РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЕВРОПЫ
Алексей ГРОМЫКО
ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕФОРМИЗМ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ (1970 - 1990 годы)
Москва
ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ
XXI ВЕК-СОГЛАСИЕ
2001


УДК 32.001
ББК 66.1(0) Г87
Громыко Ал.А.
Г87 Политический реформизм в Великобритании (1970-1990 годы). - М.: XXI век - Согласие, 2001.-268 с.
Книга посвящена ведущим политическим движениям в современной истории Великобритании - неоконсерватизму и “новому лейборизму”. Исследуется их происхождение и развитие, общие и отличительные черты. Рассказывается о влиянии тэтчеризма и концепции “третьего пути” Энтони Блэра на общество, экономику, партийную систему и государственное устройство.
Для англоведов, специалистов-международников', дипломатов, преподавателей, аспирантов, студентов и всех интересующихся историей и политикой Великобритании.
ISBN 5-293-00037-3
© Институт Европы РАН, 2001
© Громыко Ал.А., 2001
© ИД “XXI век - Согласие", 2001


RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES INSTITUTE OF EUROPE
Alexey GROMYKO
POLITICAL REFORMATION IN BRITAIN (1970s - 1990s)
Moscow
2001


ОТ АВТОРА
В 70-90-е годы XX века обострились проблемы, с которыми британское общество столкнулось при переходе от индустриального к постиндустриальному типу развития. Популярность завоевали идеи раскрепощения человеческой личности, освобождения институтов гражданского общества от государственного контроля, расширения сферы деятельности свободнорыночных сил. Правые политические силы выступили с лозунгом возрождения “либеральной Англии”, принципов добровольности, индивидуальной свободы, самопомощи.1 Они требовали свести функции государства к минимуму, создать условия для “спонтанного развития общества”. Были выработаны концепции развития свободного рынка и пересмотра функций государства.
Британские “новые правые” совершили идейный переворот, придав традиционной трактовке консерватизма неолиберальную интерпретацию. Рост влияния экономического либерализма отражался и на позициях руководства Лейбористской партии. Сложилось новое соотношение между консервативной, социал-демократической и либеральной мыслью.
Феномен подъёма неолиберальной волны стал частью более широких явлений, проявившихся не только в политике, но и в гражданском обществе. Тэтчеризм как неоконсерватизм у власти, открыв в 1979 г. новый этап в общественно-политической жизни страны, почти на два десятилетия монополизировал политический Олимп. Поражение консерваторов на всеобщих выборах 1997 г. подвело под его историей черту. К этому времени Лейбористская партия, переработав свою идеологическую базу, становится активным источником развития современных социал-реформаторских идей. Лидеры “нового лейборизма” претендуют на синтез позитивного из идейного багажа неолиберальной и социал-демократической мысли.
1 	В британской политической культуре, что свойственно и другим западноевропейским странам, либерализм в широком смысле означает просвещенческий либерально-демократический свод идей, в узком - экономический свободнорыночный либерализм, а неолиберализм - его современную интерпретацию в противовес послевоенной кейнсианской модели. В политической культуре США либерализм имеет иную трактовку, обозначая политику “разрешительных” социально-экономических реформ, приведших к возрастанию роли государства в послевоенный период.
5


Политические события в последней четверти XX века происходили в конкретных исторических условиях, но не в отрыве от прошлого. Различные варианты либеральной, консервативной и социал-демократической мысли не исчезли бесследно, а влияли на новые формы общественного сознания. Образовывались сочетания традиционных и современных воззрений.
В последней четверти XX века общей проблемой ведущих политических сил страны стало отношение к развивавшимся в британском обществе кризисным явлениям. Кейнсианство всё отчётливее обнаруживало свои слабости. Интенсификация идейных дискуссий вылилась в оживление интереса к либеральной модели общественного развития. Одно за другим появились два взаимосвязанных движения - неоконсерватизм и “новый лейборизм”.
В первом разделе монографии рассматривается феномен неоконсерватизма в Великобритании, зарождение которого пришлось на 70-е годы. Наиболее ярким его воплощением стал тэтчеризм, прошедший несколько этапов развития. Тэтчеризм как неоконсерватизм у власти превратился в следующие два десятилетия в одно из самых успешных послевоенных европейских политических движений. Разработка новых концепций проходила на фоне переработки наследия консервативной и либеральной мысли.
Движение британских “новых правых” было многосторонним и разноплановым явлением. Жёсткой организационной взаимосвязи между его отдельными компонентами не существовало. Но имелся ряд принципов, указывавший на их общую природу - неприятие кейнсианства, послевоенного политического консенсуса и культурных изменений, произошедших в западном обществе в 60-70-е годы, стремление укрепить институт частной собственности и реформировать “государство благосостояния”, упрочить прерогативы государственной власти за счёт автономии профессиональных организаций и местных органов власти.
Второй раздел монографии посвящён происхождению и формированию движения “нового лейборизма”, процессу реформ в Лейбористской партии в 80-90-е годы. Сокрушительное поражение консерваторов на выборах 1997 г. положило конец эпохе тэтчеризма. К власти пришёл “новый лейборизм” и начал на практике реализовать свою реформистскую программу.
“Новый лейборизм”, как и неоконсерватизм до него, был призван ответить на вызовы постиндустриального развития, но иными средствами в условиях перехода процессов глобализации на новый уровень. Он выступил как оппозиционное тэтчеризму движение, которое исчерпало свой поступательный потенциал, но воспринял многое из его наследия. Взамен неолиберальной модели “новые лейбористы” предло6


жили концепцию “третьего пути", основанную на идеях радикального центра и социальной включённости, коммунитаризма и экономики совладения. Её сторонники относятся к “старым левым”, этатистским традициям послевоенного политического консенсуса, основанного на принципах экономики предложения, не менее критично, чем к “новым правым”, идеологии неограниченной свободы рынка, пренебрегающей социальными функциями государства.
Во втором разделе рассматриваются некоторые итоги пребывания лейбористов у власти в 1997-2001 гг. Этот период характеризуется высокой законодательной активностью нового правительства, которое провело или приступило к осуществлению крупных социальных, экономических и конституционных реформ. Идеи “новых лейбористов” о благотворном совмещении свободнорыночных и коллективистских ценностей проходят проверку на практике.
Лейбористская партия вновь вышла на арену большой политики и в качестве одной из основных социал-демократических организаций Европы. Она претендует не только в национальном, но и в международном масштабе, на ведущую роль в переоснащении ценностей левоцентризма для решения проблем глобализации.
Большой интерес для современной России представляют как уроки применения неолиберальной экономической доктрины в Великобритании, так и первоначальный опыт её замены на левоцентристские концепции “третьего пути”, направленные на поиск эффективного баланса между интересами общества и индивида, рынка и социума. Печально, что модель догоняющего развития, тиски которой ещё сильнее сдавили Россию в 90-е годы, ведёт не столько к восприятию положительного опыта развитых стран, сколько приводит к повторению ошибок, ими совершённых. Давно устаревшие там концепции государства “ночного сторожа”, безграничной рыночной свободы, государственно-монополистического капитализма вновь и вновь пробивают себе дорогу в постперестроечной России. Парадоксальна живучесть сверхрыночного экспериментаторства в стране, которая на протяжении большей части XX века объективно способствовала социализации мировой рыночной экономики. Задача данной монографии - на примере Великобритании исследовать опыт политического реформизма для решения проблем современного общественного развития.
7


РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ, неоконсерватизм
Глава первая. ГЕНЕЗИС
Неолиберальная волна
В 70-е годы послевоенная британская социально-экономическая модель даёт сбои. В международном масштабе процессы глобализации наталкиваются на серьёзные препятствия. Дважды страны Запада сотрясают энергетические кризисы. Пересматриваются ценностные ориентиры западного общества в период “культурной революции”.
На правом фланге британской политической системы разрабатывались концепции по решению углубляющихся проблем с помощью рыночных, неолиберальных мер. Всё большее внимание привлекали вопросы интенсификации производства, повышения конкурентоспособности экономики, сокращения государственного сектора, приватизации. Послевоенный межпартийный консенсус, основанный на кейнсианской модели экономики спроса, уходил в прошлое. В обществе росла социальная неудовлетворённость, разочарование в социал-реформизме, модель государства “всеобщего благосостояния” всё больше воспринималась как устаревшая. В массовом сознании к концу 70-х годов она отождествлялась с высокой безработицей, инфляцией, замедлением темпов экономического роста, массовыми забастовками.
В 1968 г. Фабианское общество, один из ведущих исследовательских центров британской социал-демократии, опубликовало памфлет “Новые правые: критика”. Его авюр, Дэвид Коллард, описывая деятельность британского Института экономических исследований, одним из первых охарактеризовал возрождение идей экономического либерализма, как подъём “новых правых”. Суть их учения он определил так: “... экономическая модель совершенной конкуренции, в которой рациональный потребитель диктует стремящемуся к прибыли производителю свои предпочтения посредством цен в условиях совершенного информационного поля”. Коллард предупредил левые академические круги, что несвоевременный ответ на вызов “новых правых” может привести к банкротству левых идей.2
2 	Collard D. The New Right: a Critique. Fabian Tract No. 387. L., 1968. P. 1-5.
8


Генезис
Центром движения ‘ новых правых” в Великобритании стала Консервативная партия. В ней сложились условия, при которых в руководстве и массе рядовых членов неолиберальные идеи завоевали широкую популярность. Впервые в истории британского консерватизма его идейная доктрина была трансформирована с помощью положений классического либерализма и его модификаций, что привело к появлению неоконсервативного движения. Британский неоконсерватизм, как разновидность международного феномена новых правых, выступил против социального эгалитаризма и социально ответственного государства, за возрождение либерально-рыночных принципов и традиционных моральных устоев.
В историографии британской консервативной мысли традиционно считалось, что её неотъемлемой чертой было неприятие теоретизирования, отрицание идеологических схем. Теоретики консерватизма отдавали приоритет прагматизму, здравомыслию, стремлению приспособиться к конкретным обстоятельствам, поиску компромиссов. “Новые правые” поставили перед собой задачу идеологического вооружения консерваторов, провозгласив, что политика, лишённая идеологии - это безоружная политика. По их мнению, приход к власти должен осуществляться не только с помощью традиционных политических методов, но и путём долгосрочной идеологической подготовки. Британский исследователь Дж. Уотсон писал по этому поводу: “впервые со времён Дизраэли британский консерватизм охвачен идеологической лихорадкой”.3
Если раньше консерватизм ассоциировался с защитой статус-кво, подозрительностью к новизне, гибкостью на изменение обстоятельств, за что был прозван “идеологическим хамелеоном, облик которого зависит от природы его врага”, то на сей раз, “новые правые” сами выступили инициаторами перемен. Они отказались от антитехницизма в пользу экономики роста. Вместе с тем они переняли противоречия, свойственные классической либеральной идеологии. Понятие прогресса, который стал приравниваться к технократическим аспектам экономической модернизации, входило в конфликт с представлениями о качестве жизни.
Неоконсерваторы усматривали тесную связь между функционированием социально-экономической модели общества и вопросами демократии и гражданских свобод. Раньше консервативных мыслителей больше волновали проблемы авторитета власти и патернализма. Эта традиция наложила характерный отпечаток на новую трактовку демократического устройства, в которой сочетались принципы демократии и социальной иерархии. В неоконсерватив3 	Watson G. The Idea of Liberalism: Studies for a New Map of Politics. L., 1985. P. 63.
9


