-то.
— Заходите к нам, — сказал он, положив свою вилку и нож на та¬
релку, и улыбнулся. — У меня есть новые растения. Никаких руко¬
водителей, мисс Дейнтон. Все — просто друзья... Не забудьте кон¬
верт!
В конверте содержались двести фунтов десятифунтовыми банкно¬
тами. От одного их вида было не по себе. (Что бы такое купить? Пой¬
ти в магазин с тремя-четырьмя? Незаработанными? Не облагаемыми
налогами. Взять и промотать. Куплю себе это, это и это, чего мне всег¬
да хотелось. Нет, надо отдать долг.)
— Надо вернуть ему, — сказала я, — в счет погашения суммы, ко¬
торую ты ему должен.
— Нет, они ему не нужны; он оскорбится. Это — плата за то, что
мы сделали, что ты сделала. Я ничего не сделал.
— Но ведь важнее всего порвать с ним, разве ты этого не понима¬
ешь?
— Я должен пятьсот. Ясно одно: если хочешь от них избавиться, не
надо ничего предпринимать, пока в самом деле не в состоянии сделать
все. Это ясно как день.
Действительно.
— Эти деньги нельзя проматывать, Ли.
— Правильно. Положим их на хранение, пусть будет начальный
капитал.
—' Многого на них не приобретешь, но...
— Но ведь поступит еще. И гораздо больше...
— Мистер Смит-Уильямс, — спросила я, — как у нас действуют
меры безопасности против грабителей? я имею в виду, по линии
фирмы «Сейфгард». Вчера я говорила с отцом о краже на улице Хат¬
тон-Гарден. Его мнение, что «Секьюрикор» — лучшая из охранных
фирм.
— Ну, они, конечно, крупнее. Мы выбрали «Сейфгард», потому что
они специализируются на помещениях вроде нашего.
— А что произойдет, если к нам в самом деле влезут грабители? Они
будут отвечать? .
— Нет, если, конечно, не будет установлено, что они проявили ка¬
кую-то халатность. Вообще говоря, их репутация пострадает. Фирма
немало им платит за обеспечение безопасности.
— В мире так много людей, работающих нечетко.
— Надеюсь, таких у нас нет.
— Ну да, — смеюсь, — мы — исключение!
108
— Нс могу узнать то, что им нужно, — говорю Ли. — Пусть ищут
другие источники информации.
— Делай что можешь, любовь моя. И не больше. Когда у вас сле¬
дующий аукцион ювелирных изделий?
— В конце февраля. Это значйт, что...
— Ничего это не означает. Никто мне ничего не доверяет. Но та¬
кого рода сведения должны иметь для них смысл. Во всяком случае, я
люблю тебя.
— Что ты имел в виду, Ли, сказав, что нам может Перепасть еше?
— Нам причитается еще сотни три, если сделка остается в силе.
— Ты вроде бы нс то говорил.
Его поведение тоже менялось. Голос звучал значительно мягче, он
употреблял те же выражения, что и я, меньше бранился, -речь стала
правильнее.
И мы снова в гостях в «оранжерее» Джека Фойла. После домашней
выпивки отправляемся ужинать в ресторан «Каприз». Его жена — в
дорогом черном платье, очень коротком и сильно декольтированном на
спине. Глядя издали, ей дашь от силы года двадцать два. Нынешняя
мода на короткие юбки ей подходила. Наша беседа довела бы Дугласа
и Эрику до изнеможения: о проблемах уличного движения, телепере¬
дачах, собаках, заграничном отпуске.
После ужина, в дамском туалете, она мне сказала:
— Будем на «ты», называй меня Дорин, ладно? Пр-моему, мы подру¬
жимся. Джек обожает Ли... У Джека никогда не было семьи... Понима¬
ешь, я — его вторая жена... О, мы вместе всего шесть лет; у меня, навер¬
ное, скоро будет ребенок. Не представляю Джека обремененным семьей. .
— Он давно знает Ли?
— О, года три назад впервые привел Ли в наш дом... Он был просто
душка — Ли, я имею в виду. Слегка напуганный, но готовый подраться.
Он сильно изменился. Он с вами откровенничает, мисс Дейнтон? Вот
тебе и раз! Мне же надо называть тебя Дебора, правильно? Понимаешь,
Джек со мной не очень-то делится. Он всегда такой нежный, и иногда мне
кажется... ой, нет, в самом деле, мне не следует этого говорить!.'. В общем,
потмоему, я ему очень нравлюсь, потому что я для него вроде украшения.
Понимаешь? Он же коллекционер. Он приносит красивые веши. Я не
говорю, что считаю себя красавицей, заметь, но именно — украшение...
во всяком случае, ему так кажется. А вы с Ли откровенничаете?
— Да, довольно часто.
— Ты знаешь, Джек со мной никогда не делится. Он любит прино¬
сить подарки й все такое прочее, и он всегда такой’ нежный. Ну, ты
понимаешь меня. И ему можно доверять. С тех пор как мы пожени¬
лись, я не замечала его внимания к другим женщинам. Он такой не¬
жный. Но сейчас что-то. затевает, правда?
-Да?
Она поправила волосы.
— Разве Ли тебе ничего не сказал?
— Мы не говорили о Джеке. Мы .говорим... ну, о музыке, живопи¬
си, автомобилях...
Наши взгляды встретились в зеркале.
— А у Ли стало здорово получаться, правда? — сказала она. —
• Я видела твой портрет у Джека. Так здорово. И ты — просто прелесть.
Такие цвета.
Я улыбнулась и отвела глаза.
— А ты не боишься за Ли? Ведь когда обожаешь человека, всегда
боишься за него. Во всяком случае, со мной так. Когда Джека долго
нет, мне кажется, что его задавило или еще что-нибудь... Как ты счи¬
таешь, хорошо быть замужем за стариком?
— Я как-то не задумывалась. А он старый?
— Ну, стареющий. У меня раньше был помоложе. У того на уме
было только одно, больше его ничто не интересовало. Да он и не при¬
знавал больше ничего. Хорошо иметь такого, как Джек. Влюблен по
уши. Хотя и не рассказывает ничего. Во всяком случае, о важном...
Когда мы поднялись, они уже ждали нас, и Ли довольно почтитель-
'но прислушивался к тому, что говорил Джек Фойл.
— Сегодня я не укладываюсь вовремя, — сказала я Морису Мил¬
лзу. — Могу я немного задержаться? Без Мэри...
— Хорошо, скажу охране. Но не очень.перерабатывай. Многие из
новых поступлений не поддаются датировке.
Он бы прав. Некоторые изделия могли быть опознаны любым
специалистом, но за последние сто пятьдесят лет хорошие заводы
выпустили огромное количество фарфоровых изделий без полной
маркировки, и их теперь приходилось относить в каталоге к крупным
общим категориям. Я свободно могла управиться до семи. Я вспом¬
нила, что в прошлую субботу в кафе на Эвелин-стрит к Ли подошла
девушка в чрезмерно обтянутой юбке и с пышной прической. «При¬
вет, Ли, где ты прячешься?» Последовали две минуты принужденной
беседы; Меня он не представлял. Я не стала спрашивать. После двух
бокалов он заметил: «Эта девица, Сью Джоунз, пыталась инсцениро¬
вать .бесцеремонность и сделала вид, что знает меня хорошо». —
«Может быть, ты забыл ее?» — «Нет, специально, чтобы позлить
меня». —.«И эго, кажется, сработало?» — «Ну да, конечно, сработа¬
ло». Она и меня осмотрела с ног до головы.
Слышу стук в дверь.
— Извините, мисс, я хотел узнать, не хотите ли чашку чаю?
— .Было бы неплохо, спасибо. Мне пройти в другое помещение? *
— Нет, чай — рядом.
Рыжеволосый человек лет пятидесяти. Кожа дряблая, с раздраже¬
нием от бритья. Квадратный подбородок. Квадратные ногти. Синяя
110
форма, как у полицейского. На поясном ремне — тяжелая дубинка. На
плече — отличительный знак с надписью «Сейфгард».
— Извините, что задерживаю вас, — говорю. — Я уже собираюсь
уходить.
— Да ничего. Нам без разницы. Оставайтесь сколько надо. Нечас¬
то бывает, чтобы кто-то задерживался так поздно.
— Который час? Боже мой, почти десять! Сейчас ухожу.
Отпиваю чай. Вкус — относительный. Он тоже прихлебывает.
— А ваш напарник уже пил чай?
— Да, он — наверху, я отнес ему.
— Наверное, один из вас должен быть всегда у телефона?
— Ну, это — общее правило. Не то чтобы это имело большое зна¬
чение. Здесь, знаете, довольно спокойно.
— У вас, наверное, своя связь с вашим управлением по телефону
или в этом роде, да?
— Да, мы созваниваемся. Называем пароль. Сегодня, например, то
есть вчера, например, был пароль «Лоустофт». Если там не получают
его... каждую четверть часа, они считают, что что-то случилось и яв¬
ляются сюда всем караулом, в полном составе.
— Потрясающе... А вдруг вам что-то послышится, вы пойдете про¬
верять и задержитесь?
— Ну, они не ринутся среди ночи, мало ли что! Дают нам пятими¬
нутный допуск.
Помешиваю остатки чая. Он разглядывает фарфор.
— Красивые вещи у вас. Мы разговаривали как-то с женой, я ей и
говорю: у меня такая работа, что тебе никогда не увидеть того, что я
вижу за ночь, а если бы увидела, расстроилась бы на всю оставшуюся
жизнь! Все — настоящее и чистое, как слеза.
Он походил на армейского сержанта в отставке. Приличная пенсия,
но этот дополнительный заработок — другое дело. Крепкий, надо ду¬
мать, мужчина и не робкого десятка. Джеку Фойлу и его сотоварищам
лучше бы поискать дело полегче.
Неожиданно он сказал:
— О, мне, пожалуй, пора идти. Уже четверь десятого, а в 10.20 мне
надо отметиться на втором этаже.
— Отбиться?
— Ну да, понимаете, мисс, у нас такие автоматические устройства
в трех местах, и мы в течение часа на них отмечаемся: поочередно
через каждые двадцать минут. Если просрочить время, включают сиг¬
нал тревоги.
— Хитро сделано!
— Система неплохая. Пожалуйста, дайте знать, когда надумаете
уходить. Надо будет выпустить вас, чтобы вы нечаянно не разблоки¬
ровали двери!
— Я пойду. Когда... э... отметитесь и спуститесь, буду уже в пальто.
Ill
— Они нс сунутся, — сказала я, — ни за что на свете. Фирма «Уит¬
тингтон» не так уж беспечна!
—' Ты как будто рада.
— Рада. Конечно. По крайней мере, спокойна. Твоим друзьям
придется поискать удачи где-нибудь еще, где я уже не смогу им по¬
мочь!
— Они могут не захотеть.
— А какой у них выбор?
— Не знаю...
— По-моему, Ли, это — блестящий ответ. Никто не скажет, что я
не исполнила того, что просили.
Минуту он молчал.
— Наверное, возможен и другой подход к этому делу, понимаешь?
Я не знаю. Нам придется подумать над этим.
— Нам придется? Это их план, а не твой!
— Но ты же замешана.
— Как это замешана? — взглянула я на него.
— Ну, как я уже говорил, они — мои друзья. Джек, Тед, ну и дру-
тие тоже. Волей-неволей становишься соучастником. Это — как игра...
своего рода игра.
— Плохая игра, если она сорвется.
Он снова пристально посмотрел на меня.
— Не хотел я тебе говорить, но, поскольку все может быть отмене¬
но, ставку. Они предложили мне участвовать в деле.
Только не делать драмы. Спокойно, без драмы.
— Ты имеешь в виду само ограбление?
-Да...
— И что ты ответил?
—- Я согласился.
— ...Понятно.
— Возможно, тебе не совсем... — начал он, схватив меня за ру¬
ки. Я пыталась высвободить их, но не смогла. Он стал целрвать
их. — Всегда ты приводишь доводы, Дебора. Может, для разно¬
образия дашь мне сказать? Когда они только упомянули: как,
мол, насчет?.. — я решил, что это было бы сумасбродством. Но —
такой случай! Нельзя все время говорить о пиратском флаге и не
делать ничего, когда выпадает твой номер. Нельзя же вечно блефо¬
вать.
— Ли, мы можем спорить всю ночь... — Я мягко убрала свои ру¬
ки. — ...Ты не прав. Не в смысле морали... это тоже, но я не об
этом. Я говорю, что так жить неправильно. Только и всего. Это —
как азартные игры или наркотики. В конечном счете ты не выигры¬
ваешь.
— Может, быть...
— Мне легче оттого, что им придется отменить это.
112
— Триста фунтов получите завтра, мисс Дейнтон, — сказал Джек
Фойл. — Если не хотите; их получит Ли. Теперь вы представляете
все, правда? Интересно, сколько фирма «Уиттингтон» платит охране
за услуги?
— Значит, — сказал Тед Сандимаунт, — связь по телефону они про¬
веряют в четверть и в три четверти каждого часа и еще им полагается
отмечаться каждые двадцать минут. Значит, остаются интервалы по
несколько минут. Если что не так, срабатывает сигнализация.
— Ну, так прекращаем все это? — спросил Ли. — Завязываем?
И это происходит в нашей студии: здесь Джек и Тед — они вроде
случайно зашли, проходя мимо; делаю кофе — это все же приятели Ли.
И вот:
— Ну, надо подумать день-два. Не стоит паниковать — мой
принцип.
— Когда все так отработано, — продолжил Джек Фойл, — это все¬
ляет уверенность. Людям кажется, что механизм совершенно не уяз¬
вим, они успокаиваются и теряют бдительность.
— Хотите сказать, что мы не отказываемся от дела?
— У меня, кажется, катаракта, — сказал Джек Фойл, вытирая угол¬
ки глаз. — Но ранняя стадия, и не особенно мешает. Должно быть,
приятно иметь прелестные молодые глаза. Как ваши, мисс Дейнтон.
Тед сунул руку в карман своей клетчатой куртки.
— Вот список охранников фирмы «Сейфгард». Сто.сорок два чело¬
века. У четверых из этой оравы — уголовное прошлое! .
— Это еще ничего не значит, — сказал Джек Фойл. — Тебе-то сле¬
дует это знать.
— Есть двое, на которых я положил глаз. Первый — некий ЭванС,
прошлая кличка — Булочник, второй — Фуллертон. Обоих можно ку¬
пить. Это точно. Оба в графике дежурств на фирме «Уиттингтон». —
Тед гримасничал, глядя в свой список. — Фуллертон неясно когда за¬
ступит, а вот Булочник — в следующем месяце.
Допиваю остывший кофе. Руки и ноги мои замерзли. Все еще не
могу поверить в реальность происходящего. Прекратить все это? Я —
соучастница. Пойду в тюрьму вместе с ними. Но они же только гово¬
рят. Нет реального плана. Среди троих не видно руководителя. Кто он,
четвертый? Надо убрать кофейную посуду. Того, о чем они говорят, не
случится.
Завтра — суббота, и завтра этого не случится.
Те выходные дни в январе были редкостно солнечные, мягкие, без¬
ветренные. Мы выехали на побережье, — вела машину в основном я.
Люди располагались на пляже в основном в шезлонгах. Сидя на
взморье в машине с опушенным верхом, мы ели бутерброды с кури¬
ным филе и ветчиной и запивали пивом. Болтали, смеялись.
113
Закончив трапезу, вылезли из машины и пошли к самому берегу,
на утес. Море было бледное, фаянсовое. В нем плавали одинокие чай¬
ки. Линия горизонта расплывалась, вода и небо сливались, солнце,
казалось, застыло на блекло-голубом фоне, и наши голоса звучали в
пустоте, как на сцене.
— Давай не будем сегодня возвращаться, — сказал он. — Снимем
номер в гостинице.
— У нас же ничего нет, — рассмеялась я. — Ни пижам, ни даже
зубной щетки.
— Зубные щетки можем купить, если тебе это важно. И посидим в
каком-нибудь деревенском баре. Где кипятится железный чайник и
нам предложат большую двуспальную кровать.
— За двуспальные кровати надо платить дополнительно.
— Ну что ж, оно того стоит.
У меня задрожали колени.
— Давай жить практично...
— Завтра — воскресенье. Хочу проснуться в деревне, под колоколь¬
ный звон. Может, и в церковь схожу. Пойдешь со мной?
— Ну, если захочешь.
— Даже после двуспальной кровати?
— Ты меня сбиваешь.
— Фантастическая мысль. Давай собьемся с пути.
Я взяла его руку.
— Давай наслаждаться солнцем.
Как это ни удивительно, мы отыскали деревенскую гостиницу в
шести-семи милях от Сифорда. Одна спальня была свободна, на чер¬
даке с крошечными оконцами, опасно низким потолком, доски пола
здесь горбились и скрипели. Ночью урчала какая-то техника. Но зато
была двуспальная кровать.
Ли сказал, что у нас забарахлил автомобиль, уплатил за комнату
вперед и обошлось без вопросов. В регистрационном журнале нас за¬
писали как мистера и миссис Джеймс Смит.
И мы спали нагими, в обнимку. Утром мы попивали чай и слуша¬
ли чириканье воробьев.
— Эта комната, — сказал он лениво, — напоминает мне мое детст¬
во. У нас была примерно Такая в доме окнами на Клапат-Коммон.
— Я -думала, вы жили в Суиндоне.
— Жили... потом. Несколько лет, когда я был еще совсем малень¬
ким, мы жили в Лондоне. Хорошо, что мы переехали.
— Почему?
— Я становился беспризорником. В ту пору росла добрая старая ДП.
— Что это значит?
— Детская преступность. Но я не особенно втянулся. Я уже гово¬
рил тебе, что я — гадкий трус, когда пахнет тюрьмой. Пара полицей¬
ских в доме и надзиратель вселяют в меня дикий страх. После
114
нескольких таких происшествий я уже окон не разбивал, конфет в
супермаркетах не воровал. Остался, в общем, на плаву и жил так, пока
мы не встретились.
— Кощунствуешь, Ли.
— Да, пожалуй.
Мы в самом деле пошли в деревенскую церковь. Во время богослу¬
жения Ли очень быстро сориентировался. Я была в большой растерян¬
ности. Дуглас и Эрика держали нас в стороне от религиозной сферы,
считая все, что там делается, проявлением дремучего суеверия. Ли,
оказалось, знал гимны, и здесь он пел во всю мощь своего голоса, не
очень музыкально, но выдерживая тональность. Чинно выйдя на свет
божий, мы проследовали мимо тисовых деревьев и серых могильных
камней.
— Кремировать гораздо гигиеничнее, — сказала я.
— Да, — откликнулся он,^- но я не прочь бы погнить.
На обратном пути в Лондон мы обнаружили работавший магазин,
купили кое-каких продуктов и устроили небольшой привал в Берлинг-
Гэп. Солнце палило, но воздух становился прохладнее. ,
— Давай не будем возвращаться, — сказала я.
Он рассмеялся.
— Вообще?
— Уедем куда-нибудь далеко.
— Ну, и кто же из нас непрактичен?
— Дуглас говорйл мне, что вот недавно какой-то врач вдруг уволил¬
ся, изменил фамилию, оставил на распродажу свои вещи и эмигриро¬
вал с женой во Францию.
— Наверное, у него были деньги. —
— О да, что-то у них было. Но они устроились работать во Франции.
— Ты хочешь сейчас же во Францию? Или в Испанию? В стареньком
автомобиле, с двумя зубными щетками?
Я вздохнула.
— Когда Джек передаст тебе триста фунтов?
— Завтра.
— Я бы уехала без них.
— То есть вот так, просто сняться с места, да? Оставив долги? Где,
кстати, твой паспорт?
— Дома.
— Мой — тоже.
Мы возвращались медленно, нехотя, в густом потоке машин; Над
Лондоном висела дымка начинавшегося тумана. Когда мы подъехали
^ к студии, того берега реки уже не было видно. Кстати, за день нашего
' отсутствия студия напиталась сыростью. Задергивая шторы, ощутила
легкий озноб. Ли спросил, не простудилась ли. Я отрицательно покача¬
ла головой, этот озноб означал отнюдь не простуду.
Солнечный день подошел к концу, мы погруэшшсь в темень.
U5
Глава 17
Четверговая распродажа ювелирных изделий 23 февраля для фир¬
мы должна была стать самой важной в этом году. Мы собирались
выставить коллекции бр-шлиантов и изумрудов исключительной цен¬
ности. Кроме того, подготовили около сотни разных вещиц от трид-
цатифунтовых жемчужных заколок до бриллиантовых браслетов и
колец, которые могли бы пойти по две и три тысячи. Начало торгов
было намечено на 10 часов утра, вести их должен был Джон Хэллоуз.
В предшествующий период большая часть драгоценностей сосредото¬
чилась в нашем сейфе, а такие вещи, как гвалпурский изумруд, пред¬
полагалось получить за три дня до выставки и торгов. Каталоги были
разосланы 1 февраля.
В общем-то ежегодно мы проводили четыре распродажи ювелирных
изделий и множество других торгов. Притом и самые ценные вещи,
поступавшие накануне, фирма держала в подвалах и в комнате с бро-
• нированной дверью вплоть до начала аукционов. Меры предосторож¬
ности были, по общему мнению, надежны.
Первая неделя февраля прошла для нас в напряжении, хотя ни сло¬
ва не было сказшо. Ли молчал, и я молчала. Возможно, все отменили.
• Или, наоборот, уже, организовали.
Я получила открытку от Сары, приглашавшей нас к ужину в вос¬
кресенье двенадцатого числа. За день до этого, вечером, мы, как обыч-
, но, отправились выпить чего-нибудь, и в дымной,, шумной атмосфере
пивного бара я, не выдержав, спросила у Ли, что все-таки происходит.
И тут увидела третье его лицо: вытянутое, опасливое, с шепчущим
ртом, он прикрыл его рукой и, как показалось мне, — жадное, я еще
не видела его таким. Он произнес:
■*- Тебе надо знать?
— Если ты участвуешь в деле, то — да.
— Хотим провернуть двадцать второго.
— Как?
— Эванс Булочник с нами. Он заступает в пятницу.
Оркестр громко играл «Я не смею, Мэри Элен, я не смею!».
— Ну?
Ну, и все.
— И как же вы хотите это сделать? — пристала я.
— Тебе лучше не знать.
— Кажется, я имею право.
— Ну..; Идем мы в два тридцать ночи на четверг. Эванс отключает
обе цепи сигнализации в директорском кабинете и открывает заднюю
дверь... Мы наваливаемся, бьем его по голове и связываем. Второй
охранник опомнится, когда будет уже четверо на одного. Связываем
его, проламываем укрепленную дверь, вскрываем сейф.
— А как с телефоном?
116
— Эванс узнает пароль. На другом конце провода не разбирают, кто
говорит.
— Часовые механизмы?
— Они все срабатывают от двух выключателей.
Оркестр состоял из пианино и ударных и исполнял популярные
мелодии старых лет. Посетители подпевали. Все тут было дружелюбно
и тепло.
— Как же вы вломитесь сквозь укрепленную дверь?
— Это несложно. На днях Тед спускался туда, будто заблудился.
Теперь подвальчик меченый.
— А сейф? ,
— Ему около четырнадцати Лет. Его можно вскрыть.
— Говоришь, вас — четверо?
— Да, четвертый — дока по сейфам.
— Это он — ваш главный руководитель?
— Не совсем.
— Он был у нас на празднике?
Ли заерзал.
— Оставь это, Деб. Хочешь еще выпить?
— Нет уж. спасибо. Едем домой.
Следующим вечером мы поехали к Саре. Филип, конечно, был уже
там, Вирджиния Фишер — тоже, на этот раз — с молодым человеком,
студентом-юристом. Это был друг Филипа. У Сары появились две вос¬
хитительные вещицы из старинного серебра, она их купила недавно.
Ели мы сборное блюдо из мяса, птицы и дичи, фазан с луковой на-:
чинкой и стилтонский сыр. (Я уже и забыла, когда покупала хороший
сыр; Ли нравился только чеддер.)
Голос Филипа был чист, глубок и хорошо поставлен, хотя, на мой
вкус, он говорил слишком гладко и правильно. Другие — в этом же
роде. Я будто вернулась в недавние годы. Это были люди моего старо¬
го круга. Впервые я заскучала по отчему дому. Вся пища у Сары не
походила на ту еду на скорую руку, которой Ли и я часто ограничива¬
ли себя. Вкус вина был отменный.
Конечно, я знала, что столь изысканная еда в принципе менее до¬
ступна скудно оплачиваемому молодому врачу, каким была Сара, чем
даже мне в нашей с Ли нынешней жизни. Но это уже не имело значе¬
ния. Все мои чувства сводились к тому, что я вообще не хотела жить в
течение ближайших недель.
После ужина Бингем — молодой человек Вирджинии — что-то ска¬
зал о сложности и внутренних противоречиях уголовного законодатель¬
ства, которое он изучал. Ли сразу же уцепился за- тему и повторил
сказанное когда-то мне, то есть что вся система правосудия в какой-
то мере несообразна, во всяком случае, наказания несправедливы, они
117
нс отвечают тяжесж содеянного. И давно пора менять все законода¬
тельство. Делается ли что-нибудь в этом отношении?
Бингем рассмеялся:
—. Я не реформатор законов; я их только еще изучаю. В данный
моменте этом смысле я больше знаю а римлянах, нежели о нас с вами.
— Все очень непросто, — вступил Филип. — Во всяком случае, не
так просто, как ты полагаешь, Ли.
— Почему?
— Ты очень противопоставляешь преступления против личности
преступлениям против собственности. И не только ты...
— А что, я не прав?
— Просто пример: некто решил, что он преступит только закон,
определяющий отношения собственности. Не хочет обидеть и муху.
Но, предположим, реализуя преступный замысел и находясь на грани
успеха, он обнаруживает перед собой кого-то, загородившего путь. Что
же, он бросит добычу и убежит бормоча: «Вот досада»? Вспомни хотя'
бы последнее великое ограбление поезда. Человек, рискуя жизнью,
встал на пути грабителей, его смертельно ранили. Правда, он выжил,
но остался калекой. Газеты же, восхищаясь хитроумием преступников,
и не подумали осудить их жестокость.
— Зато уж судья постарался, — вставила Вирджиния. — Тридцать
лет каторги — многовато, по-моему.
Ли улыбнулся мне. Я не ответила.
. — В ту пору, — сказал Филип, — многие говорили, что приговор
был ошибкой; но я сомневаюсь.
— Считаешь его справедливым?
— Специалисты уверены, что судья был прав. На данном истори¬
ческом этапе преступление не должно поощряться. В стране поножов¬
щина. Это факт.
Своей ложечкой Ли поддел из кофе кусочек полурастаявшего сахара.
— И все'же это действительно умные люди. Ей-богу, они — отлич¬
ные ребята, им просто не повезло...
— Лет пятнадцать назад, — сказал Филип, — в стране не было ор¬
ганизованной преступности: планируемой, финансируемой — как биз¬
нес. Полиция так или иначе справлялась. Каким-то преступникам
удавалось уйти от закона, но большинство ловили. Теперь преступ¬
ность выходит из-под контроля.
Филип будто лекцию читал.
— Сексуальный маньяк или. грабитель, сбивший с ног старушку,
чтобы завладеть сумочкой, действует поодиночке. Может, они вообще
весьма гнусны и неприятны с виду — общество в целом с ними справ¬
ляется. Но в последние лет пять преступность сращивается с бизнесом.
В Соединенных Штатах этот процесс зашел далеко. И тут уж — толь¬
ко держись. К примеру, из каких средств финансировалось великое
ограбление поезда? Ведь на это ушли огромные деньги. А где деньги —
118
там опасность. Мы полагаем, что девяносто процентов наших граждан —
честные и порядочные люди. Если им предложить взятку в десять фун¬
тов, даже сто, они не станут и слушать. Но если пойдет речь о тысяче
фунтов или десяти тысячах? Все ли устоят? Да если они и захотят быть
честными, давление может быть в неожиданных формах и видах, не
обязательно это взятки. Если уж преступность смыкается с большим
бизнесом, который ведут уважаемые люди в интересах других уважае¬
мых людей, этому нет конца. Понимаете, понимаете... — Филип по¬
дался вперед. — Если в дело вступят серьезные деньги, многие юристы,
заботясь о собственном благополучии, начнут защищать теневиков,
привлекая заведомо фальшивые материалы. Далее выяснится, что про¬
ще научить клиентов-теневиков не попадаться, чем выдумывать для их
защиты ложные показания и фальшивки. За крупные деньги можно
купить и полицию и кого-то из судей. Если ставка достаточно высока.
Эго — начало коррупции во всем обществе. Пример, опять же, — Со¬
единенные Штаты... Есть деньги, есть и коррупция. В обществе начи¬
нает орудовать сам дьявол. Охотник за дамской сумочкой менее
опасен, чем молодцы, купившие полицейских и сторожей. Думаю,
наше законодательство не исчерпало еще себя. Не так уж оно нелепо.
Некоторое время длилось молчание. От выпивки Ли отказался: он
не был особым охотником до спиртного.
— Слишком много теории, — сказал он. — А на практике... Я знаю
двоих-троих, всю свою жизнь нарушавших законы. Они — профессиона¬
лы: за ними присматривает полиция, но им это вроде и не мешает. Сво¬
его рода профессиональный риск. У них свои правила, полиция придер¬
живается своих. Это — как игра, хотя и мрачная. Играют те и другие.
Преступники ведут себя достаточно прилично, стоит ли их сажать на ту
же скамью подсудимых, что и убийцу, поднявшего нож на ребенка!
Вирджиния согласно что-то проговорила. Филип улыбнулся, вздохнув:
— В семнадцатом — восемнадцатом веках воевали профессиональ¬
ные солдаты и войны были локальные. Вражеский солдат был фигу¬
рой сравнительно терпимой. Но как только войны приобрели глобаль¬
ный характер, с массовым вовлечением в них и истреблением мирного
населения, они стали немыслимы, угрожая самому существованию
человечества. Если мы не одолеем преступность, разъедающую граж¬
данское общество, погибнет наша цивилизация! Вк>т как я думаю.
— По-моему, — сказала Сара, погладив руку Филипа, — тебя слиш¬
ком увлекают идеи совершенствования, дорогой. Но я на твоей сторо¬
не. Не знаю, правда, что бы сказал отец, участвуй он в этом споре. Он
ненавидит полицию.
— Это потому, — сказал Филип, — что у него была привилегия
расти и воспитываться под защитой полиции и Закона.
Разговор иссяк. Вечер был в общем приятным. Я подумала — и не
впервые, — что Саре удалось создать свой очаг и сформировать круг
общения'. У нее гораздо приятнее, чем в родительском доме.
119
В четверг, когда мы отдыхали после катка, Ли сказал:
— Я присмотрел магазин в Ламбете. Хотел бы тебе его показать.
Сейчас там табачная лавка, но хозяин умерли вдова продает помеще¬
ние. Беспорядок в нем тот еще, но есть большое пространство для
выставки антиквариата. А лицензия на продажу табачных изделий поз¬
воляет торговать, пока будем оборудовать все это помещение.
— Что просят за него?
— Семь тысяч... главным образом за имущество, которого практи¬
чески нет. Можно, конечно, и арендовать.
— Какая арендная плата?
— Пятьсот в год и Залоговый сбор около ста пятидесяти.
— Нам и надеяться не на что! Мы не сумеем платить за аренду, не
говоря о покупке всей этой лавки.
— Недельки через две смогли бы.
Наступило молчание.
— Что же, — спросила я, — ты надеешься получить с этого?
— Добыча должна быть оценена в сто пятьдесят тысяч фунтов как
минимум. Если получим треть и поделим на четверых, это составит
двенадцать тысяч. Хватит, чтобы обосноваться.
— До следующего раза.
— О! — Он осекся и уставился через окно на танцевальные пары. —
Ты что, думаешь, я горю таким уж желанием? Не видишь, что я тря¬
сусь от страха? Всю жизнь во мне сидит страх перед правосудием, что
бы я там ни говорил. Но это — самопроверка. Не могу я позволить себе
бояться чего бы то ни было. А повторов этого не будет, уверяю тебя!
По сути я самый законопослушный гражданин! Надо лишь, чтобы как
следует повезло один раз.
Мы поехали смотреть магазин в субботу после обеда. Он находил¬
ся на окраине района, в котором большую часть старых построек снес¬
ли и вознесли на их месте солидные дома. Недалеко, за Вестминстер¬
ским мостом, был уже Уэст-Энд. На мой взгляд, если бы мы купили
табачную забегаловку, понадобилось бы еще две-три тысячи фунтов на
ее ремонт и перепланировку, но Ли сказал, что половину ремонта он
сделает сам. Уйдет с работы и посвятит магазину все свое время. А я,
мол, еще послужу на фирме — по крайней мере, в течение нескольких
месяцев, пока он не управится.
Ночью я не могла уснуть, неотступно думая о магазине. Пусть бы
пять тысяч свалились нам с неба, тогда мы заняли бы остальные и за¬
ключили бы сделку. Ли хотел оставить залог, но я считала, что торо¬
питься с этим не стоит. Вдова, которая, казалось, души в нас не чаяла,
согласилась неделю еще подождать.
Короче, произошла коррупция. Филип Бартоломью, вероятно, был
прав.
120
Воскресенье прошло неспокойно. Ли делал эскизы. Я замечала, что,
нервничая, он всегда берет в руки альбом и непрерывно курит. Он в
самом деле умел хорошо рисовать. Несколькими штрихами он созда¬
вал выразительные динамические образы. Ему достаточно было каран¬
даша. Я вспомнила фильм о Пикассо, как Пикассо работал огрызками
мела.
Может быть, будущее Ли — графика, пастель, черно-белый рисунок?
Вечером я решала навестить Дугласа и Эрику. Оба были дома и не
изменились. Казалось, в их жизни ничего не произошло, в то время
как моя полнилась такими событиями. Они уверенно шли своим кур¬
сом, и ничто не могло их сбить, кроме болезни или же смерти. Я как
будто завидовала их безмятежности. Но меняться не согласилась бы.
Разве что на неделю. Пусть она скорее проскочит.
Я сказала им о перспективе купить магазин. Они встретили это без
воодушевления и выразили сомнение в успехе затеи. Они вели себя,
как снобы-богачи старых времен, осуждающие брак своей дочери с
наемным работником. Разница была в том, что они возражали против
Ли, не признавая его самобытности и таланта.
Мне показались странными привычные прежде запахи родительско¬
го дома: эфира, камфары, сычуаньского чая.
— Что бы вы ответили, — продолжала я, — если бы я захотела взять
у вас денег в долг? На магазин, я имею в виду.
— На магазин? — Дуглас погладил свою голову. — Как ты знаешь,
Дебора, у нас нет манеры копить. В принципе мы вообще против это¬
го. Не то чтобы не появлялось желания, но в свое время надо было дать
образование трем девочкам, — он рассмеялся, давая волю своему ве¬
селью. — Но как вы надеетесь финансировать его?
— У Ли имеется состояние. Правда, совсем небольшое. А что, если...
— Обратиться в банк. Они порой оказывают содействие...
— Конечно... Дело нескольких тысяч, — сказала я. — Мы — люди
образованные, зарабатываем, в долги не влезаем. Конечно.
Как бы я хотела, вернувшись сегодня домой, сказать со слезами в
глазах: все в порядке, Ли, денег достала, не участвуй в этом налете.
Но Дуглас и Эрика, не ведающие ни о чем, были до невозможного
глухи, тем более что собственных денег у них никогда и не было, а
наши тетушки и дядюшки были «неприкасаемыми» в истинно англий¬
ском смысле этого слова.
Я ехала домой опустошенная и на чем свет стоит ругала родителей,
которые не могли понять, что поставлено на карту.
Ли спал, когда я вошла, он проснулся и встретил меня вопросом.
Мне было нечем его утешить.
Понедельник тянулся медленно. Это был день мелких неприятнос¬
тей: кто-то из работников заболел гриппом, пришлось разойтись с
клиентами в.оценке некоторых вещей, кое-что не ладилось в демон¬
страционных залах, — картина повреждена, откололся кусок от вазы, —
121
у Питера Грили неважное настроение, в каталоге, по вине типографии,
не хватает страницы, .а он разослан по адресам. На улице было туман¬
но, а в помещениях — сквозняки. Уйдя с работы, я час добиралась до
дому; Ли еще не вернулся.
В большой комнате было сыро, как в колодце. Сказывалась бли¬
зость реки. Я включила все обогреватели и села в пальто над самым
горячим, согревая руки и слушая перекличку судов в тумане. Минут
через двадцать я чуть согрелась и принялась готовить ужин. Вроде бы
Ли не намерен был сегодня задерживаться сверх обычного. По 'пути
домой я купила пару бараньих котлет и поставила их жариться. В за¬
пасе были бекон и помидоры. Я промыла салат, соорудила гарнир и
уселась ждать.
Для него пришло два письма, из них одно в конверте, надписан¬
ном явно женской рукой. Не от Лорны, я помнила ее почерк, как-то
на кухне я увидела написанный ею перечень продуктов. Другое пись¬
мо, на машинке, было от юрисконсульта. Еще один счет сыскного
управления? Я отодвинула штору. Туман густел, как приступ меланхо¬
лии. Сквозь желтоватую мглу просвечивали ореолы нескольких фона¬
рей. Мне вспомнилось сказанное Дорин Фойл: «Когда Джека нет, я
всегда думаю, что его задавило или что-нибудь подобное».
Надо вернуться на кухню. Котлеты уже поджарились. Поужинать в
одиночку? Есть не хотелось. От тумана першило в горле.
Я была и оставалась бойцом, мне предстоял еще один бой, самый
решительный и последний... Нет, как это все-таки утомительно. Нель¬
зя повернуть назад, значит, вперед, в темноту и туман?!
В девять часов я переложила на тарелку две остывшие котлеты и
съела одну. В девять тридцать — шаги.
Ли в старой кожаной куртке, с лицом, как туман, желтоватым и
серым; Тед Сандимаунт; Джек Фойл; незнакомец — сухощавый, сред¬
них лет. Я поняла — что-то случилось. Изображая вымученные улыб¬
ки, они извинялись. Мне вспомнилось: «Надеюсь, ты не очень зажда¬
лась? Что каждый будет пить? Садись, Дебора, ты тоже участвуешь...
Ты тоже участвуешь».
Джон Айронз его зовут; лицо цвета свежей замазки, глубоко сидя¬
щие черные глаза — совершенно невыразительные, как стекляшки, —
и сжатые тонкие губы. Но обходителен и спокоен. Насторожен. «Наш
приятель», — представил его Джек Фойл. Он и будет четвертым, как я
поняла. Крупный специалист в своем деле. Специалист взглянул на
меня, как на сейф марки «Чабб», затем он молча осмотрел нашу ком¬
нату. Трое пили виски. Ли и я пошли .приготовить кофе. Он не хотел
ни о чем говорить на кухне.
Мужчин окутали клубы дыма. Джек Фойл покашлял. Они замолчали.
— Вы помогли нам, мисс Дейнтон. Вы нам помогли, поэтому пра¬
вильно и честно сказать вам, что произошло. Мы все пришли специ¬
ально сказать вам.
122
Я смотрела во все глаза.
— Все расстроилось. Я говорил, что в мире много неряшливости.
Одно неудачное обстоятельство — и планы нарушены. Никто не ви¬
новат. Но так оно и есть.
— Что же случилось?
— Эванс должен был принимать дежурство на фирме от Гаскелла. Они
меняются, как вы знаете: один заступает в пятницу, другой — во вторник.
Булочник должен был заступить в прошлую пятницу. Повторно. Отлич¬
но. Но началась эпидемия гриппа; все болеют; заболел и его напарник...
Все могло обойтись, но — не буду вас утомлять ненужными подробнос¬
тями, — Джек Фойл сверкнул своим перстнем, — у них все больны, и на
фирме «Уиттингтон» дежурит Гаскелл с напарником Маккарти.
На реке монотонно гудел сигнал туманной опасности. В.студии была
мертвая тишина. Чашечка кофе задребезжала, когда Ли поставил ее на
блюдце.
— Значит, отменяется, — сказала я с легким сердцем. — Или от¬
кладывается. Как минимум, до следующих торгов.
— Но торги будут уже не такие?
— Другие...
— Какие другие?
Молчание. У меня сдавило грудь. В студии стало жарко.
— Вы бы не согласились сделать это? — спросил Джек Фойл.
Глава 18
— Послушайте, — сказал он, — не терзайте себя, мисс Дейнтон.
Успокойтесь и выпейте немного. Ли, налей немного, с наперсток.
Чуть-чуть содовой... Вот так нормально. Конечно, вы отказываетесь.
Ваше воспитание и прочее... Я хорошо понимаю. Это свалилось неожи-
данно, — на вас, но и на нас тоже, — и мы в отчаянии, но мы рассу¬
дили, что Дебора уже столько сделала, так помогла*
— Ну что ж, мне жаль.
— И нам всем жаль. Но мы не заставляем вас; мы дадим вам воз¬
можность обдумать.
— Не надо делать этого...
— Перед тем как я уйду, позвольте мне все же сказать. Просто ска¬
зать', чтобы вы могли лучше судить. Вот послушайте... Среда, вечер,
люди уходят с работы, готовитесь к* уходу и вы: на вас уже шляпа,
пальто, перчатки, шарфик и все такое. Вот именно! Но вместо того,
чтобы выйти, вы шмыгнете в один из больших шкафов. Они у вас всю¬
ду. Они просто предназначены для игры в прятки. Прелестные, боль¬
шие шкафы. Несколько запыленные1 может быть. Среди них есть со¬
всем йустые — я видел. Вы садитесь в шкаф. У вас часы. .Придется
ждать. И — достаточно долго. Но тут никакого риска. Вы ждете. В два
123
двадцать выходите сразу, как только пройдет охранник, прошмыгнете
в кабинет босса на первом этаже, обойдя комнату с телефоном, где
находится второй охранник, — просто прошмыгнете в кабинет и от¬
ключите тревожную сигнализацию. Так? — Он приподнял очки и про¬
тер уголки своих глаз. — Потом что? Идете по коридору к задней две¬
ри, помня, что. охранник в этот момент наверху, и — выходите. Дверь
за собой не запираете. Едете домой. Вот и все. С нами не встречае¬
тесь. Никакой связи. Просто уходите домой. Все. На этом — конец. Не
очень сложно, правда? Подумайте.
Заговорил мистер Айронз:
— Как мы узнаем пароль? Мне нужны для работы минимум два часа.
— Об этом позаботились, — сказал Джек Фойл. — Тед прослушает
линию,, присоединившись примерно в полночь. Проблемы не будет.
Только бы мисс Дейнтон выполнила свое.
— Послушай-ка, Джек... — порывался сказать что-то Ли.
— О, знаю, знаю. Больше — ни слова. Но все же прошу подумать.
Прошу вас обоих подумать. Мисс Дейнтон уже столько сделала... Бла¬
годаря ей мы вообще смогли выработать план своих действий. То, что
мы предлагаем, — это, на первый взгляд,, несколько чересчур. Но это
всего три хода. Она остается и забирается в шкаф — первый ход. Ход
второй: она поднимается по ступеням и отключает сигнализацию. Ход
третий: она уходит через заднюю дверь и оставляет ее незапертой.
— Ого, это большое дело, — сказал Тед, жуя сигарету и подмиги¬
вая. — Какие нервы надо иметь!
— У мисс Дейнтон крепкие нервы. У нее редкая выдержка.
— Ну хватит, Джек, — сказал Ли.
— Послушай, Ли. Я раскрываю все карты. И никого, — сказал Джек
Фойл, — ровным счетом никого не вынуждаю. Если дело лопнет, бу¬
дет очень и очень прискорбно. Мы станем намного беднее, разочару¬
емся, очень разочаруемся. Только не говорите мне, что у мисс Дейнтон
не хватит самообладания! если она захочет сделать это. Я стараюсь, —
сказал ohj — быть пунктуальным и в других ценю пунктуальность.
Может быть, она не очень крепкая девушка и при этом несколько
ограничена в движениях; но я бы выбрал в напарники ее скорее, чем
любого из мужчин, если бы оказался в тяжелом положении.
— И чего вы сюда завалились, — сказал Ли, — вы все! Только по¬
думайте^ о чем ее просите!
— Молчи, — сказал Джек. — Она не нуждается в твоей защите. Или
совете. Она сама знает, что делать. Я доверяю ее решению. Пошли,
ребята, мы все сказали.
Купленная нами лампа отбрасывала на потолок три концентричес¬
ких круга света, образующих своеобразную мишень. К «яблочку» мише¬
ни ползло какое-то насекомое, из тех существ, что залетали с реки и
124
заводились в сырой древесине балкона. Насекомое, маленькое и без¬
вредное, то и дело останавливалось, как будто теряя, цель. Каждый
внутренний круг был ярче предыдущего внешнего, и насекомое перед
тем, как пересечь очередной раздел и вступить на территорию, осве¬
щенную лучше, всякий раз колебалось.
— Давай спать, любовь моя, -т- сказал Ли.
Но ничего не выяснили, ничего не решили. Мои отказы приняты
так, как принимает потери наступающая армия. Есть лишь два спосо¬
ба остановить ее: истерика и болезнь. Ни один из них не годится: И я
не понимала, на чьей стороне Ли — на их или на моей.
— Спи, Дебора, — сказал он.
— Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала?
— Нет... По какому, к черту, праву они тебе это предлагают? Мне
неприятно и думать о том, что ты можешь оказаться в опасности. За¬
чем тебе рисковать?! Нечего тут обсуждать. Правда, конечно, и в том,
что нам с тобой придется все начинать с нуля — имею в виду планы
насчет магазина и прочего. Конечно, может еще что-нибудь лодвер-
нуться, скажем, где-то в будущем году, а может и не представиться
шанса. В любом случае этот магазин от нас не уйдет. Боже мой, я не
знаю, что сказать.
— Ты же сказал.
— Да, — согласился он, — я уже сказал. Мы переговорили. Ты мо¬
жешь заснуть?
— Нет.
— Может, выключим свет?
— Нет.
Жучок переполз в следующую, более яркую полосу света, но вдруг
повернул и двинулся обратно, в относительную темноту.
— Странная птица, этот Айронз, — сказал Ли, — правда?
— Кто?
— Джон Айронз. Я с ним познакомился с месяц назад. Джек знает
его давно. Профессионал. Когда все подготовлено, он входит и испол¬
няет свою часть работы. Как хирург.
Жучок вернулся к свету, затем он замер, став пятнышком.
— Он сидел раза два или три. — Он — единственный уголовник в
этой компании. Его, конечно, знает полиция, но без специалиста в
таком, деле не обойтись.
— Я бы назвала и Джека специалистом.
— По существу, это так. Но он слишком хитер. Он организует.
И он — под крышей антиквариата. Держится в тени.
Минуту спустя в сказала:
— По-моему, жена боится его.
— Кто? Дорин? С чего ты взяла?.
— А ты не боишься, Ли?
— Чего мне-то бояться? Даже если он в самом деле — главарь?
125
" — Так он — главарь?
— Как и любой другой. У него идеи.
— А больше у нас на празднике никого не было?
— Нет... Но он не хочет быть на виду.
— Ты всегда меняешься, когда он рядом.
. — Меняюсь?
— Становишься менее уверенным. Он отбирает твою уверенность.
— Но он дал мне многое взамен. Он первый, кто принял меня как
художника.
Жучок снова двигался, полз в направлении самого яркого света. Вот
он ужё в «яблочке». И пополз вкруговую. Но через минуту резко рети¬
ровался и взял курс из света в тень.
— Погаси свет, — сказала я.
Вторник выдался еще более туманным, чем понедельник. Лондон¬
ский аэропорт был закрыт, движение поездов отменили. Судам пред¬
писали вернуться к причалам. Появились сообщения о повышенной
смертности от бронхита и воспаления легких,-хотя, в сущности, при¬
шлось пережить лишь двое суток непроглядного тумана. Преодолевая
страх перед подземкой, я добиралась до фирмы через Ротерхайт, Уайт¬
чепел, Холборн и Грин-парк. В метро было многолюдно, душно, гу¬
ляли сквозняки, всё шаркали ногами, одинаково стояли в ожидании,
напирали, кашляли. Я выходила на поверхность, на уже залитую со¬
лнцем площадь Пиккадилли, как Лазарь, восставший из гроба.
На фирме.«Уиттингтон» все затихло.-Два дня мы готовили экспо¬
наты для предстоящих торгов. Из кремовых шелковых подушечек смот¬
рели на мир изумруды. Сверкали бриллианты. Для экспертных оценок
стеклянные шкафы с ювелирными изделиями открывали в присутст¬
вии вежливых, но внимательных контролеров из нашей охраны. У две¬
ри находились Ансон и Харпер, двое других — бывшие воздушные
десантники — в любой- момент готовы были блокировать коридор.
Обычному посетителю, заинтересованному в покупке скромного брил¬
лианта или пары мелких камней, все это было невдомек.
. Внизу я и Мэри Фент приводили в. порядок и систематизировали
коллекцию фарфора, принадлежавшую ранее леди Стоктон. Как ни .
странно, этим фарфором никто никогда должным образом не занимал¬
ся, его как будто и не страховали. Пришлось рассматривать каждый
предмет отдельно... Мэри писала под мою диктовку. Закончив все это,
мы устроили коллекцию в буфете возле книжных шкафов с уникаль¬
ными справочниками по фарфору и фаянсу. У двери тут стоял еще
один шкаф, очень большой, содержащий кипы старых каталогов, жур¬
налов, отчетов и прочую макулатуру. В левой его половине находились -
вешалки для шляп и пальто, там же в последнее время была моя трость.
Два шкафа такого типа стояли и в коридоре — полные всяческого
126
барахла. Что-то у нас забыли хозяева, что-то оказалось поддельным,
некоторые веши остались о-» разных аукционов как мелочи, не заслу¬
живавшие внимания покупателей. В конце этого прохода от нашего
кабинета была дверь кабинета Смит-Уильямса, а напротив нее — шкаф
поменьше, не столь набитый. Здесь коридор Т-образно ветвился, на¬
лево он вел к отделу мебели, далее — к лестнице на первый этаж, на¬
право — к комнате с укрепленной дверью, в антикварный отдел и в
помещения, где хранились картины.
Я ушла с работы в шесть часов и, выйдя на улицу, увидела поджидав¬
шего меня Ли. Ясная погода продержалась недолго, снова туман забирал¬
ся в ноздри и щекотал горло не хуже слезоточивого газа. Ли взял меня под
руку и повел сквозь желтоватую мглу. Мы пробирались почти на ощупь.
Я ожидала увидеть его маленький красный «триумф», но он подвел меня
к большому старому «остину», поджидавшему у стояночного счетчика.
Внутри сидел Джек Фойл. Мы забрались на заднее сиденье.
— Мисс Дейнтон... Так нам удобнее, чем у кого-то на дому. О, этот
туман создает массу трудностей. Я должен поблагодарить вас... Надеюсь,
будет не слишком трудно. Вы уже... выбрали место, где будете ждать?
Ли взял меня за руку.
Джек Фойл продолжал:
— Мы согласны на ваше условие — начать в час тридцать, а не в
два тридцать. Я бы сказал, это — самое сложное во всем деле. У вас
надежные часы?
— Да...
— Со светящимся циферблатом? Тогда все совсем просто. Я пере¬
дал Ли бумагу. Все отпечатано на машинке.
Он замолчал. Мимо проходил какой-то человек.
И снова низкий, по-актерски поставленный голос:
— Охранник у телефона звонит в свое управление без четверти час,
в четверть второго, без четверти два. Патрулирующий «отбивается» в
подвале в час, на втором этаже — в двадцать минут второго, на пер¬
вом этаже — без двадцати два. Вы выходите из укрытия ровно в двад¬
цать минут второго, поднимаетесь в кабинет мистера Грили и отклю¬
чаете обе цепи сигнализации в двадцать две минуты второго. В это
время патрулирующий охранник находится на втором этаже, он толь¬
ко что отметился. Идете к задней двери, отпираете ее и открываете, мы
входим, вы выходите — и работа исполнена.
— Как я доберусь до дому?
— Сами поведете машину. Нельзя, чтобы такую молодую даму, как
вы, вас легко запомнить... если вы мне простите... видели в ожидании
последнего автобуса, или в метро, или засек бы водитель такси. Завт¬
ра Ли возьмет напрокат малолитражку и, проехав туда, поставит ма¬
шину у Беркли-сквер — с южной стороны... Ключ у вас будет. Вы знае-'
те Фартин г- стрит?
— Нет.
127
— Ли.покажет. Это — тупик со стороны Ист-Лейн. Там будет его
автомобиль. Пересядете из машины в машину и поедете домой.
— А как же охранники?
— А что такое?
— Но вам же придется...
— Они-не пострадают, могу.вас уверить. Они будут выполнять свои
обязанности, естественно... Но когда четверо на одного, они будут
благоразумны.
Из тумана появился человек и постучал в окошко машины. Джек
Фойл опустил стекло.
— Вы не скажете, как пройти к Берлингтонскому пассажу? — Ак¬
цент австралийский.
Фойл объяснил.
Когда окно было снова поднято, он продолжил:
— Помните только одно. Только одно, мисс Дейнтон: если что с
самого начала пойдет не так, притворитесь больной. В случае, если вас
увидит охранник, все пропало, ведь он опознает вас где угодно, а че¬
рез вас полиция выйдет на Ли... и, возможно, на всех. Если вас засе¬
кут в коридоре, говорите, что подвернули ногу и потеряли сознание.
Обнаружат в шкафу, скажите, что вы туда влезли, чтобы что-то найти,
и опять-таки потеряли сознание, а кто-то закрыл дверцу шкафа. Что-
нибудь в этом роде. Главное, пусть немедленно вызывают «Скорую».
Я передал Ли таблетку, которую вы примете перед тем, как появится
врач. Простое рвотное средство*. Вы почувствуете тошноту. Прошу
извинить, но лучше все предусмотреть. .
Запах гвоздики, идущий от Фойла, забивал запахи бензина и кожи.
— Когда точно встречаемся? — спросил Ли.
— В полночь. Без пятнадцати час подсаживаем Айронза, останав¬
ливаемся здесь и оставляем машину в час десять.
Я тронула ручку* на дверце.
— Наша машина за углом, — сказал Ли. — Что, если будет так же
туманно, как сейчас, Джек?
— Обещают прояснение.* Но если нет, встретимся на час раньше. Те¬
перь последнее, мисс Дейнтон. — Он помолчал. Стекла его очков слегка
отсвечивали.'— Это большая уступка с вашей стороны, мисс Дейнтон. Я
не забываю нанесенных мне обид, но помню всю жизнь и каждую услу¬
гу. Уверен, что вы оба не подведете. Желаю на завтра удачи.
Рука Джека Фойла, протянутая напоследок, была мягкой и холодной.
Еще холоднее был металл его перстня.
— Удачи на завтра, — повторил он.
*
Мы бы-оба поехали сразу домой, будь дома что-нибудь, кроме раз-
думий и ожиданий, но решили взять курс на «Чикен-Инн», там легко
поужинали, а оттуда отправились смотреть нашумевший фильм с учас¬
128
тием модного поп-певца. Но я не смогла досидеть до конца, Да и
фильм того.не стоил, как выяснилось. Он утомлял, хотя частично снял
напряжение.
В постель мы легли в половине двенадцатого, но уснуть не могли.
Ли вообще не пользовался таблетками снотворного, а я давно отказа¬
лась от них. Мы приняли аспирин, веганин, стали пить чай, потом что-
то читали. Пробило два... потом три.
Я задремала у него на плече, и меня преследовали кошмары, в ко¬
торых перепутывались сон и реальность, как бывает при высокой тем¬
пературе.
В конце концов мы уснули как следует. И -проспали до света ново¬
го дня. Открыв глаза, я с удовольствием ощутила тепло и уют посте¬
ли, вытянулась, пришли на мгновение и молодая бодрость и легкость,
но через считанные минуты вернулась тревога.
Глава 19
Прогноз оправдался: туман рассеивался. К середине дня сквозь пе¬
лену уже пробивались бледные лучи солнца. Несколько судов покину¬
ли порт и направились вниз по реке.
Я вышла в обеденный перерыв и заставила себя плотно поесть, пос¬
кольку ужина не предвиделось. Казалось, пища застревала в желудке, буд¬
то я ела глину. Примерно к трем часам я почувствовала тошноту и
подумала^ что неплохо бы заболеть — тогда само собой сорвется весь
план. Мэри и я продолжали инвентаризацию фарфора леди Стоктон.
Нашлось там всего с десяток более или менее ценных изделий восемнад¬
цатого века: кувшины, кружки и вазы. Часть их имитировала мейсенскую
продукцию. Скопирована была и эмблема — скрещенные мечи. Но Лоус-
тофстские фабрики не в состоянии были достаточно точно воспроизвео-
ти даже торговые знаки. Мориса Миллза после обеда не было,'и, не
полагаясь на себя, я отложила сомнительные вещи до его прихода.
Сказав Мэри, что пойду выпить чаю, я решила заодно немного про¬
ветриться. Проглотила три чашки слабого чая в кафе и стала ждать,
улучшится мое самочувствие или нет.
Когда я вернулась, меня у прилавка ждала престарелая миссис Сти¬
венсон. Она принесла еще пару фарфоровых фигурок. Я их приняла,
но вместе с тем предупредила, что за обе дадут в лучшем случае фун¬
тов тридцать.
На обратном пути я прошла по демонстрационным залам. Везде —
люди, приятно большое количество людей, среди них знакомые лица
ресколъких ювелирных магнатов. Завтрашний торг был бы крайне
Успешным...
Боли в животе. Наверное, на нервной почве. Пронизывают до са¬
мого паха. Аппендицит на нервной почве. Поработав двадцать минут,
S У. Г)рюем «Прогулочная трость* 129
я пошла в дамский туалет, села перед запотевшим зеркалом на табу¬
рет и навела макияж. Лицо горело. Моя бабушка, которую я невольно
вспомнила, пользовалась в таких случаях какой-то холодившей «папье
пудр», она и мне ею натирала лицо, когда я была совсем маленькая.
Вернее, прикладывала к щекам.
Вошла Мадж Стивенс, одна из наших сотрудниц.
— Ты в норме, Дебора?
— Да вроде бы... После обеда меня немного мутило.
— И я тоже подумала: ты неважно выглядела.
— Да* нет, все в порядке.
Мадж поправила чулок.
Я поднялась, улыбнулась.
— Ну, так или иначе, вот тебе зеркало, садись.
Мэри куда-то позвали, и я, сделав вид, что мне кое-что надо в
шкафу напротив кабинета Смит-Уильямса, заглянула туда. В йем ни¬
каких изменений: два зеркала, раскладушка, копия родэновского «По¬
целуя» в четверть величины, два ведра, тряпка да несколько халатов.
Места для меня будет достаточно. Если вообще буду в нем сидеть.
Только закрыла дверцу, из кабинета вышел Смит-Уильямс.
— Дебора, зайдите на минутку. ^
Ощущаю себя преступницей, дрожа вхожу в кабинет и отвечаю на.
его вопросы машинально. Какой-то обычный вопрос ему пришлось
повторить, прежде чем я услышала, и Смит-Уильямс взглянул на меня
с удивлением.
И вот -т- пять часов, половина шестого. Демонстрационные залы до¬
лжны закрываться. Через несколько минут Джон Хэллоуз и, вероятно,
швейцар Дэвидсон, работающий на фирме с незапамятных времен, под¬
нимутся со шкатулками, откроют демонстрационные шкафы и соберут
гвалифские голубовато-зеленые изумруды, коллекцию бриллиантов,
принадлежавшую покойному Джонатану Плауту, миллионеру, владель¬
цу бумажных фабрик, и прочие драгоценности. Хэллоуз и Дэвидсон сне¬
сут это вниз, упрячут в сейф и затворят бронированную дверь.
— Послушай, — сказала Мэри, — я сейчас смоюсь, если ты не про¬
тив. Вчера вечером, когда я добиралась домой, творилось что-то кош¬
марное.
— Иди, конечно. Я и сама ухожу через несколько минут.
— А где мистер Миллз?
— Не знаю. Но он не спросит. Мне тоже хотелось бы знать, вер¬
нется ли он сегодня.
— Хорошо. Спасибо, Дебора. Счастливо.
. — Счастливо.
. Она ушла — угловатая, юная.
Если вернется Морис Миллз, он, скорее всего, поработает до по¬
ловины восьмого, и мне будет трудно найти предлог, чтобы остаться
дольше него на работе. С другой стороны, он удивился бы, придя в
130
шесть и уже не застав нас обеих. В поисках чего-нибудь может загля¬
нуть Хэллоуз и тоже очень удивится.
Я продолжала работать.
В семь часов приходят охранники и включают тревожную сигнали¬
зацию. Охранники должны непременно знать, что кто-то остался в
здании, поскольку они выпускают оставшихся, выключая сигнализа¬
цию. Если бы для всех я находилась на фирме в семь, мне бы не уда¬
лось исчезнуть. Меня должны были проводить до выхода.
Я торопливо поднялась, закрыла справочник, уронила свою ручку,
поискала ее, но не нашла. Распрямляясь, я ушиблась о край стола,
причем сдвинула чашку с блюдцем. Сквозь застекленную дверь я уви¬
дела Смит-Уильямса, разговаривающего с Дэвидсоном у своего каби¬
нета.
Сколько они будут разговаривать? Дэвидсон, крупный, седоволо¬
сый, бывший охранник, участник обороны Кале в 1940 году, что-то
объясняет, выразительно жестикулируя, показывая наверх и качая го¬
ловой. Смотрю на часы. Только не паниковать. Охранников вроде бы
еще не было.
Я опустилась на руки и на колени и стала искать на полу свою руч¬
ку. Она нашлась у задней ножки стола. Я встала, стряхнула пыль с
пальцев.
Смит-Уильямс закуривал сигарету, отклонив свою птичью голову от
пламени зажигалки.
Если, надев пальто, я пройду мимо них и сверну к лестнице, но не
поднимаясь, проследую дальше, то там, у ниши, загораживая ее, стоят
четыре огромные старые картины. В этом месте достаточно .темно.
Без двадцати семь. Я отложила гроссбух, передвинула несколько
фарфоровых тарелок, повернула ключ в застекленной дверце своего
шкафа, взяла сумочку, проверила, не месте ли таблетка, подученнадрт
Джека Фойла. Денег в сумочке — около шести фунтов. Достала коро¬
бочку с кремом, слегка помассировала лицо, закрыла сумочку. Прошла
к шкафу, сняла пальто и с трудом надела его, повязала на голове лег¬
кую шаль. В зеркале мое лицо выглядело измученным, глаза лезли из
орбит, прямо кукла или же чучело. Спазмы в животе то усиливались,
то прекращались. Это были настоящие колики.
Они все разговаривали. Я выключила свет и пошла...
— Молодежь не сумеет так, сэр, — говорил Дэвидсон. — Сейчас не
та дисциплина, какая была.
— До свидания, — попрощалась я.
Они ответили мне и продолжили разговор.
Поворачиваю налево к ступеням и, импульсивно, захожу в дамский
туалет. Благоразумная предосторожность. К счастью, никого нет; все
женщины, очевидно, ушли. Жду минут пять: Без двадцати семь выхо¬
жу. В проходе пусто. На ступенях никого нет. Отступаю на три шага.
Дэвидсон ушел, но дверь в кабинет Смит-Уильямса открыта. Вернуть¬
131
ся и войти в шкаф, когда эта дверь открыта, а Смит-Уильямс у себя в
кабинете — эта дерзость свыше всех моих сил.
Снова прохожу мимо лестницы. Наверху слышны голоса. Разгова¬
ривает Дэвидсон и кто-то еще. Голоса приглушены. Вниз не спуска¬
ются. В отделе мебели никого нет. Я уже поравнялась с нишей. Здесь
не настолько темно, как я полагала: передвинули одну из картин.
Я наклонилась зашнуровать колодку на ноге. С другого конца коридо¬
ра — никакого движения. Я выпрямилась, переступила через табуре¬
точку девятнадцатого века, обошла деревянную тележку и проскользну¬
ла за картины.
Вспомнилось детство. Играли в прятки с Сарой и Арабеллой. Си¬
дела скорчившись, чуть дыша и с бьющимся сердцем, пока другие
искали меня! Страх, как бы не выдать себя. Смех и визг и чуть ли не
истерика, когда тебя все же нашли. Но незабываемо радостно сидеть,
когда тебя не находят. Однажды я спряталась в старой прачечной, и
никто меня так и не нашел. Столько волнений было, все думали, что
со мной что-то случилось. Я еще не боялась замкнутого пространства.
В семь основное освещение выключили. И теперь до самого утра
только дежурное, в виде ночников в коридорах и проходах и одиноч¬
ных лампочек в хранилищах и демонстрационных залах. Помещения
вроде моего* кабинета остаются без света.
Первая часть плана, кажется, удалась. Не совсем как было задума¬
но, но могла бы залезть и в свой шкаф, если бы еще подождать и вы¬
брать момент.
Семь двадцать. Морис Миллз не вернется. А Смит-Уильямс? Надо все
хорошенько продумать. Значит, так: в семь патрулирующий охранник
должен отметиться на часовом механизме рядом с закрытой комнатой в
этом подвале. В семь двадцать он поднимается на два этажа и отмечается
рядом с кассой. В подвале никого не может быть, по крайней мере до семи
сорока пяти. Значит, следуем подождать до семи тридцати пяти, чтобы все
улеглось. То есть еще пятнадцать минут. Не стану смотреть на часы, пока
медленно не досчитаю до тысячи. Досчитала до пятисот и, взглянув на
часы, увидела, что прошло всего шесть минут.
. Значит, смотрю на часы. Вот и пора.
'Легко споткнуться или удариться обо что-нибудь, потому что слиш¬
ком боишься этого и перенапрягаешься. Кабинет Смит-Уильямса в
темноте. Угол поворота, моя рука на ручке дверцы шкафа. Но что это?
О, ужас... Мой кабинет освещен.
Прижимаюсь к стене. Сквозь застекленную дверь вижу Смит-Уиль¬
ямса, собирающегося выходить. Его рука уже на двери, но он возвра¬
щается в кабинет и закуривает еще сигарету.
Открываю шкаф. Дверца скрипит. Он снял с полки справочник и
листает, от-сигареты поднимаются кольца голубоватого дыма. Осторож¬
132
но влезаю в шкаф. Одна нога, другая, втягиваю непослушное тело,
кончиками пальцев привлекаю к себе дверцу. Снова скрип. Сквозь
щель вижу, как он закрывает справочник и ставит на полку. Мои паль¬
цы на ручке, медленно поворачиваю ее, закрываюсь и отпускаю.
Темнота. Успех. Снаружи — шаги, закрывается одна дверь, узкий
пучок света пробивается сквозь крошечную щель в этой двери. Он
вернулся в свой кабинет.
Смит-Уильямс ушел в восемь. Перед тем я слышала, как он гово¬
рил с охранником. Это — Гаскелл, у него своеобразный говор. Он мел¬
коват в отличие от своего напарника Маккарти — краснолицего, в
очках, с выражением брезгливости. Когда-то Маккарти был надзира¬
телем, частным детективом.
Смит-Уильямс ушел, и наступила полнейшая тишина.
Мне наконец удалось найти удобное положение. Я слегка сдвину¬
ла ведра, чтоб не задеть их случайно. За ними последовала копия ро-
деновской скульптуры. Раскладушка осталась лежать на полу, и я при¬
села на корточки, прислонившись спиной к стене.
Успех невелик, но время идет. Боли у меня в животе на некоторое
время утихли.
Сейчас мне прятаться было удобнее, чем в трубе нашей прачечной
лет восемнадцать назад. Ничего себе «прятки»! Но тогда еще не было
у меня никакой клаустрофобии.
Нельзя думать об этом сейчас. Стоит повернуть ручку — и дверь
распахнется. Но не смей прикасаться к ручке, вот и все.
Так темно! Это — почти слепота. Щель, через которую проникал
лучик из кабинета Смит-Уильямса,- не пропускает ни капли света от
дежурного освещения. Возможно, вообще света нет. Вдруг всюду по¬
гасло электричество?
Где сейчас Ли? Нет еще девяти часов. Сидит в студии, нервно жует..
А Джек Фойл пойдет выгуливать своих такс. Потом польет растения.
Прелестная домашняя обстановка. Идеальный муж. Что он скажет
Дорин, уходя поздним вечером?
Тед Сандимаунт. Как это прослушивают телефонную линию? Он¬
то, конечно, знает. На почтамте обучился. А мистер Айронз, с лицом
как замазка, с манерами джентльмена? Наверное, уже собирает .и скла-*
дывает свои инструменты. Может, они у него всегда наготове — в та¬
ком чемоданчике? А как он привезет их ночью? В своем автомобиле
или на метро? Не будет ли он выглядеть, как коммивояжер — с чемо¬
данчиком? Его не остановит полиция? Они же не ходят с закрытыми
глазами.
Жаль, что так темно. Хоть бы кто-нибудь принес фонарик: ведь не
видно ни зги. Приоткрыть дверцу на пару сантиметров? На этом эта¬
же никого нет.
133
Сиди, где сидишь. Можно чуть вытянуть ноги. И чего это так бо¬
лит левое колено?.
А что, если бы оно не было больным? Тогда ничего бы и не случи¬
лось. Помню, как пришла из школы, и Эрика — раздраженно: «Ох,
Дебора, еще одну простуду в дом принесла!» На следующее утро: «Ты
не забыла принять аспирин? Ну, иди в школу, посмотрим, что будет к
вечеру. Возьми с собой три носовых платка». Вечером того Же дня:
«Делай уроки, а потом — в постель; я принесу тебе горячего молока.
Да у тебя.температура, я смотрю». Температура была 37,5. Ночью спа¬
ла плохо. Из носа — ручьем. Утром заглядывает Дуглас и говорит, улы¬
баясь: «Ну как? Тридцать восемь? Полежишь в постели, пожалуй; но
приходи к обеду, тебе полегчает. Минта зайдет. Пока». Я не вставала
и не хотела обедать, и Минта меня упрекала, думая, что это — при¬
творство, и говорила, что я и не представляю, какой обед. Из носа
течет. В горле сухость. Пропускаю школьную репетицию к празднику.
Мисс Джеймс недовольна. Из постели — сразу в туалет, чувствую, что
не могу дышать. Очень странно. Эрика пришла домой в восемь.
«Боже мой, все еще в постели? Ты выглядишь измученной. После
ужина.посмотрю, что с тобой». Пока они ужинали, стало хуже. «Ма¬
мочка, не могу дышать!» Меня услышала Сара. Дуглас стремглав спус¬
кается сверху. Один только взгляд, и тут же: «Немедленно «Скорую»!»
Забавно, как это вспомнилось. «Мамочка, не могу дышать!» Толь¬
ко этого мне недоставало сейчас. Насколько хватит воздуха в шкафу?
Не проходит свет, так, может быть, не проходит и воздух? Надо на пару
сантиметров Приоткрыть дверцу.
Шаги. Снова Гаскелл. Должно быть, уже десять. Три часа прошли.
Почти половина. Пусть «отобьется»... Надо подумать о чем-нибудь.
Музыка, живопись, катание* на коньках. На коньках приятно: чистый,
холодный, освежающий воздух, не то что в этом закрытом шкафу. Сно¬
ва шаги: он идет назад. Смотрю на часы, ужасаясь: они стоят. Остано¬
вились в десять минут десятого. Что теперь делать? Подношу к уху я
слышу — тикают.
Тряска в «Скорой». Эрика поехала со мной. Слышу в темноте чей-
то голос: «Скорее, она не сможет прожить и часа».
Больница... носилки... меня вкатывают. В комнате что-то вроде
ящика. Меня поднимают и кладут в него. Снаружи — только голова.
■ Пытка? Нет, реанимационная кабина. Лежу пластом, голова — на по¬
душке, похожей на откидной подголовник, все тело — в каком-то ме¬
таллическом гробу, соединенном с гигантскими мехами, медленно
поднимающимися и опускающимися. Давят на грудь и сжимают так,
что открывается рот и входит воздух; опять отпускают, снова сдавли¬
вают, сдавливают. «Ослабьте немного, сестра», — говорит чей-то го¬
лос. Потом слышу Дугласа: «Естественно, никто не предполагал... Сим¬
134
птомы неопределенные». И потом еще: «Вы не заметили потерю мы¬
шечного тонуса?»
Осторожно поворачиваю ручку дверцы. Толкаю ее на пару санти¬
метров. Свет. Тусклый, но такой приветливый после кромешной тьмы.
И — воздух. Это не было игрой воображения, что его стало не хватать
в шкафу. Высовываю голову и осматриваюсь. В моем кабинете темно.
Темно и у Смит-Уильямса. Наверху — два охранника. Отпускаю руч¬
ку, хочу ощупать сзади себя несколько десятков сантиметров, и вдруг
что-то падает с дверцы и производит дьявольский звон.
Леденящая тишина, сердце готово выпрыгнуть, зубы стиснуты, жду.
Это упал халат. Но почему, к черту, такой шум? Если спускаются
Гаскелл или Маккарти...
Медленно присаживаюсь на корточки и жду. Ничего...
Без пяти десять. Снова душно. Ощущаю на груди реанимационный
аппарат.
При полиомиелите лежишь, как привязанная ремнями, в этом же¬
лезном гробу и не шевелишься, потому что.не в состоянии. Сначала
невозможно было даже мочеиспускание. Меня кормили жидкостями
через какой-то сосуд вроде чайника. Сам этот гроб стоял на тележке,
на резиновых колесах, которые на ходу повизгивали. Все ободряли и
доброжелательно улыбались, а тебе хотелось кричать, но ты не смела,
так как, если бы вскрикнула, в горле мог образоваться некий пузырь,
ты бы закашлялась и задохнулась.
Еще три часа... Мне оставалось быть в госпитале три дня, но забра¬
ли меня через день. Я стала чахнуть, тогда меня снова положили.
Ночью было хуже всего, потому что полагалось спать. Спала сиделка,
а тебе надо было бороться с остаточными простудными явлениями: нос-
пощипывало, но потереть его было нельзя. Из глаза катилась слеза и
ползла по щеке, щекотала и раздражала, и никак не останавливалась,
а, высыхая, снова раздражала. Иногда нос закладывало. Но мехи про¬
должали работать, толкая, сдавливая грудь, пока не откроется рот и не
поступит воздух. Все же это была пытка, на самом деле ты была мер¬
твая, в тебе искусственно поддерживали жизнь. Если бы можно было
умереть, просто задохнуться: ужасные несколько минут — и все кон¬
чено. Но снова: вдох и выдох, вдох и выдох, вдох и выдох, так беспре¬
станно, в течение долгих часов во мраке; если по лицу стекала слизь и
ты громко хныкала,'сиделка шевелилась, наклонялась над тобой и вы¬
тирала тебе лйцо, и приговаривала: «Ничего, милая, потерпи. Хочешь
попить?» И ты трясешь головой, и она удаляется и снова садится, а
тебе снова приходится покорно терпеть это — то, что навязано тебе...
Голова моя бьется о скенку, и я просыпаюсь... Пора? Кажется, я
спала. Уже почти полночь. Боже мой, я бы могла проспать всю ночь!
Но можно ли считать это сном? Не полузабытье ли это ig-за недостат¬
ка воздуха? Я ощущала, как машина сдавливает мне грудь. Мне было
страшно кричать, потому что, если бы я закричала, то в горле бы обра¬
135
зовался пузырь и задушил бы. Я была связана по рукам и ногам. Па¬
рализована, мертва и похоронена — вся, кроме головы, рядом со мной
стояло что-то похожее на паровой двигатель, который пыхтел и вса¬
сывал воздух. Со всех сторон — давление. Черные стены теснят, чер¬
ные бока- сдавливают, прижимают меня книзу, ослепляют меня в
темноте, оглушают меня в темноте, умерщвляют меня в темноте...
Я рванулась к дверце, дернула за ручку, открыла дверцу и вывали¬
лась в проход, глотнув воздух. Я едва стояла на ногах, волосы слип¬
лись от пота, и вся дрожу, стремясь поглубже вдохнуть. На уме лишь
одно: вылезть из шкафа и больше туда не влезать. Никогда, ни за ка¬
кую любовь к Ли, ни за какие деньги во всей Англии!
Прислоняюсь к стене, все еще никак не могу отойти от этого
кошмара, но реальность уже берет свое, разум начинает пробуждать¬
ся. Закрываю дверцу шкафа и наваливаюсь на нее своими ладонями
и лицом. Туда больше — ни за что. Во всяком случае, пока. Надо не¬
много передохнуть. Просто выйти из этого состояния. Потом, воз¬
можно, я снова буду в состоянии выдержать это. Осталось всего пол¬
тора часа. Жаль, пройдя через это до настоящего момента, теперь
провалить все.
Дверь в кабинет Смит-Уильямса полуоткрыта. У его стола — боль¬
шое вращающееся кресло, в котором он откидывался назад, кладя пят¬
ки ног на угол стола. Распахиваю дверь, закрываю ее за собой, проби¬
раюсь на ощупь к креслу и сажусь.
Облегчение. Как будто тебя в третий раз вытащили из этого гроба,
и ты обнаруживаешь, что твои легкие могут делать вдох-выдох самос¬
тоятельно. Эрика плакала. Единственный раз, когда я видела ее пла¬
чущей. Дугласа в это время не было, он вскоре подошел с сияющими
от радости голубыми глазами. «Ей очень повезло, — говорят врачи. —
Теперь руки полностью работают, и мы надеемся, что ноги восстано¬
вят свои функции в течение суток*.
Шаги. Значит, я поймана? Маккарти, Ну что ж, нетрудно притво¬
риться больной. Не понадобится и таблетка Джека Фойла. Он спуска¬
ется и вот появляется у развилки в проходе, сонно передвигая нога¬
ми, покачивая фонариком. Поворачивает голову, осматривает короткий
проход в направлении моего кабинета, потом идет дальше. Шаги за¬
медляются. Он подошел к часовому устройству. Я сижу притаившись.
Он насвистывает «Воздух Лондондерри». Я не шевелюсь. Шаги смол¬
кают. Следует длинная пауза. Он проходит в отдел антиквариата. Шаги
возобновляются: идет назад. Та же поступь. Фонарик включен и бро¬
сает колеблющийся луч. Снова подходит к развилке, останавливается,
обводит фонариком весь проход. Свет скользя задевает и кабинет
Смит-Уильямса, но луч направлен высоко и меня не выхватывает.
. Проходит делыпе. Слышу, как он идет в отдел мебели. Все затиха¬
ет. Потом он опять подходит к ступеням и начинает взбираться по
лестнице. Его шаги замирают.
136
- ...Тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Итак, я в безопас¬
ности примерно на час. В кресле сравнительно удобно. Наступит час
ночи, решаю, и я соскользну под стол, пока охранник снова не уйдет.
Так и вышло. К часу ночи появился Маккарти. Та же последователь¬
ность действий. Луч фонарика ко мне не приблизился. Когда он ушел, я
поднялась в кресло и стала следить за стрелкой на циферблате своих ча¬
сов. Осталось двадцать минут. Почти все худшее для меня позади.
Глава 20
Двадцать минут второго. Я встала и пошла. Один-из охранников
должен быть на втором этаже, другой — в кабинете с телефрном на
первом этаже. Лампочка дежурного освещения горела у подножия лест¬
ницы. Я поднялась по ступеням.
В демонстрационных залах была полутьма. Огромная персидская
ваза стояла в проеме как человек. Из-под .двери комнаты с телефоном
светилась полоска. Пройдя с полпути, я вспомнила о перчатках. «Не
забывайте надевать перчатки, что бы вы ни делали, — напутствовал
Джек Фойл. — Ваши отпечатки — вообще это не страшно, но какой-
то вы можете оставить и там, где их быть не должно». Слишком поз¬
дно возвращаться к шкафу, где я выронила перчатки. Носовой платок!
Берусь им за ручку двери кабинета мистера Грили. Освещения хвата¬
ет, чтобы различить предметы.
Кабинет — маленький, квадратный. Выключатели находятся за бу¬
тылками в небольшом буфете, это две коричневые бакелитовые коро¬
бочки с серыми проводами, отходящими вверх по стене. На них
надписи — белыми буквами на красном фоне: «Вкл.» и «Выхл.». Ос¬
торожно отодвигаю бутылки. Не коснуться бы их кончиками пальцев.
Носовой платок неудобен, но я управилась, вытащила несколько бу¬
тылок и смогла просунуть руку. Оба выключателя — в положении вниз.
Я перевела вверх один, затем другой. Они щелкнули.
Жду, опасаясь какой-нибудь ловушки или, скажем, отдельной сиг¬
нализации, которая срабатывает, когда трогаешь выключатель. Ниче¬
го. Вынимая руку, задеваю бокал.
Он катится по краю, и я ловлю его другой рукой. Сглатываю слю¬
ну, а сердце колотится. Беру бокал, на нем отпечатки, и кладу себе в
карман. Так-то безопаснее: потом его выброшу.
Тихо, но время идет. Минуты через три-чётыре охранник начнет
спускаться. Выхожу. Из-под двери комнаты с телефоном — га же по¬
лоска света, но движения нет, пока — никакой тревоги. Второго охран¬
ника не слышно.
Теперь — снова мимо ступеней, через зал книжных аукционов,
вдоль по проходу, где стоит прилавок, затем по узкому холлу к двери
на Брутон-Ярд.
137
Дверь — из плотных дубовых досок — заперта на пятирычажковый
врезной замок. Здесь и обычная защелка, но ее вряд ли когда исполь¬
зуют. Вверху и внизу тяжелые запоры. Нижний поддался легко, но до
верхнего я не доставала. Возвращаюсь к прилавку взять стул. Снова
отпечатки пальцев? Но здесь они естественны: меня часто вызывали к
прилавку. Запоры оказались разные. Надо поосторожнее.
Поддался и верхний. Тихонько отодвигаю стул, поворачиваю замок
и застопориваю собачку. Открываю дверь!
Вхошт мужчина — вид, как в кошмарном сне; судорожно сглаты¬
ваю — не думала, что у них на головах чулки. Еще один сжимает мне
руку: «Спасибо; любовь моя». Потом Третий. Четвертый. Четвертый
приостанавливается и говорит: «Машина — на Беркли-сквер, где мы
говорили. Пока». Эго Тед.
И вот я — в ночном тумане, дверь за мной закрыта.
Брутон-Ярд — тупик, который упирается в скромную площадь; на
нее выходят задние двери десятка фирм. Горят два уличных фонаря,
но наш угол — в тени.
Сквозь густой туман еле видны фонари Брутон-стрит. Светятся два
окна в соседнем доме, занимаемой фирмой текстиля. На асфальте стоят
легковые машины и мебельный фургон. Я вижу знакомый «остин».
Я содрогнулась при мысли о том, что сейчас происходит за моей
спиной. Ограбление с применением насилия. Охранников, если они не
будут сопротивляться, в лучшем случае свяжут. Рты им заткнут. Если
же что не так... О Боже, Боже... А я — соучастница в равной мере.
Соучастница до и после.
Пять минут пешком по ярко освещенным полупустынным улицам.
Моя прихрамывающая походка бросится в глаза любому полисмену.
Половина второго ночи в Лондоне не такое уж позднее время, никто
меня не остановит, скорее всего, не встретится и полисмен, но я не
могла двинуться <Г места. Напряжение не отпускало.
Полосатая кошка вышла на свет и мяукая подошла ко мне. Она
обитала в каком-то из местных офисов и иногда забредала на фирму
«Уиттингтон», где получала блюдечко молока. Она ластилась ко мне.
Я взяла ее на руки, прошла несколько метров, потом отпустила. Она
■мяукала вслед.
Решив надеть шаль, чтобы прикрыть свои довольно заметные во¬
лосы, да и будет теплее, я обнаружила, что оставила ее вместе с пер¬
чатками. Когда мне стало дурно, я стащила с себя и шаль и перчатки
и, видимо, уронила их там.
Опасность? Шаль и перчатки, оставленные мной в здании, не мог¬
ли вызвать подозрений. Я и пальто оставляла на работе. Но веши
ведь — в том шкафу. Если полиция обнаружит их, станут ли выяс¬
нять, чье это? Опознать нетрудно, особенно — испанскую шаль. По¬
чему она там оказалась? Начнутся вопросы: в котором часу ушла?
Кто видел, как уходила?
138
На Брутон-стрит появились трое молодых людей. Они шумели- и
призывали такси. Я держалась в тени, но один заметил меня и при¬
свистнул. Я метнулась снова во двор.
Здесь — совсем никого. Абсолютная тишина. Но кто-то шагает по
Брутон-стрит. Я попятилась к дубовой двери.
Заперли ли они за собой дверь? Почти наверняка. Но прошло все¬
го пять минут. Я достала носовой платок и взялась за ручку. Она по¬
вернулась.
Все так же. Лампочка тускло мерцала в проходе, еще одна — над при¬
лавком. Казалось, что четверых, которых я впустила, всосало в тишину.
Я прошла к прилавку. На нем — открытая книга, весы, чашка из-
под кофе. Прохожу в зал книжных аукционов. Шаги. Появляется че¬
ловек. .
Смотрит на меня как зверь, готовый к прыжку, одна рука за спиной,
другая поднята, мол, внимание, опасность; рука опускается.
— Какого черта?
Голос незнакомый, я такого не слышала.
— Я вернулась. Перчатки оставила.
Лицо бесформенное. За его спиной еще кто-то: Ли?
— Дебора! Как ты вошла? Зачем?
— Перчатки забыла.
— Господи! Лен, ты отвечал за дверь...
— Там собачка, я подняла ее!
— Где твои перчатки?
— В шкафу внизу. А с ними...
— Охранники? Да. Быстрее иди за своими перчатками. Ради Бога.
Прикрой дверь, когда выйдет Лен.
— Пойду, — сказал незнакомец. — A-то какой легавый...
Я смотрела на Ли. Он сказал:
— Быстрее.
— С ними все в порядке?
— Охранники? Мы их не трогали. Заткнули им рты.
— Можно остаться? — прошу я.
— Что за блажь?
— Я боюсь выходить к машине. Если меня увидят... С моей хромо¬
той. Если увидит полицейский, он не забудет.
— Да, но здесь...
— Я уже пробыла здесь половину ночи. Какая разница?
— Уговора не было.
— А что это меняет?
— Черт,* даже не знаю. Ну как, Лен?
— Нормально, — сказал вернувшийся незнакомец. — Не забудь за¬
переть, когда ее выпустишь.
139
— Она хочет остаться.
— Что?
— Хочет остаться.
— Это не меняет ровным счетом ничего, — сказала я. — Все равно
я участвую.
— Иди за перчатками, — колебался Ли. — Спрошу Теда.
Лен исчез.
— А где Джек? — спросила я.
— Дома. Где ж ему еще быть?
— А кто такой Лен?
— Его задача — стеречь охранников. Где твои перчатки, будь они
неладны? •
— Внизу в шкафу.
— Я с тобой.
Он крепко поддерживал меня под руку.
— Трудно было? — спросил он.
— Ждать долго пришлось.
• — Ничего, все позади. Все же тебе лучше уйти.
— Нет. Останусь... до конца.
Я подошла к шкафу, он посветил фонариком. Я подняла перчатки,
надела их, повязала шаль.
Послышались шаги. Еще одни.
— Ты что, Деб, хочешь остаться?
Это — Сандимаунт.
— Да. В пятиминутной прогулке к машине риска больше.
— Ну, режьте меня, я не знаю. Не знаю, что скажет Джек.
Он торопливо прошел мимо нас к комнате с бронированной
дверью: Там горела еще одна лампочка.
— Ради Бога, надень что-нибудь на лицо! — воскликнул Ли. —
Чулок хотя бы. Если тебя увидят...
— Ну,, оба охранника — в комнате с телефоном..;
— Джек разгневается, если будешь мешать. Я должен помочь Ай¬
ронзу.
— Как я могу помешать?
Он заторопился> через минуту я последовала за ним.
. Похоже, мое возвращение за шалью и перчатками было лишь пред¬
логом. Я была настолько заодно с Ли, настолько связана с ним в этом
деле...- И большего ужаса, чем я испытывала, просидев шесть часов в
шкафу, быть уже не могло. Тед Сандимаунт лежал на животе и колдо¬
вал у настенной электророзетки. Он уставился на бронированную дверь
и посвистывал: казалось, он не торопится, какбудто в запасе многие
часы. Увидев нас, он поднял брови и процедил сквозь угол рта:
— Это посерьезнее; чем вы говорили. С дверью придется возиться.
Молодая дама не знает, где хранятся ключи, а?
— У каждого директора свой экземпляр. Больше нет.
140
— Гм...
Он похлопал рукой по стенке. Теперь началась его часть работы, и
он вроде бы распоряжался.
— Где-то тут вентиляционная решетка. Воздух должен поступать...
Лифт есть?
— Да. Грузовой, для мебели, — сказала я.
— Мне может понадобится дополнительное электропитание, Тед.
Но я тогда скажу.
Он вытащил моток и стал долбить стену. Минуту спустя залржил в
рот фруктовую жвачку. Его инструменты были в брезентовой крикет¬
ной сумке. Я-то думала, он постарается замаскировать свою ношу, а
эта сумка... Любой полицейский заинтересовался бы ею. Ведь в кри¬
кет никто не играет, и уж меньше всего на это способен этот сухоща¬
вый мужчина в возрасте за пятьдесят, с мертвенно-бледным лицом и
темными бровями.
— Долото, — сказал он Ли.
Теперь он рушил кирпичи на уровне своего плеча, отпустив от угла.
И проделал дырку в палец толщиной и сантиметров десять глубиной.
Тед включил дрель. Она зажужжала, потом ее выключили.
Айронз посмотрел на Ли и бросил:
— Ковры!
— Какие?
— Любые. — Он взглянул на меня. — Она покажет, где они есть.
Мы пошли вместе. Наверху были слишком большие ковры. Их не
поднимешь. Мы взяли один из кабинета Смит-Уильямса, другой из
кабинета Гранта Стоукса и дорожку из прохода. Когда мы их приво¬
локли, Айронз развязывал мешочек с тонкими палочками, вроде па¬
лочек пластилина. Он достал одну и развернул бумажную обертку и
начал выдашшвать и вмазывать в дырку желтоватое вещество, похожее
на замазку.
Айронз заполнил дырку, загладил ее сверху. Из замазки выступали
два проводка... Он пробурчал, обращаясь к Ли:
— Как. бы это проводить ее величество даму наверх?
— Я и сама пойду, если хотите избавиться от-меня.
— Когда будешь звонить в управление, Тед?
— Еще десять минут.
— Тогда сначала закончим это.
Я пошла наверх в сопровождении Ли. Он ужасно волновался, го¬
раздо больше чем я. _
Взрыв стряс здание, но был почти бесшумным.
Когда мы спустились, Айронз отбрасывал лохмотья ковров.
— Еще пару зарядов — и хватит, — сказал он.
— Сколько это займет времени?
— Минут десять' на каждый. Понадобятся еще ковры. Как бы чай¬
ку нам, миленькая? По чашечке — не помешало бы.
141
Я стала делать чай. Больше им подошли бы порции виски; а чай
слишком прозаично, как-то даже по-домашнему, будто плотнику или
слесарю, производящему ремонт в твоем доме. Но это несколько сни¬
зило накал: возможно, Айронз, единственный из всех профессионал,
попросил чая с умыслом; если так — идея сработала. Работа была ему
не в диковинку. Он уже трижды сидел. Два раза попался с поличным,
а в третий его оговорила полиция; он и был рабочим, только его ра¬
бота была антиобщественной.
■ На фирме была каморка для кухни, в ней можно было справиться
при свете фонарика с направленным узким лучом. Окошко из матово¬
го стекла выходило к соседнему зданию. Когда мы все закончили, я
вымыла посуду, опорожнила заварочный чайник и убрала чашки. Тед
Сандимаунт отнес чашку чаю находившемуся наверху Лену, когда по¬
шел звонить в управление «Сейфгард». Парольное слово было извест¬
но, и это был уже второй контакт.
Прошлой ночью Тед побывал на крыше и провел туда какие-то
провода. Нынешней ночью снова залез туда в темноте и подслушал
предыдущие переговоры, так что в общих чертах он знал, как это все
делается. Но с каждым новым телефонным звонком риск возрастал.
Воспроизвести Гаскелла он не мог, а тому предстояло сменить напар-
ника-кокни и выйти на связь в свою очередь.
Пока я возилась с посудой, последовало второе сотрясение в резуль¬
тате второго взрыва. Здание было старое, ветхое и примыкало к сосед¬
ним, в которых могли спать люди или дежурить сторож; интересно,
думала я, далеко ли распространяется вибрация.
Я села на высокий табурет и сквозь щербинку в матовом стекле
попыталась разглядеть, есть ли свет в окнах соседнего дома. Там что-
то светилось, но, не открыв окна, судить об источнике света я не мог¬
ла. Это могли быть и фары полицейской машины, выехавшей по ка¬
кому-нибудь сигналу, о котором мы и не подозревали. Может, уже
окружают здание, чтоб никому не уйти...
Вдруг в кухню ворвался Ли.
— А я думаю, куда ты запропастилась!
— Айронз сказал, чтобы я не подходила.
— Ну, извини. Я не знал. Очень взвинчен. Прости, любовь моя.
Он положил руку мне на плечо.
— Бше долго?
— Наверное, нет.
— Осталось около четырех часов.
‘Дом снова вздрогнул. В буфете застучали чашки.
— Почему,’— спросила я, — Джек Фойл не участвует в деле?
— Это не его профиль. Он все организует, потом реализует, товар.
— И не подвергается риску.
Ли пожал плечами.
— Пошли...
142
Толщина пробитой стены была сантиметров тридцать пять: три ряда
йфпичей и цемент. Теперь Айронз смотрел, как Тед Сандимаунт ра¬
ботает киркой, расширяя дыру. Первым в нее прошел Айронз, за ним
последовали остальные.
Он включил свет. В комнате был полнейший разгром: вырвало
часть стального створчатого шкафа, на полу лежали бумаги и книги
учета, удушливо пахло взрывчаткой.
Айронз и Тед подошли к сейфу; Айронз снял перчатки и кончика¬
ми своих грубых пальцев начал ощупывать сейф. Он был окрашен се¬
рой эмалью. Ручка, дверцы и наличник замочной скважины — хроми¬
рованные. Ручка была направлена вниз.
Айронз взял в рот еще одну жвачку и молча жевал.
— Ну? — спросил Тед.
— Новее, чем я думал, — сказал Айронз. — Позднего образца. Они
перемешали номера, чтобы ввести в заблуждение.
— Сколько это займет?
— Да вот... Кто бы сказал! Коетчто изменено. Сперва надо отодрать
наличник.
— Что за изменения? — спросил Ли, принимаясь за работу.
— До пятьдесят третьего сейфы делали в основном из мягкой ста¬
ли, слегка перемешивая слои. А уже к пятьдесят шестому году сталь¬
ная окантовка снаружи и внутри, а начинка из нового сплава, сверло
плохо его берет. Можно, конечно, все это просверлить, но работа по¬
лучается долгая. Все время финтят. Уж несколько лет я йе брал сейфа
«Пембертон»...
Он вставил в скважину тонкую трубку. На ее конце были батарей¬
ки и выключатель. Трубка сантиметров на пятнадцать, он включил
свет, нагнулся и стал рассматривать замочную скважину.
Тед Сандимаунт посмотрел на свои часы.
— Давайте сверим минуты.
— Без двадцати три.
— Я пойду позвоню. Тебе надо со мной, Ли.
— Зачем?
— Пробьем где-нибудь проход. Нельзя оставлять всё как есть, что¬
бы было понятно, что кто-то впустил нас.
Айронз извлек свой тестер и покачал головой.
Просверлю немного, там будет видно.
Ли передал мне дрель. Айронз положил руку на сейф и фамильяр¬
но его похлопал. Он процедил:
— После войны в сейфах монтируют двойную запорную планку —
противовзрывное устройство. Взорвешь замок и освобождаешь пружи¬
ну, толкающую болт, который окончательно запирает дверцу. Получа¬
ется хуже, чем было, придется сверлить дырки,, искать этот болт и
вынимать его парой отверток. — Тед снова посмотрел на часы, скри¬
вился и напялил на голову чулок.
U3
— Пойдем, Ли, — позвал он. — Мы вернемся минут через двадцать.
— Ладно, ладно.
Я нагнулась поднять книги учета и стала складывать их в стопку
возле учетных ячеек. Пронзительно зажужжала дрель.
Глава 21
Усталость и холод я ощутила внезапно: отяжелели веки, болели
конечности. Выпить еще чаю? Четыре часа до рассвета. Четыре часа
до прихода Боба Слоуна и уборщиков. Звук работающей дрели стал
действовать на нервы, и я проскользнула через проем в свой кабинет.
Здесь дрель была слышна как отдаленное жужжание крупной мухи,
бьющейся о стекло. Звук прекратился. Я пошла назад. Жужжание про¬
должилось.
Наверху Тед и Ли проламывали окно, чтобы имитировать проник¬
новение оттуда.
Дрель выключена. Айронз, увидев, как я протискиваюсь через стен¬
ной проем, вскинул на меня свою черную бровь, но ничего не сказал.
Он менял сверло. Я стала перекладывать битые кирпичи, чтобы не
мешали на проходе. Шаги. Тед.
— Ну?
— Армированный материал, — сказал Айронз.
— Вот черт. И что теперь?
-г Надо думать.
Айронз развернул новую жвачку.
— Ну как, проломили?
— Да. На втором этаже. Можно подобраться от соседней двери.
— А сигнализация?
— Нужны несколько спичек и пара кусрчков резины...
— Что же здесь все-таки?. — Это подошел Ли. Лицо его было крас¬
ным от напряжения.
— Если идти напрямую, — сказал Айронз, — придется потратить не
меньше трех часов. Но есть разные хитрости. Попробую взять соста¬
вом. Так, небольшой заряд. Для начала граммчиков пятнадцать в за¬
мочную скважину... Посмотрим, можно ли взорвать замок, не забло¬
кировав ручку.
Тед сорвал маску и сморщил лицо.
— Телефонные звонки мне уже поперек горла. Типу на том конце
провода захотелось поболтать. Туман, говорит, сгущается и будут опаз¬
дывать поезда. В следующий раз поговорим уже о своих женах и о чем-
нибудь таком!
Айронз пальцем .вталкивал желтую взрывчатку в замочную скважи¬
ну. Потом достал карандаш и слегка вдавил ее внутрь, добавил еще со¬
става и снова вдавил...
144 ”
— Послушай, — сказал Тед, — осталось десять минут до следующей
беседы. Пойду-ка займусь сигнализацией. Больше ты уже ничего не
сделаешь, так?
— Нет, — серьезно ответил Айронз, — здесь уже больше ничего не
сделаешь.
— Хорошо. Тогда идем, Ли. Отключим или перережем где-нибудь
провода.
Они снова ушли.
Айронз искоса посмотрел на меня.
— Не хотелось бы получить по носу. Вскрыть сейф — это такая ра¬
бота, где нужно шурупить мозгами. Ошибешься — добавишь несколь¬
ко часов работы. А этот сейф... Он и прочный и сравнительно новый.
Между прочим, в Лондоне используют сейфы, изготовленные еще при
королеве Виктории. Знаю крупную страховую компанию, в которой
стоит сейф тридцатилетней давности. Прочный, заметьте,' прочный,
как скала, но без современных хитростей.
Он залепил скважину пластилином и стал протягивать по полу про¬
водки.
— Требуются еще ковры?
— Этих хватит. Я бы вам посоветовал отойти... а то будет болеть
голова.
— А это совсем новый сейф? — спросила я.
— Безвыходных положений не бывает, если есть умение и инстру¬
менты, но с каждым годом становится труднее. Новые сейфы дрелью
уже не возьмешь, да и горелкой их не прожжешь. Не берутся. Но есть
одна штука, термитная стрела... ее завезли французы после войны...
Вот эта штука берет и бетон, и сталь, и скалу. Я видел, как ею пользу¬
ются. Фью!
Он извлек из своей сумки длинный округлый кусок резины.
— А вы не применяете ее?-
— Нет. Не по моей части. Термит убивает. Газы отравят тут все, а
жар сожжет любые банкноты в; сейфе, пока до них доберешься. Для
драгоценностей, может, и ничего... но кислород...
— А это что?
— Велосипедная покрышка. Посмотрим, сработает ли...
Свет погас.
Айронз зачертыхался, я рукой нащупала сзади стену. Через минуту
он включил фонарик размером с карандаш. Мы молчали. Луч света
бегал по комнате. Я слышала дыхание Айронза.
Где-то отъезжала машина. Затем приглушенные голоса, осторожные
шаги. Айронз дрстал из кармана и осветил нечто, похожее на дубинку.
«На месте преступления», — пришло на ум. Одно из любимых вы¬
ражений Дугласа. На месте преступления.
145
Теперь шаги на ступенях. Еще один лучик света. Над нами что-то
свалилось;- Айронз спрятался за один из шкафов. Фонарик его выклю¬
чен. Темнота.
Второй фонарь поблескивал сквозь дыру в стене.
— Вы здесь? — голос Ли. — Где вы?
— Здесь! — отвечаю.
— У вас что, вообще нет света? Перегорел какой-то предохранитель
этого проклятого освещения. Джон... — Айронз снова включил фона¬
рик; плоское лицо Ли в капроне обрисовалось как в фильме ужасов.
Хаммера. —.Мы занималась сигнализацией: Тед, похоже, устроил за¬
мыкание. Хорошо еще, что его не убило!
— Черт вас побери, — проговорил Джон, и это у него прозвучало
хуже матерщины. — Вы меня напугали. Что он там делает?
— Пошел проверить, как Лен, и посмотреть, что с охранниками. Где
щиток с предохранителями, Дебора? Ты имеешь представление?
— Нет...
— Да черт с ним, с этим щитком, — сказал Айронз, став требователь¬
ным инасгойчивым. — Вы, — обращаясь ко мне, — держите оба фонарика
так, чтобы нам было видно. Ли, помоги мне с этим сейфом. Но, ради Бога,
поосторожнее с проводами. Надо развернуть сейф. Следи за проводами!
— Если понадобится дрель, нужно будет электропитание.
— Может, понадобится. А может, и нет...
По ступеням прогромыхал Тед и стал пробираться к нам, разбра¬
сывая щебень.
— Деб, не знаешь', где предохранители? Меня здорово тряхнуло.
Джон...
— Осторожно, провода! — огрызнулся Айронз. — Может, и этого
света хватит...
— Но нужно найти щиток. Любой проходящий мимо легавый за¬
метит, что света нет.
— По-моему, на кухне, — сказала я. — В угловом буфете какие-то
электроприборы...
— Покажи мне...
— Сколько времени, Тед? — спросил Айронз.
О... черт... Щас... Сперва надо это. А ты, Ли, иди с Деб и пос¬
мотри, то ли это...
— Ли нужен здесь, — сказал Айронз. — Надо подвинуть сейф сан¬
тиметров на десять.'
' — Сходи одна тогда, — сказал Тед, схватив мою руку так, что я
вздрогнула. — Убедись, только не трогай ничего.
И он пошел наверх своей дерганой походкой, а я направилась к
кухне. Я оказалась права: там было одиннадцать коробок с предохра¬
нителями и три счетчика. Я вернулась в комнату с сейфом. Оба муж¬
чины при свете* фонарика, пристроенного на створчатом шкафу, под¬
девали ломами сейф, пытаясь отодвинуть его от стены.
146
— Не пойму... — тяжело дыша, говорил Ли, — на кой черт... это надо.
— Тебе и не надо понимать, — сказал Айронз, снова поддев сейф,
и напряг мускулы. — Еще раз вместе!
Еще пара сантиметров.
Ли стянул маску и обессиленно привалился к сейфу, вытирая чул¬
ком потное лицо. Несколько секунд оба отдыхали.
— Вот смотри, — сказал Айронз. — Если взорву заряд в замочной
скважине, он сломает замок, а новый болт, падая, запрет дверцу хуже,
чем было. Я говорил. Так?
— Ну так.
— Теперь смотри. Сколько нужно времени, чтобы новый болт опус¬
тился? Пол секунды, пятая доля секунды, десятая? А? Если рассчитать
все точно и заряд дать такой, чтобы он только сломал замок, но ручку
бы не заклинило... Тогда, если кто-то дернет ручку в самый момент
.взрыва, можно успеть повернуть ее до того, как опустится новая за¬
порная планка. Она не успеет заклинить дверцу, ручка-то повернута.
Значит, дверца — открыта. Так?
— Не знаю. Но тому дураку, который возьмется за ручку, когда
сработает заряд, просто оторвет руку.
— Ну вот, браток, ну вот! Потому-то я и взял ее с собой! — Айронз
показал велосипедную покрышку. — Она отойдет от сейфа вот к это¬
му кронштейну, больше тут нет ничего подходящего на таком уровне.
Только сейф надо сдвинуть.
Для Ли это было неубедительным, но он нагнулся помочь, и снова
они напряглись.
Заглянул Тед.
— Ну как? Все в порядке?
-Да.
— Пойдем, покажешь.
Мы прошли на кухню, и я показала щиток. I
— Ну как с телефоном? Обошлось?
Да, там был другой тип.
Он глубоко вздохнул и стал рассматривать выключатели. v
— Свет погас во всем доме, значит, полетел основной предохрани^
тель.. Один из этих. Посвети-ка.
Он встал на стул, а я светила фонариком. Открыв коробку, он до¬
стал из кармана обрывок старого провода, все отключил и вывернул
пробку. Минуты через три он заметил перегоревшую жилу, снова ввер¬
нул пробку и закрыл крышку.
— Сейчас посмотрим.
Он начал врубать выключатели один за другим: Загорелась дежур-
ная лампочка снаружи кухонной двери.
— Спасибо и за это!
Вспотев, он слез со стула и минуту стоял, потом ополоснул голову
и лицо водой из-под крана.
147
Я шла впереди него к комнате с сейфом, из стенного проема стру¬
ился свет. Айронз и Ли передвинули сейф еще сантиметров на пять.
Больше не было ломов, но,.Тед перехватил лом из рук Джона Айрон¬
за, и медленно, с новой силой они одолели последний десяток сан¬
тиметров.
Айронз намотал один конец резиновой покрышки на кронштейн
шкафа, держащий полку, потом растянул резину, стараясь зацепить
другой ее конец за ручку сейфа. Только-только. Резина держала ручку
внатяжку и готова была сработать.
Под руководством Айронза они еще чуть подвинули сейф, чтобы
резиновая сцепка натянулась до отказа. Удовлетворенный результатом,
Айронз вывел концы проводов из комнаты через пролом. Первой вы¬
шла я, за мной — остальные, Айронз остался заниматься коврами: надо
было сделать так, чтобы они не касались ни проводов, ни выключате¬
лей. Потом он присоединился к нам. Мы пригнулись, чтобы уберечь¬
ся от взрыва. Айронз корявыми пальцами подсоединил конец провода
к батарейке и коснулся клеммы другим концом.
В замкнутом пространстве взрыв прозвучал очень резко, он ударил
по барабанным перепонкам, как орудийный выстрел. Цокольный этаж
отозвался эхом и содрогнулся. Но ни одна лампочка не погасла.
В комнату первым вошел Айронз и оттащил ковры. Резиновая сцеп¬
ка соскочила или ее сорвало, но ручка повернулась, Айронз осторож¬
но обхватил ее и потянул. Дверца сейфа открылась.
Конечно, я уже видела все это в витринах. Я видела и другие не
менее ]фасивьге и дорогие. Ювелирные изделия были мне не в дико¬
винку. Но после всего, что мы сделали, чтобы пробиться к этим, они
для меня сверкапй особо и устрашающе. Все усилия этой ночи со¬
шлись. Все напряжение, весь риск и ужас. Несколько крошечных ку¬
сочков минерала. Минуту спустя я отпрянула, дав возможность муж¬
чинам склониться к камням.
На какое-то время они как будто потеряли дар речи и соображения.
Затем Тед Сандимаунт открыл «дипломат», и драгоценности улеглись
на хлопчатобумажную ткань. Я взглянула на Ли. Мышцы его лица
были сведен^, губы сжаты.
Джон Айронз был единственным, кто казался довольным. Пока
убирали драгоценности, он взял смоченную тряпку и начал протирать
дверцу сейфа, его бока и верх, а также те места, к которым мы могли
прикасаться. Перчатки были только На его руках.
Без двадцати пяти четыре. Если бы не сработала его сметка, еше
часа три пришлось бы сверлить.
Я посмотрела на часы.
— Мне надо сходить еще раз, — сказал Тед. — Если будем готовы
через десять минут, я .переговорю как раз перед тем, как мы смоемся.
Это даст полчаса — тридцать пять минут, прежде чем кто-либо спох¬
ватится. Заканчиваешь, Джон?
148
— Осталось только сложить веши.
— А ты, Ли?
— Готов.
— В какой машине мне ехать? — спросила я.
— Я поеду с тобой в малолитражке, — ответил Ли. — Так без¬
опаснее.
— А я должен доставить все это, — сказал Тед Сандимаунт, дернув
носом, будто на нем сидела муха. — Ты со мной, Джон?
— Да. Надо еще подбросить Лена. Сначала отвезем его. По пути.
— Ничего не оставили?
Они посмотрели на меня.
— Нет, — сказала я холодно.
Боже мой, неужели я начинаю обретать навык? Через пять часов
мне снова придется быть здесь на работе, как всегда, как другие со¬
трудники фирмы.
Осматриваю все вновь. Вдруг я что-то забыла? Оторвалась пугови¬
ца? Отпечаток пальца? Носовой платок? Не порвано ли пальто, а. вы¬
рванная нить где-нибудь зацепилась. Окурок? Карандаш? След обуви?
Губная помада? Метка из прачечной? Фонарик?
— Что с охранниками? — спрашиваю у Теда.
Айронз бережно укладывает свои вещи, без суеты, как слесарь в
конце рабочего дня. Тед заделывает розетку отвода питания. Ли, сло¬
жив в кучу ковры и захлопнув ногой дверцу сейфа, стоит у проема,
ожидая других, но лицо его еще вытянуто, будто маска его деформи¬
ровала.
— Мы выйдем первыми? — спросил он Теда.
— Как хотите... Хотя, подождите. Откроем заднюю дверь один раз.
Айронз закончил свое. Тед сел на пятки, посмотрел на часы.
— Ждем пять минут. Вы втроем поднимайтесь и будьте в зале, пока
я созвонюсь.
Бросаю последний взгляд на разгромленную комнату. Они ошпъ
облачились в маски.
— Надень на лицо что-нибудь, — говорит Ли. — Ради Бога.
Я закутала голову шалью. Мы поднялись на первый этаж. Тед про¬
шел в комнату с телефоном. Мы присели на диванчики в первом де¬
монстрационном зале, как посетители, ожидающие аукциона.
Дверь открылась, это был Лен.
— Чего вы так долго не появлялись, — возмутился он подойдя. —
Два с половиной часа! Я уж...
— Закрой свою глотку! —сказал Айронз.
— Ну, в этой штуковине не продохнешь. Я чуть не задохнулся. —
.Лен оттянул чулок, просунул под него руку и попытался вытереть пот.
Вдалеке послышалась машина, мне почудился гудок поезда.
— Кто-нибудь знает, как обстоит с туманом?
— Прояснилось.
149
— Нам чертовски везет.
Скрежет тормозов. Смотрю на часы. Без четверти четыре. Спортив¬
ная сумка Джона Айронза лежит у его ног, как верный пес. Тед дер¬
жит в руках «дипломат» — самое важное из всего.
Слышу, как звякает поднятая телефонная трубка. В последний раз
будет использовано парольное слово. В четыре пятнадцать связи уже
не будет. В четыре двадцать караулу объявят тревогу. К четырем трид¬
цати, самое позднее, люди из «Сейфгард» прибудут в здание, возмож¬
но вместе с полицией. В этом случае у нас остается максимум сорок
пять минут, ну, сорок. Времени нет. Нельзя будет возвратиться за за¬
бытыми вещами. В животе у меня — снова колики. Не выронила ли я
гребенку или носовой платрк в комнате с сейфом? От этих мыслей
колики усиливаются.
Появился Тед.
— Порядок. Пошли.
Проходим мимо прилавка к двери. Тед отодвигает засовы, осторож¬
но открывает ее, выглядывает. Приятный туманный полумрак. Слабый
шум города. Лен подтолкнул его. Тед выскользнул. За ним последовал
Лен. Потом вышла я. Потом —. Ли. Потом — Джон Айронз, осторож¬
но прикрывший за собой дверь.
Капроновые маски сняты.
— Лучше тебе убрать подальше ручищи, — рычит Тед на Лена.
— Ладно, ладно.
— Иди впереди, — говорит Тед, обратившись к Ли.
Ли берет меня под руку.
— На завтра — как договаривались.
— Конечно. Конечно.
И мы вышли на яркий натриевый свет Брутон-Ярда. Безмолвные ма¬
шины. Безмолвные тени от фонарей f падающие на бетонированную до¬
рогу. У моих ног трется полосатая кошка. Мы идем под руку. Поворачи¬
ваем налево на Брутон-стрит. Показалась машина и медленно проехала
мимо. В ней только водитель. Не опасно. На углу остановилось такси,
пассажир расплачивается. Брутон-стрит тянется на полтора километра.
Наконец дошли до угла. Беркли-сквер. Огромные салоны, дорогие лиму¬
зины. 0.чень яркое освещение. Светло как днем. Сколько тратится элек¬
троэнергии! Осталось четверть пути до машины. Идем молча.
Двое полицейских стоят и переговариваются у Беркли-стрит и Хей-
Хилл.
Ли зашел с другой стороны, чтобы прикрыть менк от их взглядов.
— Пойдем здесь.
Мы по диагонали направились на стоянку машин. Видим спины
полицейских; Ли останавливается у большой машины, не доходя мет¬
ров сорок до нашего мини-автомобиля.
— Подождем. Не хочу, чтобы они засекли, как мы садимся в ма¬
шину. Может, они отойдут.
150
Нет, стоят, разговаривают! Стоят, а сигналы светофора меняются с
зеленого на желтый, на красный, на красно-желтый, снова на зеленый.
Движения нет, автоматика работает в вымершем мире. Со стороны
парка появился одинокий прохожий. Ли обнял меня и уткнулся своей
головой мне в волосы, покрытые шалью. Когда человек поравнялся с
нами, мы на него не взглянули.
Шаги удаляются. Двинулись в западном направлении полицейские.
Мы проводили их взглядом.
— Все.
Последняя стометровка.’Ли открыл дверцу машины, включил зажи¬
гание, я подошла и села.
Двигатель захлебнулся и заглох. Ночь холодная. Он снова включил
зажигание. Мотор завелся на этот раз.
Мы поехали.
У меня разболелась голова. Войдя в дом, я почувствовала, что меня
тошнит, а голова просто раскалывалась. Ли тоже был не в себе. Мы
проглотили остатки аспирина и легли в постель, однако было практи¬
чески невозможно заснуть. Меня снова мутило, и к семи часам я по¬
чувствовала себя прескверно.
Ли просто неистовствовал, справедливо полагая, что план развалится
на куски, если я вовремя не появлюсь на работе. В девять тридцать, как
ни в чем не бывало. Он ругал меня зато, что я там оставалась, и ругал себя
за то, что позволил мне это. Если бы я ночевала дома, ничего этого не
было бы: Айронз предупреждал о вредном действии гелигнита.
В семь тридцать он вышел купить аспирина и дал мне его выпить с
бренди, но от этого меня начало снова тошнить. В семь сорок пять я
выпила немного чаю и снова легла в постель.
— Послушай, родная моя, — сказал Ли, — не думай ни о чем еще
час. Потом не торопись, и я отвезу тебя на машине на фирму.
Он включил радио в восемь, но о том, что мы ждали услышать,
сообщений не было.
Без четверти девять я приняла ванну. Ли уговаривал меня съесть
что-нибудь, но меня мутило от самого вида еды. Я приняла еще три
таблетки аспирина, на этот раз запив их чаем, и теперь, могла открыть
глаза и пройти по комнате без ощущения тошноты. Он проглотил пол-
дюжины таблеток и смотрел на меня, как игрок на бегах на скаковую
лошадь, на которую поставил все свое состояние.
Не могу выразить, как противно мне было возвращаться тем утром
на фирму «Уиттингтон». Казалось, все знают, что я наделала, и все
будет заметно по моему лицу.
. Ли помог мне сесть в машину, быстро погнал ее в Уэст-Энд. Он го¬
ворил, не переставая, возможно чтобы отвлечь мои мысли от предсто¬
явшего.
IS1
* Погода была прекрасная, мягче, чем вчера. Западный ветерок раз¬
гонял остатки тумана, машины двигались густым потоком. Он выса¬
дил меня на углу Графтон-стрит. Когда я нащупывала ручку, чтобы
выйти из машины, Ли сказал:
— Помни, это последний шаг. Пройдем через этот день, и мы в
дамках. Помни, любовь моя, ты делаешь это ради будущего, ради на¬
шего магазина, нашего брака, и да поможет теЪе Бог. Буду молиться,
чтобы у тебя все прошло удачно. Вечером за тобой не заеду, потому
что чем меньше я! здесь ошиваюсь, тем меньше опасности. Но буду
ждать тебя дома, Дебора.
— Мне кажется, я выгляжу ужасно.
— Да нет... честно.. Макияж сделал тебя свежей, как сливки. Ник¬
то, скорее всего, не обратит внимания на твой вид. Не вспоминай
вообще. Или вспомни Испанию... как там было приятно. Как мы с
тобой ездили в Кадис. Представь, как опять поедем. В наш медовый
месяц.
Я вышла из машины. У входа в «Уиттингтон» стояли две машины с
синими мигалками.
Глава 22
— Войдите, — сказал инспектор сыскной полиции Малколм. —
Мисс Дейнтон? Садитесь, пожалуйста. Я должен задать вам несколько
обычных вопросов.
Мы- втроем в кабинете Питера Грили на первом этаже, третий —
констебль, протоколирующий показания.
— Мисс- Дейнтон, вы работаете на фирме... семь с половиной
лет, так?
— Да. В мае будет восемь.
Пока не так страшно, как я думала. Все в такой суматохе, что ни¬
кто не обращает внимания на мой вид.. Посетителей на фирму не до¬
пускают, весь персонал и руководители собраны в большом демонстра¬
ционном зале, шныряют полицейские.
— В какое время вы ушли с работы вчера, вечером?
— О... где-то около половины седьмого. Может, чуть позже.
— Охрана уже здесь была?
—. По-моему, нет. Я не видела.
— А обычно они застают вас?
— Если не задерживаюсь, то — нет.
— В какое время уходите обычно?
— Между шестью и шестью тридцатью.
— Вчера вы несколько задержались?
— Надо было кое-что доделать. И потом,.я думала, что, может быть,
Дождусь мистера Миллза.
152
Спускаться в подвал нам не разрешили. Говорили, что внизу рабо¬
тает полиция: снимают отпечатки пальцев, фотографируют.
— Кто оставался в вашем кабинете, когда вы уходили?
— Никого. Мисс Фент ушла минут на двадцать раньше, и, уходя, я
эыключйла свет. Мистер Смит-Уильямс еще был в своем кабинете...
точнее, у дверей своего кабинета... разговаривал с одним из наших
швейцаров, его фамилия Дэвидсон.
— Через какую дверь вы выходили?
— Через заднюю. Которая выходит на Брутон-Ярд.
— Вы всегда там выходите?
Я подняла глаза.
— Когда как.
— Кто-нибудь был у двери? Кто-нибудь видел, как вы уходили?
— Не помню.
— Дверь была открыта или закрыта?
— Закрыта, но не заперта.
— А вы... может, припомните... Может быть, выходя, вы заметили
что-нибудь подозрительное, например, что кто-то бесцельно стоит у
двери?
— Нет. Во дворе было много машин.
— Как вы думаете, мог ли кто-то проникнуть через тот вход и, не
замеченным никем из сотрудников, спрятаться в здании?
— Не знаю. Но думаю, что такое могло случиться.
Краем глаза я видела буфет с баром. Он все еще был открыт, а
бутылки сдвинуты, как я их сдвинула, выключатели в положении
«Выкл.». Я старалась туда не смотреть, не поворачивал» голову. Од¬
ного бокала нет. Того, который я захватила домой, разбила и броси¬
ла в реку.
— Где вы живете, мисс Дейнтон?
Ну что ж, об этом надо рассказать.
— Лейн, дом двадцать три в Ротерхайте.
— Одна живете?
— Нет... Я живу с мистером Ли Хартли, он снимает там студию.
Констебль медленно поднял голову и взглянул на свой карандаш.
У инспектора Малколма было крепкое скуластое лицо, густые волосы,
на которых остался след шляпы, на губе — шрам.
— Вы... не замужем за мистером... э... Хартли? Извините эти сугу¬
бо личные вопросы... но надо составить общее представление.
— Мистер Хартли женат, но с женой не живет. Он намерен полу¬
чить развод.
— И тогда вы надеетесь пожениться?
— Да. Мы надеемся пожениться.
— Как долго вы там живете, мисс Дейнтон?
— С... где-то с октября прошлого года.
— А до этого?
153.
— Я жила с сестрой на улице Эннисмор-Гарденз.
— Вы давно знаете мистера Хартли?
— С апреля прошлого года.
— Какой у него... чем он зарабатывает на жизнь?
— Сейчас он служащий в фирме «Родуэлл и Ллойд» на улице Мар-
гарит-стрит.
— А фирма... я имею в виду, ваша фирма... знает о вашей связи с
мистером Хартли?
— Не знаю. Я как-то не думала, что это может их касаться.
— Нет... Но ваш адрес, записанный в фирме, — Эннисмор-Гарденз?
— Скорее всего, здесь адрес моих родителей в Хэмпстеде. Я жила
там до июня прошлого года.
— Кто ваш отец, мисс Дейнтон?
— Врач. Мать — тоже врач. И сестра.
Прямо медицинская династия, а? — Инспектор Малколм провел
пальцем по своему шраму. — Ваши родители не возражают против
того, что вы проживаете в Ротерхайте?
' — В семье три дочери. Все мы уже живем отдельно от родителей.
— ...Да. Сейчас это модно, правда? У меня у самого дочь, которая
скоро, я думаю, захочет расправить свои крылья. Мне будет жаль... Ну,
спасибо, мисс Дейнтон... Вот, пожалуй, и все пока. Вы не будете воз¬
ражать, если мы снимем у вас отпечатки пальцев? Мы у всех сотруд¬
ников фирмы берем отпечатки, включая директоров...
— Нет-нет, пожалуйста. Конечно.
Видя, что он встает, встала и я.
— О, мисс Дейнтон, еще одно, — это он спросил, когда я уже на¬
правилась к двери. — Вы знаете, как работает охранная сигнализация?
Я обернулась, впервые пожалев, что со мной нет моей трости для
опоры.
— Тревожная, сигнализация? Я знала, что есть такая.
Трудно не смотреть на этот буфет. Возможно, будет естественно,
если я поведу глазами. Я поглядела.
— А, — сказал он, — вижу, вы знали, где выключатели-.
— Я знала, что там какие-то выключатели. Но не задумывалась, для
чего они. В этом кабинете я была на Рождество, когда мистер Грили
открывал буфет и доставал бутылки.
— Нам, по сути, надо установить,.сколько людей могло знать, как
работает система сигнализации. Почти очевидно, что кто бы ни был
проникший на фирму, он имел ясное представление о том, где что
находится, и, если кто-нибудь из работающих в офисе знал о системе
сигнализации, он мог и проговориться... не задумываясь... И выдать
секретные сведения.
— Я полагаю, тут все знали кое-что, — ответила я. — Но не думаю,
что какая-то из девушек все знала настолько, чтобы действительно
сориентировать грабителей.
154
— Вы бы удивились, узнав, как эти люди выужирают информа-*
цию, — объяснил Малколм. — Они везде бывают, у них со всеми
приятельские отношения. Что-то услышал здесь, что-то — в другом
месте, соединяют разрозненные сведения и получаю1*' цельное пред¬
ставление об интересующем их объекте. Вор-профессионал очень
опытен и хитер... Ну что ж, еще раз ваМ спасибо... Пригласите мисс
Фент, пожалуйста, Роджерс.
В двенадцать часов Питер Грили всех отпустил домой, что было для
нас сюрпризом, но, наверное, этого следовало ожидать. Собраны по¬
казания персонала, и люди могут теперь лишь мешать расследованию.
В штатском был здесь и эксперт из криминалистической лаборатории,
были фотограф, специалист по сейфам из фирмы «Пембертон», стра¬
ховой эксперт компании «Ллойд» и руководитель «Сейфгард».
— Завтра открываемся в обычное время,. — сказал Питер Грили,
мрачно улыбаясь нам. — Работать будем, как обычно. Это торги отме¬
няются — по крайней мере, сейчас.
Директора отнеслись к событию философски... Отчасти, видимо,
потому, что драгоценности были застрахованы, да и иного разумного
'выхода не оставалось. В этом Ли был прав: грабеж без насилия лично
никого не затрагивал. Помимо охранника Маккарти, которого сильно
ударили по голове, никто не пострадал от этой кражи. Деньги страхо¬
вой компании перекочевали в карманы людей, которые рисковали не
получить ожидаемую прибыль. То есть никаких горем убитых вдов,
девушек, над которыми совершено насилие, ни разбитых сердец или
оставшихся одинокими родителей.
Только Смит-Уильямс, казалось, воспринял ограбление как свое
личное горе. Это он убедил фирму обратиться за услугами по охране в
«Сейфгард», он отвечал и за общие меры безопасности. Это удар по его
деловой репутации.
Мэри Фент была очень обрадована непредвиденным выходным и,
как только мы отбились от нескольких репортеров, предложила всем
пойти пообедать, а потом отправиться на дневное представление но¬
вого мюзикла, но у меня все еще ужасно болела голова, так что я от¬
казалась и поехала автобусом в Ист-Энд.
Хотелось позвонить Ли, сказать ему, что я свободна, и вместе с ним
где-нибудь пообедать, но у меня было ощущение, что за мной еще
наблюдает недреманное око Скотленд-Ярда, и, казалось, чем меньше
мое поведение отклонится от обычного, тем лучше.
В автобусе я прочитала в дневном выпуске «Новостей»: «ПОХИЩЕ¬
НИЕ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ В УЭСТ-ЭНДЕ. Этой ночью на фирме «Уит¬
тингтон» грабителями похищены из сейфа драгоценности на сумму в
200 000 фунтов стерлингов. Охрана была оглушена ударами дубинок по
голове*. Несмотря на тряску и качку, я стала вчитываться в текст, прав¬
да, до глупого тайком. «Проникновение совершено через окно второ¬
го этажа... дерзко спланировано... осведомленность о расположении
155
внутри помещений... тревожная сигнализация была отключена, а за¬
тем перерезана... Четверо мужчин в масках... Сопротивление охраны
сломлено превосходящими силами... На пульт охраны продолжали ис¬
правно передавать пароль... Сейфовая комната пробита динамитом,
сейф раскурочен... Гвалифские изумруды... Плаутовские бриллианты...»
Все это мне было интересно.
«Полиция во главе с инспектором Малколмом проводит тщатель¬
ное расследование...»
И это известно. Но не будет же расследование длиться недели. Или —
месяцы? Терпеливо, основательно, без суеты.
Снова видна река — приветливая цосле туманных дней. Я раздви¬
нула занавески, свет был какой-то текучий, мерцающий, какого не
было больше нигде в Лондоне, река отражала небо. Порывистый ве¬
тер подгонял низкие облака, но проглядывали чистые зеленоватые
полосы невероятного оттенка, как бы нанесенные на небесную твердь
вдохновенным художником...
В студии пахло сыростью, и я включила камин, сняла обувь, пог¬
рела ноги. Но в тепле нуждалась моя душа, и даже Ли был не силах ее
отогреть.
Потому что я вдруг поняла, что мы просто не сможем купить мага¬
зин в Ламбете, не сможем даже сделать взнос, пообещав, что вскоре
выплатим все. Ведь полиция ищет улики, продолжает дознание. Пока
они, видимо, никого из сотрудников фирмы не подозревают, но мо¬
лодая женщина, которая ушла из дома к возлюбленному в Ротерхайт
и живет с ним вне брака, привлекает больше внимания, чем другие.
Чем если бы она продолжала жить с родителями-врачами в довольстве
- и благополучии. И вдруг они, не имея побочных доходов, тратят боль¬
шие деньги на магазин. Семь тысяч фунтов! Откуда они взялись? Вот
проблема вора в современном обществе: как тратить краденые деньги,
не вызывая подозрений?
Я прошла в чулках к окну и некоторое время смотрела, как ветер
нагоняет на воду рябь, как облака, смешиваясь с клубами дыма, уп¬
лывают прочь. Доносился крик чаек.
Снова — головная боль. Я на кухне поставила чайник. Потом стала
убирать составленную утром на стол посуду. Наконец улеглась и вы¬
пила чаю в постели.
Чай был живительным.
Мое беспокойство ослабело. Оно оставалось во мне, но я подумала
и о том, что полиция обязана все доказывать и не надо быть слишком
мнительной.
Я проспала около часа. Разбудил меня звонок в дверь. Половина
третьего. Я вздрогнула: слишком рано.
Когда.я открыла, наконец, стоявшая у двери женщина собиралась
уже уходить. Она посмотрела на меня недоверчиво. Это была уже зна¬
комая мне соседка отца Ли.
156
— Вы хотите видеть Ли? — спросила я.
— Я просто зашла... Его, наверное, нет дома?
— Да, он вернется около половины шестого. Передать что-нибудь?
— Да нет... То есть да... Я оставила записку.
Она выглядела испуганной. Приятной наружности, в возрасте не¬
многим более сорока, свежая, молодая кожа, ясные глаза, шатенка...
Темно-синее мохеровое пальто.
Я вдруг увидела, что наступила на письмо, и подняла его, улыбнув¬
шись.
— Это — для Ли?
— Да... Я позвонила, думая, что он дома. Но я не думала...
Она не думала, что здесь — я.
— Обычно я не бываю в это время. А вы соседка отца Ли, не
так ли?
По ее лицу пробежала тень.
— Так он сказал?
— Да, кажется, так. Да вы войдите. Холодно же.
Она колебалась.
— Не стоило бы. Ли против того, чтобы я тут бывала.
— Его не будет дома еще несколько часов, а я заварила чай. Вы¬
пейте чашечку.
Она казалась милой. С ней можно было поговорить о простых
вещах. •
Она все еше сомневалась:
— Все же, наверное, мисс, э...
— Дейнтон.
— Наверное, не следует. Не хочу его расстраивать.
— А что такое? Если не хотите, он и не узнает, что вы были.
Она нервно теребила свои перчатки и озиралась.
— Право, я даже не знаю...
Она вошла. Я положила письмо с отметиной, моей подметки на стол
и пригласила ее к электрокамину. Чай был холодный, но я поставила
чайник снова. Она сняла пальто и грела руки, явно знающие грубую
работу. Мы поговорили о тумане. Потом я заварила свежего чая.
— Мистеру Хартли снова нездоровится? — спросила я.
Она покраснела.
— О, Ли вам говорил? Да, ему "нездоровится. Зимой постоянно
бронхит, а в этот год' стало хуже. Даже не знаем, сможет ли он про¬
должать работать. Ему пять лет до полной пенсии.
— Хотите, чтобы Ли навестил его?
т- Да... Очень хочу. Он уже почти год у нас не был*. Конечно, отец
не одобряет его образа жизни и говорил ему это. У них натянутые от- ■
ношения, но я уверена, Джо... мой муж... будет'рад вйдеть Ли* Мне
кажется, от этого ему станет лучше: повидаться, поговорить.
Смеркалось.
157
— Значит, вы жена мистера Хартли? Вы, должно быть, его вторая
жена, мачеха Ли. Странно, что он мне о вас не рассказывал!
Женщина отхлебнула из своей чашки.
— Нет, я не вторая. Ли — мой сын. Право не знаю, почему это он
стыдится меня!
Мы расчувствовались. Две женщины, обе плаксивые... Хотя, по-мое¬
му, моих слез она не видела из-за своих. Стараюсь ее успокоить, однов¬
ременно стараясь что-то успокоить в себе. Похоже на сигналы тревоги.
Но с какой стати?.. Чашки подрагивают на блюдцах. «Мне кажется, я его
не так поняла, миссис Хартли». — «Да нет, именно такое мнение он и
хочет создать у людей; не следовало мне говорить об этом, он будет злить¬
ся». — «Да он и не узнает. Может, хотите сигарету?» — «Да, пожалуй». —
«На камине — пачка, но нет спичек»?— «О, ничего, спасибо, у меня есть
зажигалка». Щелк, щелк; у влажных глаз — мерцающее пламя, затягива¬
ется, скрывается за дымом. «А вы не курите, мисс Дейнтон?» — «Нет, я
курила одно время, но потом бросила». — «Джо теперь не курит, но рань¬
ше дымил; дома я не курю, у него от этого кашель». Неловкое молчание.
«Еще чашечку чая?» — «Нет, спасибо, надо идти*. — «Останьтесь еще; я
так рада видеть маму Ли*.
Я уже убирала посуду, она докуривала сигарету. Неожиданно она
сказала:
— Нет, не думаю, что он стыдится меня. Знаете, нет.
— Я уверена, что нет.
— Но он любит выдумывать. Ему нравится думать, что все не так,
как на самом деле. Выглядеть, например, сиротой. Он рос хорошим
мальчиком, но все, бывало, выдумывал и сейчас продолжает. Отец
бывал очень крут... Если что, он не принимал оправданий. Надеюсь...
это не расстроило вас, мисс Дейнтон, вы не передадите Ли наш раз¬
говор.
— Нет-нет, конечно, не беспокойтесь. Но... вы выглядите так
w молодо.
— О, спасибо. Мне сорок четыре. Потому-то у меня еще нет седых
волос.
— Вы были молоды, значит, когда родился Ли?
— Двадцать два. Сейчас это кажется рано! — Она что-то уловила в
выражении моего лица. — А вы думали, Ли старше? Нет, мне нельзя
больше говорить. А то скажу что-нибудь не то. Ли считает, что я слиш¬
ком много говорю.
— Нет-нет, продолжайте! — Руки у меня похолодели. — Это не
имеет значения. Мы любим друг друга, это не скажется... на наших
отношениях.
Какие у вас чудесные волосы, мисс Дейнтон, — сказала она. —
Ли писал о вас портрет?
158
— Я позировала ему дважды, — сухо засмеялась я. — На портрет
своей жены он потратил больше времени.
Слышно было, как тикают часы.
— О, Лорна, — сказала миссис Хартли, теребя носовой платок. —
Я мало знала ее.
Все было правильно. Не отговорка, чтобы не жениться на мне. Вы¬
тягиваю руки к камину, но приходится убрать их: ужасно дрожат.
— Ему было всего двадцать лет, — добавила миссис Хартли. —
Очень импульсивен. Ли действительно импульсивен. Я познакомилась"
с Лорной уже в церкви. Это было ужасно.
— Что ужасно?
— Ну как же, девять часов утра, всего четыре человека, и священ¬
ник нас почти не замечает, потому что мы — протестанты. Все было
сделано в пять минут. Как будто мы прокаженные.
— Это было в Суиндоне?
— Нет, в церкви, здесь, недалеко.
— А вы живете в Суиндоне... или в Клапаме?
— В Клапаме, мисс Дейнтон. Я провела там всю свою замужнюю
жизнь.
— Ли жил с вами?
— Да... пока не уехал из дому. Отец был против этого: в девятнадцать
лет, без специальности и без постоянной работы. Во всяком случае, отец
не считал приличной работой то, что Ли делал для мистера Фойла.
— Он работал у мистера Фойла?
— О да, перед тем, как поселился здесь. У мистера Фойла антик¬
варный магазин. Ли там и работал.
— Я не знала.
— Отец хотел, чтобы Ли пошел на железную дорогу. Это — посто¬
янный заработок, а в свободное время можно было бы заниматься
живописью. Живопись и рисование были яблоком раздора. Джо'никог-
да в это не верил. Вы считаете, что Ли — настоящий художник, мисс
Дейнтон?
— О да. Хороший.
Небо прояснилось, река отражала красный закат. Портовые краны
напоминали фламинго, вытянувших шеи в воде. Вверх по реке вместе *
с приливом шла вереница барж.
— Отец говорит, что это я испортила Ли, — он у нас единственный.
Но этого не может быть, мисс Дейнтон, не может быть.' Он получал
хороший уход, это видно, правда? Из него еще получится что-то пут¬
ное, убеждаю я Джо. Не беспокойся, говорю... Но мне действительно
пора идти.
— А где вы все-таки живете?
— Дом номер двадцать восемь по улице Альберт-роуд, на верхнем
этаже. Это дом, который поделили. Чай был очень вкусный. Спасибо
за угощение.
159
— Не уходите. Я говорила Ли, что хочу познакомиться с его семьей.
Так он у вас был единственным?
— Да. Но он удачливее меня. Мои папа с мамой умерли, ког¬
да мне было четыре года. Я воспитывалась в сиротском приюте.
Сперва работала в услужении, потом перешла работать в магазин
на Оксфорд-стрит. Я была на хорошем счету. Пришла война, и я
пошла в авиатранспортную службу, через пару лет познакомилась
с Джо, мы поженились и родился Ли. Когда он подрос и определил¬
ся в школу, я снова пошла в услужение на почасовую работу.
Платили мне хорошо. Мы купили тогда холодильник, пружинные
матрацы, велосипедик Ли, — она улыбнулась. — Я и сейчас рабо¬
таю два дня в неделю. На Рождество купили электрический тос¬
тер, хромированный; у него выдвигается подставка, когда гренки
уже готовы. Но неважно работает, получается, что с одной сторо¬
ны гренки белые, с другой — черные. Джо говорит, что эта шту¬
ка заражена расистскими предрассудками. Соблюдает цветовой
барьер.
— А у вас самой есть какое-нибудь художественное образование или
тяга к этому?
— Нет, это не от меня. Я никогда не рисовала. Но наш папа
великолепно рисует цветы. Акварелью. Он говорит, поскольку у нас
нет сада, нужно его нарисовать... Но, понимаете, у него это — увле¬
чение. /
— А небольшое состояние оставила Ли ваша сестра или сестра ва¬
шего мужа?
— Что? — Она посмотрела долгим взглядом. — Нет... это — от ба¬
бушки, матери Джо.
Я с удовольствием слушала ее речь. Она говорила правильно, поч¬
ти без акцента.
— Боюсь, Ли уже потратил все эти деньги, — сказала я.
— О, бабушка Хартли оставила домик, который мы продали. По¬
ловина суммы пошла Джо, а половина — Ли... Ясно, что он все потра¬
тил. Это не нравится Джо: жить не по средствам, вот как. он это
называет. Кроме того, Джо считает, что мистер Фойл оказывает на Ли
дурное влияние. — Миссис Хартли поднялась. — Было очень прият¬
но. Пойду...
— Я тоже очень рада.
— Ли говорил о вас; только он... как будто не хочет, чтобы мы были
в его новой жизни.
— Если бы вы были моей матерью, — сказала я, — я хотела бы,
чтобы .ВЫ бЫЛЦр
Она снова покраснела. .
— О, правда? Как приятно слышать от вас... Очень приятно. Не
говорите ему, что я была, ладно?
— Скажу, что нашла записку.
160
Он вернулся в шесть: ясные глаза, как у матери, узкий нос, густые
вьющиеся волосы, тяжелые веки, сверкающие зубы. Ли. Моя любовь.
Любовь, которая лжет.
Он стал расспрашивать меня обо всем. Его интересовала каждая
мелочь... Он не выглядел усталым. Голова у него уже не болела. Я, со
своей стороны, спросила его кое о чем.
— Драгоценности, — ответил он, — перешли в руки Джека Фой¬
ла. Еще в течение нескольких дней он ничего не будет предприни¬
мать, затем переправит их в Амстердам. Деньги поступят через какое-
то время.
До прихода миссис Хартли меня обуревал страх перед полицией.
Этот страх еще сидел во мне. И не хотелось говорить о будущем.
Я показала письмо, он распечатал его.
— От отца?
— В некотором роде. Он хочет, чтобы я приехал повидаться. Воз¬
можно, съезжу. Может быть, на будущей неделе возьму выходной.
— А состояние тебе оставила сестра отца?
— В некотором роде. Тетка.
— Сколько же она оставила, Ли? Сколько ты уже растратил?
Он обнял меня за плечи и поцеловал.
— Его уже нет, вот в чем дело. Да и было-то немного... Черт, как я
вчера был напуган. Я сперва так испугался, что не мог нормально со¬
ображать. Явно, я струсил. Никогда не думал, что так будут трястись
поджилки и от страха дух захватит.
— Я сама испугалась.
— По тебе не было видно. Вела себя чертовски хладнокровно. Ты
сыграла роль до самого конца.
— Вот чего бы мне хотелось.
— Чего?
— Суметь сыграть свою роль до самого конца.
Он заерзал, наверное, почувствовав что-то.
— Знаешь, — сказала я, — как-то не думала, что ты работал в ма¬
газине у Джека Фойла.
— Кто тебе сказал?
— Тед.
Он посмотрел на меня, но не в глаза, а куда-то, казалось, мне в
переносицу.
— Да, я работал у Джека около девяти месяцев. Мне там наску¬
чило.
— Это было до женитьбы на Лорне или после?
— До. Послушай, Деб, мне надо опять уходить.
— А как ты познакомился с Джеком? Ты мне об этом не расска¬
зывал.
— В пивном баре. Сначала с Тедом, а.потом с Джеком. У меня была
бесперспективная работа, а я до страсти хотел быть художником, пря-
6 У. Грэмм «Прогулочная трость* 161
мо страдал. И вот Джек говорит, что хочет посмотреть мои работы. По¬
казываю, он берет одну в свой магазин — цветок, написанный мас¬
лом, — и продает, продает! Первый профессионал, увидевший во мне
что-то. Притом он все еще верит в меня, вот что интересно! — Лй взял
свою кожаную куртку. Подкладка ее порвалась, и он попал в рукав не
с первой попытки. — Однажды он спросил, не хочу ли я поработать
в антикварном магазине,, быть в некотором роде его помощником.
Я ухватился. Это прежде всего означало, что появится время рисовать.
— Ты уже знал, что он укрывает краденое?
— Ни за что на свете! Он не такой дурак, чтобы довериться па¬
реньку.
— Завтра оставь мне куртку, — сказала я. — Починю-ка ее.
— Послушай, но я не знаю, когда вернусь.
— А куда ты идешь?
—- С Тедом вдвоем займемся старым «остином». Кто-то из полиции
записал его номер, пока машина стояла напротив фирмы «Уиттинг¬
тон». Надо сбросить его под откос. Который час? Примерно к десяти
я бы должен вернуться. Но если задержусь, то не жди.
— Ли, — сказала я, когда он совсем уж собрался.
-Да?
Мы посмотрели друг на друга, но больше я ничего не сказала.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего.
Он ободряюще улыбнулся и вышел.
Глава 23
Юрких такси в Ист-Энде не увидишь. Мне удалось поймать маши¬
ну у Тауэрского моста. Альберт-роуд находилась на северной окраине
Клапам-Коммон, а дом 28 оказался угловым, оттуда через голые де¬
ревья открывался вид на какое-то поле. На двери было три звонка, и
я нажала на верхний. Некоторое время спустя дверь открыла миссис
Хартли. Она удивленно посмотрела на меня.
— О, мисс... Ой, я не ожидала. Что-нибудь случилось?
— Нет-нет, мне просто захотелось увидеть вас. Я на минутку.
Можно?
— Да... пожалуйста! — Она колебалась. — Входите...
Я последовала за ней вверх по двум лестничным пролетам.
— Вам, должно быть, кажется неожиданным мое появление?
— Мне оченъ приятно.
— Ли нет, и я подумала...
Мы вошли в. комнату с Покатым потолком, бывший чердак, а те¬
перь хорошо меблированную гостиную. Тут было прибрано. Стиль
скромный, но современный. Языки пламени газовых горелок отбра-
162
сывали свет на стоящий в углу работающий телевизор. Перед ним си¬
дел невысокий человек с лысиной и усами. Он был без пиджака.
