ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
4
1957

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ШЕСТЬ РАЗ В ГОД
4
19 5 7

Победа творческого марксизма
Коммунистическая партия Советского Союза одержала всемирно-
исторические победы, потому что в своей деятельности она руководство¬
валась и руководствуется марксистско-ленинской теорией, творчески раз¬
вивая и применяя ее положения к конкретным условиям современности.
Партия сильна своей связью с массами, с рабочим классом и крестьян¬
ством. Непременным условием боеспособности партии великий Ленин
всегда считал ее организационное и идейное единство, ее сознательную
революционную дисциплину. Монолитная сплоченность, единство воли и
действия — основа основ могущества нашей партии.
Теоретическим фундаментом политики нашей партии служит мар¬
ксизм-ленинизм, который является творческой теорией, руководством
к действию. Марксизм-ленинизм неразрывно связан с практикой,' по¬
стоянно оплодотворяется опытом революционного движения масс, опытом
коммунистического строительства, развивается на основе научного обоб¬
щения этого опыта. История учит, что забвение или извращение коренных
принципов и метода марксизма приводит к поражению, к провалам в по¬
литике и, наоборот, защита ложной политической линии в конце концов
приводит к извращениям в теории. Р1стория нашей партии знает примеры,
когда отрыв от масс, от практики революционного движения приводил
отдельных деятелей к разрыву с марксизмом-ленинизмом, а также при¬
меры того, как ошибки в теории приводили к сектантству, к отрыву от
революционного движения масс, к антиленинской политике и тактике.
Нечто подобное случилось и с антипартийной группой Маленкова,
Кагановича, Молотова. Участники этой группы уже во время подго¬
товки к XX съезду партии высказали несогласие по ряду принципиаль¬
ных вопросов политики партии, а затем единственно верному курсу пар¬
тии, принятому XX съездом, противопоставили свой курс, свою «платфор¬
му». Как это было установлено на июньском Пленуме ЦК КПСС, анти¬
партийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова весь послесъездов-
ский период пыталась свернуть партию с ее генеральной ленинской линии.
Она выступала против линии ЦК, осуществляющего директивы XX съезда
КПСС, по всем коренным вопросам внутренней и внешней политики.
Встав на путь фракционной борьбы против партии, эта группа порвала
с организационными принципами партии, противопоставила себя всей пар¬
тии, отступила от ленинского понимания руководящей роли Коммунисти¬
ческой партии в системе диктатуры пролетариата.
В то время как партия стремится всемерно поднимать творческую
активность масс в борьбе за успешное решение задач коммунистического
строительства и в этих целях проводит целый ряд мероприятии, направ¬
ленных на развертывание их инициативы, активности и самодеятельности,
антипартийная группа оказывала противодействие этому ленинскому
курсу нашей партии.
«В течение последних 3—4 лет,— говорится в постановлении Плену¬

4
ПЕРЕДОВАЯ
ма ЦК КПСС,— когда партия взяла решительный курс на исправление
ошибок и недостатков, порожденных культом личности, и ведет успешную
борьбу против ревизионистов марксизма-ленинизма как на международ¬
ной арене, так и внутри страны, когда партией проведена большая работа
по исправлению допущенных в прошлом извращений ленинской нацио¬
нальной политики,— участники раскрытой теперь и полностью разобла¬
ченной антипартийной группы постоянно оказывали прямое или косвен¬
ное противодействие этому курсу, одобренному XX съездом КПСС. Эта
группа по существу пыталась противодействовать ленинскому курсу на
мирное сосуществование между государствами с различными социальны¬
ми системами, ослаблению международной напряженности и установле¬
нию дружественных отношений СССР со всеми народами мира.
Они были против расширения прав союзных республик в области эко¬
номического и культурного строительства, в области законодательства, а
также против усиления роли местных Советов в решении этих задач. Тем
самым антипартийная группа противодействовала твердо проводимому
партией курсу на более быстрое развитие экономики и культуры в нацио¬
нальных республиках, обеспечивающему дальнейшее укрепление ленин¬
ской дружбы между всеми народами нашей страны. Антипартийная груп¬
па не только не понимала, но и сопротивлялась мероприятиям партии по
борьбе с бюрократизмом, по сокращению раздутого государственного ап¬
парата. По всем этим вопросам они выступали против проводимого пар¬
тией ленинского принципа демократического централизма».
Зная и чувствуя, что партия и народ отвергнут их сектантскую, ото¬
рванную от жизни «платформу», участники антипартийной группы встали
на путь фракционного сговора в целях захвата руководящих постов в
партии, на путь нарушения Устава партии, на путь подрыва ее единства.
Боясь выступить открыто перед Пленумом ЦК со своей «платформой»,
они пытались путем интриг и различных комбинаций за спиной законных
органов партии, выбранных съездом, захватить ключевые позиции в руко¬
водстве. Однако фракционеры просчитались. Они упустили из виду тот
факт, что партия наша ныне могуча и сплочена вокруг своего Централь¬
ного Комитета, как никогда раньше.
Заслуга Центрального Комитета нашей партии, раскрывшего и па¬
рализовавшего деятельность антипартийной группы, заключается в том,
что он с самого начала правильно усмотрел принципиальную противопо¬
ложность ее «платформы» решениям XX съезда партии, генеральной ли¬
нии партии, выработанной на основе марксистско-ленинского метода, ко¬
ренных положений и принципов марксизма-ленинизма. Руководство пар¬
тии правильно дало отпор попытке антипартийной группы свернуть пар¬
тию с позиций творческого марксизма на путь догматизма и сектантства,
внести раскол в ее ряды, подорвать единство партии, нарушить ее связь
с народом и тем самым ослабить наше государство, затормозить успешное
строительство коммунизма в СССР, нанести ущерб мировому коммуни¬
стическому движению. Партия единодушно и резко осудила действия
антипартийной фракционной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и
примкнувшего к ним Шепилова.
Воспитанная Лениным, партия всегда подходила к марксизму как
к живому, постоянно развивающемуся учению, являющемуся теоретиче¬
ским выражением и обобщением революционной деятельности самих масс.
Антипартийная группа, прикрываясь мнимой ортодоксальностью, игнори¬
ровала это коренное условие успехов и побед партии.
«В основе позиции тт. Маленкова, Кагановича и Молотова, расходя¬
щейся с линией партии,— говорится в постановлении Пленума,— лежит
то обстоятельство, что они находились и находятся в плену старых пред¬
ставлений и методов, оторвались от жизни партии и страны, не видят
новых условий, новой обстановки, проявляют консерватизм, упорно цеп¬
ляются за изжившие себя, не отвечающие интересам движения к комму¬

ПЕРЕДОВАЯ
5
низму формы и методы работы, отвергая то, что рождается жизнью и вы¬
текает из интересов развития советского общества, из интересов всего со¬
циалистического лагеря.
Как в вопросах внутренней, так и в вопросах внешней политики они
являются сектантами и догматиками, проявляют начетнический, безжиз¬
ненный подход к марксизму-ленинизму».
Участники антипартийной группы забыли, что В. И. Ленин учил пар¬
тию творчески применять общие принципы марксизма к новым условиям
исторического развития человечества. Ленин — продолжатель Маркса —
не только блестяще применил учение Маркса к характеристике коренных
проблем развития России, но и дал глубокий научный анализ развития
капитализма в новую эпоху, указал ближайшие перспективы революцион¬
ных преобразований и в этой связи определил задачи партии рабочего
класса и всего мирового рабочего движения. Только учитывая и научно
обобщая опыт современной революционной борьбы и коммунистического
строительства, Ленин сумел обогатить и развить коренные теоретические
положения марксизма. Ленинизм есть творческий марксизм — в этом за¬
ключается его великая сила, источник его победы в октябре 1917 года и
в современном мировом революционном движении.
Важнейшее значение для развития марксизма-ленинизма, для борьбы
за коммунизм имеют решения XX съезда КПСС. В них даны ответы на
основные вопросы современности, теоретически освещены узловые про¬
блемы, поставленные всем ходом развития советского социалистического
общества и всего мирового коммунистического движения: о мирном сосу¬
ществовании двух систем, о возможности предотвращения войн в совре¬
менную эпоху, о формах перехода различных стран к социализму, об отно¬
шении к социал-демократическим партиям и борьбе за единство рабочего
класса.
Творческое решение в духе ленинизма этих важнейших проблем, воз¬
никших в результате роста сил социализма и ослабления капитализма,
имеет огромное значение не только для нашей страны, не только для
укрепления лагеря социализма, но и для дальнейшего развития марксист¬
ской теории.
Борьба, которую развертывает наша партия против догматизма, про¬
тив отрыва теории от жизни, от практики коммунистического строитель¬
ства, полностью соответствует решениям XX съезда.
'Критика культа личности, данная на съезде и в последующих реше¬
ниях Центрального Комитета партии, способствовала подъему творческой
деятельности идеологических работников нашей партии и других
марксистских партий. Во всех партиях рабочего класса значитель¬
но оживилась теоретическая деятельность, разрабатываются и обогащают¬
ся коренные положения марксизма. Все больше смелости и дерзания
проявляют идеологические работники партии в разработке и обосно¬
вании закономерностей социалистического преобразования современного
общества.
Период после XX съезда КПСС характеризуется подъемом мар¬
ксистской теоретической мысли во всех областях общественных наук:
в философии, в политической экономии, в теории государства и права,
в теории морали, в эстетике и т. д. Причем характерным здесь является
то, что идеологические работники всех марксистских партий вносят свой
вклад в развитие теории научного коммунизма. Развернувшиеся в теоре¬
тических органах братских партий творческие дискуссии по самым ко¬
ренным проблемам марксистской теории способствуют теоретическому
вооружению кадров рабочих партий, помогают более успешно решать
практические вопросы строительства социализма.
Что означает борьба антипартийной группы Маленкова, Кагановича,
Молотова против линии, разработанной в решениях XX съезда КПСС?
Совершенно ясно, что попытка этой группы сорвать мероприятия, прово¬

6
ПЕРЕДОВАЯ
димые партией по осуществлению решений съезда, объективно отражает
стремление чуждых нам сил затормозить развитие социализма, превра¬
тить марксизм-ленинизм в догму, лишить пролетариат самого мощного
оружия в его революционной борьбе, ослабить позиции коммунизма перед
лицом буржуазной реакции.
Маркс, Энгельс, Ленин не раз подчеркивали, что материализм, не
умеющий оценить значения и роли революционной практики, является
половинчатым, доктринерским и мертвенным, что материалистическая
диалектика — научный метод марксизма -— по существу своему критична
и революционна, она не терпит никакого застоя ни в теории, ни в
практике.
Беда участников антипартийной группы — Маленкова, Кагановича,
Молотова в том-то и состоит, что они, как и все прочие догматики, хва¬
таются за вчерашний день, за формулы и положения, оказавшиеся
устаревшими и потому отброшенные партией. Они отошли от жизни,
от новых требований и задач, стали тормозом в нашем движении вперед,
к коммунизму. «Они не могут понять,— говорится в решении Пленума,—
что в современных условиях живой марксизм-ленинизм в действии, борь¬
ба за коммунизм проявляются в претворении в жизнь решений XX съезда
партии, в настойчивом проведении политики мирного сосуществования,
борьбы за дружбу между народами, политики всемерного укрепления со¬
циалистического лагеря, в улучшении руководства промышленностью, в
борьбе за всесторонний подъем сельского хозяйства, за изобилие продук¬
тов, за широкое жилищное строительство, за расширение прав союзных
республик, за расцвет национальных культур, за всемерное развитие ини¬
циативы народных масс».
Одним из коренных положений марксизма-ленинизма является при¬
знание того, что партия сильна своей связью с массами. Народ—творец
истории. Участие народных масс в общественных революционных пре¬
образованиях зависит от того, насколько тесно партия связана с жизнью
народа, с его чаяниями и надеждами, с его интересами.
Великая сила нашей партии, вождя и организатора Октябрьской
социалистической революции, в том и заключается, что за ней стояли и
стоят самый передовой класс современности — пролетариат и его союз¬
ник— трудовое крестьянство. Партия сильна тем, что она правильно
выражает то, что народ сознает. Она организует и направляет творче¬
ство миллионов простых людей, решающих исторические судьбы челове¬
чества. Чем глубже общественные преобразования, тем большие массы
народа должны быть привлечены к их осуществлению. Именно поэтому
в революционные эпохи энергия революционных масс народа вырастает
во много крат. Величие нашей партии и ее вождя и основателя Ленина
в том и состоит, что они умели вызвать к жизни эту великую энергию
для свершения великой цели, поднять могучий энтузиазм масс, не знаю¬
щий преград.
Уже после победы Октября в докладе на XI съезде партии В. И. Ле¬
нин говорил: «В народной массе мы все же капля в море, и мы можем
управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ со¬
знает. Без этого Коммунистическая партия не будет вести пролетариата,
а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится»
(Соч., т. 33, стр. 273). В этих немногих словах — суть ленинского метода
руководства массами.
На всех этапах своего развития партия большевиков была тесней¬
шим образом связана с массами, являлась выразительницей их чаяний
и дум. Этим объясняется колоссальнейшая популярность и успех выдви¬
гаемых ею лозунгов и задач. Когда в октябре 1917 года народные массы
России поднялись к великому историческому творчеству, совершили
социалистическую революцию, они пошли на это потому, что крепка была

ПЕРЕДОВАЯ
7
их вера в знамя ленинизма и успех дела, а величественная цель, начер'
танная перед ними партией большевиков и освещенная светом марксист¬
ско-ленинской теории, была их собственной, давно выстраданной, прочув¬
ствованной мечтой. Беззаветное, самоотверженное отстаивание интересов
народных масс нашей партией всегда сплачивало вокруг нее широкие
народные массы. Девизом для партии звучат ленинские слова: «Жить
в гуще. Знать настроения. Знать все. Понимать массу. Уметь подойти. За¬
воевать ее абсолютное доверие» («Тезисы о роли и задачах профсоюзов
в условиях новой экономической политики». Январь, 1922 г.).
Ленин постоянно призывал партию не только учить массы, но и
учиться у масс. Основной порок всех оппортунистов, всех антипартийных
групп и фракций в том и состоит, что они по-барски относятся к массам,
не хотят и не умеют учиться у них. Неумение и нежелание учиться у масс,
отрыв от масс — тяжкий грех для коммуниста. В этот тяжкий грех впала
антипартийная группа, оторвавшаяся от жизни, от народа, проявившая
барское отношение к нуждам трудящихся и потому осужденная партией,
отброшенная движением миллионов как препятствие на пути к цели.
В период подготовки и проведения Октября большевики старались
использовать малейшую возможность для укрепления связи с массами,
для проведения работы среди них. «Революционеры», зараженные дет¬
ской болезнью «левизны», часто строили недовольные гримасы по поводу
тактики большевиков-лениицев, которые не удовлетворялись завоеванием
на свою сторону передовых рабочих, а стремились убедить и самые
отсталые массы, завоевать большинство рабочего класса, трудящихся
крестьян. Ленинцы знали, что надо систематически, упорно, настойчиво,
терпеливо работать с массами трудящихся, подводить их к правильному
пониманию задач революции на основе их собственного революционного
опыта. Так, несмотря на очевидную нелепость созыва буржуазного
учредительного собрания после победы пролетарской революции, боль¬
шевики не бойкотировали его, а дали возможность отсталой части масс
самой убедиться в антинародном характере этого собрания, в необходи¬
мости его разгона. Такая система политического обучения масс давала
блестящие результаты: они политически просвещались и закалялись в
борьбе, обогащались революционным опытом, а партия приобретала
огромнейший авторитет в народе. Эта тактика обеспечила победу рево¬
люции.
Самой замечательной особенностью Великой Октябрьской социалисти¬
ческой революции, победившей под знаменем ленинизма, является то,
что она подняла к творческой созидательной деятельности миллионы
людей, самую толщу народа. В речи на I съезде Советов народного хо¬
зяйства в мае 1918 года !В. И. Ленин говорил о том, что проблемы социа¬
лизма решаются творчеством миллионов трудящихся масс. «Только кол¬
лективный опыт,— говорил он,— только опыт миллионов может дать в
этом отношении решающие указания именно потому, что для нашего
дела, для дела строительства социализма недостаточно опыта сотен и со¬
тен тысяч тех верхних слоев, которые делали историю до сих пор и в
обществе помещичьем и в обществе капиталистическом» (Соч., т. 27,
стр. 374).
Марксистская партия является ведущей, организующей, направляю¬
щей силой революционного действия масс. Марксистское положение
о том, что народ является творцом истории, обязательно подразумевает,
что во главе народа, во главе передового, революционного класса стоит
партия, формирующаяся из лучших людей народа.
Для того, чтобы вести массы к определенной цели, партия должна
ясно представлять себе эту цель и идти к ней единым строем, сомкну¬
тыми рядами, без колебаний, без шараханий из стороны в сторону. Для
марксистско-ленинской партии как партии нового типа важнейшим тре¬
бованием является организационное и идеологическое единство. Опыт

8
ПЕРЕДОВАЯ
истории нашей партии со всей очевидностью свидетельствует о том, что
только монолитное ленинское единство ее рядов, строгая непримиримость
ко всякому проявлению оппортунизма и реформизма на всех этапах ее
развития были решающим условием всех ее успехов.
Принцип демократического централизма в построении и работе пар¬
тии требует активного участия всех ее членов в выработке генеральной
линии, намечаемой на съездах и конференциях партии. Этот принцип
требует вместе с тем единства действий всех членов партии под руковод¬
ством Центрального Комитета, избранного съездом.
Партия в борьбе за коммунизм знала немало всяких оппозиций и
умела разбивать их беспощадно. В этой борьбе партия выросла и зака¬
лилась. Годы борьбы с врагами, многолетний опыт строительства со¬
циализма и теоретического воспитания кадров партии дали свои плоды:
партия стала могучей, непреоборимой силой. Этого не «рассчитали» участ¬
ники антипартийной группы, пытавшиеся подорвать единство партии
своими фракционными действиями. Они заговорили о единстве партии и
коллективном руководстве лишь тогда, когда были разоблачены и разби¬
ты на Пленуме ЦК и оказались в полной изоляции. Но партия разобла¬
чила это лицемерие, фальшь и обман. Она показала, что разговорами
о единстве партии фракционеры пытались замаскировать свою борьбу
против ЦК, прикрываясь принципом коллективности руководства, они
сговаривались за спиной Президиума и Пленума ЦК об изменении соста¬
ва избранных съездом и Пленумом ЦК органов.
Пленум ЦК со всей резкостью и непримиримостью осудил деятель¬
ность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и
констатировал, что она, став на путь групповой, фракционной борьбы
против линии партии, против ее руководства, нарушила Устав
КПСС, игнорировала ленинскую резолюцию о единстве партии. В этой
связи в решении Пленума ЦК КПСС говорится: «Ленинская резолюция
обязывает Центральный Комитет и все партийные организации неустанно
крепить единство партии, давать решительный отпор любому проявле¬
нию фракционности и групповщины, обеспечивать работу действительно
дружную, действительно воплощающую единство воли и действия аван¬
гарда рабочего класса — Коммунистической партии».
Идеология и политика марксизма-ленинизма интернациональны,
ибо они формулируют коронные интересы рабочего класса и всего трудо¬
вого народа всех стран. Вот почему всякое важное явление в жизни той
или иной марксистской партии привлекает к себе внимание марксистских
партий всего мира. Это тем более понятно, когда эти важные явления
происходят в Коммунистической партии Советского Союза. КПСС поль¬
зуется огромным авторитетом среди марксистских партий всего мира.
Авторитет этот она завоевала своим умелым руководством массами,
совершившими три революции, в том числе Великую Октябрьскую социа¬
листическую революцию, приведшую к победе рабочего класса и крестьян¬
ства, к установлению диктатуры пролетариата в СССР, первого в мире
Советского социалистического государства. Встав во главе народов на¬
шей Родины, партия болыиевиков-ленинцев первая повела их по пути
строительства социализма. Этот трудный и никем! дотоле не изведанный
путь потребовал напряжения всех физических и духовных сил партии.
Коммунистическая партия Советского Союза пользуется огромным
авторитетом среди других братских партий потому, что она всегда стояла
на почве творческого марксизма, двигала вперед марксистскую теорию,
оставаясь верной принципам революционного марксизма, пролетар¬
ского интернационализма. Братские коммунистические партии и иду¬
щие за ними миллионные массы знают хорошо непримиримость нашей
партии ко всякого рода уклонам от принципов марксизма-ленинизма, ко
всякого рода идейным шатаниям и разброду в революционном движении.

ПЕРЕДОВАЯ
9
Воспитанная на традициях ленинской революционной непримиримости
к оппортунизму, догматизму, сектантству, КПСС всегда показывала и
ныне показывает пример принципиальности и ясности в решении корен¬
ных вопросов марксистской теории и политики, в борьбе за организацион¬
ное и идеологическое единство.
Образцом борьбы за коренные принципы марксизма-ленинизма как
в теории, так и в практике коммунистического строительства служат ре¬
шения XX съезда и последующих пленумов ЦК КПСС. XX съезд наметил
программу дальнейшего мощного подъема экономики и культуры Совет¬
ского Союза. Осуществление этой программы явится новым крупным
шагом социалистического общества по пути к коммунизму. Решения
XX съезда КПСС являются дальнейшим развитием теории и практики
коммунизма, укрепляют позиции всего лагеря социализма в его соревно¬
вании с капитализмом, в борьбе марксизма против буржуазной идеоло¬
гии. Вполне понятно, почему братские коммунистические и рабочие пар¬
тии сурово осудили деятельность фракционной группы Маленкова, Кага¬
новича, Молотова и одобрили принятые ЦК КПСС меры по пресечению
их антипартийной деятельности.
Задачи философов и вообще идеологических работников, вытекаю¬
щие из решений июньского Пленума ЦК, ясны. Необходимо продолжать
творческую разработку в духе исторических решений XX съезда КПСС
коренных вопросов коммунистического строительства в СССР и других
странах социализма, вопросов международного коммунистического и на¬
ционально-освободительного движения, движения за мир. При этом мы,
философы, должны обратить особое внимание на разоблачение теорети¬
ческих, философских основ догматизма, сектантства в теории, политике и
тактике, а также других форм ревизии марксизма-ленинизма, в особен¬
ности по вопросам учения о диктатуре пролетариата, о роли партии в этой
системе, о принципе партийности социалистической идеологии, о нераз¬
рывной связи теории и практики.
Необходимо отметить, что занимавшийся вопросами идеологической
работы Д. Шепилов, который примкнул к антипартийной группе, в ряде
своих выступлений перед интеллигенцией обходил ленинский принцип
партийности социалистической идеологии; он не давал должного партий¬
ного отпора нападкам разных демагогов на этот ленинский принцип в
советской науке, искусстве, литературе, замалчивал его, проявил гнилой
либерализм по отношению к чуждым социализму, народу идейным уста¬
новкам некоторой части нашей литературно-художественной интеллиген¬
ции, среди которой распространилось буржуазно-анархическое, индивиду¬
алистическое понимание свободы творчества художника, направленное
против партийного руководства искусством.
Июньский Пленум ЦК КПСС войдет в историю нашей партии как
важнейшая веха в борьбе за ленинские принципы партийности, за един¬
ство партии, за успешное строительство коммунизма. Для всех идеологи¬
ческих работников марксистских партий решения Пленума имеют огром¬
ное значение, потому что они учат непримиримой борьбе против догма¬
тизма, против отрыва от жизни, от насущных задач коммунистического
движения, знаменуют новую победу творческого марксизма, ленинской
политики партии.
Единодушно осудив политическую платформу и фракционную дея¬
тельность антипартийной группы, наша партия, весь наш народ, глубоко
убежденный в правильности решений июньского Пленума ЦК КПСС,
придет к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции
с новыми успехами и победами в строительстве коммунизма.

в
О главных этапах развития
советского социалистического
государства
В. В. НИКОЛАЕВ
Великая Октябрьская социалистическая революция привела к уста¬
новлению диктатуры пролетариата в нашей стране, к утверждению со¬
ветского социалистического государства.
В. И. Ленин учил, что основным вопросом революции является вопрос
о государственной власти. Только взяв в свои руки политическую власть,
укрепив ее и сделав непобедимой, только создав свое государство, рабо¬
чий класс может при помощи этого государства разрешить стоящие перед
ним исторические задачи — задачи построения социализма и коммунизма.
Неоценимой заслугой Ленина является открытие Советской власти
как государственной формы диктатуры пролетариата. Известно, что
оппортунисты II Интернационала встретили это положение Ленина в шты¬
ки. Отстаивая устаревшие положения Энгельса о парламентской респуб¬
лике, они кричали о том, что Ленин отошел от марксизма, обвиняли его
в разрыве с демократией. Разоблачая догматическое понимание марксиз¬
ма, Ленин раскрыл всемирно-историческое значение Советской власти как
новой политической формы, в которой только и могла осуществляться
диктатура пролетариата в нашей стране.
Накануне Великой Октябрьской революции В. И. Ленин в своей ра¬
боте «Удержат ли большевики государственную власть?» подчеркивал,
что Советы являются готовой формой новой государственной власти, что
если бы народное творчество революционных классов не создало Советов,
то пролетарская революция была бы в России делом безнадежным, ибо со
старым аппаратом пролетариат, несомненно, удержать власти не мог бы,
а нового аппарата сразу создать нельзя.
Оценивая историческое значение Советского государства, великий
Ленин говорил, что с появлением Советской власти эпоха буржуазно¬
демократического парламентаризма кончилась, началась новая глава
всемирной истории: эпоха диктатуры пролетариата. Глубокая пра¬
вильность этого ленинского положения особенно ясна в наше время,
когда наряду с Советским государством развиваются и крепнут дру¬
гие государства диктатуры пролетариата — государства народной де¬
мократии Европы и Азии, объединяющие более семисот миллионов че¬
ловек.
Опираясь на коренные принципы марксизма-ленинизма, братские
коммунистические и рабочие партии других стран творчески развивают
марксистско-ленинскую теорию, разрабатывая вопросы о формах и мето¬
дах социалистических поеобразований в конкретно-исторической обста¬
новке данной страны. «Исторический опыт Советского Союза и стран на¬
родной демократии показывает,— отмечается в решениях июльского
(1955 года) Пленума ЦК КПСС,— что при единстве в главном и основ¬
ном в деле обеспечения победы социализма в различных странах могут

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА	П
применяться разные формы и методы решения конкретных проблем со¬
циалистического строительства в зависимости от исторических и нацио¬
нальных особенностей».
Большое теоретическое и политическое значение имеет изучение и
освещение вопросов о наличии общих в главном и основном закономер¬
ностей и этапов развития Советского государства и государств народной
демократии и о своеобразии форм и методов разрешения конкретных за¬
дач социалистического строительства в зависимости от конкретно-истори¬
ческих особенностей той или иной страны,
Важное значение имеет также вопрос о главных этапах развития со¬
ветского социалистического государства, его задачах и функциях.
Известно, что по этим вопросам высказываются различные мнения
как в советской литературе, так и в литературе стран народной демокра¬
тии (Гоушкаи Кара «Вопросы народной демократии». Прага, 1955;
Л. Лернель «Охрана социалистической собственности по уголовному
праву». Варшава, 1954; П. Попов «Установление, развитие и система
пролетарской диктатуры у нас». София, 1955, и другие).
Теоретической основой освещения этих вопросов является марксист¬
ско-ленинское учение о базисе и надстройке, о социалистическом государ¬
стве. При этом необходимо иметь в виду, что общие закономерности раз¬
вития государств диктатуры пролетариата как части политической над¬
стройки определяются общими чертами экономического базиса СССР и
стран народной демократии на соответствующих этапах их развития.
1.	О научном подходе к изучению вопроса о государстве
В. И. Ленин освободил учение Маркса и Энгельса о государстве от
ревизионистских наслоений, внесенных Каутским и другими оппортуни¬
стами, развил дальше это учение, создал теорию социалистического госу¬
дарства.
Опираясь на учение Маркса и Энгельса, Ленин подчеркивал глубокую
органическую связь общества и государства, указывал, что развитие го¬
сударства как части политической надстройки определяется развитием
общественно-экономпчсских отношений, развитием общества.
В лекции «О государстве», прочитанной в июле 1919 года в Сверд¬
ловском университете, Ленин дал методологические указания о том, как
надо подходить к изучению вопроса о государстве; «В вопросе о государ¬
стве, в учении о государстве, в теории о государстве вы всегда увидите...
борьбу различных классов между собой, борьбу, которая отражается или
находит свое выражение в борьбе взглядов на государство, в оценке роли
и значения государства.
Для того, чтобы наиболее научным образом подойти к этому во¬
просу, надо бросить хотя бы беглый исторический взгляд на то, как госу¬
дарство возникло и как оно развивалось. Самое надежное в вопросе об¬
щественной науки и необходимое для того, чтобы действительно приобре¬
сти навык подходить правильно к этому вопросу и не дать затеряться в
массе мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений,— с а-
мое важное, чтобы подойти к этому вопросу с точки
зрения научно й, это — не забывать основной исторической связи,
смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в
истории возникло, какие главные этапы в своем разви¬
тии это явление проходило, ис точки зрения этого его развития
смотреть, чем данная вещь стала теперь» (Соч., т. 29, стр. 435—436.
Разрядка моя.— В. #.).
Таким образом, Ленин учил, что научный, диалектико-материалисти¬
ческий подход к вопросу о государстве предполагает изучение государ¬
ства как общественного явления в его основных исторических связях, вы-

12
В, В. НИКОЛАЕВ
яснение того, как возникло государство и какие главные этапы
оно в своем развитии прошло.
Эти указания Ленина требуют от нас конкретно-исторического анали¬
за объективного процесса возникновения и развития Советского государ¬
ства, анализа главных этапов его развития.
В лекции «О государстве» Ленин дал исключительно глубокий и
ясный обзор исторического развития общества и государства. Опираясь
на материалы и выводы книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, част¬
ной собственности и государства», Ленин указывает, что марксизм исчер¬
пывающе ответил на вопрос о происхождении государства: государство
есть продукт общества на известной ступени его развития, результат раз¬
деления общества на классы. Государство — это машина для поддержа¬
ния господства одного класса над другим. Ленин подчеркивает, что рабо¬
владельческому, феодальному и капиталистическому обществам соответ¬
ствуют исторические этапы развития, исторические типы эксплуататор¬
ского государства — рабовладельческое государство, феодальное государ¬
ство и государство капиталистическое.
Что же отличает каждый из главных этапов развития эксплуататор¬
ского общества? Экономический базис, классовая структура общества,
обусловленная уровнем развития производительных сил. Тип эксплуата¬
торских производственных отношений, классовая структура рабовладель¬
ческого, феодального и капиталистического обществ соответственно обу¬
словливают и тип эксплуататорской политической надстройки, эксплуата¬
торского государства — рабовладельческое, феодальное или капиталисти¬
ческое государство.
Ф. Энгельс дал исчерпывающую характеристику классовой сущности
и задач эксплуататорского государства: «Античное государство было,
прежде всего, государством рабовладельцев для подавления рабов, фео¬
дальное государство — органом дворянства для подавления крепостных
крестьян, а современное представительное государство есть орудие экс¬
плуатации наемного труда капиталом» («Происхождение семьи, частной
собственности и государства». 1952, стр. 178).
К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что сущность эксплуататорского го¬
сударства проявляется в его деятельности, в выполнении им функции по¬
давления угнетенных классов. Рассматривая вопрос об исторических судь¬
бах государства, Ф. Энгельс писал в «Анти-Дюринге», что когда не будет
общественных классов, которые нужно держать в подчинении, «тогда уже
некого будет подавлять и сдерживать, тогда исчезнет надоб¬
ность в государственной власти, исполняющей ныне
эту функцию» (стр. 264. 1950. Разрядка моя,—Б. Н.). Уделяя боль¬
шое внимание вопросам формы государства, Энгельс отмечал разнообра¬
зие форм рабовладельческого, феодального и капиталистического госу¬
дарств.
К. Маркс и Ф. Энгельс научно доказали историческую необходимость
переходного от капитализма к коммунизму периода и соответствующего
этому периоду государства диктатуры пролетариата. Полемизируя с анар¬
хистами, Маркс писал, что государство в переходный к социализму пе¬
риод нужно пролетариату для того, чтобы сломить сопротивление буржуа¬
зии. Вместе с тем Маркс и Энгельс подчеркивали творческие, созидатель¬
ные задачи государства диктатуры пролетариата. Они указывали, что
пролетариат в качестве господствующего класса силой упраздняет старые
производственные отношения и утверждает новые, социалистические про¬
изводственные отношения, организует мощное развитие производительных
сил. «Пролетариат использует свое политическое господство,— писали
они в «Манифесте Коммунистической партии»,— для того, чтобы вырвать
У буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия про¬
изводства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как
господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму произ-

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
13
водительиых сил» (стр. 78. 1948). Мощное развитие производительных
сил — необходимое условие построения коммунизма, утверждения ком¬
мунистического принципа распределения «от каждого по способностям,
каждому по потребностям».
Классики марксизма-ленинизма указывали на принципиальное разли¬
чие функций эксплуататорского государства и государства диктатуры
пролетариата.
Опираясь на положения Маркса и Энгельса, В. И. Ленин показал,
какие главные этапы в своем развитии проходит государство диктатуры
пролетариата. В своей книге «Государство и революция» Ленин раскры¬
вает роль и задачи государства, диктатуры пролетариата как в переход¬
ный от капитализма к социализму период, так и в период социализма и
постепенного перехода к коммунизму.
Характеризуя значение государства в переходный от капитализма к
социализму период, Ленин писал: «Развитие вперед, т. е. к коммунизму,
идет через диктатуру пролетариата и иначе идти не может, ибо сломить
сопротивление эксплуататоров капиталистов больше некому и иным путем
нельзя» (Соч., т. 25, стр. 433). Вместе с тем Ленин указывал на огромные
задачи государства диктатуры пролетариата по организации нового, со¬
циалистического базиса и развитию общественных производительных сил.
С построением социалистического общества перед государством диктату¬
ры пролетариата встают новые задачи. Оно должно организовать даль¬
нейшее мощное развитие производительных сил, необходимое для перехо¬
да к коммунизму, для превращения труда в первую жизненную потреб¬
ность, для установления коммунистического принципа распределения. Он
подчеркивал, что «экспроприация капиталистов неизбежно даст гигант¬
ское развитие производительных сил человеческого общества» (там же,
стр. 440).
Анализируя положение Маркса о том, какому превращению подверг¬
нется государственность в коммунистическом обществе, какие обществен¬
ные функции, аналогичные государственным функциям, тогда останутся,
Ленин писал, что в первой фазе коммунизма, при социализме, останется
еще необходимость в государстве, которое бы, охраняя общественную соб¬
ственность на средства производства, охраняло равенство труда и равен¬
ство дележа продуктов. Он отмечал, что в основе процесса развития госу¬
дарства в условиях социализма лежит различие низшей и высшей фазы
(ступени, этапа) коммунистического общества.
«До тех пор,— писал Ленин,— пока наступит «высшая» фаза ком¬
мунизма, социалисты требуют строоюайилего контроля со стороны общества
и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но толь¬
ко контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с конт¬
роля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновни¬
ков, а государством вооруженных рабочих» (там же, стр. 441).
Таковы главные этапы развития государства диктатуры пролетариа¬
та, охарактеризованные Лениным еще до Октябрьской революции в егс
классической работе «Государство и революция».
С появлением и развитием марксистской науки о государстве в на¬
учный обиход прочно вошли такие введенные Марксом, Энгельсом и
Лениным категории, узловые понятия этой науки, как задачи государства,
формы государства, функции государства, главные этапы развития госу¬
дарства, без правильного понимания которых нельзя вести плодотворную
разработку теории и истории государства.
2.	О главных этапах, фазах развития Советского государства
Опыт исторического развития Советского Союза полностью подтвер¬
дил правильность положений марксизма-ленинизма о том, что нельзя
сразу переити от капитализма к коммунизму, что для этого необходима

14
В. В. НИКОЛАЕВ
целая историческая эпоха, эпоха диктатуры пролетариата, охватывающая:
а) период революционного перехода от капитализма к социализму и
б) период завершения строительства социализма и постепенного перехо¬
да к коммунизму.
Социалистическая революция, учил Ленин, совершается при отсут¬
ствии готовых форм социалистических отношений, социалистического
уклада хозяйства. Социалистический способ производства не может воз¬
никнуть в условиях капиталистического строя, основанного на частной
собственности на средства производства, на эксплуатации человека чело¬
веком. Завоевав политическую власть, рабочий класс должен использо¬
вать ее для ликвидации старых, капиталистических производственных
отношений и эксплуататорских классов, для организации новых, социа¬
листических производственных отношений и создания необходимого для
социализма и коммунизма уровня развития производительных сил, а
также для того, чтобы вовлечь всех трудящихся в социалистическое
строительство, воспитать их в социалистическом духе и вести весь народ
к коммунизму.
Установив в результате Великой Октябрьской революции свою дикта¬
туру, рабочий класс нашей страны в союзе с трудящимся крестьянством,
под руководством Коммунистической партии превратил Советское госу¬
дарство в главное орудие построения социализма и коммунизма и защиты
советского общества от внешних врагов.
Надо признать, что культ личности Сталина нашел свое отражение в
том, что после выступления И. В. Сталина по вопросам теории государ¬
ства на XVIII съезде партии мы очень мало обращались к богатейшей
сокровищнице ленинских идей о государстве вообще и о социалистиче¬
ском государстве в особенности, к замечательным ленинским положениям
о закономерностях и этапах развития государства диктатуры. пролета¬
риата.
Сформулированные И. В. Сталиным в докладе на XVIII съезде
партии положения о главных фазах развития советского социалистиче¬
ского государства, о его основных задачах и функциях воспринимались
у нас, в том числе и автором этой статьи, в значительной степени дог¬
матически.
Упускалось из виду, что учение марксизма-ленинизма о социалисти¬
ческом государстве — живое, развивающееся учение, постоянно обогаща¬
ющееся опытом революционной борьбы масс, опытом коммунистического
строительства в СССР и строительства социализма в странах народной
демократии. В нашей литературе получило широкое распространение
метафизическое утверждение, что Сталин создал цельное и законченное
учение о социалистическом государстве.
И. В. Сталин имеет, несомненно, большие заслуги в развитии теории
социалистического государства (вопросы об укреплении Советского госу¬
дарства в условиях капиталистического окружения и борьбы двух систем,
о необходимости сохранения государства и при коммунизме, построенном
в условиях капиталистического окружения, о главных фазах и функциях
Советского государства и другие). Но подлинным творцом учения о со¬
циалистическом государстве является В. И. Ленин. Он открыл Совет¬
скую власть как государственную форму диктатуры пролетариата, дал
глубокую характеристику сущности Советской власти, механизма Совет¬
ского государства и руководящей роли Коммунистической партии, разра¬
ботал принципы организации нашего многонационального государства и
принципы советского социалистического демократизма, показал, что
незыблемой основой Советского государства является союз рабочего клас¬
са с крестьянством, что организация политической и производственной
активности трудящихся масс есть необходимое условие разрешения всех
стоящих перед Советским государством задач. Ленин дал глубокий тео¬
ретический анализ закономерностей развития государства в условиях пе¬

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
15
реходного от капитализма к социализму периода, анализ социализма и
коммунизма.
В докладе на XVIII съезде партии И. В. Сталин дал характеристику
двух главных фаз развития Советского государства, его основных задач
и функций. Разработка вопроса о главных фазах Советского государства
представляет собой применение и развитие ленинского положения о необ¬
ходимости выяснения главных этапов развития государства к анализу про¬
цесса развития Советского государства. Сорокалетний опыт Советского
Союза показывает, что положения о главных фазах, основных задачах и
функциях Советского государства нуждаются лишь в некоторых коррек¬
тивах и дополнениях, отражающих объективный, конкретно-исторический
процесс развития нашего государства.
Двум главным историческим этапам развития советского общества на
пути к коммунизму — переходному от капитализма к социализму периоду
и периоду социализма и постепенного перехода к коммунизму — соответ¬
ствуют в основном два главных исторических этапа, две главные фазы
развития Советского государства.
Советское государство как часть политической надстройки отражает в
своем развитии коренные изменения в экономическом базисе, классовой
структуре советского общества, развивающегося в условиях борьбы двух
систем — системы социализма и системы капитализма. Вместе с тем необ¬
ходимо подчеркнуть огромную активную роль Советского государства как
могучей силы, оказывающей обратное воздействие на свой экономиче¬
ский базис. Только раскрыв и показав глубокую, органическую связь со¬
ветского общества и Советского государства, можно правильно осветить
закономерности развития Советского государства.
Экономический базис, классовая структура советского общества, а
также наличие капиталистического лагеря в переходный от капитализма
к социализму период и в период социализма и постепенного перехода к
коммунизму соответственно определяют содержание основной задачи и
функции Советского государства в первую и вторую главные фазы его
развития. Различия между двумя главными фазами Советского государ¬
ства обусловлены коренными, качественными преобразованиями в эко¬
номике, в классовой структуре нашего общества.
Большое теоретическое и политическое значение имеет правильное ре¬
шение вопроса о конкретно-исторических границах главных фаз Совет¬
ского государства, об основной задаче и функциях Советского государ¬
ства в первую и вторую главные фазы его развития.
Первая фаза Советского государства в основном соответствует пере¬
ходному периоду от капитализма к социализму. Как правильно отмечает
Сталин, она охватывает период от Октябрьской революции до ликвидации
эксплуататорских классов. Этот период характеризуется миогоукладно-
стыо экономики СССР, наличием трех основных форм общественного хо¬
зяйства: социализма, мелкого товарного Производства и капитализма и
соответствующих им основных классовых сил — рабочего класса, мелкой
буржуазии (прежде всего крестьянства) и буржуазии. Ленин указывал,
что переходный от капитализма к социализму период есть Период борьбы
между побежденным, но не уничтоженным капитализмом и родившимся,
но еще слабым коммунизмом.
Глубоко и прозорливо Ленин сформулировал задачи, стоящие в этот
период перед государством диктатуры пролетариата: «Подавить неизбеж¬
ное, отчаянное, сопротивление буржуазии и организовать для нового укла¬
да хозяйства все трудящиеся и эксплуатируемые массы» (Соч., т. 25,
стр. 376). Он учил, что построение социализма осуществляется в процес¬
се ожесточенной классовой борьбы и предполагает ликвидацию капитали¬
стических классов — буржуазии в городе, кулачества в деревне. Особое
внимание Ленин уделял задаче организации обороны страны от нападе¬
ния интервентов.

16
В. В. НИКОЛАЕВ
В первое время после пролетарской революции, указывал Ленин, нас
неизбежно занимает более всего главная и основная задача — подавление
сопротивления буржуазии. «Но рядом с этой задачей столь же неизбежно
выдвигается — и чем дальше, тем больше — более существенная задача
положительного коммунистического строительства, творчества новых эко¬
номических отношений, нового общества» (Соч., т. 29, стр. 386).
Особое значение Ленин придавал социалистическому переустройству
деревни, переводу мелких крестьянских хозяйств на рельсы крупного, кол¬
лективного социалистического хозяйства.
В условиях первой главной фазы перед Советским государством вста¬
ла задача организации культурной революции, воспитания и перевоспита¬
ния людей в духе социализма, борьбы с культурной отсталостью страны.
Огромное внимание уделяет оно ликвидации неграмотности и малогра¬
мотности, созданию советской школы, среднего специального и высшего
образования, созданию широкой сети просветительных учреждений, раз¬
витию науки, искусства, литературы, периодической печати — организации
газет, журналов и пр. Следует особо отметить, что социалистическое
переустройство деревни, ее кооперирование неразрывно связаны с куль¬
турной революцией. Ленин указывал, что «полное кооперирование невоз¬
можно без целой культурной революции» (Соч., т. 33, стр. 435).
Организуя новый, социалистический способ производства в трудней¬
ших условиях голода и разрухи, Советское государство должно было, как
подчеркивал Ленин, обеспечить охрану экономической основы советского
строя — общественной собственности — от воров и расхитителей народно¬
го добра. В принятом 8 ноября 1917 года II съездом Советов декрете
о земле указывалось на необходимость «строжайшей революционной
охраны всего переходящего к народу хозяйства на земле со всеми по¬
стройками, орудиями, скотом, запасами продуктов и проч.»
(В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 226).
Национализировав промышленность, транспорт, средства связи и пр.,
Советское государство организует охрану народного достояния, ведет
непримиримую борьбу с хищениями социалистической собственности, вос¬
питывает рабочих и крестьян в духе бережного к ней отношения. «Рабо¬
чие и крестьяне,— говорил Ленин,— должны понять, что земли и фабри¬
ки являются их достоянием, и относиться к ним бережно, как к своему
добру» (Соч., т. 27, стр. 198).
Таковы важнейшие положения, характеризующие содержание основ¬
ной задачи Советского государства в первую главную фазу его развития.
Характеризуя основную задачу Советского государства в первую
главную фазу, И. В. Сталин писал, что «основная задача этого периода
состояла в подавлении сопротивления свергнутых классов, в организации
обороны страны от нападения интервентов, в восстановлении промышлен¬
ности и сельского хозяйства, в подготовке условий для ликвидации ка¬
питалистических элементов» («Вопросы ленинизма», стр. 645. 1952).
Таким образом, основную задачу Советского государства в период
первой главной фазы Сталин ограничивает подготовкой условий для лик¬
видации капиталистических элементов. Но в действительности задачей го¬
сударства диктатуры пролетариата в переходный от капитализма к социа¬
лизму период является ликвидация капиталистических классов.
Основная задача социалистической революции—ликвидация капи¬
талистического и организация социалистического базиса, создание необ¬
ходимого для перехода к социализму уровня развития производитель¬
ных сил.
Суммируя сказанное выше, следует сделать вывод, что основная за¬
дача Советского государства в первую главную фазу его развития со¬
стояла в подавлении сопротивления и ликвидации эксплуататорских клас¬
сов, в организации обороны страны, в ликвидации капиталистического
и в организации социалистического базиса и необходимого для перехода

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
17
к социализму уровня развития производительных сил, в организации куль¬
турной революции.
И. В. Сталин, как известно, указывал, что в этот период Советское
государство осуществляет две основные функции — функцию подавления
свергнутых классов внутри страны и функцию обороны страны от напа¬
дения извне. «Была здесь еще третья функция — это хозяйственно-орга¬
низаторская и культурно-воспитательная работа органов нашего государ¬
ства, имевшая своей целью развитие ростков нового, социалистического
хозяйства и перевоспитание людей в духе социализма. Но эта новая функ¬
ция не получила в этот период серьезного развития» (там же).
Положение о том, что функция хозяйственно-организаторской и куль¬
турно-воспитательной работы Советского государства не получила в пе¬
риод первой главной фазы серьезного развития, умаляет, по нашему мне¬
нию, значение этой функции. Ликвидация капиталистического, организа¬
ция и укрепление социалистического способа производства, развитие про¬
изводительных сил, необходимых для победы социализма,— основное со¬
держание переходного от капитализма к социализму периода.
Выступая на Всероссийском совещании политпросветов в ноябре
1920 года и раскрывая основное содержание политики партии в связи с
предстоящим переходом на мирное положение, Ленин говорил: «Н а ш а
главная политика сейчас должна быть — экономиче¬
ское строительство государства... Как только война нам
даст возможность освободить центр тяжести от борьбы с буржуазией, от
борьбы с Врангелем, с белогвардейцами, мы обратимся к политике
экономики» (Соч., т. 31, стр. 346—347. Разрядка моя.— В. Н.).
Наступившие после окончания гражданской войны и интервенции
годы мирного строительства, восстановительный и реконструктивный
период, характеризуются непрерывно возрастающей хозяйственно-органи-
заторской и культурно-воспитательной деятельностью Советского государ¬
ства, организующего рабочий класс и всех трудящихся на строительство
социализма. На разрешение задач социалистического строительства была
направлена основная деятельность партийных и советских органов, съез¬
дов партии и пленумов ее ЦК, съездов Советов, сессий ЦИК СССР, мест¬
ных парторганизаций и органов власти.
Непосредственным результатом этой работы была победа социализма
в городе и деревне. Уже в 1930 году социалистический сектор сосредото¬
чил в своих руках рычаги всего народного хозяйства. СССР вступил
в период социализма.
Как явствует из вышесказанного, положение о том, что функция хо¬
зяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государ¬
ственных органов не получила в первую главную фазу Советского госу¬
дарства серьезного развития, нельзя признать правильным. На практике
это положение вело к недооценке некоторыми нашими исследователями
хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной деятельности
Советского государства в первую фазу его развития.
И. В. Сталин рассматривает хозяйственно-организаторскую и куль¬
турно-воспитательную работу государственных органов как единую функ¬
цию Советского государства. Конечно, все стороны деятельности Совет¬
ского государства тесно связаны между собой. Но культурно-воспитатель¬
ная работа органов Советского государства по своему содержанию не
может быть, по нашему мнению, ограничена рамками непосредственной
связи с хозяйственно-организаторской деятельностью. Область духовной
культуры — просвещение, воспитание, наука, искусство, литература —
представляет собой самостоятельную область государственной деятель¬
ности.
С первых же дней существования Советского государства партия и
правительство огромное внимание уделяют культурно-воспитательной дея¬
тельности государственных органов. Непосредственной организацией и
2.	«Вопросы философии» № 4.

18
В. В. НИКОЛАЕВ
проведением этой работы занимается специально созданный государствен¬
ный аппарат Наркомпрос и его местные органы, издательства, а также
широкая сеть культурных учреждений: школ, техникумов, вузов, театров,
кино, клубов, библиотек, изб-читален, красных уголков, газет, радио и пр.'
Об огромном размахе этой деятельности и самостоятельном характе¬
ре функции культурно-воспитательной работы государственных органов
в первую главную фазу его развития свидетельствуют следующие данные,
^личество школ в 1930—1931 учебном году возросло по сравнению с
учебным годом со 105,5 тысячи до 155,6 тысячи, а число уча¬
щихся в них с 7 896 тысяч до 17 891 тысячи человек. Число высших учеб¬
ных заведений возросло с 91 в 1914—1915 учебном году до 579 в 1930—
1931 учебном году, а число студентов — со 112 тысяч до 289 тысяч. За тот
же период количество техникумов и других средних специальных учебных
заведений увеличилось с 295 до 2 935, то есть в 10 раз, число учащихся в
них с 35,8 тысячи до 586 тысяч, то есть почти в 17 раз. Число клубных
учреждений возросло с 222 в 1914 году до 40 889 в 1931 году, то есть по¬
чти в 190 раз.
По существу, все это и означает осуществление культурной револю¬
ции, которая начинается после установления Советской власти, проходит
через всю первую главную фазу развития Советского государства и раз¬
вертывается, углубляется во второй его главной фазе.
Таким образом, опыт социалистического строительства свидетель¬
ствует о том, что культурно-воспитательная работа Советского государ¬
ства представляет собой самостоятельную функцию.
В нашей литературе было общепринятым положение И. В. Сталина
о том, что функция охраны социалистической собственности от воров и
расхитителей народного добра появляется у Советского государства толь¬
ко во вторую главную фазу его развития взамен функции подавления
свергнутых классов.
Но ведь и в условиях первой главной фазы Советское государство, по¬
давляя сопротивление эксплуататоров, вело борьбу с расхищением социа¬
листической собственности. Хищения социалистической собственности
совершались не только классовыми врагами Советской власти. Если
бы это было так, то с ликвидацией последних остаткоз капиталистических
элементов во второй главной фазе Советского государства хищения долж¬
ны были бы прекратиться, а функция охраны социалистической собствен¬
ности отмереть. Между тем жизнь показывает, что хищения общественной
собственности не прекращаются и после ликвидации последних остатков
капиталистических элементов, что расхитителями общественной собствен¬
ности являются отнюдь не только выходцы из эксплуататорских классов,
что здесь большую роль играют пережитки капитализма в сознании лю¬
дей, мелкособственнические привычки и пр.
Ясно, что в первую главную фазу развития Советского государства
задача охраны социалистической собственности от воров и расхитителей
народного добра была весьма важной и актуальной.
При этом к выполнению функции охраны социалистической собствен¬
ности партия и правительство привлекали самые широкие массы рабочих
и крестьян. В известном обращении «К населению», опубликованном
20 ноября 1917 года и подписанном В. И. Лениным как председателем
Совета Народных Комиссаров, советское правительство призывало на¬
род: «Товарищи рабочие, солдаты, крестьяне и все трудящиеся! Берите
всю власть в руки своих Советов. Берегите, храните, как зеницу ока, зем¬
лю, хлеб, фабрики, орудия, продукты, транспорт — все это отныне будет
всецело вашим, общенародным достоянием» (Соч., т. 26, стр. 266).
Суммируя сказанное, следует сделать вывод, что в соответствии с
основной своей задачей в первую главную фазу развития Советское го¬
сударство осуществляло следующие функции: функцию подавления сверг¬
нутых классов, функцию обороны страны от нападения извне, функцию

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
19
хозяйственно-организаторской и функцию культурно-воспитательной ра¬
боты, а также функцию охраны социалистической собственности от воров
и расхитителей народного добра.
Государство переходного от капитализма к социализму периода, ука¬
зывал Ленин, неизбежно должно быть по-новому демократическим (для
пролетариев и неимущих вообще), по-новому диктаторским (против бур¬
жуазии). «Демократия для гигантского большинства народа и подавление
силой, т. е. исключение из демократии, эксплуататоров, угнетателей наро¬
да,— вот каково видоизменение демократии при переходе от капитализ¬
ма к коммунизму» (Соч., т. 25, стр. 434).
Содержание и характер основной задачи и функции Советского го¬
сударства в первую главную фазу его развития показывают, что наше
социалистическое государство выступало в тот период как могучая актив¬
ная сила, организующая новый, социалистический базис, социалистический
способ производства, его укрепление и победу, как сила, организующая
ликвидацию капиталистического базиса и эксплуататорских классов.
Определяя конкретно-исторические границы второй главной фазы раз¬
вития Советского государства, И. В. Сталин писал: «Вторая фаза — это
период от ликвидации капиталистических элементов города и деревни до
полной победы социалистической системы хозяйства и принятия новой
Конституции» («Вопросы ленинизма», стр. 645). Известно, что новая Кон¬
ституция СССР была принята 5 декабря 1936 года. Но очевидно, что акт
принятия этой Конституции VIII Чрезвычайным съездом Советов не мо¬
жет означать окончания второй главной фазы развития Советского госу¬
дарства. Вторая главная фаза развития Советского государства начи¬
нается от ликвидации капиталистических элементов города и деревни и
включает в себя период завершения строительства социализма и посте¬
пенного перехода к коммунизму.
В соответствии с этим следует внести изменения и в формулировку
И. В. Сталиным основной задачи Советского государства во вторую глав¬
ную фазу его развития. «Основная задача этого периода,— писал он,—
организация социалистического хозяйства по всей стране и ликвидация
последних остатков капиталистических элементов, организация культур¬
ной революции, организация вполне современной армии для обороны
страны» (там же).
Отмечая, что организация социалистического хозяйства по всей стране
осуществляется в основном в переходный от капитализма к социализму
период, необходимо подчеркнуть, что во вторую главную фазу Советское
государство решает задачу укрепления и развития социалистического хо¬
зяйства по всей стране, задачу завершения строительства социализма и
организации постепенного перехода к коммунизму.
В связи с этим было бы правильнее сказать, что основная задача Со¬
ветского государства во вторую главную фазу его развития заключается
в организации обороны страны, в укреплении и дальнейшем развитии
социалистического базиса, в создании необходимого для перехода к ком¬
мунизму уровня развития производительных сил, в ликвидации последних
остатков капиталистических элементов, в развитии культурной революции
и организации культурного подъема общества, в завершении строитель¬
ства социализма и организации постепенного перехода к коммунизму.
С изменением основной задачи Советского государства происходит
изменение и его функций. Как правильно отмечал И. В. Сталин, в усло¬
виях первой фазы получает свое разрешение задача подавления свергну¬
тых классов, эксплуататорские классы ликвидируются. В связи с этим
отпадает функция подавления свергнутых классов. В обстановке борьбы
системы социализма и системы капитализма сохраняется и получает даль¬
нейшее развитие функция обороны страны от нападения извне, сохра¬
няются и усиливаются Советская Армия и Флот. Сохраняются также ка¬
рательные органы и разведка Советского государства, необходимые для

20
В. В. НИКОЛАЕВ
борьбы со шпионами, вредителями и диверсантами, засылаемыми в нашу
страну иностранными разведками. В соответствии с гигантскими задачами
мирной хозяйственной, организаторской и культурно-воспитательной ра¬
боты, направленной на завершение строительства социализма и постепен¬
ный переход к коммунизму, получают мощное развитие функции хозяй¬
ственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государ¬
ственных органов. Сохраняется функция охраны социалистической соб¬
ственности от воров и расхитителей народного добра.
Основная задача и функции Советского государства во вторую глав¬
ную фазу его развития отражают коренные, качественные изменения, про¬
исшедшие в экономическом базисе, в классовой структуре советского
общества.
Экономический базис, классовая структура советского общества, а
также основная задача и функции Советского государства обусловливают
форму Советского государства. Конституция РСФСР 1918 года и по¬
строенные по ее образцу конституции других советских республик, Кон¬
ституция СССР 1924 года определяли форму Советского государства
в первую главную фазу его развития. В соответствии со стоящей перед
государством задачей подавления сопротивления свергнутых эксплуата¬
торов советские конституции лишали эксплуататорские элементы поли¬
тических прав.
Конституция СССР 1936 года определила форму Советского государ¬
ства в условиях второй фазы его развития, когда эксплуататорские клас¬
сы уже ликвидированы, когда на основе коренных изменений в экономике,
классовой структуре и в области национальных взаимоотношений в СССР
было осуществлено дальнейшее развертывание советского социалистиче¬
ского демократизма — установлено всеобщее, равное и прямое избира¬
тельное право при тайном голосовании.
Таким образом, главные фазы Советского государства представляют
собой объективно необходимые этапы его развития, обусловленные эко¬
номическим базисом, классовой структурой советского общества в пере¬
ходный от капитализма к социализму период и в период завершения
строительства социализма и постепенного перехода к коммунизму.
При этом необходимо иметь в виду недопустимость метафизического
подхода к вопросу о переходе советского общества и государства от ста¬
рого качественного состояния в новое. Нельзя представлять этот процесс
так, что вступление в период социализма осуществляется только по окон¬
чании переходного периода от капитализма к социализму. В действи¬
тельности завершение переходного периода и вступление в период социа¬
лизма неразрывно связаны между собой и осуществляются, как единый
процесс.
В соответствии с этим, отражая изменения в базисе, в классовой
структуре советского общества, переход Советского государства в новое
качественное состояние — вступление его во вторую фазу развития и за¬
вершение первой фазы — также осуществляется как единый процесс.
XVI съезд партии знаменовал вступление нашей страны в период
социализма. Партия подчеркивала, что главное в наступлении социализма
по всему фронту заключается не в репрессиях против кулачества, а в обес¬
печении боевых большевистских темпов социалистического строительства,
в обеспечении выполнения первой пятилетки в четыре года. Вместе с тем
XVI съезд подчеркнул задачу неуклонного проведения политики ликвида¬
ции кулачества как класса на базе сплошной коллективизации. Решающее
значение в деревне уже в половине 1930 года приобретает хозяйственно¬
организаторская и культурно-воспитательная деятельность Советского го¬
сударства, направленная на организационно-хозяйственное укрепление
колхозов и совхозов. Одновременно завершается разрешение задачи лик¬
видации эксплуататорских классов. Таким образом, вступление Советско¬
го государства во вторую главную фазу его развития и завершение первой

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
21
главной фазы осуществляются одновременно, как единый, органически
связанный процесс.
Положение о двух главных фазах Советского государства характе¬
ризует два главных исторических этапа его развития. В пределах глав¬
ных фаз Советского государства следует различать более короткие перио¬
ды развития — период иностранной военной интервенции и гражданской
войны, период индустриализации страны, период коллективизации сель¬
ского хозяйства и другие. Являясь составной частью главных фаз Совет¬
ского государства, эти периоды характеризуются тем, что в их рамках
выдвигается на первый план и получает свое разрешение та или иная кон¬
кретная задача, подчиненная основной задаче главной фазы.
Каковы же перспективы дальнейшего развития Советского государ¬
ства? Является ли вторая главная фаза последней фазой развития Со¬
ветского государства или возможен в дальнейшем переход его в новую,
третью фазу?
С построением коммунизма в СССР будут выполнены все внутрен¬
ние задачи Советского государства. Но при сохранении капиталистиче¬
ского лагеря еще сохраняется задача обороны страны. При этом все бо¬
лее важную роль будут играть задачи координирования экономического
и культурного развития стран социалистического лагеря, задачи укрепле¬
ния и развития экономических и культурных связей с другими государ¬
ствами.
Переход Советского государства в третью главную фазу его развития
при сохранении капиталистического лагеря будет определяться дальней¬
шими коренными изменениями в экономическом базисе, в классовой
структуре советского общества, переходом от экономики социализма к
экономике коммунизма.
Построение коммунизма будет означать коренные, качественные
изменения всех элементов социалистического базиса. Будет утверждена
единая форма собственности на средства производства — общенародная
собственность коммунистического общества. В связи с ликвидацией су¬
щественного различия между городом и деревней, между трудом умствен¬
ным и трудом физическим произойдут коренные изменения в классовой
структуре общества — будет ликвидировано классовое деление советско¬
го общества. Рабочие, крестьяне и интеллигенция станут тружениками
коммунистического общества. Вместе с тем на базе мощного развития
производительных сил будет установлен коммунистический принцип рас¬
пределения «от каждого по его способностям, каждому по его потреб¬
ностям».
Переход от экономики социализма к высшей экономике — экономике
коммунизма — обусловит при сохранении империалистического лагеря и
переход Советского государства на новую качественную ступень — вступ¬
ление его в последнюю, третью главную фазу.
Следует отметить, что неправильное понимание задачи преодоления
последствий культа личности Сталина привело некоторых авторов к фак¬
тическому отказу от самого понятия главных фаз развития Советского
государства, как это имеет место в изданных Министерством высшего
образования программах по теории и истории государства и права
(Москва. 1956) и в книге А. С. Федосеева «Советское государство в борь¬
бе за построение социализма и коммунизма» (Гооюриздат, 1955). И ав¬
торы программ и тов. Федосеев излагают историю. Советского государства
в отрыве от главных фаз его развития.
* * *
Русский образец, учил В. И. Ленин, показывает всем странам «кое-что,
и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего»,
что «некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не

22
В. В. НИКОЛАЕВ
национально-особенное, не русское только, а международное значение»
(Соч., т. 31, стр. 5).
Общей для СССР и стран народной демократии является раскрытая
марксизмом-ленинизмом объективная необходимость таких этапов разви¬
тия общества по пути к коммунизму, как период перехода от капитализма
к социализму и период завершения строительства социализма и постепен¬
ного перехода к коммунизму.
Конечно, каждый из этих этапов развития общества в различных стра¬
нах отличается и будет отличаться известными особенностями, отражаю¬
щими конкретно'исторические условия этих стран. Но, как учил Ленин,
«особенности эти могут касаться только не самого главного» (Соч., т. 30,
стр. 88), ибо в переходный от капитализма к социализму период основные
формы общественного хозяйства и основные классовые силы в России бы¬
ли те же, какие будут в любой капиталистической стране: социализм,
мелкое производство, капитализм и, соответственно, пролетариат, мелкая
буржуазия (особенно крестьянство) и буржуазия. Поэтому основное со¬
держание этого переходного периода является общим для СССР и стран
народной демократии: оно заключается в ликвидации старого, капитали¬
стического базиса и эксплуататорских классов, в организации социалисти¬
ческого базиса и необходимого для перехода к социализму уровня раз¬
вития производительных сил.
Но конкретные формы, способы, средства и темпы социалистических
преобразований в странах народной демократии отражают и будут отра¬
жать своеобразие конкретно-исторических условий, существующих в каж¬
дой из этих стран. При этом необходимо подчеркнуть, что механические
перенесения форм и методов социалистического строительства из одних
стран в другие без учета специфических особенностей каждой страны про¬
тиворечат принципам марксизма-ленинизма.
Общим для стран диктатуры пролетариата будет и основное содержа¬
ние периода завершения строительства социализма и постепенного пере¬
хода к коммунизму. Чтобы осуществить этот переход, каждая страна
должна будет укрепить и развить позиции социализма, обеспечить необ¬
ходимый для коммунизма уровень развития производительных сил, уста¬
новить единую, коммунистическую форму собственности, ликвидировать
существенное различие между городом и деревней, между физическим
и умственным трудом, добиться огромного культурного роста всего
общества, превращения труда в первую жизненную потребность каж¬
дого члена общества, утверждения коммунистического принципа рас¬
пределения.
Общие черты экономического базиса СССР и стран народной де¬
мократии на соответствующих этапах их развития обусловливают и
общие в главном и основном закономерности развития политической
надстройки — Советского государства и государств народной демо¬
кратии.
Советская власть и народная демократия — это различные формы
диктатуры пролетариата. Являясь политической надстройкой, государ¬
ство диктатуры пролетариата в своем развитии необходимо проходит
этапы, отражающие изменение экономического базиса, классовой струк¬
туры общества, обусловленные развитием производительных сил. Такими
этапами и являются главные фазы развития государства диктатуры
пролетариата.
Разрешение задач переходного к социализму периода осуществляет¬
ся государствами народной демократии в новых, неизмеримо более благо¬
приятных условиях, чем это имело место в Советском Союзе. СССР был
первой страной пролетарской диктатуры, строящей социализм в условиях
враждебного капиталистического окружения; страны же народной демо¬
кратии имеют возможность опереться на поддержку Советского Союза и
всего лагеря социализма. Это облегчает успешное разрешение задач пе¬

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
23
реходного периода, способствует значительному развитию хозяйственно¬
организаторской и культурно-воспитательной деятельности государств на¬
родной демократии.
* * *
Опыт коммунистического строительства в СССР и строительства основ
социализма в странах народной демократии полностью подтвердил пра¬
вильность положения марксизма-ленинизма о том, что социалистическое
государство, диктатура пролетариата, является главным орудием постро¬
ения социализма и коммунизма.
В этих условиях империалистическая пропаганда видит свою задачу
в том, чтобы любыми средствами ослабить и опорочить великую творче¬
скую роль государства диктатуры пролетариата, успехи коммунистическо¬
го и социалистического строительства. Используя дезинформацию и кле¬
вету, идеологи буржуазии, буржуазная пресса ведут бешеное наступление
против основ марксистско-ленинского мировоззрения. При помощи фаль¬
шивых фраз о так называемом национальном коммунизме они пытаются
сбить с толку трудящихся, внести путаницу в их сознание, противопоста¬
вить друг другу страны социалистического лагеря, расколоть международ¬
ное коммунистическое движение.
Нельзя не отметить, что за последнее время в печати некоторых стран
народной демократии появились попытки подвергнуть ревизии основные
положения марксизма-ленинизма об исторической роли диктатуры про¬
летариата, социалистического государства, о руководящей роли Комму¬
нистической партии в системе социалистического государства, о строи¬
тельстве социализма и другие. Неумение или нежелание правильно, по-
марксистски объяснить происходящие события приводит некоторые колеб¬
лющиеся элементы к отходу от коренных принципов марксистско-ленин¬
ской теории. В братских коммунистических партиях дают дружный отпор
этим ревизионистским вылазкам. Партийная критика справедливо отме¬
тила, что под флагом борьбы с бюрократизмом в ряде работ отрицается
руководящая роль социалистического государства в строительстве со¬
циализма. Слов нет, бюрократизм — тяжкое зло, и борьба с ним является
важнейшей задачей партии, социалистического государства и народа. Но
разве можно на этом основании отрицать творческую роль социалистиче¬
ского государства в деле организации строительства социализма и ком¬
мунизма, в деле защиты социалистического общества от внешних врагов!
Учение о диктатуре пролетариата — главное в марксизме-ленинизме.
Отрицание роли социалистического государства в строительстве социа¬
лизма объективно, независимо от воли авторов такого отрицания, разору¬
жает народы стран социалистического лагеря перед лицом растущей во¬
енной мощи империалистических государств, готовящих новую войну про¬
тив СССР и стран народной демократии.
Делаются также глубоко ошибочные попытки пересмотреть коренное
положение марксизма-ленинизма о руководящей роли марксистской ра¬
бочей партии в системе диктатуры пролетариата. В новых условиях подни¬
мается на щит старый, разгромленный Лениным тезис «рабочей оппози¬
ции», пытавшейся под прикрытием термина «производитель», объединяю¬
щего пролетариат с полупролетариями и массой мелких производителей,
отойти от классового анализа общественных отношений. «Неправильное
понимание роли коммунистической партии,— говорил В. И. Ленин,— в
ее отношении к беспартийному пролетариату и затем в отношении первого
и второго фактора ко всей массе трудящихся является коренным теоре¬
тическим отступлением от коммунизма и уклоном в сторону синдикализ¬
ма и анархизма, каковой уклон пропитывает все воззрения группы «рабо¬
чей оппозиции» (Соч., т. 32, стр. 222).
Имеют также место попытки взять под обстрел ленинский принцип
демократического централизма в руководстве народным хозяйством.

24
В. В. НИКОЛАЕВ
Утверждается, что социалистический централизм противоречит интере¬
сам масс и несовместим с участием масс в управлении хозяйством. Борясь
с чрезмерной централизацией в управлении хозяйством, Коммунистиче¬
ская партия и Советское правительство решительно выступают против
анархизма и самотека в руководстве народным хозяйством. «Мы стоим,—
говорил В. И. Ленин,— за демократический централизм. И надо ясно по¬
нять, как далеко отличается демократический централизм, с одной сто¬
роны, от централизма бюрократического, с другой стороны — от анар¬
хизма» (Соч., т. 27, стр. 180). Демократический централизм в руковод¬
стве народным хозяйством органически вытекает из природы крупного со¬
циалистического хозяйства и является единственно правильным принци¬
пом руководства хозяйством, подтвержденным опытом СССР и стран
народной демократии.
Следует также отметить, что за последнее время буржуазная пропа¬
ганда, стремясь противопоставить ленинизм какому-то не существующему
в природе «сталинизму», пытается обмануть доверчивых людей утвержде¬
ниями, что Ленин якобы стоял за отмирание государства при социализме,
а Сталин выдвинул неправильное положение об усилении социалистиче¬
ского государства. Ничего общего с действительностью эти домыслы бур¬
жуазных идеологов не имеют. Именно В. И. Ленин впервые в истории
марксизма дал глубокую разработку вопроса об укреплении Советского
государства.
В черновом наброске проекта программы партии, на основе которого
была разработана программа партии, принятая VIII съездом РКП (б),
В. И. Ленин выделяет особый раздел «Укрепление и развитие Советской
власти». Начиная этот раздел, он указывает, что задачей партии являет¬
ся: «Укрепление и развитие Советской власти, как фор¬
мы,— опытом уже проверенной, массовым движением и революционной
борьбой выдвинутой формы,— диктатуры пролетариата и беднейшего кре¬
стьянства (полупролетариев).
Укрепленней развитие должны состоять в осуще¬
ствлении (более широком, всеобщем и планомер¬
ном осуществлении) тех заданий, которые историче¬
ски на эту форму государственной власти, на этот
новый тип государства, ложатся...» (Соч., т. 27, стр. 128.
Разрядка моя.— В. Н.).
И дальше В. И. Ленин формулирует десять тезисов о Советской вла¬
сти, в которых развертывает широкую программу усиления Советского
государства. Ленин постоянно подчеркивал необходимость укрепления
Советского государства, требовал решительного улучшения работы госу¬
дарственных органов. В своих работах Сталин развил положения Ленина
об укреплении Советского государства и неизменно отстаивал необходи¬
мость всемерного усиления Советского государства как главного ору¬
дия построения социализма и коммунизма и защиты советского общества
от внешних врагов, давая отпор попыткам ослабить советское социали¬
стическое государство.
Попытки ревизии коренных принципов марксизма-ленинизма встре¬
чают решительный отпор со стороны международного коммунистического
движения. Съезды коммунистических партий Китая, Франции, Италии и
других стран, встречи и переговоры делегаций ряда коммунистических
партий, имевшие место за последнее время, показали всему миру непоко¬
лебимое единство стран социалистического лагеря, мирового коммунисти¬
ческого движения, их твердую решимость вести непримиримую борьбу за
чистоту идей марксизма-ленинизма, против его ревизии и всевозможных
извращений.
Ленин учил, что тот, кто подрывает единство партии, подрывает,
ослабляет диктатуру пролетариата. Именно на этот путь встала антипар¬

ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
25
тийная группировка Маленкова, Кагановича, Молотова, выступившая
против основ внутренней и внешней политики партии, выработанной
XX съездом КПСС. Своими раскольническими, фракционными действиями
эта группа пыталась ослабить единство партии, без сохранения которого
партия не может выполнять свою роль руководящей силы советского со¬
циалистического государства. Встав на путь фракционной борьбы, Мален¬
ков, Каганович, Молотов и Шепилов грубо нарушили Устав партии и
выработанные Лениным решения X съезда партии «О единстве партии».
Естественно, что вся партия и весь советский народ единодушно одобрили
решения июньского Пленума ЦК КПСС об антипартийной группе Ма¬
ленкова, Кагановича, и Молотова, решения, направленные против фрак¬
ционности и групповщины, на обеспечение дружной и сплоченной рабо¬
ты, единства воли и действия авангарда рабочего класса и советского
народа — Коммунистической партии. Решения июньского Пленума ЦК
КПСС встретили полное одобрение братских коммунистических и рабо¬
чих партий, что свидетельствует о полном единстве Коммунистической
партии Советского Союза и братских коммунистических и рабочих
партий.
Разгром антипартийной группы Маленкова, Кагановича и Молотова
означает укрепление единства партии, дальнейшее укрепление советского
социалистического государства.
Изучение закономерностей и этапов развития Советского государства
и государств стран народной демократии дает возможность глубже
раскрыть огромное идейное содержание учения марксизма-ленинизма о
диктатуре пролетариата, великую роль социалистического государства
как могучей активной силы, организующей строительство коммунизма.

Об особенностях возникновения
и развития народной демократии
в Чехословакии*
И. БЫСТРЖИНА (Чехословакия)
Сорок лет тому назад произошло самое крупное событие в истории
человечества — в России победила Великая Октябрьская социалистиче¬
ская революция. За истекшие четыре десятилетия были осуществлены ре¬
волюционные преобразования, которым нет равных в предшествующем
тысячелетнем общественном развитии. Великий Октябрь проложил путь
последующим социалистическим революциям в ряде стран Европы и
Азии, образовалась могучая мировая система социализма. Победа народ¬
но-демократической революции и строительство социализма в Чехослова¬
кии теснейшим образом связаны с победой Октябрьской социалистиче¬
ской революции и богатейшим опытом сорокалетнего существования Со¬
ветской власти. Правильное использование этого опыта, исходящее из ос¬
новных, для всех стран обязательных закономерностей социалистического
строительства,— необходимое условие успешного перехода к социализму в
любой стране.
По мере того, как крепнет и развивается мировая система социализ¬
ма, все большую актуальность приобретает изучение совместного опыта
братских стран социалистического лагеря.
За последние годы в СССР появилось немало статей, брошюр и сбор¬
ников, посвященных общим вопросам развития народной демократии,
а также монографий по вопросам развития народной демократии в
отдельных странах. В этих работах много ценного, и они весьма полезны
чехословацким ученым, занимающимся изучением философских, эконо¬
мических и юридических вопросов развития народной демократии.
Однако надо сказать, что в этих работах порой имели место и серьезные
недостатки.
В советской партийной печати нередко отмечалось, что на некоторых
книгах и брошюрах, а также докладах, газетных и журнальных
статьях лежит печать шаблона в освещении жизни стран народной демо¬
кратии. Часто предаются забвению важные теоретические проблемы
переходного периода, не исследуется диалектика общего и осо¬
бенного в процессе социалистического строительства. Характеризуя
успехи, достигаемые народами этих стран, мало внимания уделяют ана¬
лизу специфических противоречий и трудностей, возникающих в связи
с решением конкретных задач строительства социалистического общества
и государства. В газете «Правда» отмечалось, что «авторы такого рода
статей, подчас далекие от жизни стран народной демократии, не зна¬
ющие их конкретных условий и фактов живой действительности, ограни¬
чиваются лишь построением надуманных схем и общими рассуждениями».
Серьезная задача ложится, несомненно, на научных работников в са¬
мих странах народной демократии. Чехословацкие философы, экономисты
и юристы должны уделять гораздо больше внимания, чем это делалось до
* Печатается в порядке обсуждения.

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
27
сих пар, анализу конкретных фактов развития народной демократии в
Чехословакии, общих закономерностей и специфики этого развития.
Нельзя сказать, что наши ученые эту задачу выполняют в достаточной
мере. Это связано с отставанием общественных наук в Чехословакии, ко¬
торое необходимо преодолеть в самые кратчайшие сроки. Без плодотвор*
ного сотрудничества ученых всех социалистических стран нельзя с успе¬
хом решать теоретические вопросы развития народной демократии.
Из советских теоретиков, изучающих вопросы народной демокра¬
тии, следует назвать А. И. Соболева, который выступал в своих работах
против недооценки значения антифеодальных, буржуазно-демократиче¬
ских задач революции в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
Эти задачи действительно имели важное значение в таких странах, как
Румыния, Венгрия, Албания и частично Польша и Германская Демокра¬
тическая Республика. Утверждение, что революция во всех европейских
странах народной демократии носила с самого начала социалистический
характер, несомненно, неправильно, однако вместо того, чтобы сделать
обстоятельный анализ различий в исторических, экономических, социаль¬
ных, политических и культурных условиях, в степени развития отдельных
стран накануне революции и своеобразных черт самой революции,
А.	И. Соболев создал новую схему, по которой первый этап революции
во в с е х европейских странах народной демократии был этапом буржуаз¬
но-демократической (или «общедемократической»), антифеодальной
(и вместе с тем антиимпериалистической, антифашистской) революции.
Эта абстрактная схема в работах А. И. Соболева не была подкреплена
такими конкретными фактами, которые явились бы доказательством воз¬
можности ее применения ко всем странам народной демократии; по сути
дела, был обойден вопрос о серьезных различиях между Чехословакией и,
например, Румынией или Венгрией. Необходимость буржуазно-демокра¬
тического этапа во всех странах народной демократии «подкреплялась»
пересказом известных положений И. В. Сталина о возрождении в усло¬
виях господства фашизма феодально-крепостнических и даже рабовла¬
дельческих форм эксплуатации. В более поздних работах А. И. Соболев
занимался также вопросом о различиях между отдельными странами на¬
родной демократии, но от своей априорной схемы он, в сущности, так и
не отказался.
Эта точка зрения нашла отражение и в ряде работ других авто¬
ров. Например, в учебнике политической экономии проводится недоста¬
точно дифференцированный анализ ситуации в отдельных странах народ¬
ной демократии. В учебнике эти страны различаются между собой не по
состоянию производственных отношений, по степени развития капита¬
лизма в отдельных странах, а в основном по состоянию производитель¬
ных сил, по уровню развития промышленности и соотношению между
промышленностью и сельским хозяйством. Однако общеизвестно, что со¬
стояние производительных сил и уровень развития промышленности сами
по себе не определяют характера общества и, тем менее, развития рево¬
люции, что решающим является соотношение между производительными
силами и производственными отношениями, которые накануне революции
из форм развития производительных сил становятся их оковами. Несмотря
на то, что в последнем издании учебника политэкономии правильно отме¬
чается тот факт, что значительные пережитки феодально-крепостнических
отношений сохранились лишь «в большинстве этих стран», не проводится
различия между помещичьим (полуфеодальным) хозяйством, существо¬
вавшим до революции в таких странах, как Румыния и Венгрия, и хозяй¬
ством крупных капиталистических собственников, которые вместе с кула¬
ками составляли эксплуататорский класс аграрной буржуазии в дорево¬
люционной Чехословакии. Авторы учебника приходят к выводу, что на¬
родно-демократическая революция во всех европейских странах была

28
И. БЫСТРЖИНА
«буржуазно-демократической революцией нового типа», революцией
антиимпериалистической и вместе с тем антифеодальной, «так как
она ликвидировала феодально-крепостнические пережитки в экономике и
политическом строе» («Политическая экономия», стр. 601, 1955) Этот
общий вывод мы считаем недоказанным и неправильным.
Теория о неизбежности и обязательности буржуазно-демократиче¬
ского этапа в развитии всех стран народной демократии оказала влияние
и на некоторых чехословацких научных работников, которые пытались
применить ее к Чехословакии, иногда не совсем правильно обращаясь
с историческими фактами. Хотя ни в одном из документов Коммунистиче¬
ской партии Чехословакии и даже в тезисах КПЧ, специально посвящен¬
ных десятилетнему развитию народной демократии в Чехословакии,
революция никогда не определялась как буржуазно-демократическая,
некоторые авторы заявляли, что отрицание ее буржуазного характера
вредно и недопустимо, что оно означает «попытку ревизии политики пар¬
тии», «проявление влияния буржуазии (!) на рабочее движение» и т. п.
Несмотря на это, дискуссия о характере революции и ее этапов в Чехо¬
словакии не была прекращена и велась в основном на страницах журна¬
лов «Правник» и «Философицки часопис». В последнее время по этим во¬
просам открылась дискуссия в теоретическом органе ЦК КПЧ «Нова
мысль».
Исторический XX съезд КПСС убедительно подчеркнул и развил
ленинское учение о разнообразии политических форм диктатуры пролета¬
риата, о различии темпов и методов строительства социализма в разных
странах. Кроме существенных и главных сторон перехода к социализму,
обязательных для всех стран, существуют и специфические стороны этого
перехода. Способ завоевания власти рабочим классом не может быть
одинаковым для всех стран и всех исторических периодов. Те, кто утвер¬
ждает, что буржуазно-демократический этап был обязательным этапом
развития революции, забывают о том, что отдельные страны народной
демократии имеют свои особенности, которые с точки зрения их развития
очень важны; они забывают, что полуфеодальные и отсталые страны
не могут проходить такими же этапами развития, как страны капитали¬
стически высокоразвитые. Что касается Чехословакии, то забывают,
в частности, о том, какое громадное значение имеет для ряда западноев¬
ропейских стран опыт победы социалистической революции, впервые в
истории приведшей к установлению диктатуры пролетариата в капитали¬
стически развитой стране. Клемент Готвальд неоднократно подчеркивал
значение того факта, что народно-демократический строй победил в Чехо¬
словакии, являвшейся не аграрной или полуаграрной, отсталой страной,
а страной с высоким уровнем промышленного и капиталистического раз¬
вития. Пример Чехословакии поучителен с точки зрения проблем социали¬
стического строительства также потому, как показывает В. Широкий, что
«экономическая и классовая структура капиталистической Чехословакии
была во многих отношениях подобна той, какая еще и сегодня имеется
в ряде развитых капиталистических стран Европы» (газета «За прочный
мир, за народную демократию!» от 4 ноября 1955 года).
В некоторых работах дается односторонняя или неправильная оценка
развития промышленности и сельского хозяйства в довоенной капитали¬
1 В чешском переводе первого издания этого учебника была исправлена ошибка,
состоявшая в утверждении, что решающие мероприятия в области национализации бы¬
ли осуществлены в Чехословакии только лишь в 1948 году (см. стр. 575 русского тек¬
ста), ибо эти мероприятия были проведены уже в октябре 1945 года. Вследствие этого
вступление народно-демократической Чехословакии в переходный от капитализма к
социализму период в чешском переводе учебника правильно датировано 1945 годом,
что, конечно, не устранило противоречия с остальными утверждениями о характере ре¬
волюции в Чехословакии, вытекающими из вышеприведенного общего вывода автороз
учебника.

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
29
стической Чехословакии. Например, в учебнике политической экономии
Чехословакия характеризуется как развитая промышленная страна с пре¬
обладанием легкой индустрии, работавшей на экспорт (см. стр. 599—600).
В сборнике «Европейские страны народной демократии на пути к социа¬
лизму», изданном Институтом экономики Академии наук СССР, утвер¬
ждается, что «ни одна страна народной демократии не имела в прошлом
развитой тяжелой индустрии и ее сердцевины — машиностроения» (1951,
стр. 64). Так ли это на самом деле?
Чехословакия, унаследовавшая от Австро-Венгрии 20,71%' террито¬
рии и 24,07% населения, сосредоточила на этой территории приблизитель¬
но 80% всей австро-венгерской индустрии. Уже‘тем самым Чехословакия
включилась в число капиталистически наиболее развитых государств
мира. Даже в относительно отсталой Словакии уровень капиталистиче¬
ского развития был выше, чем, например, в Румынии или Польше. О высо¬
кой ступени развития капитализма в довоенной Чехословакии говорит
следующая таблица, сравнивающая разделение населения по отдельным
отраслям народного хозяйства Чехии и Словакии (по официальным дан¬
ным Государственного статистического управления 1930 года) и Герма¬
нии (включая Австрию, данные за 1933—1934 годы):
Чехия
Словакия
Германия
Промышленность и ремесло
Сельское хозяйство, лесное хозяйство и рыбо¬
41,89*
19, Г/о
38,4 %
ловство
24,1%
56,8 %
21,4 %
Торговля, финансы и транспорт
15, Г/о
10,296
16,7%
Лица свободных профессий, военные и т. п.
Бытовое обслуживание, рантье, пенсионеры
6,3 %
6,3 °/о
7,7%
и т. п.
12,7%
7,6 %
13,7%
Производительные силы, в особенности в промышленности, достигли
в Чехословакии высокой степени обобществления в условиях большой
концентрации, централизации и монополизации капитала. В 1930 году
почти 60% всех рабочих, занятых в промышленности, работало на пред¬
приятиях с числом работающих более 100 1. По мощности двигателей доля
этих предприятий во всей промышленности составляла 75,7%- Картели
охватывали не менее 70% всей промышленности.
О том, насколько высокоразвитой была в довоенной Чехословакии
тяжелая индустрия, свидетельствуют следующие данные: в 1937 году в
Чехословакии производилось 1 675,1 тысячи тонн чугуна, 2 317,6 тысячи
тонн стали, 16 777,5 тысячи тонн каменного угля, 17 895,4 тысячи тонн бу¬
рого угля, 1 836,5 тысячи тонн железной руды. По производству угля на
душу населения (в пересчете на каменный уголь) Чехословакия в 1937 го¬
ду почти вдвое превосходила Францию. Доля производства средств произ¬
водства в общей стоимости валовой продукции промышленности Чехосло¬
вакии в 1937 году составляла 57,8%, доля производства предметов по¬
требления — 42,2%. Доля продукции машиностроения в валовой продук¬
ции промышленности составляла в довоенной Чехословакии 27%, между
тем как в довоенной Польше эта доля составляла 7%, в Венгрии — 13%.
в Болгарии — 0|28% (в 1954—1955 годах доля продукции машинострое¬
ния в Чехословакии возросла до 30% валовой продукции промышлен¬
ности). В 1937 году Чехословакия вывезла продукции машиностроитель¬
ной промышленности на сумму в 2 977,7 миллиона крон (оружия было вы¬
везено на сумму в 433 миллиона крон). Все эти факты опровергают утвер-
1 В Германии на предприятиях с числом работающих более 50 было сосредото¬
чено в 1925 году только 47,2% всех рабочих и служащих, в 1939 году — 49,9%.

30
И. БЫСТРЖИНА
жденце, что в Чехословакии якобы не было в прошлом развитой тяжелой
индустрии, в особенности машиностроения1. Глубокое противоречие
между в высокой степени обобществленным производством и частным
характером присвоения требовало разрешения путем социалистической
революции, путем свержения власти буржуазии, ликвидации монополи¬
стического капитала, национализации промышленности.
Простое ознакомление с фактами развития чехословацкого сельского
хозяйства опровергает теорию о необходимости антифеодального
этапа в освобожденной Чехословакии (против этой теории высказалось
подавляющее большинство чехословацких авторов). Примерно с начала
XX века в Чехии происходил относительно быстрый процесс развития ка¬
питализма в сельском хозяйстве. Росла сила кулацко-капиталистического
сектора, все большую роль в сельском хозяйстве играла промышленная
и финансовая буржуазия. В 1902 году доля помещичьих и других крупных
хозяйств (с площадью свыше 100 гектаров) в общей площади обрабаты¬
ваемой земли составляла приблизительно 13%, доля этих хозяйств в об¬
щей площади всей сельскохозяйственной земли (включая лесные участки)
составляла 36,9%, между тем как доля хозяйств с площадью от 10 до
100 гектаров земли (среди которых было много кулацких хозяйств) со¬
ставляла 40% общей площади всей сельскохозяйственной земли. 23,8%
всех сельскохозяйственных предприятий Чехии пользовалось наемной ра¬
бочей силой. В 1910 году в Чехии и Моравии насчитывалось почти
800 тысяч сельскохозяйственных рабочих; они представляли 15,6% общего
числа занятых лиц (доля рабочих, занятых в промышленности, составля¬
ла тогда 26,6% общего числа занятых лиц) 2. Число сельскохозяйствен¬
ных рабочих продолжало расти в период буржуазной республики.
В 1921 году оно составляло 43% из общего числа лиц, занятых в сель¬
ском хозяйстве. В тезисах VI съезда КПЧ отмечалась необыкновенная
многочисленность сельскохозяйственного пролетариата в _Чехословакии,
являвшегося частью рабочего класса.
Аграрная реформа, проведенная во время буржуазной республики,
была средством создания сильной чешской и словацкой аграрной буржуа¬
зии и вместе с тем путем к тому, чтобы финансовый капитал полностью
завладел сельским хозяйством Чехословакии. Она уничтожила подавля¬
ющую часть феодальных пережитков, углубила процесс обнищания широ¬
ких слоев мелких сельскохозяйственных производителей и привела к тому,
что окрепшая аграрная буржуазия пришла в роли руководящего класса
в сельском хозяйстве на смену бывшему полуфеодальному немецко-вен-
герскому дворянству (ср. политические тезисы V съезда КПЧ по аграр¬
ному вопросу). Значительная доля кулацко-капиталистического сектора
в сельском хозяйстве резко отличала структуру сельского хозяйства Че¬
хословакии от структуры почти всех остальных стран Центральной и
Юго-Восточной Европы. Доля таких типично капиталистических хозяйств,
как хозяйства с площадью от 20 до 50 гектаров, в общей площади сель¬
скохозяйственной земли составляла в Чехословакии в 1930 году 13,1%, в
1 То, что в Чехословакии еще до второй мировой войны имелась высокоразвитая
промышленность, включая тяжелую индустрию, в особенности машиностроение, и эта
промышленность во время войны не была разрушена в такой степени, как в других
странах, создало относительно более благоприятные условия для развития социалисти¬
ческой промышленности в освобожденной стране. В процессе социалистического строи¬
тельства Чехословакии удалось еще до 1955 года обогнать Францию по производству
стали на душу населения и догнать ее в производстве электроэнергии на душу населе¬
ния. Добыча угля на душу населения была в Чехословакии в 1955 году почти втрое
больше, чем во Франции, и больше, чем в США и ФРГ.
2 О том, насколько это число сельскохозяйственных рабочих было велико, свиде¬
тельствует сравнение с положением во Франции: в 1910 году в Чехии и Моравии в
сельском хозяйстве работало 1 761 941 человек, в том числе почти 800 000 сельскохо¬
зяйственных рабочих; во Франции в 1946 году из числа 7 291 000 человек, занятых в
сельском хозяйстве, было лишь 1 100 000 сельскохозяйственных рабочих.

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
31
Румынии — 7,8%', в Венгрии — 6,5%, в Болгарии (в 1934 году) —7,2%,
в Польше (в 1921 году) —7,1%.
Хотя аграрная реформа не устранила ряда феодальных пережитков
в Словакии и Закарпатской Украине, она и там привела к образованию
большого числа новых капиталистических крупных хозяйств, к вторжению
финансового капитала, к его полновластию в сельском хозяйстве. И в Сло¬
вакии изживающиеся феодальные способы эксплуатации все быстрее за¬
менялись капиталистическими формами. В документах ряда съездов Ком¬
мунистической партии Чехословакии и в анализах К. Готвальда со всей
убедительностью доказано, что в чехословацкой деревне образовался
тогда объединенный капиталистический класс аграр¬
ной буржуазии, состоящий из крупных капиталистических земле¬
владельцев (которых в литературе неточно называют «помещиками») и
кулаков.
Из всего вышесказанного вытекает, что степень развития экономики
и классовой структуры дореволюционной Чехословакии не ставила перед
рабочим классом задачу проведения антифеодальной, буржуазно-демо¬
кратической революции. Такую стратегическую задачу не выдвигала и
Коммунистическая партия Чехословакии; она подчеркивала, что проле¬
тарская революция в Чехословакии будет носить в общем и целом социа¬
листический характер и в ее рамках будет завершено и решение остав¬
шихся еще нерешенными задач буржуазно-демократического характера
(ср., например, тезисы VI съезда КПЧ).
Чтобы правильно определить характер революции, необходимо в пер¬
вую очередь сделать анализ действительного положения в стране накану¬
не революции. Еще во время мюнхенского сговора чехословацкая бур¬
жуазия отдала предпочтение своим узкокорыстным классовым интересам,
надеясь спасти то, что было для нее главным и решающим,— свое клас¬
совое господство. Реакционные профашистские силы крупного капитала
давно уже подготавливали измену. Однако 30 сентября 1938 года произо¬
шел резкий «поворот» и у тех представителей буржуазно-демократических
и правосоциалистических кругов, которые прежде ориентировались на
защиту республики, колеблясь и оставаясь в коалиции с реакционерами.
30 сентября в 12 часов дня, опустив руки, отказались от борьбы и те груп¬
пы и отдельные представители буржуазии, которые прежде были против
капитуляции. Выражением воли народа была только линия рабочего
класса и его партии, линия борьбы против капитуляции и измены буржуа¬
зии, линия борьбы с помощью Советского Союза против гитлеровской
агрессии.
Мюнхенская капитуляция создала в Чехословакии новое политиче¬
ское положение. Ускоренными темпами протекал процесс создания
фашистской буржуазной формы правления и ликвидации буржуазно¬
демократического конституционного режима. Необходимо учитывать, что.
вдохновляемая примером Гитлера и находя поддержку у правых социали¬
стических лидеров, чехословацкая буржуазия сама ввела в стране
фашистский режим и таким образом подготовила 30 марта
1939 года, когда «чешский правящий класс капитулировал без борьбы, а
словацкая буржуазия даже добровольно сунула голову в гитлеровский
хомут» (К- Готвальд).
Раздел и захват Гитлером Чехословакии означали существенное изме¬
нение в положении страны: колонизацию высокоразвитого капиталисти¬
ческого государства иностранным империализмом. Этот факт ни в какой
мере не означает, что Чехословакия оказалась на положении тех колоний
империализма, которые стоят накануне проведения буржуазно-демокра¬
тической революции, будучи крайне экономически отсталыми странами
с большим объемом феодально-крепостнических форм эксплуатации.
Сущность изменения в положении Чехословакии состояла в том, что поли¬

32
И. БЫСТРЖИНА
тическими и экономическими командными высотами завладел германский
империализм, его фашистские политические представители.
В области экономики господство чешского крупного капи¬
тала было заменено всевластием германского крупного капитала, предо¬
ставившего чешским финансовым, промышленным и аграрным магнатам
подчиненную и служебную роль. Экономические мероприятия и измене¬
ния в хозяйственном развитии страны являлись изменениями и мероприя¬
тиями чисто империалистического характера: ускорились темпы концен¬
трации и централизации капитала, роста монополистического капитала,
милитаризации народного хозяйства. Расширялось производство метал¬
лургической и других отраслей промышленности, служащих непосред¬
ственно военным целям. Добыча каменного угля в Чехии и Моравии воз¬
росла с 16 777 519 тонн в 1937 году до 24 500 061 тонны в 1943 году. Число
рабочих и служащих в металлургической промышленности к 1 сентября
1941 года составляло 279 701 человек, к концу марта 1945 года —
469 059 человек. Крупнейшие чешские и словацкие предприятия были
превращены в составную часть германских концернов, германские банки
поглотили большую часть чешского финансового капитала, исключая
самую сильную его группу, внутри которой продолжался процесс концен¬
трации чешского финансового капитала. Господство иностранного импе¬
риализма и фашизма означало не возврат к феодальному строю,
а дальнейшее развитие всех тенденций, присущих государствен¬
но- монополистическому капитализму, резкое обострение основного проти¬
воречия капитализма — противоречия между трудом и капиталом,
громадный рост капиталистической эксплуатации и обнищания трудя¬
щихся масс.
Вот как оценивал положение в декабре 1940 года подпольный ЦК
КПЧ в политической резолюции «О положении и задачах партии»: «С о-
циальное положение народа вследствие оккупации и войны
быстро ухудшается. Чешский трудовой народ страдает под двойным игом:
его эксплуатируют капиталисты германские и собственные... Господствую¬
щий режим выгоден фабрикантам, крупным землевладельцам, крупным
торговцам. Между тем как пролетарий, трудящийся-ремесленник и кре¬
стьянин прозябает, оставаясь верным делу свободы, реакционный чеш¬
ский буржуа изменяет делу нации, чтобы ценой измены иметь возмож¬
ность богатеть, наживаться на войне, спекулировать и жить в свое удо¬
вольствие. Пропасть классовых противоречий внутри
чешской нации в период оккупации и войны углуби¬
ла с ь».
Оккупанты эксплуатировали также трудящееся крестьянство типично
капиталистическими методами, в чем принимала участие и чешская и
словацкая аграрная буржуазия (собственники крупных капиталистиче¬
ских хозяйств и кулаки). От экономической политики оккупантов постра¬
дала, конечно, и часть городской средней буржуазии, что приводило к
обострению противоречий внутри буржуазии и помогало созданию пред¬
посылок для изоляции реакции, монополистического и финансового круп¬
ного капитала.
В политической области существенное изменение в поло¬
жении Чехословакии проявилось в потере национальной свободы, госу¬
дарственной самостоятельности, в переходе политической власти в руки
оккупантов, режим которых опирался на чешскую и словацкую фашист¬
скую и реакционную буржуазию и бюрократию, которым он предостав¬
лял весьма ограниченное участие в государственном управлении (ситуа¬
ция в Словакии была с формальной точки зрения другой, но по существу
такой же).
Участие чешской буржуазии и бюрократического чиновничества в
государственном управлении порой недооценивается; без него, однако, ок¬

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
33
купанты не сумели бы справиться с управлением сложным производствен¬
ным, административным, финансовым и политическим аппаратом.
Основная часть неэмигрировавшей буржуазии восхваляла предан*
ность германскому империализму, между тем как остальная буржуазия и
ее политические представители, которые продолжали проводить ту же
политику национальной измены, ориентировались на англо-американских
империалистов, стремясь реставрировать капиталистическую республику
как составную часть империалистического лагеря. Конечная цель полити¬
ки обеих групп буржуазии (между представителями которых существо¬
вала, впрочем, довольно тесная связь) была одна и та же: сохранить бур¬
жуазное классовое господство и эксплуатацию, подавить революционное
движение пролетариата; разница была только в выборе методов и союз¬
ников.
Вся история периода оккупации и национально-освободительной борь¬
бы является историей столкновения двух непримиримых линий: с одной
стороны — линии рабочего класса и КПЧ, линии национального освобо¬
ждения и социализма, с другой стороны — линии буржуазии, выражалась
ли она в открытом пособничестве оккупантам или в торможении развер¬
тывания вооруженной национально-освободительной борьбы и строитель¬
ства ее органов — будущих органов государственной власти — националь¬
ных комитетов. «Коммунистическая партия... неустанно боролась за геге¬
монию рабочего класса в национально-освободительном движении и до¬
билась вопреки воле буржуазии развертывания вооруженной борьбы и
основания национальных комитетов как ее руководящих органов». Это
была история поражений одного за другим буржуазной линии, история
постоянного политического отступления буржуазии. «В интересах расши¬
рения борьбы против оккупантов КПЧ согласилась ,и на временное сотруд¬
ничество с той частью буржуазии, которая выступала против оккупации
и в глазах народа еще не была скомпрометирована» (Тезисы отдела про¬
паганды и агитации ЦК КПЧ «Десять лет народно-демократической Че¬
хословакии. 1945—1955»), Однако выдвигать на первый план только
эту тактику временного сотрудничества с неосновной частью буржуазии,
тактику широкого национального фронта, и утверждать на основании
этого, что предстоящая революция не могла ни в коем случае носить
в общем социалистический характер, означает путать коренные и неко¬
ренные противоречия, заменять существенные явления второстепенными.
В отличие от буржуазной революции, главной задачей которой яв¬
ляется, как правило, захват власти и приведение ее в соответствие с суще¬
ствующей уже в основном буржуазной экономикой, главной задачей на¬
зревающей в Чехословакии революции было: свергнуть власть империа¬
листических оккупантов и связанной с ними предательской буржуазии,
передать власть в руки чешского и словацкого народов, руководимых ра¬
бочим классом, и с помощью этой новой государственной власти постро¬
ить и новую, социалистическую экономику. Для этого нужно было не
только отнять у буржуазии политическую власть, но и экспроприировать
экспроприаторов. В благоприятных условиях, создавшихся в результате
поражения германского фашизма и освобождения Чехословакии Совет¬
ской Армией, Коммунистическая партия могла ориентироваться на мир¬
ное развитие социалистической революции.
Коммунистическая партия Чехословакии никогда не преувеличивала
реального значения национальных особенностей нашего пути к социализ¬
му, но на практике всегда их учитывала. Как недавно отметил И. Генд-
рих, наша партия должна была «самостоятельно формулировать свои ре¬
волюционные задачи после 1945 года, учитывая тот факт, что начинается
борьба за социализм в промышленно развитой стране, значительно отли¬
чающейся от остальных стран, в которых в то же самое время начинался
аналогичный процесс». В процессе проведения социалистических револю-
3.	«Вопросы философии» № 4.

34
И. БЫСТРЖИНА
дионных преобразований КПЧ постоянно училась на опыте КПСС, имею¬
щем принципиальное значение, учитывала тактику русских большевиков,
являющуюся непревзойденным образцом революционной тактики проле¬
тариата.
В «национальную и демократическую революцию», как принято назы¬
вать начальный этап революции в Чехословакии, вылилась освободитель¬
ная борьба чешского и словацкого народов за национальное и социальное
освобождение. Линия Коммунистической партии была линией классовой
борьбы против буржуазии, борьбы, которая велась под национальным и
демократическим знаменем с применением тактики широкого националь¬
ного фронта. Это облегчило победу рабочего класса. Ближайшей целью и
непосредственной задачей было последовательное доведение до конца, не¬
смотря на саботаж и сопротивление буржуазии, национальной и демокра¬
тической революции как отправного пункта революции социалистической.
Крепость капитализма и буржуазной власти нельзя было взять одним
приступом; для этого необходим был более продолжительный период
времени.
Весной 1945 года чехословацкая буржуазия была на развалинах
своего классового господства и своего государственного аппарата; она не
могла опереться ни на одно из домюнхенских государственных и право¬
вых учреждений, не принесла для себя ничего существенного из эмигра¬
ции и вопреки своей воле и при всем своем желании не могла использо¬
вать, в сущности, ничего из всего государственного аппарата, построенного
оккупантами и предателями. Были созданы национальные комитеты, став¬
шие орудием существенного изменения всего государственного строя и
аппарата, его строительства наново и снизу. Борьба против изменников —
представителей скомпрометировавшей себя чешской и словацкой буржуа¬
зии — была необычайно острым выражением классовой борьбы, которая
велась под государственным и национальным знаменем. Тактика нацио¬
нального фронта и сотрудничество коммунистов с другими политическими
группами не означали, что классовая борьба против буржуазии прекрати¬
лась, это означало, что она продолжает вестись в других формах, выгод¬
ных для рабочего класса. Экономические мероприятия, осуществляемые
с первых дней революции, означали переворот в имущественных отноше¬
ниях, который лишил крупный капитал его экономической базы; это
был такой удар по буржуазии, от которого она уже никогда не опра¬
вилась. Такова была картина классовой борьбы пролетариата против
буржуазии уже в первые месяцы революции, развертывающейся в Че¬
хословакии.
Буржуазия не только изменила делу борьбы за национальные и де¬
мократические свободы; вся ее линия уже в первом этапе революции бы¬
ла, в сущности, контрреволюционной линией, полностью противоположной
революционной линии Коммунистической партии. Буржуазия не хоте¬
ла революции. Временное сотрудничество с частью буржуазии, дик¬
туемое задачами национальной борьбы, основывалось на том, что эта
часть буржуазии хотя бы на словах выступала против оккупации, в дей¬
ствительности намереваясь одну форму империалистической зависимости
заменить другой, более завуалированной, и что благодаря красивым фра¬
зам и вынужденным уступкам революции она в глазах народа еще окон¬
чательно не скомпрометировала себя. Только дальнейший революционный
опыт мог со всей убедительностью показать народу контрреволюционное
и антинародное лицо всей буржуазии. Когда под руководством рабоче¬
го класса и вопреки воле буржуазии революция начала широко разверты¬
ваться и буржуазии угрожало полное поражение и изоляция, этот класс
вынужден был прибегнуть к тактике «попутчиков» революции, стремясь
извлечь как можно больше выгоды для себя из ликвидации иностранного
капитала и добиться того, чтобы революция превратилась в возможно бо¬

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
35
лее короткое «переходное состояние» на пути к реставрации капита¬
лизма \
Мы, конечно, далеки от того, чтобы отрицать демократический харак¬
тер первого этапа революции или же демократическое движение связы¬
вать исключительно и всецело с борьбой против феодализма. Именно в
Чехословакии демократический характер революции состоял в решении
не антифеодальных задач, а задач антифашистских (то есть, по существу,
антибуржуазных), в методе решения аграрного вопроса и т. д.
Демократический характер первого этапа революции в Чехо¬
словакии нельзя поэтому отождествлять с буржуазн о-д емократи-
ч е с к и м характером. Общеизвестно, что и социалистическая революция
(недавно это снова подчеркнул П. Тольятти) носит демократический ха¬
рактер, что ее характер намного более демократический, чем буржуазной
революции. Недостаточно и определение первого этапа как «общедемо¬
кратической» революции, «которая по своему содержанию была антифа¬
шистской, антиимпериалистической, антифеодальной», как заключает в
одной из своих последних работ А. И. Соболев2. Такое определение ха¬
рактера первого этапа революции совершенно непригодно для Чехосло¬
вакии. Непригодно уже потому, что экономические мероприятия первого
этапа революции в Чехословакии (мероприятия, намеченные программой
этого этапа — Кошицкой правительственной программой) носили, в сущ¬
ности, классовый, антибуржуазный характер 3. Однако и задачи ре¬
волюции в политической области не носили буржуазный или какой-то
надклассовый, «общедемократический» характер, они не означали лишь
какое-то возобновление буржуазно-демократических свобод, которые су¬
ществовали еще в домюнхенекой республике. Задачей революции было со¬
здать государственно-политический режим нового типа, качественно
отличный от режима формальной буржуазной демократии — режим н а-
родной демократии. Антиимпериалистические и антифашистские
задачи революции были задачами антикапиталистического характера; они
были направлены против господства буржуазии, против фашизма как тер¬
1 Этих своих замыслов буржуазия не скрывала. Так, например, 8 марта 1944 года
на заседании эмиграционного Государственного совета тогдашний министр внутренних
дел лондонского правительства Славик говорил: «Цель этой революции, если ее вооб¬
ще можно назвать революцией, состоит в том, чтобы мы как можно раньше вернулись
к нормальным законным отношениям». 23 февраля 1945 года Бенеш выдвинул требова¬
ние быстрой «консолидации» государства и ограничения «переходного периода» до ше¬
сти месяцев.
2 «О народной демократии в странах Европы», сборник статей. 1956 г., стр. 50.
(Во введении к этому сборнику, правда, утверждается, что антифеодальная революция
развертывалась «почти одновременно» с антифашистской революцией в тех странах,
«где имелись более или менее существенные остатки феодализма» (стр. 18), однако во
всем сборнике мы не находим указания на то, что в Чехословакии не было таких суще¬
ственных остатков феодализма, которые могли бы привести к необходимости антифео¬
дальной революции). В этой же статье Соболев отмечает, что не совсем точно
называть эту революцию буржуазно-демократической, хотя она
и «имеет много общего с буржуазно-демократической революцией». В популярной
брошюре «Что такое народная демократия», изданной А. И. Соболевым в том же
году, утверждается, что антиимпериалистическая, антифеодальная революция
относится к типу буржуазн о-демократических революций,
что она, правда, шире и глубже всех известных в истории буржуазно-демократических
переворотов, являясь «новой разновидностью демократической революции», но она,
также как и любая буржуазн о-демократическая революция,
решает общедемократические задачи (стр. 25). Это свидетельствует о некоторой нело¬
гичности в рассуждениях А. И. Соболева, отмеченной, впрочем, уже академиком
Т. Павловым.
3 Сравни в тезисах «10 лет народно-демократической Чехословакии. 1945—1955»:
«Кошицкая правительственная программа была программой национальной и демокра¬
тической революции чешского и словацкого народов... Экономические мероприятия Ко¬
шицкой правительственной программы носили классовый, антибуржуазный характер.
Они означали последовательную ликвидацию германских и венгерских капиталистов и
аграриев и в значительной степени подорзали экономическую власть чешской и слозац-
кой буржуазии».

26
И. БЫСТРЖИНА
рористической диктатуры наиболее реакционных элементов монополисти¬
ческого, финансового капитала. Оставшиеся не решенными до конца за¬
дачи буржуазно-демократического характера (например, устранение по¬
следних пережитков феодализма в Словакии и т. п.) революция решила
мимоходом, как побочные (не главные) задачи.
Нельзя поэтому считать правильным утверждение А. И. Соболева,
что в ходе первого этапа революции (который он определяет как этап «ан¬
тиимпериалистической, антифеодальной революции») «задачи непосред¬
ственно социалистической революции не выдвигались на передний план»
(сборник «О народной демократии в странах Европы», стр. 52). Что ка¬
сается Чехословакии, то это утверждение не соответствует историческим
фактам, оценка которых была дана, например, в отчете ЦК КПЧ X съез¬
ду партии; в особенности оно не соответствует тому факту, что социали¬
стические преобразования осуществлялись с момента возникновения на¬
родной демократии в Чехословакии. В этом же отчете говорилось: «Со¬
вершенно ясно, что все революционные мероприятия, осуществленные в
хозяйственной, политической и культурной жизни нашей страны после ее
освобождения, носили такой характер, что наша народная демократия по¬
степенно выполняла все основные задачи социалистической революции».
Конечно, необходимо различать существенное и второстепенное содер¬
жание революции. К существенному содержанию первого этапа
революции в Чехословакии, однако, бесспорно принадлежит — по своему
громадному экономическому и классово-политическому весу — фактиче¬
ский захват почти всех крупных капиталистических предприятий рабочим
классом в первые дни революции, а также социалистическая национали¬
зация, проведенная в октябре 1945 года. Антикапиталистический характер
носила и аграрная реформа, так как она была направлена не против по¬
луфеодальных помещиков (которых в это время в Чехословакии уже не
было), но против крупных капиталистических землевладельцев (а что ка¬
сается конфискации земли, принадлежавшей немцам,—и против кулаков),
хотя и аграрная реформа по способу своего осуществления и непосред¬
ственным результатам, естественно, не являлась социалистическим меро¬
приятием, так как она проводилась путем передачи земли безземельным,
бедным и средним крестьянам, укрепила частную крестьянскую собствен¬
ность и привела к осереднячиванию деревни, значительно ограничив вме¬
сте с тем кулацкую эксплуатацию в деревне. Само собой разумеется, что
это существенное содержание первого этапа революции не заполнило все¬
го ее «объема», что, в особенности в начале данного этапа, оставались
еще некоторые возможности для поддержания связей с определенными
слоями буржуазии.
Еще в Кошицкой правительственной программе, программе началь¬
ного этапа революции, правительство Национального фронта наметило
путь постепенной национализации и социализации. Ряд главных эконо¬
мических мероприятий этой программы осуществлялся при вынужден¬
ном согласии политических представителей буржуазии на словах и са¬
ботировании ими этих мероприятий на деле. В этом не найдет ничего
удивительного тот, кто поймет, что уже сама Кошицкая правительст¬
венная программа, разработанная коммунистами, была принята вопре¬
ки резкому сопротивлению представителей буржуазных партий и что
на основании этой программы были изгнаны из собственных предприятий
всемогущие прежде владельцы банковских концернов, промышленных
трестов и картелей. То, что буржуазия была вынуждена (хотя бы отча¬
сти) согласиться с этими мероприятиями, что их возможно было осу¬
ществить легальным путем, без гражданской войны и нового воору¬
женного восстания, являлось для Коммунистической партии громадным
политическим преимуществом. И при проведении самых важных эконо¬
мических и политических мероприятий, для чего при других обстоя¬
тельствах необходимо было бы вести борьбу на баррикадах, револю-

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
37
иия шла путем мирного развития; это, конечно, не означает, что npoj-
ведение социалистических мероприятий не являлось предметом острой
классовой борьбы.
Осуществленная в самом начале конфискация предприятий, принад¬
лежавших немецкому капиталу и изменникам из рядов собственной бур¬
жуазии, и передача их в так называемое национальное управление
означали, что под государственное руководство и контроль перешла зна¬
чительная часть всего народного хозяйства, в особенности почти вся
тяжелая промышленность и банки. Это был крупный переворот в эко¬
номике страны. Еще до издания соответствующих законов революцион¬
ные заводские советы, избранные коллективами рабочих, взяли в свои
руки управление всеми крупнейшими заводами и фабриками в стране.
Это было прямое, действительно революционное вмешательство рабоче¬
го класса в капиталистические производственные отношения, начало
их ликвидации. Общественный строй освобожденной Чехословакии пе¬
решагнул порог переходного периода от капитализма к социализму. В
течение нескольких недель в руках капиталистических собственников
не осталось почти ни одного крупного предприятия. Так осуществи¬
лась фактическая национализация решающей части промышленности, на¬
родно-демократический режим завладел командными высотами народного
хозяйства.
Летом 1945 года Коммунистическая партия Чехословакии выдвину¬
ла требование о национализации ключевых отраслей промышленности
кредитно-банковской системы и о закреплении этого соответствующими
декретами. Национализация, означавшая не только экономический, но
и политический удар по буржуазии, естественно, натолкнулась на рез¬
кое сопротивление представителей буржуазии в правительстве и в На¬
циональном фронте. Только тогда, когда коммунисты заявили, что точ¬
ку зрения буржуазных партий они обнародуют, представители этих
партий вынуждены были отступить и «согласиться» с социалистической
национализацией. Издание декретов о национализации в октябре 1945
года знаменовало собой крупную победу рабочего класса над буржуа¬
зией, завоеванную в острой классовой борьбе, однако мирным путем,
путем использования конституционных учреждений, без применения ка¬
кого бы то ни было физического насилия. 3. Неедлы писал об этом в
газете «Руде право» от 4 марта 1956 года: «Еще в Кошицкой програм¬
ме, подписанной всеми членами правительства, ясно намечена эта за¬
дача, и таким образом осуществлено и самое радикальное вмешатель¬
ство в имущественные отношения, позволившее и прямо обусловившее
замену капиталистического государства социалистическим: конфиска¬
ция крупной промышленности, банков и крупной земельной собствен¬
ности. И это произошло без малейшего физического насилия. А объяв¬
лено это было публично на Вацлавской площади, даже в присутствии
президента Бенеша и всего правительства, 25 октября 1945 года».
Проведение национализации более чем 60% промышленности, пере¬
ход промышленности из рук буржуазии в руки народно-демократиче¬
ского государства свидетельствовали о том, что народное государство
в Чехословакии все шире начинало выполнять основные функции дик¬
татуры пролетариата, подавляя мирным путем сопротивление буржуа¬
зии, отнимая у нее основные средства производства. В социалистиче¬
ском, пролетарском характере основного течения революции в
октябре 1945 года не могло уже быть больше никаких сомнений. Прак¬
тика классовой борьбы оправдала ориентацию КПЧ на мирное разви¬
тие социалистической революции путем развертывания переходной рево¬
люционной формы — национальной и демократической революции. Под¬
твердилась правильность учения марксизма-ленинизма о том, что рабо¬
чий класс при благоприятных условиях может мирным путем не только
завоевать решающее участие в государственной власти, взять в свои

38
И. БЫСТРЖИНА
руки политическое руководство государством, но и использовать завое¬
ванную таким путем государственную власть для того, чтобы постепен¬
но лишить капиталистический класс собственности на основные сред¬
ства производства и эти средства производства превратить в социа¬
листическую общественную собственность. Этот исторический опыт рабоче¬
го класса Чехословакии, осуществившего мирным путем социалистические
преобразования в высокоразвитой капиталистической стране, является
значительным вкладом в сокровищницу опыта международного комму¬
нистического движения.
Национализированная промышленность, ставшая главной опорой со¬
циалистических сил в стране, существенным образом укрепила новый
государственно-политический режим национальной и демократической
революции, определявшийся К. Готвальдом как режим своеобразного
чехословацкого типа. Воплощением этого нового государства, возник¬
шего в мае 1945 года, явились народные представительные органы — на¬
циональные комитеты, система которых возникла на развалинах разби¬
того в значительной части буржуазного государственного аппарата и в
которых нашло свое выражение творчество народных масс и специ¬
фика развития революции в Чехословакии. Как эти новые органы
народного суверенитета не являлись больше прежним буржуазным
«самоуправлением», так и новый, однопалатный парламент не был больше
капиталистическим парламентом. Переход к социализму в Чехословакии
с самого начала осуществлялся при использовании определенных парла¬
ментских форм, при использовании демократических национальных тради¬
ций. Это, конечно, не означает, что имелся налицо парламентский путь пе¬
рехода к социализму, то есть путь превращения буржуазного парламента
в народный представительный орган; буржуазный парламент в Чехослова¬
кии был уже давно ликвидирован не рабочим классом, а самой фашист¬
ской буржуазией.
Правильность стратегии и тактики Коммунистической партии Чехо¬
словакии была подтверждена всем дальнейшим ходом революции и
окончательной победой над буржуазией в феврале 1948 года, победой, до¬
стигнутой ненасильственным, парламентским и демократическим путем
в строгом соответствии с конституцией.
В течение всего дофевральского периода буржуазия стремилась по¬
вернуть направление общественного развития вспять и, руководствуясь
лозунгом «Чем хуже (для народного государства) тем лучше (для
буржуазии)», привести страну к экономическому краху, развязать силы
контрреволюции. Буржуазия, как правильно отмечается в тезисах «Де¬
сять лет народно-демократической Чехословакии», «продолжала прово¬
дить политику национального предательства, она саботировала восста¬
новление и строительство народного хозяйства страны и проводила по¬
литику, ведущую к развязыванию гражданской войны». В классовой
борьбе с буржуазией за руководство трудящимися массами Коммуни¬
стическая партия Чехословакии укрепляла союз рабочего класса с тру¬
довым крестьянством, завоевывала для себя поддержку большинства
населения. Осуществляемые наряду с национальными и демократически¬
ми переменами революционные социалистические преобразования состав¬
ляли главное содержание данного этапа революции и являлись вместе
с тем основным содержанием деятельности народного государства, осу¬
ществлявшего постепенно все в больших масштаоах основные функции
диктатуры пролетариата.
Уже майское восстание 1945 года ознаменовало собой приход к
власти нового, революционного класса, рабочего класса, являясь на¬
чалом величайшего классового, социального сдвига и переворота; этот
переворот произошел в Чехословакии демократическим, в основном
мирным путем главным образом потому, что самая трудная часть рабо*
ты — полное военное поражение оккупантов — была выполнена Совет¬

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ В ЧЕХОСЛОВАКИИ
ской Армией. Таким образом, после победы вооруженного народ¬
ного восстания к власти пришли коммунисты, заключившие союз не
только с близкими им партиями трудящихся, но и временно с буржуаз¬
ными партиями, поддерживавшими вначале Национальный фронт. Спе¬
цифика этого пути состояла в том, что трудовой народ города и дерев¬
ни, сплоченный в Национальном фронте, своим громадным численным,
моральным и политическим превосходством сумел под мудрым руко¬
водством Коммунистической партии демократическим путем мирного
развития революции отстранить от власти сначала наиболее скомпро¬
метировавшую себя часть буржуазии, а потом уже и всю буржуа¬
зию, попытавшуюся в феврале 1948 года осуществить контрреволюцион¬
ный путч.
Национальная и демократическая революция, стоявшая в начале
этого революционного развития, была формой перехода (подступа)
к социалистической революции, отправным пунктом ее мирного разви¬
тия, ее прологом. Сама по себе национальная и демократическая рево¬
люция не равнялась социалистической революции, как и пролог не рав¬
няется всей драме. Она, однако, не являлась и буржуазной (буржуаз¬
но-демократической) революцией, так как задачи буржуазной револю¬
ции не составляли ее основного содержания. Решение этого кажущего¬
ся противоречия состоит в том, что национальная и демократическая
революция в Чехословакии представляла собой переходный ре¬
волюционный период в рамках общего социалистиче¬
ского этапа революции. Это была своеобразная форма
перехода к социалистической революции, вытекавшая из специфических
исторических условий, существовавших накануне революции и в ходе
ее. Это своеобразное развитие нельзя подвести ни под какой шаблон,
тем менее включить в абстрактную схему «общедемократической», анти¬
феодальной революции. Национальная и демократическая револю¬
ция явилась наиболее целесообразной формой подступа к проведению
социалистической революции в конкретных исторических условиях Че¬
хословакии.
В период с мая 1945 года по февраль 1948 года (и на протяжении не¬
скольких последующих месяцев, закрепивших победу народа над буржуа¬
зией) в Чехословакии были проведены все решающие социалистические
мероприятия, составляющие содержание стратегического этапа
проведения социалистической революции. В этот период в
Чехословакии было осуществлено то, что в России осуществила Вели¬
кая Октябрьская социалистическая "революция (включая и национали¬
зацию банков и промышленности, осуществленную в Советской России
после Октябрьской революции). Дофевральский этап являлся, та¬
ким образом, периодом глубоких революционных преобразований, рав¬
нявшихся по своему характеру и в своей совокупности социалистиче¬
ской революции. Национальная и демократическая революция явилась
началом и составной частью этого революционного процесса.
Этот этап развития революции явился вместе с тем периодом п о-
степенного формирования в Чехословакии диктатуры
пролетариата, нового типа государства, социалистического типа го¬
сударства. Процесс формирования диктатуры пролетариата, неустанно¬
го расширения и укрепления власти рабочего класса от ее зачаточ¬
ной формы в мае. 1945 года (когда нельзя было еще говорить о на¬
личии завершенной формы диктатуры пролетариата) до ее полного
укрепления путем решительного поражения буржуазии окончился, по су¬
ти дела, в феврале 1948 года. Сами февральские события явились до¬
казательством того, что государственный аппарат уже до этого перестал
служить ранее господствовавшим классам, что он стал на службу ра¬
бочему классу. С февраля 1948 года существует в Чехословакии пол¬
ная и прочная, окончательно сложившаяся диктатура рабочего класса,

40
Н. БЫСТРЖИНА
строящего социализм в союзе с трудовым крестьянством, со всеми тру¬
дящимися.
Называть народную власть, существовавшую в Чехословакии с
1945 по 1948 год, революционной или демократической «диктатурой
народа» имеет значение лишь постольку, поскольку под этим понятием
разумеется определенная форма создающейся, формирую¬
щейся диктатуры пролетариата. Исторический опыт пока¬
зал, что во время формирования диктатуры рабочего класса, когда эта
диктатура существует в еще незавершенной форме, когда она еще окон¬
чательно не оформилась и не утвердилась, буржуазия не только вре¬
менно сохраняет часть своих экономических позиций и некоторое влия¬
ние на определенную часть трудящихся, но ее представители могут на
первых порах принимать и некоторое участие в правительстве и вообще
в управлении страной при том, однако, условии, что революционная
партия рабочего класса является главной, руководящей силой в пра¬
вительстве и в государстве. При этом решающую роль играет не коли¬
чество министров — членов буржуазных партий—и даже не число
депутатов-коммунистов в парламенте, а реальная сила и влияние Ком¬
мунистической партии в государстве и в народе, что дает ей возмож¬
ность определять основное направление политики. При правильной
политике пролетарского авангарда в дальнейшем ходе революции диктату¬
ра пролетариата обязательно и закономерно укрепится, а буржуазия
потеряет последние остатки своего влияния в обществе и в государ¬
стве. Так произошло и в Чехословакии. Вот почему нет необходимости
определять классовое содержание народной власти, существовавшей в
течение дофевральского периода, как революционную диктатуру пролета¬
риата и (всего) крестьянства; это было бы и неправильно, так как
эта диктатура, как известно, является органом антифеодальной, анти¬
крепостнической, буржуазно-демократической революции и не может
выполнять задачи постепенного осуществления социалистиче¬
ских мероприятий, задачи начального этапа перехода от капитализ¬
ма к социализму, которые с мая 1945 года с успехом выполняла форми¬
рующаяся в Чехословакии диктатура пролетариата.