Неоконсерватизм
ной интерпретации расширение индивидуальных свобод ставилось в зависимость от укрепления роли государства по защите общественного порядка, обуздания профсоюзов, централизации государственного аппарата. Для достижения своих целей “новые правые” использовали популистскую риторику, лозунговую пропаганду, в арсенал которой входили призывы возродить викторианские ценности и свободу предпринимательства, игра на противоречиях между социальными слоями общества. Их популизму были свойственны противопоставления крайностей, например, тоталитаризм - свободный рынок, раздувание образа врага - коммунизм, социализм, профсоюзы.
Неоконсерваторы призывали к восстановлению свободы рыночных отношений, но при этом не отказывались от некоторых традиционных торийских ценностей. В результате появилась комбинация классических либеральных идей и элементов элитарной теории демократии. Взгляды неоконсерваторов были пёстрыми. Их различные течения делали упор на корпоратизм, монетаризм, либертаризм. Объединяла их вера в рыночные силы, в способность свободного рынка к саморегуляции, в пагубность государственного вмешательства в социально-экономическую сферу. За британскими “новыми правыми” закрепилась репутация свободных рыночников и приверженцев сильной власти.
Неоконсерваторы считали, что общество обладает естественной склонностью к порядку и поступательному экономическому развитию. Источник развития - спонтанно сложившиеся общественные институты, а не человеческий замысел. Перед государством ставилась задача не допустить чрезмерного неравенства, опасного для общественной стабильности. Неравенство рассматривалось как неизбежный результат свободы личности, а капитализм - как система, ведущая к повышению уровня жизни всех слоёв населения. Однако к массовой демократии неоконсерваторы относились настороженно, подозревали её в неспособности противостоять давлению со стороны организованных социальных групп, заимствовали от традиционного консерватизма идею “ограниченного суверенитета народа”.4
Оживление интереса к идеям классического либерализма происходило не только в рядах Консервативной партии. Джо Гримонд, лидер Либеральной партии в 1956-1967 гг., прозвал “государство благосостояния” “всеобщей нянюшкой” и предлагал создать “общество всеобщего благополучия”. В 70-е годы новый лидер либералов Дэвид Стил выступал за уменьшение государственного контроля и регулирования. Из его речи на партийной конференции в 1976 г. тэтчеристы позаимствуют 4 	Bosanquet N. After the New Right. L.. Heinemann. 1983. P. 6.
10


Генезис
лозунги “отбрасывания границ государственного влияния” и борьбы против “коллективизма и этатизма”.5
Солидаризируясь с высказанным Джо Гримондом сожалением, что не Либеральная, а Консервативная партия возглавила демонтаж кейнсианской экономики, видный либерал Джон Рае утверждал, что либеральная традиция подверглась большой опасности со стороны коллективизма в послевоенный период. Либералы, по его мнению, должны отказаться от идеи создания левоцентристского союза и перехватить первенство у Консервативной партии как партии борьбы против “левого тоталитаризма”.6
В 60-70-е годы в недрах гражданского общества росло стремление к раскрепощению личности от традиционных условностей, к новым формам социализации и демократического участия. Быстро увеличивалось число молодёжных, феминистских движений, заявили о себе “зелёные”, различные объединения за гражданские права национальных и иных меньшинств. Множились группы вспомоществования, добровольческие организации. В национальных отношениях возрождался провинциализм, внимание к истории и культуре национальных меньшинств. Возрастала неудовлетворённость послевоенными критериями экономического прогресса. Популярность приобретали идеи о социальных лимитах экономического роста, разотчуждении труда, возвращении к малым, локальным формам социальных и экономических структур.
Новые веяния затронули и левый фланг британской политики. Ещё в 60-е годы появляется движение “новых левых”. В публикациях “Нью лефт ревью”, в работах Е.П.Томпсона, Р.Уильямса и других критиковался этатизм Энтони Кросленда, предлагалось внедрение кооперативного принципа в социально-экономической политике и развитие партиципарной демократии. В 1973 г. британский экономист Самуэль Бриттан писал: “Пришло время для перегруппировки политических сил и объединения наиболее дальнозорких новых левых и наиболее радикальных сторонников экономической конкуренции, которые сообща смогут противостоять корпоративному государству”.7
Падение “Селсдонского человека”
Институт экономических исследований (ИЭИ), созданный в 1955 г., стал первым постоянно действующим в Великобритании научным центром по пропаганде идей свободного рынка. Один из его основателей Ральф Харрис за работу на этом поприще получил впоследствии по5 Bartram D David Steel. His Life and Politics. L.. W.H. Allen. 1981. P. 137.
6 Eccleshall R.. Geoghegan V., Jay R.. Wilford R. Political Ideologies. L.. Hutchinson, 1984. P. 53.
7 Bradl) I. The Strange Rebirth of Liberal Britain. L.. Chatto & Windus. The Hogarth Press P. 148.
11


Неоконсерватизм
жизненное пэрство от Тэтчер. Как и Артур Селдон, второй соучредитель, Харрис был выпускником Лондонской школы экономики. После Второй мировой войны Харрис работал в аппарате теневого министра- консерватора Р.А.Батлера, но затем вышел из партии в знак протеста против её ‘"дрейфа к коллективизму”. По его словам, Институт бросил вызов “кейнсианско-коллективистскому консенсусу”.
Институт длительное время был основным центром публикаций работ Ф.А.Хайека и других ведущих неолибералов. Деятельность ИЭИ основывалась на представлениях о том, что функции правительства должны быть ограничены государственным сектором экономики, и что свобода должна идти впереди равенства, “поскольку если обеспечить свободе первое место, то можно продвигаться к равенству, а если пропустить вперёд равенство, свобода будет утрачена’ .8
После поражения консерваторов на выборах 1964 г. активным сторонником Института стал Кит Джозеф, в будущем - один из ближайших сподвижников Маргарет Тэтчер. Селдон и Харрис рассматривали его как основного проводника идей экономического либерализма в правительстве Эдварда Хита в 1970-1974 гг. Тогда же к деятельности ИЭИ интерес проявили другие перспективные члены правительства - Джон Биффен, Джеффри Хау, Маргарет Тэтчер. В 1975 г. при посредничестве Селдона и Харриса она знакомится с Хайеком, а в 1978 г. - с американским экономистом Милтоном Фридмэном.
До середины 70-х годов деятельность ИЭИ находилась на периферии общественного внимания. 1974 г. стал переломным и "‘доклады Хобарта” - публикации материалов Института, приобрели широкую известность. Хью Стефенсон, редактор отдела деловых новостей газеты “Таймс”, так описывал эту перемену: "‘Было время, когда Институту было трудно добиться согласия таких людей, как Самуэль Бриттан, рецензировать свои материалы. И вдруг друг Сэм пишет доклады Хобарта!” Во второй половине 70-х годов ИЭИ превратился в мозговой центр неоконсерваторов. М.Тэтчер говорила о его заслугах: “Все политические движения основаны на идеях. Наша политика опирается на идеи, которые развиваются на страницах “Джорнелл”” (издание Института - Авт.).
До начала XX века такая организация привлекла бы к себе внимание в первую очередь членов Либеральной партии. Тогда именно либералы строили свою веру в прогресс человечества на принципах свободнорыночных отношений. Однако в XX веке они “прониклись верой в коллективизм и государственный контроль над социальной жизнью... тори первыми проникли на Норт-стрит (место расположения Института - Авт.) и уселись у ног Ф.А.Хайека и Милтона Фридмэна”.9
8 The Sunday Times, March 4, 1984.
9 Косгрейв П. Маргарет Тэтчер. Тори и её партия. М.. 1979 С. 80.
12


Генезис
Делу “новых правых” в 70-е годы способствовали организации крупного бизнеса. Ещё в 1942 г., в разгар военного регулирования, создаются “Цели промышленности” - группа давления за свободу предпринимательства. После войны эта организация выступила против национализации ряда отраслей экономики послевоенным лейбористским правительством. К 70-м годам, возглавляемая М.Ивенсом, она располагала поддержкой более тысячи компаний. Велась агитация за снижение налогообложения и государственных расходов. Подчёркивалась связь между предпринимательством и индивидуальной свободой. Особое внимание уделялось “угрозе открытому обществу со стороны радикализма рабочего движения”. Среди авторов изданий “Целей промышленности” были члены парламента - консерваторы. Характерны заголовки этих изданий: “Приветливое лицо капитализма”, “Практический путеводитель по денационализации”, “Перераспределению - задний ход”, “Засилье бюрократии и налогов”. По случаю 40- летней годовщины организации М.Тэтчер обратилась с поздравлениями в её адрес: “В течение сорока лет “Цели промышленности” были неустанным борцом за наши великие свободы”. Другими подобными организациями были “Британские объединённые промышленники” (1945 г.) и “Общее дело” (1951 г.).
Старейшим представителем неолиберального лагеря была “Экономическая лига”, основанная в 1919 г. Эта организация выступала против вмешательства государства в экономику, против “нежизнеспособных экономических доктрин, забастовок, которые мешают слаженной работе промышленного механизма”.10 Составлялись “чёрные списки” из профсоюзных активистов. В 70-е годы председателем Лиги был С.Тейт, в её руководящие органы входили директора крупных компаний и изданий. Например, лорд Мэфьюз был владельцем газет “Дэйли экспресс” и “Дэйли телеграф”.
В 1979 г., после прихода тэтчеристов к власти, тесные связи с миром бизнеса продолжали расширяться. В 1980 г. для координации действий правительства и крупного бизнеса создаётся клуб “Аргонавты”. Непосредственным поводом послужила забастовка сталелитейщиков - первое серьёзное испытание для правительства Тэтчер. Под эгидой клуба проводились регулярные встречи с участием советников правительства, на которых “готовилось меню для узкого состава кабинета”.11 Перечисленные организации крупного бизнеса, за исключением “Британского объединения промышленников”, ликвидированного Джоном Мейджором в 1992 г., сохранились до настоящего времени.
10 Williamson М. New Right: the organisations which they rely on. Tribune. December 31. 1982; January 7, 1983.
11 Cockett R Thinking the Unthinkable. L., Fontana Press, 1995. P. 297.
13


Неоконсерватизм
В 1961 г. ряд депутатов парламента от Консервативной партии создали “Клуб понедельника”. Его члены были обеспокоены тем, что послевоенный консерватизм уступил место “ползучему социализму”, выступали против деколонизации британских владений, против дрейфа партии под руководством Г.Макмиллана влево. После поражения консерваторов на парламентских выборах в 1964 г. Клуб превратился в “партию внутри партии” со своим исполнительным комитетом, широким членством и сетью местных организаций. В его многочисленных памфлетах и публикациях пропагандировались принципы самопомощи и низких государственных расходов, сильное государство, которое в состоянии противостоять “левакам" и “внутренним врагам”. Критиковалась концепция “среднего пути” Макмиллана.
В 1970 г. основывается Институт изучения конфликтов под руководством бывшего социалиста Б.Крозьера. Другой видной фигурой в его руководстве был Леонард Шапиро. С Институтом тесно сотрудничал главный редактор правого журнала “Спектейтор” Найджел Лоусон, будущий министр финансов в правительстве Тэтчер. Основное внимание Институт уделял изучению конфликтов в промышленности, вина за которые возлагалась на профсоюзы и левые организации. Один из докладов организации “Источники конфликтов в британской промышленности”, получивший большой резонанс, был посвящён тому, как троцкистские и другие леворадикальные организации, прикрываясь профсоюзным движением, используют индустриальные конфликты в своих политических целях.
В 80-е годы успеху “новых правых” в Британии и в международном масштабе предшествовала деятельность большой плеяды экономистов, философов и политических деятелей, таких, как Ф.А.Хайек и М.Фридмэн, И-Пауэлл и Р. Нозик, К.Поппер и др. Наиболее популярная работа ведущего представителя Австрийской школы экономики Фридриха фон Хайека “Дорога к рабству", изданная в 1944 г., и неоднократно переиздававшаяся с тех пор, имела для неолибералов такое же значение, как Манифест Коммунистической партии Карла Маркса и Фридриха Энгельса для коммунистического движения.
Большое влияние на формирование идейной базы британских неоконсерваторов оказал американский экономист Фридмэн. В 1962 г. он опубликовал работу “Капитализм и свобода”, прозванную “манифестом лэссеферизма” (от фр. laissez-faire - свободная конкуренция), в которой вслед за И. Берлином защищает либеральную концепцию “негативной свободы”. Основная задача либерализма, по его мнению, состоит в наделении человека максимальной свободой, в то время как роль правительства должна ограничиваться установлением общих законодательных норм. Фридмэн сравнивал отношения правительства и экономических субъектов с положением родителей, которые не имеют пол14