— Джо, это... мисс Дейнтон. Простите, мисс Дейнтон, мы не жда¬
ли гостей, — сказала хозяйка, выключила телевизор и зажгла верхний
свет.
Мистер Хартли поднялся и пожал мне руку. Он был несколько сму¬
щен. Я спросила, не помешала ли ему смотреть программу, на что он
проговорил сквозь хрипы в груди, что там все равно ничего интерес¬
ного: лень было встать и выключить.
Беседа — вежливая. Он коренастый, с толстой шеей. Голос его на¬
помнил мне голос Ли. Усы были подстрижены щеточкой, а глаза ис¬
точали мягкий свет. Он был намного старше жены.
Мы поговорили о железной дороге, погоде и трудностях с жильем.
У них три комнаты на верхнем этаже: кухня, спальня и вот эта гости¬
ная. Несколько лет назад дом купил некий поляк и пытался их высе¬
лить. Жильцы этажом ниже съехали.
— Нас отсюда не сдвинешь, — сказал мистер Хартли. — Не то что¬
бы нас так уж привлекало это жилье, просто нам некуда деваться.
Новые хозяева заселили нижнюю квартиру цветными. У меня предрас¬
судков нет. Но теперь тут просто публичный дом. Драки. Крики и визг
по ночам. Спать невозможно. Я обращался в общественный совет. Там
ответили, что ничего не могут сделать. Это не их дело. Если, мол, не
нравится, можем уезжать в другое место.
— Я поставлю чайник, — сказала миссис Хартли.
— И как же вы поступили? — спросила я.
Джо Хартли зашелся кашлем. Тело его сотрясалось от толчков, на¬
поминавших подземные, но еще не ставшие землетрясением.
— Мы держались, мисс Дейнтон. Это было... Я не могу описать.
Я боялся за жену. Поскольку часто работаю в ночную смену. Но она
держалась стойко. В конце концов обошлось. Спасибо полиций. Она
вымела их. Так что мы пока на месте.
— И Ли в ту пору здесь жил?
Полное лицо Джо Хартли чуть потемнело, и глаза потеряли жи¬
вость.
— Нет, он уехал до того.
— Я полагаю, мистер Хартли, что вы знаете: я и Ли любим друг
друга, и я с ним живу.
Показалось, он взглянул на мою тощую ногу.
— Жена говорила.
— Я полагаю, вам это не нравится.
— Бывают вещи и похуже.
— Я понимаю, что поступаю не совсем тактично... Очень пря¬
молинейно. Но мне захотелось приехать и повидать вас после того, как
я познакомилась с миссис Хартли. Это было сегодня, но я не могла
утерпеть.
163
— Мне нравятся прямые люди. — Его расплывшееся было в улыб¬
ке лицо исказилось от нового толчка из груди. — Мне это нравится.
— ...Мне показалось, я должна потолковать с вами.
— О Ли?
— О разном. Но и о нем, это прежде всего.
— Он вам что-то наврал?
Я коснулась рукой щеки, она горела.
Он часто говорит неправду?
— Моего сына трудно отловить. Мне это никак не удается, мисс...
Как ваше крестное имя?
— Дебора.
— Дебора. Никак, говорю вам. А он что, утверждает, что он — си¬
рота, да?
— Нуда.
— Но это же бессмысленно, правда? — Мистер Хартли нагнулся,
чтобы откашляться, и его лысина заблестела. — Что вы хотели узнать,
Дебора? Спрашивайте, не стесняйтесь.
— Знаете, я усомнилась. Например, его средства на жизнь. У него
были деньги, когда он ушел?
— От бабушки? Да. Триста пятьдесят фунтов стерлингов. Вместе с
тем он работал у этого человека, у Фойла, и полагал, что станет на¬
стоящим художником. Фойл подыскал ему квартиру, студию на Бер-
мондси-стрит, и он переехал туда, не имея другой работы.
— Триста пятьдесят фунтов? Но он бы на этом не продержался!
— Да он и не продержался. Мэри говорит, что сейчас он работает
где-то. Это он правильно делает. Может быть, это вы оказали на него
хорошее влияние, Дебора.
— Как же он жил два года?
— Пусть сам вам скажет. Возможно, подрабатывал время от време¬
ни. Мы. не знаем.
Вошла миссис Хартли с чаем. Она поставила поднос на стол с раз¬
движными ножками. Стулья были обтянуты мебельным ситцем, на
окнах висели желтые нейлоновые занавески.
— Чудесный цветы на этих картинах, — сказала я.
— Это рисовал муж, мисс Дейнтон. Красивые, правда? Напомина¬
ют о весне. Моя любимая — с желтофиолью.
— Вот что надо было Ли, — произнес мистер Хартли, шумно от¬
хлебнув чай, — заниматься живописью ради удовольствия, а* чтобы
жить — работать. Может быть, так и было бы, если бы не Фойл. Хотя
трудно сказать. Ли у нас парень своеобразный.
— Он сейчас встречается с мистером Фойлом? — спросила миссис
Хартли.
— Довольно часто.
— Собственник, так это, кажется, называют, — сказал мистер Хар¬
тли. — Подгребает все к себе. Ли попал под его влияние. Этот Фойл
164
любит, чтобы за ним бегали, оказывали ему разные услуги. Но он не
глуп, мозги есть. Жена — этакая куколка. Мне одно время казалось,
что он как-то странно отнесся к женитьбе Ли на Лорне Райли.
Я поставила свою чашку на блюдце. Не рокингемский фаянс, но
очень хорошая подделка.
— Мистеру Фойлу не понравилась Лорна?
— Отчасти, как мне кажется, ему не понравилось, что Ли женился
на ней, ничего ему не сказав. Ли познакомился с этой девушкой ме¬
сяца через три после того, как поселился в студии, и, по-моему, он
считал, что у Лорны имеются деньжата и что они бы с ней вместе су¬
мели справиться без Фойла. А Фойл уже считал парня своей собствен¬
ностью. — Мистер Хартли снова зарокотал кашлем. — Не слишком ли
много я наговорил?
— Пожалуйста, продолжайте. Не останавливайте его, миссис Хартли.
— Джо, — сказала миссис Хартли, — у них бы не расстроилось; если
бы они действительно любили друг друга. Мистер Фойл только спо¬
собствовал тому, что они расстались.
— Способствовал, — усмехнулся мистер Хартли. — Именно поэто¬
му я и не огорчился, узнав, что у Ли кто-то есть. Это показывает, что
он способен сам устроить свою жизнь. Фойл не пытался расстроить
отношения между вами и Ли?
— Нет. Кажется, даже одобряет. Не знаю, почему.
Миссис Хартли предложила мне еще чашечку чаю. Я отрицательно
затрясла головой.
— Вы знаете, — продолжил мистер Хартли, вытирая кончики своих
усов, — когда я был молодым, слышал от проповедника: «Христос учит
нас любить врагов своих. Но он не говорит, что они должны нравить¬
ся нам». Вы знаете, я иногда это чувствую по отношению к сыну, да
поможет мне Бог. Я люблю его... Конечно, я люблю его. Но не могу
сказать, что он мне нравится!
— Джо! Что за разговор!
— Знаю, знаю. Но я же не говорю, что в парне нет ничего хороше¬
го. Он полон добрых намерений. Он довольно сговорчив. Не мог-бы и
желать себе лучшего приятеля. Серьезен во многих вопросах. Могло
быть хуже, гораздо хуже.
— Это истинная правда, — улыбнулась миссис Хартли. — Скажу
больше: Ли никогда не был ловеласом — очень стеснительный.
— Стеснительный, — сказала я. — Не так уж чтобы...
— Он скрывает это, делая вид, что уверен в себе, на самом деле он
слабоват. Нерешительный.
Пора было прощаться. Мистер Хартли встал, в его груди клокота¬
ло. Отдышавшись, он предложил:
— Заходите, пожалуйста. Я верю, что вы сделаете из него мужчину.
Миссис Хартли проводила меня. На лестнице она заметила:
— Вам, наверное, показалось ужасным то, что наговорил Джо?
165
— Нет. Он честный человек.
— Да, мисс Дейнтон. Сказать неправду, обманывать даже в мело¬
чах, тем более красть или, как считается в армии, «достать* — этого
он не выносит. А у нашего Ли — артистический темперамент, живет
грезами, мало практичен, и вообще. Джо никак не поймет, отчего у
него такой сын. — Она нервно засмеялась. — Если вам понятно, что я
имею в виду. — Мы спустились к выходу. Она с беспокойством смот¬
рела на меня. — Если вы любите друг друга, то, я надеюсь, ничто из
сказанного не омрачит ваши отношения.
— Конечно, нет.
— В Ли столько хорошего! Мальчиком он не доставлял никаких
беспокойств. А что он ушел из дому... Что у него здесь было? Склад¬
ная койка в гостиной, ничего своего, негде даже держать какие-то
личные вещи.
Она стояла в подъезде так, что мне было не выйти.
— Вы — дама, .мисс Дейнтон, правда? Это сразу видно. Вы не за¬
мечали в Ли благородства? Это проявляется в мелочах. Скромность,
вкус, чувство такта. С восьми лет он не позволял мне заходить в ван¬
ную, когда мылся. И... Он непременно опускает крышку туалета по¬
сле пользования. Никогда не позволял себе вольностей, не мате¬
рился. Грубоват, но ничего такого я не слыхала от него. Смешно об
этом говорить, но у нас такая жизнь, что вахты все мелочи. Он —
не неряха.
— Да,,— сказала я.
Она пропустила меня, и я вышла.
Иду по улице Латчмиэ-роуд в направлении к мосту Баттерси.' На
мосту останавливаюсь и, перегнувшись через ограждение, смотрю на
реку и на огни, окружающие ее. Вечер такой мягкий. Туман рассеял¬
ся, ветер стих, Лондон гудит как-огромный розовато-красный улей,
пробудившийся после трехдневного забытья.
Только туг я поняла, откуда сочится яд. Это мог быть яд, генери-
4 рованный в моем воображении. Как подтвердить или отвергнуть мои
подозрения? Подвертывается Такси. Называю адрес по Олд-Бромптон-
роуд. На этот раз — недалеко. Повсюду мерцают огни. Светло почти
как днем, но по-другому. И будто сумерки опустились на разум. Зе¬
леное и красное, благополучие и опасность, любовь и ненависть. Ры¬
вок — остановка, качание — поворот, остановка — рывок. Зеленое —
красное, любовь — ненависть. Желтое как боль. Лишь час я спала про¬
шлой ночью. Сегодня — еще часок. Но это обостряло ощущения. Что
я ела за последние двадцать четыре часа? Чай с бренди, чай с бренди,
чай. Подслащенный болиголов. Что-то мерещится.
Я вышла, расплатившись, машина отъехала. Я посмотрела вверх, на
вывеску магазина. Конечно, закрыт. Уже восемь часов. Называется
166
«Сефтонский антиквариат». Даже в названии магазина Фойл оставал¬
ся в тени. В витрине выставлены два хепплуайтских кресла, серебря¬
ный самовар на треногом столике из красного дерева, бокалы на
подносе, связка экземпляров журнала «Пунш» за 1891 — 1895 годы.
Поднимаюсь по ступеням к застекленной двери. Откуда-то струит¬
ся тусклый свет. Я нажала дверной звонок — ничего, кроме отдален¬
ного лая собак. Жду. Наконец слышатся шаги. Дорин Фойл. Волосы
распущены. Цветастый домашний халат. На ногах — шлепанцы, в
руке — сигарета.
— Дебора! Какими судьбами...
— Зашла на минутку. Не возражаешь?
— Нет... Нет. Как приятно...
Она отступила, я вошла в прихожую, заросшую растениями, как
теплица, и последовала за ней в гостиную. Она запорхала по комнате,
включая светильники и поддерживая беседу.
— Джека нет. Он ушел. Ты хотела его видеть?
— Да нет... Ли нет дома, а мне стало скучно и как-то не по себе.
Она уселась против меня, поправив на коленях халат. Собаки про¬
должали лаять, и она призналась, что, когда Джека нет, она запирает
их в другую комнату, так как они действуют ей на нервы.
— Выгуливаю дважды в день, но так надоедает. Не знаю, почему их
нельзя приучить к ящичкам, как кошек.
Она предложила мне сигарету. Потом вина или кофе. Я сказала:
нет, спасибо, просто проходила мимо. А вот что: Джек-то придет се¬
годня вечером?
— Точно не знаю, дорогая. Он сказала, чтобы я не ждала его. Буд¬
то я стану ждать его, особенно после вчерашнего!
Я замерла.
— Вчерашнего? А что у вас было...
— Благотворительный бал по линии общества «Серебряный крест» —
в отеле «Хилтон»! Джек обещал меня взять, а я не верила. Он пригла¬
сил компанию — нас было шестеро — должно быть, обошлось ему в
кругленькую сумму, один билет стоил пять гиней, без выпивки. Домой
вернулись не раньше трех. Сегодня весь день зеваю.
— Прелесть, — говорю. — Как тебе повезло! (Дорого, но алиби того
стоит.) — Наверное, выпью кофе, если это тебя не очень затруднит.
— Конечно. Займет минуту.
Сегодня она другая, проще, когда нет Джека. Но что можно .от нее
узнать? Она откинула волосы на плечи, моргнула своими тусклыми,
невыспавшимися глазами и, пропорхнув мимо зонтичного дерева и
«алых следов», сбросив пепел на ковер, скрылась за дверью.
Свет еле пробивался из ламп, зажатых черными барабанами аба¬
журов. Растения прислушиваются, наблюдают. «Тещин язык», «Кате¬
ринино колесо». И колышутся, как в аквариуме. На полках — книги,
чайные сервизы. Поднимаюсь, чтобы полюбоваться. Открытый пись¬
167
менный стол. Документы, письма, чековая книжка, накладные. А что
тут искать?
Шлеп, шлеп, шлеп.
— Забыла спросить, дорогая, ты пьешь черный или со сливками?
— Черный, пожалуйста.
Щлеп, шлеп, шлеп.
Опять тишина. Открытый письменный стол. Четыре ящика. Раз на
ней шлепанцы, можно услышать, как она идет. Три-четыре минуты,
чтобы приготовить кофе. Беру чековую книжку. «Сотби* — 295 фун¬
тов. Расходы наличными — 50 фунтов. X. С. Ситону — 25 фунтов 10
пенсов. Обществу «Серебряный крест» — 31 фунт 10 пенсов. Ли Хар¬
тли — 20 фунтов. Расходы наличными — 50 фунтов».
Письма... «Подтверждаем получение кресла», «Уважаемый мистер
Фойл! Будьте любезны сообщить нам, имеете ли в продаже еще боль¬
шие серебряные ложки в стиле короля Георга». Пустая трата време¬
ни. Ящики... Первый закрыт. Во втором — масса бумаг. Конверты,
банковские бланки устаревшего образца, счета, туристские кар¬
ты и схемы, обеденные меню, фотографии... Пробую следующий
ящик. Бутылочка клея, садовые ножницы, моток зеленого шпага¬
та, каталоги семян и растений, «Дневник .садовника». Последний
ящик...
Я останавливаюсь. В комнате тихо, но слышится какое-то движение.
Я оглядываюсь: со всех сторон смотрят растения. А вдруг это Джек Фойл
поднимается по ступеням...
Но собаки молчат. Я открыла последний ящик. Каталог «Уиттинг¬
тона» с многочисленными. надписями. Письмо, написанное ру¬
кой Ли...
Шлеп, шлеп, шлеп. Отступаю на шаг, закрыв ящик. Она входит.
— Какая... прелестная, тарелочка, — говорю.
— A-а, эта... фарфор марки «Спод* или еще что-то. Но ты же ведь —
эксперт, правда?
— Кто сказал тебе?
— Как же, — удивилась она. — Джек говорил. Когда мы познако¬
мились.
Я взяла кофе, мы стали пить его и разговаривать. Я старалась пе¬
ревести разговор на Ли, но ничего нового она сообщить не могла.
— Наверное, — сказала я, — Джек все еще платит Ли жалованье.
— Ой, я не в курсе. У Джека дел по горло. То он — у причалов, то
едет в клуб «Херлингем». Он занимается мясным бизнесом, ты риала
об этом? А еще — стройплощадка. Может быть, Ли еще и работает у
него, не знаю.
— Но ведь Ли часто приходит, да?
Дорин допила свой кофе.
— Надеюсь, ты не ревнуешь, дорогая. В этом отношении ты мо¬
жешь быть спокойна. Ничем таким Джек не занимается.
168
— Я не об этом. Но, понимаешь, мы с Ли хотим пожениться, а он
очень уклончив в отношении денег. Может, ты в курсе?
— Мне как-то ни к чему. Но я спрошу Джека, если хочешь. Как-
нибудь ненароком. Но и он скрытный тоже.
— В сущности, это не имеет значения.
— Вообще, скажи Ли, пусть он держится Джека, мой тебе совет,
Дебора. Непременно. Будет держаться Джека —не пропадет. А вот,
если отколется от него, может быть беда.
— Мне надо идти, — сказала я. — Ли скоро вернется. Скажи одно,
Дорин. Как долго ты знаешь мою сестру?
— Твою... сестру? Я не знаю ее.
— Нет, знаешь. Она — доктор Дейнтон.
— A-а, доктор Дейнтон. Такая высокая...
— Ты с ней познакомилась раньше, чем со мной?
— Право, я не помню.
— Ну постарайся припомнить.
— Какое это имеет значение?.. — Дорин подвинтила сережку в
ухе. — Наверное... Возможно, и раньше. Она как-то зашла в магазин,
и Джек пригласил ее подняться, посмотреть растения.
— Она говорила обо мне?
— Тогда? Я не помню.
— Мне нужно узнать... Вы обо мне услышали... до апреля прошло¬
го года?
• — Честно, — замотала головой Дорин, — понятия не имею.
— Она заходила смотреть растения до того апреля?
— Могло быть и так. Бог его знает.
Дорин прикурила новую сигарету от массивной серебряной зажи¬
галки. Прислушалась. Лаяли собаки.
— Погоди. Это Джек?
Собаки продолжали лаять.
— Нет, кто-нибудь из соседей. Паула такая раздражительная в пос¬
ледние дни, что лает на всех и заводит Руфуса. Не знаешь, собаки стра¬
дают от перемены образа жизни?
— Думаю, да]
Стою в телефонной будке на углу Олд-Бромптон-роуд и Джунипер-
сгрит. Трехпенсовой монеты не нашла, но у меня много шестипенсовиков.
Пип, пип, пип, пип, пип. Вталкиваю шестипенсовик.
— Сара?
— Нет, Вирджиния.
— Привет. Это — Дебора. Сара дома?
— Она в больнице.
О, чертовщина.
— Не знаешь, когда вернется?
— Без понятия. Возможно, ей придется отработать всю смену. А что
случилось? Ты взволнована.
169
Делаю усилие, чтобы справиться с голосом.
— Нет, абсолютно. Хотела кое-что узнать. Перезвоню часа через
полтора.
— Ладно, дорогая... Послушай, что это у вас там за ограбление?
Прямо сенсация.
— A-а, это. Да, было.
Стоит подумать: Дорин-то даже не упомянула об этом. Что же, она
не знала, где я работаю, или не так наивна, как кажется?
— Какие-нибудь версии есть? Как ты думаешь, это кто-то из
своих?
— Сомневаюсь. Просто шайка ловкачей.
Домой я поехала автобусом.
Ист-Энд в этот вечер шумел. Проезжаю мимо кинотеатра, куда мы
с Ли иногда ходили. На рекламе — грудастая красотка в купальном
костюме, у нее очень длинные и красивые ноги.
А сошла на остановке «Джамайка-роуд» и двинулась к себе
мимо складов, навесов и дебаркадеров. Пахло рекой. У дома не
было красного автомобиля. Ничего не изменилось, пока я отсутство¬
вала.
Войдя, я включила все светильники и как впервые оглядела просев¬
айте бархатные стулья, высокие окна, сложенные холсты, пустой моль¬
берт. За окном спокойно текла река, сверкал и сиял Лондон. Письмен¬
ный стол Ли был, как всегда, открыт, беспорядочно лежали документы,
счета, квитанции, масляные краски. Я ни разу еще не заглядывала в
него.
Сиди и жди. Должна не делать скоропалительных выводов. Должна
отложить решение, как говорил, бывало, отец Филипа. Судить по фак¬
ту, а не по подозрению.
Сиди и жди.
Глава 24
В десять я вышла снова и направилась к телефону напротив пив¬
ной «Брунея», — куда Ли не позволял мне заходить, потому что, как
он сказал, это место — не для дам.
.Ответила опять Вирджиния. Сары еще не было. Когда я возвраща¬
лась к студии, Ли только что подъехал.
— Привет, любовь моя. Выходила?
— Да.^ Саре звонила.
Он пошел за мной в дом.
— Отсутствие телефона — большое неудобство. Ну, теперь-тог нам
придется позволить его себе,
— Почему?
— На tfoftoM месте, я имею в виду-
170
Он снял куртку и бросил на вешалку. Она ударилась о крючки,
но. не зацепилась, упала. Я подняла ее и повесила возле своего
пальто.
— Спасибо, — сказал он.
— Ты ел?
— Да, бутерброд. Достаточно.
— Как насчет машины — все нормально?
— Да, только это все же — расходы... Большие, чем я думал. Ты все
еще бледна.
— Разве?
— Да, и здорово. — Он подошел и поцеловал меня. — Как голова?
— Лучше. Но я устала. После вчерашней ночи.
— Я бы не удивился, увидев тебя в постели. Ты знаешь, — он схва¬
тил меня за руки и улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, — я думал,
что буду измочален; но, хотя готов брякнуться, усталости не ощущаю.
Наверное, от возбуждения. Ух! Никто не заходил?
— Никто. Сделать кофе?
— Я сделаю, — ответил он и пошел за мной на кухню.
— Тед возвращался с тобой?
— Я подбросил его до дома. Пожалуй, я бы перекусил.
— Есть сыр и яйца.
— Сыр подойдет.
Пока он готовил себе пищу, я сделала кофе, и мы стали пить его,
заедая сыром на печенье с маслом. Это была одна из любимых его
закусок. Я не знала, что говорить... Да и нужно ли .было что-нибудь
говорить?
— Какие трудности были с машиной?
— Да в общем-то не трудности. Машину вел Тед, я ехал следом в
«триумфе». Подбирали место.
— Ты Джека видел?
— Нет. Его нет в Лондоне.
— Как насчет магазина?
— Завтра займемся, так?
— Хозяйка ждет до воскресенья.
Он задумчиво жецал.
Мы можем сделать первый взнос. А через несколько недель бу¬
дут еще деньги — наша доля.
— Сколько это?
— Надо подождать, пока Джек обернется. По моей прикидке, ты¬
сяч десять. Все идет, как задумано.
— Пока.
— А что такое? Что-то не так, Дебора?
— Возможно, со мной что-то не так.
— Тебе бы надо выспаться, любовь моя. Ты сегодня утром очень
неважно выглядела. Фью! Меня бросает в пот. Если бы ты не появи¬
171
лась на «Уиттингтоне», как обычно... Но ты же не подвела. Не знаю,
что бы мы делалй без тебя.
— Вы бы не сделали ничего! — Я налила себе еще кофе. — Никто
из вас не смог бы сделать ничего.
Он молча смотрел на меня.
— Действительно, — пробормотал он, — Джек это понимает. — Ли
проглотил последний кусочек печенья. — Ну, а что Сара говорит? Она
знает об ограблении?
— Ее не былс дома. Я говорила с Вирджинией. — Кровь застучала.
у меня в висках. Надо ждать. Судить по факту. — Она спросила, как
мне кажется, это — работа кого-то из фирмы или нет. Я ответила, что,
по-моему, это налет каких-то ловкачей.
Я допила свой кофе.
— Свет какой-то ужасный, — сказал он и встал, чтобы включить
еще лампу..
— Не надо, пусть так.
Он подошел и погладил мне лоб и волосы.
— Ложись-ка спать, любимая моя. Ты очень устала. Утром почув¬
ствуешь себя по-другому.
Назавтра на фирме еще присутствовала пара сыщиков, но взорван¬
ную стену рабочие уже заделывали, они привели в порядок окно и
электропроводку. Около одиннадцати мистер Грили собрал весь пер¬
сонал и сказал, что он просит всех, в порядке одолжения, прийти ут¬
ром в субботу и прибрать служебные помещения фирмы, чтобы в по¬
недельник можно было нормально работать. Из телефона-автомата у
главного входа я позвонила Саре. Обычно после дежурства она отсы¬
палась, но я не могла больше ждать. Ее номер, однако, не отвечал.
Я работала до 12.45, затем пошла обедать. Меня все еще одолевала
сонливость, и в голову лезли горькие мысли.
В кафе было много народу. Знакомая официантка улыбнулась и
пригласила меня за столик, из-за которого двое уже поднимались.
Аппетита у меня не было. Я заказала камбалу, откинулась на спинку
кресла и расслабилась. Попробовать еще раз позвонить Саре?
Безрезультатно: Либо она уже вышла из дому, либо так и не при¬
ходила.
К столу кто-то подходит и затеняет свет.
— Мисс Дейнтон, приятно вас видеть! Приятная встреча, как бы вы
сказали. Не возражаете?
Тень мистера Фойла накрывает обеих девушек, сидящих со мной за
столиком. Четвертое место свободно. Девушки симпатичные, это —
немки. Они улыбаются мне и ему.
— Извините меня, дамы. Я сожалею: я — огромный. За этими сто¬
ликами так тесно. Нет, не теснитесь, пожалуйста.
172
Манжеты его рубашки не очень чистые. Запонки — бриллиантовые.
На жилете — пятно. Он бы мог сойти, скажем, и за профессора из
небольшого университета, и за преуспевающего хозяина пивного бара,
а то и за адвоката средней руки.
Он заказал сосиски с картофельным пюре.
— Моя обычная еда. Пища простых людей. И недорого. Я захожу
сюда, когда бываю в «Сотби».
— У нас в «Уиттингтоне* переполох, — говорю я, чувствуя, как
бьется мой пульс и мне становится душно, — в связи с этим ограбле¬
нием.
— Еще бы. Я читаю газеты. Умно сделано, правда? Вот уж действи¬
тельно — хитрая работа.
— Пока не знаем.
— Что вы хотите сказать?
— Ну... поймают ли налетчиков.
Стекла его очков поблескивают, когда он переводит взгляд на де¬
вушек-немок.
— Сомневаюсь.
Мне принесли заказ. Я заставила себя поесть.
— Вы заходили ко мне вчера вечером, — сказал он.
— Я заходила к Дорин.
— Она сказала, что вы чем-то были обеспокоены.
— Был трудный вечер и все такое.
— Все такое... Да. Но вы ее о чем-то спрашивали. Я и подумал, что
вас, возможно, что-то беспокоит. Вы вроде интересовались, когда я
познакомился с вашей старшей сестрой.
— Мы просто болтали. Обо всем. Ну и об этом. Ли не было дома, —
сказала я. — Мне стало скучно. Дай, думаю, зайду. Дорин, кажется,
была рада.
Он не спеша ел картофельное пюре.
— Он сказала, что вы спрашивали и насчет Ли.
— Конечно, мы о нем говорили.
Он улыбнулся.
— Немецкий язык такой некрасивый. И все же звучит приятно, ког¬
да его произносят такие милые уста.
— Что вы сказали? — спросила девушка-блондинка.
— Прошу прощения. Я просто думал вслух, — улыбнулся он и,
обращаясь ко мне, добавил, — вы были просто... первый класс. Ли
рассказывал. И Тед говорил. Именно так я думал... на это и рассчи¬
тывал.
— Благодарю вас, — сказала я, передавая ему томатный соус.
— Но чем сильнее выстрел, тем больше откат.
— О?
— Сейчас все превосходно. Роль сыграна. Ваша. Моя роль — самая
трудная в некоторых отношениях — только начинается. Но не беспо¬
173
койтесь. Все будет хорошо. Не задавайте ненужных вопросов. Так бу¬
дет лучше.
— Лучше?
— В данный момент надо быть очень осторожными, но потом... кто
знает... Мы можем вместе провести небольшой отпуск, мы четверо.
Дорин вы очень нравитесь..,, так же, как мне, вы это знаете. Вы когда-
нибудь были на Майорке?.. Неплохо бы отправиться туда этим летом.
Это было бы превосходно.
Я не закончила свою камбалу, но отложила вилку, и вот я смотре¬
ла, как он отрезал ножом сосиску.
— Сейчас будьте осторожны. Лучше друг к другу не заходить. Мо¬
гут обратить внимание. Отметим событие как-нибудь позже, вы и Ли,
Дорин и я. Может, еще и Тед, если захочет. Но Тед — довольно неот¬
шлифованный алмаз, как говорится. Он не очень гармонирует. Вы
понимаете, что я хочу сказать.
— Мне надо идти.
— Так скоро! А я рассчитывал, что вы немного задержитесь. — Он
слепо улыбнулся. — Что вы еще останетесь. Никак не могу привыкнуть
называть вас Дебора. Я хочу сказать вам... что когда сыплется манна,
я какую-то ее часть отдаю. Обычно — бродягам и бездомным. Или
немощным. Это помогает. Благотворение.
— Что? — спросила я тупо. — Чему помогает?
— Помогает выжить. Это вроде бы «плата за наше место под солн¬
цем». Вот что мне приходит на ум, когда сыплется манна.
— Надо запомнить.
В течение дня я не смогла позвонить Саре еще раз.
Во мне нарастало напряжение, я не могла ни на чем сосредоточить¬
ся. Цифры путались, голоса доходили как бы издалека. Мэри Фе^т
спросила, не больна ли я. Я заметила, кстати, что у нее самой начина¬
ется вроде бы грипп.
День в «Уиттингтоне* был бесконечным.
Часов в пять я увидела, как инспектор Малколм разговаривает со
Смит-Уильямсом. Они обсуждали какой-то список. Украденных дра¬
гоценностей или подозреваемых из персонала?
Я ушла с наступлением темноты. Ехать к Саре не хотелось. На ули¬
це было много народу; обычная жизнь, обычная человеческая жизнь,
ощущение которой я потеряла несколько месяцев, назад. Вхожу в буд¬
ку телефона, набираю номер/
— Сара?
-Да?
— О, никак тебя не застану.
Теперь, когда надо, вылетели из головы все слова.
— Дебора? Меня не было дома вчера. Что-нибудь важное?
174
— Я хотела тебя спросить... — Я вдруг задохнулась.
— Говори громче. Голубчик, как ты поживаешь? Тебя расстрои¬
ло ограбление? Мы могли бы поговорить об этом за ужином, при¬
езжай...
— Сара, ты не помнишь, когда мы с Ли познакомились?
— Мне ли не помнить! Собирая ту вечеринку, я не предполагала,
что поджигаю бикфордов шнур!
— А до нее ты хорошо знала Ли?
— Видела раза два в обществе Дэвида Хамбро.
— А интересно, он знал, что у тебя есть сестра?
— Наверное, знал, что у меня две сестры. Дэвид мог ему сказать.
А что?
— Я хотела бы выяснить, имел ли он понятие о том, чем занима¬
емся мы с Арабеллой, чем — она и чем я.
— С какой стати тебе понадобилось это сейчас?
— До того как познакомился со мной, он знал, что я не медик, а
нечто иное?
Мне захотелось, чтобы Сара так и не смогла ответить на этот во¬
прос, хотелось повесить трубку, выйти из будки и ехать домой.
— Вероятно, знал, — сказала она после паузы. — Когда мы были у
Дэвида, он расспрашивал меня.
— А он... — Я опять задохнулась от горечи.
— Что случилось, дорогая? Ты расстроена?
— Мне смешно. Извини, Сара, просто глупая шутка! — Я фыркну¬
ла и зажала горло рукой. — Помнишь бледно-зеленое рокингемское
блюдо, которое вы с Арабеллой мне подарили на день рождения?
— Конечно. Ты кокнула его?
— Нет. Хочу узнать, где вы его купили?
— A-а, это наш секрет!
— Нет, серьезно, Сара. Мне надо знать.
— В магазине на Олд- Бромптон-роуд.
— «Сефтонский антиквариат*?
— Да. У приятеля Ли, который был у вас на фейерверке. У Фойла.
— А ты, кстати, не видела его комнатные растения? Он тебя не
пригласил посмотреть их?
— Да, но не в тот раз, а вроде бы под Рождество. Позапрошлое
Рождество, если мне память не изменяет.
— Спасибо, дорогая.
Глава 25
Я чувствовала головокружение, поймать такси было просто удачей.
Еду по улицам, забравшись в нору, подальше от глаз вечерних ог¬
ней. Ошибаюсь я или нет, вот в чем вопрос: Дай Бог, чтобы была
175
ошибка. Дай Бог, чтобы стало стыдно необоснованного подозрения.
Дай Бог, чтобы Ли вернулся домой, успокоил и разуверил.
— Куда теперь? — спросил таксист.
— Направо.
Красного автомобиля у дома нет. Я расплатилась с водителем.
Освещение. Камин. Я плюхнулась в кресло на кухне и на несколь¬
ко минут отключилась.
Письменный стол Ли. Его нижний ящик закрыт. Я уставилась на
этот ящик. Назад пути не будет. Лучше дождаться Ли и поговорить с
ним начистоту. Но как говорить с человеком, которого любишь, но
которому не веришь?
Надо подождать. Поесть чего-нибудь. В кухонном холодильнике
ничего примечательного. Вот вечерняя газета. Вчерашняя сенсация
забыта. Фирма «Уиттингтон»? О ней не упоминалось. Прессу заботил
план парковой зоны, развод баронета, изнасилование в одном из при¬
городов.
Я бросила газету, взяла какой-то журнал. Время шло. Приходи ско¬
рее, Ли,- приходи скорее.
Я опять подошла к письменному столу — дубовому, с тремя ящи¬
ками, шестью нишами, откидной доской, у которой сломан медный
держатель. Вероятно, этот стол был новым лет сорок — пятьдесят на¬
зад. Весь в пятнах и перегружен бумагами. Я начала с верхнего яшика
и повела методичный обыск...
В течение двадцати минут — ничего. Я взмокла, руки блуждали.
Абсолютно ничего. Но нижний-то ящик закрыт!
Я прошла на кухню, поставила воду для кофе и взяла металличес¬
кий стержень, который Ли нашел однажды на берегу. У него был рас¬
плющенный конец, как у отвертки.
Вышло неаккуратно. Джону Айронзу работа не понравилась бы. Я
расковыряла все вокруг замка, пока он наконец не поддался. Казалось,
я разрушаю часть себя.
...Юшги, письма, квитанции. Каталог из магазина «Король Карл»
на улице Карнаби-стрит; туристская схема юга Испании; руководство
по противозачаточным мерам; фотография его матери; паспорт (в ап¬
реле ему двадцать три); школьные табели успеваемости, перетянутые
резиновой лентой; новая обложка от «Благоухающего сада»; копия за¬
вещания Анни Хартли, покойной; арендный договор на студию.
•Письма. Одно — от его матери с датой трехнедельной давности:
«Дорогой Ли! Я не могу понять, почему ты так и не приехал к нам в
эти рождественские дни, а за подарок спасибо, он очень милый, но все
равно он не заменит приезда хотя бы на час-два. Твой папа...»
Почерк Лорны. Четыре письма. Последнее датировано маем про¬
шлого года: «Дорогой Ли! Спасибо тебе за твое письмо. Писать так
больше не следует, потому я же сказала, что между нами все кончено.
Мы же уже это все решили, правда? И нечего приплетать сюда имя
176
Стиви, так как он для меня ничего не значил, как ты об этом хорошо
знаешь. Но ты все же так и не выслал мой маникюрный набор, кото¬
рый мне подарила подруга, когда я уезжала из Корка, так что, будь
добр, вышли его. Потом еще книгу о дикорастущих цветах, в которой
мы засушивали цветы, когда собирали их в тот день в Суффолке, то¬
же, пожалуйста, вышли. Потом, наверное, поеду опять в Ирландию..
Я оплатила два счета, из тех, которые ты мне высылал, но за бакалей¬
ные товары я платить не буду, можешь не рассчитывать. Лорна».
Письмо насчет последней выплаты за «триумф спитфайр».
Жестяная банка. Незакрытая. В ней — деньги. Около двадцати фун¬
тов банкнотами, несколько страховых марок, иностранные марки, сре¬
занные с конвертов. Четыре или пять коротких записей каракулями
на тетрадных листах. Один из них, к которому что-то прикреплено,
сложен вдвое. На нем всего несколько строк, подписанных «Дж. Ф.»:
«Это — окончательный расчет за дело Воспера. Ты сработал удачно, дав
знать об этом так быстро, но ты должен понимать, что парни в Швей¬
царии провели основную работу, так что им причитается большая доля.
Дж. Ф.».
Еще одна записка, к которой прикреплена скрепка, проржавевшая
от сырости: «Если у тебя с ней получится, поезжай в Испанию. Солн¬
це очень смягчает дамские сердца. Расходы я оплачу. Дж. Ф.».
Вода вся выкипела. В кухне было полно пару. Я выключила элек¬
тричество и, чувствуя, что меня вырвет, подошла к раковине. Но по¬
напрасну.
В крохотной спальне я упала без чувств на кровать. Я лежала по
диагонали, не касаясь подушек.
Мы идем с Ли, взявшись за руки, по травяному склону горы.
Трава колышется, в отдалении виднеются какие-то желтые поду¬
шечки. Временами они кажутся грибами-поганками. Рука у Ли влаж¬
ная, как моллюск, и я вдруг осознаю, что Ли — часть разлагающегося
мира. Ничто не растет, да и что может расти в тухлом погребе? Кор¬
рупция, смерть, разложение.
Я скатилась с кровати на пол, щекой почувствовала холод линолеу¬
ма. Если не буду двигаться, это пройдет.
Вдалеке пробили часы. Поднимаю голову, встаю на ноги. Слабость,
разбитость, холод.
На гардеробе лежали два моих чемодана.
Дрожа всем телом, я потянулась, сняла один и открыла. В гардеро¬
бе белье, чулки, юбки; никак не соображу, с чего начать. Обувь,
платья, летние пальто; сколько вещей накопилось. В соседней комна¬
те еще и фаянс. Ничто еще не разбито. «Дорогой Ли! Пожалуйста,
вышли мне коулпортское блюдо с цветами Уильяма Кука. Два'счета
моего долга я оплатила, за бакалейные товары платить не буду».
177
Руки трясутся, как в приступе малярии. Складываю в чемодан лет¬
ние платья, юбки, пару блузок. Защелкиваю его. Другой чемодан пока
пуст. Но неохота возиться.
Все валится из рук. В окнах бцл виден ярко освещенный корабль.
Я открыла двери, вышла на балкон. Корабль удалился за изгиб берега.
Как моя последняя надежда, как моя первая и последняя любовь.
Стою в укрытий, холода не ощущаю. Вспомнились вечер с фейер¬
верком, когда все было так замечательно, канун Нового года, салют и
поаздничный вой сирен. В моих воспоминаниях нет ничего, что не
было бы за1рязнено, заражено ложью.*
Мне вспомнилось, как я училась кататься на коньках, танцевать,
водить машину. Я вспомнила, как училась любить.
Когда вернулась в студию, меня всю трясло. Я накинула тяжелое
зимнее пальто и шаль, чтобы согреться.
Остается последнее. Я вышла из дому, не погасив лампы, и подо¬
шла' к ближайшей телефонной будке. В справочнике нашла нужный
номер. Опустила шестипенсовик.
— Управление «Сейфгард» слушает.
—*■ О, — говорю, — не могли бы вы помочь мне? Я хотела бы
справиться, как себя чувствует мистер Эванс. Он уже вышел на де¬
журство?
— Извините, — ответили мне, — но на вопросы личного характера
не отвечаем.
-7 О, простите, пожалуйста. Я знаю, он был очень болен. Это его
племянница. Он мне не сказал, что болеет.
Пауза. Затем:
— Одну минуту, пожалуйста.
Слышу слабое перешептывание. Примерно через минуту тот же
голос ответил:
— Еще раз назовите фамилию.
— Эванс, — говорю я с извиняющейся смешинкой в голосе. — Не¬
которые Ъовут его Эванс Булочник, кажется.
— Ваше имя и фамилию, пожалуйста.
— Клара-Эванс.
Пауза. Затем снова:
— Извините. Человек с такой фамилией в нашей организации не
работает.
— Вы уверены?
— Одну минуту, пожалуйста.
Снова пауза, а. потом другой голос:
— Мисс... э... Ка* вас зовут? Мисс Эванс? Откуда вы звоните?
— Из телефонной будки. Я хотела справиться о здоровье моего дяди
и вышел ли он уже на работу.
— Ваш дядя работает у нас?
— Да. Он охранник.
173
— Дайте мне свое полное имя и адрес, пожалуйста.
— Клара Эванс... Хампстед, Саттон-стрит, сто двадцать один.
— Вряд ли поможем вам, мисс Эванс. Какой номер вашей телефон¬
ной будки?
— О, не нужно, спасибо.
Я повесила трубку.
Вышла из будки, минуту стояла, прислонившись к ней. Район —
полузастроенный, полузаселенный, в нем перемежались пустыри, но¬
вые многоквартирные дома и крошечные старые постройки. Покосив¬
шийся пивной бар с зелеными ставнями походил, скорее, на декора¬
цию для фильма, чем на реальный кусочек Лондона. Возле этого
заведения были сложены листы ржавого рифленого железа. Перейдя
дорогу, я вошла в пивной бар.
Народу было еще немного. Лицо бармена, грузного, лет пятидеся¬
ти, было изуродовано шрамами. Я заказала большую стопку бренди.
Хромаю... но это не имело значения. Злые, оценивающие взгляды...
они тоже не имели значения. Сдачу сдал неправильно. Девица в ком¬
натных туфлях скалила зубы и подмигнула. Я выпила бренди... Я не
знаток, но это была довольно крепкая штука.
Местные проститутки не отличались от проституток Уэст-Энда. На
одной капроновые чулки в дырках. Платья — самые дешевые... Неу¬
жели они не могли позволить себе что-нибудь получше?.. Три скан¬
динавских матроса, белесые, сухопарые, противные. Какой-то вроде бы
славянин, неделю небритый и пьяный. Два английских парня с паучь-
.ими ногами и длинными волосами. Пожилые женщины в суконных
туфлях.
Пока я пила, все молчали. Они наблюдали. Бармен что-то смахнул
со стойки грязной тряпицей. Потом высморкался в эту тряпицу и на¬
лил новую порцию. На этот раз я дала ему деньги без сдачи.
— Потеряла путь, дорогая? — спросила одна из пожилых женщин.
Я посмотрела на нее. Страха не было. Эти люди не могли меня
обидеть больше, чем я обижена. Что такое насилие?
Одна из проституток хихикала, привлекая к себе внимание. Кто-то
из мужчин смотрел на меня. Разговор продолжился, лотом снова со¬
шел на нет. Похоже было на жужжание и трест радиопомех.
Бармен спросил:
— Решила прогуляться?
Я поставила стакан.
— Что с ногой-то? Покалечила?
Бренди пробрало меня, и горечь, беспредельная горечь превращав
лась в страшную ярость.
— А вот я, — рассказал он, — попал в кровавое месиво на черто¬
вых киносъемках. Шесть машин поставили одна на другую. Двоих —
насмерть, а у меня лицо размозжило. Двенадцать недель провалялся в
больнице. Еще — того же?
179
-Да.
Один из мужчйн теперь стоял у стойки, рядом со мной. Тот славя¬
нин. Я расплатилась за третью порцию.
— Теперь не могу входить ни в какую машину, — добавил бармен. —
Только ступит нога — всего трясет. Говорят, шок.
— Алло, — сказал славянин, положив руку мне на бедро и погла¬
живая его.
Я подняла стакан и посмотрела на него с горечью, яростью и не¬
навистью. Разбить стакан о его лицо, и пусть попадет в больницу на
двенадцать недель... Он отступил. Что-то до него дошло, хотя я слова
не вымолвила, и он был очень пьян.
— Полкружки? — предложил бармен.
Тот кивнул.
— Пойдешь со мной, а? — спросил он меня с улыбкой.
Я не ответила. Он был пятном где-то на задворках ненавистной
жизни.
Я вышла из бара с ощущением, что моя голова и душа уже не вы¬
держат. Но бренди помогало, оно помогало не сойти с ума от обиды и
ненависти. Пожалуй, я была близка к самоубийству — это был выход
из тупика, в который меня загнала жизнь. Думала даже, как это сделать.
Таблеток нет, но рядом — река...
На улице я, приходя в себя, какое-то время постояла у стены заведе¬
ния в жидкой тени. Из бара вышел пьяный славянин, но я не боялась, что
он меня увидит, мне было безразлично; ничто уже не имело значения.
Было без двадцати девять, когда я добралась до своего дома. Крас¬
ного автомобиля нет. Вошла, свет не выключен, дверь на балкон от¬
крыта, сквозняк. Я закрыла дверь и уселась.
Время шло. Если бы был хоть кто-нибудь, с кем можно поговорить:
друг, мать, сестра, священник... Мне нужно было выговориться и вы¬
плакаться. Истечь желчью, выдавить из себя яд и отраву, разлитые в
крови. Иначе — смерть. Сердце мое разрывалось.
Я перешла к письменному столу. Надо все обдумать: То, что я сей¬
час сделаю, затронет всех, кого возненавидела, но и всех, кого люблю.
Надо обдумать. Это будет худшая разновидность самоубийства. Надо
обдумать. В итоге буду выглядеть гораздо страшнее, чем вздутый труп,
выброшенный приливом. Смерть мала: она захлопнет двери, подводит
черту и — о покойнике плохо не говорят: бедная девушка, ужасно
жаль, мы никогда не узнаем причину. Жаль ее родителей и, конечно,
Ли Хартли, который, хотя и бездельник, но был, кажется', предан ей;
причины нет, моя милая, нет, нет причины...
Смерть мала, а это решение — крупное. Полный свет, ясность. Но
только этого хочу; да поможет и даст мне сил Бог, это я и намерена
сделать.
Пишу снова адрес на конверте: «Лондон, Юго-западный округ но¬
мер 1, Скотленд-Ярд, инспектору сыскной полиции Малколму».
180
Письмо довольно короткое. Все равно все придется рассказывать.
Делаю письменное заявление — так, кажется, это называется. «Я, Де¬
бора Дейнтон...»
Излагаю толково; знаю, что говорю и чего не скажу. Ли Хартли, Тед
Сандимаунт, Джек Фойл... в особенности, Джек Фойл. Мы планиро¬
вали, мы исполняли. Да, был специалист по вскрытию сейфов, но я
не видела его лица. Зачем впутывать Джона Айронза? Я не могу су¬
дить и оценивать. Я констатирую свою роль и называю тех, от кого
получала указания. Кто планировал ограбление.
Удивительно, как быстро это можно написать. Перо шло по бумаге
само, поскольку я не собиралась что-либо подчеркивать и квалифици¬
ровать. Я приостановилась, лишь вспоминая адрес Теда Сандимаунта.
Сделав это, я подписала текст, вложила его в конверт и конверт запе¬
чатала. Ощущение клея на языке. Даже марка нашлась в письменном
столе. Надо сразу же опустить письмо в ящик. До!..
— Привет, любовь моя, — говорит Ли. — Ты, наверное, уже реши¬
ла, что я никогда не приду?
Глава 26
Встаю. Я еще в пальто; засовываю письмо в левый боковой карман.
— Привет, Ли. Поздновато.
— Понимаешь, надо было доделать работу. Нельзя сказать, что она
мне нравится, но...
— А чем ты занимался? -
— Надо было кое-что уточнить и убрать хвостики*.
Я прошла на кухню, а он за мной, как и накануне вечером.
Я поставила чайник. Он не заметил древесной трухи у письменного
стола.
Мы сели пить кофе. Он сказал, что устал почему-то больше вчераш¬
него, а как я? Я ответила: более или менее.
Он взъерошил свои волосы.
— Ты выглядишь измученной. Сегодня все в порядке? На фирме?
Полиция еще там?
— Онй работают.
— Кажется, мы оторвались. Не должно быть ни малой зацепки.
Он пососал из ложечки полурастаявший сахар. Глаза его были яс¬
ные и взгляд спокойный.
— Нас всех попросили прийти утром в субботу, — сказала я.
— Работать? Не слишком ли это?
— Отработать за полдня, что мы потеряли.
— Тед приглашает меня на завтрашний матч с участием Чарлтона.
Во второй половине дня. Должна быть хорошая игра.
— Забавно мы с тобой позйакомились, правда?
181
— Мы? Почему?
— Странно как-то. Ты и я. Если бы ты не пришел тогда к Саре, на
ту вечеринку, ничего бы этого не Произошло.
— Уж не сожалеешь ли ты? — Он не взглянул на меня, а помеши¬
вал свой кофе.
— Иногда мне кажется, что такие веши свершаются по чьей-то воле.
— Ты имеешь в виду промысел Божий?
^ ...А ты нс читаешь судьбу по звездам? Я думаю, в небесах все
расписано. Начала и концы.
Он засмеялся, как-то не очень, впрочем, обрадовавшись услышан¬
ному.
— Милая моя, все же мы узнали друг друга, и это был лучший день
-в моей жизни, уверяю тебя. Надо смотреть вперед...
— Ли, я случайно встретила человека... Человека, который знал тебя
мальчиком.
— Кого? — быстро спросил он.
— Не важно. Но от него я узнала, что у тебя нет никаких братьев,
что ты в семье был единственным ребенком. И еще — что твоя мама
жива-здорова.
На реке завыла сирена, и Ли опустил свою чашку. Его лицо замкну¬
лось.
— Извини, Дебора.
— Это правда?
— Да, так.
— Зачем же ты мне наврал?
— Я ужасно виноват, любовь моя, — сказал он, поднявшись.
— Но зачем? Когда ты мне что-то плел раньше, у тебя была хоть
какая-то цель.
— Я не могу объяснить. Я завожусь. Мне иногда легче что-то вы¬
думать, чем сказать правду.
— Даже когда это ничего не даст?
— Даже тогда.
— Сколько раз ты говорил неправду о Лорне?
— Ни разу! — вскинулся он. — Клянусь тебе. Честно. Ни разу.
— А сколько еще между нами лжи? И что в конце концов правда?
— Все! Родная моя, иногда я что-то придумываю, как новую кар¬
тину. Это — композиция. Река, например, явно зеленоватая, а я вижу
ее и изображу голубой! В этот день она для меня — голубая. Назавтра
дам воде в том же пейзаже другие оттенки. А если я что-то нафанта¬
зировал о своей жизни и рассказал кому-то легенду, она застревает во
мне навсегда, я не могу отступить. Сорвется что-то такое с языка, и я
приговорен фантазировал» дальше, как ни укоряю себя.
— Интересно, ты сильно укорял себя за историю о том, что тебе
приходилось донашивать одежду старшего брата?
• Он покраснел и при этом стал очень похож на мать.
182
— Меня занесло, Дебора. Но приходилось подсчитывать каждый
пенни всю жизнь. Это же правда. Я кляну себя за то, что не мо¬
гу удержать свой язык иногда, желая, чтобы что-то выглядело тра¬
гичнее.
— В Суиндоне ты жил?
— Нет. Почему же именно Суиндон? Что плохого в Клапаме?
— Да Бог его знает. Стараюсь отрезать прошлое. — Я помолчала. —
Значит, когда-нибудь расскажешь новой прелестной девушке, что не
знал никого по имени Дебора Дейнтон.
— Это неправда! Ты знаешь, что это неправда.
Он подошел и поцеловал меня, но я отвернула лицо.
— Ну, послушай... — сказал он, потеревшись носом о. мое ухо. —
Все не так, ты же знаешь, что не так.
— Знаю?
— Ох, Дебби, Дебби, пораскинь мозгами, — произнес он. — Когда
мы познакомились, я хотел оставить все позади... все прошлое. Я и
сейчас этого хочу. Но я не хочу уходить от нынешнего.
Он и не почувствовал запаха бренди; или, по крайней мере, не ска¬
зал об этом. Я положила кофейные чашки- под кран.
— Прошу тебя, оставь посуду, любовь моя. Пойдем и ляжем в пос¬
тель. Оставим все до утра. Утром все покажется не таким.
Мы молча разделись. Он взял меня страстно, нежно, без принуж¬
денности. Некоторое время мы лежали в безмолвии. Судя по дыханию
Ли, он засыпал. Свет был выключен, но занавески слегка раздвинуты,
и блики играли на потолке. Эта постель — мой центр, стены — моя
обитель. Наверху гардероба темнел упакованный чемодан.
Ли внезапно пошевелился, ритм дыхания стал иным.
— Ты не можешь уснуть? — спросил он тихо.
— Не спится.
— Сердишься на меня за вранье?
— Размышляю о разном. Например, о будущем лебедей. Когда и
если ты приобретешь магазин и нас здесь уже не будет.
— О, кто-нибудь их покормит. Кто-нибудь купит этот дом. Его в
конечном счете снесут, освобождая землю под новые склады. Но пока
тут кто-нибудь поживет.
— Так, может быть, ты останешься здесь? Десять тысяч — большие
деньги.
Он как бы прислушивался к моим мыслям.
— Что это ты? Я тебя взбудоражил дурацкими фантазиями, но, по-
моему, ты меня знаешь...
— Ия так думала. Но я видела ужасный сон.
— Когда? О чем?
Завыла сирена.
— О, рассказывать сны — это скука.
— Но если это помажет отделаться от наваждения... — настаивал он.
183
— Мне приснился один человек. Толстый, в годах. Торговец антик¬
вариатом.
Молчание, затем:
— Джек Фойл?
— Не знаю. Плохой человек. Завсегдатай «Сотби», «Кристи», «Уит¬
тингтона». Жадный покупатель. И все ему было мало. Всего он купить
не мог и захотел украсть бриллианты. Впрочем, помалу он крал и
раньше...
Я почувствовала,-как напряглись мышцы Ли.
— Да. Так. Захотел украсть и обдумывал, как это сделать. И вот в
его магазин приходит некая девушка и просит выбрать что-нибудь в
подарок своей сестре. Что-нибудь оригинальное, ценное. Дескать, ее
сестра — эксперт и сотрудник фирмы «Уиттингтон».
— Боже мой, Дебора...
— Ты хочешь, чтобы я продолжала?
— Да...
— Толстый торговец без труда выяснил, что сестра этой девушки
одинока и после болезни у нее искривленная нога... Словом, личная
жизнь не сложилась. Дальше все просто. Среди тех, с кем он связан —
а его связи обширны — имеется молодой человек, готовый выполнить
любое, хоть самое деликатное поручение. Притом по первому знаку.
В данном случае молодой человек должен как-нибудь познакомиться
с этой самой сотрудницей фирмы «Уиттингтон» и попробовать охму¬
рить ее...
Ли грубо выдернул свою руку из-под меня, сел в постели, включил
прикроватную лампу.
— Он думает, — продолжала я, — что молодой человек должен пре¬
успеть. Тогда, если он сумеет... если это произойдет... проникнуть на
фирму «Уиттингтон» будет уже делом техники.
Щурясь от света, Ли потянулся за сигаретой.
— Кто тебе рассказал все это?
— Дурной сон, Ли.
— Вранье...
— Ну, хорошо. Я придумала это сама.
Он сглотнул слюну.
— Боже милостивый, в какой-то мере все это правда. Вернее —
половина правды.
— А вторая половина?
Он задумался, постукивая сигаретой о ноготь большого пальца, но
не закуривая.
— О, Дебора, кто, скажи на милость, все это тебе рассказал? О, Деб,
какая ужасная мешанина! Но если ты сама додумалась до этого, то ты,
верно, додумалась и до остального!
Я тоже села, потянулась повыше и оперлась на подголовник по¬
стели.
184
— Что же еще я должна узнать?
— Ну... Начиналось все, в общем, примерно так. Да, так задумыва¬
лось. Но это была лишь идея, не больше. Познакомиться, посмотреть,
что выйдет. Больше ничего. — Он сделал жест нетерпения, встал, за¬
дернул занавески, вновь уселся на постель. — Ты думаешь, что я все
это время играл?.. Боже милостивый! Я тебя полюбил.
— Но когда это прекратилось, Ли? Когда прекратилось? Когда пре¬
кратилась эта игра?
Ли сломал в руке сигарету.
— Момента не назову. Его не было. Но давно. Почти сразу же.
— Ты замерзнешь. Включи камин. — Он толкнул выключатель бо¬
сой ногой. — Ты пришел на тот вечер к Саре, — сказала я, — имея
точные указания. Тебе нужно было найти девушку и приударить за
ней, и посмотреть, как она воспримет. Так?
— Никакого «нужно». Джек попросил меня поинтересоваться. Вы¬
яснить, есть ли во всем этом смысл.
— И оказалось, что стоит продолжить игру.:.
— А то нет! Думаешь, я бы стал ухаживать за кем-то, кто мне не
понравился, только чтобы ублажить Джека?
— Не знаю. Но ты нашел, что «ухаживать» за мной — интересно?
— Ты увлекла меня с самого начала. Меня не нужно было подтал¬
кивать!
Ребра камина медленно краснели, будто воспалялись.
— Но ведь когда-то же наступила перемена, если она наступила. До
поездки в Испанию?
— Да, да, да, задолго до Испании. С самого начала. Мне сперва
было приятно... в некотором роде... осуществить идею Джека и вместе
с тем погрузиться в искреннее, настоящее чувство, которое я испытал,
узнав тебя лучше. Как это все для меня серьезно, я понял в критичес¬
кий момент — когда ты резко отдалилась, узнав, что а женат. Я уже
не мог без тебя.
— Конечно, без моего участия ограбление было немыслимо.
Он потянулся ко мне и положил мне на руку ладонь.
— Погоди, погоди, погоди. Клянусь, это было не так. Я просто с
ума по тебе схожу. Разве я этого не доказал?
Последовало молчание.
— Так ты в самом деле любишь меня?
— О Боже, да! Но нам обоим, нам нуэюш были деньги, чтобы жить
по-человечески.
— Насколько я теперь понимаю, ты же навел кого-то из своих дру¬
зей на тиару Воспера, использовав полученную от меня случайную
информацию.
— Мне казалось, что я делал это ради тебя.
— Да, вот именно, для меня. И для себя, и для Теда, и, само со¬
бой, для Джека Фойла.
185
Он судорожно сглотнул слюну.
Он сейчас был красив. В вороте пижамы белела его крепкая шея.
У него молодое, мускулистое, гладкое тело.
— Ну, хорошо, я — ничтожество, я — подонок. Но я люблю тебя.
Это для тебя имеет значение?
— Удивительно, — сказала я, — как Джек Фойл все это подстроил.
Забросил удочку, ты — приманка; он наживил тебя на крючок, как
червяка, и. рыбка клюнула сразу. Позволь задать еще пару вопросов.
Например, знал ли ты, что в природе нет уголовника с кличкой Бу¬
лочник, тем более среди охранников «Сейфгарда»?
— Я не знал! Клянусь, это Джек сообщил мне о нем.
— Просчитал все на несколько ходов вперед. Если бы он впрямую
предложил мне участвовать в ограблении, я бы категорически
отказалась. Пришлось выстроить план налета на фирму, применя¬
ясь ко мне, к моим меркам. Вовремя надавить на мои болевые
точки.
— Ты делаешь его умнее, чем он на самом деле.
— Нет, я пытаюсь представить себе его логику. И твою. И как ты и
он обсуждали меня за выпивкой.
— Никогда!
— Ты говорил, что в постели у нас все нормально...
— Я люблю тебя, ты прекрасна! — сказал он, глядя на меня во все
глаза.
— Или ты все докладывал Теду Сандимаунту, а он уже передавал
информацию боссу?
— Ну просто великолепно...
— Теперь-то все сделано. Второго ограбления в том же месте уже
не будет. Собственно, я уже не нужна.
— Не говори так, будто, наша любовь — притворство!
— Ну, мы насладились друг другом. Для меня это было впервые. Но
на черта я теперь Джеку Фойлу, так? Он поручит тебе теперь проде¬
лать то же самое с какой-нибудь другой девушкой.
Его ладонь скользнула на моей оголенной руке.
— Я хочу жениться на тебе, как освобожусь. Ты знаешь.
— Ровным счетом ничего я не знаю! Не знаю, бывал ли ты с этим
у юриста, поручил ли кому-то следить за Лорной. Да и вообще — в са¬
мом ли деле где-то работал последнее время. Ты ведь, к примеру ска¬
зать, ни разу не приносил домой форму автобусного кондуктора. Как это
взяли тебя на службу без всякой квалификации?..
— Дебора, ты —• дура!
— О да. Я — дура. И сделал из меня дуру — ты!
Все это время я была холодна, рассудительна, мозг работал в ре¬
жиме вычислительной машины. Не следовало поддаваться эмоциям.
И вот — сорвалось.
Он стал целовать мои пальцы.
186
— Ты думаешь, что тебя обманули, играли тобой. Ну да, обманули.
Только не я. Но признаю, что за все это отвечаю. Меня надо бить
ногами на улицах Лондона. — Он взял меня мягко за подбородок. —
Я все это принимаю. Сейчас ты не знаешь, чему и верить. В самом
деле, не был я кондуктором. Но на работу все же устроился. И я дей¬
ствительно хочу получить развод и жениться на тебе. По-настоящему.
Так что я был у юриста, и все такое.
Я молчала, и он откинул мои волосы со лба.
— Разве мы не вместе живем? А твои собственные чувства: ты ве¬
ришь им? Я хочу продолжать заниматься живописью и зарабатывать
этим. Я художник, Деб! Никто не верил в меня, пока я не встретил
Джека. Лорна тоже не верила. А ты поверила. Ты поверила, когда я
писал твой портрет. Когда ты вернулась ко мне после первой размол¬
вки, я был вне себя от счастья и я готов был порвать с Джеком, и
Тедом, и другими. Просто взять и бросить. Твое возвращение всели¬
ло в меня надежду... лучик надежды на то, что я буду художником..
Я бы порвал с Джеком и Тедом. Я уже собирался это сделать. Я уже
решился.
— Но не порвал.
— Потому что пошел к твоим друзьям в Уэст-Энде и они в клочья
порвали мои картины! Ты была со мной. Ты помнишь.
— Да, помню.
— Ты легла со мной в ту ночь... возможно — из сострадания. Я что,
выглядел соблазнителем? Сказать по правде, я всегда побаивался жен¬
щин... Как и полиции, — проговорил он, криво улыбнувшись. — По¬
том мы отправились в Испанию...
— По милости Джека Фойла.
— Может быть. Но не надо из этого выводить, что все, что там
было, — фальшь. Потом мы вернулись, ты перешла холь сюда. Я раз¬
двоился. Действительно, мы должны были с твоей помощью выйти на
«Уиттингтон». Но для меня это имело смысл при условии, что'я люб¬
лю тебя.
Камин накалился, и стало теплее.
— Родная моя, ты теперь веришь мне?
— Уже ничто не имеет смысла.
— Кое-что — имеет.
Он снял с моего плеча лямку ночной рубашки. Его рука мягко
легла мне на грудь. Он целовал меня. Я отворачивалась, но он про¬
должал.
— Не надо, Ли.
— Надо, любовь моя, — прошептал он мне в лицо. И закрыл мне
рот поцелуем.
Когда все закончилось, он долго лежал, уткнув курчавую голову в
мое плечо и глубоко дыша. Наш сон был как ласковая смерть.
Завтра — новый день.
187
Решения, опасения, горечь, выхолощенная любовь, страсть, пре¬
зрение к себе, ненависть, гордыня, муки совести, боль, наслажде¬
ние — все растворялось. Мягко погружаюсь в сон и уплываю от
жизни;.. Меня уносит. Рдеет электрокамин, свет выключен, на по¬
толке и стенах — оранжево-красные отблески. Ребра решетки. Тю¬
ремная решетка. Решетка пивного бара. Джек Фойл подглядывает.
Катаракта. Но оперировать еще рано. Решения, опасения, горечь,
любовь и страсть. Погружаюсь. Последние покалывания век. Нечего
опасаться, нечего и решать. Нет боли. Нет наслаждения, KpqMe
покоя.
Глава 27
Рассвет. Слышу голос:
— Я сделал кофе, любовь моя. Уже восемь, нам лучше поторо¬
питься.
Рассвет и боль. Монахи из инквизиции, сойдясь у постели жертвы,
ждут момента продолжить пытку.
Хаос. Я приняла ванну; он насвистывал, готовя завтрак. Уже ника¬
ких-угрызений совести. Все прощено и забыто. Он оставил все это
позади одним натиском в постели. Заранее знал, что все будет нор¬
мально.
Но что для него «нормально»? Он сам сидит на крючке. Он нажив¬
ка. Вот рыбка клюнула и не сорвалась. Она на суше хватает ртом убий¬
ственный для нее воздух.
Шалтай-Болтай упал со стены и здорово брякнулся, разлетелись
ошметки.
Мы сели за кухонный стол, мы ели гренки с мармеладом и пили
кофе, как семейная чета. Он весело болтал.. Но мы еще многого не
сказали друг другу. И рана кровоточила.
Он предложил отвезти меня на работу. Когда я закончу? Где-то,
неверное, к часу дня. Тогда он заедет за мной: Но ты же собирался с
Тедом на матч. Ничего не случится, Тед сходит один. Нет, я, пожалуй,
пообедаю в Уэст-Энде; потом я обещала навестить Сару. Но, может
быть*, пообедаем вместе, затем поедем смотреть магазин и заодно вне¬
сем первые деньги? Нет — Это завтра, как мы решили.
В таком случае вечером можно — в театр. Заеду за тобой к Саре в
шесть тридцать, а? Пока пройдусь, заранее куплю билеты. С расчетом
поужинать перед спектаклем... Йожалуй, так подойдет, говорю; пожа¬
луй, так мы и сделаем.
Время еще оставалось, я надела пальто и вышла кормить лебедей.
Они подплыли, энергично работая лапами. Ли последовал за мной и
обнял меня за плечи. По реке сплывали с отливом баржи. Над голо¬
вой сохло стираное белье. От какого-то судна остался хвост дыма.
188
Блеклую голубизну неба перекрывали медленные облака. С реки тя¬
нуло холодом, свежестью.
. Мы вернулись в дом. Он надел пальто, и мы вышли к машине.
Я слегка поскользнулась, и он ее обежал, беспокоясь, не ушиблась
ли я. Нет. Все нормально.
Все было нормально. Перед тем, как включить зажигание, он при-
* стально посмотрел на меня.
— Боже мой. Я как-то не думал... через что тебе пришлось пройти...
— Я тоже не думала, к сожалению.
— Ты прелестна. Ты так прелестна!
Двигатель сразу завелся.
— Боже мой, Дебора, как ты изменилась с тех пор, как мы позна¬
комились! — Я смотрела на дверь нашей студии. — Тебе еще кто-ни¬
будь говорил о том, как ты изменилась?
Он включил передачу, машина тронулась. Вскоре мы влились в об¬
щий поток.
— Ты была яркой и симпатичной, нет — потрясающе симпатичной;
но какая-то зажатая. Будто не для тебя были многие удовольствия,
которыми жили другие.
— Удовольствия были другие.
— Да, другие удовольствия.
Несмотря на субботнее утро, машин было очень много.
— А зачем довольствоваться другим? Теперь... ты, например, ката¬
ешься на коньках не хуже меня. Вспомни, как ты разозлилась, когда я
заманил тебя на каток, коньки разъезжались, и мы волочились, как
двое пьяных.
— Да, помню.
— Теперь ты, вдобавок, водишь машину. Плаваешь. Танцуешь. Это
так здорово.
— По-моему, тоже.
— А помнишь, как я появился у вас на коктейле? Это был не мой
мир.
Мы пересекли мост Ватерлоо и попали в автомобильную пробку у
светофора. Машины — по три в ряд — громко дышат и нервно дро¬
жат, автобусы высятся угрожающе, пахнет бензиновым перегаром.
Ползем: движение, остановка, движение, остановка — город впускает
машины порциями.
— Теперь прояснилось, — говорит он. — Вчера ты, должно быть,
чувствовала себя ужасно, ненавидела меня, ненавидела всех. .Благода¬
рю Бога за то, что ты не накинулась на меня, прежде чем дала мне
шанс объясниться.
Въезжаем на улицу Странд.
— По-моему, ты всегда недолюбливала Джека и Теда, правда? Но
приходится жить, считая баланс. В одной графе выгоды, в другой —
утраты. Что-то потеряно, и это страшно жаль; но что-то и приобрел.
189
Мне кажется, мы с тобой уже вышли из красной зоны. Из зоны пол¬
ного краха.
— Буквально, — сказала я.
Он рассмеялся.
На перекрестке Чаринг-Кросс — полнейший затор. Наконец —
Трафальгарская площадь.
— Высади меня на Ватерлоо-Плейс.
— Зачем, я могу проехать по Джермин-стрит и обратно.
— Хочу немного пройтись.
— Ты опоздаешь.
— Не важно. Сегодня не важно.
Мы остановились напротив трансагентства. В его окне отразились
наш красный автомобиль и вереница автобусов, с рокотом проезжаю¬
щих мимо.
— Ты в самом деле не хочешь, чтобы я заехал в обед?
— Нет, спасибо.
— А то я с удовольствием. Я хочу сегодня с тобой пообедать.
— Нет, спасибо, Ли.
— Было бы лучше, Деб.
— Нет.
— ...Тогда я заеду к Саре в шесть тридцать?
— Хорошо.
Он взял мою руку.
— Ты простила меня за все ужасное, что я совершил? Хотя бы час¬
тично — простила?
— О, — сказала я, — мне надо еще подумать над этим балансом.
Обо всей развлекательно-восстановительной терапии, через которую
ты меня провел.
Он посмотрел на меня серьезно и простосердечно.
— Не надо задумываться. Не стоит до всего докапываться. Все мы...
идем на ощупь. И пусть жизнь сама тебя выведет, куда надо.
— А если она выведет не зуда?
— Нет. Пока я с тобой. В жизни много хорошего. Будут деньги, и
мы с тобой заживем.
Он вышел первым и придержал передо мной дверцу. Это случилось
впервые. Зеркальное окно отразило маленький красный автомобиль и
крепкого молодого человека с взъерошенными волосами, одетого в
свитер, открывающего дверцу миловидной хромой даме. Ее худая нога
высунулась как палка. Он наклонился помочь ей выйти и улыбается.
• Ее движения неловки. Она выпрямилась и одергивает юбку, при¬
крывая свое худое колено.
Он целует ее.
— Я люблю тебя, Дебби. Можешь не сомневаться. Теперь ты зна¬
ешь обо мне самое худшее. Мы можем все начать заново, если ты меня
действительно простила.
190
— Я люблю тебя, Ли, — говорит, тоже улыбаясь, дама.
В зеркале отражается короткий поцелуй. Потом он садится
в автомобиль, захлопывает дверцу, заводит двигатель, машет ру¬
кой, и машина скрывается в общем потоке. Дама стоит, смотрит
вслед.
В зеркале она кажется кривобокой.
Стекла витрин следят за ней дальше... Ее отражение переходит с*
одной зеркальной поверхности на другую. Она поворачивает вдоль
Пиккадилли, эта дама или девушка в зеленом пальто и с шалью на
волосах, в черных лайковых перчатках, темных чулках, зеленых туф-
лях. Шаг вперед, стук, подъем на носок, шаг, стук, подъем на носок.
Она неуклюже хромает, стараясь скрыть свой физический недостаток.
Но скрыть его невозможно.
Мимо фешенебельного ресторана «Симпсон», мимо парка Сент-
Джеймс, мимо «Сада воспоминаний», мимо «Хэтчарда». Пора перехо¬
дить улицу.
Море машин. Но когда хочешь, чтобы тебя убило, ни одна из них
не зацепит, это уж точно, это закон.
Теперь — вверх по Бонд-стрит. Шаг вперед, стук, подъем на носок.
Без десяти десять. Порыв февральского ветра окропляет лицо капля¬
ми дождя. Рядом со мной по улице, от окна к окну, ковыляет мое от¬
ражение. Да это же двойник из немецких сказок. Подражающий,
высмеивающий, пародирующий меня.
Останавливаюсь на углу у почтового ящика. Опускаю руку в кар¬
ман и нащупываю письмо.
Адрес написан аккуратно; на бледно-голубой марке — голова коро¬
левы.
Осторожно: не давай волю злобе, горечи, мести... Но если все унич¬
тожено, что остается, кроме уничтожения?
— Извините, — сказал позади чей-то голос, к ящику протянул руку
какой-то мужчина и опустил одно за другим четыре письма. Они упа¬
ли на дно со стуком.
Он прошел дальше. Порвать это письмо. Порвать и бросить клоч¬
ки в огонь. Отложить.
Еще и еще раз подумать. Но — о чем?
Балансовый отчет. Что такое цельность? На веревке сохнут стира¬
ные носки. Какого вкуса любовь? Какого она цвета? Долго ли. будет
держать тебя секс? Да, ты жила в ином мире, до того как узнала
Ли. Ты была «какой-то зажатой», не так? Можно еще провести не¬
большой отпуск вместе — «только мы четверо», Дорин это понравит¬
ся. Это разновидность удовольствия, другая разновидность удоволь¬
ствия.
Я уронила письмо. Оно упало на тротуар адресом вниз, и я смот¬
рела на него. Женщина средних лет подняла его, проходя, и подала
мне. Я поблагодарила ее и опустила письмо в ящик.
191
«Уиттингтон»'вернулся тем утром к обычной жизни. Полицейские
ушли. Демонстрационные залы закрыты, но весь персонал на месте.
Вносят мебель через заднюю дверь. Мужчины в желтых комбинезонах
передвигают большой викторианский гардероб. На понедельник назна¬
чена распродажа монет и медалей: вчера они были выставлены на обоз¬
рение. И среди-них даже высший военный орден — крест Виктории.
Каталогизацию стоктонского фарфора я еще не закончила. Мистер
Миллз, проверяющий эту работу, пока что согласен со всеми моими
атрибуциями.-
Смерть, и яд, дальше некуда. Это — черта. Ах, как скоротечны плач
й смех, любовь и ненависть... Я работала с полчаса, но не смогла про¬
должать, извинилась, взошла наверх и побрела по демонстрационным
залам. Джон Хэллоуз, встретив меня, улыбнулся:
— Доброе утро, Дебора. Что такое, у вас в руке опять эта трость?
Не видел вас с ней уже несколько месяцев,
— Эта? — Я взглянула на трость. — Она стояла в шкафу. — Я вы¬
тащила ее, когда пришла. Нет... Просто я довольно долго ею не поль¬
зовалась.
Angell, Pearl and Little God
Книга первая
Глава 1
— Хорошо, теперь можете одеваться, — сказал Матьюсон.
Энджелл надел нижнее белье и, щелкнув резинкой, мельком заме¬
тил выдернутую нитку на шелке кальсон, а затем, прислонившись к
изголовью кушетки, влез в брюки. В такой позе всегда оказываешься
в невыгодном положении, становишься чуть ли не посмешищем. Ис¬
пытываешь некоторую неловкость и в то же время стараешься не ро¬
нять чувства собственного достоинства, вот как сейчас — боишься
услышать страшные слова, приговор, который выбьет у тебя почву из-
под ног, лишит тебя будущего, и при этом негодуешь в душе, что ты
целиком во власти другого.
— Никаких отклонений у вас нет, Уилфред, — спокойно произнес
Матьюсон, — поверьте, вы абсолютно здоровы. Все как в прошлом
году — никаких изменений. Для вашего возраста вы, можно сказать,
в прекрасной форме.
— А эти мои боли в сердце?
— Чисто функциональные. С возрастом у каждого появляются раз¬
ные недомогания. А если вас волнует то, что я сказал вам в прошлый
раз, то выкиньте это из головы.
— Урчание в животе?
— Систолического характера. Едва различимое. Абсолютно ничего
не означающее. Жалею, что вообще обмолвился об этом.
Энджелл надел шелковую рубашку, застегнул ее на все пуговицы,
заправил в брюки. Независимо от его воли, им постепенно овладевало
чувство некоторого облегчения, но он все еще боялся поверить в луч¬
шее: в глубине души, там, где живет вечный страх, таилось недоверие.
Он пристально посмотрел на Матьюсона: уверенный в себе, с бо¬
лезненным цветом лица, сухопарый, по-видимому, неутомимый в ра¬
боте, пользуется репутацией прекрасного диагноста, процветает,
принимая больных в прекрасно оборудованной квартире на улице
Королеву Анны, консультирует в двух больницах и имеет небольшую,
приносящую солидный доход частную практику среди состоятельных
195
семей. Дом на берегу Темзы неподалеку от Чейн-Уок, жена из арис¬
тократической семьи, двое сыновей, которые учатся в Кембридже.
— Конечно, старая беда по-прежнему остается, Уилфред: вес ваш зна¬
чительно превышает норму. Но, полагаю, мои разговоры тут напрасны.
— Да, я, разумеется, не считаю себя толстым, — сказал Энджелл, —
при моем-то росте. У меня здоровая полнота, лишнего жира нет. И ваш
диагноз это подтверждает.
— Станьте-ка вон на те весы на минутку.
— Чепуха. — Он потуже затянул узел синего вязаного галстука.
Теперь, полностью одевшись, он'чувствовал себя снова хозяином по¬
ложения. — Мой вес не играет роли.
— Около семнадцати стоунов, могу поручиться. Если вы беспокои¬
тесь о своем сердце, то не создавайте-ему такой перегрузки. С серд¬
цем у вас в порядке, но лишняя нагрузка ему всегда вредит. Как и
всему остальному организму.
Это было старое больное место, но он пришел не за этим. Мать-
юсон сказал, что со здоровьем все благополучно — вот главное. Во
всяком случае, ничего плохого не обнаружено, нашептывал ему тот
самый недоверчивый, все еще не вполне успокоенный голос. Энджелл
глубоко вздохнул, дыхание было чистым, незатрудненным. При этом
фигура его сделалась еще величественнее. Остатки беспокойства по¬
немногу покидали его, он ощущал, как оно уходит, исчезает, медлен¬
но, постепенно, но окончательно. Состояние покоя и умиротворения
нисходило на его душу, пока еще полностью не завладев ею. Он знал
по прошлому опыту, — ибо такое случалось в жизни не впервые, — что
не пройдет и нескольких минут, как все изменится. Жизнь, ее каждое
мгновение, станет ему дорога. Как только опасность исчезнет, солнце
и звезды вновь засияют на небе.
Кстати, как поживает леди .Воспер? — спросил Энджелл, глав¬
ным образом чтобы отвлечь Матырсона, который, как он видел, снова
собирался вернуться к вопросу о его весе, давать свои нелепые советы
по поводу физических упражнений и соблюдения диеты.
— Кто? Леди Воспер? — Глаза у Матьюсона были странные, чуть
разного цвета и, казалось, всегда смотрели в разные стороны. Порой
это напоминало автомат, в который опускаешь шестипенсовик и вмес¬
то двух апельсинов вдруг получаешь лимон и апельсин.
— Вы ведь до сих пор лечите ее, не так ли? Я не виделся с ней с
января, но слыхал, что она нездорова.
— Да... да, это верно.
Мрачные переживания последних дней не ослабили остроты его
наблюдательного ума, достаточно бдительного, чтобы заметить не¬
которые нюансы в голосе врача. Обычный вопрос вызвал обычный и
несколько неожиданный ответ. Но в нем могло крыться нечто значи¬
тельное — значительное для той жизни, к которой Энджелл вновь го¬
товился вернуться.
196
— Вы хотите сказать, что она серьезно больна?
Вопрос явно не понравился.
— Ну, как вам сказать. Да, она нездорова.
— Насколько серьезно?
— Она нездорова.
— Вот как? Мне очень жаль.
Он застегнул клетчатый жилет. Затем нагнулся, чтобы зашнуровать
ботинки. Если бы Матьюсон не наблюдал за ним, процесс этот доста¬
вил бы ему даже удовольствие (пожалуй, единственная поза, при ко¬
торой вес ему явно мешал, создавая лишнее напряжение). Кабинет был
чересчур натоплен, приспособлен скорее для обнаженных больных, на¬
ходящихся в беззащитном состоянии.
Он осторожно заметил:
— Вам, конечно, известно, что нас чисто профессионально инте¬
ресует, как обстоят дела у Флоры Воспер, — главным образом это за¬
ботит моего коллегу Мамфорда.
— Ах так. Я не знал. ^
— И, разумеется, — уж это-то вы должны знать — я к тому же яв¬
ляюсь ее другом. Так что меня одновременно и профессионально и
лично интересует состояние ее здоровья.
Энджелл сделал паузу, но Матьюсон молчал. Он подошел к столу,
взял ручку и стал писать.
— Она ведь еще довольно молода! — Энджелл распрямился, тяже¬
ло выдохнул. — Гораздо моложе своего пасынка, теперешнего викон-*
та. Ее муж был нс раз женат.
^ — Я с ним не был знаком! — Матьюсон потянулся за чистым Лис¬
том бумаги. Определенно моя история болезни, мелькнуло у Энджел-
ла. За целых пятнадцать лет. Не так уж там много жалоб. Всего
три-четыре ложные тревоги, из которых последняя тоже, слава Богу,
оказалась ложной: Да и врачебных счетов немного. Они пока в рав¬
ной мере оказывают друг другу услуги. Он сделал для Матьюсона.
два добрых дела: оформил право на владение домом и ввел в права
наследства двух его сыновей, что обошлось Матьюсону несколько
дороже.
— Кстати, о женитьбе, — продолжал доктор. — Вы никогда не по¬
думывали о женитьбе?
— За двадцать пять лет — никогда. К чему? Женщины только ус¬
ложняют жизнь.
— Но и кое-что к ней прибавляют.
Энджеллу сразу припомнилась Белинда Матьюсон, седеющая,
длинноносая особа; интересно, что она прибавила к жизни своего
мужа? К тому же никуда не годная партнерша в бридж.
— Я не создан для семейной жизни, Джон.
— Просто вы никогда не встречали подходящую пару. Это случает¬
ся.. Кому же вы намерены оставить свое состояние?
197
— Никому. И, надеюсь, еще долго буду пользоваться им сам, если
вы меня не подведете! Во всяком случае, я не такой уж богатый че¬
ловек.
Матьюсон улыбнулся и положил на стол ручку.
— Бросьте! Рассказывайте это своим более доверчивым друзьям.
— Я трачу все, что имею, на аукционах!
— Ну, а ваше недвижимое имущество? Мне казалось, у вас есть
племянник.
— А зачем он мне?
— Чтобы оставить ему наследство, когда придет время. Хотя это,
конечно, не то, что жена или сын.
Эрик. Малохольный юнец, служивший в армии в низших чинах, за¬
тем обучавшийся в каком-то дешевом колледже. А теперь он с трудом
сводит концы с концами, работая в электронной промышленности. Луч¬
ше уж завещать все приюту для бедных. От этого разговора нахлынула
вереница неприятных мыслей и ассоциаций, от которых он старался от¬
делаться и выбросить их из головы. И желая избавиться от малоутеши¬
тельных видений, Энджелл перешел на более нейтральную тему:
— У виконта Воспера было слишком много жен. Это нанесло зна¬
чительный урон его состоянию, и теперешний лорд Воспер сидит в
Женеве, проживает тО.-что осталось. Если что-нибудь случится с Фло¬
рой Воспер...
Матьюсон повернулся на вращающемся стуле, крепко сцепив
пальцы.
— Да, конечно, иногда можно переусердствовать и в хорошем. Со¬
гласен. Начнешь менять жен и не остановишься. Но вспомните ста¬
рого Лео Марцела в вашем клубе, бывшего судью. В свое время <5н
здорово волочился за юбками, но, бывало, говорил мне: «Знаете, Джон,
любовью женщиц я насладился сполна. Единственная моя ошибка со¬
стояла в том, что я так никогда и не женился. Я понял это лишь те¬
перь, когда уже поздно».
— Вы намекаете, что скоро и для меня станет поздно?
— Боже упаси. Но вам уже сорок семь и...
— Сорок шесть.
— Ну, сколько бы ни было. По моим записям...
— В ваших записях ошибка. Я родился...
— Ну хорошо, как бы там ни было, я лишь высказал мнение, что
супружеская жизнь имеет свои преимущества. Вы сам себе хозяин,
Уилфред, и вольны строить жизнь, как вам заблагорассудится. Дать вам
список диеты?
— Незачем. Сколько я вам должен? Пять гиней, если не ошибаюсь?
— Шесть.
— Даже если наличными?
— Вы же знаете, обычно я беру больше. — Доктор улыбнулся Эн-
джеллу, причем глаза его, как всегда, смотрели куда-то в сторону. —
198
Старый вы плут, Уилфред. Ведь, кроме меня, у вас и друзей-то нет. Мы
столько лет знакомы и все-таки...
— У меня есть друзья. И достаточно. Я не разбрасываюсь. Какая
польза от бесконечной болтовни с кем-то? По той же причине меня
не влечет и к женщинам.
— Неужели совсем не влечет? Абсолютно?
На лице доктора был о вопросительное выражение, даже слегка сму¬
щенное, словно он понимал, что задавать подобный вопрос не стоило.
По существу, Матьюсон, вероятно, был единственным человеком, по¬
думалось Энджеллу, имевшим на то право, но тем не менее все равно
это возмутительно и все же интересно отметить его смущение. Как это
удается мужчине с успехом практиковать двадцать пять лет и при этом
сохранять некоторую стыдливость?
Энджелл сказал:
— В двадцать лет я влюбился. Поступок достаточно нелепый и бе¬
зумный. и уж конечно, ни к чему хорошему не приведший. С тех пор с
каждым голом меня это все меньше и меньше волнует. Меня не пере¬
стает удивлять, сколько времени, энергии, денег, умственных усилий
и забот тратят многие мужчины на свои любовные похождения. Это
пустая трата времени, зряшное растрачивание жизненных сил на не¬
что такое, что в конце концов оказывается тщетным и бесполезным.
— А что нс тщетно? — спросил Матьюсон, вертя в руках колпачок
от ручки.
— Да. пожалуй, вы правы. Но если смотреть на вещи конкретно...
Моя мебель, к примеру, и картины...
— Просуществуют дольше, чем любовь? Но в дальнейшем, в ста¬
рости, заменят ли они вам дружбу; тепло человеческого общения?
Однако... возможно, вы еще можете выбирать. Секс — такая неотъем¬
лемая часть человеческого существа, не говоря уже о его воздействии
на психическую сферу, что немногим удается полностью избежать его
цепей. Благодарю. — Шесть гиней в шиллингах и шестипенсовиках
перешли из рук в руки, и Матьюсон тщательно их пересчитал. Наме¬
ренное оскорбление, подумал Энджелл.
Он сказал:
— Ну так вот, а я сумел избежать. Так что пусть вас это не беспо¬
коит, Джон. Как вам известно, я живу полной жизнью. Моя контора —
одна из самых процветающих в Лондоне. Я живу отлично, ём отлич- *
но, сплю отлично. Меня все уважают, а в некоторых кругах даже вос¬
хищаются мною. К моему мнению прислушиваются не .только в
вопросах, касающихся искусства. Я член правлений трех крупных бла¬
готворительных организаций. Я всегда являюсь зачинщиком всего но¬
вого, умею за все приняться по-новому. Я чувствую себя вполне на
уровне современных требований жизни, не хуже, ч * ; вы. Если...
— Знаю, знаю. Живите себе на здоровье. Но з? сте, вы вещ» при¬
шли-ко мне на консультацию, и поэтому все, иму щее отношение к
199
вашей жизни, имеет отношение и к состоянию вашего здоровья... Вы
жалуетесь на боли в сердце, но я -не обнаружил никаких органических
изменений. Вообще говоря — ну как бы вам пояснить? — вообще го¬
воря, у мужчины, занятого не только самим собой, меньше вероятнос¬
ти быть подверженным различным функциональным недомоганиям,
чем у мужчины, который занят только собой. У неженатого мужчины,
не обремененного никакими семейными заботами, по всей вероятности
больше времени и возможностей прислушиваться к различным симпто¬
мам, чем у мужчины, которому приходится заботиться о жене и семье.
— Значит, вы склоняетесь к тому...
— Вопрос очень сложный, Уилфред. Я не в силах его разрешить, уве¬
ряю вас. Но мне кажется, что человек — в особенности современный
человек — в известной степени испытывает необходимость заботиться о
другом человеке, без этого он не обретет душевного равновесия, нс бу-
. дет чувствовать себя здоровым. И перенапряжение и недостаток напря¬
жения влекут за собой определенные нежелательные последствия. Между
нами находится норма — понятие тоже растяжимое.
Энджелл, стоя перед зеркалом, пригладил волосы. Все еще густые,
растут хорошо, даже, можно сказать, буйно, лишь на висках слегка
проглядывает седина. Волевое лицо, подумал он, прямой благородный
нос, подбородок чуть с выемкой — в целом лицо незаурядное. И хотя
он вовсе не отличался самодовольством, но отрицать очевидные фак¬
ты просто бессмысленно.
— Если говорить напрямик, — продолжал Матьюсон. — я серьезно
хочу посоветовать вам поменьше думать о своей особе. А примете вы
мой совет и как вы к нему отнесетесь — это уж дело ваше.
Энджелл не торопился покидать кабинет. В зеркале ему было вид¬
но, как Матьюсон убирает полученные деньги. Он подозревал, что они
не будут включены в сумму его заработков, облагаемых налогом.
— Как поживает ваша супруга?
— Белинда? Прекрасно. Вы бы зашли к нам как-нибудь. Вечерком
поиграть в бридж.
— Благодарю вас. У вас тут интересный коллаж Джона Пайпера.
— О? Да. Белинда подарила его мне на Рождество.
— Где она его приобрела, на выставке? Я помню, была выставка
его работ.
— Знаете, я никогда ее не спрашивал. Поскольку это подарок...
— У вас неправильный подход к коллекционированию, Джон.
Правда, вы никогда в этом особенно не разбирались. А для меня кол¬
лекционирование как бы вторая профессия.
— Может, даже своего рода религия?
Энджелл улыбнулся.
— Возможно. — Он продолжал разглядывать коллаж, но мысли его
были заняты совсем другим. — Все-таки в чем же дело с леди Воспер?
Что-нибудь угрожающее?
200
— Нет...
— Если что-нибудь серьезное, мой партнер Мамфорд должен быть
поставлен в известность.
Матьюсон встал со стула.
— Она недели две находилась в клинике. У нее воспалительный
процесс в почках. Вообще-то такие вещи в наши дни уже поддаются
лечению.
— А в ее случае?
— Нет, общее состояние ее здоровья это исключает. Пересадка поч¬
ки просто невозможна.
— Вы считаете, она долго не протянет?
Матьюсон в раздумье уставился на Энджелла.
— Я рассказал вам это, разумеется, строго конфиденциально... Она,
естественно, ничего не знает. Сказали только ее дочери.
— Я весьма сожалею, весьма, весьма сожалею. Незаурядная особа
эта Флора Воспер.
Погрузившись в подсчеты, Энджелл отвлекся от мыслей о своей
особе и стал раздумывать над тем, как выразить сочувствие больной,
участь которой оказалась менее счастливой, нежели его собственная.
Он признавал в себе двойственное отношение ко всякого рода болез¬
ням — пусть даже у другого человека. С одной стороны, отвращение к
' болезням, а с другой — трезвый расчет, к чему может эта болезнь при¬
вести; но он вовсе не желал с этой двойственностью бороться.
— Вы можете назвать примерный срок?
— Сколько ей осталось жить? К чему? Примерно полгода, может v
быть, год. Все зависит не столько от нашего лечения, сколько от того,
как долго ее организм сможет сопротивляться болезни. Леди Воспер
довольно сложное существо, от нее можно всего ожидать, но ясно
одно: образ жизни не идет на пользу ее здоровью.
На улице Энджелл увидел проезжавшее мимо такси, но руку не под¬
нял. Зачем, когда самочувствие его стало намного лучше; боли в серд¬
це прошли, словно от чудодейственного прикосновения, силы вновь
возвращаются. Последние следы волнений, сомнения, одолевавшие
его, неприятный осадок от разговора постепенно рассеивались. Новые
возникшие проблемы, да и старые дела отвлекли его от недавно тер¬
завших страхов.
Он сел в автобус номер 59 и проехал по Уигмор-стрит до Пикка-
дилли, а потом пересел на номер 19, следующий по Шафтсбери-аве-
ню. Окружной путь, но обошлось ему это не больше чем одни чаевые
таксисту, за которые получаешь небрежно брошенное «спасибо». Кро¬
ме Того, это дало ему время хорошенько обо всем поразмыслить.
Помещения юридической конторы «Кэри, Энджелл и Кингстон»
находились на северной стороне Филдс и не отличались ни красотой,
201
ни особым удобством. Но Энджелл владел земельным участком, стои¬
мость которого была весьма велика, и он лишь выжидал подходящего
случая, чтобы продать его и переехать в западный район города, как
сделало большинство его более процветающих коллег. Оуэн Энджелл
сделался фактическим владельцем фирмы в 1944 году, когда умер пос¬
ледний из Кингстонов, а Уилфред Энджелл занял в фирме более со¬
лидное положение, чем он мог ожидать в свои тридцать лет, после
неожиданной смерти в течение нескольких лет всех трех партнеров
фирмы — его отца от сердечного удара, мистера Гомма от туберкулеза
• и мистера Хантера от умственного помешательства, приведшего к тому,
что он накинул себе веревку на шею в собственной теплице.
Известно, что стряпчие подчас избирают этот путь ухода из жиз¬
ни, когда испытывают страх перед судебным расследованием Общес¬
тва юристов, 'но честность мистера Хантера служила образцом для
всех. Оставалось лишь предположить, что в пятьдесят лет он вдруг
задумался о смысле жизни и понял тщетность всех своих надежд и
усилий.
Перед Уилфредом, по крайней мере, такой вопрос до сих пор еще
не вставал. Под его энергичным руководством фирма упорно шла к
. процветанию, одновременно расширяя свои деловые связи и становясь
более разборчивой в выборе дел таким образом, чтобы заниматься бо¬
лее доходными статьями закона. Помимо него, во главе фирмы стоя¬
ли теперь еще два новых старших партнера, Мамфорд и Эсслин, и два
младших партнера, каждый из которых специализировался в какой-то
одной области законодательства или группе смежных областей. Спе¬
циализацией Энджедпа были имущественные и земельные сделки.
Войдя в свой кабинет,'он тут же позвонил по телефону сэру Фрэн¬
сису Хоуну и сказал,.что хочет повидаться с ним по поводу одного
неотложного дела.
— Я ужасно занят, — ответил Хоун. — Нс могли бы вы сказать мне,
о чем, собственно...
— Видите ли, я бы предпочел не распространяться об этом по те¬
лефону, скажу только, что речь идет об имении Хэндли-Меррик и се¬
мействе Восперов. Обстоятсл ства изменились, и, мне кажется, нам
следует испробовать новый п .-чход.
— Это так уж спешно?
— Весьма возможно. Если, узнав новости, вы со мной согласитесь,
я начну действовать немедленно.
— Давайте встретимся в десять, для вас не поздно? Я приглашен на
обед, но смогу отказаться.
На этом, и порешили, и Энджелл вызвал мисс Лок и попросил за¬
казать ему .билет на самолет в Женеву. Она спросила:
— Первый класс или туристский, сэр?
— Н I гот. ни-другой. В это время «ода есть еще одни дешевый
ночной рей Посмотрите,'не удастся ли заказать на него биде г. Это
202
на тринадцать фунтов дешевле обычного туристского. Я не совсем уве¬
рен, но в прошлом году он вылетал в три часа утра.
Мисс Лок вышла, и он стал листать дневную почту. Старая миссис
Монтегю все еще торговалась о сумме счета за ведение дела. Он про¬
диктовал на диктофон письмо, предлагая снизить сумму на 15%, с
условием, что она окажется от слова «грабительский». Компания
«Паркинсон и Паркинсон» намекала, что готова прийти к соглашению
по делу Джона Хейга. Они до сих пор, по-видимому, не имели поня¬
тия — о чем их придется поставить в известность, — сколь малы у них.
шансы на успех. Пришел следующий номер журнала «Здоровье для
всех». Он пометил себе, что подписку на этот журнал следует аннули¬
ровать.
Мисс Лок позвонила и сказала, что ей удалось получить последний
билет на ночной рейс, время вылета 3.20, и он попросил секретаршу
принести ему папку с делом Восперов, несколько минут изучал его и
делал пометки. Папка была пока что тонкой, но он надеялся, что в
скором времени она пополнится.
Прежде чем покинуть контору, он повидался и с Мамфордом и с
Эсслином. Мамфорд, мужчина около пятидесяти, был тучным, темно¬
волосым, неопрятным, с неуклюжими движениями, длинные пряди его
волос переплетались на голове, напоминая пешеходные дорожки. Эс-
слин, чех по происхождению, был на десять лет моложе Мамфорда, и
Энджелл взял его в компаньоны всего три года назад, оценив его ост¬
рый ум и высокий интеллект, развитию которого не помешало полу¬
ченное юридическое образование. Мамфорд был медлителен и надежен;
Эсслин — честолюбив и подвижен. Неплохая пара в упряжке, которой,
правда, требовался кучер.
Энджелл в разговоре с Мамфордом не упомянул о леди Воспер, ибо
это, собственно, того не касалось. Расспрашивая Матьюсона, он упомя¬
нул имя Мамфорда затем, чтобы показать отсутствие личной заинтере¬
сованности. Если у Матьюсона создалось впечатление, что контора
исполняет функции семейных стряпчих Восперов, то при сложившихся \
обстоятельствах, решил Энджелл, тактика его была вполне оправданной.
Покинув контору, он проехал в метро от Холборна до Бонд-стрит,
но обеденное время в его клубе еще не началось, поэтому он отпра¬
вился в ресторан при отеле «Клэридж», где можно было за одну об¬
щую цену получить несколько закусок. Сегодня он съел три порции
этих закусок и выпил бутылку пива, поскольку смешно было бы зака¬
зывать по баснословным гостиничным ценам вино. К тому времени
когда он закончил трапезу, подошло обеденное время в клубе, и он
решил прогуляться пешком до Ганновер-сквера; в клубе он легко по¬
обедал, заказав копченую форель, седло барашка, стал тон и запив все
это бутылкой «Бел Эйр» урожая 1959 года.
В своем клубе он был фигурой известной и часто проводил там вре¬
мя, и хотя особой популярностью не пользовался, но среди членов
203
клуба слыл за оригинала.* Знай он об этом, он был бы немало удив¬
лен. Энджелл считал себя уважаемым старшим членом клуба — пос¬
кольку членство его насчитывало уже много лет, — отличаясь от других
членов, может быть, только своим несколько более высоким положе¬
нием. В этот вечер после обеда у него хватило времени сыграть лишь
одну партию в бридж; затем он прошел пешком до дома Хоуна на
Сент-Джеймс-стрит и провел с сэром Фрэнсисом целый час за бе¬
седой. А потом взял такси и поехал домой.
Восемь лет назад два дома на Кадоган-сквер распродавались по
очень сходной цене — номера 24 и 26 по Кадоган-Мьюз, — Энджелл
купил их еще до того, как было объявлено об их открытой продаже.
Дом номер 26 находился на углу Милнер-стрит, и в этом доме он те¬
перь проживал, а дом номер 24 сдал в аренду, и доход с него намного
превышал все расходы по дому номер 26. Это были два небольших,
двухэтажных особняка в георгианском стиле, с просторными, хорошо
распланированными комнатами. Порой, когда им овладевала мания
величия, он подумывал о том, не соединить ли оба лома в один и обо¬
рудовать их для себя: не чтобы иметь больше жилой плошади, а дабы
разместить там свои коллекции мебели и картин.
Когда он пришел, Алекса не оказалось дома: тот позабыл, что до¬
лжен был отработать сегодня полдня. Энджелл с неудовольствием пос¬
мотрел на тонкий слой пыли, покрывавший некоторые предметы об¬
становки, на две косо висящие картины, на немытые тарелки на кухне,
пепел от сигарет и кусок пробки, плавающий на блюдце из коулфор-
дского фарфора. Алекс все больше проникался уверенностью, что он
незаменим^ и к обязанностям своим относился со все большей небреж¬
ностью и невниманием. Энджелл вот уже пять лет терпел его недостат¬
ки из нелюбви ко всякого рода переменам, да еще потому, что при
желании паренек умел готовить божественные блюда. Но он все мень¬
ше испытывал к этому желание. Алексу было тридцать три года, и он
был гомосексуалистом.
Энджелл позвонил на телефонную станцию и попросил разбудить
его в час ночи звонком, а будильник поставил на десять минут второ¬
го для полной гарантии. Когда он, раздевшись, лег в свою широкую
кровать под малиновым пологрм, биение его сердца было равномер¬
ным, как у надежного механизма. Все, что он съел и выпил, включая
две порции бренди, которым его угостил Фрэнсис Хоун, прекрасно
усвоились организмом. Он задумался над тем, как странно устроен
человеческий ум, — страх и мрачные предчувствия подчас разрастаются
до таких размеров, что вытесняют все остальные чувства, однако уже
через двенадцать часов страх, оказавшийся лишенным всяких основа;
ний,. исчезает без следа, словно его и вовсе и не было. Трудно пове¬
рить, что ты только что находился под его' властью. Неужели я был
204
настолько расстроен? Неужели я поверил, что эти боли были призна¬
ками ранней коронарной недостаточности?- Может быть, теперь изда¬
лека я все преувеличиваю?
^..Сон был прерван телефонным звонком. Еще не пробудившись, он
поднял трубку, сидя за обеденным столом в обществе своей жены,
давно покойной Анны, и гостей — Алекса с его приятелем, леди Вос-
пер и сэра Фрэнсиса Хоуна. Всегда неприятно, когда тебя будят среди
ночи, нарушая приятное краткое сновидение. Чувствуешь себя в такой
момент ужасно одиноким. Отдаленный шум уличного движения поч¬
ти стих, и Энджел л лежал под прохладными простынями, испытывая
странное чувство безысходности и тоски; ему казалось, будто он пол¬
ностью отрезан от внешнего мира. Это чувство одиночества настолько
обострилось, что стало чуть ли не катастрофическим. Хотелось ощутить
какое-то движение, глотнуть свежего воздуха. Тебя словно заживо пог¬
ребли в этом одиночестве, связали по рукам и ногам окружающей
тишиной: мучительно хотелось поговорить с кем-нибудь, довериться
кому-то, ощутить чью-нибудь ласку.
Возможно, виной тому был сон: Анна в роли очаровательной хозяй¬
ки дома, и при всем том уверенность, что обед этот закончится.небы¬
тием. рассеется как дым. В такие минуты особенно нуждаешься в
присутствии близкого человека, настоящего друга, которому можно до¬
верить свои мысли...
Он с трудом выбрался из кровати, заказал по телефону такси на
1.45, оделся, сварил кофе, уложил кое-какие вещи в портфель и, ког¬
да подъехало такси, уже ждал у дверей.
...Езда по угомонившемуся ночному Лондону, регистрация на аэро¬
вокзале, безлюдном, сонном, чистом, лишенном всякого индивидуаль¬
ного облика; ждешь в баре, покупаешь сандвичи на дорогу, следуешь
за толпой к автобусу, расталкиваешь людей, чтобы занять место у две¬
ри, трясешься в автобусе, прорезающем темноту ночи, зевая спросонья
и подавляя страх, выходишь через переднюю дверь; проверка паспор¬
тов, посадочных талонов, ожидание в кресле — садишься в самое край¬
нее, поближе к предполагаемому выходу на поле; Британская европей¬
ская авиалиния объявляет посадку на самолет, вылетающий рейсом 562
в Женеву; еше один автобус; затем на поле прямо к трапу; и снова спе¬
шишь, стараясь не показывать вида, что спешишь, чтобы первым про¬
тиснуться к ступеням трапа, занять место в заднем отсеке самолета (он
считается более безопасным). Публика самая пестрая, думал он, неваж¬
но одетая, с потрепанной ручной кладью — все выдает в них мелких
служащих и квалифицированных рабочих, людей, ничем не выдаю¬
щихся. Ничего, кроме презрения, они у него не вызывали. Они тол¬
пились, сбившись в кучу, шаркали ногами, с какой-то неловкостью
снимали с себя пальто и шляпы, и стюардесса уносила их, чтобы раз¬
весить на вешалки. Большинство пассажиров — если судить по одеж¬
де — отправлялось в отпуск походить на лыжах — один из бесчислен¬
205
ных видов спорта, которым он никогда не пробовал заниматься. Ну что
ж, нечего удивляться, пускаясь в путешествие в марте, всегда риску¬
ешь оказаться в обществе таких вот попутчиков.
Салон, видимо, будет заполнен до отказа, но если положить порт¬
фель на соседнее сиденье, то, кто знает, может, на него никто и не
сядет. Он устроился по правую сторону, у окна, предпоследнего в за¬
днем салоне. В самолете он всегда нервничал, однако частые полеты
притупили его страх. Он подозвал одну из стюардесс и заказал двой¬
ное бренди; она отнеслась к его просьбе без особой охоты, так как
была занята размещением прибывающих пассажиров, но он настоя¬
тельно попросил ее не забыть о его заказе.
Простите, это место занято?
Женский голос. Сделать вид, будто не слышишь; вынуть из карма¬
на блокнот и записать некоторые цифры для разговора с виконтом
Воспером.
— Прошу прощения, сэр, — сказала стюардесса, — место рядом с
вами свободно, не так ли? Можно переложить ваш портфель?
— О, простите! — Он взял портфель на колени и мельком взглянул
на пассажирку, нарушившую его покой.
И тут он чуть не вскрикнул от удивления, настолько это было не¬
ожиданным, да, да, именно неожиданным. Стоящая рядом с ним мо¬
лодая особа обладала удивительным сходством с Анной, в которую он
был влюблен двадцать пять лет назад.
Разумеется, сходство было чисто случайным, не более, и даже если
эта девушка была похожа на Анну, как две капли воды, не стоило
придавать этому особого значения. И все-гаки он не мог прийти в
себя от удивления. На какой-то момент ему почудилось, будто чет¬
верти века и всего пережитого за эти годы — всех событий и невз¬
год, достигнутого им успеха, формирования, изменения и возмужания
его характера, произошедшего за этот срок, — всего этого словно
и не бывало, и он, как прежде, был зеленым юнцом, живущим под
строгим присмотром отца (хотя уже тогда отслужил несколько лет
в армии), еще не сдавшим выпускных экзаменов, не знающим жиз¬
ни, но воображающим себя взрослым, очарованным Анной, правда,
не столько, влюбленным, сколько увлеченным новым для него чув¬
ством.
Но, когда молодая женщина уселась рядом с ним, он опустил глаза
в блокнот и не обращал больше на нее никакого внимания.
Самолет стал набирать высоту, неприятно подрагивая и издавая гул,
как всегда происходит, пока он не прорежет облака, а затем, набрав
нужную высоту, лег на заданный курс; пассажиры отстегнули ремни,
и стюардесса принесла Энджеллу заказанное бренди. Через полтора
часа они уже будут на месте. Он вкратце повторил про себя все, что
следует сказать Клоду Восперу. А затем мысли его снова вернулись к
вчерашнему разговору с Матьюсоном.
206
И все-таки, если припомнить, разговор с Матьюсоном оставил не¬
приятный осадок. Энджслл догадывался, что хотел сказать Матьюсон
своими замечаниями и наводящими вопросами, и у него создалось впе¬
чатление, что тот питал серьезные сомнения, может ли мужчина —
сильный, энергичный мужчина сорока с лишним лет, в расцвете сил
и способностей — обходиться без женщин. Итак, если учесть, что к
женщинам он безразличен, какой же тогда напрашивается вывод?
Разумеется, Энджелл уже не впервые угадывал подобные намеки в
людских разговорах. Он живет вдвоем с таким субъектом, как Алекс, —
а до него был Пауль — что, несомненно, дает людям повод для спле¬
тен^ Но какое мне до этого дело, думал Энджелл. Раздражает лишь
одно: тебе приписывают то, чего на самом деле нет. У Алекса есть
мальчики, на которых Энджелл изредка наталкивался, но это его лич¬
ное дело. Предполагать, будто Алекс для него нечто большее, нежели
просто слуга, — чистый абсурд.
Энджелл докончил свое бренди, и стюардесса унесла стакан. Сле¬
дуя современной моде, сидящая рядом с ним девушка демонстрирова¬
ла ноги, задрав юбку чуть ли не на пятнадцать сантиметров выше
колен, и он некоторое время разглядывал их, надеясь привести ее в
смущение. Но она и не думала смущаться. По всей видимости, она
даже не заметила его взгляда. Они были великолепны, эти ножки, и
на любом конкурсе красоты зачислились бы ей в актив, но он с удов¬
летворением отметил, что оценивает их с полной бесстрастностью, как
если бы оценивал, скажем, резной орнамент из листьев на мебели вре¬
мен Людовика XIV, с той только разницей, что у него возникало куда
меньше желания завладеть ими. Девушка была несколько крупнее
Анны, как-то величавее и не такая светловолосая. Недорого, но со
вкусом одета. Голос, когда она обращалась к. стюардессе, был прият¬
ного тембра, с некоторым акцентом, по-видимому, южных лондонских
окраин.
Анна, разумеется проживала в одном из прекрасных особняков око¬
ло Риджент-парка. Дочь богатого архитектора, она, по правде говоря,
занимала значительно более высокое, чем он, положение на социаль¬
ной лестнице, и о браке с ней, с его точки зрения, можно было тольг
ко мечтать. (Не то чтобы он задумывался об этом в те времена; едва
ли ему было тогда присуще чувство расчета.)
Но тому не суждено было осуществиться...
Свет в салоне слегка притушили, и многие пассажиры слегка дре¬
мали, но, поскольку Энджелл лег накануне пораньше, сон его хорошо
освежил, и он принялся за сандвичи, которые захватил с собой, акку¬
ратно поедая их один за другим, как если бы оформлял один за дру¬
гим дома в какой-нибудь имущественной сделке. Девушка в соседнем
кресле в течение всего полета читала журналы. Только однажды она
подняла глаза, когда'журнал соскользнул у нее с колен и упал к его
ногам. Гул моторов вдруг изменился. Самолет снижался. У Энджелла
207
заложило уши, но сигнала пристегнуть ремни не появлялось, поэтому
> он продолжал заносить последние пометки в блокнот. А что, если Клоду
Восперу, подумалось ему, не понравится его непрошенный визит? На¬
до надеяться, что такого не случится. Жаль, что он не слишком близко,
с ним знаком.
Самолет снова лег на прямой курс и. начал понемногу набирать
высоту. Энджелл нажал кнопку звонка.
— Да, сэр? — спросила стюардесса.
— Мы опаздываем на десять минут! В чем дело?
— Небольшая задержка в аэропорту. Мы приземлимся через не¬
сколько минут.
Другие пассажиры в салоне зашевелились. Девушка принялась под¬
крашивать лицо.
— Доброе утро, леди и джентльмены, говорит командир корабля,
капитан Холфорд. Прошу извинить за задержку, но я вынужден сооб-
и!ить вам, что аэропорт в Женеве сейчас не принимает из-за тумана,
и нас направляют в Цюрих. Мы выражаем искреннее сожаление за те
неудобства, которые это может вам причинить.
Самое досадное обстоятельство, когда летишь в самолете, подумал
Энджелл, заключается в том, что люди в командном отсеке могут, ког¬
да им заблагорассудится, разговаривать с пассажирами, сидящими в
салоне, в то время как пассажиры лишены возможности им отвечать.
От этого приходишь в такое расстройство, что даже подскакивает де¬
ление. Раздались голоса, заговорили пассажиры, кто с насмешкой, кто
взволнованно, и, подхваченный обшим настроением, Энджелл тоже
вдруг захотел излить обуревавшие его чувства сидящей рядом с ним
девушке.
Больше всего она напоминала ему Анну, когда молчала. В разгово¬
ре она не отличалась живостью и находчивостью, столь свойственным
и Анне; девушка производила впечатление натуры спокойной, уравно¬
вешенной, даже слегка флегматичной. И в красоте ее было что-то
скульптурное — хорошее произведение старой школы.
Жила она поблизости от Кройдона, предместья Лондона, и летела
в отпуск в Зерматг походить на лыжах. Она опоздала на два дня из-за
простуды, друзья уже ждут ее там. Она знала, что от Женевы надо ехать
несколько часов поездом, и теперь понятия не имела, сколько време¬
ни отнимет у нее еще поездка из Цюриха.
Самолет снова начал кружить. Он попадал в небольшие воздушные
ямЫ, его довольно сильно качало, и Энджелл почувствовал все нарас¬
тающую в душе тревогу. Трудно представить себе состояние более не¬
приятное, чем то, когда ты находишься в воздухе на высоте нескольких
тысяч футов от земли и летишь в самолете над гористой местностью,
где горные вершины, возможно, тоже достигают нескольких тысяч
футов над уровнем моря, и тебя трясет в самолете весом в шестьдесят
пять тонн вместе с другими ста пассажирами, весьма ненадежно защи¬
208
щенными от смерти тонкой оболочкой из алюминия и стали, четырь¬
мя сложными моторами, управляемыми более или менее искусно дву¬
мя людьми, — и при этом нет возможности приземлиться.
Человек, сидящий впереди, сказал:
— В Цюрихе мы никогда не сядем, уж поверьте мне! Они там пос¬
троили аэропорт в таком районе, где вечно лежит туман. — Голос у
пассажира был громкий, грубый, безапелляционный.
— Вы часто летаете этим рейсом? — спросила девушка. — У вас
какое-нибудь дело в'Швейцарии?
— Не какое-нибудь дело. А дела, — сказал Энджелл, чувствуя, как у
него внутри все сжимается от страха. — Я стряпчий и веду деда за гра¬
ницей. — И зачем ему только пришло в голову лететь ночью,, ведь днем
гораздо больше вероятности не попасть в туман. Экономия оказалась
обманчивой, видит Бог, рисковать собственной жизнью из-за каких-
то двадцати фунтов.
Самолет снова взмыл вверх. Интересно, каковы запасы бензина,
всегда ли дополна наполняются баки для таких коротких перелетов?
Девушка сказала:
— Я работаю в магазине Д. X. Эванса. В парфюмерном отделе. Ра¬
бота довольно приятная. Только вот ездить-далеко. Трачу на дорогу
массу врем';?и.
Пол*.«...,йста, пристегните ремни и погасите сигареты.
■спсрь самолет швыряло из стороны в сторону, совсем как пьяно¬
го. Никогда Энджсллу нс приходилось испытывать ничего подобного.
Бамп-бамп — с треском выбросились колеса шасси. Звук моторов стал
другим. Казалось, самолет от этих ударов вот-вот разлетится на мел¬
кие куски.
Он начал расспрашивать ее о семье. Его ничуть не интересовала ее
семья, и он даже не попытался выслушать ее ответ. Разговор был про¬
сто средством удержаться на гр&ни разумного, когда тебя подстерегает
нечто чудовищное. В окнах не видно было ни зги.
Она сказала:
— Вот ужас, если пропадет еще целый день для лыж. У меня оста¬
нется тогда всего девять дней. Знаете, каково это вновь становиться на
лыжи через год? Почти три дня уходит, чтобы заново натренировать
ноги.
Качающейся походкой по проходу прошла стюардесса, придержи¬
ваясь за спинки кресел, она выполняла свои обязанности и следила за
тем, чтобы каждый пассажир выполнял приказания экипажа. Пасса¬
жира, сидящего напротив, тошнило. Крен, провал, крен, провал. Мож¬
но было благополучно доехать поездом, подумал Энджелл, перепра¬
виться на пароме через Ла-Манш, оттуда снова на поезде: старый путь,
такой простой и такой надежный. Пытаешься сэкономить какие-ни¬
будь двадцать четыре часа — и ставишь на карту оставшиеся двадцать
четыре года своей жизни.
209
Девушка сняла с шеи светлый газовый шарфик и повязала его за¬
ново. Она отложила в сторону журналы. Ясно: для нее полет подошел
к концу. Ее спокойствие вызывало в нем раздражение. Полное отсут¬
ствие воображения, послушная, банальная, невежественная девица из
толпы, каких тысячи, наружность немного выделяет ее, но это чисто
внешнее отличие, обманчивое. Простая продавщица. Миллионы подо¬
бных родятся, живут и умирают неприметно по всему свету. Как они
того и заслуживают. На шее у нее не то синяк, не то родимое пятно.
В остальном же она выглядит вполне аккуратной и чистенькой. На
какое-то мгновение раздражение, которое она в нем вызывала, смени¬
лось в совсем неподходящий момент желанием, при мысли.о том, как
было бы приятно выяснить, вся ли она такая чистенькая. Подобного
чувства он не испытывал уже многие годы. Возможно, оно было по¬
рождено страхом перед возможностью внезапной гибели и реакцией,
такой же, как у старого дерева, которое пытается цвести, когда корни
его уже подрублены.
Потом это чувство прошло, и в душе по-прежнему остался вполне
понятный страх перед тем, что ждет его впереди. В каком-то смысле
она была права: полет закончился для всех пассажиров. Через минуту-
две все либо начнут отстегивать ремни и доставать одежду, либо ста¬
нут мертвецами, превратятся в искалеченные, изуродованные, обгорев¬
шие тела, лишенные жизни, чувств, будущего, погубленные силой
земного притяжения, — насекомые, самонадеянно пытавшиеся вы¬
рваться из родной стихии и потерпевшие поражение.
Самолет нырнул вниз, и Энджелл увидел в окне огни. Затем бор¬
мотание мотора перешло в грохочущий рев, почудилось, что они
со свистом пронеслись, чуть не задев что-то не то в воздухе, не то
на земле, но тут самолет взмыл вверх, и они снова стали набирать
высоту.
— Я же говорил, мы никогда не приземлимся, — сказал сидящий
впереди мужчина. — Посмотрите, как он снова задрал нос. Черт возь¬
ми, чуть не потерял скорость! Эй, мисс, что произошло?
— Ничего, — неуверенным тоном ответила прошмыгнувшая мимо
стюардесса.
Энджелл вынул носовой платок стереть выступивший на лбу пот.
Теперь они делали вираж, самый тяжелый момент, казалось, миновал.
Есть ли вокруг Цюриха высокие горы? С неожиданным дружелюбием
он вдруг'сказал, обращаясь к девушке:
— Когда-то я здесь великолепно пообедал в отеле у озера. Лучшей
кухни во всей Европе не сыщешь. Икра, вареный палтус под норман¬
дским соусом, жареный бекас с трюфелями, нежный французский сыр,
название, правда, не припомню... — И чего это он разболтался? Со¬
всем не в его натуре болтать о пустяках даже с друзьями, не говоря уж
о незнакомцах. Никогда в жизни он не разговаривал, например, со
случайными попутчиками в поезде.
210
Девушка, приятно оживившись, улыбаясь, слушала его. Карандаш
Энджелла упал на пол, и они оба, шатаясь на креслах от скачки, на¬
клонились, чтобы его поднять, чуть не стукнувшись головами. Он поб¬
лагодарил ее. Самолет заходил на второй вираж, спокойно, без тряски,
покачивая крыльями. Неужели пилот мог что-нибудь разглядеть в эта¬
кой кромешной тьме?
— ...Кухня, — говорила девушка, — а вот под конец дня я так ус¬
таю, что готова есть все подряд. Прямо не можешь заставить себя сде¬
лать лишнее усилие.
Вниз. Страшный крен, от которого все обрывается внутри. Колеса
шасси коснулись земли, снова оторвались, снова коснулись, и само¬
лет помчался на большой скорости- в конец бетонированной посадоч¬
ной полосы. Взревели реактивные двигатели, самолет начал тормозить;
все затянули потуже пристяжные ремни; ход стал замедляться. Раздал¬
ся щелчок в трансляционной сети.
— Леди и джентльмены, сожалеем, если доставили вам какие-либо
неудобства при приземлении. В транзитном пассажирском зале к ва¬
шим услугам закуски и освежающие напитки. Надеемся, что сможем
продолжить наш полет на Женеву примерно через час. Просим оста¬
ваться на своих местах, пока не будут выключены двигатели и самолет
не остановится.
— Эпуаз, — сказал Энджелл.
— Простите? — переспросила девушка.
— Название сыра, — пояснил он, но, поскольку они благополучно
приземлились, он сказал это только самому себе. Ничто не заставило
бы его снова вступить с ней в разговор.
Глава 2
Впервые Энджелл встретил Клода Воспера пять лет назад на одном
собрании, где решался вопрос о подлинности картин. Его пригласили
на это собрание, поскольку он слыл большим знатоком живописи, и
Энджелл оказал Восперу тогда небольшую услугу, после чего у них
даже возникла короткая переписка. У Энджелла создалось впечатление,
что четвертый виконт Воспер удалился от английского общества, пол¬
ностью порвав все деловые связи, и у него не осталось на родине ни¬
каких финансовых интересов, за исключением того, что причиталось
ему по отцовскому завещанию, но, поскольку имущество это было вве¬
рено опеке, он не мог им распоряжаться.
Воспер был высоким худощавым мужчиной лет пятидесяти девяти,
а его новая жена, Чармиан, которую Энджелл никогда прежде не встре¬
чал, оказалась хорошенькой живой брюнеткой еврейского происхож¬
дения, лет двадцати восьми; виконт неплохо устроился, подумал Эн¬
джелл, да Воспер и сам подтвердил это, сказав:
211
— Отличная женщина, прежним до нее далеко. Пока что я дово¬
лен. Прекрасно умеет устраивать быт. С тех пор как я на ней женил¬
ся, у меня вдвое сократились расходы, а живу я гораздо лучше. Ни
единого резкого слова не услышишь. Если сравнить с Памелой, Бог ты
мой, или даже со Сыр... — И он раскатисто захохотал.
Разговор этот, разумеется, произошел уже после того, как лед был
сломлен. Нежданного гостя приняли поначалу весьма сдержанно. Как
если бы Энджелл явился по поводу уплаты страховки. Он объяснил,
что приехал на несколько дней отдохнуть в Швейцарию и воспользо¬
вался этим, чтобы заехать к Восперу с одним предложением. Затем
разговор коснулся денег, крупных сумм, и атмосфера окончательно
прояснилась.
Затем последовал ленч, очень вкусный, но весьма скудный — Вос-
пер находился на какой-то нелепой диете — черепаховый суп с хере¬
сом, палтус под тонким соусом и на сладкое суфле; а после ленча суп¬
руга Воспера и его младшая дочь оставили их наедине, и они уселись
на застекленной веранде с видом на озеро, курили сигары «Лондсдейл»
и потягивали портвейн, и Энджелл начал более подробно рассказывать
о своем предложении.
Выражение лица. Воспера, пока он слушал, не менялось. У него
было лицо актера, несмотря на возраст, черты еще не утратили былой
красоты, но носили следы забот и усталости. Это и вдобавок еще гри¬
ва длинных седых волос, зеленый бархатный костюм, мягкий галстук
свидетельствовали о богемном образе жизни виконта, указывая в то же
время на некоторую изнеженность и слабость характера.
Воспер сказал: *
— Я уже слышал от Флоры об этом предложении. Мы с ней, прав¬
да, не переписываемся — не в таких мы отношениях, — но попечите¬
ли сочли нужным поставить меня в известность. Во всяком случае, я
бы отказался от такого предложения.
— Простите почему?
— Cui bono?1 Я не столь глуп. Даже если бы мы продали имение за
60 000 фунтов, то попечители должны будут снова вложить эту сумму,
чтобы оно подучало пожизненный доход. Деньги могут обесцениться,
а недвижимая собственность — никогда. Мой сын Гарри — вот кто от
этого больше всего- выиграет.
— Но наше новое предложение...
— О да, звучит заманчиво. Но что за ним кроется?
— Что вы имеете в виду?
Хорошо, давайте начнем по порядку. Прежде всего, почему вас
вообще интересует это имение?
— Наша компания смотрит в будущее и принимает во внимание его
долгосрочные...
1 К чему это? (tam.)
212
— Ваша компания. Вы имеете в виду эту, как ее...
— Компанию «Земельные капиталовложения», да? Сэр Фрэнсис
Хоун, член правления, является ее президентом. Я — директором и
одновременно советником по юридическим вопросам.
— Прекрасно, это мы выяснили. Продолжайте.
— Наша компания предусматривает свои будущие имущественные
сделки, мы занимаемся покупкой земель и в Хэмпшире, и в Суффол¬
ке, делаем вложения, рассчитанные на долгий срок. Компании, веду¬
щие имущественные дела, как вам известно, время от времени за¬
нимаются покупкой земель. Большая часть земель, которые мы при¬
обретаем, будут оставаться незастроенными на протяжении, может
быть, жизни целого поколения, но их необходимо держать про запас,
то есть на будущее. Разумеется, это лотерея. Но мы учитываем, что оба
эти графства расположены поблизости от Лондона и им не избежать в
дальнейшем застройки.
— И все-таки, почему вас интересует именно Меррик-Хауз? Он же
находится в самой глубине сельской Англии.
— Это имение сулит перспективы в будущем. Кроме того, имению
принадлежат еще 200 акров земли.
— Пахотной земли. Сельскохозяйственной. Где всего несколько
фермерских коттеджей.
— Да, мы это учитываем. И все-таки нам это выгодно.
— Настолько выгодно, чтобы приехать ко мне и предлагать еще
более крупную сумму, не так ли? Почему вы сначала обратились к
Флоре?
— Мы думали, лорд Воспер, что владелицей имения является она.
Но она нам сказала, что имение под сщекой и после ее смерти перей¬
дет к вам. Разумеется, даже и при таком положении она имеет право
продать нам имение, с вашего, конечно, согласия, но поскольку ее
согласия мы не получили, дело, естественно, остановилось.
— Она отказалась продавать?
— Отказалась.
— По какой причине?
— Насколько я понимаю, по причине чисто сентиментального nb-
рядка.
Воспер проворчал:
— По-моему, довольно трудно питать сентиментальные чувства к
такому уродству, как Меррик-Хауз. Я всегда с радостью уезжал оттуда.
Энджелл кивнул в знак согласия, выжидая, что за этим последует.
Воспер пускал струйки дыма в сторону горных вершин, виднею¬
щихся вдали, по ту сторону озера. Еще сегодня утром вершина Монб¬
лан и все остальные, покрытые снегом горные пики были скрыты за
облаками; а теперь .так четко вырисовывались на фоне неба, что каза¬
лись театральной декорацией.
Воспер продолжал:
213
— Теперь вы предлагаете мне 10 000 фунтов — всю сумму налич¬
ными, не так ли? — лишь за право приобрести имение за установлен¬
ную цену в 80 000 фунтов в том случае, если или когда оно перейдет
ко мне и я смогу им распоряжаться по своему усмотрению. Все это
прекрасно. Но вам, конечно, известно, что, вероятнее всего, я его
никогда не унаследую. Я на одиннадцать лет старше Флоры, так *1то
по всем статистическим подсчетам она, по-видимому, меня переживет.
Тогда это право тут же перейдет к Гарри. А за него я давать ручатель¬
ство не могу.
— Нет, разумеется, не можете. — Энджелл докончил последнюю
рюмку посредственного портвейна. И как это виконт не стыдится та¬
ким угощать?* — А вы часто видитесь со своей мачехой?
— Нет. Мы с ней не ладим. Никогда не ладили. А что?
— Я,ее изредка встречаю. Она ведет довольно... как бы это сказать?
— Безалаберную жизнь?
— Да, мягко говоря. Она весьма безрассудно ездит верхом на охоту
с гончими. Раньше она увлекалась автомобильными гонками и, думаю,
до сих пор водит машину на большой скорости. И между нами, должен
сказать, что и пьет она слишком много, у нее, э... было множество
любовников...
— Секс не губителен для женщин, — сказал Воспер, — он губите¬
лен для> мужчин. — И он рассмеялся своим громким, раскатистым
смехом.
— Но все одно к одному. Думаю, что страховой агент — если бы
его спросили —.принял бы эти вещи во внимание, — сказал Энджелл.
— Что ваша компания и сделала.
— Да, чтр моя компания и сделала.
Воспер перекинул костлявую ногу через подлокотник своего крес¬
ла и стал раскачивать ею, демонстрируя лиловые носки.
— Знаете, я не живу под стеклянным колпаком. Мне все же пред¬
ставляется, что эти ваши приятели идут на неоправданный риск.
— Мы преуспеваем благодаря тому, что идем на риск. Но пусть вас
не заботят наши интересы, думайте о своих.
—' Вы правы. С этим я согласен. Но, когда получаешь подобные
предложения, можно судить о них разумно лишь в том случае, если
ясно, что выгадывает другая сторона.
Энджелл начал сомневаться, не слишком ли щедрой оказалась пред¬
ложенная им сумма. Сумма поменьше была бы проглочена сразу, не
вызвав подозрений.
— Я ведь циник, Энджелл. Жизнь безжалостно уничтожает иллю¬
зии, с которыми мы родились на свет, и в конце концов ожесточает нас.
Вы утверждаете, что вы честный человек и приехали ко мне с честным
предложением, и я склонен вам поверить: для меня это тоже окупит¬
ся. Если события будут развиваться нормальным ходом, то я не полу¬
чу и пенни из того имущества, которое отец оставил мне под опекой.
214
Все это перейдет к Гарри, которого я вижу раз в год, кроме тех случа¬
ев, когда он попадает в какую-нибудь переделку. Но именно потому,
что ваше предложение представляется мне заманчивым, я должен рас¬
смотреть его со всех сторон.
* — Разумеется. При всех условиях. Почему бы не передать это дело
в руки вашего стряпчего?
Воспер взглянул на него с легким удивлением, словно никак не
ожидал услышать подобного предложения.
— Что ж, прекрасно... У меня тут в Женеве есть один человек по
фамилии Корнавен. Он ведет здесь мои дела...
— Гораздо лучше привлечь кого-нибудь в Англии, если я смею вам
советовать. Моя контора, конечно, не может вам ничего навязывать,
но нет ли у пас своего фамильного стряпчего?
— Когда я жил в Англии, большинство моих дел вел Холлис.
На это Энлжслл как раз и рассчитывал. Контора «Холлис и Холлис».
Алфред Холлис человек в возрасте, иногда упрямствует и упирается в
букву закона: но он не из пронырливых и не имеет ни малейшего
представления о всяких делах, связанных с новым строительством-
— Прекрасно. Вы хотите, чтобы я сам непосредственно связался
с ним?
Кипарисы в саду уже начали отбрасывать длинные тени. Ленч силь¬
но затянулся.
— Нет. пришлите мне сначала ваше предложение в письменном
виде, Энджелл. а я передам Холлису сам.
Похоже было, что рыба клюет. Но это была старая осторожная
рыба, известная тем, что долго обдумывает каждое свое решение.
— Вы не спросили меня, — продолжал Энджелл, — но, пожалуй,
мне следует объяснить, что наше предложение действительно лишь в
течение одного года. То есть мы обязываемся выполнить взятые на
себя обязательства в течение года после того, как имение перейдет к
вам по наследству. Было бы несправедливо продлевать наши права на
более долгий срок, ибо у вас должны быть развязаны руки, чтобы про¬
дать кому-то другому в том случае, если по истечении срока мы сочтем
невыгодным заключать сделку.
— Весьма справедливо. И все-таки я до сих пор не могу понять,
какой смысл вашей компании рисковать ста тысячами в столь не на¬
дежном деле?
— Я уже вам сказал, это наша забота. Если говорить откровенно,
то в настоящий момент наша компания располагает большими налич¬
ными суммами, которые мы хотим вложить в дело. Ваша же задача
решить: хотите вы получить сто тысяч фунтов, которые вам вручат, как
только вы получите соглашение.
Воспер докурил сигару и поднялся. У него была тяжелая, несколь¬
ко неуклюжая, походка, он с трудом волочил ноги. Он высыпал пепел
из пепельницы в мусорницу и закрыл окно. — снаружи подул ветер.
215
— В настоящее время я несколько оторвался от жизни в Англии.
Возможно, мне придется самому поехать повидаться с Холлисом.
— Конечно. Но вначале я пришлю вам сюда наше предложение,
разработанное во всех деталях. Обсудите его с супругой. Никакой
спешки нет.
— С января вы повысили сумму на пятьдесят процентов. Это гово¬
рит о том, что кто-то явно торопится.
Этот Воспер, по всему видно, не даст себя одурачить.
— Когда вы что-нибудь покупаете, — сказал Энджелл, — вначале
всегда занижаешь цену — это общеизвестная истина. Но даже сумма в
60 000 фунтов была весьма завышенной. Во всяком случае, вам следу¬
ет оценить имение.. Сомневаюсь, чтобы вам дали больше сорока ты¬
сяч. Дом требует очень серьезного ремонта.
— И тем не менее вы предлагаете в два раза большую сумму.
— Потому что мы хотим его купить. Потому что мы в нем заинте¬
ресованы. Потому что он находится в том районе, где мы скупаем зем¬
ли. Вот вам причины, лорд Воспер. И все-таки, повторяю, никакой
спешки нет. Следует иметь в виду, что «Земельные капиталовложения»
хотя и крупная компания, но она располагает лишь определенной сум¬
мой для будущих операций. Сэр Фрэнсис Хоун, с которым' я хотел бы
вас как-нибудь познакомить, очень занятый человек, у него много
капиталовложений в Штатах, но он заинтересован и в Меррик-Хаузе,
как И'все мы, в данный момент. Если дело слишком затянется, он,
возможно, откажется от этой идеи и займется чем-нибудь другим.
Воспер рассмеялся.
-г Все это звучит так, будто мы на торгах.
— Ну, а как же? Это и есть деловой разговор. Мы хотели бы при¬
обрести имение, поэтому мы и делаем вам столь щедрое предложение.
Но, несомненно, вы вольны поступать, как вам захочется. Если вас не
устроит наше предложение, мы, разумеется, не будем вас больше бес¬
покоить. Обдумайте все и сообщите нам.
Зная, что он может успеть на рейс в девять часов вечера, — не¬
удобства ночного полета часто случаются лишь в одном направлении —
Энджелл отказался от сделанного из вежливости приглашения остать¬
ся на обед и сел в автобус, направляющийся обратно в Женеву. Со¬
блазнительное предложение засело теперь у Воспера в голове. Нужно
дать время, чтобы оно возымело свое действие.
Энджелл плотно пообедал в ресторане в аэропорту, с приятным со¬
знанием, что не испытывает никакой усталости после ночных тревол¬
нений, и еще более приятным при мысли о том, что может положить
себе в карман разницу от стоимости билета первого класса, оплачива¬
емого компанией. При этом он не чувствовал себя обманщиком,
поскольку столь удачно выполнил, задачу, да и стоимость проезда
обошлась в минимальную сумму, и время он потратил на поездку ми¬
нимальное.
216
В обратном рейсе, который прошел без всяких происшествий, со¬
седом его оказался неприветливый молодой человек, проспавший с
открытым ртом весь полет вплоть до самого лондонского аэропорта. И
поэтому мысли Энджелла не раз возвращались к молодой особе, кото¬
рая была его попутчицей во время малоприятного ночного полета.
Когда они на короткое время приземлились в Цюрихе, он постарался
держаться от нее подальше. Надо отдать ей справедливость, она вела
себя очень корректно, и, когда они снова заняли свои места, чтобы
продолжить полет в Женеву, она не сделала никакой попытки возоб¬
новить их прежний дружеский разговор. Они летели до Женевы в пол¬
ном молчании, и, когда выходили из самолета, он поклонился ей, а она
улыбнулась в ответ и пробормотала «всего доброго». На этом все кон¬
чилось.
Поэтому он мог довольствоваться лишь воспоминаниями о разго¬
воре, состоявшемся в начале полета. Случилось так, что разговор этот,
который в то время еле доходил до его сознания из-за одолевавших
волнений, вдруг снова ясно всплыл у него в памяти. Она любила му¬
зыку — когда она успела об этом сказать? Он никак не мог припом¬
нить; она любила какой-то инструмент, какой-то необычный, не
саксофон и не гобой; она посещала концерты -- концерты «поп-му¬
зыки» и симфонические концерты, сказала она. По большей части в
самом Кройдоне, чтобы не возвращаться домой слишком поздно. По¬
езда между вокзалами Виктории и Ист-Кройдона ходят часто, но до ее
дома надо добираться еще десять минут на автобусе, а после восьми
вечера автобусы ходят редко.
Ее волосы вьются совсем как у Анны на той старой фотографии,
что у него сохранилась; у Анны были волосы мягкие, совсем тонкие,
всегда плохо держали прическу, когда поднимался ветер. Анна, быва-.
ло, жаловалась на свои волосы, может быть, даже слишком часто жа¬
ловалась, чтобы услышать его заверения в обратном. Его соседка была
дюйма на три выше Анны, и глаза у нее были темнее, а выражение их
мягче и покорнее. Откуда взялся синяк у нее на шее? Странно..
Разумеется, ее имени он не знает, да он никогда бы и не подумал
ее спросить. На сумочке стояли инициалы «П. Ф.»
Удивительно, как часто приходят в голову мысли об Анне, когда
ее уже столько лет нет в живых. Если бы не та единственная сохра¬
нившаяся фотография, он, наверное, давно бы позабыл даже, как она
выглядела.
У леди Воспер была на Уилтон-Кресчент квартира, где она жила
большую часть года. Ее отношения с Энджеллом были чем-то средним
между знакомством и дружбой. Он встречался с ней раза два или три
за бриджем у общих знакомых и немало потрудился, чтобы завоевать
ее расположение. Для дела всегда неплохо иметь клиентов с титулами.
217
В разговоре с ней Энджелл прежде всего упомянул о своем знакомст¬
ве с виконтом Воспером, и, когда ему стало ясно, что сие упоминание
отнюдь не пошло ему на пользу, он попытался дать ей совет в отно¬
шении некоторых ценных бумаг, которые она подумывала продать. Это
привело к тому, что она дала ему два небольших поручения юридичес¬
кого характера, оба связанные с нарушением правил уличного движе¬
ния: ее обвиняли в небрежном вождении машины; выступив в качестве
ее’ защитника, он одно дело выиграл, а в другом случае, когда у нее
брали пробу на алкоголь, — она обвинялась в вождении машины в
нетрезвом виде, — он потерпел неудачу. Затем он передал ей предло¬
жение его компаний купить Меррик-Хауз, но она отказалась. После
чего они встречались всего один раз^ случайно, на улице. Но во втор¬
ник, вернувшись в Лондон, несмотря на страх, который вызывала в
нем болезнь (даже когда он узнавал о ней из вторых рук), он все же
отважился ее посетить.
Леди Воспер была миниатюрной, хорошо сложенной женщиной,
темноволосой, живой, с решительной твердой походкой и голосом
приятного тембра. Лет пятнадцать — двадцать назад ее можно было бы
назвать красавицей, но женщины ее типа быстро увядают. Кожа се
погрубела, выразительные черные глаза стали как-то меньше от пос¬
тоянного курения, она щурилась (и это вошло у нее в привычку), а
волосы красила в темно-рыжий цвет,— явный признак седины. Нес¬
мотря на'мужеподобную походку и манеру говорить и одеваться, она
обладала известной привлекательностью, о чем свидетельствовали ее
многочисленные мужья и любовные похождения.
Энджелла встретил и провел в гостиную ее низкорослый шофер-
слуга; Эндеелл застал ее сидящей на диване в небрежной позе с под¬
жатыми ногами, она читала «Филд», прикуривая от окурка новую
сигарету.
— Дружише! — воскликнула она. — Ну и розы! Уж не хотите ли вы
поухаживать за мной? Нет, конечно. Может, не стоило такие красные.’
Но все равно с вашей стороны это чертовски любезно.
— Я слышал, вы болели, леди Воспер. Узнал об этом только вчера
и решил вас навестить. Мне сказал Питер Уорнер. Сказал, что вы ле¬
жали в больнице/
Она притушил*, окурок и глубоко затянулась новой сигаретой.
— Ну, если старую клинику он называет больницей, тогда он прав.
Должна сказать, что они там здорово изнеживают больных. Носятся с
тобой, как с кинозвездой, а тем временем тайком совершают над то¬
бой обычные отвратительные вещи.
Энджелл положил рЬзы на столик возле окна; при дневном свете
фигура pro казалась особенно грузной.
— Надеюсь, ничего серьезного, — сказал он, расстегивая пиджак,
поудобнее усаживаясь и расслабляясь всем своим объемистым телом,
и при этом осторожно наблюдал за ней, но так, чтобы не вызвать по¬
218
дозрения. У женщин всегда трудно определить: еслиони выглядят бо¬
лезненно, это всегда искусно скрыто под слоем косметики, а если за¬
метно похудели, то, возможно, просто оттого, что решили эту неделю
посидеть на голодной диете.
— Да что там говорить, — сказала она, — восемнадцать лет назад
мне сплющили все внутренности в этом «астон-мартине». Время от
времени это дает себя знать, но, пожалуй, так скверно еще не бывало.
— Надеюсь, теперь вы вполне оправились и чувствуете себя лучше.
— Нет, я чувствую себя так, словно меня переехали. И к тому же
бешусь оттого, что пропустила две лучшие недели охоты и, возможно,
пробуду еще две, а там и сезону конец.
— Ваша дочь сейчас здесь?
Мариам Мак-Ноутон, блеклая, невзрачная женщина, лет двадцати
пяти, что-то делала в театре, но не шла ни в какое сравнение со своей
энергичной матерью.
— Она была здесь, — ответила леди Воспер, — но ее муж наконец-
то получил работу — впервые за полгода, — поэтому МДриам должна
его морально поддерживать. Ну, а как вы, дружище? Надеюсь, не при¬
несли с собой каких-либо неприятных известий?
— Неприятных известий? Я пришел узнать о...
— Шучу, старина. Моя мать, бывало, говорила, если пришел стряп¬
чий, значит, кто-то умер или собирается умереть.
Энджелл беспокойно заерзал на стуле: она словно насквозь видит
его.
— Ваша матушка была циником. Юристы ничем не отличаются от
других людей, и, когда их друзья нездоровы, они, естественно, беспо¬
коятся. Я проходил мимо вашего дома и подумал, не зайти ли спра¬
виться о вашем здоровье, а заодно и пригласить вас ко мне на бридж
на следующей неделе. Ко мне собираются прийти Хоуны. Во вторник
на той неделе...
— Ну что ж, это очень любезно с вашей стороны, но мой глупый
доктор настаивает, чтобы я недельку отдохнула, а как только мне ста¬
нет лучше, я тут же помчусь в Хэндли-Меррик — застать конец охо¬
ты. Пригласите меня, когда я вернусь.- Я проживу в городе весь май.
Они поговорили о бридже, потом об аукционах; туманный мартов¬
ский день скудно освещал комнату, и леди Воспер зажгла настольную
лампу; мимо окон мелькали спешащие домой с работы служащие.
Энджелл никогда не имел точного представления, насколько леди Вос¬
пер богата. Ему была прекрасно известна привычка представителей
высшего класса прибедняться, каково бы ни было их истинное мате¬
риальное положение. Последний муж, третий виконт Воспер, не оста¬
вил ей большого состояния, но есть множество способов припрятать
деньги, чтобы избежать налога на наследство.
В январе, когда Энджелл навестил ее с предложением продать' их
компании Меррик-Хауз, она со всей откровенностью сказала:
219
— Послушайте, дружище. Восперы прожили в этом чертовом месте
целых двести пятьдесят лет с Джулианом. Как поступит с имением
Клод, если унаследует его, или Гарри — это их личное дело, но пока я
жива, я с ним не расстанусь. Меня чувствительной не назовешь, но к
Меррику я привязана.
Квартира, по его предположениям, тоже принадлежала ее мужу, об¬
становка была скорее солидной и дорогой, нежели изысканной; однако
были здесь и кое-какие приятные вещицы, к примеру отличное серебро.
Он просидел еще с полчаса, а затем распрощался. Она явно не до¬
гадывалась о том, что ему сказал Матьюсон. Но дружба их не была
настолько тесной, чтобы снова вот так неожиданно навестить ее, не
боясь вызвать подозрений. Единственное, что он мог сделать, — это
попытаться встретиться с ней в другом месте, где придется, случайно,
за партией в бридж или еще где-нибудь, чтобы не упускать ее из виду
и осторожно наблюдать издали. Однако ясно было одно, что на дан¬
ной стадии никаких следов роковой болезни пока нет. С их последней
встречи она ничуть не изменилась.
