МЕЖДУНАРОДНЫЙ ИНСТИТУТ
СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ
Мосолов
Владимир
Гаврилович
ММП П_ЦИТАДЕЛЬ
N JJ ПАРТИЙНОЙ
 . ОРТОДОКСИИ
из ИСТОРИИ ИНСТИТУТА
МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА
ПРИ ЦК КПСС,
1921-19 5 6
МОСКВА
НОВЫЙ ХРОНОГРАФ
2010
УДК УДК 061.1 (47157)((>91 )ИМ'ИГ* 1921 -1956”
ББК 72.4(2)ИМ')Л 163.3(2)6-72
М 82
Издание осуществлено при поддержке Международного
института социальной истории (Амстердам)
и Общества друзей Международного института
социальной истории (Амстердам)
Мосолов, В. Г.
М 82 ИМЭЛ - цитадель партийной ортодоксии: из истории
Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, 1921 - 1956 /
В.Г. Мосолов. - М.: Новый хронограф, 2010. - 600 с.
ISBN 978-5-94881-104-8
Исследовательский труд В.Г. Мосолова является первой по-
пыткой в отечественной и зарубежной историографии реконстру-
ировать начальный период истории (с-1921 по 1956 гг.) централь-
ного научно-исследовательского учреждения коммунистической
партии СССР - Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС,
в обыденной практике чаще всего называвшегося ИМЭЛом (Ин-
ститут Маркса-Энгельса-Ленина), который существовал с 1921 по
1991 гг. Не претендуя на полноту изложения начального периода
истории Института, автор стремится раскрыть главные направле-
ния его работы, которые и составляли смысл существования Ин-
ститута с точки зрения руководства партии.
В целом книгу В.Г. Мосолова пока не с чем сравнивать, по-
скольку аналогов ей нет как на российском, так и на зарубежном
книжном рынке.
Читательская аудитория может быть самой широкой - от рос-
сийских и зарубежных исследователей до заинтересованной чи-
тающей публики, особенно учитывая новизну и прежнюю малую
известность темы.
Агентство CIP РГБ
© Мосолов В.Г., 2010
© Международный институт социальной
истории (Амстердам), 2010
ISBN 978-5-94881-104-8	© Издательство «Новый хронограф», 2010
Моей жене
Валентине Андреевне Архангельской
ПРЕДИСЛОВИЕ
В Советском Союзе идеологическая работа партии была
таким же сущностным элементом социального строя, как пла-
новое хозяйство, всеобъемлющий контроль органов госбезо-
пасности или однопартийная система. Формы идеологической
работы и ее органы, «приводные ремни», при помощи кото-
рых партия стремилась властвовать над умами и поступками
людей, были чрезвычайно многообразны. И на каждом уров-
не, в каждом звене имелась своя специфика, определявшаяся
непосредственными задачами данного звена. Конкретное ис-
следование деятельности этих «винтиков» огромной машины
партийного руководства в духовной сфере можётспособство-
вать более глубокому пониманию механизмов ее действия,
степени эффективности работы и вместе с тем осмыслению
пороков самой системы, которые привели, в конце концов, к
краху «реального социализма».
Обязательным элементом идеологической работы партии -
как в Советском Союзе, так и позднее в странах «народной
демократии» - было наличие такого учреждения, которое по-
могало бы освящать идеалами марксизма-ленинизма конкрет-
ную деятельность руководства, а именно - объединяло бы в
себе функции собирания, хранения и публикации текстов
классиков этого всепобеждающего учения, причем публика-
ции в нужном направлении и нужном объеме с целью обосно-
вания как долговременных, так и сиюминутных задач полити-
ки партии.
Таким учреждением и был Институт марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС, который под различными названиями суще-
4
Предисловие
ствовал семь десятилетий - с 1921 по 1991 год.
Число публикаций, выпущенных Институтом за это время,
исчислялось тысячами, а их тираж - миллионами экземпля-
ров. Но истории самого Института, особенно первой полови-
ны его существования, до 1956 года, посвящено сравнительно
немного работ весьма различного достоинства.
Если говорить об официальных институтских изданиях,
то это, прежде всего, вышедшая дважды, в 1971 и 1979 го-
дах, книжка «Идейный арсенал коммунистов» - сухое, ка-
зенное и малоинформативное сочинение, очень похожее
на сумму отчетов о деятельности основных подразделений
Института. Выгодно отличаются от этого разделы IV тома
«Очерков истории исторической науки в СССР» (М., 1966),
посвященные деятельности предшественников объединен-
ного Института Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б):
Института К. Маркса и Ф. Энгельса, Истпарта и Института
Ленина. Богатство фактического материала, точность изло-
жения событий и, пожалуй, максимально возможная тогда
объективность оценок отличают эту работу. А вот изложение
истории ИМЭЛа в военные и послевоенные годы в V томе
этих «Очерков» (М., 1985) менее информативно, зато более
осторожно в оценках.
Кроме этих общих исследований, отдельные проблемы
истории Института, относящиеся к хронологическим рамкам
данной книги, нашли отражение в целом ряде работ, посвящен-
ных, прежде всего, крупным издательским проектам, - выпу-
ску собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма. Это
«Великое наследие. О втором издании Сочинений К. Маркса
И Ф. Энгельса» (М., 1968); это «Сокровищница великих идей
ленинизма. О полном собрании Сочинений В.И. Ленина» (М.,
1966 и 1968). Более обстоятельно вопросы, связанные с со-
биранием документов Маркса и Энгельса в Советском Союзе
И изданием их произведений, а также с историей советского
марксоведения изложены в монографии «Литературное на-
следство К. Маркса и Ф. Энгельса. История публикации и
изучения в СССР» (М., 1969). Проблемам собирания фондов
Центрального партийного архива Института посвящена моно-
графия «Фонд документов В.И. Ленина» (М., 1984), а также
ряд статей Н.С. Комарова, в частности «Из истории собирания
5
И МЭЯ цитадель партийной ортодоксии
н СССР литературного наследства К. Маркса и Ф. Энгельса
и документов I Интернационала»1. Излишне говорить, что на
’♦тих официальных изданиях Института - при всем различии
познавательной их ценности - лежит неизбежный отпечаток
места и времени. Из вышедших в постсоветской России работ
о Д.Б. Рязанове несомненный интерес - особенно в отношении
впервые опубликованных документов - представляет книга
Я.Г. Рокитянского, написанная им в соавторстве с Р. Мюллером
и как бы подводящая итог серии статей Рокитянского о созда-
теле Института К. Маркса и Ф. Энгельса: «Красный дисси-
дент. Академик Рязанов - оппонент Ленина, жертва Сталина»
(М., 1996). К сожалению, деятельности Рязанова в ИМЭ в ней
уделено мало места.
За рубежом ранняя история ИМЭЛа заинтересовала ис-
следователей, прежде всего, в аспекте собирания в Москве
документов основоположников марксизма, а также попытки
издания Полного Собрания их сочинений на языках оригина-
ла - MEGA. Первая проблема была затронута еще в 60-х го-
дах прошлого века в фундаментальной работе Пауля Майера
об истории архива германской социал-демократии и судьбах
литературного наследия Маркса и Энгельса2. Значительный
интерес представляют в этой связи статьи Рольфа Хеккера о
переговорах представителей ИМЭЛа в 1935-1936 гг. о покуп-
ке архива Маркса и Энгельса и пополнении соответствующих
фондов ЦПА в первые послевоенные годы, написанные на ма-
териалах РГАСПИ3. Вопросами же истории первого, незавер-
шенного издания МЕОАи тем-^дмни^ истории ИМЭЛа весьма
продуктивно занимаются немецкие исследователи с середины
1990-х гг. Их научные статьи и документальные публикации
печатаются в серии «Beitrage zur Marx-Engels-Forschung.
1 В: Доклады и сообщения Института истории, вып. 12. М., 1957, стр.
90-103.
2 Mayer, Paul. Die Geschichte des sozialdemokratischen Parteiarchivs und
das Schicksal des Marx-Engels Nachlasses B: Archiv fur Sozialgeschichte.
Bd. VI-VII. Hannover, 1967, ss. 5-198.
3 Hecker, Rolf. Die Verhandlungen uber den Marx-Engels-Nachlass,
1935/1936. B: MEGA-Studien 1995, Heft. 2, Brl. 1996, ss. 3-25; его же:
Marx-Engels-Dokumente dem IMEL Zugefuhrt B: Betrage zur Geschichte
der Arbeiterbewegung, Brl., 1997, no.3, ss.68-81..
6
Предисловие
Neue Folge». Здесь заслуживают упоминания, прежде всего,
сборники о Д.Б. Рязанове и первом издании MEGA4, о сотруд-
ничестве Франкфуртского института социальных исследова-
ний и Института К. Маркса и Ф. Энгельса5 и особенно выпуск,
озаглавленный «Сталинизм и конец первого издания MEGA
(1931-1941)»6.
* * *
Данная работа не претендует на полноту изложения перво-
го периода истории Института марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС, а является лишь наброском ее. В ней освещены не все
стороны деятельности ИМЭЛа после 1931 года. Основную за-
дачу автор видел в попытке раскрыть главные направления его
работы, которые и составляли смысл его существования с точ-
ки зрения руководства партии.
Основным источником книги являются архивные фон-
ды, прежде всего материалы Российского Государственного
архива социально-политической истории (РГАСПИ). В пер-
вую очередь - это фонд Института марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС и в меньшей степени хуже сохранивший-
ся фонд Института К. Маркса и Ф. Энгельса, а также фонд
Института Ленина. Кроме того, использованы личные фонды
некоторых деятелей ВКП(б): Н.И. Бухарина, Л.М. Кагановича,
Л.Б. Каменева, Н.К. Крупской, В.И. Ленина, В.М. Молотова,
П.Н. Поспелова, Д.Б. Рязанова, И.В. Сталина и И.П. Товстухи.
Был использован также фонд ЦК КПСС, прежде всего в той
части, где содержались отчеты о заседаниях Политбюро,
Оргбюро и Секретариата ЦК, на которых рассматривались во-
просы, относящиеся к ИМЭЛу, а также соответствующие ма-
териалы Агитпропа ЦК.
Полезным подспорьем при написании 1-й главы послу-
жили фонды ВЦИК и ЦИК СССР Государственного Архива
Российской Федерации (ГАРФ).
4 David Borisovic Rjazanov und die erste MEGA. Brl.-Hamburg, 1997.
5 Erfolgreiche Kooperation: Das Frankfurter Institut fur Sozialforschung und
das Moskauer Marx-Engels-Institut (1924-1928). Brl.-Hamburg, 2000.
6 Stalinismus und das Ende der ersten Marx-Engels Gesamtausgabe (1931-
1941). Brl.-Hamburg, 2001.
7
ИМЭЛ - цитадель партийной ортодоксии
С некоторыми материалами Отдела пропаганды ЦК
КПСС, относящимися к Институту, удалось ознакомиться
в Российском Государственном архиве новейшей истории
(РГАНИ).
При всей первостепенной важности официальных, в том
числе архивных документов для понимания процессов, про-
исходивших в той или иной сфере жизни страны, всегда надо
учитывать, особенно в таком закрытом обществе, как совет-
ское, - что любой документ является итогом, некоей вершиной
маленького айсберга предшествующих событий, а главное,
многочисленных обсуждений и согласований, предшествовав-
ших его появлению. Очень точно сказал об этом Н. Митрохин,
автор одного из лучших исследований идеологической жизни
периода «развитого социализма»: «В стране, где ни одна офи-
циальная бумага не писалась без предварительного согласова-
ния, а потому реальный механизм власти оставался скрыт от
посторонних, устная история дает уникальную возможность
восстановить подробности деятельности лоббистских и кла-
новых группировок в аппарате власти»7.
В отношении устной истории^ Институту марксизма-
ленинизма при ЦК КПСС сильно не повезло. Автор прорабо-
тал в нем с 1956 по 1991 год, застал лщдей, пришедших в него
еще в ЗО-е годы и даже при Рязанове, и может засвидетель-
ствовать, что ветераны очень неохотно вспоминали о старых
временах, даже когда это стало вполне безопасно. Тем более
речи не шло о фиксации каких-то воспоминаний. Так что, по-
хоже, их и не осталось, если це счдтать^немногих свидетельств
бывших членов зарубежных компартий, работавших в ИМЭЛе
в начале 30-х годов и не попавших под каток репрессий.
Некоторой компенсацией этой отсутствующей «устной
истории» и чрезвычайно важным источником являются мате-
риалы прекрасно сохранившегося фонда партийной органи-
зации Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, нахо-
дящегося в Центральном архиве общественно-политической
истории Москвы (ЦАОПИМ). К сожалению, в силу действу-
ющего законодательства значительная часть этого фонда не-
7 Митрохин Н.А. Русская партия. Движение русских националистов в
СССР 1953-1985 годы. М., 2003, стр. 9.
8
Предисловие
доступна для исследователей. И пусть выступления людей
на партийных собраниях профильтрованы и отредактированы, -
ведь протоколы собраний шли в вышестоящие инстанции, -
все же в этих документах пробиваются живые голоса време-
ни, особенно если речь идет о первичных, еще не заредакти-
рованных записях.
В тексте книги много может показаться, что даже слиш-
ком много цитат, но это - сознательный выбор. Прежде все-
го, большинство упоминаемых документов вводится в оборот
впервые, но дело не только в этом. Подлинные высказывания
людей, вроде благодарности директора ИМЭЛа «дружеской
руке органов Наркомвнудела» за помощь в искоренении вра-
гов, скрывавшихся в Институте, или призыва одной из сотруд-
ниц воспитывать в себе «чувство опасности» гораздо лучше,
чем любые современные комментарии, раскрывают реальные
конфликты и подлинные настроения той эпохи.
* * *
Работа выполнена при поддержке Международного инсти-
тута социальной истории (Амстердам), директору которого
Яапу Клоостерману автор выражает глубокую признатель-
ность.
Большую благодарность за помощь и содействие приносит
автор сотрудникам РГАСПИ К.М. Андерсону, Г.Д. Головиной,
Г.В. Горской, Л.П. Кошелевой, В.С. Леванович, Л.А. Роговой,
И.Н. Селезневой, М.В. Страхову, В.Н. Щечилиной, а также со-
трудникам ЦАОПИМ Л.С. Наумовой и Ю.Ф. Косиновой и со-
трудникам РГАНИ Л.И. Степанич и Л.А. Величанской.
Особую признательность автор выражает заместителю ди-
ректора РГАСПИ Ю.Н. Амиантову, который прочел данную
работу в рукописи и сделал ценные замечания.
Автор искренне благодарен А.П. Ненарокову за его дей-
ственную дружескую помощь в издании этой книги.
И, наконец, автор считает нужным сказать, что без посто-
янной и дружеской помощи руководителя Московского бюро
МИСИ И.Ю. Новиченко книга вряд ли увидела бы свет.
9
Глава 1
ИЗ ИСТОРИИ ИНСТИТУТА
К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА
Взаимоотношения Института
с руководящими инстанциями (1921-1930 гг.)
В повестке дня Пленума ЦК РКП(б), начавшегося 8 дека-
бря 1920 г., 4-м пунктом значился вопрос о создании музея по
марксизму. Решение по нему гласило: «Ввиду открытия воз-
можности сношений с заграницей и приобретения там изда-
ний, в том числе редких, для создания первого в мире музея по
марксизму8 *, что представляет задачу исключительного меж-
дународного значения, ЦК постановляет поручить эту задачу
т. Рязанову и освободить его для наиболее успешного выпол-
нения этой задачи от обязанностей зав. архивом...
Проведение постановления о создании музея Маркса пору-
чить т. Рязанову провести в советском порядке по соглашению
с Наркомпросом и Исполкомом Коминтерна»?, Но уже бук-
вально через месяц, И января 1921 г., Оргбюро ЦК по пред-
ложению Рязанова постановило: «Назвать музей Институтом
К. Маркса и Ф. Энгельса, организовав его как автономное
учреждение при Социалистической"Академии»10.
Разумеется, создание ИМЭ по решению высших партий-
ных инстанций определялось, прежде всего, политическими
и идеологическими потребностями правящей коммунистиче-
ской партии и было, если так можно выразиться, исторически
необходимым. РКП(б) исходила из того, что человеческая исто-
8 В первоначальном варианте решения значилось «по Марксу», но за-
тем было исправлено карандашом «по марксизму». См.: РГАСПИ,
ф. 17, оп. 2, е.х. 43, л. 9.
’ РГАСПИ, ф. 17, оп. 2, е.х. 43, л. 2.
10 Известия ЦК РКП(б), 1921,27 января, с. 16.
10
Взаимоотношения Института с руководящими инстанциями (1921-1930 гг.)
рия развивается по законам, открытым основоположниками
марксизма, а борьба российского пролетариата, победившего
в 1917 году, представляет собой воплощение в жизнь основ-
ных принципов марксизма. Большевики верили, что процесс
развития мировой революции скоро положит конец существо-
ванию капитализма как последнего в истории эксплуататор-
ского строя и считали себя единственными и законными на-
следниками и продолжателями дела Маркса и Энгельса.
Из этих общих установок следовали практические выводы,
в реализации которых свою роль должен был сыграть и ИМЭ.
Это и перевод общественных наук в России (как исследований,
так и преподавания) на марксистскую базу, что сдерживалось
почти полным отсутствием соответствующих кадров. Это и
подготовка агитационно-пропагандистских кадров для распро-
странения коммунистических идей, что требовало, в частности,
создания популярных учебников, выпуска массовой литературы
по марксизму, включая издание основных работ классиков на-
учного коммунизма, хрестоматий их текстов и т.п. Это, наконец,
воспитание борцов за мировую революцию, успех которой в на-
чале 20-х годов казался - и не совсем безосновательно - близ-
ким. Отсюда становится понятным пункт решения Пленума
ЦК, где говорится о необходимости согласования вопроса с
Наркомпросом и Исполкомом Коминтерна.
Но любые объективные предпосылки, чтобы быть реали-
зованными, требуют соответствующих людей, для которых
осуществление замысла становится делом всей жизни - и осо-
знается в качестве такового - и которые всей предшествую-
щей деятельностью подготовлены к этому. Таким человеком
был Давид Борисович Рязанов, активный участник социал-
демократического и рабочего движения (в официальных до-
кументах его партийный стаж отсчитывался с 1889 года),
глубокий знаток и исследователь жизни и деятельности осно-
воположников марксизма. Сказать, что он сыграл в создании
ИМЭ решающую роль, - значит сказать правильно, но очень
мало. Все годы существования ИМЭ он отождествлялся в сре-
де специалистов и в массовом сознании с этим учреждением.
Перефразируя слова Маяковского, можно с полным основани-
ем утверждать: мы говорим ИМЭ - подразумеваем Рязанов,
мы говорим Рязанов - подразумеваем ИМЭ. Бессменный и
11
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
единоличный руководитель Института, его крупнейшая тео-
ретическая сила, инициатор всех важнейших начинаний ИМЭ
и более того - ученый, стоявший у истоков создания марксо-
ведения как самостоятельной научной дисциплины, - вот кем
был Рязанов. Забегая вперед, скажем, что отношение партий-
ного руководства к ИМЭ на протяжении его сравнительно не-
продолжительной истории во многом определялось не только -
а иногда и не столько - тем, что реально делал (или не делал)
Институт, но и отношением к его создателю и директору, от
которого это, правда, главным образом и зависело.
Рязанов всей своей предшествующей жизнью (а ему к мо-
менту создания ИМЭ исполнилось 50 лет) был лучше, чем кто
либо, подготовлен к выполнению задачи исследования и пу-
бликации литературного наследия Маркса и Энгельса. Он, как
никто из современников, знал из первых рук действительное
состояние и судьбу архивов Маркса и Энгельса, был хорошо
знаком с этими документами - опубликованными и неопу-
бликованными - и, что не менее важно, - с их хранителями
и публикаторами (Бебелем, Бернщтейном, супругами Лафарг,
Каутским, Мерингом), с которыми у него сложились добрые и
деловые отношения. Рязанов, находясь до 1917 г. в эмиграции,
вел исследовательскую и публикаторскую работу в области
истории марксизма. Великолепные навыки текстологической
работы позволили ему выявить сотни неизвестных ранее чи-
тателю статей Маркса и Энгельса в периодической печати. Но
главное - он выработал.методологцю подхода к марксизму, ис-
следованию его истории.	*
У Рязанова была не столько своя точка зрения на то,
что такое марксизм (здесь он шел в общем и целом в русле
социал-демократической традиции), сколько свой взгляд на
то, как надо изучать жизнь и деятельность основоположников
марксизма, их теорию и практику. Этот подход был, по сути,
историко-критическим и означал включение биографий осно-
воположников марксизма в широкий социально-исторический
контекст эпохи, когда свидетельства и оценки самих Маркса
и Энгельса становились важнейшим, но не единственным
элементом истории марксизма. Рязанов поэтому стремился
проанализировать не только историческую обусловленность
учения Маркса и Энгельса в широком смысле (с точки зрения
12
Взаимоотношения Института с руководящими инстанциями (1921-1930 гг.)
т.н. трех источников марксизма), но и в более узком смысле -
с точки зрения влияния конкретных источников, освоенных
ими в процессе выработки взглядов по отдельным вопросам,
на их конечные выводы и оценки. Это было очень убедитель-
но продемонстрировано Рязановым в большой статье «Англо-
русские отношения в оценке К. Маркса», опубликованной еще
в 1909 г.
В то же время с самого начала руководство ИМЭ считало
необходимым дистанцироваться от задачи приложения марк-
систских тезисов к проблемам текущей политики. Об этом ак-
куратно, но недвусмысленно речь шла в статье одного из бли-
жайших сподвижников Рязанова Э. Цобеля, опубликованной
в начале 1923 года. Там говорилось, в частности, о том, что
задачей Института могло бы быть непосредственное прило-
жение марксизма ко всем областям и проблемам, связанным с
теорией и практикой социализма. Но «сам Институт Маркса и
Энгельса подвергает существенному ограничению круг своей
деятельности и своих задач». И далее: «При постановке своей
задачи Институт Маркса и Энгельса исходит из следующего
основного воззрения: чтобы выявить диалектический метод
мышления Маркса...как наиболее могущественный идеоло-
гический стимул в процессе общественной трансформации,
чтобы способствовать дальнейшей разработке марксизма и
приложению теорий Маркса, необходимо стремиться воз-
можно полнее и точнее воспроизвести и реконструировать в
исторических рамках его теории всю его духовную работу в
ее методе и в ее содержании»11. Трудно было бы определеннее
дистанцироваться от необходимости обслуживания сиюми-
нутных идеологических, задач партии и не быть сразу же об-
виненным в смертном социал-демократическом грехе отрыва
теории от практики.
Если коротко сформулировать суть марксоведческой ме-
тодологии Рязанова, то можно было бы сказать, что для него
марксизм являлся наукой и требовал для своего изучения на-
учного же подхода, в частности, с точки зрения испытанных
временем и практикой общенаучных принципов. Но у руко-
" Под знаменем марксизма, 1923, № 2-3, с. 227.
13
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
водства РКП(б) было свое, отличное от рязановского и более
прагматическое отношение к задачам марксоведения и, соот-
ветственно, к деятельности ИМЭ. Оно проявилось, в частно-
сти, в общении Рязанова с Лениным.
Рязанов и Ленин
Интерес Ленина к вопросам марксистской теории общеиз-
вестен, но в разные периоды своей деятельности вождь боль-
шевистской партии обращался к различным сторонам учения
основоположников марксизма в зависимости от конкретной
ситуации и задач, стоявших перед партией. Ленин знал о марк-
соведческих штудиях Рязанова, и когда ему в руки попала бро-
шюра «Политическое завещание Энгельса», выпущенная в
Берлине сотрудником архива германской социал-демократии
Э. Драном и представлявшая собой компиляцию отрывков
из писем Энгельса (главным образом, Бебелю), он прибег к
помощи Рязанова. Ленин тогда интересовался вопросом из-
дания на русском языке избранных писем Маркса и Энгельса
в популярном варианте и активно поддерживал работу
В. Адоратского над таким сборником. Забегая несколько впе-
ред, скажем, что выпущенный в свет Адоратским в 1922 г.
сборник «К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма. Теория и политика
в переписке Маркса и Энгельса» представлял’с^бой, по суще-
ству, выборку из их писем сюжетов, относящихся к актуаль-
ным в то время вопросам марксистской теории и политики.
Снабжен он был минимумом пцийечаний и указателей, но зато
ему было предпослано обширное - в 3 печатных листа - вве-
дение Адоратского, где чрезвычайно упрощенно излагались
проблемы метода диалектического материализма и революци-
онной тактики Маркса. Таково было влияние времени: ничего
лишнего, сложного; все только самое простое и необходимое.
Причем относилось это не только к материальной сфере - что
вынуждалось обстоятельствами всеобщей нехватки - но и к
духовной. Только так можно объяснить резкую реакцию жур-
нала «Вестник пропаганды», издававшегося Московским губ-
комом РКП(б), на вполне разумный проект постановки про-
пагандистской работы, принятый Московским уездным коми-
тетом РКП(б). Речь там шла о том, что поскольку для построе-
ния коммунистического общества «необходимо целостное
14
Рязанов и Ленин
мировоззрение... и последовательная до конца идеология», то
для достижения этих целей нужна пропагандистская работа:
лекции, кружки, организация библиотек. Редакция «Вестника
пропаганды» обрушилась на авторов документа за то, что, мол,
такие прекрасные вещи, как необходимость для пролетариата
«целостного мировоззрения», в данный момент способны от-
влекать от борьбы. «В партии много усталых людей, и необхо-
димость приобрести «целостное мировоззрение» может быть
для них предлогом уйти от практической (каторжной) работы,
отдохнуть от нее... Мы должны получать ровно такой научный
паек, какой необходим для сегодняшней борьбы, не больше...
его [марксизма] нужно отпускать в таком размере, какой необ-
ходим для того, чтобы каждый из нас мог представлять из себя
боевую политическую силу: дальше начинается академизм,
знание - ради знания...»12
Разумеется, Ленину был чужд подобный «пайковый» под-
ход к марксизму, но и он был вынужден считаться с требова-
ниями момента и выдвигать на передний план прагматические
соображения.
Неудивительно, что содержание писем Энгельса Бебелю
привлекло внимание вождя РКП(б) прежде всего своей акту-
альностью и созвучием, по его мнению, задачам, стоявшим
перед партией. Ленин в письме Рязанову от 2 февраля 1921 г.
просил его выяснить, откуда взяты заинтересовавшие его вы-
сказывания Энгельса, где можно их найти и получить, «нельзя
ли нам купить у Шейдеманов и К0 (ведь это продажная сво-
лочь) письма Маркса и Энгельса? Или купить снимки?..
Есть ли надежда собрать нам в Москве все опубликован-
ное Марксом и Энгельсом?»13 Обращает на себя внимание, что
речь идет прежде всего об опубликованных письмах основопо-
ложников марксизма, о собирании их и - в более общем пла-
не - всего опубликованного литературного наследия Маркса и
Энгельса. При этом, видимо, превалировали прагматические
соображения о более широком использовании работ Маркса
и Энгельса - и не только общеизвестных - в идеологической
12 Вестник пропаганды, М., 1919 г., № 3,24 сент., с. 4.
13 Ленин В.И. Поли. Собр. Соч., т. 52, с. 64.
15
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
работе партии, когда решение совершенно новых задач тре-
бовало поисков идейного обоснования в трудах классиков
марксизма. Со здоровым цинизмом «реального политика»
Ленин называет тогдашнее руководство германской социал-
демократии «продажной сволочью». Но для Рязанова при всех
его теоретических и политических разногласиях с шейдема-
новцами, как их тогда называли, они были не продажной сво-
лочью, а социал-демократами, обладателями литературного
наследия Маркса и Энгельса, людьми, с которыми надо было
договариваться и с которыми он умел договариваться.
В своем ответе на ленинское письмо Рязанов обстоятель-
но и с полным знанием дела отвечает на поставленный перед
ним вопрос, откуда взяты цитаты, и в заключение пишет: «На
остальные вопросы отвечу в другой раз. Было бы хорошо, если
бы по вопросу об Институте Маркса и Энгельса и об их лите-
ратурном насл[едии] я мог поговорить с Вами лично. Когда у
Вас выберется свободное время, сообщите мне»14.
Стремясь помочь В. Адоратскому в его работе над подго-
товкой издания избранных писем Маркса и Энгельса, Ленин
обращается к содействию Рязанова, который в это время на-
ходился в командировке в Германии. На письме Адоратского
Рязанову он делает приписку, где отмечает, что очень поддер-
живает просьбу Адоратского и делает комплимент Рязанову:
«Собрать все письма Маркса и Энгельса важно' и Вы это сде-
лаете лучше других»15. Просьба же Адоратского, показываю-
щая, насколько неясно представлял он себе объем материалов,
заключалась в следующем: «Нельзя ли собрать в Германии
все, что было опубликовано из переписки Маркса и Энгельса
в разное время и переслать сюда отдельной посылкой»16. По
указанию Ленина это письмо Адоратского через Секретариат
Председателя Совнаркома было переслано курьером в Берлин.
Еще не успев получить это письмо, Рязанов сообщает Ленину
и Бухарину о том, что есть возможность купить библиотеки
14 РГАСПИ, ф. 2, оп.1, е.х. 7078, л. 3.
15 Ленин В.И. Поли. Собр. Соч., т. 53, с. 211.
16 Письмо Адоратского - Рязанову от 21 сент. 1921 г. РГАСПИ, ф. 2,
on. 1, е.х. 20990.
16
Рязанов и Ленин
К. Грюнберга и Т. Маутнера и просит увеличить обещанный
ему кредит. Информируя руководство РКП(б) о наличии в
этом деле конкурентов из Японии и Австрии, Рязанов пишет:
«Если мы купим эти библиотеки, то мы будем иметь в Москве
лучшую в мире библиотеку по социализму»17. На документе
имеется пометка Ленина: «Решено дать еще 75 000». Речь идет
о сумме, исчисляемой в золотых рублях в дополнение к уже
выделенным для закупок книг и рукописей в Германии 50 тыс.
руб. в золотой валюте. Не лишне вспомнить при этом, каким
невероятно трудным был 1921 год для Советской России.
Вернувшись из этой поездки, Рязанов написал Ленину об
ее итогах: «привез 14 чемоданов всяких драгоценностей, в том
числе массу рукописей Маркса и Энгельса, Лассаля, а также
фотографий различных документов, кроме того привезено до
240 ящиков книг». В конце письма Рязанов опять обращает
внимание на необходимость обсуждения на самом высоком
уровне проблем деятельности Института: «Было бы целесо-
образно, если бы ЦК назначил маленькую комиссию* из ин-
тересующихся теорией членов, чтобы выслушать некоторые
мои предложения в связи с Институтом Маркса и Энгельса,
а также с издательской деятельностью Коминтерна»18. На
письме рукой Ленина записано поручение о рассылке его
членам Политбюро и пометки о том, что оно было прочита-
но Троцким, Сталиным и Каменевым. Ленин в письме от 9
ноября 1921 г. вежливо поблагодарил Рязанова за посланные
ему материалы фотокопию рукописи «Тезисов о Фейербахе»
и корректуру 3-го тома переписки Лассаля, где были письма
Лассаля Марксу19.
В переписке с Лениным Рязанов, отвечая на конкретные
его вопросы и просьбы и информируя о результатах своей
работы, все время стремится вывести собеседника на обсуж-
дение более общих вопросов, связанных с деятельностью
Института К. Маркса и Ф. Энгельса, который находился тогда в
стадии становления. И если его просьба в письме от 9 ноября 1921 г.
17 РГАСПИ, ф. 2, oil 1, е.х. 25071, л. 3.
111 Там же, е.х. 21837, лл. 2, 3.
” Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 54, с. 9.
17
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
о создании комиссии из «интересующихся теорией» членов
ЦК РКП(б) вылилась в ознакомление с его письмом членов
Политбюро и в доклад Рязанова на заседании Оргбюро ЦК от
14 ноября 1921 г. о поездке в Германию20, а затем в его сообще-
ние о работе ИМЭ на одном из заседаний XI съезда партии21,
то добиться личной встречи с Лениным по этому вопросу
Рязанову, видимо, не удалось, хотя не исключено, что какие-
то предварительные договоренности об этом были. В фонде
Секретариата Ленина сохранилась записка Рязанова:
«Уважаемый Владимир Ильич.
Назначьте мне пожалуйста время между 5 и 6 1/2 и оставь-
те для меня минут пятнадцать. Теперь я должен уехать.
Рязанов»22.
Ленин высоко ценил Рязанова как специалиста-марксоведа,
но критически, а иногда и крайне негативно относился к его
позиции по ряду актуальных политических вопросов и пре-
жде всего об отношениях партии и профсоюзов. Известно, что
М. Томекий, председатель ВЦСПС, получил серьезное партий-
ное взыскание за то, что на заседании комфракции 4-го съезда
профсоюзов в 1921 г. «не принял никаких мер для недопуще-
ния проведения резолюции Рязанова, носящей определенно
независимческий характер»23. При просмотре повестки дня
пленума ЦК от 17 декабря 1920 г. Ленин вычеркнул 9-й пункт
этой повестки «Вопросы т. Рязанова», где-содержалась не
только «просьба пересмотреть вопрос об освобождении его от
Главархива и о воспрещении ему работать в профдвижении»,
но и вопрос «О марксис-тском дрхиве»24. Иногда критическое
отношение к Рязанову как деятелю профдвижения распро-
странялось на общую оценку его личности. В том же ноябре
1921 г., когда Рязанов успешно завершил свою командировку
в Германию и привез ценнейшие материалы, Ленин получил
20 См.: РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 242, л. 2.
21 Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1961,
с. 346-349.
22 РГАСПИ, ф. 5, on. 1, е.х. 799, л. 21.
23 Там же, ф. 2, on. 1, е.х. 24202.
24 Там же, е.х. 24487.
18
Создание Института
Письмо от видного партийного экономиста Е. Преображенского
С предложением создать научно-исследовательский марк-
систский экономический Институт. В его состав предпола-
галось включить следующих товарищей: «Ленин, Троцкий,
Бухарин, Сталин, Молотов, Сокольников, Варга, Степанов,
Преображенский, Дволайцкий, Осинский, Ларин, Крумин,
Крицман, Шмидт, Кржижановский, Смилга, Пятаков, Рязанов,
Струмилин, Фалькнер, Кузовков и еще кое-кто, кого забыл».
Список включал, кроме руководителей партии, действительно
весь цвет немногочисленной тогда марксистской экономиче-
ской мысли. Ленин подчеркнул в нем тремя чертами фамилии
Ларина и Рязанова и написал на полях: «Это не подходит».25
Тем не менее в отношении к Рязанову со стороны пар-
тийного руководства тогда ощущалось сочетание уважения к
нему как к ученому с известной снисходительностью к неко-
торым чертам его характера в смысле - ну что тут сделаешь,
вот такой он есть. Вспоминая об этом через полвека, Молотов
говорил: «А вот что я уж слышал от Ленина: «С этой язвой мы,
наверное, умрем»... Ленин считал, что наказывать его сильно
не стоит, мы, дескать, так проживем и умрем с этой язвой»26.
Создание Института
Весь процесс непосредственной организации Института,
создания его материальной базы, формирования архивных и
книжных фондов, складывания коллектива научных сотрудни-
ков проходил под непосредственным руководством и контро-
лем ЦК РКП(б) и характеризовался в целом достаточно внима-
тельным отношением к нуждам нового научного учреждения.
Прежде всего решением Оргбюро ЦК Институту было
передано здание на ул. Знаменка, на которое претендовал
еще целый ряд учреждений, было дано поручение срочно вы-
делить Рязанову 30 тыс. руб. золотом для нужд Института,
а представителей Наркомвнешторга за границей обязали
срочно и аккуратно доставлять грузы, адресованные на имя
Института. Через эту же партийную инстанцию проходят ре-
25 Там же, е.х. 22228.
26 Чуев Ф. Молотов. М., 1999, стр. 277.
19
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
шения о поездке Рязанова в Германию для приобретения ру-
кописей Маркса и Энгельса и фотокопий с них, а также книг
для нужд исследовательской работы, причем каждый раз до-
статочно щедро выделялась соответствующая сумма в валю-
те27. А вопрос о покупке упоминавшихся выше библиотек
К. Грюнберга и Т. Маутнера обсуждался даже на Политбюро28.
На уровне Оргбюро ЦК решен был также вопрос о вывозе этих
библиотек в Советскую Россию29.
Следует, однако, учесть, что столь высокий уровень обсуж-
дения вопросов, касающихся ИМЭ, объяснялся не только вни-
манием к нему со стороны руководства партии, но и крайней
централизацией властных полномочий в тогдашней России,
когда всякий сколько-нибудь важный вопрос - особенно если
речь шла о расходовании дефицитной валюты - должен был
пройти через высшее партийное руководство, а затем следо-
вало оформление его, как тогда было принято говорить, «в со-
ветском порядке», т.е. через формально высшие органы госу-
дарственной власти: Совнарком и ЦИК. Впрочем, дело упро-
щалось тем, что руководителями всех этих инстанций были
одни и те же люди. Используя слова Ленина, можно сказать -
узок их круг.
Институт К. Маркса и Ф. Энгельса был создан в рамках
Социалистической академии, но Рязанову было тесно в этих
рамках; он по характеру своему был мало приспособлен к
подчинению, особенно если речь шла об учреждениях или
людях, не слишком авторитетных для него. Поэтому с са-
мого начала директор ИМЭ., боролся,. за повышение уровня
самостоятельности. Отголоски этой борьбы сохранились в
протоколах комиссии ЦК по вопросу об определении взаи-
моотношений Социалистической академии и Института
К. Маркса и Ф. Энгельса. Там столкнулись две точки зрения.
По мнению А. Бубнова, тогдашнего заведующего Агитпропом
ЦК, руководитель ИМЭ принимает участие в Президиуме
27 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 181, л. 8,39; там же, е.х. 244, л. 3; е.х. 464
л. 5.
28 Там же, ф. 17, оп. 3, е.х. 207.
29 Там же, оп. 112, е.х. 244, л. 3.
20
Создание Института
Социалистической академии по всем вопросам, касающимся
ИМЭ, но все вопросы, общие для ИМЭ и Соцакадемии, ре-
шаются ее Президиумом. Точка зрения Рязанова заключалась
в том, что все общие для обоих учреждений вопросы долж-
ны решаться по соглашению Президиума Соцакадемии и
директора ИМЭ. Видимо, какой-то компромисс был найден,
поскольку в постановлении Секретариата ЦК от 2 ноября
1922 г. лаконично сказано: «Принять к сведению соглашение,
достигнутое в Комиссии ЦК.»30.
Большой проблемой для ИМЭ - с начала его существования
и до самого конца - были кадры научных работников, особенно
молодежи. Образованных марксистов, пригодных для научной
и преподавательской деятельности, было в РКП(б) чрезвычай-
но мало, и все они были загружены многочисленными обязан-
ностями. Поэтому партии пришлось привлекать к этой рабо-
те выходцев из других партий и беспартийных (А. Деборина,
Л. Аксельрод, Б. Горева и др.). И если в Истпарте по решению
ЦК могли быть использованы на работе только члены РКП(б),
то в отношении ИМЭ было сделано исключение и Рязанову
было разрешено «принимать работников для Института по его
усмотрению и не обязательно коммунистов»31. Рязанову для
Института требовались люди, знающие иностранные языки
и способные не просто к научной работе, а к специфической
текстологической и комментаторской работе по изданию сочи-
нений Маркса и Энгельса на русском и иностранных языках.
Здесь приходилось обращаться к выходцам из других партий,
как тогда выражались, а проще говоря, к бывшим меньшеви-
кам и эсерам. Так, в Институт пришли А. Деборин, И. Рубин
и др. Частично дефицит подготовленных кадров покрывался
за счет Коминтерна, когда использовались члены зарубеж-
ных компартий, направленные на работу в Москву за разного
рода отклонения от генеральной линии. Хуже всего обстояло
дело с молодежью. Еще с трибуны XI съезда партии Рязанов
призывал: «Нам нужны молодые товарищи»32. Но молодежи
30 Там же, е.х. 384, лл. 156, 5.
31 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 1, л. 3.
32 Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1961, с. 349.
21
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
в ИМЭ было мало. Институты Красной профессуры еще не
развернули в начале 20-х годов в полном объеме свою работу,
да Рязанов и не любил «икапистов», не считая их достаточно
подготовленными. К тому же, молодежь, увлеченная пафосом
революционной борьбы, и не рвалась в казавшийся тихой оби-
телью ИМЭ. Когда на одном из совещаний в ИМЭ в конце 1930
года зашла речь о неудачных попытках привлечь в Институт в
начальный период его существования молодежь, сухая стено-
грамма донесла до нас крик души Рязанова: «Потому что эта
молодежь была никуда негодной... То есть, не то, не то»33.
А ведь как мечталось ранее, в начале славных дней
Института: «Создадим вокруг этого Института Маркса и
Энгельса молодую общину, общину из молодых товарищей,
тех, у которых имеется сильный теоретический интерес, соз-
дадим эту свободную общину свободных единомышленников,
дадим им возможность, 30-40 человекам, посвятить себя це-
ликом этой работе с полным сознанием, что те средства, силы
и энергия, которые мы затратим на воспитание этих 40-50 мо-
лодых товарищей, сторицей оплатятся, что мы создадим резер-
вуар настоящих проповедников теорий и практиков революци-
онного коммунизма и революционного марксизма. И к съезду
обращаюсь с просьбою повлиять на ЦК^чтобы уже после это-
го съезда к тому инвентарю, к тому аппарату, который мы име-
ем и который мы создали, даны были молодые живые силы
Российской коммунистической партии (Аплодисменты)».34
В действительности же, время от времени ЦК РКП(б) ре-
шениями Секретариата и ОрРбюр© направлял в Институт на
научную работу членов партии, в большинстве своем до того
выполнявших ответственные партийные поручения. Иногда
это делалось по просьбе Рязанова35, чаще всего - по собствен-
ной инициативе. Так, решением Секретариата ЦК от 27 июля
1928 г. в ИМЭ были направлены Иоаннисян А.Г. (бывший ректор
Университета в Ереване, секретарь ЦК компартии Армении),
33 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 4, л. 24.
34 Выступление Рязанова 9 марта 1921 г. на X съезде РКП(б). Десятый
съезд РКП(б). Стенографический отчет. - М., 1963, с. 160-161.
35 См.: РГАСПИ, ф. 374, оп. 1,е.х. 1,л. 15. Выписка из протокола Оргбюро
ЦК от 24 марта 1924 г.
22
Создание Института
Бобровников Н.Н. (бывший ректор УСКУ), Дворин А.А.
(из секретариата Предсовнаркома Рыкова), Будих В.К. (со
средним образованием, член правления Русавтоторга) и др.36
Понятно, что кадровый состав Института являлся пред-
метом постоянной озабоченности его директора, поскольку
лимитировал осуществление обширных планов, намеченных
Рязановым. С другой стороны, этот же состав создавал посто-
янную возможность нападок на руководство ИМЭ за «засорен-
ность» коллектива чуждыми элементами. В 1925 году, когда
ИМЭ находился на подъеме и пользовался большим автори-
тетом в стране и мире, Рязанов, выступая на XIV съезде пар-
тии, внешне шутливо, а, по существу, вполне серьезно отме-
чал: «...за последнее время, начиная, кажется, с IV Конгресса
[Коминтерна] я волею или неволею принимал участие, как
укрыватель или содержатель притона, куда скрываются раз-
личные лидеры, различные вышвырнутые оппозиционеры
и фракции. (Смех. Голос с места: «Только русские или дру-
гие?»). Т. Мануильский - с одной стороны, другие товарищи
- с другой, каждый раз упрекают меня: если бы не Институт
Маркса и Энгельса, то вышвырнутые давным-давно померли
бы с голоду, и стало бы тихо и спокойно. Мне, может быть,
придется отвечать на некоторые из этих обвинений»37.
Институт был сначала небольшим учреждением, где к кон-
цу 1921 года работало всего 13-14 человек38. Основной тео-
ретической силой его являлся сам директор, и именно на его
плечи ложились многочисленные поручения ЦК, относящиеся
к вопросам марксизма и международного рабочего движения
и приуроченные, как это стало типичным для большевистской
партии, к тем или иным годовщинам.
Так, на заседании Секретариата ЦК от 4 января 1923 г. на
Рязанова было возложено исполнение трех серьезных заданий.
В связи с 75-летием выхода «МанифестаКоммунистической
партии» решен был вопрос о выпуске нового его издания «с
примечаниями т. Рязанова» (при этом его обязали «снабдить
36 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 643, л. 137.
37 XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л. 1926, с. 688.
38 Бюллетень ИМЭ при ЦИК СССР. № 1. М.-Л., 1926, с. 18.
23
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
издание предисловием, посвященным истории «Манифеста»39.
По случаю 50-летнего юбилея группы «Освобождение труда»
Рязанову же было поручено составление и редактирование
сборника к этой дате. Правда, через несколько месяцев его
освободили от этого поручения40. И, наконец, по поводу юби-
лея революции 1848 г. Агитпропу было поручено выпустить
сборник статей и привлечь к участию в нем ряд товарищей.
Первой в этом списке стояла фамилия Рязанова.
Выпущенное в этом же году издание «Коммунистического
Манифеста» с введением и примечаниями Рязанова стало
настольной книгой для всех изучающих и пропагандирую-
щих марксизм, а часть тиража бесплатно рассылалась по гу-
бернским и уездным комитетам партии, а также по крупным
фабрично-заводским ячейкам41.
В 1923 же году Рязанов выпустил под заглавием «Маркс и
Энгельс» курс своих лекций о жизни и деятельности Маркса и
Энгельса, прочитанный им на краткосрочных курсах по марк-
сизму при Социалистической академии.
И в этой книге, и в примечаниях к «Манифесту коммуни-
стической партии» нашли свое выражение методологические
и конкретно-исторические наработки в области марксоведе-
ния, которые в основном сложились еще до революции и ко-
торые были положены в основу организации и деятельности
ИМЭ. Речь шла, прежде всего, о диалектическом, Конкретно-
историческом, по сути, своей подходе к истории марксизма.
Для Рязанова был очевиден тот факт, что эволюция взглядов
Маркса и Энгельса происходила^ общем направлении при
полном понимании им специфики пути развития каждого и не-
обходимости выявления и объяснения этой специфики. Более
того, Рязанов попытался показать, как даже личные качества
и особенности характера Маркса и Энгельса влияли на те
или иные ситуации, связанные с их деятельностью в рабочем
движении. Обращаясь к своим слушателям, Рязанов говорил:
39 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 400, л. 2.
40 См. выписку из протокола заседания Оргбюро ЦК от 4 мая 1923 г.
РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 1, л. 12.
41 Там же, ф. 17, оп. 112, е.х. 410, л. 27об.; см. также, РГАСПИ, ф. 17, оп.
112, е.х. 421, л. 4.
24
Создание Института
«Вы, товарищи, прекрасно знаете, и из опыта московской ор-
ганизации и из опыта отдельных районов, что... политические
разногласия иногда осложняются и усиливаются личными
свойствами враждующих братьев. Бывает и так, что некото-
рые члены организации размещаются по различным группам
или платформам не столько в силу принципиальных разногла-
сий, сколько в силу личных отношений к тому или другому,
как у нас любят ни к селу, ни к городу выражаться, вождю или
влиятельному члену той или иной группы»42. И проиллюстри-
ровал он это на примере деятельности Энгельса в Генсовете I
Интернационала. В 1922 г., когда читались эти лекции, слуша-
телям Рязанова все это было прекрасно понятно, зато потом
на многие десятилетия этот тезис стал любимым объектом на-
падок со стороны критиков Рязанова.
Но главное, на чем делал акцент Рязанов в этой книге, это
стремление проанализировать те или иные работы, действия
или высказывания основоположников марксизма строго исто-
рически, поставив их в контекст эпохи, без чего их нельзя по-
нять правильно. Говоря о «Святом семействе» - и не только
О нем одном - Рязанов писал, что «это сочинение теперь уже
устарело... но нельзя сказать, чтобы значительно больше, чем
некоторые сочинения Плеханова и даже Ленина. Возьмите
какую-нибудь брошюру Плеханова, вышедшую в 1883 г., или
даже Ленина, вышедшую в 1903 г., и вы увидите, что молодой
читатель, только что вошедший в жизнь, ничего почти не пой-
мет без хорошего комментария»43. И в то же время, подчерки-
вает Рязанов, книга эта «жива и живет всей полнотой жизни
для того, кто себе ясно представляет Германию начала 40-х го-
дов с ожесточенной борьбой различных умственных и обще-
ственных течений»44. В этом исследовании эволюции взглядов
Маркса и Энгельса Рязанов, по его словам, пользуется их же
методом, применяя материалистическое понимание истории,
и потому для него их свидетельства и оценки тех или иных со-
бытий являются важным, но не единственным и тем более не
42 Рязанов Д.Б. Маркс и Энгельс. М.-Л., 1929, с. 197.
43 Там же, с. 58-59.
44 Там же, с. 59.
25
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
единственно верным источником, поскольку на них наложили
отпечаток обстоятельства места и времени. Об эпохе нельзя
судить только по тому, что она сама о себе свидетельствует,
хотя ее и нельзя правильно понять без этих свидетельств.
Рязанов уже тогда подходил к марксизму как к науке, если
так можно выразиться, «нормальной» науке, которую можно
и должно изучать с общенаучных позиций. Отсюда его взгляд
на Институт К. Маркса и Ф. Энгельса как на «лабораторию по
изучению марксизма»45, где подбор кадров и организационная
структура соответствуют этим задачам. «Внутренняя органи-
зация всякого научно-исследовательского Института, - писал
он, - должна подчиняться его основной цели. Работающий в
нем исследователь должен иметь в своем распоряжении все не-
обходимые материалы и орудия для данной научной работы»46.
Основной структурной единицей ИМЭ стал научный кабинет,
где были в одном месте сосредоточены рукописные и печат-
ные материалы по теме работы кабинета, а также его штатные
сотрудники, и где могли работать исследователи. Таких каби-
нетов было сначала 5, а потом их число возросло до 1347.
Отношение руководства партии к Рязанову, оказывавшее
сильное влияние на становление и работу ИМЭ, в это время опре-
делялось несколькими моментами. С одной стороны, Рязанов -
крупнейший в стране, и не только в ней, знаток трудов Маркса и
Энгельса и истории марксизма, человек, выполняющий ответ-
ственные поручения ЦК, прекрасный пропагандист и лектор. С
другой - человек, имеющий неортодоксальное, с точки зрения
большевизма, прошлое, дай-внасЕОяЩем занимающий особые
позиции по ряду важных вопросов и критикующий по ним по-
зицию РКП(б) (проблемы профдвижения, внутрипартийная де-
мократия, отношение к политическим противникам советской
власти и др.). И наконец, последнее по счету, но не по важно-
сти - играли свою роль и некоторые черты личности Рязанова.
Он был блестящим полемистом - резким и остроумным чело-
45 РГАСПИ, ф. 323, оп. 2, е.х. 61, л. 5.
46 Рязанов Д. Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. М.
1924, с. 6.
47 См.: Положение об ИМЭ, утвержденное постановлением Президиума
ЦИК СССР от 28 июня 1929 г. ГАРФ, ф. 3316, оп. 22, е.х. 1085, л. 10.
26
Создание Института
веком с полным отсутствием пиетета к вождям, обостренным
чувством собственного достоинства, человеком, не желающим
и не способным приноровляться к требованиям власть имущих,
если таковые шли вразрез с его убеждениями.
Но так или иначе деятельность Рязанова по созданию ИМЭ
поддерживалась и материально, и морально. Выделялись боль-
шие суммы в валюте на закупку книг и рукописей, давалась
возможность пополнять книжные фонды ИМЭ за счет нацио-
нализированных частных библиотек; руководители партии по
удобным случаям расточали комплименты в адрес Рязанова,
как ученого. Особенно это было заметно на XI съезде партии,
где его резко критиковали за позицию в вопросе о профсоюзах.
«Взгляды же ваши, - говорил, обращаясь к Рязанову Троцкий,
- неправильны. Вот вы написали очень хорошую книжку -
«Комментарии к Коммунистическому манифесту. Это другое
дело». А когда Рязанов бросил в ответ с места: «Потому что я
нашел свободное время во время удаления моего из профдвиже-
ния», Троцкий - сам блестящий полемист - парировал: «Если
дело обстоит так, то Рязанов этим произнес против себя самую
убийственную реплику, которую можно произнести, потому что
комментариев, которые он написал к Коммунистическому мани-
фесту, никто из нас не напишет»48. Троцкому вторил Зиновьев:
«Когда т. Рязанов сделал свой доклад об академии [имеется в
виду сообщение Рязанова на этом съезде о работе ИМЭ], мы
все слушали его и готовы были хлопать. Это было лучшее до-
казательство того, что ЦК был прав, когда он поставил его про-
водить эту работу, работать именно в той области, где он может
наилучшим образом применить свои силы, а не в той области,
где у него много разногласий с партией»49.
Но не следует думать, что руководство партии было склон-
но прощать выпады Рязанова против генеральной линии из-за
его успешной - и действительно полезной для дела партии -
деятельности в ИМЭ. Это рельефно проявилось в истории с
выступлениеями Рязанова в Московском дискуссионном клу-
бе и на Московской губпартконференции летом 1922 года. На
* Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М. 1961, с. 274.
49 Там же, с. 398.
27
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
Московской партконференции он в связи с процессом эсеров,
проходившим тогда, протестовал против вынесения им смерт-
ных приговоров, а в партийном дискуссионном клубе говорил
в связи с Генуэзской конференцией «о глупости тех, которые
творят нашу политику. Слишком много тайны окутывает ее,
надо требовать света, побольше света»50. Реакция последо-
вала незамедлительно. В своем заключительном слове на
Московской партконференции, член Политбюро ЦК РКП(б)
Л. Каменев обвинил Рязанова в том, что его устами «говори-
ла чуточку подкрашенная идеология г. Чернова» и предложил
изъять из протокола стенограмму речи Рязанова и направить
ее в ЦК51. Вопрос об этих выступлениях Рязанова рассматри-
вался на Политбюро 29 июня 1922 г., где ему было вынесено
«серьезнейшее предостережение» и признано, «что измене-
ние общего характера всех выступлений т. Рязанова возможно
лишь в том случае, если будет изменена на время вся обста-
новка его работы, что может быть достигнуто при условии,
если он в течение года будет занят за границей обслужива-
нием Советской России в литературно-научной области»5^.
Интересно отметить, что после этого заседания Политбюро
Сталин направил письмо члену Президиума ЦКК А. Сольцу
с просьбой сообщить ему «как члену ЦК о выступлении
т. Рязанова в Московском клубе и результатах привлечения к
ответственности т. Рязанова в связи с этим выступлением»53.
Сольц в тот же день ответил ему, сообщив, что вызванный в
ЦКК т. Рязанов заявил, «что хотя считает себя вправе так имен-
но думать и говорить в кругу ответственных товарищей, но
пожалуй готов признать, что дискуссионный клуб не совсем
подходящее для этого место и может дать кривотолки ввиду
недостаточной подготовленности и партийной выдержки при-
сутствующих там товарищей»54.
50 Цит. по: РГАСПИ, ф. 323, оп. 2, е.х. 61, л. 8.
51 Цит. по: Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996, с.
197.
52 РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, е.х. 301.
53 Там же, ф. 323, оп. 2, е.х. 61, л. 7.
54 Там же, л. 8.
28
Создание Института
Рязанов резко протестовал против репрессивных мер по от-
ношению к нему, отрицая «за Политбюро всякое право прини-
мать по отношению к члену партии какие бы то ни было кара-
тельные меры за мнение, высказанное на собрании ответствен-
ных партийных работников». Говоря о своей деятельности по
созданию ИМЭ, он с полным основанием ставил вопрос, поче-
му он «должен обслуживать Советскую Россию в литературно-
научной области именно за границей?»* 54 55. Политбюро, еще раз
обсудившее этот вопрос, вынесло его на Пленум ЦК, который,
естественно, поддержал решение Политбюро, однако с учетом
того, что т. Рязанов «переносит вопрос на съезд и обязуется до
съезда не вести никакой политической работы, ограничиваясь
исключительно индивидуально-теоретической работой», по-
становил «предоставить т. Рязанову возможность оставаться в
России до партсъезда при строгом и безусловном выполнении
им принятого на себя обязательства»56. Во исполнение реше-
ний Пленума Оргбюро ЦК освободило Рязанова от членства в
Президиуме Соцакадемии, от заведования курсами марксизма
При Соцакадемии, от заведования краткосрочными курсами
При ней же, от преподавания в Московском университете, от
работы в качестве агитатора и докладчика при МК, оставив за
ним заведование Институтом Маркса и Энгельса, редактирова-
ние сочинений Маркса и Энгельса, редактирование библиотеки
марксизма при издательстве «Московский рабочий», а также
сочинений Плеханова57. На очередной XII съезд партии во-
прос об этом, естественно, вынесен не был, и Комиссия этого
съезда по рассмотрению жалоб и заявлений приняла 18 апреля
1923 г. компромиссное решение, где, с одной стороны, жалоба
Т. Рязанова на действия ЦК РКП(б) в отношении него была при-
знана неосновательной, а с другой - «ввиду того, что в действи-
ях т. Рязанова не установлено сознательного намерения нанести
ущерб партии», Комиссия сочла «настоящим постановлением
вопрос исчерпанным» и предложила «Президиуму Съезда на
съезд этот вопрос не переносить». Комиссия предложила также
и Письмо Рязанова в ЦК РКП(б) от 2 июля 1922 г. Там же, л. 1, 5.
54 Пленум ЦК РКП(б) 2 августа 1922 г. Там же, ф. 17, оп. 2, е.х. 80, л. 2.
” Заседание Оргбюро ЦК от 14 августа 1922 г. Там же, оп. 112, е.х. 361, л. 4.
29
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
«новому составу ЦК определить род работы т. Рязанова, при-
нимая во внимание настоящее постановление»58. При всем том,
что партийное руководство хорошо понимало роль Рязанова в
работе ИМЭ, особенно в начальный период, и прежде всего в
издательской его деятельности, оно не считало его незамени-
мым. Когда в связи с вышеупомянутыми событиями руководи-
тель Госиздата О.Ю. Шмидт прислал в ЦК письмо, где выразил
беспокойство по поводу того, что предстоящий отъезд Рязанова
за границу может совершенно приостановить издание сочине-
ний Маркса и Энгельса, а также сочинений Плеханова, то зав.
Агитпропом ЦК А. Бубнов наложил на письмо резолюцию,
смысл которой сводился к следующему: эти издания можно бу-
дет продолжать по планам Рязанова, создав комиссию в составе
Скворцова-Степанова, Бухарина, Преображенского, Радека и
Осинского59. Не говоря уже о том, что эти весьма образованные
марксисты были обременены множеством партийных поруче-
ний, они все вместе не обладали опытом Рязанова в текстологи-
ческой и издательской работе.
Тем не менее определенный результат был достигнут.
Рязанову основательно заткнули рот - и хотя он не молчал и в
дальнейшем, но столь резкой критики линии партии старался
себе не позволять, во всяком случае публично - и канализиро-
вали его энергию в марксоведческое русло, что, может быть,
было и полезнее с точки зрения науки.
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
В этом же 1922 г. происходит важное с точки зрения стату-
са ИМЭ, событие - он отделяется от Социалистической акаде-
мии и становится самостоятельным учреждением при ВЦИК.
Текст постановления президиума ВЦИК от 1 июня 1922 г.
гласил: «Сохранить Институт Карла Маркса и Энгельса при
ВЦИК, отделив его в сметном и административном отноше-
нии от Социалистической Академии»60. Смысл перехода под
58 Выписка из протокола Комиссии XII съезда РКП по рассмотрению
жалоб и заявлений. Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 46, лл. 11-11об.
59 Там же, ф. 17, оп. 112, е.х. 361, л. 135.
60 ГАРФ, ф. 1235, оп. 39, е.х. 86, л. 370.
30
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
крыло ВЦИК (а потом и ЦИК СССР), т.е. высших государ-
ственных органов, состоял в том, что вокруг них тогда кон-
центрировались научные и учебные учреждения, связанные
с новой общественной наукой, марксистские и партийные по
Своей сути. Недаром, когда Президиум ЦИК СССР 18 апре-
ля 1924 г. постановил «принять в ведение Президиума ЦИК
СССР Институт Маркса и Энгельса с отнесением расходов
на содержание его по смете ЦИК СССР», то вместе с ним в
ведение ЦИК были приняты научные и учебные учреждения
востоковедческого профиля в Москве и Ленинграде61. Это
понятно, учитывая тогдашнее отношение партии к развитию
революционного движения на Востоке и изучению этих про-
цессов. А вообще по смете ЦИК СССР и ВЦИК шло финан-
сирование, кроме востоковедческих учреждений, и ИМЭ, и
н. Института Ленина, и Коммунистической академии (так с 1924 г.
Г Стала называться Социалистическая академия), и Музея рево-
i* дюции, и партийных вузов, и даже хозяйственных расходов
' ЦК партии62. Для оперативного управления этими учрежде-
ниями в 1927 г. в рамках ЦИК был создан Комитет по заве-
j, Цованию научными и учебными учреждениями ЦИК СССР, в
' |ЦОСтав которого вошел и Рязанов63.
, Постановлением ЦИК СССР и Совнаркома от 11 июля
1924 г. Институт К. Маркса и Ф. Энгельса был признан един-
ственным в СССР государственным хранилищем всех ори-
гинальных документов, имеющих непосредственное отно-
шение к деятельности Маркса и Энгельса и к изданию их
Произведений. На Институт было возложено научное изда-
ние Полного собрания сочинений Маркса и Энгельса, а так-
же устройство при нем открытого для широких рабочих и
Крестьянских масс музейного отделения по марксоведению
И истории международного рабочего и коммунистического
движения64.
41 Там же, ф. 3316, оп. 13, е.х. 2, л. 140.
и Отчет Финотдела ЦИК III Съезду Советов СССР. Там же, ф. 3316,
оп. 3, е.х. 59, л. 2.
См.: РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 1, л. 23.
м ГАРФ, ф. 1235, оп. 133, е.х. 210, л. 134.
31
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
При том, что официально Институт числился при ЦИК
СССР, все важнейшие решения о его работе, в том числе и ка-
дровые, принимались в ЦК. ВЦИК же задним числом дубли-
ровал их, или, как тогда говорили, оформлял в советском по-
рядке. Так, за решением Секретариата ЦК от 13 июня 1924 г. об
утверждении директором ИМЭ Д.Б. Рязанова, а его заместите-
лями А.М. Деборина - по научной работе и С.Ф. Васильченко
- по издательской части65 последовало аналогичное по со-
держанию постановление Президиума ЦИК от 27 июня того
же года66. Точно так же произошло в случае с утверждением
13 июня 1924 г. Секретариатом ЦК Совета Института «в составе
т.т. Сырцова, Канатчикова, Мещерякова, Бела-Куна, Бухарина,
Тальгеймера, Цеткиной К., Молотова и Енукидзе»67. 27 июня
1924 г. Президиум ЦИК утвердил данный состав Совета.
Единственная разница между решениями этих двух органов
состояла в том, что в постановлении Президиума ЦИК фами-
лии членов Совета были перечислены строго в алфавитном
порядке68. Но вообще-то Совет Института был серьезной ин-
станцией, куда входили руководящие деятели РКП(б), ЦИКа и
Коминтерна, он наблюдал за текущей деятельностью ИМЭ и
корректировал ее. В Совет ex officio входили также директор
ИМЭ и его заместители.
Применительно к повседневной работе ИМЭ ЦИК занимался
его финансированием, утверждал штаты69, осуществлял текущий
контроль за исполнением своих решений70, заслушивал отчеты ди-
ректора Института на своих сессиях и съездах Советов71, утверж-
дал Положение об ИМЭ72, проводил обследования Института73.
65 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 570, л. 2.
66 ГАРФ, ф. 3316, оп. 13, е.х. 2, л. 174об.
67 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 570, л. 2.
68 ГАРФ, ф. 3316, оп. 19, е.х. 73, л. 1.
69 См.: Там же, е.х. 165, л. 42; там же, оп. 20, е.х. 57, л. 49.
70 Там же, е.х. 682; там же, ф. 1235, оп. 133, е.х. 343, лл. 359-360.
71 ГАРФ, оп. 4, е.х. 106, л. 5-19; там же, е.х. 234, лл. 57-83; там же,
оп. 3, е.х. 57.
72 Там же, оп. 19, е.х. 73; там же, оп. 22, е.х. 1085, л. 10.
73 Там же, оп. 22, е.х. 996.
32
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
В начальный период ВЦИК помогал Институту в комплекто-
вании книжных фондов. Так, в сентябре 1924 г. Белгородский
уездный исполком сообщил ВЦИКу, что в бывшем имении
Шебеко есть библиотека в 12 тыс. томов на иностранных язы-
ках, которая в настоящее время находится в распоряжении
завкома сахарного завода «Профинтерн». 22 декабря того же
года Президиум ВЦИК постановил передать ИМЭ иностран-
ную литературу и русские журналы 50-х - 60-х гг. Но, заботясь
о том, чтобы местное население не осталось без книг, ВЦИК
предварительно принял решение, обязывающее ИМЭ «взамен
передаваемой ему библиотеки создать в имении «Шебекино»
библиотеку на русском языке, которая обслуживала бы бли-
жайшее к имению местное население»74.
Как конкретно выгйядЬйи взаимоотношения ЦИК и ИМЭ,
можно проследить на примере решения Президиума ЦИК от
30 апреля 1926 г. по докладу о деятельности ИМЭ. Одобрив
эту деятельность, Президиум ЦИК признал желательным
устройство в союзных республиках постоянных выставок по
истории социализма и рабочего движения и снабжение их со-
ответствующими материалами, а также предложил Институту
принять меры к содействию изданию марксистской литерату-
ры на национальных языках75. Если выполнение первого пун-
кта упиралось, в общем-то, в деньги, то со вторым все было
существенно сложнее: по многим языкам не хватало, а то и
просто не было достаточно квалифицированных переводчи-
ков, владевших языком и материалом, да к тому же не во всех
языках нацреспублик имелась в достаточно развитом виде со-
ответствующая терминология. И начались классические бю-
рократические отписки. Сначала на запрос ЦИК Институт от-
ветил, что на закупку материалов для выставок не было выде-
лено денег, и, вообще, пока не вернется из служебной коман-
дировки директор ИМЭ, вопроса решить нельзя. Вернувшись
в Москву, Рязанов сообщил, что сам поговорит по этому во-
просу с кем следует. И последний документ в деле, датирован-
ный 5 мая 1927 г., гласит, что т. Рязанов в настоящее время ни-
74 Там же, ф. 1235, оп. 133, е.х. 210, лл. 125-140.
75 Там же, ф. 3316, оп. 19, е.х. 682, л. 8.
33
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
чего положительно определенного сказать не может76. Но надо
отдать должное директору ИМЭ - через пару лет вопрос об
организации в нацреспубликах выставок о жизни и деятель-
ности Маркса и Энгельса был успешно решен77.
Одной из важнейших - если не центральной - задач дея-
тельности ИМЭ, с точки зрения руководства РКП было изда-
ние сочинений основоположников марксизма на русском язы-
ке и параллельно популярных массовых изданий их основных
работ. В этом плане активность Рязанова находила под держку
высших органов партии.
Было признано необходимым упорядочить дело издания
классиков социализма и в первую очередь Сочинений Маркса
и Энгельса78. Предварительно были национализированы сочи-
нения классиков марксизма и переданы для издания Госиздату
на правах монополии. Правда, в начале 20-х годов список клас-
сиков марксизма включал в себя следующие имена: Маркс,
Энгельс, Лафарг, Каутский, Плеханов, Лабриола, Меринг и
Р. Люксембург. Из этого списка Секретариат ЦК вычеркнул
почему-то Лабриолу79.
1 июня 1923 г. Секретариат ЦК поручил Агитпропу в озна-
менование 75-летия «Коммунистического манифеста» и 40-
летия смерти Маркса - очень характерная для большевистской
партии тенденция привязывать начало или завершение какой-
либо важной акции к знаменательной дате - принять все не-
обходимые меры к изданию «полного научного собрания сочи-
нений Маркса и Энгельса», сообразуясь с уже изданными их
трудами80. Рязанов, прекрасно понимавший, что подобное из-
дание «предполагает ряд больших и сложных подготовитель-
ных работ», изложил в своем письме ЦК РКП от 12 июля 1923 г.
целую программу получения из зарубежных архивов копий
76 Там же, оп. 21, е.х. 682, л. 1.
77 РГАСПИ, ф. 374,on. I, е.х. 3, л. 6.
78 См.: Постановление Секретариата ЦК от 10 апреля 1922 г. Там же,
ф. 17, оп. 112, е.х. 315, л. 2.
79 См.: Постановление Секретариата ЦК от 12 мая 1922 г. Там же, е.х.
328, л. 2.
80 Там же, е.х. 453, л. 5.
34
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
рукописей Маркса и Энгельса и разъяснил, что наилучшим
способом их копирования является фотографирование, кото-
рое избавляет от ошибок и «огромных затрат на сверку копий с
оригиналами»81. (Тогда это были вещи не для всех очевидные.)
За необходимыми для этого немалыми деньгами дело не задер-
жалось. 8 мая 1924 г. Политбюро постановило «предрешить
дотацию» на издание Сочинений Маркса и Энгельса и создало
комиссию из Рязанова, Бухарина и Тальгеймера для разработ-
ки плана издания всех сочинений Маркса и Энгельса, опреде-
ления его стоимости и размера необходимой дотации82. Через
месяц 12 июня 1924 г. оно же определило размер дотации для
издания сочинений основоположников марксизма и иной марк-
систской литературы'^. НЖ тыс. руб., а заодно - очевидно, для
усиления текущего контроля ЦК над ИМЭ - решило образовать
Совет Института. Было также признано необходимым откоман-
дироватыв распоряжение ИМЭ «до 10 товарищей для научных
занятий»83. Последний пункт в постановлении Секретариата
ЦК от 13 июня 1924 г. был конкретизирован следующим об-
разом: «Поручить Орграспреду ЦК совместно с т. Рязановым
наметить список работников для научных занятий в Институте
и внести на утверждение Секретариата ЦК»84. Однако возмож-
ности влияния ЦК на подбор кадров ИМЭ ослаблялись тем,
что подходящих кадров в его распоряжении было чрезвычайно
мало. Сам Рязанов мыслил издательские задачи ИМЭ достаточ-
но широко. Выступая по этому вопросу на XIII съезде партии,
он выдвинул идею издания не только полного собрания сочи-
нений Маркса и Энгельса на русском языке и выпуска в свет
их избранных сочинений для молодежи, но и «издание полного
научного собрания сочинений Маркса и Энгельса на всех тех
языках, на которых они писали с комментариями и примеча-
ниями». Это «теоретическое воскрешение всего литературного
наследства Маркса и Энгельса» он рассматривал как условие
подведения «фундамента под теорию и практику пролетарской
к| Там же, е.х. 464, л. 57.
1,2 Там же, оп. 3, е.х. 436.
Там же, оп. 3, е.х. 443.
м Там же, оп. 112, е.х. 570, л. 2-3.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
революции в том ее выявлении, которое она приняла на опыте
нашей пролетарской революции»85. Постановление съезда было
более лаконичным: «Съезд поручает Центральному Комитету
по соглашению с Исполкомом Коминтерна принять все меры к
скорейшему изданию Полного собрания сочинений Маркса и
Энгельса на русском и других языках»86. Более развернуто это
было сделано в резолюции V Конгресса Коминтерна, принятой
единогласно после яркой речи Рязанова. Резолюция «привет-
ствует решение XIII съезда РКП по возможности в кратчайший
срок опубликовать полное издание сочинений и писем Маркса и
Энгельса, снабдив их историко-критическими комментариями...
Конгресс считает необходимым, помимо этого междуна-
родного издания, опубликовать под наблюдением Коминтерна
также избранные сочинения Маркса и Энгельса для пролета-
риата отдельных стран»87.
Но если работа ИМЭ по изданию Сочинений Маркса и
Энгельса встречала поддержку руководства партии, то с изда-
нием других работ по истории марксизма и в более широком
плане - истории социализма - дело обстояло сложнее, даже
в тех случаях, когда их издание предусматривалось соответ-
ствующими решениями партийных инстанций.
Представители ЦК и ЦИКа в Совете Института с самого
начала стремились ограничить деятельность ИМЭ в основ-
ном и в первую очередь изданием работ основоположников
марксизма. На первом же заседании Совета 23 декабря 1924 г.
предложение Рязанова о том, чтобы Институт наряду с из-
данием сочинений Маркса и Энгельса на русском языке на-
чал выпускать работы «главнейших представителей совре-
менного социализма, прошедших школу Маркса и Энгельса» -
Лассаля, Каутского, Лафарга, Лабриолы, Люксембург,
Плеханова, Засулич, Аксельрода и др.88, не встретило под-
держки. Возобладало мнение о том, что Институт должен
85 Тринадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1963,
с. 538.
86 Там же, с. 677.
87 Пятый всемирный Конгресс Коммунистического Интернационала.
Стенографический отчет, ч. И. - М.-Л., 1925, с. 180.
88 РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1427, л. 4.
36
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
издавать классиков марксизма. Более того, Молотов заявил,
что «издание Институтом Сочинений Маркса и Энгельса не
удовлетворяет запросов широкого читателя. Необходимо из-
давать отдельные работы в пригодном для читателя-середняка
виде», а представитель Коминтерна Б. Кун покритиковал
Институт за недостаточную «связанность его с широкими
массами»89. Рязанов выразил открытое несогласие с этими по-
пытками втиснуть работу ИМЭ в узкие агитпроповские рам-
ки: «Организация публичных выступлений для популяриза-
ции марксизма для ИМЭ неприемлема. Это не его дело»90.
Обсуждение вопроса о плане изданий Института на 1924-
1925 гг. было перенесено на следующее заседание Совета
29 января 1925 г. Но ещ^до этого, 10 января секретарь ЦИК
А. Енукидзе в письме Членам Совета высказался «против изда-
ния от имени Института некоторых авторов из русских марк-
систов (например, Аксельрода, Засулич и др.)»91. И напрасно
Рязанов на-этом заседании Совета пытался объяснить его чле-
нам, что с Аксельродом он «вынужден был заключить дого-
вор об издании его статей до 1903 г. только по политическим
соображениям. Только при таком условии была возможность
получить необходимые материалы для издания Плеханова»92.
Работ Аксельрода и Засулич Институт так и не выпустил. На
этом заседании Молотов занял жесткую позицию, раскрити-
ковав Институт за то, что его деятельность «мало продуктивна
и недостаточно сосредоточена. Не собираются материалы по
биографии Маркса, не издается их [Маркса и Энгельса] пере-
писка. Институт издает Плеханова, с чем можно было бы и
подождать, и не издает Маркса». Его поддержал Б. Кун, при-
звавший Институт сосредоточиться на издании Сочинений
Маркса и Энгельса. «Материалы, имеющие актуальный по-
литический интерес, должны издаваться помимо полного со-
брания сочинений»93. Вторично взяв слово, Молотов «еще раз
Там же, л. 6.
Там же, л. 8.
Тамже, л. 18.
Там же, л. 30.
'п Тамже, л. 29.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
указал на необходимость в издательской работе все, кроме
материалов Маркса и Энгельса, отложить на второй план»94.
Совет не смог прийти к единогласному решению и постано-
вил перенести вопрос в ЦК. Тогда-то, 31 января, Рязанов на-
писал резкое письмо Сталину, которое заслуживает быть при-
веденным целиком:
«Час от часу не легче. Вот уже больше месяца как Отдел
Печати маринует план научно-издательской работы Института
Маркса и Энгельса.
На прошлой неделе сомнения возбуждали только Засулич
и Аксельрод, а на вчерашнем заседании Совета т. Молотов
возражал уже против издания Плеханова и вообще чего бы
то ни было, кроме Сочинений Маркса и Энгельса. Назвался
груздем, полезай в кузов. Называетесь Институтом Маркса и
Энгельса, издавайте только сочинения их, работайте только
над их биографиями.
Так как т. Молотов является тем членом ЦК, который
руководит Отделом Печати, то мне - и это заявил также
т. Молотов - ничего не остается, как только апеллировать к
ЦК и временно приостановить все работы Института по из-
данию всех марксистов, кроме Маркса и Энгельса. Я позволю
себе только закончить издание всех научных работ Плеханова,
так как это задание поставлено резолюцией партийного съезда* -
и скорейшее выполнение его неоднократно ставилось мне
на вид самим ЦК. Приходится приостановить также издание
библиотеки материализма, сочинений Гегеля и социалистов-
утопистов.
С коммунистическим приветом
* Резолюция о печати XI съезда.
Рязанов»95.
Подобная позиция вообще была характерна для Молотова.
30 мая 1925 г. Рязанов докладывал Совету ИМЭ о рабо-
те Института с 1 января по 1 июня 1925 г. Он информиро-
вал Совет о том, что Полное собрание сочинений Маркса и
Энгельса начнет выходить в свет осенью 1925 г. Параллельно
94 Там же, л. 31.
95 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 13, лл. 49-49об.
38
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
будут выходить тома такого же издания на русском языке. Все
издания будут продолжаться 8-9 лет. « Свой доклад, - отмеча-
ется в протоколе, - т. Рязанов заканчивает изложением проекта
создания при Институте «Международного общества по изу-
чению истории пролетариата». «Т. Молотов, не возражая про-
чив создания международного общества по изучению истории
пролетариата, указывает, что деятельность Института в этом
направлении не должна мешать выполнению основной зада-
чи Института - скорейшему изданию Сочинений К. Маркса и
Ф. Энгельса». Затем Молотов предложил к 1 января 1927 г. из-
дать собрание избранных сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса,
а Рязанов внес дополнение: для этих целей добиться полу-
чения соответствукнцих'й&ил,-средств, людей96. Один из эле-
ментов тактики Рязанова во взаимоотношениях с высокими
инстанциями, когда те выдвигали нереальные прожекты, со-
стоял в том, чтобы не спорить открыто с ними, а блокировать
их, замыкая на материальном обеспечении, которого всегда не
хватало.
Работа по изданию Сочинений Плеханова, которая чуть
было не была поставлена под угрозу, имела свою предысто-
рию, развертывавшуюся в высоких партийных инстанциях.
Авторитет Плеханова как теоретика марксизма, особенно
философа, в первой половине 20-х годов в Советской России
был необычайно высок при всем критическом отношении к
его меньшевистским ошибкам. Поэтому вопрос об издании
его работ встал довольно рано.
Еще в июле 1921 г., буквально через полгода после обра-
зования ИМЭ, Политбюро поручило т. Семашко столковаться
с т. Рязановым об издании тех томов сочинений Плеханова,
в которых помещаются его политические статьи 1900-1905 гг.,
опубликованные за границей97. Затем круг произведений
Плеханова, рекомендованных к изданию, расширяется - 27
апреля 1922 г. Политбюро, по предложению Ленина, поручи-
ло т. Каменеву переговорить с т. Тером [Тер-Ваганяном, круп-
нейшим специалистом по Плеханову в Советской России] и
Там же, on. 1, е.х. 3, лл. 3—4.
Там же, on. 1, е.х. 1, л. 4.
39
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
осуществить издание революционных Сочинений Плеханова
в одном сборнике98. И, наконец, 20 ноября 1924 г. Политбюро
поручает тт. Каменеву, Зиновьеву, Сталину и Бухарину разре-
шить вопрос о библиотеке Г.В. Плеханова и об издании его
сочинений99.
В результате ИМЭ запланировал издание Сочинений
Плеханова в 28 томах (два последних тома должны были со-
держать именной и предметный указатели ко всему изданию).
В 1923-1927 гг. оно вышло в свет, причем большинство то-
мов было выпущено в двух и даже трех изданиях. Однако свет
увидели только 24 тома. Тома 25 и 26, которые должны были
содержать статьи Плеханова 1914-1918 гг. так и не появились,
равно как и тома с указателями. Очевидно, ЦК не дал добро на
публикацию оборонческих статей Плеханова периода Первой
мировой войны, а тем более его антибольшевистских работ
1917-1918 гг.
В заключении Отдела печати ЦК об издательском плане
ИМЭ, подписанном И. Варейкисом, также входившем в Совет
Института, говорилось о большом значении, которое при-
дается изданию популярной библиотеки марксиста, но «ее
следовало бы, безусловно, пополнить избранными работами
В.И. Ленина». Институту не следует «спешить с изданием ра-
бот Плеханова, относящихся к оборонческому периоду, а также
с предполагаемым изданием работ Засулич и Аксельрода»100.
Институт публиковал сочинения П. Лафарга; вышло не-
сколько томов сочинений К. Каутского. Кроме классиков со-
циализма, ИМЭ начал издавать первое на русском языке изда-
ние сочинений Гегеля, работа над которым растянулась на три
десятилетия. Увидели свет избранные работы Л. Фейербаха и
других философов, в основном материалистов.
Нужды партийной пропаганды обслуживала серия
«Библиотека марксиста», где под редакцией Рязанова выходи-
ли отдельные работы и сборники статей Маркса, Энгельса, а
также Плеханова, Лафарга и др.
98 Там же, ф. 17, оп. 3, е.х. 290.
99 Там же, оп. 3, е.х. 476.
100 Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1427, л. 22.
40
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
Исподволь в Институте готовилось и собрание сочинений
М. Бакунина. Об этом заявил на заседании Комиссии по празд-
нованию 50-летия смерти Бакунина в мае 1926 г. Ю. Стеклов,
один из виднейших тогдашних бакуниноведов. Как он сам со-
общил в письме Рязанову - почему-то с грифом «Секретно» -
«В конце заседания... мною было сделано сообщение, что
по поручению комиссии по изданию классиков русской рево-
люции под председательством т. Каменева, подтвержденно-
му через два года заседанием той же комиссии, под предсе-
дательством т. Мещерякова в Госиздате, мною уже в течение
нескольких лет подготовляется полное собрание сочинений и
переписки Бакунина, каковая работа в главном уже выполне-
на... Тогда же мноф бьщр заявлено, что Институт Маркса и
Энгельса уже год назад решил в принципе издать подготовлен-
ное мною собрание сочинений и переписки Бакунина, отложив
это предприятие до окончания издания Плеханова, каковое
ныне уже заканчивается»’01. Смысл этого заявления Стеклова
заключался в намерении не допустить к этому изданию дру-
гого известного специалиста по Бакунину В. Полонского,
с которым у Стеклова и Рязанова имелись крупные разногла-
сия в этой области, тем более, что Полонский заявил на этом
заседании, что вопрос об издании сочинений Бакунина вхо-
дит не в компетенцию юбилейной комиссии, а в компетенцию
Президиума Комакадемии. Правда, в этом вопросе Президиум
поддержал Стеклова и даже на своем заседании 18 июня 1927
г. при обсуждении сметы Комакадемии поручил «выяснить с
I . Стекловым, какую сумму потребуется ассигновать в нынеш-
нем году на издание полного собрания сочинений Бакунина,
и внести эту сумму в смету»* 102.
Институту так и не довелось осуществить это издание,
хотя в 1926-1930 гг. Стеклов регулярно публиковал в печат-
ных органах ИМЭ переписку Бакунина, подготовленную для
данного издания. Попытку реализовать этот проект Стеклов
предпринял в 1934-1935 гг., когда в издательстве Общества
политкаторжан и ссыльнопоселенцев он выпустил 4 тома
1111 Ю. Стеклов-Д. Рязанову, 22 мая 1926 г. Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 21,
л. 20.
Там же, ф. 17, оп. 85, е.х. 36, л. 231.
41
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
Полного-собрания сочинений и писем Бакунина. Издание пре-
кратилось с ликвидацией этого общества и репрессированием
самого Стеклова.
Развертывание работы над МЭГА - Полным собранием
работ К. Маркса и Ф. Энгельса на языках оригинала - и над
изданием Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на русском язы-
ке поставило перед Институтом некоторые новые проблемы
в области научно-исследовательской работы. Смысл МЭГА
определялся как создание объективной основы для марксо-
ведческих исследований103. Это предполагало, в частности,
не только углубленную исследовательскую работу в связи с
созданием необходимого научно-справочного аппарата, но и
публикацию результатов этой работы с открытым обсуждени-
ем ее в печати. И Институт начинает создавать собственные
печатные органы. Уже в 1924 г. выходит первая книга ежегод-
ного «Архива К. Маркса и Ф. Энгельса» - издания, в кото-
ром печатались как результаты марксистских исследований
Института, так и неопубликованные работы основоположни-
ков марксизма. Важное место в «Архиве» занимал критико-
библиографический отдел, где рецензировались важнейшие
работы - русские и иностранные - по истории марксизма.
«Архив» сразу привлек к себе внимание, и это неудивитель-
но. Ведь только в I его томе увидели свет 1-я глава «Немецкой
идеологии», подлинный текст «Введения» Энгельса к
«Классовой борьбе во Франции» и знаменитые черновики от-
вета Маркса на письмо В. Засулич, а во втором - текст энгель-
совской «Диалектики природы».
В редакционном введении к первому тому «Архива» гово-
рилось о том, что применительно к истории русского рабочего
и революционного движения Институт и его печатные органы
ограничиваются двумя задачами: «во-первых, исследовани-
ем тех взаимоотношений.., которые устанавливались между
русскими людьми сороковых, шестидесятых и семидесятых
годов, с одной стороны, Марксом и Энгельсом - с другой,
во-вторых, исследованием международных связей... между
социалистической, революционной, философской теорией и
103 MEGA1, Abt. I. Bd. 1, Hbbd 1, S. XXII, XXVI.
42
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
практикой на Западе и в России, в первую очередь - влияния и
распространения теории и практики марксизма»104. Эти зада-
чи был призван решать новый журнал Института - «Летописи
марксизма», первый выпуск которого вышел в свет в 1926 г.
Тема «Марксизм и Россия» была в это время актуальнейшей,
и не только в научном, но и в политическом отношении, и
казалось бы ничто не предвещало препятствий новому изда-
нию. Но... в конце июля 1926 г. Оргбюро ЦК при обсужде-
нии вопроса о журнале «Историк-марксист» приняло реше-
ние через месяц поставить доклад Правления Комакадемии
и содоклад Отдела печати ЦК об издательской деятельности
Комакадемии105. Не через месяц, а через три - 18 октября
1926 г. на Оргбюро ДК фбсуэкпщлся уже не доклад об изда-
тельской деятельностй Комакадемии, а доклад Отдела печати
ЦК об исторических журналах. В тексте докладной записки
Отдела констатировалось, что из десятка выходящих исто-
рических журналов ни один «не представляет из себя под-
линного научно-исторического журнала с систематическим -
статейным и критико-историческим - материалом»106, и отме-
чалось, что «такое место претендует занять указанный жур-
нал «Историк-марксист», который может рассматриваться как
«серьезное, обеспечивающее строгую научность издание»107.
Здесь уже просматривается логика складывающейся то-
талитарной системы: один ведущий журнал в каждой науке,
одна научная школа в каждой области знания, один ведущий
театр, являющий собой образец для всех других и т.п. Все это
пышно расцвело в 30-е-40-е годы..
Отсюда следовал вполне закономерный вывод в отноше-
нии «Летописей марксизма», к которым никаких конкретных
претензий выдвинуто не было: «целесообразно было бы в
дальнейшем «Летописи марксизма» не выпускать специаль-
ным изданием, слив этот журнал в один с журналом «Архив
Маркса и Энгельса» и предоставив новому журналу возмож-
"м Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Кн. 1. М., 1924, с. 9.
РГАСПИ, ф. 17, оп. ИЗ, е.х. 215, л. 3.
Там же, е.х. 237, л. 122.
Там же, е.х. 237, л. 124.
43
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ность в необходимых случаях наиболее тяжелые архивные
материалы выпускать отдельными сборниками как приложе-
ние к журналу»108. Оргбюро согласилось с этим предложени-
ем и постановило: «Сохраняя дальнейший выпуск «Архива
Маркса и Энгельса», признать нецелесообразным издание
журнала «Летописи марксизма», о чем поручить договориться
Отделу печати ЦК с т. Рязановым»109. Но «договориться с тов.
Рязановым» оказалось делом непростым. Пока суд да дело, он
успел в том же 1926 г. выпустить еще один номер «Летописей»,
а вопрос о них был поставлен еще раз на Оргбюро ЦК 1 апре-
ля 1927 г. На сей раз решение было не столь однозначным:
«Поручить т.т. Бухарину, Рязанову и Гусеву в двухнедельный
срок рассмотреть вопрос о дальнейшей целесообразности из-
дания журнала... и доложить Секретариату»110. В результате
упорной борьбы, заручившись, видимо, поддержкой Бухарина,
Рязанову удалось спасти свое любимое детище, 3 июня 1927 г.
Секретариат ЦК постановил «не возражать против дальней-
шего издания журнала «Летопись [sic!] марксизма»111.
Рязанов постоянно боролся против тенденции - находив-
шей поддержку в ЦК, если и не исходившей прямо оттуда -
сузить задачи ИМЭ до чисто издательских, да еще желательно
на популярном уровне. И для этого он использовал различные
средства, в том числе и некоторые нюансы в позиции разных
руководящих инстанций. В советское время - и это прекрас-
но известно всем современникам данной эпохи - можно было
добиться льгот или выгодных решений через постановления,
принимаемые по тем или иным юбилейным датам. Так, Рязанов
в своем выступлении на юбилейной - к 10-летаю Октябрьской
революции - сессии ЦИК СССР поставил под несколько иным,
чем обычно, углом зрения вопрос об источниках марксизма.
Первым его источником он назвал «историю революционного
рабочего движения всех стран», а вторым - «историю научной
мысли.., которую Маркс и Энгельс усвоили... и переработали
108 Там же, л. 125.
109 Там же, л. 3.
110 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. I, л. 26.
111 РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, е.х. 298.
44
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
се, чтобы выковать из нее оружие для борьбы пролетариата.
11о этим двум линиям мы ведем работу»112.
Но изучению истории формирования пролетариата, по его
словам, мешает отсутствие собранных и опубликованных ис-
точников. Поэтому Рязанов выдвинул идею, опираясь на «те
материалы, которые уже собраны в Институте К. Маркса и
Ф. Энгельса и которые с каждым днем все увеличиваются,
создать новую международную организацию, создать новое
литературное предприятие, учено-исследовательское, кото-
рое поставило бы себе задачей издавать в комментированном
виде, с примечаниями и предисловиями, документы, которые
бы из различных архивов различных буржуазных стран вы-
таскивались на свет божий»1'\ 3десь стоит напомнить, что по-
добное предложение уже выдвигалось Рязановым два года на-
зад на заседании Совета Института, но реальных результатов
тогда не .последовало114. Эта идея прекрасно укладывалась в
восприятии участников сессии ЦИК в государственный апо-
феоз победы российского пролетариата в 1917 г. и успешной
борьбы его братьев по классу в других странах. Последовало
постановление ЦИК GCCP от 18 октября 1927 г., в котором на
ИМЭ было возложено:
«1. Собирание и изучение материалов по истории про-
летариата, исследование процесса его выделения из классов
мелких производителей - крестьянства и ремесленников, -
положения рабочего класса в различные эпохи капитализма,
развития его классовой организации во всех ее формах, его
борьбы против эксплуатирующих классов.
2. Издание международной серии «Памятники истории
классовой борьбы пролетариата», чтобы сделать таким обра-
зом доступными научному исследованию материалы, храня-
щиеся в государственных архивах различных стран.
3. Создание международной научно-исследовательской
организации, которая объединила бы работу исследователей,
посвятивших свои знания и силы изучению истории проле-
" ' Цит. по: Летописи марксизма. Вып. IV. М.-Л., 1927, с. 147.
Летописи марксизма, Вып. IV, М.-Л., 1927, с. 149.
См.: РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 3, лл. 2-4.
45
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
тариата и всех угнетенных классов»115. Выступая в ИМЭ уже
после юбилейной сессии ЦИК, Рязанов подчеркнул, что эта
сессия «только юридически оформила то, что фактически уже
создавалось два года в недрах нашего Института. Мы отныне
представляем не только Институт марксоведения, но и первый
Институт по изучению истории пролетариата и его классовой
борьбы»116.
Но развернуть эту работу по-настоящему Институт не
успел (в серии «Исследования по истории пролетариата и его
классовой борьбы» были выпущены работы известных исто-
риков Д. Петрушевского, А. Матьеза, Е. Тарле), хотя предпо-
сылки для нее были уже заложены. Рязанов еще до револю-
ции очень серьезно занимался историей I Интернационала
и к 1914 г. подготовил к изданию первый том докумен-
тов Международного Товарищества Рабочих. (В научно-
справочном кабинете Сектора произведений К. Маркса и
Ф. Энгельса ИМЛ при ЦК КПСС до начала 90-х годов нахо-
дился под названием «Urkundenbuch» его корректурный эк-
земпляр.) Опубликованная в 1-ой книге «Архива К. Маркса и
Ф. Энгельса» статья Рязанова «Возникновение I Интер-
национала» до сих пор не имеет равных себе по охвату ма-
териала, тонкости анализа и глубине выводов. В Институте
удалось собрать обширную коллекцию источников (архивных
документов и печатных изданий) по истории рабочего движе-
ния. Слишком мало времени, как оказалось, было у ИМЭ для
более или менее спокойной работы по намеченным планам.
Это определялось изменением обстановки в стране и пар-
тии в связи с ужесточением внутрипартийной борьбы и ростом
тоталитарных тенденций. Чем дальше теоретические обосно-
вания проводимой в СССР политики отходили от традицион-
ной для т.н. ортодоксального марксизма - а ее придерживался
Рязанов - трактовки взглядов Маркса и Энгельса (да и Ленина
тоже), тем меньше партийное руководство нуждалось в том,
что делал Институт - попытке создать исторически обуслов-
ленную картину становления и развития взглядов Маркса
115 Летописи марксизма. Вып. IV. - М.-Л., 1927, с. 143-144.
116 Цит. по: Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. - М.-Л.,
1930, с. 101.
46
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК
и Энгельса и усвоения их рабочим движением. Ведь в этом
случае могли, кроме всего прочего, возникать совершенно не-
желательные с точки зрения текущей политики аллюзии. Так,
в 1928 г. Институт выпустил под редакцией Рязанова новый
перевод «Анти-Дюринга», который был предварен большой
статьей Рязанова «К 50-летию "Анти-Дюринга". (Она была
напечатана также в изданиях этого труда, выпущенных в 1929
и 1930 гг.)
Рязанов воспроизводит в ней историю создания этой рабо-
ты Энгельса и, в частности, анализирует полемику Бебеля с
Дюрингом. В соответствующем месте мы читаем: «Последний
[Дюринг] считал, что интернациональный социализм черес-
чур выдвигает необходимость одновременного интернацио-
нального преобразования, одновременного социального пере-
ворота. По Дюрингу страна, которая дальше всех пошла эко-
номически и политически, могла бы завести у себя социализм,
конечно, в той форме, в какой его рисует себе Дюринг. Этот
новый строй должен быть в дальнейшем обороняем, защи-
щаем от внешних влияний. Бебель с этим не согласен. Бебель
указывает, что такая-страна, в которой изолированно был бы
введен социализм, навлекла бы на себя ненависть всех окру-
жающих стран»117.
Здесь, как видим, фактически упомянуты все основные
моменты острых дискуссий по вопросам строительства со-
циализма в одной, отдельно взятой стране, шедшие в больше-
вистской партии в это время. Исторически вполне корректное
воспроизведение полемики, имевшей место в середине 70-х
годов XIX в., вполне очевидно могло восприниматься как кри-
тика взглядов Сталина и его тогдашнего союзника Бухарина
ио центральному вопросу политики и идеологии правящей
верхушки ВКП(б).
Складывалась внешне парадоксальная ситуация. С одной
стороны, Институт крепнет, развертывает свою работу, растет
его авторитет и внутри страны, и за рубежом. Он выполняет
важную роль в деле издания марксистской литературы, в том
числе и популярной, т.е. деятельно участвует в идеологиче-
117 Цит. по: Энгельс Ф. Анти-Дюринг, изд. 3-е. М., 1930, с. VII.
47
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ской работе партии. Институт оказывает существенное влия-
ние на внедрение марксистской методологии (в ее тогдашнем
понимании) в общественные науки. Его ведущие работники
(Деборин, Рубин) принимают активное участие в дискусси-
ях, развертывавшихся тогда в философии и политэкономии
(правда, Рязанов следил тогда за тем, чтобы они делали это не
в качестве официальных представителей ИМЭ). Рязанов вхо-
дит в число первой группы коммунистов, избранных в состав
Академии наук.
С другой стороны, в идейной борьбе внутри партии, равно
как и в идеологической работе партии в целом все больше уси-
ливается догматизм. Решающее значение приобретают аргу-
менты типа «Magister dixit» («Так сказал учитель»), А реше-
ние вопроса, что именно сказал учитель (или учителя), нельзя
было просто оставлять на усмотрение коллектива ИМЭ, со-
стоящего во многом из людей чуждого социального и партий-
ного происхождения и возглавляемого самостоятельным и
малоуправляемым извне директором. И тем более не нужен
был конкретно-исторический подход к работам и отдельным
высказываниям основоположников марксизма, при котором
их тексты ставились бы в исторический, социальный и даже
психологический контекст времени и места. Партии нужны
были безразмерные, как сейчас бы сказали, цитаты, уместные
и необходимые в данный момент, подобранные ad hoc для под-
крепления очередного поворота в политике ЦК и долженству-
ющие доказать, что эта политика всегда базируется на гранит-
ном фундаменте теории Маркса-Энгельса-Ленина - и быстро
приближавшегося к сонму классиков Сталина.
В 1927 г. была создана комиссия ЦК, «в задачи которой вхо-
дило уточнение характера и круга деятельности трех научно-
исследовательских учреждений всесоюзного значения:
Коммунистической академии, Института Ленина и Института
Маркса и Энгельса»118. Рязанов рассказал на одном из парт-
собраний в ИМЭ о работе этой комиссии, в которую входили
представители ИМЭ, Комакадемии и Института Ленина: «Что
же сделала комиссия? На одном из первых заседаний двумя
118 См.: Отчет Института Ленина XV партийному съезду. М., 1927, с. 5.
48
Давление на Рязанова изнутри и извне
голосами против ИМЭ решено было, что ИМЭ не имеет пра-
на заниматься теорией марксизма»119. Как вспоминал позднее
Рязанов, «строго выполняя - казавшееся мне, правда, диким и
абсурдным - постановление Комиссии ЦК (в 1927 г.), в силу
которого Институту Маркса и Энгельса (по предложению
г.т. Степанова и Покровского) категорически запрещалось не
только заниматься разработкой марксизма, но и вообще касать-
ся теории, я запрещал всякий «теоретический» уклон, предла-
гая моим коллегам заниматься - в Институте и для Института
только историко-догматическими исследованиями»120. Иначе
говоря, исследовательская деятельность ИМЭ должна была
быть ограничена комментированием публикуемых текстов
Маркса и Энгельса.« у	.
Давление на Рязанова изнутри и извне
Параллельно с этим усиливается давление на Рязанова, и
нападки следуют не только «сверху», со стороны руководя-
щих органов партии, но и «снизу», прежде всего со стороны
партийной организации - ячейки, по тогдашней терминологии -
Института, точнее, ее-бюро и секретарей.
Для давления на Рязанова использовалась также его полемика
с отдельными учеными и органами печати. Не гнушались даже
мелочными придирками, учитывая, что на такого самолюбивого
человека они действовали чрезвычайно сильно. По существу, хо-
тели от него невозможного - чтобы он следовал за линией партии
не просто послушно, но истово. И не добились этого. Если гово-
рить о поводах для критики в адрес ИМЭ и его директора, то они
шли в основном по трем линиям: кадровый состав Института и
политика директора в этом вопросе; недостаточное использова-
ние в научной работе молодежи; «академизм» ИМЭ как с точки
зрения внутреннего содержания его работы, так и с точки зрения
его, якобы, изолированности от насущных задач партии и стра-
ны. Естественно, у этой критики были приливы и отливы; кнут
сочетался с пряником, но линия и цель были очевидны: ИМЭ в
старом виде перестал быть полезен и нужен.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 3, л. 79.
Письмо Рязанова в редакцию Правды от 2 февраля 1931 г. Цит. по:
РокипгянскийЯ., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996, с. 318.
49
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
Конфликт Рязанова с общественными организациями
Института, который постоянно использовался его против-
никами, определялся с его стороны двумя факторами. Во-
первых, Рязанов был принципиальным противником всякого
вмешательства общественных организаций в непосредствен-
ное управление производством, будь то на фабрике, будь то в
научном учреждении. На X съезде партии он говорил о том,
что «комячейки должны заниматься коммунистическим вос-
питанием - в первую очередь себя самих - и пропагандой ком-
мунизма на фабриках, практической и теоретической»121.
Еще в декабре 1925 г. Рязанов поставил вопрос об отно-
шении к партячейке четко и жестко. «Я ни в коем случае не
допущу над собой контроля и вмешательства партколлектива
и ячейки, и я не признаю партколлектива и ячейки, которые
занимаются внутренними делами учреждения.»122 И это вовсе
не было капризом этакого партийного enfant terrible. Рязанов
требовал от коммунистов в Институте только одного - «ком-
мунисты должны работать больше, чем беспартийные»123. Но
партия, по словам Рязанова, очень часто присылала в Институт
«не научных работников-исследователей, а политических
комиссаров»124.
Не менее определенно высказался он в отношении профсою-
зов на XV партконференции: «Я поддерживаю, развиваю свою
старую точку зрения: рабочий класс на всех стадиях - от фаб-
завкомов и ВЦСПС - принимает деятельнейшее участие в ор-
ганизации производства, в организации промышленности, в
организации социалистического хозяйства, но на выстрел не
подпускается к управлению предприятиями. На предприятии
должна быть единая власть»125. Что же касается комсомола,
он высказывался «самым решительным образом против даже
121 X съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1963, с. 295.
122 Центральный архив общественных движений Москвы (далее
ЦАОПИМ), ф. 212, on. 1, е.х. 1, л. 16об.
123 Там же, е.х. 3, л. 87об.
124 Там же, лл. 32-32об.
125 XV конференция ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л., 1927,
с. 359.
50
Давление на Рязанова изнутри и извне
существования таких профессиональных организаций, как
комсомол»126.
Во-вторых, Рязанова не устраивал общий уровень про-
фессиональной подготовки значительной части членов пар-
тии - сотрудников Института, не говоря уже о комсомольцах.
Именно из-за острой нехватки марксистски подготовленных
партийных кадров Рязанову разрешили брать на работу в
ИМЭ беспартийных. Они-то плюс откомандированные по ли-
нии Коминтерна иностранные коммунисты и составляли ядро
основных работников Института. Это отражало общее поло-
жение дел в общественных науках. По официальным данным,
на 1929 г. всего по СССР (кроме Туркмении и Узбекистана)
было учтено 1590 научных работников-коммунистов, что со-
ставляло 6,3 % от общего числа научных работников. Даже
«среди научных кадров ВКП(б) удельный вес выходцев из
других партий доходит почти до одной трети этого состава
(30,3 %), причем среди выходцев наибольший удельный вес
имеют бывшие меньшевики и бундовцы»127. Но и среди чле-
нов партии в ИМЭ настоящих профессионалов было немного,
что давало основание Рязанову со свойственной ему резко-
стью заявлять, что «его коммунисты меньше знают о задачах
и работе Института, чем любой черносотенный извозчик»128.
Об уровне подготовки комсомольцев Института можно судить
по отчету секретаря цехячейки ВЛКСМ, т.е. первичной комсо-
мольской организации ИМЭ: «Цеховая ячейка состоит из ре-
бят малограмотных и малоразвитых; мы стремились с осени
послать всех на учебу. Будут учиться 6 человек на рабфаке,
10 на курсах, 1 в техникуме и 1 на спецкурсах. С выдвижени-
ем ребят на квалифицированную работу дело обстоит плохо
по причине малограмотности»129.
Как уже говорилось выше, среди научных работников
ИМЭ-партийцев было немало членов зарубежных компартий,
126 Там же, с. 362.
127 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 13, лл. 8, 16.
|2К Там же, е.х. 11, л. 58.
Протокол заседания бюро ячейки ВКП(б) в Институте К. Маркса и
Ф. Энгельса от 31 июля 1928 г. Там же, л. 3.
51
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
направленных через Коминтерн на работу в Институт и вхо-
дивших в его партячейку. Не говоря уже о людях, переведен-
ных из своих стран в Москву, так сказать, на исправление из-за
тех или иных «оппортунистических ошибок» и стремивших-
ся продемонстрировать свою полную перековку, другие ино-
странные коммунисты, попав в Москве в атмосферу жесткой
внутрипартийной борьбы, проявляли подчеркнутую лояль-
ность в отношении политики ВКП(б) и даже нередко вели себя
как «католики больше Папы». С социально-психологической
точки зрения это вполне понятно и в определенной степени
объясняет тот факт, что критика в адрес Рязанова в 1928-1929 гг.
часто исходила именно от них. В феврале 1928 г. члены
ВКП(б) Э. Пелузо, П. Гайду, К. Шмюкле, Кара-Иванов и
К. Козлов (все, кроме Козлова, иностранцы) направили в
Совет Института докладную записку с критикой работы ИМЭ
и предложениями по ее улучшению, особенно по линии связи
этой работы с насущными задачами ВКП(б) и Коминтерна130.
Сама докладная записка представляет собой обстоятельную
критику всех сторон деятельности Института и по сути пред-
варяет в основных чертах наступление на ИМЭ со стороны
руководства партии, которое шло в 1928-1930 гг. и которое
закончилось разгромом старого ИМЭ в начале 1931 г.131 В
ней отмечаются медленные темпы работы ИМЭ по изданию
марксистской литературы, особенно МЭГА и русского изда-
ния Сочинений Маркса и Энгельса, и в качестве главных при-
чин этого явления называются бесплановость, спутанность
и невыясненность основной направляющей линии работы
Института и несовершенство ее внутренней организации132.
Авторы документа ставят вопрос о том, на кого рассчитана
продукция Института и выделеляют 3 группы ее потребите-
лей: «академического читателя», т.е. научного работника, на
которого ориентировано издание МЭГА; «широкую массу
партийного и беспартийного читателя, начинающего свое зна-
комство с марксизмом»; и людей, сознательно осуществляю-
130 См. их сопроводительное письмо от 14 февраля 1928 г. Там же, е.х. 21, л. 7.
131 Там же, е.х. 17, лл. 1-14.
132 Там же, л. 9.
52
Давление на Рязанова изнутри и извне
щих учение Маркса и Энгельса в политической борьбе, т.е.
руководящий коммунистический актив. Для них необязатель-
но знать все варианты и подготовительные материалы. Им
важно иметь хотя бы неполное Собрание сочинений Маркса и
Энгельса, в которое вошло бы все важнейшее. Этот слой кров-
но заинтересован в том, чтобы в разгар китайской революции
получить сборник статей и документов Маркса и Энгельса
о Китае, или в том, чтобы из большого количества статей о
Турции, писаных Марксом и Энгельсом на современную им
злобу дня, было бы выделено то, что может нам пригодиться
в советской восточной политике. Этот слой - в международ-
ном масштабе - Институт Маркса и Энгельса должен, нам
думается, обслуживать ъвоей .продукцией в первую очередь,
а не в последнюю, как было до сих пор»133. По мнению авто-
ров записки, «хуже всего обстоит дело с исследовательской
работой. До сих пор Институт Маркса и Энгельса не оправдал
еще названия научно-исследовательского Института». Ведь с
точки зрения коммунистического актива требуется разработ-
ка, например, следующих тем: «1) Колониальный вопрос у
Маркса и Энгельса, 2) Организационные принципы Маркса и
Энгельса, 3) Маркс и Энгельс в итальянском рабочем движе-
нии, 4) Маркс и Энгельс во французском рабочем движении,
5) Маркс и Энгельс в германском рабочем движении»134.
Однако не только превращение ИМЭ в научно-
исследовательский институт, но и «вообще дальнейшее суще-
ствование Института, как учреждения, дающего продукцию
в полную меру своих материальных ресурсов, - невозможно
без упорядочения внутренней организации Института»135.
Препятствием на этом пути является то, что его директор
выступает не только в качестве spiritus rector’a, но и как не-
посредственный и единственный руководитель всех подраз-
делений Института, а это удлиняет процесс принятия реше-
ний136. В практической сфере авторы записки предлагают пе-
111 Там же, лл. 9-10.
114 Там же, л. 11.
1,5 Тамже, л. 12.
Там же, л. 12-13.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
рестроить организацию работы «по характеру продукции»:
«академическая работа» (МЭГА, архив и библиотека); рабо-
та партийно-политического характера (русское издание со-
чинений Маркса и Энгельса, их сочинения на других языках,
отдельные издания, имеющие актуально-политический ха-
рактер); пропагандистско-популяризаторская работа (музей,
«Библиотека марксиста» и аналогичные издания). Венчал за-
писку оптимистический финал: «Мы полагаем, что при такой
организации Института т. Рязанов дал бы партии и рабочему
классу много тех научных работ, которые никто не может вы-
полнить кроме него, а Институт в целом значительно увели-
чил бы свой темп работы и свою продукцию»137.
Вряд ли было бы правильным считать, что этот документ
был просто инспирирован Агитпропом или каким-нибудь дру-
гим отделом ЦК, хотя этот фактор не может быть полностью
исключен. Его авторами двигала логика политической борь-
бы, логика актуализации науки, логика сиюминутной кон-
кретности. Винить их за это бессмысленно, хотя, как мы уви-
дим ниже, критические обращения в ЦК носили не столько
теоретико-политический, сколько - если пользоваться одним
из любимых эпитетов Маркса - сикофантский, т.е. сугубо до-
носительский характер. Другое дело - и в этом состояла тра-
гедия Рязанова, - что подобные предложения и требования
входили в непримиримое противоречие с его подходом к дея-
тельности и организации Института, с самой логикой разви-
тия марксоведения, как он ее понимал. Согласиться на них он
не мог, и до конца не соглашался. Читатель же, знакомый с
последующей историей ИМЭЛа, легко увидит в идеях вышеу-
помянутой записки программу и основу деятельности этого
учреждения не только в 30-х-50-х годах, но и далее.
Судя по всему, к доводам авторов записки в самом Институте
не отнеслись с должным вниманием, и потому они обратились
в ЦК, где была создана комиссия для рассмотрения вопроса
о работе ИМЭ, с целым рядом практических предложений.
Документ не датирован, но, судя по содержанию, относится
к первой половине 1928 г. Предложения эти носили в основ-
137 Там же, лл. 13-14.
54
Давление на Рязанова изнутри и извне
ном кадровый характер и предполагали усиление партийного
влияния в Институте: пересмотреть состав Большого Совета
Института, в частности, в сторону усиления представитель-
ства ЦК ВКП(б), Коминтерна и установления живой связи с
Институтом Ленина и Комакадемией; пополнить дирекцию
Института минимум двумя научными сотрудниками, членами
ВКП(б); в срочном порядке пополнить Институт минимум де-
сятью научными работниками-коммунистами; систематически
увеличивать процент коммунистов в группе среднего персо-
нала; создать при Институте аспирантуру и т.д.138 Целый ряд
пунктов этой программы был реализован ЦК, хотя и не сра-
зу. Прежде всего, перед ЦК был поставлен вопрос о создании
в ИМЭ аспирантуры, .но'уже на уровне подготовки вопроса в
отделах ЦК - АППО и Орготделе - формулировка его была
изменена на «вопрос об ассистентах в ИМЭ». В докладной за-
писке задо. зав. АППО Я. Стена (кстати говоря, будущего зам.
директора ИМЭ) говорилось о том, что «создание собственной
аспирантуры в Институте Маркса и Энгельса представляется
совершенно нецелесообразным, так как это только создало бы
параллелизм с работой ИКП и РАНИОН, готовящих аспиран-
тов для научной работы»139. Иначе говоря, вместо подготов-
ки собственных кадров Институт получает партийные кадры
извне. В постановлении Секретариата ЦК так и значилось:
«Поручить Орграспреду и АППО ЦК направить на работу в
Институт Маркса и Энгельса не позже 1 янв. 1929 г. не менее 5
научных работников-коммунистов преимущественно из числа
оканчивающих ИКП и РАНИОН»140. В то же время (в доклад-
ной записке Орграспреда к этому заседанию Секретариата ЦК)
в вину Институту ставился тот факт, что из него с согласия ди-
рекции ИМЭ, но без разрешения ЦК ушел ряд работников. По
мнению Орграспреда, надо обязать правление Института не
увольнять научных работников без постановления ЦК141.
"к Там же, on. 1, е.х. 21, л. 8.
'Заседание Секретариата ЦК от 27 июля 1928 г. Там же, ф. 17, оп. 113,
е.х. 643, л. 136.
"° Тамже, л. 4.
111 Там же, л. 138.
55
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
Можно сказать, что история с «письмом пяти» закончилась
для Рязанова благополучно, а один из авторов письма, секре-
тарь партячейки Кара-Иванов был решением бюро ячейки в
октябре 1928 г. освобожден от своего поста и ему был разре-
шен уход из Института’42. Но нападки на Институт и его ди-
ректора продолжались. В этом смысле 1928 г. был в какой-то
мере переломным. Весной-летом разгорелся конфликт с руко-
водством ВЛКСМ.
В мае в Москве прошел VIII Всесоюзный съезд комсомо-
ла. В своем докладе член Политбюро Н.И. Бухарин вольно
или, скорее, невольно дал повод к нападкам на ИМЭ. Говоря
о сложностях пути комсомольской молодежи в науку, он вы-
разил обеспокоенность тем, что «при такой политике мы че-
рез некоторое время придем к тому, что в решающих областях
теории авторитетами у нас будут не наши люди, а либо наши
враги, полувраги или наши полудрузья, но во всяком случае не
ортодоксальные коммунисты-ленинцы. В Институте Маркса
и Энгельса, например, чрезвычайно мало ортодоксальных
партийцев и комсомольцев. И это вовсе не вина этого велико-
лепного и единственного в своем роде учреждения. Его ди-
ректор т. Рязанов говорил мне: «Да дайте, пожалуйста, мне
людей, членов партии». Но мы их не даем, мы любого вы-
дающегося человека, независимо от того, сидит ли он в ком-
сомоле или в другой организации, сейчас же его упрятываем
на административно-политическую работу. Мы позабываем,
что наука есть наука. Она требует времени, она требует тру-
да, она требует длительной квалификации, она требует борь-
бы за знания»142 143. Но если Бухарин проявил понимание причин
сложившейся в ИМЭ кадровой ситуации, то критика ИМЭ в
выступлениях комсомольских активистов шла в совершенно
иной тональности. Один из руководящих деятелей тогдашнего
комсомола Матвеев обрушился на Рязанова за то, что тот од-
нажды на бюро ячейки заявил следующее: «Ежели что-нибудь
случится со всеми коммунистами, которые работают у меня
в институте, и они куда-нибудь пропадут, институт останется
142 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, л. 16.
143 VIII Всесоюзный съезд ВЛКСМ. Стенографический отчет. М., 1928, с. 37.
56
Давление на Рязанова изнутри и извне
без коммунистов, за исключением 2-х - 3-х иностранных ком-
мунистов, то институт от этого ничуть не пострадает»... Кто
же остается в Институте? Беспартийные. Правда, среди бес-
партийных есть очень уважаемые работники, вроде Деборина,
но там есть троцкисты, бывшие и настоящие, есть меньшеви-
ки, бывшие и настоящие»144.
Рязанов поднял брошенную перчатку. В своем выступле-
нии на заседании съезда 8 мая 1928 г. он показал, что прекрас-
но понимает политический смысл нападок Матвеева, который
«говорил так, как будто бы что-то неладно не только в шах-
тинском отрезке Советской России [намек на Шахтинский
процесс над «вредителями» в промышленности], но и в другом -
марксистском». Рязанов ‘прямо заявил, что ему приходится в
своем Институте бороться с комсомольцами, которые полага-
ют, будто для издания трудов Маркса «достаточно пойти в би-
блиотеку, забрать оттуда несколько томов Маркса на немецком
языке и переиздать их. Для чего тут нужен Институт Маркса и
Энгельса, кому он нужен?»145
Отвечая на критику его деятельности в сфере кадровой
политики, Рязанов продемонстрировал вынужденность его
кадрового курса. «Я уже несколько лет обиваю пороги различ-
ных учреждений и прошу дать мне людей... дайте мне хотя
бы безногого, безрукого, какого-нибудь инвалида, который не
годится для пламенной агитационной работы... но который у
меня будет прочно сидеть. Только не безголовых! Не выходит.
Что в таком случае приходится делать? Нужно использовать
специалистов. Я это делаю... Пока партия в состоянии давать
мне только «Матвеевых», мне приходится брать товарищей,
людей, от которых я требую только одного, чтобы они были
марксистами, чтобы они делали мое марксистское дело марк-
систскими мозгами, марксистскими руками. Они все рабо-
тают над этим делом, как над своим собственным делом»146.
Легко понять, сколь еретично звучала для слушавших речь
Рязанова мысль о том, что марксистами могут быть не толь-
'" Там же, с. 146.
Там же, с. 157.
"" Там же, с. 158-159.
57
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ко члены ВКП(б) и комсомольцы. Но Рязанов обращается к
молодежи со страстным призывом учиться. «Надо стараться,
чтобы создать все условия для свободного соревнования, сво-
бодной конкуренции, употреблю это слово, надо, чтобы каж-
дый молодой парень, каждый юноша, каждая девушка имели
полную возможность выявить на целом ряде ступеней образо-
вания их специальные способности»147. Пронизывающий этот
пассаж пафос равенства возможностей получить образование
для всех в сочетании с принципом соревнования - пусть по-
бедит действительно достойный - не имел ничего общего с
господствовавшим тогда селективным, классовым подходом в
допуске к образованию. Но в таком подходе был весь Рязанов,
не признававший никаких привилегий в науке, в научной ра-
боте.
После выступления Рязанова в действие была пущена тя-
желая артиллерия. Генсек комсомола Украины - а после VIII
съезда генсек ВЛКСМ - Мильчаков критиковал «нетипич-
ность» обобщений Рязанова. «Случай с рязановскими ком-
сомольцами мог быть, но разве это типично для комсомола,
разве в самом деле комсомол... плодит бездельников, хамов?
Нет не типично. Таков наш ответ»148. Здесь явно чувствуется
чисто сталинский ход мысли, исключавший всякую возмож-
ность критики серьезных недостатков под предлогом их неха-
рактерности, нетипичное™ для социалистического общества.
Представитель «Комсомольской правды» на съезде, Бобрышев,
касаясь критики в адрес этой газеты, содержавшейся в речи
Рязанова, назвал ее злопыхательством, а действующий на мо-
мент съезда генсек комсомола Чаплин обвинил Рязанова в том,
что тот «проглядел целое комсомольское движение, которое
выросло за эти годы, проглядел такое огромное достижение,
как создание и развитие «Комсомольской правды»149.
И наконец. Нельзя этого утверждать с полной определен-
ностью, но все же складывается впечатление, что некоторые
пассажи знаменитой речи Сталина на этом съезде - чтобы
147 Там же, с. 160-161.
148 Там же, с. 192.
149 Там же, с. 271.
58
Давление на Рязанова изнутри и извне
строить, надо знать, а чтобы знать, надо учиться; и о том,
что перед нами стоит крепость науки и ее надо взять во что
бы то ни стало - внутренне полемичны по отношению к вы-
ступлению Рязанова. Здесь присутствовали и истерически-
рсволюционные призывы к учебе, стиснув зубы, у врагов, и
слова о штурме крепости науки. Там - призыв к серьезной,
планомерной работе по освоению знаний, доступной каждо-
му, проявившему способности к этому.
Если полемику с Рязановым, развернувшуюся на VIII съез-
де комсомола, можно было бы расценить как ситуационную,
спонтанно возникшую, то история с публикацией 14 июля
1928 г. в «Комсомольской правде» статьи «Тов. Рязанов "не-
доволен" своими комсомольцами» была явно инспирирована
сверху. Сначала в стенгазете Института появилась за подпи-
сью «Зрячий» статья «Страничка из истории самокритики в
Институте Маркса и Энгельса», предварявшая во многом со-
держание статьи в «Комсомолке»150. В последней речь шла не
только и не столько об институтских комсомольцах, сколько о
мнимом пристрастии Рязанова к хозяйственным и администра-
тивным делам, о его конфликте с парторганизацией Института
и о резолюции бюро ячейки от 18 мая с обвинениями Рязанова
в терроризировании партколлектива, в подавлении критики и
самокритики и в увольнении из Института тех, выступления
которых на партийных собраниях не нравятся ему по содержа-
нию или по тону. Рязанова предлагалось разгрузить от ненуж-
ной, не его работы» и в упрек ему ставилось противодействие
«коллективизации работы». По сути, речь шла о попытке -
уже известной по «письму пяти» - резко сузить полномочия
Рязанова в Институте.
На следующий же день «Комсомолка» опубликовала за-
явление «От редакции», где говорилось, что «по полученным
редакцией дополнительным сведениям» вчерашняя статья об
ИМЭ «является односторонней и неправильно освещающей
внутреннюю жизнь» Института. «Редакции известно, что в
целях оказания содействия Институту партийными органами
предпринимается ряд практических мер, в частности, в соот-
См.: РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 21, лл. 25-29.
59
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ветствии с просьбой тов. Рязанова по укреплению аппарата
Института партийными работниками». Таким образом, при-
знав вроде бы - и необычайно быстро - свою ошибку, ре-
дакция переводила вектор возможной критики ее со стороны
Рязанова «наверх», на уровень ЦК, спрятавшись за его спину.
Так оно и получилось. Рязанов, возмущенный статьей
в «Комсомолке» и прекрасно понимавший, чьи уши торчат
здесь, уже 16 июля написал резкую отповедь под названием
«Вынужденный ответ» и, напечатав этот документ на стеклогра-
фе на правах рукописи, разослал его ряду лиц и организаций.
В этом документе он ответил не только на обвинения
«Комсомолки», но и на «письмо пяти». Рязанов открыто зая-
вил, что «вся история Института Маркса и Энгельса - есть не
только история борьбы с различными советскими учреждения-
ми. .. но и что гораздо хуже с партийцами и комсомольцами»151.
И это относилось не только к парторганизации ИМЭ. В связи
с содержавшимися в «письме пяти» предложениями об уси-
лении связи Института с Коминтерном Рязанов прямо под-
черкнул, что ЦК не доверяет ему: «Нужно быть очень наивны-
ми людьми, чтобы предъявлять ЦК ВКП(б) такую реформу
Института, директором которого состоит т. Рязанов, настолько
мало пользующийся доверием этого ЦК, что после Второго
Конгресса Коминтерна его ни разу не выбирали в делегацию
партии, не привлекли ни к какой непосредственной работе в
Коммунистическом Интернационале»152. Поскольку формаль-
но этот документ был адресован в президиум Центральной
Контрольной Комиссии, 3 августа 1928 г. последовал ответ се-
кретаря ЦКК Е. Ярославского. В своем письме Ярославский,
признавая, что в статье «Комсомолки» были «несправедливые
и недостойные выражения» в адрес Рязанова, свел вину авто-
ров газетной статьи к незначительным мелочам. Зато он с па-
фосом писал о великом вреде, нанесенном письмом Рязанова,
и предложил ему прекратить рассылку «вынужденного отве-
та» как «совершенно искажающего отношение члена партии к
комсомольской организации даже в тех случаях, если послед-
151 Там же, л. 12.
152 Тамже, л. 14.
60
Давление на Рязанова изнутри и извне
пяя делает ошибки...»153 На эту защиту права комсомольцев
на ошибки Рязанов 7 августа ответил Ярославскому, сообщив,
что рассылку своего письма он уже прекратил, и дав понять,
что прекрасно понимает истоки «смелости» «Комсомольской
правды»: «Вы сами видите, как злоупотребили Вашим разре-
шением писать о Рязанове, и всякий товарищ теперь увидит,
что я был безусловно прав, когда писал, что малоуважаемая
редакция «К[омсомольской] Пр[авды]» занимается травлей
некоторых товарищей только с предварительного разреше-
ния, и что ей в таких случаях наплевать не только на интересы
учреждений вроде ИМЭ... но и на интересы партии»154.
В рамках общего ужесточения режима в стране Президиум
1(И К СССР принял в начале 1929 г. решение о секретном де-
копроизводстве в отделах ЦИК и подведомственных ему на-
учных и учебных учреждениях. Смысл этого мероприятия
отразился в следующих пунктах инструкции о секретном де-
лопроизводстве: «3. Штат сотрудников частей секретного де-
лопроизводства согласовывается со спецотделом ОГПУ, при-
чем сотрудники, ведущие секретное делопроизводство, могут
работать по совместительству. 4. Назначение, перемещение
н увольнение сотрудников частей секретного делопроизвод-
ства должны предварительно согласовываться с секретарем
Президиума ЦИК СССР и с обязательным указанием моти-
вов снятия»155. Иначе говоря, через секретные отделы в то или
иное учреждение попадали соглядатаи из ОГПУ - пункт о со-
вместительстве - которых к тому же нельзя было уволить без
разрешения высоких инстанций.
Рязанов довольно долго размышлял, как поступить в этой
си туации, и в конце мая 1929 г. ответил, что в ИМЭ «все ве-
дение секретного делопроизводства выполняется мною еди-
нолично. Никаких штатов кроме меня и т. Маркова (он же
комендант), который выполняет лишь отправку секретных пакетов -
(член партии) - не заводится»156. Однако избавиться от бди-
111 Там же, л. 17.
1,1 Там же, лл. 18-18 об.
' " Там же, е.х. 6, л. 41.
Там же, л. 59.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
тельного глаза ОГПУ ему все-таки не удалось. Автору этих
строк довелось услышать в конце 70-х годов от бывшего ко-
менданта ИМЭ Маркова, что он в период работы в ИМЭ (1921-
1931 гг.) и позднее состоял в кадрах ОГПУ-НКВД. О добро-
вольных помощниках ОГПУ, следовавших принципу «каждый
член партии должен быть чекистом», и говорить не приходится.
Их в Институте было более чем достаточно. Многочисленные
письма-доносы в руководящие инстанции, прежде всего, в ЦК
- убедительное тому свидетельство.
Вообще, к этому времени обстановка вокруг Рязанова
была накалена настолько, что он написал 1 мая 1928 г. в ЦК
заявление об отставке по состоянию здоровья, оставляя за со-
бой «только издание международного и русского Собрания
сочинений Маркса и Энгельса, а также редакцию начатых
серий»157. Что дело было вовсе не в состоянии здоровья, а в
постоянной травле, говорит его письмо в бюро ячейки ИМЭ,
написанное после общего партсобрания ячейки ИМЭ 14 июня
1928 г. В нем Рязанов сообщает: «Не считая для себя возмож-
ным состоять членом ячейки, в бюро которой выбраны това-
рищи, в течение нескольких месяцев проводившие кампанию
лжи и клеветы против дирекции Института вообще и против
меня в частности, заявляю о своем выходе из ячейки. Вместе
с этим возбуждаю ходатайство перед Моск. Комитетом о при-
числении меня к другой ячейке»158.
Отставку Рязанова с поста директора тогда не приняли,
а сколько он находился вне ячейки ИМЭ не вполне ясно; во
всяком случае на собрании ячейки 14 декабря 1928 г. он был
и «в середине прений демонстративно ушел»159, а на важном
партсобрании в Институте 20 марта 1929 г. он, если судить по
протоколу, не присутствовал, но в списке членов партячейки
ВКП(б) Института на 1 ноября 1930 г. он фигурирует160.
Свою лепту в нагнетании обстановки в Институте вно-
сил и местком профсоюза своими постоянными жалобами на
157 Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 46, л. 13.
158 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, лл. 59.
159 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 699, лл. 214.
160 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, лл. 17,33.
62
Давление на Рязанова изнутри и извне
Рязанова и мелочными придирками к нему в том плане, что,
мол, «местком мог бы работать хорошо, если бы имел хоро-
шие контакты с администрацией, но не вина месткома, что
администрация не замечает его существования»161. В то же
время комиссия Московского комитета профсоюза работников
просвещения, занимавшаяся в августе 1928 г. работой местко-
ма ИМЭ и его взаимоотношениями с администрацией, хотя и
констатировала тот факт, что «работу месткома в значительной
степени связывала нездоровая обстановка внутри партколлек-
гива Института и затянувшиеся трения между партийцами,
переносившиеся в работу месткома»162, докладчик от имени
комиссии заявил, что «сработаться с тов. Рязановым, по мне-
нию комиссии, можйо^ибр он старый профработник»163.
Стремление оказать давление на Рязанова, ущемить его
интересы, задеть его самолюбие шло по разным линиям.
Возьмем,, например, историю полемики Рязанова с другим тог-
дашним специалистом по Бакунину В. Полонским. Полемика,
и притом зачастую очень резкая, была вообще характерна для
обществоведческой литературы 20-х годов, и высокие инстан-
ции нечасто вмешивались в нее, если, разумеется, не шла речь
о принципиальных вопросах партийной политики.
В VI выпуске «Летописей марксизма» была напечатана
анонимная - как и все другие рецензии в «Летописях» - ре-
цензия на 3-й том «Материалов для биографии М. Бакунина»,
подготовленный Полонским. Критика была острой, но, по
сути справедливой и заканчивалась словами, что данный том
«представляет совершенно ненужную книгу, не выдерживаю-
щую никакой критики ни со стороны полноты, ни со стороны
научности, ни со стороны полезности»164. Полонский ответил
резким письмом, опубликовав его в газете «Известия», т.е.
т янув в полемику ее тогдашнего редактора И. Гронского, че-
ловека влиятельного и близко знакомого со Сталиным. В оче-
редном - VII—VIII - выпуске «Летописей марксизма» Рязанов
11,1 Там же, л. 6.
Там же, л. 5.
Тамже, л. 6.
' Летописи марксизма БГ. Вып. VI. М.-Л., 1928, с. 152.
63
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
уже под собственной фамилией напечатал «Ответ на "откры-
тое письмо" В. Полонского»165, где очень основательно по су-
ществу предмета и блистательно по форме подверг едкой кри-
тике бакуниноведческие штудии и публикации Полонского.
Но развернувшаяся полемика была прекращена постановле-
нием Партколлегии ЦКК от 21 декабря 1928 г., - еще ранее
АППО ЦК принял решение о прекращении полемики между
Рязановым и Полонским, - в котором говорилось: а) Не входя
в обсуждение спора по существу... ЦКК считает «тон печатной
полемики т.т. Полонского и Рязанова, не отвечающим достоин-
ству членов коммунистической партии и предлагает этим то-
варищам прекратить распространение изданных ими оттисков
памфлетов». Надо сказать, что ничего из ряда вон выходящего
по тону полемика Рязанова и Полонского тогда не представ-
ляла, а в сравнении, скажем с зубодробительной рапповской
полемикой в сфере литературы выглядела просто академиче-
ски спокойной. Далее, в резолюции ЦКК следуют пункты «б»
и «в»: «б) Просить АППО ЦК ВКП(б) назначить авторитетную
научную комиссию для рассмотрения вопроса по существу;
в) Указать редакции «Известий» ЦИК, что она поступила не-
правильно, открыв письмом т. Полонского острую полемику
по этому вопросу»166.
И хотя создание авторитетной научной комиссии было
совершенно нереальным, вроде бы в постановлении ЦКК
всем сестрам раздали по серьгам. Но Рязанов был возму-
щен не только самим прекращением полемики, но и тем,
что Полонскому была дана возможность напечатать 200 экз.
оттисков его статьи, предназначавшейся для публикации в
журнале «Печать и революция»167. Получив текст постанов-
ления партколлегии ЦКК, Рязанов пишет письмо в ЦК, где
спрашивает: «перед какой инстанцией - кроме партсъезда я
могу обжаловать полученное мною постановление партколле-
гии ЦКК»168. Окончательную точку в этом вопросе поставил
165 Летописи марксизма. Вып. VII-VIII. М.-Л., 1928, с. 135-156.
166 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 21, л. 22.
167 Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 90, л. 24-26.
168 Там же, л. 75.
64
Давление на Рязанова изнутри и извне
('екретариат ЦК, на своем заседании 4 января 1929 г. согласив-
шийся с постановлением ЦКК169. Вся эта история настолько
глубоко задела Рязанова, что в своем письме М. Покровскому,
являвшемуся председателем юбилейной комиссии по
Чернышевскому, от 26 ноября 1928 г. он отказался от участия в
вечере, посвященном памяти Чернышевского, «не считая для
себя возможным выступать совместно с А. Луначарским»170.
Дело в том, что Луначарский входил в редколлегию журнала
«11ечать и революция», которую возглавлял Полонский.
Другим примером уколов по самолюбию и достоинству
Рязанова была история с рассылкой документов ЦК. В то
время закрытые документы ЦК (стенограммы пленумов и
т.п.) по решению Секретариата ЦК рассылались определен-
ному кругу партработников и должностных лиц и были од-
ним из внешних признаков определенного статуса человека в
партийной и советской иерархии и степени доверия к нему.
11оэтому, перестав получать протоколы Пленумов ЦК, с кото-
рыми имели возможность познакомиться его заместители в
ИМЭ и члены бюро ячейки, Рязанов 25 июня 1929 г. пишет
в Секретариат ЦК (коция т. Сталину) письмо, где указывает,
что ему никто не говорил о том, что он лишен права получать
эти протоколы. «Мне поэтому остается только обратиться в
Секретариат с просьбой: если я не лишен права получать эти
протоколы, то сделать распоряжение о присылке мне этих
протоколов, если же я лишен этого права, то сообщить мне,
какой инстанцией и вследствие каких провинностей с моей
стороны»171. Здесь Рязанов защищает от произвола аппарат-
чиков свое достоинство одного из старейших членов партии.
(’удя по распискам секретаря дирекции ИМЭ, возвращавшей
эти документы в ЦК, рассылка их Рязанову возобновилась в
гом же 1929 г.172 и продолжалась, видимо, до его ареста. Во
всяком случае 16 января 1931 года секретарь дирекции ИМЭ
вернула присланный на имя тов. Рязанова протокол «по делу
Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 689, л. 15.
1Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 90, л. 89.
1,1 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 13, л. 35.
1'' Там же, л. 48.
65
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
контр-революционеров»173. Очевидно, имелись материалы,
следствия по делу т.н. Союзного бюро меньшевиков, к которо-
му пристегнули и самого Рязанова.
Своеобразным венцом доносов в ЦК были письма бывше-
го секретаря ячейки ИМЭ Кара-Иванова от 8 декабря 1928 г.
и его преемника П. Гайду, направленные от имени бюро ячей-
ки ИМЭ секретарям ЦК т.т. Сталину и Молотову от 8 января
1929 г. Не исключено, что отсылка этих писем была скоорди-
нирована, тем более, что первое было официально адресова-
но в Хамовнический райком партии, в бюро ячейки ИМЭ, в
Комиссии ЦК, а второе - первым лицам в руководстве партии,
так что был охвачен весь спектр партийных органов.
Заверяя партийные инстанции в принципиальном харак-
тере борьбы бюро ячейки против Рязанова, Кара-Иванов вы-
двигает в адрес директора ИМЭ три обвинения. Во-первых,
с точки зрения автора письма, Рязанов с ячейкой совершен-
но не считался; во-вторых, он не подпускал ячейку к произ-
водственной работе; и в-третьих, «его отношение к контр-
революционным элементам, к работающим в Институте
троцкистам, открыто благосклонное. С благосклонным со-
действием Рязанова они превратили Институт в гнездо оппо-
зиции». И завершается все сакраментальной фразой: «Если
нужно, я могу это доказать»174. Донос П. Гайду - творение
куда более фундаментальное. Автор знал (а может быть ему
и подсказали), куда и кому писать. Оригинал документа со-
хранился в делах Секретариата ЦК и несет на себе следы
внимательного чтения - многочисленные подчеркивания си-
ним, а в основном красным карандашом, очень похожие на
манеру Сталина175.
В начале, дабы подчеркнуть серьезность ситуации, автор
заявляет, что «обращение коммунистов непосредственно к
Генеральному секретарю ЦК может быть обосновано и оправ-
дано только политической важностью вопроса». И далее рису-
ется поистине страшная, с точки зрения настоящего партийца,
173 Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 46, л. 67.
174 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, л. 58.
175 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 699, лл. 213-216.
66
Давление на Рязанова изнутри и извне
картина. «Институт Маркса и Энгельса за последние 2-3 года
является приютом и базой для троцкистов»176. Последние два
слова в оригинале дважды подчеркнуты красным каранда-
шом. Далее автор приводит сведения о репрессивных мерах,
предпринятых после XV съезда в отношении парторганиза-
ции ИМЭ, а заодно и об отношении Рязанова к этим мерам:
«Из ячейки за принадлежность к троцкистам был исключено
10 человек, 5 из них (6 - если считать Ваганяна) продолжают
работать в Институте. (Харламов и Каганович восстановле-
ны). Пятеро арестованы и высланы: Красный, Гуральский (те-
перь восстановлен), Палатников, Каган и Ваганян. Приняты
па службу в ИМЭ уже после исключения из партии 6 человек
(из них 4 арестованы)).). «В Институт приняты жены Муралова
и Белобородова, делались попытки принять Вуйовича и
Михалеца, в ячейке остались трое примиренцев к троцкистам
(('.С. Данилов и др.). Не секрет, что троцкисты использовали
(и, возможно, продолжают использовать) Институт Маркса
и Энгельса для получения из-за границы троцкистской лите-
ратуры ("фане дес коммунизмус")... Не секрет, что Институт
Маркса и Энгельса снабжает высланных троцкистов (при том
нс только бывших сотрудников) литературой и денежными
средствами. Этому должен быть положен конец»177. Слова
«не только бывших сотрудников» в оригинале подчеркнуты
дважды. Очевидно, здесь, прежде всего, имелся в виду тот
факт, что в 1928 г. Рязанов предложил сосланному в Алма-Ату
Троцкому переводческую работу для Собрания сочинений
Маркса и Энгельса на русском языке.
Далее поднимается вопрос о положении партийной и профсоюз-
। юй организаций ИМЭ и о «перманентном конфликте» Рязанова
с ними. И здесь принципиальная защита генеральной линии
партии плавно перерастает у П. Гайду в защиту собственных
шкурных интересов. Ходят слухи, пишет он, что будет уво-
лено 7 коммунистов, в том числе третий секретарь ячейки
11. Гайду. «Третий» означает здесь, что до него из Института
по настоянию Рязанова пришлось уйти двум секретарям ячей-
Тамже, л. 213.
Тамже.
67
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ки. Пока что мнение директора Института еще кое-что значи-
ло в ЦК.
И сразу же после опасений за собственную судьбу секре-
тарь бюро ячейки делает важный политический вывод: «Такое
положение, когда в стенах Института Маркса и Энгельса пере-
станет действовать и Устав ВКП(б), и советские законы, не
может быть дольше терпимо, ибо они (sic!) дискредитируют
не только тов. Рязанова, но и Московскую парторганизацию
вообще»178.
Далее автор критикует производственную работу ИМЭ
как не соответствующую «растущему штату сотрудников и
финансовым затратам советского правительства» и обвиняет
Рязанова в том, что искусственно создаваемые им конфликты
с партийной и профсоюзной организациями являются только
маневром, чтобы отвлечь внимание от вопроса о повышении
продуктивности ИМЭ.
В заключение письма члены бюро ячейки призывают пар-
тию «принять необходимые меры для того чтобы:
1)	Освободить Институт от троцкистского балласта и ли-
шить троцкистов возможности превращать Институт Маркса
и Энгельса в свою базу.
2)	Восстановить действие Устава ВКП(б) и советских за-
конов в стенах Института Маркса и Энгельса.
3)		
4)	Возвратить в Институт Маркса и Энгельса всех без до-
статочного основания устраненных т. Рязановым за последний
год научных и научно-вспомогательных сотрудников и усилить
Институт Маркса и Энгельса новыми научными работниками-
коммунистами.
5)	Организационно связать Институт Маркса и Энгельса
с Коммунистической академией и Институтом Ленина, сде-
лав тем самым решительный шаг к устранению параллелиз-
ма в работе марксистско-ленинских научных учреждений»179.
Последние несколько слов, начиная со слова «устранению» в
оригинале подчеркнуты дважды красным каандашом.
178 Там же, л. 214.
179 Там же, л. 215-216.
68
Давление на Рязанова изнутри и извне
Мы столь подробно остановились на этом документе, по-
скольку он содержит многие основные положения, которыми
аргументировался через пару лет разгром Института Маркса
и Энгельса и его слияние с Институтом Ленина в знаменитый
ИМЭЛ, ставший на шесть десятилетий идеологическим сим-
волом коммунистической партии.
Письму бюро ячейки ВКП(б) в ИМЭ, подписанному
И. Гайду, был дан быстрый ход. Но прежде чем перейти к
н им событиям, хотелось бы коснуться одного важного вопро-
са. Несмотря на действительно «перманентный» конфликт
Рязанова с партячейкой и его, вероятно, справедливые по сути,
хотя и очень резкие по форме характеристики коммунистов
ИМЭ, нельзя считать-, чгб^арторганизация Института состоя-
па исключительно из невежественных догматиков и карьери-
стов, беспрекословно следовавших за колебаниями генераль-
ной линии партии. Это, судя по всему, было не совсем так,
о чем свидетельствует сохранившийся протокол закрытого
партийного собрания ячейки Института от 20 марта 1929 г.;
причем - и это большая редкость - сохранился протокол, не
обработанный и сокращенный для отправки в вышестоящие
инстанции, а первичная карандашная запись, сделанная се-
кретарем собрания на листах большого формата, исписанных
с обеих сторон180.
Чтобы лучше понять обстановку, в которой проходило это
собрание, следует учесть, что тогда в партии еще продолжа-
лась борьба с троцкизмом и уже начиналась борьба с правым
уклоном (Бухарин и др.), что на селе развертывался процесс
коллективизации, а также, что членам парторганизации ИМЭ,
несомненно было известно о том, что вопрос об Институте
обсуждается в ЦК.
На собрании формально обсуждался вопрос об итогах XVII
Московской партконференции, но на первый план вышли во-
просы, которые волновали тогда партию и страну. Открывший
прения зав. издательской частью Данилов сразу предупредил,
что «будет говорить о плохом, так как о хорошем будут гово-
ри гь другие», и основное внимание уделил зажиму внутри-
Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, лл. 17-24.
69
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
партийной демократии, или, по его выражению, «режиму за-
жима». Он критиковал Е. Ярославского за то, что тот делает
акцент на злоупотреблениях нашей печати в вопросах крити-
ки и самокритики и не понимает того, насколько печать помо-
гает развертыванию внутрипартийной демократии. Он заявил,
что члены партии недостаточно информируются о текущих
делах и потому «о многих вопросах мы вынуждены информи-
роваться из троцкистских информаций, так как вовремя не де-
лают партийных». Он точно уловил слабость представителей
правого уклона. «Несчастье правых уклонистов в том, что они
критикуют не режим зажима сам по себе, а когда он только
против них, а режим зажима есть». Данилов открыто намека-
ет и на беспринципное политиканство руководства партии в
отношении правых: «Рютин, например, применял уголовные
методы внутрипартийной демократии, а его сняли не за это,
а за то, что он стал прорабатывать Сталина»181. Поддержал
Данилова Харламов, а несогласие с ним выразило несколько
человек, но с развернутой защитой официальной позиции пар-
тии выступил, пожалуй, только Иоаннисян, который говорил
об эволюции Троцкого и Бухарина и высказал оптимистиче-
ское утверждение, что если с троцкистами мы возились года
четыре, то с правым уклоном будем возиться не более двух
лет182. Сталин, правда, сократил этот срок вдвое. Заметим в
скобках, что Иоаннисян - один из очень немногих работников
ИМЭ, который не только выжил в период сталинских репрес-
сий, но и сделал потом вполне успешную научную карьеру.
Е. Каганович (заместитель Рубина по кабинету политэконо-
мии) потребовал, чтобы «бывшие троцкисты отмежевались от
Троцкого, так как он уже должен быть теперь ясен». Знавший
в чей огород брошен этот камень, Харламов с места потребо-
вал: «Называйте имена!» Но ответа не получил183.
Выступление Морозовой было посвящено в основном про-
блемам крестьянства. Она согласилась с Даниловым в том, что
«нужно более последовательно проводить внутрипартийную
181 Там же, лл. 17 об.-18 об.
182 Там же, л. 22.
183 Там же, лл. 22об.
70
Давление на Рязанова изнутри и извне
демократию», а затем поделилась своими впечатлениями о ко-
мандировке в Подмосковье. «Крестьянство возбужденно на-
строено по отношению к политике коллективизации... Я гово-
рила, что это будет не насильно, а постепенно. А они говорили,
что партия на 15 съезде решила уничтожить мелкобуржуазные
хозяйства и строить коллективы. И они твердят свое. Хотят
выбирать тех, кто ругает советскую власть, а не тех, кто ее
хвалит»184. И в заключение высказала пожелание: «Если кол-
лективизация [произойдет] в недалеком будущем и если наша
политика правильна, мы должны ее больше разъяснять»185. Как
и Данилова, Морозову сразу же стали критиковать и за то, что
она «поддалась настроениям деревни», которая недооценива-
ет значение коллективизации186^, и за то, что «не видела классо-
вого расслоения деревни»187 Поддержали Морозову Харламов
и Данилов, который заявил: «Не вина Морозовой, наша общая
беда, что. мы не умеем объяснять, что следует»188.
При обсуждении резолюции собрания Данилов внес сле-
дующую поправку: -«Мы не покончим в короткий срок с пра-
вым уклоном, и чтобы покончить с остатками троцкизма,
необходимо: 1. Режим широкой внутрипартийной демокра-
тии, 2. Беспощадно бороться с остатками внутрипартийного
зажима»189. Об атмосфере, царившей на собрании, свидетель-
ствуют последние строки протокола: «Шмюкле, Волленберг,
Бал лог о чем-то ожесточенно начали кричать и спорить.
('обрание закрылось»190.
Возможно, что именно после этого собрания перед
Рязановым поставили вопрос о необходимости увольне-
ния Данилова из Института. Как позднее вспоминал об этом
Рязанов, он «заявил, что т. Данилов, не в пример прочим, вы-
полняет свои обязанности, как заведующий издательской ча-
Там же, лл. 18 об-19.
Там же, л. 19.
|Н" Там же.
Там же, л. 21 об.
Тамже,л. 23.
Там же, лл. 23-23 об.
Там же, л. 24 об.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
стью Института, прекрасно и что я лично не вижу никаких
оснований отказаться от его работы, пока более высокая ин-
станция, чем тогдашний Хамовнический райком, не потребу-
ет, чтобы тов. Данилов ушел»191. Причем на партсобрании 15
апреля 1930 г. Рязанов прямо обвинил руководство ячейки в
подлоге в деле Данилова, сказав, что «протокол с его злопо-
лучными высказываниями был подделан и отослан в поддель-
ном виде в райком»192. Тогда Данилова удалось сохранить в
Институте.
Во все усложняющейся обстановке конца 20-х годов
Рязанов стремился использовать любую ситуацию во благо
Института. Когда началась массовая продажа произведений
искусства из государственных фондов для пополнения валют-
ных запасов страны, расходуемых на нужды индустриализа-
ции, вряд ли можно представить себе поддержку этой акции
со стороны Рязанова. Настоящий российский интеллигент, он
знал цену культурному наследию. Но такова была реальность,
и от Рязанова она не зависела. О масштабах перемещения
ценностей за рубеж свидетельствуют присланные Рязанову
материалы к докладу председателя правления АО «Госторг
РСФСР» о деятельности главной конторы «Антиквариат», да-
тированные 9 июля 1929 г. Согласно этому документу музеи и
другие государственные хранилища должны были выделить
антикварных изделий в 1927-1928 г. на сумму 8 млн руб., а
в 1928-1929 г. - 10 млн руб.; фактически на данный момент
было выделено изделий на сумму 8 млн 392 тыс. руб., что при-
мерно соответствовало сумме на 1927-1928 г.
Что касается 1928-1929 г., «то в настоящее время проис-
ходит выделение антикварных изделий из государственных
музеев и хранилищ, которые [изделия] находятся в стадии
оценки и оформления:
2 тыс. картин,
1	тыс. миниатюр,
2	1/2 тыс. серебряных вещей,
191 Письмо Рязанова в Политбюро ЦК и Президиум ЦКК 23 февр. 1931
г. Цит. по: Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996,
с. 333.
192 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 4, л. 27.
72
Давление на Рязанова изнутри и извне
25 тыс. гравюр,
3 библиотеки»193.
Интересно отметить, как распределялись эти расходы (фак-
тически потери) между республиками. «На РСФСР падает
сумма 8 млн. 126 тыс. руб. и на УССР сумма в 126 тыс. руб.»194
Рязанов попытался спасти хотя бы часть вывозимых предме-
тов искусства, нужных для Института Маркса и Энгельса. Для
этого в ИМЭ был выработан проект документа, в котором от
имени СНК РСФСР предлагалось учредить для просмотра и
отбора намеченных к вывозу за границу предметов музейного
и научного характера особую комиссию с обязательным пред-
ставительством ИМЭ, без разрешения которой ничего вы-
возить нельзя. В отношении предметов, являющихся объек-
том изучения ИМЭ, представителю ИМЭ в комиссии должно
быть предоставлено право окончательного решения. Но и это
не все. ИМЭ и Наркомпросу предлагалось пересмотреть все
музейные фонды главных хранилищ, в частности, Эрмитажа,
Русского Музея, Исторического музея, Музея изящных ис-
скуств, ГИБ (Ленинград) и музеев-дворцов Московской и
Ленинградской областей «в целях передачи ИМЭ материалов
(книги, гравюры, литографии, картины, рисунки, манускрип-
ты и пр.), имеющие социально-политическое значение и вхо-
дящие в круг изучения ИМЭ»195.