Генезис
ной власти над своими детьми. Он признавал, что в определённых случаях активная роль государства оправдана, например, в регулировании монополий. Фридмэн скептически отзывался о некоторых сторонах деятельности британских неоконсерваторов, например, критиковал конфронтационный стиль их руководства. Он не поддержал запрещение практики “закрытого цеха”, при которой условием поступления на работу на данное производство было присоединение к местному профсоюзу. Фридмэн считал, что в условиях конкуренции право на существование имеют разные формы организации рабочих.12
Фридмэн одним из первых подверг кейнсианскую модель регулирования систематической критике с позиций монетаризма. Если кейнсианская доктрина была ложной, то почему она срабатывала на протяжении трёх послевоенных десятилетий? Фридмэн и его британские последователи считали, что в действительности большую часть этого периода ни Британия, ни другие западные страны не следовали строго принципам экономики спроса, ориентированной на достижение полной занятости. До тех пор, пока действовал Бреттон-Вудский девизный механизм, основной целью правительства была защита паритета валют. США до начала 70-х годов проводили антиинфляционную политику, и другие страны, во избежание девальвации по отношению к доллару, должны были ей следовать. В условиях послевоенного экономического бума политика “здоровых денег” оказалась совместимой с политикой полной занятости на рынке труда.
В 1968 г. Фридмэн выдвинул тезис о бесперспективности попыток правительства в долгосрочном плане обеспечить полную занятость. Наглядной демонстрацией ошибочности такой политики стало развитие идей английского экономиста А.У.Филлипса, который исследовал зависимость между инфляцией и безработицей на примере развития британской экономики в 1830-1950 гг.13 Если ортодоксальные кейнсианцы считали возможным регулировать одновременно цены и занятость, то Филлипс, отражая мнение умеренных последователей кейнсианства. утверждал, что существует среднесрочная обратная зависимость, получившая название “кривой Филлипса”, между безработицей и инфляцией. В его анализе умеренный и постоянный уровень инфляции - плата за заниженный уровень безработицы.
Фридмэн, со своей стороны, доказывал, что попытки правительства удержать безработицу с помощью стимуляции спроса на заниженном уровне ведут к раскручиванию спирали инфляции. Краткосрочная “иллюзия денег” рано или поздно рассеивается, наёмные рабочие в ходе 12 Bosanquet N. After the New Right. L.. Heinemann. 1983. P. 51.
13 Brittan. S The Role and Limits of Government: Essays in Political Economy. L.. Temple Smith. 1983. P.93:109.
15


Неоконсерватизм
переговоров по оплате труда начинают включать инфляционные ожидания в свои требования. Повышение оплаты труда становится самостоятельным фактором, который приводит к дальнейшему повышению цен. Этот цикл повторяется вновь и вновь. Повышение спроса с помощью увеличения денежной массы, временно удерживая безработицу на низком уровне, приводит не только к разовому, но и постоянному повышению цен. В конечном счете, такое повышение, расстраивая работу всей экономики, приводит не к снижению, а увеличению безработицы. Такая зависимость получила название “долгосрочной кривой Филлипса”, в которой обратная зависимость между безработицей и инфляцией, отражённая в классическом анализе, сменяется на прямую зависимость между инфляцией и безработицей.
Результаты функционирования британской экономики в первые послевоенные десятилетия подтверждали выводы Филлипса. Безработица редко превышала 2%. Однако с начала 70-х годов ситуация изменилась и появились основания для подтверждения справедливости предположений Фридмэна. В 1974 г. был зарегистрирован 3%-ный уровень безработицы, несмотря на то что инфляция составила 25%. Ситуация усугублялась тем, что на процессы, описанные Фридмэном, накладывались новоявленные трудности структурной перестройки британской экономики, а также влияние внешних факторов, в первую очередь мировых энергетических кризисов. От кейнсианства, которое подвергалось всё большей дискредитации, он предлагал перейти к монетарным мерам, направленным на снижение инфляции даже ценой увеличения безработицы. В Великобритании в 70-е годы у Фридмэна среди экономистов появились последователи. Самым видным из них стал Самуэль Бриттан. В 1976 г., когда отмечался 200-летний юбилей выхода в свет работы Адама Смита “Богатство народов”, Фридмэн удостоился Нобелевской премии в области экономики.
Ранние взгляды Фридмэна претерпели со временем значительные изменения, но британские неолибералы пытались следовать им на практике даже десятилетие спустя. Сам американский экономист к 1980 г. уже не считал монетарный контроль самодостаточной мерой и был обеспокоен тем, что замедление роста денежной массы отрицательно сказывается на выпуске продукции. Фридмэн признавал, что на его взгляды сильно повлиял опыт применения монетаризма в США в 1968-1971 гг. Правительству поставить под контроль инфляцию не удалось, а объёмы производства сократились. Кроме того, Фридмэн признал, что дефицит государственного бюджета не обязательно влечёт за собой инфляционные процессы: в 1931/32 г. крупный дефицит американского бюджета сопровождался падением цен, а в 1919/20 г. положительный платёжный баланс не предотвратил их роста.
16


Генезис
Видную роль в подготовке почвы для распространения идей британских “новых правых” сыграл Инок Пауэлл. Ещё в 1950 г. он участвовал в создании умеренно прорыночной парламентской группы “Единая нация”, среди членов которой находился и будущий премьер Эдвард Хит. В 1954 г. Пауэлл становится одним из авторов работы “Перемены - наш союзник”, призывавшей к раскрепощению рыночных сил.14 В 1958 г. Пауэлл, занимая пост младшего министра Казначейства в консервативном правительстве, подаёт в отставку вместе с министром финансов Питером Торникрофтом в знак протеста против инфляционной политики премьер-министра Гарольда Макмиллана. Причиной стало решение Макмиллана о пересмотре ряда параметров текущего бюджета, выдержанного в строгом финансовом духе. Опасаясь, что антиинфляционные меры повлекут увеличение безработицы, правительство отказалось идти на намеченные сокращения государственных расходов. Впоследствии этому инциденту был придан символический статус первого столкновения между кейнсианцами и защитниками “здоровых денег”. События 1958 г., последующий сдвиг Консервативной партии влево и поражение на всеобщих выборах в 1964 г. открыли, по выражению Тэтчер, период фундаментального пересмотра философии консерватизма.15
Пауэлл стал первым британским политиком после Ллойд-Джорджа, чьё имя стало нарицательным. В 60-е годы его выступления в защиту свободного рынка приобретают широкую популярность. Пауэлл становится известен своей радикальной защитой лэссеферизма, резкой критикой государственного планирования. Его популярность растёт, он занимает пост теневого министра обороны. Неожиданный конец многообещающей карьере Пауэлла приходит в 1968 г., когда в наказание за жёсткие высказывания против иностранных иммигрантов он увольняется из теневого кабинета. Несмотря на уход Пауэлла из высшего руководства партии, его деятельность послужила многим стимулом для пересмотра консервативных ценностей в либеральном духе. “Инок Пауэлл посеял семена, плоды которых пожинала М.Тэтчер...”, - писал позже консервативный исследователь П. Уорсторн.16
Взгляды Пауэлла совмещали в себе националистическую и неолиберальную риторику. Он противопоставлял понятия социализма и индивидуальной свободы, подразумевая под первым государственное вмешательство в экономику. Пауэлл воспевал конкуренцию, уважение к 14 	Wood J. (ed.) A Nation not Afraid: the Thinking of Enoch Powell. L., Hodder & Stoughton, 1965. P. 25.
^Thatcher M. The Path to Power. L., HarperCollins, 1995. P. 132.
16 	Eccleshall R. English conservatism since the Restoration: an introduction and anthology. L , Unwin Hyman Ltd, 1990. P. 227.
17


Неоконсерватизм
частной собственности, свободу предпринимательства. Он выступал против “механических реформ” сверху, но за свободное развитие экономики. По его мнению, “естественное развитие” нации скорее даст результаты, чем деятельность “государственных экспертов”.
Наглядным примером формирования неолиберальных взглядов явилась деятельность Роя Бойсона, прозванного оппонентами “неистовым правым”. Одним из первых среди консерваторов он проникся либеральным учением так называемой Манчестерской школы XIX века, популярной среди британских либералов. В 1967 г. Бойсон посвятил свою докторскую диссертацию Генри Эшворту, владельцу ткацкого производства в Ланкашире, двоюродному брату основателя Манчестерской школы Ричарда Кобдена. “Кобден смотрел на общество с точки зрения морали, - писал Бойсон, - и верил, что свободное предпринимательство принесёт не только благосостояние, но и социальную гармонию в стране, и мир между государствами в условиях свободной торговли...”.
Биография Бойсона была необычна тем, что до вступления в Консервативную партию он был членом Лейбористской партии и сторонником социалистических идей. В 1964 г. он вышел из ЛПВ, а в 1974 г. стал членом парламента от Консервативной партии. В 1969-1977 гг. Бойсон издавал “Критические заметки об образовании”, где подвергал систематической критике государственную систему обучения. Разрабатывал он и более общие неоконсервативные концепции. В одной из своих работ “Трансформация политического центра: радикальная консервативная программа” Бойсон суммировал свои взгляды по аналогии с днями творения: день первый - снижение налогов; день второй - сокращение государственных расходов; день третий - распродажа государственных монополий; день четвёртый - отмена валютного контроля; день пятый - ваучеризация системы социального обслуживания; день шестой - увеличение численности полиции, борьба с преступностью и моральной деградацией.17
Популярность неолиберальных идей проникает в верхние эшелоны Консервативной партии. В январе 1970 г., в ходе подготовки к предстоящим парламентским выборам, члены теневого кабинета собрались на заседание в лондонском отеле “Селедон парк”. Участники заседания пришли к согласию, что консервативное правительство в случае прихода к власти будет защищать свободу рыночной экономики. Э.Хит заявил, что граждане должны “твёрдо стоять на собственных ногах и нести ответственность за свои действия... ни одна традиция не может считаться священной и неприкасаемой. Мы намерены взглянуть на всё све17 	Boyson R. (ed.) Right Turn: a symposium on the need to end the “progressive” consensus in British thinking and policy. L., Churchill Press. 1970. P. 3-4; 6; 13.
18


Генезис
жими глазами... Нас не остановит приверженность прежним взглядам и устаревшим концепциям”.18 Дж.Прайер вспоминал: “Обязательства, которые мы взяли на себя в предвыборном манифесте 1979 года, не сильно отличались от избирательной программы в 1970 году”.19 Эта рабочая встреча, приобретая символическое значение, была интерпретирована прессой как поворот руководства Консервативной партии вправо. Распространилось мнение, что в идеологии партии произошла “тихая революция”. С лёгкой руки Гарольда Вильсона лидер консерваторов Эдвард Хит был прозван “Селсдонским человеком”.
В 1970 г. Джозеф сближается с Аланом Уолтерсом, профессором Лондонской школы экономики. Как Рой Бойсон, Артур Селден и ряд других правых, Уолтерс происходил из семьи рабочего. Его отец был коммунистом, воевал в Испании на стороне республиканцев. В будущем могущественный советник Тэтчер, Уолтерс стал одним из первопроходцев монетарного учения в Великобритании. Ещё в 1955 г. он познакомился с Фридмэном во время выступления последнего в Кембридже, затем изучал теорию “здоровых денег” в Бермингемском университете, одном из первых академических центров по исследованию монетаризма, а с 1967 г. сотрудничал с Институтом экономических исследований. В 1970 г. Уолтерс, работавший советником у Хита, делится с Джозефом своими опасениями по поводу экономической программы правительства. Заняв пост в министерстве социального обеспечения, он подготовил для Джозефа аналитический материал, в котором доказывал, что правительство пренебрегает принципами, выработанными в “Селедон парк”.
Действительно, экономические трудности, с которыми консервативное правительство столкнулось вскоре после прихода к власти, прежде всего рост безработицы, заставили Хита умерить неолиберальный пыл некоторых его членов. Бюджетные меры, принятые летом 1971 г., перенесли внимание правительства с вопросов инфляции на вопросы занятости. Для её стимуляции выделялись крупные суммы. В 1972 г. вводится контроль над ценами и заработной платой. Возобновились субсидии “хромым уткам” - убыточным государственным предприятиям. Резкое изменение политики кабинета Хита получило название “поворот на 180 градусов”. В знак протеста против ослабления правительством финансовой дисциплины уходит со своего поста в министерстве торговли и промышленности Николас Ридли, в будущем активный сторонник Тэтчер. В то же время Кит Джозеф, Маргарет Тэтчер, другие члены правительства Хита, открыто против не выступают.
18 	Брюс-Гардин Дж. Первые годы правления. Смятение пророков. М., Прогресс. 1985. С 76.
,9 Prior J. A Balance of Power. L.. Hamish Hamilton, 1986. P. 112.
19