Полученный спустя две-три недели ответ Воспера гласил, что он
'заинтересовался их формально сделанным предложением и пересыла¬
ет его в контору «Холлис и Холлис» на их рассмотрение, чтобы по¬
лучить совет. Энджелл сообщил пр телефону эту новость Фрэнсису
Хоуну, и Хоун сказал:
— Приходите сегодня обедать, и мы попытаемся разработать план
действий. Кроме меня и Анджелы, никого не будет, а она в курсе дела.
Это был как раз день аукциона у «Кристи», и там были три-четыре
отличные вещицы, которые Энджелл жаждал заполучить, особенно
рисунок Джона1, пленивший его с первого взгляда. Он не думал, что
за него запросят чрезмерную цену, но, по правде говоря, никогда не
любил оставлять заявку на торгах у аукциониста. Поэтому он угово¬
рил Мамфорда пойти вместо него на две условленные на утро встре¬
чи — на что Мамфорд нехотя согласился, а сам провел эти часы на
аукционе. Он ушел оттуда с рисунком Джона, цена которого, к его не¬
удовольствию, была сильно поднята перекупщиком, а также с неболь-
.шим очаровательным китайским рисунком на шелке, без подписи, но
под названием «Сверчки и цветы».
Когда он делал заявку на этот рисунок, ему в голову вдруг пришла
мысль, что леди Хоун весьма чувствительна к благородным жестам и
будет весьма уместно и кстати преподнести ей сегодня небольшой
подарок. Но одних цветов мало, а коробка шоколада — неблагоразум¬
но, поскольку леди Хоун ведет обычную глупую борьбу, чтобы поху¬
деть. Какбе-нибудь украшение — чересчур дорого. А что, если флакон
духов? Какая жецщина устоит перед хорошими духами? По всей веро¬
ятности, магазин Р. X. Эванса должен располагать большим выбором.
■Джон Огатас Эдвин (1878—1961) —.английский художник.
220
Было начало шестого, когда Энджелл вошел в магазин и сразу на¬
правился к справочному бюро — узнать расположение отделов. Он шел
важной, твердой, солидной походкой, в которой не было еще ни ма¬
лейшего намека на развалку, столь характерную для полных мужчин.
Парфюмерия помешалась на нижнем этаже, и, еще не дойдя до при¬
лавка, он увидел ее. Она никого в этот момент не обслуживала, поэ¬
тому он сразу направился к. ней.
— Можете вы мне прсоветовать какие-нибудь хорошие французс¬
кие духи?
Она подняла на него безразличные глаза, но тут же узнала его, и
приветливая, очаровательная улыбка осветила ее лицо.
— О, мистер... Добрый день! Значит, вы уже вернулись.
— Я вижу, что и вы тоже.
После прохлады на улице здесь было чересчур жарко.
— О да, я вернулась в прошлую субботу! Я сказочно провела вре¬
мя. А вы?
— Я вернулся в Лондон на следующий день к вечеру. У меня был
короткий деловой визит. Сразу видно, что вы побывали на солнце.
Совсем черная.
— Спасибо, да. — Она прикусила нижнюю губу и бросила взгляд
на продавщицу, стоящую дальше, за прилавком. — Выпало лишь два
пасмурных дня, и один день шел снег. Я никогда еще не ходила на
лыжах в снегопад. Это что-то особенное! Вы ходите на лыжах?
— Нет, у меня для этого не хватает времени.
Наступила пауза, две или три покупательницы прошли мимо с кор¬
зинками для покупок и сумочками и-з змеиной кожи. Он заметил, что
синяк или родинка у нее на шее исчезли.
— Вы сказали, сэр, что хотите приобрести духи?
— Да. Для подарка, понимаете? Наверное, неплохо бы фирмы
«Диор*.
— О да, разумеется. У нас как раз. эту неделю консультирует спе¬
циальный представитель фирмы «Диор». Мисс Портер, она вон там,
И будет рада дать вам совет.
Он взглянул поверх ее головы на ряды коробок и флаконов.
— Какая разница, она мне даст совет или вы?
Ему показалось, что она слегка покраснела.
— По правде говоря, никакой, но ведь она специалист. На этой
неделе она как раз здесь, и я подумала...
— «Мадам Роша», — сказал он, продолжая разглядывать флако¬
ны. — Я передумал. Вместо «Диор» я возьму «Мадам Роша». Помо¬
жете мне выбрать?
Она снова улыбнулась своей необычайно приятной и щедрой
улыбкой.
— Это для вашей жены, сэр?
— Я не женат. Это для жены моего компаньона.
221
По сути дела он уже сделал выбор: либо покупаешь «Мадам Роша»,
либо нет; вопрос был только в размере флакона, но он, весь вспотев,
ухитрился благодаря этому протянуть время. Подходит ли тут слово
«ухитрился»? Возможно, под ним подразумевалось нечто более тонкое,
чем то, что было у него в этот момент на уме? Пока другие продавщи¬
цы начали потихоньку готовиться к закрытию, он, наконец, принял
решение и сказал:
— Моя фамилия Энджелл — Уилфред Энджелл. У меня здесь нет
счета, но, полагаю, я могу уплатить чеком?
— Конечно, сэр. Да, конечно. — Даже и теперь она не осмелилась
назвать свое имя, что, по его мнению, свидетельствовало о ее хорошем
воспитании, поэтому он сам спросил, как ее зовут.
— Фридель, — ответила она. — Перл Фридель.
— Это английская фамилия?
— Мой отец родом из Австрии. А мать была англичанкой. Говорят,
я похожа на нее.
— Много лет назад я знал одну женщину, которую вы мне напом¬
нили. Ее звали Анна Тирелл. У нее в роду были датчане, хотя выгля¬
дела она совсем англичанкой, как вы.
Заворачивая подарок, она склонила голову набок, но он чувствовал,
что ей нравится то внимание, которое он ей оказывал, — как того и
следовало ожидать. Ему определенно нравилась ее манера держаться и
разговаривать, да и внешность. В ней чувствовалось достоинство. Или
это ему только казалось, из-за ее высокого роста и полноватой ком¬
плекции? В ней было что-то скульптурное. Но в отличие от статуи ее
грудь равномерно вздымалась.
Наконец он взял пак&т, снова вытер пот со лба, распрощался и с
чувством легкого сожаления покинул магазин. Инцидент был Исчер¬
пан, встреча закончена/ Как в тот раз, когда самолет приземлился в
Женеве, подошла к концу и их первая встреча. Сказал «до свидания»
и расстался; просто непозволительно было идти дальше, потому что
под этим «дальше» подразумевалось нечто, могущее привести к непред¬
виденным последствиям. Он избегал этого, весь его опыт юриста не
позволял ему заходить столь далеко. Как человек, который сам окру¬
жил себя стеной, он мог позволить себе лишь выглянуть из-за нее, но
не сломать — на это требовалась особая смелость, чуждая его натуре.
Анджела* Хоун была приятно удивлена, получив подарок. (Он пот¬
ратил на него больше, чем рассчитывал, что несколько испортило удо¬
вольствие. Но он решил, что и в будущем не станет скупиться на такие
подарки, когда дело коснется жен влиятельных и нужных ему деловых
людей.)
На этой же неделе он рассчитал . Алекса. Его присутствие в доме
вдруг показалось ему совершенно неуместным — словно чаша терпе-
222
ния внезапно переполнилась. На место Алекса он взял замужнюю
пару, но чувствовал, что и они у него долго не продержатся. Когда
люди оказывались неисполнительными, он с трудом скрывал к ним
презрение.
У преуспевающего стряпчего всегда много деловых связей. Знаком¬
ство Энджелла с Винсентом Бирманом было длительным и имело до¬
вольно сложную историю. Они вместе учились в Шерборне, где Бир¬
ман, старше на курс, сначала всячески изводил Энджелла, затем
целиком подчинил его себе и, в конце концов, подружился с ним, за¬
щищая его от еще худших мучителей. После войны они вместе сдали
выпускные экзамены и в один год получили юридические дипломы.
Энджелл сразу же пошел работать в контору отца. Бирман получил
наследство в 16 000 фунтов стерлингов, за год промотал его, затем
поступил работать в пользующуюся известностью юридическую кон¬
тору в Грейз-Инн, но, проработав там пять лет, умудрился каким-то
образом стать ответчиком в бракоразводном процессе, в котором пред¬
ставлял пострадавшую сторону — мужа, за что был дисквалифициро¬
ван как юрист. После чего работал журналистом, служащим отдела
информации, пока не открыл собственную юридическую контору.
Агентство Винсента Бирмана было небольшим, но весьма эффектив¬
ным, с широкой сферой деятельности. Основное, чем занималась кон¬
тора, были консультации по бракоразводным процессам, но она бра¬
лась почти за любое дело, к чему лежала душа Бирмана, начиная* к
примеру, с того, чтобы послать людей на Олимпийские игры в Мек¬
сику, с тем чтобы снабжать репортажами дюжину английских газет, и
кончая перевозкой из Африки жирафа, в котором нуждалась какая-
нибудь кинокомпания. Поскольку Бирман щедро сорил деньгами, имел
широкие связи и был человеком общительным, он всегда знал копь,
нибудь, кто, в свою очередь, знал еще кого-то; одним словом, он имел
репутацию великого устроителя.
Энджелл прибегал к его помощи время от времени в тех случаях,
когда нуждался в сведениях сугубо интимного характера или когда ему
необходимо было установить связи с лицом вне его круга. Несмотря
на свою своеобразную репутацию, Бирман умел держать язык за зуба¬
ми; и к тому же Энджелл предпочитал иметь дело с настоящим джентль¬
меном, и Притом опытным юристом. Энджелл, хотя никогда не за¬
бывал как оказанных ему услуг, так и причиненных ему обид, давно
уже позабыл унижения тридцатилетней давности, и ему доставляло
удовольствие считать Бирмана своим школьным товарищем й одним
из тех, кому он мог теперь давать мелкие поручения.
Бирман был небольшого роста, с лысым черепом, обманчиво-лас¬
ковыми, невинно-сияющими глазами и открытой улыбкой. Он всегда
отличался физической силой и физической смелостью — качества,
223
сами по себе импонирующие Энджеллу, который ими не обладал, хотя
при этом считал, что отлично обходится и без них.
Последнее время Бирман по разным поводам несколько раз захо¬
дил в контору «Кэри, Энджелл и Кингстон». Контора, по возможнос¬
ти, старалась избегать бракоразводных дел, но, если у вас имелся со¬
стоятельный клиент, который завел роман с женой посла, нельзя так
просто взять и предложить ему обратиться в другую контору. Поэтому
Бирман звонил и виделся с Энджелл ом, и однажды, как раз в тот день,
когда Энджелл рассчитал свою замужнюю пару, он, под влиянием ми¬
нуты, поручил Бирману еще одно небольшое дело. Он тут же раскаял¬
ся, но отступать было поздно.
— Вот как? — сказал Бирман. — И вы не знаете, где она живет? На
это потребуется время, старина.
— Мой клиент, — сказал Энджелл, неловко опершись животом о
письменный стол, — говорит, что она живет в десяти минутах езды на
автобусе от остановки метро Ист-Кройдон. И, разумеется, фамилия у
нее тоже необычная.
— Вы не пытались найти ее в телефонном справочнике?
— Насколько я понял, у нее нет домашнего телефона.
. Небольшое с гладкой лоснящейся кожей лицо Бирмана выражало
лишь холодное равнодушие, как у ребенка, который обрывает лапки у
паука.
— Какие подробности в этом деле вас интересуют?
— Наш*клиент не сказал на этот счет ничего определенного. Мне
думается, он хочет получить о ней общие сведения: сколько ей лет,
какую она кончила школу, где работает бухгалтером ее отец, какие
у нее есть родственники, ее хобби и как она проводит свободное
время.
— Своего рода частный справочник «Кто есть кто?».
— Примерно. Однако не следует ограничиваться фактами, которые
*она сама могла бы написать в анкете.
— Понятно, старина.
— Но не слишком усердствуйте, — сказал Энджелл. — Вы увидите,
что развод тут ни при чем. Насколько я мог понять из инструкций,
данных мне нашим клиентом, здесь нет и никакой тяжбы. Наверное,
было бы лучше направить этого клиента прямо к вам, но мы знаем его
целых двадцать лет, так что порой приходится браться и за подобные
дела. За его bona fides1 я ручаюсь.
— Эго меня не касается, — ответил Винсент Бирман. — Мое дело
выполнять поручение.
— -Мне, правда, особо подчеркнули необходимость соблюдать вся¬
ческую осторожность. Дали понять, что лучше совсем не наводить
справок, чем заронить в ней или в членах ее семьи хоть каплю подо-
1 Добропорядочность (лат,).
224
зрения в том, что они являются объектом наблюдения. Я полагаю, вам
не трудно заняться этим самому?
' Живые глаза Бирмана блуждали по кабинету, но гут они на мгно¬
вение с удивлением остановились на Энджелле.
— Разумеется. Это будет стоить вам чуть дороже.
— Я буду благодарен, если вы возьмете это на себя.
— Дайте мне неделю, старина. Через неделю я к вам загляну.
После его ухода Энджелл стал ругать себя за трату денег на не¬
нужную прихоть. Но впервые в жизни сожаление о потраченных день¬
гах отодвинулось на задний план, уступив место страху при мысли о
том, к чему в будущем могут привести предпринятые им шаги. Он
утешал себя только тем, что дальнейших шагов ему делать не пона,-
добится.
Глава 3
Оглядываясь на прошлые события (как она иногда делала рассеян¬
но и без всякого умения их анализировать), Перл пришла к выводу,
что, по сути дела, все началось с того свидания, которое она назначи¬
ла Нэду Маккри. Самое удивительное то, что она никогда не питала к
Нэду никаких чувств; лицо у Нэда было багровое, и он вечно потел;
но он упорно не давал ей прохода, и в конце концов чтобы отвязать¬
ся, ей легче было согласиться на свидание, чем отказать ему.
Это произошло в начале марта, к ним присоединилась ее подружка
Хэйзел со своим женихом Крисом — составилась компания из четы¬
рех человек, — и Перл сама предложила отправиться в Трэд-Холл, об¬
наружилось, что там торгуют лишь кофе и безалкогольными напитка¬
ми, что не устраивало Нэда, который был любителем пива. Он тут же
вообразил, что Перл нарочно выбрала это место, потому что в про¬
шлый раз — единственный раз, когда она согласилась на свидание с
ним, — он здорово накачался (еще одна причина, отчего она отказы¬
валась с ним видеться). Хэйзел-всегда твердила Перл, что она слиш¬
ком разборчива в кавалерах, но то, что в Трэд-Холле. не торговали
спиртными напитками, она просто выпустила из виду; Разве в дансинг
ходишь затем, чтобы там пить?
В Трэд-Холле было довольно многолюдно — джаз Хаузмена пользо¬
вался успехом. Перл сначала потанцевала разок с Крисом, потому что
Хэйзел шепнула ей, не станцует ли она с ним (танцуя с Перл, Крис всег¬
да приходил в хорошее настроение). «А теперь, — сказала Хэйзел, — са¬
мое время его подбодрить». И на танцплощадке, да и в жизни, Крис Коук
был довольно неуклюж и тяжел; Перл считала, что он слишком много о
себе воображает, а когда он танцевал, то отставлял в сторону локти, хму¬
рился и от напряжения высовывал язык, словно мальчишка, который
учится рисовать. В этот Аечер она всячески старалась его развеселить, но,
8 У. П»хем «Прогулочная трость»
22S
• видимо, он еще не остыл после ссоры с Хэйзел, и ничто другое его в этот
момент не занимало.
После первого танца Перл непрерывно танцевала с Нэдом, почти
до половины десятого, а потом музыканты сделали передышку.
Крис сказал:
— Не пойму, зачем мы явились в этот морг? Пойдем, Нэд, пропус¬
тим в баре по маленькой, пока девочки пудрят носы.
На что Нэд ухмыльнулся и ответил:
— О'кей, я готов, Крис. — Это отвечало его желаниям.
Как только они ушли, Хэйзел.принялась рассказывать длинную
историю'их ссоры.
— Иногда кажется, что ходишь по натянутому канату. Не знаешь,
куда поставить ногу. Надеюсь, он хоть сейчас не напьется.
.-г Если у вас теперь такие отношения, что же будет, когда вы по¬
женитесь?
— Не знаю, честное слово, не знаю, — сказала Хэйзел, но вопрос
вызвал у нее чуть заметное неудовольствие. — Ничего, через пару дней
он придет в себя. Так всегда бывает.
— Может, тебе лучше не уступать ему, — посоветовала Перл.
— Легко говорить, ты-то можешь выбирать из целой дюжины пок¬
лонников.
— Только чего стоит вся эта дюжина!
— А чем они плохи, Перл? Вполне хороши, не хуже других муж¬
чин. Выбрось ты из головы всю эту романтику! Воображала ты, и все.
Тебе кинозвезду подавай или кого-нибудь в этом роде.
— Вовсе нет. Просто хочется кого-нибудь получше, чем те, что мне
до сих пор встречались.
Они направились в дамскую комнату. Хэйзел целую вечность во¬
зилась с прической, и, когда они, наконец, вернулись в зал, музыка
играла снова. Но их спутников нигде не- было видно.
Перл это начало раздражать. Хэйзел без ума от своего Криса, но ей-
то вовсе не улыбается быть брошенной парнем по имени Нэд Маккри,
который с извиняющейся улыбочкой отправился выпивать и даже не
подумал пригласить ее с собой. И это после того, как он столько вы¬
клянчивал у нее свидание.
Буфет, где продавали легкую закуску и кофе, находился в дальнем
конце зала под аркой, за белой резной загородкой, из-за которой, сидя
за сандвичами и лимонадом, можно было наблюдать за танцующими.
Чтобы вернуться на прежнее место, девушкам пришлось, выйдя из
дамской комнаты, пройти мимо этой части зала, и еще по дороге в
туалет Перл поймала взгляды двух мужчин, оглядевших их с ног до
головы. И.теперь на обратном пути она снова заметила взгляды этих
двоих. Очевидно, Хэйзел этого не заметила, потому что, когда те двое
подошли к ним и пригласили танцевать, она очень удивилась и с до¬
вольно надменным видом ответила: нет, спасибо.
226
Тот, что пригласил Перл, определенно не был в.ее вкусе, и в пер¬
вое мгновение ей тоже захотелось ответить отказом; но. тут в дверях
показались Крис с Нэдом, и лицо Нэда стало еще багровее обычного —
видно было, что он времени зря не терял и накачался как следует.
Поэтому она встала, сказала «спасибо» и пошла танцевать с этим при¬
гласившим ее парнем.
Перл порой думала, как противно было жить в те времена, когда тан¬
цы состояли в том, чтобы, потеснее прижавшись друг к другу, шаркать
ногами по полу. Во-первых, должно быть, ужасно трудно приноравли¬
вать свои шаги к шагам партнера, если он к тому же тебе не знаком; во-
вторых, приходилось все-таки о чем-то разговаривать, а она не любила
разговаривать с незнакомыми людьми; в-третьих, и рассмотреть-то друг
друга было невозможно на таком близком расстоянии. Такого рода тан¬
цы, по ее мнению, были до крайности неприличными.
По крайней мере, он был молод, этот паренек, пригласивший ее
танцевать, лет двадцати с чем-нибудь, но роста для мужчины он был
небольшого — дюйма на четыре ниже ее, — с пышной темной шеве¬
люрой, торчащей, словно гребень у петуха, чтоб делало его несколько
выше ростом. Лицо под шапкой волос было чертовски красиво, но
какой-то животной красотой. Глаза совсем темные, глубоко посажен¬
ные, гладкая, чуть оливковая кожа, длинный прямой нос, хищная озор¬
ная улыбка. Одну бровь перерезал тонкий шрам. Шелковая рубашка,
черный галстук, легкий спортивный пиджак с хлястиком, клетчатые
брюки, замшевые ботинки. Все самого высшего качества. Й он умел
танцевать. Не как профессионал, но зато с каким огнем! Ноги его так
и мелькали в стремительном движении. Когда танец окончился, он
лишь сказал:
— Спасибо! — Смотрел он куда-то мимо, и Перл уже хотела повер¬
нуться и уйти, когда он предложил: — Не хотите чего-нибудь.выгапъ?
— Нет, благодарю.
— Давайте. От такой работенки сохнет во рту.
Крис с Нэдом до конца танца простояли у дверей, теперь они дви¬
нулись туда, где сидела Хэйзел; Перл они пока не заметили. Она ска¬
зала машинально «хорошо» и пошла за ним к буфету. Он Заказал два
молочных коктейля, они отыскали свободные места, и он стал потя¬
гивать через соломинку напиток и разглядывать ее. С тех пор как ей
исполнилось пятнадцать (вот уже почти пять'лет), она привыкла к та¬
ким взглядам, и лицо ее больше не покрывалось смущенным румянцем.
— Перл, — сказал он наконец. — Шикарное имя.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Ваша подружка так вас назвала. Это ваше настоящее имя?
— Да.
— А мое Годфри. Сокращенно Год1.
1 G о d — бог (англ.).
227
Она вежливо улыбнулась шутке и подумала, как бы поскорее с ним
расстаться. Хотя одет он был по последней моде, в остальном ничего
особенного он из себя не представлял.
— Моя фамилия Воспер, — сказал он. — А ваша?
— Фридель.
— Перл Фридель. Имя что надо. А где вы живете?
— Какая вам разница?
— Поскольку мы друг другу представились, надо и это узнать.
— В Селсдоне.
— Это ведь недалеко отсюда, верно?
— Да, недалеко. Совсем рядом с Кройдоном.
— А я живу в небольшой деревушке на Темзе, — сказал он, — под
названием Лондон. Теперь на северном берегу. Поближе к цивилиза¬
ции, ясно?
Она промолчала и допила коктейль. Она не и? тех, кого легко под¬
цепить кому бы то ни было, й пусть он такое не воображает. Когда
музыка снова заиграла, она заметила, что Нэд ищет ее среди толпы.
— Станцуем еще разок? — спросил Годфри.
— Спасибо, у меня есть партнер.
— Этот дурацкий жеребец, что заставил вас ждать? Честно говоря,
на его месте я бы никогда не позволил себе подобного. Я бы считал,
что мне подвалило счастье.
. Выраженная более изысканно, эта мысль вполне бы совпала с тем,
-что сама Перл думала о Нэде, и она снова пошла танцевать с Годфри.
Даже в его манере танцевать было что-то вульгарное: трудно было
определить что именно, но было.
. С половины танца Джоф Хаузмен заиграл соло на кларнете, и
Перл вдруг остановилась посреди площадки и стала слушать. Годфри
спросил:
— В чем дело? Что-нибудь случилось?
Когда сольная партия кончилась, она снова стала танцевать с осо¬
бо приподнятым настроением, которое всегда рождала в ней игра на
кларнете.
— Он что — ваш знакомый?
— Кто?
— Тот парень с трубой?
— Нет, я никогда даже не говорила с ним.
— А тот другой, значит, — ваш поклонник, что скалится на нас из
угла?
— Я с ним пришла.
— Он воображает, будто вы его собственность.
К концу танца, сделав круг по площадке, они оказались на проти¬
воположном конце зала', вдали от Нэда. Годфри крепко сжимал ее.
руку. У него были ужасно сильные руки, сильные и твердые, как
железо.
228
— У вас есть постоянный дружок?
Она промолчала.
— И не один, наверное. А целый хвост. Это вот таким кругломор-
деньким, как ваша подружка, выбирать не приходится. Хватай, что под¬
вернется.
— Я не считаю ее кругломорденькой.
— И чего это она намалевала себе брови на самом лбу?
— Никто вас не просит испытывать к ней симпатию, — сказала ..
Перл, невольно забавляясь этим разговором.
— Никто меня не просит испытывать симпатию к вам, но я испы¬
тываю и ничего не могу поделать. Раз в жизни находит на человека
такое и никуда не денешься.
К ним приближался Нэд, и она отдернула руку. В одном Нэду мож¬
но было отдать должное: он был высокого роста, шести футов с ли'ш-
. ним. Для Перл это было вечной проблемой — она не хотела смотреть
на мужчину сверху вниз.
— Как насчет того, чтобы вернуться к своей компании? — мрачно
проговорил Нэд, не удостаивая Годфри даже взглядом. — По-моему,
уже пора, а?
— Прости, кажется, вы не знакомы, — сказала Перл. — Мистер Нэд
Маккри, мистер Годфри Воспер.
Они посмотрели друг на друга, не произнося ни слова.
— Ну? — сказал ей Нэд.
— Скажи Хэйзел, что я скоро приду.
— А как же я?
— Что, как же ты? — спросила Перл, начиная выходить из себя, та¬
кое с ней нечасто случалось.
— Не забыла ли ты случайно о том, что пришла со мной?
— Думаю, ты первый об этом забыл.
— Послушай, Перл...
— Послушай, парень, — вмешался Годфри. — Все проще простого.
Дама говорит, что вернется, когда ей захочется. Так вот, она вернется,
когда ей захочется, и не раньше. А теперь сматывай отсюда.
Нэд повернулся к нему, подавляя его своим ростом.
— Я попрошу вас не совать нос в чужие дела! Я привел девушку на
танцы и не хочу, чтобы ее увел какой-то плюгавый недомерок, кото¬
рый не сумел найти себе подружку.
— Не рискуй, парень, — сказал Годфри, глядя на него. — Катись и
играй в свои игрушки, пока из тебя котлету не сделали. Ты слыхал, что
она сказала? А ну — жми отсюда!
Перл лишь однажды явилась свидетельницей драки в танцзале, и
это случилось в Стрэтаме; драка возникла внезапно: два-три сильных
удара, и не успели дерущиеся снова принять вертикальное положение,
как словно из-под земли выросли три служителя и вывели их, а ско¬
рее, даже вытолкнули обоих вон. Все было проделано с невероятной
229
быстротой. Перл вовсе не хотелось, чтобы подобное произошло и
здесь. Забавно, как заколотилось от волнения сердце, совсем иначе,
чем когда танцуешь. Ио, на ее счастье, в этот момент снова заиграл
оркестр, и она начала медленно раскачиваться в такт музыке, и Годф¬
ри, оказавшийся рядом, присоединился к ней, оставив Нэда метать
гневные взгляды. Она испугалась, что он вот-вот схватит Годфри за
шиворот, но тут Нэд резко повернулся на каблуках и зашагал прочь.
Таким образом, выбор был сделан. Никогда прежде она не посту¬
пала так ни с кем. Нэд, естественно, кипел от злости, и, кроме полно¬
го извинения, его ничто бы не удовлетворило, но на это ему, разуме¬
ется, не приходилось даже рассчитывать.
Затей они танцевали вместе почти все танцы подряд, она и Годф¬
ри. Ей нравилось его красивое лицо, кипучая энергия, искупавшая его
маленький рост. Ей доставляло удовольствие позволить себе на время
выйти из чужого повиновения.
Около одиннадцати к ним подошла Хэйзел и сказала, что у нее раз¬
болелась голова, и .они все собираются уходить. К несчастью, она ска¬
зала это таким тоном, словно ее глубоко оскорбили так же, как Нэда,
и Перл окончательно заупрямилась.
— Останьтесь еще немного, — сказал ей Годфри. — Мы ведь толь¬
ко во вкус вошли. Моя машина за углом. Я моментально подброшу вас
домой.
— Поступай, конечно, как знаешь, Перл, — сказала Хэйзел. — Но
не забудь, что тебя ждут дома не позднее половины первого.
— Спасибо за заботу. Я как-нибудь сама дорогу домой найду.
— Верно, — подтвердил Годфри. — Обещаю вам доставить ее в це¬
лости и сохранности. Не беспокойтесь. Никуда она не денется.
По тому, как Хэйзел резко повернулась и зашагала прочь, было яс¬
но, что она здорово разозлилась. Перл надеялась, что это еще не ссо¬
ра, которая может продлиться до самого отпуска, а они его собирались
* провести вместе на лыжах.
— Нечего волноваться, Устричка, — сказал этот странный темно¬
волосый красивый озорной парень. — Маленький Божок о вас поза¬
ботится.
Они пробыли в Трэд-Холле до закрытия, а затем вместе с толпой
устремились к выходу. Перл взяла пальто и вместе с Годфри направи¬
лась к стоянке машин.
Это всегда самая нелепая часть вечера, когда подходит час прово¬
дов, потому что разные мужчины ждут от тебя разного, и порой па¬
рень, подцепив на вечере девицу, ждет чересчур многого. Нэд по пути
домой наверняка захотел бы прижать ее на заднем сиденье машины
Криса, и они, уж можно не сомневаться, остановились бы где-нибудь
минут на десять для этой цели, но только минут на десять, не больше.
230
По правде говоря, Перл относилась к таким вещам довольно спокой¬
но, хотя иногда лучше уж позволить это, чем что-либо другое. Но
обычно дело ограничивалось помятым и перепачканным платьем, и
приходилось порой оказывать даже некоторое сопротивление, чтобы
дело не зашло слишком далеко. Перл понимала,.что с теми девушка¬
ми, которые сразу были готовы на все, все шло по-другому, и она их
не осуждала; просто каждый человек устроен по-своему, и часто бы¬
вает трудно заставить мужчину это понять. Вообще же она считала, что
лучше с самого начала не позволять слишком многого, потому что чем
дальше мужчина заходит, если его вовремя не остановить, т$м силь¬
нее чувствует себя оскорбленным. Во всяком случае, она полагала, что,
если уж ей и придется принимать противозачаточные таблетки, при¬
чиной не должна явиться возня на заднем сиденье машины.
Нэду она уже твердо дала это понять, так же, как и Крису. Малень¬
кий Божок еще находился в неведении.
Никогда не знаешь, какую неожиданность готовит тебе судьба: они
долго пробирались между машинами, пока Годфри, наконец, не оста¬
новился возле огромного зеленого чудовища — сверкающего, полиро¬
ванного, хромированного — и, открыв дверцу, сказал:
— Экипаж подан. Прошу. Вот так. Усаживайтесь поудобнее, — и с
этими словами, обогнув машину, сел за руль. Не веря своим глазам,
Перл опустилась на сиденье и словно утонула в роскошном кресле; в
приятном полумраке вырисовывался эффектный интерьер машины с
удобными подлокотниками и подушками для головы, совершенно осо¬
бенным приборным щитком, похожим на консоль органа — внутри
машина вполне могла сойти за салон комфортабельного самолета.
Он вставил ключ в зажигание, мотор зашептал, и внезапно, без
всякого усилия машина тронулась с места, набирая скорость и лави¬
руя между другими, словно легкое судно, несмотря на свои размеры,
прокладывала путь, оттесняя остальные машины и устремляясь вперед:
и вот они уже выбрались на просторное шоссе и внезапно, дав огром¬
ную скорость, пронеслись мимо целой вереницы только что отъехав¬
ших и медленно ползущих автомобилей, обдавших их облаком выхлоп¬
ных газов, подъехали к светофору и успели проскочить в тот самый
момент, когда путь уже был перекрыт. Завыли сирены, но они вырва¬
лись далеко вперед, слышался лишь свист ветра и приглушенный ро¬
кот мотора. Перл испытывала чувство восторга. Она сказала:
— Машина экстра-класс!
— Да. Стоила более пяти с половиной тысяч. Неплохой автобус.
Выжимает сто сорок миль в час. Сверхмощный мотор. Всех оставляет
позади.
— Как сейчас.
— Да, как сейчас. В таком моторе нужно хорошо разбираться, а
иначе лучше водить такую развалину, как «Моррис-100».
— На нем как раз ездит Крис.
231
— Кто этот Крис?
— Тот другой парень. Жених Хэйзел.
Он рассмеялся.
— Видел. А тот тип,-что пришел с вами, он что, считает вас своей
собственностью?
— Я не считаю себя ничьей собственностью.
— Правильно. Он-то что делает?
— Он радиотехник.
— Разъезжает по городу на фургоне, а? Стук, стук, миссис Смит, я
пришел починить ваш телик.
— Это честная работа.
— А какая работа в наши дни не честная?
Она изучала его лицо, освещенное фарами проезжавшей мимо ма¬
шины.
— Вы, должно быть, богач, раз. у вас такая машина.
. — Богач? Да нет, хотя, конечно, не голодаю. Но собираюсь в ско¬
ром времени напасть на золотую жилу.
—Так чем же вы занимаетесь?
— А как вы думаете?
Она снова стала его разглядывать, на этот раз внимание его при¬
влек его дорогой костюм, а затем перевела взгляд на дорогу.
— Мы правильно едем?
— Этим путем ближе. Через минуту свернем на Брайтон-роуд. Без
дураков. Дать сигарету?
— Благодарю.
Он вынул одну сигарету из специального ящичка и зажигалкой,
вделанной в щиток, зажег ее. Она спросила:
— А вы?
— Не курю. Так вы еще не отгадали, чем я занимаюсь?
— Вы владелец гаража.
— Ха, ха, неплохо. Нет. Попробуйте еще разок.
.Она сказала:
— Эти сигареты вроде как дамские. Маленькие и...
— Верно. Я их для дам и приберегаю.
Они свернули на более широкое шоссе, въехали в левый ряд, на
всем ходу обогнали четыре машины, тащившиеся за двумя грузовика¬
ми на ночном перегоне, и по извилистой дороге стали подниматься на
холм.
— Вы работаете в кино.
— Хотелось бы. У меня работка потруднее. Нет, я боксер.
— Боксер?
— Ну да, боксер. Тому вашему хлюпику сильно повезло, что он не
полез со мной в драку.
Она тут же решила, что он и не мог быть никем другим, просто из-
за его роста она бы в жизни не догадалась.
232
— Хотите сесть за руль? — предложил он.
— Нет, спасибо. Боже упаси!
— Это несложно на таких громадинах. Не нужно переключать ско¬
рости. Она, что реактивный самолет, такая же умница. Смотрите, как
наращивает скорость.
Они взлетели на вершину холма, свет фар осветил небо, спустились
с другой стороны вниз, казалось, машина несется по воздуху, как пти¬
ца. Стремительный наплыв погруженного в темноту поселка и свист
ветра.
Она спросила:
— Вы считаетесь боксером среднего веса?
— Вы шутите?
— Нет. Я не имею об этих вещах никакого представления.
— У меня полулегкий вес. Это когда девять стоунов и ниже. Отсю¬
да и мое прозвище Маленький Божок. Проворнее меня на ринге нет
никого. В боксе я тоже иду вверх. Вы еще обо мне услышите.
— Но сначала вы попадете в больницу, если будете так ездить.
— Вам не нравится такая езда? А меня она возбуждает. На черта
сдалась эта жизнь, если бояться идти на риск?
И тем не менее он снизил скорость, и это пришлось кстати, — они
как раз приблизились к развороту и машина повернула, слегка накре¬
нившись, как и подобает автомобилю таких размеров.
(Она с облегчением увидела знакомую дорогу, теперь они ехали в'
правильном направлении.) Да, все подтверждало, что он боксер: такой
молодой и уже богатый, его мускулистые руки, стремительные движе¬
ния в танце. Действительно, счастье, что Нэд его не ударил. Годфри '
вдруг стал ей симпатичнее.
— А чем вы занимаетесь? — спросил он.
— О, я не слишком продвинулась в жизни. Я консультант в отделе
парфюмерии большого лондонского магазина. — Так она привыкла
рекомендовать себя, это звучало лучше, нежели просто «продавщица *
духов».
— Вы живете с родителями?
— Да. Мне приходится ездить в центр каждый день.
— Где вы живете?
— Севеноукс-авеню, номер двенадцать. Вот сейчас сверните на¬
право.
— Хотите как-нибудь посмотреть меня на ринге?
— Ну что вы, я никогда...
— Приходите в среду. В следующую среду у меня бой с одним ко¬
ротышкой из Ливерпуля по имени Эд Хертц.
— В среду не могу. В пятницу вечером я уезжаю в отпуск.
— Ну и что же? Чем не подходит среда?
— Вы знаете, что такое отъезд, множество дел, надо собраться ппи-
г°Товить вещи. Вот здесь поворот. ' р
233
Когда он свернул и она снова указала ему дорогу, то подумала: дей¬
ствительно, почему, собственно, я не могу пойти? Он не в моем вку¬
се, простоват, говорит ужасным языком, полон самомнения. Девушка
чемпиона по боксу. Нет уж, это не для меня. Он мне совсем не под¬
ходит. Говорят, я слишком спокойная, слишком сдержанная и черес¬
чур разборчивая для своих девятнадцати лет. Наверное, так оно и есть.
— Куда теперь?
— Прямо, первый поворот налево. Номер двенадцать, последний по
левой стороне.
Они проехали до конца улицы и остановились возле дома рядом с
другими машинами, и он выключил мотор и зажег неяркий свет внут¬
ри машины. Они оба посмотрели на небольшой, но вполне респекта¬
бельный особнячок.
— Спасибо за вечер; — сказал он. — Так как же насчет среды, Ус-
тричка? Я заеду за вами. И отвезу обратно. С полным комфортом. Без
всяких хлопот. Мой бой вначале, поэтому нам не придется сидеть до
конца, если вы заскучаете.
— Где это? — спросила она. — Я имею в виду матч.
— В «Уолвортсе». Совсем близко. Никаких проблем. Я заеду сюда
за вами в семь тридцать на своем омнибусе. Ну как?
— Честное слово, не стоит, Годфри.
— Зовите меня Божок.
— Мне не стоит идти. У меня столько дел...
— Которые можно спокойно переделать и во вторник.
В доме окна были темны. Если отец узнаёт обо всем, ей не мино¬
вать взбучки.
— Значит, решено, — сказал Годфри, он наклонился и поцеловал
ее в уголок рта. — Маленькая Устричка. Еще раз спасибо.
— Спасибо, что подвезли меня до дому, — сказала она, удивляясь
и радуясь, что большего он, по-видимому, и не ожидал.
— О чем тут говорить. Увидимся в среду. Будете моей гостьей. В
половине восьмого на этом месте?
— Хорошо.
Она стояла на тротуаре и прислушивалась к почти неуловимому
приглушенному урчанию мотора, пока машина, набирая скорость, не
исчезла вдали.
Фрэнк, в прошлом Франц Фридель, служил бухгалтером в фирме
«Хантингтон», ,солидной мебельной фирме, главное управление кото¬
рой находилось в Кройдоне. Он не был главным бухгалтером, и мно¬
гие считали — и говорили ему об'этом, — что в Лондоне он мог бы
найти место получше. Но он был предан своей фирме и привязан к
Кройдону , где прожил .уже целых тридцать лет. Он ценил это чувство
верности своему городу и своему дому — он, который лучшие годы
234
жизни провел под мрачной тенью гитлеризма, не имея никаких кор¬
ней на той земле, никаких привязанностей. И к тому же семья его
здесь ни в чем не нуждалась.
Мать Перл умерла, когда девочке было восемь лет, — она была уро¬
женкой Ноттингема. Отец через несколько лет женился на Рэйчел, и
у них родились два мальчика и девочка. Рэйчел была австриячкой, как
и Фрэнк, но в отличие от него ее характер сформировался еще до того,
как она покинула родину. Фрэнк старательно приспосабливался к но¬
вой среде и говорил по-английски почти без акцента. Сыновья, Лесли
и Густав, с каждым годом становились все шаловливее, а Джулия, ко¬
торой было пять лет, угрожала стать маленьким тираном в семье. Будь
в характере Перл командирская жилка, она могла бы воспользоваться
своим правом старшей и верховодить ими, но ей всегда наскучивало
кого-то распекать и держать в страхе.
Многие веши, по мнению Перл, не стоили того, чтобы затрачивать
на них усилия. Ее нельзя было назвать ленивой, просто она была спо¬
койной, уравновешенной натурой. Она жила, замкнувшись в своем ти¬
хом, уютном мирке, и благодаря этому и приобрела репутацию девуш¬
ки сдержанной, с большим чувством собственного достоинства. Она,
отнюдь, не была робкой, а просто неразговорчивой и скрытной. Ее не
слишком заботило людское мнение, а если она и придавала ему зна¬
чение, то не распространялась об этом. Ее утомляли дети, потому что
они требовали слишком много внимания. Она любила кошек, а собак
не выносила. Она и сама чем-то напоминала кошечку с ее любовью к
.уюту и к тихому уединению. В семнадцать лет она поступила на кур¬
сы при фирме «Д. X. Эванс», чтобы самой зарабатывать себе на жизнь
и не быть никому в тягость, но продолжала жить в семье: отец не хо¬
тел, чтобы она отделялась. Не лишенный здравого смысла, но с огра¬
ниченным кругозором, Фрэйк Фридель, несмотря на либеральные
взгляды, не считал, однако, возможным предоставлять девушке свобо¬
ду, пока она не достигла совершеннолетия. Кроме того, известная
строгость к Перл свидетельствовала о сложившихся между ними осо¬
бых отношениях: она была живым напоминанием о его первой жене —
англичанке; и от нее ждали большего, чем от других детей. Перл хо¬
рошо ладила с Рэйчел, но часто удивлялась, как это они с отцом во¬
обще поженились, — и не потому, что Рэйчел была плохой женой, а
потому, что отец был намного выше ее во всех отношениях.
Несмотря на некоторые странности в характере Перл, их семья
была довольно дружной, и в воскресенье утром, когда ее начали рас¬
спрашивать о танцах, ей пришлось немного приврать, и она надеялась,
Хэйзел и Крис, если зайдет разговор, ее не выдадут. Перл не любила
затягивать любую ссору и в тот же день попыталась позвонить Хэйзел
и увидеться с нею. Вначале, их встреча была довольно натянутой, но
спустя немного разговор перешел на Криса, и Хэйзел оттаяла. Больше
всего Перл боялась, как бы ссора не испортила их план совместного
235
отпуска. Но она не упомянула о свидании с Годфри в.среду. И хотя
ей в тот момент ужасно хотелось поговорить о нем с кем-нибудь, по¬
том она была довольна, что промолчала.
И вот наступила среда, и, возвращаясь с работы домой, она, как
обычно, с трудом втиснулась в автобус номер 25 и еле-еле успела на
поезд 6.14 с вокзала Виктории, а затем села на другой автобус у вок¬
зала в Кройдоне и в семь часов была дома. У нее оставалось мало
•времени, но Рэйчел занималась со своим выводком, а отец еще с ра¬
боты не вернулся, поэтому она крикнула, что не будет ужинать дома,
и сделала вид, что не расслышала вопроса Рэйчел: «Куда ты идешь?»
Так как она питалась дома, ей удалось отложить достаточную сум¬
му денег, по словам Рэйчел, «целое состояние», на наряды, и ее узкий
дубовый шкаф ломился от платьев. Она понятия не имела, в чем при¬
нято ходить на бокс, но «Уолвортс» был явно не из фешенебельных
мест. После долгих раздумий она надела тонкий шерстяной костюм
малинового цвета с квадратным вырезом и расклешенной короткой
юбкой и перекинула на руку пальто, правда, не самое лучшее.
Она просила его не звонить в дверь, а дожидаться ее на другой сто¬
роне улицы, и точно минута в минуту в 7.25 большая зеленая машина
уже стояла там; среди седанов и семейных малолитражек она выгля¬
дела настоящим исполином.
Перл схватила сумочку и уже собиралась выйти, как вдруг вспом¬
нила а росте Годфри — сбросила туфли, которые обычно носила, и
надела черные лакировки на низком каблуке.
— Привет, Устричка, — сказал он. — Ого, ну и вид. Сногсшибатель¬
но. Ну, залезайте. Как раз это я и собираюсь сегодня сделать.
-Что?
— Сшибить кого-нибудь с ног и расквасить физиономию. — Он
рассмеялся. Резкий отрывистый смех, словно он задыхается. Не радос¬
тный. — Все в порядке? Поехали. — Он завел мотор, и машина мягко
заскользила по дороге.
На нем был свитер-водолазка и спортивные брюки. В машине пах¬
ло не то лосьоном, не то каким-то кремом. Профиль у него был дей¬
ствительно красивый, девушки по нему с ума сходят, сразу видно, и
он к этому привык.
— Стоило ли вам*заезжать за мной? — спросила она. — Может, вам
нужно было готовиться перед...
— Определенно. Робинс бесится от злости, что меня нет там. Но я
уже там показался, что еще надо? Я успею обратно как раз вовремя.
— Кто такой Робинс?
— Мой менеджер. Так, никудышный парень, бездельник, неудачник.
— Зачем же брать его в менеджеры, если он такой никудышный?
— Использовать возможность, вот что важно, детка. В мире бокса есть
чему поучиться; и на три четверти это вовсе не касается самого бокса.
Когда-нибудь я вас просвещу.
236
Так они разговаривали всю дорогу, но чувствовалось, что мысли его
витают где-то в другом месте и внутри он весь напряжен. И неудиви¬
тельно. Драться и побеждать — в этом его жизнь, и он, видимо, нема¬
ло зарабатывал и не мог позволить себе на чем-то споткнуться.
— Полулегкий вес считается в боксе самым легким? — спросила
Перл.
— Да нет же, черт возьми. Есть еще легчайший вес и вес пера. Лег¬
кий вес идет следующим за моим. Я иногда выступаю и против бок¬
серов в легком весе. Вот тут-то мне раз и не повезло.
— Не повезло?
— Когда-нибудь я вам расскажу. Вот мы и прибыли. Как раз во¬
время.
Они поставили машину на улице среди множества других и напра¬
вились к странному зданию, похожему на ратушу, под названием «Мэ¬
нор-Плейс-Бате*.
— Мне придется вас теперь оставить, Устричка. Вот ваш билет.
Я приду к вам, как только освобожусь.
— Почему вы называете меня Устричкой?
— А вы не догадываетесь? — Рука его, сжимавшая ей локоть, была
твердой, как железо. — Эй, Терри, присмотри за моей девушкой, хо¬
рошо? Мне пора. Позаботься о ней.
Крупный мужчина с обрубкообразными руками и свернутым носом
провел Перл к месту в третьем ряду. Перл казалось, будто все обраща¬
ют на нее внимание, ей было не по себе. Жаль, с ней нет сейчас Хэй-
зел или кого-нибудь, с кем можно перекинуться словом. Просторный
зал с рядами стульев, как в кинотеатре, но, кроме стульев, в нем ни¬
чего больше не было. От входа шли облицованные кафелем коридоры
с множеством объявлений о лечебных ваннах-. Зал оказался не таким
• уж жалким, как она ожидала; публика была довольно простоватой,
рабочий люд и служащие средней руки, среди них несколько бывших
боксеров, об этом говорили их лица. Она приметила потрясающе брос¬
кую и довольно банальную девицу с платиновыми волосами, в темных
очках для шика, в мини-юбке и высоких-ботфортах. Перл решила паль¬
то не снимать.
Зрелище началось с выступления двух боксеров легчайшего веса;
первые два раунда они наносили друг другу удары, а затем один из
них упал и был объявлен нокаут. Все это весьма напоминало то, что
видишь по телевизору, но обрело особую реальность, поскольку пе¬
ред тобой были живые люди, а не фигуры на экран*, и поэтому про¬
изводило другое впечатление. Годфри значился в программе третьим.
Шесть трехминутных раундов между боксерами полулегкого веса —
Годфри Воспером, Кенсингтон, и Эдом Хертцем, Ливерпуль. Ее уди¬
вило, что имена их были напечатаны более мелким шрифтом, чем
имена двух других боксеров. Может, подумала она, тут учитывается
вес боксеров?
237
Но, по-видимому, это было не так, потому что во второй схватке,
о которой было объявлено еще более мелким шрифтом, выступали два
боксера тяжелого веса. Они колотили и калечили друг друга целых
восемь раундов, пока негру не присудили победу по очкам.
Затем появился Годфри в красном халате, с надписью «Маленький
Божок» на спине. Он подмигнул Перл и влез на ринг. Его противни¬
ком был молодой парень с круглым одутловатым лицом и длинными
светлыми волосами. Распорядитель объявил начало боя, рефери свел
противников на середине ринга, а затем оба они вернулись каждый в
свой угол и сбросили халаты. Поскольку Перл сидела ниже уровня
ринга, боксеры не казались ей такими уж низкорослыми, и Годфри
был прекрасно сложен, смуглая гладкая кожа, ноги в темном пушке
волос, и мускулы выступали только тогда, когда он двигался. На его
фоне Хертц выглядел бледным и кривоногим, приземистым, более су¬
тулым.
Раздался гонг, и они начали кружить вокруг друг друга, нащупывая
незащищенные места, и вдруг один из них решил, что нашел слабое
место. Мгновенно замелькали перчатки: бамп, бамп, бамп, удары сы¬
пались так часто, что невозможно было уследить; потом этот взрыв
прекратился, и они снова стали кружить вокруг друг друга. Так про¬
должалось в течение первых двух раундов: неистовая ярость переме¬
жалась с разведкой, маневрированием и кружением по рингу. Перл
казалось невероятным, что она имеет отношение к этому маленько¬
му, красивому, яростному молодому человеку на ринге, что это он
пригласил ее сюда и что она согласилась прийти. Она была захвачена
всем происходящим, но не настолько, чтобы терять самообладание.
Она заметила, что Годфри все время выбрасывал вперед левую руку
как поршень, и каждый второй или третий раз он наносил ею удар
по лицу противника, и лицо Хертца сделалось багровым, а из носа
показалась кровь; однако из них двоих нападал больше Хертц, и не¬
сколько раз ему удалось загнать Годфри в угол, и тот не сразу смог
.оттуда выбраться.
Ей трудно было разглядеть его лицо в промежутках между раунда¬
ми, разве только когда он поворачивался, чтобы сплюнуть в ведро; но
когда начался третий раунд, темп боя заметно изменился. Теперь они
больше атаковали, чаще входили в ближний бой. Перчатки мелькали
в воздухе, толпа начала реветь. Так продолжалось целую минуту, и
вдруг сосед Перл сказал:
— Ну и дал он ему! — Перл смотрела и Не понимала, что он имеет
в виду, потому что все шло как прежде. И тут Годфри отскочил в сто¬
рону, уклонившись от одной из атак Хертца, и остановился, полуопус¬
тив перчатки, пританцовывая, словно вызывая Хертца приблизиться к
нему. Хертц снова ринулся в атаку, и Годфри снова повторил тот же
прием. Это может просто свести с ума, думала Перл, без конца про¬
махиваться, видеть, как противник увертывается и уходит от ударов и
238
качается из стороны в сторону на близком расстоянии от него, все вре¬
мя рядом и одновременно вне досягаемости. Публика бесновалась.
Потом раздался гонг, и боксеры разошлись по своим углам. Но рефе¬
ри последовал за Хертцем в его угол и, внимательно посмотрев на него,
вернулся к Годфри и поднял его руку. Раздались одновременно апло¬
дисменты и свистки. На ринг вышел распорядитель и объявил побе¬
дителя,.сказав, что рефери остановил бой в конце третьего раунда «за
явным преимуществом».
В ответ раздались свистки и аплодисменты, и Годфри поднял вверх
руки, в то время как секундант набрасывал ему на плечи халат. По его
виду едва ли можно было сказать, что он еле стоит на ногах от уста¬
лости.
После этого Перл посмотрела еще один бой, но под донец тот са¬
мый крупный мужчина со свернутым носом подошел к ней и, дыша
на нее пивным запахом, сообщил, что Годфри ожидает ее в фойе.
Она выскользнула из зала и увидела его — он стоял с непросохши¬
ми после душа волосами, в шикарной коричневой кожаной куртке,
полосатой шелковой рубашке с белым воротником, коричневом галсту¬
ке и узких полотняных брюках песочного цвета. Он взял ее под руку —
снова эта железная хватка, — и снова ее кольнуло чувство некоторо¬
го разочарования из-за его маленького роста — на ринге он выглядел'
выше. По пути к машине он объяснял ей, почему его так взбесил
•этот бой.
— Рефери остановил бой, когда я вот-вот готов был нанести реша¬
ющий удар. В следующем раунде от этого Хертца осталось бы мокрое
место. Он был уже готов, совсем выдохся. -
— Какое это имеет значение? — спросила она. — Раз вы выиграли,
значит выиграли. Разве не все равно?
Он усадил ее в машину, а затем, зайдя с другой стороны, скольз¬
нул на сиденье с ней рядом.
— Вам не понять, Устричка. Бокс — это вам не рукоделие. Бокс —
как бой быков. В первом раунде оцениваешь противника, смотришь,
из какого- он теста сделан, выясняешь все его качества, и если у тебя
Сеть смекалка, то составляешь план действий на следующие раунды,
ясно? А потом действуешь строго по плану, и, когда противник доста¬
точно выдохнется, вот тут-то самый момент его и прикончить. — Годф¬
ри положил руку на руль ладонью кверху и медленно сжал в кулак. —
И как раз в этот момент вмешивается слюнтяй-рефери и говорит, нет,
нет, довольно с него, и останавливает бой как раз тогда, когда ты при¬
готовился к нокауту. Рефери — вот кто губит твою жизнь!
— Но разве нельзя было в третьем раунде нанести ему побольше
ударов, а не танцевать Вокруг него?
— Что верно, то верно, но тут бы раунду конец пришел. Я хотел
вести бой три полных минуты, прежде чем окончательно разделаться
с ним. — Перл поежилась от страха. Он похлопал ее по руке. — Ну,
239
ну, признайтесь теперь, разве это не взбудоражило? Не перевернуло все
внутри?
— Да. Конечно. Но не слишком ли это жестоко? Мне кажется...
— Жизнь тоже жестока. И я жесток. Ну и что из того? — Он пот¬
рогал пальцем губу. — Опухла? Черт возьми, я что-то не в форме.
К.этому бою тренировался всего неделю. Но, правда, я делал много
пробежек. Каждое утро трусцой по улицам и площадям.
Они поехали в дорогой ресторан в Челси, где Перл еще ни разу не
приходилось бывать. Она выпила немного вина, а себе он заказал лишь
кока-колу. Он ел без аппетита, и, пока они ужинали, его черная ше¬
велюра постепенно высохла и взъерошилась гребнем, словно от избыт¬
ка жизненных сил. Красивые темные глаза все время смотрели на нее
с восхищением, и было в них что-то еще. Она почувствовала, как по
спине у нее прошел легкий холодок.
Когда ужин подошел к концу, он вытащил из кармана смятую пач¬
ку банкнот и поманил официанта, чтобы тот принес счет. Ужин стоил
почти шесть фунтов, и фунт он дал официанту на чай.
— Вы часто выступаете на ринге? — спросила она.
— Не так часто, как хотелось бы. Это все из-за моего дурачка-ме-
неджера: ему бы не мешало побольше кумекать. Иногда я подрабаты¬
ваю в тренировочном зале. У первоклассных боксеров всегда есть чему
поучиться, но за это получаешь всего два фунта за раунд; не очень-то
разживешься.
— А сегодня? — Она указала на помятые бумажки, которые он за--
совывал в задний карман брюк. — Это вы сегодня столько зарабо¬
тали?
— Что? Это? Угу. Пятьдесят фунтов. Неплохой заработок за пятнад¬
цать минут,, а? Ничего, настоящие денежки потекут ко мне в будущем.
Она задумчиво сдвинула брови.
— Но вы, наверное, очень часто выступаете? Иначе откуда у вас
такая шикарная машина?
Он засмеялся своим отрывистым хрипловатым смехом:
— Ну как, трогаемся?
— Да, да, пора.
Они вышли из ресторана и направились к машине.
— Ну как, теперь домой?
— Да, пожалуйста.
Вечер был безветренный, хотя и сыроватый, и она с удовольствием
села внутрь и откинулась на мягкую спинку сиденья.
— У вас есть еще и другая работа? — спросила она.
— Вы угадали. Смышленая девочка.
Он включил свет и повернул зеркало, чтобы разглядеть свое лицо.
— Немного распухло, только и всего. Ни за что не скажешь, что я
дрался на ринге, верно? Так вот и получается: тот, у кого голова на
плечах, никогда и царапины не получит.
240
— А чем вы еще занимаетесь, Годфри?
— Что я за это получу, если скажу?
* — Старая пластинка, смените на другую.
— Хоть и старая, но хуже не стала, а?
— Эта машина ваша собственная? — спросила она. — То есть я хочу
сказать...
— Да если и не собственная, какая разница? Я получил ее впол¬
не законным путем. И могу пользоваться ею, когда захочу. Слово
Годфри.
— Я не сомневаюсь, — поспешно ответила она. — Извините, что
спросила. Это совсем не мое дело.
— А почему бы и нет, Устричка. Бокс — это моя жизнь, и, можете
мне поверить, туг я на пути наверх. Как только я добьюсь успеха, день¬
ги потекут ко мне рекой. Можно моментально заработать пятнадцать —
двадцать тысяч. Знаете, с той субботы, когда мы познакомились, я все
о вас думаю.
— Но вы, наверное, и теперь неплохо зарабатываете? Вы так оде¬
ваетесь, так швыряете деньгами...
Он сказал:
— Я много о вас думал, вы слышали? Это что-нибудь для вас зна¬
чит? Хотите со мной встречаться?
Она открыла отделение для перчаток, так, от нечего делать, но не
нашла сигарет.
— Я пока не испытываю желания стать чьей-либо постоянной под¬
ругой.
-г- Сколько вам лет?
— Скоро двадцать. ^
— А мне двадцать три. Почему бы и нет? Почему вы не хотите со
мной встречаться?
— Так просто... просто мне не хочется.
— Хотите сигарету?
— У меня есть в сумке, благодарю.
— Вы мне кажетесь какой-то особенной, Устричка. Я ради вас го¬
тов на многое.
Ей удалось привести в действие зажигалку. Ее кончик засветился
красным огоньком, и Перл затянулась сигаретой.
— Как насчет встречи на той неделе?
— Я еду в отпуск — походить на лыжах.
У него вырвалось презрительное:
— Ах вот как! Наверное, с этим хлюпиком Нэдом Маккри?
— Нет, я еду с Хэйзел и Крисом. Компанией походить на лыжах.
— А когда вернетесь, встретимся?
— Да... да, конечно, я не против. Но — вы человек загадочный..^
Он с покорным видом вздохнул, выключил свет внутри, тронул
машину. Минут пятнадцать — двадцать они блуждали по ярко осве¬
241
щенным забитым машинами южным окраинам Лондона. Он вел ма¬
шину неровно, рывками, то и дело нахально перегоняя вереницу ма¬
шин, на что, в знак протеста, они сигналили фарами, а потом вдруг
начинал тащиться с ленивым видом, словно старался убить время или
не знал дороги. Весь вечер он был как-то больше напряжен, чем в их
первую встречу; эта напряженность не исчезла после боя. Он все еще
был как натянутая струна, грозный, таящий опасность.
— Загадочный человек, — повторил он спустя десять минут, слов¬
но эти слова не давали ему покоя. — Ничего тут нет загадочного, разве
только неясно, откуда у меня все эти штучки. Вы типичная женщина.
Не будьте такой.
— Прошу прощения.
— Вы ведь не типичная. Вы особая. Понимаете? Ну, что вы хотите
узнать?
— Ничего. Честное слово. Это все пустяки. Мне просто казалось,
что вы зарабатываете одним боксом или еще чем-нибудь вроде этого.
— Кому удается прожить одним боксом? Может быть, двум-трем
боксерам в любой весовой категории. А остальные... так вот, осталь¬
ные вынуждены подрабатывать. Что тут плохого?
— Ничего. Абсолютно ничего.
— Я не взломщик сейфов, пусть это вас не волнует. Хотя было бы
неплохо.
— Меня ничего не волнует, Годфри. — Но у нее возникало подо¬
бное предположение.
Долгое время они ехали в полном молчании.
— Мы с вами вместе тоже можем многого достичь, — сказал он. —
Понимаете, вместе.
Теперь они ехали среди полей, наконец-то они выбрались из го¬
рода.
— Сколько сейчас времени?
— Половина десятого.
— Где мы находимся?
— Около Кестона. Вы почти дома. Боитесь, что я вас далеко за¬
везу?
— Нет, я просто поинтересовалась! — Она чувствовала себя подав¬
ленной, угнетенной. То, что поначалу предвещало нечто необычное,
обращалось в обыденное, мелкое, довольно банальное приключение.
— Этот рефери, — пробормотал он. — Как бы мне хотелось положить
его на обе- лопатки, дать ему пинка под зад. Зажравшаяся старая пе¬
речница.
Они свернули с шоссе, и машина запрыгала по ухабистой проселоч¬
ной дороге.
Годфри свернул на обочину и остановился под деревьями. Послед¬
ние полчаса она все надеялась, что этого не случится, в то же время
знала почти наверняка, что этого не избежать. Он положил руку на
242
спинку сиденья позади нее и заглянул ей в лицо. От него все еще пах¬
ло рингом, какой-то смесью карболки, талька и вазелина. Снаружи
было совсем темно, но она видела, как горят его глаза. Он нагнулся и
начал ее целовать.
На его губе ощущалась легкая припухлость, но его это, казалось,
не беспокоило. Спустя немного поцелуи его сделались более страст¬
ными.
— Послушай, не снять ли тебе пальто? Так, для начала.
— Давайте лучше назначим свидание, — сказала она, — когда я
вернусь из отпуска. — Я еду всего на две недели.
— Правильно. Точно. На том и порешим. Но сегодня само собой.
Завтра, к примеру, мы оба можем угодить под автобус. — Он начал
расстегивать ворот ее платья. Она резко оттолкнула его руки. Скорее
под влиянием порыва, чем сознательно, — это была инстинктивная
реакция, к которой примешивался еще и страх. Принадлежи он к тому
разряду мужчин, от которых она этого ожидала, она бы, пожалуй, от¬
реагировала более тактично.
Он откинулся назад и провел рукой по своей пышной черной ше¬
велюре.
— Маленькая Устричка. Сказочная девочка. Я от тебя без ума,
клянусь честью. Где же скрывается жемчужина? Ну-ка раскроем ра¬
кушку.
Он попытался стянуть с плеч ее платье, но мешало пальто, и ворот
лишь слегка сдвинулся. Тогда он переменил тактику — положил ей
руки на колени и полез под юбку.
Она быстрым движением сдвинула колени и метнулась в сторону,
стараясь вылезти из машины. Ей никак не удавалось отыскать ручку,
и она ощупывала пальцами дверцу. Тяжело дыша, он снова откинулся
на своем сиденье, и она поняла, что он смеется над ней. Его удиви¬
тельно неприятный смех показался ей сейчас особенно неуместным.
Она перестала шарить рукой по дверце, понимая, в какое глупое по¬
ложение попала, и в то же время чувствуя, как от страха у нее пере¬
хватило дыхание.
— Ну, хватит ломаться! — сказал он. — Тебе уж пора разбираться
что к чему. .Чего ты робеешь?
— Вы украли эту машину? — спросила она.
Ну и Устричка — еще подозревает! Нет, понимаешь, я ее не крал.
Она принадлежит моей тете. Я у нее работаю. Она богатая. Когда нуж¬
но, я у нее одалживаю машину, ясно? Хочешь докажу, что не вру?
Я тебя в следующий раз с ней познакомлю.
■ От главной магистрали их теперь отделяло не более четверти мили;
она видела свет фар проезжавших машин. Ночь была сырой и туман¬
ной, и фары прорезали мглу, словно прожекторы. Они стояли у рощи¬
цы — вокруг росли низкорослые деревца и мелкий кустарник.
Он сказал:
243
— Ну ладно, ладно. Успокойся. Ты не успокоишься, пока всего не
узнаешь, верно? Так вот, успокойся. Полдня я работаю у этой старой
тетушки шофером. Она мне не родная тетя. Вот и все дела. Вот и вся
разница. Она мной довольна и позволяет мне брать машину в любое
время, когда мне заблагорассудится. Вот таким путем да еще боксом я
и живу. Я же тебе говорил. В деньгах не нуждаюсь. Но скоро зарабо¬
таю еще больше. Видела, как я сегодня разукрасил ирландца? Не прой¬
дет я нескольких месяцев, как я сделаюсь вахтой персоной. Вот так.
Слово Годфри. Итак, теперь ты все знаешь. Ну как, довольна?
— Довольна. Да. Я удивлялась. Теперь все понятно.
— Теперь ты знаешь.
-Да.
— Это что-нибудь меняет?
— В каком смысле?
— Ну, теперь все расшифровано. Смотри, эти сиденья откидыва¬
ются назад. Просто нужно покрутить ручку назад.
— Нет,. Годфри, не могу. Я просто...
Он погладил ее по руке.
— Это займет всего десять минут. И вреда никакого, даже если ты
не готова. Слово Годфри.
Она вздохнула и постаралась придать голосу спокойствие и твер¬
дость.
— Не могу.
— В чем дело? Только не эти старые увертки. Или, может, я тебе
не по вкусу?.
— Нет, что вы. Мне трудно объяснить...
— Попробуй со мной. Ну чего ты испугалась?
Она не ответила, чувствовала, Что он все равно не поймет. Не всегда
. свою мораль можно навязать другому. Но мохсно ли отстоять свое пра¬
во иметь собственное достоинство, нечто свое, личное, или, по край¬
ней мере, показать, что ты чего-то стоишь? Как высказать все это, не
вызвав в ответ взрыва смеха? Перл всегда терпеть не могла мужчин,
которые сразу на нее набрасывались, полагая, видимо, что с ней мож¬
но обращаться, как со своей собственностью. Но, Господи, ведь это не
впервые. В чем же разница между ним и теми другими?
Он предложил ей сигарету, и она взяла, хотя, по правде говоря,
курить ей не хотелось.
На этот'раз он нарочно воспользовался своей зажигалкой, чтобы
получше разглядеть ее безупречную кожу и красивый профиль. Но при
свете стало заметно, с какой напряженностью он на нее смотрит. Они
продолжали молча курить. Она страстно желала только одного — что¬
бы он завел машину и двинулся вперед, но не говорила об этом. Она
убеждала себя, что он хорошо с ней обошелся, потратил на нее с тру¬
дом заработанные деньги и теперь, естественно, ожидал получить то,
что привык* получать. И хотя ему только двадцать три года, ей каза¬
244
лось, что она имеет дело с человеком на десять лет старше. Хотя он
завлек ее сюда обманным путем — что ее раздражало, — она не могла
ему это высказать, иначе он примет ее за хитрую авантюристку.
Наконец она не выдержала:
— Часы верно идут? — Она указала на циферблат.
— Да. Все в порядке, не беспокойся. Как насчет прощального по¬
целуя, а?
Они поцеловались еще несколько раз, это было приятно. Он цело¬
вал ее не так жадно, как раньше, и ей это даже доставило удовольст¬
вие. Но вдруг рука его осторожно скользнула ей под юбку й попыта¬
лась стянуть с нее колготы. Это было проделано так быстро и умело,
что она изумилась — ловчее она не сделала бы и сама. Она резко одер¬
нула его руки, но они продолжали свое. Минуты две между ними шла
неприличная возня: казалось, у него целых три руки, и они одновре¬
менно действуют повсюду. Она начала звать на помощь.
Тут он остановился, но одной рукой схватил ее за шею и так креп¬
ко сжал горло, что она начала задыхаться.
— Перестань! Ты что — хочешь народ созвать?
Она схватила его руку.
— Пустите меня! Вы меня задушите!
Он ослабил пальцы, но руку с горла не убрал.
— Брось эти глупости. Перестань, Устричка. Если тебя кто-нибудь
услышит...
— Честное слово, если вы снова до меня дотронетесь...
— А если ты снова завизжишь, что тогда? Что тогда? — Пальцы его
сжимались, а потом расслабились. — Раз, два и крышка. Ты на меня
беду не навлекай, я этого не потерплю. Маленький Божок этого не
любит.
Ее охватил панический страх.
— Пустите меня.
— Ладно, ладно. Только давай по-честному, как на ринге. Визг —
это нечестный прием. Так можешь меня и в тюрьму упечъ. Еще заявят,
что я тебя изнасиловал.
Горизонт прорезал свет фар проезжавшей машины. Машина подъ¬
ехала ближе, миновала конец проселочной дороги. Свет фар казался
лучами радара, не достигающими объекта.
Теперь он гладил ей шею, стараясь успокоить.
— Ты ведь сама согласилась встретиться -со мной. Не пойму, чего
же ты ждала? Черт возьми, ты хороша... Ну и шейка, стройная, слов¬
но ваза. И кожа прохладная...
— Отвезите меня домой или я выйду из машины и пойду пешком.
— Послушай, у меня есть предложение. В багажнике лежат три
пледа. Что, если нам вылезти из машины и немного посидеть вон
под теми деревьями? И не бойся, если не хочешь, ничего не будет.
Обещаю.
245
Тут она с ужасной очевидностью поняла, что действительно нахо¬
дится в опасности. Сердце билось стремительно и неровно, не хватало
дыхания.
— Я обещаю. Ты мне не веришь? Послушай, ты меня взяла за жи¬
вое. Дайай останемся друзьями. Я ведь не кусаюсь. Я не привык наси¬
ловать девочек.
— Да, но вы...
— Думаешь, я так всегда поступаю? Ничего подобного. Ты мне чер¬
товски нравишься. Я только немножко приласкаю тебя, ведь ты не
против? Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Я тебе накуплю вся¬
ких вещей, надарю всего. Я тебя познакомлю с моими друзьями.
Я буду паинькой.
—■ Вы обещаете?
Обещаю? Не обещаю, а клянусь! Маленькому Божку можно ве¬
рить. Он тебя в обиду не даст.
— Но снаружи так холодно.
— Ничего подобного, укроешься пледом и не будет холодно.
— Хорошо, — сказала она. — Но...
— Хорошая девочка. Хорошая маленькая Устричка. Годфри — че¬
ловек слова. Вот увидишь.'
Он наклонился к дверце с ее стороны и взялся за ручку, которую
она не смогла отыскать. Открывая дверцу, он прижался щекой к ее
щеке, а затем повернулся, чтобы самому вылезти из машины. Но пре¬
жде чем он успел открыть дверцу со своей стороны, она уже высколь¬
знула из машины и помчалась по проселочной дороге. Он крикнул ей
что-то вдогонку, она услышала* его смех, а потом внезапно он вклю¬
чил мощные фары и осветил ее всю: ее летящая тень смешно подпры¬
гивала, словно пугало, укрепленное на проволоке. Никогда в жизни ей
не приходилось бегать так быстро, она и не думала, что способна на
такое. И тут она услышала, как хлопнула дверца машины, и он пус¬
тился за ней вдогонку.
В то время как она старалась освободиться от него, он оторвал ей
от трусиков один чулок, и теперь чулок спустился вниз и она чуть не
споткнулась. К тому же она поранила ногу о камень и налетела на
корягу; только бы поскорее укрыться от света фар: вот-вот его тень
накроет ее тень. Изгородь — каким-то образом она перебралась через
нее, разорвав юбку, и очутилась в поле. Поле было пустое, ничем не
засеянное, похоже, что вспаханное; бежать по нему было трудно; сей¬
час он настигнет ее, спасения нет. Слева росло несколько деревьев.
Она бросилась в ту сторону, устремилась ко второй изгороди и пере¬
прыгнула через нее в темноту кустарника; нет сил дышать, все внутри
разрывается; канава; она упала в нее, не выбирая места; в канаве было
сухо; кусты ежевики зашуршали под ней, а потом прикрыли сверху.
Он вдруг возник рядом, тяжело дыша. Он то ли смеялся, то ли ру¬
гался. Она не могла понять, что с нйм происходит: казалось, они про¬
246
сто играют в прятки, если бы не ее уверенность в серьезности проис¬
ходящего. Насилуя ее, он бы, вероятно, тоже смеялся. Он стоял теперь
где-то совсем рядом и прислушивался. Она прикрыла рот рукой, ста¬
раясь дышать беззвучно.
— Устричка, — осторожно позвал он: голос его раздался так близ¬
ко, что ее передернуло от страха — неужели он заметил? — Я знаю,
ты здесь, довольно упрямиться, давай помиримся. Я до тебя пальцем
не дотронусь, только скажи. Тут же отвезу тебя домой. Слово Годфри.
Ну пошутили и хватит, верно ведь? А теперь поехали.
В ответ — молчание.
— Пошутили, и хватит, понимаешь. Ну а если ты заставишь меня
тут торчать, я могу рассердиться. Выходи сейчас же. Ты ничего не до^
бьешься. Я тут хоть всю ночь простою.
Перл не была по-настоящему религиозной, но, когда попадаешь в
безвыходное положение, слова молитвы приходят на ум сами собой.
— Боже милостивый... — Тут она остановилась, ей показалось, что
Годфри словно похитил свое имя, и она молится ему. — Господи, по¬
моги мне. Иисус Христос, помоги мне. — Ибо если позднее она и
сможет рассуждать разумнее, то в это мгновение внутреннее безоши¬
бочное чутье подсказывало ей, что если он ее поймает, то обязатель¬
но изнасилует. А если она окажет сопротивление, все равно ее при¬
душит.
Он отошел чуть в сторону. У него, очевидно, не было с собой фо¬
нарика, иначе он бы ее тут же обнаружил. Но машина была не так уж
далеко — свет фар почти достигал сюда. Фары, правда, не будут гореть
вечно; если он вскоре не вернется к машине, то у него сядет аккуму¬
лятор.
Он споткнулся обо что-то и ругнулся и, должно быть, вспугнул
какую-то птицу — поднялся птичий переполох.
— Устричка! — позвал он и стал возвращаться. — Я ведь знаю, ты
где-то рядом. Я могу и подождать. Мне спешить некуда. Я еще до тебя
Доберусь.
Стоит глазам привыкнуть к темноте, и он ее увидит; пальто у нее
темное, но лицо-то белое, и одна нога тоже белая, неприкрытая, и она
не осмеливалась двинуть* ею, поджать под себя:
Он снова стал удаляться. То есть шаги его стали удаляться, но сту¬
пал он по мягкой земле, и поэтому они вскоре замерли, далеко ли он
отошел, определить было невозможно. Полная тишина. Она лежала, не
шевелясь, в том же положении, как упала, плечом упираясь в какой-
то сук. Что-то поползло по голому колену. Улитка. Перл нащупала
раковину, схватила ее и еле оторвала от колена, улитка крепко присо¬
салась к коже. Она отбросила улитку в сторону, и раковина зашурша¬
ла среди веток.
— Это ты, Устричка? — спросил он; голос где-то поблизости.
Еще одна птичка вспорхнула и улетела. Он проШел совсем рядом.
247
— Ну, давай, выходи, цыпленок, хватит, довольно. Мне надоело. Не
выйдешь сию минуту, придется тебе пешком до дому шагать, а это пять
миль, не меньше — я свертываю удочки, мне спать захотелось. К чер¬
ту, неужели думаешь, ты мне сейчас нужна? Я об этом и думать поза¬
был, точно тебе говорю! Ты мне не нужна. Да лучше я пересплю с
любой шлюхой.
Удаляясь в том направлении, откуда пришел, он все что-то говорил,
пока голос его не замер вдали. Раздался шум мотора, а затем вроде
прекратился. Но она не была точно уверена и еше долго, после того
как машина уехала, пролежала на том же месте, лишь отодвинув пле¬
чо от царапавшего ее сука.
Перл начала считать. Как дойду до тысячи, так и встану. И пойду.
Я буду в безопасности. Остановлю машину на шоссе, и... только вот
досчитаю до тысячи. Но на это требовалось время, а она совсем зако¬
ченела. На 241 она сбилась и перескочила сразу на 7S0. Ей казалось,
что она не в силах больше лежать в этой канаве ни одной минуты.
И вдруг совсем рядом раздался его голос:
— Ну хорошо, цыпленок, желаю тебе сгнить в твоей канаве и зара¬
ботать воспаление легких. Но помни, мы еще встретимся. Не волнуй¬
ся, я твой адрес знаю. До встречи!
Раздался хруст кустарника, и она услышала, как он зашагал прочь.
Она тут же выбралась из канавы на сухую землю и, поднимаясь с ко¬
лен, прислушалась. И на этот раз она ясно различила звук включен¬
ного мотора и увидела огни фар, когда он дал задний ход, а затем
развернул машину. Когда машина отъехала, она встала и проследила
за тем, как огни прочертили проселочную дорогу, свернули на шоссе
и, в последний раз вспыхнув, исчезли. Она побежала через поле в об¬
ратную сторону, отыскивая другую дорогу.
Глава 4
Никто из родных не заметил, как она вернулась домой. Очутившись
на шоссе у перекрестка, Перл решилась поднять руку. Машина оста¬
новилась, сидевшая в ней пожилая пара сочувственно отнеслась к со¬
чиненной ею истории и подвезла ее до самого дома.
Но на следующий день она совсем разболелась. Похоже на грипп:
был самый разгар эпидемии и многие болели; а может, причиной ее
недомогания явилось то, что она так долго пролежала в канаве. Она
сказала Рэйчел, что у нее побаливает горло, но скрыла от нее ободран¬
ный локоть, синяки на руках, три царапины на ноге с внутренней сто¬
роны. Маленький Божок. От воспоминаний о нем ее тошнило, чуть ли
не рвало. Все его вызывающее поведение казалось ей оскорбительным.
Она презирала и себя за то, что поддалась на такую дешевую приман¬
ку — шикарная (одолженная или украденная) машина и все прочее —
248
просто отвратительно, как она дошла до подобного положения. Деше¬
вая девица какого-то боксера, наверное, вполне заслуживала такого
обращения — словно кусок мяса, предназначенный для того, чтобы
удовлетворить его аппетит. Она дрожала от омерзения, ежилась в пос¬
тели и ненавидела его, да и себя заодно. Ну и наивная же она дуроч¬
ка, что позволила завлечь себя в такую историю: худшего унижения не
придумаешь.
- Наступило утро, и ее уверенность в том, что он хотел ее изнаси¬
ловать, оказалась несколько поколебленной. Девушка, обыкновенная
порядочная девушка, воспитанная в Англии, рассматривает себя как
личность, которую нельзя осквернить, которую охраняет общество и
которая сознает свои права. Каковы ер моральные качества, не имеет
в данном случае никакого значения; она все равно «охраняется», если
так можно выразиться, пока сама не выберет, кого захочет. Перл чи¬
тала множество сообщений в газетах о «Нападении на медицинскую
сестру в поезде» и т. д. и даже получала удовольствие от чтения этих
статеек — это вносило в новости какое-то разнообразие, но она не.
представляла, что подобное может случиться с ней самой. Теперь, при
свете дня, она принялась раздумывать над тем, уж не слишком ли она
забила себе голову всякими газетными происшествиями, может быть,
зря поддалась панике, без надобности поставила себя в глупое по¬
ложение.
Но сомнения не давали ей покоя. Ее невозмутимость как рукой
сняло. Жизнь за какие-то полчаса показалась ей грязной и таящей
множество опасностей. И за это короткое время она утратила не толь¬
ко уверенН9сть в своей безопасности, но и в какой-то мере уверен¬
ность в себе.
Бог, или Маленький Божок, или Всемогущий Бог, как бы он себя
ни именовал, не выходил у нее из головы, и она ничего не могла с
этим поделать. Его красивая голова, глубоко сидящие темные глаза—
жадные, полные огня, дикие глаза, — его прекрасное тело, в котором
так все гармонично и слажено, покрытые мягкими волосами ноги,
гладкая смуглая кожа. И руки, пальцы, сильные, хищные, бесстыдные
пальцы, ощупывающие ее тело, с молниеносной быстротой расстеги¬
вающие ее одежду, ласкающие ее грудь, сжимающие ее горло.
Твердые, как железо, пальцы опаснее во сто крат, чем железо, по¬
тому что они не только наносят рану телу, они ранят нечто и в душе.
Рэйчел была всегда слишком занята домом, слишком погрязла в
быте, слишком неорганизованна и слишком привязана к своим.детям,
чтобы уделять внимание Перл, но вечером пришел с работы отец, пос¬
мотрел на дочь и послал за доктором Спуром, который явился часа
через два и сказал, что у Перл высокая температура и воспаленное
горло, и предписал ей два дня лежать в постели. Это была катастрофа,
потому что следовать предписанию врача — значило сорвать полет в
Женеву ранним утренним рейсом в субботу.
249
После ухода врача отец вошел к ней в комнату поговорить. Мистер
ФриделЬ был невысокого роста — свой высокий рост Перл унаследо¬
вала от матери, — но вся семья считала, что наружность у него вну¬
шительная; прекрасный свежий цвет лица, уже начинавшая седеть
небольшая бородка клинышком; весь его облик дышал достоинством.
Перл считала, что он выглядит крупным финансистом, врачом-хирур-
гом или даже дипломатом. Он всегда во всем отличался аккуратностью,
держался спокойно, сдержанно, всегда был тщательно одет. Перл час¬
то видела, как он в летний вечер шел по улице — ладный почтенный
мужчина, весь подтянутый, — и всегда с радостью сознавала, что этот
видный мужчина ее отец, но при этом недоумевала, почему он всего
только помощник бухгалтера.
Выкурив небольшую сигару, мистер Фридель сказал:
— Ты где-то поранила себе шею, Перл?
— Шею? А, это пятно. Похоже на синяк, правда? Не знаю, откуда
он у меня.
— С кем ты 1уляла вчера вечером?
— С двумя подружками из нашего магазина. Они. проезжали на
машине и захватили меня с собой.
— Доктор Спур спросил меня, не перенесла ли ты какое-нибудь
потрясение?
— Что?.. — Она засмеялась, но от смеха ей стало больно, и она
замолчала. — Вот если я не улечу на самолете в субботу — это будет
для меня самым ужасным потрясением.
—■ Рэйчел сказала, что твои туфли были в грязи.
— Мы поужинали в ресторане в Челси, а потом поехали прокатить¬
ся через Кестон. Там мы немного прошлись. Вечер был чудесный.
Он сложил на груди руки и внимательно посмотрел на дочь.
— Я не хочу, быть излишне любопытным, но, думаю, ты меня про¬
стишь: Тебе еще только девятнадцать, и так как матери твоей нет в
живых... Порой приходится за тебя волноваться.
— Все в порядке, папочка. Не беспокойся.
Он прищурился и своими старчески-близорукими глазами обвел
комнату.
— Как жаль, что у тебя нет брата такого же возраста, кого-нибудь, кто
мог бы за тобой присматривать в компании. Была бы жива твоя мать...
Они помолчали. Он сказал:
— Порой мне кажется, у нас тут неподходящее соседство.
— Соседство? А что в нем плохого?
— Так, ничего. В своем роде даже неплохое. Почтенные люди.
Только тут тебе не с кем встречаться. Взять хотя бы эту твою поезд¬
ку — в Зерматг. Молодые клерки, электротехники и прочий народ.
Хотелось бы кого-нибудь получше.
Интересно, чтобы он сказал, если бы увидел мрня вчера вечером,
подумала Перл.
250
— Что с тобой? — спросил он.
— Ничего. А что?
— Ты вдруг покраснела.
— Это, наверное, из-за температуры. Нет, серьезно, папа, ты до¬
лжен уговорить доктора Спура позволить мне лететь! Ничего со мной
не случится. В конце концов, это ерунда — красное горло и жар. Вот
доберусь до Зерматта, и все как рукой, снимет. А если я не улечу этим
рейсом — это будет хуже всякого бедствия.
— А вдруг ты совсем разболеешься — вот уж действительно будет
бедствие. — Он встал, потеребил бородку и снова взглянул на дочь. —
Посмотрим. Лыжи требуют усилий, можно и перегреться, и промер¬
знуть. Ну, посмотрим. Может, завтра тебе станет лучше.
К ее досаде, в пятницу ей не стало лучше. Температура по-прйкне-
му оставалась высокой, и доктор Спур даже мысли не допускал, чтобы
она встала с постели. В совершенной панике она советовалась с Хэй-
зел, и в последнюю минуту отъезд пришлось отложить. А в субботу,
когда уже было поздно, температура вдруг упала, и Перл, еле передви¬
гая ноги, бродила по квартире, с нетерпением ожидая прихода отца.
Вернувшись домой, он сказал, что достал ей билет туристского класса
на ночной рейс в понедельник. Обошлось дороже, чем лететь с груп¬
пой в пятницу, но он шепотом сообщил ей, что оплатит разницу, если
она скроет все от Рэйчел.
На этом ее непрйятносги не кончились, потому что самолет попал
в туман и его повернули на Цюрих, в Женеву он прилетел с опозда¬
нием на четыре часа, и она боялась, что и вторник тоже пропадет для
лыж. В самолете она сидела с полным пожилым джентльменом, кото¬
рый пришел, по-видимому, в панику при мысли, что самолет может
потерпеть аварию. От возбуждения он стал с ней разговаривать, а она,
тоже в возбуждении, отвечала ему. Нельзя сказать, чтобы причина их
волнений была одинаковой, но когда у тебя отпуск всего раз в году и
три дня из этого отпуска оказались потерянными и когда, если не счи¬
тать одной недели летом — срок слишком короткий, чтобы по-насто¬
ящему отдохнуть, — ты ’знаешь, что отпуска у тебя не будет еще целых
двенадцать месяцев, — вот тут-то страх потерять из отпуска еще лиш¬
ний день становится ничуть не меньшим, чем страх потерпеть аварию.
В конце концов она добралась до Зерматта во вторник вовремя —
можно было еще успеть походить на лыжах, и Хэйзел с Крисом встре¬
тили ее так, словно между ними никогда и не было никакой ссоры, к
тому же все воскресенье и часть понедельника валил сильный снег,
погода прояснилась лишь с утра, и она провела десять превосходных
дней и взбиралась на самые высокие склоны и впервые научилась как
следует подниматься в гору елочкой. Она приглянулась инструктору,
и он давал ей дополнительные уроки по горнолыжному спорту, и при
этом бесплатно, а по вечерам они ужинали, пили и танцевали, и вре¬
мя проходило так прекрасно, что она позабыла о доме и за все время
251
написала всего три открытки. И лишь в самый последний день она с
тоской задумалась о каждодневной рутине и однообразии своей жиз¬
ни, о своей скучной, ничего не дающей ни уму ни сердцу работе.
Но порой в душу ей закрадывался страх, он глодал ее, словно червь.
Страх при мысли о том, что Маленький Божок, возможно, будет под¬
жидать ее, когда она вернется домой.
Но он ее не поджидал, и, разумеется, она снова погрузилась в свою
ежедневную рутину, как это происходит с каждым после чудесно про¬
веденного отпуска.
Но отдых каким-то образом лишил ее душевного равновесия. Ра¬
бота, которая была не лучше и не хуже многих других, стала казаться
ей теперь скучной и надоедливой. Долгие часы стояния на ногах, вы¬
нужденная вежливость с пожилыми покупательницами, выбирающи¬
ми дорогие духи, общение с остальными девушками-продавщицами,
Kotopbie, казалось, ничем от нее не отличались, — молодые, в чем-то
счастливые, в чем-то несчастные, поочередно то скучающие, то воз¬
бужденные, постоянно мечтающие о мужчинах, но не о первых встреч¬
ных; болтающие о тряпках, косметике, деньгах и снова о тряпках, о
поклонниках и опять о тряпках; чувствовать себя затерянной среди
полугора тысяч служащих; каждое утро втискиваться в переполненный
- автобус, затем в поезд и снова в автобус, тратить целый час на дорогу;
каждый день съедать дешевый завтрак в столовой на седьмом этаже;
каждый вечер снова втискиваться в автобус, затем в поезд и снова в
автобус; приходить домой и попадал» в относительный комфорт и по¬
кой, в относительно неудобную и убогую обстановку, в ограниченный
удушливый мирок, где живешь, словно в клетке. Деньги. Вечная не¬
хватка денег. Еженедельный конверт — зарплата с удержанием. День¬
ги, забота о нарядах, ежедневная дорога. Снова деньги.
Как только мне исполнится двадцать один, размышляла она, при¬
дется откровенно поговорить с отцом: нельзя же тратить столько вре¬
мени на дорогу. Может, подумать о том, чтобы переменить работу: от
этого стояния у меня ломит спину — я слишком высокая. Но куда
податься? Рост у меня подходящий для манекенщицы. Но там ведь
нужна не женщина, а скелет. На машинке я печатать не умею, поэто¬
му секретарша отпадает. Школьный аттестат с хорошими отметками,
да только по гуманитарным предметам и по географии. Вот стукнет
мне двадцать один, и я отсюда перееду. Но ждать еще целых тринад¬
цать месяцев.
В один прекрасный день, вскоре после ее возвращения, в магазин
зашел полный пожилой джентльмен, с которым она летела в самоле¬
те, и купил флакон духов. На нем был клетчатый костюм, еще больше
подчеркивавший его полноту, и ей припомнилось, что костюм, в ко¬
тором он летел в самолете, был тоже клетчатый, но только не такой
252
крикливый, как этот. Он настом, чтобы его обслуживала именно она,
и держался с ней необычайно дружелюбно.
Молодой человек по имени Джеральд Воган начал осаждать ее звон¬
ками, и она несколько раз встречалась с ним. Она познакомилась с ним
на вечеринке в Хэммерсмите, которую Д. Г. Эванс иногда устраивала
совместно с фирмой «Хэрродс». Джеральд работал у Хэрродса, но, не¬
смотря на его безупречную наружность и блиставшие белизной манже¬
ты — во всем Найтсбридже нельзя было отыскать таких белых ман¬
жет, — он, будучи приверженцем крайне левых взглядов, питал ненависть
ко всему английскому и американскому, и в скором времени это ей по¬
рядочно наскучило и в качестве единственной темы для разговора про¬
сто приелось. Поэтому она начала избегать с ним встреч.
Прошло две недели, и на ее имя в отдел корреспонденции магази¬
на пришло письмо. Хотя адрес на конверте был напечатан на машин¬
ке, само письмо было написано от руки. Наверху стояло: «Кадоган-
Мьюз, 26», а в самом письме говорилось:
«Дорогая мисс Фридель!
В следующий четверг я приглашаю нескольких своих друзей на кон-'
церт в Уигмор-Холл, где будет исполняться моцартовский квинтет для
кларнета. Зная, что вы питаете любовь к этому инструменту, я по¬
думал, не захотите ли вы к нам присоединиться. Мы собираемся в 7.45
в Уигмор-Холле (начало концерта в 8 ч.). После концерта будет ужин.
Искренне ваш Уилфред Энджела».
Вот те раз, ну кто бы мог ожидать? Это ее позабавило, даже обра¬
довало в какой-то мере, показалось лестным. Пусть некоторые и со¬
чтут это скукой, но все-таки разве не честь получить приглашение от
такого, несомненно, респектабельного джентльмена, как мистер Эн-
джелл? Хэйзел в числе прочих всегда считала ее снобом, но разве это
снобизм — любить самое лучшее, хотеть самого лучшего, радоваться
общению с образованными, хорошо воспитанными людьми, занятыми
важными делами, которых не заботят такие пустяки, как очередная
получка или очередной поклонник? Перл всегда нравились люди, об¬
ладающие хорошим вкусом, хорошими манерами, хорошим воспита¬
нием. Отец поощрял в ней эти склонности и мечтал, чтобы она тоже
усвоила все эти качества.
Как бы там ни было, но она ни разу не слушала квинтет Моцар¬
та, а мыслв о том, что она услышит музыку в исполнении пяти клар¬
нетов, показалась ей очень заманчивой. Она ответила на письмо
согласуем.
Прошла Неделя, и дни стали удлиняться, и она больше не виделась
с Джеральдом Воганом; но однажды ночью ей приснился Маленький'
Божок в виде некоего раззолоченного идола, сидящего со скрещенны¬
ми ногами в храме, а она курила ему фимиам.
253
Она сказала отцу о приглашении и позвонила своей подружке Пэт
Чейли, у которой была своя квартира, и Пэт сказала, пусть приходит,
пожалуйста, она рада, если Перл согласна поспать ночь на раскла¬
душке.
В четверг магазин работал допоздна, и она переоделась в гардеро¬
бе, расположенном в подвале, и, поскольку магазин с черного хода
почти соседствовал с Уигмор-стрит, она дошла до концертного зала как
раз вовремя.
. Он уже был на месте и, как она правильно угадала, не в визитке.
Но, слава Богу, на этот раз он хоть не облачился в ужасный клетча¬
тый костюм, а в синем он не казался таким толстым. Он поздоровался
с ней вежливо, но сдержанно, словно приветствовал ее от лица кого-
то другого; рука его была горячей; не хочет ли она раздеться, спросил
он, и она ответила, нет, спасибо, и тогда он направился с ней в зал.
Походка у него была внушительная, словно он привык чувствовать
себя хозяином положения. И только когда они шли уже по проходу
между рядами кресел, он вдруг сказал:
— Да, кстати, мистер и миссис Симон Порчугал в последний мо¬
мент не смогли прийти, поэтому, боюсь, мы с вами будем в одино¬
честве.
Концерт оказался просто сказочным. Пережив вначале некоторое
разочарование оттого, что в оркестре оказался всего один кларнет,
Перл постепенно ушла в музыку и совершенно позабыла о своем спут¬
нике. Но во втором отделении концерта, которое состояло в основном
из произведений некоего Хауэллса, восторг ее заметно ослаб, она вер¬
нулась на землю и стала думать об обыденных вещах.
После концерта обещан ужин. А, брось, Перл, не прикидывайся.
Ведь на уме у тебя Маленький Божок, вот кто. А этот тучный, пожи¬
лой, процветающий стряпчий? Она явно произвела на него впечатле¬
ние там, в самолете, этим все и объясняется, но все же... Сколько ему
лет? Возможно, из-за полноты он кажется старше своих лет. Не древ¬
ний, конечно, но старый. Пятьдесят с лишним? Перл довольно плохо
разбиралась в возрасте мужчин, которым ^перевалило за тридцать. Хо¬
рошая кожа, здоровый вид» густые коричневатые волосы, зачесанные
по моде и лишь чуть трбнутые сединой на висках. Довольно предста¬
вительный на старый манер. Производит внушительное впечатление,
примерно как ее отец. Но надо же, такой толстый. Развалился на сво¬
ем месте, даже ее потеснил. Держится как Годфри, тогда в ресторане
в Челси. И все-таки как он непохож на Годфри. Да и слава Богу. Это
настоящий джентльмен.
После концерта они прошли пешком до ресторана в конце Уигмор-
стрит. «Не самый модный, — сказал он, — но кухня у них превосход¬
ная». Однако Перл была разочарована. Ресторан не шел ни в какое
254
сравнение с тем, куда водил ее Годфри Воспер. Мистер Эцджелл пог¬
лотил вдвое большее количество блюд, чем она, за одно и то же вре¬
мя, и, хотя манеры ее за столом были хорошими, они не отличались
той утонченностью, которой ее учили.
Он вел себя с ней очень галантно, все. время называл ее «мисс
Фридель», относился к ней с уважением: именно такое отношение ей
и нравилось, но она его редко встречала. Однако она обнаружила, что
по характеру он вовсе не такой общительный человек, каким пока¬
зался ей в самолете. Она чувствовала, что он ее прощупывает, все
время осторожничает, боится перейти на чересчур дружеский тон. Под
конец ужина он спросил ее, давно ли она увлекается игрой на клар¬
нете. i
— О, я вовсе на нем не играю, — сказала она. — Я люблю этот
инструмент, но у меня его нет. Я несколько раз пробовала играть на
кларнете, вот и все. Мне очень нравится кларнет. Кстати, откуда вы
узнали, что меня интересует этот инструмент?
— Вы упомянули об этом, когда мы летели в самолете.
— Разве? — Она не помнила. — Я однажды купила старую флейту,
но у меня, правда, не было времени учиться играть и к тому же мы
живем в небольшом доме. У меня есть сводная сестричка, и она рано
ложится спать.
Он надул полные щеки и с удобством вытянул ноги.
— Жаль. Я наблюдал за вами во время концерта. Вы были увлече¬
ны музыкой.
— О, мне бы так хотелось играть на кларнете! Это мое самое завет¬
ное желание. Но теперь уже поздно об этом думать... А вы играете,
мистер Энджелл?
— Отнюдь нет. — Он поспешно положил себе на тарелку два пос¬
ледних тоста, пока официант не унес их. — Как видите, я люблю му-'
зыку. Но мое хобби — другой вид искусстве. Я коллекционирую ме¬
бель, старинную мебель, и картины. — Он сосредоточенно грыз тост. —
Когда-нибудь я вам их покажу. В этих вещах я специалист.
Так шла их беседа. Подали счёт, и он оплатил его, дав на чай пять
шиллингов. Но в этом ресторане его, по-видимому, хорошо знали, и
она сочла, что сумма чаевых была достаточной. Постепенно удалось
заставить ее разговориться. Не часто случалось, чтобы мужчина, к тому
же интеллигентный и весьма приятный, задавал ей такие вопросы,
какие задавал он, и выслушивал бы ее ответы с таким льстящим ей
вниманием. Он очень умело ставил вопрос, который вызывал ее на
спор, а затем, само собой разумеется, ей приходилось аргументировать
свою точку зрения. Вероятно, он пользовался таким приемом в своей
адвокатской практике. А туг еще и выпитое алжирское вино слегка
ударило ей в голову.
Ей все еще с трудом верилось, что этот почтенный богатый
джентльмен...
255
— Вы как-нибудь непременно должны прийти и взглянуть на мои
картины. — Она знала, что многих сорока- и пятидесятилетних муж¬
чин еще очень и очень интересовал этот вопрос, но ей почему-то ка¬
залось, что он не относится к такому типу. У нее мелькнула мысль, уж
не собирается ли он взять ее к себе в секретарши?
Наконец он взглянул на часы и сказал, Господи, мне пора, мы
очень приятно провели время, могу ли я вас куда-нибудь подвезти?
И она сказала, ну что ж, если вам по пути, и он сказал, да, разумеет¬
ся, я заказал машину на одиннадцать тридцать.
И он с шиком подвез ее к дому подруги, хотя машина оказалась
старомодной и неуклюжей по сравнению с той, которую одолжил или
украл Маленький Божок. Они подъехали, и он сказал:
— Я очень приятно провел вечер. Вы не возражаете пообедать у
меня в следующую пятницу в восемь вечера?
У нее мелькнула мысль: ну вот, то самое, ну и фрукт, никогда бы
не подумала. Что же мне ответить? Но не успела она произнести и
слова, как он добавил:
— Я пригласил еще четверых друзей, думаю, что уж кто-нибудь из
них обязательно явится.
Она взглянула на него и впервые за все время заметила в его гла¬
зах задорный огонек. Она рассмеялась и сказала:
— Благодарю вас, мистер Энджелл. С удовольствием. И спасибо вам
за сказочный вечер.
На следующий день она с Пэт Чейли отправилась вечером в кино
и вернулась поздно, и, так как на остановке не оказалось автобуса, она
решила пройтись пешком. До дому было всего двадцать минут ходь¬
бы, да и ночь стояла ясная, лунная. Когда она пришла, отец уже лег
спать, а Рэйчел сказала ей: •
— Тут заходил молодой человек, часов в семь, спрашивал тебя.
Я сказала, что тебя нет дома.
Перл намазывала себе сандвич.
— Он назвался?
— Нет, он не назвал себя и не сказал, что ему нужно.
Перл было не так уж тфудно догадаться. Джеральд Воган пытался
уговорить ее принять участие в какой-то сидячей забастовке перед
зданием американского посольства. Она вздохнула. Наверное, она
никогда не встретит подходящего молодого человека, который ведет
себя нормально. Ей попадались либо политические агитаторы, либо
сексуальные маньяки, а то и такие, что удирали с танцев и напива¬
лись...
— Какой он из себя? — коротко спросила она.
— Небольшого jxxrra. Худощавый. Броско одет, но они теперь все
так одеваются, в наше время молодые люди не выряжались, словно
256
петухи. Со шрамом над бровью. Жаль, что ты запоздала. Почему ты не
ходишь в кино в Кройдоне? Это гораздо дешевле.
Пилка для хлеба скользнула мимо булки, чуть не порезав ей боль¬
шой палец. Перл сосала кончик пальца.
— Что ему понадобилось?
— Я же сказала, он позвонил в дверь и спросил тебя, и я ответила,
что тебя нет дома. На большой машине. Зеленая машина с широким
задним стеклом. По мне — слишком показная.
— И он ничего больше не сказал?
— Нет, сказал, что заедет попозже вечером. Но я полагаю, для ви¬
зитов уже поздно.
, Перл глянула на часы. Смешно, право. Пальцы ее дрожали, и она
никак не могла взять себя в руки. Она внимательно вгляделась в ци¬
ферблат часов. Четверть двенадцатого. Она вспомнила, как шла пеш¬
ком одна от станции при свете луны. Разумеется, вся улица освеща¬
лась, но, поскольку район был застроен давно, освещение было
слабоватым. Когда она свернула на Севеноукс-авеню, там было совсем
безлюдно, как всегда по обочинам стояли ряды машин, но зеленого'
чудовища с Божком за рулем среди них она не заметила.
Она откусила сандвич, но аппетит вдруг пропал.
— Я устала, лучше поем в постели. Если... если этот человек снова
явится, скажи ему, что я уже в постели и сплю, хорошо?
Рэйчел спросила:
— Значит, ты его знаешь?
— Да, я пару раз с ним встречалась. Но он не в моем вкусе.
— Пожалуй, верно, это не твой тип. Так я постараюсь от него от¬
делаться, да? 1
— Да, пожалуйста.
— Если ты не моя дочь, не думай, что я за тебя не отвечаю, — про¬
должала Рэйчел. — Твой отец обвинит меня, если ты попадешь в
беду.
— Да нет, не стоит волноваться. Ни в какую беду я не попала.
— Твой отец человек в высшей степени порядочный. Ты это
знаешь. Может оттого, что он родился не в Англии. Он прожил в
этом доме двадцать два года, и все соседи на этой улице его ува¬
жают. Вечно слышишь: «Доброе утро, мистер Фридель», «Добрый ве¬
чер, мистер Фридель*. И оба наши мальчика ходят в среднюю шко¬
лу.- Поэтому веди себя осторожней, как ради него, так и ради самой
себя.
— А когда я давала ему повод для волнений? Когда?
— Нет-нет... — Рэйчел закивала, на лоб упала прядь крашеных во¬
лос. — Ты всегда была разумной девочкой. Но в последнее время ста¬
ла более скрытной, не говоришь, куда идешь или где была. Твой отец
это заметил. А ты хорошенькая, хотя и слишком высокая; — тут недо¬
лго и в беду попасть.
9 У. Грэхем «Прогулочная трость*
257
Спальня Перл выходила окнами на улицу, и, прежде чем выклю¬
чить свет, она задернула шторы и посмотрела через щелку в окно.
Кругом было безлюдно и тихо. Но тут она увидела бегущего человека.
Сердце ее бешено заколотилось. К счастью, фигура промелькнула
мимо, и она снова стала глядеть направо и налево, не прячется ли кто-
нибудь за стоящими у тротуара машинами.
Но никого не было, и он так и не появлялся. В субботу и воскре¬
сенье он тоже никак не давал о себе знать.
Ее работа начиналась без четверти девять, а это означало, что из
дому ей нужно было каждое утро выходить в половине восьмого, что¬
бы доехать на автобусе, и успеть на поезд в 7.5S.
Следующий понедельник перевернул все.
Когда он сел рядом с ней в поезде, она была уже наполовину гото¬
ва к встрече. Беда в том, что любая подготовка не избавляет от испу¬
га, потому что к самому событию подготовиться невозможно, ждешь
только, что оно должно произойти.
Вагон был без купе, такой, где пассажиры сидят по двое с каждой
стороны напротив друг друга, а посередине проход. Он, должно быть,
стоял рядом позади нее, потому что, когда подошел поезд, началась
обычная толкучка и в одно мгновение все места оказались заняты и
проходы забиты. Поэтому при всем желании она не могла встать и
уйти, и так они сидели в полном молчании до тех пор, пока поезд не
застучал по рельсам. Двое сидящих напротив мужчин делового вида с
трудом развернули в этом стесненном пространстве газеты. Перл от¬
крыла сумочку, вынула роман в карманном издании и принялась за
чтение.
— Тебя вчера вечером не было дома, — сказал он.
Чёрный свитер и черные габардиновые брюки, рубашка цвета, сли-
' вы, желтый галстук. Прошел месяц, как она с ним виделась, и он по¬
казался ей совсем не таким, каким она его помнила, и в то же время
это был Божок, собственной персоной. Менее опасный, более простой,
совершенно заурядный; шоферишка какой-то, профессиональный бок¬
сер низшего разряда; неприятный голос, неотесанный, дешевка да и
только. Как она могла вообще обратить на него внимание? К тому же
еще и бояться. Но все тот же красивый профиль, те же темные живые
глаза, гладкаЯ| смуглая кожа, буйная шевелюра, олицетворение энер¬
гии, пылкой эгоистичной энергии, так и прущей из каждой его поры;
упругие мускулы,: сильные ищущие руки, быстрые, как рапира, полные
жизни, нахальные. Она согнула обложку, пошире открыла книгу.
Он сказал:
— Как прошел отпуск? Сногсшибательно? Хорошо походила, на
лыжах?. Я был занят. А то бы пришел раньше.
Понизив голос, она ответила:
— Я не хочу с вами разговаривать. Оставьте меня, пожалуйста,* в
покое.
258
— Да брось! Может, тогда вечером я немного перегнул. Но ты на¬
прасно поддалась панике. Я бы тебя и пальцем не тронул. Честно. Это
не в моих правилах.
— И не в моих тоже.
—. Ну, хорошо, извини меня за тот вечер. Я же сказал.' Извини меня.
Мы просто друг друга не поняли.
Сосед напротив свернул «Дейли телеграф» и взглянул на них.
Годфри продолжал:
— Здорово ты меня в тот вечер обвела вокруг пальца. Как ты до¬
бралась до дому?
Она не ответила.
— Не хочешь со мной знаться потому, что я простой шофер? При¬
даешь этому значение? Дружишь с важными шишками, с мелкотой не
водишься? Это временно, дай только взять разгон. Все боксеры под¬
рабатывают, пока им не улыбнется судьба. А мне уже недолго ждать,
это уж точно. В следующем месяце у меня бой с Бобом Сандерсом.
— Прошу вас, оставьте меня, — повторила она. — Не знаю, как у
вас хватило наглости, бесстыдства и...
— Что? Мы просто не поладили прошлый раз, вот и все. Я же ска¬
зал, что прошу прощения. После такого боя, как в тот вечер, чувству¬
ешь себя, словно пьяный, никак не можешь расслабиться. Не можешь,
и все тут, а встретишься с девушкой — и помогает. Аж за живое берет,
вот как. Поэтому мы тогда и не поладили. Но в следующий раз все
будет по-другому. Можешь на меня положитьс^!
Поезд с грохотом мчался вперед. Рука его дотронулась до ее руки.
Словно прикосновение железа, но железа, в котором заложено что-то
магнетическое. Она чувствовала себя словно загнанное животное. А что,<
если сказать: этот человек ко мне пристает! Будьте добры, попросите erg
оставить меня в покое. «Дейли телеграф» и «Миррор», сидящие напро¬
тив, придут в замешательство, будут недовольны. В чем ты его, собствен¬
но, обвиняешь? Те синяки и царапины давным-давно прошли.
— Я сегодня весь день свободен, — сказал он. — Впервые за много
недель. Можем обколесить весь город. Классно поужинаем. И я тебя
пальцем не трону. Ей-богу. Слово Годфри.
Станция Клэпэм.Что ее ждет, когда они приедут на вокзал Вик¬
тории?
— Ты совсем не такая, как другие чувихи... другие девушки. Это
кое-что значит. Честное слово, ты меня раззадорила. Никогда со мной.
такого не бывало, поверь мне. Я все время думаю о тебе. А ты-то хоть
раз обо мне вспомнила?
Тут она посмотрела на него, глаза их встретились.
— Нет.
— Нет? Честно?
За свою сравнительно короткую, жизнь она привыкла к любым
взглядам — от почтительно джентльменского восхищения до непри¬
259
крытой похоти, но так на нее еще никто не смотрел. Маленький чер¬
ный леопард, выжидающий, когда покроет свою самку.
Она сказала:
— На вокзале, Годфри, не ходите за мной, не то я обращусь к пер¬
вому же полицейскому. Я не вру. Так и знайте. Я не могу больше вы¬
носить вашего вида, поэтому прошу вас — убирайтесь прочь и оставьте
меня в покое!
Ей стоило немалых усилий выговорить это, и она откинулась назад
на сиденье, еле переводя дух и испытывая слабость и тошноту. Он
молчал, пока они не въехали на мост. Тут он сказал:
— Ладно, Устричка, на этот раз я тебя послушаюсь. Но ты от меня
так просто не отделаешься. В этом я готов тебе поклясться. Ты мне
засела в душу, и. думаю, что и я тоже засел тебе в душу, хотя ты этого
и не признаешь. Глубоко засел. Поразмысли об этом. Мы с тобой еще
встретимся.
В это утро она продала не тот номер помады, разбила дорогой фла
кон с туалетной водой и прозевала покупательницу, потому что не про¬
явила должного внимания к даме, которая желала получить совет. Но
Годфри опять не появлялся целую неделю, и она начала надеяться, что
сумела* отделаться от него навсегда.
Наступил четверг и обед на Кадоган-Мьюз. Волнуясь и боясь опоз¬
дать, она явилась раньше назначенного часа, но все четверо гостей
были уже в сборе. Особняк был роскошный, но мебель показалась ей
несколько странной, большинство предметов из светло-коричневого
полированного ореха с большим количеством всяких завитушек и зо¬
лотых украшений и с мраморными досками. Создавалось впечатление,
будто ты очутился в одной из мебельных лавок в Найтсбридже. И ком¬
наты были настолько заставлены мебелью, что невозможно было дви¬
гаться, без того чтобы на что-то не наткнуться. А на стенах было на¬
вешано картин больше, чем в Национальной галерее. Даже в туалете
висело пять картин.
Другими приглашенными были некие мистер и миссис Бриан Ат-
туэл; он — какая-то видная фигура на телевидении и в театре; и мис¬
тер и миссис Симон Порчугал, молодая пара лет под тридцать, обоим
не откажешь в уме и практичности. Он — агент по продаже земель¬
ных участков, совершенно, правда, непохожий на тех агентов, с кото¬
рыми Перл цриходилось встречаться прежде. Во время обеда она
испытала несколько неприятных минут, когда не знала, ту ли взяла
вилку, и т. п., но все в общем сошло благополучно. К счастью, разго¬
воры не смолкали, так что ей не пришлось говорить слишком много.
За столом прислуживал лакей, но Перл осталась о нем невысокого
мнения и приметила, как мистер Энджелл раза два кинул на него раз¬
драженный взгляд.
260
И только под самый конец вечера она поняла, что он и сам нервни¬
чает. Это было для нее неожиданностью, потому что, не считая встре¬
чи в самолете, он всегда казался ей очень уверенным в себе, если не
сказать больше; шагая, он еле взирал на других, словно некий восточ¬
ный султан, а говорил всегда так, словно знал, что не встретит ника¬
ких возражений. И уж, само собой разумеется, он был куда богаче, чем
она могла даже предположить. Он сказал, что отдавал восемь своих
стульев на выставку, устроенную в прошлом году в павильоне в Брай¬
тоне. Он участвовал в каких-то крупных сделках по продаже земель¬
ных участков совместно с мистером Порчугалом. Недавно он выступал
защитником мистера Аттуэла в процессе, связанном с профсоюзом
актеров, и при этом упоминались известные имена.
Перл не могла принимать участия в этих разговорах, хотя мистер
Энджелл, будучи человеком хорошо воспитанным, делал все, чтобы
она не чувствовала себя лишней. Она сидела справа от него и, по мере
того, как робость ее понемногу проходила, стала подмечать его при¬
вычные жесты. Он то и дело потирал один о другой большой и ука¬
зательный пальцы левой руки, словно раскатывал хлебный мякиш; он
брал в руку бокал с вином, чтобы поднести ко рту, но вдруг останав¬
ливался и пускался в пространные рассуждения, так что создавалось
впечатление, будто он собирается предложить какой-то длинный тост.
И он слишком часто мигал глазами. Для его возраста у него были хо¬
рошие густые ресницы, и он то и дело прикрывал ими бесцветные
глаза.
Обед длился очень долго, еда была отменной, подавались самые
изысканные блюда, которых она раньше никогда не пробовала, и
вино, а под конец ликеры. Но вечер в конце концов подошел к кон¬
цу, и обнаружилось, что на этот раз мистер Энджелл заказал маши¬
ну, чтобы отвезти ее на квартиру к Пэт Чейли, и она снова вернулась
с шиком, у нее слегка кружилась голова, но она была удовлетворена
вечером, проведенным в роскошной обстановке, которая пришлась
ей по вкусу. На нее произвело впечатление все: богатство, культура,
беседы за столом„ но она по-прежнему была озадачена всем проис¬
ходящим. Несомненно, мистер Энджелл увлечен ею и хочет ей это
показать с помощью всех этих благородных жестов с целью ее
развлечь. Она, соответственно, была польщена и даже благодарна
ему за это, но никак не могла взять в толк, чем все это может кон¬
читься.
Расставаясь, она мило'поблагодарила его за вечер, а на следующий
день, заглянув в книгу этикета, написала письмо, где снова поблаго¬
дарила его. Прошли три недели, и чуть ли не каждый день она ждала
от него ответного письма с предложением снова встретиться. И каж¬
дый день в течение какого-то времени, хотя она и уверяла себя, что
это глупо, она ожидала увидеть Маленького Божка, поджидающего ее
где-нибудь за углом.
261
Но под конец она свыклась с мыслью, что никогда больше не ус¬
лышит ни про того, ни про другого, что оба они бросили ее так же
быстро, как нашли, — каждый по-своему каким-то непонятным зага¬
дочным путем.
Глава 5
Годфри терзала досада. Он не любил признавать за собой какие-
либо недостатки, но теперь со всей очевидностью понял, что выставил
себя перед ней круглым дураком. Единственный раз девушка взяла его
за живое, и надо же, чтобы все так повернулось. Хорошеньких жен¬
щин хоть завались, а он почему-то прицепился к этой одной.
С самого начала, так сказать, с первого удара гонга, все шло не так,
как надо, а этот второй раунд окончательно все испортил. Он никогда
не был насильником: в этом не было необходимости, от отсутствия
выбора он не страдал. Девицы говорили ему, что внешность у него не
хуже, чем у кинозвезды, и даже если они его и перехваливали, то во
всяком случае не слишком. По части женского пола у него всегда была
зеленая улица, обычно даже чаще, чем он в том нуждался.
И надо же было выискать такую, которая разыгрывала из себя не¬
дотрогу. Он сразу понял, что она непохожа на других, но поначалу
повел дело с прохладцей. Это часто себя оправдывало, потому что де¬
вушки не могли понять, нравятся они тебе или нет, но на сей раз этот
подход себя не оправдал, во всяком случае его дальнейшее преследо¬
вание не увенчалось успехом.
В тот раз в поезде он вовсю старался оправдаться перед ней, но
оправдываться он никогда не умел. Всему причиной бой, когда у тебя
все внутри взбудоражено, когда кровь так и стучит в висках и пульси¬
рует в мускулах. Наверное, такое бывало в старину — убиваешь чело¬
века, а потом овладеваешь его девушкой. Поэтому он не придал боль¬
шого значения тому, что она оказалась из другого теста, чем другие;
птица более высокого полета и гордячка, и он оскорбил ее чувства и,
может, даже напугал ее — хотя, честно говоря, он считал, что тут она
прикинулась; почему ей, собственно, пугаться того, о чем другие де¬
вушки только и мечтают?
Но он все слишком затянул, звал и звал ее в лесу, употребил даже
несколько крепких словечек. Потому что он всегда получал то, что
хотел, — чего трудно ожидать от парня, выросшего в приюте, но меж¬
ду тем именно так оно и было в существенных вешах. Чего бы Малень¬
кий Божок ни пожелал, Маленький Божок получал. Но в этот раз он
вел'.себя как последний грубиян. Сначала ему не дали, добить Хертца,
а потом вдобавок она от него удрала. Он наверняка ей бы показал, если
бы смог ее отыскать. И он очень пожалел потом, пожалел, что вел себя
как последний хам, и пытался все уладить. Он до сих пор этого хотел.
262
Ужасно хотел. Он должен это сделать. Мысли о ней не давали ему по¬
коя. Чего бы Маленький Божок ни пожелал, Маленький Божок полу¬
чал. Даже' если та, которую он пожелал, не желает его. Но в это он
никак не мог поверить. «Агрессивный» — такое слово употребляли в
отношении него, так его называли в приюте. «Агрессивный». Это ему
нравилось. Он такой и есть. Жаль только, что и с женщинами он та¬
кой, не хватает ему тонкости, подхода — это его злило.
В Трэд-Холл он отправился по чистой случайности, и причиной
всему была его «агрессивность», проявленная им год назад. Как раз,
когда его временно дисквалифицировали, в середине срока, он попал
в Ньюмаркет, — был напарником в тренировках у одного менедже¬
ра, — ну, а когда бывали простои, он понемногу подрабатывал, делал,
что подвернется; так он получил работу кое-что перевезти на фургоне
для сэра Джорджа Вейленда — не на своем, а от тренировочного зала,
он перевозил вещи в его загородный дом, расположенный в двадцати
милях от города. Сэру Джорджу, по-видимому, понравился Годфри, —''
в этом не было ничего необычного, он многим нравился, — и сэр
Джордж в юности немного занимался боксом, так он ему сказал; и
поэтому по окончании одного матча Годфри остался в его загородном
доме, куда хозяин созвал гостей, и Годфри помогал, чем мог, выпол¬
няя разного рода поручения.
В тот день, когда гости начинали разъезжаться и Годфри тоже со¬
брался уехать, сэр Джордж вдруг позвал его к себе и сказал:
— С шофером леди Воспер случился удар, его отправили в больни-’
цу. Тебе когда-нибудь приходилось водить «дженсен»?.
Он ответил, нет, не приходилось, но он может водить любую ма¬
шину, были бы только четыре колеса; и эта женщина встала с кресла,
подошла к нему и посмотрела на него таким взглядом, словно выби¬
рала кусок мяса на рынке. Она была средних лет, с мужской поход¬
кой, в юбке, слишком короткой для ее возраста, и она не понравилась
ему с первого взгляда. Он подумал, скажу-ка я'ей, пусть катится куда
подальше со своей вшивой машиной, но в этот момент она спросила:
— Вы ведь боксер, не так ли, Браун? И вас удалили с трека, а?
Дисквалифицировали? Выходили в пьяном виде на ринг или что-ни¬
будь в этом роде?
— Я не пью, — ответил он и посмотрел на нее взглядом, способ-*
ным, казалось, испепелить- на месте.
Но она только сказала:
■— Я гонщица, Браун. И меня тоже удалили с трека. Временно ли¬
шили прав. За езду в нетрезвом состоянии. Так что мы с вами в ка¬
кой-то мере друзья по несчастью. — И она резко засмеялась.
Он стоял в растерянности, не зная, как к этому отнестись, уйти или
сказать в ответ что-нибудь грубое, когда в разговор вмешался сэр Джордж:
— Леди Воспер запретили водить собственную .«шину, Браун. Не'4
отвезете ли вы ее в ее имение в Суффолке? Примерно пятьдесят миль
263
отсюда. Надеюсь, вас это не затруднит. Это почти по пути в Лондон.
Если, конечно, вы туда собираетесь.
— Заработаете пять фунтов, — сказала эта самая Воспер. — Если
доставите меня туда в целости и сохранности. Мне утром ехать на охо¬
ту. Ну что, повезешь меня, мальчик? Выскажись.
И он высказался. Почему бы не попробовать разок? Но когда он сел
в машину, она села с ним рядом на переднее сиденье и стала внима¬
тельно следить, как он справляется, осрбенно с автоматическим пере¬
ключением скоростей, в чем нужна сноровка, потому что левая нога
остается без дела. Но после нескольких ужасных толчков, когда он на¬
жимал на тормоз вместо сцепления, он научился.
Почти всю дорогу к этому месту, Хэндли-Меррик — деревне, где
она жила, она болтала. Немного спустя он волей-неволей вынужден
был признать, что она была стреляной птицей. Она знала о машинах
такие вещи, о которых Годфри и понятия не имел. Она самым на¬
стоящим образом участвовала в автомобильных гонках, заявила
она, да еще где — в Силверстоуне, и хотя он вначале недоверчиво
хмыкнул, но потом подумал, что, может, это и правда. Она знала
мотор гоночной машины «астон-мартин» до винтика, так же как
любая женщина знает содержимое своего туалетного стола. Она
ничего не смыслила в боксе, но по части охоты, автомобильных го¬
нок, стрельбы, альпинизма — тут она всякому готова была дать очко
вперёд.
И пока они ехали, он стал чувствовать себя с ней все более непри¬
нужденно и вскоре начал рассказывать о себе, как он стал членом Ас¬
социации боксеров-любителей, одновременно подрабатывая в гараже,
где перекрашивал краденые машины, был рабочим на стройках, по¬
мощником букмекера на собачьих бегах. Она спросила его, и он рас¬
сказал ей, как человек по имени Реган заплатил ему 100 фунтов, что¬
бы он стал профессионалом, и дал ему возможность участвовать в
нескольких матчах в легчайшем весе. Так продолжалось недолго, и
вскоре он начал выступать как Годфри Браун из Бирмингема, и его
перевели в полулегкий вес.
А затем с ним случилась беда, по правде говоря, из-за Регана, но
расплачивался он, Годфри, и Британская ассоциация по контролю над
боксом сделала ему предупреждение. После чего он перестал ладить с
Реганом, и как-то вечером, после матча, единственного матча, когда
бой был остановлен, — он выступал против боксера легкого'веса по
фамилии Кармел, — Реган вошел к нему в раздевалку, когда он еше
не остыл после боя, начал ему выговаривать за то, что он плохо бок¬
сировал. И каким-то образом Годфри не совладал с собою и в одно
мгновение подбил Регану глаз и пустил кровь из носа. На следующий
день Реган его выставил, и им снова занялась Британская ассоциация
по контролю над боксом, и на этот раз его «штрафовали на 20 фунтов
к дисквалифицировали на год.
264
Леди Воспер все это показалось очень забавным, и то обстоятель¬
ство, что она сочла все это забавным, позволило Годфри увидеть свои
беды в другом свете. Она, в свою очередь, рассказала ему, как однаж¬
ды вечером, возвращаясь домой в Лондон, на большой скорости вела
машину и как около Чэлмсфорда машину занесло на обледеневшей
дороге, и она налетела на грузовик. Повреждение оказалось не таким
уж серьезным, но подъехала полиция и у нее взяли пробу на алкоголь
и нашли, что она выпила сверх нормы, и ее оштрафовали на 100 фун¬
тов и лишили прав на год — впереди еще оставалось девять месяцев.
— Пьяная? — ответила она на его вопрос.— Нет, пьяной я, конеч¬
но, не была. Набитые дураки! Я тогда, правда, немного выпила. А когда
я не пила? На вождение это ничуть не влияет, наоборот, я становлюсь
осторожнее. Еще девчонкой мне приходилось возить домой отца на
«бентли», огромном, словно паровоз,ji с мощным мотором. Тогда я
еше больше пила, бывало, еле на ногах держалась. Но водила машину
ровно по прямой — это у меня в крови. Я, бывало, как сяду за руль,
включу первую скорость, так и еду до самого дома. Она много съедала
бензина, зато была безопаснее всего. Чертовы идиоты — и к чему им
эти пробы на алкоголь! Лучше бы пробовали, какие у кого мозги!
Годфри хотел было сказать ей, что он так никогда и не удосужился
получить водительские права, но потом решил, что лучше не стоит в
этом признаваться. И хорошо сделал, потому что, когда они подъеха¬
ли к дому, где она жила, она спросила, не хочет ли он у нее порабо¬
тать временно шофером, пока ее прежний шофер не вернется из
больницы. Он согласился и подумал, если я хоть что-нибудь смыслю;
работа эта надолго; он видел, как этого самого шофера вынесли на
носилках два санитара к машине «Скорой помощи» — тот был без со¬
знания и хрипел. Годфри только раз видел человека в таком состоя¬
нии, на ринге, и по дороге в больницу он «сыграл в ящик».
И он остался и оказался прав: прежний шофер так и не вернул¬
ся, и временная работа сделалась постоянной, а постоянная — неза¬
менимой.
Леди Воспер имела отличную квартиру в Лондоне и,, кроме того,
загородное имение Меррик-Хауз в Суффолке и большую часть време¬
ни проводила в Лондоне, а не за городом, но Годфри, по-видимому,
пришелся ей весьма кстати и там, и здесь. У нее почти не было ника¬
кой прислуги ни в Лондоне, ни в Суффолке, только муж с женой в
обширном имении в Суффолке и приходящая служанка на Уилтон-
Кресчент — да еще Годфри. Годфри был необходим ей постоянно, по¬
тому что возил ее повсюду.
Меррик-Хауз в Суффолке был, по мнению Годфри, совсем лишним.
Дом был такой же большой,.как тот приют, где он вырос, и почти та¬
кой же уродливый. Все Восперы, по словам леди Воспер, были людь¬
ми военными, за исключением того, кто постройл этот дом, он был
торговцем и нажил себе состояние во времена королевы Виктории; это
265
он снес старый дом и на его месте построил вот этот. Но если он его
и построил, следы пребывания в нем оставили одни военные. Имение
было загромождено всякими трофеями, добытыми на поле боя в таком-
то сражении, в такой-то войне; чей-то штандарт, добытый в битве при
Мальплаке, мушкеты времен Ватерлоо, пушки из Севастополя. Здесь
ты вечно на что-нибудь натыкался. Но с тех далеких времен была пе¬
режита еще одна война, тогда в доме размещалась школа десантников,
и с той поры никто не тратил денег на ремонт дома, поэтому большая
его часть была здорово запущена. Небольшое крыло, где обитала леди
Воспер, было довольно уютным, но в основном здании гуляли сквоз¬
няки, словно на строительной площадке, и по ночам оно напоминало
Годфри таинственный замок из детских сказок.
Работа шофера вполне его устраивала, поскольку срок его дисква¬
лификации еще не кончился, и Годфри старался всячески услужить
леди Воспер, потому что, по его наблюдениям, она была знакома ре¬
шительно со всеми и в свое время сможет замолвить за него словечко
и помочь ему выйти в люди. Прошло более двух месяцев, пока ему,
наконец, не стало ясно, куда все дело клонится. Рудольфе Валентино
Брауну и в голову не приходило, что Флоре Воспер нравится не толь¬
ко то, как он водит машину. Наивный Маленький Божок.
Но дальше намеков она не шла, и после некоторых колебаний, вы¬
жидания и наблюдений он принял вызов. Из ее слов он догадался, что
ей было'что-то около сорока шести, но Годфри не вдавался в детали в
таких вопросах, где дело пахло для него прямой выгодой. К тому же
это что-нибудь да значит — стать любовником настоящей виконтессы.
Первый и единственный раз в жизни, когда он волновался. И не толь¬
ко потому, что она годилась ему в матери. Нет, в этом было нечто
большее.
И, если разобраться, она не так уж плохо выглядела, особенно при
неярком освещении, и ему пришлось признать, что она его даже кое-
чему научила. И ей он нравился. Энергии у него было хоть отбавляй,
ему не надо было тренироваться. В ней ему особенно нравилась одна
вещь: она не любила разводить слюни. Большинство женщин после
этого разводят слюни и несут всякую чепуху о любви. Они льнут к тебе
так, что от них просто тошнит. Даже после, когда тебе хочется поку¬
рить и мысли уже далеко, они обвивают тебя своими потными руками
и начинают изливаться о том, как это все удивительно и чудесно. Леди
Воспер этого не делала. Ни разу. То, что ей хотелось, она получала, и
когда это кончалось, то кончалось и все.
Поэтому было странно и в то же время вполне понятно, что их от¬
ношения внешне почти не изменялись. В спальне она называла его
Годфри, но за ее порогом он был Браун. И в течение долгого времени
он ни разу не называл ее в лицо Флорой. Женщине, когда она глядит
в потолок, довольно трудно сохранять командное положение, но во
всех остальных случаях*командовала всегда она.
266
Единственной ложкой дегтя в бочке меда, единственным неприят¬
ным осложнением во всем этом была МарИам, дочь леди Воспер, лет
двадцати шести или что-то вроде этого, с прыщавым постным лицом.
Она была замужем за каким-то театральным деятелем, и, как казалось
Годфри, леди Воспер содержала их обоих. Поэтому между сопернича¬
ющими претендентами на великодушие леди Воспер возникла своего
рода вражда. Мариам вскоре догадалась, что происходит между ма¬
терью и ее шофером, и она изо всех сил старалась навредить Годфри,
где только могла. Как-то раз Годфри подслушал у двери, как Мариам
ссорилась с матерью из-за бесконечных дорогих рубашек, галстуков и
курток, которые та ему покупала. Леди Воспер только рассмеялась в
ответ и сказала, что она ему ничего не покупает и что он сам распо¬
ряжается своими деньгами, и Мариам сказала, значит, ты, видимо,
страшно ему переплачиваешь, и леди Воспер сказала, нет, наоборот, и
что у нее никогда еще не было такого прекрасного шофера.
К тому времени, когда кончился срок его дисквалификации, оН уже
прослужил у леди Воспер четыре месяца, но был вовсе не намерен
даже на время отказываться от такого теплого местечка. Мускулы у
него ослабли, и ему нужно было заняться серьезной тренировкой, и он
заявил леди В., что в свободное от работы время будет тренироваться
и одновременно подыщет себе нового менеджера, что было делом от¬
нюдь не легким, ибо Реган звонил всем и каждому о своем подбитом
-глазе и прочем. Имя Годфри Браун одно время сделалось прямо-таки
одиозным. И тогда леди В. сказала:
' — Почему бы тебе не поменять свое имя? Люди все скоро забывают.
— Этого-то они не забудут, — ответил он. — В боксе все друг друга
знают.
И тут она сказала:
— Да, но тебе будет легче выступать под другим именем, да и, кро¬
ме того, «Браун» — скучная фамилия. Ты когда-нибудь знал своего
отца?
— Я и мать-то свою никогда не знал, — ответил он. — Эту потас¬
куху. Фамилию «Браун» мне выдали в приюте.
— Дали, — поправила леди Воспер.
— Верно, дали. Дали мне в приюте.
Они вели этот разговор в машине по дороге в Хэндли-Меррик, и
он вдруг спросил:
— А что, если взять фамилию «Воспер»? Не насовсем, а только для
бокса. Боксировать под именем Годфри Воспер. — Он не представлял,
как она к этому отнесется, но ей это, по-видимому, понравилось, даже
позабавило, пощекотало ее честолюбие, словно в ее честь назвали ска¬
ковую лошадь, и таким образом с этим вопросом было решено.
. Вскоре он познакомился с Робинсом, который в прошлом сам был
боксером,*а теперь менеджером двух других парней и который изъявил
желание взять к себе и Годфри. Робинс был еще менее разворотливым,
267
чем Реган, и совсем неподходящим человеком для такого напористого
парня, как Годфри, но, по крайней мере, он работал в Лондоне, и
Годфри подписал с ним контракт, но только на два года вместо обыч¬
ных трех лет, потому что Робинс не заплатил ему ничего при поступ¬
лении. Годфри все еще питал надежду на то, что леди Воспер нажмет
на свои тайные пружины или замолвит за него словечко перед своими
влиятельными друзьями, однако надежды его оказались напрасными.
Он провел у своего нового менеджера два боя — никчемные пер¬
вые бои, какими открывают программу, пока публика пробирается на
свои места, и леди В. видела, как он выиграл первый из них задолго
до окончания, а-потом ей пришлось лечь в больницу на пару недель и
он был полностью предоставлен самому себе.
Итак, обретя полную свободу, он начал брать зеленую машину и
предпринимать небольшие увеселительные поездки и после ссоры со
своей очередной девочкой закончил один их таких вечеров в Трэд-
Холле в Редгейте в поисках новой кандидатки, и надо же было такрму
случиться, что он познакомился там не с кем-нибудь, а именно с Перл.
• Она, по правде говоря, была для него чересчур высока и совсем не
вего вкусе — он любил более ярких. И к тому же она не желала иметь
с ним дела. Поэтому он попытался выкинуть ее из головы.
Он усиленно пытался выкинуть ее из головы.
В Ярмуте на ярмарке была одна женщина, которая торговала лю¬
бовным зельем, и Годфри подумал, а что если кто подсыпал этого са¬
мого зелья ему в жареную картошку вместо перца. Слово «любовь»
было ему чуждо, он и- мысли о ней не допускал. Это было не по его
части. Но он хотел Перл, как никого прежде, и чувствовал, что хотел
- ее насовсем. В том-то и была вся загвоздка. А уж если Маленький
Божок что-то желает, Маленький Божок это получает.
Попытавшись дружески объясниться с ней в поезде и потерпев вто¬
рично провал, он некоторое время ничего больше не предпринимал.
Флора Воспер вернулась из больницы и была сильно не в духе, с ней
было трудно ладить. Он догадывался, что это от всяких там исследо¬
ваний и анализов, и, когда он ее заставал без косметики, вид у нее был
мертвенно-бледный, такой, словно ей нанесли удар в солнечное спле¬
тение, и она старалась в таком виде ему не-показываться. Обычно ему
всегда удавалось ее рассмешить — она любила смеяться, — но теперь
это стало не так-то просто.
Как-то раз он впервые поймал Мариам на месте преступления. В
лондонскую квартиру ежедневно приходила прислуга миссис Ходдер,
готовила обед и в четыре часа, уходила. Почти каждый вечер леди Вос¬
пер ужинала в гостях, но время от времени она оставалась дома и что-
нибудь готовила себе, часто просто салат, бокал или два шампанского.
Они всегда ели порознь, даже тогда, когда оставались в доме одни,
она в столовой, а он на кухне, но после, если она звала к себе выпить
бренди, он отлично понимал, что это значит. Он приходил к ней, са¬
268
лился рядом, разговаривал и смешил ее, и она выпивала в два раза
больше бренди, чем он, и через некоторое время они, естественно,
отправлялись к ней в спальню. Все шло как по-писаному: он входил в
ее гостиную как Браун, ее шофер, а через час переходил к ней в спаль¬
ню как Годфри, се любовник. А затем, после того как они «побрата¬
лись», он выскальзывал из постели и шел в свою комнатку — Браун,
шофер, обратно на свое место.
На кухне были столовые приборы, но, кроме того, еще и разроз¬
ненные старые приборы, привезенные из Меррик-Хауза,-например:
неуклюжие и тяжелые ложки и вилки с тремя зубцами вместо четы¬
рех; и как-то вечером, когда Мариам пришла навестить мать, Годфри
неожиданно зашел на кухню и заметил, как дочь засовывала кое-что
из этих вещичек к себе в сумку. Он сделал вид, будто не заметил, но
на следующий день спросил леди Воспер, что это за приборы такие, и
она сказала, что эти приборы времен короля Якова и принадлежали
сэру Генри Восперу, жившему давным-давно, еще до того, как они
получили титул виконтов. Годфри тогда догадался, что они,'видимо,
немало стоят, и он сказал ей, что видел, как Мариам прятала кое-что
себе в сумку.
Это всегда было довольно щекотливой темой. Стоило ему завести
разговор о Мариам, как леди Воспер становилась надменно холодной,
и он обычно также надменно ей отвечал, и весь следующий день ухо¬
дил на то, чтобы как-то наладить с ней дружеские отношения. Но че¬
рез неделю она вдруг сказала:
— Я поговорила об этом с миссис Мак-Ноутон. Она собирала се-'
ребро, чтобы отдать его почистить и отполировать. А потом оно будет
положено в банк, поскольку это слишком Ценные предметы, чтобы им
здесь валяться. — Но он ни слову не поверил, помня, как вела себя
Мариам.
Сразу после этого разговора леди Воспер решила поехать в Канны
и выразила желание, чтобы Годфри повез ее туда на машине. Это было
совсем некстати, потому что как раз в это врем# он тренировался пе¬
ред боем — бой должен был состояться в Рединге, далековато, но бой
предстоял, пожалуй, самый интересный из всех, что он провел у Ро¬
бинса, да и сезон уже шел. к концу — и Робинс рассвирепеет, если он
как следует не подготовится.
Поэтому он сказал Флоре Воспер, что не может ехать. Она опять
расклеилась, но все-таки, видно, сильно нуждалась в нем и в era ус¬
лугах. И вместо того, чтобы уволить его, как он ожидал, она без его
ведома пригласила к себе Робинса, напоила его прекрасными винами
и попросила разрешить ее шоферу тренироваться в Каннах, и Робинс
был под таким впечатлением от разговора с настоящей графиней — как
он ее впоследствии называл, — что разрешил Годфри поехать.
Все было готово к отъезду, назначенному на пятницу утром, и в
четверг Годфри спросил, не может ли он на часок-другой взять маши¬
269
ну. Ему хотелось до отъезда еще разок повидать Перл. Это было бе¬
зумием, чистым безумием. Но он хотел снова ее повидать. Он должен
ее добиться любым путем. Такого вызова ему еще никто не бросал —
даже на ринге.
Итак, он поехал в Селсдон, раздумывая о том, позвонить ли ему в
дверь дома номер 12 по Севеноукс-авеню и не окинет ли его злобным
взглядом та иностранка, которая открыла ему дверь в прошлый раз, а
может, ему лучше подождать на улице, в надежде, что Перл не усидит
дома в такой шикарный вечер. Он все еще находился в нерешитель¬
ности й уже дважды заворачивал на Бэджер-Драйв-авеню, параллель¬
ную Севеноукс, когда вдруг, кого бы вы думали, он увидел — Перл
собственной персоной, быстрой походкой идущую к своему дому.
Он медленно повел машину за ней следом. На ней было легкое
летнее платье, настолько короткое, что позволяло разглядеть ее краси¬
вые ноги, в руке она несла плащ и зеленую сумочку под змеиную кожу,
а ее золотистые волосы были распущены по плечам, и во время ходь¬
бы они тяжелой волной раскачивались из стороны в сторону. Немно¬
гие женщины в коротких юбках выглядят так красиво со спины. Она
выглядела прекрасно. Он сказал самому себе, спокойнее, Божок, будь
поласковей, не спугни ее.
Но как быть тут поласковей, когда ловишь ее вот так неожиданно?
Если он не придумает сейчас, что сказать...
И он придумал. Он сказал:
— Привет, Перл! . Могу я тебя подвезти?
Да, подход, видимо, был снова не тот, он и на этот раз промахнул¬
ся, потому что она вздрогнула, словно ее кто иголкой уколол, и уста¬
вилась на него круглыми от испуга глазами: казалось, она готова
бросить плащ и пуститься наутек.
— Спокойнее, — сказал он. — Я просто проезжал мимо и увидел
тебя. И решил остановиться. — спросить, как ты поживаешь.
Испуг в ее глазах сменился холодом. Она отдернулась и, не говоря
ни слова, пошла вперед. Он последовал за нею, медленно ползя вдоль
тротуара и стараясь не отставать.
— Послушай, я ведь не прокаженный и не сифилитик. Я же поп¬
росил у тебя прощения. Неужели не можешь просто постоять и пого¬
ворить?
Она продолжала идти вперед. Улица была длинной, и, слава Богу,
у тротуара не было машин.
Он сказал:
— Я завтра уезжаю. Меня некоторое время не будет. Еду во Фран¬
цию. /
— Прошу вас, отстанете, — попросила она. — Отстаньте от меня. —
У нее словно перехватило дыхание.
И как раз в этот момент появилась машина и громко загудела, по¬
тому что Годфри ехал*против движения. Чей-то голос крикнул: «Иди¬
270
от проклятый», и машина, огибая их, проехала мимо. Годфри приба¬
вил 'скорость и пронесся вперед, а потом выключил мотор, вылез из
машины и вернулся назад к ней.
Она шла ему навстречу и вдруг остановилась. Солнце уже село, но
было еще совсем светло и улица пустовала. Откуда-то доносился шум
газонокосилки, да где-то лаяла собака, вот и все. Она снова пошла
вперед, и расстояние между ними начало сокращаться. Она сделалась
белее'полотна. И тут она посмотрела на дом, с которым почти порав¬
нялась, и в одно мгновение шмыгнула и открыла калитку.
— Усгричка! — крикнул он. — Ради Бога! — Одним прыжком он
догнал ее и ухватил за локоть. Он почувствовал тепло ее руки, но она
вырвалась, рукав треснул, и она бегом помчалась по дорожке и стала
барабанить в дверь дома.
Друзья часто говорили Годфри, что на ринге он не умеет вовремя
остановиться. Но теперь-то он сумел. Дело решил разорванный рукав.
Потому что из любой заварушки можно выкрутиться, если иметь го¬
лову на плечах, но при разорванном рукаве шутки плохи. Им только
стоило снять трубку, набрать номер.' И тогда его песенка будет спета.
Поэтому до того, как дверь отворилась, он бросился назад к маши¬
не, завел мотор, на всей скорости повернул за угол, надеясь, что ни¬
кто нс заметил его номера, — в противном случае ему грозила не¬
приятность и от леди Воспер.
Они провели в Каннах в общей сложности три недели, а что каса¬
ется тренировок перед боем с Бобом Сандерсом, то он не делал ни¬
чего, решительно ничего. Половину времени Флора больная пролежа¬
ла в постели, поэтому он нашел себе девочку по имени Франсуаза и,
проводя таким образом время, оказался неподготовленным перед
предстоящим боем из шести раундов по три минуты каждый против
проворного южанина из" Рединга, Подающего большие надежды. И
Годфри надеялся, что сумеет окончательно выгануть Перл цз головы,
а его дружки из команды Роба Робинса говорили, что, хотя Сандерс
и умеет боксировать, ни его левая, ни его правая не настолько уж
опасны.
Приближался день матча, и у него оставалась всего неделя для уси¬
ленной тренировки, но он был вполне в себе уверен — он никогда
окончательно не терял формы, до такого в жизни не доходило, и он
весьма энергично принялся за Сандерса. Но если его дружки по боксу
считали, что у Сандерса слабый удар, они просто никогда не встреча¬
лись с ним на ринге. К четвертому раунду, вместо того чтобы загнать
Сандерса в угол, он сам там очутился, и старый шрам над бровью на¬
чал кровоточить, а губы вспухли и стали как у негра. Под конец побе¬
ду Присудили ему, что было на руку леди В., которая сидела в первом
ряду и поставила на него 100 фунтов, но победа была столь неубеди¬
271
тельной, что зрители шикали и кричали, выражая свои симпатии про¬
тивнику Годфри.
На следующий день он чувствовал себя совершенно измотанным
впервые с тех пор, как он дрался с Кармелом, его так разукрасили, что
он проклинал себя за неосторожность и с тревогой ощупывал лицо,
желая убедиться, не поможет ли легкий массаж вернуть ему прежний
вид. Больше всего его бесило, что ему попортили лицо, и в какой-то
мере он винил в этом леди В.: это она соблазнила его поездкой, и он
недостаточно тренировался. Они несколько раз повздорили не по по¬
воду его изувеченного лица, конечно, ссоры всегда возникали по со¬
всем незначительной причине — но, к своему удивлению, он обнару¬
жил, что она стерпела от него такую дерзость, за которую несколько
месяцев назад выгнала бы его тут же, без недельного предупреждения.
Явное свидетельство перемены; она нуждалась в нем и не могла боль¬
ше этого скрывать. Они поехали на три недели в Меррик-Хауз — и не¬
льзя сказать, чтобы против его желания, потому что он и думать не
хотел о свидании с Перл, пока не придет-в себя, но, когда они туда
приехали, Флора снова разболелась, и он волей-неволей оказался у нее
на положении сиделки.
И тем не менее он стал проникаться к ней невольным восхище¬
нием. Больная или здоровая, она все равИо была славным товарищем
и нуждалась в его поддержке. Он мог рассмешить ее, когда ей было
вовсе не до смеха, а ему нравилось, что ее смешат его шутки. Час¬
тенько ему удавалось заставить ее поесть, когда у нее не было аппе¬
тита. Местный врач не раз, навещая ее, безнадежно качал головой, а
она продолжала пить, вливая в себя спиртное, как в бочку, и дымить
сигаретами, как электростанция в Баттерси; а чуть ей становилось по¬
лучше, она сейчас же отправлялась в ту или иную увеселительную по¬
ездку. •
Он знал, что без него она станет тосковать.
В Меррик-Хаузе он поймал Мариам в один из ее визитов за тем же
занятием. На этот раз она снимала со стены в оружейной комнате две
небольшие картины. Он застал ее за этим делом чисто случайно и при¬
творился, будто не заметил, но, немного поразмыслив, решил не рас¬
сказывать леди Воспер.