О категориях целого и части
в марксистской философии
И. В. БЛЛУБЕРГ
Категориям целого и части нашей философской литературе уделяет¬
ся чрезвычайно мало внимания. Однако при решении ряда важных тео¬
ретических проблем естествознания и общественных наук роль этих ка¬
тегорий очень велика. Вот несколько примеров. Уже изучение физических
явлений приводит к выводу о неправильности понимания целого как чисто
количественной суммы частей.
В опубликованной в 1948 году статье «О дополнительности идей ин¬
дивидуума и системы» («Sur la complementarite des idees d’individu et de
systeme», «Dialectica», 1948, № 7/8) де Бройль указывает, что свойства
физической системы не сводятся к сумме свойств ее компонентов. Компо¬
ненты, вступая во взаимосвязи, никогда не бывают полностью автономны¬
ми. Увеличение же энергии связи корпускул в системе приводит к возра¬
станию роли системы и исчезновению автономности отдельных частиц;
они, по выражению де Бройля, стремятся «раствориться в высшем един¬
стве системы». Как отмечает он, трудность при изучении отношения си¬
стемы и компонентов состоит в том, что выделение отдельных компонен¬
тен и их свойств разрушает систему, изучение же системы со всеми при¬
сущими ей взаимосвязями делает невозможным одновременное выделение
отдельных компонентов.
Здесь у де Бройля заключена глубокая догадка о диалектическом ха¬
рактере отношения целого и частей.
Для наук о живой природе рассматриваемая проблема имеет весьма
существенное значение. Одна из самых ярких страниц биологии новейше¬
го времени —это борьба между механицистами и виталистами вокруг во¬
проса о целостности организма. Первые рассматривали организм как
сумму частей (органов, клеток); вторые же утверждали, что своей цело¬
стностью организм обязан непознаваемой, мистической «жизненной силе».
И то и другое понимание было далеко от истины. Советские ученые, осно¬
вываясь на методологии диалектического материализма и достижениях
биологии и физиологии, дали принципиальное решение проблемы цело¬
стности организма как со стороны его строения и функциональной дея¬
тельности, так и в генетическом аспекте. Но и сегодня эта проблема еще
далека от окончательного решения и требует серьезных эксперименталь¬
ных и теоретических исследований.
Наконец, и в социологии категории целого и части необходимы для
правильного понимания таких, например, вопросов, как отношение обще¬
ства и индивидуума, сочетание личных и общественных интересов, и т. д.
Необходимость изучения упомянутых категорий диктуется еще и тем,
что спекуляции на проблеме целостности весьма широко использовались
идеалистами в их борьбе против материализма, особенно в течение по¬
следнего столетия. Неовитализм Г. Дриша, холизм Я. Смэтса и его немец¬
кого последователя А. Майера, гештальтизм Ф. Крюгера, универсализм
фашиствующего социолога О. Шпанна — все эти и многие подобные им
течения буржуазной философии взяли своим знаменем мистически истол¬

42
И. В. БЛАУБЕРГ
кованный принцип целостности. Они спекулируют на действительных и
все более умножающихся фактах, доказывающих объективное существо¬
вание целостности в природе. Гносеологические корни идеалистических
теорий целостности заключаются в спекуляции на проблеме несводимости
целого к сумме частей, нового качества — к старому, синтеза — к сумми¬
рованию элементов, добытых аналитическим путем.
* *
Не
У Аристотеля мы впервые встречаем различение суммы частей и це¬
лого. Первая, называемая Аристотелем «все <3в совокупносги>», харак¬
теризуется тем, что в ней положение частей не создает различия. Напро¬
тив, «там, где оно (положение частей.— И. Б.) приводит к различию, мы
имеем целое» (Аристотель «Метафизика», 1934, стр. 103). Здесь Ари¬
стотель имеет в виду не целостность бесконечной вселенной, а конкрет¬
ное, ограниченное целое, то есть обладающее сколько угодно большим, но
конечным числом частей. Он не разъясняет, однако, что же делает целое
иным, чем сумма частей.
Большое влияние на дальнейшие идеалистические спекуляции вокруг
проблемы целостности имело выдвинутое Аристотелем понятие энтеле¬
хии как целеполагающего принципа. Бытие всех предметов несет в себе
внутреннюю, идеальную цель. Этому закону у Аристотеля подчиняются
все сферы бытия в отличие, например, от Дриша, у которого энтелехия от¬
носится лишь к органическому миру. Но в каком бы смысле ни бралось
это понятие, оно, противопоставляемое инертной, раздробленной, лишен¬
ной целостности материи, всегда имеет сугубо идеалистический смысл.
Суммативное понимание целого, характерное для материализма но¬
вого времени, было необходимым следствием метафизичности этого мате¬
риализма. Оно распространялось как на внешний мир, так и на явления
сознания, на формы и средства познающей деятельности субъекта. Сле¬
дует, однако, иметь в виду, что это понимание, тесно связанное с уровнем
развития естествознания (особенно биологических дисциплин) того вре¬
мени, все же служило целям борьбы против религиозно-идеалистической
идеологии, против представлений о бессмертии души, о духовном начале,
разлитом в природе, против мистико-телеологических учений и т. п.
Целостность организма в этот период не могла быть понята и обосно¬
вана как материальная его целостность, поэтому материалисты
избегали самой постановки этой проблемы, рассматривая организм как
сумму частей. Это была, несомненно, серьезная слабость материализма,
которой не замедлили воспользоваться идеалисты. Проблема целостности
организма становится предметом исключительно идеалистического рас¬
смотрения, которое, как обычно, спекулирует на трудностях естествозна¬
ния, пытаясь выдать еще не познанные наукой явления за такие, которые
якобы принципиально не могут быть познаны материалистическим путем.
Кант посвящает вторую часть своей «Критики способности сужде¬
ния» рассмотрению целесообразности в органическом мире. При этом
им вводится телеология как средство для того, чтобы мыслить орга¬
низм как целое. Как и вся философия Канта, это рассмотрение несет на
себе печать двойственности, дуализма; целостность же рассматривается
как имманентная рассудку, а не присущая материальным явлениям.
До возникновения философии марксизма и после ее возникновения в
буржуазной философии и естествознании отмечаются лишь два^ решения
проблемы целого: суммативное («целое есть сумма частей»), кото¬
рое было свойственно не только метафизическому материализму, но и
многим идеалистическим направлениям, и мистическое («целое боль¬
ше суммы частей; оно есть непознаваемая духовная сущность»), харак¬
терное для ряда идеалистических школ.
Мы называем последнее направление мистическим, потому что всех
его представителей — от Платона до Смэтса и Шпанна — объединяет

О КАТЕГОРИЯХ ЦЕЛОГО И ЧАСТЙ В МАРКСИСТСКОЙ ОИЛОСОФИИ
43
убеждение в непознаваемости того начала, которое делает предметы и
явления целостными и о Котором мы можем судить лишь косвенно, на
оснований результатов его деятельности.
В системе Гегеля мы также встречаем попытку решить проблему от¬
ношения целого и частей. Для нас важно прежде всего то, что Гегель
считает отношение целого и частей существенным отношением, то
есть таким, в котором раскрывается сущность (закон) явлений. Это одна
из форм разрешения противоречия единого и многого.
В сфере сущности, по Гегелю, все категории принимают характер реф¬
лективных определений, следовательно', целое и части соотносятся, разли¬
чаясь, но Не переходя друг в друга, как это имело место в сфере бытия
(где количество переходило в качество и т. д.).
Далее, отношению этих категорий присуща диалектика: ни одна сто¬
рона не может рассматриваться без другой, каждая предполагает другую.
Целое рассматривается как состоящее из частей, части находят свое един¬
ство в целом. Подчеркивание неразрывной связи, взаимообусловленности
обеих сторон отношения составляет заслугу Гегеля в понимании проблемы
целого и частей.
Но это понимание, с другой стороны, отягощено рядом существенных
Недостатков, вытекающих из идеалистического характера системы Гегеля,
которая во многих частях подавляет его диалектический метод. Система
Гегеля представляет собою саморазвитие абсолютной идеи. Категории
философии выступают как ступени самопознания абсолютной идеи. В со¬
ответствии с этим соотношение категорий целого и частей рассматривает¬
ся как один из способов понимания существенного отношения =—
именно Как первый, поэтому непосредственный и внешний способ понима¬
ния его. Познание переходит от одностороннего, механического объясне¬
ния, выражающегося в отношении целого и частей, к более адекватному,
динамическому объяснению (отношение силы и ее проявления). На са¬
мом же деле эти категории представляют отражение в человеческом со¬
знании действительных, реальных отношений целого и частей.
В силу триадичности системы отношение целого и частей как тезис
имеет свое отрицание в антитезисе — в отношении силы и ее обнаружения.
Противоречие, по Гегелю, состоит в относительной самостоятельности
частей. Разрешение этого противоречия в антитезисе заключается в пони¬
мании целого как единства, отрицающего самостоятельность частей, в по¬
нимании его как «отрицательного единства» их. В соответствии с такой
установкой Гегель при рассмотрении отношения целого и частей делает
упор на внешний, механический характер связи между ними. Он утвер¬
ждает, Что «целое и части есть то чуждое мысли отношение, на которое
представление набредает прежде всего; или, взятое объективно, это отно¬
шение есть Мертвый, механический агрегат, который хотя и обладает опре¬
делениями формы, благодаря чему многообразие его самостоятельной ма¬
терии соотносится в некотором единстве, но обладает ими таким образом,
что это единство остается внешним для многообразия» (Г е г е Л ь, Соч.,
т. V, стр. 621). Целое равно частям, утверждает он; нет ничего в целом,
Чего бы 'Не было в частях, и нет ничего в частях, чего бы не было в целом;
Целое и части безразлично выпадают друг из друга.
Здесь Гегель вступает в противоречие с самим собой, Если отношение
целого 1й частей есть только мертвый агрегат, то оно ни в какой мере не
может служить выявлению сущности. Замечания насчет внешнего, поверх¬
ностного характера этого отношения, которые Гегель Направляет, по-ви-
димому, против Метафизиков и, в частности, французских материалистов
XVIII века, основательны, но они сохраняют свое значение лишь для
сумматйвного понимания проблемы.
Однако в других местах «Логики», и не только в ней* мы встречаемся
и с иным пониманием целого, целостности. Целостность, «тотальность»,
Свойственна понятию; она поэтому присуща и тем явлениям* в которых по¬

44
И. В. БЛАУБЕРГ
нятие выражается и осуществляется более или менее полно (государство,
церковь и пр.), но в наибольшей степени она присуща познающему духу,
философии. Это было выражено уже в «Феноменологии духа»: «Истина
есть целое. Но целое есть лишь сущность, достигающая своего завершения
путем развития».
Согласно Гегелю, материя образует не целостности, но лишь механи¬
чески целые, мертвые агрегаты. Целостность присуща лишь понятию. По¬
этому, например, жизнь не может быть выражена в категориях целого и
части, ибо части лишь у трупа. Организм является живым в силу внутрен¬
ней цели, при этом органы его представляют собою средства осуществле¬
ния дели. Цель же есть осуществление понятия, и в этом смысле есть душа
живого.
Здесь, используя выражение В. И. Ленина, Гегель показывает осли¬
ные уши идеализма, ибо единство организма рассматривает как осуще¬
ствление понятия. Однако он высказывает глубокую мысль (хотя и по¬
строенную на ложной основе) о несводимости живого организма к сумме
частей. Именно это имел в виду Энгельс в «Диалектике природы»: «На¬
пример, уже часть и целое — это такие категории, которые становятся
недостаточными в органической природе. Выталкивание семени — заро¬
дыш — и родившееся животное нельзя рассматривать как «часть», кото¬
рая отделяется от «целого»: это дало бы ложное толкование. Части лишь
у трупа...» (1955, стр. 168).
Этот фрагмент находится в том разделе «Диалектики природы», где
Энгельс показывает непригодность метафизических, формально-логиче¬
ских определений, законов, категорий и обосновывает необходимость
диалектики как метода мышления для естествоиспытателей. Отношение
целого и частей он здесь берег, несомненно, в его простейшем, механиче¬
ском значении, рассматривая его наряду с такими действительно поверх¬
ностными категориями, как простое и составное. Подобным же образом
Энгельс в «Анти-Дюринге» высмеивает пустоту и тавтологичность, «край¬
не скудное умственное содержание» математических аксиом, одна из ко¬
торых гласит: целое больше части. Здесь, говорит Энгельс, «часть» озна¬
чает попросту, что количественное «целое» состоит из нескольких количе¬
ственных «частей» (1953, стр. 38).
Разумеется, взятые в таком значении, категории целого и части
не помогут объяснению не только организма, но и атома, молекулы, кри¬
сталла. Но тем более велика необходимость диалектико-материалисти¬
ческого осмысления этих категорий, чуждого как механицизму, так и
идеализму.
Маркс в «Капитале» высказывает ряд положений, которые могут по¬
служить отправным пунктом для дальнейшего исследования. Очень важна
в этом отношении XI глава — «Кооперация». Маркс указывает вначале,
что уже простая сумма отдельных рабочих обладает некоторыми новыми
свойствами по сравнению со свойствами тех же рабочих, разобщенных
между собой. Каждый отдельный рабочий характеризуется индивидуаль¬
ными особенностями, отличающими его от «среднего рабочего». Эти от¬
клонения, однако, погашаются при увеличении числа рабочих до некото¬
рых определенных размеров, и совокупный рабочий день становится при
этих условиях уже сам по себе днем общественного труда. «Рабочий
день каждого отдельного рабочего существует лишь как соответственная
часть совокупного рабочего дня, совершенно независимо от того, трудятся
ли эти 12 человек совместно или же вся связь между их работами состоит
в том, что они работают на одного и того же капиталиста. Если же из этих
12 рабочих каждая пара получит занятие у мелкого мастера, то лишь слу¬
чайно каждый из этих мастеров может произвести одинаковую сумму
стоимости, а следовательно, и реализовать общую норму прибавочной
стоимости» (К. Маркс «Капитал», т. I, 1955, стр. 329 330).
Отсюда вытекает имеющий большое значение вывод о том, что для

О КАТЕГОРИЯХ ЦЕЛОГО И ЧАСТИ В МАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ
45
отдельного производителя закон стоимости реализуется полностью лишь
в том случае, когда он употребляет одновременно некоторую/) сумму рабо¬
чих, то есть когда он выступает как капиталист. И это, как мы видели,
имеет место уже и в том случае, когда между рабочими нет никакой про¬
изводственной связи.
Дело изменяется коренным образом, когда рабочие не просто нахо¬
дятся под командой одного капиталиста, но «планомерно и сов¬
местно участвуют в одном и том же процессе труда или в разных, но
связанных между собою процессах труда» (там же, стр. 331. Разрядка
моя.— И. Б.) Здесь происходит качественный скачок: сумма превращается
в органическое целое, не сводимое по своим свойствам к сумме свойств со¬
ставляющих ее частей. «...Механическая сумма сил отдельных рабочих от¬
лична от той общественной силы, которая развивается, когда много рук
участвуют одновременно в выполнении одной и той же нераздельной опе¬
рации...» (там же, стр. 332). При этом Маркс подчеркивает специально,
что речь идет не просто об увеличении силы каждого отдельного рабочего,
а о создании новой, массовой производительной силы.
Следовательно, возникшее целое как таковое характеризуется не про¬
сто некоторой модификацией свойств, которыми обладали части сами по
себе, но совершенно новым качеством, которое не может быть обнаружено
ни в любой из отдельных частей, ни в простой сумме их. Это новое каче¬
ство не есть проявление какой-либо мистической целостности и т. д.; оно
возникает как продукт определенных материальных взаимосвязей частей,
их структуры и организации и поэтому поддается вполне исчерпывающему
материалистическому анализу и объяснению.
Вновь образованное целое обратно воздействует на части, изменяет
их, придает им новые свойства, которыми они не обладали ни в своей
разобщенности, ни в простой совокупности. В конкретном примере с коопе¬
рацией это находит свое выражение, в частности, в том факте, что «и по¬
мимо той новой силы, которая возникает из слияния многих сил в одну
общую, при большинстве производительных работ уже самый обществен¬
ный контакт вызывает соревнование и своеобразное повышение жизнен¬
ной энергии... увеличивающее индивидуальную дееспособность отдельных
лиц» (там же).
Ряд аналогичных положений можно найти и в других главах «Капи¬
тала», например в главе XII — «Разделение труда и мануфактура», а так¬
же в «Анти-Дюринге» Энгельса, где пример кооперации используется для
иллюстрации положения о переходе количества в качество.
* *
В течение последнего века наука (особенно естествознание) буквально
во всех своих разделах добывала и систематизировала факты, обобщение
которых делает возможным разрешение ряда философских проблем, свя¬
занных с отношением целого и частей. Советские ученые подвергли крити¬
ческому анализу фактический материал, идеалистически интерпретирован¬
ный гештальт-психологами, и, исходя из учения И. П. Павлова, на опытах
с антропоидами материалистически обосновали понимание поведения жи¬
вотного как целостной деятельности (Э. Г. Вацуро). Квантовая механика
в своеобразной форме выдвинула ту же проблему, поставив вопрос об от¬
ношении атома как системы к его компонентам. Физическая география,
геохимия, биоценология обосновывают понимание ландшафтов как частей
земной поверхности, имеющих целостный характер.
Методологические указания классиков марксизма и данные науки, а
также выводы из анализа историко-философского материала позволяют
сделать некоторые общие замечания по проблеме целостности.
В этом свете целостность представляется существенной формой раз¬
вития материи. Материя едина, и это находит свое выражение во всемир¬

46
И. В. БЛАУБЕРГ
ном взаимодействии. Но материя есть не простое, абстрактное единство,
а единство многообразия, различных качественных характеристик. Разви¬
тие материи может быть изображено не в виде сплошной, непрерывной
линии, а в виде сложной кривой, с определенными узловыми моментами,
перерывами постепенности в тех точках, где происходит возникновение
новых качеств.
Качество есть выражение целостности предмета, его своеобразия. Но
качество всегда связано с определенным количеством. Таким образом,
категория целостности ближайшим образом связана с категорией меры
как единством количественной и качественной характеристик предмета.
Движение во всеобщем смысле как атрибут, внутренне присущий
материи и неотделимый от нее, также не является простым и однообраз¬
ным, а обладает рядом своеобразных форм. Каждой форме движения ма¬
терии свойственны и определенные типы целостности: элементарные ча¬
стицы и атомы, молекулы, кристаллы и коллоиды, живые клетки, много¬
клеточные организмы, наконец, различные формы организации в челове¬
ческом обществе (семья, государство, нация и т. д.). Возникновение новой
формы движения в какой-либо точке вселенной есть и возникновение но¬
вого типа целостности. При этом процесс возникновения нового
целого характерен рядом существенных моментов. Исходным материалом
при возникновении целостности нового типа служат высшие формы цело¬
го, которых к этому времени на данном участке вселенной достигла раз¬
вивающаяся материя. Эти высшие формы целостности, образуя новый
тип, сводятся в нем на уровень частей. Элементарные частицы становятся
компонентами атома, из органических молекул образуется белок, обладаю¬
щий первичными свойствами жизни. Новый тип целостности обладает
новыми качествами, не сводимыми к качествам частей. В этом находит
свое выражение постоянный процесс развития материи, усложнения ее
организации.
Новое целое возникает не как результат сложения частей, а как ре¬
зультат имманентно им присущего движения, развития, с необходимостью
приводящего к установлению существенных взаимосвязей между частями.
Первоначально эти связи относительно просты, затем они все более услож¬
няются, переплетаются, приводят к появлению новых внутренних законо¬
мерностей. Это можно назвать процессом становления целого.
Говоря здесь о возникновении целого в результате развития и взаи¬
модействия компонентов, мы имеем в виду лишь первоначальное
возникновение целостности данного типа. Было бы, однако, серьезной
ошибкой представлять себе дело таким образом, что всякое целое
всегда возникает в результате взаимодействия частей, стоящих на более
низкой ступени организации. 'Как полагают ученые, первичный жирой бе¬
лок образовался в результате развития сложных белковоподобных соеди¬
нений, однако в дальнейшем, при усложнении организации живой материи,
становится справедливым положение: «Живое только из живого». Это тем
более верно по отношению к высокоорганизованным живым организмам,
которые уже с самого момента зарождения развиваются как целостные
образования.
Раз возникнув, каждый тип целостности существует и воспроизводит¬
ся по специфическим для него законам. Возникшее целое, особенно на
высших ступенях развития материи, не представляет собою неизменного
образования. Оно развивается от простого к сложному, от слабой диффе¬
ренцированное™ к высокой степени дифференциации: достаточно сравнить
яйцо с развившимся из него животным. С другой стороны, дифференциа¬
ция сопровождается интегративными процессами, возрастанием роли це¬
лостности для каждой из частей. Между бластомерами, которые представ¬
ляют продукт деления яйца на начальной стадии развития зародыша,
существует уже известное взаимодействие в силу того, что они представ¬
ляют продукт деления целого (яйца). Правда, это взаимодействие еще

О КАТЕГОРИЯХ ЦЕЛОГО И ЧАСТИ В МАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ
47
настолько мало, что бластомеры могут быть отделены друг от друга; но,
будучи отделены, они развиваются иначе, чем в связи с другими бласто¬
мерами. Дальнейшее усложнение и дифференциация организма в чрезвы¬
чайной степени усиливают связь и взаимодействие органов, что свидетель¬
ствует о возрастающей роли целостности.
Выделение нескольких типов целостности в соответствии с классифи¬
кацией форм движения материи отнюдь не означает однообразия форм
целого внутри каждого типа. Материя на всех своих ступенях прогрессив¬
но развивается; ее развитие идет от таких сравнительно простых форм, как
атом водорода или клетка, к сложнейшим химическим соединениям, к та¬
ким высокоорганизованным животным (человек), появление которых
означает переход к высшей, общественной форме движения. При этом
сложная форма возникает не как результат суммирования простых форм
того же типа (как, например, для Вирхова организм представлялся «сум¬
мой клеток»), а как результат прогрессивного внутреннего усложнения
этих форм, изменения их структуры.
Во всяком целом — даже простом, недифференцированном — могут
быть выделены определенные части, стороны, органы, компоненты (мы
объединяем их под общим названием «части»). Но органическое целое не
сводится к своим частям. Нельзя сказать, что свойства целого представ¬
ляют собою сумму свойств частей. Нельзя сказать также, что свойства
части целиком вытекают из ее внутренних факторов. В этом случае задача
изучения целого была бы несложной и сводилась бы просто к изучению
частей и их свойств.
Целое обладает новыми качествами, присущими ему только как це¬
лому, и это выражается в специфических для него закономерностях. В чем
причина появления этих новых качеств, новых закономерностей? Чему
обязано целое своей целостностью, несводимостью к частям?
Мы уже видели, как отвечали на этот вопрос идеалисты. Марксистская
же философия считает, что целостность состоит в единстве частей, их взаи¬
мосвязи, взаимодействии, взаимообусловленности. За этим взаимодей¬
ствием нечего искать, никакого нематериального «фактора целостности»
там нет. Целостность предметов и явлений материального мира есть цели¬
ком и 'полностью материальный фактор, доступный до конца строгому
научному анализу.
Процесс развития целого состоит в том, что между частями выраба¬
тываются все более сложные взаимосвязи, взаимозависимости. Части не
равнодушны к целому, как считал Гегель, а выражают природу целого.
Отсюда .вытекает то важное положение, что характер реакции целого^ на
©нешние воздействия зависит от состояния .всей системы, всего организма,
■а не только от состояния отдельных частей. Изменения частей вследствие
внешнего воздействия обусловлены характером изменений целого, произ-
водны от этих последних. В свою очередь, изменения частей, в силу кор¬
релятивных связей, передаются другим частям и целому. Здесь ярко вы¬
ступает взаимообусловленность частей и целого.
Мы наметили некоторые общие аспекты проблемы целого. Но следует
иметь в виду, что вследствие большой специфичности каждого типа цело¬
стности эти аспекты могут быть очерчены лишь схематично, в плане обще¬
го рассмотрения. Идти дальше по пути определения закономерностей,
объединяющих все типы целостности, значило бы, например, прийти к
отождествлению целостности в физике и биологии, то есть к восстановле¬
нию в своих правах механицизма. Большое внимание, уделяемое проблеме
соотношения целого и частей биологией, вполне понятно и закономерно.
Но проблема эта должна быть в поле зрения и других наук, ибо она
носит всеобщий характер. Решение ее как в общей, так и в конкретной
форме возможно л,ишь с позиций диалектического материализма, не
игнорирующего реального характера целостности, но и не находящего з
ней ничего мистического.

48
И. В. БЛАУБЕРГ
Представление о том, что целое всегда и во всех отношениях являет¬
ся целым, а часть всегда остается частью, ошибочно. На деле противопо¬
ставление целого и части имеет смысл лишь в рамках определенного от¬
ношения. данное целое никогда не может стать частью данной своей ча¬
сти. Однако то, что является частью в одном отношении, в другом отноше¬
нии представляет из себя целое. Живая клетка есть часть организма, но
она сама есть определенная целостность. С другой стороны, организм есть
часть вида (в данном его ареале). Любой конкретный предмет материаль¬
ного мира представляет со-бою часть в одном отношении и целое — в
другом.
При познании любого явления необходимо постоянно иметь в виду
мысль о несводимости свойств органического целого к свойствам его ча¬
стей, о качественном отличии первых от вторых. Игнорирование этого
важнейшего положения приводит к серьезным заблуждениям и методоло¬
гическим порокам. Так, несомненно, что непонимание этого (обусловлен¬
ное, конечно, историческими причинами) явилось одним из гносеологиче¬
ских корней метафизики, особенно механистической ее разновидности. Ме¬
ханицизм XVII—XVIII веков заключался в перенесении правильных са¬
мих по себе положений и законов, полученных в результате изучения од¬
ного рода явлений (механики макрообъектов), на понимание всех осталь¬
ных предметов и процессов действительности.
Некоторые буржуазные философы и логики исследовали вопрос о
роли в познании суммативного целого, например, Гуссерль («Logische
Untersuchungen», Bd. II, «Zur Lehre von den Ganzen und Teilen»), Буркамп
(«Die Struktur der Ganzheiten»), наш русский логик М. Каринский
(«Классификация выводов», СПБ, 1880) и др. Было бы неправильно отри¬
цать всякую роль такого понимания целого для познания. Сумма частей —
это не просто беспорядочная совокупность разнородных вещей, «куча со¬
ру», как говорил Дриш. Сумма можег обладать некоторыми свойствами,
присущими ей как совокупности частей и не присущими каждой отдель¬
ной части.
Но дальше суммативного понимания целого формальная логика не
идет. Положение о том, что целое не сводится к сумме частей, что оно
обладает новыми — по сравнению с частями и их суммой — качествами,
представляется ей абсурдным. Таково же мнение по этому вопросу и тех
естествоиспытателей, для которых формальная логика остается привыч¬
ным и единственно возможным методом мышления. Поэтому с переходом
к органическому целому мы вступаем в область диалектической
логики. Здесь проблема уже теряет свою метафизическую «простоту» и
требует диалектического подхода.
Основные закономерности процесса познания целого сформулированы
Марксом во введении к «К критике политической экономии», в главе «Ме¬
тод политической экономии»; свое блестящее практическое осуществление
они нашли в «Капитале». Целое, указывает Маркс, является исходным
пунктом созерцания и представления. Однако созерцание способно дать
лишь хаотическое представление о нем. Поэтому целое необходимо должно
быть воссоздано в мышлении, но «целое, как оно представляется в голове,
как мыслимое целое, есть продукт мыслящей головы, которая освояет
себе мир единственным возможным для нее способом...» (К. Маркс
«К критике политической экономии», 1952, стр. 214). Этот единственно
возможный способ состоит в том, что целое вначале расчленяется, анали¬
зируется, а затем путем синтеза воспроизводится в мышлении как «богатая
совокупность, с многочисленными определениями и отношениями» (там
же, стр. 213), как конкретное целое.
Путем анализа части, стороны вычленяются из целого и подвергаются
самостоятельному изучению. Вырванные из связи, стоящие вне взаимодей¬
ствия с другими частями и с целым, они представляют собою абстрактные,
неполные, односторонние определения. Но это необходимый этап познания

О КАТЕГОРИЯХ ЦЕЛОГО И ЧАСТИ В МАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ
49
целого, ибо научный, последовательно проведенный анализ вскрывает от¬
ношения, которые являются общими для всех частей целого и помогают
осознать особенности его возникновения и развития.
Спрашивается, до какой ступени может продолжаться анализ? Ка¬
кому требованию должно отвечать это общее (абстрактное) отношение,
чтобы послужить исходным пунктом для восхождения к воссозданию це¬
лого в мышлении? Оно необходимо должно относиться к тому же типу
целостности, что и анализируемое целое, иначе на пути исследования не¬
избежно встанет проблема качественного перехода от одной формы дви¬
жения материи к другой, и процесс синтезирования будет прерван, ибо
наука столкнется с закономерностями, качественно отличными от тех, ко¬
торые могут быть изучены ее методами *. При анализе организма мето¬
дами биологии мы должны остановиться на изучении живой клетки, ибо
за ее пределами мы вступаем в сферу совершенно иных, физико-химиче¬
ских процессов, изучение которых ни в какой мере не может раскрыть
специфику жизненных явлений. Анализ может не быть исчерпывающим,
остановиться на первой ступени расчленения целого (выделение некоторых
крупных частей); он может идти и гораздо глубже, но последняя выде¬
ленная часть, сторона и т. д. должна отражать природу данного цело¬
го, то есть должна быть общего с ним типа.
Анализ представляет собою лишь первый этап изучения органическо¬
го целого. Если бы целое сводилось к сумме частей, то познание его исчер¬
пывалось бы анализом. Но воссоздание органического целого в мышлении
во всем богатстве его взаимосвязей требует применения метода, противо¬
положного анализу по форме и дополняющего его по содержанию, — тре¬
бует синтеза. Разделение, писал Гегель, есть «лишь одна сторона, а глав¬
ным является объединение разделенного» (Соч., т. I, стр. 81). В научном
синтезе и находит свое решение проблема несводимости целого к сумме
частей, ибо он, исходя из результатов анализа и имея перед собой целое,
данное в созерцании, воспроизводит его как конкретное, структурное
целое.
Познание целого не является простым и схематичным. Диалектиче¬
ский характер отношения целого и частей приводит к тому, проявляюще¬
муся в каждом отдельном акте познания противоречию, что при анализе
нужно представлять связь и отношение частей в целом, а при синтезе при¬
ходится исходить из отдельных частей, которые вырваны из связи и по¬
этому односторонни. Выясняется недостаточность анализа и синтеза — ес¬
ли их брать в отдельности — для познания целого во всей его конкретно¬
сти. Это противоречие разрешается постоянным сочетанием, единством
аналитического и синтетического подхода. «Ни синтез, ни анализ не мо¬
гут довести до истины, ибо они суть две части, два момента одного пол¬
ного познания», — писал молодой Герцен («О месте человека в природе».
Полн. собр. соч. Т. I, 1919, стр. 79).
Предмет никогда не может быть познан в единичном акте анализа и
синтеза. Получив какие-то аналитические данные, мы возвращаемся к це¬
лому, затем углубляем анализ и т. д. Полученные результаты все время
корректируются практикой. При этом картина целого предмета, образ его
постоянно «витает в представлении», по выражению Маркса. Так благо¬
даря бесчисленному множеству подходов к объекту совершается развитие
науки, и лишь тогда, когда изучение целого достигает осязаемых резуль¬
татов, можно изложить путь познания как сравнительно простое сочета¬
ние анализа, доходящего с р а з у до частей в их обособленности и единич¬
ности, и столь же прямолинейно совершающегося синтеза. В этом смысле
Эта проблема, по-видимому, иначе решается для наук, вырастающих в узловых
точках перехода форм движения (биохимия, биофизика и т. д.), но этот вопрос тре¬
бует специального изучения. Мы берем лишь общий случай.
4.	«Вопросы философии» № 4.

50
И. В. БЛАУБЕРГ
можно говорить об известном несовпадении способа исследования и спосо¬
ба изложения.
Но, чтобы понять необходимость, закономерность взаимосвязей внут¬
ри развитого целого, недостаточно анализировать отношение целого и ча¬
сти в данном виде. Нужно изучить историю возникновения целого, станов¬
ления и развития взаимосвязей. Поэтому ни одна наука не может исклю¬
чить историю предмета из сферы своего изучения.
При этом недопустимо простое перенесение закономерностей данного
целого и его отношений к данным частям на всю историю его возникно¬
вения и развития. Из факта теснейшей взаимосвязи целого и частей вы¬
текает, что каждой определенной ступени развития целого свойственны
специфические определенные отношения его к частям, определенный ха¬
рактер связи частей между собой и с целым. Эта специфика наряду с тем
о.бщим, что свойственно предмету на всех этапах его развития и что делает
его данным целым, ни в коем случае не должна быть упущена из виду.
Рассмотрение какой-либо части, момента, стороны без изучения характера
их связи с конкретным целым неизбежно приводит к грубым ошибкам.
Можно, несомненно, говорить о человеке вообще, имея в виду то общее,
что присуще всем людям всех исторических эпох, но изучение какой-либо
конкретной личности вне характера общественно-экономической форма¬
ции, в которой он живет, и притом именно той ее специфической формы,
которая сложилась в данной стране в данное время, заранее обречено на
полнейшую неудачу. В этом находит своеобразное выражение важнейший
принцип марксистской философии — требование конкретности истины.
В каждой сфере действительности отношение целого и части конкре¬
тизируется в специфической форме, но ему присущи и некоторые общие
черты. Так, всякое органическое целое не сводится к сумме частей; целое
проникает в части, изменяет их, части же выражают природу целого; це¬
лое состоит во взаимосвязях частей; оно не может быть изучено вне изу¬
чения частей и части — вне изучения целого. Некоторыми общими свой¬
ствами обладает и процесс познания всякого целого (анализ и синтез)
и т. д. Категории целого и части являются соотносительными категориями
и представляют одну из важных форм раскрытия сущности явлений.

Диалектика форм мышления
в философии Гегеля
I
П. В. копнин
«...Исследование форм мышления, логических категорий,
очень благодарная и необходимая задача, и за систематиче¬
ское разрешение этой задачи взялся после Аристотеля только
Гегель» (Ф. Энгельс).
§ 1. Логика Гегеля и логика Аристотеля
Имя Гегеля в логике по праву поставлено Ф. Энгельсом рядом
с основоположником этой науки Аристотелем. К логике вообще и логике
Аристотеля в частности Гегель подошел иначе, чем его предшествен¬
ники. Хорошо известен взгляд Канта, согласно которому логика является
совершенно законченной наукой и со времен Аристотеля не сделала ни
шагу вперед, ни шагу назад. Такой подход чужд диалектику Гегелю,
который понимал исторический характер логики и изучаемых ею форм
мышления.
Исследовать гегелевский подход к изучению форм мышления инте¬
ресно в нескольких отношениях. Во-первых, неопозитивистская философия
явно нигилистически подходит к оценке гегелевской логики, полагая, что
Гегель ничего, кроме путаницы и тумана, не внес в ту науку, которая вы¬
ступает с требованием ясности и отчетливости. Такое отношение к логике
Гегеля вытекает из самой сущности позитивистской философии. Гегель и
позитивисты по-разному понимают задачи философии и, в частности, ло¬
гики. Позитивисты ограничивают логику той проблематикой, которая вхо¬
дит в круг формально-логического исследования. Гегель же ратовал за
то, чтобы изучение форм мышления вышло за пределы формальной логи¬
ки и чтобы рассматривать их также с другой стороны, которая очень важ¬
на для понимания места форм мышления в процессе достижения истины.
Этот выход за пределы рассудочных категорий формальной логики в об¬
ласть исследования диалектики форм мышления отвергается позитивиз¬
мом как путаница и философская спекуляция. Правда, в гегелевских рас¬
суждениях есть туман и мисника, но они не являются необходимыми спут¬
никами диалектики, наоборот, они чужды ей.
Сейчас, когда решается вопрос о задачах диалектики в исследовании
форм мышления, анализ гегелевского подхода к изучению форм мышле¬
ния весьма необходим. Мы встречаемся с попытками, с одной стороны,
ограничить изучение форм мышления только одной формальной логикой,
с другой стороны, направить нашу логику по бесплодному пути изобрете¬
ния таких форм мышления, которых нет в науке, и в этом смысле противо¬
поставить диалектическое мышление научному. История диалектики пока¬
зывает, что крупнейшие ее представители видели задачу диалектики не в
конструировании каких-то новых форм мышления, а в ином подходе к их
изучению, который позволяет всесторонне рассмотреть существующие
формы мышления и их место в познании. В становлении этого нового,
диалектического подхода к изучению форм мышления Гегель занимает да¬
леко не последнее место.
Гегелевское учение о формах мышления органически связано с ари¬

R2
п. в. копнин
стотелевской логикой и в то же время существенно отлично от нее.
Гегель подробно и глубоко развил те моменты, которые были только
намечены Аристотелем. Поэтому логика Гегеля приобрела иной вид по
сравнению с аристотелевской и другую направленность.
Логическая теория Аристотеля носит многосторонний характер. Ари¬
стотель выявил различные формы мышления и описал их структуру.
В особенности подробно и обстоятельно он разработал учение о силло¬
гистических умозаключениях. То, что сделано в этом отношении Аристо¬
телем, послужило фундаментом формальной логики, которая у него была
логикой реального содержания. Аристотель всегда рассматривал формы
знания, в частности формы умозаключения, как содержательные. Соотно¬
шение между суждениями в умозаключении обусловлено связями и зави¬
симостями их предметного содержания. Примером может служить истол¬
кование Аристотелем термина в силлогизме как реальной причины.
В дальнейшем логики обогатили исследование структуры форм мыш¬
ления новым содержанием. Уже стоики внесли некоторые дополнения
в аристотелевскую силлогистику. В новое время было разработано уче¬
ние об индукции, была создана более совершенная теория доказатель¬
ства. Формальная логика, обобщая результаты развития научного знания,
и далее будет развиваться, выявлять новые формы умозаключений, точ¬
нее описывать структуру, строение нашего мышления.
Гегель высоко оценивал аристотелевское исследование структуры
форм мышления (см. Соч., т. VI, стр. 27; т. X, стр. 313—316). Формально¬
логическое описание форм мышления Гегель назызал логикой рассудка,
деятельность которого состоит в абстрагировании, отделении существен¬
ного от случайного, переработке представлений в родовые, видовые и т. д.
понятия. Без этой рассудочной деятельности невозможно дальнейшее ра¬
зумное постижение предмета.
Гегель одновременно указывал и на слабости аристотелевской
логики: отдельные моменты и формы мышления в ней не связаны друг
с другом. В этой изолированности они не составляют истины. Подобно
тому, как единство красного, твердого и т. д. составляет реальную вещь,
так и истина постигается не в одной какой-либо форме, а в совокупности
их. Поэтому Гегель ставил задачу создания такой системы форм мышле¬
ния, которая давала бы возможность понять, как совершается процесс
достижения истины. Но и в этом дальнейшем движении вперед Гегель
опирался на Аристотеля. Так же как и Аристотель, Гегель считал основ¬
ной задачей выяснение реального содержания логических форм. Всякая
логическая форма, пишет Гегель, имеет в самой себе содержание, свою
реальность: «Логику понятия обычно понимают как лишь формальную
науку, т. е. полагают, что она интересуется лишь формой понятия, сужде¬
ния и умозаключения, как таковой, но совершенно не интересуется тем,
истинно ли что-либо, или, выражая эту мысль иначе, ответ на последний
вопрос считается зависящим исключительно лишь от содержания. Если бы
логические формы понятия действительно представляли собой мертвые,
недейственные и без-различные вместилища представлений или мыслей,
то знание их было бы совершенно ненужным для истины описанием...»
(Соч., т. I, стр. 267).
Говоря словами В. И. Ленина, Гегель требовал логики, в которой
формы были бы содержательными, неразрывно связанными с содержа¬
нием. Истина, безусловно, существует только в этих формах и через них.
Однако описания форм мышления недостаточно; главным вопросом ло¬
гики является исследование их истинности и познавательной ценности.
В этом пункте Гегель также наследует все лучшее из аристотелевской ло¬
гики.
В.	И. Ленин писал, что «логика Аристотеля есть запрос, искание,
подход к логике Гегеля» («Философские тетради», 1947, стр. 304), что
Аристотель всюду, на каждом шагу ставил вопрос о диалектике. Это

ДИАЛЕКТИКА ФОРМ МЫШЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
53
относится и к изучению форм мышления. Логика Аристотеля не была,
чисто формальной, в ней содержались элементы диалектической логики.
Аристотель ставил вопрос о познавательной ценности форм мышления,
что составляет предмет диалектической логики. Так, рассматривая раз¬
личные виды суждения по количеству — общие, частные и неопределен¬
ные,— Аристотель стремился выяснить сравнительную познавательную
ценность их. Он считал, что общее суждение содержит более ценное
знание, чем частное, ибо, зная общее, мы потенциально обладаем зна¬
нием и частного. При изложении аристотелевской классификации сужде¬
ний обычно указывают только на деление им суждений по характеру
связки (утвердительные и отрицательные), по количеству субъекта (об¬
щие, частные и неопределенные) и по модальности (действительности,
возможности и необходимости). Но нередко забывается положение Ари¬
стотеля о четырех видах высказывания: 1) определение (понятие),
2) высказывание собственного, 3) высказывание рода, 4) высказывание
случайного.
Данный принцип деления суждения в зависимости от содержания
предиката и его значимости для познания предмета нашел, как мы ув-и-.
дим дальше, свое развитие у Гегеля и Энгельса.
Умозаключение Аристотель также рассматривал не только со сто¬
роны структуры (логической формы), но и с точки зрения характера
получаемого знания. Он стремился показать, какое отношение имеет та
или иная форма умозаключения к познанию сущности, причин, ибо для
него безусловное знание вещи тождественно знанию причины, в силу
которой она существует. Не всякий силлогизм приводит к познанию при¬
чины. С помощью одних силлогизмов доказывается только существова¬
ние вещей (силлогизм о том, что есть), другие вскрывают причины суще¬
ствования (силлогизм о том, почему что-либо есть). Последние наиболее
совершенны по форме и ценны по содержанию.
В задачу диалектической логики, по мнению Гегеля, входит не толь¬
ко выяснение истинности различных форм мышления, но и их взаимо¬
связи, развития. Формы мышления являются формами достижения глу¬
бокого и всестороннего знания о мире лишь постольку, поскольку они
движутся и развиваются в направлении к познанию сущности пред¬
мета. Это хорошо понимал Гегель.
Устанавливая отношения между понятием, суждением и умозаклю¬
чением, Гегель решительно отошел от традиционного неверного взгляда,
будто понятие отличается от суждения тем, что оно не истинно и не ложно.
В плане отношения к истинности между формами мышления нет разли¬
чия, поскольку все они являются содержательными формами, ведущими
к познанию истины. Понятие, суждение, умозаключение различаются
между собой по связи в них моментов всеобщего, особенного и единич¬
ного. В понятии эти моменты не расчленены, а даны как нечто целое;
в суждении они разделяются (понятие расщепляется на свои составные
части), единичное и всеобщее выступают как субъект и предикат; в умо¬
заключении не просто восстанавливается, но и обосновывается единство
этих моментов (см. Г егел ь. Соч., т. VI, стр. 105—106).
Гегель специально не интересовался подробностями структуры
отдельных форм мышления, и если он обращался к ней, то только для
того, чтобы показать, как части отдельных форм мышления в своей'
взаимосвязи выражают диалектику, в частности диалектику связи еди¬
ничного и всеобщего.
Гегелевская интерпретация всех форм мышления как единства трех
моментов — всеобщего, особенного и единичного — высоко оценивалась
К. Марксом и В. И. Лениным. Маркс показывает, что связь общего и
единичного существует в действительности, а формы мышления отра¬
жают ее! Например, производство выступает в отношении к потреблению

54
п. в. копнин
как общее к единичному. Производство (общее) есть потребление (еди¬
ничное) , ибо индивид в процессе Производства развивает свои способ¬
ности и в то же время потребляет их в акте производства; кроме того,
производство есть потребление средств производства. «Производство, рас¬
пределение, обМен,^ потребление,— Пишет К. Маркс,— образуют, таким
образом, настоящий силлогизм: производство составляет в нем всеобщ¬
ность, распределение и обмен — особенность, а потребление — единич¬
ность, замыкающую собою целое» («К критике политической экономии»,
1952, стр. 200). Или, анализируя форму Т — Д — Т, Маркс указывает,
что крайние члены не одинаково относятся к Д. В первом случае товар
относится к деньгам как особенный товар ко всеобщему товару, деньги
же, в свою очередь, относятся ко второму товару как всеобщий товар
к единичному. Следовательно, здесь мы имеем то отношение, которое
соответствует гегелевской форме умозаключения: О — В — Е.
Мысль Гегеля, что все формы мышления предполагают друг друга,
переходят в процессе развития одна в другую, правильна, она вошла в
сокровищницу диалектической логики. Правда, в данном случае, как и
вообще, мы можем воспринять у Гегеля только то, что идет от его диалек¬
тики, решительно отбрасывая идеалистические наслоения.
§ 2. Проблема понятия в логике Гегеля
Гегель прежде всего подвергает критическому рассмотрению невер¬
ные и поверхностные взгляды на понятие, которые развивались до него
и господствовали в современной ему формальной логике. Резкую отпо¬
ведь он дает тем, кто относится к понятию с презрением, считая, что
истина постигается не понятием (мышлением), а какими-то другими пу¬
тями. С некоторого времени, отмечает Гегель, стало хорошим тоном «гово¬
рить всевозможные дурные вещи о понятии, делать его, эту вершину
мышления, предметом презрения и, напротив, считать наивысшей верши¬
ной научности и моральности непостижимое и отсутствие постижения»
(Соч., т. VI, стр. 12).
Это замечание Гегеля в свое время было направлено против иррацио¬
нализма Ф. Г. Якоби и других, которые мышлению в понятиях противо¬
поставляли как более надежные и достоверные непосредственное знание,
веру, но оно в полной мере сохраняет свое значение в борьбе против
современных интуитивистов и позитивистов, поносящих абстрактное мыш¬
ление и пытающихся заменить его либо интуицией, либо простым про¬
токольным регистрированием фактов.
Пренебрежительное отношение к понятию имело свои некоторые осно¬
вания. Дело заключается в том, что понятие так узко эмпирически истолко¬
вывалось логиками того периода, что действительно можно было усо¬
мниться в его способности постигать сущность вещей. Традиционным
было воззрение на понятие как на общее представление, как на нечто
мертвое, пустое и абстрактное; процесс же образования понятия сводился
к нахождению и выделению любого общего признака у самых различных
предметов. «Когда,— пишет Гегель,— говорят о понятии, то обыкновенно
нашему умственному взору предносится лишь абстрактная всеобщность,
и тогда понятие определяют как общее представление. Говорят, согласно
этому, о понятии цвета, растения, животного и т. д. и считают, что эти
понятия возникли благодаря тому, что опускается все особенное, отличаю¬
щее друг от друга различные цвета, растения, животные и т. д., и
сохраняется то, что у них есть общего» (Соч., т. I, стр. 268). Вполне
понятно, что если под понятием разуметь выделение любого оощего при¬
знака в 'многообразных предметах, то правы будут те, которые объявляют
его пустым, бессодержательным, уступающим в познании Предмета ощу¬
щению, восприятию и представлению, где предмет постигается В мно¬
гообразии его свойств и связей.

ДИАЛЕКТИКА ФОРМ МЫШЛЕНИЯ С ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
55
Развивая свою воззрения на понятие, Гегель показывает, что абстрак¬
ция не пуста, если она разумна. Абстракция является понятием, достиг¬
шим в своем развитии определенного уров'ня. Своим содержанием она
имеет какое-то реальное свойство действительности. Абстракция есть раз¬
деление чувственно-конкретного, разрозниваяие его определений, посред¬
ством нее мы схватываем лишь отдельные свойства или моменты. Но
образованием отдельных абстракций не завершается развитие понятия.
Понятие абстрактно в том смысле, что мышление вообще не является
эмпирически-конкретным; в своей сущности же понятие целиком кон¬
кретно, ибо выражает реальность в ее многообразных свойствах и связях.
Мысль о том, что понятие есть совокупность (точнее, даже
целокупность) многообразных определений, что оно в своем развитии
идет от абстрактного к конкретному, является генеральной идеей гегелев¬
ской теории понятия, знаменующей совершенно новый подход к нему.
Маркс по достоинству оценил этот подход, дав ему материалистическое
толкование. Верно, что научное мышление движется от абстрактных опре¬
делений к понятию как «конкретной тотальности» (конкретному как
единству многообразного). Но для Гегеля реальное является результатом
деятельности мышления, для марксистской же, диалектической логики
метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при
помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его
духовно, но отнюдь не создает его.
По Гегелю, конкретное понятие порождает самого себя вне созерца¬
ния и представления. Гегель вообще недооценивал путь движения от чув¬
ственно-конкретного к абстрактному, считал, что это движение не имеет
никакого отношения к сущности понятия, к его истинности (см. Г егел ь.
Соч., т. VI, стр. 19). Если описывать историю того, как мы подходим к
понятию, то тогда, говорил он, конечно, надо указывать на восприятия и
представления как на начальный пункт нашего движения к понятию. Если
же речь идет об истине понятия, то оно истинно и вне движения от созер¬
цания к понятию, истина его лежит в нем самом.
«Конечно,— пишет Гегель,— когда наука уже завершена, готова,
тогда идея должна исходить из себя; наука как таковая уже больше
не начинает с эмпирически данного. Но для того, чтобы наука получила
существование, требуется движение от единичного и особенного к все¬
общему, требуется деятельность, представляющая собой реакцию на дан¬
ный материал эмпирии, чтобы его переработать» (Соч., т. XI, стр. 220).
В действительности же эмпирия имеет значение не только в про¬
цессе образования понятий, но и в их дальнейшем существовании и
развитии. Зрелая наука развивается на основе эмпирических данных,
поэтому связь рационального момента с эмпирическим не обрывается
после того, как образовано какое-либо понятие. Вне представления и
созерцания не может ни образоваться, ни существовать никакое понятие
о внешнем мире. Истинность понятия возникает не из самого понятия,
а в результате познаиия реального мира, с которым нас непосредственно
связывают чувства.
Важнейшим положением гегелевской теории понятия является
утверждение, что понятие не стоит в стороне от многообразия явлений.
Для Гегеля понятие — это не абстрактная всеобщность. В нем момент
всеобщности, несомненно, существует. Больше того, этот момент в понятии
является первым, но не единственным. Особенное и единичное также вхо¬
дят в понятие. Тот факт, что одно всеобщее не составляет понятия, дока¬
зывается обычным определением посредством указания ближайшего рода
к видового отличия. Чтобы определить понятие, недостаточно указать
общее — род, нужна еще и специфическая определенность. А это значит,
что в содержание понятия входит не только всеобщее, но особенное и
единичное в их единстве.
Гегель сравнительно легко решает вопрос об истинности понятия.

56
П. в. копнин
ибо у него понятие связано со всем многообразием мира. Правда, и здесь
мы сталкиваемся одновременно и с сильной и со слабой сторонами его
учения о понятии. Для Гегеля, по существу, нет проблемы о соответствии
понятия реальности, о том, как понятие постигает предмет, ибо понятие
для него и есть сама реальность. Поэтому для Гегеля не существует и
самого.вопроса о процессе образования понятия. «...Не мы вовсе образуем
понятия,— пишет он, — и ...вообще понятие вовсе не должно рассматри¬
ваться как нечто возникшее... Было бы превратно принимать, что сначала
предметы образуют содержание наших представлений и что уже затем
привходит наша субъективная деятельность, которая посредством выше¬
упомянутой операции абстрагирования и соединения того, что обще
предметам, образует их понятия. Понятие, наоборот, есть истинно первое,
и вещи суть то, что они суть, благодаря деятельности присущего им и от¬
крывающегося в них понятия» (Соч., т. I, стр. 269—270).
Человек, по Гегелю, не образует понятия, а обнаруживает его в ве¬
щах, явлениях, ибо, по его мысли, понятия плода вообще, яблока вообще
существуют раньше отдельных, единичных плодов и груш.
Марксизм согласен с Гегелем, что понятие не оторвано от многообра¬
зия явлений действительности, но он понимает эту связь понятия с реаль¬
ной действительностью материалистически. Конкретное понятие способно
отразить многообразие связей явлений действительности путем многочис¬
ленных абстракций, в их единстве. В этом адекватном и всестороннем
отражении сущности, устойчивой реальности предмета и состоит истина
понятия.
Гегель как диалектик оценивал деление понятий на различные ви¬
ды: ясные, отчетливые и адекватные, противоположные и противоречи¬
вые, утвердительные и отрицательные и т. д. Это деление связано с по¬
ниманием понятия как отражения общего признака у предметов, когда
содержание понятия рассматривается как простая механическая сумма
признаков, которые сравниваются, количественно измеряются, выражают¬
ся в числах и фигурах. Гегель правильно отметил ограниченность такого
подхода к понятию, при котором диалектика понятия остается совершен¬
но в стороне (см. Г е г е л ь. Соч., т. VI, стр. 50).
Свое мнение Гегель высказал и в отношении так называемого логиче¬
ского исчисления, которое уже тогда имело место. Он не отрицал, что
всеобщность, особенность и единичность понятия различны и даже про¬
тивоположны, поэтому допустимо применение математической символи¬
ки (например, плюс и минус, 1 и 0) для выражения отношений между
различными моментами понятия, а также отношений между понятиями.
Количественное сравнение различных моментов понятия необходимо для
описания его структуры. Можно говорить, что всеобщее шире единично¬
го и т. д.. Нам теперь хорошо известно, что описание моментов понятия в
математической символике дает плодотворные результаты и что логиче¬
ское исчисление оправдало себя на практике. Но как бы ни были велики
его результаты, Гегель был глубоко прав в том, что «понятие есть нечто
большее, чем все это», что сущность понятия, его движение и развитие
не охватываются логическим исчислением, которое в понятии (и в формах
мышления вообще) имеет свою сферу, а диалектика свою. Только она и
может постичь подлинную природу понятия, его гносеологическую
сущность.
§ 3. Гегель о развитии форм суждения
Научная классификация суждения имеет огромное значение для уяс¬
нения сущности суждения и его роли в познании действительности. Она
дает возможность понять процесс отражения в сознании человека раз¬
личных сторон и отношений вещей внешнего мира. Крупнейшие логики и
философы приложили немало стараний, чтобы решить проблему класси¬
фикации суждений.

ДИАЛЕКТИКА ФОРМ МЫШЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
57
Деление суждений по характеру субъекта, связки и предиката, кото¬
рое было впервые предложено еще Аристотелем, несомненно, имеет зна¬
чение, в особенности для понимания как структуры самого суждения, так
и структуры умозаключения. Но такой принцип классификации суждений
не является единственным и имеет ограничительный характер. Во-пер¬
вых, применение этого принципа классификации суждений, как правило,
сводилось к перечислению различных форм суждения; указывались воз¬
можные формы суждения, но не делалось даже попыток установить меж¬
ду ними связь. Во-вторых, деление суждений по характеру субъекта, пре¬
диката и связки не ставило вопроса о развитии суждения в направлении
движения нашего знания от познания явления к познанию сущности,
ввиду чего трудно было решать вопрос о сравнительной познавательной
ценности той или иной формы суждения. Хотя даже в традиционной клас¬
сификации можно рассматривать суждения с точки зрения их роли в про¬
цессе познания, однако традиционная классификация суждений возникла
из потребности теории умозаключения и не была нацелена на выяснение
роли суждения в развитии нашего знания.
Гегель, да и диалектическая логика вообще, не ставит своей задачей
построение классификации форм мышления в прежнем понимании зна¬
чения этого термина как простой разбивки по рубрикам (по выражению
Гегеля, рубрицирования) форм мышления в зависимости от того или
другого признака. Описание и классификация форм мышления по прин¬
ципу координации — это задача формальной логики. Гегель же стремил¬
ся показать развитие суждения и в связи с этим подвергнуть рассмотре¬
нию познавательную ценность каждого вида суждения. «Различные
виды суждения,— пишет Гегель,— должны рассматриваться не как стоя¬
щие рядом друг с другом, не как обладающие одинаковой ценностью, а,
наоборот, как последовательный ряд ступеней, и различие между ними
зависит от логического значения предиката» (Соч., т. I, стр. 278).
Каждое суждение выражает определенную ступень в развитии позна¬
ния. Основными формами суждения являются: 1) суждение наличного
бытия, 2) суждение рефлексии, 3) суждение необходимости, 4) суждение
понятия. Эти основные типы суждения соответствуют основным ступе¬
ням в развитии духа, каковыми, по Гегелю, являются бытие, сущность и
понятие. Сущность делится у Гегеля на рефлексию и необходимость, по¬
этому сущности соответствуют суждения рефлексии и необходимости.
Суждение наличного бытия является самой низшей ступенью в разви¬
тии суждения. Гегель называет его качественным, в котором единичность
и всеобщность (субъект и предикат) носят абстрактный, малосодержа¬
тельный характер. Суждение наличного бытия — выражение первого зна¬
комства с предметом, например, роза красна. В этот класс суждения Ге¬
гель относит формы, которые в традиционной классификации относятся
к суждениям качества: положительное, отрицательное и бесконечное су¬
ждения. Но Гегель не просто перечисляет эти суждения, а пытается
субординировать их, вывести одно из другого, показать их развитие.
Если в суждении наличного бытия, как в аристотелевском неопре¬
деленном суждении, субъект количественно неопределенен и все вни¬
мание обращается на качество связки суждения, то в суждении рефлек¬
сии дальнейшее развитие происходит в направлении изменения количест¬
венной определенности субъекта суждения, что позволяет глубже познать
явления действительности.
Суждение рефлексии отличается от суждения наличного бытия не
только количественной определенностью субъекта, но и содержанием пре¬
диката. Субъектом суждения рефлексии являются единичные вещи в от¬
ношении к равным им вещам, а предикатом — не любые свойства, а су¬
щественные отношения, как-то: «полезный», «вредный», «целебный»,
«упругий» и т. д. Количественная определенность субъекта зависит от

58
П. в. копнин
определения нами степени существенности и необходимости данного пре¬
диката для субъекта. В зависимости от того, насколько необходимо для
данного предмета данное свойство, можно определить — всем, некоторым
или только одному предмету оно присуще.
Формами суждения рефлексии являются единичное, частное и об¬
щее суждения («Это растение полезно, некоторые растения полезны, все
злаки полезны»). Когда достигается подлинная универсальность, общее,
как сумма единичных, превращается во всеобщность, суждение рефлексии
переходит в суждение необходимости, ибо всеобщность заключает в себе
необходимость. «Когда мы говорим: все растения, все люди и т. д., то
это то же самое, как если бы мы сказали: растение вообще, человек вооб¬
ще и т. д.» (Г е г е л ь, Соч., т. I, стр. 284).
В суждении необходимости общее выступает как род, необходимо
присущий всем единичным. Отдельные единичные зависят от этого рода,
В суждение необходимости Гегель включает те суждения, которые в тра¬
диционной классификации значатся под рубрикой деления по отноше¬
нию,— категорическое, гипотетическое и разделительное. Так как всеоб¬
щее соответствует понятию субстанции, особенное — понятию причинно¬
сти, единичное — понятию взаимодействия, то и отношения понятий субъ¬
екта и предиката в суждении могут быть либо отношением субстанцио¬
нальности, либо отношением причинности, либо отношением взаимодей¬
ствия.
Но развитие суждения не прекращается на суждении необходи¬
мости, ибо в нем остается нерешенной основная проблема: в какой мере
предикат, выраженный в суждении, соответствует своей цели, понятию.
Эта проблема разрешается в суждении понятия. «Умение,— пишет Ге¬
гель,— высказывать суждения наличного бытия: «роза красна», «снег
бел» и так далее — вряд ли будет кем-нибудь считаться обнаружением
большой силы суждения. Суждения рефлексии — суть больше предложе¬
ния, чем суждения. В суждении необходимости предмет, правда, высту¬
пает в своей объективной всеобщности; однако лишь в суждении, кото-
рое нам теперь предстоит рассмотреть, имеется соотношение предмета
с понятием» (Соч., т. VI, стр. 98).
Суждение понятия является высшей формой суждения. В качестве
предиката в нем выступают такие оценочные определения, как «хоро¬
ший», «дурной», «истинный», «правильный», «прекрасный», «безобраз¬
ный». По этим определениям, согласно Гегелю, и можно судить, насколь¬
ко предмет соответствует своей цели, понятию, лежащему в его сущности.
Суждения, которые в традиционной классификации значатся под рубри¬
кой деления по модальности — ассерторическое, проблематическое, апо¬
диктическое,— Гегель включает в суждения^ понятия.
Ассерторическое суждение (суждение действительности) представляет
собой не что иное, как простое уверение, что какой-то предикат соответ¬
ствует своему понятию («дом хорош»). Оно недостаточно, ибо основано
на субъективном уверении, при котором возможно всегда противополож¬
ное уверение («дом хорош», «дом не хорош»). Но когда существуют два
противоположных уверения, само уверение становится проблематичным.
Поэтому ассерторическое суждение переходит в проблематическое («Д../М
может быть хорош»). Недостатки ассерторического, проблематического и
вообще всех предшествующих форм суждения преодолеваются в аподик¬
тическом суждении, в котором утверждение или отрицание соответствия
предмета понятию обосновывается («дом, устроенный таким-то образом,
хорош», «поступок, носящий такой-то характер, справедлив»),
В высшей форме суждения — аподиктическом суждении — отчетливо
выражен смысл суждения вообще (во всяком суждении скрывается умо¬
заключение), поэтому оно, по существу, перестает быть суждением, а
становится другой формой мышления умозаключением.
Гегелевская классификация суждения была материалистически пере¬

ДИАЛЕКТИКА ФОРМ МЫШЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
59
работала Ф. Энгельсом, который показал, что научное знание действи¬
тельности развивается от простейших суждений до таких, в которых
вскрываются всеобщие законы. При этом Энгельс освободил классифика¬
цию Гегеля не только от идеализма, но и от элементов схематизма и не¬
последовательности.
У Гегеля и Энгельса между суждениями устанавливается не фор¬
мальное различие, а различие по существу: разные суждения стоят на
разных уровнях, ступенях познания закономерной связи явлений. Суж¬
дения единичности, особенности и всеобщности получают свое качество
только во взаимосвязи друг с другом. Суждение является суждением еди¬
ничности только тогда, когда имеются суждения особенности и всеобщ¬
ности. Одно и то же суждение в связи с одними суждениями выступает
как суждение единичности, а в связи с другими — как суждение особенно¬
сти или всеобщности; оно и итог, результат предшествующего познания
и в то же время исходный момент для дальнейшего движения мысли. Суж¬
дение всеобщности нельзя рассматривать как форму выражения абсолют¬
но завершенного знания, завершенность знания в нем относительная.
Движение от единичности через особенность и всеобщность означает
развитие суждения от простого к сложному. Обыкновенно в логике прос¬
тым называется такое суждение, которое состоит только из двух терми¬
нов, а сложным — суждение, состоящее из нескольких простых. Здесь
различие между простым и сложным суждением рассматривается как
чисто формальное. В некотором смысле полезно сохранить это деление
суждений на простые и сложные, но при этом необходимо помнить его
ограниченность и условность. Оно имеет значение для теории умозаклю¬
чения, для изучения связей между элементами мысли в субъекте и пре¬
дикате суждения. Но это деление суждений на простые и сложные нельзя
абсолютизировать.
Если мы будем рассматривать суждение со стороны не формы, а со¬
держания, с точки зрения его места в движении познания, то суждение,
которое обыкновенно в логике называется сложным, может оказаться
простым, а простое — сложным. Суждение формы «S есть Pi и Р2» мо¬
жет быть менее содержательным, чем какое-либо другое суждение вида
«S есть Р». С формальной точки зрения, которая при анализе суждения
исходит из изучения внешних, структурных связей мысли и способов их
выражения в языке, можно о любом отдельно взятом суждении сказать,
простое оно или сложное, какие связи существуют внутри субъекта или
предиката сложного суждения — конъюнкция или дизъюнкция.
Когда же речь идет о делении суждений на простые и сложные по
содержанию их предиката, с точки зрения отражения в них сущности
предмета, то надо брать всю цепь развития суждений о предмете. Только
сравнивая суждения, отражающие разные ступени познания предмета,
можно определить, как они относятся друг к другу. Так, суждение особен¬
ности будет сложным по отношению к суждению единичности и простым
по отношению к суждению всеобщности. Если же взять отдельное, изоли¬
рованное суждение, вырванное из системы, то нельзя сказать, сложное оно
или простое. Суждение может быть сложным только в отношении какого-
либо другого, более простого суждения. Последовательность в развертыва¬
нии суждений отражает реальную историю познания предмета. Сначала
люди узнали, что трение производит теплоту, потом было установлено, что
всякое механическое движение способно превращаться в теплоту и, нако¬
нец, люди открыли закон сохранения и превращения энергии.
§ 4. Гегель о взаимоотношении индукции и дедукции
Проблема взаимоотношения индукции и дедукции давно привлека¬
ла внимание логиков. У многих философов эти формы умозаключения ме¬
тафизически противопоставлялись друг другу. Аристотель был бессилен

60
п. в. копнин
дать конкретное решение вопроса об индукции и ее отношении к дедук¬
ции в силу недостаточности научной практики того периода. Силлогисти¬
ка Аристотеля возникла как анализ строя мышления того периода, когда
наука только зарождалась. В своем учении об умозаключении Аристо¬
тель опирался на анализ математического знания в современную ему эпо¬
ху. Логическое учение об индукции в новое время появилось в результа¬
те обобщения успехов опытного естествознания, занимавшегося по пре¬
имуществу описанием, систематикой и классификацией явлений природы.
Разработка проблемы места и роли индукции в познании в это время
была непосредственно связана с поисками философией нового метода
мышления, который бы активно помогал человеку осваивать предметы
материального мира, добиваться господства над явлениями природы.
У ряда философов индукция являлась важнейшей составной частью нового
метода мышления, выходящего за рамки схоластической догматики. Но
поскольку учение об индукции возникло в период господства метафизики,
то индукция с самого начала была неправильно истолкована, оторвана от
других способов получения новых результатов. Гегель предпринял попытку
преодолеть метафизический отрыв индукции от дедукции. Для него самым
важным в теории умозаключения было наметить переходы от одной формы
умозаключения к другой, от дедукции к индукции и от последней через
аналогию снова к дедукции.
Умозаключение, по Гегелю, проходит в своем развитии три основ¬
ные ступени: умозаключения наличного бытия, рефлексии и необходи¬
мости. Эти типы умозаключений различаются не по чисто формальным
признакам — положению среднего термина,— а по содержанию.
Познавательная ценность умозаключения наличного бытия очень не¬
значительна, с помощью его можно вскрыть только поверхность явлений.
Примером умозаключений этого класса может быть следующее: «Эта
роза красна, красное — цвет, следовательно, эта роза имеет цвет». Но и
такие умозаключения играют определенную роль в жизни. Юрист мыслит
по этой форме, когда отыскивает правовое основание, то есть средний
термин для своего юридического заключения.
Умозаключение рефлексии более содержательно, оно идет дальше
в выражении сущности предмета, в нем средним термином является не
абстрактная, а конкретная всеобщность, охватывающая в себе все еди¬
ничное— целостность. В этом типе умозаключения Гегель различает три
формы: умозаключение всякости, индукцию и аналогию. Умозаключение
всякости имеет форму Е—О—В. Примером этой формы умозаключения
может служить традиционный силлогизм: «Все люди смертны; Кай — че¬
ловек; следовательно, он смертен». Истинность большой посылки (О—В)
не доказана и зависит от истинности заключения. Всякость («все люди»)
на данной ступени развития не заключает в себе подлинной необходи¬
мости и всеобщности. Поэтому умозаключение всякости предполагает
умозаключение индукции и переходит в него. Здесь посредством индук¬
ции доказывается посылка О—В, то есть особенное связывается со все¬
общностью через совокупность единичных. Приведем простой пример:
«медь, золото, серебро и т. д.— металлы; медь, золото, серебро и т. п.—
проводники электричества; следовательно, металлы — проводники элект¬
ричества».
Индукция как умозаключение преодолевает недостатки умозаключе¬
ния всякости, но имеет свои коренные пороки. Она не преодолевает пол¬
ностью субъективности и непосредственности умозаключения всякости,
ибо средним термином в ней являются единичности во всей их непосред¬
ственности, их синтез случаен. Всякая индукция неполна, единичности
никогда не могут быть исчерпаны до конца. Когда мы утверждаем: «все
растения», «все металлы»,— то в действительности речь идет о тех расте¬
ниях и металлах, с которыми люди до сих пор встречались. Индуктив¬
ное умозаключение основано на непосредственном опыте, завершение ко¬

ДИАЛЕКТИКА ФОРМ МЫШЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
61
торого уводит нас в дурную бесконечность. «Лишь продолженные до бес¬
конечности, а, в, с, cl, е образуют собой род и дают завершенный опыт.
Заключение индукции остается постольку проблематическим» (Г е г е л ь.
Соч., т. VI, стр. 139).
Преодоление недостатков индукции приводит к такому умозаключе¬
нию, которое в качестве среднего термина имеет единичность, в самой
себе заключающую всеобщность. Таким умозаключением является ана¬
логия, которая имеет форму Е — В — О. Например: «Земля имеет обита¬
телей; луна есть некоторая земля; следовательно, луна имеет обитателей».
Возможны пустые и праздные аналогии, в которых в качестве всеобщей
природы единичного взят такой признак, который в действительности не
является всеобщим (например, в приведенной аналогии луны с землей).
Гегель подвергает критике натурфилософию, которая наполнена такими
пустыми аналогиями. В. И. Ленин замечает, что философия природы са¬
мого Гегеля сплошь состоит из несостоятельных аналогий.
Проблематичность индукции не только не преодолевается, .но даже
усиливается в аналогии, поэтому развитие умозаключений не может оста¬
новиться на аналогии, не дающей необходимых, достоверных выводов.
Аналогия переходит в умозаключение необходимости, представляющее со¬
бой самую высшую форму умозаключения, где достигается совершенст¬
во вывода.
Гегель не отрывал индукцию от остальных видов умозаключения, а
пытался определить ее место в общем развитии умозаключения. Правиль¬
на мысль Гегеля, что дедукция нуждается в индукции для обоснования
посылки О—В. Полную силу против всеиндуктивизма имеет тезис Гегеля
о том, что индукция, будучи основана на незавершенном опыте, дает по
существу проблематические заключения. С правильных позиций Гегель
критиковал Бэкона. Отвергая какие-либо другие умозаключения, кроме
индукции и связанной с ней аналогии, сам Бэкон пользовался отвергну¬
тыми им формами. «Поэтому,— пишет Гегель,— если Бэкон противопо¬
ставлял индукцию силлогизму, то это противопоставление носит формаль¬
ный характер; всякая индукция есть вместе с тем умозаключение, что
знал также и Аристотель, ибо, когда мы из множества вещей выводим не¬
что всеобщее, то первое суждение гласит: эти тела обладают этими свой¬
ствами. Второе положение гласит: все эти тела принадлежат к такому-то
классу; следовательно, в-третьих, данный класс обладает данными свой¬
ствами. Это — полное умозаключение, и всегда индукция имеет тот
смысл, что делается наблюдение, устраиваются эксперименты, рассмат¬
ривается опыт, а затем выводится из него всеобщее определение» (Соч.,
т. XI, стр. 223—224).
Однако Гегель не преодолел полностью порочной недооценки индук¬
ции. Высшим типом умозаключения, по Гегелю, является умозаключение
необходимости, дедуктивное по своему существу. Индукция по своей по¬
знавательной ценности ставится им даже ниже аналогии. Низшие формы
дедукции (умозаключение наличного бытия и умозаключение всякости)
предшествуют индукции и аналогии, но ее высшая форма (умозаключе¬
ние необходимости) снимает индукцию и аналогию, завершая весь про¬
цесс развития умозаключения. Гегель правильно указывает, что индук¬
ция не безгрешна, что одна она не может привести к истине. Но это в та¬
кой же степени относится и к дедукции. Если индукция по форме не мо¬
жет дать достоверного вывода, то дедукция содержанием своих посылок
упирается в индукцию. Подчиняясь требованиям своей философской си¬
стемы, Гегель на определенной ступени прекращает развитие умозаклю¬
чения. В действительности же развитию и совершенствованию форм умо¬
заключения нет и не может быть конца.
В своей теории умозаключения Гегель исходит из форм, которые уже
были выявлены логикой до него, и излагает их соответственно вырабо-

62
П. в. копнин
таэдюй им схеме. Но, во-первых, логика того времени не вскрыла всех
форм умозаключения, встречавшихся в практике научного мышления; во-
вторых, научное мышление развивается, движется, следовательно, изме¬
няются формы умозаключения, совершенствуются, уточняются старые,
возникают новые. Гегель же отказывает формам вывода в дальнейшем
развитии.
Гегель не нашел места практике в движении и развитии форм умо¬
заключения, поэтому он не мог разрешить вопроса о роли индукции и де¬
дукции в познании. Ведь никакая одна форма умозаключения не может
обеспечить точность и достоверность наших заключений. Только на осно¬
ве практики самые различные формы умозаключения, дополняя и разви¬
вая друг друга, приводят к истинному знанию. На основе практики про¬
исходит и дальнейшее развитие способов умозаключения.
Тем не менее Гегель положил начало сознательно диалектическому
истолкованию форм мышления, поставил вопрос о развитии понятий, су¬
ждений и умозаключений, об их взаимосвязи в процессе познания действи¬
тельности. Наша диалектическая логика является наследницей всего луч¬
шего, что было в гегелевском учении о формах мышления.

К вопросу о противоречии
в мышлении*
Э.	В. ИЛЬЕНКОВ
Противоречие как конкретное единство взаимоисключающих проти¬
воположностей есть подлинное ядро диалектики, ее центральная катего¬
рия. На этот счет среди марксистов не может быть двух мнений. Однако
сразу же возникает немало трудностей, как только речь заходит о субъек¬
тивной диалектике, о диалектике как логике мышления. Если любой объ¬
ект есть живое противоречие, то какой должна быть мысль (суждение об
объекте), его выражающая? Может ли и должно ли объективное противо¬
речие найти отражение в мышлении и в какой форме?
* * *
Противоречие в теоретических определениях предмета — это прежде
всего факт, который постоянно воспроизводится движением науки. В ка¬
честве эмпирического факта противоречие в мышлении не отрицается ни
диалектиком, ни метафизиком, ни материалистом, ни идеалистом. Во¬
прос, по которому спорят, заключается в другом: каково отношение про¬
тиворечия в мышлении к объекту? Другими словами, возможно ли оно
в «истинном», «правильном» мышлении?
Логик-метафизик во что бы то ни стало старается доказать неприме¬
нимость диалектического закона о совпадении противоположностей, дохо¬
дящем до их тождества, к самому процессу мышления. Иногда такие ло¬
гики готовы даже признать, что предмет в согласии с диалектикой может
сам по себе быть внутренне противоречивым. В предмете противоречие
есть, а в мысли его быть не должно. Признать справедливость закона,
составляющего ядро диалектики, в отношении логического процесса ме¬
тафизик уже никак не может себе позволить. «Запрет» противоречия
превращается в абсолютный формальный критерий истины, в непрере¬
каемый априорный канон, в верховный принцип логики.
Эту позицию, которую иначе как эклектической назвать трудно, неко¬
торые логики стараются обосновать ссылками на практику науки. Любая
наука, если она столкнулась с противоречием в определениях предмета,
всегда старается разрешить его. Не поступает ли она в этом случае со¬
гласно с рецептом метафизики, которая любое противоречие в мышлении
считает чем-то нетерпимым, таким, от чего во что бы то ни стало следует
избавиться?
Метафизик в логике так и толкует этот момент в развитии науки.
Наука-де всегда старается избавиться от противоречий, и он ее в этом под¬
держивает. В диалектике же метафизик усматривает обратное намерение.
Это мнение основывается на непонимании, вернее, просто на незнании
того важного исторического факта, что диалектика как раз и рож¬
дается там, где метафизическое мышление (то есть мышление, не знаю¬
* Статья печатается в порядке обсуждения. — Ред.

64
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
щее и не желающее знать иной логики, кроме формальной) окончательно
запутывается в логических противоречиях, которые оно произвело на свет
именно потому, что упрямо и последовательно соблюдало «запрет» какого
бы то ни было противоречия в определениях.
Диалектика как логика и есть средство разрешения этих противоре¬
чий. Так что нет ничего нелепее, как обвинять диалектику в стремлении
нагромоздить противоречия. Неразумно видеть причину болезни в появ¬
лении врача. Вопрос может состоять лишь в одном: успешно или нет изле¬
чивает диалектика от тех противоречий, в которые впало мышление имен¬
но в результате строжайшей метафизической диеты, безусловно запре¬
щающей всякое противоречие; если успешно, то как она это делает.
Обратимся к анализу наглядного примера, типичного случая
того, как горы логических противоречий были произведены на свет имен¬
но с помощью абсолютизированной формальной логики, а рационально
разрешены только с помощью логики диалектической. Мы имеем в виду
историю политической экономии, историю разложения рикардианской
школы и возникновения экономической теории Маркса. Выход из тупика
теоретических парадоксов и антиномий, в которые уперлась эта школа,
был найден, как известно, только Марксом, и найден как раз с помощью
диалектики как логики.
То, что теория Рикардо была насквозь логически противоречивой,—
это открыл вовсе не Маркс. Это прекрасно видели и Мальтус, и Сисмонди,
и Мак-Куллох, и Прудон. Но только Маркс смог понять действительный
характер противоречий трудовой теории стоимости. Рассмотрим вслед за
Марксом одно из них, самое типичное и острое,— антиномию закона стои¬
мости и закона средней нормы прибыли.
Закон стоимости Давида Рикардо устанавливает, что живой челове¬
ческий труд есть единственный источник и субстанция стоимости. Это ут¬
верждение Рикардо было огромным шагом вперед по пути к объективной
истине. Но прибыль — тоже стоимость. При попытке выразить ее теоре¬
тически, то есть через закон стоимости, получается явное логическое
противоречие. Прибыль — это новая, вновь созданная стоимость, точнее,
часть этой новой стоимости. Это — абсолютно верное аналитическое опре¬
деление. Новую стоимость производит только новый труд. Но совершенно
очевидный эмпирический факт, что величина прибыли вовсе не определяет¬
ся количеством затраченного на ее производство живого труда. Она зави¬
сит исключительно от величины капитала в целом и ни в коем случае не
от величины той его части, которая идет на заработную плату. Даже еше
парадоксальнее: прибыль тем больше, чем меньше живого труда потреб¬
лено при ее производстве.
Закон средней нормы прибыли, устанавливающий зависимость разме¬
ра прибыли от величины капитала в целом, и закон стоимости, устанавли¬
вающий, что только живой труд производит новую стоимость, становятся в
теории Рикардо в отношение прямого, взаимоисключающего противоре¬
чия. Тем не менее оба закона определяют один и тот же предмет (при¬
быль). Эту антиномию со злорадством отметил Мальтус.
Здесь-то и заключалась проблема, абсолютно не разрешимая с помо¬
щью принципов формальной логики. И если мысль пришла здесь к анти¬
номии, к логическому противоречию, то диалектику в этом винить труд¬
но. Ни Рикардо, ни Мальтус о пей и понятия не имели. Оба знали только
локковскую теорию познания и соответствующую ей (а именно формаль¬
ную) логику. Каноны последней были для них бесспорными и единствен¬
ными. Всеобщий закон (в данном случае закон стоимости) эта логика оп¬
равдывает только в том случае, если он показан как непосредственно об¬
щее эмпирическое правило, под которое подводятся без противоречия все
без исключения факты.
Обнаружилось, что такого отношения между законом стоимости и
формами его собственного проявления как раз и нет. Прибыль, как только

К ВОПРОСУ О ПРОТИВОРЕЧИИ В МЫШЛЕНИИ
65
ее пытаются выразить теоретически, то есть понять через закон стоимост ,
вдруг оказывается нелепым противоречием. Если закон стоимости всео щ,
то прибыль принципиально невозможна. Своим существованием она опро¬
вергает абстрактную всеобщность закона стоимости, закона своего со
ственного существования.
Творец трудовой теории стоимости заботился прежде всего о соответ¬
ствии теоретических суждений предмету. Он трезво и даже цинично выра¬
жал реальное положение дел, и естественно, что последнее, чреватое не¬
разрешимыми антагонизмами, и в мышлении предстает как система конф¬
ликтов, антагонизмов, логических противоречий. Это обстоятельство, в
котором буржуазные теоретики усматривали свидетельство слабости и не¬
разработанности теории Рикардо, свидетельствовало как раз об обрат¬
ном — о силе и объективности его теории.
Когда же ученики и последователи Рикардо делают главной своей за¬
ботой уже не столько соответствие теории предмету, сколько согласование
уже выработанных теоретических определений с требованиями формаль¬
но-логической последовательности, с канонами формального единства тео¬
рии, тогда и начинается разложение трудовой теории стоимости.
Маркс пишет о Джемсе Милле: «К чему он стремится — это формаль¬
но-логическая последовательность. С него поэтому начинается разложе¬
ние рикардианской школы» («Теории прибавочной стоимости», т. III,
1936, стр. 63).
В действительности, как показал Маркс, всеобщий закон, закон стои¬
мости, находится в отношении взаимоисключающего противоречия с эмпи¬
рической формой своего собственного проявления — с законом средней
нормы прибыли. Это — реальное противоречие реального
объекта. И ничего удивительного нет в том, что при попытке прямо и
непосредственно подвести один закон под другой получается нелепое ло¬
гическое противоречие.
Когда же при этом все-таки продолжают предпринимать попытки не¬
посредственно и без противоречия согласовать стоимость и при¬
быль, то и получается проблема, разрешение которой, по выражению
Маркса, «гораздо более невозможно, чем квадратура круга... Это просто
попытка представить существующим то, чего нет» (там же, стр. 65—66).
Метафизически мыслящий теоретик, столкнувшись с таким парадо¬
ксом, неизбежно толкует его как результат «ошибок», допущенных
мыслью ранее, при выработке и формулировке всеобщего закона.
Естественно, что и разрешение парадокса он ищет на пути чисто фор¬
мального анализа теории, на пути «уточнения понятий», «исправления вы¬
ражений» и т. п. По поводу такого подхода к решению вопроса Маркс
пишет: «Противоречие между общим законом и развитыми далее конкрет¬
ными отношениями должно здесь разрешаться... путем прямого подчи¬
нения и непосредственного приспособления конкретного к абстрактному.
И это именно должно быть достигнуто путем словесной фикции, путем
изменения правильных названий вещей. Здесь в действительности полу¬
чается словопрение, так как реальные противоречия, которые не разреше¬
ны реально, должны быть разрешены фразами» (там же, стр. 66).
Если всеобщий закон противоречит эмпирически общему положению
вещей, то эмпирик сразу видит выход в том, чтобы изменить формулиров¬
ку всеобщего закона с таким расчетом, чтобы эмпирически общее непо¬
средственно подводилось под нее. На первый взгляд это кажется вер¬
ным: если мысль противоречит фактам, то следует изменить мысль, при¬
вести ее в соответствие с «общим», непосредственно данным на поверхно¬
сти явлений. На самом деле это теоретически ложный путь, и на этом лож¬
ном пути рикардианская школа в итоге приходит к полному отказу от тру¬
довой теории стоимости. Теоретически выявленный Давидом Рикардо все¬
общий закон приносится в жертву грубой эмпирии, а грубый эмпиризм уже
неизбежно превращается в «ложную метафизику, в схоластику, которая с
5.	«Вопросы философии» № 4.

66
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
Мучительным усилием старается непосредственно вывести из общего зако¬
на или объяснить согласно с ним посредством простой формальной аб¬
стракции неопровержимые явления эмпирической действительности»
(К. Маркс «Теории прибавочной стоимости», т. 1, 1936, стр. 100).
Формальная логика и абсолютизирующая ее метафизика знают толь¬
ко два пути разрешения противоречий в мышлении. Первый путь состоит в
том, чтобы подогнать всеобщий закон под непосредственно общее, эмпири¬
чески очевидное положение дел. На этом пути происходит утрата понятия
стоимости. Второй путь заключается в том, чтобы представить внутреннее
противоречие, выразившееся в мышлении в виде логического противо¬
речия, как внешнее противоречие двух вещей, каждая из которых сама по
себе непротиворечива. Это и называется сведением внутреннего противо¬
речия к противоречию «в разных отношениях или в разное время».
Этот путь избрала так называемая «профессорская форма разложе¬
ния теории». Не объясняется прибыль из стоимости без противоречия? Ну
и что же! Не нужно упорствовать в односторонности, нужно допустить, что
прибыль в действительности происходит не т о л ь к о из труда, но и из
многих других факторов. Нужно принять во внимание и роль земли, и роль
машин, и роль спроса и предложения, и многое, многое другое. Дело, мол,
не в противоречиях, а в полноте...
Так и рождается знаменитая триединая формула вульгарной эконо¬
мии: «капитал — процент, земля — рента, труд — заработная плата».
Логического противоречия, правда, здесь нет, но зато есть простая не¬
лепость, подобная «желтому логарифму», как едко замечает Маркс. Ло¬
гическое противоречие исчезло, но вместе с ним исчез и теоретический
подход к вещам вообще.
Вывод таков: не всякий способ разрешения противоречий приводит
к развитию теории. Два перечисленных способа приводят к такому их
разрешению, которое тождественно превращению теории в беспросвет¬
ную эмпирическую эклектику. Теория есть вообще только там, где есть
сознательное и принципиально проведенное стремление понять все осо¬
бенные явления как необходимые модификации одной и той же всеобщей
конкретной субстанции, в данном случае субстанции стоимости — живого
человеческого труда.
Единственным теоретиком, которому удалось разрешить логические
противоречия рикардианской теории так, что получилось не разложение, а
действительное развитие трудовой теории стоимости, был, ка>к извест¬
но, Карл Маркс. В чем заключается его диалектико-материалистический
способ разрешения антиномии? Прежде всего следует констатировать,
что реальные противоречия, выявленные Давидом Рикардо, в системе
Маркса не исчезают. Более того, они предстают здесь как необходи¬
мые противоречия самого объекта, а вовсе не как результат ошибочности
мысли, неточностей в определениях и т. п. В первом томе «Капитала», на¬
пример, доказывается, что прибавочная стоимость есть исключительный
продукт той части капитала, которая затрачена на заработную плату,
превратилась в живой труд, то есть переменной части. Положение из
третьего тома, однако, гласит: «Как бы то ни было, в итоге оказывается,
что прибавочная стоимость ведет свое происхождение одновременно от
всех частей приложенного капитала» (К- Маркс «Капитал», т. III,
1955, стр. 40).
Между первым и вторым положением развита целая система, целая
цепь опосредующих звеньев, тем не менее между ними сохранилось от¬
ношение взаимоисключающего противоречия, подпадающего под «запрет»
формальной логики. Именно поэтому вульгарные экономисты после выхо¬
да в свет третьего тома «Капитала» с торжеством заявляли, что Маркс
не выполнил своих обещаний, что антиномии трудовой теории стоимости
остались им не разрешенными и что, следовательно, весь «Капитал» есть
не более как спекулятивно-диалектический фокус.

К ВОПРОСУ О ПРОТИВОРЕЧИИ В МЫШЛЕНИИ
67
Всеобщее, таким образом, и в «Капитале» противоречит своему осо¬
бенному проявлению, и противоречие между ними не исчезает оттого, что
между ними развита целая цепь опосредующих звеньев. Напротив, как
раз это и доказывает, что антиномии трудовой теории стоимости — это во¬
все не «логические» (то есть чисто субъективные, из неряшливости или
нечеткости определений вытекающие) противоречия, а реальные противо¬
речия объекта, правильно выраженные Давидом Рикардо, хотя и непоня¬
тые им. В «Капитале» антиномии трудовой теории стоимости вовсе ке
упраздняются как нечто «субъективное». Они здесь оказываются поня¬
тыми, то есть снятыми в составе более глубокого и конкретного тео¬
ретического понимания. Иными словами, они сохранены, но утратили
характер «логических» противоречий, превратились в абстрактные момен¬
ты конкретного понимания экономической действительности. И это не уди¬
вительно: любая конкретная развивающаяся система заключает в своем
составе противоречие как принцип своего саморазвития и как форму, в
которую это развитие отливается.
В этом плане очень показательно сопоставление анализа стоимости у
метафизика Рикардо и у диалектика Маркса.
Рикардо, как известно, не дал анализа стоимости по ее форме. Его аб¬
стракция стоимости, с одной стороны, неполна, с другой стороны, фор¬
мальна и именно потому неверна.
В чем Маркс видит полноту и содержательность анализа стоимости,
которых недостает Давиду Рикардо?
Прежде всего в том, что стоимость есть живое, конкретное противоре¬
чие. Рикардо показал стоимость только со стороны ее субстанции, то есть
понял труд как субстанцию стоимости. Если воспользоваться философским
выражением из гегелевской «Феноменологии духа», Маркс понял стои¬
мость не только как субстанцию, но также и как субъект. Стоимость
предстала как субстанция-субъект всех развитых форм и категорий
политической экономии. С этого пункта и начинается сознательная диа¬
лектика в этой науке. Ибо «субъект» в понимании Маркса (в данном
случае он пользуется терминологией «Феноменологии духа») — это
прежде всего реальность, разворачивающаяся через свои внутренние
противоречия.
Присмотримся поближе к его анализу стоимости. Непосредственно ис¬
следуется прямой безденежный обмен товара на товар. В обмене, в ходе
которого один товар замещается другим, стоимость только проявляется,
только выражается, но ни в коем случае не создается. Проявляется она
так: один товар играет роль относительной стоимости, а другой, противо¬
стоящий ему,— роль эквивалента. При этом «один и тот же товар в одном
и том же выражении стоимости не может принимать одновременно обе
формы. Более того: последние полярно исключают друг друга»
(К. Маркс «Капитал», т. I, 1955, стр. 55).
Метафизик, несомненно, обрадуется, увидев это положение: две взаи¬
моисключающие экономические формы не могут совместиться одновремен¬
но в одном товаре! Но значит ли это, что Маркс отвергает возможность со¬
впадения взаимоисключающих определений в объекте и его понятии? Как
раз наоборот.
Дело в том, что речь пока и не идет о понятии стоимости, о стои¬
мости как таковой. Приведенный отрывок венчает анализ формы
обнаружения стоимости. Сама же стоимость остается пока по-преж-
нему таинственной и теоретически невыраженной сущностью каждого
из товаров. На поверхности явлений она предстает действительно так,
что видны две абстрактно-односторонние формы ее обнаружения. Но
сама стоимость не совпадает ни с одной из этих форм, ни с их простым
механическим «единством». Она есть нечто третье, нечто более глубоко
лежащее.
Холст как товар в одном отношении, в отношении к своему владель¬

68
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
цу, предстает прежде всего как только относительная стоимость. В отно¬
шении к нему холст не может быть одновременно и эквивалентом.
Но дело выглядит так только с абстрактн о-о дносторонней
точки зрения. Ведь точка зрения владельца холста абсолютно равноправ¬
на с точкой зрения владельца сюртука, а с этой позиции отношение вы¬
глядит как раз обратным. Это вовсе не два разных отношения, а одно
конкретное объективное отношение, взаимное отношение двух товаро¬
владельцев. И с этой конкретной точки зрения каждый из двух това¬
ров — и холст и сюртук — взаимно измеряют друг в друге свою стои¬
мость и взаимно же служат материалом, в котором эта стоимость из¬
меряется. Иными словами, каждый из них взаимно предполагает, что в
другом товаре осуществлена «эквивалентная» форма стоимости, та самая
форма, в которой этот последний находиться не может уже потому, что
он предстает в форме «относительной» стоимости.
Иначе говоря, реально совершающийся обмен предполагает, что
каждый издвух взаимно соотносящихся в нем товаров принимает на
себя сразу обе экономические формы обнаружения стоимости: он и изме¬
ряет свою стоимость и служит материалом для выражения стоимости дру¬
гого товара. И если с абстрактно-односторонней точки зрения каждый из
них находится только в одной форме, выступает как относительная стои¬
мость «в одном отношении» и как эквивалент «в другом отношении», то с
конкретной точки зрения, то есть на самом деле, каждый из товаров о д-
новременно и притом внутри одного и того же отноше¬
ния находится в обеих взаимоисключающих формах выражения стои¬
мости.
Если этого нет, если два товара взаимно не признали друг друга экви¬
валентами, то обмена попросту не происходит. Если же обмен реально
произошел, то это значит, что в каждом из двух товаров совместились обе
полярно исключающие формы стоимости.
Что же получается, скажет метафизик, выходит, что Маркс противо¬
речит сам себе? То говорит, что две полярные формы выражения стоимо¬
сти не могут совместиться в одном товаре, то утверждает, что в реальном
обмене они в'се-таки как-то совмещаются.
А значит это следующее: конкретное рассмотрение вещи опровергает
результат, полученный с абстрактно-односторонней точки зрения на нее,
показывает его как неистинный. Истина же товарного обмена заключается
как раз в том, что осуществляется положение, абсолютно невозможное с
точки зрения абстрактно-одностороннего взгляда.
В виде противоречия «в разных отношениях», как показывает анализ,
осуществляется проявление чего-то иного, а именно абсолютного содержа¬
ния каждого из товаров, его стоимости, внутреннего противоречия
стоимости и потребительной стоимости. Маркс пишет: «Скрытая в товаре
внутренняя противоположность потребительной стоимости и стоимости вы¬
ражается, таким образом, через внешнюю противоположность, т. е. через
отношение двух товаров, в котором один товар — тот, стоимость которого
выражается,— непосредственно играет роль лишь потребительной стоимо¬
сти, а другой товар — тот, в котором стоимость выражается,— непосред¬
ственно «грает роль лишь меновой стоимости. Следовательно, простая
форма стоимости товара есть простая форма проявления заключающейся
в нем противоположности потребительной стоимости и стоимости» («Капи¬
тал», т. 1, стр. 68).
С точки зрения логики это место чрезвычайно поучительно. Метафи¬
зик, столкнувшись с фактом совпадения противоречащих определений в
понятии, в суждении о вещи, скажет, что это — неистинное теоретическое
выражение, что на самом деле этого не может быть, и всегда постарается
свести внутреннее противоречие к внешнему противоречию двух вещей,
каждая из коих, по его мнению, внутренне непротиворечива, к противоре¬
чию «в разных отношениях» или «в разное время».

К ВОПРОСУ О ПРОТИВОРЕЧИИ В МЫШЛЕНИИ
69
Маркс поступает как раз наоборот. Он показывает, что в противоре¬
чии внешнего порядка лишь внешним образом проявляется скрытое в каж¬
дой из взаимоотносящихся вещей внутреннее противоречие.
В итоге стоимость предстает как внутреннее отношение товара к
самому себе, внешним образом обнаруживающееся через отношение
к другому товару. Другой товар играет здесь лишь роль зеркала, в ко¬
тором отражается внутренне противоречивая природа товара, выра¬
жающего свою стоимость.
Говоря философским языком, внешнее противоречие предстает лишь
как явление, а отношение к другому товару — как опосредованное через
отношение к другому товару отношение товара к самому себе.
Это внутреннее отношение, отношение к самому себе, и есть
стоимость как абсолютное экономическое содержание каждого из
взаимно соотносящихся товаров.
Метафизик всегда старается свести внутреннее отношение к внеш¬
нему. Для него противоречие в одном отношении — это показатель аб¬
страктности знания, показатель смешения разных планов абстракции
и т. п., а внешнее противоречие — показатель «конкретности» знания.
Для Маркса, наоборот, если предмет предстал в мышлении лишь как
внешнее противоречие, то это показатель односторонности, поверхност¬
ности знания. Значит, знание не уловило внутреннего противоре¬
чия, а уловило лишь внешнюю форму его обнаружения. Диалектика все¬
гда обязывает за отношением к другому видеть скрытое за ним отноше¬
ние к самому себе, внутреннее отношение вещи.
Разница между диалектикой и метафизикой вовсе не состоит в том,
что первая признает только внутренние противоречия, а вторая—толь¬
ко внешние. Метафизика действительно старается всегда свести внутрен¬
нее противоречие к противоречию «в разных отношениях», отрицая объек¬
тивное значение за внутренним противоречием. Диалектика же отнюдь не
сводит одно к другому. Она признает объективность и тех и других. Дело
не в сведении внешнего противоречия к внутреннему, а в том, чтобы из
внутреннего вывести внешнее и тем самым понять и то и другое в их
объективной необходимости. При этом диалектика не отрицает того фак¬
та, что внутреннее противоречие всегда выступает в явлении в виде
внешнего противоречия.
Непосредственное совпадение взаимно исключающих друг друга эко¬
номических определений (стоимости и потребительной стоимости) в каж¬
дом из двух столкнувшихся в обмене товаров и есть истинное теоретиче¬
ское выражение сущности простого товарного обмена. Эта сущность и
есть стоимость.
Понятие стоимости (в отличие от внешней формы ее обнаружения в
акте обмена) характеризуется с логической стороны тем, что она пред¬
стает как непосредственное противоречие, как непосредственное совпаде¬
ние двух полярно исключающих друг друга форм экономического бытия.
Таким образом, в реальном акте обмена осуществляется то, что с точ¬
ки зрения абстрактного (формально-логического) рассудка представляет¬
ся невозможным,— непосредственное тождество противоположностей. Это
есть теоретическое выражение того реального факта, что прямой товар¬
ный обмен не есть такая форма, в которой общественный обмен веществ
мог бы совершаться гладко, без коллизий, без конфликтов, без противоре¬
чий и кризисов.
Прямой товарный обмен не в состоянии выразить общественно необ¬
ходимую меру затраты труда в разных отраслях общественного производ¬
ства, то есть стоимость. Поэтому-то стоимость в пределах простой товар¬
ной формы и остается неразрешенной и неразрешимой антиномией. Здесь
товар и должен и не может находиться в обеих полярных формах
выражения стоимости, а следовательно, реальный обмен по стоимости не¬
возможен. Но это все-таки как-то происходит, так или иначе обе полярные

70
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
формы стоимости как-то совмещаются в каждом товаре. Антиномия без¬
выходная. И весь гений Маркса состоит как раз в том, что он понял и тео¬
ретически выразил ее.
Поскольку обмен йерез рынок остается единствеййой и всеобщей
формой общественного обмена веществ, постольку антиномия стоимости
находит свое решение в движении самого товарного рынка. Он сам со¬
здает средства «размещения» своих собственных противоречий. Так рож¬
даются деньги. Обмен становится не непосредственным, а опосредован¬
ным — через дейьги. И совпадение взаимоисключающих экономических
форм в товаре как будТо прекращается. Оно предстает как бы расщеплен¬
ным на два «разных Отношения»: на акт продажи (акт превращения по¬
требительной стоимости В стоимость) и На акт покупки (акт йревращения
стоимости в потребительную стоимость). Два антиномически взаимоис¬
ключающих по своему экономическому содержанию акта уже йе совпада¬
ют тут непосредственно, а совершаются в разное время й в раЗйЫх местах
рынка.
Антиномия на первый взгляд кажется разрешенной по всем прави¬
лам формальной логики — в противоречие в разных отноШейййх и в раз¬
ное время. Но сходство это чисто Вйешнее. На самом деле антиномия
в ойределениях вовсе йе исчезла, а лишь приняла новую форму своего
выражения. Деньги вовсе не становятся абсолютно чистой «стоимостью»,
а товар — столь же ййстой «потребительной стоимостью». И товар
и деньги по-прежнему чреваты внутренним противоречием, й это проти¬
воречие по-прежнему выражается в мышлении в форме Противоречия
в определениях, притом неразрешенного и неразрешимого й тут. Это
реальное противоречие йВйым образом обнаруживается, правда, только
Изредка, а именно ё кризисах. Но тем сильнее оно дает себя Почувст¬
вовать.
«Только товар — Деньги», говорит товаровладелец в то Время, когда
это противоречие не проявляется на поверхности. «Только деньги — то¬
вар», вопит ой прямо противоположным образом во время кризиса, оп¬
ровергая свое собственное абстрактное суждение. Теоретическое же,
конкретное мышление Маркса показывает, что внутренняя противопо¬
ложность экономических определений денег существует в каждый миг, и
тогда, когда она не проявляется очевидным, наглядным образом, а за¬
таена и в товаре и в деньгах, когда все идет по видимости благополучно
и противоречие кажется разрешенным раз и навсеТда.
В теоретических определениях денег полностью сохраняется выявлен¬
ная ранее антиномия стоимости. Эта йервоначальная антйномия по-преж¬
нему составляет «простую сущность» и товара и денег, хоТй на поверх¬
ности явлений эта внутренняя противоречивость и оказалась погашенной,
распалась на два «разных отношения». Эти два «разных отношений» по-
прежнему, как и при йрямом обмене товара на товар, составляют внутрен¬
нее единство, сохраняющееся во всей его остроте и напряженности и в
товаре и в деньгах, а следовательно, и в теоретических определениях того
и другого.
Стоимость по-прежнему остается внутренне противоречивым Отноше¬
нием товара к самому себе. Правда, это отношение на поверхности обна¬
руживается уже не через прямое отношение к другому такому Же то¬
вару, а через отношение к деньгам. Деньги же выступают в этом свете как
то средство, с помощью которого осуществляется взаимное, встречное пре¬
вращение двух первоначально выявленных полюсов выражения стоимости
(стоимости и потребительной стоимости).
С этой точки зрения вся логическая структура «Капитала» вырисо¬
вывается с новой, очень важной стороны. Любая конкретная категория
предстает как одна Из метаморфоз, через которую проходят стоимость и
потребительная стоимость в процессе их взаимного превращения друг в
Друга.

К ВОПРОСУ О ПРОТИВОРЕЧИИ В МЫШЛЕНИИ
71
Становление товарно-капиталистической системы в теоретическом
анализе Маркса выступает как процесс усложнения той цепи опосредую¬
щих звеньев, через которые вынуждены проходить оба взаимно тяготею¬
щих и одновременно взаимно исключающих друг друга полюса стоимости.
Путь взаимного превращения стоимости и потребительной стоимости ста¬
новится все длиннее и сложнее, напряжение между полюсами растет И
растет. Относительное и временное разрешение его осуществляется через
кризисы, окончательное — в социалистической революции.
Такой подход к вещам сразу ориентирует мышление в анализе любой
формы экономической связи этой системы. В самом деле, как товарный
рынок находит относительное разрешение своих объективных противоре¬
чий в рождении денег, так и теоретические определения денег в «Капи¬
тале» служат средством относительного разрешения теоретического проти¬
воречия, выявленного в анализе простой формы стоимости.
В пределах простой формы стоимости антиномия стоимости остаеТСй
неразрешимой. Она и фиксируется мышлением в виде противоречия В
понятии стоимости. Единственно верное логическое разрешение этой анти¬
номий состоит в прослеживании того, как она разрешается объективно,
на практике, в ходе самого движения товарного рынка. В Открытий той
новой реальности, которая развилась в силу невозможности разрешить
первоначально выявленное объективное противоречие, и заключается дви¬
жение исследующей мысли.
Таким образом, сам ход теоретической мысли становится Не беспоря¬
дочным блужданием, а строго целенаправленным процессом. МыШДейиё
здесь обращается к эмпирическим фактам в поисках условий, данных* ко¬
торых Недостает для решения четко сформулированной заДачй, ПрОбЛёМЫ.
Поэтому оно предстает как процесс постоянного разрешения проблем* вы¬
двигаемых самим же исследованием эмпирических фактов. Исследование
товарно-денежного обращения приводит К антиномии. Маркс пишет:
«Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмеНЙЙаютСя эквивален¬
ты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обменИЗайэТ-
ся не-эквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости»
(«Капитал», т. I, стр. 170).
Итак, заключает Маркс, капитал не может возникнуть из обращения
и столь же не может возникнуть вне обращения. Он должен возникнуть
«в сфере обращения и в то же время не в сфере обращения. Таковы усло¬
вия проблемы. Hie Rhodus, hie salta! [«Вот Родос, здесь прыгай!»] (там
же, стр. 173).
Эта форма постановки проблемы у Маркса вовсе не случайна и не
есть просто риторический прием. Она связана с самим существом диалек¬
тического метода развития теории, следующего за развитием действи¬
тельного объекта. Постановке вопроса соответствует и решение. Пробле¬
ма, вставшая в мышлении в форме противоречия в определении, может
быть решена только в том случае, если теоретику (как и реальному вла¬
дельцу денег) «посчастливится открыть в пределах сферы обращения,
т. е. на рынке, такой товар, сама потребительная стоимость которого обла¬
дала бы оригинальным свойством быть источником стоимости,— такой
товар, фактическое потребление которого было бы процессом овеществ¬
ления труда, а следовательно, процессом созидания стоимости» (там же).
Объективная реальность всегда развивается через возникновение
внутри нее конкретного противоречия, которое и находит свое разрешение
в порождении новой, более высокой и сложной формы развития. Внутри
исходной формы развития противоречие неразрешимо. Будучи выражено
в мышлении, оно, естественно, выступает как противоречие в определени¬
ях понятия, отражающего исходную стадию развития. И это не только
правильная, но единственно правильная форма движения исследующей
мысли, хотя в ней и имеется противоречие. Такого рода противоречие в
определениях разрешается не путем «уточнения понятия», отражающего

72
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
данную форму развития, а путем дальнейшего исследования фактической
действительности, путем отыскания той другой, новой, высшей формы
развития, в которой исходное противоречие находит свое действительное,
фактическое, эмпирически констатируемое разрешение.
Старая логика не случайно обходила такую важнейшую логическую
форму, как «вопрос». Это связано с тем, что реальные вопросы, реальные
проблемы, возникающие в движении исследующей мысли, всегда выраста¬
ют перед мышлением в виде противоречий в определении, в теоретиче¬
ском выражении фактов. Конкретное противоречие, возникшее в мышле¬
нии, и ориентирует на дальнейшее и притом целенаправленное рассмотре¬
ние фактов, на отыскание и анализ именно тех фактов, которых недостает
для решения проблемы, для разрешения именно данного теоретического
противоречия.
И если в теоретическом выражении действительности противоречие
возникло с необходимостью из самого хода исследования, то это не есть
так называемое логическое противоречие, хотя бы оно обладало фор¬
мальными признаками такового, а есть логически правильное выражение
действительности. И, наоборот, логическим противоречием, которого
не должно быть в теоретическом исследовании, приходится признать про¬
тиворечие терминологически-семантического происхождения и свойства.
Такого рода противоречия в определениях и обязан выявлять формальный
анализ. Здесь формально-логический запрет противоречия полноправен.
Строго говоря, он касается употребления терминов, а не процесса движе¬
ния понятий. Последнее — предмет диалектической логики. Но в этом
случае господствует другой закон — закон единства, совпадения противо¬
положностей, притом совпадения, доходящего до их тождества. Именно
он составляет подлинное ядро диалектики как логики мышления, сле¬
дующего за развитием действительности.
Это обстоятельство, по-видимому, нельзя не учитывать при дальней¬
шей разработке вопроса о противоречии как в диалектической, так и
в формальной логике.

Диалектика Гегеля и русская
философия XIX века
Член-корреспондент АН СССР М. Т. ИОВЧУК
В истории человеческой культуры огромное значение имели и ныне
имеют идейные связи между философскими учениями различных народов
и стран. Так, передовые направления русской философии XVIII—XIX ве¬
ков, самостоятельные и оригинальные по характеру, разнообразные и бо¬
гатые по содержанию, развивались в тесной связи с прогрессивной фило¬
софией Запада, под влиянием лучших ее учений. Одним из самых ярких
проявлений тесных идейных связей между различными течениями фило¬
софской мысли стран Западной Европы и философской мыслью России
явилось распространение в России XIX века философских идей Гегеля и
борьба вокруг них между прогрессивными и реакционными направления¬
ми русской философской мысли.
Вопрос об отношении русской мысли XIX века к философии Гегеля в
течение более чем ста лет является предметом дискуссий на страницах
многих книг и журналов.
До последнего времени все попытки решения этого вопроса предста¬
вителями антимарксистского лагеря и особенно авторами вышедших за
границей книжек Б. Яковенко, Д. Чижевским, Н. Бердяевым, Н. Лосским
и другими белоэмигрантами оказались в научном отношении несостоя¬
тельными, ибо авторы этих книг исходят из реакционных политических
позиций и тенденциозно, враждебно относятся как к материализму, таки
к диалектике. Процесс развития философской мысли в России (большин¬
ства ее направлений) они либо объявляют простым подражанием запад¬
ноевропейскому идеализму, особенно немецкому (Яковенко, Чижевский
и др.), либо воскрешают религиозно-мистические концепции (Бердяев,
Лосский и др.), согласно которым русская философия была якобы чужда
западноевропейской цивилизации, следовала лишь «самобытной тради¬
ции» (под которой подразумевается религиозно-мистическое и великодер¬
жавно-националистическое «самосознание»), враждебна диалектике и
рационализму. Гегель нередко «причесывается» под «христианского фи-
лософа»-интуитивиста (например, в книжках Бердяева, Лосского, Зень-
ковского).
К сожалению, советские философы, активно разоблачавшие космо¬
политические концепции о полной зависимости русской мысли от запад¬
ноевропейского идеализма, очень запоздали с критикой религиозно-ми¬
стической фальсификации истории русской философии, неправильного
освещения взаимоотношений русской философской мысли с западноевро¬
пейской философией.
В своих оценках философии Гегеля и ее роли в развитии русской и
всей мировой философской мысли советские ученые, как правило, в прин¬
ципе следовали марксистской точке зрения. Оценки гегелевской филосо¬
фии, ее диалектического метода, данные Марксом, Энгельсом, Лениным,
прочно вошли в идейный арсенал советской науки.
Вместе с тем в освещении вопроса о распространении гегелевской
философии в России и ее влиянии на развитие русской философии совет¬

74
М. Т. ИОВЧУК
скими исследователями были допущены извращения и ошибки. В 20-х и
начале 30-х годов в нашей литературе не встретили должного отпора
либерально-космополитические писания Г. Шпета, Э. Радлова и других
буржуазных историков, книжки которых о русской философии были
изданы в СССР, а также писания белоэмигрантов, изображавших рус¬
скую философию как рабское подражание философским учениям Запад¬
ной Европы, особенно немецкому идеализму. Нередко в работах фило¬
софов того времени, находившихся под влиянием меныневиствующего
идеализма, русская философская мысль XIX века рассматривалась просто-
напросто как немецкая философия, перенесенная на русскую почву. В ра¬
ботах философов, находившихся под влиянием механицизма, принижа¬
лась роль диалектики Гегеля в становлении марксизма, а ее влияние на
русскую мысль объявлялось вредным.
С помощью Коммунистической партии Советского Союза неправиль¬
ные представления о гегелевской философии и ее влиянии в России были
преодолены, выяснена и доказана самостоятельность русской передовой
философской мысли. Советская наука установила зависимость русской
философии прежде всего от социально-исторических условий, от борьбы
классов в России, тесную связь ее с освободительным движением России
и Запада, с русской и мировой наукой, с выдающимися достижениями
западноевропейской философской мысли, особенно с французским просве¬
щением и материализмом XVIII века, с утопическим социализмом Запа¬
да, с классической немецкой философией.
Однако в ряде работ по истории философии, вышедших в последнее
десятилетие, в том числе и в некоторых моих работах, роль классической
немецкой философии в истории русской философской мысли освещалась
односторонне и преуменьшалась; рассматривалась лишь одна сторона
вопроса. Доказывая самостоятельность и исторические особенности раз¬
вития передовой русской философии XIX века, выясняя коренные отличия
революционных взглядов и материалистических учений русской револю¬
ционной демократии от консервативных социально-политических взгля¬
дов и идеалистических учений немецких философов, авторы работ по
истории русской философии нередко забывали другую, не менее важную
сторону вопроса: они не показывали плодотворного влияния революцион¬
ного в своей основе диалектического метода Гегеля на философские уче¬
ния русских прогрессивных мыслителей, в том числе и революционных
демократов. Из формулы: немецкая философия конца XVIII — начала
XIX века есть аристократическая реакция на французскую буржуазную
революцию и французский материализм — делались неправильные, одно¬
сторонние выводы, в частности, утверждалось, будто идеи классической
Немецкой философии в России были знаменем помещичье-аристократиче-
ской реакции. В связи с этим иногда замалчивался и не освещался тот ис¬
торический факт, что прогрессивные идеи классической немецкой филосо¬
фии, И прежде всего диалектика Гегеля, находили большой отклик у пере¬
довых людей России, у деятелей ее освободительного движения, особенно
Э 30-е—50-е годы XIX века. Все эти и подобные им отступления от исто¬
рической правды, нанесшие ущерб общественной науке, в том числе и
истории русской философии, исправляются ныне советскими учеными по
инициативе КПСС и под ее руководством.
Г. В. Плеханов был совершенно прав, когда писал: «Между теми
науками, которые у французов называются «sciences morales et politiques»,
нет ни одной, которая не испытала на себе могучего и, в высшей степени,
плодотворного влияния гегелевского гения. Диалектика, логика, история,
право, эстетика, история философии и история религии приняли новый вид,
благодаря толчку, полученному ими от Гегеля» (Соч., т. VII, стр. 29),
Философская система Гегеля, охватившая все отрасли общественного
знания, имела международное значение и была воспринята передовыми
философами различных стран, в том числе и России.

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА
75
Если в первой трети XIX века идеи гегелевской философии лишь
спорадически проникали в Россию, а некоторые течения философской
мысли находились еще под влиянием философии Шеллинга, то в 30-е и
особенно в 40-е годы XIX века философия Гегеля получает довольно широ¬
кое распространение в русском образованном обществе и находит живой
отклик у представителей самых различных течений русской мысли.
К философии Гегеля обратили свой взор сторонники помещичье-
дворянской идеологии, искавшие в немецком идеализме, в его реакционных
социально-политических теориях средство борьбы с приобретавшими все
большую популярность идеями революции и материализма, к ней обрати¬
ли свой взор также прогрессивные и революционные деятели России,
стремившиеся опереться на гегелевскую диалектику, искавшие в учении
Гегеля правильный, научный метод для объяснения закономерностей
развития общества. Какое же отношение к гегелевской философии сло¬
жилось у представителей различных идейных направлений в России вто¬
рой четверти XIX века?
Теоретики «официальной народности» и православно-догматические
«философы» стремились поставить идеалистическую немецкую филосо¬
фию, в том числе и гегелевскую, на службу религии, рассматривали ее
как составную часть религиозного мировоззрения и считали ее учением,
примиряющим веру с разумом.
Но вскоре реакционеры в рясах и без ряс начали понимать, что фи¬
лософия Гегеля с ее рационализмом и диалектикой не может удовлетво¬
рить требования религиозного догматизма. Профессор философии реак¬
ционер И. И. Давыдов, бывший ранее шеллингианцем, публикует в
1841 году статью «Возможна ли у нас германская философия?», в кото¬
рой пишет: «Окрыленная торжеством реформации, она в ослеплении своем
возмечтала руководить религией, ниспосланной свыше, да поставит че¬
ловека на путь правый и истинный. Германская современная философия
невозможна у нас по противоречию ее нашей народной жизни
религиозной, гражданской и умственной. Когда наш будущий Шеллинг
или Гегель воссоздаст свою философию, более прочную и надежную,
нежели философия германская, при благодати мудрости высшей, выска¬
занной Тем, словеса Коего не прейдут, когда прейдут земля и небо»
(Журнал «Москвитянин» № 4 за 1841 год).
Один из видных поборников «христианской философии», профессор
С. П. Шевырев, боявшийся распространения диалектических идей в Рос¬
сии, видел главный недостаток системы Гегеля в том, что «ее нельзя со¬
гласовать с истинно христианской религией».
Вскоре Гегель впал в прямую «немилость» у царских властей и уни¬
верситетского начальства. Когда гегелевское учение стали использовать
передовые люди России для обоснования идей исторической закономер¬
ности, общественного прогресса, пропаганда философии Гегеля сделалась
нежелательной. Так, попечитель Московского округа граф Строганов за¬
претил в «Московских ведомостях» даже упоминать имя Гегеля.
Немалый интерес проявили к Гегелю идеологи славянофильства
(И. Киреевский, К- Аксаков, Ю. Самарин и другие). В 30-е годы они
увлекались немецкой идеалистической философией, но отдавали пред¬
почтение Шеллингу. Впоследствии, в 40-е годы, славянофильский идеолог
А. С. Хомяков попытался создать свою философскую систему, в корне
противоположную учению Гегеля и отвергавшую многие ее начала. Он
утверждал, например, что предметом философии является не абсолютный
дух, как считал Гегель, а божественный дух. Хомяков выступил с «обличе¬
ниями» философии Гегеля. «Строгий (хотя и неполный) в своем анализе,
ничтожный в своем синтезе, гегелизм,— писал он,— в своем падении по¬
казал всю глубину духовной бездны, над которой уже давно, сама того
не зная, стояла философствующая Германия; он обличил язву, которой
исцелить не мог» (А. Хомяков. Соч. Т. I, стр. 150).