Неоконсерватизм
Позиция правительства получила в последующие годы различные толкования в зависимости от взглядов комментаторов. Так, Джим Прайер, один из “мягких тори”, так характеризовал тот период: “Во времена премьерства Хита мы активно выступали за продолжение послевоенной политики экономического и социального консенсуса. Главной целью оставалась полная занятость. Признавая необходимость исправления недостатков “государства благосостояния”, мы верили в общество с развитым социальным обслуживанием”.20
Однако в результате последующих экономических неудач правительства оппозиционные настроения охватывали всё большее число консерваторов. Проявлением этого стало создание группы заднескамеечников “Частный совет Инока”, названной в честь Пауэлла. В неё вошли ставшие известными при Тэтчер Джон Биффен и Джок Брюс-Гар- дин. Позже, наравне с Николасом Ридли, они были прозваны “тэтчери- стами до Тэтчер”. Биффен, Брюс-Гардин и Ридли также создали группу давления “Экономик дайнинг клаб” для обсуждения проблем монетаризма и рыночной экономики. В его работе принимал участие Пауэлл.
С аналогичными целями организуется группа "Селедон”. Алан Уолтерс занял должность её вице-президента. Наиболее полно программа группы отражена в работе Филлипа Элста “Радикальный торизм - ли- бертаристская альтернатива”. В ней автор призвал отказаться от государственного корпоратизма Гарольда Вильсона и Эдварда Хита и предложил “альтернативное видение общества”, основанное на идеях минимального государства и политике приватизации.21 Среди докладчиков на собраниях группы выступали Ф.Хайек и будущий руководитель ИЭИ Р.Левис, Р.Харрис и С.Бриттан, американский экономист и представитель Австрийской школы экономики М.Ротбард.
В 1973 г. депутаты парламента от Консервативной партии Хью Фрезер и Джонатан Эйткен создали прорыночную организацию “Консервативная философия”, в работе которой принимал участие широкий круг философов, историков, журналистов (Роджер Скратон и Маурис Коу- линг, Хью Тревер-Ропер и Майкл Окешотт, Ширли Летвин и Перегрин Уорсторн). Встречи её участников, на которых выступал и М.Фридмэн, были посвящены переосмыслению принципов партийной идеологии.
“Прилив в пользу госпожи Тэтчер”
1974 г. стал особым в истории развития британского неоконсерватизма. Эдвард Хит дважды проиграл лейбористам на парламентских 20 Ibid. Р. 71.
21 Elst Ph. V. Radical Torism - The Libertarian Alternative. Political Quarterly, Jan March 1975.
20


Генезис
выборах. В теневом кабинете нарастали противоречия. Питер Уокер вспоминает: “После нашего поражения в 1974 году появились принципиальные разногласия между К.Джозефом и М.Тэтчер, с одной стороны, и Хитом, мною и большинством теневого кабинета - с другой. Эти разногласия перерастали в личную вражду”. Когда позднее Альфреда Шермана, одного из сподвижников Тэтчер, спросили, когда, по его мнению, произошёл переворот в идеологии консерваторов, он без колебаний ответил: “В начале 1974 года”. В том же году Фридрих фон Хайек получил Нобелевскую премию в области экономики, а Кит Джозеф, по его собственным словам, “перевоплощается в настоящего консерватора”.
С середины 70-х годов идеи экономического либерализма вышли далеко за рамки Консервативной партии и старых неолиберальных организаций, распространялись в кругах экономистов и журналистов. Создавались общественные организации, формально не связанные с тори, для пропаганды идей рыночного капитализма.
Флагманом всё более популярных монетаристов стал Центр политических исследования (ЦПИ), организованный в 1974 г. при Консервативной партии. Его сравнивали с Фабианским обществом, изменившим на рубеже XIX и XX веков интеллектуальный климат в стране в пользу социалистических идей. Возникновение ЦПИ вошло отдельной главой в мифологию “новых правых”. Уильям Уайтлоу, председатель Консервативной партии, говорил о загадочности беспрепятственного возникновения Центра. Из членов теневого кабинета, помимо Джозефа, в его создание была вовлечена Тэтчер. Хит без энтузиазма, но дал согласие на организацию Центра при условии, что его директором будет бывший экономический советник премьера Адам Ридли, которого он ошибочно считал своим сторонником. Джозеф был назначен председателем ЦПИ, а Тэтчер президентом.
Хит был введён в заблуждение тем, что в проекте создания Центра изучение “социальной рыночной экономики” значилось главной задачей. Если премьер понимал под этим континентальную социал-демократическую традицию, то организаторы Центра брали за основу опыт германского либерального реформатора Людвига Эрхарда. Выходец из ИЭИ Найджел Винсон, один из сотрудников Центра, восхищался германским экономическим чудом: “Британии необходимо поменьше малодушных и побольше эрхардов”. После повторного поражения консерваторов на выборах в 1974 г. Джозеф стал открыто рассуждать о свободном рынке.
Если профиль ИЭИ заключался в пропаганде монетаризма среди широкой публики, то ЦПИ выполнял ту же функцию внутри Консервативной партии. Его созданию предшествовали многочисленные встречи и беседы с участием Альфреда Шермана, Алана Уолтерса, Кита 21


Неоконсерватизм
Джозефа и Маргарет Тэтчер. Проверку первого выступления Джозефа в качестве руководителя Центра в городе Апминстер Хит поручает Джефри Хау и Тэтчер, не подозревая об их идейной близости. Выступление стало сенсацией. Джозеф открыто подверг критике политику кейнсианского консенсуса. Он обвинил обе ведущие партии в ухудшении экономических позиций Великобритании, чем положил начало крупномасштабной дискуссии среди консерваторов о коллективизме и либерализме.
Для Джозефа, прозванного ‘Туру монетаризма”, роль покровителя Тэтчер стала центральной. Тэтчер так характеризовала его вклад в дело трансформации партии: “Именно Кит реально начал менять социалистические умонастроения... Если бы он не посвятил себя работе с интеллигенцией, вся наша дальнейшая деятельность не привела бы к успеху”. В течение нескольких лет Джозеф регулярно проводил встречи с профессурой, студентами, журналистами, выступал в университетах и политехникумах.
Джозеф открещивался от закрепившейся за ним репутации апологета лэссеферизма. Ещё в мае 1967 г. он писал в газете “Таймс”, что главная цель правительства состоите помощи нуждающимся. Необходима “новая, на этот раз человечная индустриальная революция”, - отмечал он. В одном из своих выступлений Джозеф заявил: “Конкуренция является смелой концепцией, но в высшей степени искусственной... Задача поддержания здоровой рыночной конкуренции требует неустанного внимания правительства”. “Большинство неолиберальных консерваторов, - писала газета “Гардиан”, - говорят о конкуренции, как о естественном и возвышенном порядке вещей... Джозеф более реалистичен и поэтому более опасен '.22
К 1974 г. Джозеф окончательно перешёл на неолиберальные позиции. В том же году он заявил, что только теперь начинает постигать идеи настоящего консерватизма. Директор ИЭИ Ральф Харрис, который обильно снабжал Джозефа научной литературой, характеризовал тему его исследований как викторианский либерализм. Под руководством Джозефа ЦПИ пропагандировал “новый консерватизм”, распространял памфлеты, статьи, доклады. Были установлены тесные контакты с аналогичными организациями в США. Среди адресатов Института был губернатор Калифорнии Рональд Рейган.
Ярким представителем поднимающихся правых стал Альфред Шерман. Если Джозеф считался ментором Тэтчер, то Шерман - учителем Джозефа. Его биография не исключение для неоконсерватора. Отец Шермана был лейбористом. Сам он вступил в ряды Коммунистической партии. Великобритании и участвовал в гражданской войне в Испании 22 	Halcrow М. Keith Joseph: A Single Mind. L., Macmillan, 1989. P.X; 40-66.
22


Генезис
против франкистов. Позже получил степень в Лондонской школе экономики, перешёл в журналистику, отказался от марксистских взглядов и превратился в критика лейбористского правительства. С Джозефом Шерман впервые встретился в 1962 г., когда тот занимал пост министра строительства в правительстве Макмиллана. К началу следующего десятилетия он становится участником журналистской группы “комментаторов новых правых”, которая выступала за рыночную экономику и против торийской “сети” личной протекции. Потеряв веру в “Сел- сдонского человека”, Шерман возлагает надежды на Джозефа и играет важную роль в обеспечении “новых правых” “планами идеологических сражений”, пишет для Джозефа тексты выступлений.
В работе Центра активное участие принимали экономист Самуэль Бриттан, брат видного члена будущего кабинета Тэтчер Леона Бриттана, и Питер Джей - с 1967 г. редактор экономического раздела газеты “Таймс”. Питер был сыном известного теоретика лейборизма Дугласа Джея, зятя Каллагэна. Один из рекрутов Центра Джон Хоскинс активно способствовал приходу Тэтчер к руководству страной. Другими известными сотрудниками Центра были Найджел Винсон и Адам Райли, Алан Уолтерс и Патрик Минфорд, Ширли и Уильям Летвин.
В центре деятельности ЦПИ находились вопросы идейного переосмысления консерватизма. Эта задача осложнялась тем, что консерваторы большую часть своей истории прохладно относились к доктрине экономического либерализма, ставили на первое место представления о прагматизме, патернализме, органичном обществе. В 1947 г., когда была принята “Промышленная хартия” - программный документ Консервативной партии, обозначивший её переход на позиции послевоенного межпартийного консенсуса, Энтони Иден заявил: “Мы не партия необузданного, жестокого капитализма, и никогда ею не были... мы не ученики школы laissez-faire. Мы противостояли ей десятилетиями.”23 Другой премьер - консерватор Макмиллан заявлял: “торизм всегда был формой патерналистского социализма”.24
Эта традиция господствовала в партии до середины 70-х годов. Такие ведущие исследователи британской политической мысли, как У.Гринлиф и С.Биер, различают два направления в консерватизме - то- рийское и неолиберальное. Первое ассоциируется с премьер-министром прошлого века Бенджамином Дизраэли, который придерживался патерналистской концепции “одной нации”, второе - с премьер-министром Робертом Пилем, защищавшим либеральные принципы свободной торговли. В 70-е годы противоборство этих направлений вновь обострилось.
23 Eden A. The New Conservatism. CPS, 1955. P. 11-12.
24 Sampson A. Macmillan. L., Pelican, 1967. P. 36.
23


Неоконсерватизм
Хью Томас, автор одного из первых изданий ЦПИ, доказывал, что рыночная экономика является нераздельной частью консервативной антиколлективистской традиции.25 Вслед за ним историк Консервативной партии лорд Блейк поместил экономическую политику неоконсерваторов в русло консервативной традиции.26 В памфлете, выпущенном ЦПИ в 1980 г., будущий министр финансов Найджел Лоусон утверждал, что консерватизм, отвергнув послевоенный межпартийный консенсус, вернулся к своим корням. В этом свете происходила переоценка идейного наследия Эдмунда Бёрка, Дэвида Юма и Адама Смита. “Мы, - писал Лоусон, - являемся свидетелями возврата к ранней традиции консерватизма после провала “нового просвещения”".27
Отражением внутрипартийной борьбы “патерналистов” и “рыночников” было противостояние ЦПИ и другого мозгового центра партии - Консервативного исследовательского отдела, доходившее до личной вражды между Альфредом Шерманом и руководителем отдела Крисом Пэттеном. В разное время политическая ориентация отдела менялась. Вначале его деятельность опиралась на идеи “Промышленной хартии”, позже реализовывалась в публикации таких работ, как “Возвращение из утопии”. Её автор Ричард Лоу, сын премьера - консерватора Бонар- да Лоу, критиковал “утопию Кейнса - Бевериджа” и призывал к созданию общества свободного выбора.28 Со второй половины 60-х годов отдел вновь становится проводником взглядов “умеренных”.
Такое идейное “перетягивание каната” отразилось и на деятельности консервативной группы “Солсбери”, созданной в 1976 г. Её основателями стали неолиберально-настроенные выпускники и преподаватели колледжа Питерхаус Кембриджского университета. С группой сотрудничали такие известные теоретики консерватизма, как М.Коулинг, М.Окешотт и Ш.Летвин. В конце 70-х годов характер организации изменился. Ведущая роль в ней перешла к Роджеру Скратону, а направление исследований переносится с экономической политики на консервативную социальную философию. В 1980 г. Скратон подверг критике доктрину экономического либерализма в работе “Смысл консерватизма”.
Члены “Солсбери” считали, что реализация идей неоконсерваторов приведёт к недопустимому ослаблению государственной власти. По словам одного из участников группы Пигера Уорсторна: “наивно полагать, что современные проблемы можно решить, опираясь на мешанину идей, надёрганных у Адама Смита и Джона Милля”.29 Скратон 25 Tomas Н. History, Capitalism and Freedom. CPS, 1976.
26 Lord Blake. Conservatism in an Age of Revolution. Churchill Press. 1976. P. 22.
27 Lawson N. The New Conservative. CPS, 1980. P. 2-3
28 Law R. Return from Utopia. L., Faber and Faber. 1950. P.9
29 Conservative Essays. L.. Cassell, 1978. P. 145.
24