Судя по всему, из этого грандиозного замысла по спасению
для страны - и для Института - музейных сокровищ ничего не
вышло, но сама попытка свидетельствует о многом.
Вернемся теперь к судьбам письма П. Гайду Сталину и
Молотову. Оно было датировано 8 января, а менее чем че-
рез 10 дней «на голосование вкруговую», т.е. опросом,
по вопросу об ИМЭ предлагается поручить t.T. Бубнову и
Криницкому срочно ознакомиться с вопросом о взаимоотно-
шениях ячейки и руководителей ИМЭ и доложить на засе-
дании Секретариата 18 янв. 1929 г. Далее в первоначальном
проекте значилось: «Доклад заслушать на закрытом заседа-
’•'* РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 8, л. 14.
1,1 Там же, л. 15.
Там же, е.х. 2, лл. 13-14.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
нии в присутствии т.т. Рязанова и секретаря ячейки ИМЭ».
Но этот абзац вычеркнут, а внизу простым карандашом на-
писано: «Предлагаю 2-й абзац не записывать» И. Ст[алин]
М[олотов]196. Поскольку мнение секретаря ячейки было вы-
ражено в письме ЦК, то речь, по существу, шла о том, что-
бы не выслушивать мнения Рязанова по этому поводу. На
заседании Оргбюро ЦК от 25 января вопрос об ИМЭ ставит-
ся уже более конкретно. В постановлении говорится: а) по-
ручить комиссии в составе Бубнова (председатель), Криницкого А.И.,
Попова Н.Н., Ежова Н.И. [того самого!], Финьковского А.И.
разработать проект постановления о практических меро-
приятиях и внести на утверждение Секретариата ЦК к 28
января; б) поручить т. Бубнову информировать ячейку ИМЭ
о состоявшемся решении Секретариата ЦК; в) заслушать на
одном из ближайших заседаний Секретариата ЦК доклад о
деятельности Института197. Иначе говоря, спешка такая, что
первое решение об Институте принимается до заслушивания
доклада о его работе.
1 февраля 1929 г. на заседании Секретариата ЦК при-
нимается развернутое постановление по вопросу об ИМЭ.
(Между прочим, текст письма членов бюро ячейки, подписан-
ное П. Гайду, о котором шла речь выше, находится в материа-
лах именно этого заседания.) Кроме пунктов, в которых МК
и Хамовническому райкому предписывается принять меры
к установлению внутри Института нормальных отношений
между дирекцией, ячейкой и месткомом, а дирекции - устано-
вить правильные и нормальные взаимоотношения с ячейкой
и месткомом, все остальные пункты решения носят кадровый
характер. Речь в них идет о необходимости срочно подобрать
кандидатуру секретаря ячейки, «имея в виду особенности ра-
боты в Институте»; об усилении и освежении коммунистиче-
ского состава Института; о том, чтобы Орграспред и АППО
внесли в Секретариат проект постановления о новом составе
Совета Института; и, наконец, о пополнении состава сотруд-
ников ИМЭ «научными коммунистическими силами», о чем
196 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 866, л. 246.
197 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 1, л. 34.
74
Давление на Рязанова изнутри и извне
()рграспреду и АППО надлежит в двухнедельный срок внести
соответствующие предложения в Секретариат198.
На высоком уровне решается прежде всего вопрос о со-
ставе Совета Института, и здесь уже спешки нет. С засе-
дания Секретариата ЦК от 22 марта 1929 г. он «по просьбе
I. Рязанова» переносится199. И только 5 апреля Секретариат
голосует за следующий состав Большой Дирекции (Совета)
Института: Рязанов Д.Б. (председатель), Деборин А.М.,
Цобель Э.О. (б/п), Стэн Я.Э., Криницкий А.И., Петровский
Д.Е., Цеткин К., Бухарин Н.И., Каганович Л.М., Бубнов А.С.,
Халатов А.Б., Лукин Н.М., Луппол И.К. и Ульбрих[т] В.200 Тем
же постановлением Институту разрешается ввести 4-ю долж-
ность зам. директора.. Не‘исключено, что это было сделано для
перевода на работу в Институт Стэна. Изменения в составе
( овета двоякого рода: с одной стороны, усилено и без того не
маленькое присутствие работников ЦК - введен верный спод-
вижник Сталина кандидат в члены Политбюро и секретарь
ЦК Каганович, а по линии Коминтерна - твердокаменный
марксист-ленинец, будущий руководитель ГДР В. Ульбрихт; с
другой - членами Совета становятся видные ученые: историк
Лукин и философ Луппол.
8 апреля 1929 г. Оргбюро ЦК, а 11 апреля того же года
11олитбюро ЦК утверждают этот состав Совета Института201.
И только 14 июня 1929 г. - во исполнение постановле-
ния Секретариата ЦК от 25 января 1929 г. - на заседании
Секретариата ЦК заслушивается доклад о деятельности
Института Маркса и Энгельса и принимается решение, ко-
юрое в открытой печати публикуется как постановление ЦК
ВКП(б). Точнее говоря, в решении Секретариата говорится
о гом, что предложенный комиссией Большого Совета ИМЭ
проект резолюции в основном принять, поручив окончатель-
ное редактирование его на основе состоявшегося обмена мне-
ниями т.т. Бубнову, Криницкому и Рязанову. Вторым пунктом
’'н Там же, ф. 17, оп. 113, е.х.699, л. 12.
Там же, е.х. 712, л. 9.
.. Там же, л. 6.
Там же, е.х. 718, л. 5; там же, ф. 17, оп. 3, е.х. 734.
75
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
значится поручение Орграспреду и АППО командировать для
работы в Институт не менее 10 квалифицированных научных
работников-коммунистов202.
Судя по материалам, приложенным к данному заседанию
Секретариата, главную роль в составлении проекта резолю-
ции и его редактировании играл Рязанов, и это отразилось на
окончательном варианте документа203. Заслуживают внимания
также некоторые моменты рязановского доклада о деятель-
ности ИМЭ, представленного Секретариату204, не нашедшие
должного отражения в окончательном тексте резолюции.
Прежде всего надо отметить высокую оценку, данную
Рязановым организационной структуре Института в виде
системы кабинетов (по странам и научным дисциплинам), -
это был для него вопрос принципиальный, поскольку, по его
мнению, «преимущество такой организационной схемы за-
ключается в том, что исследователь имеет непосредственно в
рабочем кабинете все необходимые материалы по предмету в
систематизированном и подготовленном к научному исследо-
ванию виде»205.
Не менее принципиальным вопросом были взаимоотноше-
ния ИМЭ с зарубежными социал-демократами, прежде всего
германскими, по линии получения документов и материалов,
необходимых для работы Института. В это время в ВКП(б) и
Коминтерне господствовало отношение к социал-демократии
как к социал-фашизму, и всякое сотрудничество с ней даже
по конкретным вопросам, мягко говоря, не приветствовалось.
Рязанов же и здесь гнул свою линию. В предисловии к 1-му
тому МЭГА он отметил помощь в этом деле, оказанную та-
кими людьми, как Э. Бернштейн, Л. Каутская, Р. Гильфердинг
и А. Браун, руководитель архива СДПГ206. При обсужде-
нии на Президиуме ИККИ 27 февраля 1929 г. принятой VI
Конгрессом Коминтерна за основу резолюции, где говорится
202 Там же, on. 113, е.х. 741, л. 2.
203 Там же, лл. 66-74, а также ф. 374, on. 1, е.х. 1, лл. 41-43.
204 Там же, е.х. 741, лл. 80-89.
205 Тамже, л. 83.
206 См.: MEGA1, Abt. 1, Bd. 1. Hbbd. 1, S. XXVII.
76
Давление на Рязанова изнутри и извне
об издании ИМЭ Сочинений Маркса и Энгельса, он настойчи-
во, и, судя по всему, безуспешно, пытался вычеркнуть слова о
грудах Маркса и Энгельса, извращенных или скрытых социал-
демократией207. В представленном Секретариату докладе он
ненавязчиво обращает внимание на то, что необходимому
доукомплектованию фондов Института документами и книга-
ми в некоторых случаях мешают политические причины208, и
ссылается при этом на письмо, полученное им от заведующего
партийным архивом СДПГ В. Диттмана, где тот сообщает, что
I (К СДПГ постановил впредь не разрешать ИМЭ фотографи-
рование материалов архива. Диттман при этом жалуется на то,
•по посещение СССР разрешают буржуазным политикам, но
социал-демократов туда йе пускают. Обращаясь к Рязанову, а
через него к руководству ВКП(б), он ставит вполне резонный
вопрос: «Не думаете ли Вы, что такое неравенство в наших
взаимоотношениях неизбежно должно отразиться на вопро-
се о пользовании архивами, являющимися и в том и в другом
случае партийными учреждениями?»209 Не подвергая открыто
сомнению линию партии в вопросе об отношении к социал-
демократии, Рязанов как бы ставит перед ЦК конкретную про-
блему, которую только тот и может решить.
И наконец, перечисляя условия, необходимые для выпол-
нения намеченных планов работы, Рязанов говорит о необ-
ходимости восстановить и в дальнейшем сохранить валют-
ную смету Института210. А вопрос был более чем актуален.
Незадолго до этого, в апреле 1929 г., из Наркомфина пришло
в ИМЭ письмо, где было сказано, что вследствие полученного
отношения финотдела ЦИК СССР от 2 апреля с/г о приоста-
новлении впредь до особого распоряжения выполнения пере-
водов в инвалюте за счет кредитов по смете ЦИК СССР, выде-
ленной для ИМЭ, требование ИМЭ об открытии аккредитивов
в Берлине на 5 тыс. руб. выполнено быть не может211.
РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 17, л. 18.
"" Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 741, лл. 82-83.
Там же, л. 90.
Тамже,л. 89.
" Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 8, л. 9.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
В постановлении ЦК от 14 июня 1929 г. дана высокая оцен-
ка деятельности ИМЭ, который назван «единственной в мире
научной лабораторией по марксоведению и неразрывно с
марксоведением связанной историей социализма и классовой
борьбы пролетариата Запада». В то же время отмечается, что
«деятельность Института была до последнего времени слабо
связана с широкой научно-партийной общественностью, что
привело к недостаточно полному использованию его научных
богатств, недостаточному развертыванию вокруг Института
углубленной исследовательской работы, недостаточному рас-
пространению и популяризации Маркса и Энгельса в пар-
тийных массах и в рабочем классе СССР и других секциях
Коминтерна212.
Институту предлагалось ускорить выпуск русского из-
дания Сочинений Маркса и Энгельса и МЭГА, приступить к
подготовке избранных сочинений основоположников марк-
сизма на русском и иностранном языках, продолжать издание
популярных серий Института, а также - и здесь, видимо, от-
разились предложения, содержавшиеся в «письме пяти» - из-
дать тематические сборники из сочинений Маркса и Энгельса
по вопросам диктатуры и демократии, государства, стратегии
и тактики пролетариата и т.п., организовать для широких кру-
гов общественности популярные доклады по проблемам марк-
соведения и классовой борьбы пролетариата.
Было рекомендовано также - и это несомненно было иде-
ей Рязанова - «для сплочения вокруг Института разбросанных
по всему Союзу специалистов-марксоведов, развития новых
кадров марксоведов, стимулирования исследовательской ра-
боты... периодически созывать совещания марксоведов»213.
В кадровых вопросах АППО и Орграспреду было пред-
ложено в кратчайший срок командировать для постоянной
работы в ИМЭ не менее 10 квалифицированных научных
работников-коммунистов, а также привлечь для постоянной
работы в Институте «научно-квалифицированных коммуни-
стов» из различных секций Коминтерна, отмечалась необхо-
212 Цит. по: Летописи марксизма, вып. 1(Х1). М.-Л., 1930, с. 268.
213 Там же, с. 269.
78
Давление на Рязанова изнутри и извне
димость обеспечить Институт достаточными штатами для вы-
полнения возложенных на него работ.
И наконец - last but not least - предлагалось «партийно-
му коллективу Института К. Маркса и Ф. Энгельса развить
спою общественно-политическую работу и создать обста-
новку, обеспечивающую рост коллективности в научно-
производственной работе, строя работу на основе постанов-
ления секретариата ЦК»214. Эта общая и расплывчатая форму-
лировка, видимо, должна была отобразить резкие нападки на
рязановский стиль руководства Институтом, которые наличе-
ствовали во всех доносах в ЦК.
Через две недели после этого постановления ЦК Президиум
I (И К СССР утвердил.новое положение об ИМЭ, но только 13
марта 1930 г. эта инстанция приняла по докладу Рязанова о
деятельности ИМЭ постановление, во многом текстуально
повторявшее решение ЦК215.
Как мы видим, это постановление ЦК носило достаточно
благожелательный по отношению к ИМЭ характер, где похва-
лы и критика были тщательно уравновешены. Объяснить это
можно, видимо, тем, .что руководство партии не стремилось
тогда дискредитировать Институт, имевший высокую репута-
цию издательского и исследовательского учреждения в нашей
стране и за рубежом, а главное, Сталин, и только он один, ре-
шал, когда и по какому поводу надо расправляться с тем или
иным деятелем. Похоже, об этой стороне дела свидетельствует
эпизод, о котором пишет в своих мемуарах Кольман. Арношт
(Эрнест) Кольман в конце 20-х годов работал в Агитпропе ЦК.
«Как-то ко мне, - вспоминает он, - явилась целая делегация
членов партийного комитета Института Маркса-Энгельса с
секретарем во главе. У них произошел серьезный конфликт
с директором Рязановым, старым революционером, бывшим
меньшевиком, человеком большой учености, но вместе с тем
нетерпимым к малейшей критике и весьма вздорным. Когда
в стенной газете появилась довольно безобидная карикатура
и статья о финансовой практике дирекции, якобы нарушаю-
Там же, с. 270.
,|S Цит. по: Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. М.-Л.,
1930, с. 83-85.
79
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
щей советские порядки, нежелании считаться с профсоюз-
ной организацией, Рязанов сорвал газету со стены. Я поехал
в Институт, чтобы выслушать обе стороны и уладить этот
инцидент на месте. Но не тут-то было. Рязанов не пожелал
спокойно обсудить создавшееся ненормальное положение, он
кричал, напирал на то, что за работу Института отвечает перед
ЦК только он.
Я в то время как раз временно замещал заболевшего зав.
Агитпропом Криницкого, а поэтому мне пришлось обо всем
этом досадном деле докладывать секретарю ЦК Молотову.
Каково же было мое удивление, когда он, столь много писав-
ший тогда о руководящей роли партийных организаций, в дан-
ном случае стал на сторону Рязанова. Он не нашел ни слова
порицания его дикой выходки, но зато обозвал секретаря пар-
торганизации, которого он не знал, да и всю ее "леваками",
"анархистами" и приказал мне "поставить их на место". "Эту
игру в демократию надо немедленно прекратить. Не надо ме-
шать Рязанову работать", - говорил он. Мои возражения, что
таким образом мы плохо воспитываем партийную организа-
цию, Молотов и слушать не хотел... А через год Рязанов был
арестован»216. Если учесть, что Кольман пришел на работу в
ЦК в августе 1929 г., то все описанное происходило, во всяком
случае, после принятия постановления ЦК от 14 июня 1929 г.,
хотя известно, что Кольман еще в декабре 1928 г. входил в со-
став комиссии Агитпропа ЦК, созданной для «обследования
взаимоотношений дирекции и ячейки»217.
Заслуживает быть отмеченным в этой связи и другой факт.
Все основные обвинения в адрес Рязанова, высказывавшие-
ся в многочисленных письмах в ЦК («академизм», пренебре-
жительное отношение к институтским коммунистам и в осо-
бенности к их руководству, поддержка оппозиционеров, «за-
соренность» кадрового состава Института и т.д.), были вос-
произведены в тщательно срежиссированных следователями
ОГПУ показаниях проходивших по т.н. процессу Союзного
бюро меньшевиков бывших работников ИМЭ И. Рубина и
216 Арногит (Эрнест) Кольман. Мы не должны были так жить. N.Y.,
1982, с. 165-166.
2,7 РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, е.х. 699, л. 214.
80
Начало конца Института
В. Шера218. И эти показания были использованы против Рязанова.
Как говорится, в хорошем хозяйстве ничего зря не пропадает.
А сталинское хозяйство было в этой части очень хорошим.
Уязвимым местом Института наличие «чуждых элемен-
тов», за которыми пристально следили органы госбезопас-
ности. Отчета по этой линии требовало даже начальство из
ЦИК. Так, 1 октября 1926 г. из секретариата ЦИК Рязанову
пришло письмо, где ему предлагалось срочно сообщить,
«имеются ли в Вашем учреждении сотрудники, состоящие
на особом учете ОГПУ, и в случае нахождения таковых со-
общить их фамилии»219. Впрочем, в отличие от ЦИКа, ОГПУ
само находило таких людей, и уже Рязанов в ответ на телефон-
ный запрос сообщает-Ягс^е 8 мая 1929 г. список выбывших в
последнее время сотрудников Института (всего 31 человек).
11екоторые фамилии в списке выглядят так: «Аренский - аре-
стован и. выслан», «Боднай - арестован», «Гуральский - вы-
слан», «Кунисский - арестован и выслан», «Коган - арестован
и выслан», «Палатников - арестован и выслан», «Солнцев -
арестован и выслан», «Тер-Ваганян - выслан»220. И все это еще
до начала массовых репрессий.
Начало конца Института
Тем временем партийные инстанции проводили в
Институте целенаправленную кадровую работу. С одной сто-
роны ИМЭ укреплялся надежными кадрами. Уже 21 июня
1929 г. Секретариат ЦК заслушал вопрос об укреплении ИМЭ
кадрами и постановил командировать для работы в ИМЭ
|.т. Козлова Ф.Ф. и по окончании работы по 5-томнику
и Институте Ленина т.т. Вакс Г.И. и Абезгауза Т.М.221.
Характерный штрих - первые кадры были направлены в ИМЭ
из Института Ленина! О том, какие научные кадры требовались
тогда партии, свидетельствует утвержденный на Секретариате
" Меньшевистский процесс 1931 года. - М., 1999. Кн. 1, с. 577, 579-
580, 589-590, 592, 605. Кн. 2, с. 216,238.
" РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 9, л. 4.
Там же, л. 10.
'' Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 743, л. 6.
81
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
ЦК 26 июня 1929 г. документ, представленный АППО и
Орграспредом ЦК, «О научных кадрах ВКП(б)». Согласно ему
предусматривалось «активное участие общественных органи-
заций в выдвижении новых аспирантов и устранение личного
усмотрения профессуры», «соблюдение классового принци-
па в подборе аспирантов, стажеров и пр.», «действительный
контроль с точки зрения общественно-политической и идео-
логической ценности аспирантов и выполнения аспирантурой
плана научной работы». Обращает на себя внимание порядок
приоритетов - сначала общественно-политическое лицо аспи-
ранта, а уж потом его научные успехи.
И далее. «Считать развитие института студентов-
выдвиженцев делом крайне необходимым для улучшения под-
готовки научной смены... В числе выдвиженцев необходимо
соблюдать не менее 60 % членов партии, выдвигая в первую
очередь выходцев из рабочих и крестьян»222.
А в ИМЭ по всем этим параметрам дело обстояло плохо: к
1930 г. из 109 научных сотрудников всех рангов было 37 чле-
нов партии, бывших рабочих - 6, крестьян - 4223.
Другой стороной укрепления кадрового состава ИМЭ
была чистка кадров, прежде всего по линии парторганизации.
В ИМЭ, кроме общепартийной чистки, осуществлявшейся
во исполнение решения XVI партконференции, проводилась
еще и «дополнительная чистка членов и кандидатов ячейки
ИМЭ», как это следует из протокола заседания президиума
РКК Хамовнического района г. Москвы от 5 мая 1930 г.224 На
заседании бюро 30 июня 1930 г. принимается постановление
о том, что в ячейке наличествует «значительное количество
уклонистов.., вредно влияющих на нормальную партийную
жизнь ячейки, отвлекающих ее силы от прямых задач»225.
Одним из оргвыводов стало решение «считать необходимым
передать т. Харламова на массовую работу», т.е. убрать из
Института и направить на периферию. 15 сентября того же
222 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 1, л. 45-48.
223 Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. М.-Л., 1930, с. 61.
224 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 11, л. 60.
225 Там же, л. 27.
82
Начало конца Института
куш партбюро обсуждает вопрос об отзыве из Института 5
членов партии, перебрасываемых ЦК ВКП(б) на другую ра-
боту, и постановляет не возражать против отзыва Никсдорфа,
Ннльдера и Харламова. В Институте начала действовать парт-
ком иссия по пересмотру состава сотрудников Института.
11пртбюро дополняет список, составленный ею на увольнение
ич Института, фамилией Паскаля и предлагает специально об-
судить вопрос о Гуревиче, Рубине и Осповат, а также соглаша-
ется с мнением комиссии об Окуловой, Герман и Харламове.
11 нее же, скрепя сердце, приходится «просить Культпроп ЦК
оставить т. Е. Кагановича в Институте, ибо снятие его с рабо-
гы сорвет подготовку издания экономических работ Маркса
и фактически прекратит работу экономического кабинета»226.
Дело в том, что к этому времени вопрос об увольнении заве-
дующего этим кабинетом И. Рубина был практически решен.
1|юди, попавшие под каток партийных репрессий, каялись, а
парторганизация, принимая заявления об их покаянии, остав-
ляла этих людей, как выражались в XIX в., в сильном поло-
жении. Примерно так высказалось бюро ячейки по заявле-
ниям т.т. Никсдорфа й-Кроппа «о признании этих вторичных
заявлений с признанием ошибок правого характера в общем
удовлетворительными при условии дальнейшего подтвержде-
ния их на практике»227. Стоило на партийном собрании ИМЭ,
обсуждавшем итоги дискуссии на философском фронте, вы-
ступить Г. Баммелю и самокритично заявить, что, мол, ядро
|.н. философского руководства (Деборин и его единомыш-
ленники) «держалось на согласии молчать», как буквально
через день партбюро уже «констатирует, что из заявления
। Баммеля вытекает, что философское руководство в своей ра-
боте действовало, исходя из соображений групповщины и тем
самым проявляло полную беспринципность», а сам Баммель
«до сих пор целиком и полностью замалчивал об этих фактах,
никогда не сообщал о них Бюро [ячейке] и тем самым несет за
них полную ответственность»228.
" Гам же, лл. 48—49.
Гам же, л. 34.
“ Гам же, лл. 36, 39—40.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
В этот период Рязанов отчаянно и безуспешно боролся
против охоты на ведьм, развернувшейся в парторганизации
Института и отражавшей аналогичные процессы, происходив-
шие в партии в целом и в стране.
«Нет того термометра, - говорил он на собрании партячей-
ки ИМЭ 15 апреля 1930 г., - который позволил бы бюро ячей-
ке определить уклон и его направление «влево» или вправо.
Ненормальным положением является, когда чересчур охотят-
ся друг за другом». Демонстрируя свое неприятие линии на
большевистскую бдительность, он призывал не навешивать
ярлыков, а создавать товарищескую атмосферу. «Как мы мо-
жем жить, если нельзя будет говорить, не испытывая боязни,
что за спиной никто не сидит с вертелом, чтобы насадить тебя
на вертел за каждое слово»229. Но многим - не предвидевшим
того, что и их могут насадить на вертел - казалось, что именно
это и есть подлинно партийная атмосфера. Поучая неразумно-
го Рязанова, одна из выступавших квалифицировала его вы-
ступление как глубоко ошибочное. «Конечно, - говорила она, -
мы должны протестовать против огульного пришивания укло-
нов там, где имеет место просто критическое выступление, но
партия и каждая ячейка должны жить идейной жизнью, а это
и выражается «в борьбе направо и налево», в разъяснении и
борьбе против всяких уклонов и шатаний и т.д.»230
Рязанов ответил на критику в свой адрес и в адрес Института
достойно, но это было достоинство человека, понимающего
свою обреченность, однако не желающего идти на морально
неприемлемый компромисс с совестью: «Не беру гарантии,
что буду кричать "ура", но беру гарантию, что фракционной
работы не будет»231. Но критика в адрес Института шла и на
гораздо более высоком уровне.
Секретарь ЦК Л. Каганович - между прочим, член
Большого Совета ИМЭ, - выступив за три дня (15-17 мая 1930 г.)
на четырех райпартконференциях в Москве, на каждой из
229 Там же, л. 25.
230 Там же, л. 30.
231 Там же, л. 34.
84
Начало конца Института
них критиковал, точнее, грубо ругал, якобы имевшее место в
Институте выступление некоего Сафронова с критикой поли-
тики партии. На Хамовнической райпартконференции соот-
ветствующий пассаж (по неправленой стенограмме) выглядит
следующим образом: «Один ученый (у вас в Хамовническом
районе много ученых, и нам, пролетариям, надо здорово при-
глядываться к этим ученым - я это говорю не в отношении
всех ученых, есть прекрасные товарищи среди них, например,
из ИКП, там есть и загибщики, но в основном это масса хоро-
шая, это будущая армия, которая работает и борется за ленин-
скую теорию), один ученый из Института Маркса и Энгельса,
некто Сапронов, заявляет в одном из своих выступлений:
"Кулака нужно понимать'*нужно подходить к нему так же, как
к специалисту, кулацкое хозяйство является показательным и
следовательно подход к кулаку как к спецу". Где этот ученый
вы читал,, подобные вещи у Маркса и Энгельса - неизвестно,
по он так рассуждает. К чему это ведет? Это ведет к ревизии
партии»232. Но информаторы подвели Лазаря Моисеевича.
На партсобрании ячейки ИМЭ 20 июня 1930 г. было отме-
чено, что «ячейка осуждала и осуждает позицию Данилова,
считая ее антипартийной». В то же время факт выступления
I. Сафронова был неточно освещен на партконференции. Дело
было так. В кружке для технических служащих беспартийный
рабочий-переплетчик Галанцев сказал, что по его мнению
«кулак - это все равно, что специалист, поэтому и относиться
к нему нужно, как к специалисту». А Сафронов, тоже рабо-
чий, малограмотный, механически выбывший из кандидатов
партии, «в Комиссии по чистке, отвечая на вопрос о причинах
распада его колхоза, сказал, что, по его мнению, это случилось
после статьи т. Сталина»233. Оба представителя пролетариата
оказались, как видно, не на высоте, но учеными они не были.
(Однако слово - и слово секретаря ЦК - было произнесено и
произнесено неоднократно.
Серьезным ударом по Институту явилась опубликованная
в «Правде» 27 июня статья Н. Шмидта «Оставьте наши руки...
РГАСПИ, ф. 81, оп. 3, е.х. 136, л. 50.
Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 11, л. 51.
85
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
не хватайтесь за нас». Формальным поводом для ее опубли-
кования было выступление Данилова на партийном собрании
ИМЭ 6 мая, где он подверг резкой критике руководство пар-
тии, которое, по его словам, «теряет способность выслуши-
вать даже справедливые указания на свои ошибки и всякую
критику считает нарушением дисциплины, оппозицией, лич-
ным оскорблением». Это выступление «Правда» охарактери-
зовала, как «сплошную клеветническую враждебную вылаз-
ку против партии и ее ЦК». При этом выступление Данилова
изображалось естественным результатом обстановки, сло-
жившейся в Институте, где скопилось много бывших троцки-
стов. И последний абзац статьи, выделенный в тексте жирным
шрифтом, прозвучал для Института предвестником серьезных
событий: «Блок правых с троцкистами в ячейке Института
Маркса и Энгельса должен быть разоблачен. Партия не может
позволить кому бы то ни было подавать лицемерное заявление
о признании ошибок с тем, чтобы на следующий день блоки-
роваться с махровыми оппортунистами»234.
Рязанову пришлось уволить Данилова, но последний был
официально «освобожден от службы по собственному жела-
нию ввиду болезни с 3 июля [ 1930 г.] с выплатой жалованья»235.
Со стороны Рязанова это было несомненно мужественным по-
ступком.
Все эти события происходили тогда, когда - особенно в
первую половину 1930 г. - внешне и публично производствен-
ная деятельность Института серьезной критике не подверга-
лась. Более того, Культпропотдел ЦК, рассмотрев 9 февраля
1930 г. вопрос о выполнении Институтом решений ЦК ВКП(б),
даже констатировал, что «задание ЦК об издании сочинений
Маркса-Энгельса, как в русском, так и в немецком издании,
выполнено с превышением» и что "Библиотека марксиста",
а также библиотека "В помощь партучебе", при наличии уже
выпущенных "Институтом Маркса-Энгельса важнейших ра-
бот и при наличии огромного спроса на них, - на рынке отсут-
ствуют". Вина за это была возложена на Госиздат. И, наконец,
234 Правда, 27 июня 1930 г., стр. 7.
235 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 19.
86
Начало конца Института
о i встственность за то, что «постановление ЦК в отношении
укрепления Института Маркса-Энгельса работниками еще не
выполнено», тоже не лежала на Институте236.
В марте 1930 г. с приличествующей случаю торжествен-
ностью было отмечено 60-летие Рязанова. Был выпущен юби-
псйный сборник «На боевом посту». Приветствия в адрес
юбиляра поступили от Президиума ИККИ, от ЦК ВКП(б),
о г Исполбюро Профинтерна, от Академии наук, от ВЦСПС
н даже от Реввоенсовета. Постановлением Президиума ЦИК
('(’СР от 13 марта 1930 г. Рязанов был награжден орденом
Трудового Красного Знамени и была учреждена «премия име-
ни г. Рязанова за лучшую марксоведческую работу», присуж-
даемая раз в два года2?2. Правда, в приветствии ЦК говорилось
о Рязанове как организаторе и руководителе «первого в мире
Института имени Маркса и Энгельса, долженствующего ве-
г in непримиримую борьбу против всех и всяких опошлителей
революционного наследства Маркса-Энгельса-Ленина»238.
«Долженствующего вести» - означало, еще не ведущего. Здесь
несомненно в хвалебном, в целом, приветствии содержалась
капелька яда.
Несмотря на постепенно сгущавшуюся над Институтом
тмосферу недоброжелательства, Рязанов строил обширные
пианы работы Института, в которых менее всего присутство-
вал элемент непримиримой борьбы против всех и всяких опо-
шлителей революционного наследства Маркса-Энгельса-
Нспина.
Обсуждение в Институте плана работы на конец 1930-1931
|<>да показало, какие приоритеты выделял Рязанов в этой ра-
ною и какое содержание вкладывал он в нее. Предполагалось
ускорить темпы издания Сочинений Маркса на русском язы-
ке и МЭГА с тем, чтобы закончить первое - к 1932 г., а второе -
1936 г. Значительное внимание должно было быть уделено из-
д||иию избранных Сочинений Маркса и Энгельса на разных
Цит. по: Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. М.-Л.,
1930, с. 81-82.
" ГАРФ, ф. 3316, оп. 13, е.х. 12, л. 51об.
"" 11а боевом посту. М., 1930, с. 12.
87
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
языках - от немецкого и итальянского до украинского. Идея
таких изданий объемом 18-20 томов была обоснована еще в
выступлении Рязанова на V Конгрессе Коминтерна и состояла
в том, что каждое из них должно включать общую для анало-
гичных изданий часть - фундаментальные работы классиков от
Критики гегелевской философии права до «Анти-Дюринга», и
вторую часть, где сосредоточено все то, что написано Марксом
и Энгельсом по данной стране239.
Предусматривалось издание работ в разных сериях, выпу-
скавшихся Институтом, в том числе сочинений классиков эко-
номической мысли, политической мысли (Руссо, Маккиавелли,
Бланки). Должен был увидеть свет двухтомник «Материалов
по истории русского марксизма» (1843-1883)240. Современный
читатель знает, что почти ничего из этих наметок не было реа-
лизовано в срок, либо не было осуществлено вообще.
Центральную задачу исследовательской работы Рязанов и
его единомышленники в Институте видели в систематическом
изучении трудов Маркса и Энгельса и составлении указателей
предметов, терминов, понятий, проблем, упоминавшихся в
них с целью подготовки «Словаря Маркса и Энгельса», а затем
и «Энциклопедии по марксоведению и истории социализма и
рабочего движения». Эта задача мыслилась как в высшей сте-
пени актуальная. Так, выступая на партсобрании ячейки ИМЭ
и говоря о задачах кабинета философии, его заведующий Э.
Цобель сказал, что этот кабинет должен «собрать и система-
тически разработать все высказывания Маркса и Энгельса по
истории философии, диалектическому и историческому мате-
риализму, формальной и диалектической логике... Эта разра-
ботка стоит в теснейшей связи с разработкой философского
наследства Ленина и тем самым является сугубо актуальной
политической задачей на философском фронте...»241 Но при
обсуждении плана работы ИМЭ звучали и другие голоса.
Новый сотрудник Института и секретарь партбюро ячейки
239 Пятый всемирный конгресс Коммунистического Интернационала.
Стенографический отчет. М.-Л., 1925, с. 916.
240 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 21-23.
241 Там же, е.х. 11, л. 37-37об.
88
Начало конца Института
•1». Козлов считал, что работа над популярным собранием со-
чинений Маркса и Энгельса важнее, чем над выпускаемым
сейчас изданием, и что «темы, которые каждый кабинет дол-
жен выбрать, не должны быть слишком академичными, а
должны находиться в связи с политической жизнью рабоче-
ю класса»242. Обсуждение этих сюжетов состоялось и на со-
вместном заседании научных работников ИМЭ, Института
Непина, Комакадемии, Института истории и Института фило-
софии, состоявшегося в конце 1930 г., во всяком случае, не
ранее 15 ноября.
Его созыву предшествовали некоторые события в ИМЭ.
Дело в том, что одним из постоянных критических замечаний в
адрес Института былупр'&к в отсутствии координации работы
с другими марксистско-ленинскими научными учреждениями.
() светом на эту критику было создание в Институте Комиссии
пропаганды, первый протокол которой был утвержден на засе-
дании дирекции 15 ноября 1930 г. В задачи Комиссии входили,
и частности, организация докладов внутри и вне Института,
связь с комвузами и научно-исследовательскими институтами,
организация докладов для партактива, помощь провинциаль-
ным ячейкам марксоведения, распространение и популяриза-
ция изданий ИМЭ, подготовка всесоюзного совещания марк-
соведов243. Говоря о рождении этой Комиссии, Рязанов отме-
ни), что «мы теперь решили во исполнение одного постанов-
дспия ЦК партии создать Комиссию пропаганды в качестве
вспомогательного органа. Основной задачей деятельности
ной комиссии является установление систематической связи
Института с широкой научной общественностью»244. Следует
hi мстить, что все важнейшие направления работы Комиссии
курировали верные сподвижники Рязанова - Стэн, Дворин и
Каганович, а также, по положению секретаря бюро ячейки,
Козлов. Членам Комиссии Стэну и Кагановичу было пору-
чено подготовить проект созыва совещания в Институте на
предмет установления контактов в научно-исследовательской
’’ Там же, е.х. 5, лл. 136, 139.
“ Гам же, е.х. 3, л. 28.
" Там же, е.х. 4, л. 12.
89
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
работе. Дирекция ИМЭ еще 10 октября 1930 г. постановила
сделать на таком совещании «сообщение о производственном
плане Института»245.
Оно, как уже говорилось выше, состоялось поздней осе-
нью 1930 г. С докладом о плане Института на 1931 г. высту-
пил Рязанов, но этот доклад носил и более широкий, в каком-
то смысле принципиальный характер. В нем утверждались
определенные принципы работы Института, выработанные
и воплощенные в практику его деятельности за весь период
существования ИМЭ, и намечались основные направления
марксоведческих разработок246.
Рязанов, как бы полемизируя с постоянными оппонентами,
утверждает, что «показная сторона деятельности Института,
которая проявляется во вне - это научно-издательская
работа»247. Мысль его здесь заключается в том, что эта рабо-
та представляет собой лишь видимую верхушку айсберга, а
в основе лежит огромная исследовательская работа. Как со-
относятся внешние проявления и внутреннее содержание
работы Рязанов показал на таком, казалось бы, чисто музей-
ном объекте, как выставка «Жизнь и деятельность Маркса и
Энгельса», первой задачей которой было «выявить для обще-
ственности, вузовской, партийной и советской, результаты той
научно-исследовательской работы, которая производилась над
биографией Маркса и Энгельса. Мы получали новые резуль-
таты, мы моментально их опубликовывали»248, т.е. представ-
ляли на суд публики. По сути, у Рязанова речь шла о том, что
выставка, музей - это отражение результатов научной работы,
а не витрина приспособления исследовательской работы к по-
литическим потребностям момента.
В своем докладе Рязанов еще раз подчеркнул, что всегда
считал принципиальным моментом построения Института
- его кабинетную структуру. «Мне всегда мыслилось, что в
245 Там же, е.х. 3, л. 23.
246 Немецкий перевод этого документа опубликован в: Beitrnge zur Marx-
Engels. Forschung. Neue Folge. Sonderband 1. David Borisovic Rjazanov
und die erste MEGA. Brl.-Hamburg, 1997, S.S. 108-124.
247 РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 4, л. 3.
248 Там же, л. 6.
90
Начало конца Института
центре у нас должны находиться кабинеты»249. В брошюре об
Институте, вышедшей в том же 1930 г., этот тезис сформули-
рован еще жестче: «Организационная структура Института...
и основном вполне оформлена и не подлежит изменению.
II только в связи с развертыванием работ Института, охва-
юм все новых и новых областей, подбором и разработкой
нее новых и новых материалов рождается необходимость в
организации новых кабинетов, дополняющих общую струк-
туру Института»250. И Рязанов в докладе, иллюстрируя этот
процесс усовершенствования организационной структуры
Института, говорит о создании рядом с кабинетом Маркса и
' йн ельса нового кабинета, «который мы назовем «Словарь к
Марксу и Энгельсу»®5^. Й>его ^рамках после завершения изда-
ния Сочинений Маркса и Энгельса будут заниматься состав-
лением словаря предметного, именного и словаря понятий к
их трудам. А наряду с этим вторым кабинетом создается т.н.
Wiss’a - «справочное учреждение по истории социализма и ра-
бочего движения, пб всем именам»252. Надо отметить, что ис-
следовательская программа Рязанова, задуманная в последние
1оды его директорства в ИМЭ, была настолько масштабной
и, главное, настолько соответствовала объективным тенден-
циям развития марксоведения как науки, что она была либо
мистично реализована в послесталинские годы, разумеется, с
учетом условий места и времени (издание МЭГА, документов
I Интернационала, больших биографий Маркса и Энгельса -
степень их научности это вопрос особый), либо намечена к
реализации в перестроечные годы (Энциклопедия Маркса и
1 )игельса в СССР, несколько ранее - Словарь языка Маркса и
' )игельса в ГДР).
Но деятельность Института проходила не в безвоздуш-
ном пространстве. Как не без изящества - и, как скоро вы-
яснилось, пророчески - выразился Рязанов, «все мы ходим...
под объективными и субъективными случайностями». Он сар-
Там же, л. 7.
" Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР. М., 1930, с. 63.
” РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 4, л. 7.
’’ Там же, л. 8.
91
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
кастически - хотя речь шла об очень серьезных в советских
условиях вещах - обрисовал ситуацию: «Нас обвиняют и не
без основания в том, что мы мало актуальны, что мы мирный
народ, не путаемся в актуальные вопросы, не принимаем уча-
стия ни в каких литературных и иных смертных боях. Говорят
даже, что Институт Маркса и Энгельса ведет отшельническую
жизнь»253. Если учесть, что примерно в это время Сталин на
встрече с членами бюро ячейки отделения философии и есте-
ствознания ИКП, призывая бить инакомыслящих в области
теории, призвал своих слушателей не забыть про Рязанова и
Институт Маркса и Энгельса, который у нас на отлете, то иро-
ния Рязанова выглядит опасным вызовом.
Как же отвечает Рязанов на критику ИМЭ в академизме и
самоизоляции? «Мы теперь решили... заняться актуальней-
шими проблемами, но, конечно, на наш манер...»254 И здесь
Рязанов говорит о необходимости установления систематиче-
ской связи Института с широкой научной общественностью,
что «создаст у нас полное использование научных богатств
Института, создаст необходимые условия для дальнейшей
издательской, исследовательской, популяризаторской рабо-
ты Института в области марксоведения»255. Другими сло-
вами, для Рязанова подлинное усиление связи с жизнью -
это углубление, улучшение, продвижение научной работы в
той сфере деятельности, которой занимается Институт. Его
работа актуальна и полезна до тех пор, пока он остается в
рамках своей отрасли науки, т.е. марксоведения. Но партия
требовала совсем другого и об этом Рязанову деликатно, но
недвусмысленно напомнили выступавшие в прениях гости,
кстати сказать, видные ученые и люди, хорошо относившие-
ся к Рязанову.
Один из крупнейших советских историков того времени
Н.М. Лукин без тени иронии заявил, что приветствует заяв-
ление Рязанова о том, что «отныне руководимый им Институт
выходит из состояния «splendid isolation» и призвал покончить
253 Тамже,л. 12.
254 Там же.
255 Тамже,л. 13.
92
Начало конца Института
с старым положением вещей, «при котором Институт Маркса и
' )нгельса работал вне всякого контакта» с ИКП, Комакадемией,
Институтом Ленина, Большой советской энциклопедией256.
Ц. Фридлянд, один из наиболее способных представителей
молодого поколения советских историков, разделивший, как
и Лукин, судьбу Рязанова, обращаясь к последнему, сказал:
«По существу, создание коллектива сотрудников Института
Маркса и Энгельса из новой молодежи, а только о них может
идти речь, требует, чтобы вы учли то маленькое обстоятель-
ство, что за стенами Института существует мир, и в этот мир,
как его составные части, входят: огромная пресса, журналы,
собрания, дискуссии...»257
Представитель Госиздата Вольфсон напомнил в связи с
вопросом об издании Институтом тематических сборников,
что «в свое время Давид Борисович их очень недолюбливал».
«Сделал ли он уступку или нет, но считаю, что это вещь не-
обходимая. Одно дело, что сборники Ленина приняли харак-
тер халтурный, это-не мешает другому делу»258. Эти слова
Вольфсона позволяют понять полемически направленный
против Рязанова пассате из выступления секретаря бюро ячей-
ки ИМЭ Ф. Козлова на обсуждении плана работы Института
к 1930-131 гг., где тот отметил: «Здесь много говорили о «хал-
туре». Но нужно иметь в виду, что эта «халтура» имеет под
собой достаточное основание. Тяга к марксистской литерату-
ре и популярной, и научной огромная. Институту поставлена
задача посильного удовлетворения этого спроса, а тем самым
борьбы с «халтурой», переполняющей книжный рынок»259.
Отвечая на эти и подобные им упреки, Рязанов в заключи-
тельном слове заявил, что не признает организации работы,
которая представляет собой едва только работу по составле-
нию литературных сборников. Никогда, продолжил он, я это
за научно-исследовательскую работу не признаю260. Между
Там же, л. 18.
Тамже, л. 28.
Там же, л. 30.
Там же, е.х. 5, лл. 136-137.
Там же, е.х. 4, лл. 35-36.
93
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
тем работа по составлению сборников более или менее связ-
ных текстов, а то и просто цитат из произведений классиков
марксизма-ленинизма и составила основное содержание рабо-
ты будущего Института Маркса-Энгельса-Ленина по крайней
мере на четверть века.
В заключительном слове Рязанова на этом совещании уже
нет иронии, почти нет полемики; он позволил себе только вы-
пад в адрес Института Ленина, пожалев, что многочисленные
его представители не выступили ни разу: ведь «в одном от-
ношении наши задачи тождественны с задачами Института
Ленина - мы не занимаемся разработкой марксизма, Институт
Ленина, насколько мне известно, не занимается разработкой
ленинизма... Я говорю о марксизме в актуальном разрезе»261.
Рязанов говорил о самом важном, самом наболевшем, как бы
подводя итоги: «Если бы вы знали, - обращается он к своим
критикам, как присутствующим на этом совещании, так и не
присутствующим на нем, - что научно-исследовательская ра-
бота немыслима без хорошо организованной лаборатории, это
то, что я не устаю повторять 13 лет, если бы вы знали, что
общественные гуманитарные науки так же нуждаются в ла-
боратории, как химия, если бы знали, что знание литературы
своего предмета так же обязательно, как умение делать хими-
ческие опыты - вы бы не спорили»262. Горечью пронизаны его
слова о том, что он мог бы не спешить выпускать сочинения
основоположников марксизма и включать туда их вновь от-
крытые работы, а, предваряя эти издания, писать собственные
работы о Марксе и Энгельсе и истории I Интернационала. «Я
всего Маркса держал бы и претворял бы в самостоятельные
научные работы, а я предпочитаю... предоставить это в рас-
поряжение всей огромной международной общественности,
чтобы потом на основе равной конкуренции поставить вопрос,
кто лучше, кто кого, я работаю, вы работаете - кто лучше об-
работает научно-исследовательским путем?»263 Сталин, как
известно, предпочитал решать вопрос, кто кого, совершенно
261 Там же, л. 40.
262 Там же л. 35.
263 Там же, л. 37.
94
Начало конца Института
другими методами. Эти мысли Рязанова в одном из послед-
них публичных выступлений удивительно совпадают по ми-
роощущению со строками Маяковского, написанными почти
и это же время:
«И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас -
доходней оно
и прелестней.
Ноя
себя
смирял,»'. ‘ '
становясь
на горло
собственной песне».
Не то чтобы Рязанов становится себе на горло, нет - все,
что он делал в издательской области, он делал свободно, осо-
знанно и с полным пониманием значения своей деятельности.
11о его авторские потенции в советское время были реализова-
ны далеко не полностью. Я. Рокитянский и Р. Мюллер в сво-
ей книге о Рязанове представляют дело так, будто «научный
уровень марксоведческих исследований Рязанова снижал тот
факт, что он - ортодоксальный марксист - был чужд крити-
ческому отношению к взглядам Маркса и Энгельса, против-
ником любых попыток поставить под сомнение научность их
идей...»264. Этот тезис вряд ли правилен. Действительно, нахо-
дясь внутри определенной теории, ее приверженец не вполне
свободен в ее критике в том смысле, что пока он находится в
се рамках, он не может полностью отвергнуть ее. Но это не
означает, что ipso facto он не способен на ее научное исследо-
вание и соответственно критику. Пока та или иная теория со-
храняет научный характер, она допускает возможность своей
научной критики и тем самым своего развития. А марксизм в
начале 20-х годов ни у нас, ни на Западе еще не превратился
1 Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996, с. 69.
95
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
полностью в чисто идеологическую конструкцию, не утратил
своих эвристических потенций, сохранял определенную спо-
собность к развитию, хотя она и не лежала там, где ее виде-
ли большевистские теоретики, т.е. по линии Ленин-Сталин.
Рязанов, во всяком случае, при всей своей ортодоксальности -
а может быть, и именно из-за нее - не признавал ни марксизма-
ленинизма как высшего этапа развития марксова учения, ни
тем более вклада Сталина в этот процесс.
Трагедия Рязанова заключалась в следующем: его гене-
ральная идея в сфере марксоведения - попытка своеобразно-
го применения, в рамках научной лаборатории, общенаучных
методов исследования к общественной науке, впервые, по
мнению марксистов, ставшей у Маркса и Энгельса подлин-
ной наукой - была совершенно чужда большевистской пар-
тии и не разделялась ею. Требования Рязанова к марксовед-
ческому исследованию, включавшие необходимость: а) до-
сконального знания предшественников Маркса и Энгельса и
с точки зрения идейных источников, и под углом историогра-
фии проблемы; б) исследования свидетельств становления и
развития марксизма в их первоначальном виде - документов
и рукописей; в) публикации результатов исследовательской
и издательской работы для всеобщего сведения и обсужде-
ния их в условиях свободной конкуренции различных точек
зрения - в реальных советских условиях того времени были
абсолютно утопичными. И судьба Рязанова и его Института
могла быть только такой, какой была. Но объективно методо-
логия деятельности Рязанова и ее результаты значили очень
много, ибо заложили плодотворные перспективы дальней-
ших марксоведческих исследований - пусть не сразу, пусть
не в сфере господства марксистско-ленинской идеологии, но
заложили.
И, наверное, не случайно, такой далекий от официальной
идеологии человек, как академик В.И. Вернадский так высоко
оценил значение созданного Рязановым ИМЭ. Уже на склоне
жизни, в 1942 г., вспоминая свое знакомство с Институтом, он
писал: «В промежуток после выборов в Академию и арестом
Рязанова я осмотрел устройство института Карла Маркса и
Энгельса, который произвел на меня огромное впечатление.
Поразительный по величине и значению архив. Я не мог даже
96
Начало конца Института
представить себе, что можно было такой архив и библиотеку
собрать»265.
А пока что, к концу 1930 г. вокруг ИМЭ сжималось коль-
цо. Еще в октябре этого года началась история с политиче-
скими обвинениями в адрес зав. кабинетом политэкономии
Института И. Рубина, история, к которой в конце концов был
привязан и сам Рязанов. 21 ноября 1930 г. Секретариат ЦК
освободил Стэна от должности зам. директора ИМЭ и отко-
мандировал его «в распоряжение Уралобкома для научной
и преподавательской работы»266. На дирекции ИМЭ было
принято решение в связи с 10-летием постановления ЦК об
организации Института «отметить дату партийного рожде-
ния» Института устройством вечера только для сотрудников
11нститута, с приглашенйем Культпропа Хамовнического рай-
кома, МК и ЦК»267. Действительно, было не до праздников.
17 декабря из Наркомфина в ИМЭ было направлено письмо,
и котором говорилось, что валютная комиссия Совета Труда
и Обороны при рассмотрении валютного плана на 1931 г. не
нключила в план 124.500 руб. для ИМЭ (120 тыс. на изда-
ние сочинений и пополнение научного фонда и 4.500 руб. на
и н ранкомандировки)268.
Борьбу против руководства парторганизации Института -
бюро ячейки ВКП(б) - через которое в последний год суще-
с гвования ИМЭ в основном и шла критика рязановской линии
н работе, направлявшаяся несомненно вышестоящими пар-
। ийными инстанциями от Культпропа ЦК до Хамовнического
райкома, Рязанов вел в этой практически безнадежной ситуа-
ции упорно и бескомпромиссно. При этом бюро ячейки нель-
1Я было считать простым исполнителем воли руководящих
органов. Члены ячейки, имевшие старые обиды на Рязанова
in его отношение к весьма активным, но не слишком квали-
фицированным партийцам, вели себя агрессивно, а потому
чо поры до времени начальству приходилось иногда сдер-
Вернадский В.И. Дневники. 1926-1934. М., 2001, с. 156—157.
. РГАСПИ, ф. 17, оп. 114, е.х. 198, л. 25.
Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 25.
Там же, е.х. 8, л. 22.
97
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
живать их несвоевременные акции. Так, на партсобрании в
ИМЭ, проходившим 11 января 1931 г., т.е. примерно за месяц
до ареста Рязанова, состоялся любопытный диалог между
ученым секретарем ИМЭ Рохкиным, сторонником Рязанова,
и Бобровниковым, членом бюро ячейки. Рохкин заявил, что
«т. Сеф в райкоме 11 января 1931 г. ставил вопрос о непра-
вильном подходе нашего Бюро ячейки к тов. Рязанову, и что
по этому поводу Райком вызывал бюро ячейки на допрос».
Бобровников в ответ подчеркнул, что «тов. Сеф не говорил...
что у ЦК или Райкома имеются данные о неправильной так-
тике бюро ячейки по отношению к т. Рязанову. Т. Сеф лишь
спрашивал нас, не делаем ли мы тактических ошибок, гово-
рил, что у т. Стецкого [зав. Культпропом ЦК] возникают та-
кие предположения и что это нужно проверить»269. Обращает
на себя внимание тот факт, что и в ЦК, и в райкоме говорят
не о существе критики в адрес Рязанова, а лишь о тактике
ее проведения.
По мере того как атмосфера вокруг Института становилась
все более тревожной, от Рязанова начали отходить бывшие со-
ратники, но даже это ничуть не подвигало его на отступление
от тех позиций в понимании деятельности ИМЭ, которые он
считал принципиальными. На партсобрании, состоявшемся 30
декабря 1930 г., секретарь бюро ячейки Козлов констатировал
тот факт, что члены дирекции продемонстрировали полную
солидарность в проведении линии, противоположной линии
бюро, и упомянул в этой связи Цобеля. Тот немедленно отме-
жевался и заявил, что «заместители Рязанова имеют возмож-
ность много работать, но мало могут принять участия в самом
решении вопросов. Я расходился и расхожусь с т. Рязановым
во многих существеннейших вопросах». Рязанов тут же за-
метил с горечью: «Век живи и все-таки каждый раз узнаешь
что-нибудь новое». Но Цобеля уже трудно было сбить с новой
позиции: «Давид Борисович сам из этого совсем не делал се-
крета. Наоборот»270. Один из молодых и способных научных
сотрудников, твердокаменный большевик М.С. Зоркий акцен-
269 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 5, лл. 3-4.
270 Там же, е.х. 4, л. 129.
98
Начало конца Института
। провал внимание на необходимости актуализации работы
Института и, в частности, осуществления т.н. народного из-
дпния работ Маркса и Энгельса, а в области научной работы -
«но главу угла поставить метод Ленина. Мы не можем пройти
мимо замечаний Сталина «В Институте Маркса и Энгельса
нс любят ленинизм», - это замечание к чему-то обязывает».
Реплика Рязанова была молниеносной и весьма рискованной в
icx обстоятельствах: «На разговоры досужих парткумушек у
нас нет времени отвечать». И далее: Зоркий: «Извините, это не
досужие разговоры кумушек». Рязанов: «Увеличьте любовь к
Непину!» Зоркий: «Я думаю, Сталин имел достаточные осно-
нпния для такого упрека»271.
Что только не ётдвйпи в-вину Рязанову разгневанные
партийцы: и то, что он’нанес удар по адресу тех, «кто ведет
определенную партлинию»; и то, что он не видит у Ленина
никакого добавления к марксизму, «такого, чтобы сказать «ле-
нинизм»»; й то, что в работе Института нет партийности, в
доказательство чего" была приведена публикация в «Архиве
К. Маркса и Ф. Энгельса» - кстати за 3 года до этого партсо-
брания - статьи Р. Постгейта, «контрреволюционера ренегата,
который в Англии считается врагом советского движения»272.
Не вдаваясь в оценку справедливости этой характеристики,
следует заметить, что в этой статье речь шла об обзоре книги
протоколов Генсовета I Интернационала за 1866-1869 гг., от-
сутствовавшей в архиве Института.
Рязанов отверг обвинения в свой адрес и подчеркнул, что
«никогда такого глубокого сознательно враждебного дискре-
дитирования Института еще в истории не было», что «бюро
ячейки только травило меня, действовало по принципу - над-
дай ему еще и еще». Он настаивал только на одном: «Дайте
мне возможность работать»273.
Когда несколько позже история с Рязановым пришла к сво-
ему закономерному трагическому финалу, о роли в этом пар-
I и иных активистов ИМЭ хорошо и точно высказался Троцкий.
1 Гам же, л. 131.
Там же, лл. 141, 139, 144.
’ Гам же, л. 137.
99
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
В опубликованной летом 1931 г. в «Бюллетене оппозиции»
статье «Дело т. Рязанова» он писал: «Рязанов мог в течение
нескольких лет осторожно - очень осторожно, слишком осто-
рожно - молчать по целому ряду острых вопросов. Но Рязанов
был органически неспособен подличать, подхалимствовать,
упражняться в возлиянии верноподданнических чувств.
Можно себе представить, что на заседаниях ячейки Института
он не раз неистово огрызался по адресу тех молодых негодяев
из многочисленного «ордена красных профессоров», которые
обычно мало смыслят в марксизме, но зато набили себе руку в
деле подвохов, кляуз и фальшивых доносов. Такого рода вну-
тренняя клика имела несомненно давно уже своего кандидата
в директора Института и, что еще важнее, свои связи с ГПУ и
секретариатом ЦК. Если б Рязанов где-нибудь, хотя бы в не-
скольких словах намекнул на то, что Маркс и Энгельс были
только предтечами Сталина, то все козни молодых негодяев
сразу рассыпались бы прахом. Но на это Рязанов не пошел. А
на меньшем Генеральный секретарь не мог примириться»274.
Комментируя эту статью Троцкого, современный аме-
риканский исследователь жизни и творчества Рязанова Бад
Буркхард утверждает, что «модель смещения старого социа-
листа его молодыми коллегами», возможная в ряде случаев,
«совершенно немыслима в истории с Рязановым»275. Однако
дело не столько в молодых партийных волках, затравивших
старого социал-демократического зубра, сколько в том, что
за их спинами стоял опытный и беспощадный вожак. Так что
Троцкий лучше знал свою бывшую партию.
Но хотя официальные протоколы партсобраний содержат
в основном выступления с критикой деятельности Рязанова
как директора ИМЭ, по-видимому, эта критика не пользова-
лась такой уж единодушной поддержкой в парторганизации
Института. Иначе почему тогда в резолюции Секретариата
Фрунзенского райкома ВКП(б), принятой в конце марта 1931 г.,
уже после ареста Рязанова и чистки в Институте, содержался
274 Бюллетень оппозиции, 1931, № 21-22, с. 21.
275 Bud Burkhard. D.B.Rjazanov and the Marx-Engels Institute: Notes Toward
Further Research. In: Studies in Soviet Thought, Dordrecht, 1985, vol. 30,
no 1, p. 47.
100
Начало конца Института
шкой пункт: «3. РК отмечает, что бюро ячейки, избранное в
декабре 1930 г., в своей работе и в своей борьбе с Рязановым
проводило в основном правильную политическую линию,
опираясь лишь на незначительное меньшинство ячейки» (кур-
сив наш. - В.М.)276. Но главной опорой бюро ячейки была,
разумеется, поддержка руководящих партийных инстанций.
11едаром, на вопрос Рязанова секретарю бюро ячейки Козлову
о плане работы ячейки: «Вы никуда не ходили с этим пла-
ном?» - тот ответил, что «все документы последнего времени
посылаются в редакцию "Правды"»277.
Этот план исходил из того, что центральной задачей рабо-
। ы ячейки является «активное участие ее в осуществлении по-
ворота в работе Института Маркса и Энгельса». Разумеется,
Институт должен в своей деятельности исходить из того,
что только ленинизм есть подлинный революционный марк-
сизм и что всю деятельность ИМЭ необходимо проверить
под этим углом зрения. Резкой критике была подвергнута по-
пщия Института в" отношении «научно-коммунистической
общественности», а именно: «к настоящему моменту связи
Института с Комакадемией оборваны, с Институтом Ленина
их никогда не было, с Обществом историков-марксистов,
()бществом воинствующих материалистов и др. Институт
нн в каких отношениях не состоит»278. Но Рязанова трудно
ни пить, скажем, за отсутствие связей с Институтом Ленина,
коль скоро эта связь мыслилась, например, в заключении
договора о соцсоревновании, который Рязанов справедли-
но назвал «игрой в бирюльки»279. Для сохранения в чистоте
марксистско-ленинских риз ИМЭ предлагалось «отказаться
от сотрудничества с реакционной буржуазной профессурой и
। а кими "друзьями" (из лагеря буржуазных историков), кото-
рые заявляют об отсутствии в СССР "свободной исторической
мысли» (Матьез)". Должны изменить свой характер и перио-
дические издания Института, «огромная ценность которых со-
там же, е.х. 16, л. 71.
Там же, е.х. 5, л. 24.
Там же, е.х. 16, лл. 13-14.
Там же, е.х. 4, л. 146.
101
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
стоит прежде всего в публикации неизданных работ Маркса и
Энгельса»280. Если учесть, что в 1931 г. «Летописи марксизма»
были закрыты, а в «Архиве Маркса и Энгельса» публикова-
лись только их работы, но отнюдь не исследовательские статьи
по истории марксизма, то прозорливость бюро ячейки просто
поражает. На самом деле в плане ее работы суммированы все
претензии к ИМЭ, которые за предыдущие годы накопились
у партийного аппарата. И программа перестройки ИМЭ, воз-
можная при условии полного его разгрома, была сформули-
рована здесь. И это при том, что Институт еще существовал и
его директором пока оставался Рязанов.
Если эта программа не будет выполнена, «Институт не-
избежно, независимо от субъективных намерений его работ-
ников объективно может стать идейным центром сил, враж-
дебных политике, проводимой партией на идеологическом
фронте»281. После этого грозного предупреждения, перечис-
ляются некоторые практические шаги, которые следует осу-
ществить, а именно: чистка аппарата Института и выделение
«из среды партийцев информаторов от научных сотрудников
(от немцев...), библиотечных работников, от уборщиц, от
переплетной и столярной мастерских»282. И хотя в те годы
господствовал принцип, согласно которому каждый комму-
нист должен быть одновременно и чекистом, профессиональ-
ные стукачи казались эффективнее.
Таким образом, ИМЭ и Рязанов были обречены. Их судьба
на самом верху была, очевидно, решена.
В январе 1931 г. Рязанов подвергся открытой критике
на страницах «Правды». Его попытки ответить на обвине-
ния, естественно, не были опубликованы283. Смысл полеми-
ки Рязанова с редакцией «Правды» заключался в отрицании
им официально-партийного понимания ленинизма как ново-
го высшего этапа в развитии марксизма, в защите единства
280 Там же, е.х. 16, л. 15.
281 Тамже, л. 17.
282 Там же, лл. 19, 21.
283 Тексты писем Рязанова в редакцию Правды см.: Рокитянский Я.,
Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996, с. 311-312 и 316-325.
102
Начало конца Института
тории и метода у Маркса, Энгельса и Ленина, в неприятии
нульгарного механического приложения философского метода
к практике. На финальном этапе расправы с Рязановым после-
довал вызов 12 февраля в Кремль к Сталину. По данным жур-
нала посещений Сталина, Рязанов вошел в его кабинет в 18
часов 50 мин. и более часа пробыл там на рандеву с вождем.
В 20 часов туда же были приглашены руководящие работники
ОНГУ В. Менжинский и Г. Прокофьев. Через 20 мин. все они,
включая Рязанова, покинули сталинский кабинет. Дальнейшее
было делом техники.
В ночь с 15 на 16 февраля 1931 г. Рязанов был арестован.
Решением Политбюро ЦК от 20 февраля было назначено но-
вое руководство ИМЭ.: директором - В.В. Адоратский, а его
заместителем один из помощников Сталина - И.П. Товстуха.
На следующий же день Президиум ЦИК СССР продублиро-
вал это решение: «Отстранить Рязанова Давида Борисовича
от работы в Институте К. Маркса и Ф. Энгельса. Назначить
гов. Адоратского Владимира Викторовича директором и
гов. Товстуху И.П. зам. директора Института К. Маркса и
<1>. Энгельса»284.
До объединения с Институтом Ленина оставалось еще око-
ло 9 месяцев, но новое руководство уже рьяно принялось наво-
ди гь порядок. Во многом проводились в жизнь уже не раз вы-
сказанные за последние годы критические замечания в адрес
Института: большой чистке был подвергнут его коллектив,
причем для удобства проводивших эту чистку сотрудников
обязали в определенные дни непременно бывать в Институте,
«чтобы дирекция в любой момент могла [их] вызвать на свои
шседания»285. Радикальные изменения произошли в характере
и направлении работы Института. Во главу угла была постав-
ит ia актуальность, понимаемая самым упрощенным образом.
Например, в пункте решения дирекции от 26 марта 1931 г.,
о« носящемся к выставке о Парижской Коммуне, говорится:
«11о всем залам провести сравнение Коммуны с Советской
Республикой, особенно в вопросах клеветы, вредительства и
ГЛРФ, ф. 3316, оп. 13, е.х. 14, л. 20.
РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 40.
103
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
интервенции»286. Смысл этой косноязычной фразы заключал-
ся, видимо, в том, что в соответствующих залах следовало под-
черкнуть, что Парижская Коммуна, как и Советская Россия,
подвергалась клеветническим нападкам, что и там и тут имело
место вредительство буржуазных элементов, что в обоих слу-
чаях состоялась интервенция внешних реакционных сил, но
если Коммуна погибла, то Советская Россия под руководством
партии нанесла интервентам тяжкое поражение.
Новые - и, естественно, актуальные - задачи были постав-
лены перед кабинетами. В докладной записке упоминавше-
гося выше Э. Кольмана, переведенного в Институт в качестве
члена дирекции и зав. кабинетом Маркса и Энгельса (вместо
Рязанова!), говорилось о необходимости перестройки работы
кабинетов вокруг боевых вопросов марксизма-ленинизма. Для
кабинета международных отношений это, скажем, означало раз-
работку проблем европейских коалиций и военных конфликтов,
колониального вопроса, а для кабинета Маркса и Энгельса - кон-
центрацию усилий вокруг проблемы социально-экономических
условий формирования марксизма, а также вокруг вопроса о
связи марксизма и ленинизма. Разумеется, обновлению подвер-
глись и методы научной работы, которая с личной должна была
быть перестроена на бригадную, «на соцсоревнование, на во-
влечение актива из ИКП и других институтов»287.
Радикальным изменениям предполагалось подвергнуть
прежде всего издательскую деятельность Института по ли-
нии вытравления всяких следов «рязановщины». Обвинения
в адрес бывшего директора Института, исходившие от кол-
лектива обновляемого Института, носили поистине глобаль-
ных характер. Его обвиняли и в том, что он издавал в основ-
ном ранние работы Маркса и Энгельса, которые «не являют-
ся столь насущно необходимыми для сегодняшнего дня, как
работы позднейших периодов». Если Бернштейну ставили
в вину то, что он похоронил переписку основоположников
марксизма в 4-х монументальных томах, не доступных широ-
ким массам рабочих, то Рязанов «похоронил ее в еще менее
286 Там же, л. 36.
287 Там же, е.х. 5, лл. 124 об.-125.
104
Начало конца Института
доступных бесчисленных томах MEGA». Разумеется, все это
мнилось следствием культивирования Рязановым академизма,
отвлеченной беспартийной учености, «которая в наших рево-
иоционных условиях не могла не привести к прямой измене
делу пролетариата».
Чтобы выправить создавшееся положение, было предло-
жено сосредоточить работу Института вокруг подготовки мас-
сового популярного издания произведений Маркса и Энгельса
к 10-11 томах, начиная с «Манифеста Коммунистической
партии». 2 тома должны были включать философские произ-
ведения классиков марксизма, но главным образом Энгельса,
еще 3 тома - экономические работы, в том числе сокращенное
издание «Капитала» и-.-еще 5^6 томов отдавалось политико-
историческим работам. К тексту должны были быть даны
«вводные статьи и краткие комментарии, помогающие выяс-
нить связь произведений Маркса и Энгельса с современны-
ми задачами пролетарской революции, разоблачающие оп-
портунистические извращения марксизма, совершаемые II
Интернационалом»288. К счастью, данный проект не был реа-
лизован, хотя одному из новых сотрудников и было поручено
«провести совещание с экономистами о принципах сокраще-
ния I тома «Капитала» и «о плане работы над сокращением»289.
Планы дирекции в издательской области были не столь ти-
цшическими, тем не менее предусматривалось произвести
допечатку ряда томов русского собрания сочинений Маркса
и Энгельса и при этой допечатке «выбросить предисловия
Рязанова, заменив их небольшими предисловиями по существу
материала, помещенного в томе»290. Объем подобных преди-
словий ограничивался 5 страницами. Тем самым ликвидиро-
валась всякая возможность не только историко-критического
подхода к текстам Маркса и Энгельса, но и вообще истори-
ческого анализа их. Предисловия стали носить формальный
характер.
"к Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 90, лл. 140-144. Цитируется текст пред-
полагавшегося обращения ИМЭ и Института Ленина к XI Пленуму
ИККИ.
Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 39.
. Там же, л. 36.
105
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса
Менялся тип издания «Архива Маркса и Энгельса».
Выпуск VI его книги был задержан, а набор - за исключением
статей Маркса - рассыпан. Издание уже подготовленных книг
по истории пролетариата и его классовой борьбы передава-
лось на усмотрение ОГИЗа. Кстати сказать, они так и не были
опубликованы291.
Новое руководство Института внесло коррективы и в фор-
мирование библиотечных фондов. Так было, в частности, про-
ведено сокращение списка иностранных журналов, получае-
мых Институтом. Специальной комиссии, в которую входили
среди прочих Кольман и П.Ф. Юдин, было поручено «устано-
вить точный список журналов, которые должны быть оставле-
ны в ИМЭ»292. Вряд ли главной причиной этих действий была
забота об экономии валюты.
Так Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, меняясь и «норма-
лизуясь», шел к своему неминуемому слиянию с Институтом
Ленина.
291 См. там же, лл. 38-39.
292 Тамже, лл. 43.
106
Глава 2
«БОЕВОЙ РАССАДНИК ЛЕНИНИЗМА»
(Из истории Института Ленина. 1923-1931)
Рождение Института
1 апреля 1923 года на первой странице «Правды» был опу-
бликован очередной «Бюллетень № 15 о состоянии здоровья
Владимира Ильича Ленина». В нем сообщалось, что темпера-
гура больного 37,8, пульс 120, общее состояние лучше.
На третьей странице того же номера напечатан отчет об
открывшейся днемранее Московской губернской партийной
конференции. Во вступительном слове секретарь МК РКП(б)
Зеленский сообщил, что «в ознаменование 25-летнего юбилея
партии Московский комитет постановил: организовать инсти-
тут имени т. Ленина, в котором наши товарищи будут учиться
владеть оружием марксизма.
Конференция аплодисментами скрепила постановление
МКРКП»1.
В последующие несколько дней в «Правде» появились ста-
тьи с выражением полной поддержки этой инициативы, при-
чем подчеркивалось, что изучение Ленина и ленинизма долж-
но принять основательный характер «с карандашом в руках»2.
11о это были лишь самые общие соображения, которые еще не
давали представления о том, как, собственно говоря, Институт
будет выполнять эту задачу, чем он будет заниматься.
Эти принципиальные вещи сформулировал и начал пре-
творять в жизнь Лев Борисович Каменев, который, несомнен-
но, был инициатором и движущей силой создания Института.
Один из ближайших соратников Ленина, являвшийся в это
Правда, 1 апреля 1923 г., стр. 3.
Правда, 6 апреля 1923 г., стр. 1.
107
«Боевой рассадник ленинизма»
время членом Политбюро, заместителем председателя Совета
Труда и Обороны, председателем Моссовета, он пользовался -
несмотря на отдельные, подчас серьезные, как в 1917 г., раз-
ногласия - полным доверием Ленина, который во время своей
болезни передал ему через Крупскую часть своего архива, т.н.
«чемодан Фрея»3.
Как основатель и первый директор Института Ленина
Каменев был в этой роли столь же закономерной фигурой,
что и Рязанов для Института Маркса-Энгельса. Для Каменева
историческая правота большевизма была аксиомой. А по-
скольку он принимал непосредственное и важное участие в
создании его теории и тактики в борьбе с другими партиями и
течениями, в том числе и социалистическими, то он не был из-
начально ориентирован на искажение - или, скажем осторож-
нее - на сознательное искажение истории борьбы Ленина и
большевиков за победу революции в России. Он досконально
знал исторические перипетии этой борьбы, был убежден в ис-
тинности ленинских идей и их всемирно-историческом значе-
нии и именно поэтому не боялся вводить в научно-справочный
аппарат будущего собрания сочинений Ленина документы его
политических противников.
25-летие партии - при всей важности этой даты в ее идео-
логической работе - было в общем формальным основанием
учреждения Института Ленина. Руководство РКП(б) понима-
ло в это время, что если Ленин и вернется к работе, то в преж-
ней мере свою руководящую роль и функцию арбитра во вну-
трипартийных разногласиях он играть уже не сможет. К тому
же в силу совокупности внутренних и внешних факторов все
острее вставала кардинальная проблема выбора путей разви-
тия страны, вызывавшая немалые - и, главное, принципиаль-
ные - споры. В этих условиях была очень важна возможность
опираться на авторитетное мнение Ильича, который по мере
отхода от дел все более превращался в идеологизированную
фигуру вождя и учителя, чьи тексты являлись серьезным и -
чем дальше, тем в большей мере - определяющим аргументом
при принятии важнейших политических решений.
3 См. XIII съезд РКП(б). Стенографический отчет, М., 1963, с. 539.
108
Рождение института
Создание Института Ленина должно было в значительной
с гепени облегчить задачу оформления ленинизма как неотьем-
иемой части марксизма в качестве официальной идеологии
партии. Сталин это понял лучше и быстрее многих других.
Официальное открытие Института произошло 31 мая 1924 г.
на заседании XIII съезда партии. Выступивший на нем в ка-
честве директора Института Ленина Каменев сформулировал
дне основные задачи Института - «собрать то, что Владимир
Ильич оставил» и «собранное сделать достоянием междуна-
родного пролетариата», иначе говоря, издать полное и научное
собрание его сочинений. Разумеется, Институт не мог превра-
титься «в какой-нибудь оторванный академический орган», но
должен был стать ббеъыЙ рассадником ленинизма4.
Это противоречие между стремлением поставить издание
и изучение литературного наследия Ленина на научную по-
чну - при всей условности применения этого термина к воз-
зрениям тогдашних большевиков - и актуальными задачами
идеологической работы партии будет проходить через всю де-
ятельность Института с неизменной тенденцией превалирова-
ния идеологического фактора. Неслучайно в своем докладе на
этом съезде о партийно-организационных вопросах Молотов
говорил о том, что «бывают такие истолкования ленинизма и
ленинских взглядов, которые имеют очень мало общего с ле-
нинской точкой зрения и с ленинизмом». Из некоторых ста-
тей по этим вопросам «выглядывает вовсе не лицо Ленина, а
инцо... в больших круглых очках. А ведь известно, что боль-
ших круглых очков Ленин не носил»5. Делегатам съезда, как и
вообще современникам, намек на Троцкого был ясен.
Съезд постановил считать Институт Ленина открытым,
призвал все парторганизации и отдельных членов партии по-
мочь ему в собирании материалов, относящихся к жизни и
деятельности Ленина, и в качестве первой и главной задачи
поставил перед ним «вполне научное и самое тщательное из-
дание Полного собрания сочинений Ленина и подготовку ле-
нинской библиотеки для более широких масс рабочих из из-
XIII съезд РКП(б). Стенографический отчет, М., 1963, с.542.
Гам же, с. 508-509.
109
«Боевой рассадник ленинизма»
бранных произведений В.И. Ленина на языках всех народно-
стей, населяющих СССР»6.
Попытки издания сочинений Ленина делались еще раньше.
В рамках Госиздата даже существовала комиссия «по изданию
полного собрания сочинений В.И. Ульянова», в которую вхо-
дили такие деятели, как Бонч-Бруевич, Бухарин, Каменев и
Скворцов-Степанов. На одном из заседаний, 5 ноября 1919 г.,
обсуждался вопрос о типе издания - располагать материал в
хронологическом или историческом порядке. Только Каменев
высказался за хронологический принцип. Остальные стояли
либо за тематический, либо за комбинированный порядок7.
В подобных рамках дискуссии о принципах публикации про-
изведений Ленина шли и позднее.
Сам он относился к переизданию своих произведений
более чем сдержанно. Каменев в 1924 г. вспоминал: «Когда
в связи с 50-летием Владимира Ильича, в начале 1920 г., я
сказал Ильичу, что собираюсь приступить к собранию его со-
чинений и соответствующее предложение внес на съезд пар-
тии, Ильич запротестовал: «Зачем это. Ни к чему. Мало ли,
что писалось за 30 лет. Не стоит». Я заставил его поколебать-
ся только ссылкой на то, что молодежи надо учиться и что
лучше, чтобы она училась на его сочинениях, чем на произ-
ведениях Мартовых и Туган-Барановских8 9. Внешне ситуация
чем-то напоминает жалобу булгаковского Иешуа Пилату на
Левия Матвея: «ходит один с козлиным пергаментом и не-
прерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и
ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я
не говорил»’. Но сходство чисто внешнее. По сути же, Ленин
прекрасно понимал историческую детерминированность
своих работ и поэтому, когда Бела Кун в 1922 г. предложил
перевести на немецкий язык «Что делать?», был решительно
против этого10.
6 Там же, стр. 678.
7 РГАСПИ, ф. 70, оп. 4, е.х. 310, л. 4.
8 Ленинский сборник 1. М., 1924, стр. 14.
9 Булгаков М.А. Собр. Соч. в 5-ти томах, т. 5, М., 1990, стр. 24.
10 См. РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 69, л. 46.
110
Рождение института
Гак или иначе после IX съезда партии началось издание
сочинений Ленина, получившее позднее название первого.
Видимо, какие-то материалы Ленин смотрел и правил в вер-
стке11. Но к 1923 г. было издано только несколько томов.
Первоначально Институт находился по адресу Большая
Дмитровка д. 24, где ранее помещался «Пролетарский
музей»12. Финансировался Институт в это время из средств
Московского Совета13, а для формирования его библиоте-
ки была передана часть книг из библиотеки МК партии.14
Директором Института, как уже упоминалось, с самого нача-
IIU был Каменев, а ответственным хранителем - существова-
иа в то время такая должность - видный партийный работник
и литератор А.Я. Аросе^ Чуть позднее в Институт пришел
В. Г. Сорин, работавший в МК и в отделе печати ЦК.
Характерная деталь, свидетельствующая о статусе нового
института. Из него в ЦИК СССР его секретарю Енукидзе 29
февраля 1924 г. ушло письмо с просьбой установить линию
связи с коммутатором Кремля. «Иметь хорошую и быструю
связь с Кремлем, - говорилось в нем, - Вы сами знаете, для
Института крайне нужно.» На документе имеется пометка:
«Поставлен ком/м/утатор. 5/Ш 1924 г.»15.
Работа Института начала приобретать реальные черты по-
сле публикации Обращения ЦК ко всем членам партии от 8
июля 1923 г. об учреждении Института имени В.И. Ленина. В
нем всех лиц, у которых имелись ленинские документы, при-
жали передать их Институту, ибо, как с пафосом говорилось в
(>бращении, «всякий маленький обрывок бумаги, где имеется
надпись или пометка Ленина, может составить огромный вклад
в изучение личности и деятельности вождя мировой револю-
ции и поможет уяснить задачи и трудности, стоящие на том
нуги, по которому мы идем, руководимые В.И. Лениным»16.
11 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 202, л. 157.
'' Там же, ф. 347, on 1, е.х. 70, л. 1.
'' Там же, е.х. 67, л. 2.
" Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 3, л. 13.
г Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 33, л. 67.
" В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы, М., 1988, стр. 39-40.
111
«Боевой рассадник ленинизма»
Подписано обращение было секретарем ЦК РКП
И. Сталиным и директором Института Ленина Л.Каменевым.
Интересен был пункт этого Обращения, свидетельствовав-
ший о том, что организация Института только начиналась - ле-
нинские документы просили направлять в Моссовет Каменеву.
Естественно, что Институт, перед которым стояла задача
разработки столь масштабной и политически важной пробле-
матики, не мог оставаться на городском, пусть даже столичном
уровне, а должен был стать общепартийным. И 28 сентября
1923 г. Секретариат ЦК принимает решение: « а) признать, что
Институт т. Ленина, как имеющий общепартийное значение,
должен находиться при ЦК РКП. б) Признать необходимой
организацию правления института в составе трех лиц»17.
Значительную - возможно и решающую - роль в этом
процессе играл Сталин. За несколько дней до заседания
Секретариата туда пришла телефонограмма секретаря МК
РКП Зеленского: «На предложение тов. Сталина по вопросу о
передаче Института имени тов. Ленина в ведение ЦК РКП:
1.	Против передачи Института в ЦК возражать не считаю
возможным.
2.	Желательно одновременно с решением вопроса о пере-
даче Института решить вопрос о руководящем составе работ-
ников Института.
3.	В данный момент директором Института является тов.
Каменев и секретарем тов. Сорин»18.
И Каменев, и Сорин не согласились со схемой руководства
из трех лиц. «Я, - телеграфировал Молотову Каменев из Крыма
- за единоличного директора плюс руководящий совет»19.
И 22 октября того же года Оргбюро ЦК принимает постанов-
ление: «утвердить Совет Института В.И. Ленина в составе тт.:
Каменев (председатель), Лядов, Зиновьев, Аросев, Сталин,
Бухарин, Н.К. Ульянова, В.Н. Невский, Бубнов и Зеленский.
б) Правление Института утвердить в составе тт.: Каменев,
Лядов, Аросев.
17 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 483, л. 164.
18 Там же, е.х. 484, л. 28.
19 Там же, е.х. 490, л. 71.
112
( обирание документов Ленина как исходная задача Института
в) Председателем правления (он же директор Института)
у твердить т. Каменева»20.
Как видим, в Совет входила добрая половина членов
I (олитбюро ЦК. Потом персональный состав этих органов ме-
нялся, но данная схема руководства в общем и целом суще-
ствовала до конца 1926 г.
В связи с формированием первоначальной руководящей
группы Института заслуживает упоминания письмо Сорина
зав. Агитпропом ЦК Бубнову от 29 сентября 1923 г., в котором
автор, член партии с апреля 1917 г., ставил вопрос о своем
уходе из Института, «поскольку есть, правда, частным обра-
зом сообщенное т. Сталиным - т. Зеленскому мнение ответ-
ственнейших работников-партии о нежелательности иметь в
управлении Института «молодых членов партии» - я мораль-
но не считаю для себя возможным работать в Институте и с
удовольствием предоставляю «старой гвардии» осуществить
мою идею [об организации управления Институтом]21. В ре-
зультате Сорин остался в Институте и через год стал членом
Совета и зам. директора, но связь «мнения ответственнейших
работников партии» с.противостоянием взглядам Троцкого о
роли молодежи - очевидна.
Собирание документов Ленина
как исходная задача Института
Конечно, то, что говорилось в Обращении ЦК к членам
партии от 8 июля 1923 г. о значении всякого обрывка бумаги,
|де имеется надпись или пометка Ленина, было совершенно
справедливо. Для уяснения трудностей и задач пути, по кото-
рому шла страна, требовался анализ максимального количества
документов Ленина, коль скоро партия исходила из того, что
страна живет и должна жить по заветам Ленина. Более того,
как утверждал Каменев на XIII съезде партии, «учение Ленина
кшисано не только в обработанных литературных работах, а
шписано в телеграммах, в отдельных приказаниях, разговорах,
11 Там же, л. 69.
' Там же, е.х. 484, л. л. 27-27 об.
113
«Боевой рассадник ленинизма»
постановлениях и распоряжениях»22. Такая постановка вопро-
са предопределяла поистине гигантские масштабы работы по
собиранию идейного наследия вождя русской революции.
В целях концентрации ленинских документов в одном
месте Политбюро приняло 29 ноября 1923 г. постановление,
признающее Институт Ленина «единственным хранилищем
всех рукописных материалов В.И. Ленина и относящихся к
нему документов полицейских, жандармских и пр.», и обязало
Центроархив, Центральный истпарт и местные истпарты пе-
редать все материалы такого рода в Институт Ленина. Еще раз
подтверждалась необходимость «всем ответственным партий-
ным товарищам» передать в Институт ленинские документы.
Однако в постановлении содержался пункт о временном
исключении «в отношении находящихся в распоряжении ЦК
документов, носящих особо секретный характер и не могущих
в настоящее время быть переданными Институту»23.15 февра-
ля 1924 г. это решение об Институте Ленина было в советском
порядке продублировано постановлением ЦИК и СНК СССР,
причем книжные палаты всех союзных республик были обя-
заны передавать Институту по экземпляру всех поступающих
изданий произведений Ленина, книг о нем, «а также книг (жур-
налов, листовок, плакатов и пр.) по социально-экономическим
и историко-революционным вопросам»24. Тем самым был обе-
спечен соответствующий уровень комплектования литерату-
рой библиотеки Института.
В Институт широким потоком пошли ленинские докумен-
ты. Прежде всего из фондов Истпарта - созданной в сентябре
1920 г. и работавшей в качестве отдела ЦК Комиссии для со-
бирания и изучения материалов по истории Октябрьской ре-
волюции и истории РКП; других архивов и отдельных лиц, в
основном партийных работников, так или иначе общавшихся
с Лениным. С 31 мая 1924 г. по 1 декабря 1925 г. 97 лицами и
50 учреждениями было сдано 3 304 документа25 Списки тех,
22 XIII съезд РКП(б). Стенографический отчет, М., 1963, стр. 542.
23 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. - М., 1988, стр. 156-157.
24 Там же, стр. 159.
25 Институт Ленина при ЦК РКП(б). Отчет XIV парт, съезду. М., 1925,
114
< обирание документов Ленина как исходная задача Института
мо передавал в Институт документы, печатались в разных
институтских изданиях, в частности в Ленинских сборни-
ках. И что заслуживает быть отмеченным - в этих сборниках
упоминается один-единственный документ, поступивший от
( галина: корректура брошюры Вл. Затонского «Тезисы по на-
циональному вопросу» с пометками Ленина26. В тоже время
ia Сталиным по архивным данным числились за 1921 г. 15
пекинских документов, а за 1922 г. - 5527. В списке докумен-
та, полученных архивом Института с 21 октября по 1 ноября
1925 г. значится 68 документов из архива ЦК, Истпарта, от
I»ухарина, Крупской, М. Ульяновой и других, но ни одного до-
кумента от Сталина28. Совершенно очевидно, что Сталин тог-
да лучше многих своих к§ллег в руководстве партии понимал
шачимость обладания документами Ленина в настоящей и бу-
дущей внутрипартийной борьбе.
Ленинские документы советского периода в это время по-
дучались в значительной степени из Центроархива после раз-
борки в его рамках" архивных фондов различных советских
учреждений. С конца 1923 г. в архив Института начали посту-
пать документы из личного архива Ленина в Совнаркоме.
Розыск документов Ленина с самого начала был постав-
||си очень широко. В конце 1923 г. от имени Института были
направлены персональные обращения к товарищам, имевшим
«устное или письменное общение с Владимиром Ильичем»
с просьбой прислать свои воспоминания, а также сохранив-
шиеся письма и записки Владимира Ильича29. Нередко пись-
ма и записки Ленина присылались в Институт с пояснениями
фактических обстоятельств, связанных с их появлением. Так,
советский полпред в Германии Крестинский прислал в фев-
рале 1925 г. 9 записок Ленина «с фактическими пояснения-
ми о каждой из них»30. Или, например, возьмем комментарий
стр." 10.
Ленинский сборник V. М., 1926, стр. 552.
РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 46, л. л. 13-16,77.
" Гам же, ф. 17, оп. 85, е.х. 27, л. л. 16-24.
" Гам же, ф. 347, on. 1, е.х. 25, л. л. 1-1 об.
Гам же, ф. 155, on. 1, е.х. 34, л.1.
115
«Боевой рассадник ленинизма»
Енукидзе к присланным ему «Письмам с Кавказа», входившим
в «Переписку эпохи "Искры"». Он тщательнейшим образом
расшифровал все конспиративные клички, раскрыл географи-
ческие и исторические реалии, сделав таким образом зашиф-
рованный текст доступным для читателей и исследователей31.
Подобные комментарии непосредственных участников собы-
тий являлись бесценными свидетельствами для дальнейшей
издательской работы.
Но далеко не все было гладко в этом процессе. Мешали
ведомственные интересы. Архивисты нигде и никогда не
были склонны расставаться с оригиналами документов.
Советская Россия не была исключением. В начале марта 1924 г.
Институт попросил Ленинградский истпарт выслать дело
Лахтинской типографии, которое «крайне и срочно необхо-
димо Институту»32. В ответ пришло эмоциональное письмо
от П. Куделли, занимавшейся этим делом: «Честью заверяю,
что о Ленине здесь ничего нет... Никаких рукописей не толь-
ко Ленина, но и вообще ничего не приложено... Убедительно
и усиленно прошу не нарушать моей работы»33. Примерно в
это же время Политбюро ЦК занималось вопросом о рукописи
Ленина «Новые хозяйственные движения в крестьянской жиз-
ни», которую Истпарт не хотел передавать в Институт Ленина,
ибо «там имеется уже подобный экземпляр». Постановили пе-
редать указанную рукопись в Институт34.
Не все еще архивные фонды были централизованы.
В апреле 1924 г. ОГПУ сообщило в Институт, что в г. Коломне
в распоряжении уездного уполномоченного ОГПУ имеется
архив Московского жандармского и полицейского управлений
в общей сложности весом до 500 пудов. «Среди всех мате-
риалов имеются также материалы о В.И. Ульянове (Ленине),
А.И. Рыкове u Н.К. Крупской». Институт попросил выслать
ему весь архив35.
31 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 69, л. л. 75-92.
32 Там же, е.х. 17, л. 30.
33 Там же, е.х. 16, л. 35.
34 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 411, л. л. 22-23.
35 РГАСПИ, ф.347, on. 1, е.х. 17, л. л. 44-Л5.
116
( обирание документов Ленина как исходная задача Института
Вихрь революции и гражданской войны, перевернувший
с । рану, привел к тому, что ленинские документы стали всплы-
ви гь в совершенно неожиданных местах. В июне 1924 г. на
< ухаревском рынке в Москве было обнаружено распоряжение
ш подписью Ленина о материальной помощи семье профес-
сора Тиме. «Документ, - как сообщалось в сопроводительном
письме, - оказался у базарного торговца, употребившего его
him обертки колбасы». Предположительно на Сухаревку по-
пала значительная часть архива Наркомфина36. В материалах
архива Института Ленина сохранилась выписка из поста-
новления правления жилтоварищества дома № 8 по Малой
Дмитровке от 19 сентября 1924 г. о нахождении трех подлин-
ных писем Ленина Чичерину и Свердлову в 1918 г., обнару-
женных при разборке библиотеки, организуемой в Красном
vi олке. Видимо, они попали туда от проживавших в этом доме
нолей, о которых шла речь в данных письмах37.
Обращение Института Ленина к членам партии с при-
певом передавать документы вождя в архив Института дало
спои результаты, но партийное руководство сочло, что одной
добровольности недостаточно, и постановлением ЦК от 5
ноября 1924 г. было решено все документы, имеющие отно-
шение к архиву ЦК и истории РКП изъять у отдельных лиц
н учреждений. Сохранилось письмо помощника директора
11нститута ЛенинаТовстухи Стасовой от4января 1925 г., где он
сообщает, что «мандатом за № 2365/с от 19 ноября за подписью
। ( галина мне поручено сделать это изъятие у ряда лиц, в том
числе и у Вас», а также что у него имеется аналогичное пору-
чение от Института Ленина мандат № 1795, об изъятии у тех
же лиц всех писем, записок, телеграмм В.И. Ленина «и вообще
игех документов, имеющих его надписи и резолюции»38.
Деятельность Института по собиранию документов
Пенина была весьма плодотворной. На 1924 г. этих доку-
ментов в архиве было около 10 тысяч, на 1 декабря 1926 г. -
I / 883; на ту же дату в 1927 г. - 20 900, а на 25 декабря 1928 г. -
” Гам же, ф. 71, оп. 3, е.х. 3, л. л. 6-7..
' Гам же, л. л. 9-10.
" Гам же, ф. 347, on. 1, е.х. 28, л. 4.
117
«Боевой рассадник ленинизма»
23671.39 В основном они были получены из внутренних ис-
точников, но и в Институте, и в ЦК прекрасно понимали,
что довольно значительное количество ленинских текстов
отложилось за границей, ибо именно там Владимир Ильич
провел большую часть своей активной политической жиз-
ни. Документы его - главным образом, но не исключительно
письма - находились в разных местах: у бывших соратников,
ныне живших в эмиграции, в материалах Международного
Социалистического Бюро, в некоторых архивах и, наконец,
в местах, где Ленин жил в тот или иной период, но не смог
при переезде забрать с собой все материалы (как, например,
в Поронине в 1914 г.).
Еще в конце 1923 г. Институт обратился к зарубежным
коммунистическим организациям и отдельным членам ком-
партий с призывом прислать в Москву оригиналы ленинских
текстов, с которых набирались помещенные в социалистиче-
ских и коммунистических изданиях его статьи, а также любые
документы, написанные его рукой40.
Аналогичное обращение в тот же адрес было принято в
ноябре 1923 г. в связи с крайней трудностью сбора статей и
речей Ленина за 1914-1917 гг. Зарубежных товарищей при-
зывали «собрать все статьи, речи и письма В.И. Ленина, печа-
тавшиеся где бы то ни было за этот период» и прислать их в
Москву41.
В январе 1924 г. видный коминтерновский работник Бела
Кун писал Каменеву о необходимости «основательно и си-
стематически собирать весь литературный материал, находя-
щийся в международном масштабе, в связи с деятельностью
В.И. Ленина», предлагая для этого создать специальный отдел.42
В феврале 1924 г. руководство Института направило письмо
К. Каутскому, начинавшееся обращением: «Уважаемый това-
рищ Каутский» и это притом, что уже несколько лет в советской
печати его иначе, как «ренегатом» не именовали. Сообщая об
39 Там же, е.х. 43, л. 27.
40 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы, М., 1988, стр. 157-158.
41 Там же, стр. 156.
42 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 18, л. л. 44-44 об.
118
( обирание документов Ленина как исходная задача Института
организации Института Ленина, Каменев и Аросев просили
Каутского прислать подлинники писем Ленина (в частности, о
г.11. держательских деньгах) и воспоминания о встречах с ним.
Аналогичные послания были отправлены Э. Вандервельде,
Ж. Геду, К. Гюисмансу и некоторым другим деятелям
11 Интернационала43. Один из них - Г. Ледебур - довольно бы-
стро ответил, что у него документов Ленина нет44.
В июне 1924 г. Институт командирует Р. Меллера в
I ерманию, Австрию и Швейцарию для приобретения рукопи-
сей Ленина и других документов. В своем отчете о результа-
тах поездки Меллер сообщает, что у Каутского рукописи есть,
но, что он даст их через некоторое время; от Парвуса отве-
та получить не удалось, Поскольку он в отъезде; П. Леви дал,
по имеет еще; Дитман имеет, но не хочет дать; Николаевский
даст в обмен на материалы Аксельрода. Николаевский имел
все основания так ставить вопрос, тем более что Институт, по
его мнению, не выполнил пока договоренность от 7 октября
1923 г. об обмене рукописей Ленина на таковые Аксельрода и
Мартова45.
В том же 1924 г. Оргбюро ЦК по инициативе Института
командирует И.Ф. Попова в Бельгию для отыскания архивов
представительства ЦК при Бюро II Интернационала46.
Много сделал в это время для приобретения за рубежом
документов Ленина, а также книг, брошюр и листовок по
истории РСДРП и других отрядов революционного движе-
ния в России заграничный корреспондент Института Ленина
II.С. Ангарский. Он провел успешные переговоры с вдовой
Плеханова, жившей в Париже, об обмене оригиналами пи-
сем Ленина на письма Плеханова. Ему же удалось обнару-
жить в архиве бывшего социал-демократа Г. Алексинского
рукопись Ленина «Проект речи по аграрному вопросу во
11 Государственной думе»47. Вообще, попытки купить у
" Там же, е.х. 19, л. л. 9,16.
" Тамже, л. 13.
г Там же, л. л. 57-59, 71.
В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы, М., 1988, стр. 160.
11 Советские архивы, М., 1990, № 5, стр. 52, 57.
119
«Боевой рассадник ленинизма»
Алексинского ленинские материалы продолжались более 20
лет: кое-что удалось приобрести, но многое после войны он
продал в США. В 1926 г. были куплены из архива Потресова
письма Ленина в его адрес и подлинные документы II съезда
партии (речи, записанные Лениным и другими делегатами)48.
Николаевскому, бывшему меньшевику и специалисту в об-
ласти истории революционного движения, который в 20-е гг.
был одним из зарубежных корреспондентов ИМЭ, удалось об-
наружить следы библиотеки Ленина периода сибирской ссыл-
ки, которую он искал по поручению Рязанова. Выяснилось,
что продается значительное количество книг, большей ча-
стью земских статистических изданий, из которых 150-200
книг носили ленинские пометки. Просили за эту коллекцию
2 тыс. долларов49. Какое-то количество этих книг было при-
обретено. Во всяком случае, в конце 1930 г. зав. партархи-
вом Г. Тихомирнов сообщал в дирекцию в связи с вопросом
об архиве Кричевского, что Рязановым «было получено от
Николаевского несколько книг с пометками Ленина, относя-
щихся к периоду работы Ленина над книгой "Развитие капита-
лизма в России"»50.
С документами этого же периода связана попытка добыть
письма Ленина Мартову, которая продемонстрировала, что
при всем желании получить эти письма даже Каменев, являв-
шийся членом Политбюро, не мог нарушать принятые тогда
«правила игры».
В 1924 г. сестра Мартова Лидия, гражданская жена мень-
шевика Ф. Дана, носившая фамилию своего первого мужа -
Канцель, обратилась с предложением отдать эти письма из ар-
хива Мартова, хранившегося в СССР, в обмен на разрешение
вывезти за границу остальную часть этого архива.
20 ноября 1924 г. Политбюро обсуждало вопрос «о въезде
в СССР Л.О. Канцель». В материалах этого заседания сохра-
нился обмен записками между Каменевым и Дзержинским.
Первый писал: «Я готов - по долгу службы - ради получе-
48 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 24, л. л. 86, 89.
49 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 24, л. л. 38-38 об.
50 Там же, е.х. 74, л. л. 184-184 об.
120
Создание библиотеки Института
пия десятка писем Владимира Ильича пустить в Россию не
только сестру Мартова, но и самого черта. Но можно ли? Нет
ли у Вас возражений? Если бы Вы были согласны я пущу на
голоса в П/бюро». Ответ гласил: «Мы согласны, но с тем,
ч тобы она не занималась здесь партийными делами. ФД». И
11олитбюро приняло решение: «Не возражать против въезда в
( ССР на три месяца Л.О. Канцель на условиях, кои выработа-
ет г. Дзержинский»51.
Помощник Каменева по Институту - и одновременно один
из ближайших помощников Сталина - Товстуха информиро-
вал ее о том, что обратный выезд ей гарантирован, поскольку
опа обязуется «точно соблюдать все условия, которые поста-
вит ... ОГПУ»52.
В ответном письме, направленном в Совет Института
Ленина, Л. Цедербаум-Дан (как она подписалась) сообщила о
своем отказе от поездки в СССР. «Я, - писала она, - предпола-
гаю подчиняться всем правилам, обязательным для всех граж-
дан СССР, и заранее отказываюсь от каких-либо обязатель-
ных отношений политического характера с ОГПУ, а тем более
отношений, самое содержание которых мне не известно»53.
Каменеву ничего не оставалось, как резюмировать на заседа-
нии Совета всю эту историю следующим образом: «ЦК разре-
П1ил ее [Л.Цедербаум-Дан] пустить и ГПУ согласилось, но мы
гак неудачно составили письмо, что она испугалась54.
В Институте было известно, что письма Ленина находятся
। де-то в Москве, но они так и не были найдены. Так ленинские
письма Мартову периода Минусинской ссылки не попали в
Институт.
Создание библиотеки Института
С самого начала библиотека будущего Института мысли-
иась не просто в качестве некоего вспомогательного подразде-
нения, а как важнейшая составная часть и непременное усло-
' Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 463, л. л. 35, 34.
Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 19, л. 117.
' Тамже, л. 118.
' Там же, е.х. 69, л. 61.
121
«Боевой рассадник ленинизма»
вие успешной издательской и исследовательской работы ново-
го учреждения. Ее комплектование рассматривалось как сбор
печатных источников работы, столь же важных, как и архив-
ные источники, ибо, по мнению Института, «архив, библиоте-
ка и музей представляют собой материально-научный фонд,
на котором может быть развернута научно-исследовательская
работа по изучению деятельности Владимира Ильича»55.
Уже в первые месяцы работы Института была сформули-
рована мысль, если так можно выразиться, о двуедином соста-
ве библиотеки. В своем интервью корреспонденту «Правды»
Аросев заявил, что «при институте будут функционировать
две библиотеки - одна, собственно Ленина при архиве, где
будут собраны все его сочинения и сочинения о нем, и дру-
гая - библиотека института, которую предполагается сделать
фундаментальной библиотекой по социально-экономическим
вопросам»56. Что касается этой «первой» части библиотеки, то
в сентябре 1923 г. Институт обратился ко всем парторганиза-
циям с просьбой направлять в него «местные издания Ленина
(и посылать их впредь), затем плакаты, бюсты и рисунки
местной работы, произведения пролетарских поэтов и белле-
тристов, посвященные Ленину... и вообще все, что так или
иначе связано с именем Ильича... Институт был бы крайне
признателен тем членам нашей партии, которые представили
бы ему комплекты или отдельные номера старых большевист-
ских газет и журналов, книги и библиотеки по общественно-
политическим вопросам»57.
С первых лет существования библиотека ориентировалась
не только на исчерпывающее комплектование всех ленинских
изданий и литературы о нем, но и литературы по истории пар-
тии и революционного движения в России, истории социализ-
ма и социалистического движения на Западе, теории и практи-
ке строительства Советского государства.
Руководство Института осуществляло совершенно пра-
вильную линию на придание библиотеке фундаментального
55 Бюллетень Института В.И. Ленина при ЦК РКП. № 1, М., 1923, стр. 8.
56 Правда, 4 сент. 1923 г.
57 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы, М., 1988, стр. 154.
122
Создание библиотеки Института
характера. «Известно, - читаем мы во 2-м номере «Бюллетеня
Института», - как часто исследователям приходится искать
необходимые для работы материалы, не имеющие прямого от-
ношения к их научным работам, в других библиотеках, не на-
ходя их обыкновенно в специальных, теряя очень много цен-
ного времени, нередко безрезультатно.
Институт постарается дать возможность товарищам найти
весь необходимый материал в его библиотеке»58.
Большое значение в этом плане имело постановле-
ние Совнаркома от 16 января 1925 г., согласно которому
Российская центральная книжная палата должна была пере-
давать «Институту В.И. Ленина один из обязательных экзем-
пляров произведений, покупающих в палату»59.
С июня 1925 г. было начато систематическое комплектова-
ние библиотеки иностранной литературой. Значительную роль
и становлении библиотеки в начальный период ее существова-
ния сыграла директор библиотеки Соцакадемии Г. Дерман, бо-
и ее года возглавлявшая также библиотеку Института Ленина.
Уже к концу 1925 г. в библиотеке было 85 тыс. книг, из
них более 2 тыс. нелегальных изданий и 3 тыс. нелегальных
листовок60.
Но наиболее значимый вклад в собирание библиотечных
фондов представляло приобретение специализированных
коллекций и отдельных библиотек. Это давало не только ис-
черпывающий подбор литературы по отдельным вопросам,
и ходившим в исследовательскую проблематику Института, но -
и совокупности своей - широту комплектования материалов,
когда в них можно было найти то, что на данный момент вроде
(и.| и не нужно, но может оказаться совершенно необходимым
к будущем по мере развития и изменения задач Института.
Масштабы приобретения для библиотеки коллекций и
систематичность этой работы просто поразительны. Так, в
1026-1927 гг. были приобретены библиотека Бунда (более
" Бюллетень Института В.И. Ленина при ЦК РКП, № 2, М., 1924,
стр. 30.
В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы, - М., 1988, стр. 161.
" И нститут Ленина при ЦК РКП(б), Отчет XIV парт, съезду. - М., 1925,
стр. 45-50.
123
«Боевой рассадник ленинизма»
8 тыс. названий), библиотека бывшего австрийского социал-
демократа Крейчи по истории западноевропейского рабочего
движения периода II Интернационала (более 5 тыс. названий),
собрание материалов по германской революции 1918-1919 гг.,
по венгерской революции 1919 г.61
В 1928 г. Институт через сына Парвуса советского гражда-
нина Е. Гнедина получил библиотеку основанного Парвусом в
1915 г. Института по изучению социальных последствий вой-
ны, (18 тыс. книг и столько же журналов). Коллекции подобно-
го масштаба по этой теме имелись тогда только в Британском
музее и Библиотеке Конгресса в Вашингтоне62.
Если говорить о материалах по российской проблемати-
ке, то дела здесь обстояли еще лучше. В состав библиотеки
вошли партийная библиотека ЦК РСДРП в Женеве, собрание
подпольных изданий, купленное у бывшего сотрудника цар-
ской охранки Меньшикова, коллекция нелегальных изданий
Савельева (свыше 3 тыс. единиц), собрание Подвойского (око-
ло 10 тыс. единиц, главным образом периодика и листовки
периода Гражданской войны), собрание армавирского коллек-
ционера И. Федосеева (коллекция белогвардейских изданий
эпохи Гражданской войны в Сибири, Поволжье, на Кубани,
Урале и Кавказе) и многое другое63.
Вполне естественно учреждение при ЦК партии, каковым
являлся Институт Ленина, получал и закрытые для общего
пользования издания. Так, на 1927 г. Институт получил 44 на-
звания эмигрантской периодики, а ЦК только 3664.
Даже в 1930 г., когда пользование такого рода литературой зна-
чительно ужесточилось, Секретариат ЦК, решая вопрос о выпи-
ске «Бюллетеня оппозиции», постановил: «Разрешить выписать
на 1930 г. для ЦК ВКП(б) - 3 экз. и Института Ленина - 1 экз.»65
61 РГАСПИ, ф. 298, on. 1, е.х. 173, л. 1; Правда 31 августа 1926 г., с. 3.
62 Правда, 7 апреля 1928 г., с. 4; Вестник Комм. Академии, 1928, № 27,
с. 303.
63 Правда, 31 августа 1926 г., с. 3; Записки Института Ленина, вып. 2,
М., 1927, с. 161.
64 РГАСПИ, ф. 17, оп. 60, е.х. 790, л. 47.
65 Там же, оп. 113, е.х. 819, л. 24.
124
Начало систематической работы
Библиотека имела возможность получать изъятые соответ-
с । нующими органами из обращения книги. Например, в июне
1928 г. Институт обратился в ОГПУ с просьбой прислать 2 эк-
юмпляра конфискованной книги Быховского «Всероссийский
( овет крестьянских депутатов в 1917 г.»66.
Подобный подбор источников - архивных и печатных -
шачительно и качественно превосходил непосредственные
нужды Института, особенно в начальный период его суще-
ствования, и объективно обеспечивал будущим исследова-
1слям возможности изучения гораздо более широкого круга
проблем и в ином ключе. Прямой же задачей Института в тот
период была подготовка к изданию собрания сочинений во-
ждя пролетарской революции.....
Начало систематической работы
С формированием руководящих органов Института -
( овета и Правления - началась плановая практическая рабо-
III. Причем уже через год после решения ЦК в октябре 1923 г.
о создании Совета Института в ноябре-декабре 1924 г. пер-
сональный его состав был опять изменен. Туда теперь вхо-
цпли: Каменев, Сталин, Зиновьев, Бухарин, Томский,
Рыков, Калинин, Угланов, Сокольников, Молотов, Крупская,
М.И. Ульянова, Лядов, Ольминский, Канатчиков, Бубнов,
Ворошилов, Енукидзе, Куйбышев иЯрославский. Председателем
I 'овета и директором Института опять был утвержден Каменев67.
Lio помощниками - фактически заместителями - сделались
1овсгуха и Сорин. Таким образом, в Совет входила практиче-
ски вся - минус Троцкий - верхушка ЦК И ЦКК, Московской
ипр (организации, Союзного ЦИКа. Нужно также учесть роль
поверенного человека Сталина - И.П. Товстухи, который про-
риботает на руководящих должностях в Институте до конца его
существования и далее, в ИМЭЛе.
11овый состав Совета озаботился укреплением монополии
Института на публикацию новых документов Ленина, при-
вив 7 декабря 1924 г. решение о том, что подобная дублика-
там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 40, л. 68.
Ленинский сборник II. М., 1925, с. 562.
125
«Боевой рассадник ленинизма»
ция должна происходить «исключительно через Институт
В.И. Ленина»68. Это была с точки зрения руководства партии
весьма дальновидная мера, учитывая роль, которую могла сы-
грать в борьбе с внутрипартийной оппозицией публикация спе-
циально отобранных ленинских документов. Институт в пись-
ме в Оргбюро ЦК от 20 декабря 1924 г. за подписью Товстухи
просил подтвердить это постановление Совета и «провести
его также в советском порядке». Через три месяца в Оргбюро
поступает за той же подписью более настойчивое письмо, где
говорится, что «до сего времени по неизвестным причинам
вопрос этот на Оргбюро не ставится, между тем дело с опу-
бликованием новых писем и документов В.И. Ленина некото-
рыми периодическими изданиями принимает нежелательный
характер»69. И 30 марта 1925 г. все три руководящих органа
ЦК - Секретариат, Оргбюро и Политбюро - принимают , на-
конец, решение, что подобная публикация должна «происхо-
дить исключительно через Институт В.И. Ленина или же с его
согласия»70.
Однако основные планы работы Института в издательской
деятельности были связаны с изданием Сочинений Ленина.
Прежде всего, речь шла о завершении 1-го издания Сочинений
Ленина, работа над которым была передана Институту. В день
официального открытия Института делегатам были розданы
XII и XIII тома этого, как выразился Каменев, «первого черно-
вого собрания сочинений Владимира Ильича»71.
Но главным было второе издание Собраний сочинений
Ленина, которое должно было строиться на других принци-
пах. Целью было создание «действительно полного и дей-
ствительно научного издания Полного Собрания Сочинений
т. Ленина»72. Это издание мыслилось первоначально и пре-
жде всего Каменевым как строго научная публикация «всего
того, что было написано или сказано Ильичем и что поддается
68 Там же, с. 564.
69 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 651, л.л. 141 и 142.
70 Там же, л.л. 3, 140; ф. 71, оп. 3, е.х. 14, л. 6.
71 XIII съезд РКП(б). Стенографический отчет. М.,1963, стр. 542.
72 РГАСПИ, ф. 323, оп. 2, е.х. 108, л. 3.
126
Начало систематической работы
воспроизведению»73. В отличие от 1-го издания, построенного
в основном по тематическому принципу, 2-е издание должно
было быть строго хронологическим. В нем предполагалось
опубликовать: работы, предназначенные автором для опубли-
кования, а также работы, не предназначенные им в момент на-
писания для широкого опубликования; проекты резолюций и
постановлений партийных съездов, совещаний и т.п.; письма
Ленина; его речи и доклады; и, наконец, в качестве дополне-
ния - декреты и постановления, написанные Лениным в каче-
стве главы государства74.
Это внушительное 40-томное издание предполагалось
снабдить комментариями «не только и не столько библио-
графического, но главцычрбразом исторического характера.
Комментарий должен дать возможность читателю, не обраща-
ясь к другим источникам, ориентироваться в тех вопросах и
। сх перипетиях классовой борьбы, которые разбирает данная
работа Ильича»75.
Такая общая установка была конкретизирована в ходе ра-
боты над изданием включением в него списка неразысканных
произведений Ленина, списка произведений, редактировав-
шихся им; списка работ, переведенных Лениным; библио-
графией литературных работ и источников, упоминаемых
им; именным указателем; основными вехами жизни Ленина;
краткой летописью событий; важнейшими документами и
материалами, относящимися к данному периоду; и, наконец,
примечаниями76.
Нетрудно понять, что этот материал - при более или ме-
нее объективном его характере - давал возможность читате-
и|о составить достаточно ясное и верное представление об
исторических обстоятельствах написания тех или иных работ
Пенина и об общественном резонансе на них. Нетрудно со-
временному читателю понять и то, что по мере ужесточения
идеологической обстановки в стране к научно-справочному
Ленинский сборник I. М., 1924, стр. 17.
Там же, стр. 19.
Там же.
Записки Института Ленина, вып. 1. М., 1927, стр. 170.
127
«Боевой рассадник ленинизма»
аппарату к Сочинениям Ленина должны были предъявляться
все более серьезные политические претензии и, соответствен-
но, менялся его характер.
Но все это будет потом. А пока руководство и коллектив
Института Ленина были полны надежд и не собирались огра-
ничиваться полным собранием сочинений Ленина, а замыш-
ляли еще и 50-томное академическое издание его трудов, куда
предполагалось включить также отдельные отрывки, набро-
ски и планы статей77.
Исходный принцип издания Сочинений Ленина был сфор-
мулирован Каменевым совершенно правильно: «...толь-
ко совокупность всех произведений Ленина в свете сопут-
ствующих им событий может приблизить нас к подлинной
науке Ленина»78, и не вина Каменева в том, что реализовать
эту идею в первоначальном виде не удалось. И хотя первые
наметки по срокам выпуска издания носили несколько аван-
тюрный характер - его собирались закончить к 21 января
1925 г., - практика подготовительной работы быстро показала
нереальность подобных планов, которые вступили в не-
примиримое противоречие с фундаментальным научно-
историческим подходом к изданию.
Интенсивный сбор рукописей Ленина нашел свое отражение
в 1-м выпуске «Каталога рукописей В.И. Ульянова (Ленина)»,
объемистом томе почти в 600 страниц, вышедшем в 1924 г. и
оставшемся единственным. Создание материальной базы изда-
тельской деятельности Института - рукописи, книги - должно
было сопровождаться по мысли Каменева составлением «ле-
нинской картотеки, те. хронологически систематизированного
собрания всех имеющихся данных о работе Ильича. Нечто по-
добное проделано пушкинистами и герценистами для Пушкина
и Герцена - это же должны проделать ленинцы для Ленина»79.
Начала осуществляться серьезная разработка методологи-
ческих проблем, связанных как с будущим изданием Сочинений
77 Институт В.И. Ленина при ЦК РКП(б). Отчет XIV партийному съезду.
М., 1925, стр. 70-71.
78 Ленинский сборник I. М., 1924, стр. 22.
79 РГАСПИ, ф. 323, оп. 2, е.х. 108, л.2.
128
Начало систематической работы
Пенина, так и с научной обработкой собираемых ленинских
цоку ментов. В ноябре 1924 г. в Институте прошло совещание
работников архива и подготовителей томов Сочинений Ленина
с участием представителей государственных архивов и науч-
ных учреждений, посвященное этим вопросам. Важную роль в
)тих вышеуказанных аспектах деятельности Института играл
виднейший ученый - археограф С.Н. Валк, который много лет
плодотворно сотрудничал с Институтом Ленина, а потом и с
ИМЭЛом. Им был составлен, в частности, Проект правил из-
дания трудов В.И. Ленина, выпущенный Институтом в 1926
। оду отдельной брошюрой.
Основные моменты подготовительной работы Института
к публикации ленинскихч?очинений находили свое отраже-
ние в периодических изданиях Института, начавших выхо-
ди гь вскоре после его создания. Это прежде всего «Бюллетень
Институт# В.И. Ленина при ЦК РКП(б)» , 1-й номер которого
иы шел в 1923 г., 2-й - в 1924 г., а материал 3-его вошел в первый
выпуск «Ленинского-сборника». Затем в 1927-1928 гг. увиде-
ли свет более объемные и более широкие по содержанию три
выпуска «Записок Института Ленина». Кроме информации о
работе Института в них печатались некоторые ленинские про-
изведения, материалы к биографии Ленина, воспоминания о
нем, библиографические публикации.
Но основным органом Института, в рамках которого разра-
батывалась методология издания произведений Ленина, были
первые пять «Ленинских сборников», вышедших под редак-
цией Каменева (1924-1926 гг.). В них практически реализовы-
валась линия исторического подхода к ленинским произведе-
ниям. «Ленинские сборники», - говорилось в редакционном
введении ко второму выпуску, - хотят быть, прежде всего ор-
ганом научного издания всех материалов Института Ленина, а
iai см - органом их научного изучения»80.
В третьем выпуске Каменев опубликовал первоначаль-
ный вариант статьи Ленина «Аграрная программа социал-
демократии», с замечаниями на статью Плеханова, Аксельрода,
Засулич и Мартова, т.е. читатель имел возможность видеть
"" Ленинский сборник II. М., 1924, стр. 4.
129
«Боевой рассадник ленинизма»
процесс выработки окончательных формулировок автора. Это
относилось, в частности, к вопросу о возвращении крестьянам
т.н. «отрезков», понимание которого в советское время создава-
ло столько сложностей для писавших об этом, а еще более для
вынужденных изучать его в курсе истории партии. Каменев
в своем комментарии стремится к конкретно-историческому
анализу смысла идеи о «возвращении отрезков». «Пролагая
дорогу своей программе, - пишет он, - и вынужденный счи-
таться с якобы "ортодоксальными предрассудками", Ленин за-
щиту своей программы построил на том, что рекомендуемая
им программа возвращения отрезков хочет «поддержать мел-
кого собственника именно не против капитализма, а против
крепостничества». Но из этого - в известной мере неизбеж-
но - вытекала и та уступка господствовавшим предрассудкам,
которую склонен был сделать первоначально Ленин, соглаша-
ясь, что возвращены должны быть именно те отрезки, которые
служат "орудием закабаления", т.е. орудием крепостнической
(в отличие от капиталистической зависимости»81.
В опубликованном в том же выпуске материале «Как проис-
ходила выработка пункта программы РКП по национальному
вопросу?» напечатаны набросок Каменева, набросок Бухарина,
первый и второй наброски Ленина и окончательный проект
Бухарина-Ленина 82. Таким образом, наглядно представлена
картина рождения важнейшего партийного документа.
Но нельзя сказать, что в этот процесс не вмешивались ино-
гда политические соображения. Так, в связи с предстоявшей
публикацией во втором выпуске «Ленинского сборника» писем
Ленина Шляпникову и Коллонтай (1914-1916 гг.) Каменев на-
писал членам Совета Института Сталину, Бухарину, Зиновьеву
и Рыкову о том, что среди них есть семь писем, «чрезвычайно
резко характеризующих т. Пятакова и Е. Бош» и связанных с
вопросом финансовой зависимости издания «Коммуниста» от
этих товарищей. Каменев предложил эти письма выделить и
сейчас не печатать впредь до выяснения всех обстоятельств.
Зиновьев, Бухарин и Рыков согласились, а Сталин написал:
81 Ленинский сборник III. - М., 1925, стр. 319.
82 Ленинский сборник III. - М., 1925, стр. 482—487.
130
Начало систематической работы
«Ничего не могу сказать, пока не увижу писем. Нельзя ли их
получить на час?»83 Интерес Сталина понятен - а вдруг пись-
ма могут пригодиться, тем более, что Пятаков был одним из
видных сторонников Троцкого. И действительно пригодились
и были опубликованы в 1929 г. в разгар борьбы против право-
ю уклона в журнале «Пролетарская революция». Только во
ннодной статье журнала нет ни слова о финансовых разногла-
сиях, а говорится о том, что «Ленин не только вскрывает ошиб-
ки Бухарина-Пятакова по основным вопросам, но и вскрывает
ошибочность их методологии»84.
И, наконец, в первых же «Ленинских сборниках» были на-
мечены важные направления деятельности Института по со-
с гавлению библиографий произведений Ленина и литературы
о нем, которые вылились в периодический выпуск сборников
« Пенинианы» (т.т. 1-5, М., 1926-1930 гг.), содержавших «би-
ьпиографический обзор русской литературы» за 1924-1928 гг.,
и также библиографического указателя «Ленин на иностран-
ных языках» (М., 193-1 г.). Все эти издания были сделаны весь-
ма добротно и сохранили свое значение и поныне. Интересно
отметить, что в составлении иностранной Ленинианы за 1924 г.
принимал участие Борис Пастернак.
Исходным партийным документом, определившем изда-
юльскую программу Института, было упоминавшееся выше
постановление XIII съезда партии. Все последующие решения
нысших партийных органов были направлены на материаль-
ное, кадровое и идейное обеспечение 2-го издания Сочинений
Пепина. Довольно скоро определилась необходимость двух
гго вариантов. В отчете Института XIV партийному съезду
шла уже речь о том, что «главнейшим литературным пред-
приятием Института является в настоящее время подготовка
к печати второго издания Сочинений Ленина и одновременно
г ним третьего удешевленного, представляющего точное вос-
произведение второго»85.
РГАСПИ, ф. 323, оп. 2, е.х. 108, л. 19.
I (ролетарская революция, 1929, № 7, стр. 6.
Институт В.И. Ленина при ЦК РКП(б). Отчет XIV партийному съезду.
М„ 1925, стр. 70.
131
«Боевой рассадник ленинизма»
Для соблюдения советского декорума, а также потому, что
средства на издание Сочинений Ленина выделялись из союз-
ного бюджета, решением Оргбюро ЦК весной 1924 г. была
создана комиссия при Президиуме ЦИКа по руководству изда-
нием Сочинений Ленина и по ленинизму в составе Каменева
(председатель), Крупской, Енукидзе, Квиринга, Червякова,
Нариманова, Яковлева. Таким образом, в комиссии была пред-
ставлена партийная и советская верхушка, а также представи-
тели союзных республик86.
Для удешевления этих изданий из общесоюзного бюджета
было выделено 3 млн руб. и еще 3 млн. Наркомфин предоста-
вил издательствам в качестве ссуды.87 Правда, через несколько
месяцев в связи с решением Совета Труда и Обороны о со-
кращении расходов на политпросвещение эти суммы были до-
вольно сильно урезаны88.
2-е и 3-е издания Сочинений Ленина должны были распро-
страняться по подписке, и когда Оргбюро ЦК 10 ноября 1924 г.
рассматривало работу Госиздата по изданию сочинений
Ленина, вопрос о подписке приобрел политическое звучание,
прежде всего в выступлении Сталина. Он сообщил, что в ЦК
поступили жалобы о том, что «распространение сочинений
В.И. Ленина тормозится из-за какого-то договора Госиздата,
состоящего в том, что тот, кто хочет получать сочинения
В.И. Ленина, оказывается должен подписаться на сочинения
Троцкого, иначе он не может получить сочинения В.И. Ленина.
Такие условия ставит, оказывается, распространительный ап-
парат Госиздата»89.
И хотя директор Госиздата О.Ю. Шмидт пытался объяснить,
что речь идет о личной инициативе некоторых беспартийных
агентов по подписке, которые, желая заработать на двух подпи-
сках сразу и зная, что Ленин идет лучше Троцкого, шли на подоб-
ные нарушения. Дело для него закончилось снятием с работы90.
86 РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, е.х. 534, л. 68.
87 РГАСПИ, ф. 17, on. 112, е.х. 534, л. 68.
88 Там же, е.х. 598, л. 42.
89 Там же, е.х. 609, л. 45.
90 Там же, л. 3.
132
Институт Ленина в идеологической борьбе 20-х годов
В то же время Политбюро приняло решение о новом соста-
ве Совета Института и о ликвидации Правления Института,
состоявшего из его руководящих работников, причем Совету
ныло рекомендовано проводить регулярные ежемесячные со-
орания. Тем самым повышалось значение Совета, куда вхо-
|или в основном крупнейшие деятели партии. Если учесть,
чго тем же постановлением Политбюро первым помощником
(фактически первым заместителем) Каменева был назначен
Гонстуха, а вторым - Сорин, то можно сказать, что влияние
(Талина на Институт усилилось91 *.
Институт Ленина в идеологической борьбе
20-х годов. Использование в ней неопубликованных
документов Ленина
Это использование было очень важно в связи с обостре-
нием внутрипартийной борьбы в середине 20-х годов, когда к
разногласиям с Троцким в верхушке партии добавились рас-
чождения также с Зиновьевым и Каменевым, доселе блокиро-
ниишихся со Сталиным.
Неслучайно поэтому появление в марте 1925 г. упоминавше-
юся выше постановления ЦК о порядке опубликования писем
и других неопубликованных до сих пор документов Ленина.
В борьбе за истинное понимание идей вождя, а точнее - за то,
h I о их понимает наиболее правильно, в условиях все усиливаю-
щейся идеократии введение в оборот ранее неизвестных широ-
кой публике документов Ленина имело огромное значение.
На XIV съезде партии, где развернулась острая борьба с
। и. «новой оппозицией» Каменев высказался вполне недвус-
мысленно: «Я считал бы себя изменником памяти Владимира
Иньича, если бы, редактируя собрание сочинений Ильича по
ни 111ему поручению, следя за тем, чтобы ни одна запятая в этом
собрании сочинений не была искажена, я понимал бы свою
роль таким образом, что это делается для того, чтобы выпу-
щенную книжку поставить на полку, а в практике партийной
жизни не применять того, как я понимаю эти сочинения»—.
Гам же, оп. 163, е.х. 463, л. 17.
XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л., 1926, стр. 246.
133
«Боевой рассадник ленинизма»
Сталин тоже мог бы подписаться под последней частью это-
го заявления. Дело только в том, что к ленинскому тексту он
относился, скажем мягко, гораздо более прагматично. Через
несколько лет, в разгар борьбы уже с «правым уклоном»
Товстуха писал директору Института в связи с предстоящей
публикацией письма Ленина о монополии внешней торговли:
«... вот одно замечание к тексту. Во втором абзаце вторая фра-
за: «Обходит, таким образом, суть вопроса именно Бухарин,
который не только не хочет видеть...» Когда я показывал это
письмо своему начальству [т.е. Сталину], то оно обратило вни-
мание на подчеркнутые слова: «Не только...» и сказало, что
они лишние в тексте и их следует выбросить»93. И выбросили,
причем не только в публикации письма в «Пролетарской рево-
люции», 1930, № 2-3, но и в 5-м полном собрании сочинений
Ленина, вышедшем после разоблачения «культа личности».
На XIV съезде Крупская, примыкавшая тогда к «новой оп-
позиции», аргументируя свою мысль, ссылалась на новые до-
кументы Ленина, опубликованные в недавно вышедшем 4-м
«Ленинском сборнике». В свою очередь, сторонник сталин-
ского большевизма Томский целиком привел письма Ленина
Молотову от 24 и 26 марта 1922 г. о необходимости ужесто-
чения приема в партию, ad hoc только что опубликованные в
«Вечерней Москве», и не без ехидства добавил о 2-м пись-
ме: «Не знаю, почему он [этот документ] не опубликован.
Институту Ленина следовало бы его опубликовать». Он прямо
обвинил Крупскую и Каменева в сокрытии важных мыслей
и документов вождя. «Почему же она [Крупская] не сказала
съезду, что по поводу роста партии было мнение? Почему и
председатель Института Ленина т. Каменев ничего не сказал
об этом?»94
Но Каменеву и Зиновьеву было что сказать в отношении дру-
гих, антисталинских, документов Ленина, и по мере ужесточе-
ния идейной борьбы они делали это, особенно в ответ на стрем-
ление Сталина выдвинуть на передний план критику Лениным
ошибок Зиновьева и Каменева в предоктябрьские дни.
93 РГАСПИ, ф. 155, on. 1, е.х. 53, л.л. 1-1 об.
94 XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л., 1926, стр. 284-
287.
134
Институт Ленина в идеологической борьбе 20-х годов
На бурном заседании Политбюро 18 марта 1926 г. Сталин
«аявил, что «Ленин 7 раз предлагал исключить из партии обо-
их этих товарищей», но он, мол, был против этого. «Некоторые
документы на этот счет сохранились в партии. Есть даже спе-
циальное обращение Ленина к партии большевиков на этот
счет»95. Каменев потребовал, чтобы эти письма были переда-
ны в Институт Ленина для опубликования в соответствующем
юме сочинений Ленина. Сталин ответил, что сохранилось
юлько одно письмо, а остальные уничтожены. (Совершенно
очевидно, что речь шла об экземплярах письма Ленина «К то-
варищам по партии»), Рыков, сославшись на Товстуху, сказал,
что есть одно письмо и оно находится в Институте Ленина.
( галин выступил тогда против его публикации, но в ноябре
1927 г. оно было напечатано в «Правде»96.
Вопрос об этом документе поднимался и на апрельском
(1926 г.) Пленуме ЦК, где было принято достаточно невнятно
(вучавшее решение: «Пункт 8. Слушали: Заявление членов
11ленума о рассылке членам ЦК письма т. Ленина, о котором
имеется упоминание в стенограмме Политбюро от 18 мар-
III с.г. Постановили: передать на разрешение Политбюро»97.
Оно 15 апреля постановило разослать членам ЦК этот до-
кумент, обязав их не снимать копий и по прочтении вернуть
в Секретариат ЦК. А вот вопрос о рассылке членам ЦК за-
явлений Зиновьева и Каменева, видимо, с их объяснениями
был отложен98.
Вообще, история того, как всплыл этот ленинский доку-
мент, до того известный очень узкому кругу, как тогда выража-
IH 1сь, цекистов, достаточно характерна для тогдашней обста-
новки в партии. Один из партийных работников среднего зве-
на, Краевский, сообщал об этом документе в Президиум ЦКК
15 марта 1924 г. следующее: он получил это письмо Ленина
па хранение от Свердлова в связи с эвакуацией Петрограда и
хранил его до появления решения о сдаче ленинских докумен-
' РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 682, л. 62.
Там же, л.л. 117-118.
' Там же, оп. 2, е.х. 210, л.4.
"" РГАСПИ, ф. 17, оп. 163. е.х.557, л.л. 44-46 об.
135
«Боевой рассадник ленинизма»
тов. Дальше идет самое интересное - «за это время я показал
после смерти Владимира Ильича это письмо т. Писареву, ко-
торый Вам и сообщил о нахождении этого письма у меня».
19 марта 1924 г. Аросев пишет Краевскому, что это письмо
Ленина, сданное в ЦК Ярославскому, в Институте Ленина
еще не получено, и настаивает на сдаче письма в Институт".
Таким образом, Сталин мог узнать о появлении текста письма
Ленина до того, как он попал в Институт Ленина.
На июньском (1926 г.) Пленуме ЦК Зиновьев заявил о
трех предостережениях Ленина против Сталина: политиче-
ском завещании, письме по национальному вопросу и - вот
это было нечто новое - о том, что «в начале 1923 г. Владимир
Ильич в личном письме тов. Сталину рвал с ним товарище-
ские отношения»99 100. Речь шла о письме, вызванном грубостью
генсека по отношению к Крупской. Сталин ответил на сле-
дующий день, сказав: «У меня на руках три письма Ленина
[тоже три!], письмо с характеристиками - раз; о национальном
вопросе - два; и октябрьское письмо т. Ленина о Каменеве и
Зиновьеве - три. Ни одно из этих писем еще не напечатано, не
опубликовано. Только два письма [первое и второе] были огла-
шены на XII и XIII съезде нашей партии... Я стоял и стою за
то, чтобы их опубликовать» 101. Но все это были лишь пустые
слова. При жизни Сталина письма эти так и не увидели света.
Все эти контроверзы лишний раз показали Сталину, сколь
опасными могут быть архивные документы и сколь нежела-
тельно нахождение их в руках политических противников. Это
решило участь Каменева как директора Института Ленина. Он
еще мог некоторое время оставаться в составе руководящих
органов партии, но в руководстве Института места ему уже не
было, и он в начале декабря 1926 г. был снят с поста директо-
ра. На его место был назначен И.И. Скворцов-Степанов, вер-
ный сторонник генеральной линии партии, известный публи-
цист, направленный еще в конце работы XIV съезда партии
в Ленинград наводить порядок в редакции «Ленинградской
99 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 18 , л.л. 66—67.
100 Там же, ф. 17, оп. 2, е.х. 240, л. 40.
101 Там же, е.х. 241, л. 97.
136
Институт Ленина в идеологической борьбе 20-х годов
правды». Его готовили к занятию этого поста заблаговремен-
но. Еще в мае 1926 г. Политбюро реорганизовало управление
Институтом, «создав, вместо единоличного управления, ди-
рекцию в составе тт. Каменева (председатель), Скворцова-
(тепанова, Ярославского, Бубнова и Гусева». Скворцов-
Степанов и Гусев были введены в Совет Института102. А 2
декабря того же года решением Политбюро Каменев был снят
с поста председателя и члена дирекции, на который и был на-
значен Скворцов-Степанов, а состав дирекции был пополнен
Молотовым, Бухариным и Крупской.
Но что самое важное - было постановлено «считать, что
Институт Ленина пользуется правами отдела ЦК ВКП(б)»103.
’) го резко повышало с.датус Института в партийной иерархии
н одновременно усиливало контроль над ним со стороны ЦК.
11а просьбу Каменева оставить за ним редактирование неко-
юрых tojviob Сочинений Ленина дирекция Института поста-
новила: «Полагая, что оставление за т. Каменевым редакти-
рования сочинений В.И. Ленина в настоящее время не может
быть оправдано перед партией, просить Политбюро ЦК пере-
смотреть вопрос о редакции т. Каменевым IV, V и VI томов
Собрания сочинений Ленина». Не согласилась с этим только
Крупская, которая сочла, что «отстранение т. Каменева от уча-
стия в издании Сочинений Ленина нецелесообразно и никаки-
ми деловыми соображениями не вызывается»104.
Деловые соображения в этом случае никого не волновали.
('талин и только он один решал, кого, когда и как надо нака-
зать. В материалах заседания Политбюро от 30 декабря 1926 г.
сохранилась записка Сталина: «Членам Полит Бюро.
Скворцов просит дать решение Полит. Бюро по предложе-
нию дирекции Ленинского Института об освобождении Каменева
от редактирования известных трех томов. Предлагаю откло-
нить предложение дирекции Ленинск. Института. Оставить за
г. Каменевым редактирование трех томов сочинений Ленина»105.
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 15, л. 6.
"" РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 15, л. 10.
"" Там же, ф. 323, оп. 2, е.х. 109, л.л. 60-61.
Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 612, л.л. 75-76.
137
«Боевой рассадник ленинизма»
следнего на эту тему в «Пролетарской революции» дала воз-
можность Сталину опубликовать свое знаменитое «Письмо
в редакцию журнала "Пролетарская революция"», на многие
годы предопределившее разработку истории партии и других
общественных дисциплин в Советском Союзе.
При всей важности перечисленных выше новых направ-
лений работы реорганизованного Института важнейшим все-
таки было историко-партийное. Недаром в информационном
письме ЦК местным парторганизациям о причинах объеди-
нения Института Ленина с Истпартом говорилось о том, что
основной причиной этого мероприятия является необходи-
мость «устранения параллелизма в работе по изучению ле-
нинизма и истории партии» и что «накопление партийно-
исторических документов... комментирование и приближе-
ние их к читателю, а равно и разработка основных партийно-
исторических проблем» помогут научной подготовке сочине-
ний Ленина182.
Об этом же говорил Савельев на II Всесоюзной конферен-
ции марксистско-ленинских научных учреждений в апреле
1929 г., отметив, что «подготовка сочинений Ленина в разре-
зе всей истории нашей партии является в то же время, может
быть, первой и самой грубой попыткой подготовки научной
истории партии».183 Но к этому времени после всех передвижек
конечной даты издания оно все-таки приближалось к своему
завершению, а потому работы по историко-партийной пробле-
матике приходилось планировать по максимуму. И максимум
этот выглядел весьма внушительно, настолько внушительно,
что можно было усомниться в его реальности.
Если речь шла об издании протоколов съездов и конферен-
ций партии - то не менее 30 томов184. Если уж готовить исто-
рию «февральско-октябрьской революции», то в ноябре 1930 г.
ее планируют издать к 15-й годовщине Октября, т.е. к 1932 г. в
6 томах, 10 книгах185.
182 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1988, стр. 46.
183 Вестник Коммунистической академии. М., 1929, № 32(2), стр. 226.
184 Там же.
185 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 74, л. 108; ф. 71, оп. 3, е.х.32, л. 49.
164
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом
В качестве ближайшей задачи по созданию «фундамен-
। альной научной истории партии» предлагалось «начать рабо-
ту по истории большевистской мысли», которая рассматрива-
пась как идейная история большевизма186.
Время шло, а цели оставались все те же, и в январе 1931 г.
( авельев опять говорит о том, что мы « поставили как одну из
актуальнейших задач - выполнение постановления XV съезда
партии о написании научной истории партии»187.
Что же реально родилось из этой горы обещаний? То, что
и должно было - почти ничего. Протоколов партийных съез-
дов до своего слияния с Институтом К. Маркса и Ф. Энгельса
11иститут Ленина не выпустил ни одного. Справедливости ради
индо отметить, что определенный задел, видимо, удалось соз-
дать, ибо с 1932 г. более или менее регулярный их выход начался.
Разумеется, никакой истории партии - ни научной, ни по-
пулярной,,.- равно как и истории большевистской мысли, соз-
дано не было. Но и здесь дело было не только в нереальности
чисто большевистских планов Института. В решающей степе-
ни влияла ситуация, сложившаяся в понимании истории пар-
ши в условиях острой борьбы с внутрипартийной оппозици-
ей, постоянных персональных перемен в партийном руковод-
стве с соответствующей переоценкой не только современной,
по и прошлой роли бывших вождей, выпавших из тележки, по
образному выражению Сталина.
На исследовательском уровне эта ситуация, когда все пе-
реворотилось и только еще укладывается, воспринималась
прежде всего в плане недостаточной разработанности мето-
дологии истории партии, а здесь вставал главный вопрос - на
кого ориентироваться в этих проблемах. Здесь до поры до вре-
мени ясности не было. В докладной записке Института в ЦК
oi 9 декабря 1929 г., в частности, упоминалось, что «в бли-
жайшее время заканчивается издание двух обобщающих кол-
декгивных работ по истории ВКП(б): работы под редакцией
I Ярославского и работы тов. Бубнова для БСЭ». И далее:
к Важнейшим элементом научной истории партии является
' РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 76, л. 8.
" Гам же, е.х. 54, л. 37.
165
«Боевой рассадник ленинизма»
методология истории партии, в основном, данная в работе [т.е.
в трудах] тов. Ленина и до сих пор недостаточно еще разрабо-
танная. В этом отношении имеет также (sic!) большое значе-
ние ряд замечаний по вопросам истории партии тов. Сталина
("Вопросы ленинизма", "Об оппозиции" и др.)»188. Но в этом
же документе по мере развертывания аргументации тема зна-
чения идей тов. Сталина начинает звучать в полную силу,
особенно, когда речь заходит о том, как тесно переплелись
дискуссии на историко-партийном участке идеологического
фронта с общепартийной борьбой против оппортунистиче-
ских мелкобуржуазных шатаний и уклонов. «Ряд установок,
данных тов. Сталиным в борьбе за линию партии, проливает
новый свет на важнейшие проблемы прошлого партии, дает
исходные пункты для работы исследовательской мысли в этой
области»189. В общеполитическом плане роль Сталина была
высоко оценена в материале Института, опубликованном под
заголовком «Крупнейший теоретик ленинизма» к 50-летию
этого лучшего и вернейшего продолжателя дела Ленина: «Ведя
последовательную и решительную борьбу за чистоту револю-
ционной теории марксизма-ленинизма, против оппортунисти-
ческого искажения взглядов Ленина, против троцкистских и
правоуклонистских попыток свернуть нашу партию с ленин-
ского пути, Вы сумели на основе генеральной линии партии
еще теснее сплотить ее ряды вокруг ЦК, еще более усилить1
связи партии с рабочим классом и широчайшими массами^
крестьянства»190.
Следует отметить также, что в рамках собирания историко-
партийных материалов Институт Ленина - главным образом,
усилиями Товстухи - постепенно подбирал работы Сталина,
опубликованные в дореволюционной партийной печати. В
феврале 1928 г. Товстуха получает письмо из Закавказского!
крайкома партии, где говорится: «Посылаю тебе перевод
с грузинских статей хозяина [sic!], которые ты просил»191,
188 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 843, л. 126 об.
189 Там же, л. 129 об.
190 Пролетарская революция, - М., 1929, № 12, стр. 3.
191 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 185, л. 3.
166
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом
Характерна лексика, а ведь идет еще только 1928 г. В начале
марта 1931 г. Товстуха пишет секретарю Закавказского край-
кома партии Орахелашвили: «Договорился и вплотную при-
ступил к подготовке 1 тома Сочинений Сталина. Нужна Ваша
помощь». И просит перевести и прислать статьи Сталина
из грузинской прессы192. Закавказские товарищи проявили в
ном вопросе такой энтузиазм, что их пришлось сдерживать.
В. Рахметов, директор Института истории партии им. Шаумяна
н Баку предложил, чтобы закавказские институты истории пар-
тии сделали вопрос об издании сочинений Сталина «генераль-
ным или одним из центральных в своей работе»193. Товстуха
несколько охлаждает пыл закавказских историков партии:
«Насчет вашей помощи в^этой моей работе. Тут, во-первых,
надо будет как-то не шуметь с этим делом, иначе Сталин и
меня, и Вас взгреет здорово за это». Так сказать, не вылезайте
на свет божий, но делайте свое дело. «Главная задача сейчас -
подготовить приблизительно к 1-15 июня весь первый том к
просмотру его Сталиным»194.
Если по большому счету Институту Ленина в области
разработки теории истории партии мало что удалось, то что
же было осуществлено из не столь масштабных проектов?
В проекте научно-исследовательского отдела Института на
1928-1929 гг. значилась подготовка к печати ряда изданий,
оставшихся от издательского отдела Истпарта. Там была ра-
бота Любимова «Революция 1917 г. Хроника событий». Т. 6.
октябрь-декабрь, работа Минца о Северном правительстве,
I уковского о врангелевщине, Юренева о межрайонке и неко-
торые другие195. Из них под грифом Института вышла в 1930 г.
юлько работа Любимова. Вообще, если говорить об изданиях
Института Ленина за последние год-два его существования,
представлявших серьезный интерес для исследователей, то
следует назвать ленинскую биохронику «Даты жизни и дея-
юльности Ленина. 1870-1924» и два библиографических из-
Тамже,л. 37.
Тамже, л. 49.
' " Там же, л.65.
Там же, е.х. 75, л.л. 8-10.
167
«Боевой рассадник ленинизма»
дания: «Ленин на иностранных языках» и 1 -й том указателя по
социал-демократическим листовкам 1894—1917 гг.
Важнейшим начинанием могло бы стать - но не стало по
причинам, не зависевшим от Института, - издание «Архива
ВКП(б)». Еще на XV съезде партии был поставлен вопрос
о необходимости «учитывая недостаток печатных материа-
лов для научно-исследовательских работ по истории партии,
несмотря на наличие громадных и ценных партийных архи-
вов, приступить в срочном порядке к изданию "Архива пар-
тии" ("Материалы по истории партии"), создав постоянный
кадр научных работников для этой научно-исследовательской
работы».196 Сама по себе идея эта была плодотворной с точки
зрения задач разработки истории партии - централизованная
публикация наиболее важных архивных документов - и вме-
сте с тем политически оправданной, поскольку весь процесс
находился бы под надзором руководящих органов партии.
Осенью 1928 г. дирекция Института приняла решение о
выпуске «Архива ВКП(б)» в виде непериодических сборни-
ков, в которых сосредотачивалась бы «научная публикация не-
изданных документов и материалов по истории революцион-
ного движения в России, Октябрьской революции и ВКП»197.
Иначе говоря, что-то вроде историко-партийного аналога
«Ленинских сборников». Но соответствующая санкция ЦК
была получена далеко не сразу. В записке Института, направ-
ленной в ЦК в январе 1930 г., излагались планы Института по
этому изданию. Предполагалось в первую очередь опублико-
вать документы «Женевского архива», архива газет «Вперед»
и «Пролетарий» и записей архива ЦК 1918и1919 годов. Иначе
говоря, речь шла о публикации документов в хронологическом
порядке. Предлагался и состав редколлегии во главе с тогдаш-
ним заведующим единым партархивом С. Кржижановским.198
1 февраля 1930 г. Секретариат ЦК принял решение «раз-
решить издание "Архива ВКП(б)", с выпуском в течение
1930 г. 2-х - 3-х книг» и согласился с кандидатурой ответ-
196 Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стеногр. отчет. - М., 1961, т. 1, стр. 134.
197 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 72, л.151.
198 Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 819, л. 147 об.
168
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом
ственного редактора199. Институт по своим первоначальным
планам предполагал выпуск сборников по 1905 году, 1914—
1917 годам (в 2-х частях) и по 1917 году200. И хотя 1-й том
«Архива» был подписан в конце года к печати, в 1930 г. ни
одного тома не вышло. Зато в ноябре этого же года был состав-
лен новый план, согласно которому в 1931 г. предполагалось
выпустить 3 сборника: 1914-1917 гг., 1905-1907 гг. и 1917 г.,
а в 1932 г. целых 5 сборников: 1918-1919 гг., 1920-1921 гг.,
1911-1914 гг., 1907-1910 гг. и 1900-1904 гг.201 Но несомненно
с учетом мнения ЦК, для которого гораздо больший интерес
представляла публикация современных материалов, дирекция
Института в декабре 1930 г. принимает решение «считать не-
обходимым пересмотреть основные установки плана работ [по
«Архиву ВКП(б)»] в сторону публикации материалов совет-
ского периода»202. Однако ни один выпуск «Архива ВКП(б)»
гак и не „увидел света. Судьбу его решило письмо Сталина
и редакцию «Пролетарской революции» и высказанное там
отношение к архивным документам и их роли. Но это про-
изошло уже после слияния Института Ленина с Институтом
К. Маркса и Ф. Энгельса. Впрочем, причины краха замысла
«Архива ВКП(б)» достаточны очевидны. Руководство партии,
и прежде всего Сталин, к этому времени четко осознало, что
публикация некоей совокупности архивных документов - при
всем их отборе и соответствующем комментарии - по каким-
либо вопросам истории партии может создать объективную
возможность различных их толкований. А сталинская позиция
сводилась к тому, что сначала должно быть выработано един-
ственно правильное толкование этих проблем, а затем его сле-
дует подкрепить и иллюстрировать специально отобранными
документами, а еще лучше - цитатами.
Кроме всех политических пертурбаций и колебаний ге-
неральной линии партии исследовательской и публикатор-
ской работе Института мешало вечное препятствие - недо-
Там же, л. 3.
Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 78, л. 35.
Там же, е.х. 74, л. 104.
....Гам же, л. 115.
169
«Боевой рассадник ленинизма»
статок квалифицированных кадров. В марте 1931 г. директор
Института обращается по этому вопросу к зав. культпропом
ЦК Стецкому и напоминает о том, что «Институт Ленина не-
однократно ставил перед культпропом вопрос о катастрофи-
ческом положении Института в отношении научных кадров».
Имеется 20 вакантных должностей203. Институт, правда, пы-
тался найти какой-то выход из сложившегося положения в
переносе акцента с индивидуальной на коллективную работу.
Савельев призвал «искать авторов не целостных громадных
монографий, которые этот автор индивидуально осмыслива-
ет». С его точки зрения «очевидно нужно будет дробить темы
и, дробя эти темы, ориентироваться на молодняк, может быть
на то, что на этих темах наши научно-исследовательские ка-
дры будут учиться, будут, так сказать, сами себя вытаскивать
за волосы, но при помощи какого-то общего теоретического
центра»204. Правда, если вспомнить, что вытаскивание себя
за волосы удалось одному-единственному человеку - барону
Мюнхаузену - и учесть также бесславную судьбу сборников
«коллективных монографий», планировавшихся в Институте,
становится ясной иллюзорность планов Савельева. И уж тем
менее подобный рецепт годился для подготовки необходимого
числа специалистов историко-партийного профиля для пропа-
гандистской, преподавательской и научно-исследовательской
работы в масштабах всей страны.
Определенный выход из создавшейся ситуации в ЦК, да
и, в общем-то, в Институте, видели в организации на местах
научно-исследовательских институтов по истории партии и
сокращении сети местных истпартов. Соответствующая запи-
ска Института была послана 9 декабря 1929 г. в Секретариат
ЦК. В ней ставился вопрос о дальнейшем укрупнении истпар-
товской сети и создании научно-исследовательских институ-
тов по истории партии и ленинизму при наиболее крупных об-
ластных и республиканских парторганизациях. Эти институты
должны были строить свою работу «не на узко-краеведческом
методе, а в увязке с изучением и популяризацией общих про-
203 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 6.
204 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 143, л. 29.
170
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом
блем истории партии и ленинизма в свете очередных задач
партийной работы». Наряду с сокращением сети местных
пстпартов Институт предложил создание Ленинградского,
( сверо-Кавказского, Украинского и Белорусского научно-
исследовательских институтов истории партии205. Секретариат
I (К 1 февраля 1930 г. сократил число истпартов с 38 до 30206.
Проблему централизации контроля за историко-
партийными исследованиями эти мероприятия во многом ре-
шали, а вот вопросы подготовки квалифицированных кадров
исследователей, в частности, для Института - нет. Поэтому не-
случайно в упоминавшейся уже докладной записке Института
ЦК «Об изучении истории ВКП(б)» в связи с вопросом о
кадрах отмечено, что .«насущно необходимым является соз-
дание при Институте Ленина Института по воспитанию ка-
дров из историко-партийного отделения Института Красной
Профессуры»207. Эта идея совпала с реформированием ИКП
путем превращения его в ряд отдельных институтов. Институт
Непина высказался «за создание из историко-партийного отде-
пения ИКП особого "Историко-партийного Института", под-
чиненного Институту Ленина, с четырьмя отделениями: 1) ле-
нинизма, 2) истории партии, 3) истории Коминтерна и 4) парт-
строительства». Предупреждая поползновения Комакадемии
на инкорпорацию этого отделения, Институт заявил о своих
исторических правах: «Концентрация, начатая объединением
11с гпарта ЦК с Институтом Ленина, должна быть завершена
нключением историко-партийного отделения ИКП в систе-
му Института Ленина». Поэтому Институт решительно воз-
разил против включения этой организации в Институт исто-
рии при Комакадемии208. Партийное начальство согласилось с
1акими доводами, и решением Оргбюро ЦК от 20 июля 1930 г.