76
М. Т. ИОВЧУК
Таким образом, представители реакционных направлений русской об¬
щественной мысли 40-х годов, первоначально заигрывавшие с филосо¬
фией Гегеля и пытавшиеся использовать ее для обоснования «христиан¬
ской философии», не могли не признать, что философия Гегеля в силу
содержащихся в ней противоречий не может быть непосредственно и
прямо поставлена на службу христианскому догматизму, как и другим
религиям мира.
Идеи Гегеля нашли живой отклик у представителей либерального
направления общественной мысли 40-х годов (В. П. Боткина, П. Г. Ред-
кина, IK. Д. Кавелина и других). В 40-е годы не ослабел тот интерес к
философии Гегеля, который ясно обнаружился у этих мыслителей еще в
30-е годы в кружке Станкевича. Но вскоре многие русские гегельянцы,
особенно такие, как Б. Н. Чичерин и С. С. Гогоцкий, стали разочаровы¬
ваться в философии Гегеля. Гогоцкий в своей книге «Философский ле¬
ксикон» (1861 год) сетовал на то, что диалектика Гегеля ведет к самому
«ироническому нигилизму», к «преобладанию материализма» и т. д. Он
не без основания сокрушался по поводу того, что «не было почти никакого
препятствия материалистам заменить это нигилистическое, бессознатель¬
ное начало развития (которое есть у Гегеля.— М. И.) началом веще¬
ственным и из пего объяснять происхождение мира... Сводя все святое
только в формы видимого порядка мира, философия Гегеля заставляет
смотреть на земную жизнь, как на единственное поприще деятельности»
(«Философский лексикон», стр. 239).
«Правоверный» гегельянец Гогоцкий отказывался от философских
идей Гегеля во имя служения реакции и христианского догматизма.
Еще в 20-е — 30-е годы XIX века передовые люди России, главным
образом сторонники просветительского течения общественной мысли и
некоторые ученые-естествоиспытатели, обратили свой мысленный взор к
диалектике немецкой классической философии. Диалектический принцип
развития, обоснованный Шеллингом и Гегелем, весьма своеобразно раз¬
рабатывался в трудах по естествознанию Д. Велланского и М. Павлова и
в исследованиях Д. Веневитинова, Н. Станкевича, П. Чаадаева, Т. Гра¬
новского по истории общества, по эстетике и т. д.
В конце 30-х годов философией Гегеля начинает увлекаться Белин¬
ский, который был в то время просветителем, а в философии идеалистом,
близким к учениям Шеллинга и Фихте. В 1837 году он становится горя¬
чим сторонником идеалистической диалектики Гегеля. Увидев бесплод¬
ность бунта «критически мыслящей личности» против «действитель¬
ности», он, следуя Гегелю, стремился к философскому анализу действи¬
тельности.
В начале 40-х годов Белинский, встав на путь революционного демо¬
кратизма, постепенно отходит от гегелевского идеализма к материализ¬
му, выдвигает на первый план диалектическую идею отрицания, напол¬
няет диалектику материалистическим содержанием, освобождая ее от
реакционных выводов.
В конце 30-х — начале 40-х годов философия Гегеля становится
предметом изучения передовых русских мыслителей, тогда еще дворян¬
ских революционеров,— Герцена и Огарева. Их привлекает диалектика
Гегеля. Но диалектика Гегеля не могла быть воспринята русскими рево¬
люционными мыслителями в ее «чистом виде», ибо она не механически, а
органически была слита в системе Гегеля с философским идеализмом.
Поэтому и Герцен (в первых своих философских работах—«Дилетантизм
в науке» и «Письма об изучении природы») и Огарев в то время хотя и
стояли на позициях материализма, но не были свободны от некоторых
влияний идеализма, «непереваренной гегельянщины».
Однако нельзя утверждать, как это делали историки С. М. Соловьев
и М. М. Ковалевский, что философия Гегеля в первой половине XIX века
была единственен ой «властительницей дум» русского «образованного об¬

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА
77
щества», что в то время в России царило повальное увлечение немецкой
идеалистической философией, особенно философией Гегеля. Факты гово¬
рят о том, что в 40-е годы XIX века в России среди передовых лю¬
дей распространялись, хотя и с большими трудностями, материалисти¬
ческое учение Фейербаха, теории французских утопистов-социалистов,
социологические идеи французских историков времен реставрации;
некоторые ученые-естествоиспытатели и даже передовые общественные
деятели увлекались философскими и социологическими идеями пози¬
тивизма.
Революционные демократы 40-х — 50-х годов XIX века видели в
диалектике Гегеля важный, хотя и не единственный, идейный источник
своей философии.
Чем же объясняется большой интерес революционеров-демократов к
идеалистической диалектике Гегеля? Диалектику Гегеля они высоко оце¬
нили как отражение, хотя и в мистически абстрактной форме, действи¬
тельного хода истории природы, общества и человеческой мысли. Для
русских революционных демократов диалектика была аналогом действи¬
тельности, «раскрытием общих форм, по которым идет историческое
движение» (Чернышевский).
Недаром Чернышевский, характеризуя в своих «Очерках гоголевско¬
го периода русской литературы» суть диалектического метода Гегеля, от¬
мечал прежде всего тот факт, что этот метод нанес удар по всякому субъ¬
ективному мышлению и на первый -план поставил объективное рассмотре¬
ние действительности.
Герцен в «Былом и думах» писал: «Гегель гораздо ближе к нашему
воззрению, чем к воззрению своих последователей; таков он в первых
сочинениях, таков везде, где его гений закусывал удила и несся вперед,
забывая «Бранденбургские ворота». Философия Гегеля — алгебра рево¬
люции, она необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня
на камне от мира христианского, от мира преданий, переживших себя»
(Избранные философские произведения, т. II, стр. 185).
Диалектика Гегеля привлекала русских революционеров-демократов
в особенности тем, что она в абстрактной, как бы алгебраической, форме
раскрывала закономерность коренных изменений природы, истории, чело¬
веческой мысли.
Вместе с тем диалектический метод Гегеля позволял рассматривать
познание истины как поступательный процесс развития знаний.
Не случайно выдающиеся представители русской революционной де¬
мократии XIX века столь высоко оценивали диалектический метод. Белин¬
ский еще в 1843 году в рецензии на книгу Н. Маркевича «История Мало¬
россии» писал: «Философия Гегеля обняла собою все вопросы всеобщей
жизни,— и, если ее ответы на них иногда обнаруживаются принадлежа¬
щими уже прошедшему, вполне пережитому периоду человечества, зато
ее строгий и глубокий метод открыл большую дорогу сознанию человече¬
ского разума и навсегда избавил его от извилистых окольных дорог, по
которым оно дотоле так часто сбивалось с пути к своей цели. Гегель
сделал из философии науку, и величайшая заслуга этого величайшего
мыслителя нового мира состоит в его методе спекулятивного мышления,
до того верном и крепком, что только на его же основании и можно опро¬
вергнуть те из результатов его философии, которые теперь недостаточны
или неверны: Гегель тогда только ошибался в приложениях, когда изме¬
нял собственному методу» (Избранные философские сочинения т I
стр. 500—501).	*’	’
Русских революционных демократов привлекал в философии Гегеля
исторический подход к анализу духовной жизни человечества, ее положе¬
ние о том, что история человеческой мысли не есть галерея обманов и
заблуждений, а представляет собой процесс движения человеческой мыс¬
ли вперед, вечную смену старых идей новыми, процесс совершенство-

78
M. t. ИОВЧУК
вайи я и выработки Новых понятий, категорий, теорий, процесс, который
йе терпит застоя, догматизма.
«Ничего не может быть оШйбоЧнее,— писал Герцен,— кай отбрасы¬
вать проШедШее, служившее Для достижения настоящего, будто это раз¬
витие — внеШнйй ПоДмостка, лишенная всякого внутреннего достоинства...
НастбяЩее духа Человеческого обнимает и хранит все прошедшее... Неда¬
ром дух человеческий пОэтЫ сравнивают с морем: он в глубине своей бе¬
режет все богатства, однажды упавшие в него...» (Избранные философ¬
ские произведения, т. I, стр. 129—130).
Восприняв диалектический метод Гегеля, русские революционные де¬
мократы XIX века Проявили самостоятельность в обосновании и разра¬
ботке положений диалектики. Они стремились «наполнить» принципы
диалектики Гегеля материалистическим содержанием. Понятия, Катего¬
рии Диалектики рассматривались ими как логическое отражение форм
исторического движения в природе и обществе.
Если «берлинские профессор^» — правогегельянЦы — и их русские
адепты пытались, говоря словами Герцена, «из живого, всеобъемлющего
учения Гегеля... Сделать схоластический, безжизненный, страшный ске¬
лет», то в противоположность им русские революционные демократы
стремились материалистически обосновать диалектику Гегеля. Гегель, как
говорил Герцен, хоТел представать «природу и историю как прикладную
логику, а не логику, как отвлеченную разумность природы и истории»,
Герцен же и другие русские революционные демократы считали, что ло¬
гическое развитие идеи преходит те же фазы, что и развитйе природы и
истории.
Диалектический метод в идеалистической системе Гегеля, ограни¬
ченный вытекающими из нее реакционными выводами, в частности о том,
Что развитие абсолютного духа Получает свое завершение в прусской кон¬
ституционной монархии и т. п., русские революционеры-демократы начи¬
нает освобождать от несвойственных ему и противоречащих его природе
реакционных черт. Они придерживались более последовательной точки
зрения—о безграничности движения и развитая, о вечной смене старых
форм новыми, о непримиримой борьбе нового против старого и т. д., то
еСтЬ были сторонниками таких «логических следствий диалектики», до
которых не дошел Гегель.
Н.	Г. Чернышевский правильно отмечал в «Очерках гоголевского
периода русской Литературы», Что уже в 40-е годы XIX века передовыми
русскими мыслителями (БелйПСКИм, Герценом и другими) была «Превзой¬
дена (uberWtinden), очищена от односторонности по смыслу собственных
своих основных начал, подвергнута критике и возведена к высшей истине
фиЛософия Гегелй» (Избранные философские сочинения, т. I, стр. 680).
Русские революционные демократы выступали против злоупотребле¬
ния категорией «Всеобщности», абстракциями, которое вело к отрыву фи¬
лософской мысли от всего богатства многообразных, конкретных явлений
мира, к превращению ее в бесплодную схоластику, чуждую науке, жизни.
Нельзя не согласиться с выводами итальянского ученого Джузеппе
БерТИ, который Писал в введении к книге «Русская демократическая
мысль XIX века»: «Чем больше Читаешь труды русских демократов, тем
tBepже Делается убеждение, что эти люди, исходящие непосредственно из
романтической эпохи и идеалистической немецкой философии, преобра¬
зуют этот свой источник в оппозицию ему, в его преодоление» (см. «II
pensiro dernocratico fusSo des XIX s.», p. XXVII).
Всюду, где представлялась возможность, русские революционные де¬
мократы выступали против реакционных социально-политических взгля¬
дов И национал-Шовинистическйх высказываний Гегеля и других предста¬
вителей немецкой Идеалистической философии. Часто они бросали в адрес
ГёГеля и других немецких фиЛософов-идеалистов упреки в том, что их
философия крайне слабо связана с практической жизнью, с современной

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА
79
наукой и поэтому не может быть без коренного изменения применена в
практике, в жизИй.
Это, между прочим, признают й некоторые зарубежные исследова¬
тели. Так, современный французский Историк общественной мысли России
А. Койре в своей КИйге «Очерки по истории философской мысли в Рос¬
сии» с известным основанием отмечает, что для младшего поколения
в русском общественном движении (разночинцев и незнатных дворян)
гегелевская философия начинала в то время терять свою былую практи¬
ческую ценность.
«Когда они поняли,— пишет Койре,— что гегелевская система неспо¬
собна Дать им философию жизни, что, объясняя прошлое и настоящее,
она Но существу Нема по отношению к будущему, они почти все покинули
эту философию... объятое философской страстью Поколение сороковых го¬
дов было болеё «реалистичным» и более интересующимся повседневной
реальность}©, чем Поколение тридца!ых годов, Поколение сороковых годов
осуждало Поколение тридцатых годов за его абстрактность, за желание
изолироваться И бежать в мир романтического вымысла, скрыться в цар¬
ство внутренней жизни, религиозной веры, художественной деятельности»
(А. К о у г ё «Etudes sur l’histoire de la pensee philosophique en Russie»,
p. 114).
ДлЯ отношения русских революционеров-демократов к философии
Гегеля характерно то, что философское учение великого немецкого мысли¬
теля рассматривалось ими в разви-Тии. Они умели отличить более прогрес¬
сивные философские и социально-политические Взгляды молодого Гегеля
от его реакционных социальных воззрений позднейшего периода. Герцен,
например, ПисаЛ: «Настоящий Гегель был тот скромный профессор в
Иене, друг Гельдерлина, который спас под полой свою «Феноменологию»,
КогДа НаПоЛеон входил в город; тогда его философия не вела ни к индий¬
скому квиетизму, ни к оправданию существующих гражданских форм, ни
к прусскому христианству; тогда он не читал сВоих лекций о философии
религии, а Писал гениальные вещй вроде статьи «О палаче и о смертной
казни», напечатанной в розенкраНцевой биографий» (Избранные фило¬
софские произведения, т. II, стр. 183).
Русские революционные демократы в отличйе от метафизиков-мате-
риалистов XVIll века, следуя классической немецкой философии и осо¬
бенно Гегелю, стали применять диалектику к теории познания и выдви¬
гать положения об активной роли человека, субъекта в процессе познания.
Не совсем Правильны утверждения о том, что в домарксистской филосо¬
фии только немецкая классическая философия занималась разработкой
этой проблемы. Вопрос об активной роли субъекта в процессе познания,
о деятельной стороне мышления начали разрабатывать в 40-е годы рус¬
ские революционные демократы-материалисты, в особенности А. И. Гер¬
цен. В решении этого вопроса Герцен И некоторые другие революционеры-
демократы сделаЛй значительный шаг вперед по сравнению с просвети¬
телями— Метафизическими материалистами XVIII века: человек в их
сочинениях рассматривался Не как раз навсегда данное и пассивно вос¬
принимающее воздействие внешней среды существо, а как историческая
личность, чьи нужды, потребности и стремления обусловлены обществен¬
ной средой и связаны с материальными интересами общества. Человек
понимается ими не как «страдающее», пассивное существо, а как актив¬
ный деятель, способный воздействовать на действительность, посредством
опыта охватывать И позйавать ее сущность, ее Законы и в процессе мыш¬
ления вырабатывать систему понятий, помогающих найти пути преобразо¬
вания действительности в интересах человека И Общества.
Исторический подход к действительности и ее познанию, проявив¬
шийся в сочинениях ГерЦеНа начала 40-х годов, а затем и в работах Чер¬
нышевского и других русских революционных мыслителей, в известной
мере был результатом плодотворного влияния диалектики Гегеля.

80
М. Т. ИОВЧУК
Однако нельзя забывать о том, что уже в то время зарождалась фило¬
софия марксизма; только она смогла дать последовательное, научное
решение проблем теории познания, раскрыть роль общественно-историче¬
ской практики в процессе познания, разрешить вопрос о путях революцион¬
но-практического преобразования мира, чего не смогло сделать и не
сделало ни одно из домарксистских философских учений, в том числе и
материализм русских революционных демократов.
Вопрос об отношении русских революционных демократов XIX века
(Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова и других) к диалек¬
тике Гегеля исследовался в марксистских трудах Г. В. Плеханова.
Продолжая в этих трудах лучшие традиции русской революционной
демократии, Плеханов высоко оценивал диалектику Гегеля и называл ее,
как и Герцен, «алгеброй революции». Он считал диалектику Гегеля одним
из важнейших источников философского творчества Белинского, Герцена
и других революционных русских мыслителей и утверждал, что «Гегель
сделал их теоретически более требовательными» (Соч., т. V, стр. 16). Пле¬
ханов показал, что эти мыслители, отступая от идеализма гегелевской
философии, не отходили, как правило, от диалектики Гегеля, а стреми¬
лись опереться на нее в своей борьбе против застоя и консерватизма обще¬
ственной и духовной жизни.
Плеханов был в общем прав и тогда, когда утверждал, что Белин¬
ский, отказавшись в 1837 году от субъективистско-романтических требо¬
ваний «абстрактного идеала», сделал шаг вперед в области теоретической
мысли, обратившись вслед за Гегелем к познанию действительности,
к раскрытию ее внутренних закономерностей. Тезис Гегеля о «разумности
действительного» помог Белинскому отрешиться от романтических иллю¬
зий, стать ближе к жизни. Но, не видя тех общественных сил, на которые
можно было бы опереться в борьбе с действительностью, он на некоторое
время вынужден был примириться с ней. Вместе с тем, как правильно
заметил Плеханов, и в годы «примирения» Белинский, сделавшись после¬
дователем гегелевского взгляда на действительность, отнюдь не стал реак¬
ционером; он продолжал служить передовым (то есть в конечном счете
антикрепостническим, просветительским) идеям своего времени, надеясь
не на «мгновенное отрицание», а на постепенный прогресс общества, пу¬
тем распространения просвещения и совершенствования нравственности.
Плеханов отмечал, что В. Г. Белинский, обращаясь вслед за Гегелем
к теоретическому познанию действительности, считал, что отрицание дей¬
ствительности вытекает не из «абстрактного идеала», о котором твердили
романтики-утописты, сторонники субъективизма в социологии, а из зако¬
номерного и внутренне противоречивого развития самой действительно¬
сти. «Так как историческое отрицание действительности,— писал Плеха¬
нов,— является результатом ее собственного развития, то правомерным
может быть признан только такой идеал, который опирается на это разви¬
тие. Такой идеал не будет «оторван от географических и исторических
условий развития», о нем нельзя сказать, что он «построен на воздухе».
Он только выражает в мыслях и образах результаты того процесса разви¬
тия, который уже совершается в действительности. И он конкретен ровно
настолько, насколько конкретна эта развивающаяся действительность»
(Соч., т. X, стр. 242).
Раскланявшись с «философским колпаком Егора Федоровича», то
есть отказавшись от консервативных, «примирительных» выводов, выте¬
кающих из гегелевского идеализма, во имя революционной «идеи отри¬
цания», Белинский и после 1840 года, как правильно замечает Плеханов,
не перестал быть «гегельянцем»: «Он только противопоставлял одну сто¬
рону гегелевой философии другой ее стороне», а «диалектическая сторона
этой философии несравненно важнее той ее стороны, которая характери¬
зуется абсолютностью выводов...» (Соч., т. XXIII, стр. 173).
Но в оценке отношения Белинского и других русских революцион¬

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ Х!Х ВЕКА
81
ных мыслителей к гегелевской диалектике Плеханов далеко не всегда
был прав. Он ошибался, утверждая, что так называемые просветитель¬
ские (что применительно к Белинскому, Герцену 40-х годов означало ре¬
волюционно-демократические) тенденции их мировоззрения вступали в
противоречие с диалектикой, что в конце своей жизни Белинский был
более просветителем, нежели диалектиком. Изучение процесса формиро¬
вания философско-политических воззрений Белинского показывает, что
именно в 1845—1848 годы, когда великий критик твердо стоял на рево¬
люционно-демократических и материалистических позициях, он более
последовательно, чем когда-либо, применял диалектику к познанию обще¬
ственной жизни (см., например, «Парижские тайны», выступления против
славянофильского «Москвитянина» и т. п.) и к объяснению явлений искус¬
ства (обзоры русской литературы за 1846—1847 годы и другие статьи
Белинского).
Плеханов справедливо отмечал, что некоторые русские мыслители-
материалисты, воспринимая существо диалектического метода Гегеля и
понимая его значение, не смогли еще в силу отсталости русской обще¬
ственной жизни произвести коренной, материалистической переработки
гегелевской диалектики. Подчеркивая в своей книге о Н. Г. Чернышев¬
ском, что в философских взглядах великого русского демократа «уже есть
жизнеспособный зародыш материалистической диалектики» (Соч., т. V,
стр. 231), он вместе с тем замечает, что у Чернышевского, как и у Белин¬
ского, не было еще материалистического понимания природы диалекти¬
ческого метода, состоящего в признании зависимости хода идей от хода
вещей. Чернышевский справедливо считал важнейшим требованием науч¬
ного диалектического метода изучение предмета со всех сторои. «Но со¬
знание необходимости обозревать предмет со всех сторон,— говорил по
этому поводу Плеханов,— еще далеко не равносильно сознанию того, что
ход такого обозрения должен всецело определяться логикой развития
самого предмета... Чернышевский, бывший в философии решительным
материалистом, оставался идеалистом в своих исторических и обществен¬
ных взглядах... Он, сознавая важное значение диалектического метода,
все-таки далек был от понимания его главного преимущества и потому не
сумел подвергнуть его той переработке, какую он получил у Маркса и
Энгельса» (там же, стр. 230).
Но Плеханов был не совсем прав, представляя дело таким образом,
что русские революционные мыслители, следуя своим просветительским
воззрениям и «антропологическому принципу», отступали от диалектики,
не обращались к анализу внутренних противоречий общественного разви¬
тия самой России. Труды Чернышевского «Очерки гоголевского периода
русской литературы», «Эстетические отношения искусства к действитель¬
ности» и его работы по социально-политическим вопросам начала 60-х го¬
дов («Письма без адреса» и другие) свидетельствуют о том, что Черны¬
шевский, хотя и ссылался при объяснении явлений общественной жизни
на требования человеческой природы, но объективно следовал принципам
диалектики. По мере развития его революционно-демократических воззре¬
ний он все чаще и чаще обращается к диалектике- как к единственно пра¬
вильному методу исследования, начинает понимать классовое разли¬
чие между «сословиями» и их взглядами — политическими, философ¬
скими, эстетическими — и верить в революцию как в «вечный закон»
развития.
Плеханов не увидел, однако, серьезного недостатка Чернышевского и
других революционеров-демократов (который в немалой степени был при¬
сущ и ему самому!), заключающегося в том, что они недостаточно разра¬
батывали диалектику в сфере гносеологии и зачастую ограничивались ско¬
рее материалистическим, нежели диалектическим, решением проблемы
теории познания.
Отказавшись от пропитанной идеализмом гегелевской системы логи-
6.	«Вопросы философии» № 4.

82
М. Т. ИОВЧУК
ческих категорий, русские философы XIX века не разработали на мате¬
риалистической основе Цельной системы Логических категорий, хотя их
мировоззрение было Проникнуто глубокими материалистическими идеями.
Это вполне объяснимо и не может быть поставлено в упрек русским рево¬
люционным демократам, ибо все их усилия были направлены главным
образом на общественную Деятельность, На теоретическое осмысливание
и решение социологических, эстетических и этических проблем, Которые
тесным образом связаны с Практикой общественной жизни.
Вполне понятно поэтому, что вопросы собственно гносеологические,
вопросы логики в трудах русских революционных демократов хотя и не
были забыты, Но отошли На второй план. Белинский, Герцен, Чернышев¬
ский Не раз говорили о необходимости новой логики, тесно связанной с
материалистической философией, но не смогли ее разработать. Но это
отнюдь не означает того, что теоретический уровень философии русских
материалистов середины XIX века был ниже уровня идеалистической
философии Их Противников, занимавшихся главным образом логикой, гно¬
сеологией, философскими проблемами религии и этики. Все эти Гогоцкие,
Карповы, Юркевичй, Новицкие и другие стояли несоизмеримо ниже рус¬
ских материалистов XIX века. Тем не менее нет основания преимущест¬
венное внимание русских революционных мыслителей к вопросам социо¬
логии, этики, эстетики рассматривать как какую-то «особенность русского
ума» (что утверждалось в работах некоторых исследователей). Отсутствие
б России в середине XIX века разработанной материалистической систе¬
мы логических категорий было серьезным пробелом в материалистиче¬
ской философий, который удалось Восполнить только марксизму.
Русские революционеры-демократы XIX века, последовательные ма¬
териалисты в понимании Природы, в реШеНии основного вопроса филосо¬
фии, He были до конца последовательными в применении Диалектического
метода. Даже наиболее последовательный революционный демократ —
Н.	Г. Чернышевский — допускал некоторые отступления от диалектйки,
объясняющиеся тем, Что он нередко применял узкий, антропологический
принЦйп к толкованию явлений общественной жизни (например, представ¬
ление о борьбе «СйЛы Привычки» й «желания улучшений» в природе каж¬
дого человека); в его pa6otax иногда проявлялись элементы механициз¬
ма, попытки применения к определенной группе экономических явле¬
ний «ГипотеТИЧеСкого Метода», так называемого метода «отыскания чи¬
стой ИСТИНЫ», который хотя И не противоречил диалектике, но подчас
прйёбДйЛ К отступлениям от диалектического принципа «конкретности
исТЙНЫ:*.
В середине 60-х годов XIX Века, вскоре После смерти Добролюбова
И ареста Чернышевского, русская философская мысль Несколько охладела
к философии Гегеля. Это можно сказать Как о представителях народниче¬
ского течения Общественной мысли (Лавров, Ткачев, Михайловский и дру¬
гие), так и об ученых-естествойспЫтателях и тем более о сторонниках
господствующих реакционны* и либеральных направлений общественной
мысли, враждебных Диалектике Гегеля и предпочитавших его философии
реЛйгйозНо-мИсТйчеСКие учения, кантианство и позитивизм.
Идеалистический характер гегелевской диалектики отпугивал от нее
И ученых-естествоиспытателей, хотя передовые русские ученые, Нередко
стоявшие на позициях сознательного, а Не стихийного материализма
(И. М. Сеченов, Д. И. Менделеев и другие), дали немало ярчайших образ¬
цов применения диалектики в позНаййи природы.
В 80—90-е годы XIX 'ВеКа русские марксисты, борясь Против народ-
нйкой И международных ревизионистов, вроде Бернштейна, защищали и
развивали на Материалистической основе принципы диалектики, исходя
из учеяия Маркса и Энгельса. И не случайно Плеханов, отстаивая диалек¬
тический материализм в борьбе с идеалистическими и метафизическими
«Теориями» народников и ревизионистов, обращался в Поисках аргумен¬

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА
83
тации и теоретического обоснования своих философских взглядов к пред¬
шественникам Маркса и прежде всего к диалектике Гегеля.
Великий корифей науки, вождь русских марксистов В. И. Ленин по¬
казал в своих трудах классические образцы материалистической перера¬
ботки диалектики Гегеля и творческого развития марксовой диалектики
применительно к новым историческим условиям.
Раскрывая идейные связи различных течений философской мысли
народов России и народов Западной Европы, мы не можем пройти мимо
извращений и фальсификаций историй этих идейных связей в Некоторых
произведениях реакционной зарубежной литературы, особенно в вышед¬
ших в последние годы книгах «История русской философии» В. Зеньков-
ского, «История русской философии» Н. Лосского, «Пионеры русской об¬
щественной мысли» Р. Хеэра и других.
Общая черта этих работ состоит в том, что 6 Них принижается истори¬
ческая роль Гегеля, а его философия представляется как бесплодное на¬
правление, которое завело русскую мысль в тупик; история русской мысли
искажается, материалистические ее течения рассматриваются не как само¬
стоятельные, а как чисто подражательные, по преимуществу гегельянские.
В книгах В. Зенькбвского И Н. Лосского, Например, утверждается, что в
России истинно национальным являлось религиозно-мистическое мышле¬
ние; Гегель же и те мыслители, которые ему следовали, изображаются
как сторонники религиозно-мистической идеологии. Согласно утвержде¬
ниям этих фальсификаторов историй русской мысли, любое отклонение
русского мыслителя от идеализма Гегеля вело йе к материализму (как то
было в действительности), а к возвращению этих мыслителей в лоно рели¬
гии и т. п.
Все эти абсурдные утверждения, противоречащие фактам истории,
могут и должны быть опровергнуты. Необходимо создать труды, в кото¬
рых показывалась бы общность передовых течений русской философии с
тем ценным, что было в философии Гегеля, с его диалектикой. Это отнюдь
не умалит достоинства русских мыслителей, а, наоборот, раскроет между¬
народный характер русской философской мысли.
Каждый народ вносит свой вклад в развитие культуры* в том числе
и философской мысли всего человечества. Русский народ внес в середине
XIX века вклад в сокровищницу философского знания в виде материали¬
стической философии революционных демократов.
Идейная близость русской революционной демократии со всем тем
Положительным, что было у Гегеля, неопровержимо доказывает интерна¬
циональный, международный характер философии.
Диалектика Гегеля, критически воспринятая и материалистически
истолкованная русскими революционными мыслителями XIX века, мате¬
риалистически переработанная, поставленная «с головы на ноги» марксиз¬
мом* и поныне служит ценным оружием научно-философского мышления.
Поэтому советская интеллигенция и передовые люди в зарубежных стра¬
нах, следуя мудрым указаниям Ленина, и ныне глубоко изучают диалек¬
тику Гегеля с материалистической точки зрения, с позиций марксизма.

Материалистические тенденции
в немецкой философии XVIII века
А.	В. ГУЛЫГА
«Немецкий материалист не является побочным сыном, пло¬
дом незаконной связи немецкой науки с иностранным духом;
он настоящий немец, который появился на свет уже в эпоху
Реформации».
Людвиг Фейербах.
1.	Истоки
Рамки журнальной статьи не позволяют исчерпывающим образом
осветить проблему, определенную названием данной работы. Автор ее
лишь присоединяет свои усилия к тем попыткам, которые уже были сде¬
ланы для преодоления ошибочного взгляда, отрицающего в немецкой фи¬
лософии наличие материалистической традиции \
С легкой руки буржуазных историков философии Куно Фишера, Вин-
дельбанда, Ибервега-Гейнце и других немецкая философия XVII—XVIII
и начала XIX века изображается как сфера абсолютного господства идеа¬
лизма. Первым крупным представителем материализма в Германии при¬
знается лишь Фейербах. Между тем сам Фейербах отмечал наличие в не¬
мецкой философии материалистической традиции. В своей работе «О спи¬
ритуализме и материализме» он посвятил этому вопросу специальную
главу.
Фейербах высказал мысль, что немецкий материализм имеет религи¬
озное происхождение, что толчком к развитию материалистических идей
послужила Реформация. Он видел глубокий символический смысл в том,
что сын Мартина Лютера стал не теологом, а врачом, вступил на путь есте¬
ственнонаучного исследования, который в конечном итоге неизбежно при¬
водит к материализму.
Эпоха Реформации и Великой крестьянской войны выдвинула целый
ряд крупных ученых, публицистов и политических деятелей, боровшихся
против церковного мракобесия и средневековой схоластики и тем самым
расчищавших путь развитию научного мировоззрения. Первое место в
плеяде этих борцов принадлежит Томасу Мюнцеру, отдавшему свою жизнь
за дело освобождения народа. Мюнцер решительно порвал с бюргерской
реформацией и противопоставил ей идею народной реформации. По сло¬
вам Энгельса, он «возвысился до предчувствия коммунизма». Оценивая
мировоззрение Мюнцера, Энгельс писал: «В христианской форме он про¬
поведовал пантеизм... соприкасающийся даже с атеизмом» («Крестьян¬
ская война в Германии». 1952, стр. 45).
Поражение освободительного движения в начале XVI века отрази¬
лось и на идеологической жизни Германии. В области идеологии на мно¬
гие десятилетия утверждается господство реакции. Но и в этот период
научная мысль, хотя и медленно, продолжает развиваться в направлении
1 Вопрос о необходимости освещения материалистической традиции в немецкой
философии впервые был поставлен журналом «Einheit», 1955, № 3. Журнал «Deutsche
Zeitschrift fur Philosophie» опубликовал ряд статей, освещающих отдельные аспекты
этой проблемы (см., например, G. Stiehler «Ein vergessener deutscher Atheist vom
Beginn des 18. Jahrhunderts», 1955, № 5; W. Dobbek «August von Einsiedel», 1955,
№5; G. Stiehler «Leibniz und Gabriel Wagner», 1956, № 3).

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА 85
материализма. В университетах материалистически истолковывается уче¬
ние Аристотеля; некоторые идеалистические системы наполняются мате¬
риалистическим содержанием.
Начиная со второй половины XVII века материалистические тенден¬
ции в немецкой философии развивались под влиянием учения великого
голландского мыслителя Бенедикта Спинозы. Первым из немецких уче¬
ных, понявшим значение философии Спинозы и ставшим страстным про¬
пагандистом его идей, был Вальтер фон Чирнгауз. Он видел в Спинозе
не только близкого человека, но и родственного по духу мыслителя.
К сожалению, Чирнгауз, чувствуя приближение смерти, уничтожил значи¬
тельную часть своих рукописей и пиоем1. Однако и дошедшие до нас доку¬
менты свидетельствуют о материалистических тенденциях его мировоз¬
зрения. Не случайно Чирнгауза еще при жизни обвиняли в том, что он
был приверженцем Эпикура и Лукреция.
В конце XVII — начале XVIII века в Германии появляется целая
плеяда последователей Спинозы: Фридрих Штош, Панкратий Вольф, Тео¬
дор-Людвиг Лау, Иоганн-Христиан Эдельман и другие мыслители, имена
которых остались неизвестными.
В 1692 году вышла в свет работа Ф. Штоша «Согласие разума и ве¬
ры, или гармония моральной философии и христианской религии», кото¬
рая, несмотря на крайне малый тираж, привлекла большое внимание и вы¬
звала сильное недовольство в среде духовенства. В этой книге автор
высказал следующие мысли: существует единая субстанция, модифика¬
цией которой является человек; мышление связано с мозгом и зависит
от движения его материальных частиц; бессмертие души невозможно;
библия — не результат божественного откровения, а документ, создан¬
ный людьми. Вместе с тем, стремясь сохранить видимость согласия с
христианством, Штош не решался открыто отрицать существование бога.
Два года спустя книга Штоша была публично сожжена и за ее хране¬
ние был объявлен штраф. Автора заставили публично отречься от своих
взглядов.
В 1697 году увидело свет сочинение Панкратия Вольфа «Медицинские
размышления», автор которого излагал взгляды, близкие воззрениям
Штоша.
В 1713 году появилась книга неизвестного автора «Переписка
о сущности души», выдержавшая в течение короткого времени несколько
изданий. В этой книге с материалистических позиций рассматривался про¬
цесс познания. В 1714 году в Магдебурге в одной из церквей была найде¬
на рукопись, по-видимому, содержавшая наиболее радикальные для того
времени материалистические мысли. Рукопись не сохранилась, и о ней мы
знаем лишь по полемическим сочинениям церковников, написанным
с целью ее опровержения. Автор этой рукописи отрицал существование
бога, утверждал вечность мира, смертность души и тела.
В 1717 и 1719 годах вышли в свет две работы Теодора-Людвига Лау.
Несмотря на то, что Лау придерживался весьма умеренных деистических
взглядов, его сочинения были запрещены, сам он, подобно Штошу, от¬
рекся от своих убеждений.
На сороковые годы XVIII века падает расцвет деятельности Иоганна-
Христиана Эдельмана — философа и писателя, произведения которого
получили в свое время широкое распространение. Эдельман открыто на¬
зывал себя учеником Спинозы и признавал огромное значение «Богослов¬
ско-политического трактата». Изучая философию Спинозы, Эдельман
пришел к убеждению, что не существует бога, отличного от мира. В поле¬
мике с ортодоксальными церковниками он с решительностью отстаивал
это положение (см. I. Edelmann «Das Evangelium St. Harenbergs,
1747). Эдельману не удалось избежать участи своих предшественников.
Книги его были сожжены, а сам он подвергся преследованиям.

86
А. В. ГУЛЫ ГА
2.	Легенда о Лессинге
Генрих Гейне говорил, что никто из современников Лессинга не по¬
нимал его. То ж? самое в известной мере можно сказать и о последующих
поколениях. В течение долгого времени имела хождение легенда о Лессин¬
ге как о верноподданном Фридриха II и ревностном стороннике его казар¬
менных порядков. Развенчанию этой легенды могла бы послужить работа
Чернышевского «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность», но она
це была в то время известна на Западе. Огромное значение для выясне¬
ния революционной роли идейного наследия Лессинга и для правильной
оценки истории Германии XVIII века имели статьи Франца Меринга, пе¬
чатавшиеся в 90-е годы прощлого века в «Нейе Цейт» и изданные затем
отдельной книгой, которая приобрела мировую известность. Трудно пере¬
оценить значение книги Меринга, и все же приходится признать, что Ме-
РИИГ не смог вполне правильно оценить мировоззрения Лессинга, не уви¬
дел в нем ярко выраженных материалистических тенденций, не понял
значения его творчества для последующего развития немецкой фило¬
софии.
Работа Чернышевского осталась незавершенной, свет увидела только
часть ее, посвященная биографии Лессинга. Чернышевский намеревался
продолжить свою работу и подвергнуть глубокому анализу теоретические
ВЗГЛЯДЫ Лессинга, НО ему не удалось осуществить свои замыслы. Тем не
менее и в биографической части своей работы Чернышевский сумел дать
правильную оценку философского наследия Лессинга. Несмотря на то,
что Лессинг почти не оставил собственно философских работ, пишет Чер¬
нышевский, он «положил своими сочинениями основание всей новой не¬
мецкой философии» (Соч., т. IV, стр. 194). Непосредственных учеников
у Лессинга не было; знаменитые немецкие философы Фихте, Шеллинг и
Гегель считали сроим учителем Канта, но признавали, что, кроме Канта,
они многим обязаны Гердеру и Гете, а над развитием последних могуще¬
ственно господствовал Лессинг. Значение философии Лессинга, отмечает
далее Чернышевский, заключается не только в том, что она оказала влия¬
ние на содержание последующих философских систем, но и в том, что она
подготовила умы своего народа к восприятию философской мысли: «До
того времени философия была делом школы, которого чуждалось и пуга¬
лось общество... Через двадцать лет не так была принята обществом фило¬
софия Фихте и потом Шеллинга,— напротив, общество встречало фило¬
софские учения с живым сочувствием, они быстро распространялись в
публике и переходили в ее убеждения. Эту перемену надобно отнести более
всего к действию статей, написанных Лессингом в последние годы его жиз¬
ни: они приучили немецкую публику к духу философского исследования»
(Соч., т. IV, стр. 208).
Характеризуя философские взгляды Лессинга, Чернышевский сопо¬
ставляет их с воззрениями Фейербаха. Не имея возможности в условиях
того времени даже упомянуть имени последнего, он называет фейерба¬
хианство «новейшими немецкими философскими системами, сменившими
систему Гегеля», и пишет, что «они чрезвычайно близки к тем понятиям,
какие были выражены Лессингом» (там же, стр. 207). Намеками говорит
Чернышевский и об источнике, из которого он черпал материал для своих
выводов. О философских взглядах Лессинга, пишет Чернышевский, стало
известно лишь несколько лет спустя после его смерти из случайно опубли¬
кованного воспоминания. Чернышевский имел в виду воспоминание
Ф. Якоби, который подробно изложил свою беседу с Лессингом по миро¬
воззренческим вопросам. Их разговор начался с обсуждения стихотворе¬
ния Гете «Прометей». Лессинг выразил полное согласие с точкой зре¬
ния его автора. «Ортодоксальные понятия о божестве не существуют
более для меня, я не могу их разделять,— заявил он,— единое — все,
все — единое. Я не разумею ицаче». Удивленный Якоби, ожидавший дру¬

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА 87
гого ответа, смущенно спросил: «Тогда вы должны быть в значительной
степени согласны со Спинозой?» На это Лессинг ответил: «Если я должен
кого-либо назвать, то я не знаю никого другого... Знаете ли вы что-нибудь
лучшее?» Возвращаясь к этому вопросу, Лессинг решительно заявил: «Нет
никакой другой философии, кроме философии Спинозы» («Lessings Philo¬
sophic». Leipzig 1909, S. 17).
В одном из своих черновых набросков Лессинг излагает взгляды
Спинозы, с которым, по его словам, обходились в то время, «как с
мертвой собакой», и высказывает мысль о том, что учение Лейбница о
«предустановленной» гармонии есть в известной мере видоизмененная
теория Спинозы о единстве души и тела. В другом фрагменте, «О дей¬
ствительности вещей вне бога», Лессинг делает вывод, что никакого раз¬
рыва между богом и вещами нет. Бог существует не вне мира, а в нем са¬
мом. В этом вопросе Лессинг полностью солидаризируется со Спинозой.
Было бы, однако, неверным видеть в Лессинге последовательного спи¬
нозиста. От учения голландского материалиста его философия отличается
прежде всего заимствованной у Лейбница идеей развития. Исходя из этой
идеи, Лессинг рассматривает человеческую психику (см. фрагмент «Что
у человека может быть больше, чем пять чувств», там же, стр. 9—12). Как
многие мыслители того времени, Лессинг был убежден во всеобщей оду¬
шевленности природы. Он считал, что для неорганической материи харак¬
терно наличие только одного чувства, соединение же нескольких чувств
свойственно лишь живым существам. Человек, говорил он, располагает в
настоящее время пятью видами чувств, но в дальнейшем их число должно
увеличиться, и тогда человек сможет непосредственно воспринимать явле¬
ния природы, о существовании которых он узнает пока опосредованным
путем (например, электричество и магнетизм).
Исходя из идеи развития, Лессинг рассматривает и человеческое об¬
щество в целом. В этом отношении особенно интересна одна из последних
его работ, «Воспитание человеческого рода» (1780 г.). В то время, когда
господствовала точка зрения, согласно которой прогрессивно развивать¬
ся может только отдельная личность, Лессинг писал о прогрессе человече¬
ства, о непрерывном движении общества от низших ступеней к высшим.
Все существовавшие и существующие религии являются, по его мнению,
продуктом определенных исторических эпох. Поэтому ни об одной религии
нельзя сказать, что она истинна или ложна. Она истинна потому, что выра¬
жает потребность человека в естественной религии, и в то же время ложна,
так как на высшей стадии определенного исторического периода она
уже более не соответствует достигнутому уровню духовного развития.
Христианство является лишь ступенькой нравственной эволюции че¬
ловечества, стремящегося к высшему идеалу гуманности. Лессинг был
убежден в том, что человеческий род достигнет высшей ступени своего
развития — ступени совершенства, всеобщего просвещения и нравствен¬
ной чистоты.
Лессинг не создал стройной теории исторического развития, но вы¬
сказанные им положения были восприняты и развиты его последова¬
телями. Источник развития общества Лессинг видел в воздействии на
человека внешних условий, среды, в частности климата. Еще в молодости
он встретил одобрительной рецензией изданное в Гааге в 1752 году ано¬
нимное сочинение «О духе народов», воспроизводившее идеи Мон¬
тескье. Соглашаясь с автором, Лессинг писал: «Только физическими
причинами объясняется различие в страстях, талантах и способностях
разных народов, потому что то, что называют причинами мораль¬
ными, есть не что иное, как следствие физических условий. Если бы кто-
нибудь пытался доказать, что воспитание, формы правления, религия яв¬
ляются причиной этих различий, то это показывало бы лишь недостаточ¬
ную вдумчивость автора» («Auswahl in drei Banden», Bd. I, S. 213—214).
В последние годы своей жизни Лессинг снова возвращается в «Масонских

88
А. В. ГУЛЫ ГА
беседах» к этой идее и снова подчеркивает, что климат имеет решающее
влияние на судьбы народов.
Наиболее ценной в философском наследии Лессинга является его
эстетическая теория. Именно в ней с наибольшей яркостью проявились
материалистические тенденции его мировоззрения, и даже если бы не
были известны высказывания Лессинга в области гносеологии и общей
социологии,, знакомство с его взглядами на искусство позволило бы уста¬
новить, что основывались они на общефилософских материалистических
принципах (разумеется, в той исторически ограниченной форме, какая
была присуща материализму XVIII века). Изучение «Лаокоона» и «Гам¬
бургской драматургии» уничтожает последние следы легенды о Лессинге,
а именно утверждения о его идеализме. Но мы ограничимся рассмотре¬
нием лишь некоторых наиболее важных для данной темы положений
эстетики Лессинга, тем более, что в советской литературе (см. работы
В.	Гриба) эта проблема изучена достаточно глубоко.
О материалистическом или идеалистическом характере эстетических
воззрений того или иного мыслителя можно судить на основании того, как
отвечает он на вопрос: является ли искусство отражением действительно¬
сти или нет? В XVIII — начале XIX века этот вопрос формулировался
несколько иначе: «Подражает ли искусство природе?» Гегель, как изве¬
стно, отвечал на этот вопрос отрицательно. Лессинг же (следуя Дидро)
давал на этот вопрос положителм!ый ответ. Но, говоря о подражании при¬
роде как задаче искусства, Лессинг не имел в виду слепого копирования
ее. В «Гамбургской драматургии» он подчеркивает, что искусство, как и
познание вообще, отделяет существенное от несущественного. Если бы у
человека, говорил он, не было способности к абстрагированию, как отде¬
лению главного от второстепенного, то он был бы жертвой минутных впе¬
чатлений; вследствие бесконечного разнообразия ощущений он ничего не
мог бы ощущать. Художественное произведение облегчает человеку про¬
никновение в сущность окружающих его явлений.
В понимании обобщающей роли искусства Лессинг был близок к Дид¬
ро. Правда, последний считал, что обобщение является характерной чер¬
той не искусства вообще, а лишь некоторых его жанров, например, коме¬
дии. В комедии, по его мнению, главное действующее лицо является со¬
бирательным образом, в то время как герой трагедии — вполне опреде¬
ленная личность, и заменить ее никто не может. Полемизируя с Дидро,
Лессинг утверждал, что герои, как в комедии, так и в трагедии, должны
быть собирательными образами. Во всяком жанре искусства происходит
«возведение частного явления в общий тип». При этом Лессинг подчер¬
кивал, что общее в искусстве проявляется только в индивидуальной,
художественно конкретной форме.
В «Лаокооне» Лессинг проводит, исходя в основном из материали¬
стических принципов, различие между изобразительным искусством и
поэзией. Эти два вида искусства, как отмечает Лессинг, отличаются друг
от друга не только художественными средствами выражения, но и теми
реальными отношениями объективного мира, которые они отражают. Жи¬
вопись отражает пространственные отношения действительности; ее пред¬
мет — Тела с их наблюдаемыми свойствами. Предмет поэзии — действия,
явления, находящиеся в движении, изменении. Это различие относитель¬
но, так как сами по себе пространственные или временные отношения
не существуют, а есть лишь тела, существующие во времени и простран¬
стве. Поэтому жиеопись может изображать также и действия, но только
•опосредованно, при помощи тел. С другой стороны, и поэзия может изо¬
бражать тела, но только через посредство действий. Нет необходимости
рассматривать дальнейший ход мыслей автора «Лаокоона», ибо нам важ¬
но было установить лишь исходные материалистические принципы этого
произведения.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА 89
3.	Гердер против Канта
Лессинг умер в 1781 году. В том же году увидела свет «Критика чи¬
стого разума» Канта, которая свидетельствовала об окончательном пере¬
ходе Канта на новые, гносеологические позиции. Начался так называемый
«критический» период его творчества. Имея в виду именно этот период,
Ленин писал, что характерной чертой философии Канта является прими¬
рение материализма и идеализма. Таким образом, Ленин считал, что Кант
даже «критического» периода не является чистым идеалистом. Во взгля¬
дах же молодого Канта явно преобладали материалистические тенденции.
Материалистическая мысль обязана Канту созданием первой научно
обоснованной теории возникновения солнечной системы. В 1755 году была
опубликована работа Канта «Всеобщая естественная история и теория
неба», в которой Кант писал: «...Дайте мне материю, и я построю из нее
мир, то есть дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен воз¬
никнуть мир» (J. К a n t «Allgemeine Naturgeschichte und Theorie des Him-
mels». Berlin 1955, S. 49).
В XVII веке естествоиспытатели, даже столь известные, как Ньютон
и Галилей, были убеждены в божественном происхождении небесных све¬
тил. Кант распространил принципы естественнонаучного материализма
на область космогонии. Он показал, как под воздействием только чисто
механических причин из первоначального хаоса материальных частиц, от¬
личающихся друг от друга лишь своей плотностью, образовалась наша
солнечная планета. «Может быть, прошли миллионы лет и столетий,—
писал он,— прежде чем сфера развитой природы, в которой мы находим¬
ся, достигла той степени совершенства, которая ей теперь присуща» (там
же, стр. 149). Разумеется, подобное утверждение подрывало авторитет
церкви, разоблачало библейскую легенду о сотворении мира в течение
шести дней.
В развитии материалистического взгляда на мир труд Канта «Всеоб¬
щая естественная история и теория неба» сыграл огромную роль, хотя ее
автор всячески стремился ослабить, смягчить вытекающие из него атеисти¬
ческие выводы. В то время как французский математик Лаплас, выдвинув¬
ший независимо от Канта аналогичную космогоническую гипотезу, смело
заявлял о том, что он не нуждается в идее бога, Кант убеждал своих чи¬
тателей, что его теорию можно вполне совместить с религией. Он призна¬
вал близость своей теории со взглядами древнегреческих атомистов Де¬
мокрита и Эпикура во всем, кроме их атеистических «заблуждений». От¬
рицая за богом роль зодчего Вселенной, Кант, тем не менее, видел в нем
создателя того хаотического вещества, из которого развился мир. Кант
считал также неразрешимой с помощью естественнонаучных средств про¬
блему возникновения органической природы.
Мы остановились на взглядах молодого Канта не только потому, что
они представляют собой яркую страницу в развитии естественнонаучной
материалистической мысли Германии, но также и потому, что высказан¬
ные им в этот период идеи были восприняты и развиты Гердером. Наряду
с работами Лессинга книга Канта «Всеобщая естественная история и тео¬
рия неба» была тем исходным пунктом, от которого отталкивался Гердер,
создавая свой фундаментальный труд «Идеи к философии истории чело¬
вечества» '.
Историю человеческого рода Гердер начинает с истории нашей плане¬
ты. Он описывает ее происхождение и место в системе мироздания, изла-
1 Гердер — одна из самых противоречивых фигур в истории философии. Он соче¬
тал в себе качества протестантского пастора, искренне убежденного в пользе своей
священнической деятельности, и крупного ученого, пришедшего к выводам, которые
сыграли огромную роль в развитии материалистического миропонимания. В данной
статье мы останавливаемся лишь на этих выводах, не ставя перед собой задачу рас¬
крыть весь сложный путь теоретического развития Гердера.

90
А. В. ГУЛЫ ГА
гая в основном идеи Канта; Далее он сообщает Сведения о геологической
истории земли, ее флоре и фауне. Первые части труда Гердера представ¬
ляют собой обобщенное ЙзЛЬЖение достижений естественных наук той
эпохи. Используя богатейший фактический естественнонаучный материал,
Гердер пытается обосновать Материалистические догадки о происхожде¬
нии Жйзйй й ЧеЛ0йека; ПрйрбДа, по его мнению, находится в состоянии
непрерыййОГО разййТия ОТ ййёШИх ступеней к высшим. Только благодаря
естественным СИЛаМ, бей уЧйСтйя божества, развитие природы приводит
к йознйкнойеНййэ йсе более Сложных образований. Существовали различ¬
ные соёДйнеййЯ ЙОДЫ, йОйДум, света, прежде чем возник первый расти¬
тельный Организм. МнО&есТйО растений возникло и погибло, прежде чем
появился первый ЖйвоТНЫй ОрГанййМ, причем насекомые, птицы, рыбы и
пресМыкакЭЩйёёя предШёёТйсШалй развитым формам наземных животных,
йока наконец не йыстуййл человек как вершина развития нашей зем¬
ли (ем. Herder «Zui* Philosophic der Geschichte», Bd. II. Berlin
1952, S. 17).
Как видим, Гердер делает значительный шаг вперед по сравнению с
КайТОМ, убеждая Читателя й естественном происхождении живых орга-
низмой Й Человека. ПредйсШХйщая Дарвина, Гердер сравнивает человека
с йайбЬЛеё бЛиЗкО стоящйМй к нему обезьянами. «Орангутанг похож на
чеЛойека й СвОеМ ЁНутреННеМ И внешнем строении. Его мозг имеет форму
нашего, у него широкая грудь> гЛаДкие плечи, похожее лицо, похоже по¬
строенный Чёрей;.. его сОзйаййе стойт на самой грани разума» (там же,
стр. 88—89). И хоТя Гердер) ПряМо Не Говорит о том, что человек произошел
от обезьЯНЫ, Но факты, Приводимые им, свидетельствуют о том, что его
точка зрения была именно таковой.
Вторая часть «Идей» йОСвЯщейа уже собственно историй человёчеСт-
ва. Человеческое ОбщеСТЁО Гердер рассматривает как органическое Целое,
находящееся, подобно природе, в состоянии непрерывного развития. Как
в природе, Так И в обществе Причины развитйя носят естественный ха¬
рактер.
Гердер был убеждён, чТо Общёство совершает прогрессийное Дййже-
ние к вЫсШеМу Состоянию* которое он назвал «гуманностью». Гуман¬
ность— Зто цёль челойеческого рода. Последняя понимается ГерДером
не как предначертанная сйЫШе, не телеологически, а как то состояние, к
которому общество прйдёТ естественным путем. Гуманность соответствует
прироДе чеЛОЙёка; это такая ступень в развитии общества, когда каждый,
не опасаясь Другого, МожеТ сйободно развивать свои способности и на-
сЛаждатьей жЙЗНЫо. Никакой деспотизм и никакие традиции йё МогуТ за¬
держать сТрёМЛенЙЯ к гуМаййОстй. Против деспотизма необходимо приме¬
нять силу; Так Гёрдер йрйхбДйт к признанию революции необходимым
элементом развития общества.
К Несчастью для Гердера И его предшественника Лессинга, в совре¬
менной ИМ Германии не бЫЛо Никаких объективных условий ДЛЯ револю¬
ционного переворота. Брожёнйё происходило только в умах, только в ду¬
ховной жйййй СОйершаЛИСЬ значительные события. К последним, без со¬
мнения, принадлежало И рождение «критической» философии Канта.
Выход в сйет «КрИТИки Чистого разума» имел для немецкой филосо¬
фии двоякое значение. С одной стороны, эта книга положила конец гос¬
подству плоской вольфовской метафизики и поставила проблему неизбеж¬
ности протййоречий в пОЗНаййй, стремящемся проникнуть в сущность ве¬
щей. Ее йойёЛеййе быЛо плодотворным толчком, вызвавшим к жизнй
диалектику Фихте и Гегеля. Но, с другой стороны, новая философия
Канта утверждала в утонченной, а потому наиболее опасной форме скеп¬
тицизм, нейерие в силу челойеческого разума, открывала дорогу субъек¬
тивному идеализму и фидеизму. Гердер увидел в «Критике чистого ра¬
зума» прежде всего измейу деЛу просвещения, отказ от тех принципов,
которые он усйойл у своего учителя Канта еще в годы студенчества в

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА Э1
Кенигсберге. Поэтому вполне понятно, что Гердер не мог молчать. Не
спеша, в течение почти двух десятилетий Готовил он сбой "Груд «MefakpH-
тика критики чистого разума», который увйдеЛ свет в 1799 году.
В этой книге Кант впервые подвергся критаке «слева», то есть ё Ос¬
новном с позиций материализма '. Не случайно Гердеровская крйтйка Кан¬
та замалчивалась буржуазными Историками фйлософйи (Куна ФйШер,
Виндельбанд) или извращалась ими (Гайм, К с*рф и др.). Последние НЫ-
тались отрицать ее теоретическое значение й вйдеЛй ё ней ЛИШЬ старче¬
ское брюзжание Гердера, якобь! лйчйо йе НоЛадйвШеГО с КайтоМ. МеЖДу
тем Гердер всегда, даже ё последние годы своей ткизНи, Говорил б КайГе
с симпатией и уважением. Спор между ниМи, Несмотря йа ocTpyto форму,
носил сугубо теоретический характер; в извес+ной мере еГо kojkHO рас¬
сматривать как проявление борьбы мatepйaЛизмa с йдеаЛйзмОМ в Немец¬
кой философии конца XVIII века.
«Метакритика» Гердера —это пойЫтка дать детальное опрбвержение
почти всех положений основной pa6otbi Кай+а. Ёе Построение полностью
соответствует структуре «Критйкй ЧйСМго разума». Гердер начйНает свое
произведение с того, что высказывает сОмйеййе в правомерности той за¬
дачи, которую поставил Неред собой Кан+. РазуМ, по мнению Гердера,
надо не критиковать, а изучать. Он считал, что идея КаНта Пбкойтсяна
ошибочном оснований, +ак как 'никакого «чистого» разума не СуЩестёуеГ.
Есть, говорит он, только разум человека. «Никакого другого МЫ йе знаем,
никаким другим мы не обладаем» (Herder «Metakritik zlif KHtik, der
reinen Vernunft». Berlin 1955, S. 27). Разум связан с другймй свойствами
человеческой души; разделение Нашей психической деятельности На раз¬
личные виды условно, и всегда нуж>но йоМнйть об их едИйСтЁе й взаимо¬
действии. Кроме того, мь!сль облечена в форму слова. Чистого .разума вне
языка быть не может.
Рассматривая утверждение Канта о различии между чистым и эмпи¬
рическим знанием, Гердер показывает, что Феория априоризма еСть, по су¬
ти дела, идеалистическое учение о Врожденных йдейх. Ой сопоСГавЛЯет
Взгляды Ка,Нта и Лейбница, критикуя и того и Другого. Ёсе пойятйя, го¬
ворит он, возникают на основании опытных Данных. ГеНезйс матеМатйче-
ских понятий идет не от точки к телу, как утверждает Кант, а наоборот.
«Если бы математику не были даны пространство и тела в пространстве
в качестве возможных или действительных благодаря внутреннему или
внешнему опыту, он не мог бы абстрагировать поверхности от тел* линии
от поверхностей» (там же, стр. 42). Вступление к «Метакритике» закан¬
чивается разделом, озаглавленным «Бэкон». Здесь Гердер приводит вы¬
держки из произведений английского материалиста в подтверждение эмпи¬
рической теории познания.
С позиций материалистического эмпиризма критикует Гердер учение
Канта об априорности пространства и времени. «Пространство* — пишет
он,— опытное понятие, вызванное ощущением, что я не являюсь всем и
занимаю в универзуме лишь одно место» (там же, стр. 58). Точно так же
и время есть не врожденная форма созерцания, как утверждал Кант, а
понятие, возникшее из опыта* из изменений, происходящих вокруг нас.
Как категория, время существует не априорно* оно исторически возникло
и развилось в ходе практического освоения человеком природы (там же,
стр. 65—66).
Столь же неприемлем для Гердера априоризм Канта и в его учении
о категориях. Логические связи Гердер рассматривал в отличие от Канта
1 Впервые это значение «Метакритики» было отмечено Паулем Рейманом в
1929 году в статье «Гердер и диалектический метод», опубликованной в немецком
философском журналё «Под знамеНём маркЬизМа». В этой Стйтье Рбймкй писаЛ: «В
Германии развитие материалистического наНраёленйя всегда проИйхоДйло пЁраЛлеЛьно
с развитием немецкого идеализма» («Unter dem Baiiner des MdrxistiiUS»; Berlin. 1929,
Heft I, S. 53).	'

92
А. В. ГУЛЫ ГА
как отражение отношений реальной действительности. «Ты сам ничего не
можешь соединить,— говорил он,— если перед тобой не стоит нечто, со¬
единенное природой» (там же, стр. 99—100). Он считал, что научная
классификация явлений основана на реальной действительности. Класси¬
фицируя явления природы, ученый должен исходить не из их внешнего
сходства, а из внутренней генетической связи. Но самая важная задача
познания, по мнению Гердера, установление причинных отношений. «Ни¬
когда мы не испытываем большего уважения к человеческому рассудку,
как тогда, когда мы, даже не зная метафизических понятий действия и си¬
лы, на опыте замечаем его способность точно и глубоко схватывать связь
между причиной и действием. Подобны богам пытливые исследователи
природы, ее помощники и соратники!» «Это было, это есть, это будет,—
говорит их взгляд.— Цепь явлений природы лежит в их руках» (там же,
стр. 167).
Кант классифицировал категории на основании различных видов су¬
ждений. Видя в этом лишь проявление априоризма, Гердер критиковал за
это Канта. Он считал, что классификация категорий должна строиться
на объективных отношениях. В целом Гердер был прав, но он не понимал
того, что категории абстрагировались человеком не непосредственно из
окружающей действительности, а в процессе длительного развития мыш¬
ления и языка (Гердер удачно показал это на примере категории време¬
ни). Предложенная Гердером таблица категорий, построенная на четырех
основных (по его мнению) отношениях: бытии, наличном бытии, продол¬
жительности и силе,—вряд ли принесла большую пользу для науки.
Гердер не оценил также элементы диалектики в философии Канта.
Диалектика для Гердера — это нечто, относящееся к области софистики и
риторики и ничего общего не имеющее с подлинной логикой. Поэтому
кантовские антиномии он называл лишь игрой в словесные хитроспле¬
тения.
Существенный недостаток гердеровской концепции состоял в отожде¬
ствлении мысли и материи. Гердер не всегда следовал принципам теории
отражения, допуская иногда высказывания, которые можно истолковать
в духе объективного идеализма.
4.	Гете и его современники
Мировоззрению Гете посвящено много книг. Но большинство из них
принадлежит перу буржуазных писателей, которые пытались создать о
Гете легенду еще более нелепую, чем о Лессинге. Гете изображался и на¬
божным протестантом, и правоверным кантианцем, и иррационалистом, и
даже алхимиком. Принципиальная борьба против агностицизма и субъек¬
тивизма, за глубокое изучение природы, которую на протяжении десяти¬
летий вел Гете, истолковывалась как незначительные споры между сторон¬
никами идеализма. Однако даже самое общее знакомство с философски¬
ми взглядами Гете не оставляет никакого сомнения в их материалисти¬
ческом характере.
Существенное влияние на формирование теоретических взглядов Ге¬
те оказал Гердер. Гете целиком разделял концепцию автора «Идей к фи¬
лософии истории человечества». Дружба, которая в течение многих лет
связывала этих двух мыслителей, в значительной мере объяснялась общ¬
ностью их мировоззрения. Гердер как бы оплодотворял идейно естествен¬
нонаучные исследования Гете, которые, в свою очередь, обогащали воз¬
зрения Гердера фактическим материалом. С какой радостью со¬
общил Гете своему другу об открытии им межчелюстной кости у человека!
Церковники утверждали, что она отсутствует у человека, и, исходя из это¬
го, пытались доказать отличие людей от животного мира, а следовательно,
и их особое, божественное происхождение. Гете производил свои исследо¬
вания, руководствуясь идеей единства органического мира, и, установив

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА 93
наличие этой кости, поспешил сообщить Гердеру о новом доказательстве
естественного происхождения человека.
В споре, который разгорелся между Гердером и Кантом по гносеоло¬
гическим вопросам, Гете занял промежуточную позицию. «С Гердером я не
мог согласиться, а за Кантом я не мог следовать»,— писал он впослед¬
ствии (Goethe «Samtliche Werke». Stuttgart, Bd. VII, S. 581). Он не
мог согласиться с резко отрицательным отношением Гердера ко всему то¬
му, что было создано Кантом, но в то же время не разделял кантовского
агностицизма. Гете подверг критике воззрения естествоиспытателя Галле¬
ра, утверждавшего, что человек не может проникнуть в глубь природы и
должен довольствоваться лишь внешними ее проявлениями. В небольшой
заметке «Дружеское замечание» Гете писал о возможности познания
окружающего нас мира: «Пусть лежит он перед нами без начала и конца...
но насколько глубоко и широко сможет проникнуть человеческий дух в
свои и его тайны, это никогда не может быть ни определено, ни ограни¬
чено» (там же, стр. 65). Заметка заканчивалась стихотворением, в кото¬
ром высмеивались утверждения Галлера.
Столь же решительно Гете отвергал и субъективный идеализм. Как
рассказывает в своих воспоминаниях Шопенгауэр, «Гете был в та¬
кой степени реалист, что он никак не хотел согласиться с тем, что объек¬
ты как таковые существуют лишь постольку, поскольку их представляет
познающий субъект. Что, сказал он мне однажды, окинув меня взглядом
Юпитера, свет должен существовать лишь постольку, поскольку вы его
видите? Нет! Вы не существовали бы, если бы не было света» (цит. по
книге: W Victor «Goethe. 1809». Weimar 1955, S. 164).
Положительные отзывы о философии Канта, которые встречаются в
произведениях Гете, можно объяснить тем, что дуализм Канта казался
ему более приемлемым, более близким к естественным наукам, чем субъ¬
ективизм Фихте или мистика Шеллинга. О Гегеле Гете отзывался с боль¬
шим уважением, но был далек от того, чтобы разделять его идеалистиче¬
ские взгляды. Гете не мог согласиться со стремлением Гегеля включить
«в философию христианскую религию, которой там совершенно нечего де¬
лать» («Goethe’s Gesprache mit Eckermann». Berlin 1955, S. 445).
Что касается диалектики, то Гете развивал ее самостоятельно, па¬
раллельно с Гегелем. Параллельно в том смысле, что его идеи развития
рождались в сфере естественнонаучного опыта, понимаемого материали¬
стически, в то время как диалектика Гегеля возникала из попыток идеали¬
стически осмыслить противоречия общественного процесса. Гете не дал си¬
стематического изложения диалектики, он выражал ее содержание с по¬
мощью художественных образов. «То, что Гете мог высказать лишь непо¬
средственно,— писал Энгельс в 1843 году,— т. е. в известном смысле, ко¬
нечно, «пророчески», получило развитие и обоснование в новейшей немец¬
кой философии» (Соч., т. 1, стр. 594).
Энгельс указывает на антирелигиозность как на характерную черту
мировоззрения Гете: «Гете неохотно имел дело с «богом», от этого слова
ему становилось не по себе; только человеческое было его стихией»
(там же). Антипатия к церкви сквозит не только в его научном, но и
художественном творчестве. В письмах к друзьям, в разговорах с ними
он весьма резко отзывался о христианстве, употребляя зачастую нелест¬
ные эпитеты. Источник религии он видел в невежестве людей. Богам
«пришлось бы туго, если бы не было детей, нищих и верующих дура¬
ков»,— писал он в «Прометее». В «Венецианских эпиграммах» он под¬
черкивал, что больше всего ненавидит «запах табака, клопов, чеснок и
крест».
В философии Гете, которую он нигде не изложил в виде законченной
системы, но которой проникнуто все его творчество, нет места для бога.
«Бог — природа» — это художественный образ, образ объективной реаль¬
ности. Когда Гете прибегал к помощи логических понятий, он отбрасывал

94
А. В. ГУЛЫ ГА
слово «бог» и говорил просто «природа». Так назвал он, в частности, одну
из своих статей, которая содержала гимн окружающей человека природе.
Все, что существует, говорил Гете, есть ее порождение, вызванное к жиз-
ни неизменными естественными законами. Но в этой статье, написанной в
то время, когда Гете лишь начинал свои естественнонаучные изыскания,
еще господствует метафизический взгляд на природу. Занятия ботаникой,
сравнительной анатомией, физикой, минералогией значительно обогатили
философские взгляды Гете. Когда полвека спустя эта статья снова попала
ему на глаза, он даже усомнился в своем авторстве, столь отличались из¬
ложенные в ней мысли от его воззрений данного времени. По его мнению,
статье не хватало «понимания двух великих приводных колес, действую¬
щих повсюду в природе, -понятия полярности и восхождения, из которых
первое принадлежит материи, поскольку мы природу рассматриваем в ка¬
честве материальной, а второе принадлежит ей, поскольку мы ее рассма¬
триваем в качестве духовной; первое состоит в непрерывном притяжении
и отталкивании, второе в непрерывном движении вверх. Но так как мате¬
рия никогда без духа, а дух без материи не могут существовать и быть
деятельными, то материя так же способна к восхождению, как и дух не
лишен способности к притяжению и отталкиванию» (Goethe «Samtliche
Werke». Bd. VI, S. 614). Полярность и восхождение — основные принципы
диалектики Гете. Каждое явление имеет свою полярность, противополож¬
ное себе явление. Эти два явления находятся на одной ступени развития
и взаимно обусловливают друг друга. Их взаимодействие приводит к
возникновению третьего явления, которое, однако, стоит уже на следую¬
щей, более высокой ступени развития.
Слабость диалектики Гете состоит в том, что она основывалась на
ограниченном, гилозоистическом материализме; поэтому она осталась не¬
разработанной, незавершенной.
Те же непоследовательность, противоречивость свойственны и обще¬
ственным взглядам Гете. Страстно мечтая об уничтожении феодальной
отсталости своей родины и установлении справедливых социальных по¬
рядков, он в то же время боялся революционного переворота. Его отно¬
шение к французской революции было двойственным: с одной стороны,
он участвовал в интервенционистском походе против французов, с другой
стороны, явно симпатизировал им, о чем свидетельствуют записи в его
дневнике.
Гете и Гердер не были гениальными одиночками, выступавшими в от¬
рыве от общего развития философской мысли. Среди их современников и
друзей можно найти целый ряд мыслителей, отстаивавших в науке, по су¬
ществу, аналогичные материалистические взгляды. Из них мы назовем
Георга Форстера, Августа Айнзиделя и Карла Людвига Кнебеля.
Ученик Лессинга и поклонник Гельвеция, немецкий якобинец Георг
Форстер был одним из наиболее передовых людей того времени. Он пер¬
вым из немцев совершил кругосветное путешествие с экспедицией Кука
и подробно описал его. Еще до начала своей политической деятельности
он приобрел широкую известность как ученый, обладающий огромной эру¬
дицией. В 1792 году, когда войска революционной Франции заняли город
Майнц, Форстер возглавил революционный Конвент первой немецкой де¬
мократической республики. В качестве представителя передовой Герма¬
нии он отправился в Париж, но вернуться назад уже не смог, так как
Майнц был захвачен контрреволюционными войсками. Он умер в Пари¬
же в 1794 году. Чернышевский рассматривал Форстера как прямого про¬
должателя дела Лессинга. В книге «Повести в повести», написанной в
Петропавловской крепости, а поэтому изобилующей иносказательными
выражениями, образы Лессинга и Форстера сливаются в один собира¬
тельный образ Григория Филипповича Лесникова.
В воззрениях Айнзиделя можно найти много общего со взглядами
Форстера. К сожалению, Айдаидель рано отошел от общественной и тео¬

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА 95
ретической деятельности, и из его литературного наследия почти
ничего не сохранилось. О его творчестве можно судить лишь по тем вы¬
пискам из его работы «Идеи», которые были сделаны Гердером. Биограф
Гердера Гайм следующим образом характеризует воззрения Айнзиделя:
«Он рассуждает, как натуралист, для которого христианская догматика
не что иное, как «софистическая болтовня». Что всякая религия вредна —
для него неоспоримый факт. Он сравнивает потребность в религии с при¬
вычкой к спиртным напиткам... Политический радикализм Айнзиделя
стоит на одном уровне с его радикализмом религиозным. В его глазах
нет ничего более бессмысленного, как считать волю одного человека за
закон и полагать, что человек может сделаться законодателем только бла¬
годаря своему происхождению. Войну он считает за доказательство вар¬
варства; воинственные правители, по его мнению, хуже людоедов, потому
что убить человека для того, чтобы его съесть, и более естественно и бо¬
лее разумно, чем убить его на войне. Право владения ограничивается в
его мнении временным пользованием; поэтому он не признает ни права
собственности, ни наследственных прав, ни прав супружеских... Настанет
время, когда исчезнут все позорные заблуждения, которые запятнал»
наш век,— исчезнут войны, несправедливости, привычка навязывать
другим свои собственные мнения, привычка обманывать народ, предрас¬
судки и заблуждения; тогда исчезнут всякие неравенства; труд не будет
заходить далее того, что поддерживает здоровье и доставляет наслаж¬
дение; тогда исчезнут материальные лишения и нищета» («Гердер, его
жизнь и сочинения». Т. И, стр. 63—65).
Материалистических взглядов придерживался и Карл Людвиг Кне-
бель. В его работе «Философские письма» можно найти попытку поста¬
вить основную философскую проблему: «Все существующее есть только
дух или материя в том смысле, который придали этим понятиям наши но¬
вейшие философы» (К. L. К neb els «Literarischer Nachlafb. Leipzig
1840, Bd. 3, S. 332). В другой работе, «Взор на наше существование», Кне-
бель дает свой ответ на поставленную проблему:	«Природа человека
аналогична природе других существ; то, что мы называем духом и при¬
писываем только человеку, есть не что иное, как более высокая сила,
основанная на свойствах природы» (там же, стр. 410).
Первые десятилетия XIX века были для Германии эпохой торжества
идеалистических воззрений. Идейным вождем нации стал Фихте, корифе¬
ем в области теоретического мышления — Гегель. Однако Кнебель, как и
Гете, оставался верным своим принципам. Скончался он в 1834 году; го¬
дом раньше увидела свет «История новой философии от Бэкона до Спи¬
нозы», автором которой был Людвиг Фейербах.

ЕЯ
К вопросу о преемственности
основных физических взглядов
в период классической
электродинамики
С. В. АНГАПОВ
Предлагаемая статья ставит своей
целью раскрыть некоторые внутренние за¬
кономерности развития физического позна¬
ния на определенном отрезке истории, а
именно, истории физики XIX века.
Преемственность между теоретическими
принципами я законами в истории физики
является характернейшей чертой развития
научного познания. Всякая теория исхо¬
дит из накопленного до нее идейного мате¬
риала, ее корни лежат далеко в предше¬
ствующих представлениях. Поэтому вновь
возникающая теория всегда является в
определенных аспектах развитием и кон¬
кретизацией тех принципов, которые были
выдвинуты в прошлом. Подобно тому как
«без немецкой философии... никогда не со¬
здался бы немецкий научный социализм»
(Ф. Э н г е л ь с), так же и без классической
механики Ньютона не бьш бы электроди¬
намики Фарадея — Максвелла, а без по¬
следней — теории относительности Эйн¬
штейна и квантовой механики. При этом
новая теория не отметает прочь достижения
предшествующей науки, но показывает дей¬
ствительные границы применимости зако¬
нов и понятий старой теории. Так, напри¬
мер, законы Кулона, Ампера и др. явились
лишь частным, предельным случаем более
общих законов Максвелла. Эта форма пре¬
емственности выражается в истории так
называемым «принципом соответствия»
Однако «принцип соответствия», вскры-
] В советской литературе философский
анализ этого принципа впервые был дан в
книге И. В. Кузнецова «Принцип соответ¬
ствия в современной физике и его философ¬
ское значение». В этой книге дается не
только развернутая оценка указанного прин¬
ципа с позиций материалистической диалек¬
тики, но и вскрывается его действительное
значение в построении новых физических
теорий,
вая закономерную связь между законами
различных физических теорий, оставляет
в стороне другую форму преемственности,
которая также объективно существует в
истории, а именно, связь между самими
теоретическими взглядами, основными фи¬
зическими принципами, имеющими в отли¬
чие от законов и фактов науки на первый
взгляд лишь временный, преходящий ха¬
рактер.
Общей методологической основой для вы¬
явления этой . формы преемственности в
истории физики являются законы маркси¬
стско-ленинской теории познания, в ча¬
стности диалектический закон отрицания
отрицания, который в наиболее общей фор¬
ме выражает не только непосредственную
связь, но и связь опосредованную, когда
познание, совершая определенный «круг»,
как бы вновь возвращается к своему исход¬
ному пункту, но уже обогащенное всеми
достижениями науки предшествующего пе¬
риода.
Глубокую и содержательную характери¬
стику этой важнейшей стороны закона
отрицания отрицания мы находим в ленин¬
ских трудах. В статье «Карл Маркс» мы
читаем: «Развитие, как бы повторяющее
пройденные уже ступени, но повторяющее
их иначе, на более высокой базе («отрица¬
ние отрицания»), развитие, так сказать,
по спирали, а не по прямой линии»
(В. И. Ленин, Соч., т. 21, стр. 38). На
эту же сторону развития В. И. Ленин обра¬
щает внимание и в «философских тетра¬
дях» (см. стр. 193).
Таким образом, закон отрицания отри¬
цания показывает, что повторение на выс¬
шей стадии известных черт, свойств низ¬
шей стадии есть закономерный процесс; а
это, в свою очередь, и предполагает слож¬
ную форму преемственности в диалектиче¬
ском развитии.

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ОСНОВНЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ
97
Но, с другой стороны, закон отрицания
отрицания предполагает и непосредствен¬
ную связь с предшествующей стадией раз¬
вития, ибо диалектическое отрицание озна¬
чает -не только коренное качественное раз¬
личие, но и непосредственную связь с
предшествующим развитием.
«Не голое отрицание,— писал Ленин,—
не зряшное отрицание, не скептическое от¬
рицание, колебание, сомнение характерно
и существенно в диалектике,— которая,
несомненно, содержит в себе элемент отри¬
цания и притом как важнейший свой эле¬
мент,— нет, а отрицание, как момент свя¬
зи, как момент развития, с удержанием
положительного т. е. без всяких колебаний,
без всякой эклектики» («философские тет¬
ради», 1947, стр. 197).
Мы видим, что В. И. Ленин характери¬
зует отрицание как важнейший элемент'
диалектики, предполагающий собою разви¬
тие, но развитие с удержанием положи¬
тельного содержания старого. Тем самым
Ленин подчеркивает, что отрицание, пони¬
маемое диалектически, предусматривает
преемственную связь с предшествующим
развитием.
Наша дальнейшая задача будет состоять
в том, чтобы на конкретном материале из
истории физики раскрыть огромную позна¬
вательную ценность этих ленинских по¬
ложений.
I
Известно, что первый и самый обшир¬
ный период в истории физики завершается
классической механикой Ньютона.
Классическая электродинамика — каче¬
ственно новый период в истории физики.
На -всем протяжении этого периода теорети¬
ческая мысль прошла три этапа: 1) куло-
новский, когда физическое мышление осно¬
вывалось на теоретических принципах
классической механики; 2) фарадеевско-
максвелловский, когда все теоретические
заключения строились на новых физиче¬
ских принципах: принципе сохранения и
превращения энергии и принципе близко-
действия; и, наконец, 3) этап электронной
теории Лоренца, представляющей собою
величественный синтез эфирно-атомистиче¬
ских воззрений на природу электромаг¬
нитных явлений. Классическая электроди¬
намика закономерно возникла из предше¬
ствующей ей классической механики по¬
средством диалектического отрицания
основных ее принципов и понятий, ибо по¬
следние показали свою историческую огра¬
ниченность в объяснении электрических,
магнитных и световых явлений.
Впервые теорию электростатики и маг¬
нитостатики, построенную на классиче¬
ских образцах ньютоновской механики, дал
7.	«Вопросы философии» № 4.
французский ученый Огюстен Кулон
(1785), хотя и до него такие ученые, как
Дюфей, В. Франклин, Саймер и другие, пы¬
тались создать физическую теорию в обла¬
сти электричества и магнетизма.
Теоретические взгляды Кулона формиро^-
вались под влиянием идей ньютоновской
механики, успешно развивавшейся во
Франции во второй половине XVIII века.
Д. К. Максвелл писал, что Кевендиш, Ку¬
лон, Пуассон следовали по пути, намечен¬
ному Ньютоном, и, сосредоточив свои
исследования главным образом на силах,
действующих между телами, обосновали
математические теории электрических и
магнитных сил. Установив законы взаи¬
модействия электрических и магнитных за¬
рядов и показав, что они по своей форме
подобны закону всемирного тяготения, Ку¬
лон сделал возможным применение матема¬
тического аппарата механики к анализу
электрических и магнитных явлений.
Новые экспериментальные открытия, в
частности открытие Эрстедом связи между
магнитными и электрическими силами, по¬
требовали создания более совершенной
физической теории. В 1827 году знамени¬
тый французский ученый Андре-Мари Ам¬
пер опубликовал свой труд «Теория элект¬
родинамических явлений, выведенная из
опыта», по поводу которого Фарадей писал:
«Среди всех выдвинутых до настоящего
времени теорий электромагнитных явлений
теория Ампера является самой всеобъемлю¬
щей и определенной. Кроме того, она более
других подвергалась как эксперименталь¬
ной, так и математической проверке. В
сущности, она одна заслуживает названия
теории... Ампер исходит из принятой
ныне повсеместно во Франции теории, до¬
пускающей существование двух электриче¬
ских флюидов» (М. Фараде й. Избран¬
ные работы по электричеству. 1939, стр.
45—46).
К приведенным словам Фарадея доба¬
вим, что данная Ампером математическая
формулировка закона взаимодействия элек¬
трических токов аналогична законам
Ньютона и Кулона.
Дальнейшее развитие учения об элек¬
тричестве и магнетизме привело к быстро^
му накоплению новых опытных фактов.
Открытие закона индукции Фарадеем
(1831), закона для гальванической цепи
Омом (1827), закона Ленца, сформулиро¬
ванного им в 1834 году,— все это требова¬
ло своего теоретического обоснования, ко¬
торое первоначально было дано в работе
Ф. Неймана «Математические законы ин¬
дуктированных электрических токов».
Однако более стройную и точную теорию
электродинамических процессов дал дру¬
гой немецкий ученый — В. Вебер. В тру¬
дах Вебера теории кулоновского периода

98
С. В. АКГАПОВ
получили свое логическое завершение. Тео¬
рия Вебера исходит из следующих физи¬
ческих предпосылок: 1. Существуют два
рода электрических субстанций, имеющих
атомистическое строение. «При всеобщем
распространении	электричества,— писал
Вебер,— можно принять, что с каждым
весомым атомом связан элект¬
рический атом» (цит. по книге
П. С. Кудрявцева «История физики»,
т. I, 1956, стр. 503). 2. Взаимодействие
электрических субстанций происходит в
соответствии с принципом действия на
расстоянии, при игнорировании роли про¬
межуточной среды. Основной закон элект¬
родинамики, установленный Вебером, явил¬
ся не чем иным, как обобщенным законом
Кулона и Ампера. Поэтому из этого закона,
с одной стороны, вытекает зажон Ампера,
а с другой — закон Кулона.
Таким образом, идея атомистического,
дискретного строения материи являлась
основной идеей кулоновской электродина¬
мики. В соответствии с этим основным
понятием существовало понятие об элект¬
рическом заряде. Заряд считался источни¬
ком, причиной электромагнитных явлений.
Принцип действия на расстоянии являлся
основным принципом, характеризующим
взаимодействие между зарядами. Научное
познание в этот исторический период с
необходимостью абстрагируется от действий
промежуточной среды.
Однако последующее развитие науки
привело кулоновскую электродинамику к
таким противоречиям с новыми опытными
фактами, которые уже невозможно было
разрешить, оставаясь на прежних позици¬
ях. К этим фактам необходимо отнести
прежде всего открытое Фарадеем явление
электромагнитной индукции, а также от¬
крытие ряда новых явлений из области
электрических разрядов в вакууме. Для
того, чтобы согласовать новые факты со
своей теорией, Вебер вынужден был допу¬
стить существование относительной скоро¬
сти распространения электромагнитных
действий, хотя принцип действия на рас¬
стоянии фактически предполагает мгновен¬
ное действие сил, при полном отвлечении
от учета скорости их распространения. Тем
самым Вебер пришел к противоречию с
исходными посылками своей теории. Здесь
налицо своеобразная диалектика категорий
формы и содержания. Новое содержание, с
некоторыми допущениями, могло быть об¬
лечено еще в старую форму. Но этот ком¬
промисс носил лишь временный характер.
Противоречие нового содержания со старой
теоретической формой особенно наглядно
выявилось в исследованиях Гаусса, Клау¬
зиуса, Римана, К. Неймана и других немец¬
ких ученых, которые уже с достаточной
ясностью видели, что, оставаясь на ста¬
рых позициях, нельзя объяснить новые
опытные факты. Так, Б. Риман в 1858 го¬
ду под давлением новых опытных фактов
высказывается в пользу коренного пере¬
смотра принципа действия на расстоянии
(см. Ф. Розенберг «История физики»,
ч.	3, вып. И, 1936, стр. 386).
И все же, несмотря на явные противоре¬
чия с опытными фактами, эти ученые не
смогли радикальным образом порвать с
укоренившимися устоями старой физиче¬
ской школы. Д. К. Максвелл, вскрывая
причину этого, писал:	«По-видимому, в
умах этих выдающихся людей имеется не¬
которое предвзятое мнение или апри¬
орное возражение против гипотезы среды,
в которой имеют место явления излучения
света и тепла и электрических действий на
расстоянии». И далее: «Все эти теории
приводят к концепции среды, в которой
имеет место распространение. И если мы
примем эту среду в качестве гипотезы, я
считаю, что она должна занимать выдаю¬
щееся место в наших исследованиях»
(Д. К. М а к с в е л л. Избранные сочинения
по теории электромагнитного поля. 1952,
стр. 630, 632).
М. Планк также отмечал, что развитие
науки того периода неизбежно вело к при¬
нятию вместе с Фарадеем и Максвеллом
гипотезы о промежуточной среде, которая,
по его словам, имеет исключительно прин¬
ципиальное значение для дальнейшего раз¬
вития естествознания *.
Кризис теорий кулоновского периода, в
частности теории Вебера, углубился еще и
тем, что эти теории пришли в противоре¬
чие со вновь открытым принципом сохра¬
нения энергии. Об этом говорит дискуссия
между Вебером и Гельмгольцем, в ходе ко¬
торой последний высказал серьезные сомне¬
ния относительно совместимости закона
Вебера с принципом сохранения энергии
(см. П. С. Кудрявцев «История физи¬
ки», т. II, 1956, стр. 178—181).
Итак, чтобы разрешить противоречия
теоретической мысли с опытными факта¬
ми, а также с принципом сохранения энер-
1 «Перед этим принципиальным вопро¬
сом,— писал Планк,— должны отступить...
все другие, как, например, вопрос о том,
нужно ли различать два вида электриче¬
ства, существуют ли незамкнутые токи... в
магнитах, наконец, каков основной закон
электрических действий и т. д. Ибо в зави¬
симости от разрешения основного вопроса
ряд представлений, а тем самым и ход раз¬
мышлений, будет направляться совершенно
отличными путями; а ведь это, возможно,
означает настоящий переворот во всех на¬
ших, перешедших от Ньютона и ставших
привычными, взглядах на существо сил, дей¬
ствующих в природе» («Принцип сохране¬
ния энергии». 1938, стр. 231).

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ОСНОВНЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ
S9
гии, нужно было прийти к отрицанию
исходных принципов кулоновской электро¬
динамики. Концепция среды с необходи¬
мостью выдвигалась самим закономерным
ходом развития научного познания. Диа¬
лектическое отрицание выступает в данном
случае как результат предшествующего хо¬
да развития познания и как момент его
•развития.
* * *
Противоречивый характер развития за¬
кономерно приводит к перерыву постепен¬
ности, .к скачкообразному переходу от ста¬
рого качества к новому.
В истории физики этот переход происхо¬
дит в форме революций, которые заверша¬
ются созданием принципиально новых фи¬
зических теорий на базе новых великих
открытий.
Выше было показано, что идея о проме¬
жуточной среде с необходимостью выдви¬
галась самим объективным ходом развития
физической науки. В теснейшей связи с
этой идеей развитие науки в первой поло¬
вине XIX века выдвинуло также представ¬
ление о единстве и взаимопревращаемости
различных сил в природе.
Известные опыты Румфорда и Дэви,
впервые установившие связь между тепло¬
той и механическим движением, основа¬
тельно поколебали крепость теории невесо¬
мых, в частности теорию теплорода. В этом
же направлении шли работы Карно и Клай-
перона. С появлением новой волновой тео¬
рии света Юнга — Френеля теория истече¬
ния отжила свое время и «световое веще¬
ство» было вычеркнуто из числа реально
существующих объектов.
Открытия Эрстеда, Ампера, Фарадея и
других привели к краху представлений об
электрических и магнитных флюидах и
дали опытное подтверждение идее взаимо¬
связи электрических, магнитных и свето¬
вых явлений.
Таким образом, развитие науки в 40-х
годах XIX века закономерно пришло в про¬
тиворечие с существующей метафизиче¬
ской системой знания, где наряду с весо¬
мой материей признавалось существование
различных невесомых жидкостей, а в со¬
ответствии с этим и существование прису¬
щих этим видам материи первичных сил,
независимых и совершенно не связанных
друг с другом. Противоречие, «несоответ¬
ствие» между новым, нарождающимся со¬
держанием и старой теоретической формой
было настолько очевидным, что дальней¬
шее развитие науки становилось невозмож¬
ным без коренной ломки принципов и по¬
нятий старой физической школы, в частно¬
сти кулоновской электродинамики.
В 40-х годах благодаря работам
Ю. Р. Майера, Д. Джоуля, Г. Гельмгольца
был открыт принцип сохранения энергии.
С этого момента, как писал М. Планк, на¬
чинается новая эпоха в естествознании
(см. «Принцип сохранения энергии»,
стр. 93).
Принцип сохранения энергии, «будучи
испытан во всех известных областях путем
тщательных исследований, являлся отлич¬
ным руководством и в совершенно неиз¬
вестных и неисследованных областях»
(там же).
Открытие принципа сохранения энер¬
гии вместе с обоснованием нового понятия
энергии явилось одним из главных мо¬
ментов революции в истории физики в
40-х годах XIX века
Другим, не менее важным звеном этой
революции явилось открытие принципа
близкодействия и создание совершенно но¬
вого понятия об электромагнитном поле.
«В физике,— писали А. Эйнштейн и Л. Ин-
фельд,— появилось новое понятие, самое
важное достижение со времени Ньютона:
поле. Потребовалось большое научное вооб¬
ражение, чтобы уяснить себе, что не заря¬
ды и не частицы, а поле в пространстве
между зарядами и частицами существенно
для описания физических явлений»
(А. Э й н ш т е й н, Л. И н ф е л ь д «Эво¬
люция физики», 1948, стр. 223).
Итак, понятие поля и энергии вместе с
принципами сохранения энергии и близко¬
действия явилось непосредственным ре¬
зультатом революционного переворота в
физической науке в 40-х годах XIX века и
одновременно надежным исходным пунктом,
необходимым основанием для построения
качественно новой физической теории —
электродинамики Фарадея — Максвелла.
II
Все сказанное выше показывает, что
основные идеи кулоновйкой электродинами¬
ки находятся в прямой связи с идеями ме¬
ханики Ньютона. Задача заключается в
том, чтобы вскрыть преемственную связь
между двумя глубоко разнящимися по сво¬
им основополагающим принципам теория¬
ми: старой (электродинамики Кулона) и
новой (электродинамики Фарадея — Макс¬
велла). Может ли существовать преемствен¬
ная связь, когда теории качественно отлич¬
ны по своему содержанию? Чтобы ответить
на поставленный вопрос, мы должны крат¬
ко изложить содержание фарадее-максвел-
ловской электродинамики \
Известно, что классическая электроди¬
1 В дальнейшем изложении для кратко¬
сти мы будем фарадее-максвелловскую
электродинамику именовать фарадеевской
электродинамикой.

ICO
С. В. АНГАПОВ
намика получила свое теоретическое завер¬
шение в трудах Максвелла и Герца. Но,
несмотря на это, основоположником нового
периода в истории физики является один
из^величайших ученых мира, Майкл Фара¬
дей, так как классическая электродинамика
зиждется на основных физических идеях,
выдвинутых в свое время именно им.
Марксистско-ленинская диалектика учит,
что гипотеза является формой развития
естествознания, необходимой предпосылкой
для создания научных теорий. Всеобщее,
выраженное в гипотезе, в дальнейшем тео¬
ретическом движении должно доказать свою
жизнеспособность, превратившись в досто¬
верную теорию. Применительно к физиче¬
ской науке абстракция всеобщего выраба¬
тывается в виде фундаментальных физиче¬
ских идей, которые являются путеводной
звездой во всех дальнейших исследованиях,
в построении научной системы знаний ‘.
Какие же фундаментальные идеи легли в
основание фарадеевской гипотезы?
1. Идея о единстве и взаимопревращае¬
мости сил в природе. В своих знаменитых
«Экспериментальных исследованиях об
электричестве» Фарадей в 1845 году
писал:
«Я давно придерживался мнения, став¬
шего почти убеждением, согласного с мне¬
нием многих любителей естествознания, что
различные формы, в которых обнаружи¬
ваются силы материи, имеют общее проис¬
хождение или, другими словами, так непо¬
средственно связаны и взаимно зависимы,
что превращаются друг в друга и в своих
действиях обладают эквивалентами силы»
(М. Фарадей «Избранные работы по
электричеству», стр. 223—224).
2. Следующей идеей, находящейся во
взаимосвязи с предыдущей, является идея
об определяющей роли промежуточной сре¬
ды для объяснения природы физических
явлений. Фарадей выразил эту идею сле¬
дующими словами: «Материя присутствует
везде, и нет промежуточного пространства,
не занятого ею»; «материя не может дей¬
ствовать там, где ее нет» (там же,
стр. 213, 215). Конкретное физическое тол¬
кование этой идеи привело' Фарадея к со¬
зданию представления об «электротониче-
ском состоянии» материи, которое в после¬
дующих трудах было заменено другим, бо-
1 Эта мысль хорошо выражена в следую¬
щих словах А. Эйнштейна н J1. Инфельда:
«В создании физической теории существен¬
ную роль играют фундаментальные идеи.
Физические книги полны сложных матема¬
тических формул. Но началом физической
теории являются мысли и идеи, а не фор¬
мулы. Идеи должны позднее принять мате¬
матическую форму количественной теории,
сделать возможным сравнение с эксперимен¬
том» («Эволюция физики», стр. 246).
лее гибким понятием о силовых линиях. Из
этого понятия уже в трудах последователей
и учеников Фарадея выкристаллизовалось
понятие о поле.
Таковы две фундаментальные идеи, со¬
ставившие содержание фарадеевской науч¬
ной гипотезы. Обе идеи выражали собою
новые, прогрессивные тенденции, на основе
которых в 40-х годах XIX столетия про¬
изошла крупная перестройка всей физиче¬
ской науки, в результате чего механиче¬
ское мировоззрение потерпело свое первое
поражение. Фарадеевская гипотеза возник¬
ла не на пустом месте, а на основе уже су¬
ществующего мыслительного и фактическо¬
го материала науки, точнее, она сумела
возродить на новом богатейшем опытном и
теоретическом материале рациональные
идеи картезианской физики 2.
Всеобщие положения, выработанные в
виде вышеуказанных фундаментальных
идей, служили Фарадею руководящей нитью
во всех его физических исследованиях и
привели к наиболее значительным науч¬
ным открытиям, к которым прежде всего
следует отнести открытие явления электро¬
магнитной индукции, установление связи
между химическими и электрическими яв¬
лениями (известные законы электролиза),
открытие явления самоиндукции и т. д.
Идеи Фарадея при последующем разви¬
тии необходимо требовали конкретизации
на новом фактическом материале, а также
количественной обработки. Это было сдела¬
но гениальным продолжателем дела Фара¬
дея — Д. К. Максвеллом. В одной из своих
ранних работ Максвелл писал: «Мой метод
одинаков с тем, которого придерживался
Фарадей в своих исследованиях... я не за¬
даюсь целью установить какую-нибудь
физическую теорию в той области науки, в
которой я не произвел почти ни одного
опыта, а имею намерение только показать,
каким образом непосредственным примене¬
нием идей и методов Фарадея лучше всего
могут быть выяснены взаимные отношения
различных классов открытых им явлений»
(«Избранные сочинения по теории электро¬
магнитного поля», стр. 14—15).
В соответствии с основной идеей фара-
деэвской гипотезы о роли 'Промежуточной
среды Максвелл создает все свои теорети-
2- П. С. Кудрявцев в «Истории физики»
проводит преемственную связь между идея¬
ми Ломоносова — Эйлера—Фарадея, что
безусловно верно. Однако источником этих
идей является физика Декарта, ибо сами
исследования Ломоносова и Эйлера в глав¬
ных чертах шли по пути конкретизации и
развития рационального содержания кар¬
тезианской физики. Поэтому корни фара-
деевских воззрений должны быть отнесены
к их действительному источнику, то есть к
физике Декарта.

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ОСНОВНЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ
101
чесюие построения. Так, в частности, в
«Трактате» Максвелл стремился последова¬
тельно провести концепцию близкодействия
и противопоставить ее господствующим
формальным теориям действия на расстоя¬
нии. В заключении «Трактата» Максвелл
особо подчеркивал, что постоянной целью
этого произведения была попытка скон¬
струировать рациональное представление о
всех деталях действия материальной среды,
в которой протекают электромагнитные и
световые процессы.
Всеобщая фарадеевская идея о роли сре¬
ды была конкретизирована и систематиче¬
ски разработана Максвеллом на основе вве¬
дения новых понятий, к которым в первую
очередь относится само понятие об электро¬
магнитном поле. «Электромагнитное поле,—
писал Максвелл,— это та часть простран¬
ства, которая содержит в себе и окружает
тела, находящиеся в электрическом или
магнитном состоянии» (там же, стр. 253)
Другими, не менее важными, являются по¬
нятия об электрическом смещении, о моле¬
кулярных вихрях, о потоке индукции через
поверхность и т. д., которые в совокуп¬
ности характеризуют основное понятие —
понятие «поле».
Построение теоретического здания новой,
фарадеевской электродинамики завершается
созданием уравнений электромагнитного
поля, устанавливающих наличие взаимо¬
зависимости между электрическими и маг¬
нитными полями, или, точнее говоря, ме¬
жду их изменениями в пространстве и во
времени. Уравнения Максвелла, характери¬
зуя непрерывный процесс распространения
электрических и магнитных полей в среде,
притом с конечной скоростью, выражают
собою принципы близкодействия. Таким об¬
разом, в системе уравнений Максвелла да¬
на не только математическая формулировка
идей Фарадея, но вместе с тем и углублен¬
ная, систематизированная трактовка само¬
го физического содержания этих идей. При
этом фарадеевская электродинамика позво¬
лила глубже проникнуть в сущность физи¬
ческих явлений, обнаружить между ними
новые связи, о существовании которых да¬
же и не подозревала прежняя кулоновская
электродинамика. Теоретические следствия
из основных уравнении привели Максвелла
к выводу о том, что «...свет состоит из по¬
перечных колебаний той же самой среды,
которая является причиной электрических
и магнитных явлений» (там же, стр. 175).
Так была создана электромагнитная тео¬
рия света, одно из замечательнейших до¬
стижений теоретической физики XIX века.
Тем самым Максвелл теоретически пред¬
сказал существование электромагнитных
1 Более подробное определение понятия
«поле» дано Максвеллом дальше, на
стр. 253—254
волн, тождественных по своей природе све¬
товым волнам, а также существование све¬
тового давления. В 1889 году Генрих Герц
экспериментально доказал существование
волн и подтвердил, что их скорость равна
скорости света. После открытия П. Н. Ле¬
бедевым в 1899 году светового давления
было устранено всякое сомнение в пра¬
вильности новой теории. Таким образом,
фарадеевская электродинамика на основа¬
нии экспериментального подтверждения за¬
кономерно превратилась из гипотетическо¬
го построения в достоверную теорию.
* * *
Диалектическое отрицание как движу¬
щее начало в истории, как необходимый
момент разрешения создавшихся противо¬
речий имеет действительный смысл толь¬
ко в том случае, когда обе его противо¬
положные стороны — преемственная связь
и коренное различие — находятся в нераз¬
рывном единстве, когда момент «разруше¬
ния» старой формы предусматривает, пред¬
полагает сохранение, удержание «рацио¬
нального зерна» старого в новом.
Фарадеевская электродинамика «разру¬
шила» старые теоретические рамки, куло¬
новской электродинамики (принцип дей¬
ствия на расстоянии), показав ее истори¬
ческую ограниченность в объяснении но¬
вых фактов, но сохранив вместе с тем
все положительное содержание. Что же
относится к этому содержанию, что со¬
храняется, удерживается в новой теории
от старой?
Для уяснения этого вопроса приведем
слова великого Фарадея, имеющие, безус¬
ловно, большое теоретическое значение.
Фарадей писал, что для успеха теоретиче¬
ского мышления нужно «тщательно раз¬
личать знание, состоящее в допущениях,
под чем я разумею теорию и гипотезу, от
знания фактов и законов, никогда не воз¬
водя первого на степень или авторитет
второго и не смешивая последнего, более
чем это необходимо, с первым» («Избран¬
ные работы по электричеству», стр. 206).
Таким образом, временным, преходящим,
разрушаемым, подвергаемым коренной лом-
ке в историческом развитии научного по¬
знания является теоретическая форма фи¬
зических учений, но отнюдь не сами фи¬
зические законы и факты, получившие
твердое экспериментальное подтверждение.
Иначе говоря, преходящим, временным в
истории физики является само теоретиче¬
ское объяснение фактов, ибо оно с каждым
новым фундаментальным открытием ме¬
няет свою форму, в иных случаях даже
самым коренным образом (как это слу¬
чается во время революций в истории фи¬
зики). Так, на смену теории Вебера при¬
шла теория Фарадея — Максвелла, но оста¬

102
С. В. АНГАПОВ
лись в «неприкосновенности» закон Куло¬
на, закон Ампера и т. д., лишь в корне из¬
менилась их физическая трактовка. Теперь
уже они получили с позиций новой теории
(фарадеевской электродинамики) более глу¬
бокое, полное, соответствующее действи¬
тельным процессам природы физическое
объяснение
Таким же образом на смену теоретиче¬
ским взглядам фарадеевской электродина¬
мики закономерно пришли взгляды элек¬
тронной теории, на смену последней —
теория относительности, но законы, уста¬
новленные этими теориями (как, напри¬
мер, уравнения Лоренца) остались непри¬
косновенными: уточняются лишь границы
их применимости..
Теперь мы более подробно остановимся
на вопросе о преемственной связи между
теорией Фарадея — Максвелла и законами
предшествующего периода, иначе говоря,
раскроем «соответствие» между законами
фарадеевской и кулоновской электродина¬
мики.
Возьмем простейший случай, когда в по¬
ле совсем нет токов и во времени ничего
не изменяется. Тогда мы получаем из макс¬
велловских уравнений точное описание
явлений электростатики и постоянного
магнетизма. Легко выводятся также законы
Кулона и другие соотношения, известные
из элементарных курсов. В теории Максвел¬
ла, как писали А. Эйнштейн и Л. Инфельд,
«...справедлив и закон Кулона; он содер¬
жится в уравнениях Максвелла, из кото¬
рых его можно вывести в качестве одного
из многих следствий» («Эволюция физи¬
ки», стр. 144).
Введем в наше рассмотрение первое
усложнение — постоянный ток. Из формул
Максвелла вытекает закон Ома, далее —
закон Джоуля — Ленца, закон Ампера, за¬
кон Био — Савара, короче — все те зако¬
ны, которые лежат в основе динамики по¬
стоянного тока.
Пойдем далее: будем говорить об изме¬
няющейся величине тока или магнитных
сил. Тогда формулы дадут все явления
электромагнитной индукции и переменных
токов, со всем богатством содержания, кото¬
рое вложили в эту область физики, с одной
стороны, и электротехники — с другой.
Но если пойти еще далее и ввести токи
смещения (которые выдвигаются на пер¬
вый план при быстропеременных электро¬
магнитных полях, но малозаметны при
медленных изменениях полей), то получим
совершенно новые явления, которые не
укладываются в рамки старых теорий и
описываются непосредственно самими
уравнениями Максвелла (см. Т. П. К р а-
в е ц «Пуги развития максвелловой элек¬
тромагнитной теории». Журнал «Природа»
Л? 11 за 1931 год).
Таким образом, фарадеевская электроди¬
намика предстает перед нами как рацио¬
нальное обобщение законов кулоновской
электродинамики; законы последней при¬
обретают значение частного случая основ¬
ных уравнений Максвелла.
Рассматриваемую форму преемственной
связи полностью выражает так называе¬
мый «принцип соответствия», открытый в
истории физики в XX веке. Этот принцип
в наиболее строгой форме выражает идею
преемственности непосредственно между
самими физическими законами; он требует,
чтобы законы вновь создаваемой теории на¬
ходились в «соответствии», в логической
взаимосвязи с законами старой теории.
Но все же «принцип соответствия», как
уже отмечено выше, выражая связь между
физическими законами, оставляет в сторо¬
не другой, не менее важный вопрос, ка¬
сающийся закономерной связи и преем¬
ственности между самими теоретическими
взглядами, между основными физическими
принципами, которые имеют временный,
преходящий характер лишь для двух непо¬
средственно следующих друг за другом
исторических периодов, когда новая теория
появляется в отрицании теоретической
формы старой теории. Так, например, фа¬
радеевская электродинамика как опреде¬
ленный этап в историй физики «разру¬
шила» теоретические взгляды предшест¬
вующего периода, однако последние, в
частности идея об атомистическом строе¬
нии материи, не исчезли бесследно, но бы¬
ли возрождены в электронной теории
Лоренца. Так же и основные идеи декар¬
товской физики, которые для теоретиче¬
ской мысли XVIII и начала XIX века
казались пустой фантазией, были возро¬
ждены в фарадеевской электродинамике.
Таким образом, теоретические взгляды,
принципы, имеющие цену объективных
истин, не уничтожаются полностью, не вы¬
брасываются в мусорный ящик истории,
а через определенный исторический период
как бы вновь возвращаются, но уже с уче¬
том всех достижений науки предшествую¬
щего периода (отрицание отрицания).
Анализ физического содержания фараде¬
евской электродинамики дает возможность
наглядно убедиться в объективном ‘суще¬
ствовании этой формы преемственности в
истории физики; этот анализ выявляет
глубокое родство идей фарадеевской теории
с идеями Декарта и показывает, что идеи
Фарадея не были чем-то совершенно но¬
вым, а явились возрождением идей Декар¬
та, которые хотя и в довольно абстракт¬
ной форме, но правильно отражали дей¬
ствительные процессы в природе. Вихри
Декарта, пришедшие в свое время в явное
противоречие с принципами механики, на¬
шли свое достойное место в новой теории.

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ОСНОВНЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ
103
По этому поводу Ф. Энгельс писал, что
«вихри старого Декарта снова находят по¬
четное место во все новых областях зна¬
ния» («Диалектика природы», 1950,
стр. 88).
Тенденции к возврату научного позна¬
ния второй половины XIX века к карте¬
зианским идеям ярко выражены в словах
французского ученого А. Корню, произне¬
сенных им на международном конгрессе
физиков в Париже в 1900 году. Эти сло¬
ва В. И. Ленин .приводит в «Материализме
и эмпириокритицизме» как одно из мате¬
риалистических заявлений французских
физиков в противовес позитивистскому
толкованию философских проблем физики
со стороны Абеля Рея.
А.	Корню сказал: «...Чем больше мы
познаем явления природы, тем больше раз¬
вивается и точнее становится смелое кар¬
тезианское воззрение на механизм мира:
в физическом мире нет ничего, кроме ма¬
терии и движения. Проблема единства фи¬
зических сил... снова выдвигается на пер¬
вый план после великих открытий, озна¬
меновавших конец XIX века. Главное вни¬
мание наших современных вождей науки—
Фарадея, Максвелла, Герца (если говорить
только об умершил уже знаменитых фи¬
зиках) — устремлено на то, чтобы точ¬
нее определить природу и отгадать свой¬
ства невесомой материи (matiere
subtile), носителя мировой энергии... Воз¬
вращение к картезианским идеям очевид¬
но...» (цит. по Соч. В. И. Л е н и н а, т. 14,
стр. 284).
Итак, возврат к идеям Декарта прежде
всего говорит о диалектическом характере
развития научного познания, когда послед¬
нее как бы возвращается к своим исход¬
ным пунктам, черпает в них теоретические
предпосылки для развития теории, но на
новой, обогащенной почве. Такое «повто¬
рение» некоторых черт, сторон старых
теорий как раз и говорит о закономерном
характере развития познания.
То же самое можно сказать и относи¬
тельно физических идей Фарадея — Макс¬
велла. Советский физик Т. П. Кравец еще
в 1931 году очень тонко подметил лишь
намечавшуюся тенденцию «возврата» на¬
учного познания к ядеям Фарадея — Макс¬
велла. Ол писал: «Постоянно колеблясь
между противоположными воззрениями, на¬
ши представления о явлениях природы че¬
рез известный период возвращаются к ис¬
ходному пункту,— возвращаются с накоп¬
ленным за этот период новым материа¬
лом, новыми теоретическими и экспе¬
риментальными возможностями. И когда
обращение к символам и методам теории
поля вновь сделается неизбежным,— вновь
вспомнятся все труды школы, ими жив¬
шей, а бессмертное имя ее создателя, Макс¬
велла (мы добавим и Фарадея.— С. А.), бу¬
дет вновь стоять на знамени передового от¬
ряда нашей науки» (журнал «Природа»
№ 11 за 1931 год, стр. 1066).
И если эта тенденция в 1931 году толь¬
ко еще намечалась, то в 50-е годы она
уже обрисовалась достаточно ясно. Об этом
говорят попытки Эйнштейна, Вижье, Бо¬
ма, а также Блохинцева и других совет¬
ских ученых построить новую теорию,
основанную на свойствах поля.
Ж.-П. Вижье в своей недавно опублико¬
ванной статье, где излагаются основные
физические идеи предлагаемой им гипоте^
зы, как бы вновь возвращается к основной
фарадее-максвелловской идее об опре¬
деляющей роли материальной среды. При
этом Вижье, опять-таки как когда-то Макс¬
велл, при построении своей гипотезы при¬
бегает к «вихрям старого Декарта». Основ¬
ная идея Вижье заключается в том, что
«на субмикроскопическом уровне вся при¬
рода в целом должна быть уподоблена не¬
кой единой материальной субстанции, об¬
ладающей сильными вихревыми и беспо¬
рядочными движениями. Тогда частицы —
это просто волны слабой амплитуды, рас¬
пространяющиеся в этой среде, подобные
в известном смысле звуковым волнам, рас¬
пространяющимся в жидкостях» (журнал
«Вопросы философии» № 6 за. 1956 год,
стр. 104—105). Далее Вижье совершенно
верно пишет, что предлагаемая им кон¬
цепция некоторыми своими сторонами на¬
поминает старые идеи Декарта, Римана,
Кельвина и Эйнштейна. Правда, Вижье по
неизвестным причинам не упоминает имен
Фарадея и Максвелла.
Итак, содержание преемственности в ис¬
тории физики не исчерпывается «соответ¬
ствием» между самими физическими зако¬
нами, когда закон старой теории является
частным случаем закона новой теории (на¬
пример, соответствие между законами Ку¬
лона и уравнениями Максвелла), хотя эта
форма преемственности и составляет стол¬
бовую дорогу развивающейся науки. Кро¬
ме того, объективно существует преем¬
ственная связь между теоретическими
принципами, которая также составляет
одну из характернейших черт диалектики
развития научного познания.
III
В эпоху классической механики завер¬
шающим, синтезирующим этапом явилась
ньютоновская физика, которая в «снятом»
виде обобщила положительные достижения
предшествующего развития и впервые со¬
здала, правда, еще в черновом, эскизном
виде, правильную, физическую картину
мира. Аналогичную роль, но уже в эпоху
классической электродинамики сыграла
электронная теория Лоренца, которая так¬

104
С. В. АНГАПОВ
же синтезировала, объединила противопо¬
ложные физические воззрения двух пред¬
шествующих периодов в истории электро¬
магнетизма и создала качественно новую
электромагнитную картину мира, основан¬
ную на таких понятиях, как поле и элек¬
трон.
Теория Фарадея — Максвелла, как и лю¬
бая другая физическая теория, была исто¬
рически ограниченной. Она описывала и
объясняла только определенный круг яв¬
лений, за рамками которого она неизбеж¬
но сталкивалась с трудностями и противо¬
речиями, причем последние невозможно
было устранить, стоя на позициях этой
теории. Эти трудности в основном были
связаны с проблемой атомистического
строения электричества, с проблемой свя¬
зи вещества и поля. Эти проблемы, в сущ¬
ности, и явились тем «гордиевым узлом»,
разрубить который названная теория ока¬
залась не в состоянии, ибо для последова¬
тельной фарадее-максвелловской концеп¬
ции электрический заряд как самостоя¬
тельная индивидуальность вообще не суще¬
ствует, а первичным и основным поняти¬
ем становится поле х. Поэтому Максвелл в
«Трактате», в тех местах, где он необхо¬
димо касается явления электролиза, ста¬
рается сразу же оговориться, что идея о
молекулярном строении электричества ма¬
ло гармонирует с основным содержанием
его теории.
Вещество в теории Фарадея — Максвел¬
ла характеризуется тремя константами:
ц, б, е, физическая природа которых
остается совершенно неясной. Больше то¬
го, находясь в рамках этой теории, невоз¬
можно установить связь между этими кон¬
стантами и величинами, определяющими
поле. Поэтому Лоренц, создатель новой
теории, подверг критике именно это ме¬
сто в системе Фарадея — Максвелла. Он
писал, что «неточности и сомнения (в тео¬
рии Фарадея — Максвелла.— С. А.) начи¬
наются только тогда, когда мы подходим к
рассмотрению явлений в весомых телах»
(«Теория электронов», стр. 27).
И далее: «Если мы хотим понять, каким
образом электрические и магнитные свой¬
ства зависят от температуры, плотности,
химического строения или кристаллическо¬
го состояния вещества, то мы не можем
удовлетвориться простым введением для
каждого вещества этих коэффициентов, зна¬
чения которых должны определяться из
опыта; мы будем принуждены обратиться
к какой-нибудь гипотезе относительно ме¬
ханизма, лежащего в основе всех этих яв-
1 См. предисловие Т. П. Кравеца к книге
Г. А. Лоренца «Теория электронов и ее при¬
менение к явлениям света и теплового из¬
лучения». М. 1956.
лений. Эта необходимость и привела к пред¬
ставлению об электронах, то есть
крайне малых электрически заряженных
частичках, которые в громадном количе¬
стве присутствуют во всех весомых телах»
(там же, стр. 28—29).
Итак, представление об электронах как
атоме электричества и составляет основ¬
ное звено в гипотезе Лоренца 2. Тем самым
было восстановлено в своих правах поня¬
тие о заряде, которое в теории Фарадея —
Максвелла и особенно в исследованиях
Пойнтинга было превращено в производ¬
ное, второстепенное понятие и даже в ма¬
тематическую фикцию.
Однако, отрицая предшествующую тео¬
рию, электронная теория не отвергла, не
отбросила прочь главные ее достижения, а,
наоборот, сохранила их, но уже с учетом
новых достижений в области электромаг¬
нетизма. Поэтому следующей основной иде¬
ей лоренцевоп научной гипотезы является
представление о неподвижном эфире как
универсальной материальной среде, основ¬
ной функцией которой является передача
электромагнитных действий. «Что касает¬
ся физических основ,— писал Лоренц,—
теория электронов ведет свое начало от
великой теории электричества, с которой
навсегда будут связаны имена Фарадея и
Максвелла... Существенным в этой теории
является то, что мы в ней обращаем глав¬
ное внимание на состояние материи или
среды, заполняющей поле» (там же,
стр. 19—20).
Таким образом, представление об элек¬
троне и представление о неподвижной сре¬
де — эфире — составляет основное содер¬
жание гипотезы Лоренца. До возникно¬
вения гипотезы Лоренца обе идеи
развивались в теориях предшествующих
периодов (в кулоновской и фарадеевской
электродинамике) независимо друг от
друга, односторонне выражая противоре¬
чивую природу электромагнитных яв¬
лений.
В свое время В. И. Ленин писал, что
раздвоение единого и познание противо¬
речивых частей его составляет суть диа¬
лектики и что правильность этой стороны
диалектики должна быть подтверждена ис¬
торией науки. Исторический анализ разви¬
тия познания в рассматриваемый период
полностью подтверждает правильность этой
стороны диалектики. Действительно, по¬
знание в этот период раздвоилось на изуче¬
ние дискретных свойств материи (атом,
электрон), с одной стороны, и на изучение
ее непрерывных свойств (эфирная среда,
2 В рамках статьи мы не имеем возмож¬
ности осветить вопрос, касающийся истории
открытия электронов, поэтому отсылаем чи¬
тателя к «Истории физики» П. С. Кудряв¬
цева, т. II, стр. 350—365.

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ОСНОВНЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ
105
поле) — с другой. Дальнейшее развитие
познания необходимо требовало разреше¬
ния, преодоления создавшегося противоре¬
чия. Оно все больше приводило к выводу,
что истина лежит посредине, что каждая
из двух предшествующих теорий дает пред¬
ставление лишь об одном аспекте реаль¬
ности и что относительно полное понима¬
ние электромагнитных явлений может быть
получено только в результате синтеза,
включающего оба противоположных пред¬
ставления, но на более высокой основе.
Этот необходимый синтез был дан в элек¬
тронной теории Лоренца, которую П. Лан-
жевен оценил следующим образом: «Поня¬
тие «атома электричества», брошенное, по¬
добно плодоносному зерну, в хорошо подго¬
товленную почву (эфир Фарадея — Макс¬
велла.— С. А.), позволяет реализовать наи¬
более величественный синтез из всех по¬
лученных до сих пор, синтез, который, мне
кажется, призван в ближайшем будущем
в корне изменить всю систему препода¬
вания учения об электричестве, а также,
вероятно, и механики, становящейся
простым следствием вышеизложенных
концепций» (Избранные произведения,
1949, стр. 58).
Таким образом, рассмотрение основных
идей гипотезы Лоренца прежде всего гово¬
рит о том, что эта гипотеза представляет
собою закономерный этап в истории физи¬
ческих теорий. В содержании этой гипо¬
тезы слиты в органическом единстве про¬
тивоположные идеи двух предшествующих
теорий.
Основные идеи лоренцевой гипотезы по¬
лучили свою завершенную теоретическую
форму в основных уравнениях электрон¬
ной теории (см. «Теорию электронов» Л о-
р е н ц а, стр. 34—38). Решающим экс¬
периментом, который подтвердил научную
ценность гипотезы Лоренца и превратил
ее в достоверную физическую теорию, яви¬
лись опыты Зеемана и Кауфмана. Эти
опыты, подобно опыту Г. Герца, практи¬
чески подтвердили теоретические предска¬
зания электронной теории (см. там же,
глава третья).
Однако электронная теория, завершив
собою определенный исторический цикл
развития физических теорий, так лее как
и механика Ньютона, не явилась «конеч¬
ным пунктом» на пути развития позна¬
ния, а, наоборот, представила собою необ¬
ходимую основу для дальнейшего, более
плодотворного проникновения познания в
сущность физических процессов. Иначе
говоря, электронная теория, завершив
построение здания классической физи¬
ки, одновременно заложила фундамент
для нового, более обширного здания
квантовой механики и теории относи¬
тельности.
* * *
• Электронная теория в истории физики
явилась отрицанием предшествующей тео¬
рии — фарадеевской электродинамики,
ибо, сохраняя, удерживая основную идею
этой теории, она одновременно коренным
образом отличается от последней по свое¬
му физическому содержанию. Коренное
различие касается той части электронной
теории, где она в противоположность тео¬
рии Фарадея — Максвелла вводит понятие
об атоме электричества — электроне, то¬
гда как для последовательной фарадее-
максвелловской концепции, как указыва¬
лось выше, вообще чуждо представление
об атомизме электричества. Преемственная
же связь находит свое выражение в том,
что электронная теория сохранила от пред¬
шествующей теории основное ее достиже¬
ние — представление об электромагнитной
среде (эфир, поле), в основе которого лежал
тот полученный в эксперименте факт, что
всякое электромагнитное возмущение мо¬
жет распространяться с конечной скоро¬
стью, численно равной скорости света. Та¬
кова непосредственная связь с теорией
предшествующего периода.
Но в истории физики, как мы уже ука¬
зывали, объективно существует и другая,
более сложная форма преемственности, ко¬
гда познание как бы «возвращается» к ис¬
ходным пунктам, «повторяет» их на осно¬
ве достижений предшествующего, периода.
Так и в этот исторический период в ре¬
зультате введения понятия электрона бы¬
ли восстановлены, а вернее, конкретизи-.
рованы атомистические идеи кулоновской
электродинамики, или, иначе, был совер¬
шен, как указывает сам Лоренц, «возврат
к старому, предложенному Вильгельмом
Вебером учению об электричестве, которое
оперирует с двумя электрическими жидко¬
стями» (цит. по книге Кудрявцева
«История физики», т. II, стр. 250).
П. Ланжевен, вскрывая эту характер¬
ную тенденцию развития познания 90-х
годов XIX века, писал: «Идея истечения
электричества (электронная теория.—
С.	А.), наоборот, дала понятию о заряде бо¬
лее конкретную действительность. Остав¬
ление ее физиками второй половины
XIX века соответствует общим тенденциям
энергетического периода, тенденциям,
оправданным неудачей теории тепловых и
световых «жидкостей»... И последние успе¬
хи (успехи электронной теории.— С. А.)...
вызвали обратный поворот к старым
идеям. Однако же этот возврат подго¬
товлен переходными работами Фарадея,
Максвелла и Герца, научивших нас, каким
образом передаются электрические дей¬
ствия не внезапно, как это предполагал
Кулон, но со скоростью, равной скорости
света.

106
С. В. АНГАПОВ
Это возвращение к старым идеям было
вызвано открытием зернистого строения
электрического заряда... Таким образом,
представление о заряде вновь приобрело
характер физической реальности, который
был утерян» (П. Ланжевен «Физика
за последние двадцать лет», 1928,
стр. 43).
В этих словах Ланжевена как нельзя
лучше вскрыта диалектическая природа
развития научного познания конца XIX
века, характерный поворот к старым иде¬
ям. Получается, что кулоновская электро¬
динамика вследствие глубоких внутрен¬
них противоречий подверглась отрицанию
со стороны фарадеевской электродинамики.
Дальнейшее развитие познания показало
историческую ограниченность фарадеев¬
ской электродинамики в объяснении но¬
вых экспериментальных фактов, вслед¬
ствие чего последняя закономерно подверг¬
лась отрицанию со стороны электронной
теории. Поэтому этап электронной теории
есть не что иное, как этап отрицания от¬
рицания, когда совершилось воскрешение
теоретических воззрений кулоновской
электродинамики и к прочным объектив¬
ным основам последней присоединилось
также все богатство содержания теории
Фарадея — Максвелла.
Подводя общие итоги, можно сказать:
1.	Прогрессивное развитие научного
познания' немыслимо без исторической
преемственности; преемственность являет¬
ся одной из важнейших диалектических
закономерностей развития научного позна¬
ния. В истории физики объективно суще¬
ствует преемственная связь не только ме¬
жду самими законами («принцип соответ¬
ствия»), но и между теоретическими взгля¬
дами, основными принципами физических
теорий. Обе формы преемственности могут
быть поняты лишь на основе общих зако¬
нов марксистско-ленинской теории позна¬
ния, что, в свою очередь, показывает дей¬
ственность диалектического метода как
инструмента познания, как метода изуче¬
ния материала. Одновременно с этим при¬
менение материалистической диалектики
к истории физики показывает, каким об¬
разом происходит накопление фактического
знания: идеи, высказанные в абстрактной
форме (например, идея об электрической
субстанции), по мере развития науки, а
главное, по мере приобщения идей проти¬
воположного характера (понятие о поле)
необходимо наполняются новым, более кон¬
кретным содержанием, точнее отражающим
действительные процессы в природе. Кро¬
ме того, этот анализ показывает, как про¬
исходит накопление «зерен» абсолютной
истины (факты и законы) в истории физи¬
ки и каким образом, на основе каких внут¬
ренних закономерностей происходит разви¬
тие науки через относительные истины к
истине' абсолютной. Иначе говоря, логиче¬
ское рассмотрение истории физики пока¬
зывает «...относительность всякого знания
и абсолютное содержание в каждом шаге
познания вперед» (В. И. Ленин «Фило¬
софские тетради», стр. 154).
2.	Логический анализ истории физики
с точки зрения преемственности основных
физических принципов и законов имеет
отношение не только к философской сто¬
роне вопроса, но и к основным идеям
современной теоретической физики, ибо
этот анализ дает возможность лучше
уяснить научную ценность гипотез, вы¬
двигаемых на современном этапе разви¬
тия науки.
Проблема среды или эфира, в свое время
выдвинутая в картезианской физике, а
еще раньше в древнегреческой философии,
развитая и конкретизированная в фараде¬
евской электродинамике, вновь стоит на
повестке дня современной физики и с не¬
обходимостью требует своего теоретическо¬
го разрешения. В пользу реального суще¬
ствования непрерывной среды прежде все¬
го говорят новейшие экспериментальные
открытия в современной теории «вакуу¬
ма». Оправдываются замечательные слова
советского физика Т. П. Кравеца, приве¬
денные выше, а также слова академика
В.	Ф. Миткевича о том, что «можно с
полным правом высказать уверенность,
что в будущем физическая мысль возвра¬
тится к принципиальным воззрениям Фа¬
радея и Максвелла, разовьет их путем уче¬
та всех новейших достижений...» («Основ¬
ные физические воззрения», 1939,
стр. 37).

Старые погудки на новый лад
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
В польском еженедельнике «Новая культура» № 4 за этот год была
опубликована статья Лешека Колаковского под весьма многозначитель¬
ным заглавием «Актуальное и неактуальное понятие марксизма». Озна¬
комившись с этой статьей, мы, советские философы, как, по-видимому, и
все философы-марксисты, не можем оставить ее без ответа, тем более,
что автором статьи является главный редактор польского философского
журнала «Мысль филёзофична».
I
В своей статье JI. Колаковский голословно утверждает, что мар¬
ксизм в лучшем случае правильно отражал социальную обстановку
прошлого века, а ныне якобы устарел и что его «понятийный аппарат»
больше неприменим к современным общественным условиям, «не годит¬
ся для исследования новых обществ, некапиталистических, где основные
общественные деления должны производиться при помощи новых поня¬
тий». Он не прочь отдать некоторую дань уважения Марксу «как учено¬
му», такому же, как Фрейд, Декарт или Платон, как видному экономисту
и историку прошлого, обогатившему общественную науку экономическим
детерминизмом, антисентиментализмом, «своеобразным историзмом» и
принципом служения социальной справедливости. Однако все это, мол,
ныне растворилось в общем прогрессе науки и поэтому утратило само¬
стоятельное значение, «подобно тому, как не существует сейчас «ньюто-
низма» в физике, «линнеизма» в ботанике, «гарвеизма» в физиологии
и т. п.». Что касается созданных Марксом и Энгельсом диалектического
и исторического материализма, марксистской политической экономии и
теории научного коммунизма, то об этом, по существу, нет ни одного
внятного слова, как нет ничего и о революционном движении пролета¬
риата, которое возглавили основоположники марксизма и которое,
несмотря на «неприменимость марксизма к современным условиям» (как
ни странно!), восторжествовало уже на значительной части земного
шара.
Вместо этого Колаковский явно с чужого голоса излагает «филосо¬
фию», якобы призванную заменить «устаревший марксизм», а на деле
повторяющую зады агностицизма и идеализма. Он пытается опроверг¬
нуть диалектический и исторический материализм посредством модных
ныне в буржуазной философии идей. В этом довольно легко убедить¬
ся из следующего сопоставления основных положений статьи Ко¬
лаковского с аналогичными высказываниями корифеев современной
буржуазной философии и социологии. Это сопоставление хотя и займет
незаслуженно много места, но, по крайней мере, позволит избежать об¬
винения в искажении его мыслей, а кроме того, и само по себе достаточ¬
но поучительно.