Генезис
был обеспокоен тем, что Консервативная партия берёт на себя роль защитника индивида от государства: “Это приводит к восприятию философии, которая является главным врагом консерватизма - философии либерализма”.30 Крис Пэттен предупреждал, что проповедь философии индивидуализма приведёт к саморазрушению общества. По его мнению, человек есть не только индивид, ответственный перед собой. Он - существо социальное, нуждающееся в сотрудничестве с другими.31
В 1976 выпускники шотландского университета Святого Андрея, прозванного оппонентами “рассадником новых правых”, в котором преподавали Ральф Харрис, а также американский экономист, приверженец лэссеферизма Роберт Нисбет, создают Институт Адама Смита (ИАС). По своему духу ИАС был близок к Институту экономических исследований. Самым известным исследованием ИАС стало “Досье Омега”, которое президент организации Мадсен Пири назвал “альманахом будущего Британии”. Оно содержало рекомендации по сокращению государственных учреждений, лишению автономии местных органов власти, передаче в частную собственность угольной промышленности, исправительно-трудовой системы, железных дорог, введению принудительного частного страхования.
ИАС стал связующим звеном между британскими и американскими неолибералами. Его основатели - братья Батлеры и Мадсен Пири - были поклонниками идейной школы “общественного выбора” во главе с американским экономистом, Нобелевским лауреатом Джеймсом Бьюкененом. Пири называл направление деятельности Института “микрополитикой” и “политической инженерией”, а о ИЭИ говорил, как о центре “чистых теоретиков”. В лице этих двух организаций “новые правые” получили в своё распоряжение завершённый цикл по выработке идей, начиная от философских концепций до детальных разработок. Неоконсерваторы приняли на вооружение идею технократизма, чему способствовало близкое общение Кита Джозефа и Альфреда Шермана с другим видным неолибералом Норманом Строссом. Стросс был убеждён, что опытные управленцы из крупных частных корпораций, “угнетённые антипредпринимательскими силами”, лучше политиков и государственных служащих разберутся в экономических проблемах. Стросс разработал “концепцию разрыва”, направленную против профсоюзов. Шерман знакомит его с Хоскинсом и Тэтчер, которая в эти годы становится убеждённым противником тред-юнионов и государственной бюрократии.
В 1977 г. ЦПИ подготовил для теневого кабинета программу “Ступени”, предлагавшую ряд последовательных мер по пересмотру отно30Scruton R. The Meaning of Conservatism. L., Penguin, 1980. P. 15-16.
31 	Patten Ch. Why Mrs. Thatcher should join the real Tories. Times, October 5, 1983.
25


Неоконсерватизм
шений правительства с профсоюзами. С точки зрения авторов документа, профсоюзы были главным виновником проблем в экономике. В частности указывалось, что грядущее внедрение новых технологий на производстве обострит ситуацию на рынке труда. “Мирное сосуществование” с профсоюзами рассматривалось как пораженчество и предлагалось при помощи общественного мнения превратить профсоюзы из “секретного оружия” лейбористов в их предвыборный балласт. Тэтчер позже характеризовала “Ступени” как “лучшее, что у нас было за эти годы”. Конфронтационный стиль документа отпугнул от него большинство членов теневого кабинета и только в 1979 г., на волне “зимы недовольства”, его рекомендации были приняты к исполнению, став исходным пунктом для подготовки Законов о занятости 1980 г. и 1982 г. Безработица превратилась в рычаг давления на профсоюзы.
К маю 1979 г. в Консервативной партии действовало несколько десятков аналитических групп, большинство - неолиберального толка. В результате первый кабинет Тэтчер стал одним из наиболее идейно нагруженных в истории Консервативной партии. Большим влиянием пользовались группа экономической реконструкции и группа по вопросам национализированных отраслей промышленности во главе с Николасом Ридли.
После прихода консерваторов к власти тэтчеристы воспользовались организационным опытом предыдущих лет. Для окончательного выдавливания оппозиционно настроенных к Тэтчер консерваторов из правительства и для внедрения своих ставленников в государственный аппарат её сторонники применяли тактику создания нештатных комитетов и подкомитетов, в которые переносился процесс принятия решений. Например, для того чтобы в первые годы своего правления вынести обсуждение экономических вопросов за пределы расколотого кабинета, Тэтчер наделяет этой прерогативой созданный при правительстве Экономический комитет. В его состав допускается только один “мягкий тори” Дж.Прайер. В аналогичном формате действовала “Звёздная палата” - группа советников премьера под руководством Уильяма Уайтлоу, которой было поручено улаживать конфликты между министерством финансов и крупными бюджетными министерствами. Известность приобретает “кухонный кабинет” - узкая группа единомышленников Тэтчер, членов правительства, включавшая Найджела Лоусона и Нормана Теббита, Джона Биффена и Сесиля Паркинсона.
Вторая половина 70-х годов стала временем бурного роста проры- ночных организаций не только в рамках Консервативной партии, но и за её пределами. Некоторые из них возникли раньше, но именно теперь идейный климат в стране менялся в их пользу. Появились организации, представлявшие интересы среднего класса, например, “Национальная федерация самостоятельных рабочих”, “Ассоциация среднего класса”.
26


Генезис
Известность получила “Национальная ассоциация свободы” (НАС) во главе с бывшим министром - консерватором виконтом де л’Айслом, созданная в 1975 г. при поддержке “Целей промышленности” и “Объединения британских промышленников”. Тэтчер была почётным гостем на приёме в честь открытия организации. К 1978 г. количество её участников достигло двадцати тысяч человек. По словам одного из руководителей НАС Норриса Маквёртера: “На протяжении трёх послевоенных десятилетий Британией правил корпоратизм, всеохватывающее государство, централизованное планирование, высокие государственные расходы, многочисленная бюрократия, неподсудные профсоюзы... Альтернативой им должны стать низкое налогообложение, адресная социальная политика, децентрализованное управление, рыночные цены, демонополизированные профсоюзы”.
Свою лепту в пропаганду идей неоконсерваторов внесли средства массовой информации. Ведущую роль играла “страж совести консерватизма" газета “Дэйли телеграф”. На её страницах печатались Артур Селдон и Альфред Шерман, либерально настроенные журналисты Джон Сулливан и Фрэнк Джонсон, экономисты Джок Брюс-Гардин и Джеффри Хау, сама Маргарет Тэтчер. Не меньшую роль играли газеты “Таймс” и “Файнэншл тайме". В них идеи рыночной экономики популяризировали Питер Джей Уильям Рис-Могг, Самуэль Бриттан. Последовательные прорыночные позиции занял журнал “Экономист”, который писал в 1976 г., что “когда экономика вязнет в болоте, потому что государство присваивает 60° о ВВП, неизбежны требования восстановить свободу выбора, принципы стимулирования и справедливого вознаграждения".
Попытки Хита в начале 70-х годов сделать ряд неолиберальных шагов пришлись на время, когда послевоенный межпартийный консенсус сохранял запас прочности. Во второй половине десятилетия Тэтчер действовала в обстановке сильного интеллектуального сдвига вправо. Об этом говорят и многочисленные факты о “перебежчиках” из лейбористского лагеря в консервативный. Известными отступниками от социалистической идеи стали Десмонд Доннелли и Реджинальд Прентис, Бернард Ингхэм и Дик Таверн, историк гражданской войны в Испании, бывший фабианец Хью Томас и историк Макс Белофф. Сенсационным стал выход из рядов Лейбористской партии Пола Джонсона, получившего известность на посту главного редактора левого журнала “Нью стэйтсмен” в 1965-1970 гг. Депутат парламента от ЛПВ Десмонд Доннелли ещё в 1968 г. выступил с осуждением кейнсианства и вышел из партии. Неудачей закончилась попытка основать Демократическую партию, от имени которой он безуспешно выставил свою кандидатуру на всеобщих выборах в 1970 г. Но дальновидным оказалось его предсказание, что лейбористам будет суждено растерять свой традицион27


Неоконсерватизм
ный электорат и пережить упадок.32 Предтечей этому стал откол от ЛПВ в 1972 г. либерально настроенной Демократической группы, основанной Диком Таверном.
Лидеры лейбористов предчувствовали грядущие изменения. В 1979 г., перед выборами, премьер Джеймс Каллагэн признал в частной беседе, что предчувствует победу Тэтчер. “Бывают времена, - сказал он, - примерно каждые тридцать лет, когда в политике наступает прилив. Тогда уже не важно, чего хочет публика и что она одобряет. Я боюсь, что на этот раз прилив в пользу Тэтчер”.33 К теме долгих исторических рядов обращался историк - консерватор лорд Блэйк. Он считал, что глубокие изменения в интеллектуальном климате страны случаются один - два раза в столетие. В качестве примера Блэйк приводит просвещенческий скептицизм XVIII века и предпринимательскую этику эпохи промышленной революции XIX века. Событием подобного масштаба представляется ему неолиберальный консерватизм XX века.34
Необходимость реформирования послевоенной социально-экономической модели понимали и лейбористы. Трудности, с которыми сталкивалась британская экономика с конца 60-х годов, заставляли их не только на словах, но и на деле прибегать к мерам жёсткой финансовой дисциплины. Британская экономика всё больше попадала в зависимость от внешних обстоятельств. Эти трудности нарастали по мере раскручивания процессов мировой экономической глобализации. Ещё в 1967 г., после болезненной девальвации, лейбористский министр финансов Рой Дженкинс был вынужден вступить в переговоры с МВФ. Ситуация повторилась в 1976 г., когда Дэнис Хили принял жёсткие требования МВФ по сокращению бюджетного дефицита в обмен на стабилизационные кредиты. В сентябре того же года на партийной конференции ЛПВ премьер-министр Джеймс Каллагэн сделал сенсационное заявление: “Мы полагали, что для выхода из экономического кризиса и для умножения рабочих мест достаточно снизить налоги и увеличить государственные расходы. Со всей откровенностью я должен сказать, что такой возможности больше нет... всякий раз, когда в послевоенное время политики шли на эти меры, повышалась инфляция и увеличивалась безработица”. Многими в партии эти слова были расценены как отступление перед неолиберальной идеологией. Кит Джозеф заметил по поводу изменения ситуации в Лейбористской партии: “Судя по их делам и словам, взгляды Вильсона и Хили сблизились с моими. Теперь мы все монетарис32 Cockett R. Thinking the Unthinkable. L., Fontana Press I99S. P. 181
33 Donoghue B. Prime Minister; The Conduct of Policy under Harold Wilson and James Callaghan. Jonathan Cape, 1987. P. 190.
34 Lord Blake, Patten J. (ed.). The Conservative Opportunity. L., Macmillan, 1976. P. 3.
28