Историко-партийному отделению ИКП было утверждено
«следующее наименование: "Историко-партийный Институт
Красной Профессуры при Институте Ленина". Его ректором
В.И.Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1988, стр. 172-173.
Там же, стр. 178.
РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, е.х. 843, л. 134.
. РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 6, л.л. 1-2.
171
«Боевой рассадник ленинизма»
был назначен Адоратский, а проректором по учебной части
Д. Кин209. Но воспользоваться плодами этого Институту не
удалось, ибо в ноябре 1931 г. он прекратил самостоятельное
существование.
Весь процесс перестройки деятельности Института в 1928-
1930 гг. проходил в обстановке укрепления в партии и стране
режима сталинского единовластия и присущего ему ужесточе-
ния идеологической борьбы, роста большевистской бдительно-
сти и нагнетания атмосферы подозрительности и страха. И хотя
массовых репрессий еще не было - по отношению к членам
партии, во всяком случае - создание подобных предпосылок
сделало возможным репрессии 1937 и последующих лет.
Институт Ленина не остался в стороне. Вот в 1930 г.
Ф. Акулов, сотрудник Института, пишет рецензию на по сбор-
ник военных материалов за 1919 г., подготовленный другим
сотрудником Института - Огородниковым и привлеченны-
ми к этой работе бывшими офицерами Генерального штаба.
Основной - и политически беспроигрышный - тезис рецен-
зента заключается в том, что весь характер работы подготови-
теля «состоит в умалении роли Ленина как руководителя обо-
роны страны и преклонении перед "стратегическим гением
Троцкого"»210 211. Критика рецензентом «умаления роли Ленина»
осуществляется наступательно, грубо и не очень аргументи-
рованно. «Наглый, совершенно недопустимый с точки зрения
ленинизма выпад делает Огородников», когда комментирует
телеграмму Ленина Троцкому о необходимости формирова-
ния национальных частей Красной Армии, и пишет в приме-
чании о том, что «в дальнейшем национальные формирования
не оправдали своего существования». Так ведь в дальнейшем!
Но это не мешает рецензенту обвинить подготовителя в том,
что тот выступает «вразрез с принципиальным содержанием
телеграммы»2".
В случае же, когда сам Ленин писал нечто, что не согласо-
вывалось с нынешними нуждами партийной пропаганды, тон
209 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 16, л. 11.
210 Там же, е.х. 42, л. 67.
211 Там же, л. 62.
172
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом
Лкулова почти столь же суров: «... в сборник включен неиз-
вестный документ, написанный по невыясненному адресу за
подписью Ленина, в котором он требует подчинения распоря-
жению Троцкого, "зная строгий характер распоряжения тов.
Грецкого, я настолько убежден в правильности, целесообраз-
ности и необходимости для пользы дела даваемого т. Троцким
распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело".
«Этот документ, - пишет Акулов, - требует проверки, и да-
вать его в сборник без достаточно правильных объяснений
нецелесообразно»212. Нервность реакции рецензента объясня-
ет то обстоятельство, что речь шла об обороне Царицына и
роли Сталина в ней. Действительно, какая наглость со сторо-
ны подготовителя вклнэчажь в книгу этот документ, да и Ленин
гоже хорош - пишет бог знает что! Естественно, люди, спо-
собные приводить подобные документы насчет отношения
Ленина к; Троцкому и Сталину, не заслуживают никакого до-
верия. «Ознакомление с этими документами Огородникова и
других требует особого политического надзора за их деятель-
ностью», ибо у них - поскольку работа проходила на дому -
«была полная возможность снятия копий с этих документов и
сокрытия (!) некоторых из них»213.
Такова была критика научной работы некоторых сотруд-
ников Института со стороны их коллег - и это в 1930, а не
в 1937 году. «Охота на ведьм» в партийной организации
Института тоже ощущалась в полной мере. Так, кандидат в
члены ВКП(б) Е. Рахметов - видимо, в порядке прохождения
кандидатского стажа - пишет с чужих слов в ноябре 1930 г.
Е. Ярославскому донос на товарища по партии П. Горина, где
обвиняет его «в солидарности с "леваками" на определенном
п апе»214. В своей объяснительной записке в ЦКК тот расска-
зывает, как было дело. Политический разговор с Ломинадзе,
который ставился ему в вину, был на волейболе, где Горин
попал в одну команду с Ломинадзе. Реплика Горина: если в
11КП узнают, что я играл с Ломинадзе в одной команде, меня
Там же, л.л. 60-59.
11 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 42, л. 56.
Тамже, л. 91.
173
«Боевой рассадник ленинизма»
совсем в "леваки" зачислят215. И узнали в Институте, и за-
числили.
Но что говорить о рядовых членах партии, если один из
руководителей Института, Адоратский, был вынужден как
мальчишка оправдываться перед директором Института, ког-
да некий член партии на заседании ячейки сказал, что будто
Адоратский говорил о «каком-то там соревновании» и эти
слова произвели на него «неприятное впечатление». И вот че-
ловек, которого высоко ценил Ленин, уверяет, что «не мог го-
ворить свысока и с насмешкой о соревновании, направленном
к улучшению качества работы по изданию Сочинений Ленина
и к ускорению этой работы», и объясняет, что «всегда отно-
сился с живым участием к социалистическому соревнованию
и принял участие в нем»216.
Но что поделаешь - правила игры в отношении знаковых
мероприятий советской власти (в том числе и соцсоревнова-
ния) были обязательны для соблюдения всеми. Что же касает-
ся роли этого мероприятия в улучшении качества работы по
изданию Сочинений Ленина и ускорения ее, то о формализме
и бессодержательности его свидетельствует комсомольская
затея с организацией штаба по шеститомнику избранных про-
изведений Ленина. (Об этом издании речь пойдет ниже.)
15 марта 1930 г. этот штаб при ЦК ВЛКСМ заслушал руко-
водителей «легкой кавалерии» Института Ленина и Госиздата,
а также представителей этих учреждений о работе над шести
томником и постановил обратить внимание Института на не-
выполнение контрольных сроков. «Штаб просит Институт
Ленина во избежание дальнейших перебоев... обеспечить
планомерную работу Института по читке основного ленин-
ского текста, а также представление аппарата к томам»217. И
все. Ни одного конкретного предложения как это сделать, как
ускорить работу.
А первый директор Института Ленина Каменев в это время в
перерывах между очередными исключениями из партии пытал-
215 Там же, л.л. 96-92.
216 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 190, л. 7.
2,7 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. И, л.8.
174
Работа над шеститомником избранных произведений Ленина
ся работать над книгой о Ленине. В январе 1930 г. Ярославский
с некоторым даже сочувствием писал об этом Савельеву: «Я го-
ворил с Каменевым о его работе о Ленине. Он продолжает эту
работу по томам в духе первых своих введений. Работает над
1904-1905 гг. Очень хотел бы как-нибудь помочь [Институту
Ленина], хотя бы безымянно. Я ему ничего на это не сказал»218.
11е нужен был в это время Институту ни Каменев, ни его труды,
ни его методы работы. Наступило совсем иное время.
Работа над шеститомником избранных
произведений Ленина
как финальный этап издательской
деятельности Института Ленина
Необходимость различных типов издания ленинских работ
была ясна руководству партии с самого начала. Ведь более или
менее полное собрание сочинений Ленина было рассчитано на
достаточно узкий круг партийной и советской интеллигенции
и могло быть востребовано именно ею. Но оставалось еще
огромное количество людей - и в партии, и вне ее, - которые
должны были усвоить азы ленинизма в качестве обоснования
текущей и перспективной политики партии, и для этого необ-
ходимы были самые разные формы издания текстов вождя.
Уже на XIII съезде партии Каменев говорил о боевых агита-
ционных брошюрах и тематических сборниках по отдельным
вопросам, о сборниках, хронологически освещающих отдель-
ные моменты в истории мировой революции, которые долж-
ны были быть «основаны на твердом, научно проверенном
издании полного собрания сочинений Владимира Ильича»219.
И съезд в постановлении о работе Института Ленина специ-
ально записал, что основной и главной задачей Института
является издание такого полного собрания сочинений и под-
готовка «ленинской библиотеки для более широких масс рабо-
чих из избранных произведений В.И. Ленина на языках всех
народностей, населяющих СССР»220.
Там же, ф. 89, оп. 3, е.х. 195, л. 11а.
Тринадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1963, стр. 542.
"" Там же, стр. 678.
175
«Боевой рассадник ленинизма»
Собственно еще до принятия этого постановления, 16 мая
1924 г. Секретариат ЦК поручает Отделу печати ЦК «согла-
совать в пятидневный срок с Институтом им. В.И. Ленина во-
прос об издании пятитомного Собрания сочинений Ленина и
внести согласованное предложение на Оргбюро»221. А в нача-
ле октября того же года Оргбюро решает вопрос о выделении
средств на этот пятитомник222.
Но Институт пока не спешил начать работу над ним, и на то
были свои причины. Главная - это, конечно, загруженность ра-
ботой над основным изданием собрания сочинений. Однако ру-
ководство Института четко осознавало и трудность подготовки
качественного издания не только Полного собрания сочинений
Ленина, но и пятитомника. Это показало обсуждение вопроса
на Совете Института. В своем выступлении Сорин напомнил:
«Кажется больше года назад каким-то из отделов ЦК... или
ЦК, как таковым, было сделано постановление, чтобы издать
пятитомник... Может быть, пока от него отказаться?» Каменев:
«Я, откровенно говоря, боюсь осрамить фирму. Пятитомник хо-
роший издать очень трудно. Это очень большая работа... Боюсь,
что в настоящее время не выйдет, поэтому склоняюсь к тому,
чтобы сосредоточиться на издании собрания сочинений»223.
И Совет констатировал, что вести эту работу [над пятитом-
ником] параллельно с подготовкой к печати 2-го издания
Собрания сочинений Ленина оказалось «крайне трудным, по-
этому Совет разрешил Институту отложить издание пятитом-
ника до окончания второго издания Сочинений Ленина»224. И
на несколько лет для Института этот вопрос перестал быть ак-
туальным. Правда, в ноябре 1927 г. дирекция Института при-
знала желательным приступить к изданию избранных произ-
ведений Ленина в виде отдельных работ225, но до практической
реализации этой идеи дело дошло позже. Вопрос о пятитом-
нике всплыл опять в конце 1928 г., когда Госиздат, согласовав
221 РГАСПИ, ф. 17, on. 112, е.х. 537, л. 2.
222 Там же, е.х. 599, л.л.2,157.
223 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 69, л.л. 54-55.
224 Ленинский сборник IV. - М., 1925, стр. 428.
225 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 72, л. 1а.
176
Работа над шеститомником избранных произведений Ленина
вопрос с Институтом, в связи с приближающимся пятилетием
со дня смерти Ленина предложил издать пятитомник его ра-
бот объемом 200 печ. листов тиражом 300 тыс. экземпляров.226
Приурочивание к значимым политически датам тех или иных
акций - от ввода в эксплуатацию заводов до выпуска книг или
спектаклей - было специфической чертой советского образа
жизни.
И шестеренки аппарата завертелись быстро. 7 декабря
1928 г. Секретариат ЦК постановил «признать необходимым
издание избранных сочинений В.И. Ленина в течение 1929 г.
в количестве 5 томов. Издание и редактирование Сочинений
Ленина возложить на Институт Ленина»227. Через три дня это
решение было утверждено, и Оргбюро, и Политбюро228. Как
положено, была утверждена главная редакция пятитомника в
составе М.Н. Покровского, Ем. Ярославского, М.А. Савельева
и К.А. Прпова, а также зафиксированы сроки выполнения ра-
боты: сдача в производство - не позднее 1 сентября 1929 г.,
выход в свет - не позднее 1 января 1930 г. Позаботились и о
кадрах для выполнения этой важной и срочной работы - на-
правили в распоряжение Института 13 человек из ИКП, «осво-
бодив их от всех других нагрузок до окончания задания по пя-
титомнику, считая эту их работу основной»229. Итак, решение
было принято, и оставалось лишь развернуть работу.
По замыслу дирекции пятитомник - ставший позднее ше-
ститомником - должен был дать «более широким слоям пар-
тийного, комсомольского и беспартийного рабочего актива и
наиболее передовым слоям крестьянского актива» возмож-
ность «систематического изучения ленинизма по подлинным
произведениям Ленина в теснейшей связи с актуальными во-
просами нашей советской и международной современности.
Поэтому пятитомник должен быть составлен так, чтобы он,
исчерпывая основы Ленинского учения, мог служить руковод-
ством к действию». Последнее предложение совершенно ло-
Там же, ф. 17, оп. 113, е.х. 682, л.л.25-26.
'' Тамже, л. 1.
Там же, е.х. 683, л. 6; оп. 163, е.х. 759, л. 40.
Там же, on. 113, е.х. 689, л.2.
177
«Боевой рассадник ленинизма»
гично обусловило тезис о том, что ленинские работы должны
даваться «не в хронологическом, а в тематическом разрезе»230.
Этот «разрез», противоречивший принципам организации
материала во 2-м и 3-м изданиях Сочинений Ленина, и стал
основным подходом к созданию будущего пятитомника.
Правда, предчувствуя возможность критики подобного под-
хода, а может быть, и ощущая внутренне некоторую его ущерб-
ность, автор этого текста, Савельев, оговаривается, что надо
сделать так, чтобы «тематическое распределение материала не
исключало, а наоборот давало возможность читателю просле-
дить историческое развитие учения Ленина»231. В сложный во-
прос, как это сделать, Савельев предпочел не вдаваться.
План пятитомника, приложенный здесь же и направленный
на обсуждение, выглядел так: «Т. 1 - Общие вопросы марксиз-
ма и диалектики. Т. II, ч. I. - Буржуазная демократия и проле-
тарская революция; ч. II - Диктатура пролетариата и советское
государство. Т. III - Партия и Коминтерн. Т. IV, ч,1 - Аграрно-
крестьянский вопрос; ч. II - Национальный и колониальный
вопрос. Т. V - Социалистическое строительство». В общем,
типичный для хрестоматий подбор текстов по актуальным во-
просам идеологической работы партии. Полученные отзывы,
видимо, оказались для дирекции неожиданными. Прежде все-
го, речь шла о весьма резкой рецензии Крупской, которая чутко
уловила и вскрыла догматический подход к ленинскому теоре-
тическому наследию, выхолащивавший из него всякую связь с
историческим развитием общественной жизни, а тем самым и
с исторической эволюцией взглядов Ленина. Отмечая, что пя-
титомник «должен давать речи и статьи по тому же принципу,
по которому подобраны его произведения в полном собрании
сочинений, т.е. в историческом порядке»232, Крупская тонко
подмечает, что сам принцип отбора самого существенного из
сочинений Ленина «таит в себе известную опасность фальси-
фикации Ленина и является очень ответственным»233. По мне-
230 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 39, л.л. 2-3.
231 Там же, л. 3.
232 РГАСПИ, ф. 347, on. 1, е.х. 39, л. 30.
233 Там же, ф. 12, оп. 2, е.х. 190, л. 9.
178
Работа над шеститомником избранных произведений Ленина
нию Надежды Константиновны, представленный план явля-
ется лучшим средством воздвигнуть стену между Лениным и
широкими партийными массами, между Лениным и рабочими.
Она акцентирует как сущностную черту ленинского учения
его диалектику, когда в нем показано, «как одна и та же идея
в различной обстановке, на различных стадиях развития клас-
совой борьбы, проводились в жизнь каждый раз по-иному, в
зависимости от определенных условий, в увязке со всей борь-
бой». И делает убийственный для плана вывод: «Намеченный
план превращает пятитомник в учебник для комвузовцев. Все
живое из учения Ленина выброшено, оно берется вне времени
и пространства, превращается в мертвую догму». И послед-
ние слова отзыва звучат несколько неожиданно и очень лично
«ужасно обидно и досадно»234.
В большинстве сохранившихся отзывов оценки Крупской
поддержаны полностью. Об этом писал и Ольминский и
М. Эссен, которая руководила отделом местных истпартов в
Институте. Высказалось за хронологический принцип орга-
низации материалов и Бюро Общества старых большевиков235.
И только Е. Ярославский, прекрасно знавший действительную
историю партии и развитие взглядов Ленина, из политических
соображений текущего момента высказался за данный план
пятитомника и против критики его Крупской. При этом он
предельно ясно и верно изложил сложившийся к этому време-
ни, сталинский по сути своей, подход к ленинскому наследию.
«Я не согласен, - писал Ярославский об отзыве Крупской, - с
нею. Никто теперь не ищет - а что сказал Ленин в 1905 г. вооб-
ще или что он сказал в 1917 г. (я говорю о широком читателе),
а главным образом спрашивают, а что сказал Ленин по вопро-
су о диктатуре пролетариата, что он сказал по национально-
му вопросу, что сказал о смычке с крестьянством и т.п. И мне
кажется, что на эти запросы надо ответить пятитомником»236.
Речь, по существу, идет о том, чтобы на эти запросы подобрать
ответ в виде таких именно цитат Ленина, которые создают
2,4 Там же, л.л. 9-9 об.
15 Там же, л.л. 41, 56.
’,6 Там же, л.л. 59.
179
«Боевой рассадник ленинизма»
поддержку нынешнему мнению партийного руководства по
этим вопросам, а почему, в силу каких обстоятельств Ленин
давал такие, а не иные ответы - широкому читателю знать не
нужно.
Тем не менее дружная критика первого варианта плана пя-
титомника заставила дирекцию Института скорректировать
свое мнение. Видимо, даже там не все обладали здоровым ци-
низмом Емельяна Ярославского. Дирекция сначала признала,
что «цели издаваемого пятитомника могут быть достигнуты
лишь при правильном сочетании исторического расположения
материала с тематическим» и что «первый вариант плана, про-
водя такое сочетание, слишком уклонился в сторону темати-
ческого расположения материала». В результате родился ком-
промиссный вариант: три исторических и два тематических
тома. I том - Партия и буржуазно-демократическая револю-
ция; II том - Партия и пролетарская революция; IV - Партия и
диктатура пролетариата; III том - Аграрный, национальный и
колониальный вопрос; V том - общие вопросы марксизма237.
Крупская в целом одобрила этот вариант, но выступила
против гипостазирования партии и ее роли - характерной
черты сталинской идеологии. «Постоянная ориентировка на
массы по всем вопросам - типична для ленинизма. Рабочий
класс и его партия - лишь движущие силы социалистической
реконструкции всего общества. И вот мне кажется неправиль-
ным подбор статей исключительно с точки зрения развития
партии, рассматривая партию как нечто самодовлеющее»238.
Но на этом злоключения плана пятитомника не закончи-
лись. Если на заседании дирекции 5 марта 1929 г. был принят
компромиссный план, о котором речь шла выше, то 23 марта
того же года дирекция тремя голосами против двух утвердила
в окончательном виде следующий план, о котором Савельев
сообщил в письме Политбюро с грифом «сов. Секретно»:
I том - Партия и буржуазно-демократическая революция
(предпосылки и развитие буржуазно-демократической рево-
люции); II том - Партия и пролетарская революция (период
237 РГАСПИ, ф. 12, оп. 2, е.х. 190, л.л. 72-73.
238 Там же, л.69.
180
Работа над шеститомником избранных произведений Ленина
империалистической войны и Февральской и Октябрьской ре-
волюции 1917 г.); III том - Партия и диктатура пролетариата
(основные этапы социалистического строительства); IV том -
Партия и диктатура пролетариата. Продолжение. (Партия по-
сле Октябрьского переворота и Коминтерн); V том - Общие
вопросы марксизма-ленинизма.
Меньшинство дирекции высказалось за сохранение преж-
ней схемы (три исторических и два теоретических тома). И,
наконец, по мнению дирекции, «пятитомник должен быть
действительно уложен в пять томов и ни в коем случае не дол-
жен вырасти в шести - или семитомник»239.
Так оно и было до поры до времени. Во всех решениях
руководящих органов партии фигурировал именно этот объем
издания. Но 18 июня 1929 г. Политбюро принимает решение
«согласиться с изданием избранных сочинений Ленина вместо
пяти в шести томах... с тем, чтобы общий размер издания не
превышал трехсот листов» и «дополнительно ввести в состав
редакции т.т. В.В. Адоратского и П.Н. Попова»240.
Скорректированный в Институте план шеститомника вы-
глядел так: т. 1. Партия и буржуазно-демократическая рево-
люция (подготовка первой русской революции); т. 2. Партия
и буржуазно-демократическая революция в России; т. 3.
Октябрьская революция; т. 4. Диктатура пролетариата и граж-
данская война; т. 5. Социалистическое строительство; т. 6.
Теоретические основы марксизма241 242.
Аппарат к этому изданию предполагался более упро-
щенный, чем ко 2-му и 3-му изданию Сочинений Ленина и
должен был носить разъяснительный, популяризирующий
характер. Предусматривались вводные статьи к томам, при-
мечания комментирующего и справочного характера; имен-
ной и тематический указатели - общие ко всему изданию.
242 Как это стало уже обычным, плановые сроки издания не
выдерживались. Объясняя причины задержки, дирекция
2,9 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 39, л.л. 81-81 об.
240 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 18, л. 24.
241 Там же, ф. 12, оп. 2, е.х. 190, лл.89-101.
242 РГАСПИ, ф. 12, оп. 2, е.х. 190, л.л. 102-104.
181
«Боевой рассадник ленинизма»
Института ссылалась как на «недостаток опыта в такой ра-
боте, как комментирование Сочинений Ленина, у огромного
большинства работников по шеститомнику», так и на тради-
ционные помехи в работе: перевод людей на другие работы,
отпуска, болезни и т.п. И тут уже для выхода из сложившейся
ситуации Институт опять попросил у ЦК помощь кадрами,
а также «разрешить выпуск шеститомника без предполагав-
шихся вводных статей в каждом томе, а лишь с краткими
вступительными статьями243.
К 1 января 1930 г. шеститомник, естественно, выпущен
не был, и дирекция запросила разрешение на выход его не
позднее сентября 1930 г. и - в порядке перестраховки - на вы-
пуск его первоначальным тиражом не более 200 тыс. экзем-
пляров, «имея в виду возможности исправления».244 Об этом
же предупреждал дирекцию многоопытный и бдительный
Ольминский, отмечая, что в «аппарате 2-го и 3-го издания
Сочинений Ленина немало ошибок. Того же можно ожидать и
от шеститомника»245. И действительно, когда в 1930 г. увидели
свет первые три тома этого издания, то 1-й том имел тираж 5
тыс. экземпляров, 2-й и 3-й - 200 тыс. Зато была намечена об-
ширная программа перевода шеститомника на языки народов
СССР. К 1932-1933 гг. предполагалось выпустить его для сле-
дующих национальностей: украинцев, грузин, евреев, татар,
армян, чувашей, казахов, узбеков, тюрков [азербайджанцев],
башкир, туркменов и таджиков246.
Так или иначе, но в 1931 г. вышли заключительные тома
шеститомника, а кадры, готовившие его, получили высокую
оценку дирекции, - когда речь зашла о подготовке предмет-
ного указателя ко 2-му и 3-му изданиям Сочинений Ленина,
было рекомендовано «подобрать не менее 10 человек, пример-
но, типа лучших составителей примечаний VI-томника»247.
243 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 39, л.л. 75-75 об.; ф. 347, on. 1, е.х. 10, л. 29
об.
244 Там же, ф. 347, on. 1, е.х. 10, л. 37.
245 Там же, е.х. 73, л. 50.
246 Там же, е.х. 10, л. 58.
247 Там же , е.х. 73, л. 151.
182
Работа над шеститомником избранных произведений Ленина
Работа над шеститомником знаменовала собой финальную
стадию издательской деятельности Института Ленина - и не
просто потому, что в 1931 г. он прекратил свое существование,
слившись с Институтом К. Маркса и Ф. Энгельса. Главное
в другом - шеститомник знаменовал собой окончательное
расставание со всякими следами каменевского исторического
। юдхода к Ленину (при всей его неизбежной ограниченности) и
завершение перехода к обслуживанию победившей идеологии
строительства социализма в одной стране. Дозированный
набор ленинских текстов, нужный лишь для обоснования
текущей политики партии и всех ее зигзагов в сочетании
с упрощением справочного аппарата и обеднением его, в
частности, за счет изложения позиций не только противников
Ленина, но любых инакомыслящих, - все это было
ориентировано на малообразованных и не обладавших даже
минимальными навыками критического мышления молодых
партийцев «ленинского призыва». Подобный тип изданий
помогал внедрить в сознание самого широкого партийного
и советского актива угодную правящей верхушке версию не
только ленинского идейного наследия, но и истории партии в
целом как закономерного движения к сталинской идеологии.
В результате целенаправленной кадровой политики ЦК в
Институте Ленина сложилась руководящая группа, которая
хотела и была в состоянии проводить новую сталинскую
политику в области идеологии (особенно после его известного
письма в редакцию «Пролетарской революции»). Неслучайно
поэтому вся верхушка будущего ИМЭЛа была сформирована
из работников Института Ленина (директор, его заместители,
ученый секретарь, заведующий Центральным партийным
архивом, руководитель библиотеки). И почти все они - кроме
Адоратского, Товстухи и Тихомирнова - умерли не своей
смертью, а были репрессированы в 30-х гг. Давно и верно
было сказано о том, что революция пожирает своих детей, но
особенно неуклонно, методично и безжалостно она пожирает
детей, верно служивших ей.
В начале главы уже упоминалось выступление Молотова
на том самом XIII съезде партии, который официально открыл
Институт Ленина. Верный соратник Сталина, он выступил
против оппортунистических извращений ленинизма, когда
183
«Боевой рассадник ленинизма»
сквозь лицо Ленина проступает другое лицо, явно намекая на
Троцкого. К началу 30-х годов в идеологической сфере - в том
числе и в результате деятельности Института Ленина - лицо
Ленина уже слабо проступало сквозь лицо человека с низким
лбом и кавказскими усами. Завершение этого процесса должно
было стать задачей будущего объединенного партийного
института.
184
Глава 3
НА СЛУЖБЕ ПАРТИИ. ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Проблема координации деятельности идеологических
учреждений, связанных, с партией - Института К. Маркса и
Ф. Энгельса, Истпарта, Института Ленина, Коммунистической
академии - оставалась актуальной столько времени, сколько
существовали эти организации, но решающий шаг в ее прак-
тической реализации был сделан в 1931 г. образованием объе-
диненного Института Маркса-Энгельса-Ленина (ИМЭЛ).
К этому времени победа Сталина над внутрипартийной оп-
позицией во всех ее формах, прежде всего в вопросе о строи-
тельстве и характере развития социально-экономической и
политической жизни Советского Союза, поставила в порядок
дня задачу установления окончательного идеологического
единообразия в партии. Здесь речь шла в первую очередь о
завершении оформления марксизма-ленинизма как единой
и единственно верной теории, в которой центральной и наи-
более важной фигурой становился Сталин, теории, которая
идеологически обосновывала систему тоталитарного псевдо-
социализма в СССР.
Если говорить о более конкретных задачах, которые пар-
тия стремилась решить созданием объединенного Института
Маркса-Энгельса-Ленина, то здесь можно отметить следую-
щие моменты.
Партия стремилась обеспечить концентрацию в своих ру-
ках литературного наследия классиков марксизма-ленинизма
и документов истории большевистской партии, а также меж-
дународного рабочего и коммунистического движения; при
этом деятельность партии рассматривалась как воплощение
идей марксизма-ленинизма в действие.
185
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Отсюда вытекали необходимость концентрации, по воз-
можности в одном месте, исследовательской работы по
этому кругу проблем, что облегчало контроль над ней, а
также сосредоточение работы по изданию произведений
классиков марксизма-ленинизма от подготовки собраний
их сочинений до выпуска в свет отдельных наиболее важ-
ных и нужных в данных момент их работ и хрестоматий по
актуальным вопросам дня и - по возможности - основных
направлений массовой агитационной и популяризаторской
работы в области марксизма-ленинизма и истории больше-
вистской партии.
Важной задачей становилось теоретическое обоснова-
ние и практическая реализация идеи «обоймы» классиков
марксизма-ленинизма и органическое включение туда фигуры
Сталина, сначала как равноправного члена, а затем как завер-
шения и высшей точки развития марксизма-ленинизма, и на-
конец, внедрение всех идей, о которых шла речь выше, в прак-
тику идеологической работы над надзором и при руководстве
ЦК.
Создание Института
Создание ИМЭЛа в этих условиях было бы немыслимо без
преодоления тех - с точки зрения сталинского руководства
партии - негативных сторон (в кадровом составе, характере и
направлении издательской и исследовательской работы), кото-
рые имели место в деятельности предшественников ИМЭЛа,
прежде всего и главным образом рязановского Института
К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому начало процесса создания
ИМЭЛа следует отнести к аресту Рязанова и последовавшему
затем разгрому ИМЭ.
16 февраля 1931 г. работники ОГПУ арестовывают
Рязанова, уже на следующий день Президиум Центральной
Контрольной Комиссии ВКП(б) своим решением исключает
Рязанова из партии, а Политбюро тогда же, 17 февраля, опро-
сом утверждает это решение. Сохранившаяся в материалах
Политбюро правка текста решения Президиума ЦКК пока-
зывает, что Рязанову пытались приписать как можно больше
обвинений, так что кое-какие из них пришлось вычеркнуть,
как, например, в том, что в якобы хранившихся у него пись-
186
Создание Института
мах Заграничного бюро меньшевиков содержались инструк-
ции «об организации вредительства»1. 20 февраля Политбюро
принимает решение о роспуске Правления ИМЭ и о назна-
чении В.В. Адоратского директором ИМЭ, а И.П. Товстухи
его заместителем2. Назначение Товстухи особенно характер-
но - ведь он в течение ряда лет был ближайшим помощником
Сталина. 26 февраля решением Секретариата ЦК (28 февраля
утвержденным Оргбюро ЦК) в ИМЭ был направлен ряд новых
работников: прежде всего был снят прежний зам. директора
по административно-хозяйственной части и назначен новый
помощник директора по административно-хозяйственной и
организационной части (это очень характерная деталь!); а для
научной работы в Институт были направлены Э. Кольман (пом.
зав. культпропотдело'м' ЦК) и П.Ф. Юдин (слушатель ИКП)3.
Фигуры совершенно однозначные - твердые сталинцы. И на-
конец, с.амое главное - решением Президиума ЦКК от 2 марта
1931 г. была создана комиссия «по проверке и чистке рабочих
и служащих Института Маркса и Энгельса» под председатель-
ством Б.И. Ройзенмана, члена Президиума ЦКК и члена колле-
гии Наркомата Рабоче-Крестьянской Инспекции. В ее состав
вошли работники аппарата ЦК Цельмин и Пшеницын, началь-
ник секретно-политического отдела ОГПУ Я.С. Агранов и но-
вый зам. директора ИМЭ Товстуха4.
Сама комиссия работала два дня-4 и 5 марта 1931 г. В ее засе-
даниях принимали участие также представители Коминтерна,
Фрунзенского райкома партии и работники Института: его ди-
ректор, пом. директора по адм.-хоз. части, секретарь ячейки
ВКП(б) Козлов, председатель месткома Максимовский и но-
вые сотрудники ИМЭ Ангаров и Юдин5. При изучении про-
токолов комиссии бросается в глаза крайняя пристрастность
1 См.: РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 867, лл. 130 и 131.
Там же, л. 92.
'	Там же, оп. 114, е.х. 217, л. 12; е.х. 218, л. 7
'	Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 12, л. 19.
' Там же, е.х. 44, л. 1. Протоколы заседаний этой комиссии опублико-
ваны в немецком переводе в книге: Stalinismus und das Ende der ersten
Marx-Engels Gesamtausgabe. Brl.-Hamburg, 2001, S.S. 27-99.
187
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
подхода к людям, впрочем вполне обычная для того време-
ни. Проверяющие исходят из некоторых видов презумпции.
Прежде всего презумпции виновности: человека считают
виновным даже не до тех пор, пока он не докажет обратное, а
пока начальство в силу каких-то своих соображений не при-
знает его невиновным. Скажем, при проверке архивистки
М. Николаевской председатель месткома заявляет: «Я считаю,
что она не советский человек. Фактического материала на этот
счет не было. Это мое личное мнение». И этого оказалось до-
статочным, чтобы снять человека с работы6. Если кто-то зани-
мал неверную с официальной точки зрения позицию или допу-
скал нежелательные высказывания - его судьба ясна. Но если
кто-то молчал и не высказывался или не занимал однозначно
партийной позиции, то его положение не лучше. Молчит - зна-
чит скрывает что-то нехорошее. Так, в отношении недавнего
выпускника университета Л. Рубинштейна председатель мест-
кома выразился следующим образом: «О нем ничего нельзя
сказать, потому что от него добиться слова чрезвычайно труд-
но». Но это не помешало Товстухе безапелляционно заявить:
«Очевидно, это тип гнилого поганенького интеллигентика,
антисоветски настроенного»7. Вывод был соответствующим.
Или, скажем, о Д. Лукаче, который тогда работал в Институте,
секретарь партячейки заметил: «Политическая позиция несо-
мненно с правыми моментами. Нет ярко выраженных, но пра-
вая окраска чувствуется». И Лукача «откомандировывают» из
Института8.
Другой вид презумпции - это глубокая внутренняя убеж-
денность комиссии в опасности образованности, интеллекта,
короче - высокого профессионализма. При обсуждении зав. ка-
бинетом восточных стран Лиау-Ган-Зина Товстуха привел свиде-
тельство одного из руководителей Коминтерна О. Пятницкого о
том, что «это интеллигентный человек», но тут же отметил, что
для работы в Институте нужно найти «более крепкого человека»9.
6 Тамже, л. 15.
7 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 44, л. 9.
8 Тамже, л. 41.
9 Там же, л. 40-41.
188
Создание Института
Еще показательнее то, что было сказано об упоминавшемся
выше Л. Рубинштейне. Комиссия не просто выгнала его из
Института, но и констатировала, что «при рассмотрении спи-
ска сотрудников ИМЭ выявилась целая группа молодых работ-
ников, присланных из Университета в качестве отобранных и
вполне подходящих для такого научного учреждения, каким
является ИМЭ, а на самом деле оказался [так!] антисоветским,
разложившимся порнографическим элементом. Просить
гт. Товстуху и Юдина выяснить, при каких обстоятельствах и
кем отбирались эти люди, и кто их рекомендовал. О резуль-
татах довести до сведения парткомиссии ЦКК для привле-
чения виновных к партийной ответственности»10. Заметим в
скобках, что обвинение ^порнографии основано на том, что
в дневнике одного из этих молодых людей - Рубинштейна -
проверяющие обнаружили фразу: «Вы совершенно не можете
себе представить, что женщина может быть красавицей, по-
тому что у нее великолепная задница». В отношении работ-
ников группы MEGA представитель Фрунзенского райкома
выразился так: «Тут есть целая группа немцев, присланных
сюда специально КПГ. Все они занимали подозрительную по-
зицию... ячейка на них сильно нажимала... Стоит разобраться
в полезности этих людей в Институте»11. Разобрались и почти
всех их, высококвалифицированных специалистов, «откоман-
дировали» из Института.
Другое дело малообразованные, малоквалифицированные,
но, как выражались позднее, «социально близкие» элементы.
Когда речь зашла об уборщице С.Е. Лось, неграмотной, в про-
шлом личной уборщице Рязанова, Адоратский напомнил, что
«она терроризировала Рязанова, и он ее выгнал». Председатель
месткома отметил, что она «работница хорошая, но коновод
определенной части склочниц»12. Излишне говорить, что ее
оставили. Или ее коллега уборщица М.Ф. Ястребова из кре-
стьян, с низшим образованием, кандидат ВКП(б) с 1924 г.
11ссмотря на бытовое разложение и полученный на партийной
Там же, л. 9.
" Гам же, л. 45.
'' Гам же, л. 33.
189
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
чистке строгий выговор за использование служебного положе-
ния в личных целях, ее сочли достойной работать в обновляе-
мом Институте13.
Но не всегда социальное положение спасало от суровой
партийной руки комиссии. Когда рассматривалось дело моло-
дого парня Д.И. Бузина, курьера, из крестьян, с незаконченным
средним образованием, который закончил ФЗУ, работал на фа-
брике им. Октябрьской революции, а потом пришел в ИМЭ,
Товстуха высказался критически: «Почему с фабрики ушел в
Институт? Окончил ФЗУ и работает курьером». И выходца с
фабрики решили снять и направить на производство14.
Атмосферу работы комиссии характеризует следующая
деталь. В первый день активное участие в ее деятельности
принимал председатель месткома В. Максимовский - высту-
пал, решал судьбы людей. Когда же на следующий день об-
суждали его самого, как зав. кабинетом права, то присланный
в Институт из ЦК Ангаров высказался в том духе, что его
«отношение к троцкистам не вполне партийное», а Товстуха
напомнил членам Комиссии: «Его поведение вы видели вче-
ра здесь». Видимо, его тоже сочли не вполне партийным и
Максимовского откомандировали из Института15.
КогдакомиссияподвелаитогикадровойпроверкиИнститута,
результат оказался неутешительным. «Социальный состав со-
трудников: (из 242 проверенных): дворян - 21, фабрикантов,
торговцев и рантье - 49, помещиков - 4, буржуазной интелли-
генции - 23, духовных - 2, невыявленных - 12, рабочих и де-
тей рабочих - 9, крестьян - 45, служащих - 77. Политическая
физиономия этих сотрудников: из беспартийных - бывших
членов РСДРП(м) - 20, близких к мекам - 13, с.-р. - 4, анар-
хистов - 1, исключенных из ВКП(б) - 4, антисоветски настро-
енных - 14, близких к троцкистам и арестовывавшихся - 12,
вообще подозрительных - 5; из коммунистов: бывших меков -
10, троцкистов - 6, правых - 7, имевших партвзыскания -10»16.
13 Там же, л. 48.
14 Там же, л. 30-31.
15 Там же, л. 42.
16 Там же е.х. 32, л. 97.
190
Создание Института
Вполне естественно, что комиссия не могла примириться с по-
добной «засоренностью» кадров, и из 244 подвергшихся про-
цедуре проверки работников «постановила снять 130 человек
(из этого количества 22 коммуниста)», т.е. половина парторга-
низации ИМЭ. «Остальных поручено проверить дополнитель-
но дирекции»17.
Не приходится поэтому удивляться, что оставленные в
Институте - многие временно - сотрудники бывшего ИМЭ
обрушили свой гнев - и подспудный страх за свою судьбу -
па опального директора. И здесь, как говорится, не было ни
эллина, ни иудея: и партийные, и беспартийные на общем со-
брании Института, состоявшемся сразу после чистки - 12 и 13
марта 1931 г. - не нашди добрых слов о деятельности старого
ИМЭ. «Процесс меньшевиков, - говорил бывший заместитель
Рязанова Э. Цобель, - есть также процесс Рязанова и процесс
всех старых сотрудников Института». А в качестве практи-
ческих средств преодоления «рязановщины» - этот термин
отныне надолго войдет в идеологический арсенал партии -
предлагал «1) сломать кабинетную систему, 2) значительно
упростить аппарат каждого тома Собрания сочинений Маркса
н Энгельса, 3) изучать генезис марксизма с точки зрения ге-
незиса ленинизма, используя указания т. Сталина»18. Кстати
сказать, именно так вскоре и сложились дела в Институте.
Для известного философа Д. Лукача ИМЭ был «остро-
вом контрреволюции», ибо «вся та научная работа, кото-
рая не поставлена на службу революции, носит в себе опас-
ность контрреволюции»19. Еще один старый сотрудник ИМЭ
I'. Баммель отметил, что «в Институте были представлены все
виды уклонов в теории - рубинщина, деборинщина, ортодок-
сальное гегельянство»20.
Но особенно гневно звучал голос масс - библиотечных
работников и технического персонала. Одна из выступавших
с грого вопрошала: «Теперь наши научные работники призна-
Гам же, л. 33.
I (АОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 5, лл. 28, 35об.
Гам же, л. 29об.
Гам же, л. 33.
191
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ют свои ошибки. Почему же они не вскрыли всего этого рань-
ше? Мы, технические работники, получили позор» [видимо,
на свою голову]21. Ей вторила уборщица Ястребова: «Больше
всего пострадали мы, технические работники», а истопник
Чистяков обвинил Рязанова в том, что «у нас был большой пе-
рерасход угля [при отоплении] против норм Моссовета. Надо
проверить, не было ли вредительства со стороны тех, кто да-
вал Рязанову излишнее топливо». А беспартийный библиоте-
карь Л. Муравич заявила, что «приговор по делу меньшевиков
был слишком мягким»22.
Естественную и горячую поддержку встретили меро-
приятия ЦК по созданию нового, объединенного Института.
М. Лифшиц, вскоре ставший одним из ведущих специалистов
в области марксистско-ленинской эстетики, не без гордости
отметил: «И недаром буржуазные газеты в настоящее время
пишут о победе "сталинского курса" в ИМЭ. Мы должны при-
нять это как лозунг и практически показать, что победа этого
курса приведет к повышению качества работы и в научном
отношении»23. Итог обсуждения подвел новый директор -
Адоратский, который провозгласил, что «работа Института
должна быть поставлена на службу партии и ее ЦК». Далее в
оригинале протокола собрания было вычеркнуто «во главе»,
видимо, еще не пришло время. «Основная задача обновлен-
ного Института - это выпуск популярного издания Маркса и
Энгельса, распространение марксизма в массах»24.
Параллельно с чисткой в ИМЭ проходил процесс проверки
прежней деятельности Института, осуществлявшийся вновь
присланными работниками. В своих докладных записках
П. Юдин, назначенный зам. заведующего кабинетом филосо-
фии, и Э. Кольман, сменивший Рязанова на посту зав. каби-
нетом Маркса, дружно обвиняли прежнее руководство в том,
что «вся работа [кабинетов] сознательно строилась с таким
расчетом, чтобы не увязывать ее с современными задачами
21 Тамже, л. 31.
22 Там же, лл. 35, 35 об., 34.
23 Там же, л. 33 об.
24 Там же, л. 36.
192
Создание Института
строительства социализма», и призывали перестроить работу
кабинетов «вокруг боевых вопросов марксизма-ленинизма».
Причем некоторые бывшие руководители кабинетов, совер-
шенно очевидно напуганные событиями в Институте, свиде-
тельствовали о том, чего от них ждали. Так, Юдин утверждал,
что, по словам бывшего зав. кабинетом социологии Косвена,
«они старательно изгоняли из кабинета все, что в какой-
либо мере касалось вопроса о классах и классовой борьбе»25.
Авторы этих записок, видимо, вполне искренне забыли, что
разработка «боевых вопросов марксизма-ленинизма» была
в свое время совершенно официально изъята ЦК ВКП(б) из
сферы исследовательской работы ИМЭ26.
Следует отметить такйсе, что на фоне резкой критики в
адрес Института Маркса-Энгельса деятельность Института
Ленина выглядела в глазах проверяющих гораздо лучше. В
подготовленном для XI Пленума ИККИ сообщении от имени
ИМЭ и ИЛ относительно ИЛ подчеркивалось, что в сопостав-
лении работы обоих Институтов «особенно ясно видно, на-
сколько выше была поставлена работа Института Ленина и в
частности работы архива», что «свою работу Институт Ленина
связывает тесно с жизнью партии, ставит на службу пролетар-
ской революции и социалистическому строительству»27.
Зато инвективы в адрес Рязанова поражают своей безапел-
ляционностью и необоснованностью. Его, например, упре-
кают в том, что он, мол, не приступил к подготовке издания
важнейших экономических работ Маркса, материалов перио-
да I Интернационала и периода 70-х-80-х годов, упрекают за
то, что он «оставался по преимуществу в пределах ...ранних
работ Маркса и Энгельса»28, которые, по мнению авторов это-
го сообщения (оглашать его на пленуме ИККИ должен был
Адоратский), «не являются столь насущно необходимыми
'' РГАСПИ, ф. 374, on. 1, е.х. 5, лл. 124об.-125 и ф. 71, оп. 3, е.х. 41, л.л.
196. 198.
См.: Рокитанский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996,
с. 318.
’7 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 81.
Там же, л. 83.
193
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
для сегодняшнего дня, как работы позднейших периодов»29.
И хотя, действительно, гуманизм ранних работ Маркса пло-
хо корреспондировался с лозунгом «Если враг не сдается, его
уничтожают» и соответствующей практикой, то суть дела за-
ключается в том, что Рязанов успел подготовить и издать на
русском языке только первые 8 томов Собрания сочинений
К. Маркса и Ф. Энгельса (их работы до 1853 г.) и три тома
переписки между ними. Не более справедлив и другой упрек:
«...если Бернштейн похоронил переписку [Маркса и Энгельса]
в четырех монументальных томах, не доступных широким
массам рабочих, то Рязанов похоронил ее в еще менее доступ-
ных бесчисленных томах МЕГА»30. Правда, Рязанов до своего
ареста из всех «бесчисленных» томов MEGA успел выпустить
всего лишь 2 тома I отдела и три тома переписки Маркса и
Энгельса из четырех.
Корень же всех грехов Рязанова новое руководство уви-
дело в том, что, руководя работой ИМЭ, он «не вел борьбы
против социал-демократии. В своих предисловиях к сочине-
ниям Маркса он культивировал академизм, отвлеченную бес-
партийность, которая в нашей революционной обстановке не
могла не привести к прямой измене делу пролетариата»31.
Один из главных признаков этой измены тогда - и мно-
го лет потом - видели в «сокрытии» важных документов
Маркса. По существу, речь шла о том, что он не опубликовал
письмо Маркса дочери Женни от 11 апреля 1881 г., содержа-
щее резкую и достаточно субъективную характеристику мо-
лодого Карла Каутского. При публикации этого документа
в «Большевике» (№ 5 за 1931 г.) во вводной статье Рязанова
обвинили в том, что он, якобы, тщательно скрывал оригинал
этого письма, чтобы оградить авторитет Каутского.
Рязанов ответил письмом от 11 апреля 1931 г. в редак-
цию «Большевика», где объяснил, что получил текст письма
Маркса с условием не публиковать его. «Оно [это письмо]
все-таки было украдено у владельца, который сохранял все
29 Там же, ф. 301, on. 1, е.х. 90, л. 140.
30 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, лл. 83-82.
31 Тамже,л. 83.
194
Создание Института
свои права на него. И с этим фактом надо было считаться»;
Рязанов откровенно пытался объяснить ситуацию руководите-
лям центрального теоретического органа партии32. Еще более
откровенным он был в письме в Политбюро, написанном на
следующий день. Если в предыдущем письме Рязанов, хотя
и исключенный из партии, не хотел писать о том, чего работ-
никам «Большевика» знать было, так сказать, не положено, то
в письме в Политбюро он ставит все точки над i. «Я действи-
тельно скрывал многочисленные документы, но считаю, что
действовал политически совершенно правильно. Так и письмо
Маркса к дочери принадлежало к числу скрываемых докумен-
тов, ибо оно состояло в фонде присвоенных или украденных
бумаг»33. И далее Рязанов сообщает, как формировался этот
фонд - от документов, полученных от супругов Лафарг с обяза-
тельством вернуть их в архив германской социал-демократии,
до бумаг Бернштейна, полученных из ГПУ и хранившихся у
Рязанова дома. Но истина никого не интересовала, равно как
не интересовали, по справедливому замечанию первого пу-
бликатора этих писем Рязанова В. Корнеева, «в это время ни
Политбюро, ни редакцию журнала «Большевик», ни новое ру-
ководство Института Маркса-Энгельса-Ленина нравственные
и морально-этические аспекты этой проблемы»34. Их волнова-
ло совсем другое - как можно использовать в своих интересах
не вполне легально добытые Рязановым документы, взвалив
вину за публикацию - не за присвоение - на него.
2 июня 1931 г. Адоратский пишет в Политбюро о том, что в
архиве ИМЭ Рязановым хранилось большое количество копий
писем Маркса и Энгельса, которые он по разным соображени-
ям не публиковал. Письмо Энгельса к Каутскому из-за лично-
го отношения к Каутскому; письма Энгельса к Бебелю из-за
того, что копии были добыты из архива германской социал-
демократии нелегальным путем. По мнению Адоратского,
«следовало бы быстрее опубликовать все эти письма, как вви-
ду их огромной ценности теоретической и политической, так
Археографический ежегодник за 1993 год. М., 1995, с. 345.
11 Там же, с. 346.
" Там же, с. 344.
195
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
и по соображениям чисто практического порядка», а именно:
если мы опубликуем письма сейчас, то социал-демократы, раз
эти письма добыты нелегальным путем, вынуждены будут об-
винять в этом Рязанова. Если же мы задержим публикацию
и опубликуем письма позже, тогда социал-демократы могут
иметь основания переносить вину на нас. Поэтому просим
разрешить нам публикацию этих писем в ближайшее время.
Сталин внял этим резонам и наложил на письме резолю-
цию о разрешении публикации всех без исключения писем35.
Разумеется, имелись в виду «сокрытые» Рязановым письма,
ибо все без исключения письма основоположников марксизма
не публиковались еще несколько десятилетий.
30 июня 1931 г. Политбюро разрешило ИМЭЛу «опублико-
вание всех без исключения писем Маркса и Энгельса»36, что и
было сделано в I (VI) томе «Архива Маркса и Энгельса», вы-
пущенном в 1932 г.
Выводы проверки деятельности обоих Институтов, пре-
жде всего ИМЭ, нашли свое отражение в ряде документов - в
первую очередь в докладной записке в Политбюро от 29 марта
1931 г., подписанной М. Савельевым (директором Института
Ленина), В. Адоратским (директором Института Маркса и
Энгельса) и И. Товстухой, который к этому времени являлся
заместителем директора в обоих Институтах. В ней руководи-
тели этих учреждений «настоятельно просят Политбюро при-
нять ряд решений, касающихся обоих Институтов», и подчер-
кивают, что уже первые наметки реорганизации ИМЭ «приво-
дят к выводу, что развертывать работу без слияния Института
Маркса и Энгельса с Институтом Ленина затруднительно. С
другой стороны, работа в Институте Ленина от объединения
с Институтом Маркса и Энгельса безусловно выиграла бы во
всех отношениях». Объединенный Институт предлагается на-
звать Институтом Маркса-Энгельса-Ленина и подчинить его
ЦК на правах отдела37. Итак - ИМЭЛ. Несомненно и идея сли-
яния институтов, и название объединенного учреждения было
35 РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 887, лл. 68-68 об.
36 Там же, л. 67.
37 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 40.
196
Создание Института
найдено их руководителями в полном согласии с руководством
партии, если не по его инициативе.
Была выдвинута также идея создания - по примеру
ИМЭ ИЛ-Совета нового Института в составе Адоратского,
Ангарова, Бела Куна, Бубнова, Енукидзе, Кагановича, Кнорина,
Короткого, Крупской, Молотова, Ольминского, Покровского,
('талина, зав. Культпропом ЦК ВКП(б), зав. Культропом
ИККИ, Постышева и Тихомирнова38. Состав, как видно, более
чем авторитетный. Но наверху идею эту не поддержали.
Центральным вопросом формирования нового учрежде-
ния стал вопрос о кадрах. И хотя лозунг «Кадры решают все»
был публично сформулирован Сталиным несколькими годами
позднее, практически ^н исходил из него всегда. Его учени-
ки и последователи понймали это. Уже в цитированной выше
записке руководители ИМЭ и ИЛ констатировали: «Состав
работников как Института Ленина, так и Института Маркса
и Энгельса крайне слаб»39. В направленной в это же время в
11К записке Адоратского и Товстухи кадровые проблемы при-
менительно к ИМЭ развернуты более обстоятельно, особенно
в части требований, предъявляемых к будущим сотрудникам.
«Комплектование Института сотрудниками следует произве-
сти по принципу подбора выдержанной, проверенной на пар-
тийной работе, рабочей молодежи. Необходимо подобрать из-
вестное количество знающих языки ...остальных же придется
обучить... Очень важно сразу же создать крепкую, трудоспо-
собную организацию, которая не болела бы интеллигентски-
питераторскими болезнями, как это случалось до сих пор с на-
шими красными профессорами, среди которых было немало
неустойчивых, мало - партийных элементов»40. Как видим,
даже теоретический резерв партии - икаписты - признаются
не вполне подходящими для работы в будущем Институте.
Ч то же касается излюбленной большевистской тактики за-
воевания командных высот, то руководители ИМЭ намечают
следующий план: «Известные командные высоты должны
Там же, ф. 155, on. 1, е.х. 64, л. 1.
" Там же, л. 41об.
Там же, е.х. 41, л. 45.
197
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
быть сразу же заняты назначением на соответствующие ме-
ста нескольких квалифицированных, выдержанных партий-
цев: зав. научно-популярным отделом, зав. архивом, музеем,
библиотекой, зав. сектором Коминтерна, зав. русским и ино-
странным изданием сочинений Маркса и Энгельса»41. Здесь с
точки зрения будущей структуры объединенного Института и
его задач чрезвычайно интересно следующее: ведущими под-
разделениями признаются вовсе не те, что занимаются вопро-
сами теории и истории марксизма-ленинизма, а те, которые
либо хранят информацию (архив, библиотека), либо занима-
ются чисто издательской работой, либо же популяризаторской
деятельностью.
Проблема чистки старых кадров и подбора новых в пери-
од формирования нового Института носила первоочередной
характер и потребовала решений на высшем партийном уров-
не. 30 апреля 1931 г. Секретариат ЦК рассматривает вопрос о
работниках для Института Маркса и Энгельса (пока еще!) и
командирует в него для «ответственной работы» ряд видных
идеологических работников - Д. Розенберга, В. Рудаша, В.
Ральцевича, правда, по совместительству с их прежней рабо-
той. Забегая вперед, скажем, что проблема совместительства
в условиях нехватки надежных и подготовленных партийных
кадров была постоянным источником головной боли для ру-
ководства ИМЭЛа, поскольку Институту постоянно угрожала
переброска людей на другие участки работы. Поэтому дирек-
ция ИМЭЛа ставит на рассмотрение Секретариата ЦК прось-
бу о распространении на Институт действия решения ЦК от
1 апреля 1931 г. о порядке снятия на другую работу его науч-
ных сотрудников и добивается ее удовлетворения42. А позднее,
8 октября 1933 г. Оргбюро ЦК принимает решение запретить
отделам ЦК брать работников из ИМЭЛ43.
Упомянутым выше постановлением Секретариата ЦК от 30
апреля 1931 г. в Институт возвращался П. Гайду, бывший се-
41 Там же, л. 45-44.
42 См.: Решение Секретариата ЦК от И мая 1931 г. РГАСПИ, ф. 17,
on. 114, е.х. 234, л. 12.
43 РГАСПИ ф. 17, on. 114, е.х. 365, л. 5.
198
Создание Института
кретарь партячейки ИМЭ, уволенный в свое время Рязановым
и писавший на него доносы в ЦК. Кроме того, в Институт на-
правлялось несколько выпускников Института Красной про-
фессуры.
Для того чтобы новый Институт получил здоровую кадро-
вую основу, Оргбюро ЦК 20 мая 1931 г. поручает «Культпропу
ЦК выделить для укрепления ИМЭЛ [отметим, что за полгода
до официального решения о создании ИМЭЛ это название уже
появляется в партийных документах] квалифицированными
научными работниками-коммунистами не менее 10 человек
высшей и 20 человек средней научной квалификации, подо-
брав этих работников из числа наиболее выдержанных в пар-
тийном отношении товарищей». ЦК ВЛКСМ в свою очередь
было поручено «выделить для работы в ИМЭЛ 20 комсомоль-
цев, по возможности - со знанием иностранных языков»44.
Московский горком комсомола сумел направить нужные ка-
дры в ИМЭЛ в количестве 28 человек только через год, и лишь
в августе 1932 г. этот вопрос был снят с контроля Оргбюро как
решенный45.
Вообще создание ИМЭЛ отличалось одной особенностью:
все основные организационные мероприятия проведены были
высшими партийными инстанциями до формального решения
о слиянии двух Институтов - ИМЭ и ИЛ, - принятого 3 ноя-
бря 1931 г. Возможно, дело было в том, что хотели сократить
открытый для широкой общественности организационный
период с неизбежными неурядицами и ошибками и продемон-
стрировать затем успешную работу нового Института, осво-
божденного от пороков «рязановщины» и готового выполнить
поставленные перед ним партией задачи.
Вся подготовительная работа по созданию нового
Института происходила под непосредственным контролем
высших партийных инстанций - Секретариата, Оргбюро и
11олитбюро ЦК - и по их прямым указаниям, сформулирован-
ным в решениях. В 1931 г. вопросы о нем поднимались на за-
седаниях этих органов не менее 20 раз.
" Там же, е.х. 236, л. 4.
•' См. там же, лл. 165-166.
199
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Кроме кадровых вопросов на них обсуждались такие
значимые моменты, как план работ ИМЭЛ и положение об
ИМЭЛ. Уже 5 апреля 1931 г. Политбюро выносит, очевидно,
по записке Савельева, Адоратского и Товстухи от 29 марта,
специальное решение об Институтах К. Маркса, Ф. Энгельса
и В.И. Ленина. Вот его текст:
«а) Принять предложение дирекции Институтов Ленина и
Маркса и Энгельса об объединении этих Институтов.
б) Институт Маркса-Энгельса-Ленина организовать при
ЦК ВКП(б).
в) Поручить т.т. Савельеву, Адоратскому и Товстухе
представить в Политбюро планы работы объединенного
Института Маркса-Энгельса-Ленина». И очень любопытен
последний пункт решения: «г) Предложить т. Адоратскому
воздержаться от доклада на Пленуме ИККИ»46. Ясно, что
Политбюро не хотело до решения основных проблем, задач
и структуры нового учреждения выносить вопрос о нем на
сколько-нибудь широкое обсуждение, пусть даже в рамках
руководства Коминтерна.
Ровно через месяц, 5 мая, Политбюро принимает поста-
новление утвердить представленный дирекцией ИМЭЛ план
работы Института, назначить его директором В. Адоратского,
а «остальные вопросы передать на рассмотрение Оргбюро»47.
Этот план включал в себя завершение 2 и 3 изданий
Сочинений Ленина, продолжение издания «Ленинских сбор-
ников и даже подготовку «академического издания сочинений
Ленина». Предусматривалось окончание издания шеститом-
ника избранных произведений Ленина и перевод его на язы-
ки зарубежных стран и некоторых национальностей СССР,
а также издание тематических сборников из произведений
Ленина, причем им должен был быть придан «сугубо попу-
лярный характер». (Заметим в скобках, что план начинается
не с изданий сочинений основоположников марксизма, что
было бы логично с точки зрения его развития, а с сочинений
Ленина. Актуализация - прежде всего). Впрочем, и изданию
46 Там же, оп. 163, е.х. 872, л. 36.
47 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989, с. 180.
200
Создание Института
Сочинений Маркса и Энгельса было уделено много внима-
ния. Предполагалось продолжение международного издания
их сочинений «на языке (sic!) оригинала», ускорение русско-
го издания и выпуск популярного (наподобие шеститомника
Ленина) издания Сочинений Маркса и Энгельса с переводом
на иностранные языки и языки некоторых национальностей
нашей страны.
Наряду с издательской деятельностью Институт намере-
вался осуществлять и обширную исследовательскую про-
грамму. В плане фигурировали научно-исследовательская ра-
бота «по изучению вопросов марксизма-ленинизма, истории
Коминтерна и международного рабочего движения, истории
ВКП(б) и вопросов партстроительства», а также разверты-
вание популярно-издательской работы по этим вопросам.
Предполагалось «поставить разработку научных биографий
Маркса, Энгельса и Ленина». В действительности же в реаль-
ной деятельности ИМЭЛа в последующие годы эта сторона
значила все меньше и меньше, и планы научной работы не вы-
полнялись систематически. И, наконец, решено было создать
единый архив, единый «Музей Маркса-Энгельса-Ленина»
и из библиотек ИМЭ и ИЛ «единую библиотеку с большим
читальным залом с таким расчетом, чтобы ее ценнейшие бо-
гатства были доступны широкому кругу научно-партийного
актива»48.
Важнейшим учредительным документом нового Института
стало «Положение об Институте Маркса-Энгельса-Ленина
при ЦК ВКП(б)», принятое опять-таки до официального пу-
бличного объявления о создании института.
Представленный ИМЭЛом проект «Положения» был об-
сужден на Секретариате ЦК 21 августа 1931 г. и авторитет-
ной комиссии было поручено его переработать таким образом,
чтобы центром работы Института были работы по истории
марксизма-ленинизма и ВКП(б)49. Надо сказать, что в имэ-
ловском проекте все-таки сохранялись какие-то следы более
ранних документов, относящихся к деятельности ИМЭ и ИЛ.
Там же, с. 180-181.
РГАСПИ, ф. 17, оп. 114, е.х. 253, л. 3.
201
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Так, его первый пункт был изложен следующим образом:
«Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) явля-
ется высшим партийным научно-исследовательским учреж-
дением, имеющим задачей изучение и содействие изучению
жизни и деятельности Маркса, Энгельса и Ленина, вопросов
марксизма-ленинизма в связи с современными проблемами
классовой борьбы пролетариата, международной револю-
ции и социалистического строительства, истории ВКП(б) и
Коммунистического Интернационала в связи с историей соци-
ализма и классовой борьбы пролетариата, вопросов партийно-
го строительства и пропаганду идей марксизма-ленинизма»50.
В окончательном тексте, рассмотренном на Оргбюро 6 октября
1931 г. и утвержденном Политбюро 10 октября того же года,
акценты несколько изменены: «I. Институт Маркса-Энгельса-
Ленина при ЦК ВКП(б) является высшим партийным научно-
исследовательским учреждением, имеющим своей задачей:
а) Научную подготовку к изданию как опубликованных,
так и неопубликованных произведений Маркса-Энгельса-
Ленина, а также издание работ их соратников»51. Последняя
часть фразы несомненно имплицитно предполагает возмож-
ность и необходимость издания работ «великого продолжа-
теля дела Маркса-Энгельса-Ленина товарища Сталина». И
вообще на первый план выдвигается именно издательская
деятельность. Далее следует: «б) Изучение и содействие из-
учению жизни и деятельности Маркса-Энгельса-Ленина и
их учения;
в) собирание, изучение и издание документов по истории
ВКП(б), научная разработка истории партии, вопросов пар-
тийного строительства и коммунистического движения моло-
дежи;
г) собирание, изучение и научное издание документов по
истории Коминтерна.
II. Институт является отделом ЦК ВКП(б) и возглавляется
директором»52.
50 Тамже,л. 109.
51 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989, с. 182.
52 Там же.
202
Создание Института
Под решение задач Института была выстроена и его струк-
тура, включавшая следующие секторы: научной биографии и
издания работ Маркса и Энгельса; научной биографии и из-
дания работ Ленина; истории ВКП(б); истории Коминтерна;
марксизма-ленинизма; научной популяризации, а также архив,
библиотеку и музей. Кроме того на ИМЭЛ было возложены
руководство местными истпартами и Институтами по истории
партии и Октябрьской революции, координация исследователь-
ских работ с Коммунистической академией и под крыло ИМЭЛ
перешел историко-партийный Институт красной профессуры.
Таким образом, под контроль ИМЭЛа перешли основные на-
правления идеологической работы партии, но сам ИМЭЛ, буду-
чи отделом ЦК, находился.дод надзором Культпропа ЦК и выс-
ших органов партии -'Секретариата, Оргбюро и Политбюро
I |,К. Без их санкции не решался ни один сколько-нибудь значи-
тельный вопрос деятельности Института.
Наконец, дело дошло до принятия окончательного реше-
ния по ИМЭЛу. Оргбюро ЦК на заседании 19 октября 1931 г.
утвердило текст постановления Президиума ЦИК СССР.
Решение союзного ЦИКа понадобилось потому, что Институт
К. Маркса и Ф. Энгельса официально состоял при нем.
Интересно, что текст, утвержденный Оргбюро, а затем 25
октября 1931 г. и Политбюро ЦК, - «Для объединения уси-
лий по изданию сочинений Маркса-Энгельса-Ленина и для
разработки вопросов марксизма-ленинизма и истории их
развития, считать целесообразным объединить Институт
К. Маркса и Ф. Энгельса с Институтом Ленина и организо-
вать единый Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК
ВКП(б)»53 - существенно отличается от проекта решения по
ггому вопросу, предложенного самим Президиумом ЦИК'а
и гласившего: «Считая нецелесообразным раздельное суще-
ствование Института К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР
и Института Ленина при ЦК ВКП(б), что может вести к ис-
кусственному разрыву изучения марксизма от изучения ле-
нинизма, составляющих на деле единое, неразрывное учение
Маркса-Энгельса-Ленина - марксизм-ленинизм, - передать
РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 912, л. 103.
203
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Институт К. Маркса и Ф. Энгельса при ЦИК СССР в ведение
ЦК ВКП(б) с целью объединения его с Институтом Ленина
в единый Институт Маркса-Энгельса-Ленина»54. Возможно
А. Енукидзе, подписавшему проект решения, решили пока-
зать, что он выходит за рамки компетенции ЦИКа, выдвигая
какие-то свои мотивы в пользу создания единого Института.
О том, что вопрос об объединении Институтов считался фак-
тически давно решенным, свидетельствует и тот факт, что на
заседании Оргбюро от 19 октября 1931 г. сначала обсужда-
ется вопрос об издании ИМЭЛом в 1932 и 1933 гг. семнад-
цати томов сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса и кадровом
его обеспечении и лишь потом стоит пункт «Об объединении
Института Маркса и Энгельса с Институтом Ленина»55.
Начало работы ИМЭЛ
С самого начала издательская сторона деятельности ново-
го Института приобрела первостепенное значение и напол-
нилась новым по сравнению с предыдущими годами содер-
жанием. Это определялось гораздо более политизированным
чем раньше, и, соответственно, гораздо менее историческим
и сильно догматизированным подходом к самому смыслу пу-
бликаторской работы. Для руководителей объединявшихся
Институтов выявление политически актуальных текстов клас-
сиков марксизма-ленинизма и соответствующее комменти-
рование их - альфа и омега публикаторской работы. В тексте
несостоявшегося доклада XI Пленуму ИККИ Адоратский и
Савельев писали о том, что «в сочинениях Маркса, Энгельса
и Ленина можно найти... множество чрезвычайно ценных
мыслей, имеющих самое злободневное значение. Одна из за-
дач пропаганды марксизма-ленинизма состоит в том, чтобы
дать в доступных изданиях важнейшие произведения Маркса,
Энгельса и Ленина, кратко комментируя их, показывая связь
учения марксизма-ленинизма с современной борьбой рабочего
класса, с разрешением очередных задач сегодняшнего дня»56.
54 Там же, оп. 114, е.х. 265, л. 271.
55 Там же, лл. 2, 3.
56 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 90.
204
Начало работы ИМЭЛ
Особенно важным считался выпуск такого рода литерату-
ры на языках нацреспублик. В мае 1931 г. Адоратский посы-
лает в ЦК записку с предварительным планом тематических
сборников произведений Ленина (для перевода «на языки
национальностей»). В первую очередь, в 1931 г., намечалось
издание 11 брошюр по актуальным вопросам партийной про-
паганды: «Партия и социалистическая революция», «Задачи
социалистического строительства», «Социалистическая пере-
делка деревни», «Национальная политика советской власти»,
«борьба за партию» и т.п. И, во вторую очередь, в 1932 г.,
предлагалось издать еще 9 сборников ленинских цитат - уже
н историческом, если это слово применимо к подобного рода
изданиям, аспекте: «Революция 1905 года», «Империализм,
II Интернационал и война», «Октябрьская революция»,
«I ражданская война и интервенция» и др. Последней в переч-
не стояла брошюра «Маркс, Энгельс и марксизм»57.
Одно из самых серьезных обвинений в адрес Рязанова со-
с гояло в том, что он, мол, не осуществил выпуск избранных
(очинений Маркса и Энгельса, и в планах ИМЭЛа создание
шеститомника текстов основоположников марксизма по типу
ленинского шеститомника стало одной из первоочередных за-
дач.
В первоначальном варианте ИМЭЛ это издание планиро-
валось в 9 томах: т.т. 1-3 - исторические работы; т.т. 4-7 -
•кономические тексты (1-й том «Капитала» целиком, 2-й и 3-й
а сокращенном виде); т.т 8 и 9 - работы по диалектическому
материализму58. Секретариат ЦК 21 ноября 1931 г. утвердил
и пап подготовки шеститомника избранных произведений
основоположников марксизма с дополнительным изданием
«Капитала» в двух вариантах: либо его сокращенное издание
и двух томах; либо издание всех трех томов «Капитала» в 4-х
мин ах59. Наибольшая трудность заключалась именно в сокра-
щении текста «Капитала», хотя эта работа еще в марте 1931
। была поручена одному из политических назначенцев, при-
Гам же, л. 57.
Гам же, ф. 17, on. 114, е.х. 253, л. 128.
Гам же, е.х. 267, л. 2.
205
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
сланных ЦК в Институт60. Но «Капитал» оказался трудным
орешком и его «сократители» вынуждены были, в частности,
признать, что «попытки сократить II и III тома в размере 30
печ. листов, т.е. около 1/3 оригинала, показали, что такое изда-
ние не может быть названо "Капиталом", а лишь "Выдержками
из «Капитала"»61. В качестве промежуточного этапа было
решено к 50-летию со дня смерти Маркса выпустить попу-
лярное издание работ Маркса и Энгельса в двух томах, рас-
считанное «на широкие массы рабочих и колхозников»62.
Так оно и получилось - к 50-летнему юбилею со дня смерти
К. Маркса вышел сравнительно небольшого объема двухтом-
ник «Избранных произведений К. Маркса», куда были вклю-
чены «и некоторые произведения Энгельса, характеризую-
щие теоретические взгляды Маркса, историю их развития...
и статьи, излагающие биографию Маркса и рисующие его
личность»63. 1-й том начинался со статей Ленина о Марксе и
марксизме и статьи Сталина о роли Ленина как продолжателя
дела Маркса. Это издание на много лет вперед стало основным
источником для широкой пропаганды и изучения марксизма.
И хотя никто не снимал с ИМЭЛа обязанность продолжения
и завершения издания на русском языке сочинений К. Маркса
и Ф. Энгельса и ЦК постоянно настаивал на ускорении этого
процесса, все же генеральной линией Института стал отны-
не выпуск избранных работ и отдельных изданий классиков
марксизма-ленинизма.
Самое серьезное внимание при этом руководство пар-
тии уделяло вопросам перевода этих изданий на иностран-
ные языки - по линии Коминтерна - и языки народов СССР.
Замышлялось все с большим размахом, особенно в отношении
шеститомника избранных работ Ленина: сначала планировал-
ся его перевод аж на 41 язык - 28 языков капиталистических
стран и 13 языков народов Советского Союза64. Потом аппетит
60 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 39.
61 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 23, л. 3.
62 Там же, оп. 3, е.х. 12, л. 59.
63 ИМЭЛ. Отчет XVII съезду ВКП(б). М., 1934, л. 31.
64 РГАСПИ, ф. 17, on. 114, е.х. 262, л. 114.
206
Начало работы ИМЭЛ
поубавился и решили переводить шеститомник на 12 языков
народов СССР и 18 языков зарубежных стран65. Разумеется
в рамках столь грандиозного проекта не могло обойтись без
типичной для советских условий кампанейщины. Например,
Северо-Кавказский крайком партии счел необходимым при-
ступить с начала 1932 г. к изданию шеститомника Ленина
и «Вопросов ленинизма» Сталина на следующих языках:
адыгейском, кабардино-черкесском, ингушском, карачаево-
балкарском, осетинском, аварском, кумыкском, чеченском,
лезгинском, лакском и даргинском. Вопрос о том, возможно ли
это вообще, видимо, даже не вставал перед северо-кавказскими
партбоссами. И зам. директора ИМЭЛ Товстуха, многолетний
помощник Сталина, несомненно заинтересованный в распро-
странении трудов великих вождей, написал по поводу этого
решения в Кульпроп ЦК: «...ни на одном из дагестанских язы-
ков дать шеститомник сейчас невозможно. По опыту других
заранее можно сказать, что дело это провалится»66. Но что го-
ворить о «католиках больше папы» из обкомов и крайкомов
партии, если Оргбюро ЦК 19 июня 1932 г. при обсуждении
вопроса о переводе шеститомника Ленина на «национальные
языки», потребовало от крайкомов, обкомов и ЦК нацкомпар-
гий «обеспечить качество переводов, не допуская в них из-
вращений». Культпроп ЦК и ИМЭЛ обязаны были «следить за
переводами шеститомника с тем, чтобы ставить на Оргбюро
ЦК ВКП(б) вопросы об извращениях в переводах, с при-
влечением виновных к ответственности»67. Никого по суще-
ству не интересовал вопрос, а можно ли вообще переводить
сложные общественно-политические тексты на тот или иной
язык с учетом степени разработанности в нем социально-
экономической терминологии и наличия переводчиков соот-
ветствующей квалификации. И речь шла не о естественных в
подобных случаях ошибках переводчиков и редакторов, а об
«извращениях», т.е. о сознательных враждебных действиях.
11оэтому на том же заседании Оргбюро Культпропу и ИМЭЛу
Там же, е.х. 303, лл. 4, 5.
"" Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, лл. 238-238об.
Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 303, л. 4.
207
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
было поручено «немедленно проверить сообщение ТАСС об
искажениях в переводе «Вопросов ленинизма» т. Сталина на
тюркском [азербайджанском] языке»68. Позднее обсуждение
этого конкретного вопроса было поднято на принципиальную
высоту и найдено более общее решение: «Ввиду наличия ряда
злостных извращений в переводах на национальные языки
основных марксистских произведений, а также ввиду отсут-
ствия коммунистических кадров, достаточно владеющих на-
циональными языками для редакции переводов и их проверки,
признать целесообразным организацию специальных курсов
для подготовки этих кадров»69 (Постановление Оргбюро ЦК
от 11 октября 1932 г.)
Решающее воздействие на работу ИМЭЛ - как и на всю иде-
ологическую обстановку в стране - оказало письмо Сталина
в редакцию журнала «Пролетарская революция», опублико-
ванное в конце октября 1931 г. Оно было посвящено напеча-
танной в журнале статье историка А. Слуцкого «Большевики
в германской социал-демократии в период ее предвоенного
кризиса», но содержание и значение письма Сталина было
неизмеримо шире критики конкретной статьи конкретного
автора. В своей статье Слуцкий по сути дела выступает про-
тив модернизации взглядов и политики Ленина в предвоенные
годы в отношении левых в германской социал-демократии.
Выдвигая тезис о «некоторой недооценке Лениным центрист-
ской опасности в германской партии до войны»70, он пытается
раскрыть развитие взглядов Ленина на идеологию и полити-
ку германских центристов и исторический контекст тех или
иных мнений Ленина по этому вопросу, в том числе и в связи
с обстоятельствами внутрипартийной борьбы в российской
социал-демократии. В то же время Слуцкий делает акцент
на том, что ленинская позиция по отношению к каутскиан-
ству, четко выраженная им после начала империалистической
войны, позиция непримиримой борьбы с центризмом, уходит
корнями в предвоенную эпоху. Редакция «Пролетарской рево-
68 Там же.
69 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 12, л. 96.
70 Пролетарская революция, 1930, № 6, с. 65.
208
Начало работы ИМЭЛ
люции», видимо, почуяла неортодоксальный характер статьи
Слуцкого и снабдила ее примечанием относительно дискус-
сионного характера статьи и своего несогласия с авторской
оценкой взглядов Ленина на международный оппортунизм в
довоенный период. Сталин использует его статью для того,
чтобы провести и закрепить официально догматизацию про-
блем ленинизма и истории партии, лишить идеологической
легитимности исторический подход к этим сюжетам. С точ-
ки зрения Сталина существуют «аксиомы большевизма», ко-
торые не подлежат критическому, историческому исследова-
нию, или, выражаясь его языком, не должны превращаться в
проблемы, подлежащие дальнейшей разработке71. Зачем ис-
следовать сложные и спорные.вопросы истории партии, если
«всякий большевик знает, если он действительно большевик,
что...»72, а далее нужно лишь подставить тезис, актуальный в
данный момент. Между прочим, аналогичный ход мысли ис-
пользовал Берия в своей речи на похоронах великого вождя:
«Кто не слеп, тот видит—». Ленинизм, и в более общем плане -
марксизм-ленинизм, в каждый данный момент равен самому
себе, а каким он должен быть в этот момент или в данном от-
ношении - это решает партия, ее руководство, в конечном сче-
те, ее вождь.
Данное письмо Сталина пронизывает подчеркнуто неува-
жительное отношение и недоверие к историческим докумен-
там, их анализу, а люди, занимающиеся этим нелегким делом,
презрительно именуются архивными крысами. Это, в общем,
закономерное свидетельство далеко зашедшего процесса при-
способления истории партии к политическим потребностям
создания тоталитарной системы. Деятельность партии - это
политика, и она всегда фиксируется в неких документах. Но
гораздо сложнее исказить историческую картину этой дея-
тельности, выраженную в совокупности опубликованных и
известных всем документов, чем дать новую интерпретацию
истории партии, сначала по отдельным периодам, а затем и
в целом, опираясь на, а точнее иллюстрируя ее выбранными
11 Сталин И.В. Соч., т. 13, с. 85.
Там же, с. 86.
209
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
местами из некоторых документов, Отсюда вполне закономер-
ной выглядит история с неудавшейся публикацией «Архива
ВКП(б)». Еще 1 февраля 1930 г. Секретариат ЦК санкциони-
ровал выпуск журнала «Архив ВКП(б)»73, а 21 августа 1931 г.
в этой же инстанции обсуждался вопрос о составе редколле-
гии этого журнала и просьба ИМЭЛа «разрешить публика-
цию в "Архиве ВКП(б)" документов ЦК послеоктябрьского
периода (в частности стенограмм Оргбюро и Пленумов ЦК)
с разрешения секретарей ЦК, Оргбюро и Политбюро»74, но
сразу же после публикации письма Сталина Секретариат ЦК
4 ноября 1931 г. принимает решение «считать нецелесообраз-
ным отдельное издание "Архива ВКП(б)", сосредоточив изда-
ние материалов и документов по истории партии в журнале
"Пролетарская революция"75. О том, сколь «широки» были
возможности публикации там историко-партийных докумен-
тов, свидетельствует хотя бы тот факт, что в 1932 г. журнал не
выходил вообще, а за 1933-1937 гг. вышло всего 7 номеров76.
В полном соответствии с принятыми в партии норма-
ми поведения ИМЭЛ, органом которого являлся журнал
«Пролетарская революция», подверг себя большевистской са-
мокритике. 20 октября 1931 г. В. Адоратский и М. Савельев
направили Сталину письмо, где сообщили «для сведения»
текст заявления редакции журнала о том, что считают «сво-
ей ошибкой помещение этой [А. Слуцкого] статьи» и что «это
явилось результатом того, что большинство членов редакции
своевременно не прочитало эту статью»77. Объяснение не-
сколько легковесное, но оно сошло членам редакции с рук:
очевидно, для Сталина не они были в данном случае главными
обвиняемыми. Недаром при обсуждении этого вопроса в партя-
чейке ИМЭЛ Товстуха, безусловно бывший в курсе намерений
Сталина, выступил против такого уклона в истолковании это-
го письма, который представляет недооценку «общеполитиче-
73 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. - М., 1989, с. 176-177.
74 РГАСПИ, ф. 17, on. 114, е.х. 253, л. 108.
75 Там же, е.х. 267, л. 18.
76 Там же, е.х. 829, лл. 140-141.
77 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 207.
210
Начало работы ИМЭЛ
ских задач за счет поисков конкретных виновников» публи-
кации статьи Слуцкого78. И соответствующая поправка отно-
сительно персональной ответственности не была включена в
резолюцию собрания. Вопрос стоял гораздо шире и серьезнее,
в том числе для ИМЭЛа. Речь шла об общем направлении дея-
тельности нового Института, а для этого нужно было, как под-
черкнул Юдин, «переворошить все, что у нас в стенах нашего
Института работники сделали неверного. А критиковать есть
что, исправлять в наших изданиях, в нашем научном аппарате,
в примечаниях. Надо поставить ближайшей задачей пересмотр
заново всего нашего научно-вспомогательного аппарата и бес-
спорно исправить то, что найдем»79. А что будет что находить
- сомнению не подвергалось..Презумпция наличия ошибок
в трудах работников ИМЭЛ послужила основой многочис-
ленных проверок, в которых критически изучались не только
опубликованные статьи и книги, но и устные выступления. В
документе по проверке трудов сотрудников сектора Маркса
и Энгельса и сектора Коминтерна ее итоги формулировались
следующим образом: «Проверка показала, что некоторые то-
варищи, имевшие ошибки, исправили их блестяще (пример: т.
Леонтьев написал новый учебник, который считается вполне
выдержанным), другие, как, например, т. Цобель не разверну-
ли достаточной самокритики»80. Но были в Институте и вир-
туозы большевистской самокритики своих ошибок. Так, М.
Волин в письме в бюро ячейки ВКП(б) и дирекцию ИМЭЛа
писал по поводу собственных ошибок в «Истории КП(б)У»:
«...отдельными формулировками (например, что "уже до
Октября в основном закончилось идейное укрепление и ор-
ганизационное оформление большевистских организаций на
Украине") [я] не разоблачаю троцкистской фальсификации
истории партии в 1917 г. и логически [!] привожу читателя к
троцкистским выводам в понимании истории большевистских
организаций на Украине в 1917 г.».81
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 6, л. 66.
Там же, л. 234.
"" Там же, е.х. 33, л. 133.
1,1 РГАСПИ, ф. 155, on. 1, е.х. 104, л. 1об.
211
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
И все же свою порцию розог ИМЭЛ получил. Волна разо-
блачений троцкистских и прочих контрабандистов в области
истории партии затронула и его продукцию. В «Правде» 22
ноября 1931 г. появилась заметка по поводу первого примеча-
ния к IV тому «Избранных произведений» Ленина, где авторы
этого примечания обвиняются в протаскивании полуанархи-
ческого «левацкого» отношения к спору Ленина с Бухариным
о государстве и смазывают таким образом полуанархические
ошибки Бухарина82.
Но это были еще цветочки. 27 ноября в «Правде» публи-
куется заметка «От Института Ленина при ЦК ВКП(б)», где в
связи с приближающимся окончанием выпуска 2-го издания
Сочинений Ленина отмечается, что недостаточная разработан-
ность различных вопросов истории партии и Коминтерна, а
также проблем международного рабочего движения «не могла
не отразиться на содержании научно-вспомогательного аппара-
та к Сочинениям Ленина, не могла не повлечь за собою тех или
иных ошибок в примечаниях, словаре имен и прочее». Несмотря
на исправление обнаруженных ошибок «несомненно, что в ап-
парате издания остался еще ряд ошибок как чисто фактическо-
го характера, так и принципиального». Это было серьезнейшее
политическое обвинение в адрес подготовителей и редакторов
2-го издания, тем более что, как говорилось в заметке, «необхо-
димость исправления этих ошибок особенно ясна в свете по-
следней статьи т. Сталина, указания которого должны лечь в
основу нашей работы по исправлению ошибок, имеющихся во
2-м издании»83. Подписанная «Институт Ленина», эта заметка
была составлена И.П. Товстухой, бывшим заместителем дирек-
тора Института Ленина и нынешним заместителем директора
ИМЭЛ. Смысл подписи, как представляется, состоял в том, что-
бы перенести ответственность за возможные ошибки - а они
очень скоро будут обнаружены - на Институт Ленина, который
готовил это издание, а не на новый объединенный Институт.
Один из членов редакции Сочинений Ленина, В.М.Молотов,
который являлся в ней фактически первым лицом, принял эту
82 Правда, 22 ноября 1931 г., с. 4.
83 Правда, 27 ноября 1931 г.
212
Начало работы ИМЭЛ
критику - и не без оснований - на свой счет и в тот же день
направил в Политбюро гневное письмо. Как опытный аппа-
ратчик он ударил по самому уязвимому месту заметки, текст
которой не был согласован с ним, членом дирекции бывше-
го Института Ленина и членом редакции Сочинений Ленина.
Что касается вопроса об ошибках во 2-м издании ленинских
сочинений и в «Ленинских сборниках», то Молотов назвал
эту критику огульной и неопределенной и заявил, что «вме-
сто безусловно необходимого и действительного исправления
отдельных ошибок в примечаниях и т.п. в указанных издани-
ях, авторы опубликованного заявления от имени "Института
Ленина" набросили тень на все издание, что ни в какой мере не
отвечает интересам партии». И Молотов попросил Политбюро:
1) «Дать в "Правде" от’ ЦК разъяснение, исправляющее до-
пущенную частью дирекции Института Ленина ошибку».
2) «Предложить директору Института Ленина впредь не допу-
скать опубликования важных сообщений от Института Ленина
без ведома всех членов дирекции» и в 3-м пункте говорилось
о том, чтобы дирекция Института и редакция Сочинений
Ленина доложили ЦК, что делается для «исправления ошибок
в примечаниях и т.п.»84. Таким образом, у Молотова речь шла,
по существу, об исправлении фактических ошибок.
Разумеется трудно представить себе, что Товстуха осуще-
ствил эту акцию без ведома Сталина. И хотя Товстуха послал
29 ноября в Политбюро (копия Молотову) покаянное письмо,
главное было сделано - открыто сказано о возможных прин-
ципиальных ошибках в издании Сочинений Ленина. В этом
письме Товстуха признает свою вину в том, что не согласовал
текста заметки с членами редакции Сочинений Ленина, а так-
же в том, что, говоря о ряде ошибок, не подчеркнул, что это
отдельные ошибки, и что неправильно указал на принципи-
альный характер этих ошибок, хотя, добавляет он, «ошибки
принципиального характера и могут иметься». Он самокрити-
куется в лучших большевистских традициях, просит освобо-
дить его от работы в ИМЭЛе и даже восклицает: «Ну, а какой
я к черту "ученый"? багажа у меня никакого». Тем не менее
м РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1429, лл. 4-5.
213
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
он предлагает вполне определенный и не совпадающий с же-
ланиями Молотова выход из сложившейся ситуации: «Я ... не
могу возражать против того, чтобы было дано разъяснение в
"Правде" от имени ЦК. Но ... думаю, что это может ударить
слишком сильно по Институту. Может быть, можно было бы
дать такое разъяснение все же от имени Института ... Дело,
конечно, Политбюро решать как здесь лучше сделать»85.
И Политбюро на заседании 1 декабря 1931 г. приняло по-
становление «считать, что вышла неловкость с опубликова-
нием письма Института в «Правду» и принять предложение
т. Товстухи, о том, чтобы дать исправление от имени
Института, поручив просмотреть исправления тт. Молотову,
Сталину и Товстухе». Последняя фамилия дописана каранда-
шом, видимо, тем, кто имел на это право. Вторым пунктом
постановления Политбюро пополнило редакцию Сочинений
Ленина т. Сталиным86. И это дало ему фактический надзор за
изданием сочинений Ильича. Через неделю Товстуха сообща-
ет об этой истории Адоратскому, находившемуся тогда в от-
пуске: «Самая главная новость - это опубликование нами в
"Правде" обращения к читателям указывать на допущенные
ошибки в Сочинениях Ленина. Вышел конфуз в связи с тем,
что зря употребили слово "принципиальных". Дело дошло до
высшей инстанции... Но сошло легко: приняли мое предло-
жение дать от имени Института разъяснение (а было кое-чье
худшее предложение)...»87
15 декабря 1931 г. «Правда» напечатала статью под ха-
рактерным заголовком «Против искажений ленинизма», где
ее авторы в связи с письмом Сталина в «Пролетарскую ре-
волюцию» отмечают, что имеются также случаи, когда оп-
портунистический хлам и явная троцкистская контрабанда
«были протащены даже в отдельные примечания к сочине-
ниям Ленина». В статье разоблачаются «примиренчество к
контрреволюционеру Каутскому», политические ошибки в
характеристике Троцкого и делается многозначительный вы-
85 РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1426, лл. 105-108.
86 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 919.
87 Там же, ф. 155, on. 1, е.х. 70, л. 2.
214
Начало работы ИМЭЛ
вод о том, что «надо просмотреть в частности все примеча-
ния собрания сочинений Ленина, вскрыть допущенные в них
отдельные ошибки, искажения ленинизма вроде разобранных
нами примечаний»88.
27 декабря того же года Адоратский пишет письмо
Молотову о «чрезвычайно хлесткой, сенсационной форме»
декабрьской статьи в «Правде», где, по его мнению, «тенден-
циозно спутаны» первое, каменевское издание Ленина и сочи-
нения Владимира Ильича, выпущенные Институтом Ленина,
поскольку все примеры ошибок взяты из примечаний к перво-
му изданию, но нигде это не оговорено. Адоратский утверж-
дает в этой связи, что «второе и третье издание сделано го-
раздо тщательнее и политическая установка редактирования
ничего общего не имела’с каменевской»89. Примерно в том же
ключе написано и письмо В. Сорина в редакцию сочинений
Ленина (Молотову, Адоратскому, Савельеву) и в Секретариат
I (К (Кагановичу). Завершается его письмо фразой о том, что
«при таком подходе к делу получается не помощь Институту в
исправлении отдельных ошибок, а подрыв авторитета сочине-
ний Ленина»90. С другой стороны, видимо, к этому же време-
ни относятся составленные Товстухой «примеры ошибок по
существу, имеющихся во 2-м издании» [Сочинений Ленина].
В основном они относятся к критике характеристик тех или
иных деятелей международного рабочего движения. Так, по
мнению Товстухи, «в XXV томе в биографии Бебеля не отме-
чен факт наличия у Бебеля целого ряда оппортунистических
ошибок; переход Бебеля на позиции центризма отнесен толь-
ко к концу его жизни». А о биографической справке Рязанова
сказано, что она «носит ультра-объективный характер»91.
Тогда эта история закончилась для ИМЭЛа благополуч-
но, но «черная метка» изданию Сочинений Ленина была уже
предъявлена. Пройдет не так много времени и окажется, что
«политическая установка редактирования» 2-го и 3-го изда-
нн Правда, 15 декабря 1931 г., с. 3.
к’' РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 32, л. 242.
Там же, оп. 2, е.х. 89, л. 1.
Там же, ф. 155, on. 1, е.х. 99, лл. 1-1 об.
215
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ний Сочинений Ленина - а они отличались лишь по полигра-
фическому оформлению и тиражу - была далеко не во всех
случаях по-большевистски правильной. Но об этом в свое
время.
Для ИМЭЛа и других идеологических учреждений указа-
ния тов. Сталина, естественно, означали «новый этап в рабо-
те» и явились «той основой, на которой Институт перестроил
свою работу»92. И действительно, политическая составляю-
щая работы партийных научно-исследовательских учрежде-
ний, всегда весьма весомая в силу вполне понятных причин,
превратилась отныне в доминанту всей их работы, и прежде
всего работы ИМЭЛа. Это очень четко проявилось в серии
юбилеев 1932-1934 гг. (30-летие II съезда РСДРП, 50-летие со
дня смерти Маркса и 10-летие со дня смерти Ленина).
Организация проведения серии мероприятий в рамках
празднования этих годовщин рассматривалась ИМЭЛом
как «политические кампании», которые к тому же подни-
мают «роль и значение Института как высшего партийного
научно-исследовательского учреждения»93. Ну, насчет научно-
исследовательского учреждения было сказано, пожалуй, слиш-
ком сильно: научно-исследовательских работ по этому поводу
выпущено Институтом почти не было. Но что юбилеям прида-
валось партией большое значение - это факт; ведь юбилеи да-
вали возможность еще раз подчеркнуть единство и непрерыв-
ность развития марксистско-ленинской теории - от Маркса до
Сталина - и верность политики нынешнего руководства пар-
тии этим заветам. В перечне основных задач Института в 1933 г.
первыми двумя пунктами значились проведение кампании в
связи с 50-летием со дня смерти Маркса и подготовка кампа-
нии в связи с 10-летием со дня смерти Ленина. Все осталь-
ное шло потом. Вопросы, связанные с проведением юбилеев,
обсуждались в самых высоких партийных инстанциях. Так,
на заседании Политбюро от 1 марта 1933 г. при обсуждении
юбилея Маркса было принято решение «передать вопрос на
92 ИМЭЛ. Отчет XVII съезду ВКП(б). М., 1934, л. 16.
93 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 53, л. 2.
216
Начало работы ИМЭЛ
разрешение тт. Молотова, Сталина и Кагановича»94, т.е. тогда
грех первых лиц партии и государства.
Руководство ИМЭЛа проявляло большую активность в
этих вопросах, вносило в ЦК предложения, стремилось по-
высить уровень праздничных мероприятий. Так, на обсужде-
ние Оргбюро ЦК 19 июня 1932 г. был внесен целый комплекс
предложений, начиная от необходимости «издать как руковод-
ство для изложения учения Маркса статьи Энгельса, Ленина,
Сталина, а также самого Маркса» и поручить ИМЭЛу создать
«популярную биографию Маркса в 2-3 печ. листа для самых
широких слоев рабочих и крестьян» и кончая выпуском пор-
третов Маркса и Энгельса и серии почтовых марок с портре-
том Маркса95. Выполнено было,, конечно, не все, что планиро-
валось, но то, что было" выпущено, последовательно работало
на дело партии. Открывая торжественное собрание ЦК, ЦКК
и МК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР и Исполкома Коминтерна 14
марта 1933 г., Л. Каганович заявил: «О величии Маркса можно
судить по тому, что его учеником, продолжателем дела Маркса
и Ленина является великий вождь нашей партии и междуна-
родного пролетариата - товарищ Сталин. (Бурные аплодис-
менты, переходящие в овацию).»96 * Во вводной части тезисов
ИМЭЛ «Карл Маркс (к пятидесятилетию со дня смерти)» мы
читаем выделенные курсивом слова: «СССР - воплощение дела
Маркса. Победа первой пятилетки - величайший всемирно-
исторический триумф марксизма», а раздел о ленинизме завер-
шает фраза: «Имя Сталина стоит в ряду великих имен теоре-
тиков и вождей мирового пролетариата — Маркса, Энгельса и
Ленина»91. Но что верный сталинец Каганович и тезисы ИМЭЛа,
согласованные непосредственно со Сталиным, которому их на-
правил Адоратский, если бывший оппозиционер К. Радек в ста-
тье «Чему учит Карл Маркс рабочих и колхозников» один из
параграфов озаглавил так: «Маркс за колхозы и совхозы»98. В
м Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 973, л. 85.
" Там же, оп. 114, е.х. 303, лл. 3-4.
Карл Маркс - основатель коммунизма. М„ 1933, с. 49.
" Маркс. Ленин. ВКП(б). М., 1933, с. 10, 29.
Карл Маркс - основатель коммунизма. М., 1933, с. 121.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
выпущенной ИМЭЛом популярной биографии Маркса, напи-
санной тогдашним заведующим сектором Маркса и Энгельса
Л.М. Перчиком, в разделе «Что нового внес Ленин в марксизм»
все выводы иллюстрированы исключительно через цитаты из
работ Сталина. Единственное из подготовленных ИМЭЛом к
юбилею Маркса изданий, носившим действительно научный
характер, были «Даты жизни и деятельности К. Маркса», вы-
шедшие в 1934 г. на русском и немецком языках, и то основная
работа по ним была проделана еще в рязановском ИМЭ".
В 1934 г. Институт в одной брошюре выпустил текст те-
зисов ИМЭЛ к трем датам: 50-летию со дня смерти Маркса,
30-летию II съезда РСДРП и 10-летию со дня смерти Ленина. Их
сопоставление очень поучительно. В каждом из них и во всех
вместе выдвигается на первый план мысль о том, что СССР яв-
ляется воплощением идей Маркса, Энгельса и Ленина, что эти
идеи развил и претворил в жизнь Сталин; в них делается акцент
на руководящей роли партии и необходимости монолитного ее
единства, достигаемого в борьбе с любой оппозицией. Стоит
в этом плане привести хотя бы одну формулировку: «Ленин
всегда применял самые крутые методы борьбы против врагов
партийного единства, против правых и "левых" штрейкбрехе-
ров социалистического строительства»'00. И такой подход к
содержанию тезисов был тогда совершенно естественным. В
одном внутреннем имэловском документе, посвященном под-
готовке тезисов о 10-летии со дня смерти Ленина, с подкупаю-
щей откровенностью говорится о том, что «тезисы в основном
должны быть посвящены вопросу об осуществлении парти-
ей и рабочим классом заветов Ленина в области руководства
международной революцией и строительством социализма
в нашей стране за 10 лет после смерти Ленина», а заключи-
тельная часть этих тезисов «должна быть посвящена вопро-
су дальнейшей разработки учения Ленина продолжателем его
дела товарищем Сталиным»99 100 101. Иначе говоря, и в начале, и в
99 Карл Маркс. Даты жизни и деятельности. 1818-1883 г. М., 1934; Karl
Marx. Chronik seines Lebens in Einzeldaten. M., 1934.
100 Маркс. Ленин. ВКП(б). M„ 1934, с. 75.
101 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 59, л. 6.
218
Начало работы ИМЭЛ
середине, и в конце тезисов речь должна была идти все равно
о Сталине. В целом во всех тезисах дан набросок сталинской
интерпретации истории марксизма-ленинизма и истории пар-
тии с характеристикой ее этапов, съездов и оппозиций.
Но ИМЭЛ не всегда удачно вписывался в проведение юби-
леев. В конце июня 1934 г. Адоратский, как обычно, обратился
к Сталину за разрешением на публикацию в «Большевике» в
связи с 20-летием начала мировой войны 1914-1918 гг. статьи
Энгельса «Внешняя политика русского царизма» и одного ле-
нинского материала, а через несколько дней, 4 июля, и за со-
гласием на публикацию письма Энгельса румынскому социа-
листу Иону Нэдежде102. Но обычного согласия на публикацию
на сей раз не последовцла*22 июля 1934 г. на Политбюро был
поставлен вопрос: «О статье Ф. Энгельса «Внешняя политика
русского царизма»» и решено «признать нецелесообразным
печатание статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русско-
го царизма»103. Этому предшествовало письмо Сталина чле-
нам Политбюро и Адоратскому от 19 июля о статье Энгельса
«Внешняя политика русского царизма», где он подверг ее рез-
кой критике за переоценку агрессивных стремлений царской
России и трактовку российского самодержавия как «послед-
ней твердыни общеевропейской реакции» и, соответственно,
за недооценку роли англо-германских противоречий в возник-
новении мировой войны. «Едва ли можно сомневаться, что по-
добный ход мыслей должен был облегчить грехопадение гер-
манской социал-демократии 4 августа 1914 года... Понятно,
что при таком ходе мысли не остается места для революци-
онного пораженчества, для ленинской политики превращения
империалистической войны в войну гражданскую»104. Тогда
но письмо не было опубликовано и увидело свет только в мае
1941 года.
Если статью Энгельса «Большевик» не напечатал, то
письмо его И. Нэдежде было опубликовано, причем, если
ИМЭЛ ограничился краткой археографической вводкой, то
Там же, оп. 3, е.х. 58, лл. 127, 133.
Вопросы истории, 2002, № 7, с. 18.
См.: Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936. М., 2001, с.715.
219
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
комментарии редакции, в которых была дана традиционная
марксистская трактовка роли царской России как жандарма
Европы, вызвали гнев вождя, обратившегося 5 августа 1934 г.
с письмом к членам Политбюро и редакции "Большевика".
Сталин утверждал, что «взгляды Энгельса о грядущей войне»
были там «явным образом сфальсифицированы». Редакции
«Большевика» был брошен упрек в том, что она не понимает
того, что в марксизме главное не отдельные положения, а дух
этого учения, его метод, а также и в недооценке вклада Ленина
в развитие марксистского учения. И Сталин иллюстрирует эту
«гнилую и антимарксистскую установку» примером взглядов
«троцкистско-меньшевистских господ», которые, опираясь на
мысль Энгельса в «Принципах коммунизма» о невозможности
победы социализма в одной стране, заявляли, будто тот, «кто
продолжает настаивать на возможности победы социализма в
одной стране, тот ревизует марксизм»105. Кого здесь имеет в
виду Сталин, совершенно ясно.
Но, судя по письму Сталина Кагановичу от 5 августа 1934 г.,
дело было не только в теоретико-политических разногласиях.
Сталин там прямо утверждает, что «это дело рук т. Зиновьева»
и ставит вопрос о невозможности «оставлять "Большевик" в
руках таких олухов, которых т. Зиновьев всегда может околпа-
чить. Надо выявить всех виновников и удалить их из редакции.
Лучше всего будет убрать т. Зиновьева». При этом Сталин до-
бавлял: «Если редакция будет ссылаться на то, что она не полу-
чала одобренных ЦК моих предыдущих замечаний насчет ста-
тьи Энгельса "О внешней политике русского царизма", то это
будет формальная отписка, ибо она их несомненно знала через
т. Адоратского»106. И в следующем же номере «Большевика»,
вышедшем 15 августа, фамилии Зиновьева в составе редак-
ции уже не значилось. А для ИМЭЛа и эта история закон-
чилась благополучно, хотя Сталин в письме Кагановичу от
12 августа 1934 г. и назвал Адоратского «ротозеем» и отметил,
что «с ИМЭЛ-ом вообще не важно»107.
105 Тамже, с. 717.
106 Там же, с.419.
107 Там же, с. 432.
220
Начало работы ИМЭЛ
Похоже, что Адоратский был, видимо, не в курсе скла-
дывания новых взглядов Сталина на внешнеполитическую
историю и вообще на историю России. Но ИМЭЛ и здесь ока-
зался на высоте, и в ноябре 1934 г. зам. директора Института
М. Орахелашвили в своем письме обратил внимание вождя на
гот факт, что в XXVIII «Ленинском сборнике» имеются выпи-
ски и замечания Ленина по серии статей Энгельса «Может ли
Европа разоружиться?», которые страдают теми же недостат-
ками, что и некоторые другие работы Энгельса этого периода
по внешней политике. «Ленин, - подчеркивает Орахелашвили, -
отмечает в некоторых местах свое несогласие с автором»108.
Соответствующие коррективы были внесены и в текст преди-
словия ко 2-й части Xyi тома собрания сочинений Маркса и
Энгельса, куда вошла «Внешняя политика русского царизма».
Об этом Адоратский сообщил Сталину 31 мая 1935 г. В проек-
те предисловия, направленном вождю, говорилось: «Мнения
Энгельса о грядущей войне для новой эпохи империализма
устарели как раз именно потому, что он не учел империа-
листического характера грядущей войны. Только Ленин дал
принципиально новую установку как в вопросе о характере
войны, так и в вопросе о политике марксистов»109.
В это же время ИМЭЛ начинает работу по публикации
«Хронологических выписок» Маркса. Эта акция оказалась очень
своевременной, поскольку кореллировалась с возрастанием
интереса Сталина к т.н. гражданской истории и начинавшейся
критике школы Покровского. Эта идея получила немедленную
поддержку руководства партии. Уже 2 сентября 1934 г. Оргбюро
I (К обсудило вопрос «О заметках Маркса по хронологии все-
мирной истории» (докладывал вопрос Каганович) и приняло
решение «поручить т. Стецкому [ зав. Культпропом ЦК] просле-
ди ть за изданием заметок Карла Маркса по хронологии всемир-
ной истории»110. В ИМЭЛе началась ударная работа по подго-
товке рукописи к печати, и в конце октября 1934 г. Адоратский
посылает Сталину русский перевод I тома «Хронологических
°" РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 58, лл. 218-218об.
"" РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 62, л. 142.
"" Там же, ф. 17, on. 114, е.х. 568, л. 38.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
выписок», просит разрешения на публикацию и сообщает, что
работа над остальными тремя томами будет закончена к концу
года111. В действительности же 1-й том этих выписок (в составе
V тома «Архива Маркса и Энгельса») вышел в 1938 г., а заклю-
чительный 4-й (в составе VIII тома этого «Архива») - лишь в
1946 г. Вообще ударная работа, а иначе говоря штурмовщина,
и в обычное время, и в период юбилеев в особенности, была
чревата всякого рода проколами. Один из них имел место в бро-
шюре «Основание Первого Интернационала», выпущенной в
связи с отмечавшимся в 1934 г. 70-летием создания этой органи-
зации. Расшифровщики текста протоколов Генсовета, включен-
ных в эту брошюру, неверно прочли английское слово «few» как
«jew», и в результате получилось, что Генсовет утвердил такую
формулировку: «Капитал и земля в руках евреев», тогда как на
самом деле утвержденный текст гласил: «Капитал и земля в ру-
ках немногих». Перевод соответствующего протокола Генсовета
для брошюры редактировал будущий академик Ф.А. Ротштейн.
Но самое главное заключается в том, что никто не обратил вни-
мания на следующий факт: при обсуждении этого вопроса на
Генсовете было внесено предложение вычеркнуть эту формули-
ровку, и Маркс голосовал за то, чтобы ее оставить, т.е. получа-
ется, что он, якобы, голосовал за вполне антисемитскую форму-
лировку112. Это не осталось незамеченным. В докладной записке
в Оргбюро ЦК зав. Культпропом ЦК Стецкий справедливо от-
метил, что перевод звучит так, «будто Маркс поддерживал пред-
ложение, под которым подписались бы немецкие фашисты»113.
Не вполне понятно, почему ИМЭЛ только в ноябре 1938 г. довел
до начальника Главлита мнение дирекции Института о том, что
«учитывая политический вред от хождения брошюры с указан-
ной выше фразой... дирекция ИМЭЛ считает целесообразным
изъятие брошюры "Основание Первого Интернационала" из
продажи, библиотек, читален и т.д.»114
111 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 58, л. 209.
112 См.: Основание Первого Интернационала. М., 1934, с. 31. Правильный
перевод в: Генеральный Совет Первого Интернационала. 1864-1866.
Протоколы. М., 1961, с. 9.
113 РГАСПИ, ф. 17, оп. 114, е.х. 705, л. 106.
114 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 121, л. 214.
222
Как функционировал ИМЭЛ
Как функционировал ИМЭЛ
И здесь, пожалуй, имеет смысл перейти к вопросу о том,
как функционировал ИМЭЛ в первые годы своего существо-
вания. В этом процессе уже были заданы направления и па-
раметры всей будущей деятельности Института, сложился,
если так можно выразиться, своеобразный камертон, по то-
нальности которого был настроен и постоянно настраивался
Институт. История ИМЭЛа отразила на себе и в себе все пе-
рипетии жизни страны, все изгибы советской истории. В то
же время он являлся одним - пусть далеко не самым главным -
действующим агентом, влиявшим на ход этой истории.
ИМЭЛ родился и развивался как типично советское учрежде-
। ше, воплотившее в себе все специфические черты эпохи укрепле-
ния сталинизма, тоталитарной псевдосоциалистической диктату-
ры: от методов организации труда - единых для всего советского
общества - до всепроникающей бдительности и всеохватываю-
щего формализма. Альфой и омегой всего советского обществен-
ного производства, не только материального, но и, говоря слова-
ми Маркса, духовного, был принцип плановости. Планы нового
имэловского руководства вполне соответствовали кажущимся
перспективам нового учреждения - они были грандиозны и, если
этот термин можно отнести к планам, честолюбивы. Вся эта ме-
гамания была собственно заложена в утвержденном Политбюро
I тане работ ИМЭЛ, о чем уже упоминалось выше.
Проект плана литературных работ ИМЭЛ на 1932 г. вы-
глядит весьма впечатляюще. Планировалась подготовка «на-
учной биографии Маркса и Энгельса», объемом 30 печ. ли-
с гов и «Краткой биографии Маркса» в 5 печ. листов, которую
должен был написать Адоратский и сдать на редактирование
И декабря 1932 г.
По сектору научной биографии и издания работ Ленина
предполагалось начать работу над 1-м томом «академического
издания» Сочинений Ленина.
По сектору Коминтерна шла работа над четырехтомным
сборником «Коминтерн в документах», протоколами I и III кон-
। рессов этой организации, сборником документов по истории
К11Г и Компартии Англии, а также над протоколами Генсовета
I Интернационала, Лондонской конференции и Гаагского кон-
223
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
гресса Международного Товарищества Рабочих. Намечалась
и подготовка к изданию документов II Интернационала.
Большая бригада должна была готовить 10-томные избран-
ные Сочинения Маркса и Энгельса, а другая группа сотрудни-
ков - популярный двухтомник их избранных работ.
Не менее амбициозно выглядит и список планируемых
научно-исследовательских публикаций. Здесь и исследования
о Марксе - «Маркс и 1848 г.», «Маркс и I Интернационал»,
«Маркс и Парижская Коммуна», «Маркс как вождь пролета-
риата»; здесь и труды с весьма обязывающими заглавиями:
«Энгельс. Диалектика и естествознание», «Ленин. На фило-
софские темы». Излишне добавлять, что по каждому объекту
этого плана были указаны исполнители115 116.
Это «embarras de richesses» разрешилось весьма просто.
В 1933-1934 гг. увидели свет: двухтомник избранных сочи-
нений К. Маркса, однотомник - правда весьма объемистый,
более тысячи страниц - документов Коминтерна, протоколы
его I и Ш конгрессов, а в 1936 г. протоколы Лондонской конфе-
ренции I Интернационала. В соответствующем томе БСЭ в 1937 г.
появилась довольно большая статья о I Интернационале. И
все. Остальные издания так и остались запланированными, но
нерожденными.
И это невыполнение планов - не особенность ИМЭЛа, а
сущностная черта всего социалистического способа хозяйство-
вания. Такой же чертой являлись и манипуляции с процентами
выполнения планов, сущность которых сводилась к вошедшему
в советский фольклор установлению средней температуры па-
циентов по больнице в целом. Применительно к ИМЭЛу итоги
выполнения редакционно-издательского плана в 1933 г. выгля-
дели следующим образом: процент плана выполнения по назва-
нием (в целом по Институту) - 100 %. Казалось бы все в поряд-
ке, но по секторам картина совсем иная: по сектору Маркса и
Энгельса процент выполнения плана - 39,6; по сектору Ленина -
130; по сектору истории партии - 86,6; по сектору Коминтерна
- 60; по сектору научной популяризации - 75’16. Таким образом,
115 Там же, on. 1, е.х. 3, лл. 2, 3, 6-10.
116 Там же, е.х. 5, л. 2.
224
Как функционировал ИМЭЛ
суммарное выполнение общеинститутского плана обеспечено
исключительно за счет его перевыполнения одним подразделе-
нием. Но это не все. По признанию самого руководства ИМЭЛ
«выполнение годового плана по названиям на 100 % достиг-
нуто исключительно за счет выпуска внеплановых объектов, к
тому же неравноценных невыполненным объектам»"7. Иначе
говоря, выполнение плана достигнуто за счет снижения, если
гак можно выразиться, качества выпускаемой продукции, а
также за счет исчерпания резервов производства - ведь если
по сектору Маркса и Энгельса было выпущено 9 томов их со-
чинений, т.е. в 3 раза больше, чем за предыдущие два года, то
« такой рост изданий томов сочинений Маркса и Энгельса объ-
ясняется тем, что в 1933 г..были, закончены тома, начатые под-
готовкой в предыдущие Годы. В то же время сектором не под-
готовлено томов для издания в 1934 году»"8. Отсутствие за-
делов в работе привело к тому, что в 1934 г. увидел свет только
один XXV том сочинений основоположников марксизма, судя
по всему, начатый тоже не в 1933 г. И еще одна черта плановой
жономики проявилась в работе ИМЭЛа - штурмовщина: за IV
квартал 1933 г. было выпущено почти 100 % по названиям и
КО % по печ. листам того, что выпущено за предыдущие три
квартала* * 119. И подобные явления были характерны для всей
последующей деятельности Института, разве что со временем
с гала обычной - с согласия ЦК - корректировка в конце года
планов работы в зависимости от реально сделанного к этому
времени.
В основе систематического невыполнения ИМЭЛом пла-
нов лежало несколько причин общего характера. Прежде все-
। о, это нереальность составления самих исходных планов.
Когда Оргбюро ЦК утвердило несомненно шедший «сни-
iy» план издания Сочинений Маркса и Энгельса на 1932 г. в
количестве 6 томов, а на 1933 г. - 11 томов, то в основе этого
плана, очевидно, лежало стремление руководства Института
показать начальству, что вот, мол, теперь, когда новое руковод-
Гам же, л. 6
Гам же, л. 3.
Гам же, л. 6.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ство успешно преодолевает остатки «рязановщины», деятель-
ность Института двинется вперед семимильными шагами.
Когда Адоратский направил 11 ноября 1936 г. записку заве-
дующим научными секторами ИМЭЛ, в которой заявлял, что
«для разработки плана и тематики научно-исследовательской
работы ИМЭЛ в области того, что нового внес Ленин в марк-
сизм, необходимо проделать предварительную работу, к ко-
торой должен быть привлечен каждый научный сотрудник
Института» и возлагал на руководителей секторов обязанность
организовать эту работу «с расчетом закончить и подытожить
ее к концу ноября» - т.е. в течение трех недель, - то он не мог
не понимать нереальности задачи, но должен был показать
высокому начальству, что пытается сделать все возможное для
выполнения задания, которое довольно давно было возложено
на Институт. И неудивительно, что через два месяца, 16 янва-
ря 1936 г. он вынужден напомнить об этом своем распоряже-
нии, поскольку «сегодня, 15 января 1936 г. от Вас не получе-
но никакого материала, указывающего на окончание работы
или даже на приступ к таковой», и приказывает «немедленно
взяться за реализацию упомянутого поручения»120. Надо ска-
зать, что ИМЭЛ этого задания партии так и не осуществил.
Не способствовали своевременному выполнению планов и
колебания политической конъюнктуры, вызывавшие перера-
ботку уже подготовленных книг, а то и снятие их с производ-
ства и даже уничтожение отпечатанных тиражей. Биохроника
Маркса была доведена до стадии верстки, когда обнаружи-
лось, что книга в таком виде, без основательной доработки не
может быть издана121. Но эта книга все-таки вышла в свет, чего
нельзя сказать о протоколах конгрессов II Интернационала, в
отношении которых обнаружилось неприемлемое качество
подготовки книги, вследствие чего набор был рассыпан122. А
сборник «Ленин о раскрепощении женщины» уже после вы-
хода из печати был задержан и весь тираж уничтожен123. В
120 Там же, е.х. 6, лл. 16, 17.
121 Там же, е.х. 5, л. боб.
122 Там же.
123 Там же.
226
Как функционировал ИМЭЛ
вину подготовителям был поставлен «явно неудовлетвори-
тельный текст примечаний, их крайне низкий политический
уровень и наличие в важнейших примечаниях грубых поли-
тических ошибок»124. И все это оказывается вскрылось только
ио получении сигнального экземпляра брошюры. К счастью,
экземпляр ее сохранился в библиотеке Института. В 1933 г.
были сняты с плана подготовки сборники «Ленин о Каутском»
и «Ленин о центризме и леворадикалах»125. Видимо, возник-
ли опасения, что совокупность высказываний Ленина по этим
сюжетам может не совпасть с теми взглядами, которые Сталин
приписывал Владимиру Ильичу в своем письме в редакцию
журнала «Пролетарская революция».
Заведомая нереальность планов работы ИМЭЛ в очень
большой, если не в решающей степени определялась со-
стоянием кадров. Их все время не хватало количественно -
ведь чистка личного состава Института носила постоянный
характер. После большого, выражаясь языком эпохи Ивана
Грозного, «перебора людишек», произведенного в марте 1931 г.
в ИМЭ, в 1933 г. в ИМЭЛ проходила чистка парторганиза-
ции, т.е., по существу, основного ядра научных работников.
Была поставлена задача изучения членов партии «по ли-
нии»: 1) партдисциплины, 2) производственной дисциплины,
3) идейно-политического уровня, 4) нагрузки каждого члена
и т.п.»126 Короче все - кроме такой «малости» как качество
производственной работы коммунистов. И хотя исключено из
партии было всего три человека, дамоклов меч продолжал ви-
сеть надо всеми. Комиссия по чистке поставила в упрек бюро
цехячеек т.е. парторганизаций отдельных подразделений, не-
достаточное изучение каждого члена партии и кандидата и в
качестве образца подхода к изучению их процитировало сло-
ва Кагановича: «Надо понять, что главный наш рычаг люди
и не только люди, имеющие партбилет, но и люди, имею-
щие большевистскую душу»127. А чужая душа - это не про-
124 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 20, л. 400.
125 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 23, лл. 26, 31
126 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 19, л. 276.
127 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 53, л. 2об.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
сто потемки, там обязательно может скрываться что-нибудь
не то. Особенную тревогу в этом плане вызывали немного-
численные члены братских компартий, еще работавшие в
Институте, поскольку они не проявляли «необходимой боль-
шевистской бдительности... и активности во всей партийной
и общественной жизни Института»128. Зато эту большевист-
скую бдительность активно проявляли их коллеги по работе,
находившиеся в рядах ВКП(б). Характерно в этой связи дело
члена КПГ, сотрудника сектора Маркса и Энгельса Гертруды
Браун. В начале мая 1933 г. партячейка ИМЭЛ разбирала ее
персональное дело по обвинению в том, что та «системати-
чески высказывалась в бригаде и в беседах с отдельными то-
варищами в антипартийном и антисоветском духе о политике
ВКП(б) и ее руководства, а также о политике Коминтерна и
КПГ, распространяя контрреволюционные, клеветнические
утверждения троцкистов»129. Наряду с этим около десятка ее
коллег были обвинены в недонесении о подобных ее выска-
зываниях. Как выяснилось, она говорила такие крамольные
вещи о Троцком, как то, что он был организатором Красной
Армии, а на вопрос члена бюро ячейки М. Зоркого: «Знаешь
ли ты установку партии в вопросе об организации Красной
Армии?» (имелось в виду провозглашение Сталина орга-
низатором Красной Армии в статье Ворошилова «Сталин и
Красная Армия»), честно ответила: «Нет»130. Понятно, что
незнание установок партии не снимало ответственности за
их нарушение. Но еще серьезнее обстояло дело с высказыва-
ниями Браун о Сталине.
«Ты часто говорила, - сказали ей на заседании бюро ячейки, -
о твоем несогласии с тем, что Сталину устраивают овации.
Это тошнотворно». Браун возразила в том плане, что «следует
отличать политику, с которой она согласна, от формы ее выра-
жения, а именно, что постоянно в газете подчеркивается: наш
любимый вождь. Я не совсем понимаю эту форму. Она мне не
очень нравится. Ведь можно быть большим вождем без того,
128 Там же, л. 4.
129 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 19, л. 237.
130 Тамже, л. 255.
228
Как функционировал ИМЭЛ
чтобы еженедельно видеть портрет, без того чтобы каждая
речь заканчивалась: наш любимый вождь». Допрашивавший
Г. Браун Зоркий бросил на чашу идеологических весов реша-
ющий аргумент: «Но ведь то же самое утверждает буржуазия,
наши враги. Перед кем нам стесняться?» «Вопрос не в том,
чтобы стесняться», - ответила Браун131.
Не оправдывая, но объясняя свои прегрешения, Браун го-
ворила о том, что у нее «отсутствовало чувство партдисци-
плины и ответственности, что нельзя говорить о всем том, о
чем человек думает». Оруэлловский «1984» еще не был на-
писан, но проблема двоемыслия уже стала жизненно важной в
самом точном смысле этого слова. Руководитель бригады, где
работала Браун, Карл . Шмидт характеризовал ее совершенно
определенно: «По моему мнению, Браун очень добросовест-
на, хочет придерживаться линии партии, но она не выдержа-
на, не умеет держать язык за зубами»132. Но простодушным
Кандидам не могло быть места в то время ни в партии, ни в
партийном идеологическом учреждении. И Браун уволили из
Института и исключили из партии. Слава богу для нее, что это
был 1933, а не 1937 г.133
В следующем же 1934 году опять работала комиссия «по
пересмотру состава работников ИМЭЛ», но функциониро-
вавшая уже «в секретном порядке». На сей раз было решено
освободить от работы немедленно 9 человек и заменить, по
мере подыскания новых, - 25 человек. В отношении сектора
Маркса и Энгельса комиссия сочла необходимым, чтобы там
был «создан кадр крепких выдержанных партийцев», и пред-
ложила по политическим мотивам заменить ряд сотрудников
другими, «хотя с производственной стороны они и удовлетво-
ряют предъявляемым к ним требованиям»134.
Там же, л. 256 об.
112 Там же, лл. 246,252.
' ” О деле Г. Браун, а также о судьбах других иностранных коммунистов, рабо-
тавших в ИМЭЛе до войны см.: W. Hedeler. Zwischen, Wissenschaftlichkeit
und Stalinschem Machtanspruch. Schicksale der Mitarbeiter des Marx-Engels-
Lenin Institute (1931-1938). In: Stalinismus und das Ende des ersten Marx-
Engels-Gesamtausgabe. Brl., 2001. S.S. 121-180.
114 РГАСПИ, ф. 71, on. 3, е.х. 55, лл. 28-31.
229
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Но что такое высокая профессиональная квалификация
в сравнении с большевистской душой! А поскольку необхо-
димости выполнения планов никто с ИМЭЛа не снимал, то в
ЦК непрерывным потоком шли жалобы на нехватку кадров и
просьбы выделить людей. В январе 1934 г. Адоратский пишет
письмо зав. Культпропом ЦК Стецкому, в котором жалуется
на нехватку кадров экономистов для подготовки экономиче-
ских рукописей Маркса и просит «в самое ближайшее время
укрепить кадры ИМЭЛ квалифицированными экономистами-
партийцами, а также историками, знающими иностранные
языки». Это тем более необходимо, что перед Институтом
стоит задача пересмотра состава работников, привлеченных
ранее к подготовке сочинений Маркса и Энгельса. «Эти работ-
ники в настоящее время не соответствуют по своему социаль-
ному и партийному составу требованиям Института, но отсут-
ствие самых необходимых партийных кадров заставляет нас
сохранить временно этих работников». Жалуется Адоратский
также на слабую обеспеченность работниками секторов исто-
рии ВКП(б) и научной популяризации135. В конце концов,
Политбюро 26 мая 1934 г. принимает решение «предложить
т. Адоратскому представить в Политбюро проект предложений
о помощи ИМЭЛ людьми, особенно в отношении руководства
переводом и изданием сочинений Маркса и Энгельса»136.
Здесь следует отметить еще одну сложность кадровой
ситуации в ИМЭЛ - большую текучесть руководящих ра-
ботников. Узок был круг квалифицированных и доверенных
людей, и в случае необходимости ЦК решительно перебра-
сывал их на другой участок работы. Так, работник аппара-
та ЦК Л. Перчик 3 августа 1932 г. был утвержден Оргбюро
зав. Сектором Маркса и Энгельса и помощником директора
ИМЭЛ, а 23 сентября следующего года решением той же ин-
станции - юбилей Маркса уже прошел - был освобожден от
этой работы137. Или более поздний пример: Н.Л. Рубинштейн с
поста зав. Культпропотделом Сталинградского крайкома пар-
135 Там же, е.х. 58, лл. 25-25об.
136 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1022, л. 64.
137 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 12, лл. 88, 120.
230
Как функционировал ИМЭЛ
гии в феврале 1935 г. был направлен в ИМЭЛ зав. Сектором
истории партии, но уже в июне того же года мы видим его в
качестве ответственного работника Агитпропа ЦК, а через не-
которое время он работает начальником Особого бюро НКВД
СССР138.
Возвращаемся к Адоратскому. Окрыленный решением
11олитбюро, он 29 мая 1934 г. пишет большое письмо Сталину,
где раскрывает свои кадровые пожелания. Здесь просьбы вы-
делить зав. Сектором Маркса и Энгельса, работников для под-
готовки экономических работ Маркса (в том числе видных
тогдашних экономистов Дволайцкого, А. Кона, Мендельсона
и Борилина), для работы над историческими произведения-
ми Маркса и Энгельса - Далина, Степанову («с переводом из
Самары в Москву ее мужа Фейгельсона на какую-нибудь рабо-
ту не в Институте»), Зайделя и Кирпотина. Далее речь заходит
уже о людях другого калибра: в качестве членов редакционной
комиссии по «Теориям прибавочной стоимости» предлагается
утвердить Бухарина, Крицмана, Дволайцкого, а для «установ-
ления стабилизированного перевода "Капитала"» (обратите
внимание на термин - «стабилизированного»!) создать комис-
сию в составе Бухарина, Сокольникова, Стецкого, Бубнова,
Адоратского. Надо отметить, что, кроме Степановой, выпуск-
ницы ИКП, все другие люди, затребованные Адоратским,
уже где-то трудились и, как правило, не на одной работе. И
наконец, Адоратский просит разрешения привлекать для ре-
дактирования отдельных произведений Маркса и Энгельса «и
обязать выполнять эту работу» тт. Осинского, Сокольникова,
Бухарина, Крицмана, Стецкого, Зиновьева, Каменева,
Стеклова, Таля и Савельева139. Заслуживает внимания следую-
щий момент: ввиду малочисленности выдержанных партий-
ных кадров Адоратский вынужден привлекать к работе над
произведениями основоположников марксизма заведомых
оппозиционеров. И ему потом об этом напомнят. Адоратский
стремится ковать железо, пока оно горячо, и 12 июня 1934 г.
пишет Кагановичу: «Ввиду крайней необходимости усиления
'1х Петров Н., Скоркин К. Кто руководил НКВД 1934-1941. Справочник.
М., 1999, с. 366-367.
"9 РГАСПИ, ф. 17, оп. 114, е.х. 670, лл. 99-99об.
231
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ИМЭЛ квалифицированными работниками прошу ускорить
решение вопроса»140. Решением Оргбюро от 25 июня 1934 г.
в ИМЭЛ была направлена группа работников, в основном вы-
пускников ИКП. Этим же решением Адоратскому и Стецкому
предлагалось «вносить на утверждение ЦК состав редак-
ций томов сочинений Маркса и Энгельса, подготовляемых к
печати»141. Таким образом, ЦК брал на себя утверждение не
только руководящих работников Института, но и ответствен-
ных сотрудников его подразделений.
Вообще, «хорошо образованный марксист», по оценке
Ленина, Адоратский, видимо, плохо понимал специфику под-
готовки многотомных изданий, когда кадры для них растят и
воспитывают в процессе работы над изданием, и уповал на
чрезвычайные меры. Обращаясь в мае 1933 г. в Оргбюро,
Адоратский просил ЦК для завершения издания сочинений
Маркса и Энгельса в 1934 г. - заметим, что заключительный
том этого издания вышел лишь 12 годами позднее - «моби-
лизовать в его [Института] распоряжение сроком на один год:
четырех квалифицированных историков со знанием немец-
кого языка, одного историка со знанием английского языка,
трех квалифицированных экономистов со знанием немецкого
языка»142.
В обстановке нереального планирования, в условиях де-
фицита кадров вообще, а квалифицированных в особенности,
руководство ИМЭЛа применяло в Институте все те методы и
формы организации труда, которые практиковались в других
советских предприятиях и учреждениях в ходе проводимых
по указанию сверху кампаний. Эти методы и формы, по идее,
должны были включить в работу могучие внутренние резервы
человека труда, освобожденного от капиталистической экс-
плуатации, и перекрыть негативный эффект нехватки сырья,
современного оборудования, квалифицированных научных и
инженерных кадров. На деле все это выливалось в формаль-
ную суету, отнимавшую уйму времени и сил и не приносив-
140 Там же, л. 98.
141 Там же, л. 97.
142 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 50, л. 98.
232
Как функционировал ИМЭЛ
шую никакого реального результата, не говоря уже о том, что
эти кампании совершенно не учитывали специфики отдель-
ных сфер материального и духовного производства.
Особенно широко был распространен перенос форм орга-
низации труда на промышленных предприятиях в иные сфе-
ры, в частности в науку.
Так, в октябре 1933 г., когда ситуация с выполнением плана
была, видимо, ясна, выходит распоряжение за подписью т.н.
треугольника (представитель дирекции, секретарь парткома и
председатель месткома), где говорится: «Проведение правиль-
ного и систематического учета выполнения ударниками при-
нятых ими на себя обязательств и учет выполнения самообяза-
тельств, данных товарищами,.включившимися в соцсоревно-
вание и ударничество/является одним из решающих условий
закрепления и дальнейшего развития социалистических мето-
дов труда»143. Утверждается и текст Инструкции по проверке
выполнения самообязательств и по ведению учета результатов
соцсоревнования и ударничества в ИМЭЛе, согласно которой
«каждый ударник и товарищ, включившийся в соцсоревно-
вание, закрепляет свое участие в социалистических формах
труда дачей самообязательства на данный оперативный месяц
или квартал, включив в это самообязательство помимо пун-
ктов о выполнении плана, о высоком качестве работы и о со-
блюдении трудовой дисциплины, другие пункты по своему
усмотрению»144. Вопиющий формализм всех этих инструкций,
бессмысленных и бесполезных, был ясен многим уже тогда.
Вот факт из имэловской жизни: в декабре 1933 г. в стенгазете
Института публикуется за подписью «Часовой» (!) заметка о
том, что научный сотрудник сектора произведений Маркса и
Энгельса А. Бернштейн в своем самообязательстве на октябрь-
декабрь обязался обеспечить «по труддисциплине уплотнение
рабочего дня до предела и расширение его сверх всяких пре-
делов», а по повышению квалификации - включиться в кружок
испанского языка со всеми вытекающими последствиями» и
заключил этот шутливый пассаж воплем души: «Рад бы в рай
143 Там же, on. 1, е.х. 6, л. 1.
144 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 20, л. 493.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
(научной работы), да грехи не пускают (не грехи, а ИМЭЛ)».
Этот горький юмор был оценен как искажение социалистиче-
ских методов, граничащее с издевательством, и неудачливо-
му остряку пришлось писать объяснительную записку в бюро
партячейки и признаться в том, что «такое легкомысленное от-
ношение к соответствующему документу является политиче-
ской ошибкой, недопустимой вообще, а в особенности в усло-
виях такого учреждения, как ИМЭЛ»145. Что касается не очень
хороших результатов работы Института в 1933 г., то о них речь
шла выше, зато социалистические формы труда внедрялись по
полной программе и даже в соответствии с инструкцией. В
связи со сложностями в выполнении плана первого полугодия
1934 г. дирекция Института ставит задачу развернуть работу
научно-производственных совещаний вокруг задач выполне-
ния плана 2-го полугодия «на основе развития социалистиче-
ских форм труда (соцсоревнования и ударничества, плановой
работы бригад СИР и особенно работы Легкой Кавалерии)»146.
Или - документ относится к тому же году - дирекция пыта-
ется ввести в работу Института идею рационализаторских
предложений, заимствованную из заводской практики и озна-
чающую внедрение небольших технических усовершенство-
ваний. Решением распорядительного совещания при дирек-
ции от 3 июня 1934 г. все зав. секторами обязаны были вести
журналы поступлений и реализации рацпредложений, причем
ответ по каждому из поступивших рацпредложений должен
был быть дан в течение не более трех дней147. Ясности в том,
что именно можно считать рацпредложениями, не было. При
обсуждении этого вопроса в административно-хозяйственном
отделе Института мнения разделились: кто-то считал рацпред-
ложениями «любое указание или налаживание работ», кто-то
лишь такие, «которые вносят что-нибудь существенно новое».
А один пессимист заметил - «рационализаторские предложе-
ния записывают, а дела нет»148. Об эффективности всех вы-
145 Там же, е.х. 33, лл. 201,202.
146 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 25, л. 93.
147 Тамже, л. 71.
148 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 30, л. 964.
234
Как функционировал ИМЭЛ
шеперечисленных методов хозяйствования можно судить по
тому, что выполнение плана за 1934 г. по изданиям (названи-
ям) выглядело следующим образом: сектор Маркса и Энгельса
- 18,7%; сектор Ленина - 40,6; сектор истории партии - 26,3;
сектор Коминтерна - 50; сектор научной популяризации - 5,9
%. Всего же по Институту план был выполнен на 33,3 %'49. И
в дальнейшем положение не изменилось к лучшему. Как го-
ворил на активе ИМЭЛ в марте 1937 г., посвященном обсуж-
дению итогов знаменитого февральско-мартовского пленума
ЦК, М. Зоркий: «Сколько мы ни говорили, сколько воды ни
лили с этой трибуны о том, что у нас соцсоревнование и удар-
ничество носит формальный характер, мы не разрешили этой
проблемы до сегодняшнего.дня, и может быть сегодня, в 1937 г.,
с этим делом еще хуже, чем было в ноябре-декабре 1936 г.,
когда была попытка путем ударного месячника поднять это
дело»149 150.
Могучим фактором внедрения социалистических форм
труда - и постоянной головной болью для дирекции Института
- было поддержание трудовой дисциплины и, как положено,
борьба за нее.
Здесь мы наблюдаем целую гамму средств. От призывов
«строго соблюдать распорядок занятий в Институте, добива-
ясь максимального уплотнения рабочего дня» и не допускать
«никаких заседаний, совещаний и переговоров, не связанных
прямо с работой в секторе, в часы занятий»151 до системы на-
казаний, когда при опозданиях сотрудника свыше трех раз в
месяц он не допускается к работе и у него вычитается зарпла-
та за один день; при невыходах на работу без бюллетеня вы-
читаются деньги по количеству пропущенных дней152.
Чем дальше развивается Институт, тем более сложной и,
можно сказать, масштабной становится борьба с нарушите-
лями дисциплины. Согласно постановлению дирекции от 22
сентября 1935 г., «заведующий сектором должен сообщить
149 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 7, л. 77.
150 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 44, л. 79об.
151 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 25, л. 4.
152 Тамже,л. 86.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Управляющему Делами, для доклада Директору, о причинах
невыхода или опоздания на работу, а также о преждевремен-
ном уходе с работы, и обо всех отлучках из Института по де-
лам своего сектора или по делам, связанным с Институтом,
которые допускаются только с разрешения Директора или его
Заместителя»153. Но, видимо, борьба за дисциплину шла не
слишком успешно с точки зрения администрации, иначе чем
можно объяснить, что в период общесоюзного закручивания
дисциплинарных гаек перед войной, при обсуждении в ИМЭЛе
указа Президиума Верховного Совета СССР о трудовой дисци-
плине, один из руководящих работников Института заявил, что
«не только мы должны повышать административные требова-
ния к работникам, но надо, чтобы у самих работников была
встречная волна сознания ответственности за работу». В каче-
стве примера отсутствия подобной встречной волны этот дея-
тель привел факт просьбы одной из сотрудниц об отпуске за
свой счет в связи с заключением брака. «Мы ей отпуска без со-
хранения содержания не дали, но, тем не менее, она добилась
того, что мы все же дали ей 5 дней за счет очередного отпуска».
«Я не думаю, - добавил он, с истинно большевистской само-
критичностью, - что мы правильно это сделали»154.
Если с идейно-политическим фактором стимулирования
производственного процесса в ИМЭЛе было все в порядке,
то с его материальным поощрением дело обстояло хуже. Во
всяком случае общее собрание цехячейки ВКП(б) сектора
истории партии 5 октября 1932 г. предлагает партбюро доби-
ваться, чтобы общеинститутское бюро поставило вопрос «о
повышении оплаты труда штатным научным сотрудникам до
норм, утвержденных Мособлисполкомом и существующих в
родственных ИМЭЛ научных учреждениях»155. Стало быть, в
Институте тогда платили меньше, чем в других аналогичных
учреждениях. К тому же, не желая просто повышать тариф-
ные ставки, администрация ИМЭЛ пыталась стимулировать
эффективность труда внедрением то гонорарно-премиальной
153 Там же, е.х. 26, л. 71.
154 Там же, е.х. 40, л. 38.
155 Там же, е.х. 23, л. 62.
236
Как функционировал ИМЭЛ
системы, то применением заимствованной в промышленности
системы нарядов, то иными способами, вроде дополнительно-
го вознаграждения сотрудников.
По гонорарно-премиальной системе сотрудники получали
зарплату по тарифной ставке и дополнительно, в качестве пре-
мии за досрочное выполнение работы, разницу между суммой
заработной платы и суммой гонорара, устанавливаемой по
утвержденным дирекцией расценкам При этом оговарива-
лось, что на данную систему оплаты «переводятся в первую
очередь ударные и основные работы секторов»156. Видимо,
для сотрудников эта система была не очень привлекательной,
ибо на упомянутом выше собрании цехячейки в секторе исто-
рии ВКП(б) они высказались за повышение существующих
ставок и сохранение сотрудников на обеспеченной штатной
ставке. К тому же и само руководство обнаружило в подобном
порядке оплаты труда некие прорехи, позволяющие сотрудни-
кам получать лишние, по мнению начальства, деньги. Иначе
трудно объяснить необходимость появления постановления
дирекции от 31 июля 1934 г. о попытках некоторых сотруд-
ников получить литературные гонорары за испорченный или
затем исправленный объект. «Всякая такая попытка, - гро-
зил Адоратский, - мною будет рассматриваться как попытка
рвачества, что повлечет за собой снятие виновников с рабо-
ты в Институте и передачу вопроса о них органам партийно-
советского контроля»157. Суровость наказаний за нарушение
установленного порядка, как обычно, свидетельствовала о его
неэффективности.
Была сделана попытка ввести систему нарядов. Партком
ИМЭЛ в июле 1934 г. признал ее исключительно важное зна-
чение как одного из крупнейших стимулов повышения произ-
водительности труда и поставил перед дирекцией вопрос о:
I) распространении системы нарядов на большее количество
научных сотрудников, 2) уточнении положения о нарядах и
3) разработке предварительных смет на типичные объекты158.
156 Тамже, л. 63.
|$7 Там же, е.х. 25, л. 105.
1,8 Там же, е.х. 23, д. 66.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Но и эта попытка была не последней. В ноябре 1936 г. в ди-
рекцию Института был представлен документ с грифом «Не
подлежит оглашению», содержащий проект норм дополни-
тельного вознаграждения научных работников Института за
подготовку и выпуск изданий. Причем акцентировалось, что
речь идет именно о дополнительном вознаграждении к зара-
ботной плате сотрудника, а не об авторском гонораре, так как
между ИМЭЛом и научными сотрудниками не существует те-
перь ни прямых авторских договоров, ни договоров в порядке
премиально-сдельной оплаты, как это имело место в послед-
ние годы159. Иначе говоря, прежние системы оплаты труда,
каждая из которых соответственно признавалась самой про-
грессивной, благополучно канули в Лету.
О реальном влиянии всех этих схем на производитель-
ность труда в ИМЭЛе судить трудно, поскольку на количество
и качество выпускаемой продукции воздействовало множе-
ство факторов и прежде всего политических, но руководство
Института при всех условиях резко отрицательно относилось
не то что к попыткам добиться повышения зарплаты - об
этом в советских условиях не могло быть и речи, - но даже к
просьбам о таком повышении. Еще в начале существования
Института руководство беспокоило то, что среди сотрудников
«заметна некоторая волна - требование поднятия зарплаты.
Парторганизация здесь должна быть начеку и не идти в хво-
сте за этими настроениями (а, к сожалению, среди наших ком-
мунистов в этом отношении явный хвостизм)»160. О конкрет-
ном примере борьбы против подобных проявлений хвостизма
свидетельствует история, происшедшая в 1935 г. в библиотеке
ИМЭЛ. В хронологии документов она выглядит следующим
образом: 22 марта 1935 г. зав. библиотекой Цируль пишет по-
мощнику директора ИМЭЛ Савину докладную записку о не-
обходимости повышения зарплаты сотрудникам библиотеки
Балогу, Векслер и Виноградовой161. Видимо никаких откликов
«сверху» не было, и 28 августа этого же года на цеховом парт-
159 Там же, л. 87.
160 Та же, ф. 155, on. 1, е.х. 70, л. 6 об.
161 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 61, л. 358.
238
Как функционировал ИМЭЛ
собрании библиотеки принимается резолюция, где, в частно-
сти, предлагается - всего лишь - «принять к сведению заявле-
ние т. Цируль о том, что вопрос о непомерно низкой зарплате
ряда сотрудников поставлен ею на разрешение Дирекции»162,
причем выступавшие высказывали вполне резонные сооб-
ражения о том, что при нынешней оплате мы не сумеем по-
лучить хорошие кадры, поскольку в других библиотеках - в
частности, в Ленинке - зарплата выше.
Но даже эта робкая постановка вопроса возмутила началь-
ство. 7 сентября упомянутый выше Савин пишет докладную
записку заместителю директора ИМЭЛ М. Орахелашвили,
где информирует того, что в повышении окладов тт. Балог,
Векслер и Виноградов.ой.?было отказано на основании поста-
новления ЦК ВКП(б) Ц СНК СССР от 30 ноября 1934 г.163, в
котором между прочим говорилось: «Ввиду того, что в связи
с решением об отмене карточек на хлеб руководители отдель-
ных предприятий и учреждений, идя навстречу рваческим на-
строениям, могут допустить самочинное повышение установ-
ленной заработной платы с целью перестраховки, СНК СССР
и ЦК ВКП(б) постановили:
1. Запретить какое бы то ни было прямое или косвенное
(передвижка из разряда в разряд, переименование должно-
стей и т.д.), повышение установленной заработной платы...
без разрешения СНК СССР и ЦК ВКП(б)»164. Уровень рас-
смотрения случая в библиотеке все повышается. 13 сентября
1935 г. Орахелашвили пишет письмо директору Института
Адоратскому по поводу резолюции цехового партсобрания
библиотеки, где сообщает, что т. Цируль не ставила вопроса
о «непомерно низкой заработной плате ряда сотрудников» пе-
ред дирекцией, что, по ее словам, она не говорила на собрании
об этом, а написала докладную записку Савину о повышении
зарплаты трем сотрудникам. Далее голос Орахелашвили под-
нимается до патетических высот: «Новая надбавка к заработ-
ной плате означенным работникам, если бы это и было решено
"’2 Там же, л. 357.
Там же, л. 354 об.
Там же, л. 360.
239
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Дирекцией, не могла быть вообще проведена до отмены реше-
ния СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 30 ноября 1934 г., поставив-
шего преграду «рваческим настроениям» в связи с отменой
хлебных карточек... Считаю необходимым ввиду этого пред-
ложить парткому ИМЭЛ отменить указанную резолюцию, как
неверную и совершенно недопустимую в партийной организа-
ции ИМЭЛ»165. 17 сентября того же года партсобрание библи-
отеки отменило соответствующий пункт решения предыду-
щего собрания, как «могущего быть понятым как требование
огульного повышения заработной платы»166. Показной риго-
ризм не мешал впрочем руководству ИМЭЛ пользоваться при-
вилегиями, например, питаться в буфете дирекции, на оплату
счетов которого с февраля по октябрь 1933 г. было истрачено
«4065 р. 72 коп. за счет специальных средств», а еще 1500 руб.
было ассигновано на ноябрь-декабрь того же года167. Или 53
«ответполитработникам ИМЭЛ», т.е. людям с более высокой
зарплатой, чем у рядового работника Института, иметь льготы
по квартплате в 1934 году168.
В своей вовлеченности в реалии тогдашнего социалисти-
ческого бытия ИМЭЛ в 1934 г. в рамках «создания своей про-
довольственной базы» попросил передать ему какой-нибудь
совхоз. Если совхоз передавался какому-либо заводу, то он мог,
по крайней мере, получить помощь техникой, запчастями для
нее, людьми на время массовых сельхозработ. А что мог дать
ИМЭЛ? Очередных пропагандистов? Во всяком случае два
решения дирекции о выпуске «печатной стенгазеты для кол-
хозов» не были выполнены. Но к счастью для совхоза Высшая
земельная комиссия отказала ИМЭЛу в этой просьбе169. Но
если экзотическая затея с собственным совхозом провалилась,
то реальный и весьма острый дефицит продуктов питания -
особенно мяса - в начале 30-х годов наблюдавшийся в СССР
повсеместно, включая крупные города и даже столицу, - тре-
165 Там же, л. 353.
166 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 29, л. 856.
167 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 55, л. 8.
168 Там же, е.х. 57, л. 45-46.
169 Там же, on. 1, е.х. 7, л. 4об.
240
Как функционировал ИМЭЛ
бовал от руководства ИМЭЛа принятия каких-то конкретных
мер. И они шли в русле распространенной тогда практики
выращивания «быстрого» мяса. До создания курятника при
научно-исследовательском институте дело, слава богу, не до-
шло, но о свинарнике и крольчатнике вопрос был поставлен
на практическую почву. В 1932 г. на партбюро Института ча-
сто обсуждаются эти проблемы. В мае партбюро отмечает, что
«свинарник не организован, несмотря на постановление бюро
ячейки и постановления Дирекции и Месткома», и призывает
«немедленно создать крольчатник при столовой в трехднев-
ный срок, выделив организаторов»170. Что же касается свинар-
ника, дело обстоит сложнее, но, как говорится, нам нет пре-
град ни в море, ни на суще: «В случае благоприятного заклю-
чения санврача о допустимости создания свинарника во дворе
музея, немедленно приступить к его организации. В случае
отказа, в 10-дневный срок добиться разрешения этого вопроса
иным (!) путем»171. Не лишне отметить, что речь шла о раз-
мещении свинарника в самом центре Москвы. Но спустя ме-
сяц место для свинарника все еще подыскивают, и похоже, что
затея с ним лопнула. Крольчатник, видимо, создать удалось;
во всяком случае, в октябре партбюро постановляет оборудо-
вать до 15 октября «зимнее помещение и обеспечить кормами
крольчатник»172. Но уже в январе следующего, 1933, года при-
ходится признать, что не только не был организован свинар-
ник, но и «купленные кролики не обеспечены кормами»173.
В условиях нормированного распределения продуктов
в тогдашней ситуации очень большое значение имело то, к
какому распределителю был прикреплен человек. И здесь
имэловское начальство позаботилось о нуждах руководящих
работников. На совместном заседании дирекции, бюро ячей-
ки и месткома от 3 июня 1932 г. поручается «тт. Иванову и
Гайду выяснить вопрос о распределителе и о возможностях
прикрепления руководящих работников к распределителям
170 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 17, лл. 253,254.
171 Там же, е.х. 17, л. 254.
172 Там же, е.х. 18, л. 400.
173 Там же, е.х. 19, л. 7.
241
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
повышенного типа»174. По мере ухудшения ситуации прось-
бы ИМЭЛа становятся более настоятельными и в августе того
же года перед директором Института ставится задача «поста-
вить вопрос о распределителе в ЦК ВКП(б) перед одним из
секретарей ЦК... и добиться в Горснабе получения прежнего
количества пайков. В случае отказа - перераспределить при-
крепленных, обеспечив и квалифицированных рабочих»175.
Последний пункт, видимо, должен был показать рабочим, что
хорошие пайки достаются не только начальству.
Одной из «священных коров» советского образа жизни, во
всяком случае до 60-х годов, была подписка на государствен-
ные займы. ИМЭЛ и здесь шел в передовых рядах. В 1934 г.
руководство общественных организаций Института рапор-
товало Фрунзенскому райкому партии о том, что при общем
количестве рабочих и служащих Института 544 человека и
наличии 19 больных подписалось на заем 525 человек, т.е.
подписка была стопроцентная. Причем, если на сумму ниже
трехнедельного заработка подписалось 52 человека, на трех-
недельную сумму - 64, то на месячный оклад подписался 131
человек и выше месячного - 278, т.е. таких сознательных ока-
залось более половины списочного состава Института176.
Создание канонических текстов
В период становления с его неизбежными ошибками и про-
счетами в ИМЭЛе постепенно и неуклонно создавался механизм
того дела, ради которого Институт и был основан - концентра-
ция в одном месте документов, связанных с жизнью и деятель-
ностью классиков марксизма-ленинизма (куда фактически уже
включен был Сталин), и материалов по истории ВКП(б), меж-
дународного коммунистического и рабочего движения, а также
публикация их в соответствии с текущими и перспективными
нуждами партии и под ее пристальным контролем.
Другая сторона деятельности Института - научно-
исследовательская и популяризаторская работа в области
174 Там же, е.х. 18, л. 269.
175 Там же, л. 322.
176 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 57, л. 112.
242
Создание канонических текстов
истории марксизма-ленинизма и истории партии - постоянно
наличествовала в планах Института, но в реальном его функ-
ционировании занимала подчиненное место и чем далее, тем
ее удельный вес уменьшался и, соответственно, увеличива-
лась доля публикаторской деятельности. Очень показательной
в этом отношении была дискуссия, возникшая на одном из за-
седаний партбюро ИМЭЛ в ноябре 1932 г. при обсуждении пя-
тилетнего плана Института. В общем и целом первостепенной
признавалась издательская деятельность. Но для одних это
объяснялось тем, что ИМЭЛ не может сразу стать «высшим
научно-исследовательским институтом», и потому в качестве
предварительной работы издательская деятельность и «явля-
ется настоящей научной работой»177. Для других - «получить
20 ленинских сборников это дороже, чем хорошая научно-
исследовательская работа», ибо «партия в первую очередь
ждет от нас научно подготовленных партийных документов
Маркса и Энгельса», и к тому же «у нас еще нет в собранном
виде работ Сталина»178. А ведь это был только 1932 г.
ЦК с самого начала существования Института вниматель-
но следил за тем, чтобы монополия его в определенных сферах
издательской деятельности не нарушалась никем, и поправлял
Институт, если тот чего-то недосматривал. Зимой 1931-1932 гг.
готовился к выпуску 1 -й том «Литературного наследства», где на-
мечалась к публикации статья «Марксисты 90-х годов в письмах
к Н.К. Михайловскому». В письме редакции «Литнаследства»
(Л. Авербаха и И. Ипполита) Молотову рассказывалась история
о том, как один из работников Академии наук В. Буш обнару-
жил эти письма, но редакции предоставил лишь отрывки писем,
считавшихся утерянными, прежде всего писем Н. Федосеева. Об
этом редакция написала докладную записку в ИМЭЛ, работни-
ки которого ознакомились с корректурой сборника. Главлит так-
же разрешил издание, но ЦК остановил его. Весь тираж (5 тыс.