108
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
JT. Колаковский: «Дело в том, что
слово «марксизм» совсем не означало ка¬
кой-либо доктрины, характеризуемой по
ее содержанию. Оно означало доктрину,
охарактеризованную исключительно фор¬
мально,— путем отнесения каждый раз к
декрету Института непогрешимости...
Иначе говоря, «марксизм» стал по содер¬
жанию понятием институциональным, а не
интеллектуальным, как это в конце концов
делается с каждой церковной доктриной.
Точно так же слово «марксист» означает не
человека, признающего тот или иной опре¬
деленный содержательный взгляд на мир,
а человека определенного интеллектуально¬
го склада, отличающегося готовностью при¬
знать взгляды, утвержденные институцио¬
нально».
JI. Колаковский: «Очевидно, граница
между «фактом» и «интерпретацией» в об¬
щественных науках столь же неустойчива
и столь же мало поддается точному обозна¬
чению, как и в естествознании».
JI. Колаковский: «С другой стороны,
как учит история науки, вопросы интерпре¬
тации никогда не бывают окончательно раз¬
решены: доказательством этому служит тот
сенсационный факт, легко ставящий под со¬
мнение примитивную веру в возможность до¬
стижения полной объективности в общест¬
венных науках, что почти каждое поколение
людей заново пишет всю историю мира...»
JI. Колаковский: «Если неясны такие
выражения, как «материя» «общественное
сознание», «познание», «надстройка», «при¬
чинная обусловленность», «производствен¬
ные отношения» и т. д., то никакое методо¬
логическое правило, никакое положение,
к которым они применяются, не получают
четкого смысла».
JI. Колаковский: «...Ибо сейчас яс¬
но, что многие мысли Маркса, прежде все¬
го в области предвидения или дальнейшего
хода истории, не опирались, как и боль¬
шинство предсказаний, на безжалостную
проверку жизнью и сохранили такую цен¬
ность, какую имеют утопии,— больше мо¬
рального стимула, чем научной теории».
Б. Рассел: «Что представляет собой
зло коммунизма, обнаружившееся в его
развитии? Во-первых, приверженность к
жесткой и неподвижной системе доктрины,
часть которой сомнительна, а другая часть
явно ошибочна. Во-вторых, преследова¬
ния как средство убеждения в правиль¬
ности ортодоксальной веры В-третьих,
уверенность в том, что спасение может
быть найдено только в лоне церкви
и что Истинную Веру можно распро¬
странить на весь мир в случае необходимо¬
сти посредством принуждения. В-четвертых,
касте проповедников, которая одна только
вправе толковать священное писание, при¬
надлежит огромная сила... Всеми этими по¬
роками страдала и католическая церковь,
когда она имела власть» («The Impact of
Science on Society». New York, 1951, p. 57).
Д ж. Дьюи: «Всякая историческая кон¬
струкция по необходимости является изби¬
рательной... Этот принцип решает, какое
значение надлежит приписать событиям
прошлого, что нужно признать, а что опу¬
стить; он решает и вопрос о том, как дол¬
жны быть упорядочены избранные факты»
(«Logic. The Theory of Inquiry». New York,
1938, p. 235).
К. Поппер: «...He может быть истории
«прошлого, каким оно на самом деле было»,
могут быть только разные исторические ин¬
терпретации, причем ни одна из них не
является окончательной, и каждое поколе¬
ние имеет право создавать свою собствен¬
ную интерпретацию» («The Open Society
and his enemies». London, 1945, v. 2, p. 255).
П. Гардинер: «Обобщения о револю¬
циях, классовой борьбе, цивилизациях не¬
избежно должны быть неопределенными,
открытыми для множества исключений и
оговорок в силу расплывчатости терминов,
которые используются в этих обобщениях»
(«The Nature of historical explanation». Lon¬
don, 1952, p. 61).
Б. Кроче: «...Когда К. Маркс с по¬
мощью диалектических хитросплетений сде¬
лал вывод, что после этой третьей эпохи не
может быть ничего, кроме революции, ко¬
торая уничтожит все классы вместе с про¬
летариатом и самую возможность подоб¬
ных различий и разделений, он думал, что
это нечто гораздо большее, чем пророче¬
ство, ему казалось... что он совершил ве¬
ликое дело превращения коммунизма из
утопии в науку. Однако, пророчества... не
имеют ничего общего с историей» («Storio-
grafia е idealita morale». 1950, pp. 47—48);.
He составляет большого труда продолжить подобное сопоставление
напыщенных фраз, изрекаемых Колаковским, с избитыми положениями
современных буржуазных философов. Собственно говоря, вся его
статья — просто жалкая компиляция из уже набивших оскомину нападок
на марксизм, то есть старые погудки на новый лад.
Хотя несостоятельность приведенных выше «аргументов» Колаков-
ского очевидна для всякого, кто сколько-нибудь серьезно изучал диалек¬
тический и исторический материализм, тем не менее на них стоит оста-

СТАРЫЕ ПОГУДКИ НА НОВЫЙ ЛАД
109
новиться, ибо они за последнее время стали своего рода ходячими дово¬
дами в буржуазных нападках на марксизм.
Изображая с самого начала своей статьи марксизм и коммунистиче¬
ское движение как якобы «религиозное явление», Колаковский просто по¬
вторяет нелепые измышления буржуазных идеологов, вроде А. Тойнби
и многих других, сравнивающих марксизм с первоначальным христиан¬
ством или средневековыми ересями. Сравнивать, конечно, можно все что
угодно с чем угодно; можно, как остроумно заметил в свое время
Ф. Энгельс, критикуя подобную страсть к аналогии у Дюринга, сравни¬
вать сапожную щетку с млекопитающим, однако у нее от этого не появят¬
ся молочные железы.
Бросается в глаза, что Колаковский предпочитает ограничивать¬
ся чисто внешним сходством различных общественных явлений, таки¬
ми явно формальными признаками, как борьба «за чистоту идеологии»
(не вдаваясь в рассмотрение того, о какой идеологии — религиозной
или научной — идет речь), как политический или идейный авторитет
руководящих органов (оставляя в стороне вопрос о том, интересы каких
партий, каких общественных классов они выражают), как нетерпимость
к оппозиции в своих рядах (безразлично, по отношению к чему она про¬
является — к догмату ли о непорочности зачатия или же к строительству
социализма), и т. п. Чего стоит подобная логика! Да на таком основании
можно объявить прививку оспы в современных развитых странах рели¬
гиозным обрядом вроде обрезания только потому, что и то и другое было
обязательным в определенную эпоху; или объявить всех современных
инженеров и ученых схоластами на том основании, что они в своих обыч¬
ных расчетах исходят из недоказуемого постулата Евклида о параллель¬
ности двух прямых; или же назвать современных биологов фанатиками
и алхимиками, так как они убеждены в возможности происхождения жи¬
вых существ из неорганической природы, хотя пока еще не могут воспро¬
извести этот процесс экспериментально!
Не идейное единство коммунистов вытекает из их организационного
единства, пресловутой «институциональности» Колаковского, а, наоборот,
организационное единство — из идейного единства. Коммунистические
партии являются боевым союзом соратников-единомышленников. Само
же идейное единство коммунистов представляет собой вполне законо¬
мерное следствие того решающего обстоятельства, что все они придер¬
живаются единственной последовательно научной концепции обществен¬
ного развития — марксизма, исторического материализма. В любой науке,
в том числе и в социологии, утверждать истину можно лишь одним, вполне
определенным образом, тогда как заблуждаться можно бесконечно раз¬
нообразными способами.
Отрицая вслед за Дж. Дьюи, К. Поппером, Р. Ароном и целой ко¬
гортой других буржуазных философов объективность исторических фак¬
тов, проповедуя крайний релятивизм и произвол в их интерпретации,
JI. Колаковский тем самым явно сползает на позиции буржуазного «пре-
зентизма» в исторической науке, сторонники которого готовы в своих со¬
чинениях «переписывать историю» хоть каждый год заново в соответствии
с изменяющимся социальным заказом и политической конъюнктурой.
Однако понятно, что подобная пропагандистская интерпретация истории,
вернее, просто ее искажение, не в силах изменить действительную исто¬
рию, коль скоро она произошла. Подлинную историю нельзя ни улучшать,
ни ухудшать. Рассматривая же историю как политику, опрокинутую в
прошлое, Колаковский обнаруживает свою полную, вызывающую удив¬
ление теоретическую беспомощность, в частности неумение постигнуть
диалектику абсолютной и относительной истин применительно к истори¬
ческой науке. Любой факт, в том числе и исторический, тем, собственно
говоря, и отличается от легенды, вымысла, что он имел место в действи¬
тельности, существовал объективно, а потому и всякая интерпретация,

110
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
претендующая на научность, должна считаться со всей совокупностью та¬
кого рода фактов. Конечно, по мере развития науки выявляются много¬
численные новые факты, выясняются некоторые дополнительные стороны
уже известных фактов и т. д., однако каждое последующее поколение не
«переписывает заново всю историю», а лишь развивает и углубляет ее
исследование, опираясь на достижения предшествующих поколений и по¬
степенно поднимаясь к абсолютной истине. История же, которая вдруг
усомнилась бы в том, было ли монгольское нашествие, действительно ли
открыта Америка, умер ли Юлий Цезарь, построен ли социализм в СССР
и т. п., с точки зрения здравого смысла, была бы «священной историей»,
чем-то вроде евангельских басен о воскресении Христа', а не наукой.
Колаковский, в сущности, лишь повторяет обычные доводы фи-
лософов-идеалистов, семантиков и конвенционалистов, утверждая, будто
сначала нужно договориться о точном определении общих понятий, а за¬
тем уже на их основании приходить к каким-то выводам. Вся история
науки свидетельствует как раз об обратном. Разве неполные и одно¬
сторонние представления Ньютона о природе света помешали ему от¬
крыть целый ряд законов физики, сохраняющих свою силу и сегодня?
Разве, несколько наивные с современной точки зрения представления
М. Ломоносова, А. Лавуазье и Ю. Р. Майера о строении материи поме¬
шали им открыть объективный закон сохранения материи и движения?
Именно конкретные исследования и открытия всегда обогащали содержа¬
ние тех общих понятий и представлений, которыми оперируют ученые.
Истинность, а следовательно, и практическая польза научных понятий и
категорий, возможность успешно применять их как средство познания
окружающего мира — все это обусловливается отнюдь не 'их общеприня-
тостью, а прежде всего объективностью их содержания.
Невежество, как говорили римляне, не доказательство. Если Кола-
ковскому, по его собственному признанию, «неясен» смысл таких катего¬
рий диалектического и исторического материализма, как «материя», «об¬
щественное сознание», «производственные отношения» и т. д., то это ни¬
как не означает, что они не ясны и всем другим. Конечно, ученые-
марксисты могут вести дискуссии, скажем, о более точном определении
надстройки, однако никакое уточнение этого понятия не должно приво¬
дить к ревизии положения о необходимости слома буржуазного государ¬
ства при переходе от капитализма к социализму. Можно и нужно дальше
исследовать, например, вопрос о соотношении идеологического и познава¬
тельного элементов в различных формах общественного сознания, как и
каждую из этих форм в отдельности, но незыблемым остается марксист¬
ское положение, согласно которому общественное бытие определяет об¬
щественное сознание. Можно лишь всячески поощрять дальнейшие иссле¬
дования в области производственных отношений, но они не могут поко¬
лебать той очевидной истины, что частная собственность на средства про¬
изводства является основой антагонистических производственных отноше¬
ний, тогда как общественная собственность — неантагонистических, социа¬
листических производственных отношений; при этом общенародная соб¬
ственность на средства производства является более развитой формой,
чем коллективная, кооперативная.
В своей статье Л. Колаковский особенно резко выступает про¬
тив организационного единства коммунистического движения, против
идейного единства марксистов. «Говорить о каком-то «компактном и мо¬
нолитном лагере» марксизма,— утверждает он,— бросать лозунги «чисто¬
ты» марксистской доктрины — все это не имеет смысла...» Колаковский
намеренно подменяет деление на марксистов и немарксистов в науке, на
коммунистов и реакционеров в политике расплывчатым делением на «ле¬
вое гуманистическое крыло» и «правое гуманистическое крыло». Согласно
этому делению, получается, будто ныне все — гуманисты: и борцы за изо¬
билие благ для человечества — Дж. Бернал, Жозуэ де Кастро, Дж. Бойд-

СТАРЫЕ ПОГУДКИ НА НОВЫЙ ЛАД
111
Орр, и проповедники человеконенавистнической доктрины мальтузианства
и евгеники — В. Фогт, П. Ребу, Дж. Хаксли; гуманистами оказываются
и физики, выступающие против атомной войны,— Ф. Жолио-Кюри, Л. Ин-
фельд, В. Гейзенберг, и их коллеги, лихорадочно фабрикующие «чистую»
водородную бомбу! При этом сам Колаковский и все отличающиеся «да¬
леко идущим критицизмом, недоверием к конструированию замкнутых
доктрин и систем и стремлением к откровенному мышлению, это значит
готовностью к ревизии принятых теорий и методов», иначе говоря, реви¬
зионисты, оказываются «левыми», а «ортодоксальные марксисты», пре¬
данные партии и социализму коммунисты—«правыми». Это намерение
перевернуть вверх ногами все понятия красной нитью проходит через
рассуждения Колаковского.
II
На протяжении всей статьи Колаковский тщится доказать, будто ни¬
какого марксизма, собственно говоря, вообще не существует, так что не
из-за чего, мол, и копья ломать. С этой целью он нагромождает одно
нелепое определение марксизма на другое:	«институциональный
марксизм», марксизм как «историческое понятие», «интеллектуальный
марксизм», «актуальный марксизм» и так до бесконечности,— а затем
утверждает, что каждое из них, дескать, утратило практический смысл
и значение. Нет в этом перечне лишь определения марксизма как живого
и развивающегося мировоззрения самого революционного класса совре¬
менности, пролетариата, как его идеологического оружия в борьбе за ком¬
мунизм. Но это и понятно, ибо Колаковский сводит научное мировоззре¬
ние к религиозной доктрине, революцию и классовую борьбу склонен во¬
обще отрицать, а социалистический строй в СССР и других странах име¬
нует расплывчатым термином «новое, некапиталистическое общество».
Подобный способ расправы с марксизмом, рабочим движением и со¬
циализмом напрашивается на сравнение с первобытной логикой дикаря,
убежденного в том, что, давая вещам и явлениям новые имена и названия
вместо общепринятых, он может воздействовать на естественный ход со¬
бытий в благоприятную для себя сторону. Но сколько бы Колаковский ни
изготовлял картонных или глиняных пародий на марксизм, сколько бы он
ни чернил его, марксизм существовал и существует, он овладевает самыми
широкими народными массами, и ныне уже треть человечества твердо
стала на путь социалистического развития.
Впрочем, в одном смысле Колаковский снисходительно соглашается
признать положительное значение марксизма, а именно как совокуп¬
ности определенных черт — неумолимо рационалистической ориентации,
радикального критицизма, ненависти к сентиментализму в общественных
исследованиях, метода детерминизма и т. п., правда, «свойственных не
только ему и его последователям и не дающих основания для выделения
его как особого направления». Однако при этом получается, что такое
понимание марксизма «становится ненужным псевдонимом для слова
«истина» или же «научное знание»! Больше того, согласно своеобразной
логике Колаковского, марксистами в этом смысле оказываются все совре¬
менные ученые и рационально мыслящие люди, в том числе и те, которые
«стыдятся имени марксистов» и «не хотят иметь ничего общего с мар¬
ксизмом». И наоборот, коммунисты, подлинные марксисты, якобы «мар¬
ксистами не являются». Он так и пишет: «До сих пор большинство мар¬
ксистов были псевдомарксистами, марксистами в кавычках и т. п.». По¬
пробуйте разобраться: марксизм — это антимарксизм, а антимарксизм—
это марксизм; черное — это белое, а белое — это черное! Но за такой
сфабрикованный им «марксизм» без марксистов Колаковский, понятно,
стоит горой. Этот марксизм, утверждает он, «как метод мышления может
иметь очень разное содержание, обозначенное только очень общими, ши¬

112
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
рокими рамками». Подобный марксизм охотно допускает, что понятий¬
ный аппарат Маркса «не годится для исследования новых обществ»; он
не связан с признанием необходимости замены капитализма социализ¬
мом, буржуазной демократии—демократией социалистической. «Точ-но
так же не предрешено, что наиболее ригористическое пользование этой ме¬
тодологией... должно привести именно к таким результатам, которые со¬
гласуются с отдельными замечаниями Фридриха Энгельса», и т. п. Словом,
этот «марксизм» a la Kolakowski позволяет проповедовать любые буржу¬
азные взгляды, быть идеалистом, эклектиком, оппортунистом, искажать
подлинные взгляды Маркса, призывать к союзу с буржуазными либера¬
лами против несогласных с ним коммунистов и... в то же время претен¬
довать на звание марксиста.
Стоит ли удивляться после этого, что Колаковский ополчается против
«директивных органов», то есть руководства коммунистических партий, и
прежде всего КПСС, которое охраняет чистоту социалистической идеоло¬
гии и решительно осуждает выступления, подобные статье Колаковского,
как несовместимые с настоящим марксизмом.
Нападки Колаковского на вмешательство центральных органов ком¬
мунистических партий в теоретическую деятельность, в вопросы марксист¬
ской науки являются попыткой возродить старый оппортунистический
принцип противопоставления теории практике, давно отвергнутый мар¬
ксизмом. Эти нападки объективно преследуют собой цель идеологически
разоружить освободительное движение трудящихся, вызвать идейный
разброд среди строителей нового, коммунистического общества, что может
быть на руку только врагам социализма. Однако коммунистические пар¬
тии, авангард рабочего класса, не могут снять с себя ответственность за
руководство идеологической борьбой, как и всеми другими сторонами
революционного движения и социалистического строительства. Без един¬
ства взглядов не может быть и единства партии, единства действий ши¬
роких народных масс, творцов истории.
Коммунистические партии не могут быть безразличными к вопросам
идеологии, во-первых, потому, что теория научного коммунизма не воз¬
никает стихийно, а вносится в рабочее движение его идеологами; во-вто¬
рых, потому, что в отличие от капитализма социалистическое общество
строится и развивается с самого начала не стихийно, а сознательно и пла¬
номерно; в-третьих, потому, что общественное сознание имеет тенденцию
отставать от общественного бытия людей, а без высокой коммунистической
сознательности невозможно строительство коммунизма; наконец, в-чет¬
вертых, потому, что, утратив свои экономические и политические позиции
в социалистических странах, империалистическая буржуазия возлагает
особые надежды на то, чтобы посредством ожесточенной идеологической
борьбы создать предпосылки для реставрации в них капитализма. К чему
может привести в этих условиях попустительство, беззаботное отношение
к вопросам идеологии, наглядно свидетельствуют события в Венгрии
осенью прошлого года.
Свои нападки на руководство коммунистических партий, особенно на
ЦК КПСС, современные ревизионисты пытаются замаскировать мни¬
мой борьбой с культом личности. Они стремятся вызвать раскол
среди коммунистов, противопоставляя «сталинистам» «антисталинистов».
Несомненно, культ личности И. В. Сталина нанес в последние годы его
жизни серьезный ущерб развитию марксистской теории и строительству
социализма, способствуя догматизму, начетничеству и консерватизму.
Однако не ревизионисты, а именно ЦК КПСС первым, сразу же после
смерти Сталина, решительно взял курс на изживание этих недостатков, на
укрепление социалистической законности и восстановление ленинских
принципов коллективного руководства партии, на всемерное поощрение
инициативы трудящихся. Культ личности И. В. Сталина и связанные
с ним извращения демократического централизма были подвергнуты рез¬

СТАРЫЕ ПОГУДКИ НА НОВЫЙ ЛАД
113
кой критике на XX съезде партии. ЦК КПСС специальным постановле¬
нием «О преодолении культа личности и его последствий» от 30 июня
1956 года наметил целый ряд мероприятий, которые ныне успешно про¬
водятся в жизнь. Примером конструктивной критики культа личности
являются также известная статья в газете «Женьминьжибао». «Еще раз
об историческом опыте диктатуры пролетариата» и практические меро¬
приятия, осуществленные Коммунистической партией Китая. Эта критика
не имеет ничего общего с истерическим поношением достижений трудя¬
щихся масс СССР и стран народной демократии, которое допускает Кола¬
ковский, наивно полагающий, будто отдельные ошибки одной личности,
пусть даже такой выдающейся, как И. В. Сталин, как бы они ни были
серьезны, могли произвольно изменить весь ход общественного развития,
характер общественного строя СССР и освободительного движения тру¬
дящихся.
Состоявшийся в июне с. г. Пленум ЦК КПСС разоблачил и сурово
осудил антипартийную группу Маленкова, Кагановича и Молотова, кото¬
рые своей фракционной деятельностью всячески противились борьбе с
культом личности и бюрократизмом, цеплялись за изжившие себя формы
и методы партийной и хозяйственной работы, проявили себя консервато¬
рами и сектантами в политике, догматиками и начетчиками в теории.
Единодушная поддержка постановления Пленума трудящимися Совет¬
ского Союза, стран народной демократии, всеми коммунистическими
партиями убедительно подтверждает правильность линии ЦК КПСС,
который в своей политике руководствуется творческим марксизмом-
ленинизмом.
Руководство коммунистической партии в области теории основывает¬
ся на том, что она объединяет в своих рядах наиболее компетентных в об¬
щественной науке, в марксизме людей, коллективно разрабатывающих
насущные вопросы теории, обобщающих международную практику ком¬
мунистического движения. Марксистская теория всегда была и будет
сильна тем, что она вытекает из практики, служит практике, обобщает
исторический опыт. Директивы партии, в том числе и по идеологическим
вопросам,— результат коллективного творчества. Прежде, чем, например,
принять решение по тому или иному вопросу литературы и искусства,
партия советуется с писателями, композиторами и художниками; партия
выносит на обсуждение широкой общественности проекты своих важней¬
ших постановлений, как это было с директивами по пятилетним планам
развития народного хозяйства, с тезисами доклада Н. С. Хрущева о даль¬
нейшем совершенствовании организации управления народным хозяй¬
ством, с решением об отмене займов и т. д. Изображать же дело так,
будто партия запрещает критиковать теорию того или иного ученого или
положительно отзываться о философии Гегеля, издавать Достоевского
и т. п., как это делает Колаковский,— значит извращать факты. Ибо
известно, что именно в СССР проводятся широкие научные дискуссии,
что сочинения Гегеля всегда входили в список рекомендуемой литерату¬
ры для советских студентов-философов и аспирантов, что романы До¬
стоевского почти ежегодно переиздавались после Октябрьской рево¬
люции.
111
Марксизм-ленинизм — живое, творческое мировоззрение, постоянно
развивающееся на основе развития самой жизни, теоретическое выра¬
жение революционной борьбы пролетариата. Маркс и Энгельс, основопо¬
ложники диалектического материализма, неоднократно подчеркивали, что
разработанная ими теория не есть какая-то готовая, раз навсегда данная
догма, которую достаточно изучить, чтобы при всех случаях жизни, во все
времена и эпохи можно было ею пользоваться. Они всегда указывали,
8.	«Вопросы философии» № 4.

114
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
что их философия есть руководство к действию, что она требует от мыс¬
лителя постоянного глубокого анализа действительности, всестороннего
учета условий, места и времени каждого события, каждого явления.
Марксизм как теоретическое обобщение опыта революционного преоб¬
разования мира разрабатывается коммунистическими партиями всех
стран. Величие, непреоборимая сила и вечная молодость марксистской
теории тем и определяются, что она есть сама жизнь, отраженная в опре¬
деленных научных положениях. А поскольку жизнь постоянно разви¬
вается, чему не в малой степени способствуют коммунистические партии,
то и марксистские положения являются не догмами, а только руковод¬
ством к действию.
С именем Ленина законно связывается новый этап в развитии мар¬
ксизма.
Ленину принадлежит заслуга последовательной марксистской критики
оппортунизма II Интернационала, возрождения и дальнейшего развития
революционного марксизма.
Ленинизм есть теория, стратегия и тактика пролетарской революции
и диктатуры пролетариата, философия марксизма новой исторической эпо¬
хи классовой борьбы пролетариата. В трудах Ленина содержится твор¬
ческое развитие марксизма, гениальное обобщение событий целой истори¬
ческой эпохи и важнейших достижений естествознания на рубеже XIX и
XX веков. Вот почему марксизм-ленинизм, как метод познания и рево¬
люционного преобразования мира, является великим оружием в руках
пролетариата.
Всей своей теоретической и практически политической деятельностью
Ленин являл образец творческого подхода к решению жизненных задач
коммунистического строительства. Он всегда выступал решительным и бес¬
пощадным борцом против всякого застоя мысли и действия, против всяко¬
го проявления догматизма.
За истекшие с тех пор более чем полвека целый ряд положений
Маркса и Энгельса был пересмотрен в связи с изменившейся исторической
обстановкой. Марксизм был обогащен ленинской теорией построения со¬
циализма первоначально в одной стра«е, открытием русским пролетариа¬
том Советской власти как формы диктатуры пролетариата, теорией и прак¬
тикой некапиталистического пути развития экономически отсталых наро¬
дов к социализму, теорией и практикой кооперативного пути преобразо¬
вания сельского хозяйства из мелкотоварного в социалистическое, теори¬
ей и практикой сочетания общедемократического и социалистического ос¬
вободительных движений и т. д. Никто и никогда не назовет это реви¬
зионизмом, ибо, как подчеркивал Ленин, «весь дух марксизма, вся его си¬
стема требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (а) истори¬
чески; (Р) лишь в связи с другими; (у) лишь в связи с конкретным опы¬
том истории» (Соч., т. 35, стр. 200).
Ярким примером творческого развития марксизма могут служить
и решения XX съезда КПСС по некоторым принципиальным вопросам
современного международного развития: о мирном сосуществовании двух
систем, о возможности предотвращения войн в современную эпоху и о
мирных формах перехода к социализму в некоторых странах,— а также
осуществляющаяся сейчас в СССР по рекомендации ЦК КПСС реорга¬
низация управления народным хозяйством. Неоценимый вклад в сокро¬
вищницу марксизма внесли китайские коммунисты во главе с Мао Цзэ-ду-
ном, в частности по вопросу о характере и формах разрешения противо¬
речий между рабочим классом, крестьянством и национальной буржуа¬
зией.
Творческое развитие и обогащение марксизма-ленинизма неразрывно
связано с объективно правильным отражением назревших потребностей
общественного развития в теории и последовательным применением
теории к практике.

СТАРЫЕ ПОГУДКИ НА НОВЫЙ ЛАД
115
Враги же марксизма хотели бы как раз обратного: они хотели бы,
чтобы марксисты цеплялись за устаревшие положения, не отвечающие
новой исторической обстановке, пересматривали основы марксизма и те
его положения, которые целиком сохраняют свою силу для современности.
Они лицемерно негодуют и вступаются за «чистоту» марксизма, когда
коммунисты, «вопреки Марксу» строят социализм в одной стране, и обви¬
няют их в догматизме, когда они отказываются от ревизии марксистских
положений о необходимости слома буржуазного государства, о необходи¬
мости диктатуры пролетариата, о противоположности буржуазной и со¬
циалистической демократии.
Но коммунисты отнюдь не собираются лить воду на мельницу своих
врагов. Они справедливо рассматривают как буржуазных националистов
тех псевдомарксистов, которые объявляют частную собственность «нацио¬
нальной особенностью» своей страны; они справедливо признают догмати¬
ками тех, кто отрицает возможность победы социализма в экономически
отсталых странах на том основании, что-де, согласно Марксу, социализм
обязательно должен сначала победить в капиталистически наиболее раз¬
витых странах; они, наконец, справедливо называют ревизионистами тех,
кто полагает, будто социализм можно построить без классовой борьбы и
диктатуры пролетариата, без государственного руководства обществом
со стороны Коммунистической партии.
Характеризуя выступления Колаковского в печати против марксизма,
коммунистической партии и социализма, тов. В. Гомулка на IX пленуме
ЦК ПОРП отметил: «Ревизионизм — не новость в рабочем движении. Ему
столько же лет, сколько лет насчитывает рабочее движение. И хотя реви¬
зионизм не умирает, он никогда не живет долго в революционном рабочем
движении. Этому движению свойственно то, что оно всегда выбрасывает
за борт все ревизионистские взгляды и теории. Поэтому оно растет и раз¬
вивается... В рабочем движении и его теории слово «ревизионизм» всегда
имело одно значение. Ревизионизм •— это искажение марксизма путем вве¬
дения в это учение ошибочных и фальшивых тезисов, не дающих правиль¬
ного отражения общественной действительности... И у нас и во всем мире
еще идет классовая борьба. Чтобы победить в этой борьбе, рабочий класс
должен быть хорошо вооружен идеологически. А идеология ревизиониз¬
ма — это идеология бегства от ведущейся борьбы, это идеология капиту¬
ляции перед трудностями строительства социализма, идеология капитуля¬
ции перед классовым врагом... Ревизионизм подрывает единство партии,
сеет в партийных рядах и среди рабочего класса неверие в правильность,
политики партии. Он ослабляет партию и рабочий класс в борьбе за со¬
циализм. Ревизионизм является тормозом общественного развития. В на¬
ших условиях взгляды и мысли ревизиониста обращены назад, имеют
целью возврат к прошлому при видимости, будто прокладывают дорогу
будущему» (В. Гомулка «Узловые проблемы политики партии», жур¬
нал «Коммунист» № 7 за 1957 год, стр. 73—74).
Облачаясь в тогу поборников «неограниченной свободы», «чистой
демократии» и прикрываясь прочими высокопарными лозунгами, реви¬
зионисты пытаются завоевать доверие рабочего класса, дешевую попу¬
лярность в народе, а всех несогласных с ними называют диктаторами
и т. п. Однако проповедуемая ими свобода — это свобода обмана и
эксплуатации трудящихся, а рекламируемая ими демократия — демокра¬
тия чистогана. Политическая программа ревизионистов, как убедительно
показал В. Гомулка,— это в конечном счете программа реставрации ка¬
питализма в Польше, а поэтому она заведомо обречена на провал, ибо
историю нельзя повернуть вспять.
За истекшие двенадцать лет после второй мировой войны социализм
и марксизм одержали всемирно-исторические успехи. Как это всегда бы¬
вает, победоносное коммунистическое движение привлекло к себе массу
ненадежных «попутчиков», идейно неустойчивых представителей мелкой

116
Е. А. КОМАРОВ, С. И. МИХАИЛОВ
буржуазии, которые были не прочь воспользоваться его плодами. Напу¬
ганные очередной вылазкой контрреволюции в прошлом году, они вооб¬
разили, что наступил «кризис марксизма», и в панике отшатнулись от
него, бросились в объятия реакции. Но коммунистическое движение толь¬
ко выигрывает, освобождаясь от всяких колеблющихся и неустойчивых
«попутчиков» и крепче сплачивая ряды строителей социализма, едино-
мышленников-марксистов.
Пятьдесят пять лет тому назад, обосновывая необходимость создания
марксистской партии нового типа, Ленин писал: «Мы окружены со всех
сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы
соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бо¬
роться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с
самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и
выбрали путь борьбы, а не путь примирения. И вот некоторые из нас при¬
нимаются кричать: пойдемте в это болото! — а когда их начинают сты¬
дить, они возражают: какие вы отсталые люди! и как вам не совестно
отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу! — О да, господа,
вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в боло¬
то; мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы
готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но
только оставьте тогда наши руки, не хватайтесь за нас и не пачкайте ве¬
ликого слова свобода, потому что мы ведь тоже «свободны» идти, куда мы
хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто повора¬
чивает к болоту!» (Соч., т. 5, стр. 328).
Как справедливо и актуально звучат эти слова великого Ленина и
сегодня!

Николай Гартман и его
«критическая онтология»
Л. Ф. ЗОТОВ (Сталинград)
За последние годы в современной бур¬
жуазной философии все явственнее прояв¬
ляется «онтологическая» тенденция, вновь
предпринимаются попытки решения «ме¬
тафизических» вопросов об отношении со¬
знания и бытия, о сущности мира и его
познании. Это стремление к «возрождению
метафизики» характерно для американо-
английского неореализма и того европей¬
ского направления, которое носит назва¬
ние «критической онтологии». Главней¬
шим представителем последнего является
Николай Гартман (1882—1950).
Н. Гартман не оставил после себя уче¬
ников в прямом смысле этого слова. Одна¬
ко основные идеи его философии в настоя¬
щее время приобретают все большее число
сторонников, причем не только среди фило¬
софов, но также и среди ученых-естество-
испытателей. Так, например, Макс Гарт¬
ман, один из крупных биологов Западной
Германии, полностью находится на пози¬
циях «критической онтологии» и является
горячим ее пропагандистом.
Представители естественных наук осо¬
бенно ценят «критическую онтологию» за
ее «мировоззренческую нейтральность», за
то, что она якобы стоит «по ту сторону
идеализма и реализма». Н. Гартман дей¬
ствительно выступает с претензией устра¬
нить в своем учении мировоззренческие
«крайности», преодолеть «ограниченность»
как материалистической, так и идеали¬
стической философии всех видов. Острую
критику он направляет против различных
видов субъективного идеализма. Он на¬
чинает с того, что признает существова¬
ние мира, независимого от субъекта, от
человеческого разума и степени познания
его этим разумом.
Все разновидности субъективного идеа¬
лизма, к числу которых Гартман совершен¬
но справедливо относит и неопозитивизм,
подвергаются им критике как проявления
одного и того же фальшивого «корреляти-
вистского принципа». Говоря непосред¬
ственно о позитивистской философии, Гарт¬
ман заявляет: «Теперь уже нельзя пони¬
мать субъект и объект в качестве корреля¬
тивных членов. Ибо мир, составляющий
внутреннее содержание понятия «возмож¬
ные объекты», несравнимо старше, чем
субъект; человек, с точки зрения онтоло¬
гической, есть поздний продукт этого ми¬
ра. Только в том случае, если сущее имеет¬
ся в наличии — равным образом и без по¬
знающего существа, чьим предметом оно
могло бы стать,— только тогда совершенно
вторично его можно сделать предметом
познания» (N. Hartmann «Kleinere
Schriften», 1955, S. 131).
Именно эта сторона, признание мира,
независимого от сознания и степени его
познания, привлекает на сторону «крити¬
ческой онтологии» ученых-естественников
Запада, разочаровавшихся в позитивист¬
ской философии, которая либо отказывает¬
ся от решения мировоззренческих вопро¬
сов, либо, как это хорошо показывает «сам
Н. Гартман, решает их субъективно-идеа-
листически.
Однако Н. Гартман не ограничивался
противопоставлением своей системы толь¬
ко субъективному идеализму. Он желал
построить мировоззренчески-нейтральное
учение и потому предупреждал, что «вы¬
ражение «реализм» ни в коем случае не
годится для характеристики позиции онто¬
логии, поскольку ни один из типов реали¬
стической систематики с нею не совпа¬
дает» (N. Hartmann «Zur Gnindlegims
der Ontologie», 1 Aufl., 1935, S. 152). Дей¬
ствительным выразителем идей «реалисти¬
ческой систематики» он считал материа¬
лизм.
Эта сторона «критической онтологии»
также не лишена привлекательности для
буржуазного ученого, который чуть ли не
с пеленок настроен против самого термина
«материализм». Буржуазный ученый ви¬
дит в «критической онтологии» как раз
то, что ему нужно: философское доказа¬
тельство самостоятельности физических
объектов, с одной стороны, и отсутствие
опасности впасть в «безбожный» материа¬
лизм — с другой.

118
А. Ф. ЗОТОВ
Однако далеко ли на самом деле ушла
«критическая онтология» от идеализма,
даже от того же субъективного идеализма,
против которого она столь шумно высту¬
пает? Разговоры о мировоззренческой ней¬
тральности не должны вводить нас в за¬
блуждение. Ведь точно такие же утвержде¬
ния слышали мы от махистов, которых
сам Гартман относит к субъективным идеа¬
листам.
Гартман видел важнейшую сторону своей
философии в ее противоположности мате¬
риализму. Он решительно выступал против
представления о мире как «мире вещей»,
усматривая в этом «крайность», характер¬
ную для материализма. По его мнению, «ве¬
щей самих по себе не существует. Поэто¬
му они имеют в наивном мышлении види¬
мость самостоятельного существования в
себе... Ошибка лежит в пристрастии к чув¬
ственным феноменам. Не видят, что фено¬
мены вещей не есть еще сами вещи»
(там же, стр. 144).
Отсюда становится понятным, почему
философ-позитивист, понаторевший в фи¬
лософских тонкостях, Г. Вайн, вовсе не
видит в «критической онтологии» антипо¬
да позитивизму. Более того, он находит
в философии Гартмана множество сторон,
соприкасающихся с позитивистской фило¬
софией. Одна из этих сторон как раз и со¬
стоит в том, что как Гартман, так и пози¬
тивизм выступают против «концепции ми¬
ра вещей», то есть против материализма.
Позитивизм, так же как «критическая
онтология» и по сути дела тождественные
с последней американские течения неореа¬
лизма и критического реализма, развивает
идеалистическую концепцию «структур¬
ных связей». Именно поэтому Г. Вайн от¬
носит Гартмана к некоторому общему те¬
чению в философии, к которому «приходят
современные мыслители самых различных
направлений. Они ищут всеобщую струк¬
турную тему в современной математике,
математической логике, физике, в биоло¬
гии и психологии, в социологии и истории
культуры, в литературе и вообще в искус¬
стве» (Н. Weii) «Zugano; zu philosophischer
Kosmolo^ie». Miinchen, 1954, S. 40).
Однако сам Гартман видел в своей фило¬
софии противоположность позитивизму,
поскольку главная проблема позитивиз¬
ма— создание «нейтрального языка» из
понятий, не «опороченных» развитием
естествознания, и исследование логического
строя предложений, в то время как зада¬
ча, которую ставил перед собой Гартман —
исследование структуры самого мира. Для
того, чтобы судить о действительном отно¬
шении «критической онтологии» к неопо¬
зитивизму и к идеалистической философии
вообще, следует рассмотреть тот метод,
которым пользуется Гартман для исследо¬
вания «мировой структуры», и установить,
что он понимает под этой «структурой».
Ни одно из философских направлений,
рассуждает Гартман, не сомневается в том,
что мир существует. Разногласия начи¬
наются там, где возникает вопрос: что же
такое по своей сути это существующее —
понятие, ощущение или материя? Эти во¬
просы, по мнению Гартмана, ставить не
следует, ибо можно тотчас скатиться к то¬
му или иному произвольному толкованию
мира. Лучше исследовать, какова струк¬
тура самого существования, какие
общие стороны имеет существование. На
этот вопрос Гартман отвечает: определен¬
ность бытия (Sosein) и наличное бытие
(Dasein).
Продолжая свой анализ, Гартман нахо¬
дит, что определенность существования ха*
рактеризуется такими категориями, как
пространство, время, качество, количество,
индивидуальность и т. д. Следовательно,
все эти категории в совокупности состав¬
ляют определенность бытия. Наличное
бытие характеризуется модальными кате¬
гориями и потому состоит из совокупности,
соединения возможности, действительно¬
сти, необходимости, соответствующих не¬
гативных категорий и случайности. Гарт¬
ман приходит, далее, к выводу, что любой
предмет, любое явление в мире, обозначае¬
мое им в общей форме термином «сопсге-
turn», представляет собою определенное
сплетение категорий, определенный струк¬
турный комплекс.
Категории, получившиеся в результате
этого анализа, трактуются Гартманом как
элементы мира, составляющие структуру
любого явления. В этом заключается самое
существенное, по мнению Гартмана, отли¬
чие его системы от позитивизма: анализи¬
руются не понятия, а сама существенная
структура, само сущее, и результатом ана¬
лиза оказываются не другие понятия, а
«элементы мира», категории. Чтобы еде-
лать это утверждение убедительным, Гарт¬
ман приводит целый ряд «доказательств»
того, что категории являются не понятия¬
ми, а образованиями, совершенно незави¬
симыми от субъекта и мыслящего разума.
Основное и самое важное из этих «доказа¬
тельств» состоит в том, что категории, как
полагает Гартман, в отличие от понятий,
образований субъективных, не могут быть
изменены субъектом произвольно. Это, ко¬
нечно, верно. Но точно так же нельзя из¬
менить произвольно ни одного понятия.
Ведь каждое понятие имеет свой прообраз,
отражает определенный объективный пред¬
мет или объективное отношение. Попро¬
буйте изменить понятие, и оно тотчас же
перестанет быть понятием предмета и пре¬
вратится в бессмысленное сочетание слов.
Следовательно, «твердостью в отношении

НИКОЛАЙ ГАРТМАН И ЕГО «КРИТИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ»
119
мыслительного произвола»	обладают не
только категории, как это полагает Гарт¬
ман, но и понятия вообще, и в этом
отношении категории не могут быть про¬
тивопоставлены понятиям.	Эта «твер¬
дость» придается каждому	понятию его
объективным прообразом. По его мнению,
«в себе бытие» категорий должен доказать
и тот факт, что понятия способны изме¬
няться, в то время как категории к такому
изменению неспособны; они вечны. Но и
это «доказательство» не выдерживает кри¬
тики. Разве категория субстанции за время
своего существования не претерпела из¬
менений? Разве одинаково содержание этой
категории у Аристотеля и Спинозы? Оче¬
видно, это не так. Правда, у Гартмана на¬
шлось бы против этого возражение, что в
данном случае речь идет уже не о самой
категории, а о понятии, которое имеет о
категории тот или иной мыслитель. Но то¬
гда Гартман, очевидно, должен был бы по¬
казать нам отличие категории от поня¬
тия о категории. Чем хотя бы отличается
та же категория сущего, которую он,
собственно, анализирует, от понятия су¬
щего? Чем отличается весь «категориаль¬
ный анализ» Гартмана от логического ана¬
лиза понятий? Очевидно, только тем, что
автор этого анализа придает ему «онтоло¬
гический» смысл.
И как раз потому, что иных отличий
обнаружить не удается, позитивисты, по
крайней мере некоторые из них, находят
в системе «критической онтологии» весьма
много общих черт со своей философией, в
том числе и в области самого «категори¬
ального анализа». И это тем более спра¬
ведливо, что «онтологический» смысл, ко¬
торый пытался придать Гартман своему
анализу, на самом деле ему придан быть
не может. Ведь для этого предварительно
следовало бы доказать, что «сущее как су¬
щее» является основой реальных суще¬
ствований, а не реальные существования
суть основа понятий «сущего как таково¬
го» в нашем разуме. Однако сама возмож¬
ность логического анализа категории су¬
щего такого доказательства еще не пред¬
ставляет.
В приведенных выше рассуждениях
Гартмана нетрудно увидеть идеалистиче¬
скую сущность его учения. Гносеологиче¬
ским основанием этого учения является
единый процесс анализа и синтеза, проис¬
ходящий в мозгу человека. В самом деле,
понятие конкретного предмета как бы вос¬
создается в разуме путем связи ряда общих
понятий, каждое из которых в отдельности
характеризует только одну определенную
сторону рассматриваемого конкретного
предмета. Однако ни в коем случае нельзя
упускать из виду того, что категории, ко¬
торые в нашем мышлении представляются
как нечто первичное в отношении понятия
конкретного предмета, сами на деле пред¬
ставляют собою нечто вторичное в отно¬
шении конкретного предмета, являются
результатом аналитической деятельности
мышления, выделяющего в предметах и яв¬
лениях мира такие связи, такие стороны,
которые сами по себе, отдельно от других,
объективно не встречаются.
«...Метод восхождения от абстрактного
к конкретному есть лишь способ, при по¬
мощи которого мышление усваивает себе
конкретное, воспроизводит его духовно как
конкретное. Однако это ни в коем случае
не есть процесс возникновения самого кон¬
кретного» (К. Маркс «К критике поли¬
тической экономии». 1952, стр. 214).Гарт¬
ман же совершает именно эту абсолютиза¬
цию, выдавая результаты своего анализа
за структуру самих предметов, самого ми*
ра. Уже отсюда становится несомненным,
что перед нами разновидность идеалисти¬
ческой философии. Претензия на «миро¬
воззренческую нейтральность» оказалась
несостоятельной.
Поэтому не должны вводить в заблуж¬
дение неоднократные указания Гартмана
относительно того, что одним из основных
принципов реального мира следует при¬
знать материю. Ни малейших элементов
материализма здесь нет, поскольку сама
материя Гартманом понимается как вообще
всякое более низкое образование по отно¬
шению к более высокому, более сложному,
например, понятия суть материя для суж¬
дений. Ничего материалистического не
кроется и в другой категории, которую
Гартман признает весьма важной,— кате¬
гории субстрата. По его мнению, субстрат
есть не что иное, как одно из видоизмене¬
ний логической категории тождества. Так
что «реалистическая» терминология в
«критической онтологии» остается только
терминологией.
Не менее очевиден идеализм рассматри¬
ваемой философской системы и в учении
о «сферах» бытия. Гартман наряду с ре¬
альным миром признает и мир идеальный,
сферу сущностей, и на этом основании
(и совершенно справедливо) ‘считает, что
его воззрения ведут происхождение от фи¬
лософии Платона.
Рассматривая связь между реальным и
идеальным миром в философской системе
Гартмана, мы видим, что второй есть нечто
«онтологически-первичное» в отношении
первого. Как это понимать? Оказывается,
образования, которые составляют идеаль¬
ную сферу, вместе с тем могут содержать-
ся в конкретных предметах реального мира
как их существенная структура, как то,
без чего эти реальные предметы и явления
существовать не могут. Но самим этим
идеальным образованиям совершенно

120
А. Ф. ЗОТОВ
«внешне» свойство быть структурой ре¬
альных вещей. Они могут существовать и
«в себе», то есть независимо от реального
мира, в качестве этой самой идеальной
сферы бытия, «свободной идеальности».
И с позиций «критической онтологии» все
это построение представляется весьма ло¬
гичным, ведь в ней общему дается примат
перед единичным, а «существенная струк¬
тура», которую исследует Гартман, и есть
общее в конкретных явлениях.
Но вся эта система рушится вместе с
опровержением основного тезиса — утверж¬
дения, что общее действительно есть «не¬
что» без индивидуального, что катего¬
рии суть «элементы мира». Материали¬
стическая философия, трактуя категории
как понятия, как узловые пункты познания
мира, показывает несостоятельность всей
этой системы. Материализм в полном соот¬
ветствии с практикой и естествознанием
признает первичным объективный мир во
всей его многосторонности. Вместе с тем
материализм вовсе не отрицает объектив¬
ности всеобщего, как казалось Гартману.
Согласно материалистическому взгляду,
всеобщее существует через единичное.
Понятно поэтому, что ни всеобщее не может
быть первичным в отношении единичного,
ни, наоборот, единичное в отношении все¬
общего. Общее и единичное — лишь раз¬
личные стороны объективного мира, и они
могут существовать только вместе.
Тем не менее Гартман пытается найти
доказательства первичности всеобщего и с
этой целью подвергает анализу логические
операций. Поскольку можно отделить мыс¬
ленно то или иное общее отношение от лю¬
бого конкретного предмета и рассматривать
это отношение в качестве самостоятельно¬
го объекта мысли и вместе с тем невоз¬
можно абстрагироваться при рассмотрении
конкретного предмета от этих общих отно¬
шений, то Гартман в этом видел доказа¬
тельство самостоятельности всеобщего и за¬
висимости, вторичности конкретных явле¬
ний по отношению к этому всеобщему.
Однако, будучи развито логически, это
утверждение приводит к явным нелепо¬
стям. В самом деле, если этот признак яв¬
ляется достаточным для того, чтобы отне¬
сти нечто к идеальной сфере, то в ней най¬
дется место не только для всеобщих отно¬
шений, но и для всякого видового отличия
и для каждой стороны конкретного пред¬
мета.
Так, рассматривая зеленое здание, мы
можем отвлечься от всех остальных при¬
знаков последнего и будем рассматривать
только цвет. Это вполне возможно. Но
если мы говорим об этом конкретном зда¬
нии, то мы никак не можем отвлечься от
цвета, составляющего его признак, его от¬
личие, ибо в противном случае наше по¬
нятие об этом здании было бы неполным
и потому оно не было бы понятием этого
конкретного здания. Буквально то же са¬
мое можно сказать и о размерах здания.
Следовательно, все признаки, которые тре¬
буются «критической онтологией» для от¬
несения к идеальной сфере, и цвет й
размеры здания в себе содержат. То, что
в «идеальном мире» Гартмана места для
подобных свойств не находится,— это толь¬
ко результат непоследовательности в его
рассуждениях.
Поскольку как общие отношения, так и
стороны и видовые отличия предметов в
нашем мышлении отражаются в понятиях,
то ясно, что проведенная последовательно
система воззрений «критической онто¬
логии» приводит к превращению в сущ¬
ность или элемент сущности любого поня¬
тия, то есть к выводам раннего Платона,
которые были опровергнуты еще Аристо¬
телем.
Совершенно неправомерными поэтому
следует признать и ссылки Гартмана на
математику, которая якобы доказывает
именно первичность всеобщих отношений и
их независимость от конкретного мира ве¬
щей. Тот факт, что всеобщее в мире суще¬
ствует только через единичное и не может
существовать иначе, в стихийной форме,
давал себя знать уже в воззрениях древ¬
них; недаром созданная ими математиче¬
ская наука носит название геометрии. Она
начиналась с измерения земельных пло¬
щадей и реальных расстояний; именно в
этом конкретном материале были обнару¬
жены некоторые общие законы, которые
впоследствии были оторваны от их почвы
и превращены идеалистически мыслящими
философами в предмет «чистой матема¬
тики».
Проблема соотношения всеобщего и еди¬
ничного не может быть решена с идеали¬
стических позиций. Идеалист, признаю¬
щий первичность общих отношений, не в
состоянии ответить на вопрос, как может
всеобщее присутствовать одновременно во
множестве конкретных предметов, пред¬
ставляя собою их идеальную сущность. Не
может ответить на этот вопрос и «крити¬
ческая онтология». Слова Гартмана об
«особом» и «в высшей степени своеобраз¬
ном» способе бытия сущностей есть лишь
словесная маскировка бессилия решить эту
проблему.
* * *
Если общие положения «критической
онтологии» показывают ее несомненный
объективно-идеалистический характер (и
именно поэтому с самого возникновения
последней на ее защиту -поднялись неото¬
мисты и неосхоласты), то в теории ^позна¬
ния совершенно очевиден серьезный крен
Н. Гартмана к идеализму субъективному.

НИКОЛАЙ ГАРТМАН И ЕГО «КРИТИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ
121
Это особенно становится заметным в его
учении об имманентности процесса позна¬
ния. По мнению Гартмана, «сознание по¬
стоянно может схватывать только свое соб¬
ственное содержание и никогда — то, что
находится вне сознания» (N. Hartman 11
«Grundziige einer Metaphysik der Erkennt-
nis», 2 Aufl, 1925, S. 315).
Но ведь вначале Гартман говорил, что
мир существует вне сознания, что позна¬
ние его возможно. Как же примирить эти
утверждения? Для этой цели Н. Гартман
вновь использует свои «категории». «Ка¬
тегории,— пишет он,— должны быть
«третьим», которым определяется и пред¬
мет и представление. Этот не замеченный
Кантом третий случай имеет преимущество
перед остальными двумя и в том отноше¬
нии, что он не зависит от точки зрения.
Если предмет определяется представлением,
то мы впадаем в идеализм; если лее пред¬
ставление — предметом, то мы впадаем в
реализм. Но если и то и другое определяет¬
ся общими категориями, то ни одна миро¬
воззренческая позиция не предполагается»
(т а м ж е, стр. 338).
В области онтологии категории были
теми «нейтральными элементами», из ко¬
торых построена как сфера, сущностей, так
и реальные предметы. Здесь они оказыва¬
ются элементами, из которых построены
как предметы мира вне сознания, так и
образования самого сознания. Более того,
внутри сферы сознания действуют в основ¬
ном те же самые связи и отношения между
этими «элементами», что и в области бы¬
тия вне субъекта. И поэтому для того, что¬
бы было возможно познание объектов, су¬
ществующих независимо от субъекта, от
его сознания, последнее вовсе не должно
находиться в какой-то непосредственной
связи с объектом, и в частности оно вовсе
не должно отражать объект. Достаточно из¬
учить связи и отношения между элемента¬
ми в самом сознании, чтобы познать основ¬
ные законы и отношения объекта. Тем са¬
мым имманентное, не выходящее за свои
собственные пределы познание становится
фактически (с точки зрения результатов,
которых оно достигает) трансцендентным,
то есть знанием о самих «в себе сущих»
объектах.
Отсюда ясно, что основным типом позна¬
ния, с точки зрения Гартмана, должно яв¬
ляться познание априорное, и если таковое
удастся обнаружить, то это будет серьез¬
ным аргументом в пользу истинности «кри¬
тической онтологии». Но в том-то и дело,
что утверждение о существовании априор¬
ного познания опровергается фактами.
Гартман пытается доказать свою посылку,
опираясь на «чистую» логику и «чистую»
математику и в связи с последней — на
опыты Платона, которые якобы подтверж¬
дают положение об априорности знания ма¬
тематических аксиом и теорем. Эти «опы¬
ты» состояли в следующем. Платон раз¬
говаривал с мальчиком, не обучавшимся
математике, и с помощью наводящих во¬
просов заставлял его высказывать опреде¬
ленные математические аксиомы. Посколь¬
ку это удавалось, а математики мальчик
не знал, то делался вывод, что математиче¬
ское знание есть знание априорное, доопыт-
ное.
Однако Гартман забывает, что мышление,
которое здесь исследовалось,— это отнюдь
не «чистое мышление», а конкретное мыш¬
ление, имевшее довольно большое фактиче¬
ское содержание. Уже тот факт, что маль¬
чик владел речью (а он только потому и
понимал вопросы Платона) и, следователь¬
но, знал смысл тех или иных понятий, до¬
казывает, что это отнюдь не «чистое мыш¬
ление». Если бы мальчику были неизвест¬
ны математические термины, то без разъяс¬
нения их смысла от него не удалось бы до¬
биться ни одной математической формули¬
ровки, ему не удалось бы вывести ни одно¬
го математического отношения. Но если
термины объяснены, если мысли придано
определенное направление, то добиться про¬
стейших математических формулировок от
человека, не изучавшего математики, дело
вполне возможное. Тем не менее априорно¬
сти математического знания это нисколь¬
ко не доказывает. Ведь сами исходные по¬
нятия геометрии, которые пришлось объ¬
яснять, уже явились результатом абстраги¬
рующей деятельности человеческого раз¬
ума.
Столь же мало доказывают априорность
познания и ссылки на неевклидовы прост¬
ранства в геометрии, которые, по мнению
Гартмана, не имеют никакой почвы в ре¬
альном мире и происходят из идеальной
сферы бытия. На деле эти пространства не
менее реальны, чем пространство евклидо¬
во. Их кажущаяся «идеальность» основана
на спутывании двух различных вопросов—
вопроса о пространстве как форме сущест¬
вования материи и вопроса о геометриче¬
ской метрике. Первый вопрос Гартман под¬
меняет вторым, и поэтому вместо едино¬
го пространства у него появляется множе¬
ство противоречащих друг другу «прост¬
ранств». А поскольку необходимо «одно»
реальное пространство, то остальным про¬
странствам, которые противоречат этому
«одному» (у Гартмана — евклидовой мет¬
рике), приходится занять место в идеаль¬
ной сфере.
На самом же деле реальность евклидовой
метрики, ее применимость к определенным
предметам нисколько не противоречат
реальности и применимости метрик не¬
евклидовых, поскольку они так же точно
отражают многообразные пространственные

122
А. Ф. ЗОТОВ
характеристики материи. Если мы поста¬
вим вопрос, какая метрика отражает про¬
странственные характеристики материи в
наиболее всеобщей форме, то именно «абсо¬
лютной» геометрии Евклида придется до¬
вольствоваться скромным местом «частич¬
ной» геометрии в римановом пространстве,
где она становится геометрией одной из
предельных поверхностей.
Серьезное опровержение взглядов Гарт¬
мана на пространство дает практика, в ко¬
торой неевклидовы метрики нашли широ¬
кое поле применения. Доказано реальное
существование поверхностей, на которых
осуществляется геометрия Лобачевского.
Так обстоит дело с априорным познани¬
ем. Теперь посмотрим, насколько соответ¬
ствует истине утверждение, что предлагае¬
мая Гартманом теория «третьих элементов»
мировоззренчески нейтральна. Очевидно,
что учение это предполагает тождество со¬
знания и бытия. А отождествление мысли
с реальным миром есть фактически превра¬
щение этого мира в мысль. Нетрудно по¬
нять, что идея эта субъективно-идеали¬
стического происхождения. Но, как мы го¬
ворили в самом начале, Гартман не желал
относить свою философию к субъективно¬
му идеализму. В противоположность, на¬
пример, неокантианству он полагал, что
изменение наших знаний о предмете во¬
все не является вместе с тем изменением
самого предмета нашего знания. Конечно,
отмечает Гартман, «предмет в процессе
познания «меняется». Например, атом со¬
временной физики есть нечто совершенно
иное, чем атом Демокрита. В неокантиан¬
стве из этого делают вывод, что предмет
вообще «возникает» только в процессе
познания. В основе такого воззрения ле¬
жит грубая путаница — не предмет воз¬
никает, а образ предмета, представление
или понятие предмета» (N. Н а г t m a n п
«Zur Gnmdlegung der Ontologie», S. 169).
Гартман пытается избежать субъектив¬
но-идеалистических выводов из своей тео¬
рии, трактуя все сущее как «единый, он¬
тологически реальный процесс», который
«начинается или кончается не в физиче¬
ском и не в психическом, а в каком-то ре¬
альном непосредственно неосознанном
третьем; имеются лишь различные части
или члены этого процесса, которые высту¬
пают в явлении как физические или как
психические процессы» (N. Hartmann
«Grundziige einer Metaphysik der Erkennt-
nis», S. 379).
За это утверждение Гартмана расхвали¬
вают самые ярые представители современ¬
ной поповщины — неотомисты и неосхола¬
сты. Они как раз это «третье» и объявля¬
ют разумом господа бога. Так, немецкий
неотомист Гейзер, полностью солидаризиру¬
ясь в области гносеологии с Гартманом, до¬
полняет его систему богом и выводит
и свои и Гартмана воззрения не бо¬
лее и не менее как из учения Фомы
Аквината. Весьма близки к воззрениям
«критической онтологии» и взгляды вид¬
нейшего французского неотомиста Марите-
на. Как видим, пытаясь избежать идеализ¬
ма субъективного, Гартман тотчас попадает
в объятия идеалистов объективных.
Правда, следует признать, что сам Гарт¬
ман не делает открытых объективно¬
идеалистических выводов. Свое «третье» он
объявляет иррациональным. Иррациональ¬
на для Гартмана не только «основа мира»;
на иррациональное человек наталкивается
в каждой области явлений. «Хоть вещь са¬
ма по себе не противодействует созна¬
нию,— пишет он,— однако последнее так
устроено, что оно не способно проникнуть
далее известных пределов» (N. Н а т t-
mann «Zur Grundlegung der Ontologie»,
S.	170). Объясняется это тем, что между
категориями бытия «есть такие, которые в
основе своей несоизмеримы с категориями
сознания» (там ж е, S. 173).
Таким образом, основная мысль теории
познания Гартмана состоит в следующем:
в той мере, в какой категории сознания и
бытия оказываются тождественными, им¬
манентный процесс познания есть вместе
с тем познание самих предметов, но тож¬
дество это не является повсеместным, и
там, где категории бытия и сознания раз¬
личны, там сознание само ставит себе гра¬
ницы проникновения в окружающий мир.
Иррационализм приводит Гартмана к агно¬
стицизму.
* * *
Мысль о частичном тождестве категорий
Гартман проводит и в своем учении о
«слоях» бытия. Помимо двух больших
сфер бытия, реальной и идеальной, Гарт¬
ман исследует и «слои», составляющие
каждую из этих сфер. Так, в реальном ми¬
ре, согласно «критической онтологии»,
имеется по меньшей мере четыре слоя —
неживая природа, живая природа, психи¬
ческие процессы и, наконец, «объективный
дух», или то, что мы называем обществен¬
ным сознанием.
Основой учения с «слоях» бытия служит
неоспоримый факт наличия в мире качест¬
венно различных групп явлений. Физиче¬
ское, химическое, органическое, биологиче¬
ское, психическое, социальное — вот один
из возможных способов довольно грубой, но,
тем не менее, правильной классификации
явлений. Это качественное своеобразие
каждой группы по отношению к другим
группам находит выражение в понятиях,
при помощи которых явления отражаются
в мозгу человека. Различие предметов объ¬
ективного мира в сознании представляется
в виде различия в группах понятий, отра¬

НИКОЛАИ ГАРТМАН И ЕГО «КРИТИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ»
123
жающих эти явления. И потому такое по¬
нятие, как «раздражимость», не может ха¬
рактеризовать неживую природу, в то же
время «плотность», «вес» и т. п. характе¬
ризуют и живое вещество, хотя и не отра¬
жают его своеобразия по отношению к не¬
живому. Следовательно, реальное сходство
и различие предметов есть нечто первич¬
ное в отношении сходства и различия
групп понятий, с помощью которых наше
мышление эти предметы отражает. Гарт¬
ман перевертывает это отношение на голо¬
ву: системы категорий становятся первич¬
ным, различия предметов становятся ре¬
зультатом различия категориальных ком¬
плексов.
Важнейшим выводом этого учения яв¬
ляется утверждение абсолютной случайно¬
сти возникновения нового во всех областях
мира — как в природе, так и в обществен¬
ной жизни. Действительно, если категории
есть нечто «последнее» и ничем более не
«определяются», то новое возникает в ре¬
зультате простого присоединения к старо¬
му комплексу категорий одной или не¬
скольких новых, причем это присоединение
происходит совершенно .случайно. Пытаясь
обосновать свое «категориальное учение»
научными фактами, Н. Гартман в первую
очередь обращается к биологии. По его
мнению, именно она доказала, что каче¬
ственные изменения «совершаются не пу¬
тем постепенного накопления незначитель¬
ных различий, а путем внезапно наступаю¬
щих крупных мутаций» (N. Hartmann
«Aufbau der realen Welt», S. 304).
В другом месте Гартман утверждает, что
«низшее не содержит в себе никакого пред¬
назначения к высшему, оно остается рав¬
нодушным по отношению ко всякому пре¬
образованию и надстраиванию» (там ж е,
стр. 520). Эта мысль Н. Гартмана еще раз
подчеркивает тесную связь «критической
онтологии» с англо-американским неореа¬
лизмом. На эту связь указывают и многие
современные философы Западной Германии
(см. сборник «N. Hartmann. Der Denker und
sein Werk». Gottingen. 1952). Ведь именно
об этом говорит учение об «эмерджентной
эволюции», разрабатываемое А. Н. Уайтхе¬
дом, С. Александером и Ф. Ллойдом Морга¬
ном, которое начисто отвергает всякую воз¬
можность предвидения качественных изме¬
нений и раскрытия их закономерностей
(если таковые имеются).
Нетрудно видеть, что в этом столь рас¬
пространенном учении действительная про¬
блема, процесс перехода в новое качество,
заслоняется толкованием самого факта по¬
явления нового качества. И это понятно,
вся логика «критической онтологии», как,
впрочем, и всего неореализма, отрицает са¬
мое существование такого перехода, по¬
скольку связь нового со старым (а только
в случае ее наличия и можно говорить о
переходе) совершенно отрицается. Однако
наличие такой связи доказывается наукой.
Мичуринская биология, основываясь на
знании законов видообразования, получила
целый ряд растений, представляющих со¬
бою несомненное «новое». И получение
этих растений с именно такими свойства¬
ми было сознательной целью ученых.
Но, быть может, невозможно предвидеть
качественные изменения в том случае, если
речь идет о переходе от одного слоя, более
низкого, в другому, более высокому, на¬
пример, переходе от явлений физических е
явлениям химическим? Наука доказывает,
что и такое утверждение беспочвенно. В
области физической химии в наши дни
стали обычным явлением превращения эле¬
ментов, то есть химические изменения,
достигаемые физическими методами — бом¬
бардировкой ядер тех или иных элементов
так называемыми «элементарными части¬
цами», которым предварительно придается
громадная энергия. Физическими методами
были получены, например, даже такие
элементы, которые на земле в свободном
или же в химически связанном состоянии
не могут существовать из-за их неустойчи¬
вости. И химические и физические свой¬
ства этих элементов были предсказаны
заранее.
Подобных примеров множество во всех
отраслях науки. Они с несомненностью
доказывают, что явления одного рода могут
вызываться явлениями иного рода, что су¬
ществуют законы возникновения нового ка¬
чества, качественных изменений, и меха¬
низм их действия можно понять.
Этот факт нисколько не противоречит
другому, на который пытаются опереться
Гартман и другие неореалисты,—тому, что
характеристики, законы функционирования
более высокого ряда явлений не могут быть
сведены к характеристикам и законам яв¬
лений более низкого порядка.
* * *
Характеристика «критической онтоло¬
гии» была бы неполной без хотя бы крат¬
кого ознакомления с этическими и социо¬
логическими воззрениями Гартмана. Гарт¬
ман считает, что в области этики, как и
в области онтологии, все явления опреде¬
ляются миром идеальных сущностей, в дан¬
ном случае особого рода идеальными «цен¬
ностями», независимыми от сознания че¬
ловека.
Какие же «ценности» признает Гарт¬
ман? Достаточно назвать несколько из них,
чтобы стали ясными симпатии нашего
«аполитичного» философа. Прежде всего
это «ценность собственности» и «ценность
благородства», которая понимается как

124
А. Ф. ЗОТОВ
чистота расового типа. Как видим, в этике
Гартмана нимб идеальности придается соб¬
ственности и расистским предрассудкам.
Не случайно Н. Гартман оставался бессмен¬
ным «воспитателем юношества» в Герма¬
нии в период гитлеризма.
«Ценности», как и весь идеальный мир,
вечны и неизменны, моральные же пред¬
ставления общества подвержены измене¬
ниям. Как примирить подобные вещи? Ока¬
зывается, что изменения положительной
морали определяются тем, какие из ценно¬
стей становятся доступными созерцанию.
А это уже определяется таинственным
«чувством ценностей», присущим «этиче¬
ским вождям» и «героям духа».
Иногда Гартман оговаривается, что вожди
открывают лишь те ценности, сознание о
которых в «замутненном» виде имеется и
у массы, но эта оговорка сделана лишь
для красного словца. На самом деле все
учение Гартмана проникнуто высокомерным
презрением к народу. Большое место в его
«Этике» отведено рассуждениям о том, что
масса «недальновидно считает ценностями
то, что ей достается в труде», она-де «не
знает тяжести умственного труда», «стре¬
мится к своему ошибочному идеалу сча¬
стья», а этим пользуются демагоги. «Они
обращаются к низким инстинктам людей,
низкому сознанию ценностей и развязы¬
вают страсти...» (N. Hartmann «Ethik»,
Berlin — Lpz. 1926, S. 83).
Итак, имеется «этический герой» —
масса следует за ним. Появился умелый
демагог — масса покинула «героя» и
устремилась за демагогом. Однако у «ге¬
роя» имеются средства заставить массу
идти именно за собой. И первое из этих
средств — обман. Отсюда понятно, почему
Гартман столь рьяно выступает против ши¬
рокого распространения просвещения в
массах народа: «Все должны быть образо¬
ванными» — это невыносимо для жизне¬
способного тела народа, это уничтожение
собственных резервов. При этом рассуж¬
дают о гуманности, равенстве, праве уча¬
стия всех в высших благах. Но не думают
о том... что в этом, возможно, существует
угроза систематического самоуничтожения»
(N. Hart mann «Problem des geistigen
Seins». 1933, S. 92). Орудием, помогающим
«воспитывать» масеы в соответствующем
духе, по мнению Гартмана, является госу¬
дарство.
Теперь нам становится ясно, почему эти¬
ческие идеи «критической онтологии», вы¬
двинутые еще в 30-х годах, не только не
забыты, но находят все большее число сто¬
ронников среди социологов буржуазного
Запада. Гартман выразил в наукообразной
форме мысли, весьма полезные для совре¬
менных империалистических заправил. Не
случайно «Этика» Гартмана, впервые уви¬
девшая свет в 1926 году, в 1949 году
издана третьим изданием в Западной Гер¬
мании наряду с «Проблемами духовного бы¬
тия», где Гартман излагает свой взгляд
на развитие общества.
В области социологии Гартман непосред¬
ственно противопоставляет свои воззрения
взглядам «Маркса и большевиков» и по ме¬
ре своих сил старается «критиковать» и
«ниспровергать» марксизм. Однако здесь
Гартман совсем не оригинален, и это избав¬
ляет нас от необходимости повторять его
вымыслы о материалистическом понимании
истории. Его собственные взгляды на исто¬
рию общества основываются на разобран¬
ном выше «категориальном учении».
Категории общественного развития, по
Гартману, иррациональны. Познание соци¬
альных «детерминант» невозможно; их
можно только обозначать, что и делает
Гартман, называя их «объективным ду¬
хом». Спекулируя на фактах истории, он
пытается доказать, что каждое историче¬
ское явление есть нечто сугубо индивиду¬
альное и определяется своим собственным
«объективным духом», предвидеть пути
которого невозможно. Для Гартмана науч¬
ное знание об обществе есть знание пост¬
фактум: «Наука вообще — слишком позд¬
ний продукт культуры. Она начинает
распространяться в определенном народе
тогда, когда последний закончил в основ¬
ном свое историческое развитие» (там
ж е, стр. 345).	/
Социальная роль положений Гартмана
вполне очевидна. Утверждая, что в каж¬
дый период развития общества и в каждой
стране есть нечто в высшей степени инди¬
видуальное, и на этом основании отрицая
возможность научного предвидения, Гарт¬
ман выступает в едином фронте со всеми
направлениями реакционной буржуазной
социологии. Учение об «объективном духе»
как основной детерминанте исторического
развития приближает «критическую онто¬
логию» к объективному идеализму неото-
мистического Характера. Вместе с тем в
учении Гартмана имеются значительные
элементы волюнтаристских, то есть субъ-
ективно-идеалистических, воззрений. И со¬
вершенно ясно, что Гартман выступает
верным защитником интересов реакции и
врагом трудящихся масс.

О современном неокантианстве
Б. Т. ГРИГОРЬЯН
В последние годы среди немепких бур¬
жуазных философов все чаще раздаются го¬
лоса, призывающие вернуться к Канту, об¬
ратив особое внимание на обоснование Кан¬
том метафизики и религии. Так, видный
неокантианец Юлиус' Эббингаус в своем
докладе на конгрессе, посвященном 150-
летию со дня смерти Канта, призвал ин¬
теллигенцию Германии использовать кан¬
товскую философию в качестве «компаса»,
с помощью которого якобы можно особен¬
но успешно ориентироваться в современной
философской проблематике.
Достижеиия науки в XX столетии, пи¬
шет он, не дают никаких оснований счи¬
тать опровергнутым кантовское учение о
том, что наше познание обладает объектив¬
ной реальностью лишь для мира явлений
и что сущее как таковое непознаваемо
(J. Ebbing ha us «Kant und das 20 Jalir-
hundert». «Studium. Generate», 1954, № 9).
Более того, по его мнению, развитие совре¬
менной науки и философии все убедитель-.
ней подтверждает жизненность кантиан¬
ства. Поэтому, заявляет он, «изучение фи¬
лософии Канта есть главное требование фи¬
лософии настоящего времени» (Ibid.,
S. 524).
Призыв Эббингауса вернуться к Канту
далеко не случайный факт. В Западной
Германии после войны опубликовано много
работ, посвященных либо интерпретации
отдельных трудов Канта, либо исследова¬
нию конкретных проблем его философии
(P. М е n z е г «Kants Asthetik in ihrer
Entwicklung», Berlin, 1952; M. Moritz
«Studien zum Pflichtbegriff in Kants
kritischer Ethik», 1951; R. Zocher «Zur
Erkenntnistheorie der empirischen Anscha-
nung».— «Zeitschrift fur philosophische
Forschung», 1952, Band VI, Hf. 4; J. B.
Lotz «Die Raum — Zeit Problematik in
Auseinandersetzung mit Kants transzendenta-
ler Asthetik».— «Zeitschrift fiir philosophische
Forschung», 1954, Band VIII, Hf. 1;
H.	Reiner «Pflicht und Neigung. Die
Grundlagen der Sittlichkeit erortert und neu
bestimmt mit besonderm Bezug auf Kant und
Schiller», 1951; G r a j e f f «Deutnng und
Darstellung der theoretischen Philosophie
Kants», 1951; ft. Stemberger «Imma-•
nuel Kant als Pliilosoph und Soziologe»
1953). Авторы их не только прямые по¬
следователи Канта, эпигоны неокантианства,
но и представители других философских
направлений. Повышенный интерес к Кан¬
ту находит свое отражение и в ряде орга¬
низационных мероприятий, способствую¬
щих пропаганде кантовской философии. По
инициативе вернувшегося в 1946 году из
эмиграции неокантианца Либерта было
восстановлено «Кантовское общество» и его
филиалы в Берлине, Мюнхене, Нюрнберге,
Ганновере и других городах. Начиная с
1947 года регулярно, отмечая даты жизни
и деятельности Канта, собирается «Обще¬
ство друзей Канта». В 1954 году после де¬
сятилетнего перерыва вышел очередной,
47-й том неокантианского журнала «Кант-
Щтудиен» под редакцией Менцера и Мар¬
тина.
Оживлению неокантианства, росту его
влияния в философской жизни способ¬
ствует и то обстоятельство, что между гос¬
подствующими в Западной Германии экзи¬
стенциализмом, «критической онтологией»
Н.	Гартмана, феноменологией, с одной
стороны, и неокантианством — с другой,
при всей их отчужденности, чисто внеш¬
ней, существует принципиальное родство.
Все эти модные направления возникли в
начале XX века и складывались под непо¬
средственным влиянием неокантианства.
Видные представители этих философских
направлений — М. Хайдеггер, Э. Гуссерль,
Н.	Гартман — многое переняли у неокан¬
тианцев, в частности их агностицизм, ап¬
риоризм и субъективизм. Например, решение
основной проблемы кантовской «Критики
чистого разума», возможны ли синтетиче¬
ские суждения априори, предлагаемое
представителями экзистенциализма, фено¬
менологии и критической онтологии, мало
чем отличается от точки зрения неоканти¬
анцев. Правда, неокантианцы возможность
синтетических суждений априори обосно¬

126
Б. Т. ГРИГОРЬЯН
вывают путем анализа формальнологиче¬
ских основоположений человеческого созна¬
ния, тогда как представители экзистен¬
циализма, феноменологии и критической
онтологии считают нужным прежде всего
определить имманентные нашему сознанию
представления о «бытии», «сущем», «су¬
ществовании», а затем на основании этих
представлений доказывать возможность
синтетических суждений априори. Однако
это различие несущественно, так как им¬
манентные сознанию представления о' «бы¬
тии» фактически столь же субъективны,
как и якобы присущие нашему сознанию
априорные предпосылки познания, о ко¬
торых пишут неокантианцы. Поэтому, ко¬
гда сторонники «онтологизма» говорят о
познании вещей, то речь идет либо об ап¬
риорном применении онтологических поня¬
тий к идеальным объектам (Н. Гартман),
либо об интуитивном узрении сущности
этих идеальных объектов (Э. Гуссерль).
Внутренней близостью неокантианства с
вышеназванными философскими учениями
можно объяснить также и ту легкость, с
которой происходит сочетание кантовского
учения с новейшими течениями буржуаз¬
ной философии; видные представители эк¬
зистенциализма, критической онтологии и
неотомизма стали чаще отмечать значение
кантовской философии для современности.
Так, по мнению Ясперса, Кант — единст¬
венный мыслитель, которому могли бы сле¬
довать современные философы в своих тео¬
ретических исследованиях. С подобной ха¬
рактеристикой вполне согласен и Хайдег¬
гер, пытающийся выдать Канта за одного
из предшественников экзистенциализма.
Что касается Н. Гартмана, то он до конца
жизни оставался деятельным членом «Об¬
щества друзей Канта». Соединить свои уче¬
ния с кантовским идеализмом пытаются в
последнее время и немецкие неотомисты
(см. «Der Monat», 1954, № 2; G. М aft i n
«Wilhelm von Ockham», 1949; «Jahrbuch der
Albertus — Universitiit zu Konigsberg Pr.».
1954, Band IV; «Pullacher Philosophische
Forschungen». «Kant und die Scliolastik
Heute», 1955, Band I).
В чем же смысл, какова цель этих нео¬
кантианских попыток использовать идеа¬
листические стороны учения Канта приме¬
нительно к потребностям западногерман¬
ской буржуазной философии?
Буржуазная философия не впервые апел¬
лирует к Канту; еще во второй половине
XIX века один из родоначальников раннего
неокантианства, Либман, каждую главу
своей книги «Кант и эпигоны» заканчивал
призывом: «Нужно возвратиться к Кан¬
ту». К началу нашего столетия неоканти¬
анство вылилось в широкое и весьма влия¬
тельное философское течение.
Известно, что Кант строил свою фило¬
софию не как онтологическое учение о ко¬
нечных основаниях бытия, а прежде всего
как теорию познания. Он отделил учение
об истине от учения о бытии и старался
отгородить свою философию чистого позна¬
ния даже от эмпирического и психологиче¬
ского мира человека. Однако Кант не был
последователен. Признание им существова¬
ния вещей в себе (хотя и непознаваемых)
и чувственного опыта как одного из эле¬
ментов процесса познания связывало его
гносеологию с объективным миром. Пред¬
ставители обеих школ неокантианства
(марбургской и фрейбургской), критикуя в
начале XX века Канта «справа», последо¬
вательно развивали априоризм и трансцен¬
дентализм Канта, отрицая не только позна¬
ваемость «вещи в себе», но и ее существо¬
вание вообще. Коген и Риккерт объявили
себя решительными противниками всяких
«догматических» представлений, признаю¬
щих наличие доопытных материальных и
идеальных, или, как они выражались, «ме¬
тафизических» реальностей. Для неоканти¬
анцев материальная действительность, чув¬
ственное содержание наших ощущений не
даны нам откуда-то извне, а заданы самой
«чистой мыслью», неким независимым и
первоначальным принципом сознания. Что¬
бы полностью освободить свою теорию по¬
знания от материалистических положений,
неокантианцы занимались чисткой кантов¬
ской гносеологии, удаляя из нее остатки
психологизма и эмпиризма. Согласно Кан¬
ту, формальными условиями нашего позна¬
ния являются пространство, время и ка¬
тегория рассудка. При этом пространство
и время рассматриваются им как «чистые
воззрения», особые априорные формы чув¬
ственности, которые независимы от рас¬
судка и предшествуют мышлению челове¬
ка. Неокантианцы и здесь «исправляют»
Канта, превращая пространство и время в
функции «чистой мысли», которая опре¬
деляется ими как единственный источник
познания и по форме и по содержанию и
одновременно как единственный критерий
достоверности наших знаний. Созданная
неокантианцами так называемая беспред-
посылочная теория «чистого познания»
вырыла непроходимую пропасть между
наукой и практикой, оторвала истину от
бытия, сущее от существенного и тем са¬
мым превратилась в бессодержательную
философию о несуществующей сущности, в
предельно формалистическую теорию по¬
знания.
Однако развитие естествознания в пер¬
вой половине XX века, успехи и открытия
конкретных наук настоятельно требовали
соответствующего теоретического обоснова¬
ния и истолкования накопившихся фактов,
решения серьезных методологических про¬
блем. Вместе с тем субъективно-идеали¬

О СОВРЕМЕННОМ НЕОКАНТИАНСТВЕ
127
стическая философия неокантианства, гос¬
подствовавшая в Германии вплоть до кон¬
ца 20-х годов, все более обнаруживала
свою несостоятельность перед лицом этих
проблем. Дискредитированная в глазах уче¬
ных, она постепенно уступает место новым
философским течениям, которые более уме¬
ло приспосабливаются к современным усло¬
виям, более тонко скрывают свое идеали¬
стическое и антинаучное содержание за
«внешней» метафизической нейтрально¬
стью.
Современный «онтологизм», вытеснив¬
ший неокантианство и в значительной сте¬
пени определяющий характер западногер¬
манской философии, представлен в настоя¬
щее время такими философскими направ¬
лениями, как критическая онтология, нео¬
томизм, феноменология и экзистенциализм.
Все они строят свои «метафизические» и
«онтологические» системы либо на основе
теории познания, опыта (в его субъектив¬
но-идеалистическом, неокантианском пони¬
мании), либо через посредство опытной
сферы самодеятельного и активного по¬
знающего субъекта, человека.
Для правильного понимания сущности
буржуазных философских направлений За¬
падной Германии следует иметь в виду, что
их термины «метафизика» и «онтология»
не обозначают учений о предшествующих
всякому познанию сверхчувственных суб¬
станциях, как это имело место в объектив¬
но-идеалистической философии прошлого.
У современных немецких философов онто¬
логический и метафизический мир обозна¬
чает систему субъективных представлений
о сверхчувственных субстанциях, возник¬
ших в процессе познания, которым совер¬
шенно произвольно придается значение он¬
тологических реальностей.
* * *
Современные неокантианцы считают
1924 год поворотным пунктом в интерпре¬
тации кантовского учения. Именно в этом
году вышли работы Вундта, Гартмана и
Гаймзэта, которые независимо друг от дру¬
га обратили внимание на так называемое
«критическое обоснование метафизики»,
данное Кантом. По их мнению, наследие
Канта не исчерпывается отказом от догма¬
тической метафизики и критическим анали¬
зом разума и способностей познания, как
это представлялось прежними неокантиан¬
цами. Кант, утверждает Гаймзэт, прежде
всего разработал онтологические основопо¬
ложения, отправляясь от которых якобы
и развил свое новое понимание личности
и окружающего мира.
Канта, полагает Гаймзэт, ни в коем
случае нельзя считать «всеразрушителем»,
чуждым всякой метафизике; вместе с тем
его нельзя причислить и к тому типу ме¬
тафизиков, какими были его непосредст¬
венные последователи в немецком идеализ¬
ме. Создание кантианства, пишет Гаймзэт,
знаменует «наступление ярко выраженной
метафизики бесконечности, начало метафи¬
зически открытой и требовательной фило¬
софии, которая критически осознала гра¬
ницы и своеобразие конечного разума как
и зависимого положения бытия человече¬
ского». Кант является «просто решающим
событием» для метафизики нового време¬
ни, событием, влияние которого сегодня
уже выражается не в каком-либо опреде¬
ленном «кантовском движении» или «кан¬
товской школе», а «так сказать, очевид¬
нее... чем когда-либо» содержится в фило¬
софском сознании современности («Kant-
Studien», 1956/57, Band 48, Heft 2,
S. 345). Свою деятельность по обоснованию
«онтологического» характера кантовского
идеализма и доказательству необходимости
его сочетания с новейшими идеалистиче¬
скими учениями Гаймзэт продолжает и до
настоящего времени (см. его «Die «eclis gro-
|3en Themen der abendlandischen Metaphy-
sik und der Ausgang des Mittelalters». Darm¬
stadt. 1954; «Studien zur Philosophie Imma¬
nuel Kants». Koln. 1956).
Подобная интерпретация учения Канта
получила в настоящее время распростране¬
ние и, в частности, легла в основу иссле¬
дований известного неокантианца И. Хай-
деман, которая в своих статьях, опубли¬
кованных в журнале «Кант-Штудиен», по¬
дробно разбирает кантовское положение о
спонтанности мышления. Марбургская
школа, по мнению Хайдеман, понимала
самодеятельность и трансцендентальную
апперцепцию Канта слишком формалисти¬
чески, как чисто логический субъект, не¬
кий сверхчеловеческий принцип, тогдаг
как она, мол, вполне «реальна» и выра¬
жает сущность человека, рассматриваемого
как самостоятельное и независимое суще¬
ство. Сначала Хайдеман дает объяснение
спонтанности, мало чем отличающееся от
кантовского: она включает в себя все из¬
вестные кантовские априорные принципы
мышления. Бессвязная и разрозненная ма¬
терия, данная в ощущениях, не составляет
единства, не дает представления о едином
и целом предмете. Такое представление воз¬
никает только в результате спонтанной
деятельности мышления, согласно прису¬
щим ему закономерностям.
Однако спонтанность у самого Канта от¬
нюдь не обладает неограниченнымп воз¬
можностями, а действует лишь при нали¬
чии представлений, которые возникают на
основе материала, данного извне. Поэтому
определительная функция спонтанности не
может’ определять саму себя, поскольку в
этом случае отсутствует подлежащее опре¬
делению представление спонтанности. Тем
не менее Хайдеман утверждает, что спон¬

128
Б. Т. ГРИГОРЬЯН
танность в каждом частном определитель¬
ном акте «я мыслю» представляет себя в
качестве предмета мышления в виде, «не¬
определенного эмпирического воззрения».
А поскольку имеется представление, то оно
может быть определено. В результате это¬
го невразумительного и софистического
рассуждения она приходит к выводу, что
на вопрос: «Что я могу знать и что я
есть» — можно дать следующий ответ:
«Человек знает себя, как спонтанность, он
есть экзистенциальная возможность опре¬
делять свое бытие...» («Kant-Studien»,
1955/56, Bd. 47, S. 30). Так Хайдеман
«доказывает» априорное существование
спонтанного человеческого мышления.
«В сознании нашего априорного бытия со¬
держится нечто,— продолжает она,— что
может определить наше чувственное суще¬
ствование... в его связи с интеллигибель¬
ным (разумеется, только мыслимым) ми¬
ром (Ibid). По ее мнению, такое понимание
спонтанности служит более удобным пере¬
ходом к сверхчувственному миру абсолют¬
ных идеалов и свободной воли, нежели по¬
нятие свободы в кантовском учении об
антиномиях разума, ибо «спонтанное созна¬
ние представляет собой своего рода свобод¬
ное сознание».
Мы подробно остановились на интерпре¬
тации кантовского учения о спонтанности
(понятий) мышления, данной Хайдеман,
ибо. она может служить конкретным приме¬
ром того, как современные неокантианцы,
следуя онтологическому духу немецкой бур¬
жуазной философии наших дней, использу¬
ют идеализм Канта для «критического»
обоснования метафизики и онтологии. При
этом они не только произвольно толкуют
Канта, но часто грубо искажают его.
Стремление приспособить кантианство к
требованиям современной философии на¬
блюдается и в работах уже упоминавшего¬
ся Ю. Эббингауса. У него, как и у Хайде¬
ман, в центре внимания оказывается кан¬
товское обоснование метафизики и религии.
Однако, будучи последователем старой нео¬
кантианской школы, Эббингаус оказывает¬
ся более ортодоксальным кантианцем. Он
критикует старых неокантианцев Когена и
Наторпа за то, что они слишком увлеклись
кантовской «теорией опыта» и недостаточ¬
но выделили основы «критической» фило¬
софии Канта. Эббингаус рассматривает все
критическое исследование познавательных
способностей разума, осуществленные Кан¬
том, лишь в качестве необходимой предпо¬
сылки, обеспечивающей своеобразное .обос¬
нование метафизического мира сверхчув¬
ственных вещей, нравственного миропоряд¬
ка, откуда формальнологический субъект
познания и черпает свою силу и свои объ¬
ективные критерии.
Особенность работ современных неокан¬
тианцев заключается в том, что в них мень¬
ше всего анализируется кантовская теория
опыта, которая преподносится неокантиан¬
цами всего лишь как «пропедевтика к ме¬
тафизической системе Канта». Все величие
Канта заключается, по их мнению, в том,
что он сознательно поставил границы тео¬
ретическому разуму и тем самым открыл
новый, «критический» путь к «метафизи¬
ке». Одним словом, они ценят в кантов¬
ском учении прежде всего то, что весьма
кратко было сформулировано самим Кан¬
том: «Я должен был ограничить знание,
чтобы очистить место вере». При этом со¬
временные неокантианцы усиливают тео¬
логическую направленность кантовского
идеализма: если Кант утверждал бытие
бога как «практический постулат», кото¬
рый невозможно научно ни обосновать, ни
опровергнуть, и тем самым отрицал воз¬
можность научной критики догматов рели¬
гии, то неокантианцы в настоящее время
пытаются дать «научное» доказательство
существования бога. В качестве примера
подобного рода можно назвать работы
Г. Гаймзэта, в которых он пытается дока¬
зать, что из кантовского учения необходи¬
мо вытекает требование распространить
власть религии и веры на всю область че¬
ловеческого знания.
Еще более четко эта тенденция дает се¬
бя знать в работах Г. Руста. «Первая... фи¬
лософская заслуга Канта,— пишет он,—
заключается в отчетливом самоограничении
знания... Вторую философскую заслугу
Канта следует усматривать в его доказа¬
тельстве правомерности, обоснованности и
необходимости веры... Третья значительная
заслуга философии Канта состоит в том,
что он и отделил знание от веры и вновь
определил их отношение... Кантовское
определение взаимоотношения веры и нау¬
ки делает возможным их беспрепятственное
сосуществование и утверждает теологию в
качестве науки «нового типа» («Jahrbuch
der Albertus Universitat zu Konigsberg»,
1954, Band 5, SS. 16, 18, 22, 32).
* * *
Из кантовской теории познания и «кри¬
тического» обоснования метафизики непо¬
средственно вытекает и его учение о мора¬
ли и свободе воли. Эта сторона учения Кан¬
та тоже получает «новую» интерпретацию,
исходя из которой неокантианцы развива¬
ют свои реакционные социологические тео¬
рии и в конце концов приходят , к отрица¬
нию возможности научного познания объ¬
ективных законов общественного развития.
Эббингаус пишет по этому поводу: «Если
человек во всем объеме своего познания
имеет дело лишь с явлениями, то невоз¬
можно, чтобы какая бы то ни была наука
могла привести доказательство то¬
го, что он в первейших основаниях своего

О СОВРЕМЕННОМ НЕОКАНТИАНСТВЕ
129
существования подчинен условиям приро¬
ды. Этим выигрывается первая, хотя и не¬
гативная, предпосылка для возможности
сказать, что воля человека свободна»
(J. Ebbinghaus, Op. cit. S. 519). Иначе гово¬
ря, если человек в своем научном познании
имеет дело с чувственным миром явлений
и руководствуется причинной закономерно¬
стью, то в практической или общественной
деятельности он свободен, и здесь он вы¬
ступает как носитель духовного начала и
приобщается к сверхъестественному миро¬
порядку, откуда он и черпает свои нрав¬
ственные законы и идеалы, руководящие
принципы общественной деятельности. Все,
дескать, зависит не от объективных зако¬
нов общественного развития, а от того, в
какой степени осознаны людьми эти мо¬
ральные идеалы. Нетрудно понять, что в
этих философских положениях Еанта, ис¬
пользуемых современными неокантианца¬
ми,'-заложены основы субъективного метода
в социологии, сторонники которого зареко¬
мендовали себя как злейшие враги науки.
Кантовское учение о сверхчувственном
мире абсолютных идеалов и ценностей лег¬
ло в основу таких распространенных в За¬
падной Германии социологических учений,
как «правовой социализм», «этический со¬
циализм», «философия ценностей» и др.
Тот же Эббингаус в работе «Социализм бла¬
госостояния и социализм права», ополча¬
ясь на марксизм, излагает свою теорию
«правового социализма». Подлинную сво¬
боду личности, по его мнению, может обес¬
печить лишь то «государственное право»,
которое будет укреплять и охранять уже
существующие права личности, и в пер¬
вую очередь право на частную собствен¬
ность. Иначе говоря, к социализму можно
прийти лишь через последовательное и по¬
стоянное укрепление и «усовершенствова¬
ние-» современного буржуазного права (см.
J. Ebbinghaus «Zu Deutschlands
Schicksalswende». 1947). Таким образом,
все рассуждения о «свободе личности» ока¬
зываются на деле апологетикой буржуазно¬
го государства и права.
Кантовское противопоставление сущест¬
вующего мира миру долженствования и
идеальных ценностей является исходной
точкой для рассуждений другого влиятель¬
ного неокантианца, правого социал-демо¬
крата В. Таймера, который противопостав¬
ляет марксизму и его теории научного со¬
циализма свою неокантианскую «филосо¬
фию ценностей». Исследуя взаимоотноше¬
ние естественных и общественных наук, он
приходит к выводу, что наиболее обстоя¬
тельное и верное решение этого вопроса
дано в работах фрейбургских неокантиан¬
цев и что из мыслителей, которые «глу¬
боко проникли в своем исследовании в
эти две большие области человеческого зна¬
ния, нужно отметить философов Риккерта
и его ученика М. Вебера» (W. Т h е i m е г
«Natur — und Geseilschaftswissenschaft heu-
te», «Gewerkschaftliche Monatshefte», 1955,
№ 6).
Противопоставляя естественные науки
общественным, Таймер заявляет, что явле¬
ния общественной жизни бесконечно раз¬
нообразны и не управляются никакими об¬
щими законами. Науки, занятые исследова¬
нием социальной действительности, не спо¬
собны якобы выработать общие понятия,
они в состоянии только выбирать те от¬
дельные явления, которые нас больше все¬
го интересуют и наиболее связаны с наши¬
ми желаниями и ценностями. Эту типично
неокантианскую точку зрения Таймер пря¬
мо противопоставляет историческому ма¬
териализму. Сначала он пытается доказать,
что в природе нет диалектики и что есте¬
ственные науки в настоящее время, как и
раньше, основываются на механистическом
материализме; далее он утверждает, будто
механистический материализм, разновидно¬
стью которого, дескать, является марксизм,
непригоден для объяснения явлений обще¬
ства. Поэтому и марксистская философия
как наука об общих законах развития и
природы и общества «неправомерна» (см.
W. Т h е i m е г «Der Marxismus», «Lehre —
Wirkung — Kritik», 1950). Перед нами ва¬
риант неокантианского ревизионизма, сна¬
чала изобразившего материализм Маркса
разновидностью метафизического материа¬
лизма, а затем опровергающего его в этой
извращенной форме.
Стремясь во что бы то ни стало опро¬
вергнуть марксизм. Таймер не останавли¬
вается перед грубой фальсификацией поло¬
жений исторического материализма. Так, в
одном случае, когда это ему нужно, он
объявляет марксистскую философию меха¬
ническим материализмом, а в другом — до¬
казывает, что философия Маркса — это чи¬
стейший идеализм или рационализм. Ря¬
довой читатель, по мнению Таймера, не до¬
гадывается об этом лишь по той причине,
что «у Маркса человеческий разум имеет
другое название: он называется хозяйст¬
вом» (W. Theimer «Menscli und Gesehich-
te bei Marx», «Gewerkschaftliche Monatshef¬
te», 1953, № 3). Развивая неокантиан¬
скую «философию ценностей», Таймер не
скрывает субъективистского характера про¬
пагандируемого им учения. Если Риккерт
всячески старался подчеркнуть «объектив¬
ный» характер своего мира ценностей, рас¬
положенного где-то «по ту сторону объекта
и субъекта», то Таймер отбрасывает эту
фразеологию и совершенно откровенно го¬
ворит, что мы должны выбирать из всего
многообразия явлений общества лишь то,
что нас интересует, что имеет от¬
ношение к нашим актуальным
9 «Вопросы философии» № 4.

130
Б. Т. ГРИГОРЬЯН
проблем а м, к нашим желани¬
ям и ценностям. Таймеру, естествен¬
но, больше нравится М. Вебер, который по¬
следовательнее Риккерта подчеркивает
роль субъекта. «В противоположность ге¬
нерализирующему методу естествознания
любая общественная наука индивидуализи¬
рует,— пишет Таймер,— она	выбирает
субъективно, улсе ее материал несет на се¬
бе печать воли отдельной личности... Но
это не недостаток, а преимущество
общественных паук... Это единственный
возможный метод исследования обществен¬
ных наук» (см. «Gewerkschaftliche Monats-
hefte», 1955, Л? 6, S. 370). Таким обра¬
зом, отталкиваясь от кантовского положе¬
ния о непознаваемости вещи в себе, о том,
что рассудок диктует свои законы природе,
Таймер приходит к открытому волюнтариз¬
му, утверждающему решающую роль субъ¬
ективной воли и идеалов в определении об¬
щественной деятельности человека. Таков
итог «критической» интерпретации Канта,
которая выдается за последнее достижение
философской мысли.
Для обоснования реакционной, волюн¬
таристской точки зрения в социологии
Таймер усиленно пропагандирует старую и
весьма модную среди современных фаль¬
сификаторов марксизма теорию равных
факторов. «В истории и в политике ход
развития никогда не определяется одним
единственным фактором; здесь постоянно
действует много факторов плюралистиче¬
ски, совместно: духовные, психические,
материальные, биологические, климатиче¬
ские, географические, хозяйственные, ма¬
гические, религиозные и другие. Эти фак¬
торы автономны и равноценны по отноше¬
нию друг к другу, а не только «надстрой¬
ки» какого-либо доминирующего базиса,
каким является у Маркса хозяйство»
(Ibid, S. 371).
Таймер фальсифицирует марксизм, когда
он утверждает, что исторический материа¬
лизм игнорирует некоторые факторы, влия¬
ющие На общественную жизнь. Сам по себе
«учет и тех и других» сторон общественной
жизни не говорит еще о научности социо¬
логии. Только тогда, когда поняты глубо¬
кие, определяющие, необходимые законо¬
мерности общественного развития, всесто¬
ронний анализ общественных явлений при¬
водит к научному пониманию конкретных
событий, не превращается в те эклектиче¬
ские концепции, которые характерны для
буржуазных исследователей. Теория «рав¬
ных факторов» ставит своей целью не
борьбу за всесторонний и научный анализ
жизни общества, а борьбу против обще¬
ственной науки, за возрождение той мета¬
физической, крохоборческой точки зрения,
которая лишает людей ясной исторической
перспективы. Согласно марксизму, истори¬
ческий процесс монистичен и представляет
собой, органическое единство всей совокуп¬
ности явлений общественной жизни. Он
определяется не каким-либо одним само¬
стоятельным фактором или группой авто¬
номных факторов, как это полагает Тай¬
мер, а взаимодействием всех моментов об¬
щества, среди которых экономические яв¬
ляются в конечном счете решающими.
Таймер и другие современные неоканти¬
анцы переняли у старых неокантианцев не
только их идеалистическую аргументацию,
но и их манеру искажать марксистскую
философию, ошибочно истолковывать новые
достижения естественных и общественных
наук. Но в отличие от старого современный
неокантианский идеализм носит еще более
реакционный характер. Причины подобного
положения следует искать не столько в им¬
манентных закономерностях философского
развития, сколько в особенностях полити¬
ческой и идеологической жизни Западной
Германии, в обострении борьбы между ра¬
бочим классом и западногерманской импе¬
риалистической буржуазией. С помощью
неокантианства и других реакционных
идеалистических теорий буржуазные идео¬
логи пытаются предотвратить рост влияния
марксизма, теоретического оружия рабоче¬
го класса в борьбе за новый, социалистиче¬
ский строй.
В каком соотношении находятся взгляды
старых и «новых» неокантианцев? Между
старыми и «новыми» неокантианцами, ко¬
нечно, имеются некоторые различия, и о
них уже упоминалось в статье. Но нельзя
вместе с тем не видеть, что существует
принципиальная общность, роднящая все
разновидности неокантианства и выражаю¬
щая социальную и философскую сущность
этого течения. Этой общей чертой является
борьба неокантианства с марксизмом и его
материалистической философией, стремле¬
ние, опираясь на реакционные стороны
кантовской философии, дать идеалистиче¬
скую интерпретацию достижений общест¬
венных и естественных наук.
Буржуазия уже не удовлетворяется
прежней неокантианской критикой Канта
«справа» и требует более решительного
развития реакционных и идеалистических
сторон кантовской философии. Для нее не¬
приемлемо даже чисто внешнее «примирен¬
чество» старого неокантианства (Коген, На-
торп, Форлендер) и неокантианских реви¬
зионистов (Бернштейн, Вольтман, Адлер
и др.) с марксизмом. Неокантианство в со¬
временных условиях поддерживается не¬
мецкой буржуазией постольку, поскольку
оно враждебно марксистской философии.
Поэтому если марбургские неокантианцы
формально соглашались с некоторыми по¬
ложениями марксизма и даже говорили о
возможности соединения Маркса с Кантом,

О СОВРЕМЕННОМ НЕОКАНТИАНСТВЕ
131
а неокантианские ревизионисты фарисей¬
ски называли себя «марксистами» и утвер¬
ждали, что намерены лишь несколько
«улучшить» и «дополнить» марксизм с по¬
мощью кантианской этики, то современные
неокантианцы Эббингаус, Гаймзэт, Таймер
и другие являются открытыми врагами
марксизма. Таймер прямо призывает гер¬
манских социал-демократов решительно от¬
казаться от марксизма, отбросить в сторо¬
ну старую, свойственную неокантианскому
ревизионизму маскировку под марксизм.
Для правильного понимания социально¬
го назначения современной западногерман¬
ской неокантианской философии необходи¬
мо иметь в виду, что ныне она не занимает
уже. того господствующего положения в фи¬
лософской жизни Германии, как в начале
XX века. Более того, сейчас неокантианство
не представляет собой какого-либо органи¬
зационно оформленного философского на-
дравления.
. Стремление приспособить учение Канта
в качестве теоретического оружия совре¬
менной немецкой буржуазии приводит к
самому произвольному толкованию насле¬
дий этого выдающегося немецкого мысли¬
теля. Буржуазные философы не только иг¬
норируют естественнонаучные произведе¬
ния Канта «докритического» периода, а
также его работы, в которых он выступает
поборником гуманизма и общественного
прогресса; они извращают и гносеологию
Канта, фальсифицируют кантовское фило¬
софское наследие в целом.
Учение Канта в Западной Германии ис¬
пользуется представителями других напра¬
влений буржуазной философии, которые,
пытаясь «освятить» авторитетным именем
великого мыслителя свои реакционные тео¬
рии, не останавливаются перед заведомой
вульгаризацией и фальсификацией его
взглядов. Так, Вейцэккер, разбирая в своей
книге вопросы квантовой физики и связы¬
вая эти проблемы с кантовской философи¬
ей, пытается представить измерительные
приборы и теории, которыми пользуется
современная физическая наука, в виде не¬
коего «усовершенствованного» априори
Канта. Неотомисты, еще недавно поносив¬
шие Канта за его критику рациональной
теологии, теперь используют кантовскую
философию в своих целях. Один из наибо¬
лее видных немецких неотомистов, Мартин,
в книге «Вильгельм Оккам» пытается с
помощью Канта, который якобы продол¬
жил Оккама и освободил его учение or
имевшихся в нем «несовершенств»,
устранить материалистические «ошибки»
схоластов.
Современная идеалистическая философия
Не в состоянии не только разработать на¬
учную теорию познания, но и дать объек¬
тивную оценку крупнейшим представите¬
лям философской мысли прошлого. Справед¬
ливы слова Ф. Энгельса, отмечавшего, что
подлинным наследником немецкой класси¬
ческой философии в Германии являются ра¬
бочий класс и его марксистские партий.
В последние годы в ГДР вышла значитель¬
ная литература, освещающая философскую
и научную деятельность Канта, философы
демократической Германии, опираясь, на
марксистско-ленинское учение, воссоздают
исторически верную картину деятельности
Канта и решительно борются против его
буржуазных фальсификаторов. Не идеали¬
зируя кантовской философии, они вместе с
тем воздают должное великому мыслителю,
который обогатил человечество плодотвор¬
ными идеями как в области науки, так и п
области философии.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Григор Татеваци—армянский философ - номиналист
Наследие выдающегося мыслителя сред¬
невековой Армении Григора Татеваци
(1346—1409) занимает значительное
место в истории армянской культуры. Од¬
нако, несмотря на обилие рукописей и ста¬
ропечатных изданий сочинений Татеваци,
хранящихся в Матенадаране (Государ¬
ственное хранилище древних рукописей
при Совете Министров Армянской ССР),
его богатое наследие до последнего време¬
ни, к сожалению, не было предметом спе¬
циального исследования. На основании от¬
рывочных сведений подчас неверно суди¬
ли о его воззрениях по важнейшим фило¬
софским вопросам. Односторонностью стра¬
дает и характеристика Татеваци, данная в
«Очерках по истории философской и обще¬
ственно-политической мысли народов
СССР», где утверждается, что он «в целом
не вышел за пределы богословской схо¬
ластики» (Т. I, стр. 78, 1955).
Татеваци жил в эпоху экономического и
политического упадка Армении, более века
находившейся под татаро-монгольским
игом. В своем творчестве Татеваци опирал¬
ся на достижения армянской философской
и общественно-политической мысли X—
XIII веков (эпоха расцвета феодализма в
Армении), продолжавшей лучшие тради¬
ции древнегреческой философии и науки.
Идейное наследие своих предшественни¬
ков Григор Татеваци оригинально осмыс¬
ливал и развивал в условиях, далеко не
благоприятствовавших научным исследова¬
ниям. Пожалуй, мало кто из его современ¬
ников столь ясно понимал, что сохранение
и развитие многовековой национальной
культуры является для утратившего поли¬
тическую самостоятельность армянского на¬
рода почти единственным средством борьбы
с произволом и невежеством иноземных по¬
работителей. «Закон ваш,— говорил Тате¬
ваци, обращаясь к захватчикам,— нахо¬
дится вне всяких законов. А то, что вне
закона, есть беззаконие; и беззаконие не в
силах изменить (наших) законов и не мо¬
жет стать новым законом» (Гос. Матена-
даран, рукопись № 9247, стр. 22-6, на
древнеармянском языке). Обращаясь же к
соотечественникам, он призывал набирать¬
ся знаний и философской мудрости, ибо
«над четырьмя вещами одерживает победу
философ: во-первых, над физическими стра¬
даниями, во-вторых, над внешними врага¬
ми, в-третьих, над невежеством, в-четвер¬
тых, над ложыо» (Гос. Матенадаран, руко¬
пись № 1695, стр. 31-а). Борясь за сохра¬
нение и развитие национальной культуры,
Татеваци вел систематические занятия со
своими учениками в Татевском универси¬
тете, в монастырских школах в Апракуни-
се, Мецопе, Сагмосаванке.
Всесторонне образованный, Григор Тате¬
ваци был оригинальным и передовым для
своего времени мыслителем, живописцем к
общественным деятелем, принимавшим
участие в идеологической и политической
жизни	Армении конца XIV — начала
XV века. В философии Татеваци сквозь
теологические наслоения пробивается жи¬
вая струя античной философской мысли, а
эмпирико-сенсуалистическая направлен¬
ность его воззрений свидетельствует о его
стремлении выйти за рамки средневековой
схоластики. Об этом старательно умалчи¬
вают клерикальные исследователи, обра¬
щающиеся по тому или иному поводу к
учению Татеваци (См. М. О р м а н я н
«Азгапатум», Константинополь, 1912, на
армянском языке. L. А г р е е «А. History of
Armenian Christianity», New York, 1946).
Решая главный для средневековой фи¬
лософии вопрос о соотношении веры и зна¬
ния, Татеваци отходит от установок церк¬
ви, придерживается теории «двойственно¬
сти истины». Он разграничивает сферы
знания и веры. Теология, по его мнению,
безраздельно господствует только в области
веры. Постижение бога, как творца мира,
как причины мироздания, возможно лишь
путем откровения. Знание не вмешивается
в дела веры, ибо рациональные доказа¬
тельства бытия бога невозможны. Объек¬
том же философии является природа (см.
Гр. Татеваци «Книга проповедей»,
Летний том, Константинополь, 1741,

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
133
стр. 72 и 617, на древнеармянском язы¬
ке). Теология не должна вмешиваться в
дела знания, так как она бессильна в
постижении материальных сущностей. Та¬
теваци стремился освободить философию
эт теологической опеки, от унизительной
роли служанки богословия, на которую ее
обрекли средневековые схоласты, и дока¬
зывал ее самостоятельное значение. Одна¬
ко смелость Татеваци по отношению к ре¬
лигии была весьма относительной. Он
утверждал, что разумному познанию «свой¬
ственно постоянное движение, подобно вос¬
пламеняющемуся огню» (Гр. Татеваци
«Книга вопрошений», Константинополь,
1746, стр. 2, на древнеармянском языке),
стремящемуся подняться как можно выше.
Однако в то же время он отрицал за на¬
укой право вторгаться в пределы теологии,
что, по его мнению, вело к ереси, которую
следует пресекать.
Признавая бога «началом всего сущего,
ибо от него начинается и происходит при¬
рода всех созданий, материальных и нема¬
териальных» (Гр. Татеваци «Воскепо-
рйк», Константинополь, 174G, стр. 15, на
древнеармянском языке), Татеваци по-
своему толкует природу и функции боже¬
ства. В этом и проявляется его расхождение
с господствовавшей церковной идеологией.
Следуя античной традиции, основой суще¬
ствования природы Татеваци считал четы¬
ре элемента: огонь, воздух, воду и землю,—
которые образуют все многообразие мате¬
риального мира. Когда элементы перемеши¬
ваются, возникают различные тела, когда
же тела разрушаются и погибают, элемен¬
ты возвращаются в первоначальное диф¬
ференцированное состояние. «Элементы
вечны благодаря этому круговороту»,—
говорил Татеваци («Книга вопрошений»,
стр. 181). Элементы пребывают в неруши¬
мой гармонии и непрекращающейся борьбе,
так как они обладают четырьмя неотъем¬
лемыми качествами:	земля — холодом и
сухостью, вода — холодом и влажностью,
воздух — влажностью и сухостью, огонь—
теплотой и сухостью. «Противоположными
качествами они равны и враждебны, а дру¬
гими — согласны. Они непримиримые вра¬
ги и неразрывные друзья» (там же). Бла¬
годаря борьбе между элементами природа
непрерывно движется и развивается, под¬
нимается от низших ступеней к высшим.
«Природа не может творить внезапно, она
постепенно поднимается от несовершенно¬
го к совершенному»,— писал Татеваци
(там же, стр. 255).
Но если природа материальна и элемен¬
ты, составляющие основу ее существова¬
ния, вечны, то как быть с учением Биб¬
лии о сотворении мира из ничего? Пра¬
вы ли древнегреческие философы, утверж¬
давшие, что из ничего не может возник¬
нуть нечто? Судя по «Книге вопрошений»,
этот вопрос глубоко волновал умы совре¬
менников Татеваци. Татеваци отвечает на
него утвердительно: древнегреческие «язы¬
ческие» философы правы, «из ничего нико¬
гда не может возникнуть нечто». Но для
того, чтобы замаскировать антирелигиоз¬
ную сущность своих воззрений, «во избе¬
жание ереси», Татеваци выдвигает тео¬
рию о «двух родах ничто», согласно ко¬
торой «одно не-сущее всегда есть ничто,
ибо оно ни в возможности, ни в действи¬
тельности не обладает существованием, и
из этого ничто ничего не возникает. Но
есть и другое не-сущее, которое хотя и не
существует в действительности, однако в
потенции может существовать; и из тако¬
го ничто возникло все сущее» (там же,
стр. 173).
Что же это за «потенциальное не-су¬
щее», из которого «возникло все сущее»,
то есть каков тот субстрат, из которого со¬
здается природа? Согласно учению Татева¬
ци, «потенциальным ничто» «является
бескачественная материя, не имеющая фор¬
мы, дифференциации и качества» (там же,
стр. 111). Придав ей форму и качество, бог
дал начало всем вещам. Иными словами,
Татеваци считал, что сотворение мира воз¬
можно постольку, поскольку имеется необ¬
ходимый для этого материал — бескаче-
ственная материя, которая относится к ка¬
тегории «не-сущего».
Таким образом, Татеваци фактически от¬
рицал сотворение мира из ничего, ибо
божественное творчество он понимал как
переход материи «бескачественной» в
состояние «качественности», из потен¬
циального состояния в действительное.
Прогрессивность воззрений Татеваци для
того времени несомненна, но в ряде его
высказываний обнаруживается и непосле¬
довательность, объясняющаяся желанием
избежать ереси. Противоречивость его воз¬
зрений станет еще более очевидной, если
вспомнить, что за два века до него другой
средневековый мыслитель, Ибе-Рошд
(Аверроэс), решительно отвергал догмат
сотворения мира из «ничего», утверждая
«совечное» с богом существование мира.
Но, несмотря на противоречивость своих
воззрений, Татеваци проводит неприемле¬
мый для религии принцип аристотелизма-
аверроизма о вечном существовании мате¬
рии как субстанции. Он утверждает, что
возникает и исчезает лишь конкретно-ко¬
нечное сущее; материя же, как субстрат
всей природы, никогда не возникает и ни¬
когда не разрушается; божественное твор¬
чество заключается лишь в «обработке»
материальной субстанции, в придании ей
формы природы. «Элементы мира,— писал
он,— в возникновении и уничтожении не
иссякаемы, они не умирают и не уничто¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
жаются. Уничтожение одних вещей есть
возникновение других. В таком бесконеч¬
ном движении одни части уничтожаются,
другие возникают, целое же существует
вечно» (там же, стр. 181).
Таким образом, отвечая на основной во¬
прос философии в теологии, Татеваци, тем
не менее, вносил такие оговорки, которые
свидетельствуют об отходе его от идеали¬
стического решения этого вопроса, о мате¬
риалистических тенденциях его воззрений.
Разграничивая сферы философии и тео¬
логии, Григор Татеваци признавал и две
формы познания: «благодатную», направ¬
ленную на постижение божественных ис¬
тин, и «естественную», направленную на
постижение природы. Татеваци расхвали¬
вал «благодатное» познание, ибо «оно не
ведет к ереси», тогда как «естественное»
познание порождает еретические мысли.
Однако, несмотря на подобную характери¬
стику, Татеваци явно предпочитал «есте¬
ственное» познание «благодатному».
Теория познания представляет собою са¬
мый интересный раздел в философском
учении Татеваци. В ней с наибольшей яр¬
костью проявились прогрессивные, мате¬
риалистические тенденции его воззрений.
«Естественное» познание, по мнению
Татеваци, определяет все содержание на¬
ших знаний об окружающем нас мире ве¬
щей и явлений. У человека, появившегося
на свет, нет никаких врожденных знаний
и добродетелей. «Мы от природы,— гово¬
рил Татеваци,— рождаемся голыми и ли¬
шенными всяких благ — и телесных, и ду¬
ховных, ибо мы не имеем ни природной
одежды подобно животные, ни оружия, ни
чего-нибудь иного, а все приобретаем по¬
том — святость и знание для души,
одежду и другие вещи для телесных нужд.
Мы созданы так, что трудом и работой на¬
ходим обе вещи: трудом удовлетворяем те¬
лесные нужды, добродетелью и образова¬
нием— духовные» («Книга проповедей»,
Летний том, стр. 105).
Процесс познания, согласно учению Та¬
теваци, начинается с восприятия окру¬
жающего мира органами чувств. Это вос¬
приятие является первоначальным звеном
познания. «Задача органов чувств,— гово¬
рит Татеваци,— заключается в том, чтобы
внешнее ощущать внутри. Они проводят
вовнутрь все, что ощутимо: звук, цвет,
запах, вкус, тяжесть, легкость, и ничто
из существующего вовне не ускользает от
них» («Книга вопрошений», стр. 179).
Для правильного же функционирования
органов чувств необходимы два непремен¬
ных условия: «Органы чувств должны быть
здоровы и предлежащий ощущаемый пред¬
мет должен быть ясен (отчетлив); только в
этом случае проникает чистое видение от
них (т. е. предметов); если же нет этого,
то разум не в состоянии созерцать их»
(там же, стр. 143). Без этих двух условий
познание или невозможно или, в лучшем
случае, будет неверным, искаженным. Если
же эти условия удовлетворены, то ника¬
ких препятствий для познания не суще¬
ствует, так как природе свойственно ока¬
зывать воздействие на человека, а челове¬
ку с его пятью органами чувств свойствен¬
но воспринимать, «познавать вещи посред¬
ством ощущений, ощущать то, что нахо¬
дится вне нас» (там же, стр. 103).
Органы чувств собирают данные о еди¬
ничных, конкретно-конечных вещах окру¬
жающего нас мира; посредством них по¬
знаются лишь отдельные стороны вещей.
Но вещь в целом, сущность вещи пости¬
гается, по мнению Татеваци, лишь посред¬
ством разума. Основываясь на показани¬
ях органов чувств, разум познает сущ¬
ность вещей, их природу, но без ощущений
он так же беспомощен, как ремеслен¬
ник без своих инструментов. Разум
не содержит в себе никаких врожденных
знаний. «Душа разумного человека,— ут¬
верждает Татеваци,— подобна неис¬
писанной доске или вымыто¬
му пергаменту: что напишешь на
ней, то она и воспримет» («Книга про¬
поведей», Летний том, стр. 454. Раз¬
рядка моя.— С. А.). Познавая органа¬
ми чувств качество, количество и форму
какого-либо предмета, продолжает Тате¬
ваци, мы тем самым даем разуму возмож¬
ность постигнуть сущность вещи, ибо ка¬
чество и количество вещи определяют ее
сущность. «Где сущность, там и качество
и количество; где качество и количество,
там и сущность» («Книга вопрошений»,
стр. 175). Если какое-нибудь тело превра¬
тить в мельчайший порошок, то каждая
пылинка опять-таки будет иметь и сущ¬
ность, и качество, и количество. Качество
и количество являются неотъемлемыми ат¬
рибутами сущности. Сущность же, подчер¬
кивает Татеваци, есть само тело. «А в том,
что сущность неотъемлема,— говорит он,—
можно удостовериться на следующем при¬
мере: яблоко есть единая сущность, обла¬
дающая тремя специальными качествами—
вкусом, запахом и цветом вместе с формой»
(там же, стр. 74). Познавая существенные
качества, мы познаем сущность вещи, то
есть самую вещь.
В познании, предупреждает Татеваци,
нужно проявлять осторожность, дабы не
перепутать сущность с второстепенными
признаками, ибо то, что является сущно¬
стью одной вещи, в другой может быть не¬
существенным признаком, «так, например,
теплота является сущностью огня, но в
бескачественной материи она является
привходящим признаком; лист сам по себе
есть сущность, но для дерева он привходя-

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
135
дщй цризцав» (там же, стр. 169). Челове¬
ческое познание, говорит Татеваци, не мо-
дает сразу охватить предмет, а тем более
црцроду в целом. «Мы познаем по частям,
рдно после другого, с большим или мень¬
шим знанием и соответственно изменению
вещи»' (там же, стр. 118). Органы чувств
не цогут дать нам полного знания предме¬
та, так как они воспринимают отдельные
стороны вещи, существующие только в дан¬
ный отрезок времени. Для познания сущ¬
ности вещи, ее прошлого и будущего со¬
стояния нужен разум, который познает не¬
обходимую причину вещи. «Познав необ¬
ходимую причину,— пишет Татеваци,—
познание приобретает полную истинность»
(там же, стр. 10). В качестве бесспорных
истин Татеваци приводит следующие: че¬
ловек смертен, солнце восходит, за зимой
следует весна и т. д.
Все явления и предметы, согласно уче¬
нию Татеваци, находятся в причинно-след¬
ственных связях. «Все, что существует,—
говорит он,— имеет причину. И спер¬
ва существует причина, потом следствие»
(там же).
Татеваци критиковал фаталистов, про¬
поведовавших идею предопределения. Он
считал, что истинность человеческой мыс¬
ли не может быть предопределена, она оп¬
ределяется соответствием мысли внешнему
объекту. «Если бы все, что мы высказыва¬
ем, было истиной, то н е м ы с л ь наша
следовала бы за вещами, а ве¬
щи следовали бы за мыслью,
что является явной ложью, ибо
не постоянное следует за преходящим, а
наоборот, следы порождаются движением
ног, а не ноги — следами, тень — телом,
а не тело — тенью. Следовательно, ясно,
что, не мысль свидетельствует
об истинности вещи, а вещь
определяет истинность мыс-
л и» (там же, стр. 8—9. Разрядка моя.—
С. А.).
Направляя острие своей критики против
средневекового реализма и платоновского
идеализма, Татеваци утверждал, что теня¬
ми-отражениями являются не материальные
вещи, а идеи, мысль человека. Татеваци
номиналистически решал важнейший для
средневековой философии вопрос о приро¬
де универсалий. Единичное, по его мне¬
нию, цредшествует общему и является ос¬
новой общего понятия о данной вещи или
явлении. «Индивид,—г- говорил он,— яв¬
ляется предпочтительным, истинным и
первичнцм сущим» («Книга вопрошений»,
стр. 550). Реально существуют лишь от¬
дельные, единичные . вещи. Единственно
реальные индивидуальные сущности явля¬
ются истинным бытием, не зависящим от
ощущений человека. Множественность ве¬
щей.реальна в силу реальности единичных
сущностей, «ибо эсякое множество обра¬
зуется из единичного, как вид из индиви¬
дов, линия из точек и множественные чис¬
ла из единиц» (Гос. Матенадаран, руко¬
пись № 1743, стр. 456).
Татеваци обвиняет неоплатоника Порфи-
рия в том, что тот извратил аристотелев¬
ское положение о соотношении первичной
и вторичной сущности. В противовес Пор-
фирию Татеваци утверждал, что род и вид
следуют за индивидом: «Индивид являет¬
ся первой сущностью, а вид и род — вто¬
рой сущностью (и предпочтительным яв¬
ляется индивид), ибо род и вид владеют им
в возможности, тогда как индивид владеет
ими в действительности: и (индивид) назы¬
вается наилучшим, ибо род и вид образу¬
ются вследствие собирания индивидов, а
при упразднении индивидов упраздняются
и они» (Гос. Матенадаран, рукопись
№ 1695, стр. 47-а).
Татеваци стоял на позициях «умеренно¬
го» номинализма, близкого к концептуа¬
лизму. Он не считал общее пустым звуком,
фикцией, подобно «крайним» номинали¬
стам. «Каждое единичное,— говорил он,—
в своей индивидуальности в целом содер¬
жит природу общего» («Книга вопродое-
ний», стр. 74). Так, например, познавая
отдельного человека, выявляя его суще¬
ственные признаки — разумность, смерт¬
ность и т. д.,— мы познаем человека вооб¬
ще. Универсалии, общие понятия, суть
имена вещей, существующие только в уме,
но не лишенные реальной значимости. Ра¬
зум, абстрагируя от многих вещей их об<-
щие черты, дает вещам наименования,
группирует их в роды и виды. Единичное,
как «истинное бытие», как «первичная и
главная сущность», является основой об¬
разования общих понятий, этого «вторич¬
ного и бестелесного сущего» в мышлении
человека.
Сенсуалистическое и номиналистическое
решение проблемы универсалий определи¬
ло содержание теории познания Татеваци.
Вопрос о соотношении единичного и обще¬
го неразрывно связан у Татеваци с реше¬
нием кардинального гносеологического во¬
проса о соотношении материи и мышле¬
ния. «Наше знание,— говорил он,— сле¬
дует за сущим, ибо сперва существует
вещь и лишь затем наше знание о ней»
(«Книга вопрошений», стр. 118).
Таким образом, основное содержание
гносеологических воззрений Татеваци сво¬
дится к следующему: чувственное позна¬
ние есть основа и орудие рационального
познания. Ощущения постигают единичные
вещи, разум же человека познает в вещах
общее, вскрывает их закономерности. По¬
знание является адекватным отражением
объективной, реальной действительности.
Именно в этом, то есть в отрицании

136
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
утверждавшегося идеалистами тождества
бытия и сознания, заключается ценность
теории познания Татеваци.
Рассматривая другой очень важный во¬
прос — о познаваемости мира,— Татеваци
писал, что пяти органов чувств и разума
вполне достаточно, чтобы познать мир.
У человека ровно столько чувств и способ¬
ностей рационального познания, сколько
необходимо для того, чтобы охватить всю
природу. «Своим мудрым разумом мы про¬
никаем во все извилины земли и неба, и
ничего не остается вне света мудрости»,—
говорил он («Книга проповедей», Зимний
том. 1740, стр. 187, на древнеармянском
языке). Знание дает человеку власть над
природой, дает ему возможность извлекать
из нее пользу. С поразительной для сред¬
невекового мыслителя смелостью Татеваци
говорил о независимости человеческого ра¬
зума: «Разум — это бесстыдный и бес¬
страшный судья, ибо он не боится бога, ибо
он сам себе господин. Он не стыдится лю¬
дей, ибо скрыт от них. Он недоступен для
подкупа, ибо не нуждается в этом. Он
мудр, ибо созерцает постоянно. Вот почему
он судит истинно и точно» (Гос. Матенада¬
ран, рукопись № 1264, стр. 376-6).
Номинализм и сенсуалистическая тео¬
рия познания Татеваци дают нам ключ к
пониманию его учения о душе. Если в ре¬
шении проблемы универсалий он высту¬
пает против позиции неоплатоника Пор-
фирия, то, рассматривая природу души, он
резко возражает самому Платону, считая,
что последний заблуждается, объявляя ду¬
шу первичной, предшествующей телу.
Татеваци выдвигает против Платона поло¬
жение, которое было сформулировано еще
мыслителями древней Стой — Зеноном и
Хризиппом. Душа, говорит Татеваци, не
предшествует телу. «Если кто-либо спро¬
сит нас — что является источником воз¬
никновения человека?—Мы ответим: осе-
менительная сила, находящаяся в нас,
ибо она является источником возникнове¬
ния материального тела и источником рож¬
дения души» («Книга вопрошений», стр.
254). Душа человека имеет три формы про¬
явления:	растительную, животную и
разумную,— тогда как растения и живот¬
ные обладают только одной растительной
или животной формой. Животная душа,
согласно Татеваци, является основой и не¬
обходимым условием появления разумной
души. Однако растительная и животная
души материальны и погибают вместе с
телом, разумная же душа имеет нематери¬
альную и бессмертную природу. Но при
этом Татеваци подчеркивал, что душа
не может существовать вне тела, так как
«телесное означает духовное, ибо духов¬
ное зависит от телесного; если не дей¬
ствует материальное, то не действует и
духовное» («Книга проповедей», Летний
том, стр. 115).
Таким образом, мы видим еще одно про¬
явление непоследовательности воззрений
Татеваци. С одной стороны, он признавал
бессмертие и нематериальность души,' с
другой стороны, вопреки церковной идео¬
логии признавал ее непосредственную за¬
висимость и связь с материальным телом.
Согласно его учению, «душа разумного че¬
ловека подобна неисписанной доске»; она
не имеет никаких врожденных добродете¬
лей, которые приобретаются ею посред¬
ством благодетельных поступков, подобно
тому, как знания приобретаются посред¬
ством жизненного опыта и образования.
* * *
По своим социально-политическим взгля¬
дам Татеваци был противником деспотиз¬
ма и феодальной междоусобицы и высту¬
пал в защиту народных масс от произвола
и жадности господ. Но вместе с тем он был
монастырским вардапетом, боявшимся на¬
родных движений и оправдывавшим фео¬
дальную иерархию.
Татеваци рассматривал общество как
организм, в котором каждый член выпол¬
няет строго определенную и необходимую
функцию. Он считал, что, подобно тому,
как разумное познание нуждается в ощу¬
щениях, посредством которых познаются
цвет, запах, воспринимается речь и т. д.,
правитель нуждается в советах своих под¬
данных. «Если тело нуждается в голо¬
ве,— говорил он,— то и голова также
нуждается в теле» («Книга проповедей»,
Летний том, стр. 429). Татеваци считал,
что общественная гармония зависит от то¬
го, насколько тело (общество) послушно го¬
лове (правителю), то есть насколько народ¬
ные массы смиренны и безропотны по
отношению к феодальным владыкам. Одна¬
ко он отмечал, что общественную гармонию
нарушают не только ереси, но и неумерен¬
ная жадность князей, которые самовластно
правят страной и обирают народ. Татеваци
осуждает феодальные распри и алчность
господствующих классов, называет захват-
чиков-монголов и армянских князей на¬
сильниками и ворами (см. там же, стр.
25, 26).
Татеваци констатирует бедственное по¬
ложение трудового люда и обвиняет в этом
господствующие классы: «Ишхан (князь.—
С. А.) больше (других) предает забвению
божеские законы... ради взяток» (Гос. Ма¬
тенадаран, рукопись № 1264, стр. 383-6).
В учении Татеваци нашло своеобразное
отражение массовое недовольство народа,
вызванное грабительской политикой мон¬
гольских захватчиков и их союзников —
армянских феодалов. Озабоченный неустой¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
137
чивостью феодального етроя, идеологом ко¬
торого он был, Татеваци бросает в лицо
зарвавшимся господам обвинение: «Наши
предводители и ишханы, как духовные, так
и телесные, самовластно, не советуясь, вер¬
шили дела, вследствие чего власть потеря¬
на, страна разрушена, народ наш бежит из
страны и рассеивается среди других наций»
(«Книга проповедей», Летний том, стр.
424). Ответственность за разрушение стра¬
ны и тяжелое положение народа Татеваци
возлагает на феодалов, которые пользова¬
лись своей властью не для исполнения
«божественной воли», а для удовлетворе¬
ния своих низменных страстей.
Татеваци сочувственно относился к за¬
давленным гнетом и нищетой народным
массам и старался оправдать их грехи.
«Простолюдин,— говорил он,— достоин
прощения и пощады, ибо входит во грех не
по собственной воле, а под давлением ни¬
щеты и, как говорится в притче, ворует,
чтобы заморить свой голод, тогда как иш-
хан входит во грех по своей воле, ибо ни
в чем не ведает нужды, и поэтому заслу¬
живает вдвое большего наказания в поту¬
сторонней жизни» (Гос. Матенадаран, ру¬
копись № 1264, стр. 383-6).
Основной категорией в социально-поли¬
тической концепции Татеваци является
«всеобщее благо». Он считал, что цель го¬
сударственной власти — культивирование
всеобщего блага. Чем Уже круг законода¬
телей, тем в большей мере отходят пра¬
вители от божественного принципа «все¬
общего блага». «Один человек,— пишет
Татеваци,— может справиться с делами
одного дома, но ему не справиться с дела¬
ми множества домов. Поэтому необходимо
большинству собираться в одном месте и
находить благо для большинства страны»
(«Книга проповедей», Летний том, стр.
423). Он призывает господствующие клас¬
сы считаться с интересами народных масс,
и£о от их благосостояния зависит благо¬
денствие всего общества.
Необычайно интересны взгляды Тате¬
ваци на соотношение земной и небесной
жизни. Известно, что церковь использо¬
вала догмат о небесной благодати как сред¬
ство предотвращения борьбы угнетенных
масс. Посулами небесного блаженства она
пыталась заставить их смириться со своим
положением, ибо земная жизнь — это суета
сует, юдоль скорби и печали, а настоящая
жизнь и блаженство наступят в потусто¬
роннем мире. Татеваци лее утверждал, что
загробная жизнь «есть голод и пустота»,
тогда как земная— «изобилие и полнота...
И как голод уничтожает изобилие, так и та
жизнь — эту, ибо после смерти ничего не
остается: ни имущества, ни изобилия, ни
славы, ни красоты». «Та жизнь есть ночь,
тогда как эта — день... та жизнь есть зима,
тогда как эта — лето» («Книга пропове¬
дей», Летний том, стр. 47, 48). Тате¬
ваци не строил иллюзий относительно
счастливой жизни на небесах. И хотя он не
призывал к борьбе за земное счастье и был
далек от подобной мысли, тем не менее, по¬
добные его высказывания имеют большое
значение для понимания его социально-по¬
литических воззрений.
философские воззрения Татеваци свиде¬
тельствуют о высоком уровне развития фи¬
лософских знаний в средневековой Арме¬
нии XIV—XV веков и о начавшемся про¬
цессе разложения схоластики. Оригиналь¬
но истолковав и обогатив концепции сво¬
их предшественников — Иоанна Софиста и
Иоанна Воротнеци, Григора Магистра и
Мхитара Гоша,— Татеваци способствовал
этому процессу. Философское творчество
Татеваци со всеми его противоречивыми
положениями показывает, как в условиях
средневековья, несмотря на господство
церкви и церковно-теологического мировоз¬
зрения и вопреки этому мировоззрению,
пробивались материалистические и анти¬
клерикальные тенденции. Григор Татеваци
по праву может быть поставлен в один ряд
с такими крупнейшими мыслителями сред¬
невековья, как Абу Али Ибн-Сина, Ибн-
Рошд, Пьер Абеляр, Вильям Оккам и
Другие.
Своим философским творчеством Татева¬
ци внес значительный вклад в армянскую
средневековую культуру, в историю фило¬
софской и общественно-политической мыс¬
ли народов СССР.
С. С. АРЕВШАТЯН (Ереван)