Флора выздоровела, и они вернулись в Лондон. Лето — не сезон для
бокса, во всяком случае для такой мелкой сошки, поэтому Годфри
держался за свое тепленькое местечко и потихоньку убеждал Флору
помочь ему осенью. Порой у него являлось подозрение, что она ведет
с ним хитрую игру, прикидывается, что поможет, а на самом деле лишь
заботится о том, как бы не потерять своего шофера.
За это время он много передумал о Перл. Никак не мог успокоить¬
ся, будоражил себя думами о том, какой она может оказаться.
И. вот в один Из жарких вечеров, отвезя Флору на партию в. бридж
и имея в своем распоряжении три свободных часа, он вернулся обрат¬
272
но в квартиру и переоделся в свой лимонно-желтый твидовый пиджак
и темно-синюю рубашку, надел светлый шелковый галстук. Остановив¬
шись у светофора на пути в Селсдон, он подумал, что вид у него о’кей,
да и многие женщины бросали на него взгляды, подтверждая, что вид
у него о’кей. Следы, оставленные боем с Сандерсом, исчезли: все пре¬
красно зажило, остался лишь тот шрам над бровью после боя с Кар¬
мелом, но и его он научился скрывать — брал у леди Воспер карандаш
для бровей и закрашивал шрам так, что он становился еле заметным.
По пути он купил большую коробку шоколада. Конфеты — хоро¬
шее извинение за лобовую атаку, и уж, конечно, прошло столько вре¬
мени...
Дверь открыл мальчик лет четырнадцати, с «любопытством высунул
свой нос, словно ждал кого-то другого. Годфри явился для него разо¬
чарованием.
— Перл дома? — Он был сама вежливость.
Мальчик уставился на него, курчавые волосы были чернее дегтя.
— Она здесь больше не живет.
— Что?
— Перл здесь больше не живет, она вышла замуж.
Годфри смотрел на него, открыв рот, словно рыба, выброшенная на
берег. Пока еше не нокаут, держись на ногах, но жди удара гонга, что¬
бы передохнуть.
— Вышла замуж? Не может быть.
— Две недели назад, во вторник.
— Не может быть. За кого же?
— За мужчину. — Мальчик хихикнул.
— Ясное дело. Как его зовут?
— Энджелл.
— Энджелл?1
— Ну да, как те, что летают по небу.
— Лесли! — позвал голос. Голос той женщины, мачехи Пёрл. — Кто
это там?
— Мужчина. Спрашивает Перл.
— Её здесь нет.'
— Я ему сказал. — Дверь стала закрываться. Лесли сейчас исчезнет.
— Подожди, — сказал Годфри и, порывшись в кармане, выудил
полкроны. — У тебя есть ее адрес?
Мальчик, посмотрел на полкроны, а затем на стоящую у тротуара
машину.
— Скажу за пять шиллингов.
Годфри с удовольствием бы стукнул паршивца головой об дверь, но
та женщина могла появиться в любую минуту.
— Ладно.
1 Ангел (англ.).
273
Мальчик протянул руку.
— Сначала заплатите.
Вне себя от бешенства Годфри вынул два шиллинга и шестипенсо¬
вик и подал мальчишке.
— В Лондоне, — сказал мальчик.
— Что? Не пойдет. Где в Лондоне?
— Кадоган-Мьюз. Номер забыл. На углу. В самом Уэст-Энде. Ши¬
карный дом.
— Какой дом?
— Лесли!
-Иду...
Словно уклоняясь от удара, парень быстро втянул голову в дверь и
захлопнул ее перед самым носом у Годфри.
Маленький Божок так и замер на месте, раздумывая над тем, не
вышибить ли дверь. Но он бы попортил ботинки, самые лучшие, из
мягкой кожи, которые Флора купила ему на Бонд-стрит. Оглянулся —
никого вокруг не было. В соседнем палисаднике он приметил цветоч¬
ный горшок с попорченным мошкарой папоротником. Перегнувшись
через изгородь, он схватил горшок, а затем измерил на глаз расстоя¬
ние, отделявшее его от тротуара. Быстро нырнул в машину, завел мо¬
тор, вылез из машины и с размаху залепил горшком в окно, выходящее
на улицу. Страшный грохот нарушил тишину летнего вечера, и, пре¬
жде чем окно разлетелось на мелкие кусочки, он уже сел в машину и,
дав полный газ, умчался прочь.
Он чувствовал себя скверно, как чувствовал себя часто только на
ринге. Он готов был налететь на первую встречную машину и разбить
ее к чертовой бабушке.' У него так и чесались руки вылезти из маши¬
ны в Перли и затеять драку с любым полицейским. Или пошляться с
тем парнем, как он шлялся в Бирмингеме, ломая киоски и разбивая
окна в автобусах. Или подцепить где-нибудь девку. Он гнал машину
домой и получал от водителей встречных машин вслед столько креп¬
ких словечек, сколько никогда прежде не получал, и специально дер¬
жал открытым окно, чтобы отводить душу, ругаясь в ответ. К счастью,
аварии, не произошло, ни единой царапины или помятого бампера. Он
остановился на Уилтон-Кресчент, но все места, черт бы их побрал,
были заняты — поэтому ему пришлось припарковаться метрах в двух¬
стах от дома и идти обратно пешком. Ввалившись в квартиру, он так
хлопнул дверью, что чуть не рухнула дымовая труба. Вошел в гости¬
ную, зажег все огни и, упав на диван; задрал ноги в дорогих ботинках
из мягкой кожи и вытер их о шелковую подушку, взглянул на опосты¬
левший ему потолок и. пожелал, чтобы он на него сейчас обрушился.
.Не так-то просто было Маленькому Божку дать выход своим чув¬
ствам. Рядом с ним, только руку протяни, стояла полная бутылка вис¬
274
ки, стакан и два сифона, но Маленький Божок не пил.. К его услугам
были и сигареты, и чего только не было, но Маленький Божок не ку¬
рил, разве что только после любви; когда Маленький Божок приходил
в бешенство, у него руки чесались что-нибудь разбить.
Спустя немного он встал с дивана и начал листать телефонную
книгу. Он насчитал в ней тридцать четыре Энджелла — целая свита не¬
бесных ангелов, но лишь один из этих тридцати четырех проживал в
Кадоган-Мьюз. Кадоган-Мьюэ, 26, Юго-восточный район, У. Дж. Эн-
джелл, телефон -331-9031. Годфри уставился в книгу, казалось, его
взгляд готов был испепелить ее, а затем разыскал путеводитель по
Лондону. Кадоган-Мьюз был. совсем близко отсюда, всего'в десяти
минутах ходьбы. Десять минут ходьбы, и он может разнести в щепы
этот дом. Разрушить его до основания. Войти, силой ворваться в дверь,
увидеть ее и затем разнести к черту этот счастливый очаг. Мистер и
миссис Энджелл, отправить их обоих прямым сообщением в рай. Ос¬
тавить на ковре два окровавленных трупа, а затем заехать за Флорой и
отвезти ее домой после бриджа.
Но тут и в самом деле было пора за ней отправляться, и у него не
осталось времени даже на то, чтобы во всех деталях насладиться этой
драматической картиной. Машинально, перед тем как покинуть гос¬
тиную, он снова взял телефонную книгу и набрал номер 331-9031.
Раздалось четыре гудка, прежде чем ответил мужской голос. Годфри
повесил трубку и пошел заводить машину.
На следующий день он повез Флору в Брайтон, так что прошла
целая неделя, прежде чем у него снова нашлось свободное время. Это
была суббота, и он отправился пешком посмотреть на Кадоган-Мьюз.
Район был довольно шикарный, примерно такой же, как Уилтон-Крес-
чент, и дом 26 стоял на углу, как ему и сказал мальчишка. Может,
здесь когда и находились конюшни1, но это было в те времена, когда
с лошадьми обращались лучше, чем с людьми. И дом Номер 26 был
побольше других. Она не вышла замуж за первого попавшегося, вроде
того краснокожего типа, что был с ней на танцах. Она вышла замуж
за деньги, за какого-нибудь тонконогого педика с визгливым, как пру¬
жины матраса, голосом.
Годфри оперся о стенку дома напротив и сунул в рот жевательную
резинку. Он жевал целых полчаса, но так и не увидел никакого дви¬
жения в доме номер 26. Вся шикарная публика разъехалась на уик-энд
по своим загородным коттеджам. Лишь изредка появлялся одинокий
прохожий или кто-нибудь выходил из соседнего дома и укатывал на
своем сверкающем лимузине. Но в интересующем его доме не было
заметно никакого движения.
1 М ь ю з — конюшня (англ.).
275
Он выплюнул жевательную резинку и вложил новую. Он уже с
возмущением готов был оставить свою затею и уйти, когда из дома
номер 26 вышел пожилой толстяк в необъятном пиджаке и двинулся
в сторону Кадоган-сквера. Только и всего, но это вселило надежду, и
Годфри решил подождать еще немного. Действительно, через полча¬
са толстяк вернулся обратно, и на этот раз Годфри получше разгля¬
дел, его лицо и понял/что где-то с ним уже встречался. То ли его
портрет был в газетах, то ли его показывали по телику, а может, он
видел его на каком-нибудь боксерском матче. И пока Годфри шел
обратно к Уилтон-Кресчент, имя Энджелл казалось ему все более
знакомым./
В понедельник к вечеру он предпринял новую попытку. На Кадо-
ган-Мьюз не было ни одного магазина, где можно было бы что-нибудь
. разузнать, и поэтому он направился прямо к дому номер 24, позвонил
в дверь и спросил мистера Энджелла.
Одетый по последней моде, словно из магазина на Кингс-роуд,
парнишка открыл ему дверь.
— Мистер Энджелл? — переспросил он и посмотрел на Годфри
таким ВЗГЛЯД9М, будто перед ним был не человек, а грязь. — Следую¬
щий дом.
— Понимаете, мне нужен молодой мистер Энджелл. Не старик.
— Следующий дом, — повторил тот. — Номер двадцать шесть. —
И захлопнул дверь..
Годфри сплюнул на порог и попробовал позвонить в дом номер 22.
В доме номер 22 и.слыхом о таком не слыхали. Поэтому, обдумав си¬
туацию, он прошел к дому на противоположном углу, номер 37.
Женщина. Костлявая, подкрашенная, из кожи вон лезет, чтобы вы¬
глядеть молодой, хотя с молодой ее теперь спутает разве что слепой.
— Мистер Энджелл? Это напротив. Вон тот белый дом.
— Мне нужен молодой мистер Энджелл. Не старик.
— Молодого там нет — и старого тоже. Там живет мистер Уилфред
Энджелл.
— Такой... полный джентльмен?
-Да.
— А я думал, там живет еще и молодой.
—• Нет, там живет только он сам и его жена. Он совсем недавно
женился.
Годфри в изумлении уставился на нее и что-то пробормотал сквозь
жвачку. А потом в тот момент, когда он повернулся уходить, у жен¬
щины вдруг родилась мысль.
— Вы, наверное, ищете его слугу, не так ли?
— Простите?
— У него ..был раньше слуга по имени Алекс Джонс. Три месяца
назад он его рассчитал. Высокий такой парень с темной шевелюрой и
женообразной походкой.
276
К счастью, она не* расслышала ответ Годфри, но вид у него, по-
видимому, был не слишком любезный, потому что она поспешно за¬
хлопнула дверь. Маленький Божок остался в одиночестве, один со
своими-мыслями на раскаленном тротуаре под палящими лучами
солнца.
Да, это многое меняло. Это меняло его представление о ней. Ее
замужество с этим толстым богатым стариком. Он едва поверил своим
ушам. Правда, выйди она замуж за богатого и молодого, это было .бы
намного хуже.
Он-то думал, что она не такая, как все, более недосягаемая, цве¬
ток среди сорной травы. А она оказалась ничуть не лучше других. Она
отвергла его из-за тощего кармана и продалась жирному торговцу со
здоровой мошной. Когда он представил, как этот толстяк ее лапает, у
него мурашки забегали по коже и перед глазами поплыли красные
круги.
Но, с одной стороны, уж лучше такой, чем молодой. Несколько
месяцев назад она чуть не стала подружкой Маленького Божка. Он
подцепил ее на танцах и подвез домой. Потом она пошла с ним в
Мэнор-Плейс-Бате на правах его знакомой девушки,. сидела там и
наблюдала, как он боксирует.
Но она не пожелала Маленького Божка, несмотря на всю' его му¬
жественность, огонь, сжигавший его; нет, она предпочла выйти за ста¬
рого тяжеловеса, который мог покупать ей драгоценности и манто из
норки. Сучка. Разбогатевшая, зазнавшаяся сучка.
Спустя несколько дней Годфри рассеянно разглядывал картину с
изображением Венеции, висевшую в холле в Уилтон-Кресчент, и вдруг
припомнил, где он раньше видел этого толстого господина. Несколь¬
ко месяцев назад этот толстый господин заходил к леди Воспер, оста¬
новился перед этой самой картиной и долго ее разглядывал. Годфри
открыл ему дверь; толстяк был в костюме, напоминавшем шахматную
доску, и с букетом красных роз в руках. В тот день Флора как раз вы¬
шла из клиники.
И вот в один из вечеров, когда они играли вдвоем с Флорой в кар¬
ты, он окольным путем заговорил с ней об этом, и она объяснила, кто
такой мистер Энджелл.
— Тот парень, с которым я был, — беспечно сказал Годфри, хотя
на душе у него скребли кошки, — говорил мне, будто мистер Энджелл
женился на молодой девушке, которая ему в дочери годится. Неужели
правда?
— Правда. На какой-то провинциалочке, неожиданно ее где-то под¬
цепил. Седина в бороду, бес в ребро. В прошлом месяце я была при- в
глашена на прием, где он представлял друзьям свою застенчивую *
невесту.
277
— Когда это было? Я вас туда не возил!
— Нет, это случилось после нашего возвращения из Канн. Я пое¬
хала на такси, а ты в это время был в своем тренировочном зале. Твой
ход! Бью валетом и выхожу из игры.
Годфри подсчитал оставшиеся на руках карты.
— А сколько, по-вашему, ему лет?
— Кому?
— Этому Энджеллу.
— Да, должно быть, что-нибудь под пятьдесят. Конечно, она дово¬
льно хорошенькая, приятная, скромная такая. Очень робела на этом
приеме. Интересно, на что она польстилась? Все его знакомые были
просто потрясены, уверяю тебя.
— А раньше он был женат?
— Кто, Уилфред? Господи, конечно нет. Все считали его педерастом.
Маленький Божок наблюдал, как Флора снова начала сдавать коло¬
ду. Каждому по семь карт. Сдавая, она била каждой картой по столу.
Руки у нее были сильные с тонкими длинными пальцами, а ногти пок¬
рыты оранжевым лаком.
— Представь, это случалось и раньше, — сказала она.
— Что?
— Старому педерасту все приелось, и он дает отставку своим маль¬
чикам и женится, чтобы остаток дней прожить, как все остальные.
— Вы.думаете, этот Энджелл тоже такой?
— Кто знает. Возможно, он всю жизнь был Дон-Жуаном и действо¬
вал втихую... Хотя я едва могу в это поверить, при его-то комплекции.
Да и, кроме того, слишком ‘он дрожит над своими деньгами.
Впоследствии Годфри думал, надо же такому получиться. Два года
назад он был напарником на тренировках у Элфа Мэнтона до тех пор,
пока Элф’ не добшся крупной победы, а в сентябре Элф собирался
ехать в Бостон, чтобы встретиться с Джо О’Коннором, и он думал, что
ему удастся уговорить Бингхэма, своего менеджера, взять для трехднев¬
ной тренировки одного из своих напарников.' Дело было очень заман¬
чивым, и, если бы выбор пал на Годфри, он бы навсегда оставил Флору
и, возможно, выкинул бы из головы Устричку и мысль о том, что у нее
там внутри, нет ли в самом деле жемчужины.
Но Бингхэм поводил его за нос, не сдержал слова, и в конце кон¬
цов дело не выгорело. Годфри еще больше пал духом. Робинс был че¬
ловеком бесполезным, и деваться ему было некуда, а он уже прибли¬
жается — совсем недолго осталось — к самому своему расцвету и ждать
до бесконечности не.может. Ему нужен такой менеджер, который бы*
пользовался авторитетом, настоящий антрепренер, а. не какой-то там
толкач, который торчит у себя в конторе, и ждет, когда ему все пре¬
поднесут на блюдце, а сам ни с места.
Итак, он остался, при Флоре В., и у него не намечалось никаких
боев, разве что в октябре, когда Робинс пытался — и до сих пор неудач¬
278.
но — что-нибудь организовать. И тогда он стал все больше задумывать¬
ся об Устричке и о жемчужине внутри раковины. Думал он также и о
У. Дж. Энджелле, эсквайре, который увел у него из-под носа девушку.
И об адвокатской конторе «Кэри, Энджеял и- Кингстон», где тот рабо¬
тал. И о доме номер 26 по Кадоган- Мьюз, находящемся совсем поб¬
лизости от квартиры Флоры. И ломал себе голову над тем, как ему туда
проникнуть. Как бы вмешаться в их жизнь, сделать так, чтобы содер¬
жимое в котле бурлило или хотя бы подогревалось на медленном огне,
с тем чтобы рано или поздно Маленький Божок смог бы насладиться
его вкусом.
Глава б
Стряпчие по роду своей деятельности, благодаря определенным
привычкам, а часто по характеру — народ осторожный. Сама сущность
их профессии заставляет их тщательно рассмотреть со всех сторон
сделку или какую-либо акцию, прежде чем заключить сделку или осу¬
ществить акцию, чтобы во избежание возможных ошибок принять
меры предосторожности. Ни один хороший стряпчий не одобрит за¬
вещания, если оно не предусматривает любые, могущие возникнуть
осложнения, способные нарушить указанные в нем условия. Ни один
стряпчий не может оформить право на владение домом иди земельным
участком без «расследования» предыдущих подобных операций, в щхь
тив'ном случае он рискует навлечь на своего клиента неприятности и
заставить его потерпеть убытки, когда-уже будет поздно, — покупка
будет совершена. Быть оптимистом — никогда не входило в обязаннос¬
ти стряпчего. Он не имеет права подумать: «Нет, это никоим образом
не может случиться».
Поэтому вполне естественно, что профессиональная привычка стано- *
вится характерной особенностью поведения человека. Кого чаще всего
встретишь с зонтиком в солнечный день, как не того же стряпчего?
Но несмотря на все сказанное, удивительно, что эта привычка к
сверхосторожности, накрепко усвоенная, прочно укоренившаяся и
ставшая почти прирожденной, тем не менее не оказывает столь зна¬
чительного влияния на их частную жизнь, во всяком случае, не боль¬
ше других привычек. Время от времени в психической сфере человека
возникают какие-то подсознательные бунты, приводящие к тому, что
ранее осмотрительный стряпчий предпринимает шаги, на которые че¬
ловек, по природе своей менее осторожный, никогда бы не отважил¬
ся. История дисциплинарного комитета Общества юристов полна
примеров такого порядка. И некоторые из наиболее известных бунтов¬
щиков прошлого начинали сцою карьеру, с юриспруденции.
Уилфред Энджеял не признался бы; разумеется, даже самому себе,
что женитьба на Перл Фрндель, довольно безвестной девушке более
279
чем в два раза его моложе, явилась с его стороны неосторожным или
опрометчивым шагом. Естественно, он шел на известный риск, но
разве любой человеческий поступок не связан с риском? А рассуждая
логически, в этом его шаге было и немало преимуществ. Ему нужна
была жена. В этом году, правда без особой охоты, он пришел к такому
заключению, хотя и не совсем не по тем соображениям, на которые
намекал ему Матьюсон. Преимущества социального и домашнего по¬
рядка были вполне очевидны. Молодая женщина куда более привле¬
кательна, чем женщина его возраста, и, кроме того, она легче подда¬
ется воспитанию; ему не верилось, что он вообще смог бы ужиться с
женщиной лет сорока шести. Да к тому же Перл напоминала ему Анну;
причина чисто сентиментальная, но для него достаточно существенная.
Она была наполовину еврейкой и поэтому могла лучше оценить лю¬
бую сделку — все равно, имущественную или брачную; а расследова¬
ния, касающиеся ее личной жизни, осторожно проведенные Винсен¬
том Бирманом, показали', что она хорошего здоровья, происходит из
вполне респектабельной, хотя и небогатой, семьи, что она получила
скромное образование с упором на хорошие манеры, что она любит
музыку, особенно кларнет, и что для современной девушки поведение
ее отличалось сдержанностью. Она не избегала общества молодых
людей, но была разборчива. Она любила прелести жизни, вещи, кото¬
рые можно купить на деньги, но обстановка в семье ее не слишком
устраивала. Энджеллу казалось, что в его силах предоставить ей все —
за исключением одного, — чего может пожелать разумная девушка.
Разумеется, в момент ухаживания случались моменты, когда он
начинал нервничать, когда его одолевали сомнения. Первый обед в его
доме привел его в замешательство, ибо она прибыла раньше назначен¬
ного часа и он не успел рассказать гостям историю, которую приду¬
мал, чтобы объяснить ее появление. Тем не менее он поборол своё
раздражение и отметил про себя, что она перенесла это, должно быть,
для нее нелегкое испытание с предельным самообладанием. К тому же
она была прехорошенькой, и хотя он не придавал этому особого зна¬
чения,- но находил в ней нечто чувственно-интеллектуальное, как в
произведениях Родена.
После того обеда Энджелл недели три не предпринимал никаких
дальнейших шагов. Он распорядился навести справки о финансовом
положении Фрэнка Фриделя. Кроме того, счел правильной тактикой
оставить ее на некоторое время в покое, с тем чтобы она начала опа¬
саться, уж не бросил ли он ее совсем. Затем он пригласил ее на ленч в
ресторан «Риги»- На этой стадии знакомства неизбежно приходилось
тратить какие-то деньги, и после тщательного обдумывания он пришел
к выводу, что подобный обед окупается; обстановка производила глу¬
бокое впечатление, да и цены не были чрезмерно грабительскими.
В ресторане они беседовали, и он впервые дал ей понять, что она
его по-настоящему заинтересовала, что для него это не случайное зна¬
280»
комство. Он рассказал ей о своей деловой интересной жизни, о том,
как он преуспевает, но намекнул, что жизнь его в какой-то степени
лишена опоры, близкого человека, у которого можно найти дружескую
поддержку и понимание.
На его взгляд, он прекрасно изложил все эти обстоятельства, как и
полагается занимающему столь высокое положение важному человеку.
Она не выказала удивления и никак не отреагировала — словно это
ее нисколько не касалось, — и, возможно, именно на этой стадии он
чуть было совсем не бросил свою затею. Под конец ленча он сильно
вспотел, весь был переполнен сомнениями, и они расстались, не ус¬
ловившись о следующей встрече. Как он сказал тогда Матьюсону пос¬
ле его осмотра: его жизнь в настоящее время текла гладко и не
осложнялась никакими проблемами. А разве теперь он не собирается
совершить те самые вещи, за которые так высмеивал других? Даже
если он не испытывал к этой девушке никакого полового влечения, в
их отношениях все равно присутствовал некий элемент секса — от
природы никуда не денешься. И какой бы уравновешенной она не
казалась теперь, с годами она могла стать более темпераментной,
трудной или — что хуже всего — чересчур расточительной, а ее ведь
не уволишь, как он уволил Алекса. Придется быть готовым ко вся¬
ким «сценам». И хотя она, возможно, сумеет при ее благоразумности
экономно вести хозяйство, ер содержание неизбежно обойдется ему в
гораздо большую сумму, чем она сумеет сберечь, — если учесть за¬
траты на наряды, духи, парикмахеров, да и отпуска. Может, ей даже
захочется иметь машину.
Он подумал о тех картинах, которые мог бы приобрести на эти
деньги, о мебели, гобеленах, скульптурах. Еда, если они будут питать¬
ся вне дома, обойдется ему вдвое дороже (или уж во всяком случае в
полтора). Всего несколько месяцев назад он с презрением думал о
Матьюсоне, его увядшей жене и двоих детях-школьниках. А на что он
сам теперь решается?
Но факт остается фактом: он непрерывно богатеет. И если эта сдел¬
ка с Восперами в конце концов выгорит, состояние его еще больше
увеличится. Перл Фридель будет еще одним приобретением. Если она
и проживет с ним всю жизнь, вряд ли она обойдется ему дороже од¬
ной картины Руо1. Даже при скромных прихотях она может стоить ему
одного Гварди2. Да и вообще он не потратит на нее больше, чем на
пару кресел Людовика XV. В ответ она будет испытывать благодарность
за то, что он вытащил ее из толпы; он получит ее дружеское отноше¬
ние, когда будет в нем нуждаться, и, возможно, даже искреннюю при¬
вязанность. У него появится собеседница за столом, которая быстро все
схватывает и уже многому научилась; его семейное положение не бу-
1 Р у о Жорж (1871—1958) — французский художник.
1 Г в а р д и Франческо (1712—1793) — итальянский художник.
281
дет больше вызывать сомнительных кривотолков в обществе. И, ра¬
зумеется, она по-прежнему напоминала ему Анну.
К сожалению, сделка с Восперами все еще висела в воздухе. Старый
Холлис йе советовал лорду Восперу подписывать соглашения, больше из
принципа, в этом Энджелл не сомневался, а не потому, что разобрался
в существе дела. Клод же Воспер воспользовался этим советом, ибо он
избавлял его от необходимости .принять собственное решение. Чело¬
век по натуре колеблющийся, Воспер явно нуждался в деньгах, но,
видимо, считал, что некоторая затяжка может привести к более выгод¬
ным условиям. Фрэнсис Хоун, Энджелл, Симон Порчугал и остальные
решили не повышать предложенной цены: это могло только вызвать
подозрения, что за сделкой скрывается какой-то подвох.
Но тянуть бесконечно тоже нельзя. Тайная новость могла стать яв¬
ной. Сделка вот-вот могла провалиться. Занимаясь делами фирмы,
играя в бридж в своем клубе или в избранных частных домах, ухажи¬
вая за Перл, посещая аукционы «Сотби», поглощая огромное количес¬
тво пищи и давая гроши на чай официантам, — посреди всех этих за¬
нятий Энджелл мучительно раздумывал над тем, есть ли шансы, что
сделка состоится, и сколько он на ней заработает. За последние два
месяца он лишь раз видел Флору Воспер и не заметил в ней никаких
перемен. Порой тревожное чувство шевелилось у него в душе: а вдруг
он неверно истолковал прогноз Матьюсона или сам Матьюсон ошиб¬
ся? Но попытка уточнить это у Матьюсона ничего не дала. И он не
мог без приглашения снова посетить леди Воспер. Помимо того пато¬
логического отвращения, которое он испытывал ко всякого рода бо¬
лезням, такой визит явился бы просто тактической ошибкой. Он по¬
думывал о том, не встретиться ли с дочерью леди Воспер, Мариам; но
с'нею он не был знаком, только раз Мельком ее видел; это Привлечет
еще больше внимания, нежели посещение матери.
Как-то сидя за обедом в своем клубе и поглощая двойную порцию
бифштекса, Энджелл прислушивался к разговору двух молодых людей:
один из них был архитектор, а другой — специалист по планировке
участков. Они рассуждали о том, что правительство, скоро приберет к
рукам земельные участки в Суффолке для строительства там нового
города-спутника. Разговор их окончательно его расстроил. И он вер¬
нулся к мыслям о Перл — символизирующей для него нечто радост¬
ное & этом мрачном, безрадостном мире.
Фирма «Интернешнл» по прокату автомобилей в ответ за оказан¬
ные им кое-какие услуги и за советы предоставляла в распоряжение
Энджеяла машину со скидкой в 50 процентов, и вот в один из прекрас- -
ных воскресных июньских дней он взял напрокат «принцессу» с шо¬
фером и пригласил Перл прокатиться за город. Они совершили поездку
в Оксфорд и посмотрели колледж, в котором учился его отец, и он
объяснил ей, как война помешала его учению. Он старался говорить
увлекательно, а когда он старался, у него это получалось. На нее про¬
282
извели впечатление его острые язвительные суждения; его культура,
широта его кругозора, его искушенность в жизненных'вопросах. Не¬
редко она тотчас признавала правоту его взглядов, хотя ей самой не
хватило бы ума до многого додуматься. Ей хотелось быть такой же ум¬
ной, как он.
По дороге домой они заехали в знаменитый ресторан на берегу реки
и неторопливо пообедали. Тут-то, вскоре после захода солнца, он сде¬
лал ей предложение.
Она долго молчала, и Энджелл с некоторым нетерпением ждал, в
какой форме она выразит свое согласие.
Наконец она сказала:
— Уилфред — я никогда вас так раньше не называла, правда? —
И она смущенно рассмеялась. — Уилфред, это просто чудесно, что вы
делаете мне предложение. Честное слово, чудесно.
Он знал, что это так, но едва ли это удобно подтверждал».
— Просто замечательно с вашей стороны, но, Уилфред, я вас не
люблю...
— А что такое любовь? Привязанность, дружба, товарищеское от¬
ношение. Вы питаете ко мне хотя бы что-то подобное?
— Да, в какой-то степени. Я чудесно провожу с вами время...
— И впереди еще много чудесного. Вы видите, какую я веду жизнь.
— Но разве... разве для супружеской жизни этого достаточно?
— Вы имеете в виду физическое желание? — Он взял оплетенную
бутыль с вином, но она оказалась пустой. — Это уже нечто другое. Едва
ли я могу ожидать такое от вас — для этого еще слишком рано. Во
всяком случае, я не требую от вас подобных чувств. Это уже будет за¬
висеть всецело от вас.
Она нахмурила брови и посмотрела в' окно на реку. В тени под
деревьями стелился тум§н, оседая после знойного дня.' В последние
встречи она предчувствовала, что скоро последует предложение, но все
еще отказывалась этому верить. Как если бы тебе предложили место
управляющего отделом в магазине Эванса: весьма лестно, но при этом
будешь ли ты по-преЖнему принадлежать самоЦ себе?
— Что вы хотите сказать — всецело от меня? — спросила она.
— Ну, вы же знаете, как устраивались свадьбы в прежние времена.
Родители подыскивали мужа или'жену для дочери или сына, следуя
общим принципам. И человек вступал в брак часто с неразбуженны-
ми чувствами. А затем нередко случалось, что супруги влюблялись друг
в друга. Вы не поверите, сколько счастливых браков было заключено
таким образом.
— Вы хотите сказать...
— Разумеется, наш случай иной. Мы уже не раз встречались и питаем
Друг к другу симпатию. Мне кажется, мы вполне подходим друг к другу.
Вы можете мне многое дать. И я вам тоже могу дать многое. Мы взаимно
дополняем друг друга. Остальное может прийти со временем.
283
Вы хотите сказать, что любите меня, — сказала она. — Или не
любите? Я не могу понять...
Энджелла рассердила прямота, присущая ее возрасту. Она не остав¬
ляла места никакому подтексту, никаким нюансам. Все нужно назы¬
вать своим именами, чуть ли не по слогам.
— Разумеется, в этом есть, если хотите, любовь. Но я предлагаю вам
в первую очередь и прежде всего брак на товарищеских условиях. Суп¬
ружество, построенное на взаимном интересе. Физическое влечение
может стать составляющей, его частью, а может и не стать.
В ресторане зажглись огни. Ему показалось, что она покраснела.
Ее шея над тонким белым свитером, облегающим грудь, покрылась
красными пятнами. Энджелл допил вино. Он так и знал — следовало
заказать вино 59-го года, а не 63-го, 63-й стоил на пятнадцать шил¬
лингов дешевле, но разница в качестве была куда большей, чем раз¬
ница в цене.
Перл сказала:
— Я, право, не знаю, что и ответить. — Она беспомощно взглянула
на официанта, остановившегося у их стола.
— Ликер для мадам? Контро?.. .
— Нет, нет, — Энджелл раздраженно отмахнулся.
— По* правде говоря... — сказала Перл, — я обожаю ликеры, Уил¬
фред.
— А, ну тогда... Официант!
— Да, сэр?
— Мисс Фридель хочет... что вы предпочитаете?
— «Крем де мент», пожалуйста.
Эяджеллу едва удалось скрыть неудовольствие.
— «Крем де мент», а мне, пожалуй, бренди.
В последовавшей затем тишине Перл терла* свои запястья — ей
было'жарко в свитере.
— Я никогда не думала, поистине никогда не думала, мы встрети¬
лись в самолете... Мне это. и в голову не приходило... Вы никогда...
никогда не были женаты?
— Нет, я когда-то был помолвлен... или почти помолвлен, но...
— Что же случилось?
— Все распалось. Я был помолвлен с девушкой, очень похожей
на'вас.
— Да, я помню, вы* мне* говорили.
Уилфред сказал:
— Это, возможно, та тема, которую мне следует затронуть. С тех
пор, как умерла Анна, я построил свою жизнь — как я'уже сказал —
на холостяцкий лад. Это, естественно, дало пищу всяким слухам.
В наши дни вся жизнь настолько пронизанЬ сексом, обилие рекламы
и печатных изданий так воздействует на всех, имя Фрейда окружено
таким почтением, что общественное мнение считает, будто без секса
284
обходиться невозможно, даже если вы так предпочитаете. И потому что
я так предпочитаю, потому что я содержал мужскую прислугу, люди
распустили слухи, будто я гомосексуалист.
Вернулся официант с заказом.
Уилфред продолжал:
— Лично я, разумеется, не придаю никакого значения подобной
болтовне. Какая важность: пустые сплетни. К тому же в наши дни
предубеждение против гомосексуализма почти исчезло, — а если ра¬
зобраться, почему оно должно существовать? Но я решил, что на этой
стадии нашего знакомства необходимо сказать вам со всей категорич¬
ностью, что я не отношусь к их числу.
— Я понимаю, — пробормотала Перл, от растерянности не зная, что
сказать. — Благодарю вас за доверие.
Какое-то время оба хранили молчание. Перл потягивала сладкий
напиток и чувствовала его приятно согревающее тепло. Ресторан вы¬
глядел элегантно и богато, еда и вино пришлись ей по вкусу. Она ду¬
мала, стоит мне захотеть, и я буду иметь все это* стоит только захо¬
теть. И не нужно больше ездить в Лондон поездом 7.55 утра л любую
погоду, в дождь и в солнце, зимой и летом, бороться за место, выхо¬
дить вместе с тысячной «толпой из вокзала Виктория и выстаивать
в очереди на автобус, все утро проводить на ногах в магазине, полу¬
чать за три с половиной шиллинга обед в столовой и снова стоять до.
конца дня так, что ломит спину, а затем, накинув пальто, снова вы¬
стаивать в очереди на автобус — и снова с тысячами других обратно
на вокзал, бороться за место, снова автобусом до Кройдона или двад¬
цать минут пешком, домой, в свою тесную спальню, либо сидеть вни¬
зу в гостиной в обществе Рэйчел перед телевизором и слушать, как
Лесли и Густав спорят друг с другом, или дерутся, или насвистыва¬
ют, или готовят уроки, и Джулия грубит матери, и ее укладывают в
постель, и отец с седой бородкой, исполненный спокойного достоин¬
ства. возвращается домой; потом, может, общество Хэйзел и Криса и
какого-нибудь молодого человека, приглашенного для нее, электри¬
ка, или механика, или клерка, у которого отсутствуют всякие-манеры
и вкус. И эти руки, которые вечно тебя лапают. (Мысль об этом была
ей сейчас особенно отвратительна.) Не ждать больше отпуска раз в
году, не копить деньги для групповой поездки в Зерматг; не ломать
себе голову над тем: покупать это алое шерстяное платье — подойдет
ли оно также для зимы; не советовать больше пожилым покупатель¬
ницам, какие им подойдут духи, когда все равно это не сделает их
Моложе. Если я сейчас скажу «да», всю остальную жизнь я уже про¬
веду по другую сторону прилавка. Словно буду, возведена в высшее
сословие.
И все же... Она посмотрела на мистера Энджелла, как она до сих
пор называла его про себя. Чудовищно. Объем его груди, жилета. Ин¬
тересно, какого размера он носит пижамы? А как он выглядит в ван- -
285
не? Или в постели? Красивая голова — даже благородная, если смот¬
реть на нее в профиль; и не совсем старый — сильный мужчина и, ка¬
жется, вовсе не тяготится своим весом. Может ли он быть великодуш¬
ным? Его, наверное, можно будет приручить. Похудеет ли он? Его
можно будет уговорить. Разумеется, никакой романтики тут не жди.
Даже намека. Да никогда и не появится... И любить его она никогда
не сможет, если любовь это то, что под ней подразумевается. Но мо¬
жет и к лучшему — освободиться от неприятных обязанностей, кото¬
рое влечет за собой любовь. И каких неприятных, стоит только вспом¬
нить Годфри.
Она знала, что станут говорить ее друзья. Перл? Да, я всегда счи¬
тала ее снобом, но кто бы подумал. Просто авантюристка. А он совсем
старик. Ну не старик, а средних лет. А ты его видела? Встречаются
порой сорокалетние мужчины, от которых просто закачаешься. Но
этот? Может, она и выходит замуж из-за денег, только придется ей за
них поработать! Перл. Такая хорошенькая. Господи, Боже мой, уж она-
. то могла бы найти себе партию получше!
Так они будут о ней судачить, но есть ли в этом правда? Выйти
замуж за молодого инженера, или клерка, или владельца магазина, или
учителя, что тут романтичного? Секс, да. Что-что, а это они ей все
предлагали. По сути дела, они бросали ей это, словно какую-то при¬
манку, от которой ее воротило. Все они — Маленькие Божки, каждый
на свой лад, а это — Маленький Божок, подчиняющийся законам. Она
вздрогнула.
— Вам холодно?
— Нет, нет, не беспокойтесь. — Перл быстро опустила глаза, что¬
бы он не заметил ее взгляда.
— Вам еще нет двадцати лет, — сказал он. — Исполнится лишь в
мае. Тут, возможно, потребуется согласие ваших родителей.
— Ах да. Все будет зависеть от отца. Я хочу сказать, только его ка¬
сается моя судьба. Вам, видимо, нужно с ним познакомиться. В том
случае...
— Разумеется, я бы очень хотел с ним познакомиться. Не могли
бы мы встретиться с ним в субботу утром? Или мне прийти к вам
домой?
— Нет... Я ведь должна его прежде предупредить, не так ли? Я до¬
лжна его спросить? Но вначале:..
— Официант, счет!
— Сию минуту, сэр.
— Но вначале, — продолжала она, — я... я должна решить сама.
Впервые за весь вечер Энджелл почувствовал дурацкую неуве¬
ренность, какую иногда испытывал на аукционе у «Кристи», ког¬
да его заявка была последней, но аукционист еще не опустил мо¬
лоток.
— Вы, возможно, захотите обдумать это день-два. Если...
286
— Да, я хочу обдумать. Обязательно... — сказала она, словно школь¬
ница, отпущенная с экзамена. — Это... серьезный шаг.
Официант принес счет, и Энджелл вынул из жилетного кармана
очки для чтения и тщательно его изучил. Через минуту он снова по¬
манил* официанта.
— Мы заказывали только один кофе. Мисс Фридель не. пила.
— Извините, сэр.
Поправка была внесена, и Энджелл нехотя вынул бумажник.
— Ваш отец, надеюсь, человек разумный.
— Мне кажется, да.
-» И он желает своей дочери счастья и успеха в жизни.
— Ну, разумеется.
— Вас, может, смущает мой возраст? — вдруг спросил' он, снимая
очки. Глаза его смотрели довольно строго.
— Что вы, я бы не сказала...
— Дело в том, что каждый год сотни мужчин, которым за сорок,
женятся на женщинах гораздо моложе себя. И статистика показывает,
что в целом такие браки оказываются более прочными, чем те, где муж
и жена одного возраста.
— Да, я знаю, такое случается. Я знаю девушку...
— Я верю, мы отлично поладим. — Он вдруг улыбнулся, и его
лицо словно осветилось. — Я наблюдал за вами очень вниматель¬
но — не только ради себя, но и ради вас — и заметил, что нас раду¬
ют одни и те же вещи. Я верю, наше супружество будет скреплено
дружбой. Я ведь очень занятой человек, и у вас будет достаточно сво¬
бодного времени. Но, мне кажется, мы будем с полуслова понимать
друг друга.
— Да... Да...
— Однако обсудите .это с вашим отцом, прошу вас. И давайте на¬
значим встречу. Мне бы хотелось пбговорить с ним наедине. Не мог¬
ли бы вы договориться обо всем сегодня?
— Он ляжет спать еще до моего возвращения.
— Позвоните мне завтра в контору. У вас ведь есть мой номер те¬
лефона. Мне бы очень хотелось с ним встретиться.
Он положил на стол несколько банкнот и монет, пересчитал моне¬
ты вторично и забрал два шиллинга обратно. Затем спокойно стал
ожидать, когда она соберет свои вещи и встанет из-за стола.
Больше они почти ни о.чем не говорили. В машине по пути домой
он сердился на себя за то, что не мог подыскать каких-нибудь более
теплых и ласковых слов. Но его словарный запас был полностью ис¬
черпан, и он не мог принудить себя произнести то, что завело бы его
чересчур далеко или сделало смешным в ее глазах. Сидя с ней рядом
на заднем сиденье машины, он взял ее руку в свою и держал так всю
дорогу. Он чувствовал, что этого от него ждали. Она не высвободила
руку и не отстранилась от него.
287
Встреча с мистером Фриделем оказалась для Энджелла весьма огор¬
чительной.
Первое впечатление, когда он увидел мистера Фриделя и поздоро¬
вался с ним, было приятным: красивый солидный мужчина и лучше
воспитанный, чем можно было заключить из донесения Бирмана. Пос¬
ле пятиминутной беседы с ним острым натренированным чутьем опыт¬
ного адвоката Энджелл, по-прежнему отдавая должное приятной на¬
ружности Фриделя, распознал в нем человека довольно робкого,
который всю жизнь укрывался за фасадом строгой внушительной эле¬
гантности, отгораживаясь от назойливого любопытства и досужих суж¬
дений окружающих его лйдей. Стараясь произвести впечатление, он
делался напыщенным, и его еле заметный акцент становился особенно
явным, выделяя не те слова, и в его речи слышался говор то южных
окраин Лондона, то Леопольдштадта. При первом взгляде на него каза¬
лось, будто человек этот рожден командовать другими, но спустя немно¬
го становилось ясно, что рожден он для того, чтобы командовали им.
И Энджелл не удержался от желания взять над ним верх; до извес¬
тной степени Энджелл и сам страдал застенчивостью, но обладал боль¬
шим умением скрывать ее от чужих глаз. Он понимал, что мистер
Фридель пришел с целью присмотреться к нему и, может быть, даже
отвергнуть этого богатого, но в других отношениях неподходящего
супруга для своей молоденькой дочери. В течение пятнадцати минут
Энджелл, расстегнув жилет и жестикулируя, заранее опроверг все воз¬
ражения, которые мог выдвинуть мистер Фридель.
Тут Энджелл был в своей стихии; однако, к своему удивлению, вы¬
играв главное сражение, он вдруг наткнулся на крайнее, очень огор¬
чительное упорство в характере мистера Фриделя, которое, вполне
возможно, было упорством человека слабого, но не делало его более
легко преодолимым. Словно пловца, который тонет и в отчаянии цеп¬
ляется мертвой хваткой за спасительную скалу, мистера Фриделя не¬
возможно было сдвинуть с места. Условие, на котором он настаивал,
заключалось в том, что, если Перл выходит замуж, вопрос о приданом
должен быть решен до свадьбы. Он ничего не хотел для себя, твердил
он, как будто хоть одному разумному, человеку могло прийти в голову,,
что он имеет право требовать что-то для себя; но на «известном обес¬
печении для Перл» он настаивал.
Между ними произошел долгий дипломатический разговор, в ко¬
тором ничего не называлось своими именами, но был затронут целый
ряд не относящихся к делу вопросов; в конце концов холодным и по¬
давленным тоном Энджелл объявил, что не хочет вызывать недоволь¬
ства и готов сделать своей будущей жене подарок в размере тысячи
фунтов, хотя и уверен, что Перл наотрез откажется от них и даже бу¬
дет весьма обижена. Мистер Фридель сказал, что не дело Перл решать
этот вопрос и что сумма в десять тысяч фунтов более подходящая.
Торговаться, сказал Энджелл голосом, каким говорил на суде, в подег-
288
бном деле низко и отвратительно, поистине даже оскорбительно, и
мистер Фридель с ним согласился.
— Мистер Энджелл, должен сказать вам, я до сих пор в растерян¬
ности от происшедшего. Перл... мне никогда и в голову не приходи¬
ло, что Перл чувствует себя дома несчастной.
— И ее согласие выйти замуж за меня доказывает это?
— Ради Бога, вы меня не так поняли. Но есть...
— И все-таки, вы именно это имели в виду, не так ли? Вы недо¬
оцениваете те преимущества, которые она обретает.
— О, преимущества, конечно... — Взгляд Фриделя задержался на
грузном теле Энджелла. — Но мы с вами уже далеко не молоды, мис¬
тер Энджелл.
— Сомневаюсь...
— Во всяком случае, разница между вами велика. А мы с вами зна¬
ем, что девушки, молодые девушки, романтичны. Они живут мечтой о
встрече с каким-нибудь красивым молодым человеком и...
— Романтика длится недолго в двухкомнатной квартирке на Нот-
тинг-Хилл или в домишке пополам с соседями где-нибудь в Стрэтаме.
Мистер Фридель поглаживал бородку, стараясь держаться уверен¬
но и независимо.
— Дело не в деньгах, которые вы пытаетесь уговорить меня по¬
ложить на ее имя, — продолжал Энджелл. — Важно другое: те преиму¬
щества, которые она получает автоматически в качестве моей жены.
Она станет настоящей леди...
— Я всегда делал все возможное, чтобы она стала настоящей леди.
— Со мной у нее гораздо больше шансов стать таковой, чем с ка¬
ким-нибудь обсыпанном перхотью молодым человеком, зарабатываю¬
щим двадцать пять фунтов в неделю.
Мистер Фридель взял свой плащ, который он повесил на позоло¬
ченную спинку стула из букового дерева. Сложил его вдвое и положил
на сиденье, поскольку еще не собирался уходить.
— Ей придется от многого отказаться, мистер Энджелл. Я сегодня
ночь не спал: все думал. Это означает, что она потеряет всех своих
друзей, я хочу сказать, молодых друзей. Она может не обрести с вами
счастья. Вы можете не обрести счастья с ней.
— Подобный риск существует в каждом браке.
— Мать ее погибла в аварии, когда Перл была еще ребенком. Это
явилось страшным ударом. На линии Клэпэм — совсем небольшая
авария, и она оказалась единственной жертвой. Помню, как я пришел
домой после... после того, как ее опознал, и как я думал, что должен ч
теперь стать моей маленькой дочке отцом и матерью. Я старался это
сделать. Вот почему я и несу за нее особую ответственность.
— Весьма... похвально с вашей стороны, — сказал Энджелл. — По¬
нимаю ваши чувства. Но именно потому, что я старше ее, я тоже чув¬
ствую особую ответственность.
10 У. Грэхем «Прогулочная трость»
289
— Что же касается обеспечения... — опять начал мистер Фридель.
Под конец они сошлись на сумме пять тысяч фунтов. И в этой ат¬
мосфере торговли, которая, как оба утверждали, была им весьма не¬
приятна, к согласию самой Перл выйти замуж, которое она, по
существу, еще не дала, они отнеслись как к факту, само собой разуме¬
ющемуся.
Бюро регистрации браков в Кэкстоне; среди приглашенных только
необходимые свидетели; на следующий день небольшой прием на Ка-
доган-Мьюз, 26, на который Энджелл счел своим долгом пригласить
лсдй Воспер. Вид ее ничуть не изменился, что, возможно, было ему
даже на руку, поскольку виконт Воспер пока не подписал соглашения.
Медовый месяц в Париже. Правда, не совсем медовый. Энджелл
изложил Перл свою точку зрения на их брак, как до, так и после свадь¬
бы, и она согласилась с готовностью, которая его несколько уколола.
Они остановились в тихом отеле неподалеку от Ронд-Пуант, где зани¬
мали две смежные комнаты. Они объединялись за завтраком на бал¬
коне, он — монументальный в своем черном шелковом халате, но, если
не считать утренней трапезы, каждый держался на своей территории.
Она раньше.никогда не бывала в Париже, и ей доставляли удоволь¬
ствие осмотр достопримечательностей города, обычно без сопровожде¬
ния Уилфреда, посещение концертов, обычно в его сопровождении, и
рассматривание витрин магазинов. Она делала кое-какие покупки, но
Уилфред старался не водить ее на улицу Фабург в предместье Сент-
Оноре, поэтому большинство ее покупок были сравнительно недоро¬
гие. Когда же он был предоставлен самому себе, он изучал картинные
галереи и выставочные залы и потратил на картину художника по име¬
ни Бонель, которая стоила пока совсем дешево и показалась ему хо¬
рошим капиталовложением, сумму гораздо большую, чем ему обошлась
вся их поездка.
Как ни удивительно, они прекрасно ладили друг с другом. Их мне¬
ния во многом сходились. Медовый месяц оправдал его надежды и
прошел в атмосфере приятного дружеского общения. Ни разу между
ними не произошло ни единой сколько-нибудь существенной размол¬
вки; и, хотя чаще всего она приноравливалась к его планам,, он порой
находил неожиданное удовольствие в том, чтобы потворствовать ее
мелким прихотям.
Случались, правда, моменты, в чем он с неохотой признавался са¬
мому себе, когда, увидев ее через дверь, по забывчивости оставленную
открытой, он ловил себя на том, что ее красивые стройные ноги зна¬
чили для него несколько больше, чем резной орнамент на стульях вре¬
мен Людовика XIV, — сравнение, которое тогда в самолете пришло ему
на ум. Случались также моменты, когда при виде ее белых округлых
плеч, шей и грудиу него пересыхало во рту. Но весь смысл их супру¬
290
жеского контракта состоял в том, чтобы создать атмосферу культурно¬
го и интеллектуального общения. Возможные в дальнейшем интимные
отношения не исключались из пунктов этого контракта, но про себя
он раз и навсегда решил, что вещи подобного рода не должны прева¬
лировать. Стоит подобным вещам произойти, как это изменит и нару¬
шит весь характер их отношений. Тогда уже будет невозможно пред¬
сказать, как сложится их совместная жизнь в будущем. А сейчас почти
все в ней было определенно. Его жизнь стала намного приятнее, чем
прежде, и при этом ее привычный ритм почти не нарушился. Но сто¬
ит хоть раз допустить близость, как он тут же опустится до уровня
других одураченных бедняг.
Глава 7
«Мистер Годфри Браун» — это имя, записанное в календаре, ничего
ему не говорило, и когда он спросил секретаршу, та ответила, что позво¬
нивший по телефону мужчина настаивал на консультации с мистером
Уилфредом Энджеллом. Другие компаньоны ему не подходят. По разго¬
вору звонивший, сказала секретарша, показался ей не слишком образо¬
ванным человеком, и он объявил, что дело у него сугубо личного порядка
и он изложит его мистеру Энджеллу при встрече. Встреча была назначе¬
на на 3 часа дня в следующую среду, прошло как раз пять недель с того
дня, как они вернулись из Парижа. Энджелл сделал в своем блокноте
пометку для Сел бери, своего клерка, чтобы тот предварительно прове¬
рил посетителя. Никогда не знаешь, на кого нарвешься.
Однако в 3 часа 10 минут в среду Селбери просунул голову в даерь
его кабинета.
— Мистер Энджелл, мистер Годфри Браун говорит, дело у него лич¬
ного характера и излагать его мне он отказывается. Мягко говоря, он
не очень-то выглядит, но вроде вполне нормальный. Ничего подозри¬
тельного я не заметил.
Итак, мистера Годфри Брауна впустили в кабинет — энергичный,
с живыми глазами, красивый мужчина небольшого роста в строгом
синем костюме, в руках — шоферская фуражка. Энджелл, с его пре¬
красной памятью на лица, тут же его узнал.
— Вы не шофер леди Воспер?
— Да, сэр.
— Вас прислала ко мне леди Воспер? Она...
— Нет, сэр. Она не знает, что я к вам пришел.
— Она больна? Снова заболела?
— Нет. Видите ли, она не то, чтобы в прекрасном состоянии, но и
не больна. Она приглашена на чай и партию в бридж. Понимаете, я
только что отвез ее к Уорнерам. Я заранее знал, что она собирается
туда поехать, поэтому позвонил и договорился к вам прийти.
291
Энджелл указал на истертое волосяное кресло, предназначенное для
клиентов.
— Прошу садиться.
Молодой человек сел. Наступило молчание. Энджелл надел очки
для чтения и взял ручку.
— Ваше имя Годфри Браун?
— Да; сэр. Но не надо ничего записывать. Я просто пришел к вам
по делу, которое меня тревожит, не знаю, как лучше сказать. Вы ведь
адвокат леди Воспер?
Взгляд Энджелпа блуждал поверх очков. День стоял солнечный. На
солнце особенно видна была пыль, покрывавшая сложенные стопкой
юридические книги. Прошла минута.
— Вот в чем дело, мистер Энджелл, леди Воспер, понимаете, у нее
есть дочь. Вы ведь ее знаете, да?
— Я ее встречал.
— Так вот, она все время то приходит, то уходит, навещает свою
мать, одним словом...
— Не лучше ли вам рассказать все по порядку, с самого начала?
— Это и есть начало. Понимаете...
— Давно вы работаете у леди Воспер, мистер Браун?
— Да примерно год. Ко мне она прилично относится. На следую¬
щей неделе она уже сможет сама водить машину, но не думаю, чтобы
она собиралась от меня избавиться... Не возражаете, если я закурю?
— Нет...
Поскольку Годфри стал озираться вокруг, Энджелл подвинул ему
коробку с сигаретами, стоявшую на столе. С человеком такого уровня,
как Годфри, он при обычных условиях не проявил бы особой любез¬
ности, но этот шофер мог ему пригодиться.
— Курю я не часто. Курево не для меня. — Годфри выпустил две
струйки дыма через ноздри, словно спортивная машина, сразу рванув¬
шая с места, не дожидаясь,: когда прогреется мотор.
— Вы, полагаю, постоянно тренируетесь.
— Да, все время тренируюсь. Я боксер. Не знал, что вам это из-
• вестно.
— Леди Воспер упоминала об этом. — Она не только упомянула,
она даже хвасталась ему своим маленьким крепышом-боксером на
приеме, .устроенном по случаю его свадьбы. Что-то тогда в ее голосе
показалось ему подозрительным. С женщиной средних лет никогда не
знаешь, куда доедут ее причуды. И как далеко. А уж о больной жен¬
щине и говорить не приходится.
— Дело касается дочери леди В., леди Воспер. Она то приходит, то
уходит, по нескольку раз на неделе, иногда наведывается и в Хэндли-
Меррик. Ее муж, правда, не часто является — я видел его всего не¬
сколько раз — леди Воспер не очень с ним ладит. А вот миссис Мак-
Ноутон приходит частенько. И вещи пропадают...
292
— Как это — пропадают? Какие вещи?
— Вещи, которые в доме. Похоже, она их крадёт. Когда она приез¬
жает в Меррик-Хауз и раз в две недели и на Уилтон-Кресчент, что-
нибудь обязательно пропадает. Мелкие вещи, крупных не уносит.
Меня зло разбирает. Я и знать ничего не знаю, а леди Воспер может
подумать на меня.
Энджелл постучал футляром от очков по столу. Расстегнул верх¬
нюю пуговицу на брюках и начал легонько раскачиваться на своем
вращающемся стуле. Под маской внешней почтительности этого мо¬
лодого человека он угадывал большую самонадеянность. Но эта само¬
надеянность имела какую-то притягательную силу. Хотелось взглянуть
на его сильное мускулистое тело, спрятанное под будничным синим
костюмом. Боксер. Из тех, кто наносят друг другу грубые удары по
глазам, по носу, по телу. Ради денег. Из спортивного азарта. Зараба¬
тывают себе таким способом на жизнь. Люди с другой планеты.
У Энджелла нашлось бы, наверное, больше общего с каким-нибудь
китайцем.
— Ну, а леди Воспер? Вы говорите, она ничего не замечает?
— Леди Воспер, она больше занята собой. Она не из тех, кто дро¬
жит за свое имущество. Но в первый раз я про это ей намекнул, зна¬
ете, словно невзначай, я сказал, послушайте, ваша дочь, ну и прочее.
Она мне закрыла рот накрепко. Это запрещенная тема в наших разго¬
ворах, ее дочка, ну я и замолчал. Но пару дней спустя она мне гово¬
рит, что миссис Мак-Ноутон забрала серебро, чтобы его почистить. А
после они его положат в банк. Оно, мол, слишком дорогое, чтобы дер-
, жать в доме.
— Ну что ж, весьма резонно.
— А как с другими вещами? Всякие безделушки с камина, малень¬
кие круглые картинки на стенах в черных рамках?
— Только мелкие вещи?
— Такие, что влезут в хозяйственную сумку*.
Энджелл задумчиво глядел на молодого человека.
—■ А почему вы обратились с этим вопросом ко мне, мистер Браун?
— Ну, потому что тут что-то не то. Мне могут пришить дело. Уж
я-то знаю, чем все может обернуться.
— Мне кажется, я должен уточнить сразу, явились ли вы ко мне за
консультацией как клиент или просите у меня совета как у друга их
семьи?
Годфри от дыма сощурил глаза, почти пртфыв их длинными рес¬
ницами.
— Видите ли, я думаю, раз вы ее адвокат...
— Я-не являюсь их семейным стряпчим. — Тут уж ему пришлось
дать пояснение. — Я вел дела леди Воспер лишь от случая к случаю.
— Значит, правильно. Поэтому я и пришел, спросить, что мне де¬
лать.
293
— Мне все-таки кажется, что вы просите у меня совета как у друга
семьи. Во всяком.случае, должен вам сказать: никто не может воспре¬
пятствовать матери делать подарки своей дочери.
— Но мать о половине исчезнувших из дому вещей вовсе не знает.
Это уж точно. Я сам слыхал, как она однажды спросила ту женщину,
которая прислуживает ей в загородном доме, миссис Форме, куда де¬
валась одна миниатюра, и миссис Форме не знала, потому что не за¬
метила,, как она пропала, ясно? Но ведь служанка и оглянуться не
успеет, как вина падет на нее или на Джо Формса. Или на миссис Ход-
дер, которая убирается в здешней квартире. Или на меня. Вернее все¬
го — на меня.
— Почему на вас?
— Почему на меня? Да потому, что я поступил к ней без рекомен¬
даций. Другие, они служат у нее по многу лет. И это как раз на руку
Мар... миссис Мак-Ноутон.
— Им известно, что вы обратились ко мне за советом?
— Кому?
— Другой прислуге.
— Не... нет. Они никогда и виду не покажут. Им-то что до этого.
Энджелл сделал в своем блокноте заметку: «Браун. Как* бы раску¬
сить этого типа? Старый трюк: обвинить кого-то другого в краже ве¬
щей, которые крадешь сам».
— И вы считаете, что приход ко мне спасет вас от обвинения в во¬
ровстве?
— Да. Именно так.
— Кто вам посоветовал ко мне обратиться?
— Ну, я подумал, мистер Энджелл адвокат, может, он с ней погово¬
рит, скажет ей, что это несправедливо. Если она хочет дарить дочке вещи,
пусть делает это в открытую, а не так, чтобы та тащила их под полой.
Энджелл обдумывал.создавшееся положение и размышлял, нельзя
ли использовать его в своих-интересах. Он сделал еще одну запись в
блокноте: «Возможно, говорит правду. Если принять во внимание все
обстоятельства, вполне-допустимо, что миссис Мак-Ноутон старается
как-то застраховать себя... Однако по-прежнему остаются неясными
мотивы его прихода ко мне».
— Как поживает леди Воспер?
— Да так себе. Я же вам сказал.
— Не ухудшилось ли со состояние за последние месяцы? Ей не ста¬
ло хуже?
— Что? А с тех пор, как она вышла из клиники, она так и не опра¬
вилась по-настоящему. Они там ей навредили, в этой клинике.
— А что с ней такое?
— Ну, знаете, головные боли. Ее тянет на рвоту, но она не может.
Словно как тошнота на голодный желудок, так она говорит. И потом
сил совсем нет — лежит на кушетке весь день, словно неживая.
294
— Вы за ней сами ухаживаете?
— Я-то? Даже больше, чем за машиной. Я у нее словно гор... слов¬
но сиделка.
— И такое состояние у нее всегда?
— Всегда? — Годфри потушил окурок, посмотрел на коробку с си¬
гаретами, но преодолел искушение закурить еще одну. — Не всегда.
Иногда она ничего. Я ведь сказал, что отвез играть ее в бридж.
— А доктор не говорит, что с ней такое?
— Мйе он об этом не докладывает. Она мне только говорит, что у
нее неЛадно с почками.
Они смотрели друг на друга сквозь дымовые сигналы, исходящие
от окурка Годфри. Энджел л взял ручку, записал: «Если он говорит
правду о дочери, тогда ясно, что у той нет сомнений о характере бо¬
лезни матери... Но Браун...» Причина визита по-прежнему оставалась
неясной. Здесь был какой-то скрытый мотив, но какой?
— Если леди Воспер узнает, что вы ко мне приходили, Браун, это
вызовет ее неудовольствие. Мой вам совет: возвращайтесь обратно и
выбросите все из головы. Если когда-нибудь, в будущем у вас с леди
Воспер возникнут неприятности на этой почве, вы можете сказать ей,
что заходили ко мне, и я подтвержу. Но боюсь, что это вас не спасет..
— Почему же?
— Видите ли, я только с ваших слов знаю о происходящем, а если
дело дойдет до суда, то этого недостаточно.
— Да, но все сущая правда, я же вам говорю...
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Я вам верю. Я лишь хотел доба¬
вить, что, если вы в этом нуждаетесь, можете на всякий случай дер¬
жать со мной связь.
Годфри воззрился на него, но тут же сморгнул, чтобы скрыть ого¬
нек, загоревшийся у него в глазах.
— Вы хотите сказать, я могу снова сюда прийти?
— Если хотите, пожалуйста. Это всецело зависит от вас.
— Чтобы рассказать вам, когда это снова случится?
— Это или что-нибудь еще. Состояние здоровья леди Воспер небез¬
различно всем ее друзьям, но она не любит расспросов. Я бы хотел4
быть в курсе дела.
— Да. Да, конечно. Я буду вам сообщал», — сказал Годфри.
Снова наступило молчание. В третий раз в течение их разговора
многозначительная пауза, когда многое осталось недосказанным. Они
походили на двух шахматистов, делающих ответные ходы, но словно
играющих на разных досках.
Энджелл наконец прервал молчание:
— Если у вас возникнет потребность со мной повидаться, позвоните
прежде моей секретарше. Я очень занят и редко могу принимать лю¬
дей без предварительной договоренности.
— То есть если...
То.есть если произойдет неожиданная перемена в состоянии здо¬
ровья леди Воспер или в ее домашней обстановке.
— Ладно. Хорошо, ладно, — повторил Годфри и поднялся со стула.
Похоже было, что он сейчас протянет руку — попрощаться, но
Энджелл кивнул и нажал кнопку звонка. Вошла мисс Лок, чтобы про¬
водить Годфри из кабинета.
Годфри ушел довольный, но озадаченный. Он явился к Энджеллу,
заготовив целый ряд причин-жалоб, на худой конец, даже угроз.
Любым путем, как угодно, он хотел продолжить с ним знакомство. Он
был готов к любому экспромту, готов был сыграть так, как выпадут
карты, лишь бы добиться своего. И вот оказалось, что путь — пусть
- хотя бы щелочка — был ему теперь открыт. Его пригласили заходить.
В этот вечер, придя домой, Энджелл застал жену за упражнением на
кларнете. Месяц назад он увидел объявление о продаже этого инструмен¬
та на аукционе Путтика на Бленхейм-стрит и послал туда своего клерка
сделать от его имени заявку. Он приобрел инструмент по очень сходной
цене, и хотя кларнет был не первоклассный, но вполне пригодный.
Энджелл слушал и качал головой. Для Перл и такого вполне доста¬
точно, она еще и играть-то не умеет, и он подозревал, что музыкант¬
ша из нее не получится.
Когда он вошел, она как раз убирала кларнет и, откинув волосы, с
удивлением на него посмотрела. Его словно что-то кольнуло, наверное,
оттого, что она постоянно и мучительно напоминала ему Анну. В пос¬
леднее время это сходство уже не поражало его так часто, потому что лицо
Перл заменило для него лицо Анны, и теперь ему приходилось делать
усилие, чтобы припомнить свою давно утраченную первую любовь.
Она быстро освоилась в его доме, если не считать одну-две оплош¬
ности, допущенные на первых порах, и он с удовольствием отметил и
должным образом оценил ее разумное отношение к деньгам. Утренние
и вечерние трапезы подавались всегда в строго определенное время, и
в доме поддерживался образцовый порядок. Он теперь реже питался
вне дома и часто приходил к обеду домой, прежде чем отправиться в
клуб на партию в бридж, экономя таким образом с ее помощью пот¬
раченные на нее же деньги, хотя приготовленные ею блюда не всегда
приходились ему по вкусу. Не раз случалось, что еда оказывалась слиш¬
ком легкой, не хватало хо]к>шего куска мяса, зато подавались в избыт¬
ке фрукты и овощи; правда, он пока не высказал ей свое критическое
отношение. Это можно будет сделать, когда они окончательно освоят¬
ся друг с другом.
Ибо они еще до сих пор не чувствовали себя свободно в обществе
друг друга. На нее нередко находило плохое настроение, и он не мог
понять причину. Она была чересчур прямолинейна, в то время как его
ум все время искал у нее задние мысли, что было совершенно чуждо
296
ее характеру. Случалось, он вдруг решал, что она неумна, однако она
была способна делать весьма разумные выводы — свидетельство того,
что ее мозг мог работать ничуть не хуже его собственного. Ему, конеч¬
но, немало придется потрудиться, прежде чем он будет полностью
удовлетворен ею. Он пошел на этот брак, трезво все взвесив и с из¬
вестным чувством гордости. Но уже понял, что кое-какие его расчеты
не оправдались и кое-что из того, чем он гордился, по нему же и уда¬
рило. Впервые в жизни он имел дело с молодой женщиной, и заму¬
жество поставило их почти на равную доску.
С точки зрения общепринятых понятий его брак можно было счесть
смешным, это он понимал: большинство людей женились только за¬
тем, полагал он, чтобы совокупляться, и лишь потом начинали сооб¬
ражать, смогут ли они хотя бы в какой-то степени по-человечески жить
вместе. Он же, с помощью пассивного согласия Перл, изменил этот
/ порядок вещей.
Но временами он сожалел, что она такая физически привлекатель¬
ная. Сегодняшний вечер особенно его обескуражил. На ней было
платье без рукавов, и внутренняя часть ее руки от локтя до подмышки
все время привлекала его взоры. Кожа была такой чистой и нежной, а
подмышкой чуть темнее, и эта часть руки не была такой округлой, как
остальная. Он был зачарован. Должно быть, у нее особо благоухающий
запах, думал он. В конце концов она, опустив глаза, спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Нет, нет, все в порядке. У вас очень милое платье^
— Вы его уже прежде видели. Я надевала его, когда мы ходили на
тот первый концерт в Уигмор-Холл.
— Правда? Я забыл.
— Уилфред, я все думаю...
— О чем?
— Когда я сегодня стирала пыль со всех этих картин, я подумала,
нельзя ли нам иметь их поменьше в доме. Дело.не в том, что мне при¬
ходится смахивать с них пыль, но они — они висят прямо одна на
другой. Их невозможно толком разглядеть — они* все сливаются.
Энджелл отрезал себе кусочек цыпленка и положил на тарелку.
— Опытному глазу это не мешает. Мне доставляет огромное удо¬
вольствие любоваться ими. — Он оторвал взгляд от ее руки. — И вы
должны к этому привыкнуть.
— О, мне они нравятся — по крайней мере, большая часть. Но по¬
нравились бы еще больше, если их вешать по очереди. Скажем, вешать
на месяц по половине.
— У меня их чересчур много собралось, чтобы соблюдать такую по¬
следовательность. Вы же видели, вся кладовая забита.
Она вздохнула.
— Обременительно иметь так много. Но не могли ли вы — нет,
думаю, нет.
297
— Что вы хотели сказать?
— Я подумала, а не продать ли вам часть из них. Может быть, тог¬
да вы больше оцените другие.
— Ни за что, — объявил Энджелл. — Обладание всеми этими кар¬
тинами наполняет меня особой гордостью. Постоянно любоваться ими,
открывать в них все новые достоинства — в этом есть особая прелесть.
Со временем вы это поймете — эту гордость обладания. — Его голос
обрел какой-то особый оттенок, он и сам это почувствовал. Он откаш¬
лялся. — Еще цыпленка, дорогая?
< Перл взглянула на него с легким удивлением. С тех пор как они
поженились, она не слыхала от него ни единого ласкового слова. Кро¬
ме того, она уже привыкла, что муж всегда был слишком занят своей
едой, чтобы обращать внимание на содержимое ее тарелки.
— Нет, спасибо. Вы больше не хотите? Тогда я принесу пудинг.
Прежде нем встать со стула, она подняла руки, чтобы поправить
волосы, и от этого движения грудь ее приподнялась и перед его взо¬
ром предстали обе ее руки с внутренней стороны. Когда она вышла на
кухню, он заерзал на стуле и взял кусочек хлеба, чтобы пожевать между
блюдами. Он припомнил, что приступ легкой тошноты — тошноты
желания — случался у него и раньше. Но с каждым разом это стано¬
вилось все ощутимее. Он понимал, что назавтра все пройдет и, разум¬
но рассуждая, не было никакой причины беспокоиться. Но каким-то
непонятным образом эстетическое чувство пробуждало в нем чувство
физическое. Его беспокоило еще и другое нарождающееся чувство, —
хотя, возможно, оно таилось где-то слишком глубоко и не поддавалось
трезвому анализу. Он только что сказал ей фразу: «Гордость облада¬
ния» — да, именно «гордость обладания» являлась одним из домини¬
рующих стимулов его жизть Он ходил на художественные выставки
и в музеи, но лишь за тем, — или почти только за тем, — чтобы срав¬
нить то, что есть там, с тем, что есть у него и что бы ему хотелось
приобрести. Крошечный Пикассо, размером чуть больше открытки,
доставлял ему больше удовольствия, потому что висел у него на стене,
чем картина «Девушка из Авиньона» в музее Современного искусства
в Нью-Йорке. Один-единственный стул времен Вильяма Кентского
красного дерева с позолотой, украшенный изображением дельфинов,
хотя и в столь ветхом состоянии, что на него было страшно садиться,
больше волновал его воображение в доме номер 26 на Кадоган-Мыоз,
нежели полный гарнитур мебели Чиппенделя в Хейервудском дворце.
А теперь собственностью его стало нечто новое, нечто совершенно
отличное от всего того, чем он когда-либо владел. Может быть, гор¬
дость обладания в этом тоже проявляется? И воздействуя таким обра¬
зом, может быть, стимулируется или превращается в... сексуальный
импульс?
После ужина он даже не прикоснулся к вечерней газете — стоит
Перл ее почитать, как газета обращается в беспорядочную груду, поэ¬
298
тому он некоторое время читал книгу о французской мебели, стараясь
сосредоточиться. Перл возилась на кухне и так раздражающе долго, что
он почувствовал себя оскорблённым. Но в этом была отчасти и его
вина: он ни разу не предложил завести постоянную прислугу, — к ним
приходила женщина по утрам шесть раз в неделю — так что, если ему
хочется больше времени проводить в обществе Перл по вечерам, при¬
дется, по-видимому, пойти на дополнительные расходы.
В конце концов, не испытав желания ложиться спать, он поднял¬
ся, застегнул жилет на большом обтянутом шелковой рубашкой живо¬
те и побрел на кухню. Она была занята перестановкой кастрюль и во¬
просительно подняла на него глаза.
— Я немного устал, Перл, лучше пораньше лягу. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Перл стояла в нерешительности; тут не было
строго заведенного ритуала. И, помедлив, подставила ему щеку для по¬
целуя. Он поцеловал ее, слегка задержавшись губами на бархатной коже.
Он не дотронулся до ее рук. От нее шел освежающий запах духов.
Энджелл прошел к себе в спальню, разделся и лег — солидная, сред¬
них лет громадина, укрытая простынями; он воззрился на натюрморт.
Дюфи1, висевший над камином работы Адама. Потом раздались ее шаги,
она поднялась к себе, и. он тихонько лежал, прислушиваясь, как она го¬
товится ко сну. Вскоре он выключил свет и тут же заснул. С тех. пор как
он женился, у него не случалось больше приступов клаустрофобии, страха
перед одиночеством, как тогда, в ночь полета в Швейцарию. Все это лето,
он держался в отличной форме и теперь не собирался нарушать свое как
душевное, так и физическое равновесие кадом-либо необдуманным ша¬
гом, наподобие тех, что позволяют себе другие женатые мужчины.
На следующее утро, когда он пришел в Линкольн-Инн2, его ожи¬
дало там письмо от лорда Воспера, где тот сообщал, что готов принять
условия, предложенные ему компанией «Земельные капиталовложе¬
ния», желающей приобрести усадьбу и 200 акров земли в приходе Хэн¬
дли- Меррик в Суффолке.
Восперу потребовалось четыре месяца, чтобы, наконец, прийти к
такому решению.
Глава 8
По подсчетам Энджелла, на завершение сделки требовалось еще
шесть или восемь недель. Нужно было получить еще одну консульта¬
цию в канцелярском отделении суда, и Энджелл пошел повидаться с
Саулом Монтегю, который считался, пожалуй, самцм опытным юрис-
'Дюфи Рауль (1877 — 1953) — французский художник.
•2 Одна из четырех юридических корпораций в Лондоне, готовящих адво¬
катов.
299
том по имущественным вопросам. Им предстояло составить довольно
хитрое соглашение, поскольку лорд Воспер до сих пор еще не имел
законного права на владение ни усадьбой, ни землей и было важно
связать его обязательствами, как если бы он действительно ими вла¬
дел. Чтобы закрепить за человеком право продавать то, чем он еще не
владеет, нужно было решить проблемы чисто технического порядка.
Стряпчему Воспера требовалось составить проект договора о про¬
даже, а затемдоговор будет присоединен к соглашению. Но когда Эн-„
джелл повидался с Холлисом, тот был не расположен приниматься за
дело,* до тех пор пока не будет готов проект соглашения. Нет ника¬
кой нужды проявлять излишнюю торопливость, считал Холлис, все
нужно делать по порядку. Кроме того, требовалось разрешение и на
другие документы от стряпчих, представляющих интересы опекунов.
Это, без сомнения, можно было устроить, поскольку обе конторы не¬
редко вели общие торговые сделки. Но тут нужно проявить такт, ска¬
зал Холлис, и не спешить. Энджелл ушел от него раздраженный, не
уверенный в том, двинется ли дело, пока за него нс возьмется Саул
Монтегю.
Посреди всех этих событий раздался телефонный звонок — Годфри
Браун спрашивал мистера Энджелла.
Он не может сам прийти, сказал Годфри, ему трудно отлучиться;
•леди Воспер в воскресенье было совсем плохо, и он решил позвонить.
Доктор приходит ежедневно, так же как и миссис Мак-Ноутон. Доктор
сказал, что леди В. болеет теперь еще какой-то другой болезнью. Дав¬
ление или что-то вроде.
— Повышенное давление?
— Вот-вот. Дбктор говорит, ей нельзя перенапрягаться. Да разве она
послушается./Уж лучше тогда сразу отдать концы, заявила она ему. А
если ей станет лучше, она в субботу поедет в Меррик, сама поведет
Машину — отпраздновать, что ей вернули права. Говорит, опять я за
рулем. Это здоровр. Ничего с ней не поделаешь. Она поступает по-
своему.
Каким-то странным образом этот телефонный звонок, конфиден¬
циальный разговор без свидстелей, придал их отношениям особый ин¬
тимный оттенок, что Энджеллу вовсе не нравилось. Вместо того чтобы
прийти к нему в контору, где разница в возрасте, солидности и об¬
щественном положении сразу становилась ясна, доверительный раз¬
говор по телефону до некоторой степени уравнивал их, словно Годфри
был уже посвящен во все дела, словно неизвестно, по какой причине
он догадался, что не Энджелл ему, а он Энджеллу делает одолжение
своим 'звонком.
•— А пока до скорого, сэр. Что, если я зайду через недельку, когда
мы, вернемся?
— Это вряд ли понадобится. Если, конечно, не возникнет что-ни¬
будь важное.
300
— Я говорю, если мы'будем в Лондоне. Как только ей полегчает,
мы тут же уедем. Мистер Энджелл...
-Да?
— А вдруг мне нужно будет вам кое-что сообщить, могу я наведать¬
ся к вам домой?
— Ко мне домой? Зачем?
— Это близко от нас. Пять минут ходьбы, понимаете? Я могу за¬
глянуть в любую минуту. А до вашей конторы далековато. Надо ехать
на двух автобусах. Когда я отсутствую, леди В. всегда интересуется,
куда я ходил.
— Вот как. Ну что ж, в крайнем случае можно. Но только если вы...
Ну, хорошо, в крайнем случае можно. Только вечером. Лучше всего по
понедельникам и пятницам после шести — самое удобное время. По
средам и четвергам меня не бывает.
— Прекрасно. О'кей! Спасибо.. Если будет что новенькое, я за¬
гляну.
В тот же вечер, лежа в постели, леди Воспер сказала Годфри:
— Мне кажется, я скоро умру.
— Что? Что вы сказали? Бросьте, ваше высочество, что за кошма¬
ры вы мне рассказываете?
f — Матьюсон сказал сегодня одну вещь.
— Что ж он сказал? Этот старый хрыч.
— Я ему сказала что-то насчет охоты в следующем году, а он ответ
тил: «Хорошо... придет время, тогда и решим». И дело не в его словах,
а в том, как он при этом на меня посмотрел. Взгляд его говорил, что
решать никогда не придется.
— Вот уж ерунда! Забудьте об этом. Вы крепкая, сработана на со¬
весть. Никогда не износитесь. Надо поменьше пить, и все будет в по¬
рядке. 7
— А я в этом не так чертовски уверена, мой малыш. Я рабо¬
таю только на одном цилиндре, понимаешь? Вот уже целых восемна¬
дцать лет.
— На одном цилиндре — вот уж не верится. Да у вас их все шесть!
Модель люкс, спортивная, с независимой подвеской и автоматической
коробкой скоростей. -
— Нет, не трогай меня больше.
— Почему? _
— Я теперь могу этим лишь понемногу заниматься. Ты меня совсем
загнал, дьяволенок. Послушай, что я скажу...
— Слушаю.
— О, какого черта. Я устала.
— А все-таки расскажите мне о Силверстоуне. Знаете — о той ав¬
томобильной аварии.
301
— Я тебе уже рассказывала.
— Не все. Вы просто сказали, что это случилось, когда вы шли вто¬
рым номером.
— Да, давненько это было. Ты тогда еще сосал соску в своем приюте.
— Ладно. Сосал, ну и что? ,
— А я шла второй, и впереди оставалось всего три круга. Тебе это
о чем-нибудь говорит?
— Да. У вас был шанс выйти победительницей.
— Да, был шанс. Да еще в таких гонках. Я Флора Тауэр, гонщик-
любитель, да еще женщина. В гонках участвовали два итальянских
чемпиона, 'и оба сошли с дистанции из-за неполадок в коробке ско¬
ростей. Мне оставалось только обойти Ли Тернера, и я попыталась это
сделать у Стоува, а потом на повороте у Чепела. Затем на углу Бекета
я его обошла, но на такой большой скорости, что закружило в штопо¬
ре, и я перевернулась. Машина сверху, а я под ней. Подходяще для
женщины, не правда ли?
— Сигарету?
— Ты знаешь, я всегда не прочь. Не.прожги простыню, мальчик.
Это последняя из моего приданого!
— Для какого мужа?
— Бонни Мэйхью, разумеется. Мы только на эту свадьбу и полу¬
чили подарки.
-Дану?
Флора заморгала, стараясь отогнать черные точки, мелькавшие пе¬
ред глазами: Она не отличалась сентиментальностью, но сейчас в ней
боролись противоположные чувства. Воспоминания всколыхнули в ее
душе тоску по прошлому, и, принявшись рассказывать, она боялась,
что не сумеет вовремя остановиться.
— Ну и как же?
— Какого черта тебя все это интересует?
— А почему бы и нет? Мне интересно. Почему бы и нет?
Она внимательно посмотрела на него сквозь сигаретный дым. По¬
хоже, он над ней не смеется..
— свадьба, она произошла за месяц до начала войны. Вот когда
мы с ним поженились.* Мне только исполнилось девятнадцать, и моя
дорогая мамочка считала, что мы слишком торопимся. Но мы знали,
что делали. Бонни было тоже девятнадцать — он пришел ко мне как-
то в жаркий августовский день во время грозы и сказал: «Россия и
Германия подписали пакт о ненападении*. Давай на следующей неделе
поженимся!» И мы поженились. Мать была в ужасе: она боялась,- как
бы соседи не заподозрили, что я беременна.
— А этого не было?
Она пропустила его слова мимо ушей и продолжала: (
— Мариам родилась в сорок первом. Бонни знал, что за пактом
последует война.
302
— А что такое пакт о ненападении?
— Я тебе как-нибудь расскажу.
— На чьей стороне была Россия в той войне? Я считал, что мы
воевали против Германии?
— Я тебе куплю книгу об этом. Ты умеешь читать?
Годфри почесал нос о простыню.
— Бонни Мэйхью. Чудное имя для мужчины. Больше девушке под¬
ходит. Вам он нравился?
— Его настоящее имя было Бонами. Только никто так его не назы¬
вал. Да, он мне нравился, нахальный ты мальчишка. Мы любили друг
друга. Он был сорвиголова, ясно было, что ему недолго жить на этом
свете. Его сбили над Критом в сорок первом. Он был из тех людей,
которые играют со смертью.
— Я что-то не понимаю.
— Куда тебе. Во всяком случае, я не из таких. Нет, мне смерть ни
к чему, когда бы она ни явилась, и меня угнетает, когда доктор смот¬
рит на меня, будто хоронить собрался.
— Расскажите мне о следующем муже.
— О котором? О Поле Тауэре? Я ведь тебе уже рассказывала.
—■ Не очень подробно.
Флора Воспер затянулась сигаретой. Пальцы у нее последние дни
постоянно дрожали.
— Поль был тоже порядочным повесой. Наверное, я чем-то таких
привлекаю. Но Полю было уже сорок шесть, когда мы поженились. Во
время войны он неплохо нажился, продал свой машиностроительный
завод в Ковентри, и у него были деньги, чтоб прожигать жизнь. Я ему
в этом помогла. Мы целых пять лет колесили по Европе. Ему льстило
иметь жену, которая завоевала себе имя в первоклассных гонках. -
Странно получилось с той аварией. Я знала, что обгонять Ли Тернера,
значит, идти на риск, на который не отважится ни один здравомысля¬
щий профессиональный гонщик, но я также чертовски хорошо знала,
что подобный шанс — стать победительницей в первоклассных гон¬
ках — мне больше не представится. И Аскар и Фарина уже выбыли из-
за неполадок в коробке скоростей, и почти всех других тоже постигла
неудача. Это был отвратительный день, ветреный, трек скользкий...
— Что же произошло после аварии?
— Они вытащили у меня одну почку, вправили на место плечо, по¬
чинили ребро. И через пару месяцев я была снова весела, как птичка.
Но Поль, черт его побери, ни за что не разрешал мне больше участво¬
вать в гонках. Поэтому, наверное, мы и расстались. Во всяком случае,
на следующий год он встретил свою Джуди, а я познакомилась с Джу¬
лианом Воспером, так сказать двойной разрыв, и мы заново все пере¬
играли. — Она зевнула. — Думаешь, что с одной почкой можно про¬
жить вечность. Живут же люди с одним глазом. И печенка у человека
одна с самого начала.
303
— Один мой знакомый парень выступал на ринге с одним легким,
и хоть бы что, он был боксером полусреднего веса. Сэм Фокс. Инте¬
ресно знать, что с ним сталось; у него была своя зеленная лавка. На¬
верное, торгует где-нибудь сейчас поблизости.
— Ну, если у тебя всего одна почка, то все зависит от того, как она
справляется. Моя вроде бы уже не тянет.
В спальне была большая ниша с окном, выходившим во внутрен¬
ний дворик, и свет из квартиры напротив вдруг проник сквозь тонкие
занавеси, расчертив стену полосами света и тени.
— Лорд В. был намного старше вас, правда? Наверное, вы не пер¬
вая его заарканили?
— Ему было пятьдесят, когда мы поженились. Тогда он мне казал¬
ся староватым, теперь нет. Сколько же мне тогда было... Тридцать два.
Да, я у него была третьей, как и он у меня. Мыс ним отлично лади¬
ли. И это длилось бы по сегодняшний день, не случись с ним тогда на
Бермудах пять лет назад сердечный приступ. Образцово-показатель¬
ный, так его и называл этот чертов доктор. Будто говорил о партии в
бридж. Джулиан, сидя за ленчем, только успел сказать: «Что-то тем¬
неет, Флора», я посмотрела на него, не успела встать с места и обойти
стол, как он уже был Мертв.
— Подходящее* у вас сегодня настроение, — сказал Годфри. — Мо¬
жет, расскажете еще про какие похороны?
— Да, про мои собственные.
— Смените пластинку, Флора! Мне пора уже убираться отсюда, а я
не могу оставить вас,когда вы вот так причитаете. Хотите заварю креп¬
кого чаю?
— Я не стыжусь и скажу тебе4 прямо, Годфри, да, я боюсь. Мне не
хочется умирать.
— А вы и не умрете! Маленький Божок об этом позаботится... Слово
Годфри!
Она усмехнулась.
— Жаль, что ты не Всемогущий Бог.
— Послушайте, — сказал он, — хотите, я останусь здесь до утра?
Я всегда* ставлю будильник на семь часов, чтобы успеть сделать про¬
бежку, пока не явится миссис Ходдер. Ну как?
— Ладно, — согласилась она. — Мне это поможет, малыш. Кажет¬
ся, я сегодня нуждаюсь в компании.
Предположение Перл, что большинство ее друзей-ровесников
сочтут ее брак просто безумием, целиком и полностью оправда¬
лось. Хэйзел, Крис и Пэт Чейли, и большинство продавщиц из мага¬
зина Эванса, и те из ее школьных подружек, которые знали о ее за¬
мужестве, и разные другие молодые люди в Селсдоне, Перли и Сан-
дерстэде.
304
Она чувствовала, что все они за ее спиной вдоволь хихикали и де¬
лали непристойные предположения. Она переносила все это с неожи-
ч данным для нее самой спокойствием и равнодушием. Что касалось
подружек, то она не сомневалась, что за их смешками скрывалась
обычная зависть. С большинством из них она достаточно общалась и
достаточно наслушалась их излияний, чтобы хоть на секунду усомнить¬
ся: все их помыслы — не говоря о стремлении выйти замуж за какого-
нибудь красивого парня — сводились к тому, чтобы красивый парень
имел непременно классную работу и зарабатывал бы кучу денег. И
если деньги у него водились, было уже не так важно, насколько он
красив и такой ли он уж мужчина. Она просто сделала из всех этих
суждений решающий вывод. Она вышла замуж за некоего господина,
не обладающего ни красотой, ни молодостью, зато обладающего, что
называется, настоящими деньгами. Таким образом, одно уравновеши¬
вало другое. Выбирай, что хочешь. В ее браке не было любви, зато она
могла жить праздной жизнью. Не было секса, но его заменил престиж.
Возможно, не было бурной экзальтации от слияния молодых губ и
молодых тел; но зато какую бурную экзальтацию вызывали солидный
счет в банке и собственная чековая книжка! Возможно, со временем
радость от сознания своего богатства и положения исчезнет. Но ведь
то же самое, по общему суждению, происходит с радостями любви.
А что касается молодых людей, если они одновременно оплакива¬
ют ее и подсмеиваются над ней, то они-то сами что ей могли предло¬
жить, кроме избитых комплиментов и объятий украдкой где-нибудь в
темном углу. По их мнению, она вышла замуж за толстого, пожилого
типа, который годился ей в отцы; а, по ее мнению, она вышла замуж
за культурного человека с хорошим вкусом и наслаждается прелестя¬
ми утонченной жизни...
Правда, слишком рано после свадьбы ее постигло разочарование.
Она быстро осознала, что те стороны характера Уилфреда, крторие |
мало проявлялись во время ухаживания, скрываясь, словно глыба ай¬
сберга под водой, довольно точно свидетельствовали о его подлинной
натуре. Он был толст, потому что был обжорой и ни по какой иной
причине. Мягко выражаясь, он не отличался щедростью, хотя до сих
пор она не называла его «скаредным» даже в своих сокровенных мыс¬
лях. У него был несколько задиристый характер; в ресторане, если к
нему не проявляли должного внимания, он сразу повышал гол6с, хотя
даваемые им чаевые были весьма умеренными.
У него был целый ряд странных привычек, свойственных старым
холостякам. Так, он принимал ванну лишь цо вечерам, перед ужином,
когда уже не собирался выходить из дому, чтобы «не подвергать себя
риску схватить простуду». И каждое утро отсчитывал одну и ту же сум¬
му, которую брал с собой: одну пятифунтовую банкноту, пять одно¬
фунтовых, пять монет по десять шиллингов, три по полкроны, три
флорина, четыре шиллинга, четыре шестипенсовика и шесть пенсов,
30S
чтобы не нуждаться в размене денег и знать вечером, сколько он пот¬
ратил...
Все это были очень огорчительные недостатки и странности, но
Перл отличалась терпением и не поддавалась отчаянию. Она потихонь¬
ку принялась за перевоспитание его желудка, благо это до сих пор еще
не вызывало его неудовольствия. У нее было пять тысяч фунтов на
счету в банке, положенных на ее имя, которые находились в полном
ее распоряжении, — и все благодаря стараниям ее горячо любимого,
мудрого и прекрасного отца. Она обнаружила, что ей, так же как и
Уилфреду, доставляет огромное наслаждение покупать картины, и она
глубоко ценила его понимание в этом вопросе. Ей нравилось ходить с
ним по аукционам, сидеть рядом, переживать царящее там напряже¬
ние и все неожиданности аукционных залов... Порой она сознавала,
что причиной задиристости его характера было его одиночество, как у
ребенка, которые начинает кричать, чтобы привлечь к себе внимание.
Будучи по характеру довольно замкнутой, она редко нуждалась в
обществе и была удивлена, когда Вероника Порчугал, с которой она
познакомилась на том первом обеде у Уилфреда, позвонила ей однаж¬
ды и предложила вместе пообедать. Ее испугало это предложение, и
она предпочла бы пообедать одна, но отказываться было неудобно, и
они отправились в «Каприз», где было сказочно, правда, чересчур
шумно, и ей там все очень понравилось. Ей показалось, — и даже уте¬
шило ее, — что Вероника, хотя и замужем за человеком молодым, тем
не менее больше нуждалась в обществе, чем она сама.
В последнее время она стала замечать, как Уилфред смотрит на нее
грустно-задумчивым взглядом, и у нее зародилось подозрение, что это,
должно быть, признак пробуждающегося к ней интереса. Сама она не
вполне могла разобраться — нравится ей это или нет. Она наслажда¬
лась своей новой жизнью, в которой и без того было достаточно при¬
ятного, чтобы еще познавать тайны любви с мужчиной средних лет, к
которому она любви не испытывала. Но интуитивно она понимала, что
ее влияние на Уилфреда усилится, если он станет желать ее физичес¬
ки. А она хотела оказать на него влияние. Она должна добиться како¬
го-либо преимущества, иначе перевес будет оставаться на его стороне.
Двенадцатого августа, понедельник, Перл весь день провела за по¬
купками. Она любила тратить деньги, однако полученное воспитание
и ее собственный характер не позволяли ей сорить деньгами попусту.
Она покупала экономно, разумно и знала цену вещам. Около полови¬
ны шестого она приплелась домой в состоянии счастливого блаженст¬
ва и с болью в ногах от усталости, нагруженная пакетами, многие
покупки должны были прислать потом. Принимая ванну, она услыша¬
ла, как пришел Уилфред. Она раздумывала, стоит ли рассказать ему о
покупках и можно ли рассчитывать на его интерес и понимание. Ей
хотелось с кем-нибудь поделиться, и он казался ей подходящим чело¬
веком. Энджеял не слишком возражал, когда она тратила свои деньги,
306
которые все равно считал для себя потерянными, но он почти не про¬
являл интереса к ее нарядам. Он просто мало интересовался вещами,
не касавшимися его лично. Перл чувствовала, что пора попытаться
осторожно вывести его из этого состояния. Она понимала всю серьез¬
ность этой задачи: он был старым холостяком с глубоко укоренивши¬
мися привычками и безжалостным эгоистом. Но при этом она трезво
оценивала и свое умение терпеливо и настойчиво добиваться своего.
Она только вылезла из ванны, когда в дверь позвонили, и она за¬
мерла с флаконом талька в руках, прислушиваясь. Уилфред с самого
начала ясно дал понять, что не привык сам открывать дверь; но пос¬
кольку он находился внизу, а она наверху, она ждала, что последует
дальше. Ничего не последовало, и звонок раздался снова. Она сняла
купальную шапочку, вытерлась, встряхнула волосами, сунула ноги в
туфли без задников, надела бледно-голубой шелковый халат, куплен¬
ный ею в Париже в дорогом магазине, и спустилась вниз.
В дверях стоял Маленький Божок. Она чуть не пошатнулась,
вздрогнув от неожиданности.
— Что вам нужно?
Синяя униформа, подтянутый, аккуратный. Черная пышная шеве¬
люра приглажена, лицо сдержанное, бесстрастное. Сияющая безупреч¬
ная кожа. Он дотронулся до козырька своей фуражки.
— Прошу извинения, мадам, мистер Энджелл дома?
— Убирайтесь! — Она хотела закрыть перед ним дверь.
— У меня поручение к мистеру Энджедпу. Он просил меня зайти,
понимаете?
— Убирайтесь!
— Как только передам ему поручение. Я принес одно известие, о
котором он меня просил. У меня к нему .поручение.
— Зачем вы сюда явились? Когда вы, наконец, оставите меня в
покое?
— Что вы! Честное слово, я и не думал, что вас здесь увижу.
— Это ложь! Вы пришли...
— Я пришел повидать мистера Энджелла. Дело важное! Разрешите
мне войти.
Она приоткрыла дверь еще немного, спряталась за ней, потому что
его глаза, не такие бесстрастные, как лицо, оглядывали ее с ног до •
головы.
— Что за поручение?
— Оно касается леди Воспер. Я ее шофер. Давно у нее работаю. Это
на ее машине мы с вами катались. Мистер Энджелл ее адвокат. Он
просил меня выполнить одно поручение.
Незаметным образом он уже проник в дверь и оказался почти ря¬
дом. При закрытой двери в холле сделалось темно. Это было единт
ственное темное помещение во всем доме, и даже покрашенные белой
краской стены не делали его светлым.
307
— Вы теперь, как видно, стали миссис Энджелл. Я слыхал, вы вы¬
шли замуж. Я заходил к вашим, спрашивал о вас...
— Да, и швырнули цветочный горшок в окно!
— Какая подлая ложь! Когда я уходил, там за машиной прятались
' какие-то сопляки. Наверное, это они...
— Наверное, это они.
— Ну зачем язвите? Я не сделал вам ничего дурного, разве что один
раз напугад. Прошу вас, не выдавайте меня, а то я потеряю работу! Я
пришел повидать вашего мужа, мистера Энджелла. Я ведь не с вами
пришел повидаться. Не моя вина, что вы тут оказались.
— Нет, вашей вины нет нй вчем.
— Вы,, видно, думаете, я нанес вам оскорбление тем, что по уши в
вас влюбился. А я влюбился в вас, вы это знаете. Я бы... да я бы по¬
шел ради вас на убийство, стоило вам только пожелать, это точно. Вот
каким простачком я оказался. Но теперь этому конец. Вы вышли за¬
муж. Такие-то дела.
■— Да, я вышла замуж.
— И надеюсь, счастливы?
— Очень счастлива, спасибо.
— Что ж,, это колоссально! Наверное, имеете теперь собственную
дорогую машину?
—' Нет, между прочим, машины у нас нет.
— Да, но особнячок у вас что надо. Надеюсь, вы будете счаст¬
ливы.
г- Спасибо. Я сейчас позову мужа.
— А вы по-прежнему экстра-класс, Перл, для меня. Сногсшиба¬
тельная женщина. Честно. Смотреть на вас и то...
— Вы снова начинаете...
— Нет, нет. Ладно, ладно. Сдаюсь. Я пришел повидать мистера
Энджелла. -Верно? У меня к нему поручение, вот и все. Клянусь:
Она оставила его в холле — смуглая кожа, упругие подвижные мус¬
кулы, горящие глаза.
В этот вечер за обедом Перл спросила:
— Зачем он приходил — этот шофер леди Воспер?
— Что? А, шофер. У него было ко мне одно поручение. Леди Вос¬
пер снова сильно заболела, но теперь чувствует себя лучше.
— Разве она не могла вам позвонить?
— Гм? Нет. Это дело сугубо личное.
— У вас личные дела с Годфри Воспером?
— С кем?
— С Годфри Воспером, шофером.
— Егр зовут Годфри Браун..Нет, разумеется, не с ним. Какие у меня
могут быть с ним дела?
308
Перл повертела в руках старинную серебряную' вилку, так что на
ней заиграли блики света.
— Вы знаете, я была раньше с ним знакома.
— С Годфри Брауном? Когда?
— Я раза два встречала его, еще до того как мы поженились.
— Я этого не знал! — Энджелл посмотрел через стол на свою жену,
но его удивленный и неодобрительный взгляд встретился с ее, в кото¬
ром светилась искренность. — Весьма неприятно. Значит, вы встреча¬
лись? Когда и где это было?
— О, на танцах. И еще дважды после этого.' Но мы с ним не* дру¬
жили. Мне он не нравился.
— Рад слышать, что вы не дружили.
— Он мне не нравился, — повторила она.
Уилфред, избавленный от необходимости критиковать ее вкус, при¬
нялся рассуждать более беспристрастно.
— Я, правда, не вижу в нем ничего такого, что может вызвать не¬
приязнь. В определенном смысле его можно назвать даже интересным.
— Я бы не хотела, чтобы он снова сюда приходил, Уилфред.
— Что? Не хотите ли вы сказать, что,он вел себя с вами дерзко?
— Сегодня нет. Сегодня он был тише воды. Но я...
— Разумеется, теперь, когда вы стали моей женой, вам неудобно
встречать своих прежних знакомых. Шофер леди Воспер... Неприятно.
А вы знали, что он работает шофером?
— Конечно нет. Я думала — он боксер.
— Так оно и есть — или так утверждает леди Воспер. Но это толь¬
ко по совместительству.
Наступило молчание. Она не уложила волосы, как делала обычно,
и они падали ей на плечи тяжелыми пышными прядями. Ее гл^за си¬
яли, щеки горели. На ней было платье, которое она только сегодня -
купила, хотя он лишь сейчас заметил, и оно отвлекло его от шестой
бараньей отбивной, за которую он принялся. Платье было из какой-
то мягкой серой материи, наподобие -шифона, весьма, весьма легкой,
с открытыми плечами и бретельками и множеством мелких складочек,
ниспадающих от груди .до подола. Материя показалась ему чересчур
легкой и прозрачной, и, на его взгляд, не подходящей для обеденного*
туалета.
— Он сказал мне,- что его зовут Воспер, — заметила Перл.
— Кто, Браун? Думаю, он просто пошутил.
— Он выступает на ринге под именем Воспер.
— Вот как, неужели? Это уже явное нахальство. Флора Воспер до¬
лжна это знать, она мне говорила, что ходила смотреть, как он высту¬
пает.
— И он пользуется ее машиной, когда ему вздумается.
— Их отношения, видимо, выходят за рамки обычных отношений
хозяйки и'слуги. Чересчур уж он уверен в себе.
309
— И вы находите его интересным?
Энджелл взглянул на нее, и она одарила его очаровательной
улыбкой. Он снова набил рот едой, тщательно прожевал, затем про¬
глотил.
— Я не понимаю, дорогая, что'вы имеете в виду. Мужчину, который
находит другого мужчину «интересным», можно назвать лишь одним
именем — по крайней-мере, так их называют в приличном обществе.
— Я не имела этого в виду.
— Надеюсь, что нет. Однако этот низкорослый мужчина, в своем
роде, производит впечатление. Допускаю. Его энергия имеет чисто
животную привлекательность. Я могу понять, что он нравится женщи¬
нам — по крайней мере некоторым.
— Но не мне.
— Вы уже сказали, что он вам не нравится. Я был бы весьма разо¬
чарован в вашем вкусе, если бы он вам нравился. Передайте мне, по¬
жалуйста, картофель.
— Весь. Я больше не приготовила.
Он недовольно надул губы.,
— Маловато, Перл.
— От картофеля толстеют, Уилфред. Это не для меня. Я не хочу
полнеть. Вы бы не хотели, чтобы я потолстела, не правда ли?
— Гм, нет. Хотя я люблю картофель.
— Есть еще немного фасоли. Вы находите меня привлекательной,
Уилфред?
Он неторопливо положил фасоли себе на тарелку. Вынул из кармана
очки для чтения, протер их, но не надел.
— Разумеется. Вам это хорошо известно. Я ведь предложил вам
стать моей женой.
*— Такой же привлекательной, какой была Анна Тирелл?
— Да. В таком же роде. Но я стал старше, чем был, когда знал Анну.
— Вы любили Анну?
— Я... -л|обил ли я ее? Я никогда не спал с ней, если вы это имеете
в виду.
— А'с кем-нибудь когда-нибудь спали?
Его лицо сделалось каменным: месяц назад такое выражение не на
шутку испугало бы ее.
— Мне кажется, вы забываетесь, Перл.
— Простите.
— Вы не имеете права спрашивать у меня такие вещи' Боже милос¬
тивый! Никакого права! — Он отпил глоток вина, потом сделал еще
глоток побольше.
— Разве* у меня нет права? Я ведь ваша жена.
— Ну, а я не намерен вам отвечать! — Лицо его покраснело.
Она сказала:
— Я никогда не спала с мужчиной.
310
— Еще бы, надеюсь, что нет!
—■ Не так уж много девушек моего возраста могут этим похвастаться.
— Это одно из тех глупых утверждений, которые невозможно ни
доказать, ни опровергнуть. Во всяком случае, так это или не так, меня
не интересуют дальнейшие уточнения.
— Но я-то вас интересую?
— Конечно, вы меня интересуете. Во всех отношениях. Вы пили
что-нибудь перед обедом?
-Да.
— Что?
— Водку. Там оставалось немного водки. Просто она оказалась под
рукой, и я немного выпила.
— Я никогда не видел вас такой.
— Какой?
— Капризной. Чуть ли не распущенной. Как если бы...
— Я еще молода.
— Согласен. Порой вы мне кажетесь слишком молодой.
— Вы еще не стары, Уилфред. Разве не так? Разве нет?
Он медленно дожевал последний кусок и аккуратно положил рядом
нож и вилку.
— Какой пудинг вы приготовили?
— Никакого.
— Никакого? Тогда есть ли у нас...
— Я забыла. Мне хотелось сделать что-нибудь легкое. Легкое и про¬
хладное. Но я забыла. Прошу прощения. Забыла.
— О... не имеет значения. Чтобы только это не повторялось, не
стало практикой. А сыра нет?
— Я принесу.
Она вышла легкой, упругой походкой. Когда она вернулась, он сто¬
ял у камина со стаканом вина в руке. Она подошла к нему и намазала |
маслом крекер, положила на него ломтик сыра и протянула его. Он
посмотрел на сыр так, словно это было яблоко из райского сада, и
взгляд его скользнул дальше, на изящную руку, державшую его, на
запястье, на округлые локоть и предплечье, и на верхнюю часть руки,
несколько уплощенную у подмышки. Он взял крекер из ее рук и стал
жевать, и она намазала еще один для себя, подошла и стала рядом
с ним.
— Вы не стары, Уилфред, — сказала она. — Я знаю... Вы не выгля¬
дите старым. У вас совсем молодой вид.
— Я, конечно, сравнительно молод. Но я в зрелом возрасте и не
склонен...
Она перебила его:
— Почему вы меня не поцелуете?
— Что вы имеете в виду? — подозрительно спросил он, словно ему
предложили неожиданную оговорку в договоре об аренде на землю.
311
Это так просто. И мы ведь одни. Неужели вам не хочется?
Он машинально поднял руку и стер крошки с губ.
— Дело не в том, хочу или нет, Перл. Дело в том...
— В чем же?
— В том... .
— В чем же?
Они смотрели друг на друга с минуту, которая показалась обоим
очень продолжительной. Перл вела себя непристойно, и он презирал
ее за это.
— Налейте себе еще вина, — сказал он.
Она так и сделала и намазала ему еще один крекер.
Глава 9
Годфри пришел в дом Энджелла, чтобы среди прочих вещей ска¬
зать, что они с Флорой Воспер уезжают в Меррик-Хауз днем во втор¬
ник. Утром во вторник Годфри отправился в тренировочный зал над
пивной «Томаса Бакета» на последнюю встречу с Альфом Мантером,
перед тем как Мантер уедет в Бостон бороться на звание чемпиона.
С утра Годфри примчался на «дженсене» на Олд-Кент-роуд, оста¬
новил машину не на улице, а в переулке, вошел в боковую дверь боль¬
шой мрачной пивной и тут же поднялся наверх. Ему были противны
запах вина/дребезжащие звуки музыки и официантки, убирающие со
столов, как и ранние клиенты, уже привалившиеся к стойке бара. Пе¬
ред боем, даже трениррвочным боем, на него находила суровая со¬
средоточенность и злость, состояние, которое он всегда старательно
скрывал от Фдоры^ ~~
Когда он поднялся-наверх в большую пустую комнату в форме бук¬
вы «Г», с высокими пыльными окнами, с рингом посередине и трени¬
ровочными грушами, Мантер уже разделся и боксировал с тенью, а
человек восемь наблюдали за ним.
— Ты опоздал, —/ сказал Коэн.
Годфри взглянул на часы.
— Точно' ровремя.
— Я сказал в десять сорок пять.
— Мы условились с Альфом на одиннадцать.
— Ух, ух, ух, — приговаривал Альф, нанося свирепые короткие уда¬
ры своему воображаемому противнику. — Ух; ух, ух. — Это он пози¬
рует перед зрителями, подумал Годфри. Словно мальчишка, изобража¬
ющий драку, где все его удары попадают в цель. Ничего, скоро он
получит противника себе под стать. В зале находились два незнакомых
ему человека, а также фотокорреспондент из «Дейли миррор», репор¬
тер из «Боксерских новостей» и еще несколько парней, которых он где-
то раньше видел. Годфри пошел переодеваться.
312
В раздевалке находился Фред Бингхэм — еще один партнер Альфа
по тренировке. Они кивнули друг другу. Коэн, последовавший за Год¬
фри, сказал:
— Ты проведешь первые два раунда, Божок. Затем два проведет
Фред, а затем ты еще два. Я хочу дать ему сегодня хорошую разминку,
но не перестарайтесь.
— Как будто я смогу его покалечить, когда он в защитном шлеме, —
язвительно заметил Годфри. — Что это там за темная лошадка? Вон
тот, в верблюжьем пальто и в очках?
— Какое тебе дело, — сказал Коэн. — Сосредоточь свои мысли на
Альфе. Сегодня он будет сдерживать удары.
Коэн вышел из раздевалки, и Фред Бингхэм начал бинтовать Год¬
фри руки.
— Тот человек в очках — Джуд Дэвис.
— Мне кажется, я его где-то встречал. Он не менеджер Табарда?
— Да. И Буши тоже. Он тот самый, что сделал из мясника Лью
Томаса чемпиона.
Годфри из раздевалки прошел на ринг. Все было приготовлено, как
для настоящего боя, с той только разницей, что отсутствовал рефери.
Коэн, стоя за рингом, исполнял его обязанности. Джуд Дэвис был ху-
дощавым, темноволосым уэльсцем лет сорока пяти; он стоял, опершись
на зонтик, и разговаривал с фотокорреспондентом.
Раздался гонг. За пределами ринга Альф Мантер слыл весьма до¬
бродушным парнем, но на ринге он мог быть злым как черт. В своем
защитном шлеме он походил на аквалангиста в купальном костюме.
Они хорошо знали почти все излюбленные трюки друг друга, но это
была их последняя встреча перед отъездом Альфа, что придавало etf
немного больший азарт. У Альфа был великолепный стиль и отличное
чувство равновесия. Он славился своим умением одерживать победу по
очкам; редко кому удавалось его нокаутировать, но слабость его заклю¬
чалась в том, что ему и самому редко удавалось нокаутировать своих
противников.
Случилось так, что сегодняшний день обозначил определенный
этап в его карьере. Во втором раунде он уклонился от резкого удара
Годфри левой, так что удар ушел в воздух, но на этот раз Годфри уда¬
лось замаскировать последовавший за этим правый, и Альф, что-то
промычав, повалился на пол, где и пролежал секунд пять, прежде чем
пришел в себя. Коэн прямо нырнул на середину ринга, но, видя, что
Альф поднимается на ноги, остановился, и противники продолжали
боксировать до конца раунда.
После раунда никто не сказал ни слова: Коэн снял с Альфа шлем,
губкой протер ему лицо и что-то сказал. Альф энергично потряс голо¬
вой, показывая, что хочет продолжать бой. Годфри слез с ринга, вы¬
тер рукой пот со лба и подошел к окну. Фред Бингхэм влез на ринг и
после гонга принялся за Альфа Мантера в третьем раунде. Годфри,
313
чтобы не остыть, бегал трусцой по залу, стараясь расслабиться, потря¬
хивая руками, сгибая и разгибая ступни ног. Затем он подошел к
тренировочной груше.
— Как ваше имя? — раздалось позади него. — Воспер, если не
ошибаюсь? Что-то я никогда о вас не слыхал.
Это был Джуд Дэвис, прищуренным взглядом, словно ему попал
дым в глаза, он оценивал Годфри.
— Я не так давно выступаю на ринге. Но пока похвастаться нечем.
— Кто ваш менеджер?
— Роб Робинс.
— Против кого вы у него выступали?
— Против Берта Бромли, я победил по очкам. А Эда Хертца — тех¬
ническим нокаутом в третьем раунде. Тайгера Вэдэквуда я нокаутиро¬
вал в пятом раунде:
— Бромли — это неплохо. Остальные — все мелюзга. Сколько
вам лет?
— Двадцать три.
— Давно стали профессионалом?
— Пять лет.
— Ну, а до этого что сделал для вас Робинс?
— Ничего. До этого я работал у Пэта Регана.
— Никогда о таком не слыхал... Ах да, это тот, что в Мидленде?
— Верно.
Джуд Дэвис оперся о свой зонтик.
— Похоже, Воспер, что у вас есть талант. Мантера вы здорово
уложили.
— Я бы его еще. не так уложил, будь я в настоящих перчатках.
— Не хотите ли сменить менеджера?
— Очень даже хочу.
— Когда вы подписали контракт с Робинсом?
— В прошлом году. Только на два года. Первый год уже почти
истек.
— Хм. Как-нибудь уладим. Надо узнать, что думает Робинс. Когда
вы закончите, спускайтесь вниз в бар, побеседуем подробней.
Пока Бингхэм находился на ринге, фотокорреспондент сделал не¬
сколько снимков. Теперь до окончания второго (и четвертого раун¬
да для Мантера) Бингхэм спустился с ринга, лицо в красных пятнах,
там, где пришлись удары Альфа. Годфри вернулся на ринг и провел
еще два раунда с Манте ром. Но на этот раз Альф уже не допускал
ошибок.
В перерыве между этими двумя раундами Коэн куда-то исчез, и,
взглянув через плечо Альфа, Годфри увидел, что он разговаривает с
Джудом Дэвисом. Это не улучшило его настроения в последнем раун¬
де, но он сдерживался, и после окончания раунда Альф сказал:
— Спасибо тебе, Божок, ты здорово потрудился.
314
Годфри отправился в раздевалку, принял душ, оделся. Когда он вы¬
шел из раздевалки, Джуд Дэвис уже ушел и несколько других боксе¬
ров разминались вне ринга. Годфри хлопнул Альфа по спине и по¬
желал ему удачи в Бостоне. Коэн ждал Годфри, чтобы отдать ему
деньги, но, отсчитывая их, он избегал встречаться с ним взглядом.
Внизу в баре Джуд Дэвис разговаривал с красивой, темноволосой,
довольно нахального вида девицей лет двадцати и коренастым плотным
пожилым мужчиной лет пятидесяти, лысым и как бы со срезанным
затылком. Годфри подошел к ним, и Джуд Дэвис сказал:
— Что будете пить?
— Спасибо, мистер Дэвис, я не пью, — ответил Годфри.
— Тогда присаживайтесь. Вы знакомы с антрепренером Фредом
Армитажем?
— Нет. Здравствуйте.
Дэвис не представил ему девицу, которая сидела, закинув ногу на
ногу, вертя в маленьких проворных пальцах пудреницу и по очереди
поглядывая то на одного, то на другого собеседника. Армитаж и Дэ¬
вис продолжали некоторое время вести разговор, но Годфри не при¬
нимал в нем участия, он разглядывал висящие на стене старые афиши,
оповещающие о прошлых матчах. Генри Купер, Рандольф Турпин, Лен
Харви, Томми Фарр.
Армитаж встал, и девица проследовала за ним к бару. Джуд Дэ¬
вис прикрыл колени своий верблюжьим пальто и посмотрел на
Годфри.
— Значит, ваше настоящее имя Браун?
— Да, если у меня вообще есть настоящее имя. Просто мне его
дали, потому что не знали другого.
— Но вы начали выступать под именем Годфри Брауна?
— Верно. — Маленький Божок про себя послал изощренные руга¬
тельства в адрес Коэна.
— И вы переменили его после того, как вас временно дисквалифи¬
цировали?
— Я служу у одной женщины, понимаете. Шофером, кем угодно,
одним словом, на все руки. Это она предложила мне сменить имя.
Я так и сделал.
— Ё мире бокса людям не так просто спрятаться.
— А я и не пытаюсь, мистер Дэвис. Я предупредил об этом Совет.
— Не сделай вы этого, вам не миновать беды. Но зачем вам это в
голову пришло?
— Зачем? Не знаю. Наверное, хотел начать все заново. Думал, по¬
может.
— Я слышал, вас дисквалифицировали за то, что вы вне ринга
слишком давали волю кулакам?
Глаза Годфри свЬркнули.
— Верно.
315
— Почему?
Так уж получилось. Меня надули.
— Это бывает с каждым из нас чуть ли не каждый день.
— Вы так Думаете?
— Да, я так думаю.
Армитаж и девушка вернулись, Армитаж принес еще пива, и на
этом их разговор прекратился. Годфри не уходил. Он мог опоздать
приехать за Флорой,'но, что поделаешь, Флора подождет. В конце
концов все встали и направились к выходу.
Дэвис сказал:
— Вы мне Понравились на ринге, Браун. Или Воспер, как предпо¬
читаете. У вас классический удар левой, видимо, от природы, и это
кое-что да значит; вы очень подвижны и так и рветесь в бой — сразу
видно! Вам нужно набраться опыта с хорошими противниками, вот
Главное,, чего вам не хватает. Этим надо заняться.
— Я могу драться с Альфом Мантером хоть каждый день.
— Возможно. Но вам нужно научиться сдерживать ваш норов вне
ринга, а этого.еще нужно добиться. Вы сказали, вам у Робинса оста¬
лось работать год?
— Чуть побольше.
— Хорошо, я буду иметь вас в виду. Когда контракт истечет, захо-
дйте ко мне, если будет охота. ^
— Господи, ведь мне тогда стукнет двадцать четыре! Целый год про- .
падет зря! Вы не можете сделать для меня что-нибудь пораньше, мис¬
тер1 Дэвис?
— Не пропадет зря. За год вы можете подняться еще на несколько
ступенек вверх. Проведите зиму с Робинсом и разыщите меня, если
захотите, где-нибудь в июле. Мой телефон в справочнике. Либо найде¬
те меня в* конторе «Викинг энтерпрайсиз».
Отъезд в Хэндли-Меррик был назначен на два часа, а Маленький
Божок появился на Уилтон-Кресчент лишь в половине третьего. Леди
Воспер была вне себя от бешенства, Годфри огрызнулся в ответ, и
между ними разразилась первая настоящая ссора. На этот раз грань
между титулованной леди и шофером стерлась. Остался лишь молодой
парень,- да женщина гораздо старше его, и они ругались последними
^словами, позабыв все приличия. Даже их лексика и та была одинако¬
ва, ибо Флора вполне могла соревноваться в этом с Годфри. Она па¬
рировала любые его словечки. Ссора закончилась быстро, как и нача¬
лась, но Годфри не стал извиняться, не снизил тона, нет, они просто
оба выдохлись. Затем Флора сказала:'
—• Садись за руль, мы и так опоздали. Я ничем не могу тебе помочь.
Годфри вынес из дома два чемодана» швырнул их в багажник, а
Флора захлопнула дверь квартиры и села в машину.*
316
И Годфри помчался как безумный, вымещая на автомобиле всю свою
злость и разочарование. Они неслись от одного светофора к другому,
молнией, на реактивной скорости обгоняли другие машины, а когда огни
светофора оставались позади, он с ходу выжимал 80 миль. Они не успе¬
вали и вздохнуть, как уже опять с маху тормозили у следующего свето¬
фора, так, что их швыряло к ветровому стеклу. Леди Воспер переносила
все молча. За всю дорогу они не обменялись ни словом.
Машина остановилась перед усадьбой, оставив* на рыхлом гравии
длинные следы от шин.
Флора сказала:
— Конец. Завтра можешь убираться! Месячная зарплата вместо
предупреждения. Я не желаю держать у себя наглецов и предателей!
Годфри сказал:
— Никуда я завтра не уберусь, и не думайте! А теперь я вам рас¬
скажу, почему я так разозлился.
— Начхать мне, черт побери, трижды начхать, почему "гы разозлил¬
ся. Я не желаю терпеть слуг, которые вымещают на мне свой парши¬
вый характер.
— Сегодня утром у меня был шанс перейти к настоящему менед¬
жеру. Я его упустил. Меня подвели. Послушайте. Я хочу вам $се рас¬
сказать. Я упустил шанс.
— Иди к дьяволу!
— Я тренировался с Альфом, два первых раунда с Альфом Манте-
ром, тем самым...
Леди Воспер взяла пачку сигарет из перчаточного ящика и закури¬
ла. Пока Годфри рассказывал о случившемся, она не промолвила
ни слова. А потом, когда, он заканчивал свой рассказ, появился Джо
Форме, помог внести багаж. Флора молча вошла в дом, а Годфри, объ- •
ехав вокруг, поставил машину в гараж.
В этот вечер она обедала в одиночестве и не желала его больше
видеть. Однако об увольнении тоже не упоминалось.
На следующий день она сказала:
— Выведи машину из гаража. Я.хочу поехать в Норвич.
— Хотите, чтобы я вел машину?
— Да, если сумеешь ее вести.
— Да нет, я уже отошел. Просто я тогда обалдел от злости. .Можно
сказать, Маленький Божок не стерпел.
— Можно сказать, Флоре Воспер ни к чему это терпеть.
— Вы правы, но...
— Я жду извинения.
Годфри кусал нижнюю губу.
— Ну, хорошо, прошу меня издинить. Так уж получилось. Я* весь
кипел от злости, Хотя вы понимаете почему. Я здорово рассвирепел!
317
Они остановились на некотором расстоянии от Норвича, около
завода, Флора вошла в здание, оставив Годфри в машине; минут че¬
рез десять она появилась в сопровождении мужчины в спортивном
костюме, который говорил, как показалось Годфри, с итонским ак¬
центом. Проехав на машине через несколько ворот, они выбрались
на гладкую, покрытую мелким щебнем дорогу, похожую на гоночную
трассу/Два механика вывезли на дорогу низкий спортивный автомо¬
биль, и Флора вместе с мужчиной в спортивном костюме, нагнув¬
шись, стала осматривать ее, обходя вокруг, проверяя мотор и ходовую
часть. Затем Флора пристегнула защитный шлем и вернулась к «Джен¬
сену».
— Может, хочешь составить мне компанию? Меня пригласили ис¬
пытать. эту опытную модель для гонок, которые состоятся в будущем
году в Ле-Мане.
Годфри вылез из машины и последовал за ней. Автомобиль очень
маленький, двухместный, открытый, голубого цвета, с очень низкой
посадкой и до того обтекаемой формы, что у него убрались внутрь
передние фары. Леди Воспер и тот мужчина обсуждали какие-то тех¬
нические подробности о степени сжатия в двигателе, которые Годфри
не улавливал.
— Садись, — сказала она ему, показав рукой. Он сел.
Один из механиков предложил ему защитный шлем. Он с усмеш¬
кой отказался: Флора села рядом и, захлопнув дверь, запустила
мотор.
— Попробую сделать пару кругов, —' сказала она, обращаясь к муж¬
чине. — Посмотрю, что ft случится.
—' Хорошо,- можете не спешить. Я вас подожду.
Автомобиль тронулся с места. Примерно с пол мил и Флора вела
машину спокойно, привыкая к переключению скоростей, приспосаб¬
ливаясь к тормозам. Затем на прямом отрезке она вдруг включила
предельную скорость, машина с шумом рванула вперед. Флора пере¬
ключила на вторую, снова переключила, и со скоростью 100 миль в час
они стрелой помчались навстречу деревьям, видневшимся на поворо¬
те. Когда до них было рукой подать, она снова и снова переключила
скорости, затормозила, резко крутанула руль. Машину занесло, каза¬
лось, все четыре колеса оторвались от земли, и они полетели навстре¬
чу неминуемой гибели. За секунду до катастрофы колеса вдруг коску-
лись дороги, машину развернуло, так что она описала полный круг, а
затем они снова с ревом понеслись вперед по прямой. Здесь она дала
полный-газ, и стрелка спидометра подскочила до 120 миль в час, они
поучались до следующего поворота, лишь раз сменив скорость, и на
повороте их занесло в головокружительном вираже. Их занесло к са¬
мому краю дороги, и перед глазами у Годфри в дикой пляске закрути¬
лись поля, окрестный пейзаж и тихие тропинки, куда, он был уверен,
•они через мгновение полетят вверх тормашками.
318
Этот поворот привел их к покатому спуску, и здесь машина, каза¬
лось, стала терять в весе и помчалась так, словно лишилась земного
притяжения. Впереди виднелся подъем, и они взлетели на него, слов¬
но хотели оторваться от земли. Флора несколько раз снижала и увели¬
чивала скорость, и они пронеслись мимо трех смотревших на них муж¬
чин. Только когда Годфри увидел, как они летят со скоростью снаряда
навстречу знакомой группе деревьев, только тогда он сообразил, что
это те самые трое мужчин, которые втянули их в это убийственное
мероприятие, и что они уже совершают второй круг.
Еще один крен, завывание, скольжение колес, на этот раз они с
трудом вышли из виража, машина стала вихлять, и Флора пыталась
исправить положение. Но тут Годфри приметил, что Флора не столь¬
ко стремится выровнять машину, сколько, наоборот, на скорости 90
миль в час сама резко бросает машину из стороны в сторону. Они при¬
ближались к покатому повороту, и она обошла*его еще резче, под боль¬
шим уклоном и тормозя изо всех сил.
Пахло горелой резиной, казалось, внутри у тебя все оборвалось; а
они, выжимая предельную скорость, снова мчались вперед по прямой.
На этот раз у дороги стоял только один мужчина. Флора приветствен¬
но подняла руку.
Всего она сделала четыре круга, на третьем, подвергаясь смертель-.
ной опасности даже больше, чем на первых двух. На четвертом круге
она проделала скольжение на передних колесах. Они остановились
около того первого мужчины, что привез их сюда, и тут же появились
оба механика.
— Ничего, машина в порядке, — сказала Флора.
— Вы могли бы иногда приезжать в парк, — предложил мужчина. —
Если, конечно, у вас найдется время.
— Давайте сделаем с вами один круг, — сказала Флора. — Покажу,
какие есть неполадки. Не знаю, не поздно ли их еще исправить. —
Годфри она сказала: — Вылезай.
Годфри вылез. Он обнаружил, что все-таки дышит и даже может
стоять на ногах. На ладони остался белый след — с такой силой он
сжимал рукой борт машины.
Мужчина с Флорой умчались. Один из механиков подмигнул
Годфри:
— Как самочувствие, приятель?
— Зря беспокоишься, — огрызнулся Годфри и пошел к своей ма¬
шине. Он сел в нее, кипя от злости и кусая губы, пока, наконец, к
нему не присоединилась Флора.
— Съедим ленч в Норвиче, — сказала она. — Управляющий оста¬
нется здесь, поэтому мы можем ехать.
— Прекрасно, — сказал Годфри и вставил ключ, но не включил
зажигание.
— Ты можешь вести машину?
— Еще бы, конечно, могу. Но я еще никогда в жизни столько раз
не поминал про себя Господа Бога -
Флора Воспер заметила:
— В следующий раз, когда с тобой случится припадок, я тебя сно¬
ва отвезу в Брэндс-Хэтч.
Глава 10
— Вы не идете сегодня вечером в клуб? — спросила Перл.
— Думаю пойти, но я не условился о бридже, и еще надо просмот¬
реть кое-какие каталоги.
— Я сегодня листала некоторые ваши книги по искусству. Сказоч¬
ные иллюстрации. Некоторые так хороши, что их можно вставить в
рамку.
— Я рад, что это вас интересует. Вы разбираетесь в хороших
вещах.
— О, только не в картинах. Некоторые картины тут у нас, — правда,
их немного — кажутся мне нестоящими. Абстрактные, как вы их назы¬
ваете.
— Они трудны для понимания. Но они стоят изучения. Они зна¬
чительны по форме.
— Знаете, Уилфред, для меня форма имеет значение, если... если
за ней можно что-нибудь распознать. Мне ничего не говорит стол на
пяти ножках или трехглазая женщина, если при этом подразумевается
именно стол или женщина. А эти линии, квадраты и точки для меня
решительно ничего не значат.'
— Надеюсь, прошлый понедельник для вас кое-что значил.
Перл разгладила невидимую складочку на юбке.
— Да, конечно... Если я угадываю, что вы имеете в виду.
— Вы должны знать, такие вещи не сразу получаются. Это вполне
естественно. Между, ну, как бы это выразиться...
— Между начинающими?
— Я хотел сказать, между таким мужчиной, как я, который посвя¬
тил свою жизнь интеллектуальным и художественным ценностям, и
молодой девушкой, еще не разбуженной. Необходимо, чтобы прошел
какой-то пробный период, как это и получилось. Я надеюсь, вы не
сочли...
— Не сочла что? ,
— Я хотел сказать, вас ничем не смутил тот вечер в понедельник?
— Не-е-т. Я ведь сама все начала, не так ли?
— Это застало меня врасплох. Понимаете? Нарушило условия на¬
шего соглашения, когда мы женились.
— И вы Против?
Он посмотрел на нее с легким беспокойством и неудовольствием.
320
— Если вы нс возражаете, то я тоже нет.
— Что ж, я сожалею, если это нарушило наше соглашение. Пони¬
маете, я...
— Да, что вы?..
— Да нет, это не имеет значения.
— Что? Вы должны мне сказать.
— Я выпила перед обедом две рюмки водки... — Она вовсе не это
хотела сказать.
— Мне не нравятся женщины, которые слишком много пьют.
— Да, но изредка это доставляет удовольствие.
— Я рад, что вы считаете это удовольствием. Поскольку вы не ка¬
сались этой темы целую неделю, я думал...
— О, я хотела сказать, что мне доставило удовольствие... просто то,
что я выпила.
— Я понимаю.
Наступило молчание. Уилфред обгрыз сигару и повертел кончик во
рту, чтобы сравнять его.
— Шофер леди Воспер больше не заходил, — заметила Перл.
— Надеюсь, вы довольны.
— Вы сказали ему, что мне неприятны его визиты?
— Еще нет. Он уехал в Суффолк с леди Воспер.
— Некоторые считают, что он станет чемпионом по боксу.
— Он маловат ростом.
— Да нет, в своей категории — он как раз. Полулегкий вес или что-
то вроде. Вы когда-нибудь наблюдали бокс, Уилфред?
— Нет, у меня нет склонности ни к одному виду спорта.
— Мне кажется, это интересно. Может быть, вы как-нибудь своди¬
те меня на бокс — посмотреть, что это такое?
Энджелл все вертел в руке сигару.
— Возможно, как-нибудь. Брайен Эттвуд, которого вы видели здесь
у меня на обеде, занимается подобными вещами. Перл.;.
-Да?
Он чиркнул спичкой и осторожным движением зажег сигару, по¬
тушил спичку, положил ее в серебряную пепельницу.
— Я много передумал о прошлом понедельнике. Пусть это полным
успехом и не увенчалось...
— Мне очень жаль, если это нарушило условия нашего соглашения.
— Ах это. Да, конечно. Разве нет?
— Ну, мы можем...
— Но что произошло, то произошло. Это несколько изменило наши
отношения. Хотя и не входило в планы нашей совместной супружес¬
кой жизни, но ясно, что это тот самый результат, которого ждут от
брака все заурядные люди.
— Мне очень жаль, если это сделало нашу жизнь заурядной. По-
видимому, это опустило нас на более низкую ступень.
11 У. Грахем «Прогулочная трость»
321
— Я бы сказал, на другую ступень. Мы... Мы продвинулись в на¬
ших отношениях. И я не думаю, что теперь молено вернуться к преж¬
нему.
Перл разняла скрещенные ноги и скрестила их на новый лад.
— Можно мне закурить?
— Да, конечно... — Энджелл стряхнул с себя минутное оцепенение,
протянул руку к каминной полке, нашел там пачку сигарет, секунду
колебался, а затем встал и подал ей пачку, подождал и зажег спичку.
За всю жизнь он делал такое впервые.
— Благодарю. Вы очень любезны. Я часто думаю о том, как стран¬
но мы встретились. Если бы я не задержалась тогда дома из-за боль¬
ного горла... Это прямо судьба, верно?
— Очень возможно, что и судьба, — сказал Уилфред, принимая это
избитое выражение как должное. — Я хочу сказать, хотя в прошлый
понедельник все произошло не совсем так, как надо, неприятного
осадка у меня не осталось.
— Я очень рада.
— Я, наверное, неправильно выразился. Неудача — более подходя¬
щее слово. Я способен глубоко оценить эстетическое воздействие кра¬
соты. Доказательством тому все, что нас тут окружает. Но до понедель¬
ника, признаюсь, я не умел во всей полноте оценить и эстетическую
и... физическую силу воздействия молодой женщины.
— А как же Анна?
— Это было слишком давно, Перл. Словно вовсе и не со мной про¬
изошло. В моих воспоминаниях о понедельнике... — давайте будем
говорить прямо... смущение, растерянность — все эти чувства вовсе не
доминируют над остальным.
Перл .стряхнула упавший на руку пепел.
— А что доминирует?
Уилфред оставил сигару тлеть в пепельнице.
— Откровенно говоря, если уж мы хотим быть откровенны друг с
другом. — мое воспоминание о вас в обнаженном виде.
После минутного раздумья Перл сказала:
— Вы не возражаете, если я открою окно? Сегодня такой теплый
вечер.
— Когда-нибудь я расскажу вам об Анне, — сказал он, облизывая
пересохшие губы.
— Мне бы хотелось.
— Но не теперь. Когда-нибудь. Где вы приобрели это платье?
— У «Хэрродса* в прошлый понедельник.
— Мне кажется, прошлый понедельник был весьма знаменательным
днем для нас обоих. Это не слишком дорого стоило?
— Чтодень или платье?
И когда он в ответ улыбнулся, ей вдруг пришло в голову, как редко
появляется улыбка на его лице. Зубы у Энджелла были все свои, а это
322
совсем неплохо. Он был человеком незаурядным и, несомненно, кра¬
сивым мужчиной, если не обращать внимания на его размеры. К не¬
счастью, в понедельник было совершенно невозможно не обращать
внимания на его размеры. И это доминировало в ее воспоминании, а
также изумление по поводу того, что нечто столь большое оказалось
неспособным на столь малое. Однако он не стал ей неприятен и не
вызвал отвращения. Он был ее мужем, в меру своих возможностей про¬
являл к ней доброту и дал ей многое другое.
Перл открыла окно и глубоко вдохнула воздух, лондонский воздух,
заполненный испарениями, запахом бензина, асфальта, пыльной зеле¬
ни и разогретого кирпича. Небо было цвета сухой корицы. На углу
целовалась какая-то парочка. Нигде ни следа Маленького Божка, ни¬
что ей не грозило и не нарушало ее покоя, ничто не толкало на не¬
уместные признания. Он находился в Суффолке со своей леди Воспер.
Она отвернулась от окна; Уилфред поднялся с кресла и стоял те¬
перь у камина, точно так же, как стоял в прошлый понедельник. Воз¬
можно, это становилось для него характерной позой, имеющей свой
скрытый смысл. Он попыхивал сигарой, но, по-видимому, не получал
от нее особого удовольствия. Пальцы его, когда он стряхивал пепел,
чуть-чуть дрожали.
— Я сегодня почти ничего не пила,* — сказала она.
— Это можно поправить. Давайте так и сделаем! Хотите? Что каса¬
ется меня... то я, пожалуй, выпью виски, почти без содовой.
— Что произошло с Анной? — спросила Перл. — Она умерла?
— Что дало вам повод для такого предположения?
— Не знаю. Что-то в ваших словах. Что-то такое. Я не ошиблась?
— Нет. Но мне не хочется об этом говорить. Я ни о чем не хочу
говорить!
— Теперь самое время, когда же еще?
— Мне очень жаль, что у нас снова не получилось. Я думал, се¬
годня...
— Во всяком случае, было лучше, чем в прошлый понедельник.
— Давайте это не обсуждать. Со временем все уладится. В том слу¬
чае, если нам захочется продолжать... У меня это вызывает большие
сомнения.
Он раздраженно задвигался, сердитый на весь мир, его руки дро¬
жали, ему хотелось встать с постели и с гордым видом удалиться, его
мозг лихорадочно искал повод, чтобы переложить всю вину на нее; его
чувство собственного достоинства было глубоко задето.
Наступило долгое молчание.
— Так расскажите же об Анне.
— Чересчур мягкий тут матрас, Перл. Он новый, хотя и в старомод-
. ном оформлении.
323
— Мне он не кажется слишком мягким.
— Да, когда вы лежите одна! Естественно. А когда мы лежим вдво¬
ем, то он слишком опускается и это все осложняет. Яснее ясного!
Я думал, вам это понятно.
— Расскажите мне об Анне.
— Я всегда был крупным мужчиной. Но у меня сильное, здоровое
тело. Я высокий, и у меня широкая кость, это, главным образом, и
увеличивает вес. Лишнего жира у меня нет. Всего несколько месяцев
назад доктор Матьюсон — один из лучших врачей в Лондонепри¬
знал меня на. редкость здоровым и крепким.
— И все-таки лишний вес не дает никаких преимуществ, Уилфред.
К тому же худые выглядят моложе.
— А я и не выгляжу старым. Ничего себе — старик в сорок с лиш¬
ним лет!
— Конечно нет.
— Естественно, у меня не такое молодое тело, как у вас. Но я не
чувствую себя старым, даже сейчас, после этого.
— Ну еще.бы! Скажите, она погибла при аварии самолета?
— Кто, Анна? Нет. Почему вы так решили?
— Мне показалось, когда мы с вами познакомились в самолете, вы
очень нервничали.
— Ничуть я не нервничал! Просто, когда летишь, вечно тебя сажа¬
ют не в том аэропорту, что надо. Это обычное неудобство, с которым
не так-то быстро свыкаешься.
Перл умолкла. Он лежал рядом, тихо ненавидя ее за то, что она яви¬
лась причиной его унижения. Какое она неумное, заурядное сущест¬
во, с полным отсутствием отзывчивости и тонкости чувств. Лежит
рядом, болтает о всякой ерунде, словно и не догадывается о его состо¬
янии. Его женитьба на ней оказалась жестокой ошибкой — чего и сле¬
довало ожидать! А этот акт, в котором они в какой-то степени оба
принимали участие, как все это утомительно, обыденно и вредно для
здоровья. Словно кошки. Женщины придают этому столько значения,
прикидываются, будто это так романтично и красиво. Чистейшая ерун¬
да. Только принижает человеческий дух, и женщины отлично это по¬
нимают. Эстетичное и красивое не свойственно вещам низменным,
плотским. Только мужской ум способен это понять, только мужчина
обладает достаточно развитым умом, поэтому женщины держатся и
цепляются за мужчин, стараясь низвести их до своего уровня. А он,
Уилфред Энджелл, после стольких лет плодотворного одиночества,
позволил завлечь себя в подобную ловушку. Женская ловушка! Под¬
лая ловушка!
Сейчас как раз время, чувствовал он, самое время положить всему
конец. Разумеется * не- их супружеской жизни, а ужасному, унизитель¬
ному упражнению, которое так обессилило его, оказалось столь ни¬
кчемным. При желании можно потихоньку вернуться к тому относи¬
324
тельно счастливому статус-кво, к тем лишенным всякой двусмыслен¬
ности дням, которые предшествовали прошлому понедельнику.
Но он не двигался. Он лежал молча, как и она. Потому что, опро¬
вергая его суждение, подрывая его решимость, словно вражеские вой¬
ска, проникающие с тыла, в глубине его души зарождалось доселе
неведомое ему чувство: тревожное сознание, что он не.должен ее
слишком глубоко обижать, и интуиция, что отвращение долго не про¬
длится, что на смену ему снова явится вожделение.
На улице загудела машина, хлопнула дверца. Шум этот неприятно
резанул ухо Перл, словно тяжелое хлопанье дверцы «дженсена», кото¬
рое она так хорошо запомнила.
Она сказала:
— Вы никогда не рассказывали мне о своих родителях. Их уже дав¬
но нет в живых?
Он с трудом повернулся.
— Когда я родился, моей матери было сорок два — она была на
десять лет старше отца. Да, их уже давным-давно нет в живых... Она
была директрисой школы для девочек, пока не вышла замуж. Только
подумайте, ей было 23 года, когда умерла королева Виктория. Все ее
детство и отрочество прошли в викторианское время. Без сомнения,
вам трудно представить, как все это недавно было, если подходить с
точки зрения жизни поколения... Естественно, в раннем детстве я на¬
ходился под сильным ее влиянием. Ее несколько примитивные убеж¬
дения... Даже сегодня мне трудно бывает отделаться от тех последст¬
вий, которые оставила во мне ее философия, к примеру ее вера в
абсолютную взаимосвязь между грехом и возмездием, сходная с взаи¬
мосвязью между преступлением и наказанием. Очень трудно это пре¬
одолеть. Понимаете? Очень трудно.
С улицы в комнату долетали крики и смех, затем зашумел мотор,
машина отъехала и голоса постепенно стихли. Перл лежала не двига¬
ясь. К счастью, она не могла прочесть его мысли. Женским чутьем она
угадывала, что поступает правильно, поощряя его в такой момент рас¬
сказывать о себе. Потерпев во второй раз фиаско, он находился в пол¬
ном расстройстве, а он был из числа тех людей, которым не свойствен¬
но подобное состояние.
— Вам нравятся драгоценности? — вдруг спросил он.
Она едва могла поверить своим ушам.
— Кому? Мне? Да, очень нравятся.
— Когда аукцион «Сотби» снова откроется, там наверняка что-ни¬
будь появится, — сказал он все еще резким тоном, почти раздражен¬
но. — Думаю, что-нибудь не слишком дорогое. Я никогда не собирал
драгоценности.
— Вы хотите купить что-нибудь для меня, Уилфред?
— Ну... не совсем. В какой-то степени. Вы сможете их носить. Их
можно застраховать.
32S
— Это было бы великолепно! А какие драгоценности? — Она села
на кровати. — Броши? Серьги?
— Самые разные. Имейте в виду, я не такой уж богатый человек.
У меня масса долгов.
— Правда? Я не знала.
— Я задолжал разным дельцам, аукционистам. Я покупаю вещи, так
сказать, в рассрочку. И до сих пор выплачиваю, так сказать, за Бонна¬
ра1, которого приобрел три года назад. И за Сислея2, который висит в
моей спальне.
. — Мне очень нравятся изумруды, — минуту спустя проговорила
•Перл.
Он пояснил:
— Оправа часто бывает ценнее самого камня. Я хочу сказать, для
знатоков...
— О, это будет чудесно, Уилфред!
Он тоже сел, прислонившись к спинке кровати, потер толстым
большим пальцем лоб, откинул назад волосы.
— Драгоценности. Я вспомнил про Анну, у нее, пожалуй, было не¬
сколько хороших вещей... Она жила в одном из тех красивых особня¬
ков, что выходят на Риджент-парк. Анна унаследовала эти вещи от
своей матери. Ее отец был вдовцом, и хозяйство вела экономка. А чаще
этим занималась сама Анна, потому что экономка любила выпить, но
жила у них очень давно — они не хотели ее прогонять. Как-то вече¬
ром, когда отца не было дома, а экономка, мы знали, напилась так,
что не проснется до утра, мы решили встретиться, я собирался прий¬
ти к ней домой. Разумеется, с определенной целью. Мы тогда не
были такими уж невинными, понимаете? Многие теперь говорят и
пишут так, словно половой акт был открыт где-то в году шестидеся¬
том. Но... спустя несколько минут, когда — как бы мне поделикатнее
выразиться — когда это уже скоро должно было случиться, ее вдруг
пронзила сильная боль. Острейшая боль. Я на цыпочках прокрался в
столовую и принес ей бренди. Но боль не проходила. Я оставался с
ней, хотел позвонить и вызвать врача. Она сказала, что это неудобно
в моем присутствии. Но я неыог оставить ее в таком* состоянии. В
конце концов боль утихла, но к тому времени она была уже слишком
утомлена, чтобы заниматься любовью. Ей хотелось, чтобы я поскорее
ушел. Она сказала, что, как только я уйду, она тут же позвонит докто¬
ру. И я ушел... Может, это покажется невероятным, но после этого я
видел ее всего четыре раза.
— Что с ней было?
— У нее была самая ужасная болезнь. В ее возрасте неоперабель¬
ная. Просто не верилось. Ей было всего двадцать лет.
■Боннар Пьер (1867—1947) — французский художник.
■Сислей Альфред (1839—1899) — французский художник.
326
— Боже мой, как жаль! Представляю, как это было ужасно для вас.
Кто бы мог подумать!
— Теперь все в прошлом. — Сознание, что его утешают, доставило
Уилфреду удовольствие. И в какой-то степени уменьшило горечь се¬
годняшнего поражения.
Спустя немного Перл сказала:
— Почему вы говорите, что теперь все в прошлом?
— Потому что все похоронено — давным-давно похоронено вмес¬
те с ней, и лучше об этом забыть... В то время, естественно, все это
имело для меня значение. Но с тех пор давно уже перестало волно¬
вать.
Помолчав, он вздохнул и сделал движение, чтобы встать.
— Об этой продаже драгоценностей у «Сотби», — напомнила Перл.
— Что ж, посмотрим. Я снова загляну в каталог. Возможно, черес¬
чур дорого. Я не могу позволить себе быть расточительным.
— Те две картины, что висят в ванной, те, что, вы сами признались,
вам уже надоели, того русского, который жил в Париже. Почему бы
их не продать?
— Не могу. Я не верну обратно их стоимость.
— Но ведь что-то вы за них получите?
— Конечно. Наверное, фунтов четыреста — пятьсот за обе.
— Ну так что же?
Уилфред в темноте обдумывал этот вопрос.
— Нет, нет. Они мне только временно надоели.