экз.) задержан, хотя объявления о содержании этого номера уже
обошли всю советскую печать. На этом письме есть резолюция
Молотова от 20 февраля 1932 г. с предложением решить этот во-
177 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 18, л. 413.
178 Там же, лл. 412,413.
243
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
прос на Секретариате ЦК. 5 марта 1932 г. состоялось заседание
Секретариата, на котором редакции «Литнаследства» было пред-
ложено снять данную статью и заменить ее другим материалом
и впредь согласовывать подобные публикации с ИМЭЛом, а не-
пременному секретарю Академии наук Волгину было предло-
жено «немедленно передать ИМЭЛ все письма марксистов»179.
На этом злоключения ИМЭЛа с «Литнаследством» не закончи-
лись. Очередная история произошла летом 1933 г. с 7-8 выпуском
этого издания, где должна была увидеть свет публикация 40 за-
писей ленинских речей, «о большей части которых, - как писал
зав. редакцией «Литнаследства» И. Зильберштейн ответственно-
му редактору «ЛН» Л. Авербаху, - ни в собрании сочинений, ни
в Вехах жизни и деятельности Ленина (ИМЭЛ, 1932) нет даже
указаний на сам факт этих выступлений». К тому же все замеча-
ния ИМЭЛ были учтены180. Адоратский в письме Сталину от 25
июня 1933 г. признал ошибкой разрешение ИМЭЛа на печатание
этих документов, которые, по его мнению, могли быть использо-
ваны в Институте лишь как материалы для внутренней работы
без их публикации. Он воспользовался удобным поводом, чтобы
поднять вопрос о монополии ИМЭЛ на публикации текстов клас-
сиков марксизма-ленинизма: «ИМЭЛ считает необходимым пу-
бликовать документы Ленина, а также Маркса и Энгельса лишь
в изданиях Института. Исключение должны составлять лишь их
публикация в «Большевике» и в «Правде»181. Тем не менее во-
прос был вынесен на Политбюро, которое на своем заседании от
1 июля 1933 г. объявило выговор двум руководящим работникам
ИМЭЛ - Короткому и Сорину - за разрешение напечатать записи
речей Ленина «в недопустимо искаженном виде» и указало ре-
дакции «Литнаследства», что та «должна заниматься литератур-
ным наследством, а не наследством Маркса-Энгельса-Ленина».
Само собой разумеется, что все предполагавшиеся к напечата-
нию в 7-8 номере «Литнаследства» записи речей Ленина решено
было изъять оттуда182.
179 РГАСПИ, ф. 17, on. 114, е.х. 283, лл. 24, 1-2.
180 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 50, лл. 148-148 об.
181 Там же, л. 129
182 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 984, л. 74.
244
Создание канонических текстов
Теперь ИМЭЛ стал тщательно блюсти свою монополию на
публикацию текстов классиков марксизма-ленинизма. Было
принято специальное постановление дирекции Института о
порядке публикации неопубликованных документов подобно-
го рода, согласно которому архивные документы должны пу-
бликоваться в изданиях ИМЭЛ и соответственно в «Правде»,
«Большевике» и «Коммунистическом Интернационале».
Публикация документов идет через Ученый совет Института,
который организует их обсуждение, причем «ознакомление
других лиц с содержанием документов до их публикации ка-
тегорически запрещается»183. И когда Культпроп ЦК, опре-
деляя планы Партиздата, по существу, братского ИМЭЛу
учреждения, с которым -тот постоянно сотрудничал, поста-
вил вопрос о возможности для него, минуя ИМЭЛ, состав-
лять популярные биографии основоположников марксизма-
ленинизма и издавать отдельные произведения Маркса-
Энгельса-Ленина, равно как документы по истории ВКП(б)
и Коминтерна, то Институт резко воспротивился подобному
вмешательству в сферу своей компетенции. По этому поводу
Адоратский обратился со специальным письмом к Сталину
11 мая 1934 г. Бдительность ИМЭЛа к соблюдению своих
прав распространилась и на документы международного ра-
бочего движения. Так, сотрудник Института Е. Степанова
сообщила в дирекцию, что в хрестоматии «Эпоха промыш-
ленного капитализма», вышедшей под редакцией Лукина и
Далина, опубликована без ссылки на источник выдержка из
протокола Генсовета I Интернационала от 28 февраля 1871 г.
«Мне кажется, - заметила в заключение Степанова, - что во-
прос о том, каким путем этот документ попал в хрестоматию,
должен был бы заинтересовать Дирекцию ИМЭЛ»184. И он
действительно заинтересовал ее настолько, что Адоратский
написал 26 февраля 1934 г. довольно резкое письмо Лукину,
где счел неправильным использование еще неопубликован-
ного материала и попросил сообщить, какие еще у Лукина
п других товарищей имеются аналогичные документы, дать
' Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 23, л. 101.
1 Там же, оп. 3, е.х. 57, л. 148.
245
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
их перечень и не допускать их публикации без согласия
ИМЭЛ185.
С предложениями о публикации документов класси-
ков марксизма-ленинизма - обычно в связи с годовщина-
ми и праздничными датами - Адоратский обращался к
Сталину. Таких писем сохранилось много. Ответ он полу-
чал, как правило, из секретариата вождя за подписью его по-
мощника Поскребышева. Чаще всего это резолюции типа:
«т. Адор[атскому] Возражений] нет. Поскребышев»186. Иногда
ответ бывал более развернутым. Так, Адоратский 11 января
1935 г. запросил разрешение опубликовать к годовщине смерти
Ленина несколько неопубликованных его документов с осто-
рожной оговоркой относительно того, что «некоторые места
в письмах можно было бы опустить» и получил резолюцию
Поскребышева, несомненно исходящую от Сталина: «Можно
пустить в печать 1) Телеграмма т. Сталину и 2) Карты на стол,
поставив обязательно дату»187.
Задача собирания документов классиков марксизма-
ленинизма и материалов по истории партии, поставленная в
учредительных документах ИМЭЛ, решалась применитель-
но к различным, если так можно выразиться, действующим
лицам и участникам этих процессов несколько по-разному.
Если литературное и рукописное наследие Маркса, Энгельса и
Ленина было в основном собрано в достаточно полном объеме -
хотя и потом были довольно серьезные пополнения - пред-
шественниками ИМЭЛ: в подлинниках ленинское наследие и,
в основном, в копиях наследие Маркса и Энгельса. Основной
корпус документов по истории партии был также сформиро-
ван в рамках деятельности Истпарта и его местных подразде-
лений, а затем и Института Ленина (после слияния Истпарта с
ним). С историческими же свидетельствами о деяниях Сталина
дело обстояло несколько по-другому. Документы, относящие-
ся к деятельности Сталина, в составе центральных органов
партии находились в соответствующих архивных фондах. Но
185 Там же, л. 146.
186 Там же, е.х. 62, л. 28.
187 Там же, л. 5.
246
Создание канонических текстов
документами, связанными с его работой на местах и в рамках
выполнения партийных поручений, он интересовался, судя по
всему, сам и начал собирать их по крайней мере с середины
20-х годов через собственный аппарат, и прежде всего через
верного и надежного его помощника - Товстуху. Скорее всего,
решающую роль здесь сыграли потребности внутрипартий-
ной борьбы с соперниками за лидерство в ВКП(б). Речь шла
не только об архивных документах в строгом смысле этого
слова, но и о его авторских брошюрах, листовках и статьях,
опубликованных им, начиная с дореволюционного времени, в
периодической печати.
После создания ИМЭЛ Товстуха продолжил и расширил эту
деятельность, используя филиалы Института, а также местные
и центральные архивы. Документы за подписью Сталина изы-
мались из соответствующих архивов, в делах которых сохраня-
лись только их копии. Так, в ответ на запрос в 1933 г. партархива
Горьковского крайкома ВКП(б), что делать с имеющимися у них
документами за подписями Сталина, из ИМЭЛа пришел совер-
шенно однозначный ответ: «все документы тов. Сталина и за его
подписью направить в ИМЭЛ, сохраняя в делах фотокопии без
права ознакомления с содержанием их»188. Не полагаясь на ини-
циативы архивных работников, Институт сам активно разыски-
вал документы вождя. В июле того же года Адоратский пишет в
Центроархив Берзину о том, что ИМЭЛ просит «все документы
тов. Сталина, выявляемые при обработке различных фондов,
направлять в архив ИМЭЛ. Всякое использование этих доку-
ментов для различных работ не разрешается»189. Иначе говоря,
всякий допуск к документам Сталина прекращался. Интересно
отметить, что многие документы, полученные из местных архи-
вов и музеев, хранились непосредственно у Сталина. В ответ на
запрос тифлисского Музея революции Товстуха сообщает, что
все упоминаемые в нем вещи «находятся сейчас лично у тов.
Сталина и вернуть их вам или снять копии не представляется
в данный момент возможным»190. В другом письме в столицу
188 Там же, е.х. 48, лл. 136-137.
189 Там же, л. 143.
190 Там же, л. 164.
247
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Грузии Товстуха подтверждает получение нескольких писем «с
требованием возвращения газет, прокламаций, жандармских
дел и пр., которые давно уже присланы мне в секретный от-
дел ЦК», и просит сообщить всем, кому надлежит, что «все эти
вещи находятся в полной сохранности, но вернуть их в данный
момент не представляется возможности, так как большинство
из них находятся сейчас у тов. Сталина, который собирается их
просмотреть». Заодно просит прислать две дореволюционные
брошюры Сталина на грузинском языке, которых «у нас здесь
нет»191.
А чтобы совсем успокоить местных архивистов, беспокоя-
щихся за судьбу заимствованных у них документов, руковод-
ство ИМЭЛ придумало крайне удобное объяснение. В письме
дирекции ИМЭЛ в Институт Сталина при ЦК КП Грузии - бу-
дущий филиал ИМЭЛ - содержалась информация о том, что
«хотя освоение материалов, взятых из Тифлиса, и закончено,
но наличие их здесь пока совершенно необходимо, посколь-
ку они нужны будут (во всяком случае - могут понадобить-
ся) тов. Сталину, когда он будет просматривать подготовлен-
ный уже 1-й том его ранних произведений»192. В общем - не
лезьте к вождю. Кстати сказать, этот «уже подготовленный»
том так никогда и не вышел. Особый интерес был проявлен
к полицейским документам о Сталине, что вполне объясни-
мо, учитывая ходившие в эмиграции слухи относительно того,
что лучший ученик и соратник Ленина был вроде бы агентом
охранки. В конце августа 1933 г. Адоратский прислал письмо
в Архив Октябрьской революции, в котором попросил пере-
слать в ИМЭЛ «все документы (оригиналы) департамента по-
лиции, относящиеся к деятельности тов. Сталина»193.
С самого начала существования ИМЭЛ перед ним была
поставлена задача искоренения «рязановщины» в работе. По
существу, имелось в виду полное выкорчевывание историко-
критического подхода к текстам классиков марксизма. В
условиях, когда от этих текстов требовалось лишь выполне-
191 Там же, лл. 171-171об.
192 Тамже.л. 175.
193 Там же, е.х. 51, л. 110.
248
Создание канонических текстов
ние функции обоснования тех или иных зигзагов политики
партии, мероприятий и решений, нередко противоречивших
друг другу и предшествующим решениям, всякая попыт-
ка поставить то или иное высказывание Маркса, Энгельса
и Ленина в исторический контекст эпохи выглядела по тог-
дашним официальным меркам антипартийной позицией, ибо
могла показать, что это высказывание по сути и происхожде-
нию не может служить подкреплением того или иного пар-
тийного тезиса. Еще до создания ИМЭЛ вновь назначенное
после ареста Рязанова руководство ИМЭ решило при допе-
чатке томов переписки Маркса и Энгельса «выбросить пре-
дисловия Рязанова, заменив их небольшими предисловиями
По существу материала, помещенного в томе» и даже устано-
вило предельный объем предисловий - 5 страниц194. Особые
подозрения вызывало Полное собрание сочинений К. Маркса
и Ф. Энгельса на языках оригинала (MEGA), которое в титуле
имело слова «историко-критическое». Нет, внешне все было
вроде бы в порядке. Какое-то время продолжали выходить
тома. Когда в 1933 г. в Германии, где печаталось это издание,
фашисты пришли к власти, Политбюро 9 августа 1933 г. при-
няло решение «перенести заграничное академическое издание
сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса... в СССР в типографию
"Печатный двор" в Ленинграде»195. Но к 1935 году издание
MEGA практически прекратилось: вышли в свет 7 томов 1-го
отдела (работы Маркса и Энгельса до конца 1848 г.) и 4 тома
3-го отдела (переписка между ними), в дополнение к этому
в 1935 г. вышел вне нумерации отдельный том, содержащий
текст «Анти-Дюринга» и «Диалектики природы» Энгельса.
О перспективах издания MEGA и вообще об отношении
к нему достаточно ясно свидетельствует направленная в
июне 1936 г. в ЦК записка дирекции ИМЭЛ по этому вопро-
су. Оказывается, с ее точки зрения, «первые тома, вышедшие
и подготовленные еще Рязановым, перегружены массой не-
нужного материала: наряду с основными произведениями
соответствующего периода в эти тома включены конспекты
Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 3, лл. 36,40.
|,,s Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 988, л. 13.
249
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Маркса и Энгельса, описания этих конспектов и рукописей,
даны все зачеркнутые Марксом места... Этот псевдонауч-
ный аппарат на деле лишь затрудняет пользование отдель-
ными томами и чрезвычайно замедляет темпы издания»196.
Большего непонимания природы и задач «полного историко-
критического собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса», -
а именно так переводится титул этого издания - трудно себе
представить. Но у руководства ИМЭЛа была своя логика, со-
гласно которой в дальнейшем Институт намеревался печа-
тать в его составе «только работы, опубликованные самими
Марксом и Энгельсом или после них», а важнейшие рукопис-
ные материалы, за исключением экономических рукописей
1857-1858 и 1861-1863 гг., - в «Архиве Маркса и Энгельса».’
Предусмотренная таким образом «разгрузка MEGA от из-
лишнего материала и от громоздкого "аппарата"» - обраща-
ют на себя внимание кавычки, в которые поставлено слово
аппарат, - должна по наметкам дирекции дать возможность
уложить все издание в 45 томов197. Но, повторяем, больше ни
одного тома MEGA не увидело света. И это неудивительно,
если учесть, как в самом руководстве Института относились
к этому изданию. Зам., директора ИМЭЛа В. Сорин, один из
образованнейших людей в Институте, на совещании актива в
марте 1937 г. заявил: «Насчет МЕГИ. Говорили, что тут было
вредительство Цобеля и т.д. Я в этом деле главный виновник,
что это не выходит. И пока я буду существовать, и пока мы
не кончим русского Маркса, МЕГА идти не будет»198. Сорин
перестал существовать очень скоро, и первое русское изда-
ние Сочинений Маркса и Энгельса вышло, а до начала рабо-
ты над вторым изданием МЕГА - первое так и не завершилось -
оставались еще десятилетия. Что же касается «вредителя»
Цобеля, то он-то прекрасно понимал значение МЕГА, и, от-
вечая в 1935 г. на утверждения тогдашнего ученого секретаря
ИМЭЛ, будто это издание не вызывает у читателя большого
интереса, заявил, что «о немногих вышедших томах МЭГА
196 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 71, л. 227.
197 Там же, лл. 227-228.
198 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 45, л. 213.
250
Создание канонических текстов
появилось больше рецензий, чем о всех вышедших томах
русского издания собрания сочинений»199. Правда, рецензии
бывали разные.
Критика, демонстрирующая полное непонимание специ-
фики MEGA, содержавшаяся в этой закрытой записке, нашла
свое отражение и в печати. В выпускавшемся ИМЭЛом по
решению ЦК библиографическом бюллетене «Марксистско-
ленинская литература» была опубликована рецензия на VII
том 1-го отдела MEGA. В ней, в частности, отмечались «не-
которые недостатки МЭГА, которые еще не вполне устране-
ны». Застарелой болезнью МЭГА, утверждал рецензент, явля-
ется «академизм» в подаче текста и в примечаниях. Страшное
слово «академизм» использовалось в эти годы как жупел, как
одно из самых тяжких обвинений против «рязановщины».
Как же выглядело это обвинение применительно к VII тому
1 -го отдела МЭГА? А вот как. «При опубликовании рукописи
подготовитель считает необходимым в подстрочных приме-
чаниях отметить все перечеркнутые Марксом или Энгельсом
слова или фразы, первоначальные варианты тех или иных
предложений, одним словом, отразить всю черновую работу,
проделанную Марксом или Энгельсом над рукописью... Не
приходится доказывать, что Маркс и Энгельс при опубликова-
нии своих рукописей и не подумали бы о том, чтобы сообщить
читателю все варианты отдельных слов или выражений, кото-
рые у них фигурировали в черновике, но были заменены более
удачными»200. Конечно, не подумали бы, но все дело в том,
что такого рода издания, как MEGA, предназначены не просто
для читателей, а для исследователей, которых как раз и ин-
тересует как, каким путем приходили Маркс и Энгельс к тем
или иным формулировкам, а иногда варианты, зачеркнутые в
поисках более удачных, по мнению рецензента - он скрылся
за подписью М.М. и скорее всего был сотрудником ИМЭЛа,
выражений, бывали, с точки зрения истории становления
марксистской теории, интереснее, чем те, что остались в окон-
чательном варианте.
Там же, е.х. 31, л. 219.
. Марксистско-ленинская литература, 1936, № 2, с. 44-45.
251
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Здесь мы подходим к одному из самых принципиальных
моментов отношения тогдашних идеологов к текстам клас-
сиков марксизма-ленинизма. Этих партийных теоретиков не
интересует, как складывалась и развивалась мысль основопо-
ложников. Их интересует только конечный ее результат - не-
кий финальный текст. Не случайно в документах ИМЭЛ и
высоких партийных инстанций все время фигурируют фор-
мулировки типа «окончательного», «стабилизированного»
перевода работ Маркса и Энгельса. В декабре 1933 г. директор
ИМЭЛ и зав. Культпропом ЦК пишут в ЦК о том, что для ре-
шения сложных проблем, связанных с переводом «Капитала»
и «Теорий прибавочной стоимости» «и ввиду необходимости
выработать окончательный, наиболее совершенный русский
текст экономических работ Маркса, Культпроп и ИМЭЛ счи-
тают необходимым образовать редакционную комиссию в со-
ставе т.т. Стецкого, Бубнова, Бухарина, Бройдо и Адоратского
и поручить этой комиссии дать стабилизированный текст
перевода «Капитала» и «Теорий прибавочной стоимости»201.
Перфекционизм руководства ИМЭЛа и его глубокая вера в
магическую силу высоких комиссий в деле создания совер-
шенных переводов текстов классиков марксизма сохранялись
в течение всех 30-х годов.
В плане своего доклада на Оргбюро ЦК в начале апре-
ля 1939 г. новый директор ИМЭЛ М.Б. Митин включает те-
зис: «НАШИ ЗАДАЧИ: СТАБИЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ: а)
ДВУХТОМНИКА ИЗБРАННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ [Маркса
и Энгельса] и отдельных изданий, входящих в этот двухтом-
ник.
б) «Капитал» Маркса т. I»202. И 27 апреля того же года
он посылает секретарям ЦК докладную записку о мерах,
принятых дирекцией, по улучшению постановки работы в
ИМЭЛ, где сообщает о достигнутых успехах, а именно о
том, что «в связи с общей задачей дать устойчивые и прове-
ренные переводы работ Маркса и Энгельса», за два послед-
них месяца проверены и подготовлены к печати переводы
201 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 52, л. 67.
202 Там же, е.х. 137, л. 3.
252
Создание канонических текстов
«Коммунистического Манифеста», «Принципов коммуниз-
ма», «Людвига Фейербаха...», «Развития социализма от уто-
пии к науке», «Крестьянской войны в Германии» и двух глав
«Диалектики природы»203. Вот так - не более и не менее.
Достигнутые успехи не помешали тому, что в октябре того же
1939 года уже Политбюро «для окончательного утверждения
текста перевода 1-го тома «Капитала» Маркса» назначило «ре-
дакционную комиссию в составе тт. Вознесенского, Мехлиса,
Поспелова, Варги, Адоратского, Леонтьева и Митина»204. И
это естественно: новые времена - новые люди готовят «окон-
чательный перевод». Из прежних специалистов по этому во-
просу многих уже не было в живых, а кто-то находился далеко
от Москвы.
Руководство Института успешно выправляло остатки
историко-критического похода к текстам Маркса и Энгельса,
которые еще сохранялись у экономистов. В докладной запи-
ске, направленной в дирекцию Института 17 августа 1934 г.
с грифом «Секретно» тогдашним зав. сектором Маркса и
Энгельса Б. Бирманом, подвергнута резкой критике работа
зав. экономической секцией этого сектора Леонтьева по под-
готовке к изданию текстов Маркса. При этом полемика сра-
зу выводится на политический уровень. «Мы имеем, - пишет
Бирман, - дело не с отдельными случайными ошибками, а с
системой ошибок, вытекающей из той теории, что у Маркса
много описок, опечаток, неточностей и т.д. и т.п. и что все это
необходимо исправлять. Эта теория, пропагандируемая не-
которыми работниками экономической секции и некоторыми
немецкими товарищами (Леонтьев, Фрелих, Шмидт), связана
с определенным пренебрежительным отношением к текстам
Маркса и Энгельса, с особого рода чванством и с лженауч-
ным подходом в работе по публикации документов Маркса
и Энгельса»205. Воспитание священного трепета перед тек-
стами основоположников марксизма не мешало вторжению
и этот текст и вторжению не всегда квалифицированному и
Там же, е.х. 109, л. 188.
"" Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1237, л. 180.
Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 7, лл. 97-97об.
253
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
обоснованному. Через год новый зав. экономической секцией
А. Кон с возмущением пишет по поводу изменений в тексте
«Капитала», что «редакторы усвоили себе совершенно недопу-
стимое отношение к тексту основоположников марксизма,
выражающееся формулой "Раз я не понимаю Маркса, значит
не прав Маркс"»206. И все же с переводами экономических ра-
бот Маркса дело обстояло еще более или менее благополучно.
Тогдашнее руководство партии придавало большое значение
публикации именно этих трудов, и они печатались в составе
томов «Архива Маркса-Энгельса» и в некоторых других изда-
ниях. С переводами исторических и философских работ осно-
воположников марксизма дело обстояло сложнее, но об этом
несколько позже.
Публикация текстов классиков марксизма-ленинизма зани-
мала, как мы уже говорили, центральное место в деятельности
ИМЭЛ - и чем дальше, тем большее внимание ей уделялось.
Ибо высказывания классиков должны были обосновывать не
только основные направления развития страны, но и все кон-
кретные повороты политики правящей партии. Мало того, в
текстах Маркса, Энгельса и Ленина, предлагаемых к изда-
нию и изучению, не должно было по возможности оставаться
каких-либо мыслей, которые могли бы побудить живые умы
современников к сомнениям в правильности генеральной ли-
нии партии и ее отдельных сторон.
Отсюда стремление к созданию канонического, единоо-
бразного, стабильного, стандартного текста классиков марк-
сизма, текста, по существу, предназначенного для извлече-
ния цитат. А чтобы цитаты использовались только нужные,
собрания сочинений в определенной мере отходят на задний
план, а вперед выходят одно- и двухтомники избранных про-
изведений, тематические сборники и хрестоматии. Сам текст
представляется лишенным истории. Он выглядит своеобраз-
ным священным, богодухновенным, всегда истинным и всегда
равным себе. Вытравляется подход к произведениям Маркса,
Энгельса и Ленина как к текстам, создававшимся в конкретных
обстоятельствах и проходивших определенные стадии разви-
206 Там же, оп. 3, е.х. 61, л. 5.
254
Создание канонических текстов
тия, в том числе и с точки зрения становления самого текста, а
не только идей, выраженных в нем. Поскольку Маркс, Энгельс
и Ленин (а имплицитно и Сталин) были всегда правы, так ска-
зать, по определению, то проблема исторической детерми-
нированности того или иного высказывания как бы отходит
на задний план, теряет свою значимость. И - как ни парадок-
сально это выглядит - эта детерминированность выходит на
первый план прежде всего, когда речь идет об ошибках (дей-
ствительных или мнимых) великих теоретиков пролетарского
движения. Тогда вспоминают, что они - прежде всего Маркс
и Энгельс - «подвизались», как любил выражаться Сталин, в
другую историческую эпоху, были ограничены современными
им источниками, чего?то недопонимали или недоучитывали и
т.п.	’ •
Тенденция создания канонического текста - внешне опять-
таки парадоксально, а по существу органически - сочета-
лась со значительным (и весьма конфиденциальным, скры-
тым от общественности) вмешательством в текст классиков
марксизма-ленинизма вплоть до прямой его фальсификации.
И это вполне объяснимо, ибо канонический текст - это текст,
который нужен здесь и сейчас. Зато когда он принят, он ста-
новится, по существу, сакральным. Не только невозможно
какое-либо вмешательство в него, но и исключается всякий
историко-критический подход к нему, в том числе и серьезное
комментирование. Текст вычленяется из истории и начинает
самостоятельное существование.
Особо сложные проблемы были с ленинскими текстами.
Их использовали в идейной борьбе все внутрипартийные те-
чения, и каждое опиралось на свой комплекс цитат и выска-
зываний. И, кроме того, еще было живо много современников
Ленина, людей, работавших и общавшихся с ним, слышавших
его выступления и поэтому знакомых с его взглядами больше
и шире, чем они отразились в опубликованных и до, и после
смерти вождя работах. Поэтому упорядочение и унификация
корпуса высказываний Ленина имела первостепенное значе-
ние для сталинского руководства.
Это коснулось, прежде всего, текстов записей речей
Ленина, репортерских отчетов о них - многочисленных и не-
авторизованных. В истории с попыткой публикации группы
255
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
таких отчетов, о которой уже шла речь выше, отвечать перед
ЦК пришлось не только редакции «Литнаследства», но и при-
частным к этой публикации работникам ИМЭЛа. Разумеется,
свою вину признали и Адоратский, и Сорин, особенно в том,
что не учли главного: подобные отчеты может использовать
только Институт и только в своих собственных изданиях.
Интереснее другое. Сорин в письме Сталину от 27 июня 1933 г.
кается в том, что пропустил в печать для «Литнаследства» фра-
зу Ленина, между прочим, из отчета в большевистской газете
- «В решительную минуту может быть одно: или коалиция с
кадетами, или разгром революции». «Совершенно ясно, - пи-
шет Сорин, - что такая фраза никоим образом и нигде не может
быть перепечатана, ибо она, как это абсолютно правильно ука-
зывает т. Стецкий, представляет грубейшее извращение взгля-
дов Ленина»207. Отметим, что Сорин не утверждает прямо, что
эта фраза не могла быть произнесена. Он говорит лишь о том,
что ее нельзя напечатать. Что касается указаний т. Стецкого,
то речь здесь идет о его докладной записке, текст которой, к
сожалению, отсутствует в соответствующих документах ди-
рекции ИМЭЛ. Но аргументацию Стецкого можно понять по
ответной записке самого Сорина, где тот высказывает ряд со-
вершенно разумных соображений. Нельзя, говорит он, игнори-
ровать различие, по существу, между газетной записью речи и
статьей, нельзя брать из этих записей отдельные несовершен-
ные места, игнорируя общий дух записи, нельзя не сопостав-
лять их с другими высказываниями Ленина. И далее: простой
факт расхождения записи (несовершенной) «Известий» с за-
писью (тоже несовершенной) «Правды» не является основа-
нием для вывода об извращении взглядов Ленина208. Сорин,
таким образом, учитывает специфику источника, когда репор-
тер может что-то не расслышать, чего-то не понять, а какие-то
высказывания неосознанно интерпретировать в соответствии
с собственными представлениями. А потому смысл газетных
отчетов может быть установлен при их сопоставлении со все-
ми высказываниями выступавшего по этому вопросу в данное
207 Там же, е.х. 50, л. 166.
208 Там же, лл. 162, 160.
256
Создание канонических текстов
время. Для Стецкого же, по-видимому, речь идет о сопостав-
лении формулировки того или иного отчета с канонизирован-
ной на данный момент версией оценок Лениным тех или иных
событий.
Но этот конкретно-исторический подход Сорина остался
его внутренней позицией в данной ситуации, а в реальности
ИМЭЛ принимал активное участие в унификации текстов
газетных отчетов о речах Ленина, проводимой по указаниям
сверху. Так, во исполнение одного из пунктов постановления
ЦК от 25 августа 1935 г. ИМЭЛ представил в 1936 г. в ЦК про-
ект исправлений определенных мест в записях речей Ленина209.
Всего на рассмотрение Главной редакции сочинений Ленина
было представлено 15 Q. выписок, из которых 31 выписка, «со-
держащая наиболее важные разночтения, предоставляется на
рассмотрение ЦК»210.
О том, какого рода правку предлагал ИМЭЛ, можно су-
дить по одному более раннему документу от 29 декабря 1933 г.
Адоратский написал Молотову о том, что при переводе XXII
тома сочинений Ленина были установлены отдельные выра-
жения, которые «независимо от того, являются ли они резуль-
татом неправильной записи или просто опечатки, способны
вызвать совершенно неправильное понимание мысли Ленина.
Мы считаем необходимым внести ряд исправлений, список
которых прилагается здесь»211. В этом списке наряду с разу-
мной правкой, исправляющей явные описки, имеются и ис-
правления иного рода. Так, вместо фразы: «Подписывая мир,
мы, конечно, предаем самоопределившуюся Польшу» дана
другая ее редакция: «Подписывая мир, мы, конечно, "предаем"
| появились кавычки] самоопределение Польши». Изменение
акцентов вполне ощутимо. ИМЭЛ даже считал необходимым
проведение тотальной ревизии и правки записей ленинских
речей. В письме Адоратского Сталину от 20 июля 1938 г. этот
ученый просит ЦК принять решение, которое «предоставляло
бы право либо редакции Сочинений Ленина, либо специально
Там же, е.х. 71, л. 87.
Там же, е.х. 72, л. 81.
" Там же, е.х. 52, л. 1.
257
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
назначенной ЦК комиссии еще раз проверить текст записей
речей Ленина и внести в них абсолютно необходимые редак-
ционные исправления с тем, чтобы решение редакции (или
комиссии) явилось бы окончательным, и чтобы мы, таким об-
разом, получили окончательно установленный текст речей
Ленина. При этом испорченные места, которые нельзя выпра-
вить, следовало бы совершенно исключить из текста»212.
Однако дело, естественно, не ограничивалось корректи-
ровкой записей ленинских речей. В упоминавшемся выше по-
становлении ЦК от 25 августа 1935 г. содержался пункт, обя-
зывающий «Институт Маркса-Энгельса-Ленина представить
на утверждение ЦК ВКП(б) проект исправления всех обнару-
женных неправильностей передачи ленинского текста, закон-
чив эту работу в шестимесячный срок», а вытекал он из суро-
вой констатации того факта, что крупнейшим недостатком в
работе ИМЭЛ является «допущенная в ряде случаев неряш-
ливость в изданиях произведений Ленина и безответственное
отношение к ленинскому тексту»213.
Все эти инвективы относились, в основном, к нескольким
ленинским формулировкам, которые были даны в партий-
ных документах по 1-му изданию Сочинений Ленина, а не по
второму-третьему. Речь шла о фразе о «конечной победе нашей
революции», о терминах «сохранение» или «поддержание» со-
юза пролетариата и крестьянства и «временные соглашения»
или «временный союз» с буржуазной демократией. Все дело
было в том, что эти высказывания цитировались в решениях
XIV и XV партконференций и объединенного Пленума ЦК и
ЦКК 29 июля - 9 августа 1927 г., т.е. в ожесточенной борь-
бе с внутрипартийной оппозицией. Особое значение имела
формулировка, содержавшаяся на стр. 120 XV т. 1-го издания
Сочинений Ленина и гласившая: «Если смотреть во всемирно-
историческом масштабе, то не подлежит никакому сомнению,
что конечная победа нашей революции, если бы она осталась
одинокой, если бы не было революционного движения в дру-
гих странах, была бы безнадежной». Тогда как во 2-ом издании
212 Там же, on. 1, е.х. 143, л. 8.
213 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1075, лл. 138, 136.
258
Создание канонических текстов
это же место из речи Ленина на VII съезде партии звучало сле-
дующим образом: «Конечно, если брать это дело во всемирно-
историческом масштабе, не подлежит никакому сомнению та
истина, что если бы наша революция осталась одна, если бы
не было революционного движения в других странах, то дело
наше было бы безнадежным» (т. XXII, с. 319). Различие фор-
мулировок столь же очевидно, сколь очевидна и возможность
использования одной из них для поддержки сталинского раз-
личения «полной» и «окончательной» победы социализма в
одной стране. И с точки зрения этой политической прагма-
тики решительно никакого значения не имел установленный
ИМЭЛом факт, что «слов о конечной победе», которые есть в
I -ом издании, в известцыхщам первоисточниках - нет». Более
того, в этой справке ИМЭЛ о 2-м издании Сочинений Ленина,
составленной Сориным говорится: «В 1-м издании источник
назван неопределенно: "Из архива ЦК". Заведующий архи-
вом ИМЭЛ сообщил, что этот архив состоит из стенограмм,
переданных затем в ЦК в архив ИМЭЛ. Источник, которым
пользовалась редакция 1-го издания, была, по-видимому, та
же стенограмма, которая хранится в архиве ИМЭЛ и которой
воспользовалось 2-е издание»214. Казалось бы, вопрос совер-
шенно ясен. Но - и это то самое щедринское «но», которое,
но любимому выражению Ленина, означает, что выше лба
уши не растут - мы читаем далее в этом документе в разделе
«Случаи ухудшения (sic!) текста: «Поскольку эти слова вошли
в текст партийных резолюций, они должны были войти и во
2-е издание» и вообще «в 1-ом издании могут быть места, хотя
и отсутствующие в имеющихся первоисточниках, но уже во-
шедшие в партийную печать и потому обязательные для 2-го
издания», или, как сказано несколько выше, «некоторые фор-
мулировки из речей 1-го издания уже получили официальную
партийную санкцию и... поэтому этот текст во всяком случае
должен быть воспроизведен во 2-ом издании»215. Добавим - и в
5-ом «полном» Собрании сочинений Ленина тоже. И в 36 томе
этого собрания, и в последнем издании протоколов VII съезда
14 Цит. по: РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 22.
’|S Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 62, лл. 267,264.
259
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
партии, увидевшем свет после разоблачения культа личности
Сталина, есть слова о «конечной победе нашей революции».
Чистка ленинских текстов - прежде всего в виде выбрасы-
вания отдельных выражений и характеристик - была нераз-
рывным образом связана с постоянной переделкой истории
партии, с удалением из нее ряда центральных в прошлом фи-
гур и превращением их в как бы несуществовавших. Иначе го-
воря, с процессом лишения истории партии ее исторического
измерения и превращения в инструмент оболванивания мас-
сового сознания и обоснования политических репрессий.
В связи с замыслом выпуска XXXI тома, дополнительного
тома ко П-Ш изданию собрания Сочинений Ленина Адоратский
в письме Сталину и Молотову от 28 ноября 1936 г. высказывает-
ся в том смысле, что документы Ленина, адресованные лицам,
которые потом стали врагами партии, включаются в том случае,
если эти документы имеют большое значение по своему идейно-
политическому содержанию. В ряде случаев фамилии заменены
названиями учреждений, во главе которых данное лицо стояло.
Чтобы это было понятно современному читателю, от-
метим, что вместо адресата ленинского письма, скажем,
«т. Троцкому» значилось - «Председателю Реввоенсовета».
Более того, по мысли Адоратского, «документы, отдель-
ные места которых содержат одобрение заявлений или дей-
ствий лиц, ставших потом врагами партии, вообще в том не
включены». Правда, в него должно войти заключительное
слово Ленина о концессиях от 11 апреля 1921 г., «но в том же
заключительном слове о концессиях мы опустили абзац, каса-
ющийся Каменева и Троцкого (в связи с Брестским миром) и
не имеющий прямого отношения к вопросу о концессиях»216.
Логика директора ИМЭЛа - и, конечно, партийного руковод-
ства - очевидна: человек, ставший потом врагом партии, стал
им только потому, что являлся таковым изначально. Вопрос о
том, почему его в том или ином случае хвалил Ленин, стыд-
ливо - или, скорее, бесстыдно - опускался. Несколько позже
для этого тома было найдено более простое решение. Зам. ди-
ректора ИМЭЛ Сорин в письме Сталину от 14 февраля 1937 г.
216 Там же, е.х. 71, лл. 20-21.
260
Создание канонических текстов
информировал его о том, что из 43 печ. листов, составляющих
объем тома, только 3 печ. листа связано с именами людей, став-
ших врагами партии. «Если исключить эти 3 листа, остается
40 листов очень ценных и важных материалов»217. «Худели» в
это время многие издания. Так, тот же Сорин в марте 1937 г.
сетовал на то, что в Институте подготовлен довольно большой
сборник по национальному вопросу. «Сейчас мы сокращаем
его почти вдвое, потому что мы выбросили тот материал, кото-
рый связан с Бухариным, чтобы не портить книгу, потому что
опять никто не пропустит».218 Но и эта операция, видимо, не
помогла - сборник не увидел света. Но, по-видимому, ложка
дегтя перевесила бочку меда, и XXXI том, решение об изда-
нии которого было принято Оргбюро ЦК в феврале 1936 г.,
гак и не увидел света. Однако трехтомник ленинских текстов
«Сочинения 1917 года» в 1937-1938 гг. вышел тремя тиража-
ми, и в процессе его подготовки имэловское руководство из-
ложило свои соображения по этому поводу в письме Сталину
и Молотову от 15 июня 1937 г. Во главу угла опять стал во-
прос об упоминании Лениным людей, ставших потом врагами
народа. По мысли авторов письма - Адоратского, Сорина и
Савельева: «1. Документы второстепенного значения, содер-
жащие одобрительный отзыв [о будущих врагах народа], в из-
дание не включаются.
2. Все основные документы, имеющие принципиальное
значение и постоянно переиздававшиеся, печатаются в пол-
ном виде». Сомнения у публикаторов ленинских текстов воз-
никли в отношении «мелких деталей текста», например, упо-
минания ЦО РСДРП под редакцией Зиновьева и Ленина: если
выкинуть это и не оговорить, то читатель может сравнить со
2-ым изданием Сочинений Ленина, и это вызовет недоверие
к нашему изданию. «Что касается писем, которые Ленин не
предназначал для печати, то мы считаем вполне возможным
опускать некоторые детали, связанные с враждебными име-
нами, особенно если речь идет о малоизвестных письмах»219.
'' Там же, е.х. 98, л. 36.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 45, л. 201.
РГАСПИ, ф. 71, оп.З, е.х. 98, лл. 133-131.
261
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Что говорить о правке печатных текстов, если даже к архив-
ным документам наблюдалось иногда очень вольное, мягко
говоря, отношение. Сотрудник архива Гаевская жаловалась в
1937 году: «Есть документы 1905 года, которые имеют недоде-
ланный вид в своей расшифровке. Они были правлены редак-
торами. Часть фраз вычеркнута, вернее замарана, потому что
их вычеркивали иногда так, что их трудно восстановить, но
при большом усилии восстановить можно и такие документы,
которые имеют незаконченный вид. Архив должен дать доку-
менту тот вид, который дан ему автором»220.
Дальше - больше. После выхода в свет «Краткого курса
истории ВКП(б)» основанием для правки ленинских текстов
могло стать их несоответствие идеям т. Сталина, высказанным
в этой книге. В ноябре 1938 г. в связи с изданием дополнитель-
ного тома к сочинениям Ленина дирекция ИМЭЛ запрашивает
секретаря ЦК А. Жданова о том, «давать ли документы и речи
1921 г., касающиеся концессий. Концессии не упоминаются в
"Кратком курсе истории ВКП(б)". Большой роли в деле вос-
становления промышленности они не играли. Может быть по
этому вопросу материалов не давать»221.
В общем, в решении ЦК от 25 августа 1935 г. по ИМЭЛу
торжественно и сурово провозглашается принцип: «Запретить
под страхом строжайшей партийной ответственности состави-
телям [томов сочинений Маркса, Энгельса и Ленина] вносить
какие бы то ни было изменения и дополнения в тексты осно-
воположников марксизма-ленинизма»222, а на практике «вы-
кидки» из текстов Ленина стали вполне обычным явлением.
Кстати, о самом термине «выкидка». Принадлежит
он Молотову, который в своих замечаниях на текст XXIX
«Ленинского сборника», направленный ему в 1934 г. из
ИМЭЛа, ответил, как бы предварив будущее отношение к тек-
стам Владимира Ильича: «В одном случае, мне кажется, це-
лесообразно сделать небольшую выкидку в письме Ленина,
где он, параллельно с официальной постановкой вопроса, вы-
220 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 45, лл. 78-79.
221 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 121, л. 226.
222 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1075, л. 139.
262
Создание канонических текстов
сказывает свои приватные соображения»223. И с точки зрения
сталинских порядков, установившихся в партии, Молотов в
чем-то прав: если есть официальная точка зрения партии, кому
интересны и какое значение имеют «приватные соображения»
даже такого человека, как Ленин.
Вместе с предложениями о публикации новых ленинских
документов ИМЭЛ, нередко, предлагает и сокращения в их
тексте. 11 января 1935 г. в письме Сталину Адоратский выска-
зывает предположение, что «некоторые места в письмах мож-
но было бы опустить»224. Или, скажем, уже новый директор
ИМЭЛ в феврале 1939 г. посылает Поскребышеву документы,
связанные с деятельностью Орджоникидзе, с просьбой разре-
шить их публикацию и добавляет, в частности, что «в теле-
грамме Ленина от 22 марта - на имя Орджоникидзе - будут
исключены последние три строки»225. Обычное дело, настоль-
ко обычное, что предложение о «выкидках» из ленинских до-
кументов поступают - и притом как нечто само собой разуме-
ющееся - и от не столь ответственных инстанций. Так, член
правления Издательства литературы на иностранных языках
Паришев запрашивает ИМЭЛ в связи с переводом на чеш-
ский язык шеститомника Ленина о том, надо ли вносить из-
менения в публикацию статьи Ленина «Из дневника публици-
ста» и предлагает опустить слова «Троцкий за бойкот. Браво,
г. Троцкий» и добавляет: «Наше предложение осуществимо,
потому что в шеститомнике имеется ряд случаев, когда та или
другая работа Ленина дается в сокращенном виде»226. А что го-
ворить о столь скромных купюрах, если на совещании членов
партии-сотрудников сектора Ленина ИМЭЛ 3 октября 1938 г.
было принято решение, опрокидывающее один из основных
принципов издательского дела, - пересмотреть состав то-
мов XXVIII и XXIX 2-го и 3-го изданий Сочинений Ленина
«на предмет исключения некоторых ленинских документов,
адресованных людам, оказавшимся впоследствии врагами на-
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 58, л. 151.
”4 Там же, е.х. 62, л. 5.
Там же, е.х. 109, л. 64.
Там же, е.х. 121, л. 156.
263
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
рода» - внимание! - «не останавливаясь перед нарушением
пагинации»227.
Подвергались правке не только тексты вождя покойного,
но и вождя живого. Эту правку вносил, естественно, и сам
Сталин228, но она предлагалась как нечто обычное и ИМЭЛом.
В феврале 1941 г. Митин запрашивает разрешение на публи-
кацию в «Правде» письма Сталина Ленину от 18 июня 1919 г.
и добавляет: «Имеющиеся в письме слова: «по заявлению
Троцкого» ИМЭЛ предлагает снять»229.
ИМЭЛ тщательно следил за тем, чтобы в печати не появля-
лось ленинских работ, если это по каким-то причинам в данный
момент представлялось партийному руководству неудобным.
Когда в 1933 г. компартия Латвии, намереваясь опубликовать
на латышском языке материалы Лондонского (1907 г.) съезда
латышской социал-демократии, запросила у ИМЭЛа разреше-
ние напечатать там речь Ленина на этом съезде, последовал
очень резкий ответ: «Институт категорически настаивает на
изъятии этой речи из протоколов и просит вас все экземпля-
ры ее немедленно переслать в ИМЭЛ»230. В чем заключалось
дело, сейчас сказать трудно, тем более, что хотя сам факт вы-
ступления Ленина на съезде зафиксирован в его «Датах жизни
и деятельности» в 5-ом полном собрании сочинений231, при-
мечания 15 тома по этому вопросу несколько неопределенны.
С одной стороны, там говорится, что «протоколы съезда не
сохранились», а с другой - что «сохранилась лишь очень пло-
хая запись доклада - обратный перевод с латышского языка
на русский, сделанный в департаменте полиции»232. В итоге, в
томе опубликован лишь соответствующий проект резолюции
Ленина, напечатанный в газете латышских социал-демократов
«Циня»233.
227 Там же, оп. 2, е.х. 91, л. 18.
228 См. там же, оп. 3, е.х. 81, л. 193.
229 Там же, е.х. 131, л. 189.
230 Там же, е.х. 48, л. 141.
231 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 15, с. 576.
232 Там же, с. 471,472.
233 Там же, с. 366-367.
264
Создание канонических текстов
С другой стороны, если какие-то документы уже вошли в
партийную историю и партийную традицию как ленинские,
они продолжали считаться таковыми, даже если по этому
поводу возникали обоснованные сомнения. Сохранилась до-
кладная записка о резолюциях Совещания расширенной ре-
дакции «Пролетария» (1909 г.), направленная ИМЭЛом в ЦК
в июне 1941 г. В ней говорится, что во 2-ом и 3-ем издании
Сочинений Ленина они были напечатаны как ленинские, но
теперь найдены протоколы совещания, из которых видно, что
«ни по одному из этих вопросов, обсуждавшихся на совеща-
нии, сам Ленин докладчиком не был и проектов резолюции
не вносил». Более того, есть тексты резолюций, из которых
одна написана Рыкоцыму.а другая - Дубровинским. Но! -
«Мы пришли к выводу; что резолюции совещания надо оста-
вить в собрании сочинений как ленинские, так как это сде-
лано во П-Ш издании»234. И дальше авторы докладной запи-
ски начинают совершать некие интеллектуальные кульбиты,
имеющие целью оставить эти резолюции в составе корпуса
ленинских документов. Прежде всего, «резолюции совеща-
ния являются полностью ленинскими по своему духу и по
своему содержанию»235. Далее, по мнению авторов записки,
протоколы совещания показывают, что Каменев, Зиновьев и
Рыков «все время обнаруживают колебания и примиренчество
к отзовизму»236. «Учитывая все это, видим, что нет никаких
оснований приписывать Зиновьеву или Рыкову авторство в от-
ношении резолюций совещания, хотя они и являются офици-
альными докладчиками и вносят эти резолюции»237. И, нако-
нец, главный аргумент - с которым уже пришлось столкнуться
в связи с ленинским выступлением на VII съезде партии, - «в
данном конкретном случае... нельзя исходить из формальных
соображений (отсутствие рукописей Ленина или из того об-
стоятельства, что не Ленин их вносил). Резолюции Совещания
вошли в историю партии, как важнейшие партийные докумен-
-”4 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 130, л. 13.
Тамже, л. 14.
'‘6 Тамже,л. 15.
2,7 Тамже,л. 16.
265
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ты, как документы, выражающие ленинскую позицию борьбы
с отзовистами и ультиматистами. Ленин... неоднократно гово-
рит, что в них выражена его позиция»238. Получается, между
прочим, что Ленин, кроме самого себя и, пожалуй, Сталина,
никогда и ни с кем не мог соглашаться. Мы более или менее
подробно остановились на этой записке, потому что в ней ярко
выражалась антиисторическая, чисто идеологическая и сер-
вильная в отношении партийного руководства «методология»
ИМЭЛа и тогдашнего обществознания. И эта методология не
канула в Лету со смертью Сталина и разоблачением культа
его личности. В вышедшем в 1961 г. 19 томе 5-го Полного со-
брания сочинений Ленина эти резолюции включены как ле-
нинские на основаниях, очень напоминающих имэловскую
докладную записку 1941 г. В предисловии к тому отмечается,
что «резолюции, принятые Совещанием, которое проходило
под непосредственным руководством Ленина, проникнуты» и
т.д.239, а в примечаниях мы встречаем знакомый тезис о том,
что «примиренческую позицию по ряду вопросов занимали
Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, А.И. Рыков и М.П. Томский», а
также достаточно расплывчатую в отношении авторства резо-
люций формулу: «Положения, выдвинутые Лениным, легли в
основу решений, принятых Совещанием расширенной редак-
ции "Пролетария"»240.
Сознательное отбрасывание принципов конкретно-
исторического подхода к анализу событий, характерное для
трактовки проблем текстов классиков марксизма-ленинизма,
еще ярче и откровеннее проявилось в отношении к научно-
справочному аппарату их сочинений, особенно 2-го и 3-го из-
даний Сочинений Ленина. Это вполне объяснимо. Справочный
аппарат к ним (предисловия, примечания, приложения, имен-
ные и другие указатели) - при всей его неизбежной идеологи-
зированное™ - отличался большой насыщенностью фактиче-
ским материалом и достаточно высокой его достоверностью.
Это фактическое наполнение комментариев по мере усиления
238 Тамже,л. 18.
239 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 19, с. IX.
240 Тамже, с.441.
266
Создание канонических текстов
репрессий в ходе внутрипартийной борьбы, изъятия крупных
в прошлом фигур из политической жизни, а потом и из жизни
вообще - и соответственно, - по мере внедрения сталинской
модели истории партии становилось все более неудобным и
ненужным. Всякое сколько-нибудь подробное комментирова-
ние ленинских текстов приводило к вытаскиванию на поверх-
ность фактов, событий и людей, о которых старались не упо-
минать и забыть о том, что нынешние враги народа в недавнем
прошлом играли большую роль и делали полезное дело и т.п.
Кроме того, право на комментирование исторических собы-
тий, связанных с деятельностью великих вождей пролетариа-
та, имели теперь не всякие и даже не особо отобранные исто-
рики, а лишь величайщи&ученый всех времен и народов.
Начиналось, как водится, с малого. В письме, направлен-
ном в марте 1933 г. членам редакции 2-го издания Сочинений
Ленина Молотову и Савельеву, Адоратский информирует
их о том, что примечания и именной указатель к XIII тому
Сочинений Ленина - злополучному тому, который впослед-
ствии не раз подвергался критике на самом высоком уровне,
- «в некоторых частях своих подготовлены неудовлетвори-
тельно», а потому Институт ведет сейчас работу по внесению
исправлений в научный аппарат тома. «В особенности нужда-
ются в исправлении места, характеризующие роль Ленина в
философии, его взаимоотношения с Плехановым и историю
его философских взглядов»241. Здесь явно ощущаются отзву-
ки недавних философских дискуссий с меныпевиствующими
идеалистами, и пока не упоминается самый страшный грех -
публикация в приложении к XIII тому критических рецензий
на книгу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».
Затем на первый план выдвигается проблема «одиозных
имен» и особенно характеристик их в именных указателях к
томам.
Имя Л. Каменева убирается с титульного листа томов,
вышедших под его редакцией. Это проще всего сделать при
перепечатках, а особенно при переводах. В апреле 1935 г. рас-
порядительное совещание при дирекции Института, рассмо-
’4| РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 48, л. 58.
267
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
трев вопрос об исправлениях в аппарате Сочинений Ленина
при переводе на белорусский язык, постановляет снять с то-
мов, вышедших под редакцией Каменева, упоминание о нем
как о редакторе и его предисловия, заменив их кратким пре-
дисловием от редакции242. 1 июня 1935 г. Политбюро обсудило
докладную записку Адоратского Молотову о допечатке томов
3-го издания сочинений Ленина, в которой предлагалось: «1)
Во всех без исключения томах Сочинений Ленина на титуль-
ном листе указывать нынешнюю редакцию; [т.е. снять фами-
лию Каменева] 2) из первых четырех томов изъять предисло-
вия и введения Каменева, поручив Институту написать новые
предисловия». Это тем более необходимо сделать, что «в до-
печатках томов, выходивших после 1 декабря 1934 г. [т.е. по-
сле убийства Кирова], в примечания и именные указатели всех
томов были внесены необходимые поправки». В деле имеются
резолюции: «голосую за - Молотов», «за - И. Сталин»243.
Пока лиц, упоминаемых в Сочинениях Ленина и оказавших-
ся врагами было не так много, вопрос с ними обстоял доста-
точно просто, но когда число их начало быстро увеличиваться,
возникли сложности - всех не упомнить. В июне 1935 г. дирек-
ция ИМЭЛ принимает решение, имеющее гриф «Секретно».
«Поручить сектору Ленина в 10-дневный срок произвести по-
вторную проверку словаря имен к сочинениям В.И. Ленина, об-
ратив особое внимание на проверку биографических данных лиц,
причастных к антипартийным группировкам. В отношении лиц,
причастность которых к антипартийным группировкам твердо
не установлена, необходимо в каждом отдельном случае запра-
шивать соответствующие организации»244. Но иногда с такого
рода людьми складывались ситуации, о разрешении которых в
июле 1938 г. зам. директора ИМЭЛ Сорин запрашивал секре-
тарей ЦК: «Относительно некоторых врагов народа возникают
затруднения такого рода. Например, Бела Кун или Пятницкий,
так как в печати нигде не говорилось об их разоблачении, то и в
сочинениях редакция не может писать, что они враги, а излагать
242 Там же, on. 1, е.х. 26, л. 41.
243 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1064, л. 166.
244 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 26, л. 51.
268
Создание канонических текстов
их биографии без изменений, как это делалось раньше, нельзя,
получится, что Кун или Пятницкий революционеры»245. Кроме
этой проблемы Сорин перечислил много пороков, свойствен-
ных аппарату 2-го и 3-го изданий Сочинений Ленина. Здесь и
цитирование «без нужды» высказываний меньшевиков, эсеров
и людей, ставших врагами; здесь и отсутствие «в ряде примеча-
ний большевистского подхода к фактам и событиям, - велико-
лепная формула! - о которых даются "справки". В качестве при-
мера приводится одно из примечаний XVII тома, где «случай-
ные и мимолетные расхождения Ленина с редакцией "Правды" в
1912-1913 гг. раздуты и превращены в серьезные разногласия, в
борьбу Ленина против редакции»246.
В обстановке 37 го,да этот аппарат подвергался правке по
самым разным мотивам,-в том числе и таким, которые сейчас
представляются просто дикими, а тогда выглядели абсолют-
но нормальными. В одном из томов Сочинений Ленина было
указано, что некоторые ленинские документы впервые были
опубликованы в книге Троцкого «17-й год». Казалось бы, все
нормально - просто указана первая публикация. Но вот что рас-
сказывала на партактиве ИМЭЛ в марте 1937 г. сотрудник сек-
тора истории ВКП(б) Будкова:«.. .на этих днях я была в районе,
делала доклад пропагандистам, ко мне подошло человек десять
и они меня спрашивали: можем ли мы отнестись с доверием к
этим письмам Ленина. Я говорю - конечно, почему же нет? Мне
говорят: ведь здесь указано, что они в свое время были напеча-
таны в книге Троцкого, ведь он мог использовать это по-своему.
Я им на это говорю, что здесь по рукописи печатается. Но по-
звольте, говорят они, - почему Институт Ленина дает такое при-
мечание, что это впервые помещено в книге Троцкого? Почему?
Что я могла ответить этим пропагандистам?.. Не могла же я ска-
зать, что это вызывается какими-то техническими причинами.
Кто может поверить, что в нашей стране нельзя печатать Ленина
как нужно из-за каких-то технических соображений..?»247. А как
нужно «печатать Ленина», вернее, аппарат к его работам, тог- * 46
’45 Там же, оп. 3, е.х. 117, л. 277.
46 Там же, лл. 280, 279, 278.
147 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 44, л. 59.
269
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
да же сформулировал зам. зав. сектором произведений Ленина
Мамулия. На вопрос о том, что значит вносить минимальные
поправки в аппарат Сочинений Ленина, он ответил так: «Это
значит - новых примечаний не писать, но все ошибки, которые
там имеются, поправить, не только ошибки с точки зрения се-
годняшнего дня, но и ошибки, которые были допущены с точки
зрения прошлого времени... дополнить некоторыми вехами,
датами из жизни и деятельности вождей, в частности, товари-
ща Сталина...»248
Еще более радикальная критика справочного аппарата к
ленинским работам дана в решении партийного собрания
ИМЭЛ в октябре 1938 г. Здесь разгневанные члены партии
обвиняют руководство ИМЭЛ в политической беспечности
и недостаточно партийном подходе к изданию классиков
марксизма-ленинизма, выразившемся, в частности, в том,
что «переиздавая сочинения Ленина, ИМЭЛ не изъял из то-
мов враждебные документы и тем самым предоставил три-
буну врагам ленинизма, дав возможность дискутировать по
основным вопросам марксизма с Лениным, причем послед-
нее слово было оставлено за врагами»249. Интересно только,
почему же последнее слово оставалось за врагами? Не фрей-
довская ли это проговорка, свидетельствующая о том, что ар-
гументы «врагов» безотчетно казались верным ленинцам из
ИМЭЛа убедительными?
Чтобы выправить ситуацию была составлена и утвержде-
на «Инструкция для работы по допечатке сочинений Ленина»,
в которой, между прочим, предусматривались следующие
меры:
«4. Из приложений к каждому тому...исключаются имена
врагов народа, а также подписанные ими документы и докумен-
ты меньшевиков, эсеров, оппозиционных групп и т.д., различ-
ные рецензии на книги» - в первом варианте «Инструкции...»
было прямо сказано: «на книги Ленина».
«5. В примечаниях исправляются фактические и истори-
ческие неточности, вычеркиваются ненужные цитаты и не-
248 Там же, е.х. 45, лл. 121-122.
249 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 121, лл. 271-270.
270
Создание канонических текстов
нужные упоминания врагов народа и в необходимых случаях
даются новые формулировки».
«6. Словарь-указатель имен и указатель литературных
работ и источников, упоминаемых Лениным, не даются».250
Видно, не теми источниками пользовался Ленин и не тех лиц
упоминал. Откровенный антиисторизм этого внутреннего до-
кумента и его сиюминутная идеологичность, в общем, избав-
ляют от необходимости его анализа.
Если формула, за которую так ругали Покровского, об
истории как опрокинутой в прошлое политике где-то приме-
нялась последовательно и неуклонно - так это в деятельности
ИМЭЛа, руководимой и контролируемой ЦК ВКП(б).
Аналогичные меры, проводились и в отношении докумен-
тов по истории партии, в частности применительно к изданию
сборника «ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов...» Так,
зам. Директора ИМЭЛ Савельев сообщает в сентябре 1938 г.
I (оскребышеву о предполагаемых изменениях в текстах.
11амечается:
«1. Снять из текста резолюций и постановлений съездов,
конференций и пленумов списки фамилий состава руководя-
щих органов партии». Иначе говоря, списки теперь должны
были выглядеть так: Ленин, Сталин, Молотов и др.
«2. Выкинуть перед всеми именами разоблаченных врагов,
упоминаемых в резолюциях, слово т. (товарищ)».
«3. Снять согласно прилагаемому списку 13 небольших
резолюций, в которых упоминаются фамилии разоблаченных
сейчас врагов народа».
«4. Снять имена врагов народа из заголовков резолюций,
главным образом как докладчиков».
«6. Снять фамилии разоблаченных врагов народа в инфор-
мационных сообщениях о пленумах ЦК»251.
К сказанному выше обо всех манипуляциях с текстами
произведений классиков марксизма-ленинизма при издании
их работ и с изданием историко-партийных документов сле-
Там же, е.х. 117, л. 191.
’Sl Там же, е.х. 121, лл. 44-42.
271
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
дует, справедливости ради, добавить следующее. При всех
искажениях текста и особенно аппарата сочинений Маркса,
Энгельса и Ленина все же в первые десятилетия советской
власти в рамках деятельности Института Маркса и Энгельса,
Института Ленина, а затем ИМЭЛа был издан основной кор-
пус их работ. И если учесть, что их высказывания восприни-
мались тогда, как правило, не столько, как мысли, детерми-
нированные конкретной исторической ситуацией, сколько как
заветы, и в них встречалось немало такого, что не вполне со-
впадало с реалиями «социализма в одной стране» и установ-
ками партийной пропаганды, а нередко и противоречило им,
то издание работ классиков марксизма-ленинизма в более или
менее полном виде создавало объективную основу для работы
критической мысли и тем самым вступало в противоречие с
непосредственными интересами руководства партии. Сходная
ситуация сложилась с документами по истории ВКП(б),
международного рабочего и коммунистического движения.
Интерес партийной верхушки к ним, чем бы он ни определял-
ся в каждый данный момент - от соображений престижа до
оперчекистских соображений, подчиненных задачам борьбы
с внутрипартийной оппозицией, - объективно способствовал
их собиранию и хранению для будущих поколений, которые
совершенно иначе смотрят и будут смотреть на бесценные до-
кументальные богатства, сосредоточенные в бывшем ЦПА и
других партийных и государственных архивах. Лишний раз
подтверждается известная историческая максима, согласно
которой люди не могут предусмотреть дальних общественных
последствий своих поступков.
«Подлежит изъятию»
Большевистская бдительность в отношении трактовки исто-
рических событий распространялась - все усиливаясь - в эти
годы не только на издания классиков марксизма-ленинизма.
В своей докладной записке в ЦК от 2 июня 1935 г. зав.
Агитпропом Стецкий, который фактически курировал ИМЭЛ,
несмотря на то, что тот формально пользовался таким же ста-
тусом Отдела ЦК, что и Агитпроп, приводит в качестве иллю-
страции неудовлетворительной работы Института довольно
длинный список подготовленных им и напечатанных изданий,
272
«Подлежит изъятию»
которые были задержаны или даже уничтожены. Это - сбор-
ник «Партия в революции 1905 г.», в который был «включен
ряд антибольшевистских документов (исходящих от прими-
ренцев)». Оказалось, что «третьим - по порядку - докумен-
том в сборнике помещено письмо ЦК местным комитетам
партии. Письмо резко направлено против Ленина, против
большевиков»252. Задержано из-за ляпов в переводе распро-
странение 25-тысячного тиража XXVIII «Ленинского сборни-
ка». Пущен под нож тираж протоколов I съезда РКСМ из-за
«политической недоброкачественности аппарата». По поли-
тическим же мотивам прекращена работа над протоколами
II съезда РКСМ, а «набор рассыпан». Разобраны тиражи 1-й
части XIX тома Сочинений Маркса и Энгельса, а также бро-
шюр «Ленин и продработа», «Ленин об электрификации»253.
Но не следует думать, что ИМЭЛ закрывал глаза на действи-
тельные - а они были - или мнимые недостатки этих изда-
ний. Напротив, переписка дирекции ИМЭЛ демонстрирует
инициативу, проявлявшуюся Институтом в подобных случаях.
В апреле 1935 г. Адоратский информирует Партиздат о том,
что книги «Протоколы I съезда РКСМ», XXVIII «Ленинский
сборник», сборник «Партия в революции 1905 г.», ежегод-
ник историко-партийной литературы за 1930 г., сборник
«Коммунист», сборник «Социал-демократ» не могут быть
выпущены в распространение. И если «Ленинский сборник»
будет переработан, то из тиража остальных изданий следует
сохранить по 50 экз. и передать в распоряжение Института на
правах рукописей254. В чем же дело? По мнению зав. сектором
истории партии ИМЭЛ Рубинштейна, совершенно недопусти-
мо распространение сборника «Коммунист» - перепечатки
издания, выходившего в годы Первой мировой войны - по-
скольку там помещены 3 статьи Ленина, а остальные 9 ста-
тей принадлежат Зиновьеву, Шляпникову, Бухарину, Радеку,
Пятакову, Вронскому и Ротштейну. «Нет никакой необходи-
мости популяризировать взгляды этих авторов, ленинско-
’'2 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 705, л. 110.
Тамже,лл. 112-114.
'4 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 55, л. 59.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
сталинская оценка которых партии известна». Оценка извест-
но какая - враги. С аналогичных позиций характеризуются
Рубинштейном и протоколы I съезда РКСМ. Там приводятся
9 выступлений Шацкина и 13 выступлений Цетлина и «со-
держится также выступление ныне расстрелянного контрре-
волюционера Толмазова»255. И руководство ИМЭЛ принимает
решение о политической нецелесообразности выпуска этой
книги и предлагает Партиздату «уничтожить напечатанный
тираж»256. Идет последовательная очистка истории партии от
людей, игравших в ней важную роль, но, как выражались тог-
да, оказавшихся потом врагами народа. И здесь едины партия
и комсомол. Когда Адоратский посылает тогдашнему генсеку
ВЛКСМ Косареву верстку протоколов II съезда РКСМ и ставит
вопрос о целесообразности их издания, тот без тени сомнения
дает отрицательный ответ и добавляет, что «нет необходимо-
сти издавать некоторые выступления, которые исторической
ценности собой не представляют, тем более не нужно изда-
вать выступления лиц, находящихся теперь в передовых рядах
контрреволюции (речь Троцкого)»257. Что уж говорить
о Троцком, если был задержан тираж сборника работ
Я. Свердлова - фигуры никогда не критиковавшейся в сталин-
ские времена, задержан по причине «неправильного подбора
работ Свердлова и плохого качества аппарата»258.
Подозрительный подход к содержанию распространялся
даже на большевистские газеты. И это вполне объяснимо. В
письме Товстухи Адоратскому от 6 июля 1934 г. мы читаем:
«В VII выпуске ["Правды" за 1917 г.] в № 41 "Рабочего пути"
имеется письмо в редакцию Зиновьева по поводу "Письма к
товарищам" Ленина. К этому письму - примечание "От редак-
ции". В скобках редакция (наша) раскрывает автора примеча-
ния - Сталина. Но раскрывая, никакого примечания - кроме
формальной ссылки на протоколы ЦК - не дает. А в прото-
колах ЦК - тоже издание Института - также с примечания-
255 Там же, лл. 62,64.
256 Там же, л. 66.
257 Там же, е.х. 61, лл. 151, 23.
258 Там же, е.х. 63, л. 25.
274
«Подлежит изъятию»
ми слабо. И выходит политический скандал : что в октябре
Сталин был с Зиновьевым против Ленина. Если уж не могли
дать приличного (политического) примечания - то кто их тя-
нул раскрывать здесь свое авторство Сталина?!»259
Гнев верного сталинского оруженосца понятен, если мы
вспомним, что именно написано в этом редакционном при-
мечании к письму Зиновьева. «Мы в свою очередь выражаем
надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также за-
явлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчер-
панным. Резкость тона статьи тов. Ленина не меняет того, что
в основном мы остаемся единомышленниками»260.
Кстати сказать, в переиздании протоколов ЦК РСДРП(б) в
1917-1918 гг., выпущенном Институтом марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС в 1958 г., т.е. после XX съезда партии, в полном
соответствии с заветом тов. Товстухи имя Сталина как автора
редакционного примечания не раскрыто.
В феврале 1935 г. дирекция ИМЭЛ принимает решение о VIII
выпуске - это перепечатка «Правды» за 1913 год: книгу на вы-
пуск подписать, но распространение тиража задержать до осо-
бого уведомления ИМЭЛ261. Но этот-то выпуск в конце концов
увидел свет, а вот набор II выпуска газеты «Солдатская правда»
за 1917 г. был разобран по распоряжению дирекции Института
«ввиду того, что содержание ряда статей...»[многоточие в ори-
гинале]. Такая же судьба постигла и указатель к газете «Правда»
за 1917 г., который не мог быть выпущен из печати ввиду того,
что «в список включены многие статьи Зиновьева, Каменева и
др.»262 Невыход в свет подготовленных объектов - прежде всего
по политическим причинам - принял такой массовый характер,
что комиссия по приему дел сектора истории ВКП(б) констати-
ровала «наличие несомненного вредительства, выразившегося
в том, что 2/3 объектов, подготовлявшихся сектором на протя-
жении ряда лет, не увидели света.. .»263
259 Там же, ф. 155, on. 1, е.х. 70, лл. 22-23об.
260 Протоколы ЦК РСДРП(б). Август 1917 - февраль 1918. М., 1958, с. 115.
2,и РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 55, л. 61.
262 Там же, е.х. 63, л. 26.
261 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 185, л. 9.
275
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
От бдительного взора ИМЭЛ не всегда спасал даже вы-
ход книги в свет. В мае 1934 г. зам. ученого секретаря ИМЭЛ
сообщил в Партиздат о том, что библиотека Института полу-
чила из Книжной палаты экземпляр брошюры «Февральские
бои 1934 г. в Австрии», изъятой «решением директивных ор-
ганов». Институт просил расследовать это дело и «принять
меры к тому, чтобы Книжная палата немедленно изъяла все
разосланные ею экземпляры и вернула бы их Партиздату для
уничтожения»264.
По мере провозглашенного Сталиным обострения классо-
вой борьбы в период строительства социализма, требования к
изданиям ИМЭЛ все ужесточались, а Институт становился все
осторожнее. В июле 1937 г. Адоратский в письме директору
Партиздата сообщил, что в типографии закончены печатани-
ем «Протоколы VII съезда РКП(б)», но что Институт «считает
нецелесообразным выпуск в продажу этого издания в настоя-
щий момент»265. И ведь действительно не вышло оно тогда в
продажу и вообще не увидело света. В августе того же года
Адоратский обратился в тот же адрес по поводу обнаруже-
ния в сигнальном экземпляре № 6 бюллетеня «Марксистско-
ленинская литература», выпускавшегося Институтом, искаже-
ния портрета т. Сталина. «Суть искажения, - писал Адоратский
зав. Партиздатом Бройдо, - Вам известна». Видимо искажение
портрета было столь чудовищным с тогдашней точки зрения,
что не допускало внятного рассказа о нем, зафиксированно-
го на бумаге. Но, как известно, «dictum sapienti sat», и далее
Адоратский от имени ИМЭЛа просит: «1) расследовать этот
факт и привлечь виновных к ответственности и 2) перепеча-
тать 43-44 стр. бюллетеня. Просим Вас также принять меры
к тому, чтобы ни один экземпляр этого номера в неисправлен-
ном виде не был выпущен из типографии»266.
Но не всегда ИМЭЛу удавалось удержаться на необходи-
мом уровне большевистской бдительности, и тогда его поправ-
лял ЦК. В мае 1938 г. два зама Агитпропа ЦК П. Поспелов и
264 Там же, оп. 3, е.х. 57, л. 102.
265 Там же, е.х. 102, л. 163.
266 Тамже, л. 212.
276
«Подлежит изъятию»
Н. Рубинштейн (еще не так давно бывший зав. Отделом исто-
рии партии в ИМЭЛ) обратились в Оргбюро ЦК с запиской
о плане ИМЭЛа, где, между прочим, сообщили, что в сбор-
нике «Великая Октябрьская Социалистическая Революция в
СССР», «уже набранном... без всякой критики приводится
следующая выдержка из протокола Московского областного
бюро РСДРП(б) от 18(5) ноября 1917г.: «По словам докладчи-
ка, из Петрограда получились сведения о расколе в среде ЦК
нашей партии и СНК. В то время как одна часть названных
учреждений отстаивает Советскую власть и против соглаше-
ния с оборонцами, другая стоит за включение в состав цен-
тральной власти представителей других демократических ор-
ганизаций и согласна -составить коалиционное правительство
до народных социалистов включительно». С точки зрения со-
временного читателя здесь вполне адекватно отражена и си-
туация ноября 1917 г., и тогдашнее восприятие разногласий в
партии, но для партчиновников 1938 г. - тем более, что речь
идет о документе той эпохи, а не о позднейших оценках этих
событий, - подобные вещи звучали чудовищно. И письмо их
далее грозно констатирует: «Таким образом, сборник ИМЭЛ
ложно ориентирует читателей на то, что в Октябре 1917 г. был
якобы раскол в среде ЦК нашей партии, а кучку дезертиров
и штрейкбрехеров Октябрьской социалистической революции
изображает как равноправную "часть ЦК и СНК"». Однако и
это еще не все. «Неправильно также, что в тексте сборника
важнейшие статьи Ленина и Сталина перемешаны со случай-
ными газетными материалами, заметками»267.
Внутренняя бдительность, так сказать, самоцензура, со-
ветских идеологических учреждений была важным, необхо-
димым, но далеко не достаточным фактором в деле ограж-
дения советских людей - не только рядовых граждан, но и
идеологических работников - от чуждых буржуазных и кон-
трреволюционных влияний. Основное средство здесь - огра-
ничение допуска к «вредной» литературе и сужение возмож-
ностей попадания подобной литературы в страну, строящую
социализм. Причем система «спецхранов», закрытых библи-
267 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 853, лл. 64,65.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
отечных фондов, в полной мере касалась и ИМЭЛа. Но ис-
пользовался и более простой метод - чистка имевшихся би-
блиотечных фондов. Так, новая дирекция ИМЭ еще до обра-
зования объединенного Института принимает в апреле 1931 г.
решение о сокращении выписки иностранных журналов для
Института268. И ведь как в воду глядели: в начале июня 1933 г.
один из ведущих научных сотрудников ИМЭЛ М. Зоркий пи-
шет письмо в дирекцию, где ставит вопрос о необходимости
«срочно пересмотреть состав выписываемой ИМЭЛ ино-
странной периодики» и «немедленно установить, какая часть
этой периодики не выходит за пределы закрытого отделения
читзала. В этом особом фонде сосредоточена, как правило, вся
социал-демократическая и буржуазная пресса. Между тем, 30
мая я обнаружил на полках читального зала доступные лю-
бому читателю следующие издания»269. И далее упоминаются
несколько социал-демократических журналов. На этом пись-
ме зам. директора ИМЭЛ М. Орахелашвили наложил резолю-
цию в адрес зав. библиотекой: «Тов. Цируль. Дать справку-
объяснение». И чистка фондов продолжалась. В докладной за-
писке ученого секретаря Института в дирекцию от 11 декабря
1935 г. предлагалось ускорить темпы «разгрузки библиотеки
от ненужной литературы», и от руководства библиотеки тре-
бовался план с точным перечнем тех фондов, которые могли
быть немедленно переданы безвозмездно другим организаци-
ям. Такой список был составлен - официально, применитель-
но к обменному фонду - и включал в себя: 1) фонд дорево-
люционных русских журналов, 2) пореволюционные русские
журналы, 3) иностранные журналы (кроме важных журналов
по списку для Истпарта) и 4) Отобранная русская литерату-
ра из неосвоенных фондов (библиотеке не нужная)270. Если
учесть важность для научной библиотеки системности подбо-
ра и полноты комплектов периодики, то вредность указанной
процедуры «разгрузки» становится очевидной. К тому же в
любое время современники в принципе не могут судить о том,
268 Там же, ф. 374, on. 1, е.х. 3, л. 43.
269 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 48, л. 152.
270 Там же, е.х. 55, лл. 133, 135.
278
«Подлежит изъятию»
насколько литература, вроде бы не нужная сейчас, окажется
нужной в будущем. При планировании работы библиотеки
на 1938 г. намечалось приступить к чистке фондов, освобо-
див их от ненужных и имеющихся в большом количестве книг
но следующим разделам: журналы русские, бывший кабинет
права, Rabe, международные отношения (русская часть), худо-
жественная литература. Особым пунктом была выделена не-
обходимость произвести дополнительную чистку справочных
фондов читальных залов271. К тому же и сами работники обра-
щали свое бдительное внимание на «обилие такой литературы
в читальном зале, как Троцкий, Зиновьев, и недостаточное ко-
личество сочинений Сталина»272. Так что по-настоящему про-
зорливым оказался в свое, время тов. Зоркий.
Основным средством ограничения доступа к враждебной
литературе - а таковой считались белоэмигрантские и вообще
зарубежные издания, а также работы партийных оппозицио-
неров - являлась организация спецхранов в библиотеках и по-
стоянное сужение доступа к ним.
Положение о специальном фонде библиотеки ИМЭЛ пред-
усматривало, что он «образуется из следующих видов литера-
туры: а) белоэмигрантская литература;
б)	периодические и непериодические издания, изъятые по
постановлению Главлита;
в)	периодические и непериодические издания с обозначе-
нием «секретно», "только для членов ВКП(б)", "не подлежат
оглашению";
г)	иностранная литература (периодическая и непериодиче-
ская), не подлежащая выдаче для широкого пользования ("ге-
нерально запрещена");
д)	вырезки из иностранных газет, не подлежащих широко-
му пользованию».
Выдача такого рода литературы производилась «всякий
раз только с письменного разрешения Директора Института
с точным указанием, какую именно книгу, газету или журнал
разрешается выдать данному лицу. Выдаваемые из спецфонда
л Там же, on. 1, е.х. 29, лл. 5, 8.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 35, л. 473.
279
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
издания не могут кем бы то ни было выноситься за пределы
помещения фонда»273.
Надо сказать, что поначалу спецфонды создавались в до-
вольно значительном числе библиотек. Согласно приказу
Главлита от 15 февраля 1935 г. этот круг включал библиотеку
Академии наук, ИМЭЛа, библиотеки им. Ленина, Салтыкова-
Щедрина (Ленинград), библиотеки ИКП, Комуниверситетов в
Москве и Ленинграде, центральные библиотеки главных го-
родов союзных республик, краев, областей и университетских
городов274. Затем их количество будет постоянно уменьшать-
ся.
Процесс изъятия враждебной литературы проходил под
контролем ЦК, который в нужных случаях вмешивался в него
непосредственно - и в плане определения изымаемой литера-
туры, и в плане организации этого процесса. Так, например,
Оргбюро ЦК 14 июня 1935 г. определило список «троцкистско-
зиновьевской литературы, подлежащей изъятию из библиотек
общественного пользования». Среди них только в отноше-
нии Троцкого сказано, что подлежат изъятию «все книги».
В остальных случаях речь шла в основном о литературе по
истории партии. Сюда вошло 12 книг Зиновьева, 3 книги
Шляпникова, 2 книги Яворского, 2 книги Преображенского,
3 книги Сафарова, 6 книг Волосевича - помните у Сталина
«Слуцкие и Волосевичи» - и даже «Революционные силуэты
Луначарского, «История партии» Невского (1926 г.) и т.д.275
Так что именно литература, выражавшая иной, чем у Сталина,
взгляд на историю партии, рассматривалась тогда как наибо-
лее опасная.
Тем же решением Оргбюро упорядочило процесс изъятия
литературы. Партийное руководство было обеспокоено тем,
что «при изъятии троцкистско-зиновьевской литературы из
библиотек фактически проводится никем не контролируемая
и никем не руководимая "чистка" библиотек, расхищение и
порча библиотечных фондов». Иначе говоря, беспокойство
273 РГАСПИ, ф.71, оп. 3, е.х. 78, лл. 6,4.
274 Там же, л. 2.
275 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 587, л. 66.
280
«Подлежит изъятию»
вызывала и инициатива на местах, и возможность утечки
вредных книг из библиотек на сторону. Поэтому было предло-
жено прекратить «общую чистку» и изымать книги «согласно
прилагаемого списка». Само это изъятие было поставлено под
контроль НКВД276.
Что касается ИМЭЛа, то комплектование его, как тогда
выражались, «белогвардейской и белоэмигрантской литера-
турой» было сначала весьма широким. Достаточно сказать,
что при подписке на эти издания на 1932 г. ИМЭЛ получал
41 название, а секретариат Сталина - 14277, хотя в том же году
Секретариат ЦК принял решение «сократить... выписку бе-
лоэмигрантской периодической литературы наполовину»278.
Впоследствии количеств», выписываемой периодики такого
рода сокращалось, и, наконец, в конце 1937 г. зам. директо-
ра ИМЭЛ Сорин пишет в книжную экспедицию Управления
делами ЦК просьбу о том, чтобы «из получавшихся в 1937 г.
библиотекой ИМЭЛ белоэмигрантских периодических из-
даний в количестве 16 названий... оставить на 1938 г. толь-
ко следующие: 1) Социалистический вестник и 2) Бюллетень
оппозиции»279. А выписка белоэмигрантских и троцкистских
книг из-за рубежа шла для ИМЭЛа с 1933 г. «исключительно с
разрешения ЦК ВКП(б)»280.
Допуск к нежелательной литературе сужался не только за
счет ее перевода в спецхран, но и за счет ограничения права
пользования спецхраном и затруднения для посторонних чи-
тателей доступа в библиотеку ИМЭЛ вообще. В начале 1935 г. на
дирекции был поставлен вопрос об «уточнении состава чита-
телей» библиотеки и для этой цели было предложено запро-
сить у всех директоров научно-исследовательских и учебных
учреждений, включенных в разверстку мест по читальным
залам библиотеки, новые списки аспирантуры. Следовало
также перерегистрировать всех читателей-индивидуалов. Их
276 Там же, лл. 9-10.
277 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 12, лл. 70-72.
278 Там же, ф. 17, on. 114, е.х. 280, л. 3.
279 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 102, л. 237.
280 Там же, е.х. 50, л. 24.
281
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
командировочные удостоверения должны содержать указа-
ния на занимаемую должность и партийность, точно сфор-
мулированную тему и срок, необходимый для ее изучения в
библиотеке281. И уж совсем трудно было постороннему чита-
телю добраться до закрытой литературы. Когда в еще впол-
не, так сказать, «вегетарианском», 1932 году редколлегия
очень солидного «Био-библиографического словаря деятелей
революционного движения в России» обратилась в ИМЭЛ
с просьбой допустить сотрудника Словаря к работе «по не-
легальной зарубежной литературе для Словаря», ей было
отвечено, что «за получением разрешения пользоваться по-
слереволюционной зарубежной литературой необходимо об-
ратиться в Секретариат Центрального Комитета партии»282.
Вот так - ни больше, ни меньше. Впрочем, и для самих со-
трудников ИМЭЛа допуск к спецхрану был достаточно слож-
ным. Когда в 1933 г. Культпроп попросил ИМЭЛ представить
список лиц, пользующихся белоэмигрантской литературой «с
точным указанием должности и партстажа», то таковых ока-
залось 9 человек, включая не работавшего в Институте Бела
Куна. Среди них был директор, его заместители, ученый се-
кретарь и некоторые зав. секторами283. В соответствии с по-
становлением дирекции ИМЭЛ от 14 октября 1935 г. право
пользования спецфондом было предоставлено зав. и зам. зав.
секторами, а также научным сотрудникам I разряда по их лич-
ному письменному требованию. Выдача книг другим сотруд-
никам должна производиться в каждом отдельном случае по
письменному разрешению директора ИМЭЛ или его замести-
теля284. Пользоваться же белоэмигрантской литературой было
еще сложнее. В ответ на соответствующий запрос Культпропа
в том же году Адоратский сообщил, что ею «пользуюсь я и мой
заместитель, остальные ответственные сотрудники Института
по специальному разрешению меня или моего заместителя»285.
281 Там же, е.х. 55, л. 60.
282 Там же, е.х. 47, лл. 185-186.
283 Там же, е.х. 50, лл. 186, 185.
284 Там же, е.х. 61, л. 224.
285 Там же, е.х. 62, л. 83.
282
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25 августа 1935 г.
Одним словом, возможные читатели были настолько прочно за-
щищены от воздействия вражеской литературы, что в 1936 г.
в ответ на запрос ЦК из дирекции ИМЭЛ последовал ответ:
«Пользование белоэмигрантской литературой разрешается
директором ИМЭЛ лишь для каждого случая отдельно. За вто-
рую половину 1935 г. и за 1936 г. указанной литературой никто
не пользовался»286. И это в Институте, считавшемся научно-
исследовательским !
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25- августа 1935 г.
Все эти ограничения соответствовали духу времени и гене-
ральной линии партии, но вряд ли способствовали успешной
работе Института, кац-тому не способствовало много других
причин, о которых частйчно уже шла речь. Так или иначе, пре-
тензии к Институту - справедливые и не очень - со стороны
ЦК постепенно накапливались, и Оргбюро ЦК 4 июля приняло
решение о создании весьма авторитетной по своему составу
комиссии, которой было поручено в 15 дневный срок разрабо-
тать предложения о работе ИМЭЛа для внесения в Политбюро.
В этом проекте должны были быть предусмотрены «меры
улучшения всей организации дела в ИМЭЛ: о плане и каче-
стве переводов и изданий классиков марксизма-ленинизма,
об улучшении хранения материалов, о лучшей организации
Музея, укреплении ИМЭЛа квалифицированными кадрами
и проверке наличных кадров»287. Обращает на себя внимание
акцент не столько на существе работы Института, сколько на
ее организации и на кадровом составе ИМЭЛа. Содержание
будущего текста решения ЦК во многом определялось резуль-
татами проверки его деятельности, отразившимися в записке
Агитпропа ЦК от 2 июня 1935 г., подписанной его руководите-
лем Стецким. Там отмечено, что работа ИМЭЛ имеет огромное
значение в деле научной разработки литературного наследства
классиков марксизма-ленинизма, «в деле подготовки научных
и массовых (sic!) трудов Маркса, Энгельса, Ленина, в част-
ности доброкачественных переводов произведений классиков
’86 Там же, е.х. 78, л. 22.
’87 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 587, л. 2.
283
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
марксизма-ленинизма, свободных от каутскианских, рязанов-
ских и всяких иных фальсификаций»288, а далее констатирует-
ся, что «Институт Маркса-Энгельса-Ленина с поставленными
перед ним задачами не справляется»289. Характерно, что все не-
гативные примеры, взятые из деятельности ИМЭЛа, относятся
только к его издательской работе, а о научной разработке на-
следия классиков марксизма-ленинизма и речи не идет.
ИМЭЛ упрекают в том, что он до сих пор не подготовил
еще доброкачественного перевода «Капитала» и что, в част-
ности, «перевод II тома «Капитала», включенный в собрание
сочинений Маркса и Энгельса (т. XVIII), гораздо труднее для
понимания, чем перевод И. Степанова»290. Возможно. Но от-
сюда совершенно не следует, что он хуже.
Единственной причиной недостатков в работе ИМЭЛ «яв-
ляется исключительно плохая организация работы»291. И
далее идут совершенно справедливые слова об отсутствии
в ИМЭЛе настоящего планирования работы, о частом изме-
нении планов, о том, что работы сдаются в производство в
сыром, часто совершенно недоброкачественном виде, но ни
слова нет о причинах этого - о нереальных заданиях, спускае-
мых сверху, о боязни руководства Института открыто сказать
об этой нереальности, о фетишизировании понятия плана во-
обще. И предлагаемые конкретные меры «коренного измене-
ния существующей системы организации работы в ИМЭЛ»
сводятся, по существу, к укреплению руководящего звена на
уровне заместителей директора, к необходимости утвержде-
ния планов ИМЭЛ в ЦК и даже к упразднению должности
ученого секретаря Института.
Отправленная в ЦК, видимо в ответ, записка Адоратского
от 27 июня в своей содержательной части состоит из при-
вычных жалоб на то, что «кадры Института совершенно не-
достаточны и в значительной части неудовлетворительны.
Лишь очень небольшая группа основных работников (около
288 Там же, е.х. 705, л. 100.
289 Тамже,л. 101.
290 Там же, л. 102.
291 Тамже, л. 115.
284
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25 августа 1935 г.
15 человек) может вести самостоятельную научную работу»,
а также из ламентаций по поводу того, что успешное развер-
тывание дальнейшей работы ИМЭЛ возможно «только при
условии серьезного укрепления его высококвалифицирован-
ными кадрами»292. Прежде всего, нужно 10-15 человек для ра-
боты над Сочинениями Маркса и Энгельса, над биографиями
Маркса, Энгельса и Ленина.
25 августа 1935 г. Политбюро утвердило текст
Постановления ЦК о работе Института Маркса-Энгельса-
Ленина и поручило комиссии в двухнедельный срок разра-
ботать предложения о реорганизации работы Музея Маркса-
Энгельса-Ленина. Секретариату ЦК было поручено рассмо-
треть вопрос о заместителях директора и других работниках
для укрепления Института Маркса-Энгельса-Ленина293. В
этом постановлении ИМЭЛу ставят в упрек то, что он «вслед-
ствие плохой организации работы занимался в ряде случаев
изданием малоценных работ в ущерб изданию произведений
классиков марксизма-ленинизма» и «до сих пор не выпустил в
доброкачественных переводах таких произведений Маркса и
Энгельса, как «Капитал», «Теории прибавочной стоимости»,
«Анти-Дюринг»»294. Если последнее замечание понятно и до
известной степени справедливо, то что имелось в виду под
«малоценными работами» не совсем ясно - ведь основную
часть издательской продукции Института составляли именно
работы классиков марксизма-ленинизма и вообще издания до-
кументов.
Далее следует, видимо, центральный пункт критики: «ЦК
ВКП(б) особо отмечает в качестве крупнейшего недостатка в
работе Института Маркса-Энгельса-Ленина допущенную в
ряде случаев неряшливость в изданиях произведений Ленина
и безответственное отношение к ленинскому тексту»295. И
приводится уже упоминавшийся пример с цитатой из высту-
пления Ленина на VII съезде партии. Причем утверждается,
•’92 Там же, лл. 125,135.
Там же, оп. 163, е.х. 1075, л. 134.
"'4 Тамже,л. 135.
Тамже,л. 136.
285
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
будто «это место, приводимое в известной резолюции XIV
конференции ВКП(б), направленной против троцкистской те-
ории невозможности победы социализма в одной стране, про-
извольно изменено составителем и гласит иначе»296. Что «ина-
че» и есть правильно, а «произвольно изменено» это место
было раньше - это было прекрасно известно и ИМЭЛу, и ЦК,
но главное сиюминутная политическая целесообразность.
Корни недостатков в деятельности ИМЭЛа ЦК увидел в
субъективной сфере, сочтя что серьезные недочеты в работе
Института Маркса-Энгельса-Ленина являются прежде всего
результатом неудовлетворительной организации работы и от-
сутствия четкого руководства.
В качестве основных задач на ближайшие 3-4 года перед
Институтом были поставлены: окончание русского издания
Сочинений Маркса и Энгельса и издание массовыми тиража-
ми важнейших работ классиков марксизма-ленинизма; закон-
чить издание ленинских сборников и приступить к организа-
ции IV издания Собрания сочинений Ленина, закончить из-
дание протоколов съездов и подготовить к изданию «Хронику
ВКП(б)» (перечень важнейших дат и событий жизни партии).
К числу задач Института относились издание биографий
Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, «Дат жизни и деятель-
ности Маркса, Энгельса и Ленина», а также продолжение под-
готовки научных биографий классиков марксизма-ленинизма,
включая, естественно, Сталина. Эти пункты решения так и
остались мертвой буквой, переходящей из одного годового
плана в другой, и последовательно не выполнялись.
Кое-что из этого уже должно было быть сделано ИМЭЛом,
а кое-что и не будет сделано в обозримом будущем или никог-
да, вроде «Хроники ВКП(б)». А ведь какие обширные и хоро-
шие планы рождались в Институте в связи с этим постановле-
нием, особенно в области истории партии. В письме членам
дирекции ИМЭЛ от 1 декабря 1936 г. зам. директора Сорин
наметил грандиозную программу публикации источников по
истории ВКП(б), прежде всего переиздания легальной и не-
легальной большевистской прессы, листовок и прокламаций;
296 Там же, л. 137.
286
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25 августа 1935 г.
а также разработки и издания библиографических указателей.
Сорин предложил также обсудить вопрос о том, «в какой фор-
ме можно знакомить пропагандистов с деятельностью враж-
дебных большевизму партий в рабочем движении». В осно-
ве этой программы лежало глубокое убеждение автора, что
«нельзя разрабатывать историю партии без сравнительно ши-
рокого распространения... важнейших первоисточников»297.
Но самое ближайшее будущее показало, что еще как можно,
потому что так нужно руководству партии.
Заслуживает быть отмеченным пункт постановления о не-
обходимости «приступить к изданию Сочинений Сталина».
Постановление обязывает ИМЭЛ «представить на утверж-
дение ЦК ВКП(б) проект исправления всех обнаруженных
неправильностей передачи ленинского текста», закончив эту
работу в 6 месячный срок298, а несколько ниже с неумолимой
большевистской логикой предлагает «запретить под страхом
строжайшей партийной ответственности составителям вно-
сить какие бы то ни было изменения и дополнения в тексты
основоположников марксизма-ленинизма»299. И, наконец, еще
один пункт постановления, который фигурировал в планах
Института и до этого решения, и после него, но никогда не
был осуществлен - это организация изучения того, что ново-
го внес Ленин в сокровищницу марксизма. Эта задача была
принципиально невыполнима, потому что в тех условиях от-
вет на нее мог дать только «четвертый классик» марксизма-
ленинизма - Сталин.
Институт должным образом отреагировал на постанов-
ление ЦК. Три дня - 7, 8 и 9 сентября на общем партийном
собрании шло обсуждение доклада Адоратского300. В конце
сентября 1935 г. было принято решение дирекции по тому
же поводу. Там было несколько добрых слов о деятельности
Института в предшествующие годы, в частности, о большой
работе «по выкорчевыванию остатков рязановщины», отмече-
297 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 185, лл. 8,5.
29S Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1075, л. 138.
299 Там же, л. 139.
См.: там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 186 ч. I, л. 37.
287
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
но, что только благодаря вниманию ЦК, «благодаря непосред-
ственным указаниям товарища Сталина, возможно сделать
Институт высшим партийным научно-исследовательским
учреждением международного значения»301; присутствовала
и приличествующая случаю самокритика. Но наиболее инте-
ресны предложения дирекции по реализации мероприятий,
намеченных в постановлении ЦК. Здесь видна безусловная и
бездумная готовность сделать все и сделать быстро, а вместе с
тем стремление ликвидировать те немногие структуры, кото-
рые еще остались от бывшего Института Маркса и Энгельса.
Например, намеревались не только разработать план 4-го из-
дания Сочинений Ленина объемом в 40—45 томов, но закон-
чить его за 5 лет. В то же время была намечена организация
«сплошной читки текстов [Ленина] для того, чтобы отметить
все те места, которые в смысловом и стилистическом отноше-
нии вызывают какие-то сомнения»302. У кого вызывают сомне-
ния? А главное - в чем? По существу, речь шла о сплошном
цензурировании ленинских текстов, что, впрочем, в это время
неудивительно. Что касается Сочинений Сталина, то специ-
альная группа после утверждения плана их издания - а к этому
моменту еще не было сделано практически ничего - должна
была подготовить план «Международного издания сочинений
Сталина»303.
Чтобы выполнить пункт решения ЦК о написании научных
биографий Маркса и Энгельса, было решено в течение 1935 г.,
т.е. практически за 3 оставшихся месяца организовать секцию
биографий Маркса и Энгельса и при ней кабинет Маркса и
Энгельса. Но при этом «ВИССУ в старом виде ликвидиро-
вать», поскольку она «была перегружена посторонним ненуж-
ным материалом... а то, что было собрано, было малодоступно
даже для сведущих работников, вследствие сложной академи-
ческой системы хранения. Кабинет построить таким образом,
чтобы любой работник легко мог бы ориентироваться в его
301 Там же, on. 1, е.х. 27, л. 18.
302 Там же, л. 23.
303 Там же, л. 30.
288
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25 августа 1935 г.
материалах»304. Иначе говоря, система организации фондов
кабинета должна была соответствовать уровню знаний любо-
го выдвиженца, пришедшего на работу в Институт. Но разру-
шение старого, рязановского кабинета не прошло бесследно и
было одной из причин - не единственной, но очень весомой
того, что никаких биографий Маркса и Энгельса, ни науч-
ных, ни популярных в довоенном ИМЭЛе создано не было.
Правда, трудно объяснить, почему написанная сотрудником
Института Е. Степановой на большом фактическом материале
книга «Фридрих Энгельс» вышла в 1935 г. без грифа ИМЭЛа.
Завершалось постановление дирекции тезисом, соглас-
но которому главной политической задачей всех работников
Института являлась необходимость «бдительно стоять на
страже наследства Маркса-Энгельса-Ленина, максимально
соблюдать подлинную передачу текста, не допуская малей-
шего отклонения и искажений работ классиков марксизма-
ленинизма»305.
«Стоять на страже» в ИМЭЛе всегда было много охотни-
ков, но для выполнения большой и амбициозной программы
на ближайшие 2-3 года - а она включала в себя завершение из-
дания Сочинений Маркса и Энгельса, Ленинских сборников,
протоколов съездов и конференций ВКП(б), создание биогра-
фий всех четверых классиков марксизма-ленинизма, написа-
ние 4-х томной «Истории ВКП(б)» и многое другое - нужны
были и притом немедленно квалифицированные кадры. А вот
с притоком новых кадров дело обстояло плохо. Политбюро
провело ранжирование зам. директоров Института: пер-
вым замом был утвержден Сорин, вторым - Савельев, тре-
тьим - Орахелашвили306. Оргбюро в мае 1936 г. поручило
Секретариату ЦК совместно с ИМЭЛ в 5-ти дневный срок рас-
смотреть вопрос об освобождении части работников ИМЭЛ,
занятых редактированием произведений Маркса, Энгельса,
Ленина и Сталина и внести предложения на утверждение
'”4 Там же, лл. 22-23.
Там же, лл. 31 -32.
"’6 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1092, л. 59.
289
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ЦК307. Таким образом, с чисткой все было ясно, но с пополне-
нием Института дело шло туго. 11 сентября 1935 г. Адоратский
пишет одному из руководящих работников Института о по-
становлении ЦК: «Обещают дать людей, но пока еще нико-
го не дали»308. В декабре того же года Адоратский обраща-
ется к Сталину, Кагановичу, Андрееву, Ежову, Молотову и
ставит их в известность о том, что Институт находится «в
крайне затруднительном положении с выполнением стоящих
перед ним задач. Требуется немедленное оказание помощи
людьми»309. Но, как сообщает 19 марта 1936 г. зам. директора
ИМЭЛ Сорин своему патрону, «людей нам, конечно, не дают.
А.И. [Стецкий] отказывается самым решительным образом:
считает, что мы управимся нашим составом». А состав этот все
время меняется. За 1936 г. было уволено 146 человек, т.е. око-
ло 40 % наличного состава, а принято 92 человека. Для одного
из основных научных секторов - сектора Маркса и Энгельса
динамика выглядит следующим образом принято 9 человек,
уволено - 18, налицо 25 человек; для библиотеки цифры еще
выразительнее: принято - 19 человек, уволено 24+18, налицо
54 человека. Подобные вещи и обрекали заранее на неудачу
выполнение постановления ЦК, обрекали, конечно, не только
они, но и нереально поставленные в нем задачи, однако квали-
фицированных работников в ИМЭЛе очень не хватало в тече-
ние всей истории его существования. Эту нехватку старались
компенсировать искусственным повышением научного ста-
туса личного состава работников. Сохранился текст записки,
направленной в дирекцию ИМЭЛ 28 ноября 1935 г. комисси-
ей по представлению работников Института к присуждению
научных степеней и научных званий. На документе характер-
ный гриф: «Не подлежит оглашению. Подлежит возврату». В
нем предлагается присудить без защиты докторскую степень
14 сотрудникам (М. Волину, Варенцовой, Зоркому, А. Кону,
Короткому, Крамольникову, Леонтьеву, X. Лурье, К. Попову,
Рыклину, В. Рудашу, Сегалю, Степановой и Тихомирнову),
307 Там же, оп. 114, е.х. 606, л. 2.
308 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 186 ч. I, л. 37.
309 Там же, е.х. 63, л. 63.
290
Неудавшаяся сделка
степень кандидата наук, также без защиты, - 15 сотрудникам,
и звание старшего научного сотрудника (без защиты) 21 че-
ловеку310. Если вспомнить, как об этом говорилось выше, что
сам директор Института считал, что в нем насчитывается мак-
симум 10-15 настоящих работников, то замах на квалифика-
ционный рост слишком уж велик. Эту же цель преследовало и
письмо Адоратского секретарю ЦК А. Андрееву от 25 января
1936 г. о том, что ИМЭЛ считает необходимым установить -
видимо, по аналогии с Комакадемией, которая находилась на
грани закрытия - звание действительного члена ИМЭЛ и да-
вать его тем сотрудникам, которые достигли значительных ре-
зультатов в своей работе. Предлагаемый список состоял почти
исключительно из руководящих работников и открывался фа-
милиями директора и трех его заместителей311.
Неудавшаяся сделка
Постановление ЦК от 25 августа 1935 г. открывалось аб-
зацем, в котором отмечалась огромная работа ИМЭЛа «по
собиранию печатных и рукописных произведений классиков
марксизма-ленинизма»312. В этой несколько корявой - «руко-
писные произведения» - фразе отразился тот действительный
факт, что рукописи классиков собирались и приобретались в
первой половине 30-х годов, хотя и в не столь крупных мас-
штабах, как в 20-х годах. Одним из самых крупных приоб-
ретений могла стать - но, к сожалению, не стала - покупка
архива Маркса и Энгельса, хотя тогда же удалось приобрести
ряд ценных ленинских материалов и документов по истории
партии, да и экономических рукописей Маркса.
Надо отдать должное руководству ИМЭЛа - после прихо-
да фашистов к власти в Германии оно забило тревогу в от-
ношении судьбы архива Маркса и Энгельса. 14 апреля 1933 г.
Адоратский направил письмо Сталину об угрозе уничтоже-
ния архива Маркса и Энгельса, находившегося в руках гер-
манских социал-демократов. «До последнего времени ИМЭЛ
" Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 8, лл. 81-85.
1 Там же, оп. 3, е.х. 72, л. 27.
’ В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989, с. 186.
291
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
удавалось вести переговоры с известным берлинским анти-
кваром Альтманом и через него приобретать из архива гер-
манской социал-демократии отдельные документы Маркса
и Энгельса». Теперь сведений о местонахождении архива
Маркса и Энгельса нет. «ИМЭЛ считает необходимым немед-
ленно предпринять соответствующие шаги по розыску и при-
обретению архива Маркса и Энгельса. Для этой цели необходи-
мо в ближайшее время послать в Германию соответствующего
товарища, который путем переговоров с социал-демократами
или иными средствами, которые окажутся необходимыми, до-
бился бы желанных результатов». Адоратский предложил для
этого кандидатуру Ганецкого313. Здесь обращает на себя вни-
мание фраза об «иных средствах». Из дальнейшего изложения
будет видно, сколь неразборчивыми в средствах готовы были
быть сталинские переговорщики.
Через полтора месяца следует новое письмо Сталину о том,
что угроза захвата и уничтожения архива Маркса и Энгельса
«становится с каждым днем все более реальной». И потому
«мы могли бы, очевидно, и путем различных "сговоров" с фа-
шистскими деятелями получить уже захваченные ими архивы,
обещав им в некоторых случаях "компенсацию" в виде имею-
щихся у нас... архивных документов крупных государственных
деятелей Германии (как, например, Вильгельма I, Бисмарка
и др.)»314. Если называть вещи своими именами, то речь здесь
шла о покупке краденого, но цель - несомненно, благородная -
видимо, оправдывала некоторую нечистоплотность средств. Из
письма нашего полпредства в Германии, направленного 29 ав-
густа 1933 г. Адоратскому, последнему становится известно о
том, что архив германской социал-демократии (не целиком) вы-
везен в Париж Николаевским315. Б. Николаевский, сыгравший
важную роль в судьбе архива Маркса и Энгельса, меньшевик,
крупный специалист в области истории русского революцион-
ного движения с 1924 по 1931 гг., являлся одним из зарубежных
корреспондентов ИМЭ, а затем, естественно, был уволен.
313 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 50, л. 77.
314 Тамже, л. 106.
3,5 Там же, е.х. 51, л. 116.
292
Неудавшаяся сделка
Узнав о перемещении архива в Париж, руководство
ИМЭЛ обратилось в ЦК, к Кагановичу и Молотову, с прось-
бой отправить во Францию представителя Института для
выяснения вопроса о приобретении части архива герман-
ской социал-демократии, хранящегося в настоящее время в
11ариже, в Национальной библиотеке. В качестве представи-
теля Института должен был выступать руководящий работник
«Международной книги» Ионов316. В его задачу входило не
только расследование вопроса об архиве Маркса и Энгельса,
। ю и приобретение материалов V (Лондонского) съезда РСДРП.
11 ноября 1933 г. Ионов информировал ИМЭЛ о том, что ар-
хив перевезен из Национальной библиотеки в Венсеннский
военный музей, а заодно ио договоренности о покупке про-
токолов Лондонского съезда за 40 тыс. франков наличными и
книгами на 8 тыс. франков317. 4 декабря 1933 г. он сообщил в
Москву, что архив не куплен французским правительством, а
сдан на хранение в Национальную библиотеку и в настоящее
время перевезен в Военный музей в Венсенне, а потому любое
распоряжение в отношении его может исходить только от во-
енного министра Даладье318.
Получив эту информацию, Адоратский пишет Сталину
(20 февраля и 17 марта 1934 г.). В письме от 20 февраля он
высказался в пользу необходимости предложить француз-
скому правительству в обмен на архив Маркса и Энгельса
имеющиеся у нас «материалы и документы, представляю-
щие большую ценность для французской исторической
науки»319. И 31 марта 1934 г. Политбюро принимает реше-
ние: «Для выработки конкретных предложений по поводу
приобретения у французского правительства архива Маркса
и Энгельса назначить комиссию в составе: от Культпропа ЦК
г. Стецкого, от НКИД т. Литвинова, от ОГПУ т. Ягода, от
ИМЭЛ т. Адоратского»320.
Там же, е.х. 50, л. 235.
Там же, on. 1, е.х. 248, лл. 36-37.
"к Там же, оп. 3, е.х. 58, лл. 52-51.
"9 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1018, л. 53.
В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989, с. 185.
293
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Далее в истории с покупкой архива наступает некоторый
перерыв. Видимо, руководству партии было не до этого (со-
зыв XVII съезда, убийство Кирова), а все решения о подоб-
ных трансакциях, тем более что это было связано с затратой
валюты, шли через Политбюро. Так, например, когда в начале
1935 г. поступило из-за рубежа предложение купить пись-
мо Ленина в газету «Чикаго Дейли Ньюс» (за достаточно
скромную сумму 700-800 долларов), оно обсуждалось на
Политбюро. Для характеристики обстоятельств покупки этого
документа приведем такую деталь. Советский представитель,
ведший переговоры «незаметно от фирмы... снял [на] фото-
стате это письмо»321, так что на Политбюро был уже представ-
лен его перевод.
И только 10 июня 1935 г. Адоратский пишет письмо
Сталину «По поводу архива Маркса и Энгельса», где, сооб-
щая о перевозке архива в Париж, просит Политбюро «раз-
решить приобрести указанный архив, войдя в соответствую-
щие переговоры с французским правительством или лицами,
в распоряжении которых находится архив. Для этого ИМЭЛ
считает необходимым командировать в Париж тт. Аросева и
Тихомирнова, которых необходимо снабдить соответствующи-
ми полномочиями»322. По-видимому, была достигнута какая-
то предварительная договоренность, потому что уже 13 июня
Политбюро приняло решение разрешить ИМЭЛ войти в пере-
говоры на предмет приобретения архива Маркса и Энгельса и
командировать для этой цели в Париж на месячный срок (ори-
ентировочно) тт. Аросева и Тихомирнова323. Аросев являлся
председателем правления ВОКСа и хорошо знал иностранные
языки, а Тихомирнов заведовал центральным партархивом
ИМЭЛ. Однако кроме полномочий для переговоров на поезд-
ку требовались деньги, и 2 тыс. рублей золотом были реше-
нием Политбюро от 28 июня 1935 г. ассигнованы «на оплату
расходов по командировке»324.
321 РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 1054, лл. 139-139об.
322 Там же, е.х. 1065, л. 166.
323 В.И. Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989, лл. 185-186.
324 РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 1068, л. 43.
294
Неудавшаяся сделка
Перед поездкой Тихомирнов получил от Цобеля справку о
содержании архива СДПГ и о том, какие материалы из него у
нас имеются в фотокопиях, а каких нет.
В Париже прежде всего пришлось налаживать контакты
с Николаевским, который особых симпатий ни к СССР, ни
гем более к ИМЭЛ не питал, причем ему было даже сделано
предложение возобновить работу для Института. Другим по-
средником, более сговорчивым, выступал французский жур-
налист Анри Роллен, связанный с советским постпредством.
С Ролленом переговоры велись с целью зондажа французско-
го правительства насчет возможности компенсации его напо-
леоновскими документами, хранящимися в Центрархиве, а с
Николаевским - о компенсации германских социал-демократов
деньгами. Переговоры эти были тесно связаны еще и потому,
что в Москве Николаевского считали фактическим владель-
цем архива Маркса и Энгельса, как и всего архива германской
социал-демократии, и оказывали на него давление возможно-
стью приобретения архива основоположников марксизма путем
обмена его у французских властей на документы Наполеона I.
Сразу же выяснилось, что имеется очень опасный конкурент
в лице голландского профессора Н. Постюмуса. В шифротеле-
грамме, отправленной из Парижа секретарю ЦК Андрееву 16
августа 1935 г., говорилось о том, что тот располагает больши-
ми средствами, отпущенными Амстердамским муниципалите-
том. «Цель последнего создать в Голландии центр по изучению
марксизма, чтобы сделать возможным работу над Марксом,
не прибегая к помощи нашего Института Маркса-Энгельса-
Ленина. Недавно Постмус [sic!] скупил архив Бунда, сейчас
он ведет переговоры о приобретении того же архива, за кото-
рым приехали мы». И, видимо, чтобы воздействовать на пар-
тийное руководство на предмет ассигнования средств, на чашу
весов бросается тяжкий аргумент - «нам кажется... что через
Постмуса действует гитлеровская полиция, стремясь скупить
документы германских социал-демократов». Постюмус рас-
полагает возможностью непосредственно и немедленно пла-
тить. Завершает телеграмму просьба перевести 20 тыс. руб.325
'••5 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1074, л. 170.
295
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Чтобы информация о связях Постюмуса с немцами выгляде-
ла более убедительной, Аросев и Тихомирнов дополнитель-
но сообщили, что о ней свидетельствуют некоторые данные,
«которые доставил нам Роллан»326. О финансовой стороне
дела несколько ранее Аросев сообщал Адоратскому: «Если
завтра Николаевский вступит с нами в переговоры и мы не
сможем дать ему задатка, не будет ничего удивительного, что
Николаевский предпочтет продавать документы Portsmus’y
[sic!], который дает задатки и платит немедленно»327.
Настоятельные просьбы о деньгах возымели действие и
16 августа 1935 г. Политбюро приняло решение «перевести
в Париж тт. Аросеву и Тихомирнову на приобретение архива
Маркса и Энгельса 20.000 руб. золотом»328. Как это обычно бы-
вало в советские времена, выделенная сумма была значитель-
но ниже требуемой. Через месяц после решения Политбюро
Адоратский информировал ЦК о том, что за архив Маркса
и Энгельса просят 5 млн франков (около 350 тыс. золотых
рублей)329. Сталин вообще проявлял в этом вопросе сдержан-
ность, которая очень четко отразилась в его резолюции на
письме Адоратского, в котором тот просил перевести Аросеву
и Тихомирнову в Париж для покупки архивов 50 тыс. рублей.
На подлиннике письма Сталин начертал следующие строки,
воспроизведенные на копийном экземпляре: «Ассигновать
можно, но надо знать, что именно покупаем под видом "архи-
ва" - нельзя покупать кота в мешке. Пусть дадут нам список
документов в архиве с кратким содержанием документов, а по-
том можно ассигновать 50 тыс. рублей. И. Сталин»330. Здесь
характерны и презрительные кавычки, в которые заключено
слово «архив» - напомним, что речь идет об архиве основопо-
ложников марксизма, так сказать, своих предшественников, -
и полное непонимание существа дела, которым только и мож-
но объяснить требование аннотации на каждый архивный до-
326 Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, лл. 42-43.
327 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 63, л. 233.
328 Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1074, л. 169.
329 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 63, л. 204.
330 Тамже, л. 51.
296
Неудавшаяся сделка
кумент. Похоже, имплицитно здесь уже содержалась одна из
причин неудачи с покупкой архива Маркса и Энгельса.
Переговоры в Париже шли трудно. Представители ИМЭЛа,
как говорилось выше, использовали Роллена - угрозой об-
ратиться через него непосредственно к французскому пра-
вительству для обмена марксовых документов на наполео-
новские - для давления на Николаевского и германских социал-
демократов. Правда, тут имелись свои сложности. «Конечно, -
писали Аросев и Тихомирнов Молотову, Ворошилову и
Андрееву 24 августа 1935 г., - если бы у нас сорвалось дело с
Николаевским, мы вступим на путь разговора с Лавалем (это
не будет официальный демарш, Роллан близок к Лавалю), но
этот путь чреват тем,, что. французское] правительство по-
пытается на почве переговоров о документах поставить вся-
кие другие вопросы... потребует может быть и политических
компенсаций»331. В свою очередь, Николаевский тоже, види-
мо, пытался воздействовать на гостей из Москвы, сообщая им
о том, что, мол, сейчас Постюмус находится в Праге и ведет
переговоры с германскими социал-демократами о покупке ар-
хива Маркса и Энгельса. Но дезинформация представителей
Москвы, видимо, оказалась более действенной, и, как сообща-
ли Аросев и Тихомирнов в начале сентября 1935 г. Андрееву
и Адоратскому, «Николаевский и другие социал-демократы
встревожены высказанной нами мыслью, что гитлеровцы воз-
можно скупают архив и что не исключено, что они же могут
его похитить. Это производит впечатление и заставляет их
[социал-демократов] торопиться»332. Здесь становится совер-
шенно очевидным, что в идею об охоте немецких фашистов
за архивом Маркса и Энгельса, да еще через Постюмуса, ни
Аросев, ни Тихомирнов не верили и использовали ее для воз-
действия на собственное начальство и на контрагентов по пе-
реговорам.
Более того, в этом ключе была задумана целая стратаге-
ма для получения в свои руки архива. Начальным ее этапом
планировалось перемещение его на квартиру Роллена. «Мы с
Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 44.
"2 Там же, е.х. 186 ч. I. л. 40.
297
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Ролланом, - писал Аросев секретарю ЦК Ежову 25 сентября
1935 г. незадолго до своего отъезда из Парижа, - имеем устное
соглашение, вероятно, в курсе его и Николаевский, который в
этом вопросе целиком на нашей стороне, что, как только ар-
хивные ценности перейдут к нему, Роллану, так он любым пу-
тем - легально или нелегально передаст документы нам. Для
этого мы должны с ним сторговаться и заключить сделку»333.
В более развернутом виде этот план изложен в отчете о пере-
говорах, который Аросев и Тихомирнов направили после воз-
вращения в Москву, 13 октября 1935 г. Сталину, Молотову,
Кагановичу, Ежову и Адоратскому. Одновременно с перегово-
рами с социал-демократами, сообщают они, «чтобы ускорить
дело и не попадать в зависимость только от разговоров и пе-
реговоров, мы выдвинули по соглашению с Ролланом новый
план. Мотивируя тем, что благодаря "опросам" Вельса факт
наших переговоров мог стать известным фашистам, которые,
пользуясь несовершенством охраны в "Эколь Нормаль" могут
легко похитить, мы предлагаем перевести архив на частную
квартиру Роллана. В ней мы гарантируем безопасность архива
денежным взносом Германскому ЦК [социал-демократии]. В
случае пропажи архива взнос остается собственностью ЦК.
Роллан же совершенно ясно предложил, что по перевозке ар-
хива к нему, он немедленно фактически был передан нам, а
формально "украден", хотя бы даже фашистами»334. Но эта
прелестная в своей циничной откровенности схема, частично
использованная несколько позже при похищении части архива
Троцкого в Париже, не сработала. Пришлось вести перегово-
ры дальше.
Довольно значительное место в отчете уделяется голланд-
ской конкуренции, которая подается для членов Политбюро
в очень своеобразном плане. «Мы натолкнулись на интерес-
ный и сильно обеспокоивший нас факт, а именно: оказывает-
ся, что некий голландец Постимус ездит по Европе и скупает
всякие документы, касающиеся истории рабочего движения
и революций. Цель - создать по мысли голландских социал-
333 Там же, л. 43.
334 Там же, л. 50.
298
Неудавшаяся сделка
демократов, в Амстердаме нечто вроде Института Маркса
и Энгельса в противоположность нашему. Не очень давно
Постимус купил у русских эмигрантов документы Бунда и от-
дельные документы Маркса. В настоящее время упомянутый
Постимус намеревается купить архив Маркса и Энгельса...
Однако действия Постимуса нам внушают опасения и с дру-
гой стороны. А именно: судя по некоторым его разговорам и
по тому как свободно он распоряжается огромными суммами,
а также как он невежествен при выборе и просмотре докумен-
тов. есть основания полагать, что он действует если не прямо,
го косвенно как агент гитлеровской тайной полиции, скупаю-
щей марксовы документы в свои руки.
В свете этого факта нам нужно было действовать осторож-
но и конспиративно, ибо, если о нашей миссии узнали бы фа-
шисты через Постимуса или иным каким путем, они могли бы
легко организовать похищение документов»335. Если учесть,
что - как сообщалось в Москву несколько ранее - эта инфор-
мация исходила от Роллена, человека, близкого к советскому
постпредству в Париже336, то последний абзац просто умиляет
- сами придумали страшилку с Постюмусом как с гитлеров-
ским агентом и с мнимым возможным похищением докумен-
тов фашистами как прикрытие собственного плана изъятия
архива и сами же на полном серьезе пишут об этом руковод-
ству партии и страны.
Следующий тур переговоров, начавшийся в конце ноября
1935 г., проходил сложно. И хотя, по мнению Тихомирнова,
появившиеся одно время шведские покупатели как конкурен-
ты отпали, а также «отпал и Постимус, но это не значит, что он
не может выплыть снова»337. Тихомирнов считал - и его точка
зрения была доведена Адоратским до партийного руковод-
ства, - что, «продавая архив, германские социал-демократы
хотят обеспечить себя на 5 лет»338. Эта боязнь финансировать
своих политических противников все время создавала для со-
1,5 Там же, лл. 45-46.
"6 Там же, л. 43.
"7 Там же, л. 61 об.
|,к Там же, е.х. 63, л. 54.
299
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ветской стороны внутренние препятствия на переговорах. Но
были и препятствия иного рода. «Дело двигается туго, - жа-
ловался Тихомирнов Адоратскому в конце декабря 1935 г., -
они все просят, чтобы мы указали свою сумму, а из ЦК нам
не сообщают»339. Контрагенты Тихомирнова даже выдвинули
следующий аргумент - вы, мол, получили за Синайскую би-
блию 100 тыс. фунтов стерлингов, а не хотите давать за Маркса
больше340. Но ЦК в денежном вопросе стоял неколебимо, и,
хотя Адоратский в письме Сталину и другим руководителям
партии от 1 декабря 1936 г. обращал внимание на то, почему
важна покупка архива, без которого «невозможно безупречное
издание произведений Маркса и Энгельса»341, нашим перего-
ворщикам пришлось прибегать к разным уловкам для сбива-
ния цены. Здесь были и угроза уехать и прекратить перегово-
ры вообще, и обвинения контрагентов в тайных антисоветских
намерениях. «Я заявил, - сообщил Тихомирнов Адоратскому
9 января 1936 г., - что мне известно, якобы, что деньги бу-
дут использованы для пропаганды против нас, а потому сдел-
ка не может состояться».342 Здесь обращает на себя внимание
честное словечко «якобы» - знаю, что на самом деле не так,
но продолжаю утверждать. И еще один столь же весомый ар-
гумент, вы-де хотите на наши деньги сами издавать Маркса.
«Я, - признается Тихомирнов,- кручусь всячески, придумы-
ваю разные штуки... говорю, что нам известно, что они часть
сумм используют для кампании против нас, что за наш счет
хотят издавать Маркса». Для того чтобы предотвратить это из-
дание надо платить социал-демократам по частям343.
К этому времени выяснилось, что за архив просят 25 млн
фр., но готовы снизить сумму до 17-18 млн. Наши же пред-
лагают - и эта сумма названа в письме Адоратского Сталину
от 29 января 1936 г. - 5-7 млн. франков. Но пока шел торг о
продажной цене всего архива, кое-что удалось урвать по ча-
339 Там же, е.х. 186 ч. I, л. 70.
340 Там же, л. 86об.
341 Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 50.
342 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 186, ч. I, л. 84.
343 Там же, лл. 106-106об.
300
Неудавшаяся сделка
стям. В начале января 1936 г. Аросев, информируя Сталина
о ходе переговоров, сообщает между прочим, что в части
архива Маркса и Энгельса, находящейся в Копенгагене, не
хватает нескольких тетрадей по сравнению с берлинской
описью. «Они, по-видимому, похищены. Часть из них уже
появилась в продаже у частных лиц и предложены Институту
Маркса-Энгельса-Ленина».344 Предложил их ИМЭЛу некий
Марек Кригер, бывший пресс-атташе Польского посольства в
Берлине. Этот человек представил документ, якобы исходив-
ший от руководства архива Германской социал-демократии и
подтверждавший, что означенный господин работал в архиве
по приведению в порядок рукописей с апреля по декабрь 1932 г.
и «за упомянутую выше работу и за неоднократную помощь
деньгами» этому Кригеру были переданы «в виде вознаграж-
дения отмеченные им и остающиеся по большей части в дру-
гих вариантах рукописи Маркса, Энгельса и М. Гесса. Таким
образом, находящиеся у него рукописи и архивные материа-
лы он приобрел законным путем»345. Представители ИМЭЛа,
видимо, сочли этот документ достаточно убедительным, хотя
Николаевский, прекрасно знавший всю подноготную архив-
ных дел в германской социал-демократии, информировал
Тихомирнова о том, что «все, что пропало, упер из архива
Мейер, в том числе и 23 тетради к "Капиталу". Очевидно у
Кригера и находятся эти тетради, а он предлагает только З»346.
Речь здесь идет о 23 тетрадях т.н. «Большой серии». А Кригер
сначала, в марте 1935 г. действительно предложил купить у
него три тетради и еще несколько документов Маркса и выра-
зил желание поработать в библиотеке ИМЭЛ347. В конце января
1936 г. в письме Тихомирнова Адоратскому содержится спе-
циальный абзац, не оставляющий сомнения в том, что пред-
ставителям ИМЭЛа было прекрасно известно происхождение
предложенных им документов: «О Кригере. Может быть он и
не Мейер, но дело в том, что как раз над этими документами
1,4 Там же, е.х. 69, л. 9.
Там же, е.х. 186 ч. I, л. 58.
116 Там же, лл. 87-87об.
117 Там же, е.х. 82, л. 55.
301
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
в SPD архиве сидел Мейер - и он украл их. Об этом мне, на-
конец, сказал Николаевский. Никакого работника на букву К. в
эти годы в архиве не работало, и никому за услуги оригиналь-
ных документов не выдавалось. Архив не разворован сильно,
а пропало только 23 тетради и несколько отдельных докумен-
тов, которые отмечены в описи»348. Фактически для архива
ИМЭЛ у Кригера было куплено всего 36 рукописей общим
объемом 1736 стр., в том числе 23 тетради «Большой серии»,
8 тетрадей «Малой серии», «Устав "Союза коммунистов"» и
рукопись «Принципов коммунизма»349. За это Кригеру было
заплачено 20 тыс. руб. золотом350. Кое-какие документы уда-
лось получить - и притом gratis - у Николаевского: два письма
Маркса Г. Юнгу и даже одно письмо Сталина. С обезоружи-
вающей откровенностью Тихомирнов сообщал одному свое-
му имэловскому коллеге о том, что нашел в архиве Кольцова
открытку Сталина и положил ее в карман и Николаевскому
ничего не оставалось делать, как согласиться при условии, что
никто об этом не узнает351. Аналогичную схему он пытался
применить в отношении книг с пометками Маркса, «почти
уговорив» Николаевского сложить книги с пометками Маркса
в несгораемый шкаф в советском посольстве, причем тот не
хотел только, чтобы об этом знали352. Но, видимо, в этом слу-
чае прием не сработал.
Пока шли переговоры - долгие и трудные - о приобретении
в какой-то форме архива Маркса и Энгельса (а с весны 1936 г.
их вела делегация ИМЭЛ в составе Адоратского, Аросева и
Бухарина) и даже наметились контуры соглашения по этому
вопросу, произошло событие, в конечном счете оказавшее ре-
шающее влияние на окончательную судьбу архива основопо-
ложников марксизма - в ноябре 1935 г. в Амстердаме был соз-
дан Международный институт социальной истории во главе с
Н. Постюмусом. Это сказалось, в частности, на отношениях
348 Там же, е.х. 186 ч. I, л. 107об.
349 Там же, е.х. 71, лл. 47-49.
350 РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 61.
351 Там же, е.х. 186 ч. I, л. 146.
352 Там же, лл. 142-142об.
302
Неудавшаяся сделка
имэловских представителей к нему. И если в январе 1936 г.
Адоратский еще полагает, что как конкурент Постюмус от-
пал, хотя «это не значит, что он еще не может выплыть»353, то
уже в конце февраля Тихомирнов сообщает в Москву Сорину
о том, что «беседовал с секретарем Голландского Института.
Договорились об обмене наших дублетов на фото ленинских,
марксовских и социал-демократических документов. Они по-
лучают у голландских трибунистов ряд писем Ленина. Просят
организовать доставку наших изданий. Обязательно надо бу-
дет это сделать»354. Тихомирнов вынес из разговора в Париже
с Постюмусом впечатление - и сообщил о нем Адоратскому, -
что тот «всецело за контакт с нашим Институтом. Жаловался,
что мы на его запросы не, отвечаем. Если он получит ответ,
го, конечно, сочтет мои переговоры с ним за искреннее жела-
ние установить с его Институтом связь. Почему все-таки ему
ничего не ответили?»355 Адоратский возмущенно возразил
Тихомирнову, что Постюмус «врет, он писал в ноябре 1933 г., и мы
ему ответили, а он на наше письмо не ответил. Я ему написал,
что готов вступить с ним в переписку и в обмен»356. В архив-
ном деле сохранились копии этих писем. 30 октября 1933 г. в
ИМЭЛ пришло письмо из библиотеки по экономической исто-
рии, являвшейся частью Нидерландского архива экономиче-
ской истории, возглавлявшегося Постюмусом. В письме со-
держалась просьба присылать издания ИМЭЛ в обмен на гол-
ландские издания. Ученый секретарь ИМЭЛ Бирман ответил
через 2 недели, что свободных экземпляров сочинений Маркса
и Энгельса в ИМЭЛе нет, а в отношении тех томов, которые
появятся в будущем, рекомендовал обратиться в Цюрихское
издательство Ring-Verlag357. Об этом и написал Адоратский
Постюмусу 17 января 1936 г. и высказал предположение, что
возможный ответ из Голландии потерялся в пути, и просил
«повторить Ваши пожелания. Естественно, мы охотно будем
Там же, е.х. 72, л. 8.
" ' Там же, е.х. 186 ч. I, лл. 152-152об.
Там же, л. 86.
Там же, л. 93.
Там же, лл. 184-185.
303
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
поддерживать книгообмен»358. В одном из своих писем (10
апреля 1936 г.) в Москву Сорину, а, по существу, для инфор-
мации ЦК, Адоратский рисует почти идиллическую картину:
«а с Постимусом я договорился о взаимном обмене услуга-
ми. Мы даем ему свои дублеты или фото с наших уникумов
(библиотечных), можно даже фото кое-каких документов ему
дать, - а он нам дает дублеты и соответствующие фото с того,
что нужно для нас. Постимусу Николаевский перевел мою
статью о задачах ИМЭЛ из № 6 "Пролетарской революции" и
тот заявил, что ни одна из наших задач не перекрещивается и
не противоречит задачам его Института. Таким образом, тут
мы могли бы кое-чем существенным воспользоваться»359. По
правде говоря, проф. Постюмусу нетрудно было сделать это
признание, поскольку в статье, в частности, речь шла о том,
с каким «огромным энтузиазмом будет встречено всей парти-
ей, Коминтерном, трудящимися нашей родины и всего мира
решение об издании сочинений товарища Сталина», а также
о необходимости изучения «того нового, что внес Ленин в со-
кровищницу марксизма»360. Чисто же публикаторские задачи
ИМЭЛа тогда тоже не пересекались с планами становящегося
еще МИСИ.
Тем не менее в соперничестве за приобретение архива
Маркса и Энгельса ИМЭЛ проиграл, и тому были свои при-
чины. Дело, между прочим, заключалось в том, что в Москве
считали, что германским социал-демократам деваться некуда -
больше нас все равно никто не даст. О таких настроениях в
Москве свидетельствует, в частности, письмо ученого секрета-
ря ИМЭЛа Бирмана Тихомирнову, где рекомендуется следую-
щая тактика переговоров: «в покупке они [социал-демократы]
заинтересованы в десять раз больше, чем мы. Для них горит,
а мы можем немного еще повременить. Нужно сделать такое
положение, при котором мы будем диктовать условия, а не
они... Если ты хочешь с успехом довести дело до конца, то
должен стать именно на такую позицию, а не на позицию, за-
358 Там же, л. 186.
359 Там же, л. 178об.
360 Пролетарская революция. М., 1935, № 6, с. 9,10.
304
Неудавшаяся сделка
щищаемую Аросевым: "купить любой ценой, купить лишь бы
завершить сделку". Эта позиция по-моему не годится. Денег
не жалко, но политическую сторону дела нужно взвешивать
со всех сторон»361. Но денег тоже было жалко, и в Париже
шла жесткая торговля за сумму сделки. В конце концов, со-
шлись на сумме 10 млн. франков за передачу архива Маркса
и Энгельса на хранение на 10 лет. Первоначально делегация
ИМЭЛа настаивала на сроке в 20 лет, но поскольку - как пи-
сали Адоратский и Тихомирнов Сталину, Молотову, Андрееву
и Ежову в середине июня 1936 г., - «полученный нами архив
мы во всяком случае социал-демократам никогда уже более не
возвратим...», считаем возможным принять поправки, за ис-
ключением последней, где социал-демократы настаивали на
выплате сумм: 1/2 при подписании соглашения, 1/4 при по-
лучении парижской части архива и 1/4 при получении копен-
гагенской части362.
Адоратский в письме Гиршфельду, заместителю советско-
го полпреда во Франции, от 3 июля 1936 г. просил его пере-
дать Роллену - посреднику, через которого шли переговоры в
отсутствии представителей ИМЭЛа, - что Институт настаи-
вает на дате 31 декабря 1946 г., ранее которой не может ста-
виться вопрос о возвращении архива, и на дополнении этого
пункта условием: по истечении 20 лет «в случае если будут
созданы бесспорные гарантии безопасности хранения архива
Маркса и Энгельса за пределами СССР», социал-демократы
«будут вправе получить все подлинники Маркса и Энгельса,
переданные на хранение Институту без возврата гарантий-
ной суммы». Далее сообщалось о том, что комиссионные
Роллену входят в сумму 10 млн франков, а это означало, что
социал-демократы реально получат меньше 10 млн, и завер-
шала письмо сакраментальная фраза: «Текст данного письма
утвержден инстанцией»363, т.е. ЦК. Условие о гарантиях без-
опасности оставляло широчайший простор для толкований,
и поэтому социал-демократы сопротивлялись его принятию,
161 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 74, л. 1.
162 Там же, е.х. 71, лл. 231 -232.
163 Там же, е.х. 186 ч. II, л. 38.
305
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
но потом уступили. И 1-го августа 1936 г. Николаевский на-
правил представителю ИМЭЛа письмо, в котором сообщил о
готовности «подписать соглашение в том виде, в каком оно
было составлено в ходе переговоров в апреле 1936 г. с уточ-
нениями, внесенными в соответствии с Вашим письмом г-ну
А. Роллену», и о том, что Ж. Лонге уполномочен подписать
его. Согласно этому проекту ИМЭЛу передавались на хране-
ние оригиналы всех рукописей Маркса и Энгельса и писем
к ним членов их семей и фотокопии писем т.н. третьих лиц.
ИМЭЛ, в свою очередь, должен был передать Комитету по
развитию марксистских исследований - который официально
представлял владельцев архива на переговорах - фотокопии
и расшифровки передаваемых на хранение рукописей, а так-
же рукописей Маркса и Энгельса, хранящихся в ИМЭЛе и не
имевшихся в архиве германской социал-демократии. Сумма
оплаты составляла 7,5 млн франков. Действие режима хране-
ния прекращается по желанию Комитета с предуведомлением
за 6 мес., но не ранее 31 декабря 1946 г. По истечении срока
в 20 лет при наличии бесспорных гарантий безопасности для
архивных документов вне СССР Комитет вправе получить их
назад без уплаты гарантийной суммы.
График выплат тоже был составлен в соответствии с по-
желаниями советской стороны: 1/3 суммы выплачивалась при
подписании соглашения; 1/3 после передачи копенгагенских
документов (наиболее ценной части коллекции) и 1/3 не позже
чем через 1,5 мес. после передачи парижских документов364.
Казалось бы, все в порядке и надо срочно подписывать со-
глашение, однако наступила какая-то пауза: то ли дело заклю-
чалось в обычной бюрократической волоките, то ли Москва
уверовала, что никуда социал-демократы теперь не денутся,
но решения советская сторона не принимала. 19 августа 1936 г.
Адоратский писал в Париж Гиршфельду: «Вопрос о заверше-
нии дела с покупкой архива (о подписании договора о коман-
дировке для приема архива, об ассигновке соответствующих
сумм), находится на разрешении инстанции. Получив Вашу
телеграмму в начале августа, я немедленно же написал свои
364 Там же, лл. 44-48.
306
Неудавшаяся сделка
предложения и направил их на решение. Как только реше-
ние состоится, сообщу Вам немедленно. Пока придется по-
дождать. Господа социал-демократы долго волынили - могут
теперь подождать»365.
Но ожидания не получилось, в Москве 19 августа 1936 г.
начался процесс над Зиновьевым и Каменевым и герман-
ские социал-демократы уже не могли идти на соглашение с
Москвой, не рискуя потерять политическое лицо. Сразу же
они начали переговоры с Постюмусом, которые в конце кон-
цов привели в 1938 г. к продаже архива Маркса и Энгельса за
неизмеримо более низкую цену, чем та, которая была в свое
время предложена ИМЭЛом. Но обо всем этом, скорее всего,
не было известно имэловским переговорщикам, и они про-
должали бомбардировать «инстанцию» письмами о необхо-
димости скорейшего оформления покупки. 26 сентября 1936 г.
Адоратский обращается к Сталину и Молотову с просьбой
разрешить выслать Гиршфельду полномочия для подписания
договора, обязать наркомфин срочно перевести одну треть от
оговоренной суммы в 10 млн франков тому же Гиршфельду
и отправить для приемки архива делегацию из трех чело-
век, профинансировав ее поездку366. На письме пометка:
«Секретно. Вторично». Первое письмо аналогичного содер-
жания было отправлено в тот же адрес еще 10 августа. 10
октября 1936 г. зам. директора ИМЭЛ М. Савельев сообщает
Сталину из Вены о том, что «германские социал-демократы
в Праге ставят вопрос - ввиду затишья переговоров о про-
даже большого архива Маркса с нами - о возможности его
перепродажи в Скандинавию, и якобы собираются даже это
осуществить, хотя и за более дешевую цену в течение бли-
жайшего месяца»367. Еще раз Адоратский пишет по этому во-
просу советскому руководству 1 ноября того же года и просит
окончательно решить вопрос о приобретении архива, так как
«последние сообщения, полученные ИМЭЛом, свидетель-
ствуют о возможности перепродажи в ближайшее время всего
165 Там же, л. 58.
166 Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 57.
167 РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, л. 63.
307
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
архива или по частям в другие руки»368. Но ответов сверху не
было. Видимо, и в Москве изменилось отношение к приобре-
тению архива Маркса и Энгельса. Гиршфельд в своем письме
Сталину, Молотову, Андрееву (копия Адоратскому) от 25 фев-
раля 1937 г. сообщал: «Согласно полученной директивы мною
было отправлено 10 июня 1936 г. письмо А. Роллэну с извеще-
нием о согласии ИМЭЛ приобрести архив Маркса-Энгельса
за установленную сумму. Насколько мне известно, ИМЭЛ не
предполагает в настоящее время приобретать упомянутый ар-
хив». Значит такого рода информация была, и исходить она
могла только из авторитетных источников, иначе Гиршфельд
в письме руководству партии не рискнул бы писать подобной
вещи. И далее он спрашивает, что надо ответить Роллену о
нашем отношении к покупке архива и о предоставлении ему
денежной компенсации369. Наличие в Москве определенной
сдержанности в вопросе о покупке архива, чтобы не сказать
нежелания покупать его - подтверждает и такой факт. Весной
1938 г. еще до подписания окончательного соглашения о про-
даже этого архива Международному институту социальной
истории в Амстердаме, германские социал-демократы, судя
по всему, попытались прозондировать Москву о ее намере-
ниях в отношении архива. 4 мая 1938 г. Адоратский направил
Сталину и другим руководителям партии письмо, в котором
сообщил, что немецкие социал-демократы через Роллена вы-
разили желание «передать ИМЭЛу архив Маркса на льгот-
ных условиях, минуя посредничество во II Интернационале
и русских меньшевиков». И Адоратский просит «дать указа-
ния начать ли переговоры или оставить это предложение без
последствий»370. Очевидно, предложение оставили без по-
следствий.
Однако какие-то надежды получить архив основополож-
ников марксизма в ИМЭЛе не угасали. И оживило их заклю-
чение Советским Союзом в конце сентября 1939 г. догово-
ра с Германией о дружбе и границе. Видимо, вскоре после
368 Там же, л. 59.
369 Там же, е.х. 98, л. 48.
370 Там же, е.х. 117, л. 174.
308
Неудавшаяся сделка
этого видный экономист А. Кон, ряд лет возглавлявший в
Институте работу по изданию «Капитала», пишет его дирек-
тору М. Митину следующее письмо: «В связи с заключением
Советского-Германского договора о дружбе я считал бы своев-
ременным еще раз поставить вопрос о судьбе архива Маркса.
Значительная часть этого архива хранилась, как Вы знаете, в
Праге.
Если эсдеки его вывезли, необходимо точно установить,
где он (мы не должны упускать его из виду).
Если же архив остался в Праге и цел, мне кажется, мы,
пользуясь исключительно благоприятной политической ситу-
ацией, могли бы сейчас его получить и притом бесплатно»371.
В архиве сохранился относящийся к 15 ноября 1939 г. про-
ект письма Митина политическому представителю СССР в
Германии (было ли оно отправлено, неизвестно). В нем дирек-
тор ИМЭЛа просит помочь Институту в собирании материалов,
относящихся к Марксу и Энгельсу, в частности документов,
имеющихся у родственников жены Маркса372. По мере успе-
хов гитлеровской Германии, завоевывавшей все новые и но-
вые страны Европы, надежды заполучить архив основополож-
ников марксизма усиливались. 20 мая 1940 г. Тихомирнов (уже
не работавший к тому времени в Институте) направил письмо
Сталину (копия новому директору ИМЭЛ Митину) с пометкой
«Сов. Секретно. Срочно». В нем говорилось: «В Голландии,
занятой сейчас немцами, находится Институт истории социа-
лизма, организованный неким Постюмусом. В нем собраны
все подлинники рукописей Маркса и Энгельса.., которые были
куплены Постюмусом после неудачной попытки приобрете-
ния их нами... Едва ли в короткий срок этот архив успели вы-
везти. Может быть в настоящее время дипломатическим или
каким-либо другим путем удалось бы все получить в свои
руки»373. Митин, естественно, не захотел остаться в стороне
от проявления подобной инициативы и 25 мая адресовал свое
письмо Сталину, в котором высказал мнение, что «поскольку
1,1 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 241, л. 110.
1/2 Тамже,л.4.
См.: Отечественные архивы, 1994, № 1, с. 83.
309
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
сейчас и Копенгаген, и Амстердам (где находится Институт
Постимуса) в руках немцев, прошу, если ЦК найдет это теперь
целесообразным, поручить нашему полпредству в Германии
выяснить, где находятся эти архивы, в каком они состоянии,
чтобы затем поднять вопрос о возможности получения руко-
писей Маркса и Энгельса, протоколов I Интернационала, во-
обще материалов архива германской социал-демократии»374.
Но поскольку архив Маркса и Энгельса был, к счастью, своев-
ременно эвакуирован в Англию, еще одной сделке с Гитлером
не суждено было состояться.
В то же время Институт не проявил интереса к приобрете-
нию архива Бакуниных, который был сдан на продажу в один
из книжных магазинов Москвы. В него входило более тысячи
писем братьев, сестер и других родственников М. Бакунина и
просили за него смехотворную сумму в 3 тыс. руб., что было
меньше двухмесячного оклада зам. директора Института. В от-
вете из ИМЭЛа, подписанном одним из канцелярских работни-
ков, сообщалось, что ИМЭЛ приобрести этот архив не сможет
(!) и рекомендовалось «по этому вопросу обратиться в Архив
Революции или в архив Академии Наук»375. А ведь еще несколь-
ко лет назад тогдашний директор ИМЭЛ писал Тихомирнову в
Париж о том, что «архив Бакунина надо бы посмотреть и уста-
новить точно, что там. Для нас может иметь значение»376. Но
после выхода «Краткого курса истории ВКП(б)» архив анархи-
ста Бакунина уже не имел для Института значения.
Если дело с покупкой архива Маркса и Энгельса не увен-
чалось успехом, того же нельзя сказать о попытках приобре-
тения в 1935-1936 гг. ленинских рукописей и документов по
истории партии, которые Тихомирнов и другие представители
ИМЭЛ осуществляли в то же самое время. С Николаевским
велись переговоры о покупке документов - прежде всего ле-
нинских, - хранившихся в архиве заграничной делегации
меньшевиков377. Но наиболее интересные материалы нахо-
374 Там же, с. 84.
375 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 241, лл. 6, 7.
376 Там же, л. 153об.
377 См.: там же, оп. 3, е.х. 63, лл. 108-112.
310
Неудавшаяся сделка
лились у бывшего большевика Г. Алексинского, в том числе
рукопись Ленина «По поводу так называемого вопроса о рын-
ках». С ним уже давно шли переговоры о покупке у него ар-
хивов группы «Вперед», Каприйской школы, думской социал-
демократической фракции и материалов о провокации внутри
РСДРП. Эти документы, как сообщал Тихомирнов в ИМЭЛ 20
октября 1935г., находясь «в руках такого лица как Алексинский,
могли быть использованы в корыстных целях, ибо среди до-
кументов были письма Мануильского, Покровского и дру-
гих, сильно их компрометирующие»378. Набивая цену своим
архивам, Алексинский говорил Тихомирнову, что если у него
купят весь архив, то он даст в придачу некоторые докумен-
ты о шпионской работе ряда советских ответственных лиц в
пользу Франции. Алексинский, видимо, прекрасно понимал, с
кем имеет дело, иначе он не произнес бы такой фразы в разго-
воре с Тихомирновым: «Вы только скажите т. Сталину, какие
у меня документы, - и он обязательно отпустит необходимые
средства, чтобы их купить»379. И тут же Тихомирнов говорит о
наличии у Алексинского, якобы, писем Ленина «одной писа-
тельнице, которая была в близких отношениях с ним» и кото-
рая «получала средства от нас из Москвы»380. На данном пись-
ме Тихомирнова есть пометки: «Копия снята от руки для тов.
Сталина» и «Переслано тов. Сталину». Говоря о переговорах с
Алексинским, Тихомирнов характеризовал их следующим об-
разом: «И все-таки с ним легче, чем с социал-демократической
сволочью» (имелись в виду германские социал-демократы)381.
Очень характерный для настроений того времени штрих:
легче и приятнее иметь дело с Алексинским, которого и тог-
да, и потом не без оснований именовали «ренегатом», чем с
«социал-фашистами». В конце концов кое-что у Алексинского
было куплено.
Был приобретен тогда же у семьи Лонге целый ряд писем
Маркса и Энгельса и других материалов. Из ленинских до-
*'* Тамже, л. 27.
1,9 Тамже, лл. 29.
'h" Там же, л. 29-29 об.
1К| Там же, л. 57.
311
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
кументов были получены в это же время экземпляры I и III
выпусков «Что такое друзья народа...» с авторской правкой,
а также - через еще одного представителя ИМЭЛ, Багоцкого -
347 ленинских документов. В руках Тихомирнова оказалась
открытка Сталина - Белинскому от 27 апреля 1914 г.382 Удалось
купить и личный архив бывшего заведующего архивом СДПГ
В. Дитмана383.
Эра бдительности
Процесс 1936 г. над Зиновьевым и Каменевым, во многом
способствовавший срыву соглашения о покупке архива Маркса
и Энгельса, явился существенным шагом на пути к тому, что
в истории Советского Союза именовалось «1937 год». Уже
убийство Кирова в 1934 г. способствовало установлению в
стране атмосферы истерической бдительности. Последующее -
и последовательное - нагнетание этой атмосферы сделало ее
удушливой. Собственно говоря, подлинно большевистской
бдительностью тогда считалось обнаружение происков врагов
там, где до этого никто не смог их обнаружить. А что за каж-
дым недостатком, недоработкой, ошибкой скрывалась рука
врага - в этом настоящие члены ВКП(б) не сомневались, а
усомнившиеся немедленно сами попадали в разряд врагов.
При обсуждении в январе 1935 г. политических ошибок,
допущенных некоторыми сотрудниками ИМЭЛ в статьях и
устных выступлениях по вопросам истории партии, один из
сотрудников ЦПА высказался совершенно откровенно о том,
что «не понимает, как могут делать ошибки такие люди, ко-
торые теоретически хорошо подготовлены» и совершенно
естественно предположил здесь «умышленное протаскивание
чуждых взглядов»384. Отдельные попытки обратить внимание
на то, что в атмосфере повышения бдительности «трудно дове-
рять друг другу» и что «нельзя создавать в партии настроения
недоверия», поскольку «это будет только на руку классовому
врагу», беспощадно пресекались, как не имеющие «ничего об-
382 См.: там же, е.х. 186 ч. I, лл. 187-196.
383 Там же, е.х. 80, л. 101.
384 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 28, л. 627 об.
312
Эра бдительности
щего с большевистской бдительностью и непримиримостью,
которые надо усилить»385.
Когда весной 1935 г. Комиссия ИМЭЛа проверяла работу
ленинградского Института истории партии, ее материалы ока-
зались переполнены такими обвинениями, как «притупление
партийной бдительности и большевистской воинственности»
в исследовательских и особенно кадровых вопросах386. Надо
сказать, что вообще отношение к ленинградскому филиалу
ИМЭЛа продолжало оставаться настороженным. В июле 1940 г.
дирекция Института обсуждала вопрос о выпущенном им
сборнике документов «Героическая оборона Петрограда в
1919 году». Характер критики сборника вполне соответствовал
переживаемому страной историческому моменту. Так, в вину
составителям было поставлено то, что, написав о Сталине,
как о «виднейшем партийном и государственном деятеле, ге-
рое царицынских боев, они не подчеркнули, что Сталин - это
ближайший сподвижник Ленина387. Или: как можно было во
вводной статье сказать о том, что забастовал Путиловский за-
вод. «Между тем в большевистских документах такого тер-
мина [забастовка] мы не встречали... Сами рабочие говорили
о том, что «путем обмана, подделок, угроз всем этим людям
удалось нарушить ход работ на Путиловском заводе на пару
дней». Это ведь уже другое дело. Говорится далее, что рабочи-
ми Путиловского завода, революционнейшего завода в СССР,
будто бы была принята белогвардейская резолюция, а на деле
она была протащена»388. Реально подоплеку этих термино-
логических ухищрений раскрыл до определенной степени
ученый секретарь ИМЭЛ Светлов, обвинивший «некоторых
товарищей из ленинградского филиала» в том, что они встре-
тили Постановление ЦК о превращении местных Институтов
истории партии в филиалы ИМЭЛ «не совсем доброжела-
тельно. Мотивировка известна: ИМЭЛ - это лишнее звено».
Иначе говоря, Светлов намекнул на некий ленинградский се-
Там же, лл. 627об., 628.
,м> РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 55, лл. 75-70.
1К7 Там же, on. 1, е.х. 39, л. 71.
,кк Там же, л. 74.
313
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
паратизм. Между тем, - продолжил он, - «постановление ЦК
рассчитано на то, чтобы был политический контроль над про-
дукцией389. Что и продемонстрировала дирекция ИМЭЛ, поре-
комендовавшая руководству ленинградского филиала освобо-
дить т. Корнатовского [составителя и редактора сборника] от
работы в Институте», а редактирование сборника «поручить
т. Минцу»390.
Основной формой проявления бдительности стал сигнал -
или проще говоря, донос. Способствовала этому прежде все-
го тщательно культивируемая сверху атмосфера «осажденной
крепости» (правда, для этого были и некоторые объективные
основания). Точно и горько сказал о ней Эдуард Багрицкий:
«Оглянешься - а вокруг враги;
Руки протянешь - и нет друзей.. ,»391.
Мотивы доносов могли быть разные: кто-то в порядке упре-
ждения стремился перекрыть этим действием возможную
критику своих собственных недочетов в работе. Так, скажем,
сотрудник библиотеки Мясникова, когда ее предупредили о
снятии с работы, написала заявление о зажиме самокритики
[по-видимому, все-таки о зажиме критики] в отделе обработки
библиотеки. В результате расследования партбюро ИМЭЛ при-
шло к выводу: «1) Факт зажима самокритики в отделе обработ-
ки не подтвердился; 2) вопрос о снятии с работы т. Мясниковой
объясняется недостаточной ее квалификацией, что подтвержда-
ется систематическим невыполнением ею норм выработки; 3)
бюро ячейки, учитывая в то же время добросовестность и пре-
данность т. Мясниковой в работе, считает возможным поста-
вить вопрос перед администрацией Института о целесообраз-
ности использования ее на другой работе»392. Как видим, польза
от доноса очевидна и конкретна: работник плохой, и сигнал не
подтвердился, но преданными людьми не бросаются.