138
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
О некоторых проблемах истории
китайской философии
Доклад профессора Пекинского университета Жэнь Цзи-юя *
В своем докладе я думаю осветить не¬
которые методологические вопросы истории
китайской философии.
Еще полгода тому назад кафедра исто¬
рии китайской философии Пекинского уни¬
верситета была единственной кафедрой по¬
добного рода на единственном в Китае
философском факультете. А сейчас уже в
четырех высших учебных заведениях име¬
ются философские факультеты. Надо ска¬
зать, что в нашей стране в течение многих
лет изучение истории • отечественной фило¬
софии проводилось под влиянием буржуаз¬
ной идеалистической философии. Первыми,
Kto с Марксистских позиций начал иссле¬
довать древнекитайскую философию, были
Лю Чжэнь-юй, Хоу Вай-лу и Го Мо-жо.
В работах, написанных бЬлее 20 лет тому
назад, они развернули борьбу протий тех,
кто исследовал историю философии с бур¬
жуазно-идеалистических позиций.
Только после освобождения страны вме¬
сте с улучшением жизни народа создались
благоприятные условия для развития науки,
и в настоящее время значительно возрос
Интерес к замечательным традициям нашей
национальной культуры. Однако следует
сказать* что философская работа в нашей
стране еще сильно отстает от объективных
потребностей нашего развития. Институт
философии Академии наук Китая, исходя
из практических потребностей и своих воз¬
можностей, разработал 12-летний перспек¬
тивный план научно-исследовательской ра¬
боты в области философий, в частности
истории китайской философии. Во-первых,
мы думаем провести ряд специальных ис¬
следований, касающихся взглядов наиболее
крупных философов, и создать ряд моно¬
графий о философии Конфуция, Лао-цзы,
Мэн-цзы, вплоть до Чжу Си, Дай Чжэня,
Сунь Я+-сена. Кроме учебнйка по истории
философии для высшйх учебных заведений,
мы думаем написать также Историю фило¬
софии отдельных периодов (доциньский,
Хань, Вэй, Цзинь, Суй, Тан, Сун, Юань,
Мин) >, многотомную историю философии,
историю китайской логики, историю раз¬
вития категорий и историю диалектики в
китайской философии, историю эстетиче¬
ской мысли в Китае, историю этики, исто¬
рию религии (главным образом буддизма
* Прочитан на Ученом совете Института
философии АН СССР 26 февраля 1957 го¬
да. Печатается с небольшими сокраще¬
ниями.
•Доциньский период — XII—III вв. до
н. э.; Хань —206 г. до н. э.—220 г. н. э. Вэй —
220—265 гг. н. э.; Цзинь — 265—316 гг. н. э.;
Суй — 581—619 гг. н. э.; Тан — 618—907 гг.;
Сун —960—1126 гг.; Юань — 1279—1368 гг.;
Мин—1369—1644 гг. (примеч. переводчи¬
ка}.
и даосизма), историю атеизма в Китае
и т. д. В течение двенадцати лет мы наме¬
реваемся также перевести с древнекитай¬
ского языка на современный китайский язык
важнейшие произведения классиков китай¬
ской философии. Частью этой работы яв¬
ляется уже предпринятое АН СССР и АН
Китая издание многотомного собрания тек¬
стов «Классики китайской философии».
При исследовании и написании истории
отечественной философии мы обращаем
большое внимание на достижения совет¬
ских философов. Нами переведены все
статьи БСЭ о мыслителях прошлого (от
мыслителей древней Греции и до русских
философов XIX века), а также ряд моно¬
графий об отдельных представителях рус¬
ской философской мысли XIX века. Совет¬
ские философы подают нам пример в уме¬
нии применить классовый анализ и прин¬
цип партийности при изучении истории
философии.
Сейчас мне хочется перейти к освещению
ряда проблем истории китайской филосо¬
фии. Недавно философский факультет Пе¬
кинского университета организовал обсуж¬
дение проблем истории китайской филосо¬
фии, в котором приняли участие более ста
сотрудников различных философских уч¬
реждений. На совещании были подвергнуты
обсуждению следующие вопросы: предмет
китайской философии, область этой отрасли
науки, оценка роли идеалистической фило¬
софий в истории философии, наличие мате¬
риалистических элементов в домарксистских
социологических концепциях и этических
учениях Китая, особенности китайской фи¬
лософии, отношение к философскому на¬
следию Китая. В связи с обсуждением вы¬
шеназванных проблем был также затронут
коренной вопрос истории философий — о
Взаимоотношении материализма и идеализ¬
ма. Здесь не представляется возможным
подробно изложить все эти вопросы. Мне
хочется остановиться лишь на тех, которые
затрагивают общетеоретические философ¬
ские проблемы и потому, как мне кажется,
представляют интерес для всех философов.
Позвольте мне начать с вопроса о пред¬
мете и основном круге проблем
китайской философии и ее осо¬
бенностях.
Всякий, кто изучает историю китайской
философии, может почувствовать, что в
произведениях классиков древнекитайском
философии в обилии представлены социоло¬
гические и этические взгляды и значительно
менее гносеологические, натурфилософские
и методологические вопросы. Например, да¬
же у такого крупнейшего китайского фило¬
софа, как Конфуций, мы не встретим объяс¬
нения строения вселенной, происхождения
всех вещей, какие мы находим у греческого
мыслителя Фалеса. В разной степени это

НАУЧНЫЕ СОбБЩЁЙЙЯ И ПУБЛИКАЦИИ
139
справедливо также и для философов после
Конфуция вплоть до Дай Чжэня, Жившего
в эпоху Цйн.
Поэтому некоторые философы считают,
что при написании истории китайской фило¬
софии следует учитывать эту особенность.
Эта группа философов полагает, что не сле¬
дует говорить о натурфилософии, о теории
познания и общеметодологических вопро¬
сах, о глубоких разногласиях по вопросу
о том, что является первичным — материя
или дух. Эти ученые утверждают, что при
написании истории китайской философии
следуе-Г исходить из конкретных историче¬
ских условий Китая.
Такая точка зрения вызвала возражение
большой группы ученых. Многие из них со¬
гласны с тем, что история китайской фило¬
софии Имеет свои особенности. Но эта спе¬
цифика Не означает, что китайская филосо¬
фия оторвана от общих закономерностей,
присущих вообще истории философии. Ис¬
торий философии есть история возникно¬
вения и развития ма-гериализма. Поэтому,
говорят они, предметом истории философии
должна быть борьба материализма с идеа¬
лизмом.
Является ли особенностью китайской фи¬
лософий преобладание в ней социальных И
этических учений? По этому вопросу су¬
ществуют различные точки зрения. Некото¬
рые философы считают, что историю фило¬
софий нельзя оторвать of исторических эта¬
пов развития общества. А поскольку запад¬
ная фйлософия прошла этап капитализма и
создавалась буржуазными учеНыМй, кото¬
рые исключили из сферы философий все то,
что не относится к естественнонаучным, гно¬
сеологическим и методологическим пробле¬
мам, то поэтому сегодня некоторым кажет¬
ся, что только западные философы уделяли
много внимания Натурфилософии, теории
познаний и методологйи, а китайские фило¬
софы не интересовались этими проблемами.
ОДнако очень Многйе не согласны с та¬
ким мнением. Фйлософия в древности и в
эпоху средневековья еще не выделилась из
других наук. Особенностью исторйи раЗви-
тйя китайского общества являлось очень
медленное развитие капитализма, хотя рост¬
ки его появились сравнительно рано (уже в
XVI Веке)'. Эта особенность наложила свою
печать на историю разбития китайской фи¬
лософий. Но известно, что во всех Докапита¬
листических формациях еще не было пол¬
ной Диффёренцйации |Между наукой в целом
й фйЛоЬбфией. Как раз в разви-Гйи китай¬
ской фиЛЬсофий Можно просЛеДить процесс
этой дйфферёнциацйй. Поэтому Мйогйе фи¬
лософы считают, что видимость крена ки¬
тайской филоСофйй б с+ОрОйу э-гико-полити-
ческйх учейий нельзя прйзна1ъ особенностью
китайской философий.
Имеет лй китайская философия свой осо¬
бенности? Некоторые счит-ают, что ее осо¬
бенностью является связь теорйи с практи¬
кой. Китайская философия Имеет также До-
ёоЛьйЬ-’гакЙ бога+ую ФраДйцию связи мате-
рйаЛизМЙ с дйалектикой. Шйрокйй раЗМах
йрёстьйнскйх движений в Китае, который не-
Ийеёт своего прецеДейта в мировой историй,
быЛ конкретным проявлением антагонисти¬
ческих классовых противоречий. В связи с
этим в истории китайской философий по¬
явились гениальные мыслителй-диалектики.
Под влиянием крестьянских восстаний в
среде господствующих классов постояйно
происходило расслоение. Некоторые глубо¬
кие мыслители требовали разумного прав¬
ления, которое бы уделяло больШе внима¬
ния жизни крестьянства; были также фи¬
лософы, которые открыто выступали про¬
тив угнетения и эксплуатации. Это была
демократическая идеология докапиталисти¬
ческого периода. Имеет свою длительную
и славную историю и наука в Китае — ме¬
дицина, астрономия, сельскохозяйственная
техника, ирригация и др.
Древнекитайские философы, исходя из
уровня научных знаний того периоДа, объ¬
ясняли такие явления, как происхождение
жизни, изменения в природе, различные
процессы, возникающие в ходе развитйя об¬
щества.
В эпоху средневековья особенностью иде¬
ологии являлось господство в ней религий.
Здесь нет различий между Западом и Во¬
стоком. Вместе с тем в эпоху средневековья
в китайской философии уже тогда склады¬
валась и богатая атеистическая традиция;
материалистическая философия в 3ty эпоху
не стояла на Месте И развивалась дальше.
Исходя из этих особенностей, некоторые
философы считают, что Материалистическая
философия эпохи китайского феодализма —
это особый тип философии. В VI—II веках
до н. э. она соответствовала наивно-мате¬
риалистической философии древнего Запа¬
да. Но история китайского феодализма —
затяжная, феодальные производственные
отношения получили В ней свое полное раз¬
витие. Теоретические достижения материа¬
листической философии в Китае с X до
XVII века н. э. являются значительным
шагом вперед по сравнению с наивным ма¬
териализмом греков. Но это еще не Метафи¬
зический, механистический материализм
эпохи капитализма. Поэтому некоторые счи¬
тают, что, кроме наивного материализма и
механистического материализма в домар¬
ксистскую эпоху, существовал китайский ма¬
териализм эпохи средневековья, который
следует назвать «материализмом прогрес¬
сивных ученых эпохи китайского феода¬
лизма». Эта славная материалистическая
традиция (связь материализма с диалекти¬
кой, связь теории и практики, мощное раз¬
витие атеистической мысли и т. д.) смы¬
кается с прогрессивной идеологией совре¬
менного революционного демократизма в
Кйтае. Впоследствии марксизм пустил глу¬
бокие корни в Китае и развивался здесь
под влиянием международного пролетар¬
ского революционного движения и Ок¬
тябрьской революции. Марксизм развивал¬
ся и обогащался в нашей стране в резуль¬
тате развйтия рабочего движения и прак¬
тической революционной борьбы. Но было
бы большим заблуждением игнорировать
прй этоМ тЫсйчелетнюю богатую традицию
материалистической философии в Китае
Однако некоторые товарищи не согласны с
вышеизложенным Мнением и считают, что
философский материализм в средневековом

140
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Китае был все же наивным материализ¬
мом.
Среди китайских философов не сущест¬
вует также единого мнения относительно
предмета и сферы истории китайской фило¬
софии. Если строго определить, что предме¬
том истории китайской философии является
история развития и роста научно-материа-
листического мировоззрения и его законо¬
мерностей, то в таком случае не следует в
историю философии включать не имеющие
прямого отношения к философии конкрет¬
ные вопросы общественно-политической и
этической мысли.
Подготовляемый сейчас учебник «Исто¬
рия китайской философии» в Пекинском
университете ставит себе задачу внести яс¬
ность в вопрос о предмете философии. Его
авторы не согласны с работами Хоу Вай-лу,
Ян Юн -го, в которых отождествляются ис¬
тория философии и история мысли вообще.
Они также не согласны с Лю Чжэнь-юел?,
который отождествляет историю политиче¬
ской мысли с историей философии. Однако
в ходе обсуждения многие советовали фи¬
лософам Пекинского университета обратить
внимание на следующее: если философское
мировоззрение в истории отечественной фи¬
лософии проявлялось в политической мыс¬
ли, этической мысли, в социологии, то,
чтобы объяснить это мировоззрение, неиз¬
бежно надо коснуться вопросов обществен¬
но-политической мысли и даже педагогиче¬
ских теорий и т. д.
Ряд товарищей считает, что при написа¬
нии истории философии надо показать
борьбу материализма против идеализма, с
одной стороны, и борьбу диалектики с
метафизикой — с другой. В домарксистской
философии диалектика и материализм не
были неразрывными частями единого цело¬
го. И если обращать внимание только на
развитие материализма в прошлом и забы¬
вать диалектику, то трудно в таком случае
объяснить закономерности развития фило¬
софии и особенно закономерности развитая
китайской философии. Этот вопрос широко
еще не дискутировался, но есть философы,
которые в принципе согласны с такой точ¬
кой зрения.
Второй вопрос:	Как проходила
борьба между материализмом и
идеализмом в истории китай¬
ской философии? В прошедшие не¬
сколько лет в нашей преподавательской и
научной работе мы допустили ряд формали¬
стических ошибок в объяснении принципа
партийности в философии. Некоторые уче¬
ные при написании истории философии ис¬
ходили из того, что если какой-либо фило¬
соф был прогрессивным в своих политиче¬
ских взглядах, то все внимание направля¬
лось на обнаружение материализма в его
взглядах; если философ в своих политиче¬
ских взглядах был реакционен, то всячески
пытались объяснить его мировоззрение как
идеалистическое. Хотя таких исследовате¬
лей истории китайской философии было и
немного, но все же это были не одиночки.
Такой ненаучный метод уже раскритикован.
В прошлом в преподавании истории фи¬
лософии мы все внимание уделяли противо¬
положности материализма и идеализма в
истории философии. Мы считали, что пот
скольку это прнципиально различные ми¬
ровоззрения, то в курсе истории философии
их следует строго изолировать друг от
друга. Фактически же дело обстоит так,
что множество древнекитайских философов-
материалистов в объяснении некоторых во¬
просов были идеалистами' И часто было
так, что философы-материалисты брали
многое у своих врагов, проявляя непосле¬
довательность в том или ином вопросе.
Таким образом, между двумя направле¬
ниями в философии существовало взаимо¬
влияние. Таких примеров много как в исто¬
рии западной, так и восточной философии,
и я не буду их здесь приводить, так как
они хорошо известны. Мы в прошлом, не
утруждая себя анализом воззрений того
или иного философа-идеалиста или того или
иного идеалистического направления, зача¬
стую просто категорически отрицательно от¬
носились к ним. Впоследствии мы сделали
вывод, что такой подход нельзя считать
научным, что это догматизм и формализм.
Чтобы искоренить догматизм и формализм,
некоторые философы считают необходимым
уделять больше внимания проблеме взаи¬
мопроникновения, взаимовлияния материа¬
лизма и идеализма и в этой связи изучать
рациональные элементы в идеализме. Мы
считаем, что нужно действительно изучать
развитие идеологии во всей ее сложности.
Однако мы против того, чтобы считать, что
в идеализме не только имеется «рациональ¬
ное зерно», но верны и ценны некоторые
идеалистические по своей сущности концеп¬
ции, и против утверждения, что нельзя яко¬
бы заявлять об абсолютной ошибочности
идеализма и об абсолютной верности мате¬
риализма. Подавляющее большинство фи¬
лософов выступило против подобной точки
зрения, и вокруг этого вопроса разверну¬
лась оживленная дискуссия.
Большинство философов в своих выступ¬
лениях указывало, что следует различать
«рациональные зерна» в идеализме от иде¬
ализма в целом как системы мышления.
Конечно, в истории философии были такие
случаи, когда некоторые философы-идеа¬
листы вносили свой вклад в разработку от¬
дельных вопросов, но идеализм в целом
как мировоззрение ошибочен.
В истории философии мы встречаемся и
с такими примерами, когда философы-идеа-
листы неверно разрешают тот или иной во¬
прос, но поставленные ими вопросы оказы¬
вают благотворное влияние на материали¬
стов, которые, решая уже поставленные во¬
просы, избегают ошибок прошлого. К тому
же «рациональными зернами» в идеализме
иногда являются материалистические моти¬
вы, которые находятся в противоречии с
идеалистической системой в целом. В домар¬
ксистский период идеалисты иногда видели
некоторые стороны истины явственнее, чем
материалисты. Но эти стороны они освеща¬
ли с идеалистических позиций. И лишь при
очищении истины от этих извращений, от
философской системы идеализма выявляет¬
ся то ценное, что может оказать пользу для
всего последующего развития философии.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
141
В истории известны случаи, когда неко¬
торые идеалисты играли прогрессивную
роль. Например, атеистические тенденции в
идеалистической философии средневековья
сыграли прогрессивную роль в борьбе про¬
тив религии. Но абсолютизировать этот те¬
зис ошибочно.
Таким образом, с одной стороны, мы про¬
тив догматизма, против превращения марк¬
сизма в мертвые догмы, но мы также ре¬
шительно боремся и против тех, кто не
видит принципиальной грани между мате¬
риализмом и идеализмом, кто отходит от
принципа партийности в философии.
Третий вопрос: Имеются ли мате¬
риалистические элементы в о б-
щественн о-п олитических и эти¬
ческих учениях в домарксист¬
ской философии в К и * а е?
Исторический материализм открыт Марк¬
сом. С появлением исторического материа¬
лизма история и социология стали подлин¬
ными науками. Это признается всеми нами.
Часть наших историков отечественной фи¬
лософии считает, что до Маркса историче¬
ская наука и общественно-политические
учения были идеалистическими. Поэтому
борьба материализма с идеализмом прохо¬
дила лишь в сфере естествознания и гносе¬
ологии. И хотя в истории философии имела
место борьба между историческими и со¬
циологическими концепциями, однако это
была борьба внутри идеализма. Поскольку
в этой сфере не было борьбы материализма
с идеализмом, постольку данный вопрос не
является предметом истории философии;
изложение исторических и социологических
учений есть всего лишь история идеалисти¬
ческих исторических концепций. Надо ли
их освещать в истории китайской филосо¬
фии — вопрос, вызывающий у некоторых
сомнение?
Некоторые философы при написании ис¬
тории философии, говоря об исторических и
общественных взглядах некоторых древних
философов, объясняют их как прогрессив¬
ные или реакционные и не ставят вопроса,
являются ли они материалистическими или
идеалистическими.
Однако многие древнекитайские филосо¬
фы пытались объяснить причины историче¬
ского и общественного развития, историче¬
ских и общественных поворотов посред¬
ством роста народонаселения, экономиче¬
скими интересами, географическими и дру¬
гими условиями. Они боролись против iex,
кто пытался объяснить историческое разви¬
тие человеческого общества существова¬
нием бога, божественного начала. Объясняя
возникновение морали, они выступали про¬
тив теорий о врожденных моральных каче¬
ствах, считали средства существования
главным фактором, определяющим мораль¬
ное поведение человека. Мы видим здесь
попытку объяснить духовную жизнь людей
из материальных условий жизни общества.
Поэтому другие философы считают, что в
истории китайской философии борьба мате¬
риализма с идеализмом проходила не толь¬
ко в сфере естественнонаучных, гносеологи¬
ческих и методологических взглядов, но
также и в области исторических, социо¬
логических и этических воззрений. Они го¬
ворят, что в домарксистской философии
естественнонаучные и гносеологические
теории материализма являлись закончен¬
ными системами, а исторические и социоло¬
гические взгляды материалистов были од¬
носторонними и отрывочными и не состав¬
ляли системы, представляя собой лишь от¬
дельные ростки материалистических идей,
которые не следует смешивать с воззре¬
ниями исторического материализма. Эта
точка зрения признана большинством на¬
ших философов.
Четвертый вопрос:	Вопрос о свя¬
зи периодизации истории древ¬
него Китая и истории китай¬
ской философии.
В настоящее время по вопросу о перио¬
дизации истории древнего Китая существу¬
ют три точки зрения:
а) феодализм в Китае начал развиваться
с III века н. э.;
б) феодализм в Китае начал развиваться
с XI века до н. э.;
в) феодализм в Китае начал развиваться
со II века до н. э.
При написании истории китайской фило¬
софии мы придерживаемся третьей точки
зрения, хотя дискуссия по этому вопросу
не закончена. Наши философы тоже при¬
нимают активное участие в дискуссии о пе¬
риодизации истории Китая. Конечно, мы,
философы, не должны ждать, пока истори¬
ки закончат эту дискуссию и лишь тогда
приступать к подготовке труда по истории
философии.
Имеется множество и других дискуссион¬
ных вопросов, на которых я не буду оста¬
навливаться. Здесь мне хотелось бы обра¬
тить внимание присутствующих товарищей
на следующее: после провозглашения кур¬
са «пусть соперничают все ученые» научная
жизнь чрезвычайно оживилась. Наши рево¬
люционные кадры, интеллигенция и моло¬
дежь, преподаватели философии в нефило¬
софских вузах жаждут знать историю ки¬
тайской философии. Часто они обращаются
к нам, философам, за лекциями, а мы им
говорим: «Наша точка зрения еще не аргу¬
ментирована, и потому мы не можем ее вы¬
сказать; мы сейчас готовим полноценный,
лишенный недостатков учебник, и тогда вы
получите ответы на интересующие вас
вопросы». Конечно, субъективные намере¬
ния создать полноценный учебник — вещь
хорошая, но так отвечать мы не должны.
Сейчас китайская философская обществен¬
ность поняла, что путем широкого обсуж¬
дения и свободной дискуссии можно избе¬
жать множества ошибок. Дискуссия, кото¬
рую я вам изложил, как раз и является
проявлением духа этого курса.
Перевел Ю. М. ГАРУШЯНЦ.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Физиология и кибернетика
Бурный рост нового и своеобразного на¬
правления научного мышления, объединен¬
ного понятием «кибернетика», вполне за¬
конно привлекает к себе пристальное
внимание деятелей самых разнообразных
научных дисциплин. Успех этого направле¬
ния понятен: оно не только глубоко научно
формулирует и развивает свою теоретиче¬
скую основу, но также каждодневно убеж¬
дает и в своей практической важности, в
том, что оно несет с собой новое скачко¬
образное преобразование всех тех сторон
общественной жизни, где решающее зна¬
чение имеет техника. Совершенно по-ново¬
му ставится вопрос об управлении раз¬
личными производящими механизмами в
самом широком смысле этого слова. Доста¬
точно указать на полную автоматизацию
ряда промышленных предприятий, расчета
дальнодействующих аппаратов, снарядов и
.вообще всех тех явлений в жизни человека,
которые требуют коммуникаций, то есть
отдаленных связей и управлений.
Конечным пунктом стремлений киберне¬
тики является вскрытие на математическом
основании законов деятельности головного
мозга и использование этих законов для
управления его процессами. На этой основе
возникла особая ветвь кибернетики — тео¬
рия моделирования биологических процес¬
сов в механических схемах и устройствах.
Кульминационного пункта это направление
достигает в попытках моделировать мозг
человека в его наиболее тонких формах
деятельности — вторая сигнальная систе¬
ма и т. п.
Не удивительно, что именно эта сторона
кибернетического направления — модели¬
рование и производство всевозможных «ро¬
ботов» 1 — приобрела особенно широкую
известность. И все же более глубокая и
всеобщая суть кибернетики находится не¬
сколько в другой плоскости. Создание меха¬
1 Это особенно ярко выражено в послед¬
ней книге Норберта Винера — «Исполь¬
зование человеком человеческих существ»
(«The human use of human beings», 1954).
нических моделей является лишь частным
следствием этой сути.
Основная трудность состоит сейчас в
формулировании того наиболее специфи¬
ческого, что несет с собой кибернетика, и
того, какой единый философский смысл
заключается в ее неимоверно широкой экс¬
пансии положительно во все области чело¬
веческого знания до наук о человеческом
обществе включительно.
Для обсуждения этих вопросов устраи¬
ваются международные конгрессы; почти в
каждой стране представители различных
областей знания собираются на специаль¬
ные симпозиумы и т. д. Причем наряду с
совершенно законным признанием огромных
достижений, которые были получены в
технике на основе применения кибернети¬
ческих принципов, высказываются также и
весьма разумные предостережения по пово¬
ду чрезвычайно расширяющихся претензий
этой новой отрасли знания. Так, например,
Луи де Бройль, очень высоко оценивая
значение нового направления научной мыс¬
ли, все же пишет: «...Чувство интереса, а
иногда и восхищения принимает у меня
оттенок недоверия...». Дальше он поясняет,
на какой основе складывается этот «отте¬
нок недоверия»: «Мне кажется, что устре¬
мления кибернетики, столь полезные в
качестве стимула к исследованиям, выхо¬
дят в данное время за пределы той области,
которую она может охватить с полным пра¬
вом. Некоторые же из ее соображений явно
выходят за рамки тех результатов, над ко¬
торыми она может обеспечить действенный
контроль» Louis d е Broglie «Vue
generate et philoso'phique sur la cyberneti-
que», в журнале «Structure et evolution
des techniques». Paris, 1953—1954,
M 35—36, p. 1).
Эти сомнения становятся особенно на¬
стойчивыми й повсеместными, когда от
математического анализа «сервомеханиз¬
мов» и нескольких удачных примеров моде¬
лирования физиологических феноменов
кибернетика делает попытки перейти к

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
143
раскрытию самых высших функций чело¬
веческого мозга и в особенности обществен¬
ного поведения человека. Здесь оказался
предел притязаний кибернетики, и именно
поэтому возникла широкая дискуссия о
смысле и методах этого научного направ¬
ления.
Следует повторить, однако, что никто
при этом не сомневается в огромной важ¬
ности кибернетики как области знания,
устанавливающей новые перспективы ис¬
следования и обеспечивающей чрезвычайно
полезные преобразования в области техни¬
ки. В этом смысле надо признать весьма
ценной инициативу акад. С. Л. Соболева,
проф. А. А. Ляпунова, А. И. Китова,
Э.	Кольмана и др., которые на страницах
журнала «Вопросы философии» смело по¬
ставили вопрос о недопустимости игнори¬
рования кибернетики. Они . дали воз¬
можность сделать кибернетику предметом
открытой дискуссии и этим самым пре¬
кратили невежественные попытки объя¬
вить ее «вредным вымыслом». Именно
после этого выступления в советской прес¬
се появился ряд статей, разбирающих раз¬
личные стороны кибернетики. Особенно я
должен указать на статью 10. П. Фролова,
а также на статью Иона Н. Бэлэнеску (см.
журнал «Вопросы философии» № 3 за
1956 год и № 3 за 1957), которые ближе
всего подходят к предмету как данной
статьи, так и статьи И. И. Гальперина, по¬
мещенной в этом же номере.
Оценивая все имеющиеся в настоящее
время наиболее значительные высказыва¬
ния зарубежных ученых, явившиеся откли¬
ком на выступления Норберта Винера, а
также и ряд выступлений наших советских
ученых, можно сделать несколько суще¬
ственных, на наш взгляд, замечаний, кото¬
рые и послужат исходным пунктом лля
дальнейших наших собственных соображе¬
ний по этой проблеме.
1.	Постановка вопроса и ее недостатки
Можно отметить прежде всего, что почти
все работы, касающиеся проблемы кибер¬
нетики, берут для обсуждения какие-либо
частные стороны этой теории, но не каса¬
ются ее принципиального содержания, ее
руководящих положений. Причиной такого
положения дела является прежде всего не¬
достаточная четкость постановки этого
вопроса и у самого Н. Винера. Он не раз¬
вил мысль о/том, на каком общем основа¬
нии покоится возможность переноса, сопо¬
ставления и аналогизирования механизмов
автоматической регуляции в машинных си¬
стемах с работой таковых в животном
организме. Вернее, он недостаточно ее раз¬
вил. Он не указал также и той границы, у
которой должно остановиться сопоставле¬
ние и моделирование живых систем и
машин.
Благодаря именно этой нечеткости вни¬
мание подавляющего числа исследователей,
и особенно широкой интеллигенции, было
направлено главным образом в сторону
моделирования различных функций целого
организма в машинных схемах и действу¬
ющих моделях (обучающиеся мыши
и т. д.). Между тем моделирование — это
далеко не все то, что содержит в себе ки¬
бернетика и что от нее надо ожидать для
взаимного обогащения различных наук.
Что такое моделирование? Как полагают
некоторые исследователи (см. например,
Бэлэнеску), это есть «воспроизведение» (!)
в машинных устройствах какой-либо дея¬
тельности организма. Однако в данном слу¬
чае понятие «воспроизведение» употребле¬
но не в соответствии с точным смыслом, и
потому оно скорее запутывает вопрос, чем
разъясняет его. Так как такие операции с
нераскрытыми понятиями начинают уже в
настоящее время мешать дальнейшему про¬
грессу во взаимопонимании различных спе¬
циалистов, то я считаю необходимым уде¬
лить им несколько подчеркнутое внимание.
Прежде всего зададим себе вопрос: что
значит «воспроизвести» какое-либо явле¬
ние из деятельности целого организма?
Понятие «воспроизведение», употребленное
без специальных ограничительных форму¬
лировок, всегда предполагает идентичность
явлений, процессов и предметов по их су¬
ществу. Можно, например, воспроизвести
другой автомобиль, подобный (!) первому,
можно воспроизвести какой-либо индивиду¬
альный организм, который содержит в Себе
все органические признаки своего вида, но
нельзя с помощью радиолампы или полу¬
проводника германия (Ross Ashby, 1952.
См. статью L. Couffignal «Methodes et li-
mites de la cybernetique» . в журнале
«Structure et evolution des techniques». Pa¬
ris, 1953—1954, № 35—36, pp. 10—11)
«воспроизвести» межнейрональный синапс.
А между тем во всех случаях, когда речь
идет об аналогиях машинных и живых си¬
стем, понятие «воспроизводить» фигури¬
рует как нечто само собой разумеющееся.
Так что же все-таки «воспроизводится»
в машинных моделях, и почему они так
неотразимо гипнотизируют наше внимание?
Этот вопрос может быть решен только на
путях тщательного анализа всех сторон
того многообразного процесса, который ка¬
жется воспроизведенным. Возьмем в каче¬
стве примера проведение через полупро¬
водник германий, который так широко
использован Эшби в его «гомеостатах».
Если расположить по отношению к герма¬
нию соответствующим образом подводящие
и отводящие ток провода, то можно создать
такие соотношения, которые во многом по¬

144
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ходят на некоторые формы синаптического
проведения. Так, например, два одновре¬
менно входящих тока могут «тормозить»
ДРУГ друга в полупроводнике, и благодаря
этому из кристалла германия не выходит
ток на отводящие провода. Создаются усло¬
вия, которые могут быть признаны (как
это и делают зарубежные ученые) моделью
синаптического торможения, то есть, в
конце концов, пессимального торможения.
Но «воспроизвели» ли мы здесь в самом
деле торможение? И какую его сторону мы
воспроизвели? Если произвести строжай¬
ший логический анализ этого «воспроизве¬
дения», то окажется, что мы имеем перед
собой феноменологическую сторону «отсут¬
ствия чего-то» и поскольку при торможе¬
нии также, в конце концов, отсутствует
какая-то заторможенная деятельность, то
от феномена отсутствия делается интерпо¬
ляция и в существо процесса, которому и
приписывается термин «торможение».
Можно было бы мне возразить, что ведь
каждое моделирование предполагает полу¬
чение какого-либо сходного, то есть анало¬
гичного, феномена и что ни одна модель
не претендует на тождество природы меха¬
низмов. Это действительно так. Но отсут¬
ствие четких формулировок, определяю¬
щих, что именно моделируется и что имен¬
но «воспроизводится» в каждом отдельном
случае, мешает до конца разобраться в этом
запутанном вопросе, а часто ведет к вуль¬
гаризации и самой идеи моделирования.
Опасность такой неопределенности состоит
прежде всего в том, что часто за сходными
внешними феноменами лежит пропасть
между принципиальными качествами
сравниваемых механизмов. В самом деле,
если выражаться языком математической
кибернетики, то за феноменом синапса ле¬
жат необъятно широкие вероятности изме¬
нений, поскольку его протоплазматический
и ионный состав представляет собой струк¬
туру с бесконечно большой пластичностью.
Наоборот, возможности полупроводника
чрезвычайно ограничены, и это отнюдь не
только количественные различия.
Становится ясно, что «воспроизведение»
феноменологической стороны, как одной из
многочисленных сторон такого сложного
явления природы, как синаптическое про¬
ведение, отнюдь не дает нам оснований
питать иллюзии о полном отождествлении
этих узловых пунктов в системе модели¬
руемых процессов. Как увидим ниже, это
обстоятельство является решающим в оцен¬
ке кибернетики вообще как перспектив¬
ного направления научной мысли.
Вместе с тем следует отметить, что весь¬
ма интересно поставленный И. Бэлэнеску
вопрос, несомненно, продвигает вперед всю
проблему о сходстве и различии механиче¬
ских и физиологических систем саморегу¬
ляции. Однако И. Бэлэнеску довольно ча¬
сто высказывает категорическое положе>
ние о принципиальном различии физиче¬
ских и физиологических явлений, не ука¬
зывая, где кончается сходство между ними
и начинается различие. Так, например, со¬
поставляя работу механических систем и
работу мозга, он пишет: «Процессы нерв¬
ной системы, головного мозга являются
биологическими процессами, в то время
как процессы машины, как бы сложна и
совершенна она ни была, являются фи¬
зическими процессами (механическими,
электрическими, электронными и т. д.)»
(журнал «Вопросы философии» № 3 за
1957 год, стр. 164).
Заслуживает внимания интересная по¬
пытка И. Бэлэнеску выработать классифи¬
кацию тех общих законов, которые в оди¬
наковой степени применимы как к меха¬
ническим, так и к живым системам. Ко¬
нечно, эти законы слишком общи и не да¬
ют пока видимой связи между законами
живой и неживой природы, тем не менее
они направляют мысль исследователя в
определенную сторону при искании этой
связи и потому могут быть приняты за
положительные факторы.
Интересно отметить, что неясность и
нечеткость общих принципиальных поло¬
жений, на которых кибернетика объединяет
разнородные научные направления, приво¬
дит не вполне правильным заключениям
даже у такого, знатока этого дела, каким
является Э. Кольман. Разбирая достоин¬
ства и свойства новых статистических
машин, он пишет: «Тогда и были введены
статистические машины, построенные на
принципе перфорируемых карточек. В .опре¬
деленном месте на карточке пробиваются
дырки, соответствующие всем учитывае¬
мым признакам. После этого перфорирован¬
ные карточки вкладываются в машину,
которая по желанию подсчитывает; число
карточек по какой-нибудь совокупности
признаков. Статистические машины, или,
более общо, счетно-аналитические маши¬
ны, выполняют, следователь¬
но, логическое дейстЕиекл а: с-,
с и ф и к а ц и и...» (журнал «Вопросы фи¬
лософии» № 4 за 1955 год, стр. 151. Раз¬
рядка моя.— П. А.).
Стоит лишь внимательно вдуматься в до¬
статочно четкое описание этой машины,
чтобы заметить ошибку заключения. Дей¬
ствительно, выполняет ли машина в самом
деле «логическое действие классифика¬
ции»? Не требуется большого труда, чтобы
увидеть, что суть всей работы машины
раскрывается как раз в.о второй фразе;
то есть когда «в определенном месте (!) н&
карточке пробиваются дырки, соответству-:
ющие (!!) всем учитываемым призна¬
кам (!!!)».. Иначе говоря, все логические

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
145
действия проделал человек, исследователь,
и задолго до того, как начала работать ма¬
шина. Но что же здесь делает машина?
Конечно, никакого «логического действия»
она не производит и никогда не произведет.
Она лишь на конструктивно-механическом
основании «выдает» нужное логическое
распределение карточек, сделанное задолго
до того, как она стала работать. Комбина¬
ционные возможности такой машины могут
быть весьма обширными, тем не менее эти
машины есть только «симуляторы», как
их остроумно назвал де Бройль, то есть они
воспроизводят только какие-то отдельные,
нерешающие черты многообразного про¬
цесса. Умозаключения, основанные на та¬
ком сопоставлении, представляют собой
разновидность хорошо известного еще в
аристотелевской логике приема, получив¬
шего название «pars pro toto». Весь вопрос,
конечно, в том, какая часть этого целого
берется для моделирования.
- Должен оговориться, что я отнюдь не яв¬
ляюсь противником моделирования вообще.
Это было бы по меньшей мере неразумно.
Но, учитывая то, что мы переживаем са¬
мый начальный период развития кибер¬
нетики как всеобщей научной теории
«перекрестного оплодотворения», я пола¬
гаю, что строгая и четкая формулировка
понятий, определяющих процессы и меха¬
низмы, подлежащие в каждом отдельном
случае моделированию, может только по¬
мочь нам в определении границ и возмож¬
ностей этого научного направления. Это
особенно касается области, которая мне
ближе всего,— физиологии центральной
нервной системы. Здесь мы имеем самые
неожиданные заключения, способные все¬
лить смущение в умы людей, интересую¬
щихся кибернетикой.
Так, например, оказывается, безуслов¬
ный рефлекс можно моделировать, услов¬
ный также можно, а рефлексы второй сиг¬
нальной системы нельзя (10. П. Фролов).
Почему? Никаких убедительных оснований
к этому не дано. Здесь мы имеем опять тот
же результат отсутствия четких формули¬
ровок того, в чем именно кибернетика нахо¬
дит общие основания для разнородных
процессов и как далеко это общее может
простираться. Бросается в глаза также и
другой эпизод. И. И. Гальперин в своей
интересной статье с особенной настойчи¬
востью отстаивает возможность называть
машины «рефлекторными». Как увидим
ниже, в самом этом требовании есть глубо¬
кая противоречивость, поскольку он наря¬
ду с этой' тенденцией также отрицает
возможность моделирования второй сиг¬
нальной системы. Явный парадокс! Если
вторая сигнальная система («сигналы сиг¬
налов») действует так же на основе прин¬
ципа рефлекса, как и два более низких
10.	«Вопросы философии» № 4.
уровня организации (первая сигнальная
система, безусловный рефлекс), то спра¬
шивается, почему же вторая сигнальная
система не может быть моделирована «реф¬
лекторными машинами»?
Наряду с этим отрицанием возможности
моделирования имеются также примеры и
весьма общих и расплывчатых аргумен¬
тов, приводимых уже с другой целью,—
для доказательства возможности моделиро¬
вания. Так, например, Э. Кольман, раз¬
бирая вопрос о постепенной замене мышц
руки человека орудиями и машинами, счи¬
тает, что также легко может быть заменен
соответствующими машинами и мозг чело¬
века. В своей общей форме эта идея несо¬
мненно правильная. Однако как ее аргу¬
ментирует автор? Он говорит: «Ведь наш
мозг, вся наша нервная система столь же
материальны, как и наши руки и создан¬
ные ими машины, и сами наши мысли,
абстрактные идеи также являются порож¬
дением материи...» (там же, стр. 159).
Совершенно очевидно, что приведение к
такому весьма общему знаменателю, как
материя, самых разнородных объектов
и механизмов не имеет никакого конструк¬
тивного значения для самой проблемы о
границах кибернетики. Такой аргумент-
приведен только потому, что автором не
была вскрыта та существенная общая
основа, которая вносится кибернетикой в
науку и которая обеспечивает ей на сего¬
дняшний день победное шествие по конти¬
нентам и академиям.
2.	О некоторых частных принципах
кибернетики
Как было отмечено выше, в большинстве
литературных публикаций и в нашей со¬
ветской научной прессе и в зарубежной в
центре внимания стоят лишь фрагменты
кибернетики. Мне приходилось не раз слы¬
шать доклады «по кибернетике», которые
начинались с понятия информации и за¬
канчивались им. Но ведь информация, как
и сама теория информации, представляет
собой только часть кибернетического прин¬
ципа, только средство, с помощью которого
создается целостная функциональная архи¬
тектура, приобретающая после этого черты,
обязательные для любого другого аналогич¬
ного образования. Таким образом, весьма
важный фрагмент теоретической киберне¬
тики приобретает как бы самостоятельное
значение и начинает обсуждаться и анали¬
зироваться без определения его места в
общей системе кибернетических представ¬
лений.
Такая изоляция одного из звеньев цело¬
стной архитектуры особенно остро сказы¬
вается на разработке соотношений кибер¬
нетики и физиологии нервной системы.

146
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Здесь изоляция «информации» сводится к
отдельному рассмотрению процессов нерв¬
ной сигнализации. При такой редукции
общей архитектуры целой функциональ¬
ной системы организма кибернетика для
физиологии теряет фактически всякий
конструктивный смысл. Конечно, теория
информации, чрезвычайно широко разрабо¬
танная математикой, рассматриваемая даже
в отдельности, способна дать направляющие
идеи в изучении, например, анализаторных
функций центральной нервной системы
(Г. В. Г е р ш у н и, 1956). Однако этот
частный процесс целой функциональной
системы, сколь бы он глубоко ни разраба¬
тывался отдельно, в отрыве от целостной
архитектуры функции, никогда не умно¬
жит того специфического, что принесла
кибернетика в физиологию целого орга¬
низма.
В последнее время, пожалуй, еще более
широко разбирается принцип «обратной
связи», как обязательное включение в си¬
стему автоматически регулирующихся
механизмов. *3десь также имеются попытки
искать аналогичных соотношений и в жи¬
вом организме. Однако и в данном случае
«обратная связь» обсуждается как что-то
самодовлеющее, без детального анализа ее
роли в системе целой реакции. Не ставится
четко вопрос: что общего между организ¬
мом и машиной в отношении обратной свя¬
зи и на какой основе генетически возникли
эти аналогичные соотношения? Положение
в этом вопросе несколько усугубляется еще
и тем, что физиология целые столетия су¬
ществовала без осознания обратной связи
и потому даже вполне конкретные много¬
летние призывы нашей лаборатории к обя¬
зательному учету обратных афферентаций
(в случае восстановления нарушенных
функций) лишь с большим трудом входят
в поле зрения исследователей. Следует
отметить цри этом, что абсолютная необхо¬
димость обратных афферентаций при вос¬
становлении нарушенных функций целого
организма нами была формулирована в со¬
вершенно отчетливой форме задолго до
того, как вообще возникло само киберне¬
тическое движение (П. К. Анохин,
1935).
Только недостаточно внимательным от¬
ношением физиологов к достижениям своей
собственной науки можно объяснить то
ложное мнение, согласно которому идея об
«обратных связях» пришла в физиологию
якобы от кибернетики. На самом деле, по¬
вторяю, она давно уже была тщательно
разработана нами на основе конкретных
экспериментальных моделей. Суть дела со¬
стояла в следующем.
После ряда перерезок нервных стволов
у собаки эти стволы перешивались друг к
другу перекрестно, то есть создавались
условия так называемого «гетерогенного
анастомоза нервов». Впоследствии эти мо¬
дели получили название «химер», посколь¬
ку перекрестно сшитые нервные стволы
проявляли целый ряд парадоксальных
функциональных черт. Так, например, при
прикосновении рукой к коже передней
ноги можно было получить кашель и да¬
же рвоту, передняя конечность проделы¬
вала вместе с диафрагмой «дыхательные
движения» и т. д.
В большой серии этих экспериментов
было выяснено, что восстановление функ¬
ций нервной системы, то есть «пере¬
учивание центров», происхо¬
дит при непрерывном обрат¬
ном афферентировании с пе¬
риферии каждого этапа вос¬
становления функций. Можно
сказать, что в каждый отдельный момент
животное при восстановлении функций
только тогда переходит к следующему эта¬
пу восстановления, когда оно получит с пе¬
риферии обратную афферентации), инфор¬
мирующую центральную нервную систему
о достигнутом эффекте. Без этой обратной
афферентации не может быть и не проис¬
ходит никакого восстановления нарушен¬
ных функций. Анализируя этот процесс
восстановления (компенсация функций),
мы пришли к выводу, что особенное значе¬
ние для организма имеет та обратная аф-
ферентация, которая сигнализирует в
центральную нервную систему окончатель¬
ное достижение полезного эффекта. Эта
обратная афферентация полностью стаби¬
лизирует («санкционирует») то распреде¬
ление возбуждений в аппаратах коры и
подкорки, которое смогло дать на перифе¬
рии окончательный полезный эффект. В си¬
лу такой роли конечной обратной афферен¬
тации она нами была названа «санкциони¬
рующей афферентацией» (П. К. Анохин,
1935).
В последнее время наблюдается не совсем
разумная, на мой взгляд, тенденция подме¬
нить физиологические термины и понятия
терминами, заимствованными из арсенала
кибернетики. Широко вводятся понятия
«информация», «кодирование», «програм¬
мирование». Но особенно в этом отношении
повезло понятию «обратная связь». Я дол*
жен категорически высказаться против
такого формального переноса, ибо введен¬
ное нами понятие «обратная афферентация»
и понятие «обратная связь» не только
пе совпадают по своему содержанию,
но, наоборот, последнее значительно обед¬
няет первое!
В самом деле, говоря о регулирующем
значении обратной афферентации, физиолог
немедленно же ставит перед собой вопрос о
составе этой обратной афферентации как в
пространстве, так и во времени. Иначе го¬

ДИСКУССИИ. И ОБСУЖДЕНИЯ
147
воря, понятие обратной афферентации
«зовет.» к дальнейшим исканиям и ставит
перед исследователем конкретные исследо¬
вательские задачи. Наоборот, понятие «об¬
ратная связь» констатирует лишь самый
факт наличия связи и не нуждается в даль¬
нейшем уточнении. В этом смысле мне ка¬
залось бы нерациональным стремиться к
обязательному внедрению именно киберне¬
тической терминологии в специальные
биологические вопросы.
Приведенный нами материал о роли об¬
ратных афферентаций в саморегулирую¬
щихся приспособлениях организма убеждает
нас прежде всего в том, что «обратная
связь» так же, как и «информация» не мо¬
гут быть вырваны из системы циклических
связей, приводящих в конечном итоге к
полезному эффекту. Наоборот, их смысл ста¬
новится совершенно ясным именно только
в этой системе циклических связей.
Сделанные в последнее время попытки
приложить теорию информации к разре¬
шению проблемы стимуляции различных
форм поведения животных показали, что
вся работа по применению идей киберне¬
тики к физиологическим проблемам имеет
явно ошибочную направленность.
Так, например, статистическая слож¬
ность. раздражителя берется как нечто
вполне определенное в смысле количества
входной информации. Количество послед¬
ней исчисляется по соответствующей фор¬
муле, в которой довольно полно преду¬
смотрены все возможности, градации ча¬
стоты, силы и времени действия данного
комплекса раздражений. Таким образом,
все, что необходимо для исчисления и точ¬
ного расчета информации, получаемой ка-
кой-лпбо машиной с. автоматической регу¬
ляцией, здесь имеется. По крайней мере
именно на этом пути теория информации
впервые получила свое развитие и при¬
несла богатейшие полезные материалы.
Однако положение резко меняется, ко¬
гда теория информации начинает приме¬
няться к оценке и определению целостного
поведения животного, как это, например,
сделали в последние годы Гарнер и Хэйк
(Garner and Hake, 1951).
.Проблема приложения теории информа¬
ции к исследованию физиологии нервной
системы, и особенно физиологии высшей
нервной деятельности, является чрезвы¬
чайно сложной и актуальной. Физиология,
несомненно, должна взять от теории ин¬
формации все, что обеспечит ей более бы¬
стрый прогресс. Но вот вопрос: что именно
она должна взять?
Сделанные до сих пор попытки пред¬
ставляют собой только первые шаги и не
вскрывают значительных трудностей на
этом пути. Так, например, так называемая
статистическая сложность раздражителя
учитывает лишь наличное количество ин¬
формации, представленное действительны¬
ми внешними и внутренними агентами. Од¬
нако для организма эта статистическая
сложность раздражителя, хорошо рассчи¬
тываемая математически, не составляет
самой существенной информации. Для не¬
го максимальную важность имеет сигналь¬
ное значение этой информации, то есть в
конечном счете биологическая значимость
того, что последует только в будущем. Вот
эту-то наиболее значительную долю инфор¬
мации теория информации пока и не мо¬
жет рассчитать, поскольку здесь решаю¬
щим моментом в реакциях организма яв¬
ляется пережитая им история.
Не удивительно поэтому, что американ¬
ские авторы Гарнер и Хэйк допустили
весьма существенные ошибки в приложе¬
нии теории информации к объяснению це¬
лостного поведения, взяв за критерий по¬
лучаемой информации ошибочность или
правильность конечной реакции. Для фи¬
зиолога ясно, что этот критерий никак не
может быть использован для оценки ин¬
формации. Тем более трудно согласиться с
предположением, что если возникла оши¬
бочная реакция, то мы имеем дело с «по¬
терей информации» (?).
Как раз наоборот, чем более «тренирует¬
ся» какая-либо реакция и, следовательно,
чем большей становится вероятность ее
правильности, тем все более и более реду¬
цируется первоначальный состав аффе¬
рентных влияний. Эта закономерность на¬
ми была названа еще двадцать лет назад
«сужением афферентации». С другой сто¬
роны, при всяком внезапном увеличении
внешних афферентных воздействий, как
правило, увеличивается и вероятность оши¬
бочной реакции. Таким образом, приложе¬
ние теории информации к целостному по¬
ведению животного убеждает нас, что име¬
ющихся материалов в этой области далеко
не достаточно. Здесь перед физиологами и
математиками стоят крайне увлекатель¬
ные проблемы.
Заключая разбор тех трудностей, кото¬
рые встречаются в настоящее время на пу¬
ти развития кибернетики и именно ее свя¬
зей с. физиологией центральной нервной
системы, мы можем сказать, что весь этот
вопрос находится в самой начальной ста¬
дии развития. Не удивительно поэтому, что
внимание исследователей направлено в сто¬
рону наиболее заметных и выделяющихся
фрагментов общей системы циклических
взаимоотношений, представляющих . собой
самую характерную и решающую черту
кибернетики. В противоположность этому
общие принципы кибернетики, за-римающие
пограничное положение с философией,
вскрываются и используются с болыщши

148
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
трудностями, а следовательно, и с меньшей
охотой. Однако мы уже не раз указывали,
что четкая формулировка универсального
характера этих общих принципов киберне¬
тики является обязательным условием для
постановки частных задач в будущих ис¬
следованиях. Именно поэтому я считаю не¬
обходимым сделать попытку установить
генетическое родство между такими, каза¬
лось бы, разнородными областями научной
мысли, как физиология мозга и кибернети¬
ка. Чем они объединяются? На какой осно¬
ве между ними возникает творческий кон¬
такт, который сулит все большие и
большие практические результаты? Вот
вопросы, которые должны быть освещены
нами в последующих разделах этой статьи.
3.	Общие принципы кибернетики и их
происхождение
По общему признанию, заслуга кибер¬
нетики состоит в том, что она установила
тончайшие логические нити, связывающие
такие области знания, которые много лет
развивались независимо друг от друга.
Именно здесь надо искать ответ на постав¬
ленный нами выше вопрос об общей осно¬
ве, которую дает кибернетика всем наукам
для «перекрестного оплодотворения».
: И здесь мы должны обратиться прежде
всего к самому Норберту Винеру, деклари¬
ровавшему общие задачи кибернетики.
В предисловии к своей последней книге
он дает довольно отчетливое указание на
то, откуда он получил первый толчок к
поискам общего у различных, на первый
взгляд, научных направлений. Он изла¬
гает взгляды Гиббса, который поставил
вопрос о возможности поисков общего у
различных миров явлений: насколько от¬
вет, полученный для одного мира явлений,
может быть допустим для объяснения явле¬
ний других миров? Вероятность такого пе¬
реноса закономерностей одного мира на за¬
кономерности другого мира, по Гиббсу, тем
меньше, чем более индетерминистичен или
чем больше вероятность случайностей в
каком-либо из миров. И, наоборот, возмож¬
ность переноса и установления общих за¬
кономерностей между двумя мирами тем
больше, чем меньше в них вероятность
случайных изменений, чем менее индетер¬
министичен данный мир явлений. Так по¬
становка вопроса об общих законах в раз¬
личных мирах явлений неизбежно должна
была войти в органический контакт с уче¬
нием об энтропии.
В самом деле, с нарастанием энтропии
и с уменьшением случайностей, определяв¬
ших индивидуальность двух миров, стано¬
вится вое более и более вероятным выяв¬
ление той общей основы, которую они
имеют. Математика дает нам возможность
вскрыть вероятности общей основы у раз¬
личных классов явлений, и это составляет
новую черту в консолидации и в зависи¬
мом развитии различных наук нашего
времени. В этом смысле кибернетика де¬
лает довольно смелые попытки объединить,
казалось бы, несравнимые классы явлений
по их общим свойствам. Так, например,
Винер, разбирая необходимость обратных
коммуникаций при управлении шлюзами
Панамского канала, заключает: «Следова¬
тельно, административные руководители,
будь то правительства, университеты или
общественные корпорации, должны прини¬
мать участие в двустороннем потоке ком¬
муникаций, а не только в одном, идущем
сверху вниз. Иначе, высшие чиновники
могут столкнуться с тем, что они основы¬
вали свою политику на совершенном непо¬
нимании тех фактов, которыми располага¬
ют их подчиненные» (N. Wiener «The
human use of human beings». Boston, 1954,
p. 49).
Таким образом, мы видим, что понятие
«обратная связь» особенно широко рас¬
пространенное применительно к механиче¬
ским системам автоматического регулиро¬
вания, с одинаковым успехом применяется
и к явлениям общественного порядка. Мы
хорошо знаем, как эта «обратная связь»
необходима в правильной организации об¬
щественно-трудовых соотношений, и каж¬
дый может для этого найти многие приме¬
ры в своей повседневной жизни. Доста¬
точно указать, что всем известный прин¬
цип проверки результатов, получивший
ходовое обозначение «контроля исполне¬
ния», представляет собой типичный при¬
мер обратных коммуникаций. Таким об¬
разом, первое теоретическое положение ки¬
бернетики о наличии общих закономерно¬
стей у различных рядов явлений и в раз¬
личных науках эмпирически может быть
реализовано на самых разнообразных
примерах.
Однако это всего лишь только иллю¬
страция закона. Но такие иллюстрации
далеко не достаточны для того, чтобы от¬
ветить на коренной вопрос о природе та¬
кой общности закона обратных коммуни¬
каций. В самом деле: почему так
сложился мир физических,
живых и общественных си¬
стем, что какие-то формы
функционирования для ни£
оказываются в одинаковой
степени обязательными? На
этот кардинальный вопрос Винер не дает
ответа. Он даже не делает попытки и по¬
ставить его. Для нас же, с точки зрения
философской, именно этот вопрос являет¬
ся центральным, ибо, ответив на него, мы
легко сможем объяснить и использовать
все дальнейшие разветвления логических

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
149
построений кибернетики. Так как ответ на
этот кардинальный вопрас касается прежде
всего механических и биологических ана¬
логий, особенно аналогии в работе машин
и центральной нервной системы, то мы
считаем необходимым попытаться дать та¬
кой ответ.
Прежде всего мы должны поставить во¬
прос: чем вызвано появление
в процессе эволюции обрат¬
ных афферентаций, которые
положительно у всех живых
существ дают информацию о
степени успешности и полез¬
ности произведенного дей¬
ствия? Простой разбор любого рефлек¬
торного акта убеждает нас, что обратная
афферентация неизбежно должна была по¬
явиться и причиной для этого является
обязательная биологическая
полезность любой реакции животно¬
го, любого приспособительного акта. Жи¬
вая система существует как целое до тех
пор, пока ее жизненно важные констан¬
ты строго поддерживаются на определен¬
ном уровне. Но вот здесь-то и должно было
возникнуть препятствие для сохранения *
жизни. Дело в том, что любая реакция жи¬
вотного или любой приспособительный эф¬
фект, с точки зрения теории вероятностей,
есть одна из многих возможных вариаций
одной и той же реакции.
Эта рассеянность степеней свободы ре¬
акции, зависящая от особенностей много¬
численных связей в центральной нервной
системе, была бы одним из серьезных пре¬
пятствий для развития совершенного при¬
способления животного к внешнему миру.
Можно представить себе, что реакция жи¬
вотного А в зависимости от условий мо¬
жет иметь варианты в виде целой серии
близких реакций — см, т, аз... ап. Ка¬
кая из них закрепится в структурах ор¬
ганизма как наиболее полезная? Как орга¬
низм оценит эту степень полезности дан¬
ной реакции? Естественно, что без этой
оценки полезности все приспособительное
поведение животного превратилось бы в
сплошной хаос.
И вот в процессе эволюции живых су¬
ществ, вероятно, уже на очень ранней ста¬
дии развития, возникло универсальное
приспособление в виде обратной сигнали¬
зации о полезности совершенного действия.
Этим самым был достигнут тот уровень
развития, при котором степени свободы
каждой реакции (рассеянность реакции)
значительно уменьшились, а организм по¬
лучил возможность на основе этих обрат¬
ных сигналов осуществлять непрерывную
«подгонку» своего поведения вплоть до
получения максимального полезного эф¬
фекта. Именно в этой форме при изучении
компенсации функций обратная афферен¬
тация и была впервые открыта в нашей
лаборатории. Следовательно, обратная ин¬
формация в мире живых существ являет¬
ся абсолютно необходимым условием вы¬
живания и потому получила
свое широкое развитие за¬
долго до того, как на Земле
появился человек. Это положе¬
ние очень важное. Оно нам понадобится в
дальнейших рассуждениях.
Обращает на себя внимание один суще¬
ственный момент, что в центре этих эво¬
люционных превращений стоит полез¬
ность эффекта, ради обнаружения
и оценки которого появилась на сцену об¬
ратная афферентация. Оно и понятно: там,
где вопрос стоит о полезности эффекта, не¬
обходима и оценка степени этой полезно¬
сти. Не удивительно поэтому, что эта до-
человеческая общая закономерность в по¬
следующем направляла и эволюцию чело¬
века.
В самом деле, первобытный человек,
употребив впервые примитивное орудие,
свое отношение к этому последнему строил
также на основе оценки конечного полез¬
ного эффекта. Весь выбор орудий и их пре¬
образование должны были покоиться на
основе этого универсального закона, ибо,
разумеется, не оценив полученного эффек¬
та (обратная афферентация), первобытный
человек не знал бы, в какую сторону из¬
менять свои примитивные орудия.
Положение дела не изменилось и тогда,
когда человек употребил более или менее
сложные орудия, например, соху для обра¬
ботки земли. Здесь, как и во всех преды¬
дущих случаях, полезный эффект неминуе¬
мо должен был оцениваться непрерывно,
на основе зрительных афферентаций, полу¬
чаемых от вспаханной земли. В зависимо¬
сти от характера этого конечного эффекта
человек делал те или иные движения и
усиливал или ослаблял давления на поруч¬
ни сохи.
Здесь важно отметить одну замечатель¬
ную особенность: несмотря на то, что че¬
ловек начал употреблять орудия, принци¬
пиальное значение обратной афферентации
в циклической системе трудового акта ни¬
сколько не изменилось. В цикл включилось
лишь новое звено — орудие. И хотя
некоторые трудовые процессы уже
давно были подвергнуты автоматической
регуляции (Ползунов, 1763; Д. У а т т,
1784), еще весьма долгое время человек
был центральным звеном даже самых слож¬
ных машин. Он сам оценивал конеч¬
ный полезный эффект маши¬
ны ив зависимости от этой оценки на¬
правлял энергетические воздействия на ре¬
гулируемый объект. Как мы знаем, еще и
в настоящее время по такому способу ра¬
ботает множество машин. В чем состоит

150
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
здесь роль человека? Он получает от по¬
лезного эффекта, производимого машиной,
обратную афферейтацию и в зависимости
dT ее знаЧёния производит какую-то на¬
страивающую работу, приводящую в ко¬
нечном итоге к сдвигу полезного эффекта
в желаемую сторону. По самой своей сути
это — циклический процесс, и в него чело¬
век вставлен как «чувствительный эле¬
мент» и как некоторое «преобразующее
устройство», если выражаться языком тех¬
ники автоматического регулирования.
Современный этап в развитии техники
автоматического регулирования дал воз¬
можность полностью исключить человека
из циклических связей при получении ка¬
кого-нибудь производственного полезного
эффекта. Это значит, что сигнализацию о
степени полезности эффекта машины те¬
перь получает уже специальное механиче¬
ское или электронное устройство, которое
сконструировано таким образом, что яв¬
ляемся специфическим «рецептором» имен¬
но Дйй данного полезного эффекта. Здесь
полезньШ Эффект «оценивается», и в за¬
висимости от этой оценки через целую се¬
рию приборов в машину направляется ре¬
гулирующее энергетическое влйяние.
Если приведенные выше пять этапов
развития оценки полезного эффекта изо¬
бразить в общепринятых символах техни¬
ки автоматического регулирования, то мы
получим весьма поучительный ряд схем
(см. №. 1).
Пёрвая часть рисунКа (I) дает изобра¬
жена ^ёх натуральных отношений в нерв¬
ной системе, которые соответствуют на-
туральйОму приспособительйЬку поведе¬
нию жйВы£ существ. Мы видели, что та¬
кая систёма отйошенйй сформировалась в
ибторйй жйвйх существ как единственно
возмйзйная. Она является следствием той
варйан¥йОсти поведения, которая состав¬
ляет Ьдйн йз йардикальных законов мира.
Эта система непременно должна быть BCto-
ду> ГДе речь идет о Полезности приспосо-
бйтёлЬноГО эффекта, и потому она неми¬
нуемо ДоЛжйа была сопутствовать и neip-
вмм шшыШм первобытного человека вве¬
сти в sty циклическую систему орудие как
средство №ВЫШёния полезности натураль-
ййтЬ приспособительного эффекта (II).
В сущности, на всех последующих эта¬
пах речь шла только о более эффективном
Заполнении этой циклической системы
различными, сначала мёхайИческими, а
затей и элёктрйчёскими узлами, которые
все бйлее И более освобождали человека от
излиШйих усилий (III и IV). И наконец,
на последней этайе технического усовер-
шейетШания регуляторная роль челове¬
ка й этЧзЙ циклической системе бйла пол-
й(К;ть1о Устранейа. Человечество вступило
в век аМ'вматичёс-кой регулйции полезной
деятельности машин (V). На этом пути че¬
ловечество произвело несколько техниче¬
ских революций: сначала появились паро¬
вые машины, .затем на сцену выступило
электричество и сделало неузнаваемым не
только промышленность, но и быт челове¬
ка. Теперь мы вступили в век раДио, элек¬
троники и атомной энергии. Йред челове¬
чеством открываются необъятйые возмож¬
ности усовершенствования его быта, ком¬
муникаций, промышленности.
Однако, если мы сравним I и V этапы
нашей схемы, то заметим один порази¬
тельный факт:	принципиальная
схема циклических зависимостей, опре¬
деляющая получение любого полезного эф¬
фекта, осталась извечной и сохранила
именно ту форму, в какой эволюция нащу¬
пала ее на самых первых шагах развития
жизни на Земле. По-прежнему полезный
эффект имеет несколько вероятностей и
потому должен быть регулируем централь¬
ной нервной системой или электронными
устройствами на основе сигналов обрат¬
ной связи.
ЗДесь мы имеем дело с одйим из самых
кардинальных законов йшзнй, котОрЬш
определяет собой все формы полёзнЫх йрй-
способлёний человека, до слЬЗкшЛх маШин
автоматической регуляции включительно.
Этот закон мог бы быть сформулирован
следующим образом:	всякая функ¬
циональная система, механи¬
ческая или живая, созданная
или развившаяся на получе¬
ние полезного эффекта, не¬
пременно имеет цикличе¬
ский характер и не может
существовать, если не полу¬
чает обратной сигнализации
о степени полезности произ¬
веденного эффекта.
Это и есть та общая основа* КОторай
ДОлжйа была бы быть сформулирована в
Четком виде в самом йачале» чтобы мысль
исследователей различных спёциальйМтей
была строго детермиййровайа в обсужде¬
нии проблем кибернетики^ ПОсйёдйяя в
самом деле «нащупала» узловой пунй'г в
развитии жизни и техники человека. Но
именно потому, что ни сам Винер, ни
его последователи не сделали этот за¬
кон очевидным и не поставили его в ка¬
честве исходного пункта для всякого рода
интерполяций, мы оказались в настоя¬
щее время перед грандиозным «смешени¬
ем языков»...
В самом деле, если познакомиться с со¬
временной, довольно уже обйшрной лите¬
ратурой по кибернетике, ita броёаё*ся в
глаза огромное разнообразие ч&^Шй Ин¬
тересов, вкусов й точек зрений отдельных
авторов. Некоторые из йй+ вбё ёвйё ййи-

ДИСКУССИИ И ОБСУЯШЕНИЯ
151
мание уделяют теории коммуникации, дру¬
гие :1 энтропии, а третьй — теории ин¬
формации. Но чем объединены эти иска¬
ния? Из приведенных нами схем ясно, что
представленная на них циклическая си¬
стема может существовать как целое толь¬
ко при том условии, если между ее отдель¬
ными узлами будет непрерывно Циркули¬
ровать адекватная для каждого отдельно¬
го момента сйгаализация. Окончательный
полезный эффект такой циклической си¬
стемы будет всегда находиться в зависи¬
мости от того, какая это сигнализация
(или информация) в каждом отдельном зве¬
не, какой ее состав и каковы «полосы
ограничения».
рабочие
органы
Ц.Н.С.
т:
Г'
ОБРАТНАЯ
АФФЕРЕНТАЦИЯ
СОЧА
I
'П
ПРИМИТИВНОЕ
ОРУДИЕ
цнс.
п.
I
ОБРАТНАЯ
АФФЕРЕНТАЦИЯ
БОЛЕЁ
ПОЛЕЗНЫЙ
ЭФФЕКТ
ЦНС.
1
I
I
L-.
ОБРАТНАЯ
ЯЧ*РЕ РЕ НТЯЦНЯ
/	\	(в	ко	а)
^ЧЕПОВЕК г "
V У
II
РЕГУАИМЮ
ЩИЙ
ОРГАН
Л*з
УКАЗАТЕЛЬ
ИЗИЕРИТЕП
ЧОГО ПРИБОР?
III
чувствитепь-
ный Элемент
ИЗИЕРИТЕПЬ-
НОГО ПРИБОРА
IV
регули¬
руемый
ОБ8ЕКТ
ВЫХО*
АВТОМАТИЧЕСКИЙ
г~
РЕГУПЯТОР
УСИПИТЕПЬНО-
- ПРЕОБРАЗУЮ¬
ЩЕЕ УСТРОЙСТВО
РЕГУПИРУНЬ
ЩЙЙ ОРГАН
ЧУВСТВИТЕЛЬ¬
НЫЙ ЭЛЕМЕНТ
1>ЕГУПЯТОРЙ
РЕГУЛИРУ¬
ЕМЫЙ
ОБЬЕКТ
ВОЗМ'УЦЙЛ
ЮЦЕЕ 603-
ЦЕЙСТВИЁ^
L 	 %	(СИСТЕМЫ- ОТКЛОНЕНИЕ
_1^	РЕГУЛИРУЕМОЙ ВЕЛИЧИНЫ)
ПРОГРАММНОЕ
УСТРОЙСТВО
/аклгвл
(тепьиы^
\ПРИВО^/
V
Рис. 1.
Схематическое изображение пяти стадий развития циклической системы с Обратной
сигнализацией оценки полезного эффекта деятельности системы. I — циклическая функ¬
циональная система животных на ранних стадиях развития жизни на Земле (дочелове-
ческая эра). II — стадия употребления примитивного орудия. III — стадия употребле-
Нйя усовершенствованных орудий труда. IV — Стадия машинного производства, в ко¬
тором человек является «аппаратом» оценки полезного эффекта машины и Нового ре¬
гулирующего воздействия на регулируемый объект. V — стадия Полного устранёййя
человека в механизмах с автоматической регуляцией. Видна принципиальная схёМй
цикличности, которая является спутницей всего процесса в дочеловеческой и челове¬
ческой стадии развития приспособительного поведения. Части циклической системы,
Относящиеся к участию животного и человеческого организма, обведены пунктиром»
Именно на этой основе, то есть на осно-
fee математической обработки вероятностей
входной и выходной информации, возник¬
ла теория информации. В своем теоретиче-
с Rom арсенале она уже имеет много изучен¬
ных закономерностей и в некоторых слу¬

152
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
чаях проявляет явную тенденцию к авто¬
номности и замкнутости. ОднаЕО нельзя ни
на минуту забывать, что результаты этой
теории могут быть использованы только в
пределах той циклической системы, кото¬
рая обеспечивает полезный эффект, и здесь
не имеет значения, какая это система —
автомат, общественные ЕоммуниЕации или
что-либо другое. Строго говоря, теория ин¬
формации является теорией о поддержании
сигнализаций и связей в пределах какой-
либо цикличесЕой системы — живой или
-■механической — с действующей установ¬
кой на получение маЕсимально полезно¬
го эффеЕта.
' Из приведенной формулировки видно,
что разработка отдельных частных вопро¬
сов теории информации в порядке нара¬
стающей специализации дает несомненно
полезный результат тольео потому, что эта
работа ведется в пределах все той же це¬
лостной циклической архитеЕтуры, кото-
рая нами была разобрана выше. Следова¬
тельно, на всех этапах работы инженера,
физиолога и математика их объединяет эта
универсальная общая закономерность.
Здесь может возникнуть один недоумен¬
ный вопрос: почему, несмотря на столь
глубоЕую древность закономерности цик¬
лического характера при получении всяко¬
го полезного эффекта, ее универсальные
черты были вскрыты только сейчас? Ина¬
че говоря, почему кибернетика появилась
на арене научных исканий с таким боль¬
шим запозданием? Ответ на этот вопрос
может быть в некоторых отношениях весь¬
ма поучительным для различных специа¬
листов, и потому ему следует уделить осо¬
бое внимание.
Достаточно взглянуть на нашу схему и
сопоставить ее I и V этапы, чтобы полу¬
чить убедительный ответ на поставленный
вопрос. Механике и физике эту общую за¬
кономерность помешал вскрыть человек,
который, находясь в центре «замкнутого
контура», ручной настройкой приборов и
оценкой полезного эффекта машины маски¬
ровал циклическую зависимость между от¬
дельными звеньями этого контура. И толь¬
ко тогда, когда путем внедрения электрон¬
ных релейных установок стало возможным
полностью устранить человека из управле¬
ния машинами, во всю ширь встал вопрос
об «обратных связях» и их кардинальном
значении в теории автоматического регу¬
лирования.
Но почему же тогда физиология, имея
дело на протяжении столетий с функцио¬
нальными системами циклического харак¬
тера, не вскрыла их истинного смысла и
не «подсказала» технике идею моделирова¬
ния этих циклических зависимостей в раз¬
личных машинных устройствах? Теперь
уже не подлежит сомнению, что физиоло¬
гии в этом деле помешала рефлекторная
теория Декарта. Ее чрезвычайный авто¬
ритет и та огромная польза, которую она
приносила физиологическим исследовани¬
ям, на целые столетия скрыли от глаз фи¬
зиолога ее недостаточность в объяснении
полноценного натурального поведения жи¬
вотных.
Рефлекс Декарта оканчивается только
ответным действием, то есть третьим и
последним звеном классической «дути
рефлекса». По самой своей сути он не мог
ничего дать для оценки резуль¬
татов совершившегося дей¬
ствия. Короче говоря, физиология на
протяжении целых столетий не замечала
наличия обратной афферентации, которая
является абсолютно обязательным звеном
всякого приспособительного поведения жи¬
вотных. Ближайший анализ причин этого
факта убеждает нас в том, что виной это¬
го была вивисекция, которая по понятным
причинам на целые столетия заняла доми¬
нирующее место в анализе рефлекторной
деятельности центральной нервной систе¬
мы. В самом деле, никакая обратная аф¬
ферентация о рефлекторном эффекте не мо¬
жет способствовать наилучшему приспособ¬
лению у собаки, привязанной к операци¬
онному столу. Она просто здесь не нужна,
а поэтому и не смогла быть выявлена в
многочисленных работах физиологов.
Мне не раз приходилось указывать на
необходимость расширения наших обыч¬
ных представлений о «дуге рефлекса»,
что было в свое время подтверждено вес¬
кими экспериментальными данными. И на¬
до сожалеть, что совершенная необходи¬
мость обратных афферентаций в организ¬
ме стала очевидной только сейчас, с таким
значительным запозданием и к тому же
лишь в результате изучения такой дале¬
кой области, как машины с автоматиче¬
ской регуляцией. Ясно, однако, что «об¬
ратная связь» пришла в машины только
потому, что ее достоинство и полезность
были проверены природой на протяжении
сотен миллионов лет.
В свете этих замечаний вызывает
улыбку чрезвычайная настойчивость, с ко¬
торой И. И. Гальперин бьется за право на¬
зывать автоматически регулирующиеся
машины «рефлекторными». Смею заверить
И. И. Гальперина, что если бы машины с
автоматической регуляцией «задумали»
работать по правилу «дуги рефлекса», они
немедленно вышли бы все из строя и их
деятельность была бы абсолютно бесполез¬
ной для человека. К счастью, они распо¬
лагают обратной связью, которая помогает
регулирующему устройству получать и н-
формацию о результатах дей¬
ствия, то есть именно то, чего нет в
рефлексе в его декартовом понимании.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
153
Мне могут заметить, что в условном
рефлексе И. П. Павлова имеется обратная
афферентация в виде «подкрепления».
Это верно, но ведь подкрепление безуслов¬
ным раздражением никогда не рассматри¬
валось в школе И. П. Павлова, как именно
обратная (!) афферентация. И только
лишь в 1952 году в одной из наших спе¬
циальных работ этот вопрос после некото¬
рого анализа был поставлен именно в та¬
кой плоскости, в результате чего мною
было предложено рассматривать «подкре¬
пление» условного рефлекса безусловным
в качестве частного случая (!)
универсального правила обратной афферен¬
тации любого приспособительного акта жи¬
вотных и человека. Вместе с тем хорошо
известно, что сам И. П. Павлов несколько
раз подчеркивал, что в основе его работы
по высшей нервной деятельности лежит
«представление Декарта о рефлексе». О ка¬
ком же рефлексе говорит И. И. Гальперин?
Едва ли рационально поэтому настаивать
на том, чтобы машины с автоматической
регуляцией назывались «рефлекторными»,
поскольку они представляют собой цикли¬
ческие системы, работающие по описан¬
ному выше типу \
Поэтому вряд ли можно поддержать
И. И. Гальперина в его заключениях, да
и сам он, определяя рефлекс как совокуп¬
ность трех (!) звеньев, фактически опро¬
вергает свои выводы. Принимая наличие
обратной афферентации о результатах реф¬
лекторного действия, И. И. Гальперин тем
самым нацело отрицает самую возможность
применить термин «рефлекс» к машинам
с автоматической регуляцией, поскольку
даже безусловный рефлекс не является ис¬
ключением из этого общего закона посто¬
янного афферентирования результатов дей¬
ствия. Все дело лишь в том, что в случае
безусловного рефлекса аппарат обратной
афферентации не складывается в ходе по¬
степенного приобретения опыта, а фикси¬
руется в нервных структурах на протяже¬
нии больших эпох исторического развития
данного вида животных.
Попробуйте экстренно изменить состав
питательной смеси; приготовляемой для
только что родившегося ребенка, и вы по¬
лучите немедленную реакцию отрицатель¬
ного характера: ребенок будет выплевы¬
вать эту новую смесь, и дело может дойти
даже до рвотных движений (наблюдения
проведены в нашей лаборатории К. В. Шу-
лейкиной). О чем говорит этот опыт? Он
говорит о том, что в процессе эволюцион¬
1 Наиболее близкое к сути дела назва¬
ние— «функциональная схема» — мы встре¬
чаем в книге Е. П. Попова «Автоматическое
регулирование» (1956). Из этой книги нами
заимствованы схемы IV и V рис. № 1.
ного развития, когда «некоторые условные
рефлексы переходят в безусловные»
(И. П. Павло в), происходит фиксация
в нервных структурах и самого принци¬
пиального четвертого звена рефлекса —
оценки результатов рефлекторного дей¬
ствия с помощью аппарата обратной аф¬
ферентации (П. К. Анохин, 1956).
В связи с этим недостатком концепции
И. И. Гальперина неизбежно возникли и
последующие неправильные выводы. Так,
например, он весьма ошибочно объясняет
тормозные рефлексы, а также и другие
явления высшей нервной деятельности.
4.	О пределах аналогии между живыми и
механическими системами
Установив общую основу для явлений
разного порядка — живых, механических,
общественных,— мы должны поставить
перед собой вопрос: как далеко это тожде¬
ство общей архитектуры соотношений мо¬
жет быть распространено на свойства и
сущность отдельных узлов и отдельных
звеньев всей циклической системы соот¬
ношений? В этом пункте как сам Винер,
так и его последователи во всех странах
имеют, как мне кажется, довольно опреде¬
ленную солидарность, хотя здесь есть мно¬
го такого, с чем нельзя безоговорочно со¬
гласиться. Поскольку от четкого решения
этого вопроса зависит и то, насколько ус¬
пешно мы можем разрешить проблему мо¬
делирования, я позволю себе несколько
подробнее представить здесь точку зрения
самого Винера на этот предмет.
Он рассуждает следующим образом:
если механическая система и живая сис¬
тема функционируют «одинаковым обра¬
зом», то есть в обоих случаях имеются об¬
ратные связи и автоматическая регуляция,
и если для понимания механической сис¬
темы имеется математическая теория, то,
следовательно, эта математическая теория
в одинаковой степени может быть при¬
менена и к физиологическим системам.
Так, например, теория информации может
быть целиком применена к исследованию
получаемых организмом всевозможных сиг¬
нализаций из внешнего и внутреннего ми¬
ра, теория коммуникаций с особенностя¬
ми ее расчетов («полоса пропускания»
и т. д.) также может быть применена к
изучению проведения возбуждений по са¬
мым разнообразным проводникам централь¬
ной и периферической нервной системы.
Особую смелость Винер проявляет в до¬
пущениях, касающихся функции собст¬
венно центральной нервной системы. Если
доказано, что функция нервной системы в
отношении ряда регуляций проявляется в
форме сервомеханизмов, а последние уже
имеют разработанную математическую те¬
орию, то нет никаких препятствии, с точ¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ки зрения Винера, к тому, чтобы приме¬
рять эту математическую теорию и к объ¬
яснению деятельности нервной системы.
Таким образом, мы видим, что на основе
действительного и несомненного тожде¬
ства принципиальных циклических си¬
стем, по которым развертывается саморе¬
гуляция машин и саморегуляция функций
организма, делается определенная попыт¬
ка отождествить и те конкретные звенья
передач «информации», которые поддер¬
живают единство этих систем.
Однако как далеко может быть распро¬
странен на конкретные механизмы тезис
тождества общей архитектуры цикличе¬
ской системы организма и системы меха¬
нической? От того, как мы ответим на этот
вопрос, зависит и наше представление о
пользе кибернетики как новой формы мыш¬
ления для разработки проблем физиологии
центральной нервной системы. Именно на
этом пути происходит вульгаризация само¬
го принципа аналогий.
Можно на конкретном примере показать,
к каким результатам приводит в
отдельных случаях перенос закономерно¬
стей механических схем на физиологиче¬
ские явления. Допустим, что человек по¬
лез в ящик письменного стола, чтобы
взять конверт, который там обычно нахо¬
дится. Однако, раскрыв ящик, он не уви¬
дел конверта. Проделав несколько ищущих
движений среди бумаг ящика и не найдя
конверта, он закрывает ящик и начинает
искать конверт на столе и в шкафах, по¬
ка его не найдет. Но может случиться гак,
что конверта вообще не окажется, и то¬
гда человек может взять его у соседа, по¬
слать кого-либо на почту или сам пойти
на почту, но в конце концов конверт
оказывается приобретенным и письмо
посланным.
Если сопоставлять, как нами дано в
универсальной схеме, все эти поведенче¬
ские акты с машиной автоматической ре¬
гуляции, то в известных границах мы
найдем то же архитектурное сходство.
В самом деле, человек, поставив пред со¬
бой цель (под действием обстановки) най¬
ти конверт, открывает ящик — это реф¬
лекторное действие. Но это действие не за¬
кончилось тем полезным эффектом, дости¬
жение которого было поставлено как цель.
Выражаясь языком физиологии, все орга¬
ны чувств человека не получили той об¬
ратной афферентации, которая должна со¬
ответствовать нахождению конверта. В ре¬
зультате этого в центральную нервную
систему поступает афферентация, не соот¬
ветствующая поставленной цели.
В технике автоматического регулирова¬
ния такое соотношение получило название
«рассогласования». Это значит, что в ре¬
гулирующее устройство вместо заданной
величины Vo, которая должна быть полу¬
чена при устойчивой работе системы в
порядке обратной информации от регули¬
руемого объекта, поступает информация Ui.
Тогда Us = Ui—Uo будет выражать вели¬
чину рассогласования. До сих пор аналогия
между машиной и человеком по общей схе¬
ме саморегуляции может быть достаточно
полной. Однако реакция организма и маши¬
ны на рассогласование и поиски решения
поставленной задачи значительно разнят*
ся и принципиально не могут быть анало-
гизированы.
В самом деле, рассогласование в машине
автоматической регуляции с заданными
величинами и с известным диапазоном ко¬
лебаний обратной информации может быть
выражено математическими уравнениями и
формулами. Точно так же и реакция регу¬
лирующего устройства на рассогласование
может быть в точности рассчитана как по
интенсивности, так и по составу. В ре¬
зультате мы имеем установку полезного
эффекта на нужном уровне, а рассогласова¬
ние при этом сведется к нулю.
Если мы посмотрим, каковы реакции че¬
ловека на рассогласование между целью
поведения и его конечными результатами,
то мы можем с определенностью утверж¬
дать, что никакой математической форму¬
лой не охватить все те возможные условия,
которые толкают человека на разнообраз¬
ные поведенческие акты.
Кроме того, в машинах с автоматической
регуляцией есть точная пропорциональ¬
ность между величиной рассогласования и
реакцией регулирующего устройства на эти
рассогласования. • Наоборот, в приведенном
нами примере несовпадение между целью
действия и обратной афферентацией от ре¬
зультатов действия не имеет, никакой про;
порциональности и находится в прямой
зависимости от побочных условий, не вхо¬
дящих в данную систему циклической
регуляции (нет конверта у соседа!).
Из разбора этого конкретного примера
мы видим, что положение Винера о воз?
можности перенесения математической
теории сервомеханизмов на частные меха¬
низмы человеческого поведения неверно.
Во всяком случае, это положение совер¬
шенно пока не обосновано разбором кон¬
кретных примеров в сравнительном плане.
Между тем уверенность в возможности
применения математической теории серво¬
механизмов к человеческому поведению ве¬
дет и к уверенности в возможности моде¬
лирования всех без остатка поведенческих
актов человека.
С этой точки зрения, надо признать со¬
вершенно правильным и сомнение Куф-
финьяля, который указывает на то, что
«математический анализ показывает, .что
это неосуществимо*.. Одни лишь серво^

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
165
механизмы сами по себе не могут создать
все человеческое мышление, и таким обра¬
зом приходится отказаться от первой важ¬
ной части доктрины Винера» (С о u f-
fignal «Methodes et limites de la cyber-
пёШще» в журнале «Structure et evolution
des	techniques». Paris, 1953—1954,
Ж 35—36, p.e 3—4).
Разобранный пример показывает, что
хотя архитектурные черты циклических
систем саморегуляций и являются общими
для явлений различных классов, тем не ме¬
нее свойства звеньев, узлов и механизмов
таковы, что математические теории меха¬
нических систем не всегда могут быть -с
успехом использованы для анализа и по¬
нимания частных механизмов живой систе¬
мы мозга. Во всяком случае, на этом пути
предстоит основательная и вполне конкрет¬
ная аналитическая работа по установлению
степени приложимости математических
теорий и расчетов к отдельным конкрет¬
ным формам функций и механизмов. Толь¬
ко црц этом условии возможно движение
вперед в этрм весьма интересном, но уже
изрядно запутанном вопросе.
5. Условный рефлекс и кибернетика
Не случаен тот факт, что и сам Винер, и
многие его последователи, да и критически
настроенные авторы при анализе перспек¬
тив развитая кибернетики непременно за¬
канчивают изложение характеристикой
отношения ее к условным рефлексам и к
поведению человека. Мы видели из приве¬
денной схемы, что эта органическая связь
вытекает из самой эволюции циклических
систем с обратной связью.
Обсуждая значение обратной связи для
поведения животных, Винер называет ее
«способностью живого существа устанав¬
ливать свое будущее поведение на основа¬
нии прошлого опыта». Он пишет: «Обрат¬
ная связь может быть такой же простой,
как при обычном рефлексе, но она может
быть и обратной связью высшего порядка,
при которой прошлый опыт используется
для регулирования не только специальных
движений, но и целой линии поведения.
Такая обратная связь, определяющая пове¬
дение, может проявляться, да часто и про¬
является, в виде того, что нам известно
в одном аспекте, как условный рефлекс, а
в другом,— как обучение» (N. W i е п е г.
Цит. выше соч., стр. 33). Луи де Бройль,
обсуждая проблемы кибернетики, пишет:
«...Теория счетных машин, теория переда¬
чи сигналов... должна дать нам много све¬
дений о нормальной и патологической дея¬
тельности нервной системы и, в частности,
о механизме рефлексов». «Блестяще из¬
ученные Павловым условные рефлексы
также входят в эту общую схему» (Louis
de Broglie «Sens philosophique et portde
pratique de la cybernetique» в журнале
«Structure et evolution des techniques». Pa¬
ris. 1953-—1954, JSTs 35—36, p. 48, 52).
Можно привести и еще ряд подобных
высказываний, но дело не в этом. Нам важ¬
но сейчас установить, что именно в услов¬
ном рефлексе кибернетики находят удоб¬
ным для своих далеко идущих аналогий.
Из приведенных высказываний следует,
что приобретение опыта и использование
приобретенного опыта для будущего пове¬
дения являются теми общими способностяг
ми животных и человека, подражание
которым в машинных моделях закрыло бы
принципиальную пропасть между «рр|)Ог
том» п человеком, до сих пор существую¬
щую и осознаваемую всеми кибернетиками.
Но именно здесь-то и надо вспомнить то
сомнительное положение кибернетики, по
которому общность функциональных про¬
явлений должна соответствовать общности
их частных механизмов. При ближайшем
знакомстве с этим вопросом можно видеть,
что сторонники кибернетики при обраще¬
нии к условным рефлексам имеют в виду
то кардинальное и принципиально новое,
что дало открытие условного рефлекса в
начале девятисотых годов. Однако дця более
детального обсуждения вопроса этого уже
недостаточно. Необходимо установить, ка¬
кую внутреннюю архитектуру и какие
механизмы имеет условный рефлекс, если
его рассматривать в асцекте всех послед¬
них достижений как школы И. П. Павлова,
так и вообще нейрофизиологии.
Только вскрыв глубокие физиолрг^чег
ские механизмы условного рефлекса, мы
сможем установить, что именно и в каком
виде может быть заимствовано кибернети¬
кой для моделирования р построения раз¬
личных аналогий. Вместе с тем глубокий
физиологический анализ механизмов услов¬
ного рефлекса может показать нам, какими
конкретными средствами нервная система
позволяет животному и человеку использо-
рть прошлый опыт для построения буду¬
щего поведения. А разобрав эти специфиче¬
ские особенности механизмов условного
рефлекса, мы, естертвенно, сможем поста¬
вить вопрос и о том, имеются ли анало¬
гичные приспособления в мащиннэдх
устройствах с автоматической регуляцией.
Все эти вопросы можно разрешить толь¬
ко на конкретной схеме механизмов услов^
ного рефлекса, которые мы можем в на?
стоящее время считать прочно установлена
ными (см. рис. 2).
Приведенная схема является синтетиче¬
ской. Она включает в себя все достижения
современной нейрофизиологии, помогающие
понять архитектуру условного рефлекса, л,
кроме того, в ней отражены и те данные
по физиологии высшей нервной деятель¬

156
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ности, которые получены были нами за
последние годы.
Первый пункт, требующий тщательного
обсуждения, состоит в особенностях соот¬
ношения двух видов афферентных раздра¬
жений, на которых строится условный
рефлекторный ответ. Их можно назвать
соответственно: а) «пусковой афферента-
цжей», представленной непосредственным
действием самого условного раздражителя
(У. Р.), и б) «обстановочной афферента-
цией», представленной совокупностью раз¬
дражений от обстановки эксперимента и
от всех тех предшествовавших опыту раз¬
дражений, которые создают определенное
доминантное состояние животного.
Что касается пускового раздражения, то
его значение не подлежит сомнению, и имен¬
но оно более всего изучалось в многочис¬
ленных экспериментах школы И. П. Павло¬
ва. Значение же обстановочных раздражи¬
телей, подготавливающих специфическую
предпусковую интеграцию нервных про¬
цессов в форме скрытой доминанты, стало
явным только в последние годы. Решающая
и направляющая роль этой предпусковой
интеграции нервных процессов с особенной
отчетливостью была выявлена в двух фор¬
мах эксперимента: в динамическом стерео¬
типе (Еупалов, Асратян, Скипин) и после
удаления лобных отделов коры больших
полушарий (А. И. Шумилина). В первом
случае нарочито созданная стереотипная
обстановка предрешает (!), в какой
форме проявится условный рефлекс, неза¬
висимо от того, какой пусковой раздражи¬
тель будет применен. В этой форме экспе¬
римента была получена отчетливая диссо¬
циация обстановочной и пусковой афферен¬
таций, органически объединенных при экс¬
периментировании с условным рефлексом.
Недавние эксперименты с прямым элек-
троэнцефалографическим анализом феноме¬
на динамической стереотипии показали, что
✓06СТ.
ОБР.АФЯ*
Рис. 2.
Принципиальная схема условно-рефлекторного ответа в новом освещении. А, А1, А2 —
анализаторы, на которые падают раздражения от обстановки (обет.) и от пускового
условного раздражения (У. Р.). АФФ. С.—афферентный синтез, включающий в себя и
возбуждения, поступающие через ретикулярную формацию ствола мозга. Ф. Р.— форми¬
рование рефлекторной реакции. ОБР. АФФ —обратная афферентация о результатах
реакции. А. Д.— акцептор действия.
это предпусковое доминирование достигает¬
ся тем, что к моменту предстоящего
действия условного раздражителя в соот¬
ветствующих областях коры и подкорки
происходит опережающее повышение воз¬
будимости (П. К. Анохин, А. Д. Симоненко).
Во второй форме эксперимента, проделан¬
ного в нашей лаборатории, было показано,
что органическое объединение обстановоч¬
ных и пусковых афферентаций и их после¬
довательное действие осуществляются при
прямом влиянии лобных отделов коры моз¬
га. Удаление лобных отделов нарушает этот
афферентный синтез, и обстановочные раз¬
дражители становятся пусковыми раздра¬
жителями, полностью дезинтегрируя услов¬
ные двигательные реакции животного.
Уже сейчас можно отметить, что для
кибернетики во всех ее попытках модели¬
ровать условный рефлекс или какие-либо

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
157
его фрагменты, это органическое объедине¬
ние обстановочных и пусковых афферен¬
таций, несомненно, составит «камень
преткновения». В самом деле, как мы виде¬
ли, совокупность обстановочных афферен¬
таций создает предпосылку к развертыва¬
нию той или другой условной реакции. Но
состав обстановочных афферентаций
исключительно сложен и, что особенно
важно, разнообразен и динамичен до беско¬
нечности. Сможет ли машина когда-либо
построить свое поведение в зависимости от
синтеза обстановочных и пусковых воздей¬
ствий на нее? Во всяком случае, это пер¬
вая, но еще не последняя трудность на
пути подражания условному рефлексу.
Обычно же для анализа и моделирования
берется изолированное действие только
какого-либо пускового раздражителя.
Из приведенной схемы условного рефле¬
кса видно, что все раздражители внешнего
и внутреннего мира неизбежно должны
пройти стадию афферентного синтеза. Фи¬
зиологический смысл выделения этой ста¬
дии состоит в том, что никакое рефлектор¬
ное действие не может быть сформировано
в эффектных аппаратах до тех пор, пока
не закончен синтез всех афферентных воз¬
действий, падающих на организм в данный
момент. Именно результаты афферентного
синтеза определяют, какое действие должно
быть сформировано при наличии данной
совокупности афферентных раздражений.
Важно помнить, что без этой стадии не мо¬
жет быть сформирован ни один поведенче¬
ский акт' животного и человека. Однако
этим дело не ограничивается. Многолетние
работы нашей лаборатории показали, что
точно в тот же момент, когда заканчивается
синтез всех афферентных раздражений и
когда начинается формирование в эффек-
торной части соответствующего рефлектор¬
ного действия, складывается особый аппа¬
рат; названный нами в свое время акцеп¬
тором действия (см. рис. 2, А. Д.).
Физиологические свойства этого аппарата
нами были подробно описаны в специаль¬
ных публикациях, и потому я сейчас не бу¬
ду на этом подробно останавливаться (см.
П. К. Анохин, 1949. 1952, 1955).
Для настоящей же статьи нам важно
лишь отметить два важнейших свойства
этого аппарата, о которых, к сожалению,
не имеют представления авторы, делаю¬
щие попытки моделировать услов¬
ный рефлекс. Прежде всего этот аппарат
формируется раньше, чем будет сформиро¬
ван сам условный рефлекс. Следовательно,
он-на какое-то время опережает появление
ответного действия. Это обстоятельство
определяет и его дальнейшую физиологиче¬
скую роль: принимая на себя (см. рис. 2,
•А. Д.), в форме обратной афферентации
(Обр. афф.), все афферентные раздражения,
которые возникают от результатов дей¬
ствия, аппарат акцептора дей¬
ствия производит сопостав¬
ление результатов афферент¬
ного синтеза с результатами
произведенного действия. Та¬
ким образом, совпадение этих возбуждений
заканчивает весь циклический процесс, в
то время как их «рассогласование» вызы¬
вает целый ряд новых реакций, которые
должны дать в конце концов рефлекторный
ответ, соответствующий характеру акцеп¬
тора действия. Во всех случаях так назы¬
ваемого произвольного поведения, как и
при появлении условного рефлекса в ответ
на условный раздражитель, акцептор дей¬
ствия является постоянным направляю¬
щим фактором, дающим возможность опре¬
делить соответствие произведенного дей¬
ствия исходному замыслу.
Еак мы уже видели из предыдущего ма¬
териала статьи, во всех представлениях
кибернетики вопрос «обратных связей» яв¬
ляется центральным, поскольку благодаря
им осуществляется последующая подгонка
соответствующих воздействий на «регули¬
руемый объект». Однако во всех случаях
моделирования условного рефлекса по внеш¬
ним чертам сходства авторы никогда не ду¬
мали о том, что в головном мозгу
раньше, чем появится дей¬
ствие, всегда формируется
аппарат оценки этого дей¬
ствия. Мне представляется, что это —
второе принципиальное препятствие для
моделирования условного рефлекса, так как
без акцептора действия немыслима никакая
приспособительная деятельность животных
и особенно человека. Фессар в своей недав¬
ней статье по кибернетике указывает, что
нечто подобное существует в машинах ав¬
томатического регулирования, но он не зна¬
ет аналога этому в деятельности нервной
системы. Он пишет: «Употребляются так¬
же цепи «предвидения», когда рабочий
механизм предупреждается заранее о буду¬
щем приходе приказа. Очень вероятно, что
такие же приспособления существуют и
при работе нервной системы. Нейрофи¬
зиологам надо попытаться
решить эту трудную задач у—
доказать существование та¬
ких приспособлений в раз¬
личных частных случаях»
(A. F е s s а г d «Points de contact entre neu-
rophysiologie et cybernetique» в журнале
«Structure et evolution des techniques»,
1953—1954. № 35—36, p. 30. Разрядка
моя.— П. Л.).
Мы уже показали выше, что аппарат
«предвидения» уже давно нами найден и,
следовательно, надо только посмотреть, в
какой мере он может быть воспроизведен в
соответствующих механических моделях.

158
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Я лично сомневаюсь, чтобы он смог быть
смонтирован в механических моделях, по¬
скольку он всегда складывается ex tempore
и всегда на основании синтеза многообраз¬
ных внешних и внутренних раздражений
организма. Если будущее покажет, что мы
можем приблизиться ® этому, то уж, во
всяком случае, с обязательным уче-том фак¬
та наличия такого аппарата в нервной си¬
стеме.
Еак можно видеть по статье И. И. Галь¬
перина и других, все эти открытые
в последнее время особенности физиологи¬
ческой архитектуры условного рефлекса
не взяты ими в качестве исходной пред¬
посылки для проблемы моделирования,
поэтому ни сторонники, ни противники мо¬
делирования не стоят на конкретном фун¬
даменте при обсуждении этой проблемы.
Важно точно представлять себе, что именно
из условного рефлекса должно быть модели¬
ровано.
Подводя итог всему приведенному
материалу, мы можем высказать следую¬
щие резюмирующие положения:
1. Кибернетика — это направление мыс¬
ли, стремящееся найти общие черты у
явлений различного порядка и на основе
этой общности раскрыть механизмы функ¬
ционирования, в частности нервной систе¬
мы. В этом смысле данное направление
мысли заслуживает всяческой разработки
специалистами различных профилей.
2. Основные исходные положения ки¬
бернетики еще и сейчас не являются четко
формулированными, а исторические основа¬
ния для наличия общих черт у разнородных
явлений остаются еще не вскрытыми. Меж¬
ду тем только на этом пути можно отчет¬
ливо представить себе, до какого предела
общие черты у явлений различного класса
могут быть использованы для моделирова¬
ния. Имеющаяся литература по этому во¬
просу (как зарубежная, так и наша) не
дает здесь хоть сколь-нибудь утешитель¬
ного анализа.
3. Теория обратной афферентации в
физиологии, развиваемая нами с 1935 года,
содержит в себе все черты «обратных свя*
зей» кибернетики и потому может служить
для расширения ее возможностей при по¬
строении аналогичных механических моде¬
лей.
4. Общая архитектура циклических си¬
стем с обратной афферентацией или с об¬
ратной связью применима для понимания
всех тех приспособительных актов челове¬
ка, которые заканчиваются полезным
эффектом. В этом смысле вторая сигналь¬
ная система как специфическая принад¬
лежность человека целиком подчиняется
этому правилу.
5. Никакие модели условно-рефлектор¬
ных ответов не могут претендовать даже на
отдаленное сходство с действительным
условным рефлексом, если в них не будут
учтены два кардинальных процесса:
а) процесс афферентного синтеза и б) об¬
разование акцептора действия как аппара¬
та «оценки» результатов действия.
П. К. АНОХИН
О рефлекторной природе управляющих машин
(Ответ инженера физиологам)
Интересная статья Ю. П. Фролова (жур¬
нал «Вопросы философии» Jsfl 3 за
1956 год) в центральном вопросе — о реф¬
лекторной деятельности управляющих ма¬
шин — грешит той степенью осторожно¬
сти, которая граничит с недостаточной оп¬
ределенностью суждений. Утвердительные
высказывания нейтрализуются снимающи¬
ми их отрицательными. Утверждается, что
управляющими машинами могут быть «от¬
части моделированы» первые «этажи» вто¬
рой (!) сигнальной системы, и в то же вре¬
мя говорится о неправомерности наимено¬
вания управляющих машин рефлекторны¬
ми. Поскольку подобная же двойственность
и недоговоренность сопутствуют и ряду
других высказываний по атому вопросу и
заметно мешают становлению новой, в вы¬
сокой мере революционной области знания,
следует рассмотреть выдвигаемые при этом
ограничительные утверждения.
1.	Управляющие машины и низшая
нервная деятельность
Не останавливаясь на вполне справедли¬
вых критических замечаниях Ю. П. Фро¬
лова в адрес всякого рода вульгарных тол¬
кований новой науки, рассмотрим его. цент¬
ральное ограничительное утверждение: «Не¬
которые кибернетики называют вычисли¬
тельные машины рефлекторными, т.. е.
пользуются неправомерно физиологической
терминологией. Мы знаем, что рефлекс есть
закономерная реакция, ответ нервной сис¬
темы и всего организма на внешние раз¬
дражения. Рефлекс осуществляется при
помощи центральной нервной системы и
выражается в той или иной деятельности,
например, в виде мышечного сокращения,
выделения слюны и т. д.» (стр.. 116).
Поставленный 10. II. Фроловым вопрос о
правомерности наименования управляющих

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
159
машин рефлекторными действительно яв¬
ляется решающим для определения места
и значения этих машин. Он ставится как
вопрос не терминологии (иначе его не сле¬
довало бы здесь обсуждать), а существа
дела. Вопрос этот, на наш взгляд, должен
быть поставлен так: способны ли управля¬
ющие машины воспроизводить, начиная с
элементов — безусловных и условных реф¬
лексов,— простейшие отправления низшей
и высшей нервной деятельности. Мы наме¬
ренно избрали термин «воспроизведение»
взамен неопределенного термина «анало¬
гия», фигурирующего в тех вынужденных
уступках и полупризнаниях, которые де¬
лаются в адрес управляющих машин. По¬
скольку под аналогией можно понимать
сколь угодно поверхностное, внешнее сход¬
ство, такие уступки ни к чему не обязы¬
вают.
Для ответа на поставленный вопрос сле¬
дует установить общее содержание понятия
«рефлекс», установить, способны ли совре¬
менные управляющие машины воспроизво¬
дить условные и безусловные рефлексы в
том прямом и ясном смысле, который при¬
дан был этим понятиям И. П. Павловым:
«На основании изложенного постоян¬
ную связь внешнего агента с
ответной на него деятель¬
ностью организма законно
назвать безусловным рефле¬
ксом, а временную — услов¬
ным рефлексом» (Поли. собр. соч.,
т. III, кн. 2. Изд. АН СССР, 1951,
стр. 324). В интересах точности мы будем
всюду, где это окажется возможным, при¬
бегать при обсуждении физиологических
вопросов к первоисточнику. В тех случаях,
когда нам вынужденно придется самим вхо¬
дить в обсулсдение этих вопросов, мы рас¬
считываем на достаточную терпимость
физиологов к естественной для неспециа¬
листа нестрогости и свободе изложения.
Ю. П. Фролов связывает понятие реф¬
лекса с конкретным, реализующим его
нервным аппаратом и на этом основании
возражает против применения его к управ¬
ляющим машинам. Однако действительное
содержание понятия «рефлекс» не связано
с тем или иным конкретным аппаратом и
может быть реализовано иным образом, в
частности, в управляющих машинах. Пав¬
ловское определение безусловного рефлекса
восходит к первому по времени Декартову
определению его. как автоматиче¬
ской реакции организма на внешние раз¬
дражения. В определении этом оставлен в
стороне вопрос о нервном аппарате* реали¬
зующем связь раздражения и реакции, ап¬
парате, совершенно неизвестном во времена
Декарта и недостаточно ясном и в настоя¬
щее время. В павловские определения бе¬
зусловного и условного рефлексов входит
лишь определенная причинная связь раз¬
дражения и реакции. Понятие «рефлекс» в
этом определении не содержит ничего спе¬
циально физиологического и может быть
распространено на любые системы, способ¬
ные таким же образом реагировать на
внешние раздражения. Безусловный реф¬
лекс в этом определении полностью совпа¬
дает с действием простейшей управляющей
машины — обычной системы автоматиче¬
ского регулирования (САР). Совпадение это
привело к тому, что инженеры, повинуясь
внутренней логике предмета, до возникно¬
вения кибернетики и без каких-либо огля¬
док на физиологию ввели уже физиологи¬
ческую терминологию («чувствительный
элемент», «исполнительный орган»), а фи¬
зиологи— техническую («связь», «замы¬
кание», «контактор»). САР выполняют в
машинах ту же защитную функцию, что
рефлекс в живых организмах, отвечают
столь же целесообразной и точно дозиро¬
ванной реакцией на внешние возмущения.
Следуя точному смыслу павловского опре¬
деления, невозможно провести различие
между механизмом условного рефлекса и
действием САР.
Это, разумеется, лишь одна сторона со¬
держания понятия «рефлекс», устанавли¬
вающая детерминированность нервной дея¬
тельности. Детерминированность эта свой¬
ственна, однако, и низшим, дорефлектор-
ным формам отражения внешней среды.
Рефлекторную форму отражения, возника¬
ющую на сравнительно высокой ступени
нервной организации, характеризует до¬
статочно сложная структурная схема, со¬
держащая замкнутую цепь, обеспечиваю¬
щую целесообразность и точную дозирован-
ность реакции. Замыкающим звеном в этой
цепи является, если прибегнуть к техниче¬
ской терминологии, обратная связь,
наиболее принципиальное устройство, за¬
мыкающее в цикл и натуральную рефлек¬
торную дугу и САР. С помощью обратной
связи производится непрерывное сравнение
результатов действия рефлекса с нормой и
соответствующая корректировка. Устрой¬
ство обратной связи учитывает всю сумму
внешних и внутренних воздействий на дан¬
ный рецептор и отвечает на них соразмер¬
ной реакцией. Этот выработанный естест¬
венным отбором универсальный механизм
реакции был воспроизведен в САР.
В рефлекторной дуге слюнного рефлекса
обратной связью является воздействие пи-*
щи, определяемое ее сухостью, содержанием
различных разрушительных веществ
и т. д. на нервные окончания (рецепторы)
слюнных желез. Достигнутая в результате
выделения слюны увлажненность пищи и
деконцентрация разрушительных веществ
непрерывно сравнивается с нормой, и ре*-
зулыат сравнения в виде нового импульса

160
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
посылается в центральную систему. Этот
замкнутый цикл воздействий обеспечивает
целесообразную реакцию организма на
внешние воздействия. Содержание понятия
«рефлекс» сводится к определен¬
ным образом организованной,
целесообразной реакции на внешние воздей¬
ствия. Эту специфическую для живых ор¬
ганизмов организацию, воплощенную в опи¬
санной выше структурной схеме, и воспро¬
изводят САР. Очевидно, что структурная
схема не зависит от реализующих ее мате¬
риальных агентов и представляет лишь оп¬
ределенным образом организованную связь
воздействий.
В свете этих определений общего содер¬
жания понятия «рефлекс» ясно, что речь
идет о воспроизведении в управляющих
машйнах не самой нервной системы, а
лишь ее отправлений, ее деятельности, не
материальной формы, материального аппа¬
рата этой деятельности, а ее содержания.
Материальный аппарат, реализующий
нервную деятельность, то есть те матери¬
альные агенты, которыми реализуется
структурная схема рефлекторной дуги, уже
потому не может быть воспроизведен, что
все еще неизвестен детально физиологам.
Однако та же структурная схема может
быть воспроизведена любыми иными из¬
вестными средствами. Физиология нервной
деятельности и сейчас еще вынуждена до¬
вольствоваться преимущественно изучени¬
ем содержания нервной деятельности, то
есть выяснением причинной связи между
внешними раздражениями и реакцией
нервной системы. Тем более ничего иного
не мог вкладывать в понятие «рефлекс»
его автор, для которого эта материальная
форма была совсем темна.
Об этом говорит И. П. Павлов, когда, воз¬
ражая бихевиористам, указывает, что со¬
держание понятия «рефлекс» связано
прежде всего не с теми или иными пред¬
ставлениями о реализующем его материаль¬
ном аппарате, а с определенной структур¬
ной схемой реакции организма на внешние
раздражения: «Общепринято, что идея реф¬
лекса идет от Декарта. А что же было из¬
вестно о детальной конструкции централь¬
ной нервной системы, да еще в связи с ее
деятельностью, во время Декарта? Ведь
физиолого-анатомическое отделение чувст¬
вительных нервов от двигательных про¬
изошло лишь в начале XIX столетия. Ясно,
что именно идея детерминизма составляла
для Декарта сущность понятия рефлекса и
отсюда вытекало представление Декарта о
животном организме как о машине. Так по¬
нимали рефлекс и все последующие физио¬
логи, привязывая отдельные деятельности
организма к отдельным раздражителям, вы¬
деляя при этом постепенно элементы нерв¬
ной конструкции в виде разных афферент¬
ных и эфферентных нервов и в виде спе¬
циальных путей и пунктов (центров)
центральной нервной системы и собирая,
наконец, вместе с тем характерные черты
динамики этой последней системы» (Полн.
собр. соч., т. III, кн. 2, стр. 173—174).
И ранее, в той же работе: «И физиолог,
стоя на рефлекторной схеме, никогда не
воображал себе исследование центральной
станции сколько-нибудь детально разрабо¬
танным даже в простейших конструкциях
этих станций, но он постоянно удерживал
и руководился основным представлением о
факте перехода, переброса динамического
процесса с афферентного провода на эффе¬
рентный. В высших центральных станциях
он, помимо возможного приурочивания
функций к деталям конструкций, сосредо¬
точивает, пока по необходимости, свое вни¬
мание, свою работу главнейшим образом на
динамике, на общих функциональных свой¬
ствах мозговой массы» (там же, стр. 166—
167).
Как явствует из этих высказываний,
И. П. Павлов усматривал содержание поня¬
тий безуслонного и условного рефлексов в
определенным образом организованной при¬
чинной связи раздражения и реакции, то
есть в том, что мы назвали содержанием
нервной деятельности, а не в том или ином
материальном аппарате этой деятельности.
Эту организацию, ее структурную схему —
«перехода, переброса динамического про¬
цесса с афферентного провода на эфферент¬
ный», определяемую «общими функцио¬
нальными свойствами мозга»,— и воспро¬
изводят САР. Легко обнаружить в синтети¬
ческой рефлекторной дуге, осуществляемой
САР, все структурные элементы натураль-
ной рефлекторной дуги: рецепторы, аффе¬
рентные связи, центральную систему, эф¬
ферентные связи, исполнительные органы.
В еще более явном виде эти структурные
элементы содержатся в более ра'звитых
управляющих машинах. Различие между
натуральной и синтетической рефлектор¬
ными дугами заключается, если отвлечься
от тончайшей отточенности первой и гру¬
бого схематизма второй, в осуществляющих
эту структурную схему агентах. Природа
этих агентов в натуральной рефлекторной
дуге недостаточно еще выяснена. В каче¬
стве агентов, реализующих эту схему в
САР, использованы уже сейчас все извест¬
ные физико-химические агенты. Воспроиз¬
ведя это содержание понятия «рефлекс»,
САР в совершенно строгом смысле воспро¬
изводят безусловные рефлексы. В этом пря¬
мом и строгом смысле уже первые САР,
осуществленные 200 лет назад в паровом
котле Ползунова и в паровой машине Уат¬
та, заслужили право называться рефлек¬
торными машинами. Появление этих пер¬
вых САР ознаменовало в технике грайь,

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
161
значение которой можно оценить #лишь
сейчас.
Понятно, что автоматику, с прикладной
точки зрения, интересует преимущественно
содержание нервной деятельности, Bocnpoj
изводить которое она призвана. ¥ нее свой
материальный аппарат, свои средства,
независимо сложившиеся и в какой-то ча¬
сти совпадающие, вероятно, со средствами
натуральной нервной деятельности. Выяс¬
нить это — дело будущего. Когда будет
изучен физико-химический процесс и де¬
тальная динамическая структура нервной
деятельности, быть может, и они окажут
влияние на средства автоматики. До это¬
го техника, учась у физиологии, вынужде¬
на довольствоваться тем объемом знаний,
которым последняя владеет. Знания эти
относятся пока преимущественно к содер¬
жанию нервной деятельности. Особой уда¬
чей для техники является тот факт, что
выяснение этого содержания нервной дея¬
тельности намного опередило (в наиболь¬
шей мере благодаря работам И. П. Павлова)
исследование все еще недостаточно ясного
физико-химического аппарата ее и могло
быть поэтому использовано в управляющих
машинах.
Рассмотрим, в каком отношении нахо¬
дятся утверждения о рефлекторной дея¬
тельности управляющих машин к поло¬
жениям диалектического материализма.
Свойство отражения внешнего мира при¬
суще в той или иной мере всей материи:
«Логично предположить, что вся материя
обладает свойством, по существу родствен¬
ным с ощущением, свойством отражения»
(В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 81).
Нельзя не согласиться с Э. А. Асратяном
(см. «Вопросы философии» №	5 за
1955 год), что понятие «уравновешивание»
применяется И. П. Павловым в смысле,
тождественном ленинскому понятию «отра¬
жение». В области мертвой материи отра¬
жение, уравновешивание подчиняются фи¬
зико-химическим законам и носят в соот¬
ветствии с этим пассивный характер. Для
живой материи на той ступени нервной ее
организации, на которой возникает рефлек¬
торная деятельность, отражение подчи¬
няется более сложным, биологическим зако¬
нам и носит активный, приспособительный
характер. Биологические законы также реа¬
лизуются, в конечном счете, через физико¬
химические законы, однако реализация эта
построена по сложной, замкнутой, ступен¬
чатой схеме и происходит на различных
уровнях энергии. Выделяется нервный ап¬
парат, обладающий чисто нервной, то есть
количественно ничтожной, энергией управ¬
ления, но способный развить в исполни¬
тельном органе с помощью управляемых им
дополнительных источников энергию не¬
сравненно более высокого уровня. В основе
11.	«Вопросы философии» № 4.
этого сложного механизма лежит описанная
выше структурная схема — с обратной
связью и замкнутым циклом воздействий.
Упругая балка, деформируясь под воздей¬
ствием силы, пассивно отражает внешнее
воздействие. Это ее свойство пассивного
отражения используется в пружинных ве¬
сах для измерения таких воздействий. Де¬
формация балки определяется ее жест¬
костью и величиной силы. Грузчик, сгиба¬
ющийся под грузом, также отражает, урав¬
новешивает приложенные к нему внешние
воздействия. Однако здесь отражение это
носит активный, приспособительный ха¬
рактер и определяется не столько жестко^
стью костяка грузчика, сколько встречной
мышечной реакцией, которая возникает в
результате рефлекторного акта, выпрямля¬
ющего корпус грузчика навстречу грузу.
При этом в зависимости от выработанного
рефлекса может возникнуть не положитель¬
ная, а отрицательная деформация — груз¬
чик может не согнуться, а выпрямиться
под грузом. В этом сложном процессе нерв¬
ный механизм условного рефлекса, обла¬
дающий ничтожной собственной энергией,
нервной энергией управления, мобилизует
значительную мышечную энергию, про¬
тивопоставляя ее внешним воздействиям.
Если бы этот механизм оказался почему-
либо разомкнутым, грузчик мог бы быть
раздавлен сравнительно небольшим грузом.
Тот же сложный отражательный и урав¬
новешивающий механизм воплощен в САР
с помощью внешних источников энергии,
позволяющих, ограничиваясь чисто нерв¬
ной, то есть ничтожной, энергией команды
в первом звене САР (в подлинных их чув¬
ствительных окончаниях), развить в по¬
следнем, исполнительном их звене колос¬
сальную энергию исполнения. Этот меха¬
низм действует также с помощью обрат¬
ных связей, замыкающих САР в замкнутую
цепь воздействий, и с помощью всех осталь¬
ных структурных элементов натуральной
рефлекторной дуги.
Оснащая мертвую материю машин систе¬
мами САР, человек сообщает ей свойства
рефлекторной реакции, свойства активно¬
го, приспособительного отражения. Турби¬
на, не снабженная САР, отвечает на сброс
нагрузки некоторым весьма большим и
обычно гибельным для нее увеличением уг¬
ловой скорости. Эта ее пассивная реакция,
пассивное отражение внешних воздействий
определяется так называемым саморе¬
гулированием, присущим в той или
иной мере всем регулируемым объектам.
Та же турбина, оснащенная САР, отвечает
на сброс нагрузки незначительным либо
даже нулевым и отрицательным (изодром-
ное регулирование) изменением угловой
скорости. Это изменение определяется те¬
перь уже не столько свойствами самой тур¬

162
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
бины, ее саморегулированием, сколько при¬
данной ей замкнутой системой САР, дей¬
ствия которой полностью подобны рефлек¬
торному акту, выпрямляющему спину
грузчика навстречу грузу. Это та же за¬
щитная реакция, то же активное отраже¬
ние внешнего мира, которое имеет место в
рефлекторной деятельности живых орга¬
низмов. Оснащая мертвые машины систе¬
мами САР, человек с помощью своих
высших форм сознания поднимает мертвую
материю до рефлекторных форм отражения
внешнего мира, присущих до этого только
живрй, высокоорганизованной материи.
Этот творческий процесс все более высокой
организации в мертвой материи рефлектор¬
ной отражательной деятельности является
наилучшей иллюстрацией положений диа¬
лектического материализма, положений
ленинской теории отражения. Человек вы¬
ступает здесь подлинным демиургом новой
среды, населяемой им машинами с актив¬
ной, рефлекторной отражательной деятель¬
ностью.
Область безусловно-рефлекторной дея¬
тельности представляет, таким образом,
естественную сферу деятельности управ¬
ляющих машин. Она является в то же вре¬
мя отправным пунктом' для воспроизведе¬
ния в них более сложных форм — высшей
нервной деятельности.
2.	Управляющие машины и высшая
нервная деятельность
В технике человек воспроизводит во все
нарастающем масштабе свои рабочие орга¬
ны: в машинах-орудиях — свои конечно¬
сти, в многотысячекиловаттных машинах-
двигателях — свою мускулатуру и в тон¬
чайших приборах — свои органы чувств.
Замыкающим звеном в этой цепи машин
являлся до появления САР сам человече¬
ский мозг. Сообразуясь с показаниями при¬
боров, он принимал нужные решения и
приводил в действие с помощью маишн-
двигателей органы управления целой си¬
стемы машин, дозируя таким способом ее
реакцию на внешние воздействия. Только
с появлением САР, перенявших эту элемен¬
тарную нервную деятельность, замкнулась
и обрела самостоятельное существование
система машин'. Уже из этого простого
1 Из этих фактов не вытекает, разумеет¬
ся, ни одно из тех социальных последствий,
какие пытаются извлечь из них новейшие
целители капитализма. Они означают лишь,
что все большая часть общественного труда
будет перемещаться из сферы эксплуатации
неавтоматизированных машин в сферу про¬
изводства машин автоматизированных. В
условиях капиталистического производства
это приводит к дальнейшему обострению
всех противоречий. В условиях плановой,
социалистической экономики комплексная
сопоставления явствует, что САР выпол¬
няют в современных машинах функцию
нервной деятельности.
Низшая нервная деятельность САР, вос¬
производящих одни лишь безусловные реф¬
лексы, «врожденные» для этих машин, то
есть заложенные в них конструктором по¬
стоянные связи, достаточна в большинстве
случаев для управления одной машиной,
например, турбогенератором, но недоста¬
точна уже для управления системой ма¬
шин, например, энергосистемой. Здесь
необходимы управляющие машины, запо¬
минающие и анализирующие свой опыт,
то есть накапливающие условные рефлек¬
сы, элементы высшей нервной деятельно¬
сти. Средств современной автоматики до¬
статочно для того, чтобы воспроизвести
указанный И. П. Павловым механизм услов¬
ного рефлекса: «Как устанавливается вре¬
менная связь, образуется условный реф¬
лекс? Для этого требуется, чтобы новый
индифферентный внешний агент совпал по
времени один или несколько раз с дей¬
ствием агента, уже связанного с организ¬
мом, т. е. превращающегося в ту или дру¬
гую деятельность организма. При условии
такого совпадения новый агент вступает »
ту же связь, проявляется в той же дея¬
тельности» (Поли. собр. соч., т. III, кн. 1,
стр. 118).
Это ‘павловское определение механизма
образования условного рефлекса, как ассо¬
циации по одновременности, также не со¬
держит ничего специально физиологическо¬
го и безотносительно к реализующему его
материальному аппарату. Механизм этот,
столь ясно расшифрованный, может быть
прямо воспроизведен средствами автомати¬
ки. Болос того, чтобы разъяснить этот ме¬
ханизм, И. II. Павлов привлекает аналогию
с существующим уже аппаратом
автоматики, иллюстрируя им предпо¬
лагаемы й материальный аппарат выс¬
шей нервной деятельности: «Как известно,
весь путь, по которому идет нервное воз¬
буждение в прирожденном безусловном ре¬
флексе, называется рефлекторной дугой.
В этой дуге, в области низшего отдела
центральной нервной системы, с правом
различают три отдела: рецептор (воспрк-
ниматель), кондуктор (проводник) и эффек¬
тор (производитель действия, эффекта).
Прибавьте к слову «рецептор» — анализа¬
тор (разлагатель), к слову «кондуктор» —
контактор (замыкатель), и вы будете иметь
аналогичный анатомический субстрат и
для тех двух основных деятельностей, ко-
автоматизация ведет к технической револю¬
ции, более глубокой по своим последствиям,
чем производство атомной энергии. Послед¬
нее само возможно лишь в замкнутой систе¬
ме машин и предполагает уже комплекс¬
ную автоматизацию