Перл спросила:
— Почему вы всего лишь четыре раза виделись потом с Анной? .
— Господи, все в прошлом, и с ним покончено. Я не хочу больше
об этом вести разговор.
Следующий раз Годфри явился во вторник, когда Уилфред ушел
играть в бридж.
Она чуть не закрыла перед его носом дверь, но он как-то умудрил¬
ся проскользнуть внутрь и стоял посреди холла, держа шляпу в руке, с
извиняющимся и в то же время нахальным видом.
Он сказал:
— Я пришел лишь затем, чтобы повидать мистера Энджелла. Чест¬
ное слово. У меня к нему дело. Я вас не трону. Да когда я вас трогал,
кроме того раза?
Она обнаружила, что теперь боится его меньше, чем прежде. Его
форменная одежда как-то принижала его, скрадывала его физичес¬
кую привлекательность. Законные узы, связывающие ее с Уилфре¬
дом, тоже служили надежной защитой. И за этой надежной защитой
она чувствовала себя повзрослевшей, поумневшей, Оолее уверенной в
себе.
327
Она сказала:
* — Раз у вас.поручение, вы бы лучше зашли к мистеру Энджеллу в
клуб.
— Если он скоро вернется, может, мне лучше подождать?
— Он не скора вернется. Сегодня он играет в бридж...
— Вот как, играет в бридж... Он меня не поблагодарит, если я на¬
рушу ему игру. Леди В. этого не любит, я знаю. Может, я просто ос¬
тавлю ему записку? '
Она колебалась.
— Я просила мужа сказать вам, чтобы вы больше сюда не яв¬
лялись. Он очень рассердится, если узнает, что вы меня опять бес¬
покоили.
— Беспокоил вас? Бросьте, Устричка, это ведь неправда, самая на¬
стоящая неправда. Как это я вас беспокою, если просто зашел пере¬
дать' поручение?.
— И прекратите так меня осматривать.
— Ну вот, теперь мне еще и смотреть запрещено. Ладно, я прикрою
глаза рукой. Хорошо? Это вас устраивает?
— Если не хотите оставлять записку, тогда уходите.
— Я уйду^ И приду через часок.
— Нет, больше не приходите.
— Да, но у меня важное дело.
— Скажите, я передам.
Годфри подумал и убрал руку, заслонявшую глаза.
— У вас найдется лист бумага, Перл?
Она порылась в ящике столика, стоявшего в прихожей. Найдя блок¬
нот, зажгла настольную лампу.
Он огляделся вокруг.
-г А карандаш?
Она отыскала шариковую ручку и положила на столик. Он осторож¬
но дотронулся рукой до ее руки, прежде чем она успела ее резко от¬
дернуть.
Он сказал:
— 'На пугайтесь, что тут темно.
Она ничего не ответила, а он пододвинул стул и начал писать.
Писание давалось ему нелегко, или .он нарочно тянул время. Она на¬
блюдала за,его сильными короткими пальцами, казавшимися неуклю¬
жими за таким непривычным для них занятием.
— Вы закончили? — спросила она.
— Не совсем. Пожалуй, я вернусь. Так будет лучше.
— Прошу вас, заканчивайте ваше послание и уходите!
Годфри прикусил ручку зубами. На Перл он не смотрел.
— Как пишется слово «любовь»? Через «ю» или через «у»?
— Любовь? Да вы и не знаете, что такое любовь!
— Давайте я вам покажу, На этот раз все будет иначе.
328
— Так вот зачем вы явились! Это поручение — только выдуманный
предлог!
Он пожал плечами.
— До сих пор не могу смириться с тем, что вы согласились стать
забавой для старика. Эта мысль меня донимает. Не могу об этом спо¬
койно думать.
— Вы хотите, чтобы я вам снова повторила, что не желаю с вами
иметь никакого дела?
Он пристально посмотрел на нее.
— Может, когда-нибудь я вам и поверю — кто знает...
— Поверьте мне сейчас. Это сущая правда. Ради всего святого. Как
мне вас убедить?
— Не всему, что люди говорят, следует верить.
Она вздохнула тяжело, сердито.
— Послушайте, Годфри. Попытайтесь понять. Вы отравили мне на¬
чало этого года. Выйдя замуж, я думала, что избавилась от вас. А теперь
вы снова явились. При каждом звонке я не знаю... Я могу, конечно, по¬
жаловаться, заявить в полицию, но я не желаю причинять вам вред. Я
постаралась забыть все то недоразумение там, в Кестоне. Я больше не
сержусь. Но теперь у меня новая жизнь, и я не хочу, чтобы вы в нее вме¬
шивались .
Он не ответил, занятый свертыванием записки. Перл сомневалась,
дошли ли вообще до него ее слова.
Она вдруг сказала:
— Послушайте, у меня есть деньги. Если я дам вам денег, вы обе¬
щаете оставить меня в покое?
Он закусил нижнюю губу.
— Сколько?
— Сто фунтов. ^
— Ого! Больше, чем мне платят за один бой. По-вашему, я столько
стою?
— Я плачу за то, чтобы избавиться от вас.
Он покачал головой.
' Не могу брать деньги оТ женщины. Никогда не брал. И теперь
не стану.
— А как же с леди Воспер?
По глазам было видно, что намек ему явно не понравился.
— С ней другое дело. Я на нее работаю.
— Что ж, хорошо! Я сделала все, что могла. — Она подошла к теле¬
фону. — Вы решили добиться своего. Тогда убирайтесь! И я позабо¬
чусь о том, чтобы Уилфред никогда больше вас сюда не пускал!
— Зачем так сердиться? Не понимаю, чего вы так сердитесь? Чест¬
но! Я ничего против вас не замышляю. Послушайте, у меня есть идея;
Денег ваших я не возьму, ни к чему мне они. Но ваш... мистер Эн-
джелл, он знает всех, верно? Он адвокат и вообще фигура. Ему везде
329
дорога открыта. Пусть он найдет мне нового менеджера. Мой совсем
негодный. Типичный шарлатан, и мне нужен новый, чтоб устраивал
для меня бои.
Перл удивленно на него уставилась.
— Что вы хотите сказать?
— Да то, что сказал.
— Вам нужен новый менеджер устраивать вам бои?
— Послушай, детка, каждому боксеру необходим менеджер. Ясно?
Но не всякий подойдет. Мне нужен такой, чтобы знал всяких там ан¬
трепренеров, больших воротил. Вот что мне нужно. Если ты у Джуда
Дэвиса или даже Коэна, один бой в месяц тебе обеспечен уже потому,
что твой менеджер — свой человек у тех, кто всем заправляет. Робинс
с год был моим менеджером, и это время для меня начисто пропало.
Мне нужен такой, чтоб знВл все ходы и выходы, кто-нибудь вроде
Джуда Дэвиса или Мэла Андерсона. А не мелюзга всякая. Для мелюз¬
ги я'чересчур хорош. Вы видели, как я боксирую, уж вы-то должны
знать!
Перл теребила отделку на рукаве платья. Впервые он говорил ис¬
кренне, не стараясь ее' улестить.
— Вы считаете, что муж мог бы устроить... Но он ведь адвокат... и
не связан с миром бокса.
— Такие люди, как он, могут многое сделать, стоит им захотеть.
— А леди Воспер — разве она не может вам помочь?
— Может-то может, да только не хочет. Она боится потерять меня,
ясно? — Он ухмыльнулся, и хищная искорка, которая было исчезла,
снова появилась в его глазах. — Боится меня потерять, — повторил
Годфри. — Не то, что вы — хотите от меня избавиться.
— А разве не стоит?
— Стоит? Да ведь я от вас без ума, может, на всю жизнь; но если
мне подвезет, тогда прощай, я и думать о вас позабуду. Я хочу добить¬
ся успеха, продвинуться. Неужели вы этого не приметили?
— Я знаю цену вашим словам.
— Послушай; Устричка. У меня есть одна заветная мечта — стать
чемпионом в полулегком весе. Знать бы, что это удастся, я бы ни пе¬
ред чем не остановился. Я не собираюсь морочить себе голову из-за
какой-то девчонки, если у меня выгорит другое. Помогите мне через
вашего старика; тогда я начисто исчезну с вашего горизонта; пусть он
устроит меня к Джуду Дэвису, чтобы я мог пойти в гору.
— Я не думаю, что он мо^кет туг чем-то помочь.
— Послушайте. Запомните: Джуд Дэвис. Вот кого я хочу к себе в ме¬
неджеры. Запишите. Он уже мною интересовался. Он уже почти что обе¬
щал взять меня через год. Но я не могу ждать так долго. Мне двадцать
три. Впереди у меня самое большее пять лет, чтобы добраться до верха.
В боксе нужны люди молодые. Значит, или сейчас, или никогда. Джуд
Дэвис — человек, который мной интересовался. Запишите это имя.
330
— Говорю вам, я не представляю...
— Хорошо, попробуйте. По правде говоря, Дэвис из-за того меня
сейчас брать не хочет, что ему придется платить Робинсу. Немного —
может| сотню, ту самую, которую вы мне предлагали. Но он решил
лучше подождать и сберечь денежки, посмотреть, как у меня дальше
пойдет. Стоит кому-нибудь сверху нажать, и он меня возьмет. Ваш
мистер Энджелл может это уладить. '
— Я подумаю.
— А я зайду в следующий вторник, когда его снова не будет. В то
же время. Забегу, узнаю, что он думает, .хорошо?
— Хорошо.
Годфри положил записку для Энджелла в конверт и заклеил его.
— Если хотите, можете сказать, что нашли конверт под дверью.
— Зачем?
Годфри пожал плечами.
— Дело ваше. Только он сказал мне не приходить по вторникам.
— Значит, вы пришли специально!.
— Угу. Не мог удержаться. Но если вы мне поможете, то все. Ус¬
тройте это дело, и я не стану вам больше досаждать.
Глава 11
Фрэнсис Хоун сказал:
— Да, дальнейшая оттяжка расстраивает наши планы. Неужели,
когда вы вели с ним переговоры, он не назвал вам хотя бы приблизи¬
тельного срока?
Он говорил о двух-трех неделях, не больше, — ответил Энджелл,
раскатывая между большим и указательным пальцами хлебный мя¬
киш. — Но он выступает защитником от Совета графства Суррей в
процессе против «Уэст и Кэсселя», и дело затягивается. Я вчера опять
звонил его клерку, но пока нет надежды на скорое окончание про¬
цесса.
— Обычное наказание за популярность, — сказал Симон Пор-
чугал.
— Да, именно. И к нашей профессии это имеет прямое отношение.
Я остановил выбор на Монтегю, потому что лучшей кандидатуры не
сыщешь. Но поскольку лучше никого нет, его трудно заполучить.
— Наверняка кроме него есть и другие, — сказал Хоун.
— Без сомнения, найдется еще с полдюжины адвокатов не хуже. Но
все они тоже загружены делами, а я опасаюсь производить коренные
перемены в решающий момент.
— Что ваш человек сообщил вам в докладе? — спросил Хоун у Пор-
чугала';
— Я вчера изложил Уилфреду все подробности.
Энджелл покачал головой, посмотрев на официанта, который соби¬
рался положить ему на тарелку картофель.
— Внешне будто бы все в порядке. Соглашения об аренде разные,
в зависимости от типа владения, но никаких особых условий мы пока
не обнаружили. Есть, правда, два случая о праве проезда, но они не
вызывают сомнения, и это очень просто уладить, проложив там общес¬
твенные дороги. В Хэндли-Меррик проходят еще две пешеходные до¬
роги, которыми в настоящее время совершенно не пользуются; мы
можем обойти этот вопрос, однако, если и возникнут протесты, нам
придется соответственно все уладить. Единственную серьезную пробле¬
му представляет вопрос о земле, граничащей с участком, ближайшим
к центру деревни. Тут не совсем ясно, какие права имеют на нее жи¬
тели деревни. И поскольку к тому же это самый ценный участок —
около десяти акров — нам придется заняться им с особой тщатель¬
ностью.
— Мой сотрудник говорил, что стоит министерству объявить о
своем плане, как это вызовет целую бурю протестов, — заметил Пор-
чугал.
— А разве хоть одно мероприятие обходится без протестов? Снос
нескольких домов тут же вызывает жалобы со стороны всех живущих
по соседству.
— Обычное дело. Все это знают. Но Хэндли-Меррик — место, ши¬
роко известное своими красотами, а в нескольких милях от него на¬
ходится и Хэндли-Оукс. Джон Констэбль1 написал там два своих самых
замечательных пейзажа.
— Придет день/и какая-нибудь современная знаменитость приба¬
вит к своей коллекции свои пейзажи, — процедил сквозь зубы сэр
Джон.
— Все это прекрасно, — сказал Порчугал. — Я не подвергаю сомне¬
нию ценности договора, а хочу лишь, чтобы мы были застрахованы от
всяких неожиданностей. Министерства и правительства славятся тем,
что легко идут навстречу всяким протестам.
Сэр Джон закурил сигарету, хотя обед еще был в самом разгаре,
привычка,' которую Энджелл просто не выносил. '
— Мероприятие это слишком важное, Симон. Оно слишком связа¬
но с общей широкой программой строительства. Уступить нажиму
здесь —‘Значит поставить под удар всю программу в целом. Кроме того,
вам следует знать, что в таких случаях не оченъ-то вспоминают о де¬
мократии. — Сэр Джон передвинул во рту сигарету, и синий дымок
неприятно защекотал ноздри Энджелла. — Вы же знаете, как это все
происходит. Горстка высокопоставленных, облеченных властью и пре¬
данных правительству государственных чиновников пришла к выводу,
■Констэбль Джон (1776—1837) — знаменитый английский пейза¬
жист.
332
что при теперешнем бурном росте населения и упорном стремлении лю¬
дей селиться на юго-востоке новый комплекс стропильных меропри¬
ятий должен быть расположен где-нибудь в этом районе, скажем, к
северо-востоку от Челмсфорда. Что же касается точного места, то они
довольно подробно изучили этот район, тщательно взвесили различные
противоречивые интересы и, после длительного и трезвого обсуждения
между собой, пришли к решению, что район, куда входит Хэндли-
Меррик, — самый лучший для развертывания строительства. Дальше
этого пока не пошло, но решение уже принято, и дело сейчас только
за практическим его осуществлением^ И уж теперь каждый из этих
государственных чиновников будет поддерживать-и защищать сие ре¬
шение, пуская в ход всю полноту доверенной ему власти. И министр,
ответственный за окончательное утверждение решения, будет инфор¬
мирован таким образом, что Хэндли-Меррик — единственно возмож¬
ный вариант. Он со временем доложит об этом в парламенте, а затем
будет защищать там этот проект, пользуясь в основном аргументами,
выдвинутыми и подготовленными для него теми самыми государствен¬
ными чиновниками, и для него станет вопросом личного престижа
утверждение этого проекта. Даже если произойдет смена министра до
того, как начнется строительство, на нового министра окажут точно
такое же давление и, во всяком случае, на проект будет уже затрачено
столько, что процесс окажется необратимым.
Порчугал наблюдал, как официант доливает в его бокал вино.
— Значит, будем надеяться, что нам удастся провернуть это дело,
пока слухи о нем не распространились. — Энджелла он спросил: —
Как поживает старушка?
— Она не такая уж старая, — сухо заметил Энджелл. — Сорок восемь,
сорок девять, не больше. Я не навещаю ее сам, не хотелось бы заронить
в ней подозрение, будто мы собираемся вокруг, так сказать, «смертного
одра». Я встретил ее в прошлом месяце у Питера Уорнера; тогда она ка¬
залась здоровой, но я получил сведения, что в настоящее время состоя¬
ние ее резко ухудшилось; она уже с неделю не выходит из спальни.
— Я недавно разговаривал с одним приятелем, — сказал Симон
Порчугал, — он довольно хорошо знает Восперов и говорит, что там
творятся странные дела. Флора Воспер держит шофера, который, по
всей видимости, приобрел над ней какую-то власть. Она полагается на
него целиком и полностью. Не таится ли в этом для нас кахая-нибудъ
опасность?
— Насколько я понимаю, тут нет ничего страшного, — сказал
Хоун. — Даже если она к концу жизни немного свихнется, дом и зем¬
ля все равно не являются ее собственностью и завещать их она ни¬
кому не может.
— Между прочим, — сказал Энджелл, — я как раз слежу за всем
этим. Я установил некоторый контакт с ее шофером, и мне 'кажется,
это весьма полезная предосторожность.
333
— Контакт с шофером? — удивился Симон Порчугал. — Что вы
имеете в виду?
— Благодаря случайному стечению обстоятельств мне представилась
возможность оказать ему услугу, — сказал Энджел л. — Только и все¬
го. Я не совершил никакого неэтичного шага. Подвернулся случай, и
я счел неблагоразумным его упустить.
Оба других собеседника вопросительно на него посмотрели.
— Каким образом? — спросил Порчугал.
— Каким образом? И какую услугу? Не важно. Если мне удастся,
то мы достигнем сразу двойного результата. Во-первых, это поможет
ослабить его зависимость от леди Воспер, что послужит всем на поль¬
зу. Вы меня понимаете. Во-вторых, дружески расположит его ко мне,
что в случае возникновения кризиса в доме Восперов опять же будет
нам полезно. — Энджелл посмотрел на красиво оформленное меню,
которое вручил ему официант. — Нет, больше ничего. Только чашку
кофе.
— Ну и ну! — минуту спустя сказал Порчугал. — Надо же так хит¬
ро придумать!
Фрэнсис Хоун заказал себе сыр.
— Вы хорошо себя чувствуете, Уилфред?
— Хорошо ли я себя чувствую? Разумеется, хорошо. А что?
— Просто вы ели меньше обычного. Почти вдвое меньше, я бы
сказал.
— Нет, я чувствую себя прекрасно. Как никогда. Но сегодня меня
еще ждут дела.
— Раньше вам .это не было помехой. Вы всегда говорили, что хоро¬
ший обед придает вам бодрости.
— Я и теперь этого не отрицаю. Но я вполне сыт.
— Вы на диете или что-то вроде? — улыбаясь спросил Симон.
— Боже избави. Нет! Что за нелепая идея.
— Итак, дорогой коллега, — сказал Винсент Бирман, — судя по
всему, дело ваше можно устроить. Я пару раз встречал Джуда Дэвиса в
Национальном совете по спорту. Он связан с Эли Маргремом, а это
означает, что он на короткой ноге с крупными антрепренерами. Вы
можете дать мне какие-нибудь дополнительные сведения?
Энджелл крутился на кресле.
— Мой клиент говорит, что Дэвис как-то видел Брауна на ринге и
тот ему понравился. Но, узнав, что контракт Брауна с его теперешним
менеджером продлится еще целый год, он предложил Брауну прийти
и повидаться с ним снова, когда срок контракта истечет.
— По-видимому, он не так уж жаждал его заполучить, раз не испу¬
гался, что его обойдет какой-нибудь другой менеджер. Похоже, что тут
все упирается в деньги.
334
— В деньги?
Полными невинности глазами Бирман оглядел запущенный кабинет.
— За деньги Джуд Дэвис готов на все. Сейчас их у него.не так мно¬
го. У него есть несколько многообещающих парней, но с тех пор как
Лью Томас сошел с ринга, Джуд не очень-то зарабатывает. По моим
предположениям, он заинтересовался этим парнем, но не настолько,
чтобы его выкупить.
— Ну так как же?
— Если ваш клиент заинтересован помочь мальчику, он должен
предложить ему выкуп, какую бы сумму это не составило, с тем, что¬
бы Дэвис мог перекупить контракт у... —w кто его теперешний ме¬
неджер?
— Робинс.
— Никогда не слыхал. Чтобы Дэвис мог взять к себе Брауна без
ущерба для своего кармана. Все можно устроить.
— Во сколько это обойдется моему клиенту?
— Наверное, сотни в две. Может, побольше, а может, и меньше.
Это такой мир, в котором из-за денег человек переходит от одного к
другому. И по большей части платят наличными.
В животе у Энджелла заурчало. Он вспомнил о солидной телячьей
отбивной под вкусной подливкой, от которой он сегодня отказался, и
при этом за чужой счет.
— Я не думаю, что мой клиент согласится больше чем на сто
фунтов,
Сотни мало. Менеджер берет себе двадцать пять процентов за¬
работка боксера. Разумеется, все зависит от того, насколько Робинс
ценит Брауна и насколько он нуждается в деньгах.
— Хорошо, возьмитесь за это дело. Я бы хотел на следующей неде¬
ле дать своему клиенту ответ.
Когда Бирман ушел, Энджелл встал из-за стола и, медленно подой¬
дя к окну, окинул взглядом Филдс. Кроны платанов не шевелились
под лучами послеполуденного солнца. В отдалении резвились дети, их
звонкие голоса отчетливо доносились до него. Было уже около пяти,
и его мучил волчий аппетит.
До завтрашнего дня необходимо было заняться рассмотрением двух
дел, но он не испытывал желания приступать сейчас к работе. Кроме
того, один из младших партнеров, Уиттекер, требовал увеличить его
часть от прибыли на том основании, что объем его работы в конторе
непрерывно возрастал. (В настоящее врем* доходы делились следую¬
щим-образом: 40% Энджеллу, по 20% соответственно Мамфорду и
Эсслину и по 10% — младшим партнерам.) Не хотелось бы уступать
Уиттекера какой-нибудь соперничающей конторе. (Честное слово, он
ужасно голоден, но было бы предельно нелогично есть теперь, когда
придется платить самому, в то время как всего лишь два часа назад он
отказался от изысканных блюд, за которые платил Фрэнсис Хоун.)
335
Ни разу, подумал Энджелл, ни разу Бирман не показал вида, что
знает (хотя ему это наверняка известно), что молодая женщина, чью
биографию-он расследовал весной, стала теперь миссис Уилфред Эн¬
джелл. Это позволяло верить в его абсолютную надежность. Надо пос¬
тараться предоставить ему побольше работы. (Не то чтобы у того не
было работы, но, по слухам, он порой брался за дела сомнительного
свойства.)
Ассоциация владельцев текстильных предприятий просила дать им
разъяснение по поводу «Положения о фабриках и предприятиях» и
спрашивала, могут ли они возбудить дело против заводов «Бромли
Престон Лимитед». В связи со смертью сэра Джеймса Креба, старей¬
шего клиента его отца, также возникли запутанные вопросы относи¬
тельно судебного утверждения завещания. А Энджелл был слишком
голоден, чтобы сосредоточиться на делах.
Что за умопомрачение на него нашло — зачем он лишает свое пре¬
красное, полное жизни тело сил и нужного ему питания лишь во имя
того, чтобы достичь общепринятой нормы? Ведь он всегда так гордил¬
ся тем, что отличается от толпы. Даже вкус его был более изыскан¬
ным, более утонченным и разборчивым. А почему, собственно, ему не
быть таким? Почему он, собственно, должен стыдиться своих разме¬
ров? Он женился йа ограниченной девушке среднего класса из пред¬
местья, которая почерпнула подобные идеи в той среде, где сформи¬
ровались ее представления. А теперь он за это расплачивается. Каким
надо быть глупцом, чтобы позволить себя так обвести! Чего ему не
хватало в его прежней счастливой жизни? Женитьба не только поста¬
вила его на один уровень с самыми заурядными людьми, она еще
привела к тому, что ему навязываются суждения, присущие низмен¬
ной толпе.
Он нажал кнопку вну1реннего телефона, вызывая мисс Лок.
— Нет, только не здешний чай, — раздраженно проговорил он. —
Пошлите молодого Ричмонда в «Королевский ресторан» на Холборн.
Пусть возьмет кекс с изюмом. Несколько порций.
Теперь он мог уделить некоторое время делам Ассоциации владель¬
цев текстильных предприятий. Но ненадолго. Сознание того, до како¬
го безрассудства он дошел, не давало ему покоя. Безрассудства, про¬
являвшегося'не только в том, что он ограничил добровольно и без
^сякого видимого нажима с ее стороны потребление питательных
блюд, но и позволил себе другое безумие — предложил купить ей дра¬
гоценности. В его жизни случались подобные моменты, когда, нахо¬
дясь во всеоружии своего критического ума, он изумленно смотрел как
бы со стороны на свои поступки, не понимая, неужели это он сам та¬
кое совершил.
Разумеется, он может — и должен — отказаться от своего поспеш¬
ного и глупейшего предложения. Ничто не заставит его пойти в на¬
значенный день на аукцион к «Сотби».. Но он до сих пор не мог
336
понять, откуда вообще явилась эта пагубная идея. Разве можно по¬
думать, что он предложил это в качестве приманки, чтобы побудить ее
спать с ним. Это было бы еще объяснимо. Но дело в том, что она не
нуждалась в такой приманке: действительно, они уже закончили свой
неудачный эксперимент, и он намеревался покинуть ее спальню с гор¬
дым, холодным видом и навсегда положить конец их интимным отно¬
шениям. А затем, словно флюгер от случайного ветерка, повернулся на
сто восемьдесят градусов и пообещал ей купить драгоценности. Даже
представить себе трудно, чтобы такой человек, как он, действовал так
непоследовательно...
Минут десять он занимался разными мелкими делами. Интересно,
стоит ли давать Уиттекеру лишние 5% от прибыли, оправдает ли он
это? Уиттекер был хорошим работником, человеком молодым, беспо¬
койным и старательным. Но, если уступить, не предъявит ли он в ско¬
ром времени новых требований? И за чей счет следует отнести эти пять
процентов, как не за счет Уилфреда Энджелла? Ему тогда останется
всего 35% плюс гонорары от различных компаний и, разумеется, его
доход от компании «Земельные капиталовложения».
Принести чай, и он выговорил Ричмонду за долгую отлучку. Все
еще работая не очень внимательно, но уже с большим успехом, он съел
весь кекс с изюмом и выпил четыре чашки чаю. Затем откинулся в
своем кресле, слегка отрыгнул, положил в сторону перо и бумаги и стал
думать о Перл.
Перл еще раз виделась с Годфри: первый раз, когда он пришел в
следующий вторник, и она не могла сообщить ему ничего нового и не
впустила его в дом, и во второй раз, когда он пришел 17 сентября и
сказал, что виделся с Джудом Дэвисом и уже достигнута договорен¬
ность о его переходе к нему.
Во время этих посещений Перл держалась на известном расстоя¬
нии, но при второй встрече, когда Годфри пришел в явно приподня¬
том настроении, ей было довольно трудно держаться с ним так же
враждебно, как раньше. Начавшиеся с трудной торговли и вражды, их
отношения незаметным образом превратились в довольно дружеские,
поскольку он был глубоко благодарен ей за оказанную услугу.
Он сказал:
— Черт возьми, вот не думал, что вам удастся! И надеяться не мог,
что ваш Старик согласится что-либо устроить. Я ведь это так, пошу¬
тил, просто хотел посмотреть, что получится: вовсе не думал, что сра¬
ботает, искал повод, чтоб к вам снова зайти. Но это сработало — ну и
ну, ей-богу, сработало! Мне здорово подвезлр. Вот это да! Спасибо.
Невозможно чувствовать вражду к человеку, которому вы только
что оказали услугу. Ваши прежние страхи и неприязнь еще возвратят-
ся. Но на это потребуется время. Да и по натуре своей Перл не была
337
злопамятной. Как бы там ни было, а услуга эта обошлась ей в
200 фунтов — Уилфред не пожелал взять на себя хотя бы часть рас¬
ходов, — и поэтому Перл имела полное право чувствовать себя бла¬
годетельницей.
Прежде чём расстаться, Годфри принялся рассказывать ей о пер¬
спективах, которые открываются перед ним на ринге, говорил и гово¬
рил, поверяя все, как лучшему другу, и в сказанных им напоследок
словах, что с этих пор он намерен выполнить взятое на себя условие
и больше не появляться ей на глаза, звучала такая искренность, кото¬
рую не могло поколебать даже выражение его глаз, полное сожаления
и затаенной страсти.
Флору Воспер не столь сильно обрадовали его новости.
— Значит, ты собираешься покинуть меня, малыш?
— Глупости. Я никогда не был предателем.
— Даже крысы и те, как известно, бегут с тонущего корабля.
— Вы не идете ко. дну, уж можете мне поверить. Еще поплаваете
на поверхности не один год. Я зарезервирую вам лучшее место на мой
матч на звание чемпиона мира.
— Берегись, тебе обезобразят твое красивое лицо.
— Ничего подобного! Посмотрите-ка на таких парней, как Шугар
Рей: они прошли через сотни боев — и хоть бы одна отметина! Как
кому суждено, — я и сейчас мог бы ходить весь в рубцах. Чего там
говорить, вот увидите!
Он присел на ручку ее кресла, обнял ее за плечи.
— Ну что такое? Какая же беспокойная вы старушка! Я просто сме¬
нил себе менеджера, получил более пробивного, — о чем мечтал все
время, — то, чего ждал от вас, а вы не захотели мне помочь. — Он сжал
ей руку. — Вот я и добился наконец нового менеджера. Мне придет¬
ся серьезно тренироваться, только и всего. Но его тренировочный зал
совсем под боком, рядом с Крэнбурн-стрит, — так что никаких забот,
просто буду забегать туда часов в десять каждое утро и возвращаться
вовремя — отвозить вас куда угодно на ленч.
— Так долго не может продолжаться, — сказала Флора. — Ужасный
ты тип. Разумеется, я и не ждала, что так будет длиться вечно, но все-
таки надеялась, что ты проводишь меня в последний путь.
— Ну, ведь вам лучше, чем на прошлой неделе, правда? Разве
не так... .
— Лучше, потому что на прошлой неделе меня можно было класть
в гроб.
— А теперь дело пошло на улучшение. Старик Матьюсон вчера ос¬
тался доволен.
— Доволен, как бывает доволен препаратор, когда лягушка после
смерти дергает лапками. Не пытайся меня утешить.
338
— Когда на вас находит вот такое настроение, — сказал он, — вы пря¬
мо самоубийца, ей-богу, самоубийца. Давайте-ка снова съездим в Мер-
рик. У меня есть несколько дней свободных. Я сам все соберу, и мы
сегодня вечером будем там — можем пробыть до субботы. Может, вам
захочется повести машину. Я сяду позади, а вы у меня за шофера, а?
Она погладила его по руке.
— Черт возьми, никогда не думала, что так привяжусь к мужчине!
Сколько у меня было мужей и любовников. Никогда ни на ком не
висла. Ну, а когда заболеешь... Ужасно хочется, понимаешь, чтобы тебя
пожалели. Дай-ка мне что-нибудь выпить.
— Ладно. Ну как, собирать вещи?
— Я не могу ехать. Завтра к обеду придут миссис Мак-Ноутон и
Деннисы. И вообще — в Лондоне лучше.
— А можно мне в таком случае вечером взять машину?
— Думаю, можно. Сколько времени ты будешь отсутствовать?
— Ага, значит, вам уже полегчало! Ну, если такие дела, я вернусь к
десяти.
— Да, такие дела. — Она судорожно схватила его за рукав, но тут
же опустила. Поднялась, на какое-то мгновение вновь став прежней
сильной, властной Флорой. — Дай-ка мне выпить, ленивое животное.
И когда будут готовы те костюмы, что я тебе заказала? Вроде уж все
сроки прошли.
Годфри рассмеялся. —
— Сказали, на той неделе.
— Хорошо, проследи за этим. Если ты собираешься стать чемпио¬
ном мира, тебе надо соответственно одеваться.
Решимость Уилфреда ни в коем случае не покупать драгоценнос¬
ти, о которых он так необдуманно упомянул, была непоколебимой,
пока он сидел у себя в конторе. Дома эта решимость начала таять под
разрушающим воздействием Перл.
Он сказал ей, что переговорил с одним человеком в клубе, который
считался экспертом в этой области, и тот его предупредил, что вещи,
которые поступают на аукцион с «Сотби», бывают, как правило, ни¬
зкого качества и рассчитаны на иностранных покупателей. Поэтому во¬
прос как бы отпал сам собой. Перл сказала, хорошо, давайте, по край¬
ней мере, полистаем каталог для развлечения. Когда они просмотрели
каталог, Перл спросила, откуда приятелю Уилфреда известно, что все
вещи низкого качества, если они поступают на аукцион из самых раз¬
личных источников? «Собственность покойной графини Лидсбери»,
«сэра Амала Сиридабара Хана», «мисс Честер Пейн», «мисс Уильям
Дунабар». По-моему, будет гораздо разумнее отправиться туда в один
из выставочных дней и самим все решить, сказала Перл. Энджелл и
сам не заметил, как согласился с ней.
339
Они отправились. Перл все приводило в восторг. Уилфред на все
смотрел пренебрежительно. Стоило ей что-нибудь похвалить, как он
тут же- находил недостатки. Вскоре вид у нее сделался удрученный и
обиженный, и он невольно стал сдерживать свое неодобрение и даже
похвалил некоторые предметы. По просьбе Перл Уилфред поговорил
со своим знакомым в этой фирме, после чего в каталоге Перл было
отмечено восемь пунктов, по поводу которых они пришли к согласию,
и условились пойти на аукцион и сделать на них заявку. За два дня до
продажи Перл дала ему ясно понять, с каким нетерпением она ждет
этого события.
В день аукциона у Энджелла вдруг начались острые боли в же¬
лудке.
— Наверно, я что-то не то съел, — сказал он, — или, возможно,
просто от недоедания, от отсутствия правильного питания, к которо¬
му привык мой организм.
Он остался лежать в постели, позвонил в контору, а вместо завтра¬
ка выпил лишь чай с лимоном. Перл хотела вызвать врача, но Уилф¬
ред и слышать не желал. Стоит день отдохнуть, считал он, и все
наладится; он может в постели немного поработать и в случае необхо¬
димости связаться с конторой. Когда в десять часов пришла миссис
Джемисон, Перл спросила:
— Вам не лучше, дорогой?
— О, мне лучше, пожалуйста, не беспокойтесь... А в чем дело? По¬
чему вы спрашиваете?
. — Я подумала об аукционе... Вы его пропустите.
— Да... да, очень жаль. Очень жаль. Но ничего не поделаешь, в
другой раз.
— Я подумала, Уилфред. Если вам стало лучше, не пойти*ли мне
одной, без вас и сделать заявку от вашего имени?
— Ни в коем случае. В высшей степени рискованно. Вы человек
неопытный, можете увлечься и переплатить, либо купить что-нибудь
неподходящее. В царящей там обстановке очень легко допустить
ошибку.
— Да... это верно. Но мы ведь знаем мнение мистера Моретона
о тех вещах, которые нам понравились. Не могли бы вы позвонить
ему и сделать заявку? А я бы пошла и проследила, что нам доста¬
нется.
Энджелл беспокойно заерзал в постели. Выглядел он совсем как
мальчишка, симулирующий болезнь, лишь 6Ei не пойти в школу.
— Мне не хочется этого делать. Ничего не стоит попасть впросак,
тут нельзя полагаться даже на друга. Я думаю, поскольку мне уже ста¬
ло лучше — боль почти исчезла, — если вы приготовите мне яичницу
с беконом, я подкреплюсь и встану, и мы доедем туда на такси. Не
хочу вас разочаровывать, я ведь знаю, как вам понравились эти укра¬
шения.
340
Итак, Энджелл позавтракал и поднялся с постели. Но на это ушло
немало времени. Торги начались в одиннадцать. Когда он наконец
собрался, было уже около половины двенадцатого. Большинство пред¬
метов, отобранных ими, шли последними номерами. К тому же
аукционист, ведущий торг, славился своей энергичностью и провор¬
ством.
Энджелл добрался до зала, опираясь на руку Перл, в пять минут
первого и обнаружил, что из-за спора, который вызвала вещь под но¬
мером 10, серебро было продано в первую очередь. Им пришлось по¬
дождать с четверть часа, прежде чем дошла очередь до ювелирных
изделий.
Энджелл оказался на высоте. Он прекрасно ориентировался в этой
атмосфере — опыт, приобретенный за многие годы, — и знал, когда
остановиться, не боясь, что названную им цену могли перекрыть, и
даже Перл, в волнении сжимавшая его руку, заставила его поспешно
принять решение лишь дважды. В конце концов они купили брошь с
оливином — камнем, сходным по цене с изумрудом, — и две брил¬
лиантовые броши, все это обошлось им в 150 фунтов. Уилфред объ¬
яснил Перл, что старинная оправа этих украшений ценится выше
самих камней.
В этот вечер они обедали в ресторане, и Перл настояла, что пла¬
тит за угощение она, а после, по молчаливому согласию, они вместе
легли в постель. На этот раз из чувства благодарности она постара¬
лась преодолеть смущение, которое вызывало в ней его тучное тело и
неумение, и это позволило ему достичь лучших результатов, чем в
прошлые разы. Он был доволен, обрел наконец уверенность в себе,
шутил с ней, утром говорил об этом во время завтрака и перед ухо¬
дом ее поцеловал.
Она поднялась наверх прибрать свою комнату, подошла к окну,
раздвинула занавеси и стала смотреть, как он шагает по направлению
к Кадоган-скверу. День был солнечный, пальто его распахнулось, и
полы развевались на ветру. Он шел гордо, словно крупный лебедь-са¬
мец, преисполненный самодовольства и важности. Он уже исчез из
виду, а она еше долгое время стояла у окна с бесстрастным выраже¬
нием лица. Потом опустила занавеси и пошла поглядеть на свои дра¬
гоценности. Но оказалось, он запер их в сейф.
Когда Энджелл добрался до Линкольн-Инн, королевский адвокат
Саул Монтегю наконец-то официально вручил ему подписанный про¬
ект соглашения. Энджелл немедленно позвонил Холлису, но Холлис
проводил отпуск в Борнмуте и должен был возвратиться не раньше
23-го. С трудом скрывая свое раздражение, Энджелл переговорил с парт¬
нером Холлиса, мистером Квэрри, которому поручено было следить,
как продвинулось дело по составлению договора. Но дело вообще не
341
сдвинулось с места.' Энджелл сказал, что пришлет ему проект согла¬
шения с рассыльным сегодня же утром, и попросил Квэрри немедлен¬
но им заняться. Квэрри пообещал сделать все от него зависящее, хотя
подчеркнул, что это обязанность мистера Холлиса, поскольку мистер
Холлис всегда.сам лично вел дела семейства Восперов. На что Энджелл
резко возразил, что когда мистер Холлис вернется из Борнмута, ему
придется заняться окончательным уточнением деталей; а он, Энджелл,
•хотел бы быть уверенным, что за дело наконец принялись. В ответ
мистер Квэрри явно обиделся.
Среди прочих неприятных дел, которые Энджеллу предстояло рас¬
смотреть этим утром, был счет, присланный Винсентом Бирманом, на
тридцать гиней за перевод Годфри Брауна к другому менеджеру. Но
требовать с Перл оплаты услуг Бирмана было бы слишком. Затевая это
дело, Перл сказала Уилфреду, что хочет помочь Годфри, иначе моло¬
дой человек не оставит их в покое. Годфри убежден, сказала она, что
мистер Энджелл такая важная персона, которому все под силу. Годф¬
ри, сказала Перл, сделал на мистера Энджелла своего рода ставку. Он
и к ней-то обратился только потому, что она теперь миссис Энджелл.
Уилфред, лишь наполовину поверивший ее словам и почувствовав¬
ший некоторую ревность, тем не менее уступил — на что у него на¬
шлись свои веские основания. Однако тридцать гиней — деньги нема¬
лые. Он уже было подумывал, не отослать ли чек обратно Бирману. Но
это не даст никаких результатов, и в качестве главы конторы он не мог
позволить себе уклониться от платежа. Стоит лишь потянуть с опла¬
той — подержать эти деньги на собственном счету, чтобы получить
проценты.
С тех пор как он женился, он слишком щедро сорил деньгами, и
Энджелл сделал список вещей, на которых можно сэкономить. Одна
из трудностей супружеской жизни заключалась именно в вопросе эко¬
номии. Очень трудно сокращать расходы на прихоти жены, не сокра¬
щая при этом свои собственные. Список включал следующие пункты:
а) мисс Джемисон: три дня в неделю вместо шести. Почему бы и нет?
б) убедить Перл, что ездить на такси — излишняя расточительность;
в) испанское бургундское вместо кларета, кроме особых случаев;
г) прекратить обедать с Перл в ресторанах; д) отказаться от вечерней
газеты: всегда можно просмотреть ее в клубе; е) потреблять меньше
молока, оно часто скисает; ж) знает ли Перл, что польское масло ни¬
чуть не хуже английского и при этом намного дешевле? *з) салаты —
дорогое удовольствие, Перл чересчур тратится на них; и) прекратить
покупать сигареты в клубе, можно покупать их оптом у «Эванса»;
к) тушить свет, когда уходишь из комнаты, вечера становятся длин¬
ными, а следовательно, растет и плата за электричество; л) спросить
Перл, не может ли она. сократить свои недельные расходы. Если ей
будет не хватать, она всегда может взять их из своих денег; м) отме¬
нить заказ на ботинки.
342
На этой стадии он пересчитал составленный список, затем смял
лист и бросил его в корзинку для мусора. В такое время, в такой день,
как сегодня, с сознанием одержанной ночью победы, было неуместно
унижаться до подобных мелочей. Сегодня, как никогда, он чувствовал,
что достиг успеха — в работе, дома, в обществе, в жизни. Ограничи¬
ваться сейчас, жаться было бы просто недостойно по отношению к
самому себе.
Он глубоко, с удовлетворением, вздохнул и нажал кнопку звонка,
вызывая мисс Лок, чтобы продиктовать ей утренние письма.
Прежде чем отправиться на ленч, он пошарил в корзинке для му¬
сора и отыскал смятую бумажку. Аккуратно сложил несколько раз и
сунул в бумажник, чтобы в дальнейшем ею воспользоваться.
Глава 12
В начале октября Джуд Дэвис сказал Годфри:
— Спенсер не выступает десятого, рентген показал перелом кости.
Не хочешь ли выступить против Вика Миллера?
— Я готов драться с кем угодно, — ответил Годфри. — Дай мне
только возможность.
— Тогда я тебя включаю.
Об этом матче Годфри все было известно. Бой на звание чемпиона
в полусреднем весе в Альберт-Холле. Другие участники программы
мало кого интересовали, зрителей привлекала основная встреча, а ос¬
тальные не имели значения — какая-нибудь там мелкота, согласивша¬
яся заполнить программу. Но матч происходил в самом Альберт-Холле,
и даже если половина зала и пустовала, потому что главный бой был
назначен на девять часов, либо половина зрителей уже покинула зал,
потому что главный бой уже кончился, все равно ты выступал перед
несколькими тысячами зрителей, и за столами сидели представители
прессы, и если ты проявил себя, то мог рассчитывать на широкое паб¬
лисити. Миллера Годфри никогда раньше не видел; Миллер был ро¬
дом из Данди и всего лишь год как стал профессионалом, но все
считали его восходящей звездой, и его менеджером был Карл Инглиш,
у которого была одна из лучших боксерских команд.
В этот вечер Годфри написал Перл короткую записку: «Десятого
во вторник я выступаю в Альберт-Холле. Все благодаря вам. В про¬
грамме на звание чемпиона. Я в отличной форме. Привет. Малень¬
кий Божок». Он прошел пешком до ее дома и сунул записку под
дверь.
Перл показала записку Уилфреду.
— Это было адресовано вам, но я по ошибке вскрыла конверт*.
Очень извиняюсь, дорогой.
Уилфред уставился на записку.
343
. — Маленький Божок. Наверное, он таким себя и воображает, с его
броской наружностью и маленьким ростом. Странный молодой че¬
ловек.
— Мне кажется, он в вас прямо-таки влюблен, — сказала она. —
Мы пойдем?
— Куда?
— На этот матч. В Альберт-Холле очень приятно, до него легко
добраться.
— Во вторник не могу. Играю в бридж. И кстати, билеты на бок¬
серские матчи весьма дорогие.
— А я думала, вы никогда на них не бывали.
— Не бывал. Но расценки знаю.
— Мне бы как-нибудь хотелось пойти. Для разнообразия.
— Как-нибудь и пойдем, дорогая. Будут и другие случаи.
На следующее утро, строго следуя совету Уилфреда не брать лиш¬
ний раз такси, Перл прошла пешком в конец Слоун-стрит и доехала
оттуда на автобусе до Альберт-Холла. Купив себе билет, она запрятала
его поглубже в сумочку, чтобы не выронить.
После женитьбы Уилфред время от времени приглашал гостей на
обед — два раза супругбв Порчугал, один раз чету Хоун и дважды Уор¬
нера, — но он не приглашал никого-на бридж. Однако в тот дейь он
предупредил Перл, что придет вечером с тремя своими клубными зна¬
комыми. Перл раньше с ними не встречалась; один был окружным
королевским судьей, другой — торговцем антикварными товарами,
фигура в своей области известная, третий — редактор литературного
еженедельника. Все они держали себя с ней изысканно вежливо, эта¬
кая ненавязчивая учтивость. Все трое ей понравились. Самому моло¬
дому из них было шестьдесят.
Она некоторое время наблюдала за партией и отметила, как игра
действует на Уилфреда. В бридже особенно ярко выявлялись агрессив¬
ные черты его характера: его увлекал этот своего рода поединок,
интеллектуальная битва, повышавшая содержание адреналина в кро¬
ви; в то время как чисто физический риск, который мог бы нарушить
удовольствие, отсутствовал, небольшой риск финансового порядка
присутствовал, усиливая агонию поражения и придавая особую пикан¬
тность победе. Возможно, именно эти качества характера и делали его
хорошим адвокатом.
Когда она вышла из гостиной, чтобы принести кофе и сандвичи,
она услышала его голос, перекрывающий все остальные, это был тот
самый, голос, которым он привлекал к себе внимание в ресторанах,
защищал дела в судах, заставлял гостей умолкать, если хотел .поведать
им какой-нибудь анекдот. Во время ужина трое джентльменов вновь
проявляли к ней изысканную почтительность: но интересно, подума¬
ла она, будут лй они столь же благожелательны, обсуждая ее между
собой.
344
После ужина она убрала со стола и помыла посуду, затем усколь¬
знула к себе наверх и легла в постель. Еще не уснув, она услышала,
как гости в половине второго ушли.
На следующее утро за завтраком она сказала:
— Вы никогда не говорили мне, что служили в армии.
— Что? — Он оторвался от «Таймс», которую читал. — А я думал,
что да. Почему вы спрашиваете?
— Вчера вечером судья Сноу упомянул о том, что вы были в Са¬
харе.
— Верно. Просто не тот период моей жизни, который вспоминает¬
ся с удовольствием.
— Разве вы подходили по возрасту?
Он беспокойно замигал глазами.
— Я был как раз призывного возраста. Это прервало мою учебу в
университете. Я вам рассказывал.
— Расскажите мне об этом как-нибудь снова. Конечно, трудно...
— Что трудно?
Она подумала, как трудно представить его подтянутым, с юношес¬
кой походкой, переносящим все трудности военной жизни.
— Трудно себе представить, какой на самом деле была война. Я ведь
еще не родилась тогда. Знаете...
— Конечно, знаю. Даже мне, дорогая, кажется война далеким про¬
шлым, словно все это происходило с кем-то другим.
— Но вам не приходилось участвовать в боях, не так ли?
— Я служил в тыловых войсках в финансовой части. Но война в
пустыне была столь переменчивой, что различия такого рода часто
стирались. Я порой подвергался немалой опасности. И, разумеется,
трудностям не было конца. Есть еще тосты?
— Сейчас принесу. Не хотите ли сухих хлебцев?
Энджелл что-то пробурчал и посмотрел на часы.
— Не беспокойтесь. Я, пожалуй, обойдусь.
Перед матчем Годфри не уделял внимания Флоре, как она и пред¬
видела. Хотя он тренировался почти все лето, ему нужно было дер¬
жать себя в форме перед боем, который, как бы там не считала
пресыщенная публика, мог оказаться решающим в его карьере. Тре¬
нером у Джуда Дэвиса был Цэт Принц, бывший боксер среднего веса
лет пятидесяти с лишним, с хриплым^голосом и следами мелких швов
на лице, как раз под глазами. Годфри вначале игнорировал его, но
когда дело дошло до тренировок на ринге, пришлось отдать Принцу
должное — тот знал свое дело и за последнюю неделю перед боем
сумел неплохо подготовить Маленького Божка. Он признался Годф¬
ри, что, будь на то его воля, он бы не допустил Годфри на ринг еще
с полгода, пока тот не отучится от дурных привычек, но Дэвис взял
345
над ним верх и сказал, что мальчик нуждается в продвижении, и что
он может учиться, выступая на ринге. Годфри был целиком согласен
с Дэвисом.
Первый раз он встретился со своим противником на взвешивании
в день матча в полдень в театре Доминион. Миллер, суровый, крепко
сложенный шотландец, впервые выступал в Лондоне, и поэтому вид у
него был мрачнее обычного. Вечером им сказали, что их бой состоит¬
ся перед или сразу после главного боя в зависимости от того, как прой¬
дут первые встречи. Но первые встречи заняли все отведенное им
время, и их бой шел после главного боя. Годфри проклинал судьбу. До
главного боя в зале всегда полно публики, после него публика редеет:
кто отправляется в туалет, кто в бар. Он сидел в узкой, неприглядной
раздевалке, освещенной тусклой лампочкой, с бесконечными рядами
полок по стенам, заполненных принадлежностями оркестра и хоровых
ансамблей, которые выступали в другие вечера, и прислушивался к
непрерывному реву толпы: один из противников в главном бою был
родом из Уэльса, и зал был полон подвыпивших собратьев, распевав¬
ших песни и кричавших во всю мощь своих глоток. А мощь глотки
уэльсца поистине непревзойденная. Боксер тяжелого веса, негр Том
Буши, один из подающих надежды боксеров в команде Дэвиса, толь¬
ко что одержавший победу по очкам, пожаловался Годфри, что в зале
стоял дикий гвалт, и он едва соображал, что делает. Зрители требова¬
ли главного боя и оглушительно вопили.
Годфри тоже хотелось посмотреть главный бой, но раздевалку по¬
кидать не разрешалось. При неожиданном или неблагоприятном ис¬
ходе они должны были немедленно выйти на ринг — отвлечь внимание
толпы, надежды которой потерпели крах.
Поэтому он сидел в ожидании выхода, разговаривая с Пэтом Прин-
цом, его руки уже были забинтованы, перчатки висели на гвозде ря¬
дом, чтобы можно было надеть их в последний момент, капа, вазелин
и полотенце на полочке, зелено-белый махровый халат с надписью
«Маленький Божок» на спине накинут на плечи. Шум, доносившийся
снаружи, угрожающе нарастал. Джуд Дэвис сначала находился тоже в
раздевалке, но вслед за остальными присоединился к зрителям, чтобы
посмотреть главный бой.
— Нервничаешь, парень? — спросил Пэт Принц, прервав тихое на¬
свистывание.
г- Не больше обычного. Я сегодня в форме. А на остальное напле¬
вать.
— Хорошо, только' постарайся держать себя в руках. Я видел, как
ты тренировался на прошлой неделе и получил от Невиля приличный
апперкот. — Принц принялся насвистывать мотивчик из «Оклахомы».
— Невиль много о себе воображает, ничего, как-нибудь он зарабо¬
тает.
— Ну ладно, я тебя только предупредил. Лучше сейчас, чем потом.
346
До них докатилась новая волна криков. Буши сказал:
— Похоже, кто-то в нокауте. Надеюсь, не Эван Морган!
Столпотворение длилось еще несколько минут, и тут в раздевалку
ворвался секундант.
— Рефери остановил бой! У Лопеса поврежден глаз. Морган стал
чемпионом!
— Какое он имел право останавливать! Лопесу всего лишь бровь
задело.
— Хорошо еще, что так обошлось! Уэльсцы разнесли бы зал, ока¬
жись на месте Лопеса их Морган.
Шум и неразбериха продолжались, и Пэт Принц вскочил на ноги.
— Теперь наш черед, малыш.
Они с трудом пробрались сквозь толпу орущих уэльсцев и подошли
к рингу. Кто-то запел «Земля моих отцов», и весь зал поднялся на
ноги. Затем под охраной полдюжины полицейских нового чемпиона
вывели из зала, и Годфри увидел, как его противник взобрался на ринг.
Он последовал за ним, а зрители уже пробирались к барам, и лишь
немногие оставшиеся уселись на свои места. Распорядитель призвал к
тишине и объявил следующий бой.
Раздались жидкие аплодисменты. Бой не вызывал интереса публи¬
ки. Всех волновало лишь одно: не слишком ли рано рефери остано¬
вил бой и законно ли Эван Морган получил звание чемпиона. Этот
спорный вопрос не имел отношения к двум никому не известным,
пока ничем не проявившим себя низкорослым боксерам, которые вы¬
шли на ринг.
Рефери обратился к ним, они коснулись перчатками и отошли
каждый в свой угол, повернувшись спиной друг к другу в ожидании
удара гонга. Годфри ненавидел толпу, которая не проявляла к нему
интереса, не любил мужчин с веснушчатой кожей и рыжими волоса¬
ми, как у его противника. Во всяком случае,* не в пример многим дру¬
гим боксерам, он всегда испытывал ненависть к человеку, находяще¬
муся в противоположном углу. Когда раздался гонг, он вышел на
середину ринга с демоническим видом, правда, глаза его не сияли
зеленым огнем и изо рта не изрыгалось пламя. Не прикрываясь, он
обрушился на Миллера, выставив вперед обе перчатки, словно пред¬
стояла драка где-нибудь в темном закоулке. Миллер едва успел занять
оборонительную позицию, но Годфри уже прижал его к канатам. Од¬
нако Миллер был достаточно опытен и в трудном положении продол¬
жал отражать удары, блокировать и уклоняться от сыплющихся гра¬
дом ударов. Годфри преследовал его по рингу, а Миллер пытался
прийти в себя. Годфри атаковал все три минуты. И хотя под конец
раунда Миллер кое-чего добился, он отошел в свой угол, тяжело дыша
и весь мокрый от пота; его светлая кожа покраснела там, куда попа¬
ли удары — на плечах, руках, корпусе, скуле и в тех местах, где он
прижимался к канатам.
347
Где-то в середине раунда публика наконец сообразила, что на рин¬
ге происходит нечто интересное, и обратила туда свое внимание. В
конце раунда раздались редкие аплодисменты, но Годфри они пока¬
зались более приятными, нежели целый набор ругательств, которые
Пэт Принц шептал ему на ухо вместе с предупреждением, что он
рискует совсем выдохнуться к концу третьего раунда. Годфри было на
все наплевать: он привлек к себе внимание и чувствовал себя отлич¬
но. Второй раунд прошел ровно, оба противника оценивали друг дру¬
га, чему вначале помешал бурный натиск Годфри. Миллер был хоро¬
шим техничным боксером, но, по-видимому, без достаточной силы
удара. Словно хитрый фермер, у которого ни одно яблоко не пропа¬
дет, он набирал очки, пользуясь любой возможностью. Он был выше
Годфри, и это давало ему некоторое преимущество — он дальше до¬
ставал. В третьем раунде Годфри намеренно уступил ему инициати¬
ву, й Миллер много передвигался по рингу. Годфри обнаружил, что
Миллер не,слишком часто пускает в ход свою правую, а когда поль¬
зовался ею, то на мгновение терял равновесие и не прикрывался. В
четвертом раунде Годфри сделал обманное движение, вызвал его на
встречный правой и, отклонившись, чтобы удар пришелся повыше,
' нанес шотландцу сильнейшие удары, сначала по корпусу, а потом тут
же по челюсти.
Миллер скорчился, рухнул и лежал до счета шесть, Годфри подо¬
ждал, его черная шевелюра победно торчала, а затем бросился к про¬
тивнику, чтобы добить его. Теперь в зале поднялся шум, и довольно
много зрителей вернулось из баров — посмотреть, что происходит на
ринге. Миллер продержался четвертый раунд, быстро пришел в себя в
своем углу и в пятом раунде начал упорно атаковать. В конце раунда
разразилась целая буря оваций.
Шестой раунд начался таким же образом, но Миллер уже весь вы¬
ложился. Он опустился на одно колено и стоял до счета пять, а затем
с явным трудом поднялся. Рефери бросился, чтобы остановить бой, но'
Маленький Божок опередил его и ударом правой в челюсть послал
Миллера в нокаут.
Перл, чувствуя себя одинокой среди толпы орущих уэльсцев, про¬
сидела в зале все первые бой и затем матч на звание чемпиона, вы¬
звавший столько споров, а когда он закончился, места рядом с ней
вдруг сразу опустели, и она смогла свободно вздохнуть и усесться по¬
удобнее. И так длилось до конца шестого раунда встречи Воспера с'
Миллером, в котором с триумфом одержал победу неистовый Годфри —
он покинул ринг, подняв вверх сжатые руки. Затем, чувствуя, что она
привлекает внимание, и не желая показать, ради чего она сюда при¬
шла, она просидела еще восемь раундов скучнейшего боя между бок¬
серами среднего веса, а потом поднялась и направилась к выходу. Она
346
с трудом добралась до парадных дверей, где толпилось множество на¬
роду. Такси сейчас не поймаешь, к тому же неплохо пройтись пешком,
она измучилась от жары и волнений и хотела разобраться в своих чув¬
ствах, прежде чем явиться домой; спрашивается, зачем она вообще
пошла на этот матч? К чему подвергала себя риску? Какое ей дело до
того, кто одержит победу? Зачем будить- в себе какую-то гложущую
тоску и неудовлетворенность? К чему это все?
Когда Перл уже выходила из дверей, кто-то окликнул ее:
— Миссис Энджелл, если не ошибаюсь?
Худощавая темноглазая женщина, шелковый шарф с рисунком
Пикассо на голове, вид совсем больной, но голос уверенный.
— Да... я...
— Я — Флора Воспер. Мы познакомились на вашей свадьбе.
— Да, конечно! Я вас вспомнила, леди Воспер.
— Я не предполагала, что вы интересуетесь боксом.
— Да, по правде говоря, я и не интересуюсь. Но Уилфреда сегодня
нет дома — и я подумала, что такой матч стоит посмотреть.
— Но он вас слегка разочаровал, а? Я пришла посмотреть на свое¬
го шофера: этот сильный дьяволенок с буйной шевелюрой — он драл¬
ся после главного боя и победил в шестом раунде.
— Да. Я помню. Разве он ваш шофер? Он, кажется, нокаутировал
своего противника, верно?
—1 По-моему, хорошая победа. Немного позировал, разумеется, но
толпа это любит. Я как раз его дожидаюсь. Он пошел за машиной.
Могу я вас подбросить домой?
Растерянность. Не показывай ее.
— Большое спасибо, вы очень любезны, но я... Я не домой, мне
нужно еше повидаться с подругой. Я как раз собиралась взять такси.
— Нам не по пути? А то могу вас подвезти.
— Благодарю вас, нет. Я быстрее дойду пешком. Как вы себя чув¬
ствуете, леди Воспер? Я слышала, вы болели?
— Одной ногой в могиле, дорогая. Но еще брыкаюсь вовсю. А вы
как? Наслаждаетесь жизнью?
Подъехала еше машина. Но не та, хорошо ей знакомая.
— Да, спасибо. Все хорошо. Мне пора...
— Если у вас как-нибудь выдастся часок-другой, заходите меня на¬
вестить. Или вы не любите навещать больных?
Перл приветливо улыбнулась.
— Ну что вы,*может быть...
— Я подозреваю, что ваш супруг не любит. Приходите без него.
В следующий вторник. К обеду. Сможете выбраться?
— О да, но совсем не обязательно...
— У меня будут еще двое гостей. Мариам, моя дочь, — она вашего
возраста — и Сальватор, пианист. Человек очень занятный, и вы как
раз будете четвертой.
349
Что за машина медленно едет к лестнице, не зеленая ли громади¬
на? Вежливо ли ей отказаться во второй раз? Удобно ли прийти на
обед, в то время как Годфри будет сидеть на кухне? Во всяком слу¬
чае, всегда можно визит отменить. Теперь нужно как можно скорее
уходить.
— Благодарю вас. Я с удовольствием приду. Во вторник Уилфред обе¬
дает в своем клубе, и я, наверное, смогу. Если...
— Значит, условились, в половине восьмого — в восемь. Я еще
пришлю вам приглашение. Вы знаете мой адрес? Уилтон-Крес-
чент, 113.
— Благодарю вас. Спасибо, леди Воспер. — Это та самая зеленая
машина. — В половине восьмого — в восемь. Спокойной ночи, леди
Воспер.
До свидания, Маленький Божок. Скрыться в толпе. Остаться неза¬
меченной, смешаться с людьми. Матч еще не кончился, но все боль¬
ше людей выходило из зала. Зеленая машина как раз подъезжала к
ступеням подъезда.
Но Перл уже была далеко, спрятана за шляпами, поднятыми до
ушей воротниками, зонтами, раскрытыми от моросящего дождя. Он ее
не заметил. Скажет ли рму что-нибудь леди Воспер? Вряд ли. Конеч¬
но, ее отношений с шофером были чересчур фамильярными, и она
могла сказать: угадай, кого я встретила на лестнице? И все-таки это
маловероятно. Скорее всего, она скажет: молодец, Маленький Божок,
ты отлично дрался, отлично боксировал, заслуженно одержал победу;
прекрасное обнаженное тело, смуглая кожа, гибкое, мускулистое тело,
сильные, покрытые волосами, ноги; великолепно сработанная боевая
машина, густая шевелюра, упруго подпрыгивающая при каждом выпа¬
де и ударе,'мелкие, но правильные черты лица — полная, выступаю¬
щая вперед нижняя губа, черная бровь перерезана небольшим шрамом,
один шрам, как у дуэлянта, не нарушающий совершенства его облика.
Воля к победе всегда горит В его взгляде, стремление причинять боль,
добиться поражения противника чувствуется в каждом согласованном
движении его ловких рук.
Молодец, Маленький Божок, наверное, скажет его хозяйка, моло¬
дец, ты здорово его уложил, а теперь отвези меня домой.
Потому что, несмотря на все их различие, Перл ощущала некое
смутное сходство между Флорой и ее шофером. Флора не была убий¬
цей, но она была сорвиголовой, бесшабашной женщиной, которая ни
перед чем не остановится, не побоится перемахнуть на лошади через
самую высокую изгородь, зная, что не удержится в седле, предпочи¬
тая лучше расшибить себе голову, нежели объехать препятствие. Перл
не понимала таких женщин, но ведь такие существуют.
В последующие дни несколько раз ее так и подмывало упомянуть в
разговоре с Уилфредом о своей встрече с флорой Воспер и спросить,
знает ли он, чем она больна. Как-то она даже назвала ее имя, но Уил-
350
фрсд был целиком поглощен едой и не отреагировал. К тому же Перл
опасалась проговориться, что ходила на бокс.
Скоро она получила по почте небольшую карточку, подтверждав¬
шую приглашение. Несколько раз Перл поднимала трубку, чтобы поз¬
вонить леди Воспер и отказаться от приглашения, но каждый раз у нее
находилась какая-нибудь причина, которую она тут же придумывала,
казавшаяся даже ей самой неубедительной. И наверное, было небла¬
городно отказаться навестить больную женщину. Да и приглашенные
гости показались ей интересными. С тех пор как она вышла замуж, она
не завела дружбы ни с одной молодой женщиной своего возраста, кро¬
ме разве Вероники Порчугал, с которой она встречалась время от вре¬
мени, да раз в месяц она виделась с Хэйзел. Друзья Уилфреда стали
ее друзьями, но, за исключением четы Порчугал, это были люди сред¬
них лет или даже старые. Поэтому с Мариам, возможно, будет инте¬
ресно познакомиться. И музыканты всегда ее привлекали, хотя лучше
бы Сальватор был кларнетистом.
До самого понедельника она не говорила Уилфреду о приглашении,
что создавало атмосферу обмана, хотя вовсе не требовалось никого
обманывать, а когда понедельник настал, предупреждать его уже по¬
казалось поздно. Она назначила на четыре часа во вторник парикма¬
хера и маникюршу, но не у «Эванса»; с тех пор как Перл оставила
работу, она никогда больше не заходила в магазин.
В понедельник Уилфред опять спал с ней.
Погода во вторник выдалась ветреная, что всегда досадно, если ты
только что сделала укладку.
На обратном пути, не боясь вызвать неудовольствия Уилфреда,
Перл взяла такси, но успела приехать домой раньше него. Он явился
в мрачном настроении, потому что какое-то земельное соглашение, по
поводу которого он вел переговоры с одним человеком в Швейцарии,
задерживалось из-за медлительности лондонского стряпчего.
— Если бы я мог зарабатывать на жизнь, занимаясь искусством! —
сказал он. — Даже торгуя произведениями искусства! Мне бы это до¬
ставляло большее удовлетворение. Создавать произведения искусства,
разумеется, предел мечтаний.
— Но разве вы не удовлетворены своей работой? — спросила она. —
Глядя на вас этого не скажешь.
— Удовлетворенность — понятие относительное. Я горжусь тем, что
кое-чего достиг в жизни, некоторая известность выделяет меня среди
других, мой успех не пустой звук. Но юридическая профессия часто
расслабляет своей медлительностью, тем, что дела тянутся бесконеч¬
но. Порой жаждешь вдохнуть иного, творческого, освежающего возду¬
ха. Я всегда отличался энергичным, пытливым умом, и, возможно, мой
поздний брак еще развил эти качества. Ведь, как и удовлетворенность,
351
молодость тоже понятие относительное. Разве не так, дорогая? — Он
погладил ее по волосам. — В чем дело?
— А что?
— Мне показалось, вы отодвинулись.
Она рассмеялась.
— Я только что сделала прическу! Вы не заметили?
— Волосы у вас уложены по-новому, я заметил, но подумал, что вы
это сделали сами. Не слишком ли дорогое удовольствие делать причес¬
ку в Уэст-Энде?
— Там, куда я хожу, недорого.
— Мне вспомнилось дело, которое я вел несколько лет назад. Моя
клиентка Подала в суд на парикмахера в Бонд-стрит за причиненные
ей убытки — после перманента волосы у нее обесцветились и выпали.
Мы, кажется, выиграли тогда 350 фунтов.
— Может, вы хотите чего-нибудь, прежде чем пойдете обедать?
Вы имеете в виду из еды? Мне помнится, вы просили меня ни¬
чего не есть между завтраком и обедом.
— О да, извините. Я забыла.
— Но раз уж вы спросили, пара кусочков бисквита со стаканом
хереса не повредят.
— Бисквит «Ривита»?
— Что ж, можно.
— Когда вы уходите?
— Как обычно. Я приду не поздно. Около одиннадцати.
— Я, возможно, уже лягу спать.
Когда он ушел, она не спеша переоделась в черное шелковое.платье
с длинными рукавами на пуговицах и низким вырезом, прикрытым
кружевами. Она заказала на 7.25 такси и взяла на руку меховую накид¬
ку, купленную неделю назад.
’ Ее разбирало любопытство, не он ли откроет ей дверь и знает ли,
что она должна прийти. Правда, это не имело значения. Его присут¬
ствие было несущественным. Он был всего лишь слугой, где-то на за¬
днем плане. Она приглашена пообедать с леди Воспер в компании с
ее дочерью и Сальватором, известным испанским пианистом. Присут¬
ствие Маленького Божка было лишь своего рода острой приправой к
обеденному столу.
Открыл дверь все-таки он. Она расплатилась с таксистом и один раз
дотронулась до звонка, как он уже стоял в дверях, выражение лица
приятное, но сугубо официальное. На нем был хороший серый кос¬
тюм, в котором она раньше его не видела, не шоферская форма, на
скуле красовался синяк — последствия боя во вторник, один-един-
ственный синяк!
— Входите, -г сказал он. — Я доложу леди Воспер.
* Она последовала за ним в холл, а отгуда в гостиную. Комната была
довольно темная, лампы притушены, а возможно, просто не все го-
352
рели Перл захватила с собой меховую накидку, но в гостиной было
жарко.
— Леди Воспер сейчас спустится, — сказал он. — Она велела пред¬
ложить вам выпить.
— Благодарю вас. Тогда джин с тоником.
.Он налил то, что она просила, повернувшись к ней спиной, а за¬
тем протянул стакан.
— Леди Воспер сию минуту придет, — повторил он.
— Благодарю вас.
Руки их соприкоснулись, и он отступил шага на два назад,. Она
отвернулась от него, потягивая напиток, чувствуя, что он наблюдает за
ней. Взглянула на часы. Без четверти восемь. Часы чуть спешили.
Он сказал:
— Леди Воспер рассказала мне, что вы были на матче.
Слишком много джина. Когда он выйдет из комнаты, она сама раз¬
бавит его тоником.
— Да... Вы написали мне о нем. Я сказала Уилфреду, как вы обра¬
довались возможности выступить в настоящем матче, и он лопросил
меня пойти и посмотреть, как вы там отличитесь.
— Неплохо отличился, а?
— Да. Вы одержали победу. Я сказала ему, что вы выиграли.
— Я всегда выигрываю.
— Вам, наверное, неплохо «заплатили?
— Да, неплохо.
— Другие гости еще не пришли?
— Еще нет. Они прибудут к восьми.
— Может быть, вы напомните леди Воспер, что я здесь?
— Она знает. Она сегодня неважно себя чувствовала. С ней иногда
бывает...
Перл подошла к столу, на котором были расставлены бутылки, и
стала искать тоник.
— Могу я вам помочь? — Он подошел к ней' сзади и стал почти
вплотную.
— Это чересчур для меня крепко.
— Простите. Здесь оставалось всего полбутылки тоника. Я принесу
другую из кухни.
Когда он был уже у двери, она спросила:
— Разве у леди Воспер нет прислуги или повара?
— Каждое утро приходит женщина убираться. А когда мы пригла¬
шаем гостей на ужин, то бывает и повариха, понимаете? Но если мы
вдвоем — она и я, то готовлю еду я сам.
Они посмотрели друг на. друга, и ой вдруг усмехнулся.
— Не волнуйтесь, Устричка. Сегодня я не занимался стряпней.
Оставшись одна, она прошлась по комнате, разглядывая картины.
.После нескольких месяцев подготовки, полученной от Уилфреда, она
12 У. Грэхем «Прогулочная трость» 353
уже счйтала себя до некоторой степени знатоком живописи. Здесь ви¬
сели главным образом старинные картины, они были плохо освеще¬
ны, не то что в доме на Кадоган-Мьюз, где свет был искусно направ¬
лен на стены: Интересно, что сказал бы об этих картинах Уилфред?
На одной-двух внизу были позолоченные таблички: Джон Опи1, Дж.
С. Сарджент3, так что не надо было даже разгадывать фамилию худож¬
ника.
Она пила джин и чувствовала, как алкоголь обжигает все внутри.
Ктому времени, как вернулся Годфри, она уже почти докончила стакан.
Ей было немного не по себе, и в таком состоянии алкоголь был кстати.
— Извините, что так долго/ Никак не мог разыскать бутылку с то¬
ником. Вот она. А, вы уже почти допили. Мне подождать, пока вы
докончите?
— Нет, долейте, пожалуйста.
Он долил.
— Я добавлю еще каплю джина — так вкуснее. — Он взял у нее из
рук стакан, быстро подошел к столу, открыл бутылку с джином, долил
и. подал ей.
— Почему это вы надумали пойти в Альберт-Холл? Неужели лишь
для того, чтобы обрадовать вашего старика?
Она посмотрела на него с высоты своего роста. От выпивки она
чувствовала себя очень уверенно.
— Может быть, из любопытства. Я один раз видела, как вы бокси¬
ровали. Интересно, почему вы этим занимаетесь? Для чего?
— Для чего? — Его глаза с восхищением оглядывали ее. — Это моя
работа. А почему бы и нет? Какая еще требуется причина?
* — Но неужели вам нравится наносить увечья? Неужели нравится
бить людей кулаками, калечить их, заставлять корчиться от боли? Не¬
ужели вы хотите ставить им синяки, разбивать до крови нос? Мне
показалось, в этом бою на прошлой неделе...
-Да?
— Мне показалось, что рефери хотел остановить бой, но вы как раз
вовремя подоспели и нокаутировали противника. Почему вы не могли
подождать?
— Подождать? — Он передернул плечами. — Меня часто обманы¬
вают. Помните тот бой, который вы наблюдали в прошлый раз? Рефе¬
ри остановил тогда бой слишком рано. Ну уж на этот раз я не стал
дожидаться. Миллер так и рухнул на спину. Вышло классно! Не забы¬
вайте, что он меня тоже не пожалеет. Это сказочное ощущение — когда
посылаешь его в нокаут/не сравнить с победой по очкам или техни¬
ческим нокаутом.
■Опи Джон (1761 -г 1807) — английский живописец.
2 С а р д ж с н т Джон Сингер (18S6 — 1925) — американский живописец
и график.
354
— Да, но неужели вам нравится причинять боль? Вы... в детстве
были хулиганом? Выкручивали руки другим мальчишкам? Мучили
кошек и бросали камнями в собак? Или пугали старых людей? Неу¬
жели вы...
Он улыбнулся и взял ее за руку повыше локтя.
— Послушайте, Устричка, это не то же самое...
Она высвободила руку.
— Не забывайте о своем обещании!
— Ладно, ладно.
— Вот даже сейчас... Вы взяли меня за руку, словно... за железный
поручень схватились! Почему вы всегда такой жестокий?
— Я не всегда такой жестокий. Честное слово: Вам это показалось
в тот раз, я знаю, но вы сами перепугались неизвестно чего. Я хотел
остановить вас, чтобы вы не убегали... Честно, я не жестокий с жен¬
щинами. А что касается...
-Да?
— Может, вы получили слишком нежное воспитание. Я нежного
воспитания не получал. Я вырос в таком мире, где было не до не¬
жностей и, чтоб выжить, надо было хватать за горло других. Я быст¬
ро этому научился. И другие парни — и мужчины тоже — привыкли
не трогать меня. Вскоре я мог одолеть кого угодно. Драться здорово!
Приятно! Сразу поднимается настроение. Но хулиганить — это дру¬
гое! Я не выкручиваю людям руки и не нокаутирую стариков. К чему
мне? Мне, Маленькому Божку. Я не хулиган. Я люблю сразиться
с кем-нибудь повыше меня ростом и одержать над ним победу!
А хулиганом я в жизни не был, ничего вы не понимаете, Устричка,
ничего.
Перл сделала большой глоток. Напиток был такой же крепкий.
— Ну а я? Разве вы не хотели меня запугать?
Он потрогал пальцем синяк на щеке.
— Я по вас с ума сходил — это уж точно. Не знал, что с собой по¬
делать. И когда я вас напугал, я очень пожалел об этом, по-честному,
и захотел с вами помириться, понимаете? Я шел к вам с коробкой шо¬
колада. Я встретил вас в поезде. Я ехал за вами украдкой в машине и
остановил вас, когда вы шли домой. Я хотел лишь -подружиться с вами.
Почему мы не можем стать друзьями?
Она слегка улыбнулась.
— Вы ведь знаете, что я боялась вас. Я и до сих пор вас немного
побаиваюсь.
— Вам ни к чему меня бояться. В тот вечер я неправильно себя
повел, вот и все...
— Может быть, — сказала она. — С тех пор как я вышла замуж, я
уже вас не так боюсь. Я чувствую себя... в большей безопасности.
— Да... миссис Энджелл. Это уже звучит по-иному, не так ли?
И вы теперь богатая -г- все вместе взятое меняет положение.
355
— Богатство еще ничего не меняет.
— Скажите мне, Устричка, ответьте мне — меня это всегда зани¬
мало. Конечно, не мое дело, но меня всегда занимало...
— Что занимало?
— Эта свадьба со старым мистером Энджеллом. Понимаете? Ведь
он старый или, во всяком случае, пожилой. Уж не потому ли вы пош¬
ли за него замуж, что испугались меня? Нет?
Она улыбнулась ему, впервые по-настоящему улыбнулась, с тех
самых пор как они познакомились.
— Господи, ну конечно, нет! Я вышла за него потому, что он
был такой добрый. Он всегда джентльмен, такой внимательный,
такой...
— Одним словом, не похож на меня, да?
Она отпила глоток и посмотрела в сторону двери.
- — Не время ли леди Воспе’р спуститься? Если ей нездоровится, я
могу подняться к ней.
Он подошел к окну, выглянул на улицу и снова задвинул шторы.
— Мне очень жаль, Устричка, но это невозможно. Ее здесь нет. Она
. в больнице. ■
— Что? — Казалось, сердце ее дрогнуло, замерло, а потом снова
забилось.
— В той самой клинике, где она прежде лежала. Я говорил ей,
старайтесь не попадать туда больше, с тех пор как вы там побывали,
все время болеете; оставайтесь дома, а я буду за вами как следует уха¬
живать. Но этот Матьюсон, ее доктор, он сказал, что ей надо туда
лечь...
— Когда? Когда она уехала?
— Вчера. Я сегодня утром ходил ее навешать, и вид у нее был до¬
вольно скверный.
— Но у вас ведь было время дать мне знать.
— Да нет, она написала. Написала вам и тому типу, пианисту. Ее
дочь сюда заходила, так что ту не надо было предупреждать.
— Я не получала никакого письма! Значит, другие гости не при¬
дут? Почему вы мне не сказали, когда я пришла, чтобы я не входила
.в дом?
— Ну, мне показалось забавным, Устричка, когда я увидел, с каким
видом вы пришли. Я подумал, интересно, почему она пришла и при¬
творяется, что хочет видеть леди Воспер...
— Но я и в самом деле ничего не знала, говорю вам! Я не получала
никакого письма...
— Я подумал, раз она ходила смотреть, как Маленький Божок бок¬
сирует, может, она пришла поболтать с Маленьким Божком под пред¬
логом...
— Вы вовсе не посылали никакого письма! — Бешенство вытесни¬
ло страх.
356
— Нет, послал. Клянусь, послал! Но вы же знаете, как работает поч¬
та. В прошлом месяце леди Воспер получила письмо из Норфолка, кото¬
рое шло целых пять дней! Вот увидите, завтра оно обязательно придет...
— Все равно, вы должны были мне сказать. Когда я позвонила в
дверь, надо было меня предупредить!
Он причесал рукой шевелюру.
— Вы не можете винить-меня, что я до сих пор надеюсь. Все еще
надеюсь.
Она уставилась на него.
— Вы пустились на обман! Вы узнали, что я приглашена к обеду,
и, когда леди Воспер заболела, это прекрасно сыграло вам на руку. Вот
что значит вам доверять. Вот как вы держите свое слово...
— Вы пришли посмотреть, как я боксирую. Сами, по доброй воле.
Эго заставило меня снова обо всем задуматься, вселило надежду, по¬
нимаете? Только и всего. Что я еше такого сделал? Позволил'вам прий¬
ти сюда и поболтать со мной двадцать минут. Чего вы так разозлились?
Я вас и пальцем не тронул. Или одним пальцем и то на секунду. Чего
вы струсили?
— Я не струсила.
-- Нет, струсили, вот даже сейчас. Присядьте, Устричка. Давайте,
еще поговорим.
— Мне нечего вам больше сказать.
— Но чего вы волнуетесь? Успокойтесь. Зачем выходить из себя?
Она прошла мимо него, и он дотронулся до ее руки. Она оттолкну¬
ла его.
— Чем больна леди Воспер?
— Что-то с почками. Мне ее жаль. Она славная старушка.
— Ей предстоит операция?
— Завтра решат.
— Хорошо, я позвоню завтра в больницу.
— Вы не посидите еще немного?
— Нет. Мне пора. — Она подошла к двери, повернула ручку. —
Дверь заперта?
— Да. Ключ у меня. Я сейчас его вам отдам.
— Отдайте немедленно! Я позову полицию!
— Вы не боитесь меня, Устричка, честное слово, не боитесь. Вы бои¬
тесь самое себя. Я не причиню вам вреда. Пбчему вы не дадите себе волю?
— Мне нужен ключ!
— Я его дам, если вы мне скажете, почему на прошлой неделе вы
пришли на матч.
— Я вам сказала. Так хотел Уилфред.
— Старо как мир. А если по правде?
— Мне и самой было любопытно посмотреть, как пройдет матч.
Ведь это мы вам устроили бой. Боже мой, как я жалею, что впуталась
в эту историю!
357
Она отошла от двери и направилась к телефону, стоявшему возле
камина. Схватив трубку, она услыхала, как он сзади подошел к ней.
Он поцеловал ее в шею. Она резко отвернула голову и начала наби¬
рать номер. Он вставил пальцы в отверстие для цифр и все перепутал.
Тогда она повернулась и закатила ему оплеуху. Он улыбнулся и под¬
ставил ей другую щеку. Она снова его ударила. Она была сильной де¬
вушкой и на этот раз пустила в ход кулаки, но он слегка наклонил
голову и удар пришелся ему по лбу. Она схватила телефон и бросила в
него. Он прикрылся от удара руками, чуть не поймав аппарат, кото¬
рый с громким стуком упал на пол.
— Оставь в покое свои кулаки, Устричка, — сказал он. — Раунд
кончился.
Она уставилась на него широко открытыми злыми глазами, еле
переводя дух. Он глядел на нее восхищенным взглядом, особо задер¬
жавшись на ее вздымающейся груди. Затем он взглянул на свои часы.
— Еще полминуты... Секунданты за ринг. Начинай!
Он сделал ложный выпад, словно собирался схватить ее за горло, и
она снова ударила, но он изловчился, перехитрил ее, обхватил за та¬
лию и начал целовать. Она била его по плечам, по голове, но, к
счастью, не пыталась ударить его ногой в пах. Она делала попытки от¬
вернуть от него губы, но это ей не слишком удавалось.
* — Вот, — сказал он, сам теперь еле переводя дух, — вот где в
старых фильмах, как раз на этом месте, девочка всегда сдается. —
Он прижался губами к ее щеке, его сильное тело тяжело навалилось
на нее.
— Сдавайся, не упрямься, Устричка. Ну, ради забавы. Мы ведь оба
ждали этой минуты.' Отдайся мне.
Она схватила его за волосы и начала тянуть. Он, казалось, не ощу¬
щал боли. Он прижался губами к ее губам и уже не отпускал. Она хо¬
тела укусить его, но рот ее не подчинялся. Только руки продолжали
причинять ему боль, хотели, казалось, изничтожить его. Черт возьми,
думал он, да это и впрямь как в старых фильмах дело движется. Я,
похоже, выиграю бой. Я ее добьюсь. Старый диван Флоры надо под¬
тащить ближе к камину. Как бы мне ее раздеть, не спугнув снова?
Продолжать в том же роде, довести ее до состояния, когда она уже не
будет соображать. Не рви с нее платье, потихоньку, но хочет ли она,
чтЪбы я был нежным, или с ней можно и .не церемониться? Сначала
нежно, чтобы не спугнуть.
Боль,, думала она, боль и наслаждение имеют точки соприкосно¬
вения, где они сливаются воедино. Хочу я причинить боль ему или
самой себе? Убить его или себя? Кинжал, будь у меня сейчас кинжал,
не для того, чтобы убивать, а лишь увидеть сочащуюся кровь, его
кровь. Отвратительный Маленький Божок, ужасный Бог, побеждаю¬
щий, подчиняющий себе. Дешевые, дрянные уловки, дешевый трюк,
делает из меня дешевку, я сама себя презираю. Но разве теперь что-
358
нибудь изменишь? Прекрасное тело, чистая, свежая кожа, молодые
руки, гладкие, стройные, гибкие, мускулистые, сильные, прекрасные.
Может ли быть унизительной красота, или может ли вообще красота
унижать? Может ли старое быть молодым, а молодое разумным? Мне
стыдно, мне стыдно тут стоять полураздетой, словно проститутка
в борделе, пока он раздвигает диван. Когда он успел снять с себя
все, я и не заметила, он словно выскользнул из одежды. Уилфред,
тяжело дыша, вынимающий ноги из штанин, и эта жирная складка
внизу живота, когда он наклоняется, медленно, с трудом влезает в
постель. Гибкий, легкий, подвижный Маленький Божок, словно Мер-
курий, смуглая кожа, гладкая, отливающая блеском в притушенном
свете.
— Да, дай я помогу тебе, Устричка, маленькая Жемчужина, пре¬
красная Жемчужина, о чудесная Жемчужина, ну разве ты не сказоч¬
ная? Теперь ты моя. Жемчужина внутри ракушки. Гладкая Жемчужина,
шелковистая Жемчужина, мягкая Жемчужина... Ну разве ты не сказоч¬
ная, вот такая, вот такая...
Маленький Божок, Ссемогущий Бог, покоряющий, настойчивый,'
ищущий, нашедший. Боль и блаженство, боль и блаженство, блажен¬
ство в смерти, блаженство в экстазе. Господи, о Господи, о Господи...
Глава 13
Ни одна крупная газета не поместила никаких комментариев'по
поводу одержанной Годфри Воспером победы в Альберт-Холле, а не¬
которые даже не снизошли до того, чтобы дать об этом матче хотя бы
краткое сообщение. Единственно,, что занимало все газеты, так это
матч на звание чемпиона и вынесенное по поводу него спорное реше¬
ние. Однако еженедельник «Боксерские новости» дал следующую за¬
метку:
«Сравнительный новичок в боксе, Годфри Восцер, приглашенный
выступить в дополнительной программе против Вика Миллера, чемпи¬
онат юбителя из Данди, а теперь профессионала, удивил публику,
нокаутировав Миллера в шестом раунде. Двадцатитрехлетний парейек
из Кенсингтона захватил инициативу в свои руки с первого раунда и,
непрерывно атакуя,, прижал своего противника-шотландца к канатам.
Миллер отвечал, но не проявил равной Восперу силы удара и равного
умения. Воспер, с его отличной работой ног и быстрой реакцией, не¬
сомненно, далеко пойдет».
Джуд Дэвис придерживался несколько другого мнения.
— Это не бокс, Браун, эта драка. Нет, я не возражаю, это сработа¬
ло: ты проявил много мужества с таким противником, как Миллер,
359
твой метод вполне себя оправдал. Но выпусти тебя против первоклас¬
сного противника, и ты пропал. С Уинстоном или Легра у тебя бы не
прошло.
— Ну, то ведь чемпионы. Я еще не чемпион.
— И никогда им не станешь, если будешь играть на публику. За¬
помни, ты дерешься только с одним человеком — и он не где-нибудь,
а с тобой на ринге.
Годфри усмехнулся.
— Это меня и разозлило. В зале полно народу, и никто на тебя ни¬
какого внимания. Тут выйдешь из себя.
— Восемнадцатого ноября будешь выступать против Гудфеллоу в
национальном спортивном клубе. Гудфеллоу — твердый орешек. Так
что с этого момента — жесткая тренировка.
Годфри вырезал статью из «Боксерских новостей» и послал Энджел-
лу. Энджелл показал ее Перл.
— Видимо, в конечном счете мы вырастили нового чемпиона.
— Видимо, так, — сказала Перл.
Энджелл втянул воздух, а затем выдохнул сквозь сжатые губы.
Струйка пара, поднимавшаяся над чашкой кофе, который пила Перл,
задрожала.
— Прежде чем.Отправиться в контору, я зайду к «Кристи». Там выстав¬
лены кое-какие рисунки Тьеполо1. Возможно, сделаю небольшую заявку.
— А ювелирных изделий не будет? — спросила Перл.
Он вздрогнул.
— В этот раз нет.
— Мне бы хотелось купить что-нибудь для отца. Может, золотые
запонки. Со времени нашей свадьбы я почти с ним не виделась.
Я подумала, не навестить ли мне их сегодня вечером?
— Золотые запонки сейчас не в моде. Можно купить куда краси¬
вей в любом магазине на Бонд-стрит и вдвое дешевле.
Она медленно пила кофе.
Он сказал:
— Я сегодня приду ужинать домой.
— А может быть, один раз вам не составит труда поужинать в клубе?
— Почему вы не навестили их вчера Вечером?
— Как-то в голову не пришло. А до следующего вторника откладьь
вать неудобно.
— Вы соскучились вдруг по родному дому?
— Нет. Просто захотелось. Я ведь женщина, а у каждой женщины,
бывают свои прихоти. — Она встала, погладила его по плечу. — Вы не
возражаете, как исключение?
— Я полагаю, что-нибудь можно придумать, — согласился он.
1 Т ь е п о л 6 Джованни Баттиста (1696 — 1770) — выдающийся итальян¬
ский живописец, рисовальщик и гравер.
360
В это утро Мариам Мак-Ноутон появилась на Уилтон-Кресчснт.
Годфри впустил ее. То есть сначала он открыл дверь,- затем снова на¬
половину прикрыл и лишь после ее настояний оставил узкую щель,
через которую она протиснулась мимо него в холл.
— Где миссис Ходдер?
— Ушла за покупками.
— А почему вы дома? Мама говорила, что вы каждое утро на тре¬
нировке.
— Не каждое. По пятницам я не тренируюсь. Как здоровье'леди В.?
— Я зашла взять кое-какие вещи для леди Воспер. Разрешите мне
пройти. ,
Она зашла в просторную спальню в глубине квартиры и закры¬
ла перед его носом дверь. Спустя минуту он открыл дверь и. вошел
туда.
— Что вам надо? — спросила она.
— Могу я вам помочь?
— Нет.
Подойдя к стенному шкафу, она вынула пижаму и ночную сорочку.
Затем обернулась.
— Что еше?
— Я подумал, не понадобится ли вам помощь.
— Мне нс нужна помощь, чтобы взять из шкафа вещи моей мате¬
ри! Вы можете идти.
Он не двинулся с места.
— Я прошу вас уйти!
Он переминался с ноги на ногу.
— Прошу прощения. Пока леди В. болеет, эта квартира находится
под моим присмотром, ясно? Так она наказала. Она просила посмот¬
реть меня за квартирой.
— Ну и присматривайте, я ее не утащу.
— Квартиру-то не утащите, а вот вещички могут уплыть, а мне от¬
вечать.
Лицо Мариам стало пунцово-красным.
— Ах ты, наглая тварь! Да как ты смеешь говорить мне подобное!
— Потому что порой, когда вы сюда приходите, кое-что, не имею¬
щее ног, отсюда уходит.
Она бросила на него яростный взгляд.
-1 Я передам леди Воспер все до единого слова и попрошу вас уво¬
лить.
— Вы уже просили. И все понапрасну.
— В последний раз вам говорю, уйдите, оставьте меня одну!
— А я вам и не мешаю, просто смотрю.
Она резко отвернулась от него, начала открывать ящики, вынимать
носовые платки, белье, чулки. Все это она бросала в сумку, в то время
как он стоял, прислонясь к дверному косяку, и наблюдал за ней. За¬
361
тем она с независимым видом прошла в столовую, схватила две чис¬
тые салфетки и две новые книги.
— Моя мать опасно больна, вам, может, интересно это узнать?
— Я без вас знаю. Знаю.
— И вас это нисколько не заботит?
— Нет, заботит, — сказал он. — Еше как. А вот вас черта с два за¬
ботит.
Она сказала с. внезапным бешенством:
— Вы воображаете себя сердцеедом, не правда ли? Думаете, жен¬
щины с ума сходят йз-за вашего профиля. Но на самом деле вы про¬
сто паршивый-петух, кукарекающий на навозной куче. Вы терзаете
своими вымогательствами больную женщину воображаете себя побе¬
дителем.1 Бедная мама, надо совсем лишиться ума, чтобы так низко
пасть!
— Хорошо, хорошо, выкладывайте до конца. В чем дело с вашим
мужем, он ни на что не способен, да? Вы прокисли насквозь, Мари¬
ам, словно гнилой фрукт, оставшийся висеть на ветке. На самом деле
вы ведь завидуете, точно, завидуете своей бедной маме. Ей-то не надо
гоняться за мужчинами. Она имеет все, что ей надо. А вы посмотрите
на себя! Я бы ради вас и пальцем не шевельнул!
—"Не смейте ко мне прикасаться, — сказала она, когда он двинул¬
ся к ней. — Только посмейте меня тронуть, и я обвиню вас в изнаси¬
ловании!
— Да кому вы нужны? Только не мне. Я просто смотрю, чтобы вы
ничего не утянули. И все.
Она направилась к выходу. Он последовал за ней, проследил, как
она вышла на улицу, остановился в дверях, провожая ее взглядом, пока
она удалялась в сторону Найтсбриджа.
От Холлиса Энджелл узнал, что проект соглашения и список допол¬
нительного инвентаря, подлежащего продаже, были пересланы почтой
виконту Восперу в Женеву для подписания.
Энджелл назначил встречу за ленчем с Джоном Скуэром, одним из
директоров аукциона «Кристи». Уилфред избрал местом для встречи
ресторан Скотта, потому что там можно было поесть устриц, от кото¬
рых не толстеешь и которые славятся тем, что усиливают половую по¬
тенцию. В последнее времяу него появились какие-то непонятные боли
в'разных местах, и он был обеспокоен своим здоровьем. Поводом для
встречи со Скуэром явилось то, что на следующей неделе на аукцион
поступал офорт Каналетто1, в подлинности которого выражались не¬
которые сомнения. Сомнения могли привести к снижению цены, и
■Каналетто Джованни Антонио (1697 — 1768) — известный итальян¬
ский живописец и офортист.
362
никому лучше Скуэра не было известно, каково на этот счет мнениб
самой фирмы «Кристи». Энджелл не интересовался произведениями
Каналетто, но сэр Фрэнсис Хоун имел на него виды. Фрэнсис Хоун
абсолютно не разбирался в произведениях искусства и интересовался
ими постольку, поскольку вкладывать в них деньги было надежной
гарантией против инфляции, и он часто с выгодой для себя пользо¬
вался советами Энджелла (а патрону не дают плохих советов).
Джон Скуэр сильно запаздывал, и у Уилфреда было время спокойно
попивать сухое вино и позволить себе немного помечтать о руках Перл,
вспомнить маленькую родинку у нее между лопатками и представить
себе, как она выглядит, когда улыбается. Скуэр пришел и извинился,
сказав, что у него заболел брат и его только что увезли в больницу на
операцию. За ленчем Уилфреду удалось выяснить, что, по мнению фир¬
мы «Кристи», офорт Каналетто — подлинник. Он также узнал, что в
соседней палате с Артуром Скуэром лежит серьезно больная леди Вос-^
пер, с которой оба брата были немного знакомы.
Покончив с ленчем и при этом не перегрузив желудок, Энджелл
поехал обратно в контору. Войдя в кабинет, он попросил соединить его
с городом.
Голос Годфри в трубке кажется каким-то хриплым.
— Говорит мистер Энджелл. Я хотел бы узнать, как поживает леди
Воспер.
— Ее здесь нет, мистер Энджелл. Она на прощлой неделе легла в
клинику.
— Вы мне об этом не сообщили.
— Простите. Я был очень занят. Занят на тренировках. Готовлюсь
к матчу в следующую пятницу.
— Как здоровье леди Воспер?
— Я ее видел вчера, мистер Энджелл. Ей ставили машину'или что-
то в этом роде.
— Искусственную почку?
— Вот-вот. Ей она не подошла. Она действительно тяжело больна.
Голос его непонятно изменился. В нем появилась излишняя веж¬
ливость с оттенком оскорбительной фамильярности.
— Что говорят доктора?
— Мне они ничего не говорят* мистер Энджелл. Я ведь всего-на¬
всего шофер.
Энджелл что-то буркнул.
— Она хочет выписаться в субботу, но я посоветовал ей остаться там
на недельку. Она хочет прийти на мой бой, понимаете, но я сказал,
что все равно нельзя, если даже она и выйдет из больницы, потому что
на этот раз это только для мужчин.
— Только для мужчин?
— В кафе «Руаяль». От.Лацйонального спортивного клуба. Все бу¬
дет шикарно. В смокингах. Вы придете, мистер Энджелл?
363
— Нет.
— Это важный бой. Очень важный. Я боксирую с Гудфеллоу. В про¬
шлом году он довел до конца бой с Уэскером. Так что это первый
класс. Придете посмотреть на мою победу, мистер Энджелл? Мне по¬
беда обеспечена.
— Я не интересуюсь профессиональным боксом.
— Мне бы хотелось, чтобы вы пришли. Я вам здорово благодарен
за то, что вы для меня сделали, мистер Энджелл. Честное слово. С тех
пор как вы замолвили за меня словечко, у меня сразу дела пошли в
гору. Точно.
— Я рад." — Энджелл повесил трубку.
Возможно, он ошибался, но у него уже бывали случаи, когда в го¬
лосе собеседника на другом конце провода слышались какие-то осо¬
бенные интонации, выдававшие его чувства. Наглость или что-то
другое? Пожалуй, посильнее. Или, возможно, просто торжество, тор¬
жество простого человека, который воображает, что наконсц-то очутил¬
ся )*а пути к успеху.
Он вернулся, домой в 5.30, но Перл уже ушла, оставив записку:
«Я испекла сдобные булочки. Вернусь около десяти». Он приготовил
себе чай и с аппетитом умял пять булочек, а затем с виноватым ви¬
дом разложил остальные на блюде так, чтобы она не заметила, сколь¬
ко съедено.
Совсем как в школьные времена, когда Сильвейн однажды поймал
. его — он поедал пирожные; Энджелл, наклонись пониже, ах ты. про¬
жорливый болван. Я тебя проучу, почему не делишься со старшими?
Побои, ужас перед болью. Вечно этот гложущий страх все три первых
года его школьной жизни. Бесконечные наказания за опоздания на две
минуты, за то, что он забыл тетради, за то, что рыгнул в церкви, за
нечищеные ботинки. По прошествии этих трех лет, по мере того, как
он переходил из класса в класс, становился больше и выше ростом, все
стога налаживаться. Но и тогда... Несмотря на свой аппетит, он ни¬
когда не был толстым. Его не дразнили «пончиком». Тогда он больше
всего страдал из-за своего имени. Энджелл. Как его только не назы¬
вали: архангел Гавриил, святой Георгий и даже Люцифер — сокращен¬
но Люци. Последнее прозвище.пристало к нему надолго, и худшее
было трудно придумать, потому что в представлении некоторых оно
связывалось с женским полом. Его неприязнь' ко всякого рода спор¬
тивным играм, отсутствие у него физической ловкости. Давай, Люци,
вечно ты позади всех. Ну-ка, Люци, подбери свои юбки. Люци что-то
куксится, должно бйть, у него пришли месячные.
В школе он никогда не был хулиганом, не испытывал желания при¬
чинять кому бы то ни было боль, но на четвертый год обучения он ради
самозащиты начал властвовать над остальными и запугивать их. Это
364
возникло внезапно, когда его обуял приступ ярости против одного пар¬
ня, пытавшегося продолжать прежние насмешки и издевательства:
кончилось тем, что парню этому пришлось провести два дня в. школь¬
ном изоляторе. Уилфред не меньше его нуждался в двухдневном от¬
дыхе в постели, но сумел каким-то образом выстоять, и никто в .классе
на него не донес. Таким образом, он оказался на стороне преследова¬
телей — эта перемена произошла в течение всего нескольких дней.
И тем не менее он считал, что нерешительность и страх, отравившие
ему последующую жизнь, зародились еще тогда, в те три года, про¬
веденные в Шерборнс, когда формировался его характер. На эти три
года она сваливал всю ответственность за свои недостатки и неполно¬
ценность.
Большинство этих недостатков успешно с годами преодолены.
А то, что связано было с его положением холостяка и что он старал¬
ся возвысить в собственных глазах до уровня добродетели, этого боль¬
ше не существовало. Благодаря его предусмотрительной женитьбе на
Перл.
После чая он на несколько минут зашел к ней в спальню и сел на
кровать. Он бы весьма смутился, застань Перл его здесь, но, посколь¬
ку он был в одиночестве, ему доставляло удовольствие обозревать эту
комнату, разглядывать предметы, вдыхать запахи, напоминающие о ее
незримом присутствии. Чулки, скорее украшающие, нежели наруша¬
ющие пропорции кресла времен французской империи, пудра на под¬
зеркальнике. туфли без задников, небрежно валяющиеся на исфаган-
ском ковре, короткая кружевная сорочка, сложенная на подушке,
женские журналы на старинном столике эпохи Регентства рядом с
кроватью.
С тех пор как он стал находить Перл физически привлекательной,
он порой спрашивал £ебя, не были ли трезвые соображения, которы¬
ми он руководствовался при знакомстве и браке с ней, такими.уж трез¬
выми, какими ему казались в то время. Он где-то читал, что мужчины,
несколько раз вступавшие в брак, часто выбирают жен, чем-то похо- I
жих друг на друга. В Перл с первого взгляда Поразило ее сходство с
Анной. В те недели и месяцы, когда он испытывал колебания, — не
было ли это хитростью, на которую пускалбсь его тело, чтобы завлечь
его ум? Кто знает, может, без этой подсознательной tarn к Перл он
никогда бы на ней и не женился. Оглядываясь теперь на свои тогдаш¬
ние поступки, он усматривал в них удивительную закономерность, и
это его поражало. Растущая физическая страсть под маской трезвого
логического расчета?
Разумеется, трезвый логический расчет и теперь проявлял себя.
Энджелл понимал, что по умственному развитию Перл значительно
уступала ему, и негодовал, что временами, благодаря своей физичес¬
кой привлекательности', она брала над ним верх. И он презирал себя'
за то, что шел и тратил деньги в фешенебельных местах единственно
365
из желания удовлетворить ее женское тщеславие. Он презирал людей,
посещавших подобные места, презирал их за глупое поведение, за их
стадный инстинкт и подчинение условностям и дурному вкусу. Он
мало общался с тем миром, в котором заурядные умы поклонялись
модной мишуре, выдавая ее за блеск и великолепие. Перл, к сожале¬
нию, всегда с готовностью поддавалась этим соблазнам и становилась
жертвой массового гипноза современности; к счастью, когда он ее вра¬
зумлял, она обычно соглашалась с ним. Он не сомневался, что она
считает его своим наставником, и это доставляло ему удовольствие; она
прислушивается к нему и видит в нем мужчину в расцвете сил, умуд¬
ренного жизнью, умного и доброго.
Энджелл с некоторой робостью взял ночную сорочку и вдохнул ее
запах. Сорочка пахла ее телом, словно она сама присутствовала здесь,
нежная, влекущая. Он строго нормировал любовные встречи с ней, не
желая расходовать силы, ибо у него не было привычки и случалось, что
после у него начиналось сердцебиение. Сколько еще оставалось — дня
два, три? Как радостно думать об этом. Ее сильные, длинные ноги...
Ночная сорочка... О, прелесть! Он нежно прижал к себе сорочку, а
затем аккуратно сложил, как оставила ее Перл.
Он провел рукой по животу. За месяц он потерял около семи фун¬
тов. Костюм шестилетней давности сделался ему в одно время тесным,
а теперь он нигде не жал. Перемена налицо. От одного этого самочув¬
ствие его улучшилось. Двести пятьдесят фунтов и двести пятьдесят
четыре и восемь десятых фунта — а какая огромная разница! Может,
следует сбросить еще семь? Невероятно трудно, но стоит попробовать.
Однако торопиться не надо. Он знал людей, на которых плохо сказа¬
лась чересчур поспешная диета. Кожа обвисла, не поспевая за сокра¬
щением веса. Можно в один момент лишиться красивой наружности,
и это куда опасней, нежели наличие лишнего веса.
Он встал, подошел к столику французской работы и уставился на
.разложенные предметы. С душевным трепетом он сознавал, что втор¬
гается в ее святая святых; открыв ящичек, он указательным пальцем
дотронулся до лежащих там чулок, носовых платков, шарфиков. В uiKaJ
тулке лежали булавки, заколки для волос, иголки, в другой шкатулке
несколько писем; он вынул одно, по запаху оно было старым, черни¬
ла выцвели, подписанное: «мамочка». Школьный дневник, школьный
аттестат, удостоверяющий, что Перл Фридель отлично сдала экзамены
по географии, истории и другим, гуманитарным предметам. Лечеб¬
ная карточка, недавняя фотография — она на лыжах, свидетельство о
рождении.
Он задвинул ящик и подошел к шкафу — безвкусная современная
вещь, которую она завела, но вполне отвечающая своему назначению.
Господи, сколько она потратила денег! В шкафу висело десять или
двенадцать платьев, все, по-видимому, новые. Он был потрясен. По
названию фирм нельзя было определить их стоимость, но, кажется 4
Збб
не слишком дорогие. Судя по материалу, все вещи были высококачес¬
твенные и, должно быть, обошлись ей в двести — триста фунтов. Его
деньги! Полученные стараниями ее практичного отца! Теперь она их
растрачивает. Ему доставляло удовольствие видеть ее в новых наря¬
дах, но всему есть предел. А сколько обуви! Он нагнулся, чтобы взять
пару изящных золотых туфель на высоком каблуке, а вместо этого
поднял лежавшую на дне шкафа программку: «Руаяль Альберт-Холл.
Матч на первенство мира между боксерами полусреднего веса. 8 ок¬
тября, вторник».
Он повертел программку в руках, а затем развернул. В программке,
помимо прочего, стояло: «8 раундов по три минуты, боксеры полулег¬
кого веса (до 9 стоунов). Годфри Воспер, Кенсингтон, против Вика
Миллера, Данди».
Энджелл аккуратно положил программку на то же место и с мину¬
ту задумчиво ковырял в носу.
Затем он закрыл дверцу шкафа и принялся шарить между флако¬
нами духов, расставленными на туалетном столике. Слишком расточи¬
тельно, чересчур. Она говорила, что может покупать духи любой фир¬
мы по оптовым ценам. Кстати, ему нравится, когда она надушена. Но
расточительность остается расточительностью, в чем бы она ни про¬
являлась. Как это там говорится у Катона? «Guod non opus est». Как
бы это перевести? «Покупай не то, что тебе хочется, а только то, что
тебе нужно». Не могу припомнить конец фразы поглатыни. Десять
новых платьев и восемь новых пар туфель. Придется ее образумить.
Отругать ее за мотовство, когда она явится домой. Вежливо — но твер¬
до. Так дальше продолжаться не может, иначе скоро и шкафа не хватит.
— От тебя шикарно пахнет, — сказал Годфри. — Мне нравится этот
запах. Как называется?
— «Диорама».
— Прошлый раз было что-то другое.
— Да, прошлый раз было другое.
А что было в прошлый раз?
— Я не запомнила. Кажется, «Как Фэт».
— Фэт." Ты бы приберегла эти духи для твоего мужа!
— Прошу тебя не говорить так. Иначе я уйду...
— Извини. Моя маленькая Устричка. Я не хотел тебя обидеть. Боль¬
ше *не упомяну его имя.
— При мысли о нем я чувствую себя подпой. Не прошло и года, .как
мы поженились!
— Не твоя вина. Он сам виноват, что женился на такой сказочной
девочке, которая годится ему в дочери.
1 Жирный (англ.).
367*
— Тебе легко говорить. Я пошла за него по своей воле. Как гово¬
рится, с* открытыми глазами.
— Как раз этого-то'и не было, верно?
— Что ты хочешь сказать?
— Глаза у тебя были закрыты. Не так, как положено женщине. Раз¬
ве то, что происходит у тебя с ним, хоть капельку похоже на наши
отношения?
— А почему бы и нет?
— Я-то уЗк знаю, что непохоже. Понимаешь? Вот сейчас — не в тот
первый раз, когда ты нервничала, — но в последние три раза ты была
совсем другая, — все время набираешь опыт, ясно? Меня не. прове¬
дешь.
— Воображаешь себя знатоком.
— Примерно так. В этой области, во всяком случае.
— Наверное, у тебя были сотни женщин.
— Сто не сто, а с полсотни наберется.
—• Значит, для тебя все одинаковы. Почему же ты гонялся за мной?
— Ты не такая, как все. И разве ты не довольна, что я добился
своего?
— Нет, наоборот, к сожалению. Я была абсолютно счастлива, пока
ты не завлек меня в ловушку:
— Лгунишка. Устричка, ты лгунишка. Я нашел ракушку и нашел в
ней жемчужину. И сегодня собираюсь снова это сделать.
— Жалею, что вообще повстречалась с тобой! У тебя ни к кому нет
уважения. Женщины для тебя — просто игрушки.
— Они и есть игрушки. Я тебе сейчас покажу.
— Теперь, когда ты своего добился, я стала для тебя такой же, как
все остальные. Еще одна в твоей коллекции! Теперь ты еще больше
задираешь нос. Маленький Божок!
— Вовсе ты не жалеешь, что повстречалась со мной, Устричка.
И ты мне это доказала. Так что перестань прикидываться. Или я тебя
сам заставлю.
— Ты вовсе никакой не Маленький Божок. Ты просто противный
мальчишка, который любит коллекционировать. Почему ты не соби¬
раешь гусениц? Ты собирал когда-нибудь гусениц?
— Бабочек, — сказал он. — Бабочек. Которых накалывают на
иголки.
— Ты даже ростом меня ниже. Ты просто мальчишка, который
любит причинять людям боль. Все это...
— Разве я делаю тебе больно?
— Иногда. Все это...
— Тебе не нравится?
— Все это прикидка, будто ты влюблен в меня. Перестань. Пере¬
стань. Ты все порвешь.'
— Тогда сними сама.
3&
— Зачем? Почему я должна тебя ублажать? Почему у тебя не хвата¬
ет терпения? Ну что за манеры! Ты не любишь меня. Прекрати!
— Сними сама.
— Видишь! Ты просто хулиган. Думаешь, завлек меня сюда, значит,
можешь выделывать со мной, что тебе вздумается?
— Ничего я не выделываю, Устричка. Я ведь не псих. Уж при¬
знайся.
— Псих? Хулиган и есть настоящий псих. Как это называется? —
Довольно длительное время она не могла открыть рта. — Садизм! —
вырвалось, наконец, у нее.
— Что?
— Садизм. Вот как это называется. Ты такой самый. Животное,
садист, желающий причинить боль. О, Годфри...
— Прекрати разговоры.
— О Господи, о Господи, о дорогой... я так хочу тебя, а я'совсем
тебе нс нужна. Ничуть! Ничуть! Ничуть!
— Очень нужнЬ! — сказал он. — Клянусь своей драгоценной
жизнью. Я совсем обалдел от тебя.
— Обалдел, — повторила она. — Любовный разговор, не так.ли?
Обалдел. Это по-твоему любовное признание. Ты ужасный тип. От¬
вратительный тип, ужасный, но красивый. Я ненавижу тебя, ненави¬
жу, ненавижу тебя, Годфри. Прекрати, оставь меня в покое, убери
руки! Ну будь понежнее, понежнее. Как я ненавижу тебя, Годфри.
Оставь меня. Оставь меня, о дорогой. Ты только и делаешь, что раз¬
рушаешь. Все до конца. Годфри. Я люблю тебя, дорогой. Я хочу...
хочу... хочу...
Никаких вестей из Швейцарии. Фрэнсис Хоун был вне себя, так
как скоро парламент должен был вновь собраться, и там, по всей ви¬
димости, будет сделано сообщение о плане строительства в Хэндли- ^
Меррик. А значит, дело может получить огласку.
Тем временем Симон Порчугал выдвинул предложение купить ряд
домов на противоположном бере/у реки, протекающей возле имения
Вое перов', и Порчугал предложил Энджеллу поехать туда и встретиться
с местным стряпчим, который жил в Хэндли-Меррик. Было бы пре¬
ждевременным раскрывать перед ним их планы, но не вредно по¬
видать и познакомиться с ним, ибо помощь этого стряпчего могла
позже пригодиться. Погода для конца октября стояла на редкость
солнечная и теплая, и Энджелл предложил Перл отправиться туда
вместе в следующую субботу. Перл сказала, что, к сожалению, на
субботу она назначила парикмахера. Уилфред спросил: вечером? Ну,
хорошо, не так уж трудно и отменить, позвоните парикмахеру сейчас
же. Перл слегка нахмурилась, но он упорствовал, и ей пришлось
уступить.
369
Они поехали в «принцессе» в компании с Симоном Порчугалом и
старались в разговорах по пути дел не касаться. Широкое заднее си¬
денье позволяло им удобно расположиться. Уилфред шутил по поводу
своих объемов и признался Симону, что сел на диету. Перл удивленно
подняла брови, потому что он взялся за свою умеренную диету лишь с
условием, что никто, ни один человек, не узнает об этом. За ленчем в
Челмсфорде он ограничился одним яблоком и тостом. Уже два-три
дня, подумалось Перл, он держится как-то странно.
Когда они подъехали к Хэндли-Меррик, Перл сообразила, что это
и есть имение леди Воспер. Они миновали серый с портиками в италь¬
янском стиле особняк, расположенный шагах в пятидесяти от дороги,
и в душе Перл шевельнулось беспокойство, словно подсознательное
предостережение. Пока мужчины созванивались, чтобы встретиться с
адвокатом, Перл прогулялась по деревушке, маленькой, но очень жи¬
вописной. Центр ее составляли десятка два ветхих деревянных домов.
В деревушке была и церковь с квадратной башенкой и забавным шпи¬
лем, украшенным орнаментом, а также кабачок под названием «Адми¬
ральский герб» с вывеской над входом, на которой был изображен
моряк с повязкой на глазу, и несколько деревенских лавочек. Все эти
строения сгрудились вокруг проточного пруда, по берегам которого
росли неровно подстриженные вязы и ивы. Внутри церкви находились
три памятника, воздвигнутых в честь Восперов-солдат. К северу от
центра стояло несколько коттеджей и зданий муниципального совета,
а также гараж, но в том направлении, где виднелся Меррик-Хауз, рас¬
положенный к югу от деревни, никаких новых строений видно не было.
Перл вернулась назад к дому, оперлась об ограду и стала смотреть
на мрачный фасад. В любую .минуту, представлялось ей, Годфри мо¬
жет подкатить к подъезду На зеленом «дженсене», и эта темноволосая
энергичная женщина сядет в машину рядом с ним. Перл не знала,
какие между ними отношения, однако бесцеремонность, с какой он
вел себя с ней, заставляла подозревать, что отаошения у них довольно
близкие. Годфри вея себя бесцеремонно решительно со всеми. Он вел
себя бесцеремонно и с ней самой. Только не надо сейчас об этом ду¬
мать, иначе закружится голова.
Энджелл с Порчугалом пробыли у стряпчего около часа, а затем все
вместе отправились пить чай в деревенский ресторанчик. Уилфред пил
горячую воду с лимоном и .отказался от всякой еды, но продолжал
пребывать* в хорошем расположении духа и рассказывал Симону Пор-
чугалу все подробности одной партии в бридж, сыгранной им во втор¬
ник вечером. Его партнером был Старый полковник, которому теперь
перевалило уже за шестьдесят, но в те времена, когда они познакоми¬
лись, он был одртим из самых молодых полковников во всей английс¬
кой армии.
—.Мне почему-то трудно представить вас военным, Уилфред, —
сказал Порчугал.
370
— Мне тоже. Да и не стоит. — Энджелл повелительным жестом
поманил официанта. — Счет, пожалуйста. Порой оказываешься в си¬
туациях, для тебя абсолютно неподходящих и нежелательных. Однако,
что поделаешь, приходится мириться. Разумеется, я был тогда совсем
зеленым юццом. Но пошел добровольцем. Мог бы получить отсроч¬
ку — я был тогда студентом-юристом, но, естественно, пошел воевать.
По пути домой Энджелл более подробно остановился на пережи¬
ваниях военных лет. Скука и неудобства, бесконечные переходы, ус¬
тройство на новом месте и трудности с провиантом в тылу; вечно на
людях, никакого уединения, отсутствие книг, наступление и отступле¬
ние под Тобруком; трофеи, которые он захватил: немецкая каска, зна¬
чок люфтваффе, все эти реликвии до сих пор хранятся у него; разру¬
шенные белые здания Мерса-Матрух, отражающиеся в синей глади
Средиземного моря; бесконечные пески, знойное марево над ними,
колючие, обжигающие пески, трупы, брошенные танки, разбитые пу¬
леметы, полупотонувшие в песчаных холмах перевала Халфей. *
— Когда это было — в сорок втором? — спросил Порчугал, кото¬
рый, как и Перл, подумал, что Энджелл, наверное, старше, чем при¬
кидывается.
— Я был тогда совсем юнцом. Позже, когда еще шла война, меня
послали обратно в Англию, я работал в Уайтхолле. Но те далекие годы
были полны трудностей, и жизнь требовала огромного мужества. О
победе тогда не смели и мечтать, как бы избежать поражения, вот о
чем думали. И тут, на мой взгляд, английский характер проявился во
всем своем величии. Великолепное чувство товарищества, присущее
нашей нации, по-настоящему проявляется лишь в дни бедствий. Пом-
ню один случай, когда английского пилота сбили над пустыней...
И он продолжал рассказывать. Кто знает, правда ли все это, дума¬
ла Перл, может, и правда, но что-то в его рассказе вселяет недоверие.
Видел ли он все это своими глазами или об иных вещах знает лишь
понаслышке? Он старается произвести впечатление. Это какой-то бо¬
лее беспутный, более молодой, что ли, более обаятельный Уилфред,
чем тот эгоистичный, надменный, солидный господин, за которого я
вышла замуж. Кого он хочет поразить — мистера Порчугала или меня?
Храбрый Уилфред. Но разве сыщешь кого-нибудь трусливее... В тот
раз, когда у меня разболелось горло, он старался держаться подальше,
словно боялся заразиться дифтеритом. Он не выносит больных, он
боится смерти (тогда в самолете). Может, причиной всему война?
Может, он 'пережил ужасное потрясение, о котором не хочет вспоми¬
нать? И все-таки... Он старается все приукрасить, а не приуменьшить.
Чего это он расхвастался? Возможно, это связано с тем, что произош¬
ло между нами?
Мне кажется, сегодня он захочет спать со мной. Взгляд, которым
он окинул меня, когда мы садились в машину. Чересчур.для него
страстный. Значит, сегодня ночью снова терпеть неуклюжие, утоми¬
371
тельные ласки. Даже в любви он остается джентльменом. А сегодняш¬
няя поездка лишила меня ласк самого неджентльменского мужчины,
какого только можно сыскать. Не то чтобы Годфри был напорист или
грубоват в иные моменты. Он уже кое-что усвоил. Но он порочен,
потрясающе опытен в любви. Иначе разве бы я подчинилась? Он уже
знает обо мне все, все мои слабости, уязвимые места, любую реакцию.
Это уже не подчинение — или мне так больше не кажется. Скоро он
будет так же принадлежать мне, как и я ему. Секс вредит его трени¬
ровкам, но его это, по-видимому, не волнует. Так чего мне-то волно¬
ваться? Надменный, как петух, Годфри, уверенный в себе Маленький
Божок. Настойчивый, повелительный. Несмотря на все мое сопротив¬
ление, я уступила ему; он, должно быть, с самого начала знал, чем все
кончится.
Окажись я честнее, отдайся я ему раньше и без сопротивления, мы
все не оказались бы в таком положении. Какую жену я должна стро¬
ить из себя сегодня ночью? Это уже действительно будет подчинени¬
ем, насей раз Уилфреду. А с другим — партнерство. Дикое, страстное,
ищущее, жадное, нежное, изнуряющее, от которого теряешь голову.
Глубины. Глубины, обнаруженные во мне самой; кружится голова, и
я словно куда-то падаю. Годфри был прав, я не знала. Я не знала себя.
С Уилфредом я бы никогда себя нб узнала.
И все-таки я хорошо отношусь к Уилфреду; мне даже нравится его
слабость; я ему благодарна и жалею его. Но мне не стоило склонять
его к любви.
Я не могу разобраться в своих чувствах и больше ничего не сооб¬
ражаю. Я знаю лишь одно, что я погибла.
Книга вторая
Глава 1
Флора Воспер вернулась домой первого ноября. Она совсем ослабла
и могла сидеть в кровати всего час или два в день, и Мариам наняла ме¬
дицинскую сестру ухаживать за ней. Но Флора по-прежнему больше все¬
го нуждалась в заботе Годфри, и, промучившись три дня, сестра отказа¬
лась от места. Флора, утверждавшая, что в отсутствие Годфри она вполне
может обойтись безо всякой помощи, осталась довольна; но это не ус¬
траивало Годфри, который тренировался каждое утро по три часа и вре¬
мя от времени нуждался в свободном вечере, чтобы встретиться с Перл.
Ссоры то и дело вспыхивали между Годфри и леди Воспер, и они брани¬
лись, как рыночные торговки, но их некому было слышать, да и оскор¬
бления не ранили глубоко и скоро забывались. Они также легко разража¬
лись смехом, и часто после взаимных непристойных поношений — в чем
Флора далеко превосходила Годфри — Годфри присаживался к ней на кро¬
вать и уговаривал поесть или поддерживал ей голову, если ее лотом рвало.
Возвращение Флоры значительно затрудняло его свидания с Перл.
Пока Флора лежала в больнице, Перл могла ускользнуть на Уилтон-
Кресчент в те два вечера, когда Уилфред играл в бридж, и они чувство¬
вали себя в полной безопасности. В крайнем случае, вернись вдруг
Уилфред пораньше домой, он просто не застал бы ее дома — не такое
уж большое преступление. Всякий раз она оставляла мужу коротень¬
кую записку, а возвратившись, уничтожала ее. Но теперь дело услож¬
нилось. Флора не покидала квартиры. Дважды Годфри удалось вы¬
браться на Кадоган-Мьюз во второй половине дня; но туг они
рисковали не только попасться, но и вызвать сплетни. Знакомство'
Уилфреда даже с ближайшими соседями ограничивалось обменом при¬
ветствиями, но кто мог поручиться, что какая-нибудь благожелатель¬
ница не сочтет своим долгом послать Уилфреду анонимное письмо о
некоем молодом человеке, навещающем его жену от двух до пяти?
Они подумывали о том, не снять ли комнату, но бесконечные тре¬
нировки и капризы Флоры отнимали у Годфри все свободное время, а
Пе&л недоставало энергии для подобных поисков.
373
После любовных ласк они никогда не обсуждали серьезные вопро¬
сы. К примеру, что, если Уилфред проведает обо всем и потребует
развод, захочет ли она выйти замуж за Годфри? И, по совести говоря,
захочет ли Годфри на ней жениться? Они редко обсуждали будущее.
Большей частью они болтали о мелочах повседневной жизни и пре¬
давались мечтам лишь тогда, когда Годфри посвящал се в свои планы.
Случалось, он рассказывал ей о приютской жизни и начале своей бок¬
серской карьеры, но он не обладал талантом рассказчика, и многое ей
приходилось додумывать самой.
А она была слишком занята своей первой любовной интригой, что¬
бы разумно рассуждать и ясно мыслить. Она даже не была точно уве¬
рена, настоящая ли это любовь, какой она ее прежде представляла.
Сопротивляясь Годфри (в начале их знакомства), она подавляла нечто
и в самой себе.
Что же, касается Годфри, то он по-прежнему трубил свою победу,
хотя обстоятельства складывались так, что он не мог наслаждаться
Перл в полную меру. Тяжелая болезнь Флоры не давала ему покоя и
охлаждала пыл. Он убеждал себя* что ему плевать, если старушка око¬
чурится. Но почему-то не мог развязаться с ней просто, как, не разду¬
мывая, дал бы отставку любой надоевшей ему молодой красотке, что-то
удерживало его от этого. Он говорил себе, что ценит подарки, кото¬
рыми она его осыпает; но ведь все это игрушки, понимал он, по срав¬
нению с тем, что через год-два он сможет заработать на боксе, если
дела пойдут на лад; однако ему было важно, чтобы дела шли на лад и
сейчас.
Как-то ла тренировке Пэт Принц прямо-таки извел его из-за ра¬
боты ног.
— Послушай, парень, у тебя еще не очень получается встречный
правой, это тебе так не пройдет. Когда наносишь удар, выдвигай ле¬
вую ногу'вперед,' иначе потеряешь равновесие, ну, а что будет дальше,
не мне тебе рассказывать.
— Да я это делал раз сто, Пэт, — заносчиво отвечал Годфри. —
Можно подумать, что мы тут на параде. Ты же знаешь, какой я про¬
ворный. За мной не углядишь, а ты все о равновесии твердишь.
— Знаю, знаю, ты у нас самородок, известно. Ты проворный, да.
может случиться, что и твой противник тоже окажется проворным, а
ты забываешь о своей левой ноге. А промахнешься...
— Не бойся*, не промахнусь. Просто приберегу удар на будущее.
— Ладно, ладно, умник, только запомни: ты карабкаешься наверх,
и по пути тебе встретятся головы ничуть не доже твоей. И если такая
вот голова отклонится в сторону хоть на дюйм, пиши пропало. Раз, и
готово. Твоя левая тебя больше не прикрывает, и тут тебе не миновать
нокаута, могу чем угодно поклясться.
— Я умею за себя постоять, не пугай! Вот окажусь в нокауте хоть
раз, тогда и выговаривай!
374
Прищурившись, Принц зло посмотрел на Годфри; нос Принца был
изуродован в давнем бою.
— Послушай, парень, Джуд не любит хвастунов! Ты пришел сюда
учиться, и мне приказано тебя выучить! Мне платят за то, чтобы тебя
выучить!.. Не нравится — катись на все четыре стороны, но, пока ты
здесь, на ринге, будешь меня слушаться.
При следующей встрече Джуд Дэвис спросил Годфри:
— Что там у тебя за свары с Принцом?
— Пустяки. Нудит, как старуха. У меня свой стиль, а он хочет его
переделать.
— Уж поверь, Годфри, у него есть чему поучиться. Когда ты ко мне
пришел, ты говорил, что хочешь кое-чего добиться.
— Верно, и разве я вас хоть раз подвел?
— Нет, но об этом еще рано говорить. Гудфеллоу славится своим
встречным, выигрывает им все бои. А ты своей манерой нападения ему
подыгрываешь. Пэт не хочет, чтобы ты оказался на полу в первом же
раунде.
— Пока еше никто не может похвалиться, что нокаутировал меня —
ни в первом, ни в последнем.
— Всему свой черед. Ты слишком заносишься, мальчик. И ты не в
форме. Не в той. что надо. Я наблюдал за тобой сегодня.
— Я на уровне. Не стоит волноваться.
— А я и не волнуюсь. Это тебе надо волноваться, если будешь про¬
пускать советы мимо ушей.
— Ставлю пять фунтов, что покончу с Гудфеллоу еще до конца
боя.
— Я не из тех, кто ставит на своих боксеров. Но многие не откажут¬
ся от такого пари. Не воображай, что ты любимец публики.
Двенадцатого ноября Энджелл сидел за ленчем с Фрэнсисом
Хоуном.
— Я вчера уговорил Холлиса позвонить Восперу, — сказал Эн¬
джелл, — чтобы проверить, получил ли он бумаги. Он играл в гольф
в Лозанне. Жена подтвердила, что бумаги у него. И только. Никаких
объяснений и извинений.
— Эти бесконечные задержки выводят из себя, — сказал Хоун. —
Он чертовски медлителен. Уж не замышляет ли он чего?
Энджелл отказался от масла.
— Не думаю. Воспер медлителен по натуре. Все затягивать — в ма¬
нере аристократов. Не представляю, о чем еще надо раздумывать. На
сделку в целом он согласился давным-давно.
— Если он и завтра не даст о себе знать, вам следует туда отпра¬
виться самому, дождатьсй, пока он подпишет соглашение, и забрать
его.
375
— Невозможно. Раз переговоры начались, я могу связаться с ним
только через его стряпчего, обращаться к нему прямо — неэтично.
Фрэнсис Хоун раздраженно взирал на рыбу в тарелке.
— Завтра открывается парламент. И тогда новость могут объявить
с минуты на минуту. По моим подсчетам, наша прибыль в этом деле
составит полмиллиона. Обидно, если все сведется к нулю.
— Никому не будет так обидно, как мне! — Энджелл отправил в рот
кусок несдобренного маслом бифштекса. — Но обращаться непосред¬
ственно к клиенту, минуя его стряпчего, это вопиюшсе нарушение
норм поведения.
— Я не узнаю вас, Уилфред. Вы ничего не едите. Куда девался ваш
цветущий вид?
— Я чувствую себя отлично, Фрэнсис. Никогда лучше не чувство¬
вал. Но у меня лишний вес. Я просто сел на диету.
— Хотите угодить жене?
-т Нет, самому себе.
Некоторое время они ели молча. Чисто выбритый, выхоленный до -
предела, худощаво-подтянутый Фрэнсис Хоун. Профиль, как на рим¬
ских монетах.
— Можно лишь сожалеть.
— О чем?
— О том, что мы ставим под угрозу соглашение с Воспером ради
какого-то незначительного соображения этики. Вы недальновидны, в
чем вас никак нельзя было обвинить полгода назад.
— Печально, Фрэнсис, что у вас создалось впечатление, будто я
моту когда-либо поступиться соображениями этики.
— Что вы, дорогой друг, вы меня не так поняли. Я просто пытаюсь
указать вам на нечто, что, по моему мнению, свидетельствует о недо¬
статке дальновидности с вашей стороны и, в свою очередь, приводит
к чрезмерной скрупулезности.
— Я вас не понимаю.
— Куда уж яснее. Мы пытаемся протолкнуть выгодную сделку.
С этой целью мы — давайте называть веши своими именами — скры¬
ли от лорда Воспера.кое-какие сведения, располагая которыми он поч¬
тя наверняка отказался бы от оделю*. Но мы тут вполне безупречны.
С какой стороны ни посмотри. Он значительно выиграет от нее, хотя
выиграл бы больше, если бы отказался. Но коли уж учитывать спор¬
ные вопросы этики, то следовало бы делать это пораньше, в самом
начале, а не теперь, когда мы рискуем лишиться всего достигнутого!
— В общем вы, конечно, правы. Но... — Энджелл запнулся. — Од¬
ним словом, вы хотите сказать, никто никогда не догадается, что мы
располагали фактами о болезни. Флоры Воспер. А также фактами о
Планах предполагаемого строительства. А если кто и узнает, то стряп¬
чий не обязан обнародовать факты, могущие повредить его делу. Но в
таком случае все — точнее говоря, все в конторе Холлиса — будут знать,
376
что я нарушил правила, обратившись сейчас непосредственно к лорду
Восперу.
— Неужели вы столь дорожите мнением конторы «Холлис и Холлис»?
— Я дорожу своей репутацией стряпчего.
— Вы ее ставите выше той высокой прибыли, которой рискуете?
Энджелл нервным движением поправил свой ставший свободным
жилет.
— Кое-что позволительно, Фрэнсис. А кое-что нет.
Хоун кивнул.
— Вы единственный человек, лично знакомый с Воспером, иначе
я послал бы кого-нибудь другого. А если'пошлю кого-нибудь другого,
вы согласитесь его сопровождать?
— С тем чтобы встретиться с Воспером?
— Необязательно. Если поедет Симон Порчугал, он может посетить
его один, а вы останетесь в Женеве.
— Какова же тогда цель моей поездки?
— Порчугал у все известно о сделке, но если Воспер начнет коле¬
баться по какому-то юридическому вопросу, Порчугал бессилен. Тог¬
да он может сказать Восперу, что вы в Женеве, и прибегнуть к вашей
помощи — дабы убедить Воспера. чтобы тот сделал это сам. Это успо¬
коит вашу совесть?
— Нет. Видите ли. я все равно обязан сообщить Восперу, что ему
следует проконсультироваться со своим стряпчим.
— Но если Порчугал поедет и у него возникнут какие-то юриди¬
ческие затруднения, он-то будет иметь право проконсультироваться с
вами, раз вы окажетесь в Женеве?.
— Без сомнения. Он может проконсультироваться со мной тю лю¬
бому вопросу, какой сочтет нужным.
— В таком случае поезжайте.
С минуту они созерцали друг друга, затем Энджелл взял еще один
крекер и еще один ломтик сыра. Еда в малых количествах дарила осо¬
бое наслаждение, что до некоторой степени компенсировало лишения,
вызванные диетой.
— Когда?
— Завтра утром, если Холлис к тому времени ничего не получит.
— Я согласен ехать только в качестве юридического консультанта
Симона Порчугала. Разговаривать с Воспером будет он сам.
— Я уговорю его поехать.
Энджелл высказал свое мнение и высказал возможные последствия.
Его не беспокоило, что по приезде в Женеву его строго профессио¬
нальная позиция может быть поколеблена. Но он знал, что сэр Фрэн¬
сис Хоун надеется на некоторые уступки с его стороны, если возникнет
необходимость.
Правда, всегда можно надеяться, что такая необходимость не воз¬
никает.
377
— Вы надолго уезжаете? — спросила Перл.
— Если вылечу завтра днем, то наверняка вернусь в четверг вече¬
ром. Все зависит от того, когда я закончу дела.
Это все те же дела, что в марте, когда мы познакомились?
— Нечто подобное, дорогая. Нечто подобное. Какая на вас краси¬
вая юбка.
— Вам нравится? А я боялась, она покажется вам слишком короткой.
— Пожалуй, действительно, несколько коротковата.
— Вы позвоните, если не приедете в четверг?
— Из Швейцарии? Неоправданный расход. Вы не боитесь оставать¬
ся в доме одна?
— Господи, конечно, нет. В центре-то Лондона.
— В центре Лондона может быть куда опасней, чем в глухой про¬
винции.
— Это всего на одну ночь. А как я узнаю, приедете ли вы в чет¬
верг?
— Пожалуй, я дам телеграмму. Если не получите телеграммы, жди¬
те меня к ужину. У вас какие-то необыкновенно длинные чулки.
— Колготы.
— Похоже, что они нигде не кончаются.
. — Нет, Уилфред, кончаются. Собрать чемодан?
— Да, пожалуйста. Одну пижаму и рубашку на смену. Я не поспею
на аукцион у «Кристи» в четверг. Но я уже сделал заявку на Каналет¬
то. Пять тысяч. Вы можете...
— Господи! А не слишком ли дорого? Я думала...
— Заявку я сделал от имени Фрэнсиса Хоуна сегодня по пути до¬
мой. Я собирался участвовать в аукционе по его поручению. Вы мо¬
жете пойти, а потом расскажете, какие еще были заявки.
— Хорошо. У вас есть каталог?
— На моем столе. Старайтесь не смотреть в глаза аукционисту. Из¬
вестны случаи, когда люди покупали вещи под влиянием минуты.
— Я тоже слышала, но не верила, что это правда.
Уилфред следил за каждым ее движением.
— Знаете, это будет первая ночь, которую мы проведем порознь.
— Вот как? Пожалуй. Но мы ведь совсем недавно женаты.
— Достаточно давно, чтобы сделать кое-какие выводы. Перл, вы не
жалеете, что вышли за меня замуж?
Она вздрогнула.
— Почему я должна жалеть?
— Я порой задумываюсь. Ведь вы настолько моложе меня.
— А вы жалеете об этом?
Уилфред сдвинул назад волосы и промокнул платком лоб.
— Я не то хотел сказать. Конечно, не жалею. Семейная жизнь зна¬
чительно расширила мое эстетическое восприятие. Чего я совсем не
ожидал.
378
— Почему совсем не ожидали?
— Потому что много лет считал эстетическое восприятие понятием
чисто духовным.
— Уж не хотите ли вы сказать, что за все эти годы ни разу не взгля¬
нули на женщину?
Временами ее прямолинейность коробила его.
— Отчего же, порой случалось. Но вы не ответили- на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Я спросил, не жалеете ли вы, что вышли за меня замуж?
За две недели в нем произошла какая-то перемена. Он, казалось,
стал менее настороженным, менее высокомерным, чуточку менее уве¬
ренным в себе. И это проявление самоуничижения тоже было не в его*
характере. Она подошла и положила руку ему на плечо.
— Как я могу жалеть? Как...
Он перебирал пальцами подол ее юбки.
— Приятная материя. Шелк? Совсем в этом не разбираюсь. Все
равно очень красиво. Тот самолет:..
— Какой самолет?
— Тот, на котором мы летели в Женеву в марте. Мы ему многим
обязаны.
Она хотела отойти, но он обнял ее ногу повыше колена.
— Уилфред...
-Да?
— Мне надо собирать чемодан. Уилфред, вы так никогда и не ска¬
зали, отчего выбрали ночной рейс? Спешили?
— Спешил? Пожалуй, действительно спешил. На то бкли при¬
чины.
Она попыталась освободиться.
— Когда вы уезжаете?
— Во второй половине дня. Мне еще надо кое-куда позвонить. Воз¬
можно, не придется ехать.
На аукционе буду покупать всё подряд, — объявила Перл. —
Приедете, а все стены будут завешаны новыми картинами.
Он не оценил шутки.
— Можете подновить позолоту на этом стуле. Ее надо освежить.
Она совсем потускнела.
— Потускнеешь, когда тебе столько лет.
— К вам это не относится. Перл, вы очень молоды.
— Пойду уложу чемодан, — не слушая, отозвалась Перл. — Надо
проверить, достаточно ли пижам. Хотите куплю пару новых, пока вы
в отъезде?
— Не стоит. Четырех вполне достаточно. К тому же их надо шить
на заказ. Обуздывайте свою расточительность, дорогая.
— А вы свои руки, Уилфред, — сказала Перл, хотя поняла, что со¬
противление бесполезно.
379
По-прежнему ни слова от Воспера, и Энджелл вместе с Симоном
Порчугалом поспешили на самолет, отлетаю mini в одиннадцать трид¬
цать. Полет был ничем не примечателен. С имон погрузился в свои
бумаги, а Энджелл без помех предался р;плумьим.
Излишества прошлой ночи опять вызиа ш сордцсбнснпс, и он щ
думы вал, не следует ли вновь провериться > Матьюсона. Но пер¬
спектива оказаться во власти пытливых глаз и пальцев, епя^нные
с этим расходы, расспросы, которые за этим неизбежно последуют
и, несомненно, коснутся его супружеских отношений, нежелание
признаться Матьюсону, что он воспользовался его советом в этом
вопросе, а также, что он явно внял увещеваниям Матьюсона и
сбавил в весе, — все вместе взятое раздражало Энлжелла. Он, конеч¬
но, .мог обратиться к своему врач у "в системе здравоохранения, но тот
был вечно перегружен и не мог уделить Энджсллу должного вни¬
мания.
Сегодня он чувствовал себя несколько подавленным. Головокружи¬
тельное возбуждение прошлой ночи оказалось быстройроходяшим.
Перл вела себя равнодушно, холодно, словно выполняла долг. Он ре¬
шил, что следует взять ее в руки, взяв прежде всего в руки самого себя.
Чувство пресыщения, которое он испытывал в настоящую минуту,
позволяло ему храбро взйрать на длительный период полного воздер¬
жания, когда он не притронется к ней и пальцем, пока она сама не
соскучится тю его ласкам и не станет недоуменно, с немым удивлени¬
ем поглядывать на него, как бы спрашивая: «В чем я провинилась?»
И., кто знает, может, придет время, когда она вслух задаст ему этот
вопрос, и тогда он ответит: «Ни в чем, дорогая, абсолютно ни в чем»,
но произнесет это таким тоном, что она не удержится от дальнейших
расспросов. И тогда-то наступит долгожданный, неизбежный момент,
когда он снизойдет до ласк, мысленное предвкушение сделает их еще
более сладостными.
Ограничение в пище также вызвало подавленное настроение. Что
может быть хуже голода? Несколько раз, когда у него начинались лег¬
кие колики, он было уже совсем решил отказаться от диеты. Он со¬
знавал, что и тут подвергает испытанию свое великолепное здоровье.
Прошлой ночью, когда он ушел от Перл, в пустоте темной спальни
он особенно остро ощутил всю тщетность своих усилий, свое пора¬
жение, понял, что его брак сулил ему лишь полное одиночество и без¬
надежность.
Однако если рассматривать этот брак с разумной точки зрения, то
он был успешным во всех отношениях. Потеря веса явно делала Уил¬
фреда более привлекательным в глазах Перл и, что уже было провере¬
но практикой, не столь неуклюжим в любви. Каждое утро во время
бритья он тщательно изучал свое лицо, а трижды в неделю, во время
омовений, свое тело, но пока не обнаружил появления пугающих мор¬
щин или обвисших складок кожи. Напротив, он чувствовал себя под¬
380
тянутым, помолодевшим. Помолодевшим для брачной жизни. Помо¬
лодевшим в обществе молодой женщины.
В Женеву они поспели как раз к обеду, и после легкой закуски
Симон, не считаясь с расходами, взял такси, чтобы добраться до вил¬
лы Воспера. Они остановились в гостинице на берегу озера, и посколь¬
ку Энджеллу нечем было заняться, и он чувствовал себя усталым, то
благоразумно решил использовать это время для отдыха. И прилег на
кровать. Он не привык спать после обеда, и, возможно, это явилось
причиной несвязных снов. Во сне он увидел леди Воспер. Энджелл
очутился в ее спальне, где леди Воспер в неестественно прямой позе
сидела на кровати, ее окончательно поседевшие черные волосы были
растрепаны, взгляд покрасневших глаз неподвижен, лицо приобрело
серо-желтый оттенок и покрылось розовыми пятнами, словно от уку¬
сов насекомых. Она неотрывно смотрела на него, но он заметил, что
покрывало, которое сначала показалось ему серым, в действительнос¬
ти посерело от множества пауков, кишевших на нем. Она что-то гово¬
рила, шептала, пыталась закричать и не могла, пыталась что-то ему
сказать. «Я не слышу, — отвечал он. — Они слишком шумят, я не слы¬
шу!* И тогда она вдруг умолкла и улыбнулась. Но это была страшная
улыбка, потому что пауки плотной массой облепили беззубую дыру.
«Нет, нет, я не могу! Я нс слышу!* — повторял он. Она знаком подо¬
звала его подойти ближе. Упираясь, словно влекомый чужой силой, он
начал приближаться к леди Воспер, к паукам, к кровати, ко'всей этой
страшной заразе.
Стук в дверь, показавшийся сначала продолжением болезненного
кошмара, вернул Энджелла в гостиничный номер, и он с облегче¬
нием увидел по-больничному чистую комнату, кровать с медной
спинкой и кружевные, подхваченные шнурами занавески на окнах,
а за окном свет угасающего ноябрьского дня и, наконец, когда, сде¬
лав над собой усилие, он поднялся и отворил дверь, — Симона Пор-
чугала.
Симон Порчугал улыбался.
— Вот. Я их получил. Безо всякого труда.
— Что? Что вы получили?
— Соглашение о пользовании землей и подписанный договор. Я тут
же поспешил обратно.
Энджелл завязал пояс халата.
— Извините. Я, кажется, уснул. Который час? Как вы так быстро
обернулись?
Порчугал бросил бумаги на стол.
— Воспер подписал договор неделю назад в присутствии необходи¬
мых свидетелей. Он утверждает, что хотел отослать его почтой, но так
и -не собрался. Я схватил бумаги и был таков.
Энджелл нашарил на столе очки, надел их и взял в руки до¬
кументы.
381
— Да. Да. Вес в порядке. Прекрасно. — Но туг он вспомнил о бук¬
ве закона. — Послушайте, дружище, мы не имеем права держать их у
себя! Их необходимо сразу же отослать Холлису. Непонятно, отчего
Воспер подписал их и не отправил.
— Я с ним раньше никогда не встречался. Он странный тип. Фрэн¬
сис известил его о моем приезде телеграммой. Как только я предста¬
вился, все пошло как по маслу. Он, видимо, принадлежит к тем
людям, которые боятся сделать последний решающий шаг. К тому же
он *слыхал, что Флора Воспер больна. Уже вручив мне договор, он
хитро посмотрел на меня и сказал: «Кто знает, может, вы и не про¬
гадали».
Энджелл снял очки и, прищурившись, посмотрел на отражавшиеся
в озере вечерние огни.
— Нет, мы не можем оставить у себя эти документы.
— Что вы хотите сказать? Почему? '
— Их необходимо передать его стряпчим, а те, в свою очередь,
известят нас об их получении, и тогда мы должны лично предста¬
вить им в обмен точную копию этого договора, но подписанную на¬
шей компанией и одновременно произвести выплату обусловленной
суммы.
— Что ж, это можно сделать по возвращении в Лондон. Прихвати¬
те их с собой, когда пойдете к Холлису, и совершите весь необходи¬
мый ритуал.
— Понимаете, это грубое нарушение правил. Послушайте, а что,
если их отправить немедленно, как если бы их послал сам Воспер.
— Не ручаюсь, понравится ли это Фрэнсису, если вы выпустите
бумаги из рук! К тому же они могут задержаться в пути.
— Вы сказали Восперу, что я приехал с вами?
— Нет. Не было необходимости.
— Отлично. Эго только к лучшему. Наша поездка, Симон, увен¬
чалась полным успехом. — Энджелл стряхивал с себя остатки сна.