389 Там же, л. 88.
390 Там же, л. 97.
391 Багрицкий Э. Стихотворения. М., 1956, с. 169.
392 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 20, л. 538.
314
Эра бдительности
Иногда материальный фактор большевистской бдитель-
ности проявлялся очень откровенно. В заявлении цехпартор-
га библиотеки в партком ИМЭЛ в августе 1935 г. обращается
внимание партийного начальства на засоренность кадров би-
блиотеки «чуждыми нам по своему социальному происхожде-
нию» людьми - упоминаются и дочь польского помещика, и
дворянка, и тому подобные нежелательные элементы. А даль-
ше идет речь, видимо, о том, ради чего вся эта история и рас-
кручивалась. «Необходимо подчеркнуть, что многие из пере-
численных сотрудников не являются незаменимыми специа-
листами ... и должны быть заменены». И с отдельного абзаца:
«Монопольное положение указанной группы сотрудников в
смысле заработной платы также совершенно недопустимо».393
Но все же идейная основа доносов была главной.
Многие искренне верили в наличие многочисленных вра-
гов в стране из числа представителей бывших эксплуататор-
ских классов, противников генеральной линии партии и т.п.
Но сказывалось, вероятно, и другое - у каждого могло найтись
в прошлом или настоящем что-то такое, что могло бы стать
объектом бдительности других. Если ты постоянно не прояв-
ляешь бдительность - не сомневайся, ее проявят по отноше-
нию к тебе. Причем, эта связь могла не осознаваться, а при-
сутствовать, так сказать, в подкорке.
Когда Зоркий в 1933 г. сигнализировал в дирекцию
Института - о чем упоминалось выше - о наличии в открытом
доступе читального зала библиотеки враждебной литературы,
то кроме уверенности в собственной правоте, он мог помнить
и о том, что на комиссии по чистке ИМЭ в 1931 г. ему напом-
нили, что он «в ИКП принадлежал к левацкому ИКП-истскому
меньшинству», хотя в ИМЭ и «занимал совершенно ясную,
непримиримую в отношении Рязанова позицию»394. А в апре-
ле 1937 г. Зоркому, тогда уже одному из ответственных со-
трудников ИМЭЛа, пришлось объясняться по поводу доноса
на него самого в связи со знакомством с арестованными «вра-
гами народа», в частности, историком В.М. Далиным. В своем
"" Там же, е.х. 24, лл. 313-313об.
РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 44, л. 41.
315
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
заявлении в партком ИМЭЛ Зоркий кается в том, что «не по-
дозревал в нем замаскированного врага»395. А грозила Зоркому
эта утрата бдительности очень большими неприятностями.
Пересылая копию этого заявления в адрес зам. Наркома вну-
тренних дел СССР Я. Агранова, зам. директора ИМЭЛ Сорин
писал о том, что было бы желательно допросить о Зорком и
Рыклине арестованных, «с которыми были знакомы Зоркий и
Рыклин» [тоже работник ИМЭЛ]396. А еще через две недели,
когда Агранов был уже снят с работы, тот же Сорин пишет в
ГУГБ НКВД Литвину и просит его «навести справки о работ-
никах ИМЭЛ: Зорком М.С., Рыклине Л.И., Степановой Е.А.» и
добавляет, что «тов. Ежов обещал нам помочь в этом деле»397.
Зоркий и Степанова репрессированы не были, хотя им - осо-
бенно Степановой - пришлось пережить много; Рыклину
повезло меньше, быть может потому, что ему не нравились
- или меньше других нравились - доносы. На партийном со-
брании одна бдительная особа сообщила о слышанном ею раз-
говоре Рыклина с Далиным, в котором Далин отрицал свою
принадлежность к троцкистской оппозиции, а «тов. Рыклин
сказал: «Мы доносами не занимаемся»398. Не стал занимать-
ся этими делами он - занялись им самим. Заниматься само-
критикой приходилось и людям более высокого служебного и
общественного положения. Зам. директора ИМЭЛ (и бывший
директор Института Ленина) М. Савельев писал летом 1937 г.
Адоратскому по поводу своих отношений с видным совет-
ским и партийным работником Я. Долецким: «Ввиду того, что
Я. Долецкий, недавно покончивший самоубийством, оказался
врагом народа, - сообщаю Вам, что я долгое время был с ним
знаком, не подозревая - благодаря тщательной маскировке его
и отсутствию надлежащей бдительности и настороженности,
что имею дело со шпионом-предателем». Великолепная фор-
мулировка, которую нельзя было просто так придумать и ко-
торая могла родиться только из глубин советского бытия! Но
395 Там же, е.х. 105, л. 19.
396 Там же, л. 22.
397 Там же, л. 25.
398 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 37, л. 32.
316
Эра бдительности
и это не все. Далее Савельев информирует Адоратского, что
он «о своем знакомстве с Долецким и имевших за последнее
время у меня с ним разговорах... поставил в известность тов.
Н.И. Ежова»399.
37 год ломал человеческие судьбы, заставлял людей насту-
пать на горло естественным человеческим чувствам - любви,
супружеской преданности, самоуважению. Когда исключали из
партии сотрудницу сектора произведений Маркса и Энгельса
Мадалинскую «за связь с ныне разоблаченным врагом наро-
да» Фридманом, который был ее мужем, и «за попытку защи-
тить арестованного органами НКВД Фридмана» ей пришлось
признаться в том, что первое время после ареста Фридмана
она «думала, что он не виноват. Теперь я вижу, что допусти-
ла ошибку, утверждая о невиновности его. Я отрекаюсь от
Фридмана. Хотя о связях Фридмана я и не знала, не слышала
от него антисоветских высказываний, но я обязана была боль-
ше знать о нем»400. Отречение не помогло: Мадалинскую ис-
ключили из партии, а затем репрессировали.
По аналогичной причине в июле 1937 г. разбиралось
дело одного из ведущих научных сотрудников Института
Степановой. Когда ее муж в 1935 г. был исключен из партии,
перед ней, по ее словам, «тогда встал вопрос: как быть? Он
тогда апеллировал в КПК, но КПК решение об исключении
подтвердила. Я считала, что решение партии правильное.
Поскольку же я считала, что Фейгельсон [муж Степановой]
не враг партии, рвать с ним я не собиралась. Ручаться за него
я не могла; все же и после совета с рядом товарищей я с ним
порвала. У большинства товарищей возникает вопрос - по-
чему же, порвав с ним, я все же не отталкивала его оконча-
тельно? Мы изредка переписывались, встречались. Это была
безусловная ошибка, которую я теперь осознала». И какой же
бесчеловечной должна была быть тогдашняя духовная атмос-
фера, чтобы заставить взрослую женщину, доктора наук, про-
жившую с мужем немало лет и, видимо, любившую его, про-
изнести в свой адрес такой вердикт: «Исходный пункт - это
т РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 102, л. 121.
. ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 41, л. 125.
317
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
то, что я сошлась(!) с бывшим троцкистом. Забыла о преду-
преждении т. Сталина в его работах по отношению к бывшим
троцкистам»401. В Институте Степановой вынесли строгий вы-
говор с предупреждением, но бюро Киевского райкома партии
проявило большевистскую принципиальность и исключило ее
из рядов ВКП(б). Степановой удалось избегнуть репрессий,
хотя из Института пришлось уйти. В кратковременный период
послеежовской оттепели ее в партии восстановили.
Работавшей в ИМЭЛ дочери друга и соратника Ленина
Инессы Арманд - И.А. Арманд в начале 1937 г. пришлось объ-
ясняться по поводу того, что она лично знала Бухарина, его
первую жену Н.М. Лукину и ее сестру А.М. Лукину, а также
в связи с тем, что в 1933 г. Лукина пришла к ней и оставила
пакет с личной перепиской из-за боязни обыска у Бухарина.
«Я, - пишет Арманд в заявлении в партком ИМЭЛ от 26 ян-
варя 1937 г., - сочла нужным пакет у нее взять, чтобы выяс-
нить, что там и если надо передать его куда следует». Вскрыв
пакет, она не обнаружила там оппозиционных документов.
«Сейчас я понимаю, что совершила тяжелое преступление
перед партией, не сообщив в свое время в партийную орга-
низацию об этом факте. Я проявила в этом деле полное от-
сутствие бдительности»402. На следующий же день Сорин от-
правил копию этого заявления Кагановичу, Андрееву и Ежову,
присовокупив к этому справку о самой Арманд: «Во время
дискуссии 1920-1921 гг. (профсоюзной) была активной троц-
кисткой. В 1928 г. во время пребывания в Германии занимала
в течение трех месяцев [какая потрясающая хронологическая
точность!] примиренческую позицию по отношению к гер-
манским правым. Ее муж - Эберлейн»403. Он был членом ЦК
КПГ, участником одной из оппозиционных групп и был ре-
прессирован в СССР. Несколько позже Сорин отправил такую
же копию заявления и справки в НКВД. Арманд удалось из-
бегнуть репрессий, но надо ли удивляться тому, что в марте
того же 1937 г. она сообщила в дирекцию Института о том,
401 Тамже, л. 107.
402 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 105, лл. 13-12.
403 Там же, е.х. 98, л. 33.
318
Эра бдительности
что «в одной из комнат сектора Маркса и Энгельса обнару-
жены старые чертежи завода «Электросвет», из которых один
чертеж представлял проект бортового фонаря военного кора-
бля. По сообщению т. Арманд эти чертежи были принесены в
Институтт. Кмитович для использования их в качестве бумаги
для стенгазеты. Чертежи передала т. Кмитович ее сестра, ра-
ботающая на заводе «Электросвет»». Здесь все закончилось
благополучно, поскольку после выяснения всех обстоятельств
дела оказалось, что «чертежи никакого секрета из себя не
представляют»404.
Но уже в августе того же года парторганизация ИМЭЛ раз-
бирается с делом И. Арманд в связи с арестом ее мужа. И хотя
они жили врозь с 1931.г. щразощлись в 1935 г., ей припомнили
нее прежние грехи. Пришлось каяться в том, что, узнав о разо-
блачении бывшего мужа, «вопреки логике не могла сначала
поверить, что он шпион-фашист», но быстро поняла, что «это
| г.е. ее позиция] неправильно»405.
Кроме доносов непосредственно на людей бдительные
товарищи реагировали и на их литературную продукцию.
Видимо, из ИМЭЛа пошел сигнал о том, что в журнале
«Советская Карелия» № 7-8 был опубликован секретарем
местного Истпарта Машезерским обзор революционных
событий в Карелии в феврале-октябре 1917 г., «где приво-
дились выдержки из кадетской газеты "Голос" с клеветой
па Ленина», а в № 11-12 того же издания была напечатана
статья Воронина, «где цитировались клеветнические из-
мышления финских буржуазных газет по поводу убийства
г. Кирова». Слава богу, это был март 1935 г., а не 1937 г., и по
постановлению бюро обкома ВКП(б) указанные номера жур-
нала были изъяты из продажи и из библиотек, ответствен-
ный редактор журнала снят с работы, а т. Машезерскому был
нсего-навсего объявлен выговор. Вопрос об ответственности
г. Воронина решено было рассмотреть «после его возвраще-
ния с курорта»406.
"" Там же, е.х. 102, л. 173.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 41, л. 56.
РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 82, л. 60.
319
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Внимательно следил за качеством историко-партийной лите-
ратуры на местах и лично директор ИМЭЛ В.В. Адоратский. 31
июля 1937 г. он направил секретарю ЦК Компартии Узбекистана
письмо о совершенно неудовлетворительном качестве работ
Хасидович и Алексеенкова, подготовленных в узбекском научно-
исследовательском Институте марксизма-ленинизма, причем,
если о первой работе говорилось, что отличается низким по-
литическим уровнем подготовки, то вторая «имеет совершенно
антипартийный характер». И в заключение Адоратский выска-
зал от имени ИМЭЛа просьбу принять «срочные меры по укре-
плению руководства УзНЙМЛ и в особенности сектора исто-
рии КП(б) Узбекистана»407. Что могли значить в середине 1937 г.
меры такого рода, видимо, объяснять не надо. Особенно резко
был настроен директор ИМЭЛ против Алексеенкова. Из прило-
женной к его письму имэловской рецензии на книгу узбекского
автора о борьбе за советскую автономию Туркестана следует,
что «работа П. Алексеенкова является по своему содержанию
описанием борьбы против Советской власти в Туркестане...
[она] полна путаницы, противоречий и принципиальных по-
литических ошибок троцкистско-бухаринского характера»408.
Но и этого Адоратскому было мало, и 1 августа он посылает
письмо секретарю МК ВКП(б) Н.С. Хрущеву, где сообщает ему
об этой рукописи, содержащей «антипартийные извращения
троцкистско-бухаринского характера». Это подтверждает, что
Алексеенков не отказался от троцкистских извращений, отме-
ченных в выводах комиссии по чистке в Узбекистане в 1934-35 гг.
Сейчас он переехал в Москву. «Так как о его брошюрах и нена-
печатанных (!) рукописях по истории Средней Азии сведений
в Москве может не быть, то ИМЭЛ считает своей обязанно-
стью Вам сообщить о троцкистско-бухаринских извращениях
в исторических работах П. Алексеенкова для суждения о его
партийности»409.
Страдали не только книги, выпущенные - и не выпущен-
ные - филиалами, но и люди. К марту 1937 г. «оказались
407 Там же, е.х. 102, л. 211.
408 Там же, лл. 197-196.
409 Там же, е.х. 98, л. 184.
320
Эра бдительности
врагами народа» руководитель Украинского института исто-
рии партии, Азербайджанского института истории партии,
заведующий Саратовским истпартом, Армянский институт
истории партии, уральский и казанский заведующие истпар-
тами410.
Особенно разнузданно выглядели проявления бдительно-
сти в отношении уже разоблаченных «врагов народа». Здесь
не стеснялись ни в чем. В письмах, направленных дирекци-
ей Института летом 1937 г. в адрес руководящих работников
НКВД, включая наркома Ежова, можно встретить совершенно
кафкианские сюжеты. Так, об Ирине Кун - жене Бела Куна, ра-
ботавшей в ИМЭЛе зав. Кабинетом сектора Маркса и Энгельса
сообщается следующее-;- «вткабинете Маркса и Энгельса обна-
ружены... вырезки из журналов дамских шляп, которые к ра-
боте Института никакого отношения иметь не могут. Эти вы-
резки носят ряд карандашных пометок, которые, нам кажется,
заслуживают внимания»411. Но эти подозрительные проявления
пришлось обнаружить, видимо, потому, что более серьезные
обвинения против жены «врага народа», содержавшиеся в этом
письме - речь идет о его черновике, - были вычеркнуты, а они
весили бы гораздо больше, ибо речь шла о вырезках «из фашист-
ских газет антисоветского содержания». Далее чекистов инфор-
мируют о «странном поведении Рудаша, работавшего у нас и
ныне уволенного. После того как Рудашу было объявлено об
увольнении, он начал рвать бумаги. Нами были приняты меры
к тому, чтобы он не мог ничего уничтожить. Однако в уборной,
находящейся вблизи кабинета Рудаша и засорившейся в день
увольнения Рудаша, слесарь обнаружил в трубах (!) большое
количество листов англоязычной троцкистской книги»412. Эта
картина прямо встает перед глазами - слесарь, с трудом извле-
кающий из канализации смятые мокрые листы книги на ино-
странном языке, и бдительные сотрудники ИМЭЛа, стоящие
вокруг и устанавливающие враждебный характер дурно пахну-
щих - в буквальном и переносном смысле - ее страниц.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 45, л. 145.
11 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 105, л. 36.
1' Там же, лл. 36-35.
321
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Апофеозом запредельной бдительности стало совещание
актива ИМЭЛа по обсуждению итогов февральско-мартовского
пленума ЦК, состоявшееся 16 и 21 марта 1937 г. Главной те-
мой был вопрос о кадрах, о большевистской бдительности и
настороженности по отношению к ним. Зам. директора ИМЭЛ
и зав. сектором произведений Маркса и Энгельса Савельев
сетовал на то, что «у нас нет настоящей большевистской на-
стороженности партийных и беспартийных большевиков в
отношении распознавания людей»413. С ним как бы полеми-
зировал другой зам. директора - Рабичев, полагавший, что в
отношении троцкистов и зиновьевцев «известная насторожен-
ность, известная подозрительность, внимание у нас более или
менее налаживаются, а правые у нас в тени»414. Причем для
получения ярлыка врага народа вовсе не обязательно было
иметь какие-то недостатки в работе. Совсем наоборот, «ведь, -
цитировал вождя зав. партархивом Тихомирнов, - товарищ
Сталин говорил, что троцкисты на известных участках не
будут вредить, наоборот, они будут демонстрировать предан-
ность работе, а на фундаментальных звеньях нашего аппарата
они будут наносить нам удары»415. А как же тогда различить
врага? Вот здесь-то и важна большевистская насторожен-
ность, внутреннее чутье. Вот не нравился разоблаченный
враг народа Далин заместителю директора ИМЭЛ Сорину -
и все! «Он вообще неприятный человек, какой-то христосик,
какой-то ласковенький. Он не вызывал у меня ни малейшего
доверия»416. Давно прошли времена, когда поэт мог сказать об
Ильиче: «Он к товарищу милел людскою лаской, он к врагу
вставал железа тверже». Первая часть формулы была отбро-
шена за ненадобностью. Подозрительность стала безгранич-
ной. X. Лурье из сектора произведений Маркса и Энгельса
упрекнула дирекцию Института в деляческом отношении к
привлечению посторонних работников к подготовке к печати
«Хронологических выписок» Маркса, а когда ее попросили
413 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 44, л. 47.
414 Там же, лл. 100-1 ООоб.
415 Там же, е.х. 45, л. 72.
416 Тамже, л. 186.
322
Эра бдительности
назвать фамилии, ответила: «Это беспартийные историки, ко-
торые себя ничем особенно не скомпрометировали, но нет не-
обходимости привлекать их в массовом количестве в Институт.
11оэтому я не называю их фамилии»417.
Проявлял ИМЭЛ большевистскую бдительность и в отно-
шении еще не арестованных, но уже по каким-то причинам об-
реченных людей. В письме Ежову от 3 июля 1937 г. Адоратский
и один из его заместителей Рабичев сообщают «дорогому
11иколаю Ивановичу» «некоторые факты» о Б. Бирмане, быв-
шем ученом секретаре ИМЭЛа. «Ныне т. Бирман секретарь
парткома Краматорского завода». Это обозначение - «т.» - сви-
детельствует о том, что Бирман пока еще член партии и не аре-
стован, но виновен и в,.«тесной связи с Бела Куном», и в том,
что им были приглашены в Институт «большинство иностран-
цев, работавших в ИМЭЛ». Но в качестве самого убедительного
свидетельства враждебной деятельности Бирмана Ежову посы-
лается его «распоряжение» (от 28 мая 1934 г.) о предоставле-
нии врагу народа Зиновьеву права пользования всеми фондами
библиотеки ИМЭЛ, в том числе и секретными фондами... Из
прилагаемой карточки видно, что «Зиновьев брал книгу фа-
шиста Розенберга "Blut und Ehre" ("Кровь и честь"). В 1934 г.
в течение некоторого времени в ИМЭЛ была даже специально
выделена комната для Зиновьева, в которой он «работал»» [ка-
вычки в оригинале]. И последняя фраза письма, ставит точку в
вопросе о вине Белы Бирмана - «т. Бирман по национальности
венгерец»418. При этом авторами письма совершенно было «за-
быто», что все, что делал Бирман, он делал с санкции руковод-
ства Института, а Зиновьев в мае 1934 г. был, между прочим,
членом редколлегии «Большевика».
Но уже 9 июля партийное собрание ИМЭЛ просит поста-
вить вопрос «о партийности Б.П. Бирмана, долгое время ра-
ботавшего в Институте, несущего прямую ответственность за
вскрытые в последнее время факты подбора в аппарат ИМЭЛ
сомнительных и прямо враждебных элементов, разоблачен-
ных теперь органами НКВД, а также факты хранения в ИМЭЛ
' Там же, е.х. 44, л. 116.
“ РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 105, лл. 39-38.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
контрреволюционных материалов, собранных Рязановым и
проч.»419
Вообще иностранцы в Советском Союзе счита-
лись тогда потенциальными шпионами и диверсантами.
Нерепрессированный иностранец все равно вызывал подо-
зрение. На партсобрании в ИМЭЛе в октябре 1937 г. произо-
шел такой характерный диалог. Один из выступавших по-
ставил вопрос о том, что, мол, «из польской редакции все
арестованы, кроме Кржижановского. Почему он ничего не
говорит?» И Кржижановский в порядке национальной само-
критики ответил: «Из всех провокаторов польские провока-
торы - самые гнусные, так как они пользовались величайшим
доверием»420. Не стоит удивляться тому, что иностранные
коммунисты были в ИМЭЛе репрессированы практически
поголовно.
Врагом мог оказаться не только научный сотрудник, но и
простой рабочий. Так, управделами ИМЭЛ Аркушенко напра-
вил в апреле 1937 г. письмо секретарю парткома Института
Короткому - и одновременно в Кунцевский райотдел НКВД
по Московской области - сигнализируя, что столяр ИМЭЛ
Чепарев при поступлении в Институт скрыл, что состоял в
ВКП(б) с 1918 по 1929 гг. «Принимая во внимание, что в это
время велась усиленная борьба с троцкистами и правыми, мне
кажется, что скрытие о его пребывании в ВКП(б) не случайно,
и возможно, что он и сам являлся троцкистом или правым»421.
Между тем из имеющейся в деле автобиографии Чепарева
следует, что этот «право-троцкистский» столяр в 1929 г. был
три месяца без работы и из партии выбыл механически. Тогда
это было вполне обычным явлением.
Бдительность сотрудников ИМЭЛа распространялась не
только на свой Институт. Как настоящие большевики они не
теряли ее нигде. Зав. спецхраном ИМЭЛ М. Новицкая, будучи
отправленной сопровождать на бумажную фабрику для уни-
чтожения дублеты белоэмигрантских газет и некоторые кни-
419 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 41, л. 124.
420 Там же, лл. 40,42.
421 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 102, л. 74.
324
Эра бдительности
ги, увидела - и сообщила в дирекцию, - что «здесь возмож-
ны всякие злоупотребления, так как рабочие предоставлены
самим себе». И совершенно бесконтрольно они «около фа-
брики просматривают какие-то книжки»422. А вдруг вредные?
Дирекция поддержала благой порыв сотрудника и направила
одновременно в Таганский райком партии и Таганский райот-
дел НКВД 11 марта 1937 г. письмо о том, что «считает факты,
указанные т. Новицкой, недопустимыми, так как материалы,
подлежащие уничтожению, являются секретными и требуют
от работников фабрики особой бдительности»423. Видимо,
чтобы не дать возможности замять вопрос, а может быть и
из желания продемонстрировать собственную бдительность
подписавший письмо'*' ответственный секретарь дирекции
А. Потехин просил уведомить ИМЭЛ о результатах рассмо-
трения заявления Новицкой.
Проверка людей, постоянно работавших с документами и
даже имевшими временный доступ к ним, все время ужесто-
чалась. Принятое Оргбюро ЦК 22 сентября 1935 г. постанов-
ление об архиве ИМЭЛ, предусматривало не только то, что
его сотрудниками «могли быть только члены ВКП(б), утверж-
даемые ЦК по представлению дирекции Института», но и
требовало от нее «пересмотреть наличный состав работников
архива и к 1 октября представить их в ЦК ВКП(б) на утверж-
дение». Мало того, дирекция Института должна была «пред-
ставить на утверждение ЦК ВКП(б) кандидатуры сотрудни-
ков Института, допускаемых к пользованию документами
архива»424. Последние два пункта содержались в «Особом по-
с тановлении», дополнявшем основной его текст.
И все же в вакханалии бдительности - как и в каждом без-
умии - была своя система. Когда речь шла о крайне необходи-
мых специалистах, могли допускаться послабления. В авгу-
сте 1937 г. из ИМЭЛа ушел запрос начальнику 4 отдела ГУГБ
11КВД (т.е. секретно-политического) М. Литвину относительно
II.Л. Веллера, работавшего с 1925 г. в ИМЭЛе [так в тек-
' " Там же, лл. 62-61.
Тамже, л. 64.
''' Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 595, л. 51.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
сте!], освобожденного в октябре 1936 г. от штатной работы в
Институте и переведенного на договорные начала. «Биография
гр-на и его родственные связи внушают нам сомнение в воз-
можности какой бы то ни было работы гр-на Веллера в ИМЭЛ.
Вопрос этот нами возбуждается потому, что Веллер являет-
ся весьма опытным расшифровщиком рукописей Маркса и с
этой точки зрения нужным специалистом. Просьба проверить
гр-на Веллера»425. Вопрос поставлен прямо - подозрительный,
но нужный. К чести ИМЭЛа надо сказать, что это была не
первая просьба к НКВД о проверке Веллера. Еще при первой
чистке коллектива бывшего ИМЭ, в марте 1931 г., Комиссия
ЦКК-РКИ по чистке приняла решение «Оставить. Просить
т. Агранова [тогдашнего начальника Секретно-политического
отдела ОГПУ] выяснить личность гр. Веллер»426.
«Подозрительный» гр-н Веллер - Павел Лазаревич Веллер,
великолепный расшифровщик рукописей Маркса и блестящий
знаток его творческого наследия, проработал в ИМЭЛе до на-
чала войны, ушел вопреки мнению руководства в ополчение,
отказался воспользоваться бронью, и погиб в октябре 41-го
года под Ельней.
Желая помочь НКВД в разоблачении и наказании врагов
народа, Институт по собственной инициативе начал выявлять
их в ходе анализа внутрипартийной борьбы прошлых лет.
27 марта 1937 г. Адоратский послал Ежову списки оппозицио-
неров, составленные в ИМЭЛ на основе материалов архива,
и поставил перед ним более общий вопрос об организации
такой работы по местным партархивам. Адоратский также
информировал Ежова о том, что говорил о подобной работе
с Маленковым, тогда уже работавшим в ЦК в качестве зав.
Отделом руководящих партийных органов, который ею очень
заинтересовался и просил прислать списки. «Если с Вашей
стороны нет возражений, я это сделаю»427. Но это был, так ска-
зать, лишь fa?on de parler, потому что в тот же день Адоратский
отослал списки Маленкову.
425 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 105, лл. 52-52об.
426 Там же, е.х. 44, л. 10.
427 Там же, е.х. 98, лл. 64-63.
326
Эра бдительности
Эта сторона деятельности ИМЭЛа быстро набирает силу:
в январе 1938 г. в адрес одного из руководителей Комиссии
партийного контроля М. Шкирятова уходит список лиц, голо-
совавших на X съезде партии против резолюции ЦК о син-
дикалистском уклоне428; в апреле того же года из хранивше-
гося в ИМЭЛе архива Общества старых большевиков Ежову
и Маленкову отсылается «для сведения список лиц, рекомен-
довавших тех членов Общества, которые потом разоблачены,
как враги»429; в июле 1938 г. Маленков получает из Института
список делегатов Московской областной партконференции,
голосовавших 14-16 мая 1918 г. за «левых коммунистов»430. А
в марте 1939 г. уже новый директор Института Митин сообща-
ет Жданову и Андрееву (копия Поскребышеву), что обнару-
жен подлинный список $5 делегатов IV чрезвычайного Съезда
Советов и 9 членов ЦИК, принадлежавших к РКП(б) - про-
тивников Брестского мира. «Ни в протоколах съезда, - отме-
чает Митин, - ни в газетах того периода... этот список не был
опубликован. При сем прилагаю фотокопию списка 64-х».431
Следует отметить, что списки оппозиционеров, начинав-
шие создаваться в ИМЭЛ по материалам партархива с 1937 г.,
хронологически - а может быть, и по существу - предшество-
вали большой картотеке «контрреволюционных и антисовет-
ских элементов», которая начала складываться в НКВД с 1939
года432.
Несмотря на стремление руководства ИМЭЛа идти в пер-
вых рядах борцов за дело партии и проявлять в ходе этой борь-
бы большевистскую бдительность, каток репрессий не мог не
пройти по Институту.
14 июня 1938 г. зам. директора Сорин направил Андрееву
и Шкирятову письмо, где фиксировал итоги «очищения аппа-
рата от элементов, не подходящих для работы в отделе ЦК»433.
' “ Там же, е.х. 117, л. 106.
Тамже,л. 161.
"" Тамже, л. 262.
Там же, е.х. 109, л. 99.
См.: Отечественные архивы, 2000, № 1, с. 33.
РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 117, л. 252.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Итоги впечатляют: с 1 января 1936 г. по 1 июня 1938 г. органа-
ми НКВД было арестовано на работе 4 сотрудника Института
- зам. зав. архивом Фокин, зав. фондами архива Пржедецкая,
бывший зав. музеем Маркса-Энгельса Ганецкая и главный
бухгалтер Института Рождественский. «Врагами народа ока-
зались также» заместители директора ИМЭЛ Орахелашвили
и Рабичев.
За тот же период дирекция освободила от работы в Иституте
95 человек «в порядке очистки аппарата от политически нена-
дежных, не внушавших доверия, сомнительных элементов».
Из них впоследствии были разоблачены как враги народа и
арестованы НКВД 30 человек434.
Список этих людей заслуживает быть приведенным пол-
ностью:
1.	Бирман - ученый секретарь
2.	Адалинская
3.	Линде
4.	Науман
5.	Далин
6.	Морвинов
7.	Шмидт К. [со 2 по 15 - сотрудники сектора Маркса и
Энгельса]
8.	Зауэр
9.	Сегаль (выслан)
10.	Шербер
11.	Рудаш
12.	Шуман
13.	Кун
14.	Мадалинская
15.	Рыклин
16.	Розентретер - сотрудник Музея Маркса и Энгельса
17.	Салинь - зам. зав. Музеем
18.	Шмидт В. - польская редакция
19.	Бич - польская редакция
20.	Сидоров (выслан) - зам. зав. сектором истории
ВКП(б)
434 Там же, л. 251.
328
Эра бдительности
21.	Цируль - зав. библиотекой
22.	Штейн В. - зам. зав. библиотекой
23.	Витолина - сотрудница библиотеки
24.	Маевская - сотрудница библиотеки
25.	Мамулия - зам. зав. сектором Ленина
26.	Мешковский - зам. зав. архивом
27.	Гибнер - сотрудница архива
28.	Шиманская - сотрудница архива
29.	Шварцштейн - сотрудница архива
30.	Гаевская - сотрудница архива435.
В ежовские рукавицы попали, таким образом, прежде все-
го руководящие работники и сотрудники тех подразделений,
где работало много иностранцев. Отметим также, что аресты
в Институте продолжались и дальше. Были арестованы за-
местители директора Короткий и Сорин. Причем, поскольку
Короткий в момент ареста являлся еще и секретарем партко-
ма, то в ночь с 29 на 30 октября 1938 г. собрался партком и по-
становил исключить его из партии и просить Киевский райком
ВКП(б) «разрешить вопрос о дальнейшей работе парткома
данного состава, не сумевшего разоблачить бывшего секрета-
ря парткома врага народа Короткого»436. В результате кадро-
вая ситуация сложилась просто отчаянная. Выступая в 1939 г.
па заседании дирекции при обсуждении вопроса об архиве,
Остроухова вспоминала, что она «в конце 1937 г.... была на-
правлена в Архив, где был только один технический работник
1 олубева. Но там было много врагов». Правда, Остроухова вы-
нуждена признать, что при проверке не удалось обнаружить
отсутствия «крупных ленинских документов»437. В секторе
Маркса и Энгельса из положенных по штату 14 старших на-
учных сотрудников реально было 6-7 человек, из 4 редакто-
ров - двое и отсутствовал зав. сектором438. В декабре 1938 г.
Адоратский в письме в ЦК жаловался на то, что «библиотека в
настоящее время по причине вредительства, проводившегося
Там же, лл. 250-249.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 49, [лист без номера между лл. 59 и 60].
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 29, л. 48.
1,4 Там же, е.х. 13, лл. 18-19.
329
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
в ней врагами народа в течение ряда лет, находится в очень тя-
желом состоянии». В настоящее время в библиотеке нет заве-
дующего, и ИМЭЛ не имеет возможности выделить для этой
работы работника из своей среды439. В августе 1938 г. зам. ди-
ректора ИМЭЛ Короткий сообщает в Отдел культпросветрабо-
ты ЦК о том, что «в силу некоторых обстоятельств Институту
пришлось освободить от работы в библиотеке ИМЭЛ ряд
квалифицированных работников. В настоящий момент такие
участки работы, как комплектование библиотеки книгами, об-
работка вновь поступающих книг и старых фондов библио-
теки совершенно оголены» и просит «подобрать указанных
работников из других библиотек и направить их на работу в
библиотеку ИМЭЛ»440. А пока что, чтобы не останавливать ра-
боту, руководство Института обратилось в Управление делами
ЦК с немыслимой не только тогда, но и в более позднее вре-
мя просьбой - выделить деньги на договорные работы силами
штатных сотрудников библиотеки441. Иначе говоря, доплачи-
вать им за выполнение сверхнормативной работы.
Шабаш бдительности самым непосредственным образом
и резко отрицательно сказался на производственной работе
Института не только через проблему кадров, хотя именно в
нее упирались многие вещи. По мнению еще не репрессиро-
ванного тогда зам. директора Сорина, «.. .на том, что мы дали
продукцию не совсем в достаточном количестве за прошлый
[1936 г.] как-то отразилось то обстоятельство, что мы очень
много занимались вопросами пересмотра наших кадров»442.
Изощренности уловок врага, мешавшего ИМЭЛу работать,
просто не было предела. Как совершенно серьезно заявил зам.
директора Института Рабичев: «В вопросе невыполнения пла-
на тоже есть вредительство. Кто-то старается доказать, что при
Рязанове план выполнялся, а без него ИМЭЛ не может плана
выполнить»443. Вообще жупел «рязановщины» вновь возникал
439 Там же, оп. 3, е.х. 121, л. 331.
440 Там же, е.х. 117, л. 296.
441 Там же, л. 295.
442 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 45, л. 188.
443 Там же, е.х. 41, л. 123.
330
Эра бдительности
всякий раз, когда дела в Институте не ладились. Вот и на сей
раз, в 1937 г., в ИМЭЛе обнаружились рязановские материа-
лы. Речь, по существу, шла о ценнейших вырезках зарубежной
прессы, хранившихся тогда в кабинете сектора произведений
Маркса и Энгельса, в котором работала репрессированная
И. Кун. «Стены ИМЭЛ, - восклицал М. Зоркий, - были ис-
пользованы для хранения рязановского наследства. Цобель
при помощи Бирмана и Кун хранили рязановское наслед-
ство. «Марксиана» - жульничество...»444 Свою лепту внесла
и хозяйственная часть. Ее представитель заявил: «В подвале
Институте Ленина я обнаружил рязановские материалы и 2
ящика с боевыми патронами. Я до сих пор не могу добиться
уничтожения этих материалов»445. Видимо, не патронов - они
могли пойти в дело.
В рамках борьбы с остатками «рязановщины» попытались
уничтожить последнее, что еще оставалось от старого ИМЭ -
научно-справочные кабинеты. «Я всегда недоумевал, зачем
нам нужны кабинеты»446, - говорил на партсобрании 9 июля
1937 г. Рабичев. «Нужны ли кабинеты?» - вопрошал Зоркий,
как опытный и знающий научный сотрудник несомненно по-
нимавший их значение, - «нет, не нужны. Ликвидация их кро-
ме пользы ничего не принесет»447. Правда, когда ситуация в
стране и в Институте несколько успокоилась, их пришлось
воссоздавать. Но вовремя и к месту проявленная бдительность
была важнее.
В стремлении ограничить доступ сотрудников к инфор-
мации, которая считалась излишней и(или) вредной, кроме
ликвидации кабинетов было принято также «постановление
дирекции о 5 книгах». Дирекции не понравилось, что со-
трудники, по ее мнению, устроили в своих кабинетах что-то
вроде филиалов библиотеки. Выступая на упомянутом выше
партсобрании, представитель дирекции высказался следую-
щим образом: «Мне кажется, что даже 5 книг много. Обилие
444 Там же, л. 121.
445 Тамже, л. 122.
446 Тамже,л. 115.
447 Тамже,л. 121.
331
На службе партии: ИМЭЛ: 1931 — 1941 гг.
книг отучило наших сотрудников работать на книгой, делать
выписки»448. Большего непонимания специфики научной ра-
боты в гуманитарной сфере трудно себе представить. Хотя пе-
режитки этой «традиции» продержались в ИМЭЛе довольно
долго и пережили сталинскую эпоху. Помнится, в 60-е годы
в Институте - тогда уже марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
- работал в качестве зам. директора по административно-
хозяйственной части неглупый по-своему и вполне добро-
желательный по отношению к сотрудникам человек. Видя в
их кабинетах множество книг из библиотеки, он искренне
недоумевал —зачем все это? Взял в библиотеке книжечку,
прочитал и сдал.
Из-за борьбы с врагами народа совершенно катастро-
фическая ситуация сложилась в деле переводов классиков
марксизма-ленинизма, прежде всего Сталина, на языки наро-
дов СССР. В докладной записке зав. Агитпропом ЦК Стецкого,
направленной им 25 октября 1937 г. в Оргбюро ЦК, акцент
сделан на вредительской деятельности врагов народа, кото-
рые «предательски задерживали переводы Маркса, Энгельса,
Ленина и Сталина на национальные языки». А в переводах
«допускались вредительские искажения смысла»449. Правда,
звучат в ней тревожные нотки и по другому поводу. Так, в
Башкирии Главлит изъял все работы Ленина и Сталина, из-
данные за последние годы, «так как переводчики и редакто-
ры разоблачены как враги народа»450. Но уже через 3 месяца
в аналогичной докладной записке Агитпропа, направленной в
Оргбюро ЦК по итогам совещания секретарей ЦК нацкомпар-
тий, состоявшегося 17 и 19 января 1938 г., акценты меняются.
Разумеется, там разоблачается вредительская деятельность,
но видят ее главным образом в «огульном изъятии переводов
марксистско-ленинской литературы». Картина рисуется впе-
чатляющая. В ряде союзных и автономных республик и обла-
стей «в настоящее время почти нет совершенно марксистско-
ленинской литературы на национальных языках. Она была
448 Тамже,л. 117.
449 РГАСПИ, ф. 17, оп. И4, е.х. 824, л. 13.
450 Тамже,л. 14.
332
Эра бдительности
полностью изъята или задержана на складах в связи с тем, что
в числе редакторов или переводчиков оказались враги наро-
да». Наиболее тяжелое положение сложилось в Белоруссии,
где «за предыдущее время было издано 74 названия произ-
ведений Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Но в настоя-
щее время все они за ничтожным исключением изъяты или
задержаны на складах по тем мотивам, что в числе редакторов
и переводчиков оказались разоблаченные враги. На складах
Партиздата Белоруссии в настоящее время лежит свыше мил-
лиона экземпляров задержанной марксистско-ленинской ли-
тературы». Высшим проявлением бдительности белорусских
борцов с врагами народа явилось изъятие «9-го издания книги
товарища Сталина «Вопросы ленинизма» на русском языке под
предлогом «устарелости»!»451 Решение, принятое Оргбюро и
обязывавшее «первых секретарей ЦК нацкомпартий Союзных
республик и обкомов автономных республик руководить и
лично наблюдать за переводами марксистско-ленинской лите-
ратуры и обеспечить переводы переводчиками и редакторами
из состава руководящих партийных работников»452, не могло
не быть пустой формальностью. И руководящие партработни-
ки не были, как правило, специалистами нужной квалифика-
ции, да и судьба каждого из них была не очень ясной - репрес-
сии еще не закончились.
Естественно, что в подобных условиях работа Института
- и раньше не отличавшаяся особой эффективностью - рез-
ко замедлилась. Библиография изданий ИМЭЛа за 1937 г.
бесстрастно об этом свидетельствует: вышло всего 17 назва-
ний, включая дополнительные тиражи ранее вышедших из-
даний. Это меньше, чем когда-либо в 30-е годы до и после
1937 г.453 Катастрофически не хватало кадров. 10 декабря 1938 г.
Адоратский писал Жданову о необходимости укрепления
Института руководящими работниками: «В Институте уже
давно нет зав. секторами, а в некоторых нет и зам. заведую-
151 Там же, е.х. 837, л. 87.
14 Там же, л. 79.
Издания Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. 1932-1945.
Библиографический указатель. М., 1985, с. 79-83.
333
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
щих: в секторе Маркса и Энгельса нет ни заведующего, ни за-
местителя, в секторе Ленина нет заведующего, в библиотеке
тоже, в архиве тоже. Особенно необходимо укрепление сектора
Маркса и Энгельса и пополнение его работниками, знающими
иностранные языки»454. А в архиве к началу 1938 г. было толь-
ко 3 сотрудника (не считая такого же количества машинисток).
В первую очередь Институт просил у ЦК людей на должности
зам. зав. архивом, 4 старших и 2 младших научных сотрудни-
ков. «Желательно, - писал Адоратский Андрееву и Маленкову, -
получить одного-двух товарищей со знанием немецкого или
английского языка».455 К тому же обстановка непрерывного по-
иска врагов и их преступных деяний разлагающе действовала
на людей. В июле 1938 г. в архив ИМЭЛ пришла выпускница
Историко-архивного института И. Смирнова, а уже 1 сентября
того же года она, проработав всего полтора месяца, написала
письмо Сталину о том, что «документы Ленина и другие (об ар-
хиве Маркса-Энгельса не знаю) находятся в полном беспоряд-
ке... Никто не знает, что за материалы хранятся в архиве, они
не заинвентаризированы, не разобраны, у них нет архивных
номеров... Мое предложение, сделанное на производственном
совещании работников архива, объявить архив в опасности,
прекратить отпуска на 2-3 месяца, прекратить текущие дела и
привести архив немедленно в порядок - отклонили»456. Из се-
кретариата Сталина письмо отправили Жданову, а один из его
помощников после беседы с ней написал: «С автором я гово-
рил. Она новый работник и многого не знает, но сигнал подает
правильный»457. Что касается знаний И. Смирновой, то дело,
действительно, обстояло неважно. Выступая 7 января 1939 г.
на совещании актива ИМЭЛ одна из старых работников ар-
хива Голубева говорила о ней: «т. Смирнова пишет - Инесса
[имелась в виду Инесса Арманд]. Я говорю - почему не рас-
шифруешь? Она говорит, - я не знаю, кто это Инесса»458. И
454 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 121, л. 285.
455 Там же, е.х. 117, л. 68.
456 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 882, лл. 132-133.
457 Тамже,л. 130.
458 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 32, л. 70.
334
Эра бдительности
по сигналу неопытного, не очень знающего, зато бдительного
товарища Оргбюро ЦК 29 сентября 1938 г. принимает реше-
ние: «Поручить Отделу партийной пропаганды и агитации ЦК
совместно с Комиссией партийного контроля проверить со-
стояние дела в ЦПА ИМЭЛ и доложить ЦК»459. Подключение
к проверке КПК практически означало признание наличия
виновных и необходимости их привлечения к партийной от-
ветственности. Не следует забывать и о том, что в Институте
еще продолжались аресты: в начале октября 1938 г. был аре-
стован член парткома Института А.И. Середа, а 29 октября -
зам. директора ИМЭЛ Е.И. Короткий460. Продолжалось и уже-
сточение режима хранения закрытой литературы. В очередной
инструкции о порядке получения, пользования и хранения
белоэмигрантской и контрреволюционной литературы на язы-
ках народов СССР, присланной из НКВД 1 октября 1938 г., со-
кращалось количество библиотек, спецхраны которых могли
не уничтожать по прошествии определенного срока эту лите-
ратуру. Таких библиотек теперь оставалось пять: ЦК, ИМЭЛ,
«Правда», Разведупр НКО и НКВД461.
Кадровая ситуация, сложившаяся в ИМЭЛе в результа-
те репрессий, сказывалась буквально во всех сферах его дея-
тельности, в том числе и в библиографической. Дело в том,
что еще в 1935 г. ЦК в своем постановлении о постановке
критико-библиографического дела признал необходимым со-
средоточить в ИМЭЛе библиографию классиков марксизма-
ленинизма462. Институт начал выпускать ежемесячник
«Марксистско-ленинская литература. Библиографический
бюллетень по марксизму-ленинизму, истории ВКП(б) и
Коминтерна». Оргбюро ЦК утвердило его первую редкол-
легию в составе Попова К.А. (отв. редактор), Волина М.С.,
Степановой Е.А. и Каммари М.Д.463 Планы были обширные:
при дирекции Института - а не при библиотеке - создавалось
Там же, ф. 17, on. 114, е.х. 882, л. 129.
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 121, л. 330.
161 Там же, лл. 263-262.
162 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 12, л. 169.
Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 606, л. 130.
335
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
библиографическое бюро, которое должно было совместно с
секторами обеспечивать выход библиографического бюллете-
ня, содержащего рецензии на издания произведений Маркса,
Энгельса, Ленина, Сталина и литературу о них, а также на кни-
ги по ленинизму, истории ВКП(б), истории Октябрьской рево-
люции и трех Интернационалов. Кроме того, предусматрива-
лось освещение аналогичной литературы на языках народов
СССР, списки журнальных и газетных статей по тем же вопро-
сам, информация и хроника464. Ясно было, что, сосредоточив в
ИМЭЛе всю работу по изданию трудов классиков марксизма-
ленинизма, ЦК захотело сконцентрировать там - и тоже под
своим контролем - работу по освещению, в определенной мере
и по интерпретации этой литературы. ИМЭЛ начал выпускать
бюллетень, но в условиях репрессий и вызванной ими кадровой
чехарды задача оказалась чрезвычайно трудной. И уже в конце
августа 1937 г. Адоратский обратился в ЦК с просьбой о за-
крытии библиографического бюллетеня. В качестве основной
причины не удовлетворяющего поставленным задачам уровня
издания и срыва сроков его выхода выдвигалась «крайняя не-
достаточность квалифицированных, теоретически подготов-
ленных, авторитетных кадров, необходимых для такого дела».
Поэтому рецензии там слабее и бледнее, чем рецензии на те же
книги в «Правде» и «Большевике». К тому же «ответственного
редактора бюллетень сейчас не имеет и фактически редколле-
гия перестала существовать. Ответственный редактор т. Попов
освобожден от работы в ИМЭЛ, Степанова исключена из пар-
тии, остальные два члена редколлегии (т.т. Волин и Каммари)
до отказа перегружены другой работой». Поэтому ИМЭЛ пред-
ложил бюллетень закрыть, с тем чтобы Институт смог поста-
вить издание «Пролетарской революции»465. Но Оргбюро ЦК
7 сентября 1937 г. постановило просьбу т. Адоратского откло-
нить и предложить ему «обеспечить бюллетень достаточно
партийно-выдержанными кадрами, поставив издание его на
должную высоту»466. Впрочем, за неудовлетворительную си-
464 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 28, л. 50.
465 Там же, ф. 17, оп. 114, е.х. 819, лл. 252-254.
466 Там же, е.х. 629, л. 12.
336
Эра бдительности
туацию с изданием «Пролетарской революции» Адоратскому
вскоре пришлось иметь неприятное объяснение на заседании
Оргбюро467.
Намеченные планы Института не выполнялись. По 1936
г. статистика выглядела следующим образом процент выпу-
ска: по экономическим работам Маркса - 0; по сочинениям
Маркса и Энгельса - 61,7 %; по сочинениям Ленина - 0; по
«Ленинским сборникам - 100 %; по сдаче в набор популяр-
ных биографий классиков марксизма-ленинизма - О468. План
1937 г. также был завален. Из запланированных на 2-е полу-
годие томов Сочинений Маркса и Энгельса ни один не вышел
в свет, равно как биографии Маркса и Ленина. Из трех томов
«Архива Маркса и Энгельса» вышел один.
В последних числах сентября - начале октября 1938 г. со-
стоялось большое совещание «пропагандистов и руководящих
работников по пропаганде Москвы и Ленинграда по вопросу
об изучении истории ВКП(б)». На нем дважды - в начале и в
конце - выступал Сталин. Он подверг резкой критике работу
ИМЭЛ. Исходным тезисом его была мысль о крайней запу-
щенности «нашего идеологического хозяйства» вообще, и в
ИМЭЛе в частности. Сталин обрушился на него за издание
XIII тома Сочинений Ленина, который он оценил как «дис-
куссионный сборник, причем с предоставлением последнего
слова рецензентам-противникам Ленина»469. Не лучше, по
мнению вождя, обстояло дело и с переводами трудов осново-
положников марксизма. «Есть собрание сочинений Маркса и
Энгельса, - сетовал он, - справляешься, не тот перевод. В са-
мом интересном месте искажение, грубое и сознательное ис-
кажение. Приписывается Энгельсу то, чего он не говорил...
Приходится пользоваться старыми переводами, чтобы восста-
новить лицо автора книги, того же Маркса и Энгельса»470. И
далее идут инвективы в адрес Адоратского. «Что же, товарищ
Адоратский? Не годится так! Запущено очень наше идеоло-
Там же, е.х. 633, л. 5; е.х. 829, лл. 140-141,144-147.
Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 10, л. 49.
Там же, ф. 17, оп. 165, е.х. 70, л. 31.
170 Там же, лл. 31-32.
337
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
гическое хозяйство, очень запущено. Было вредительство
и на идеологическом фронте, которое было допущено пере-
водчиками. Ликвидировать это дело надо и, если возможно,
если не так трудно - изъять эти рецензии на книгу Ленина»471.
Сохранившаяся неправленая стенограмма совещания хоро-
шо передает его атмосферу, смысл и характер выступлений и
многочисленных реплик Сталина, передает обстановку идео-
логической накачки пропагандистских кадров.
Сталина поддержали в этих нападках на ИМЭЛ верные иде-
ологические оруженосцы - Митин, Юдин и многажды битый
Ярославский. Митин недостатки в работе ИМЭЛа попытался
объяснить тем, что он за эти годы недостаточно развертывал
«борьбу с последствиями вредительства рязановской банды»,
что в нем «существует кастовая замкнутость и отсутствие са-
мокритики, культивируется такой взгляд: "ИМЭЛ - это отдел
ЦК и его критиковать нельзя"»472. Критикуя старый перевод
«Анти-Дюринга», Митин подчеркнул, что Энгельс «был как
раз большим специалистом» в области естествознания, на что
моментально отреагировал Сталин: «Знатоком большим, не
специалистом, а знатоком»473.
Адоратский, отвечая на критику - прежде всего сталин-
скую - в адрес ИМЭЛа, признал, что «с рядом задач, стоящих
перед ИМЭЛ, мы не справились или выполнили их... плохо».
В качестве причин такого положения дел он назвал в первую
очередь недостаток бдительности: «Не сумели своевременно
очиститься от тех сволочей, которые были в Институте, оста-
лись в наследство отчасти от Рязанова, отчасти после этого
набрали и не сумели вовремя их раскусить и вышибить»474.
Другими причинами были названы неумение выращивать соб-
ственные кадры из молодежи и плохая организация планиро-
вания, что не позволило сосредоточить силы на решении глав-
ных задач - завершении в 1939 г. издания сочинений Ленина
с исправленным аппаратом и окончании издания Сочинений
471 Там же, л. 32.
472 Тамже,л. 132.
473 Тамже,л. 133.
474 Там же, е.х. 71, лл. 35-36.
338
Эра бдительности
Маркса и Энгельса с переизданием томов, вышедших при
Рязанове.
Здесь опять последовала раздраженная реплика Сталина:
«Вы знаете, что перевод некоторых произведений неправиль-
ный... Почему не объявить это во всеуслышание, что вот
такие-то места неправильно переведены?... Надо объявить,
что по вине ИМЭЛа такие-то места в переводе неправильны,
надо пользоваться текстом таким-то. Вы лично отвечаете за
это - Вы это сделайте»475. Адоратский обещал, что все это бу-
дет сделано.
И еще раз Сталин покритиковал ИМЭЛ, когда Ярославский
в своем выступлении обратил «внимание товарищей, работаю-
щих в ИМЭЛ, что издано более.20 томов Маркса-Энгельса, но
не удосужились издать маленький справочник, что в каком томе
найти». Генсек согласился с Ярославским - «Беспорядочно
издали. Почему они кроме хронологического порядка ввели
другой критерий? Философия отдельно, теоретические рабо-
ты отдельно, - это путает людей»476. В 1940 г. Институт дей-
ствительно выпустил «Алфавитный указатель к Сочинениям
К. Маркса и Ф. Энгельса», хотя несколько томов этого издания
еще не увидели света. В конце его был опубликован неболь-
шой, на восьми страницах, «Список важнейших поправок к
переводам произведений Маркса и Энгельса, напечатанных в
томах Сочинений». Фактически речь идет о трех с небольшим
десятках поправок к некоторым основным работам осново-
положников марксизма - от «Манифеста Коммунистической
партии» до «Диалектики природы».
Такая суровая массированная критика работы ИМЭЛа
со стороны первого лица в партии и государстве не сулила
Институту ничего хорошего. И это отразилось в направ-
ленном в ЦК документе - итоговом отчете о редакционно-
издательской деятельности ИМЭЛ за 1 января - 15 ноября
1938 г. В нем Адоратский посыпает голову пеплом и призна-
ет, что «в текущем 1938 г., также как и в предыдущие годы,
ИМЭЛ в значительной степени недовыполнил свой произ-
Там же, лл. 39-40.
Тамже, л. 64.
339
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
водственный план и не смог ликвидировать ряд грубейших
дефектов работы Института прежних лет, в частности, не
смог ликвидировать до конца вредительское наследство,
оставленное прежним руководством (Рязановым). В силу
этого нужно признать, что ИМЭЛ свою работу в 1938 г. вы-
полнил неудовлетворительно.
К числу основных причин плохой работы ИМЭЛ нужно от-
нести общую и организационную слабость работы дирекции
ИМЭЛ в целом, получившую справедливую и резкую критику
со стороны ЦК. Из других причин, мешавших развертыванию
работы, нужно отнести (sic!) острый недостаток квалифици-
рованных кадров и особенно отсутствие сотрудников, знаю-
щих хорошо иностранные языки. ИМЭЛ в предшествующие
годы не обеспечил надлежащее выращивание этих кадров.
Наконец, большим тормозом выполнения планов ИМЭЛ
явилась его засоренность вредительскими элементами, кото-
рых ни дирекция, ни парторганизация ИМЭЛ своевременно
не сумели разоблачить»477.
Конечная дата отчета Адоратского - 15 ноября - не случай-
на. В этот день было опубликовано постановление ЦК «О по-
становке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого
курса истории ВКП(б)»», знаменовавшего собой окончатель-
ное утверждение сталинизма как высшего этапа марксизма-
ленинизма. Отныне все наследие классиков этого учения
должно было восприниматься и толковаться только через при-
зму сталинских оценок и выводов. В этом постановлении речь
шла о запущенности «идеологического хозяйства, которая на-
шла, в частности, свое выражение в неудовлетворительной ра-
боте Института Маркса-Энгельса-Ленина, допустившего ряд
искажений и неточностей при переводах на русский язык со-
чинений Маркса и Энгельса, а также грубейшие политические
ошибки вредительского характера в приложениях, примеча-
ниях и комментариях к некоторым томам сочинений Ленина».
Следующим пунктом постановления ИМЭЛ обязывался «в
кратчайший срок исправить искажения, допущенные в пере-
водах Сочинений Маркса и Энгельса на русский язык, а также
477 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 11, л. 20.
340
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
г рубейшие политические ошибки, содержавшиеся в приложе-
ниях и примечаниях к сочинениям В.И. Ленина, например, к
XIII тому». ИМЭЛ должен был «ускорить переиздание сочи-
нений Маркса-Энгельса и В.И. Ленина»478. Понижался этим
постановлением и статус ИМЭЛа, который «ввиду тесной
связи работы Института Маркса-Энгельса-Ленина с пропа-
гандой марксизма-ленинизма» передавался «в ведение Отдела
пропаганды и агитации ЦК ВКП(б)»479, т.е. переставал быть
самостоятельным отделом ЦК.
В конце ноября 1938 г. Киевский райком партии созвал
совещание партактива в связи с этим постановлением ЦК.
Насмерть перепуганный Адоратский, доживавший на посту ди-
ректора, что называется, последние дни, соглашался целиком с
критикой Института, а ведь будущий директор Митин на этом
совещании сказал, что «в ИМЭЛе еще имелись не выявленные
остатки врагов народа и вплоть до самого последнего времени
гам на самой ответственной работе продолжали сидеть враги
народа»480. Более того, Адоратский приветствовал даже пони-
жение статуса Института, поскольку это поможет перестроить
его работу. По основному упреку в адрес ИМЭЛ - о засоренно-
сти кадров враждебными элементами - Адоратский признал,
что «руководители Института не сумели быстро освободить-
ся, разоблачить [их]. В значительной степени нам помогла в
этом дружеская рука органов Наркомвнудела»481. Покаяние
помогло Адоратскому не попасть под тяжелую «дружескую
руку органов Наркомвнудела», но не могло помочь остаться
на прежнем посту.
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы
Стало ясно, что новые задачи придется решать уже ново-
му руководству Института. Решением Секретариата ЦК была
создана комиссия «в составе тт. Митина (созыв), Сахаровой,
|,х О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском Краткого кур-
са истории ВКП(б). Постановление ЦК ВКП(б). М., 1938, с. 19.
Там же, с. 22.
|х" ЦАОПИМ, ф. 72, on. 1, е.х. 130, л. 47.
1X1 Там же, л. 64.
341
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Шеломович и Адоратского», которой было поручено «в ме-
сячный срок произвести приемку дел Института Маркса-
Энгельса-Ленина в связи с передачей Института в ведение
Отдела пропаганды и агитации ЦК»482.
Решение Секретариата ЦК о создании этой комиссии
состоялось 4 января 1939 г., а уже 7 января она созвала ак-
тив ИМЭЛ. Тон совещанию был задан вступительным сло-
вом Митина, который подчеркнул, что после постановления
ЦК о постановке партийной пропаганды в связи с выходом
«Краткого курса истории ВКП(б)» никакого улучшения в ра-
боте Института не наступило. «Органами НКВД был изъят
и разоблачен бывший секретарь парткома и зам. директора
Института Короткий». (Стоит обратить внимание на порядок
слов: сначала «изъят», а потом уже «разоблачен».) «Дирекция
растерялась и по существу выпустила бразды правления из
своих рук. Партком чуть ли не взял на себя по существу ру-
ководство Институтом, что, конечно, неправильно... Трудовая
дисциплина значительно ослабла, идет внутренняя напряжен-
ная борьба в Институте»483.
Выступавшие сосредоточились на трех темах: проблема
кадров и вредительство в Институте, качество переводов со-
чинений Маркса и Энгельса и аппарат Сочинений Ленина.
Говорили о недостатке бдительности; о том, что «в руковод-
стве сидели враги»484; о том, что «Рязанов был из Института
удален, а рязановцы, те люди, которые с ним работали, оста-
лись». Правда, на вопрос, кто они - эти люди, бдительный
товарищ ответить не смог: «Люди оставались, говорят вот
Цобель, я этих людей не знаю. Они были разоблачены»485.
Еще более мрачная картина выявилась в библиотеке. По
словам временно исполнявшей обязанности заведующей
этим подразделением Вейсберг, «с момента организации
библиотеки, с 1926 г., библиотекой руководили лица, кото-
рые оказались потом врагами народа. И по линии дирекции
482 РГАСПИ, ф. 17, оп. 114, е.х. 896, л. 41.
483 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 32, л. 27.
484 Там же, л. 57.
485 Тамже, л. 61.
342
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
библиотека была подведомственна заместителям директора,
которые тоже оказались врагами народа»486. Стоит ли после
этого удивляться, что в 1937 г. читальные залы библиотеки
были закрыты для посторонних читателей, а в 1938 г. в них
было записано всего 250 человек, а посещала примерно одна
десятая. А за несколько дней до открытия совещания зам. ди-
ректора ИМЭЛа Савельев вызвал руководителя библиотеки
и сказал ей, что «надо изолировать наших читателей, чтобы
они не ходили по коридорам», мотивируя это тем, что «они
ходят всюду, могут бомбу бросить»487.
Но не все сваливали ответственность за происки врагов
только на начальство, звучали и самокритичные высказыва-
ния. Сотрудник сектора Левина Н. Крутикова высказала мысль
о том, что «с врагами рядом сидели оппортунисты и к числу
н их оппортунистов принадлежали и мы, грешные»488.
Говорили и о качестве переводов работ Маркса и Энгельса -
прежде всего в плане «вредительства» в этой области. Зам.
зав. сектором Маркса и Энгельса Гиндин утверждал, что
«была гнилая установка, что рязановские тома не сверяются,
но это были вредительские тома». В ответ на вопрос Митина,
кто давал такую установку, последовал ответ - Адоратский489.
В этом потоке разоблачений и самокритики проскальзывали
иногда и крупицы истины. Так, один из новых сотрудников
этого сектора Тайц рассказал, что ему поручили проверить
перевод 1-й части XIII т. Сочинений Маркса и Энгельса, а ког-
да он сослался на слабое знание английского языка, ответили:
«Зачем язык? - тебе марксистское чутье должно подсказать,
где Маркс "ошибался"»490. Не лучше обстояло дело и в сек-
торе Ленина. Тот же Тайц проверял перевод выписок Ленина
из Клаузевица и написал целую тетрадь замечаний. Однако
Сорин, курировавший всю ленинскую тематику, сказал ему,
что исправлений должно быть на 2/3 меньше. «Здесь стоит
Тамже,л. 86.
Там же, л. 87.
|нн Там же, л. 80.
Там же, л. 36.
Там же, л. 50.
343
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
подпись т. Молотова, выходит, что он пропустил, а мы теперь
исправляем»491. Вообще Сорина на этом совещании обвиняли
во всех смертных грехах, в частности, в том, что он был «но-
сителем... вредительской системы в издании и переиздании
Сочинений Ленина», сутью которой являлась «троцкистская
линия подправлять Ленина»492. Пом. директора Института
Болотин высказался еще резче: «Линия была взята на то, что-
бы притупить, сгладить ленинские удары по врагу, ослабить
их»493. Хотя, по существу, дело было в том, что Сорин, вполне
ортодоксальный коммунист и никакой не оппозиционер, пы-
тался, видимо, сохранить остатки исторического подхода к
деятельности Ленина. Об этом, сам не желая того, достаточно
ясно сказал сотрудник сектора Ленина Сенниковский, когда
критиковал линию, проводившуюся Сориным. Она мол за-
ключалась «в изображении исторической картины, пользуясь
теми документами, которые связаны с Лениным». «Я, - каялся
Сенниковский, - работал над документами из эпохи "Искры".
Действительно вся борьба Ленина показана в его документах,
но она в то же время сопровождается документами Каменева,
даже не в виде приложений, которые якобы должны дать пол-
ную картину. Эта установка проводилась в полной мере даже
тогда, когда уже политически Каменева не было»494. Но что
делать, если исторически в эпоху «Искры» Каменев был и
активно участвовал в реальных событиях? Все это неважно,
важно лишь то, что политически к началу 30-х годов его не
было, а потом не стало и физически. В этом плане представ-
ляет интерес мысль, высказанная на одном из партийных со-
браний в 1956 г. в связи с реабилитацией Сорина. «Т. Сорин
написал т. Сталину, что он не согласен с Берия в освещении
некоторых вопросов раннего периода деятельности Сталина,
в частности, вопроса о возникновении большевистской пар-
тии (2-й съезд или Пражская конференция), а Сталин переслал
это письмо Берия. Через некоторое время произошло изъятие
491 Там же.
492 Там же, л. 32.
493 Там же, л. 53.
494 Тамже,л. 102
344
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
всего руководства нашего Института»495. В данном случае не-
важно чья была инициатива «изъятия» руководства - Сталина
или Берии, примечательна позиция Сорина, выступившего
против фальсификации истории партии.
То, о чем речь шла на совещании актива ИМЭЛа, было в
значительной степени использовано Комиссией ЦК в ее выво-
дах о работе Института.
Докладная записка этой Комиссии о состоянии ИМЭЛ
представляет собой настоящий обвинительный акт, направ-
ленный против прежнего руководства Института и подвер-
гавший его деятельность беспощадной - хотя и весьма при-
страстной критике.
Прежде всего отменена «недопустимая политическая бес-
печность» Адоратского й его заместителя Савельева, благода-
ря которой «в Институте свили себе прочное гнездо вражеские
элементы, которые, пробравшись на руководящие посты в ад-
министративном аппарате и в парторганизации ИМЭЛ, бес-
препятственно хозяйничали в нем». Адоратскому поставлено
и вину, что он, по существу, не руководил Институтом, а пере-
доверил это дело своим заместителям, среди которых были
нраги народа496. «За последние 3 года из состава работников
ИМЭЛ изъято органами НКВД 36 врагов народа, из которых
основная группа стояла у руководства Институтом... или вы-
полняла ответственную научную работу»497.
Далее рисуется совершенно апокалиптическая картина
ситуации в Институте, где важнейшими подразделениями и
основными направлениями работы руководили люди, оказав-
шиеся врагами народа. В их числе руководящие работники
секторов Маркса, Ленина, архива, библиотеки и 6 членов парт-
кома в последние годы. Сектором Маркса и Энгельса, напри-
мер, «с самого основания ИМЭЛ в 1931 г. ... заведовали, сме-
няя друг друга, ряд лиц, оказавшихся впоследствии врагами
народа... За 1936-1939 гг. в секторе сменилось 12 человек [на
должности] зам. заведующего сектором Маркса и Энгельса. В
4Ч' ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 11, л. 12.
ш РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 109, л. 172.
Там же, л. 149.
345
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
настоящее время фактическим руководителем сектора [явля-
ется] комсомолец т. Гиндин», по мнению комиссии, молодой
растущий работник, но недостаточно квалифицированный для
такой работы498.
Страшные обвинения выдвинуты были в адрес тех, кто
готовил к изданию Сочинения Ленина. «Если при подаче ле-
нинского текста в ряде томов Сочинений систематически про-
водилась линия на «исправление» Ленина в сторону «смягче-
ния» и прямого искажения его формулировок, то так называе-
мый «научный» аппарат в томах сочинений и в «Ленинских
сборниках» сплошь и рядом служил и служит для прота-
скивания троцкистско-зиновьевско-бухаринско-каменевско-
рыковской меньшевистской и эсеровской контрреволюцион-
ной контрабанды»499. Великолепная, словно вылитая из едино-
го куска стали формулировка, обнимающая собой все возмож-
ные на тот момент характеристики вражеской деятельности.
Странно только, что отсутствует эпитет «антисоветской».
Большие - и, надо сказать, в основном справедливые -
претензии были предъявлены к организации работы в Институте -
прежде всего к практике «двойного планирования», при ко-
торой в основу работы клался не тот план, который посылал-
ся на утверждение ЦК. «На протяжении каждого года планы
ИМЭЛ изменялись дирекцией по несколько раз и все же не
выполнялись». Но вместо анализа действительных причин
этого - нереальности спускаемых сверху планов, нехватки
квалифицированных кадров, постоянно менявшейся ситуации
и т.д. - выдвигается универсальное тогдашнее объяснение:
«наличие прямых элементов вредительства на всех участках
деятельности Института»500.
Опять-таки справедливо отметив, что «Институт за по-
следние годы превратился в плохо работающее издательское
учреждение, в филиал Госполитиздата, и совершенно не за-
нимался научно-исследовательской работой», комиссия упре-
кнула ИМЭЛ в том, что он «не выполнил прямых указаний
498 Там же, лл. 150-149.
499 Тамже,л. 165.
500 Тамже,л. 170.
346
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
товарища Сталина о необходимости изучить и показать то но-
вое, что внес Ленин в изучение Маркса и Энгельса»501. Иначе
говоря, не решил задачи, принципиально невыполнимой до
того момента, как товарищ Сталин сам ее решил в «Кратком
курсе», и потому потерявшей после этого всякий смысл.
Что касается персональной ответственности работни-
ков Института, то комиссия сочла «возможным оставление в
Институте-наработе в качествередактора-тов. Адоратского».
И не сочла целесообразным «оставление в Институте зам. ди-
ректора тов. Савельева». Вопрос же «о возможности оставле-
ния на работе в ИМЭЛ ряда других сотрудников, допускавших
извращения в тексте и ошибки при подготовке произведений
классиков марксизма-ленинизма», комиссия передала «на ре-
шение нового директора ИМЭЛ»502.
13 января 1939 г. Политбюро освободило от обязанностей
директора ИМЭЛ В.В. Адоратского и утвердило директором
Института М.Б. Митина503. 14 февраля 1939 г. Адоратский по-
сылает Молотову письмо, где кается в том, что «отлично видя
необходимость борьбы с рязановщиной, не видел, проглядел,
не понял, что в Институте Ленина были тоже элементы гни-
лых традиций, оставленных Каменевым, и особенно не мо-
билизовался после 1934 г.» Он признает, что «не увидел, что
очищать Институт надо было от ряда работников в центре, на
которых приходилось опираться». «Единственное, что меня
теперь поддерживает, - завершает письмо Адоратский, - это
работа и надежда, что ЦК несмотря на тягчайшую мою вину,
разрешит мне редакционной работой содействовать исправ-
лению переводов Маркса и даст возможность все мои силы
и накопленный опыт отдать этому»504. Эта возможность была
ему предоставлена, и Адоратский до своей смерти в 1945 г.
работал в ИМЭЛе в качестве редактора. Начал свою работу
новый директор, как водится, с решения кадровых вопросов.
За 2 1/2 месяца в ИМЭЛ было принято 5 руководящих работ-
4,1 Там же, л. 147.
Там же, лл. 146-145.
Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1207, л. 99.
Там же, ф. 82, оп. 2, е.х. 1428, лл. 78, 81.
347
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ников (зав. сектором Ленина, зав. и зам. зав. ЦПА, ученый
секретарь и зав. библиотекой). В Институт пришли 1 редак-
тор, 6 старших научных сотрудников, 7 архивных работни-
ков и 2 переводчика505. Сразу же после утверждения Митина
директором, были сняты с постов его заместители Сорин и
Савельев. Зав. сектором Ленина стал П.С. Черемных, ученым
секретарем Института - В.И. Светлов, зав. библиотекой -
В.А. Зорина. Весной 1939 г. в Агитпроп ЦК ушло письмо из
ИМЭЛ с просьбой подобрать для сектора Маркса и Энгельс
10 научных сотрудников, для сектора Ленина - 15 человек
и столько же для ЦПА. Из оканчивающих библиотечный
Институт было запрошено 8 человек506.
В то же время Институт освобождался от нежелательных
элементов. Так, дирекция сообщила в Управление кадров
ЦК, что считает нецелесообразным оставление в Институте
т.т. Кучкина и Герцовской, поскольку «Кучкин в течение не-
скольких лет был заместителем Сорина, проводившего в из-
дании сочинений Ленина явно вредительскую линию и аре-
стованного органами НКВД», а «Герцовская, будучи зам.
секретаря парткома, проявила политическую беспечность».
Но - знамение времени! Их не изничтожают, а «в целях осве-
жения состава работников Института» просят перевести «на
другую работу вне Института»507. Подводя итоги кадровой
работы за 1939 год, Митин был оптимистичен: руководящих
работников было принято 10 человек, старших научных со-
трудников - 14, младших научных сотрудников - 20, научно-
вспомогательных - 14, работников партархива - 31 человек,
а библиотечных работников - 23 человека508. Так что состав
работников в Институте значительно обновился. Новые ру-
ководители Института в своих выступлениях неизменно под-
черкивали, что «весь руководящий состав дирекции обновлен
полностью», точно так же полностью обновлен «руководящий
состав секторов и отделов», состав старших научных сотруд-
505 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 109, л. 189.
506 Там же, лл. 194-192.
507 Там же, лл. 257-256.
508 Там же, on. 1, е.х. 37, л. 141.
348
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
ников «обновлен больше чем наполовину»509. В отдельных
подразделениях дело обстояло еще выразительнее - в ЦПА
аппарат был обновлен почти на 90 %510. Правда, Митин был
вынужден признать, что «кадры у нас в общем хорошие, хотя
и с недостаточной научной подготовкой...»511. Как говорят в
таких случаях немцы: «Gute Leute, aber schlechte Musikanten»
(«Хорошие люди, но плохие музыканты»). На начало 1941 г.
в ИМЭЛе числилось 2 академика (Адоратский и Митин), 2
доктора наук и 19 кандидатов512. Если учесть, что к 1936 г. 14
сотрудникам Института были присвоены докторские степени
(без защиты), можно себе представить, какой урон нанесли
ИМЭЛу чистки 1936-1938 гг.
Проблем у нового,, руководства Института было много
действительных и мнимых. К числу последних, как пред-
ставляется, относился и вопрос о «засоренности архива бу-
магами врагов народа». Сейчас такая постановка кажется ди-
кой - архивный документ есть архивный документ, но тогда
в феврале 1939 г. комиссия ЦК, проверявшая Центральный
партархив, была очень озабочена тем, что он «заполнен
огромным количеством документов, не имеющих к нему ни-
какого отношения...». К ним, по мнению комиссии, принад-
лежали документы деятелей II Интернационала, документы
французских утопистов, архивные материалы, относящие-
ся к истории Великой французской революции и революции
1848 г., II Республики во Франции и событиям 1870-1871 гг.
«Особенно необходимо отметить, что архив засорен бумага-
ми врагов народа - Троцкого, Зиновьева, Каменева, Томского,
Шляпникова, Рязанова, Антонова-Овсеенко и ряда других...
Эти бумаги нуждаются в разборке с целью выявления связей
врагов народа. В архиве партии им, конечно, не может быть
места»513. И тут же делается упрек в адрес работников ЦПА,
где «имеются фонды, разработка которых могла бы помочь
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 57, лл. 2, 3.
Там же, оп. 2, е.х. 3, л. 11.
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 38, л. 34.
'|? Там же, оп. 3, е.х. 127, л. 139.
''' Там же, е.х. 109, лл. 60-61.
349
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
партии в разоблачении скрытых врагов. Однако такой работы
в архиве не ведется»514. Комиссия ЦК рекомендовала выделить
архив Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и их соратников и
ставила перед архивом задачу не только собирать и хранить
материалы, но и повседневно изучать их для использования
в борьбе за линию партии и как орудие политического вос-
питания масс. В отношении материалов «врагов народа» уста-
новки были более конкретны: «Из архивов врагов народа вы-
делить все нужные материалы, все остальное уничтожить, для
чего образовать комиссию из трех лиц, которой в месячный
срок закончить эту работу...»515 Срок как всегда оказался не-
реальным, и в апреле того же года Митин пишет Берии, что в
ИМЭЛе «с целью очистки ЦПА... от засоряющих его материа-
лов» создана комиссия в составе зав. ЦПА Платоновой и уче-
ного секретаря Института Светлова «для просмотра этих ар-
хивов [Зиновьева и Каменева] и передачи НКВД материалов,
представляющих соответствующий интерес» и просит «выде-
лить представителя НКВД в эту комиссию»516. Сейчас трудно
сказать, в каких масштабах проводилась эта варварская акция
по очистке архива от документов «врагов народа». Во всяком
случае в отношении личного фонда Рязанова известно, что в
1941 г. были уничтожены тысячи документов, в том числе и
его переписка517.
Действительно серьезной задачей, поставленной перед
Институтом Постановлением ЦК «О постановке партийной
пропаганды в связи с выпуском "Краткого курса истории
ВКП(б)"», была необходимость «в кратчайший срок испра-
вить искажения, допущенные в переводах сочинений Маркса-
Энгельса на русский язык»518. Это, в частности, касалось уже
отпечатанного частично в 1938 г., но не выпущенного в свет
514 Там же, л. 58.
515 Там же, л. 56.
516 Там же, е.х. 114, л. 49.
517 См.: Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. М., 1996, с.
81-82, 162.
518 О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском Краткого
курса истории ВКП(б). М., 1938, с. 19.
350
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
дополнительного тиража II и III томов сочинений Маркса и
Энгельса, подготовленных при Рязанове. (Причем отпечатано
было 26 тыс. экз. II т. и 10 тыс. экз. III т. полностью и 23 тыс.
экз. III т. частично.)519 На обсуждении этого вопроса громче
всего звучали голоса о необходимости выявить конкретных
виновников допущенных искажений и поставить вопрос об
их ответственности. А из выступления Каммари о правке в
тексте III тома не совсем ясно, что именно правили - ошибки
в переводе или то, что представлялось ошибками самого мо-
лодого Маркса. Вот что он говорил: «Политического характе-
ра извращения мы устранили. Там был целый ряд антисемит-
ских высказываний в еврейском вопросе и т.д., о выступле-
нии Наполеона против,, буржуазного общества и т.д. Это мы
устранили и целый ряд теоретических извращений мы также
устранили. Остались недостатки в смысле неточного перево-
да... Установка была гнилая, в результате получились вреди-
тельские действия. Тов. Адоратский это признал»520. Что каса-
ется уровня подготовки самого Каммари, то при обсуждении
на парткоме Института в 1938 г. вопроса о росте кадров было
указано, что, «например, в отношении т. Каммари надо было
поставить вопрос об изучении языка»521.
К счастью, том Маркса под редакцией Каммари так и не вы-
шел в свет. Свой вклад в эту критику внес и директор Института,
который в своем письме в ЦК заявил, будто заголовок статьи
Энгельса «Очерки критики политической экономии» переведен
неправильно, ибо в оригинале стоит не «Politische Oekonomie»,
a «Nationaloekonomie», т.е. надо перевести «Очерки крити-
ки национальной экономики». Отсюда Митин сделал вывод о
том, что «целесообразно будет этот том сдать в макулатуру и
подготовить новый том с научно проверенным переводом»522.
Академику явно было неведомо, что даже в дореволюционных
немецко-русских словарях термин «Nationaloekonomie» пере-
водится именно как «политическая экономия».
1,1 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 82, л. 88.
Там же, е.х. 29, л. 38.
4 ЦАОПИМ, on. 1, е.х. 49, л. 78.
’’ РГАСПИ, оп. 3, е.х. 109, лл. 218-217.
351
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
Как уже говорилось, с начала 1939 г. Институт работал под
новым руководством и в значительно обновленном составе. Но
традиции и методы работы оставались, по существу, прежни-
ми, не способствовавшими эффективности и качеству деятель-
ности. Бичом работы оставался формализм, убежденность во
всеспасающей силе контроля сверху. В феврале 1940 г. Митин
совершенно серьезно предложил, чтобы руководители секто-
ров не менее двух раз в месяц проводили «систематическую
проверку работы каждого сотрудника Института, оказывая в
процессе этой проверки научно-методическую помощь»523. При
обсуждении этого вопроса на общем партсобрании Института
в апреле 1940 г. кто-то из наиболее ретивых активистов пред-
ложил, чтобы каждый руководитель сектора не реже трех раз
в месяц встречался с каждой бригадой или сотрудником, рабо-
тающим над объектом «с целью проверки их работы и оказа-
ния необходимой помощи». При голосовании, к счастью, про-
шла более умеренная формулировка «не реже раза в месяц»524.
Но и это было не слишком реально. Если учесть, что, скажем,
в секторе Маркса и Энгельса было в это время 53 работника,
в том числе 17 старших и 18 младших научных сотрудников,
легко понять, чего стоили и такая проверка, и такая научно-
методическая помощь. Но и это начинание внедрить до кон-
ца не удалось. В апреле того же года на заседании дирекции
зам. директора Института Макаров констатировал, что хотя 3
месяца назад и было решено организовать систематическую
проверку работы сотрудников на всех стадиях работы, этого не
сделано. Руководителей сектора двое, у них 30 человек, гово-
рил он, имея в виду сектор Ленина, «организованно, два раза
в месяц, вызывайте каждого научного сотрудника, беседуйте
с ним о его работе»525. Но и этого мало. Тот же ретивый зам.
директора предложил - после опубликования в августе 1940 г.
драконовского указа Президиума Верховного Совета СССР о
трудовой дисциплине - что «раз или два в день заведующие
секторами или их заместители должны пройти по всему секто-
523 Там же, on. 1, е.х. 37, л. 144.
524 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 1,е.х. 57, лл. 112-114.
525 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 38, л. 20.
352
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
ру, чтобы все сотрудники сектора знали о такой возможности
обхода»526. Они должны были играть роль, так сказать, щуки
в море, заставляющей не дремать рядовых карасей. В это же
время в ИМЭЛе ввели такой учет работы, когда сотрудники
должны были отмечать то, что они сделали за день.
Не лучше обстояло дело и с другим фундаментальным
принципом социалистической организации труда - соцсорев-
нованием. Так, с февраля 1940 г. по апрель 1941 г. партийная
организация сектора Маркса и Энгельса 7 раз обсуждала этот
вопрос, но дело так и не сдвинулось с места. Конечно, как
всегда, недоработали партийная и профсоюзная организации,
равно как и руководство сектора. Но, как сказано в отчете о
работе парторганизации, «слабость социалистического сорев-
нования объясняется также недостаточным участием каждого
коммуниста в отдельности. Если прежде большой помехой в
развертывании социалистического соревнования было отсут-
ствие индивидуальных планов, то теперь эти планы имеются
во всех бригадах, а подлинного социалистического соревно-
вания все же нет, оно не стало основным методом в нашей
научно-производственной работе»527.
Точно также непременным компонентом внутренней жиз-
ни Института продолжала оставаться атмосфера бдительно-
сти. И хотя массовые «изъятия» органами НКВД сотрудников
ИМЭЛа прекратились, отдельных «врагов народа» продолжа-
ли обнаруживать. В секторе Маркса и Энгельса в 1939 г. был
арестован М. Тайц, естественно как враг народа. Но среди все-
го прочего ему поставили в вину резкую критику нового ру-
ководства Института528, а в следующем году был «разоблачен
как враг народа и исключен из партии Ангарский». В связи
с этим парторганизация самокритично признала, что «несмо-
тря на ряд фактов, которые должны были насторожить пар-
торганизацию к этому человеку, парторганизация не проявила
достаточной политической бдительности и не сумела отдель-
ные факты поднять до политических обобщений и сделать из
Там же, е.х. 40, л. 54.
Там же, оп. 3, е.х. 134, лл. 33-34.
"к ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 53, л. 57.
353
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
них партийные выводы»529. Но это рутинная для тогдашнего
времени история. До подлинных же геркулесовых столпов
подозрительности дело дошло в истории с «польской печа-
тью». В марте 1939 г. новый руководитель библиотеки ИМЭЛ
В. Зорина сообщилазав. секретной частью Института Тарасову
о том, что в среднем ящике письменного стола в кабинете зав.
библиотекой, она обнаружила печать с надписью на поль-
ском языке и сразу сообщила об этом т. Вейсберг - которая
до прихода Зориной исполняла обязанности зав. библиотекой -
но та ничего не знала о ее существовании. «По-видимому, -
писала бдительная заведующая, - печать находилась в сто-
ле давно... Не заметить печати было невозможно. Учитывая,
что в библиотеке долгое время орудовали враги народа, про-
шу тщательно проверить этот случай»530. И дело завертелось.
Проверка была более чем тщательной. Как информировал 7-й -
специальный - отдел ГУГБ НКВД Тарасов им была получена
от зав. библиотекой Зориной польская печать (прилагается) с
объяснительной запиской (прилагается). После этого он за-
просил объяснение у т. Вейсберг (прилагается) и кроме того
обращался к т. Лифшицу, который с 18 мая 1937 г. исполнял
обязанности, а с 1 января по 25 декабря 1938 г. являлся зав.
библиотекой. Лифшиц заявил, что печати не видел и ничего
сказать не может. Вейсберг же также сообщила, что о печати
ничего не знает, но возможно она попала в библиотеку в связи
с передачей фонда из польского архива531. На том, как будто,
эта параноидальная история и закончилась. Но очень она на-
поминала слова Маяковского о тех, кто делает из мухи слона, а
потом продает слоновую кость. Правда, реализация этого вир-
туального товара являлась тогда вполне рентабельной - про-
являть бдительность было выгодно и престижно.
И все же обстановка в стране несколько изменилась. Меру
бдительности - несмотря на эксцессы на местах - все-таки за-
давали сверху, и тех, кто не понимал определенного в каждый
данный момент диалектического соотношения бдительности
529 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 13, лл. 27-28.
530 Там же, е.х. 114, л. 88.
531 Там же, лл. 92, 90.
354
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
и доверия к кадрам, поправляли. Так было и в ИМЭЛе с при-
ходом нового руководства. Митин очень выразительно ха-
рактеризовал сложившуюся в Институте атмосферу психоза:
«У нас было совершенно ненормальное явление, когда люди
годами ходили под давлением персональных дел... В самой
организации была разнузданность, когда без оснований бро-
сали друг другу грязные слова, наклеивали ярлыки... Был слу-
чай, когда т. Гайворонский [секретарь партбюро Института в
1938 г.] в своем выступлении чуть ли не 20 человек поста-
вил под подозрение»532. По словам того же Митина «партор-
ганизация в результате большой драки добилась изживания
перестраховки»533. Впрочем, скажем еще раз, это не мешало
в отдельных случаях ц-исключать из партии, и арестовывать
сотрудников, но массовых репрессий в Институте больше не
было.
Между тем Институту предстояло ликвидировать серьез-
ное отставание в издательской деятельности. Прежде всего
не было выполнено постановление Политбюро ЦК от 19 ав-
густа 1935 г. об издании Сочинений Сталина534. ИМЭЛ тогда
рьяно взялся за составление планов издания, которое рассчи-
тано было на 8-10 томов и должно было включать «все опу-
бликованные до сих пор произведения товарища Сталина», а
также «некоторые неопубликованные до сих пор материалы:
стенограммы речей на заседаниях Оргбюро, Политбюро, пле-
нумов ЦК... письма, записки, телеграммы...». Предполагалось
выпустить ряд томов в 1936 г., а все издание закончить к 20-
летию Октябрьской революции535. На обсуждении плана из-
дания Сочинений Сталина, состоявшегося 23 августа 1935 г.,
было даже высказано мнение о необходимости перевода
«основной части сотрудников сектора Ленина, [истории]
ВКП(б), Коминтерна на подготовку в 1936-1937 гг. сочинений
Сталина». В отношении включения в него неопубликованных
работ мнения разделились. Зоркий, например, был против
"2 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 53, л. 26.
Тамже, л. 56.
РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 1074, лл. 190-191.
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 63, лл. 219-220.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
того, чтобы в первое издание сочинений вождя включались
неопубликованные его работы, а также планы и конспекты
речей, а Волин, наоборот, был «за включение важнейших [не-
опубликованных] речей, писем, записок. Что же касается пла-
нов, конспектов, набросков, то... в первое издание их включать
не надо»536. Обращает на себя внимание то, что выступавшие
говорят о первом издании Сочинений Сталина, как бы не со-
мневаясь, что будут и последующие. Но на разговорах прак-
тически все и закончилось. Был создан только кабинет про-
изведений Сталина. Пар, как говорится, весь ушел в свисток.
Но, скорее всего, по каким-то причинам не было решительной
команды с самого верха.
Так или иначе, но, выступая 20 февраля 1940 г. на заседа-
нии дирекции, Митин вынужден был признать, что «мы очень
сильно отстали по линии работы над произведениями това-
рища Сталина... и это отставание нам нужно наверстать. По
существу, как было оставлено дело т. Товстухой в 1934 г., так
оно и осталось, хотя тогда еще была намечена очень важная и
серьезная программа работы»537. Правда, в 1939 г. к 60-летию
великого вождя и учителя ИМЭЛ, наконец, выпустил краткую
биографию Сталина, которая - как тема, а не как конкретный
текст - фигурировала во всех планах ИМЭЛа с 1935 г.
Летом 1940 г. Митин обращается в ЦК с просьбой вынести
решение о выпуске Собрания сочинений Сталина, хотя такое
решение уже существовало и выполнение его было поручено
ИМЭЛу. Видимо, в этом случае можно было бы начинать отсчет
времени на подготовку заново. При этом он уверяет руководство,
что ИМЭЛ к настоящему времени провел основную подготови-
тельную работу для осуществле-ния издания и даже определяет
объем работ Сталина, долженствующих войти туда, в 200 печ.
листов. Не обходится при этом и без необходимого антуража, т.е.
уверений в том, что «выход "Краткого курса истории ВКП(б)"...
небывалый еще в истории партии теоретический рост наших
кадров... в колоссальной степени повысили тот огромный ин-
терес и ту настоятельную потребность в изучении всех произ-
536 Там же, е.х. 66, лл. 21, 7, 22.
537 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 37, лл. 97-98.
356
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
ведений товарища Сталина, которые [интерес и потребность]
имеются у партийных и беспартийных большевиков»538. Но все
это были красивые слова, а в реальности и в плане Института
на 1940 г. речь шла о необходимости начать подготовку изда-
ния сочинений Сталина539, и при обсуждении планов на 1941 г.
опять речь шла о том, что «в 1941 г. ИМЭЛ должен практически
начать осуществлять очень большую свою задачу - подготовку
к изданию произведений тов. Сталина»540. До войны ни одного
тома Сочинений Сталина света так и не увидело.
Несмотря на неоднократные обещания ИМЭЛ никак не мог
закончить издание Собрания сочинений Маркса и Энгельса. Во
многом это определялось тем, что подразделение Института,
готовившее это издание., наиболее сильно было затронуто ре-
прессиями. Но мешали и идеологические соображения, ис-
ходившие сверху, настороженное, скажем так, отношение
к Энгельсу, ощущавшееся после писем Сталина по поводу
статьи Энгельса о внешней политике русского царизма и его
письма И. Нэдежде. Напомним что, первое письмо Сталина
было напечатано в «Большевике» в мае 1941 г. А пока публи-
кация томов сочинений основоположников марксизма шла
медленно: два тома увидели свет в 1937 г., в 1938 г. не вышло
ни одного и один том в 1939 г. В январе 1940 г. дирекция об-
суждала вопрос о XXVIII томе Сочинений Маркса и Энгельса,
где должны были быть опубликованы письма Энгельса за
1888-1891 годы. Особую тревогу начальства вызвали письма
Энгельса Бебелю. Проще всего было бы вообще не включать
их в том, но поскольку оригиналы находились за рубежом, а у
нас были лишь машинописные копии, делать этого было нель-
зя во избежание скандала.
Ход обсуждения отразил растерянность и колебания имэ-
ловских марксоведов, равно как и их общее отношение к на-
следию основоположников научного коммунизма.
Ставший чрезвычайно осторожным, бывший директор
Адоратский высказался в том смысле, что «прямо ли обвинять
Там же, оп. 3, е.х. 109, лл. 68-66.
49 Там же, on. 1, е.х. 14, л. 2.
М|) Там же, е.х. 40, л. 80.
357
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
в фальсификации или, не беря на себя ответственности за пу-
бликацию этих писем, публиковать в том виде, в каком они
есть - этот вопрос нужно обсудить...» И вполне нелогично
заключил: «Не публиковать их нельзя, потому что они несо-
мненно написаны Энгельсом»541. Другой корифей имэловско-
го марксоведения В. Познер гораздо более определенен: отка-
заться от их публикации «нет достаточных оснований, потому
что нет документальных доказательств, что это не их письма.
Что касается их содержания, то оговорка о том, что они печа-
таются не с первоисточников, уже достаточно предупреждает
читателя, а явно противоречивые места нужно также особо
оговорить. В отношении шовинистических по форме выска-
зываний, я думаю, что рискованно делать прямое заключе-
ние об их подложности, но оговорить можно, основания для
этого есть»542. Познер, видимо, стремится спасти доброе имя
Энгельса и для этого готов отойти от имэловского принципа
не комментировать тексты классиков марксизма-ленинизма по
существу.
Митин, как и полагается руководителю, расставляет все
точки над i. Он соглашается с предложением «снять из тома
ряд писем, которые по своему содержанию могут представ-
лять некий биографический интерес, но в томе не обязательно
должны быть... В отношении писем Бебелю у нас нет осно-
ваний не включать их в том, но совершенно правильно... вы-
сказались здесь товарищи о том, что надо оговорить, в каком
виде эти письма получены, а также фактические расхождения
в этих письмах с предыдущими». Иначе говоря, Митин хо-
тел бы подвести будущего читателя к выводу о том, что, мол,
раньше Энгельс был прав и теперь ошибался. «Что касается
существа вопроса, который рассматривал Энгельс, его пози-
ций по этому вопросу, мне кажется, что они соответствуют его
точке зрения. К сожалению, по этому вопросу Энгельс сделал
серьезнейшие ошибки, которые очень здорово использовала
социал-демократия в 1914 году»543.
541 Там же, е.х. 37, л. 41.
542 Там же, л. 42.
543 Там же, лл. 42-43.
358
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
В результате обсуждения дирекцией было решено не вклю-
чать 27 писем Энгельса разным лицам544.
Подобную методологию ИМЭЛ применял к публика-
ции других работ основоположников марксизма, особен-
но если речь шла о первой публикации на русском языке.
Такая ситуация сложилась с незаконченной работой Маркса
«Разоблачения дипломатической истории XVIII века», кото-
рая в ЗО-е годы и позже обычно называлась «Секретной ди-
пломатией XVIII века». Она не была включена в XI том со-
брания сочинений Маркса и Энгельса, вышедший в 1933 г.,
куда относилась по времени написания. 11 марта 1936 г. зам.
директора ИМЭЛ Орахелашвили сообщал Жданову о том, что
предполагается ее включение в-дополнительный том сочине-
ний Маркса и Энгельса545, а уже через 10 дней Жданов полу-
чил из Института 3 экземпляра исправленного перевода этой
работы546. Речь шла о выпущенном в марте 1936 г. ИМЭЛом
издании: «Карл Маркс. Разоблачения дипломатической исто-
рии восемнадцатого столетия». Книга была напечатана на сте-
клографе тиражом 50 экз. Сохранилась запись состоявшегося
в начале 1937 года телефонного разговора Сталина с зам. ди-
ректором ИМЭЛа Сориным, в ходе которого вождь «выразил
сомнение в том, что вся работа в целом принадлежит Марксу.
Элеонора [Маркс] и ее муж под именем Маркса выпустили
гги заметки, которые, вероятно, вырваны из общей связи».
Заключительная фраза генсека звучала приговором - «не то-
ропиться с изданием. Имя Маркса надо беречь»547. Возможно,
негативную реакцию Сталина вызвали нелицеприятные вы-
сказывания Маркса по некоторым вопросам русской истории,
по как человек, тщательно изучивший ленинские работы, он
не мог не знать, что в библиографии к статье «Карл Маркс»
Ленин упоминает ее первую публикацию в периодической пе-
чати еще при жизни автора.
Там же, лл. 58-59.
v|' Там же, оп. 3, е.х. 72, л. 97.
'Там же, л. 96.
''' См. И.В. Сталин. Историческая идеология в СССР в 1920-1950-е годы:
переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы вы-
ступлений. Сборник документов и материалов. 4.1. - СПб., 2006, с.267.
359
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
По каким-то причинам, возможно в силу возрастания инте-
реса к российской истории в СССР в предвоенный период, в
1939 г. была запланирована подготовка тома «Архива Маркса
и Энгельса», включавшего материалы по истории России548 -
Митин в 1940 г. поднял вопрос о включении ее в планировав-
шееся 2-е издание Сочинений Маркса и Энгельса549, а в плане
работы Института на 1941 год есть пункт о подготовке «к сдаче
в набор неопубликованной работы Маркса "Разоблачения тай-
ной дипломатии XVIII века"550. Правда, в конце 1940 г. была вы-
сказана мысль о возможности ее публикации не отдельным из-
данием, а в составе некоего сборника работ основоположников
марксизма, относящихся к 1856-1858 годам551. Но ни в отдель-
ном издании, ни в составе 1-го и 2-го изданий Собрания сочине-
ний Маркса и Энгельса эта работа так и не увидела света.
Весьма болезненным для Института был вопрос о качестве
переводов произведений основоположников марксизма, пре-
жде всего экономических - о чем речь уже шла - и философ-
ских, особенно впервые опубликованной «Диалектики при-
роды» и широко использовавшегося в массовой пропаганде
«Анти-Дюринга». Надо сказать сразу, что во многом конкрет-
ные претензии к переводам были совершенно справедливыми,
но дело заключалось в том, что корни их искали и находили не
в недостаточной квалификации переводчиков или сложности
переводимых текстов, а в сознательных вредительских иска-
жениях. Исключением были трезвые голоса, вроде высказы-
вания В. Брушлинского, который, отдав дань дежурным вы-
падам против «явно вредительского перевода» «Диалектики
природы», совершенно справедливо отметил, что «великие
произведения основоположников марксизма надо изучать в
подлиннике... Ни один перевод не может передать всего бо-
гатства подлинных сочинений Маркса и Энгельса»552. Увы!
Мало кто мог тогда последовать этому мудрому совету.
548 РГАСПИ, on. 1, е.х. 29, л. 32.
549 Там же, е.х. 37, л. 54.
550 Там же, оп. 3, е.х. 134, л. 2.
551 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 58, л. 36.
552 Под знаменем марксизма, 1937, № 7, с. 192.
360
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
Массированной атаке подвергаться прежде всего перевод
«Диалектики природы» и это было тем легче сделать, что пе-
реводил ее во II томе «Архива К. Маркса и Ф. Энгельса» быв-
ший меньшевик П. Юшкевич, критиковавшийся Лениным,
редактировал Д. Рязанов, а «ближайшее участие в редакции
и корректуре принимал А. Деборин». Такое сочетание дей-
ствовало на правоверных марксистов-ленинцев как красная
тряпка на быка. "Уже один этот перечень имен, - писал в
1934 г. журнал «Под знаменем марксизма», - должен заста-
вить нас насторожиться".553 И далее в этой статье клеймилась
определенная философская тенденция извращений в перево-
де «Диалектика природы», которая заключалась в «субъек-
тивизме махистского богдановского типа и позитивистской
антидиалектике»554. В качестве панацеи против подобных
извращений выдвигалась необходимость «кроме устранения
меньшевистских, махистских, механистических извращений
из перевода» «добиться проведения ленинской терминологии
в переводе философских понятий и терминов с немецкого на
русский»555. Но внедрение в переводы работ Маркса и Энгельса
ленинской философской терминологии было еще цветочками.
В декабре 1939 г. дирекция ИМЭЛ в связи с подготовкой нового
издания двухтомника «Избранных произведений К. Маркса»
поручила одному из сотрудников сектора Маркса и Энгельса
«лично проверить, чтобы цитаты из произведений Маркса и
Энгельса, которые цитируются товарищем Сталиным вообще
и в особенности в «Вопросах ленинизма» были даны в том
виде, в каком они вошли в «Вопросы ленинизма»556. А когда
В. Познер написал докладную записку в дирекцию о том, что
в 11-м издании «Вопросов ленинизма» цитата из «Обращения
ЦК к Союзу коммунистов» дана в переводе из III тома собра-
ния Сочинений Маркса, выпущенного в 1921 г. под редакци-
ей И. Степанова, где неверно переведены два места, то на это
последовала резолюция директора Института: «в 2-х томнике
Тамже, 1934,№2, с. 168.
'м Тамже, с. 180.
"5 РГАСПИ, ф. 71, оп. 2, е.х. 79, л. 28.
Там же, on. 1, е.х. 95, л. 17.
361
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
должно быть как в "Вопросах ленинизма". М[итин]»557. Тот
факт, что ИМЭЛ публично объявил о том, что готовится но-
вый перевод «Диалектики природы» с вновь проверенного
текста оригинала, а «также новый перевод "Анти-Дюринга",
так как вполне безупречного перевода этого основного произ-
ведения Энгельса у нас нет»558 не избавил его от обвинений.
Весной 1937 г. бывшие философы-механисты А. Тимирязев,
С. Перов и А. Варьяш написали Молотову записку с обвине-
ниями Адоратского и Максимова в искажении текстов Маркса
и Энгельса. Адоратский отреагировал очень нервозно и в сво-
ем письме Молотову привел совершенно убийственный по тем
временам аргумент, сообщив, что давал тексты писем Маркса
Кугельману по переводу 1907 г., сделанному М.И. Ульяновой
под редакцией Ленина. «Таким образом, нападки авторов на
Адоратского на самом деле направлены против Ленина»559. К
тому же, по его словам, перевод «Диалектики природы» был
сделан не Максимовым, а Рязановым и Лупполом, а сейчас
ИМЭЛ готовит исправленный перевод.
14 сентября 1938 г. в «Правде» появилась статья «Как не
следует издавать классиков марксизма», в которой речь шла о
том, что «Нищета философии» продолжает издаваться в пере-
воде, выполненном под редакцией Рязанова. Приводимые при-
меры ошибок в переводе выглядели достаточно серьезными, но
еще серьезнее был вывод статьи. «Институт Маркса-Энгельса-
Ленина, призванный обеспечивать подлинно научное издание
произведений классиков марксизма и не удосужившийся в те-
чение ряда лет заняться «Нищетой философии», обязан позабо-
титься, наконец, о безукоризненном издании этого замечатель-
ного произведений Маркса»560. А через две недели - 2 октября -
там же была напечатана статья о многострадальном XIII, фило-
софском, томе собрания сочинений Ленина. На следующий же
день эту статью обсудило совещание членов партии - сотрудни-
ков сектора Ленина ИМЭЛ. Признав критику «Правды» «совер-
557 Там же, лл. 19-20.
558 Под знаменем марксизма, 1935, № 5, с. 26.
559 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 98, л. 74.
560 Правда, 1938, 14 сентября, с. 5.
362
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
шенно правильной», совещание дополнило ее и подчеркнуло,
что «руководители ИМЭЛ ответственны за приложение анти-
ленинских документов не только в XIII томе, но и в ряде других
томов Сочинений Ленина, где печатались документы эсеров,
меньшевиков и примиренцев (т.т. VII, VIII, IX, XI, XIV, XV)».
В лучших традициях большевистской самокритики члены пар-
тии - сотрудники сектора Ленина отнесли обвинения «Правды»
в адрес руководителей ИМЭЛ и в свой адрес, признав, что «не
боролись до конца (до внесения вопроса в ЦК) за очищение на-
учного аппарата томов Сочинений Ленина от антипартийных
документов, формулировок, характеристик»561.
Обсуждавшее 15-16 октября эти статьи партийное со-
брание ИМЭЛ поднялр вопрос на принципиальную высоту.
«Отмеченные «Правдой» факты, - говорилось в резолюции
собрания, - указывают на... наличие политической слепоты
и гнилого либерализма руководителей ИМЭЛ (Адоратский,
Савельев, Сорин, Короткий)... Ликвидация последствий вре-
дительства ведется в ИМЭЛ неудовлетворительно, без плана,
преступно медленными темпами. В течение 7 лет рязановщи-
на до конца еще не искоренена, текст классиков марксизма
еще не очищен от вредительских переводов»562. Как показа-
ло самое ближайшее будущее, эти статьи предваряли критику
ИМЭЛа в постановлении ЦК от 14 ноября 1938 г.
Вопрос об улучшении качества переводов произведений
Маркса и Энгельса, который был поставлен как вопрос о ка-
честве перевода их работ, «выходящих массовым тиражом
и, в первую очередь, цитируемых в "Кратком курсе истории
ВКП(б)" и обеспечения стабильных переводов этих произве-
дений563, на деле вылился в субъективную правку, неизбежно
затрагивающую и существо текстов. Иначе и не могло быть,
ибо (по признанию самих участников этого процесса) внача-
ле были даны «установки не сверять текст с подлинником, а
проверять по русскому переводу. Такая работа проделана по
10 томам. Зоркий дал 1000 замечаний, В. Познер - 600 за-
'6| РГАСПИ, ф. 71, оп. 2, е.х. 91, л. 16.
42 Там же, оп. 3, е.х. 121, л. 271.
ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 49, л. 69.
363
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
мечаний, из этих 600 принято нами 300»564. Можно предста-
вить себе результаты этой работы, если ее методологическим
принципом было, по словам Каммари, взятие «под обстрел» -
терминология-то какая! - переводов «наиболее важных произ-
ведений» основоположников марксизма565.
Впрочем, иногда Институту удавалось - правда, это были
более ранние годы - успешно отбиться от бдительных добро-
хотов из своего коллектива, предлагавших исправления тек-
стов классиков марксизма-ленинизма.
Вскоре после принятия постановления Оргбюро ЦК от 4
июля 1935 г. по докладу Адоратского о работе ИМЭЛ, где речь
шла, в частности, о качестве переводов классиков марксизма-
ленинизма, один из сотрудников Института, Тагунов, решил
внести свой вклад в это важнейшее партийное дело и вы-
ступил с утверждением, что изданный ИМЭЛом перевод
«Манифеста Коммунистической партии» идет «по линии
либерально-буржуазных извращений»566. Комиссия, создан-
ная для расследования вопроса, установила, что из 139 по-
правок, предложенных Тагуновым, правильными, но не прин-
ципиальными, могут быть признаны всего 16. Его обвинили в
плохом знании немецкого языка, в непонимании ряда положе-
ний «Коммунистического Манифеста», а главное - в попытке
«поставить под сомнение некоторые места ленинского пере-
вода, противопоставив им свои поправки, некритически заим-
ствованные им из фальсификаторского перевода буржуазного
либерала Поссе»567. Тем не менее партком ИМЭЛ обнаружил,
что ленинский перевод отдельных мест «Коммунистического
манифеста» был использован совершенно недостаточно и при-
звал «добиться в ближайшее же время тщательно проверен-
ного, окончательного текста перевода, который можно было
бы в дальнейшем перепечатывать без изменений»568. Увы, до-
стичь абсолютной истины так и не удалось.
564 Там же, л. 4.
565 Там же, л. 6.
566 Там же, е.х. 24, л. 218.
567 Там же, л. 222.
568 Там же, л. 223.
364
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
Новые переводы «Анти-Дюринга» и «Диалектики приро-
ды» ИМЭЛ до войны выпустил в свет, но все дело в том, что
при самом добросовестном отношении переводчиков к делу и
владении языком оригинала на них оказывал влияние, так ска-
зать, менталитет эпохи, принятое тогда отношение к эволю-
ции и характеристике взглядов основоположников марксиз-
ма. Как это сказывалось на результате, убедительно показал
А. Штекли, который продемонстрировал эволюцию перевода
в ЗО-е годы термина «revolutionaere Schilderhebungen» - «ре-
волюционные порывы», - который прошел путь от скромных
«революционных попыток» до «революционных вооружен-
ных восстаний». Причем от перевода зависела приписывае-
мая Энгельсу интерпретация некоторых важных моментов
истории социализма569.
Перед войной в Институте встал вопрос о начале работы
над 2-м изданием Сочинений Маркса и Энгельса. Поводом
служила достаточно резкая критика вышедших томов 1-го
издания. Издание обвиняли в «наличии в нем грубейших ис-
кажений и неточностей в переводах», серьезнейших полити-
ческих ошибок, искажающих смысл важнейших положений
Маркса и Энгельса. «Эти ошибки сводятся главным образом
к смягчению формулировок о неизбежности гибели буржуа-
зии, извращению положений Маркса и Энгельса об основных
фазисах развития рабочего класса, содержания и формы его
борьбы против буржуазии»570. Серьезные претензии предъ-
являлись и к справочному аппарату томов, в частности, пре-
дисловиям, причем не только рязановских томов, но и томов,
выпущенных при Адоратском.
Был и формальный момент - необходимость выполнения
решения XIII съезда партии об издании «Полного собрания со-
чинений Маркса и Энгельса на русском и других языках»571.
Вопрос об этом встал в январе 1940 г. при обсуждении на
дирекции плана работы Института на этот год. Один из вы-
wl См.: статью Штекли А.Э. О переводе и комментировании одного от-
рывка из Анти-Дюринга в сб.: Научные сообщения и документы по
марксоведению. М., 1981, с. 98-120.
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 84, л. 18.
Тринадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1963, с. 677.
365
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ступавших сотрудников сектора Маркса и Энгельса сообщил,
что при дискуссии по этому вопросу в секторе ряд работников
пришел к выводу о целесообразности и осуществимости тако-
го издания общим объемом в 90 томов, и о возможности разде-
ления его на три части: 1) основные произведения, опублико-
ванные Марксом и Энгельсом при жизни или подготовленные
ими к печати, 2) серия писем, 3) неопубликованные работы572.
Другой сотрудник сектора, Гиндин, предложил двухчастный
вариант разбивки сочинений: «1-я часть, около 40-45 томов,
содержащая важнейшие произведения, переписку, выйдет
массовым тиражом; 2-я часть, не меньше размером - это соб-
ственно литературное наследство: все конспекты, выписки,
заметки и т.д. И ту, и другую часть строить в хронологическом
порядке»573.
Резюмируя ход обсуждения, директор ИМЭЛ несколько
охладил пыл сотрудников сектора Маркса и Энгельса, усо-
мнившись в том, что сейчас надо «ставить как практическую
задачу издание 90 или 120-томного полного Собрания сочине-
ний Маркса и Энгельса». Это дело будущего, «сейчас же надо
подумать о том, как подать 30 томное Собрание сочинений. И
в решении XIII съезда речь идет именно о Полном собрании
сочинений тех работ Маркса и Энгельса, которые являются за-
конченными для публикации. Это в основном то, что имеет
28-30-томное собрание»574. Проблема в том, что нигде нельзя
достать эти книги, и потому «выпуск издания надо обеспе-
чить в таком тираже, чтобы крупнейшие работники, библио-
теки, активисты получили его». Таким образом, речь шла о
популярном, далеком от полноты собрании сочинений осно-
воположников марксизма, рассчитанном на нужды партийно-
пропагандистского актива.
В полном соответствии с духом времени и нервозно-
критическим отношением к работам Маркса и Энгельса о
России «во второе издание Сочинений, - как говорилось в со-
хранившейся докладной записке, - не следует включать не-
572 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 37, л. 13.
573 Тамже,л. 17.
574 Тамже, л. 25.
366
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
которые статьи Маркса и Энгельса из "Новой Американской
Энциклопедии", написанные ими по отдельным военно-
историческим вопросам, связанным в частности с истори-
ей России ("Барклай-де-Толли", "Бородино" и др.). Эти ста-
тьи, писавшиеся Марксом и Энгельсом главным образом
ради заработка, разрабатывались ими нередко на основании
непроверенных источников, и поэтому содержат некото-
рые ошибки»575. Более того, когда на совещании в дирекции
Института в августе 1940 г. по обсуждению вопроса о новом
издании Сочинений Маркса и Энгельса встал вопрос о воз-
можности публикации записей их речей, даже такой глубокий
знаток творчества Маркса и Энгельса как П. Веллер выска-
зался в том смысле, что публикация аналогичных текстов в
Сочинениях Ленина не аргумент, поскольку «имеется целый
ряд лиц, которые слышали речи Ленина и могли помочь в вос-
становлении истинного смысла [их]. Но у нас нет абсолют-
ных точек опоры в отношении речей Маркса и Энгельса»576.
Хотя такие - пусть и не абсолютные - точки опоры были в
данном случае: позиция Маркса и Энгельса по тем или иным
вопросам, высказанная в статьях и письмах данного периода,
дело, скорее, заключалось в огромном идеологическом и пси-
хологическом давлении, которое оказывала на людей, в дан-
ном случае - имэловцев, вся атмосфера сталинской эпохи со
всеми еще свежими впечатлениями от 1937 г. В это же время
Митин пишет письмо Сталину, где, в частности, просит «раз-
решить вопрос о выпуске нового издания сочинений Маркса и
Энгельса и о принципах подготовки этого издания»577.
Началась работа над проспектом издания, которое - весь-
ма оптимистично - предполагали выпустить за 6-7 лет. В пла-
не ИМЭЛ на 1941 г. был намечен выпуск в свет 1-го тома 2-го
издания Сочинений Маркса и Энгельса и сдача в набор 2-го и
3-го томов578. Но выхода 1-го тома пришлось ждать еще почти
полтора десятка лет, до 1955 г. Надо сказать, что в первона-
1,75 Там же, е.х. 84, л. 26.
'76 Там же, е.х. 43, л. 45.
$77 Там же, оп. 3, е.х. 146, л. 239.
'7Н Там же, е.х. 134, л. 2.
367
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
чальном виде принципы этого послевоенного - и послеста-
линского - издания в значительной мере восходили к наработ-
кам 1940-1941 гг.
Гораздо сложнее обстояло дело с новым изданием
Сочинений Ленина. Здесь речь могла идти только об издании,
лишенном малейших намеков на каменевское лениноведческое
наследие. Даже многократно исправленные тома Сочинений
Ленина II и III изданий содержали много фактического исто-
рического материала (прежде всего в аппарате), ненужного
и вредного с точки зрения тогдашних партийных идеологов.
Своего рода идеальный вариант издания текстов классиков
марксизма-ленинизма - применительно к типу хрестоматии -
был изложен работниками Оргинструкторского отдела ЦК на
совещании в ИМЭЛе в мае 1940 г., посвященном работе над
двухтомником «Ленин и Сталин о партийном строительстве».
Один из них, Браварский, заявил о том, что «нужно было бы
каждый исторический период, который характеризуется вы-
ступлениями и документами Ленина и Сталина, связать таким
образом, чтобы дать в виде предисловия выводы из "Краткого
курса истории ВКП(б)". Они введут в курс материалов, высту-
плений, произведений Ленина и Сталина, дадут общую карти-
ну исторического периода и таким образом каждый раздел (а
раздел тут соответствует главам и периодизации, принятой в
"Кратком курсе") получит отчетливое оформление»579. Для ис-
пользования этого сборника в практической работе был выска-
зан совет, приложить к нему «партийный словарь» основных
понятий, таких как демократический централизм, партийная
дисциплина, устав партии, и к каждому термину указать стра-
ницы сборника. «Тогда по вопросу о партийной дисциплине,
пользуясь этим подспорьем, можно было бы сделать полно-
кровный, законченный, отработанный доклад на партийных
курсах, собраниях, конференциях и т.д.»580 Когда читаешь та-
кого рода рекомендации, трудно отделаться от впечатления,
что их авторы были хорошо знакомы с методикой составле-
ний различных текстов в подготовленном Остапом Бендером
579 Там же, on. 1, е.х. 38, лл. 60-61.
580 Там же, л. 66.
368
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
для советских и иностранных корреспондентов материале под
названием «Торжественный комплект. Незаменимое пособие
для сочинения юбилейных статей, табельных фельетонов, а
также парадных стихотворений, од и тропарей». Только эти
рекомендации были вполне серьезны. Но что годилось для
хрестоматии, нельзя было прямо применить в собрании со-
чинений, хотя методология подхода, как мы увидим, все-таки
была использована. Во всяком случае, в решении Политбюро
от 13 мая 1940 г. о 4-м издании Сочинений Ленина сказано:
«В основу группировки ленинских работ по периодам и томам
должна быть положена периодизация истории партии, данная
в "Кратком курсе истории ВКП(б)"581.
Кстати сказать, в этот яериод культивировавшегося сверху
восторженного помешательства на «Кратком курсе» в стране
находились трезвые и смелые люди, которые рисковали задавать
вопросы относительно неточностей и ошибок в этой священной
книге. Один из них написал письмо в ЦК, откуда его копия в по-
следних числах декабря 1940 г. была переслана в ИМЭЛ для от-
вета по существу вопросов, поставленных в письме. Фамилия
автора указана не была, а вопросы были следующие: «1) В
«Кратком курсе» сказано, что Ленин выехал за границу осенью
1900 г., а я помню, - пишет автор, - что он выехал 29(16) июля
1900 г. 2) Неправильно сказано, что после Пражской конферен-
ции партия приняла название РСДРП(б). До 1917 г. нет таких до-
кументов. 3) Инициатором блока большевиков с плехановцами
был не Плеханов, а Ленин. 4) Нельзя говорить в категорической
форме, что после июльских дней 1917 г. партия вновь перешла
на нелегальное положение»582. Дирекция запросила мнение
одного из имэловских знатоков истории партии - М. Волина.
Тот 24 февраля 1941 г. изложил его в письме, где сообщил, что
совершенно согласен с 1-м замечанием; не согласен со 2-м и
3-м. Согласен и с 4-м замечанием в том плане, что необходимо
ограничить категоричность утверждения о переходе всей пар-
тии в подполье583. Только через 2 месяца Митин послал ответ
Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1261, л. 235.
'*2 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 130, лл. 49-50.
Там же, лл. 51-52.
369
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
в Управление пропаганды и агитации ЦК. Причем поскольку
директора Института не столько «noblesse», сколько служебное
положение обязывало стоять на страже незыблемости такой
теоретической вершины, как «Краткий курс», ответил гораздо
более резко, чем М. Волин. Он обвинил автора письма в ЦК в
том, что тот «обнаруживает в значительной мере формальный
подход к разбираемым вопросам, не вникая в существо дела».
Митин соглашается лишь с замечанием о дате отъезда Ленина
за границу в 1900 г. и пишет, что поскольку известна точная
дата отъезда, в «Кратком курсе» «следовало бы исправить, за-
менив слово «осень» на «лето»584.
Вопрос о необходимости подготовки нового издания
Сочинений Ленина встал почти одновременно с созданием
ИМЭЛа и обострялся по мере того, как выявлялось несоот-
ветствие фактического материала, содержавшегося в аппарате
П-Ш изданий, с изменявшейся по мере ликвидации оппозици-
онных групп картиной истории ВКП(б), как ее хотело видеть
и пропагандировать сталинское руководство.
Выступая на совещании в ИМЭЛе 12 февраля 1932 г., веду-
щий лениновед Института Сорин заявил: «Теперь перед нами
стоит задача выпуска академического издания и 4-го издания»
Сочинений Ленина. Это одно из первых, если не первое, упо-
минание о 4-м издании в документах Института. Но Сорин,
не задерживаясь особо на нем, обращает особое внимание на
академическое издание Ленина. «Задача здесь, - говорил он, -
дать подлинный текст, который отразил бы все этапы работ
Ленина... чтобы все эти последние стадии работы были за-
креплены в этом академическом издании с тем, чтобы это из-
дание было последним»585. Увы! Эта интереснейшая и очень
нужная задумка так никогда не только не была осуществле-
на, но даже не вступила в фазу реализации. Однако вопрос
о 4-м издании с повестки дня не снимался. 29 февраля того
же года Адоратский пишет членам редакции Сочинений
Ленина - Сталину, Молотову и Савельеву - о том, что окон-
чание 2-го и 3-го изданий позволяет приступить к работе по
584 Там же, лл. 45,48.
585 Там же, on. 1, е.х. 24, л. 41.
370
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
подготовке 4-го издания. Здесь есть два варианта: А - сохра-
няется текст 2-го издания и прежнее расположение статей.
Просматривается и изменяется справочный аппарат, и таким
образом «4-е издание будет представлять собой улучшенное и
дополненное 2-е издание». Вариант Б - «Все издание в целом
заново перерабатывается... составляются новые примечания,
биографические справки и т.д. По этому варианту 4-е издание
будет совершенно новым изданием сочинений... и потребует
для своего осуществления не менее 5 лет. ИМЭЛ высказыва-
ется в пользу 1-го варианта»586. 12 марта 1934 г. Адоратский
пишет секретарю ЦК Жданову о редакционно-издательском
плане Института на 1934 г. и сообщает, что по Ленину на оче-
реди стоит IV издание-.Сочинений Ленина, к подготовке кото-
рого будет приступлено «после решения главной редакцией
вопроса о характере и плане этого издания»587. Но главная ре-
дакция пока не форсировала решения вопроса о 4-м издании,
уделяя основное внимание корректировке аппарата, а иногда
и текста, 2-го и 3-го изданий при допечатках соответствующих
томов. Однако и из виду 4-е издание тоже не упускалось. В
постановлении ЦК от 25 августа 1935 г. о работе Института
Маркса-Энгельса-Ленина в качестве одной из основных за-
дач Института была зафиксирована необходимость закончить
издание «Ленинских сборников» и приступить к организации
IV издания Сочинений Ленина588. В плане реализации этого
решения дирекция Института постановила начать работу по
подготовке 4-го издания сочинений Ленина объемом 40-45 то-
мов и закончить его за 5 лет589. Разработать к 1 ноября 1935 г.
программу издания было поручено Сорину590.
Происходившая в Институте в течение 1936-1938 гг.
кадровая чистка не способствовала началу каких-либо серьез-
ных работ, в том числе и над 4-м изданием Сочинения Ленина.
Дело сдвинулось только в 1939 г. с приходом в Институт новой
'к<> Там же, е.х. 122, лл. 7-8.
Там же, оп. 3, е.х. 58, л. 46.
Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1075, л. 138.
S|W Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 27, лл. 24-25.
м'" Там же, е.х. 9, л. 24.
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
команды руководителей. Правда, как обычно, не обошлось без
завышенных и потому нереальных планов. По первоначаль-
ному варианту плана на 1939 г., составленному в марте, на-
мечалось подготовить и сдать в печать 15 томов, из них 10 вы-
пустить в свет. «Эти сроки, - как отмечалось в отчете дирек-
ции о выполнении плана в 1939 г., - оказались нереальными,
и решением дирекции в сентябре 1939 г. они были отменены и
план пересмотрен»: решено было подготовить в 1939 г. всего 4
тома591. Следует заметить при этом, что Институт планировал
снабдить тома 4-го издания «необходимыми примечаниями в
подлинно научном, марксистско-ленинском духе»592. Вся эта
гонка происходила в условиях, когда еще только обсуждались
сами принципы нового издания, а официальное решение о нем
не было пока принято. Первоначальный план подготовки 15
томов Сочинений Ленина был принят, как говорилось выше,
в марте 1939 г., и обсуждение основных принципов издания
состоялось только в мае.
В новое издание сочинений Ленина предполагалось вклю-
чить «все его важнейшие произведения», а именно, крупные
труды, брошюры, статьи; письма, имеющие принципиальное
значение, - а как быть с не имеющими такового? - планы, кон-
спекты, представляющие из себя более или менее закончен-
ные документы; декреты, автором которых является Ленин;
стенограммы и газетные отчеты речей593.
«В сочинения Ленина не включаются»: заметки и выпи-
ски подготовительного характера (например, «Философские
тетради»), которые должны пойти дополнительными книгами
(«Философские тетради», «Тетради по империализму»), а так-
же «произведения из 2-го и 3-го изданий, в отношении кото-
рых авторство Ленина точно не установлено»594. Как видим,
полнота этого издания выглядела весьма сомнительной, а воз-
можности для исключения из него работ, неудобных с точки
зрения тогдашней идеологической ситуации, - весьма боль-
591 Там же, е.х. 13, л. 21.
592 Там же, л. 70.
593 Там же, оп. 3, е.х. 109, л. 203.
594 Там же, л. 202.
372
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
шими. Естественно «в основу группировки ленинского мате-
риала по периодам и томам» должна была быть положена ста-
линская периодизация, содержавшаяся.в «Кратком курсе»595.
Объем каждого тома предполагался в 30-32 печ. листа, а об-
щий объем издания - 32 тома596.
Официальное решение о выпуске 4-го издания сочинений
Ленина было принято Оргбюро 20 января 1940 г., со ссылкой
на решение Политбюро от 8 января того же года. Издание это
должно было быть закончено к июлю 1942 г., т.е. на него от-
водилось 2,5 года - заведомо нереальный срок, обрекавший
ИМЭЛ на постоянную штурмовщину. В издание должны были
быть включены в хронологическом порядке произведения
Ленина, опубликованное во 2-м и 3-м изданиях его Сочинений,
а также в периодических изданиях после выхода этих изданий.
Для устранения «всех обнаруженных искажений, ошибок и
пропусков в передаче ленинского текста» предусматривалась
сверка опубликованных произведений с первоисточниками.
Особое внимание было уделено аппарату - в целях исправле-
ния «грубейших политических ошибок» в справочном аппара-
те предыдущих изданий ИМЭЛу было предложено дать к 4-му
изданию «новый справочный материал»: общее предисловие
к изданию, краткое предисловие к каждому тому (2-3 страни-
цы), даты жизни и деятельности, подстрочные примечания и
примечания в конце каждого тома. В отношении последних
сказано, что они «должны давать лишь краткие фактические
справки об органах печати, съездах, конференциях, расшиф-
ровке псевдонимов». И, наконец, последний по счету, но не
по важности пункт постановления - самый больной для ру-
ководства партии вопрос: «Обязать ИМЭЛ предоставлять на
утверждение ЦК ВКП(б) проект необходимых исправлений
при наличии разночтений между печатным текстом и ленин-
скими первоисточниками, а также проект исправлений всех
обнаруженных искажений как в передаче записей речей и вы-
ступлений В.И. Ленина, так и в тексте его произведений»597 .
W5 Там же, л. 201.
"'6 Тамже,л. 199.
w Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1261, лл. 235-236.
373
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
И началась гонка. Уже к 25 марта 1940 г. следовало пред-
ставить проспект издания в ЦК. Об «авралах по проспекту»
и «методе штурмовщины» говорили на заседании дирекции 7
апреля 1940 г., посвященном ходу работ по подготовке 4-го
издания Сочинений Ленина. В этой работе, как отмечал зав.
сектором Ленина П. Черемных, за истекший год произошли
изменения - «из состава намечавшихся в апреле прошлого
года томов осталась лишь половина». К тому же, исходя из
периодизации «Краткого курса», стремились добиться того,
«чтобы каждому периоду истории партии соответствовало то
или иное количество цельных томов», и таким образом объем
издания возрос до 35 томов, не считая дополнительных. Зав.
архивом Платонова жаловалась на то, что работники сектора
Ленина мало приходят в архив598. И это вполне объяснимо при
таких нереальных сроках издания.
Как бы то ни было, в июне дирекция утвердила следую-
щий план по 4-му изданию: 12 томов представить в дирекцию,
8 томов сдать в набор, 6 томов - выпустить макетами и 4 тома
выпустить в свет599. 27 января 1941 г. Митин пишет тревож-
ное письмо секретарям ЦК Андрееву, Маленкову и Жданову о
том, что по постановлению Политбюро в 1940 г. должны были
выйти два тома 4-го издания, а в 1941 г. - 22 тома, но до на-
стоящего времени ни один том из печати еще не выпущен, и
создается угроза для выполнения решения ЦК о сроках вы-
пуска этого издания600. Только 19 февраля 1941 г. он сумел,
наконец, направить членам Политбюро 1-й том 4-го издания
Сочинений Ленина601. Это не помешало в апреле 1941 г. дирек-
ции наметить план работы над 4-м изданием в этом году: 12
томов выпустить полным тиражом, 15 томов полностью напе-
чатать и 22 тома довести до макетов602. Реально в 1941 г. уви-
дели свет три первых тома этого издания. В представленном
ИМЭЛом в январе 1941 г. проекте общего предисловия к 4-му
598 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 38, лл. 16,1,3, 17.
599 Там же, л. 108.
600 Там же, оп. 3, е.х. 131, л. 208.
601 Тамже, л. 197.
602 Там же, е.х. 127, л. 42.
374
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
изданию можно было прочитать: «В четвертое издание вклю-
чается большое количество ленинских документов, связанных
с деятельностью товарища Сталина»603.
Естественно, духовное окормление советских людей ле-
нинскими трудами не могло быть пущено на самотек, и по-
этому Политбюро 14 февраля 1941 г. - еще до получения его
членами 1-го вышедшего тома - утвердило решение Оргбюро
от 12 февраля «О размещении тиража IV издания сочинений
Ленина». Половина всего 500-тысячного тиража должна была
пойти в свободную подписку через книжные магазины, но до
этого подпиской должны были быть обеспечены городские и
районные библиотеки, а также библиотеки высших учебных
заведений и научных институтов604. Для НКВД было выделе-
но 10 тыс. экз., а для Межкниги, т.е. на продажу за рубежом,
всего 1 тыс. экз. На долю РСФСР пришлось более половины
тиража, на Украину - чуть более 55 тыс. экз., на Москву рас-
пределили примерно столько же, чуть меньше - на Ленинград
(45 тыс. экз.), а далее квота по городам шла в нисходящем по-
рядке: г. Чарджоу (в Туркмении) - 250 экз., г. Биробиджан -
200 экз., в курортный Сочи дали еще меньше - 150 экз.605
В 1941 г. перспективы для работы ИМЭЛа складывались, ка-
залось, лучше некуда. Перед Институтом была поставлена зада-
ча выпуска новых изданий всех классиков марксизма-ленинизма
от Маркса до Сталина. В Институт пришла команда новых ру-
ководителей - от директора до зав. секторами, сменился состав
членов ученого совета. Прекратились аресты, во всяком слу-
чае, массовые. Уже можно было быть уволенным из ИМЭЛа
и не превратиться в парию. В октябре 1940 г. зам. директора
ИМЭЛ Макаров пишет в ЦК Шаталину и Александрову, где
напоминает о том, что в июле этого года дирекция Института
в письме к Маленкову ставила вопрос об освобождении от
работы в Институте четырех старших научных сотрудни-
ков - Гайворонского, Герцовской, Сенниковского и Лифшица.
Первые двое уже работают на новых местах, Сенниковский
м” Там же, е.х. 130, л. 132.
мм Там же, ф. 17, оп. 163, е.х. 1296, л. 155.
'"5 Там же, лл. 156-162.
375
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
скоро будет устроен, а Лифшиц не хочет (!) уходить из ИМЭЛ.
«Просим принять необходимые меры для освобождения т.
Лифшица, как ранее, с 1912 по 1918 гг. состоявшего в Е.С.Д.Р.П.
(Поалей-Цион), от работы в системе ИМЭЛ»606. Всего года два
назад этим поалей-ционистом уже давно занималось бы НКВД,
а сейчас нужно вмешательство ответственных работников ЦК,
чтобы освободить от него ИМЭЛ.
Избавилась дирекция Института и от постоянной голов-
ной боли - бюллетеня «Марксистско-ленинская литература».
Решением Оргбюро ЦК от 15 октября 1939 г. о «сокращении
сети журналов» с 1 января 1940 г. было прекращено издание
этого журнала607. Другое дело, что обязанности ИМЭЛа в обла-
сти библиографии не перестали существовать, а просто поме-
нялись. Постановлением ЦК от 26 ноября 1940 г. о литератур-
ной критике и библиографии на ИМЭЛ были возложены: ре-
комендательное библиографирование марксистско-ленинской
литературы, организация библиографирования всей выходя-
щей в стране социально-политической литературы, а также
создание двухнедельного критико-библиографического жур-
нала, ведущего рекомендательную библиографию выходящей
в стране социально-политической литературы. Речь таким
образом шла о сосредоточении под контролем ИМЭЛа, т.е. в
конечном счете ЦК, подготовки и публикации рекомендатель-
ной библиографии по общественно-политическим вопросам.
В самом Институте было сосредоточено библиографирование
произведений Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина и литера-
туры о них, об истории ВКП(б) и Коминтерна. Другие сюже-
ты были распределены между академическими институтами,
Фундаментальной библиотекой АН СССР по общественным
наукам и недавно созданной Исторической библиотекой. На
Институт была возложена координация этой работы и он ре-
шительно взялся за ее осуществление: было проведено сове-
щание представителей важнейших библиографических цен-
тров страны и распределена тематика работы между ними, а
в целях координации работы и обеспечения контроля за ней
606 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 147, л. 47.
607 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 13, л. 3.
376
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы.
дирекции ИМЭЛ решено было рассматривать и санкциони-
ровать годовые библиографические планы этих учреждений
и проверять их выполнение608. Что касается выпуска двухне-
дельного критико-библиографического журнала, то Институт
успел в 1941 г. выпустить несколько номеров этого издания,
выходившего под названием «Политическая и социально-
экономическая литература». Под всю эту библиографическую
деятельность Институт просил ЦК увеличить штаты: по би-
блиотеке - на 8 человек, а по журналу - на 10609.
Война не дала развернуть в полной мере масштабную
работу, но пока она еще не разразилась, мирная обстановка
оказала дурную услугу некоторым руководящим товарищам в
Институте. Их предшественники не отказывались, разумеет-
ся, от получения того, что им было положено по занимаемой
должности, но старались не брать лишнего - атмосфера страха
ограничивала аппетиты, да и биографии этих людей были не-
множко иные. Часть новой руководящей команды проявила
чрезмерный аппетит к жизненным благам и этим пришлось
заняться руководству ЦК.
В чем-то очень символично, что последний вопрос по
ИМЭЛу, рассмотренный до начала войны на заседании
Секретариата ЦК от 18 июня 1941 г., звучал так: «О неправиль-
ной практике оплаты сотрудников ИМЭЛ». В записке управде-
лами ЦК Д. Крупина Жданову от 28 мая 1941 г. была нари-
сована довольно невеселая картина превращения Института
некоторыми его руководящими работниками в кормушку. «В
ИМЭЛе, - говорилось в записке, - установилась практика, при
которой сотрудники, например, сектора Ленина не обязаны го-
товить материалы к изданию сочинений Ленина в служебном
порядке, но они выполняют эти работы, если с ними дирекция
заключит особое трудовое соглашение и установит дополни-
тельную оплату... На условиях таких соглашений работают в
ИМЭЛе зав. сектором Ленина Черемных, ученый секретарь
Светлов и др.»610 В отношении зам. директора Макарова го-
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 130, лл. 97-100.
""" Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 41, л. 61.
Там же, оп. 117, е.х. 292, л. 5.
377
На службе партии: ИМЭЛ: 1931-1941 гг.
ворится, что, занимая эту должность, он не заключал дого-
вора с дирекцией, но «за редактирование двух томов сочи-
нений Ленина обязал бухгалтерию выплатить ему 11718 руб.
75 коп.». Макаров кроме заработной платы по основному ме-
сту работы (1800 руб. в месяц) за работу в других местах за
первые 4 месяца 1941 г. получил около 16 тыс. руб., т.е. по
4 тыс. руб. ежемесячно611.
Рассмотрев этот вопрос, Секретариат ЦК поручил
«т.т. Александрову, Митину и Крупину рассмотреть записку
Управления делами ЦК ВКП(б) об оплате сотрудников ИМЭЛа
за работы по подготовке книг, издаваемых ИМЭЛом»612. Чем
закончилась эта история для фигурантов данного дела, уста-
новить не удалось. Но учитывая, что все они и дальше делали
вполне успешную карьеру - видимо, ничем серьезным. Тем
более, что через четыре дня началась война.
611 Тамже, л. 6.
612 Там же, л. 4.
378
Глава 4
Идеологический бастион сталинизма.
ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Трудные годы войны
Начало войны резко изменило жизнь Института. Началась
мобилизация. Кроме ..призванных в армию сотрудников
Института в народное ополчение ушло 38 человек1. Только
в боях под Москвой погибло 19 работников ИМЭЛа2. Резко,
в несколько раз, сократился штат Института. На 1 сентября
1941 г. он составлял, без работников АХЧ, всего 33 человека3.
Уже 5 июля 1941 г. ЦК принял решение об эвакуации в Уфу
важнейших фондов, а 7 июля туда были вывезены подлинни-
ки рукописей классиков марксизма-ленинизма, стенограммы
съездов партии, пленумов ЦК и Политбюро и другие доку-
менты т.н. основного фонда, а также наиболее ценные книги,
хранившиеся в библиотеке Института (около 340 тыс. экз.)4.
Эвакуированы были также музейные фонды, материалы по
подготовке 4-го издания Сочинений Ленина и 2-го издания
Сочинений Маркса и Энгельса и фонды кабинета произведе-
ний Сталина5. Вся тяжесть размещения этих материалов, обе-
спечения их сохранности и поддержания в рабочем состоянии
легла на плечи небольшой группы сотрудников - около трех
десятков человек, которые в тяжелых бытовых условиях, при
скудном пайковом питании, в тревогах за судьбу близких лю-
РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 130, лл. 8-9.
См.: Дажина И.М. И оживают образы погибших москвичей. М., 1997,
с. 28.
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 73, лл. 163-167.
В суровые годы войны. М., 1986, с. 84-86.
РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 140, л. 150.
379
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
дей на фронте и за судьбу страны сделали все, чтобы сберечь
ценнейшие исторические материалы. Директор Института
академик Митин 9 июля 1941 г. направил письмо Сталину,
в котором, сообщив об отправке архивных ценностей в Уфу,
информировал вождя о том, что он практически сейчас свобо-
ден и может быть использован для «непосредственно оборон-
ной работы. Само собой разумеется, что мое желание - быть
отправленным в действующую армию»6. Но партия нашла
ему другое место - решением Политбюро от 12 июля 1941 г.
Митин был утвержден «членом Советского бюро военно-
политической пропаганды»7.
Аналогичный процесс сокращения штатов, естественно,
затронул и филиалы ИМЭЛ. Так, в отчете Азербайджанского
филиала о работе в первые месяцы войны говорилось о том,
что «в конце июня 1941 г. - в первые дни войны из 9 научных
работников 5 человек были призваны в Красную Армию, а 2
человека сокращены»8.
Подобная кадровая политика под лозунгом «Все для
фронта - все для победы», вполне естественная и объясни-
мая в обстановке тяжких поражений лета-осени 1941 г., уже
не казалась столь очевидной ближе к концу войны, когда ее
исход стал очевиден. На партийном собрании 30 мая 1944 г.
секретарь партбюро Института Стешова довольно резко вы-
сказалась о том, что «не знает парторганизация до сих пор,
кто разрешил Дирекции ИМЭЛ распускать основные научные
кадры уже в самом начале войны, в июле 1941 г.», и добавила:
«Научные кадры были отпущены «на все четыре стороны»,
растеряны и собирать их начали с конца 1943 и начала 1944
года»9. Собственно говоря, такая смелость была, видимо, пре-
допределена докладом комиссии по приему дел Института от
24 мая того же года, где говорилось о том, что довоенные ка-
дры ИМЭЛ были в июле-октябре 1941 г. распущены, «а часть
ценных научных работников Института, не будучи заброни-
6 Там же, е.х. 131, л. 4.
7 Там же, ф. 71, оп. 163, е.х. 1317, л. 93.
8 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 197, л. 36.
9 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, л. 64.
380
Трудные годы войны
рованной, была призвана в армию», и таким образом, работа
ИМЭЛ без санкции ЦК «была с октября 1941 и до второй по-
ловины 1943 года почти совсем свернута»10.
Но до этой критики было еще 3 долгих года войны, во
время которых Институту пришлось пережить очень мно-
го. В том числе и панику октябрьских дней 1941 г., когда
15 октября, как было сказано на партсобрании Института в
марте 1944 г., дирекция выехала из Москвы, а сотрудников
«ночью собрали... и секретарь партбюро Кульков заявил,
что названные им коммунисты и беспартийные товарищи
должны выехать из Москвы, куда они считают нужным. Это
было тяжело - никто не спросил, хотим ли мы уехать, тем
более, что ехать предложено было в качестве частных лиц,
уже освобожденных из Института»11. Иначе говоря, началь-
ство умыло руки и предложило сотрудникам Института уже
не в качестве таковых, а как частным лицам спасаться кто
и как может, не обеспечив возможностей выезда. И вряд ли
это была инициатива руководства Института. В этой обста-
новке претерпели урон библиотечные и, видимо, также ар-
хивные фонды, еще остававшиеся в Москве. Как осторожно
выразился в 1943 г. один из выступавших на партийном со-
брании Института: «к поступающим газетам и журналам во
втором полугодии 1941 г. относились недостаточно внима-
тельно. Много было сожжено литературы»12. Книги пропада-
ли и потому, что «оставшиеся в Москве фонды Библиотеки
с 15 октября [1941 г.] и по май 1942 года были по существу
безнадзорны»13. А кое-что уничтожалось и сознательно. В
июле 1944 г. тогдашний директор ИМЭЛ В. Кружков сообщал
начальнику Московского горлита о том, что «в конце 1941 г.
в связи с эвакуацией часть дублетов из состава спецфонда
была уничтожена» и просил помочь «полностью восстано-
вить утраченную литературу»14.
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 17а, лл. 33,34.
" ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, л. 30.
1' Там же, е.х. 10, л. Зоб.
" РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 17а, лл. 10-11.
1' Там же, оп. 3, е.х. 153, л. 89.
381
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Кое-что пропало и из архивных документов, остававшихся
в Москве. Во всяком случае, в докладной записке аспиранта
ИМЭЛ Н. Комарова, направленной 30 октября 1947 г. директо-
ру Института, говорилось о том, что бесследно исчезло «гро-
мадное количество весьма важных документов архива дирек-
ции, отложившихся в деятельности ИМЭ, Института Ленина и
ИМЭЛ». В полном соответствии с атмосферой послевоенной
бдительности автор заявляет, что именно политической недо-
бросовестностью можно объяснить «оставление такого важ-
ного архива в беспризорном состоянии в помещении ИМЭЛ во
время эвакуации», и продолжает, «уничтожен он был в ИМЭЛ
или попал в руки врагов?» никто не может дать точного отве-
та15. Ну, в руки врагов он не попал, но тем не менее довоенные
материалы, особенно касающиеся предшественников ИМЭЛ,
сохранились явно неполностью.
Но архивные документы ИМЭЛа пропадали не только в
силу различных объективных обстоятельств. В войну продол-
жалась плановая чистка архивных фондов, и в этом процессе
немалую роль играл субъективный, иначе говоря, человече-
ский фактор. Сама эта чистка началась еще до войны, и прин-
ципы отбора были достаточно неопределенными и дававши-
ми простор индивидуальным склонностям и уровню развития
чистильщиков. Кроме политических критериев, которые на
каждый данный момент были более или менее ясными, по-
скольку кто был врагом народа устанавливалось сверху, были
еще и иные критерии. Так, в решении дирекции Института,
правда, относящемся уже к 1946 г., о проверке содержания
необработанных личных фондов и фондов организаций, речь
шла о том, что «не имеющие никакой ценности материалы, как
макулатура, подлежат уничтожению»16. Но вопрос о том, ин-
тересны документы или нет, решают только конкретные люди.
Процесс этот в Уфе выглядел следующим образом. При после-
военной ревизии фонда Средазбюро ЦК выявилась недостача
3677 документов. Оказалось, что еще в Уфе в 1943 г. «работа-
ла специальная комиссия по выявлению материалов, не под-
15 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 48, лл. 45-46.
16 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 55, л. 6.
382
Трудные годы войны
лежащих хранению, и по выделению их в макулатуру, которая
и уничтожила 3 тыс. документов»17. В результате было уни-
чтожено около 20 % документов данного фонда. Сохранились
некоторые протоколы за 1941 г. комиссии по выделению ма-
териалов, не подлежащих хранению в партархиве ИМЭЛ. Из
них явствует, что наиболее рьяно чистила документы брига-
да, состоявшая из А. Макарова и В. Светлова, руководящих
работников Института. Причем, когда комиссия собиралась в
полном составе, ей приходилось умерять ретивость этих то-
варищей. Со всей откровенностью вопрос о работе одного из
них, Макарова (Светлов к этому времени был уже директором
Института философии АН СССР), был поставлен зав. ЦПА
Платоновой в докладной .записке (секретной) новому дирек-
тору Института Кружкову в июле 1944 г. После эвакуации
ИМЭЛ в Уфу, говорится в ней, Макаров поставил вопрос о
срочном просмотре фондов Архива на предмет «немедленного
выявления и уничтожения макулатуры», причем настаивал на
пересмотре в первую очередь фондов ЦК ВКП(б), Секретного
фонда Архива и фонда Каменева и Зиновьева. Я возражала,
продолжает Платонова, поскольку в этих фондах не может
быть значительного количества макулатуры и надо начинать
с менее важных фондов, но Макаров настоял на своем. Фонд
Каменева и Зиновьева просматривали Макаров и Светлов, се-
кретный фонд - лично Макаров. В результате просмотра фон-
да Каменева и Зиновьева «было отобрано до 50 % макулатуры,
которая предназначалась к немедленному уничтожению. Так
как ранее, в 1940 г. ставился вопрос о передаче этих материа-
лов в НКВД, я не считала возможным уничтожение макулату-
ры из этого фонда. Все, что было отобрано к уничтожению,
мною и моим заместителем, уложено в отдельный шкаф и
хранится в архиве до сих пор»18. На одном из партсобраний
в ЦПА в 1948 г. была дана жесткая оценка деятельности по
чистке архивных фондов в Уфе: «Во время эвакуации доку-
ментов в Уфу были допущены грубейшие нарушения: часть
документов была уничтожена, а часть искусственно превра-
'' Там же, е.х. 54, л. 36.
Там же, оп. 3, е.х. 161, л. 6.
383
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
щена в россыпь»19. Вся эта история - еще одно свидетельство
того, насколько по-разному могут выполняться даже самые
неверные решения, и сколько вреда может нанести ретивый и
бездумный служака, особенно, если всего несколько месяцев
назад его (как, кстати, и Светлова) уличили в злоупотреблении
служебным положением. Сверхбдительность в этом случае
оказывалась как нельзя кстати.
И все же, несмотря на все сказанное выше, следует еще
раз подчеркнуть, что немногочисленный коллектив ИМЭЛ в
трудных условиях совершил настоящий подвиг, сохранив цен-
нейшие архивные и библиотечные фонды, великое наследие
человеческой культуры.
Чем же занимался Институт в первые годы войны? Его ра-
бота определялась, по существу, реальным наличием кадров
и их качеством, с одной стороны, и тем пониманием задач
этой работы, которое сложилось у руководства Института. В
Уфу из состава основных научных подразделений Института
переехало 13 человек20. Это делало сколько-нибудь серьезную
работу Института, особенно публикаторскую, почти невоз-
можной. По признанию директора Института в феврале 1944 г.
недостаточная подготовленность и научная неопытность неко-
торых наших работников сказалась «при переключении ряда
работников с работы по подготовке изданий произведений
Маркса и Энгельса на работу по написанию оригинальных,
научно-исследовательских работ»21. Иначе говоря, квалифи-
цированных людей не хватало ни на одно, ни на другое. И хотя
подготовка к изданию работ классиков марксизма-ленинизма
продолжалась: в 1942 г. был выпущен 34-й «Ленинский сбор-
ник», все же значительное внимание уделялось подготовке ак-
туальных брошюр на темы: «Маркс и Энгельс о борьбе фран-
цузского народа за свою независимость», «Маркс и Энгельс
о борьбе народов за свою национальную независимость»,
«Партизанское движение в освещении классиков марксизма».
Правда, ни одна из перечисленных брошюр так и не увиде-
19 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 81, л. 22.
20 В суровые годы войны. М., 1986, стр. 87.
21 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, л. 2.
384
Трудные годы войны
ла света. Точно так же стремились актуализировать и работу
над биографиями Маркса и Энгельса, начатую еще до войны.
В постановлении дирекции ИМЭЛ от 9 января 1943 г. отме-
чалось, что в биографии Маркса «должны быть подчеркну-
ты те стороны взглядов Маркса, которые в условиях Великой
Отечественной войны имеют особенно актуальное значение:
борьба Маркса за революционную демократию, Маркс и
национально-освободительная борьба, Маркс о России и пе-
редовых русских людях, борьба Маркса с германской реакци-
ей и пруссачеством»22. Варианты этой биографии, равно как
и биографии Энгельса, остались в рукописях, но последний
сюжет, упоминавшийся в выше цитированном решении, был
все же реализован. В 1.942щ 1943 гг. двумя изданиями вышла
брошюра Е. Канделя и И. Прейса «Маркс и Энгельс о реакци-
онном пруссачестве», переведенная на ряд языков, а в 1944 г.
подготовленный в Институте сборник текстов основополож-
ников марксизма: «К. Маркс и Ф. Энгельс против реакции в
Германии», куда вошли также некоторые ранее не публиковав-
шиеся на русском языке материалы.
Наиболее тесно связанной с нуждами войны была деятель-
ность т.н. особой группы, работавшей в тесном сотрудничестве
с Главпуром и занимавшейся обработкой и анализом трофейных
документов политического характера. Группа работала в Уфе и
Москве и кроме сводок для внутреннего пользования подгото-
вила два сборника: «Разгром немцев под Москвой (признания
врага)» и «Разгром немцев под Сталинградом. Признания вра-
га», выпущенных соответственно в 1942 г. и 1944 г.
Планы руководства Института, рассчитанные преимуще-
ственно на подготовку крупных научно-исследовательских
работ (биографии Маркса и Энгельса, большая биография
Ленина, монография «Ленин - основатель советского государ-
ства») высветили серьезнейшие кадровые проблемы, стояв-
шие перед ИМЭЛом. Мало того, что просто не хватало людей,
особенно могущих заниматься авторской работой, так еще
оказалось, что «на важнейшем идеологическом участке» - на-
писании биографий основоположников марксизма - трудится
” РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 48, л. 1.
385
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
беспартийный И. Прейс. В действительности Прейс являлся
одним из крупнейших советских марксоведов, но не был чле-
ном партии и к тому же получил образование в Германии (пе-
ред Первой мировой войной). И на партийном собрании ру-
ководящие работники Института наперебой критиковали его.
И. Смирнов, зам. зав. сектором произведений Ленина, настаи-
вал на том, что «последовательные марксисты не могут быть
беспартийными. Т. Прейс не созрел для вступления в партию.