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
163
торыми характеризуется высший отдел
центральной нервной системы» (там же,
стр. 281).
«Таким образом в центральной нервной
системе оказывается два разных централь¬
ных аппарата: прямого проведения нервно¬
го тока и аппарата его замыкания и размы¬
кания. Было бы странно остановиться в ка¬
ком-то недоумении перед таким заключе¬
нием. Ведь нервная система на нашей пла¬
нете есть невыразимо сложнейший и тон¬
чайший инструмент сношений, связи мно¬
гочисленных частей организма между собой
и организма как сложнейшей системы с
бесконечным числом внешних влияний.
Если теперь замыкание и размыкание
электрического тока есть наше обыденное
техническое приспособление, то неужели
можно возражать против представления об
осуществлении того же принципа в этом
изумительном инструменте?» (Полн. собр.
соч., т. III, кн. 2, стр. 323—324).
Чтобы воспроизвести в автоматике опи¬
санный здесь механизм образования вре¬
менных связей — условных рефлексов,—
необходимо в САР, снабженной нескольки¬
ми чувствительными элементами («рецеп¬
торными приборами») и несколькими рабо¬
чими органами, с постоянными связями —
безусловными рефлексами — между первы¬
ми и вторыми, осуществить коммутирую¬
щий механизм («контактор»), подключаю¬
щий при многократном совпадении во вре¬
мени новые временные связи к старым,
постоянным линиям связей безусловных
рефлексов. Осуществление этой однажды
понятой конструктивной задачи вряд ли
может представить существенные затруд¬
нения для современной автоматики. Здесь
могут быть использованы как представ¬
ления о механизме образования временных
связей, которые сложились у физиоло¬
гов («раздражение и торможение, их дви¬
жение в виде иррадиирования и концен¬
трирования и их взаимная индукция». См.
там лее, стр. 171), так и любой иной,
служащий той лее цели механизм. При этом
«новый агент», то есть новое внешнее воз¬
действие, «вступает в ту лее связь, прояв¬
ляется в той же деятельности» рабочих
органов, какую вызывал старый агент,
старое внешнее воздействие. Условный реф¬
лекс осуществляется той же структурной
схемой, что и безусловный. Снабженная
таким коммутирующим устройством, САР
получила бы возможность воспроизводить
элементы высшей нервной деятельности —
условные рефлексы, — приспособляться к
меняющимся условиям внешней среды.
В воспроизведении этого сложного меха¬
низма образования условных рефлексов, а
не в «ускорении проходимости полупровод¬
ников» (10. П. Фролов) заключаются не¬
обозримые еще сейчас возможности само¬
развития управляющих машин. Число при¬
обретаемых таким способом управляющей
машиной новых полезных ассоциаций, ус¬
ловных рефлексов теоретически так же ни^
чем не ограничено, как и для натуральной
высшей нервной деятельности. Так же, как
и в последней, не составляет труда воспро¬
извести в управляющих машинах механизм
торможения, стирающий неподкрепляемые
временные связи. Таким же способом мог¬
ли бы быть воспроизведены не только ассо¬
циации смежности во времени (условные
рефлексы), но и остальные ассоциации
смежности, ассоциации сходства и разли¬
чия. Быть может, физиологи воспользуют¬
ся впоследствии средствами автоматики,
чтобы воспроизвести и исследовать прос¬
тейшие проявления патологии, возникаю¬
щие в результате неправильной координа¬
ции обоих процессов — возбуждения и тор¬
можения. Первые шаги в этом направлении
уже сделаны. Усматриваемые здесь
10. П. Фроловым принципиальные отличия
натуральной и синтетической нервной дея¬
тельности в действительности отсутствуют.
Действительным и несравненно более глу¬
боким различием является различие между
технической и творческой сторонами выс¬
шей нервной деятельности.
10. П. Фролов усматривает также прин¬
ципиальное различие между натуральной и
синтетической нервной деятельностью в
способности к саморазвитию. Однако каче¬
ственно новой стороной управляющих ма¬
шин, обладающих свойством образовывать
временные связи, является как раз спо¬
собность к саморазвитию, к накоплению
опыта. Конструктор управляющей машины
вкладывает в нее конечное число постоян¬
ных связей, а также «контактор» (комму¬
тирующий аппарат для подключения но¬
вых, временных связей) и тормозной аппа¬
рат для стирания неподкрепленных вре¬
менных связей, но он не может предуга¬
дать дальнейшего развития машины. Это
определится ее индивидуальным опытом.
Задача конструктора заключается в проек¬
тировании лишь такого аппарата образова¬
ния временных связей, который бы имел
полезное приспособительное значение, спо¬
собствовал правильному анализу приобре¬
таемого машиной опыта.
Область условно-рефлекторной деятель¬
ности представляет, таким образом, столь
же естественную сферу для управляющих
машин, как и область безусловно-рефлек¬
торной деятельности. Накопление условных
рефлексов в управляющих машинах, всту¬
пающих этим в область высшей нервной
деятельности, представляет качественно
новый факт. Следует считаться с тем свер¬
шившимся фактом, что понятие «рефлекс»,
сохранив неизменным свое содержание*
распространяется теперь на более широкую

164
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
область явлений, что оно в том же значе¬
нии принадлежит отныне не только физио¬
логии, но и автоматике. Отказывать после
этого управляющим машинам в праве име¬
новаться рефлекторными машинами, назы¬
вать одно и то же понятие различными тер¬
минами значило бы сознательно вуали¬
ровать частичное тождество предмета обеих
наук.
Ю. П. Фролов ставит в вину представи¬
телям машинной математики то, что они
«ухватились» за механизм образования
условных рефлексов, и рекомендует им об¬
ратиться к более простым понятиям типа
нервной индукции, положительной или от¬
рицательной, «которые действительно мог¬
ли бы сослужить им службу» (Ю. П. Фро¬
лов полагает, что понятие условного реф¬
лекса служит автоматике лишь мнимую
службу). Как ни важны, однако, механизм
индукции и ряд иных, воспроизводимых
уже в управляющих машинах незамкну¬
тых, пассивных, как мы назвали бы их,
нервных механизмов (механическая па¬
мять, счет, формальнологические опера¬
ции), все они несравнимы по принципи¬
альной значимости с фактом образования
условных рефлексов в управляющих маши¬
нах. Именно этот факт знаменует новую
веху — появление саморазвивающихся ма¬
шин. Что же удивительного в том, что
представители новой науки ухватились за
простейший целостный элемент высшей
нервной деятельности — условный реф¬
лекс, лежащий в начале бесконечной це¬
пи всех остальных сложных форм разви¬
тия? Основой учения И. П. Павлова и яви¬
лось утверждение, что при всем многообра¬
зии и сложности явлений первой сигналь¬
ной системы высшей нервной деятельности
явления эти развились из простейших це¬
лостных элементов — условных рефле¬
ксов. Ухватившись за эти простейшие эле¬
менты, доказав материальную воспроизво¬
димость их в управляющих машинах, пред¬
ставители новой науки ухватились за зве¬
но, вытягивающее всю цепь, показали воз¬
можность дальнейшего развития этих ис¬
кусственно синтезированных простейших
форм высшей нервной деятельности.
Из статьи Ю. П. Фролова следует, что
физиологи согласны сотрудничать с инже¬
нерами, если последние откажутся от
утверждения о рефлекторном характере
управляющих машин. Однако только это
утверждение, вскрывающее подлинное со¬
держание деятельности этих машин, и мо¬
жет составить основу сотрудничества. Ес¬
ли простейшие явления, лежащие в основе
высшей нервной деятельности и деятель¬
ности управляющих машин, не тождест¬
венны, то конструкторам Последних нечему
учиться у физиологов. Фундаментальной
заслугой И. П. Павлова явилось выяснение
материальной схемы простейших отправле¬
ний высшей нервной деятельности. Есте¬
ственно, что эта с такой ясностью анато¬
мированная И. П. Павловым материальная
схема получила в управляющих машинах
немедленное материальное же воплощение.
Значение работ великого физиолога заклю¬
чается, в частности, в том, что в их свете
утверждение о материальной воспроизводи¬
мости безусловных и условных рефлексов
в управляющих машинах столь лее право¬
мерно, как, скажем, утверждение о воспро¬
изводимости хватательных функций руки в
различного рода манипуляторах, при
всем качественном различии
этих процессов во всех других от¬
ношениях. Высшим торжеством идей И. П.
Павлова явилось то, что они указали схе¬
му, которой могли последовать конструкто¬
ры управляющих машин. Утверждать
невоспроизводимость рефлексов в управля¬
ющих машинах означало бы отказаться от
некоторых, наиболее далеко идущих след¬
ствий его учения.
Легко понять психологические затрудне¬
ния физиологов, несовместимость, в их
представлении, живой, трепетной жизни
с деятельностью машин. Того же порядка
затруднения испытывали в свое время пси¬
хологи, которым также казались несовме¬
стимыми сложная духовная жизнь челове¬
ка и чересчур простая схема условных
рефлексов. В обоих случаях затруднения'
эти были мнимыми. Подобно тому как фи¬
зиологи не предполагали свести духовную
жизнь человека к условным рефлексам,
конструкторы управляющих машин не пре¬
тендуют даже на то, чтобы полностью вос¬
произвести в своих машинах все области
деятельности первой сигнальной системы.
Мерой научного бесстрашия И. П. Пав¬
лова является отбрасывание им всех и вся¬
ческих психологических затруднении
подобного рода: «Человек есть, конечно,
система (грубее говоря — машина), как и
всякая другая в природе, подчиняющаяся
неизбежным и единым для всей природы за¬
конам; но система, в горизонте нашего
современного научного видения единствен¬
ная по высочайшему саморегулированию.
Разнообразно саморегулирующиеся машины
мы уже достаточно знаем между изделиями
человеческих рук. С этой точки зрения ме¬
тод изучения системы-человека тот же, как
и всякой другой системы: разложение на
части, изучение значения каждой части,
изучение связи частей, изучение соотно¬
шения с окружающей средой и в конце
концов понимание, на основании всего это¬
го, ее общей работы и управление ею, если
это в средствах человека. Но наша систе¬
ма в высочайшей степени саморегулирую¬
щаяся, сама себя поддерживающая, восста-
новляющая, поправляющая и даже совер¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
165
шенствующая. Главнейшее, сильнейшее и
постоянно остающееся впечатление от
изучения высшей нервной деятельности
нашим методом — это чрезвычайная плас¬
тичность этой деятельности, ее огромные
возможности: ничто не остается неподвиж¬
ным, неподатливым, а все всегда может
быть достигнуто, изменяться к лучшему,
лишь бы были осуществлены соответствую¬
щие условия.
Система (машина) и человек со всеми
его идеалами, стремлениями и достижения¬
ми — какое, казалось бы на первый
взгляд, ужасающе дисгармоническое со¬
поставление! Но так ли это? И с развитой
точки зрения разве человек не верх при¬
роды, не высшее олицетворение ресурсов
беспредельной природы, не осуществление
ее могучих, еще неизведанных законов!
Разве это не может поддерживать достоин¬
ство человека, наполнять его высшим удо¬
влетворением?!» (Полн. собр. соч., т. III,
кн. 2, стр. 187—188).
Можно со многим не соглашаться в этих
крайних высказываниях И. П. Павлова,
многое относить к благородной экспансии,
присущей революционным теориям (в част¬
ности, «представление о человеке со все¬
ми его идеалами» также не подвергалось
опасности со стороны физиологии высшей
нервной деятельности и не требовало бле¬
стящей павловской защиты, как не под¬
вергается оно опасности ныне со стороны
кибернетики). Нельзя при всем этом не
склониться перед непреклонной, ни перед
чем не останавливающейся павловской
мыслью. Долю этого научного бесстрашия
надлежит ныне явить физиологам на новом
этапе, перед лицом управляющих машин.
Высшая нервная деятельность человека
объединяет две качественно различные об¬
ласти— техническую и творческую. Пер¬
вую составляет безусловно- и условно-
рефлекторная деятельность, осуществляе¬
мая в рассмотренной выше структурной
схеме с обратной связью. Эта область мо¬
жет быть воспроизводима с нарастающим
приближением в управляющих машинах.
Вторая область высшей нервной деятельно¬
сти, инструментом которой является
абстрактное слово, абстрактное понятие, не
может быть вмещена в описанную выше
структурную схему безусловного и услов¬
ного рефлекса. О рефлекторной природе этих
высших форм отражения внешнего мира
можно, на наш взгляд, говорить лишь в
самом общем смысле, подчеркивающем де¬
терминированность и отражательный ха¬
рактер этой деятельности. В этом общем
смысле следует, нам кажется, понимать и
выражение «рефлексы второй сигнальной
системы». Реакция человеческого мозга на
сколько-нибудь абстрактное понятие не ло¬
кальна. Вихрь сложнейших цепных ассо¬
циаций, пробуждаемых в человеческом моз¬
гу таким понятием, подымает и вовлекает
в, ответную реакцию весь груз индивиду¬
ального, родового и социального опыта.
Деятельность этой, по выражению И. П.
Павлова, «чрезвычайной прибавки» к
нервной деятельности человека, выработан¬
ной социальной его жизнью, не исчерпы¬
вается простой или сложной рефлекторной
схемой. Качественное различие между твор¬
ческой стороной высшей нервной деятель¬
ности и безусловно- и условнорефлекторной
деятельностью, характеризующей техниче¬
скую ее сторону, заключается прежде все¬
го в том, что первая принципиально не
может быть вмещена в определенную
структурную схему. Этим определяется и
принципиальная невоспроизводимость ее в
управляющих машинах.
Утверждения о воспроизводимости в
управляющих машинах творческой сторо¬
ны высшей нервной деятельности, такие
выражения, как «мыслящие машины»,
имеют вполне очевидный мистический и
мистифицирующий смысл. Творческая сто¬
рона человеческого интеллекта никогда не
сможет быть воспроизведена в управляю¬
щих машинах. Все глубже проникая твор¬
ческой стороной деятельности мозга в
содержание технической его деятельности,
человечество будет освобождаться с по¬
мощью управляющих машин лишь от по¬
следней. Здесь проходит действительная
граница возможностей управляющих ма¬
шин. Отрицание рефлекторного характера
деятельности этих машин только затемняет
это действительное и непреодолимое разли¬
чие.
То, что эти качественно различные об¬
ласти высшей нервной деятельности осу¬
ществляются сложным физиологическим
аппаратом, обусловливается прежде всего в
равной мере довлеющими над ними «живы¬
ми» проблемами — возникновения, роста,
обмена веществ, старения, смерти, насле¬
дования,— определяющими процесс непре¬
рывного приспособления и совершенство¬
вания. Если для творческой стороны выс¬
шей нервной деятельности сложность этого
материального аппарата адекватна пре¬
дельной сложности содержания этой дея¬
тельности, то для технической области
сложность аппарата обусловлена главным
образом этими «живыми» проблемами.
Освобождая в управляющих машинах тех¬
ническую область высшей нервной дея¬
тельности от этих проблем, удалось вме¬
стить ее в сравнительно простые конструк¬
тивные формы, получить нищенскими, по
сравнению с живым аппаратом нервной
деятельности, средствами недостижимые в
этом живом аппарате результаты. В этом
сила управляющих машин, секрет их отно¬
сительной простоты, быстродействия и

166
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
огромных «нервных» напряжений. И се¬
крет в то же время того, что по гибкости,
пластичности, отточенности они даже в
доступных им простейших отправлениях
нервной деятельности никогда не прибли¬
зятся полностью к своему живому прооб¬
разу. Человеческий мозг не только вос¬
производит в управляющих машинах со¬
держание своей технической деятельности,
но и ревизует его, заменяя во многом не
законченную еще естественноисторическую
конструкцию логической. Таков обычный
преобразующий характер человеческой дея¬
тельности.
В расшифровке некоторых конкретных
механизмов высшей нервной деятельности
Физиологам окажет, быть может, пользу бо¬
лее близкое знакомство с теорией управ¬
ляющих машин, где все предстает в наибо¬
лее простой и схематической форме. Воз¬
буждение и торможение воспроизводятся
здесь с помощью соответственно положи¬
тельных и отрицательных обратных свя¬
зей. В динамическом цикле, образуемом
положительной обратной связью, рожден¬
ный в исходной точке импульс возвращает¬
ся, обежав цикл, с тем лее знаком, то есть
непрерывно накапливается. Это соответ¬
ствует (возбуждению. В цикле, образуемом
отрицательной обратной связью, импульс
возвращается в исходную точку преобразо¬
ванным, с обратным знаком, то есть непре¬
рывно вычитается. Это соответствует тор¬
можению. Помимо описанного здесь меха¬
низма накапливающегося циклического
возбуждения, в автоматике имеет место и
простое возбуждение, аналогичное возбуж¬
дению в нервной системе и представленное
цепочкой детектирующих (то есть односто¬
роннего действия) элементов Соединени¬
ем этого простого возбуждения с цикличе¬
ским тормоясением отрицательной обратной
связью и образуются простейшие, одноцик¬
лические САР. Этим соединением возбуж¬
дения с умеряющим его торможением дости¬
гается точно дозированная реакция САР на
внешние возмущения и решается централь¬
ная для автоматики проблема устойчивости.
Как показали некоторые новейшие иссле¬
дования, проблема устойчивости имеет то
1 Здесь можно указать и первый пункт
совпадения принципиальных средств авто¬
матики и нервной деятельности: «Если при¬
знать абсолютную законность односто¬
роннего проведения нервных
процессов во всех пунктах цент¬
ральной нервной системы, то в
данном случае придется принять добавоч¬
ную обратного направления связь Между
этими пунктами, т. е. допустить существо¬
вание добавочного неврона, их связываю¬
щего» (И. П Павлов. Полн. собр. соч.,
т. Ш, кн. 2, стр. 185. Разрядка моя —
И Г.).
же значение и в исследованиях некоторых
неврозов.
Аналогия с управляющими машинами
имела ведущее значение в целом ряде вы¬
сказываний И. П. Павлова: «Что касается
признания нервного замыкания в больших
полушариях, образования новых связей, то
здесь не может возникнуть никакого возра¬
жения с теоретической стороны. В техни¬
ке, как и в нашей обыденной жизни, так
часто применяется сейчас принцип замыка¬
ния, что было бы странным, если бы в
механизме высшей нервной системы, уста¬
навливающей сложнейшие, тончайшие от¬
ношения, этот принцип представлялся
неожиданным. Вполне натурально, что,
кроме проводникового прибора, существует
и замыкательный» (Полн. собр. соч..
т. IV, стр. 39). Для И. П. Павлова условные
рефлексы представляют прежде всего меха¬
низм непрерывного уравновешивания орга¬
низма с внешней средой:
«Совершенно очевидно, что вся деятель¬
ность организма должна быть закономерна.
Если бы животное не было, употребляя
биологический термин, точно приспособле¬
но к внешнему миру, то оно скоро пли
медленно переставало бы существовать...
Оно так должно реаглровать на внеш¬
ний мир, чтобы все.т ответной деятельно¬
стью его было обеспечено его существова¬
ние. То же самое окажется, если предста¬
влять себе жизнь в терминах механики, фи¬
зики и химии. Каждая материальная си¬
стема до тех нор может существовать как
данная отдельность, пока се внутренние
силы притяжения, сцепления и т. д. урав¬
новешиваются с внешними влияниями, сре¬
ди которых она находится. Это относится
ко всякому простому камню, как и к слол;-
нейшему химическому веществу. Точно то
лее надо представлять себе и относительно
организма. Как определенная замкнутая
вещественная система он молсет существо¬
вать только до тех пор, пока он каждый
момент уравновешивается с окружающими
условиями. Как только это уравновешива¬
ние серьезно нарушается, он перестает су¬
ществовать как данная система. Рефлексы
суть элементы этого постоянного приспо¬
собления пли постоянного уравновешива¬
ния. Физиологи изучили и постоянно изу¬
чают массу рефлексов, этих закономерно и
машинообразно протекающих реакции ор¬
ганизма и вместе с тем готовых со дня
рождения, приролгденных, т. е. обуслов¬
ленных организацией данной нервной си¬
стемы. Рефлексы, как и приводы машин,
сделанных человеческими руками,— двух
родов: полол;птельные и отрицательные,
или задерживающие, тормозные, иначе ска¬
зать — то вызывающие определенную дея¬
тельность, то ее прекращающие» (там же,
стр. 22—23).

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
167
Следует заметить, что машинообраз-
ность, о которой говорит И. П. Павлов, от¬
носится именно к управляющим машинам,
то есть к тем нового типа машинам, кото¬
рых не мог еще наблюдать Декарт. Срав¬
нение последним безусловных рефлексов
с деятельностью современных ему ма¬
шин — назовем их кинематическими —
было всего лишь метафорой, подчеркивав¬
шей детерминированность нервной деятель¬
ности, поскольку далее и эти простейшие
ее проявления имеют аналогом лишь позд¬
нее появившиеся, принципиально отлич¬
ные от кинематических машин управляю¬
щие машины. Кинематические машины
суть однократно подвижные (то есть с од¬
ной степенью свободы) системы, детерми¬
нированность в которых дана в грубейшем
виде,— положение всех звеньев машины
определяется независимо от внешних воз¬
действий (если, как это делается в теоре¬
тической механике, абстрагироваться от
упругих свойств этих звеньев) положени¬
ем одного из звеньев и описывается по¬
этому алгебраическими уравнениями.
В управляющих машинах звенья, элемен¬
ты, связаны не кинематическими, а дина¬
мическими связями, представляющими си¬
ловые взаимные воздействия элементов и
описываемыми дифференциальными урав¬
нениями. Управляющие машины коренным
образом изменили, обобщили понятие «ма¬
шина». Современные машины, содержащие
в своем составе управляющие машины,
представляют многократно подвижную си¬
стему, однако все их кинематически сво¬
бодные координаты связаны динамически¬
ми связями, подвергаются динамическому
принуждению. Определяющее свойство ма¬
шины — принудительное движение всех
частей — не изменяется при этом, лишь
кинематическое принуждение заменяется
иолсе гибким динамическим. Определен¬
ность последнему придается устойчивостью
движения, выполняющей, по-видимому, ту
же функцию и в нервной деятельности.
Детерминированность в этих новых маши¬
нах, определенность их действия, выра¬
жается не в независимости от внешних
воздействий, а в строгой определенности
их реакции на внешние воздействия. Это
та же детерминированность, которая имеет
место в натуральной рефлекторной деятель¬
ности. В управляющих машинах воспроиз¬
веден с наибольшей ясностью механизм
непрерывного активного уравновешивания
внешних влияний. Лишенные своих САР,
машины так же точно разрушались бы
внешними влияниями, как лишенные сво¬
их безусловных рефлексов живые организ¬
мы. Именно регулирующие системы, вы¬
полняющие в машинах ту же уравновеши¬
вающую и оборонительную функцию, что и
безусловные рефлексы в живых организмах,
представляют точную модель этих «машин¬
ных» реакций организма. Декартово поня¬
тие машинности безусловных рефлексов
предвосхитило значительно более поздний
машинный еск — век управляющих ма¬
шин.
О силе обратного воздействия теории
управляющих машин на физиологию нерв¬
ной деятельности можно судить по тому
снижению ранга многих проявлений нерв¬
ной деятельности, переводу их из ведения
второй сигнальной системы в ведение пер¬
вой, о котором говорит Ю. П. Фролов и ко¬
торый обусловлен воспроизведением их в
управляющих машинах. Поскольку это,
несомненно, лишь начало той переоценки
некоторых физиологических ценностей, ко¬
торую несут управляющие машины, сле¬
довало бы, быть может, это несколько бес¬
порядочное отступление заменить более
планомерным. Для этого достаточно согла¬
ситься с тем. что граница возможностей
управляющих машин не совпадает с деле¬
нием на первую и вторую сигнальные си¬
стемы. Выяснение этой действительной
границы, которую мы пытались наметить
как границу между творческой и техниче¬
ской деятельностью человеческого интел¬
лекта, представляет для физиологии такой
лее интерес, как и для автоматики.
Если Рело, один из создателей теории
кинематических машин, в своей «Кинема¬
тике» детально исследует шарнирно-ры-
чажный реквизит, созданный естественным
отбором в органической природе, то так же
закономерно, что автоматике следует самым
пристальным образом изучать свой живой
прообраз, наиболее тонкое и блестящее со¬
здание естественного отбора — высшую
нервную деятельность. Вот в каком отно¬
шении важно для автоматики признание то¬
го, что в ней прямым образом воспроизво¬
дится эта деятельность. Вот в каком отно¬
шении конструктору управляющих машин
нужна помощь физиологов, такая расшиф¬
ровка ими механизма нервной деятель¬
ности, которая, подобно расшифровке
И. П. Павловым механизма установления
временных связей, могла бы быть одета в
ток и металл.
Легко согласиться с тем, что для авто¬
матики и в мысленных ее возможностях
недостижимы тончайшая дифференциация,
пластичность, отточенность, свойственные
уже низшей нервной деятельности. Но ведь
и то надо сказать, что для отработки и от¬
шлифовки этого материала природа распо¬
лагала неограниченным временем и ничем
не ограниченным полем деятельности. Для
нас достаточно уже того, что блестящий
оригинал и бледный двойник его взяли
старт с общего пункта — с безусловных и
условных рефлексов. Этот факт — рефлек¬
торного содержания деятельности управ¬
ляющих машин — молодая теория этих ма¬
шин считает твердо установленным споим

168
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
достоянием и рассчитывает на признание
его физиологами. Перефразируя гордые сло¬
ва И. П. Павлова \ можно сказать, что че¬
ловеческий мозг, создающий технику, в
управляющих машинах становится в про¬
стейших своих отправлениях объектом этой
техники. Утверждение это необходимо но¬
вой науке, чтобы иметь ясную перспекти¬
ву развития. Оно находится в наилучшем
согласии с концепцией диалектического
материализма и учением И. П. Павлова.
Теория управляющих машин грозят две
опасности:	вульгарных преувеличений,
приписывающих управляющим машинам
1 «Можно с правом сказать, что неудер¬
жимый со времен Галилея ход естествозна¬
ния впервые заметно приостанавливается
перед высшим отделом мозга, или, общее
говоря, перед органом сложнейших отноше¬
ний животных к в.нешнему миру. И каза¬
лось, что это —недаром, что здесь — дейст¬
вительно критический момент естествозна¬
ния, так как мозг, который в высшей его
формации—человеческого мозга—создавал
и создает естествознание, сам становится
объектом этого естествознания» (Полн.
собр. соч., т. III, кн. 1, стр. 113).
возможность мышления и даже творческой
деятельности, и столь же вульгарной кри¬
тики, воюющей со свершившимися факта¬
ми. Эта вульгарная критика в ряде техни¬
ческих монографий и учебников объявила
новую, революционную область знания ре¬
акционным измышлением, нанеся этим за¬
метный ущерб технике. Общей, мнимофи¬
лософской аргументацией прикрывалась
здесь вполне конкретная неосведомленность
в обсуждаемом предмете. Критика, пытаю¬
щаяся противопоставить диалектическому
материализму некоторые новейшие дости¬
жения естествознания, в действительности
наилучшим образом его подтверждающие
(как это имело место по отношению к тео¬
рии относительности), не имеет отношения
ни к философии, ни к естествознанию и
равно паразитирует в обеих областях.
В статье Ю. П. Фролова в противовес та¬
кой критике сделан первый важный шаг,
сближающий точку зрения инженеров и
физиологов. Следующим необходимым ша¬
гом является, по нашему мнению, призна¬
ние рефлекторного характера деятельности
управляющих машин.
И. И. ГАЛЬПЕРИН
Теория информации и экология животных
Настоящая статья имеет своей целью
обратить внимание на возможность при¬
менения понятий статистической теории
информации к проблемам экологии живот¬
ных. Имея в виду принципиальную сто¬
рону вопроса и его общее обсуждение, мы
пренебрегли некоторыми деталями, благо¬
даря чему оказалось возможным ограни¬
читься простейшим математическим опи¬
санием информации.
Если мы поставим своей задачей из¬
учить самые общие формальные стороны
закономерностей окружающей нас приро¬
ды, то мы должны рассматривать ее яв¬
ления с наиболее абстрактной точки зре¬
ния, отвлекаясь от конкретных причин¬
ных связей между ними. Нам придется
ограничиться обобщением опытных дан¬
ных о порядковых (во времени) отноше¬
ниях явлений и данных широкого ста¬
тистического опыта.
. Несмотря на столь общую основу иссле¬
дования, мы обнаружим, что всякое явле¬
ние природы возникает в закономерном
потоке других явлений и что между мно¬
гими явлениями существуют связи.
Прежде всего мы обнаружим, что вслед
за наступлением одного определенного яв¬
ления, А, всегда или в некоторой части
случаев наступает другое явление, В. Если
эта часть случаев достаточно велика, то
осуществление явления А с большей или
меньшей определенностью позволяет пред¬
видеть наступление явления В. В таких
случаях естественно говорить, что явление
А содержит в себе информацию о наступле¬
нии явления В, является его предвестни¬
ком. Такую связь явлений А и В мы будем
символически выражать формулой
А = inf В,
которая обозначает, что «4 есть инфор¬
матор о В».
Приведем некоторые примеры подобных
связей. Горному обвалу предшествует об¬
разование крупных трещин в скалах, ве¬
сеннему разливу рек предшествует тая¬
ние снега, нападению хищника на жертву
предшествуют шорохи и слабые движения
растений. Подобных примеров можно ука¬
зать сколько угодно.
Понятие об информации и о явлении,
несущем информацию,—• основные поня¬
тия, которые мы получаем при подходе
к действительности с изложенной выше
общей точки зрения. Эти понятия можно
дополнить понятием об энтропии инфор¬
мации, но пока мы оставим этот вопрос
в стороне и обратимся к нему позже.
Замечательно, что высшие животные
способны реагировать на информацию, со¬
держащуюся в явлениях, независимо от
того, что представляют собой эти явления
по существу. Это доказано опытным пу¬
тем. Например, ни одно животное не про¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
169
являет оборонительной реакции при зву¬
ке музыкального аккорда. Но звучание
любого аккорда можно сделать раздражи¬
телем, вызывающим оборонительную ре¬
акцию. Для этого необходимо несколько
раз непосредственно после звучания
аккорда подвергнуть животное действию
вредоносного агента. С тем же успехом мы
можем заменить звучание музыкального
аккорда миганием электрической лампоч¬
ки, и на два разных явления животное
будет реагировать оборонительной реак¬
цией. В чем же состоит то общее в
двух столь разных явлениях (звучание
аккорда и мигание лампочки), что застав¬
ляет животное реагировать аналогичным
образом? Ответ совершенно ясен. Общее
состоит только в том, что оба явления со¬
держат одну и ту же информацию о
предстоящем действии вредоносного аген¬
та. Мы могли бы при тех же условиях до¬
биться проявления пищевой реакции (об¬
лизывание, подбегание к месту, где дает¬
ся еда).
Еще пример. Если свист каждый раз
предшествует действию на глаз пучка
света, то зрачковый рефлекс (сужение
зрачка) будет наступать и при звуке сви¬
стка.
Если какое-либо явление В представ¬
ляет собой раздражитель, вызывающий
рефлекс (реакцию) 13, то это символически
может быть записано следующим образом:
2^3.
Мы можем теперь результаты описан¬
ных опытов выразить так: из условий
А = inf В,
В->|3
(где (3 — безусловный рефлекс) следует,
что
4^|3.
Вновь возникшая связь 4-^|3 назы¬
вается условным рефлексом, образовав¬
шимся на основе безусловного рефлекса
В-> (3.
Но мы можем еще одним способом убе¬
диться, что в описанных выше опытах
животное реагировало не на явления как
таковые, а на содержащуюся в них ин¬
формацию. Для этого надо немного изме¬
нить условия опыта, а именно воспользо¬
ваться прежними явлениями, но в усло¬
виях, когда они не содержат в себе ин¬
формации. Это будет достигнуто, если
звучание музыкального аккорда будет не
предшествовать действию агента, вызы¬
вающего оборонительную реакцию, а на¬
чинаться одновременно с ним или присо¬
единяться во время его действия. Как по¬
казали опыты, в этом случае условная обо¬
ронительная реакция не вырабатывается
или возникает в слабой форме, оказывается
непрочной и быстро исчезает.
Итак, объективно существующая в при¬
роде связь предвестника А с явлением В
получает свое отобра!жение в централь¬
ной нервной системе животного в виде
условного рефлекса Л->|3. Иначе говоря,
явлению-предвестнику в природе соответ¬
ствует рефлекс-сигнал в центральной
нервной системе животного. Это позво¬
ляет животному в момент осуществления
явления А включить все ответные реак¬
ции на явление В и тем самым поступить
в соответствии с информацией, содержа¬
щейся в явлении А.
Все, о чем мы говорили до сих пор,
представляет собой лабораторное доказа¬
тельство того, что животное способно реа¬
гировать на информацию, которую содер¬
жат в себе те или другие явления. Но
если от животного, помещенного в лабора¬
торные условия, мы обратимся к живот¬
ному, находящемуся в природных усло¬
виях, то увидим, что оно вынуждено по¬
стоянно использовать свою способность
реагировать на информацию.
Представим себе какое-либо высшее жи¬
вотное, например, оленя, спокойно отды¬
хающего днем где-нибудь в чаще леса.
Раздается шорох, и животное приходит в
напряженное состояние, оно прислуши¬
вается. Проходит некоторое время, и, ес¬
ли ничто не нарушает покоя леса, живот¬
ное вновь успокаивается. Но вот через ка¬
кое-то время раздается новый шорох, и
животное снова приходит в напряженное
состояние. Шорох повторяется, и возбу¬
ждение животного растет. Наконец слабые
струи ветра приносят запах хищника, за¬
пах опасного врага. Олень срывается с ме¬
ста и мгновенно исчезает в глубине леса.
Явления, на которые реагировало жи¬
вотное, сами по себе не могли оказать на
него непосредственного влияния. В то же
время нам вполне понятна реакция жи¬
вотного. В самом деле, описанные нами
явления — шорохи и запах — были сиг¬
налами грозящей животному опасности,
это были явления, содержащие крайне
важную для животного информацию. Жи¬
вотное реагировало на эту информацию.
Присматриваясь к жизни высших жи¬
вотных, мы обнаружим, что сигнальные
явления во внешней среде имеют для них
огромное значение. Животное постоянно
реагирует на притекающую к нему ин¬
формацию, которая ему совершенно необ¬
ходима и для сохранения жизни и для
поисков пищи. Сложный и разнообразный
мир сигналов, постоянно возникающих и
затухающих во внешней среде и несущих
животному информацию о состоянии этой
среды, есть важнейшая часть окружа¬
ющей его реальности. Анализ взаимоот¬
ношений животных с потоком информа¬
ции, притекающей к ним из внешней сре¬

170
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ды. по па тему мнению, составляет одну
пз важнейших проблем экологии живот¬
ных. Однако разработка этой проблемы
еще не начата.
Наибольший интерес представляют тс
реакции животных на притекающую к
ним информацию, которые создают впе¬
чатление о якобы сознательных действиях
животных, хорошо согласованных с по¬
ступившей информацией.
Всякое высшее животное имеет опреде¬
ленный запас безусловных рефлексов.
Это рефлексы, присущие организму от
природы; онп одинаковы у всех особей
данного вида и зависят от того, на какие
рецепторы и с какой силой действует
внешний раздражитель. С экологической
точки зрения безусловные рефлексы мож¬
но подразделить на две основные группы.
Первая группа — это рефлексы, вызыва¬
ющие активные действия животного, на¬
правленные на элементы внешней биоти¬
ческой и физической среды. Они приводят
либо к столкновению животного с некото¬
рыми элементами внешней среды, либо к
инициативному уклонению от взаимодей¬
ствия с ними, либо к их использованию.
Таковы рефлексы, связанные с нападаю¬
щей пли оборонительной деятельностью
животных, уклонение животного от встре¬
чи с врагом или убегание от него, защита
потомства, рефлексы, связанные с поиска¬
ми пищи, сооружением гнезд, пор, берлог
и т. п. Мы будем такие рефлексы и вызы¬
вающие их агенты называть экологически
активными. Вторая группа рефлексов —
это рефлексы, позволяющие животному
ориентироваться во внешней среде, но не
требующие от него особенно активных дей¬
ствий. Так. например, зрительные и звуко¬
вые восприятия окружающих животное
предметов — деревьев, скал, ручьев, рек,
водоемов, болот и т. п.— не требуют актив¬
ного воздействия на них, хотя эти рефлексы
животному жизненно необходимы. Мы на¬
зовем такие рефлексы и агенты, которые
их вызывают, экологически нейтральными.
Конечно, предложенные нами термины
несколько условны, как условна всякая
классификация. Ко не следует опасаться
этих терминов, поскольку их смысл ого¬
ворен все же достаточно точно.
Кроме безусловных рефлексов, всякое
высшее животное обладает огромным за¬
пасом условных рефлексов. Условные реф¬
лексы образуются в индивидуальной жиз¬
ни животного и организуют его поведение
в природной обстановке таким образом,
что оно находится в соответствии с ин¬
формацией, поступающей из внешней сре¬
ды. Наиболее важные и существенные в
жизни животного условные рефлексы вы¬
рабатываются путем взаимодействия без¬
условных рефлексов, из которых один эко¬
логически нейтральный, а другой эколо¬
гически активный. Так, если явление
внешней среды А, служащее для жи¬
вотного раздражителем, вызывает какой-
нибудь экологически нейтральный реф¬
лекс, а другое явление внешней среды,
В, также служащее для него раздражите¬
лем, вызывает, экологически активный
рефлекс |3 и если, кроме того, А = inf В,
то, очевидно, выработается условный, эко¬
логически активный рефлекс ,	А-*-13.
Употребляя обычную в физиологии тер¬
минологию. мы можем сказать, что эко¬
логически активный условный рефлекс
вырабатывается путем подкреп¬
ления его безусловным рефлексом В-*[3.
Поток информации, притекающей к жи¬
вотному из внешней среды, может быть
предметом математического анализа. Что¬
бы выяснить возможности этого, нам при¬
дется обратиться к некоторым основным
понятиям статистической теории инфор¬
мации.
Систему событий А\. А2, ..., Ап назы¬
вают полно и, если при каждом испы¬
тании обязательно наступает одно и
только одно из них (например, выпаде¬
ние 1, 2, 3, 4, 5 и б очков при броса¬
нии игральной кости). Если полная систе¬
ма событий Ль Az  Ап задана вместе
с вероятностями этих событий
Pi. Р;,	• ■ .	. Рп
Pi	— 0.	£ /4	= 1,
1=1
то мы будем говорить, что нам задана
конечная схема
A=ttr3:::^
В случае игральной кости под событием
.-I. молено понимать выпадение i очков.
Ятесь мы будем иметь полную систему со¬
бытий, конечная схема которой будет
/ A I A<j А;; /4 4 А;, А, \
{ _1_	1 " J_	J	1_ J_	J
V б	о 6	6	6 6	'
Всякая конечная схема описывает не¬
которую неопределенность в
предвидении осуществления событий в бу¬
дущем. Мы знаем только вероятности осу¬
ществления каждою из событий Аь Ач ...,
А но не можем дать более определенно¬
го ответа Степень згой неопределенности
может быть различной в различных схе¬
мах. Поясним это примерами.
Возьмем полную систему двух событий
А) и Аг и рассмотрим два возможных ва¬
рианта конечной схемы этих событий:
/А, АЛ (А, А.,\
\0,5 0,5j 1 V0.S9 0,01/
Первая схема описывает значительно
большую неопределенность, чем вторая.

ДИСКУССИИ И С5СУХ{ДЕНИЯ
171
В самом деле, в первом случае мы вы¬
нуждены воздержаться от прогноза, во
втором случае «почти наверняка» следует
ожидать осуществления события А\. На¬
конец, нетрудно указать схему, которая по
степени неопределенности занимает поло¬
жение, промежуточное между двумя пре¬
дыдущими. Такой, например, будет схе¬
ма
/At Л.Л
\0,3 0,7/
В общем случае в качестве величины,
измеряющей степень неопределенности
конечной схемы (1), в статистической
теории информации рассматривается ве¬
личина
Н [рх, р2,... ,рп) = — S PklgPk. (2)
k=i
где логарифмы берутся при произвольном,
но во всех случаях одном и том же осно¬
вании и где при Рк = 0. всегда прини¬
мается р^ёРк — 0. Величину Н...(pi, р-,>
.. .,Ps ) называют энтропией конечной схе¬
мы (1).
Энтропия конечной схемы обладает ря¬
дом таких свойств, которые позволяют
рассматривать ее как меру неопределен¬
ности. Прежде всего непосредственно из
формулы (2) легко усмотреть, что Н (РьР^
п) = 0 в том, и только в том, случае,
когда какое-либо одно из чисел р\, V2, ■■■,
рп равно единице (а все остальные ну¬
лю). Но в этом случае нет какой бы то
ни было неопределенности, и результат
испытания можно предсказать с полной
достоверностью. Во всех остальных слу¬
чаях энтропия положительна.
Далее при любом фиксированном п эь>
тропия достигает наибольшего значения,
когда все вероятности р\, Рг, •••, V\ рав¬
ны между собой, а следовательно, при лю¬
бом i имеем/ i = — Н (»1,;?o,...,/;ri)=,gn.
п
(Мы опускаем доказательство этого фак¬
та, отсылая читателя к специальной
литературе.) Но именно в случае рав¬
ных значений Pi мы имеем наиболь¬
шую неопределенность, так как все исхо¬
ды одинаково возможны. Между крайни¬
ми случаями полной достоверности и пол¬
ной неопределенности исхода испытаний
лежит бесконечное число промежуточных
случаев, соответствующих значениям
энтропии, заключенным между 0 и lgn.
Мы не будем рассматривать других,
очень важных свойств энтропии; для на¬
ших целей достаточно указанных выше.
Отметим только, что детальный математи¬
ческий анализ показывает, что функция
от Vi, V2, ■■■, Рv, обладающая совокуп¬
ностью свойств, необходимых для величи¬
ны, измеряющей степень неопределенно¬
сти, должна иметь вид (2).
Рассмотрим какое-либо животное п
окружающую его природную среду. Пусть
А\, Аг, ..., Ап суть сигналы внешней сре¬
ды, которые воспринимаются органами
чувств животного, и аь а2, ..., а,, —
рефлексы (реакции) животного на эти сиг¬
налы, так что А-, -+сц . Возникновение в
тот или иной момент времени любого из
явлений Аи А., Ап, а также последо¬
вательное возникновение одного явления
после какого-нибудь другого будут слу¬
чайными событиями. Мы можем поэтому
говорить только о том, какова вероятность
того, что после осуществления явления
A i последует явление А и. Обозначим эту
вероятность через р (i, к — 1, 2, ..., п).
Если осуществилось явление А\, то ве¬
роятности наступления явлений А\, А2,
А п образуют конечную схему
Mi Аэ.. • Лп\
\Л1 Р\2 • • -PiJ’
энтропия которой
п
#1 •= — L Pik'gPlk
k=i
зависит от i.
Для разбираемых нами вопросов суще¬
ственными могут быть только такие со¬
бытия ii, для которых энтропия fli ма¬
ла. В самом деле, если —малая вели¬
чина, то среди явлений А{, А3,..., Ап су¬
ществует одно или небольшое число яв¬
лений, вероятности наступления которых
(при условии, что A-t осуществилось) зна¬
чительно превосходят вероятности на¬
ступления остальных. Для простоты рас-
суждений предположим, что такое явление
только одно, и обозначим его через Ак (слу¬
чай нескольких явлений усложняет техни¬
ку рассуждений, но не вносит принципи¬
ально новых обстоятельств). Тогда очевид¬
но, что явление А-, содержит в себе
информацию о наступлении Akt то есть
Ai = inf Ak.
Однако информация, содержащаяся в
A-v может вызвать активную реакцию
со стороны животного при определенных
дополнительных условиях. Эти условия
состоят в том, что явление А\ должно вы¬
зывать экологически нейтральный реф¬
лекс o'; , а явление А\—экологически
активный рефлекс ак. В самом деле, в
этом случае выполняются условия
A{ = inf Ak
Ak ak >
а мы знаем, что при этих условиях вы¬
рабатывается условный, экологически
активный рефлекс
Л; -
то есть рефлекс, представляющий собой
ответ на информацию, поступающую в
связи с осуществлением А\ .

172
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Из всего сказанного можно сделать не¬
сколько очень важных выводов.
Прежде всего мы должны признать, что
система условных рефлексов животного,
управляющих его поведением во внешней
среде, формируется под воздействием этой
среды и отображает порядковые и стати¬
стические закономерности тех внешних
явлений, которые имеют существенное
значение для сохранения животного и его
жизнедеятельности. Но это отображение
зависит не только от объективных стати¬
стических закономерностей явлений внеш¬
ней среды, но также и от того, каким об¬
разом реагирует животное на посту¬
пающую к нему информацию. Например,
часто бывает так, что хищник, воспри¬
нявший определенный сигнал, например,
услышав шорох, вызванный другим жи¬
вотным, а тем более почуяв его запах,
стремится к столкновению с этим живот¬
ным. Нехищное животное в подобных
случаях поступает иначе: оно стремится
уклониться от встречи с другим живот¬
ным (если это его враг), спастись бегст¬
вом или спрятаться в укрытии.
Таким образом, поведение хищного жи¬
вотного способствует увеличению частоты
тех случаев, когда условный рефлекс под¬
крепляется безусловным, то есть способ¬
ствует закреплению и усилению рефлекса.
Поведение нехищного животного нередко
уменьшает частоту подкрепления услов¬
ного раздражителя безусловным и не¬
сколько ослабляет и тормозит выработку
условного рефлекса. Вероятно, этим можно
объяснить тот известный факт, что хищ¬
ники отличаются более высокоразвитой
центральной нервной системой.
Но если мы приходим к выводу, что
рефлексы, управляющие поведением жи¬
вотных во внешней среде, находятся в ка¬
ком-то соответствии со статистическими
свойствами среды, то мы должны ожи¬
дать, что существует связь между реакци¬
ей животного на информацию с энтропией
этой информации, которая является ее
важнейшей статистической характери¬
стикой. По-видимому, это действительно
имеет место. Например, реакция оленя на
шорох, особенно слабый, в достаточной
мере неопределенна. В таких случаях
олень обычно начинает прислушиваться,
то есть собирать дополнительную инфор¬
мацию. Такая реакция животного кажется
естественной:. В самом деле, шорох может
возникнуть от многих причин, и далеко
не всегда и не обязательно он служит сиг¬
налом опасности. Шорох представляет со¬
бой явление, несущее довольно неопреде¬
ленную информацию, то есть информацию,
энтропия которой достаточно велика. На¬
оборот, запах хищника есть сигнал, содер¬
жащий в себе информацию вполне опре¬
деленную, указывающую на большую
вероятность нападения врага. Олень немед¬
ленно ответит на эту информацию и по¬
старается быстро скрыться от врага.
Реакция на шорохи и запахи вышедше¬
го на охоту хищника будет качественно
иной, но она также будет находиться в
определенном соответствии с характером
информации, с ее энтропией.
Другая сторона обсуждаемого нами во¬
проса заключается в том, что и хищник
и жертва стремятся дезинформировать
ДРУГ друга, ведут себя скрытно, старают¬
ся не вызывать явлений, несущих инфор¬
мацию.
Вопрос о связи поведения животного с
характером получаемой им информации
может изучаться не только путем наблю¬
дений животных в природной обстановке,
но и опытным путем. В лабораторной об¬
становке нетрудно воздействовать на жи¬
вотное информацией с контролируемой и
определенным образом заданной энтро¬
пией.
В заключение отметим, что, по нашему
мнению, статистическое описание инфор¬
мации, притекающей к животному, и ана¬
лиз его поведения в связи с характери¬
стиками этой информации могут принести
большую пользу в экологических исследо¬
ваниях. С другой стороны, анализ соответ¬
ствия между рефлексами животного и
информационными свойствами внешней
среды имеет большое гносеологическое
значение и может представить хороший
материал для философских исследо¬
ваний.
Г. Ф. хильми

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
173
Об основном и главном противоречиях
коммунистической формации
В своей статье «К вопросу об экономи¬
ческих противоречиях при социализме»,
опубликованной во втором номере журнала
«Вопросы философии» за 1956 год, това¬
рищ Я. А. Кронрод допустил, как нам ка¬
жется, ошибку методологического порядка,
став на позицию отрицания основного про¬
тиворечия при социализме. Если бы со¬
циалистическое общество, рассуждает ав¬
тор, содержало в себе основное противоре¬
чие, то в результате его действия произо¬
шло бы коренное нарушение соответствия
социалистических производственных отно¬
шений характеру производительных сил.
А следствием этого явилась бы неминуемая
гибель социализма. Но социализм здрав¬
ствует и развивается. Поэтому-де ему не
свойственно основное противоречие.
Ошибочный вывод тов. Кронрода по во¬
просу об основном противоречии коммуни¬
стической формации стал возможным вслед¬
ствие незаконной приписки всякому основ¬
ному противоречию специфических осо¬
бенностей, свойственных основному про¬
тиворечию капитализма.
С методологической точки зрения обос¬
новать отсутствие основного противоречия
при социализме можно, лишь доказав, что
в социалистическом обществе нет такого
противоречия, которое выражало бы при¬
роду этого общества, его наиболее глубо¬
кую сущность, которое определяло бы со-,
бою все другие противоречия, что являет¬
ся характерным для всякого основного про¬
тиворечия.
Но этого тов. Кронрод яе доказал и по¬
тому был вынужден признать в социали¬
стическом обществе только частные, вре¬
менные противоречия. Если предположить,
что эти частные, временные противоречия
существуют всегда, сменяя друг друга, то
чем же, спрашивается, обусловливается
связь между ними? Став на точку зрения
Я. А. Кронрода, мы теряем из виду основ¬
ное направление в развитии социалисти¬
ческого общества. Возникновение частного,
временного противоречия является чем-то
случайным, а не закономерным. Поэтому
можно спорить о том, что представляет
собой основное противоречие при социа¬
лизме, но отрицать его наличие нельзя.
Однако возникает вопрос: где искать это
противоречие и какова конкретно-истори-
ческая форма его проявления?
Его нужно искать в самом производстве
данного общества, ибо производство — ос¬
нова, определяющая сила в развитии обще¬
ства. Но общественное производство содер¬
жит в себе целый ряд противоречий. Поэто¬
му из всей суммы противоречий, присущих
общественному производству, нужно выде¬
лить такое постоянно действующее проти¬
воречие, которое выражало бы самую глу¬
бокую сущность этого производства.
Истинное назначение производства в
обществе, достойном человечества, состоит
в удовлетворении его постоянно растущих
материальных и культурных потребностей.
Постоянным стимулом, движущей силой
развития нашего общества является взаи¬
модействие, или противоречие, между со¬
циалистическим производством и потреб¬
ностями всего общества.
Оно и является основным противоречием
при социализме.
Если нет потребности в каком-либо про¬
дукте, то нет и необходимости в его произ¬
водстве. Следовательно, потребность со¬
здает производство и обусловливает его.
В свою очередь, через потребление продук¬
тов общественного производства воспроиз¬
водятся разнообразные потребности чело¬
века. Поэтому через потребление произ¬
водство воспроизводит, создает, «возбуж¬
дает в потребителе потребность, предме¬
том которой является созданный им про¬
дукт» (Е. Маркс «К критике политиче¬
ской экономии», 1951, стр. 204). Таким
образом, стороны данного противоречия
связаны между собой, и каждая из них яв¬
ляется условием развития другой. Разно¬
сторонние потребности людей стимулируют
развитие общественного производства. Про¬
изводство через потребление его продуктов
обусловливает воспроизводство старых и
возникновение новых потребностей.
Однако тов. Кронрод, выражая мнение
некоторой части наших философов и эко¬
номистов, утверждает, что данное противо¬
речие не представляет собой специфиче¬
скую форму проявления основного противо¬
речия при социализме, так как оно
свойственно в конечном счете всякому
общественному производству и потому не
может выражать наиболее глубокую сущ¬
ность социалистического производства.
Совершенно верно, что противоречие ме¬
жду производством и потребностями всего
общества свойственно всякому обществен¬
ному производству.
Но неправильно, что оно не выражает
наиболее глубокую сущность социалисти¬
ческого производства.
Конечная цель производства — удовлет¬
ворение материальных и культурных по¬
требностей людей — подчиняется в капи¬
талистическом обществе более узкой це¬
ли — извлечению прибавочной стоимости.

174
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
И реализация конечной цели определяется
здесь узкоклассовыми интересами буржуа¬
зии. Поэтому и противоречие между про¬
изводством и потребностями, свойственное
всякому производству, его направление и
характер его действия подчиняются в ка¬
питалистическом обществе основному про¬
тиворечию капитализма.
При социализме общественное производ¬
ство становится слугой всего общества, по¬
тому что производство непосредственно
реализует свою цель — удовлетворение ма¬
териальных и культурных потребностей
тружеников социалистического общества.
В этом и заключается наиболее глубокая
сущность социалистического обществен¬
ного производства, что находит свое выра¬
жение в специфическом характере проти¬
воречия между социалистическим произ¬
водством и потребностями общества. Только
в социалистическом обществе ликвидирует¬
ся антагонизм между истинным назначе¬
нием общественного производства и его
использованием. Поэтому лишено всякого
основания утверждение, что противоречие
между производством и потребностями об¬
щества не может быть основным противо¬
речием социалистического общества в силу
того, что оно присуще всякому производ¬
ству.
Это противоречие, освободившись от
пут, которыми связывали его законы ан¬
тагонистических формаций, превратилось
в социалистическом обществе в тот глав¬
ный побудительный мотив, который опре¬
деляет собой основную линию в развитии
всего общественного производства и его
отдельных сторон.
Это и понятно. Нельзя себе представить
при социализме такого противоречия, ре¬
зультатом преодоления которого не было
бы улучшение материального благосостоя¬
ния и повышение культурного уровня тру¬
дящихся масс, ибо иных целей в нашем
обществе нет и не может быть.
«Истинная конкуренция,— писал Эн¬
гельс,— это отношение потребительной си¬
лы к производительной силе. В строе, до¬
стойном человечества, не будет иной кон¬
куренции, кроме этой» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. II, стр. 310).
В отличие от капиталистического об¬
щества, где противоречие между производ¬
ством и потребностями подчиняется основ¬
ному противоречию капитализма, в социа¬
листическом обществе оно само выступает
в качестве основного противоречия, под¬
чиняет себе и определяет собой все осталь¬
ные противоречия в развитии этого обще¬
ства. Вся практика коммунистического
строительства в нашей стране подтверж¬
дает, что данное противоречие является
основным в развитии социалистического
общества.
* * *
Признание наряду с основным главного
противоречия в тот или иной период раз¬
вития коммунистической общественно-эко¬
номической формации полностью соответ¬
ствует методологии марксизма. Поэтому
постановка, этой проблемы вполне законо¬
мерна и оправдана.
Коммунистическая общественно-эконо¬
мическая формация проходит в своем раз¬
витии несколько периодов, в том числе и
период завершения строительства социа¬
лизма и постепенного перехода от социализ¬
ма к коммунизму. Этому периоду наряду с
основным противоречием, которое дей¬
ствует постоянно при коммунистической
формации, присущи и специфические про¬
тиворечия, действие которых ограничи¬
вается лишь этим периодом в развитии
данной формации. В числе последних
имеется главное противоречие. Таковым
противоречием этого периода, выражаю¬
щим его специфику, является противоречие
между государственной и колхозно-коопе-
ративной формами собственности.
Результатом противоречивого процесса
развития обеих форм социалистической
общественной собственности явится утвер¬
ждение во всем хозяйстве страны единой
общественной формы собственности’ на
средства производства. Свое выражение
этот процесс находит в абсолютном и отно¬
сительном росте и увеличении во всех
отраслях социалистического общественного
производства удельного веса всенародной
собственности. Возникнув, государствен¬
ная собственность стала ведущей, а затем
и господствующей не только во всем на¬
родном хозяйстве страны, но и в колхозно-
кооперативном секторе общественного про¬
изводства. Так, к концу второй пятилетки
государственная собственность составляла
90 % всех производственных фондов стра¬
ны, а колхозно-кооперативная—8,7%; в
1950 году государственная собственность
составляла уже 90,9 % этих фондов стра¬
ны, а колхозно-кооперативная собствен¬
ность— 8,5%.
В колхозно-кооперативном секторе про¬
исходит постепенная замена орудий труда,
принадлежащих отдельным колхозам, ору¬
диями труда, находящимися в собственно¬
сти государства. Это приводит к постепен¬
ному исчезновению существенного разли¬
чия между государственной и колхозно-
кооператизной формами собственности и в
конечном счете к окончательному преодо¬
лению противоречия между ними, так как
основой сельскохозяйственного производ¬
ства все в большей степени становится
всенародная собственность на средства
производства.
По шестому пятилетнему плану разви¬
тия народного хозяйства СССР предусмат¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
175
ривается за время с 195G по 19GO год
удвоить число электрифицированных кол¬
хозов. В течение шестой пятилетки наша
промышленность должна поставить сель¬
скому хозяйству 1 650 тысяч тракторов, то
есть на 275 тысяч тракторов больше, чем
она поставила ему за четыре первые пяти¬
летки, вместе взятые. За период с 1956 по
I960 год в сельское хозяйство будет на¬
правлено 5G0 тысяч зерновых комбайнов,
пли на 55 тысяч больше, чем их было на¬
правлено с 1931 по 1955 год включитель¬
но. В шестой пятилетке в МТС поступит
более 180 тысяч виндроуэров и 400 тысяч
подборщиков к комбайнам.
Именно механизация колхозного произ¬
водства с помощью орудий труда, принад¬
лежащих государству, ограничивая приме¬
нение в этом производстве орудий труда,
являющихся достоянием отдельных колхо¬
зов, приводит к тому, что все большая
часть работ в колхозах падает на долю
МТС и все меньшая часть — на сами кол¬
хозы, а следовательно, к тому, что все
большая и большая часть совокупного про¬
дукта, производящегося в сельском хозяй¬
стве совместным трудом колхозного кресть¬
янства и рабочего класса, приходится на
долю последнего. Но это значит, что по¬
степенная замена в колхозном производстве
о;зудий труда, принадлежащих отдельным
колхозам, орудиями труда, являющимися
достоянием всего народа, сопровождается и
будет сопровождаться все большим прибли¬
жением колхозного крестьянства к поло¬
жению рабочего класса, постепенным уста¬
новлением одинакового отношения обоих
классов нашего общества к орудиям труда,
применяемым в колхозном производстве.
А это и есть изменение экономического
положения колхозного крестьянства в си¬
стеме социалистического общественного
производства.
Вследствие такого экономического изме¬
нения специфическая форма социалисти¬
ческого производства в сельском хозяй¬
стве — колхозное производство — перера¬
стает в особую отрасль коммунистического
общественного производства, а колхозное
крестьянство превращается в тружеников
бесклассового общества. Серьезный шаг в
изменении экономического положения опре¬
деленной части колхозного крестьянства
был сделан после сентябрьского Пленума
ЦК КПСС (1953 год) путем зачисления
этой части крестьянства в штаты МТС.
При этом особо следует подчеркнуть, что
процесс замены в колхозном производстве
орудий труда, составляющих собственность
отдельных колхозов, орудиями труда, яв¬
ляющимися достоянием государства, со¬
вершается с объективной необходимостью,
просто потому, что колхозам экономически
выгоднее использовать в своем производ¬
стве государственные орудия труда, чем
свои собственные. С такой же объективной
необходимостью совершается процесс изме¬
нения во взаимном обмене экономической
деятельностью между рабочим классом и
колхозным крестьянством внутри колхоз¬
ного производства.
Наличие двух форм социалистической
собственности также обусловливает разли¬
чие в формах реализации экономического
закона распределения по труду в колхоз¬
но-кооперативном, с одной стороны, и го¬
сударственном секторе общественного про¬
изводства — с другой. В государственном
секторе он реализуется в заработной плате,
выражающейся в денежной форме; в кол¬
хозном производстве — в трудодне, выра¬
жающемся в денежной и натуральной фер¬
мах одновременно. Но проявление одного
и того же закона в различных формах од¬
новременно есть выражение противоречия
между различными формами социалистиче¬
ской общественной собственности. Оно су¬
ществует объективно и с необходимостью
требует своего разрешения в период посте¬
пенного перехода от социализма к комму¬
низму путем постепенного перехода к еди¬
ной денежной форме оплаты труда всех
тружеников социалистического общества.
Основой для его ликвидации является по¬
степенное разрешение противоречия между
государственной и колхозно-кооперативной
формами собственности.
Благодаря непрерывному развитию кол¬
хозного производства на основе его меха¬
низации с помощью государственных ору¬
дий производства и проведению в жизнь
экономической политики госзакупок и кон¬
центрации сельскохозяйственных продук¬
тов происходит, с одной стороны, увели¬
чение той части сельскохозяйственных
продуктов, которая поступает от колхозов
в распоряжение государства, а с другой —
уменьшение той части этих продуктов, ко¬
торая остается у колхозов. А это влечет за
собой быстрый рост денежных доходов
колхоза, так как все большая часть сто¬
имости сельскохозяйственных продуктов,
принадлежащих этим колхозам, возме¬
щается им государством в денежной форме.
Некоторые экономисты и философы, воз¬
можно, не согласятся с тем, что главным
противоречием в период постепенного пе¬
рехода от социализма к коммунизму яв¬
ляется противоречие между государствен¬
ной и колхозно-кооперативной формами
собственности.
Если признать, скажут они, что указан¬
ное противоречие выступает в настоящее
время в роли главного противоречия, то
в соответствии с этим придется признать,
что главная задача, требующая своего не¬
посредственного разрешения, заключается
в превращении колхозно-кооперативной

176
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
собственности в собственность всенарод¬
ную. На самом же деле непосредственной
и главной задачей в данный период в об¬
ласти земледелия является, как известно,
укрепление колхозно-кооперативной соб¬
ственности на основе усиления ведущей
роли государственной собственности. А пре¬
вращение колхозно-кооперативной собствен¬
ности в собственность всенародную может
быть осуществлено только в отдаленном
будущем.
Совершенно верно, что в настоящее вре¬
мя невозможно осуществить непосредствен¬
ное превращение колхозно-кооперативной
собственности в собственность всенарод¬
ную. Однако неправильно было бы думать,
что в отдаленном будущем эта задача мо¬
жет быть решена сразу. Декретированием
решить эту задачу невозможно ни сейчас,
ни когда бы то ни было. Эта задача ре¬
шается постепенно, в течение всего перио¬
да перехода от социализма к коммунизму,
по мере постепенного преодоления суще¬
ственного различия между государствен¬
ной и колхозно-кооперативной формами
собственности. Момент постепенности при
решении этой задачи ни в коем случае не¬
льзя упускать из виду.
Ошибка некоторых наших экономистов
и философов, подвергшихся в свое время
справедливой критике, состояла не в том,
что они главной задачей переживаемого пе¬
риода считали превращение колхозно-ко¬
оперативной собственности в собственность
всенародную. Их ошибка заключалась в
том, что они смотрели на эту задачу как
на очередную, а не постоянную, решаемую
постепенно, в течение всего периода пере¬
хода от социализма к коммунизму, в про¬
цессе постепенного преодоления противо¬
речия между обеими формами социалисти¬
ческой общественной собственности.
Возникла эта ошибка вследствие того,
что эти экономисты и философы упускали
из виду или недооценивали постепенность
при разрешении неантагонистических про¬
тиворечий. А между тем постепенность
является одной из главных особенностей
при разрешении неантагонистических про¬
тиворечий и выражает их сущность. При
разрешении же антагонистических проти¬
воречий она не выступает в качестве ре¬
шающей их особенности и вследствие этого
не выражает их сущности.
Вторая причина, обусловившая возник¬
новение ошибки, заключается, очевидно, в
том, что эти экономисты и философы ви¬
дели в противоречии между всенародной; и
колхозно-кооперативной формами собствен¬
ности прежде всего силы, тормозящие
развитие, и не видели в нем главного —
сил, обусловливающих это развитие. Имен¬
но этим они обосновывали необходимость
скорейшего преодоления' противоречия
между обеими формами собственности,
дабы избавить социалистическое общество
от препятствий, замедляющих его продви¬
жение к коммунизму.
Но с подобным взглядом никак нельзя
согласиться. Противоречие между обеими
формами собственности не является тормо¬
зом в их развитии. Наоборот, оно высту¬
пает в роли движущей силы, обусловли¬
вающей постепенное превращение этих
форм собственности в единую, общенарод¬
ную форму собственности. Это, конечно, не
значит, что на определенном этапе проти¬
воречие между обеими формами собствен¬
ности не может превратиться в препят¬
ствие, сковывающее дальнейшее развитие
этих форм собственности. Если бы в нашей
стране своевременно не было осуществле¬
но укрупнение колхозов, то противоречие
между государственной собственностью и
мелкими колхозами могло бы превратиться
в тормоз развития народного хозяйства. Но
из этого следует, что противоречие между
обеими формами собственности является
тормозом развития не всегда, а лишь на
определенной стадии.
Бесспорно то положение, что необходимо
укреплять колхозы на основе усиления
через МТС ведущей роли машинной индуст¬
рии. Именно через укрепление колхозов
происходит постепенное превращение кол¬
хозно-кооперативной формы собственности
в собственность всенародную. Иначе и не
может быть. Укрепление колхозов подго¬
тавливает условия для установления во
всем народном хозяйстве страны единой
общенародной формы собственности, что
обеспечивает развитие нашего общества по
пути к коммунизму.
Теоретическое рассмотрение проблемы о
выделении и различии основного и глав¬
ного противоречий в развитии коммунисти¬
ческой общественно-экономической форма¬
ции имеет большое практическое значение.
Строжайший учет этих противоречии по¬
могает правильно определить конкретное
направление в развитии социалистическо¬
го общества к коммунизму.
Ф. Т. КРИВОРУЧКО

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
177
О противоречиях в развитии производительных сил
Вопрос об источниках развития произ¬
водительных сил не новый вопрос: он дав¬
но обсуждается в литературе. Тем не менее
он принадлежал и принадлежит к числу
трудных и до сих пор пока в значительной
степени спорных вопросов.
1.	Заколдованный круг
В течение длительного времени и осо¬
бенно после выхода в свет работы
И. В. Сталина «Экономические проблемы
социализма в СССР» (1952 год), где под¬
черкнута роль новых производственных
отношений как главного двигателя произ¬
водительных сил и ничего не ска¬
зано о содержащихся в них
источниках развития, некото¬
рые товарищи сводили всю собственную
движущую силу производства только к его
экономической форме. Отдельные авторы с
порога отметают как якобы заведомо ан¬
тимарксистскую всякую мысль о существо¬
вании источников развития производства,
содержащихся в самих произ¬
водительных силах.
С такой же позиции решается этот во¬
прос и в содержательной статье тов. Крон-
рода «К вопросу об экономических проти¬
воречиях при социализме» («Вопросы
философии» N° 2 за 1956 год). Совершен¬
но правильно подчеркивая, что все эконо¬
мические отношения социализма внут¬
ренне противоречивы и что без изучения
этих противоречий невозможна экономиче¬
ская теория социалистического общества,
тов. Кронрод вместе с тем избегает
прямой постановки вопроса об источниках
развития производства, содержащихся в
самих производительных силах. Правда, он
признает внутреннюю логику развития
производительных сил (см. стр. 172), од¬
нако тут же оговаривает, что «источни¬
ки развития производительных сил всегда
заключены не просто (!) в них самих,
а в их диалектическом взаимодей¬
ствии с производственными отношения¬
ми» (стр. 173, разрядка моя.— А. К.).
«В результате такого взаимодействия про¬
изводственные отношения с объективной
необходимостью в большей или меньшей
мере толкают вперед развитие производи¬
тельных сил» (стр. 172). Существуют ли
(если да, то какие именно) источники раз¬
вития производства в самих производи¬
тельных силах? Этот вопрос в статье
тов. Кронрода, к сожалению, обойден при
помощи словечка «не просто». Тем самым
затушевывается важнейший вопрос — о
закономерностях развития производитель-
12.	«Вопросы философии» № 4.
ных сил вообще, производительных сил
социалистического общества в особенности.
Таким образом, и в этой статье, делаю-,
щей определенный шаг вперед к правиль¬
ному пониманию диалектики развития,
производительных сил, по существу вся
активная, собственная движущая сила про¬
изводства, к сожалению, также переносит¬
ся лишь в сферу его экономической формы.
Далеко не достаточно установить факт
взаимодействия различных моментов в том
или ином процессе. Необходимо выявить
определяющую, ведущую, главную сторо¬
ну в любом взаимодействии и вскрыть
причины, почему она является ведущей.
Таково требование марксистской диалекти¬
ки. Во взаимодействии производительных
сил и производственных отношений, по
мнению некоторых товарищей, наиболее
активной и ведущей стороной оказываются
производственные отношения.
Поскольку внутренние источники дви¬
жения способа производства переносятся
исключительно в сферу экономических
отношений, играющих, безусловно, огром¬
ную роль в развитии производительных
сил, постольку производительные силы
превращаются в нечто пассивное, и уве¬
рение в том, что они есть самая револю¬
ционная сторона общественного производ¬
ства, остается пустым звуком. Получается
как у Аристотеля: форма активна, а содер¬
жание пассивно. Основой взаимо¬
действия формы и содержания оказы¬
вается форма, а не содержание, не произ¬
водительные силы. При таком толковании
становится невозможным правильно отве¬
тить на вопрос: почему производительные
силы в любом обществе (в том числе и в
социалистическом) представляют собой
наиболее подвижную и революционную сто-
рону производства? Почему в конечном сче¬
те самый глубокий источник развития
общества скрывается в развитии произво¬
дительных сил?
Этот своеобразный «заколдованный
круг», возникающий, когда для выяснения
источника развития наиболее подвижной
стороны способа производства обращаются
исключительно к его менее подвижной сто¬
роне, получился вследствие того, что неко¬
торые товарищи некритически восприняли
и односторонне истолковали известную
формулу о «главном двигателе», вольно или
невольно лишив производительные силы
источников движения, находящихся в них
самих.
Как мы уже видели, в статье тов. Крон-
рода сделана некоторая попытка выйти из
этого круга. В этом же направлении рабо¬
тают и другие авторы. Опубликованная в

178
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
1955 году статья тов. Ц. А. Степаняна
«Противоречил в развитии социалистиче¬
ского общества и пути их преодоления»
(«Вопросы философии» N° 2 за 1955 год)
также стремится избежать этого круга и
вскрыть источники движения способа про¬
изводства, находящиеся в его содержании.
В этом ее несомненное достоинство. Одна¬
ко вопрос об источниках развития произ¬
водства, таящихся в самих производитель¬
ных силах, специально в ней не рассмат¬
ривается, а в других статьях о противоре¬
чиях в развитии социалистического спосо¬
ба производства он всячески обходится.
Хуже того: некоторые философы отвергают
даже самую постановку этого вопроса, пред¬
почитая держаться излюбленных догм.
2.	Существуют ли источники развития
производства в самих производительных
силах?
Все это достаточно убедительно говорит
о том, что давно назрела необходимость в
коллективном обсуждении вопроса об ис¬
точниках развития производства, таящих¬
ся в самих производительных силах.
Одним из таких источников, безусловно,
является совершающееся в исторически
определенных экономических формах вза¬
имодействие самих элементов производи¬
тельных сил — людей и орудий труда, ди¬
алектика живого и овеществленного труда,
или противоречие между развивающейся
техникой и степенью овладения этой тех¬
никой. Однако указать на это взаимодей¬
ствие еще недостаточно, так как остается
невыясненным, в чем коренная причина
развития именно орудий производства, под
воздействием какого фактора возникает у
человека необходимость создавать более со¬
вершенные орудия производства.
Таким фактором развития производи¬
тельных сил вообще и орудий производ¬
ства в особенности, несомненно, является
сам процесс труда, его внутренние
противоречия, процесс покорения челове¬
ком сил природы, составляющий сущность
производительных сил. Разумеется, в дан¬
ном случае имеется в виду не чисто созер¬
цательное отношение людей к природе, а
отношение активное, деятельное, состоящее
в трудовой практической дея¬
тельности человека по созданию матери¬
альных благ.
Бесспорно, что производительные силы
и производственные отношения суть две
всегда взаимно связанные стороны е д и-
н о г о процесса общественного производ¬
ства. Ясно, что отношение людей к при¬
роде преломляется через их взаимные эко¬
номические отношения друг к другу, и
иначе оно не существует. Иесомпснно, что
от характера экономического строя, от то¬
го, какие экономические отношения суще¬
ствуют между людьми, отношения эксплу¬
атации или свободные от эксплуатации че¬
ловека человеком, зависит, насколько ус¬
пешно идет овладение силами природы,
хищнически или нехищнически исполь¬
зуются богатства природы, а также отно¬
шение масс работников к совершенствова¬
нию орудий производства.
Но независимо от того, в какой кон¬
кретно общественной форме протекает про¬
цесс труда, процесс борьбы с природой,
сама эта борьба была и остается одним т
основных источников развития производи¬
тельных сил.
Марксизм исходит из того, что именно
благодаря труду, осуществляемому внача-
чале посредством самых примитивных ору¬
дий труда, предок человека выделился из
царства животных и стал человеком. Труд
создал самого человека. Являясь первым
и основным условием человеческого суще¬
ствования как источник необходимых
средств жизни, труд вместе с тем был и
остается коренным фактором обще¬
ственного прогресса, ибо только в процес¬
се борьбы с природой может совершаться
развитие производительных сил, в зависи¬
мости от которого изменяется вся совокуп¬
ность экономических отношений людей.
Активное производственное воздействие
людей на природу, покорение ее стихийных
сил есть, разумеется, не цель, а средство
для удовлетворения человеческих потреб¬
ностей — в пище, одежде, жилище и т. д.
Это средство является основой непосред¬
ственного производства жизни людей, жиз¬
ни общества. Одно из принципиальных
отличий человека от животного заключает¬
ся, как известно, в том, что животше
пользуется готовыми продуктами,
имеющимися в природе, человек лее благо¬
даря труду изменяет, «подчиняет» и пре¬
образует природу в соответствии со своими
нуждами. Осуществляя свою сознательную
цель, он посредством труда перераба¬
тывает вещества природы в необходи¬
мые для его существования материальные
блага, производит, создает не встре¬
чающиеся в природе в готовом виде пред¬
меты. Чтобы иметь эти материальные бла¬
га, нужно их производить путем воздей¬
ствия на природу орудиями производства.
Удовлетворение потребностей общества и
является, следовательно, конечной
(осознанной или неосознанной) целью,
внутренне побуждающим началом всякого
производства.
Однако в этом сложном, противоречивом
процессе общественного производства
определяющим моментом в ко¬
нечном счете является не цель, не рост
потребностей, так как появление новых по¬
требностей и развитие старых определяет¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
179
ся так или иначе созданием новых пред¬
метов потребления; и не предмет труда, не
внешняя природа, которая сравнительно с
развитием общества малоподвижна, а то
конечное средство, при помощи которого
добываются материальные блага,— борьба
с природой, покорение ее сил с помощью
орудий производства. Только в процессе
труда, в процессе активного воздействия
на природу человек может заметить недо¬
статки своих орудий производства, ограни¬
ченность своей техники и затем улучшить
ее или создать в корне новую, высшую тех¬
нику.
В процессе труда, осуществляемого по¬
средством уже имеющихся орудий произ¬
водства, у людей накапливаются производ¬
ственный опыт, навыки, сноровка. На ос¬
нове достигнутого опыта они улучшают
орудия труда, а в дальнейшем процессе
труда, покорения сил природы замечают
те или иные недостатки уже новых или
усовершенствованных орудий производства,
затем дальше улучшают их или создают
иную, высшую технику производства.
В основе взаимодействия основных элемен¬
тов производительных еил — орудий про¬
изводства, являющихся решающей частью
техники, и людей, владеющих ею, лежит,
таким образом, процесс покорения челове¬
ком сил природы, преодоления противоре¬
чий между людьми и природой. Это проти¬
воречие, конечно, абстракция, но абстрак¬
ция содержательная, отражающая тысячи
и миллионы конкретных противоречий в
развитии техники, производительных сил.
В чем же состоит и по какой линии по¬
стоянно возникает противоречие между
людьми и природой? Противоречие между
людьми и природой не есть некий неиз¬
менный и вечный антагонизм, предопре¬
деленный «свыше», роком. Оно не являет¬
ся также следствием нарушения какого-то
абстрактного богдановского «равновесия»
между обществом и природой. Реальное,
постоянно возникающее противоречие меж¬
ду людьми и природой есть внутрен¬
нее противоречие такого яв¬
ления, как труд, в котором человек
своей деятельностью опосредствует обмен
веществ между собой и природой. Воздей¬
ствуя на природу и перерабатывая ее пред¬
меты в необходимые для своей жизни мате¬
риальные блага, добиваясь максимума про¬
дукции при минимуме трудовых затрат,
люди, разумеется, встречают на этом пути
те или иные трудности, связанные с «со¬
противлением» тех предметов и стихийных
сил природы, которые используются для
производства.
Противоречия в развитии техники, про¬
тиворечие между обществом и природой и
происходящая на его почве борьба людей
с природой возникают по линии вовлече¬
ния в трудовой процесс человечества пред¬
метов и сил природы.
Например, когда люди не знали способа
выплавки железа, то не могло быть и про¬
тиворечия между потребностями производ¬
ства в долговечных, прочных и удобных
для обработки материалах и таким явле¬
нием природы, как коррозия металла, ко¬
торая «незаметно» уничтожает ежегодно
целые горы чугуна и стали. Это противо¬
речие преодолевается путем создания спе¬
циальных сплавов и т. д. Когда люди не
умели создавать чугун и сталь в доменных
и мартеновских печах, то но могло быть и
противоречия между высоким температур¬
ным режимом в печах, без которого невоз¬
можна плавка металла, и до сих пор еще
недостаточной огнеупорностью даже луч-
ших сортов кирпича, из которого выкла¬
дываются своды печей. Когда еще не было
машины, заменяющей ручной труд не¬
скольких одновременно работающих ремес¬
ленников, то не было и противоречия меж¬
ду увеличивающимися размерами рабочих
машин с их сложным передаточным меха¬
низмом и ограниченностью тех сил, кото¬
рые прежде удовлетворяли в качестве дви¬
гателя ремесленных орудий производства
(сила человека, лошади, ветра или воды).
Это противоречие было преодолено созда¬
нием парового двигателя, затем двигателя
внутреннего сгорания и, наконец, перехо¬
дом к электрификации производства. Когда
люди не знали паровых двигателей, дви¬
гателей внутреннего сгорания, электродви¬
гателей, то ой и не знали и противоречия
между огромной скоростью работы этих ма¬
шин и недостаточной «выносливостью»
трущихся деталей машин, не знали и дру¬
гих противоречий, возникших при этом.
Когда не было быстрорежущих токарных
станков, то не могло существовать и про¬
тиворечия между необходимостью всемерно
увеличивать скорость обработки деталей
и усиливающейся при этом вибрацией
резца, детали, станка. Это доселе непре¬
одолимое препятствие увеличения ско¬
рости работы токарных станков ныне пре¬
одолевается созданием специальных вибро¬
гасителей и особых резцов определенной
геометрии, а также коренным переходом к
высшему методу работы — к точному
литыо и штамповке. Когда не было системы
взаимосвязанных в работе машин и агре¬
гатов, то не могло быть и противоречия
между сложностью быстро протекающих
производственных процессов, необходи¬
мостью строго соблюдать их реж-имы и фи¬
зической ограниченностью контролирующей
способности человека, не всегда успеваю¬
щего следить за многочисленными конт¬
рольными приборами. Эта трудность ныне
преодолевается внедрением в производство
комплексной автоматизации, опирающей¬

180
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ся на его подлинную специализацию, на
массово-поточный метод производства. Са¬
ма же автоматизация оказалась возможной
лишь при таком уровне господства над при¬
родой, когда человек научился практически
использовать превращение энергии света в
электрическую и другие виды движения.
С более сложными техническими проб¬
лемами столкнулось человечество в свя¬
зи с назревающей потребностью пере¬
хода к использованию качественно новой
энергии — энергии атомного ядра. Еще
не исчерпаны запасы угля и нефти, а уже
человечество нащупывает пути разрешения
противоречия между ограниченными ре¬
сурсами этих источников энергии и все
более растущими нуждами производства
в более мощной энергетической базе. Од¬
нако промышленное использование энергии
атомного ядра упирается в необходимость
преодоления невиданных прежде сложней¬
ших препятствий: еще нет материалов,
способных выдержать чрезвычайно высокие
температуры, образующиеся при ядерных
процессах, и т. д. Еще более сложной
является величайшая техническая пробле¬
ма современности — проблема отыскания
способов управления термоядерными про¬
цессами. Термоядерные реакции, как из¬
вестно, могут возникать лишь при условии,
если температура вещества настолько ве¬
лика, что при столкновении ядер в резуль¬
тате их теплового движения появляется
возможность преодолеть могучие электри¬
ческие силы отталкивания, существующие
между ними. Однако главная трудность
именно в том и состоит, как отмечает ака¬
демик И. В. Курчатов («Правда» от 10 мая
1956 года), чтобы исключить тепловые
потери, которые уже при температуре в не¬
сколько десятков тысяч градусов становят¬
ся настолько большими, что при отсутствии
теплоизоляции дальнейшее повышение тем¬
пературы оказывается практически невоз¬
можным.
Как преодолеть огромные механические
силы, которые возникают из-за повышения
давления с ростом температуры и которые
уже только при ста тысячах градусов пре¬
вышают давление в миллион атмосфер?
Как добиться того, чтобы при нагревании
вещества (например, газа — дейтерия) его
частицы, приобретая огромные скорости,
не разбегались во все стороны, унося на
стенки сосуда тепловую энергию, без со¬
ответствующей концентрации которой не¬
возможна сама термоядерная реакция? Бес¬
численное множество подобных сложней¬
ших вопросов возникает в процессе овла¬
дения такой силой природы, как ядерная
и термоядерная энергия.
Примеры такого рода можно было бы
приводить и дальше. Но и этих фактов до¬
статочно для того, чтобы сделать вывод,
что каждое новое орудие труда или высшая
технология производства есть результат
преодоления какого-то определенного про¬
тиворечия в процессе труда, в процессе
активного воздействия людей на природу.
Этот процесс овладения силами приро¬
ды практически безграничен: устраняя
одно препятствие и создавая новую, луч¬
шую технику на базе новых материалов,
основанную на новом принципе, на исполь¬
зовании новых сил и законов природы, лю¬
ди затем, решая назревшие задачи произ¬
водства, благодаря новому производствен¬
ному опыту замечают те или иные недо¬
статки уже этой новой или усовершен¬
ствованной техники.
Овладевая все больше и больше силами
природы, человек все же никогда не до¬
стигает абсолютного господства иад
нею, поэтому между ним и природой каж¬
дый раз, снова и снова, хотя и в других
конкретных формах, возникает противоре¬
чие, систематическое преодоление которо¬
го означает восходящее движение произво¬
дительных сил общества. Противоречие
между неуклонно растущими нуждами про¬
изводства в получении наиболее высоко¬
производительных и совершенных орудий
производства, максимально заменяющих
труд людей, и относительной «ограничен¬
ностью» или «сопротивлением» тех пред¬
метов и сил природы, которые используют¬
ся для производства, — так можно выра¬
зить это противоречие в самой общей фор¬
ме, одинаково присущее всем обществен¬
ным формациям. «Общий характер процес¬
са труда, — писал Маркс, — конечно, не
изменяется от того, что рабочий совершает
его для капиталиста, а не для самого себя»
(«Капитал», т. I, стр. 191, 1949).
3.	Диалектика взаимосвязи формы
и содержания общественного производства
Новая общественная форма производства
выполняет функцию главного экономиче¬
ского ускорителя развития его со¬
держания не потому, что якобы исключает
всякий внутренний источник движения в
самом содержании, а потому, что она, со¬
здавая экономическую потребность в новой
технике и порождая новые мотивы и сти¬
мулы производственной деятельности лю¬
дей, развертывает движущие силы, тая¬
щиеся в самом содержании. Она ускоряет
обобщение накопляемого массами произ¬
водственного опыта и разрешение назрев¬
ших технических проблем, возникающих в
процессе активного отношения людей к
природе.
Если же такой экономической
потребности общество еще не имеет или
она еще не назрела, не стала неотлож¬
ной, то любое изобретение, появившееся

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
181
в результате определенной техниче¬
ской потребности, рожденной ходом борь¬
бы человека с природой, может не полу¬
чить должного применения, а тем более
распространения и развития. Такая судь¬
ба, дапример, постигла созданную русским
механиком И. И. Ползуновым первую
паровую машину для непосредственного
привода заводских механизмов. Объединив
работу двух цилиндров на одном валу,
русский изобретатель дал первое в мире
прогрессивное решение проблемы теплово¬
го двигателя непрерывного действия.
В 1764—1766 годах он построил мощный
двуцилиндровый двигатель для первой цен¬
трализованной воздуходувной заводской
установки. Однако открытие Ползунова, не¬
смотря на то, что оно гениально решало
определенную техническую задачу .поко¬
рения человеком сил природы для нужд
производства, все же не получило тогда
распространения. Почему? Потому что в
условиях крепостнической России, где еще
господствовал феодальный способ произ¬
водства, внедрение в производство такой
машины еще было невыгодно: такая маши¬
на, созданная ремесленным способом, ока¬
зывалась дороже дешевого труда крепост¬
ных рабочих.
Иной была судьба второй машины уни¬
версального типа, построенной английским
изобретателем Джемсом Уаттом через 20 лет
после Ползунова. Эта машина быстро на¬
шла применение и развитие, ибо для этого
в Англии в конце XVIII века в результате
быстрого развития капиталистического спо¬
соба производства сложились весьма благо¬
приятные экономические условия. Расши¬
рение рынка и погоня капиталистов за
прибылью обусловили необходимость совер¬
шенствования техники производства. Про¬
мышленность, основанная на ручном труде,
уже не могла удовлетворить растущего
спроса на рынке. Возникла экономическая
потребность в замене ручного труда маши¬
нами прежде всего в текстильной промыш¬
ленности. В 1765—1767 годах появились
прядильные машины, а в 1785 году —
механический ткацкий станок, вытеснив¬
ший ручное ткачество. Тысячелетия совер¬
шенствовались ремесленные орудия произ¬
водства и накапливался опыт ручного тру¬
да, чтобы на этой основе совершить скачок
к машинам, заменившим ручной труд че¬
ловека. Однако промышленная революция,
начавшаяся в Англии с текстильного дела,
потребовала также и новой энергетической
базы для своего развития. Как известно,
первые текстильные фабрики строились по
руслам рек, так как машины приводились
в действие при помощи водяных колес. Это
создавало серьезные препятствия для раз¬
вития промышленности, опирающейся на
машинную технику. Необходим был новый
вид двигателя, который не зависел бы от
местности и времени года. Таким двигате¬
лем и явилась паровая машина: потребляя
уголь и воду, она всецело находится под
контролем человека и в силу того, что она
не привязана к природным источникам
энергии, дает возможность капиталистам
концентрировать производство в любом
месте.
Таким образом, факты из истории техни¬
ки показывают, что внутренние источники
развития производительных сил могут да¬
вать должный эффект только при соответ¬
ствующей их уровню экономической форме.
Напротив, устаревшие экономические
отношения сковывают действие этого фак¬
тора, иногда порождая трагические послед¬
ствия в ходе исторического прогресса.
Современный капитализм наглядно по¬
казывает, что в условиях устаревшего эко¬
номического строя развитие производства
происходит крайне неравномерно, через ка¬
тастрофы, а вследствие этого весьма за¬
медленно по сравнению с теми возможно¬
стями, которые таятся в достигнутом
уровне развития производства. Бесспор¬
но, что под влиянием гонки вооружений,
конкуренции и погони капиталистов за
максимальной прибылью техника в капи¬
талистических странах не стоит на месте.
Однако не менее ясно и то, что сами по
себе гонка вооружений, конкуренция и
погоня за прибылью без покорения
людьми сил природы еще не со¬
здают новой техники.
В классово-антагонистических форма¬
циях на первый план как движущая си¬
ла общественного развития выступает
классовая борьба, ибо только путем победы
прогрессивного класса над реакционным
преодолевается конфликт в способе произ¬
водства, утверждаются новые производ¬
ственные отношения и тем самым обеспе¬
чиваются более благоприятные обществен¬
ные условия для дальнейшего покорения
сил природы.
Разрушительные кризисы перепроизвод¬
ства и милитаризация экономики в усло¬
виях современного капитализма (когда вме¬
сто материальных благ, необходимых для
жизни людей, начинают больше произво¬
дить средств истребления людей) — пока¬
затель того, что с ростом господства моно¬
полий усиливается тормозящая сторона
главного экономического «двигателя» ка¬
питалистического производства, погони за
прибылью, что непосредственная цель дан¬
ного способа производства вступила в не¬
примиримый конфликт не только с харак¬
тером производительных сил, но и с конеч¬
ной целью всякого производства.
С победой социалистической революции
непосредственной целью производства ста¬
новится максимально возможное при дан¬

182
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ном уровне производства удовлетворение
постоянно растущих потребностей всех
членов общества. В противоположность це¬
ли, ограниченной самовозрастанием капи¬
тала, цель социалистического производ¬
ства—это практически безграничная цель,
достижение которой каждый раз ставит
перед производством новую и новую задачу.
Каким же путем достигается эта цель? Она
достигается, с одной стороны, всемерным
развитием производительных сил с преиму¬
щественным ростом тяжелой индустрии как
ведущей силы всех отраслей производства,
а с другой стороны, развитием и совершен¬
ствованием социалистических производ¬
ственных отношений, экономической орга¬
низации процесса производства. Ни об
одной из этих сторон, ни о производствен¬
но-технической, ни общественно-экономи¬
ческой, нельзя забывать, когда приходится
преодолевать любое конкретное проявление
главного противоречия нашего развития —
противоречия между уровнем производства
и обгоняющим его ростом потребностей об¬
щества. Решающим средством, обеспечива¬
ющим удовлетворение потребностей обще¬
ства, было и остается всемерное развитие
всего производства на основе технического
прогресса, па базе высшей техники. Но что
значит на базе высшей техники? Это зна¬
чит: на базе дальнейшего покорения сил
природы, развития металлургии, энергети¬
ки, машиностроения и т. д. и преодоле¬
ния при этом соответствующих противоре¬
чий между обществом и природой. Так,
например, значительно возросший в по¬
следний период спрос населения нашей
страны на товары высокого качества может
быть удовлетворен путем улучшения
всех звеньев производства, путем созда¬
ния более «тонких» п «умных» ма¬
шин и обеспечения в достаточном количе¬
стве более ценным сырьем. Чтобы ткани
из искусственного волокна были лучше и
прочнее, необходимо улучшать свойства
этого волокна и создавать более стойкие
красители.
Для того, чтобы как молено скорее ре¬
шить наболевшую жилищную проблему и
обеспечить всех трудящихся удобными
квартирами, необходимо не только справед¬
ливое распределение жилого фонда под кон¬
тролем самих масс, но и мощные строитель¬
ные организации, и наиболее эффективные
формы и методы строительства, и более
производительная строительная техника,
более совершенные строительные материа¬
лы, дальнейшее овладение энергетическими
и сырьевыми ресурсами природы. Чтобы
иметь достаточно сырья для легкой про¬
мышленности, необходимо осуществить но¬
вый подъем всех отраслей сельского хо-
зяйстра, а для этого нужно коренным обра¬
зом улучшить способы обработки почвы
для того, чтобы со временем почва не исто¬
щалась, а, напротив, обогащалась. Для
этого внедряется в земледелие рожденная
и проверенная многолетней практикой
агротехника ученого Мальцева, агротех¬
ника, основанная на более глубоком зна¬
нии законов природы, законов плодородия.
А новая агротехника, в свою очередь,
потребовала от промышленности замены
старых орудий обработки почвы новыми.
Как видим, и здесь дело упирается в основу
основ развития всего общественного произ¬
водства — в преимущественный рост про¬
изводства средств производства, в метал¬
лургию, машиностроение и энергетику,
новый крутой подъем которых и будет озна¬
чать новый крупный шаг вперед в покоре¬
нии сил природы.
Объединяя на основе общественной соб¬
ственности на средства производства мил¬
лионы людей в дружный, планомерно дей¬
ствующий коллектив, экономические отно¬
шения социализма порождают новые, бо¬
лее мощные, чем при капитализме, стиму¬
лы производственной деятельности людей,
создают и усиливают материальную заин¬
тересованность широких масс в результа¬
тах труда, в совершенствовании техники,
накоплении производственного опыта. По¬
вышая народное благосостояние путем со¬
вершенствования формы распределения
продуктов по труду, они усиливают не
только рост материальных и культурных
потребностей народных масс, но и их пла¬
тежеспособный спрос на товары все луч¬
шего и лучшего качества.
Несомненно, что производительные силы
нельзя отрывать от производственных отно¬
шений, ибо они представляют собой две
стороны единого процесса. Несомненно так¬
же, что каждое данное состояние произво¬
дительных сил требует и соответствующе¬
го состояния производственных отношении,
ибо иначе исчезают конкретные экономиче¬
ские стимулы подъема производства и раз¬
вития техники. Но почему данная техника
(орудия производства, технологический про¬
цесс) является ограниченной, несовершен¬
ной? Конечно, не только потому, что по¬
явились экономический интерес и
экономическая возможность развивать тех¬
нику дальше, создавать более прогрессив¬
ную технику, но также и потому, что уже
задолго до появления такой возможности
существовала определенная техниче¬
ская проблема, выражающая внутрен¬
нюю диалектику технического прогресса.
Так, например, задолго до создания бесчел¬
ночного ткацкого станка, представленного
на Чехословацкой выставке в Москве в
1955 году, существовала трудность: при
работе челнока в механическом ткацком
станке уточная нить то и дело обрывалась.
Пытаясь ускорить работу ткацкого станка

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
183
за счет уменьшения веса челнока, молодой
чехословацкий конструктор Владимир Сва-
тый с особенной силой ощутил в гот недо¬
статок, так как при значительном ускоре¬
нии «полетов» челнока уточная нить туг
лее обрывалась. Это и толкнуло конструк¬
тора и его товарищей на радикальное ре¬
шение: совсем избавиться от челнока, за¬
ставив работать в ткацком станке воздуш¬
ную струю или капли йоды под большим
давлением. Так появились первые почти
бесшумные, высокопроизводительные бес¬
челночные ткацкие станки, все преиму¬
щества которых особенно показательны в
производстве наиболее тонких тканей, в
частности из синтетического волокна.
4. Признает ли марксизм борьбу
с природой фактором развития
производительных сил?
Ни новые производственные отношении,
играющие роль главного экономическою
ускорителя производства, ни тем более
устаревшие отношения, являющиеся его
главным тормозом, сами по себе еще не со¬
здают новые производительные силы, но¬
вую технику и новый производственный
опыт людей. Появление последних зависит
не только от этого, но и прежде всего от
активного отношения людей к природе, вн"
которого развитие производительных ггп
невозможно. «Как дикарь, чтобы удовло-
творять своп потребности, чтобы сохранять
и воспроизводить свою жизнь, должен бо¬
роться с природой, так должен бороться
цивилизованный, должен во всех обще¬
ственных формах и при всех возможных
способах производства» (К. Маркс «Ка¬
питал», т. HI, 1949, стр. 833).
Взаимоотношение общества и природы
можно понимать по-разному: либо с точки
зрения марксизма, либо с позиции геогра¬
фического направления в социологии.
С точки зрения географической школы,
главной для общественного развития сто¬
роной в процессе борьбы человека с приро¬
дой является природа сама по себе, те или
иные ее свойства, формула же мар¬
ксизма прямо противоположна: в процессе
производства определяющей стороной яв¬
ляется не природа, не свойства географиче¬
ской среды, а борьба людей с при¬
роде й, их активное отношение к ней, их
трудовые усилия, без которых невозмож¬
но производить необходимые для их жизни
материальные блага.
Этот фактор является определяющим
потому, что процесс активного отношения
людей к природе составляет сущность
производительных сил, которые, в свою
очередь, представляют собой выражение
отношений людей к природе. Говоря о про¬
изводительных силах, мы подразумеваем
активное отношение людей к предметам и
силам природы, используемым для произ¬
водства, отношение, которое находит свое
воплощение в создании и употребле¬
нии орудий производства и накоплении У
людей производственного опыта. При бли¬
жайшем рассмотрении сущность производи¬
тельных сил раскрывается как противоре¬
чие между людьми и природой, постоянно
возникающее и преодолеваемое в резуль¬
тате их активного отношения к предметам
и силам природы. Развитие же производи¬
тельных сил определяет собою последую¬
щее изменение, развитие и преобразова¬
ние производственных отношений между
людьми.
Когда труд отдельного человека, пользо¬
вавшегося примитивными орудиями произ¬
водства, не давал прибавочного продукта,
то общество не знало разделения на враж¬
дебные классы. Когда же появился приба¬
вочный продукт, создаваемый трудом на
основе более совершенных орудий, возникла
возможность эксплуатации человека чело¬
веком, образовались классы. И затем, когда
в процессе покорения сил природы люди
создали еще более совершенные орудия про¬
изводства, создали машины, во многом за¬
меняющие труд людей, машины, требующие
коллективного труда людей, когда про¬
цесс производства стал общественным по
характеру и неизмеримо увеличился при¬
бавочный продукт, а частная собствен¬
ность и свойственная ей форма распреде¬
ления стали несовместимыми с дальнейшим
развитием производительных сил, возникла
необходимость революционного перехода к
строго, основанному на общественной со¬
циалистической собственности на средства
производства, возникла необходимость пе¬
рехода к социализму и коммунизму.
Изложенное здесь понимание вопроса об
источниках развития производительных
сил вполне согласуется с высказываниями
классиков марксизма.
«Труд, — говорит Маркс, — есть п р е-
жде всего процесс, совершающийся
между человеком и природой, процесс, в
котором человек своей собственной дея¬
тельностью опосредствует, регулирует и
контролирует обмен веществ между собой
и природой. Веществу природы он сам про¬
тивостоит как сила природы... Воздей¬
ствуя... на внешнюю природу и изменяя
ее, он в то же время изменяет свою соб¬
ственную природу» («Капитал», т. I,
стр. 184, разрядка моя.— А. К), фило¬
софы, отвергающие борьбу с природой как
фактор развития производительных сил,
забывают, что труд есть прежде всего про¬
цесс, совершающийся между человеком и
природой!
Определяя взаимосвязь между отноше¬
нием людей к природе и их общественны¬

184
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ми условиями жизни, Маркс указывает:
«Технология вскрывает активное
отношение человека к приро-
д е, непосредственный процесс производ¬
ства его жизни, а вместе с тем и его об¬
щественных условий жизни и проистекаю¬
щих из них духовных представлений» (там
же, стр. 378. Разрядка моя.— А. К.). Дру¬
гими словами: труд, активное отношение
человека к природе, есть та причина, под
воздействием которой складываются обще¬
ственные отношения людей.
В своем знаменитом очерке «Роль труда
в процессе превращения обезьяны в чело¬
века», где с непревзойденным мастерством
показывается решающая роль труда, изго¬
товления и изобретения орудий в формиро¬
вании физического типа человека, в обра¬
зовании и дальнейшем развитии человече¬
ского общества, Ф. Энгельс приводит сле¬
дующий характерный пример:	«Люди,
которые в XVII и XVIII столетиях рабо¬
тали над созданием паровой машины,
не подозревали, что они создают орудие,
которое в большей мере, чем что-либо дру¬
гое, будет революционизировать обществен¬
ные отношения во всем мире и которое,
особенно в Европе, путем концентрации
богатств в руках меньшинства и пролета¬
ризации огромного большинства, сначала
доставит буржуазии социальное и полити¬
ческое господство, а затем вызовет клас¬
совую борьбу между буржуазией и проле¬
тариатом, борьбу, которая может закон¬
читься только низвержением буржуазии и
уничтожением всех классовых противопо¬
ложностей» («Диалектика природы»,
стр. 142, 1952).
Показывая, что качественно различные
противоречия могут разрешаться лишь ка¬
чественно различными методами, тов. Мао
Цзэ-дун в своей замечательной философ¬
ской работе «Относительно противоречия»,
написанной в 1937 году, говорит: «Про¬
тиворечия между обществом и природой
разрешаются методом развития производи¬
тельных сил» («Избранные произведения»,
т. 2, 1953, стр. 426).
Итак, сам процесс труда, процесс актив¬
ного воздействия людей на природу, про¬
цесс их борьбы является основным, хотя
далеко не единственным источником раз¬
вития производства, таящимся в самих
производительных силах. Выяснение же
«внутренних источников» развития про¬
изводительных сил, противоречий их дви¬
жения имеет, разумеется, не только теоре¬
тическое, но и практическое значение для
борьбы за ускорение технического прогрес¬
са в нашей стране, для подъема благосо¬
стояния народа и укрепления обороноспо¬
собности нашей страны и всех стран лагеря
социализма.
А.	И. КРЫЛОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Ценное исследование о марксистской диалектике
М. РОЗЕНТАЛЬ. Вопросы диалектики в «Капитале» Маркса. Госполитиздат. М.
1955.	423 стр.
Книга профессора М. М. Розенталя «Во¬
просы диалектики в «Капитале» Маркса» —
первое в нашей философской литературе
обстоятельное исследование проблем диа¬
лектики и диалектической логики в главном
произведении великого основоположника
марксизма. «...Настоящая работа,— пишет
автор,— не ставит перед собой цели дать
исчерпывающее исследование вопроса о
значении «Капитала» для разработки мар¬
ксистского диалектического метода, диалек¬
тической логики и теории познания. Задача
этой работы более скромна. Она состоит в
том, чтобы взять лишь некоторые, на взгляд
автора, наиболее важные и существенные
стороны этого большого вопроса, с тем
чтобы в какой-то мере способствовать вы¬
полнению указания Ленина о том, что
нужно сугубо использовать логику «Капи¬
тала» для разработки марксистской диалек¬
тики и теории познания» (стр. 16). В дей¬
ствительности же книга М. М. Розенталя
выходит за рамки поставленных автором
задач.
В качестве эпиграфа в книге взяты сло¬
ва В. И. Ленина: «Если Маркс не оставил
«Логики» (с большой буквы), то он оставил
логику «Капитала», и эго следовало бы
сугубо использовать по данному вопросу.
В «Капитале» применена к одной науке
логика, диалектика и теория познания ма¬
териализма...» («Философские тетради»,
1947, стр. 215). Тщательно осмыслив ленин¬
ские указания и свободно ориентируясь в
сложном экономическом материале, автор
сумел дать ценный теоретический коммен¬
тарий к таким эпохальным произведениям
К. Маркса, как «Капитал» и «К критике
политической экономии».
Наиболее удачны и интересны, насы¬
щены творческими обобщениями, на наш
взгляд, четвертая, восьмая и одиннадцатая
главы. В первой из них дан яркий анализ
разработки К. Марксом диалектической
теории развития как процесса возникнове¬
ния и преодоления противоречий. Последо¬
вательно и убедительно автор показывает,
что в экономической жизни капитализма
«само объективное развитие... противоре¬
чия порождает определенную объективную
форму его преодоления. Но это преодоле¬
ние означает не исчезновение, не примире¬
ние, а дальнейшее углубление старых про¬
тиворечий» (стр. 167). С философским ана¬
лизом проблемы противоречий в книге орга¬
нически связана критика ревизионистской
концепции так называемого автоматиче¬
ского краха капитализма.
Много важных в гносеологическом от¬
ношении выводов содержит восьмая глава,
рассматривающая восхождение от аб¬
страктного к конкретному в теоретическом
мышлении. Автор проводит ясное различие
между конкретным в реальной действи¬
тельности и конкретным в познании как
воспроизведении действительности, между
абстрактным в мышлении и прообразами
абстрактного в объективной реальности.
Правда, этот анализ был бы более полным,
если бы автор подверг специальной крити¬
ке позицию Гегеля относительно абстракт¬
ности чувственного знания, тем более, что
высказанные на стр. 401—402 мысли непо¬
средственно подводят к этому немаловаж¬
ному вопросу.
М. М. Розенталь выявляет характер¬
ные свойства тех диалектико-материали¬
стических абстракций, с которых начи¬
нается познание сущности рассматривае¬
мого в данной науке объекта. В числе этих
свойств наличие реального прообраза, про¬
стота (в смысле первичности по отношению
к последующим абстракциям)', всеобщность
(в смысле типичности' прообраза данной
абстракции), существенность (обнаружи¬
вающаяся как самовоспроизводимость в
процессе дальнейшего противоречивого
развития объекта). Много важных сообра¬
жений высказано автором о промежуточных
звеньях процесса восхождения от абстракт¬
ного к конкретному (см., например,
стр. 314)\
Основываясь на вдумчивом изучении
«Теорий прибавочной стоимости» К. Мар¬
кса, автор вскрывает недостаточность ме¬
тафизической локковской теории абстрак¬
ции, лежавшей в основе экономических вы¬
кладок А. Смита и Д. Рикардо и толкавшей
их наряду с побуждениями, вытекавшими
из их общественных, классовых позиций,
к поверхностному эмпиризму (см., например,
стр. 280). Стоило бы, впрочем, пожелать
автору в большей степени, чем это им сде¬
лано на стр. 316 и др., обратить внимание
на критику Марксом классиков буржуаз¬
ной политической экономии за «чрезмер¬
ность» их абстракций, проистекавшую из
тех же причин. Это выразилось, в частно-

186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
сти, в том, что вместо выработки содержа¬
тельной абстракции:	«труд, создающий
стоимость и потребительную стоимость» —
они пришли к малосодержательному отвле¬
чению: «труд как созидательная деятель¬
ность человека вообще».
Заслугой автора является то, что при
анализе единства логического и историче¬
ского он вычленяет четыре различные,
хотя и взаимосвязанные друг с другом
проблемы: 1) соотношение истории разви¬
тия объекта и логической последовательно¬
сти элементов теории данного объекта;
2)	соотношение исторического и логиче¬
ского методов исследования; 3) соотноше¬
ние исторического и логического способов
изложения уже созданной теории; 4) соот¬
ношение истории объекта и истории науки
о нем, а на этой основе истории становле¬
ния науки о данном объекте и логической
последовательности построения теории объ¬
екта в зрелом его виде. М. М. Розенталь
отнюдь не идет по пути упрощения вопро¬
сов; отмечая сложность диалектического
соотношения исторического и логического,
он показывает, что в ряде случаев проис¬
ходит отступление логического от истори¬
ческой последовательности развития сто¬
рон и качеств объекта, причем иногда ло¬
гическое движется даже в направлении,
обратном историческому (см. стр. 349
и сл.).
Тем не менее при всех своих достоин¬
ствах девятая глава нуждается в расши¬
рении и дальнейшей конкретизации. Целый
ряд связанных с ее темой вопросов заслу¬
живает не только упоминания, но и спе¬
циального рассмотрения, например: каки¬
ми приемами осуществляется «исправ¬
ление» отражения, исторического в тео¬
рии в соответствии с законами самого исто¬
рического процесса; как воссоздаются
утраченные звенья в истории развития объ¬
екта и каковы логические средства пред¬
видения его будущего состояния; в ка¬
ких конкретных видах проявляется несо¬
ответствие логического историческому.
Здесь имеется в виду возникновение от¬
дельных явлений задолго до того, как они
смогут играть соответствующую роль в по¬
следующем развитии (например, простая
кооперация, появившаяся в древнем Перу
задолго до денег); возрождение предшест¬
вующих явлений на базе последующих (на¬
пример, деньги в античном Риме и в Ита¬
лии, XIX в.); преобразование подчиненных
отношений в объекте под воздействием
главных его отношений (например, измене¬
ние со временем взаимоотношения денеж¬
ной и промышленной форм капитала)
и т. д.
Четвертая из вышеуказанных проблем
соотношения исторического и логического
рассматривается автором в одиннадцатой
главе. Это одна из наиболее творческих
глав книги, вместе с тем некоторые ее по¬
ложения представляются дискуссионными.
Историческое и логическое рассматривают¬
ся здесь уже «под углом зрения соотноше¬
ния логик;: познания и исторического раз¬
вития не объективной действительности, а
познания» (стр. 386).
Здесь же автор ставит исключительно
важный вопрос о том, как именно следует
применять гносеологические выводы из
анализа «Капитала» в других науках и ка¬
кую роль должны они играть в дальнейшем
развитии марксистско-ленинской теории по¬
знания. При всей правильности имеющихся
по этому вопросу соображений автора они
носят общий характер. Желательно, чтобы
М. М. Розенталь при подготовке второго
издания книги развил их более конкретно.
Известно, например, что геометрия уже
длительное время строится дедуктивно¬
аксиоматически, а не эмпирически-индук-
тивно, как в начальный период ее развития.
То обстоятельство, что при изучении про¬
странственных отношений как объекта гео¬
метрического исследования предварительно
отвлекали их от развивающейся мате¬
рии, накладывает свою печать на исходные
абстракции геометрической науки и их
дальнейшие судьбы: не диалектическая, но
формально-логическая дедукция оказывает¬
ся главным методом построения геометрии
как науки постольку, поскольку
она продолжает рассматривать простран¬
ство вне свойств движущейся материи.
Вообще заслуживает большего внимания
вопрос о начальных звеньях различных
наук на той их стадии, когда возникает ре¬
альная возможность построения их как
научных теорий и становится возможным
развивать их путем восхождения от
абстрактного к конкретному. В субатомной
физике, в биологии, в физиологии высшей
нервной деятельности и т. д. этот вопрос
ставится по-разному и оказывается очень
нелегким. Но если его оставить в стороне,
то нельзя в этом смысле считать проблему
применения марксова метода «Капитала»
к другим наукам достаточно конкретно раз¬
решенной.
Желательно также, чтобы автор уделил
больше внимания предшествующей, змпи-
рическо-индуктивной стадии наук. Не при¬
ходится закрывать глаза на тот факт, что
многие из них до сих пор еще не вышли
из того этапа развития, начальными звенья¬
ми которого была фиксация явлений, наи¬
более доступных и наиболее важных для
общественной практики своего времени.
В одиннадцатой главе М. М. Розенталь
ставит проблему взаимосвязи и взаимопе-
рехода понятий, исходя из того, что «Ленин
считал главным содержанием логики от¬
ношения между понятиями, их переходы
и взаимосвязи» (стр. 383). Некоторые фор¬
мулируемые здесь автором выводы весьма
плодотворны. Он считает, например, что
категории диалектической логики должны
изучаться в следующем порядке: причина
и следствие, взаимодействие, взаимосвязь,
а не наоборот, как, согласно трафарету, у
нас обычно излагали материал в брошюрах
и книгах по диалектическому материализ¬
му. Приходится сожалеть, что в самой кни¬
ге М. М. Розенталя это требование не
вполне им соблюдено, ибо первые главы
построены автором в иной последователь¬
ности категорий.
По поводу построения книги возникают,
кроме того, соображения, связанные с во¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
просом об объективной и субъективной»
формах диалектики.
На стр. 225 дано определение субъектив¬
ной диалектики как «диалектики понятий».
Оно соответствует указанию Ф. Энгельса,
говорившего о субъективной диалектике
как о «диалектическом мышлении», то есть
«отражении господствующего во всей при¬
роде движения путем противоположно¬
стей...» («Диалектика природы», 1955,
стр. 166). При всей бесспорности этой фор¬
мулировки. для осуществления тех задач,
которые встали перед автором рецензируе¬
мой книги, необходима ее конкретизация.
На самом деле, «диалектика понятий» озна¬
чает, во-первых, воспроизведение диалекти¬
ки объектов в мышлении человека, а сле¬
довательно, объективную диалектику, от¬
раженную в познающем сознании. Во-вто-
рых, под «диалектикой понятий» понимает¬
ся также учение о взаимосвязях и взаимо-
переходе категорий, независимо от того,
действуют ли данные категории только в
сфере познания или же в равной степени
относятся и к сфере объектов и их позна¬
ния. Наконец, в-третьих, субъективная диа¬
лектика есть совокупность специфических
категорий и законов движения процесса на¬
учного познания и наука об этих законах.
Эти значения субъективной диалектики
нельзя отождествлять, различия между ни¬
ми следует иметь в виду. Именно в своем
третьем значении и должна, на нащ взгляд,
прежде всего рассматриваться субъектив¬
ная диалектика на протяжении рецензируе¬
мого труда.
При последовательном проведении этого
третьего значения субъективной диалектики
обнаруживается, что в данном случае к
сфере объективной диалектики как науки
будут отнесены не только диалектические
законы развития объективного мира, но и
отражение их содержания в челове¬
ческом познании. Формы же отражае¬
мого содержания являются объектом изу¬
чения в науке субъективной диалектики.
Между объективной и субъективной диа¬
лектикой не может быть обособленности,
как не может ее быть между формой и со¬
держанием. В конечном итоге субъективная
диалектика есть отражение объективной
диалектики, но специфика сознания накла¬
дывает свой отпечаток на характер катего¬
рий и законов субъективной диалектики.
Так, категория абстрактного есть собствен¬
но гносеологическая категория, хотя в объ¬
ективной действительности и могут быть
обнаружены ее прообразы.
Книга М. М. Розенталя, в общем, по¬
строена с учетом различия между объектив¬
ной и субъективной диалектикой. Первые
четыре главы ее посвящены анализу диа¬
лектических законов движения явлений
экономической жизни капитализма; главы
с седьмой по одиннадцатую рассматривают
диалектику постепенно развивающегося по¬
знания экономических явлений,
В начале пятой главы своей книги
М. М. Розенталь пишет: «Если до сих пор
мы рассматривали диалектику преимуще¬
ственно с точки зрения тех общих объек¬
тивных законов, которые она исследует,
то в следующих главах она будет рассмо¬
трена с точки зрения того значения, кото¬
рое диалектика имеет для теории позна¬
ния» (стр. 219).
К этой главе, носящей название «Диа¬
лектико-материалистический анализ эконо¬
мических понятий и категорий», должны
быть предъявлены важные требования, ибо
именно здесь следует ожидать постановки
проблемы соотношения двух видов единой
диалектики во всей ее полноте.
Существует ли такая проблема? Доста¬
точно заметить, что существует немало лю¬
дей, решающих ее неверно. Нередко мож¬
но еще услышать мнение, что изучением
объективной диалектики не должна зани¬
маться философия, что это — дело конкрет¬
ных наук, в данном случае политической
экономии, и поэтому первые двести страниц
книги М. М. Розенталя объявляются якобы
«нефилософскими». Однако анализ общих
и специфических законов объективной ди¬
алектики в их преломлении в конкретном
материале входит в задачи философии.
От четкого решения этой проблемы за¬
висит и правильность раскрытия ленинского
тезиса о единстве диалектики, логики и
теории познания. Это единство превращает¬
ся в тождество только в одном определен¬
ном случае: когда соотносятся диалекти¬
ческая логика, субъективная диалектика
и учение о диалектике рациональной сту¬
пени процесса познания. Именно в этом
случае, употребляя выражение В. И. Лени¬
на, здесь «не надо 3-х слов: это одно и то
же». В настоящем же своем виде пятая
глава многое остазляет для читателя не¬
ясным, хотя органическое единство теории
п истории познания автором показано до¬
статочно отчетливо в другой (одиннадца¬
той) главе.
Вызывает возражения точка зрения ав¬
тора на проблему диалектической дедукции.
М. М. Розенталь определяет дедукцию как
движение исследования и изложения полу¬
ченных в познании результатов от общих
выводов и понятий «к исследованию от¬
дельных фактов и выводов» (стр. 373).
Определение это в логическом отношении
не вполне точно, поскольку в формально¬
логическом смысле дедуктивным будет
не только движение от общих выводов к
«отдельным», но и всякое формальное пре¬
образование ранее полученных истин в со¬
ответствии с правилами безусловного сле¬
дования (см., например, Н. Grieniew-
s k i «Elementy logiki formalnej», Warszawa,
1955, str. 98—99), так что в этом смысле
дедуктивный характер носит, например,
полная индукция. Диалектическая же де¬
дукция в определении, данном автором, не
выявляет своей специфики. То определение
дедукции, которое дается М. М. Розента¬
лем, в общем соответствует формально¬
логическому ее пониманию. В свете этого
естествен вывод автора, что в рамках Мар¬
ксова метода дедукция представляет собою
не более как «частицу» (см. стр. 373).
Между тем в методе Маркса дедукция
выступает не только как «частица», но и
как основная форма его выражения. Одна¬
ко это относится не к формально-логиче¬
ской, а к диалектической дедукции.
Понятие последней тождественно понятию

183
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
диалектико-материалистического синтеза
сторон основного противоречия, выявлен¬
ных перед этим с помощью диалектического
анализа. Кстати говоря, это обстоятельство
было бы целесообразно учесть и в разделе
книги, где говорится об анализе и синтезе,
что помогло бы автору глубоко вскрыть
коренное различие и соотношение между
формально-логическим и диалектическим
синтезом.
Диалектическая дедукция обеспечивает
выявление главной тенденции развития ре¬
ального противоречия. Именно о такой де¬
дукции писал Ф. Энгельс: «...Какой-нибудь
вид буквально дедуцируется из другого
путем установления его происхождения»
(«Диалектика природы», стр. 180). Следует,
разумеется, иметь при этом в виду, что в
«дедуктивное» развитие объекта на многих
его этапах происходит вторжение внешних
условий, вносящих важные изменения в
процесс и подлежащих индуктивному ис¬
следованию (такую роль, например, играет
в биологии изменение климата, в полити¬
ческой экономии — открытие заморских
земель в период первоначального накопле¬
ния капитала).
В ряде мест десятой главы книги не про¬
водится ясного различия между формаль¬
но-логической и диалектической дедукцией,
а потому осталось вне рассмотрения и
взаимодействие обоих видов дедукции. Так,
например, к случаю совместного использо¬
вания диалектической и формально-логи¬
ческой дедукции относится не получившее
развития соображение автора, что_ «Маркс
выводит с помощью дедуктивного способа
все конкретные и частные виды капитали¬
стической прибыли...» (стр. 378).
Заметим, кроме того, что на стр. 396
возникает прямая неясность, ибо непонятно,
что имеет в виду автор — формальную ло¬
гику или метафизический метод мышле¬
ния,— когда он переносит подход В. И. Ле¬
нина к вопросу об изучении формальной
логики в средней школе на проблему исто¬
рического развития познания.
В целом книга М. М. Розенталя пред¬
ставляет собой серьезное исследование
проблематики диалектической логики. До¬
стоинством ее является и то, что она на¬
правлена против современных врагов мар¬
ксистской философии (позитивизма, семан¬
тического идеализма и т. д.). Рецензируе¬
мая работа представляет собой существен¬
ный вклад в советскую литературу по это¬
му вопросу и уже сыграла свою роль в
повышении уровня изучения проблем исто¬
рии марксистской философии. На своем
личном преподавательском опыте автор
этих строк убедился в том, что данная ра¬
бота значительно способствовала развитию
интереса к указанным проблемам у студен¬
тов и аспирантов философского факультета
МГУ.
Желательно, чтобы автор в ближайшее
же время подготовил второе, дополненное
и расширенное издание своей полезной
книги.
И. С. НАРСКИИ
О разработке диалектики как логики*
В книге М. Розенталя «Вопросы диалек¬
тики в «Капитале» Маркса» сделана по¬
пытка на деле представить диалектику как
логическую теорию. Диалектика как наука
не исчерпывается учением о наиболее об¬
щих законах бытия; в задачу ее входит и
исследование того, как совершается процесс
познания,— таков ярко выраженный лейт¬
мотив книги. Но подход к диалектике как
логике требует соединения онтологической
и логической точек зрения на проблемы
диалектики и выделения ее специфической
логической проблематики. В этом отноше¬
нии, однако, в книге должной определен¬
ности нет. Автор решительно настаивает на
органическом единстве онтологии и логики,
но как только дело доходит до положи¬
тельного анализа, ему не удается провести
этот принцип последовательно во всех эле¬
ментах своего собственного исследования.
Это проявляется как формально (в рас¬
членении текста книги на онтологическую
и логическую части, в отсутствии логиче¬
ского анализа понятий онтологии, в отсут¬
ствии необходимой последовательности
введения понятий и т. д.), так и в содер¬
жательном анализе частных проблем.
* Редакция не согласна с исходными по¬
ложениями автора в вопросах диалектиче¬
ской логики.
Взаимоотношение общих и специфиче¬
ских законов, например, автор раскрывает
в чисто онтологическом плане, отступая в
данном частном случае от тезиса тождества
диалектики и логики, который он приме¬
няет к науке диалектике в целом. Точку
зрения автора можно резюмировать в сле¬
дующих двух положениях: 1) общие зако¬
ны действуют наряду со специфическими,
первые и вторые связаны между собой,
воздействуют друг на друга; 2) общие за¬
коны выражаются в специфических, соотно¬
сятся между собою как общее и единичное
или особое. Если взять эти утверждения
сами по себе, то трудно предъявить автору
какие-либо претензии, в известном смысле
они оба справедливы. Но если взять их как
решение одной проблемы отношения об¬
щих и специфических законов, то оказы¬
вается, что здесь спутаны совершенно раз¬
личные логические вопросы, а специфика
рассматриваемой проблемы исчезла.
В самом деле, решение вопроса о взаимо¬
отношении общего и единичного кратко
можно изложить таким образом: общее
есть сторона, признак единичных предме¬
тов; эта сторона мысленно выделяется в
предметах как одинаковый, сходный их
признак и фиксируется в речи; именно по¬
тому, что абстрагируемая сторона осознает¬
ся как свойственная многим предметам, она
и именуется общей. Например, у множест¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
ва предметов потребления абстрагируется
их одинаковое свойство — способность об¬
мениваться — и фиксируется в соответству¬
ющей терминологии. Совершенно очевидно,
что общее в таком его понимании не суще¬
ствует наряду с единичным как самостоя¬
тельное явление, а существует лишь в еди¬
ничном. Иногда употребляемые в таких слу¬
чаях выражения «общее проявляется (вы¬
ражается), в единичном» и «общее связано
с единичным» очень неточно передают суть
дела, смысл понятий «проявление» и
«связь». Решение вопроса об общем и еди¬
ничном, таким образом, связано с анали¬
зом определенного акта отражения — с ана¬
лизом элементарной абстракции.
Взаимоотношение общих и специфических
законов можно однозначно раскрыть точно
так же только в контексте анализа соответ¬
ствующего процесса исследования законов.
В частности, изучение всякого закона пред¬
полагает, что исследователь отвлекается от
целого ряда связей, внутри которых этот
закон действует. Если речь идет об общем
законе, то есть общем определенной груп¬
пе предметов, то исследователь отвлекает¬
ся от связей, присущих лишь некоторым
предметам группы. Если речь идет о спе¬
цифическом законе, присущем лишь данно¬
му предмету, то исследователь должен от¬
влечься от связей, общих этому предмету
с другими предметами группы. Вспомним
о том, что признак общности уже включен
в понятие о законе. Обратим внимание на
относительность характеристики закона как
общего или специфического. Напрашивает¬
ся очевидный вывод: общие и специфиче¬
ские законы суть различного типа связи,
между которыми нет отношения общего и
единичного.
Соединение онтологической и логической
точек зрения должно, очевидно, заклю¬
чаться не просто в соединении соответ¬
ствующих рассуждений под одной облож¬
кой, а в логическом анализе понятий онто¬
логии и во включении последних в логиче¬
скую теорию. А это предполагает выясне¬
ние того, о какой логической теории идет
речь или в чем специфика логической про¬
блематики диалектики. Предоставим по
этому поводу слово самому автору.
«Материалистическая диалектика, будучи
учением о наиболее общих законах разви¬
тия природы и общества, т. е. объективно¬
го мира, есть вместе с тем и логика мышле¬
ния, учение о познании мира, о законах
мышления. Те наиболее общие законы раз¬
вития бытия, которые формулирует диалек¬
тика, есть вместе с тем и наиболее общие
законы познания, посредством которых
мышление постигает реальную действитель¬
ность. Например, закон единства и борьбы
противоположностей есть не только закон
объективного мира, но вследствие того,
что он — закон реальной действительности,
он есть и закон познания, закон диалекти¬
ческой логики» (стр. 11)'.
Итак, общие законы бытия являются и
общими законами познания. Каков смысл
этого утверждения? Что познание имеет
законы, общие с другими предметами? Эта
истина не представляет проблемы. Что уче¬
ные раскрывают в изучаемых предметах
связи, изменение, развитие и т. д.? Это то¬
же вопрос решенный. Очевидно, вопрос
идет об инструментах познания, о том,
что общие законы, будучи осознаны, высту¬
пают как орудия познания. Но посмотрим,
что получается в итоге, хочет того автор
или нет.
Во-первых, вместо подлинной логики
преподносится та же онтология с субъек¬
тивными добавлениями императивного по¬
рядка: изучать явления в связи, раскрывать
противоречия, не забывать проследить их
развитие и т. п. Аппарат мышления, посред¬
ством которого решается эта задача, остает¬
ся в тени. Более того, он и не может фигу¬
рировать в философском анализе (если быть
последовательным), так как он является
специфическим аппаратом субъективной
теоретической деятельности людей. Во-
вторых, автор расширяет сферу указанного
положения за пределы основного вопро¬
са философии, приходя к сомнительным
выводам.
Понятия, говорится, например, в книге,
не имеют своей собственной истории. Их
история есть отражение истории реальных
предметов. «Понятия — это отражения, ко¬
пни реальных вещей. Если последние до по¬
ры до времени остаются теми же, то всякое
стремление изменять понятия есть пустое
занятие» (стр. 230). Выходит, что понятия
о микромире в настоящее время развива¬
ются не потому, что развиваются средства
научного исследования, а потому, что за
последнее время начал развиваться сам
микромир! Такая точка зрения игнори¬
рует активность человеческого познания,
развитие познавательных средств, изобра¬
жает человека лишь как пассивного вос¬
приемника впечатлений от внешних пред¬
метов. В результате такого подхода исче¬
зает какая бы то ни было ясность в пони¬
мании диалектики как логики. И не удиви¬
тельно, что в качестве логических норма
тивов в книге предлагаются такого рода
положения: при изучении развития логиче¬
ский процесс в общем и целом отражает...
развитие.
Можно возразить, что в книге рассматри¬
ваются логические формы — абстракция,
дедукция и др. Но как это делается и с
какой целью? Обратимся к примеру.
В конце книги автор ставит вопрос о мар-
ксовском понимании научной абстракции.
Уже сама постановка вопроса неопределен¬
на. В науке известны различные формы
абстракции, и потому речь может идти о
том, как Маркс понимает ту или иную
форму абстракции, как оценивает абстра¬
гирующую деятельность вообще и, наконец,
какими приемами абстрагирования опери¬
рует в своем экономическом исследовании.
Автор этого не различает. В качестве при¬
знака абстракций, применяемых Марксом
(или марксовского понимания природы
абстракций?), он указывает на признак эле¬
ментарной абстракции — отвлечение обще¬
го, ^одинакового,— вовсе не характеризую¬
щий своеобразие и силу диалектического
способа мышления. То, что автор говорит
об общем как причине, необходимости*