Его ум, изощренный в юридической казуистике, со всех сторон
изучал ситуацию. — Где сейчас Фрэнсис? Ему, пожалуй, надо позво¬
нить.
-7 Его нет в Лондоне. Он на заседании директоров в Вулвср-Хем:
птоне.
— Когда он должен вернуться?
— Кажется, завтра вечером.
— Что касается обмена договорами, то тут придется идти на ком¬
промисс, иного выхода нет. Сделаем так: я не имею к этим докумен¬
там никакого отношения.* Никакого. Я их даже не видел. Вы сами
отвезете их в Лондон и отправите по почте. Абсолютно никакой за¬
держки, и Холлис подумает, что Воспер прислал их с кем-нибудь из
друзей.
Порчугал вздохнул.
382
— Самое главное, бумаги у нас в руках. Дело улажено. Вы морочи¬
те себе голову из-за пустяков, но это ваша забота. Могу ли я времен¬
но оставить у вас бумаги?
— Разумеется. Но зачем?
— С официальными обязанностями покончено, и теперь мне хоте¬
лось бы навестить одного своего друга. Возможно, я останусь у него
ужинать. Вам не скучно будет одному?
— Ну что вы.
— Я зарезервирую места на завтрашний самолет. А на следующей
неделе отметим событие, пообедаем в ресторане.
— Непременно.
— Я пошел, мне еще надо позвонить.
После его ухода Энджелл сел за стол и внимательно прочитал со¬
глашение и договор о продаже, подвергнув их критической оценке.
И пришел к выводу, что они с Монтегю достойны всяческой похвалы.
Он уложил документы в конверт, а конверт спрятал в портфель.
Оставшись в одиночестве, он решил уступить своим плотским слабос¬
тям и самому потихоньку отпраздновать событие, успешное заверше¬
ние затянувшегося дела с Воспером. Он слишком долго постился, и
настоящий ужин ему не повредит. Энджелл вспомнил о-ресторане, где
как-то обедал два года назад. Там подавали совершенно восхититель¬
ное суфле с сыром. Затем дораду под соусом меньер. Бифштекс — его
можно было резать рыбным ножом. А картофель во фритюре оказался
просто божественным.
Он направился в ванную и открыл краны. Впереди уйма времени...
Но тут его вдруг осенило, и он закрыл воду. Времени до ужина было
и впрямь достаточно. Можно даже поспеть на обратный самолет. Если
он вылетит в девять, то будет дома задолго до полуночи. А это значит,
что он сможет прекрасно выспаться в собственной постели и с самого
утра заняться делами. Кроме того, если ему удастся побороть сомне¬
ния этического порядка, он может отправить со специальным посыль¬
ным документы конторе «Холлис и Холлис». До этого сделка считается
недействительной. Откуда кому знать, кто прислал посыльного? Его
мог, например, прислать Симон Порчугал. Его мог прислать кто угод¬
но. Любой из друзей лорда Воспера. Никто в жизни не догадается, что
это он, Энджелл, зачем-то летал в Швейцарию.
Идея казалась привлекательной еще по одному соображению. Они
прилетели сегодня днем первым классом за счет компании «Земельные
капиталовложения». Если же он полетит туристским классом, да еще
ночью, то получит значительную скидку, которую положит себе в кар¬
ман. Возможно, целых десять фунтов.
Какое-то мгновение он сожалел о картофеле во фритюре, а затем
вышел из ванной и принялся сочинять записку Симону.
383
Глава 2
Он получил билет на самолет, который вылетел точно, минута в
минуту, туман не помешал посадке в лондонском аэропорту. Не под¬
давшись уговорам таксиста, Энджслл поехал автобусом и около двенад¬
цати получил чемодан на аэровокзале. Тут ему все-таки пришлось
взять такси, доставившее его домой, на Кадоган-Мьюз. Дав шоферу
шесть пенсов на чай, Энджелл вынул ключ и отпер дверь.
К одиннадцати Перл обычно уже спала, и совсем не к чему будить
ее, чтобы сообщить о своем приезде. Он представил себе ее изумле¬
ние, когда она утром зайдет к нему в спальню. Его раздражение про¬
тив нее почти улеглось, и он даже предвкушал утреннюю встречу. Но
его беспокоили важные бумаги, лежавшие в портфеле. Жаль, что он
взял их с собой, к ним не следовало даже прикасаться. Однако слу¬
чай исключительный, и это до некоторой степени оправдывает на¬
рушение правил. Завтра он от них избавится. Завтра бумаги будут у
Холлиса.
К тому же завтра утром он, как условлено, отправится к «Крис¬
ти» и сам даст заявку на Каналетто. Он вновь ощутил всю прелесть
жизни в своем теплом и уютном доме, на цыпочках прошел в гости¬
ную и зажег свет. Прекрасные, принадлежавшие ему вещи обступили
его со всех сторон. Недавно он перевесил картины — безошибочный
способ открыть в них новые достоинства — и принялся разглядывать
их одну за друго/t. А теперь он сможет прибавить к ним еще и
новые. Новые, купленные на прибыль от сделки с Воспером. Он не
чувствовал усталости — было всего половина первого, послеобеден¬
ный сон его освежил. Снова мелькнула мысль, какое это чудо, совре¬
менный реактивный самолет, вмиг перенесший его из Швейцарии в
Лондон.
Его, как обычно, мучил голод. В Женеве он поужинал в гостини¬
це — за счет компании «Земельные капиталовложения» — и съел бу¬
терброды в самолете. Но при теперешней ограниченной диете этого
было явно недостаточно. Он вспомнил, что вчера вечером ел дома
хороший сыр, — ломтик горгонзолы на тонком, смазанном маслом
горячем тосте был бы сейчас весьма кстати. И к этому бутылка про¬
хладного, но не холодного пива. И последний номер «Знатока», ко¬
торый он еще не перелистывал. Что может быть приятнее подобного
потворства слабостям? Нет, он искренне рад, что вернулся домой. Он
включил электрический камин, надел домашние туфли и прошел на
кухню. Надо думать, Перл не положила сыр Ъ холодильник. Теперь-
то она не допустит подобной ошибки. Холодильник, как он любил
повторять, был одним из зол цивилизации. Холодильник мог почти
бесконечно сохранять припасы и тем самым еще больше развращал
ленивых хозяек; сохраняя продукты, он одновременно лишал их пи¬
тательности и вкуса.
384
Он не сразу заметил куртку. Из коричневой кожи на «молнии» и с
двумя карманами, тоже на «молнии». Куртка была короткой, неболь¬
шого размера, и сначала он принял ее за какой-то передник. Затем ре¬
шил, что это старое платье Перл, которого он раньше не видел. Затем
пришел к выводу, что ошибается.
Он взял куртку в руки, у нее был чужой запах. Она пахла чем-то
мужским, неопределенным —■1 сигаретами, пивом, бензином, ментолом
или чем-то подобным. Ни одним запахом, а целой смесью. Энджелл
почувствовал, что у него сводит желудок, но не от голода. Он уронил
куртку на пол и обвел взглядом кухню. Ничего больше.
В раковине два стакана, ножи, вилки, тарелки, слишком много та¬
релок. Отчего она их не помыла? Сыр действительно лежал на мрамор¬
ной доске, прикрытый салфеткой. Он вернулся к куртке и открыл
карманы. В первом он обнаружил грязный платок, маленький кусок
бинта, две спички и пачку жевательной резинки. Во втором лежали две
булавки и мятый конверт с какими-то денежными расчетами на обо¬
роте. Конверт оказался пуст, но со штампом «Белл и Кроулон, рецепт».
На конверте было написано: «Для леди Воспер».
Он вернулся к сыру, отрезал себе кусок и съел его с крекером. Его
tyr же затошнило. Открыл бутылку пива и выпил половину. Затем
. снова прошел в гостиную, пододвинул кресло к огню, сел и развернул
журнал. Через десять минут, не прочтя ни строчки, он Аккуратно по¬
ложил журнал на книжную полку, выключил сначала камин, а затем
свет и на цыпочках направился в спальню.
В спальне на кровати он нашел свернутую пижаму, .которую пере¬
менил в воскресенье, а рядом на ночном столике книгу «Мемуары
торговца произведениями искусства», которую читал, а в ней вместо
закладки — счет партии в бридж, где он выиграл «большой шлем» в
бубнах. Над кроватью висела картина, перекочевавшая снизу, из гос¬
тиной. Рядом с картиной...
Он подошел к зеркалу, ослабил галстук, но не развязал его. Дверь,
ведущая в спальню Перл, была закрыта. Тут не было ничего подозри¬
тельного, обычно они спали, притворив дверь. Но, когда он включал
лампу, ему показалось, что из-под двери Перл виднеется полоска све¬
та. Теперь, со включенной лампой, он сомневался, не померещилось
ли ему.
Он вынул связку ключей, подошел к сейфу, открыл его и спрятал
внутрь портфель с бумагами Воспера. Какой-то предмет в глубине сей¬
фа привлек его внимание, но он не стал всматриваться,. закрыл сейф,
запер его и ключ оставил в замке. Сел на кровать, сбросил с ног до¬
машние туфли. И тут у него началось сильное сердцебиение, куда бо¬
лее неприятное, чем после любовных излишеств с Перл. Он медленно
откинулся на подушки, нащупал рукой выключатель, погасил лампу.
Прошло с минуту, прежде чем глаза его привыкли к темноте, и он
удостоверился, что в комнате Перл действительно горит свет. Это не
13 У. Грэхем «Прогулочная трость»
38S
свет, проникающий с улицы через незадернутые занавески. Возмож¬
но, она читает в кровати или заснула, позабыв выключить лампу.
Он поднялся и сделал шаг к ее двери. И тут же до мельчайших
подробностей припомнил сегодняшний послеобеденный сон, когда ему
пригрезилось, что он у Флоры Воспер. Им овладело то же упрямое
нежелание сделать хотя бы шаг и тут же чувство безысходной обречен¬
ности, толкавшее его вперед.
Дрожь в руках была так сильна, что он удивился бесшумности, с
какой повернул ручку. И толкнул дверь.
Перл действительно заснула, но не забыла потушить свет. Она за¬
снула, забыв выключить электрический камин, и мягкий розовый сум¬
рак заполнил комнату. Пусть недостаточно яркий, но позволяющий без
труда разглядеть все детали. Пряди светлых волос разметались по по¬
душке и перемешались с черными волосами молодого мужчины, спав¬
шего рядом. Одна ее рука была откинута в сторону, а груди почти
обнажены. Мужчина лежал, повернувшись к ней лицом, и можно было
догадаться, что его рука лежит на ее теле. Их дыхание было едва слыш¬
ным. Они уснули, явно усталые после любви.
Энджелл не в силах был сдвинуться с места, ему казалось, что он
останется тут до их пробуждения, обратившись в некий сталагмит ужа¬
са, ненависти и страшного потрясения. Но по прошествии нескольких
минут, показавшихся ему вечностью, он попятился назад, затворил за
собой дверь и осторожно отпустил ручку.
В его спальне было темно, но слабый свет проникал снаружи, и
он беспрепятственно добрался до туалетного столика. Там он зажег
лампу и в зеркале увидел отражение тучного, растрепанного пожило¬
го человека с посеревшим лицом, в котором он с трудом признал са¬
мого себя. Он попытался сдерживать дыхание, опасаясь разбудить
спящих в соседней комнате. Опустившись на стул, он обхватил голо¬
ву руками.
Так он просидел еще какое-то время; шум заводимого мотора на¬
рушил тишину улицы,- потом он услыхал, как машина тронулась, и
вскоре звук замер вдали. Энджелл встал, подошел к сейфу, открыл
его — у него по-прежнему дрожали руки. Он вытащил тот предмет,
который заметил в первый раз, — «смит-и-вессон» сорок пятого ка¬
либра, найденный им в Мерса-Матрух более четверти века назад.
Тогда же он нашел и две пачки патронов в серой фабричной бумаж¬
ной упаковке, которые тоже сохранил. Дрожащими пальцами он ра¬
зорвал один из пакетов, открыл барабан и вложил в гнезда шесть
патронов. Затем вытащил из дула кусок промасленной тряпки и пос¬
тавил револьвер на предохранитель.
И тут он . увидел свое отражение в другом зеркале — прекрасном'
зеркале наполеоновской эпохи в замысловатой раме, украшенной на¬
верху позолоченными орлами. Он увидел себя и понял,* что* все его
действия были никак не согласованы с реальностью. Своего рода без¬
386
надежной попыткой сохранить хотя бы остатки достоинства, как про¬
исходит с человеком, разбившим драгоценную вазу, который берется
собирать осколки, теша себя иллюзией, будто расколотую вещь мож¬
но склеить. Ведь он-то наверняка знал, что ему не хватит мужества
направить револьвер — даже если он и не заржавел — ни против них,
ни против себя. Уж во всяком случае — против себя. Помимо разъ¬
едающей горечи измены, главное, что он испытывал в данный
момент, был страх, страх, что Годфри проснется и обнаружит его
присутствие. Он знал, что профессиональный боксер Годфри, с голы¬
ми руками, был во сто раз опаснее его, Энджелла, размахивающего
старым револьвером.
Кроме того, полученное им воспитание не позволяло сделать опро¬
метчивый шаг и оправдывало его малодушие. Прежде всего необходи¬
мо время, нужно все обдумать, взвесить последствия обнаруженного и
решить, какие дальше предпринять шаги.
Он осторожно завернул пистолет в тряпку и спрятал назад в сейф,
вытащил оттуда портфель, запер сейф и положил ключи в карман.
Затем оглядел комнату. Никаких следов его пребывания, за исключе¬
нием домашних туфель у кровати. Он поднял их и на цыпочках напра¬
вился к двери, выключил свет и осторожно спустился по лестнице.
Внизу он взял чемодан, пальто и бесшумно покинул дом.
Он провел ночь в гостинице «Кадоган». Примерно около пяти за¬
снул беспокойным сном, но к восьми уже бодрствовал. Он позвонил,
чтобы ему подали завтрак и газету, но обнаружил, что читать не мо¬
жет. Он съел завтрак — яичницу из двух яиц с четырьмя кусочками
бекона, четыре тоста с апельсиновым вареньем и кофе со сливками.
Временами все его огромное тело сотрясалось от приступов бешеного
гнева, но всякий раз дело оканчивалось ничем; он был горой, не спо¬
собной родить даже мышь. Даже плакать он не мог. Слезы, как кро¬
вопускание, могли бы облегчить его страдания, но их не было.
Несколько раз он садился на постели и проклинал: проклинал
Перл и ее прекрасное греховное тело и страстно молил, чтобы оно
сгнило, как сгнило тело Анны. Иногда он посылал проклятия и в ад¬
рес Маленького Божка. Ему казалось, что он стал жертвой обширно¬
го заговора. Перл и Годфри определенно знали друг друга и раньше;
возможно, они даже между собой решили, что Перл должна согла¬
ситься на брак с ним, чтобы его ограбить. Нечего сомневаться, что
большая часть тех пяти тысяч уже перекочевала в карманы Годфри.
Нечего сомневаться, что за ними последуют и драгоценности, кото¬
рые его вынудили купить, если только они сумеют овладеть ими.
Нечего сомневаться и в том, что Перл надеялась обвести его вокруг
пальца и выудить у 'него в конце концов крупные суммы денег. Не
вернись он внезапно из Швейцарии, этот чудовищный заговор зрел
387
бы годами. Возможно, в нем участвовал даже ее жадный, ненасытный
отец.
Как было бы прекрасно, если бы вчера у него хватило мужества
осуществить свои намерения и застрелить их обоих на ложе разврата.
«Crime Passionnel» — «преступление в состоянии невменяемости*. Вид¬
ный стряпчий совершает убийство, защищая свою честь. Во Франции
он мог рассчитывать на сочувствие, но английский судья рассмотрит
дело без эмопий и снисхождения. И, несмотря на смягчающие вину
обстоятельства, ему, Уилфреду Энджеллу, бакалавру юридических наук
Лондонского университета, возможно, придется провести в тюрьме
целые годы. Лучше уж воздержаться. Лучше действовать не торопясь.
Лучше проявить осмотрительность. (Не стоит забывать также, что у
него нет разрешения -на оружие. Он не мог расстаться с револьвером,
этим воспоминанием о прежней, героической жизни. Но заставить
себя потратиться и получить разрешение он также нс мог.)
Медленно, неуверенно, словно человек, оправляющийся после тя¬
желой болезни, он встал, умылся и побрился. Случись это предатель¬
ство четыре месяца назад, оно не причинило бы ему такой сильной
боли. Но в августе он допустил серьезнейшую ошибку, полюбив свою
жену. Это было не просто оскорбленное самолюбие: это был нож в
спину.
Он оделся, сложил чемодан, спустился вниз и уплатил по счету.
Сегодня днем ему, наконец, придется возвратиться домой, и он не
знал, сумеет ли спрятать от Перл свою боль, да и стоит ли вообще ее
прятать..Гнев клокотал в нем, словно лава в извергающемся вулкане.
Пусть он не смеет бросить вызов Годфри Брауну, но он может бросить
вызов ей, может ударить ее, избить, исхлестать ремнем ее обнаженное
тело.
Но гнев сменился глубокой горечью, и он понял, что, соверши он
любой из тех. поступков, она от него уйдет и никогда не вернется. А
при всей ненависти к ней, он вовсе не хотел предоставлять ей свобо¬
ду. Если уж мстить, то женщине, которая остается в его власти. Поэ¬
тому развод тоже не был желательным выходом. Развод недостаточно
наказывал .ее. А его бы заклеймили как рогоносца. Знакомые станут,
посмеиваться между собой и говорить: «Бедняжка Уилфред, чего же он
ожидал?»
Он вызвал посыльного и, когда тот пришел, передал ему договор и
соглашения для немедленной доставки в контору «Холлис и Холлис».
Затем оставил чемодан в гостинице и направился через Кадоган-сквер
к Гайд-парк. Прежде всего следует как-то распланировать день. Симон
Порчугал вернется домой около четырех. Может, ему тоже следует воз¬
вратиться домой: если Перл достаточно пришла в себя после ночного
прелюбодейства, она сейчас у «Кристи» и следит за ходом аукциона.
Но он не осмеливался рисковать. Он боялся встретиться с нею, пока
не решил, как ему поступить.
388
Он дошел до Гайд-парк и оттуда направился в Грин-парк.
День для ноября выдался мягкий, теплый, с проблесками солнца.
Сморщенные побуревшие листья шуршали у него под ногами. Шелли
называл осенние листья «пестрым вихрем всех оттенков гнили»... Но
это люди были гнилью, отвратительно похотливые, безмерно разврат¬
ные, ничтожная чернь, низкая и отталкивающе-лживая в своей под¬
лости. Картины, одна ужаснее другой, мелькали у него перед глазами:
ловкий, пронырливый Годфри Браун, почти карлик, сжимающий в
объятиях прекрасное, белое, величавое тело Перл. Огромный червь,
паук. Гигантский серый паук. В том сне воистину было что-то проро¬
ческое.
Он прцсел на скамейку. На другом конце нянька следила за маль¬
чуганами. А те с пронзительными криками носились взад-вперед. Из¬
далека доносился неясный шум города. «Но я сражен, я пойман и в
плену...»
Просидев с час, он совсем промерз, поднялся и по Брук-стрит до¬
шел до Клэриджа, где в парикмахерской постригся и сделал маникюр.
Но страдальческое лицо, отражавшееся в зеркале, никак не способ¬
ствовало поднятию его духа, а нежные пальцы маникюрши, масси¬
ровавшие и втиравшие крем в его руки, невыносимо напоминали
Перл.
Потом он отправился в клуб, до обеда было далеко, и комнаты пус¬
товали. Бар был открыт, и он заказал себе порцию чистого виски, а
затем в библиотеке стал читать газеты. Бесконечно долго рассматри¬
вал альбом репродукций картин, поступающих на аукцион нью-йор¬
кской фирмы «Парк-Бернет». Смотрел, но ничего не видел.
Время шло, и после трезвого размышления он счел свои прежние
заключения ошибочными. Существование первоначального заговора
казалось маловероятным. Несмотря на весьма ограниченный личный
опыт по части женской анатомии, он знал, что Перл не обманула его,
сказав, что он был у нее первым мужчиной.. Больше того, он точно
знал, что она оставалась «viigo intacta»1 и после первых трех-четырех
его попыток. Они оба были новичками, в равной мере неискушенны¬
ми в любви.
Возможно, существовал менее широкий заговор, и Годфри согла¬
сился на их брак в целях дальнейшей выгоды, но если отбросить в
сторону ревность, то эта теория тоже не выдерживала критики. Пер¬
воначальное отношение Перл к Годфри говорило о ее явной к нему
неприязни. Возможно, напускной, но если между ними существовал
сговор, то с какой стати ей было признаваться в их прежнем знаком¬
стве?
Нет, все наводило на мысль о том, что этот низкий и вульгарный
обман был недавнего происхождения, и все — или почти все — гово-
1 Девственница (лат.).
рило за то, что виноват был Годфри, а не Перл. Энджелл даже решил,
что знает, с каких пор это началось — совсем недавно, с тех пор, как
Перл к нему переменилась.
Прозвучал обеденный гонг, и он поспешил в столовую, опередив
всех остальных. Не чувствуя себя расположенным к беседе, он попро¬
сил отдельный столик и занялся изучением меню. Подошла официан¬
тка. Он не удостоил ее взглядом, а продолжал раздраженно созерцать
карту. Бульон, палтус «кольбери», свежее яблоко, стакан белого вина.
Вот все, что он мог себе позволить.
Но почему? Почему? Какое это теперь имеет значение?
— Есть свежие устрицы, сэр, — с надеждой начала официантка. —
И авокадо неплох. И филе. Или, если хотите...
— Устрицы, — сказал Энджелл. — Да, подайте мне устриц. Для на¬
чала дюжины две.
— Две дюжины, сэр? Хорошо, сэр.
— А к ним бутылку «Пулиньи Монтраше». Шестьдесят четвертого
года.,
Принесли устрицы, и он стал неторопливо поглощать их, наблю¬
дая, как'члены клуба постепенно заполняют столовую и рассаживают¬
ся вокруг больших столов. С многими из них он был знаком, но, когда
они проходили мимо, он смотрел в сторону. Устрицы оказались отлич¬
ные. Вино могло быть чуточку похолоднее. Подошла официантка уб-
ратьпустую тарелку.
— Еще две дюжины, — заказал он.
— Ёще две дюжины, сэр?
— Да. Разве это еда?
— Вы правы, сэр. Я сейчас принесу.
Виноват во всем Годфри. Теперь все встало на свои места. Ну и тип¬
чик: изворотливый, вкрадчивый, сексуальный, с его прекрасными воло¬
сами и гладкой смуглой кожей, привлекательный, несмотря на его на¬
глую, вульгарную улыбку и откровенное нахальство, одним словом,
обладающий всеми теми качествами, которые могут пробудить самые ни¬
зменные инстинкты у такой заурядной, плохо воспитанной и неразбор¬
чивой женщины, как Перл. Даже у такой, видавшей виды, как Флора
Воспер; но та, возможно, просто пресытившаяся увядающая куртизан¬
ка, жаждущая острых ощущений. Кто знает, может, Перл сначала пыта¬
лась сопротивляться. Кто знает, может, в ней и теплилась искра верности.
Он доедал последние устрицы, когда некто по имени Чипстед сел
за его стол.
— Здравствуйте, Уилфред, не возражаете? Вы показались мне очень
одиноким.
— Неужели? — Энджелл посмотрел на него неприязненным взгля¬
дом. — Я совсем не чувствую себя одиноким.
Чипстед был бухгалтером, неплохо нажившимся на слиянии неко¬
торых фирм и компаний и теперь проводивший больше времени в клу-
390
6с, чем у себя в конторе. Он воображал себя коллекционером произ¬
ведений искусства и знатоком вин, но Уилфред был низкого мнения
о нем.
— Значит, вы сегодня купили Каналетто. Наверное, торжествуете
победу? Как устрицы? Хорошие?
— Весьма. Официантка!
— Слушаю вас, сэр.
— Что же вы меня бросили! Пожалуйста, четыре котлеты, хорошо
поджаренных, а к ним три печеные картофелины в мундире и цвет¬
ную капусту. Двойную порцию цветной капусты. А пока все это гото¬
вится, принесите-ка мне еще дюжину устриц. И пришлите официант¬
ку, чтобы заказать вино.
— Да, сэр. .
Когда официантка записала и заказ Чипстеда, тот сказал:
— Наверное, цену занизили, потому что сомневались, подлинник
ли это.
— Что?
— Я говорю о Каналетто. Насколько я понимаю, вы 'приняли его
за подлинник.
— Именно так.
— Что ж, мое мнение таково, что вы заплатили серединка на по¬
ловинку. Если это подлинник, то вы здорово выиграли. Если копия,
пусть даже современная, вы переплатили в три раза больше.
Энджелл докончил бутылку «Пулиньи» и заказал бутылку «Шеваль
Блан» 1961 года. Она стоила чудовищно дорого, но какое это имело
значение?
— Насколько я понимаю, рынок в настоящее время наводнен под¬
делками, — продолжал Чипстед и, когда Энджелл не.ответил, повто¬
рил: — Этот Каналетто не подделка.
— Согласен. По крайней мере, не откровенная подделка. Я говорю
об откровенных подделках. Обо всех этих Пикассо, Шагалах и прочем.
Прямо страшно что-нибудь покупать.
Энджелл отправил в рот шестидесятую по счету устрицу, а вскоре
появились и заказанные котлеты.
— Просто удивительно, — продолжал Чипстед,* — сколько в наше
время приходится платить за всякий старый хлам, если он настоящий.
Когда в тридцатые годы скончалась моя бабушка, после нее осталась
куча всяких посредственных картин викторианского периода, по мень¬
шей мере, штук тридцать, и мы их оптом продали торговцу. Сомнева¬
юсь в том, что мы выручали за каждую больше чем по пятерке.
Энджелл разрезал пополам картофелины, положил внутрь масло,
посолил и поперчил. Пар обжигал ему пальцы. Винить нужно одно¬
го Годфри. Стоит лишь проследить, как изменилась его манера дер¬
жаться. Сначала покорный, вежливый, услужливый, затем постелен-,
ная перемена, насмешливый, дерзкий блеск в глазах, никакого «да,
391
сэр», «нет, сэр», визиты в его отсутствие; затем, когда Энджелл по¬
звонил ему в последний раз, пренебрежение, почти наглость в го¬
лосе. Почти наглость и торжество. Торжество, которое невозможно
стерпеть.
— Мы выручили за каждую не больше чем по пятерке, одни рамы,
наверное, стоили дороже. А в наше время, хотя вряд ли кто из тех ху¬
дожников стал известным, но, думаю, на аукционе каждая из них пош¬
ла бы, покрайней мере, за сто, а то и двести гиней. Вот так-то.
Энджелл рыгнул, прикрывшись рукой,-и снова принялся за еду. Он
чувствовал себя несчастным, обиженным, терзаемым ревностью и бе¬
шенством; он мысленно рисовал себе грубо непристойные сцены, по¬
добные тем открыткам, что из-под полы продают на Монмартре; эти
. сцены преследовали его и не давали ни минуты покоя; однако процесс
еды и питья в какой-то степени смягчил ужасную игру воображения.
Каждый.новый глоток делал его менее восприимчивым к страданию,
словно компресс, утишающий боль. Голод и пустота в желудке, пос¬
тоянно ощущаемые им в последнее время, еще усиливали это чувство
умиротворения. Каждый глоток, вина углублял наркоз.
В клубе готовили великолепный хлебный пудинг, сочный, нежный,
с обилием изюма, и после котлет он заказал порцию пудинга. И по
мере того как жилет становился теснее и процесс насыщения прибли¬
жался к концу, он ощущал, как исчезает враждебность к навязчивому,
назойливому человеку, сидящему напротив, который вот уже минут
десять как погрузился в испуганное молчание. Энджелл понемногу
заговорил сам, и они вместе встали из-за стола и вместе провели вре¬
мя внизу за кофе, бренди и сигарами. Когда они распрощались, было
уже 3.30, и, хотя Энджелл был по-прежнему очень несчастлив, он был
менее несчастлив, чем прежде. Он был сердит, и ему хотелось спать.
У клуба стояло такси, он его подозвал и через несколько минут уже
расплачивался у дверей своего дома.
* — Кто там? — крикнула Перл из кухни, когда он вошел. — Это вы,
Уилфред? Все благополучно?
— Да, спасибо. Все благополучно.
Она вышла навстречу, спокойная, красивая й абсолютно не изме¬
нившаяся. Положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку. Мягкие
губы. Запах духов. Лживые губы. Низкая обманщица.
* — А ну-ка угадайте!
— Что?
— Он ваш!
— Кто — Каналетто?
— Да. Он достался вам за четыре тысячи сто гиней. Это ведь куда
меньше той суммы, что вы готовы были заплатить?
— Той, что гонгов был заплатить сэр Фрэнсис.
—‘Вес закончилось очень быстро. Я еще могла уследить за тор¬
гами. И вдруг тишина, и аукционист ударил молоточком й объ-
392.
явил: «Продана за четыре тысячи сто гиней мистеру Энджеллу». Вот
и все.
— Прекрасно.
— Вы хорошо съездили? Успешно?
— Весьма успешно, спасибо.
— На этот раз обошлось без тумана? И вас не отправили в Цюрих?
— Нет, не отправили. — Энджелл поднес руку ко рту и икнул.
Теперь, при встрече, ни он, ни она не показывали своего смущения.
Хранимая каждым тайна не отражалась на их лицах. Маску было но¬
сить не труднее, чем новое платье.
— Вы выглядите усталым, Уилфред.
— Я действительно немного устал. На новом месте плохо спится.
— Вы пойдете в контору? Или хотите, я приготовлю чай?
— Я поел. В самолете поел. — Он снял шляпу и пальто. — Мне,
пожалуй, следует отдохнуть.
— Несомненно, — согласилась она. — Похоже, что вам надо отдох¬
нуть. Даже обязательно.
Флора Воспер спросила:
— Ты купил себе новый халат?
— Угу, — ответил Годфри. — Такой, как вы мне посоветовали.
С именем и всем прочим.
— Ну и халат был на тебе в Альберт-Холле! Слишком яркий, кри¬
чащий.
— Тот вы мне тоже купили.
— Чепуха. Наверное, ты сам купил'на мои деньги.
— Наверное. Во всяком случае, этот классом повыше. Пожалуй, мне
пора Идти.
— Проклятая жизнь. Я болею и, наверное, так и не увижу своего
малыша на ринге.
— Будь вы здоровы, леди В., все равно вам этого не видать. Я же
вам говорил. Это только для петушков.
— Что ж, мне остается, телевизор. Почему, дьявол их побери, они
не показывают матч по телевизору? Ты собрал свой вещи?
— Сумка уже в прихожей. Кажется, я ничего не забыл. Полотенца,
бандаж, тренировочный шлем, тапочки для душа. У меня всего одна
капа, но мне больше и не требуется.
— Хочешь, возьми у меня одеколон. Фредди Тисдейл прислал мне
громадную бутыль, когда я была в клинике. Не знаю, зачем, я никог¬
да им не пользуюсь. I
—г Спасибо, у меня* есть.
— Возьми бренди.
— Нет, оно мне никогда не требуется.
— Твой противник тяжелее тебя, Годфри?
393
Годфри вздохнул, но терпеливо объяснил:
— На три фунта на контрольном взвешивании, только и всего. Но
для него это не козырь, я же вам говорил, ему придется их согнать,
чтобы войти в норму. У меня: восемь стоунов и десять фунтов, это куда
лучше. Не о чем беспокоиться. Ну, мне пора.
— Какой он, этот Гудфеллоу? Ты его видел?
— Мельком. Ничего особенного. Выше меня. Короткие волосы.
Маленькие глаза. Не слишком ладно скроен. Неплохая мускулатура.
— В газете пишут, что он не знал ни одного поражения.
Что ж, когда-нибудь узнает. К тому же он провел всего десять
профессиональных боев.
— Смотри, как* бы он не попортил твою красивую мордашку. Обид¬
но будет, особенно теперь. Мне, наверное, уже не долго ею любо¬
ваться.
— Бросьте эти разговоры, слышите. А то еще накаркаете беду перед
'боем.
— Значит, со мной тебе одна беда?
— А вы как думали? Поэтому я за вас и держусь.
— Поцелуй меня на прощанье.
— Будь у меня время, я бы этим не ограничился.
Он:поцеловал ее. Она на секунду задержала его лицо.
От меня пахнет?
— Чём? Что еще за выдумки?
— От больных часто пахнет. В старые времена врачи определяли
таким .образом болезнь. Ты мне скажешь, если от меня начнет пах¬
нуть?
Он высвободился Из ее рук.
— Кошмарная старушенция, — сказал он. — Сил нет. Ложитесь и
лежите спокойно. Думайте о Маленьком Божке, который там, на рин¬
ге, защищает'Ьвою жизнь и честь.
— Одним словом, Гудфеллоу, — не жди пощады.
Он усмехнулся и похлопал ее по щеке.
— Точно. Вы попали в самую точку, ваше высочество. А теперь
пока.
Он поймал такси и вскоре был на Пиккадиллй. Не приходилось
сравнивать этот бой со встречами в Бетнал-Грин или даже в Альберт-
Холле/ Толстые пушистые ковры от стены до стены, разодетые важные
официанты, запах кушаний и сигар, звон посуды, непривычная для
бокса роскошная обстановка; оглядываясь по сторонам, Годфри про¬
шел на четвертый этаж: повсюду висели люстры, даже в раздевалках.
Дело тут явно было поставлено на широкую ногу, вся эта вшивая пуб¬
лика выряжаАась, как на бал, и принималась за шикарный обед с ви¬
ном и прочим; а затем, когда они нажирались, все шли в зал с рингом,
394
рассаживались вокруг, смотрели бокс и одновременно накачивались до
потери сознания.
Однако все это произвело на него впечатление, как, по-видимому,
и на других боксеров и тренеров, и в раздевалках не стоял обычный
шум. Может, тут поменьше зрителей, чем в Альберт-Холле или даже в
Мэнор-Плейс-Бате, но публика особая, избранная, знаменитости, вся¬
кие там телевизионные звезды и прочие типчики. Сам Годфри не знал,
что такое нервы, но видел, что Гудфеллоу чуточку волнуется, и счел
это добрым знаком.
Злило только то, что они с Гудфеллоу шли вторым номером, а зна¬
чит, их бой не считался достаточно важным, отчего наверняка полови¬
на зрителей еще не рассядется по местам. А он-то думал, что после
успеха в Альберт-Холле он заслужил лучшего отношения. Следующие
пары ничуть не превосходили их по своим данным.
Не обошлось и без Пэта Принца, щурившегося на Годфри из-под
тяжелых век и нашептывающего последние наставления. Подошло вре¬
мя раздеваться, надевать трусы, бинтовать руки. И вот уже вернулась
первая пара, и Годфри пробирался к рингу через душный дымный зал
с множеством люстр, заполненный мужчинами в черных смокингах и
черных бабочках, лез наверх, хватаясь за канаты, откашливаясь, — от
сигарного дыма у него запершило в горле, рефери уже спешил к нему
навстречу, и через минуту их должны были объявить; но до этого он
успел заметить необычную тишину зала, позвякивание стаканов, завесу
дыма и напряженное внимание присутствующих. Нельзя было пожа¬
ловаться, что не все заняли свои места.
Даже Энджелл и тот был на месте. Для чего ему потребовалось
срочно предпринять некоторые шаги, но, когда Энджеллу чего-нибудь
сильно хотелось, он знал, с какой стороны браться за дело.
Он явился по приглашению мистера Баркли Нейлла, владельца
треста ресторанов. В прошлом году контора «Кэри, Энджелл и Кингс¬
тон» представляла Нейлла в тяжбе по поводу возобновления договора
об аренде помещения на Сент-Мартинез-Лейн. Мистер Уилфред Эн¬
джелл, гость мистера Баркли Нейлла, избравший себе новое хобби,
наблюдающий за рождением новых талантов в боксерском мире Вели¬
кобритании.
Человек двести мужчин в смокингах принимали участие в обеде на
шестом этаже — весьма скромный, по мнению Энджелла, трапезе: че¬
тыре блюда, способные насытить на час или два, запиваемые посред¬
ственным шабли и шатонэф, плюс шумный банальный разговор. У
мистера Нейлла был стол на восемь человек, и Энджелл счел всех гос¬
тей ничем не примечательными и чересчур неопрятными. Он отказал¬
ся участвовать в лотерее по десять шиллингов за билет, ибо вряд ли
мог предугадать исход какого-либо боя.
395
Наконец все поднялись из-за стола и спустились на два этажа ниже,
в зал, столь же пышно отделанный, с установленным посередине рин¬
гом, где должен был состояться матч. Для гостей мистера Баркли Нейл-
ла были зарезервированы места у самого ринга. Во время первого боя
официант тихонько поставил на стол рядом с мистером Энджеллом
полбутылки виски, содовую и лед, и Энджелл налил себе почти не¬
разбавленного виски.
Это был первый боксерский матч, на котором когда-либо присут¬
ствовал Энджелл, и, подобно жене, побывавшей раньше него, он явил¬
ся сюда посмотреть на Маленького Божка. Ревность, от которой он
ощущал постоянную гложущую боль в желудке, не давала ему пол-
• ностью насладиться чувством высокомерного презрения — презрения
р интеллектуальной личности к существам, предающимся столь прими¬
тивным и грубым развлечениям. Взрослые, серьезные люди, обладаю¬
щие, по-видимому, воспитанием, облачались в смокинги, предавались
чревоугодию и возлияниям и затем, наполнив желудки и раскурив
сигары, наблюдали за нелепыми состязаниями, где молодые люди
пытались, пуская в ход кулаки, избить друг друга до крови. Это был
узаконенный властями петушиный бой двадцатого века на так назы¬
ваемой цивилизованной основе. Проявление тех же низменных ин¬
стинктов, что и хулиганские выходки в школе, грубые университетские
шуточки,, охота на лисиц, стрельба по уткам, прирожденное стремле¬
ние причинять боль или наблюдать, как ее причиняют, звериная
сущность человека, жестокость молодежи, но облеченная в пристой¬
ную форму, чему немало способствовали солидность и роскошь обста¬
новки.
Несколько минут для размышлений. Несколько свободных минут,
чтобы насладиться своим презрением к низкопробному спектаклю,
который, начавшись, целиком захватит его. Питер Гудфеллоу, Уолсолл.
Годфри Воспер, Кенсингтон. Два низкорослых человека влезают на
ринг Вот он, Годфри, посмотри на него внимательно. Сначала его
заслонили секунданты, но вот он сбросил халат и вышел на середину.
Весьма элегантен. Яркие алые трусы, алые носки и такие же боксер¬
ки. Настоящий денди. (Интересно, на чьи деньги?) Рефери что-то го¬
ворит, и они расходятся по своим углам. Гонг.
В первом раунде один Маленький Божок трудился изо всех сил. Его
противник только и делал, что отступал, уходил в сторону, передвигал¬
ся по рингу, заботясь скорее о том, чтобы избежать неприятностей, чем
захватить инициативу. Гудфеллоу был повыше ростом, немножко су¬
туловат и с низкой стойкой. По сравнению с ним маленький Годфри
был отлично сложен для своего роста, мускулистый, но легкий в дви¬
жениях, с хорошо развитым чувством равновесия, быстрый, как мол¬
ния, и очень привлекательный на вид.
Теперь, видя его почти обнаженным, Энджелл больше прежнего
осознал его неотразимость для женщин; можно представить, что он
396
неотразим и для некоторого сорта мужчин. Энджелл ощущал эту не¬
отразимость, в которой для него содержалось и нечто отталкивающее.
На ринге Маленький Божок выглядел почти красавцем, но в его при¬
родном изяществе и умении держаться, по мнению Энджелла, таилось
нечто зловещее. Будь Энджелл человеком верующим, сейчас бы самое
время помолиться за противника Годфри.
В конце второго раунда он с удивлением услыхал, как Нейлл ска¬
зал одному из соседей:
— А Гудфеллоу пока здорово впереди.
— Почему вы так думаете? — спросил Энджелл, жадно допивая вис¬
ки. — Какие у вас основания? Мне кажется, тот, второй, Воспер, все
время атакует.
— Верно. Только без толку. Вы невнимательны. Этот маленький
Воспер так и лезет вперед и держит инициативу, да только большей
частью его удары не находят цель. Его противник наносит встречные,
всего раз десять за раунд, но всякий раз набирает очки. Он далеко его
обогнал.
Пэт Принц выразил Годфри то же мнение.
— Бей его, — уговаривал он. — Заставь его нападать. А если уж
преследуешь, то входи в ближний бой. На дистанции ты проигры¬
ваешь.
— Ладно, ладно, — отозвался Годфри, когда Принц перед самым
гонгом вложил ему в рот капу.
Он не хуже других понимал, что избранная им тактика на руку
Гудфеллоу. Что Гудфеллоу отличный боксер. Боксируя против него,
Годфри чаще обычного бил по воздуху. Стоило Гудфеллоу отодвинуть¬
ся на полдюйма, и удар шел мимо. Его неуклюжая работа ног была
обманчивой. Как и его манера низко держать перчатки, вроде бы слу¬
чайная, но тоже обманчивая. Иногда можно было подумать, что он
просто тянет время. Словно танцует твист. А сам внимательно следит
за противником и чуть что наносит удар прямой левой, от которо¬
го голова Годфри, кажется, готова оторваться от шеи. Хочешь не хо¬
чешь — разозлишься. Только с таким типом не стоит выходить из
себя. Тут следует отвечать хитростью на хитрость.
Гудфеллоу в углу. С молниеносностью змеи Годфри послал два лег¬
ких удара левой и сокрушительный правой. И ни один не дошел до
Гудфеллоу. Он уклонился, почти не поднимая перчаток, и затем лов¬
ко ускользнул на середину ринга. Нарушая обет молчания, зрители
захлопали.
— Прошу вас, господа, — с упреком произнес голос в микрофон.
Годфри преследовал точно бык, которого раздразнили красной
тряпкой. Часгично уйдя от встречного, который прошелся ему по ску-
ле, он вспомнил слова Принца: «Если уже преследуешь, так входи в
ближний бой». Он дважды сделал финт левой, правой, левой по кор¬
пусу. Только один из ударов пробил низкую защиту, но он услыхал,
397
как охнул противник, и догадался, что обнаружил его слабое место.
Обругал себя, что не заметил этого слабого места раньше. Гудфеллоу,
со СВ9ИМ умением рассчитывать время и чувством равновесия, не
заботился прикрывать голову. Его низкая зашита была не случай¬
ной, а намеренно низкой, чтобы прикрыть длинную, худую грудную
клетку.
К концу этопГраунда Годфри понял, что у него столько же шансов
победить Гудфеллоу по очкам, как быть избранным в парламент. Так
что теперь все решало время. Время и выносливость. Если он сумеет
измотать Гудфеллоу в трех следующих раундах, без конца яростно ата¬
куя по корпусу, то, может быть, добьется нокаута в восьмом. Но это
будет нелегко, потому что именно он нападал и расходовал силы; он
был не в той форме, что нужно. Слишком много бодрствования у кро¬
вати больной, слишком много свиданий с Перл.
— Этот раунд прошел неплохо, малыш, — похвалил Пэт Принц,
подавая ему бутылку, чтобы выполоскать рот. — Бей его. Заставь его
поработать.
Пятый раунд вначале ничем не отличался от четвертого. Обманные
удары в голову не заставили Гудфеллоу поднять перчатки. Его можно
было вынудить поднять перчатки, только вызвав на контрудар. Но если
ты вызывал его нщ контрудар, он почти наверняка попадал в цель.
В том-то и состояла беда: ты обменивался ударами и в целом вроде
бы набирал очки, но потерял зазря четыре раунда и энергию четырех
раундов.
— Что ж, признаю, этот ваш боксер задиристый петушок, — сказал
Баркли Нейлл. — Он все время в движении, все время напирает.
— Какой он мой, — отрезал Энджелл, вытирая лоб. В зале было
очень жарко. — Гудфеллоу заслуживает победы.
— А, — воскликнул Нейлл. — Гудфеллоу нарвался! Точно. Точно
нарвался! Вы только посмотрите. Ваш паренек хитер как дьявол.
Гудфеллоу попался, потому что Годфри наконец-то удалось пробить
его защиту и нанести ему два удара в солнечное сплетение. Гонг про¬
звучал вовремя. У Годфри рот был в крови и рассечена бровь, но это
были пустяки в сравнении с тем, что Гудфеллоу хватал воздух и никак
не мог восстановить дыхание.
— Нажимай, — уговаривал Принц. — Преследуй, но следи за его
левой. Он левой набирает очки, и она все еще опасна.
Весь шестой раунд был целиком за Гудфеллоу. Ослабленный уда¬
рами левой по корпусу, он боксировал на отходах все три минуты, но
упорно набирал очки контрударами, короткими решительными тычка¬
ми без навала корпуса, но каждый из которых заработал бы очки у
любого судьи. Это был красивый бокс, а Годфри посылал удар за уда¬
ром, но все они только гладили кожу противника. Впервые в жизни
перчатки Годфри, казалось, налились свинцом. После раунда он сидел,
откинувшись назад, закрыв глаза, делая медленные, глубокие вздохи.
398
У него было шестьдесят секунд, чтобы прийти в себя. Он полностью
расслабился, не обращая внимания на шепот Принца. Когда раздался
гонг, он открыл глаза, медленно поднялся и, как прежде, начал пре¬
следовать Гудфеллоу.
Но если устал он, то устал и его долговязый противник. Это была
борьба искусства с грубой силой, но противники уже выдохлись, и на
второй минуте Годфри удалось нанести два удара с навалом. Он заме¬
тил остекленевшие глаза Гудфеллоу и полностью выложился в послед¬
ние шестьдесят секунд, стараясь бить по корпусу, — удары, которые
Гудфеллоу удавалось только частично блокировать. Внезапно его оза¬
рило, и он увидел, что ошибка Гудфеллоу состоит именно в том, что
он неоправданно низко держит перчатки, и Годфри перенес атаку на
лицо. Это довершило дело. Удар, второй удар по челюсти, у Гудфел¬
лоу подогнулись колени. Он привалился к канатам, выпрямился, Год¬
фри бросился вперед, готовый к смертоубийству, но рефери преградил
ему путь. Рефери поднял руку, отталкивая Годфри назад. Насупившись,
Годфри с неохотой прекратил бой. Прозвучал гонг, оповещая о конце
седьмого раунда. Но это ведь обман, его лишили заслуженного нокау¬
та. Проклятый рефери...
Проклятый рефери приблизился к нему и поднял кверху руку Год¬
фри. Раздались аплодисменты. Гудфеллоу сидел на'.табурете, и секун¬
дант губкой обтирал ему лицо. Значит, бою конец. Рефери присудил
Годфри победу техническим нокаутом. Значит, все в порядке. И все-
таки было бы лучше увидеть Гудфеллоу на полу.
— Иди, пожми ему руку! — просвистел ему в ухо Принц.
— Что?
— Вот это был бой так бой, малыш! Иди, пожми ему руку!
И Годфри подошел к Гудфеллоу и с неохотой пожал ему руку.
Глава 3
— Все не так просто, как вам кажется, дорогой Уилфред, — сказал
Винсент Бирман, улыбаясь и с укоризной поглядывая на книги по
юриспруденции: Баттон о диффамации, основные судебные процессы
Уилшира. — Совсем не так просто.
— У меня создалось такое впечатление. Вь! говорили, в боксерском
мире можно... устроить все что угодно.
— Я так говорил? Что-то не припомню. Конечно, тут есть доля
правды. Когда дело связано с большими деньгами, всегда есть... ,воз¬
можность оказать давление.
— Тогда о чем же речь? .
— Но не всякая цель оправдывает давление.
■— В прошлый раз вы сказали, что организация боксеров-профес¬
сионалов управляется одним или двумя людьми.
399
— Верно. Я говорил в общем и целом. Боксерский мир, как и не¬
которые иные области, — своего рода засекреченное предприятие.
Чужих там не потерпят, мягко выражаясь. Если же вы вошли в этот
мир и примирились с ним, а большинство людей примирилось, тогда
все идет гладко. Но никакого вмешательства извне, так что забудьте о
своих планах, — я хочу сказать, о планах вашего клиента. Давление,
если уж оно оказывается, используется совсем не для того, чтобы по¬
мочь кому-то свести старые счеты.
— Мой клиент, — раздраженно повторил Энджелл и постучал по
зубам дужкой очков. — Я уже говорил вам, чего он хочет.
— Значит, он кардинально переменил свое мнение, не так ли? Те¬
перь оно противоположно первоначальному, когда он просил о по¬
мощи.
' — Я пытался его отговорить. Он упорствует.
Бирман, слегка улыбаясь, разглядывал свои ногти.
— И вы по-прежнему его представляете?
— Да... — Энджелл поерзал в кресле и, словно горькое лекарство,
сглотнул шпону. — Он мой старый клиент. И... у нас с ним давние и
•весьма прочные связи. Это явно... явно не такого рода дело, которое
легко соглашаешься вести. Я уже было почти отказался, но сначала
проконсультировался со своими партнерами. Они решили, что следу¬
ет попытаться...
— А не может ли ваш клиент подождать? Рано или поздно Брауна
все равно изобьют на ринге, или, как вы говорите, зададут ему хоро¬
шую взбучку. Это профессиональный риск. Его не избежать.
— К сожалению, нет. Он явно не желает ждать.
Бирман бросил на Энджелла любопытный взгляд. Он не был зна¬
током человеческой натуры, его мало интересовали другие люди; они
волновали его не более, чем щепы, что проносятся мимо в ночном
потоке. Но не будучи ни психиатром, ни исповедником, он умел быть
бесстрастным, как врач, и хранить молчание, как духовник, отчего
люди открывали ему свою душу, видимо, чаще, чем кому-либо друго¬
му! Вот уже пол года как он с трудом узнает своего старого школьного
товарища, теперь процветающего стряпчего. Энджелл, возможно, ни¬
когда не был типичным адвокатом; пройдя через все мытарства детст¬
ва и юности и тяжкие для него годы солдатской службы, он обрел
некоторый размах, проявляющийся с годами решительно во всем; в
объеме его тела, в походке, разговоре, широких жестах и даже в его
скаредности. Но в последнее время в нем появилась непонятная раз¬
дражительность, он стал более властным и одновременно менее осмот¬
рительным в своих суждениях.
На всякий случай Бирман сказал;
— Вашему клиенту, видимо, придется сильно потратиться.
— Насколько я понимаю, — ответил Энджелл, — он готов платить.
Платить за свою* прихоть. Конечно, в пределах разумного.
400
— Послушайте, Уилфред. Мне кажется, клиент ваш не совсем по¬
нимает, чего требует. Да и вы тоже. Ведь это просто неосуществимо.
Боксеры встречаются только в своем весе. Для чего и существуют ве¬
совые категории, восемь категорий. В крайнем случае этого самого
Брауна еще можно свести с боксером легкого веса, но не больше. И
еще неизвестно, что из этого получится. Вы когда-нибудь слыЛали о
«Боксерских новостях»?
— Это что — газета?
— Верно. Так вот, «Новости* печати- т список лучших. Ваш юно¬
ша впервые появился на ее страницах на этой неделе, потому что по¬
бил Гудфеллоу. Он седьмой среди английских боксёров полулегкого
веса, а Гудфеллоу идет восьмым. Так вот, теперь Джуд Дэвис попыта¬
ется устроить Брауну встречу со следующим номером выше него или
на два места выше. Вот какого матча ждет ваш Браун, да и все осталь¬
ные. Даже если Дэвис и попытается свести его с Боем Андерсоном,
первым английским боксером в этой весовой категории, очень сомне¬
ваюсь, согласится ли Андерсон подписать контракт. А если бы они и
встретились и вашему пареньку хорошенько бы всыпали (что после его
встречи с Гудфеллоу весьма возможно), то Дэвису не поздоровилось
бы, — зачем он портит хорошего боксера, продвигая его слишком
быстро.
Наступило молчание. Энджелл продолжал постукивать дужкой оч¬
ков по зубам.
— А такой матч действительно может испортить ему карьеру?
-» Да, такие случаи бывают. Даже в обычном серьезном бою бок¬
сер может потерять веру в себя, и ее уже не вернешь. Это не погубит
его карьеры, но вместо того чтобы подниматься вверх, он начинает
катиться вниз... Все, конечно, зависит от степени избиения. Когда тебя
раз-другой побьют в обычном бою, тут вред небольшой. А бывает и
польза — излечивает от раздутого самомнения... Гудфеллоу, к приме¬
ру, не пострадал физически, потерпев поражение от Брауна. .Но вот
стойкости у него не хватило. А ведь он отличный боксер. Будь у него
побольше стойкости, через год-полтора он вышел бы в чемпионы
мира...
Гудфеллоу не интересовал Энджелла.
— Клиент дает нам указания. — Словно ища поддержки, он по¬
ложил руку на двухтомник судебных отчетов за 1936 год. — Он дает
нам указания. Мы же являемся исполнителями его указаний.
Винсент Бирман зажег сигарету.
— Что ж, попытаться я могу. Но только без околичностей и сразу
предложив крупную сумму денег. Скажем, тысячу наличными.
— Целую тысячу? — Энджелл нервно потер пальцем о палец. —
Неужели так много? Ведь это наверняка... можно устроить и за мень¬
шую сумму.
У вас есть разрешение клиента на подобные переговоры?
401
— Hit в коем случае. Немыслимо! Это чудовищная сумма.
— Но вы просите о чудовищной услуге. Честно говоря, тысяча как
минимум, иначе я и заниматься этим делом не стану.
Зазвонил телефон. Энджелл снял трубку и через секунду отрезал:
— Скажите, что я ему перезвоню. — И, с силой нажав на рычаг,
спросил: — Так как же?
— Вы слыхали мой ответ, старина.
— Может, попробовать кого-нибудь выше?
— Пустая трата времени. Кто еще? Эли Маргама? Он и пальцем не
шевельнет. В боксе не без мошенничества, только не такого рода.
Наступило молчание. Еще более заметное из-за неожиданного
взрыва Энджелла по телефону.
— Надеюсь, вы будете действовать крайне осмотрительно, — ска¬
зал он. — Ни в коем случае не упоминайте нашу контору.
— Может, вы еще поразмыслите денек-другой? — Бирман щелчком
сбил пепел со своего цветастого галстука. — Кто знает, может, у вас
возникнет другая идея... ,
Энджелл подтянул брюки на коленях.
— Это дело рассматривалось детально. Более недели. Мой клиент,
как бы это сказать, настроен не -слишком филантропически. Если,
конечно, иного выхода нет, тогда...
' —: Нет смысла предпринимать что-нибудь с меньшей суммой.
— Если иного выхода нет, я так ему и скажу, и конец. Мы ведем,
правда, и другие его дела, довольно обширные, и можем их лишиться.
Что поделаешь. Увидитесь с Дэвисом, выясните его отношение. Если
I он абсолютно против, тогда все.
Джуд. Дэвис сказал:
— Послушайте, мистер Бирман, или как вас там, вы, конечно, по¬
нимаете, что я имею полное право вышвырнуть вас за дверь.
Ярко-голубые глаза Бирмана были в красных прожилках, словно
запятнанная кровью невинность.
— Вот и я так думаю. Только в наши времена не ищи справедли¬
вости. Пожалуйста, не принимайте это на свой счет. Видите ли, я все¬
го-навсего посредник и делаю вам предложение, которое сделали мне.
Я только на прошлой неделе увидел, как боксирует этот паренек, и не
знаю, как высоко вы его цените. Может, он и тысячи не стоит.
— Вопрос еще и в тоМ; во сколько я оцениваю лицензию, которую
мне выдал Британский комитет по контролю над боксом.
— Ну, я не знад. Неужели так? Конечно, если дело откроется... Но
разве об этом узнают? Вы менеджер Брауна. Вы ему подыскиваете пару
по мере возможности. Ну, а если вы ошиблись и подобрали ему слиш¬
ком сильного противника, так это всего-навсего просчет. Кстати, ка¬
кого вы о нем мнения?
402
— А вам-то что?
— Так, любопытно.
Джуд Дэвис нахмурился.
— Он упивается боксом. Он прирожденный боксер. Может далеко
пойти.
— Тысяча фунтов тоже на дороге не валяется.
— Дверь за вашей спиной, мистер Бирман.
— Значит, вы считаете, что он далеко пойдет, но не хотите риско¬
вать. Правильно?
— Не понимаю.
— Предположим, вы сведете его с Флодденом. Флодден в списке
стоит вторым, верно? Флодден может нокаутировать этого молодца за
три раунда. А возможно, и нет. Вот что я называю риском. В конце
концов, вы не обязаны гарантировать, что Брауна побьют. Вы только
гарантируете, что сведете его с боксером другой категории. Можно
сказать, деньги достанутся вам задарма.
— Послушайте, мистер Бирман, сделайте одолжение — убирайтесь
отсюда, — устало произнес Джуд Дэвис. — Я и так с вами долго во¬
жусь. Я менеджер. Вам это что-нибудь говорит? Я забочусь о своих
мальчиках, а Браун сейчас стал одним из них, за что следует благода¬
рить уж не знаю кого — вас или вашего клиента. Кстати, какой дьявол
вселился в этого вашего клиента? Может, он псих?
— Нет, просто он поменял свое мнение и не скупится на деньги.
— Прекрасно, вот пусть он и просаживает их в другом месте. Ска¬
жите, пусть катится подальше. Оказывается, вот как он обо мне ду¬
мает! Ничего себе. Кто выпестовал из мясника Левллина Томаса
чемпиона Европы в полутяжелом весе? Уж не воображает ли ваш кли¬
ент, что я запродал того первому попавшемуся жулику? И сейчас я
тренирую неплохую группу. Том Буши подает большие надежды —
через два года он будет бороться за звание чемпиона. Табард тоже
мало чем ему уступает. Маленький Божок может оказаться третьим.
Кто знает.
— А мне он показался скорее драчуном, чем боксером.
— Он прирожденный драчун, но и боксер тоже. Он заносчив и
слишком много о себе воображает, но, если я его хорошо подготовлю,
тысяча фунтов — ничто по сравнению с тем, что я на нем заработаю.
Грош мне цена, если я позволю, чтобы его исколошматила какая-ни¬
будь звезда.
— Значит, по-вашему, он может стать чемпионом Великобритании?
— По-моему, у него есть для этого данные. Все зависит от того, что
из него выйдет, какая у него хватка и способности.
— Мой знакомый может поднять цену до двух тысяч.
— Все-таки какой дьявол в негр вселился? Пусть проверится у пси¬
хиатра, К чему эта вендетта? Вы, Бирман, не новичок, — нетерпели¬
во продолжал Дэвис. — Наверняка знаете каких-нибудь подонков,
403
готовых на все. За две тысячи у вас нет нужды непременно избивать
его на ринге. За такие денежки вы можете нанять пару уголовников
в Бирмингеме или Ливерпуле, чтобы они явились сюда, прикончили
Брауна, а тело вышвырнули в реку. Ну да не мне вас учить.
— Все это так. Да только мой знакомый добропорядочный гражда¬
нин и...
— Добропорядочный?
— Весьма, но у него лопнуло терпение... Во всяком случае, он не
жаждет крови такой ценой. Он уважает законы и слишком осторожен,
чтобы их нарушать, однако по личным причинам хочет, чтобы Браун
потерпел поражение.
Джуд Дэвис мизинцем поковырял в ухе.
— Да поймите, как ни планируй, из этого ничего нс выйдет. Как
ни устраивай, его противник все равно будет фаворитом, пропащее
ваше дело. Ваш клиент ни за что не получит обратно эти две тысячи,
все равно что пустить их на ветер. А мозги ему проверить следует.
Бирман учуял первую брешь в ранее неприступной позиции Дэ¬
виса. Переход от враждебности к любопытству — извечный путь со¬
блазна.
— Предложение остается в силе, может, вы подумаете о нем денек-
другой?
— Оставляйте его где хотите, можете его даже куда-нибудь за¬
сунуть.
Тут надо поразмыслить, мистер Дэвис, только и всего. Войдите
в мое положение; Я тоже считаю, что мой знакомый спятил. Но это
его деньги, он ими распоряжается, могу ли я ему препятствовать?
Или вы?
— Он слишком много за них хочет.
— Что' ж, вам за это много и платят.
Их взгляды встретились. Джуд Дэвис покачал головой.
— Вот уж поистине кого только не встретишь.
— Возьмите мою визитную карточку, — сказал Бирман.,
— Бросьте ее в мусорницу.
— Ни в коем случае, Бирман поднялся, и в свете неприкрытой
лампы его лысый череп' засиял, как лакированный.
— Я оставлю ее вам. Обдумайте мое предложение. Обдумайте, толь¬
ко и всего, мистер Дэвис. Это немалые деньги. Вы не проиграете.
— Но Браун может проиграть, — сказал Дэвис.
— Вот тут вы правы. Браун может проиграть. Но что он проиграет?
Один-единственный бой? Не сомневаюсь, мой клиент хотел бы, что¬
бы от Брауна осталось мокрое место, но кто может это обещать? Ник¬
то не предскажет, что произойдет на ринге после гонга. Да и рефери,
опытные рефери, для того и существуют, чтобы прекратить бой, если
одному из противников приходится туго, проследить, чтобы его не
слишком изуродовали. Мой клиент не способен предсказать ход собы¬
404
тий. Он может лишь заплатить за соответствующие условия, а там уж
положиться на судьбу. Вам хорошо заплатят за эти условия, только и
всего. А если судьба повернется к нему спиной, это уж его беда. Нач¬
ни он жаловаться вам, вы можете не слушать.
Дэвис снял очки в золотой оправе.
— На чьей вы стороне, Бирман?
— Ни на чьей, дорогой мой. Я просто выполняю порученную мне
работу.
— Я теперь включен в список, — сказал Годфри, — это уже кое-
что. Это значит, что я на пути наверх! Это значит, что меня знают.
Теперь у меня имя! Целый год я проторчал у Роба Робинса, и все без
толку. А теперь иду в гору, Устричка. Это уж точно.
— Годфри, — сказала она. — Годфри, мне кажется, мы не можем
больше так встречаться.
— Что? Почему?
— Опасно. Я боюсь.
— Боишься Уилфреда? Брось!
— Нет, правда боюсь. Ты считаешь, что он нам ничего не сделает.
Но ведь я его жена. Он мой муж. Я не хочу, чтобы он обо всем узнал,
по крайней мере, не сейчас и не таким образом. Представь себе, вдруг
.он случайно вернется и нас застанет. Мне неприятно его обманывать.
.Я мучаюсь. Правда.
— Но тебе не неприятно быть со мной.
— Конечно нет. Когда мы вместе... Просто не знаю, что со vmcft
происходит. С тобой все по-другому. Ты знаешь...
— Да, знаю. Знаю. И это самое главное, верно?
— Да, верно. И все-таки не найти ли нам другое место? Ты ведь
предлагал снять комнату.
— Я думал об этом. — Годфри стремительно провел рукой по воло¬
сам, отчего шевелюра его поднялась дыбом, наподобие гребня кака¬
ду. — Как насчет того, чтобы приходить ко мне?
— К тебе? На Уилтон-Кресчент? Там ведь леди Воспер?
— Помню. Разве об этом можно забыть? Но теперь она больше не
встает с постели. Только когда ходит в туалет. В моей комнате мы бу¬
дем в безопасности. Она не заходила туда уже с пол года.
— Не смогу! Я умру от страха.
— Я тебя успокою. Я это умею, ты знаешь.
— Нет. Ни за что не соглашусь. Это еще хуже, чем здесь. Как у тебя
язык повернулся такое предложить?
— Ладно, ладно, я только спросил. Забудь, и все. Не нервничай.
— Который час?
— Еще,рано. Четыре. Времени сколько угодно. Вытащи подушку
из-под головы.
405
Немного спустя в соседней комнате зазвонил телефон. Они молча
слушали, а он все звонил и звонил. Перл приподнялась, но Годфри не
пускал.
— Оставь, мне больно.
— Спокойно. В четыре ты ушла на почту. Забыла? Жаль, но тебя
нет дома.
Телефон замолчал.
— Видишь, — сказала она. — Я вся на нервах, так не может про¬
должаться.
— Во всяком случае, сейчас-то мы продолжим.
В половине пятого он поднялся с кровати, отодвинул штору и пог¬
лядел на себя в зеркало.
— Губа все еще немного вздута. Что-то долго не проходит. И поце¬
луи не помогают.
Перл приподнялась на локте и посмотрела на молодого человека,
которого совсем недавно ненавидела. Она до сих пор не может разо¬
браться в своих чувствах. Словно месяцами строила плотину, затыкая
каждую брешь, содрогаясь от грозящей опасности. И вот плотина про¬
рвалась, поток унес ее с собой, и она то плавала блаженно на волнах,
то погружалась в пучину.
— Ведь до твоего следующего боя еще далеко?
— Пока еще не решено, но я должен быть наготове. До конца года
неплохо бы провести еще один бой. Хорошо бы с Пэтом О'Хейром.
Хорошо бы один матч до Рождества и три после. Тогда к лету я ока¬
жусь в списке вторым.
— Годфри, неужели тебе никогда не приходит в голову, что ты мо¬
жешь потерпеть поражение? Неужели никогда?
— Ясно, мне может не повезти, к примеру, нога вдруг подвернется
или 1>ефери неверно присудит. А другое — нет. Понимаешь, я в себя
верю.* И это самое главное.
— А та неделя, что мы не виделись, ты что — стеснялся своего
лица?
— Постой, постой, как это — стеснялся своего лица? Мне мое лицо
нравится.'Я его люблю. Неприятно, когда юно расквашено. И мне во¬
все не хочется, чтобы ты меня таким видела. Л вдруг я тебе опроти¬
вею. Может, ты станешь от меня бегать? Как раньше?
— Ты знаешь, что такого больше не будет.
Он надел куртку, застегнул «молнию».
— Годфри..*. Так не может больше продолжаться. Я хочу сказать,
между нами.
— Почему?
— В этом есть что-то грязное. Эти свидания после обеда или когда
Уилфреда нет дома. Встречи в кино. Всевозможные тайные уловки.
Неужели не понимаешь, что так не может продолжаться?
— Ты ведь сама сказала, что не хочешь, чтоб Уилфред узнал.
406
— Да, не хочу. Мне это противно. Если необходимо, я ему готова
сама сказать. Чтобы нам окончательно порвать. Тогда я смогу вернуть
ему деньги, те, что остались.
— Какие еще деньги?
— Когда мы поженились, он положил на мое имя деньги. Отец на¬
стоял.
— Хороший человек. Сколько?
— Пять тысяч. Я потратила из них тысячу — или около того.
Годфри ласково похлопал ее по щеке.
— Да ты сглупишь, если отдашь ему обратно хотя бы монету. Как
хочешь, а старичок уже кое-что получил за свои денежки. Оставь их
себе, Устричка. На черный день.
— А как с нами?
— Нс спеши. Мы сейчас совсем запутались. У меня еще Флора
висит на шее. Правда, ее песенка спета — все дело во времени. Но я
не могу ее бросить. Ну, и я... Я все поднимаюсь вверх. Еще полгода, и
кто знает, где я окажусь. Давай обождем немного, а?
— Неужели ты должен быть при ней?
Он наморщил рассеченную бровь, глядя в зеркало.
— После смерти такой старушки всегда есть чем поживиться. Так
почему мне сматываться и оставлять все ее доченьке или какой-нибудь
краснорожей сиделке?
Перл поежилась.
— Мне не нравится, когда ты так говоришь...
— Может, я вообще тебе не по вкусу, а?
А может, она тебе нравится?
— Господи, разве ты ее не видела?
— Видела.
— Она мне в бабушки годится. И в молодости тоже была не кар¬
тинка. А теперь и вовсе развалина. Краше в гроб кладут. Вот Малень¬
кий Божок и поджидает, а вдруг ему что перепадет. Воровством не
занимаюсь, чужого не беру. Просто приглядываю за всем, так сказать,
провожаю ее в последний путь. Вот ее не станет, тогда мы и подума¬
ем, а?. Как тебе это? По вкусу?
— Не знаю, — сказала она, — Я никогда не знаю, можно тебе ве¬
рить или нет.
— Где ты ошивался, гаденыш? — спросила леди Воспер.
— Бросьте вы. Я что, обязан торчать возле вас двадцать четыре часа
в сутки? Еще чего! Да шоферский союз этого не допустит. Что с вами
стряслось? Какая муха вас укусила?
— Двадцать четыре часа в сутки! Ах ты подлый недоносок! Да я не
видела тебя с восьми утра! А сейчас пять! Целых девять часов! Кто ты
такой — маленький лорд Фаунтлерой, который красуется на Пиккадил-
407
ли в бархатном костюмчике и гетрах? Боже мой! Да ты мой шофер, мой
слуга; наглый ты, заносчивый паршивец! Запомни это! Слуга, которо¬
му я плачу, и больше ничего! В восемь утра петушок почистился и
улетел, девять часов он прокукарекал где-то на навозной куче, а по¬
том заявился обратно и ждет, чтобы ему поцеловали задницу! Так вот,
это в последний раз. Я тебе говорю: в последний раз.
— Ну и катитесь на все четыре стороны! Кто я вам — сопливая
нянька? Чего вы от меня хотите — чтобы я весь день держал вас за
руку? Я вам ничем не обязан. А будете заноситься, ничего вообще не
получите!
— Словно я от тебя много получала! Еще имеешь нахальство гово¬
рить, чтолнетем мне не обязан, когда все твои тряпки куплены на мои
деньги. lT-ртзъеэжаешь на моей машине, как на своей собственной!
Даже разрешения не спрашиваешь. Просто берешь ее, и все. Уже пол¬
тора года как ты пригрелся у меня под боком и тебе ни в чем нет от¬
каза. Ни в чем! Ты это знаешь. Неплохо устроился, а теперь, когда я
вот-вот отдам Богу душу, ты решил себя проявить! Могу поклясться,
что ты встречался с какой-нибудь шлюхой! Какой-нибудь крашеной
блондинкой на высоченных каблуках, такой жирной, что вылезает из
платья. Этакая расползшаяся туша с птичьими мозгами, перед которой
ты выламываешься, хочешь показать себя мужчиной...
Годфри подошел к кровати и с ненавистью воззрился на больную,
с трудом приподнявшуюся на подушках. Он занес руку. Леди Воспер
не дрогнула.
— Вот-вот — так ты доказываешь, что ты мужчина!
— Мне нечего сказать, — прошипел он. — Господи, и чего я тут
торчу! Почему вы не хотите в больницу? Вам тут не место. Возвращай¬
тесь обратно в клинику и сидите там!
Годфри повернулся и пошел к двери, а она схватила стакан и швыр¬
нула в него. Не попав в цель и ударившись о стену, стакан разлетелся
на куски, запятнав шелковые обои. Годфри даже не оглянулся и с та¬
кой силой хлопнул дверью', что зазвенели стекла.
В кухне он грохнул чайник на плиту, в бешенстве, беззвучно на-
свистывая сквозь стиснутые зубы. С него довольно. Честное слово;
довольно. Он сыт по горло этой упрямой старой бабенкой. Орет на
него, Маленького Божка, седьмого в списке боксеров полулегкого веса!
Что она воображает, дьявол ее побери, кто она такая? Он готов был
убить ее за шлюху,,Он ей покажет шлюху. Он готов был ее убить, хо¬
тите верьте, хотите нет. Схватить за шею, свернуть, чтобы она прекра-;
*гила вопить. Успокоить навеки. Как свертывают шею старой курице.
Он бы ей оказал благодеяние, положил конец страданиям. Почему она
его не попросила? А может, она этого и добивалась? Может, рассчи¬
тывала пришить ему убийство? •
Чайник закипел, и Годфри насыпал чаю в фарфоровый чайник, *
плеснул воды, достал молоко из холодильника, швырнул на поднос
408
чашки с блюдцами. Кекс. Печенье, чтоб ему провалиться. Сахарница.
Вшивый лакей. Вшивый прислужник. Вшивая нянька. Маленький
Божок, седьмой в таблице, нянька.
Он подхватил поднос, ударом ноги отворил дверь в спальню. Она
лежала, откинувшись на подушку, и вытирала глаза.
— Что тебе надо, сволочь? — закричала она.
— Я принес вам чай. Чтобы в следующий раз вы могли швыряться
чашками.
— Не хочу чаю. Слишком поздно. Все равно меня стошнит.
— Как хотите. — Со стуком поставил поднос на столик, плеснул в
чашки молока, налил чаю, добавил сахара, взял свою чашку, начал
болтать в ней ложкой, присел на кончик кровати.
— Ты и чай-то пить не научился, — заметила она. — Тебе место в
какой-нибудь забегаловке.
— Ну и что?
— Господи, неужели ты не знаешь, для чего блюдечко? Сколько
времени в моем доме и хоть бы чему научился.
— У вас только и научишься, что сквернословить.
— И все-таки тебе следует поучиться манерам. Если уж метишь в
чемпионы, то хоть старайся стать похожим на человека.
— Как же, здесь, пожалуй, научишься манерам! Того и гляди, бла¬
городная леди Воспер прошибет тебе голову стаканом. Отчего бы вам
не открыть школу этикета?
— Помолчи, недомерок. Я ведь метила мимо.
— Так я'и поверил.
— Ах ты дурачок, неужели думаешь, я не могу точно целить — даже
лежа?
— Пейте чай. А то остынет.
— Божок, — сказала она. — Мне было ужасно грустно весь день.
Мариам обещала прийти, но даже носа не показала.
— Мариам не придет иэтза меня. Вы знаете. Она меня не перева¬
ривает.
— Ну нет, я не позволю мною вертеть — ни ей, ни тебе.
—- Не сомневаюсь, но когда я здесь, она держится подальше и не
'Заходит. Хотите печенья?
— Нет. Я не могу есть.
— Вы скоро превратитесь в тень.
— Нет, в перышко. Буду в весе пера, тебе под пару.
— Похоже! — Он кивнул. — Скорее в весе бумаги. Чемпион в весе
бумаги по швырянию стаканов.
Она медленно пила чйй.
— Так где ты все-таки пропадал весь день?
— Все утро тренировался, потом у меня был разговор с Джудом
Дэвисом. Потом встречался со старым приятелем.
— С приятелем или приятельницей?
409
Он взглянул на нее.
— С приятельницей. Вы ведь не хотите, чтоб я вам врал?
— Значит, я не ошиблась.
. — Нет, не ошиблись. Только она совсем не из тех, кск вы думаете.
Выражаться вы умеете, в этом- вам не откажешь: с птичьими мозгами
и с толстой задницей — так что ли?
— Не помню. — Она сделал еще глоток и вздохнула. — Я предпо¬
читаю правду. Наверное, в моем состоянии я не вправе налагать на
тебя обет воздержания.
— Что -г что вы сказали?
— Она хорошая девушка, малыш?
— Так... ничего себе. Молодая.
— Мне это не.очень приятно слышать.
— Я не хотел вас обидеть. У вас есть то, чего нет у нее, вот что я
хотел сказать.
— Скорее, было. А ты не врешь?
— Вы же просили говорить правду. Вот я и говорю. Она настоя¬
щая красотка, эта девочка. Закачаешься. Высокая, представительная,
фигура потрясающая, ноги длинные — лет двадцати, не шлюха, по¬
рядочная, >из приличной семьи, ну и все прочее. Прямо сказочная.
Ладно, ладно, не буду. Ну... а как побалуешься, все одинаковы. Она
не хуже других. Может, даже получше некоторых. Способная, быстро
схватывает. Ей это нравится. Мне тоже. Так что тут порядок. Но вот
мы меня спросили, и факт, что у нее нет чего-то такого, что есть у
вас, ей-богу.
“ Ах ты, паршивец, — сказала Флора.
— Что же, и на том спасибо. Вот и вся ваша благодарность.
— Мне ее жаль. Мне жаль всех, кто с тобой связывается. Жаль, что
я промахнулась.
— Возьмите чашку.
— Ох, Годфри, я и вправду тебя ненавижу и все-таки... Даже когда
ты признаешься, что переспал с роскошной блондинкой, все равно в
тебе есть какой-то магнит. Ты отпугиваешь от меня смерть.
— Кто знает. Флора. Может, оно и так. Но мне ведь ее не осилить,
верно?
— Мою не осилишь. Смерть еще никто не осилил. Скоро конец.
И знаешь, о чем я буду больше всего жалеть? Что не увижу тебя чем-
. пионом Англии в полулегком весе.
Годфри жевал-печенье.
• — Может, я тоже пожалею. Не о том, что стану чемпионом, а о том,
что вас не будет.
— Ты серьезно?
— Койечно, серьезно, старушка.
Они замолчали. Флора не могла поднять голову с подушки. Сла¬
быми, но все еще ловкими руками оца нащупала в кармане' ночной
410
кофточки пачку сигарет, зажигалку. Щелкнула, сделала первую за¬
тяжку.
— Знаешь, Годфри, у меня нет денег. Своих собственных.
— Как это?
— Все мои замужества... Я была слишком беззаботной. Слишком
много развлекалась, наслаждалась жизнью и не думала о всяких там
завещаниях и наследствах. Так что когда я выходила замуж за Джули¬
ана, у меня почти ничего не осталось. А он был богат, и мы с ним
пожили в свое удовольствие. Умирая, он завещал деньги и имущество
мне, но с условием, чтобы я потом передала их его детям от прежних
браков. Клод, старший сын, живет в Женеве, есть еще Леттис и Ар¬
тур. Одним словом, он обеспечил меня пожизненным доходом. Когда
я умру, деньги перейдут к ним. А у меня самой почти ничего нет —
шиш. И у Мариам тоже. Когда я умру, Мариам получит около шести
тысяч, больше ничего. Тебе я оставлю тысячу. Это все, что у меня есть.
Всем в Хэндли-Меррик. даже мебелью в этой квартире, распоряжают¬
ся опекуны. Так что... если в последнее время Мариам и прихватила с
собой кое-какие вешички, пропажу которых никто не заметит, не суди
ее слишком строго. Это ведь пустяки. Она имеет на них право.
— Значит, вы об этом давно знаете?
— С тех пор. как ты мне об этом сказал. Тогда я не верила, что
умру. А Мариам, видно, знала. Может, доктора ее предупредили. Но
когда исчезли еще кое-какие вещи, я заметила, но промолчала, как-
никак Мариам моя дочь, пусть радости от нее мало, но все-таки своя
кровь. Я ее простила. Но прошу тебя об одном. Пожалуйста, не под¬
нимай шума из-за тех вещей, что она взяла, когда меня не станет. Если
ты промолчишь, никто не заметит, не обратит внимания. Опекуны
сами ни о чем не догадаются. Это пустяки, сущие пустяки, но ей они
дороги и за них что-то можно выручить. Ради меня, если ты меня хоть
немножко любишь, молчи об этом.
— Ладно, — согласился Годфри. — Если вы так хотите, у меня рот
на замке. Хоть мне это и неприятно.
— И мне неприятно оставлять тебе всего тысячу, малыш, — сказа¬
ла Флора. — Ты скрасил мне последний год жизни.
Он заметил:
— Забавный народ женщины. Добьешься своего, и все тут. Вот та,
блондинка, я готов был на все, только бы ее заполучить. Сначала я не
пришелся ей по вкусу, нос воротила, строила из себя недотрогу — это
меня разжигало. Запретное всегда сладко. Я даже подумывал на ней
жениться. — Он помешивал чай. — И сейчас, пожалуй, не отказался
бы. Неплохо иметь дома такую жену, потрясающая штучка. Она и в
спортзале хорошо смотрится, ее не стыдно показать людям. Вот она
какая. А в постели не лучше других. Пройдет время, и мне* может,
захочется других. Печально, что на свете полным-полно девочек. Вы¬
глядят они по-разному, а на деле все одинаковы.
411
— Что это ты расслюнявился, мерзкое животное?
— За всю жизнь никому душу не открывал, только вам одной, да и
вряд ли кому еще открою. Хоть вы и старушка, но это сущая правда.
Может, потому что долго с вами живу.
— Просто тебя растрогало искреннее сочувствие сердечной жен¬
щины.
— Хватит, бросьте придуриваться.
Наступило молчание. Леди Воспер закрыла глаза и погрузилась в
легкую дремоту. Сон, казалось, все время подстерегает ее, чтобы вскоре
превратиться в вечный сон, от которого нет пробуждения. Годфри
встал и на цыпочках направился к двери.
— Ты куда?
— Раз вы мне в завещании ничего не оставили, пойду соберу по¬
житки и отчалю. Стряхну прах этого дома со своих ног.
— Ах ты неблагодарная тварь! После всего, что я для тебя сде¬
лала!
— Вы хотите сказать — что я для вас сделал. Время принимать ле¬
карство. Дать его с содовой?
— Не* осталось ли чаю?
— Поглядим. — Он вернулся и налил ей чашку. — Вполне прилич¬
ный. Где ваши таблетки?
. — На столике.
Он достал лекарство. Она сказала:
— Может, до того как ты покинешь меня навеки, у тебя найдется
минутка перекинуться в картишки?
— Что с вами происходит? Уж не собираетесь ли вы меня обыграть?
— Да я тебя хоть сейчас обставлю.
— Угу, хоть сейчас. Как в прошлую среду. Или в понедельник. Или
в прошлое воскресенье.
— Тогда я нарочно проиграла. Ты ведь совсем раскисаешь и злишь¬
ся, когда проигрываешь. Ни дать ни взять — младенец.
— Как вы, когда я сегодня вернулся. Отдайте мне все деньги, ко¬
торые я выиграл, и я стану богачом.
— Прекрати разговоры. И принеси карты.
— Вы же хотели спать.
— От карт я проснусь. Время отоспаться еше будет.
Он достал колоду, подкатил к кровати больничный столик и начал
сдавать карты.
Она сказала:
— Знаешь тобюро в гостиной? Нижний ящик заперт.
— ШесТь-шесть, семь-семь, — отсчитал он и открыл следующую
карту.
Когда я умру, — продолжала она, — возьми у меня в сумке клю=.
чи. Отопри нижний ящик и в углу найдешь портфель. Дама, король,
пикбвый туз.
412
— Господи! — взмолился он. — Я еще не начинал! Я еще не на¬
чинал, а у вас уже тридцать пять очков! А клянетесь, что не жульни¬
чаете.
— Я тебя предупреждала. Это ты сегодня сонный. Еще не разобрал¬
ся в своих картах?
-т- Я думаю, — огрызнулся он. Он сбросил, и она взяла карту.
— В портфеле, — продолжала она, — лежит двести фунтов десятка¬
ми. Возьми их.
— Откуда они у вас — ограбили церковную кружку? Отвяжитесь со
своими деньгами.
— У тебя есть счет в банке?
— Счет в банке у кого — у меня? Держи карман шире. У меня есть
немного деньжат на почте.
— Так вот, возьми завтра деньги и отнеси их туда. Когда я умру,
дом будет полон людей и тебя еще обвинят в воровстве.
— Это уж точно, если Мариам об этом пронюхает.
— Не трогай ее, Годфри, прошу тебя.
Игра мирно продолжалась дальше.
Глава 4
За последние двадцать лет Энджелл не испытывал подобных стра¬
даний. В те два десятилетия, что прошли со смерти Анны, он все боль¬
ше замыкался в себе, укрываясь от мира за стеною юридических книг,
согревая себя умеренной любовью к искусству и обретая покой по мере
того, как постепенно тучнела его фигура. Лишь изредка и с опаской
он покидал свой защитный бастион, позволявший ему снисходитель¬
но взирать на остальное человечество, поддерживать с ними связь,
никогда не подвергая себя опасности лишиться опоры и затеряться в
толпе. Но в этом году его словно безумие обуяло. Став жертвой стече¬
ния обстоятельств и движимый стремлением пока не поздно взять все
от жизни, рн покинул свое надежное укрытие и сознательно смешал¬
ся с толпой. Даже его решение сбросить лишний вес обретало теперь
в его глазах символическое значение, как бы лишая его защитной
оболочки.
Некоторое время он жил более интересной жизнью, дышал глубже,
познал, что такое быть молодым.
И вот наступила расплата. Сначала жизнь выманила его из убежи¬
ща, теперь она предала его. И с ужасом, в полной растерянности он
обнаружил, что пути назад нет. Если бы Перл умерла, как умерла Анна,
тогда свежие корни легко было бы обрубить. Любовь, вожделение,
ревность, ненависть, кипение чувств — смерть ампутировала бы все,
и после периода выздоровления, заживления ран он смог бы вновь
уползти, в свою крепость. Но теперь все было по-иному. Перл по-пре¬
413
жнему делила с ним стол и жилище. Прекрасная, величавая, невозму¬
тимая, земная, мягкая, с нежным телом, своим присутствием она не¬
престанно будила в нем чувственность.
Всю.жизнь сознание собственной неполноценности, слабости тела
и духа угнетало его, но за два десятилетия он успешно соорудил себе
защитный фасад, обманывавший всех, даже его самого. Теперь его
слабость стала очевидной в первую очередь ему самому. Он хотел Перл
и, ненавидя ее в душе, по-прежнему время от времени наслаждался ею.
У него не хватало духа выгнать ее из дома.
Его попытка-отомстить Годфри тоже пока ничем не кончилась.
Бирман сообщил, что поднял сумму до двух тысяч и вроде бы несколь¬
ко поколебал упорство Джуда Дэвиса, и тем не менее тот отверг пред¬
ложение. Энджелла потрясло, что Бирман увеличил сумму, и, когда
Бирман заикнулся, что лишняя тысяча или пять сотен смогут оконча¬
тельно перевесить чашу весов, он категорически отказался. Его кли¬
ент, сказал он, ни за что на большую сумму не согласится.
Но мысль о неудаче терзала его, словно ноющий зуб. Увидеть, как
на ринге избивают этого неотесанного, заносчивого недомерка и вы¬
скочку, и предпочтительно в присутствии Перл, — о таком удовольст¬
вии он только и мечтал; но даже месть, и та имеет свою цену. Порой,
обозревая свои картины и мебель, он.думал: я ни в чем сейчас не нуж¬
даюсь, в случае необходимости я даже могу кое-что продать, к приме¬
ру этого Миро или довольно скучного Дюфи, что позволит мне с
легкостью окупить все расходы. Но он не мог превозмочь себя и бро¬
саться деньгами подобным образом.
Была ли любовная сцена, свидетелем которой он явился, единич¬
ным явлением, случайно, возникшим в его отсутствие, или их встречи
стали постоянными — этого он не знал. Несколько раз он звонил до¬
мой после обеда, и дважды никто не брал трубку. Правда, это еше
ничего не доказывало. Ему приходило в голову явиться неожиданно
домой после обеда в один из вечеров, отведенных для бриджа, но он
не осмеливался, поскольку боялся застать их вдвоем. В первый раз он
отложил разоблачение, опасаясь поступить опрометчиво, о чем впос¬
ледствии мог бы пожалеть. Теперь он знал: случись это опять, он вел
бы себя точно так же.
Дважды, когда Перл не было дома, он обыскивал ее спальню. Эта
процедура и раньше немного возбуждала его, а теперь к этому приба¬
вилась и боль ревности. Он рылся в ее бел&е и платьях, вдыхал ее за¬
пахи, заглядывал в ее сумочку и выворачивал карманы пальто в поис¬
ках следов преступления. Но не находил никаких улик.
Ему казалось, что он успешно скрывает от нее свои чувства и
ведет себя так, как вел до поездки, но в их отношениях произо¬
шли неуловимые перемены. Исчезла доброта. В момент любовных
ласк он становился похож на патологоанатома, занимающегося дис¬
секцией.
414
Он знал, что многие мужчины на его месте убили бы ее или, ско¬
рее, Годфри; в ту ночь у него тоже мелькнула такая мысль — класси¬
ческий выход из положения для обманутого мужа. Но то был~цустой
сон, как в предрассветные часы, когда тешишь себя иллюзиями, поза¬
быв о реальности. У него никогда не хватит мужества спустить курок
или занести нож. В Египте он, помнится, не мог даже пристрелить
крысу, за что над ним тогда все смеялись.
Итак, остается одно: развод, цивилизованный выход из положения.
Но если он разведется с ней, он ее потеряет, а он.слишком хорошо
знал, что приступы одиночества, которые иногда мучили его до брака,
окажутся ничтожными по сравнению с теми муками, на какие он бу¬
дет обречен, если Перл от него уйдет. Чего не знаешь, о том не пожа¬
леешь. Стрелку часов не отвести назад. Пусть он ее ненавидит, но он
не желает с ней расставаться.
Был и третий выход, который он избрал: притворяться неведаюшим
в надежде, что связь окончится сама собой, и предпринимать какие-
то шаги — словно это так легко придумать, — чтобы ее разрушить. Он
долго ломал себе голову, не накинуть ли еще пятьсот фунтов, дабы
уговорить упрямого Джуда Дэвиса. Мысль о столь крупных суммах
была просто невыносима. К тому же никто не мог поручиться за бла¬
гоприятный исход. Он считал, что Перл не устояла перед физической
привлекательностью Годфри и его неслыханной самоуверенностью,
удивительной в таком маленьком человеке. Но стоит уничтожить этот
выдуманный образ, как разлетятся иллюзии, побудившие его глупую
красавицу жену связаться с обыкновенным вульгарным слугой-недо-
ростком. Однако женщины народ ненадежный. От них всего следует
ждать.
Можно, конечно, пожертвовать целым состоянием, чтобы стереть
его в порошок, сбить с него спесь, поубавить самонадеянности у это¬
го наглого петушка, унизить его наглое высокомерие...
Даже успехи Энджелла в прочих областях жизни никак не компен¬
сировали этой неудачи. Был произведен обмен соглашениями, из рук
в руки передан чек на десять тысяч фунтов; лорд Воспер, проматыва¬
ющий деньги в Лозанне, оказался теперь целиком и полностью опу¬
тан хитроумным юридическим договором, обязывающим его продать
усадьбу Меррик и все прочее компании «Земельные капиталовложе¬
ния» за дополнительные восемьдесят тысяч фунтов, когда усадьба пе¬
рейдет в его собственность. Сэр Фрэнсис Хоун был очень доволен, что
в дебатах, последовавших за речью королевы в палате представителей,
не было сделано никаких объявлений о строительстве в этом районе.
Дело потихоньку продвигалось вперед, и Хоуну было известно, что в
скором времени министерство обратится к консультантам по поводу
плана строительства.
. Сэр Фрэнсис остался также доволен покупкой Каналетто/ Получив
картину, он призвал экспертов со стороны, подтвердивших мнение
415
«Кристи». Картина теперь занимала почетное место в гостиной сэра
Фрэнсиса, над камином работы Адама. .
Уилфреду все это казалось суетой и томлением духа. Жизнь обре¬
тала для него смысл только за столом, он находил извращенное удо¬
вольствие в том, чтобы вернуть потерянный вес. Дома он притворялся,
что придерживается диеты, но за его стенами поглощал обеды, достой¬
ные Гаргантюа. Его клуб вовсе не был раем для гурманов: туда ходи¬
ли, скорее, беседовать, чем есть, поэтому даже в те вечера, когда он
играл в бридж, он частенько ужинал в одном из славившихся своей
кухней ресторанов в Сохо. Как-то, в один из вторников в конце нояб¬
ря, он поужинал в ресторане на Сент-Мартинз-Лейн слоеными пирож¬
ками с рокфором, затем последовали палтус «бсрси», цыпленок с
грибами и гренками с паштетом из куриной печенки, затем филе со
свежим паштетом из гусиной печенки и трюфелями под соусом «ма¬
дера». Он завершил ужин ванильным суфле и кофе и запил двумя бу¬
тылками вина.
В. клубе, за бриджем, он вдруг почувствовал изжогу, что удивило и
обеспокоило его. Они оба взяли карты, он и его партнер, старичок по
имени Морис, прославившийся в двадцатые годы своими любовными
похождениями. Поэты и пэры спорили по поводу его греческого профи¬
ля, борьба за его благосклонность вызывала сцены жесточайшей ревнос¬
ти, он был замешан в одном из громких скандалов того времени. Теперь
это был высохший старичок с морщинистыми щеками, лысиной и го¬
рестно опущенными углами рта. А ведь слыл когда-то красавцем.
Морис был незлобивым человеком, несколько суетливым и дотош¬
ным, но сегодня его присутствие раздражало Энджелла. Вид его напо¬
минал ему о собственной бренности, о том, во что скоротечное время
обращает и молодость, и красоту. Вспомнилась Энджеллу и лживая
кр&ота' и молодость в доме номер 26 на Кадоган-Мьюз, свежая, по¬
датливая, Цветущая, которая в этот самый момент могла быть добычей
другого мужчины, нарушавшего права его, Энджелла, собственности и
крадущего у него счастье и наслаждение.
Они сыграли один роббер и проиграли его, затем потянули карты
и вновь оказались партнерами. Когда-то Морис считался хорошим
игроком, но после микроинсульта стал рассеян. Они умудрились дой¬
ти до трех-без-козыря, не имея ни одной заручки в трефах, но благо¬
даря неудачному эыходу контрпартнера Энджелл сумел-таки набрать
положенные взятки. При следующей сдаче, — поскольку они были уже
в зоне,-и. не будучи полностью уверен в своем партнере, — Энджелл
удержался от назначения в пиках, дававшего им роббер, и вместо это¬
го с полным основанием дублировал пять бубен, назначенных против¬
никами. По ходу игры противники взяли две взятки в червах, причем
Морис"сбросил, сначала валета, а затем тройку. Как только контрпарт¬
неры начали козырять, Энджелл взял своим тузом и пошел в черву.
У Мориса оказалась десятка. Игра была выиграна.
416
— О чем вы, дорогой мой, думали? -» спросил Энджелл. — Вы же
показали мне, что у вас всего две червы. Мы могли бы посадить их без
одной.
— Неужели я действительно показал, Уилфред? — прошепелявил
Морис. — Ах да, точно, голубчик. Припоминаю. Видите ли, я хотел
запудрить им мозги. Решил, что они будут пытаться выиграть игру на
ренонсах, и думал напугать их и заставить козырять. — Он довольно
хихикнул, восхищенный собственной хитростью. — Бывает, правда,
что вместо противника надуешь собственного партнера. Ничего не по¬
делаешь.
При следующей сдаче их контрпартнеры назначили «малый шлем»
в бубнах и выиграли его.
Энджелл отказался от следующей партии. Часы показывали полови¬
ну десятого, он почувствовал усталость и заторопился домой. Им ов¬
ладело чувство фатальной обреченности. Пусть он застанет их вместе,
значит, так велит судьба. Значит, это неизбежно. Он выпил две пор-
ции чистого виски, вышел на улицу и подозвал такси. В такси его не¬
много мутило.
Отбросив все предосторожности, он вошел в дом, хлопнул входной
дверью, сбросил пальто. В прихожей горел свет, полоска света прони¬
кала из-под двери гостиной, но его никто не окликнул. Он с шумом
растворил дверь. Перл сидела за работой, подшивая юбку. Одна.
— Уилфред, — сказала она, — вы сегодня рано. Что-нибудь случи¬
лось?
— Я себя неважно чувствую, — ответил он. — Мне как-то не по
себе. — Он рухнул на стул, чуть не сломав его.
— В чем дело? Хотите бренди?
— Видимо, что-то с сердцем. — У него кольнуло в боку, когда он
входил в дом. — Пожалуй, я просто немного здесь отдохну.
Она пошла на кухню, где, по настоянию Уилфреда, хранились все
спиртные напитки. Наливая бренди, она думала: ничего не скажешь,
повезло, Годфри позвонил в шесть тетложил свидание. Леди Bocriep
еле дышит, он не может уйти, вот уж поистине повезло.
Она принесла бренди и, пока он пил, терпеливо стояла рядом.
— Вы, наверное, совсем заработались? Что случилосьТ'Это началось
в клубе?
— Я почувствовал себя плохо и вернулся домой. Хорошо, что вы не
ушли.
— Да. Может, позвать доктора?
— Подождите.
Что это? Искреннее беспокойство или притворная заботливость;
может, она уже предвкушает его смерть и блага, которые за ней по¬
следуют? Боль не оставляла, как подспудно гложущая мысль.
— У меня был тяжелый день. Мне нездоровилось, когда я уходил с
работы. Следовало сразу поехать домой.
14 У. Грмем «Прогулочная трость*
417
Он выпил бренди и попросил еще. Потом позволил увести себй в
спальню. У него кружилась голова. Она помогла ему раздеться, но
когда собралась уйти, он.попросил ее остаться, посидеть с ним. Все
съеденное и выпитое комком подступало к горлу.
Перл села у кровати, и он взял ее за руку. Он нуждался в сочувст¬
вии. Поддельном или настоящем, он все равно в нем нуждался.
После третьей рюмки боль наконец исчезла, осталось лишь ощуще¬
ние переполненности и тяжести в желудке. Но потребность в утеше¬
нии не прошла Он готов был излить все свое горе, довериться ей,
словно не она явилась виновницей драмы, упасть в объятия той, ко¬
торая причинила ему боль. Он с трудом внял остаткам здравого смыс¬
ла, шептавшего ему, что тут-то он ее и потеряет.
Он вдруг заговорил об Анне. Словно пытался через ту старую тра¬
гедию выразить все свои теперешние беды, ему хотелось раскрыться
до конца. Он рассказал ей об их первой встрече и о последующих. Он
не стал объяснять, что встретил Анну вскоре после войны, когда толь¬
ко что кончились годы унижений, перенесенных им в армии, и когда
в сравнении с суровой и непонятной военной службой гражданская
жизнь и люди сначала обрадовали его. Настал короткий период уве¬
ренности в себе, тут-то он и встретил Анну и начал за ней ухаживать.
С ее смертью умерла не только их любовь, а нечто гораздо большее.
— Наша последняя встреча, — сказал он. — Я стараюсь о ней не
думать, иногда не вспоминаю месяцами и вдруг... Может быть, женить¬
ба все вновь во мне пробудила. Анна словно ожила в вас.
Перл смущенно повела плечами.
— Я не хочу быть чьим-то прообразом.
— Нет. Но я, видимо, не разлюбил ее, и когда влюбился в вас...
Впервые за-все время их знакомства он употребил слово любовь.
Оно прозвучало в его устах неуклюже, словно какое-то иностранное
слово.
— Вы, наверное, поэтому и заговорили со мной в самолете.
Он допил последний глоток, вытер губы.
— Когда я виделся с ней в последний раз... Она болела всего ме¬
сяц, ничего не ела, ее белая кожа пожелтела. Доктора, консилиумы,
всякие проверки, а потом она написала мне и попросила прийти. Я
пошел и очень расстроился, главным образом из-за ее вида. Я думал,
у нее желтуха или что-нибудь такое — в двадцать два года не умира¬
ют, а болеют и выздоравливают. И я надеялся, что она еще поправит¬
ся. Я рисовал себе картину, как мы встретимся, когда она выздоровеет.
Через неделю я снова ее навестил. Ее отец был почти затворником: они
жили вдвоем в большом доме, с одной служанкой. На этот раз дверь
открыла сиделка. Она сказала: «А, вы мистер Энджелл, мисс Тирелл
вас ждет. Пожалуйста, сюда». Я поднялся наверх в ее спальню, она
выглядела значительно лучше. Или так мне показалось. Мне и в голо¬
ву не пришло, что все это косметика. Сиделка ушла, и мы с полчаса
418
беседовали. Анна позволила мне себя поцеловать. Мы весело болтали
и строили планы на будущее. Но мне показалось, что ее что-то волну¬
ет. И вдруг она сказала, что мне пора уходить. Я встал, немного оби¬
женный. Снова поцеловал ее и сказал, что навещу ее на следующей
неделе, и мы простились.
Я вышел из спальни, сиделки не было видно, в доме стояла полная
тишина, как будто все вымерло. Я пошел искать сиделку и спустился
вниз. По пути я остановился взглянуть на картину и определить, под¬
линник ли это, — я уже разбирался тогда в картинах. Анна, наверное,
подумала, что я ушел.
Уилфред дрожащей рукой поставил стакан на столик.
— И туг она начала кричать во весь голос, словно страдая от нече¬
ловеческих пыток. Ее крик разносился по пустому дому. Она крича¬
ла и кричала беспрерывно. Никогда не забуду. Недавно мне все это
вспомнилось.
— Что же вы сделали? — тихо спросила Перл, нарушая молчание. —
Тогда. Неужели оставили ее одну?
— Нет. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем раздались
шаги, — сиделка бежала вверх по лестнице. Тогда я бросился к две¬
ри, открыл ее, очутился на улице и тоже побежал. Дома меня стошни¬
ло, как будто я принял рвотное. Я улегся в постель. Весь следующий
день мне было плохо. Понимаете. Весь следующий день.
— Сколько еще Анна... прожила после этого? — спросила наконец
Перл.
— Около двух месяцев. Болезнь быстро прогрессировала. Через три
месяца ее не стало.
Перл поднялась и убавила тепла'в электрическом камине. Подошла
* к окну и посмотрела на улицу. Потом оглянулась назад, на кровать, где
лежал муж, на гору тела, его красивое, искаженное болью лицо, рас¬
трепанные густые светлые волосы. На столике рядом очки в массив¬
ной оправе, пустой стакан, пузырек с таблетками аспирина, носовой
платок, связка ключей, три монеты по пол кроны, четыре флорина, три
шестипенсовика, три пенса — все сложенные столбиками, смятый счет
записи партии в бридж.
— Вы больше не навещали ее в последние два месяца?
— Отца беспокоило мое здоровье, и он отправил меня в Австрию.
Когда я вернулся, Анна уже умерла.
— Вы пробыли в Австрии целых два месяца?
— Месяц. Когда я вернулся, я... я не решался ее беспокоить.
«Сыграть в костяшки». Так это называл Годфри. Умереть — это
значит «сыграть в костяшки».
Годфри мог прийти, и тогда бы они попались. Так не может про¬
должаться. Надо что-то предпринять. А что, если взять и признаться:
«Уилфред, мне надо вам что-то сказать. Я не покину вас, как покину¬
ла Анна, но все равно покину...»
419
И тем не менее он вызвал у нее сочувствие, сострадание. Его рас¬
сказ не давал ей покоя, растравлял душу. Она понимала, отчего его
память хранила все это целых двадцать пять лет. Единственное воспо¬
минание, связанное с Анной, — воспоминание о ее муках. Высказав¬
шись, он переложил на нее, Перл, часть своего бремени.
— Как леди Воспер? — вдруг спросила она; слова, казалось, сорва¬
лись с языка помимо ее воли.
Стоя у окна, она не могла видеть его лица.
— Леди Воспер? Насколько мне известно, она очень больна. Дело
лишь во времени.
— У нее та же болезнь, что была у Анны?
— Нет. У леди Воспер — последствия какой-то аварии, в которую
она попала много лет назад. Кстати, уж не заходил ли сюда Годфри
Браун?
— Почему вы так подумали?
— Может, она присылала его с каким-нибудь поручением. Вы спро¬
сили, и я вспомнил.
— Нет; нет. Никто не заходил.
Он резко сказал:
— Он что-то давно не показывается. Я имею в виду Брауна. В про¬
шлый раз он вел себя как последний наглец. Проявил всю низость
своей вульгарной натуры. Жаль, что я вообще взялся ему помочь.
— Да, но дело сделано.
— Да^ дело сделано.
Преступление совершено. Но нельзя ли исправить ошибку? Повер¬
нуть бы вспять события последних месяцев, переиграть их, пустить по
другим рельсам, как на игрушечной железной дороге.
— Я прекрасно понимаю, почему он вам не нравился.
— Когда?
— До того, как мы поженились. — Он вглядывался в ее лицо. —
Когда вы с ним впервые познакомились?
— Давно... Как самочувствие, вам лучше?
— Немного. Но я еще не оправился окончательно.
— Может. съели что-нибудь вредное?
— Я теперь мало ем, вы знаете.
— Но в последнее время вы снова прибавили в весе.
— Я больше не взвешиваюсь.
— Хочется спать, — сказала она. — Пойду-ка лягу.
Она поцеловала его, прошла к себе в спальню и медленно разде¬
лась. Собственное тело казалось ей никому не нужным, забытым, по-
кинутым. Она нуждалась в ласке, которую мог дать ей Годфри, — по¬
жалуй, больше в ласке, чем в самом Годфри. Ее переполняли сложные
чувства, в которых она н.е могла разобраться. Необузданное влечение
к Годфри-и сочувствие к Уилфреду смешались с мрачными опасения¬
ми. Опасениями, возникшими в этот вечер из-за нездоровья Уилфре¬
420
да, того, что он ей рассказал, и того, что оставил недосказанным. Она
смутно предугадывала, но не могла точно определить надвигающиеся
события, вызванные стечением обстоятельств, они все нарастали, ведя
к неизбежному кризису, предотвратить который никто из них не мог.
Годфри предстояла встреча с боксером легкого веса по имени Шеф-
филд в «кэтчи» пятого декабря в Шордитче.
— Это тебе для практики, — сказал Джуд Дэвис. — Я бы хотел,
чтобы ты встретился и Мики Джонсом, но у него на следующей неде¬
ле матч в Дании, до Рождества на него нечего и рассчитывать. Фред
Шеффилд будет для тебя неплохой разминкой. Он фунтов на десять
потяжелее и на два дюйма повыше, но, даже если ты и проиграешь,
твой престиж не пострадает, а выиграешь, Фред Армитаж с большой
охотой устроит тебе встречу с Джонсом.
В то утро в тренировочном зале оказалась девушка, та самая, ко¬
торую Годфри видел всего дважды после встречи в пивной «Томас Бе-
кет». На ней была темная шелковая блузка, а вместо юбки подобие
конской упряжи: по крайней мере, так это выглядело — коротенькое,
все на застежках и ремнях. Годфри это показалось забавным, да
и ноги-девушки забавно смотрелись из-под странного сооружения..
В гдлову полезли мысли о всяких там рыцарях и средневековых ор¬
гиях. Он узнал, что ее зовут Салли Бек. Во рту у нее был длинный
мундштук, и лишь взгляды, изредка бросаемые из-под наклеенных
густых ресниц, говорили о том, что она небезразлична к окружающе¬
му миру.
После того как Годфри попрыгал со скакалкой, поработал с тенью
и потренировался с грушей и когда Дэвис куда-то вышел, Годфри за¬
метил, что Салли Бек в одиночестве сидит за столом в углу и подкра¬
шивает лицо. Он подошел, сел рядом и оглядел ее.
Она не подняла головы.
— Присаживайтесь, — сказала она. — Пожалуйста, не обращайте на -
меня внимания.
— Я хотел попросить у вас сигарету. Может, угостите?
Не отрывая глаз от пудреницы, она бросила пачку сигарет через
стол. Затем мизинцем принялась стирать помаду в уголках рта.
Он спросил:
—.Ну как?'
т- Что как?
— Дела.
— А, дела. Ничего, идет.
Он вытащил из пачки сигарету, затем осторожно вложил ее обратно.
• — Пожалуй, не стоит... Я*туг вас видел несколько раз, но не мог
поговорить.
— Вот как.?
421
— Вы — знакомая Джуда Дэвиса?
— А вам-то что?
— Просто интересно.
— Может, вам еще что интересно?
— Может. Вы ведь шикарная девочка. И меня заинтересовали. На¬
верное, у вас масса* ухажеров.
— Да. Масса.
— Можно еще задать вопрос?
— Вам никто не запрещает.
— Нет, пожалуй, не стоит.
Тут она, как он и ожидал, прекратила красить лицо и посмотри
на него. Он улыбнулся. Неторопливым взглядом она окинула его липо.
волосы, голые плечи и грудь.
— Вы*выступаете на следующей неделе?
— Да. Придете?
-г'Нет. Бокс я не люблю. Я пойду на собачьи бега.
— Можем пойти вместе..На собачьи бега.
— Отчего вы решили, что я с вами пойду?
— Вам нравятся собачьи бега. Мне тоже. Почему бы нам не пойти
вместе?
— Действительно, почему?
Он улыбнулся облупленной стене за ее спиной.
— Как насчет следующего воскресенья?
— А чем вы будете смотреть? №
— Как это чем?
— После того как Шеффилд подобьет вам оба глаза.
— Послушайте,— сказал он, сдерживаясь, — меня еще никто не
уродбвал. И этому не удастся. Так и знайте. Хотите пари?
— Какое пари?
— Если в воскресенье я буду видеть обоими глазами, вы пойдете со
мной на бега.
— Похоже, что я проиграю и в том, и в другом случае.
— Выиграете, крошка. Обещаю. Слово Маленького Божка.
Минуту они молча смотрели друг на друга.
— Маленький Божок, — повторила она. — Забавное имя. Может,
вы думаете, люди должны курить вам фимиам?
— Точно, —- сказал он. — Особенно ты. Особенно, если ты сядешь
и скрестишь ножки в этой юбочке.
Она расправила юбку пальцами с острыми красными ногтями.
— А ты нахал.
— Точно. Но мне это нравится. Здорово. И ты мне здорово нра¬
вишься.
— Спасибо,- вижу.
. — Так пойдешь?
— Подумаю.
422
— Будь паинькой. Я не так уж плох. Останешься *довольна. Я от-
личный-песик и дома умею себя вести! Ну, а насчет того, чтобы погу¬
лять, так это всего разок в день.
Она подняла свои аккуратно выщипанные брови.
— Ну и нахал... А теперь катись.
— Значит, договорились?
— Катись.
— Хотя бы насчет пари?
— Ладно, ладно. А пока катись.
Вернувшись к груше, он заметил, что Джуд Дэвис уже в зале.
Бой Годфри с Альфом Шеффилдом оказался неожиданно легким.
Шеффилд, боксер лет тридцати, родом из Вест-Индий, начал поти¬
хоньку скатываться вниз, но по-прежнему сохранил имя и болельщи¬
ков среди цветного населения Уайтчепела и Хокстона. Однако, как
это случается со многими из боксеров, в тот вечер он оказался мо¬
рально и физически не на высоте. Поговаривали, что у него нелады с
женой. Как бы там ни было, он вел себя вяло и безынициативно и
не использовал своего преимущества в весе и росте. В первом раунде
он коснулся пола коленом, во втором до «пяти» был в нокдауне и
дважды оказался на полу в третьем, причем во втором случае был
засчитан нокаут. Кое-кто из публики заподозрил было нечестную игру,
когда невысокий, худощавый белый боксер послал в нокдаун своего
гибкого, хорошо сложенного противника — негра, и в зале раздалось
шиканье. Годфри не принял своей победы с должной скромностью,
и, видя, как он раскланивается с толпой, подняв кверху сжатые руки,
Джуд Дэвис, чтобы избежать неприятного зрелища, снял очки и на¬
чал их протирать.
В субботу, встретившись с Перл и похвалившись ей победой, одер¬
жанной в пятницу, Годфри затем потихоньку ускользнул от леди Вос-
пер и как раз поспел с Салли Бек на собачьи бега. Это вовсе не
значило, что он так уж зажегся, но его влекли новизна и ее многоо¬
бещающий взгляд. Потом они на «дженсене» поехали на квартиру к
Салли, где Годфри подробно ознакомился с конструкцией ее юбки из
пряжек и ремней.
Вернувшись домой, он заглянул в комнату к Флоре Воспер и сна¬
чала решил, что она спит, но, напуганный ее плохим видом, позво¬
нил доктору. И дышала она как-то странно, прерывисто, хрипло.
Приехал партнер Матьюсона Протеро и объявил, что леди Воспер на¬
ходится в коме. Послали за Мариам, но та на уик-энд уехала из Лон¬
дона. Протеро предложил утром забрать леди Воспер в больницу, но
Годфри напомнил ему, что она хотела остаться дома, и сказал, что
управится сам. Протеро уехал, пообещав рано утром прислать меди¬
цинскую сестру.
423
Всю ночь Годфри просидел в полудреме у электрического камина,
воспоминания и сны,, словно дым, обволакивали его мозг. Хук слева,.
что пришелся Шеффилду сбоку по челюсти, вот это удар так удар, он
даже зашиб себе пальцы: когда Годфри уходил с ринга, Шеффилд
только еще пытался сесть; изгибающееся обнаженно», тело Салли,
.меньше и худее Перл, выступающие кости ее узких бедер, более жад¬
ная, чем Перл, более умелая, но довольствующаяся меньшим; его
руки все еще пахли ее духами; старушка Флора, теперь уже точно
готовая вот-вот отдать Богу душу, но разве ее сравнишь с другими:
классная, иначе ее не назовешь, тонкая штучка, изысканная, как
«ролле», пусть старый, но все равно машина. Еще одна победа на
ринге: положения в списке не изменит, но и не повредит. Прямой в
подбородок во втором раунде, конфетка, классика — навал, работа
ног, расчет; Шеффилд, даже когда поднялся, выглядел обалдевшим.
Как поступят с «дженсеном», наверное, продадут, «дженсен» был вы¬
игрышным козырем, на всех производил впечатление; неплохо он
пожил с леди В., совсем неплохо, скоро станет труднее, но он зара¬
батывает хорошие деньги; скоро будет свободен, навсегда свободен,
когда старушка сыграет в ящик; он подыщет место для свиданий с
Перл — и с Салли; а может, не с Салли, не стоит злить Дэвиса. Тог¬
да в Норвиче, Господи, старушка умела водить машину; покер, сколь¬
ко партий они сыграли с ней за эти последние два месяца. Забавно,
как он добивался Перл. И сейчас он не прочь, только нет той лихо¬
радки. Никогда ничего не знаешь наперед. А ну-ка, ублюдок, тащи
мешки, иначе останешься без ужина; двенадцать мешков картофеля,
и.пока не перетаскаешь, не дадут ни крошки! Приемный отец Ар¬
нольд, тогда, в Ярмуте. Девять лет назад. Когда-нибудь соберусь и
сведу счеты с этим гадом. Британский комитет по контролю над бок¬
сом отстраняет от боев Годфри Брауна сроком на один год, начиная
с... Норов, норов, только это ему все и портит. Флора сказала: возь¬
ми деньги, две сотни десятками; он взял, положил на почте, неболь¬
шая заначка, дополнительно к той сотне, что уже скопил; «дженсен»,
правда,..на это не купишь. Даже малолитражку, а без машины не
обойтись. Можно купить в гараже краденую, горящую, за сотню или
что-нибудь около того. Брауцу Г., за воровство шесть ударов тростью.
Забавно, когда бьют по лицу, то ничего, а вот по спине... Перл кра¬
сивая, хотя и большая, — вся красивая, с ног до головы, лучше чем
Салли.
Вздрогнув, он проснулся. Флора шевельнулась или что-то пробор¬
мотала. У нее изменилось дыхание, стало легче. Хорошая вещь все-
• таки электрокамин, не гаснет и дров подбрасывать не надо. Он встал,
пршатываясь со сна, подошел к кровати. Она не спала, либо очнулась
от комы, или как это там называется.
— Годфри, — сказала она.
— Да, деточка. -
424
— Ты был настоящим другом. До конца. Весь этот год. Больше нет
сил говорить.
— Хочешь попить, дорогая?
— Нет, — сказала она. — Нет больше сил.
И она умерла.
Глава 5
В воскресенье утром приехала из Истбурна Мариам, а после обеда
явился ее муж. Они дали Годфри сроку на сборы до полуночи. Про¬
следили за каждой выносимой вещью, чтобы он не прихватил чужого.
Годфри переехал в комнату на Лавендер-Хилл. Там он почти весь день
разбирал веши, накопившиеся благодаря щедрости Флоры. Он прики¬
нул, что все это потянет фунтов на четыреста—пятьсот, не считая ча¬
сов и запонок. Кроме того, кое-какие существенные мелочишки
хранились и в его комнате в Меррик-Хаузе. Он пришел к выводу, что
неплохо поживился за счет старушки.
Годфри пошел на кремацию в Голдерс-Грин, и там было на что
посмотреть. Целая куча людей с титулами и замысловатыми именами.
Даже Энджелл пришел, но без миссис Энджелл. Годфри и припомнить
не мог, когда он с ним виделся. Как-то в ноябре пообщались по теле¬
фону, Годфри держался с ним независимо, и Энджелл вспылил — с тех
пор они не поддерживали связи. Энджелл выглядел еще более надутым
и расплывшимся; неудивительно, что Перл хотела его бросить. Жаль
только терять кормушку. И денежки. Может, она одумается — останет¬
ся с жирным Уилфредом, а развлекаться будет с Маленьким Божком?
А когда он по-настоящему разбогатеет, тогда другое дело. Тогда он
устроит ей настоящую жизнь.
Только в четверг до него вдруг дошло. Как обычно, он тренировал¬
ся в зале и вдруг взглянул на часы и подумал: надо поторапливаться, а
то Флора начнет кипятиться. И тут понял, что торопиться некуда.
Флоры-то нет. Ясно, что он скучал не по Флоре, а по роскошной ма¬
шине и роскошной квартирке, но все равно он почувствовал сосущую
пустоту в желудке и, переодевшись, отправился в ресторан «Лайонз-
Корнер» на Пиккадилли и попытался ее заполнить. Он плотно пообе¬
дал бифштексом с жареной картошкой и хлебным пудингом — не
подозревая, что копирует Энджелла в своей попытке унять боль, — но
пища не помогла. Он вышел на улицу, послонялся по Лейстер-сквер
и взял билет в кино. Когда фильм кончился, уже стемнело, а пустота
в желудке все росла. Близилось Рождество, и Риджент-стрит была за¬
бита машинами зевак, приехавших полюбоваться на яркие огни.
Прошлое Рождество Флора пригласила на обед Мариам с мужем,
но в понедельник после праздника они пошли с ней на фильм Жака
Тати, а после пили кофе с бутербродами и проговорили чуть ли не два
425
часа о машинах, боксе и охоте. Чего ему будет не хватать, так это раз¬
говоров с ней. Он никогда ни с кем так не говорил, как с ней, и ни¬
когда никого так не слушал. А сколькому он от нее научился. Все
равно, что говоришь с родной теткой, которая понимает тебя с полу¬
слова и с которой можно поспорить о всяких житейских делах. Между
прочим, у него никогда не было ни тетки, ни дяди. Только куча вся¬
ких вшивых инспекторов и приемный отец, чтоб ему провалиться.
Почему-то ему не хотелось видеть Салли, да и Перл тоже. Хотелось
чего-то новенького, хотелось забыться, и он отправился в «Лицеум» и
подобрал там девицу, которая не слишком долго ломалась. Но в кон¬
це концов от нее было не больше толку, чем от бифштекса с картош¬
кой. Где-то около трех он вернулся к себе в комнату, не раздеваясь,
повалился на кровать и сразу уснул.
Перед самым Рождеством просочились слухи о планах строитель¬
ства нового города-спутника в Западном Суффолке, к северу от реки
Стур, в районе между Делфам-Брук, Брокли-Холл, Уиверэм-на-Стуре
и Хэндли-Меррик. По всей стране эта новдеть вызвала куда меньше
интереса, чем повышение на один пенс цены на сахар; большинство
людей и слыхом не слыхало о тех местах, и к тому же, ради Бога, надо
же куда-то девать избыточное население. Обеспокоены были лишь те,
кого это касалось непосредственно, и при поддержке Совета графства
Западный Суффолк, Совета по охране сельских местностей и прочих
организаций были созваны митинги протеста и началась длительная
борьба с целью остановить руку осквернителя.
Выполнив свою роль, Уилфред сидел у себя в конторе и не без волне¬
ния ожидал реакции от лорда Воспера, но ее не последовало. Тем време¬
нем он окончательно уверился, что роман Перл с Годфри в какой-то мере
продолжается. Годфри, как ему стало известно, после смерти леди Вос-
пер получил немедленный расчет, а это означало, что теперь он свобо¬
ден день и ночь околачиваться на Кадоган-Мьюз. Никто, насколько он
сумел выяснить, не знал, куда исчез Годфри и как он живет. Но Перл это
наверняка знала. Мысль об этом не оставляла Энджелла даже на аукци¬
онах, мешала ему сосредоточиться в конторе, и Эсслину дважды при¬
шлось исправлять допущенные им ошибки; она преследовала его во
время бриджа, тдк что даже назначенный и выигранный «большой шлем»
только временно развлек его, и нечего говорить, особенно терзала его эта
мысль все время, которое он проводил в обществе Перл. '
И вот в одно пронизывающе-холодное утро в начале января, обман¬
чиво солнечное, мисс Лок по внутреннему телефону сообщила ему, что
пришел мистер Браун, который хотел бы с ним повидаться. Энджелл
никогда не назначал встреч с клиентами до одиннадцати часов, пос¬
вящая первый час просмотру почты и особенно важным делам, и поэ¬
тому он был свободен.
426
Но как он должен был себя вести? Целых десять минут после со¬
общения мисс Лок он просидел, пытаясь сосредоточиться на почте,
успокоить участившийся пульс, пытаясь обуздать ненависть,' вспыхнув¬
шую в душе. Но безуспешно, он знал, ничто не в силах ему помочь,
просиди он хоть целый день. Он должен решить одно: принять этого
типа или не принять. Наконец Энджелл нажал кнопку.
— Пригласите его.
Вошел Годфри, в коричневой рубашке с белым галстуком, в корич¬
невом, цвета осенних листьев, грубошерстном пиджаке без бортов и
светло-серых расклешенных брюках. Он поздоровался в своей обыч¬
ной развязной манере, и Энджелл вперил в него ненавидящий взгляд.
Годфри выждал, пока за секретаршей закрылась дверь. Затем
сказал:
— Решил зайти повидаться с вами, мистер Энджелл. — Он засунул
руки в карманы и стоял в непринужденной позе человека, привыкше¬
го проводить время больше на ногах. Он ждал. Энджелл не произнес
ни слова. — Это по поводу леди Воспер. Ее завещания.
— Вот как? — Стало немного легче дышать; что же, презирай себя
за трусость и возненавидь его еше сильнее.
— Леди Воспер оставила мне в завещании кое-какие деньги, но с
.тех пор я об этом ничего не слыхал и хотел бы узнать, что там в заве¬
щании. Ведь я имею право узнать, верно? Леди В. говорила, что оста¬
вила мне тысячу фунтов, а эти типы, Мак-Ноутон и его жена, хлопают
мне дверью в лицо, стоит мне туда явиться, это ведь нечестно. Вы
адвокат...
— Я стряпчий, Браун. Но не ваш стряпчий. И я не был стряпчим
леди Воспер. Поэтому я ничем не могу вам помочь.
Годфри облизнул пересохшие губы. Он подошел поближе, в нем
появилось нечто жалкое, словно отзвук тех прежних дней в приюте, до
того как он стал знаменитостью.
— Я имею право, — сказал он.
— Мне нет дела до ваших прав, — ответил Энджелл и сделал вид,
что записывает что-то в блокноте.
Годфри сел.
— Значит, вы не можете мне помочь — или ле желаете?
— Думайте как хотите.
Враждебность была столь очевидной, что Годфри понял: его тай¬
ная связь с Перл каким-то образом перестала быть тайной для Энд-
желла.
— Вот еще что, — продолжал он, — там, в доме в Суффолке, у меня
остались кое-какие вещички. Всякие тряпки. Костюмы, рубашки, бок¬
серская одежда. Поехал туда за ними позавчера. Так меня не пустили!
Какой-то тип открыл мне дверь. Говорит, так приказано. Не пускать
никого. Так что же мне делать? Это грабеж. Проклятые ворюги. Как
же насчет моих прав?»
427
Мизинцем Энджелл нащупал во рту расшатавшуюся пломбу.
— Вашй права, Браун, меня не интересуют и никогда не будут ин¬
тересовать. Отыщите себе менее щепетильного представителя моей
профессии — он вас защитит. — Энджелл говорил, и все в нем вновь
закипало при мысли о грубой неблагодарности Перл, об унизительнос¬
ти, вульгарности положения, в котором он оказался. Словно человека,
изысканно воспитанного, швырнули в одну камеру с ворами. Он ощу¬
щал запах грубого здорового тела, пота, резкий дух, исходивший от
этого похотливого животного.
Сдерживаясь, он добавил:
— Если вам это неизвестно, Браун, — а насколько я понимаю, вам
это неизвестно, — так знайте, что, когда лицо умирает, на его или ее
имущество накладывается запрет до момента утверждения завещания.
Если леди Воспер поддалась слабости и оставила вам какие-то день¬
ги, то вас о том поставят в известность. Ваши личные вещи, если вы
сумеете доказать, что они принадлежат вам, также будут со временем
вам возвращены. Так что нет смысла ломиться в двери и требовать не¬
существующих прав. Стряпчими леди Воспер являются Огден и Уит¬
ли, их гонтора находится на Нью-сквер, 9. Вот все, что я могу вам
сказать.
Годфри подтянул на коленях тесные брюки, чтобы их не помять. Он
пытливо смотрел на Энджелла.
—. Не понимаю, какие такие права у Мак-Ноутона и его жены,
чтобы всем заправлять. Леди В. говорила мне, что они мало чего по¬
лучат; вся'собственность и прочее перейдет кому-то в Швейцарии.
Так отчего меня, выгнали, а их нет? Уж они там нахапают вещи¬
чек, будьте уверены. А кто поручится, что они не сопрут чего-нибудь
моего?
Энджелл перестал ощупывать зуб. Нажал рычажок внутреннего те¬
лефона.
г- Мисс Лок, позвоните, пожалуйста, мистеру Денхерсту и узнай¬
те, не сможет ли он принять меня сегодня после трех или завтра
утром до одиннадцати. Скажите, что у меня отломился кусочек
пломбы.
— Хорошо, сэр.
Годфри продолжал:
— Раньше вы что-то не таким были. Тогда вам хотелось разузнать
о леди Воспер. Ну и все прочее.
‘ Энджелл пододвинул к себе настольный дневник.
— И еШе, мисс Лок, принесите папку по делу Митчела Томаса.
И немедленно сообщите мне, как только мистер Томас придет. — Он
отключил телефон. — Меня не интересует этот разговор, Браун. Нам
больше не о чем говорить.
.г- Как-то, правда; вы мне здорово подсобили, — сказал Годфри
сквозь зубы. — Что верно, то верно. С Джудом Дэвисом у меня все в
428
ажуре. Я теперь в списке легковесов. А как поживает ваша жена? Как
миссис Энджелл?
Энджелл снял очки и стал их протирать. Это позволило ему не под¬
нимать взгляда, но не уняло дрожи в пальцах. Уголком глаз он видел,
как Годфри заложил ногу на ногу, — он был в коричневых замшевых
ботинках. Легко можно себе представить себе выражение ненавист¬
ного лица. Маленький, похотливый, наглый; лживый, предательский
подонок. Будь он трижды проклят. Чтоб ему провалиться, сгинуть,
сгнить, сломать себе шею. Такого стоит убить, так убей его или наймй
убийцу...
Он вновь нажал рычажок.
— Мисс Лок, проводите мистера Брауна.
Вошла мисс Лок с делом Митчела Томаса и остановилась, ожидая,
когда Годфри поднимется. Годфри поднялся со стула. Он в упор пос¬
мотрел на мисс Лок: седые волосы, серый костюм, аккуратная, подтя¬
нутая, сдержанная, типичная секретарша средних лет. Он смотрел на
нее и гадал, был ли у нее когда любовник й какова она в постели. Его
взгляд был, очевидно, дерзким, и мисс Лок покраснела. Энджелл взял
папку с документами и листал их, не обращая внимания на посетите¬
ля, выигрывая время.
— До скорого, папуся, — сказал Годфри и вышел.
После его ухода воцарилась гнетущая тишина. Мисс Лок последо¬
вала за ним проверить, действительно ли он ушел, закрыла входную
дверь и вернулась к Уилфреду.
— Мистер Энджелл...
— Только не сейчас, мисс Лок. Прошу вас, дайте мне десять ми¬
нут — ознакомиться с этой перепиской. — Энджелл поднял голову,
и мисс Лок ужаснулась выражению его лица. Словно сердечный
больной, преодолевший высокую лестницу. — У нас ведь нет спеш¬
ных дел.
— Видите ли, там мистер Бирман, сэр. Он ждет вас, но я не докла¬
дывала, пока у вас был этот... этот парень.
— Мистер Бирман... — Энджелл закрыл папку. — Ах да, мистер
Бирман. Пригласите его.
Бирмана тоже .удивил вид Энджелла. Положение явно все более
усложнялось — он узнал Годфри Брауна, когда тот направлялся через
приемную к выходу. Но Бирман взял себе за правило знать лишь-то,
что ему говорили.
— Ну как? — резко спросил Энджелл.
— Вы здоровы, старина?
— Разве я похож на больного?
— Простите. Я только спросил. Сейчас кругом грипп.
— Зачем вы пришли? Я жду клиента.
429
— Пришел, — сказал Бирман, — чтобы получить у вас чек на две
тысячи с оплатой наличными.
На улице кто-то завел машину, взревел мотор, это неприятно дей¬
ствовало на нервы. Бирман сложил перчатки, сунул их в карман и по¬
дул на пальцы.
— Ну и холод.
— На две тысячи фунтов?
— От вашего клиента, — пояснил Бирман с ноткой иронии в го¬
лосе.
От Энджелла она не укрылась, но кровь так сильно стучала в вис¬
ках, что заглушила голос осторожности. Возможно, выдумка о несу¬
ществующем клиенте изжила себя.
— Что это значит?
Бирман пожал плечами.
— Это значит, что мы не ошиблись в низости человеческой на¬
туры.
'Бледность постепенно исчезла с лица Энджелла. Он откашлялся.
— Мне казалось, Джуд Дэвис отказался. Отказался наотрез.
— Мне тоже так казалось. Но у него было время поразмыслить, и
он передумал. Как видно, в этом мире нет праведников.
У Энджелла1 брюки словно прилипли к столу. Пришел, наконец,
момент, когда он мог вкусить месть, и тут он на мгновение в расте¬
рянности отпрянул.
— Вы хотите сказать... А какая у нас гарантия, что после уплаты
денег соглашение будет выполнено?
Винсент Бирман слегка улыбнулся.
— Никакой, старина. Абсолютно никакой. Боюсь, вам придется при¬
мириться с этим: раз уж попал в грязь, нечего бояться замарать ноги.
Но сейчас я отдам Дэвису только тысячу, а вторую, когда дело будет
сделано. В крайнем случае, вы рискуете половиной.
Энджелл смотрел в окно на обманчивое солнце,, отсюда казавшее¬
ся таким же теплым, как улыбка Бирмана. Как ни странно, у него
вдруг зашевелилась совесть, отзвук былых внушений и понятий. Еще
один повод против пустой траты денег. Он заколебался и тронул язы¬
ком расшатавшуюся пломбу. И тут ему Вспомнился Годфри — негодяй,
сделавший из него рогоносца, посмешище любого фарса. Теперь, ког¬
да представилась возможность отомстить, мир вокруг показался ему бо¬
лее беспросветным, чем прежде.
— Если, разумеется, — продолжал Бирман, — ваш клиент не охла¬
дел к затее.
— Нет, — ответил Энджелл. — Когда я говорил с ним в последний
раз, он нисколько не охладел. Он уполномочил меня выплатить день¬
ги от его имени. Тысячу сейчас?
. — Две тысячи сейчас. Когда буду выплачивать первую, я должен
показать, что и вторая у меня на руках.
430
На следующей неделе Годфри работал со скакалкой, когда Дэвис
отозвал его в угол. В последнее время Дэвис держался несколько
сдержанно, и Годфри обрадовался такому проявлению благожелатель¬
ности.
— Послушай, малыш, у меня тут есть для тебя интересное дельце.
Слыхал о Токио Кио?
— Кто же о нем не слыхал.
— Так вот, ты ведь знаешь, что он подписал контракт на бой из
десяти раундов в Йорк-Холле с Кевином О’Шеа, ирландским чем¬
пионом?
— Знаю. Я надеялся выступить в той же программе.
— Что ж, может, еще и выступишь...
— Вот как? Приятная новость!
— На прошлой неделе звонил менеджер О’Шеа. О’Шеа на трени¬
ровке вывихнул себе щиколотку и вышел из игры.
Годфри ладонью пригладил густую шевелюру.
— Ну и что?
— Не торопись. Ты ведь знаешь, Токио Кио только затем и приез¬
жает в Европу, чтобы в феврале встретиться с Карлом Хейстом в Гам¬
бурге на звание чемпиона мира. Но для этого ему хотелось встретиться
еще с кем-нибудь для разминки. Это ведь его первый приезд в Евро¬
пу. Так что десять раундов с О’Шеа и планировались как разминка. Ну
а для О’Шеа это был бы шанс показать себя.
— Какой шанс? Да Кио сожрет его с потрохами. Всем ясно.
— Верно. — Джуд Дэвис разглядывал золотое кольцо с печаткой на
безымянном пальце. — Пойди, накинь халат, ты вспотел.
— Нет, хватит и полотенца. Ты к чему клонишь, Джуд?
— О’Шеа в последнее время не везет. Мы все так считаем. Снача¬
ла дисквалификация, да еще где — в Дублине! Потом сломал руку в
Ливерпуле и на полгода вышел из игры. Ему был нужен реванш. А
теперь он все испортил, вывихнув щиколотку.
Годфри хмыкнул.
— Интересно, как бы он взял реванш у типа с самыми тяжелыми
кулаками в этой категории? — Он взглянул на менеджера. — Уж не
хочешь ли ты сказать, что ему бы подстроили победу?
Джуд Дэвис улыбнулся.
— У тебя, малыш, романтические идеи. Токио Кир не даст подмо¬
чить свою репутацию. Просто менеджер Кио хотел устроить ему пол¬
ную разминку со всеми фокусами-мокусами, как в настоящем бою,
только, как бы это сказать, без особой перегрузки. Тренировка — это
не то. И в показательном бою нет того накала. С менеджером Кио
договорились, что Кио даст О’Шеа продержаться все десять раундов и
_что Кио выиграет по очкам. Таким образом, О’Шеа заработает хоро¬
шие отзывы — еще бы, провел бой до конца с будущим чемпионом
мира. Кио получает настоящую разминку, а немецкие болельщики
431
нарасхват покупают билеты, считая, что их Хейст наверняка завоюет
звание чемпиона.
Годфри в задумчивости тер спину полотенцем.
— Что у тебя на уме?
— Я. считал тебя догадливым.
Два молодых боксера молотили друг друга на ринге. Раздался гонг,
и они тут же прекратили бой и, ожидая продолжения, начали работать
с тенью.
Годфри тихонько свистнул.
— Вот так шанс. А почему я?
— Это еще окончательно не решено, но я хотел тебя предупредить.
А пока помалкивай. Еще никто не знает, что О’Шеа собирается вый¬
ти из соревнований. Он вышел уже на прошлой неделе, и с тех пор
антрепренер Сэм Виндермир только и занят тем, что ишет ему замену.
Но Рой Андерсон в Австралии. Лену Флоддену только что сделали опе¬
рацию на лбу. Есть и другие, которые бы ухватились за такую возмож¬
ность, да только, боюсь, им не вытянуть. А ты можешь быстро пойти
вверх. Вся .загвоздка в том, сумеешь ли ты привлечь публику.
— Кио сумеет. С кем бы его не свели. Он крупная приманка.
И никогда раньше не был в Англии. Я бы сам заплатил, чтобы его
-увидеть.
— Ты-то его наверняка увидишь. Если дело уладится. Как бы там
ни было, ты все равно не останешься в проигрыше.
— Ты хочешь сказать, что выиграть мне не удастся?
— Только скажи, что не хочешь, и конец. Виндермир вызовет из
Мадрида Санчеса.
— Да нет, я пошутил. Конечно, хочу. Голосую руками и ногами. Это
колоссально. Ну, а Кио, он-то не станет упираться?
— Чего ему упираться?
—.Хоть и курам на смех, а все-таки он собирался встречаться с чем¬
пионом Ирландии. А -теперь ему предлагают чемпиона Кенсингтона,
у которого за плечами только шестнадцать профессиональных боев.
Вдруг он заартачится?
— Не думаю. Он тут новичок. Японцы очень вежливые люди. Они
сочтут неудобным жаловаться на качество замены. Ну, а в бою ты по¬
кажешь себя не хуже О’Шеа.
— Бьюсь об заклад, что лучше.
— Мне только осталось уговорить Сэма Виндермира. Он еще ко¬
леблется. Он, конечно, понимает, что это репетиция к Гамбургу, но не
хочет, чтобы новость стала всеобщим достоянием. Все должно быть как
положено, чтобы никто не мог подкопаться.
— Уломай его, — сказал Годфри. — Упроси, влезь к нему в душу,
подкупи, надави на него.
Неприязнь мелькнула во взгляде Джуда Дэвиса, он вытащил запис¬
ную книжку и сделал в ней пометку:
432
— Я и сам справлюсь со своими делами, Годфри. Думай лучше о
себе. Насколько я тебя понял, ты согласен драться с Кио, если мне
удастся это устроить?
— Еще бы!
— Это настоящий шанс. Если мы все уладим, тебе придется всерь¬
ез заняться тренировкой.
•После этого он всерьез занялся тренировкой. Он даже был готов
отказаться от женщин. Во время второго свидания в квартире Салли,
после объятий, они поцапались, чувствительно, до боли, как двое лю¬
бовников, у которых роман идет на убыль; она сбросила одежду со
стула, который ей понадобился, он, насупившись, не отвечал на ее
болтовню; расставаясь, они не условились о встрече. Что же касается
Перл, то с ней было сложнее, а он был слишком раздражен и в смяте¬
нии, чтобы желать ее сейчас. И Флора тут была ни при чем, просто
он слишком привык к старушке, с которой мог и повздорить, и посос¬
тязаться в остроумии.
Как-то раз он вернулся к себе на старой десятилетней давности ма¬
лолитражке, на которой теперь ездил, и у дверей его поджидала Перл.
— Устричка! — воскликнул он, захлопнув дверь, машины, и стреми¬
тельно взбежал по ступеням. — Чтоб мне провалиться! Вот уж не ожи¬
дал, что ты заявишься в Кпэпэм. Ну, заходи! Заходи! Я живу на
третьем, тут паршиво, но подыщу что-нибудь получше. — Пока он объ¬
яснялся и вел ее наверх, он вдруг вспомнил, как девять месяцев назад
сторожил у ее особняка, сторожил день за днем, потому что тогда ему
было невтерпеж. Теперь ей было невтерпеж, и это его обрадовало.
По пути наверх, на темной и грязной лестнице, он любовался ее
ногами. А когда отпер дверь и* впустил внутрь, тут же прижал к двери
и начал целовать.
Она была в светлом- пальто, и он стал расстегивать пуговицы. Она
слабо сопротивлялась, отталкивая его руки.
— Годфри, нам надо поговорить.
— О чем, Устричка? Стоит ли терять время...
— Я не виделась с тобой целую неделю. Подумай только, целую
. неделю. Ты не позвонил и...
— Ты же запретила мне звонить.
— И все-таки, что тебе стоило позвонить во второй половине дня.
В чем дело? Со смерти леди В. прошло уже три недели, а ты не при¬
ходишь. Может, нашел себе другую?
Он рассмеялся, глядя в упор темными глазами в синие глаза, по¬
темневшие от прикосновения его рук к ее телу.
— Даты пораскинь мозгами. Где мне найти такую девушку, как ты?
Думаешь, таких навалом? Пораскинь мозгами, Устричка.
— Откуда мне знать, если ты не приходишь?
433
— Я тебе все расскажу, — ответил он. — Обожди немного. Обожди
немного, и я тебе все расскажу.
— Годфри. Я хочу знать сейчас. — С усилием она оторвала от себя
его руки и вывернулась из его объятий.
Он отпустил руки с выражением нетерпения и досады на лице.
— Какая муха тебя укусила? В чем дело?
Она сказала:
— Когда... когда умерла леди Воспер, я думала станет лучше. А ста¬
ло хуже. Мы с тобой виделись всего один раз. Ты переменился. Внут¬
ри. Я хочу знать отчего. Может, я в чем виновата?
В другое время он бы не придал этому значения, подшутил бы над
ней, развеселил, а если нужно, и соврал, и все без суетни, с сознани¬
ем, что его привлекательная наружность и особая неотразимость для
женщин победят и развеют- ее сомнения. Но теперь что-то не сраба¬
тывало. Он пускал в ход проверенные уловки: покоряющую самоуве¬
ренность, веселый, легкий разговор, умелое прикосновение ласковых
рук, но они почему-то не действовали, оставляя равнодушным даже
его самого. Он не мог избавиться от плохого настроения, раздражения
и тоски — или мысли о проклятой Флоре, — а когда сам не веришь
в слова, которые говоришь девочке, то где уж ждать, чтобы она тебе
поверила? И тогда его злость обратилась против нее самой. С .воз¬
мущением он вспоминал теперь, как она упиралась вначале, как ее
сдержанность и разборчивость придавали ей очарование и сколько он
приложил усилий, чтобы преодолеть ее сопротивление. Теперь он его
преодолел, но с ней по-прежнему было непросто. А он хотел, чтобы
было просто. У него не хватало терпения. Он хотел с ней спать — ап¬
петит остался, — но у него не было терпения для любой женщины. Ка-
з&яось, сошя&бц любая уличная девка, и все-таки он хотел именно ее.
Он сказал:
— Послушай, какого черта... Мне предстоит этот матч. Такого серь¬
езного у меня еще не было. Осталось всего три недели, чтобы войти в
норму. Ну что ты ко мне пристала, отвяжись. Все пристают. Не толь¬
ко ты.
— Все твои другие женщины?
— Ладно, ладно, пусть другие. Как же, я султан. А эта конура — мой
гарем, да? Мне не до тебя. А если я тебе не'по вкусу, отправляйся
обратно к своему старичку. Он тебя ублажит. Наверное, он и в кро¬
вать тащит свои заумные книжки.
— Замолчи! Ты отвратителен! Ты мне противен, когда издеваешь¬
ся. Как тогда, прошлой весной. Порой мне кажется, что я сошла с ума,
потому что... потому...
Его изумило это неожиданное, излияние чувств; оно пробудило в
нем ответную вспышку, и он закричал, криком заставив ее смолкнуть.
В бешенстве, с горящими глазами, она мгновение смотрела на него и
вдруг ударила его по лицу. Ей показалось, что она бьет по камню, но
434
от удара остался красный след. Он схватил ее руку и стал выворачи¬
вать не сильно, но достаточно больно. Она попыталась вырваться. Он
жадно запустил свободную руку ей за блузку. Она укусила ее.
Он отскочил в сторону, так что она потеряла равновесие и чуть не
упала.
— Ах ты — сука! — закричал он в бешенстве, придерживая укушен¬
ную руку.
— Я не позволю собой помыкать! — задыхалась она. — Не позво¬
лю, не позволю, не позволю!..
— Ну, Устричка, как-нибудь ты нарвешься, заработаешь от меня!
— Как-нибудь! — кричала она. — Как-нибудь я с тобой покончу! И
буду счастлива!
— Мы еще не покончили, Устричка, и ты это знаешь. Мы не мо¬
жем друг без друга, ничего не поделаешь. Так что закрой свой ротик,
побереги зубки, а то я как-нибудь до них доберусь и вышибу начисто.
Имей в виду, я не шучу.
Он занес кулак, словно готовясь ударить. Она в ужасе уставилась
на него, ожидая удара, но он опустил руку. Она отвернулась, чтобы
спрятать внезапно набежавшие слезы, нашарила ручку двери,* открыла
ее, спотыкаясь, сбежала вниз по лестнице.
Когда дверь за ней закрылась, он снял пиджак и закатал рукав ру¬
башки. В двух местах выступала кровь, и он приложил к ранкам пла¬
ток, а затем наклеил пластырь. Пока он проделывал эту процедуру и
ругался всеми известными словами, каким выучился за всю свою не¬
легкую жизнь, он не мог думать ни о чем другом. Затем он сел на
кровать, сбросил с ног ботинки и лег, прислонившись к спинке, заки¬
нув руки за голову и глядя на старые боксерские афиши, которые по¬
весил на стене.
Поверни он дело по-другому, она сейчас была бы с ним, и ника¬
ких проблем. Она пришла за этим, а ушла без этого. Он сам виноват,
но сколько ни ломал голову, он не мог понять, что тут не сработало.
Главное, после такой ссоры с ней сразу не помиришься, он-то ее знает.