Но надо активизировать т. Прейса в общественной жизни, а он
видимо не хочет». А зам. директора Института, будущий се-
кретарь ЦК КПСС, Б. Пономарев, назидательно заметил: «Для
человека, работающего над проблемами марксизма, беспар-
тийность нетерпима»23. Бедному Илье Исааковичу еще не раз
придется принимать упреки из-за отсутствия у него партий-
ного билета, но выручать его будет реальная незаменимость в
Институте, которую хорошо понимало начальство. Недаром,
когда в 1943 г. нужно было форсировать написание биографии
Энгельса, Канделя и Прейса сняли с биографии Маркса, гла-
вы которой были уже написаны, и перебросили на биографию
Энгельса с тем, чтобы, закончив ее, они могли вернуться к ре-
дактированию биографии Маркса24.
Положение с кадрами научных сотрудников признава-
лось руководством тяжелым. Так, зам. директора Института
А. Макаров, говоря о сотрудниках, работающих над ленинской
тематикой, сокрушался по поводу того, что «те кадры старших
научных сотрудников, которые сейчас имеются, до войны были
низовыми работниками, сейчас мы их выдвигаем на научную
работу»25. Для повышения квалификации научных сотрудни-
ков дирекция Института в начале февраля 1944 г. приняла ре-
шение о проведении научных совещаний с обязательным при-
сутствием на них старших и младших научных сотрудников. В
качестве первой темы была, естественно, утверждена сталин-
ская - «Борьба И.В. Сталина за идеологические основы марк-
систской партии», вторая, хотя ей и было придано актуальное
23 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, лл. 22,23.
24 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 49, л. 5.
25 Тамже,л. 15.
386
Трудные годы войны
значение, носила более академический характер: «К. Маркс и
Ф. Энгельс в переписке с передовыми русскими деятелями»26.
До нас дошли протоколы этих совещаний, и по ним хорошо
видно, насколько по-разному различная их проблематика сти-
мулировала творческую мысль сотрудников, разумеется, в
возможных тогда пределах, т.е. насколько эти мероприятия
достигали своей цели. Сначала сотрудники заслушали до-
клад зав. кабинетом произведений Сталина В.Д. Мочалова о
ранней работе вождя «Вскользь о партийных разногласиях»
(со времени ее публикации в Собрании сочинений она стала
называться «Коротко о партийных разногласиях»). Видимо,
опасаясь возможных сигналов со стороны бдительных то-
варищей, директор Инстияута в своем вступительном слове
подчеркнул, что наши совещания носят внутриинститутский
характер, и «мы будем ставить целый ряд проблем и вопро-
сов, которые встают в ходе нашей работы и, вообще говоря,
должны, может быть, иногда не выноситься за пределы наше-
го Института»27. Но в данном случае можно было особенно и
не беспокоиться. Докладчик упирал на то, что существующие
переводы, не проходившие через руки автора, не раскрыва-
ют полностью содержания работы, и закончил панегириком в
адрес ранних работ вождя, которые «становятся в ряд с про-
изведениями Ленина, развивающими и обосновывающими
основы большевизма»28. Выступления в прениях в основном
пересказывали содержание обсуждаемых работ Сталина, и
только Е. Степанова отметила, что «если сравнить то, что на-
писано Сталиным, с работой «Что делать?», можно было бы
увидеть ряд новых идей», и высказалась, что «желательно
было бы, чтобы Василий Дмитриевич [Мочалов] показал, в
чем новое у Сталина»29, тем самым тактично подчеркнув, что
он этого не сделал.
Значительно интереснее материалы обсуждения в апреле
1944 г. доклада И. А. Арманд о переписке Маркса и Энгельса
''' Там же, л. 43.
' Там же, е.х. 50, л. 3.
н Там же, л. 18об.
Там же, л. 43.
387
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
с передовыми русскими деятелями. Полемика развернулась,
в частности, вокруг оценки фигуры Бакунина и высказыва-
ний Энгельса о Герцене. В.М. Познер сказал, что в переписке
основоположников марксизма и комментариях к ней, подго-
товленных в Институте, дана несколько односторонняя оцен-
ка Бакунина и не показано, что именно «в его взглядах носило
прогрессивный характер». Он также не согласился с «очень
неблагосклонной характеристикой», которую Энгельс давал
Герцену, и призвал в этой связи учитывать конкретные об-
стоятельства места и времени30. Против этого резко возразила
Е. Степанова, для которой пересмотр отношения к Бакунину
невозможен, «потому что он был анархистом»31. В этом к ней
присоединилась и Арманд. Взяв слово второй раз, Познер
подчеркнул, что не предлагает пересмотреть наше отношение
к Бакунину, но резонно возразил Степановой, что нельзя «изо-
бражать Бакунина как уголовного типа», если Маркс называет
его пройдохой. «Когда вы даете историческую картину рус-
ской общественной мысли, Бакунина выкинуть не можете».32
В целом же тональность обсуждения определялась подчерки-
ванием самостоятельности и прогрессивного характера разви-
тия русских передовых мыслителей. Это акцентировал в сво-
ем заключительном слове зам. директора Института Макаров
на примере Белинского, который, по его мнению, «знал ран-
ние работы Маркса. Они безусловно оказали влияние на него,
но Белинский сам развивался в том же направлении, в каком
шло развитие Маркса и Энгельса»33. На данном примере вид-
но, как научная полемика, разумеется в рамках тогдашней
марксистско-ленинской науки, во многом определялась и из-
вестными критическими оценками Сталиным некоторых по-
ложений основоположников марксизма в отношении России,
а главное - начавшейся в годы войны и постепенно набирав-
шей силу тенденцией превознесения всего отечественного -
от истории до современной реальности.
30 Там же, е.х. 51, лл. 2, 10.
31 Тамже, л. 41.
32 . Там же, л. 55.
33 Там же, л. 68.
388
Трудные годы войны
Тем временем исход войны определился окончательно, и
для ИМЭЛа встал вопрос о воссоединении, т.е. реэвакуации
из Уфы фондов и людей. К тому же к началу весны 1943 г.
здание Института освободил Центральный штаб партизанско-
го движения, занимавший его в военные годы. К концу марта
1943 г. из Уфы были возвращены наиболее ценные библиотеч-
ные книги, эвакуированные туда в 1941 г. Это была непростая
операция: пришло 160 тонн груза, и на привлеченных к раз-
грузке - и работников Института, и людей, выделенных ЦК, и
присланных солдат - пришлось по 1 тонне груза на человека34.
В связи с возвращением книг из Уфы в очередной раз, как при
любом удобном случае, встал вопрос о чистке фондов. Еще
до реального прихода в Мбскву вагонов с книгами, дирекция
приняла решение: «В связи с недостатком помещений произ-
водить разгрузку библиотеки от ненужных изданий»35. А когда
во время обсуждения через месяц на заседании дирекции во-
проса о первых итогах реэвакуации и приведения в порядок
книжных фондов выступила одна из старейших работников
библиотеки А.С. Балакина и обратила внимание на сложность
размещения книг в тесноте, зам. директора Б.Н. Пономарев
бросил реплику: «А над чисткой библиотеки вы никогда не
задумывались?». Балакина дала достойный ответ: «Вопрос
о чистке библиотеки можно поставить, но больших отходов
эта чистка не даст, так как нами уже производилась чистка
библиотеки»36. Работники библиотеки и другие привлеченные
к этому делу проделали гигантскую работу: с 4 апреля по 20
мая 1944 г. было расставлено по шифрам и алфавиту более 900
тыс. книг и журналов и с 1 июня 1944 г. был открыт читаль-
ный зал37.
ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, л. 28.
" РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 49, л. 103.
Там же, л. 58.
" См.: В суровые годы войны. М., 1986, стр. 126.
389
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Смена руководства.
Процесс восстановления Института
Но будничная работа Института была нарушена сменой ру-
ководства в нем. Как установили современные исследователи, в
ее основе лежало не столько обнаружение каких-то особенно се-
рьезных недостатков в деятельности ИМЭЛ, хотя при желании
их всегда можно было найти, сколько конфликт группировок
внутри верхушки партийного аппарата, причем Митин, к несча-
стью для него, оказался среди проигравших в данный момент38.
Правда, тревожным звонком для Митина должно было бы про-
звучать постановление Секретариата ЦК от 24 ноября 1943 г.,
принятое в связи с публикацией в «Правде» от 22 ноября его
статьи «Советский тыл - наиболее прочный и надежный тыл».
Вполне обычная для того времени статья директора ИМЭЛа
была названа «неправильной», ибо в ней, мол, отсутствовала
характеристика основных источников силы и прочности совет-
ского тыла, не была показана роль большевистской партии и
советского государства в создании прочного и надежного тыла.
«Правду» обязали опубликовать новую статью на эту тему, ко-
торая правильно бы осветила вопрос39.
Само по себе снятие Митина с поста директора ИМЭЛ
было проведено в качестве одного из пунктов известного по-
становления ЦК от 1 мая 1944 г. «О недостатках в научной ра-
боте в области философии», посвященного критике ошибок,
якобы имевших место в III томе «Истории философии», ранее
удостоенном Сталинской премии. В тексте соответствующего
решения Политбюро ЦК говорилось: «Освободить т. Митина
М.Б. от обязанностей директора Института Маркса-Энгельса-
Ленина при ЦК ВКП(б). Утвердить директором Института
Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) т. Кружкова В.С.,
освободив его от работы в журнале «Война и рабочий класс»40.
Позднее, в сентябре 1945 г. Митина освободили и от работы в
журнале «Большевик», где он был членом редколлегии41.
38 См.: Философия не кончается. Т. 1. М., 1998, стр. 183-186.
39 РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 138, лл. 85-86.
40 Там же, оп. 163, е.х. 1404, л. 122.
41 Там же, е.х. 1465, л. 157.
390
Смена руководства. Процесс восстановления Института
По обыкновению для осуществления сдачи-приема дел
Института была назначена комиссия ЦК, которая должна была
представить соответствующий доклад42. Это была рутинная
процедура, осуществлявшаяся каждый раз при смене руковод-
ства, но на сей раз доклад комиссии был особенно резким и,
главное, особенно пристрастным.
Руководство Института было обвинено в невыполнении
утвержденных ЦК планов, а также в том - и это, видимо, глав-
ное, - что во время войны оно «заняло неправильную пози-
цию, оторвав от работы по подготовке к изданию Сочинений
В.И. Ленина и других трудов классиков марксизма значитель-
ную часть своих научных сотрудников и переключив их на под-
готовку брошюр, которые Могли бы быть с успехом подготовле-
ны вне ИМЭЛ»43. В качестве одной из основных причин срыва
планов и невыполнения решений и указаний ЦК была выде-
лена неправильная ориентация отделов филиалов и сотрудни-
ков Института со стороны т. Митина на составление брошюр,
«не имеющих прямого отношения к основной работе ИМЭЛ, в
ущерб выполнению прямой и главной задачи Института - под-
готовки к изданию трудов классиков марксизма»44. Тем самым
при переходе к мирной жизни - и на много лет вперед - дея-
тельность Института была сведена в основном к издательской
работе по выпуску в свет трудов Маркса-Энгельса-Ленина-
Сталина, а научно-исследовательская работа, даже в ее огра-
ниченном тогда идеологическими шорами смысле, была прак-
тически сведена к нулю. Особенно резкой критике подверглась
работа над 34-м и 35-м «Ленинскими сборниками», причем
34-й «Сборник» вышел в 1942 г., а 35-й был полностью под-
готовлен. Руководство Института и подготовителей обвинили
в том, что в 34-м «Сборнике» было сделано более 300 произ-
вольных изменений текста без санкции ЦК. Речь шла о таких,
утвердившихся в практике работы еще в середине 30-х годов
вещах, как снятие личных обращений в письмах и записках
Ленина, замена фамилий названиями должностей и учреж-
' Там же, оп. 116, е.х. 152, л. 65.
11 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 17а, лл. 21-22.
" Там же, л. 24.
391
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
дений, снятие в документах некоторых подписей и правка
ленинского текста (выкидывание некоторых фраз и т.п.). На
основании этой критики Г.С. Батыгин и И.Ф. Девятко, впер-
вые, насколько известно, упомянувшие в печати об этом до-
кладе комиссии, пришли к выводу, что «благодаря реорганиза-
ции Института в 1944 г., в нем были созданы более благопри-
ятные возможности для марксистских источниковедческих
исследований»45. Эти авторы, похоже, не обратили внимания
на то, что подготовителей «Ленинских сборников» критикова-
ли не за само вмешательство в ленинский текст, а за несанк-
ционированность оного со стороны ЦК. А главное, подобная
практика продолжалась и в большем масштабе и после 1944
г., о чем свидетельствует работа над 4-м изданием Сочинений
Ленина. Да что заходить так далеко. Менее чем через год в
совместном документе ИМЭЛа и Управления пропаганды
и агитации ЦК, направленном Маленкову по поводу 35-го
«Ленинского сборника», говорится: «В тех документах, в ко-
торых в силу необходимости (!) допущены пропуски фамилий
или текста, ИМЭЛ отмечает эти пропуски соответствующими
знаками, применяемыми при научной публикации материа-
лов... Управление пропаганды и ИМЭЛ считают возможным
снятие подписей ряда лиц, имеющихся в ленинских докумен-
тах под подписью Ленина...» И далее: «Учитывая важность
и историческую значимость документов [приводятся номера
девяти документов], а также невозможность их опубликова-
ния согласно предлагаемому выше порядку, так как замена
снимаемых фамилий отточием будет вызывать у читателя не-
доуменные вопросы, считаем возможным опубликование ука-
занных документов в качестве исключения из общего правила
публикации Ленинских документов в предлагаемой ИМЭЛом
форме, т.е. не отмечая пропуски в тексте»46. Проще говоря,
если нельзя, но очень хочется, то можно.
Что же касается обращения в ЦК за разрешением на ку-
пюры в тексте «Сборников» и прочее, то при обсуждении это-
го вопроса на партсобрании в Институте Митин признался -
45 См. их статью в сборнике Философия не кончается. М., 1998, Т. 1, стр.
193.
46 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 157, лл. 60-61.
392
Смена руководства. Процесс восстановления Института
и ему, пожалуй, можно поверить, - что не решился пойти в
ЦК со списком ленинских разночтений в период борьбы под
Сталинградом47. «Диалектика» вмешательства в ленинский
текст была полностью подчинена логике разоблачения оппо-
зиции в партии, хотя от самих оппозиционеров уже и следа не
осталось. Скажем, нельзя было, по мнению начальства, заме-
нять фамилию Зиновьева его должностью в документах, содер-
жащих критику петроградского партийного руководства, ибо
«снятие в данном случае фамилий людей, которые в дальней-
шем полностью разоблачили себя как враги народа, смягчает
остроту этих документов и не может ничем быть оправдано. С
другой стороны, опубликование некоторых третьестепенных,
не имеющих исторической) значения документов - и это о бес-
ценных строках, написанных рукой вождя партии! - выглядит
как популяризация врагов народа»48. В качестве примера при-
водится телеграмма Ленина председателю РВС Республики,
т.е. Троцкому, о денежных наградах отличившимся красноар-
мейцам, где говорится: «Я согласен и буду защищать и прово-
дить Ваше решение».
Примерно такого же рода замечания были и по 35-му
«Ленинскому сборнику», только там внимание критиков было
привлечено к факту включения в книгу секретной записки
Ленина - Курскому о тайном уничтожении документов на пра-
во владения частной собственностью, поскольку «документ
этот, предназначенный для узкого круга руководящих работ-
ников, не подлежал и в настоящее время не подлежит публи-
кации, особенно в связи с наличием в настоящее время союз-
ных отношений с буржуазно-демократическими странами»49.
Но тираж этого сборника был уже отпечатан, и поэтому при-
шлось прибегнуть к уже применявшемуся ранее средству. В
августе 1944 г. Кружков пишет начальнику Главлита о том,
что отпечатанный 35-й «Ленинский сборник» выпускаться в
свет не будет. «Весь отпечатанный тираж «Ленинского сбор-
ника» и корректуры (кроме рабочих, подписанных ИМЭЛом)
17 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х.13, л. 67.
РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 17а, л. 26.
ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, л. 77.
393
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
подлежит уничтожению» и поэтому Кружков просит прокон-
тролировать строгий порядок уничтожения всех отпечатан-
ных материалов сборника, поскольку в нем помещены неопу-
бликованные документы Ленина, имеющие строго секретный
характер50. В отношении уже вышедшего 34-го «Ленинского
сборника» была предложено пересмотреть его состав и «по-
сле исправления всех ошибок, допущенных при его издании,
выпустить сборник вновь»51. Однако для наиболее умных и
циничных имэловских деятелей была очевидна опасность это-
го, так сказать, сеанса магии с ее последующим разоблачением
вокруг ленинских текстов, подрывавшего авторитет и выска-
зываний вождя, и институтских изданий его трудов. Еще при
обсуждении доклада комиссии на институтском партсобрании
Б.Н. Пономарев поставил вопрос о том, «чтобы все, что об-
суждается на собрании, не выносилось за стены Института,
тем более, что некоторые товарищи с излишней развязностью
говорили о вычеркивании из Сочинений Ленина мест "о про-
летарской революции" и др.». И собрание приняло специ-
альное постановление: «Партийное собрание предупреждает
всех коммунистов, присутствовавших на закрытом собрании
26 и 30 мая с.г., о недопустимости разглашения вопросов, об-
суждавшихся на этом собрании»52. Но наиболее откровенно
вопрос о том, что ленинский документ может существовать
в том и только в том виде, в каком он утвержден ЦК, отраз-
ился в записке Е.А. Степановой в адрес председателя парт-
собрания, обсуждавшего в июле 1944 г. вопрос о персональ-
ной ответственности коммунистов, допустивших ошибки в
изданиях Института. Этот документ стоит привести полно-
стью: «Я второпях не сказала одной вещи, которую считаю
полит[ически] важной: Гладков [бывший зав. отделом произ-
ведений Ленина] позволил себе цитировать документ, опубли-
кованный в "Правде", и зачитывать, какие изменения внесены
в него с разрешения ЦК. Это политически] недопустимо. Мы
знаем и должны знать документ только в том виде, как он
50 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 153, л. 58.
51 Там же оп. 3, е.х. 17а, л. 38.
52 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 13, лл. 62, 70.
394
Смена руководства. Процесс восстановления Института
был опубликован в "Правде". В какой-то форме надо об этом
сказать. Е. Степанова»53. Так что, о какой «благоприятной воз-
можности» для «марксистских источниковедческих исследо-
ваний» можно было говорить!
Смена руководства в Институте повлекла за собой кадро-
вые последствия. Как не справившиеся с работой и допустив-
шие серьезные ошибки при подготовке «Ленинских сборни-
ков» решением Секретариата зам. директора А.Д. Макаров и
зав. отделом произведений Ленина И.А. Гладков были сняты
со своих постов. Но основная проблема состояла в обеспе-
чении Института квалифицированными кадрами - таковых
намеревалось отобрать из выпускников Высшей партийной
школы. Кроме того, решено было восстановить аспирантуру
ИМЭЛ54. Интересно отметить, что особо был выделен вопрос
о специалистах по истории партии при том, что сам сектор
истории партии был ликвидирован еще до войны, видимо, в
связи с выходом в свет «Краткого курса», и это понятно: зачем
разрабатывать проблемы истории партии, когда это раз и на-
всегда гениально сделал великий вождь и учитель.
Наряду со снятием проштрафившихся руководителей
подразделений - Смирнова (зам. зав. отделом произведений
Ленина), Платоновой (зав. ЦПА), Канделя (зав. отделом про-
изведений Маркса и Энгельса) - шел интенсивный набор но-
вых сотрудников. К январю 1945 г. было зачислено на работу 33
старших научных сотрудника и 22 младших. Из числа первых
12 человек было утверждено решением Оргбюро ЦК, пятеро
было направлено ЦК из окончивших ВПШ и 8 человек пришли
по согласованию с Управлениями кадров и пропаганды ЦК55.
Так что кадры были проверенные. Из работавших в Институте
до войны научных сотрудников к январю 1945 г. осталось всего
56 человек56. Институт также пытался получить в качестве мо-
лодой смены выпускников московских вузов57.
” Там же, л. 90.
м РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 156, л. 83.
” Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 73, л. 17.
,6 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 17, л. 2.
” РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 150, л. 16; е.х. 151, л. 50 и е.х. 153, л. 95.
395
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Дирекция стремилась уточнить организационную струк-
туру Института и не всегда делала это удачно. Так, в сентя-
бре 1944 г. было произведено разделение единого партархива
ИМЭЛ на Научный и Центральный партархивы, но меньше,
чем через год, летом 1945 г. это разделение пришлось ликви-
дировать58.
Одним из существенных моментов деятельности нового ру-
ководства было восстановление прежнего статуса Института.
Дело в том, что в годы войны при полном формальном сохра-
нении положения Института в партийной иерархии его реаль-
ный аппаратный статус фактически понизился. Возможно, это
было связано с усилением в то время влияния государствен-
ных органов. Это выявилось в ряде моментов, может быть и
не имевших принципиального значения, но достаточно чув-
ствительных для руководства Института. Так, руководители
государственных архивов, находившихся тогда в подчинении
органов внутренних дел, и архива Красной Армии упорно
стремились не только воспрепятствовать передаче докумен-
тов Ленина и, особенно, Сталина ИМЭЛу, но даже допуску к
ознакомлению сотрудников Института с ними.
Сама проблема возникла еще до войны. В ноябре 1940 г.
Митин просил Жданова дать указание ГАУ НКВД и Музею
Революции о передаче документов Сталина в Партархив
ИМЭЛ, а то они отказываются сделать это, «ссылаясь на то,
что специального решения о сосредоточении всех Сталинских
документов в ИМЭЛе нет»59. Начиная с 1944 г., письма из ди-
рекции ИМЭЛ в ЦК полны жалоб на то, что работники ар-
хивов «всячески задерживают выполнение заявок ИМЭЛ на
ленинские и сталинские документы, не сообщают ИМЭЛ о
вновь обнаруженных документах, особенно принадлежащих
перу товарища Сталина, или документах о товарище Сталине,
не допускают работников ИМЭЛ к сделанным архивами под-
боркам выявленных документов»60. В качестве формального
58 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 28, л. 2 и РГАСПИ, ф. 71, оп. 21 е.х. 54,
л. 87.
59 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 245, л. 55.
60 Там же, оп. 3, е.х. 150, л. 18.
396
Смена руководства. Процесс восстановления Института
основания делалась ссылка на постановление Совнаркома от
29 марта 1941 г., согласно которому запрещалось изымать до-
кументы из архивных дел61. О действительных причинах та-
кой линии руководства ГАУ можно только предполагать. Не
исключено, что здесь сказалось повышение в годы войны
роли и авторитета «органов». Впрочем, с профессиональной,
если так можно выразиться, чисто архивной точки зрения их
можно понять: архивисты никогда не любили отдавать куда-
либо «свои» документы. Вероятно, также имели место и лич-
ные мотивы. О личной заинтересованности отдельных руко-
водящих работников ГАУ в запретах на передачу документов,
особенно сталинских, в ИМЭЛ, писал в январе 1945 г. в своей
докладной записке в ЦК.^Александрову Кружков, где прямо
указывалось, что начальник научно-издательского отдела ГАУ
Софинов пишет докторскую диссертацию о деятельности
Сталина на фронтах Гражданской войны, а начальник Архива
Октябрьской революции Прокопенко - кандидатскую дис-
сертацию с использованием неопубликованных документов
Сталина62. Аналогичная ситуация сложилась и в Центральном
архиве Красной Армии, где, по словам одного из работни-
ков ЦПА, «есть тенденция спрятать автографы Ленина и
Сталина»63. И там, кстати, начальник архива писал работу на
основе неопубликованных документов.
Та же тенденция, гармонически сочетающая ведомствен-
ные и личные интересы, проявилась и в попытках покусить-
ся на исключительное право ИМЭЛа публиковать документы
классиков марксизма-ленинизма. С подкупающей откровен-
ностью уже упоминавшийся выше Софинов заявил одному
из сотрудников Института, что «ИМЭЛ может быть допущен
к подборкам сталинских документов только при условии со-
вместного издания ИМЭЛом и научно-издательским отделом
ГАУ НКВД СССР этих документов по специальным догово-
рам, в которых будут оговорены равные авторские и прочие
права обеих сторон, а также обязательное совместное редак-
Там же, лл. 69-69об.
Там же, е.х. 156, л. 18.
ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 81, л. 48.
397
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
тирование изданий. Без этого ИМЭЛ ничего не получит»64.
Желание архивных руководителей увидеть названия своих
учреждений и собственные фамилии на публикациях докумен-
тов, а также получить причитающиеся в силу авторских прав
гонорары было достаточно сильным и тормозило процесс вы-
явления и передачи в ИМЭЛ соответствующих документов. И
хотя решением Политбюро ЦК 19 января 1946 г. все государ-
ственные архивы к 15 июня того же года были обязаны сдать
в ИМЭЛ все подлинные документы Сталина, Кружков в конце
октября жаловался в ЦК на то, что эта передача задерживается
начальником ГАУ65. И через год, в июле 1947 г., Секретариат
ЦК в своем постановлении отметил недисциплинированность
начальника ГАУ Никитинского в выполнении Постановления
ЦК о передаче документов Ленина и Сталина из ГАУ в ИМЭЛ
и обязал его сделать это до 1 сентября66. В общем, эта история
тянулась еще несколько лет. Даже Госполитиздат в военные
годы начал осуществлять повторную редакцию текстов, под-
готовленных ИМЭЛом к изданию, что приводило к недоразу-
мениям между ним и Институтом. Но уже во второй половине
1945 г. он отказался от такой практики и согласился «печатать
все, что дает Институт, без всякого контроля»67.
Ряд моментов в процессе восстановления прежнего ста-
туса Института был связан с библиотекой. Так, например, в
начале 1945 г. Кружков обратился в ЦК с просьбой отнести
библиотеку ИМЭЛ к 1-й категории, учитывая, что она «явля-
ется единственной в Советском Союзе библиотекой, дающей
возможность вести научную работу в области марксизма-
ленинизма, истории партии, истории революционного рабоче-
го движения»68. Кстати сказать, решение Секретариата ЦК об
этом последовало лишь в марте 1947 г.69 В годы войны библио-
тека Института стала получать соответствующие документы
64 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 150, л. 19.
65 Там же, on. 1, е.х. 245, л. 76.
66 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 314, л. 60.
67 ЦАОПИМ, ф.212, оп. 3, е.х. 17, л. 15.
68 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 157, л. 102.
69 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 293, л. 88.
398
Смена руководства. Процесс восстановления Института
не прямо из Главлита, как было раньше, а из его московского
отделения - Мособлгорлита, и директор Института в апреле
1947 г. пишет тогдашнему начальнику Главлита Омельченко
и просит возобновить разрешение иметь при библиотеке
Института спецфонд и «по примеру довоенных лет» присы-
лать в Институт все списки и приказы по изъятию литерату-
ры. Тот отвечает, что «приказ Главлита о разрешении ИМЭЛу
иметь в библиотеке спецфонд... не отменялся и сохраняет
свою силу. Списки и приказы Главлита на изъятие политиче-
ски вредной литературы будут по мере их издания посылать-
ся ИМЭЛу»70. Еще раньше приказом по Главлиту ИМЭЛ был
включен «в список учреждений, получающих инолитературу
но 1-й категории»71. Вое подобные «мелочи», кроме достав-
ляемых ими практических неудобств, свидетельствовали, ска-
жем об этом еще раз, о действительном статусе Института,
гак же как о месте человека в советской иерархии в те годы
свидетельствовал определенный набор продовольственных
карточек, которые он получал.
В этом плане не все тогда Институту удавалось. Так, не
удалось вернуть здание бывшего Музея Маркса-Энгельса, ко-
торое в 1938 г. было передано на один год Наркомату обороны
для организации выставки, XX лет РККА72. Оно так и оста-
лось в военном ведомстве.
После прихода в Институт нового директора изменились
и планы подготовки изданий. Во главу угла встала работа над
томами 4-го издания Сочинений Ленина, начальными томами
Сочинений Сталина, а также подготовительные мероприятия
к осуществлению 2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса,
т.е. выпуск текстов классиков марксизма-ленинизма. При
этом в планах сохранялись пункты о необходимости работы
над биографиями классиков, тем более что имелся довольно
существенный задел - первые варианты биографий Энгельса
и Маркса. Реально в свет выходили перепечатки более ран-
них кратких биографий Ленина и Сталина. Зато за 1945 и
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 200, л. 20; е.х. 199, л. 22.
Z| Там же, е.х. 197, л. 8.
’ Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 341, л. 15.
399
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
1946 гг. были подготовлены к изданию 9-29 тт. 4-го издания
Сочинений Ленина (вышли в свет тт. 4-7) и тт. 1-7 Сочинений
Сталина (появились 1 и 2 тт.) и даже был составлен 1-й вари-
ант проспекта 2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса.
Оценивая работу Института в период войны и первые по-
слевоенные годы надо всегда помнить о тяжелых бытовых
условиях, в которых жили и работали люди. Паек по про-
довольственным карточкам был весьма и весьма скромным,
чтобы не сказать хуже. Подспорьем служили огороды, но тру-
дились на них в основном в свободное от работы время, а
если дирекция разрешала «привлечение на огородные работы
части сотрудников в рабочее время», то только «при усло-
вии перераспределения их производственной работы между
другими работниками отделов и выполнения планов отделов
в установленные сроки»73. Здесь похоже никто не роптал -
люди понимали ситуацию. Видимо, меньший энтузиазм вы-
зывало у сотрудников дифференцированное - в зависимости
от занимаемой должности - питание в столовой и снабжение
промтоварами. Во всяком случае, об этом речь шла на за-
крытом партсобрании в июле 1943 г., где сотрудник сектора
Ленина Манучарова утверждала, что «дифференцированное
питание - правильная вещь. Заведующие и заместители за-
ведующих отделами и старшие научные сотрудники долж-
ны быть на особом положении. Неправильные разговоры об
этом надо разбивать». Более практичная Е. Степанова, кроме
разъяснительной работы в коллективе, предложила «обедать
в другое время», видимо для того, чтобы различие в питании
не так бросалось в глаза. Собрание постановило «проводить
работу по бытовому обслуживанию сотрудников Института
в строгом соответствии с установками нашей партии о лик-
видации уравниловки и дифференцированном снабжении»74.
Трудности в снабжении сохранялись и после победы над гит-
леровской Германией. В ноябре 1946 г. партбюро Института
обсудило вопрос о работе столовой и вынуждено было кон-
статировать, что «за последнее время в связи с изменениями
73 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 48, л. 15 об.
74 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 10, лл. 17,16 об, 20.
400
Трофеи победоносной войны
в снабжении» - так деликатно здесь названо повышение цен
- «резко сократился контингент столующихся». На 1 августа
их было 330 человек, на 1 ноября - 220. «Имеющийся запас
картофеля не обеспечивает минимальных норм питания даже
основного кадра работников ИМЭЛ на зимний и весенний
период»75.
Великая Отечественная война, потребовавшая от народа
огромных жертв, тягот и страданий, в одном отношении обер-
нулась для ИМЭЛа огромным преимуществом.
Трофеи победоносной войны
В ИМЭЛе всегда помнили о наличии за рубежом значи-
тельного количества рукописей Маркса, Энгельса, Ленина и
массы документов, связанных с их жизнью и деятельностью.
О необходимости «сбора документов за границей» говори-
ли в Институте еще во время войны76. Разгром гитлеровской
Германии сделал эту перспективу совершенно реальной. Уже
26 мая 1945 г. Кружков пишет письмо Маленкову и сообщает,
что в связи с подготовкой 4 издания Сочинений Ленина и 2 из-
дания Сочинений Маркса и Энгельса «необходимо пополнить
Архив и Библиотеку отсутствующими в их фондах архивны-
ми документами и литературой».
По имеющимся в ИМЭЛ сведениям, «за границей име-
ется возможность разыскать большое количество докумен-
тов и литературы, необходимой Институту для его рабо-
ты по изданию трудов классиков марксизма-ленинизма.
Создавшаяся обстановка позволяет уже сейчас провести
розыски документов и литературы в ряде стран Европы»77.
И далее Кружков просит командировать работников ИМЭЛ
в некоторые страны Европы, а также поручить аналогичные
розыски советским дипломатам, нашим представителям в
Союзнических контрольных комиссиях и ВОКСу. В октябре
1945 г. Секретариат ЦК принимает постановление «разре-
шить ИМЭЛу командировать в Германию старшего научно-
75 Там же, е.х. 30, л. 12.
76 Там же, л. 62.
77 См.: Ленин, КПСС и партийные архивы. М.. 1989, с. 188-189.
401
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
го сотрудника т. Осипова М.В. для выявления документов
К. Маркса и Ф. Энгельса»78.
В ИМЭЛе, и не только там, считали, что сложившуюся по-
сле разгрома Германии благоприятную обстановку надо ис-
пользовать и как можно быстрее. Зав. библиотекой Института
А. Зорина откровенно писала Кружкову о том, что «в совет-
ской зоне имеется возможность... изымать бесплатно из лю-
бой библиотеки (кроме Берлинской государственной) любую
литературу по указанию советской оккупационной админи-
страции. .. Такая ситуация, безусловно, изменится, когда будет
заключен мирный договор с Германией, и получение оттуда
литературы будет ограничено только букинистическими розы-
сками у частных лиц, а также потребует затраты валюты»79. И
действительно бесплатно «изымали» и архивные документы,
и книги. Это было тем более легко делать, что объяснялось
огромным ущербом, нанесенным немецко-фашистскими ок-
купантами нашей стране. Однако, справедливости ради сле-
дует отметить, как будет показано ниже, что получали доку-
менты и книги отнюдь не только путем конфискации.
Результаты командировок М. Осипова в Германию, в ходе
которых большую помощь оказал ему политработник из штаба
Советской военной администрации в Германии (СВАГ) майор
А. Столяров, были для ИМЭЛа весьма и весьма плодотворны-
ми. Осипов привез 49 писем Маркса - Лассалю (в подлинни-
ках) и одно в фотокопии, 6 писем Энгельса Лассалю; папку ма-
териалов советника юстиции Вебера по делу Маркса против га-
зеты National Zeitung (в том числе 10 писем Маркса - Веберу).
Кроме этого был доставлен архив Лассаля из Прусского
Государственного архива80. В Москву были привезены поли-
цейские дела на Маркса и Энгельса, материалы о деятельности
Союза коммунистов и германской социал-демократии81. Как ни
успешно работал представитель Института, он никак не мог
просмотреть огромные фонды германских архивов, находив-
78 РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 239, л. 5.
79 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 268, лл. 105-106.
80 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 241, л. 38.
81 Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 456, л. 32.
402
Трофеи победоносной войны
шиеся в соляных шахтах на территории советской зоны окку-
пации, и имэловское руководство просило Советскую военную
администрацию выделить людей в помощь для просмотра этих
фондов и выявления материалов о деятельности основопо-
ложников марксизма82. В ходе изъятия архивных документов в
спешке прихватывали «лишнее», но иногда и возвращали. Так,
Кружков направил в СВАГ «материалы, позаимствованные
т. Осиповым из архива Гёте», с просьбой передать их «обратно
в архив»83. Желая помочь Институту в розысках необходимых
документов и материалов, бывший сотрудник ИМЭ и ИМЭЛ
Э. Цобель, отсидевший в лагерях и проживавший к этому вре-
мени на 101-м километре от Москвы, прислал в ноябре 1946 г.
письмо в дирекцию, где подробно сообщал о немецких исто-
риках, занимавшихся до войны биографией Маркса, которые
могли бы помочь ИМЭЛу84.
Розыски необходимых ИМЭЛу документов и материалов
не ограничивались советской зоной. В первое время, пока зо-
нальный режим еще не устоялся, удавались вылазки и в запад-
ные зоны. Так, Осипов и Столяров доставили из Трира «остат-
ки основанного германской социал-демократией Трирского
музея в доме родителей Маркса (фотопортреты и книги из
библиотеки)»85.Один из офицеров Советской Армии каким-то
образом получил у одного жителя г. Гейдельберга два письма
Ленина, которые потом были переданы в ИМЭЛ86.
Кроме изъятия документов и книг из государственных
хранилищ в первые послевоенные годы шло интенсивное их
приобретение у частных лиц. Эти процессы взаимодополня-
ли друг друга. Так, два годовых комплекта «Новой Рейнской
газеты», выходившей под редакцией Маркса, были изъяты
из библиотеки магистрата г. Берлина, а комплект «Рейнской
газеты» был куплен у берлинского букиниста Штрайзанда87.
1(2 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 241, л. 46.
Там же.
1(4 Там же, лл. 61-62.
Там же, оп. 4, е.х. 314, л. 150.
Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 456, л. 61.
1,7 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 241, л. 38.
403
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Искомые материалы приобретались не только за деньги, но и
за более значимые в разоренной войной Германии вещи - про-
дукты и топливо. Так, по воспоминаниям А. Столярова, летом
1946 г. было получено сообщение, что у одного книготоргов-
ца в американском секторе Берлина есть документы Маркса и
Энгельса, в том числе и в оригиналах. За них, а также за зна-
чительное количество ценной исторической литературы было
заплачено три или четыре тысячи рейхсмарок, три тонны угля
и 15 или 20 кг кофе. В тогдашних условиях это было целое со-
кровище. Но кое-что ИМЭЛу просто дарили люди, стоявшие
на близких идейных позициях. Так, редактор газеты Vorwarts,
член СЕПГ К. Прейснер передал Институту хранившийся у
него экземпляр I тома «Капитала» с пометками Маркса и бро-
шюру Энгельса «Статьи на международные темы из газеты
Volksstaat с посвящением автора, принадлежавшие раньше
Ф. Адлеру88.
Научный сотрудник Института В.М. Познер ездил в конце
1946 г. в Германию вместе с группой сотрудников Академии
наук. Целью этой командировки было: по линии АН розыск
архивных материалов по философии, а также следов пребыва-
ния за границей Ломоносова, трудов петербургского академика
Эйлера, а по линии ИМЭЛ - розыск архивных документов по
спискам ЦПА. Очевидный интерес к материалам по русской
культуре и истории не случаен. Патриотическая составляю-
щая советской идеологии, игравшая столь важную роль в годы
войны, с ее окончанием стала еще более ощутимой. В инте-
ресующем нас аспекте следует отметить решение Политбюро
ЦК, принятое в начале июля 1946 г. и гласившее: «Принять
предложение Всеславянского комитета (т. Гундоров) о вывозе
из Советской оккупационной зоны в Германии, в частности
из Государственного и Прусского архивов в г. Берлине, из би-
блиотек Берлинского, Лейпцигского, Йенского и Галльского
университетов, Дрезденской государственной библиотеки
материалов и книг, касающихся вопросов славяноведения и
славянской политики немцев»89. Как видим, тематика была
88 См.: Литературное наследство К. Маркса и Ф. Энгельса. История пу-
бликации и изучения в СССР. М., 1969, с. 254.
89 РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, е.х. 1486, л. 99.
404
Трофеи победоносной войны
достаточно широкой, а круг библиотек и архивов, откуда до-
пускались изъятия, включал основные книго- и архивохрани-
лища Восточной Германии.
Сам Познер получил от Йенского университета в пода-
рок для ИМЭЛ подлинник докторской диссертации Маркса и
купил у одного из берлинских букинистов на 2500 руб. книг.
Поиск архивных документов оказался менее успешным, так
как выяснилось, что основная часть архивных фондов, хра-
нившаяся в соляных шахтах около г. Штассфута, уже была
перемещена из них90.
Был в это время еще один источник приобретения ценных
документальных материалов - стремление их владельцев об-
легчить положение своихуродственников, попавших в совет-
ский плен. Внучатый племянник Энгельса - Эмиль передал в
СВАГ ценнейшие материалы - подлинники юношеских писем
Энгельса братьям Греберам, подборку вырезок из западноев-
ропейских газет с некрологами о Ф. Энгельсе, а также мебель,
находившуюся раньше в Трирском музее Маркса и принад-
лежавшую самому Марксу. «При передаче этих материалов
Эмиль Энгельс просил, - если это окажется возможным, -
освободить из плена его сына Каспара Энгельса, который, по
его словам, находится где-то в Советском Союзе»91. Но следов
К. Энгельса, похоже, не нашли, а документы Энгельса оста-
лись в ЦПА.
В конце 1948 г. к советским властям в Берлине обратил-
ся Эрик Руге с предложением приобрести у него подлинник
письма Марксу А. Руге от 3 июня 1838 г. и переписку Руге
(178 писем) с тогдашними политическими деятелями. В об-
мен Э. Руге попросил оказать помощь в возвращении из плена
его племянника Курта Руге и указал номер лагеря, в котором
гот находится92.
Главное управление по делам военнопленных и интерни-
рованных в ответ на письмо из Института сообщило, что не
возражает против досрочной репатриации К. Руге, «когда это
'° ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 17, лл. 83-83об.
41 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, е.х. 456, лл. 33-34.
Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 201, л. 131.
405
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
потребуется»93. Но Курту Руге не повезло, поскольку указан-
ное письмо в адрес А. Руге было написано не тем Марксом,
а его однофамильцем. Поэтому Кружков сообщил в Берлин,
что «в связи с этими обстоятельствами вопрос о репатриа-
ции Руге К. отпадает», а в адрес МВД ушло письмо о том, что
«Институт отказывается от просьбы о досрочной репатриации
военнопленного Руге К.К.»94. Подлинники же писем А. Руге
Институт приобретать не захотел, ссылаясь на то, что они
были опубликованы.
Кроме командировок Осипова и Познера в Германию в
1946 г., Институт в 1948 г. направил в длительную (май-июль)
командировку в Австрию старшего научного сотрудника
В.К. Брушлинского, в ходе которой было выявлено значитель-
ное количество документов по истории I Интернационала и
европейского рабочего движения. Эта командировка пресле-
довала также цель ознакомления с работой группы, работав-
шей в Австрии по розыску материалов в австрийских архи-
вах. В эти годы в рамках советских оккупационных органов в
нескольких странах осуществлялся поиск документов и книг
по поручениям из Москвы, причем относящимся не только
к деятельности классиков марксизма-ленинизма, но и к рос-
сийской истории. Наиболее успешно дело шло там, где им
занимались профессионально подготовленные люди, а глав-
ное - энтузиасты, работавшие с душой. Так обстояло дело,
в частности, в Австрии, где архивными розысками занима-
лась группа под руководством начальника отдела пропаганды
Советской части Союзнической комиссии по Австрии полков-
ника Дубровицкого и политработника, бывшего сотрудника
сектора произведений Маркса и Энгельса М. Полтавского.
В Австрии в эти годы нельзя было просто изымать доку-
менты из архивов, как это делалось в Германии, а приходи-
лось организовывать их поиск и фотокопирование, причем
в основном через австрийских контрагентов. Отсюда посто-
янный акцент на соблюдении режима секретности. В своем
отчете о командировке упоминавшийся выше Брушлинский
93 Там же, е.х. 203, л. 21.
94 Там же, е.х. 204, лл. 48, 50.
406
Трофеи победоносной войны
подчеркивал, что работа группы Полтавского является се-
кретной. Еще более секретной является моя работа. Ссылки
на источники, откуда получены материалы, делать нельзя95. А
когда в ИМЭЛ была прислана из Австрии копия полицейско-
го отчета о выступлении Энгельса в Вене в 1893 г., вместе с
ним пришла просьба зам. Верховного комиссара по Австрии
генерал-полковника А.С. Желтова пока не публиковать этот
документ «в целях обеспечения дальнейшей работы наших
товарищей в австрийских архивах»96. А искали в австрийских
архивах самые разные вещи. По просьбе ИМЭЛа разыскива-
ли документы о деятельности Маркса, Энгельса и Ленина, а
также по истории западноевропейского и российского рабо-
чего движения, комплекты, органов печати, в которых сотруд-
ничали основоположники марксизма. В частности, Институт
интересовал архив «Правды» и материалы, связанные с сове-
щаниями большевиков в Поронине97.
Кроме того перед поисковиками в Австрии, как и в других
странах, стояла задача выявления и копирования широкого кру-
га материалов по российской истории, и эта работа делалась
весьма основательно. Так, в отчете Дубровицкого Верховному
комиссару по Австрии генерал-полковнику В.В. Курасову
сообщалось, что по материалам петровского периода было
сфотографировано 2648 стр., причем были выявлены ориги-
налы писем Петра I австрийскому императору, а по периоду
царствования Николая I - 3085 стр. документов. По имэлов-
ским запросам результаты выглядели не столь впечатляющи-
ми, хотя было обнаружено немало интересного: полицейские
документы о деятельности Маркса, Энгельса и Ленина, ком-
плекты отсутствовавших в Институте газет, в которых были
опубликованы статьи Маркса и Энгельса98. В феврале 1949 г.
из Австрии ИМЭЛом были получены фотокопии около 1400
документов общим объемом свыше тысячи страниц99.
95 Там же, оп. 4, е.х. 37, л. 4.
96 Там же, оп. 3, е.х. 99, л. 1.
97 Там же, on. 1, е.х. 241, л. 45.
98 Там же, оп. 3, е.х. 199, лл, 35-40.
99 Там же, е.х. 203, л. 23.
407
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Поисковая работа проводилась и в Польше в отношении
прежде всего ленинских документов, но наличие там спрятан-
ных немецких архивов сулило приобретения и в других об-
ластях. В декабре 1945 г. в Главпур были присланы 3 ящика
с трофейными документами, обнаруженными в г. Мысловице
и содержавшими архив русского посольства в Париже, архив
IV Интернационала, документы из архива ЦК ФКП. В апреле
1946 г. из этих материалов в ЦПА был передан архив редак-
ции «Бюллетеня IV Интернационала», архив ЦК ФКП за 1933-
1935 гг. и некоторые другие документы100.
Из Польши вернулись в ЦПА также материалы Смоленского
партархива, вывезенные немцами на Запад. Часть же доку-
ментов этого архива была своевременно эвакуирована вглубь
страны. На совещании при дирекции Института 11 июля 1945 г.
зав. секторов филиалов и местных партархивов Сутоцкий го-
ворил о том, что «реэвакуировать [архивы] приходилось не
только с востока, но с запада. Например, Смоленский партар-
хив, который при взятии Смоленска был немцами вывезен,
а потом, при разгроме немцев, отбит Красной армией. Надо
было привезти этот архив в Смоленск. Центральный Комитет
партии и тов. Сталин лично занимались вопросом реэвакуации
этого партархива, подтверждая ценность, которую представ-
ляют [эти] фонды для нашей партии»101. С учетом дальнейшей
судьбы той части Смоленского архива, которая не была реэва-
куирована и попала потом в США, здесь обращает на себя вни-
мание пафос, с которым подчеркивается вмешательство ЦК и
«лично тов. Сталина» в вопросы возвращения именно этого
архива. Работа по приведению в порядок материалов этого ар-
хива была непростой, ибо среди них находились «материалы
Калужского, Великолукского и Калининского партархивов» и
в ноябре 1945 г. «весь аппарат партархива [ЦПА] был «занят
подготовкой к передаче этих документальных материалов по
принадлежности»102. Неясно только, в какой части материалов
Смоленского архива, возвращенной из Польши или из эвакуа-
100 Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 456, лл. 1, 22-23.
101 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 54, л. 39.
102 Там же, е.х. 196, л. 72об.
408
Трофеи победоносной войны
ции в г. Уральске, находились материалы из других партар-
хивов. Уже в постсоветское время часть Смоленского архива,
находившаяся в США, была возвращена России.
В Польше шел розыск в основном ленинских документов
и занимался им энергичный, судя по всему, увлеченный этим
делом человек - майор С.Е. Щукин. Уже в первые месяцы по-
сле окончания войны ему удалось обнаружить и 14 книг из
библиотеки Владимира Ильича, оставшейся в Польше, и не-
которые рукописи Ленина, и полицейские документы о его
пребывании в Кракове103. Как и его коллегам в других странах,
Щукину приходилось также заниматься поиском документов
по русской истории, и в Музее Чарторыйских в Кракове он об-
наружил и сфотографировал письма Ивана Грозного к Стефану
Баторию и литовским сенаторам. Меньше повезло с отыскани-
ем следов «пребывания в Кракове товарища Сталина. Сейчас
этого не удалось сделать потому, что неизвестен псевдоним,
под которым товарищ Сталин находился в Кракове»104.
Позднее в Кракове были найдены следы работы Ленина
над трудами Л. Фейербаха, и тогдашний министр просвещения
Польши по просьбе советского посольства изъял из библиоте-
ки Краковского университета 10-томник Фейербаха, над ко-
торым работал Ленин. В январе 1949 г. Кружков получил из
МИДа письмо с просьбой срочно выслать в МИД аналогич-
ный комплект сочинений Фейербаха из библиотеки Института
с тем, «чтобы не дать возможность краковским реакционерам
использовать в ущерб нам факт изъятия книг Фейербаха из
упомянутой библиотеки»105.
Польские товарищи также передали в Москву для ИМЭЛа
материалы архива II Интернационала, обнаруженные на при-
соединенных к Польше западных территориях. Эти архивы,
как говорилось в сопроводительном письме МИДа в Институт
в августе 1949 г., в количестве 162 папок относились к периоду
1926-1940 гг. и включали в себя материалы заседаний исполко-
ма и съездов, переписку между секциями этой организации и ее
103 Там же, оп. 3, е.х. 162, л. 48.
1,14 Там же, л. 50.
105 Там же, е.х. 203, л. 14.
409
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
секретариатом и др.106 Но поскольку после Первой мировой вой-
ны Второй Интернационал уже перестал существовать, то, ско-
рее всего, речь шла о каких-то материалах Социалистического
рабочего интернационала. Правда, еще в сентябре 1947 г. из
техсекретариата Оргбюро ЦК последовало указание зам. мини-
стру внутренних дел В. Рясному «хранящиеся в Главном архив-
ном управлении МВД СССР материалы Социалистического ра-
бочего интернационала... передать для дальнейшего хранения
и изучения в Центральный партийный архив при ИМЭЛ»107.
Причем это перемещение архива СРИ было, судя по всему, де-
лом весьма секретным. Этот факт был упомянут в черновом ва-
рианте отчета партбюро ИМЭЛ о работе за июнь 1946 - октябрь
1947 гг., но не попал в окончательный вариант отчета108.
Хотя, как следует из сказанного выше, многие документы
и книги Институт получил бесплатно, но за остальное при-
шлось платить, не говоря уже о том, что сами поиски стои-
ли денег. Так что, как писал Кружков в ЦК 1 декабря 1945 г.,
майор Щукин истратил на это 32 тыс. злотых, из них 20 тыс.
взял взаймы у министра просвещения Польского временного
правительства. И далее директор ИМЭЛ просил перевести эту
сумму министру109.
В странах, находившихся вне сферы непосредственного
влияния Советского Союза, розыск и получение необходи-
мых документов и материалов шли в основном через МИД и
ВОКС. Это облегчалось огромной симпатией, которую вызва-
ла героическая борьба советского народа с фашизмом в самых
широких слоях населения в странах антигитлеровской коали-
ции. Так, Институт до войны безуспешно пытался получить
фотокопии 2-й книги протоколов Генсовета I Интернационала,
хранившейся в Лондоне. В январе 1942 г. советскому послу в
Англии И. Майскому удалось сделать это, и расходы по фото-
копированию составили 50 ф. ст.110 В декабре 1948 г. ИМЭЛ
106 Там же, л. 125.
107 Там же, on. 1, е.х. 241, л. 99.
108 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 44, л. 5.
109 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 157, л. 12.
"° Там же, on. 1, е.х. 241, л. 17.
410
Трофеи победоносной войны
запросил МИД относительно материалов бывшей царской
миссии в Швейцарии, в которых имелась «нелегальная до-
революционная литература, в том числе "Дело Нечаева"1".
В ответ МИД выслал в ИМЭЛ эти издания и сообщил, что
"Дело Нечаева" находится в Архивном управлении МИД сре-
ди архивных материалов, полученных из советской миссии в
Берне»111 112. Сын основателя Социал-демократической партии
Дании Л. Пио Джеймс Пио обратился с письмом к нашему
послу в США о том, что у него хранится единственный суще-
ствующий в мире полный комплект датской газеты Socialisten,
органа I Интернационала, и выразил желание видеть эту газету
в таком месте, где она могла бы «принести пользу». Но наши
представители предложилй емупередагь комплект этой газеты
посольству бесплатно, а он отказался это сделать113. Это бла-
гое желание сэкономить народные деньги, пожалуй, ярче всего
проявилось в истории с двумя фотографиями Энгельса, кото-
рые его внучатый племянник д-р Бланк предложил Институту
за «некоторое вознаграждение». В проекте ответа в советское
посольство в Англии, составленном зав. секцией документов
Маркса и Энгельса ЦПА В. Радус-Зеньковичем содержалось
предложение уговорить владельца фотографий передать их
gratis Институту как основному хранителю литературного на-
следия основоположников марксизма, ибо «торг о сумме был
бы неудобен: много дать - нельзя, мало предложить - неловко,
так что не лучше ли избежать этого?»114
Видимо, опираясь на положительный опыт первых по-
слевоенных лет, В. Радус-Зенькович, набрасывая план бу-
дущих поисков документов основоположников марксиз-
ма, писал директору Института в ноябре 1950 г. об особой
плодотворности этих розысков через ВОКС, ибо «найдутся
среди друзей Советского Союза люди, которые в необходи-
мых случаях проявят и змеиную хитрость, используют зна-
комства, сочувствующих, наконец, путь подкупа и добьются
111 Там же, оп. 3, е.х. 202, л. 196.
112 Там же, е.х. 203, л. 71.
111 Там же, е.х. 205, лл. 80-81, 116.
114 Там же, оп. 4, е.х. 40, лл. 14,17.
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
намеченного»115. В общем, будьте мудры как змеи, но совер-
шенно необязательно кротки, как голуби.
Библиотеку Института, хорошо укомплектованную ино-
странной литературой еще при Рязанове, интересовало глав-
ным образом получение книг, цитированных и упоминаемых в
трудах Маркса, Энгельса и Ленина. Здесь приобретения были
не столь впечатляющими, как в отношении архивных доку-
ментов, но достаточно весомыми. За 1946 г., как говорилось в
отчете библиотеки, было приобретено 167 цитированных из-
даний. Кроме того, списки подобной литературы были разо-
сланы «в учреждения, получившие трофейную литературу»,
а также «просмотрен весь трофейный фонд, поступивший в
Госфонд литературы»116. Но это была капля в море. По под-
счетам специалистов, в Институте еще не было собрано около
2 тыс. книг и 5 тыс. периодических изданий, цитированных
классиками марксизма-ленинизма117. Это вызывало необхо-
димость командирования в Германию работника библиотеки
Института, что и было сделано - в апреле 1947 г. решением
Секретариата ЦК в Германию на 2 месяца была командиро-
вана Т.М. Таунлей, занимавшаяся комплектованием библиоте-
ки иностранной литературой118. В том же 1947 г. ЦК выделил
Институту 12 тыс. марок и в течение 1947-1949 гг. библиотека
приобретала в Германии цитированную литературу. Если сум-
мировать цифры полученной с 1941 по 1954 г. цитированной
литературы, то итог будет следующим: 747 книг, 109 номе-
ров журналов и 1072 номера газет. Это немало, но покрывало
лишь часть desiderata в этой области119.
Получение из-за границы редких книг и листовок про-
исходило по различным каналам: и через советскую воен-
ную администрацию120, и через ВОКС, когда в начале 1947 г.
в ИМЭЛ прислали только что вышедшую в Бельгии книгу
115 Там же, е.х. 314, л. 152.
116 Там же, on. 1, е.х. 265, л. 50.
117 Там же, е.х. 268, л. 50.
118 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 305, л. 34.
Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 345, лл. 60-64.
120 Там же, оп. 3, е.х. 197, л. 14; е.х. 199, лл. 13,44-45.
412
Трофеи победоносной войны
Л. Соммерхаузена о Марксе и рецензии на нее во француз-
ской и бельгийской печати121, или же когда в связи с юбилеем
«Манифеста Коммунистической партии» Институт получил
через БОКС издания этой работы в Дании с 1933 по 1948 гг.122
Но не всегда удавалось приобрести нужные издания, в том
числе и по собственной вине. Весной 1950 г. через МИД в
ИМЭЛ было переслано письмо, в котором родственники на-
родовольца А. Гнатовского, умершего еще в 1919 г., предла-
гали купить библиотеку революционных изданий (1244 на-
звания) и коллекцию фотографий русских революционеров
(около 100 снимков)123. Работник библиотеки ИМЭЛ, специ-
алист по нелегальной литературе Е. Лепешинская сообщила
своему руководителю Н. Минину, что, по ее мнению, библио-
теку покупать надо, поскольку она содержит ряд уникальных
изданий, и хотя по отношению к нашему фонду почти весь
список дублетный, но некоторые издания есть у нас лишь в
одном экземпляре. Но главное - «случаи продажи таких би-
блиотек так редки, что, повторяю, нам не следовало бы их
упускать»124. Зав. библиотекой, однако, по своему разумению
- в данном случае очевидно скудному - в своей докладной за-
писке в дирекцию сообщил, что нас могут интересовать лишь
3-4 названия, остальное у нас есть125. И директор Института
ответил МИДу, что ИМЭЛ не заинтересован в приобретении
этой библиотеки126.
Если говорить о получении Институтом архивных мате-
риалов после войны, то следует отметить, что собственными
силами была добыта лишь незначительная их часть, а в основ-
ном они были получены через ЦК, который распоряжался
всем, в том числе и судьбой трофейных архивов. Так, как уже
упоминалось выше, по указанию со Старой площади в ИМЭЛ
были переданы документы Социалистического рабочего ин-
121 Там же, е.х. 199, л. 11.
122 Там же, е.х. 201, л. 15.
121 Там же, е.х. 205, л. 21.
124 Там же, лл. 19-19об.
12,1 Тамже, л. 18.
126 Там же, е.х. 207, л. 56.
413
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
тернационала. В декабре 1947 г. Секретариат ЦК постановил
«передать ИМЭЛу изъятое из германского государственного
секретного архива наблюдательное дело на К. Маркса № 385
на 144 листах Берлинского полицейского управления за пери-
од 1852-1908 гг.»127. Значительно позже, в начале 50-х годов в
Институт были переданы подлинные материалы, относящиеся
к высылке Маркса из Бельгии в 1848 г.128, а затем и документы
из наследия К. Каутского и А. Бебеля129. Получил Институт
из ЦК документы и материалы «бывшей женевской организа-
ции политэмигрантов РСДРП, полученной от ЦК Болгарской
компартии»130. Постановлением ЦК от 29 сентября 1952
г. ИМЭЛу были переданы «обнаруженные в Центральном
Государственном Архиве СССР 11 подлинных писем Маркса
и Энгельса к Освальду за 1870-1875 годы». Они были найде-
ны в архивных материалах, полученных из Германии в 1946-
1947 гг.131
Ряд акций, связанных с пополнением фондов ЦПА и на-
чавшихся еще до войны, возобновился после ее окончания.
Это прежде всего история с возможной покупкой архива
Алексинского, о которой речь шла ранее. В ноябре 1946 г. по-
следний обратился с письмом к директору ИМЭЛ, которое
начиналось словами: «Уважаемый т. (!) Директор». Как ви-
дим, старый социал-демократ именовал товарищами людей,
которые иначе, как ренегатом и провокатором, его не назы-
вали. Алексинский пишет, что у него находятся архив боль-
шевистской фракции 2-й Государственной Думы, архивы
группы «Вперед» и Каприйской школы, некоторые докумен-
ты Комиссии по расследованию провокации в партии (1909-
1911 гг.) - дело Таратуты, документы, относящиеся к экспро-
приации в Тифлисе (1907 г.) - дело Камо. Всего свыше 1250
документов, в том числе много автографов - «два автографа
Ленина, из коих - один его письмо ко мне (1907 г.) о тяжелых
127 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 336, л. 4.
128 Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 331, лл. 21.
129 Там же, оп. 3, е.х. 221, л. 89 и е.х. 222, л. 101.
130 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 665, л. 87.
131 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 213, л. 66.
414
Трофеи победоносной войны
условиях жизни и работы в эмиграции, и другой - проклама-
ция в стихах, которую Ленин написал летом 1907 года, когда
мы с ним жили в Сейвосте после роспуска Государственной
Думы»132. Тогдашний директор ИМЭЛ Кружков в декабре
1946 г. пишет письмо Жданову о целесообразности покупки
этого архива133.
Но колеса бюрократической машины вращаются очень
неторопливо - в мае 1947 г. Институт просит зам. начальни-
ка Совинформбюро Б. Пономарева через представительство
этого учреждения во Франции «выяснить у Алексинского...
за какую цену он согласен продать свой архив» и срочно
сообщить о его ответе134. Выясняется, что Алексинский за-
прашивает 10 тыс. долларов. Институт - а уже идет 1948 г. -
стоит на прежних позициях - надо покупать, ибо нельзя в
дальнейшем оставлять в распоряжении Алексинского цен-
ные историко-партийные и ленинские документы135. ЦК та-
кую сумму выделить не соглашается, и Алексинский продает
основную часть архива за океан, но в то же время предла-
гает продать за 3 тыс. долларов часть документов, имею-
щих отношение к Ленину. В апреле 1949 г. зам. директора
Института Г. Обичкин, сообщая об этом в ЦК, предлагает
купить некоторые из них (неопубликованное письмо Ленина
Алексинскому 1907 г., автографы четырех неопубликованных
писем Горького, материалы комиссии по расследованию про-
вокации в Большевистском центре (1912 г.) и конспективную
запись Луначарского о суммах от экспроприации в Тифлисе
в 1907 г.) за 200-300 долларов136. Из этого, разумется, ничего
не вышло. Итог всех этих переговоров через несколько лет
резюмировал заведующий ЦПА А. Стручков: мы обратились
в Управление делами ЦК относительно денег. Нам отказали.
Архив купили американцы137.
112 Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 456, лл. 63-64.
Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 248, л. 11.
114 Там же, оп. 3, е.х. 200, л. 25.
1,5 Там же, е.х. 202, л. 5.
116 Там же, ф. 17, on. 132, е.х. 184, лл. 22-31.
1,7 ЦАОПИМ, ф. 212, оп.З, е.х. 11, л. 39.
415
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Другую историю, связанную с приобретением докумен-
тов и ценных изданий, представляли отношения Института с
М. Кригером, у которого еще в середине 30-х годов Институт
приобрел большое количество подлинных документов Маркса
и Энгельса. Как оказалось, в годы войны тот не только уцелел,
но и сумел сохранить еще остававшиеся у него документы,
в частности подлинные рукописи М. Гесса. В конце 1947 г.
Кригер, работавший в это время в дипломатическом ведом-
стве демократической Польши, предложил через нашего по-
сла в Польше передать Институту рукописи и другие материа-
лы Маркса, Энгельса, Лафарга, Бланки и др., вывезенные им
из Берлина в Лондон в 1932-1933 гг. и хранящиеся в Лондоне
в сейфе у его родственников. Взамен он просил содействия
Советского посольства в Великобритании в получении въезд-
ной визы в Англию138. ИМЭЛ, представлявший себе, что может
храниться у Кригера, высказал свою заинтересованность в его
предложении, но посоветовал - прежде чем оказывать ему со-
действие - получить список того, что он предлагает139. Список
был получен и включал он редкие издания брошюр осново-
положников марксизма, начиная с 1849 г., коллекцию изданий
I Интернационала и две рукописи Гесса. В январе 1948 г.
Кригер получил возможность выехать в Лондон, где, по ин-
формации советского посла в Польше Лебедева, он вынужден
был передать эти документы польскому посольству, которое
переслало их в свой МИД, а тот передал их в Варшаве совет-
скому посольству. Но почему-то в переданных материалах ру-
кописей Гесса не было140. Впрочем, в это время они, пожалуй,
уже и не представляли особого интереса для Института.
Но на этом желание Кригера помочь ИМЭЛу не угасло. В
декабре 1949 г. он по линии МИДа сообщил, что хотел бы пере-
дать советскому посольству в Варшаве ключи от сейфа в одном
из цюрихских банков и доверенность на получение хранящих-
ся там документов, в том числе написанного рукой Энгельса
оригинала соглашения об образовании Всемирного общества
138 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, е.х. 624, лл. 5-6.
139 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 200, лл. 88-89.
140 Там же, л. 99.
416
Трофеи победоносной войны
коммунистов-революционеров141. ИМЭЛ сразу же высказал за-
интересованность в получении этих материалов. Однако дело
осложнилось в связи со смертью М. Кригера. На сейф, о ко-
тором шла речь, швейцарские власти наложили арест, а на-
следница Кригера, его вдова, запросила за его содержимое 7,5
тысячи швейцарских франков. Правда, польским дипломатам
в Цюрихе удалось вскрыть сейф и сделать опись документов,
которую получил ИМЭЛ142. И тут Институт в письме секрета-
рю ЦК М. Суслову 8 августа 1950 г. высказался в том смысле,
что «материалы и документы из фонда М. Кригера не представ-
ляют какой-либо ценности... В ИМЭЛ нет рукописей М. Гесса
и других рукописных документов, указанных в описи, но они
не представляют какого-либо интереса для ИМЭЛ»143. Этот
вольтфас, возможно, объясняется как раз наличием в наследии
Кригера рукописей Гесса. В разгар борьбы с космополитизмом
приобретение рукописей человека, считавшегося одним из
предтеч сионизма, выглядело как-то не находящимся в русле за-
дач текущего момента. И это при том, что Институт справедли-
во признавал, что некоторые из упомянутых в списке Кригера
изданий «отсутствуют в нашей Библиотеке, а некоторые име-
ются в виде фото. Все они, - как писал директор Института
П. Поспелов советскому послу в Польше А. Соболеву 17 октя-
бря 1951 г., - представляют для Института значительную цен-
ность и Институт заинтересован в их получении»144. Это к во-
просу о взаимодействии правой и левой рук.
Можно сказать, что трофеи и иные приобретения первых
послевоенных лет существенно обогатили архив Института,
в том числе и текстами классиков марксизма-ленинизма: за
1945-1947 гг. в ЦПА поступили из разных источников 91 до-
кумент Маркса и Энгельса (90 из которых подлинники), 1683
документа Ленина (1437 подлинников) и 1840 сталинских
документов (из них 302 подлинника)145. Но это не изменило
141 Там же, е.х. 203, лл. 176-177.
1,2 Там же, е.х. 205, лл. 100-102.
Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 362, л. 47.
114 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 209, л. 224.
|4' См.: там же, оп. 4, е.х. 33, лл. 5-6.
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
сколько-нибудь подхода к изданию их сочинений, определе-
нию состава, характеру комментариев и т.п., ибо публикация
трудов Маркса-Энгельса-Ленина^Сталина подчинялась опре-
деленным установкам, согласно которым ни полнота издания,
ни исторический подход к документам покойных, а еще более -
живых вождей не имели существенного значения.
Как издавал ИМЭЛ в послевоенное время (1945-1949)
труды классиков марксизма-ленинизма
Основной задачей работы Института в послевоенное вре-
мя было издание трудов Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина,
причем порядок актуальности выпуска их работ был как
раз противоположный: Сталин, Ленин и уж потом Маркс с
Энгельсом. Когда в 1951 г. директор Института в справке о дея-
тельности ИМЭЛа за последние 10-12 лет писал, что основная
работа ИМЭЛа «состояла в подготовке и выпуске в свет изда-
ния Сочинений В.И. Ленина, Сочинений И.В. Сталина, в за-
вершении 1-го издания произведений К. Маркса и Ф. Энгельса
и подготовке к изданию отдельных произведений и сборни-
ков произведений классиков марксизма-ленинизма»146, - это
была чистая правда. От решения этой задачи не отвлекались
даже на историко-партийные проблемы, ибо сектор истории
ВКП(б) был ликвидирован еще до войны, а воссозданный в
конце 40-х годов он занимался в основном изданием работ со-
ратников великих вождей партии.
Издательская деятельность Института должна была воспол-
нить утрату книг и брошюр классиков марксизма-ленинизма в
годы войны, и особенно на временно оккупированных терри-
ториях, а главное - дать в руки пропагандистского аппарата
партии важный инструмент усиления воспитательной работы
среди советских людей, на необходимость которого были ори-
ентированы многочисленные постановления ЦК по этому во-
просу, принятые в 1946-1949 гг.
Помочь в деле противостояния растлевающему влиянию
буржуазной идеологии, проникавшей, по мнению партийного
руководства, в советское общество разными путями и прояв-
146 Там же, е.х. 323, л. 97.
418
Как издавал ИМЭЛ в послевоенное время (1945-1949)
лившейся в нем в самых различных формах, и должно было
издание трудов создателей марксистско-ленинской теории,
и не вообще всяких их работ, а, как было сказано, - в связи
с планом работы ИМЭЛ на 1946-1947 гг. в газете «Культура
и Жизнь», которая в те годы нередко значила даже больше,
чем «Правда», - «классических произведений марксизма-
ленинизма»147. Формулировка точная и выверенная.
Решение вопроса о том, какие труды великих теоретиков
пролетарской революции и социалистического строительства и
в каком виде надо в первую очередь давать советским людям,
было делом непростым и требовало соответствующих кадров,
организационных мероприятий и методологических подходов.
После войны Институт .испытывал острую нужду в кадрах и в
количественном, и в качественном отношениях. Просьбы об
увеличении штатов Института шли в ЦК постоянно: просили
направлять в ИМЭЛ выпускников вузов, ходатайствовали об от-
командировании в Институт на ответственную научную работу
номенклатурных товарищей148, причем надо отметить, что неко-
торые из них (Саморуков, Тушунов, Шепелева) работали в нем
весьма успешно. Постепенно возвращались из армии бывшие
имэловцы, выжившие в страшной войне. Кое-кого приходилось
извлекать с воинской службы с большим трудом - хорошие кадры
не хотел терять никто. Так, для того чтобы откомандировать из
действующей армии в ИМЭЛ довоенного сотрудника Института
В.К. Брушлинского, пришлось писать зам. начальника ГлавПУРа
Шикину, а после его отказа - зам. наркома обороны Голикову149.
Но не всех прошедших войну имэловцев были рады видеть снова
в Институте. Л.М. Лифшицу, работавшему в нем с 1933 по 1941 г.
(с некоторым перерывом) и ушедшему из ИМЭЛа на фронт, было
отказано в восстановлении на работе в нем по той весьма веской,
особенно в 1948 г., причине, что с 1912 по 1918 гг. он состоял в
ЕСДРП (Поалей-Цион). Поэтому дирекция сочла невозможным
принять его на работу в Институт150.
147 Культура и Жизнь, 20 июля 1946 г., стр. 1.
I4S РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 150, л. 6.
149 Там же, е.х. 158, лл. 59, 36 и е.х. 162, л. 66.
150 Там же, е.х. 202, л. 93.
419
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
А ситуация с кадрами научных сотрудников Института дей-
ствительно нуждалась в улучшении. На 1946 г. из 137 научных
сотрудников имели степень кандидата и доктора наук всего 20
человек. Среди старших научных сотрудников не имели за-
конченного высшего образования 6 человек, а среди младших
научных сотрудников - 18’51. Одним из путей повышения ква-
лификации работников явилось воссоздание в 1944 г. по ре-
шению ЦК аспирантуры в ИМЭЛе151 152. Другой вариант был на-
мечен в постановлении партбюро ИМЭЛ, где ученому совету
Института предлагалось рассмотреть вопрос «о присвоении
степени кандидата наук сотрудникам ИМЭЛ, успешно выпол-
нившим работу по основным плановым объектам и сдавшим
кандидатский минимум (или освобожденным от сдачи его на
основании существующих положений), а также об утверж-
дении в звании старших научных сотрудников работников
ИМЭЛ, имеющих соответствующую научную и практическую
квалификацию»153. До реализации в полном виде этого пред-
ложения дело не дошло, но оно очень характерно для высокой
самооценки специфически имэловской издательской работы в
самом Институте, которая культивировалась в нем в течение
десятилетий. Эта оценка шла сверху. Выступая на партийном
собрании в секторе произведений Сталина, Кружков говорил:
«Высококвалифицированных работников в нашей области нет
выше нас. Самые квалифицированные работники - это ра-
ботники сектора» [произведений Сталина]. Правда, потом не
вполне логично, но, видимо, в соответствии с реальным по-
ложением дел, призвал «ставить вопрос так, чтобы повышать
квалификацию наших работников»154.
Вполне естественным для партийного научного учрежде-
ния были запросы в учебные заведения на присылку в ИМЭЛ
окончивших их студентов - членов и кандидатов в члены пар-
тии155. И еще более естественным было пристальное внимание
151 Там же, on. 1, е.х. 301, л. 3.
152 Тамже, ф. 17, оп. 116, е.х. 156, л. 83.
153 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 301, л. 6.
154 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 77, л. 83.
155 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 91, л. 11,12.
420
Как издавал ИМЭЛ в послевоенное время (1945-1949)
к анкетным данным людей, желающих поступить на работу в
ИМЭЛ. Так, в 1948 г. встал вопрос о приеме на работу в ЦПА в
качестве младшего (!) научного сотрудника М.Ф. Развадовской,
которая хорошо знала польский, латышский и немецкий язы-
ки и слабее, но достаточно - чешский, болгарский и сербский.
Казалось бы, радоваться надо. Но директор ИМЭЛ сообщает
одному из руководителей Отдела пропаганды и агитации ЦК,
что «отрицательным моментом в биографии Развадовской яв-
ляется то, что она имела в прошлом два выговора: в течение
трех месяцев находился под арестом ее брат, но полностью
был реабилитирован»156.
Под издательскую работу как основное звено в деятельно-
сти Института подстраивалась -и его организационная струк-
тура. Вскоре после своего назначения директором ИМЭЛ
Кружков направляет члену Политбюро и секретарю ЦК
Г.М. Маленкову записку «О плане работ и структуре Института
Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б)», где предлагает
следующий вариант устройства Института: директор ИМЭЛ
и его заместители непосредственно руководят работой по
подготовке к изданию произведений классиков марксизма-
ленинизма. Заместители директора возглавляют три группы
научных сотрудников по подготовке к изданию произведений
Ленина, Сталина и Маркса-Энгельса. [Именно в таком поряд-
ке!]. Структура ИМЭЛ должна выглядеть следующим образом:
1.	Группа научных сотрудников по подготовке к изданию
произведений Ленина;
2.	Группа научных сотрудников по подготовке к изданию
произведений Сталина;
3.	Группа научных сотрудников по подготовке к изданию
произведений Маркса и Энгельса;
4.	Сектор филиалов ИМЭЛ;
5.	Архив ИМЭЛ;
6.	Сектор местных партархивов;
7.	Библиотека;
8.	Административно-хозяйственная часть157.
S6 Там же, е.х. 20, л. 29.
” Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 255, лл. 26-28.
421
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Таким образом мы видим три основных издательских от-
дела плюс подразделения, обеспечивающие их работу по ли-
нии архивной, библиотечной и хозяйственной. Ничто, даже
историко-партийные проблемы, не отвлекают от публикатор-
ских задач.
В целом, такая структура Института и была утверждена,
только «группы сотрудников по подготовке к изданию» были
названы более традиционно - отделами. Первым из них в пе-
речне значился Отдел произведений В.И. Ленина, основной за-
дачей которого было осуществление 4-го издания Сочинений
Ленина.
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
Как уже упоминалось, решение о выпуске 4-го издания
Сочинений Ленина было принято еще до войны ив 1941 г.
вышли в свет первые три тома этого издания. Согласно пер-
спективному плану, разработанному в Институте летом 1944 г.,
это 40-томное издание должно было быть закончено к 1 июля
1946 г.158 Излишне говорить, что все эти прожекты остались на
бумаге, и в 1946 г. выпуск издания только еще возобнвился -
читатель смог взять в руки только 4-7 тома.
Замысел нового издания Сочинений Ленина во многом за-
ключался в том, чтобы вывести из оборота предыдущее изда-
ние, третье, к которому были серьезные претензии со стороны
партийного руководства как по части состава, так и главным
образом по части справочного аппарата. Еще в «Правилах под-
готовки 4 издания Сочинений В.И. Ленина», составленных в
1939 г., речь шла о необходимости исключения из него произ-
ведений, опубликованных в 3-м издании как ленинские, но в
отношении которых нет документальных или научно обосно-
ванных данных, что они действительно написаны Лениным.
«Это же относится и к неудовлетворительно застенографиро-
ванным или неудовлетворительно переданных в газетах отче-
тах и докладах и речах В.И. Ленина».159 И вот в 4 издании не
публикуется текст интереснейшего ленинского интервью аме-
158 Там же, л. 25.
159 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 119, л. 8.
422
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
риканскому журналисту Л. Эйру на том формальном основа-
н ии, что этот документ не имеет никакого источника на русском
языке, а есть лишь фото из книги, написанной этим журнали-
стом160. На самом же деле текст интервью, пронизанный идеей
необходимости налаживания мирных, взаимовыгодных торго-
вых отношений с капиталистическими странами, в том числе
и с США, не вписывался в реалии тогдашней «холодной вой-
ны». Понятно поэтому, что документ был опубликован лишь в
1957 г. С одной стороны - похвальная научная строгость под-
хода к решению вопроса об авторстве, но, с другой, в тогдаш-
них условиях получить от сотрудников ИМЭЛа «научное обо-
снование» нежелательности или неприемлемости включения
тех или иных ленинских документов в 4 издание было легче
легкого. А если сотрудники ИМЭЛ оказывались не на высоте,
то их поправляли вышестоящие инстанции. В докладной запи-
ске секретарям ЦК Жданову, Кузнецову и Суслову ответствен-
ные работники ЦК Ю. Жданов и Д. Шепилов обвинили ИМЭЛ
в том, что он «автоматически включил в 4-е издание тексты,
принадлежащие репортеру меньшевистско-троцкистского
"Голоса" меньшевику И. Эренбургу, искажающие суть ленин-
ских выступлений»161.
Когда речь зашла о публикации в нем ленинских «Заметок о
выступлении на собрании большевиков во дворце Кшесинской
в ночь с 3 на 4 апреля 1917 г.», кстати сказать, напечатанные
в одном из «Ленинских сборников», то Кружков написал
Жданову: «Ввиду чрезвычайной сжатости заметок и повторе-
ния основных положений их в Апрельских тезисах и в ряде
других документов, целесообразно этот документ в 4-е изда-
ние не включать»162. Аргумент, сводившийся к тому, что если
Ленин о чем-то в другом месте или местах сказал полнее, луч-
ше и - что подразумевалось - правильнее с нынешней точки
зрения, то иные варианты высказываний по данному вопросу
можно оставить вне 4-го издания, служил мощным средством
чистки этого издания от всего, что могло бы показаться сомни-
Там же, оп. 3, е.х. 202, лл. 61-62.
161 Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 624, л. 58.
"’2 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 120, лл. 4-7.
423
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
тельным. По аналогичным соображениям не вошли в издание
ответы Ленина на вопросы, заданные ему на III съезде комсо-
мола. Один из ответственных сотрудников Отдела пропаганды
и агитации ЦК Л. Слепов (который позднее много лет работал
в ИМЭЛе) высказался против их публикации не только ввиду
неудовлетворительной записи, но и потому, что «высказыва-
ния по комсомолу в этом документе исчерпаны (sic!) речью
В.И. Ленина на III съезде комсомола»163.
Принципиальной методологической установкой на вклю-
чение той или иной ленинской работы в издание был тот факт,
что она предназначалась автором для печати и была опубли-
кована при его жизни, хотя к переписке это в принципе не
могло быть применено и для писем, строго говоря, делалось
исключение. Именно под этим предлогом из издания были ис-
ключены первоначально анонсированные в предисловии к из-
данию, напечатанном в первом томе, дополнительные 4 тома,
куда должны были войти «Философские тетради», «Тетради
по империализму», «Подготовительные материалы по аграр-
ному вопросу» и «Письма к родным». В отношении «Писем
к родным», кроме вышеприведенных аргументов, в качестве
довода против их включения, был добавлен тезис о том, что
они «в значительной мере носят личный характер»164. Что все
это было уже ранее опубликовано, видимо, значения не имело.
Как и по каким критериям производился отбор писем, хорошо
проследить на примере 34 и 35 томов 4-го издания. Директор
Института запросил у ЦК разрешения, дополнив 34-й том 19
документами, не входившими ранее в собрание сочинений, не
включать в него 86 писем. Аргументация такова: «Ввиду того,
что в 4-е издание Сочинений В.И. Ленина включается не вся
переписка, но только наиболее важная часть», ИМЭЛ считает
включение этих писем нецелесообразным, «поскольку в них
не содержится новых теоретических и политических выска-
зываний, которые не были бы отражены в других докумен-
тах... Кроме того, в 34 том не включена часть писем, адресо-
ванных лицам, которые впоследствии были разоблачены как
163 Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 46, л. 63.
164 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 120, лл. 9-10.
424
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
враги народа»165. Для 35 тома предлагалось, обогатив его 175
документами, не входившими ранее в Сочинения Ленина, не
включать в него 159 документов, ранее напечатанных там, ибо
подавляющее большинство «адресовано впоследствии разо-
блаченным врагам народа»166.
Таким образом, невключаемые письма: а) неинтерес-
ны, поскольку не содержат ничего нового и важного, б) все,
что они содержат, было уже опубликовано ранее или в дру-
гих письмах и в) они написаны не тем адресатам. Когда дело
дошло до томов ленинской переписки, директор Института
Кружков заявил о том, что в них «следует включать письма
только теоретического, историко-партийного и государствен-
ного характера»167.
При всей тщательности отбора ленинских работ для вклю-
чения в 4-е издание, не меньшее, а может быть и большее зна-
чение придавалось справочному аппарату: его составу, объему,
содержанию. Недаром в решении Оргбюро ЦК от 12 июня 1946 г.
о плане работы Института на 1946-1947 гг. был специально
выделен пункт: «Предложить ИМЭЛ обратить особое внима-
ние на обеспечение высокого качества справочного материала,
прилагаемого к отдельным изданиям, а Управлению по пропа-
ганде и агитации ЦК ВКП(б) при просмотре томов сочине-
ний тщательно контролировать качество этого материала»168.
Требования к качеству справочного аппарата были выработа-
ны еще до войны и сводились, по сути, к двум моментам: во-
первых, из аппарата вытравлялось все то, что могло раскрыть
исторический характер тех или иных положений Ленина, сте-
пень их детерминированности конкретными условиями места
и времени; это означало, в частности, отказ даже от цитирова-
ния, не говоря уже о публикации, документов иных течений в
РСДРП и других партий, с которыми полемизировал Ленин.
Во-вторых, характеристики деятелей партий приводились в
соответствии с их дальнейшей судьбой и, естественно, с оцен-
165 Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 361, лл. 251-256.
166 Там же, лл. 269-272.
167 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 75, л. 9.
168 РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 265, л. 2.
425
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
кой в «Кратком курсе», а заодно убирались упоминания о со-
бытиях в истории партии, не нашедших отражения в этом ге-
ниальном труде. В отношении томов переписки рекомендация
директора Института была следующая: «примечания давать
только разъясняющие текст письма, если оно неясно читате-
лям, а также расшифровывать псевдонимы»169. Говоря о при-
мечаниях к 4-му изданию, один из руководящих работников
Института Г. Обичкин подчеркнул, что в них недопустима ни-
какая вольность формулировок. При характеристике «партий
и органов печати должна использоваться в первую очередь
[характеристика], даваемая Лениным и Сталиным»170.
Сколь бдителен был подход к тексту примечаний, показы-
вает история, приключившаяся с бывшим заведующим ЦПА
Г. Тихомирновым, который после войны участвовал в под-
готовке 4-го издания Сочинений Ленина. В примечании к 33
тому об «Американской Администрации Помощи» (АРА), ко-
торая так много помогла голодающему населению Советской
России в 1921 г., он, по мнению руководства Института, по-
зволил себе привести много ненужных подробностей о дея-
тельности этой организации и явил собой «пример объекти-
визма в работе»171. На партийном собрании сектора произве-
дений Ленина в апреле 1949 г. вопрос был поставлен резче.
Тихомирнова обвинили в том, что он «назвал это общество
благотворительной организацией, когда это организация ка-
питалистическая, шпионская». Было выдвинуто и еще одно
обвинение, понять которое было доступно только умам, изо-
щрившимся в анализе марксистско-ленинских формулировок.
Оказалось, что Тихомирнов допустил серьезную ошибку в
двух примечаниях к 28 тому, «где речь шла о том, что левые
эсеры хотели свергнуть советскую власть, сказав, что левые
эсеры хотели свергнуть не советскую власть, а советское
правительство»172. В этом случае средневековые схоласты и
иудаистские мастера пилпула, как сейчас принято говорить,
169 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 75, л. 9.
170 Тамже,л. 10.
171 Там же, е.х. 86, л. 90.
172 Там же, е.х. 97, лл. И, 10.
426
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
могли бы отдыхать. Насколько устойчивыми оказались ста-
линские исторические стереотипы в этом вопросе, свидетель-
ствует тот факт, что в вышедшем в 1970 г. 1 томе 3-го изда-
ния БСЭ, в статье «Американская Администрация Помощи»
мы читаем: «Организованные АРА поставки продовольствия,
медикаментов и др. товаров оказали определенную помощь в
борьбе с голодом. В то же время правящие круги США пыта-
лись использовать ее для поддержки контрреволюц. элемен-
тов и шпионско-подрывной деятельности.. ,»173
Если говорить о полноте 4-го издания, то о ее уровне сви-
детельствует такой факт. Когда издание было закончено, а по-
сле XX съезда партии появилась возможность более открыто
говорить о многих вещ^х,.®,том.числе и касающихся классиков
марксизма-ленинизма, то на партийном собрании Института
31 мая 1956 г. было сказано, что среди ленинских неопубли-
кованных документов статей - 16, речей и докладов - 17, за-
писок- 1377174.
При всей важности полноты издания и научного уровня
справочного аппарата принципиальное значение имеет ау-
тентичность публикуемых текстов, а здесь дело обстояло не
слишком благополучно. Главное, само вмешательство в ле-
нинский текст не считалось чем-то совершенно неприемле-
мым - лишь бы были убедительные, с точки зрения текущего
момента, основания и санкция на вмешательство со стороны
ЦК. Весь процесс подготовки издания проходил под строгим
контролем Старой площади, а разрешение на выпуск томов
в свет давали Секретариат и Политбюро ЦК. Когда в связи с
подготовкой 15 тома 4-го издания вновь встал, поднятый еще
до войны в связи с получением оригиналов Совещания рас-
ширенной редакции «Пролетария», вопрос о том, кто является
автором принятых на нем резолюций, редакторы этого тома
Митин и Александров обратились с письмом к секретарям
ЦК Андрееву, Жданову, Маленкову и Щербакову с просьбой
оставить их в 4-м издании в качестве ленинских. В письме
воспроизводится аргументация, содержавшаяся в имэловской
173 БСЭ, 3 изд., т. 1. М., 1970, стр. 516.
174 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 12, л. 30.
427
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
записке в адрес ЦК (июнь 1941 г.), о которой речь шла выше.
Главное в том, что «резолюции Совещания вошли в историю
партии, как важнейшие партийные документы, как докумен-
ты, выражающие ленинскую позицию»175, стало быть, они ле-
нинские. Аргументация от общепринятой партийной мифоло-
гии была для начальства очень убедительной. На всех томах
предыдущих изданий Сочинений Ленина было обозначено,
что они печатаются по постановлению IX съезда РКП(б). В
сентябре 1948 г. ИМЭЛ обратился в Особый сектор ЦК с во-
просом о том, имеются ли в Архиве ЦК данные о принятии
IX съездом партии постановления об издании Собрания со-
чинений Ленина. В официальном отчете и неопубликованной
стенограмме его нет. Лишь* в одном из неопубликованных вы-
ступлений Каменева (8 апреля 1920 г.) после окончания ра-
боты съезда, когда происходило чествование Ленина, сказано:
«Позвольте предложить в заключение такое предложение,
которое поступило от ряда делегатов. 9 съезд РКП поручил
ЦК издать полное собрание книг и брошюр Ленина как не-
обходимое руководство для партии». Если в Архиве ЦК нет
дополнительных материалов, «то, по-видимому, следует счи-
тать, что вышеприведенное предложение вошло в жизнь, как
постановление IX съезда»176. Вот так: вошло в жизнь - зна-
чит было. Из ЦК последовал лаконичный ответ, что в Особом
секторе «никаких документов по данному вопросу нет»177 и
ссылка на мифическое постановление IX съезда осталась и в
4-м издании.
Обоснование необходимости вмешательства в ленин-
ский текст было сформулировано директором Института
Кружковым со ссылкой на неудовлетворительную запись
выступлений вождя. «В 3-м издании, в томах советского пе-
риода, - говорил он на партсобрании сектора произведений
Ленина в ноябре 1948 г., - встречается много неясных мест, в
которых явно видно, что мысли и выступления Ленина явно
извращены. Поэтому лучше эти места опустить». И эти цен-
175 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 151, л. 6.
176 Там же, е.х. 202, л. 119.
177 Там же, л. 132.
428
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
зорские функции последователей ленинского учения по отно-
шению к его основоположнику оправдывались, разумеется,
при помощи ленинской же цитаты, в которой речь шла о том,
что стенограммы его речей записываются неточно178. Однако
проблема заключалась не только в - мнимой или действи-
тельной - неудовлетворительной записи речей, но и в несо-
ответствии реальных ленинских высказываний официальной
версии истории партии, изложенной в «Кратком курсе». Так,
в конце августа 1949 г. из ИМЭЛа было направлено письмо
Сталину с предложением исключить из 4-го издания запись
речи о войне и мире на заседании ЦК 24(11) января 1918 г.,
опубликованную еще в 1-м здании Сочинений Ленина в 1922 г.,
- т.е., между прочим, .при-его жизни! А дело заключалось в
том, что «эта запись... может вызвать у читателя недоумение
и породить неправильное толкование вопроса, изложенного в
записи». А именно, «у читателя может сложиться неправиль-
ное представление о позиции товарища Сталина по вопросу
о сепаратном мире с Германией в период брестских перего-
воров в 1918 г.». Ведь в этой протокольной записи значится:
тов. Ленин «не согласен в некоторых вопросах со своими еди-
номышленниками Сталиным и Зиновьевым». И, наконец, вы-
двигается решающий аргумент о том, что позиция Ленина по
вопросу о Брестском мире «исчерпывающе изложена» в ряде
написанных им документов, из чего и делается окончатель-
ный вывод о целесообразности «протокольную запись речи
Ленина в 4-е издание не включать»179. В этом эпизоде прояви-
лись основные черты методологии того, что Троцкий назвал
«сталинской школой фальсификаций» - упрощение сложной
картины идейно-политической борьбы вокруг очень серьез-
ных объективных проблем, стоявших перед партией и стра-
ной в той или иной ситуации, сведение достаточно богатой
и гибкой ленинской аргументации по определенному вопросу
к нескольким элементарным тезисам, изложенным в работах,
которые post factum получили официальную партийную харак-
теристику классических, и, наконец, переписывание реальной
178 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 75, л. 9.
179 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 184, лл. 90-92.
429
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
истории и реальной деятельности в ней отдельных лиц с точки
зрения их последующей судьбы и оценки ее в официальных
документах.
В ряде случаев вмешательство в текст Ленина определя-
лось тем, что некоторые его высказывания никак не вписы-
вались в конкретную идеологическую ситуацию. Ну как,
спрашивается, в условиях пышно расцветшего после войны
советско-русского патриотизма можно было пускать в народ
мысль Ленина, высказанную им 12 июня 1920 г.: «Вот основ-
ные черты русского характера: когда ни одно дело до конца не
доведено, он все же, не будучи подтягиваем из всех сил, сей-
час же распускается». «Эта неудачно записанная фраза, - ком-
ментируют руководящие работники ЦК в своем письме секре-
тарям ЦК Маленкову, Суслову, Пономаренко и Хрущеву 10 ав-
густа 1950 г., - противоречит другим высказываниям Ленина о
характере русского народа». И ИМЭЛ предложил печатать эту
фразу в следующем виде: «Вот черта русского характера: когда
ни одно дело до конца не доведено, он все же, не будучи под-
тягиваем изо всех сил, сейчас же распускается»180. Разница
между формулировками совершенно очевидна - вторая менее
обидна для квасных патриотов. Так и было напечатано, и не
только в 31 томе 4-го издания, но и в 41 томе 5-го издания
Сочинений Ленина.
Продолжалось вычищение из ленинского текста малейших
намеков на то, что Ильич вовсе не был убежден в возможно-
сти построения социализма в одной стране, во всяком случае
в том смысле, какой придал позднее этому тезису Сталин. В
цитированном выше письме содержатся также предложения
по внесению правки в текст речи Ленина 6 ноября 1920 г. на
торжественном заседании пленума Моссовета. В опублико-
ванном тогда же тексте значилось: «Мы тогда знали, что наша
победа будет победой только тогда, когда наше дело победит
весь мир», и далее Ленин вполне логично добавляет, «потому
что мы и начали наше дело исключительно в расчете на ми-
ровую революцию». Не вдаваясь в обоснование предлагаемой
правки, - и так все ясно, - авторы письма предлагают печатать
180 Там же, е.х. 361, л. 215.
430
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
эту фразу в следующем виде: «Мы тогда знали, что наша по-
беда будет прочной победой», и далее по тексту. То есть было
вставлено меняющее смысл тезиса слово «прочной». И в та-
ком виде фраза была напечатана и в 4-м, и в 5-м, появившемся
после разоблачения «культа личности», издании. Из этой же
речи предложили выкинуть - и выкинули - «неправильно за-
стенографированную фразу» о том, что «в одной стране совер-
шить такое дело, как социалистическая революция, нельзя»181.
Правка эта сохранилась и в 5-м издании, что вполне объясни-
мо. Ведь в предисловии к нему мы читаем, что Ленин «сделал
всемирно-исторического значения вывод о том, что в эпоху
империализма возможна победа социализма первоначально в
немногих или даже в одной, отдельно взятой стране»182. Не
стеснялись вмешиваться в текст и не по столь серьезным по-
водам. Вот что рассказывала на партийном собрании сектора
произведений Ленина одна из работавших над 4-м изданием
- Панфилова, высоко оценивая стиль работы тогдашнего ди-
ректора Института: «Тов. Поспелов смотрит том [29-й] очень
внимательно. Вот несколько примеров. Слово «сарты», встре-
чающееся в нашем томе, нас волновало и прежде, так как сей-
час оно имеет совершенно другой смысл. И мы не знали, ка-
ким словом его заменить, и оставили по 3-му изданию. Тов.
Поспелов, когда читал наш том, тоже обратил внимание на это
слово. Но сейчас заменено тов. Поспеловым так: узбеки, тад-
жики, туркмены»183. Смелость вмешательства т. Поспелова в
ленинский текст станет более ясной, если процитировать, что
говорится по этому поводу в 3-м издании БСЭ. «Сарты, искони
оседлая часть узбеков. До Октябрьской революции 1917 г. на-
звание «Сарты» по отношению к оседлым узбекам и отчасти
равнинным таджикам употребляли преимущественно полуко-
чевая часть узбеков и казахов. В Ташкентском, Ферганском и
Хорезмском оазисах и Южном Казахстане оно являлось само-
названием оседлых узбеков»184.
181 Там же, лл. 215-216.
182 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 1, стр. XV.
183 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 118, л. 11.
184 БСЭ, изд. 3-е, т. 22, стр. 603.
431
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Но, в общем-то, так свободно обращались с ленинским
текстом тогда, когда это требовали политические сообра-
жения. Когда же вставал вопрос об исправлении очевидных
описок Ленина, редакторов издания вдруг охватывал священ-
ный трепет перед текстом вождя. В июле 1948 г. в ИМЭЛе со-
стоялось совещание по работе над текстом «Материализма и
эмпириокритицизма», в котором приняло участие и руковод-
ство Института философии. При обсуждении явной описки
Ленина, который вместо «абсолютного» написал «относитель-
ного», директор Института философии Г. Александров согла-
сился с тем, что исправление по смыслу было бы правильным,
«но надо ли менять ленинский текст, который так широко во-
шел в обиход и тысячу раз цитировался?» И предложил дать
примечание185. Аналогичную рекомендацию приняли и для
других случаев. Несомненно, это заслуживающее похвалы от-
ношение к авторскому тексту, но ведь в других случаях с этим
текстом не очень церемонились.
В связи с работой на 4-м изданием цензурирование ленин-
ских высказываний распространилось и на экспозицию Музея
Ленина, которую приводили в соответствие с новым изданием,
в частности, по линии выбрасывания текстов Ильича, не во-
шедших в него. Но не только. В докладной записке сотрудников
сектора произведений Ленина 3. Левиной и Н. Крутиковой по
вопросам экспозиции Музея Ленина (май 1950 г.) прежде всего
обращает на себя внимание критика экспозиции, в которой недо-
статочно используются «классические характеристики, данные
в "Кратком курсе истории ВКП(б)" работам Ленина и историче-
ским событиям» и «не используются заголовки, подзаголовки
и тексты "Краткого курса" в качестве обобщающих подписей к
тематическим группам документов». А заодно, в порядке прояв-
ления бдительности, отмечается: «В группе материалов майской
конференции 1921 года выставлен план доклада со следующим
текстом: "Термидор". Трезво, может быть. Да? Будет? Увидим. Не
хвались, едучи на рать". Эта запись может дать повод к кривотол-
кам и экспонировать ее не следовало бы»186.
185 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 31, л. 19.
186 Там же, оп. 3, е.х. 206, лл. 61-62,65..
432
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
Результатом подобных подходов стало усеченное и обе-
дненное по сравнению с 3-м изданием, скупо и вместе с тем
крайне тенденциозно прокомментированное Собрание сочи-
нений Ленина. Но ничего иного в тех условиях ожидать было
нельзя.
По мере выхода томов 4-го издания осуществлялся их пере-
вод прежде всего на языки союзных республик. В этом слож-
ном деле, как и до войны, возникали серьезные проблемы,
требовавшие вмешательства партийных инстанций вплоть до
высших. Так, в июне и августе 1949 г. секретариат ЦК дваж-
ды занимался вопросом об ошибках в переводах Сочинений
Ленина и Сталина на узбекский язык. Пришлось в связи с
этим укрепить кадровый сестав Узбекского филиала ИМЭЛ и
обязать утверждать на бюро ЦК КП Узбекистана текст пере-
вода каждого тома187.
В следующем году состоялось совещание директоров фи-
лиалов ИМЭЛа и заведующих секторами переводов произве-
дений классиков марксизма-ленинизма, на котором в основ-
ном обсуждались вопросы улучшения качества переводов. На
совещании прозвучали традиционные жалобы на отсутствие
квалифицированных переводчиков, на уровень зарплаты в фи-
лиалах, которая ниже, чем в институтах Академии наук в союз-
ных республиках, а после совещания руководство Института
попросило ЦК создать «в секторе истории ВКП(б) Института
группу в 8-10 человек для консультации работников филиа-
лов по вопросам переводов Сочинений классиков марксизма-
ленинизма и контроля за работой филиалов»188.
Ко времени работы над 4-м изданием основной корпус ле-
нинских документов был собран в стенах ЦПА, и проблемы
возникали не столько в связи с отсутствием оригиналов важ-
ных ленинских документов, сколько с отбором последних для
включения в издание. Тем не менее розыск их продолжался
и в отечественных архивах, о чем речь шла выше, и отчасти
за рубежом. Новое в это время, пожалуй, состояло в том, что
Институт сделал попытку разыскать ленинские документы,
187 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 447, лл. 65 и е.х. 451, лл. 2-3.
188 Там же, оп. 132, е.х. 361, л. 245.
433
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
которые ранее находйлись - или могли находиться - у репрес-
сированных лиц.
Сначала Институт попытался осторожно поставить во-
прос о необходимости в связи с подготовкой 4-го издания
Сочинений Ленина провести изучение подлинников докумен-
тов Ленина, в разные годы переданных в ЦК. Во всяком слу-
чае, сохранился черновик письма Кружкова Поскребышеву от
3 марта 1945 г., где перечислены 3 группы таких документов:
1) 143 письма Ленина к родным, переданных М.И. Ульяновой
в ЦК в 1929 г. и опубликованных в сборнике «Письма к род-
ным»; 2) 100 писем и рукописей Ленина, изъятых у Каменева
и переданных в ЦК в 1935 г.; 3) 40 писем Ленина Чичерину,
Карахану и Иоффе, фото которых ИМЭЛ получил в 1938 г.189
Однако, неясно, было ли отправлено это письмо, а если и от-
правлено - то ответа обнаружить не удалось. Правда, можно
констатировать, что в начале 1947 г. Институт получил свыше
тысячи «новых подлинных документов В.И. Ленина, относя-
щихся к 1917-1923 гг.», и пришлось приглашать для их рас-
шифровки бывшего секретаря Ленина Л.А. Фотиеву190.
Затем последовала серия писем руководству МВД и МГБ с
просьбой о розыске ленинских документов, изъятых у разных
лиц, большей частью соратников вождя, при аресте. Такие
запросы были о Н. Емельянове, осуществлявшем связь с
Лениным в Разливе191, об А. Бубнове, которому в 1923 г. были
переданы гранки статей Ленина (с его замечаниями и поправ-
ками), вошедших в 14 том 1-го издания Сочинений Ленина192,
о Ф. Платтене, который в 1942 г. умер в лагере и о котором
было известно, что он пишет воспоминания о Ленине193, об
А. Шляпникове, у которого могли находиться материалы о
Н. Федосееве, а среди них - ленинские документы194. Ответ
на все запросы ИМЭЛа был стандартным - запрашиваемые
189 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 159, л. 47.
190 Там же, on. 1, е.х. 321, л. 57.
191 Там же, оп. 3, е.х. 198, л. 62.
192 Там же, е.х. 202, л. 157.
193 Там же, е.х. 198, л. 51.
194 Там же, е.х. 202, л. 183.
434
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина
материалы не обнаружены. Сейчас трудно сказать, сгинули
они при обысках и арестах, или их ждала иная судьба. Но, по-
хоже, что с воза упало, то пропало. Причем ленинские доку-
менты не только исчезали, но и всплывали при странных - хотя
и обычных для того времени - обстоятельствах. 11 января 1952 г.
па букинистическую книжную базу в Москве представите-
лем МГБ было доставлено около 1 тыс. конфискованных книг.
Работники базы обнаружили среди них известную работу
В. Варзара по статистике стачек в России (в 2-х томах). Как
писал директор ИМЭЛ Поспелов Суслову 2 февраля 1952 г.,
- «среди полученных базой книг нашлось значительное коли-
чество белогвардейской литературы и изданий враждебных
нам партий (дореволюционного периода), которая не могла
быть передана в букинистические магазины, поэтому работа-
ющий на базе цензор Мосгорлита т. Худяков С.П. указанную
литературу начал уничтожать». И хотя эта работа по просьбе
ИМЭЛа была временно приостановлена, цензор делал свое
дело настолько успешно, что «среди разорванных книг [был]
обнаружен сборник «Вехи» издания 1909 г. с многочислен-
ными пометками В.И. Ленина. Часть книги разорвана цензо-
ром Горлита, последних 17 страниц обнаружить не удалось.
Оставшаяся часть сборника взята на хранение в ЦПА ИМЭЛ».
И в заключение Поспелов обращается с просьбой «разрешить
ИМЭЛ просматривать конфискованную литературу и архивы,
поступающие на букинистические базы»195. О том, что за кни-
ги попали на базу, свидетельствует справка, составленная для
Поспелова сотрудниками ЦПА. В связи с тем, что на некоторых
книгах имеется штамп их владельца Швальбе, они сообщают,
что «в свое время архивом ИМЭЛ был получен значительный
но объему архив братьев Швальбе, содержащий в большей
своей части документы оппозиционного блока. В этом архиве
было обнаружено 215 документов В.И. Ленина»196. Несколько
напуганное, видимо, происшедшим руководство Мосгорлита
прислало в Институт брошюру «Ответ Виктору Чернову»
1906 года издания, в которой имелись пометки, предположи-
Там же, е.х. 210, лл. 53-54.
Там же, л. 56.
435
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
тельно сделанные Лениным, и подчеркнуло, что «брошюра
обнаружена цензором т. Худяковым С.П. 4 февраля 1952 г. в
букинистической базе Москниготорга в числе поступивших
туда конфискованных книг»197. Увы, цензор оказался плохим
лениноведом - пометки были не ленинскими. Этот маленький,
но конечно же не единственный пример показывает, какие до-
кументальные, книжные богатства сгинули вместе со своими
владельцами в мясорубке репрессий.
Случались и не совсем стандартные способы пополне-
ния фонда ленинских документов. В июле 1952 г. директор
Института написал Суслову о том, что начальник ОТК одно-
го из московских авиационных заводов Кондратьев был в ко-
мандировке в Ленинграде и жил в гостинице «Октябрьская» в
номере с тремя гражданами. Одним из них был зав. кафедрой
педагогики и психологии Кишиневского пединститута Крачун ТА.
«По утверждению тов. Кондратьева у Крачуна ТА. имеется
несколько подлинных документов В.И. Ленина. Один из них -
подлинное письмо В.И. Ленина Луначарскому от 3 ноября 1919
г. т. Кондратьев взял (!) из книги, принадлежащей Крачуну, и
передал в ИМЭЛ»198. Сам он рассказал об этом случае на спе-
циальном заседании дирекции Института следующее: «Как-то
он [сосед Кондратьева по номеру] вышел, а меня заинтересо-
вали книжки, которые лежали у него на столе. Я взял одну
книгу перелистать... и обнаружил этот маленький листок -
ленинскую записку... Зная, что это историческая ценность...
я взял себе этот листочек и ничего ему не сказал»199. Жаль
только, что неизвестно, как был вознагражден бдительный и
небрезгливый начальник ОТК.
Издание Сочинений И.В. Сталина
Как упоминалось выше, решение ЦК об издании Сочинений
Сталина было принято еще в 1935 г., и в ИМЭЛе даже начали
обсуждение вопросов о типе издания, его составе и характе-
ре справочного аппарата. Но Сталин, по ему одному ведомым
197 Там же, е.х. 211, л. 31.
198 Там же, е.х. 212, л. 209.
199 Там же, оп. 4, е.х. 176, л. 108.
436
Издание Сочинений И.В. Сталина
причинам, до войны не форсировал работы по выпуску изда-
ния, хотя и не забывал о нем. Тем более, что занимавшийся с
середины 20-х годов собиранием работ и документов Сталина
И.П. Товстуха до своей смерти в 1935 г. сумел подготовить
сборник речей и статей вождя, доведя его хронологически до
1935 г.200 Сталин, который по некоторым данным еще в 1931 г.
сделал черновую наметку первых восьми томов собрания сво-
их сочинений201, в августе 1940 г. на письме Митина с предло-
жением опубликовать перевод одной из его ранних статей на-
ложил следующую резолюцию: «Отдельно печатать не стоит.
Лучше будет напечатать вместе с брошюрой «Вскользь о пар-
тийных разногласиях» и «Ответом» в первом томе сочинений
Сталина»202. Обстановка некоторой неопределенности с под-
готовкой Сочинений Сталина, когда, с одной стороны, име-
лось решение об их издании, а с другой - самих томов пока
не было, порождала даже некоторые мифы. Так, один из ак-
тивных деятелей первого периода работы над этим изданием,
видный работник ЦК Компартии Грузии П. Шария вспоминал -
правда, много лет спустя, в конце 70-х гг. - о том, что после из-
дания им в 1945 г. на русском языке избранных произведений
грузинского социал-демократа А. Цулукидзе Шария был сроч-
но вызван к Маленкову. «Оказалось, что Маленков вошел к
Сталину, когда тот листал томик Цулукидзе. Маленков сказал:
"И у меня такой есть", - и в ответ услышал: "Кажется, было
решение и о моих сочинениях?" Выйдя из кабинета, Маленков
кинулся наводить справки. В самом деле: решение об издании
собрания сочинений Сталина было принято где-то около 1935
года.. .»203 На самом деле в это время в ИМЭЛе шла достаточ-
но интенсивная работа по подготовке первых трех томов со-
чинений вождя, о чем знал и он сам, и Маленков. Во всяком
случае, уже в августе 1944 г. начальник Управления пропаган-
ды и агитации ЦК Г. Александров направил Жданову проект
письма в Политбюро и проект постановления ЦК об издании
Там же, ф. 588, on. 11, е.х. 1131-1154.
Там же, е.х. 905, л. 39.
Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 255, л. 25.
Минувшее, вып. 7. М., 1992, стр. 455-456.
437
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
сочинений Сталина. Из этих документов вытекало, что это из-
дание является в настоящее время «неотложной идеологиче-
ской задачей партии» и что оно должно «включать все работы
товарища Сталина, в том числе не печатавшиеся ранее произ-
ведения, опубликование коих возможно в настоящее время».
Ориентировочно издание должно было быть рассчитано на 12
томов, а его выпуск завершен в августе 1946 г.204 Разумеется,
все это были благие пожелания, но тем не менее реальная ра-
бота над изданием пошла.
Весной 1945 г. в Институте был создан сектор произве-
дений Сталина205. А в декабре того же года Сталин утвердил
состав первых двух томов своих сочинений и определил об-
щий объем издания в 16 томов206. 19 января 1946 г. ЦК при-
нял решение об издании Сочинений И.В. Сталина, а 31 января
того же года в дополнение к нему - решение об организации
подписки на это издание, причем 80 % тиража должно было
распространяться только путем индивидуальной подписки.
Межкниге для распространения за рубежом было выделено
весьма немного - 5 тыс. экз.207 И в 1946 г. увидели свет первые
три тома Собрания сочинений вождя, в которые вошли его ра-
боты дооктябрьского периода.
Одной из самых серьезных проблем при подготовке этих
томов был вопрос о выявлении сталинских статей, напечатан-
ных под псевдонимами в периодических изданиях. И хотя в
ИМЭЛе проводились некоторые исследования по этому во-
просу и вносились соответствующие предложения, решающее
и последнее слово здесь принадлежало автору. Сохранились
некоторые свидетельства относительно того, как протекал
этот процесс. Но прежде чем привести их, стоило бы отме-
тить одну специфическую особенность работы над этим из-
данием: оно осуществлялось при жизни великого вождя и
учителя, классика марксизма-ленинизма, труды которого зна-
меновали собой вершину этого всепобеждающего учения.
204 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, е.х. 255, лл. 59-61.
205 См.: ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 27, л. 9.
206 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 33, л. 2.
207 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 247, л. 29.
438
Издание Сочинений И.В. Сталина
Эта ситуация толкала некоторых честолюбивых участников
данного проекта представлять в выгодном свете именно свои
заслуги и, соответственно, преуменьшать значимость работы
других, а то и просто дискредитировать ее. В данном случае
это были зав. кабинетом произведений Сталина (и одно время
ученый секретарь Института) В.Д. Мочалов и упоминавший-
ся выше П.А. Шария. Вот что вспоминал Шария о встрече со
Сталиным в Кремле 28 декабря 1945 г. с участием Маленкова,
11оскребышева, Александрова, П. Федосеева, Иовчука,
Кружкова, Шарии, Мочалова и Надточеева: «Сталин предо-
ставляет слово Мочалову. Тот докладывает, что грузинские
товарищи - конечно, из лучших побуждений - готовы припи-
сать Сталину чужие работы. Сталин предлагает высказаться.
Все молчат. "Может быть, Шария скажет?" - "Да, я скажу", -
начинает Шария и говорит о том, что он не видывал "такого
нахальства". - "Пожалуйста, без выражений", - останавливает
его Сталин. Шария продолжает: он ничего не приписывает,
анонимные статьи подготовлены для того, чтобы спросить об
их авторстве... самого автора. - "Ну, что же" - и Сталин про-
сматривает работу за работой: "моя", "моя", "моя" (Мочалов
мрачнеет), "не моя" (Мочалов взбодрился). «Посмотрите, то-
варищ Сталин, - говорит Шария, - это же Ваш язык, Ваша
композиция». - "А, вспоминаю, - произносит Сталин, - я на-
чинал писать эту статью, но должен был уехать и по моим те-
зисам ее закончил Давиташвили"»208.
А вот что сказал своей жене (кстати, тоже работавшей в
ИМЭЛе, Р.П. Конюшей) Мочалов, вернувшись с этого сове-
щания «бледный, но с сияющими глазами»: «Представляешь,
Иосиф Виссарионович полностью поддержал мои мотивиров-
ки (в докладной записке) об авторстве. Он исключил из соста-
ва первых двух томов все работы, которые мной были отнесе-
ны к числу не принадлежащих И.В. Сталину»209.
Борьба за то, кто лучше знает и понимает труды Сталина
отразилась не только в позднейших воспоминаниях, но и в
современных - сражавшихся между собою якобы за истину
Минувшее, вып. 7. М., 1992, стр. 456.
Цит. по: Сталин И.В. Соч., т. 16. М., изд-во «Писатель, 1997,
стр. 233.
439
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
деятелей - документах. Естественные для всякой работы раз-
ногласия выносились на самый верх и оформлялись как по-
литические ошибки, в лучшем случае, как преследование за
критику. Так, Шария пишет 29 ноября 1944 г. Берии и сооб-
щает, что ИМЭЛ «провел недостаточную работу и неправиль-
но информировал ЦК ВКП(б) по подготовленности 1 тома
Собрания Сочинений И.В. Сталина к изданию», а заодно кри-
тикует Мочалова за попытку «ревизовать положения, давно
ставшие достоянием всей нашей партии». На документе ре-
золюция: «Товарищу Сталину. Л. Берия. 30/XI»210. Несколько
ранее, в начале августа 1944 г. Мочалов через голову недавно
назначенного директором Института Кружкова отправляет
письмо в адрес Сталина, Молотова, Маленкова, Щербакова и
других членов и кандидатов в члены Политбюро о необходи-
мости издания Сочинений Сталина211.
Естественно, новому руководству не могла понравиться по-
добная эпистолярная активность и в сентябре 1945 г. Мочалов
был уволен из Института. Его письмо Сталину не возымело
действия - видимо, кредит доверия новому имэловскому руко-
водству был достаточно велик. К тому же директор Института
в письме Сталину прямо заявил, что трудности в работе по
изданию его сочинений «возникли ввиду того, что бывший
директор ИМЭЛа т. Митин и бывший заведующий кабине-
том произведений И.В. Сталина т. Мочалов не организовали
серьезной и настойчивой работы по подготовке Сочинений
И.В. Сталина к изданию»212.
Но вождь, как всегда, оставил за собой последнее слово:
проштрафившегося работника в ИМЭЛ он не вернул, но про-
должал приглашать на совещания по изданию своих сочине-
ний и оставил в составе авторского коллектива своей «Краткой
биографии» - издания, которому придавалось тогда важное
значение.
И вообще, порученное ИМЭЛу издание своих сочинений
Сталин держал под плотным контролем. Он единолично опре-
210 РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, е.х. 905, л. 87.
211 Там же, лл. 33-41.
212 Тамже,л. 130.
440
Издание Сочинений И.В. Сталина
делял состав томов и, случалось, вычеркивал из типографских
текстов томов включенные туда и ранее уже опубликованные
работы. Так было, например, с его выступлениями на амери-
канской комиссии ИККИ, увидевшими свет в 1930 г. в жур-
нале «Большевик». Тем более это относилось к его ранним
работам даже тогда, когда их авторство не вызывало никаких
сомнений. Так, по воспоминаниям Мочалова, он вернул в
ИМЭЛ ряд своих статей периода 1904-1905 гг. с резолюцией
«Не печатать»213.
Возможно, поэтому в планы Института с самого начала ра-
боты над изданием Сочинений Сталина, когда еще был совер-
шенно неясен их окончательный состав, но подготовителям
уже было понятно, что. оно будет неполным, а быть может и
в расчете на перспективу второго издания, все время включа-
лась работа над сборниками статей Сталина, не вошедшими в
собрание сочинений.
Так, в плане работы сектора произведений Сталина на ко-
нец 1946 г. значилось редактирование переводов «статей, не
вошедших в 1 и 2 тома Сочинений И.В. Сталина»214, а в пла-
не на 1947 г. даже «подготовка сборников статей и докумен-
тов И.В. Сталина, не вошедших в первое издание Сочинений:
1900-1907 гг.; 1907-1917 гг.; 1917-1920 гг.; 1921-1941 гг.;
1941-1945 гг.»215 Заметим, что к этому времени было выпу-
щено всего три тома Сочинений Сталина. Причем объем ма-
териалов, включаемых в эти сборники, был достаточно велик.
Для включения в сборники статей, не вошедших в 1-3 тома
Сочинений за период 1900-1917 гг., были подготовлены 202
статьи общим объемом 38 печатных листов216 *, а для аналогич-
ных сборников по советскому периоду были подготовлены
1054 документа2’7. Ни один из запланированных сборников
так и не увидел света. Разумеется, Сталин как автор имел пол-
ное право определять, что включать в свои сочинения, а что не
-13 См.: Слово товарищу Сталину. М., 2002, стр. 464.
214 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 165, л. 27.
15 Тамже, л. 45.
16 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 98, л. 45.
•|7 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 77, л. 34.
441
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
включать. Другое дело, что он руководствовался при этом, как
правило, политическими соображениями.
Вообще говоря, судя по сохранившимся материалам из-
дания, включая вышедшие 13 томов, оно, похоже, мыслилось
автором как долженствующее содержать основные работы,
важные и интересные для широкого читателя и, главное, укла-
дывающиеся в ту схему истории партии и советского государ-
ства, которая была дана в «Кратком курсе». В результате туда
попал минимум не публиковавшихся ранее работ, там почти
отсутствуют письма Сталина, его выступления на Пленумах
ЦК и т.п., хотя в рамках ЦПА в 1945 г. был образован фонд до-
кументов Сталина именно в связи с изданием его сочинений.
Очень внимательно Сталин смотрел текст своих работ,
включаемых в собрание сочинений, и вносил туда правку как
содержательную, так и стилистическую. Правка эта, судя по
прошедшим через его руки макетам томов, чрезвычайно ин-
тересна, но рассмотрение ее, по существу, выходит за рамки
данной работы, поскольку не имеет прямого отношения к
истории ИМЭЛа. Здесь следует рассмотреть лишь предложе-
ния Института по тексту, которые показывают, что к трудам
Сталина применялся тот же методологический подход (если
таковым можно называть принципы фальсификации), что и к
ленинским работам. Например, ИМЭЛ предлагал по 3 тому в
заглавиях поздравительных телеграмм опускать «фамилии ру-
ководителей организаций, которым адресованы приветствия».
Разумеется, когда речь шла о людях, впоследствии репресси-
рованных. А также снимать «слова «тов.», «т.», «т.т.», «това-
рищ» перед фамилиями Бухарин, Рыков, Томский, Угланов»218.
Из одной статьи Сталина предлагалось выкинуть следующий
весьма знаменательный абзац: «Вся работа по практической
организации восстания проходила под непосредственным ру-
ководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого.
Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом
гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы
Военно-Революционного комитета партия обязана главным
образом тов. Троцкому. Товарищ Антонов и Подвойский были
218 РГАСПИ, ф. 558, оп. И, е.х. 1071, лл. 3 и 4.
442
Издание Сочинений И.В. Сталина
главными помощниками тов. Троцкого»219. Причем подобная
правка изящно подавалась в качестве разночтений источни-
ков и макета. Аналогичный пример. Письмо Ленину (фев-
раль 1915 г.) - оно, кстати, не вошло в окончательный текст
тома - Сталин заканчивал словами: «Привет Зиновьеву, при-
вет Надежде Константиновне!». В макете значилось: «Привет
Надежде Константиновне!»220.
Чтобы не дать внимательным читателям возможности выя-
вить изменения, внесенные в текст, из томов были исключены
т.н. «правые концовки», т.е. указания на источник, по кото-
рому печатается данный текст, причем сделано это было по
указанию Сталина. Как рассказал на партсобрании Института
в июне 1946 г. Кружков,-.«автор снял правые концовки, это в
свое время вызывало в нашей работе большие суждения»221.
Возможно, по той же причине Сталин последовательно вы-
черкивал из макетов томов иллюстрации, воспроизводившие
первые публикации его статей. Нечего сравнивать!
В послевоенной обстановке ужесточения бдительности
усилилась охрана и текстов вождя. Парторг сектора произве-
дений Сталина «подняла вопрос о наведении порядка в поль-
зовании и хранении макетов Сочинений И.В. Сталина», ибо
макеты имеются «в типографии, Госполитиздате, в издатель-
ской части [Института] и даже есть факты, когда макеты попа-
дают в частные руки»222. Но дело было не просто в усилении
бдительности. Главную опасность применительно к текстам
(талина видели в возможности проявления критического
подхода к ним в результате сличения последнего, окончатель-
ного, канонического варианта с предшествовавшими публи-
кациями. На партсобрании в секторе произведений Сталина
3 октября 1947 г. об этом было сказано совершенно открыто:
«Работа над текстом тоже требует бдительности. Мы получа-
ем макеты и не знаем, куда они расходятся. Есть ряд попра-
вок, о которых не надо говорить даже на производственных
Там же, е.х. 941, л. 3.
" Там же, е.х. 932, л. 3.
'' ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 38, л. 10.
Там же, е.х. 44, л. 39.
443
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
совещаниях. Могут найтись люди, которые займутся сличени-
ем макетов с тиражными томами»223. Отсюда вполне логично
вытекала постановка вопроса, родившаяся в стенах того же
сектора, о «возможности хранения архивов вышедших томов
Сочинений И.В. Сталина в секторе до окончания работы над
первым изданием»224 и даже о необходимости «уничтожить
рукописи материалов подготовки томов к изданию (ведомости
разночтений, черновики биохроники и др.)»225 И это при том,
что в перспективных планах Института значилось второе из-
дание Сочинений Сталина, которое таким образом могло быть
лишено всех подготовительных материалов!
Атмосфера привычной секретности, окружавшая все мало-
мальски связанное с именем и деятельностью Сталина, осо-
бо рельефно проявилась в истории с доцентом Вологодского
пединститута Ефимовым, который работал над изучением
революционной деятельности Сталина и Молотова в воло-
годской ссылке и на каком-то этапе, естественно, обратился
за консультацией в ИМЭЛ и получил согласие Института.
Предварительно Ефимов прислал в ИМЭЛ список архив-
ных документов, имевшихся у него, и директор Института
Кружков в письме от 27 мая 1944 г. попросил его срочно вые-
хать в Москву, «имея на руках все находящиеся у Вас подлин-
ные документы, архивные и другие материалы, перечислен-
ные в Ваших письмах в ИМЭЛ»226. Отметим, что Ефимов сам
сообщил об имевшихся у него документах. А дальше заверте-
лось целое дело. Ефимова обвинили в самовольном изъятии
документов из фондов, в том числе и секретных, Вологодского
архива. Учитывая, что архивы тогда находились в ведении
Министерства внутренних дел, неприятности у Ефимова
могли быть очень крупными. ИМЭЛ тут же счел нецелесоо-
бразным давать консультации Ефимову, поскольку «у тов.
Ефимова не оказалось необходимой научной квалификации
для разработки избранной им темы» и к тому же он проявил
223 Там же, е.х. 55, л. 39.
224 Там же, е.х. 78, л. 3.
225 Там же, е.х. 77, л. 15.
226 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 153, л. 134.
444
Издание Сочинений И.В. Сталина
недобросовестность в обращении с документами227. Причем
интересно, что первоначально список этих документов был
озаглавлен так: «Список подлинных документов, сданных,
переданных т. Ефимовым в распоряжение ИМЭЛ 14 июня
1944 г.», что затем было скорректировано на «Список взятых
II.А. Ефимовым из Вологодского государственного архива
подлинных документов»228. Здесь перечислены 62 листовки.
В более поздних письмах по этому вопросу действия ИМЭЛа
назывались изъятием и отобранием у Ефимова этих докумен-
тов. Но не в них было дело, и не из-за них поднялся шум. В
письме Поскребышеву от 14 июня 1944 г. Кружков говорит
об «оригиналах личных документов товарища Сталина», кото-
рые Ефимов «достал... у тов.'Юнуфриевой П.Г., проживающей
в Вологде»229. А в доме Онуфриевой он проживал во время
своей вологодской ссылки в 1911 г. В данном случае речь шла
о книге П.С. Когана «Очерки по истории западно-европейских
литератур», т. I, М., 1909 г. с пометками Сталина, о его двух
открытках на имя Онуфриевой и некоторых фотографиях.
Видимо, Ефимов прикоснулся - или мог прикоснуться - к
каким-то моментам биографии вождя, раскрывать которые
было тогда нежелательно. Но и особого шума поднимать не
захотели. Виновнику дали всего лишь выговор по партийной
линии, заставили сменить тему диссертации, ограничив ее ре-
волюционной деятельностью Молотова, и даже позволили за-
щитить ее в 1948 г. в Академии общественных наук. Но ИМЭЛ
нс забыл об этой истории, и в 1952 г. отказался рассматривать
вопрос о публикации текста диссертации230.
Участие ИМЭЛа в работе над сталинскими текстами было
сравнительно невелико, хотя Институт и давал автору свои
предложения по этому вопросу. Правда, Институт очень осто-
рожно вел себя в этом вопросе, боясь переборщить. На одном
из партийных собраний было сообщено о том, что в секторе
«были рассмотрены все предложения по тексту, посланные
Тамже,л. 120.
Там же, л. 108.
Там же, е.х. 151, л. 48.
Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 574, л. 64.
445
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
автору в 1946 г. бригадой т. Шепелевой». Речь шла о тексте
«Краткого курса». «Нами признано примерно 20 предложе-
ний как неправильные. Руководство сектора решило послать
другой макет с предложениями для автора, а старый макет
с неправильными предложениями попытаться вернуть».231
Значительно более весомым был его вклад в проверку фак-
тического материала - цифр, реалий, а также в составлении
примечаний и дат жизни и деятельности, при всем том, что
научно-справочный аппарат издания был достаточно скуд-
ным.
Еще в 1946 г. Кружков сформулировал задачу ИМЭЛа
в деле издания Сочинений Сталина, сказав, что она «сво-
дится к тому, чтобы помочь автору в работе, облегчить ему
редактирование...»232. Деятельность Института в этой сфе-
ре была несомненно полезной, хотя бы потому, что в работах
вождя, написанных в разное время, и по разным источникам
встречались расхождения фактического порядка. Так, выясни-
лась, как говорилось в одном из документов сектора произведе-
ний Сталина, «любопытная картина, что один и тот же факт да-
ется по-разному в различных томах, например, об организации
т.н. Августовского блока». Так в 8 томе Сочинений Сталина на
стр. 29 даются годы 1912-1914 гг., а на 241 стр. - 1910-1912 гг.;
в 9 томе - 1910-1912 гг., а в 10 томе - с 1912 г.233.
Несмотря на такие казусы, ИМЭЛ был предельно скромен
и тактичен в своих рекомендациях: в одних случаях «нужно
будет поставить вопрос об их [фактов] изменении, а о неко-
торых просто доложим, что здесь мы видели разночтения, но
не будем предлагать к изменению»234. И при этом начальство
не уставало предостерегать сотрудников: «Много вторгаемся
в авторский текст, знать надо меру и не делать необоснован-
ных предложений автору»235. И не делали лишний раз. Когда
однажды выяснилось, что в 3 томе Сочинений Сталина обна-
231 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 20, л. 53.
232 Там же, е.х. 43, л. 10.
233 Там же, е.х. 121, л. 38.
234 Там же.
235 Там же, е.х. 77, л. 70.
446
Издание Сочинений И.В. Сталина
ружились ошибки, то один из работников сектора в оправда-
ние заявил, что «собственно ошибок-то нет, а есть цитаты,
которые в тот период не удалось проверить... Усомниться в
том, что в сборнике "На путях к Октябрю" [сборник работ
Сталина] были даны неправильные расшифровки сокраще-
ний («Русские ведомости» вместо «Русская воля») не было
оснований. Ведь сборник готовил к печати т. Товстуха»236.
По признанию самих работников сектора, в предложениях
по изменениям в томах «значительное место занимали реше-
ния сектора в такой формулировке: «показываем, но не на-
стаиваем». хотя следовало бы принять в ряде случаев более
конкретное решение»237. Иначе говоря, речь шла о тенденции
снять какую-либо ответственность с себя и тем самым пере-
ложить ее на автора. Й это при том, что в Институте было
известно, что сам автор аппарата к томам не смотрит, а это
делают работники ЦК.
Судя по имеющимся документам, больше всего вопросов
возникало по тексту «Краткого курса», поскольку многие при-
веденные там данные расходились с другими источниками и
некоторые сотрудники предлагали обратить на это внимание
автора. В ответ выдвигалось следующее, поистине убийствен-
ное, возражение - следует «как можно меньше вторгаться и
изменять текст "Краткого курса", который вышел тиражом
30 млн только в СССР, да еще в зарубежных странах. Особо
серьезных неточностей там нет. Есть такие, которые мож-
но и изменять, и нет»238. Такая позиция неудивительна, если
учесть, что в проверке фактического материала «за основу, как
источник, брали Сочинения Ленина и Сталина и, если были
какие-то разногласия с монографиями, то мы просто указы-
вали, а оставляли по Сочинениям»239. Удивительно, что были
разногласия с монографиями, для подавляющего большинства
которых источниками тогда служили в основном те же самые
Сочинения.
,(> Там же, оп. 3, е.х. 49, лл. 16-17.
Тамже,л. 91.
Там же, е.х. 48, л. 34.
219 Тамже, л. 35.
447
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Сказанное выше относилось и к работе над предметным
указателем, ибо, как утверждал директор Института Кружков,
«единственный опыт здесь, на который мы можем опираться,
это предметный указатель к ленинским томам»240. К сожале-
нию, предметный указатель к сталинским томам не вышел, и
мы поэтому не можем судить о том, что дало бы творческое при-
менение опыта работы над 4-м изданием Сочинений Ленина.
Правда, если в секторе произведений Сталина размышляли
над вопросом, «можно ли рубрику, например, "Англия" - да-
вать с 10 подрубриками, а "Демократический централизм" -
без подрубрик»241, результат можно себе представить.
В связи с работой над аппаратом томов было принято спе-
циальное решение «обратить особое внимание на необходи-
мость более осторожного подхода к использованию неопу-
бликованных материалов о жизни и деятельности товарища
Сталина»242. А когда в предложениях сектора автору случались
фактические неточности, это приобретало характер чрезвычай-
ного происшествия. Однажды, когда сотрудник сектора произ-
ведений Сталина Романова предложила автору заменить одну
цифру в Отчетном докладе ЦК другой и выяснилось, что тов.
Сталин имел в виду не тот показатель, что сотрудник ИМЭЛа,
то директор Института (а им был тогда П.Н. Поспелов) с го-
речью, ощутимой даже в сухих строках протокола партийного
собрания, произнес: «Я страшно огорчен, что меня подвела
т. Романова, необдуманно предложив заменить одну цифру
другой»243. Впрочем, по предложению сектора в аппарат вно-
сились поправки, связанные с изменениями в политической
конъюнктуре. Так, в сентябре 1949 г. зам. директора Института
Г. Обичкин сообщает в Госполитиздат о необходимости при
допечатке тиража 2 т. Сочинений Сталина внести поправки в
текст примечания 131 о сионизме. Там первоначально сооб-
щалось, что «сионизм - реакционно-националистическое те-
чение, имевшее сторонников среди еврейской буржуазии, ин-
240 Там же, оп. 2, е.х. 77, л. 83.
241 Тамже, л. 81.
242 Там же, е.х. 55, л. 40об.
243 Там же, е.х. 98, л. 40.
448
Издание Сочинений И.В. Сталина
теллигенции и наиболее отсталых слоев еврейских рабочих».
Теперь новая формулировка гласила: «Сионизм - реакционно-
националистическое течение еврейской буржуазии, имевшее
сторонников среди интеллигенции...» и далее по тексту244.
Связь этих коррективов с развернувшейся тогда в стране борь-
бой с космополитизмом - очевидна.
В обстановке, которая слабо и неточно передается терми-
ном «культ личности Сталина», малейшие детали, связанные
с его жизнью и произведениями, привлекали к себе внимание.
Летом 1946 г. литературный редактор и корректор издатель-
ства «Советская наука» А. Остроумов написал Сталину о том,
что прочел 1-й том его Сочинений и что там не разделяются
два слова - безударное ,<?щ& и ударное ещё, а это во многих слу-
чаях искажает смысл245. Письмо из ЦК переслали в ИМЭЛ, ко-
торый на всякий случай запросил по этому вопросу Институт
русского языка Академии наук. После получения ответа в ЦК
было направлено письмо о том, что начиная с 4 тома (первые
три уже увидели свет) буква ё будет писаться только под уда-
рением, а в тома 1-3 исправления будут вноситься по мере до-
печатки этих томов дополнительными тиражами246. Но ИМЭЛ
решил на всякий случай подстраховаться и директор поставил
этот вопрос в письме Поскребышеву, т.е. фактически самому
Сталину247.
Как бы то ни было, работа над изданием сочинений вождя
давала свои результаты, хотя первоначальные планы завершить
работу над ним в 1948 г., а в 1949-1950 гг. подготовить 2-е из-
дание248, оказались, естественно, липовыми и были в процессе
работы откорректированы по старой советской привычке, т.е.
по фактическому результату249. Но макеты всех 16 по тогдаш-
нему счету томов были представлены автору к концу 1946 г.250
244 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 50, л. 92.
245 Там же, on. 1, е.х. 170, лл. 2-4.
246 Там же, лл. 10-11.
247 Там же, ф. 558, оп. 11, е.х. 941, л. 12.
248 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 21, л. 27.
249 Тамже, ф. 17, оп. 132, е.х. 134, лл. 10-11.
250 Там же, е.х. 183, л. 18.
449
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
и начался регулярный выпуск томов: в 1946 г. вышли тт. 1-3;
в 1947 г. - с 4 по 7; в 1948 г. - 8 и 9; в 1949 г. с 10 по 12 тома.
Но затем, по мере приближения дат написания и публикации
сталинских произведений к современности темп работы замед-
лился, проблемы возникли с публикацией «Краткого курса».
По одному из вариантов в том предвоенных работ был вклю-
чен из него только раздел «О диалектическом и историческом
материализме», авторство которого с самого начала припи-
сывалось Сталину251. Потом весь «Краткий курс» был объяв-
лен плодом сталинского гения и выделен в особый, 15-й том
Сочинений. При этом была сделана попытка, - несомненно, с
согласия Сталина - дополнить его главами, охватывающими
период 1938-1945 гг. Сохранились варианты этих глав, послан-
ные Сталину Г. Александровым и П. Федосеевым (1947 г.) и
Д. Шепиловым (1948 г.)252. Впоследствии вернулись к первона-
чальному варианту тома, без всяких дополнений253. Это, кстати,
свидетельствует о том, что неправ известный историк, занима-
ющийся сталинским периодом, Ю. Жуков, который утверждает,
будто «с октября 1938 г. на истории ВКП(б) поставили точку.
Ее не продолжали, не дописывали, хотя оснований тому было
предостаточно... К "Краткому курсу" не возвращались ни разу,
ни в 1939, ни в последующие годы. Никогда»254. Кроме вы-
шеуказанных текстов задача «дополнить "Краткий курс" двумя
главами» была поставлена перед Институтом комиссией ЦК,
проверявшей его деятельность в 1948 г.255 Другое дело, что все
эти прожекты оказались безрезультатными, но ясно одно - без
согласия Сталина подобные попытки не только не могли быть
предприняты, но об этом никто даже не рискнул бы задуматься.
Выход каждого очередного тома Сочинений Сталина рас-
сматривался тогда, как знаменательное событие в политической
и идеологической жизни страны и сопровождался публикаци-
ей руководящих статей в периодической печати, прежде всего
251 Там же, ф. 558, on. 1, е.х. 1072.
252 Там же, е.х. 1223 и 1224.
253 Там же, е.х. 1225.
254 Жуков Ю.Н. Тайны Кремля. - М., 2000, стр. 95.
255 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, л. 4.
450
Издание Сочинений И.В. Сталина
в «Правде», «Культуре и жизни», «Известиях», «Большевике».
Целью этих статей было обоснование всемирно-исторического
значения трудов товарища Сталина, напечатанных в очеред-
ном томе. Сам автор внимательно следил за этими публика-
циями. И когда в 1947 г. «Правда» по каким-то причинам «не-
допустимо запоздала», как выразился в письме Покребышеву
ее тогдашний редактор П. Поспелов, с подготовкой рецензии
на 5 том Сочинений Сталина, то поперек этого документа
Сталин коричневым карандашом начертал послание «т-щу
Поспелову»: «Все же крайне странно, что «Культура и жизнь»
и "Большевик" давно опубликовали как извещение о выходе из
печати 5 тома, так и рецензию, а "Правда", главный печатный
орган ЦК, не успел опубликовать даже извещение о выходе
5 тома. Рецензию могла бы "Правда" и вовсе не публиковать
ввиду большой своей занятости более важными вещами, но
опубликовать извещение она должна была во всяком случае
не позже "Культуры и жизни" и "Большевика". Это элементар-
но. Страдает авторитет "Правды"»256. Степень раздражения
Сталина выдает дата, проставленная в конце: «2.8.47», хотя
само письмо Поспелова датировано 21 августа.
Осенью 1946 г. Секретариат ЦК принял решение удовлет-
ворить просьбу ЦК компартий Белоруссии, Латвии, Карело-
Финской ССР, Киргизии, Таджикистана, Эстонии об органи-
зации работы по изданию Сочинений Сталина на языках на-
родов этих республик257. Аналогичное решение было приня-
то и в отношении Украины, Грузии, Азербайджана, Армении,
Казахстана. Памятуя о прошлых проблемах с переводами тру-
дов классиков марксизма-ленинизма, ЦК ВКП(б) обязал ЦК
нацкомпартий подобрать и утвердить квалифицированных
переводчиков, создать комиссии для приема переводов и окон-
чательного редактирования текста переводов и утверждать на
бюро ЦК тексты переводов каждого тома Сочинений Сталина
для печати. Как полагалось, эти решения Секретариата ЦК
были утверждены Политбюро ЦК258. Все эти дорогостоящие
56 РГАСПИ, ф. 629, on. 1, е.х. 54, л. 32.
,7 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 280, л. 31.
58 Там же, оп. 163, е.х. 1486, л. 179 и е.х. 1491, л. 113.
451
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
издательские проекты имели чисто ритуальное значение. Ведь
все, кого интересовало изучение текстов Сталина и/или кто
обязан был заниматься этим по долгу службы, могли прочесть
их - и так и поступали - на русском языке. Но, перефрази-
руя пушкинские строки - и назовет тебя всяк сущий в нем -
Советском Союзе - язык. И когда началась реальная работа
над переводом, опять стали обнаруживаться ошибки и опять
в основном в среднеазиатских республиках. В уже упоминав-
шихся выше решениях Секретариата ЦК об ошибках в пере-
водах Сочинений Ленина и Сталина на узбекский язык было
отмечено отсутствие единой терминологии. На это же указала
проверявшая работу данного филиала комиссия из Института,
подчеркнувшая, что «возникающие в процессе переводов
важные вопросы - по введению в узбекский язык новой ре-
волюционной ленинско-сталинской терминологии в целях
сокращения употребления старых, арабских слов и выраже-
ний - на производственных совещаниях не обсуждаются»259.
Некоторым оправданием деятелям из узбекского филиала мо-
жет служить одно - даже самую революционную терминоло-
гию нельзя ввести в язык революционным путем; это процесс
достаточно длительный и зависящий от целой совокупности
объективных и субъективных факторов.
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
Издание трудов Маркса и Энгельса имело в этот период
свою специфику, которая определялась двумя моментами.
Во-первых, над их изданием постоянно висела тень обвине-
ний в неправильности переводов, исходившая с самого верха.
Недаром замысел 2-го издания их сочинений, возникший еще
до войны, был связан прежде всего с исправлением прежних
переводов. Во-вторых, свой отпечаток на издание работ осно-
воположников марксизма накладывало совершенно явственно
проявившееся негативное отношение Сталина к некоторым их
взглядам и, соответственно, к статьям, где эти воззрения были
выражены. В 1945 г. был отпечатан двухсоттысячным тира-
жом двухтомник Избранных произведений Маркса, куда вхо-
259 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 202, л. 39.
452
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
дили и труды Энгельса. По указанию Управления пропаганды
и агитации ЦК выпуск его в свет был задержан из-за того, что
в сборнике имелась работа Энгельса «Революция и контрре-
волюция в Германии»260. Очевидно, что некоторые высказанные
там Энгельсом мысли о славянских народах не стыковались с го-
сподствовавшим в послевоенной советской идеологии тезисом
об извечной борьбе славянства против германской агрессии.
Поскольку при всем пристрастии к стахановским мето-
дам работы руководство Института все-таки отдавало себе
отчет, что на подготовку 2-го издания Сочинений Маркса и
Энгельса потребуются 10-12 лет, да и то при соответствую-
щем кадровом обеспечении, а потребность в текстах осново-
положников марксизма была велика (особенно с учетом ги-
бели политической литературы на временно оккупированных
немцами территориях), то рождались другие, промежуточные
варианты. Не снимался вопрос о новом издании двухтомника
Избранных произведений Маркса и Энгельса с откорректиро-
ванным составом включаемых туда работ, и в феврале 1947 г.
в Институт поступило указание ЦК о необходимости срочно
подготовить двухтомник избранных произведений Маркса и
Энгельса и сборник их статей и речей по национальному во-
просу261. По первому пункту это указание было реализовано
в вышедшем в 1948 г. двухтомнике избранных произведений
Маркса и Энгельса, где, естественно, отсутствовала серия ста-
тей «Революция и контрреволюция в Германии». Зато в опу-
бликованной в «Большевике» рецензии подчеркивалось, что
«двухтомник Избранных произведений Маркса и Энгельса
послужит важным пособием для широких слоев партийной и
советской интеллигенции, для нашей учащейся молодежи в их
работе по изучению марксизма-ленинизма»262. Еще летом 1944 г.
Е.А. Степанова, одна из ведущих специалистов Сектора про-
изведений Маркса и Энгельса, обратилась к только что при-
шедшему в Институт в качестве директора Кружкову с пред-
ложением издать избранные сочинения Маркса и Энгельса
2'’" Там же, on. 1, е.х. 96, л. 6.
261 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 44, л. 32.
262 Большевик, 1948, № 18, стр. 53.
453
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
в 5-6 томах, куда должны войти их основные работы (без
«Капитала») и избранные письма263. Кружков поддержал эту
идею в письме к руководителю Управления пропаганды и
агитации ЦК Александрову264. Работа над этим изданием шла
несколько лет, но оно так и не увидело света, хотя проспект
его был подготовлен и даже была начата работа над первы-
ми томами. Однако в сентябре 1949 г. она была прекращена,
очевидно, по указанию свыше. Несколько ранее руководитель
сектора произведений Маркса и Энгельса высказался по это-
му поводу несколько неопределенно: «Сейчас встал вопрос о
народном издании в шести томах. Это было не указание, это
было в форме совета отдельных работников ЦК»265. Но они,
видимо, как посоветовали, так и отсоветовали.
Та же судьба постигла и идею 10-томного собрания из-
бранных работ Маркса и Энгельса. Как писал директор
Института Маленкову в начале февраля 1949 г., можно было
бы, не прекращая работы над подготовкой 2-го издания, по-
ручить ИМЭЛу подготовить и издать 10-томное собрание со-
чинений К. Маркса и Ф. Энгельса, «куда войдут важнейшие
произведения основоположников марксизма, необходимые
при изучении марксистской теории»266. Речь шла, в частности,
о «Капитале», «Анти-Дюринге» и «Диалектике природы».
Сделать это рассчитывали за 3 года, предполагая при этом,
что подготовка 10-томника поможет работе над 2-м изданием.
Был составлен проспект, но на этом все дело и закончилось,
поскольку в ЦК охладели к идее 10-томника, не в последнюю
очередь, видимо, потому, что, как вынуждены были признать
сами работники сектора произведений Маркса и Энгельса,
«работать одновременно над 10-томникм и над 2-м изданием
у сектора не хватит сил»267.
Содержание некоторых сборников работ основоположни-
ков марксизма, не издававшихся ранее, определялось идеоло-
263 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 96, л. 1.
264 Там же, оп. 3, е.х. 157, л. 30.
265 Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 31, л. 84.
266 Там же, е.х. 9, л. 11.
267 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 94, л. 3.
454
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
гическими потребностями момента. Это относилось прежде
всего к двум изданиям, одно из которых включало тексты
Маркса и Энгельса по национальному вопросу, а другое - их
письма передовым общественным деятелям России.
Что касается сборника «К. Маркс и Ф. Энгельс. Статьи
и письма по национальному вопросу», то старые имэлов-
цы, работавшие в Институте в первые послевоенные годы,
упорно утверждали, много лет спустя, в частных разговорах,
что он создавался потому, что Сталин собирался написать к
нему предисловие, чтобы изложить в новой обстановке свои
взгляды по этому вопросу и заодно подвергнуть критике
ошибки, которые, с его точки зрения, имелись в этой области
у основоположников-марксизма, особенно у Энгельса. Так
это было или нет - сейчас сказать трудно. Но косвенным под-
тверждением этого предположения служит фраза Сталина,
воспроизведенная в воспоминаниях Мочалова: «Мне как-то
прислали сборник статей Маркса о национальном вопросе, -
вспомнил товарищ Сталин, - его без предисловия издавать
нельзя. Там проводится мысль, что польская нация никуда не
годится...»268.
В Институте к изданию сборника отнеслись с полной
серьезностью и ответственностью и включили в состав пер-
воначальных подготовителей таких сильных марксоведов,
как Л. Гольман и В. Брушлинский269. Правда, дамокловым
мечом над этим изданием, как и вообще над всеми издания-
ми основоположников марксизма на русском языке, висела
проблема качества переводов, а точнее - возможных ошибок
в них. Сборник еще находился в процессе подготовки, а в
июле 1948 г. при обсуждении отчета партбюро сектора про-
изведений К. Маркса и Ф. Энгельса было заявлено: «Мы мо-
жем пропустить существенные ошибки и в переводе, как это
видно на примере сборника «Статьи и письма по националь-
ному вопросу»»270. И это при том, что в него были включе-
ны уже ранее опубликованные тексты Маркса и Энгельса. В
268 Цит. по: Слово товарищу Сталину. М., 2002, стр. 467.
269 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 77, лл. 78-80.
270 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, лл. 86-87.
455
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
процессе подготовки книги происходил тщательный отбор
работ Маркса и Энгельса для включения в нее. С одной сто-
роны, нежелательно было печатать там слишком «одиозные»,
с точки зрения текущего момента, статьи основоположников
марксизма, а с другой - все-таки надо было включить в нее
некоторые их тексты, дающие возможность подвергнуть их
критике и, главное, показать величайший вклад Ленина и осо-
бенно Сталина в сокровищницу марксистско-ленинских идей
по национальному вопросу. Один из ведущих научных сотруд-
ников сектора произведений Маркса и Энгельса Е. Кандель
предлагал директору Института опустить ряд статей Маркса
и Энгельса, содержащих «резкие антирусские положения», в
том числе 1 и 3 части статьи «Какое дело рабочему классу до
Польши?» и «Польская прокламация». «Важное положение
Энгельса, содержащееся в этой статье, - "не может быть сво-
боден народ, угнетающий другие народы", (часто цитируется
Лениным), - можно дать в виде примечания к речи Энгельса о
Польше от 29 ноября 1847 г.»271 И действительно, эти тексты
не были включены в сборник.
Так или иначе, а проспект сборника был подготовлен и в
начале февраля 1947 г. послан в ЦК272. А в октябре того же
года вместе с проспектом секретарю ЦК Суслову был направ-
лен и проект предисловия к сборнику. В сопроводительном
письме директор Института сообщал, что «в проспект сборни-
ка включены работы основоположников марксизма, содержа-
щие как классические положения марксистской теории, так и
ошибочные или устаревшие положения»273. При этом Кружков
оговаривается: «Учитывая, что сборник будет издан для широ-
ких кругов читателей, в него не включены некоторые статьи
Маркса и Энгельса по национальному вопросу, повторяющие
приведенные уже в сборнике положения и дающие, в то же
время, перевес ошибочным моментам, которые содержатся в
отдельных произведениях основоположников марксизма»274.
271 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 98, л. 1.
272 Там же, е.х. 96, л. 4.
273 Там же, е.х. 98, л. 3.
274 Там же, лл. 3-4.
456
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
Критика этих ошибочных моментов содержится в проекте
предисловия к сборнику. В начале его констатируется факт пу-
бликации в нем как классических произведений марксистской
теории, так и работ, содержащих отдельные ошибки. Затем
отдается должное заслугам Маркса и Энгельса в разработке
национального вопроса, после чего следует критика этих «от-
дельных ошибок». Так, утверждается, что «положение Маркса
и Энгельса об общеевропейском значении польского вопроса,
правильное для 40-х-50-х гг., перестало быть правильным к
концу XIX века». Более серьезный упрек брошен Энгельсу в
том, что он «в пылу борьбы против русского царизма... под-
час грешил против исторической истины»275. Причина ошибок
Энгельса в отношении-.некоторых славянских нардов, по мне-
нию авторов предисловия, «связана с недостаточной разрабо-
танностью национального вопроса у Маркса и Энгельса»276.
Отсюда логично вытекает тезис о том, что «Ленин и Сталин
должны были... пересмотреть отдельные устаревшие и оши-
бочные положения Маркса и Энгельса по национальному во-
просу и заменить их новыми», поскольку «к концу XIX века,
с наступлением империалистической эпохи и с изменением
международной обстановки, взгляды Маркса и Энгельса по
национальному вопросу стали нуждаться в существенных
коррективах»277. И, как бы закольцовывая сюжет, предисловие
заканчивается так же, как и начиналось: «В сборник вошли
как классические произведения марксистской мысли, так и ра-
боты, которые, наряду с правильными положениями, содержат
отдельные устаревшие и ошибочные высказывания»278.