190
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
сущности, дела не меняет, ибо это не при¬
знаки абстракции как особого логического
средства; о специфических же приемах ис¬
следования необходимости, сущности и т. п.
автор умалчивает по вполне понятным
причинам.
Еще резче слабость позиции автора обна¬
руживается тогда, когда он в качестве ло¬
гических средств, характеризующих диа¬
лектический способ мышления, рассматри¬
вает, например, индукцию и дедукцию,
истолкованные в духе диалектического ма¬
териализма. То, что автору представляется
как изменение их вследствие диалектико¬
материалистического истолкования, суть со¬
вершенно иные логические операции, каче¬
ственно отличные от индукции и дедукции.
Автор, например, ссылается при характери¬
стике такого удивительного превращения
дедукции на переход Маркса от прибавоч¬
ной стоимости вообще к ее различным фор¬
мам. На деле же этот переход регулирует¬
ся не принципами дедукции, а особыми
принципами, определяющими порядок ана¬
томирования сложной системы связей.
Короче говоря, вместо определения спе¬
цифики логической проблематики диалек¬
тики имеется включение в ее сферу всей
логики: достаточно истолковать диалекти¬
чески атрибутивное суждение, силлогизм,
доказательство и т. д., как получим диа¬
лектическую логику!
Наряду с этим в книге имеется и более
плодотворный, на наш взгляд, подход к
определению того, в каком смысле диалек¬
тика есть или должна стать оригинальной
логической теорией. Это — изучение логи¬
ческих средств, приемов успешного иссле¬
дования и построения теории возникнове¬
ния предметов, их связей, изменений, раз¬
вития, условий их существования и превра¬
щения в качественно иные предметы, их за¬
конов и эмпирических проявлений послед¬
них и т. д. Причем должны изучаться ло¬
гические средства, специфически обуслов¬
ленные этой задачей исследования и сло¬
жившиеся как навыки исследовательской
деятельности в результате развития част¬
ных наук.
Достаточно сказать, что в книге рассмат¬
ривается такая закономерность научного
исследования, как движение от абстракт¬
ного к конкретному, рассматриваются ло¬
гические операции, посредством которых
это движение осуществляется, говорится о
различии и связи так называемого «логиче¬
ского» (или «аналитического») и «истори¬
ческого» способов изучения и мысленного
воспроизведения предметов, серьезное вни¬
мание уделяется выяснению роли абстрак¬
ции в ходе исследования сложных систем
связей. Но автор не рискует ограничить
сферу логических интересов диалектики как
теории именно такого рода проблемами.
А без ограничения сферы науки нет, как из¬
вестно, определения ее предмета.
А. А. ЗИНОВЬЕВ
Некоторые замечания о статьях, помещенных
в «Ученых записках» Ивановского педагогического
института
«Ученые записки» Ивановского государственного педагогического института. Том 8.
Кафедра философии. Иваново, 1956. 308 стр.
Вызывает чувство глубокого удовлетво¬
рения тот фгкт, что за последнее время
все чаще выходят из печати философские
сборники, подготовленнные преподаватель¬
скими коллективами кафедр философии
высших учебных заведений, находящихся
на периферии. Теперь мы уже имеем опре¬
деленное представление о философских
кадрах, например, Ярославского педагоги¬
ческого института, Уральского государ¬
ственного университета имени Горького,
Ивановского педагогического института и
ряда других высших учебных заведении,
знаем, над какими проблемами работают
наши философы.
«Ученые записки» Ивановского педагоги¬
ческого института охватывают различные
вопросы как философии, так и психологии
и логики. Рассматриваемые вопросы носят
актуальный характер, некоторые из^ них
являются спорными, но авторы статей пы¬
таются дать их решение.
«Ученые записки» открываются статьей
доцента Н. П. Антонова «Сознание и
мозг». Автор приводит в ней естественно¬
научные факты, подтверждающие положе¬
ние диалектического материализма о пер¬
вичности материи и вторичности сознания.
Однако, выясняя вопрос об отношении со¬
знания к мозгу, автор, по нашему мнению,
высказывает некоторые неточные, а зачас¬
тую и неправильные положения.
Так, на стр. 16 автор проводит ту
мысль, что сознание якобы одновременно
является и материальным и идеальным.
Поскольку «сознание является неотдели¬
мым свойством материального органа моз¬
га, субъективной стороной объективного,
материального физиологического процесса,
происходящего в мозгу, постольку оно ма¬
териально, объективно и протяженно»,—
заявляет автор.
Сознание возникает на основе материаль¬
ного, но после возникновения оно, как ка¬
чественно своеобразное явление, всегда
рассматривается как идеальное. Автор не¬
прав, допуская, что если сознание является
неотделимым свойством мозга, то оно су¬
ществует объективно и протяженно.
Объективное существование в диалекти¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
191
ческом материализме понимается как су¬
ществование вне и независимо от созна¬
ния. А так как сознание не может суще¬
ствовать независимо от сознания, то ясно,
что оно существует реально, но субъектив¬
но, как отражение внешнего мира в мозгу
человека, а не объективно.
В.	И. Ленин писал, что материализм со¬
стоит не в том, «чтобы выводить ощущение
из движения материи или сводить к дви¬
жению материи, а в том, что ощущение
признается одним из свойств движущейся
материи» (Соч., т. 14, стр. 35).
В статье дается критика тех ученых,
которые отрывают психику, сознание от
материальной, физиологической основы. Как
пример яркого проявления отрыва психиче¬
ского от физиологического автор приводит
утверждение академика И. С. Беритова о
том, что физиология коры мозга «не мо¬
жет послужить основанием для понимания
психических закономерностей. Поэтому по¬
пытка проникнуть в динамику психических
явлений с точки зрения физиологических
закономерностей всегда будет обречена
на неудачу». Выражение «не может послу¬
жить основанием» не совсем удачно, одна¬
ко мысль академика Беритова, взятая в
целом, не может служить примером отрыва
психического от физиологического. Н. П. Ан¬
тонов сам заявляет, что каждая форма дви¬
жения имеет свои специфические законо¬
мерности. Психика имеет материальную
(физиологическую) основу, но психическое
вместе с тем отличается от физиологиче¬
ского и имеет свои специфические законо¬
мерности. Хотя изучение физиологических
закономерностей и помогает в объяснении
закономерностей психики, но не может
вскрыть специфических закономерностей
психического, так как психические процессы
качественно отличаются от физиоло¬
гических, что и хотел подчеркнуть в своем
заявлении академик Ееритов. Отрыв пси¬
хического от физиологического совершает
не тот, кто признает качественное своеобра¬
зие психического, а тот, кто отрицает, что
психика возникла на базе материального,
физического, тот, кто не считает сознание
сзойством материи, мозга.
Во второй статье Н. П. Антонова —
«Разпитпе мышления и языка ребенка» —
рассматривается онтогенетическое разви¬
тие мышления и языка в аспекте его связи
с высшей нервной деятельностью. Статья
изобилует элементарными анатомо-физио-
логическими сведениями о "нервной сис¬
теме, общеизвестными положениями
И. П. Павлова, И. М. Сеченова, классиков
марксизма-ленинизма. Но в ней скудно и
схематично представлен психологический
материал о развитии мышления и речи ре¬
бенка, в то время как, судя по заглавию,
в ней главное внимание должно было быть
уделено именно этой проблеме. Автор не
рзтьясняет, в чем специфика второсигналь-
пон деятельности коры головного мозга
и как реализуется в этой специфической
деятельности обобщающее действие слова
как «сигнала сигналов».
Ошибочным является утверждение авто¬
ра, что в преддошкольном возрасте, то
есть в возрасте до четырех лет, ребенок
может оперировать понятиями (см.
стр. 94). Специальными психологическими
исследованиями бесспорно установлено,
что ребенок в этом возрасте не может еще
овладеть даже совершенно элементарными
понятиями.
Далее, в качестве фактического мате-»
риала, на основе которого устанавливает¬
ся закономерность перехода в онтогенезе
от конкретного мышления к отвлеченному,
автор статьи приводит результаты собст¬
венных опытов, кстати, проведенных таким
несовершенным методом, каким является
метод определения понятий в исследова¬
нии детского мышления, и в интерпретации
этих данных допускает некоторую неточ¬
ность, считая, что, определяя плод как
яблоко, молоко как напигок, ребенок дает
определение «по употреблению», «целевое»
определение. На самом деле в перечислен¬
ных примерах признак употребляемости на¬
званных предметов и явлений не фигури¬
рует.
В статье не дано более или менее чет¬
кой формулировки понятия мышления.
Часто понятие мышления фигурирует в
столь общем значении, что сливается с об¬
щим понятием познавательного отражения.
Статья Н. А. Соколова «О природе со¬
знания» поднимает актуальный вопрос
психологии, который является предметом
широкой дискуссии. Автор справедливо от¬
вергает точки зрения, согласно которым
психика или дуалистически отрывается от
ее материального субстрата, высшей нерв¬
ной деятельности, или же вполне отожде¬
ствляется с последней. Психические и фи¬
зиологические процессы являются двумя
сторонами единого нервного акта. Поэтому
психика несводима ни к отражаемым ею
предметам и явлениям материального ми¬
ра, ни к мозговым физиологическим про¬
цессам. Но, находясь в неразрывном един¬
стве с физиологическими процессами мозга,
психика должна изучаться в ее связи
с высшей нервной деятельностью.
В статье обстоятельно проанализирован
процесс формирования сознания со сторо¬
ны его связи с высшей нервной деятель¬
ностью. Но, к сожалению, в ней почти
ничего не говорится о закономерностях
психической деятельности как отража¬
тельной деятельности, в которой автор
усматривает специфичность психического.
Недоработанность этой стороны вопроса
лишает статью полноты в освещении во¬
проса о природе сознания; остается неяс¬
ным. в чем специфика психической деятель¬
ности, которая несводима к высшей нерв¬
ной деятельности.
Статья 3. И. Ровенского и А. И. Уемова
«Против вульгарно-материалистического
понимания психики» посвящена обсужде¬
нию трех связанных между собой вопро¬
сов; 1) Материальна психика или идеаль¬
на? 2) Можно ли отождествлять психиче¬
ское с высшей нервной деятельностью?
3)	Можно ли психическое свести к физио¬
логической стороне высшей нервной дея¬
тельности.’’
Авторы статьи приходят к следующему

192
КРИТИКА Н БИБЛИОГРАФИЯ
заключению: психика идеальна; она не
сводится к материальному. Но идеальное
и материальное не являются абсолютной
противоположностью. Психика не сводится
к нервным процессам. Психический про¬
цесс не исчерпывается содержанием выс¬
шей ^нервной деятельности: он является
одной из форм проявления деятельности
мозга; материальный субстрат и отдельные
его проявления, свойства не тождественны.
Физиологические законы высшей нервной
деятельности не охватывают специфики
психических закономерностей.
Статья направлена против вульгарно¬
материалистического понимания психики.
Положения и доводы авторов статьи убе¬
дительны и методологически выдержаны.
В статье В. Н. Куликова «Диалектико¬
материалистическое понимание психиче¬
ских явлений и их закономерностей» за¬
острено внимание на необходимости рас¬
смотрения психических явлений не только
как результата, но и как процесса отраже¬
ния объективного мира.
. Некоторые психологи, ошибочно считаю¬
щие психическим только данные сознания,
не включали в сферу сеоих исследований
процесс становления явлений сознания.
Изучение процесса формирования психи¬
ческого они считали делом физиологии,
что приводило к неправомерному отрыву
результата процесса отражения от процес¬
са его возникновения.
Указывая на необходимость преодоле¬
ния одностороннего подхода к психиче¬
скому, автор статьи выдвигает правильное
положение, что «становление психиче¬
ского образа (результата) без материаль¬
ного процесса отражения невозможно»
(стр. 159) и всякое психическое явление
представляет «неразрывную связь резуль¬
тата и процесса его достижения»
(стр. 157). При этом специфической сущ¬
ностью психического автор считает «по¬
рождение идеального результата мате¬
риальным (нервным) процессом» (стр. 160).
Таким образом, по мнению автора, един¬
ство материальной и идеальной сторон
психического имеет характер единства про¬
цесса и результата. Но такая интерпрета¬
ция единства материальных (нервных)
процессов мозга и явлений сознания за¬
трудняет понимание факта обратного воз¬
действия явлений сознания на материаль¬
ные процессы, протекающие в коре голов¬
ного мозга, хотя сам автор признает нали¬
чие подобного воздействия (см. стр. 162).
Считая идеальное результативной сторо¬
ной материального процесса, автор пре¬
вращает его в конечный, завершающий
этап последнего, в качестве которого оно
уже не может иметь силу обратного воз¬
действия.
В статье А. И. Уемова «Реальный смысл
проблем кибернетики и их извращение в
буржуазной науке» затронуты интересные
вопросы.
Развитие кибернетики, играющей столь
важную роль в современной действитель¬
ности, выдвигает необходимость усиленной
разработки ряда связанных с ней вопро¬
сов, имеющих прямое отношение к фило¬
софии: о зависимости между математикой
и логикой, о предмете математической ло¬
гики, о значении для науки современных
обобщенных математических схем, различ¬
ных алгоритмов и т. п., о возможности и
границах автоматизации умственной рабо¬
ты и т. д.
Публикуемые в нашей философской ли¬
тературе статьи, относящиеся к киберне¬
тике, редко удовлетворяют тем высоким
требованиям, которые должны быть к ним
предъявлены. Они больше походят на по¬
пулярные обзоры, чем на научные исследо¬
вания, и уступают в отношении научной
точности статьям, написанным специали¬
стами (надо все же сказать, что за послед¬
нее время в нашей научно-популярной ли¬
тературе появилось несколько удачных
очерков, касающихся кибернетики). Одна¬
ко и в этих принадлежащих специалистам
статьях чувствуется тенденция некоторого
облегченного подхода к рассмотрению
связанных с кибернетикой философских во¬
просов.
Кибернетика принадлежит к числу дис¬
циплин, для которых с особой остротой
встал вопрос о необходимости тесного со¬
трудничества ученых различных специаль¬
ностей. Лишь на основе согласованной
работы философов, логиков, математиков,
представителей технических дисциплин
можно преодолеть имеющиеся недостатки
в разработке и глубоком осмыслении тео¬
рии кибернетики и обеспечить ее беспре¬
пятственное дальнейшее развитие. Надо
сказать, что пока в должной мере модус
для такого сотрудничества не найден.
Статья А. И. Уемова не вносит какого-
либо существенного изменения в сущест¬
вующее положение. Автор пытается уточ¬
нить известное определение кибернетики,
принадлежащее Винеру, расценивая свое
определение как суженное в сравнении с
винеровским. Указывается, что рассмотре¬
ние соответствующих специфических осо¬
бенностей не входит в компетенцию кибер¬
нетики и к последней надо отнести не
всю теоретическую область контроля и
коммуникаций как в машине, так и в жи¬
вом организме, а лишь то, «что является
общим (разрядка автора) для всякого
контроля и коммуникаций», для всякого
регулирования закономерностей, «незави¬
симо от специфических свойств тех си¬
стем, в которых они имеют место»
(стр. 172—173). В действительности новиз¬
на определения в сравнении с определе¬
нием Винера не может заключаться лишь
в указании на исследование общих для
всякого контроля и коммуникаций законо¬
мерностей. Когда Винер говорит о всей
теоретической области контроля и комму¬
никаций, то он имеет в виду как раз общие
закономерности. Но все дело в том, как
трактовать общее. Основное значение при¬
писывается общей изоморфной схеме; осо¬
бенности же отдельных случаев некоторым
образом растворяются в общей схеме, по¬
скольку эти случаи выступают лишь в ка¬
честве моделей для общей схемы,.
Поэтому считается, что исследование об¬
щих закономерностей покрывает всю тео¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
193
ретическую область, относящуюся к конт¬
ролю и коммуникациям, в чем бы послед¬
ние ни реализовались. Надо было с этой
стороны рассмотреть подход Винера, а не
ограничиваться ссылкой на общие законо¬
мерности. Автор должен был исследовать
вопрос о возможности универсализации
для науки понятия изоморфизма, имеюще¬
го важнейшее значение в математике. Но
он не попытался рассмотреть этот вопрос,
имеющий решающее значение для выяв¬
ления различия точек зрения. Получается,
что он и, критикуемой им точке зрения
приписывает обычную трактовку соотноше¬
ния общего и специфического, между тем
как именно эта трактовка оспаривается;
поэтому вместо основательной критики ав¬
тор ограничивается повторением тривиаль¬
ных высказываний.
Такой же характер носят и рассужде¬
ния автора относительно аналогии. Кри¬
тика «социальной кибернетики» в статье
А.	И. Уемова лишена солидной логической
основы. Для того, чтобы иметь такую ос¬
нову, надо дать анализ метода моделиро¬
вания, выявить границы его приложимости.
Иначе отрицание «социальной кибернети¬
ки» будет иметь декларативный характер,
определяемый лишь желанием выгородить
сферу социальных отношений из системы,
которая при соответствующем подходе
претендует именно на универсальность.
Иногда вместо решения поставленных во¬
просов автор довольствуется чисто словес¬
ными заявлениями. Например, на вопрос
о том, какие функции мозга может выпол¬
нить машина, отвечает: «Она выполняет
лишь те из его функций, которые обычно
с полным основанием называют механи¬
ческими» (стр. 191). Автору следовало
раскрыть, что- означает выражение «меха¬
нические функции мозга». Понятие «ме¬
ханический», очевидно, применяется здесь
в некотором расширенном смысле, однако
разъяснения этого смысла в статье не
дается.
В дальнейшем отмечается, что только
эта сторона мышления и доступна механи¬
зации. Получается тавтология:	сторона,
представленная механическими функция¬
ми, доступна механизации.
В статье надо было основательно рас¬
смотреть имеющую фундаментальное зна¬
чение для кибернетики проблему програм¬
мирования. В этом отношении в статье
имеются отдельные удачные высказывания
(см. стр. 192), но они, к сожалению, не по¬
лучают должного развития.
Автор слишком узко характеризует при¬
чины быстрого развития кибернетики, не¬
достаточно учитывая разносторонние за¬
просы, предъявляемые этой науке совре¬
менной практикой. Видимо, он в этом
вопросе не освободился полностью от
влияния работ, отражавших нигилистиче¬
ское отношение к кибернетике, имевшее
ранее довольно широкое распространение.
Статья А. И. Уемова еще раз подтверж¬
дает необходимость основательного иссле¬
дования философских проблем, связанных
с кибернетикой.
Несомненный интерес представляет и
13.	«Вопросы философии» № 4.
вторая статья А. И. Уемова — «О выводах
через ограничение и условиях их правиль¬
ности».
Как известно, традиционная логика рас¬
сматривала лишь некоторые формы умоза¬
ключения, устанавливала условия их пра¬
вильности. Но множество форм умозаклю¬
чений осталось нерассмотренным, более
того., просто незамеченным традиционной
логикой. Такое положение уже давно было
замечено логиками. Разрабатывая все но¬
вые и новые детали логического аппарата,
современная логика особенно подчерки¬
вает необходимость разработки новых
форм умозаключения.
Тип умозаключения через ограничение
был известен в логике еще с прошлого
века, но его теория не разрабатывалась и
не развивалась. Автор статьи вполне ясно
и убедительно излагает условия правиль¬
ности выводов через ограничения.
В статье А. П. Галкиной «Борьба
Н. Г. Чернышевского против агностициз¬
ма» обстоятельно излагаются взгляды
выдающегося революционного демократа
Чернышевского на процесс познания.
В начале статьи автор рассматривает
решение Чернышевским первой стороны
основного вопроса философии, приводит
определение материи, данное Чернышев¬
ским, правильно оценивая недостатки этого
определения.
Касаясь сущности агностицизма, автор
заостряет внимание на определении Чер¬
нышевским агностицизма как разновид¬
ности идеализма и показывает, что Чер¬
нышевский отличал агностиков — «стыдли¬
вых материалистов» — от агностиков типа
Д. Юма. Но, к сожалению, в статье не
видно, в чем недостаток критики агности¬
цизма, данной Чернышевским, не видно,
что нового внес марксизм-ленинизм в кри¬
тику агностицизма. Ограничиваться лишь
общим замечанием, что Чернышевский не
сумел подняться до диалектического мате¬
риализма, недостаточно.
Соглашаясь с Чернышевским в том, что
«агностицизм является лишь более
осторожным выражением идеализма»
(стр. 220), автор статьи не показывает,
в чем же заключается специфика агности¬
цизма. При рассмотрении данного вопроса
автор должен был учесть указания
В.	И. Ленина, данные в тезисах «Десять во¬
просов референту», а также в соответствую¬
щих местах книги «Материализм и эмпи¬
риокритицизм».
Сборник заканчивается двумя статьями
Н. В. Рябушкина.
В первой статье—«К вопросу о противо¬
речиях между производительными силами
и производственными отношениями в со¬
ветском социалистическом обществе» — по¬
ставлены вопросы, связанные с задачей
разрешения противоречий между произво¬
дительными силами и производственными
отношениями при социализме.
Автор статьи справедливо критикует тех
наших философов, которые слова «полное
соответствие» производственных отноше¬
ний характеру производительных сил при
социализме истолковывали в абсолютном

194
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
смысле, то есть в смысле отрицания воз¬
можности противоречий между двумя сто¬
ронами социалистического способа произ¬
водства. Критикуется также неправильная
точка зрения, согласно которой уже сей¬
час насущной практической задачей яв¬
ляются повышение колхозной собствен¬
ности до уровня общенародной и замена
товарного обращения продуктообменом.
Автор статьи ставит главной задачей
показать, в чем конкретно проявляются
противоречия между производительными
силами и производственными отношениями
в нашем обществе, обусловленные субъ¬
ективными факторами.
Противоречия, связанные с субъектив¬
ными факторами, автор делит на три
группы. Но остается неясным, в чем конк¬
ретно заключаются эти противоречия. При
этом в статье иногда получается отожде¬
ствление недостатков в нашей работе
с противоречиями. Автор считает, что
объективные и субъективные факторы в
противоречии находятся в определенной
связи, но, к сожалению, в статье ничего
не говорится о характере этой связи.
Вторая статья Н. В. Рябушкина — «Диа¬
лектико-материалистический закон отрица¬
ния отрицания и его значение для практи¬
ческой деятельности Коммунистической пар¬
тии»— представляет собой Попытку осве¬
тить актуальную тему, вошедшую в про¬
грамму учебного курса диалектического
материализма. Кроме примеров Ф. Энгель¬
са, автор приводит несколько своих при¬
меров, главным образом из современной
жизни, для подтверждения истинности за¬
кона отрицания отрицания; некоторые из
них не вполне убедительны, но часть из них
может быть использована преподавателем
в освещении данной проблемы. Однако
статья не носит исследовательского харак¬
тера.
«Ученые записки» Ивановского государ¬
ственного педагогического института сви¬
детельствуют о значительных научных воз¬
можностях работников кафедры филосо¬
фии.
Члены кафедры диалектического и исто¬
рического материализма Тбилисского госу¬
дарственного университета желают кол¬
лективу философов и психологов Иванов¬
ского педагогического института еще боль¬
ше повышать идейно-теоретический уро¬
вень издаваемых работ, издавать больше
исследовательских работ по важнейшим
проблемам марксистско-ленинской фило¬
софии.
Кафедра диалектического и историче¬
ского материализма Тбилисского госу¬
дарственного университета имени Ста¬
лина:
Н. Г. АДАМАШВИЛИ, Л. П. ГОКИЕЛИ,
Ш. Г. АДЕИШВИЛИ, А. А. ГЕЛАШВИЛИ,
А. М. ГОНАШВИЛИ, Ш. В. ГАБИЛАЯ,
Г. П. АСАТИАНИ, 3. М. КАКАБАДЗЕ
(Тбилиси).
Сборник статей по логике
Вопросы логики. Отв. ред. П. В. Таванец. Издательство АН СССР. 1955. 326 стр.
В сравнении с прежними изданиями по¬
добного рода рецензируемый сборник вы¬
годно отличается более продуманным под¬
бором проблем формальной логики и более
глубоким их освещением. В сборнике рас¬
сматриваются как старые, давно поставлен¬
ные вопросы (например, о логической фор¬
ме, о соотношении правильности и истин¬
ности мышления и другие), так и новые
вопросы, возникшие в связи с успехами
математической логики. В статьях, опубли¬
кованных в сборнике, дается в общем до¬
вольно обстоятельная критика идеализма.
В ряде статей логический аспект рассмот¬
рения удачно дополняется историческим
освещением вопроса, анализам конкрет¬
ных социальных и гносеологических корней
возникновения тех или иных направлений
в логике.
Сборник открывается статьей Е. К. В о й-
ш в и л л о «К вопросу о предмете логики»,
в которой рассматривается вопрос о соот¬
ношении формальной и диалектической ло¬
гики. Автор статьи критикует точку зрения
тех товарищей, которые отрицают правомер¬
ность существования диалектической логи¬
ки как самостоятельной науки. Вместе с
тем решение этой проблемы, предложенное
автором, не закрывает перспективы разви¬
тия формальной логики. Он правильно под¬
черкивает, что взгляд на формальную ло¬
гику как элементарную и поверхностную
науку отрицательно сказывается на теоре¬
тической работе в области логики. Хорошо
изложен в статье также вопрос о различии
понятий истинности и правильности мышле¬
ния и некоторые другие.
Однако не все затронутые вопросы осве¬
щены одинаково убедительно. Трудно, на¬
пример, согласиться с критикой автором
определения логической формы как способа
связи элементов мысли. Е. К. Войшвилло
считает, что под это определение нельзя
подвести понятие, так как оно не имеет
структуры. В действительности же всякое
понятие представляет определенный способ
связи признаков-, входящих в его содержа¬
ние, и, следовательно, имеет свою структу¬
ру. Основное возражение, которое выдви¬
гает автор против принятого определения
логической формы, заключается в том, что
оно якобы не подчеркивает отражения в
формах мысли форм и отношений матери¬
альной действительности. Нетрудно, однако,
видеть, что указанное положение вытекает
из более широкого утверждения: «Мысль
есть форма отражения действительности».
Серьезное возражение вызывает также

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
утверждение автора о том, что за две с
лишним тысячи лет не сложилось точного
понимания предмета логики и ее места сре¬
ди других наук (см. стр. 3). Автор, по-види¬
мому, хотел здесь подчеркнуть ту мысль,
что по вопросу о предмете логики и приро¬
де логических форм все время шла острая
борьба материализма с идеализмом. Одна¬
ко, высказанное без соответствующих разъ¬
яснений, это утверждение не может не вы¬
звать недоумения у читателя.
Статья А. С. Ахманова «Формы
мысли и законы формальной логики» по¬
священа исследованию основных проблем
формальной логики, которые необходимы
для уяснения ее предмета.
В связи с выяснением предмета логики
А. С. Ахманов ставит важный вопрос о чет¬
ком и полном определении логической фор¬
мы. Автор статьи правильно подчеркивает,
что процесс абстрагирования логической
формы в принципе не отличается от аб¬
стракции грамматических форм. Но в отли¬
чие от грамматики логика отвлекается
не только от конкретных слов и предложе¬
ний, но и от конкретной смысловой сторо¬
ны речи. Соглашаясь с аргументацией и
формулировками автора, нельзя все же не
отметить, что статья не дает полного пред¬
ставления о специфике логической формул.
А. С. Ахманов разбирает также весьма
актуальный для современной логики вопрос
о символических обозначениях. Выясняя по¬
ложительное значение символизации, он
вместе с тем показывает, что язык симво¬
лов возможен лишь на базе живого языка
слов. С этим нельзя не согласиться. Вызы¬
вает, однако, возражение недооценка приме¬
нения в логике геометрических моделей.
Конечно, геометрическая модель мысли, как
и всякая модель, не может выразить все
стороны своего объекта, иначе она совпала
бы с ним. Но это не является препятствием
для применения таких моделей. Их возмож¬
ности далеко не исчерпаны, в особенности
если учитывать применение не только про¬
стейших моделей из евклидовой планимет¬
рии, но и более сложных построений со¬
временных геометрических теорий. Преиму¬
щество электрических схем над геометри¬
ческими, о которых говорит Ахманов, яв¬
ляется практическим на современном уров¬
не развития моделирования логических
форм, но не принципиальным.
Основная часть статьи А. С. Ахманова по¬
священа законам формальной логики. Здесь
подчеркивается и развивается мысль о том,
что правильно понятые законы формальной
логики отнюдь не противоречат законам
диалектики. Общий теоретический анализ
законов мышления не вызывает возраже¬
ний. Недостатком этого анализа является
лишь отсутствие полной и четкой формули¬
ровки закона тождества.
Однако нельзя согласиться с решением
одного важного вопроса — об истинности и
ложности понятий. Спорную в логике про¬
блему об истинности и ложности понятий
А. С. Ахманов решает на основе различе¬
ния двух смыслов, в каких употребляется
слово «понятие». Понятие как мысль о мно¬
жестве предметов в их существенных при¬
знаках является определением и может
быть истинным и ложным. В другом смысле
понятие, по Ахманову, совпадает со значе¬
нием слова, и поэтому оно не может быть
ни истинным, ни ложным.
В конечном итоге позиция А. С. Ахмано¬
ва приводит к отрицанию самостоятельно¬
сти понятия как особой формы мышления,
так как понятие в первом смысле является
видом суждения, а о понятии во втором
смысле можно, согласно автору, говорить
лишь как об элементе суждения или умо¬
заключения.
Нельзя согласиться прежде всего с исход¬
ным положением автора, в котором содер¬
жится утверждение, что понятие как мысль
о классе предметов в их существенных при¬
знаках тождественно определению этого по¬
нятия. Среди множества существенных при¬
знаков, входящих в содержание понятия,
можно выделить различные комбинации
признаков, каждый из которых необходим
для предмета, а все вместе достаточны,
чтобы отличить данный предмет от всех
других и дать ответ на вопрос, что это та¬
кое. Иными словами, можно дать разные
определения одного и того же понятия. На¬
пример, одно и то же понятие «квадрат»
можно определить как «равносторонний пря¬
моугольник», «прямоугольный ромб» и т. п.
Поэтому понятие нельзя отождествлять с
определением как видом суждения, его
нельзя свести к одному суждению. Это син¬
тез большого количества различных сужде¬
ний, представляющий собой особую форму
мысли.
Что же касается значения слова, то оно
может быть самым различным. Им может
быть суждение, например, значение слова
«мыслю», «работаю» и т. д. Мысли, выра¬
жаемые этими словами, истинны или лож¬
ны в таком же смысле, как и мысли, выра¬
жаемые предложениями типа: «я сегодня
работаю» и т. п. Значением слова может
являться и мысль о множестве предметов
в их существенных признаках, то есть по¬
нятие. Если эти понятия истинны или лож¬
ны в качестве мыслей о существенных при¬
знаках предмета, то они истинны или лож¬
ны и в качестве значений слов, выражаю¬
щих эти понятия. Конечно, в самом значе¬
нии слова зачастую не содержится мысли
о существовании или несуществовании в
действительности того, что мыслится. Но
это не решает вопроса о характеристике
мыслей как истинных и ложных. В статье
Д. П. Горского «Некоторые вопросы объ¬
ема понятия» отстаивается та мысль, что
даже в категорическом суждении не долж¬
но обязательно предполагаться существо¬
вание или несуществование в действитель¬
ности предмета мысли, который может
оказаться «пустым» классом. Определяю¬
щее значение для характеристики су¬
ждения как истинного или ложного имеет
существование или отсутствие в действи¬
тельности той связи, которая имеет место
между субъектом и предикатом. Этот
же критерий применим и при решении
вопроса об истинности и ложности по¬
нятий. В значении словосочетания «круг¬
лый квадрат» объединены признаки, не объ-
единимые в действительности. Поэтому по¬
нятие, выражаемое этими словами, является

196
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ложным. Другое дело — значение слова
«дом». Обнаружение в действительности
объектов, удовлетворяющих содержанию
понятий, является достаточным условием
установления связи признаков этого содер¬
жания друг с другом, установления истин
ности понятий.
В статье встречаются некоторые неточные
формулировки, а иногда и противоречивые
утверждения. Так, на стр. 66 автор заяв¬
ляет, что закон достаточного основания не
раскрывает каких-либо свойств формы мыс¬
ли, и поэтому он выходит за пределы фор¬
мальной логики. Но на 97-й странице он
опровергает это утверждение, замечая, что
указанный закон требует «выполнения как
материального, так и формального условия
истины». Статья несколько перегружена
историко-логическим материалом. Местами
(стр. 54, 66, 73 и др.) ясности изложения
мешает некоторая тяжеловесность языка.
Хорошее впечатление оставляет неболь¬
шая статья Л. Б. Баженова, посвя¬
щенная анализу природы логической пра¬
вильности мышления. Автор ясно и убеди¬
тельно показывает единство и различие фор¬
мы и содержания мысли, истинности и ло¬
гической правильности мышления. В этой
связи он аргументированно критикует раз¬
рыв и противопоставление этих понятий в
логике Канта и семантическом идеализме
Карнапа и Нейрата. Но вместе с тем он
выступает и против смешения понятий пра¬
вильности и истинности. Автор подчерки¬
вает, что такое смешение ведет, по суще¬
ству, к ликвидации логики, как особой
науки. В статье имеется интересная мысль
о необходимости применения критерия пра¬
вильности и к другим формам мысли, кро¬
ме умозаключения и доказательства. К со¬
жалению, эта мысль не получила дальней¬
шей конкретной разработки.
В целом правильно решая поставленную
проблему, автор иногда допускает неясные
и противоречивые формулировки, которые
ослабляют его основной тезис. Так, на
стр. 108—109 он категорически заявляет,
что «неправильное мышление делает невоз¬
можным достижение истинных результатов».
В заключении же статьи он опровергает
это мнение, замечая, что истинные посылки,
заключенные в неправильную форму, дают
неопределенный результат, то есть заклю¬
чение в этом случае может быть как лож¬
ным, так и случайно истинным (см. стр. 117) .
Несогласованность отдельных положений
имеет место и в конце статьи. Здесь, с од¬
ной стороны, утверждается, что «логика из¬
учает правильную форму, как относитель¬
но самостоятельную характеристику позна¬
ющего мышления» (стр. 119). С другой сто¬
роны, автор заявляет, что задача логики со¬
стоит в том, чтобы, раскрыв характерные
черты логической правильности и истинно¬
сти мышления, установить их неразрывное
единство в процессе познания. Вряд ли нуж¬
но доказывать, что целиком эту задачу фор¬
мальная логика выполнить не может.
Статья И. Д. Андреева посвящена
исследованию роли практики в логическом
мышлении. Нет нужды доказывать необхо¬
димость разработки этого вопроса, на труд¬
ностях которого спекулируют сейчас пред¬
ставители модных направлений современной
буржуазной философии. К сожалению, ав¬
тор ограничивается здесь лишь общей по¬
становкой вопроса и не поднимает пробле¬
матику, непосредственно связанную с логи¬
кой. В статье в основном рассматривается
роль практики в процессе познания в це¬
лом, а не специально в логике.
При этом в ряде мест изложение недо¬
статочно доказательно. Автор приводит по¬
ложения без должной их аргументации.
Так, на стр. 128 утверждается, что формы
мышления развиваются, однако в подтвер¬
ждение этого не приводится никаких кон¬
кретных данных. Автор лишь ограничивает¬
ся ссылкой на то, что все в мире разви¬
вается.
При характеристике практики как кри¬
терия истины автор допускает нечеткие и
противоречивые утверждения. С одной сто¬
роны, он признает различие между пра¬
вильностью и истинностью мышления. С
другой стороны, он называет правильным
лишь такое мышление, которое всегда ве¬
дет нас к истинным результатам (см.
стр. 150). Но в таком случае теряет смысл
само различение понятий правильности и
истинности.
Нельзя согласиться с автором и в том,
что будто бы элементарная математика,и
некоторые другие науки «для доказатель¬
ства своих положений в общем и целом об¬
ходятся категориями логики» (стр. 127). Вы¬
ходит, что у элементарной математики нет
ни своих понятий, ни своего метода.
Автор не всегда правильно критикует со¬
временные направления буржуазной фило¬
софии и логики. Зачастую он не делает
различия между их специальными работами
и реакционными философскими выводами
из них. Совершенно неосновательна, напри¬
мер, характеристика Гильберта и других
ученых как представителей «современной
реакционной буржуазной математической
логики» (стр. 148). К тому же упомяну¬
тые в статье Шредер, Пирс, Пеано, Кутюра
отнюдь не являются современными ее пред¬
ставителями: основная их научная деятель¬
ность протекала в прошлом столетии.
В статье П. В. Копнина разбирается
давно поставленный, но до сих пор не раз¬
решенный вопрос о классификации умоза¬
ключений. Новое в ней в сравнении с рабо¬
тами других авторов заключается в том,
что П. В. Копнин отказывается от деления
умозаключений по какому-нибудь одному
основанию и предлагает три различных де¬
ления по признакам, характеризующим умо¬
заключения с разных сторон. Эта мысль
является весьма ценной, так как недоста¬
ток принятых до сих пор классификаций
заключается прежде всего в том, что клас¬
сификация, удобная в одних случаях, для
достижения одних целей, перестает быть
удобной в других случаях. П. В. Копнин
предлагает делить умозаключения по со¬
ставу, по достоверности заключения и по
направленности процесса вывода.
Автор сделал бы больший вклад в реше:
ние вопроса о классификации умозаключе¬
ний, если бы сосредоточил свое внимание
не на самих этих делениях, каждое из ко¬
торых уже разбиралось в логике, а на выяс¬
нении условий, в которых целесообразно

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
197
применять то или иное деление. Исследова¬
ние этого вопроса облегчило бы создание
в будущем сложной классификации умоза¬
ключений, наиболее полно отражающей
сущность этой логической формы и пригод¬
ной для использования в подавляющем
большинстве случаев. Не следовало бы так¬
же ограничиваться лишь классификацией
опосредованных умозаключений, так как по
достоверности заключения и по направлен¬
ности процесса вывода вполне возможно де¬
лить как опосредованные, так и неопосре¬
дованные умозаключения.
Разбирая деление умозаключений по со¬
ставу на простые и сложные, автор выска¬
зывает ценную мысль о необходимости ана¬
лиза сложных умозаключений, состоящих из
простых умозаключений различных форм.
Интересен раздел, посвященный анало¬
гии. Имея в виду умозаключения по анало¬
гии. широко применяющиеся в технике, ав¬
тор на стр. 174 признает, что при определен¬
ных условиях аналогия дает достоверный
вывод. Однако эта мысль не проводится
вполне последовательно. Четырьмя страни¬
цами раньше автор дает традиционную фор¬
мулировку, что заключения по аналогии да¬
же при истинности посылок являются лишь
вероятными, так как характер проблемати¬
ческого суждения носит сам принцип умо¬
заключения по аналогии: «если предметы
сходны по ряду известных существенных
признаков, то они, вероятно, сходны по дру¬
гим признакам». Законно возникает вопрос:
если все умозаключения по аналогии осно¬
ваны на этом принципе, то как может ана¬
логия в технике давать достоверные выво¬
ды? К сожалению, возможность конкрети¬
зации этого принципа применительно к от¬
дельным, частным случаям не только не до¬
казывается, но даже не разъясняется.
В статье встречаются отдельные неточные
утверждения. Трудно, например, согласить¬
ся с автором в том, что будто бы процесс
идеального производства новой вещи из на¬
личных условий есть умозаключение (см.
стр. 162). При таком широком понимании
стирается всякая грань между умозаклю¬
чением как формой мысли и мышлением
вообще. Критикуя беспочвенность попыток
логицистов вывести математику из прин¬
ципов логики, автор допускает неточность,
когда утверждает, что «никакого нового
конкретного знания нельзя получить из од¬
них аксиом...» (стр. 160).
Статья В. Ф. Асмуса посвящена весь¬
ма актуальному вопросу — критике совре¬
менных идеалистических учений в логике.
Она выгодно отличается от других работ
на эту тему конкретностью анализа и аргу¬
ментированностью критики. В статье пра¬
вильно подчеркивается различие между во¬
просами логики, смыкающимися с теорией
познания, и специальным аппаратом логи¬
ки, вскрывающим правила и формы мышле¬
ния.
Под влиянием новых запросов математи¬
ки и теоретического естествознания этот
аппарат со второй половины прошлого века
претерпел значительные изменения. В ре¬
зультате этого процесса возникла матема¬
тическая логика как самостоятельная на¬
учная дисциплина. Тесная связь логики с
Наукой проявляется, как правильно указы¬
вает автор, в том, что зачастую решением
логических проблем вынуждены были зани¬
маться не только философы, но и специа¬
листы в области математики, физики и дру¬
гих наук. Разумеется, решение логических
проблем математиками и даже с помощью
математических методов не включает их в
область математики. По нашему мнению,
нельзя не согласиться с В. Ф. Асмусом в
том, что математическая логика, будучи
математической по происхождению и отча¬
сти по способу решения своих проблем, в
целом по своему содержанию является раз¬
делом не математики, а логики.
Правильно различая философское и спе¬
циально-техническое содержание современ¬
ных логических теорий, автор, на наш
взгляд, иногда упрощенно понимает их
взаимодействие. Согласно его изложению
идеалистическая философия лишь втор¬
гается в специально-логические теории и из¬
вращает их ценное содержание (стр. 193—
194, 239—240 и др.). Однако из той же
статьи видно, что и логика отношений и не¬
которые другие разделы строились не толь¬
ко как ответы на запросы науки, но и как
реализация определенной философской про¬
граммы.
Всестороннему исследованию поднятых в
статье вопросов мешает слишком большое
число обсуждаемых проблем. Несмотря на
большой объем статьи, автор зачастую вы¬
нужден ограничиваться отдельными замеча¬
ниями по поводу целых направлений. Чи¬
тателю принесло бы большую пользу более
углубленное исследование направлений,
имеющих наибольшее значение для разви¬
тия логики. Поэтому можно было бы без
ущерба для дела опустить вопрос о махиз¬
ме, который не создал какой-то особой ло¬
гики, или об экзистенциализме, который, по
словам самого автора, «вовсе не относится
к истории логики» (стр. 234). При из¬
ложении истории математической логики
было бы гораздо полезнее осветить основ¬
ные этапы развития этой науки, а не огра¬
ничиваться обособленным изложением ра¬
бот отдельных ее представителей.
В статье встречаются неточности. На наш
взгляд, неправильно утверждение автора о
том, что математическая логика первона¬
чально возникает как наука, исследующая
логические основы математики (стр. 239).
В работах основоположников этой науки
Буля, Моргана, Шредера математическая
логика выступает как «алгебра логики», то
есть как применение алгебраического мето¬
да к логике. На эту сторону дела правиль¬
но обращает внимание чл.-корр. АН СССР
А.	А. Марков в своей статье в 25-м томе
БСЭ (2-е изд.). Как известно, только Пеано
и Фреге впервые осознали значение новой
логики для математики и начали применять
ее для исследования вопросов оснований
арифметики и теории множеств.
В статье не делается четкого различия
между двумя направлениями современной
идеалистическои философии математики:
логицистами и формалистами. В результате
этого Гильберт и Аккерман оказались отне¬
сенными к логицистам, а самому формали¬
стическому направлению приписывается
стремление вывести все содержание мате¬

198
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
матического знания из одних логических
элементов (см. стр. 248). Между тем при¬
знанный глава этого направления Гильберт
совершенно определенно заявляет, что «ма¬
тематика, как и любая другая наука, не мо¬
жет быть основана только на логике» (см.
Гильберт «Основания геометрии». M.-J1.
1948. Добавление IX, стр. 365). Из матема¬
тических неточностей следует указать на
формулировку аксиомы Лобачевского
(см. стр. 241). Приводимая в тексте форму¬
лировка является теоремой, так как она
может быть выведена из более слабого
предложения, когда постулируется возмож¬
ность проведения к данной прямой не це¬
лого пучка, а по крайней мере двух прямых
(см., например, В. Ф. Каган «Основания
геометрии», т. I, стр. 159).
В конце сборника помещена статья
Д. П. Горского «Некоторые вопросы
объема понятия». При рассмотрении этих
вопросов автор опирается на некоторые
основные понятия теории множеств и мате¬
матической логики (теории классов). В свя¬
зи с этим в статье дается разъяснение та¬
ких понятий, как элемент класса, универ¬
сальный и нулевой класс, и характеристи¬
ка основных операций над классами и от¬
ношений между ними. Наиболее интересны
соображения автора, осносящиеся к поня¬
тию нулевого класса и объему понятий, в
которых отражены отношения'. В первом
случае автору удалось показать, что вве¬
дение нулевого класса способствует созда¬
нию более общего логического аппарата,
чем традиционная аристотелевская дедук¬
ция. А это имеет весьма важное значение
для целей математического доказательства.
Во втором случае автору удалось раскрыть
важное значение разработки вопросов объ¬
ема понятий для науки и практики.
Гораздо менее удачным является пара¬
граф о применении операций над бесконеч¬
ными множествами. Разбирая известный
пример эквивалентности множества нату¬
ральных чисел его правильной части (мно¬
жеству четных чисел), автор конкретно по¬
казывает, что для бесконечных множеств
теряет силу аксиома: «целое больше своей
части». Однако общий вывод автора в кон¬
це этого параграфа остается недостаточно
аргументированным. На стр. 314 он указы¬
вает, что многие законы и операции, приме¬
нимые к конечным множествам, не могут
быть применены к множествам, представ¬
ляющим собой актуальные бесконечности.
Однако автор ни слова не говорит о том,
какие законы и операции, применимые к ко¬
нечным множествам, теряют свою силу для
бесконечных множеств. Неудачным являет¬
ся, на наш взгляд, термин «объем понятий
различных ступеней абстракции» (стр. 286).
По существу, здесь рассматриваются объ¬
емы понятий, относящиеся к различным
предметным областям.
Оценивая сборник в целом, надо отме¬
тить, что он представляет собой известный
шаг вперед в рассмотрении новых конкрет¬
ных вопросов формальной логики. Однако
это еще довольно робкий шаг. Необходимо
переходить к следующему этапу работы. Со¬
временная наука выдвигает на первый план
такие формы мысли (индукция, аналогия
и т. д.), условия правильности которых
не исследованы традиционной формальной
логикой. Их рассмотрение принесло бы
несомненную пользу развитию науки.
Г. И. РУЗАВИН (Москва),
А.	И. УЕМОВ (Иваново)
О целенаправленности эстетического воспитания
Н. А. ДМИТРИЕВА. Вопросы эстетического воспитания. М. «Искусство».
1956. 208 стр.
Книга Н. А. Дмитриевой является зна¬
чительным шагом вперед в разработке во¬
просов эстетического воспитания по сравне¬
нию с коллективным трудом «Общие во¬
просы эстетического воспитания в школе»,
опубликованным в 1955 году Издательством
Академии педагогических наук РСФСР.
Проблематика этой книги значительно
шире. В ней рассматриваются вопросы эсте¬
тического воспитания людей всех возрастов:
не только школьников, не только деятелей
художественной культуры, а и трудящихся
всех профессий. Книга Н. А. Дмитриевой
по своему значению выходит за рамки ка¬
кой-либо одной из наук об искусстве, она
представляет общеэстетический интерес,
хотя из всех видов искусства обращает¬
ся преимущественно к живописи.
Книге предпослано краткое введение, в
котором дается общее представление об
эстетическом развитии общества. Первая
глава — «Человек по натуре своей худож¬
ник»—посвящена анализу эстетического
начала в труде и науке и взаимоотноше¬
нию эстетики и этики, во второй — рас¬
сматривается вопрос о творческом восприя¬
тии искусства, в третьей — эстетическое в
бытовой обстановке; в четвертой — речь
идет о способах популяризации изобрази¬
тельного искусства; завершает книгу крат¬
кое заключение, в котором сделаны неко¬
торые выводы и рассмотрен вопрос об
эстетическом вкусе.
В рецензии невозможно рассмотреть об¬
стоятельно все поднятые в книге проблемы,
придется поэтому ограничиться только об¬
щеэстетическими вопросами, и особенно
вопросом о природе эстетического и целе¬
направленности эстетического воспитания.
Эстетическое воспитание Н. А. Дмитрие¬
ва совершенно правильно рассматривает
как органическую часть коммунистического

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
199
воспитания, а эстетическое развитие как
одну из сторон культурной революции.
Большой заслугой автора следует признать
то, что она смело берется за самостоятель¬
ное истолкование таких категорий эстети¬
ки, как «эстетическое развитие», «эстети¬
ческая потребность», «эстетическое чув¬
ство», «эстетический вкус», «эстетическое
наслаждение — переживание», «эстетиче¬
ское качество» и т. д.
Эстетическое развитие в книге
рассматривается как «один из могучих фак¬
торов духовного роста», который облаго¬
раживает и возвышает сознание. «Эстети¬
ческое развитие,— подчеркивает автор,—
имеет более широкое значение в обществен¬
ной жизни, чем иногда думают: и трудо¬
вое творчество, и нравственный облик, и
формы быта так или иначе связаны с уров¬
нем эстетической культуры. Речь идет не
только о том непосредственном воспита¬
тельном воздействии, которое оказывает
искусство, а и о выработке эстетической
восприимчивости, эстетического отношения
к миру в широком смысле этого слова»
(стр. 7). Н. А. Дмитриева справедливо воз¬
ражает тем, которые воспитание эстетиче¬
ских потребностей и вкусов ограничивают
выработкой умения более или менее «раз¬
бираться» в литературе, в живописи, музы¬
ке. Это весьма одностороннее представле¬
ние о содержании эстетического воспита¬
ния, имеющем своей целью формирование
социалистической эстетической культуры.
О такой культуре, по мнению автора, «мож¬
но всерьез говорить тогда, когда эстетиче¬
ские взгляды и вкусы стали частью психи¬
ческого склада, когда они влияют на нор¬
мы человеческого поведения, на отношение
человека к труду, к товарищам, на харак¬
тер жизненных стремлений и идеалов»
(стр. 8). Эстетическая культура не может
поэтому измеряться только широтой ум¬
ственного кругозора, списком прочитанных
книг, она выражается в степени культуры
в широком смысле слова, в организации
чувств общественного человека, она «на¬
дежный корректив его поведения» (там
же). Автор совершенно прав, когда отстаи¬
вает мысль о том, что эстетическое освое¬
ние действительности не ограничено рам¬
ками искусства, профессионально-художе¬
ственной деятельности людей, хотя в книге
и подчеркивается, что «эстетические воз¬
можности человека с наибольшей полнотой
и цельностью проявляются именно в ис¬
кусстве» (стр. 11).
Эстетическое освоение действительности,
утверждает Н. А. Дмитриева, очевидно, не
есть что-то совершенно самостоятельное,
независимое от других форм ее освоения.
«Оно не сводимо к одному лишь отраже¬
нию действительности в искусстве. Сами
методы эстетического освоения коренятся в
методах трудового преобразования и в свою
очередь влияют на них и обогащают»
(стр. 23). Эстетическое отношение к дей¬
ствительности нельзя подменять эстетским,
формалистическим. Моменты эстетического
отношения к миру одухотворяют всю дея¬
тельность человека, способствуют повыше¬
нию культуры труда, культуры быта, куль¬
туры эмоций.
С этих позиций автор и рассматривает
такие категории эстетики, как «эстетиче¬
ская потребность», «эстетическое чувство»
и «эстетический вкус». Склоняясь более к
рационалистической, нежели к сенсуалисти¬
ческой линии в эстетике, Н. А. Дмитриева
видит объективную красоту в гармониче¬
ских отношениях и связях действительного
мира. А эстетическая потребность рассмат¬
ривается в книге как «страстное желание
сделать мир прекрасным», гармонически
устроенным. Это стремление «является од¬
ним из величайших двигателей жизни».
Эстетическая потребность рассматривается
не как «узкая, замкнутая в себе, отдель¬
ная потребность, связанная только с искус¬
ством», а как универсальная потребность,
«реализуемая в труде, в общественной дея¬
тельности, в науке, в этике, во всяком жи¬
вом творческом акте, направленном на пре¬
образование мира по законам гармонии,
красоты» (стр. 199—200)'. Не отрицая воз¬
можности такого подхода к вопросу, нель¬
зя не заметить, что в нем не раскрывается
с достаточной ясностью специфика
эстетической потребности и не¬
дооценивается красота окружающего че¬
ловека мира, красота человеческой инди¬
видуальности. Ведь люди творят, то есть
производят новые материальные и духов¬
ные ценности, в том числе и по законам
красоты, не только под влиянием эстетиче¬
ской, но и самых разнообразнейших, пре¬
жде всего материальных, потребностей. По¬
нимание эстетической потребности, как по¬
требности универсальной, реализуемой в о
всяком творческом акте, направ¬
ленном на преобразование мира, не со¬
ответствует и точке зрения самого автора,
который видит красоту в гармонических
отношениях и связях объективного мира.
Ведь в природе и в обществе существуют
гармонические связи и отношения. Поэтому
эстетическая потребность должна обнимать
собой и умение, способность человека
наслаждаться красотой, имеющейся в са¬
мой действительности, общественной жизни.
Недостаточное выявление специфики ана¬
лизируемых явлений особенно заметно при
рассмотрении эстетического чувства, на¬
слаждения и вкуса. Чувство гармонии, пре¬
красного автор усматривает «в умении
ориентироваться на общую картину бытия,
где все взаимосвязано...» (стр. 15). Эстети¬
ческое чувство он рассматривает «как ре¬
зультат проникновения в «царство законов»
(стр. 20). Говоря о первобытном живопис¬
це, автор замечает, что, рисуя зверей, он
«улавливает и взаимную согласованность
частей их тела и отношение их к окружаю¬
щему миру. Ему становится понятна ка¬
кая-то область законов бытия, наиболее ему
близкая, практически для него важная.
Он еще не может ни логически
сформулировать эти законы, ни
научно их познать. Но он ощу¬
щает их эстетически» (стр. 22).
(Разрядка моя.— А. Б.) Эстетический
аспект познания истины заключается, по
мнению автора, «в живом ощущении исти¬
ны как стройного единства в великом мно¬
гообразии вещей и явлений» (стр. 23—24).
В этих высказываниях нетрудно заметить

200
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
явные следы представления о прекрасном,
как полном проявлении идеи, истины в об¬
разе, причем эстетическое познание автор
рассматривает как низшую ступень научно¬
го познания. В некоторых положениях
автора заметна тенденция к отождествле¬
нию эстетического и собственно познава¬
тельного отношения к миру, к вещам и от¬
ношениям. «То, что в теоретическом позна¬
нии постигается как истина, то в эстетиче¬
ском познании выступает как красота... По¬
знание природных законов рождает идею
прекрасного в человеческом сознании»
(стр. 29). Эта концепция эстетического, по
моему мнению, не имеет достаточных осно¬
ваний, она больше дедуцирована, чем на¬
учно доказана. Наиболее уязвимое ее ме¬
сто, кажется мне, заключается в том, что
она затушевывает своеобразие эстетическо¬
го отношения к миру, растворяет его то в
познавательной деятельности, то в мате¬
риальной практике, не выделяет собственно¬
эстетического аспекта человеческих отноше¬
ний. «Менделеев подходил к своим иссле¬
дованиям, как и Ломоносов,— говорит
автор,— не с позиций близорукого факто¬
графа, а руководимый идеей красоты, кото¬
рую он прозревал в великом здании при¬
роды» (стр. 31—32). Поэтому Н. А. Дмит¬
риева считает возможным представить себе
таблицу элементов «как гармоничный, кра¬
сочный орнамент» (стр. 33). Это, конечно,
явное увлечение, граничащее с субъекти¬
визмом; оно свидетельствует о забвении
эстетической меры. Когда деятели науки
высказывали подобные чувства, они были
гораздо точнее и ближе к действительности.
Так, на 32—33 страницах приведено выска¬
зывание Менделеева, из которого явствует,
что «узнать, понять и охватить гармонию
научного здания с его недостроенными
частями — значит получить такое насла¬
ждение, какое дает только высшая кра¬
сота и правда». Менделеев не называет
красотой предвидение гармонии научного
здания. Он только сравнивает наслаждение
от предвидения этой гармонии с наслажде¬
нием, доставляемым высшей красотой и
правдой. Между прочим, автору следовало
бы использовать замечательные мысли
Д. И. Менделеева о науке и искусстве, вы¬
сказанные им в статье «Перед картиною
А.	И. Куинджи».
Вероятно, ни один ученый не согласится
отнести к числу собственно эстетических
такие свойства человеческого мышления,
как творческое воображение, изобретатель¬
ность, умение предвидеть и угадывать.
Здесь дает себя знать увлечение автора.
Источник этих увлечений, на мой взгляд,
состоит в том, что Н. А. Дмитриева ото¬
ждествила сущность эстетической потреб¬
ности со стремлением к творчеству во¬
обще, к созданию новых материальных и
духовных ценностей (см. стр. 56). Эта по¬
требность, как отмечалось выше, значи¬
тельно уже стремления к творчеству в ши¬
роком смысле слова. Но в то же время она
и значительно шире этого стремления, так
как человек может находить удовлетворе¬
ние и в эстетическом восприятии того
огромного количества материальных и ду¬
ховных ценностей, которые он застает в
мире готовыми, созданными трудовыми
усилиями предшествующих поколений и
творчеством самой природы.
Эстетическое отношение, бескорыстная
любовь и уважение к произведениям искус¬
ства, радость и восхищение теми колоссаль¬
ными эстетическими ценностями, в которых
запечатлены гигантские трудовые усилия
сотен предшествующих поколений, благого¬
вение перед прогрессивными традициями
своего народа, коллектива все еще недо¬
статочно используются нами в эстетиче¬
ском воспитании подрастающих поколений.
Мы очень мало уделяем внимания этой
стороне отношения людей к миру, их
окружающему. В эстетическом воспитании
надо делать упор на выработку правиль¬
ного, хорошего (в эстетическом плане) от¬
ношения к окружающим нас вещам и лю¬
дям, умения ценить любить и уважать лю¬
бой созидательный труд, красоту живой
природы нашей Родины, ее лесов, полей
и рек. Здесь-то и смыкается эстетика с эти¬
кой. Н. А. Дмитриева совершенно справед¬
ливо утверждает, что эстетическое отноше¬
ние к миру сказывается и в выработке
моральных, этических принципов, что чело¬
век стремится вносить красоту в свои вза¬
имоотношения с другими людьми. В главе,
посвященной этому вопросу, очень много
и правильно говорится о морально-эстети¬
ческом идеале, о гармонии между личным
и общественным, как подлинной красоте,
об эстетике коллективизма *. Очень хорошо
сделал автор, взяв за образец органиче¬
ского единства нравственного и эстетиче¬
ского в формировании нового человека пе¬
дагогическую деятельность А. С. Макарен¬
ко. В нашей литературе это, кажется, пер¬
вая удачная попытка анализа наследия
этого выдающегося педагога и писателя
именно под этим углом зрения. Мне пред¬
ставляется весьма ценной и прогрессивной
постановка вопроса о самом воспитании,
педагогической деятельности как о великом
искусстве, о творчестве по законам кра¬
соты.
Правильно в книге разоблачается враж¬
дебная нам эстетизация сильной личности
с ее культом сверхчеловека. Но мне ду¬
мается, что в книге явно недостаточно раз¬
вернут тезис о красоте свободно развиваю¬
щейся человеческой индивидуальности, о
воспитании умения, способности понимать
эту красоту, наслаждаться ею и ценить ее
как величайшее благо.
Очень удачно Н. А. Дмитриева рассмат¬
ривает вопрос о роли эстетических пере¬
живаний в человеческой жизни; примеры,
взятые из романа Л. Леонова «Русский
лес», прямо-таки превосходны. «Эстетиче¬
ская эмоция,— говорит она,— один из ве¬
ликих двигателей жизни» (стр. 66).
Эстетическая эмоция, или эстетическое
переживание,— это «интенсивная, сконцен¬
трированная работа и интеллекта, и чув-
1 Нельзя обойти молчанием очень инте¬
ресную главу, специально посвященную
эстетике коллектива, в книге М. П. Павло¬
вой «Педагогические воззрения А. С. Ма¬
каренко» (1956).

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
201
ства, и воли, как бы рост всего духовного
существа, сопровождаемый особого рода
взволнованностью» (стр. 76). Эстетическое
переживание «бывает связано и с ощуще¬
ниями трагическими, с острым чувством
протеста, возмущения, гнева или, наконец,
с неудовлетворенностью собой» (там же).
Но в чем существенная специфика эстети¬
ческого чувства-переживания, в книге не
раскрыто. Нельзя усмотреть его специфику
в том, что оно «ведет вперед человека, раз¬
двигая его духовные горизонты, вызывая
в нем волю к совершенствованию бытия, к
действию» (там же). Нельзя потому, что
буквально то же, и совершенно правильно,
можно сказать и о глубоких нравственных,
морально-политических и волевых пережи¬
ваниях сознательного человека. Но в то же
время далеко не о каждом эстетическом пе¬
реживании можно сказать, что оно ведет
вперед, призывает к действию. Эстетиче¬
ское наслаждение красотой природы, про¬
изведениями искусства, человеческой кра¬
сотой и т. д. не всегда призывает к дей¬
ствию, к совершенствованию бытия и т. д.
Однако неверно выводить подобные состоя¬
ния нашего сознания за пределы эстетиче¬
ского переживания только потому, что они
не призывают к действию, не вызывают про¬
теста и гнева или неудовлетворенности со¬
бой. Мне думается, что общеэстетические во¬
просы в книге Н. А. Дмитриевой не получи¬
ли достаточно ясной и убедительной разра¬
ботки. Но было бы несправедливо требовать
от одного автора выполнения того, что не
сделано еще советской эстетикой в целом.
Большая ее заслуга и в том, что она не об¬
ходит эти вопросы, а смело берется за их
решение.
И еще надо сказать, что недостаточность
разработки общеэстетических вопросов не
помешала Н. А. Дмитриевой правильно на¬
метить многие жизненные вопросы эстети¬
ческой культуры нашего общества, поста¬
вить вопрос о хороших и плохих эстетиче¬
ских вкусах, о едином эстетическом стиле
всей нашей жизни. Страницы книги, посвя¬
щенные рассмотрению творческого восприя¬
тия искусства, эстетическому в бытовой
обстановке и способам популяризации изо¬
бразительного искусства, т. е. важным сред¬
ствам формирования хороших эстетиче¬
ских вкусов, читаются с живым интересом.
В них так много свежих наблюдений, уме¬
ния ставить новые вопросы, отправляясь от
реальных потребностей общественной и
личной жизни, что, читая эти главы, про¬
никаешься глубокой признательностью к
автору за его подлинный демократизм,
уважение к насущным потребностям рядо¬
вого человека, любовь к настоящему искус¬
ству и ненависть к различным подделкам,
суррогатам искусства.
Анализ эстетического восприятия искус¬
ства Н. А. Дмитриева проводит в плане
рассмотрения искусства как могучего сред¬
ства связи человека с действительностью.
Сила искусства не только в том, что оно
возбуждает нашу эстетическую эмоцию,
пишет Н. А. Дмитриева, но и в том, что
оно учит эстетически воспринимать самую
действительность. «Дейстзенность, вос¬
питательная эффективность искусства есть
результат по крайней мере двух компо¬
нентов: художественного образа, обладаю¬
щего большой емкостью содержания, и
внутреннего мира самого воспринимающего
субъекта. Творческим восприятием искус¬
ства и будет, как нам кажется, такое вос¬
приятие, когда читатель, слушатель или
зритель приводит содержание воспринимае¬
мого произведения в связь с содержанием
своего внутреннего мира, соотносит его с
запросами, стремлениями, возникшими у
него на почве его собственного жизненного
опыта» (стр. 79). Хотелось бы только за¬
метить, что восприятие искусства вообще
невозможно без такого соотнесения. Другое
дело, как оно осуществляется — преднаме¬
ренно или непроизвольно. На мой взгляд,
связь личного опыта субъекта с опытом,
запечатленным в произведении искусства,
чаще всего происходит непроизвольно.
Именно процесс этого связывания личного,
индивидуального и общего, ранее накоп¬
ленного опыта, на что неоднократно обра¬
щал внимание Н. Г. Чернышевский, и со¬
ставляет особую прелесть эстетического
наслаждения-переживания и его глубокий
смысл. В последующем, при переиздании
книги, желательно, чтобы автор более де¬
тально рассмотрел именно эту сторону
эстетического восприятия искусства, твор¬
чески используя замечательный рассказ
Г. Успенского («Выпрямила»).
Н. А. Дмитриева вполне закономерно
ставит вопрос о преодолении стихийности
в формировании эстетических вкусов и вся¬
кого рода ложных, извращенных представ¬
лений об эстетическом наслаждении, об
организации систематической борьбы про¬
тив дурных вкусов, где бы они ни встре¬
чались.
«Вся обстановка жизни советского чело¬
века должна воспитывать в нем нетерпи¬
мость и брезгливость — эстетическую брез¬
гливость ко всякого рода распущенности,
грязи, вычурности, манерности, дешевой
слащавости, грубому цинизму, ко всякой
претенциозной фальши, к пережиткам ме¬
щанской «красивости» (стр. 205). О том,
что надо понимать под целенаправлен¬
ностью эстетического воспитания и как
претворять* ее в жизнь, автор говорит в
главах, посвященных рассмотрению эстети¬
ческих сторон быта (индивидуального и об¬
щественного) и популяризации изобрази¬
тельного искусства. Говоря об эстетиче¬
ском в бытовой обстановке, автор выска¬
зывает немало интересных суждений о при¬
кладном искусстве, которое является как
бы связующим звеном между искусством в
собственном смысле слова и трудовым
творчеством. Но этим не исчерпывается во¬
прос об эстетике быта. Все вещи бытового
назначения должны обладать эстетически¬
ми качествами, быть красивыми и удобны¬
ми. В связи с этим автор доказывает пол¬
ную несостоятельность противопоставления
красоты и удобства, полезности вещей, ко¬
торое послужило основанием для так назы¬
ваемой теории чистого искусства. Эстети¬
ческое качество вещей не есть добавка к
ним в виде какого-то декоративного привес¬
ка, а коренится в самом существе вещей.
Поэтому борьба за высокое эстетическое

202
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
качество вещей не есть какая-то особая
борьба, которая должна исходить из осо¬
бых эстетических учреждений, это борьба
за полнейшую гармонию в каждой вещи
ее специальной и эстетической функции.
«Борьба за красоту нашего жизненного
уклада не может вестись отдельно, незави¬
симо от борьбы за его удобства, рацио¬
нальность, практичность, за полноту удов¬
летворения всех житейских потребностей.
Красота — это такой общий и широкий
принцип, который находит себе выражение
в зависимости от характера той сферы, той
области, в которой он действует, а дей¬
ствует он в самых различных сферах жиз¬
ни» (стр. 120). В области быта «красота со¬
стоит, очевидно, прежде всего в гармониче¬
ской согласованности материальной и ду¬
ховной функции этих предметов, а также в
единстве их практического назначения со
всеми компонентами их формы» (стр. 121).
Но борьбу за красоту всех окружающих
советского человека вещей (в бытовой и
общественной обстановке) нельзя смеши¬
вать и с тенденцией «эстетизации» вещей,
навязывания им того, что не связано с при¬
родой их функций и даже мешает их пря¬
мому назначению. Именно в этом ложном
направлении и шли всякие украшательские
излишества в архитектуре, осужденные
Центральным Комитетом КПСС. Это лож¬
ное направление вело не только к расточи¬
тельству общественных средств, но и к
художественно-стилевому эклектизму, ар¬
хаике и т. п. явлениям, чуждым социа¬
листическим принципам красоты. Именно в
связи с этим вопросом Н. А. Дмитриева
подробно говорит о необходимости выра¬
ботки единого художественно-эстетического
стиля эпохи, который является ее зеркалом.
Стиль эпохи — это прежде всего гармони¬
ческое единство эстетических качеств ве¬
щей (больших и малых, например, станции
метро и детской игрушки) с их социальной
функцией. У нас все еще заметен солидный
разрыв в этом отношении между индустри¬
альной продукцией и производством быто¬
вых вещей, между прикладным и декора¬
тивно-прикладным искусством. Преодоление
этого разрыва и должно осуществлять¬
ся в процессе выработки единого эстети¬
ческого стиля социалистической жизни.
Красота вещей, больших и малых, «не
имеет ничего общего с роскошью, крикли¬
вой пышностью. Она проста, ясна и про¬
зрачна: в ней вскрываются гармонические
связи между человеком и обществом, меж¬
ду единичным и целым, между материаль¬
ным и духовным, между содержанием и
формой. Красота не терпит излишеств, на-
громожденности, хаотичности, многословия.
Напротив, роскошь всегда идет от излиш¬
него, ею маскируется отсутствие подлин¬
ной гармонии. Роскоши, как ее изнанка,
всегда сопутствовала нищета и убожество:
чересчур раззолоченный фасад, как прави¬
ло, загораживает собой неприглядный
задний двор» (стр. 145):. Так четко npoeoj
дится автором различие между подлинной
красотой, свойственной стилю нашей эпохи,
и фальшивой внешней красивостью, всегда
прикрывающей убогое, ничтожное содер-
ЖЗНИб
В борьбе за социалистический эстетиче¬
ский стиль жизни огромная роль принад¬
лежит искусству. На примере целенаправ¬
ленной популяризации живописи Н. А. Дмит¬
риева показывает, как популяризация про¬
изведений искусства может быть использо¬
вана в практике эстетического воспитания.
Рассмотрение этого вопроса интересно тем,
что оно от начала до конца пронизано жи¬
выми мыслями и конкретными предложе¬
ниями, искренней заботой о том, чтобы
абсолютно все художественные ценности
использовались для удовлетворения эстети¬
ческих потребностей трудящихся. Так, на¬
пример, в фондах центральных художе¬
ственных музеев хранится много экспона¬
тов, не входящих в постоянную экспози¬
цию, их никто не видит, они далеки от
масс. Между тем в местных музеях они
могли бы стать замечательным средством
эстетического воспитания. Автор ставит во¬
прос о массовом внедрении живописи в быт
населения, используя для этого этюды,
эскизы и тому подобные произведения ма¬
лой формы. «Следует проявлять больше
заботы о том, чтобы не только люди шли
к картинам, но и картины шли к людям,
чтобы искусство свободнее проникало в по¬
вседневную жизнь, чтобы оно сопутство¬
вало советскому человеку в его труде и
быту» (стр. 156). Одного только распро¬
странения репродукций для этого явно
недостаточно. Учитывая, что репродукция
всего лишь пересказ картины и не всегда
верный, она не может заменить подлинных
художественных произведений. Картины
же, которые пишутся художниками спе¬
циально для продажи, как правило, явля¬
ются подделками под искусство. Еще более
печальное зрелище представляют собой
репродукции-копии, искажающие подлин¬
ные произведения, уродующие художествен¬
ные вкусы людей. А эта продукция в пол¬
ном смысле слова наводняет рынок, этим
делом занимаются целые артели специали-
стов-халтурщиков, любителей легкой нажи¬
вы. Автор приводит многочисленные при¬
меры беспрепятственного проникновения в
личный и общественный быт антихудоже¬
ственных произведений, которые ничего,
кроме вреда, не приносят. И это в то вре¬
мя, когда огромные возможности нашего
искусства не используются в достаточной
степени.
В книге всего несколько страничек по¬
священо художественному воспитанию (ри¬
сование) в школе. Но и эти немногие стра¬
нички заставляют серьезно подумать о
коренной перестройке этого дела, об орга¬
нической его связи с политехнизацией
обучения, о подчинении процесса обучения
воспитанию у учащихся любви к красоте
природы и к настоящему искусству. Автор
обратил внимание и на то, что у нас еще
очень мало популярной литературы об
искусстве, об эстетических качествах окру¬
жающего человека мира, что также отрица¬
тельно сказывается на формировании эсте¬
тических вкусов населения.
Отсутствие достаточно продуманной, це¬
леустремленной системы эстетического вос¬
питания открывает простор стихии, распро¬
странению плохих, отсталых вкусов. Люди
с неустойчивыми и отсталыми вкусами не

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
203
могут быть стойкими против влияния бур¬
жуазных вкусов, которые просачиваются в
нашу страну или существуют еще в созна¬
нии некоторых людей как пережиточное яв¬
ление. Беда в том, что некоторые отрица¬
тельные тенденции недавнего прошлого
советского искусства способствовали на¬
саждению плохих эстетических вкусов.
«Хуже всего,— отмечает автор,— что сами
деятели нашего искусства — режиссеры,
писатели, архитекторы, художники—дале¬
ко не всегда проявляют последователь¬
ность в борьбе за хорошие вкусы и соответ¬
ствующую взыскательность в своей работе.
Кажется, что такие симптомы, как стремле¬
ние к эклектической пышности и украша¬
тельству в архитектуре, богатая «постано-
вочность» в кино, «гигантомания» в живо¬
писи, парадность и репрезентативность в
скульптуре, риторичность в поэзии,— это
явления одного порядка» (стр. 206—207),
поощряющие и насаждающие плохие вкусы,
тормозящие развитие новых высоких эсте¬
тических вкусов, предполагающих не только
наличие тонкого чутья к подлинному ма¬
стерству, но и к правде, искренности и сво¬
боде, умение безошибочно отличать их от
лжи, фальши и лицемерия. Хороший эстети¬
ческий вкус «означает верное чувство гар¬
монии и в искусстве и в жизни» (стр. 207).
Книга Н. А. Дмитриевой представляет
собой удачный пример того, как надо бо¬
роться за выработку хороших, социалисти¬
ческих эстетических вкусов. Она и по своей
форме, языку и структуре вполне отвечает
своему назначению. Жаль только, что ти¬
раж книги крайне незначителен. Она впол¬
не заслуживает массового издания.
А.	П. БЕЛИК
Философские труды в армянских рукописях
Матенадарана
«Вестник Матенадарана». Т. 3. Издательство Академии наук Армянской ССР.
Ереван. 1956. 457 стр.
Хранилище древних рукописей — Матена¬
даран — в течение многих веков было по¬
добно тому сказочному кладу, поиски кото¬
рого оказывались тщетными. Находясь
недалеко от Еревана, в ведении Эчмиадзин-
ского монастыря — исторической резиден¬
ции армянских католикосов,— он одарял
крупицами своих несметных богатств лишь
ученых-одиночек, посвящавших науке деся¬
тилетия упорного труда. До нас дошло
около 25 тысяч древнеармянских рукопи¬
сей, из которых свыше 10 тысяч находятся
в Ереванском Матенадаране Что несут
потомкам эти манускрипты, чем они обо¬
гатят наши знания о ранних этапах миро¬
вой цивилизации и о том вкладе, который
внес в нее один из древнейших народов?
На эти вопросы и теперь еще трудно дать
исчерпывающий ответ, но начатая около
двух десятилетий назад, то есть после пре¬
вращения Матенадарана в государственное
достояние, планомерная библиографиче¬
ская и текстологическая работа делает все
более очевидной исключительную ценность
этих фондов. Специалисты самого широко¬
го профиля — от историков, философов,
филологов, этнографов и искусствоведов
до астрономов, математиков, медиков,
биологов и химиков — могут найти в хра¬
нилище уникальные первоисточники, неред¬
ко вносящие коррективы в установившиеся
представления.
Еще в годы Отечественной войны были
систематизированы по различным отраслям
1 Остальные рукописи находятся глав¬
ным образом в коллекциях конгрегации
мхитаристов в Венеции и Вене, в Иеруса¬
лимском армянском патриаршестве, Бри¬
танском музее, Парижской национальной
библиотеке.
науки и по авторам библиографические кар¬
точки, на основе которых и составлены в
последующем библиографические каталоги-
путеводители. В основу помещенного в
третьем томе «Вестника Матенадарана»
библиографического указателя философских
рукописей хранилища лег указатель, со¬
ставленный в 1945 году одним из видных
исследователей армянского средневековья,
J1. Хачикяном. С тех пор J1. Хачикян сов¬
местно с С. Лалафаряном проделал огром¬
ную работу по уточнению и расширению
указателя. И хотя в нем и теперь не отра¬
жены многочисленные философские фраг¬
менты, разбросанные в богословских тру¬
дах, он и в нынешнем виде послужит цен¬
ным пособием для историков философии.
Исследователь найдет в каталоге-путево¬
дителе, опубликованном на русском языке,
краткую справку об авторе, названия всех
его философских трудов, хранящихся в
Матенадаране, их порядковые номера в об¬
щих фондах. Для удобства пользования
указателем в нем отмечены даты пере¬
писки рукописей и те страницы, на кото¬
рых находятся тексты -этих рукописей.
В третьем томе «Вестника Матенадарана»
помещен ряд публикаций философских ру¬
кописей на древнеармянском литературном
языке (грабаре)! с параллельным переводом
на русский язык, а также статьи по исто¬
рии общественно-политической и научной
мысли в средневековой Армении, о ее куль¬
турных памятниках, по истории освободи¬
тельного движения армянского народа, об
армяно-грузинских политических и культур¬
ных связях и др.
Библиографический указатель свидетель¬
ствует о наличии в хранилище многочислен¬
ных рукописей античных мыслителей. Их

204
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
влияние на развитие самобытной философ¬
ской мысли в Армении было огромно.
В пору раннего феодализма в Армении,
поделенной между Сасанидской Персией и
Византийской империей, в сложной обста¬
новке освободительной и классовой борь¬
бы, в V—VII веках представителями так
называемой «эллинофильской» школы пере¬
водятся с греческого на армянский язык
сочинения Платона, Аристотеля, Зенона-
Стоика, Дионисия Фракийского, Филона
Александрийского, Феона Александрийско¬
го, Порфирия, Олимпиодора и др. Перевод¬
чики трудов упомянутых авторов являлись
представителями просвещенных слоев ар¬
мянского духовенства и феодальной знати,
получавших образование в культурных
центрах эллинистического мира. Переводы
работ античных философов на древне¬
армянский язык с греческого обладают из¬
вестными преимуществами по сравнению с
более поздними латинскими переводами,
сделанными не с греческого, а с арабского
языка в XI—XII веках. Именно на этих
более поздних переводах, то есть на источ¬
никах, полученных «из вторых рук», в ряде
случаев базируется многовековая тради¬
ция издания трудов классиков античной
философии на европейских языках, ибо
сохранилась лишь часть греческих перво¬
источников. Во многих из 87 списков «Ка¬
тегорий» и «Об истолковании» Аристотеля,
сохранившихся в рукописях Матенадарана,
имеются отличия от общепринятых текстов
не только в подразделениях глав и в за¬
головках, но и в самих текстах. Они, ра¬
зумеется, не свободны от добавлений пере¬
водчиков или интерполяций переписчиков —
монахов XIV—XVIII веков (см. В. К. Ч а-
л о я н «Древнеармянская интерпретация
логики Аристотеля», «Известия АН Армян¬
ской ССР» № 4, 1946, стр. 46—47). Только
кропотливая текстологическая работа, сли¬
чение и очистка списков от позднейших
наслоений и искажений, может выявить
значение этих переводов и их преимуще¬
ства перед более поздними. Приписывав¬
шиеся Аристотелю работы «О мире»,
«О добродетели» также переведены в
VI—VII веках и сохранились во многих
списках.
Фонды Матенадарана довольно полно
отражают многовековую традицию по
интерпретации «Категорий» и «Об истолко¬
вании» Аристотеля, сложившуюся еще в
V—VII веках, в которой находит яркое
проявление острая борьба вокруг взглядов
Стагирита. Достаточно сказать, что сохра¬
нилось около 400 списков комментариев
названных трудов. Они принадлежат вид¬
ным армянским мыслителям: Мовсесу Кер-
толу (V век), Давиду Харкаци (VI век),
Давиду Анахту (V—VI века), Вапраму Ра-
буни (XIII век), Иоанну Воротяеци и его
ученику Григору Татеваци (XIV век) и др.
К числу уникальных памятников отно¬
сится «Толкование «Категорий» Аристоте¬
ля» Олимпиодора Младшего (VI век), од¬
ного из видных неоплатоников алексан¬
дрийского периода. Текст этой рукописи
был издан ныне покойным академиком
Я- А. Манандяном еще в 1911 году в
Петербурге.
Наряду с трудами Аристотеля в руко¬
писях Матенадарана имеется 71 список
известного «Введения» к «Категориям» Ари¬
стотеля ученика Плотина, неоплатоника
Порфирия (III век). Характерно, что
средневековые армянские мыслители, обра¬
щавшиеся к наследию Аристотеля, наряду
с интерпретацией указанных выше его тру¬
дов, как правило, комментировали и «Вве¬
дение» Порфирия.
Подлинным событием в историко-фило¬
софской науке и источниковедении явилось
обнаружение в Матенадаране древнеармян¬
ского перевода трактата «О природе», при¬
надлежащего, по всей вероятности, Зенону-
Стоику. Сводный древнеармянский текст
был составлен JI. Хачикяном на основе дли¬
тельного филологического и текстологиче¬
ского анализа и издан в 1950 году вместе
с историко-филологическим введением (см.
«Сборник научных материалов» Гос. Мате¬
надарана № 2, Ереван, 1950, стр. 65—98).
Это сочинение Зенона было переведено на
древнеармянский язык в конце VI — начале
VII века. Оно сохранилось в пространной
и краткой редакциях (последняя имеется в
трех списках). В рецензируемом «Вестнике»
публикуется русский перевод трактата. В пре¬
дисловии к трактату его переводчика на
русский язык С. Аревшатяна приведен инте¬
ресный материал, доказывающий принад¬
лежность трактата основоположнику стои¬
цизма >. Трактат Зенона-Стоика раскрывает
особенности понимания стоиками единства
и материальности мира, движения и его
видов, диалектики сущего и случайного
и т. д. Трактат уточняет наши далеко не
полные знания о Зеноне и вообще о раннем
стоицизме, о диалектике этого мыслителя,
его стихийно-материалистических взглядах,
показывает антиплатоновскую направлен¬
ность его натурфилософии и теории позна¬
ния 2.
В Матенадаране хранится в двух списках
и риторическое произведение стоика Феона
Александрийского (I век), переведенное на
древнеармянский язык во второй половине
VI века. Перевод сохранил считавшиеся
утерянными последние четыре главы сочи¬
нения. Древнеармянский перевод вместе с
дефектным греческим текстом издан акаде¬
миком Я. А. Манандяном в 1938 году (см.
«Феон о воспитании ритора», Ереван, 1938).
Но значение уникального перевода не
только в этом. Дефектный греческий текст,
в прошлом единственно известный в науке,
будучи значительно более поздним спи¬
ском, чем древнеармянский перевод, содер¬
жит и иное расположение глав, что акад.
Я. А. Манандян объяснял господствовавшей
в позднейшие века риторикой Гермогена,
образцу которой подчинили и классический
труд Феона. На основе изучения одной
из рукописей Матенадарана — учебного
конспекта риторических упражнений, ком¬
1 Сообщение С. Аревшатяна о
трактате Зенона см. также в «Вопросах
философии» № 1 за 1955 год.
2 Идеи трактата «О природе», к сожале¬
нию, не отражены в соответствующем раз¬
деле вышедшего в свет в 1957 году 1-го то¬
ма «Истории философии».

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
205
пилированного из «Книги хрий» и труда
Феона,— сделан вывод о том, что в под¬
линнике труда Феона существовала еще
одна, последняя глава — о противоречии,
кроме тех шестнадцати глав, которые со¬
держатся в древнеармянском переводе
(см. «Феон о воспитании ритора», стр. 207).
Древнеегипетскому богу Тот-Гермесу ле¬
гендой приписывались созданные в первые
века нашей эры в Александрии теолого¬
философские и медицинские книги, из ко¬
торых сохранились фрагменты на грече¬
ском и арабском языках. По всей вероят¬
ности, утерян греческий оригинал сохранив¬
шегося в Матенадаране и впервые публи¬
куемого в «Вестнике» на древнеармянском
и русском языках «Определения Гермеса
Трисмегиста Асклепию». Эта публикация
также подготовлена академиком Я. А. Ма¬
нандяном, и им же написаны предисловие
и комментарии (перевод с древнеармянско¬
го С. Аревшатяна). «Гермес Трисмегист. то
есть Трижды Величайший,—пишет Я- А. Ма-
нандян,—как известно, вымышленный автор
теософической	литературы,	называемой
герметической,	процветавшей	в позднем
греко-римском	Египте. Эта	литература
египетско-греческого происхождения, име¬
ющая эклектический характер, как пола¬
гают, возникла	от слияния платонизма с
новопифагореизмом. В самом учении Гер¬
меса Трисмегиста имеются три основных
элемента: языческое многобожие, иудейско-
христианский монотеизм и греческо-фило-
софский идеализм. Несомненна, кроме того,
связь этого учения с иудейско-христиан¬
ским гностицизмом, который дал таких
мыслителей первых веков нашей эры, как
Филон, Базилид, Валентин и Маркион»
(«Вестник Матенадарана», т. 3, стр. 313).
В «Определениях» ставятся онтологиче¬
ские, натурфилософские и гносеологические
вопросы. Считая первичным бога, как
несотворенную и нематериальную субстан¬
цию, автор утверждает его постижимость
разумом в реальной природе. В конце
«Определений» выступают мотивы христи¬
анского учения о богочеловеке: «Ради че¬
ловека бог воплощается в образ человека...
У бога и у человека единое родство»
(стр. 309). Интересны взгляды автора на
мироздание: «Небо (по величине) больше
всех, а солнце больше земли и моря, ибо
оно распростерто над обоими. Однако зем¬
ля больше моря, ибо от нее (происходит)
море, и все (происходит) от неба, ибо
(оно) владеет тем, что находится наверху,
и, охватывая, заключает в себе то, что на¬
ходится внизу» (стр. 301). Тело, по Герме¬
су, «есть единое, гармоничное соединение
(состоящее) из тепла, холода, сухости и
влажности» (стр. 299). Пространное рас¬
смотрение взаимопревращаемости э^их
элементов показывает наличие диалектики
в воззрениях автора. Представляют инте¬
рес качественное различение им огня и све¬
та, определение воздуха и воды и т. д.
Возвышая роль познания, утверждая, что
«для разума нет ничего недоступного»
(стр. 302), автор считает, что «человек
обладает такой же властью, какой и бопи»
(стр. 307). Согласно этому учению, близко¬
му к гностицизму, бог — это разум, по¬
рождающий «логос», посредством которого
он порождает также творческий разум
(см. стр. 290). Влияние «Определений» на
средневековую армянскую философию оче¬
видно. Идеи этого труда, как полагает
J1. Хачикян, отражены у историка Егише
(V век), в трудах Григора Мапистроса
(XI век)' и других авторов.
В Матенадаране имеются две работы
Прокла — крупнейшего представителя позд¬
ней, афинской школы неоплатоников
(V век). Одна из них — «Богословские
элементы» — содержится в двух списках,
а также в рукописях с комментариями
Симеона Джугаеци (XVII век) и Симеона
Ереванци (XVIII зек). Эта работа была
переведена с грузинского языка в 1248 го¬
ду. Перевод же ее с арабского на грузин¬
ский язык был осуществлен Иоанэ Петрици
(XI век) — крупным грузинским филосо¬
фом, развивавшим в борьбе против догма¬
тизма и схоластики рационалистические и
диалектические взгляды. В Матенадаране
имеются на древнеармянском языке ком¬
ментарии Петрици к «Богословским элемен¬
там». Кстати, эта работа Петрици в
XVII веке вновь была переведена с древне¬
армянского на грузинский язык. Другая ра¬
бота Прокла—«Из «Книги причин» Аристо¬
теля или, как полагают некоторые, Прок¬
ла»—была переведена в XVII веке Степано-
сом Лехаци (переводчиком «Метафизики»
Аристотеля) и сохранилась в 14 списках.
Предположительное приписывание «Книги
причин» Прокла Аристотелю (как это вид¬
но и из названия) отражает тенденцию,
свойственную арабскому аристотелизму
(см. об этом «История философии», т. I.
М., 1940, стр. 439).
Из трудов иностранных авторов пред¬
ставляют интерес и переводные философ¬
ско-богословские рукописи Иоанна Дама-
скина (VIII век), придворного ученого у
арабского властителя в Дамаске,— «Об
изречениях риторов», «О сущем, сущности
и случайных признаках» и др. Имеется так¬
же труд перипатетика Жильбера Порретан-
ского, «Книга шести начал», являющий¬
ся введением к «Категориям» Аристотеля,
а также комментарии католического про¬
поведника доминиканца Петра Арагонско¬
го (XIV век) к «Категориям» Аристотеля
и «Введению» Порфирия и др.
Наследие одного из выдающихся армян¬
ских мыслителей V века, Езника Кохбеци,
представлено в Матенадаране уникальной
рукописью «Опровержение ересей» («ли
«Книга противоречий», как называют ее не¬
которые исследователи) — первым из до¬
шедших до нас армянских философских
памятников. Будучи одним из старших уче¬
ников создателя армянской письменности
Месропа Маштоца, Езник Кохбеци получил
разносторонние и глубокие знания в Эдессе
и Византии. Он не только писал оригиналь¬
ные труды, но и занимался переводами с
греческого и сирийского языков. В «Опро¬
вержении ересей» открыто выражено стре¬
мление автора отстоять позиции христиан¬
ской церкви против опаснейшего в то вре¬
мя идеологического врага — зороастризма
(маздеизма), с распространением которого

206
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
в Армении Персия в значительной мере •свя¬
зывала свои надежды на полное подчинение
страны. Учет этого обстоятельства помо¬
гает понять, каким образом труд Езника
Кохбеци в определенном смысле мог играть
положительную роль в общенародной борь¬
бе против иноземной агрессии. С объектив¬
но идеалистических, монотеистических пози¬
ций Езник Кохбеци отвергает зороастризм
с его концепцией двух борющихся в мире
начал — добра и зла, а также прони¬
кающий с Запада гностицизм за признание
вечности не только бога, но и материи.
Он критикует утверждения зороастризма
о предопределенности и неотвратимости
зла и бессилии человека воспротивиться
року, выступает против фаталистических
взглядов, проповедуемых западным хри¬
стианством. «...Собирая войско и изгоняя
врага из страны,— писал Езник Кохбеци,—
мы доказываем, что смерть и разорение со¬
вершаются не по предопределению судьбы,
а вследствие насилия разбойника, который,
напав на страну, с жадностью ее грабит и
разоряет» (Езник Кохбеци «Опроверже¬
ние ересей», гл. II, § 15. На арм. яз.).
Небезынтересно, что монотеист Езник
Кохбеци, борясь против язычества,
утверждал: политеизм имеет в своей основе
гипертрофированное представление о каче¬
ствах тех или иных народных героев и
превращение последних в трансцендентные
силы. Характер языческих богов он объяс¬
нял нравами людей (см. В. К. Ч а л о я н
«К вопросу об учении Езника Кохбеци,
армянского философа пятого века», Ереван,
1940).
Выше упоминалось имя одного из деяте¬
лей переводческой школы и раннего ком¬
ментатора Аристотеля — Мовсеса Кертола
(V век)', которого некоторые исследователи
отождествляли с отцом армянской исто¬
риографии Мовсесом Хоренаци. В библио¬
графическом указателе отмечены, помимо
анализа «Категорий» Аристотеля, припи¬
сываемый ему перевод с греческого «Книги
хрий» — школьной риторики,— а также ряд
рукописей, содержащих философско-догма¬
тическую полемику автора.
Давид Анахт (Непобедимый) — одна из
наиболее крупных фигур в армянской фило¬
софии раннего средневековья. Взгляды это¬
го неоплатоника VI века на протяжении
более тысячи лет оказывали сильное
влияние на философское образование в
стране и формирование традиций самобыт¬
ной философской мысли. Достаточно ска¬
зать, что вслед за комментариями трудов
Аристотеля и «Введения» Порфирия наи¬
большее количество комментаторской лите¬
ратуры в списках Матенадарана относится
к трудам Давида. Сохранились коммента¬
рии его трудов, принадлежащие Степаносу
Сюнеци (VIII век), Нерсесу Шнорали
(XII век), Ванакану Вардапету (XIII век),
Григору Татеваци (XIV век), Месропу Ган-
дзакеци (XVIII век) и другим философам.
М-нопие из приписываемых традицией Да¬
виду Анахту и хранящихся в Матенадаране
трудов (в их числе толкования «Катего¬
рий» и «Об истолковании» Аристотеля,
«Всякое зло наказуемо», «Книга бытия»)
принадлежат другим авторам. Дело в том,
что известны семь Давидов, живших в
Армении в V—VII веках. С учетом итогов
долголетней исследовательской работы ря¬
да ученых в библиографическом указателе
сообщается, что Давиду Анахту бесспорно
принадлежат только три из сохранившихся
работ: «Определения философии», «Анализ
«Введения» Порфирия» и «Толкование
«Аналитики» Аристотеля».
С именем Давида Анахта связано ши¬
рокое распространение неоплатонизма в
Армении. Правящие феодальные круги и
молодая христианская церковь в Армении
стремились, как и на Западе, приспособить
это учение к своим нуждам, тем более, что
взгляды неоплатоников на божественное
бытие как единственно истинное и на
бессмертную природу души, находящейся
во временной темнице — теле, вполне отве¬
чали принципам христианства.
Давид Анахт боролся прошв эпикуреиз¬
ма, осуждал материализм. Однако борьба
Давида против скептицизма Пиррона, от¬
рицавшего роль философии и науки, имела,
несомненно, положительное значение. Быть
может, именно эта особенность деятельно¬
сти Давида, отстаивание им самостоятель¬
ности философии, не понравилась «отцам
церкви», которые, согласно преданию,
враждебно встретили философа по возвра¬
щении из Александрии, и он был вынужден
покинуть Армению.
Познание, по Давиду, содержит пять
ступеней: ощущение, воображение, мнение,
размышление и разум; Давид считает, что
источником ощущений являются единичные
предметы, существующие реально, незави¬
симо от познающего, что нет ощущений без
ощущаемого. Показывая ограниченность
чувственной ступени познания, он выступает
против основателя школы циников Анти-
сфена, отрицавшего объективную реаль¬
ность всего того, что не поддается чувствен¬
ному восприятию. Лишь рациональное по¬
знание, как считает Давид, способно
вскрыть связи явлений, общее в них. Мы¬
слитель соотносит ступени познания с ха¬
рактером знаний. Если ощущение, вообра¬
жение и беспричинное мнение служат источ¬
ником опытного знания, то познание искус¬
ства возможно на базе причинно обосно¬
ванного мнения и размышления. В основе
научного знания лежит размышление, а в
основе философии — разум.
Философия делится Давидом на теоре¬
тическую (познание истины) и практиче¬
скую (познание добра), и хотя он полагает,
что теоретическая философия первична, но
в духе Платона отдает предпочтение прак¬
тической философии, ибо она ведет к до¬
стижению добродетели. Без практической
философии (сюда включаются, по Аристо¬
телю, этика, экономика и политика ^и, по
Платону, законоведение и судоустройство)
«животная часть человеческой души» не
может пробуждаться, просвещаться и до¬
стичь добродетели. Ценным является то,
что возникновение и развитие теоретиче¬
ских знаний Давид объяснял практически¬
ми нуждами (см. В. К. Чал о ян «Филосо¬
фия Давида Непобедимого», Ереван, 194Ь).
Философия неоплатоника Давида, несмо¬
тря на вековые стремления христианской

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
207
церкви целиком подчинить ее интересам
религиозной схоластики и догматизма,
сыграла некоторую роль в развитии свет¬
ской культуры, особенно в период зрелого
феодализма, а борьба вокруг воззрений
Давида, носящих во многом синкретиче¬
ский характер, содействовала развитию
теоретической мысли.
В отдельных источниках Давида Анахта
отождествляли с Давидом Харкаци. Однако
исследования доказали ошибочность такого
отождествления (см. Я. А. Манандян
«Проблема Давида Непобедимого в новом
освещении», Вагаршапат, 1904). Давид
Харкаци (Херетнаци) являлся деятелем
переводческой «эллинофильской» школы,
участником богословских споров, в которых
выступал против диофизитов (предпол.
первая половина VI в.). В Матенадаране
сохранились фрагменты из его произведе¬
ний, в частности о взглядах Аристотеля, но
наиболее обширны его «Философские
вопрошения», посвященные толкованию
41 философского вопроса («Что такое че¬
ловек?», «Что такое пневма?», «Что такое
тела?» и др.).
Сохранившийся в Матенадаране труд под
именем Григора Иерусалимского (предпол.
XII век) содержит извлечения из сочинений
античных и средневековых философов и
словарь философских терминов. «Особый
интерес представляют фрагменты «Ритор
о природе» и «Философские определения»,
отличающиеся эллинофильской философ¬
ской терминологией и характерным для
неоплатонизма сочетанием учений Плато¬
на, Аристотеля и стоицизма» («Вестник
Матенадарана», т. 3, стр. 406). Составите¬
ли библиографического указателя полага¬
ют, что сохранившийся под именем Иоанна
Ерзнкацы (XIII век) труд об элементах
переведен с арабского. В этом труде, пред¬
ставляющем значительный интерес для изу¬
чения истории естествознания и натурфило¬
софии, рассматриваются различные веще¬
ства и металлы, даются теоретические
обобщения о сущности материи, о возникно¬
вении и уничтожении, затрагиваются про¬
блемы алхимии.
Хотя армянская философия в средние ве¬
ка и развивалась преимущественно в мо¬
настырях, в основном в рамках богословия
и идеализма, ее история, особенно в период
развитого феодализма, отражает обострив¬
шуюся борьбу между сторонниками церков¬
но-догматической схоластики и усили¬
вающимися течениями номинализма и сен¬
суализма. Значение же номинализма в под¬
рыве позиций теологии и в обосновании
материализма отмечено еще Марксом:
«Номинализм был одним из главных эле¬
ментов у английских материалистов и
вообще является первым выражен и-
е м материализма» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 142). Из¬
учение истории материализма, выяснение
его корней с необходимостью предполагает
исследование этих тенденций и их борьбы
(в пределах идеалистического решения ос¬
новного вопроса философии).
В последние годы начато специальное
изучение трудов крупного армянского фило¬
софа-номиналиста второй половины XIII ве¬
ка Ваграма Рабуни. Сохранились в Мате¬
надаране его комментарии к трудам антич¬
ных философов: толкование «Категорий» и
«Об истолковании» Аристотеля, анализ
«Введения» Порфирия и некоторые другие.
Рабуни разделяет материалистические идеи
в логике и теории познания Аристотеля.
«Человеческое чувство,— пишет он,— есть
только возможность, в то время как чув¬
ственные вещи являются действитель¬
ностью». Чувственная вещь, как и умопо¬
стигаемый мир, существует независимо от
чувства и постижения человека. По Рабуни,
общее не только не может существовать
прежде сущих (которыми он считает еди¬
ничные явления), но и в сущих. Критикуя
средневековый реализм, философ в духе
Аристотеля утверждает, что «общее не
обладает особой сущностью, как человек
или земля, его сущность — это его бытие в
мышлении человека». Как видим, в этих
мыслях выражена и сила и слабость номи¬
нализма.
Читатель журнала уже знаком со взгля¬
дами выдающегося средневекового армян¬
ского философа-номиналиста, писателя, пе¬
дагога и церковного деятеля Иоанна Во-
ротнеци (1315—1388) по статье, опубли¬
кованной в «Вопросах философии» (см.
В.	К. Ч а л о я н «Основные черты фило¬
софии Иоанна Воротнеци». «Вопросы фило¬
софии» № 5, 1956 г.). В Матенадаране в
многочисленных списках сохранились его
труды. Перу Воротнеци принадлежат ана¬
лиз «Категорий»1 и «Об истолковании»
Аристотеля, «Введения» Порфирия к «Ка¬
тегориям», «Об элементах», «Комментарии
к откровению Филона мудрого...». Это лек¬
ции, читанные мыслителем в одном из
крупнейших очагов средневековой армян¬
ской культуры, в Татевском университете.
Они были записаны, а впоследствии тща¬
тельно отредактированы и изданы знаме¬
нитым учеником и единомышленником Во¬
ротнеци— Григором Татеваци (1346—1409).
Из собственно философских работ Татеваци
в Матенадаране представлены «Краткое
толкование учения Давида», «Краткий ана¬
лиз книги Порфирия» и «Краткое толкова¬
ние (книги) Аристотеля «О добродетели».
В третьем томе «Вестника Матенадара¬
на» на древнеармянском и русском языках
опубликован труд Иоанна Воротнеци «Об
элементах». Вступительная статья к труду
написана С. Аревшатяном и С. Лалафаря-
ном, ими же подготовлена публикация.
Авторы на основе убедительных аргументов
приходят в статье к следующему выводу:
«Заслуга Воротнеци заключается в том, что
он, будучи средневековым мыслителем, пы¬
тался в области гносеологии и логики при¬
дать некоторым философским вопросам
независимое от теологии значение. Однако
в силу исторических условий Воротнеци не
смог выйти за рамки схоластики. Эмпирико¬
1 См. Иоанн Воротнеци «Анализ
«Категорий» Аристотеля». Сводный текст,
предисловие и примечания В. К. Чалояна.
Перевод А. А. Адамяна и В. К. Чалояна,
под редакцией С. С. Аревшатяна. Ереван.
1956 г.

208
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
сенсуалистическая струя и материалистиче¬
ское решение ряда вопросов в гносеологии
сочетаются у него с идеалистическим и
теологическим решением важнейших для
средневековой философии онтологических
проблем» («Вестник Матенадарана», т. 3,
стр. 350). Наследие Воротнеци и Татеваци
отражает острую борьбу, которую вели
прогрессивные слои армянского общества
против ассимиляторских попыток Ватикана,
стремившегося через своих представителей
в Армении — «униторов» — ликвидировать
самостоятельность автокефальной армян¬
ской церкви—последнего очага националь¬
ной независимости в условиях монгольского
владычества. Эта борьба представляла со¬
бой «патриотическую борьбу за сохранение
многовековой культуры, языка и националь¬
ной самобытности армянского народа»
(там же, стр. 344)'.
В конце библиографического указателя
помещен раздел анонимных философско-ри¬
торических трудов.
Следует иметь в виду, что в библиогра¬
фическом указателе не отражены храня¬
щиеся в Матенадаране списки трудов мно¬
гих замечательных деятелей науки и куль¬
туры средневековой Армении. Между тем
без учета этих трудов (хотя и не специаль¬
но философских) нельзя получить доста¬
точно полное представление о глубокой
самобытности философской, социологиче¬
ской и общественно-политической мысли в
Армении, об объективных предпосылках
отпочкования точных наук от философии
и о процессе складывания естественнонауч¬
ной базы развития эмпирико-сенсуалисти¬
ческих и номиналистических тенденций в
философской мысли периода развитого
феодализма. Мы имеем в виду прежде все¬
го широко отраженное в фондах Матена¬
дарана наследие выдающихся ученых —
математика, астронома и географа Анания
Ширакаци (VII в.)', основателя высшей
школы в столице Армении Ани Иоанна
Имастасера (Саркавага) (1045—1129 гг.),
врача Мхитара Гераци (XII в.), автора
известного «Судебника», проповедующего
принцип естественного равенства, Мхитара
Гоша (1133—1213), страстного борца про¬
тив социального неравенства и засилья
церкви, замечательного поэта Фрика
(ок. 1234—1315) и др.
В заключение нам хотелось бы отметить,
что в интересах дальнейшего изучения
историко-философских проблем на базе ру¬
кописных фондов хранилища исследова¬
тельскую и издательскую работу следовало
бы значительно расширить. Такая работа,
во-первых, может внести коррективы в тра¬
диционные оценки взглядов античных
мыслителей, в определенной мере сложив¬
шиеся на основе более поздних переводов,
либо разрозненных фрагментов из трудов,
считавшихся утерянными; во-вторых, углу¬
бит наши представления об особенностях
борьбы материализма и идеализма в
средневековье и о конкретно-исторических
путях и формах подрыва религиозно-догма¬
тических воззрений; в-третьих, полнее и
глубже отразит историю духовной культуры
одного из древнейших народов нашей
страны. В связи с этим пора значительно
расширить возможности исследовательской
работы в самом Матенадаране, превратить
его в крупное научно-исследовательское
учреждение, а также улучшить и расши¬
рить дело подготовки кадров историков
армянской философии. Думается, чт®
Институт философии Академии наук СССР
должен, со своей стороны, установить дей*
ственный контакт с сектором философии
Академии наук Армянской ССР и органи¬
зовать публикацию на русском языке уни¬
кальных философских рукописей Матена¬
дарана.
. М. X. ИГИТХАНЯН
Философские проблемы квантовой механики
на страницах журнала
«II nuovo cimento»
Орган итальянского физического обще¬
ства «II nuovo cimento», отметивший в
начале 1955 года свое столетие, по
праву считается сейчас одним . из ве¬
дущих физических журналов мира. За¬
служенный авторитет и признание жур¬
нал приобрел прежде всего благодаря глу¬
бине, значительности и актуальности на¬
учных исследований, публикуемых на его
страницах. Нельзя не отметить и опера¬
тивность публикаций журнала. Но не
меньшее значение имеет и тот факт, что
журнал не ограничивается обсуждением
узкоспециальных проблем современной
физики, зачастую понятных только не¬
большому кругу специалистов, но смело
ставит и наиболее острые, наиболее вол^
нующие широкие круги естествоиспыта¬
телей вопросы—вопросы философии и ме¬
тодологии современной квантовой теории.
Хотя за последние годы все ведущие
зарубежные физические журналы, вклю¬
чая и «Physical review» и «Progress of
theoretical physics», в той или иной мере
постепенно меняют свою философскую,
ортодоксально «копенгагенскую» ориента¬
цию и начинают прислушиваться к новым
веяниям в этой области, однако работа,
проделанная «И nuovo cimento», по нашему
мнению, заслуживает быть особо отмечен¬
ной за ее систематичность и последователь¬
ность. Поэтому краткий обзор основных

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
209
статей по философии и методологии кван¬
товой теории, опубликованных в послед¬
них четырех томах журнала (1955—
1956 гг.), несомненно, представит широ¬
кий интерес.
Первый том новой (десятой) серии жур¬
нала открывается небольшой, но весьма
характерной статьей Эрвина Шредингера
«Философия эксперимента» (Е. S с h г ti¬
ding er «The philosophy о! experiment».
«II nuovo cimento», v. I, jsf» 1, 1955).
Статья посвящена критическому рас¬
смотрению некоторых вопросов интерпре¬
тации квантовой механики. Написана она
в несколько полемическом тоне по отноше¬
нию к направлению, толкующему эту тео¬
рию в духе «дополнительности», что ни¬
когда не удовлетворяло, как хорошо изве¬
стно, Э. Шредингера.
Свою статью Э. Шредингер начинает с
рассмотрения общего вопроса — о цели
физической науки. «Согласно мнению наи¬
более сдержанных и осторожных групп,—
пишет он,— цель физической науки со¬
стоит в том, чтобы предсказывать то, что
могло бы быть названо «орбитой» состоя¬
ния системы — ее развитие во времени».
Поскольку же средством для выдвижения
предсказаний и их проверки является
эксперимент, то цель физической науки
можно сформулировать по-иному: дать
предсказание «результатов последующих
измерений по результатам измерений, про¬
веденных ранее» (стр. 6).
Далее Э. Шредингер ставит новый во¬
прос: действительно ли роль эксперимента
сводится в тому, чтобы служить этой «схе¬
ме предсказывания» (измерения служат
только для предсказывания результатов
последующих измерений и их проверки)?
В своей статье он надеется кратко пока¬
зать, что подобные утверждения далеки
от истинных. «Подавляющее большинство
экспериментов,— пишет	он,— действи¬
тельно совершаемых в лаборатории, имеет
совершенно отличный характер и просто
не.подпадает под принятую схему» (стр. 7).
Рассмотрение этого вопроса Э. Шредин¬
гер начинает с экскурса в историю науки.
Принятая схема построения физических
теорий, «схема предсказывания», говорит
он, ведет свое происхождение от астроно¬
мии. Зародившись в небесной механике, че¬
рез аналитическую, она пришла и в кван¬
товую механику. Однако, если мы обра¬
тимся к эксперименту, то его роль в физи¬
ке, а особенно в квантовой механике, со¬
всем отлична от таковой в астрономии.
В лабораторных условиях очень редко ин¬
тересуются будущей историей тела или си¬
стемы, над которой производится измере¬
ние. Здесь физический объект является
просто образцом, который после измерений
«выбрасывается в корзину». Результаты
измерений используются в сотнях поздней¬
ших опытов, но обычно не для предсказа¬
ния будущего поведения образца. Вслед¬
ствие этого «схема предсказывания» в фи¬
зической науке становится «слишком уз¬
кой, в действительности большей частью
совсем неадекватной для охвата действи¬
тельных наблюдений» (стр. 11).
В физике, говорится в статье, исследо¬
вание направлено в своей основе не на
установление состояний систем и просле¬
живание их взаимосвязей, а на раскрытие
природы этих систем. Последняя описы¬
вается «указанием переменных», от кото-
% рых зависят функции состояний, а также
«оператором Гамильтона» (см. стр. 6).
«Схема предсказывания» в большинстве
случаев «имеет дело с измерениями, про¬
изводимыми над системами, природа
которых известна. Эксперимен¬
тальное- исследование почти всегда касает¬
ся выяснения природы исследуемой
системы» (стр. 12). Эту же мысль
Э. Шредингер формулирует и по-иному:
«Экспериментальное исследование интере¬
суется общими законами, а не случайными
состояниями» (стр. 13).
С подобной оценкой «схемы предсказы¬
вания» в общем вполне можно согласиться.
Эта схема используется при логической об¬
работке результатов исследований только
в том случае, если при исследовании осно¬
вываются на какой-нибудь определенной,
известной уже науке, физической теории
и не выходят за рамки явлений, охватыва¬
емых этой теорией. Так, например, если
исследуется некоторое механическое явле¬
ние на основе законов механики, то основ¬
ной формой логической обработки резуль¬
татов и будет «схема предсказывания»: на¬
хождение некоторых состояний системы и
установление взаимосвязей между ними.
Но статья Э. Шредингера вызывает ин¬
терес не только и не ^только своей оцен¬
кой «схемы предсказывания», но и общей
антипозитивистской направленностью та¬
кой оценки. Хорошо известно, что в наше
столетие позитивизм в физике имеет широ¬
кое хождение. В своем наиболее распро¬
страненном виде позитивизм отправляется
от факта несовпадения формы проявления
вещей с их сущностью. Используя это об¬
стоятельство, позитивисты и утверждают,
что единственным предметом науки являет¬
ся видимость, сама форма проявления
вещей, но не их сущность, которая, по
мнению позитивистов, не может быть по¬
знана, так как она якобы не дается в яв¬
лении.
В современной физике позиция позити¬
визма основывается на том, что ученые
имеют дело якобы т о л ь к о с наблюдения¬
ми и измерениями и установлением коор¬
динаций между ними. Наблюдения и изме¬
14.	«Вопросы философии» № 4.

210
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
рения объявляются самим предметом
исследования. При этом наблюде¬
ния и измерения очищаются от всего «при¬
месного» таким образом — и это состав¬
ляет основную специфику позитивизма,—
что решительно отрицается наличие в них
всякого объективного содержания; другими
словами, здесь отрицается само бытие ма¬
териальных вещей.
Э. Шредингера не удовлетворяет такая
общая позитивистская направленность
взглядов многих физиков при толковании
квантовой механики. Согласно их взглядам,
«квантовая механика... имеет дело не с
чей иным, как только и непосредственно
с подлинными наблюдениями, поскольку
они являются единственным реальным
предметом, единственным источником ин¬
формаций... Нет даже и вопроса о том, что
есть или чего нет в данный момент,
есть только вопрос о том, что мы н а й д е м,
если сделаем то или иное измерение, и тео¬
рия дает только функциональную связь
между одной и другой группой таких све¬
дений. Но зачем вся эта эпистемологиче¬
ская суета, если мы имеем дело не с под¬
линными, реальными данными, фактами,
так сказать, «во плоти», а только с вообра¬
жаемыми данными?» (стр. 7—8). И далее:
«Вполне возможно утверждать, что полная
сумма наблюдений, которые были сделаны
и когда-либо будут сделаны, и представ¬
ляет в конце концов единственную реаль¬
ность, единственный предмет, с которым
имеет дело физическая наука. Этот взгляд
не самоочевиден, но он заслуживает обсу¬
ждения. Однако утверждать то же самое
относительно всех наблюдений, как пола¬
гает некоторая школа теоретиков, в то вре¬
мя как в действительности такие наблюде¬
ния не производятся и отличаются в своей
массе от наблюдений, которые производи¬
лись и на которых основана физическая
наука,— такой взгляд не может быть при¬
знан разумным и не может претендовать
на то, чтобы считаться серьезной филосо¬
фией». Эти рассуждения Шредингер закан¬
чивает словами: «Я двигаюсь против тече¬
ния» (стр. 12).
Хотя Э. Шредингер и не изложил в
статье ясно свое философское кредо и во
многом сам еще стоит на позициях позити¬
визма, но неудовлетворенность этим фило¬
софским направлением и отход от него на¬
лицо. С этой общей позицией Шредингера
и связаны его утверждения об узости
«схемы предсказывания». На этом же ос¬
новываются и его утверждения о том, что
физический эксперимент, по существу, на¬
правлен на раскрытие природы физических
систем. Последнее и является самой силь¬
ной стороной в утверждениях Шредингера:
эта позиция ведет по пути выяснения объ¬
ективной основы, данной физику в наблю¬
дениях и измерениях, что, как уже отме¬
чалось, отрицается позитивизмом.
Представляет интерес и заключение
статьи. «В некоторых кругах существует
привычка,— пишет Э. Шредингер,— отве¬
чать на возражения, подобные поднятым
здесь, утверждением, что они являются де¬
лом философского вкуса и не имеют ника¬
кого отношения к вопросам, которыми дей¬
ствительно интересуется физика. Эта пози¬
ция представляет пример наблюдающейся
у некоторых ученых склонности выдавать
свой собственный взгляд за естественный
способ рассмотрения вещей, в то время как
взгляды других, в той мере, в какой они
отличаются от их взглядов, фальсифициру¬
ются с помощью предвзятых и неоправдан¬
ных философских принципов, которых дол¬
жна избегать беспристрастная наука»
(стр. 14). Э. Шредингер говорит, что здесь
речь идет не просто о философском вкусе,
но о таких вопросах, как, например:
1)	требуется ли время для перехода элек¬
трона в атоме из одного состояния в дру¬
гое, 2) возможно ли определить скорость
электрона с точностью, превышающей пре¬
делы, установленные соотношениями не¬
определенностей,— и о многих, многих
других, от которых современные «знато¬
ки» дела стремятся отучить «смышленых
учеников». Проблема состоит в том, заклю¬
чает автор, чтобы «перестроить концепту¬
альную схему квантовой механики»
(стр. 15). Хотя Э. Шредингер здесь и не
называет явно своего оппонента, но для
каждого, кто знаком с философскими дис¬
куссиями, ведущимися вокруг квантовой
механики, совершенно ясно, что он высту¬
пает против интерпретации квантовой ме¬
ханики в духе «дополнительности», за вы¬
работку ее нового истолкования.
В этом же номере журнала помещена
статья Л. де Бройля «Возможна ли новая
интерпретация волновой механики?»
(L. de Broglie «Une interpretation nou-
velle de la mecanique ondulatoire est-elle
possible?». «II nuovo cimento», v. I, 1.
1955). В статье рассматриваются некото¬
рые общие идеи так называемой причинной
интерпретации квантовой механики,- разра¬
батываемой в настоящее время рядом физи¬
ков. Работы представителей причинной
интерпретации в достаточной степени из¬
вестны нашим читателям1. В. связи же
с данной статьей нам представляется необ¬
ходимым отметить один момент.
Хорошо известно, что основной специ¬
фической чертой квантовой механики яв¬
ляется, как говорят представители при-
1 См. сборник «Вопросы причинности в
квантовой механике», М., 1955, и статьи
JI. де Бройля и Ж. П. Вижье в № 6 жур¬
нала «Вопросы философии» за 1956 год.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
211
чанной интерпретации, «дуализм волны-
частицы» — отражение в теории наличия
в микропроцессах и волновых и корпуску¬
лярных свойств. Этот факт нуждается в
объяснении с общих позиций. Сейчас су¬
ществует несколько точек зрения по дан¬
ному вопросу. Сторонники копенгагенской
школы физиков объявили волновые и кор¬
пускулярные свойства микропроцессов «до¬
полнительными» (в смысле их взаимо¬
исключающего характера и отказа от их
синтеза) и считают, что тем самым вопрос
о взаимоотношении этих аспектов материи
решен исчерпывающе, ибо он решен, как
однажды сказал Л. Розенфельд, «в высшем
плане теории познания» (L. Rosenfeld
«Strife about complementarity». «Science
progress», v. XLI, № 163, 1953, p. 404).-
B противоположность этому представи¬
тели причинной интерпретации не думают,
что квантовая механика решила исчерпы¬
вающим образом вопрос о взаимоотношении
волнового и корпускулярного аспектов ма¬
терии, Они утверждают, что квантовая ме¬
ханика дала лишь общее решение этого во¬
проса, решение, которое неизбежно будет
углублено в ходе дальнейшего развития
квантовой теории. В статье Л. де Бройля
и подчеркивается этот момент. «...Мне не
кажется,— пишет он,— что современная
атомная физика в какой-либо степени до¬
шла до Понимания подлинной природы дуа¬
лизма волны-частицы, которая связана с
существованием таинственного кванта дей¬
ствия: она (атомная физика.— Авт.) огра¬
ничилась тем, что скрыла свое незнание
под несколько неопределенным словом «до¬
полнительность» (стр. 48). Л. де Бройль
полагает, что вскрыть подлинную природу
дуализма волны-частицы можно на пути
синтеза квантовой теории и общей теории
относительности. В этом направлении пред¬
ставители причинной интерпретации кван¬
товой механики и прилагают в настоящее
время основные усилия. На этом пути, пи¬
шет Л. де Бройль, мы и вскроем значение
«кванта действия,' который, несомненно,
существенным образом связан со структу¬
рой, одновременно гранулярной и волновой,
как материи, так и излучения» (стр. 49).
Правда, с противопоставлением материи
излучению согласиться нельзя (говоря о
материи, Л. де Бройль имеет здесь в виду
один из ее видов — вещество), но точка
зрения представителей причинной интер¬
претации на пути дальнейшего развития
квантовой теории в статье указана ясно.
В вопросам истолкования квантовой ме¬
ханики (главным образом в связи с обосно¬
ванием статистического характера этой
теории) имеет непосредственное отношение
статья Д. Бома и В. Шютцера «Общая ста¬
тистическая проблема в физике и теория
вероятности», опубликованная в приложе¬
нии № 4 ко второму тому журнала зл
1955 год. (D. В о h m and W. S с h u t z е г
«The general statistical problem in physics
and the theory of probability». «II nuovo
cimento», v. II, suppl. № 4, 1955).
Статья довольно обширна по объему, со¬
стоит из одиннадцати параграфов, среди
которых имеются следующие: «Случай и
статистический закон», «Концепция ве¬
роятности», «Иррегулярные коллективы
Мизеса», «Современная аксиоматическая
школа», «Относительно общей статистиче¬
ской проблемы, как она возникает в ста¬
тистической механике», «Общая примени¬
мость исчисления вероятности», «Крите¬
рий беспорядка в статистических распре¬
делениях» и др.
В начале статьи авторы излагают свои
задачи. «Мы желаем поставить вопрос,—
пишут они,— действительно ли теория ве¬
роятности представляет наиболее адекват¬
ный возможный математический инстру¬
мент во всех тех случаях, когда она обыч¬
но применяется» (стр. 1004). При реше¬
нии этой задачи в статье авторы стремятся
показать, что проблема вероятности зави¬
сит от «общей статистической проблемы».
Во многих случаях к решению последней
применимо исчисление вероятностей, но
есть «ряд довольно простых проблем, в ко¬
торых очень полезно выйти за рамки выра¬
жения статистического взаимоотношения
посредством одной только концепции веро¬
ятности. Эти примеры позволят нам также
дальше проникнуть в смысл концепции
вероятности, ибо они дадут возможность
увидеть эту концепцию внутри широкого
окружения статистических законов вооб¬
ще» (стр. .1005).
Авторы отмечают, что по вопросам ин¬
терпретации вероятности они местами до¬
пустят повторение, «однако это повторе¬
ние существенно для ясности представле¬
ния материального, так как наше действи¬
тельно принципиальное заключение со¬
стоит в том, что именно объединение этих
различных идей, появлявшихся до сих пор
главным образом в разбросанной форме,
вместе с нашими собственными результа¬
тами указывает на возможность более об¬
щей точки зрения на статистические про¬
блемы, чем та, которая в основном была
распространена до сих пор» (стр. 1005—
1006).
Рассмотрение проблемы авторы начина¬
ют с вопроса о случае и статистическом
законе. «Наиболее важное и характерное
применение теории вероятности,— гово¬
рится в статье,— относится к статистиче¬
ским агрегатам объектов, событий или яв¬
лений, подчиненных некоторым образом
действию «случая» (стр. 1006). На осно¬
ве рассмотрения простейших примеров ав¬
торы стараются выяснить характерные

212
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
признаки тех процессов, с которыми свя¬
зывается представление о случае. Харак¬
терными признаками таких процессов они
предлагают считать следующие:
1) «Каждое событие или результат за¬
висит непредвиденным образом от очень
большого числа по существу независимых
причинных факторов...
2) Все эти причинные факторы имеют
сравнимые порядки важности...
3) Эти причинные факторы изменяют¬
ся достаточно широко, так что в серии по¬
добных событий интересующие нас собы¬
тия флуктуируют таким путем, детали ко¬
торого не могут быть предсказаны, исходя
из любых данных, принимаемых полно¬
стью в рассматриваемом ограниченном
контексте.
4) В агрегате, содержащем множество
членов, случайные флуктуации имеют тен¬
денцию погаситься, так что средние или
присущие агрегату как целому (long-run)
свойства могут быть приближенно предска¬
заны на основе статистических
законов...» (стр. 1007—1008).
Далее в статье рассматривается концеп¬
ция вероятности. Отмечается, что эта кон¬
цепция впервые была разработана в связи
с азартными играми. При теоретическом
осмысливании концепции возникли две
очень различные ее интерпретации: субъ¬
ективная и объективная. Согласно субъ¬
ективной интерпретации утверждается,
что вероятности представляют собою
неполное знание или информацию отно¬
сительно исследуемых объектов, событий
или условий, что вероятности измеряют
или отражают собою степень нашего зна¬
ния или незнания. Эта точка зрения ведет
к утверждениям, что вероятность являет¬
ся лишь «описанием состояния разума и,
отсюда, по существу, субъективной кате¬
горией, то есть она перестала бы быть не¬
обходимой или даже иметь какой-либо
смысл, если бы мы смогли получить точ¬
ное знание...» (стр. 1009).
Такая интерпретация вероятности в
статье оценивается как неадекватная, и
прежде всего для тех статистических про¬
блем, которые действительно возникают в
науке. При критике этой интерпретации в
статье используется представление об от¬
носительных частотах, введенное в теорию
вероятностей еще в середине прошлого ве¬
ка. Эти частоты в действительности суще¬
ствуют вне зависимости от нашего знания
их, что несовместимо с субъективной ин¬
терпретацией вероятности, которая «не
дает нам вообще никакого представления о
том, почему в статистических агрегатах,
содержащих множество членов, фактически
существующая относительная ча¬
стота обычно близка к численному зна¬
чению вероятности» (стр. 1009).
Авторы статьи приходят к утвержде¬
нию, что вероятности являются объектив¬
ными свойствами определенных процес¬
сов, характеризующихся распределением
случайных величин. «Вероятность есть
свойство этого процесса как целого, кото¬
рому можно придать смысл даже до реали¬
зации любой частной последовательности,
свойство процесса в целом, из которого
вытекает предсказываемая тенденция в от¬
носительных частотах» (стр. 1011).
Далее в статье рассматриваются работы
Мизеса, который, как здесь говорится, дал
«новую и более точно определенную мате¬
матическую формулировку» интерпретации
теории вероятностей. Эта интерпретация
выдвинула «интересную проблему беспо¬
рядка» и оказала «важное влияние на со¬
временное мышление» по данному вопросу.
«Основная идея Мизеса,— говорят авторы
статьи,— состояла в том, чтобы ввести по¬
нятие об иррегулярном коллек¬
тиве (или статистическом ансамбле) в
качестве модели для большой серии слу¬
чайных событий или для распределения,
охватывающего множество объектов со
свойствами, подчиненными случайным из¬
менениям» (стр. 1011—1012). Иррегуляр¬
ные коллективы определяются тремя су¬
щественными свойствами: а) наличием не¬
ограниченного числа членов; б) тем, что
относительные частоты в них отождествля¬
ются с вероятностью; в) наличием «беспо¬
рядка» в их распределениях.
Относительно позиции Мизеса в статье
делается ряд критических замечаний.
Прежде всего высказывается замечание по
поводу бесконечности членов в коллективе,
что является лишь «абстракцией, не су¬
ществующей в действительности» (стр.
1013). Переход от бесконечного коллекти¬
ва к реальному не вполне ясен.
Позиция Мизеса в вопросах истолкова¬
ния вероятности, продолжают авторы
статьи, может быть с еще большим осно¬
ванием подвергнута критике и в других
отношениях, как, например, за . полное
отождествление вероятности с предельной
относительной частотой и по вопросу опре¬
деления такого признака иррегулярного
коллектива, как «беспорядок».
После анализа позиции Мизеса авторы
статьи переходят к краткому рассмотре¬
нию идей современной аксиоматической
школы, развиваемых А. Н. Колмогоровым
и другими. В статье отмечается, что пред¬
ставители этой школы в общих вопросах
исходят из объективной интерпретации
теории вероятности. Существенно же но¬
вой чертой, характерной для этой школы,
«является ее упор на то, чтобы брать за¬
коны теории вероятности как математиче¬
ские абстракции, которые могут быть изу¬
чены отдельно от вопроса об их.интерпре¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
213
тации и их применимости к реальным
проблемам» (стр. 1015). Здесь вероятности
рассматриваются как элементарные поня¬
тия, не анализируемые дальше, а цель ма¬
тематической теории вероятностей состоит
в том, чтобы последовательно дедуцировать
логические следствия. Такое строение тео¬
рии сравнивается с положением дел в гео¬
метрии. «Принципиальные преимущест¬
ва» аксиоматической точки зрения состо¬
ят в том, что она позволяет последователь¬
но развивать математическую сторону тео¬
рии вероятностей.
В адрес аксиоматической школы авто¬
ры статьи высказывают и критическое за¬
мечание: многие представители этой шко¬
лы, «по-видимому, считают, что вероятно¬
стное исчисление уже представляет наибо¬
лее общее возможное чисто математическое
средство трактовки статистических про¬
блем» (стр. 1016).
После разбора воззрений представителей
аксиоматической школы Д. Бом и В. Шют-
цер переходят к тому, что составляет ос¬
новную цель статьи: к выяснению воз¬
можности более глубокой интерпретации
вероятности. Чтобы понять отношение тео¬
рии вероятностей к действительности,
смысл ее применимости в физике, по мы¬
сли авторов, надо подходить к ее оценке с
более общих позиций, с позиций «общей
статистической проблемы». Эту задачу
они определяют следующим образом: «Най¬
ти, какие свойства статистического агре¬
гата в известном приближении не зависят
ет изменений, которые в действительности
происходят в детальном поведении инди¬
видуальных систем, образующих агрегат,
при условиях, определяющих проблему»
(стр. 1020).
В тех случаях, когда к рассмотрению
статистических законов применима теория
вероятностей, ее, безусловно, нужно приме¬
нять. Но в статье делается упор на то, что
в таких случаях нельзя сводить всю задачу
к одним вероятностным суждениям, к вы¬
числению одних вероятностей по другим,
как это зачастую делается в современной
физике. Сами вероятностные результаты
в физике нуждаются в объяснении на базе
более общих законов. «Наша точка зре¬
ния,— пишут авторы статьи,— состоит...
в том, что было бы полезнее изучить су¬
щественные стороны проблемы более пря¬
мо, нежели изучать только ее вероятност¬
ную «тень» (стр. 1022). И дал'ее: «Даже
если мы ограничимся статистическими за¬
конами, которые выражаются посредством
законов вероятности, наша точка зрения
показывает, что еще возможно иметь дело
с более широким кругом проблем, нел;ели
простое вычисление одних вероятностей
посредством других» (стр. 1023).
Свою позицию авторы обосновывают пу¬
тем рассмотрения многих примеров. Так,
при выяснении смысла энтропии необхо^-
димо выходить за рамки представлений
теории вероятностей: здесь необходим учет
молекулярных свойств системы. Также по¬
лезно выходить за рамки теории вероятно¬
стей при анализе неравновесных систем и
ряда других задач, которые перечислены
в «Заключении» \
Указанный взгляд на содержание пред¬
ставлений теории вероятностей находится
в русле идей, развиваемых советскими ма¬
тематиками. Можно только пожалеть, что
авторы статьи недостаточно знакомы , с со¬
ответствующими работами наших матема¬
тиков, равно как и с той критикой, кото¬
рой подверглись в этих работах взгляды
Мизеса на обоснование вероятностей. Как
известно, со стороны наших ученых Мизес
подвергся критике прежде всего за отказ
от объяснения причин устойчивости ча¬
стот событий, анализируемых в теории
вероятностей. Самую постановку вопроса
об этих причинах Мизес считает бессмыс¬
ленной. А вопрос о таких причинах есть
вопрос о поисках объективной основы
устойчивости в частотах. Общей причиной
появления подобных утверждений в ча¬
стотной интерпретации вероятностей Ми¬
зеса является позитивизм в философских
вопросах, с его упором на видимость, ка¬
жимость вещей и отрицанием объективного
характера сущности.
Требование Д. Бома и В. Шютцера рас-'
сматривать вероятностные представления
в физике на основе более широких зако¬
нов, по существу, совпадает с требованием
анализа объективной основы статистиче¬
ских распределений, к чему привлечено
внимание некоторых ведущих советских
математиков. С этой точки зрения рас¬
сматриваемая статья представляет безус¬
ловный интерес, и все, кто занимается во¬
просами отношения теории вероятностей к
объективной реальности, найдут в ней
много полезного для себя.
Мы рассмотрели основные статьи, посвя¬
щенные, так сказать, чисто методологиче¬
ским вопросам. Но в целом ряде статей
журнала такой методологический анализ
соединяется с конкретными физическими
исследованиями. Это говорит о том, что об¬
суждение вопроса об истолковании кван¬
товой механики на иных принципах, не¬
жели концепция «дополнительности», уже
вышло за рамки чисто философских ди¬
скуссий. Можно наметить следующие ос¬
новные направления таких работ:
а)	поиски более гибких математических
понятий и конструкций, позволяющих ста¬
1 Перечень этих задач можно найти в
реферате № 28315, опубликованном в «Ре¬
феративном журнале по физике» № 10 за
1956 год.