Воспоминания о Флоре не давали ему покоя. Может, он и верно
был привязан к старушке сильней, чем думал, но дело не только в
этом. Пока Флора была жива и он жил с ней, он с легкой душой до¬
бивался Перл и одержал еще три-четыре мимолетные победы, о кото¬
рых не стоило вспоминать. Но он всегда возвращался к Флоре, с ней
он не скучал, несмотря на ее возраст. При жизни она была.его хозяй¬
кой, виконтессой, непохожей на всех. Но не больше, как ему казалось
тогда. Она не была его особой симпатией. А теперь, когда она умерла,
он не мог отделаться от мыслей о ней. Не мог и все.
И пока это продолжалось, все шло кувырком. Он был зверски несчас¬
тен. Он был Противен самому себе, и ему были противны окружающие.
Он повернулся лицом к стене. Что ж, вполне подходящее настроение
для драки. Может, ему удастся как следует всыпать этому Токио Кио.
435
Глава 6
Они переслали Годфри его вещи из Хэндли-Меррик. Кое-чего он
не досчитался, да черт с ним. Он не разбирался в законах. Мелкий
адвокат, к которому он обратился, подтвердил слова Энджелла и ска¬
зал, что ему, возможно, придется целый год ждать своих денег.
Что же касается дома, то поскольку леди Воспер не могла им рас¬
поряжаться и, исполняя условия завещания третьего виконта Воспе-
ра, усадьба была незамедлительно передана опекунами четвертому
виконту Восперу.
На этой стадии Энджелл попытался воспрепятствовать тому, чтобы
компания «Земельные капиталовложения» незамедлительно воспользо¬
валась своим правом купить данную собственность. Он особенно упи¬
рал на неудачное стечение обстоятельств: Флора умерла почти в тот
самый момент, когда было объявлено о плане строительства. Если бы
между двумя этими событиями прошло хотя бы несколько месяцев, это
не наводило бы на мысль об их предварительной осведомленности, и
он считал, что право на покупку осуществлять немедленно не следует,
иначе откроется их тайный расчет.
Фрэнсис Хоун об отсрочке и слышать не хотел.
— Разумеется, у нас был тайный-расчет: только так и делаются дела.
Ясно, что Воспер будет возмущен, но он ничего не может поделать. Он
получил Юридически законное предложение, и он его принял.
— Я оказываюсь в несколько деликатном положении...
— Не преувеличивайте, Уилфред. Вы лучше меня знаете, что
стряпчий покупателя никоим образом не обязан передавать инфор¬
мацию стряпчему продавца. В обязанности стряпчего продавца вхо¬
дит раздобыть все нужные сведения. Вот почему вы весьма мудро
уговорили Воспера не пользоваться услугами швейцарского стряпче¬
го, в противном случае, как вы говорите, процессуальные установки
были бы нарушены. Мы живем в мире суровой коммерческой борь¬
бы, у нас тут не детский сад. Если у Воспера есть претензии, пусть
предъявляет их Холлису, поскольку тот не проявил достаточной бди¬
тельности.
У Клода Воспера на самом деле оказались претензии. Он прилетел
в Лондон и понял, что ему следовало сделать это гораздо раньше, и
справедливо, но совсем незаслуженно, сделал выговор Холлису, кото¬
рый устроил ему долгое совещание с адвокатом. Адвокат детально изу¬
чил условия соглашения о продаже и сообщил им, что, по его мнению,
ничего нельзя предпринять для его расторжения. В соответствии с ус¬
ловиями документ о передаче имущества должен быть представлен
другой стороне в течение двадцати восьми дней после получения уве¬
домления. В их распоряжении по-прежнему оставался двадцать один
день — гтечение этого времени они могли получить дальнейшие кон¬
сультации.
436
На* следующий день, без предварительной договоренности, виконт
Воспер посетил Энджелла. Сначала Энджелл отказался его принять,
прикрываясь этическим соображением, что вести дело с лордом Вое-
пером он может на законных основаниях, лишь через посредничество,
мистера Холлиса. Воспер сообщил, что мистер Холлис больше не яв¬
ляется его стряпчим. После некоторых колебаний Энджелл решил при¬
нять Воспера, и разговор произошел в высшей степени неприятный.
Он закончился угрозой Воспера направить подробное изложение дела
Обществу юристов.
Энджелл держался с достоинством, но в душе испытывал крайнюю
неловкость. Он строго берег безупречность своей профессиональной
репутации и, хотя знал, что ему ничто не грозит, все же испытывал
страх. Через неделю он с огромным облегчением узнал, что Воспер
уехал обратно в Швейцарию. Казалось, теперь все было улажено.
По крайней мере, на деловом фронте. Что же касается домашнего
фронта, то там по-прежнему царил беспорядок. Впервые за их совмес¬
тную жизнь Перл казалась вялой и апатичной. Чтобы рассеять ее тос¬
ку, развеселить, пробудить интерес, он приготовил для нее особый
сюрприз. Выход «в свет». Он сказал, что купил на следующий вторник
два билета в первые ряды на боксерский матч в Йорк-Холле в Бетнал-
Грин. Их знакомый Годфри Браун будет гвоздем программы.
Перл недоуменно посмотрела на него.
— Что вы надумали?
— Надумал? Купил билеты. Хотел вас обрадовать.
— Я не люблю бокса. И никогда не любила.
— Но ведь вы как-то ходили в Альберт-Холл. Одна. Помните? Кажет¬
ся, это было в октябре? — Энджелл улыбался, пыхтел, приглаживал во¬
лосы, а сам внимательно наблюдал за ней. — Вы думали, я не знаю, но
билет и программка валялись у вар в комнате. Все это, разумеется, не
так важно. Я не придаю этому абсолютно никакого значения.
— То... то пустой бой на титул чемпиона. Мне было нечего делать, й
я из любопытства пошла.
— И я иду на этот матч тоже из любопытства, дорогая. Чтобы пос¬
мотреть, насколько с нашей помощью преуспел наш чемпион-недо¬
росток.
— Я думала, он вам не нравится, вы... потеряли к нему интерес.
— Меня он никогда не интересовал. Он интересовал вас.
— Он явился сюда в первый раз, чтобы увидеться с вами.
— Да... Верно. Так было удобней... Но, с другой стороны, он страш¬
но невоспитан. И не блещет умом. Истинный продукт трущоб. От та¬
кого субъекта, видимо, нельзя слишком много требовать.
— Тогда зачем идти на матч?
— Мы его крестные. Это его первый серьезный бой, Я подумалj
будет интересно...
Перл разглядывала свои ногти, только что покрытые лаком.
437
— Я нс хочу идти, Уилфред.
— Но, дорогая, я купил билеты. Заплатил баснословную сумму, по
пять гиней за каждый. Это просто возмутительно, почти в три раза
Дороже, чем партер в театре.
Перл раздражало что-то в тоне Уилфреда. Пять гиней. В этом крыл¬
ся какой-то смысл, но какой — она не знала. Трата подобной суммы,
несомненно, свидетельствовала о повышенном, особом интересе.
— Откуда вы об этом узнали? — спросила она.
— О чем?
— О матче. Вы никогда не читаете спортивных газет.
— Он сам мне сказал. Он недавно сам заходил ко мне в контору,
забыл вам сказать. Хотел проконсультироваться по поводу наследства,
которое думает получить от леди Воспер. А как вы об этом узнали?
— Я ничего не знала — услышала только от вас. Что это за матч?
— Если не ошибаюсь, он встречается с боксером по имени Токио
Кио. Чемпионом Японии. Весьма крупное событие.
— У него есть надежда победить? Я хочу сказать, у Годфри. Такого
боксера, как этот японец.
— Он держится уверенно! — Энджелл удовлетворенно хмыкнул. —
Весьма и весьма уверенно. Но мы сами все увидим.
— Я бы предпочла не ходить.
— Брауну хотелось бы видеть нас там вдвоем.
— Он так сказал?
— Да. Именно так.
Желая выиграть время, Перл встала и принялась махать руками,
чтобы высох лак.
Она спросила:-
— Значит, она оставила ему наследство?
— Не знаю. Я отказался заниматься этим делом. Не думаю, чтобы
крупную сумму, у нее почти ничего не было.
— Он все еще вдаупает под ее именем?
— Видимо, да... Пожалуй, отношения между ними были более тес¬
ные и серьезные, чем казалось на первый взгляд.
— Почему вы так думаете?
— Она, возможно, была его любовницей, — заметил Энджелл, на¬
блюдая за ее лицом.
— Ах, вы вот о чем, — отозвалась Перл.
На той же неделе «Боксерские новости» поместили о Годфри ко¬
роткую заметку: '
«Годфри Воспер, ранее Годфри Браун, почти неизвестный двадца¬
титрехлетний боксер полулегкого веса, после всего шестнадцати про¬
фессиональных боев неожиданно избран антрепренером Сэмом Вин-
438
дермиром в качестве замены неудачливому Кевину О’Шеа в матче из
десяти раундов с чемпионом Японии Токио Кио в Йорк-Холле в сле¬
дующий вторник. Воспер, выигравший все, за исключением одного,
профессиональные бои, стал профессионалом четыре года назад, пос¬
ле успешного выступления в качестве любителя. («Новости» не стали
вдаваться в подробности, отчего боксер провел всего шестнадцать боев
за четыре года.) Воспер, приютский воспитанник, сменил свое имя
«Браун» в начале года в знак благодарности к недавно скончавшейся
бывшей автомобильной гонщице и покровительнице спорта леди Вос¬
пер, которая никогда не сомневалась, что Браун станет одним из ве¬
дущих имен в современном боксерском мире. Воспитание молодого
боксера, обладающего большими задатками, разумеется, задача не из
простых. Слишком часто мы являемся свидетелями того, как молодой
боксер, лелеемый словно тепличное растение, одерживает одну за дру¬
гой легкие победьц чтобы потом, в час испытания, оказаться не на
уровне и вообще опозориться. Однако, несомненно, это большой
шанс для Воспера, так как Кио впервые приезжает в Европу и обла¬
дает репутацией боксера большой подвижности и ударом смертельной
силы. Из проведенных им сорока трех схваток он выиграл тридцать
девять, причем двадцать один его противник вообще не довел бой до
конца. Одна ничья, два проигрыша по очкам, один раз четыре года
назад бой был прерван за явным преимуществом тогдашнего чем¬
пиона мира Сальдивара — вот весьма внушительный перечень его
побед. Карлу Хейсту придется немало потрудиться, чтобы удержать
свою недавно завоеванную корону. Тем временем 4 февраля британ¬
ские болельщики будут иметь возможность увидеть Токио Кио в дей¬
ствии».
— Что это за человек, с которым я буду драться? — спросил Токио
Кио на своем певучем японском языке. — Как это так, что он седь¬
мой в своем весе среди английских боксеров? Не бросает ли это тень
на мою репутацию? Может, это оскорбление?
— В телеграмме ничего об этом не говорилось, — ответил менед¬
жер.: — Там просто сказано, что ирландец получил травму и что Вос¬
пер оказался наилучшей заменой, какую они смогли подыскать. Я*
положился на честность Виндермира. Положение, в списке не обсуж¬
далось. Виндермир обязался заплатить тебе три тысячи американских
долларов. Я не вижу тут никакого оскорбления.
— Сэм очень сожалеет, что не мог лично встретить вас в аэропор¬
ту, — сказал Эд Меркс, не выпуская изо рта сигары. — Но сегодня
благотворительный спектакль, и он не мог отказаться. Он шлет вам
привет и предлагает нам встретиться попозже вечером.
— Что он говорит? — спросил Кио.
Менеджер перевел.
— Все в порядке, — сказал он, улыбаясь Эду Мерксу. — Мы пони¬
маем. Все в порядке.
— Какие здесь маленькие автомобили, — сказал Кио. — Я хочу
сказать, после Щтатов. Англия чем-то похожа на Японию. Только дома
уродливые и старые. Ты поговоришь с Виндермиром сегодня вечером?
Может, я откажусь от этого боя.
— И потеряешь деньги?
— Я мог бы выступить в показательном матче.
— Это нарушит контракт. Не стоит торопиться. Воспер может ока¬
заться куда лучше своего места в списке.
— Вы о Воспере? — спросил Эд Меркс. — Даю слово, он себя хо- •
рошо покажет.
— Что он говорит? — спросил Кио.
Менеджер перевел.
— Все в порядке, — сказал он, снова улыбаясь Эду Мерксу. — Мы
понимаем.
— Седьмой среди английских боксеров, — сказал Кио. — Вот не
думал, что можно найти семерых хуже этого шотландца — как там его
зовут?
— Послушай, Кио, — сказал менеджер, — это разминка перед твоей
встречей с Хейстом. За дорогу и гостиницу нам уплачено. Для нас чис¬
тая выгода. Хочешь провести показательный бой, проведи его с Вос-
пером. Твоему престйжу это не повредит.
— А как отнесутся к этому японские газеты? Кио дерется с каким-
то паршивым боксером. Это покажет им, как Кио ценят в Англии.
— Я поговорю сегодня с Виндермиром. Но, мне кажется, уже поз¬
дно что-то менять. И нам тоже не следует откладывать.
— Женщины на вид интересные и не скрывают своих прелестей.
У нас найдется время с ними познакомиться?
— После вторника, — нервничая, ответил менеджер. — После втор¬
ника.
Такси остановилось, засфяв в пробке, и некоторое время все мол¬
чали.
Эд Меркс закашлялся, не вынимая сигары изо рта.
— Сэм предлагает встретиться вечером в «Колонии». Скажем, око¬
ло одиннадцати. К тому времени спектакль окончится, и мы можем
роскошно поужинать. Ну как?
— Что он говорит?
— Он говорит, я должен встретиться с Виндермиром вечером пос¬
ле спектакля у него в конторе. Там мы сможем поговорить о деле. —
И, обращаясь к Эду Мерксу, менеджер Кио с вежливой улыбкой ска¬
зал: — Все в порядке. Сочту за честь. Но Кио должен рано лечь спать.
В десять часов. Сочту за честь пообедать с вами.
— Седьмой среди английских боксеров, — повторил Кио, кладя в
рот конфету и с хрустом разгрызая ее. — Думаю, это оскорбление мне
440
как японцу. Англичане все еще ненавидят японцев. Они ненавидят нас
за ту трепку, какую мы им задали в прошлой войне. Мой отец умер от
перенесенных на войне лишений.
Много людей умерло, — сказал менеджер. — Много людей пос¬
традало. Успокойся, пожалуйста. Я вечером поговорю с Виндермиром.
Может, у него были основательные причины выбрать этого Воспера.
— Еще бы, весьма основательные!
— Мне говорили, что с О’Шеа ты бы слишком легко справился. Он
сходит с ринга. А этот молодой боксер, пуать неизвестный, может за¬
ставить тебя поработать.
— Наверное, ему придется поработать в одиночку — будет сам себя
поднимать с пола.
— Вот это уже другой разговор. Но помни, решающая встреча не
эта, а следующая.
— Каждая встреча решающая, — сказал Кио. — Особенно против
англичанина. Но я еще не знаю, буду ли драться. Посмотрим, что ска¬
жет Виндермир. Мне не нравится человек, который пришел нас встре¬
чать. Он не из главных, и сигара у него дешевая.
— Не обращай внимания, — сказал менеджер. — Виндермир не мог
разорваться на части.
— Скажите, что он может начать тренировки завтра утром в один¬
надцать. С двумя отличными парнями, — сказал Эд Меркс. — В зале
Британского совета по боксу на Хэверсток-Хилл. Завтра в одиннадцать.
— Что он говорит? — спросил Кио.
Менеджер перевел.
— Все в порядке, — сказал он Эду Мерксу. — Все в порядке. — И,
обращаясь к Кио, добавил: — Если эти парни тебе не подойдут, я за
уик-энд найду тебе кого-нибудь получше. Нам некогда тянуть.
— Не хочу я тянуть, — сказал Кио, сжимая и разжимая кулаки. —
Я готов драться хоть сегодня вечером. Только не с седьмым в англий¬
ском списке. Я не потерплю подобного намеренного оскорбления.
— Успокойся. Может, придется стерпеть.
— Тогда пусть пеняет на себя.
В четверг утром Энджелл обнаружил в своей по.чте письмо от сек¬
ретаря Комитета по профессиональным вопросам Общества юристов.
И вдобавок приложена была фотокопия четырех страниц «жалобного
письма» от виконта Воспера — Энджеллу предлагали сделать по нему
замечания.
Движимый горячим стремлением доказать свою непогрешимость,'
Энджелл немедленно занялся составлением ответа. Сначала ему пока¬
залось, что жалоба Воспера не содержит ничего обоснованного, и он
решил написать отрицающий все, полный достоинства ответ и этим
ограничиться. Затем он вдруг решил подробно прокомментировать каж¬
441
дый параграф, разорвал первый вариант и написал от руки проект,
который- в напечатанном виде составил бы не менее восьми страниц.
Но и этим не удовлетворенный, он отправился за советом к Эсслину,
который поразился многословному объяснению столь обычного в юри¬
дической практике факта. Энджелл вернулся к себе в контору и начал
все сызнова. К полудню, совсем изнемогая от голода, он составил тре¬
тий проект. Он продиктовал его мисс Лок и затем направился пешком
до Холборна, где пообедал в ресторане, заказав палтуса под соусом,
шесть телячьих котлет, вполне приличный рождественский пудинг и
идеально выдержанный камамбер.
В жизни большинства людей случаются времена, когда трудности,
заботы, проблемы словно громоздятся друг на друга, и разрешение или
устранение самой сложной из них только освобождает место для оче¬
редной*
На этой неделе он должен был наконец решить, дать ли Уиттеке¬
ру прибавку в виде дополнительных 5% от прибыли и таким образом
удержать его либо лишиться, отказав в прибавке. Всю зиму он оття¬
гивал решение этого болезненного вопроса, а сегодня, когда наконец
собрался детально его продумать, письмо Воспера оттеснило все на за¬
дний план. Теперь же, когда с письмом Воспера было покончено и
следовало заняться Уиттекером, его мысли упорно возвращались к
Перл.
Видимо, дело Воспера, стоившее ему стольких тревог и волнений,
с самого начала таило в себе множество опасностей. А он еще усугу¬
бил все, разрешив Годфри посещать его дом: по делам отправился в
Швейцарию и позволил Годфри пробраться в свою супружескую пос¬
тель.. Даже с самого начала, почти год назад, он познакомился с Перл
именно во время поездки к Восперу. Иначе он никогда бы с ней не
встретился. О, счастливые, счастливые времена до их встречи, когда он
жил в своем тесном уютном мирке, не тревожимый никакими мысля¬
ми, кроме мыслей о лише, картинах и мебели.
Кроме того, его терзали опасения по поводу следующего вторника.
Вся эта идея вполне оправданной мести ни за что бы не пришла ему в
голову, не попроси его Перл помочь Годфри. Это будет достойным
возмездием, но можно ли за это твердо поручиться...
Порой он даже думать боялся, как много поставлено на карту.
Малейший промах, и деньги выброшены на ветер, пропали, вылете¬
ли в трубу. Две тысячи фунтов за исход нескольких боксерских раун¬
дов. Две тысячй фунтов, подаренные этому Джуду Дэвису, который,
возможно, замышляет предательство, а потом посмеется над ним. Но
ирого пути не было. Приходилось платить и рисковать. Мысль эта
терзала его.
Вскоре после обеда мисс Лок принесла отпечатанное письмо Об¬
ществу юристов, и Уилфред внимательно его прочитал и поставил под¬
пись. И тут же позвонил Перл. Никто не ответил. Уилфред промучился
442
целый час, прежде чем вспомнил, что именно в этот день Перл каж¬
дый месяц обедает со своей кошмарной подругой Хэйзел Бойнтон.
Немного успокоившись, он тут же подумал, что это свидание, навер¬
ное, лишь предлог, чтобы встретиться с Годфри. Сегодня, может быть,
в этот самый миг они... Он приказал мисс Лок снова позвонить домой,
и снова никто не ответил.
— А я тебе говорю, ты сильно переменилась, — настаивала Хэй¬
зел. — И не только внешне, хотя, конечно, ты похудела. Не только.
9 Ты внутренне переменилась, дорогая. За эти два последних месяца.
— Я повзрослела, — сказала Перл. — Это бывает.
Хэйзел с любопытством разглядывала подругу. Она заметила, что
Перл выглядит неспокойной, что у нее потускнели, погрустнели гла¬
за. Она не желала Перл зла, но находила тайное удовольствие в том,
что ее подруга, столь откровенно вышедшая замуж из-за денег, теперь
горько расплачивается за свою оплошность. Первые их встречи были
невыносимы: дорогое платье Перл, кольцо Перл, прическа Перл, ро¬
скошный ресторан, перчатки, сумочка, откуда Перл извлекала толстую
пачку денег, туфли из змеиной кожи. Не успела весна смениться ле¬
том, как из честолюбивой продавщицы Перл превратилась в сдержан¬
ную, полную достоинства изящную красавицу-даму, обитательницу
Уэст-Энда.
Затем перед Рождеством она стала рассеянной, возбужденной, чего
раньше за ней не замечалось, торопилась поскорее закончить обед и
уйти смуихенно-счастливой, и, по мнению Хэйзел, это получалось даже
как-то невоспитанно.
И вот теперь новая перемена, когда Хэйзел вновь уделялось вни¬
мание, вспоминались старые времена, и у Перл было сколько угодно
времени и желания поговорить, казалось, она готова была сидеть с ней
до бесконечности. Она даже вспомнила их посещение Трэд-Холла, как
она бросила Нэда Маккри из-за того ужасного недоростка с красивым
лицом, который проводил ее домой. Большинство девушек постарались
бы забыть о подобном происшествии, но сегодня Перл сама заговори¬
ла о Годфри Воспере, так его, кажется, звали. Ей, казалось, доставля¬
ло удовольствие о нем говорить. По-видимому, они несколько раз
встречались — даже после замужества. Странно, думала Хэйзел, и по¬
дозрительно. И все-таки было бы чересчур подозревать Перл, которая
вышла замуж из-за денег и даже в прежние времена задирала нос пе¬
ред знакомыми Хэйзел, в том, что она завела интрижку с этим захуда
лым коротышкой-боксером. Просто немыслимо.
А Перл, чувствуя, что она все больше удаляется от Хэйзел, дальш<
и дальше отходит от жизни, которую вела до замужества, что ее ы
меньше интересует этот мирок с его субботними танцульками и обжг
манием в последних рядах кинозала, со всеми этими Нэдами Макк
и Крисами Коук, прислушивалась к собственным словам и сознавала,
как часто упоминает имя Годфри, потому что испытывала потребность
говорить о нем с кем-то, а Хэйзел была ее единственной наперсницей,
единственной, кто. его видел, фна со всевозрастающей растерянностью
продолжала говорить, зная, что и так уже слишком многое раскрыла,
и видя, как во взгляде Хэйзел зарождается интерес. Разговор с Хэйзел,
в котором она обходила главное, немного снимал ее напряжение, спа¬
сал от истерического припадка. Она старалась следить за собой, не
повышать голоса и сдерживать слезы.
. Не только жизнь с Уилфредом казалась ей во много раз интерес¬
нее ее прежней жизни, но даже жизнь Годфри, с ее дешевой мишурой
ринга и взрывами жестоких страстей, представлялась ей значительно
интересней жизни любого из друзей Хэйзел. Пусть, думала она, нель¬
зя паеггъ ниже, чем зарабатывать себе на хлеб дракой, и все же там была
своя романтика, смелость, искренность, чего лишено было большин¬
ство других профессий. В любой работе можно было схитрить, излов¬
читься, а вот на ринге никого не обманешь, если ты сдрейфил или тебе
недостает смелости, выдержки и таланта. Легкой жизни там не иши,
там не ускользнешь от ответа, не спрячешься за чужую спину. Слаба¬
кам там не место.
Она не видела Годфри с той встречи в его новом жилище. Что-то
произошло между ними, и она знала, что, если они встретятся вновь,
ничего уже не поправить. С самого начала ее ранило его небрежное
отношение, она ненавидела его за то, что он принимал се как долж¬
ное, и ничуть не жалела, что укусила его, и, если понадобится, готова
была прибегнуть к той же защите. Но она жаждала его увидеть, ей
хотелось спорить, ссориться, выговориться. И, кто знает, может быть,
в конце концов между ними воцарится прежние согласие и любовь. Но
она не могла с ним увидеться: он не приходил, не звонил, не писал.
Словно навсегда вычеркнул ее из своей жизни. И хотя она знала, что
он усиленно тренируется перед матчем, ее терзала ревность при мыс¬
ли о других женщинах, с которыми он; несомненно, развлекался.
Ничто, ничто на свете не заставит ее сделать первый шаг — очу¬
титься в положении просительницы, а не упрашиваемой. В прошлый
раз она потерпела неудачу, потому что это она пришла к нему, а не
он к ней. Но ей ужасно хотелось его видеть, говорить с ним. Вместо
этого она говорила о нем с Хэйзел, и горечь все глубже разъедала ей
душу.
Иногда она даже жалела, что Флоры уже нет в живых. Тогда было
лучше.'Случайно или неслучайно, но в Годфри после смерти Флоры
привилась какая-то ожесточенность. Флора была опорой его жизни, ее
стабилизатором. И если он был не с тобой, то ты, по крайней мере,
знала, где он'находигся. Теперь никто не представлял, где он находит¬
ся. Перл*знала лишь одно: если она согласится на приглашение Уил¬
фреда, то во вторник увидит Годфри на ринге.
Перл ни за что бы не догадалась, где был Годфри в тот день. Нака¬
нуне, он повредил себе руку, вымещая свои неудачи на груше, и Пэт
Принц сказал:
— Отдохни-ка денек, малыш. Ты всю неделю не отходишь от гру¬
ши. Можешь ко вторнику совсем вымотаться.
И Годфри решил отдохнуть денек и почти все утро провалялся
в постели, читая комиксы в американских журналах, потом вдруг
торопливо вскочил, натянул одежду, выбежал на улицу и завел мало¬
литражку. Сначала он ехал вдоль реки к югу, затем переправился
на другую сторону и вскоре выбрался на автостраду А-12- к северу
от Илфорда. Отсюда пошли знакомые места, он проехал Брентвуд
и Челсфорд и повернул к северу. Для конца января'день выдался
неплохой, временами из-за низких облаков проглядывало зимнее
солнце, и дороги были сухими. Он пообедал сандвичем й кока-ко¬
лой в шоферском ресторанчике и к полудню был уже в Хэндли-
Меррике.
Он поостерегся оставить машину у ворот усадьбы и спрятал ее в
узкой аллее поблизости, а сам пешком направился к старому дому.
Ворота заперты, вокруг ни души. Интересно, здесь ли еще мистер и
миссис Форме. Похоже, что нет: выпавший на прошлой неделе снег
не совсем стаял и лежал на ступенях.
Годфри перелез через низкую стену и побродил вокруг дома, чуть
слышно насвистывая. Тихо. Подойдя к кухонному окну, он заглянул
внутрь. С тех пор как он был здесь в последний раз, ничто не измени¬
лось: та же мебель стаз, кастрюли, старая плита, шкафы, посуда. Он
влез на подоконник и заглянул в вестибюль. Пустынный неуютный
вестибюль тоже не изменился длинный стал, стулья с высокими спин¬
ками, доспехи на стенах, латники у подножия лестадцы, боевые зна¬
мена, две пушки.
Он прошел в то юылг |де жила Флора. КазалЬсь, она куда-то вы¬
шла. Только криво повешенная штора на окне да пыль вокруг говори¬
ли о заброшенности — -Фл фа бы этою не потерпела. Лучи заходящего
солнца освещали пыльные предметы.
Он подошел к соседнему окну: сломанную задвижку никто так и
не починил. Он приподнял ее перочинным ножом, открыл окно, влез
внутрь.
В доме было холодно. Не то что в прежние времена. Снаружи было
терпимо, но изнутри веяло могильным холодом. Особняк и раньше не
отапливался целиком, на это потребовалась бы новая отопительная
система, стоящая больших денег, поэтому Флора поставила котел с
нефтяным обогревом и трубы всего в восьми комнатах, где жила.
Флора любила комфорт, ничего не скажешь, и ее комнаты всегда
здорово отапливались. Так что когда зимой случалось-выходить в дру¬
гую часть дома, приходилось надевать пальто или бегом возвращать¬
ся обратно.
445
Теперь и в этих теплых комнатах холод, как и во всех остальных.
Они стали холодными, как Флора. Лишились тепла.
Насвистывая сквозь зубы, Годфри сел в свое любимое кресло и
посмотрел на пустое кресло напротив. Стоит немного напрячься и
можно представить, что она сидит в нем: темноволосая, смуглая,
насмешливая, немолодая, остроумная, вспыльчивая, сорвиголова.
И курит и пьет больше меры, чем больше ей запрещают, тем боль¬
ше пьет. В шутку подкалывает его. Поучает. Всегда впереди, не дого¬
нишь. Увертливая, не'поймаешь. Даже в постели. Ах ты, старушка,
старушка.
' Годфри встал и огляделся. Все на месте, как в день их последне¬
го отъезда. Все заперто, закрыто, законсервировано, пока не под¬
твердят завещание или пока какой-нибудь адвокат, какая-нибудь
толстая глупая рожа, вроде Энджелла, не вынесет свое решение.
До тех пор все оставалось как есть. Тащи что хочешь, никто не заме¬
тит. Устроили галдеж, когда он потребовал свои вещи, а теперь бро¬
сили все как попало, бери, что хочешь, если догадаешься влезть в
окно.
Он забрел во Флорину спальню, и тут недоставало некоторых ве¬
щей. Мариам, наверное, заявила, что это личные вещи ее матери. Он
прошел в свою прежнюю спальню, а оттуда длинным коридором в ог¬
ромный вестибюль.
В вестибюле было еще светло. Заходящее солнце алым цветом ок¬
расило окно, .но через несколько минут начнет темнеть. Что за дурац¬
кие слова любила повторять Флора? «Жизнь слишком коротка для
злобы иль насмешки, для критики иль ссоры; стемнеет скоро». Забав¬
но, она говорила так обычно после того, как с кем-нибудь повздорит!
И вот для нее стемнело навсегда.
Ну, а если подумать, то в этой голой пустынной комнате, пожалуй,
и нечем поживиться. Кому, к примеру, нужна пушка? Кому нужно
знамя, которым размахивали в какой-то дыре под названием «Маль-
плаке»? На черта эти доспехи?
Большой дом всегда напоминал Годфри склеп, и, случалось, у него
замирало сердце, когда в темные зимние дни он пробегал по лестнице
или заглядывал в парадные спальни с их кроватями под пологом, го¬
беленами и гербами: Что ж, и теперь вот-вот наступит темная зимняя
ночь. Пока он здесь стоял, солнце уже скрылось за деревьями, в зале
сделалось совсем промозгло, угрюмо, вокруг залегли тени.
Как-то прошлой зимой Флора провела его по дому и рассказала о
Восперах. Она-то сама была не из них; он считал, что ее предки были
получше каких-то там никчемных генералов, но тем не менее она рас¬
сказывала ему о Восперах. И он спросил, какой от этого толк, от всей
этой трепотни о шпагах, щитах и знаменах, кто против кого воевал и
когда? И она ответила: «Ах, глупыш, глупыш! если так говорить, то ни
от чего на свете нет толка ни в прошлом, ни в будущем. Мы словно
446
мякина, которую уносит ветер. Но разве не хранил бы ты пояс Лон¬
сдейла1, если бы его удостоился твой отец или дед?»
Он прошел в библиотеку: тут кто-то уже покопался в книгах. Не то
чтобы они были в беспорядке, просто их поубавилось. Опять Мариам
рылась, прикидывала, какие можно незаметно продать. По большей
части это было заплесневелое старье о всяких там сражениях и собра¬
ния сочинений классиков, но разве знаешь, на чем теперь можно за¬
работать?
Он обходил полки, когда ему вдруг почудились шаги в вестибюле.
Тут, пожалуй, действительно волосы встанут дыбом. Он бросился к
двери.
Быстро темнело, и в углах, где пять минут назад было еще светло,
густели тени. У подножия лестницы в сумерках поблескивали две фи¬
гуры в рыцарских доспехах, ну прямо как живые. Может, теперь, ког¬
да дом опустел, все проклятые Восперы заявились обратно? Щелкай
челюстями, щеголяя орденами и гремя костями. _
Ему вдруг почудилось, что за лестницей мелькнула фигура и скры¬
лась в коридоре, ведущем в западное крыло. То была игра света, но
фигура походила на Флору. Невысокого роста, темные густые.волосы,
энергичная, почти мужская походка.
— Флора! — сказал он. Остановился, пригладил рукой шевелюру и
хмыкнул. Ну и тупица. Какая еще Флора. Флору превратили в самый
высококачественный пепел. Аристократические угольки. И этой смесью
голубых кровей наполнили урну. Нет, она навсегда вышла из игры.
Годфри подошел к лестнице.
— Флора! — негромко позвал он.
Во тьме ничего не разглядишь, и он щелкнул выключателем. Свет,
конечно, был отключен.
Он поднялся по лестнице.
— Флора! — Зов его эхом раскатился по коридору.
Ветхое знамя. Гравюра какого-то. сражения с палящими пушками
и вставшими на дыбы лошадьми. Стол, а на нем модель шермановско-
го танка. Китайская ширма. Дырка в ковре.
Тут находились парадные спальни, обставленные тяжеловесной
мебелью времен Яковов и королевы Виктории. Мебель была, как обыч¬
но, в чехлах, а пол и подоконники покрыты пылью. Спальни выходи¬
ли на север.
— Флора! — закричал он. — Флора!
Он проходил одну ар другой мрачные комнаты, отворял двери и
захлопывал их, и темнота обволакивала его, ползла за ним.
— Флора! — закричал он что есть мочи, полушутливо, полусерьез¬
но. — Флора!
1 Пояс Лонсдейла — награда за успехи в боксе. Лонсдейл (1857 —
1945) — известный английский боксер.
447
Чертова женщина померла, сгнила, сгорела, дело кончено. Никог¬
да ничто теперь не будет таким, как прежде.
— Флора! — орал он, заглянув в десяток комнат и никого не обна¬
ружив. — Старая перечница! Где ты? Флора! — Если кто «его услышит,
примет за рехнувшегося. Ну и пусть. — Флора!
Он сбежал вниз по лестнице и в темноте налетел на одного из лат¬
ников. Тот загремел металлическими костями, и Годфри, с трудом
удержавшись на ногах, поспешил к двери, что вела в жилую — или
бывшую жилую — часть дома!
Он оглянулся назьд, на туманные сумерки темного вестибюля. Все
мертво, давным-давно мертво, хорошо все это сжечь и позабыть, как
Флору. Он захлопнул дверь и почти на ощупь добрался до гостиной
Флоры. Но и там ничего не нашел. Гостиная была пустой, затхлой,
сырой, заброшенной, как и весь дом. И зачем его сюда вообще при¬
несло?
Он открыл окно, выбрался наружу, закрыл его за собой и через за¬
пущенный сад направился к машине.
Глава 7
Годфри и Токио Кио встретились во вторник в час дня на контроль¬
ном взвешивании.
Сборище было обычным: боксеры, их менеджеры и тренеры, врач
от Совета по контролю, антрепренеры, несколько бывших боксеров
и зевак. Они .не. спеша собирались к назначенному времени. Все бы¬
ло привычным, заурядным, примелькавшимся. Двое японцев явились
последними, и с ними антрепренер Сэм Виндермир, маленький седой
человек с красным благодушным лицом. Он представил Годфри Кио,
но Тот вместо рукопожатия, согнувшись в поясе, как деревянная кук¬
ла, поклоншся Годфри. Менеджер Кио, улыбаясь, сказал:
— Здорово, Воспер. Рад познакомиться.
Годфри вежливо кивнул. Ему не нравилась излишняя фамильяр¬
ность.
Все-отправились в раздевалку. Как ведущую пару, их первыми при¬
гласили на весы. Годфри Ъесил восемь стоунов и девять с половиной
фунтов, Кио оказался на полтора фунта тяжелее.* Они были примерно
одного роста, но Кио массивнее в плечах.
' Затем пришел черед врача. Выслушать сердце, заглянуть в горло,
ткнуть пальцем -туда-сюда.
— Вдохните. Выдохните. Как вы себя чувствуете? Головокружений
нет? Тошноты? Голодных болей? Когда был ваш последний бой?
Станете прямо. Не двигайтесь. Все в порядке.
Кио некоторые вопросы понимал сам, другие переводил его менед¬
жер. Когда осмотр окончился, он в пояс поклонился врачу и пошел
448
одеваться. Ну и ну, подумал Годфри, ему стоит прихватить своего
менеджера и на ринг; человек, не говорящий по-английски, казался
Годфри дикарем с другой планеты.
Но по всему видно, что Кио может оказаться крепким орешком.
Кто-то расплющил ему и без того плоский нос, и одно ухо тоже было
здорово изуродовано. Крепкий орешек, не сразу раскусишь.
Джуд Дэвис не явился, пришел Пэт Принц. Джуд приболел грип¬
пом, сказал он. Но вечером придет.
Вечером придет. Годфри почудилось в этом что-то подозрительное.
В последнее время Дэвис держался холодновато, сдержанно и все-таки
устроил ему эту встречу, шанс, за который ухватился бы любой бок¬
сер, привали ему такая удача. Десять раундов разминки с чемпионом,
которого заботило лишь одно — выиграть по очкам, основная встреча
матча, а Годфри достанется вся слава за то, что он продержится до
конца, да в придачу еще 600 фунтов- на мелкие расходы.
Что же, дареному коню...
После взвешивания Годфри подвез Пэта Принца, прихватив с со¬
бой Хея Табарда, участвовавшего в том же матче, и негра-тяжело-
веса Тома Буши. Молодой Табард обедал дома, Пэт Принц вышел
у Оксфорд-Серкус, а Годфри с Буши поехали в один из ресторан¬
чиков Энгуса и заказали себе по большому сочному бифштексу с
кровью.
Странная судьба у этого Буши, размышлял Годфри: классный па¬
рень из Западной Африки, сын вождя, приехал в Англию изучать пра¬
во, провалился на последних экзаменах, с год кормился случайными
заработками и после нескольких любительских встреч девять месяцев
назад стал профессионалом. Он выиграл все пять своих профессио¬
нальных боев, но ему еще было далеко до верха, дальше, чем Годфри,
может, потому, что в тяжелом весе больше конкуренции. Годфри учас¬
твовал с ним в двух матчах, и в команде Джуда Дэвиса Буши был его
единственным другом.
За обедом они беседовали. Буши не выступал сегодня, но трениро¬
вался в зале с Билли Оскаром, которому через две недели предстояла
встреча в Уэмбли. Прощаясь, Буши сказал:
— Что ж, друг, желаю удачи. Буду за тебя болеть. Нелегко тебе се¬
годня придется.
— Как-нибудь справлюсь, — ответил Годфри.
— Остерегайся его правой. У него смертельный удар. Я вчера ви¬
дел, как он тренировался. Он не так далеко достает, но пробить его
защиту трудно..И физиономия у него не из приятных.
— Постараюсь еще побольше ее разукрасить.
Они рассмеялись. Буши продолжал:
— Между прочим, чего этот тип Бирман явился на взвешивание?
— Какой Бирман?
— Такой лысый, маленький, глазки так й бегают.
1S У. Грэмм «Прогулочная трость»
449
— Я его не знаю. А что? — И вдруг он вспомнил, как во время взве¬
шивания этот человек с любопытством наблюдал за ним.
— Агентство Бирмана, — напомнил Буши.
— Спортивное агентство, что ли?
— Они и этим не брезгуют. Организаторы. Организуют все что угод¬
но, к примеру разводы и прочее. Бирман всем заправляет. Видишь ли,
друг, мне как-то пришлось на него работать, хотя сегодня утром он
меня и не признал.
— Что ты делал? Боксировал?
— Нет. Я тогда совсем дошел до точки, а домой ехать не хотелось,
готов был взяться за любое. Мы с ним познакомились в баре. Ему
нужен был человек наводить кое-какие частные справки, и негр-его
больше устраивал» чем белый. Я согласился. Потом он мне поручал
еще кое-что. Наконец мне опротивела его лавочка, и я подыскал себе
другую работу.
— Так в чем же загвоздка? Что мне делать? Сказать Совету, чтобы
они не пускали кого попало на взвешивание?
Они вышли на улицу. Стояла противная февральская погода с силь¬
ным пронизывающим северо-восточным ветром. Ветер гнал по троту¬
ару бумажные обрывки, взъерошивал шерсть у собак.
— Может, я преувеличиваю, — сказал Буши, — может, все чепуха.
Просто мне не нравится его лавочка, непонятно, что ему тут понадо¬
билось. Мне этот Бирман не нравится. У такой птицы тысяча знако¬
мых и ни .одного друга.
Годфри почти не слушал. Впереди у него целых пять часов до того,
как ему надо быть в Йорк-Холле, и он не знал, как убить время. Де¬
вочка сейчас ни к чему. Большинство боксеров после взвешивания
отправлялись*домой и, поев хорошенько, ложились спать. Но мебли-
рашка с американскими комиксами мало походила на домашний очаг.
Перед последним боем он мог хоть поболтать со старушкой Флорой.
— Не пойти ли нам с тобой в киношку? — спросил он Буши. — Ты
как — свободен?
— Да, — ответил Буши и посмотрел на Годфри. — Может, тебе
лучше вздремнуть?
— С чего ты решил?
— Ладно, .если хочется, пошли.
Перл знала Уилфреда менее года, но уже вполне хорошо, чтобы
угадывать его настроение. Сегодня, как она заметила, он вернулся рано
й с нарочито небрежным видом, рассчитывая, видимо, ее обмануть.
Под внешним спокойствием скрывалось напряжение, как в машине с
неслышно работающим механизмом. Он попросил ее сделать сандви-
.чи и торопливо проглотил их, словно спеша на важное свидание. Он
дважды повторил, каким путем они поедут: Йорк-Холл находится со¬
450
всем рядом со станцией метро «Бетнал-Грин»; нет смысла нанимать
машину: они могут доехать от Слоун-стрит до Мраморной Арки на
137-м автобусе, а оттуда без пересадок на метро до «Бетнал-Грин».
Таким образом, общая стоимость поездки не превысит трех шиллин¬
гов шести пенсов на двоих. Погода стояла ясная, хотя и холодная,
небольшая прогулка пойдет им на пользу. Наряжаться, разумеется, не
стоит; надеть что-нибудь совсем простенькое, в Ист-Энде не следует
выделяться. Облачись он во что угодно, подумала Перл, с его разме¬
рами и манерой держаться все равно никуда не спрячешься, а ему и
невдомек.
Вид у него сегодня какой-то алчный. Она поймала на себе его
взгляд — таким он обычно смотрел на нее, когда хотел с ней спать.
А ведь он проделал это всего четыре дня назад, так что рановато снова
ее желать или если не желать, то хотя бы поддаваться желанию, ибо,
по его мнению, это вредило здоровью. Во всяком случае, вечером их
не будет дома, и неизвестно, как поздно они вернутся — они шли по¬
смотреть на Маленького Божка. Маленький Божок имел ко всему этот
му какое-то отношение.
Она думала было притвориться больной и отказаться от поездки —
посмотреть, будет ли он разочарован. Но ей слишком хотелось увидеть
Годфри: Удивительно, что и Уилфред испытывал ту же потребность.
Они вышли в семь пятнадцать. Матч начинался в восемь, и к тому
же главной встрече прёдшествовали еще две или три второстепенные.
Но они не знали, сколько времени займет дорога. Сначала автобусом,
потом метро. На улице было холодно, а в метро жарко, и Уилфред
нервничал и вытирал потный лоб. Без десяти восемь они выбрались из
метро, пересекли улицу и поднялись по ступеням большого серого
здания, предъявили билеты, вошли в здание. Распорядитздь как раз
выбирался на ринг.
Помещение представляло из себя обычный большой спортивный
зал с рингом посередине. Зал переполнен. Явный успех антрепренера
Сэма Виндермира.
— Леди и джентльмены, прошу занять места, сейчас начнется пер¬
вая встреча...
Уилфред и Перл прошли к своим креслам в первом ряду амфитеат¬
ра, не у самого ринга, но близко. Маленькие железные стулья с бре¬
зентовыми сиденьями и спинками, соединенные в ряды. Наступая на
ноги и расталкивая публику, Уилфред протиснулся к местам. Он за¬
нял почти два стула. Перл примостилась на краешке, сосед насмехал¬
ся: «Раз тебе, дядя, требуется два стула, так и плати за них». Уилфред
был полон негодования по поводу неудобств и плебейского окруже¬
ния — вот что значит «государство всеобще го-благосостояния», где все
могли позволить себе платить подобные цены!
Пока они устраивались, прошла половина первого боя, постепенно
все расселись поудобнее, приспособились друг к другу. Энджелл вы¬
451
тащил бинокль, подышал на стекла, протер их; Перл глубоко вздохну¬
ла, пошевельнуться она не могла; в перерыве надо будет снять паль¬
то — сразу легче станет.
В первой встрече боксеру рассекли бровь, и рефери прекратил бой
в третьем раунде. Программа. Вот оно: «Годфри Воспер (Маленький
Божок)i Кенсингтон, и Кио, Кобе, встреча боксеров полулегкого веса
из десяти раундов по три минуты».
Женщин в зале было мало, и Перл похвалила себя за предусмотри¬
тельность: она накинула на голову шарф, прикрывавший ее белокурые
волосы и делавший ее менее заметной. И все же некоторые мужчины
поглядывали в ее сторону, а когда один из них ругнулся, сосед хмык¬
нул и подтолкнул-его в бок: «Осторожней, Джо, тут женщины». Галан¬
тность старых времен. Уэст-Энд плевал на подобные вещи, но Ист-Энд
по-прежнему оставался ей верен.
Следующие два боя прошли словно в тумане: пот градом катил с
боксеров, боксерки скрипели по полу, тяжелое падение тела, когда
один из противников не удержался на ногах, отдельные выкрики бо¬
лельщиков,, шиканье и аплодисменты толпы. Секунданты в свитерах
и белых брюках, с лицами бывших боксеров, ныряющие на ринг и об¬
ратно, обмахивающие полотенцами, массирующие, нашептывающие,
уговаривающие, заклеивающие царапины; звук гонга, краткое слово,
произносимое рефери: «Брек!» Удивительно и невероятно, что неко¬
торые боксеры обнимали друг друга после схватки — по-дружески,
словно и не наносили друг другу страшных, ударов, словно между
ними и не происходило жестокой борьбы. Но вот пришла очередь
главного боя.
Годфри довольно спокойно поджидал.этого момента, сидя в своей
маленькой отдельной кабине, напоминающей кабинку для морских
купаний викторианских времен. Он слышал, как распорядитель объ¬
явил очередность боев. Впервые его имя было напечатано крупными
буквами,'а не где-то в конце программы. Ему это нравилось. Надо
будет продолжать в том же духе/
Он был внутренне собран и не нервничал. Не нервничал, потому
что твердо верил в себя. Даже не знай он, что существует договорен¬
ность насчет десяти раундов, он все равно был бы так же уверен. Кста¬
ти, его никто не предупреждал сдерживать удары. А что, если он вдруг
нокаутирует Кио? Лучше не пробовать. Дэвис предоставил ему этот
шанс, и идти ему наперекор — опасно.
Пэт Принц то появлялся,* то исчезал, проверял, вся ли в порядке,
давал последние наставления.
— Где Джуд? — спросил Годфри.
— Сомневаюсь, придет ли он. Я же сказал, у него грипп, шутки
плохи. Он сказал, что постарается прийти, но сомневаюсь.-
Годфри хмыкнул.
— Странно: Я думал, он сегодня придет.
452
— Ты лучше думай о себе, — сказал Принц. — Следи за этим япон¬
цем. Следи за его правой. У него низкая стойка и резкий удар правой.
Не забывай моих наставлений. Бей его. Если войдешь в ближний бой,
он тебя сомнет. Двигайся по рингу. Не забывай о работе ног. У тебя
ноги быстрей, чем у него.
Принц был явно не посвящен в заговор.
Вошел с бинтами инспектор Совета по контролю, и Принц начал
бинтовать Годфри руки. Покончив с этим, инспектор расписался на
бинтах, чтобы обошлось без подлога. До конца третьего боя оставалось
еще три раунда, но бой мог быть прекращен в пользу одного из бок¬
серов, так что следовало быть наготове. Через открытую дверь Годфри
увидел, как менеджер Кио отворил дверь кабины напротив и вошел
туда. Несколько человек слонялись по узкому коридору. Два боксера-
негра с закрытыми глазами вытянулись, на лежаках, словно нокаути¬
рованные. Они отдыхали перед своим боем, который должен был со¬
стояться после основного.
Движение ног, шум голосов. Толпа слишком далеко, но обо всем
не трудно догадаться. Ага; эти двое вернулись к себе в кабину после
третьей встречи. Один из них жаловался менеджеру: «Просто смеш-но.
Смеш-но. Я ждал на колене, ждал до счета девять!»
— Готов? — спросил распорядитель у двери. — Пора. Пошли.
Вдоль по узкому коридору, по проходу мимо душевых и через двой¬
ные двери — на свет и гул арены. Годфри почти не заметил впереди
маленькую приземистую фигуру в халате с восходящим солнцем на
спине. Его не беспокоило, что это чемпион своей страны. Он прислу¬
шивался к всплескам аплодисментов, раздававшимся, когда он взби¬
рался на ринг, был уверен в хорошем приеме, когда объявят его ймя.
Он уже приобрел популярность благодаря своим последним боям —
настоящие болельщики не пропускают ни одной встречи, где бы она
ни состоялась, — и к тому же он англичанин, выступающий против
иностранца.
Судил тип по имени Уотерфорд. Он не судил Годфри прежде, но
Годфри знал,, что это опытный рефери: здоровенный дядя в черном
галстуке, брюках и белой рубашке — они всегда выбирали больших
судей для боксеров-тяжеловесов. В углу Пэт Принц нашептывал ему
последние надоевшие советы, теперь — на середину. И верно: когда
он поднял руки, публика действительно устроила ему встречу. Вот
это жизнь! Для Годфри жизнь состояла из двух вещей: секса и борьбы
на ринге. Вот это слава! Секс тоже неплох, но с боксом не сравнить.
Их представили: рефери что-то говорит, обычную чепуху, честная
борьба и. прочее; Кио — что он понимает? Квадратное лицо вежливо
кивает, холодные коричневые глазки, коротко стриженные волосы,
черные шелковые трусы, красные перчатки. Коснись перчатками и
возвращайся в свой угол. И вот тогда-то, стоя спиной к рингу, держась
за канаты в ожидании гонга, он увидел их. Господи Боже мой, кого я
453
вижу в переднем ряду — Перл! Перл со своим жирным боровом-му-
жёньком. Оба. Вот это да! Вот те на, значит, он все-таки не растерял
своих болельщиков! Концы губ поднялись в легкой усмешке; он кив¬
нул Перл, которая, казалось, была слишком увлечена, слишком захва¬
чена происходящим, чтобы кивнуть в ответ. И этот старый боров, гора
сала, едва умещается на стуле.
Гонг. Годфри обернулся, и для него перестало существовать все на
свете, все в зале, кроме рефери в белой рубашке и маленькой оливко¬
вой фигурки чемпиона Японии в полулегком весе.
Первый раунд, как всегда, ничего особенного: не Поймешь, где
показное, где настоящее. Никаких глупостей. Кружись, словно соба¬
ка на поводке, приглядываясь друг к другу, ждешь, когда противник
раскроется, пробуешь ответные удары, иногда входишь в ближний
бой, но не завязываешь серьезной схватки. Годфри скоро понял, что
они имели в виду, говоря о Кио. Он боксировал в низкой, закрытой
стойке, сгорбившись, словно укрываясь от холодного ветра; с подня¬
тыми перчатками, которые он держал у подбородка, он был хорошо
закрыт; удары приходились на плечи, по перчаткам или по верху го¬
ловы. Естественно, такая защитная стойка ограничивала его возмож¬
ность для нанесения ударов, укорачивая их на целых три дюйма, но
уж когда японец доставал,.удары были жесткими и прямыми, словно
поршни, без замаха, и при этом он почти никогда не отрывал ног от
пола. Наверное, страдает плоскостопием, по западным стандартам у
него неважная работа ног. Ну и рожа, думал Годфри, злобная, про¬
тивная, и в глазах ни капельки снисхождения. Хорошо бы совсем рас¬
плющить этот и без того плоский нос, наставить ему шишек в тех
местах, где их еще нет.
Таким образом, в первом раунде Кио в основном передвигался по
центру ринга, кружась на маленьком пространстве, а Годфри делал
вылазки*и обрушивал вихрь^ударов, сближаясь и .вновь отскакивая,
доводя удары до цели куда чаще, чем япошка, но без особого успеха,
если не считать нескольких заработанных очков. Когда прозвучал гонг,
раздались жидкие аплодисменты, нё более, бой был обычный, даже
немного скучноватый, а что касается очков, то тут тоже ничего опре¬
деленного; могло случиться, что Годфри записали чуть больше очков.
Во всякой случае, не создавалось впечатления, что Маленького Божка
свели с более сильным противником.
Да и он сам не чувствовал превосходства чемпиона. Отдыхая, по¬
лоща рот и сплевывая в ведро, он почти не прислушивался к обычным
приевшимся советам HaYa:
' — Держи инициативу. Не напрягайся. Следи за его правой. Нё
сближайся. Заставь его нападать...
— Секунданты, за ринг.
454
Оба боксера встали со своих маленьких крутящихся табуретов, со¬
шлись, рефери держал их врозь на вытянутых руках, затем с ударом
гонга свел вместе.
Годфри никогда не страдал от недостатка уверенности, а теперь она
наполняла его до краев — он танцевал вокруг, нанося вихрь ударов,
и все впустую — они попадали на предплечья и перчатки, за исклю¬
чением одного, который дошел до цели и попал Кио в надбровье, —
а затем снова шаг назад; два встречных он получил по корпусу, силь¬
ные, но незначительные; опять сблизился, вызывая Кио на атаку слег¬
ка опущенными перчатками, опять ответные удары, нацеленные на
сердце, но Годфри уклонился от них. На этот раз Кио стал преследо¬
вать, загнав противника в угол. Три сильнейших удара. Один из них
нашел цель. Боль в ребрах; не увернись Годфри от двух других, ему
бы пришлось туго. Хорошо еще Кио не мудрит. Годфри отступил на¬
зад, уклоняясь то вправо, то влево, так что три новых сокрушитель¬
ных удара ушли в воздух. Аплодисменты. Хлопки. Знающие болель¬
щики, не зелень, но без выкриков. Аплодисменты за его бокс. Просто
музыка. Чистая музыка, ласкающая слух. Год назад ему было не под
силу вот так боксировать. Ну, драться он, конечно, умел, да только
не так классно. Обманывая, финтуя, он, хозяин положения, сблизил¬
ся опять, два удара Кио по носу, не сильные, но точно рассчитанные,
от которых голова японца откинулась на дюйм, Кио не сумел их из¬
бежать, опять в сторону, на этот раз без потерь. Ну, держись, он ему
сейчас покажет.
Кузнечный молот обрушился на скулу, оглушил, как если бы он со¬
слепу налетел на стену, искры посыпались из глаз, он закрылся, шата¬
ясь отступил назад, блокируя следующий удар. Колени дрожат, в
голове шум, перчатки прикрывают опущенную голову; только бы за¬
биться в угол, чтобы переждать бурю. Теперь он почти не защищался,
и Кио наносил удар за ударом, один, второй, третий, четвертый. По¬
жалуй, так он скоро очутится на полу. Он повис на Кио, отвечая бо¬
ковыми по корпусу, и Кио не оставался в долгу. «Брек!» — скомандовал
рефери. Кио оттолкнул Годфри. Годфри пытался прийти в-себя. Ему
казалось, что у него шатаются все коренные зубы. Он ускользал от
опасности, отходил, уклонялся, снова отступал. Гонг...
В углу Пэт губкой вытирал ему лицо, кто-то массировал икры.
— Держись, Годфри, держись. Я же учил тебя — следи за его пра¬
вой. Ты был молодцом, пока не нарвался. Он опытный, знает, когда
ею пользоваться. А ты Бей. Ты молодцом. Только держи дистанцию.
Не сближайся — главное, не сближайся. Ты молодцом — еще повезет
и вытянешь. ^
Годфри, очнувшись, взглянул через ринг на приземистого черново¬
лосого противника в противоположном углу. Господи, молил он, если
впереди таких еще восемь раундов, так, может, ом все-таки сбавит
напор в следующем. Просто мне не повезло, и я нарвался. Я не заме¬
455
тил, как он это надумал. Вот желтый* дьявол, теперь не спущу с него
глаз. Секунданты, за ринг... Третийраунд. Годфри даже не слыхал, ап¬
лодировали или нет после второго.
Если они договорились, чтобы бой шел до конца, то, видно, Кио
позабыл о договоре. Он жаждал крови. Он бросился в атаку, словно
броневичок, по-прежнему закрываясь, но нанося удары левой и пра¬
вой, словно серию залпов, по голове и корпусу Годфри. Годфри тоже
надежно закрывался, ускользал всякий раз, когда Кио пытался оттес¬
нить его к канатам, а когда тот наконец загнал его в угол, повис на
нем, пока им не приказали разойтись. Сюрпризов больше не было.
Они намечались, но всякий раз Годфри вовремя успевал их избежать.
Раз шесть, и он пробил защиту, и один из ударов снова пришелся Кио
в надбровье, где уже вздувалась красная шишка. Обескураженный тем,
что ему не удался нокаут, Кио принялся наносить боковые по корпу¬
су, стараясь добиться нокаута. Три минуты тянулись бесконечно. Уж
не ушел ли проклятый хронометрист на ужин? Как он ни отбивался,
желтый дьявол выходил на ударную дистанцию, работал «поршнями»,
двигался по рингу, пусть плоскостопо, но всегда сохраняя равновесие,
словно врытый в землю.' Еще одна серия ударов, и Годфри спасся толь¬
ко тем, что нанес два крепких боковых по корпусу.
Гонг. Годфри направился в свой угол. На этот раз много аплодиро¬
вали, и все ему. Может, они хлопали, потому что он до сих пор дер¬
жится. на ногах?
— Вот это уже лучше, — сказал Пэт Принц, растирая ему ноги. —
Куда лучше. Ты все время держал дистанцию. Он, конечно, не сахар.
Держись от него подальше. — (Темный дурак, ринг ведь не в милю
шириной, подумал Годфри.) — Следи за его правой и двигайся. Ты
молодцом, малыш.
И верно, колени у него больше не дрожали и в голове прояснилось.
Но челюсть ныла так, словно треснула. Несколько зубов шаталось. Он
набрал в рот воды, сплюнул и увидел, что она все еше красная. И в
этот момент он взглянул через плечо секунданта и увидел Энджелла и
Перл. Перл не смотрела на него, она уставилась на свои руки, сложен¬
ные на коленях, словно кроме них* ничего на свете не существовало.
Но Энджелл смотрел на него. Энджелл смотрел на него жадно, со зло¬
радством. Сразу вспомнился приют. Был там один сволочной воспи¬
татель, который никогда сам не наказывал ребят и не давал им подза¬
тыльников, как другие; он их и пальцем не трогал, он просто заставлял
старших ребят бить младших, а если они подчинялись, то просто сто¬
ял и смотрел. Ну и лицо у него было в этот момент! Как он смотрел!
Господи Боже мой... Какое выражение! Старый жирный боров. Он на¬
слаждается. Он наслаждается тем, что меня избивают.
— Если удастся, целься ему в надбровье, — поучал Принц. — Он
только из-за этого и проиграл Сальдивару. Снова бы вскрыть ему
бровь... Но берегись. По возможности действуй осторожно.
456
Четвертый раунд. Старая, жирная, поганая морда. Он прослышал,
что меня обманули, и явился полюбоваться, как меня избивают. Но
откуда он узнал? И она тоже здесь, прикидывается, будто ей все рав¬
но, прикидывается, что не смотрит, прячется за этой горой сала. Один-
удар левой ему в брюхо — и дух вон, печенки-селезенки все наружу,
как у распотрошенной курицы.
Кружи вокруг Кио. А как насчет договора? Как насчет проклятых
раундов для разминки? Стоит только желторожему убийце нанести еще
один из своих правых, и бой окончится на четырех. Маленькому Бож¬
ку крышка. Чтоб мне провалиться! Он подумал, что, может, на этот раз
Принц действительно говорил дело, и, когда Кио бросился в атаку,
сгал метить левой, пытаясь достать ту самую бровь. У этой желтомор¬
дой образины никуда не годится работа' ног, так что его легко Достать,
и верно, его легко было достать, да только он весь состоял из плеч,
локтей, перчаток и крепкой черной головы, а уж если угодишь ему под
удар...
Миновала уже середина раунда, и пока все шло гладко, если не
считать ноющей челюсти и того, что перчатки начали тяжелеть, и в
этот момент Кио сделал обманное движение, чтобы завлечь Годфри в
угол, шагнул в ту же сторону вместе с Годфри и нанес сильнейший
апперкот, который Годфри заметил в последнее мгновенье. Удар про¬
шел мимо поврежденной челюсти и пришелся на скулу. Когда они
разошлись, Годфри почувствовал, как по щеке течет кровь. Впервые,
с тех пор как ему рассекли бровь тогда, четыре года назад, он получил
настоящее повреждение на ринге. Это вывело его из себя. Его разо¬
злило, что кто-то проливает его кровь. Вот, значит, чего можно достичь
уменьем, что же, теперь попробуем обычную драку. И, словно обезу¬
мев, он бросился на Кио.
Неожиданность атаки почему-то лишила Кио уверенности. И хотя
в основном удары Годфри попадали на защитный барьер, Кио сбился
с ритма, поддался напору и был вынужден отступить, что всегда полу¬
чалось у него плохо, так как он к этому не привык. Неуклюжая работа
ног не могла достаточно быстро спасти его От опасности. Он оказался
прижатым к канатам, и его «поршни» уже не наносили прежнего ущер¬
ба выкладывавшемуся до конца противнику.
Схватка продолжалась у канатов, и Годфри казалось, будто он в
сумасшедшем доме, такой в зале стоял рев. Гонг... Рев не ослабел, он
провожал его до самого угла и после. Ему не хватало воздуха, ему ну- *
жен был насос, чтобы накачать чего внутрь. Он бессильно опустился на
табурет, вытянул ноги, свесил руки; толпа действительно обезумела,
бурлила, кипела, будто снятый с огня котел.
Здорово, малыш! Здорово! Ты просто чудо! — Пэт прикладывал
к щеке тампон чтобы остановить кровь. Рефери подошел посмотреть,
но остался удовлетворен. — У тебя тут только царапина, чуть содрана
кожа. Сейчас все уладим. Ты же меня знаешь — я специалист по по¬
457
резам. В следующем раунде устрой себе передых. А ты сбил его с тол¬
ку, без дураков. Устрой передых.
Даже сидя на табурете, Годфри никак не мог наладить проклятое
дыхание. Желторожий в последней схватке чуть нс переломал ему реб¬
ра, дсе-таки взял свое. Вытереть лицо, смазать вазелином, прополос¬
кать рот, сплюнуть, а теперь массаж; пропади все пропадом, а он все
равно не сдастся, не может быть, чтобы желтый дьявол чувствовал себя
свеженьким после такой взбучки. Ага, кусочек зуба. Выплюнул. А
жирный Энджелл все глазеет. Жирная сволочь Энджелл. И «малютка»
Перл. Ну погоди, он с ней разберется. Вложить капу. Гонг... Господи,
ноги едва держат, перчатки будто свинцовые. Устрой передых. А как
быть с этим японским броневичком? Вот он снова прет.
Они кружили, оба соблюдая осторожность. Кио держал инициати¬
ву, но опасался опять разбудить в противнике зверя. Через три неде¬
ли ему предстоял куда более важный бой; в углу ему смазали рассе¬
ченную бровь, но следовало беречься, чтобы не ухудшить дела. В этом
раунде или в следующем он расправится с этим выскочкой, еще толь¬
ко пятый раунд, времени достаточно. Ведь для него это тренировка в
быстроте, выносливости, упорстве. Он начал настойчиво сближаться,
принимая удары на плечо, прикрывая корпус локтями, финтуя голо¬
вой, пока не вышел на дистанцию удара; Годфри нырнул от канатов,
но удар правой сбоку угодил ему в горло и он задохнулся и закаш¬
лялся. Продолжая комбинацию, Кио снова достал, и тут его голова
мотнулась назад — левой прямой Годфри дошел до цели. Наконец-то
сблизились, теперь не теряй времени — раз-два, раз-два по корпусу,
и снова правой, левой, правой, левой. Выскочка сопротивляется, тол¬
па ревет, но не за него: англичане болеют за английского боксера. Ну
подождите, скоро вам не о чем будет реветь: выскочке каюк. Чуть
промахнулся правой, но два прямых левой дошли до цели; выскочка
присел, попятился; ни к чему торопиться, у ринга всего четыре угла.
На этот раз ему не уйти, обманный левой, еще один, а теперь удар
правой, тот самый, каким он прикончил Ким Си-Ко, Матабиси, Джо
Оскара и Фернандеса Луса. На этот раз неудача. Выскочка вошел в
ближний бой, подос, даже не нанося ударов. «Брек!» Кио оттолкнул
его обеими перчатками, слегка задел нос,.снова бросился в атаку,
делая обманные движения корпусом, напирая, опустив плечи* спря¬
тав подбородок; крепкий правый пришелся ему по носу, остановил
ого; толпа взревела; снова в атаку. Выскочка виснул всей тяжестью;
оба наносили удары по корпусу. «Брек!» Разойтись, снова броситься
в атаку. Один удар, второй, третий. Неплохой прямой правой, без
навала, но все равно чувствительный, вышиб у выскочки изо рта капу.
Снова-виснет, удар снизу, промахнулся; этот мог бы закончить бой.
Виснет. «Брек!» Выскочка, уйдя в сторону, провел два легких левых;
на радость толпе — не удары, щелчки, в них не было силы. Снова
виснет. Гонг...
458
Годфри едва хватило силы добраться до своего угла, в то время
как один из секундантов, взбежав на ринг, подобрал капу. Пэт Принц
занялся Годфри.
— Его песенка спета, — сказал сосед Энджелла. — Капу выронил,
верный признак. Конец. Наверняка рефери прервет бой. Смотрите, ну
что я. вам говорил.
Уотерфорд направился в угол к Годфри, внимательно оглядел его
самого, порез на щеке, который, после смазки йодом, перестал крово¬
точить. Ему мешал Принц, склонившийся над Годфри, смазывающий
йодом другую раздувшуюся скулу.
. — Как это так? — возмутился Энджелл. — Неужели они прекратят
бой? Не может быть! Ведь его еще не побили. Непонятно, кто из них
победил. Почему они хотят прекратить бой?
— Нехорошо, когда боксеру слишком много достается, — пояснил
сосед Энджелла. — Ты, приятель, поставь себя на его место.. Этот под¬
люга япошка измолотил Восперу все ребра.
— Давайте уйдем, Уилфред! — шепнула Перл. — Прошу вас! Если
не хотите, я уйду одна!
— Еше раунд, — сказал Уилфред. — Может, бой уже окончился.
Давайте подождем до конца.
Но бой не окончился. Уотерфорд отошел от Воспера, удовлетворен¬
ный тем, что у того не затуманены глаза и что порез на щеке несерь¬
езный. Как только рефери отвернулся, Годфри снова сплюнул кровь в
ведро.
— Ты действительно хочешь продолжать, малыш? — спросил
Принц. — Тебя никто не принуждает. Ты и так себя показал.
— Все в порядке, — отозвался Годфри. — Видел, как я в конце дал
ему по набалдашнику. Чуть не переломил шею. Все в порядке. Меня
пока еще никто не побил. И теперь не побьет.
— Выпей-ка этого.
— Не хочу.
— Выпей, малыш, это тебя подкрепит.
Бренди обожгло горло. Тень Флоры. Ей бы сидеть здесь вместо этих
двоих. Энджелл злорадствует. Почему он пришел? Что он знал? И этот
лысый тип, которого он сначала видел в конторе у Энджелла, а потом
на взвешивании. Что тогда сказал Буши? «Они все устраивают». Что
же они «устроили»? Энджелл помог ему устроиться у Джуда Дэвиса.
Может, теперь он помогает выпереть его из команды?
Во рту капа, пахнущая вазелином, секунданты покинули ринг, надо
вставать, убрали табуретки... Гонг.
Вроде бы полегчало, но злость, злость так и душит. Кто-то его за¬
продал с потрохами. Джуд Дэвис развел все это вранье насчет трени¬
ровочных раундов. Сегодня его тут нет. Грипп. Дело пахнет керосином.
459
И единственный способ снова все исправить, это нокаутировать жел¬
тую харю. Плевал он тогда на всех. Но насчет нокаута — это одни
мечты: хорошо бы удержаться на ногах да нанести ответный удар — и
то довольно.
Он ловко блокировал убийственный правый подставкой в воздухе
и тут же нанес Кио два резких левых в челюсть. Если бы только они
были с навалом, как в первых раундах. Он увернулся нырком еще от
одного правого и почти ощутил запах промелькнувшей мимо перчат¬
ки: Затем они прибегли к захватам. Он уже привык к выражению это¬
го-квадратного желтого лица, карим, глубоко сидящим, похожим на
пуговицы глазкам, скользкому потному мускулистому телу, свистяще¬
му дыханию, злобному толканию и пыхтению. Они походили на со¬
вокупляющихся грызунов, поощряемых непристойными выкриками
толпы. «Брек!»
Бренди помогло, мобилизуя последние силы. Он танцевал вокруг
Кио, нанося легкие, короткие удары, от которых Кио отмахивался, как
собака, стряхивающая с шерсти воду. С полной уверенностью в себе,
Кио снова перешел в атаку, выжидая момент, тесня Годфри в угол;
Годфри увернулся, и все началось сначала. Та самая бровь, наверное,
изменила дальнейший ход событий.. Половина раунда была уже поза¬
ди, когда Годфри увидел возможность, и воспользовался ею: молние¬
носно сблизился и провел два левых, второй из которых попал точно
в цель. Кио ответил сильнейшим апперкотом, вскользь задевшим пов¬
режденную челюсть противника, а затем левым прямым пробил защи¬
ту, и нанес удар в скулу. Кровь хлынула у Годфри изо рта, и он от¬
кинулся на канаты, отвечая ударом на удар. Рассеченная бровь Кио
тоже кровоточила, но'он изо всех сил молотил Годфри по ребрам.
Это был конец Маленького Божка. Ослепленный, он наносил бес¬
порядочные удары и тем не менее часто находил цель. Толпа, вскочив
на ноги, ревела. Кио отступил, но тут же снова вернулся, дважды уда¬
рив Годфри в голову, а затем со страшной силой правой в нос. Кровь
брызнула фонтаном*.и рефери'схватил Кио за руку. Годфри лежал на
канатах, наполовину на ринге, наполовину за рингом, слыша рев тол¬
пы, пытаясь разглядеть соперника, вздохнуть, подняться. Кто-то под¬
держивал его под руку, помогал встать на ноги, он отталкивал его,
искал Кио, боль в носу заглушала все остальные чувства. Ноги подко¬
сились, стали ватным)!; его поддерживали уже двое. Раунд окончился,
обратно в угол, еще не все потеряно, он еще покажет желтой харе. Он
все-таки рассек желторожему убийце бровь, ничего не скажешь, чисто
сработано.
Он сидел на табурете, и кто-то давал ему нюхательную , соль, кто-
то прикладывал к носу салфетку, пытаясь остановить кровотечение.
Рефери стоял в центре ринга с Кио. Аплодисменты и шиканье. В чем
дело? А, он не в своем углу, смотрит не в ту сторону. Он сидел в углу
Кио.
460
Он попытался подняться, но не смог. Кровь наполнила рот, и он
отхаркнул ее в ведро. Господи, да он весь измочален. Такого еще не
бывало. Что-то случилось; он даже не слыхал гонга.
— Все в порядке, малыш? — спрашивал Пэт Принц. — Легче, лег¬
че. Расслабься. Ты здорово себя показал! На победу нечего было и рас¬
считывать. Но ты себя показал что надо! Доктор посмотрит твой нос.
Дай-ка, я вставлю тампон. Ну вот, уже лучше. Доктор посмотрит тебя
в раздевалке.
Кто-то еше. Рефери и желторожий убийца.
— Хороший бой, — сказал Кио. — Что? Хороший бой. Хорошо
дрался. Хороший бой.
Кио спустился с ринга. Значит, все кончено. Черт возьми, нос.
— Теперь все в порядке? — спросил Уотерфорд у Годфри. — Как
себя чувствуешь?
Какой-то человек с бородой хотел пощупать ему нос.
— Не трогай!
— Боится, — сказал борода. — Мы отвезем его в больницу. Там ему
станет лучше. Через пару деньков оправится. Ты можешь встать на
ноги, Воспер? Давай-ка посмотрим, как у тебя с глазами.
Годфри встал, закачался, его поддержали.
— А теперь поприветствуем мужественного побежденного, — ска¬
зал распорядитель.
Зрители чуть не разнесли зал. Честное слово, от криков чуть не
обрушился потолок. Это покрепче бренди. Он поднял руки, и снова
вопль потряс зал. Потом с чужой помощью он кое-как спустился с
ринга, и толпа приветствовала его всю дорогу до раздевалки.
В раздевалке ему предусмотрительно не дали зеркала.
Глава 8
г- Мы тут ни за что не найдем такси, — сказал Уилфред. — И пы-.
таться нечего.
— Тогда вызовите по телефону. Я подожду.
— Мы скорее доберемся до дому на метро. Если вы уж так настаи¬
ваете, возьмем такси у Мраморной Арки, их там сколько -угодно. Но
на. метро мы доедем всего за...
— Вызовите такси! — властно повторила она. — На метро я' не
поеду.
К счастью, телефонная будка оказалась поблизости. Уилфред поз¬
вонил, и, в ожидании такси, не боясь запачкать пальто, дрожа под
ледяным ветром, Перл уселась прямо на каменные ступени. Выходя¬
щие с любопытством оборачивались на нее, но таких было немного —
оставалось еще два боя. Мимо проехали двое полицейских на машине
и внимательно посмотрели на странную пару, но Уилфред, словно глы¬
461
ба, стоял на страже рядом. Через десять минут Подъехало такси. По¬
могая Перл сесть в машину, Энджелл не удержался и взглянул на счет¬
чик, настукавший уже четыре шиллинга и шесть пенсов.
В молчании они доехали до дому. Всю дорогу вниз по Уайтчепел и
Леденхолл-стрит, Корнхилл-стрит и улице Королевы Виктории, а за¬
тем по набережной, где сияющий огнями Лондон отражался в реке в
морозной ночи, они хранили молчание. Всю дорогу вверх по Нортум-
берленд-авеню, Молл и Конститьюшен-Хилл до Найтсбриджа и вниз
по Слоун-стрит они не проронили ни слова. Лишь у дверей дома Перл
сказала:
— Я сама заплачу.
— Не глупите, дорогая.
— Нет, я сама заплачу! — повторила Перл, вынимая кошелек.
Он отпер дверь, зажег свет и остановился, поджидая ее. Она стре¬
мительно прошла мимо, сбросила пальто, отворила дверь в гостиную
и зажгла свет. Затем включила электрический камин и дрожа уселась
перед ним.
Он последовал за ней и на мгновение задержался в дверях, вгляды¬
ваясь в нее, пытаясь по ее позе разгадать настроение. При мысли'о
содеянном в нем шевельнулся страх.
— Давайте я накрою вас чем-нибудь теплым, — сказал он. — Нап¬
расно мы стояли на холодном ветру. '
— Когда вы хотите, чтобы я ушла? — спросила Перл.
Страх больше не подкрадывался исподтишка, а стал реальностью,
острый, как нож.
— Что вы имеете в виду?
Разве не ясно, что я имею в виду? Ведь вы мне ясно показали,,
что вы имеете в виду.
— Не понимаю. Должно быть, вас взволновал бокс.
— Взволновал меня — да разве вы на это не рассчитывали? Ну,
скажите, разве не так? Скажите! — Она посмотрела на него пылающим
взором, всю ее природную невозмутимость смел ураган гнева. — Все
было подстроено заранее! Это вы все цодстроили, не так ли? Это вы
все подстроили, — уж не знаю как, — а потом купили билеты и пове¬
ли меня, чтобы я посмотрела! Вы знали, что его изобьют, вы все зна¬
ли, наверно, кого-то подкупили! — Она следила за его лицом, и
предположение перешло в уверенность. — Я все думала, весь, вечер
хотела понять — вы были так возбуждены, будто предвкушали удоволь¬
ствие. Что ж, вы его получили, вы насладились за мой счет! Я верну
вам деньги за билеты, чтобы это вам вообще нйчего не стоило — ни¬
чего, кроме наслаждения, полученного вашей низкой душонкой!
— Вы видели, как побили вашего поклонника, — резко сказал Уил¬
фред. — Он боксер. А боксер всегда рискует быть побитым. Такова его
профессия. А если вы взволнованы, так тут некого винить — незачем
было связываться с боксером.
462
Наступило молчание. Она сдернулк с головы шарф, и волосы рас¬
сыпались по плечам. Пали последние заслоны.
— Что ж, так я и думала. Так и думала. Значит, вы знаете о нас.
— Да, я знаю о вас.
Она повернулась к огню, снова вздрогнула, хотя камин нагревался
все сильнее.
— Меня тошнит.
— Я знаю, что вы с ним спали, — сказал он со злобой. — Вы дума¬
ете, это пустяки? Вы вышли за меня по доброй воле. Вас никто не
принуждал. Я дал вам все — все, что мог. Я положил .на ваше имя пять
тысяч фунтов. Подумать только, пять тысяч! Вы живете в роскошй, а
кем вы были — простой продавщицей.
— Можете получить свои деньги обратно.
— Ну, еще бы. Вы неплохо на них повеселились. Швыряли их на¬
право и налево. Накупили себе нарядов, сорили как попало. Наверня¬
ка и ему кое-что перепало.
— Ни единого пенса.
— Я дал вам все это. — Он взмахнул рукой, словно охватывая ши¬
роким жестом все те блага роскоши, богатства и культуры, которые он
ей предоставил: картины импрессионистов, мебель французской рабо¬
ты, обеды в лучших ресторанах... — Прошло всего несколько месяцев —
всего несколько месяцев, — и вы изменили мне с этим жалким голод¬
ранцем! Здесь, в этом доме, вы разрешили ему лапать себя грязными
руками, грязными мозолистыми плебейскими ручищами, вы, голая,
разрешали ему... — Уилфред задохнулся, словно кто-то схватил его за
горло.
— Значит, вот как вы нам отомстили, — сказала она. — У вас не
хватало смелости...
— Смелости! Да ведь он вдвое меня моложе! Я человек интеллекта;
эстет. Что я мог поделать против этого хама?
— Вы заплатили, чтобы его избили! Какая низость! И вы называете
себя цивилизованным человеком! Да вы настоящий гангстер. Совре¬
менный Аль-Капоне... — Ярость и горечь делали ее красноречивой.
Он подошел и стал над ней; его лицо исказилось, покрылось крас¬
ными пятнами.
— Что же я должен был сделать? Как я должен был поступить? Как;
по-вашему, я должен был поступить? Может, вы мне скажете? — Он
смотрел на нее, не пряча своей гадливости. — Всего через пол года
после брака начать дело о разводе, сделать из себя посмешище и по¬
казать всем, что вы дешевая шлюха? Так как же я должен был посту¬
пить? Скажите мне!
Она пшила на кухню. Он последовал за ней, горячась, переходя в
наступление.
— А я-то считал вас приличной милой девушкой, хорошо воспитан¬
ной. Думал, вы не лишены чувства преданности, долга. И этот жалкий
463
боксеришка с его дешевыми манерами, с его голосом, как у уличного
торговца, с его вульгарностью, отсутствием интеллекта... Настоящее
животное.
Она обернулась, вытирая лицо полотенцем, краска размазалась по
щекам.
— Вот как, значит, он животное! Что ж, так уж устроен человек. Но
•он, между прочим, настоящий мужчина. Вы об этом подумали? С кар¬
тинками любовью не займешься.
Он с ненавистью взирал на нее.
— Я любил вас... Я вас ублажал, и еще как — в ущерб своему здо¬
ровью. Я... я занимался с вами любовью через частые промежутки вре¬
мени. Уж не хотите ли вы сказать, что вас обделили?
— Вот именно, обделили, — сказала она. — Да, да, обделили! Ваша
любовь... Господи, чтб толку об этом говорить! — Она бросила по¬
лотенце в раковину и открыла воду. — Да, я вышла за вас замуж. Да,
я вам изменила. А теперь вы отомстили — что, разве не так? И мой
жалкий боксеришка искалечен, лежит в больнице, может, никогда не
будет заниматься боксом. А его лицо! Да оно все изуродовано. Это на
вашей совести, хотя дело сделано чужими руками! Подлейшая месть,
какую только можно придумать. Почему вы не выместили на мне?
Почему? Почему вы не выместили на мне? С боксером вам не спра¬
виться, но со мной вы бы справились. Вы могли избить меня до полу¬
смерти. Или вы даже этого испугались.
Они смолкли, словно два противника, разрядившие пистолеты. Вся
амуниция была растрачена в шумных залпах.
Помолчав, Уилфред сказал:
— Я не мог бы вас изби!ъ. Разве я посмел бы вас изуродовать. Ведь
я вас люблю. Разве... разве это не видно? — Он закрыл лицо руками и
расплакался.
Зрелище было довольно смешным: огромный толстый человек сред¬
них лет всхлипывает, закрыв лицо ладонями. Однако смеяться было
некому. Перл мгновение смотрела на него, но горечь отчаяния пере¬
силила в ней презрение и жалость. Она-бросилась вон, в гостиную,
затем в переднюю, а оттуда вверх по лестнице в свою комнату. В ком¬
нате она недоуменно огляделась вокруг, силясь понять, что ее сюда
привело. Затем вытащила из-под кровати старый чемодан. Открыла,
принялась бросать в него вещи. Некоторые отбрасывала в сторону,
потому что не привезла их с собой в этот дом. Она должна оставить
тут всю массу накупленных красивых платьев, туфель, шляп, перчаток
и шарфов. Она возьмет только то, что привезла сюда в июне прошло¬
го года. Он может их продать и выручить за них сколько сумеет. Это
поможет ему как-то возместить расходы. Да и в банке еще оставалось
более четырех тысяч его денег; пусть тоже забирает. А она уедет се¬
годня же, сначала домой, а потом к.Годфри. Она навестит его в боль¬
нице, а потом отправится в его комнату на Лавендер-Хилл, приберет
464
ее, приведет в порядок, чтобы он вернулся в домашний уют. Первое
время он будет нуждаться в уходе, пока не станет на ноги, пока не
окрепнет, пока...
В дверях стоял Уилфред.
— Перл, что вы делаете?
— Собираюсь.
— Опомнитесь, не спешите.
Не слушая, она бросила в чемодан пару туфель.
— А вы не имеете права меня задерживать.
— Вы моя жена. Это ведь что-нибудь да значит.
— Ничего не значит. Больше ничего не значит.
Его лицо было все в пятнах, хуже, чем у нее, все в розовых и белых
следах, будто он слишком сильно намял его.
— Куда вы собираетесь в такую тьму?
— В гостиницу. Это лучше, чем ехать домой, поднять всех на
ноги.
— Останьтесь до утра. Какая разница.
— Для меня большая.
Он вошел в комнату и сел на кровать. Он выглядел наказанным
ребенком. От прежней воинственности не осталось и следа.
— Не покидайте меня, Перл.
— Оставьте меня в покое!
— Это был честный бой. Его победили в честном бою. Все это пус¬
тяки. Он скоро поправится.
— Его свели не с тем боксером, а вы каким-то образом сумели это
устроить!
— Прошу вас, не уходите. Умоляю вас.
— Вам следовало об этом думать раньше.
— Но разве вы безгрешны? Скажите мне — разве вы считаете себя
безгрешной?
— Конечно нет! Конечно, я не безгрешна. Я говорила, тут есть и
моя вина. Только я не такая низкая, чтобы подстраивать чью-то ги¬
бель. Я не... — Она хотела сказать, что не действовала исподтишка, но
есть ли разница, по крайней мере внешняя, между его и ее поведени¬
ем? Встречи тайком в их спальне...
Уилфред вытащил из кармана платок и вытер лицо.
— Вы — вы любите этого человека?
— Да! — Любила ли она его? Было ли любовью то чувство, которое
она испытывала к Годфри, или просто смесь влечения и похоти?
— А меля вы не любите?
— Нет!
— Но вы моя жена, Перл. Мы с вами муж и жена, Перл. Мы с вами
муж и жена. — Его юридический ум цеплялся за оговорку, словно уто¬
пающий за соломинку.
— Что ж, теперь этому конец.
46S
— Подождите до утра. Вы утомились, устали, замерзли. Ложитесь спать.
Она посмотрела на него. Его лицо было по-прежнему в пятнах, за¬
плаканное, как у ребенка. Ну, а лицо Годфри? В те последние секун¬
ды, до того, как вмешался рефери, оно превратилось в кровавую маску.
Уилфред спросил:
г— Что вы в нем находите?
г- Я уже говорила. Он мужчина...
— Он животное, только и всего. И это отвечает вашим низким ин¬
стинктам.
— И вы еще смеете говорить о низких инстинктах!
Он сидел измотанный бурей чувств, полуобвиняющий и полуоправ-
дывающийся.
— Вы мне больше нужны, Перл, чем ему, даже если он и получил
незначительные повреждения. У него будет еще много женщин. А вы
у меня одна. Если я в чем-то и провинился, вел себя неэтично... Но
ведь и вы тоже виноваты. У меня больше никого нет, Перл. Теперь я
знаю, что не смогу без вас жить.
Она закрыла крышку чемодана.
—: А зачем вам жить? — спросила она.
При этом жесточайшем из всех ударов Уилфред снова закрыл лицо
руками.
— О, Перл, Перл...
Она подошла к шкафу, вытащила оттуда, из кучи новых и модных,
свое старое пальто и бросила его на чемодан. Она еле'держалась на но-
raXi превозмогая слабость, и изо всех сил разжигала свой гнев, чтобы за¬
ставить себя уйти немедленно. Она все время напоминала себе о бое,
чтобы не дать утихнуть ярости, это действовало как укол адреналина.
Когда она проходила мимо, Уилфред схватил ее за руку.
— Перл, не покидайте меня. Вы обещали...
Она выдернула руку.
— Что обещала?
Он сказал:
— Наверное, я полюбил вас еще тогда, в самолете. Я обманывал
себя, выдумывая всякие причины, отчего мне надо на вас жениться,
лишь бы не признаваться в этом. За последние два месяца я все по¬
нял. Я полюбил вас, только поэтому я на вас и женился, только поэ¬
тому и решился на сегодняшнее. Только поэтому, даже теперь, зная о
вашей неверности, я прошу вас остаться.
Ее охватило оцепенение. Она-не двигалась с места.
— Мне жаль, — сказала она.
Он продолжал:
— Брак — это своего рода сделка. В радости и в горе. Если я вас
сегодня обидел, вспомните, у нас были и хорошие времена, у нас была
дружба. У. нас была и радость... Не отрицайте. У нас было много об¬
щего — вам небезразличны земные радости, вы любите хорошее вино,
466
хорошие духи, утонченную жизнь, красивую одежду, умную беседу и
многое другое. Неужели вы хотите всего этого лишиться?
— Да, хочу.
Он продолжал уговаривать, умолять, вновь взял ее за руку и не от¬
пускал, хотя она пыталась высвободиться. В конце концов она вырва¬
ла ее, чуть не упав.
— Неужели вы не понимаете? — воскликнула она. — Ну хотя бы
чуточку! После сегодняшнего... — Она расплакалась.
Некоторое время разговор не возобновлялся. Она плакала молча,
горько, с ужасом сознавая, что не может остановиться. Он сидел на кро¬
вати, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, закрыв лицо руками, рас¬
трепанные волосы упали-на руки. Перл пыталась собрать остатки своих
вещей, но вяло, словно каждое движение стоило ей неимоверных усилий.
Наконец, уложив все, она направилась к двери. Oh упал на колени и
вновь схватил ее за руку, говоря что-то бессвязное, бормоча ласковые
слова, впервые за всю его размеренную, сдержанную, разумную жизнь.
Неловкие болезненные мгновения, которые так и запечатлелись в памя¬
ти Перл, как нечто смутное, слова, позы, ясные в своем значении, но
нечеткие в подробностях, словно в качестве самозащиты она сознатель¬
но избрала оптический обман. На какой-то стадии она обнаружила, что
сидит с ним рядом на кровати и соглашается остаться до утра.
Но согласилась она не оттого, что Уилфред победил;-над ней одер¬
жали, победу усталость, сознание того, что она не в состоянии продол¬
жать эту сцену. Спуститься вниз, оказаться среди пронизывающе¬
холодной февральской ночи, добраться до гостиницы «Кадоган» безо
всякой уверенности в том, найдется ли там номер, затем, если удаст¬
ся, взять такси и отправиться на поиски другой гостиницы, где есть
свободная комната, заполнить книгу для приезжих, подняться на лиф¬
те, заплатить коридорному и лечь спать в холодную неуютную по¬
стель — все это было превыше ее сил.
Наполовину обнадеженный, наполовину растерянный, Уилфред
был вытолкнут за дверь, и она осталась одна в своей комнате, своей
еще на одну ночь.
Она твердо решила уйти рано утром. После всех событий этого ве¬
чера и теперь, когда открылась ее неверность, о совместной жизни не
могло быть и речи. Она не понимала, на что он надеялся. Будь что
будет, но ее жизнь с Уилфредом кончилась!
Глава 9
Годфри ствезли в больницу Бетнал-Грин и наложили ему восемЁ
швов на щеку и два на бровь и поправили сломанный нос. После боя
он -несколько часов находился без сознания, и на следующее утро вра¬
чи сняли энцефалограмму. На всякий случай сделали также снимок
467
грудной клетки, чтобы проверить, не сломаны ли ребра. Доктор объ¬
явил, что в конце недели он сможет вернуться домой, но ему придет¬
ся еще неделю приходить в больницу на лечение.
Годфри оказался привередливым больным. Нос у него все еще был
заткнут тампоном, все тело ныло, он лежал и кипел от гнева, вспоми¬
ная свое поражение, обман, унижение, страшное побоище последних
двух раундов, и со злобой смотрел на обширную палату, ожидая к себе
особого внимания. После обеда ему дали зеркало и безопасную брит¬
ву, и он свирепо воззрился на пугало в кровоподтеках и бинтах и тре¬
бовательно спросил, как, черт побери, он будет выглядеть, когда
снимут повязки. Доктор сказал, чтобы он не беспокоился, может, прав¬
да, потребоваться пластическая операция носа из-за сложного перело¬
ма, а у них в больнице нет условий для столь длительного лечения.
К вечеру явился Пэт Принц и принес с собой вырезки из газет и
бутылку шампанского от Джуда Дэвиса. Словарь Годфри не был бо¬
гат, но он пустил его в ход сполна, объясняя Принцу, как Джуду Дэ¬
вису следует поступить с бутылкой. Принц сопел и смущенно моргал.
— Послушай, малыш, ну зачем сердиться? Этот бой устроили для
тебй. Ты ведь согласился, верно? Д если ты надеялся победить, значит,
ты круглый дурак. Чего тут жаловаться на Джуда?
— Чего жаловаться? — огрызнулся Годфри, еле шевеля распухши-
ми'губами. —’Скажи Джуду,.если он решится еще раз кого надуть, на
меня пусть не рассчитывает.
— Успокойся, малыш, никто тебя не надул.
— Это ты так думаешь. Так вот, скажи Джуду, что я покончил с ним
и с его бандой и точка. Скажи этой грязной паскуде, что собак, кото¬
рые гадят в собственной конуре, надо вешать. Когда-нибудь, может
скоро; кто-нибудь ему отплатит!
Пэт Принц потирал шрам у глаза.
— Послушай, малыш, вот тебе мой совет. Ну стоит ли так близко к
сердцу принимать свое поражение? Тебя победили в честном бою, ино¬
го и ждать не приходилось с японским чемпионом, а если ты возом¬
нил, будто тебя и пальцем не тронь, то на ринге от тебя мало толку,
что мне, что Джуду, что какому другому менеджеру, который сделает
глупость и возьмет тебя.
Годфри попытался сесть, но не смог — сильная боль пронзила го¬
лову: он с трудом соображал, что.говорил старый боксер.
— Когда устраивали этот бой, — продолжал Принц, — когда его
устраивали, я знал, что тебе не вытянуть, и сказал Джуду, а он отве¬
тил, что для тебя это большой шанс и, если тебя побьет Кио, ты зара¬
ботаешь больше славы, чем за десяток обычных встреч. И он прав, чтоб
■мне провалиться, ты только почйтай, что накатали о тебе писаки. Ты
ведь еще-не читал газет. Обалдеешь. Держи-ка!
Годфри сощурился, вчитываясь в газетные вырезки. Все статьи пре¬
возносили его: от местных газет до трех главных ежедневных, снизо¬
468
шедших до того, чтобы упомянуть событие. «Мужественный лондонс¬
кий паренек». «Захватывающий бой в Бетнал-Грин». «Японский чем¬
пион встречает почти свою ровню». Читая, он еле слушал Принца, его
затуманенный мозг с трудом разбирался в дипломатических уловках и
соображениях выгоды, ему это было не под силу даже в лучшие вре¬
мена.
— Поэтому, малыш, я ни слова не передам Джуду из нашего раз¬
говора. Я ничего не слыхал, так и знай. Понимаешь? Если он и до¬
пустил на этот раз ошибку, это не значит, что таково мое мнение,
вовсе не значит, — все-таки он твой менеджер, и тебе трудненько бу¬
дет подыскать другого, если ты не поладишь с Джудом. А останешься
у него — сразу как выздоровеешь, деньги так и потекут к тебе рекой.
Знай, малыш, как выздоровеешь, деньги к тебе так и потекут, боль¬
шие деньги. А тебе ведь того и надо, верно?
— Скажи Джуду, что я хочу его видеть, — ответил Годфри. — И
поскорей. Пусть является вместе со своим гриппом и кровать тоже
прихватит. Она ему может понадобиться.
— Я скажу, что ты хочешь видеть его — и все. Хочешь подрубить
под собой сук, малыш, подрубай — твое дело!.
Когда Принц ушел, Годфри откинулся на подушку и продремал до
ужина. Он с трудом проглотил еду, выпил снотворное и заснул, так и
не решив, что делать дальше. Не в его натуре было оставаться у Дэви¬
са. Не в его натуре было оставаться у Дэвиса даже на время, пока он
осмотрится. Природный инстинкт подсказывал ему подстеречь Дэви¬
са у тренировочного зала и искалечить на всю жизнь. Он знал, что
сделай он это, — и, учитывая его прежние провинности, боксерской
карьере придет конец. Был и другой выход: отправиться в Совет по
.контролю над боксом и подать официальную жалобу в надежде, что
Дэвиса лишат лицензии. Но ничего, кроме подозрений, у него не
было, а Дэвис станет все отрицать; вряд ли можно рассчитывать, что
ему поверят и опорочат достаточно известного и уважаемого менедже¬
ра. У него нет доказательств, ни малейших-, — одни предположения.
Пэт Принц ничего не знал. Это ясно. А если Принц сдержит обеща¬
ние и умолчит об их разговоре, то имеется и третий выход: ответить
хитростью на хитрость, обманом на обман. На следующее утро, когда
немного прояснилось в голове, Годфри решил: пусть все идет своим
чередом и стал ждать, не явится ли Дэвис.
Дэвис явился, правда, только после обеда. Четверг был днем посеще¬
ний. Он прошел между рядами кроватей — худощавый, темноволосый,
довольно внушительный. Годфри всегда считал, что Джуд стильно оде¬
вается: неизменный темный костюм, белая рубашка с выступающими из-
под рукавов манжетами, бриллиантовая булавка в галстуке и запонки с
опалом. Но сегодня, видя его в.другом свете, Годфри приметил некото¬
рую убогость этой показной элегантности, шаткую неуверенность поход¬
ки; глаза Джуда за стеклами очков избегали взгляда Годфри.
469
— Ну-ну, как дела? — спросил он. — Я вижу, нс так уж плохо?
— Как-нибудь выживу, чтобы получить по счету, — сказал Годфри
' распухшими губами.
— Очень сомневаюсь, что я разрешу тебе вновь встретиться с этим
подлецом Кио: Надеюсь, в Гамбурге он получит по заслугам.
— Он вел честный бой, — отозвался Годфри. — Чего не скажешь о
некоторых грязных ирландцах.
Дэвис наклонился и открыл принесенный с собой пакет. Для на¬
чала он решил пропустить мимо ушей намеки Годфри-
— Еще бутылка шампанского. Я подумал, ты не откажешься от вто¬
рой. Знаешь, встречу Кио с Хейстом отложили на три недели.
— Ну и что?
— Все из-за тебя. Ты раскроил ему бровь. Жаль, что я из-за болез¬
ни пропустил бой. Все газеты прямо обалдели из-за тебя.
— Я тоже обалдел, — сказал Годфри.
— Еще бы. Ничего удивительного. — Дэвис спокойно поставил бу¬
тылку на столик. — Кио и его менеджер меня подвели. Я страшно
разозлился, когда Пэт после матча мне рассказал. С Кио я не мог
поговорить,-но виделся с его менеджером, и мы крепко побеседова¬
ли, он уверяет, что это все проделки Кио, он нарушил уговор. Вооб¬
разил, будто мы нарочно сняли зал поменьше, чтобы его оскорбить,
так что дело тут шло о престиже. Все условия пошли побоку, и он
решил на тебе отыграться. Будь я там, я бы, пожалуй, мог вмешать¬
ся. А так пришлось тебе самому выпутываться. И ты здорово себя
показал. Ну, просто здорово. Это тебе ох как пригодится, можешь мне
поверить.
— Что верно, то верно, мне это ох как здорово пригодилось, — ска¬
зал Годфри.
— Твоя марка сразу поднялась. Для твоей репутации это большой
скачок. Теперь у тебя имя. Вот подживут твои царапины, и мы серь¬
езно поговорим о следующей встрече. Тебе сильно подвезло, Годфри.
Теперь ты величина. Между прочим, вот твой чек. Шесть сотен, за
вычетом комиссионных.
— И на том спасибо, — сказал Годфри, беря чек1 и с усмешкой раз¬
глядывая его.
' Джуд Дэвис оперся о зонтик, прикусив ручку зубами. Самый реша¬
ющий момент. Он сделал все возможное, чтобы замазать трещины. Не
важно, верит ему Годфри или нет. Важно, чтобы Годфри прикидывал¬
ся, будто верит. Если он откажется подыгрывать, тогда конец. А жаль,
потомучто, выдержав такую трепку, он стал ценным товаром. Если бы
Годфри выдержал трепку и вел себя как положено, тогда никто бы не
остался внакладе.
— Это не так уж мало, Годфри. Можешь проверить в банке. У меня
еще кое-что для тебя приготовлено. Сотня фунтов десятками. Выйдешь
из больницы, поезжай куда-нибудь, и хорошенько отдохни, а потом мы
470
с тобой обсудим следующую встречу. Идет? Вот тебе добавка на вся¬
кие расходы и еще за то, что я отсутствовал и не проследил, чтобы все
шло как следует. Повеселись за мой счет и возвращайся обратно в
форме.
Немного поколебавшись, Годфри протянул руку за конвертом.
— Спасибо.
Дэвис на секунду задержал конверт.
— И не будем поминать старое. Это самое главное. Не будем по¬
минать старое. Хорошо? Менеджеру с боксером не ужиться, если они
будут поминать старое.
Наступила пауза. Годфри изобразил на лице улыбку.
— Не будем поминать старое, — соврал он. Ах ты сволочь, дерьмо,
гадюка, падаль.
Он взял конверт и сунул его под подушку.
— Спасибо, Джуд, — сказал он. — Я это запомню.
Третий посетитель разминулся с Джудом Дэвисом всего на десять
минут. Дэвис был весь в черном, а она вся в белом, и он узнал ее
высокую фигуру, как толькр она показалась в дверях. Она замешкалась,
улыбнулась, затем подошла и протянула руку.
— Как ты себя чувствуешь, Годфри? Я решила тебя навестить. Все
это так ужасно.
Даже голос ее и тот изменился после замужества, — подумал он.
Как себя чувствуешь? Как ужасно. Он оглядел ее с ног до головы крас¬
ными заплывшими глазами, но не пожал руку.
— Прошу прощения, что не могу снять шапку. Так, что ли, полага¬
ется приветствовать господ? — Он говорил нарочито визгливым тоном.
Она присела на стул у кровати. Шевровые туфельки, юбка из до¬
рогой шерсти и белое прямое пальто.
— Я пришла не за тем, чтобы ссориться... или продолжать нашу
ссору. Я пришла справиться о твоем здоровье.
— Разве ты не видишь, на что я похож? Вот меня и разукрасили.
А я еще говорил, что этому не бывать, помнишь? Маленький Божок,
которому попортили мордашку. Вот оно так. Твой боров этого доби¬
вался. Не так ли? Вот он и устроил мне веселую жизнь.
Перл была ошеломлена, слова, которые она хотела сказать, застря¬
ли в горле. Она облизнула губы.
— Уилфред предложил мне пойти на матч, и я... Я не знала, что
ты... я очень сожалею, что матч состоялся.
— Твой жирный боров-муженек тоже пожалеет, когда я до него до¬
берусь. Так ему и передай от меня.
Она начала что-то говорить, но снова остановилась.
— Хочешь шампанского? — с издевкой спросил он. — Мне только
что принесли. С поздравлениями от хозяина.
471
— Годфри, — сказала она. — Все-таки, как ты себя чувствуешь?
Я так сильно расстроилась во вторник, прямо не знаю, как мы добра¬
лись до дома. Мне было так плохо, так жаль тебя. И этот отвратитель¬
ный японец. Ужасно! Я ни за что в жизни не пойду больше на бокс...
А лицо у тебя заживет, правда? Ты замечательно дрался. Ты просла¬
вился.
Он перевернулся на другой $ок и застонал: ребра невыносимо ныли.
— Я еще сумею тебе*доказать, что по-прежнему мужчина, на этот
счет не волнуйся.
Она покраснела.
— Неужели ты меня так ненавидишь?
Он снова застонал и вздохнул.
— А какая разница? — Он злился, .что она пришла и видит его в
таком состоянии. Его мужское самолюбие было задето. И она, эта
женщина, эта женщина замужем за... — Чего ты хочешь? Я не слабак.
Могу за себя постоять.
Все больше замыкаясь.в себе, но еще не теряя надежды, она спро¬
сила:
— Ты все это из-за Уилфреда или есть* другая причина?
— Из-за Уилфреда, ■*- передразнил он. — Разве недостаточно?
— Может, ты и прав, но я должна знать.
Неуклюжими пальцами он коснулся щеки и ощутил острые концы
шва. — Тебе-то разве не все равно?
— Мне не все равно. Я никак не могу понять.
— Куда уж тебе!
— Хорошо, значит, ты хочешь, чтобы я ушла? Оставила тебя в
покое?
— Как угодно.
Она в нерешительности продолжала сидеть, прислушиваясь к гулу
голосов.
Он снова предложил:
— Угощайся, выпей шампанского.
— Годфри, не хочешь ли ты сказать, что Уилфред как-то... как-то
участвовал в том, что случилось во вторник. Разве он мог? Ведь у тебя
есть менеджер...
— Он устроил меня к Дэвису — верно? И он...
— Ты сам его попросил. Вернее, попросил меня, а я...
— Он устроил меня к Дэвису. А теперь устроил и это.
Она оглянулась вокруг: больные старики в кроватях, посетители,
некоторые искренне озабочены, другие просто исполняют долг, обме¬
ниваются пустыми фразами, ожидают, когда истечет время.
-- Когда ты выйдешь из больницы?
— Здешний мясник сказал в понедельник.
— И куда ты пойдешь — обратно в ту комнату на Лавендер-Хилл?
— Сначала туда.
472
— Скажи мне, когда вернешься домой, и я буду тебя ждать. При¬
беру комнату к твоему возвращению.
— Дама-благотворительница. Колоссально!
Она растерянно пожала плечами.
— Ты хочешь, чтобы я ушла от Уилфреда?
— Господи, я и не представляю, как ты терпишь эту развалину!
— Хочешь, я останусь у тебя?
— Куда там! А как же Мейфэр и шикарные рестораны?
— Не в этом дело.
— А в чем? По-моему, именно в этом.
Через минуту она спросила:
— Годфри, ты меня любишь? *
Он поправлял повязку на носу и гримасничал от боли. Вопрос при¬
шелся совсем некстати — он был весь клубок нервов и горел негодог
ванием. Он видел, что она наблюдает за ним, и чувствовал, что похож
на беглеца из колонии прокаженных.
— Ты любишь меня? — повторила она. — Не говори о сексе. Ты
можешь жениться на мне?
— А что такое любовь? — спросил он. — Никогда-о ней не слыхал.
Я всего-навсего боксер. Или ты забыла?
— Ты вечно напоминаешь об этом, — отозвалась она.
— А ты хотела бы забыть?
— Да, забыть. Ведь я все-таки женщина. Я не против того, чтобы
ты был боксером, но не хочу, чтобы ты оставался только им.
— Что же ты предлагаешь? Устроить для нас любовное гнездышко?
— Я могу пойти работать. Я всегда работала. Может, меня возьмут
на старое место.
— Ты только этого и ждешь, а?
— Работа нетрудная. Дорога отнимала много времени.
Казалось, им больше нечего сказать друг другу. Его сарказм и
кривляние вывели ее из равновесия, опустошили душу. Все ее слова
были сказаны невпопад и некстати. То, как он ее встретил, уже рас¬
строило ее, и она держалась отчужденно, свысока. Она сидела рядом
с ним, словно платный визитер. Но как ей себя вести? Броситься к
ему, обнять? Разрыдаться? Бесполезно. С ним это не получится. К
тому же общая палата неподходящее место для выражения подобных
эмоций. (А в последний раз, когда они встретились наедине, она его
укусила.)
Их встрече не хватало тепла, его грубость ранила ее. Он хотел её,
без сомнения, но, может, не больше, чем десяток других женщин. Веди
он себя по-иному, отзовись на ее сочувствие, ей было бы легче. Вмес¬
то этого он огрызался, словно раненый волк, готовый биться за жизнь
до последнего.
Говорить больше‘не о чем. Она просидела до конца посещения,
чувствуя, как ей не хватает решимости, как она нуждается в нем и
473
презирает себя за эту слабость. Она попыталась завести разговор о его
боксерском будущем, но это снова вызвало у него вспышку злости. Как
только он выберется отсюда, он сделает передышку, чтобы войти в
норму. А потом его ждет дело.
— Какое дело?
— А как же, меня подвели. Может, забыла? Твой боров. Уж я его
потрясу, когда мы встретимся. Задам ему жару.
— Боже мой, Годфри, к чему это? Бесполезно. Неужели не пони¬
маешь? Ведь ничего нельзя доказать.
— Доказать? А зачем доказывать? Когда я в последний раз с ним
виделся — с твоим стариком, я пошел к нему в контору, — мне стало
ясно, что он все о нас знает. Ты бы на него посмотрела, как он кипел
от злости. Будь у него яд, он бы меня тут же отравил. У него в тот раз
сидел тот тип Бирман, не в конторе, а в приемной. Так вот, голову
могу дать на отсечение: он все устроил для Энджелла, чтобы тот не
замарал рук. И я с ним рассчитаюсь. Но сначала с боровом. Потом с
Джудом...
Она колебалась; превозмогая свое благоразумие, ей хотелось ему все
откровенно высказать, но она боялась.
~~ — Послушай, Годфри, даже если что-нибудь и было подстроено —
я никак не могу поверить...
— А я точно знаю, можешь не стараться.
— Но ты должен подумать о своем будущем — не о том, что было,
с чем покончено. А о карьере. Прошу тебя. Наконец-то ты добился
известности! Выстоял шесть раундов, целых шесть великолепных ра¬
ундов против чемпиона Японии...
— Может, поменяемся местами? Целых шесть великолепных раун¬
дов, будь они прокляты, когда тебе вышибли три зуба, сломали нос,
наложили восемь швов, а ребра покалечили будто молотом. Давай по¬
меняемся, Устричка, посмотрим, как ты тогда запоешь!
В отчаянии она сказала:
— Ты все поворачиваешь против меня. Я бы не пришла, если бы
не любила тебя. Я хочу сказать...
— Ты-хочешь сказать одно: не трогай моего старичка.
— Пусть так, но не-потому, что он мне дорог. Он мне теперь без¬
различен. Ты это знаешь. Но если ты попытаешься ему отомстить,
добром это не кончится. Ты не можешь драться с Уилфредом — он
старый и беспомощный. Ты не можешь драться даже с этим Дэвисом.
Так к чему портить себе жизнь, упускать возможность добиться боль¬
шого успеха?
Прозвучал второй звонок, а она все говорила. Он окинул ее пре¬
зрительным взглядом.
— Тебя только послушать. Можно подумать, ты меня любишь.
Она схватила сумку.
-- Короче, будешь ждать меня в понедельник? — спросил он.
474
Она не колеблясь ответила:
— Как хочешь.
— Значит, договорились. На, держи ключ от комнаты. Я буду где-
нибудь около двенадцати. Они выставляют отсюда в одиннадцать. Зна¬
чит, я буду к двенадцати. Если приеду раньше, у меня есть запасной
ключ. Можешь приготовить обед.
Их взгляды встретились.
— Хорошо, — ответила она.
Они прожили бок о бок среду, четверг и пятницу в атмосфере мол¬
чаливой враждебности, мучительной для обоих. После долгих колеба¬
ний она решила отложить окончательный разрыв с Энджеллом до
встречи с Годфри, но, встретившись с ним, не обрела той поддержки,
которую искала. Ей так хотелось сказать Уилфреду: «Я ухожу к Год¬
фри» вместо «Я возвращаюсь домой». И разрыв снова был-отложен, на
этот раз до понедельника.
Что касается Уилфреда, то всякий раз, вернувшись домой и найдя
ее на месте, он облегченно вздыхал, хотя старался не Выказывать сво¬
их чувств. Он со стыдом вспоминал, как унижался во вторник вечером. *
И старался выкинуть это из памяти. Если она вдруг объявит теперь об
уходе, у него хватит сил вынести это, убеждал он себя, и с‘ каждым
днем, поскольку она оставалась с ним, его решимость крепла. Пройдет
месяц, и ему вообще будет трудно поверить, что он когда-то пошел на
столь малодушную уступку. А по прошествии нескольких дней, здраво
поразмыслив, он уверился в том, что она просто ловко его обвела,
обрушив на него свои обвинения и игнорируя все то, в чем он уличил
ее. Женщина, виновная в адюльтере, не вызывает особой симпатии
даже при современной свободе нравов. Он имел полное право дать ей
развод и выдворить вон без единого пенни. Его собственные ответные
действия выглядели бы лишь актом возмездия, заслуженной карой. Он
глубоко негодовал на себя за то, что женщина, вдвое его моложе, су¬
мела наглостью в открытом единоборстве взять верх над таким муж¬
чиной, как он.
Все эти доводы казались ему особенно убедительными, когда он
находился в конторе, обложенный розовыми и зелеными папками с
документами. Но в ее присутствий весы правосудия пугающе переве¬
шивали другую сторону, напоминая о том, чего он может лишиться.
Ее прекрасные ноги, которые она не стеснялась показывать, нежный
лоб и щеки, шея и грудь, сияющие голубые глаза и длинные белоку¬
рые волосы. Как несправедливо, что ее природные прелести до такой
степени способны были нарушить осмысленное, спокойное течение
его жизни.
Со вторника он не обедал дома, а в пятницу явился домой, явно
показывая, что голоден, и она зажарила ему кусок свинины и подала
475
несколько сортов сыра. Как и завтраки, обед проходил в полном мол¬
чании, нарушаемом лишь звяканьем посуды. После обеда он сел у
камина с сигарой и стаканом портвейна, а она занялась мытьем посу¬
ды. Вернувшись в гостиную, она заметила, что он читает «Боксерские
новости», купленные ею сегодня. Он поднял голову, заметил ее взгляд
и смущенно проговорил:
— Они высоко отзываются о Брауне, или о Воспере, они о нем вы¬
соко отзываются в этой вашей газете. Значит, поражение не причини¬
ло ему большого вреда. Он должен быть благодарен — получил возмож¬
ность'выдвинуться.
Она ответила, повторяя Годфри:
— Сломанный нос, восемь, швов на щеках, два на лбу, сотрясение
мозга, только и всего. За это, несомненно, стоит благодарить.
Энджелл уронил газету на пол и отпил глоток портвейна. Он упус-
' тал из виду, что ему не следует касаться этой темы чем дольше, тем
лучше. Говори о чем угодно. Хвали ее платье, ее кулинарные способ¬
ности, ее прическу. Он не должен рисковать своим будущим. Но те¬
перь тема была затронута, вскрыта, словно вена. Теперь слабый аргу¬
мент Энджелла грозил перейти в сильное кровотечение.
— Я с ним вчера виделась, — сказала она.
Страх и ненависть душили его, но он упрятал их поглубже, чтобы
они не обнаружились.
— Он в больнице Бетнал-Грин, — продолжала она.
— Этого следовало ожидать:
— Чего?
— Того, что вы к нему пойдете.
Она налила себе портвейна. Она не любила портвейн, слишком
сладкое, приторное вино — символ обеспеченного существования:
— Ему все известно. О вашей договоренности с Джудом Дэвисом.
Стало так тихо, что было слышно, как- в ванной пробили десять
старинные французские часы из золоченой бронзы.
— Ничего не понимаю. Вы все придумываете. Что вы ему сказали?
— Ничего. Сделала вид, что ничего не понимаю. Но он все знает
или. догадывается, как и я. Он сказал, что рассчитается' с вами
обоими.
Энджелл поставил стакан на стол. Его сигара тлела в пепельнице.
— Я никогда не встречался с Дэвисом, не знаю даже, как он вы¬
глядит. Просто Браун страдает манией преследования. К тому же, как
это он может с.нами рассчитаться? Так вы, кажется, выразились?
— Мне кажется, тем же способом, что и вы с ним, — с издевкой
заметила Перл.
Лицо Энджелла побледнело. Словно кровь вдруг схлынула в другое
место, где в ней была другая нужда. Он застыл на своем стуле.
— Что за абсурд, — храбро заявил он. — Мы живем в цивилизо¬
ванном обществе.
476
— Неужели?
— Человека могут отдать под суд за одни лишь угрозы. В некото¬
рых случаях за угрозы могут даже отправить в тюрьму. Брауну следует
выражаться поосторожней.
— Я ему так и сказала.
— Сказали, чтобы он был поосторожней?
— Да.
— И что он ответил?
— Не обратил никакого внимания.
Снова наступило молчание, часы в гостиной тоже пробили десять.
Новая, внезапно возникшая опасность связала ему язык. Ему самому,
а не его собственности угрожает физическая, опасность. Что-то неве¬
роятное.
— Разумеется, это ерунда, — уверенно сказал он. — Пустые слова.
— Я тоже так думаю.
— Но и в пустых словах видна его зверская натура.;
— А разве мы все не звери? — спросила Перл.
У них были билеты на концерт в Альберт-Холл в воскресенье, но
она отказалась идти. За полчаса до концерта он отправился туда и по¬
пытался продать билеты. Это ему не удалось, и он сам пошел на кон¬
церт,. чтобы хотя бы не терять один билет. Когда концерт окончился,
на улице уже стемнело, и он взял такси и поехал домой. Он не знал,
давно ли Годфри вышел из больницы. Но понимал, что теперь ему,
видимо, долгое время придется ездить домой на такси.
В понедельник утром он на час опоздал в контору, но, придя, тут
же позвонил Винсенту Бирману. Бирмана он не застал, но тот сам
позвонил ему в двенадцать, и они условились вместе пообедать.
Узнав, как развиваются события, Бирман сказал:
— Что касается меня, .то я был нем как рыба. Вы меня знаете.
Я не из болтливых. А Джуд Дэвис, как вы понимаете,- не проговорит¬
ся. Он рискует лицензией. Браун может только догадываться, .а как он
догадался, это уж не мое дело. Откуда вам известно, что он вас об¬
виняет?
— До меня дошли слухи. Он угрожает отомстить.
— Вам? Или вашему клиенту?
Энджелл кусал губы.
— Видимо, мне. Хотя я был всего-навсего посредником.
— Как и я. Мне кажется, он видел меня раз в вашей конторе. Мо¬
жет, отсюда все и пошло. Но не стоит это принимать всерьез. Чего там,
какой-то жалкий, сломленный духом боксеришка. Ни связей, ни де¬
нег. Ну что он может сделать?
— Еще супа: И принесите тертого сыра, — приказал Энджелл офи¬
цианту. Он платил за обед в недорогом кафетерии на Флит-стрит.
477
Никто не знает, до чего может додуматься такой вот бешеный субъ¬
ект, если станет раздувать обиду... Вы сказали — сломленный духом?
— Нет, спасибо, — сказал Бирман официанту, наблюдая, как Эн-
джелл глотает суп. — Ему ведь сильно досталось.
— Вы там были? — Уилфред испугался.
— Да, старина, пришлось пойти. Я условился передать вторую ты¬
сячу в тот же вечер. Таков был уговор.
Чтобы скрыть досаду, Уилфред разломил булочку и положил кусок
в рот.
— Дэвиса там не оказалось, — продолжал Бирман. — Он заболел
или прикинулся больным, так что пришлось поехать к нему домой на
такси, — кстати, еще десять шиллингов за ваш счет.
Энджелл сказал:
— Мой клиент, наверное, выжил из ума, что тратит такие суммы.
Брауна, конечно, избили сильно, и все-таки... Помимо внешних по¬
вреждений... — Он доел остатки супа и с надеждой поглядел на Биф-
мана.
— Помимо этого разве можно обещать что-то определенное? —
сказал Бирман. — Бокс — странная игра. Боксер идет на ринг, распус¬
тив хвост. Это, так сказать, психологическая сторона дела. Когда же
ему подрежут крылышки, как подрезали вашему во вторник, с ним
что-то происходит. Раны заживут — хотя и тут потребуется время: та¬
кого страшного удара правой, как у Кио, я, пожалуй, ни разу не ви¬
дал. Это уже физичеекая сторона дела. Но и мозг тоже должен зале¬
чить раны. До этого он всегда выходил на ринг уверенный в победе.
И побеждал,, а если и проигрывал из-за подбитого глаза, то приписы¬
вал это невезению или убеждал себя, что судья ошибся в очках. Ник¬
то из них никогда не признается в поражении, у них всегда находится
■оговорка, только так они держатся на ринге. Но когда тебя вот так
излупят, как вашего во вторник, тут уж не придумаешь оговорок. На¬
чинаешь понимать, что есть кулаки покрепче, потяжелее, чем у тебя,
и может случиться, что навсегда лишишься своего боевого задора. И
тогда начинается закат. Закат может начаться и в двадцать три года.
Одним словом, если говорить о Годфри Воспере — все дело случая.
Поживем — увидим.
—.А тем временем...
— А тем временем, надеюсь, ваш клиент остался доволен.
— А тем временем я получаю угрозы...
— Ах, угрозы. Забудьте о них, старина. Это его оговорка, старина,
поймите. Он внушает себе, что его обманули, что бой был нечестный. Это
помогает ему залечить раны. Ну, а что касается мести... Ему ведь карман
не позволит нанять подонков, чтобы с вами разделаться. Так стоит ли
обращать внимание на угрозы какого-то побитого боксеришки...
Это вполне соответствовало здравым рассуждениям Энджелла, но
одних здравых рассуждений-мало.
478
— И все-таки я хочу быть в курсе того, что он предпринимает. Мне
хотелось бы, чтобы вы недели две за ним последили.
Бирман вздохнул.
— Что же, если вы так настаиваете, я поручу кому-нибудь из своих
людей последить за ним, но это пустая тратаденег. Я могу и так пред¬
сказать дальнейшие поступки Брауна. Он заработал на этом бое круг¬
ленькую сумму и, наверное, устроит передышку — может, даже от¬
правится в Брайтон или еще куда-нибудь, где подцепит девочку и
позабавится у игральных автоматов. Но как только он оправится, ему
это надоест, и он заявится обратно и будет обиваться в зале, подраба¬
тывать на тренировках, ожидая, когда менеджер устроит ему новую
встречу. Слишком он занят собой, чтобы думать о мести.
— Он весьма своеобразный субъект, — заметил Уилфред. — Я с
ним немного встречался и... — Он чувствовал; что настаивать не сле¬
дует, иначе его поручение Бирману может выйти боком, и факт из¬
мены жены получит огласку. Ему это вовсе не улыбалось, но он не
видел иного выхода. На мгновение страх одержал .в нем верх над все¬
ми остальными эмоциями. Страх и голод. Страх и голод, беспокой¬
ство и голод, ревность и голод. Где-то в подсознании они сливались
воедино.
— Я хочу, чтобы за ним последили, сказал Уилфред и нетерпе¬
ливо стал ожидать появления пирога с мясом.
Перл вышла из дому в 11.30 и на такси доехала до Лавендер-Хилл.
Ее звонок остался без ответа, она вошла, никого не встретив, подня¬
лась на третий этаж и отперла комнату Годфри. Она принесла с собой
продукты и, прежде чем взяться за уборку, решила приготовить обед.
В комнате стояла газовая плитка с одной конфоркой и крошечной
духовкой, и, судя по. слою жира и грязи на ней, она не чистилась очень
давно. Постель была кое-как прибрана, правда, на ветхом покрывале
остались следы тела, а на полу валялись комиксы. Она подняла жур¬
налы и, листая их, невольно вздрогнула: еще одно подтверждение не¬
объяснимости ее страсти, против которой непрестанно восставали ее
ум, взрослеющий с каждым днем, ее честолюбие, ее природная чис¬
топлотность.
Под кроватью валялись пара старых боксерок, две пары мокасин и
две пары дорогих ботинок. Она почистила их и убрала в шкаф, кото¬
рый, к ее изумлению, оказался набитым почти новой одеждой: свите¬
рами, пиджаками, костюмами, шелковыми рубашками. Все, ра¬
зумеется, подарки леди Воспер. Она снова вздрогнула. Как если бы
обнаружила некое сходство между своей жизнью и жизнью Годфри. И
он, и она жили с людьми значительно старше их по возрасту, которые
их баловали, и каждый извлекал из этой связи свои мелкие выгоды —
свидетельство их зависимости. Она, правда, состояла с Уилфредом в
479
законном браке. В этом, наверное,' и заключалась единственная раз¬
ница.
К часу комната преобразилась. (Окно извне оставалось грязным, но
ей не хотелось высовываться наружу, чтобы его протереть.) На мебели
не было ни пылинки, а старый ковер она перевернула, изношенное
место стало незаметным. Бифштексы она пока не жарила, а картофель
и цветная капуста уже почти сварились.
Годфри должен был появиться с минуту на минуту. (Как странно
готовить для человека, которого мало заботит еда.) Она принесла с
собой бутылку лучшего вина Уилфреда, оно было как раз достаточ¬
но охлажденным. Складной стол она покрыла клетчатой скатертью
и разложила старые ножи и' вилки. Закончив все дела, она вымы¬
ла руки, ополоснула лиЦо, напудрилась и подкрасила губы. Ему не
нравятся тщательно уложенные волосы, она об этом помнила и не
стала причесываться. Он предпочитал бифштексы с кровью, и Перл
сняла его бифштекс» а свой оставила еще немного дожариться. После
чего поставила оба бифштекса в духовку в надежде, что они не пере¬
стоят.
Потом села у окна и стаЛа наблюдать за уличным движением. Она
всего раз видела его серую малолитражку, но, наверное, сумеет ее уз¬
нать. Каждые три-четыре минуты она вставала и проверяла в духовке
бифштексы и прочую еду. В половине второго она начала сердиться, в
два беспокоиться. Выключив плиту, она спустилась вниз и вышла на
улицу. Поблизости оказалась телефонная будка, но она была занята, и
еще один человек ждал очереди. Перл вернулась обратно и взбежала
по лестнице посмотреть, не пришел ли он в ее отсутствие. Затем сно¬
ва спустилась вниз и вернулась к телефону. После пятиминутного
ожидания она наконец набрала номер.
В больнице ей ничем не могли помочь, там о нем ничего не знали.
В конце концов ей сказали, что Г. Воспер выписался сегодня утром,
около одиннадцати.
Обратно в квартиру. Все остыло, бифштексы подсохли. Она при¬
нялась было за еду, но без айпетита. Выпила два стакана вина. В поло¬
вине четвертого она выбросила-всю еду в мусорное ведро и вымыла
посуду. В половине пятого отправилась домой, надеясь найти там от
него* какие-нибудь вести. Но вестей не было, он исчез неизвестно
куда.
Обеспокоенный молчанием Общества юристов, Энджелл позвонил
секретарю, который направил ему жалобу лорда Воспера. Секретарь
сообщил, что написал лорду Восперу и известил его о том, что Общес¬
тво не находит оснований для каких-либо действий по поднятому им,
лордом Воспером, вопросу. Обрадованный благополучным исходом, —
хотя, пожалуй, зрело порассуждавшему вообще*не стоило беспокоить-
480
ся, — Энджелл, скрепя сердце, добавил к жалованью Джонатана Уит¬
текера, молодого человека тридцати двух лет, подающего большие на¬
дежды в области юриспруденции, еще пять процентов от доходов
фирмы.
Сделка о покупке Хэндли-Меррик и прилегающих земель была на¬
конец завершена. Отвечая на вопросы, министр жилищного строитель¬
ства объявил, что будут учтены все возражения и протесты, выдвинутые
против строительства в Западном Суффолке. Он заверил, что примет
все необходимые меры для сохранения природных красот и пейзажа
соседних деревень.
Мебель и прочие предметы в Меррик-Хаузе по-прежнему остава¬
лись собственностью лорда Воспера, и Холлис предложил устроить рас¬
продажу на месте, чтобы не хлопотать о перевозке вещей в Лондон.
Компания «Земельные капиталовложения» могла позволить себе быть
великодушной и согласилась взять на себя всю организацию распро¬
дажи с условием, что она состоится до 31 марта. Распродажа была на¬
значена на 21 и 22 марта, и о ней широко оповестили.
Каждый день Перл ждала от Годфри записки или письма и даже его
посещения. В следующий понедельник она снова поехала к нему на
квартиру. Из шкафа исчезли кое-какие вещи, но ничто не говорило о
том, что он здесь ночевал. Все было, как она оставила: наполовину
пустая бутылка с вином, сложенное чайное полотенце на спинке сту¬
ла, мусорное ведро и щетка, на столе солонка и перечница. Вернув¬
шись домой, она разыскала в телефонной книге номер Джуда Дэвиса
и позвонила ему. Она назвалась Хэйзел Бойнтон.
— Годфри нет в Лондоне, мисс Бойнтон. Адреса он не оставил, но
я сам предложил ему отдохнуть после боя с японским чемпионом.
Надо думать, он вернется через неделю и явится к нам.
— Он должен был зайти в больницу снять швы и закончить лече¬
ние носа. Сделал он это?
— Вероятно, но лучше справиться в больнице. Я видел его в по¬
следний раз в четверг после боя. Я был очень занят и сам чувство¬
вал себя неважно — поэтому предоставил ему самому обо всем за¬
ботиться.
— Я думала, вас беспокоитjcro здоровье и как он поправляется пос¬
ле боя.
Наступила пауза, голос на другом конце лровода стал холоднее.
— Мы делаем все, что можем, мисс... мисс Бойнтон. Годфри Вос-
пер не из тех людей, которые поддаются контролю, о чем вам, навер¬
ное, известно. Даже менеджер и тот может лишь советовать.
— И получать деньги за то, что его избили, — сказала Перл и, за¬
дыхаясь, повесила трубку. Глупо получилось, но слова вылетели сами
собой.
16 У. Грэхем «Прогулочная трость*
481
Бирман по телефону отчитался Энджеллу за неделю.
— Его определенно нет в Лондоне. Он вышел из больницы утром в
прошлый понедельник, взял со стоянки машину и поехал к себе на
квартиру в Баттерси. Пробыл Гам всего десять минут и снова уехал.
Вернулся через пару дней и пробыл у себя около двух часов, но с тех
пор не возвращался. В тот же понедельник туда после него заходила
молодая женщина и пробыла там четыре часа. Она находилась у него
в комнате, потому что мой человек видел ее в окне. Кто она, мы не
знаем. Мои предсказания о Брауне явно оправдались. Он уехал отдох¬
нуть или, может, к родственникам, если таковые у него имеются. Мы
также справлялись в тренировочном зале Дэвиса, но он там не появ¬
лялся. И пока никто не ждет его возвращения.
Энджелл хмыкнул.
— Разве не мог ваш человек проследить его? Кто знает, а вдруг он
находится где-нибудь поблизости?
— Это нетрудно, но я сомневался, нужна ли вам такая слежка. Ну
поразмыслите, старина. Если Браун в Лондоне, неужели он снимает
еще одну комнату, а эта пустует? Что-то тут не то.
— Да, — согласился Энджелл. — Наверное, вы правы. Но, пожа¬
луйста, продолжайте слежку и сообщите мне сразу, как он вернется.
Через две недели Перл снова навестила квартиру Годфри, а затем
разыскала тренировочный зал на Кренбурн-стрит, о котором он часто
упоминал. Она разыскала там и Пэта Принца и под любопытными
взглядами крепких молодых парней в тренировочных костюмах подвер¬
гла его расспросам. Принц был приветливее Дэвиса, но ничего нового
сказать ей не мог.
Наступило время ленча, и она поела в ресторанчике на Сент-Мар-
тинз-Лейн. За ленчем красивый мужчина лет тридцати, говоривший с
итальянским акцентом, сел за ее столик и попытался завязать знаком¬
ство. Она, не раздумывая,'дала ему отпор и поспешила закончить ленч
и уйти, а он остался обиженный, в одиночестве.
Немного рассерженная и в то же время польщенная, она решила
пройтись пешком. Подобные заигрывания были ей не внове, и она
умела их пресечь, тут же о них забыть. Но на этот раз, неизвестно по¬
чему, встреча не шла у нее из головы, словно теперь в ее защитной
броне появилась брешь. Может быть, оттого, рассуждала она, что муж¬
чина оказался едасивым и довольно обходительным. Она даже позво¬
лила себе представить, что последовало бы дальше, будь она женщиной
другого сорта. Как бы тогда закончился ее сегодняшний день — ужи¬
ном у Рида или свиданием в какой-нибудь меблированной комнатуш-
ке'в Бейзуотер? И получила бы она удовольствие и успокоение или
просто преходящее удовлетворение, за которым придет прежняя нена¬
сытная потребность?
482
Одни предположения, которые никогда не осуществятся, потому
что это противно ее натуре. Однако ее несколько удивило, что мысли
и подробности, касающиеся дальнейшего возможного хода событий,
занимают ее столько времени, хотя она и гонит их прочь.
Теперь ее воображение питалось куда более богатым личным опы¬
том, чем в прошлом.
Глава 10
Мистер Фридель редко писал письма и редко наносил визиты, но
в тот день Перл получила от отца письмо, в котором он сообщал, что
Рэйчел легла в больницу удалять жировик на спине и пробудет там
неделю. Перл показала письмо Уилфреду и холодно объявила:
— Пожалуй, мне надо на неделю поехать домой. Отец пишет, что к
ним приходит женщина, но только по вечерам, и он, наверное, сбива¬
ется с ног один с тремя детьми:
Энджелл посмотрел на нее подозрительными и красными от бес¬
сонницы глазами. Что это — новая уловка, чтобы повидаться с.Годф¬
ри? Но, видит Бог, она больше не нуждалась в предлоге. Могла уйти в
любую минуту, и он был не в силах ее остановить.
— А кто же будет заботиться обо мне? — спросил он, ощущая в это
утро особенно сильное недомогание. Ночью его мучили боли, и он
опасался, не камни ли в печени.
— А миссис Джемисон?
— Она ведь не готовит.
— Вы можете питаться у себя в клубе.
Равнодушие к его особе столь явно прозвучало в ее голосе, что его
передернуло. Он стал ей безразличен, не нужен. Вот оно, бессердечие
молодости, ничем не лучше, чем когда дочь отвергает собственного
отца. Он предпочел бы враждебность, чем холодное отсутствие всяко?
го интереса. Его семейная жизнь разбита.
И все же она говорила всего о неделе. Может, она все-таки вер¬
нется.
— Когда вы собираетесь ехать?
— Надо торопиться, чтобы действительно помочь*. Завтра.
Итак, Перл возвратилась в родные пенаты, а Уилфред перебрался
в Ганноверский клуб. На его взгляд, это было лучше, чем вкушать
одиночество, которое, возможно, скоро станет его перманентным со¬
стоянием. Он погрузился в работу в конторе и в бридж в клубе. Ему
удивительно везло, и всего за пять вечеров, даже при весьма умерен¬
ных ставках, разрешенных в клубе, он выиграл сорок фунтов. Дваж¬
ды, уходя из конторы затемно, он не ехал автобусом, а брал такси.
В понедельник он вместе с Фрэнсисом Хоуном и Симоном Порчу-
галом отправился осматривать землю, купленную в Суффолке. Сэр
483
Фрэнсис горел желанием купить и другие небольшие владения побли¬
зости, даже по их теперешним вздутым ценам, так как программа стро¬
ительства оказалась шире той, что намечалась.
Возвращение домой было для Перл идеальным временным решени¬
ем проблемы. Это даст ей возможность отдышаться, взглянуть на про¬
исшедшее со стороны, поразмыслить. И болезнь Рэйчел явилась
идеальным предлогом — позволила ей явиться домой без особых объ¬
яснений. С чувством величайшего облегчения она захлопнула дверь
дома номер 26 на Кадоган-Мьюз и отправилась в Селсдон.
Мистер Фридель принял ее радостно, с распростертыми объятия¬
ми, позволив на этот раз еврейской сердечности взять верх над сдер¬
жанностью, свойственной людям его новой родины. Перл легко
вернулась к прежней жизни, поселилась в доме в своей старой ком¬
нате.
Ей доставляло удовольствие покупать для них массу вещей, о кото¬
рых прежде и думать не могла: филе, самые лучшие яйца и девоншир¬
ское масло, персики и апельсины, свежие сливки, стилтон и рейнвейн
для мистера Фриделя, новые футбольные бутсы для мальчиков. Выбро¬
сив из головы все другие мысли, она приятно проводила время: при¬
ехавшая погостить богатая тетушка — такой она воображала себя. Она
проснулась как-то утром, и ей почудилось, что все события прошлого
года, даже ее замужество, были вроде кад сном и она никогда не по¬
кидала родного очага.
Поверить (>ыло нетрудно: сон был слишком безрадостным, но сто¬
ило потереть глаза, и ты пробуждалась. Она долго лежала, раздумывая
обо всем. Несмотря на случившееся, несмотря на тяжелые разочаро-
• вания, постигшие ее за этот год, огорчения и горький опыт, сможет
ли она вернуться к прежней девической жизни?
Она оглядела комнату, в которой провела столько лет. Туалетный
столик из полированного ореха с трельяжем, одна сторона которого не
двигалась из-за сломанного шарнира. Комод, покрытый сверху стек¬
лом, и высокий узкий шкаф с дверцей, такой узкий, что вешалки раз¬
мещались в нём по диагонали. Два тонких уилтонских ковра, приоб¬
ретенных мистером Фриделем на аукционе, и коричневый с рисунком
линолеум, плетеный стул, который она сама покрасила в белый цвет
и который снова нуждался в покраске. Ярко-розовое узорчатое покры¬
вало на кровати, розовые в полоску занавески, пропускающие первые
утренние лучи» лампа у кровати под пластиковым абажуром. В душе
она всегда мечтала о чем-то другом, получше, и все же, живя тут, не
замечала этого убожества. .Теперь обстановка в доме казалась ей ужас¬
ной. Район серым й безликим, изолированным от центра жизни, а
люди скучными провинциалами. Замужество с Уилфредом подняло ее
выше этой среды. Ее возвращение домой — если ей когда-нибудь при¬
484
дется вернуться — было подобно тому, как если бы растение, привы¬
кшее к простору сада, вдруг пересадили на тесную грядку.
Мальчики, вечером возвращавшиеся домой, раздражали ее, казались
шумными и невоспитанными: никаких манер, то без всякого повода
хихикают, то громко хохочут над пустяковыми шутками, говорят с
напевным южно-лондонским акцентом. Джулия, сильно выросшая за
год и ставшая бойкой девицей, перестала ей нравиться. Даже отец,
казалось, переменился, словно как-то усох, стал менее внушительным.
Но к нему она испытывала особую нежность. Несмотря на их прежние
добрые отношения, она всегда немного пугалась этого важного, мед¬
лительного человека. Теперь она как бы уравнялась с ним и любила
его больше прежнего. Не раз ей хотелось ему открыться, но она зна¬
ла, что не найдет в нем понимания. Она сама себя не понимала. Будь
ей присущ снобизм, — принимая во внимание ее чувства, в этом при¬
ходилось признаться, — Маленький Божок был не тем человеком, ко¬
торого можно было любить и тем более думать о замужестве с ним.
И все же временами она его страстно желала, тосковала по его силе,
необузданности, ей не хватало его мужского превосходства, даже его
жестокости. Прошла целая вечность с тех пор, как они были вместе.
Лишь дважды после смерти леди Воспер. Он переменился, переменил¬
ся по отношению к ней. Порой ей казалось, что она просто не может
без него жить.
Ее мучила эта нерешенная проблема. Любой выход казался ей не¬
подходящим, один был не лучше другого.
Рэйчел, похудевшая и побледневшая, вышла наконец из больницы.
Надо надеяться, думала Перл, что это только жировик. Она провела
дома еще четыре дня, пока Рэйчел не вошла в обычную колею, а за¬
тем перед ней встал выбор: вернуться обратно на Кадоган-Мьюз либо
объяснить семье, почему она не хочет возвращаться. Девять дней — тот
предел, которому еще можно найти приличное объяснение.
Она вернулась, но сначала снова наведалась на квартиру к Годфри.
Его там не оказалось. Лишь пыли прибавилось.
В доме на Кадоган-Мьюз, где все сияло чистотой и порядком, она
застала за уборкой миссис Джемисон. Минут двадцать Перл бродила
по комнатам, рассматривая картины и мебель, затем переоделась в
новый костюм, купленный в начале года на распродаже, и вышла на.
улицу. Стояла мягкая для начала марта погода, леденящие ветры стих¬
ли, и бледный солнечный свет струился сквозь ветви высоких деревь¬
ев на Кадоган-Плейс, возвещая весну. Через неделю-две зацветут нар¬
циссы.
Она решила прогуляться по Слоун-стрит, останавливаясь то тут, то
там, полюбоваться нарядными витринами. Затем зашла к «Питеру
Джонсу» и стала бродить из отдела в отдел. Несколько месяцев назад
она открыла счет в этом магазине, но сегодня не собиралась делать
покупок. Она просто любовалась столовым бельем и посудой, элеган¬
485
тной садовой мебелью, итальянскими жардиньерками и чугунными
стульями, солнечными зонтами, шляпами, платьями, предметами дам¬
ского туалета, лампами, покрывалами, дорогими коврами, люстрами.
Все выглядело и пахло прекрасно. Это было достойным времяпрепро¬
вождением для леди. Теперь она не продавщица, теперь она покупа¬
тельница; она была молода и красива, и мужчины смотрели на нее.
Некоторые- обращали внимание на ее лицо, другие на ноги, но почти
все с явным восхищением.
Она хотела было позвонить Веронике Порчугал, но вспомнила, что
сейчас поздно. Дома отбрасывали длинные тени, когда она пешком
вернулась на Кадоган-Мьюз.
Уилфред уже был дома. Он, как видно, попросил миссис Джемисон
позвонить ему в случае ее возвращения, потому что явно урезал свой ра¬
бочий день в конторе. Встреча прошла напряженно и без видимого улуч¬
шения отношений, но они вместе пили чай, и он проявлял внимание и
интерес, расспрашивая о Рэйчел. Он явно радовался тому, что она вооб¬
ще вернулась, и несколько мгновений'она наслаждалась своим превос¬
ходством и властью над ним. Стоит ей только решить остаться, — хотя
мысль остаться навсегда казалась ей почти невыносимой, — она имела
бы над ним неограниченную власть, о которой прежде и мечтать не мог¬
ла. В своем желании удержать ее он почему-то позабыл о том, что она ему
изменила. Он боролся, боролся по-своему и единственным доступным
способом, он боролся противвлияния Годфри, надеясь, вопреки ему, что
победит. Скоропалительность их брака и предшествовавшие ему отноше¬
ния — он богатый стряпчий и она бедная продавщица — еще не изглади¬
лись из ее памяти, и она невольно изумлялась перемене в их отношениях
и испытывала даже некоторое злорадство.
После чая они обменялись новостями, по крайней мере, без явной
враждебности. Но когда он поднялся наверх, на нее вновь вдруг на¬
шла подавленность. Несмотря на всю окружающую обстановку, не¬
смотря на все материальные блага, которые ей сулило возвращение к
Уилфреду, это было возвращением в золоченую клетку.
В пятницу Уилфред упомянул о распродаже в Меррик-Хаузе, кото¬
рая должна была состояться через две недели. Первый показ вещей был
назначен на 17 марта, а всю Предыдущую неделю аукционисты будут
* их оценивать. Таким образом, этот уик-энд являлся последней возмож¬
ностью без помех ознакомиться с вещами, предназначенными для про¬
дажи, а так как у него имелся свой ключ, он собирался отправиться
туда завтра. Не-хочет ли Перл поехать с ним? Перл нехотя согласилась.
У нее не было других планов, и к тому же ей любопытно было побы¬
вать в доме, где Годфри жил с леди Воспер.
В субботу по дороге в Хэндли-Меррик Энджелл, пытаясь найти об¬
щую тему для разговора, упомянул кое-какие предметы, которые ее
486
могут заинтересовать; большая часть мебели и картин, полагал он, не
представляет особой ценности; на прошлой неделе, когда они приез¬
жали туда, они даже не потрудились зайти в дом. Да и с домом еще
неизвестно, как поступят: с точки зрения архитектуры он тоже не пред¬
ставлял ценности, и сэр Фрэнсис намеревался снести его бульдозера¬
ми. Но, щадя чувства окрестного населения, не желая йх оскорблять,
дом, видимо, временно не тронут. Уилфреда больше всего влекли туда
персидские ковры, которые там, по слухам, имелись, а также привы¬
чка тщательно обследовать старые дома в надежде выискать что-нибудь
по дешевке. И хотя он ни разу не обнаружил ничего стоящего, но про¬
должал лелеять мечту открыть на каком-нибудь чердаке заброшенного
Клода Лоррена, Шардена1 или Каналетто.
Стоявшая в начале недели прекрасная весенняя погода перемени¬
лась, день выдался серый, ветреный, с мелко моросящим дождем и
низко нависшими облаками. Они наняли машину и в половине две¬
надцатого подъехали к усадьбе. Шофер, маленький человечек по име¬
ни Хит, подвез их к самому входу по усыпанной гравием аллее, и
Энджелл приказал ему вернуться за ними в 12.4S. Они пообедают по
пути домой. Машина уехала, но они не сразу вошли в дом: Энджелл
некоторое время стоял на ступеньках, рассказывая Перл о планах стро¬
ительства.
— Когда эту дорогу расширят, главный торговый центр будет спра¬
ва. Нам принадлежит примерно три четверти земель, но одной чет¬
вертью владеет некий фермер по имени Дженкинс, который может
нажить себе состояние, если будет действовать с умом. Разумеется, все
это потребует немало времени, но наша компания предполагает осу¬
ществить все самым наилучшим образом, построить два торговых цен¬
тра и стоянку на сто машин: Строительство жилых домов начнется вон
в том лесу слева, но, конечно, со временем распространится к северу
и захватит деревню.
Низко над головами пролетали грачи, их крылья шуршали словно
бумажные.