В 1948 г. был изготовлен типографский макет - книга в
387 стр. с небольшим количеством подстрочных примечаний
и именным указателем. Сложности при работе над аппаратом
книги, как отмечалось на партийном собрании сектора про-
изведений Маркса и Энгельса, вызывала та ситуация, что
«приходилось... вести большую проверку в отношении пра-
275 Тамже,л. 12.
276 Тамже,л. 16.
277 Там же, лл. 17, 19.
278 Там же, л. 22.
457
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
вильности применения названий «великий», «знаменитый» и
«выдающийся революционер»279. Сказалась и типичная для
того времени, да и для более поздних времен традиция, когда
работу над тем или иным изданием проводили одни люди, а
официально фигурировали другие. Так было и со сборником
по национальному вопросу. Как говорил зав. сектором произ-
ведений Маркса и Энгельса Н. Саморуков, «у нас это входит в
скверную традицию, что на книге числится одно имя, в то вре-
мя как работают трое. Пример со сборником по национальному
вопросу. Стоит имя Конюшей, а работали Конюшая, Гольман,
Волина»280. Но не удалось Р.П. Конюшей увидеть свое имя на
этом сборнике, поскольку он так и не вышел в свет. Макет
книги был сдан в ЦК и застрял там. На дирекции ИМЭЛ 30
июля 1949 г. отмечалось, что книга должна выйти в 1949 г., но
«все зависит от того, когда макет тома вернется из ЦК»281. А
он не вернулся с «добром» на выход. Возможно, что сборник
статей и писем Маркса и Энгельса по национальному вопро-
су не вышел потому, что, пронизанный духом подлинного ин-
тернационализма - при всех исторически детерминированных
неточностях и ошибках, - он не вписывался в идеологическую
атмосферу конца 40-х годов, в которой явственно ощущались
националистические тенденции т.н. борьбы с космополитиз-
мом, утверждения безусловного приоритета русских ученых в
науке и тому подобных имперско-державных проявлений.
Замысел другой актуальной работы - о взаимоотношениях
основоположников марксизма с представителями передовой
русской общественной мысли, в отличие от предыдущего, был
реализован. Восходил он, видимо, к запланированной еще в
годы войны, но так и не написанной брошюре «К. Маркс и
Ф. Энгельс и передовые русские деятели»282. Но уже в плане
на последний квартал 1944 г. появляется сборник «К. Маркс и
Ф. Энгельс в переписке с передовыми русскими деятелями»283.
279 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 17, л. 138.
280 Там же, лл. 168-169.
281 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 31, л. 78.
282 Там же, on. 1, е.х. 77, лл. 51-54.
283 Там же, л. 59.
458
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
Под названием «Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русски-
ми политическими деятелями» он вышел в 1947 г. В нем впер-
вые были опубликованы 43 письма русских корреспондентов
Маркса и Энгельса. В официальных органах сборник получил
высокую оценку. «Большевик» отметил, что он «представ-
ляет огромный научно-теоретический интерес»284. Оценки в
научной прессе были более сдержанными, и это объясняется
прежде всего слишком уж большим субъективизмом - если
давать самую мягкую оценку, - проявленным подготовителя-
ми сборника. В рецензии известного специалиста по истории
российского революционного движения Б.П. Козьмина хотя
и говорилось о том, что книга представляет исключительный
интерес, подчеркивалосьггем не менее, что «значение этого
сборника могло бы быть еще большим, если бы он включал в
себя полностью все письма русских корреспондентов Маркса
и Энгельса. К сожалению, этого нет»285. Далее рецензент пи-
шет о том, что отбору подверглись не только письма русских
корреспондентов, но и письма основоположников марксизма.
Причем не только ничего не сказано о принципах отбора, но и
не упомянуто «даже о том, что... произведен отбор писем»286.
«Составители сборника не только производили отбор писем,
они считали возможным делать совершенно произвольные и
непонятные сокращения в тексте печатаемых ими писем»287. В
заключении Б. Козьмин выразил смелую надежду, что следу-
ющее издание сборника «подвергнется серьезной переработке
и будет заключать в себе всю переписку Маркса и Энгельса с
русскими людьми, без всяких необоснованных изъятий и про-
извольных сокращений»288.
Столь же серьезная критика методологии подготовки до-
кументальных сборников ИМЭЛом - которая, как мы виде-
ли, применялась в работе над публикацией трудов и других
2,14 Большевик, 1948, № 1, стр. 60.
21,5 Известия АН СССР. Серия истории и философии, т. V, № 3, 1948 г.,
с. 297.
286 Там же.
247 Там же, стр. 298.
288 Там же.
459
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
классиков марксизма-ленинизма - содержалась и в рецензии
на этот сборник А. Ханьковского, опубликованной в журна-
ле «Вопросы истории» за 1948 г. Рецензент упрекнул подго-
товителей сборника за неполноту публикации писем Маркса
и Энгельса их русским корреспондентам, что, по его мнению, -
кстати вполне справедливому, - привело к искажению взгля-
дов Маркса на русскую общину и на перспективы революции
в России. Эта неполнота текстов привела к тому, что Маркса
фактически предстает в сборнике «глашатаем народнической
теории о том, что община была зародышем социализма»289.
Автор рецензии рискнул также сформулировать достаточно
крамольную мысль о том, что «из этих двух писем Маркса [в
редакцию "Отечественных записок" и письмо В. Засулич от 8
марта 1881 г.] можно сделать ошибочный вывод, будто Маркс
придавал такое огромное значение русской общине, что в уго-
ду ей он не только отказался от своей теории о невозможности
победы социализма в одной стране, но и допускал вероятность
такой победы в одной, отдельно взятой, отсталой стране. А это
явная бессмыслица»290. И вывод следовал самый серьезный:
«Составители "Переписки" не включили... в сборник самые
существенные высказывания Маркса и Энгельса по централь-
ному вопросу их переписки с русскими политическими дея-
телями, а взгляды Маркса представили в ложном виде, фак-
тически противопоставив их взглядам Энгельса»291. Институт
был информирован о предстоящей публикации рецензии и
безуспешно пытался помешать этому. В докладной записке,
направленной по поводу этой рецензии в ЦК в сентябре 1948 г.
за подписью зам. директора Института Г. Обичкина, сквозь
зубы признается справедливость некоторых замечаний рецен-
зента относительно необходимости расширения и некоторого
уточнения предисловия, необходимости оговорить наличие
купюр и тот факт, что в сборник включена не вся переписка
Маркса и Энгельса с русскими политическими деятелями. Но
Ханьковскому предъявляется политическое обвинение в том,
289 Вопросы истории, 1948, № 8, стр. 108.
290 Там же, стр. 107.
291 Там же, стр. НО.
460
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
что «фактически в рецензии подвергаются критике не столь-
ко ошибки составителя сборника, сколько некоторые письма
Маркса и Энгельса»292. Однако самое интересное в этой до-
кладной записке заключается в том, что она раскрывает неко-
торые особенности методологии публикации текстов класси-
ков марксизма, если они в конкретной ситуации могут вызы-
вать нежелательные с официальной точки зрения ассоциации.
Скажем, если речь идет о полноте публикации текстов, то про-
тив этого выдвигается соображение о возможности исключить
письма «чисто делового и личного характера»293, а что к ним
относится - решают составители. Что же касается замечатель-
ных по глубине анализа набросков письма Маркса - Засулич
от 8 марта 1881 г., то .дирекция признала нецелесообразным
включать их в сборник, «поскольку они являются только
набросками и к посылке адресату не предназначались»294.
Знакомый принцип, который неоднократно использовался при
публикации - вернее, непубликации - ленинских работ.
В отношении купюр, кстати, не оговоренных в тексте пи-
сем, утверждается, будто «некоторые письма были сокраще-
ны за счет мест, относящихся к частным вопросам», а если
из письма Энгельса Засулич от 17 апреля 1890 г. исключен
постскриптум, так это потому, что в нем сказано: «Бернштейн -
прекрасный парень, и умный, и с хорошим характером...».
Едва ли эта характеристика Бернштейна повысила бы научное
содержание сборника». И вообще, «все сокращения нисколько
не снизили идейного содержания сборника»295.
Официально рецензия Ханьковского была встречена в
ИМЭЛе резко критически, и один из выступавших на общеин-
ститутском партийном собрании в начале марта 1949 г. прямо
заявил, что она - «одно из проявлений космополитизма», выра-
жающееся в «заушательской критике». Автор ее «имел прямую
цель - опорочить издание Института. В книге есть отдельные
292 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 7, лл. 26-27.
293 Тамже,л, 18.
294 Тамже,л. 19.
295 Там же, лл. 19,20.
461
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
недостатки, но в целом сборник глубоко патриотичен»296. Эти
слова принадлежали научному сотруднику, ставшему вско-
ре одним из крупнейших советских марксоведов, человеку
умному и глубоко порядочному. Но его звали Лев Исаакович
Гольман, а на дворе был март 1949 г. Не все считали патрио-
тический градус сборника достаточно высоким. Выступая на
том же собрании, Е. Степанова заявила, что в нем «некоторые
примечания сделаны аполитично: так "Фарадей характеризу-
ется как «знаменитый английский химик", а Менделеев лишь
как "известный русский ученый"297.
Тем не менее в практической работе пришлось признать не-
совершенство сборника. Выступая примерно в это же время на
партийном собрании сектора произведений Маркса и Энгельса,
его руководитель Н. Саморуков заявил, что «опубликованная
переписка с русскими деятелями сурово критиковалась. В зна-
чительной степени критика справедлива (аппарат и текст имеют
ошибки)»298. И была начата работа на вторым изданием книги,
причем речь шла о том, чтобы, «учтя все замечания рецензен-
тов, выпустить это издание на высококачественном уровне»299.
Но этого нельзя было сказать и о 2-м издании, исправленном и
дополненном, выпущенном в 1951 г. Во всяком случае в офи-
циальной имэловской монографии «Литературное наследство
К. Маркса и Ф. Энгельса. История публикации и изучения в
СССР», увидевшей свет через два десятилетия после описыва-
емых событий, об этом сборнике сказано достаточно сдержан-
но: «К сожалению, в сборник были включены не все письма
Маркса и Энгельса и их корреспондентов, а отдельные письма
последних даны с купюрами. Во втором издании эти недостат-
ки были частично устранены»300.
Все это время над Институтом тяготел, пожалуй, самый
серьезный из довоенных долгов - незаконченное издание
296 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 86, лл. 92-93.
297 Там же, л. 43.
298 Там же, е.х. 94, л. 3
299 Там же, е.х. 95, л. 4.
300 Литературное наследство К. Маркса и Ф. Энгельса. История публика-
ции и изучения в СССР. М., 1969, стр. 270.
462
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. При всех недостатках
этого издания - действительных и приписывавшихся ему -
оно было самым полным собранием текстов основоположни-
ков марксизма и включало 1247 их работ и 3298 их писем301.
В послевоенных имэловских планах все время фигурирует
окончание издания, включая выпуск справочного тома к нему.
Реально же в 1946 г. вышел XXIX том - последний том разде-
ла писем, а в 1947 г. - 2-я часть XIX тома, т.е. последняя часть
III тома «Капитала». И так хотелось руководству Института
отрапортовать об окончании работы над 1-м изданием тру-
дов основоположников марксизма, что Кружков опубликовал
1 марта 1947 г. в газете «Культура и жизнь» статью, где сооб-
щил о выходе заключительного, XXIX тома этого издания. В
следующем же номере газеты от 11 марта появилось в разделе
писем в редакцию, письмо, подписанное просто, без титулов
- Д. Шепилов - и озаглавленное «Быстрее завершить издание
Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса». В нем автор, являвший-
ся тогда редактором «Правды» по отделу пропаганды и агита-
ции, так высказался по поводу этого утверждения директора
ИМЭЛа: «Однако советский читатель до сих пор не имеет XX
тома Сочинений Маркса и Энгельса, который... должен со-
стоять из трех частей и включать в себя одну из выдающих-
ся работ Карла Маркса в области политэкономии - «Теории
прибавочной стоимости»»302. Сложности с подготовкой этой
работы к изданию выявились еще до войны. Институт и тог-
да, и в послевоенные годы жаловался на нехватку квалифици-
рованных экономистов для подготовки «Теорий...» и редак-
тирования их, а также на то, что ИМЭЛ раньше «Теорий...»
не издавал, а в наличии имелось только издание Каутского303.
Жалобы не возымели результатов, и тогда была сделана по-
пытка вообще изъять XX том из Собрания сочинений. 13 мая
1948 г. на общеинститутском партийном собрании один из со-
трудников сектора произведений Маркса и Энгельса выска-
зался в пользу того, что можно было бы издать «Теории...» в
101 Там же, стр. 177.
102 Культура и Жизнь, 11 марта 1947 г., стр. 4.
103 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 151, лл. 27-29.
463
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
виде тома Архива Маркса и Энгельса. Немедленно последова-
ла реплика Кружкова: «Почему нам действительно не издать
«Теории...» в томе Архива, а XX тома не давать вообще?»304
А в заключительном слове он попытался обосновать это
предложение тем, что данная работа, мол, «не рассчитана на
массового читателя»305. Но идея не нашла поддержки наверху,
и 1 -е издание Сочинений Маркса и Энгельса так и осталось
без XX тома, равно как и без справочного тома. «Теории...»
же вышли полностью новым отдельным изданием лишь
к 1961 г.
Вопрос о продолжении издания MEGA вставал, как пра-
вило, в связи с необходимостью отвечать на соответствующие
письма из зарубежных стран. Так, в июне 1946 г. в Институт
пришло письмо из базельского издательства Mundus-Verlag
с предложением продолжить в Швейцарии издание MEGA в
связи с тем, что «потребность в нем здесь очень велика»306.
Из Института последовал вежливый ответ, в котором сообща-
лось, что «в настоящее время Институт занят окончанием под-
готовки 1-го и подготовкой 2-го издания Сочинений Маркса
и Энгельса на русском языке, поэтому продолжение издания
MEGA в ближайшее время не предусмотрено»307. Друзьям
Советского Союза из общества «Франция - СССР» ответили
проще: «в силу ряда причин Институт вынужден был на время
прекратить выпуск очередных томов MEGA»308. Выступая на
дирекции Института в июле 1949 г., зав. сектором произведе-
ний Маркса и Энгельса Н. Саморуков говорил о том, что «мы
получаем много писем относительно продолжения издания
MEGA», а также, что коллеги из ГДР настаивают на передаче
им копий документов всего архива, ибо они намереваются из-
давать Сочинения Маркса и Энгельса. Отсюда следовал вы-
вод: «вопрос об издании MEGA через пару лет станет очень
304 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, л. 8.
305 Тамже,л. 10.
306 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 108, л. 20.
307 Там же, л. 27.
308 Там же, л. 77.
464
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
острым»309. Но до начала работы над 2-м изданием MEGA
должно было пройти еще два десятилетия. И, наконец, пре-
кращение издания MEGA можно было использовать в нуж-
ных случаях для критики деятельности Института. Так, в до-
кладной записке Д. Шепилова и Ю. Жданова секретарям ЦК
в связи с проверкой работы ИМЭЛа (об этой проверке под-
робнее речь пойдет ниже) было отмечено, что «за последние
годы ИМЭЛ прекратил международное издание Сочинений
Маркса-Энгельса на языке подлинников и тем самым серьез-
но тормозит дело распространения марксизма за рубежами
нашей страны»310. Этот упрек был чистой демагогией, ибо в
реальном планировании работы Института со стороны ЦК
речь о MEGA не шла, как не too ее о кадровом и финансовом
обеспечении этого издания.
Более реальным, хотя и не слишком быстро осуществляе-
мым был другой проект - второе издание Сочинений Маркса и
Энгельса. Поставленная в порядок дня еще до войны - в связи
с резкой критикой Сталиным качества переводов в 1-м изда-
нии и задачей создания стабильных канонических переводов
трудов основоположников марксизма, - эта задача постоянно
стояла перед Институтом, хотя работа в данном направлении
шла достаточно медленно. Судя по всему, еще до войны был
составлен какой-то вариант проспекта и начата работа над
первыми томами. Правда, в годы войны был арестован подго-
товитель 2-го тома известный советский философ Б. Сливкер,
а в адрес нового директора Института Кружкова сотрудником
ИМЭЛа В.М. Познером было направлено письмо с резкой
критикой, смахивающей на донос, в адрес руководства отде-
ла произведений Маркса и Энгельса. Сигнализируя о «непра-
вильных действиях» и. о. зав. отделом произведений Маркса
и Энгельса и одновременно снимая с себя ответственность за
«грубые ошибки» в томе, к подготовке которого Познер тоже,
видимо, имел отношение, он писал: «И.о. зав. отделом, ис-
ходя из необходимости политической проверки всего тома в
связи с тем, что его подготовителем был Сливкер, арестован-
Там же, оп. 4, е.х. 31, л. 79.
"" Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 624, л. 60.
465
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ный органами НКВД, поручил эту работу без согласования со
мной беспартийному лицу, переводчице т. Розенталь, научная
квалификация которой мне неизвестна. Признавая необходи-
мость добавочного политического контроля всего материала
II тома, считаю, что эта работа должна быть поручена члену
партии, имеющему необходимую научную квалификацию»311.
Напомним, что это было в 1944 г., когда еще шла война, а штат
Института был мизерным.
Руководство Института, в общем, отдавало себе отчет в
том, что работа над 2-м изданием будет достаточно сложной
и долгой. Кружков в августе 1945 г. писал в ЦК о том, что
«второе полное собрание сочинений Маркс и Энгельса в 40
томах может быть подготовлено к изданию и выпущено в свет
только в течение 10-12 лет, т.е. не раньше 1956 г.»312 Эта в
целом реалистическая оценка ситуации не всегда находила от-
ражение в конкретных планах Института, когда, скажем, на
1946-1950 гг. был запланирован выпуск 14 томов 2-го издания
(с 4-го по 17-й), а в действительности не вышло ни одного, не
говоря уже о первых трех томах, которые должны были быть
выпущены раньше313. Возможно, эта смелость планировщи-
ков из ИМЭЛа объяснялась тем, что ни проспект изданий не
был утвержден в ЦК, ни самого решения о выпуске 2-го из-
дания еще не было принято. А различные варианты проспекта
отправлялись в ЦК несколько раз, но так и застревали там. К
середине 1949 г. были подготовлены первые 6 томов 2-го из-
дания, но все упиралось в отсутствие формального решения
ЦК о нем, которое одно могло бы разрешить в определенной
степени организационно-штатные проблемы работы над изда-
нием. К тому же не был определен ни объем, ни даже его тип.
Оставалось только надеяться. Как заявил директор Института
на общеинститутском партсобрании в мае 1948 г.: «В 1949
году будем заниматься новым изданием [Сочинений Маркса
и Энгельса]. Возможно будет решение о новом издании»314. В
311 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 82, л. 37.
312 Там же, оп. 3, е.х. 157, л. 30.
313 Там же, on. 1, е.х. 21, л. 4.
314 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, л. 3.
466
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
связи с тем, что проспект издания не был утвержден, было не-
ясно, какие работы будут включаться в него, а какие - нет. В
какой-то мере этим вопросом Институту пришлось занимать-
ся в связи с настоятельными просьбами восточногерманских
товарищей о пересылке им материалов, в том числе рукопи-
сей основоположников марксизма, для осуществления изда-
ния Сочинений Маркса и Энгельса на немецком языке. Здесь
советская сторона вовсе не собиралась идти целиком навстре-
чу этим пожеланиям. Не говоря уже о стремлении сохранить
свой приоритет в публикации рукописей Маркса и Энгельса, в
силу вступали и некоторые идеологические соображения. Так,
в письме в Отдел пропаганды и агитации ЦК в декабре 1948 г.
директор ИМЭЛа возражал против отправки восточным нем-
цам копии рукописи Маркса «Польша, Пруссия и Россия» и
«Пруссаки - канальи» не только потому, что эти рукописи су-
губо черновые, но прежде всего из-за того, что «публикация
этих рукописей в настоящее время нецелесообразна и с поли-
тической точки зрения: в них содержится много разных поло-
жений, например, против внешней политики царской России,
которые могут быть использованы реакционными кругами».
Возражал ИМЭЛ и против посылки в Германию статей Маркса
и Энгельса из газеты Neue Oder-Zeitung, «которые в своем
большинстве посвящены Крымской войне и содержат многие
положения, направленные против царской России»315. Эти и
многие другие вопросы в полной мере должны были встать
при начале реальной работы над вторым изданием.
***
Кроме издания трудов классиков марксизма-ленинизма
Институту приходилось заниматься также работами партий-
ных и государственных деятелей, так сказать, второго ранга.
Это - так называемые соратники вождей. Во второй полови-
не 40-х годов почти одновременно скончались А. Щербаков,
М. Калинин и А. Жданов. Так что выпуск сборников их ста-
тей и речей, естественно, был возложен на ИМЭЛ. Решением
Секретариата ЦК Институт обязали в 1948 г. подготовить
115 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 202, лл. 173, 174
467
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
и выпустить четырехтомник сочинений М.И. Калинина316.
Ведь надо было загрузить работой вновь созданный в рамках
Института сектор истории партии. Но поскольку все главное
и принципиальное в истории партии было сделано в «Кратком
курсе», то на долю имэловских историков партии оставалось
в основном издание трудов соратников Ленина и Сталина и
подготовка их биографий. Запланировано было довольно много -
четырехтомники сочинений Калинина и Жданова, однотом-
ник работ Щербакова, сборник статей и речей Орджоникидзе
за 1918-1921 гг. и некоторые другие объекты. Но в подготовке
текстов соратников вождей столкнулись с теми же проблема-
ми, что и в текстах самих вождей - с необходимостью правки
первоначально опубликованных текстов и необходимостью
купюр в них. Особенно много вопросов в этом плане почему-
то вызвали работы «всесоюзного старосты», в наименьшей
степени претендовавшие на теоретический, да и политиче-
ский статус. Как говорил на одном из партсобраний сектора
истории партии его заведующий С.М. Петров: «К подбору
материалов томов М.И. Калинина надо было подходить так,
чтобы показать М.И. Калинина как государственного деяте-
ля... показать его борьбу за претворение в жизнь ленинско-
сталинских идей». «Надо составителям во всей работе прояв-
лять исключительную бдительность и политическое чутье». И
далее следует леденящая душу история о том, что в одной из
статей Михаила Ивановича была приведена цифра, которую
товарищ Сталин раскритиковал. «Оказалось, что вредители из
Госплана подсунули эти цифры тов. Калинину»317.
Общее направление правки текста, проводимое редакци-
онной комиссией издания, сводилось к тому, чтобы убрать
положения, «которые могут быть неправильно поняты
читателем»318. В 1-м томе снималась, например, следующая
фраза: «Слово "русский" было ненавидимым для огромней-
шего числа людей»319. Или же в 4 томе, более близком хро-
316 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 341, л. 2.
317 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 100, л. 10.
318 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 206, л. 147.
319 Там же, е.х. 212, л. 9.
468
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса
нологически к современности, предполагалось убрать такое
высказывание: «Затем надо сказать, что часть вооружения и
боеприпасов мы получаем от наших союзников»320. В самом
деле, как можно было вспоминать об этом после победонос-
ной войны. И, естественно, корректировались те цифры, кото-
рые не совпадали с цифрами, приводимыми в трудах Сталина,
а также предлагалось исключать из текстов Калинина «имена
лиц, разоблаченных как враги народа321. Для ИМЭЛа, разу-
меется, в этом вопросе целиком следовавшего линии ЦК, не
было, как говорится, ни эллина, ни иудея: правили Ленина,
правили Сталина, правили Калинина и «железного Феликса»
тоже. Директор Института с 1951 г. П.Н. Поспелов, читая 1-й
том Сочинений Дзержинского, наткнулся, по его словам, «на
серьезные вещи, некоторые статьи печатались в газете, заго-
ловок статьи при беглом просмотре не бросается в глаза, а там
есть остро-политический момент, в одном из докладов тов.
Дзержинский цитирует резолюцию НОТ, в резолюции прямо
зиновьевские формулировки; в материале это осталось, этого
включать нельзя... Достаточно двух политических ошибок,
чтобы скомпрометировать весь сборник, это большой минус
в предварительной работе»322. Тут ни убавить, ни прибавить -
высший пилотаж политической бдительности.
И при таком уровне бдительности в Институте в свое время
просмотрели, что ученый секретарь Института А. Овчинников
попытался сделать свой маленький личный гешефт на изда-
нии работ Орджоникидзе. Он был разоблачен, между прочим,
не Институтом, а Министерством Госконтроля. Еще более
бдительный министр Л.З. Мехлис сообщил в ЦК, что ученый
секретарь ИМЭЛ Овчинников от имени Института заключил с
Воениздатом договор на гонорарное издание сборника статей
и речей Орджникидзе за 1918-1920 гг., причем, как выясни-
лось, ИМЭЛ не уполномочивал его на это и не давал согла-
сия на то, чтобы на книге стоял гриф Института323. Решением
320 Там же, е.х. 209, л. 30.
321 Там же, е.х. 206, л. 150.
322 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 2, л. 33.
323 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 47, лл. 1-2.
469
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Секретариата ЦК Овчинникова из ИМЭЛа убрали, но дирек-
тор Института - не пропадать же добру - обратился в ЦК с
просьбой разрешить издание готового сборника с необходи-
мыми исправлениями. Оттуда ответили, что Отдел пропаган-
ды и агитации «считает, что он [сборник] в таком виде не мо-
жет быть опубликован»324.
В одном из писем в ЦК Институт мотивировал невключение
в сочинения Калинина его речи на конференции аграрников-
марксистов в декабре 1929 г. и его же доклада на нижневолж-
ской краевой партконференции в июне 1930 г. следующим
образом: «Это объясняется тем, что вопросы, поставленные
в речи и докладе М.И. Калинина наиболее полно изложены
в выступлениях товарища Сталина»325. Это напоминает ло-
гику поступка одного из арабских халифов, уничтожившего
остатки Александрийской библиотеки, - если в этих книгах
говорится то же, что и в Коране, то они излишни; а если они
противоречат Корану, то они вредны. Так или иначе при жизни
Сталина ни одного сборника работ соратников в свет выпуще-
но не было.
Научная работа в Институте
Поскольку с самого начала существования ИМЭЛа изда-
тельская деятельность была основной формой его работы, в
Институте сложился своеобразный ее культ. Один из руководи-
телей ИМЭЛа так сформулировал примат этой деятельности:
«Некоторые считают, что план производственный - это одно,
а должен быть еще другой план научно-исследовательской ра-
боты. Каждому должно быть ясно, что наш производственный
план и является планом научной работы. Наша работа над тек-
стом, особенно над переводом, работа над справочным аппара-
том - это и есть научно-исследовательская работа»326. Так оно
на практике и было, но все же Институт считался официально
высшим партийным научно-исследовательским учреждением,
и потому соответствующая авторская работа всегда фигуриро-
324 Тамже,л. 10.
325 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 212, л. 10.
326 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 128, л. 11.
470
Научная работа в Институте
вала в его планах и прежде всего - работа по созданию био-
графий классиков марксизма-ленинизма.
С биографиями каждого из них дело в разные времена об-
стояло несколько по-разному, но если иметь в виду итоги ра-
боты, то нельзя не признать правоту одного из старейших со-
трудников Института Е.П. Канделя, который в 1956 г., говоря
о прошлом ИМЭЛа, утверждал, что в вопросе о научных био-
графиях «была очередность: 1) биография Сталина, 2) биогра-
фия Ленина, 3) биография Маркса и, наконец, 4) биография
Энгельса»327. Он знал, о чем говорил, потому что еще с начала
40-х годов принимал участие в написании биографий осново-
положников марксизма.
Каким бы странным, это, ни .могло показаться на первый
взгляд, но работа над биографиями Маркса и Энгельса шла в
годы войны. В какой-то мере это объясняется тем, что основ-
ные кадры, работавшие над ними, в силу конкретных обсто-
ятельств (возраст, пол, состояние здоровья) оказались в эва-
куации в Уфе. 9 января 1943 г. дирекция Института приняла
постановление об издании биографии К. Маркса объемом в 20
печ. листов. Отмечалось, что «в биографии необходимо ши-
роко использовать высказывания Ленина и Сталина о Марксе
и марксизме, а также «Краткий курс истории ВКП(б)»328.
Предварительный вариант биографии Маркса был в основном
написан в 1943 г., но потом часть работников перебросили на
написание биографии Энгельса329. Видимо, спешка с биогра-
фией Энгельса объяснялась желанием закончить ее к 1945 году,
когда исполнялось 50-летие со дня смерти соратника Маркса.
К лету 1946 г. текст краткой биографии Маркса был сдан в ди-
рекцию, а текст биографии Энгельса находился на просмотре
в ЦК, причем было два варианта жизнеописания Энгельса -
большой в 25 печ. листов и краткий в 7 печ. листов330.
В марте 1947 г. Секретариат ЦК принимает постановле-
ние поручить ИМЭЛу подготовить в 1-м полугодии 1947 г., и
127 Там же, оп. 3, е.х. 11, л. 6.
128 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 48, л. 2.
129 Там же, е.х. 49, л. 5.
Там же, е.х. 20, л. 4 и ЦАОПИМ, ф. 212. оп. 2, е.х. 31, л. 105.
471
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Госполитиздату издать в 3-м квартале 1947 г. краткую биогра-
фию К. Маркса и утвердить ее составителями В.П. Волгина,
М.Т. Иовчука, К.В. Островитянова и Е.А. Степанову331.
Через год, в апреле 1948 г. аналогичное решение принимает-
ся и по биографии Энгельса, а составителями утверждаются
Л.Ф. Ильичев, Е.П. Кандель, И.Д. Лаптев и А.Д. Удальцов332.
Биография Маркса в 1948 г. была доведена до типограф-
ского макета и обсуждена в Отделе пропаганды и агитации
ЦК. Наряду с весьма разумными конкретными замечаниями,
там указан фундаментальный недостаток: «В биографии со-
вершенно недостаточно освещено дальнейшее развитие марк-
сизма Лениным и Сталиным»333.
Но ни биография Маркса, ни биография его друга и сорат-
ника так и не увидели света. И дело, скорее всего, не в недо-
статках их текстов - все это было исправимо, - а в том, что для
идеологической деятельности партии были намного важнее
биографии Ленина и особенно Сталина.
В декабре 1946 г. Политбюро ЦК принимает решение о вы-
пуске в 1947 г. тиражом в 1 млн экз. новых исправленных и до-
полненных изданий кратких биографий Ленина и Сталина334.
19 марта 1947 г. Оргбюро ЦК приняло постановление о про-
пагандистской работе партии в связи с изданием биографий
В.И. Ленина и И.В. Сталина, в котором говорилось: «ЦК
ВКП(б) исходит из того, что не все могут изучать марксизм-
ленинизм по сочинениям В.И. Ленина и И.В. Сталина. Для
многих рабочих и крестьян чтение сочинений В.И. Ленина и
И.В. Сталина является делом трудным и малодоступным...
Исходя из этого, ЦК ВКП(б) считает изучение биографий
В.И. Ленина и И.В. Сталина важнейшей составной частью
пропагандистской работы партии в массах...»335 Таким обра-
зом, речь шла об изложении марксизма-ленинизма, так ска-
зать, для бедных, а главное - гибко приспособленного к по-
331 РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 302, л. 44.
332 Там же, е.х. 346, л. 5.
333 Там же, оп. 132, е.х. 46, л. 3.
334 Там же, оп. 163, е.х. 1493, л. 186.
335 Там же, on. 116, е.х. 300, л. 2.
472
Научная работа в Институте
требностям момента и могущего корректироваться от одного
издания биографий к другому.
Этому событию предшествовала беседа Сталина с ответ-
ственными идеологическими работниками 23 декабря 1946 г.,
на которой присутствовали А.А. Кузнецов, П.С. Патоличев,
Г.Ф. Александров, П.Н. Поспелов, П.Н. Федосеев, М.Т. Иовчук,
М.Р. Галактионов, М.Б. Митин и В.Д. Мочалов. Сохранились
записи беседы, сделанные Поспеловым и Мочаловым.
Сталин говорил тогда, что «широкие слои трудящихся, про-
стые люди, не могут начать изучение марксизма-ленинизма с
Сочинений Ленина и Сталина. Биография - очень серьезное
дело, она имеет громадное значение для марксистского про-
свещения простых людей»3^6. Затем, видимо, имея в виду, что
первое издание Краткой биографии Сталина (и его перепечат-
ки) вышло под грифом ИМЭЛа и без указания авторов, об-
рушился на последних: «...авторы должны отвечать, чтобы
их могли покритиковать. Когда ИМЭЛ публикует без подписи -
все валят на ЦК, поскольку ИМЭЛ считается отделом ЦК.
Почему прячутся авторы, почему боятся отвечать?»337
Выражал Сталин недовольство существующими биогра-
фиями Ленина. Как вспоминал Мочалов, он сказал: «Надо
написать биграфию Ленина. Это - первоочередная задача.
Все прежние биографии - Керженцева, Ярославского и др. -
устарели»338.
Если 2-е издание Краткой биографии Сталина было вы-
пущено, как и планировалось, в 1947 г., то до выхода 2-го
издания Краткой биографии Ленина прошло еще несколько
лет. Ее макет, представленный в ЦК в 1948 г., был подвергнут
резкой критике, и, как это следует из замечаний Д. Шепилова
и Ю. Жданова, в основном за недооценку роли Сталина:
«Составители биографии неправильно осветили роль товари-
ща Сталина в период перехода на мирную работу по восста-
новлению народного хозяйства... Товарищ Сталин в это время
выполняет основную работу по руководству партией, по ор- * 117
1,6 РГАСПИ, ф. 629, on. 1, е.х. 54, л. 23.
117 Тамже.
"к Слово товарищу Сталину. М., 2002, стр. 472.
473
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ганизации всего социалистического строительства». Или: «В
биографии В.И. Ленина изложение хода Октябрьского воору-
женного восстания не соответствует "Краткому курсу исто-
рии ВКП(б)". И, наконец, «в биографии не раскрыто значение
обороны Царицына и роль товарища Сталина в деле защиты
Царицына»339. Весной 1950 г. в ЦК еще раз был направлен ма-
кет 2-го переработанного издания Краткой биографии Ленина,
составителями которой значились А. Вышинский, А. Горкин,
Д. Мануильский, Г. Обичкин и П. Федосеев340. Но эта биогра-
фия увидела свет только после смерти Сталина. Так что пар-
тийную пропаганду пришлось строить в основном вокруг ста-
линского жизнеописания. К тому же благие намерения начать
работу над научной биографией Ленина, как это имело место
еще в годы войны341, так и остались в сфере намерений как
в силу необеспеченности соответствующими кадрами, так,
главным образом, из-за очевидного, хотя и не афишируемого
явно, нежелания высшего начальства реально форсировать эту
работу. Считалось, что есть дела более насущные и важные.
В результате, как информировали Маленкова Д. Шепилов и
Л. Ильичев в июле 1949 г. выпуск биографий Маркса, Энгельса
и Ленина промфинпланом не предусмотрен342.
Одной из особенностей оформления официальных изда-
ний ИМЭЛа в этот период, да и позже, и прежде всего биогра-
фий классиков марксизма-ленинизма, было четкое разделение
людей, писавших текст, и людей, чьи фамилии должны были
значиться на книге.
Если, скажем, бригада по написанию биографии Маркса
первоначально состояла из Е. Канделя, И. Прейса, Н. Косорез,
Р. Конюшей, Е. Степапановой, В. Познера и Д. Розенберга343,
то совершенно ясно, что на титульном листе будущей книги
должны были стоять другие, гораздо более весомые фами-
лии, а попадание реально работавших было необязательно, во
339 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 46, лл. 16,21, 22.
340 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 206, л. 50.
341 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 10, л. 13.
342 РГАСПИ, ф. 17, on. 132, е.х. 134, лл. 10-11.
343 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 48, л. 1.
474
Научная работа в Институте
всяком случае, очень избирательно. На титульном листе ти-
пографского макета биографии Маркса, сделанного в 1948 г.,
из реальных авторов значилась одна Степанова. В документах
существовало также тонкое различие между «составителями»
и «подготовителями» биографий. Так, Кружков в октябре 1947
г. обратился к секретарю ЦК Суслову с предложением «об
утверждении составителями биографии [Энгельса] следую-
щих товарищей.: Шепилов Д.Т., Ильичев Л.Ф., Удальцов А.Д.,
Тушунов А.В. и старшие научные сотрудники Института, под-
готовители биографии - Кандель Е.П. и Прейс И.И.»344 Как
в действительности строились отношения между «состави-
телями» и «подготовителями», показывает фраза из отчета о
работе сектора произведений Маркса и Энгельса за 1949 год:
«Над биографией Маркса продолжала работать т. Степанова.
Сроки выполнения не зависят от сектора. Так же обстоит дело
с биографией Энгельса. Т. Кандель сдал составителям на-
писанный им проект, но замечаний не получил. Работа пока
прекращена»345.
Надо, правда, учесть, что работа над официальными, осо-
бенно авторскими, изданиями всегда носила коллективно-
многоступенчатый характер и включала вмешательство в нее
многих лиц на разных уровнях. При таком делении работы и
ответственности на каждого приходилось меньше, да и шансов
выловить ошибки было больше. Хотя и возможностей появле-
ния разного рода благоглупостей в тексте тоже больше. Ведь
работали над ним люди с различной квалификацией. Вот исто-
рия, связанная с жалобой старшего научного сотрудника сек-
тора произведений Маркса и Энгельса Р.П. Конюшей в ЦК на
то, что в Институте недооценивают ее работу, в частности, над
биографиями основоположников марксизма. В своем ответе ру-
ководству Управления пропаганды и агитации ЦК зам. директо-
ра Института А. Тушунов писал: «Конюшая Р.П. поступила на
работу в ИМЭЛ в апреле 1940 г. после окончания аспирантуры
МГУ. В связи с тем, что т. Конюшей нельзя было поручить под-
готовку очередного тома Сочинений Маркса и Энгельса из-за
"4 Там же, е.х. 103, л. 34.
Там же, оп. 4, е.х. 33, л. 130.
475
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
плохого знания немецкого языка, она была включена в группу
научных сотрудников, которой было поручено написать биогра-
фии К. Маркса и Ф. Энгельса»346. Первое естественное удив-
ление - как можно было поручить человеку, плохо знающему
немецкий язык, участвовать в написании биографий основопо-
ложников марксизма, - сразу теряет свою естественность, если
учесть, что главной задачей ИМЭЛа тогда было исправление
ошибок - действительных, а больше мнимых - в сочинениях
Маркса и Энгельса, где человеку, неважно знающему язык, де-
лать было нечего. Что же касается биографий, то там всегда была
возможность на каком-то этапе коллективной работы исправить
возможные ошибки, а в случае необходимости - выкинуть не-
подходящий материал. Так оно и было в случае Конюшей, и
Тушунов в этом письме в ЦК заявил, что «т. Конюшая не может
претендовать на авторские права подготовляемых биографий
К. Маркса и Ф. Энгельса, так как в них не было ни одной стро-
ки, написанной т. Конюшей»347.
Если говорить о научной работе Института вне подготовки
биографий классиков марксизма-ленинизма, то можно отме-
тить две брошюры: «О публикации литературного наследства
В.И. Ленина за 20 лет (1924-1944)», М., 1944 и «О публика-
ции литературного наследства К. Маркса и Ф. Энгельса», М.,
1947, которые, сохраняя отпечаток своего времени, были бога-
ты фактическим материалом.
По установившейся советской традиции ИМЭЛ, как и дру-
гие учреждения, должен был откликаться на важные события
в истории коммунистической партии и советского государства
проведением юбилейных сессий и докладов. С учетом жанра
эти мероприятия тоже отражали определенным образом тог-
дашний уровень научной работы в Институте, хотя тематика
их и ритуальный характер проведения до минимума сокращали
научную составляющую содержания докладов и выступлений.
Так, например, темы докладов на конференции в связи с
10-летием выхода «Краткого курса истории ВКП(б)» были,
по словам одного из участников, «сформулированы так, что
346 Там же, on. 1, е.х. 294, л. 131.
347 Тамже,л. 132.
476
Научная работа в Институте
каждая формулировка является отдельным положением из по-
становления ЦК партии»348. Или же, на научной сессии, посвя-
щенной 25 годовщине со дня смерти Ленина, были заслушаны
доклады на тему: «Ленинизм - знамя борьбы за коммунизм»,
«Ленин - создатель и вождь большевистской партии», «Ленин -
создатель Советского государства» и так далее349. Здесь не
могло и речи идти о каких-то новых поворотах тем, в ход шли
только многократно отработанные и проверенные в печати и
санкционированные свыше формулировки.
Правда, в отдельных выступлениях по более или менее кон-
кретным вопросам истории марксизма можно встретить прояв-
ления научного подхода к сюжету. Если в своем докладе на сес-
сии, посвященной столетию «Манифеста Коммунистической
партии», директор Института, как и положено, говорил о том,
что Маркс и Энгельс и в «Коммунистическом манифесте», и
в последующих трудах дали лишь наброски учения о партии,
а цельное, стройное, последовательное учение о партии было
развито в трудах Ленина и Сталина350, то Е. Кандель в докла-
де по истории создания «Коммунистического манифеста»
высказал нетривиальную тогда мысль о том, что при напи-
сании окончательного текста этой работы Маркс шире всего
использовал «Немецкую идеологию» - «первый черновой, но
вместе с тем уже систематический набросок теории научно-
го коммунизма»351. Мысль о том, что «Немецкая идеология»
является первым зрелым произведением марксизма, хотя и
высказывалась еще в начале 30-х гг., была потом прочно за-
быта. А член-корреспондент АН СССР Д.И. Розенберг глубо-
ко проанализировал соотношение экономических эксцерптов
Маркса и его «Философско-экономических рукописей 1844
года». Так что многое зависело от темы доклада, но еще боль-
ше от его автора.
И совершенно своеобразной формой авторской, хотя и
не могущей быть названной научной, работы сотрудников
м8 Там же, оп. 4, е.х. 96, л. 13.
"9 Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 183, л. 2.
,,п Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 66, л. 47.
Тамже, л. 127.
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ИМЭЛ были юбилейные статьи в периодической печати и
аналогичные выступления перед аудиторией. В то время вы-
ход каждого тома сочинений классиков марксизма-ленинизма,
равно как и каждая юбилейная дата в истории партии и го-
сударства обязательно сопровождались публикацией статей
в самых разных органах печати и соответствующими высту-
плениями докладчиков по линии партийной пропаганды. В
«Правде», «Известиях», «Культуре и жизни», «Большевике»
и других центральных органах печатались видные идеологи-
ческие работники, сотрудники аппарата ЦК, но существова-
ла еще огромная масса газет и журналов, где тоже надо было
печатать юбилейные статьи, и там, как любил выражаться
Сталин, подвизались и сотрудники ИМЭЛа. И продукция их
была немаленькой. Только за 1950 г. в периодической печати
было опубликовано 120 статей, написанных 52 сотрудниками
Института352.
В этих статьях не допускалось никакой отсебятины, ни-
какой - упаси господь! - новизны; требовался лишь полный
набор актуальных пропагандистских клише, хоть как-то свя-
занных с содержанием данного тома сочинений или смыслом
данной годовщины и долженствовавших в очередной раз про-
демонстрировать успехи партии и народа, достигнутые под
мудрым руководством вождя и учителя. Никаких отступлений
не только от канонических формулировок классиков, но и во-
обще от последних партийных документов не допускалось.
Так, в ноябре 1947 г. на партийном собрании сектора произве-
дений Сталина обсуждали решение Киевского райкома партии
г. Москвы, поставившего на вид сотруднику сектора Конюхову
за его доклад о 800-летии Москвы. В чем же была его вина?
По его собственным словам, он «построил [доклад] не так,
как были построены тезисы ЦК, а по проблемам». На что за-
ведующий сектором Д. Надточеев назидательно произнес:
«т. Конюхов не понял главной ошибки —того, что было до-
пущено произвольное построение доклада, тогда как имелась
апробированная схема»353. Вот главное - отошел от апробиро-
352 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 128, л. 42
353 Там же, е.х. 55, лл. 47,48.
478
Научная работа в Институте
ванной схемы! И при этом к содержанию доклада претензий
не было. Даже восхищаться глубиной мыслей вождя можно
было только в общепринятых формулировках. Стоило сотруд-
нику Института М. Михайлову в докладе в Министерстве со-
вхозов по случаю 70-летия Сталина сказать: «Трудно изучать
этот раздел [2-й раздел IV главы «Краткого курса»], немало
крови попортишь, прежде чем постигнешь всю глубину марк-
систских философских мыслей, изложенных в нем»354, как у
него возникли неприятности. Казалось бы, необходимые сла-
вословия в адрес величайшего теоретика марксизма сформу-
лированы нестандартно и не без некоторого изящества, но
«это выражение т. Михайлова было замечено информатором и
сообщено в МК ВКП(б)». В результате докладчика обвинили в
том, что он допустил грубейшую ошибку. И тщетно Михайлов
ссылался на то, что у него не было написанного текста, а толь-
ко конспект. В ответ ему было указано, что «дело не в этом, а
в том, что исходные позиции т. Михайлова в данном вопро-
се совершенно неправильные, порочные, ибо примененное
им выражение [слушайте, слушайте!] ложно преувеличивает
трудность изучения данной работы товарища Сталина»355.
В связи с выходом 25 тома 4-го издания Сочинений Ленина
Н.И. Крутикова, одна из имэловских ветеранов, опубликовала
в «Совхозной газете» статью, которая стала предметом пар-
тийного разбирательства в Институте, правда, после того как
на ошибки в ней обратили внимание в редакции «Правды».
Товарищи по парторганизации обвинили ее в том, что она «от-
неслась безответственно к написанию статьи о 25 томе, в ре-
зультате чего ею допущен ряд политически ошибочных фор-
мулировок (о двоевластии, о демократии), не показано глав-
ное в содержании произведений В.И. Ленина «Государство и
революция», «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» и
др.356 Правда, когда читаешь саму крамольную цитату из ста-
тьи Крутиковой «В классическом труде «Государство и рево-
люция» В.И. Ленин с предельной ясностью и глубиной разра-
,54 Там же, е.х. 106, л. 10.
355 Там же.
5,6 Там же, е.х. 97, л. 29.
479
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ботал вопрос о демократии, лозунгом которой фашиствующие
правители современных империалистических стран прикры-
вают террористический режим, установленный ими для своих
рабочих и народов порабощенных ими колониальных стран»
- сейчас она представляется вполне адекватной тогдашней
критике растленной буржуазной демократии, но современни-
кам было виднее, а они оценили эту мысль, как «вопиющее
извращение и по существу клевету на В.И. Ленина»357.
Многоопытный коллега Крутиковой И.С. Смирнов выска-
зал глубокую мысль: «Каждый из нас, кто пишет статью, ста-
рается сказать по-своему, это верно, но формулировки надо да-
вать отточенными, и можно повторить чужие формулировки,
если нет своих»358. Золотые слова - но здесь крылась другая
опасность - плагиат, и подобные случаи в ИМЭЛе тоже встре-
чались: в 1949 г. разбиралось персональное дело Зубарева,
который по заказу газеты «Сталинский сокол» написал какую-
то юбилейную статью, но многое позаимствовал из статьи
Л. Леонтьева в «Большевике», опубликованной годом ранее.
Редакция «Сталинского сокола» вернула статью в партбюро.
С совершенно обезоруживающей наивностью Зубарев объяс-
нил: «За статью я взялся один, но срочная работа помешала
мне ее окончить. Я просил помочь товарища»359. Видимо, то-
варищ и списал из Леонтьева. Хотя еще неизвестно, что хуже -
самому совершить грубую политическую ошибку или дослов-
но списать чужие правильные слова.
Учреждение, считающееся научно-исследовательским,
должно иметь собственный печатный орган. Таковым для
ИМЭЛа был до войны журнал «Пролетарская революция».
Сразу после окончания войны в Институте возник план воз-
рождения имэловского журнала под ориентировочным на-
званием «Историко-партийный журнал», «на страницах кото-
рого будут публиковаться научно-исследовательские работы
по истории ВКП(б) и истории марксизма, а также наиболее
актуальные документы из литературного наследства клас-
357 Там же, е.х. 106, л. 8.
358 Там же, е.х. 97, л. 28.
359 Там же, е.х. 86, лл. 132-133.
480
Научная работа в Институте
сиков марксизма-ленинизма и новые архивные материалы
по истории большевистской партии»360. В плане 1-го номе-
ра, кроме передовой на тему «Победа советского народа в
Великой Отечественной войне - торжество идей Ленина-
Сталина» значились статьи о новых документах о сотрудни-
честве Ленина и Сталина в 1917-1921 гг., о переписке Маркса
и Энгельса с русскими общественными деятелями, а гвозде-
вым материалом номера должен был стать обзор переписки
Ленина с Инессой Арманд (обзор писем Ленина с цитиро-
ванием в извлечениях)361. Потом название печатного органа
Института трансформировалось в «Труды ИМЭЛ» и в 1946 г,
была создана рабочая редакция «Трудов»362. Уверенность в
благоприятном разрешении вопроса об их выпуске была на-
столько велика, что в апреле 1947 г. дирекция Института об-
ратилась с письмом к имэловским филиалам с тем, чтобы
те сообщили об этом в своих регионах сотрудникам вузов и
научно-исследовательских учреждений, чтобы они «приняли
участие в «Ученых записках»363. Таково было теперь предпо-
лагаемое название органа ИМЭЛа. В ноябре 1947 г. Кружков
«по договоренности» направил в Управление пропаганды и
агитации ЦК макет 1-го тома «Ученых записок», куда, кроме
всего прочего, должны были войти интересные, по крайней
мере по замыслу, статьи Е.Д. Стасовой о солдатских письмах
в ЦК РСДРП(б) в 1917 г. и И.А. Бах «К. Маркс и лондонская
газета Das Volk»364.
Но 14 апреля 1948 г. Секретариат ЦК принимает решение:
«1) Отклонить просьбу ИМЭЛа об издании периодических
«Ученых записок» ИМЭЛа. 2) Вопрос о возможности издания
трудов ИМЭЛа решать в каждом случае отдельно по заклю-
чению Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б)»365.
И хотя полуофициально была выдвинута версия о том, что
160 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 159, л. 21.
161 Там же, лл. 27-28.
362 Там же, on. 1, е.х. 55, лл. 1-2.
163 Там же, е.х. 196, л. 40.
164 Там же, ф. 71, on. 1, е.х. 316, лл. 1-3.
'65 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 347, лл. 8-9.
481
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
«товарищи в ЦК, просматривавшие первый том «Ученых за-
писок», отмечали слабый теоретический уровень некоторых
статей»366, дело, скорее всего, было не только и не столько в
этом. Просто для публикации новых документов классиков
марксизма-ленинизма и установочных статей по вопросам
теории и истории всепобеждающего учения было вполне до-
статочно органов ЦК - «Правды» и «Большевика».
Тем не менее Институт продолжал попытки добиться раз-
решения на издание «Ученых записок». В начале 1950 г. был
подготовлен очередной вариант 1 выпуска, включавший мате-
риалы сессии в Институте, посвященной 70-летию Сталина367.
Он даже вроде бы был сдан в производство368. Но опять ничего
не вышло, и на заседании партбюро Института директор со-
общил «о нецелесообразности выпуска Институтом "Ученых
записок", что и было принято к сведению369. Собственный
печатный орган появился - уже не у ИМЭЛа, а у Института
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС - только через несколько
лет после смерти Сталина.
Тревожная жизнь в мирное время
Вся работа Института проходила по планам, утвержден-
ным в ЦК, и зависела от принятого на тот или иной момент
идеологического курса партии, в свою очередь определявше-
гося политическими и экономическими проблемами, решение
которых руководство партии и страны считало первоочеред-
ными.
В первые послевоенные годы доминировал курс на уже-
сточение идеологического - и всякого иного, вплоть до военного -
противостояния с империализмом, курс на утверждение нет-
ленных и всегда актуальных ценностей марксизма-ленинизма.
Но в то же время - и также в плане противопоставления бур-
жуазному Западу - настойчиво проводилась идея об исконном
историческом величии России, ее славной имперской истории,
366 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 96, л. 42.
367 РГАСПИ, ф. 71, on. 1, е.х. 316, лл. 5-7.
368 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 119, л. 9.
369 Там же, оп. 3, е.х. 2, л. 35.
482
Тревожная жизнь в мирное время
о великом русском народе как первом среди равных, о примате
его интеллектуальных и нравственных ценностей над буржуаз-
ными (европейскими). Линия на укрепление обороны страны
и усиление советского государства перед лицом неизбежного
столкновения с агрессивным американским империализмом -
а надо сказать, что обстановка начавшейся «холодной войны»
при всем учете той доли ответственности, которую нес за ее
возникновение и Советский Союз, объективно усиливала по-
добные настроения, - способствовала формированию идеоло-
гии и психологии осажденной, хотя и мощной крепости, за-
щитники которой непременно одержат верх над врагами и от-
кроют всему человечеству - как они это сделали для народов
Восточной Европы - путь к светлому будущему. А для этого
необходима бдительность и еще раз бдительность, чтобы не
дать буржуазной идеологии и враждебным поползновениям
империализма проникнуть в наши ряды. Жданов, тогда веду-
щий идеолог партии, призывал каждого советского патриота
«не тушить ни на минуту своей ненависти к враждебной бур-
жуазной идеологии»370.
В соответствующем духе ЦК ориентировал и ИМЭЛ. В сен-
тябре 1946 г. в Институте с докладом о значении идеологиче-
ской работы на современном этапе социалистического строи-
тельства выступил зав. Отделом пропаганды Управления про-
паганды и агитации ЦК Ковалев. Акцент в нем был сделан на
необходимости преодоления пережитков капитализма в созна-
нии людей и прежде всего на борьбе с проявлениями национа-
лизма. «Грубые проявления национализма» партия выявила на
Украине. Мишенью стала «История украинской литературы»,
где, как выразился докладчик, «концепция такая, что культу-
ра на восток шла с запада, через Украину. Поэтому украин-
ская культура выше русской, она ближе к западной, это мост
от запада на восток». «Какое же может быть взаимодействие,
- гневно вопрошал Ковалев, - между русской и украинской
культурой?»371 Особо был отмечен тот факт, что в этом тру-
де Ярослав Мудрый, Олег, Владимир - это не древнерусские,
370 Цит. по: Звезда, 2003, № 6, стр. 146.
371 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 29, л. 67.
483
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
а украинские князья. Подверглась критике и выпущенная в
Казахстане «История Казахской ССР», где «попытались пред-
ставить дело так, что казахский народ развивался в непрерыв-
ной, в постоянной борьбе против русского народа»372. Здесь
докладчик фактически отождествил царское самодержавие с
русским народом, а борьбу с самодержавием с борьбой против
русского народа. Следует отметить, что проявления национа-
лизма фиксировались только в национальных и автономных
республиках, а элементы великорусского шовинизма, чем
дальше, тем больше будут становиться органической частью
официальной общесоветской идеологии.
Где же главный канал проникновения буржуазной идеоло-
гии в наше общество? Его докладчик видит в том, что «зна-
чительная часть нашей армии находится за пределами нашей
страны и живет в условиях буржуазного общества и буржуаз-
ной идеологии»373. Иначе говоря, наши солдаты и офицеры,
увидев реальную жизнь, пусть и разоренных войной капита-
листических стран, могут сравнить этот свой опыт с клише со-
ветской пропаганды и сделать не те выводы. Надо сказать, что
эти опасения были вполне реальными и во многом определяли
послевоенную политику партии в идеологической сфере.
Интересно, что хотя Ковалев и приводит указание Сталина
относительно того, что наши теоретические журналы и на-
учные институты, «которые должны заниматься вопроса-
ми развития марксистско-ленинской теории, не находятся
на таком уровне, который к ним предъявлен современной
обстановкой»374, в самом докладе о работе ИМЭЛа нет ни еди-
ного слова. Обсуждения этого доклада на партсобрании не
было.
Руководство партии, как уже говорилось, было чрезвычай-
но обеспокоено возможностью проникновения буржуазной
идеологии в сознание советских людей прежде всего через со-
поставление их личного опыта, накопленного в ходе войны и
освобождения стран Центральной и Восточной Европы, с реа-
372 Там же, л. 69.
373 Там же, л. 73.
374 Тамже, л. 81.
484
Тревожная жизнь в мирное время
лиями жизни на родине. Особенно тревожили в этом смысле
не столько реальные, сколько возможные настроения интелли-
генции. Как вспоминал много лет спустя Константин Симонов,
Сталин в одной из бесед с ним и А. Фадеевым высказался
по этому вопросу совершенно недвусмысленно: «Если взять
нашу среднюю советскую интеллигенцию, научную интелли-
генцию, профессоров, врачей... у них недостаточно воспита-
но чувство советского патриотизма. У них неоправданное пре-
клонение перед заграничной культурой... Почему мы хуже? В
чем дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту
тему надо вдалбливать»375.
В процессе этого идейного промывания мозгов, сопро-
вождавшегося самыми-.-серьезными оргвыводами, основной
линией противостояния буржуазной идеологии являлась
борьба с т.н. низкопоклонством перед Западом, а политико-
организационной формой этой кампании - усиление бдитель-
ности по отношению к проявлениям чуждой идеологии во
всех сферах жизни советского общества. Институт в эти годы
был открыт всем политическим и идеологическим холодным
ветрам, пронизывавшим послевоенную действительность.
Обстановка в нем определялась общей ситуацией в стране и
партии, перипетиями внутренней и внешней политики, много-
численными пропагандистскими кампаниями - и это вполне
естественно для партийного идеологического учреждения. Но
большое влияние на положение дел в Институте оказывали и
иные, не столь масштабные и во многом субъективные факто-
ры: взаимоотношения различных аппаратных группировок в
ЦК, реальный вес руководства Института в партийной иерар-
хии в тот или иной отрезок времени и, наконец, то, что называ-
ется человеческим фактором. Здесь реализация постановлений
вышестоящих органов в значительной мере зависела от соста-
ва трудового коллектива и особенно партийной организации.
Решения всегда проводятся в жизнь конкретными людьми, и
«погода в доме», обстановка в той или иной ячейке советского
общества - пусть и не в решающей степени, но достаточно
чувствительно для судеб отдельных людей - зависела от того,
375 См.: Симонов К. Глазами человека моего поколения. - М., 1988,
стр. 129-130.
485
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941 — 1953 гг.
кто задавал тон в коллективе того или иного подразделения, в
конечном счете, от понимания отдельными людьми того, как
может и должен поступать советский человек и член партии
в конкретной ситуации, при всей внешней детерминирован-
ности его позиции. Здесь имели значение идейная убежден-
ность и человеческая порядочность, с одной стороны, и чисто
личные, а иногда и просто шкурные интересы - с другой. А
люди были разные - и искренне убежденные, подчас до фа-
натизма, марксисты-ленинцы, и просто ретивые исполнители
любых указаний сверху, и те, кто в пьесе И. Шварца «Дракон»,
написанной в 1943 г., были очень удачно названы «первыми
учениками». Напомним ситуацию: рыцарь Ланцелот освобо-
дил некий город от власти дракона и разговаривает потом с
весьма скользким персонажем, сыном бывшего бургомистра
Генрихом, который в ответ на критику заявляет: «Если глубо-
ко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учи-
ли». На что Ланцелот говорит ему: «Всех учили. Но зачем ты
оказался первым учеником, скотина такая?»376.
Вот такие «первые ученики», люди прежде всего по-
настоящему не верившие ни во что, но ориентированные на
личный успех, карьеру и устранение любой ценой возможных
конкурентов, были в ИМЭЛе, к сожалению, всегда. Но также
в Институте всегда были убежденные марксисты, не утратив-
шие ни гуманного отношения к ближним, ни человеческой
порядочности, ни собственного мнения, которое не всегда со-
впадало с мнением начальства. Вот, например, зам. секретаря
парткома ИМЭЛ в 1937-1938 гг. Е.А. Власова, которую на ин-
ститутском партсобрании в июле 1937 г. обвинили в том, что
она «почему-то считает своей обязанностью всем уволенным
и даже исключенным из партии обеспечить работу». Ответ
Власовой был принципиальным и мужественным: «Думаю,
что ряду товарищей, уволенных из ИМЭЛ, как не пригодных
для партаппарата, нужно помочь устроиться на другую работу.
Такие меры я принимала и считаю это правильным»377. Этот
гуманизм дорого обошелся Власовой. В октябре ее вывели из
376 Шварц Е. Пьесы. М—Л., 1962, стр. 381.
377 ЦАОПИМ, ф. 212, on. 1, е.х. 41, лл. 116,122. Цит. По: Г. Костырченко.
Тайная политика Сталина. - М., 2001, стр. 302.
486
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
состава парткома и выразили «политическое недоверие», а за-
тем арест и долгие годы заключения. Елена Аркадьевна вы-
жила и даже вернулась в Институт после XX съезда партии,
но проработала очень недолго и вскоре умерла.
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
Атмосфера в Институте в послевоенные годы была бук-
вально накалена борьбой за бдительность, всеобщую и все-
объемлющую бдительность по отношению к архивным доку-
ментам, библиотечным фондам, но прежде всего к самим со-
трудникам Института, их мыслям и действиям, да и к ИМЭЛу
в целом, и его филиалам. И это являлось отражением общей
ситуации в стране, где, по.-великолепной формулировке секре-
таря ЦК А.А. Кузнецова, бдительность должна являться «не-
обходимым качеством советских людей. Она должна являться,
если хотите, национальной чертой, заложенной в характере
русского советского человека»378.
Надо сказать, что сотрудники Института должны были не
только сами проявлять бдительность по отношению ко всем
возможным вражеским вылазкам, но и стремиться содейство-
вать в этом государственным органам, профессионально за-
нимающимся такого рода делами. На партсобрании в ЦПА в
феврале 1950 г. был с сожалением отмечен главный недостаток
в секции историко-партийных документов - «у нас нет спра-
вочного аппарата, нет картотеки. Из-за отсутствия картотеки
мы не даем ответов на запросы органов Госбезопасности»379.
О том, что именно интересовало МГБ и другие властные ин-
станции, свидетельствовала составленная в ЦПА справка:
«Секретные запросы касаются как отдельных лиц, так и раз-
личных организаций и группировок. Это - запросы о принад-
лежности к троцкистско-зиновьевской и другим антипартий-
ным группировкам, о пребывании за границей, об изменниках
и предателях, об исключении из партии, о существовании оп-
позиций... , об участии в партизанском движении... о лицах,
378 Цит. По: Костырченко Г. Тайная политика Сталина. М., 2001, стр.
302.
379 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 124, л. 8.
487
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
заброшенных в тыл врага, об учебе в спецшколах»380. Так что
круг лиц, интересовавших Госбезопасность, был чрезвычай-
но широк, а в партархиве вместо хорошо организованной и
исчерпывающей картотеки были лишь незаверенные списки
фамилий, составленные по отдельным фондам.
Партбюро ИМЭЛ в русле кампании борьбы за сохранение
партийной и государственной тайны приняло в декабре 1947 и
январе 1948 гг. решения о постановке на закрытых секторских
партсобраниях вопроса о хранении государственной и партий-
ной тайны в работе381. И эта кампания нашла в подразделени-
ях Института достойное выражение. На партсобрании сектора
произведений К. Маркса и Ф. Энгельса в марте 1948 г. один из
членов партбюро сектора заявил: «Нельзя говорить, что де-
лается у нас в Институте, какая работа готовится к выходу в
свет и т.д.»382 Это неопределенное «и т.д.» оставляло широкий
простор для толкования того, о чем нельзя говорить. В отчете
о работе партбюро ИМЭЛ за 1946-1947 гг. применительно к
работе партархива было подчеркнуто, что работа ЦПА «при-
обретает наиважнейшее значение в свете задач, поставлен-
ных ЦК в известном письме по делу профессоров Клюевой
и Роскина. Вопрос охраны партийной и государственной тай-
ны приобретает у нас первостепенное значение. И партбюро,
и партсобрание [ЦПА] ставили неоднократно вопрос о том,
чтобы к неопубликованным документам Ленина и Сталина не
было доступа со стороны диссертантов»383.
Размах борьбы за усиление бдительности, сохранение вся-
ческих тайн и пристальный поиск врагов вокруг себя нашел
самое яркое выражение как раз в партархиве, ибо именно там
хранились документы, составлявшие партийную и государ-
ственную тайну. О том, как сотрудники ЦПА понимали свои
обязанности в новой обстановке, свидетельствует протокол
партсобрания «О повышении политической бдительности и
сохранении государственной и партийной тайны», состоявше-
380 Там же, е.х. 125, л. 42.
381 Там же, оп. 3, е.х. 17, л. 130.
382 Там же.
383 Там же, оп. 2, е.х. 44, л. 38.
488
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
гося в конце декабря 1947 г. Чего там только ни предлагали:
и прекратить допуск не членов партии к изучению материа-
лов ЦПА, и не выдавать секретные материалы диссертантам,
и обязать филиалы Института не направлять беспартийных
для работы в ЦПА. Но самое радикальное предложение гла-
сило: «для научно-исследовательской работы диссертантов
по историко-партийной тематике достаточно имеется в нали-
чии и предстоит к изданию партийной литературы классиков
марксизма-ленинизма»384. Надо сказать, что это был в опреде-
ленном смысле мудрый совет, и еще несколько десятилетий
немалое число диссертантов писали свои кандидатские, а ино-
гда и докторские сочинения, даже не подозревая о том, чьему
совету они следуют. А один из старейших работников партар-
хива К. Шахназарова в своем выступлении начертала целый
кодекс поведения работников ЦПА: «.. .работа в Центральном
партийном архиве сугубо секретная, а раз так, то каждый со-
трудник должен помнить и знать, что он может и [чего] не дол-
жен говорить за стенами архива, Института о работе архива,
о наших планах работы, документальных материалах, о шта-
те и т.п., с одной стороны, а с другой - товарищи не должны
вмешиваться и интересоваться содержанием документальных
материалов, не относящихся к их работе, и рассказывать о них
другим сотрудникам»385.
Короче, не верили ни другим, ни себе. К тому же, в
ЦПА в начале января 1948 г. была арестована работавшая
там А. Кузнецова, являвшаяся притом членом партбюро
Института. Кажется, это был единственный послевоенный
арест в ИМЭЛе. Тут уже сотрудники архива, бия себя в грудь,
каялись в том, что «не проявили партийной бдительности, не
было настороженности к ней [Кузнецовой]... внимательнее
надо относиться не только к крупным делам, но и к мелочам.
Мелочи часто помогают вскрывать крупные дела»386. И парт-
собрание ЦПА постановило «обязать всех членов партийной
организации архива усилить политическую бдительность и с
384 Там же, е.х. 58, л. 38.
385 Там же, л. 40.
386 Там же, е.х. 81, л. 3.
489
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
большей настороженностью относиться к отдельным, хотя бы
казалось и мелким проявлениям невыдержанности и неустой-
чивости, недостойным и чуждым большевистскому облику и
поведению члена партии»387.
Известно, что если в первом акте пьесы фигурирует ружье,
то в последнем оно должно выстрелить. Если все время ждут
какой-то пакости от неизвестного врага, она обязательно проис-
ходит. Неясно лишь, кто ее сотворил. Так случилось и в ЦПА. В
1948 г. там вроде бы пропали 12 документов, но потом были най-
дены, как выразился, директор Института Кружков, «при стран-
ных обстоятельствах: на сейфе, под сейфом, на полу, в пустых
папках - все это свидетельствует о том, что в архиве они были
кем-то взяты и позднее подброшены»388. Мнения работников
ЦПА о случившемся в основном сводились к тому, что это была
«разведка врага» и являлось «делом рук лица, оставленного там
Кузнецовой»389. Однако наиболее правдоподобное объяснение
предложил руководитель ЦПА Жибарев, видимо, хорошо знав-
ший обстановку в партархиве. Он предположил, что пропажа
документов связана с тем, что «некоторые люди вредят в рабо-
те, не находя средств разрешить споры и склоки; в целях мести
они утащили документы, а потом часть из них подбросили. Это,
правда, все еще не установлено, и установить пока трудно»390.
Но подобная реалистическая интерпретация фактов не уклады-
валась в общераспространенную идею вражеских происков, и
Жибарева одернул представитель Киевского райкома партии,
которому было «совершенно непонятно стремление... предста-
вить это дело в виде простой склоки»391, а не враждебных дей-
ствий. Совершенно радикальное решение вопроса предложила
З.А. Лёвина из сектора произведений Ленина - сменить весь
состав секции документов Ленина партархива392. Так сказать,
нет людей - нет проблем.
387 Там же, л. 15.
388 Там же, е.х. 86, л. 37.
389 Там же, лл. 54, 53.
390 Там же, л. 38.
391 Там же, л. 52.
392 Тамже, л. 41.
490
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
Крайним в данном случае оказался заведующий ЦПА. В
связи с сообщением Абакумова Маленкову о том, что в ЦПА
имели место случаи ознакомления работников филиалов и
диссертантов с секретными документами, постановлением
ЦК от 20 мая 1949 г. зав. ЦПА Жибарев был освобожден от
работы. А заодно дирекцией ИМЭЛ был ужесточен порядок
работы - отныне в партархив пускали диссертантов только из
Академии общественных наук, Высшей партийной школы, ап-
парата ЦК, ИМЭЛа и его филиалов393.
Но что говорить о случаях действительной или мнимой
пропажи документов, если в том же мае 1949 г. серьезное пар-
тийное взыскание получила сотрудница ЦПА Якушина, кото-
рая как-то ушла домой, оставив открытым сейф с документами
III съезда партии, среди которых были подлинные документы
Ленина. Разумеется, она нарушила служебную инструкцию
и должна была понести наказание, но очень характерно суж-
дение одной из ее коллег по работе, высказанное при обсуж-
дении вопроса: «Нам не хватает чувства опасности (!). Был
случай, когда у нас работал враг народа, у Цулимовой пропали
деньги, случай с документами - все это говорит о том, что у
нас могут быть злоумышленники»394. Действительно, понево-
ле станешь оглядываться: кругом - враги то таскают деньги,
то крадут документы.
Однако современники относились ко всему этому вполне
серьезно, тем более что насаждение бдительности носило по-
истине тотальный характер. Жертвой мании бдительности ста-
ла даже институтская стенгазета. Как выразилась в июле 1946
г. секретарь институтского партбюро Стучебникова, «стенную
газету решили сознательно в институтском масштабе не вы-
пускать, так как наши производственные вопросы мы в ней не
можем освещать, а целесообразно было бы издавать газету от-
дельно для хозяйственной части и библиотеки»395. Но и библи-
отека была ареной идеологической борьбы. Ведь кроме доку-
ментов, источником повышенной идеологической опасности,
393 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 183, лл. 52-53.
394 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 101, л. 61.
39S Там же, е.х. 29, л. 35.
491
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941 -1953 гг.
если так можно выразиться, считались книги. Здесь рецепты
противостояния возможности распространения чуждых взгля-
дов были традиционные: чистка библиотечных фондов и огра-
ничение доступа читателей к вредным и опасным книгам.
На протяжении всей истории существования ИМЭЛа (после
объединения Института К. Маркса и Ф. Энгельса и Института
Ленина) вопрос о чистке книжных фондов от ненужной, т.е.
вредной на данный момент, литературы постоянно находил-
ся в сфере внимания и администрации Института, и партий-
ной организации. На общем партсобрании Института в июле
1949 г. уже упоминавшаяся выше 3. Лёвина безапелляционно
заявила: «Фонды [библиотеки] процентов на 30 засорены ли-
тературою, которая не нужна ИМЭЛу. Расчистить их надо и
освободить место для нужной литературы»396. В январе 1950 г.
зам. директора Института Г. Обичкин в число насущных задач
библиотеки включил «очищение фондов»397. Даже местком
Института в своем отчете о работе за 1950 г. счел необходимым
упомянуть о том, что в библиотеке «проводится изъятие уста-
ревшей литературы»398. И все же, несмотря на многолетнюю
работу в этом направлении, на заседании партбюро библиоте-
ки в ноябре 1950 г. был задан риторический вопрос: «Когда же
мы подойдем к изъятию ненужной литературы из основного
фонда»399. Презумпция засоренности библиотеки вредной и
ненужной литературой была в Институте общепринятой. Зав.
сектором истории партии Морозов говорил об этом в сентябре
1951 г. как о чем-то совершенно очевидном: «Все знают, что у
нас в библиотеке хранится много литературы, которая сейчас
(!) не нужна... Нам надо очищать полки от ненужной лите-
ратуры». А его коллега 3. Костыгова перевела эту задачу на
более высокий уровень: «Наша задача - помочь библиотекам
СССР очистить книжные полки...»400. Очистка фондов была
даже признана одной из центральных задач работы библиоте-
396 Там же, е.х. 86, л. 108.
397 Там же, е.х. 106, л. 28.
398 Там же, е.х. 108, л. 94.
399 Там же, е.х. 126, л. 30.
400 Там же, оп. 3, е.х. 34, л. 43.
492
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
ки на очередную пятилетку, 1952-1956 годы401. Совершенно
очевидно, что изъятие литературы по столь неопределенным
критериям, как «устаревшая» и «ненужная», оставляло широ-
кий простор для произвола и тех, кто осуществлял эту работу,
и тех, кто ею руководил. Что говорить о начальстве, если зав.
спецхраном библиотеки Синицын, между прочим, человек с
неполным средним образованием, выступая на заседании ди-
рекции Института, где слушался вопрос о работе библиотеки,
высказался за очистку фондов кабинета экономики, который,
по его мнению, «не подходит к профилю ИМЭЛ»402. О вреде,
нанесенном в связи с этим процессом библиотеке, сейчас мож-
но только догадываться. Суммарных данных обнаружить не
удалось, но даже частичные сведения говорят о многом. Так,
зав. библиотекой Н. Минин, подводя в январе 1951 г. итоги
переучета периодических изданий, сообщил, что 14 тыс. эк-
земпляров журналов (2535 названий) были переданы из сек-
ции обслуживания в секцию комплектования. Иначе говоря,
были переведены из основного фонда в обменный. Мало того,
«встал вопрос, надо ли иметь в библиотеке такое количество
журналов. Газет имеется в библиотеке также немало. Надо
было выяснить надобность в таком колоссальном количестве
названий журналов и газет»403.
Однако крамолу искали и находили не только в составе
книжных фондов, но и в каталожном хозяйстве. Так, в 1950 г.
было подвергнуто резкой критике состояние предметного
каталога. Оказалось, что он «засорен неверно сформулиро-
ванными рубриками» и в нем «не чувствуется партийности».
Например, «в комплексе ВКП(б) есть в карточках фамилии,
которые давным-давно устарели»404. Устаревшие фамилии -
какой изящный эвфемизм для людей, изъятых не только из ка-
талогов, но и из жизни. Из конкретных претензий стоит при-
вести лишь один характерный пример: «За рубрикой классо-
вая борьба стоит произведение К. Маркса на английском язы-
401 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 176, л. 23.
402 Там же, е.х. 175, л. 4.
403 Там же, е.х. 57, л. 1.
404 Там же, оп. 2, е.х. 126, л. 7.
493
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ке и далее книга Бернштейн Э. Классы и классовая борьба,
издания 1906 г. Произведения К. Маркса по этому вопросу,
изданные на русском языке, а также произведения Ленина и
Сталина совершенно отсутствуют»405. При проверке библио-
теки летом 1949 г. была отмечена неудовлетворительная ра-
бота секции обработки, где «совершенно отсутствовали по-
литическая заостренность и партийный подход». В качестве
иллюстрации этого указывалось, что «до последнего времени
в каталогах имелись рубрики "безработица в СССР", "батраки
в СССР" и др.»406. При этом совершенно не принималось во
внимание, что в Советском Союзе, по крайней мере до кон-
ца 20-х годов, существовали и безработица, и батрачество.
В 1923 г. в СССР насчитывалось 1,6 млн батраков. Для них
издавалась газета «Батрак» и журнал «Батрачка», выходи-
ла научная и политическая литература по данной проблеме.
Для ее фиксации и были нужны соответствующие рубрики.
Но эти недостатки предметных рубрик еще не самое страш-
ное. Главное, что руководство Института ставило в вину би-
блиотеке - это то, что ее сотрудники возражали против поме-
щения в предметный каталог статейного и внутрикнижного
материала, что противоречило самому понятию предметного
каталога. Стремление начальства к новациям в библиотечном
деле очень ясно объяснено было на заседании дирекции в
марте 1951 г. - отказ от использования в предметном каталоге
внутрикнижного и статейного материала привел к тому, что
«например, за рубрикой "Машиностроительная промышлен-
ность в СССР" стоит только карточка на одно из произведений
И.В. Сталина - «Ростов. Сельмаш», но совершенно не указа-
ны доклады, в которых товарищ Сталин уделяет большое вни-
мание вопросам машиностроительной промышленности»407.
Библиотечные каталоги чистили не только от карточек на
книги сомнительных и ненужных авторов, но гораздо осно-
вательнее - например, от карточек не вызывавших сомнения
авторов, если там значилось название (в прошлом) типогра-
40S Там же, л. 8.
406 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 73, л. 25.
407 Там же, е.х. 175, л. 22.
494
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
фии имени Бухарина, кстати сказать, одной из крупнейших в
стране408.
Наряду с чисткой библиотечных фондов шла работа по
ограничению доступа читателей библиотеки, т.е. достаточно
ограниченного круга людей, сумевших попасть в нее, к ли-
тературе, которая еще сохранялась в библиотеке, но по тем
или иным причинам не признавалась общедоступной. Не
говоря уже о непосредственно спецфондовской литературе,
под подозрение подпал даже ценнейший фонд нелегальной
литературы. И был поставлен принципиальный вопрос, а
надо ли вообще отражать нелегальный фонд в предметном
каталоге. «Ведь в нем, - говорила бдительная сотрудница чи-
тального зала, - сейчас отражена не только большевистская
литература, но и меньШевйстская. Ею может пользоваться
молодой неопытный исследователь, такая литература может
повести его за собой».409 Здесь чисто фрейдовская проговор-
ка, отражающая подсознательное неверие во всепобеждаю-
щую силу марксистско-ленинского учения. Спрашивается,
почему молодой и неопытный исследователь, выросший при
Советской власти, должен пойти за меньшевистской, а не за
большевистской литературой? Но это чисто риторический
вопрос, а на деле для ограждения простецов от дьявольских
соблазнов было предложено ограничить пользование неле-
гальной литературой. Как заявила в апреле 1949 г. зав. би-
блиотекой ИМЭЛ Зорина, мы «преимущество даем слушате-
лям Академии общественных наук и подходим дифференци-
ально (!), но нужно еще сильнее ограничивать, направляя не-
которых читателей работать в Госархив, в Музей революции,
в Ленинскую библиотеку»410. Чисто чиновничья психология!
Пусть читатель спихивается куда-то, лишь бы мы к этому
были непричастны. И эта психология максимального снятия
с себя всякой ответственности проявлялась даже тогда, ког-
да компетентные органы признавали право на определенную
самостоятельность за ИМЭЛом. Главлит разрешил в 1947 г.
"’к Тамже,л. 14.
ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 104, л. 13.
"" Тамже,л. 14.
495
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
- и подтвердил это разрешение в 1949 г. - Институту самому
решать вопрос о режиме хранения иностранной литературы.
Но та же Зорина информирует партбюро о том, что в ближай-
шее время «мы составили список иностранной литературы,
поступившей без цензуры, и пошлем проверить его по спи-
скам изъятой литературы в Ленинской библиотеке»411. Хоть и
имели право решать сами, но лучше, на всякий случай, све-
риться с главлитовскими списками. Подобные вещи очень
точно свидетельствуют о нравственном климате эпохи и его
влиянии на людей, когда, скажем, на общем партсобрании
Института выступает человек и на полном серьезе информи-
рует собрание о том, что «в читальном зале была выдана кни-
га со свастикой» и что там же «есть тома [сочинений] Ленина
с правкой»412. И по этому важному сигналу, по предложению
секретаря партбюро ИМЭЛ принимается решение рассмо-
треть этот вопрос на партбюро Института. Вообще фонды
читального зала пользовались особым вниманием борцов за
бдительность. Оно и понятно - ведь там литературой пользо-
вались посторонние люди, т.е. читатели. Поэтому поиск не-
достатков здесь был чрезвычайно скрупулезным: так, напри-
мер, выяснилось, что «сочинения В.И. Ленина 4-е издание
стоят [в читальном зале] на самой нижней полке, тогда как
первое и последующие издания стоят на видном месте... До
сих пор не изъят запрещенный том БСЭ, [тогда] как в других
библиотеках этот том изъят»413.
Пристальное внимание в послевоенные годы уделял ЦК
комплектованию кадров работников Института, прежде все-
го научных сотрудников. Утверждение старших научных со-
трудников проходило в это время решением Секретариата
ЦК, причем это относилось не только к членам партии, но и
к тем немногим беспартийным, кто удостаивался чести ра-
ботать в этой должности в ИМЭЛе. Например, на заседании
Секретариата ЦК 16 апреля 1948 г. в должности старших на-
учных сотрудников были утверждены члены партии Зубарев,
411 Тамже, л. 18.
412 Там же, е.х. 86, л. 69.
413 Там же, оп. 3, е.х. 57, л. 51.
496
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
Бобков, Степанова и беспартийные Брушлинский, Бах и
Непомнящая414. Эти последние являлись высококвалифици-
рованными марксоведами. Но не всегда такой характеристи-
ки было достаточно для утверждения работника в этой долж-
ности. Так, не удостоился подобной чести И.И. Прейс, кото-
рый был охарактеризован в письме Кружкова, Поспелова и
Ю. Жданова Маленкову от 9 ноября 1949 г. не только, как че-
ловек, справляющийся со своей работой, но и умеющий «хра-
нить служебную тайну» и принимающий активное участие «в
общественной жизни Института». Авторы письма испраши-
вали разрешения «и в дальнейшем использовать т. Прейса в
должности старшего научного сотрудника ИМЭЛ без утверж-
дения его в этой должности решением ЦК ВКП(б)»415.
Видимо, для того, чтобы лучше контролировать подбор
кадров Института, решением Секретариата ЦК зимой 1948 г.
была ликвидирована аспирантура приИнституте416. Должности
старших научных сотрудников в ИМЭЛе заполнялись в основ-
ном выпускниками Академии общественных наук, а на менее
ответственную работу запрашивались выпускники москов-
ских вузов - члены и кандидаты в члены партии. Тенденции
в кадровой политике в ИМЭЛе хорошо характеризует сооб-
щение заведующего ЦПА на заседании партбюро Института
21 октября 1948 г., где говорится о том, что «...в кадрах ЦПА
произошло улучшение. Принято 15 новых работников, из них
7 из ЦК. Выбыло 9 человек, в основном беспартийных»417. Но,
несмотря на столь благоприятные изменения в подборе ка-
дров, партийное руководство Института в феврале 1950 г. вы-
нуждено было признать, что «нам не хватает именно хорошо
подготовленных кадров. В особенности страдает отсутстви-
ем таких сотрудников сектор Маркса и Энгельса, в котором
даже нет экономистов»418. А месяцем ранее новый директор
Института П.Н. Поспелов даже назвал анекдотической ситуа-
414 РГАСПИ, ф. 17, оп. 116, е.х. 346, л. 58.
415 Там же, оп. 132, е.х. 183, л. 91.
416 Там же, оп. 116, е.х. 338, л. 38.
417 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, л. 111.
418 Там же, е.х. 106, л. 86.
497
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
цию, когда в ИМЭЛе нет ни одного экономиста419. И, несмотря
на все попытки создания условий для написания диссертаций
сотрудниками Института, положение менялось туго, и все на-
дежды были на то, что ЦК направит в Институт работников
нужных специальностей и высокой квалификации.
Парторганизация ИМЭЛ неустанно следила за соблюде-
нием своими членами партдисциплины и норм поведения и
сурово, хотя и избирательно, карала нарушителей. В конце
1951 г. несколько человек из сектора произведений Маркса и
Энгельса и сектора произведений Ленина приняли участие,
как тогда выражались, в похоронах по церковному обряду.
Речь шла об их присутствии на похоронах матери сотрудни-
ка сектора произведений Маркса и Энгельса А.Т. Егоровой.
Обсуждение этого вопроса было поднято на принципиальную
высоту. И людей, пришедших на похороны, чтобы поддер-
жать свою подругу в постигшем ее горе, обвиняли не только
в самом проступке, но и в том, что никто из них «не посчитал
нужным своевременно сообщить о намерении тов. Егоровой
партийному бюро Института»420. Провинившиеся - каялись.
Одна из них заявила: «...Я должна сказать, что совершила
грубую политическую ошибку, оказалась не на должной по-
литической высоте. Я забыла, что коммунисты - воинствую-
щие атеисты»421. Вообще, разъяснение членам партии тезиса
о том, что некоторое изменение государственной политики по
отношению к православной церкви в годы войны решительно
ничего не меняет в отношении коммунистов к религии, заня-
ло важное, если не центральное место при обсуждении про-
винившихся. На общеинститутском партсобрании выступил
директор ИМЭЛа П. Поспелов: «Меняет ли что-либо в нашем
принципиальном отношении, как коммунистов, к религии тот
факт, что православная церковь в основном заняла патриоти-
ческую позицию в период Великой Отечественной войны?
Нет, не меняет. Почему сделала это церковь? Потому что таким
419 См.: там же, л. 38.
420 Там же, оп. 3, е.х. 1, л. 75.
421 Там же, л. 77.
498
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
путем она хотела расширить свое влияние на трудящихся»422.
Это, что касается позиций церкви, а мотивы советского пра-
вительства в этом вопросе несколько коряво, но вполне внят-
но изложила член партбюро Института Стучебникова в связи
со снятием Манучаровой с поста секретаря партбюро сектора
произведений Ленина за участие в этом злополучном церков-
ном обряде похорон: «Наше правительство для достижения
общей, определенной цели - победы над фашизмом использо-
вывало [так!] церковь. Церковь служила, до некоторой степе-
ни, материальной базой, а также она имела большое влияние
на отсталую часть нашего населения»423. Такая вот симфо-
ния, как теперь выражаются, государства и церкви в период
Отечественной войны!.. ,Хг
Значительно меньшим был накал страстей вокруг проступ-
ка ученого секретаря Института А. Лукашева, который по со-
вместительству вел преподавательскую работу в Московском
пединституте им. Потемкина и однажды явился на семинар-
ские занятия в пьяном виде. Сообщая об этом в ЦК в апре-
ле 1951 г., директор Института признал, что тем самым он
«совершил поступок, компрометирующий его как работника
ИМЭЛ», и сообщил о принятых мерах - Лукашева сняли с по-
ста ученого секретаря и сделали старшим научным сотрудни-
ком сектора истории партии424. В этой должности он прорабо-
тал в Институте еще много лет. И действительно, проступок-
то не политический, а, так, обычная человеческая слабость.
Как уже говорилось, на положение дел в Институте влия-
ла не только общая ситуация в партии и стране, но и обста-
новка в самом ЦК, коллизии подковерной борьбы различных
группировок в высших эшелонах власти. Этим можно объ-
яснить несколько необычную историю с комиссией ЦК, об-
следовавшей Институт в начале 1948 г. Проверка деятельно-
сти Института проводилась по поручению Секретариата ЦК
комиссией во главе с ответственным работником Агитпропа
Е.Н. Городецким. 5 марта 1948 г. Д. Шепилов и Ю. Жданов на-
422 Там же, л. 84.
423 Там же, е.х. 27, л. 2.
424 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 322, л. 91.
499
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
правили секретарям ЦК А. Жданову, Кузнецову и М. Суслову
докладную записку комиссии, содержащую очень резкую кри-
тику работы ИМЭЛа и прежде всего его руководства.
Эта критика касалась издания произведений Ленина, при-
чем в упрек Институту ставилось его предложение в ЦК отно-
сительно публикации ряда работ Ленина не по рукописям, а по
печатным изданиям, что, по мнению авторов записки, наруша-
ло постановление ЦК от 13 мая 1940 г.425 Крупные претензии
были высказаны в связи с неудовлетворительным положением
дел с подготовкой 2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса
и даже с прекращением издания МЭГА, что серьезно затор-
мозило «дело распространения марксизма за рубежами нашей
страны»426. К этому добавилась критика Института за то, что
он не уделяет внимания научной разработке истории партии.
Но центральным пунктом в работе комиссии и основным
направлением удара был вопрос о подборе и расстановке ка-
дров. Руководству Института была поставлена в вину непра-
вильная практика подбора и расстановки научных кадров, при-
ведшая к обстановке семейственности и отсутствия критики
в Институте. Директора обвинили в том, что он самовольно
зачислил на руководящие посты в ИМЭЛ лиц, не заслуживаю-
щих политического доверия, а также в том - и это был убий-
ственный по тогдашним временам аргумент, - что он решал
ряд крупных вопросов, не испросив на это согласия ЦК427.
В более развернутом виде критика ситуации с кадрами была
дана в отдельной записке члена комиссии П. Самосудова, зав.
Отделом Управления кадров ЦК, секретарю ЦК А. Кузнецову.
«Порочность практики подбора работников ИМЭЛ» проверя-
ющие обнаружили не только в том, что она происходит «не по
деловым и политическим признакам», но в том, что этот под-
бор осуществляется «не путем отбора через партийные органы
и соответствующие учебные и научные учреждения», а «в по-
рядке самотека»428. В результате, «большое количество науч-
425 Там же, ф. 17, оп. 125, е.х. 624, л. 57.
426 Там же, л. 60.
427 Там же, л. 63.
428 Там же, лл. 68-69.
500
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
ных сотрудников ИМЭЛ имеет компрометирующие их данные
в партийно-политическом отношении»429. Специально было
отмечено, что должности старших научных сотрудников за-
нимают четверо беспартийных: Бах-Балаховская, получившая
образование в Швейцарии, Прейс, получивший образование в
Германии, Брушлинский и Непомнящая, а директор Института
«совершенно неправильно толкует (!) о незаменимости в
Институте этих работников»430. Вывод - необходимо прове-
сти в ИМЭЛе полную аттестацию всех научных сотрудников
и укрепить его квалифицированными научными работниками.
К записке приложена подробная статистическая справка о на-
учных сотрудниках ИМЭЛ по многим признакам - от пола до
национальности по трем графам: 1) Руководящие и старшие
научные сотрудники; 2) Младшие и научно-вспомогательные
сотрудники и 3) всего. В случае национальной характеристи-
ки эта таблица выглядит так: русских, соответственно, 51-80-
131; евреев: 15-6-21. И в оригинале документа против цифры
«15» карандашом проставлена аккуратная галочка. До начала
активной борьбы с т.н. космополитами оставалось еще около
года, но все же...431
Вывод в документе, подписанном всеми членами комиссии,
был весьма суровым: «уровень работы ИМЭЛ в настоящее вре-
мя не отвечает задачам развертывания идеологической работы
партии. ИМЭЛ фактически потерял значение научного центра
в деле разработки истории марксизма-ленинизма»432. В те вре-
мена руководитель учреждения мог лишиться должности, да
и партийного билета за куда меньшие прегрешения. Но в дан-
ном случае все пошло не так. Прежде всего, результаты работы
комиссии не были доведены до коллектива. Лишь в мае 1948 г.,
в связи с обсуждением на партбюро Института вопроса о пла-
не работы ИМЭЛ, Кружков рассказал о ряде справедливых за-
мечаний комиссии. Причем, в связи с упреком в публикации
некоторых ленинских работ по печатным источникам, он ска-
429 Тамже,л. 71.
430 Там же, л. 72.
411 Там же, л. 77.
432 Там же, л. 65.
501
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
зал: «Я оспаривал этот вопрос. Считаю, что были прижизнен-
ные печатные источники, в которые сам Ленин вносил исправ-
ления, и часто печатный текст бывает более достоверен»433.
(Что вообще говоря совершенно справедливо.) В августе 1948 г
умер А.А. Жданов, курировавший идеологию, а в декабре
1948 г. Секретариат ЦК принял постановление - как выразился
Ю.А. Жданов, зав. сектором науки Отдела пропаганды и аги-
тации ЦК, - по основному вопросу, изложенному в докладной
записке комиссии - о хранении документов Ленинского фонда
в архиве ИМЭЛ434, хотя это был в ней вовсе не основной во-
прос. Гора, таким образом, родила мышь. Для полноты харак-
теристики ситуации следует обратить внимание на тот факт,
что подавляющее большинство сотрудников Института, упо-
минавшихся в записке Самосудова, как лиц, в отношении ко-
торых имелись компрометирующие материалы, продолжало
свою работу в ИМЭЛ. Иначе говоря, попытка смены руковод-
ства Института по серьезным политическим обвинениям не
удалась. И дело было, скорее всего, в изменившемся соотно-
шении сил в ЦК, особенно после смерти Жданова.
Весьма рельефно это отразилось в изложении истории с
данной комиссией ЦК, когда этот вопрос всплыл на партсо-
брании Института в конце января 1950 г. Одна из выступав-
ших, бывший секретарь партбюро Института, напомнила
о комиссии ЦК, работавшей в ИМЭЛе, и посетовала на то,
что ее решения не были доведены до коллектива. Ее прервал
Поспелов, ставший к этому времени директором Института:
«Это какая комиссия? Городецкого? А где он теперь?»435
Действительно, к этому времени Ефим Наумович Городецкий
уже не работал в аппарате ЦК. Но ведь было не только те-
перь, но и тогда. Поспелова поддержал один из руководи-
телей сектора произведений Сталина Д. Надточеев, который
заявил, что «Городецкий пришел не с партийными целями, по-
тому и выводы его провалились и не были приняты в ЦК»436.
433 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 62, л. 2.
434 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, е.х. 624, л. 66.
435 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 106, л. 17.
436 Там же, л. 35.
502
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
Антипартийность, видимо, заключалась в ориентации работы
комиссии на реорганизацию Института и снятие Кружкова,
но дело не выгорело. Надточеева поддержал Поспелов, под-
черкнувший необъективность ее доклада, который изобразил
работу ИМЭЛа «в очень черном свете»437. На этом примере
видно, что на процесс контроля ЦК над подведомственными
ему учреждениями существенно влияли групповые и личные
интересы, существовавшие в партаппарате, в результате чего
конкретные результаты проверок в зависимости от ситуации
были весьма различными. То, что в 1944 г. привело к смене
руководства Института и изменениям в его работе, в 1948 г. -
при не менее серьезных претензиях - закончилось ничем.
Самое серьезное влияние и- на работу ИМЭЛа, и на ат-
мосферу в нем оказал вполне определившийся к концу 1948 -
началу 1949 г., а начавшийся еще раньше, курс на борьбу с
т.н. космополитизмом. По существу, речь шла об усилении
националистических, великодержавных элементов в пропа-
ганде советского патриотизма, а также о поиске - и нахож-
дении - конкретных противников этого патриотизма в неких
«безродных космополитах», которые на практике почти всегда
оказывались работниками науки и культуры еврейского проис-
хождения. Учитывая не преодоленное до конца при советской
власти антисемитское наследие царской России и влияние фа-
шистской пропаганды на временно оккупированных террито-
риях, этот курс давал в условиях нелегкой послевоенной жиз-
ни выход определенным настроениям и среди отсталых слоев
народа, и среди весьма продвинутых представителей идеоло-
гической сферы, для которых этот курс послужил желанной
опорой в построении личной карьеры. Эта линия отражала
как объективно возросшее после победы в Отечественной
войне национальное самосознание народов СССР и прежде
всего русского народа, так и реакционные тенденции прошло-
го, и самые низменные личные устремления отдельных дея-
телей науки и культуры. Свою негативную роль в этом, как и
в других идеологических процессах, происходивших в нашей
стране, сыграла атмосфера «холодной войны», наложившая
1,7 Там же, л. 37.
503
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
тогда отпечаток на всю жизнь советских людей. Так было в
стране, так было и в ИМЭЛе.
Партийную организацию Института проинформировали
об антипартийной группе театральных критиков, с разоблаче-
ния которых и началась эта кампания. На общем партийном
собрании 24 февраля 1949 г. выступил присланный из ЦК до-
кладчик Головенченко. Неправленый текст доклада доносит до
нас колорит времени, да и уровень аргументации. Например:
«За образец он [Гурвич] брал образ Гамлета. Шекспир на заре
капитализма создал образ скептика, который не признает дей-
ствительности. Но теперь для нас не образ Гамлета является
характерным». Далее следует переход от Шекспира к Фадееву.
«Большую ошибку совершил и Фадеев, который хотел приу-
крашивать действительность в "Молодой Гвардии" (молодежь
у него говорит как профессора - Сталин ему заметил - и пар-
тийного руководства не видно)». Более конкретны претензии
при переходе из сферы литературоведения в область госбезо-
пасности. «Нусинов, Лейтес, Перец Маркиш, Квитко, Галкин
сомкнулись с сионистским движением, некоторые из них
пошли на подкуп иностранной разведке [так в оригинале!]
(сидели в антифашистском еврейском комитете)»438. Кстати
сказать, помещение разогнанного Еврейского антифашист-
ского комитета сначала было предназначено для партархива
ИМЭЛ, но потом, по указанию ЦК, было передано редакции
югославской газеты, т.е. противникам Тито439.
Это партсобрание прошло практически без прений: вы-
ступали только директор Института и один из его замести-
телей. В поисках проявлений поношения и унижения своего,
родного, в Институте проявляли незаурядную изобретатель-
ность: один из сотрудников сектора произведений Маркса и
Энгельса, говоря о справочном аппарате выпущенных секто-
ром сборников, нашел-таки и здесь космополитические ошиб-
ки. «В сборнике "Переписка Маркса и Энгельса с русскими
политическими деятелями", - сказал он, всем иностранцам
даются по 2-3 имени полностью, а русским - только инициа-
438 Там же, е.х. 86, лл. 32-33.
439 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 183, л. 9.
504
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
лы. Это совершенно недопустимо».440 Чтобы было понятно:
«Георг-Вильгельм-Фридрих Гегель» - это преклонение перед
иностранщиной, а «М.В. Ломоносов» - принижение великого
русского ученого.
Но кроме частичного исправления ошибок тех или иных
авторов, Институту надо было высказаться по принципиаль-
ным вопросам борьбы за приоритет русской науки, против
всяческой ее недооценки. И в том же 1949 г. родилась идея
откорректировать некоторые оценки, данные Энгельсом в
«Диалектике природы» ходу развития европейской науки.
Речь шла о дополнениях к институтскому предисловию к из-
данию этого труда. Ведь, как говорил один из ведущих сотруд-
ников сектора произведений Маркса и Энгельс В.М. Познер,
«необходимо показать в предисловии значение русской науки
(Энгельс многого не знал - Лобачевского и пр.), но так, чтобы
это не получилось в смысле ослабления идеи, содержания ра-
боты Энгельса»441. Задача была не из простых - ведь критикой
основоположников марксизма до сих пор обычно занимался
единственный живущий классик марксизма-ленинизма. И ра-
бота над дополнением к стандартному имэловскому предисло-
вию к «Диалектике природы» заняла более года. Только к сен-
тябрю 1950 г. этот текст был создан, неоднократно обсужден,
принят и направлен в ЦК. В нем речь шла о том, что Маркс и
Энгельс подчеркивали достижения передовой русской обще-
ственной и научной мысли, но «многие величайшие успехи
русского естествознания и техники остались неизвестными»
им. Далее идет перечисление великих имен Ломоносова,
Каверзнева, Ползунова, Лобачевского, Петрова, Яблочкова и
других вплоть до К.А. Тимирязева. Для доказательства мето-
дологического приоритета отечественной науки выдвигает-
ся тезис о том, что если на Западе Гексли, Дюбуа-Реймон и
Гельмгольц распространяли агностицизм, а Уоллес и Крукс
стали жертвой спиритических суеверий, русские ученые вы-
ступали за материализм в науке. И заключалось все это пасса-
жем о том, что «достижения советской науки во всех областях
1ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 94, л. 40.
Там же, л. 26.
505
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
знания и грандиозные начинания по преобразованию приро-
ды являются ярким подтверждением глубокой правильности»
положения товарища Сталина о великой будущности нашей
страны как цитадели и рассадника наук, свободных от пут442.
В общем, все соответствовало горькой шутке тех лет «Россия
- родина слонов, советские слоны - лучшие в мире».
Антисемитская составляющая борьбы с буржуазным кос-
мополитизмом тоже нашла свое проявление в ИМЭЛе, хотя,
пожалуй, и не столь масштабное, как в других научных и
учебных учреждениях. Сразу надо оговориться, что в данном
вопросе приходится опираться на немногочисленные офици-
альные документы, прежде всего документы парторганизации
Института, поскольку никаких свидетельств непосредствен-
ных участников событий - типа воспоминаний - не сохрани-
лось, а скорее всего, и не существовало: слишком опасным
был сам сюжет и не только в 40-50-е годы, но и позже. Тем не
менее соответствующая атмосфера в области идеологии в кон-
це 40-х годов оказала влияние и на Институт, хотя, повторим,
что в нем, насколько известно, не было столь разнузданных
антикосмополитических акций, как во многих институтах
Академии наук и в творческих союзах. Похоже, ЦК не был за-
интересован в том, чтобы шумные скандалы проходили в под-
ведомственных ему учреждениях, тем более, что на официаль-
ном уровне соблюдались все правила игры: антисемитизма в
СССР, а тем более в партии, нет и быть не может. В этих усло-
виях многое зависело от инициативы особо яростных борцов
с безродными космополитами, Имевшими для этого, кроме
одобренных сверху мотивов, еще и личные причины. Следует
также отметить, что физических объектов антикосмополитиче-
ской борьбы, иначе говоря, евреев, в Институте было немного,
и почти все они были сосредоточены в секторе произведений
Маркса и Энгельса, и многие из них пользовались заслужен-
ной репутацией крепких профессионалов. Поэтому «провин-
ности» их приходилось искать, в основном, в другой сфере.
Застрельщиками в этом деле в секторе произведений Маркса
и Энгельса были старшие научные сотрудники Р. Конюшая и
442 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 206, лл. 140-144.
506
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
А. Полетаев. Первая из них была, если употреблять выражение
более поздних времен, человеком активной жизненной пози-
ции. Партийный лозунг критики и самокритики, не взирая на
лица, давал для этого достаточный простор. Правда, товарищи
по партии нередко по-иному оценивали ее выступления. Так,
в черновом варианте отчета партбюро Института (июнь 1946 г.
- октябрь 1947 г.) значится: «имеют место выступления, кото-
рые... преследуют цель дискредитации. Таким выступлением
партбюро считает выступление т. Конюшей на собрании о ре-
шении ЦК по книжке Гиля, т. Конюшая бросила обвинение
т. Кружкову: извратил и даже скрыл беседу с вождем партии.
Такое заявление вызывает ряд вопросов: откуда т. Конюшей
известно о беседе; в чем извращение? Задним числом, спустя
почти год, она подняла вопрос об ошибке т. Кружкова в ста-
тье, опубликованной в журнале "Большевик". Она обвинила
секретаря парторганизации в том, что она душит самокритику.
Почему промолчала парторганизация? Почему никак не выра-
зила своего отношения к выступлению т. Конюшей?»443
Стоит ли в свете этого удивляться, что после начала кам-
пании по борьбе с космополитизмом, она выразила соответ-
ствующее отношение к одному из своих коллег по работе.
Чрезвычайно политкорректно, говоря современным языком,
составленный протокол закрытого партсобрания сектора про-
изведений Маркса и Энгельса бесстрастно повествует: «Во
время выступления т. Канделя была брошена реплика, воспри-
нятая рядом присутствующих как высказывание в национали-
стическом духе, что вызвало соответствующую реакцию. Бюро
считает, что реплика была такого характера, который давал
основание ее так воспринимать. Весь инцидент был следстви-
ем ненормальных отношений между тт. Конюшей и Канделем.
Бюро хотело обсуждать этот вопрос. Но после того как в бе-
седе с тт. Саморуковым, Гольманом и Егоровой т. Конюшая
признала недопустимость подобных реплик, заявив, что она
хотела сказать другое и обещав сделать соответствующие вы-
воды для себя, бюро решило удовлетвориться этим объяснени-
443 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 44, лл. 19-20.
507
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ем и информировать об этом коммунистов сектора»444. Здесь
хорошо просматривается тенденция - при всем безусловном
осуждении подобных высказываний не доводить дело до его
официального рассмотрения с возможностью обжалования в
вышестоящих инстанциях, т.е. до открытого скандала. Проще
говоря, дело спускалось на тормозах.
Как конкретно выглядели «подобные высказывания», вид-
но на примере деятельности Полетаева - столь же активного,
но гораздо более прямолинейного борца с носителями космо-
политических идей, сирень с евреями. В июне 1951 г. во время
обсуждения в секторе произведений Маркса и Энгельса кон-
кретного производственного вопроса о редактировании 8 тома
2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса, Полетаев бросает
реплику: «Надо пошире привлекать к контролю товарищей, а
не только Гольманов и Канделей»445. Ему тут же дала отпор
секретарь партбюро сектора Н. Белоусова и высказалась за об-
суждение этого вопроса на партбюро. Но похоже, что такого
обсуждения не было. В дальнейшем Полетаев сосредоточил
свои нападки в основном на Канделе, которого обвинял в том,
что тот «и кадры подбирал по одной национальности»446. Его
поддержала Конюшая, заявившая, что когда Саморуков стал
руководителем сектора, то «Кандель стал постоянным совет-
ником Саморукова, а также и Гольман...»447. Словом, как го-
ворится в одной песне из интеллигентского фольклора: «Всё
евреи, всё евреи, всё кругом одни евреи». Полетаев не огра-
ничивался словесными инвективами в адрес ненавистных
Канделей и Гольманов, но и предпринимал некоторые практи-
ческие действия. Когда обсуждалась книга (еще не вышедшая)
Канделя о Марксе и Энгельсе как создателях пролетарской
партии, то в его руки «случайно (!) попала верстка [книги]».
«Я пришел, - продолжает Полетаев, - кт. Тушунову и заявил,
что 40 страниц я прочел и впечатление неблагоприятное», а
затем с гордостью добавил: «Я приложил руку к тому, чтобы
444 Там же, е.х. 94, л. 35.
445 Там же, е.х. 131, л. 27.
446 Там же, оп. 3, е.х. 19, л. 104.
447 Тамже,л. 119.
508
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
эта книга не вышла»448. Институтское начальство, не одобряя
крайностей Полетаева, критиковало его, но делало это взве-
шенно. Так, секретарь партбюро Института М. Панкратова го-
ворила, что «т. Полетаев остро ставит вопросы, критикует, но
часто он переходит границы и вносит в критику нездоровые
элементы»449.
В условиях обострения идеологической борьбы усилил-
ся контроль за деятельностью филиалов Института и прежде
всего Ленинградского, который чаще других создавал пробле-
мы как для ИМЭЛа, так и прежде всего для себя. Еще в 1944 г.
недавно назначенный директором ИМЭЛа Кружков сигнали-
зировал Г. Александрову об ошибках, допущенных подготови-
телями и редакторами выпущенного Ленинградским филиа-
лом сборника «Петроградские листовки Гражданской войны
1918-1920 гг.» и заключавшихся в том, что подготовители «от-
неслись к своей работе не серьезно, формально, не учли поли-
тическую целесообразность опубликования некоторых листо-
вок». И действительно, в одной из них по вопросу о приеме в
партию рабочих можно было прочесть: «Для того чтобы стать
коммунистом, не надо учиться с малых лет, достаточно с ма-
лых лет работать»450.
Как очень часто бывало в те годы, существенную роль в по-
добного рода расследованиях играли доносы, поступавшие в
вышестоящие инстанции, т.н. сигналы, в которых причудливо
сплетались кафкианские черты тогдашней реальности и буй-
ная фантазия мастеров эпистолярного жанра. В марте 1947 г. в
адрес секретаря ЦК А. Кузнецова пришло письмо от сотрудни-
ка филиала Е. Алексеевой, направленное против бывшего его
директора Аввакумова, нынешнего - Шарикова и зам. дирек-
тора Крушкол, где, в частности, говорилось: «Я указывала в
личной беседе на непартийную, националистическую линию,
проводимую в институте Крушкол. По поводу непринятия в
институт научного сотрудника Берковича Крушкол, не скры-
вая, заявляет, что партия теперь проводит "процентную нор-
448 Там же, лл. 19, 20.
449 Там же, е.х. 3, л. 154.
450 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 151, лл. 23-24.
509
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
му", проводит принцип "бей жидов - спасай Россию". В лич-
ном разговоре с ней... я сказала, что это просто антипартий-
ные разговоры, что, наоборот, именно такое положение, когда
в институте до войны было почти 100 % евреев - именно это
положение являлось националистическим извращением»451.
(В этом письме используется термин «институт». Дело в том,
что официально Ленинградский филиал назывался институ-
том истории партии при Ленинградском обкоме ВКП(б).)
В ноябре того же года Кружков сообщил в ЦК о том, что
в результате проверки было «установлено, что заявление
т. Алексеевой в своей основе неправильно, носит в значитель-
ной мере субъективный, подчас склочный характер и фак-
тами не подтверждается». Но! В нем «правильно отмечены
лишь отдельные недостатки, которые предложено директору
т. Шарикову устранить. Предложено, в частности, заменить
зам. директора т. Крушкол»452. И в самом деле, как можно
оставлять на руководящем посту человека, извращающего па-
триотическую направленность кадровой политики партии. В
Ленинградском филиале продолжалась чистка. В феврале 1949 г.
новый директор филиала П. Тюркин информирует Кружкова
о том, что план работы 1948 года почти полностью сорван.
«Институт истории партии систематически засорялся чужды-
ми и сомнительными в политическом отношении людьми. В
Институте многие годы подвизался провокатор Г. Шидловский,
пользовавшийся большим доверием у Шарикова, и неизмен-
ный соавтор его "научных трудов"... К настоящему времени из
аппарата Института (помимо- Шарикова и Крушкол) удалены:
Пашкевич, Цукерман, Корольчук, Вяткин, Столярова и др.»453
Но рвение Тюркина не спасло его, и через некоторое время он
тоже был «удален» и арестован.
В данном деле ИМЭЛу недолго оставалось выступать в
роли арбитра. В апреле 1950 г. на имя Маленкова поступило
письмо бывшего сотрудника филиала Е. Соколовой - причем
это был не первый сигнал с ее стороны, - в котором она обрати-
451 Там же, on. 1, е.х. 203, л. 39.
452 Там же, л. 50.
453 Там же, оп. 3, е.х. 203, лл. 27-28.
510
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
ла внимание ЦК на положение дел не только в Ленинградском
филиале, но и в самом ИМЭЛе. Время доноса было выбра-
но очень удачно - вовсю раскручивалось, т.н. Ленинградское
дело, и начальство в Москве внимательно относилось ко всем
сигналам о неблагополучии в северной столице.
Донос Соколовой, уволенной из Ленинградского филиала
еще в 1945 г., носил всеобъемлющий и фундаментальный ха-
рактер. Опираясь на факт ареста трех предшествующих дирек-
торов филиала, она уверяла партийное руководство в том, что
и нынешний директор действует теми же враждебными мето-
дами, исходящими из дирекции ИМЭЛа. И вообще, «в ИМЭЛе
не случайно защищали порочные издания Ленинградского
филиала... некоторые работники ИМЭЛа сами придержива-
лись таких же порочных методов в научной работе»454. Против
директора Института Поспелова автор доноса выдвинула це-
лый ряд обвинений, в том числе и то, что в 1929 г. он, будучи
слушателем Экономического института ИКП, «разделял анти-
ленинские взгляды "рубинщины". А в довершении всего зая-
вила, что ей представляется странным, «почему "Британский
союзник" отметил на своих страницах Поспелова как "ведуще-
го теоретика"»455. В заключение Соколова просила Маленкова
«обратить внимание на ИМЭЛ и его Ленинградский филиал и
навести порядок на историко-партийном фронте. Пора же, на-
конец, ликвидировать вредительство на историко-партийном
фронте!!»456
В ИМЭЛе были серьезно обеспокоены. Сам Поспелов от-
правил объяснительную записку Суслову, в которой стремился
отмыться от предъявленных ему и Институту обвинений и, в
частности, заявил, что ИМЭЛ не будет утверждать проспекта
Очерков истории Ленинградской партийной организации, ибо
в нем «нашли известное отражение непартийные тенденции
"ленинградского авангардизма", антипартийные местнические
тенденции»457.
454 Тамже, ф. 17, оп. 132,е.х. 361, л. 57.
455 Там же, л. 62.
456 Тамже, л. 65.
457 Там же, л. 71.
511
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Большие неприятности у Ленинградского филиала про-
должались в связи с целым рядом изданий, выпущенных
им ранее. В марте 1950 г., т.е. через три года после выхода
в свет книги, Секретариат ЦК рассмотрел вопрос о сборнике
«Большевики в Великой Октябрьской социалистической рево-
люции. Хроника событий в Петрограде. Т. 1,1917 год» и пору-
чил Главлиту изъять этот сборник «как политически вредный,
содержащий материалы врагов народа» и передал «на рассмо-
трение КПК вопрос о партийной ответственности лиц, вино-
вных в издании указанного сборника»458. В августе того же
года на Секретариате было утверждено решение КПК об этом
сборнике, в котором были «допущены извращающие историю
большевистской партии грубые политические искажения в из-
ложении событий, а также восхваление отдельных лиц и орга-
низаций, занимавших антипартийную линию по важнейшим
вопросам стратегии и тактики партии»459. Основные вино-
вники составления сборника были привлечены к судебной от-
ветственности. Работники филиала Т. Треногое и А. Беркевич
были исключены из партии. Партийные взыскания получил ряд
сотрудников ИМЭЛа и редакций «Большевика» и «Партийной
жизни», опубликовавших положительные рецензии на кни-
гу. ИМЭЛу было предложено произвести проверку изданий
Ленинградского филиала460.
Когда ЦК серьезно взялся за Ленинградский филиал, в
ИМЭЛе начали искать объяснения и оправдания своего не-
достаточно бдительного отношения к сигналам о серьезных
ошибках в печатной продукции ^.филиала. Оказалось, что
письмо Соколовой в ЦК о недостатках книги «Большевики
в период подготовки и проведения Великой Октябрьской со-
циалистической революции», написанное ею в августе 1948 г.,
было переслано в ИМЭЛ. В секторе истории партии сочинили
рецензию, но не на саму книгу, а ответили на вопросы, под-
нятые в письме Соколовой. Через год ЦК вторично прислал в
Институт это письмо, но ответ на него в лучших бюрократи-
458 Там же, оп. 116, е.х. 497, л. 29.
459 Там же, е.х. 531, л. 13.
460 Там же, лл. 14-15.
512
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
ческих традициях писали до марта 1950 г.461 Эта деятельность
сотрудников сектора истории партии была осуждена в резо-
люции партийного собрания Института от 20 апреля 1950 г.
в резких выражениях: «Сотрудники сектора истории партии,
т.т. Петров, Морозов, Осипов, Б. Волин не проявили необхо-
димой политической бдительности при рецензировании кни-
ги "Большевики в период подготовки и проведения Великой
Октябрьской социалистической революции" (подготовленной
к печати Ленинградским филиалом ИМЭЛ). Руководитель
сектора т. Петров еще в сентябре 1947 г. имел сигнал о том,
что в книге помещен текст врагов народа, но не принял мер к
тщательной, документальной проверке книги и немедленному
ее изъятию. В результате политически вредная книга не была
своевременно изъята»462.
И уже совсем смехотворным перекладывание ответствен-
ности на рядовых исполнителей выглядит в разделе отчета
партбюро Института, озаглавленном «Случаи притупления по-
литической бдительности, нарушения дисциплины и неэтич-
ного поведения отдельных членов партии» (февраль 1951 г.).
В нем, в частности, говорится: «В 1950 г. выяснилось, что член
партии т. Овчарова в 1945 г. (!) дала положительный отзыв на
явно политически вредную кандидатскую диссертацию». Она
же дала положительный отзыв на «явно политически вредную
книгу [Ленинградского филиала], чем способствовала при-
нятию Ученым советом положительного решения»463. Стало
быть, виноваты не самые светлые головы Института, заседав-
шие в Ученом совете, а рядовой сотрудник, автор рецензии!
Единственное, что ИМЭЛ смог поставить себе в заслугу,
так это то, что еще в 1947 г. сотрудник Института Д. Кислик
в отношении одной из книг, выпущенных Ленинградским
филиалом, «сигнализировала... о наличии в этой книге ста-
тей врагов народа». Но тогда на это не обратили должного
внимания. И лишь в 1949 г. после вторичной присылки в
Институт через ЦК письма - видимо, письма Соколовой -
461 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 122, л. 24.
462 Там же, е.х. 106, л. 162.
463 Там же, е.х. 128, л. 36.
513
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
эта книга «была тщательно проверена и обнаружилось, что в
ней содержались материалы из враждебных источников»464.
Так что в отношении Ленинградского филиала бдительность
ИМЭЛа оказалась не на высоте. И лишь вдогонку, когда раз-
гром филиала был в полном разгаре, ИМЭЛ дал резко от-
рицательный отзыв на рукопись Ленинградского филиала
«Героическая защита Петрограда от белогвардейцев и ин-
тервентов в 1919 году» В нем указывалось на наличие ряда
серьезных ошибок, которые не позволяют рекомендовать ру-
копись к печати. Конкретно речь шла в основном об ошибках
в освещении роли Сталина. Оказалось, что «мероприятия,
проведенные товарищем Сталиным, описываются отрывоч-
но, разбросанно, не выделены основные из них». «Нет не-
обходимости, - указывают авторы рецензии авторам книги, -
так подробно описывать предательские действия троцкистов
и зиновьевцев в Петрограде, а также приводить имена из-
менников Родины...»465
Результат этой принципиальной большевистской критики
работы Ленинградского филиала был резюмирован его оче-
редным новым директором Коршуновы^ в сентябре 1952 г.
так: За последние два года Ленинградский филиал «претер-
пел серьезные изменения в личном составе и естественно,
что большая часть его научной продукции не может быть
опубликована»466. А серьезные изменения в личном составе
свелись к тому, что все научные сотрудники филиала или были
арестованы, или получили строжайшие взыскания467.
Несколько более успешным оказался надзор ИМЭЛа за
деятельностью Эстонского филиала. Как сообщал в ЦК в ав-
густе 1951 г. директор ИМЭЛа, в апреле того же года инструк-
тором партархива ИМЭЛ К. Семеновым была проведена про-
верка Эстонского филиала, в ходе которой было выявлено, что
секретные документы хранились неудовлетворительно, а ряд
работников архива в прошлом был связан с враждебными пар-
464 Там же, е.х. 106, л. 155.
465 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 209, лл. 213, 217.
466 Там же, оп. 4, е.х. 176, л. 198.
467 Там же, е.х. 182, л. 278.
514
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
тии организациями и лицами. Но самые серьезные вещи обна-
ружились при ознакомлении с особо секретными материалами
архива - там были найдены «сформированные бывшим секре-
тарем ЦК КП(б) Эстонии Каротамм дела о неблаговидных или
преступных действиях солдат и офицеров Советской армии в
Эстонии в годы Великой Отечественной войны и первые по-
слевоенные годы. В делах тщательно подобраны поступавшие
из разных источников сведения и информации, отрицательно
характеризующие поведение лиц рядового и командного со-
става Советской армии»468. Сам Каротамм, являвшийся с 1944 г.
первым секретарем ЦК КП Эстонии, к этому времени уже был
снят со своего поста и отозван в Москву.
С Литовским филиалом ИМЭЛ была связана довольно
громкая в масштабах Института история, получившая назва-
ние «Дело Тульновой», по фамилии сотрудника секции ком-
плектования библиотеки Института. Предыстория этого дела
заключалась в следующем. Библиотека задыхалась от нехват-
ки свободных площадей для размещения литературы, и ког-
да представители Литовского филиала приехали в 1950 г. в
Москву, им с радостью передали газеты на еврейском языке.
Ведь проблематика, связанная с деятельностью еврейских пар-
тий социалистического толка, естественно, никого тогда не ин-
тересовала, да и людей, знающих идиш, в Институте практиче-
ски не было. 147 названий газет были переданы по количеству
без перечня названий, поскольку газеты были необработанны-
ми. Литовские товарищи обещали прислать их список. Почему
завертелось дело - сейчас сказать трудно. Но развернулось
оно, что называется, по полной программе. В Вильнюс была
отправлена комиссия дирекции во главе с Е.А. Степановой.
Дело разбиралось на партбюро Института и его решение было
предложено обсудить на закрытых партсобраниях в библиоте-
ке, партархиве и научных секторах. В вину Тульновой и руко-
водству библиотеки поставили то, что отправка газет в Литву
не была согласована с дирекцией. Но главное место занимали
идеологические мотивы. Зам. зав. библиотекой М. Зотов само-
критично признал, что «в библиотеке был не большевистский
468 Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 500, лл. 265-266.
515
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
подход к работе. Не пришло в голову, почему бундовские газе-
ты посылают в Литву»469. Смысл этого обвинения раскрывает
самооправдание Тульновой, дескать, «мы не знали, что Литва
является родиной Бунда»470. Правда, Бунд был основан за 54
года до описываемых событий, но видно, как глубоко копали
имэловские борцы с еврейским буржуазным национализмом!
Тогдашний секретарь партбюро ИМЭЛ М. Стучебникова в по-
рядке проявления здорового недоверия и большевистской бди-
тельности высказалась в том смысле, что, мол, «мы не знаем
сколько [газет] привезено в Литовский филиал, может быть не
всё привезено»471. А Степанова, досконально изучившая всю
эту историю с еврейскими газетами и знавшая, что среди них
были не только бундовские издания, выступая на партсобра-
нии в библиотеке, поставила вопрос: «Для чего Литовскому
филиалу потребовались газеты, издававшиеся за границей (в
Австрии и других странах)»472. Комиссия из ЦПА, обследовав-
шая Литовский филиал, похоже, нашла ответ на этот вопрос
вполне в духе времени. Был отмечен не вполне удовлетвори-
тельный подбор кадров в партархиве этого филиала: «В отно-
шении инструктора Дембо имеются данные о принадлежности
его до 1932 г. к партии Поалей-Цион... По национальному со-
ставу из 8 сотрудников только двое литовцев, один русский,
пять евреев. Для партархива Литовской ССР такой подбор вряд
ли можно признать удачным»473.
Но одной из самых интересных сторон всей этой истории
является тот факт, что сама виновница отделалась легким ис-
пугом - ей был объявлен выговор не административной линии
и вынесено строгое предупреждение по партийной линии, т.е.
взыскание, не вносившееся в учетную карточку. Дело, види-
мо, было не в том, чтобы сурово покарать Тульнову, а в том,
чтобы продемонстрировать, сколь серьезно ИМЭЛ ведет борь-
бу с еврейским буржуазным национализмом.
469 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 2, л. 89.
470 Там же, л. 88.
471 Там же, л. 90.
472 Там же, е.х. 57, л. 33.
473 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 321, л. 115.
516
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность
Пожалуй, наиболее фантастическая история, связанная с
желанием вытравить из истории партии малейшие следы при-
сутствия в ней лиц, как тогда выражались, разоблаченных впо-
следствии в качестве врагов народа, произошла в Институте
истории партии МГК и МК КПСС - филиале ИМЭЛ. Там по-
сле проверки работы филиала дирекция ИМЭЛ отметила се-
рьезные недостатки в работе архива филиала и рекомендовала
снять с работы зам. директора по архиву И.П. Хорсуна. Ему
было поставлено в вину, в частности, следующее: «В 1950 г.
в архиве было обнаружено дело, содержащее троцкистские
документы, в том числе список троцкистов в ВЛКСМ. Зам.
директора по партархиву т. Хорсуну было сообщено о не-
обходимости изъятия дела в особое хранение. Дело, однако,
изъято не было и долгое время не использовалось в справоч-
ной работе, что могло привести к отрицательным ответам на
вопросы государственных органов, касающихся именно этого
списка»474.
И всё это при том, что уровню бдительности и здоровой по-
дозрительности работников филиала могли позавидовать мно-
гие даже в те суровые времена. Как отметила комиссия по про-
верке его деятельности, в большинстве документов сборника
«Московские большевики в обороне столицы в 1941 году», «ха-
рактеризующих патриотизм советских людей в годы войны, сня-
ты фамилии рабочих и работниц, солдат и офицеров Советской
Армии... Директор Института и подготовитель сборника сня-
тие ими фамилий в этих документах объясняют тем, что... эти
люди могли впоследствии (!) скомпрометировать себя»475.
Действия, могущие помешать органам госбезопасности в
их работе, тогда были очень серьезным делом. Но, как оказа-
лось, в партархиве Московского филиала творились еще и не
такие художества. В мае 1953 г., уже после смерти Сталина,
хранитель фондов Московского областного партархива, на-
ходящегося в ведении Московского филиала, Е.Н. Кабанова
написала заявление в дирекцию ИМЭЛ. В нем она сообщила,
что в одной из единиц хранения была совершена «преступ-
474 Там же, оп. 3, е.х. 217, л. 62.
475 Там же, оп. 4, е.х. 176, л. 235.
517
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
пая подделка в подлинных документах». В этом деле, содер-
жащем протоколы, резолюции, списки и мандаты общегород-
ских московских партконференций, оказался «поврежденным
лист 87 с резолюцией Троцкого, принятой по его докладу о
текущем моменте Московской общегородской конференции
РКП(б) от 24 сентября 1919 г. У этого листа оборван правый
верхний угол, где имелось указание, что резолюция предлага-
лась Троцким. В протоколе конференции на обороте листа 83
протерт (по-видимому резинкой) следующий текст: «...пред-
ложенную Троцким в целом. Резолюция Троцкого принимает-
ся единогласно»476. Как видим, если документы противоречат
принятому ныне пониманию истории, то тем хуже для них.
Можно их скрывать, а можно - и это просто следующий шаг -
подделывать их. Разве что не так грубо и заметно.
Текущая работа
Накал идеологической борьбы, разумеется, оказывал свое
влияние и на обстановку в Институте, и на его работу, но в
условиях советской жизни это являлось постоянно действую-
щим фактором: иногда борьба бывала острее, иногда, хотя и
реже, ситуация выглядела более спокойной, однако, так или
иначе, производственная работа Института продолжалась, и в
ней бывали свои успехи и свои неудачи.
В августе 1949 г. в Институте произошла очередная смена ру-
ководства-прежний директор, Кружков, пошел на повышение в
аппарат ЦК, а вместо него пришел из «Правды» П.Н. Поспелов.
Акт приема-сдачи Института - в отличие от предыдущего доку-
мента 1944 г. - был составлен во вполне благожелательных то-
нах. В отношении издания произведений классиков марксизма-
ленинизма указывалось, что выпущены в свет т.т. 4-24 4-го
издания Сочинений Ленина, увидели свет т.т. 1-10 Сочинений
Сталина, а в виде макетов подготовлены тома, включая 16-й; что
касается 2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса, было от-
мечено, что подготовлен проспект и т.т. 1-6 этого издания и что
его выпуск в свет может начаться в 1950 г.477
476 Там же, оп. 3, е.х. 217, лл. 205-206.
477 Там же, оп. 4, е.х. 24, лл. 14-17.
518
Текущая работа
В действительности же, во всяком случае, применительно
к сочинениям основоположников марксизма, ситуация была
не столь радужной. Хотя работа по ним шла уже несколько
лет, ряд факторов тормозил ее - и прежде всего отсутствие
решения ЦК о выпуске этого издания. И все же, несмотря на
то, что 12 августа 1949 г. Секретариат ЦК поручил Суслову
рассмотреть материалы, представленные Отделом пропаган-
ды и агитации ЦК и ИМЭЛом, и выработать соответствующий
проект постановления ЦК478, до самого постановления было
еще далеко. А раз так, то повисли в воздухе принципиальные
вопросы характера и объема издания. Варианты проспекта,
подготовленные сектором произведений Маркса и Энгельса,
подолгу лежали без движения сначала в дирекции Института,
а затем и в ЦК479. Тем более, что существовало мнение о том,
что «пока не выйдут в свет все тома произведений Ленина и
Сталина, не будет выходить 2-е издание Сочинений Маркса и
Энгельса»480. Так оно, в общем, и произошло.
Обсуждение в рамках Института объема издания и сроков
его подготовки проходило в более или менее реалистическом
русле: объем предполагался в 38-40 томов, а срок издания
-10 лет481. Но объем издания непосредственно был связан с
типом его, с его полнотой. А здесь ясности не было. Как вы-
разился зав. секцией документов Маркса и Энгельса ЦПА
Радус-Зенькович: «Вопрос о профиле 2-го издания Сочинений
Маркса и Энгельса не решен, и мне не ясно - для широкой мас-
сы читателей или для узкого круга партийных работников бу-
дет оно предназначено»482. В любом случае оно не могло быть
полным, раз таковыми не являлись, по определению, ни 4-е из-
дание Сочинений Ленина, ни Сочинения Сталина. И действи-
тельно, в докладной записке о 2-м издании Сочинений Маркса
и Энгельса, направленной Поспеловым Суслову в июне 1952 г.,
директор Института писал: «Второе издание Сочинений
478 Там же, ф. 17, оп. 116, е.х. 452, л. 50.
479 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 2, л. 53; РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 33, л. 4.
480 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 116, л. 50.
481 Там же, е.х. 106, л. 147.
482 Тамже,л. 149.
519
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Маркса и Энгельса должно устранить недостатки первого из-
дания и дать более полную публикацию всего теоретически
и политически важного из литературного наследия Маркса и
Энгельса. Во второе издание намечается включить только за-
конченные произведения Маркса и Энгельса, опубликованные
при их жизни, или произведения, предназначавшиеся ими для
печати. Лишь в виде исключения в новом издании предпола-
гается поместить некоторые произведения, хотя и незакончен-
ные, но содержащие важные теоретические положения и уже
широко известные читателям». Объем издания уже изменяет-
ся в сторону уменьшения - 35 томов483.
Кто будет решать вопрос о том, что теоретически и поли-
тически важно в трудах основоположников марксизма - это
совершенно ясно: ЦК. Но предварительное обсуждение этого
круга вопросов проходило в ИМЭЛе в секторе произведений
Маркса и Энгельса. И к чести сотрудников сектора следует
сказать, что полного патриотического единодушия здесь не на-
блюдалось. Камнем преткновения были, как тогда выражались,
антирусские статьи Маркса и Энгельса, которые предполага-
лось исключить из издания. Это предлагали даже столь несхо-
жие во взглядах по другим вопросам сотрудники сектора, как
Кандель и Полетаев. С такими взглядами полемизировал и.о.
зав. сектором Саморуков, который вполне резонно указывал,
что речь идет о статьях, «по существу направленных против
царской России», и отмечал, что «мы не можем исключить ста-
тьи, вошедшие в первое издание». Решать эти вопросы должны
в ЦК484. Вообще сторонники чистки 2^го издания в своей ар-
гументации проявляли немалую изобретательность. Так, при
обсуждении 2 тома 2-го издания было предложено исключить
из него ряд статей, «так как они не раскрывают образ Энгельса,
не показывают его как борца». Напомним, что речь идет о ран-
них статьях Энгельса. Подготовитель тома И. Синельникова не
согласилась с этим, указав, что они «не отличаются от ранее
опубликованных статей»485.
483 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 212, лл. 182, 184.
484 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 108, л. 24.
485 Там же, е.х. 117, лл. 63, 64.
520
Текущая работа
Особенно горячо дискуссия развернулась при обсуждении
11 тома 2-го издания, который готовил Полетаев. Проявив не-
заурядную бдительность, он в ходе работы над текстом уста-
новил, «что в томе имеется ряд антирусских мест (до 30)» и
заявил, что его как подготовителя тома это смущает, так он-де
«обязан [был бы] нести ответственность как коммунист, если бы
не указал на это обстоятельство»486. Этой тяжкой доли не захо-
тели разделить другие участники обсуждения. Так, на Познера
эти статьи «не производят столь одиозного впечатления. Это -
антицарские статьи: марксистский анализ причин столкнове-
ний интересов России, Англии и Франции»487. (В то же время,
справедливости ради, надо сказать, что Познер, выступая не-
сколько ранее, заявил, что «статьи К. Маркса и Ф. Энгельса,
помещенные в "Нью-Йоркской Трибуне", содержат ряд выска-
зываний, которые затрагивают национальные чувства русских
и советских людей...»488). Возражая Полетаеву, Саморуков
назвал его точку зрения «вредной», поскольку «Маркс имел в
виду старую царскую крепостническую Россию, и Ленин ча-
сто подчеркивал это. Речь идет главным образом о внешней
политике России... Но есть и ошибки у Маркса и Энгельса: в
отношении славянства, в национальном вопросе». И наконец,
выложил самый сильный козырь: «За исключением некоторых
статей ("Синопский бой"), нельзя выбрасывать из Собрания
Сочинений подобные статьи. Это политика социал-демократов
- изымать статьи Маркса и Энгельса, ревизовать марксизм»489.
В заключение «о т.н. антирусских статьях» высказался зам. ди-
ректора Института Тушунов, курировавший сектор произве-
дений Маркса и Энгельса: «Нельзя исключать целый период в
литературной деятельности Маркса и Энгельса, но вопрос об
этих статьях нужно быстрее решить. Сомнительные статьи мо-
жет быть сразу исключить с соответствующими объяснениями
в ЦК»490.
486 Там же, е.х. 131, лл. 13-14.
487 Тамже,л. 16.
488 Там же, оп. 3, е.х. 2, л. 57.
489 Там же, оп. 2, е.х. 131, л. 17.
490 Тамже,л. 18.
521
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Мы столь подробно остановились на освещении это-
го вопроса, чтобы показать, что при всем жестком давлении
внешних обстоятельств, позиция людей могла определяться и
определялась не только конформизмом и/или опасениями за
свою судьбу, но глубиной понимания реальной проблемы, ме-
рой ответственности перед будущими читателями томов 2-го
издания и, наконец, просто человеческой порядочностью, не
позволяющей действовать, исходя только из конъюнктурных
соображений. Тем не менее официальная позиция Института
не должна была отклоняться от генеральной линии. И тот же
Тушунов, выступая на закрытом партсобрании Института
с докладом о подготовке 2-го издания Сочинений Маркса и
Энгельса, сказал: «Из неопубликованных до сих пор на рус-
ском языке произведений Маркса и Энгельса не предполагает-
ся включать те произведения, которые почему-либо дошли до
нас в искаженном виде, и статьи, имеющие чисто справочный
характер... Также не предполагается включать в издание се-
рию статей из "Новой Рейнской газеты" о ходе революционной
войны в Венгрии, написанные Энгельсом, и некоторые вновь
выявленные статьи-корреспонденции Маркса и Энгельса из
"Нью-Йоркской Трибуны" о Крымской войне, написанные
преимущественно на основании западно-европейских буржу-
азных источников и текущей прессы. Эти статьи направлены
против русского царизма, но носят односторонний и подчас
ошибочный характер. Примерно то же самое следует сказать
и о статьях Маркса "Разоблачения дипломатической истории
XVIII века" ("Тайная дипломатия XVIII века"), посвященных
англо-русским отношениям. Их публикация невозможна без
обширных пояснений, что не может быть осуществлено в рам-
ках второго издания Сочинений»491.
Примерно так же аргументировал директор ИМЭЛа
Поспелов причины невключения во 2-е издание статьи
Энгельса об Абд-эль-Кадере, опубликованной в MEGA: «Здесь
есть характеристика колониальных народов, которая потребо-
вала бы разъяснения. Эту статью не следует включать»492. Его
491 Там же, оп. 3, е.х. 2, л. 33.
492 РГАСПИ, ф. 71, оп.4, е.х. 176, л. 64.
522
Текущая работа
заместитель, Обичкин, выразился определеннее и грубее: «В
этой статье имеется ряд сомнительных мест, а статья в целом
не способствует развитию национально-освободительного
движения»493. И действительно, не включили эту статью, ко-
торая на русском языке увидела свет лишь в 1974 году, в 42-м,
дополнительном, томе 2-го издания Собрания сочинений
К. Маркса и Ф. Энгельса.
Таким образом, в общем и целом определился круг работ
основоположников марксизма, исключаемых из собрания их
сочинений по принципиальным соображениям. Но в ходе
определения окончательного объема издания в целом и от-
дельных томов список невключаемых работ должен был неиз-
бежно расшириться.
Кроме определения состава и характера издания, что име-
ло прежде всего политическое значение, перед коллективом,
работавшим над ним, встала острейшая практическая пробле-
ма - кадровая. Еще в 1948 г. директор Института информиро-
вал ЦК об «исключительно тяжелом положении с кадрами в
секторе произведений Маркса и Энгельса» и просил дать ука-
зание «направить в распоряжение ИМЭЛ из вузов 10 человек
из числа преподавателей на кафедрах новой истории, хорошо
владеющих немецким языком»494. А положение было действи-
тельно сложным. На начало 1950 г. в секторе произведений
Маркса и Энгельса числилось 15 старших и 13 младших на-
учных сотрудников495, и при этом совершенно не было стар-
ших научных сотрудников с экономическим образованием,
т.е. будущих подготовителей томов "Капитала" и других эко-
номических работ основоположников марксизма496. Тщетно
руководство Института просило ЦК в связи с работой над 2-м
изданием Сочинений Маркса и Энгельса довести численность
соответствующего сектора до довоенной (55 человек)497. Все
надежды на сколько-нибудь существенное расширение штатов
493 Там же, е.х. 175, л. 192.
494 Там же, е.х. 20, л. 6.
495 Там же, оп. 3, е.х. 206, л. 23.
496 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 108, л. 18.
497 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 19, л. 9.
523
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
оставались нереальными до принятия официального решения
ЦК о выпуске 2-го издания.
Существовала и еще одна, специфическая для ИМЭЛа де-
ликатная проблема обязательности использования имеющихся
ленинских переводов отдельных фрагментов текстов осново-
положников марксизма при их издании на русском языке. За
этим, кроме начальства, зорко следили и коллеги из сектора
произведений Ленина. На одном из общеинститутских парт-
собраний в начале 1952 г. в адрес работников сектора произ-
ведений Маркса и Энгельса, подготовивших очередное изда-
ние двухтомника избранных произведений основоположников
марксизма, был брошен упрек в том, что в нем некий текст был
«переведен по-иному, не так, как его переводил Ленин. И по-
лучилось так, что один и тот же текст переведен по-разному
в двухтомнике и в 25-м томе Сочинений Ленина, в работе
"Государство и революция"»498. В ответ руководитель секто-
ра произведений Маркса и Энгельса Саморуков подчеркнул,
что в данном случае «Ленин пользовался переводной работой
[Маркса] на немецком языке, но подлинник на английском язы-
ке, и подготовитель должен давать текст, близкий к подлинни-
ку...» В то же время он признал вину за то, что перевод не был
согласован с братским сектором, но дипломатично заметил, что
«этот перевод был подписан т. Кружковым»499. В своем же кру-
гу работники сектора произведений Маркса и Энгельса осме-
ливались высказываться в том смысле, что «не следует, может
быть, так акцентировать [внимание] на включении ошибочно
приписываемых Ленину переводов: нужно больше подчер-
кнуть важность ленинских переводов, высказываний Ленина
и Сталина о периоде и вообще ленинской терминологии»500.
Иными словами, речь здесь шла о робкой попытке отказаться
от обязательного использования ленинских переводов для рус-
ского текста 2-го издания и перенести акцент на использование
терминологии и оценок классиков марксизма-ленинизма для
предисловий к томам и их аппарата.
498 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 3, л. 5.
499 Там же, л. 9.
500 Там же, оп. 2, е.х. 131, л. 11.
524
Текущая работа
Сектор произведений Ленина в 1950 г. выпустил послед-
ний, 35-й, том 4-го издания Сочинений Ленина, хотя завер-
шающие тома проходили процесс подготовки не без задержек.
Например, макет 30 тома был сдан в ЦК в сентябре 1948 г.
и пробыл там до июня 1949 г., после чего был возвращен в
Институт для доработки. В сентябре того же года том в гото-
вом виде был сдан в дирекцию и в январе 1950 г. еще находил-
ся там501. Правда, в том же году он вышел в свет.
После завершения 4-го издания появлялись на свет все но-
вые и новые его допечатки, а основная работа в секторе про-
изведений Ленина шла над подготовкой справочного тома к
изданию - предметного и алфавитного указателей.
Аналогичная работа над предметным указателем - к еще
незаконченному собранию сочинений вождя - шла и в секторе
произведений Сталина. Но при всех сложностях работы над
предметными указателями главную проблему для работников
обоих секторов представлял именной указатель. И дело было
не в характеристиках тех или иных деятелей - здесь после
«Краткого курса» все было ясно - а вопросе о том, нужен ли он
вообще. Высказывалось мнение, что его не следует давать, ибо
«называть имена многих лиц сейчас просто нежелательно»502.
В противовес этому было выдвинуто довольно резонное,
хотя также носившее чисто политический характер, сообра-
жение о том, что надо справочный том сделать так, «чтобы
читатель никогда не обращался к старому указателю»503. А
такое обращение стало бы вполне реальным, если бы там от-
сутствовал именной указатель. Предлагалось сделать имен-
ной указатель выборочно, т.е. указывать не все страницы, где
упоминается тот или иной деятель. Видимо, смысл этого был
во включении в указатель только тех мест, где «нежелатель-
ное» лицо упоминается в негативном контексте. Точно та же
мысль была высказана и при обсуждении вопроса о справоч-
ном томе к Сочинениям Сталина: «В отношении врагов наро-
да включать только те страницы, где им дается отрицательная
501 См.: там же, е.х. 106, л. 25.
502 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 176, л. 270.
503 Там же, л. 272.
525
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
характеристика»504. И, похоже, консенсус, выражаясь совре-
менным языком, был достигнут на том, что «в именной ука-
затель надо давать только положительных деятелей»505. То, в
каком виде, в вышедшем уже в 1956 г. справочном томе к 4-му
изданию появились «отрицательные» деятели - представляло
собой шедевр иезуитской изобретательности. Нельзя сказать,
что в именном указателе нет фамилий Троцкого, Зиновьева,
Каменева и иных будущих оппозиционеров. Вопрос о том,
как они присутствуют. После фамилии Троцкого нет ни одной
ссылки на страницы томов, а есть фраза: «см. Предметный
указатель: Троцкий и троцкизм, борьба с ним». После фа-
милии Зиновьева - 4 ссылки плюс сакраментальная отсыл-
ка к предметному указателю на рубрики, где он фигурирует
в негативном виде; примерно то же относится и к Каменеву.
Правда, в отношении менее значительных «врагов партии»,
вроде Томского, ссылок больше. Но при всех условиях сдела-
но главное: при формальном наличии фамилий этих деятелей,
все упоминания о них даются в отрицательном контексте, что
и было задумано с самого начала.
Изменения иногда приходилось вносить и в допечатки
тиражей. В 1951 г. один студент философского факультета
МГУ обратился с письмом в ЦК, где поставил вопрос о том,
почему в составе 4 издания Сочинений Ленина не выходят
«Философские тетради» и некоторые другие работы вождя.
Ответственные работники Отдела пропаганды и агитации ЦК
В. Степанов и В. Евграфов в письме М. Суслову в марте 1951 г.
согласились с мнением ИМЭЛа о ^необходимости при допе-
чатке тиража первого тома, - а именно там, в предисловии к
4-му изданию и было сказано о включении в него этих работ,
- «внести соответствующие исправления в предисловие»506.
Итоги 4-го издания были подведены на научной сессии,
состоявшейся в Институте 13-14 февраля 1951 г., вполне в
духе времени: речь шла не столько о Ленине, сколько о ве-
ликом продолжателе его дела. Доклад Обичкина о новых до-
504 Там же, л. 12.
505 Там же, л. 274.
506 Там же, ф. 17, оп. 132, е.х. 502, л. 6.
526
Текущая работа
кументах Ленина, напечатанных в 4-м издании, начинался с
утверждения о том, что «большое количество документов,
впервые включенных в Сочинения, составляют письма, теле-
граммы, записки Ленина товарищу Сталину, что ярко характе-
ризует великое идейное содружество и совместную деятель-
ность основателей и вождей партии и советского государства
Ленина и Сталина». Завершался же он - подобно венку со-
нетов - аналогичным тезисом, согласно которому эти новые
документы «дают возможность полнее изучить великое идей-
ное содружество и совместную деятельность по руководству
партией и советским государством наших великих учителей
Ленина и Сталина»507. Остальные доклады были выстроены
по аналогичному методу.
Сектор истории партии поначалу размахнулся на ряд на-
чинаний, которые вскоре самим его руководством были при-
знаны необоснованными - проспект многотомной истории
партии (это при наличии «Краткого курса...») и истории боль-
шевистской печати508. В реальности же с переменным успехом
шла работа над изданием работ и написанием биографий со-
ратников Ленина и Сталина. Кроме обычных сложностей, в
работе встречались и экстраординарные, хотя и не столь уж
необычные в то время. Подводя итоги работы сектора за 1950 г.,
зам. руководителя сектора В. Морозов отметил: «Биография
Калинина написана в Ленинграде, но люди, писавшие ее, те-
перь арестованы; ее нужно снова писать»509. Сектор подготовил
для 2-го издания БСЭ большую, объемом в 5 печ. листов, ста-
тью «Коммунистическая партия Советского Союза», причем
работа над первым ее вариантом проходила еще в 1950 г.510 по
решению Секретариата ЦК от 9 сентября 1950 г., гласившему:
«Признать целесообразным статью по истории партии, подго-
товляемую ИМЭЛом для БСЭ озаглавить "Коммунистическая
партия СССР". В слове "ВКП(б)" в соответствующем томе
БСЭ сделать ссылку на статью "Коммунистическая партия
507 Там же, оп.1, е.х. 375, лл. 40 и 74.
508 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 122, л. 6.
509 Там же, л. 7.
510 См.: там же, оп. 3, е.х. 1, л. 19 и е.х. 35, л. 39.
527
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
СССР"511. Интересно в этой связи отметить, что официальное
переименование ВКП(б) в КПСС состоялось в октябре 1952 г.
на XIX съезде партии.
Важное место в работе сектора занимало рецензирование
выходивших в стране документальных сборников по историко-
партийной тематике. Об отзывах на издания Ленинградского
филиала речь уже шла выше, но приходилось рецензировать
и сборники, изданные другими архивами. О характере подоб-
ных рецензий свидетельствует оценка, данная сотрудником
сектора Кабановым сборнику, выпущенному Казанским пар-
тархивом: «Этот сборник содержит дореволюционные доку-
менты о крестьянских восстаниях, из них 30 % документы,
написанные и подписанные священниками, помещиками, на-
писаны их (!) языком. Это недопустимо. Подобные сборники
издаются не только партархивами. Нельзя распространять та-
кие книги среди массового читателя»512.
Летом 1952 г. сектор отрецензировал 8 сборников доку-
ментов по истории гражданской войны, выпущенных под
редакцией И. Минца и его сотрудников Е. Городецкого и
И. Разгона и вышедших в свет в 1938-1943 гг. Завидная опе-
ративность!
Прежде всего были выявлены корни ошибок составителей
сборников, которые носили троцкистский характер и пред-
ставляли «рецидив прошлых ошибок Минца, вскрытых и
подвергнутых критике свыше 20 лет назад»513. Отсюда понят-
но, почему в сборниках затушевывается предательская роль
троцкистов в годы гражданской войны, этим же объясняется
тот факт, что «составители включили в сборники целый ряд
документов, написанных и подписанных троцкистами и дру-
гими врагами. Эти подписи составители снимают, но [какое
коварство!] отсылают читателя к источникам, в которых они
имеются»514. Смысл этого обвинения заключался в следую-
щем: в сборнике приводились и цитировались партийные до-
511 РГАСПИ, ф. 17, on. 116, е.х. 534, л. 68.
5,2 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 34, лл. 33-34.
513 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 212, л. 198.
514 Там же, лл. 202,203.
528
Текущая работа
кументы, написанные и подписанные в свое время будущими
«врагами народа», а тогда партийными руководителями. И
хотя подписи были сняты, указание источников публикаций
этих документов могло раскрыть для любопытного читателя,
который вздумал бы обратиться к соответствующим печатным
органам, подлинных авторов документов, о которых шла речь
и которые не всегда были дезавуированы из-за своего содер-
жания. Но и этого было мало, оказывается «в угоду «объектив-
ности» составители и редакторы нарушают партийные прин-
ципы отбора документов. Сборники в изобилии содержат до-
кументы врагов народа из лагеря внутренней контрреволюции
и иностранных интервентов»515. Не обошлось и без дежурных
обвинений в том, что «роль товарища Сталина как организа-
тора Красной Армии совершенно не раскрыта516. И чтобы уж
окончательно разоблачить подлинное лицо составителей и
редакторов сборников, приводился убийственный по тем вре-
менам аргумент: «Ни в одном из сборников нет документов
и материалов о роли русского народа в период гражданской
войны и иностранной интервенции...»517.
Аналогичные обвинения были выдвинуты в составленной
Институтом справке «по поводу источников, на которые были
сделаны ссылки на 33 стр. книги "История Гражданской войны
в СССР», т. 2, изд. 1947 г.", где автора соответствующего раз-
дела клеймят за стыдливое умолчание о том, «кто произносил
"горячие" и "взволнованные" речи, которые он пересказывает
на 33 стр. книги. Это были враги народа: Троцкий, Дыбенко,
Ломов, Антонов. Снабдив этот текст ссылками на "Рабочий
путь" № 35 за 13 октября 1917 г., автор тем самым популяри-
зирует деятельность врагов народа, которая в источнике вы-
глядит положительной, так как тогда еще не было известно их
истинное политическое лицо»518.