214
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вить вопрос о «скрытых параметрах»
квантовых систем;
б) исследования по так называемой
теории двойного решения и теории, исхо¬
дящей из гидродинамической модели,
имеющие в настоящее время много точек
соприкосновения;
в) рассмотрение пограничных вопросов
и переходов между классическими и кван¬
товыми теориями с целью лучшей интер¬
претации и нащупывания путей дальней¬
шего развития последних.
Ниже будут кратко рассмотрены некото¬
рые из таких статей со стороны их фило¬
софского содержания.
Попытка выработать некоторый матема¬
тический формализм, позволяющий учесть
«скрытые параметры», сделана в статье
Н, Винера и А. Зигеля «Теория дифферен¬
циального пространства квантовых систем»
(N. Wiener and A. Siegel «The dif-
ferential-space theory of quantum systems».
«II nuovo cimento», v. II, suppl. № 4, 1955).
Эта статья является продолжением исследо¬
ваний авторов по теории дифференциаль¬
ных пространств, опубликованных в «Phy¬
sical review». Начинается она достаточно
подробным философским анализом вопроса
о «скрытых параметрах». Авторы отме¬
чают, что физическая интерпретация кван¬
товой механики стала предметом полеми¬
ки со времени возникновения этой теории.
По мере развития дискуссии ясно определи¬
лись две противоположные точки зрения
по данному вопросу; одна из них связана с
именем Н. Бора, другая — с именем
А. Эйнштейна. Хотя до сих пор ни один из
этих взглядов не одержал четкой логиче¬
ской победы, но каждый из физиков скло¬
няется на сторону какого-либо одного. Ав¬
торы статьи желают дать «резюме этой
Дискуссии в качестве наиболее удобного
способа определения терминов, необходи¬
мых для того, чтобы представить на рас¬
смотрение нашу теорию» (стр. 983).
Основу расхождений между Н. Бором и
А. Эйнштейном авторы статьи видят в раз¬
личном решении вопроса о «скрытых пара¬
метрах». Такая оценка известной дискуссии
Н. Бора, и А. Эйнштейна встречается до¬
вольно редко, так как обычно подчерки¬
вается вопрос о смысле волновой функции.
Рассмотрим поэтому более подробно выска¬
зывания авторов.
По мнению Н. Винера и А. Зигеля,
Н. Бор в трактовке квантовой механики
исходит из «схематической эксперимен¬
тальной ситуации, исключающей любые
физические представления, которые не
соответствуют точно экспериментальным
элементам, даже если нет никакого дей¬
ствительного разногласия» (там яе). Со¬
гласно атому взгляду, утверждается, что в
ситуации, когда точно определено положе¬
ние частицы, «само понятие момента
исключается, так как волновая функция
обнаруживает широкую дисперсию значе¬
ний момента» (т а м ж е).
А. Эйнштейн не соглашается с подобной
трактовкой квантовой механики. По его
определению, квантовая механика не яв¬
ляется «полной теорией», что, в частности,
означает, что «элементы физической ре¬
альности, такие, как момент в выше¬
указанном примере, могут существовать и
иметь определенные значения, даже если
согласно волновой функции они определе¬
ны неточно» (там ж е).
Далее в статье рассматривается аргу¬
ментация подобных утверждений. Тот
факт, что измерения некоторой переменной
для состояния с одной и той же волновой
функцией дают в различных индивидуаль¬
ных системах различные результаты, не
должен, по Бору, служить «в качестве
аргумента для утверждения, что суще¬
ствует теоретически определяемое разли¬
чие между этими системами до измерения»
(там ж е). Н. Бор выступает за наличие
различий между системами после измере¬
ния, отрицая различие между ними до из¬
мерения. Это различие «так сказать соз¬
дается» в момент измерения. Более того, по
Бору, нельзя даже говорить, что все систе¬
мы имеют идентичные величины до изме¬
рения; здесь нужно говорить, что сама ве¬
личина, измерение которой приводит к раз¬
ным значениям, не имеет четкого существо¬
вания до измерения. В акте измерения и
создается прежде всего сама величина как
определенное понятие, а не только ее зна¬
чения. При обосновании таких положений
у Н. Бора существенную роль играет
утверждение о наличии неконтролируемого
возмущения квантовых систем в процессе
измерения.
Подобную трактовку квантовой механи¬
ки А. Эйнштейн не считает доказанной.
«Он, в сущности, утверждает,— пишут о
нем авторы,— что, когда существует раз¬
личие между измеренными значениями
переменной в двух системах, существует
в принципе физически определяемое разли¬
чие между ними» (стр. 984). При этом
А.	Эйнштейн не отрицает возможности воз¬
мущения системы в процессе измерения,
но не видит в этом основной причины по¬
явления различных результатов при изме¬
рении некоторой переменной у различных
объектов, 'состояние которых задается той
же самой волновой функцией.
В статье отмечается, что появление раз¬
личных взглядов на квантовую механику
связано прежде всего с объяснением опы¬
тов по дифракции микрочастиц -— экспе¬
риментальной основы квантовой механик^.
Н. Бор отказался от классического пути
объяснения этих опытов — добавления к

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
системе новых, «скрытых параметров»,
которые будут определены при дальнейшем
развитии науки. Теория «скрытых пара¬
метров» должна дать полную (в смысле
Эйнштейна) характеристику единичной
квантовой системы и закон ее движения.
Ансамбль же таких систем должен приве¬
сти к результатам, которые отражает со¬
временная квантовая механика. Последняя,
говорится в статье, «в действительности
представляет ансамбли», а не «индивиду¬
альности». (стр. 987).
После рассмотрения общих вопросов ис¬
толкования квантовой механики Н. Винер
и А. Зигель переходят к изложению своей
теории. Последняя, по их мысли, должна
придать ведущимся дискуссиям относи¬
тельно интерпретации квантовой механики
большую конкретность, ибо «она реализует
формальную программу А. Эйнштейна»
(стр. 984). При этом авторы статьи заяв¬
ляют, что их теория является гипотезой;
они допускают возможность того, что она
может оказаться «физически пустой».
Теория излагается в физическом плане.
Рассмотрение этой стороны дела, как уже
было сказано, не входит в нашу задачу,
но с общей точки зрения можно отметить,
что решение вопроса о «скрытых пара¬
метрах» потребует, по-видимому, выхода
за рамки квантово-механического языка,
выработки существенно новых физических
характеристик, что оно связано с раскры¬
тием смысла основной квантовой величи¬
ны — постоянной Планка. Вполне возмож¬
но, что авторам статьи не удалось добить¬
ся поставленной цели. Однако их попытка
подойти к толкованию и дальнейшему рас¬
крытию специфики квантовых процессов,
предварительно рассмотрев общефизиче¬
скую и философскую сторону вопроса с
учетом того, что уже дала ведущаяся дис¬
куссия, безусловно заслуживает одобре¬
ния. Ясные позиции в общих вопросах
науки, в философских вопросах, еще
не обеспечивают однозначного способа вы¬
ражения специфики тех или других физи¬
ческих процессов, но они накладывают
известные ограничения на выбор этих пу¬
тей, дают определенную ориентацию даль-,
нейшего развития тех или иных научных
теорий. А общие позиции авторов рассмат¬
риваемой статьи в основном материалисти¬
ческие. Они хотя и слабо, но дают критику
позитивизма некоторых представителей ко¬
пенгагенской школы.
Перейдем к краткому обзору несколь¬
ких работ, в которых рассматриваются
вопросы причинной интерпретации кван¬
товой механики. Все они посвящены
решению тех или иных конкретных физи¬
ческих проблем, но здесь мы также не бу¬
дем входить в рассмотрение этой стороны
дела. Общая теоретико-методологическая
направленность этих работ настолько при¬
мечательна, что на нее нельзя не обратить
внимания. Прежде всего, все работы прони¬
зывает здоровое стихийно-материалистиче¬
ское убеждение в реальности, вещности ми¬
ра квантово-механических объектов, в том,
что закономерности этого мира не создают¬
ся в процессе наблюдения, а существуют
объективно, независимо от человека, и что
задача человека — вскрыть и понять эти
закономерности, а не дать «чистое описа¬
ние» явлений, применимое и удобпое в од¬
них случаях и совершенно не имеющее
смысла в других. В высказываниях авторов
нет и тени столь характерной для позити¬
визма и копенгагенской школы спекуля¬
ции на ограниченности человеческих орга¬
нов чувств, на необходимости 1 всегда ис¬
пользовать для познания микромира не не¬
посредственные чувственные ощущения, а
опосредованные данные, получаемые с по¬
мощью измерительных приборов и аппара¬
тов. Ясность и наглядность физической
картины, столь характерная для классиче¬
ской физики и столь третировавшаяся все¬
ми позитивистски настроенными учеными,
вновь начинает входить в обиход при ин¬
терпретации квантовых теорий.
В приложении № 1 к первому тому но¬
вой серии журнала (за 1955 год) помеще¬
ны две статьи Д. Бома, Р. Шиллера и
И. Тиомно о причинной интерпретации
уравнения Паули (D. В о h m, R. S с h i 1-
1 e r and J. Tiomno «А causal interpreta¬
tion of the Pauli equation»'. «II nuovo cimen¬
to», v. I, suppl. № 1, 1955). В первой из
них развит математический аппарат уче¬
та спиновых свойств частиц в гидродина¬
мической интерпретации квантовой меха¬
ники и рассмотрен частный случай фикси¬
рованного направления спина, во второй—
общий случай произвольного направления
спина. Обе статьи весьма характерны
стремлением авторов не только дать объяс¬
нение старым результатам квантовой меха¬
ники с помощью новой, наглядной гидро¬
динамической модели, но и их стрем¬
лением найти общие точки соприкоснове¬
ния этой модели с другими попытками при¬
чинной интерпретации квантовой механи¬
ки. В самом начале первой статьи Д. Бом,
Р. Шиллер и И. Тиомно подчеркивают, что
два наиболее хорошо разработанных спосо¬
ба наглядной интерпретации квантовых
законов: де Бройля-—Бома — Вижье и
Маделунга—Такабаяси — Шёнберга — до¬
пускают очень интересное взаимное истол¬
кование целого ряда своих основных поня¬
тий. Первый способ, как известно, вводит
в рассмотрение в квантовой области каче¬
ственно новый вид силового поля, опреде¬
ляющего движение строго локализованных
микрочастиц вполне непрерывным и при¬
чинным образом. Это новое поле не ведет к

216
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
заметным эффектам в макроскопическом
масштабе, но зато полностью объясняет но¬
вые квантово-механические свойства мате¬
рии, так глубоко и сильно проявляющиеся
для частиц атомных размеров.
Второй способ, ведущий свое происхожде¬
ние еще от работы Маделунга 1926 года,
исходит из гидродинамической модели и со¬
поставляет квадрату модуля волновой функ¬
ции плотность некоторой жидкости, так
называемого «флюида» Маделунга, а ло¬
кальную скорость потока связывает с гра¬
диентом фазы волновой функции. Как по¬
казали Такабаяси и Шёнберг, квантовый
потенциал первого способа, очень просто
Интерпретируется в этом случае как новый
вйд внутренних натяжений в жидкости, за¬
висящий’ не от плотности жидкости, как в
случае обычных макроскопических жидко¬
стей, нО от производной плотности. Стати¬
стическая же природа распределений
квантовой механики объясняется нерегу¬
лярными флуктуациями, сопровождающими
турбулентное движение этого квантового
«флюида». Строго локализованным микро¬
частицам первого способа соответствуют
стабильные частицеподобные неоднородно¬
сти «флюида», движущиеся с локальной
скоростью потока.
Такой гидродинамический подход к
уравнению Паули позволяет авторам дать
ясное и наглядное представление спиновых
свойств квантовых частиц. Д. Бом, Р. Шил¬
лер и И. Тиомно. связывают эти свойства
с внутренним угловым моментом «флюида»,
обусловленным внутренними движениями в
каждом его элементе. Наглядную физиче¬
скую картину можно получить, предпола¬
гая, что «флюид» состоит из своего рода
«молекул», обладающих спиновыми свой¬
ствами, или же связывая внутренний угло¬
вой момент с вихревыми движениями неод¬
нородностей «флюида». Особенно интересно,
что уравнения движения такого «флюида»
сводятся к уравнению Паули только для
процессов с не слишком большими энергия¬
ми. Уравнение Паули в таком случае по¬
лучает строго причинную интерпретацию.
Для процессов достаточно высокой энергии
принятая модель дает уже не уравнение
Паули, а сложное нелинейное его обобще¬
ние. Это дает возможность включить в схе¬
му причинной интерпретации квантовой
теории процессы возникновения и исчезно¬
вения частиц, так как хорошо известно,
что нелинейные уравнения описывают дви¬
жения с несколькими областями устой¬
чивости.
Следует отметить, что авторы вполне
отдают себе отчет в предварительном харак¬
тере своих исследований по гидродинамиче¬
ской трактовке спиновых свойств микро¬
частиц. Они прямо указывают на основной
недостаток излагаемой теории — ее реляти¬
вистскую неийвариантность. Однако Д. Бом,
Р. Шиллер и И. Тиомно надеются преодо¬
леть это препятствие.
Гидродинамическая интерпретация кван¬
товой механики разрабатывается и рядом
других авторов, которые не всегда форму¬
лируют свои методологические позиции.
Так, в № 4 первого тома журнала за 1955
год помещена статья М. Шёнберга «Вих¬
ревые движения флюида Маделунга»
(М. Schonberg «Vortex motions of the
Madelung fluid». «II nuovo cimento», v. I,
№ 4, 1955). В ней исследуется возмож¬
ность объяснения дискретных стационар¬
ных состояний атомных систем на основе
использования устойчивости и стабильно¬
сти некоторых видов вихревого движения
жидкости. Как известно, этот вопрос о
причинах устойчивости дискретных уров¬
ней квантовых частиц в теории дополни¬
тельности объявлен не имеющим смысла.
В статье Т. Такабаяси «Гидродинамиче¬
ское описание уравнения Дирака» (Т. Т а-
k а b а у a s i «Hydrodynamical description
of the Dirac equation». «II nuovo cimento»,
v. Ill, № 2, 1956) рассматривается возмож¬
ность гидродинамического истолкования
этого уравнения.
Вопросы, пограничные между квантовы¬
ми и классическими теориями, рассматри¬
ваются в статьях Ф. Чапа «Относительно
причинной интерпретации квантовых тео¬
рий», Ж. Л. Детуша «Квантование в функ¬
циональной теории частиц» и Ф. Боппа
«Замечание относительно неожиданного ре¬
зультата в полевой механике», опублико¬
ванных в приложении № 3 к третьему то¬
му журнала за 1956 год (F. бар «On the
causal interpretation of quantum theories».
J. L. Destouches «Quantization in the
.functional theory of particles». F. В о p p
«Note on a surprising result in field-mecha-
nics». «II nuovo cimento», v. Ill, suppl
IN» 3, 1956). Появление названных статей
вызвано опубликованием работ по причин¬
ной интерпретации квантовой теории.
Статьи эти в целом носят физический ха¬
рактер, хотя Ф. Чап и начинает с по¬
пытки проанализировать понятие причин¬
ности, а Ж. Л. Детуш — с утверждения,
что «главные трудности теоретической фи¬
зики, по-видимому, происходят из самого
понятия физической системы»
(стр. 433). В этих статьях рассматривает¬
ся вопрос о возможности построения нели¬
нейных теорий квантовых процессов. Не
предрешая вопроса по существу, авторы
статей обратились к проблеме взаимоотно¬
шения классических и квантовых теорий
физики. Как известно, в настоящее время
линия раздела между классической и кван¬
товой физикой анализируется очень слабо,
а зачастую провозглашается полный раз¬
рыв между ними. С точки же зрения филс-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
217
софии, теории познания, очень важно про¬
следить указанные взаимосвязи. В этом
отношении рассматриваемые статьи пред¬
ставляют большой интерес, тем более, что
они направлены на углубление интерпре¬
таций квантовых теорий, на поиски путей
их дальнейшего развития.
Подведем некоторые итоги. Первое, что
следует отметить,— это заметное увеличе¬
ние исследований, направленных на по¬
иски новых подходов . к интерпретации
квантовых законов. Эти исследования в
настоящее время уже нельзя рассматри¬
вать как разрозненные, не связанные
между собой попытки протеста отдельных
материалистически настроенных естество¬
испытателей. Сейчас уже можно говорить о
целом научном направлении, ставящем
своей задачей выработку нового понима¬
ния квантовых процессов.
В философском отношении это направле¬
ние носит материалистический характер,
оно базируется на убежденности з матери¬
альности мира, строгой причинной обуслов¬
ленности физических процессов и познавае¬
мости законов, ими управляющих. Хотя еще
нельзя сказать, что новое направление при¬
вело к определенным окончательным ре¬
зультатам, но защита материализма и на¬
растающая критика позитивизма являются
многообещающими.
Особенно примечательно, что в развитие
этих новых идей включились в последнее
время и представители молодого поколения
ученых-физиков. Как известно, сторонни¬
ки концепции дополнительности стара¬
лись представить дело так, будто возраже¬
ния против «копенгагенской» трактовки
квантовой механики исходят от людей
старшего поколения, воспитанных целиком
на классических воззрениях и не сумевших
до конца воспринять дух новой физики.
Именно так они трактовали известные вы¬
ступления Г. Лоренца, А. Эйнштейна,
П. Ланжевена и других крупнейших физи¬
ков старшего поколения. Теперь же неудов¬
летворенность «копенгагенской» трактов¬
кой квантовой механики выражают уже. и
ученые того поколения, которое целиком
воспитано на идеях физики относительно¬
сти и квантов. Характ5рно, что они как раз
исходят из идей А. Эйнштейна, 11. Ланже¬
вена, Л. де Бройля и др.
Именно поэтому следует всемерно при¬
ветствовать проводимое редакцией «II nuovo
cimento» обсуждение философских вопро¬
сов современной квантовой теории. Уже сам
этот факт свидетельствует о том, что инте¬
ресы дальнейшего развития современной
квантовой физики требуют более глубокого
и адекватного понимания общих вопросов
науки, к которым в последнее время бла¬
годаря широкому распространению позити¬
визма, многие физики относились с изве¬
стной беззаботностью.
Ю. В. САЧКОВ,
И. А. АКЧУРИН

ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ
И ПИСЬМА
О категориях «вещь» и «отношение»
В опубликованной в 3-м номере «Вопросов философии» за 1956 год статье
В.	П. Тугаринова «Соотношение категорий диалектического материализма» содержит¬
ся ряд интересных и оригинальных положений относительно категорий и их взаимо¬
связи.
В.	П. Тугаринов предлагает разделить категории на три группы: субстанциаль¬
ные, атрибутивные, релятивные (соотносительные).
Он полагает, что «это деление выражает определенную реальную субординацию
объектов действительности» (стр. 158). Согласно В. П. Тугаринову, реальная субор¬
динация объектов действительности заключается в том, что «предметы первичны от¬
носительно свойств и отношений», а, в свою очередь, «свойства предметов первичны в
отношении связей (отношений)» (там же). Он буквально так и утверждает: «Сначала
должны быть предметы и их свойства, а потом уже возникают отношения, связи меж¬
ду предметами и их свойствами» (стр. 155). Получается, что существует мир как со¬
вокупность вещей, а затем на его основе возникает мир отношений.
Здесь мы сталкиваемся с существенным, на наш взгляд, заблуждением, имею¬
щимся в нашей литературе и доведенным в вышеприведенном рассуждении до логи¬
ческого конца.
Прежде всего необходимо отметить, что теория первичности вещи по сравнению
с отношением вынуждена решать вопрос о возникновении мира отношений, о перехо¬
де от первичного мира вещей к производному миру отношений. Как известно, такой
вопрос не имеет рационального решения. Мир вещей до отношений и без отношений —
это мир без противоречий, а стало быть, и без движения.
Диалектический материализм говорит о единстве материи и движения, о един¬
стве материи и пространства и времени, а не о первичности материи по сравнению
с движением, пространством и временем. В. П. Тугаринов смешивает наличие мате¬
риального субстрата отношений с «первичностью» вещи по сравнению с отношением.
Он пишет: «Материализм необходимо связан с признанием первенства вещей и их
свойств сравнительно с отношениями, с признанием материального субстрата отно¬
шений в природе, в обществе и в сознании» (там же). Он не замечает, что ни из
признания материального субстрата отношений, ни из признания субстанциальности
природы вовсе не следует вывод о «первичности» вещи по сравнению с отношением,
о существовании вещей до отношений и без отношений.
В обоснование своей конструкции В. П. Тугаринов приводит известное высказы¬
вание Ф. Энгельса: «Вся доступная нам природа образует некую систему, некую со¬
вокупную связь тел... В том обстоятельстве, что эти тела находятся во взаимной свя¬
зи, уже заключено то, что они воздействуют друг на друга, и это их взаимное воздей¬
ствие друг на друга и есть именно движение. Уже здесь обнаруживается, что материя
немыслима без движения» («Диалектика природы», 1955, стр. 45).
О чем выше идет речь? Из единства тел и их отношений (связи тел) Ф. Энгельс
делает вывод о единстве материи и движения. Здесь вовсе не говорится ни о первич¬
ности тел по сравнению с отношениями, ни о первичности материи по сравнению с дви~
жением.
Сторонники теории первичности вещи по сравнению с отношением пытаются опе¬
реться на известное высказывание К. Маркса: «...Свойства данной вещи не создаются
ее отношением к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении» («Капи¬
тал», т. I, 1955, стр. 64). В. П. Тугаринов пишет: «Марксизм учит, что свойства не воз¬
никают в отношениях, а лишь проявляются в последних: сначала должны быть пред¬
меты и их свойства, а потом уже возникают отношения, связи между предметами и их
свойствами» (стр. 155).
Разберемся, в чем здесь дело. Между положением Маркса и его изложением
у Тугаринова имеется существенная разница. У Маркса говорится об отношениях меж¬
ду вещами, то есть о внешних отношениях, у Тугаринова говорится об отношениях
вообще и тем самым проблема «вещь — отношение» сводится к соотношению вещей и

ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
219,
внешних отношений. Проблема «вещь» и «отношение» не. тождественна проблеме
«вещь» и «внешнее отношение».	„
В.	П. Тугаринов говорит о взаимопереходе и взаимопроникновении категории,
а категории «вещь» и «отношение» отгораживает китайской стеной. Казалось бы, при¬
ведя высказывание Ленина из «Философских тетрадей»: «Природа и конкретна и аб¬
страктна, и явление и суть, и мгновение и отношение», напомнив указание классиков
марксизма, что «метафизическое обособление полярных категорий несостоятельно»
(стр. 156), В. П. Тугаринов должен был сделать вывод о том, что в природе^ есть и
вещь, и свойство, и отношение. То, что в одних условиях выступает как свойство, в
других условиях выступает как отношение. Например, гравитационная масса как за¬
ряд гравитационного поля выступает в качестве «вещи», но она может выступать и как
свойство тел и как отношение тел к Земле. Метафизический разрыв вещи и отношения,
абсолютизация разграничительной линии между вещью и отношением неизбежно при¬
водят к заблуждениям при познании реального мира.
Предметный мир как совокупность вещей — это точка зрения материализма
XVIII века. Ф. Энгельс прямо противополагает ей материалистически истолкованную
теорию Гегеля, согласно которой мир есть совокупность процессов. Диалектический ма¬
териализм противопоставляет метафизическому материализму, понимающему мир как
совокупность вещей, и гегелевскому идеализму, усматривающему в основе мира по¬
нятие, идею единства чувственной предметности вещей и рационально постигаемой
предметности отношений.
За чувственно-доступными свойствами отдельных вещей скрыты их внутренние
отношения (то есть, по выражению Маркса, «рефлектированные вещи»), за данными
внутренними отношениями вещей скрыты еще более глубокие внутренние отношения и
т. д. Естественно, при этом встает вопрос, не растворяем ли мы вещи в отношениях.
Но этого не случается, ибо бесконечно не только углубление внутренних отношений,
но бесконечна и вещность. Гегель показывает это на примере с книгой, у которой
каждая страница есть вещь и каждый кусочек страницы тоже вещь, и так без конца.
Односторонне понимая предметность мира в духе материализма XVIII века, рас¬
сматривая материю как совокупность вещей, игнорируя положение диалектики о 'На¬
личии внутренних существенных отношений в вещах, анализируя лишь внешние от¬
ношения между вещами, теория первичности вещей по сравнению с отношениями
приходит к серьезным противоречиям и заблуждениям.
Гносеологической основой этой теории является прямолинейная критика логики ■
отношений. Признавая необходимость критики логики отношений (см. стр. 154—
155 цит. статьи), которая утверждает первичность отношений по сравнению с веща¬
ми, растворяет вещи в отношениях, говорит о «чистом отношении», В. П. Тугаринов
приходит к выводу о первичности вещей по сравнению с отношениями. Такая полемика
с логикой отношений может привести лишь к метафизическим крайностям и оказы¬
вается неэффективной.
Если В. П. Тугаринов делает упор на онтологическую сторону соотношения ве¬
щи и отношения, то JI. А. Маньковский в статье «Категории «вещь» и «отношение»
в «Капитале» К- Маркса» («Вопросы философии» № 5 за 1956 год) преимущественно
берет гносеологическую сторону этой проблемы. В его статье нет такой прямой фор¬
мулировки, что вещь первична по сравнению с отношением, но прямолинейная, одно¬
сторонняя логика его рассуждений ведет к такому выводу. Прямолинейное противо¬
поставление логике отношений логики атрибутивной приводит к одностороннему пони¬
манию Л. А. Маньковским логической структуры первой главы «Капитала». (Подроб¬
ный анализ этого вопроса выходит за рамки нашей статьи.) Утверждая, что субстанци¬
альной логикой может быть только атрибутивная логика (см. «Вопросы философии»
№ 5 за 1956 год, стр. 53), Л. А. Маньковский повторяет уже рассмотренную нами
ошибку — исключает отношения из субстанции. Характеризуя «логику отношений» и
математико-символическую логику, он пишет: «Эти логические теории сделали кате¬
горию отношения центром логики, выбросив за борт категорию материальной сущно¬
сти, которая является необходимой принадлежностью материализма вообще и диалек¬
тического материализма в частности» (стр. 46). В этой формулировке наиболее нагляд¬
но выступает метафизическое противопоставление категории отношения и категории
материальной сущности. Но ведь сама материальная сущность относительна, а само
отношение есть момент материальной сущности.
Второй недостаток логики отношений Л. А. Маньковский видит в употреблении
ею формы суждения aRb, считая правомерными лишь суждения по классической фор¬
муле S есть Р. В сущности, такое противопоставление абсолютизированной атрибутив¬
ной логики с формулой S есть Р абсолютизированной позитивистской логике отноше¬
ний объективно оказывает услугу позитивизму, ибо вместо критики позитивистского
понимания категории отношения логика отношений критикуется за самую поста¬
новку вопроса об отношениях. Вместо того, чтобы включить категорию отношения в ка¬
тегорию материальной сущности и тем самым вырвать категорию отношения из моно¬
польного владения позитивизма, Л. А. Маньковский выключает категорию отНошенш-.
из категории материальной сущности. Противопоставление отношения и материальной
сущности означает на деле сдачу позиций позитивизму. Действительный порок позити¬
визма заключается не в том, что он берет за основу категорию отношения, а в ложной
трактовке этой категории, в придании отношениям субъективистско-релятивного, чис-

220
ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
то внешнего характера. В «Философских тетрадях» Ленин указывал:	«Отношения
(= переходы = противоречия) понятий =главное содержание логики,
причем эти понятия (и их отношения, переходы, противоречия) показаны, как отра¬
жения объективного мира» (стр. 169. Разрядка моя.— И. Н.).
Л. А. Маньковский утверждает, что «без определения сущности вещей невозможно
говорить об отношении между ними» (цит. статья, стр. 50). В. П. Тугаринов считает,
что «движение категорий... идет от субстанции к свойствам и отношениям» (цит. статья,
стр. 58). Мы видим, что теория первичности вещи по сравнению с отношением приходит
к методологическому выводу: «Только познав вещи, можно познать их отношения».
Посмотрим, к чему бы привело использование этого методологического рецепта в
действительном познании. Начнем с общества. Задача общественной науки — познать
отношения людей в обществе. Как же это сделать? Надо познать сущность человека
и из нее вывести понимание отношений между людьми — такова логика теории первич¬
ности вещи по сравнению с отношением. Как известно, ни Фейербах, выводивший ха¬
рактер человеческих отношений (в канонах атрибутивной логики) из свойств людей,
ни А. Смит, выводивший экономические отношения из свойства «природы» человека,
в отличие от животных, вступать в обмен, не создали научной теории общества.
К. Маркс рассматривал общество как такую материальную систему, в которой
сущность присуща не каждому отдельному члену системы, а лишь их совокупности
(против теории «робинзонад»), В тезисах о Фейербахе К. Маркс писал: «Но сущ¬
ность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действитель¬
ности она есть совокупность общественных отношений»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения. 1948, т. II, стр. 384. Раз¬
рядка моя.— И. Н.). Фейербах, в сущности, руководствовавшийся идеей первичности
вещи по сравнению с отношением, вынужден был «абстрагироваться от хода истории,
рассматривать религиозное чувство... обособленно и предположить абстрактного — изо¬
лированного — человеческого индивида» (то есть вещь до отношения). В результате
этого у Фейербаха «человеческая сущность может быть понята только как «род», как
внутренняя, немая общность, связующая множество индивидов только при¬
родными узами» (там же, стр. 385. Разрядка моя.— И. Н.). Вещественная «сущность
человека», так называемая метафизическая «общая природа человека», оказывается
лишь немой общностью. Действительная сущность человека заключается не в чувст¬
венно-вещественной предметности, а в «рефлектированной предметности».
Мы видим, что односторонне-прямолинейный чувственно-наглядный подход, иг¬
норирующий единство вещи и отношения, ведет в понимании общественной жизни к
идеализму.
Обратимся теперь к практике современного познания природы. Чтобы познать,
каково отношение между электронами, нужно сначала познать сущность электронов,—
предлагает теория первичности вещи по сравнению с отношением. Но увы! Реаль¬
ное развитие реальной физической науки игнорирует столь решительный методологи¬
ческий рецепт. В своей лекции, прочитанной в МГУ, профессор Дирак, касаясь пробле¬
мы «вещь» и «отношение», говорил, что «электрон ес;ь ^-сгица, переносящая электри¬
чество», а «электричество есть то, что переносится электронами» (см. «Литературную
газету» от 16/Х 1956 года). Казалось бы, получается порочный замкнутый круг. Но,
как утверждает профессор Дирак, физиков больше интересуют не эти прямые вопро¬
сы, а законы движения электронов, их взаимоотношения друг с другом.
Современная физика делает упор на познание внешних отношений между элек¬
тронами, их внутренняя структура, внутреннее отношение остаются пока в тени.
Из этого факта только обскуранты могут делать вывод, что внутренняя структура час¬
тиц вообще непознаваема.. Наоборот, поскольку мы признаем, что внешнее отноше¬
ние вещей не произвольно, определяется не волей субъекта, а внутренней структурой
самих объективно существующих вещей, постольку мы вполне достоверно можем су¬
дить по внешним отношениям вещей об их внутренней структуре; в существовании же
этих вещей вне человеческого сознания убеждает нас опыт. Действительные пороки
позитивизма вскрываются тогда, когда данная ступень развития физики абсолютизи¬
руется, когда вообще ставится под сомнение правомерность прямого вопроса «что
есть электрон?», когда внешние отношения между электронами рассматриваются вне
зависимости от их внутренней структуры.
Для анализа этого заблуждения снова обратимся к логическим построениям про¬
фессора Дирака. Свои рассуждения он иллюстрирует таким примером: чтобы научить¬
ся играть в шахматы, не надо изучать каждую фигуру, а надо знать лишь их взаимо¬
отношения. Здесь мы видим, что прямолинейности требования познать сначала вещь,
а затем уже отношение профессор Дирак противопоставляет гибкость понятий, но
примененную субъективно и поэтому ведущую к софистическим заблуждениям. Дей¬
ствительно, между внутренней структурой материала, из которого выточена фигура
«конь», и способностью этой фигуры ходить в виде буквы «Г» нет никакой связи. Но
ведь шахматные фигуры — продукт человеческого ума, поэтому их «свойства» изна¬
чально конвенциональны, являются результатом соглашения людей. Познание же объ¬
ективного мира в корне противоположно игре, ведущейся по заранее согласованным
участниками игры правилам. «Правила познания»—не результат соглашения людей;
они определяются самим характером' познаваемых объектов, существующих незави¬
симо от познающих субъектов.

ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
221
Современная физика, делающая пока еще упор на познание внешних отношений
электронов, будет по мере развития науки заменяться более глубокой физической те¬
орией, вскрывающей внутреннюю структуру электронов. Но как момент в бесконечном
развитии физики современная теория с ее упором на внешние отношения электронов
вполне правомерна, только ее не следует абсолютизировать. Некоторых физиков на
данной ступени развития физической науки привлекает в позитивизме именно апофеоз
отношений. Поэтому задача гносеологии, использующей опыт современной физики, за¬
ключается не в том, чтобы принизить отношения, признать их «вторичными», «произ¬
водными», а в том, чтобы субъективистско-позитивистской • трактовке отношений про¬
тивопоставить такую трактовку, которая отражает объективные внутренние субстан¬
циальные отношения действительности.
Гносеология, которая не хочет признать правомерным познание отношений меж¬
ду вещами, пока не познаны сами вещи, рискует оказаться за рамками современной
истории познавательного процесса. Методология, которая на словах призывает считать¬
ся с реальной практикой познавательного процесса, а на деле опыт действительного
познания мира догматически игнорирует, рискует оказаться сектантской. И наука,
естественно, отворачивается от такой, построенной на здравом смысле методологии,
попадая в объятия лженаучной позитивистской эклектики — эрзацметодологии.
Гносеология, если она действительно содержательная, развивается в соответ¬
ствии с реальной практикой познания мира. Сейчас нельзя отрицать, что физика, про¬
никнув в микромир, столкнулась с новыми объективными закономерностями. Что же
нового в гносеологию вносит открытие этих новых объективных закономерностей? В на¬
шей литературе обычно излагается, как современная физика подтверждает уже имею¬
щиеся положения диалектического материализма, но упускается из виду, как совре¬
менная физика развивает диалектический материализм. Нельзя новые факты науки
просто подводить под уже известные философские положения; необходимо сами фило¬
софские положения развивать в соответствии с новыми данными науки.
Нам представляется, что своеобразие современного этапа, переживаемого физи¬
кой микромира, проявляется в возросшей роли категории отношения в гносеологии.
В этом нет ничего, неестественного, если рассматривать отношения не как нечто несуб¬
станциальное, а как объективно существующую предметность. И нет никакого осно¬
вания считать, что это убивает чувственную вещь, растворяет ее в отношениях. Такой
вывод может объясняться лишь тем, что возросшая роль категории отношения мисти¬
фицируется и абсолютизируется идеалистами. Этим позитивистским извращениям отно¬
шений следует противопоставлять не теорию первичности вещи по сравнению с отно¬
шением, а диалектико-материалистическое понимание отношений как обьективно су¬
ществующих независимо от сознания человека.
Руководствуясь последовательно научными диалектико-материалистическими по¬
ложениями. преодолевающими крайности метафизического материализма и позитивиз¬
ма, современная физика быстрее и успешнее совершит переход от познания отноше¬
ний между вещами (электронами) к выяснению внутренней структуры, внутренних
отношений вещей (электронов).
Итак, оба положения — первичность отношений по сравнению с вещами и пер¬
вичность вещей по сравнению с отношениями — не верны, представляют собой метафи¬
зические крайности. И если первое положение в какой-то мере сочетается с естество¬
знанием, ибо схватывает (и абсолютизирует) одну черточку познавательного процес¬
са науки сегодняшнего дня (познание внешних отношений вещей до познания самих
вещей), то положение о первичности вещи по сравнению с отношением схватывает и
абсолютизирует черточку познавательного процесса науки прошлого (XVIII ве¬
ка), когда наука познавала вещи, не подымаясь еще до познания отношений. Ни тео¬
рия первичности вещи по сравнению с отношением, ни позитивистская теория первич¬
ности отношения по сравнению с вещью не может служить теоретической базой для
построения системы диалектико-материалистических категорий.
И. Б. НОВИК
Восточные рукописи по логике
В нашей стране хранятся богатейшие сокровища философской документации.
К числу этих сокровищ относятся и восточные рукописи Института востокове¬
дения Академии наук Узбекской ССР (Ташкент). Здесь учтено около 15 тысяч томов,
включающих до 80 тысяч произведений, датируемых последним тысячелетием.
В собрании — рукописи высокохудожественного оформления, в основном на араб¬
ском, персидском, узбекском и таджикском языках, представляющие собою как
автографы, так и списки, нередко выполненные еще при жизни авторов произведений.
Среди этих рукописей — труды средневековых ученых — философов, врачей и
астрономов, поэтов и писателей,—труды по вопросам логики, математики, истории, хи¬
мии; богато представлена здесь и мемуарная литература
1 См. С. А. Азимджанова «Восточные рукописи Института востоковедения
Академии наук УзССР и их изучение». «Труды Института востоковедения». АН УзССР
выл. III, Ташкент, 1954, стр. 147—154.

222
ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
Недавно сотрудник Института востоковедения Академии наук УзССР У. И. Ка¬
римов обнаружил в этом собрании еще неизвестную ученым уникальную рукопись
сочинения Абу Бекра ар-Рази «Книга о тайне тайн», изучение которой вносит много
нового в историю науки раннего средневековья.
Продолжается работа коллектива ученых академии над подготовкой к изданию
на русском и узбекском языках замечательного труда Ибн Сины (980—1037) «Канон
врачебной науки», ведется подготовка к опубликованию на русском языке сочинения
Бируни (973—1048) «Сохранившиеся памятники минувших поколений», содержащего
ценнейшие сведения по истории культуры народов Индии, Средней Азии и других
стран. По рукописи, Хранящейся в институте, переведена на русский и узбекский
языки с соответствующими научно-исследовательскими комментариями философская
переписка Ибн Сины с Бируни. Переписка свидетельствует о передовых для своего
времени воззрениях Бируни и содержит вопросы Ибн Сины И ответы на них Бируни
в связи с некоторыми положениями книги Аристотеля «Физика».
Пользуясь любезным содействием руководства института, мы на месте ознако¬
мились с некоторыми из ценнейших рукописей по вопросам философии, в частности
логики. При 'этом мы руководствовались материалами трех томов уже вышедшего в
свет монументального труда «Собрание восточных рукописей Академии наук Узбек¬
ской ССР»—самого крупного каталога восточных рукописей, когда-либо издан¬
ного на русском языке (Ташкент, 1952—1955 годы). Отметим наиболее интересные из
этих рукописей. В первую очередь упомянем ряд трудов Ибн Сины.
Список, датированный 1075 (1664) 1 годом, содержит три его трактата — по ло¬
гике, по метафизике и по естественным наукам—и общее введение к ним. В преди¬
словии Ибн Сина говорит об основаниях такого порядка расположения трактатов,
когда после логики он на втором месте ставит метафизику как «науку о горнем», а
затем уже переходит в третьем трактате к «наукам дольним».
Среди сочинений Ибн Сины в списке, датированном 1085 (1674) годом, помещен
также (без указания имени автора) стихотворный трактат по основам логики, есте¬
ственных наук и теологии. Здесь излагаются взгляды на существо и предмет логики
и метафизики и на связь между ними; текст имеет форму отдельных замечаний, как
бы возражений воображаемому противнику.
Датированный 1274 (1857) годом, список «Трактат о классификации всего суще¬
ствующего» имеет свой пересказ в другом списке — 745 (1344) года,— автором кото¬
рого назван шейх Шихабуддин. В трактате о классификации всего существующего да¬
ются сжатые определения понятий возможного и необходимого, формы и существа,
природы живой и мертвой, животного и человека, тела и души и др.
Отметим среди рукописей, связанных с трудами Ибн Сины. также три списка
комментариев к его «Книге указаний». Два из них датированы 1271 и 1333 годами,
а третий, вероятно, написан в Индии в XVII веке (см. «Собрание восточных рукопи¬
сей Академии наук Узбекской ССР», том III, Ташкент, 1955, стр. 54).
Имеется предположение, что автором списка 1333 года является Мухаммед б. Аб¬
дулла ал-Багдади. Эта рукопись уникальна и представляет собою пока еще не от¬
меченный в востоковедческой литературе автограф комментария к труду Ибн Сины.
Трактат по вопросам философии и логики «Восхождения света» в списке, дати¬
рованном 1107 (1695) годом, принадлежит Сираджуддину Абу-с-Сана б. Абу Бекру
ал-Урмави (умер в 1283 году). Комментарий к этому трактату, составленный Кутбуд-
дином Мухаммедом б. Мухаммедом ар-Рази ат-Тахтани (умер в 1364 году), в списке,
датированном 889 (1485) годом, имеет название «Сияния тайн в объяснение «Восхож¬
дений света». Этот комментарий относится только к логической части труда Сирад-
жуддина ал-Урмави и делится на две части, в которых речь идет о представлениях
и суждениях. В тексте автор неоднократно ссылается на Ибн Сину и других фило¬
софов. Оформление рукописи не закончено. В ней оставлены чистые, свободные места
на семи листах для графических изображений логических 'понятий, на которые
имеются ссылки в тексте.
Интересна краткая энциклопедия наук и этика — «Книга редкостей» — Ахмеда
б. Сахл ал-Катиба, список которой датирован 745 (1344) годом. В десяти отделах
этой книги автор пишет: 1. «О необходимости изучать науки»; 2. «О превосходстве
философии и о ее подразделениях»; 3. «Об этике и ее подразделениях»; 4. «О естест¬
венных науках»; 5. «О логике»; 6. «О медицине»; 7. «О необходимости преклонения
пред творцом»; 8. «О наслаждениях, воспринимаемых органами чувств»; 9. «Об игре
в шахматы и в нард»; 10. «О языкознании и толковании Корана».
Исследованию способности абстракции посвящены два трактата Абу Бекр Му¬
хаммеда б. Яхья. В них рассматриваются некоторые философские термины, говорится
о родстве человека с животными и о различии между ними (разумная речь челове¬
ка). Только человеку присущ дар логической речи, и с его помощью приобретается
знание. Различаются два вида абстракции: абстракция по природе и предшествующая
ей абстракция, вызванная воображением. Обе рукописи, написанные на арабском
языке, датированы 1075 (1664) годом.
1 Даты рукописей приведены по летосчислению Хиджры в соответствии с подлин¬
ными обозначениями. В скобках — даты современного летосчисления.

ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
223
Материалистическую направленность имеет анонимный трактат, в котором автор
говорит о «пяти внешних и пяти внутренних чувствах». К числу последних относятся.
1) комплексное чувство, являющееся проводником восприятий внешних чувств к со¬
знанию; 2) мышление; 3) инстинкт; 4) память как скрижаль, на которую заносится
все, воспринятое другими чувствами; 5) воображение. Эти чувства имеют свои места
в мозгу, и поражение каждого такого места вызывает потерю соответствующего чув¬
ства. В рукописи имеется рисунок, на котором обозначено расположение указанных
чувств и трех степеней духа в теле человека: 1) духа разумного, который находит
свое основание в мозгу, 2) духа физического, пребывающего в печени, и 3) духа жи¬
вотной жизни, находящегося в сердце. Список относится к 1054 (1644) году.
На таджикском языке написан перевод (по-видимому, с арабского) состоящего
из трех книг труда Абу Шуджа’Мухаммеда б. Микаила ал-Хорезми (список XVII ве¬
ка). Первая из этих книг посвящена логике. В целом, по мнению комментаторов
«Собрания восточных рукописей» (том III, стр. 70), этот труд «не имеет ничего об¬
щего с одноименным персидским трудом Мир Гийасуддин Мансура б. Мир Садрудди-
на (название его «Совершенный подарок, известный под именем «Чаши, показываю¬
щей мир», но в описываемом переводе труда ал-Хорезми так именуется только
третья книга.— А. П.), о котором упоминает Хаджи Халифа, (изд. Флюгеля, II, 499.
№ 3857) и рукописи которого, между прочим, имеются в Парижской Национальной
библиотеке (Блоше, I, 110 № 153, 5) и в Британском Музее (Р ь е, II, 866)».
На арабском языке написан трактат по логике под названием «Пятый раздел
касательно высказывания Аристотеля об установлении аргумента из двух взаимоот¬
рицающих положений». Рукопись датирована 1075 (1664) годом и, вероятно, пред¬
ставляет собою, как полагают, парафразу одного из сочинений Аристотеля в области
логики. Состоит из двух глав, из которых вторая содержит развернутое и сопровож¬
даемое примерами изложение главы первой.
К этой же группе рукописей относится «Трактат о перемещении предпосылок»
известного комментатора Аристотеля — Александра Афродисийского. Автор ставил пе¬
ред собой задачу — пополнить «Первую аналитику» Аристотеля в отношении дока¬
зательств по аналогии, полагая вместе со многими философами средневековья, что
этот вид доказательств представляет собою основное средство для установления,
бесспорного доказательства. Рукопись датирована 1075 (1664) годом.
Ценным списком, древнейшим из двух, существующих в мире, является руко¬
пись «Пробный камень умозрения относительно логики», переписанная анонимным пе¬
реписчиком в 545 (1150) году, через несколько десятков лет после смерти автора Абу
Хамида Мухаммеда б. Мухаммеда ал-Газзали. Советские востоковеды полагают, что
«даже при наличии печатного издания этого сочинения (Каир, без даты) наша руко¬
пись представляет немалую ценность, так как дает возможность уточнить текст сочи¬
нения» («Собрание восточных рукописей», том III, стр. 77).
Очень ценным для исследования вопросов истории античной логики является
«Асируддинов трактат по логике», в котором автор Асируддин б. Муфаддал б. Омар
ал-Абхари (умер в 1264 году) в порядке введения в логику переработал «Исагоге», то
есть «Введение в категории Аристотеля» неоплатоника Порфирия (232—305 годы).
Рукопись датирована 1268 (1852) годом и написана на арабском языке.
До сего времени в мире известны только две рукописи-комментария Хасана
б. Юсуфа б. Али б. ал-Мутаххара ал-Хилли (умер в 1325 ’году) на сочинения Насируд-
дина Мухаммеда б. Мухаммеда б. ал-Хасана ат-Туси по вопросам логики; рукопись
называется «Комментарий на ясное изложение логики». О произведении ат-Туси
можно судить только по данному комментарию, так как основной текст не сохра¬
нился. Экземпляр комментария, хранящийся в Ташкенте, переписан в Северной Индии
в 1787 году на арабском языке. В хранилище имеются также еще две рукописи более
или менее полных комментариев на этот труд ат-Туси, переписанные на арабском и
таджикском языках.
Ученику Насируддина ат-Туси — Наджмуддину Али б. Омару ал-Казвини ал-
Катиби (по прозванию Дабиран) принадлежит имеющийся здесь в рукописи «Сол¬
нечный трактат об основах логики», в двух списках ка арабском языке, сделанных
в начале XIX века.
Уроженец Нессы, преподаватель высшей школы в средневековом Серахсе
Садуддин Мас’уд б. Омар ат-Тафтазани (умер в 1389 году) написал «Критическое
изложение логики и диалектики», пользовавшееся большой популярностью на сред¬
невековом Востоке. Имеются списки этого труда, датированные 1252 (1836) и 1268
(1852) годами, сделанные на арабском языке разными переписчиками.
В институте хранятся также списки нескольких комментариев на указанный
трактат ат-Тафтазани, а также анонимные труды по основам логики, изложенные в
духе средневековой схоластики.
Из числа популярных в Средней Азии и Северо-Западной Индии трактатов по
логике упомянем имеющийся в хранилище института труд «Лестница наук» Мухибул-
лаха б. Абдушшукура ал-Бихари (умер в 1707 году). Рукопись датирована 1251
(1835) годом.
Здесь же исследователь находит несколько рукописей по вопросам логики, не
имеющих названия. Отметим среди них, например, написанное на арабском языке со¬
чинение о том, в какой мере слово выражает вложенное в него понятие, принадлежа-

224
ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
шее Камалуддину Маулана ал-Ханафи и датированное в списке 1275 (1858) годом;
трактат без названия о представлениях и понятиях, того же автора, в арабском
списке, датированном 1275 (1858) годом: анонимный трактат о прямо противополож¬
ных понятиях и представлениях, о различных связях предметов, об утверждении и
отрицании, датированный 1275 (1858) годом; трактат о логических представлениях,
датированный 1275 (1858) годом; сочинение по логике, в котором излагаются опре¬
деления обще- и частноотрицательных суждений, датированное 1295 (1878) годом;
отрывок из комментария на сочинение по логике, представляющий собою главу ком¬
ментария, посвященную вопросу о принципах и методах познания (список XIX века).
Много высказываний средневековых авторов по вопросам логики имеется так¬
же в трактатах, посвященных общефилософским проблемам, а также в комментариях
на труды известных ученых того времени, относящиеся к философии и математике.
Монументальный труд коллектива советских востоковедов «Собрание восточных
рукописей Академии наук Узбекской ССР», начало которому положено изданием
трех первых томов этого многотомного каталога, предусматривает краткое описание
восточных рукописей, хранящихся в Институте востоковедения академии. Этой рабо¬
той руководит известный востоковед профессор А. А. Семенов.
Внимание к изучению этих сокровищ науки должно быть резко усилено, и исследо¬
вательская работа в этом направлении должна принять несравненно более широкий
размах, чем до сих пор. Советским ученым надлежит поднять «на-гора» то, что таится
еще в очень большом количестве в архивах, в хранилищах рукописей, среди музейных
редкостей, и сделать все важное и ценное достоянием народов СССР. Необходимо по¬
заботиться и о сохранности этих ценностей, оборудовать по последнему слову науки
и техники хранилища для этих рукописей. Чтобы добиться подъема исследовательской
работы в этом направлении, надо привлечь к ней внимание широких кругов советской
научной общественности.
Все это имеет большое значение для развития нашей науки, так как одним из
условий успешного исследования важнейших проблем истории философии является
разработка вопросов источниковедения.
А. П. ПРИМАКОВСКИЙ

ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
ДИСКУССИЯ о ХАРАКТЕРЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ
МЕЖДУ НАЦИОНАЛЬНОЙ БУРЖУАЗИЕЙ
И РАБОЧИМ КЛАССОМ В КИТАЕ
В конце октября 1956 года в Пекине состоялась теоретическая конференция,
посвященная рассмотрению вопроса о характере противоречий между национальной
буржуазией и рабочим классом Китая в переходный период. Конференция была орга¬
низована Институтом философии АН КНР и редакцией журнала «Чжэсюэ яньцзю»
(«Философские исследования»); в ее работе приняли участие ведущие философы Ки¬
тайской Народной Республики, в том числе ученые Пекина, Цзинани, Нанкина, Тянь¬
цзиня и Шицзячжуана. Конференции предшествовало широкое обсуждение данного
вопроса на страницах печати: достаточно сказать, что за три месяца (с августа по
октябрь) на страницах «Женьминьжибао», «Гуанминжибао» и «Дагунбао» было опуб¬
ликовано более сорока дискуссионных статей. Задача конференции заключалась в
том, чтобы путем обмена мнениями прийти к определенным общим выводам и таким
образом подвести итог дискуссии. Однако выработать единую точку зрения на кон¬
ференции не удалось.
В ходе обсуждения выявились четыре различные концепции. Группа товарищей
(Дин Вэй-чжи, Ли Сюэ-кунь, Ма Чжун-ян) заявила, что противоречия между нацио¬
нальной буржуазией и рабочим классом Китая в переходный период носят двойствен¬
ный характер, то есть включают в себя как антагонистические, так и неантагонисти-
ческие противоречия. «Ввиду того,— говорили они,— что противоречия между нацио¬
нальной буржуазией и рабочим классом возникают и существуют при конкретных усло¬
виях, в конкретной обстановке и в конкретный исторический период, эта сумма обстоя¬
тельств не может не влиять на характер противоречий между двумя данными класса¬
ми, а также на способ их разрешения». По мнению сторонников этой точки зрения, осо¬
бенностью китайского общества является то, что «антагонизм и неантагокизм при опре¬
деленных условиях объединяются в одно целое противоречие между национальной
буржуазией и рабочим классом подобно тому, как две противоположности — согла¬
шательство и революционность — объединяются в одно целое качество, присущее на¬
циональной буржуазии». Двойственный характер противоречий между национальной
буржуазией и рабочим классом обусловлен наличием, с одной стороны, взаимоотноше¬
ний эксплуататоров и эксплуатируемых, с другой стороны,— отношений союзников в
политике и экономике. Не следует думать, заявляла эта группа философов, что «соот¬
ношение элементов антагонизма и неантагонизма... изменяется в соответствии с изме¬
нениями конкретных исторических условий. Иногда преобладает антагонизм, иногда
иеантагоин?м,— в зависимости от этого претерпевает изменения основной характер
противоречий на данном этапе».
Философы, от имени которых на конференции выступил тов. Гуань Фын, рассмат¬
ривали противоречия между национальной буржуазией и рабочим классом Китая, как
противоречия неантагонистпческпе. Признавая, что эксплуатация одного класса другим
создает базу для антагонизма и есть антагонистический элемент в противоречии, тов.
Гуань Фын и его сторонники утверждали, что противоречия между двумя клас¬
сами, из которых один класс выступает в роли эксплуататора по отношению к друго¬
му, являются антагонистическими отнюдь не при любых условиях. «В эпоху пролетар¬
ских революций,—заявляли сторонники данной точки зрения,— особенно в современ¬
ной благоприятной международной обстановке, противоречия между национальной
буржуазией и рабочим классом стран полуколониальных и полуфеодальных, в которых
победила народно-демократическая революция, могут не развиться до полностью анта¬
гонистических противоречий». Факторами, обусловливающими неантагонистичность про¬
тиворечий между национальной буржуазией и рабочим классом Китая в переходный
период, по их мнению, язляются руководящая роль рабочего класса и признание ее
национальной буржуазией, участие национальной буржуазии в едином фронте и ее со¬
чувственное отношение к социалистическим преобразованиям капиталистической про¬
мышленности и торговли. «Метод разрешения противоречий, по мнению товарища Гу¬
ань Фына и его сторонников, должен соответствовать характеру самих противоречии»
Поэтому мирное преобразование капиталистической промышленности и торговли в Ки-
15.	«Вопросы философии» № 4.

226
ЗА РУБЕЖОМ
тае рассматривается ими как неантагонистическая форма разрешения противоречий
между национальной буржуазией и рабочим классом.
Третья группа товарищей (Фын Дин, Хань Цзя-чэнь и др.)' высказала точку
зрения, согласно которой противоречия между национальной буржуазией и рабочим
классом носят антагонистический характер, но метод их разрешения может быть неан¬
тагонистическим. Признавая сложность классовых отношений между национальной
буржуазией и рабочим классом Китая, эти исследователи в то же время указывали,
что национальная буржуазия все же остается буржуазией и, следовательно, если мы
признаем антагонистичность противоречий между буржуазией и рабочим классом в
обычных условиях, мы неизбежно должны признать антагонистический характер про¬
тиворечий между национальной буржуазией и рабочим классом в условиях Китая.
«Единичное, особенное не может, по их мнению, отрицать всеобщее, универсальное».
В то же время тт. Фын Дин, Хань Цзя-чэнь и другие считают, что метод разрешения
противоречий необязательно должен соответствовать характеру самих противоречий.
Специфика исторического развития китайского общества, по их мнению, обусловила
возможность мирного (другими словами, неантагонистического) метода разрешения
противоречий между национальной буржуазией и рабочим классом Китая.
Четвертая точка зрения была высказана на конференции тов. Ай Сы-ци. Она сво¬
дится к признанию антагонистическими как противоречий между национальной бур¬
жуазией и рабочим классом Китая, так и метода их разрешения. Отмечая, что про¬
тиворечия между национальной буржуазией и рабочим классом Китая отличны от про¬
тиворечий между буржуазией и рабочим классом в капиталистических странах,
тов. Ай Сы-ци указывал на то обстоятельство, что эти противоречия все же в корне
отличаются от противоречий между, рабочим классом и крестьянством и в силу суще¬
ствования взаимоотношений эксплуататоров и эксплуатируемых являются антагони¬
стическими.
Мирное преобразование капиталистической промышленности и торговли, по мне¬
нию тов. Ай Сы-ци, говорит лишь о возможности применения «невзрывных форм» и
сохранения единого фронта, ко отнюдь не отрицает сплочения через борьбу, возмож¬
ности столкновений. Всякое же столкновение ведет к антагонизму. «Следовательно,—
заявляет тов. Ай Сы-ци,— мирный путь развития нельзя смешивать с неантагонисти¬
ческой формой разрешения противоречий».
Выступивший в заключение конференции директор Института философии АН
КНР тов. Пань Цзы-нянь отметил, что конференция, проходившая под лозунгом
«Пусть соперничают все ученые», несомненна, сыграет положительную роль в выясне¬
нии характера противоречий между национальной буржуазией и рабочим классом.
«Наряду с этим,— подчеркнул тов. Пань Цзы-нянь,— конференция имела и свои отри¬
цательные стороны: многие товарищи, не владея достаточным материалом для иссле¬
дований, строили свои теории на «логическом песке». Тов. Пань Цзы-нянь выразил на¬
дежду, что философы Китая на основе достигнутых успехов продолжат исследования
и смогут разрешить вопрос о характере противоречий между национальной буржуазией
и рабочим классом.
Выступления философов на конференции с некоторыми дополнениями и исправ¬
лениями были систематизированы и изданы отдельной брошюрой издательством
«Наука».
Вскоре после завершения работы конференции, 27 февраля 1957 года, на II рас¬
ширенном заседании Верховного государственного совещания выступил с докладом
«К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» товарищ Мао
Цзэ-дун. Он указал на существование двух типов противоречий в современном китай¬
ском обществе: противоречий между народом и его врагами и противоречий внутри
народа. Отметив, что противоречия между национальной буржуазией и рабочим клас¬
сом сами по себе являются противоречиями между эксплуататорами и эксплуатируе¬
мыми, то есть антагонистическими, товарищ Мао Цзэ-дун особо подчеркнул роль ком¬
мунистической партии в разрешении этих противоречий:	«...Если	соответствующим
образом регулировать антагонистические противоречия между этими двумя классами,
они могут превратиться в неантагонистические, могут разрешаться мирным путем. Если
мы будем регулировать их неправильно, если мы не будем применять в отношении на¬
циональной буржуазии политику сплочения, критики и воспитания, или же если нацио¬
нальная буржуазия не примет эту нашу политику, то противоречия между рабочим
классом и национальной буржуазией могут превратиться в противоречия между на¬
ми и нашими врагами».
Дискуссия о характере противоречий между национальной буржуазией и рабочим
классом в Китае и доклад товарища Мао Цзэ-дука «К вопросу о правильном разреше¬
нии противоречий внутри народа» явились ярким образцом сочетания научно-исследо¬
вательской работы в области философии с практическими задачами социалистического
строительства. Доклад Мао Цзэ-дуна, завершивший дискуссию по вопросу о характе¬
ре социальных противоречий в Китае, был ее творческим итогом, обогатившим марк-
систскую философию.	э.	в_	никогосов

ЗА РУБЕЖОМ
227
МАРКСИЗМ ЛИ ЭТО?
В последних номерах польского философского журнала «Мысль филёзофична»,
а также на страницах многих других польских журналов и газет все чаще стали по¬
являться статьи известных кашей стране польских ученых и философов, посвященные
роли марксистского мировоззрения в социалистическом обществе, задачам и перспекти¬
вам развития марксистской философии и социологии, проблемам преподавания марк¬
сизма и т. п. Не отрицая актуальности всех этих вопросов, хотелось бы вместе с тем
высказать свое отношение хотя бы к некоторым положениям, выдвигаемым в эти*
статьях, каждая из которых заслуживает детального разбора.
Основная тема большинства статей — проблема взаимоотношения политики со¬
циалистического государства и общественных наук, в частности философии и социоло¬
гии, политики и культуры, политики и искусства. Ее затрагивают в своих статьях
Е. Шацкий («Марксизм и культурная политика», «Mysl filozoficzna» № 6 за 1956 год);
Е. Вятр и 3. Баумак («Марксизм и современная социология», «Mysl filozoficzna» № 1
за 1957 год); Р. Зиманд («О ждановской теории отражения в искусстве» в том же но¬
мере журнала); А. Шафф (в специальной брошюре «Актуальные проблемы культурной
политики в области философии и социологии») и авторы многих других статей.
Нельзя не согласиться с Адамом Шаффом, что «об этих вещах кужно говорить
ясно и громко», и, разумеется, вполне справедливо часто встречающееся на страницах
польской печати высказывание относительно необходимости свободной и откровенной
дискуссии о новых сложных или нерешенных проблемах. Но является ли проблема от¬
ношения политики и культуры, включая сюда общественные науки, искусство и фило¬
софию, новой и нерешенной? Не навязывают ли в данном случае, по крайней мере
некоторые из упомянутых авторов, дискуссию по этим вопросам явно для того, чтобы
подвергнуть сомнению принципиальные положения марксизма и ревизовать их?
Статья Е. Шацкого «Марксизм и культурная политика», написанная в связи с бро¬
шюрой Адама Шаффа «Актуальные проблемы культурной политики в области филосо¬
фии и социологии», не оставляет никаких сомнений на этот счет. Шацкий критикует
марксистские положения брошюры Шаффа. «Марксизма нашей эпохи еще нет»,— ут¬
верждает он, полемизируя с Шаффом. «Нужно отличать марксизм, каким он должен
быть, от того марксизма, который есть... Грядущее покажет, каким будет будущий
марксизм». В чем же состоит наша задача на сегодняшний день? Пока, отвечает ав¬
тор, нужно объединиться «в борьбе за защиту всякой культуры от всякой реакции, в
том числе и сталинской». Е. Шацкому вторит Р. Зиманд, который заявляет, что «мар¬
ксизм был уничтожен сталинизмом», «марксизм нужно начать строить заново», «нуж¬
но начать... с уничтожения сталинизма».
Что же здесь нового, резонно спросит читатель, чем это отличается от традици¬
онного мелкобуржуазного оппортунизма? В. И. Ленин говорил по адресу оппортуни¬
стов II Интернационала, что они дают «сколько угодно обещаний быть марксистами в
другую эпоху, не теперь, не при настоящих условиях, не в данную эпоху! Марксизм в
кредит, марксизм-посул, марксизм на завтра, мелкобуржуазная, оппортунистическая
теория — и не только теория — притупления противоречий на сегодня», стирания про¬
тиворечий между буржуазной и социалистической идеологией (см. В. И. Ленин,
Соч., т. 22. стр. 94).
Эта ленинская характеристика вполне применима к Е. Шацкому и Р. Зиманду.
Конечно, это «не только теория», ибо это уже и определенная политика в от¬
ношении культуры, которую Е. Шацкий, например, точно так же, как и идеологию, не
видит больше смысла делить на буржуазную и пролетарскую. По его мнению, «между
марксизмом и буржуазной идеологией для марксистов теперь нет такого резкого раз¬
личия, как несколько лет тому назад». Он считает, что «сейчас по многим причинам
приходится поставить под вопрос их противопоставление друг другу». Почему та¬
кое противопоставление устарело, автор ответа не дает, да, разумеется, и не может
дать, ибо мир по-прежнему раздирается классовыми противоречиями и не может в нем
существовать внеклассовой идеологии, равно как и культуры.
Для опровержения этих азбучных истин марксизма Е. Шацкий использует уже
знакомые нам аргументы. Здесь и сталинизация, и десталинизация, и мнимая потеря
доверия к марксизму, и какие-то неясные «стратегические цели» марксизма, и
«бессилие» марксистского лагеря, и проблема «гуманистического марксизма», и т. п.
В итоге фактическое отрицание партийного руководства культурой, отрицание партий¬
ности общественных наук, рекомендация перестать «обучать» деятелей культуры мар¬
ксизму, а вместо этого «привлекать» их на сторону марксизма опосредованным спосо¬
бом, путем проведения правильной внешней и внутренней политики партии, то есть
целая программа явного, ничем не прикрытого разрыва с марксизмом, принявшего в
данном случае форму отрицания или забвения политики, форму воинствующей аполи¬
тичности. И это в период перехода от капитализма к социализму в обществе, где чрез¬
вычайно сильна еще чуждая пролетариату идеология, где в последнее время очень
обострилась классовая борьба!
Как могут люди, называющие себя марксистами и коммунистами, выступать про¬
тив обязательного преподавания основ марксизма в университетах и институтах, отри¬
цать необходимость учебников по марксизму в тот момент, когда реакция вновь под»

228
ЗА РУБЕЖОМ
нимает голову, стремится завладеть образованием и воспитанием молодежи, а в шко¬
лах введено преподавание закона божьего?!
Вопрос о партийности, классовости и объективности общественных каук, в частно¬
сти социологии, ставят также в своей статье «Марксизм и современная социология»
п.. Вятр и 3. Бауман. Идеология пролетариата, марксизм, говорят они, является тем
особым видом идеологии, в котором впервые осуществляется единство объективности
и классовости, партийности. Но это единство якобы в последнее время нарушается.
Допускавшаяся в связи с культом личности И. В. Сталина «фальсификация марксист¬
ской философии» привела-де к отрицанию системы, созданной Марксом, «к разрыву
между так называемой пролетарской классовостью знания об обществе и действитель¬
но пролетарскими постулатами его научности». Вновь якобы произошло подчинение
науки идеологии, понимаемой как классово искаженное отражение социальной дей¬
ствительности.
Авторы статьи говорят об идеологическом извращении науки в социалистиче¬
ском обществе, совершаемом будто бы в интересах каких-то социальных групп, стремя¬
щихся подчинить себе рабочий класс, проводящих политику, противоречащую его ин¬
тересам, и вынужденных в силу этих причин занимать позицию, враждебную научному
знанию об обществе. Авторы не поясняют, о каких социальных группах идет речь, ка¬
кова классовая природа этих групп, интересам каких классов они служат. Марксизм —
это конкретный анализ конкретной ситуации, в данном случае экономической ситуации,
а приведенное положение Е. Вятра и 3. Баумана в силу своей некснкретности и бездо¬
казательности скорее напоминает измышления врагов марксизма об особой экономиче¬
ской и политической системе, именуемой ими сталинизмом и отличающейся как от ка¬
питализма, так и от социализма.
Развертывать и «доказывать» свою точку зрения означало бы для авторов статьи
подвергнуть сомнению факт построения социализма и осуществления диктатуры про¬
летариата в Советском Союзе, на что они, однако, прямо не решаются. Из своего
положения о ненаучности социологии сталинской эпохи они делают поразительный вы¬
вод... что буржуазная «социология Запада» все чаще подходит к общетеорети¬
ческим социологическим выводам Маркса и Энгельса. Авторы ищут черты сходства
между современной буржуазной социологией и «социологическими начинаниями
Маркса и Энгельса» и черты принципиального отличия последних от «хорошо извест¬
ного состояния марксистской социологии на протяжении минувших нескольких десят¬
ков лет». Оки заявляют, что «разделение двух течений в социологии непроходимой
пропастью (имеется в виду марксистское и немарксистское.— Е. К.) в настоящее время
в значительной степени устарело», что «взгляд на всю немарксистскую социологию как
чуждую материализму не соответствует истике», что «никакие наказы и заказы не
должны стеснять свободы научных изысканий», что «научная деятельность не может
стать предметом постановлений, директив и ограничивающих науку авторитарных
«идеологических решений».
Приведенные цитаты говорят сами за себя. Это старая-престарая ревизионистская
идея классового сотрудничества, идея примирения двух непримиримых классов, мелко¬
буржуазная, анархическая идея свободы от партийного руководства, наконец, идея
примирения двух противоположных лагерей в философии и социологии — материализ¬
ма и идеализма. Никаких веских «научных» аргументов в подтверждение этой концеп¬
ции не приводится, да их и нельзя привести.
Правда, авторы статьи указывают на признание детерминизма отдельными
буржуазными социологами, на отражение в их доктринах некоторых сторон реальных
процессов, совершающихся в современном капиталистическом обществе. Но являет¬
ся ли это познанием подлинных объективных закономерностей общественной жизни, на
котором основывается практическая деятельность коммунистических партий по преоб¬
разованию мира? Конечно, нет. Преувеличивая и абсолютизируя роль отдельных, про¬
извольно выбранных и изолированных моментов общественной жизни, современные
буржуазные социологи в подавляющем большинстве случаев приходят к конструиро¬
ванию антинаучных схем и сочинению в конечном счете субъективистских рецептов
ликвидации общественных зол и бедствий.
Несмотря на словесное признание объективных закономерностей, которое иногда
встречается в современной буржуазной социологии, на деле она их отрицает и изобра¬
жает общественное развитие как результат свободной воли человека. Вме¬
сте с тем это вовсе не значит, что марксизм когда-либо «априорно отрицал», как
утверждают Е. Вятр и 3. Бауман, достижения немарксистской социологии. Мы всегда
признавали большое значение отдельных конкретных социологических исследований
буржуазных революционеров-демократов, представителей эволюционной школы в со¬
циологии и других крупных буржуазных социологов. В Советском Союзе издаются и
распространяются произведения прогрессивных зарубежных ученых и социологов. До¬
статочно назвать работы Эдуарда Тейлора, Леви-Брюля и многих других, не говоря
уже об издании классиков социологии — Монтескье, Руссо, Франклина и т. д.
Справедливости ради следует отметить, что далеко не все польские философы
дали захлестнуть себя этой мутной ревизионистской волной.
Пока существуют антагонистические классы с их в корке враждебными мировоз¬
зрениями, пока существуют в мире два лагеря — социалистический и империалиста

ЗА РУБЕЖОМ
229
ческий,— проблема ревизии марксизма как классовой идеологии пролетариата сохра¬
няет всю свою опасность и остроту. Мы хорошо помнив слова В. И. Ленина о том, что
«опаснее всего в этом отношении люди, не желающие понять, что борьба с империа¬
лизмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая
и лживая фраза» (Соч., т. 22, стр. 288).
Какие же действительно новые и актуальные проблемы были подняты и обсужде¬
ны в перечисленных статьях польских философов? Та ли это дискуссия по актуальным
проблемам марксизма, которая необходима в интересах развития мирового коммуни¬
стического движения? Критикуемые авторы искажают марксизм, фальсифицируют его
под флагом борьбы со сталинизмом. Принесет ли такая «борьба» какую-либо пользу
пролетариату? Марксизм ли это? Безусловно, нет.
Е.	В. КАСЬЯНОВА
НЕОЛИБЕРАЛИЗМ НА РАСПУТЬЕ
Весной 1957 года восемнадцать ведущих атомных физиков Геттингена и вслед
за ними ряд других ученых и общественных деятелей ФРГ выступили с решительным
осуждением авантюристической политики боннского правительства, заявившего о своем
намерении вооружить бундесвер атомным оружием. Это выступление, имевшее широ¬
кий международный резонанс, отразило разлад в среде западногерманской буржуазии,
вызванном обострением противоречий между политикой ее правящих групп и интере¬
сами широких народных масс. Идейно-политическим знаменем растущей в ФРГ оппози¬
ции официальному политическому курсу явился неолиберализм. В духе неолибера¬
лизма было составлено и заявление геттингенских ученых. Будучи официальной док¬
триной Свободной демократической партии ФРГ, неолиберализм, однако, выходит да¬
леко за рамки одной этой партии. Он служит платформой для многих так называемых
надпартийных общественных организаций и для представителей ряда других партий,
а особенно для формирующегося блока «свободных демократов» с правыми социал-
демократами. Это обусловлено противоречивой природой современного западногермак-
:кого либерализма. Косвенно отражая активизирующуюся антимонополистическую борь¬
бу народных масс, неолиберализм является в то же время прямым отражением конку¬
рентной борьбы между различными группами монополистической буржуазии ФРГ.
Подобно тому, как средневековая Франция была в свое время классической стра¬
ной феодализма, а Англия нового времени — классической страной капитализма, сво¬
бодной конкуренции, послевоенная Западная Германия стала своего рода классической
страной государственно-монополистического капитализма. Государственная политиче¬
ская и юридическая надстройка сыграла активнейшую роль в возрождении германских
монополий. Неолиберализм критикует государственные методы поощрения монополи¬
стических союзов в Западной Германии с позиций «свободной игры сил» и «естествен¬
ного права», защищая интересы «частных ассоциаций», экономических и политических
«аутсайдеров», то есть тех групп буржуазии, которые считают, что их обошли при
дележе государственного пирога. Но вместе с тем неолиберализм выступает в защиту
капитализма в целом, он критикует лишь те «крайности», те одиозные черты всевластия
монополий, которые могут дискредитировать капиталистическое «свободное хозяйство».
В противовес «гипертрофии этатизма» западногерманский неолиберализм выдви¬
гает в качестве социально-экономической программы отнюдь не новое требование раз¬
вития «социального из либерального». Наряду с правом умеренного вмешательства в хо¬
зяйство, сторонники неолиберализма предлагают оставить за государством некото¬
рые «социальные функции», отводя ему роль посредника в конфликтах между трудом
и капиталом. «Социальное государство» в условиях «свободного хозяйства» оказывает¬
ся, по мнению неолибералов, таким же идеальным воплощением «свободы духа», каким
для гегелевской «абсолютной идеи» была прусская конституционная монархия. Таким
образом, высокопарное и абстрактное неолиберальное требование свободы в экономиче¬
ской области совпадает прежде всего с традиционным девизом фритредеров «laissez
faire.Taissez passer», а социальная программа неолиберализма, как прямо заявляет его
почетный глава, президент ФРГ Т. Хейс, — с требованиями катедер-социалистов Л. Брен-
тано, Шульце-Делича и других, подновленными сообразно духу времени.
Возникновение неолиберальной оппозиции в значительной мере обусловлено недо¬
вольством западногерманской буржуазии активным участием в развитии экономики
страны иностранного и особенно американского капитала. Неолибералы требуют устра¬
нения навязанных американским диктатом торговых ограничений и заключения
торгового договора с Советским Союзом и странами народной демократии.
Либерализм возродился в Западной Германии вместе с возрождением импе¬
риализма, в условиях обострения существующих противоречий. Он взвалил на себя
нелегкую задачу защиты экономических первооснов капитализма на его высшей, импе¬
риалистической стадии против опасных «крайностей» монополистического капитализма.
Именно ради этого он облачился в рыцарские доспехи поборника буржуазно-демокра¬
тических свобод и национальных интересов и выступил с критикой государства кон¬
цернов. Но, будучи вполне конструктивной по замыслу, в действительности эта критика
вскрывает и усугубляет породившее ее противоречие между товарно-капиталистической

230
ЗА РУ~~ЖОМ
основой и монополистической «надстройкой». Государственно-монополистический капи¬
тализм не может быть «исправлен» неолиберальной критикой уже потому, что пред¬
ставляет собой того горбатого, которого исправит только могила, а отнюдь не катедер-
социалистические пилюли. Позитивная программа неолиберализма сама не выдержи¬
вает критики. Об этом свидетельствует плачевное состояние неолиберальной социологии
и политэкономии. Первая тщится скрыть реальные классовые противоречия за устарев¬
шим делением общества на «производительные и непроизводительные классы», либо за
столь же ненаучным, абстрактным понятием «группа на предприятии». Заявив о том,
что она вновь обретет «в противоположность английской и американской социологии
вес и значимость в качестве нейтральной и ответственной инстанции», неолибераль¬
ная западногерманская социология на -деле лишь решает по американскому образцу
прикладные задачи капиталистического хозяйства. Что же касается политэкономии,
то самый этот термин исчез из употребления, и единственную возможность развития
экономической науки неолиберальная критика усматривает в ее математизации, в све¬
дении к экономической статистике, сетуя ка препятствующие этому «гуманитарные тра¬
диции».:]^ удивительно, что буржуазная и в том числе кеолиберальная экономическая
наука в послевоенной Германии, как свидетельствует Ю. фон Кемпский, «не создала
ни одной теории, которую можно было бы назвать поворотным пунктом» («Deutscher
Geist zwischen gestern und morgen». Stuttgart, 1954, S. 282).
Неолиберализм на первых порах приветствовал принятые Бонном «меры предосто¬
рожности против демагогов», в том числе запрет через федеральный суд деятельности
СЕПГ в Западной Германии, а также начатый в Карлсруэ процесс против КПГ. Однако
в 1955 году в позиции неолибералов ФРГ наметился знаменательный поворот, обуслов¬
ленный рядом мировых событий, которые наглядно показали несостоятельность «основ¬
ной глупости антикоммунизма», высмеянной еще выдающимся немецким писателем То¬
масом Манном. В своем докладе «Мир на переломе», прочитанном в апреле 1956 года
перед неолибералами в Мюнхене, бывший депутат бундестага от Свободной демократи¬
ческой партии Этцель следующим образом охарактеризовал произошедшие изменения:
«Мы являемся свидетелями и участниками всеобъемлющего политического и мировоз-
зренченского переворота, охватившего отдельных людей и целые народы. Произошло не¬
что большее, чем просто завершение послевоенной фазы, нечто решающее, не могущее
быть остановленным в своем развитии или повернутым вспять. Еще более велики потен¬
ции грядущих перемен. Никакое возвращение к прежнему положению вещей невозмож¬
но. Намерения такого рода — чистое безумие, а основывающаяся на них политика, пы¬
тающаяся осуществить свои цели средствами милитаризма, обречена на провал среди
дерака всеобщего уничтожения» («Deutscher Klub 1954». Miinchen. 1956. S. 1).
Решающее воздействие на неолиберализм оказала активизация в Западной Гер¬
мании массового движения за жизненные права народа, за национальное воссоедине¬
ние в условиях мира, демократии и социализма. Существенное влияние на новую ориен¬
тацию неолибералов имело, несомненно, и прогрессивное развитие мировой социалисти¬
ческой системы, осуществляющееся, несмотря на все попытки империалистического ла¬
геря, возглавляемого США, помешать этому развитию. Практика подтвердила, таким
образом, сделанный ранее неолибералами теоретический вывод о наступлении века
марксистской философии. Так, в изданной в 1954 году своего рода энциклопедии за¬
падногерманского неолиберализма, книге «Немецкий дух между Вчера и Завтра», вид¬
ное место было отведено К. Марксу. Он был отнесен к мыслителям, которые «выдвину¬
лись как величины первого ранга в силовом поле действительных идей» («Deutscher
Geist zwischen gestern und morgen», S. 221). В заключительном же разделе книги со¬
держалось следующее горькое признание: «Может быть, это случайность, и все же слу¬
чайность, полная значения, что навстречу традиционному спиритуализму Запада идет
с Востока учение, которое точно в зеркале отражает его современное состояние и по¬
тому действует на него подобно кошмару: мы имеем в виду учение диалектического
материализма» (там же, стр. 454).
Следует отметить впечатление, которое произвел на сторонников неолибера¬
лизма XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. По словам доктора
Этцёля, он предложил путь к взаимопониманию. Интересна попытка неоли¬
берален серьезно, без шумихи об «очередном пропагандистском маневре» или
об «отречении от ортодоксального марксизма», разобраться в историческом зна¬
чении XX съезда. Неолиберальные критики признают принципиальное значение вос¬
становления «интегрального ленинизма» и курса на решительную ликвидацию культа
личности. Они считают, что это свидетельствует о «большой уверенности со¬
ветских руководителей в себе и непоколебимом авторитете их среди советского
населения». Объективно оценивают сторонники неолиберализма и стремление Совет¬
ского Союза к мирному сосуществованию и международной безопасности. Немалую
роль .в этом играет, конечно, отмеченная выше заинтересованность стоящих за ними
деловых кругов в развитии выгодных экономических связей с Востоком.
Изменение позиции неолибералов обусловлено также существенными соображения¬
ми иного порядка, о чем свидетельствует их реакция на запрет КПГ и события в Венг¬
рии Неолиберальная пресса, которая два года назад приветствовала начало судебного
преследования КПГ, выступила в 1956 году с протестом против запрещения западно-
германской коммунистической партии, расценив приговор суда в Карлсруэ как некон¬
ституционный и антидемократический акт. Нетрудно установить езязь между этой

ЗА РУБЕЖОМ
231
позицией и недвусмысленными угрозами аденауэровской прессы в адрес неолибераль¬
ной Св. ДП, именуемой наряду с СДП «врагом государства». Не менее характерен про¬
тест фракции Св. ДП в бундестаге против фашистского мятежа в Венгрии. По требова¬
нию неолибералов правительство ФРГ вынуждено было даже начать расследование сы¬
гравшей не последнюю роль в организации мятежа провокационной деятельности ра¬
диостанции «Свободная Европа», которую орган Св. ДП «Фрейес ворт» заклеймил как
«преступление против человечества», потребовав высылки персонала радиостанции и
одноименного агентства из ФРГ.
Означает ли это, что неолибералы из врагов коммунизма превратились в его ДРУ-
зей? Разумеется, нет! Историческим призванием «новой зари либерализма» является
разработка особо утонченного антикоммунизма, облаченного в прекраснодушные
фразы о свободе и демократии и потому готового с большими шансами на успех
заменить собой слишком откровенный, слишком топорный и слишком напоминающий
фашизм антикоммунизм наиболее авантюристических кругов империалистической
буржуазии. Неолиберализм хочет добиться цели, которой не смог добиться, по при¬
знанию неолибералов, старый «палеолиберализм» и которая тем более неосуществима
для приверженцев «жесткого курса с позиции силы», а именно: упрочить пошатнув¬
шиеся основы капиталистического строя и предотвратить пролетарскую социалистиче¬
скую революцию. Учитывая сложившуюся за последние годы расстановку мировых сил
и события, вновь и вновь показывающие несостоятельность «жестких средств» для
достижения этой цели, неолиберализм предлагает дезорганизовать, разоружить и
уничтожить коммунизм более «мягкими средствами».
Неолибералы направляют свою критику против тех пороков боннского государ¬
ства, которые, по их мнению, снижают эффективность' борьбы против коммунизма, за
сохранение основ капитализма. Неолиберализм далек прежде всего от восторгав по
поводу «скачка» Западной Германии от «нулевого состояния» государства в 1945 году
к «обществу, наиболее государственно зависимому на Западе», то есть к строю с рез¬
ко выраженными государственно-монополистическими чертами. Это понятно, так как
подобный строй ведет к дальнейшему обострению противоречий капитализма, прибли¬
жая час его гибели. Для германского капитализма в условиях национального раскола
эта опасность усугубляется существованием успешно строящего социализм государства
немецких рабочих и крестьян. Вот почему неолиберальные критики с тревогой отме¬
чают нежизнеспособность нынешнего западногерманского государства, которое было
образовано в качестве временного института и должно ныне, по словам неолибераль¬
ного издателя и публициста Г. Пихта, «представлять всю Германию, не будучи ею».
Неолиберализм, как идеология средней, а отчасти мелкой и крупной буржуазии,
оппозиционной к всевластию монополий, естественно, обретает своих сторонников в
среде буржуазных интеллигентов. Этому способствует как двойственная роль интел¬
лигенции в эксплуататорском обществе вообще (в одно и то же время объект и ору¬
дие эксплуатации), так и тяжелое положение западногерманской интеллигенции и,
в частности, ученых, не состоящих на жалованье у промышленных концернов. Эта
часть интеллигенции, подвергающаяся преследованиям за свои демократические,, пат¬
риотические, пацифистские, гуманистические взгляды, и образует левое крыло неоли¬
берализма.
Однако в неолиберализме имеется также влиятельное правое крыло, выступаю¬
щее за участие в агрессивных блоках, за полную реабилитацию нацистских и военных
преступников и т. д. Его социальную базу составляют промышленные, торговые и
финансовые магнаты, а также связанные с ними высокооплачиваемые служащие и
представители научно-технической интеллигенции.
В современном западногерманском неолиберализме противоречиво переплетают¬
ся две тенденции: с одной стороны, объективная критика государственно-монополисти¬
ческого капитализма и присущей ему крайне реакционной политики, с другой, субъек¬
тивная апологетика капитализма и основ существующего социального строя.
Сразу же после своего возникновения неолиберализм очутился на распутье. От
того, какой путь изберет это идеологическое направление, путь развития своих силь¬
ных сторон — критики авантюристической политики реваншистских кругов Западной
Германии или путь сделки с последним, будет зависеть его жизнеспособность. Одна¬
ко и современный западногерманский неолиберализм свидетельствует об отходе неко¬
торых наиболее трезвых представителей буржуазных кругов от политики антикомму¬
нистических военных авантюр к политике мирного соревнования двух мировых систем.
Поэтому он является в общем и целом выражением мирной тендениции современного
капитализма, и в этом его положительное значение.
Ю. М. ШЕЙНИН
СЛОВАЦКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ О СОВРЕМЕННОЙ
АМЕРИКАНСКОЙ ФИЛОСОФИИ
В Словакии, некогда отсталой провинции буржуазной Чехословацкой республики,
ныне расцветает социалистическая культура. Важной составной частью этого процесса
является развитие научной мысли, подтверждением чего может служить, в частности,
выход в свет ряда трудов, в том числе книги молодого исследователя Яна Боднара

232
ЗА РУБЕЖОМ
B?at°islBaPvaMei956	В	США>>	(°Г‘	BodnAr <<0 ^casnej filozofii v USA.
Эта работа интересна прежде всего тем, что автор стремится дифференцирован-
■о, конкретно подоити к различным течениям в современной философии, к различным
их представителям, наметить прогрессивные тенденции в трудах отдельных буржуаз¬
ных философов, показать значение борьбы прогрессивных сил американского народа
за научное мировоззрение.
Первая часть книги содержит анализ предпосылок современной американской
философии. Рассматривая ее социальные корни, автор особое внимание уделяет разо¬
блачению лживых теорий «исключительности» американского капитализма, его «про¬
грессивного», «народного» характера. Он убедительно показывает, что в основе этих
теорий лежат некоторые специфические условия развития американской действитель¬
ности, вовсе не исключающие общих закономерностей капитализма.
Вторая часть — «Новейшие течения в американской идеалистической филосо¬
фии» начинается с анализа важнейших тенденций американского идеализма. Автор
хочет найти специфику американской философии в ее стремлении быстрее реагировать
на^актуальные проблемы науки и политики в отличие от европейской, развитие кото¬
рой шло якобы в относительном отрыве от этих проблем (стр. 65—66). Несмотря на то,
что здесь верно подмечен практицизм американской философии, это обобщение вряд
ли правомерно: европейский махизм или конвенционализм весьма оперативно реагиро¬
вали на открытия в области физики.
В марксистской литературе о прагматизме сказано уже немало. Поэтому автор,
не излагая взглядов отдельных прагматистов, основное внимание уделяет главным
проблемам этого философского направления: претензиям на «преобразование филосо¬
фии», отношению его к философским учениям прошлого, понятию науки как «практиче¬
ского умения», теории мышления и т. д. Изложение и критика здесь достаточно аргу¬
ментированы. Лишь один пункт вызывает серьезные возражения: автор не сумел дать
всесторонней марксистской критики идеалистической интерпретации практики у праг¬
матистов. Основной порок прагматизма в этой области он видит в том, что последний
считает истину «исключительно зависящей от практики, творением практики, не зави¬
сящим от самого процесса познания, от теории», тогда как марксизм говорит, что
«истина никакой идеи не может быть итогом ее практического доказательства, практи¬
ка не может принимать исключительного участия в познании, необходима также и тео¬
рия» (стр. 76). Но этот момент вовсе не является центральным.
Противоположность марксистского и прагматистского понимания практики со¬
стоит прежде всего в том, что прагматизм понимает практику субъективно-идеалисти¬
чески. «Практическая проверка» идеи состоит у прагматистов в сравнении ее с ощуще¬
ниями. Для марксиста практика — материальная деятельность, дающая человеку
возможность выйти за пределы сознания, к внешнему миру. Об этом, собственно,
и говорит приводимый автором второй тезис Маркса о Фейербахе. Отсюда вытекают и
другие различия марксизма и прагматизма в понимании практики: утверждение обще¬
ственно-производственного ее характера в противоположность индивидуализму праг¬
матистов; бессмысленность для марксизма приравнивания индустриального опыта к
«опыту» религиозному и т. д. Автор об этом не говорит ни слова.
Интересны главы, посвященные американскому «реализму». Я. Боднар указывает,
что неореализм выдвинул программу «широкого синтеза различных философских
взглядов, зародившихся в борьбе между материализмом и идеализмом» (стр. 107).
имея целью стать «выше» и материализма и идеализма. Однако на примере фактиче¬
ского отношения неореалистов к субъективному и объективному идеализму Я. Боднар
сумел показать, что они на деле скатываются к идеализму — в одних случаях к субъ¬
ективному, в других — к объективному. В то же время он раскрывает известную оппо¬
зицию неореалистов по отношению к наиболее реакционным идеалистическим взгля¬
дам. Нельзя не признать серьезным упущением автора то, что он не затронул
проблему теории развития в работах неореалистов. А ведь именно она, даже в очень
ограниченной и противоречивой форме теории эмерджентной эволюции, дала некото¬
рым из неореалистов известный толчок к материализму.
Идея объективного процесса развития, которой придерживаются многие из аме¬
риканских неореалистов, враждебна модным формам идеализма и заслуживает более
внимательного отношения. К сожалению, Я- Боднар счел возможным опустить в своей
работе рассмотрение философии Уайтхеда, где эта идея занимает центральное место.
Между тем А. Н. Уайтхед — фигура первой величины в американской философии;
его английское происхождение не играет здесь никакой роли: все основные философ¬
ские произведения Уайтхеда написаны в США; там он пользуется гораздо более ши¬
роким влиянием, чем в Англии. Среди марксистов нет еще единого мнения об Уайтхе¬
де, и Я. Боднар, судя по его работе «Process-Philosophy» — философия субъективного
идеализма» («Filozoficky casopis». Slovenska akademia vied a umeni, roc. IX, c. 3, 1954),
мог бы сказать свое слово об этом видном философе.
В главе «Критический реализм» очень ценна постановка вопроса о двух тенден¬
циях в этой философской школе: идеалистической, возглавляемой Сантаяной, и мате¬
риалистической— Р. В. Селларса. Но автору не удалось до конца конкретно раскрыть
проблему. Селларс упоминается в книге трижды: на стр. 109, среди неореалистоз
(хотя он никогда к их числу не принадлежал), в главе о критическом реализме и в
третьей части, как прогрессивный мыслитель, переходящий на позиции диалектического

ЗА РУБЕЖОМ
233
материализма. Из-за такой разбросанности не получилось цельного анализа его взгля¬
дов. Теория познания Селларса изложена по его ранней работе «Основания филосо¬
фии» (1917), в то время как он давно уже во многом изменил свои взгляды. Поэтому
такие важнейшие проблемы его гносеологии, как практика и ее роль в познании, обос¬
нование им категорий субстанции и существования и ряд других, не затронуты авто¬
ром. Говоря об отношении Селларса к марксизму, Я. Боднар счел возможным ограни¬
читься цитированием высказывания об этом А. П. Гагарина: «У Селларса проскаль¬
зывает и некритическое отношение к методу Гегеля, недостаточное понимание рево¬
люционного значения закона перехода количества в качесТво путем скачка, непонима¬
ние основ исторического материализма» (стр. 144). Если два последних положения
верны, то первое утверждение по меньшей мере неточно. Селларс слишком критично
относится к Гегелю, отбрасывая с порога его философию. Отождествляя известные
формулы марксизма с гегелевскими, он предлагает заменить их терминологией совре¬
менной буржуазной философии. Так, вместо перехода количества в качество он вво¬
дит понятие эмерджентности, отказывается от понятия отрицания отрицания и т. д.
Вопрос об отношении Селларса к Гегелю, как и вся его философия, заслуживает бо¬
лее глубокого исследования, чем это сделано в книге.
Кратко и ясно написаны небольшие главы о неопозитивизме и персонализме,
основанные на убедительном анализе первоисточников. Наряду с этим автор исполь¬
зует работы М. Корнфорта, Ю. К. Мельвиля, А. Шаффа.
Наиболее важной в книге является, пожалуй, третья часть—«Борьба за научное
мировоззрение в США» — прежде всего потому, что обобщающих работ на эту тему
фактически нет. Не претендуя на исчерпывающую полноту, Я- Боднар сумел отчетли¬
во показать основные линии идеологической борьбы Коммунистической партии США
и прогрессивных мыслителей страны против идеологии империализма. Автор анали¬
зирует важнейшие работы У. Фостера, характеризуя их как «выдающийся вклад в со¬
кровищницу творческого марксизма». Интересен очерк борьбы компартии США против
ревизионизма С. Хука, Б. Вольфа и Е. Броудера, «христианского социализма» Р. Ни¬
бура. Останавливаясь на борьбе американских марксистов против современной буржу¬
азной философии, Боднар рассматривает защиту диалектического материализма
Дж. Семмервиллем, критику В. Мак-Гиллом идеализма Дж. Мура и Б. Рассела, труды
Г. Селзама, Г. К. Уэллса, К. Ламонта. Эта часть книги столь интересна, что могла бы
послужить основой для отдельной работы, нужда в которой неоспорима.
К книге приложен краткий справочник. Его назначение не совсем понятно, так как
сведения, в нем содержащиеся, могут принести пользу разве только очень малоподго¬
товленному читателю. К тому же подбор объясняемых терминов несколько произво¬
лен. Некоторые термины (например, «инструментализм») в пояснениях получают ха¬
рактеристику, почти дословно повторяющую основной текст. Толкование отдельных
терминов неточно. Автор отождествляет, например, понятие «натурализм» с вульгар¬
ным материализмом. Между тем дело обстоит гораздо сложнее. К натурализму ныне
причисляют такие разнородные течения, как прагматизм Дьюи, неореализм Перри,
материализм Селларса.
В тексте книги встречаются неточные ссылки, редакционные небрежности. Так,
статья У. Джемса «Существует ли сознание» приписана Ральфу Б. Перри (стр. 115),
неверно названа работа Р. В. Селларса («Эволюционный материализм» вместо «Эво¬
люционный натурализм», стр. 206).
Указанные недостатки не снижают цеиности этой полезной, нужной работы. За¬
дача, которую поставил перед собой автор,— создать сравнительно популярную и з
то же время серьезную, научно разработанную книгу,— несомненно, достигнута.
А.	С. БОГОМОЛОВ

У ФИЛОСОФОВ РУМЫНСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ
В июне 1957 года делегация философов
Академии наук СССР в составе А. Ф. Оку-
лрва, заместителя директора Института фи¬
лософии, М. М. Розенталя, заместителя
главного редактора журнала «Вопросы фи-
лософии», и В. Н, Ермуратского, заведую¬
щего философским отделом Молдавского
филиала, посетила Румынскую Народную
Республику.
Делегация пробыла в Румынии 23 дня.
Основная цель поездки группы советских
философов в Румынию состояла в ознаком¬
лении с работой философских учреждений
Румынской Народной Республики, в уста¬
новлении необходимых контактов с румын¬
скими учеными и во взаимном обмене мне¬
ниями по актуальным проблемам фило¬
софии.
За годы народной власти в Румынской
Народной Республике достигнуты серьез¬
ные успехи во всех областях хозяйствен¬
ного и культурного строительства. Румы¬
ния, которой эксплуататорские классы уго¬
товили участь полуколонии империалисти¬
ческих держав, превратилась за годы на¬
родной власти под руководством марксист¬
ской партии в бурно развивающуюся
индустриально-аграрную социалистическую
страну. Большие перемены произошли за
эти годы во всех сферах культурной, идей¬
ной жизни страны- Партия и правитель¬
ство высоко ценят работников умственного
труда — ученых, писателей, деятелей искус¬
ства. Правительство оказывает всемерную
поддержку научной работе, литературному
и художественному творчеству. Научные
силы страны принимают активное участие
в построении нового, социалистического
общества.
В Румынской Народной Республике про¬
водится значительная работа в области
философии. При Академии наук Румын¬
ской Народной Республики, координирую¬
щей деятельность научно-исследователь-
ских институтов, создан Институт филосо¬
фии, представляющий в настоящее время
уже большой творческий коллектив. План
научно-исследовательской работы института
включает в себя широкий круг проблем по
диалектическому и историческому материа¬
лизму, по истории философии, вопросам
этики, эстетики, философским вопросам
естествознания.
Институт философии издает философский
журнал «Философские исследования», ко¬
торый выходит шесть раз в год, В городе
Клуже выходит общественно-политический
журнал «Корунк» («Наше время»), кото¬
рый отводит большое место философским
вопросам. Систематически освещаются фи¬
лософские вопросы и на страницах обще¬
ственно-политической газеты «Современ¬
ник» и теоретического органа ЦК Румын¬
ской рабочей партии журнала «Борьба
классов». Большую работу в области фило¬
софии ведут Институт общественных наук
при ЦК Румынской рабочей партии, фило¬
софский факультет при Бухарестском уни¬
верситете, а также философские отделы
при Румынском и Венгерском университе¬
тах в городе Клуже.
Хотя основные философские кадры со¬
ставляет молодежь, недавно окончившая
вузы и аспирантуру, все же румынские
философы ставят перед собой серьезные
научные задачи. За последние годы в стра¬
не вышел ряд интересных коллективных
трудов и монографических исследований
по актуальным вопросам философской
науки. В числе этих трудов можно назвать
труды академика Гулиана «Проблемы
философии в трудах Гёте», «Смысл жизни
в румынском фольклоре», академика Раля
«Две Франции» и его психологические
исследования, доктора философии П. Апо¬
стола «Проблемы диалектической логики в
философии Гегеля» и «Познавательная
функция понятия», профессора И. Бану
«Введение в историю философии» и другие.
Следует особо отметить большой интерес,
который проявляют румынские философы
к советской философии. Многие советские
книги по вопросам философии переводятся
на румынский язык, полностью переводит¬
ся и выходит в свет на румынском языке
журнал «Вопросы философии». Румынские
философы живо интересуются философской
работой в СССР. Из бесед, которые прихо¬
дилось вести советским делегатам с румын¬
скими философами, видно, что они хорошо
знакомы с советской философской литера¬
турой. Это обстоятельство радует советских
философов, но и повышает их ответствен¬
ность за качество выпускаемых книг.
В пропаганде достижений советской
науки исключительно большую роль играет
Румыно-Советский институт, во главе кото¬
рого стоит академик Константинеску-Яш-

ЗА РУБЕЖОМ
235
Румынские философы разрабатывают
актуальные проблемы марксистской фило¬
софии. В области исторического
материализма они работают над та¬
кими темами, как вопросы становления со¬
циалистического базиса и социалистической
надстройки, диалектическое взаимодействие
между производительными силами и произ¬
водственными отношениями, народная де¬
мократия как форма диктатуры пролета¬
риата, изменения в классовой структуре и
эволюция классовой борьбы в переходный
период от капитализма к социализму,
проблема соотношения между личными и
общественными интересами, формирование
социалистического сознания и другие.
В области диалектического ма¬
териализма главный интерес румын¬
ских философов сосредоточен вокруг проб¬
лем диалектической логики. Большое место
в плане Института философии занимает
исследование категорий диалектического
материализма.
Из оживленных бесед и обмена мнения¬
ми выяснилось, что румынские философы
занимают правильные, марксистские по¬
зиции в вопросе о соотношении формаль¬
ной и диалектической логики и ведут по¬
лемику с некоторыми польскими логиками
по этому вопросу.
Румынские философы ведут дискуссию
по вопросу о системе марксистской диалек¬
тической логики, причем в ходе обсужде¬
ния в печати широко используются и рабо¬
ты советских философов по этой проблеме.
Большое внимание румынские философы
уделяют исследованиям вопросов исто¬
рии общественн о-п олитической
и философской мысли Румынской
Народной Республики.
В этом плане ведется весьма разносто¬
ронняя работа. Издаются труды передовых
мыслителей прошлого, труды по истории
румынской философии, а также монографи¬
ческие исследования, посвященные отдель¬
ным румынским философам прошлого, си¬
стематически публикуются статьи по исто¬
рии философии на страницах журнала
«Философские исследования».
Буржуазные историки и философы старой
Румынии, прославлявшие и распространяв¬
шие в Румынии реакционные доктрины
Запада, не проявляли интереса к фило¬
софским воззрениям румынских мысли¬
телей. Они стремились исказить или обойти
молчанием материалистические взгляды
таких видных мыслителей, как Бэлческу,
Бабеш, Маринеску, Ионеску де ла Прад,
и других.
Резко критикуя нигилистические тенден¬
ции по отношению к передовой культуре
прошлого, Георгиу-Деж указывал: «Учите¬
ля и преподаватели должны культивиро¬
вать национальную гордость революцион¬
ными прогрессивными традициями нашего
народа, интерес и любовь к трудам Нико¬
лая Бэлческу, Виктора Бабеша, Георгия
Маринеску».
Чтобы представить в истинном свете
историю отечественной философии, румын¬
ские философы сейчас готовят к изданию
учебник по истории румынской философии,
хрестоматию избранных текстов мыслите-
лей прошлого в трех томах, издание произ¬
ведений Дмитрия Кантемира, Василе
Конта и других. Готовится к печати ряд
работ по критике иррационализма в исто¬
рии румынской философии. На страницах
журнала «Философские исследования» за
последние годы было опубликовано не¬
сколько статей по вопросам философского
наследства, периодизации истории филосо¬
фии, критики буржуазных концепций исто¬
рии философии. По этим вопросам состоял¬
ся обмен мнениями между румынскими
философами и членами советской делега¬
ции.
За последнее время румынские товарищи
начали серьезную работу по истории
марксистской мысли в Румынии.
Коллектив авторов Института философии
и Института истории партии подготовил
главу по истории марксистской мысли до
Октябрьской революции и главу о развитии
марксистской философии в послеоктябрь¬
ский период. Эти главы будут опублико¬
ваны в 3 и 4 томах «Истории философии»,
которую готовит Институт философии
АН СССР. В 1955 году впервые вышли на
румынском языке «Философские тетради»
В.	И. Ленина. В связи с выходом этой
работы на страницах философского жур¬
нала был опубликован ряд статей. Напеча¬
тана статья Р. Стоикицэ «Диалектика в
«Философских тетрадях» В. И. Ленина» и
другие.
Большая работа ведется румынскими
философами по истории западной
философии. В ближайшее время Ин¬
ститут философии издает впервые на ру¬
мынском языке труды Гегеля «Наука
логики», «Философия истории», его лекции
по эстетике, труды Гоббса, Ламеттри, Кан¬
та, Аристотеля, Спинозы и др. По западной
философии пишется ряд монографических
исследований. Академик Гулиан работает
над трехтомным исследованием о философии
Гегеля, профессор Пападопол пишет моно¬
графию «Диалектика Платона и диалекти¬
ка Гераклита». Судя по статье, опублико¬
ванной на эту тему в «Философских иссле¬
дованиях» (№ 2, 1957 г.), работа профес¬
сора Попадопола будет представлять боль¬
шой интерес. В статье раскрываются неко¬
торые положительные стороны философии
Платона, несмотря на ее идеалистический
характер в целом. Автор подчеркивает, что
хотя диалектика Платона и уступает диа¬
лектике Гераклита, она сыграла свою
положительную роль в дальнейшем разви¬
тии античной диалектики. «Этого доста¬
точно,— пишет автор,— чтобы доказать
необходимость критически изучить филосо¬
фию Платона и выявить значение ее
заслуг в области диалектики».
В плане работы института имеется ряд
тем по критике современной буржуазной
философии. В последних номерах журнала
«Философские исследования» были опубли¬
кованы статьи Е. Галла «К критике фа¬
шистской социологии в Румынии», X. Куля
«Критика буржуазных социологических
теорий (экзистенциализма)» и другие. Нам
кажется, что румынские философы, хорошо

236
ЗА РУБЕЖОМ
знающие иностранные языки, могли бы
несколько расширить этот раздел работы,
учитывая большие задачи, которые стоят
перед философами-марксистами в области
критики современных буржуазных и реви¬
зионистских теорий.
Широко начали исследоваться также
философские вопросы совре¬
менного естествознания. По это¬
му разделу в плане института имеется ряд
интересных тем. В частности, можно ука¬
зать на такие темы, как «Категории закона,
причинности, необходимости и случайности
в современной физике», «Философские
проблемы кибернетики», «Роль математики
в современных естественных науках », «Кри¬
тика математического формализма» и дру¬
гие.
В своих докладах и беседах мы осветили
вопросы борьбы с ревизионизмом в обла¬
сти философии, и наша точка зрения на¬
шла полную поддержку со стороны наших
румынских товарищей. Мы также резко
подчеркивали необходимость общей борь¬
бы философов стран социалистического ла¬
геря против догматизма в философии.
В Бухаресте была проведена читатель¬
ская конференция журнала «Вопросы фи¬
лософии». На конференции выступило
12 человек с очень интересными замеча¬
ниями и предложениями.
В целом наша поездка была очень инте¬
ресной и весьма полезной. Она дала воз¬
можность ознакомиться с положением фи¬
лософской науки в Румынии, познакомить¬
ся с кадрами, установить личные контакты,
обсудить с румынскими философами наи¬
более важные вопросы философии. В Буха¬
ресте и Клуже мы выступили с лекциями
по актуальным вопросам советской филосо¬
фии. В течение трех недель шли беспрерыв¬
ные беседы, товарищеские дискуссии. В за¬
ключительной беседе в Институте филосо¬
фии директор института академик Гулиав
специально подчеркнул, что проведенные
беседы показали, что румынские философы
идут и будут идти рука об руку с совет¬
скими товарищами.
Большой интерес румынские товарищи
проявили к научной работе в Молдавии.
С информацией о работе Молдавского фи¬
лиала Академии наук СССР выступил
член делегации В. Н. Ермуратский.
Нет никакого сомнения, что поездка со¬
ветских философов в Румынию явилась
важным шагом для расширения сотрудни¬
чества в области философии между РНР
и СССР. Нужно сказать в порядке само¬
критики, что мы пока сделали очень мало
для ознакомления советской общественно¬
сти с работой румынских философов.
Чтобы исправить этот пробел в нашей
работе, Институт философии должен подго¬
товить издание избранных философских
произведений румынских мыслителей на
русском языке, издание сборника статей
современных философов Румынии, издать
избранные труды в одном томе крупного
румынского мыслителя XIX века Василе
Конта. Большая работа в этом отношении
стоит перед журналом «Вопросы филосо¬
фии».
Делегация совершила поездку по стране,
посетила ряд городов, колхозов, культур¬
ных учреждений, музеев, театров. Всюду мы
чувствовали братское отношение к нашей
стране, растущую и крепнущую дружбу на¬
ших народов.
А. Ф. ОКУЛОВ

НОВАЯ ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА ПО ФИЛОСОФИИ
(Книги, поступившие в редакцию)
МАРКОВ И. Практиката като определител на понятието.— София. Наука и иску-
ство. 1957, 139 с.
NADOR G. A termeszettorveny fogalmanak kialakulasa.— Budapest, Akademial
kiado. 1956. 592. 1.
BEGENAU H. Grundziige der Asthetik Herders.— Weimar, Bohlaus Nachfolger,
1956.	150 S.
BESENBRUCH W. Zum Problem des Tipischen in der Kunst.— Weimar, Bohlaus
Nachfolger, 1956. 168 S.
F.	ENGELS’ philosophische Leistung und ihre Bedeutung fur die Auseinanderset-
zung mit der burgerlichen Naturphilosophie. Engels-Konferenz, Leipzig 1955. — B.,
Dietz, 1957. 139 S.
FEUERBACH L. Das Wesen des Christentums. Ausgabe in zwei Banden. Her-
ausg. von W. Schuffenhauer.— B., Akademie-Verl. 1956. CX, 739 S.
FUCHS E. Christliche und marxistische Ethik. I. Teil.—Leipzig, Koehler, 1956, 183 S.
GEGEN die Philosophie des Verfalls. Beitrage zur Kritilc der gegenwartigen biir-
gerlichen Philosophie. — B., Deutshcer Verlag der Wissenschaften, 1956. 454 S.
HOSS I. Georg Spalatin 1484—1545. Ein Leben in der Zeit des Humanismus und
der Reformation. — Weimar, Bohlaus Nachfolger, 1956. XVI, 467 S.
KLAUS G. Jesuiten — Gott — Materie.— B., Deutscher Verl. der Wissenschaften,
1У57, 350 S.
SCHELER H. Der Marxismus iiber den imperialistischen Krieg in unserer Epoche.—
B„ Dietz, 1957. 283 S.
BISKUPSKI K. Wladza i lud.— Warszawa, Ksiazka i wiedza, 1956, 112 s.
PROBLEME DE LOGICA.— Bucuresti, Academia RPR, 1956. 362 p.
SVITAK I. Renesancni filosofie.— Praha,	Rude Pravo,	1957.	81	s.
SVITAK I. Staroveka filosofie.— Praha,	Rude Pravo,	1957.	101 s.
KOSANOVI6 J. Dijalekticki materijalizam.—Sarajevo, Veselin Maslesa, 1956. 231 s.
BRAY J. F. A voyage from Utopia. Ed. with an introd. by M. F. Lloyd—Prichard.—
L., Lawrence and Wishart, 1957, 192 p.
CLARKE M. L. The Roman mind. Studies in the history of thought from Cicero
to Marcus Aurelius. — L., Cohen, 1956. VII, 168 p.
COLE G. D. H. A history of socialist	thought. Vol.	3. The	Second International.
1889—1914. Pt. 1—2. — L., Macmillan, 1956.	1043 p.
COPLESTON F. C. Aquinas. — Harmondsworth, Penguin books, 1957. 263 p.
HINDEN R. Problems of selfdetermination. — L„ United nations association, 1957.
12 p.
HOROWITZ I. L. The idea of war and peace in contemporary philosophy. — N. Y„
Paine-Whitman, 1957. 224 p.
MARIAS J. Reason and life. The introduction to philosophy. — L., Hollis, 1956.
XIII, 413 p.
NICOLSON H. Good behavior being a study of certain types of civiltv —L, Con¬
stable, 1956. IX, 293 p.
SELSAM H. Philosophy in revolution. — N. Y., International Publ, 1957 160 o.
TWENTIETH CENTURY SOCIALISM. The economy of to-morrow, Bv Socialist
Union. — Harmondsworth, Penguin books, 1956. 152 p.
2500 YEARS OF BUDDHISM. Ed. by P. V. Bapat.—New Delhi, 1956. XXIV, 503 p.
WELLS H. K. Freud and Pavlov. Vol. 1. Ivan P. Pavlov. Toward a scientific psy¬
chology and psychiatry. — L., Lawrence and Wishart, 1956. 224 p.
KRARUP P. Rector rei publicae. Bidrag til fortolkningen af Ciceros de re pu-
blica. — Kobenhavn, Gyldendal, 1956. 211 s.
GORTARI E. La ciencia en la reforma.—Mexico, Centro de estudios filosoficos.
1У57. 90 p.

238
ЗА РУБЕЖОМ
CORSANO A. Giambattista Vico. — Bari, Laterza, 1956. 239 p.
DELLA VOLPE G. Rousseau e Marx.— Roma, Riuniti, 1957, 162 p.
GAUSS H- Philosophischer Handkommentar zu den Dialogen Platos. Teil 2. Half-
te 1. — Bern, Lang, 1956. 229 S.
CAENEGHEM R. La notion de dieu chez les baLuba du Kasai. — Bruxelles, 1956.
204 p.
CALLOT E. Problemes du cartesianisme. Descartes-Malebranche-Spinoza.— Annecy,
Gardet, 1956, 279 p.
CHOW YIH-CHING. La philosophie chinoise.— P., Presses univ. de France, 1956.
126 p. (Que sais-je?).
DENIS H., R. GARAUDY, G. COGNIOT, G. BESSE. Les marxistes repondent a
leurs critiques catholiques — P., Ed. sociales, 1957. 95 p.
DIEL P. La peur et l’angoisse. Phenomene central de la vie et de son evolution. —
P., Payot, 1956. 276 p.
GRENET P. Le thomisme.— P., Presses univ. de France, 1956. 126 p.
O’HOLBACH. Textes choisis, Т. I. Le christianisme devoile. La contagion sakree.
Histoire critique de Jesus-Christ. Preface, commentaires et notes explicatives par P.
Charbonnel. — P., Ed. sociales, 1957, 200 p.
KAGAME A. A. La philosophie bantu-rwandaise de l’etre.— Bruxelles, 1956, 448 p.
MISES L. Le chaos du planisme. Trad, de J. P. Hamilius. — P., Genin, 1956. 136 p.
POLL W. La suggestion. Sa nature, ses formes fondamentales. — P., Payot,
1956. 215 p.
PLATON. Oeuvres completes. T. 12. Livres 7—12. — P., Belles lettres, 1956.
VARET G. Manuel de bibliographie philosophique. Т. I.— P., Presses univ. de
France, 1956. XX,. 494 p.
VAUSSARD M. Histoire de la democratie chretienne. — P., Seuil, 1956, 333 p.

СОДЕРЖАНИЕ
Передовая — Победа творческого марксизма ....	3
B. В. Николаев — О главных этапах развития советского
социалистического государства 	 Ю
И. Быстржина (Чехословакия) — Об особенностях воз¬
никновения и развития народной демократии в Че¬
хословакии 	26
И. В. Блауберг — О категориях целого и части в мар¬
ксистской философии	41
П. В. Копнин — Диалектика форм мышления в филосо¬
фии Гегеля	51
Э. В. Ильенков — К вопросу о противоречии в мышле¬
нии 	63
Член-корр. АН СССР М. Т. Иовчук — Диалектика Гегеля
и русская философия	XIX века	73
А. В. Гулыга — Материалистические тенденции в немец¬
кой философии XVIII	века	84
C. В. Ангапов — К вопросу о преемственности основных
физических взглядов в период классической электро¬
динамики 	96
Е. А. Комаров, С. И. Михайлов — Старые погудки на но¬
вый лад	107
А. Ф. Зотов (Сталинград)—Николай Гартман и его
«критическая онтология» 	 117
Б.	Т. Григорьян — О современном неокантианстве .	.	125
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
С. С. Аревшатян (Ереван)—Григор Татеваци — армян¬
ский философ-номиналист	132
Жэнь Цзи-юя (Китай)—О некоторых проблемах исто¬
рии китайской философии	138
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
П.	К. Анохин — Физиология и кибернетика	142
И. И. Гальперин — О рефлекторной природе управляю¬
щих машин	 158
Г. Ф. Хильми — Теория информации и экологии живот¬
ных 	168
Ф. Т. Криворучко — Об основном и главном противоре¬
чиях коммунистической формации	173
А. И. Крылов — О противоречиях в развитии производи¬
тельных сил	 177

240	СОДЕРЖАНИЕ
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
И. С. Нарский— Ценное исследование о марксистской
диалектике	185
А. А. Зиновьев — О разработке диалектики как логики .	188
Н. Г. Адамашвили, JT. П. Гокиели, Ш. Г. Адеишвили,
А. А. Гелашвили, А. М. Гонашвили, Ш. В. Габилая,
Г. П. Асатиани, 3. М. Какабадзе (Тбилиси)—Неко¬
торые замечания о статьях, помещенных в «Ученых
записках» Ивановского педагогического института .	190
Г. И. Рузавин (Москва), А. И. Уемов (Иваново)—Сбор¬
ник статей по логике	194
А. П. Беляк — О целенаправленности эстетического вос¬
питания 	198
М. X. Игитханян — Философские труды в армянских ру¬
кописях Матенадарана 	 203
Ю. В. Сачков, И. А. Акчурин — Философские проблемы
квантовой механики на страницах журнала
«II Nuovo cimento»	208
ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ И ПИСЬМА
И. Б. Новик — О категориях «вещь» и «отношение» .	. 218
А. П. Примаковский — Восточные рукописи по логике . 221
ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
Э. В. Никогосов — Дискуссия о характере противоречий
между национальной буржуазией и рабочим клас¬
сом в Китае	225
Е.	В. Касьянова — Марксизм ли	это?	227
Ю.	М. Шейнин — Неолиберализм	на	распутье .... 229
А.	С. Богомолов — Словацкий исследователь о современ¬
ной американской философии		231
А.	Ф. Окулов — У философов Румынской Народной Рес¬
публики 	234
Новая зарубежная литература по философии .... 237
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
М. Д< Каммари (главный редактор), А. Д. Александров, Б. М. Кедров,
В.	С. Кеменов, И. В. Кузнецов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов, М. М. Ро¬
зенталь (зам. главного редактора), М. И. Сидоров, Ц. А. Степанян,
В.	Н. Столетов, П. Н. Федосеев, Ю. П. Францев, А. Ф. Шишкин.
Адрес редакции: Москва, Г-19, Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
А 06688.	Подписано к печ. 9/IX 1957 г.	Тираж	50 000.
Изд. № 1130. • Заказ № 1599. Формат бумаги 70X'I081/ig.	7,5 бум. л.—20,55 печ, л.
Ордена Левина типография газеты «Правда» имени И. В, Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 12 руб.