Генезис
ты за исключением нескольких твердолобых рефляционистов, неспособных учиться на своих ошибках”.35
Монентаризм стал связующим звеном между разнообразными течениями “новых правых”. Левыми академическими кругами он был встречен в штыки. На страницах левого журнала “Марксизм тудей” тэтчеризм трактовался как синоним монетаризма, цель которого определялась так: “повернуть вспять послевоенное развитие британского общества, отбросить исторические завоевания рабочего движения... Вместо полной занятости, “государства благосостояния”, равенства возможностей, заботливого общества утверждаются принципы свободного рынка и реакционные викторианские ценности”.36
Первоначально монетаризм являлся узкоспециальной экономической доктриной, описывающей отношение между денежной массой и экономической активностью. С точки зрения её адептов, в первую очередь Милтона Фридмэна, увеличение государственных расходов в долгосрочной перспективе приводит к повышению уровня цен. Из этого следовало, что выигрыш от методов стимулирования спроса лишь временный. Денежная масса считалась основной детерминантой национального продукта. Главная цель “количественной теории денег” состояла в изучении динамики их взаимосвязи. Феномену инфляции придавалась чисто “денежная” трактовка.
Многие неоконсерваторы неоднозначно относились к “чистой” версии монетаризма. Они считали, что либеральная политэкономия направлена в первую очередь на решение микроэкономических проблем, а использование “технического” монетаризма британскими неоконсерваторами в начале 80-х годов было ошибочным. По их мнению, оно сочетало в себе ограничение роли государства с “механическими” макроэкономическими реформами. Кит Джозеф не раз обращал внимание на то, что монетарные меры необходимы, но недостаточны: “Критики считают, что мои предложения монетарного сдерживания - заблуждение не меньшее, чем призывы сторонников рефляции стимулировать спрос. Нет ничего более далёкого от истины... когда монетаризм пытаются использовать для направления потока денежной массы в нужное русло, он превращается в посмешище... Монетарный контроль лишь предварительное условие успеха... нет единственного рецепта оздоровления экономики”.
Однако и в том, и в другом случае речь шла о глубоком пересмотре роли государства в экономике. Речь Джозефа, произнесённая в сентябре 1974 г. в г. Престон, посеяла панику среди партийного руководства. 35 Joseph К. Stranded on the Middle Ground? Reflections on circumstances and politics. CPS. 1976. P. 17.
36 Hall S., Jacques M. (ed.) The Politics of Thatcherism. L. Lawrence & Wishart, 1983. P. 11.
29


И еоконсервапшм!
Она шла вразрез со всей послевоенной политикой партии. Джозеф заявил, что политика доходов способствует инфляции и увеличению безработицы. Он признавал, что на начальном этапе монетарные меры могут привести к потере части рабочих мест, но заверил, что вместо них появится ещё больше новых. Он также обещал, что уже через три - четыре года после их запуска предлагаемые реформы принесут реальные плоды. Резонанс от этого выступления был усилен тем, что докладчик представлял руководство Консервативной партии, а также был одним из претендентов на пост её лидера.
Не менее значимым событием стало его выступление в г. Стоктон двумя годами позднее. “Попытки снизить инфляцию в условиях смешанной экономики, - сказал Джозеф, - душит частное предпринимательство до тех пор, пока государственный сектор не реформирован и растрачивает средства из национального дохода страны”. В том же году на собрании консервативной группы “Боу” в г. Норвич Джозеф выступил с лекцией “Моральные и материальные выгоды рыночного порядка”, в которой говорил о “бесконечном, ежедневном и спонтанном перераспределении ресурсов, товаров и услуг”. В результате таких речей монетаризм из узкоспециальной экономической доктрины превращался в политически ангажированную тему.
Джозеф считал, что основным источником богатства в обществе, в том числе для финансирования социальных программ, является частный сектор экономики, и что экономика спроса бьёт в первую очередь по частному предпринимательству. Прибыльные предприятия в условиях инфляции предпочитают не инвестировать, а ссужать капиталы государству. Поэтому, утверждал он, успешная работа рынка зависит от эффективной конкуренции и от слоя предпринимателей, готовых рисковать ради получения прибыли. Джозеф признавал, что консерватизм не всегда стоял на защите этих взглядов. “Парадоксально, - сказал он однажды, - но во времена расцвета рыночной экономики в Европе, когда левые были привержены широким экономическим свободам, правые поддерживали государственный контроль экономики... К настоящему времени они поменялись местами”.
Взгляды Джозефа на социальное устройство были не менее характерны для большинства британских неоконсерваторов. Он относился к бедности и социальному неравенству как к естественным явлениям, способствующим поддержанию жизнеспособности рыночной системы. В его понимании рынок обеспечивает лишь минимальные стандарты жизни, при которых социальная дифференциация не исчезает. Джозеф говорил с сарказмом, что для тех, кто хочет избежать риска в рыночной экономике, “свободное общество может предложить места с жёсткой дисциплиной и строгими порядками - армейскую казарму, монастырь или частную лечебницу”. Одну из своих статей он недвусмысленно оза30


/ енсзис
главил: “Равенство: аргументы против '.37 Её смысл состоял в том, что неравенство - неизбежное условие свободы.
Политическая карьера Джозефа оборвалась в 1974 г. также неожиданно, как шесть лет до этого карьера Инока Пауэлла. Свою речь на приёме консервативной ассоциации в Бирмингеме Джозеф посвятил проблеме социальной стратификации. Причины ухудшения демографической ситуации в стране он объяснил двумя причинами: ханжеством общества, затрудняющим доступ семей рабочих к средствам контроля за рождаемостью, и низким уровнем воспитания детей в этих семьях. Последствия выступления были катастрофическими для Джозефа. Он обвиняется прессой и оппозицией в социальном дарвинизме и выбывает из борьбы за пост лидера Консервативной партии. Эстафету в ней неожиданно для многих перехватила Маргарет Тэтчер, которая до этого находилась в тени ведущих фигур неоконсервативного движения.
Тэтчер с начала 60-х годов была знакома с Селдоном и Харрисом, которые первыми обнаружили её симпатии к рыночным реформам. Она успешно продвигалась по служебной лестнице и в 1967 г. вошла в состав теневого кабинета. В следующем году на ежегодной конференции Консервативной партии Тэтчер впервые публично заявила о своих взглядах. В докладе “Почему политика ошибочна?” она высказалась против послевоенного межпартийного консенсуса и призвала к альтернативной политике, основанной на принципе контроля за денежной массой в обращении.38 В 1969 г. Тэтчер печатается в “Дэйли телеграф” вновь на тему порочности сближения позиций Консервативной и Лейбористской партий в послевоенный период.
Однако на практике Тэтчер демонстрировала прагматизм. В 1972 г., когда Хит резко изменил политический курс, отказавшись в результате массовых забастовок от сокращения государственных расходов, Тэтчер не проявила видимой оппозиционности. В то время, возглавляя министерство образования и науки, она сама распоряжалась крупным бюджетом. Протесты против “поворота на 180 градусов” исходили в основном от заднескамеечников. После первого поражения консерваторов на выборах в 1974 г. Тэтчер заняла пост теневого министра финансов, но и тогда мало что обнаруживало её неолиберальные предпочтения. Политические “инстинкты” Тэтчер толкали её на борьбу за права собственников, но методы этой борьбы были для неё вторичны. Например, Тэтчер лоббировала предложение по организации страхового фонда для защиты домовладельцев от инфляции, но сделать это предлагала с помощью снижения ссудного процента на ипотечные кредиты, - 37 Joseph. К. Stranded on the Middle Ground'.’ Reflections on circumstances and politics. CPS. 1976. P.ll: 50: 71-79.
38 Thatcher M. What’s Wrong with Politics. CPS. 1968.
31


Неоконсерватизм
меры косвенно инфляционной. Журнал ‘Нью политике" писал, что политика тори “колеблется между обещаниями Тэтчер щедрых расходов и аскетичным пауэллизмом Джозефа".
Положение резко изменилось в ходе борьбы за пост лидера Консервативной партии. Тэтчер выступила активным сторонником Джозефа. Патрик Косгрейв, политический редактор правого журнала “Спектей- тор", вспоминал, что Тэтчер буквально приказывала своему окружению поддерживать Джозефа. Когда он выбыл из борьбы, Тэтчер принимает одно из самых важных решений в своей жизни. Несмотря на непрочность своих позиций, она решает выставить свою кандидатуру. “Если в предстоящем состязании победит Тэтчер, - писал правый обозреватель Перегрин Уорстон, - Консервативная партия впервые в своей истории встанет на защиту свободы человеческой личности... До сих пор она была озабочена вопросами власти и социальной иерархии".
Риск, на который пошла Тэтчер, оправдал себя. Она одерживает сенсационную победу и становится первой женщиной - лидером консерваторов, а позже и премьер-министром. В следующие несколько лет Тэтчер вновь проявляет себя как прагматик. Вплоть до 1979 г., крайне осторожная в своих действиях, она постепенно консолидирует свою поддержку и не вступает в открытое противостояние с оппонентами. Джим Прайер вспоминает, что Тэтчер в первые годы руководства партией не казалась таким убеждённым монетаристом, как в 1979 г. Но брожение умов в партии и за её пределами усиливалось. Мало кто в руководстве ставил под сомнение необходимость борьбы с инфляцией, но неприятие вызывала зацикленность Тэтчер и Джозефа на вопросах контроля за денежной массой. “Фридмэн и Хайек, - писал Прайер, - возвышаются над всеми как пророки. Как тори, я инстинктивно опасался догматических и упрощённых подходов к сложным проблемам".39
В 1976 г. появился документ Консервативной партии “Правильный подход". Позже Тэтчер назовёт его “убедительным изложением нового консерватизма" и поставит в один ряд с ранними прорыночными памфлетами “Одна нация" (1950 г.) и “Перемены - наш союзник" (1954 г.), в которых критиковались коллективистские тенденции в британской экономике. “Правильный подход" был направлен против политики “цен и доходов", которая, по мнению его авторов, была причиной инфляции. При подготовке документа Тэтчер предложила убрать из него раздел, посвящённый согласованию интересов рабочих и работодателей. Но большинство её коллег посчитало недопустимым пренебрегать проблемой, затрагивавшей интересы миллионов рабочих.
В эти годы Тэтчер опиралась на советы и поддержку своих сторонников за пределами высшего партийного руководства, не считая
39 	Prior .1. A Balance of Power. L.. Hamish Hamilton, 1986. P. 104.
32


Свержение кейнсианства
Кита Джозефа. Она приблизила к себе Хоскинса и Стросса, которые вошли во влиятельный ‘‘Комитет управления” при теневом кабинете. О взглядах Тэтчер накануне парламентских выборов наглядно свидетельствовало её выступление “Измерения консерватизма”, сделанное в память об известном консервативном деятеле Яне Маклеоде. Тэтчер так определила свои цели: возрождение экономики, укрепление свободы, восстановление баланса между обществом и профсоюзами, защита британских интересов в ходе европейской интеграции, реформирование системы социального обслуживания и возрождение патриотизма.
Глава вторая. СВЕРЖЕНИЕ КЕЙНСИАНСТВА
“Героические годы”
В 1979 1997 гг. британский неоконсерватизм прошёл через фазы консолидации, стабилизации, расцвета и упадка. “Героическим” называли адепты тэтчеризма период 1979-1983 гг. В своих воспоминаниях Тэтчер охарактеризовала его как первую ступень программы реформирования рынка труда и возрождения экономики.40 Главные силы неоконсерваторов были брошены в эти годы на борьбу со “слабыми”, наладку монетарной модели экономики. Были заложены основы для проведения во второй половине 80-х годов крупномасштабной программы приватизации и реформы профсоюзного законодательства.
В период стабилизации тэтчеризма (1983-1987 гг.) правительство вступило в лобовое столкновение с тред-юнионами и муниципальными органами, подконтрольными в своей массе лейбористам. В вопросах приватизации и “демократии собственников” тэтчеристы достигли многих своих целей. В то же время радикально настроенные неолибералы говорили о “потерянных годах” и “упущенных возможностях”. Большинство из них покидает правительство. У Тэтчер, с их точки зрения, не хватило решимости добиться сокращения государственных расходов и реформировать систему социального обслуживания. Сама Тэтчер оценивает эти годы как время роста благосостояния общества и расширения границ частной собственности.41
Третья победа консерваторов на парламентских выборах в 1987 г. принесла Тэтчер репутацию “непотопляемой” и положила начало “золотым годам тэтчеризма”.42 Она признаёт в своих мемуарах, что повер40 Thatcher М. The Path to Power. L.. HarperCollins, 1995. P. 572. •
41 Ridley N. My Style of Government. L., Hutchinson, 1991. P. 84.
42 Jenkins S. Accountable to None. L., Penguin Books, 1995. P. 14.
33