— А как же деревня? — спросила Перл.
— Она останется. Между прочим, план предусматривает сохранение
теперешней деревни в полной неприкосновенности, строительство
будет идти вокруг нее, и она окажется в его центре.
— Но если вы окружите деревню новостройками, соорудите мага¬
зины и все прочее, задушите ее камнем и асфальтом, то не лучше ли
просто ее снести? Она потеряет всю красоту, покой, свое лицо. Она
так и так обречена на гибель.
— Да, дорогая, я знаю, во имя прогресса совершаются многие не¬
благовидные поступки, и, возможно, этот не составляет исключения.
'Лоррен Клод (1600 — 1682), Шарден Жан (1699 — 1779) — фран¬
цузские художники.
487
Но не мы задумали эту программу, а нынешнее правительство, прави¬
тельство, подчиняющееся нажиму избирателей, требующих новых при¬
личных жилищ в новых приличных городах. Кто-то должен взять на
себя осуществление этого строительства. Откажись наша компания,
другая тут же перехватит заказ. Да еще с каким проворством!
Он отпер входную дверь, и они вошли в большой вестибюль.
— Развитие всех городов, разумеется, шло точно таким же путем, — '
продолжал он. — Разница только в том, .что мы должны создавать но¬
вые города целиком, почти на пустом месте, отчего возникает впечат¬
ление чрезмерного вандализма. Некоторые города постепенно унич¬
тожили все остатки своего сельского происхождения, некоторые их
сохранили. Даже такие города, как Уиган, окруженный безобразными
фабриками и угольными шахтами, и тот сохранил в центре несколько
прекрасных старинных деревянных домов. Как и многие другие, Уиган
явился жертвой промышленной революции. А Хэндли-Меррик явит¬
ся, хотя и в меньших масштабах, жертвой социальной революции на¬
шего века. Лучше сохранить, что возможно, чем пытаться бороться с
неизбежным процессом.
Мало убежденная его словами, Перл разглядывала вестибюль. Она
не совсем ясно представляла себе положение Уилфреда в империи
«Земельных капиталовложений», но инстинктивно не доверяла аргу¬
ментам, основанным на одном: извлечение выгоды.
— Ну хорошо, этот дом, — сказала она. — Он не слишком красив.
Его можно и снести. Но снести всю деревню... Нарушить весь этот
покой и тишину...
Энджелл неодобрительно воззрился на фигуру латника.
— Вкус является принадлежностью избранного класса. Простой
человек им не наделен. Это общеизвестно. Но кое-кто из старой зе¬
мельной аристократии тоже, к сожалению, им не был наделен.
Перл направилась к высоким двойным дверям справа.
Дверь скрипнула, и Перл вошла в комнату. Уилфред последовал за.
ней; в комнате оказалось темно, поскольку все ставни были закрыты.
Он не видел Перл, но свет, проникающий сквозь щели, позволил рас¬
смотреть комнаты — бальный зал и очень большую приемную, немно¬
гочисленная мебель была закрыта от пыли простынями. Уилфред
щелкнул выключателем. —
— Я уже пробовала, — отозвалась из темноты Перл. — Как вы ду¬
маете, нас не примут за воров?
— Разумеется, нет, — успокоил Уилфред, налетая на стул. — Теперь
мы владельцы.
—г Но не владельцы мебели. Я бы ни за что не согласилась ее ку¬
пить. Леди Воспер наверняка тут не жила. Тут, как в склепе.
— Она занимала несколько комнат. Денег и прислуги, чтобы содер¬
жать весь дом, у нее не было. -7 Он вытащил из кармана плитку шо¬
колада, отломил кусок и начал есть. Перл подошла к высокому окну.
488
— Эти ставни, пожалуй, не открывались целую вечность. — Она
потрясла их за ручку.
Уилфред чиркнул спичкой, и слабое, дымное пламя осветило колеб¬
лющимся светом мебель в чехлах и люстры. — Интересно, где же глав¬
ный рубильник. — Спичка потухла.
— Вон там в конце есть дверь, — сказала Перл. — Если это столо¬
вая, то отсюда можно пройти в кухню. — Она двинулась к двери.
— Нет, это не столовая! — раздраженно произнес Уилфред и по¬
ложил в рот еще кусок шоколада. — Какая же это столовая? Давайте
вернемся обратно.
Но Перл уже шла к двери, ее глаза привыкли к темноте, и она уве¬
ренно находила дорогу. Обогнув стулья и две закутанные скульптуры,
она достигла противоположного конца зала. Он нетерпеливо ждал, не
двигаясь с места, словно отец непослушного ребенка. Перл открыла
дверь.
— Тут дальше коридор, — объявила она. — Это нс дверь, а только
портьеры.
Вытянув вперед руки и ощущая на языке сладкий молочный вкус
шоколада, Уилфред последовал за ней в конец комнаты. Он слышал
ее голос, но она ушла довольно далеко вперед. Стало светлее, и через
мгновение он нагнал ее. Перл стояла посреди маленькой комнаты с
лестницей, ведущей наверх. Лестница была узкой, но сюда проникал
дневной свет. Перл отодвинула'выцветшие бархатные портьеры.
— Смотрите, — сказала она.
— Гравюры. И притом неважные. Наверное, это лестница для при¬
слуги.
Продолжая жевать, Энджелл бросил кусок серебряной обертки.
— Меня не интересуют помещения для прислуги.
— В конце концов, мы придем обратно. — Она заглянула в другую
дверь, но там была совсем пустая комната. Вторая дверь вела вроде в
гостиную.
— Вернемся в вестибюль, — повторил Уилфред.
— Давайте поднимемся туда... — Она начала подниматься вверх по
лестнице, и Уилфред, решив ее не сердить, последовал за ней. Но на
полпути они остановились, услыхав шум хлопнувшей где-то двери.
Обернувшись на узкой лестнице, Перл посмотрела вниз на Уилфреда.
— Вы оставили входную дверь открытой?
— Да, — ответил он, — конечно.
— Неужели на улице такой сильный ветер?
— Значит, сильный. В подобных домах гуляют сквозняки...
На площадке вверху были три двери. Две вели в небольшие спаль¬
ни. Третья, обитая зеленым сукном, вела в длинный проход с дверями
по сторонам и двумя закрытыми ставнями-окнами. Они по очереди
заглянули во .все комнаты.
— Не думаю, чтобы этим путем мы вернулись обратно.
489
— Посмотрите-ка, — сказала Перл, — посмотрите же сюда. — Че¬
рез маленькое оконце без ставен они выглянули наружу и увидели
позади дома заросший газон, дерево, гнилые яблоки на земле, сломан¬
ную тачку, низкие облака.
Энджелл раздраженно сказал:
— Вы увели меня Бог.знает куда. В парадных комнатах мебель все-
таки должна быть получше.
Они повернули назад и нашли дверь, которую раньше в темноте не
заметили. Дверь привела их в более широкий коридор. Перл громко
вскрикнула от неожиданности, задев волосами за полотнище свисаю¬
щего со стены знамени.
— Что такое? Что такое? — спросил Уилфред. — А, третий гвардей¬
ский драгунский полк. Интересно, каких это времен... Ага, вот и ко¬
вер. Откройте-ка вон ту дверь.
Она открыла дверь в спальню. Там не было ставен, и при свете
Уилфред мог рассмотреть ковер, висящий в коридоре на стене. .Перл
ждала у двери, чувствуя, что запачкала руки и посадила на пальто
пятно. Ее терзала смутная тревога. Стук двери разволновал ее, весь
дом напоминал гигантский саркофаг. Она думала о Флоре и о ее
дружбе с Годфри. Она гадала, куда же он мог подеваться. Она бес¬
покоилась.
— Ковер не из лучших, — сказал Энджелл, протирая очки и пряча
их обратно в нагрудный карман. — За него могут дать фунтов четы¬
реста — пятьсот. Но мне он не нравится. Цвета не те. В подборке цве¬
тов нет вкуса.
— Пойдемте, Уилфред, — сказала Перл. — Раз тут ничего нет. Кру¬
гом так грязно.
— В таком доме кое-что да найдется. Тут большая библиотека, есть
и галерея, хотя представляю, какие там хранятся шедевры викториан¬
ского искусства. Флора Воспер приспособила для себя одно крыло,
возможно, там есть что-нибудь подходящее.
Они заглянули в остальные комнаты и вышли на площадку на вер¬
ху главной лестницы, по которой йм следовало бы подняться сразу.
Отсюда вестибюль выглядел музеем, давнйм-давно закрытым для пуб¬
лики. Два скрещенных, ветхих знамени висели над гербом. Пушка на
пьедестале, шпаги, мушкеты и два рыцаря-латника, застывшие в мол¬
чаливом ожидании. Входная дверь была закрыта.
Они молча спустились по лестнице. В окне виднелись стройные
тополи, росшие у дороги. Ветер не шевелил их вершин.
В вестибюле Уилфред положил руку на плечо одному из ры¬
царей.
— Давайте теперь перейдем на другую сторону, наверное, на той
стороне тоже есть две похожие на эти комнаты... — Он повернул на¬
право, но Перл неподвижно смотрела на входную дверь.
Уилфред открыл одну из дверей и объявил:
490
— Да это библиотека. — И вошел внутрь.
У Перл сердце билось чуть сильнее обычного. Она вся продрогла и
никак не могла согреться. Она подошла к входной двери, повернула
ручку и подергала ее. Дверь не открывается. Тяжелая дверь, но все же
почему она не открывается? Взглянув наверх, она увидела, что верх¬
ний засов заперт.
У нее закружилась голова. Она прислонилась к двери. Засов нахо¬
дился слишком высоко, открыть его можно было, только встав на стул.
Взбираться на стул у нее не было сил. Словно в тумане, она пересекла
вестибюль и вошла в библиотеку. Библиотека была обширной комна¬
той, но Уилфреда там не оказалось. Дверь в конце была притворена.
Она хотела позвать Уилфреда, но передумала.
Перл прошла между пыльными полками, забитыми старыми кни¬
гами с выцветшей позолотой. Споткнулась о кучу книг на полу.
Дождь запятнал стекла. Пройдя библиотеку до конца, она обнаружи¬
ла Уилфреда в следующей комнате, он рассматривал снятую со стены
картину.
— Посмотрите, — сказал он. — Это не из старых мастеров, но...
— Уилфред, кто-то запер входную дверь!
— Все несчастье с этими старыми мастерами в том... Что? — Он
посмотрел на нес поверх очков. — Как это — запер дверь?
— Изнутри. После того, как мы вошли.
Он снова, сощурившись, начал" рассматривать картину, не желая
отвлекаться.
— Но это невозможно, Перл. Здесь никого, кроме нас, нет. — Он
снова поднял голову, ощутив беспокойство. — Наверное, дверь тяже¬
лая и ее трудно открыть.
— Она заперта на засов. Я видела. На верхний засов.
Он прислонил картину к стене.
— Может, аукционисты оставили сторожа. В таком случае нам, по¬
жалуй, надо было к нему зайти.
— А почему он сам нас не нашел?
Они застыли на месте. Он сказал, немного рассеянно:
— Эта комната ведет как раз в то крыло, которое она занимала. Тут
новые трубы центрального отопления... Сторож... Он мог подумать, что
дверь открылась от ветра.
— Мне кажется, нам лучше уйти, — сказала Перл.
— Да... Пожалуй. Тут, наверное, тоже есть выход, как вы думаете?
— Вернемся обратно, Уилфред.
До него лишь постепенно дошла причина ее испуга. Теперь он и
сам изменился в лице. С напускным спокойствием он сказал:
— Что ж, хорошо. Как хотите.
Он повернул обратно, почти бегом пересек библиотеку. На полпу¬
ти остановился, и она догнала его. И тут до них донесся какой-то шум.
Движение в вестибюле. Они прислушались. Снова тишина. Энджелл
491
вытер о пальто потную ладонь. Затем, выпрямившись, прошел в вес¬
тибюль.
Маленький. Божок поджидал их там.
Он стоял на' нижней ступени лестницы — голова приходилась
вровень с головой латника. Он не брился с тех самых пор, как
вышел из больницы, и жесткая черная борода отросла на дюйм.
Швы были сняты, но лицо от них сделалось бугристым. Нос был ис¬
кривлен.
Впервые за время их общения все трое оказались лицом к лицу
и несколько мгновений молчали, очутившись в странно неправдо¬
подобном мире, где-то между сном и реальностью. Снаружи крича¬
ли грачи, и.дождь капал с ветвей деревьев. Молчание нарушил смех
Годфри.
Энджелл, который, казалось, еле держался на ногах, при этом
вздрогнул. Он откашлялся, отгоняя страх.
— Что вы делаете в чужом доме, Браун? Вы подвергаете себя
риску.
— Угу, подвергаю, — отозвался Годфри. — И вы тоже. Свою голо¬
ву. Вы ею здорово рискуете, это точно.
— Годфри! — воскликнула Перл.
— Заткнись! Я собираюсь рассчитаться с твоим жирным муженьком,
только и всего.
У Энджелла задрожали колени.
— Вы не в своем уме!
— Я собираюсь с тобой драться, понимаешь? Кио изуродовал мне
лицо, верно? А я тебе изуродую твое.
. — Только попробуйте меня тронуть, это подсудное дело! Я засажу
[ вас в тюрьму!
— Может, после и засадишь. — Он сошел со ступеньки.
— Годфри!
— Проваливай! — огрызнулся он.
Схватив Перл за руку, Энджелл втащил ее в библиотеку, трясущи¬
мися руками захлопнул дверь — к счастью, в Авери торчал ключ. Он
едва успел его повернуть, как Годфри стал дергать дверь с другой сто¬
роны, затем колотить в нее.
— Скорее! — задыхаясь, произнес Уилфред. — Помогите мне!
Вдвоем они придвинули к двери книжный шкаф со стеклянными
дверцами. Энджелл привалился к нему всей тяжестью, оперся трясу¬
щимися от страха руками. Они прислушались. Годфри разразился сме¬
хом, очень неприятным смехом. Потом все стихло. Энджелл осел на
ближайший стул, вытащил платок и вытер лицо. Он был весь в поту.
По шоссе проехала машина, на соседнем поле замычала корова, зала¬
яла собака. В прихожей стояла тишина. Перл с ужасом вспомнила свою
вторую встречу с Годфри.
Она приблизила лицо к Уилфреду и прошептала:
492
— Попробуем выбраться отсюда вон тем путем. Тут лучше не за¬
держиваться.
Энджелл поднялся, мгновенно обретя активность. Стараясь не шу¬
меть, они пробрались через библиотеку, открыли дверь в следующую
комнату. Картина, прислоненная к стене, интересовала теперь Уилфре¬
да не больше, чем награбленные трофеи солдата, заблудившегося в
пустыне. Они прошли в другую комнату, которая оказалась хорошо
обставленной гостиной, там горел электрический камин, а на столе
стояли остатки еды. На спинке стула висел пиджак, на полу лежала
газета, открытая на странице с комиксами. Домашние туфли, белый
халат с красными буквами на спине, транзистор.
Слегка обогнав Уилфреда, Перл открыла дверь в другую небольшую
прихожую. Маленький Божок ждал ее там.
Энджелл бросился обратно в гостиную, спотыкаясь, обежал вокруг
стола, попятился к другой двери. Перл не двинулась с места, глядя на
Маленького Божка с высоты своего роста.
— Прочь с дороги, Устричка!
— Годфри, как ты можешь...
— Прочь с дороги!
— Послушай меня...
Он взял ее за плечи и оттолкнул. Она отлетела на середину комна¬
ты, повалила стул. Он обежал ее и бросился за Уилфредом, который
уже исчез из комнаты.
Спотыкаясь, пыхтя, Энджелл бежал обратно через библиотеку. С
отчаянием он увидел шкаф, которым они с Перл загородили дверь.
Пока он...
Он подбежал к шкафу, беспомощно хватаясь за него руками, наполо¬
вину отодвинул; шаги позади; он обернулся, словно загнанный зверь,
даже не прикрывшись руками, готовый принять смерть.
Годфри нанес ему скользящий удар по скуле, а затем нацелился
правой в живот. Энджелл, икая, повалился на шкаф! Годфри попытался
поднять его, но даже его распаленная сила не могла справиться с та-,
кой глыбой мертвого веса.
— Годфри! — раздалось у него за спиной. — Ты его убьешь! Ты...
— Вставай! — закричал Годфри на Уилфреда, затем повернулся к
Перл. — Посмотри на него! Да разве это мужчина! Мешок дерьма. Да
у него не больше храбрости, чем у жирной канарейки, вот он и под¬
строил,- чтобы меня избили! Этот... И ты называешь его мужем! Ему
место на свалке.
— Перестань, Годфри! Ты сумасшедший! Полиция...
Энджелл неосторожно приподнялся, и Годфри снова набросился на
него, ударил л глаза; беспорядочно размахивая руками, Энджелл отвел
два удара, и тогда Годфри еще раз ударил его в толстый живот. Слов¬
но шар, из которого выпустили воздух, огромная фигура зашаталась и
медленно осела на пол.
493
Глава 11
Когда через двадцать минут шофер Хит подъехал к Меррик-Хаузу,
дверъ была распахнута, и Перл появилась на пороге, взволнованно
махая ему рукой. Войдя внутрь, Хит увидел Энджелла. тот лежал на
диванчике в вестибюле, в сознании, но с огромным синяком на лице,
и стонал от боли.
— В доме оказался вор! Он хотел удрать, а муж пытался его оста¬
новить! Произошла драка!..
— Наверное, тот самый, что только что выехал из ворот на серой
машине? Такой невысокий, с черными волосами и безумным лицом.
— Да, — неуверенно подтвердила Перл. Точное опознание было
нежелательным. — Да, именно он.
— Взлом и недозволенное вхождение, — простонал Энджелл, при¬
жимая руку к животу. — Взлом и недозволенное вхождение и причи¬
нение тяжелых телесных увечий...
— Может, вызвать полицию?
— Пожалуй, моего мужа следует немедленно отвезти в Лондон.
Может, он и не серьезно пострадал, но перенес тяжелое потрясение.
— У вас будет синяк под глазом, сэр. И щека раздувается. Может,
отвезти его в больницу в Судбери?
— Он хочет ехать домой. Вы сможете подняться, Уилфред? Дойти
до машины?.
— Боюсь, что нет... Мне очень плохо...
— Только спуститься вниз по ступенькам. Мы можем остановиться
в первой же гостинице и выпить бренди. Поддержите его сг другой сто¬
роны, Хит.
Уилфред был в полной прострации, и поднять его оказалось делом
нелегким. Все его огромное тело было подкошено морально и физи¬
чески, и он утратил всякую волю двигаться. Кое-как они свели его по
ступенькам и посадили в машину. Тяжело вздыхая, он повалился на
заднее сиденье, и Перл принялась вытирать ему кровь со щеки. Затем
она снова взбежала на крыльцо и заперла дверь, а Хит завел мотор и
развернулся. Перл присоединилась к ним, и Хит осторожно тронул
машину. •
Они остановились в соседней деревне, и она заказала для Уилфре¬
да двойную порцию бренди и одну для себя. Они пили в молчании.
Она заказала еще двойную порцию, .а затем зашла в аптеку напротив,
купила примочку и пластырь. Затем они снова двинулись в путь.
В дороге они не обменялись ни словом.
Это был страшный момент, там, в доме, когда Уилфред упал. Его
вес, один только вес мог причинить ему увечье. Годфри стоял над ним.
Годфри стоял над ним, буквально трясясь от ярости.
— Посмотри на него, нет, ты только посмотри на него! Да я ведь и
тронуть-то его не успел. И не пугай меня! Посмотри, что он со мной
494
сделал! Посмотри на мое лицо! На нос! Я его почти не тронул. Можно
подумать, я ему голову раскроил! Можно подумать, я убийца! Да разве
стоит драться с такой слякотью!
— Уходи, уходи же! — умоляла Перл и тянула Годфри за руку. Она
с трудом говорила. Волосы растрепались, казалось, она сейчас упадет
в обморок. — Сумасшедший, сумасшедший, ты настоящий идиот! Он
засадит тебя в тюрьму! Ты сошел с ума. Уходи, Годфри!
— Нет, я ему прежде выпущу кишки! Я еще не начал. Я еще не
всыпал ему по-настоящему. Пусти, а то и тебе достанется!
— Уходи, Годфри! Говорю тебе, уходи! Посмотри, он очнулся. Если
ты не уйдешь, я ничем не смогу тебе помочь! Вот-вот вернется шофер.
Беги скорее, а то попадешься!
Годфри был взбешен, готов вновь пустить в ход кулаки, слова не
доходили до его сознания. Только ее рука, уцепившаяся за рукав, дей¬
ствовала отрезвляюще. Дважды он пытался стряхнуть ее руку, но она
ухватила его за локоть и тянула в ту часть дома, где он жил, где были
разбросаны его вещи. Прошли секунды, прежде чем взгляд его вновь
стал осмысленным, и минуты, прежде чем он осознал, что она права.
Наконец, когда. Уилфред попытался сесть, она вытолкнула Годфри
через другую дверь и бегом вернулась к мужу — помочь ему, положи¬
ла его голову себе на колени. Затем они перебрались на диван.
Как только она поняла, что Уилфред не поранился при падении и
ничего серьезного ему не грозит, страх ее сменился расчетом. Снача¬
ла она решила сказать Хиту, что Уилфред просто упал с лестницы, но
этому никто не поверит. Пришлось придумать версию о воре, и, к
счастью, Уилфред пришел в себя еще до появления шофера.
— Промолчать! Да вы в своем уме? Да я его — я его засажу в тюрь¬
му, чего бы мне не стоило!
— Уилфред, если вы позовете полицию, я сегодня же вас покину!
— Будьте вы оба трижды прокляты! И зачем я только с вами встре¬
тился... Сука! Шлюха! Разбойники!
— Я не шучу! Я не шучу, Уилфред. Клянусь! Это конец. Если вы
позовете полицию, я тут же уйду!
— Ну, а о моих чувствах вы подумали? Вы с ним заодно! Вы счита- *
ете, что такой бандит имеет право... Моя жена...
— Я так не считаю! Наоборот. Но вы-то разве не виноваты?
— В чем моя вина? Когда моя жена...
— Ах, бросьте. Поздно рассуждать, кто прав, кто виноват. Я хочу
покончить со всем этим, покончить, понимаете, покончить! Пока все
не началось снова. Если позовете полицию, все начнется сначала...
Итак, до прихода шофера Энджелл нt стал опровергать ее приду¬
манной для Хита версии, но всю дорогу до Лондона лежал в машине
словно неразорвавшаяся бомба. Спасало лишь молчание.
— Спасибо, Хит. Помогите мне довести его наверх. Я.уложу его в
кровать, а потом позвоню доктору. Уилфред, посидите, пожалуйста,
495
здесь, а я поставлю чайник, приготовлю грелку. Спасибо, Хит. Еще
несколько ступенек. (Мне заплатить или у вас, Уилфред, есть там
счет? Хорошо, тогда я дам ему на чай.) Спасибо, Хит, вы очень лю¬
безны. Сейчас мы позвоним доктору, а потом сообщим обо всем в по¬
лицию:..
Даже в подобном состоянии Уилфред не мог сдержать неудоволь¬
ствия при виде фунтовой бумажки, перешедшей в руки шофера.
— Кого позвать? Доктора Матьюсона?
— Нет... Подождем до утра. Есть другой врач, к которому я хожу,
из городской больницы.
Она сварила яйца всмятку, и.он съел их с тонкими ломтиками хле¬
ба с маслом и выпил полбутылки шабли. Затем принял таблетку снот-
ворнрго и, прежде чем уснуть, с полчаса читал газету «Общество
юристов». Она ушла к себе и провела беспокойную ночь, терзаемая
кошмарами. Ей снилось, будто Уилфред и Годфри подружились в хо¬
лодном склепе усадьбы Меррик и вдвоем ополчились против нее. Они
не выпускали ее из вестибюля, всюду преграждая ей путь, а когда она
в растерянности застыла на месте, они принялись шептаться, замыш¬
ляя против нее какие-то чудовищные непристойности. Она, наконец,
бросилась вверх по лестнице, но там ее поджидала леди Воспер...
Утром глаз у Уилфреда сделался иссиня-черным, но рассеченная
щека поджила. И хотя во всем теле ломило и левая нога из-за вывиха
еле двигалась, он решил не вызывать врача. Раз возмездия не будет,
то чем Меньше огласки, тем лучше. Между ними воцарилось напря¬
женное молчание, как после избиения Годфри на ринге.
Но вечером он все еще мучился от боли, и она позвонила врачу; тот
пришел и сказал:
— Серьезных повреждений нет, кроме нескольких синяков и уши¬
бов. Если боли не прекратятся, Мы сделаем рентген, но я считаю, что
в основном это шок, два дня в постели — и все пройдет. Весьма не¬
приятный случай. Полиция еще не нашла того человека?
— Нет, — сказала Перл.
— Еще нет, — повторил Уилфред, терзаемый чувствами горечи оди¬
ночества и обиды.
Он пролежал в постели два дня. Перл ухаживала за ним, но разго¬
воры их сводились-к минимуму. Временами она удивлялась себе. Она
всегда считала себя человеком прямодушным и честным и теперь по¬
ражалась той легкости, с какой в минуту опасности прибегала ко лжи,
спокойно и невозмутимо вырвавшейся у нее, которой она пыталась все
объяснить, скрыть и запутать. Роман с Годфри открыл в ней новый
талант, й как легко и естественно... Но разве можно прожить жизнь,
вечно обманывая, скрывая, играя навязанную роль?
Уилфред явно считал ее виновной за нападение, которому он под¬
вергся, а также за последовавший вынужденный' обман. В среду он
поднялся с кровати и весь день перевешивал картины. Ему потребо¬
496
валась в этом ес помощь, и несколько раз он обратился к ней за сове¬
том: приходилось вбивать гвозди, выдергивать их, решать вопрос о
высоте и расположении картин. Разговор возник сам собой. И посколь¬
ку он затрагивал общий интерес, то не был столь вымученным, как
прежде. Они вместе пили чай, обедали, и вечером он воспользовался
своими супружескими правами.
Он решился на это впервые после боя Годфри с Кио, и это оказа¬
лось ловким маневром, ибо, сколько бы она ни убеждала себя в об¬
ратном, в субботнем нападении была виновна она. И хотя она уди¬
вилась и обиделась, но все же не отвернулась от него. Правда, ни он,
ни она не получили удовлетворения. Супружеские отношения, лишен¬
ные привязанности и страсти, мертвы, как тело без души. Она, ради
приличия, вяло принимала ласки, и он получил, что мог, мечтая о
большем.
После, без пространных объяснений, она сумела показать ему, что
отношение ее осталось неизменным, она по-прежнему полна решимос¬
ти уйти от него. Она согласилась выполнять свои обязанности, про¬
должала вести хозяйство и сидеть с ним за одним столом. Однако слу¬
чившееся не возлагало на нее в будущем никаких обязательств.
Он же черпал утешение в том, что их близость, пусть неутешитель¬
ная и безрадостная, снова возобновилась. Без подлого нападения на
него Брауна этого бы не случилось, и пусть она говорит все что угод¬
но, это было очко в его пользу.
В четверг, делая покупки в Найтсбридже, Перл вдруг услыхала за
спиной голос:
— Ну как, он еще не окочурился?
У нее все внутри оборвалось. Его лицо по-прежнему выглядело
ужасно, но он хоть побрился. Одинокий волк. Бродит в поисках
самки.
— Да разве такого прикончишь? — продолжал он. — Ей-богу, это
все равно что выколачивать перину. Одной рукой держишь, другой
бьешь.
— Ему лучше, — ответила она. — Тебя тут благодарить нечего. Нач¬
ни он сопротивляться, ты бы его убил.
— Передай ему, что в следующий раз я его наверняка убью. Пере¬
дай, что, если в следующий раз он повалится, я ему все кишки вы¬
пущу.
— Мы не сообщали в полицию, Годфри, — сказала она. — Все счи¬
тают, что на него напал вор. Так что тебе повезло. — Она не прятала
своей горечи, своей растерянности, казалось, тяжелые переживания
состарили ее. — На этот раз. Но знай, в следующий раз я немедленно
сама пойду в полицию и расскажу и о том случае тоже!
— Значит, ты все-таки любишь его, а? Скаредного старикашку.
—Ты знаешь, что не люблю!
— Прикидываешься, будто все еще не забыла меня?
— А почему я уговорила его не сообщать в полицию? Как ты дума¬
ешь? Если бы я забыла, не стала бы беспокоиться.
— Как же ты сумела его уговорить? Давай выкладывай, как это тебе
удалось. Что-нибудь особое придумала?
— Я не уговаривала. Я пригрозила, что уйду от него.
Годфри с насмешкой заглянул в ее корзинку для покупок.
— Вижу, он не голодает. Значит, теперь ты совсем влипла?
— Влипла?
— Ну да. Грозишься уйти, если он скажет ищейкам. А если уйдешь,
он тоже молчать не станет. Вот такие делишки. Значит, ты здорово
влипла. _
— Тебе это безразлично? — спросила она.
— Да нет, не совсем, понимаешь, может, когда очухаюсь, то не
совсем.
— Как в тот раз, когда ты вышел из больницы, и я прибрала тебе
комнату, приготовила обед, а ты даже не явился!
Он схватил ее за локоть.
— Послушай, Устричка, дурная твоя голова, да знаешь ли ты, на что
я был тогда похож? Все лицо в швах, словно свиная щетина. Нос вы¬
дул ся, как у клоуна. Вместо зубов дыры. Разве мог я тебе показаться?
Она выдернула руку.
— Разве я ни на что другое не гожусь, кроме постели? Это все, что
тебе от меня нужно? Разве мы не могли бы поговорить, пообедать
вместе, обсудить наши дела?
— А, поговорить... Какой там разговор, ты всегда слишком заноси¬
лась. Всегда ставила себя выше. Снисходила до меня. Так вот что я тебе
скажу: Флора Воспер никогда не была такой. Она была настоящая
ледиг а не дешевка. Она...
— Какая жалость, что ты ее лишился! Наверное, ты поэтому и явил-
ея в усадьбу. Наверное...
— Да, поэтому я туда и явился. — Его лицо внезапно исказилось. —
Поэтому и явился. Немного передохнуть и поразмыслить. О том, как
все меня предали. Когда же ты меня навестишь, Перл?
Словно две щепы, прибитые друг к другу речным потоком, они ни
умом, ни сердцем не могли решить, остаться им вместе или разойтись,
а кругом них текла равнодушная людская толпа.
— Не могу, Годфри, нам не ужиться... Ты... мы только и делаем,
что ссоримся. Я и так принесла тебе много несчастья:., мы принесли
друг другу много несчастья. Оставь меня в покое.
— Ты этого хочешь?
— Да... Не знаю. Иногда мне кажется, что я в ловушке.
— Я тебе позвоню, — сказал он.
— Нет-нет, не надо. Оставь меня в покое.
— Ты меня, что ли, боишься? — спросил он.
Она вытащила список покупок и принялась его изучать.
498
— Я еще не купила мяса. А мне надо торопиться домой.
— Я тебе позвоню, — сказал он, — только не сразу. Выберу время,
когда его не будет дома. Теперь, когда все в порядке, я пойду повида¬
юсь с Джудом Дэвисом, разузнаю, можно ли начинать тренировки...
Позвоню тебе на следующей неделе.
— Прошу тебя, не надо, — повторила она.
Все обрадовались его возвращению. Джуд Дэвис, Пэт Принц, дру¬
гие боксеры и прочий народ в тренировочном зале. Оказывается, его
считали героем. Ну, как он себя чувствует? Пройдет месяц — и швов
как не бывало; а видел ли он список? После боя с Кио он передви¬
нулся вверх на целых два места. Джуд посоветовал ему отдохнуть еще
недельки три, а потом начать легкую тренировку, а если он захочет
пластическую операцию, ему стоит только заикнуться, но в общем-то
ничего не заметно, нос почти прямой. В апреле он устроит для него
один-два легких боя. Пока незачем сводить его со знаменитостью, он
и сам теперь приманка. Только объяви его в афише.
Годфри с час пробыл в зале и ушел, .раздумывая, как ему отомстить
Джуду. Джуд глазом не моргнул, когда он вернулся. Словно ничего
й не произошло. Может, Пэт и верно промолчал об их разговоре
в больнице, но, с другой стороны, еще хуже, если Джуд считает
его тупым бараном, которому и невдомек, что его ведут на убой. За
две недели, проведенные в Хэндли-Меррик, его обида за пораже¬
ние и особенно за обезображенное лицо расцвела пышным цветом.
Ничтожная месть Уилфреду лишь разожгла гнев. Иногда в Суффол¬
ке, блуждая по пустынному темному дому, он строил планы, как он
расправится с ними всеми. Это были безумные неосуществимые
планы, но когда-нибудь, как-нибудь он придумает штуку, которая
сработает.
Теперь денег у него было навалом, а ему не на что было их тратить.
Он позвонил Салли Бек, но мужской голос ответил, что Салли нет в
Лондоне. Ночью ему все еще трудно было дышать, и это его беспоко¬
ило: случалось, и днем нос закладывало так, что не продохнуть.
Наконец, устав от безделья, он нанялся на стройку расчищать му¬
сор после бульдозеров. Почти весь первый день лил дождь и площад¬
ка превратилась в море грязи; зато он вернулся домой с окрепшими
мускулами и впервые за месяц спал как убитый. Он проработал еще
четыре дня и в субботу позвонил Тому Буши, и они вместе провели
уик-энд в Брайтоне. Оказалось, что в Брайтоне не обращали внима¬
ния ни на цвет кожи, ни на изувеченное лицо: они без труда нашли*
себе девушек, и та, что пошла с Годфри, объявила, что обожает муж¬
чин с синяками.
Но ничто не помогало, и он все чаще начал подумывать о Перл. С
самого начала он не очень-то разбирался в своих чувствах к ней. А
499
смерть Флоры еще больше запутала дело. У него не было еще време¬
ни хорошенько пораздумать и на что-нибудь решиться.
Ведь он уже два месяца не спал с ней и соскучился. Да и месть
придавала любви особую сладость. И как еще по-другому рассчитать¬
ся с человеком, который, чуть ткни, его пальцем, превращается в желе.
Есть ведь и другие способы заставить его помучиться. Можно, к при¬
меру, развлекаться с его женой. Можно заставить старичка помучить¬
ся, пусть узнает, как ему продолжает наставлять рога его любимая же¬
нушка. Годфри не сомневался, что сумеет вернуть Перл. Она прочно
попалась на крючок.
Следующий матч Годфри состоялся через месяц. Как и обещал
Джуд, бой оказался легким: с боксером из Нигерии по имени Фер¬
ри. Появление Годфри на ринге встретили овацией, и он выиграл бой
еще до окончания, но победа была неубедительной. Маленький Бо¬
жок не чувствовал прежней полной уверенности в себе и слишком
старался прикрывать лицо. У Ферри оказался поврежденным глаз,
и бой прекратили, но после боя Джуд выразительно посмотрел на
Принца.
— Дай ему время, — отозвался Пэт. — Ему потребуется три легонь¬
кие встречи, прежде чем он придет в себя.
Годфри не хуже других знал, что не сумел проявить себя, его не
обманули похвальные отзывы в‘газетах. Он вскармливал свою злобу и
тратил деньги на девушку по имени Мики, которая влюбилась в него
и в конце концов переехала к нему жить. Он никак не мог понять, что
с ним происходит на ринге, но он не трусил, это уж точно. Просто его
чувство изменилось, и пока он не мог ничего с собой поделать; он был
полон решимости задать как следует тому типу в противоположном
углу, а его чувства заставляли его защищаться, чтобы тот тип не задал
ему самому.
Но у него это пройдет. Дайте только время.
Перед вторым- боем он избавился от Мики — или Мики бросила
его — каждый остался при своем мнении. Годфри объявил, что ни¬
когда не приглашал к себе эту бродячую кошку, просто она пригре¬
лась в тепле и поближе к денежкам. А с него довольно. Она сказала,
что ей осточертели его плохое настроение, его ссоры и вспышки. Что
же касается его подвигов в постели, то он не человек, а обезьяна.
Для второго боя Джуд выбрал боксера по имени Ефраим. На этот
раз они выступали вторыми, а не .первыми, но случилось так, что для
Годфри этот бой прошел успешней первого, он совсем подавил и смял
своего противника. Все хвалили Годфри, и он, довольный, принимал
поздравления. Но где-то внутри холодный настойчивый голос твердил
ему, что он еще не одержал победы над самим собой. Он победил,
потому что был куда лучше Ефраима, но он не реагировал достаточно
500
быстро и достаточно уверенно и знал, что ему подсовывают заведомо
легких противников. К тому же его беспокоил нос. Каждое утро он
просыпался с насморком, а иногда у него закладывало нос и на ринге.
И хотя он был четвертым в списке, но пока сомневался, сумеет ли
победить кого-либо из первых трех. Пока. А вдруг еще одно пора¬
жение?
Он позвонил Перл. Она согласилась встретиться, но только чтобы
вместе пообедать. Он сказал ладно, и они встретились в ресторане гос¬
тиницы «Камберленд», и он поведал ей свои сомнения. На этот раз их
беседа проходила без стычек, как у нормальных людей. Пожалуй, впер¬
вые. Прежде страсть и противоречия были чересчур сильны, краски
чересчур сгущены, без переходных тонов. Теперь наступило переми¬
рие, и они беседовали как друзья. Только при расставании он попро¬
сил ее вернуться к нему. Она отказалась. Если она вернется, сказал он,
это его поддержит, он вновь станет человеком. Ведь он ей говорил, что
из него вышибли уверенность, а ее приход ему бы помог, может, он
бы сразу воспрянул .духом, почувствовал бы себя на высоте, позабыл
бы все связанные с тем разгромом унижения. Разве она не может сде¬
лать ему одолжение? Он ведь ее хочет. Помнишь, как было в послед¬
ние разы?
Сдерживая возникшее волнение, она отказалась. Но согласилась
встретиться с ним на следующей неделе в то же время и в том же мес¬
те. Годфри этим удовлетворился. На следующей неделе он своего до¬
бьется, подумал он. И добился.
Горькое сознание того, что связь Перл с Годфри продолжается,
дошло до Энджелла постепенно. Не слишком проницательный, когда
дело не касалось его собственных чувств, он надеялся, что ужасное
происшествие в Суффолке, где он получил телесные повреждения,
навсегда отвратит Перл от Годфри. Как и Годфри, он сразу сообра¬
зил, что ее угроза уйти от него в случае, если он обратится в поли¬
цию, подразумевает также обещание остаться с ним в том случае, если
он воздержится от подобного шага. А ее заботы о нем во время бо¬
лезни и согласие выполнять супружеские обязанности вселяли в него
надежду.
Медленное прозрение наступило значительно позже. Оно подкра¬
лось незаметно, словно простуда, которую схватываешь легкомыслен¬
но, постояв без пальто на ветру. Сначала даже не припомнишь, когда
она началась. И вот ты уже болен.
Все началось снова, снова те же мучения, терзания: сказать или
притвориться, что не замечаешь. Сознание унизительности подобного
положения. И лишь один неутешительный выбор. Жизнь с нею на этих
условиях или жизнь без нее. Он давным-давно приказал Бирману бро¬
сить слежку за Годфри.
S01
Почему бы Годфри не попасть под автобус, не умереть или не со¬
вершить самоубийство? Иногда по ночам он упивался старой идеей
Бирмана: Годфри куда легче избить вне ринга, чем на ринге. Но встать
на путь преступления — об этом не могло быть и речи. Возможно, с
точки зрения этики, эти два способа мести мало чем отличались друг
от друга, но Энджелл не мог переступить разделяющую их пропасть.
К тому же любая новая месть может наверняка повлечь за собой и
новое возмездие.
Это соображение окончательно решало вопрос. Такого ужаса, ко¬
торый охватил его, когда он бежал через библиотеку к заставленной
шкафом двери, он не испытывал никогда в жизни, даже в школьные
годы. И никогда он не переживал подобной физической боли: удар
тяжелого кулака, чудовищный шок от дробящего удара по скуле, боль,
обида, увечье, повреждение, наносимое тебе другим человеком, кото¬
рого ты не в силах остановить. Внезапно новый страшный удар. Бес¬
полезно сопротивляться, бесполезно звать на помощь, единственное
спасение — бесчувственное обморочное состояние.
Оно наступило довольно быстро. Но те мгновения оставили неиз¬
гладимый след. Если раньше Энджелл побаивался Годфри, то теперь
он дрожал от страха при одном воспоминании о нем. Обеспечить себе
полную безопасность можно было, только засадив Годфри на долгий
срок в тюрьму или заставив его переселиться в Австралию.
А тем временем Годфри не церемонился с его женой, и у Уилфре¬
да не было иного выхода, как притворяться, будто он ничего не заме¬
чает. Это было невыносимо, просто немыслимо. Беспокойство, рев¬
ность, страх разрушали его жизнь.
Но существующее положение можно было сохранить лишь путем
притворства. Пока все притворяются, что ничего не замечают, еще
можно как-то жить. В такой жизни даже были свои радости, нечто
вроде пира во время чумы, и этим радостям можно было придать осо¬
бую остроту. А разоблачить обман, значило сорвать повязку с крово¬
точащей раны.
Глава 12
Третий легонький бой Годфри состоялся в июне и был устроен
Англо-американским спортивным клубом в гостинице «Хилтон». Он
дрался с Роем Оуэном, который несколько лет назад занимал непло¬
хое положение в списке и потом уехал в Америку. Там он заработал
кучу денег, но его сильно потрепали. Оуэн был увертливым боксером,
заинтересованным вовсе не в том, чтобы побить противника, а в том,
как бы самому не оказаться побитым и по ходу дела набрать поболь¬
ше очков, обеспечить себе победу. Оуэн был подходящим противни-
.ком Маленького Божка, который впервые после боя с Кио восстанав¬
S02
ливал свой прежний стиль. Оуэн нанес Годфри немало ударов по носу,
но удары были несильные, почти невесомые и в блокноте рефери от¬
мечались лишь галочкой: короче, он дрался умело, но сухо, без души,
именно в той манере, которую Годфри не уважал. И, добиваясь но¬
каута, Годфри выразил свое презрение к такой манере и обрел часть
своей прежней утраченной веры в себя.
Нокаут не получился, но Годфри победил с некоторым преимущес¬
твом в очках и явно понравился членам клуба, сидевшим за обеден¬
ными столиками. Психологически этот бой принес ему больше пользы,
чем два предыдущих.
После боя он поспешил покинуть «Хилтон» и поехал в Баттерси, где
его ожидала Перл.
Как всегда после боя, он был возбужден больше обычного, деспо¬
тичен и особенно сильно проявлял свою склонность к мучительству.
Перл сносила все, потому что теперь временами у нее возникало же¬
лание намеренно подвергнуть себя мучениям.
Когда она, наконец, сказала, что ей пора идти, он потер подборо¬
док и спросил:
— А почему бы тебе не переночевать?
— Не могу! Ты же знаешь. Я сказала, что поехала к отцу.
— Думаешь, он верит?
— Верит! Но я не должна задерживаться.
— Ему стоит только проверить. Всего разок.
Перл промолчала, затем выскользнула из постели, начала поспеш¬
но одеваться. Он лениво следил за ней.
— Разве не так? Всего один раз* проверить...
— Ты прав. Наверное, так. Но раз он не проверяет, раз он мне все
еще верит...
— А зачем ему верить? Я могу высказать все ему в лицо.
— Таким образом ты и мне отомстишь, не правда ли? Ты об этом
только и мечтаешь.
— Все равно у него кишка тонка с тобой развестись. Давай поспорим.
— Почему ты его так ненавидишь? Все прошло, ты оправился.
Можно сказать, из-за этого боя ты даже выиграл — я имею в виду твою
карьеру. И мною вертишь, как тебе вздумается... — Она запнулась,- но
он молчал. — Ты ведь не хочешь, чтобы я осталась с тобою навсегда,
а только когда найдет настроение.
— Кто сказал, что не хочу?
— Но ты не хочешь жениться.
— А, жениться. Связать себя по рукам и ногам.
Она застегнула молнию на юбке, открыла сумку, вытащила гребен¬
ку и принялась расчесывать спутанные волосы.
— Наверное, ты так и представляешь себе брак, — сказала она. —
Зачем тебе жениться, когда стоит лишь пальцем поманить. Такая месть
Уилфреду тебя не устраивает?
503
Он сея и коснулся -языком шишки на губе.
— Каждый раз, как посмотрю на себя в зеркало, Устричка... Как
посмотрю...
— Такое могло случиться в любом бою.
— Но ведь раньше не случалось. И после никогда бы не случилось.
Ты знаешь, что мне сказала одна девушка (мы с ней не виделись це¬
лый год): «Боже мой, Годфри, — сказала она, — кто это тебе сопелку
свернул?»
Перл торопливо натягивала пальто.
— Но ведь она к тебе не охладела?
Он улыбнулся и промолчал.
Она подошла к двери.
— Иногда мне кажется^ что ты ненавидишь меня так же, как Уил¬
фреда.
— Наоборот, я вас всех люблю, — отозвался он. — Ох, как люблю.
— Значит, презираешь, — сказала она. — Да, именно презираешь.
Июль стоял душный, самый жаркий в Лондоне за много лет, писа¬
ли газеты. Через каждые три дня гремели грозы, и так весь месяц —
погода, столь характерная для английского лета. День Святого Свите-
на, словно по заказу, выдался особенно жарким.
В этот день Перл намеренно не пошла на свидание с Годфри, а
отправилась с Вероникой Порчугал в плавательный бассейн в Рохэм-
птоне. Она загорала и купалась, подставляя тело солнечной ласке, ста¬
раясь подавить в себе грубое животное томление. Вдали от Годфри ее
ослепленный разум словно прозревал и она сознавала всю бессмыслен¬
ность и неоправданное^ своих поступков. Когда они были вместе,
страсть и удовлетворение затмевали для нее все, слово «любовь» не
значилось в их словаре, а его власть над ней скорее вызывала у нее
чувство ненависти.
Сегодня впервые она вырвалась из этих цепей, проявила капельку
самостоятельности, расправила связанные крылья, понимая, что сво¬
бодней не стала, а только оттянула неизбежное: в глубине души она
уже замирала от ужаса перед предстоящей расплатой. И одновремен¬
но восставала. Восставала против нее.
У Вероники Порчугал были свои проблемы с Симоном, и вскоре
выяснилось, что. она пригласила Перл, чтобы выложить ей свои беды.
Перл не имела ничего против. Она слушала Веронику молча, с лени¬
вой отрешенностью, иногда задавая вопрос, иногда вставляя замеча¬
ние, — большего от нее не требовалось. По сравнению с ее собствен¬
ными проблемы Вероники казались такими несложными, такими
мелкими, такими благородными и легко разрешимыми. Сама же она,
как ей казалось, превратилась в дикаря, лишенного всякого представ¬
ления о морали, который живет в этом приличном цивилизованном
спокойном мире, но не принадлежит ему. Уилфред принадлежал. А
Годфри пел свои языческие песни, будоражившие ее кровь.
504
К вечеру, разогретую солнцем, утомленную и освеженную, Верони¬
ка подвезла ее домой, но сама заходить не стала. Уилфред,, который уже
два часа сидел дома и воображал Бог зн£ет что, успел заметить ее отъ¬
езжавшую машину. Выражение обиды и недоверия, свойственное ему
в последнее время, немедленно исчезло с его лица, и он отмахнулся
от слабых оправданий Перл и запретил ей что-нибудь готовить в та¬
кой поздний час. Они отправились ужинать в маленький ресторанчик
на Дрейкот-авеню — туда можно дойти пешком, такси брать ни к че¬
му, — где, как он слыхал, подавали большие порции отличных улиток.
^Хорошо изучив оттенки его настроения и любое выражение его лица,
Перл почувствовала, как тает ее хорошее настроение и в сердце зреет
смутное беспокойство. Она распознавала приближение события, в ко¬
тором на этот раз она, Перл, будет не жертвой, а мучителем..
Спустя несколько дней Уилфреду утром нездоровилось и он позже
обычного отправился в контору; не успел он уйти, как в дверь позво¬
нил Годфри. Перл не хотела его впускать, но он вошел.
— Тише, мы не одни!
— Почему ты не пришла в среду?
— Я? Я уходила... с подругой. Было очень^жарко.
— Значит, ты меня подвела.
— Да... — Она храбро посмотрела на него. — Ты тоже со мной так
поступал.
Он взял ее за руку, ощупывая тело сквозь тонкий шелк.
— Так вот, чтобы этого больше не повторялось! Я тебя ждал це¬
лый час.
— Просто я была не в настроении... Я тогда ждала тебя целых че¬
тыре часа.
— Запомни, в последний раз. Предупреждаю. Это подло. Когда
придешь?
Перл прислушивалась к шагам миссис Джемисон наверху.
— Во вторник.
— Раньше не выйдет?
— Раньше не выйдет.
— В' какое время?
— Обычное. Половина четвертого. Прошу тебя, уходи.
— Ладно, ладно. Только больше меня не подводи.
— Я подумаю, — с вызовом сказала Перл, прежде чем закрыть
дверь. Но она знала, что на этот раз придет.
Антрепренер Сэм Виндермир организовал в зале Бельвью в Ман¬
честере большой матч, где. коронным, номером был бой на звание чем¬
пиона Великобритании в среднем весе. Вторым в программе и почти
505
равной приманкой значился бой манчестерца Билли Бидла с восходя¬
щей новой звездой Хэйем Табардом в полусреднем весе. На сегодняш¬
ний день Табард был самым дорогим сокровищем Джуда Дэвиса. Это
был высокий белокурый, юноша, сын немецкого военнопленного, по¬
дававший большие надежды: все говорило за то, что он станет лучшим
боксером своего поколения в полусреднем или позже — в среднем весе.
Ему еще не исполнилось девятнадцати, но где бы он ни появлялся, он
всюду собирал толпы болельщиков, восхищавшихся его наружностью
и боксерским талантом. Два других более крупных менеджера предла¬
гали за него Джуду высокую цену, но Джуд считал невыгодным с ним
расставаться. Табард был слишком дорогим козырем. Джуд всячески
его оберегал. Из-за молодости Комитет по контролю установил для
таких, как он, двухминутные, вместо трехминутных, раунды, и против¬
ники подвергались тщательному отбору, с тем чтобы Табард мог при¬
обрести полезный опыт, но не подорвать веры в себя. Это был его пер¬
вый серьезный бой, и в этом матче он был единственным боксером из
команды Джуда.
Годфри не участвовал, он лишь помогал Табарду в тренировках.
Время от времени Джуд использовал для тренировок всех своих бок¬
серов: Тома Буши, который был на целых двадцать восемь фунтов тя¬
желее, и Годфри — на двадцать фунтов легче, и других; Буши из-за его
веса, Годфри — из-за быстроты. Это оживляло тренировку и помогало
Табарду совершенствоваться в боксерском искусстве.
Тренировки прекращались за два-три дня до матча, так что трени¬
ровка во вторник была для Табарда последней. После чего он будет
умеренно тренироваться с мешком и грушей и работать с тенью. Год¬
фри много наблюдал за белокурым юношей и знал все его достоинст¬
ва и недостатки. Как знал их и Принц, и, хотя Хэй обладал необычай¬
ной для своего веса силой удара и отлично двигался на ринге, он
допускал ошибки в защите, от которых Принц настойчиво пытался его
избавить. Хэй все еще был уязвим в ближнем бою и, случалось, себе
во вред давал волю природной агрессивности. Нередко Годфри, кото¬
рый, надо сказать, многому научился благодаря своему поражению,
легонько касался его скулы и носа в ближнем бою.
В тот самый вторник после обеда Дэвис пришел в зал и проследил,
как Табард провел несколько раундов с боксером своего веса. Годфри,
у которого на три тридцать была назначена встреча с Перл, был его
следующим партнером. Последние несколько дней Годфри что-то на¬
пряженно обдумывал.
Дэвис посмотрел их первый раунд, а потом его позвали к телефо¬
ну. Наступил подходящий момент.
Годфри прыгал- вокруг противника, пробуя удары левой и получив
в ответ несколько довольно увесистых тычков. Тотда он сделал маневр,
перед которым, он знал, Табард не мог устоять: обманное движение
головой влево, а затем обратное круговое вправо. Это было все равно
506
что махать красной тряпкой перед быком, он должен был на тебя на¬
броситься, как набрасывался раньше. Хэй действительно набросился
на него и ударил в голову, и Годфри немного отклонился, чтобы смяг¬
чить удар, и тут же с замахом поверх руки Хэя, так, что кулаки того
ему не грозили, нанес страшный апперкот.
Он делал это и раньше вполсилы, примериваясь, но не всерьез. На
этот раз Годфри вложил в один удар всю силу своего тела и ног и гнев
своей души. Хэй заметил опасность, хотя его собственная левая мешала
ему разглядеть положение, но было уже поздно: он дернулся назад, и
апперкот пришелся ему вместо подбородка чуть выше.
Хотя удар был нанесен тренировочной перчаткой, нос, казалось,
наполовину сдвинулся в сторону. Шатаясь, Хэй отклонился назад, по¬
валился на колени, ударился о канат, сполз и сел на пол.
Он тут же попытался подняться, но Принц уже выскочил на ринг,
наклонился над ним и стянул у него с головы защитный шлем. Два
других боксера тоже влезли на ринг. Хэй стоял, и кровь потоком лила
у него из носа, пачкая перчатки и грудь. Он выглядел ошеломленным
и непрерывно тряс головой, отчего Принц не мог вставить ему в Ноз¬
дри тампон.
Годфри тоже подошел и начал извиняться.-Пэт Принц обругал его
неуклюжим и злобным гадом. Вернулся Джуд Дэвис.
— Все в порядке, — твердил Табард. — Не беспокойтесь. Просто я
немного обалдел. Все в порядке.
— Прости меня, Хэй, — сказал Годфри. — Это у меня нечаянно,
ты сам нарвался.
— Говорю тебе, все в порядке. Мы честно тренировались. Верно, я
сам нарвался. Все в порядке.
— Дай-ка я посмотрю, — сказал Дэвис. — Мартин, принеси аул.
Садись, Хэй. Дай-ка я посмотрю.
— Ради Бога, не дергай головой, — проворчал Принц, пытаясь вы¬
тереть ему ноздри. — А ты, сволочь, — сказал он Годфри, — отойди и
не темни!
— Да что вы, братцы! — сказал Годфри, прикидываясь обижен¬
ным. — Ведь должен я был защищаться, верно? Он просто налетел на
мой кулак.
— Вызовите доктора Райта, — тихо произнес Джуд Дэвис.
— Он слишком маленький и юркий, — продолжал Табард. — Будь
он моего роста, я бы не открылся. Понимаете?
— Прости меня, Хэй.
— Да что там, Божок, не твоя вина.
Том Буши побежал звонить врачу. Джуд Дэвис посмотрел на Годф¬
ри, но блики света на очках не давали разглядеть его выражения. Пэт
Принц, наконец» сумел вставить тампоны в ноздри Хэю, но нос уже
распух, и Хэй сильно страдал от боли. Вернулся Буши и сказал, что
врач приедет через четверть часа. Годфри прпросил Буши развязать ему
507
перчатки, набросил на плечи полотенце и стоял, наблюдая за проис¬
ходящим.
Он старался сохранять безразличное лицо, но в душе ликовал. Он
не знал, сломал ли Хэю нос, но все равно тот не сможет выступать в
пятницу. Значит, можно все-таки отплатить Джуду Дэвису, не затевая
с ним открытой ссоры. Больше того, кто посмеет обвинить спарринг-
партнера в том, что тот покалечил противника на двадцать два фунта
тяжелее себя. Хэя не похвалят, начни он об этом трепаться, а жалко,
потому что он неплохой парень. А Годфри похвалят все, кроме Джуда
и Пэта. Ну и черт с ними. Джуд пропустит свой знаменитый матч,
потому что к пятнице нос у его любимчика раздуется, как фонарь. И
что бы там ни придумал Джуд, о нем, Годфри, заговорят где надо.
Приехал врач, но без рентгена не мог сказать ничего определен¬
ного. Годфри хотел было ускользнуть, но Джуд заставил его остаться
до конца, до четырех часов. За все это время он лишь трижды обра¬
тился к Годфри. Первый раз он сказал: «Останься». Во второй раз:
«Отойди подальше, ты свое сделал». И в третий: «Теперь можешь уби¬
раться».
Годфри «убрался». Он хлопнул дверцей малолитражки, резко завел
мотор и втерся между машинами, не обращая внимания на ругатель¬
ства таксистов. В ответ он делал им ручкой. Он был в прекрасном на¬
строении. Впервые после боя с Кио. Он был в отличном настроении,
как будто одержал решающую победу на ринге. Он окончательно по¬
забыл о поражении. Теперь ему снова открыт путь наверх, и на этот
раз он с.него не свернет. Бой с Кио не погубил его, он его закалил,
научил, отшлифовал мастерство. Не было такого, чего бы он теперь не
знал. Если Джуд Дэвис не согласится устраивать ему подходящие бои,
он поскандалит и перейдет к другому менеджеру. Пусть все узнают, что
у Маленького Божка дурной характер, но зато он будущий чемпион.
Менеджеры на многое закроют глаза, только бы заполучить победите¬
ля. Даже его внешний вид не имел теперь большого значения.
Все шло как нельзя лучше. И ему нужна была Перл. Нужна, во-
первых, как женщина, а во-вторых, чтобы потом рассказать ей о сво¬
их подвигах и о дальнейших планах. Бывало, так он разговаривал с
Флорой, и теперь ему впервые захотелось поговорить с Перл. Если она
бросит своего старичка, он, пожалуй, даже на ней женится, как когда-
то собирался. Она уже многому научилась, и ему не найти другой та¬
кой классной девочки, так что, пожалуй, стоит на ней остановиться.
Он ее достаточно крепко зацепил, чтобы она не мешала его развлече¬
ниям на стороне.
Впервые он чувствовал себя почти свободным от Флоры. Не на¬
столько свободным,-чтобы позабыть ее, но настолько, чтобы воспоми¬
нания о ней не мешали ему наслаждаться жизнью.
Он поставил малолитражку, отодвинул с помощью бампера стоя¬
щую впереди машину и бегом взбежал по лестнице. Перл там не ока¬
508
зал ось. На бумаге, прикрывающей стол, было нацарапано: «Ждала пол¬
часа. Почему бы тебе не подыскать кого-нибудь, кто согласится ждать
дольше? Перл».
Он словно получил удар в лицо, будто снова встретился с Кио. Это
было оскорблением его мужского достоинства. Стоя посреди комнаты,
он вслух честил ее. Он задыхался от бешенства. Он уже не радовался,
он злился. Его опять подвели. Да к тому же сегодня. Его подвели! Ни¬
когда он еще не терпел подобного оскорбления от женщины. Ладно,
он ей покажет!
Он выскочил в дверь, захлопнув ее с такой силой, что с потолка
посыпалась штукатурка, скатился вниз по лестнице и бросился к.ма¬
шине. Потолкавшись, вылез из того узкого пространства, куда только
что с трудом втиснулся, и вот он уже мчится по Латимер-роуд, пере¬
езжает реку на мосту Баттерси. Он не остановился на Кадоган-Мьюз,
а поставил машину за углом. Позвонив, спрятался в дверной нише,
чтобы его не заметили из чужих окон. А когда дверь открылась, он
сунул в шель ногу, прежде чем она успела ее захлопнуть.
— Годфри! Уходи! С меня довольно...
Он всем телом навалился на дверь, и дверь поддалась, чуть не сбив
Перл с ног.
— Ты, дура, решила опять меня обмануть!
Она была в переднике, зеленом свитере с высоким воротом, корот¬
кой полотняной юбке; с ненавистью и презрением она поглядела на
него, затем на свою руку и пососала пальцы.
— Ты мне поранил руку. Прошу тебя, уходи!
— Обманывать меня! Да как ты посмела! Во второй раз...
— Ты воображаешь, будто я раба,.которой стоит только свистнуть...
— Я не мог вовремя уйти! Говорю тебе, не мог! Ты что, думаешь,
я нарочно?
— Какая разница? Ты опоздал и все! Я не могла больше ждать!
— Значит, ты не могла больше ждать. Вот я и пришел сюда.
Она смотрела мимо него, на улицу, где гуляд .теплый ветер, чувст¬
вуя, что за этот месяц постарела на много лет.
— -Прошу тебя, уходи. Не надо сцен.
— Подожди, я тебе еще не такое устрою.
— Только не сейчас.
— Нет, сейчас.
— Ты с ума сошел.
— Да, сошел.
Она прислонилась к косяку двери, глубоко вздохнув от .отчаяния и
бессмысленности всего происходящего.
— .Ох, Годфри, как бы я хотела покончить с тобой навсегда... Ты.
себе не представляешь... Каково мне, по-твоему, когда ты вламываешь¬
ся в дом?
— Сейчас, — повторил он.
509
— Сейчас без четверти пять. Через полчаса может вернуться Уил¬
фред.
— Ну и пусть возвращается.
В ее глазах вспыхнули злость и страх.
— Нет! Говорю тебе, это невозможно! Где твой здравый смысл?
Давай... давай условимся. Может быть...,
— Сейчас. — Он ногой захлопнул за собой дверь.
Она пригрозила:
— Если ты притронешься ко мне, я позвоню в полицию.
— Давай звони.
— Годфри! Подумай! Что на тебя нашло? Может, завтра?
— Нет, сейчас, — повторил он.
Она сделала движение к телефону, стоящему в прихожей, но он пре¬
градил ей путь. Она -повернулась и побежала по лестнице на второй
этаж, где стоял второй телефон, но он ворвался внутрь. Он поймал ее,
когда она схватила трубку, обнял сзади; они упали вместе, с размаху,
но он очутился внизу, и его мускулистое тело не ощущало боли. Он
начал целовать ее, жадно, безудержно, словно изголодавшийся по еде
дикарь. Она приподнялась на колени, ударила его, и он рассмеялся и
опять повалил ее на пол, его руки умело ласкали ее, будили ее чувст¬
ва, ослабляли волю. Она снова попыталась вырваться, и на этот раз он
отпустил ее, увидев, что сопротивление уменьшилось: Он тоже поднял¬
ся и подтолкнул ее к спальне.
Она сопротивлялась всю дорогу, но не с таким неистовством, как в
первые минуты. Он начал бормотать что-то невнятное, сходившее у
него за нежности, поскольку догадывался, что и в этом бою его ждет
победа.
Всю неделю Энджелл чувствовал себя неважно. Его мучили непо¬
нятные боли, ставшие уже привычными, тревожило сердце и давление.
Вот уже несколько месяцев терзало беспокойство, а теперь он еще пе¬
регружал свой организм и в другом отношении. Обычная история:
немолодой мужчина женится на юной девушке и в результате доволь¬
но рано умирает — кому это неизвестно? Энджелл с раздражением
припомнил ту коротенькую лекцию, которую прочел ему Матьюсон с
год назад, утверждая, что чем меньше человек копается в себе, тем
лучше ему живется, и что небольшие заботы идут ему только на поль¬
зу. Что за вредную чушь несут доктора! Дают советы направо и налево
безо всякого чувства ответственности. Ему хотелось пойти к Матьюсо-
ну и сказать: «Послушайте, я выполнил ваш совет, и посмотрите, ка¬
кая заварилась каша! Да вас следует запрятать в тюрьму!»
Он усердно занимал себя работой, но работа не приносила ему ра¬
дости, а от его плохого настррения страдала не одна мисс Лок, но вся
контора. Тот факт, что дела его шли в гору как никогда прежде, не
510
утешал его. Даже то, что противники строительства города-спутника в
Хэндли-Меррик потерпели в первой инстанции поражение, и то не
ободряло его.
Аппетит и тот испортился, он стал более разборчивым и приверед¬
ливым в еде и сегодня задолго до конца работы стал подумывать, не
отправиться ли ему в клуб, но отверг эту идею, вспомнив, что ему
может приготовить Перл: горячие тосты с маслом и клубничным дже¬
мом, а потом, наверное, блинчики. Он нуждался в утешении. Если
повезет и Перл окажется дома, он мог на него рассчитывать.
Даже в теперешнем своем болезненном состоянии он не захотел
брать такси и только в половине шестого медленным шагом добрался
до Кадоган-Мьюз.
Первое, что бросилось ему в глаза, была приоткрытая входная
дверь. Виноват плохой запор, когда сильно хлопаешь дверью, это слу¬
чается, — весьма опасное дело, о чем следовало напомнить Перл, по¬
заботиться о починке. Может, ее нет дома?
В прихожей опрокинута настольная лампа у телефона. Уж не воры
ли? У него екнуло сердце. Позвонить в полицию. Номер 999. Но сна¬
чала следует все досконально проверить.
— Перл! — негромко позвал он.
Он опасливо заглянул в гостиную, где все, казалось, было на мес¬
те. Кухня... Видно, что ею недавно пользовались! Мука и тесто на
столе, электрическая духовка включена, внутри пусто. Он выключил
духовку. Усилием воли подавил сожаление по поводу ненужной
расточительности, но она может рассердиться, если духовка нужна
ей для...
Голоса. Наверху или у соседей? Он не помнил, чтобы соседей было
когда-нибудь слышно.
На улице залаяла собака. Затем наступила тишина. Весь его аппе¬
тит, потребность желудка в масле и сладком джеме улетучилась, сме¬
нившись отвращением и тошнотой. Он осторожно прошел через за¬
ставленную мебелью гостиную, вышел в переднюю, поставил на место
лампу, поднял телефонную кишу и разгладил смятые страницы. Уро¬
нили или сбросили на пол том на буквы А — Д. Он начал поднимать¬
ся по лестнице.
Как все люди крупного телосложения, он мог двигаться очень тихо,
даже теперь, когда чувствовал, что потеет и начинает дрожать. Прокля¬
тая собака. Из дома номер 35 напротив. Никакой дисциплины. Он
вошел к себе в спальню. Дверь в соседнюю спальню была закрыта, но
оттуда слышалось какое-то движение. Не голоса, а движение. Это
Перл. Кто там еще может быть? Воображение было причиной всех его
болезней.
Он даже не заметил, что взял с собой наверх портфель, и теперь
положил его на стул. Он захватил с собой кое-какие бумаги, чтобы
вечером поработать дома. Он хотел освежить в памяти дело Роулинза
511
против Уикэма и другие подобные дела. Он приготовился облегченно
вздохнуть. И тут раздался смех Годфри.
Энджелл споткнулся и чуть не упал. В желудке все перевернулось,
словно он принял дозу яда. Повторение кошмара в усадьбе Меррик.
Этого он не выдержит. Он лишится рассудка или с ним случится удар.
Подвергнуться нападению в собственном доме... Удары по лицу, в
грудь... Он ухватился за спинку кровати, ожидая, пока пройдет тош¬
нота. Голос Перл. Шум в ушах мешал ему разобрать слова. Она гово¬
рила вполголоса, озабоченно, почти умоляюще.
В случае, если человека склонили заключить договор, введя в за¬
блуждение, он имеет право расторгнуть договор, а не только требовать
внесения необходимой поправки. Именно так. Роулинз против Уикэ¬
ма. Жизнь. Его собственная жизнь. Закон. Закон и порядок. Вот на
чем строилась его собственная жизнь. Толкование прецедентов, поз¬
воляющее людям жить в мире с окружающими. Жить в согласии, ос¬
нованном на законах, рн принялся шарить в кармане, неуклюжими
пальцами нащупал ключи, перебрал их, словно слепой. Длинный, уз¬
кий, с двумя зубчиками. Наконец нашел, сунул в замок, отпер сейф.
Снова принялся шарить, на этот раз в глубине сейфа, среди докумен¬
тов, списков цен, завещаний, обнаружил револьвер, размотал тряпку,
помня, что он заряжен с прошлого раза. Затем повалился на стул, ре¬
вольвер зажат в бессильно повисшей руке. Он не мог защитить свою
честь —.для этого ему не хватало мужества, — он не мог защитить свою
жизнь. Еще одно нападение — и он умрет от шока. Если у него хватит
силы спустить курок, ему придется защищать свою жизнь.
Но если он будет сидеть тут, не двигаясь, до ухода Годфри, то вряд
ли ему придется защищаться. Сидеть не двигаясь. Никто из них сюда
не зайдет. Пусть они ублажают свою похоть. Пусть они катаются и
совокупляются на его хэпплуайтовской кровати. В последний раз. Это
никогда больше не повторится. Когда Годфри уйдет, он разоблачит
Перл. Разоблачит ее в последний раз и сегодня же выставит на улицу.
Это единственный выход. Он проявит твердость. Одиночество и то
лучше подобного унижения. Он вернется к своим книгам и картинам,
к надежности законов. Все, что угодно, лучше, чем это...
Опять голос Перл'с ноткой мольбы. Может, Годфри навязал ей свое
присутствие, силой принудил ее? О, заблуждение! Довольно заблуж¬
даться.* Ни одна женщина не позволит, чтобы... Она позовет на по¬
мощь, позвонит в полицию, закричит. Бессмысленно пытаться себя
обманывать...
'И все-таки открытая дверь, опрокинутая лампа, прерванное приго¬
товление ужина. И Маленький Божок. Этот наглый Маленький Божок,
будь он навеки проклят! Способный подчинить себе чужую волю, пре¬
ступить границы нормального человеческого поведения. Дикарь на
свободе. Дикарь в цивилизованном обществе, децивилизующий всех,
с кем он сталкивается.
312
Этот пес снова лает. Его следует пристрелить. Внезапно лай пре¬
кратился, и снова раздался смех Годфри. Уилфред затрясся, словно в
лихорадке. Будто в лихорадке, пот стекал у него со лба. На чьей бы
стороне ни была правда, он не способен взять на себя функции пра¬
восудия. А что, если прокрасться вниз, позвонить в полицию? Но он
знал, как долго придется их ждать. Годфри услышит звонок, и начнется
скандал, которого Уилфред боялся больше всего.
Сосредоточься, подумай о чем-нибудь другом, сделай глубокий
вздох, успокойся, глупое сердце, не торопись, расслабься, подумай о
кровяном давлении. Таким образом, господин судья, в соответствии с
законом о профсоюзах и профсоюзных конфликтах от 1927 года лю¬
бая забастовка или локаут, которая имеет своей целью... В соответст¬
вии с Законом от 1881 года о вознаграждении стряпчих... вознаграж¬
дение взамен оплаты обычных издержек... Надо продать Дюфи. Цены
на него высокие, возможно, не поднимутся выше в течение десяти лет.
Он ему надоел. Надо купить того Кокошку1. Мир и покой в окруже¬
нии его прекрасной мебели. Конец любви, конец борьбе. Он превра¬
тится в...
-г- Ну и что! — услыхал он голос Годфри. — Пусть катится в...
— Годфри, если ты не хочешь со мной рвать...
— Ты, Устричка, сама виновата...
— Что бы я тебе ни твердила... Нет, не сюда.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Годфри. Он открыл не iy
дверь. Он был совсем одетый, готовый уйти. Он тут же заметил ошиб¬
ку. А затем увидел толстую, обмякшую, смертельно-бледную фигуру,
взирающую на него со стула.
Сначала он вздрогнул, будто испугался, затем издал торжествующий
вопль.
— Устричка! Пойди-ка сюда. У меня для тебя сюрприз!
Он сделал несколько шагов вперед, его черная шевелюра победно
топорщилась. Дикарь в цивилизованном обществе. Он прищурил гла-
за, как это делал на ринге.
— Ага, значит, он явился со мной драться? Как в прошлый раз.
В каком-то смутном тумане Уилфред поднял револьвер: Он бился
у него в руке, как муха на оконном стекле.
— Не подходите* ко мне близко! Говорю вам, не подходите! Я вас
предупреждаю!
Из-за двери показалось лицо и обнаженное плечо Перл (Уилфред
видел все, словно сквозь пелену), лицо ее выражало ужас: Лицо Годф¬
ри тоже переменилось. При виде револьвера он вдруг струсил, испу¬
гался, вся его наглость и самоуверенность вдруг исчезли, он снова
выглядел жалким Шофером. И в Уилфреде тоже что-то произошло, тот
же порыв, что тогда в школе: дикий отпор, панический отпор угнете-
■Кокошка Оскар (1886 — 1980) — австрийский художник.
17 У. Прмсм «Прогулочная трость»
S13
нию, преследуемый превратился в преследователя, ужас — в свою про¬
тивоположность. Он спустил курок. Дважды.
Револьвер дал осечку.
Лицо Годфри снова переменилось. Тревога мгновенно исчезла, он
расхохотался. Он хохотал, и Энджелл снова спустил курок и раздался
громкий взрыв. Его рука дернулась вверх, будто кто ее подтолкнул, и
лицо Годфри исчезло. Казалось, от грохота помутился разум. Запах и
дым наполнили комнату. Когда дым рассеялся, Годфри исчез. Энджелл
уронил револьвер и уставился на Перл, которая уставилась на нечто,
лежащее на полу. Она вбежала в комнату, придерживая руками рас-
* стегнутое платье, задохнулась, сдавленно вскрикнула.
— Годфри... Годфри... Годфри!
Он не исчез, он лежал на полу. Он лежал как парашютист, упав¬
ший с огромной высоты, с искромсанной шеей. Новая краска появи¬
лась на обюссоновском ковре Энджелла.
Глава 13
— Не могли бы вы, миссис Энджелл, еще раз коротко рассказать о
случившемся? — попросил главный инспектор сыскной полиции Мор¬
рисон. — Своими словами. Не торопитесь. Это нам очень поможет.
— А как мой муж?
— С ним доктор Лоусон. Нас немедленно известят, как только он
придет в себя.
— Это было ужасное потрясение.
— Я вас прекрасно понимаю... Вы говорите, что знали того чело¬
века?
— Да. Годфри Браун. Он был боксером. Мы узнали его через леди
Воспер, она была знакомой моего мужа. Годфри Браун работал у нее
шофером.
— Но-вы сказали, что он был боксером.
— Да. Он не мог заработать на жизнь боксом и поэтому работал
шофедом. Леди Воспер очень баловала его, почти что усыновила. В
конце концов, он взял ее имя', начал выступать как Годфри Воспер,
стал себя так называть.
— Он продолжал у нее работать?
— Нет, она умерла в прошлом году. С тех пор он сам заботился о
себе и ему туго приходилось. С этого, наверное, и начались все не¬
приятности.
-г- Что вы имеете в виду?
Перл вытерла губы. Она ощущала на них медный привкус.
— По-моему, он ждал наследства от леди Воспер, но оформление
затянулось. Утверждение завещания или что-то в этом роде. Он думал,
что его обманули, и почему-то обвинял в этом моего мужа.
514
— Ваш муж является ее поверенным — я хочу сказать, был?
— Он не был поверенным ее семьи. Но иногда выполнял кое-ка¬
кие ее поручения. Она с ним советовалась.
Они находились в гостиной. Наверху слышалось движение, движе¬
ние профессионалов, выполняющих неприятные обязанности. Фото¬
графирование, обмер и прочее. Скоро они вынесут Годфри в поджи¬
дающую машину «Скорой помощи». Непобедимый, непокорный,
неотразимый Маленький Божок исчез, словно злой демон в облаке
дыма: побежденный, покоренный, сраженный навсегда кусочком свин¬
ца, истерической реакцией перепуганного человека средних лет. При
мысли об этом глаза Перл наполнились слезами, и она вытерла их
тонким батистовым платком. На ней был тот же зеленый шерстяной
свитер с высоким воротом и короткая полотняная юбка. Моррисон ог¬
лядел ее вежливо, но внимательно. Он заметил, что она без лифчика.
— Так с чего же начались эти неприятности?
— Годфри... Годфри Браун обвинил моего мужа в том, будто тот
восстановил против него леди Воспер и таким образом лишил его на¬
следства. Он угрожал Уилфреду.
— Когда?
— О... это началось в феврале. Когда он-решил, что не получит на¬
следства.
— Он угрожал ему в присутствии свидетелей?
— Я была при этом.
— А другие свидетели были?
— В то время их не было.
— Вы не можете припомнить его точные слова?
— Не знаю. — У нее дрогнули губы. — Я точно нс могу сказать:
Что-то о расплате. «Я вам это припомню».
— «Я вам это припомню». Понятно. — Моррисон потер длинней
нос. — Были ли у Брауна какие-либо основания полагать, что ваш муж
настроил против него леди Воспер?
— Наверное, Уилфред считал, что Годфри Браун одурачивдет леди
Воспер. Другие тоже так считали. Возможно, он при случае сказал ей
об этом. Не знаю. Но у Годфри Брауна это стало навязчивой идеей.
Он без конца приходил сюда и требовал встречи с мистером Энд-
желлом.
— Он его принимал?
— По возможности муж старался его избегать.
Теперь они несли Годфри вниз по лестнице. Медленная малопри¬
ятная процедура. У Перл под размазанной помадой не переставали
дрожать губы. Но это была дрожь туго натянутой тетивы. Внутри она
была вся настороже, бдительна; напряжена.
Годфри. Маленький Божок. Всесильный Бог. Жестокий Бог. В кон¬
це концов, она ответила сегодня на его ласки, но с каким-то мазохис¬
тским самоистязанием. В душе она была добропорядочной девушкой
515
из благопристойной среды, а против среды особенно не пойдешь. Он
же зашел слишком далеко. То, что казалось приемлемым в момент
встречи, оказалось невыносимым потом. Но Годфри... Его больше нет.
Немыслимо. В какой-то короткий миг. Погиб. Исчез. Мучительный и
сладостный Годфри.
— Ну, а дальше? Например, сегодня...
— Еще до сегодняшнего дня, — отвечала Перл, плача сама не зная
о чем. — Несколько месяцев назад моему мужу пришлось поехать в
усадьбу Меррик, родовое имение Восперов. По делу в связи с прода¬
жей имущества. Я поехала с ним. И мы там застали Годфри Брауна.
— Это произошло после смерти леди Воспер?
— Да, конечно... Он не имел права там находиться. Но он там жил,
устроился на отдых в загородном доме. Мы его вспугнули, и он напал
на моего мужа.
— Напал на него? Вы хотите сказать, физически?
— Да. Он сбил его с ног. Разбил глаз. Повредил ребра. Нам при¬
шлось обращаться к доктору.
— Вы подали на Брауна в суд?
— Нет. Муж не хотел шума и беспокойства. Я настаивала, но он
отказался сообщить в полицию.’
— Это во всех случаях ошибка, миссис Энджелл.' Кто-нибудь был
свидетелем нападения?
^Яи еще шофер.
— Вы сказали, это произошло несколько месяцев назад?
— Да... Это случилось... это случилось в марте.
— А с тех пор? С тех пор вы его видели?
Перл вздрогнула и попыталась скрыть дрожь. Под свитером и юб¬
кой на ней ничего не было. Взгляд инспектора не ускользнул от нее,
и теперь ей казалось, все догадываются о ее наготе. Ее тело еще хра¬
нило следы рук Годфри. Что, если они подвергнут ее осмотру...
— С тех пор? — подсказал инспектор Моррисон.
— Он дважды приходил сюда в отсутствие Уилфреда, но я его не
впустила.
Его вынесли из дверей. Полицейские теснили назад толпу. Всего
час тому назад. Такое кипение жизни!’
— Что ему понадобилось, миссис Энджелл?
— Понадобилось?
— Да, видимо, он приходил с какой-то целью0 Наверняка не для
того, чтобы грозить и запугивать?
— Он требовал деньги — те деньги, которых, по его мнению, он
лишился из-за мистера Энджелла.
— Он требовал денег в вашем присутствии?
— Да. — Она замялась. — Несколько раз. Но чаще он приходил, как
вы сказали, грозить и запугивать. Может быть, муж придет в себя и
сам расскажет:..
516
— Разумеется. И насколько вам известно, он никогда ничего ему
не давал?
— Нет. Он говорил мне, что никогда.
Моррисон вытянул ноги. Должно быть, этот стул сработали в во¬
семнадцатом веке для какого-нибудь щеголя.
— А теперь не могли бы вы подробно, рассказать о том, что про¬
изошло сегодня?
— Как, снова?
— Да, прошу вас. Если вам нетрудно.
Хлопнули дверцы «Скорой помощи», загудел мотор. Тень скользну¬
ла по окну, когда машина завернула за угол. Прощай, Маленький Бо¬
жок. Прощай навеки. Эти ищущие порочные руки, наглая сияющая
улыбка, победно взъерошенная шевелюра, мужество, удивительная
смелость бойца, жестокость, энергия, сила. Но прежде всего мужест¬
во, полное отсутствие страха. Ничего не могло затмить этих качеств.
И все погубил толстый вялый старик. Она закрыла лицо руками и раз¬
рыдалась.
Моррисон терпеливо ждал. Немного погодя Перл высморкалась,
вытерла глаза, провела платком по лицу в подтеках краски.
— Простите.
— Не торопитесь. Я понимаю, какое это для вас потрясение.
— Да... Он пришел, когда я пекла пирог. Я открыла дверь. Я... я
испугалась, когда его увидела, и хотела закрыть дверь. Но он вставил
в щель ногу. Потом оттолкнул меня, ворвался внутрь. — Перл пока¬
зала свою оцарапанную руку. — Это когда он изо всех сил налег на
дверь.
Моррисон кивнул.
— Что он сказал?
— Он вытащил из кармана огромный револьвер и стал размахивать
им передо мной. Он был очень возбужден. Спросид, где мистер Эн-
джелл. Хотел его видеть. Я сказала, что мужа нет дома. Он стал кри¬
чать на меня, заявил, что нокаутировал сегодня человека, с которым
тренировался, и что мне тоже достанется, если я... если я вздумаю звать
на помощь. Он...
— Извините, он угрожал вам револьвером?
— Он хотел меня ударить, не стрелять. Сказал, не знает, будет ли
револьвер стрелять, потому что он старый, он взял его в усадьбе Мер-
рик — имении Восперов, — но что опробует его на моем муже. Он...
он прошел по нижним комнатам, думая, что Уилфред от него'прячет¬
ся. Потом поднялся наверх.
— Я вас слушаю.
Перл положила ногу на ногу, но, поймав невольный взгляд Мор¬
рисона, спрятала ноги под стул.
— Я почти тут же поднялась за ним. Он прошел из спальни мисте¬
ра Энджелла в мою. Он расшвырял все кругом, как будто хотел... все
517
разрушить... должно быть, в этот момент вернулся Уилфред. Я не слы¬
хала, я пыталась позвонить в полицию, и тогда Годфри — Годфри
Браун — оттащил меня от телефона. Наверное, у меня... у меня на
руках и плечах остались синяки.
— Понятно. А... а где все это время был револьвер?
— Мне кажется, он положил его на туалетный столик. Я точно не
помню. — Она откашлялась и бесстрашно продолжала: — Помню
только, что мы находились в моей комнате и я слышала, как Уилф¬
ред поднимается по лестнице. Я была в ужасе от того, что могло про¬
изойти. Браун ворвался в ванную, но он тоже, наверное, услыхал шаги
мужа, потому что выбежал оттуда и бросился в спальню, и я побежа¬
ла за ним и увидела, что он держит револьвер и угрожает Уилфреду,
а тот прижался спиной к двери. И тогда муж сказал: «Я позвоню в
полицию, Браун. Не пытайтесь меня остановить». В ответ Браун рас¬
хохотался и сказал: «Посмей только, и я опробую на тебе эту старую
штуковину». Тут я снова бросилась к телефону, и Годфри повернулся
схватить меня, и Уилфред тоже вмешался и каким-то образом завла¬
дел револьвером. Не успела я опомниться, как он уже отступал к
двери и говорил: «Не приближайтесь ко мне, предупреждаю, не
приближайтесь ко мне». Браун все еще хохотал и сказал или, вернее,
закричал: «Эта штуковина никуда не годится! Я снял его со стены
у Флоры». То есть у леди Воспер. «Но я тебе отплачу!» И тогда он
сделал несколько шагов, и раздался страшный взрыв, и Браун упал
на пол...
Все это было правдой. Страшный взрыв и Годфри, истекающий
кровью на полу. Ужас, кошмар, мне пришлось коснуться его руки.
Я испачкала кровью каблук, и мне прйшлосьсе смывать: липкая, не¬
похожая на кровь, словно жидкое варенье. И Уилфред, без сознания
упавший на кровать; и мертвое — ладное, юное тело Годфри с разбро¬
санными руками и ногами, со страшной раной на шее, из которой
течет кровь; и огромный револьвер, отливающий синим блеском. Толь¬
ко я, только я одна, способная мыслить, только я одна, способная ду¬
мать, рассуждать, изворачиваться, искать спасения. Может, это возмез¬
дие, ведь это я всему виной...
— Когда это случилось, миссис Энджелл?
— Когда?.. Не помню. Наверное, около половины седьмого. Кото¬
рый сейчас час?
— Семь часов двадцать минут, только семь часов двадцать минут.
Значит, с того момента прошло минут пятьдесят пять?
— Наверное. Не имею представления. Сколько вы уже здесь?
— Сейчас посчитаем. 7ридцать пять минут. Вы позвонили в Скот¬
ленд-Ярд в шесть двадцать пять. Патрульная машина прибыла сюда в
шесть тридцать, и я приехал без четверти семь.
Перл отвела от лица волосы.
— Да. Наверное, вы правы. К чему это?
518
— Всегда необходимо по возможности точно установить время. —
На его длинном лице появилась некоторая озабоченность. — По рас¬
четам нашего хирурга, осмотревшего тело в семь часов, смерть насту¬
пила примерно за час до того.
— Это важно?
— Да, миссис Энджелл, весьма важно.
Перл видела ловушку, но не могла ее избежать. Первые минуты,
прошедшие в оцепенении страха. Глубокий мрак одинокой души. За¬
тем внезапный переход к действию, словно у ожившего робота. При¬
вести Уилфреда в некое подобие сознания, убрать в спальне, уничто¬
жить одни улики и создать другие. «Одно и то же, Уилфред, очнись,
мы должны говорить одно и то же». — «Меня за это посадят в тюрь¬
му на несколько лет. У меня даже нет разрешения на оружие». — «Нет
разрешения, значит, никто не знает о его существовании?» Безумный
кошмар, когда она прижимала к револьверу пальцы Годфри, стараясь
не оставить на нем своих отпечатков, намеренный разгром в спальне
Уилфреда...
— Я позвонила вам, инспектор, как только смогла, но точно не
знаю, сколько прошло времени. Когда... когда я увидела кровь, мне
стало плохо. Я добралась до своей комнаты. Кажется, я искала воду, я
не знала, жив ли Уилфред, но я лежала на полу и не могла двинуться.
Должно быть, я потеряла сознание. — Она опять вздрогнула. Тут дрожь
была уместной. — Когда я очнулась, то в первую очередь подумала об
Уилфреде, вернулась в его комнату и нашла его лежащим поперек
кровати. Я подумала, уж не мертв ли он, но он дышал, он даже как
будто признал меня, и я положила его голову на подушку, а ноги под¬
няла...
— А где в тот момент находился револьвер?
— Там, где вы его нашли... там, где его нашла полиция.
— Вы к нему совсем не прикасались?
— Нет. (Я вытерла его начисто, а потом надела перчатки. Так что
отпечатков не должно...)
— И когда же вы позвонили?
— Как только удостоверилась, что Уилфред жив, я туг же бросилась
к телефону, но он застонал, я вернулась обратно и пробыла около него
три-четыре минуты. Потом набрала номер 999. Потом села у телефона
и ждала, пока полицейский не позвонил в дверь...
Моррисон кивнул и записал что-то в блокноте. Все выглядело яс¬
ным и достоверным. И все-таки, когда жена хорошенькая блондинка
и у нее такой испуганный, взбудораженный вид... И еще он испыты¬
вал некоторое сомнение от того, что, несмотря на убедительность ее
показаний, ее повторный рассказ уж слишком точно соответствовал
первому.
— Не делал ли Браун когда-либо попыток напг.. гь на вас, миссис
Энджелл?
519
— На меня? — Она широко открыла ясные глаза, на которых поч¬
ти высохли слезы. — Нет, он не был таким испорченным. За исклю¬
чением того случая, о котором я упоминала, — когда он оттолкнул
меня от двери и не дал подойти к телефону.
— Не был ли он и прежде-груб с вами — например, в той усадьбе,
где напал на вашего мужа?
— Нет. Прежде никогда.
— И ни разу у него не возникло в отношении вас определен¬
ных намерений? — Он смотрел ей прямо б глаза, и она не опустила
взгляда.
— О, нет. Ни в коем случае. Он приходил к мужу, не ко мне. Он
сердилея на меня, лишь когда я ему мешала.
Моррисон закрыл блокнот и надел на него резинку. Браун, по-ви¬
димому, был слеп, подумал он.
— Вы случайно не знаете его настоящего адреса?
— Брауна? С тех пор, как умерла леди Воспер, нет. Но, кажется, он
работал у человека по имени Дэвис. Дэвис был его тренером или ме¬
неджером — что-то в этом роде: он устраивал для него матчи.
— Вы знаете адрес Дэвиса?
— Это где-то на Шафтсбери-авеню. Возможно, Уилфред знает.
— Есть ли у Брауна родственники в Лондоне?
— Я, право, не знаю, инспектор. Мы не были близко знакомы. Вы
понимаете, с чьим-то шофером близко не знакомятся. Можно только
сожалеть о том, что мы вообще встретились.
— Совершенно справедливо. Вы не припомните, когда впервые по¬
знакомились с ним?
— В марте исполнился год.
— До замужества или после?
— Да. Я познакомилась с моим мужем примерно в то же время.
— Как вы познакомились с Брауном?
— Я познакомилась с леди Воспер через мистера Энджелла, а Бра¬
ун был ее шофером. Я вам уже говорила. Так вот, мы как-то пошли с
друзьями на танцы. Это был небольшой вечер, какой устраивают пос¬
ле тенниса, и там оказался Браун. Все были на дружеской ноге, и он
пригласил меня танцевать, я с ним танцевала, и он предложил подвез¬
ти меня домой на машине леди Воспер.
— Вы согласились?
* Она заколебалась, чуть не допустив оплошности, но потом сказала:
— Нас было много, и так было удобней. Он довез меня до дома
л всё.
— Значит, вы были с ним в достаточно дружеских отношениях?
— В какой-то степени, да.
— Достаточных для того, чтобы с ним танцевать?
— Пожалуй. Он меня пригласил. Было бы снобизмом ему отказать.
— Но вы не отклонили его приглашение?
520
— Оно несколько меня удивило. Но в этом не было ничего пло¬
хого.
— Он не держался тогда с вами... слишком фамильярно?
— Ни в коем случае. При жизни леди Воспер он казался совершен¬
но нормальным во всех отношениях.
— Это была ваша единственная встреча с ним, помимо встреч в
присутствии вашего мужа?
— Нет, еще я видела его у леди Воспер. Кроме того, он несколько
раз приезжал к моим родителям с поручениями от нее.
— Какими поручениями?
— Приглашениями. У нас не было телефона.
— Ваш муж знал об этом?
— Знал о чем? — В ее взгляде появилась холодность.
— О том, что вы знали Брауна до замужества.
— Само собой разумеется. Ведь я познакомилась с леди Воспер че¬
рез мистера Энджелла.
Да, у нее на все есть ответ. Моррисон задумчиво покачал головой.
— Между прочим, известно ли вам, что ваш муж, по-видимому,
трижды нажал на спусковой крючок?
Она нахмурила брови.
— Нет, неизвестно. Я слышала только один выстрел.
— Выстрел был один. Два первых pai3a револьвер дал осечку.
— Вот как... Да, но вы говорили, что это старый револьвер.
— Ему лет тридцать. Вы когда-нибудь раньше видели его у Брауна?
— Нет.
— Вы никогда не видели его в доме леди... леди Воспер?
— У леди Воспер огромнейший дом, инспектор. И там множество
старых доспехов и старого оружия... А... а откуда вам известно, что муж
трижды нажал на спуск? Браун мог попробовать его раньше. Он ска¬
зал, я вам уже говорила: «Эта штука никуда не годится».
— Да, вы говорили. — Они посмотрели друг на друга, и Моррисон
первый опустил взгляд и стал прятать блокнот..Как раз в это время
легонько постучали в дверь и вошел полицейский.
— Прошу прошения, доктор говорит, что мистер Энджелл пришел
в сознание.
«Позвоните Мамфорду», — прошептал Уилфред в те ужасные двад¬
цать минут, которые прошли до вызова полиции; но,.не желая пока¬
заться слишком рассудительной, она позвонила ему только после семи.
Мамфорд приехал как раз в тот момент, когда Уилфред кончил давать
первые показания о случившемся. Уилфред выбрал Мамфорда, хотя тот
уступал Эсслину, потому что Мамфорд был явно англичанин и отли¬
чался солидной респектабельностью. А сейчас Уилфред более всего
нуждался р респектабельности.
521
Они провели почти целый час, запершись с инспектором Морри¬
соном и сержантом.
Затем последовали обычные юридические формальности. Когда
Энджелла пригласили в полицейский участок, Мамфорд запротесто¬
вал, ссылаясь на сильное нездоровье клиента. Но Моррисон вежливо
настаивал, и Энджелл подчинился. Кошмарная ночь, проведенная в
участке. Осадок, навеки оставшийся в душе. Как будто он был пре¬
ступником. Он, проживший всю жизнь, скрупулезно руководствуясь
законом и по закону. Его считают преступником, принуждают ноче¬
вать в полицейском участке. И ужасающая перспектива, что в том
безумном Мире, в котором он теперь очутился, ему предстоит провес¬
ти еще немало подобных ночей. Мамфорд успокаивал, но Энджелл не
мог успокоиться.
И действительно, ранним утром подтвердились все самые худшие
опасения. Полиция предъявила Уйлфреду Энджеллу обвинение в не¬
предумышленном убийстве. Главный инспектор сыскной полиции
Моррисон обнаружил в деле достаточно неясных моментов. Некая
миссис Хоувард Лаверетт, проживающая в доме номер 24 на Кадоган-
Мьюз, слышала выстрел. Она принимала ванну и взяла с собой тран¬
зистор и как раз включила его, чтобы прослушать шестичасовые
известия. Это подтвердило мнение хирурга и оставило необъясненны-
ми почти двадцать пять минут, пока миссис Энджелл вызвала поли¬
цию. Двадцать пять минут — для обморока долговато. Пока это было
единственной уликой, ставившей под сомнение свидетельство супру¬
гов Энджеллов. Однако существовали и другие пока неясные подо¬
зрения...
Началось расследование, но после официального заслушивания
свидетельских показаний было отложено на неопределенный срок.
Затем дело было почти тут же передано в городской суд. После об¬
суждения, длившегося почти столько же, сколько и слушание, обви¬
няемый был выпущен под залог в 500 фунтов. Энджелл мог вернуться
домой.
По дороге домой Мамфорд изо всех сил честил полицию. Да воз¬
можно ли4 разглагольствовал он, чтобы в высшей степени респекта¬
бельный домовладелец подвергся нападению в собственном доме' и,
защищая собственную жизнь, непреднамеренно убил зверского нару¬
шителя, а полиция оказалась столь тупа, что возбуждает против него
судебное дело. Это' пример чудовищного бюрократизма, и его следует
довести до сведения членов парламентской комиссии. Разумеется, уте¬
шал Мамфорд Энджелла, для беспокойства нет никаких оснований.
Исход дела, даже если оно и будет разбираться в судебном порядке,
предрешен. Самозащита. Оправданное убийство. Тем не менее, навер¬
ное, неплохо было бы заручиться услугами самого лучшего адвоката.
Кому Энджелл отдает предпочтение? Например, Найджел Джон, хоро¬
ший, надежный человек, который не раз успешно выступал защитни¬
522
ком в уголовном суде. Или Бергсон. Или молодой Хонитон — у него
отличная репутация.
У дома Мамфорд спросил, не зайти ли ему, и Энджелл ответил, нет,
благодарю, я сейчас лягу в постель.
Машина уехала, и Перл еще немного постояла на ступеньках, пре¬
жде чем последовать за Уилфредом в дом. Прекрасный день с грозо¬
выми оранжевыми облаками, бегущими по небу. День, словно пред¬
назначенный для королевских садовых приемов: по дороге домой они
видели мужчин в цилиндрах и дам в шляпах, украшенных цветами.
После пребывания в участке и суде теплый лондонский воздух казал¬
ся чуть ли не благоухающим. '
День был чудесный, но у нее в жизни все перевернулось, все раз¬
рушилось, ничто уже никогда не войдет в прежнюю колею. Репорте¬
ры подстерегали ее у выхода из суда; слава Богу, никто не ожидал их
на Кадоган-Мьюз.
Поеживаясь, она вошла в дом. Сгорбившись, опустив плечи, Эн¬
джелл в пальто сидел в гостиной. Они не разговаривали друг с другом
наедине после тех бездумных двадцати минут, последовавших за вы¬
стрелом. когда тело Годфри остывало у них на-глазах на полу. С тех
самых исступленных мгновений, когда она взяла все в свои руки.
Она сказала:
— Давайте я уложу вас в постель.
Он нс ответил, может быть, не расслышал.
Постояв с минуту, она подошла и села напротив.
— Уилфред, что я должна делать?
Он взглянул на нее, и ему почудилось, что неистовый дух Годфри
по-прежнему витает в доме.
— До суда, — продолжала она. — Что будете делать вы?
Он пожал плечами.
— На неделю лягу в клинику. Я на грани нервного расстройства.
— Хотите чаю или что-нибудь выпить?
— Я никогда вам этого не прошу, — сказал он, невнятно бормоча
словно с набитым ртом. — До самой смерти.
Она сложила на коленях руки. Ее лицо было осунувшимся, суро¬
вым.
— Мне уйти немедленно или остаться до конца процесса?
Он не успел ответить, зазвонил телефон. Она подошла в прихожую
и сняла трубку. Тут же вернулась.
— Из «Санди газетт*.
— Вы им ничего не сказали?
— Нет.
— Проклятое воронье. Шакалы. Гиены. Уже учуяли. Окружили и*
воют на луну... <
В гостиной требовалась уборка. После бессонной ночи ничто не
шло в голову. Ковер наверху забрали, и миссис Джемисон пообеща¬
* 523
ла свести пятна на деревянном полу. Годфри. Все кончилось за не¬
сколько секунд. В весе пера. Словно перышко, унесенное из этого
мира.
Она вдруг сказала:
— Не думайте, что я его вчера пригласила. То, что я сказала по¬
лиции, — правда. Посмотрите, какие у меня на руках царапины и
синяки.
— Я никогда вам не прощу, — прошептал он с ненавистью и от¬
вращением. — Подумать только. Я никогда не прощу того, что вы сде¬
лали.
— Скажите мне, Уилфред. Одно слово. Что вы скажете, то я и сде¬
лаю. Вы хотите, чтобы я ушла сейчас, сегодня же?
Он заколебался, чуть не согласившись. Нет, это не подходит: он
подвергает себя опасности.
— Нет.
— Тогда когда же?
— Это. создаст ложное представление. Надо подождать до конца
процесса.
— Хорошо. Как хотите.
— Другого выхода нет. Теперь, когда вы...
— Что когда я?
— Придумали эту версию. Навязали мне эту версию.
— Но что еще можно было придумать? Вам ведь не хотелось обна¬
родовать, что вы убили его как обманутый муж, а? Да еще из собствен¬
ного револьвера.
— Куда вы дели остальИые патроны к «смит-и-вессону»?
— Я засунула их в бачок в уборной. Бросила в воду.
— Ваша версия разлетелась бы в прах, если бы они их нашли, вы
подимаете?
— Но ведь они их не нашли?
Он слушал эту лживую сирену, эту змею-искусительницу.
— И кроме того, — продолжала она, — это неправда — неправда,
что вы убили его, потому что вы... вы обманутый муж. Вы убили его
из самозащиты, потому что думали, что он собирается на вас напасть.
Он тяжело поднялся с кресла, словно старик, проковылял на кух¬
ню, налил полстакана виски, плеснул туда содовой. Сейчас он нена¬
видел ее за поведение пбсле-смерти Годфри, так же как и за все ос¬
тальное. Он плохо соображал, терял сознание, задыхался от тошноты
и ужаса, а она набросилась на него, подавила его, руководила им, до¬
прашивала его, указывала ему, в то время как он неподвижно лежал
на кровати, с трудом понимая происходящее. Чей это револьвер? Кому
известно, что он у него есть? Где он его купил? Как оставить на нем
отпечатки пальцев?
Сегодня его острый юридический ум частично обрел прежнее рав¬
новесие и весь день был занят поисками различных вариантов, оправ-
524
дываюших обстоятельств и защиты; но все было ограничено, опреде¬
лено ее версией, которую она заставила его повторить. Все должно
соответствовать этой версии. Может быть (или ему только показалось),
ее надоумило сказать, что револьвер принадлежит Годфри, для. того,
чтобы спасти его, Уилфреда, от невообразимо страшных последствий.
Или ему только показалось? Если ей поверят, если им поверят, и поли¬
ция будет исходить из этого предположения, то это,* безусловно, счаст¬
ливая идея, которая может спасти его от тюремного заключения. Но
он не испытывал чувства благодарности. Она не имела право на подо¬
бную идею. Это была преступная идея и преступный обман, и если он
откроется, то последствия будут неслыханными, страшнее трудно даже
себе представить.
Вчера он, адвокат, должен был взять все в свои руки, а не она, не¬
верная жена.
Когда он вернулся в гостиную, она стояла и смотрела в окно. Она
всегда держалась с достоинством, и теперь ее сломленный вид был как
признание поражения. Молодость увяла в ее сердце.
Он сказан:
— Это ваша версия. Которую вы заставили меня принять', когда я был
в состоянии шока, вы мне ее навязали. Тогда она, может, и казалась вам
идеальной, но версия эта все же беспомощна,.неубедительна. Если по¬
лиция узнает правду, что наверняка и случится, вам и мне несдобровать.
— Я нс представляю, как они могут это установить.
— Вы нс знаете полиции. — Он сделал глоток, и виски подейство¬
вало как наркотик. — Вы ведь заботились о своей репутации, а не о
моей? Так ведь?
— Не знаю.
— Кстати, скольким людям известно о вашей дружбе с ним до за^
мужества?
— Мы не были друзьями. Я сказала полиции почти что правду.
— Сколько людей знают?
— Хэйзел Бойнтон. И ешедвое молодых людей.
— Л ваша семья?
— Нет. Он приходил дважды, но не заставал меня дома.
— Если полиция вздумает поинтересоваться, эти, другие, эта девуш¬
ка и молодые люди, конечно, не станут молчать.
— Они могут только подтвердить, что я была с ним знакома. Я ска¬
зала полиции, что была с ним знакома. Эго почти правда, ее можно
толковать как угодно. Тут ничего не докажешь!
— Письма имеются? Да й после замужества?
— Нет.
— Леди Воспер что-нибудь жала? Не могла она проговориться
кому-нибудь при жизни?
— Он говорил, нет. Он не чогел. чтобы:., чтобы она ревновала.
Энджелл поставил п> с гои стакан.
525
— Так я и думал. Но вы... Даже тогда, вы... Господи, как вы мне
отвратительны. Ну, а сюда? Сколько раз он приходил сюда?
— В последнее время не приходил. Только вчера.
— А до этого?
— Не помню. Три или четыре раза.
— А вы к нему?
Она. повернулась от окна, глаза мертвые, сделала движение уйти.
— Ответьте мне.
— Три или четыре раза. У него была своя комната. Не квартира, а
комната. Просто поднимаешься по лестнице — и сразу дверь. Я ни¬
когда не видела ни хозяйки, ни привратницы.
— Что вы там могли'оставить? Какие-нибудь вещи? Носовой пла¬
ток, туфли, гребенку?
— Ничего. Ни единого предмета.
Он не сразу лег в кровать. Сначала она приготовила суп, открыла бан¬
ку консервированного языка, испекла четыре картофелины в мундире,
нашла немного сыра. Они ели за одним столом, разделенные незримым
присутствием Годфри. Дважды раздавался телефонный звонок, и один
раз позвонили в дверь, но всякий раз это были репортеры, и они отказы¬
вались отвечать на вопросы. А разговаривали друг с другом только на одну
тему. В конце ужина она спросила, когда, по его мнению, состоится суд.
Он ответил:
— Самое раннее, в октябре.
— О Господи! — ужаснулась она. — Так долго... Почему?
— Что же, придется нести этот крест. Следующая судебная сессия
начнется в октябре.
— О Господи!
— Вот именно, — сухо повторил он. — О Господи.
Она перебирала в уме все возможные последствия, и ее движения
стали беспокойными. А он следил за ней со сдержанным ужасом. Блес¬
тящие белые зубы надкусили печенье. Румяные губы мягко двигались.
Кончик языка высунулся, чтобы подобрать крошку. Обнаженные руки,
гибкие, как змеи.
— По мнению мистера Мамфорда, суд явится простой формальностью..
— Ничто не бывает простой формальностью. Мы еще не знаем, ка¬
кое против нас выдвинуто обвинение.
— Три месяца и даже больще?! — Неужели она должна жить с ним
вот так трк месяца и больше?
— И все это время, — продолжал он, — на мне будет лежать тяже¬
лое и страшное обвинение. На мне, главе одной из самых уважаемых
юридических фирм. До тех пор эта клевета может погубить нашу кон¬
тору; Даже если по прошествии этого срока меня оправдают, она все
равно погубит меня самого. Что же вы не радуетесь?
— Мне нечего радоваться. Я никогда не хотела вас погубить. Ка¬
кой мне смысл вас губить? Моя жизнь все равно тоже загублена.
526
— Ваша жизнь, — произнес он с презрением.
— Вы считаете, что я не имею на нее права?
— Только не за счет людей, с которыми вас... связывают узы вер¬
ности и чести. — Он чуть было не сказал: «договорные обязательства».
Она встала, оттолкнула стул, так, что он поцарапал паркет.
— Это вы мне его навязали, — сказала она.
— Что? — Он был вне себя от ярости.
— Да, я познакомилась с ним до'замужества, верно, но я никогда
не давала ему повода — он был слишком вульгарный и грубый, я не
желала иметь с ним ничего общего.
В слезах Перл направилась было к двери, но вернулась обратно.
— Это правда! Я пригрозила ему, что сообщу в полицию, если он
не оставит меня в покое. И он оставил меня в покое. В конце концов,
он оставил меня в покое! Но когда я вышла за вас замуж, вы настоя¬
ли, чтобы он сюда приходил. Вы его пригласили! У вас были какие-то
причины. Уж не знаю какие. Да, это вы мне его навязали. Не вообра¬
жайте, что вина только моя.
Он онемел от возмущения. .Откинувшись назад, он уставился на
нее, задыхаясь от бессловесного гнева.
— Я не знал, что моя жена не устоит перед слугой, который прихо¬
дит с поручением.
Она ответила:
— А я не знала, что при муже соблазнюсь подобными вещами.
Если ее предыдущее замечание вызвало в нем вспышку гнева, то
новое выбило оружие из рук. Опешив, он молча взирал на нее. Она
всегда его поражала. Может, он просто не привык к женщинам, а, мо¬
жет быть, она была необыкновенной женщиной. Он недоумевал.
— Разве я могу вам поверить? — спросил он.
— Не хотите — не верьте.
Она принялась собирать тарелки — чисто машинально. Коулфор-
товский фарфор, серебро времен Георгов, уотерфордский хрусталь.
— Я рад, что убил его, — произнес он с неожиданной злобой. —
Рад, что его пристрелил.
— Не смейте так говорить!
— Отчего же? Не оттого ли, что вы его любили? Верно, а? 'Вы все
же его любили, несмотря ни на что. Его вульгарность, его грубость...
Она закрыла лицо руками, будто собираясь заплакать, но потом от¬
няла их.
4 — Не знаю. Что я могу вам ответить, если сама не знаю.
В пятницу позвонила Хэйзел.
— Какой кошмар, дорогая,4какой кошмар! Дикость. Расскажи мне,
как все было.
— Точно так, как написано в газетах, — ответила Перл. — Это было
ужасно. Мы совсем потеряли голову.
527
— Ну, а твой муж, мистер' Энджелл? Он... не думаешь ли ты,
что он?..
— С ним все в порядке. Это был явный случай самозащиты. Этот
человек вломился в дом и...
— Этот человек? Ты хочешь сказать Годфри Воспер?
— Да, Годфри Браун. Он взял себе для ринга другое имя.
— Но это «тот же человек, да? Тот самый, с которым ты тогда была
на танцах?
Значит, полиция пока не добралась до Хэйзел. Пока.
— Я вовсе не была с ним на танцах. Просто он тогда пригласил
меня несколько раз, а потом отвез домой. Но это не имеет никакого
отношения к тому, что случилось.
— А я думала, имеет. Газеты вечно все переиначивают, так вот они
написали...
— Они написали, что он ворвался в дом с угрозами и бранью и
потребовал денег. Вот, что написали. И все. Он угрожал Уилфреду, не
мне'. Я тут ни при чем. Я просто оказалась рядом.
— Вот как. Понятно... Для тебя, должно быть, это был настоящий
кошмар, Перл. Неужели ты все видела своими глазами?
— Да. Послушай, Хэйзел,.когда мы с тобой собирались встретить¬
ся, в этом месяце или в следующем?
— Точно мы день не назначили...
— Вот тогда я тебе все и расскажу. По телефону трудно. Мне надо
с тобой поделиться, но сейчас я никак не могу собраться с мыслями,
чувствую себя отвратительно, то и дело звонит телефон, Уилфред ле¬
жит наверху почти без сознания, мне надо за ним ухаживать, отец
приходил вчера, Рэйчел сегодня утром, для чего, понять не могу, и
газеты никак не оставляют нас в покое. Честное слово, у меня голова
идет кругом. I
— Может, я забегу к тебе как-нибудь вечерком?
— Нет, ради Бога, Хэйзел, к вечеру я совсем при последнем изды¬
хании. Мне бы только добраться до кровати и заснуть. Через недель¬
ку, две...
— А когда... догда суд? •
— Еще не знаю, — ответила Перл. Но давай обязательно
встретимся. Наконец-то я смогу выговориться. И я расскажу тебе
все-все.
— Может, ты хочешь, чтобы я пришла с тобой на суд? Ты позвони
мне, когда узнаешь число. Я возьму свободный день, скажу, что забо¬
лела, и буду все время рядом с тобой. Тебе ведь приятно иметь рядом
кого-нибудь из близких.
— Господи, Хэйзел, Ты просто ангел, но отец уже обещал и все-таю
он мне ближе всех. В общем, они не придают этому большого значе¬
ния... Я хочу сказать, они не считают, что суд долго продлится, и, чес¬
тно говоря, я еще не знаю, когда это будет.
528
— А твой муж... значит, он сейчас на свободе?
— Да, разумеется, он ведь не преступник. Просто все должно идти
своим чередом:
В конце, концов, потратив еще два шестипенсовика, Хэйзел пове¬
сила трубку, условившись пообедать с Перл двенадцатого августа.
Глава 14
Прошел август, за ним сентябрь. Главный инспектор сыскной по¬
лиции Моррисон по-прежнему испытывал неудовлетворенность, но
старался не выказывать своих чувств. Прежде всего было трудно ре¬
шить, стоит ли вообще выдвигать обвинение против Энджелла, а.за¬
тем, позже, возникли дальнейшие колебания, стоит или не стоит
продолжать расследование. Моррисон и его помощник посетили про¬
курора и вместе с ним подробно обсудили целый ряд сомнений Мор¬
рисона: а) задержка в двадцать минут при вызове полиции. Что
произошло в этот промежуток времени? Не слишком ли долго для
того, чтобы прийти в себя и набрать номер 999? В чем дело? б) у Мор¬
рисона имелось подозрение, что между Брауном и миссис Энджелл
существовали более тесные отношения, ^чем она утверждала, но это
было только подозрение. Ее подруга Хэйзел Бойнтон намекала на то
же, но при дальнейшем допросе миссис Энджелл осталась непоколе¬
бимой в своих показаниях. Других доказательств не имелось; вот от¬
чего боксер со столь тренированными кулаками приносит с собой
старый револьвер, угрожающе размахивает им и тем не менее в ре¬
шительный момент позволяет человеку вдвое старше себя и слабее
отобрать оружие и каким-то образом оказывается убитым с помощью
этого оружия?
Однако если револьвер принадлежит Энджеллу, то ничего не под¬
тверждает, что он его недавно купил, и казалось в высшей степени
маловероятным, чтобы соблюдающий законы и безупречной репута¬
ции стряпчий держал у себя револьвер годами, не имея на то раз¬
решения.
Более того, отпечатки пальцев на револьвере принадлежали только
Энджеллу и Брауну. Если миссис Энджелл каким-то образом и запо¬
лучила револьвер и убила Брауна, а муж взял ответственность на себя,
не было никакой возможности это доказать. А при отсутствии подо-'
бных доказательств приходилось принимать защиту таковой, какова
она есть, и не пытаться проникнуть глубже.
Трудно было решить, стоит ли передавать дело следователю по уго¬
ловным делам, намекнув; что полиция отказывается от обвинения. Но
чтобы отказаться от обвинения, после того как оно уже выдвинуто,
необходимо иметь абсолютную уверенность. В конце концов, проку¬
рор объявил:
529
— Пусть расследование идет своим ходом. Пусть дело публично за¬
слушивают. Это лучше всего. В данном случае профессия Энджелла
только вредит ему. Надо сделать все возможное, чтобы снять малейшее
подозрение в том, что закон покрывает закон.
...Ничто так не содействует развитию солидарности между людьми,
как чувство общей опасности. Уилфред и Перл, обитавшие совместно
в атмосфере медленно затухавшей ненависти, тем не менее были при¬
вязаны друг, к другу надолго отложенным судом и в результате подо¬
зрений полиции были вынуждены советоваться, обсуждать и хитрить.
Можно обитать во вражде, но никак во вражде молчаливой, если од¬
ного из вас только что вновь допрашивала полиция и задала новые
вопросы, которые могут повлиять на исход процесса.
Это было жаркое и мучительное лето. Выдержав самое трудное ис¬
пытание, Энджелл счел необходимым, смело презрев неловкость, лич¬
но и активно участвовать в делах фирмы. В конторе он никогда не из¬
бегал разговора с газетчиком, но избегал бывать в своем клубе. В
результате он чаще бывал дома, что усугубляло страдания Перл. Иногда
она тоскливо задумывалась над тем, что заставило ее столь лихорадоч¬
но добиваться его спасения, почему она не предоставила ему самому
отвечать за последствия своего поступка. Осторожно расспрашивая и
прислушиваясь ко всему, она выяснила, что тогда его могли бы обви¬
нить в предумышленном убийстве. В таком случае это, возможно, оз¬
начало бы тюремное заключение на несколько лет, как он тогда и го¬
ворил. Могла бы она жить наедине со своей совестью, известная всем
как неверная жена, зная, что ее муж томится, а может быть, умирает в
заключении за поступок, которому она виной? В таком случае она, по
крайней мере, освободилась бы от него, чтобы жить своей жизнью, о
чем часто так-страстно мечтала. Но что это была бы за жизнь?
В Каннах, после роскошного лета, проведенного в лучших отелях
Ривьеры, где он сорил деньгами, виконт Воспер купил у литовского
князя Николаса яхту за тридцать тысяч фунтов — весьма выгодная
сделка — и объявил, что следующие три месяца будет совершать кру¬
из по Эгейскому морю. Сэр Фрэнсис Хоун заказал обширную при¬
стройку к своему дому в Элевтерасе на Багамских островах и начал
переговоры о покупке собственного самолета. Симон Порчугал купил
для жены дорогую модель «мерседеса» в надежде успокоить ее нервы.
В Хэндли- Меррик с рассвета до заката завывали электропилы, валив¬
шие буковые леса за усадьбой.
У Джуда Дэвиса недосчитывались одного боксера. Мир бокса жил
своей жизнью без Маленького Божка, и скоро все позабудут о том, что
он вообще существовал. Его имя исчезло из списков, и после двух
внушительных побед Гудфеллоу занял его место. Джуд Дэвис никогда
не вспоминал о нем, лишь Принцу недоставало Годфри: он привык к
его грубоватым, но добродушным шуткам, как свыкаешься с присут¬
ствием гвоздя в ботинке.
530
Буши часто говорил о нем:
— Годфри. Помните Маленького Божка? Вот это был тип. Может,
не всякому по душе, но зато какой пробивной! Такого не сыщешь!
Наверное, это было подходящей эпитафией. Единственный, другой
близкий Маленькому Божку человек, услышь он слова Буши, согласил¬
ся бы с ним горячо, страстно, с тоской на сердце.
Суд над Уилфредом Энджеллом, обвиняемым в непредумышленном
убийстве Годфри Брауна, начался 9 октября во вторник в десять часов
утра под председательством судьи мистера Смедпи. Была решено по¬
ручить разбирательство дела Смедпи, поскольку он никогда не встре¬
чался с Энджеллом на профессиональной почве.
Полиция проявила дотошность в подборе доказательств и свидете¬
лей. Никакой пристрастности, никакого предубеждения не прозвуча¬
ло в голосе обвинителя. Эрик Бергсон, королевский адвокат, и мистер
Айвен Робертс, представитель от защиты, были в равной степени сдер¬
жанны и беспристрастны. Бергсон вызвал всего четырех свидетелей
защиты: шофера Фреда Хита, доктора Амершема, Перл Энджелл и
обвиняемого. Мистер Дж. К. Харвилл, королевский адвокат уголовно¬
го суда присяжных, установил факт, что Хит не присутствовал лично
при нападении на обвиняемого, а от доктора Амершема добился по¬
казания, что телесные повреждения, нанесенные Энджеллу, носили
легкий характер.
Когда Перл заняла свидетельское место и принесла присягу, муж¬
чина с тяжелой челюстью, сидевший в последних рядах, прошептал:
— Господи Боже мой, теперь я вспомнил, где видел ее раньше!
— Где? — спросил сидевший рядом Джуд Дэвис.
— Я видел ее как-то в тренировочном зале. Она разыскивала Год¬
фри Брауна. Это было где-то в марте, вскоре после его матча с Кио.
— А разве тебе не показывали ее фотографию в июле?
— Да там она была вовсе не похожа. Чёстнре слово, кто бы. мог
подумать!
Джуд вздохнул.
— Ну и что? Ну и что из этого, Пэт? Может, у них там и были
шуры-муры, у нее с Годфри. Ты ведь знаешь Годфри. Но встань ты
сейчас и объяви об этом, разве что изменится?
— Господи Боже мой, — сказал Принц, — на фотографии я ее со¬
всем не признал.
Тем временем Перл дала свои показания, и вскоре ею занялся веж¬
ливый и почтительный мистер Харвилл. Сначала казалось, что един¬
ственным его желанием было облегчить страдания, которые выпали на
ее долю. Только по прошествии некоторого времени она распознала в
кое-каких его вопросах искусно замаскированные ловушки и забеспо¬
коилась, догадываются ли о них присяжные. Перл недоумевала, куда
531
клонит мистер Харвилл, и несколько минут, пока судья не остановил
его, она словно балансировала на туго натянутой проволоке, не зная,
сумеет ли удержаться.
Затем ее место занял Уилфред и стал давать показания со спокой¬
ствием, достоинством и самообладанием, поразившими ее и оконча¬
тельно убедившими присяжных во. всем том, о чем их старались до
этого убедить. Она как-то выпустила из виду, что Уилфред находит¬
ся в родной стихии. И перекрестный допрос мистера Харвилла ничуть
-не сбил его с толку. Да, он узнает револьвер. Нет, он никогда не ви¬
дел его прежде, до вечера 22 июля. Нет, у него никогда не было соб¬
ственного револьвера, даже во время войны. Они не выдавались
военнослужащим сержантского состава. Нет, он никогда прежде не
держал такого оружия в руках. Нет, он не знал, где находится пред¬
охранитель. Да, он видит его теперь, но, должно быть, револьвер уже
был снят с предохранителя, когда он оказался в его руках. Нет, он
только раз нажал на спусковой* крючок. Да, разумеется, он опасался
за свою жизнь, ему показалось, что молодой человек обезумел от
ярости.
Энджелла попросили снова подробно рассказать, как он отнял ре¬
вольвер у Брауна и как Браун насмехался над ним, что револьвер не
выстрелит. Нет, у него не имелось причин личного характера, чтобы
неприязненно относиться к Брауну. Браун никогда и ни в чем нс при¬
чинил ему вреда. Он боялся его, ибо боялся получить телесные пов¬
реждения и опасался за свою жизнь, он также беспокоился за свою
жену. Era действия, когда он нажал на спусковой крючок, были про¬
сто актом самозащиты. •
Во время допроса судья мистер Смедли проявлял все большее не¬
терпение и, в конце концов, прервал мистера Харвилла, как он сделан
во время перекрестного допроса миссис Энджелл. Последнее слово
было кратким, и судья тут же приступил к заключительной речи, буд¬
то, только и ждал этого момента.
— Господа присяжные, вы заслушали показания по данному делу,
и я не стану вас долго задерживать. Подсудимый обвиняется в непреду¬
мышленном убийстве и справедливо предстал перед судом. Он при¬
знался, что произвел выстрел, в результате которого был убит Годфри
Браун, таким образом, этот вопрос не стоит перед судом. Ни одпЪ лицо
не имеет права лишить жизни другое лицо без того, чтобы дело не
подвергалось всестороннему судебному разбирательству.
Обвиняемый, как вы знаете, является хорошо известным и уважае¬
мым стряпчим, Возглавляющим собственную юридическую контору.
Всю.жизнь он пользовался безупречной репутацией. (Судья всем сво-
им видом выражал одобрение репутации Энджелла.) Во время войны
он отлично служил в Европе.и Африке. Но по своим склонностям он
человек мирного склада и утонченных вкусов. И вот в его жизни поя¬
вился молодой человек,, выросший в приюте, — что, правда, ничуть не
S32
умаляет его, — но имеющий за собой провинность, пусть неподсудно¬
го характера, но тем не менее провинность, свидетельствующую о
склонности к насилию и угрозам. Боксер по призванию, он был на
определенный срок дисквалифицирован Британским советом по кон¬
тролю над боксом за то, что в припадке гнева напал на своего менед¬
жера.
Обвиняемый мистер Энджелл по характеру своей профессии обя¬
зан время от времени давать советы, и в прошлом году он указал боль¬
ной женщине, теперь уже скончавшейся, на то, что ее вводит в
заблуждение и обманывает вышеупомянутый боксер Годфри Браун.
Как последствие этого совета — или, по крайней мере, так вообразил
Браун — он не получил после смерти больной женщины ожидаемого
наследства. Поэтому он затаил в душе чувство обиды и злобы против
обвиняемого за то, что тот дал .ей подобный совет, и решил отомстить
ему имеющимися в его распоряжении средствами.
Вы уже знаете, как он пытался это осуществить — сначала с по¬
мощью угроз, а затем и физического насилия, — так что мистер Эн¬
джелл, человек средних лет и по роду своей деятельности сидячего
образа жизни, был избит тренированным и безжалостным противни¬
ком, на двадцать три года моложе обвиняемого.
А теперь обратимся к вечеру вторника 22 июля этого года. Браун,-
явившийся в дом Энджелла непосредственно после боя, в котором он
сломал нос своему напарнику, — хотя, насколько мне известно, бой
был только тренировочный, — ворвался в дом, где в то время находи¬
лась одна только миссис Энджелл. Он терроризировал миссис Энджелл
и мог нанести ей увечье, не вернись в тот момент мистер Энджелл.
Мистер Энджелл, услыхав шум наверху и не догадываясь о его причи¬
не, поднялся на второй этаж и’обнаружил Брауна в ванной комнате
своей жены, где тот разбивал зеркало...
Все в порядке, думала Перл, он на нашей стороне, он поверил на¬
шему рассказу, попался на удочку, как говорится, проглотил и приман¬
ку, и крючок, и леску, ~а теперь даже пересказывает все нашими
словами. Все в порядке. Все в порядке, Уилфред, мучения кончились.
Она взглянула на него — он сидел на скамье подсудимых, подперев
подбородок рукой, пальцы прижаты к толстым губам, лицо осунувше¬
еся, каким она его никогда не видела, — не то одутловатое лицо, ка¬
ким оно было при смерти Годфри, страдания облагородили его,
сделали более человечным, щеки похудели, на них залегли тени. Он
изменился к лучшему, и даже волосы не поседели; она видела его утон¬
ченность, видела, какое впечатление эта утонченность производит на
судью и присяжных. Она знала, что эта утонченность действительно
• ему присуща, но не сомневалась, что печальный опыт никак не изме¬
нит саму природу Уилфреда. Все в порядке, Уилфред, мой обман, наш
с вами обман, удался. Вы уже поняли это? Вы уже вдыхаете воздух
свободы?
533
— Адвокат уголовного суда присяжных подверг некоторому сомне¬
нию показания обвиняемого о его схватке с Брауном, — продолжал
судья. — Как сумел мистер Энджелл вырвать револьвер у Брауна —
человека маленького роста, но большой силы — и как сумел отступить
достаточно далеко, чтобы выстрелить в своего противника с расстоя¬
ния около шести футов? — Судья приподнялся и снова опустился,
словно готовясь к перерыву, который скоро должен был наступить. —
Однако, я думаю, вы припоминаете, как миссис Энджелл в своих по¬
казаниях подчеркнула, что отвлекла Брауна тем, что пыталась прибли¬
зиться к телефону, и что именно в этот момент обвиняемый, опасаясь
за свою жизнь и безопасность жены, напрягся до предела, вырвал ре¬
вольвер и отступил назад. Обвинение не могло представить какие-либо
доказательства, опровергающие это объяснение. Теперь вы, господа
присяжные, должны решить, принимаете ли вы его.
Господа присяжные, вы имеете в своем распоряжении все факты и
должны вынести решение. Я лишь могу проинструктировать вас в за¬
конах нашей страны. В соответствии с законами нашей страны лише¬
ние.человека жизни является оправданным, если одно лицо лишает
другое лицо жизни в целях самозащиты, если губительные действия,
лишающие жизни, необходимы для его собственной защиты. Поэтому
вы должны спросить себя, использовал ли обвиняемый оружие в це¬
лях защиты своей жизни? В первую очередь обвиняемый должен пре¬
доставить вам все необходимые доказательства, что он сделал все
возможное, чтобы избежать этих пагубных действий, что они были не¬
обходимы для зашиты его собственной жизни или для защиты себя от
серьезных телесных повреждений, которые могли вызвать разумные
опасения, что его жизнь подвергается опасности. Если он выстрелил
потому, что не располагал другими средствами защиты и нс имел воз¬
можности скрыться, тогда его действия могут считаться оправданными.
Судья мистер Смедли посмотрел на часы.
— Сейчас тринадцать часов пятнадцать минут. Я продолжу заседа¬
ние суда ёще на пятнадцать минут. Если по истечении этого времени
вы не примете решения, прошу вас известить об этом моего секрета¬
ря, и я отложу заседание до четырнадцати тридцати.
Присяжные отсутствовали десять минут. Энджелла увели, но Перл
осталась на месте.
— Выйдите хотя бы на минутку, миссис Энджелл, — уговаривал
Мамфорд. — Время пройдет быстрее, в таких случаях всегда полезно
размяться.
Она отрицательно покачала головой.
— Когда все кончится, — сказал Эсслин, — увезите его надолго
куда-нибудь отдохнуть. Мы перегружены, в конторе. Ему необходимо
переменить обстановку.
534
Она молча кивнула.
— Господи Боже мой, — сказал Принц, — я видел ее всего раз, но,
когда полицейские показали мне фотографию, ojia была совсем не
похожа. Кроме того, вокруг Годфри всегда увивалась какая-нибудь
девочка.
— Верно, вокруг него всегда увивалась какая-нибудь девчонка, —
повторил Джуд Дэвис. — Так какого черта? В этом он был мастак. К
тому же он мертв.
— Я, конечно, далеко не эксперт, — сказал мистер Фридель, — но,
на мой взгляд, заключительная речь была весьма справедливой. На
мой взгляд, судья вел себя весьма беспристрастно. Невольно возра¬
дуешься, что живешь в такой стране, как Англия. А, вот они и воз¬
вращаются.
Присяжные действительно возвращались. Единогласно они при¬
знали Энджелла невиновным. Разбор дела занял всего три с полови¬
ной часа. В тринадцать тридцать Энджелл был освобожден из-под
стражи. Ему тут же сделалось плохо, и только в четырнадцать часов
его удаюсь усадить в поджидающее такси. Перл и мистер Фридель
повезли его домой. Несколько лозднее он с аппетитом съел сытный
обед.
Глава4 15
Они последовали совету Эсслина лишь в январе.
Они как-то продержались вместе все это время скорее по инерции,
чем по какой-либо другой причине. Да и потому, что после смерти
Годфри отсутствовал новый разрушительный фактор. Ненависть и от¬
вращение тех первых дней прошли. Они вновь привыкли друг к другу.
Энджелл усердно трудился и все больше обогащался. Переживания и
перенесенные невзгоды не оставили на нем заметного следа, за исклю¬
чением похудевшего лица. Он начал посещать клуб и вскоре перестал
смущаться, когда другие члены с любопытством задавали ему вопро¬
сы. Он обнаружил в этой славе даже нечто приятное. Сам себя он был
склонен считать не униженным и обманутым супругом, а мужествен¬
ным хранителем домашнего очага, каким он предстал в рассказе Перл,
честным англичанином, защищающим свою жизнь, свою жену и свою
собственность от наглого бандита. Лишь однажды он осмелился заик¬
нуться об этом дома, но реакция Перл была мгновенной:
— Никогда больше не смейте мне об этом говорить. Никогда, ни¬
когда!
Так что дома он придерживал язык, как уже научился придержи¬
вать его во многих других случаях. В их жизни теперь существовало
немало областей, где молчание было единственным примиряющим
условием.
S3S
И тем не менее их совместная жизнь не была целиком лишена при¬
ятности. Их интересы, столь схожие уже в начале брака, продолжали
развиваться: Перл неустанно расширяла свои познания в том, что ка¬
салось искусства, архитектуры, мебели, серебра и хрусталя. Она часто
одна наведывалась в антикварные магазины, а затем сообщала Уилфре¬
ду о своих находках, и они вместе смотрели вещь и иногда ее покупа¬
ли. Они часто вместе посещали аукционы, и Уилфред подумывал о
том, не высвободить ли один день в неделю, чтобы посвящать больше
времени этому захватывающему увлечению. Перл по-прежнему нрави¬
лось быть богатой и изысканной леди, и, пожалуй, ей никогда не жи¬
лось лучше. Она хорошо готовила и любила вкусно поесть. Он тоже
любил вкусно поесть.
В декабре он опять начал с ней спать, теперь через регулярные
промежутки в десять дней, что, как обнаружилось, лучше всего отве¬
чало потребностям его организма. Иногда она бывала пассивной, без¬
различной, покорной, как в первые дни замужества, иногда чересчур
страстной и требовательной. Тогда он подвергал себя чрезмерному
напряжению, зато потом чувствовал себя чуть ли не героем.
. Новая теплота появилась в их отношениях во время отдыха, словно
впиталась вместе с солнцем. В конце января они на три недели поехали
на Тенерифе. К Рождеству он купил ей еще два новых украшения, и по¬
этому, а также в связи с приобретением серебра периода ранних Геор¬
гов, рн объявил, что нужно экономить, и, купив туристские путевки, они
совершили перелет на медленном турбовинтовом самолете и получили
несколько неудобный номер в современной гостинице из стали и бето¬
на. В остальном все было прекрасно и обошлось вдвое дешевле.
Она проводила все дни у плавательного бассейна, запасаясь солнеч¬
ным теплом, которого им так не хватало в Англии. Из-за своих разме¬
ров Уилфред не любил загорать, он сидел под зонтом, читая книги по
искусству; и был вполне доволен.
Перл, которой не верилось,-что в феврале может быть так тепло,
понемногу расправила смятые крылышки и десь день лежала в крошеч¬
ном бикини, покрываясь загаром и нежась под восхищенными взгля¬
дами мужского населения гостиницы. Обед подавался в ресторане или
в буфете у плавательного бассейна, и Уилфред обнаружил, что если в
ресторане не совсем удобно требовать добавки, то в буфете можно с
верхом наполнить тарелку и подложить еще без дополнительной пла¬
ты. Поэтому они всегда ели у бассейна: Перл умеренно, помнй о том,
что со смерти Годфри прибавила семь фунтов; Уилфред жадно, тороп¬
ливо запихивая пищу в рот.
По вечерам Уилфред играл с новыми знакомыми в бридж, а Перл,
утомленная солнцем и воздухом, с удовольствием ложилась с книгой
в постель. Жизнь стала легче, спокойней, текла, не нарушаемая беше¬
ными взрывами любовной страсти. Смерть Годфри оставила ужасаю¬
щую пустоту и одновременно принесла чувство покоя. Для миссис
536
Уилфред Энджелл дни проходили достаточно приятно, легко, без во¬
лнений. Супруга богатого стряпчего с положением в обществе, поддер¬
живающая это положение. Теперь можно было сетовать на такие вещи,
как качество испанских вин, температура воды в бассейне, нехватка
шезлонгов и распределение столиков за ужином. Она и думать поза¬
была о тех временах, когда маленький свирепый человечек обращался
с ней как с рабыней, швырял голой на кровать, не спрашивая, подвер¬
гал грубым ласкам и также равнодушно покидал. Прошлогоднее пер¬
вобытное кипение чувств миновало.
Население гостиницы представляло смешение национальностей:
большой процент англичан, немцев и шведов и умеренное число дат¬
чан, норвежцев, итальянцев и французов. Тут было даже несколько
представителей гордой и самолюбивой страны, владевшей островом.
Однажды, когда выдался довольно облачный и прохладный день, и
Уилфред с Перл стратегически заняли шезлонги поближе к буфету,
рядом с ними устроились два француза. Лет тридцати, мускулистые,
самоуверенные, стриженные ежиком, отлично воспитанные, богатые,
искушенные в жизни, они производили впечатление, так часто произ¬
водимое французами: словно они больше всех разбираются в еде и
женщинах и в том, как наслаждаться и тем и другим. Тот, что был
повыше ростом, по имени Гастон, отметил свое появление, проделав
несколько сложных гимнастических упражнений на подлокотниках
шезлонга: опершись на них, он делал стойку на руках, демонстрируя
силу мускулов, и при этом вел себя как истый француз: словно он был
один в мире, словно людей в других шезлонгах, других зрителей вооб¬
ще не существовало. Это выглядело непреднамеренным, но'несколько
дерзким. Опустившись снова в кресло, он, ища одобрения, улыбнулся
Перл. Она быстро отвела взгляд. Временами до них долетал залах креп¬
ких французских сигарет и масла для загара.
После обеда Уилфред нанял машину, и они'направились вверх к
вулкану Тейде, преодолели на двух тысячах футов облака и очутились
на ярком солнце. Они осмотрели огромные потухшие кратеры и к ве¬
черу вернулись в гостиницу.
За ужином Уилфред ел меньше обычного. Перл удивилась, и он
объяснил:
— Я решил, дорогая, что ради себя и скорее ради вас я должен сно¬
ва похудеть. Я еще в расцвете сил, и некоторое самоограничение в
средних летах, наверное, весьма полезно. Вы понимаете. Активная
жизнь, которую я веду и надеюсь вести и дальше, налагает свои обят
зательства, и мне не повредит сбросить фунтов восемь.
— Вот как, — отозвалась Перл. — Что ж, прекрасно, мне тоже надо
следить за своим весом. Может, мы будем помогать в этом друг другу?
— Вам? — галантно изумился Уилфред. — Нет, вам это совсем ни
к чему. Вы ведь так молоды, и некоторая полнота лишь прибавляет вам
привлекательности.
537
Перл отпила вина.
— Что же, вы очень любезны, и все же, думаю, мне надо следить
за собой.
Они продолжали есть в молчании, радуясь, что обрели новую цель
в жизни.
Уилфред сказал:
— Уэсты и Роуленды пригласили меня в девять тридцать на бридж.
Они хорошие игроки, но им далеко до меня. И ставки умеренные.
Хотите посмотреть?
— Нет, спасибо. Я лучше лягу. От вина меня всегда клонит ко сну.
— Как хотите, дорогая.
Ресторан был полон, являя веселое и оживленное зрелище.
Энджелл привалился животом к столу и сказал:
— Какое необычайное множество наций. На мой взгляд, за грани¬
цей англичане редко показывают себя с лучшей стороны — а эта про¬
слойка английского* общества почти всегда проявляет себя с самой
худшей: я имею в виду зажиточную низшую часть среднего класса.
Разумеется, следует учесть, что некоторые из этих людей наслажда¬
ются. преимуществом туристкой поездки по пониженным ценам и
таким образом пользуются более высококлассной гостиницей, чем
обычно...
— Как мы с вами, — сказала Перл, поддразнивая его.
Он нахмурился, но не сдался.
— Мы особый случай. Я хотел сказать, что эти англичане сильно
теряют в сравнении с другими нациями. Женщины ужасающе без¬
вкусно одеваются, а мужчины дают на чай метрдотелю в надежде,
что с ними будут обращаться как с лордами. Они критикуют кухню,
что никогда бы не позволили себе в подобной гостинице в Англии,
они жалуются, словно привыкли к чему-то лучшему, а не наоборот.
Они слишком громко говорят и изо всех сил-стараются произвести
впечатление^ У них нет вкуса. Прежде всего — полное отсутствие
вкуса.
Перл посмотрела на него ласковым снисходительным взглядом.
Сама она этого не за[мечала, но согласилась с его мнением. Однако
совсем недавно он тоже повышал голос в ресторанах. И она сумела
оказать на него влияние. Они учились друг у друга. Ее собственный
вкус, вспоминала она, два. года назад был просто ужасным. Потрясаю¬
ще, как разительно и молниеносно меняется человек. Уилфред, дума¬
ла она, совсем потерял голову, если не заметил тогда ее промахов и
женился на ней.
Уилфред все бубнил:
— Наверное, о других национальностях судить труднее, но здесь,
пожалуй, не сыщешь и десятка англичан, с которыми можно вести
знакомство. Страшно подумать о бесконечных безликих пригородах,
где плодятся эти зажиточные особи.
538
Они кончали ужинать, когда французов провели к освободившему¬
ся по соседству столику. Высокий, Гастон, усаживаясь, слегка покло¬
нился Перл, но она отвела взгляд:
Уилфред продолжал:
— Я думаю о том, сколько нас ждет приятных вещей дома. И как
нам повезло с той табакеркой времен королевы Анны. Она в удиви¬
тельно хорошем состоянии, и цена умеренная. Как-нибудь надо попы¬
таться заполучить табакерку архиепископа Сэнкрофта. Они, конечно,
страшно дорогие, зато цены на них постоянно растут. '
— Я видела одну периода Георга Третьего в магазине на Бомон-
стрит. Но она была кое-где позолочена, и за нее слишком дорого про¬
сили.
— А, это Линнит. Они обычно стоят двести пятьдесят фунтов.
— Она столько и стоила! Вы все знаете. Но я решила, что для Ге¬
орга Третьего это дороговато.
Они кончили ужинать. Она спросила:
— Вы играете сегодня в бридж?
— Да, я вам уже говорил.
— С кем?
— С Уэстами и Роулендами. Это вполне интеллигентные люди. Я
вам тоже уже говорил о них.
— Разве? Я что-то забыла. Пойду спать. Я устала лазить по горам.
Он вытащил сигару.
— Одно из замечательных свойств коллекционирования серебра со¬
стоит в том, что оно обладает своей собственной ценой, помимо той
ценности, которую представляет для коллекционера. К примеру, гру¬
бо говоря, цена картины состоит, собственно, из цены рамы и полот¬
на. Таким образом, ценность картины может колебаться в зависимости'
от изменения вкусов. Цена же старинного серебра вряд ли когда упа¬
дет, во-первых, потому, что его производили в ограниченных количес¬
твах, и, во-вторых, потому, что цена на металл постоянна и даже имеет
тенденцию повышаться.
— Уилфред, — сказала она, -г давайте, когда вернемся домой, сно¬
ва пересмотрим все, что у нас есть, по порядку, — может, вы с чем-
нибудь расстанетесь, продадите за хорошую цену. У нас скоро некуда
будет девать вещи, если мы не купим новый дом.
Он задумчиво поглядел на нее поверх очков, надетых, чтобы обре¬
зать сигару. Он заметил на ней недавно купленную им бриллиантовую
брошь.
— Мы уже говорили об этом, дорогая. Вы же знаете, я не терплю
расставаться с чем-то, к чему привык.
Они смотрели друг на друга, и слова обрели двойной смысл.
Она улыбнулась.
— Да, конечно, и все-таки есть вещи, о которых можно подумать.
Я не говорю о себе. К примеру, тот лакированный секретер. Если Mid,
539
не торопясь, отберем несколько вещей, то от продажи можно выручить
тысячи две и потратить их на что-то новое.
— Хорошо, — согласился он. — Займемся этим вместе.
— Ну, конечно, вместе.
Он зажег сигару и между затяжками великодушно объявил:
— Пожалуй, завтра закажем французское вино. Это неплохое сто¬
ловое вино| но в нем нет тонкости.
Перл несколько торопливо допила свой стакан.
— Хорошо. А сейчас я бы не отказалась от ликера. Как вы думаете,
у них есть зеленый шартрез?
— Разумеется. — Он заказал ликеры, и она с одобрением сделала
глоток. Ее глаза заблестели.
Он сказал:
■— У нас впереди еще целых Десять дней, и нам совершенно нечего
делать, разве только греться на солнце. Вам не будет скучно?
— Нет, ни в коем случае, я-то скучать не буду! Может быть, вы.
А я обожаю загорать!
— Пожалуй, вы мне даже больше нравитесь загорелой, — заметил он.
Они молчали, пока он не докурил сигару. Он уже почти кончал ее,
когда с колен у него соскользнула салфетка. Официанты были заня¬
ты, и он сам нагнулся ее поднять. И как раз в этот момент Перл встре¬
тилась глазами с тем высоким французом, сидящим за соседним сто¬
ликом. Он ел омара, демонстрируя обилие белоснежных зубов.
Француз снова наклонил голову в сторону Перл, и на этот раз она
улыбнулась ему через плечо мужа поистине ослепительной улыбкой.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРОГУЛОЧНАЯ ТРОСТЬ
Роман
Перевод с английского О.Л. Фирсова
5
ЭНДЖЕЛЛ. ПЕРЛ И МАЛЕНЬКИЙ БОЖОК
Роман
Перевод с английского Н. Ветошкиной. Э. Питерской
195
Грэхем Уинстон
Г75 Прогулочная трость: Детективные романы. — Пер.
с англ. — «Мастера остросюжетного детектива*. — М.:
Центрполиграф, 1995. — 541 с.
ISBN 5-218-00018-3
Героиня романа «Проулочная трость* Дебора ДеПнтон. сотрудница фирмы
«Уиттингтон*, занимающейся продажей антикваоиата, страдает от последствий
перенесенного полиомиелита — она хромает. Казалось бы. девушка обречена
быть одинокой всю жизнь. И только знакомство с художником Ли Хартли выры¬
вает Дебору из тисков комплекса неполноценности... Но слишком дорогой иеной
расплачивается Дебора за любовь...
К чему приведет женитьба немолодого преуспевающего юриста Энджелла
Уилфреда на красавице Перл? И к чему приведет роковая страсть Перл к боксеру
Годфри Восперу? Ответы на эти вопросы читатель найдет в конце остросюжет¬
ного психологического детектива «Энджелл, Перл и Маленький Божок*
ББК 84.4 Вл
Лятературво-худохествеяное кише
Грэхем Уинстон
ПРОГУЛОЧНАЯ ТРОСТЬ
Детективные романы
Ответственный редактор Н.К. Панова
Редактор М.И. Горнаков
Художественный редактор Л.И. Моисеев
'Технический редактор Л.И. Внтушкыва -
Корректор Л.В. Лобанова
ЛРМ 0>0243 от 21.11.91 г.
Подписано к печати с готовых диапозитивов 30.11.03.
Формат 60*84|/м> Бумага газетная. Гарнитура «Таймс*.
Печать офсетная. Уел. печ. л. 31.62. Уч.-иод. л. 40,17.
Торга.
s объеши
1270 IS. Москва, Октябрьская ул., 18
ГИПП
Цситрлатитроф*
уж. 32