Что оставалось делать историкам партии в таких условиях -
только сочинять работы состоящие из монтажа ленинских и
515 Там же, л. 205.
516 Тамже,л. 199.
517 Там же, л. 207.
518 Там же, е.х. 217, л. 169.
529
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
сталинских цитат в рамках максимально приближенного к
тексту «Краткого курса» изложения событий.
При всей безупречности продукции подобного жанра,
рассчитанной на внутреннее потребление, литературы соб-
ственно историко-партийной за 1949-1952 гг. сектор в свет
почти не выпустил, если не считать таковой альбом «Феликс
Эдмундович Дзержинский», тираж которого был распределен
по закрытой сети, причем о выходе альбома в печати не со-
общалось519.
В 1951 г. в Институте появилось новое подразделение -
сектор истории гражданской войны. Этому предшествова-
ло решение Секретариата ЦК от 17 апреля 1951 г., гласив-
шее: «Перевести научный аппарат Секретариата Главной
редакции "Истории Гражданской войны в СССР" из ведения
Главполиграфиздата в состав Института Маркса-Энгельса-
Ленина при ЦК ВКП(б) на положение сектора ИМЭЛ»520. Сама
работа над этим изданием, начатая по постановлению ЦК от
30 июля 1931 г., шла уже довольно долго и не слишком успеш-
но. Из 17 планировавшихся томов до войны вышло только два.
И ЦК, видимо, решил форсировать работу. Объем издания был
ограничен 7 томами, но зато его было велено подготовить в те-
чение 1951-1953 гг. и выпустить тиражом 500 тыс. экземпля-
ров, а для реализации этого проекта штат сектора ИГВ увели-
чили до 50 человек, что делало его одним из крупнейших под-
разделений Института521. Но старых сотрудников ИГВ брали
с большим разбором. Как говорил зам. директора Института
К. Абросенко, «с кадрами дело обстоят плохо, имеется засо-
ренность, взять в ИМЭЛ некоторых сотрудников нельзя по де-
ловому и политическому принципу»522.
В решении Секретариата ЦК о передаче работы над
«Историей гражданской войны в СССР» содержался один
весьма значимый пункт - «обязать ИМЭЛ обеспечить вы-
сокий идейно-теоретический и научный уровень издания».
519 Там же, е.х. 212, лл. 48,49.
520 Тамже, ф. 17,оп. 116,е.х. 579, л. 101.
521 Там же, е.х. 636, л. 104 и е.х. 637, л. 52.
522 Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 175, л. 42.
530
Текущая работа
Некоторый свет на его происхождение бросает отчет о рабо-
те парторганизации сектора ИГВ с декабря 1950 по февраль 1952 г.,
где говорится о том, что «с помощью ЦК тогда [в 1950 г.] была
ликвидирована монополия группы Минца в деле подготовки
"Истории гражданской войны...", приведшая к полному за-
стою в написании этой истории». Здесь следует упомянуть
о том, что практическая работа над этим изданием с самого
начала во многом шла под руководством И.И. Минца, извест-
ного советского историка, академика с 1946 г. Продолжим ци-
тирование отчета: «Стало ясно, что нашему учреждению [на-
учному аппарату Секретариата ИГВ] организационно еще не
найдено место и что до тех пор, пока оно не будет найдено,
дело издания не двинется с места». Тогда в апреле 1951 г., бди-
тельные и хорошо понимавшие ситуацию борьбы с космопо-
литизмом и его носителями, товарищи «обратились с письмом
на имя товарища Маленкова» и «это письмо имело решающее
значение»523. Дальнейшее известно, - решение Секретариата
ЦК, а затем и Политбюро ЦК от 27 апреля 1951 г.
Сектор ИГВ вполне вписался в стиль работы ИМЭЛа.
Его сотрудники так же бдительно относились к упоминанию
и - если так можно выразиться - титулованию всех и всяче-
ских врагов социализма. Выступая на партсобрании в октя-
бре 1951 г. сотрудник сектора И. Ходош заявила: «В IV томе
т. Ознобишиным была выработана целая система, как давать
в томе имена: вождям он предложил имя и отчество, их со-
ратникам - инициалы, белогвардейцам - одну букву имени,
меньшевикам и троцкистам только фамилии. Какая принци-
пиальная разница между белогвардейцами и троцкистами?
Зачем популяризировать имена белогвардейцев и писать:
А. Колчак, А. Деникин? Достаточно дать им политическую
характеристику»524. А ведь напрасно загубили хорошую идею -
смотришь на написание фамилии, и сразу понимаешь, кто есть
кто, кто - вождь, а кто - презренный троцкист. Интересно и то,
что меньшевики и троцкисты поставлены на ступень ниже бе-
логвардейцев.
523 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 52, лл. 24-25.
524 Там же, л. 4.
531
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
И общее идейное направление творчества в секторе было
то же самое. В октябре 1951 г. там был заслушан доклад
Н. Шатагина «К вопросу о зарождении и развитии советской
военной науки в годы иностранной военной интервенции и
гражданской войны». В докладе развивался тезис о том, что
занятость Ленина руководством Советским государством в са-
мый напряженный период его существования лишала его воз-
можности заняться детальной разработкой советской военной
науки и ее составной части - советского военного искусства.
Детальная разработка вопросов советской военной науки всей
тяжестью легла на плечи товарища Сталина525. Впрочем, ни-
чего иного в деятельности советских обществоведов тогда и
не было. Стоит добавить к этому, что после XX съезда партии
докладчик в качестве зам. директора Института несколько лет
возглавлял работу по преодолению последствий «культа лич-
ности» в историко-партийной науке.
Таким же порочным, как и во всем ИМЭЛе, было в сек-
торе ИГВ планирование работы. Ведь оно шло сверху, из ЦК
- именно он решил, что пять томов «Истории гражданской
войны» должны быть изданы менее, чем за три года, - и усу-
гублялось желанием институтского начальства всех рангов от-
кликнуться встречным планом, еще более жестким. О том, что
из этого выходило, хорошо рассказал на примере 3-го тома се-
кретарь партбюро сектора ИГВ М. Рыбаков. «С 1949 г. в этой
редакции непрекращающийся аврал. Спешка тянет за собой
промахи, недоделки. Потом (опять в спешке!) их устраняют,
но делают новые. И так может продолжаться до бесконечно-
сти. А откуда взялась спешка? Оттуда, что планировали с по-
толка, исходя не из реальных возможностей и объема работы,
а из желаемого. Добавим - желаемого начальством! Много
раз назначались сногсшибательные сроки: 3 месяца, 2 месяца,
1 месяц. А скажи в 1949 г. ясно и определенно: кончить нужно
к 1953 г. - и не было бы спешки, и кончили бы. Такая же исто-
рия и с другими томами».526 К этим словам умного человека и
опытного работника добавить нечего. Таков был стиль работы
525 Там же, л. 88.
526 Там же, л. 117.
532
Текущая работа
Института, да и не только его одного. Это был стиль всей мо-
билизационной экономики и политики страны. Что касается
«Истории гражданской войны», то к 1953 г. не было издано
ничего. Третий ее том вышел в 1957 г., четвертый - в 1959 г.,
а заключительный, пятый - как видим, семитомник съежился
до пятитомника - в 1960 г.
В начале 1950-х годов производственная деятельность
Института начинает как-то пробуксовывать: в 1950 г. в свет
вышло 10, как выражались в ИМЭЛе, объектов, не считая до-
полнительных тиражей и стереотипных изданий; в 1951 г. -
3; в 1952 г. - 3. Возможно, это явление было связано с тем,
что одни сочинения классиков марксизма-ленинизма завер-
шились, а работа над другими еще не развернулась в полной
мере. Может быть, действовали и какие-то другие факторы
внешнего порядка. Но что-то было не так.
Это чувствовалось, в частности, на примере работы сектора
произведений Сталина. В 1949 г. вышли 10-12 тома Сочинений
вождя, в 1951 г. - 13-й том. И все. В то же время в институт-
ском плане на 1950 год значится подготовка 13-17 томов527, в
плане на 1952 г. - 14-17 тома, т.е. завершить издание. Правда
здесь сделана знаменательная оговорка - «по мере поступления
от автора»528. Вот эта оговорка, эта зависимость от согласия ав-
тора на выпуск того или иного тома в определенном составе и
нарушала все планы. Между тем, эти планы были обширными
и амбициозными: предполагалось в 1953 г. завершить 1-е изда-
ние Сочинений Сталина, а в течение 1952-1955 годов подгото-
вить 2-е издание его трудов529. Кроме того, должны были быть
подготовлены 11 тематических сборников работ Сталина по
самым разнообразным вопросам - от критики и самокритики
до вопросов внешней политики СССР. Работа над ними была
в основном завершена, а один из них - «И.В. Сталин о Китае»
- даже вышел в свет, но не в Советском Союзе, а в КНР530. На
партийно-комсомольском собрании директор Института зая-
527 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 194, лл. 10-11.
528 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 3, лл. 12-13.
529 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, е.х. 574, л. 166.
530 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 48, л. 1.
533
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
вил, что «в основном сейчас внимание уделено выпуску в свет
Сочинений И.В. Сталина, поэтому нужно оказать помощь сек-
тору произведений И.В. Сталина»531. Однако в январе 1952 г. на
закрытом партсобрании Института сотрудник сектора произве-
дений Сталина Спиридонова высказала мнение о том, что план
1951 г. был сектором не выполнен, «потому что наш сектор
является "кузницей кадров"», и привела впечатляющие циф-
ры: 6 человек перевели на работу в архив, 2 человека - в сек-
тор ИГВ, 2 человека - в сектор истории партии на год532. Дело
здесь, конечно, не в какой-то недооценке значения выпуска в
свет Сочинений великого вождя и учителя, а в том, что с соста-
вом последних томов полной определенности, похоже, не было
у самого автора. Как говорил в июле 1951 г. зав. сектором про-
изведений Сталина Д. Надточеев: «не исключена возможность,
что 16 и 17 тома будут слиты. Но в свое время Поскребышев
[т.е. фактически Сталин] говорил, что к 16 тому будет добавлен
новый материал»533. Напомним, что по первоначальному пла-
ну 16 том включал материалы периода Великой Отечественной
войны, а 17 том - послевоенные работы. В следующем, 1952
году выяснилось, что «16 том не имеет еще определенного со-
става, когда будет определен автором состав тома, тогда потре-
буется большая работа»534. Возможно, сложности с составом 16
тома проистекали отчасти из-за того, что к началу 50-х годов
многие видные военачальники периода Отечественной войны
были уже не в фаворе, а кое-кто и за решеткой. А ведь до смерти
автора оставалось менее года. Даже в феврале 1953 г. на дирек-
ции Института речь шла о том, что-продолжается работа «по
собиранию произведений и подготовке макета 17 тома. В на-
стоящее время этот том содержит в себе около 20 печ. листов
текста»535, т.е. том пока не дотягивал до стандартного объема.
Все эти перипетии с реальной подготовкой последних то-
мов позволяют, как нам представляется, бросить свет на при-
531 Там же, е.х. 1, л. 13.
532 Там же, е.х. 3, л. 6.
533 Там же, е.х. 48, л. 33.
534 Там же, е.х. 49, л. 81.
535 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 177, л. 10.
534
Текущая работа
чины остановки выхода издания на 13 томе. Здесь было вы-
сказано несколько предположений. Уже упоминавшейся выше
историк Ю. Жуков писал в своей книге в связи с решением
Политбюро ЦК от 16 февраля 1951 г., что «...в любом случае,
по доброй воле или нет, Сталину пришлось практически отой-
ти от власти. Остаться главой государства лишь символиче-
ски...» И в качестве первого аргумента в пользу этой версии
историк выдвигает «до сих пор никем не объясненное внезап-
ное прекращение издания Собрания Сочинений Сталина, за...
два года до его смерти». «Причину такого экстраординарного
события можно объяснить... стремлением узкого руководства
выразить тем самым свое новое равнодушное отношение к
тому, кто внешне еще почитался как живой бог»536.
Разумеется, рассмотрения заслуживают разные гипоте-
зы. Но возможно имеет смысл и более простое объяснение:
серьезнейшая внутри- и внешнеполитическая обстанов-
ка, а также ухудшавшееся состояние здоровья не позволили
Сталину в 1952 г. уделить достаточное внимание составу по-
следних томов его сочинений. К тому же надо учесть и мен-
тальность «живого бога», который, хотя и повторял обращен-
ные к соратникам по Президиуму и Бюро Президиума ЦК
фразы о том, что, мол, что вы все будете делать без меня, все
же мог считать, что у него впереди еще есть время. Впрочем,
подобные мысли вообще свойственны людям, естественно
считающим сегодня, что они будут живы и завтра. Во всяком
случае, объяснение факта остановки работы над изданием
Сочинений Сталина исследователям еще предстоит дать.
Продолжилось в это время - хотя и не в тех масштабах, что
в первые послевоенные годы - комплектование фондов ЦПА
документами классиков марксизма-ленинизма и международ-
ного рабочего движения. В партархиве в 1951 г. был составлен
проект «Плана по розыску документов К. Маркса, Ф. Энгельса,
В.И. Ленина, И.В. Сталина и важнейших историко-партийных
материалов»537. План этот намечал перспективные направле-
ния поисков в отечественных и зарубежных архивах. В реаль-
536 Жуков Ю.Н. Тайны Кремля. М., 2000, стр. 545-546.
537 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 196, лл. 1-29.
535
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ности документы Ленина и Сталина Институт постепенно,
преодолевая скрытое сопротивление руководства государ-
ственных и ведомственных архивов, получал все послево-
енные годы. Например, во втором полугодии 1949 г. в ЦПА
поступили 131 документ Ленина и 207 документов Сталина,
из них 146 подлинников538. Документы основоположников
марксизма в это время приходили в ЦПА в основном тоже из
госархивов. Источником здесь служили трофейные фонды:
по решению ЦК в сентябре 1952 г. Институту были переда-
ны «обнаруженные в Центральном Государственном Архиве
СССР 11 подлинных писем Маркса и Энгельса к Освальду за
1870-1875 годы». Естественно, эти письма были «обнаруже-
ны в архивных материалах, полученных из Германии в 1946-
1947 гг.» В связи с этим Институт в очередной раз попросил
ЦК «обязать МВД СССР произвести розыск подлинных доку-
ментов классиков марксизма-ленинизма в архивных материа-
лах ГАУ и обнаруженные документы передать в ИМЭЛ»539. В
связи с необычайно пышно отмечавшимся в 1949 г. 70-летним
юбилеем Сталина в Москву шли подарки со всех концов све-
та. Из Германии, в частности, были присланы книги Берви-
Флеровского «Положение рабочего класса в России» с помет-
ками Маркса, а также подлинник письма Энгельса от 1893 г.
Директор Института попросил Поскребышева дать указание о
передаче их в архив ИМЭЛ540.
В 1948 г. в Москву в связи с празднованием столетия
«Манифеста Коммунистической партии» приехал внук Маркса
Эдгар Лонге и привез с собой в подарок советским товарищам
подлинные документы Маркса, в том числе его письмо жене от
23 сентября 1871 г., о котором до тех пор не было известно541.
А после смерти Э. Лонге его вдова через ЦК ФКП передала в
Москву 20 подлинных документов Маркса и 77 - Энгельса, не
считая писем в их адрес и переписки членов семьи Маркса542.
538 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 2, е.х. 124, л. 51.
539 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 213, лл. 66-67.
540 Там же, оп. 4, е.х. 317, л. 42.
541 Там же, е.х. 36, л. 19.
542 Там же, оп. 3, е.х. 217, л. 79.
536
Текущая работа
Все прекрасно, но - и это характерный штрих времени -
письма внука Маркса в Москву тщательно контролирова-
лись. В июле 1948 г. из ВОКСа в адрес Института был пере-
слано письмо Э. Лонге сотруднику ИМЭЛа И.А. Бах, которая
сопровождала его во время пребывания в Советском Союзе.
В нем он пишет: «Нам говорят, что письма из Франции, от-
правленные обычным путем, не доходят, и я, в конце концов,
поверил в это. Моя жена и я отправили Вам два письма, и
я спрашиваю себя, а получили ли Вы их»543. Видимо, уяс-
нив себе механизм почтовой связи с СССР, данное письмо
Э. Лонге отправил через советника нашего посольства во
Франции. В эти годы ИМЭЛ с большим разбором и с боль-
шой осторожностью относился к предложениям о покупке
документов Маркса и Энгельса. Это до войны могли купить -
и покупали - заведомо краденые документы, а в начале 50-х
годов их источник должен был быть идеологически чи-
стым. В октябре 1950 г. сотрудник книгоиздательской фирмы
«Хиллуэй Паблишинг Компани» Ч. Абрамский (в будущем
известный историк рабочего движения) прислал в Институт
письмо, где сообщил о двух неизвестных статьях Маркса и
Энгельса, опубликованных в свое время в британской печа-
ти, а также о том, что у одного человека есть оригиналы пи-
сем Маркса. Для себя он просил прислать несколько томов
Сочинений Маркса и Энгельса на русском языке, которых не
было в Англии544. Институт попросил ВОКС навести справ-
ки об этом издательстве, о самом Абрамском и «целесообраз-
но ли с ними вступать в переписку»545. Ответ, видимо, был
неутешительным, и на оригинале вышеупомянутого письма
Абрамского появилась резолюция зам. директора ИМЭЛа
Тушунова: «В дело. По указанию тов. Поспелова ответа дано
не будет. 2/Ш 1951 г.»546
Не менее показателен ответ Института на предложение
английской антикварной фирмы «Коллетс» купить за 800 ф.
543 Там же, оп. 4, е.х. 36, л. 4.
544 Тамже,on. 1, е.х. 388, лл. 131-134.
545 Там же, оп. 3, е.х. 207, л. 146.
546 Там же, on. 1, е.х. 388, л. 131.
537
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
ст. оригиналы 6 писем Маркса А. Имандту. В письме, направ-
ленном в Министерство внешней торговли (видимо, через
него шло предложение фирмы), Институт ответил отказом.
Но интересно обоснование, уже знакомое нам в связи с во-
просом о включении новых документов Ленина в собрание
его Сочинений: об этом уже сказано в известных документах.
Оказывается, письмо Маркса Имандту от 27 августа 1852 г.
«по своему содержанию по-видимому [sic!] перекликается с пись-
мами Маркса к Энгельсу от 19/VIII, 24/VIII и 30/VIII 1852 г.».
Или: «В письме Маркса к Имандту от 30 мая 1871 г. вряд ли со-
держится что-либо новое о Парижской Коммуне. Этот вопрос
широко освещен Марксом в "Гражданской войне во Франции",
а также во многих других произведениях и многочисленных
письмах Маркса и Энгельса»547. Есть апробированные источ-
ники - и баста! Других нам не надо. Можно, конечно, предпо-
ложить, что в распоряжении ИМЭЛа тогда уже имелись копии
этих писем, но собирание подлинников документов основопо-
ложников марксизма всегда было одной из важнейших задач
Института.
На поиск документов Маркса и Энгельса за границей свой
отпечаток наложили последствия изоляции Института, как и
других советских научных учреждений, изоляции, постоянно’
усиливавшейся в ходе «холодной войны». В силу недостатка
собственных контактов с зарубежными институтами и архива-
ми ИМЭЛу приходилось полагаться на информацию разного
рода посредников.
В декабре 1952 г. из Внешнеполитической комиссии ЦК
в Институт были присланы материалы, касающиеся архивов
Маркса и Энгельса в Международном институте социаль-
ной истории в Амстердаме. Речь шла о письме в ЦК партии
одного из советских представителей в ГДР. Там сообщалось,
что МИСИ «владеет некоторыми подлинными рукописями
К. Маркса и Ф. Энгельса, а также большей частью архива и
библиотеки социал-демократической партии Германии. По
имеющимся сведениям, рукописи Маркса и Энгельса, архив
и книжный фонд СДПГ были запроданы за 80 тыс. гульденов
547 Там же, оп. 3, е.х. 209, лл. 83-84.
538
Текущая работа
сыном Ф. Адлера и в 1937 г. вывезены из Германии». Далее
речь шла о «клеветнической кампании» в западной социал-
демократической и троцкистской печати по обвинению СССР
в том, что «он при издании произведений Маркса и Энгельса
якобы фальсифицирует их содержание. В связи с этим правые
социал-демократы и троцкисты выдвигают вопрос о запад-
ном издании "подлинных" произведений Маркса и Энгельса.
Выпуск этого издания поручен белогвардейцу, американско-
му агенту Николаевскому... Выступая в настоящее время под
маской "частного лица", Николаевский ведет переговоры с
Амстердамским институтом о приобретении архивов Маркса
и Энгельса якобы для группы "частных исследователей". Для
совершения этой сделки Николаевскому обещана финансо-
вая поддержка в сумме 2-3 млн американских долларов»548.
Все содержание этого письма базировалось на информации
директора ИМЭЛ при ЦК СЕПГ Б. Доома, направленной
в адрес секретаря ЦК СЕПГ Ф. Эльснера и также прислан-
ной в ИМЭЛ. Вся эта типичная риторика времен «холодной
войны» не только искажала подлинную картину событий, но
и ни на йоту не продвигала налаживание сотрудничества с
МИСИ, а тем более решение вопроса о приобретении руко-
писей Маркса и Энгельса. Тем интереснее реакция ИМЭЛа на
это письмо. Недавно - в ноябре 1952 г. - ставший директором
Института Г.Д. Обичкин наложил на нем следующую резо-
люцию: «т. Тушунову. Прошу ознакомиться с документами и
дать предложения как поступить для того, чтобы постараться
приобрести документы. Считаю, что нужно доложить секре-
тарю ЦК тов. Михайлову запиской»549. И это при том, что в
Институте еще работал Г. Тихомирнов, один из главных участ-
ников переговоров 1935-1936 гг. о покупке архива СДПГ, точно
осведомленный о его судьбе. Надо сказать, что люди, которые
в 1940 г. советовали, воспользовавшись фактом фашистской
оккупации Голландии, купить или обменять у немцев доку-
менты основоположников марксизма, подходили к делу более
реалистично.
548 Там же, е.х. 211, лл. 100-101.
549 Там же, л.99.
539
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
Об уровне обеспокоенности в верхах судьбами литератур-
ного наследства классиков марксизма-ленинизма, а также об
их компетентности в этом вопросе, свидетельствует хотя бы
такой факт. В марте 1952 г. директор ИМЭЛ пишет письмо
министру иностранных дел А. Вышинскому, где информирует
его том, что еще в мае 1937 г. от полпреда СССР в Бельгии
были получены незавершенные машинописные копии писем
Ленина Гюисмансу за 1912-1914 гг., и просит оказать содей-
ствие в получении «от К. Гюисманса или его наследников под-
линных писем или фотокопий с писем В.И. Ленина»550. В скоб-
ках отметим, что Гюисманс в это время был жив и скончался
только в 1968 году. МИД отреагировал весьма оперативно, и
уже 21 апреля 1952 г. и. о. зав. 1-м Европейским отделом ми-
нистерства прислал в Институт письмо о неудачной попытке
получить у Гюисманса фотокопии писем Ленина. «Дело в том,
что еще в 1920-1921 гг. он передал некоему Розанову боль-
шое количество политических документов якобы для выстав-
ки, которая должна была иметь место в Вене в 1921-1922 гг.
при условии их возврата. Однако вместо того, чтобы вернуть
эти документы, Розанов увез их якобы в Москву. Гюисманс
весьма обижен этим и даже не хочет вступать в переговоры
об оставшихся у него документах»551. «Некий Розанов» на
деле был Д.Б. Рязановым, и документы, взятые у Гюисманса,
он действительно увез в Москву. По его собственным сло-
вам, «огромное количество документов, ...доверенных мне
лично, но с обязательством возвращения, находятся теперь в
Институте, но принадлежат к-числу "Секретных", ибо они все
же присвоены не совсем законным путем»552.
Более успешными оказались поиски документов Ленина
из т.н. Поронинского архива, но об этом речь пойдет в сле-
дующей главе.
В начале 1951 г. у Института появилась возможность при-
обрести часть архива Плеханова у его дочерей, проживавших в
550 Там же, оп. 4, е.х. 331, л. 21.
551 Там же, оп. 3, е.х. 211, л. 45.
552 Цит. По: Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. - М., 1996,
стр. 343.
540
Текущая работа
Париже. Секретариат ЦК санкционировал покупку и распоря-
дился выделить для нее 400 инвалютных рублей553. Документы
были получены через МИД в марте 1951 г., но затем возникли
некоторые сложности. Дочери Плеханова, узнав, что передан-
ные ими материалы и документы отца поступили в ИМЭЛ, а
не в дом Плеханова в Ленинграде, обвинили советское посоль-
ство во Франции в недобросовестности. МИД посоветовал
для разрешения конфликта послать «от имени дирекции Дома
Плеханова в адрес Бато-Плехановой письмо, сообщив в нем,
что все присланные ею из Франции рукописи, книги, письма
и другие материалы Плеханова Г.В., после использования их
ИМЭЛом, получит Дом Плеханова в полной сохранности»554.
Хорошо еще, что дочери Плеханова не знали, что менее двух
лет назад ИМЭЛ обратился с просьбой в ЦК о передаче Дома
Плеханова «как неразделенного собрания литературного на-
следства Г.В. Плеханова в ведение Ленинградского филиала
ИМЭЛ»555.
Усложнение внутриполитической обстановки в стране в
конце 1952 г. и особенно в начале 1953 г., в связи с т.н. «делом
врачей», что обозначило вполне реальную перспективу нового
витка репрессий, и не только в отношении сионистов и про-
чих агентов англо-американского империализма, отразилось и
в жизни Института, прежде всего в патологическом усилении
бдительности. К сожалению, материалы заседаний партбюро
ИМЭЛ и общеинститутских партийных собраний этого вре-
мени пока недоступны исследователям. Тем не менее, есть
некоторые документальные свидетельства, характеризующие
обстановку в Институте в этот период.
Как нередко бывало на Руси в смутные времена, множились
«подметные письма», иначе говоря, доносы, адресованные
властям предержащим, т.е. в ЦК. В январе 1953 г. туда пришли
анонимные записки, к которым были приложены машинопис-
ные копии некоторых документов, хранящихся в ЦПА и най-
денных якобы в Столешниковом переулке, т.е. рядом со зда-
553 РГАСПИ, ф. 17, on. 116, е.х. 567, л. 6.
554 Там же, ф. 71, оп. 3, е.х. 211, л. 2.
555 Там же, е.х. 206, л. 192.
541
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
нием партархива. Все это должно было свидетельствовать о
непорядках, царящих в Институте. Руководство ИМЭЛа орга-
низовало сначала внутреннее расследование, которое выявило
«во-первых, что автором анонимной записки является человек,
работающий или ранее работавший в архиве и в какой-то мере
знакомый с имеющимися в архиве материалами... во-вторых,
посылка в ЦК КПСС не архивных документов, а машинопис-
ных копий с газет, которые архив не хранит, даёт основание
полагать, что аноним не является работником архива, но ра-
ботает в ИМЭЛ...» И, наконец, цитируемая докладная запи-
ска зав. ЦПА констатирует, что «написание анонимных писем
и посылка различных кем-то и когда-то выкраденных копий
документов имели место и раньше...»556 Поскольку в самом
ИМЭЛе так и не смогли установить авторства анонимных за-
писок в ЦК, директор Института 20 февраля 1953 г. обратил-
ся к зам. начальника 5 главного управления МГБ с просьбой
установить их авторство557. Дальнейшие события в этом деле
развивались уже после смерти Сталина.
Под неусыпное и бдительное око борцов за сохранение
партийной и государственной тайны попали и старые боль-
шевики, люди с дореволюционным партийным стажем, не ра-
ботающие в Институте, но прикрепленные к его парторгани-
зации, вроде Е. Стасовой, С. Гопнер, Ц. Зеликсон-Бобровской
и др. Как информировал директор Института Отдел пропаган-
ды и агитации ЦК, «ввиду того, что на партийных собраниях
партийной организации ИМЭЛ часто обсуждаются производ-
ственные вопросы, имеющие внутренний, закрытый харак-
тер, присутствие на таких собраниях лиц, не работающих в
ИМЭЛ, нецелесообразно». Далее сообщалось, что Киевский
РК КПСС не решал вопрос об их откреплении, но Институт
через Отдел партийных, профсоюзных и комсомольских ор-
ганов ЦК добился решения об откреплении этих товарищей
от парторганизации ИМЭЛ558. Как видим, удалось перекрыть
еще один канал возможной утечки закрытой информации.
556 Там же, е.х. 215, л. 34.
557 Там же, л. 28.
558 Там же, е.х. 217, л. 8.
542
Текущая работа
Бдительность никогда не бывала чрезмерной: в многократ-
но вроде бы изученных материалах опытный глаз всегда мог
найти не замеченные ранее ошибки. В январе 1953 г. сотруд-
никами Института Тихомирновым и Волиным при просмотре
по телевидению «документального кинофильма "В.И. Ленин"
в отдельных групповых кинокадрах [были] опознаны изо-
бражения разоблаченных врагов народа Зорина, Лашевича,
Беленького, О. Каменевой, Будзинского, Марьясина». Об этом
руководство Института сообщило секретарю ЦК Поспелову559.
А ведь, по крайней мере, над одним из сигнализировавших об
этом проколе уже навис карающий меч органов.
24 января 1953 г. за подписью зам. директора Института
А. Тушунова и зав. секретной частью П. Ульяновой в МГБ
ушло письмо следующего содержания: «Дирекция Института
Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК КПСС просит проверить
старших научных сотрудников Института тт. Волина Бориса
Михайловича по национальности еврей... Прейса Илью
Исааковича по национальности еврей... и Непомнящую Нину
Ильиничну по национальности еврейка...»
«По непроверенным данным участник террористической
группы ныне враг народа Вовси посещал во время болезни
Прейса И.И. на его квартире. Волин Б.М. по непроверенным
данным находился в приятельских отношениях с врагом на-
рода Михоэлсом. У Непомнящей Н.И. якобы дважды репрес-
сировался родной брат»560. Обращает на себя внимание иезу-
итский характер письма: мы точно ничего не можем утверж-
дать, мы просто сигнализируем, а ваше дело доказать их вину.
Надо также отметить, что в аналогичных письмах руководства
ИМЭЛа в 1937 г., когда так же просили проверить на пред-
мет преданности Советской власти тех или иных сотрудников
Института, по крайней мере, не указывали национальность.
Но сейчас было важно именно это.
Разумеется, бдительность в ИМЭЛе не могла ограничиться
одними старшими научными сотрудниками и притом еврея-
ми. Аналогичное вышеприведенному письмо было отправле-
559 Там же, е.х. 215, л. 60.
560 Тамже, л. 21.
543
Идеологический бастион сталинизма. ИМЭЛ в 1941-1953 гг.
но в тот же адрес с просьбой дать указание «об использова-
нии на работе в ИМЭЛ Силиной Л.И.» Старший библиотекарь
Силина (по национальности русская) по непроверенным дан-
ным «якобы поддерживает связь с некоей гражданкой, прожи-
вавшей ранее долгое время в США. Эту связь Силина Л.И.
установила для совершенствования своих знаний в английском
языке через гражданку Райс Елену Яковлевну... Силина Л.И.
познакомилась с Райс в читальном зале библиотеки ИМЭЛ в
1950-1952 гг. Неизвестная нам гражданка живет в одном доме
с гражданкой Райс»561. Таким образом, вроде бы естественное
и вполне невинное желание усовершенствовать знание ан-
глийского языка позволило выстроить цепочку от читального
зала библиотеки ИМЭЛ аж до самих Соединенных Штатов.
И если «фигуранты» по еврейской линии смогли вздох-
нуть с облегчением лишь в начале апреля 1953 г., то Людмиле
Ивановне Силиной повезло раньше: уже через три недели по-
сле смерти Сталина из вновь реорганизованного Министерства
Внутренних Дел Институту ответили, что не возражают про-
тив оставления на работе в Институте Силиной Л.И.562
561 Там же, л. 42.
562 Там же, е.х. 216, л. 53.
544
Глава 5
Interregnum («Междуцарствие») -
Институт в 1953-1956 гг.
5 марта 1953 г. умер Сталин. Многим, очень многим по-
казалось тогда, что с его смертью рухнул привычный мир. Но
и в эти дни великой скорби жизнь продолжалась. Созданная
при Сталине система функционировала во всех своих звеньях.
Пока еще. Действовал и ИМЭЛ.
Едва успели похоронить вождя, как 10 марта 1953 г. из
Института ушло письмо в адрес секретаря ЦК Н. Михайлова,
в котором содержалась просьба к ЦК: 1. Переименовать ИМЭЛ
в Институт Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина; 2. Обязать со-
ставителей Краткой биографии Сталина довести ее до послед-
них дней жизни и срочно издать дополнительным тиражом; 3.
ИМЭЛу продолжить работу по изданию Сочинений Сталина и
закончить ее в 1954 г.; 4. Разрешить подготовить 2-е издание
художественно-документального альбома «И.В. Сталин»1.
А через два дня документ аналогичного содержания был на-
правлен Маленкову. Но в нем содержалось еще две просьбы:
принять постановление ЦК и Совета Министров о признании
Института «единственным государственным хранилищем
рукописей и других подлинных документов И.В. Сталина»,
а также принять от имени ЦК и Совмина обращение к орга-
низациям и лицам, располагающим подлинными документа-
ми Сталина, передать их в Институт2. Иначе говоря, сделать
то же самое, что было предпринято в отношении документов
Ленина после его смерти.
1 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 217, л. 88.
2 Там же, лл. 95-96.
545
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
Но эти планы так и остались планами. Видимо, руковод-
ство Института не сразу поняло изменившееся отношение
ко всему, что было связано со Сталиным, в руководстве пар-
тии и страны. Да, через несколько месяцев - в начале июля
1953 г. - к названию Института было прибавлено имя четвер-
того классика марксизма-ленинизма. Кроме того, Секретариат
ЦК 1 апреля 1953 г. принял постановление о передаче на хра-
нение в Институт «посланий, поступивших в связи с кончиной
Иосифа Виссарионовича Сталина»3. Вот, собственно, практи-
чески все. А когда в начале октября того же года Институт об-
ратился к секретарю ЦК Суслову с просьбой о выделении до-
кументов и материалов для организации Музея Сталина на т.н.
Ближней даче, на это письмо легли две резолюции: Суслова
- «тов. Кружкову [зав. отделом пропаганды и агитации ЦК]
10/Х» и Кружкова - «лично доложено т. Суслову. Вопрос снят.
В архив. В. Кружков 15/Х 53 г.»4
Наиболее очевидные для всех советских людей перемены
в обществе проявились в начавшейся реабилитации жертв по-
литических репрессий, пока еще осторожной и выборочной.
Процесс этот затронул и ИМЭЛС. Реакция Института была
неоднозначной.
В марте 1954 г. из следственной части МВД СССР в
ИМЭЛС пришел запрос относительно арестованной в 1948 г.
Н. Крушкол, работавшей ранее зам. директора Ленинградского
филиала Института и осужденной за то, что в написанной ею
в соавторстве книге «Большевики в период подготовки и про-
ведения Великой Октябрьской социалистической революции»
она «грубо исказила историю партии и протаскивала троцкист-
ские взгляды». У Института просили дать заключение по этой
книге в связи с пересмотром ее дела5. В свое время ИМЭЛ,
прозевавший «крамолу» в ней, дал совершенно зубодроби-
тельный отзыв на книгу, подписанный руководством сектора
истории партии. На сей раз мнение директора Института было
сдержанно-отрицательным, хотя и менее однозначным: «кни-
3 См.: РГАНИ, ф. 5, оп. 16, ед. хр. 592, л. 33.
4 Там же, е.х. 593, лл. 70-71.
5 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 219, л. 10.
546
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
га несомненно содержит политически вредные материалы и
правильно изъята из общего пользования. Вопрос о том, яви-
лось ли это результатом сознательного протаскивания полити-
чески вредных материалов или же результатом небрежности,
крайней недобросовестности должен быть решен особо»6.
Иначе говоря, книжка безусловно вредная, но стоило ли са-
жать за нее - решайте сами, а мы умываем руки. Эта позиция
была поддержана в приложенной к ответу дирекции новой ре-
цензии - нет, не на саму книгу, а на прежний отзыв о ней 1950
года - где уже скорректированы некоторые его оценки, но об-
щий вывод тем не менее гласит, что «в целом... книга является
политически вредной, так как она содержит материалы из ста-
тей и документов врагов партии и народа - троцкистов»7.
В этом случае позиция Института, похоже, определялась
тем, что он имел непосредственное отношение к репрессиям
в Ленинградском филиале, во всяком случае, в нужное вре-
мя дал требуемую негативную оценку трудов работников фи-
лиала, заподозренных в антисоветской деятельности. Когда
же речь шла о реабилитации арестованных еще до войны со-
трудников Института, его позиция была более объективной. В
июле 1955 г. Главная военная прокуратура прислала запрос об
обвинениях, выдвинутых в свое время в адрес Е. Короткого,
бывшего зам. директора ИМЭЛ и секретаря общеинститутско-
го партбюро. Отвечая на это письмо, зам. директора ИМЭЛС
А. Тушунов сообщил, что «недостатки в работе Института, в
которых якобы был повинен Короткий Е.И., действительно
имели место. Однако эти недостатки не могли быть резуль-
татом сознательной враждебной деятельности Короткого Е.И.
... Видимо, пункты обвинения были взяты из акта обследова-
ния Института какой-либо комиссией, либо из постановления
собрания сотрудников Института»8. Это, по крайней мере,
было сказано честно и определенно.
В Институт начали возвращаться - увы, очень немногие -
из нескольких десятков репрессированных до войны имэлов-
6 Там же, е.х. 220, л. 61.
7 Там же, л. 63.
8 Там же, е.х. 225, л. 155.
547
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
цев. Внешне это выглядело - по документам - следующим об-
разом: 4 сентября 1954 г. распоряжением по Институту «быв-
шему старшему научному сотруднику Института Середе А.И.»
была выдана зарплата «за 2 месяца по 1500 руб.»9 Видимо,
так причиталось реабилитированным. А 9 декабря того же
года А.И. Середа был восстановлен на работе в Институте10.
22 марта 1955 г. бывшему старшему научному сотруднику
Института Е.А. Власовой было выдано «материальное посо-
бие в размере 3000 руб.»11 И вдове бывшего зам. директора
ИМЭЛа В.Г. Сорина выдали «пособие в размере 3000 руб.»12.
В общем, каждому - свое.
Старое и новое в жизни Института
Атмосфера в Институте после смерти Сталина представ-
ляла собой своеобразное сочетание продолжающихся старых
тенденций - с одной стороны, и проявлений, ростков нового -
с другой. Динамика и степень изменений в его жизни зависе-
ла, прежде всего, от медленного, а поначалу и противоречиво-
го, процесса десталинизации. При всех зигзагах аппаратной
линии общественная атмосфера в стране менялась медленно,
но неуклонно. И ее изменение во многом зависело от пони-
мания установок, идущих сверху, и собственных оценок этих
противоречивых импульсов конкретными людьми.
В этом смысле ситуация в Институте во многом опреде-
лялась как постоянным контролем над ним со стороны соот-
ветствующих отделов и руководства ЦК, так и собственными
догматическими традициями и целенаправленным подбором
кадров работников в течение многих лет. Однако те, для кого
сталинская ортодоксия была не столько единственно воз-
можным способом мышления и бытия - таких было все-таки
меньшинство, - сколько наиболее приемлемым и привычным
способом существования, воспринимали прежде всего охра-
нительную тенденцию партийных документов.
9 Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 148, л. 138.
10 Тамже, л. 210.
11 Там же, е.х. 151, л. 62.
12 Там же, е.х. 148, л. 225.
548
Старое и новое в жизни Института
Те же, кто искренне верил в гуманистическое содержание
марксизма, в ком были сомнения относительно природы ста-
линского режима - острее и ближе воспринимали тенденции
к отказу от наиболее одиозных явлений прошлого и стреми-
лись в своей конкретной работе реализовать это. Возможность
и жизнеспособность таких настроений опирались на никогда
полностью не умиравшие - хотя и тщательно подавляемые, -
проявления трезвого, объективного, конкретно-исторического
подхода к окружающей жизни и к содержанию работы
Института - каждого на своем участке. Просто то, что раньше
запрятывалось куда-то вглубь души, сейчас могло, наконец,
быть высказано более или менее открыто, хотя еще и не в пол-
ный голос, но уже без боязни неизбежной потери работы, а то
и свободы.
Без наличия людей, внутренне готовых принять неизбеж-
ность расставания со сталинизмом, преодоления его, в том
числе в собственном сознании, - этого преодоления просто не
было бы или, во всяком случае, процесс шел бы намного мед-
леннее и труднее. Поэтому степень и темп изживания сталин-
ских стереотипов во многом зависели, повторим, от кадрового
состава различных подразделений Института.
В первом полугодии 1953 г. в Институте происходят боль-
шие подвижки руководящих кадров. Похоже, здесь сказы-
валось стремление как-то отреагировать на изменяющуюся
ситуацию. Сменилось руководство секторов произведений
Ленина, истории партии, Центрального партархива, сектора
произведений Сталина (дважды), был назначен новый ученый
секретарь Института13. Правда, все эти назначения в основ-
ном шли в плане перемещения старых институтских кадров,
притока новых сил пока не ощущалось.
Изменения коснулись не только начальства: в Институте,
как и в других учреждениях при ЦК КПСС, было проведено
сокращение штатов. В то же время, учитывая необходимость
развертывания работы над 2-м изданием Сочинений Маркса и
Энгельса, Институт добился увеличения штатов соответству-
13 Там же, оп. 3, е.х. 218, лл. 1-6; оп. 4, е.х. 146, лл. 3, 35, 66; е.х. 148,
л. 115.
549
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
ющего сектора на 25 человек14. Туда стала приходить молодежь
в основном с университетским образованием. Руководству
Института пришлось пожертвовать одной из наиболее одиоз-
ных фигур этого подразделения - А.А. Полетаевым. В марте
1954 г. из дирекции Института ушло письмо в ЦК с просьбой
освободить его от работы в Институте. «Своим поведением,
- говорилось в нем, - Полетаев создал в коллективе сектора
произведений Маркса и Энгельса тяжелую, нездоровую об-
становку... Против всех работников Института, указывающих
на недостатки в работе и поведении т. Полетаева, он начина-
ет собирать «компрометирующие» материалы, используя при
этом демагогию и клевету».15 В порядке самокритики, уже
после увольнения Полетаева, Е. Степанова, ставшая к этому
времени заместителем директора Института, добавила к спи-
ску обвинений против него еще и попытки неправильного тол-
кования по вопросу о гегемонии пролетариата16. Короче - не
только клеветник и склочник, но еще и человек, допускающий
теоретические ошибки.
Что касается самой Степановой, то руководство Института
приложило немало усилий, чтобы вернуть ее в Институт из
аппарата ЦК, где она работала после XIX съезда партии, по-
скольку ощущалась острая необходимость в человеке, ко-
торый возглавил бы работу над 2-м изданием Сочинений
Маркса и Энгельса. Это удалось осуществить в апреле
1953 г.17. Но острота кадровой проблемы в секторе произведе-
ний Маркса и Энгельса состояла еще и в том, что в это время
пост заведующего сектором был вакантным и, как сказал ди-
ректор Института на партсобрании, заведующего вполне мог-
ли бы найти из сотрудников сектора, «но это нелегко сделать,
тогда бы пришлось снять этого сотрудника с тома»18.
Если для сектора произведений Маркса и Энгельса основ-
ной задачей было обеспечение выпуска большого и сложного
14 Там же, оп. 3, е.х. 218, лл. 106-108, 146-148.
15 Там же, е.х. 221, л. 61.
16 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 22.
17 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 217, л. 100; оп. 4, е.х. 146, л. 53.
18 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 6.
550
Старое и новое в жизни Института
издания, то проблемы, стоявшие перед другими подразделе-
ниями Института были в чем-то гораздо более серьезными.
В непростом положении оказались сектора произведений
Сталина и истории партии, сильнее и ближе связанные с ак-
туальной политикой. Первое время сколько-нибудь внятной
определенности в конкретном направлении нового курса ра-
боты не было, похоже, ни наверху, ни тем более внизу.
Сектор попытался взять на себя какие-то новые зада-
чи, связанные с переименованием Института - добавлени-
ем имени Сталина, - из чего вроде бы следовало, что тема
Сталина должна занимать в его работе все более весомое
место. Было выдвинуто предложение о подготовке сборни-
ка, который должен «был охватывать период болезни, смер-
ти и похорон И.В. Сталина»19, но ничего из этого не вышло.
Первоочередными объектами были объявлены 14 и 15 тома
сочинений Сталина и альбом о вожде20. Но в то же время в
уже подготовленные варианты томов, в частности 14-го, были
внесены очередные изменения, как по составу, так и по ап-
парату. В связи с этим был подготовлен новый макет тома и
отправлен в ЦК21. Что касается 15 тома, то заведующий сек-
тором проинформировал коллектив о том, что «в авторитет-
ных кругах была получена информация, что "Краткий курс
истории ВКП(б)" пойдет отдельным изданием и в Сочинения
И.В. Сталина не войдет, затем была получена вторая инфор-
мация, что ничего по этому вопросу пока определенного не-
известно, поэтому мы работу над 15 томом приостановили»22.
Впрочем, никакие новые условия не отменяли старой прак-
тики конъюнктурной правки текстов вождей. В апреле 1953 г.
дирекция Института проинформировала Политиздат о том,
что при допечатках тиража «Краткого курса» «на стр. 227 сле-
дует снять слова: "под руководством Андре Марти"»23. Речь
шла о руководителе героического восстания в 1919 году мо-
19 Там же, е.х. 50, л. 10.
20 Там же, л. 75.
21 Там же, л. 76.
22 Там же, л. 66.
23 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 215, л. 108.
551
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
ряков французской эскадры в Черном море, участвовавшей
в иностранной интервенции против Советской России. Но к
этому времени Андре Марти был исключен из рядов ФКП, а
стало быть, должен был быть вычеркнут из истории. Да что
говорить о 1953 годе, если в вышедшей в 1987 году энцикло-
педии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» в
соответствующей статье имя Марти даже не упоминается.
Так что в «авторитетных кругах» ясности по вопросу, как
нам быть с товарищем Сталиным, не было, и хотя внешне все
было вроде бы в порядке, существовал сектор произведений
Сталина, принимались планы его работы, но, по существу, ко-
леса крутились вхолостую. И не случайно поэтому у сотруд-
ников сектора возникли опасения за его, а следовательно, и
за свою судьбу. И чем дружнее был хор голосов, уверявших,
что деятельность сектора нужна и важна, чем обширнее ста-
новились планы - тут и подготовка сборника воспоминаний о
Сталине, тематических сборников его произведений, публика-
ции его писем и документов к 80-летию со дня рождения24, -
тем менее это соответствовало реальной роли сектора в новых
условиях. И хотя руководство сектора призывало прекратить
«разговоры о том, что в нашем секторе нечего делать»25, ви-
димо, в поисках выхода из сложившейся ситуации в братском
секторе произведений Ленина, где тоже не было полной яс-
ности относительно его перспектив, прозвучало предложение
«об объединении двух секторов - произведений В.И. Ленина
и И.В. Сталина»26.
В непростом положении оказался'и сектор истории пар-
тии: в его активе к этому времени числилась неспешная под-
готовка работ бывших руководителей партии, т.е. соратников
Сталина, и была написана большая (5 печ. листов) статья
«КПСС» для 2-го издания БСЭ27. Шла также подготовка двух-
томника «КПСС в резолюциях...» В отношении последнего
на одном из партсобраний сектора был озвучен любопытный
24 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 51, л. 53.
25 Тамже, л. 21.
26 Там же, е.х. 28, л. 57.
27 Там же, е.х. 35, л. 39.
552
Старое и новое в жизни Института
факт. Оказывается, «в свое время [видимо, до 1953 г.] соглас-
но указанию дирекции ИМЭЛ и ЦК КПСС работа над сбор-
ником была приостановлена»28. Это тем более интересно, что
предыдущее издание сборника вышло еще в 1941 году. В от-
ношении работ соратников подтвердилась старая истина: но-
вое время - новые песни и, добавим, новые люди. Уже к лету
1953 г. согласно указаниям ЦК и дирекции Института была
приостановлена «работа над сборником Кирова, сочинениями
Жданова, произведениями Куйбышева»29, зато начата рабо-
та над биохроникой руководителей партии и правительства:
Маленкова, Ворошилова, Булганина30. Фамилии Хрущева еще
нет. Пока.
Жупел бдительности сталинской эпохи, несмотря на неко-
торые сдвиги, пока сохраняет свое значение. Все еще тянут-
ся некоторые старые дела. В июне 1953 г. дирекция просит у
ЦК разрешения уволить из Института старшего научного со-
трудника ЦПА В.У. Черненко, поскольку она, «как было уста-
новлено государственной экспертизой.., является соавтором
анонимного клеветнического письма, в котором была попытка
дискредитировать руководящих работников архива и предста-
вить в искаженном виде положение дел в архиве»31. Но при
этом ее не исключили из партии, а дали строгий выговор. По
аналогичному поводу из Института уволили М.Н. Урываеву,
которая «в течение ряда лет занималась писанием клеветниче-
ских анонимных писем на работников ИМЭЛ»32.
В библиотеке книги пока еще не возвращаются из спец-
фонда в общий фонд, а, как и раньше, двигаются в противо-
положном направлении. За 1-й квартал 1954 г. в соответствии
с цензурными списками в спецхран было передано 427 назва-
ний (1171 книга). Мало того, было выявлено 90 названий «по-
литически вредных книг, не вошедших в соответствующие до-
28 Тамже, л. 81.
29 Там же, лл. 79-80.
30 Там же, л. 39.
31 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 215, л. 127.
32 Тамже,л. 125.
553
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
кументы органов цензуры на изъятие»33. Эта работа усилилась
во 2-м квартале того же года, когда было передано в спецфонд
219 названий (342 книги), а самостоятельно выявлено полити-
чески вредных книг - 200 названий34.
Продолжалась чистка библиотечных фондов от т.н. уста-
ревшей и ненужной для Института литературы, причем де-
лалось это под благовидным предлогом освобождения места
для новых книг. При проверке выполнения соответствующего
решения дирекции выяснилось, что, несмотря на передачу в
другие организации 50 тыс. книг, положение не улучшилось,
ибо, как отметил заведующий библиотекой, «мы получаем
книг больше, чем отдаем. Все освободившееся помещение
уже заполнено»35. И все же библиотеку опять призвали еще
более интенсивно продолжать работу по очистке фондов.
Тем не менее во взглядах и действиях работников Института
что-то начинает меняться. В январе 1954 г. на партийном со-
брании сектора ИГВ с критикой т.н. «актуализации» текстов
выступил сотрудник сектора М. Рыбаков. Имелся в виду по-
стоянный принцип деятельности Института - откликаться в
своих трудах на каждое новое слово руководителя партии,
каждый съезд и пленум ЦК. «Увлекшись какой-нибудь идеей,
мы второпях начинаем зачастую ломать прежний... матери-
ал, начинаем заниматься переоценкой ценностей, и это ведет
к скороспелым вариантам... Оглянемся назад хотя бы на год.
Вышла работа товарища Сталина об экономических пробле-
мах. .. Мы должны были обратить более серьезное внимание
на вопросы экономики... А что получилось? Увлеклись, по-
ломали уже написанное и заново написали новые разделы
без глубокого продумывания и изучения вопросов. Эти но-
вые разделы оказались некачественными, так как они сплошь
состояли из цитат (в кавычках и без кавычек) и общих фраз.
Теперь приходится делать заново»36. Здесь речь идет не столь-
ко о преувеличениях, связанных с использованием самой по-
33 Там же, е.х. 220, л. 58.
34 Тамже,л. 116.
35 Там же, оп. 4, е.х. 179, л. 82.
36 ЦАОПИМ, ф. 212, оп.З, е.х. 54, л. 5.
554
Старое и новое в жизни Института
следней работы вождя, сколько критикуется общая методоло-
гия начетничества, свойственная всей тогдашней обществен-
ной науке. При обсуждении работы над сборником листовок
большевистских организаций в период революции 1905-1907 гг.
подготовитель сборника был подвергнут критике за вмеша-
тельство в текст документов под предлогом их стилистиче-
ской правки37. А ведь подобное вторжение было в ИМЭЛе,
можно сказать, традицией. При этом привычная насторожен-
ность и бдительность в отношении историко-партийных до-
кументов сохранялась. И когда Институт истории АН СССР
в связи с приближающимся 50-летием революции 1905 года
поставил вопрос о возможности публикации некоторых доку-
ментов Петербургского Совета в 1905 г., написанных Троцким,
ИМЭЛС в своем письме в ЦК занял однозначную позицию:
«перепечатка их нецелесообразна. Это может послужить пово-
дом к протаскиванию в печать и других документов Троцкого
под тем или иным предлогом». Поэтому «публикация всех
документов Петербургского Совета (Троцкий был автором и
ряда других документов) лишь только потому, что они имеют
подпись Совета, нецелесообразна»38.
Очень показательно для характеристики состояния умов в
Институте заседание дирекции в октябре 1954 г. о подготов-
ке к написанию многотомной (!) истории партии. Признается,
что сама постановка вопроса своевременна, ибо «со времени
выхода в свет "Краткого курса" значительно вырос идеологи-
ческий уровень партийных и советских кадров». Но в основу
плана 4-х-томника должно быть положено постановление ЦК
от 14 ноября 1938 г., о постановке партийной пропаганды в
связи с выходом в свет "Краткого курса", а «при написании
проспекта за основу нужно брать Краткий курс, но давать рас-
ширенное освещение вопросов»39. Были выступления, выра-
жавшие эту точку зрения - да, в основе "Краткий курс", но
надо дописать историю партии с 1937 г. до наших дней. Но
прозвучали и голоса в пользу того, что за основу надо взять
37 Там же, е.х. 36, лл. 16-17.
38 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 223, лл. 63-64.
39 Там же, оп. 4, е.х. 179, л. 92.
555
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
Тезисы ЦК к 50-летию партии и "Краткий курс", «но рабо-
та должна быть самостоятельной»40. А заведующий ЦПА
А. Стручков пошел несколько дальше, заявив, что «это каче-
ственно новая работа, а не расширение "Краткого курса", но в
основу [следует] положить Тезисы и "Краткий курс"41. Когда
вчитываешься в протокол этого заседания, не оставляет ощу-
щение некоей двойственности: кое-кто стремится остаться в
рамках "Краткого курса", а другие уже начинают понимать не-
обходимость оторваться от пуповины Краткого курса, но еще
не решаются на это. Отсюда ссылки на последнюю мудрость
ЦК - Тезисы к 50-летию партии.
Столь же характерным для этого переходного состояния
Института было и обсуждение на дирекции в 1953 г. вопро-
са о типе справочного аппарата ко 2-му изданию Сочинений
Маркса и Энгельса, в частности о том, как комментировать
«незрелые места» в их произведениях. Под «незрелыми ме-
стами» тогдашние партийные идеологи понимали не только те
формулировки, которые впоследствии были изменены и раз-
виты самими основоположниками марксизма, но и все их по-
ложения, которые по тем или иным причинам не укладывались
в сложившееся марксистско-ленинское учение, скажем, могли
задеть национальную гордость русского советского человека в
связи с оценками тех или иных войн, ведшихся Россией.
С одной стороны, была высказана мысль о необходимости
- в отличие от Сочинений Ленина и Сталина - оговаривать
эти «незрелые места» и не только в ранних томах, но приме-
нительно к вопросу о победе социалистической революции
во всех странах, о будущем австрийских славян, о Крымской
войне. Разночтения здесь сводились в основном к тому, где это
делать - в предисловиях или в примечаниях. В этом вопросе
все оставалось по-старому: аналогичные идеи высказывались
и в 30-х, и в 40-х годах.
А вот когда речь зашла о т.н. приоритетных примечаниях,
появились новые нотки. Смысл вопроса сводился к тому, что
когда основоположники марксизма упоминают, скажем, Уатта
40 Там же, л. 94.
41 Там же.
556
Старое и новое в жизни Института
как изобретателя паровой машины следует давать примечание
о Ползунове как ее подлинном творце. Сама эта псевдопро-
блема появилась в конце 40-х годов в период борьбы с т.н.
космополитизмом, когда приоритет русских ученых и инже-
неров утверждался всеми правдами и неправдам, в основном -
последними. Участники обсуждения, в общем, отдавали себе
отчет, что с тех пор ситуация изменилась. Руководитель сек-
тора ИГВ С. Найда, хотя и признал, что «приоритетные при-
мечания очень важны», отметил все же необходимость осто-
рожного подхода к ним: «в свое время были в этой области
перегибы»42. Но что более удивительно - а может быть, и
знаменательно - это совершенно резонные и нетипичные для
прежнего ИМЭЛа соображения, высказанные Н. Крутиковой
из сектора произведений Ленина - одного из самых консерва-
тивных по традициям и ментальности сотрудников подразде-
лений Института. Она отметила, что в конкретном случае - к
сожалению, в протоколе не указано к какому месту из текста
Энгельса примечание было сделано - оно звучит очень стран-
но. «В тексте все правильно. Речь идет о промышленном пе-
ревороте в Англии. Изобретение Ползунова никакого влияния
на английский промышленный переворот не имеет. Никакой
ошибки у Энгельса здесь нет и указывать на это совершенно
ни к чему»43. Но с этим не согласился другой участник об-
суждения А. Стручков, в то время зав. сектором произведений
Сталина.
В эти годы в Институте сложилась такая ситуация, что наи-
более серьезной и масштабной работой, осуществлявшейся в
нем, было только 2-е издание Сочинений основоположников
марксизма. Это осознавало и начальство. Выступая в ноябре
1955 г. на партийном собрании в Института, представитель
ЦК прямо сказал, что первая задача Института - выпустить
хорошо и в срок собрание Сочинений Маркса и Энгельса44.
Оно и понятно, ведь сектор произведений Сталина, при всем
формальном сохранении планов его работы, по существу, тихо
42 Там же, е.х. 178, л. 75.
43 Там же, л. 77.
44 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 62.
557
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
агонизировал. Сектор произведений Ленина, закончив 4-е из-
дание Сочинений создателя большевистской партии и совет-
ского государства, занимался подготовкой справочного тома
к нему. И хотя Молотов, в тот период еще член Президиума
ЦК КПСС, в одном из своих выступлений напомнил, что
ИМЭЛСу придется подтягиваться, «потому что тов. Обичкин
- директор Института Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина -
должен помнить хорошо, не хуже меня, что у нас до сих пор
правильной, хорошей биографии Владимира Ильича Ленина
не выпущено, а пора это выпустить»45, до написания более
или менее серьезной, не говоря о фундаментальной, биогра-
фии Ленина было довольно далеко. А сектор истории партии
только еще начал поиски нового профиля своей работы. Так
что все особенности данного периода жизни Института, все
«оттепели» и «заморозки», происходившие за его пределами,
отразились в работе над 2-м изданием Сочинений К. Маркса
и Ф. Энгельса. И надо сказать, что «заморозки» ощущались
сильнее.
Предварительная работа, которая велась над ним в тече-
ние всех 40-х годов, хотя и шла в силу ряда причин ни шатко,
ни валко, не оказалась безрезультатной. И когда определилась
реальная возможность для действительного развертывания ее,
выяснилось, что созданы определенные и серьезные заделы.
Другое дело, что на их содержание сильно повлияла истори-
ческая обстановка тех лет, которая во многом предопределила
сложности в осуществлении замысла 2-го издания.
Прежде всего, это касалось главного - определения ха-
рактера издания и, соответственно, его объема. Как уже упо-
миналось ранее, сама идея 2-го издания возникла в связи с
резкой критикой на самом высоком уровне переводов трудов
Маркса и Энгельса в 1-ом издании. Наряду с этим речь шла о
вытравливании из будущего издания всяких следов «рязанов-
щины», т.е. историко-критического подхода к текстам Маркса
и Энгельса. Но для кардинального изменения этих переводов -
не будем теперь утверждать, их улучшения, поскольку, по су-
ществу, речь тогда шла, скорее, о приспособлении отдельных
45 РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, е.х. 73, л. 63.
558
Старое и новое в жизни Института
мест и текстов основоположников марксизма к текущим нуж-
дам партпропаганды - вовсе не требовалось нового издания
всего собрания их сочинений. Достаточно было переиздать в
новых переводах основные работы Маркса и Энгельса. И не
случайно поэтому в течение всего этого периода предприни-
мались усилия по созданию такого ограниченного набора тек-
стов объемом от 6 до 15 томов.
Дело, как представляется, заключалось еще и в том, что
целостный корпус сочинений основоположников научного со-
циализма - как их ни переводи - не вписывался полностью в
то, что именовалось тогда марксизмом-ленинизмом, поднятым
на новую, высшую ступень в трудах великого вождя и учителя.
И это понимал он сам. Отсюда и многочисленные сталинские
высказывания о том, чего не допоняли или не предусмотрели
Маркс и Энгельс, - в большинстве случаев не имеющие отно-
шения к действительным моментам исторической детермини-
рованности и ограниченности их воззрений.
Вполне понятна из вышесказанного линия, которая во
многом шла сверху, на ограничение объема, а следователь-
но, и состава 2-го издания. Надо отдать должное работникам
Института и прежде всего сектора произведений Маркса и
Энгельса: пока было возможно, они отстаивали более или ме-
нее максимальный его вариант. Вариант проспекта издания,
подготовленный к началу 1949 г., исходил из объема в 38 то-
мов и включал 1436 отдельных произведений и 3337 писем
основоположников марксизма46. И лишь потом пришлось пой-
ти на сокращение его объема до 32 томов47. Эта цифра содер-
жалась в письме руководства Института в адрес секретарей
ЦК Суслова и Поспелова в мае 1953 г. Казалось бы, что по-
сле смерти Сталина препятствий должно было стать меньше,
но божьи мельницы, как гласит поговорка, мелют медленно,
а в атеистических странах работают и совсем неторопливо.
Сказывались и инерция мышления, и не определившаяся еще
идеологическая и политическая линия партии, и консерватив-
ная позиция руководства Института.
46 Там же, ф. 71, оп. 4, е.х. 9, л. 33.
47 Там же, оп. 3, е.х. 217, л. 187.
559
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
Так или иначе, это сокращение привело к выбрасыванию
из издания значительного количества документов, прежде все-
го писем. Если в 1-м издании они составили 9 томов, то теперь
переписку хотели втиснуть в 5 томов, а это означало, что из
ее состава должно было быть исключено 1518 писем и остав-
лено 157948. (Сравните с приведенной выше цифрой 3337.)
Следует также учесть, что после завершения 1-го издания в
распоряжение Института поступали и новые письма Маркса
и Энгельса.
В итоге, как докладывали руководители Института в ЦК,
«принимая во внимание необходимость исключения ряда
статей Маркса и Энгельса по Крымской войне и по военным
вопросам (статьи из "Нью-йоркской Трибуны", "Новой амери-
канской энциклопедии" и "Журнала для волонтеров"), - можно
ограничить общий объем Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса
30 томами»49.
На процесс сокращения объема издания оказывали влияние
не только общеполитические и идеологические соображения,
но и некоторые ведомственные интересы. Так, уже в 1955 г.
советский посол в Чехословакии Н. Фирюбин обратился через
свое начальство с просьбой о том, чтобы в Сочинения Маркса
и Энгельса не включался ряд их высказываний по чешско-
му вопросу. К счастью, эта попытка не нашла поддержки в
Институте50.
Но это все были частности, а в результате в постановлении
ЦК о выпуске 2-го издания Сочинений Маркса и Энгельса,
принятом в конце 1954 г., его объем<был определен в 30 томов
(в 32 книгах). В отчетном докладе ЦК XX съезду партии было
сказано о том, что «вышли первые тома второго издания 30-
томного собрания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса»51.
Это сокращение объема издания привело к вынужденно-
му слиянию ряда томов, состав которых был определен в ходе
предварительной работы, и соответственно к выводу значи-
48 Там же, лл. 220-221.
49 Тамже, л. 221.
50 Там же, е.х. 226, лл. 52-54.
51 XX съезд КПСС. Стенографический отчет, т. I. М., 1956, стр. 111.
560
Старое и новое в жизни Института
тельного количества текстов Маркса и Энгельса за пределы из-
дания. Процесс этот осуществлялся с размахом. Так были объ-
единены 1-й и 2-й тома, новый 9-й том был образован из 11-го
и 12-го томов, а 10-й - из 12-го, 13-го и 14-го томов52. Вместо
первоначально предполагавшихся первых 6 томов издания
было сформировано 453. На заседании дирекции Института в
ноябре 1954 г. указывалось, что вопрос о составе 9-11 томов
стоит очень остро и «решается таким образом, что все ста-
тьи, написанные на основе односторонней информации, были
исключены... Очень сложен вопрос со статьями о Крымской
войне. Встает вопрос об исключении некоторых из этих статей.
Это почти 11 печатных листов. По двум томам, 9 и 10, уходит
22 печатных листа»54. А подготовитель нового 11 тома, состо-
явшего из бывших 14 и 15 томов, А. Дергунова предложила 4
печатных листа исключить, как «не имеющие теоретического
значения»55. И при этом ее смущала вовсе не собственная сме-
лость в обращении с текстами основоположников марксизма,
а лишь тот факт, что «в новом издании Большой советской эн-
циклопедии есть ссылки на статьи К. Маркса и Ф. Энгельса, а
эти статьи не входят в Сочинения»56.
Непосредственный вклад в эту работу вносили и сотруд-
ники аппарата ЦК. Как было сказано на одном из заседаний
общеинститутского партбюро - правда уже после XX съезда
партии, - «тов. Евграфов и другие работники ЦК, просидев
3—4 дня в Институте, предложили изъять из томов несколько
статей, составлявших в общей сложности целый том»57. Как
видим, ни стремительности, ни решительности товарищам со
Старой площади было не занимать.
Часть ранних работ Маркса и Энгельса была опубликова-
на в сборнике «К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произве-
дений», вышедшем в 1956 г. и изданном существенно мень-
52 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 21, л. 1.
53 Там же, л. 14.
54 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 179, л. 106.
55 Тамже, л. 112.
56 Там же.
57 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 12, л. 58.
561
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
шим тиражом, чем тома основного издания. Считалось, что
работы, включенные в сборник, представляют интерес для
исследователей, изучающих ранний период формирования
взглядов Маркса и Энгельса58. Состав этого сборника, как и
всего издания, находился под пристальным вниманием ЦК,
причем его состав, как отмечалось на партийном собрании
сектора произведений Маркса и Энгельса, изменялся «во
время прохождения корректур»59. Правда, применительно к
этому изданию Агитпроп ЦК предложил дополнить его со-
став текстами брошюр Энгельса «Шеллинг - философ во
Христе» и «Библии чудесное избавление...», а также пись-
мами молодого Энгельса братьям Греберам60. Так что, как
видим, ЦК не только выкидывал тексты классиков марксиз-
ма, но и включал их.
Новым моментом во 2-м издании Сочинений Маркса и
Энгельса стало указание в томах фамилий их подготовителей
и редакторов. Для этого потребовалось специальное обраще-
ние дирекции Института в ЦК, ибо, как было отмечено на за-
седании партбюро сектора произведений Маркса и Энгельса
в ноябре 1954 г., «начиная с 1952 г. по непонятным сообра-
жениям наш Институт стал указывать подготовителей работ
К. Маркса и Ф. Энгельса лишь в порядке исключения.., ко-
торое не распространяется на тома второго издания»61. Тем
самым была ликвидирована анонимность работ - как будто
делали их не конкретные люди, а учреждение.
Субъективизм и идеологическая ангажированность подхо-
да к определению характера и состййа 2-го издания Сочинений
основоположников марксизма сказались и в отношении
научно-справочного аппарата издания. Еще на предваритель-
ной стадии работы был выдвинут тезис, к счастью, не реализо-
ванный на практике, о том, что «имена, не имеющие значения
для понимания текста, в указатель не включаются»62. И тогда
58 Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. - М., 1956, с. III.
59 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 22, л. 57.
60 РГАНИ, ф. 5, оп. 16, е.х. 700, л. 168.
61 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 21, л. 92.
62 Там же, е.х. 3, л. 34.
562
Старое и новое в жизни Института
же в адрес примечаний к первым вариантам томов был бро-
шен упрек: они-де носили комментаторский характер и «пи-
сались на основе аппарата к МЕГА, где имеются ошибки»63.
Но ведь без достаточно подробного комментирования нельзя
было раскрыть историческую обусловленность становления
взглядов Маркса и Энгельса. И эти трудности в полной мере
отразились на характере обсуждения в ноябре 1954 г. статьи
Маркса «К еврейскому вопросу», предназначенной к опубли-
кованию в 1 томе 2-го издания. Е. Степанова заявила, что по-
нимает эту работу «как работу по национальному вопросу».
А. Малыш предложил в тезисе Маркса о «мирской основе ев-
рейства» заменить термин «еврейство» на «иудейство»64, т.е. в
определенной мере перевести толкование термина «Judentum»
(«еврейство») из социально-экономической сферы в чисто ре-
лигиозную плоскость. Но в конце концов в вышедшем из пе-
чати томе к данному месту было сделано исторически верное
примечание, которое впоследствии неоднократно подверга-
лось нападкам псевдопатриотических юдофобов.
Недостатки научно-справочного аппарата в начальных то-
мах издания Институт был вынужден признать еще в совет-
ское время. В одном из официальных институтских изданий
мы читаем: «В первых томах предисловия были до некоторой
степени схематичными, примечания и даты жизни и деятель-
ности Маркса и Энгельса чрезмерно лаконичны. Начиная с
5-6 тома, все составные части аппарата приобрели более раз-
вернутый вид, а позднее были добавлены и некоторые новые
элементы...»65
Так или иначе, с трудностями и издержками, но выпуском
в 1955 году первых четырех томов 2-го издания Сочинений
К. Маркса и Ф. Энгельса Институт начал большое и важное
дело. В последующие годы удалось добиться расширения
объема издания сначала до 39, а в конце концов до 50 томов.
В результате получилось первое, практически самое полное
63 Там же, е.х. 19, л. 65.
64 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 179, лл.99-100.
65 Литературное наследство К. Маркса и Ф. Энгельса. История публика-
ции и изучения в СССР. М., 1969, стр. 321.
563
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
- если не учитывать продолжающееся новое издание МЕГА -
собрание сочинений Маркса и Энгельса.
С самого начала это издание рассматривалось в Институте
как основа «для перевода на языки стран народной
демократии»66. Уже давно нет никаких стран народной де-
мократии, но остались сочинения Маркса и Энгельса на поль-
ском, чешском, венгерском, немецком, 'болгарском и румын-
ском языках. Они выходили также на итальянском, японском
и английском языках.
При всей полноте 50-томного русского издания нельзя
не сказать, что в него не были включены многострадальные
«Разоблачения дипломатической истории XVIII века» (т.н.
«Секретная дипломатия») и некоторые рукописи Энгельса по
славянскому вопросу, которые по решению ЦК КПСС были
изъяты из верстки 44 тома.
Кроме собрания сочинений продолжалось издание дру-
гих работ основоположников марксизма. Так, в 1954 г. после
многолетней подготовки вышла в свет 1-я часть «Теорий при-
бавочной стоимости», положившая начало первому научному
изданию четвертого тома «Капитала».
Продолжилось издание «Архива Маркса и Энгельса» с ру-
кописными материалами на русские темы, что вполне есте-
ственно для этих лет. XI том «Архива» вышел в 1948 г., XII - в
1952 г. и XIII - в 1955 г. Включали они, в основном, марксовы
конспекты русских книг о пореформенной экономике русской
деревни и незавершенные рукописи Маркса по этим же сю-
жетам. Будучи чрезвычайно интересными из-за впервые опу-
бликованных материалов, эти тома «Архива» несли на себе
особенности методологического подхода к публикации их
подготовителя (Р. Конюшей). Еще в 1948 г., после выхода XI
тома, ее коллеги по сектору отмечали недостатки издания -
упрощенный «кое-где перевод: места, где Маркс не цитирует,
а излагает, даны в виде цитаты по русскому тексту излагаемо-
го автора, что недопустимо»67. По-видимому, критика не была
учтена в достаточной степени, потому что через 7 лет, в 1955
66 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 60.
67 Там же, е.х. 17, л. 140.
564
Пополнение архивных фондов. Контакты с заграницей
году, при обсуждении работы уже над XIII томом «Архива»
новый сотрудник сектора произведений Маркса и Энгельса
Ю. Харитонов говорил совершенно о том же. «Конспектируя
[русский источник], Маркс или давал точный перевод русско-
го текста, или, чаще, излагал содержание собственными сло-
вами, применяя также собственную терминологию. Очевидно,
в последнем случае не может быть применена подстановка
русского текста и примененной в русском оригинале термино-
логии, а должен быть дан перевод текста Маркса и дана тер-
минология Маркса.... Этот принцип был принят подготовите-
лями тома и в общем и целом соблюден, но «есть элементы
подстановки (не перевода)»68.
Впрочем, в связи с развертыванием работы над 2-м изда-
нием в подготовке томов «Архива» наступил некоторый пере-
рыв.
Пополнение архивных фондов. Контакты с заграницей
Пополнение коллекции документов классиков марксизма-
ленинизма в ЦПА шло в основном двумя путями: либо бла-
годаря помощи и посредничеству руководства зарубежных
компартий, поскольку после 1945-1947 гг. представители
Института непосредственно за границей не работали; либо
путем выявления их в трофейных фондах зарубежных архи-
вов, находившихся в это время в СССР, а также в собственных
архивах органов госбезопасности.
В ЦПА в 1952 г. через ЦК Французской компартии были по-
лучены от вдовы Э. Лонге 20 подлинных документов Маркса
(в том числе 3 его записных книжки) и 77 подлинных доку-
ментов Энгельса (в основном писем), а также 59 писем в адрес
Маркса от его жены и дочерей, 64 письма в адрес Энгельса и
много других ценных материалов69. В мае 1954 г. Институт
получил, опять-таки через ЦК ФКП, 2 тетради ранних сти-
хов Маркса, материалы, касающиеся его учебы в Боннском и
Берлинском университетах и другие документы70. Оттуда же
68 Там же, е.х. 22, л. 27.
69 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 177, лл. 19-20.
70 РГАНИ, ф. 5, оп. 16, е.х. 666, л. 28.
565
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
было получено 74 подлинника писем Энгельса Лафаргам71.
Но собственная роль Института была пассивной и ограничи-
валась здесь приемкой и хранением полученных документов.
Это было ясно для его руководства. Когда в апреле 1954 г. на
заседании дирекции специально обсуждался вопрос о розыске
за границей документов классиков марксизма-ленинизма, то
зам. директора ИМЭЛС А. Тушунов вынужден был констати-
ровать: «те пути розыска, которые были до войны, теперь не
годны. Единственным реальным и действенным - это путь че-
рез ЦК партии»72. О том же говорила со свойственной ей боль-
шевистской прямотой его коллега по дирекции Е. Степанова
применительно к коллекциям Международного института со-
циальной истории в Амстердаме: «сделать что-либо для полу-
чения этих документов мы не можем, так как это государство
суверенное, и мы не можем не считаться с этим»73. Иначе го-
воря, силой не возьмешь.
Приходилось скрести по сусекам отечественных (по ме-
сту их нахождения) архивохранилищ. Как информировал ЦК
в июле 1955 г. министр внутренних дел С. Круглов, «среди
трофейных материалов довоенной Польши», хранящихся
в Центральном государственном особом архиве, были об-
наружены 4 подлинных письма Энгельса 1894 и 1895 гг.»74.
Свои трофеи были и в МИДе. В январе 1954 г. оттуда сооб-
щили в Институт, что среди трофейных архивов, имеющих-
ся в распоряжении этого ведомства, обнаружены материалы
Николаевского, содержащие описи писем Маркса, Энгельса,
Вейдемейера, Зорге, Фрейлиграта и^других75.
Важным источником пополнения ЦПА стали архивы КГБ.
Постановлением ЦК от 11 мая 1954 г. была образована специ-
альная комиссия для рассмотрения хранящихся в архивах КГБ
и имеющих историко-партийное значение документов. К авгу-
сту того же года там было выявлено 66 документов Ленина и
71 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 183, л. 77.
72 Там же, е.х. 179, л. 55.
73 Там же, л. 54.
74 РГАНИ, ф. 5, оп. 16, е.х. 700, л. 176.
75 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 220, л. 5.
566
Пополнение архивных фондов. Контакты с заграницей
24 документа Сталина, не считая документов их соратников76.
И количество текстов классиков марксизма-ленинизма, полу-
ченных из-за границы и из внутренних источников, бывало в
иные годы вполне сопоставимо. Так, из отчета ЦПА за 1954 г.
следует, что подлинных документов Ленина было получено от
ЦК ПОРП - 84, а из архивов КГБ - 7677.
Однако в отношении документов Ленина самым боль-
шим пополнением за эти годы были материалы Краковско-
Поронинского архива ЦК РСДРП. Часть из них попала в
Институт еще до войны, а кое-что в первые послевоенные
годы. В результате работы специальной комиссии, созданной
ЦК ПОРП, удалось в 1954 г. обнаружить большую часть этого
архива, где находилось около трехсот ленинских документов.
На основе полученных материалов удалось идентифицировать
несколько десятков статей Ленина, которые были опубликова-
ны в «Правде» без подписи или под псевдонимами.
Это событие стало, как говорилось в одном из официаль-
ных имэловских изданий, «самым значительным событием
в истории собирания ленинских документов после Великой
Отечественной войны»78.
При всей важности получения архивных материалов из-
за рубежа по тому или иному случаю и, если так можно вы-
разиться, в порядке «самотека», в Институте все яснее по-
нимали необходимость установления прочных контактов
с учреждениями и лицами за рубежом, обладавшими инте-
ресующими нас материалами. Тем более, что после смерти
Сталина политическая и психологическая ситуация в вопро-
сах сношений с иностранцами начала изменяться в лучшую
сторону. Например, если ранее, в 1950 г. Институт не по-
желал, как упоминалось выше, иметь дело с Ч. Абрамским,
то осенью 1953 г., когда тот предложил передать Институту
76 Там же, е.х. 222, лл. 34-35.
77 Там же, оп. 4, е.х. 182, лл. 168-169.
78 Фонд документов В.И. Ленина, изд. 2-е, доп. М., 1984, стр. 139. Об
истории поисков Краковско-Поронинского архива и содержании по-
лученных документов см. статьи М.В. Стешовой в журнале Вопросы
истории КПСС, 1957, № 3 и С.М. Грибковой в журнале История
СССР, 1964, № 2.
567
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
фотокопии протоколов Британского Федерального Совета
I Интернационала, если Институт его об этом попросит,
все закончилось благополучно. В документах дирекции со-
хранилась следующая запись: «Протоколы Британского
Федерального Совета получены ИМЭЛС 19/XII 1953 г. (пере-
даны лично тов. Ротштейном при его посещении Института).
Послана благодарность г-ну Абрамскому. Е. Степанова.
23.XII.1953»79.
Но хотя в Институте с оптимизмом констатировали рост его
международных связей, поездки сотрудников в страны народ-
ной демократии и даже выступление Степановой на междуна-
родном конгрессе историков в Риме80, это не решало пробле-
мы выхода на научные учреждения, где находились докумен-
ты классиков марксизма-ленинизма, прежде всего на МИСИ.
Сдвиг в этом вопросе был связан с именем Джанджакомо
Фельтринслли, крупного итальянского промышленника, чле-
на ИКП и собирателя книг, рукописей и других материалов по
истории социализма и рабочего движения.
В предыдущей главе упоминалось письмо, полученное из
ГДР с весьма односторонней информацией о МИСИ и ситуа-
ции с документами Маркса и Энгельса, хранящимися в нем.
Институт тогда проявил интерес к этим материалам. Вот здесь
очень кстати оказалось предложение Фельтринелли, поддер-
жанное руководством ИКП, о передаче «на временное хране-
ние в ИМЭЛ наиболее ценных книг и других материалов из
его библиотеки». Мотивировалось это опасениями за ее со-
хранность «в связи с усилением реакции в Италии и обостре-
нием международной обстановки».
Директор ИМЭЛС Обичкин обратился к Хрущеву с прось-
бой согласиться на данное предложение и мотивировал это
необходимостью «побудить Фельтринелли (через посольство
в Риме или итальянских друзей) установить более тесную
связь с т.н. Амстердамским архивом и купить целиком или
частично материалы архива»81. Если бы это удалось, развива-
79 РГАСПИ, ф. 71, он. 3, е.х. 216, л. 126об.
80 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, лл. 62, 79.
81 РГАСПИ, оп.4, е.х. 231, л. 39.
568
Д.Б. Рязанов. 1930 г.
А.М. Деборин
ИМЭ, 1924 г.
ИМЭ,, 1924 г. Вестибюль здания.
ИМЭ, 1924 г. Читальный зал.
ИМЭ, 1925 г.
ИЛ, 1925 г.
ИЛ, 1925 г. Фотостат.
ИЛ, 1925 г. Несгораемая комната.
ИЛ, 1925 г. Хранилище нового здания.
ИЛ, 1925 г. Библиотека.
ИЛ, 1925 г. Выставка литературы о Ленине.
ИЛ, 1925 г. Выставка литературы о Ленине.
ИЛ, 1927 г. Книгохранилище.
Газетный ярус.
ИЛ, 1927 г. Читальный зал.
ИЛ, 1930 г.
РОСТ КОЛИЧЕСТВА книг
библиотеки Института Ленина прнЦи вил
ЗЯ 1427 - 1430 гг
51724
1477г	1427 78г	1428;2Чг	1424/ЗПг
РОСТ
посещаемости музея Института Ленина
ЗА ВРЕМЯ С 1/11 1427г ПО I/VI 1430 г
музей посетило	1428/24г
всего 233 4<32чгл	I	зя8 месяцев
1427/28г	1424/ЗРг
В в
СОСТАВ ЧИТАТЕЛЕЙ
библиотеки Института Ленина при ци вкп s
ЗА 1427-1430 гг
СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ ПОСЕТИТЕЛЕЙ МУЗЕЯ
в I427/Z8r
из ЬЗ цел
в 1424/ЗОг
из ЬЙ312 чел
НАУЧНЫЕ
РАБОТНИКИ
|ЧЧЯШИЕСЯ
-ПЯРТ-
РЛбОТНИКИ
ИЛ, 1930 г. Схема.
ИЛ, 1930 г. Схема.
ИМЭ, 1930 г.
ИМЭ, 1930 г. Кабинет Германии.
ИМЭ, 1930 г.
ИМЭ, 1930 г. Кабинет философии.
М.А. Савельев
М.Б. Митин
П.Н. Поспелов
ИЛ, 1930 г. Один из кабинетов.
ИНЕТИТЙТ ЛЕНИ
ПРИ ЦК ВИП/в/
ИЛ, 1930 г. Структура ИЛ.
Янст'итат Нмкса-Зш .!ма'Лкиж-*а кп> М. ? . b II
"V
is 18 КМЛ ИШ <	1883
RMiiABKi ш'оизад «иг
; КАК!Л МАРКСА
8  дс .то г 
ИМЭЛ. Выставка произведений К. Маркса.
СОСТАВ ЧИТАТЕЛЕЙ
ИМЭЛ, 1934 г. Состав читателей библиотеки
ИМЭЛ, 1934 г.
Выпуск литературы.
ИМЭЛ, 1934 г.
Ленинские документы.
Пополнение архивных фондов. Контакты с заграницей
ет свою стратагему директор Института, рукописи Маркса и
Энгельса «в дальнейшем могли бы быть получены (куплены)
у Фельтринелли для ИМЭЛ... Непосредственные переговоры
ИМЭЛ с Амстердамским институтом социальной истории о
приобретении рукописей Маркса и Энгельса не могут дать по-
ложительных результатов, т[ак] к[ак] во главе этого института
стоят люди, враждебно относящиеся к Советскому Союзу»82.
14 апреля 1953 г. ЦК КПСС принял решение, обязывающее
ИМЭЛ принять от Фельтринелли ценные книги и рукописи83.
Правда, уже в сентябре 1953 г. Институт получил информа-
цию о том, что «руководство друзей [ИКП] решило временно
воздержаться от передачи ИМЭЛС книг и рукописей из библи-
отеки Фельтринелли»84. Тем не менее отношения с последним
укреплялись. Шел регулярный обмен книгами, но традиции
бдительности в ее сталинском понимании продолжали ска-
зываться и на отношениях с Фельтринелли. Когда тот попро-
сил прислать ряд отдельных номеров и комплектов советских
периодических изданий за 1951-1952 гг., то Институт отпра-
вил ему не все. Объясняя в письме в ЦК причины этого, зам.
директора ИМЭЛС Тушунов в их числе назвал упоминания
«врага народа Берия», а также тот факт, что в этих изданиях
есть материалы «о переименовании железнодорожных стан-
ций, поселков»; «цифровые данные о плане лесонасаждений и
его выполнении»85. Вот уж действительно - большой-большой
секрет!
Стоит учесть при этом, что Фельтринелли обещал сделать
для Института и что он делал. Во время визита в Москву, в
ИМЭЛС перед Новым, 1954, годом он обещал:
-	«передать Институту фотокопии документов Маркса,
Энгельса, родственников Маркса, которыми Институт не рас-
полагает;
-	передать Институту фотокопии писем В.И. Ленина из ар-
хива Гюисманса и информацию об этом архиве;
82 Там же.
83 Там же, е.х. 215, л. 154.
84 Там же, е.х. 216, л. 118.
85 РГАНИ, ф. 5, оп. 16, е.х. 592, л 56.
569
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
- прислать в Институт опись материалов архива Бунда, бе-
лоэмигрантов, которые могут представлять интерес в полити-
ческом отношении. ..»86
Но особый интерес представила для Института информа-
ция Фельтринелли о МИСИ, согласно которой архив Маркса
и Энгельса «запродан теперь Колумбийскому университету
в США за 5 миллионов долларов, но деньги еще не получе-
ны». И далее «Фельтринелли заверил дирекцию ИМЭЛС,
что сделает все возможное, чтобы выявить все ценные для
Института материалы, хранящиеся в этом архиве, составить
их список, приобрести эти документы или хотя бы снять с
них фотокопии»87. Что касается истории о якобы запродан-
ных в США документах архива МИСИ, в которую в Москве,
естественно, сразу поверили, то с другой стороны баррикад
«холодной войны» картина выглядела по-иному и означала
«подготовку к перемещению наиболее важных документов в
Колумбийский университет в Нью-Йорк в случае возникнове-
ния чрезвычайной ситуации»88.
Через советское посольство в Италии Фельтринелли пере-
слал в ИМЭЛС информацию о работе МИСИ, его структуре и
руководящих работниках, характеристики которых выполнены
в чисто коминтерновских традициях. Так, руководитель гер-
манского отдела проф. Блюменберг охарактеризован как «про-
тестантский пастор, затем вступивший в [коммунистическую]
партию... после выхода из нее занял открыто враждебную по
отношению к партии позицию». В скобках заметим, что в этом
же письме Фельтринелли сообщает о подготовке описи архива
Маркса и Энгельса, экземпляр которой он рассчитывает полу-
чить через того самого профессора Блюменберга!
Голландский и британский отдел возглавляется «неким Де
Йонгом, социал-демократом и антикоммунистом».
Французским отделом руководит «некий Ван Тин, троц-
кист, в прошлом политически активный».
86 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 221, л. 18.
87 Там же, л. 19.
88 On the Waterfront. Newsletter of the Friends of the IISH, Amsterdam,
2003, no. 7, p. 11.
570
На пути к очередному (XX) съезду партии
Во главе русского отдела стоит «некий Мейер, троцкист,
политически не активный»89.
Мало того, на всякий случай Фельтринелли сообщает нью-
йоркские адреса и телефоны не только самого Николаевского,
но и Анны Бургиной, «его секретаря и подруги»90.
Копия описи архива Маркса и Энгельса, существовавшая
лишь в 5-6 машинописных экземплярах, была в декабре 1953 г.
переправлена Фельтринелли в Москву. Его беспокоило толь-
ко то - и он дал это понять через своего сотрудника, от ко-
торого получал основные сведения о делах в МИСИ, Берта
Андреаса, - чтобы в намечавшихся переговорах Института
и МИСИ не вскрылся этот факт, ибо тогда и работа само-
го Андреаса, «а также работа его доверенного лица в этом
институте станут невозможными»91. В итоге ее анализа вы-
яснилось, что у нас отсутствуют: рукописей произведений
Маркса и Энгельса и подготовительных материалов - 24.
Писем Маркса и Энгельса - 7. Зато писем в их адрес отсут-
ствовало 911 единиц92.
В будущем, невзирая на политическую эволюцию Фель-
тринелли в сторону левого экстремизма, между Институтом и
Библиотекой, а затем Институтом Фельтринелли сохранялись
постоянные, добрые и взаимовыгодные связи.
На пути к очередному (XX) съезду партии
Как обычно бывает в истории, истинные масштабы со-
бытий выявляются только постфактум, и XX съезд КПСС,
справедливо ставший символом начала перелома в истории
нашей страны, в преддверии его воспринимался просто как
очередной съезд партии, который, разумеется, очень важен по
определению и должен быть встречен трудовыми успехами.
В советских условиях это означало прежде всего перевыпол-
нение действующих планов на энное количество процентов к
календарной дате съезда.
89 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 231, л. 86.
90 Тамже,л.91.
91 Там же, оп. 3, е.х. 228, л. 188.
92 Тамже,л. 105.
571
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
Трудовые подарки готовил и ИМЭЛС, и во многом они
были связаны с прежними делами и планами, причем в них
отнюдь не было чего-либо новаторского.
Институт в эти годы постоянно подключался к очередным
кампаниям - непременному компоненту советской жизни.
Иногда не очень удачно, как это было в случае направления
членов партии на укрепление сельского хозяйства. Секретарь
партбюро Института был вынужден констатировать, что у
нас из 238 коммунистов не нашлось ни одного желающего93,
и даже назвал фамилии тех, кто мог бы поехать, но не сделал
этого. Однако на карьере ни одного из них впоследствии это
не сказалось, может быть, потому, что эта очередная кампания
как началась, так и закончилась.
Иногда участие Института было более удачным, особенно
если речь шла о привычной работе поиска нужных цитат. Когда
в стране развернулась памятная эпопея с внедрением кукурузы,
Обичкин направил в марте 1955 г. лично Хрущеву копии доку-
ментов, обнаруженных в ЦПА и касающихся «царицы полей».
Это было письмо Ленина Кржижановскому от 17 октября 1921 г.
о посевах кукурузы, протокол пленарного заседания Совета тру-
да и обороны от 18 октября того же года, где обсуждался вопрос о
посевах кукурузы и проект постановления СТО, а также заключе-
ние комиссии сельскохозяйственной секции Госплана по вопро-
су о кукурузе и о мерах расширения семенной площади данной
культуры на юго-востоке94. Институт включился в хор славосло-
вий кукурузе и ее главному апологету - Н.С. Хрущеву. На общем
партийном собрании в феврале 195J г.. дирекгор ИМЭЛС поде-
лился своими мыслями и чувствами по этому поводу. «Товарищ
Хрущев, - сказал он, - поражает всех своими знаниями всех не-
достатков работы в отдельных парторганизациях». И далее при-
вел рассказ одного полевода из Московской области, который
вырастил 5-метровые стебли кукурузы и послал их первому се-
кретарю ЦК, но «пасынков он не отрезал и это уменьшило коли-
чество зерна - т. Хрущев указал ему на эту ошибку»95.
93 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 85.
94 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 223, л. 46.
95 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 16.
572
На пути к очередному (XX) съезду партии
Непременной составной частью послевоенных планов
Института - столь же непременно остававшейся лишь на бу-
маге - был выпуск нового издания «Краткого курса», допол-
ненного главами, охватывающими военный и послевоенный
период.
На общеинститутском партийном собрании, состоявшемся
всего за 3 месяца до XX съезда, ответственный работник ЦК
Константинов подчеркнул, что «новые три главы [дополнения
к «Краткому курсу»] должны быть воинствующими, во всео-
ружии научной аргументации»96. И это должно было быть
сделано к предстоящему съезду партии.
На заседании дирекции в августе 1955 г. было подчеркнуто,
что «решению этой задачи нужно подчинить основные силы
сектора [истории партии]»97. При этом в Институте знали о
том, что в ЦК окончательное решение о «Кратком курсе» еще
не принято, но полагали, что указание по этому вопросу «бу-
дет очевидно в ближайшее время»98 99. Приказом по Институту
от 30 ноября 1955 г. был утвержден авторский коллектив по
составлению материалов для доработки «Краткого курса».
Ответственными были назначены весьма ортодоксально на-
строенные руководители сектора истории партии. Всех членов
авторского коллектива и прикрепленных к нему научных со-
трудников до завершения этой работы полностью освободили
от всей иной научной и организационной работы и запретили
им «отвлекаться на другую какую-либо работу по институту».
Сроком сдачи в дирекцию текстов 12, 13, 14 и 15 глав буду-
щего издания «Краткого курса» было установлено 15 января
1956 г." То есть на все про все было дано полтора месяца.
Как обычно, грозные указания по выполнению плана не
обеспечили достижения этой цели, и 11 января 1956 г. на парт-
собрании сектора истории партии было осторожно сказано,
что проделана значительная работа по написанию новых глав
(XIII, XIV, XV) «Краткого курса истории КПСС», а директор
96 Там же, л. 62.
97 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 183, л. 84.
98 Там же, л. 68.
99 Там же, е.х. 151, л. 245.
573
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
Института в очередной раз провозгласил первой задачей сек-
тора окончание «Краткого курса»100. Так что встретить партий-
ный съезд полновесным, расширенным «Кратким курсом» не
удалось. О том, насколько прочной была пуповина, связываю-
щая любую работу по истории партии с «Кратким курсом»,
свидетельствует такой факт: уже после XX съезда партии, ког-
да в ЦК было принято решение о написании нового учебни-
ка по истории партии, в состав авторского коллектива вошел
Н. Шатагин, который в Институте отвечал за доработку 14 и
16 глав нового издания «Краткого курса»101.
Но в одном вопросе, касающемся проблем истории партии,
Институт проявлял настойчивость - это было старое стрем-
ление обзавестись собственным печатным органом. И дирек-
ция опять поставила перед ЦК вопрос о создании историко-
партийного журнала102.
Другим подарком XX съезду - помимо нового варианта
«Краткого курса» - предполагалось завершение издания сочи-
нений его автора. Об этом говорил в июле 1955 г. зам. директора
Института Тушунов103. В более осторожном варианте намерева-
лись выпустить к этой дате 14 и 15 тома104. И, наконец, в январе
1956 г. макет уже только одного, 14-го тома, был представлен в
Президиум ЦК с просьбой разрешить выпустить его к съезду105.
Так и не выпустили, и собрание сочинений великого вождя и
учителя, начатое ИМЭЛом, остановилось на 13 томе.
По линии издания Сочинений Ленина, наконец, заверши-
лась подготовка справочного тома к 4 изданию, и на дирекции
Института в январе 1955 г. был поставлен вопрос о необходимо-
сти выпустить не вошедшие в издание работы Ленина о государ-
стве, «Философские тетради», «Тетради по империализму»106.
Видимо, в результате предварительной договоренности в ЦК,
100 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 37, лл. 4, 3.
101 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 152, л. 62.
102 См. ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 51.
103 Там же, л. 44.
104 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 183, л. 81.
105 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 51, лл. 83-84.
106 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 182, л. 37.
574
На пути к очередному (XX) съезду партии
туда в феврале того же года ушло из ИМЭЛС письмо, где речь
шла о том, что «после выпуска в свет основных 35 томов 4
издания Сочинений В.И. Ленина институт получил указание
от издания дополнительных томов воздержаться». Ссылаясь
на то, что Институт получил много писем с предложениями
выпустить дополнительные тома, дирекция просит разреше-
ния подготовить и выпустить их в оформлении 4 издания в
1955-1956 гг. При этом, учитывая, что они представляют инте-
рес для «сравнительно узкого круга специалистов», издать их
меньшим тиражом, чем тома основного издания107. Агитпроп
ЦК поддержал это предложение. Разумеется, сроки не были
выдержаны и последний том из этой группы дополнительных
томов вышел в 1962 г.
Расширяя состав сочинений Ленина, ИМЭЛС в то же вре-
мя очень бдительно относился к тому, что писали о Ленине
люди, очень хорошо знавшие его. В связи с планировавшим-
ся к выпуску сборником «Воспоминания родных о Ленине»
Институт вошел в ЦК с предложением снять воспоминания
М.И. Ульяновой, относящиеся к периоду после Февральской
революции, поскольку «в них почти ничего не говорится о
Ленине». Агитпроп согласился с этим, а также с другими из-
менениями в тексте, предложенными Институтом108.
Еще один замысел Института к съезду - подготовка сбор-
ника работ Ленина и Сталина о тяжелой промышленности109 -
имел вполне определенный политический смысл, поскольку
подкреплял критику тогдашнего руководителя партии в адрес
Маленкова, которого обвиняли в недооценке тяжелой про-
мышленности. Но сборник вышел уже после съезда и без ра-
бот Сталина под названием «В.И. Ленин о развитии тяжелой
промышленности и электрификации страны».
И еще один вопрос перед съездом попытался, если не ре-
шить, то хотя бы поднять, Институт - об открытии в Москве
Музея Маркса и Энгельса110.
107 РГАНИ, ф. 5, оп. 16, е.х. 700, л. 51.
108 Там же, л. 24.
109 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 9, л. 44.
110 Таже, л. 69.
575
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
В феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС. С закры-
тым докладом Хрущева о преступлениях сталинской эпохи
кроме членов партии были ознакомлены достаточно широкие
круги советской общественности. Шок, испытанный при этом,
может по-настоящему представить себе только тот, кто жил
тогда и кому довелось услышать, как оглашали текст докла-
да. То, с чем множество советских людей сталкивалось непо-
средственно; то, о чем многие подозревали, но в чем боялись
сами себе признаться, внезапно стало реальностью, будучи за-
свидетельствовано на самом высоком уровне. Но у очень зна-
чительного числа современников этих событий, они вызвали
активное неприятие и даже внутреннее отторжение - трудно
было переступить через свою безмерную веру в справедли-
вость власти, а многим и через свои поступки в прошлом. Все
это проявилось в Институте, хотя стены партийного учрежде-
ния и сдерживали накал страстей. Впрочем, сейчас мы можем
судить об этом по приглаженным официальным протоколам.
Живых свидетелей уже почти не осталось.
Официальная реакция Института последовала сразу после
съезда. Уже в конце февраля 1956 г. дирекция обратилась в
ЦК с просьбой «переименовать Институт Маркса-Энгельса-
Ленина-Сталина при ЦК КПСС в Институт марксизма-
ленинизма и истории партии при ЦК КПСС»111. На волне но-
вых веяний Институт опять ставит вопрос о возобновлении
издания историко-партийного журнала и о новом издании
протоколов съездов и конференций КПСС112. В последний
раз протоколы некоторых съездов были переизданы в 30-х
годах.
На заседании дирекции 19-20 марта 1956 г. уже звучали
упреки в адрес ЦК за затяжку решения вопроса о публика-
ции ленинского наследства и критика руководства Института
за недостаточно энергичную постановку насущных вопросов
работы. Заведующий ЦПА А. Стручков сказал, что «Сталин
не уважал Институт, поэтому роль Института принижена.
Нам необходимо восстановить ее. Раньше ИМЭЛС представ-
111 РГАСПИ, ф. 71, оп. 3, е.х. 228, л. 50.
112 Там же, лл. 75-76 и 91.
576
На пути к очередному (XX) съезду партии
лял свои отчеты о работе прямо съездам, а теперь мы этого не
делаем»113.
Закрытое партийное собрание по итогам XX съезда шло
два дня - 22 и 23 марта 1956 г. Здесь говорили об отрицатель-
ном влиянии культа личности Сталина на работу Института по
многим направлениям. Применительно к 4 изданию Сочинений
Ленина было сказано, что в нем «все, что было связано по-
ложительного с именем Сталина, включалось в тома, а если
были замечания о неправильной деятельности Сталина, то та-
кие документы не включались114. Сталина критиковали за не-
дооценку ленинских «Философских тетрадей»115. Вспомнили
и о репрессированных работниках ИМЭЛа. В связи с реаби-
литацией Сорина сотрудник сектора произведений Ленина
Н. Суровцева заявила: «Я очень рада, что сейчас мы можем
вспомнить добрым словом тех людей, которые были изъяты
бериевской агентурой, а теперь реабилитированы. Они очень
много сделали в деле подбора ленинских материалов»116.
Но наиболее глубоко вопрос о преодолении влияния куль-
та личности Сталина в работе Института поставила недавно
вернувшаяся из заключения Е.А. Власова: «Мы лакируем ран-
ний период деятельности Сталина. Сейчас нужно решительно
переменить курс». И она имела в виду не только данный кон-
кретный вопрос. «Так как мы поработали для культа лично-
сти, нам же нужно его и развенчать».117 Однако это развенча-
ние зависело не только, да и не столько от самого Института,
сколько от позиции руководства партии. К тому же и в самом
Институте хватало противников развенчания Сталина. И если
на данном собрании их голосов не было слышно, то через не-
сколько месяцев, когда в верхах наметился откат от линии кри-
тики Сталина, в Институте зазвучат и другие голоса. Бывший
следователь НКВД А.Я. Свердлов, сам отсидевший несколько
лет, скажет: «Установлено, что Сталин в последний период
113 Там же, оп. 4, е.х. 184, лл. 2,3.
114 ЦАОПИМ, ф. 212, оп. 3, е.х. 11, л. 5.
115 Там же, л. 8.
116 Там же, л. 9.
117 Там же, л. 12.
577
Interregnum («Междуцарствие») - Институт в 1953-1956 гг.
своей деятельности допускал грубые ошибки. Но не доказа-
но, что он их допускал всегда»"8. А заместитель директора
Института Е. Степанова заявит: «Нельзя говорить только об
одних ошибках. Этим мы нанесем вред. Мы должны вскры-
вать ошибки товарища Сталина, но и говорить о положитель-
ной роли»"9.
Но это было потом, а на мартовском партсобрании присут-
ствовавший там руководящий работник Агитпропа Евграфов
попытался перевести направление критики на сам ИМЭЛС.
«В течение некоторого времени, - сказал он, - у руковод-
ства Института было некоторое зазнайство... В течение дли-
тельного времени мы твердили Геннадию Дмитриевичу, что
надо выпускать 36-й Ленинский сборник». На что Геннадий
Дмитриевич Обичкин резонно возразил: «3 года он лежит в
Отделе пропаганды»118 119 120.
В решении собрания была подчеркнута необходимость
«войти с ходатайством в ЦК КПСС о подготовке к изданию
полного Собрания трудов Ленина»121, а пока осуществить
подготовку дополнительных томов к 4 изданию Сочинений
Ленина. Намечая основные задачи Института, его директор
в своем заключительном слове набросал обширную про-
грамму действий: от осуществления поворота к научно-
исследовательской работе и преодоления замкнутости и сек-
тантства до более конкретных дел, как то: издания протоколов
съездов и конференций КПСС, публикации воспоминаний о
Ленине и даже подготовки материалов для учебника по исто-
рии партии, хотя нам непосредственно’ и не поручали, - доба-
вил он122. Так что перспективы выглядели оптимистичными.
А через несколько дней после этого собрания, 28 марта
1956 г., было принято постановление ЦК КПСС о переиме-
новании ИМЭЛС в Институт марксизма-ленинизма при ЦК
118 Тамже. л. 41.
119 Тамже, л. 43.
120 Там же, л. 14.
121 Там же, л. 19.
122 Там же, лл. 14-15.
578
На пути к очередному (XX) съезду партии
КПСС123. С переименованием Института завершилась целая
эпоха в его истории и закончились первые 35 лет его суще-
ствования. Жить ему оставалось ровно столько же.
123 РГАСПИ, ф. 71, оп. 4, е.х. 152, л. 46.
579
Заключение
Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (под разны-
ми названиями) - почти ровесник советской власти, составная
часть ее системы. Он развивался и изменялся вместе с ней и
вместе с ней, естественно, прекратил свое существование. В
сфере своей деятельности, немаловажной в условиях господ-
ствовавшей идеократии, он играл свою определенную роль,
активно способствуя торжеству всепобеждающего учения
Маркса-Энгельса-Ленина-Сгалина. Далее к классикам при-
совокуплялись фамилии сменявших друг друга первых и ге-
неральных секретарей ЦК партии.
Основная идеологическая функция Института состояла в
демонстрации и доказательстве - путем издания стабильных
текстов и переводов трудов классиков марксизма-ленинизма,
а также соответствующего их комментирования - незыбле-
мости основных положений марксистско-ленинской теории
как свидетельства их верности. Функция же развития этой
теории - если так можно называть внесение в нее изменений
для решения конкретных политических и идеологических за-
дач - в условиях советской действительности принадлежала
только живому вождю и учителю - Сталину, а после его смер-
ти некоему коллективному вместилищу мудрости партии - ее
Центральному Комитету, а практически тому человеку, кото-
рый в данный момент возглавлял этот-Орган.
Для эффективного функционирования советской идео-
логии со второй половины 20-х годов прошлого столетия,
когда партия стала массовой в основном за счет привлече-
ния в нее малообразованных и не имевших политического
опыта людей, не привыкших к самостоятельному мышле-
нию, потребовалось значительное упрощение марксистско-
ленинской теории, ее банализация. Об этом хорошо ска-
зал известный философ и писатель А.А. Зиновьев, правда,
рассматривавший этот процесс в положительном плане:
«Главной проблемой стало... отыскание наиболее просто-
го способа сочинения марксисте ко-подобных фраз, речей,
лозунгов, статей, книг. Надо было занизить уровень исто-
рически данного марксизма так, чтобы он стал идеологи-
580
Заключение
ей интеллектуально примитивного и плохо образованного
большинства населения»1.
Роль Института в этом процессе была хотя и служебной,
но весьма важной. Ведь он давал фактический материал для
такого рода, говоря словами того же Зиновьева, «занижения и
вульгаризации марксизма».
Какие же основные моменты можно выделить в деятель-
ности Института в первой половине его существования?
Прежде всего, надо констатировать невыполнимость кра-
сивой и утопичной попытки Рязанова создать Институт как
научную лабораторию по марксоведению. И дело было не
только и не столько в сложности реализации научного под-
хода к истории марксизма, понимаемого как высшее дости-
жение общественной мысли, сколько в полном несовпадении
этого замысла с тогдашними, да и последующими задачами
партии. Однако как раз в силу такого понимания марксиз-
ма Рязанову удалось собрать огромный массив ценнейших
архивных документов по социальной истории человечества,
проблемам рабочего и социалистического движения и - со-
ответственно - богатейшую специализированную библио-
теку. Значение этих собраний выходило далеко за рамки не-
посредственных политических и идеологических интересов
ВКП(б).
Для всей последующей деятельности Института характе-
рен непрерывный рост ее политической составляющей - при-
чем чем далее, тем более - в ее непосредственной, сугубо праг-
матической привязке к текущим потребностям дня, как они
понимались на Старой площади. Эта черта оказывала опреде-
ляющее воздействие на все стороны деятельности Института:
общее направление работы, содержание издательских и иссле-
довательских программ и их соотношение, кадровый состав
Института, его взаимоотношения с ЦК, а также другими на-
учными учреждениями.
Одной из центральных проблем всей истории Института
являлась взаимосвязь издательской (в идеале - научно-
издательской) и научно-исследовательской работы.
1 Зиновьев А.А. Имя века. В: Советская Россия, 1 марта 2003 г.
581
ИМЭЛ - цитадель партийной ортодоксии
Вопрос не только в естественном желании профессиональ-
ных научных работников - при всех скидках на их конкретный
состав и уровень подготовки - заниматься исследовательской
работой на основе материалов, собранных и освоенных в ходе
издательской работы. Дело и в понимании - во всяком случае,
наиболее квалифицированными сотрудниками - того, что из-
дательская работа не может быть полноценной, не может быть
подлинно издательской без постоянно сопутствующей ей, ор-
ганически включенной в нее исследовательской работы - от
микроисследований по сугубо частным вопросам до серьез-
ных обобщающих работ.
Но партия - в разное время несколько по-разному - тре-
бовала только необходимого, по ее мнению, на данный мо-
мент, т.е. минимального уровня исследования материала.
Практически издание трудов классиков марксизма-ленинизма
должно было обосновывать и, как правило, иллюстрировать
мудрость и своевременность текущих партийных решений. В
этих условиях научно-исследовательская работа не очень по-
ощрялась и становилась во многом частным делом отдельных
сотрудников и в лучшем случае отдельных подразделений, чья
сфера деятельности была хронологически и тематически бо-
лее удалена от современности.
Вполне понятно, с учетом вышесказанного, сосредоточе-
ние Института исключительно на издательской деятельности
- выпуске в свет (чаще всего в популярном виде) работ клас-
сиков марксизма-ленинизма как базы идеологической работы
партии. По мере развития и укрепления в стране тоталитарно-
го режима проявляется отчетливое снижение научного уровня
собраний Сочинений классиков марксизма (по полноте соста-
ва, принципам текстологической работы вплоть до произволь-
ного вмешательства в текст ленинских произведений, характе-
ру и уровню справочного аппарата).
Научный коллектив Института с начала 30-х годов после-
довательно очищался от старой, в том числе и старой партий-
ной, интеллигенции, а также от иностранных специалистов -
членов зарубежных коммунистических партий. «Очищение»
Института шло и по линии НКВД: репрессии 1936-1938 гг.
довольно серьезно затронули его сотрудников на всех уров-
нях, начиная с дирекции и парткома.
582
Заключение
Пополнение шло за счет молодых партийцев (сначала из
институтов красной профессуры, а потом путем тщательного
отбора из обычных вузов), людьми, получившими образова-
ние уже в советских условиях со всеми вытекающими отсю-
да последствиями в плане профессиональных и человеческих
качеств. Это привело к почти полной утрате положительных
традиций, имевших место в работе Института К. Маркса и
Ф. Энгельса и Института Ленина. В то же время необходи-
мость поддерживания определенного уровня ряда проектов
(Сочинения основоположников марксизма на русском языке
и языках оригинала; в меньшей степени издания по истории
международного рабочего и коммунистического движения,
а также работа некоторых подразделений архива) требовала
привлечения квалифицированных кадров с университетской
подготовкой и знанием иностранных языков. А это, при на-
личии богатейших архивных и книжных фондов, позволяло
им при желании знакомиться с иными, чем официальная, точ-
ками зрения, с реальной, а не мифологизированной историей.
Такого рода людей в Институте всегда было мало, но они всег-
да были, и их влияние на конкретные аспекты производствен-
ной работы и на определенную часть молодых сотрудников
было ощутимым.
Если говорить о взаимоотношениях Института и ЦК пар-
тии, то здесь происходил процесс постоянного снижения веса
и значимости Института и уменьшения его и без того весь-
ма относительной самостоятельности. Роль его все более
сводилась к обслуживанию текущей идеологической работы
и к выполнению многочисленных и постоянно меняющих-
ся конкретных поручений Отдела пропаганды и агитации и
Секретариата ЦК КПСС.
Кроме осуществления основной своей функции - идеоло-
гизированной публикации трудов Маркса, Энгельса, Ленина
и Сталина в различной форме - от более или менее (чаще
менее) полных собраний их сочинений до тщательно сжатых
избранных работ и сборников высказываний по актуальным
в данный момент темам, Институт использовался также и в
других целях. Для пропаганды произведений и идей класси-
ков марксизма-ленинизма в форме популярных статей к вы-
ходу очередного тома их сочинений или соответствующей
583
ИМЭЛ - цитадель партийной ортодоксии
годовщины важных с идеологической точки зрения событий.
Через посредство филиалов Института, главным образом, в
союзных республиках - для контроля за переводом произве-
дений Великих вождей пролетарской революции, особенно,
Сталина, а также - хотя и в меньшей степени - для создания в
единообразном духе очерков истории местных парторганиза-
ций. Постоянно Институт занимался также рецензированием
работ, прежде всего, в области истории партии, вышедших в
центре и на периферии.
Вполне понятно, что обстановка в Институте достаточно
точно отражала все изменения ситуации в стране, особенно в
идеологической сфере. Это сказывалось на судьбах сотрудни-
ков и в страшные годы массовых репрессий, и в менее опас-
ные для жизни периоды идейно-политических кампаний конца
40-х годов. А строгое выполнение «правил игры», принятых в
руководящих партийных учреждениях, еще более увеличива-
ло степень расхождения между сутью происходящих событий
и внешними формами их проявления.
Изменения в жизни Института после смерти Сталина были
поначалу весьма незначительными, скорее, подспудными, в
текущей жизни и работе основное оставалось вроде бы почти
неизменным. Сдвиг произошел только после XX съезда пар-
тии.
Первая половина жизни Института, приходящаяся в основ-
ном на сталинскую эпоху, при всех крупных недостатках, даже
пороках в его работе не может все же быть оценена только
в негативном плане. Прежде всепкусилиями нескольких по-
колений сотрудников при вполне объяснимой государствен-
ной поддержке был создан один из лучших в мире архивов
документов по социальной истории (ныне самостоятельное
учреждение - Российский государственный архив социально-
политической истории) и одна из крупнейших в мировом мас-
штабе специализированных гуманитарных библиотек (ныне
Государственная общественно-политическая библиотека).
Это то, что является достоянием не только российской, но и
мировой культуры и что останется таковым.
Издание корпуса текстов классиков марксизма-ленинизма,
протоколов съездов и конференций КПСС, документов меж-
дународного рабочего и коммунистического движения, пусть
584
Заключение
даже со всеми искажениями и пропусками, порожденными
идеологическим прессом сталинщины, имело свою положи-
тельную сторону. Оно давало возможность внимательному и
вдумчивому читателю - а таких становилось все больше, и к
тому же издания Института, включая протоколы партийных
съездов, не находились в спецхранах, - приходить к совсем
иным, чем хотелось бы партийным идеологам, к более глубо-
ким и правильным выводам.
585
Указатель имен
Имена К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и И.В. Сталина,
входящие в названия учреждений и организаций, в указатель не
включены.
Абакумов В.С. 491
Абд-эль-Кадер (Абд-аль-
Кадир)522
Абезгауз Т. М. 81
Абрамский Ч. 537, 567, 568
Авербах Л.Л. 243-244
Агранов Я.С. 187,316, 326
Адалинская Г.П. 328
Адлер Ф. 404, 539
Адоратский В.В. 14, 16, 103,
145, 162, 172, 174, 181, 183, 187,
189, 192-193, 195-197, 200, 204-
205, 210, 214-215, 217, 219-221,
223, 226, 230-232, 237, 239, 244-
248, 252-253, 256-257, 260-261,
263, 267-268, 273-274, 276, 282,
284, 287, 290-294, 296-308, 316-
317, 320, 323, 326, 329, 333-334,
336-343, 345, 347, 349, 351, 357,
362-365, 370-371
Аксельрод Л.И. 21
Аксельрод П.Б. 36-38,40,119,
129
Акулов Ф. 172-173
Александров Г.Ф. 375, 378,
397, 427, 432, 437, 439, 450, 454,
473, 509
Алексеева Е. 509-510
Алексеенков П. 320
Алексинский Г.А. 119-120,311,
414-415
Альтман 292
Амиантов Ю.Н. 9
Ангаров А.И. 187, 190
Ангарский Н.С. 119, 353
Андерсон К.М. 9
Андреас Б. 571
Андреев А.А. 290-291,295,297,
586
305, 308, 318, 327, 334, 374,427
Аренский 81
Аркушенко М.С.324
Арманд И. 481
Аросев А.Я. 111-112, 119, 122,
136, 294, 296-298, 301-302, 305
Багоцкий С.Ю. 312
Багрицкий Э.Г. 314
Бакунин М.А. 41-42, 63-64,
149,310,388
Балакина А.С. 389
Баллог И.И. 71
Баммель Г.К. 83, 191
Бантке С.С. 163
Бато-Плеханова М. 541
Баторий Стефан, король 409
Батыгин Г.С. 392
Бах И.А. 481,497,515,537
Бебель А. 12, 14-15, 47, 195,
215,357-358,414
. ^Беленький А.Я. 543
Белинский В.Г. 312, 388
Белобородов А.Г. 67
Белоусова Н.У. 508
Берзин Я.А. 247
Берви-Флеровский В.В. 536
Берия Л.П. 209, 344-345, 350,
440, 569
Беркевич А.Б. 512
Бернштейн А.С. 233
Бернштейн Э. 12, 76, 104, 194-
195,461,494
Бирман Б.П. 253, 303-304, 323,
328,331
Бисмарк О. 292
Бич Г.Э. 328 Бланк Р. 411 Бланки 0. 88, 149, 416 Блюменберг В. 570 Бобков А.М. 497 Бобровников Н.Н. 23, 98 Бобрышев Н. 58 Боднай 81 Болотин А.И. 344 Бонч-Бруевич В.Д. ПО Борилин Б.С. 231 Бош Е.Б. 130 Браварский 368 Браун Г. 76, 228-229 БройдоГ.И. 252,276 Бронский М.Г. 273 Брушлинский В.К. 360, 406, 419, 455,497, 501 Бубнов А.С. 20, 30, 73-75, 112- 113, 125, 137, 162, 165, 197, 231, 252, 434 Будзинский 543 Будих В.К. 23 Будкова А. 269 Бузин Д.И. 190 Булганин Н.А. 553 Бургина А.М. 571 БуркхардБ. 100 Буш В. 243 Быховский Н.Я. 125	Векслер 238-239 Величанская Л.А. 9 Веллер П.Л. 325-326, 367 Вельс О. 298 Вернадский В.И. 96-97 Вильгельм I, германский импе- ратор 292, 505 Вильдер 83 Виноградова М.Д. 238-239 Владимир Святославович, князь, 483 Витолина А.М. 329 Власова Е.А. 486, 548, 577 Вовси М.С. 543 Вознесенский Н.А. 253 Волгин В.П. 244, 472 Волин Б.М. 513, 543 Волин М.С. 211, 290, 335-336, 356, 369-370 Волина Е.А. 458 Волленберг Э. 71 Волосевич В.О. 280 Вольфсон М.Б. 93 Воронин 319 Ворошилов К.Е. 125, 228, 297, 553 Вуйович В. 67 Вышинский А.Я. 474, 540 Вяткин 510 Гаевская Л.В. 262, 329
ВаксГ.И. 81 ВалкС.Н. 129 Вандервельде Э. 119 Ван Тин 571 Варга Е.С. 19, 253 Варенцова О.А. 290 Варзар В.Е. 435 Варьяш А.И. 362 Васильевский В.Н. 154 Вебер Ю. 402 Вейдемейер И. 566 Вейсберг А.Я. 354	Гайворонский К.А. 355 Гайду П. 52, 66-67, 69, 73-74, 198, 241 Галактионов М.Р. 473 Галанцев 85 Галкин С.З. 504 Ганецкая Г.А. 328 Ганецкий Я.С. 292 Гегель Г.В.Ф. 38, 40, 505 ГедЖ. 119 Гексли Т.Г. 505 Гельмгольц Г. 505
587
Герцен А.И. 128,388
Герцовская Б.Р. 348
Гесс М. 301,416-417
Гибнер Б.М. 329
Гиль С.К. 76
Гиршфельд Е.В. 308
Гиндин В.А. 343
Гладков И.А. 394-395
Гнатовский А. 413
Гнедин Е.А. 124
Голиков Ф.И. 419
Головенченко Ф.Д. 504
Головина Г.Д. 9
Голубева Е.В. 334
Гольман Л.И. 455, 458, 462,
507-508
Гопнер С.И. 542
Горев Б.И. 21
Горин П.С. 173
Горкин А.Ф. 474
Городецкий Е.Н. 502
Горская Г.В. 9
Греберн В. и Ф. 405, 562
Грибкова С.М. 567
Гринько В.Ф. 148
Гронский И.М. 63
Грюнберг К. 17, 20
Гуковский А.И. 167
Гундоров А.С. 404
Гуральский А.Я. 67, 81
Гурвич А.С. 504
Гуревич Э.Л. 83
Гусев С.И. 44, 137
Гюисманс К. 540
Давиташвили 439
Дажина И.М. 379
Далин В.М. 231, 245, 315-316,
322,328
Даладье Э. 293
ДанЛ.О. 120-121
Дан Ф.И. 120
Дволайцкий Ш.М. 19, 231
Дворин А.А. 23, 89
Деборин А.М. 21,32,48, 57, 75,
83, 361
Девятко И.Ф. 392
Де Йонг Ф. 570
Дембо 516
Деникин А.И. 531
Дергунова А.С. 561
Дерман Г. 123
Дзержинский Ф.Э. 120-121,
469, 530
Диттман В. 77
Долецкий Я.Г. 316-317
Доом Б. 539
Дран Э. 14
Дубровинский И.Ф. 265
Дубровицкий 406-407
Дюбуа-Реймон Э. 505
Дюринг Е. 47
Евграфов В.Е. 526, 561, 578
Егорова А.Т. 498, 507
Ежов Н.И. 76, 290, 298, 305,
316-318, 321,323,326-327
Емельянов Н.А. 434
Енукидзе А.С. 32, 37, 111, 116,
125, 132, 197, 204
Ефимов П.А. 444-445
Жданов А.А. 262, 327, 333-334,
359, 371, 374, 377, 415, 427, 437,
467-468, 483, 500, 502, 553
Жданов Ю.А. 423, 465, 473,
497, 499, 502
Желтов А.С. 407
Жибарев П.Б. 491
Жуков Ю.Н. 450, 535
Зайдель ГС. 231
Засулич В.И. 36-38, 40, 42, 129,
460-461
588
Затонский В.П. 115
Зауэр Ф.А. 328
Зеленский И.А. 107
Зеликсон-Бобровская Ц.С. 542
Зильберштейн И.С. 244
Зиновьев А.А. 580
Зиновьев ЕЕ. 27, 40, 112, 125,
130, 133-136, 139, 147, 220, 231,
261, 265-266, 273-275, 279-280,
307, 312, 322-323, 349-350, 383,
393,429,443,526,580-581
Зорге Ф.-А. 566
Зорина В.А. 348, 354, 402, 495-
496, 543
Зоркий М.С. 98-99, 228-229,
235, 278-279, 290, 315-316, 331,
355,363
Зотов М.А. 515
Зубарев А.С. 480
Иванов А.А. 241
Иванова Г.М. 138-139
Ильичев Л.Ф. 474
Имандт А. 538
Иоаннисян А.Г. 22, 70
Иовчук М.Т. 439,472-473
Ионов И.И. 293
Иоффе А.А. 434
Ипполит И. 243
Кабанов М.В. 528
Кабанова Е.Н. 517
Каверзнев А.А. 505
Каган 67
Каганович Е.А. 70, 83
Каганович Л.М. 7, 67, 75, 84,
89, 197, 215,217, 219-221,227,231,
290, 293,298,318
Калинин М.И. 467
Каменев Л.Б. 7, 17, 28, 39-41,
107-113, 118-121, 125-126, 128-130,
132-140, 142, 174-176, 231, 260,
265-268, 275, 307, 312, 344, 347,
349-350, 383,428, 434, 526
Каммари М.Д. 335-336, 351,
364
Камо С.А.414
Канатчиков С.И. 32, 125
Кандель Е.П. 385-386,395,456,
471-472, 474-475, 477, 507-508, 520
Канцель см. Дан Л.О. 121
Кара-Иванов 52, 56, 66
Карахан Л.М. 434
Каротамм Н.Е 515
Каутский К. 12, 34, 36, 40, 76,
118-119, 162, 194-195, 214, 227,
414, 463
Квиринг Э.И. 132
Квитко Л.М. 504
Керженцев П.М. 473
КинД.Я. 172
Киров С.М. 268, 294, 312, 319,
553
Кирпотин В.Я. 231
Кислик Д.С. 513
Клоостерман Я. 9
Клюева Н.Е 488
Кмитович А.Н. 319
Ковалев С.М. 483-484
Кнорин В.Г. 197
Коган 81, 445
Козлов К.А. 52
Козлов Ф.Ф. 81, 89, 93, 98, 101,
187
Козьмин Б.П. 459
Колчак А.В. 531
Кольман Э. 79-80, 104, 106,
187, 192
Кольцов Б.А. 302
Комаров Н.С. 5, 382
Кон А.Ф. 254, 290, 309
Кондратьев 436
Константинов Ф.В. 573
Конюхов 478
Конюшая Р.П. 439, 458, 474-
476, 506-508, 564
Корнатовский Н.А. 314
589
Корнеев В.Е. 195	Кульков А.В. 381
Корольчук 510	Кун Б. 37, ПО, 118, 268-269,
Короткий Е.И. 140, 145, 197,	331
244, 290, 324, 329-330, 335, 342,	Кун И. 321
363, 547	Кунисский 81
Косарев А.В. 274	Курасов В.В. 407
Косвен М.О. 193	Курский Д.И. 393
Косинова Ю.Ф. 9	Кучкин А.П. 348
Косорез Н.Н. 474	
Кошелева Л.П. 9	
Крамольников Г.И. 290	Лабриола А. 34
Крачун Т.А. 436	Лаваль П. 297
Крейчи Р. 124	Лаптев И.Д. 472
Крестинский Н.Н. 115	Ларин М.А. 19
Кржижановский Г.М. 572	Лассаль Ф. 17, 36, 402
Кржижановский С.С. 168	Лафарг Л. 12, 34, 36, 40, 195,
Кривцов С.С. 140	416, 566
Кригер М. 301-302, 416-417	Лафарг П. 40, 416, 566
Криницкий А.И. 75	Лашевич М.М. 543
Крицман Л.Н. 19, 231	Лебедев 416
Кропп В. 83	Леванович В.С. 9
Круглов С.Н. 566	Леви П.119
Кружков В.С. 381, 383, 390,	Левина З.А. 432
393-394, 397-398, 401-403, 406,	Лейтес А.И. 504
409-410, 415, 420-421, 423, 425,	Ленин В.И. 7, 14-20, 25, 39-40,
428, 434, 439-440, 443-446, 448,	46,88,93,99,101,103,107-111,113,
453-454, 456, 463, 464-466, 475,	114-122,125-139,144-151,155,158,
481, 490, 497, 501, 503, 507, 509-	160-164,166-168,172-180,218,221,
510,518, 524, 546	226-227, 255, 261, 264-266, 271,
Крукс У. 505	273,^287, 304, 347, 359, 368-369,
Крумин Г.И. 19	385? 415, 418, 423, 429-431, 457,
Крупин Д.В. 377-378	477, 479, 502, 521, 524, 575, 596
Крупская Н.К. 7, 108, 115-116,	Леонтьев Л.А. 211
125, 132, 134, 136-137, 147-148,	Лепешинская Е.С. 413
162, 178-180, 197	Лиау Ган-Зин 188
Крутикова Н.И. 343	Линде Г.Ф. 328
Крушкол Н. 509-510, 546	Литвин М.И. 316, 325
Куделли П.Ф. 116	Литвинов М.М. 293
Кузнецов А.А. 423, 473, 487,	Лифшиц Л.М. 354, 375-376,
500, 509	419
Кузнецова А.Е. 489-490	Лифшиц М.А. 192
Кузовков Д.В. 19	Лобачевский Н.И. 505
Куйбышев В.В. 125	Ломинадзе В.В. 173
Куклин Г.А. 156	Ломоносов М.В. 404, 505
590
Лонге Ж. 306,311
Лонге Э. 536-537, 565
Лось С.Е. 189
Лукач Д. 188, 191
Лукашев А.В. 499
Лукин Н.М. 75, 92, 245
Лукина А.М. 318
Лукина Н.М. 318
Луначарский А.В. 65
Луппол И.К. 75, 362
Лурье Х.Г. 290, 322
Любимов И.Н. 167
Люксембург Р. 34, 36, 162
Лядов М.Н. 112, 125
Мадалинская 328
Маевская Г.М. 329
Майский И.М. 410, 432
Майер П. 6
Маккиавелли Н. 88
Макаров А.Д. 352, 375, 378,
383, 386, 388, 395
Максимовский В.Н. 187, 190
Маленков Г.М. 326-327, 334,
374-375, 392, 401, 421, 427, 430,
437, 439-440, 454, 474, 491, 497,
510-511,531,545, 553,575
Малыш А.И. 563
Мамулия 270, 329
Мануильский Д.З. 23
Манучарова А.Н. 400
Маркиш П.Д. 504
Марков 61-62
Маркс К. 1-2, 4-8, 10-26, 29-31,
33-49,51-57,59-60,62-64,67-69,73,
75, 77-79, 82-83, 85-96, 99-109, 138,
149-151,153,156,161,164-166,169,
178, 180-181, 183, 185-187, 191-
198,200-206,208-209,211,216-226,
228-233,235,242-246,248-255,258,
262,266,270-273,275-276,283-297,
299-312,317,319-322, 326, 328-329,
331-337, 339-343, 345, 347-348,
350-353, 357-368, 371-372, 375-376,
379,384-388,390-392,395,397-407,
411-414,416-419,421,426-427,433,
438, 451-467, 469-482, 484, 486,
488-489,492-495,497-498, 500-501,
504-508,518-524,530,533,535-540,
543,545-546,549-550,556-571,576,
579-584, 586, 596-597, 600
Марти А. 551-552
Мартов Ю.О. ПО, 119-121, 129
Марьясин Л.Е. 543
Матвеев 56-57
Матьез А. 46, 101
Маутнер Т. 17, 20
Машезерский В.И. 319
Маяковский В.В. 11, 95, 354
Мейер 301-302
Мейер Е.П. 571
Меллер Р. 119
Менделеев Д.И. 462
Мендельсон А.С. 231
Менжинский В.Р. 103
Меньшиков Л.П. 124
Меринг Ф. 12, 34
Мехлис Л.З. 469
Мешковский Т.В. 329
Мещеряков Н.А. 32, 41
Мильчаков А.И. 58
Милютин В.П. 139
Минин Н.Н. 413,493
Минц И.И. 167,314, 528, 531
Митин М.Б. 252-253, 264, 309,
327, 338, 341-343, 347-352, 355-
356, 358, 360, 367, 369-370, 374,
378, 380, 390-392, 396, 427, 437,
440, 473
Митрохин Н.А. 8
Михайлов М.И. 479
Михайлов Н.А. 539, 545
Михайловский Н.К. 243
Михалец 67
Михоэлс С.М. 543
Молотов В.М. 7, 19, 32, 37-39,
66, 73, 80, 109, 112, 125, 134, 137,
591
140, 152, 156, 183, 197, 212-215,
217, 243, 257, 260-263, 267-268,
271, 290, 293, 297-298, 305, 307-
308, 344, 347, 362, 370, 440, 444-
445, 558
Морвинов М.О. 328
Морозов В. 492, 513, 527
Морозова 70-71
Мочалов В.Д. 387, 439-441,
455,473
МуравичЛ.Б. 192
Муралов А.И. 67
Мюллер Р. 6,28,49, 72, 95, 102,
193,350, 540
Мясникова 314
Надточеев Д.И. 439, 478, 502-
503,534
Найда С.Ф. 557
Нариманов Н.Н. 132
Науман В. 328
Наумова Л.С. 9
Невский В.И. 112
Ненароков А.П. 9
Непомнящая Н.И. 497, 501,
543
Никитинский 398
Никсдорф К. 83
Николаевская М.А. 188
Николаевский Б.И. 119-120,
292, 295-298, 301-302, 304, 306,
310, 539, 566, 571
Новиченко И.Ю. 9
Новицкая М.И. 324-325
Нусинов И.М. 504
Нэдежде И. 219
Обичкин Г.Д. 415, 426, 448,
460, 474, 492, 523, 526, 539, 558,
568, 572, 578
Овчарова А.В. 513
Овчинников А.П. 469
Огородников 172-173
Ознобишин Д.В. 531
Окулова Е.И. 83
Олег, князь 483
Ольминский М.С. 125,143-144,
156, 162, 179, 182, 197
Омельченко К.К. 399
Онуфриева П.Г. 445
Орахелашвили М.Д. 167, 221,
239, 278, 289, 328, 359
Орджоникидзе Г.К. 147, 263,
468-469
Освальд Е. 414, 536
Осинский В.В. 19, 30, 231
Осипов М.В. 402-403, 406, 513
Осповат Р.П. 83
Островитянов К.В. 472
Остроумов А. 449
Остроухова К.А. 329
Палатников 67, 81
Панфилова А.А. 431
Парвус А.Л. 119, 124
Паришев 263
Паскаль П. 83
Пастернак Б.Л. 131
Патоличев П.С. 473
Пашкевич 510
Пелузо Э. 52
ТПеров С.С. 362
Перчик Л.М. 230
Петров В.В. 505, 513
Петров Н.В. 231
Петров С.М. 468
Петровский Д.Е. 75
Петрушевский Д.М. 46
Пио Д. 411
Пио Л. 411
Писарев 136
Платонова А.Ф. 350, 374, 383,
395
Плеханов Г.В. 25, 29-30, 34, 36-
41, 119, 129, 151, 162-163,267, 369,
592
540-541
Подвойский Н.И. 442
Познер В.М. 358, 361, 363, 388,
404-406, 465, 474, 505, 521
Покровский М.Н. 156
Полетаев А.А. 507-509, 520-
521,550
Ползунов И.И. 505, 557
Полонский В.П. 41, 63-65
Полтавский М.А. 406-407
Пономарев Б.Н. 386, 389, 394,
415
Пономаренко П.К. 430
Попов И.Ф. 119
Попов К.А. 177, 290, 335-336
Попов П.Н. 181
Попов Н.Н. 74
Поскребышев А.Н. 246, 263,
271, 327, 434, 439, 445, 449, 534,
536
Поспелов П.Н. 7, 253, 276, 417,
431, 435, 448, 451, 469, 473, 497-
498, 502-503, 511, 518-519, 522,
537, 543, 559
Поссе В.А. 364
Постгейт Р. 99
Постышев П.П. 197
Постюмус (Постумус,
Постмус) Н. 295, 297, 303
Потехин А.С. 325
ПотресовА.Н. 120
Прейс И.И. 386
Преображенский Е.А. 19
Пржедецкая Б. 328
Прокопенко 397
Прокофьев Г.Е. 103
Пушкин А.С. 128
Пшеницын 187
Пятаков Г.Л. 19, 130-131, 273
Пятницкий О.А. 188, 268-269
Радек К.Б. 30, 148,217, 273
Радус-Зенькович В.А. 411, 519
Развадовская М.Ф. 421
Разгон И.М. 528
Райс Е.Я. 544
Ральцевич В.Н. 198
Рахметов В.Н. 167
Рахметов Е. 173
Роговая Л.А. 9
Рождественский Г.Д. 328
Розенберг Д.И. 198, 323, 474,
477
Розенталь 466
Розентретер С. 328
Ройзенман Б.И. 187
Рокитянский Я.Г. 6, 28, 49, 72,
95, 102, 193,350, 540
Роллен (Роллан) А. 295, 297,
299, 305-306, 308
Романова А.И. 448
Роскин Г.И. 488
Ротштейн Ф.А. 222
Рубин И.И. 21
Рубинштейн Л.В. 188-189
Рубинштейн Н.Л. 230, 273-274,
277
Руге К. 405-406
Руге Э. 405-406
РудашВ. 198, 290, 321,328
Руссо Ж.-Ж. 88
Рыбаков М.В. 532, 554
Рыклин Л.И. 290,316, 328
Рыков А.И. 23, 116, 125, 130,
135, 265-266, 442
Рютин М.Н. 70
Рязанов Д.Б. 6-8, 10-41, 44-52,
54, 56-69, 72-81, 84, 86-105, 108,
120, 151, 186, 189, 191-196, 199,
205, 215, 249, 315, 324, 330, 338-
339, 340, 342, 349-351, 361-362,
412, 540, 581
Рясной В.С. 410
Рабичев Н.Н. 322-323, 328,
330-331
593
Савельев А.А. 124, 145, 152,
155
Савельев М.А. 158, 162, 164-
165, 170, 175, 177-178, 180, 196,
200, 204, 210, 215, 231, 261, 267,
271, 289, 307, 316-317, 322, 343,
345, 347-348, 363, 370
Савин А.А. 239
Салинь (Салынь) П.Я. 328
Саморуков Н.И. 419, 458, 462,
464, 507-508, 520-521,524
Самосудов П. 500
Сафаров Г.И. 280
Сафронов 85
Свердлов А.Я. 577
Свердлов Я.М. 117, 135, 147-
148, 274
Светлов В.И. 313,348,350,377,
383-384
Сегаль Л.Х. 328
Селезнева И.Н. 9
Семашко Н.А. 39
Семенов К. 514
Сенниковский П.Г. 344, 375
Середа. А.И. 335, 548
Сеф 98
Сидоров К.Ф. 328
Силина Л.И. 544
Симонов К.М. 485
Синельникова И.М. 520
Синицын Д.Е. 493
Скворцов-Степанов
(Степанов) И.И. 30, ПО, 136-137,
140-141, 149-150, 153, 155, 158
Скоркин К.В. 231
Слепов Л.А. 424
Сливкер Б.Ю. 465
Слуцкий А.Г. 163,208-211
СмилгаИ.Т. 19
Смирнов И.С. 386, 395, 480
Смирнова И.Н. 334
Соболев А. 417
Соколова Е.А. 511
Сокольников Г.Я. 19, 125,231
594
Солнцев 81
Сольц А.А. 28
Соммерхаузен Л. 413
Сорин В.Г. 111-113, 125, 133,
138, 140, 145-146, 160, 163, 176,
215, 244, 250, 256-257, 259-261,
268-269, 281, 286-287, 289-290,
303-304, 316, 318, 322, 327, 329-
330, 343-345, 348, 359, 361, 370-
371,548, 577
Софинов П.Г. 397
Спиридонова О.В. 534
Сталин И.В. 28, 92, 99, 109,
115, 130, 134-137, 139, 167, 196,
209, 219-220, 227-228, 275, 296,
313, 322, 337, 339, 344, 347, 368,
408-409, 438-443, 448, 451, 455,
457, 468, 473, 485, 494, 504, 533,
577-578
Стасова Е.Д. 41
Стеклов Ю.М. 4 1-42,
231
Степанич Л.И. 9
Степанов В.П. 19, 49, 526
Степанов И. 284
Степанова Е.А. 231, 245, 289-
290, 316-318, 335-336, 361, 387-
388, 394-395, 400, 453, 462, 472,
475, 497, 515-516, 550, 563, 566,
568, 578
Стецкий А.И. 98, 170, 221-222,
230-232, 252, 256-257, 272, 283,
290, 293, 332
Стешова М.В. 380
Столяров А.М. 402-404
Столярова 510
Страхов М.В. 9
Струмилин С.Г. 19
Стручков А.А. 415, 556-557,
576
Стучебникова М.Д. 491, 499,
516
Стэн Я.Э. 75
Суровцева Н.Н. 577
Суслов М.А. 417,423,430,435-
436, 456, 475, 500, 511, 519, 526,
546, 559
Сутоцкий С.Б. 408
Сырцов С.И. 32
Тагунов Н.Н. 364
Тайц М. 343
Таль Б.М. 231
Тальгеймер А. 32, 35
Тарасов И.Р. 354
Таратута В.К. 414
Тарле Е.В. 46
Таунлей Т.М. 412
Тер-Ваганян В.А. 81
Тиме И.А. 117
Тимирязев А.К. 362, 505
Тимирязев К.А. 505
Тихомирнов Г.А. 120, 183, 197,
290, 294-305, 309-312, 322, 426,
539, 543
Ткачев П.Н. 149, 151
Товстуха И.П. 7, 103, 117, 121,
125-126, 133-135, 138, 154-155,
166-167,183, 187-190,196-197,200,
207,210,212-215,247-248,274-275,
356, 437,447
Толмазов А.И. 274
Томский М.П. 134
Треногов Г. 512
Троцкий Л.Д. 17, 19, 27, 67, 70,
99-100, 109, 113, 125, 131-133, 172-
173, 184, 214, 228, 260, 263-264,
269, 274, 279-280, 298, 349, 393,
429, 442-443, 518, 526, 529, 555
Туган-Барановский М.И. НО
Тульнова М.Э. 515-516
Тушунов А.В. 419, 475-476,
508, 521-522, 537, 539, 543, 547,
566, 569, 574
Тюркин П.А. 510
Уатт Д. 556
Угланов Н.А. 125, 442
Удальцов А.Д. 472,475
Ульбрихт В. 75
Ульянова М.И. 115, 125, 362,
434, 575
Ульянова Н.К. см. Крупская
Ульянова П.В. 543
Уоллес А.Р. 505
Урываева М.Н. 553
Фадеев А.А. 485, 504
Фалькнер (Смит) М.Н. 19
Фарадей М. 462
Федосеев И. 124
Федосеев Н.Е. 243, 434
Федосеев П.Н. 439, 450, 473-
474
Фейгельсон 231, 317
Фейербах Л. 17, 40, 253, 409
Фельтринелли Дж. 568-571
Финьковский А.И. 74
Фирюбин Н.П. 560
Фокин А.Н. 328
Фрейлиграт Ф. 566
Фрелих X. 253
Фридлянд Ц.(Г.С.) 93
Фридман
Халатов А.Б. 75
Ханьковский А. 460-461
Харитонов Ю.Т. 565
Харламов Д.К. 67, 70-71, 82-83
Хасидович 320
Хеккер Р. 6
Ходош И.А. 531
Хрущев Н.С. 573
Худяков С.П. 435
Цельмин 187
Цеткин К. 32, 75
595
Цетлин Е.В. 274
Цируль Э.Я. 238-239, 278,329
Цобель Э.О. 13, 75, 88, 98, 191,
211,250,295,331,342,403
Цулимова Л.Н. 491
Цулукидзе А. Г. 437
Цукерман 510
Чаплин Н.П. 58
Червяков А.Г. 132
Черемных П.С. 348, 374, 377
Чернов В.М. 28,435
Чернышевский Н.Г. 65
Чепарев А.С. 324
Черненко В.У. 553
Чистяков 192
Чичерин В. 117, 434
Чуев Ф. 19
Шариков Г.К. 509-510
Шария П.А. 437,439-440
Шатагин Н.И. 532, 574
Шацкин Л.А. 274
Швальбе 435
Шварц Е.Л. 486
Шварцштейн З.Т. 329
ШейдеманФ. 15
Шекспир В. 504
Шеллинг Ф. 562
Шеломович В.А. 342
Шепелева Т.В. 419,446
Шепилов Д.Т. 423, 463, 474,
499
ШерВ.В. 81,
Шербер П.Г. 328
Шидловский 510
Шикин И.В. 419
Шиманская Е.П. 329
Шкирятов М.Ф. 327
Шляпников А.Г. 130, 273, 280,
349,434
Шмидт В. 328
596
Шмидт К. 229,253, 328
Шмидт Н.85
Шмидт О.Ю. 30, 132
Шмюкле К. 52,71
Шотман А.В. 139
Штейн В.И. 329
Штекли А.Э. 365
Штрайзанд Г. 403
Шуман 328
Щербаков А.С. 427, 440, 467-
468
Щечилина В.Н. 9
Щукин С.Е. 409-410
Эберлейн Г. 318
Эвелинг Э. 359
Эйлер Л. 404
Эльснер Ф.539
Энгельс Ф. 2, 5-7, 10-17, 20-26,
29-31, 34-49, 51-57, 59-60, 62, 67-
69, 73, 75, 77-79, 82, 85-96, 99-106,
108, 151, 153, 156, 161, 165, 169,
183, 185-187, 191-198, 200-206,
211,217-225,228-233,235,243-246,
249-255,258,262,272-273,283-286,
288-297,299-312,317,319,321 -322,
328-329,-. 331-334, 336-343, 345,
347-348, 350-353, 357-363, 365-367,
371, 376, 379, 384-388, 390-391,
395,399-402,404-407,411-412,414,
416-418,421,452-467,469,471 -472,
474-477,481,488,492,497-498,500,
504-508,518-524,530,535-539,543,
545,549-550,556-566,568-571,576,
580, 583, 586, 596-597
Энгельс Э. 44, 47, 53, 100, 205,
251, 255, 338, 348, 358, 384-385,
387-388,405,458,477, 505, 562
Эссен М.М. 179
Юдин П.Ф. 106, 187, 189, 192-
193,211,338
Юнг Г. 302
Юренев К.К. 167
Юшкевич П.С. 361
Яблочков М.В. 505
Яворский М.И. 280
Ягода Г.Г. 81,293
Яковлев Я.А. 132
Якушина А.П. 491
Ярослав Мудрый, князь 483
Ярославский Е.М. 60-61, 70,
125, 136-137, 146, 162, 165, 173,
175, 177, 179-180,338-339,473
Ястребова М.Ф. 189
Burkhard В. 100
Hecker R. 6
HedelerW. 229
Mayer Р. 6
597
Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ.................................................4
Глава 1.
Из истории Института К. Маркса и Ф. Энгельса.
Взаимоотношения Института с руководящими
инстанциями (1921-1930 гг.)................................10
Рязанов и Ленин.........................................14
Создание Института......................................19
Под крылом ЦИК, под руководством ЦК.....................30
Давление на Рязанова изнутри и извне....................49
Начало конца Института..................................81
Глава 2.
«БОЕВОЙ РАССАДНИК ЛЕНИНИЗМА»
(Из истории Института Ленина. 1923-1931)..................107
Рождение Института.....................................107
Собирание документов Ленина
как исходная задача Института..........................113
Создание библиотеки Института..........................121
Начало систематической работы..........................125
Институт Ленина в идеологической борьбе 1920-х годов.
Использование в ней неопубликованных документов Ленина.133
Регулярный выпуск 2-го и 3-го изданий сочинений Ленина.140
Период реорганизаций в Институте. Его слияние с Истпартом.149
Работа над шеститомником избранных произведений
Ленина как финальный этап издательской
деятельности Института Ленина.... л.... .<•............175
Глава 3.
НА СЛУЖБЕ ПАРТИИ. ИМЭЛ: 1931-1941 гг......................185
Создание Института.....................................186
Начало работы ИМЭЛ.....................................204
Как функционировал ИМЭЛ................................223
Создание канонических текстов..........................242
«Подлежит изъятию».....................................272
Постановление ЦК об ИМЭЛе от 25 августа 1935 г.........283
Неудавшаяся сделка.....................................291
Эра бдительности.......................................312
Смена руководства ИМЭЛ. Предвоенные годы...............341
598
Глава 4. Идеологический АМГГИОИ ЙПЛ1|ИЙ11И«.
ИМЭЛ в 1941-1953 и......................................    379
Трудные годы войны.......................................379
Смена руководства. 11роцесс носСГИНОНЛвИИЯ ИиОТЙТуТ* ....390
Трофеи ПОбеДОНОСНОЙ ВОЙНЫ .о....мм.ни1Н1мн1Г1<1|1нни1ИИ1»»»»1»н401
Как издавал ИМЭЛ в послевоенное нреми (1943«|94Ф)
труды классиков марксизма-ленинитма..................... ЛИ
Четвертое издание Сочинений В.И. Ленина.......
Издание Сочинений И.В. Сталина...........................
Издание трудов К. Маркса и Ф. Энгельса..................432
Научная работа в Институте...............................470
Тревожная жизнь в мирное время...........................4Н2
Бдительность, бдительность и еще раз бдительное! i......4N7
Текущая работа..........................................51Н
Глава 5. Interregnum («Междуцарствие») -
Институт в 1953-1956 гг.....................................545
Старое и новое в жизни Института........................548
Пополнение архивных фондов. Контакты с заграницей.......565
На пути к очередному (XX) съезду партии.................571
Заключение................................................580
Указатель имен
.586
599
Научное издание
Мосолов Владимир Гаврилович
ИМЭЛ - цитадель партийной ортодоксии.
Из истории Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС,
1921-1956.
Издатель Леонид Янович
Редактор И. Кускова
Корректор В. Пережогина
Художественный редактор Е. Янович
Макет и верстка А. Янович
Обложка А. Байдина
Налоговая льгота -
Общероссийский классификатор продукции
ОК-005-93, том 2;
953000 - книги, брошюры
Подписано к печати 21.12.09.
Формат 60x90/16. Бумага офсетная №1
Печать офсетная. Печатных листов 38,5.
Тираж 500 экз. Заказ № 9501
НП издательство «Новый хронограф»
Контактный телефон в Москве (095) 671-0095,
E-mail: nkhronograf@mail.ru
Информация об издательстве в Интернете: http://www.novhron.info
!SB\ $94881-НН-2
'8 I Ю 4 X
Отпечатано в ордена Трудового Красного Знамени типографии им. Скворцова-Степанов
ФГУП Издательство "Известия”
Управления делами Президента Российской Федерации.
Генеральный директор Э.А. Галумов
127994, ГСП-4, г. Москва, К-6, Пушкинская пл., д. 5.
Контактные телефоны: 694-30-20, 694-36-36. e-mail: izd.izv@ru.net
Мосолов Владимир Гаврилович
Родился 18 февраля 1932 г.,
ВЫПУСКНИК ФИЛОСОФСКОГО
факультета МГУ (1955 г.),
КАНДИДАТ ФИЛОСОФСКИХ НАУК,
с 195Б по 1991 гг. работал в Институте
МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА (ИМЭЛ),
ВНАЧАЛЕ в качестве библиотекаря.
ЗАТЕМ МЛАДШЕГО И СТАРШЕГО НАУЧНОГО
СОТРУДНИКА СЕКТОРА К. МАРКСА
и Ф. Энгельса, в течение многих лет
ЯВЛЯЛСЯ РЕФЕРЕНТОМ ДИРЕКЦИИ ИМЭЛ.
НТТР://ШШШ NDVHRDN INFD