Неоконсерватизм
нуться лицом к вопросам социального реформирования удалось только после 1987 г., когда был достигнут стабильный экономический рост.43 Несмотря на то что в 1990 г. Тэтчер в результате внутрипартийного переворота была смещена со своих постов, расцвет тэтчеризма продолжился до середины 90-х годов при Джоне Мейджоре. В системе образования и здравоохранения активно внедрялись рыночные элементы. В частные руки перешла угольная промышленность, были распроданы железные дороги. После 1990 г. тэтчеризм обрёл второе дыхание.
С середины 90-х годов наступила пора упадка тэтчеризма. По словам российского англоведа С.П.Перегудова: “отставка Тэтчер в 1990 г. сняла на какое-то время тормозящий момент и позволила маятнику качнуться дальше обычного, но чем далее это продолжалось, тем труднее становилось удержать его от обратного хода”.44 Приближалось время, которое Каллагэн сравнивал с “изменением прилива”. Неоконсерватизм, как политическое движение, сходил со сцены, однако его идейный багаж был далеко не исчерпан. В предвыборную программу Консервативной партии в 1997 г. стараниями оставшихся в правительстве тэтчеристов вошли предложения по дальнейшей приватизации и рыночному реформированию пенсионной системы страхования.
Десятилетие пребывания Маргарет Тэтчер у власти совпало с экономическим циклом 1978/79-1988/90 гг., нижняя точка которого пришлась на 1981 г., а верхняя - на заключительные годы этого периода. В 1990-1992 гг. вновь наступила рецессия. До конца 70-х годов последователи кейнсианства рассчитывали на то, что проводимая ими политика бюджетных дефицитов сгладит цикличность производства, и в значительной степени им это удавалось. Послевоенные экономические кризисы стали короче, а подъёмы длиннее. Но избавиться от них им так и не удалось. Ликвидировать цикличность производства при помощи политики ’здоровых денег” не смогли и неоконсерваторы. Они утверждали, что в послевоенный период интервенционистская политика государства усугубляла экономические проблемы, однако предложенные взамен неолиберальные меры не только не решили их, но превратили кризис 1979-1981 гг. в самый глубокий со времён Великой депрессии. Утверждения министров финансов консерватора Кеннета Кларка, а затем лейбориста Гордона Брауна, что с циклами “стоп - вперёд” (англ, stop - go - Авт.) покончено, выдерживали испытание временем. Однако Азиатский кризис 1997-1998 гг. стал грозным предупреждением того, что тенденция глобализации экономических кризисов может полностью перечеркнуть достижения по финансовой стабилизации, достигнутые на национальном уровне.
43 Thatcher М. Op. cit. Р. 538.
44 Перегудов С.П. Тэтчер и тэтчеризм. М., 1996. С. 268.
34


Свержение кейнсианства
Победа Консервативной партии на всеобщих выборах в мае 1979 г. подвела окончательную черту под послевоенной историей кейнсианства и межпартийного консенсуса в Великобритании. Началась 18-летняя эпоха тэтчеризма. С самого начала в руководстве партии развернулась острая борьба между неоконсерваторами и тори - традиционалистами. Первые заняли несколько ключевых министерств, в том числе министерство финансов.
В июне 1979 г. его глава Джефри Хау обнародовал новый бюджет, который стал первым опытом неоконсерваторов по экономическому экспериментированию. В нём сочетались как нововведения, так и наследие прошедшего периода. Приходилось выполнять и ряд популистских предвыборных обещаний. Правительство переносило внимание с прямого налогообложения на косвенное. Если ставки подоходного налога были значительно снижены - базовая с 33 до 30%, а верхняя - с 83 до 60%, то НДС увеличен с 8 до 15%. Сокращались объёмы государственных расходов, но в то же время увеличивался размер пенсионных выплат. Также консерваторы были обязаны выполнить рекомендации Комиссии Клегга, утвержденной при Каллагэне с целью индексации доходов населения в условиях инфляции. Отменялся государственный контроль за ценами.
Вскоре эти двойственные меры привели к обратному эффекту, чем тот, на который рассчитывали тэтчеристы. Американский экономист Артур Лэффер, несмотря на то, что в расчётах британских неоконсерваторов “кривая Лэффера” - соотношение между налогообложением и собираемостью налогов - имела большое значение, предсказывал, что исполнение бюджета приведёт юкризису 45 Тэтчеристы заблуждались, считая инфляцию чисто монетарной проблемой, они пренебрегли различием между “инфляцией спроса” и “инфляцией стоимости”. Перенесение тяжести с прямого на косвенное налогообложение не повлияло на “рациональные ожидания” населения, уровень оплаты труда продолжал расти. В своё время Джон Мейнард Кейнс писал, что в действительности дефляция приводит к снижению стоимости рабочей силы за счёт роста безработицы.
Жаркие споры вызвало предложение Хау о крупномасштабном сокращении государственных расходов, которое Тэтчер поддержала. Для того чтобы доказать необходимость сокращения государственного бюджета, она любила в своих выступлениях проводить аналогию между управлением государственными финансами и поведением экономной домохозяйки. Такое упрощение многих коробило. Критики Тэтчер ссылались даже на либерального философа XIX века Дж.С.Милля, который говорил об ошибочности сравнения финансовой политики государ45 	Gilmour J. Dancing with Dogma. L., Pocket Books, 1992 .P. 20.
35


Неоконсерватизм
ства и частного домашнего хозяйства. Только в последнем случае, по его мнению, сокращение расходов не приводит к сокращению доходов.
Решающим стало заседание кабинета 23 июля 1979 г., на котором, вопреки мнению “мягких тори”, принимается решение о снижении государственных расходов на 3,6 млрд. ф.ст. В ноябре 1979 г. вышла Белая книга - правительственный документ, посвящённый государственным финансам. Впервые после начала публикаций этого документа в 1944 г., тема государственной политики в области цен и заработной платы была обойдена полным молчанием. Вместо этого ставились задачи: снизить инфляцию с помощью контроля за государственными кредитами, уменьшить бремя налогообложения, строго увязать государственные расходы с доходами. Этот документ положил конец принципу “полной занятости”, на который государство опиралось в своей экономической политике всю послевоенную эпоху. Кейнсианство было повержено. Цель достижения полной занятости с помощью государственного регулирования больше не стояла на повестке дня. Неоконсерваторы рассчитывали на то, что проблема занятости в условиях свободного рынка решится сама собой.
Одно из наиболее чётких определений позиции правительства дал Найджел Лоусон, сменивший в 1983 г. Джефри Хау на посту министра финансов. В одном из своих выступлений он сказал, что если раньше государство боролось с безработицей с помощью экспансионистской фискальной и пассивно следующей за ней монетарной политики, а борьба с инфляцией, включая контроль за ценами и государственное субсидирование, считалась предметом микроэкономики, то теперь покорение инфляции, а не экономический рост и обеспечение занятости, стало целью макроэкономики.46 Такая трактовка ставила кейнсианство с ног на голову.
Министерство финансов также полагалось на то, что подъём цен, вызванный международным энергетическим кризисом, укрепит национальную валюту страны, которая к этому времени уже стала экспортёром “чёрного золота”, и защитит от инфляции. Дешёвый импорт должен был компенсировать увеличение цен на топливо. В реальности британский фунт подорожал настолько, что экспорт страны оказался под ударом. Кроме того, в октябре 1979 г. отменяется валютный контроль. Банк Англии был вынужден значительно поднять учётную ставку, а с осени 1981 г. проводить интервенционистскую политику для предотвращения дальнейшего падения фунта.
В условиях мировой экономической депрессии и сокращения рынков сбыта британских товаров, внутренний рынок страны оказался перенасыщен дешёвым импортом. Последствия для машиностроения, 46 	Willets D Modern Conservatism. L.. Penguin Books 1992 P. 128.
36


Свержение кейнсианства
сталелитейной, химической промышленности, судостроения были тяжёлыми. Джефри Хау считал, что сможет регулировать и государственные расходы, и государственные займы, и величину денежной массы, но все показатели вышли из-под контроля. Несмотря на высокую учётную ставку, достигшую рекордных 17%, предприятия во избежание банкротства продолжали брать кредиты. Экономический обозреватель газеты "Файнэншл тайме” М.Уилкинсон писал по поводу рукотворно- сти многих проблем в начале 80-х годов: "мировой экономический спад 1979 года не объясняет масштабов безработицы и свёртывания производства в Британии... тем более что своей низшей точки эти показатели достигли только в 1982 году”.47
Несмотря на преследовавшие неоконсерваторов неудачи, очередной мартовский бюджет 1980 г. запускает четырёхлетнюю "Среднесрочную финансовую стратегию”, ужесточившую контроль за государственными расходами, бюджетным дефицитом и денежной массой. Это был звёздный час британских монетаристов. Ключевым ориентиром стал показатель денежного агрегата "М3” (ликвидность и кредитная масса). На следующие два года его ежегодный прирост устанавливался соответственно между 7 и 13% и 4 и 8%. Бюджетный дефицит к 1982 г. предполагалось снизить с 5,5 до 1,5%. Планировалось, что через три года национализированные отрасли станут прибыльными. Большая часть дохода ожидалась от приватизации угольной, железнодорожной, сталелитейной и судостроительной промышленности.
В действительности выполнение этих и других статей бюджета, включая помощь мелкому бизнесу и приватизацию, было сорвано из-за необходимости резко увеличить государственные расходы на выплату социальных пособий в условиях углубляющегося экономического кризиса. Тэтчеристов упрекали в механицизме и прямолинейности. "Экономическая политика Маргарет Тэтчер, - писал Джим Прайер, - диктовалась её верой в то, что здоровые деньги” необходимое условие успеха... Тэтчер считала, что инфляция - большее зло, чем безработица... Идея денежной эмиссии была предана анафеме. Уповали на то, что как только между государственным и частным секторами установится благоприятное соотношение... экономика ответит подъёмом. Это был упрощённый подход, комбинация представлений... возникших под влиянием Хайека и Фридмэна.”48
Денежный агрегат "М3” быстро вышел из-под контроля, достигнув 20%. Государственные расходы не уменьшились, а увеличились на 6,3%. По воспоминаниям члена кабинета Нормана Теббита ситуация к 47 The Financial Times, May 16, 1983.
48 Prior J. A Balance of Power. L., Hamish Hamilton, 1986. P. 119.
37


Неоконсерватизм
концу 1980 г. казалась настолько безнадёжной, что все ожидали от Тэтчер “поворота на 180 градусов”.49
В мае 1979 г. в стране было зарегистрировано более одного миллиона безработных, хотя в предшествующие два года их число постоянно снижалось. К маю 1981 г. безработица перевалила за два миллиона, а количество вакансий на биржах труда упало ниже уровня 1964 г. Также как кейнсианцы в своё время были обескуражены инфляцией, монетаристы оказались в растерянности перед лицом безработицы.
Справедливо то, что, в конце концов, укротить инфляцию удалось. Если в июне 1980 г. рост цен составил 21,9%, то в 1983 г. - 4° о. Однако показательно, что этот успех не был связан с сокращением объёма денежной массы. Монетаристская теория утверждала, что с момента начала финансового оздоровления требуется около двух лет для появления практических результатов. Если это случилось бы, инфляция в 1983 г. в соответствии с показателями денежных агрегатов должна была составить 16%.
Осень 1980 г. стала критическим временем для монетаристов. Министерство финансов паниковало по поводу того, что прогнозы бюджетного дефицита всё больше расходились с реальностью. Тэтчер была вынуждена пойти на некоторое ослабление денежного контроля. В ноябрьском “мини-бюджете” предусматривалось снижение процентной ставки на два пункта, но налогообложение увеличивалось на 2 млрд, ф.ст. “Монетарное сжатие” сменялось “сжатием фискальным”. Государственные расходы подлежали дальнейшему сокращению на 1 млрд, ф.ст. Алан Уолтерс, экономический советник Тэтчер с 1981 г., считал, что излишнее полагание на “М3” приводит к неоправданно жёсткой монетарной политике.
Третий бюджет Хау, представленный в марте 1981 г., формализовал эту позицию. В кабинете произошёл глубокий раскол. В условиях углубляющегося экономического кризиса и роста безработицы вопрос о государственных расходах стал центральным. В бюджете предлагалось их дальнейшее сокращение с 14 до 10,5 млрд, ф.ст., увеличение косвенного налогообложения. На 1982 г. прогнозировалось дальнейшее падение производства и рост безработицы. По словам Л.Бриттана, бюджет “явился водоразделом первого класса”, был антикейнсианским в разгар кризиса.50 Для критиков тэтчеристов такой подход был абсурдным. Они пришли к выводу, что заявления Джозефа о “недостаточности монетаризма” означали не отступление от него, а были предвестником ещё более решительного шага к лэссеферизму. Вслед за обнародовани49 Tebbit N. The Upwardly Mobile. L , Futura. 1988. P. 218.
50 Holmes M. The First Thatcher Government (1979-1983) Contemporary Conservatism and Economic Change. Harvester Press, Wheatsheaf Books. 1985. P. 61.
38


Свержение кейнсианства
ем бюджета в газете “Таймс” появилось обращение 364 экономистов, доказывавших, что “ничто в экономической теории и практике не подтверждает правильность правительственных мер по борьбе с инфляцией с помощью дефляции спроса”.
В июле 1981 г. на заседании кабинета бюджетные меры критиковали даже симпатизировавшие Тэтчер министры Дж.Биффен и Дж.Нотт. Хау поддержали только Тэтчер и Джозеф. Премьер-министр настояла на том, чтобы отложить принятие окончательного решения до осени. Пауза была использована для первой крупной перестановки в кабинете.
Развитие британской экономики в 1981-1985 гг. получило название “кризисный рост”. Средние темпы экономического роста за этот период, составив 2,8%, сопровождались увеличением безработицы, достигшей своего пика в 1986 г. Откровенным было признание неолиберального экономиста Патрика Минфорда о том, что бюджет 1981 г. резко ухудшил перспективы экономики. Плюсовые показатели объёмов производства затушёвывали тот факт, что небольшой экономический рост в 1981 г. был достигнут за счёт истощения производственных фондов, а в 1982 г. - благодаря потребительскому буму после снятия контроля за кредитной массой. Сбережения населения быстро таяли, что негативно сказывалось на внутренних инвестициях.
В бюджете 1982 г. разочарование в “чистом” монетаризме привело к отказу от “М3”, который был заменён сразу тремя денежными агрегатами. Также соображения по поддержанию обменного курса британского фунта больше не принимались во внимание при установлении учётных ставок. “Разочарование в монетаризме было подтверждено бюджетом 1982, - писали левые исследователи Мартин Жак и Стюарт Холл, - когда среднесрочная финансовая стратегия была выброшена из окна”.51 На этот раз тэтчеристы сделали акцент на микроэкономические процессы. На первый план вышли вопросы приватизации.
В отличие от быстрого выздоровления экономики западных стран после мирового энергетического кризиса 1973 г., рецессия 1979-1982 гг. была длительнее. После некоторого улучшения ситуации в 1981 г. последовало вторичное падение экономических показателей. Но наиболее болезненно кризис переживала Великобритания. В 1975-1984 гг. объём производства обрабатывающей промышленности вырос в Японии на 61° о, в США - 42%, в Италии - 22%, а в Британии упал на 4,3%. Несмотря на все усилия правительства, соотношение между инфляционным и реальным увеличением промышленного производства ухудшилось в 1979-1984 гг. по сравнению с предшествующим периодом. Почти весь прирост ВВП в эти годы произошёл в результате инфляци51 	Hall S., Jacques М (ed.) The Politics of Thatcherism. L., Lawrence & Wishart, 1983. P. 145.
39


Неоконсерватизм
онной накачки денег в экономику. Нижняя точка кризиса пришлась на первую половину 1981 г., когда, по сравнению с 1979 г., ВВП сократился на 5%. Впоследствии показатели ВВП обрели положительную динамику и к 1988 г. он увеличился на 21%, но даже тогда прирост обрабатывающей промышленности был всё ещё нулевым.
Росла социальная и географическая дифференциация. Доходы 10% наиболее обеспеченных увеличились в 1979-1986 гг. на 22%, а доходы беднейших 10% - на 4%. В 1981-1987 гг. перераспределение богатства произошло не столько между 50% наиболее и 50% наименее обеспеченных слоёв населения, сколько в рамках первой группы. Доходы на душу населения в среднем по стране увеличились в 1979-1987 гг. с 112,2 до 118,5%, но в отдельных регионах упали: на севере Англии - с 95,6 до 88,9%, в Северной Ирландии - с 81 до 77,4%, в Шотландии - с 98,6 до 94,5%, в Уэльсе - с 89,6 до 82,3%.
Государственные расходы вопреки риторике правительства продолжали расти, хотя по отношению к ВВП в 1979 -1988 гг. они снизились с 43,2 до 38,2% (самый низкий показатель с 1966 г.). Наименее благоприятным стал 1982/83 фин.г., когда данный показатель увеличился до 46,8%. В ценах 1987/88 г. общая сумма расходов на жилищное строительство, образование, здравоохранение и социальное обслуживание выросла в 1978/79-1988/89 гг. с 72,1 млрд, до 84,6 млрд. ф.ст. Затраты снизились только в сфере жилищного строительства. Если в 1978/79 г. общая сумма государственных расходов составила 40 млрд, ф.ст., то в 1986/87 - 92 млрд.
У тэтчеристов были не только неудачи, но и успехи. Инфляция к 1987 г. упала до 3%. Однако главную роль в этом сыграли не монетаристские меры, а иные обстоятельства, включая глубокий экономический спад, снижение уровня занятости и падение мировых цен на сырьё. После кризиса 1979-1981 гг. ежегодные темпы роста экономики вплоть до 1989 г. составляли в среднем 2,9%, что было наилучшим показателем среди индустриальных стран за исключением Японии. Важную роль в этом сыграло возобновление с 1982 г. экономического роста в США, где приверженцы экономики спроса проводили, в отличие от тэтчеристов, не монетарные, а фискальные эксперименты.
Реальные доходы населения в 1981-1988 гг. увеличились на 25° <>. Прямые инвестиции в экономику страны от объёма ВНП составили 16,4% в 1988 г. по сравнению с 11,2% в 1977 г. В тот же период с 32,1 до 40% выросли инвестиции в капитальное строительство и закупку промышленного оборудования. Производительность труда за 1980-1988 гг. ежегодно увеличивалась на 2,5%, значительно опережая средний показатель Г,8% промышленно развитых стран. К 1988 г. насчитывалось три миллиона владельцев жилья, в собственности которых находилось 64° о жилого фонда. Из них один миллион выкупили свою муниципальную 40


Свержение кейнсианства
недвижимость. В 1976-1988 гг. британские инвестиции за рубежом выросли с 3 до 80 млрд. ф.ст. С 1986 г. по 1990 г. безработица сократилась с 3,13 млн. человек до 1,6 млн. Быстрыми темпами шла приватизация. Число акционеров по отношению к населению страны увеличилось за 1981-1987 гг. с 7,5 до 20%.
Несмотря на эти достижения, во многом искусственно спровоцированный кризис 1979-1982 гг. заложил бомбу замедленного действия в экономический фундамент Великобритании. Некоторые отрасли национальной промышленности были сильно ослаблены. Обвальная отмена валютного контроля и снятие ограничений на движение капитала в первые годы правления консерваторов привели к увеличению отрицательного сальдо платёжного баланса и неконтролируемому росту иностранных инвестиций во внутреннем капитале страны. Эти факторы сыграли негативную роль в генезисе следующего экономического кризиса в 1990-1992 гг.
Развитие событий в первой половине 80-х годов свидетельствовало о том, что социально-экономическая политика правительства консерваторов представляла собой комбинацию макроэкономических и микроэкономических подходов. До 1982 г. доминировал “чистый” монетаризм. Постепенно на первый план выходили микроэкономические меры: создание льготных условий для частного бизнеса, приватизация, акционирование, сокращение государственных займов и расходов, реформы в области социального обслуживания. Тэтчер заявляла: “Дело не только в размере денежной массы. Не менее важно, как распределяются денежные средства между государственным и частным секторами экономики. Важнейшей задачей является сокращение государственных расходов с тем, чтобы наращивать вложение ресурсов в развитие промышленности и торговли '.52
Политика правительства включала в себя как неолиберальные, так и традиционные консервативные элементы. В 1983 г. исследователь Айвор Крю писал, что консерваторами “Кейнс был отвержен, а Беверидж нет”. Тогда же ведущий тори-традиционалист Ян Гилмур так определил политику тэтчеристов: “...для консерваторов оказалось вполне возможным находиться у власти и одновременно придать забвению ценности торизма: обязанность государства защищать слабых, бороться с догматизмом и конфронтационностью, использовать силу государства для руководства экономикой, не бросать её на произвол рыночных сил”. Он характеризовал тэтчеризм, как “манчестерский либерализм минус идеализм и плюс централизованное государство”.53
52 In Defence of Freedom: Speeches on Britain's Relation with the World 1976-1986. L.. Aurum Press. 1986. P. 66.
53 Critchlcy J. Sit vac: A leader for the “wets”. Observer. August 9. 1993.
41


Неоконсерватизм
Либерал XIX века?
Во главе этих драматических процессов стояла Маргарет Тэтчер. По словам М.Фридмэна: “Тэтчер по своей вере не принадлежит к тори. Она является либералом XIX века”.54 Ему вторил Джон Нотт, один из активных неоконсерваторов и министр обороны в первом кабинете Тэтчер. “Я либерал XIX века, - заявил он однажды. - То же можно сказать и о Тэтчер. В этом заключается суть нашего правительства”.55 Позднее Тэтчер сама не раз подтверждала свои пролиберальные наклонности. Она различала две экономические традиции - либеральную и социалистическую. Тори-традиционалист Дж. Прайер разделял послевоенную историю Консервативной партии на два периода: “Партия ушла от концепции “одной нации” и “среднего пути” Макмиллана и Батлера, - писал он, - и восприняла праворадикальный лэссеферизм Тэтчер и Джозефа.”56 В своём первом выступлении в палате лордов Г.Макмиллан говорил, что тэтчеризм напоминает ему “манчестерскую школу либерализма”. Дж.Хау недвусмысленно называл экономическую концепцию правительства “программой либерального консерватизма”.57 У.Уайт, советник Тэтчер, сравнивал её с радикальным либералом XIX века Дж. Брайтом.58
На протяжении многих лет Тэтчер восхваляла викторианские ценности самопомощи и трудолюбия, критиковала патерналистские традиции. Она призывала к возрождению ценностей добровольности и филантропии: “Викторианская эпоха, звёздный час свободного предпринимательства в Британии, была также временем самозабвения и благодеяния”.59 Такие видные либералы, как Я. Бредли или Дж. Гримонд, считали её радикалом, нежели консерватором, стремившимся трансформировать общество. Они говорили о Тэтчер, как о “моральном”, а не “механическом” реформаторе. Тэтчер усматривала традиционные идеалы консерватизма в “сострадании и заботе о человеческой личности и её свободе, противодействии усилению государственной власти, праве людей предприимчивых, усердных и бережливых преуспевать, пожинать плоды своего успеха... защите частной собственности от посягательств со стороны социалистического государства, праве челове-
54 The Observer, September 26, 1982.
55 The Guardian, September 13, 1982.
56 Prior J. A Balance of Power. L.. Hamish Hamilton, 1986. P. 260.
57 Howe G. Agenda for liberal conservatism. Journal of Economic Affairs, L.. January 1983. P. 81.
58 Jones B., Kavanagh D. British Politics Today. Manchester University Press, 1991. P. 36.
59 In Defence of Freedom. Op.cit. P 26.
42


Свержение кейнсианства ка трудиться без гнёта со стороны предпринимателя и профсоюзного босса”.60
Для защиты свободнорыночной идеологии Тэтчер широко пользовалась антиколлективистской риторикой. В 1977 г., на собрании Цюрихского экономического общества, она заявила: “У меня есть все основания верить, что ход событий оборачивается против коллективизма, социализма, этатизма, дирижизма... Мыслящим социалистам становится всё очевиднее, что социализм ни в коммунистическом мире, ни у нас не выполнит своих обещаний”. В конце 70-х годов Тэтчер характеризовала программу Лейбористской партии как марксистскую. После прихода к власти она объявила: “Британия вырвалась из тёмного тоннеля социализма. Мы являемся первым постсоциалистическим обществом”.61
В то же время зигзагообразность социально-экономической политики Тэтчер приводила к тому, что одни обвиняли её в рыночном фанатизме, а такие известные монетаристы с международным именем, как Алан Мелтцер, Карл Бруннер, Милтон Фридмэн выражали сомнение, является ли она последовательным защитником “здоровых денег”.
Представление Тэтчер об индивидуализме было неоднозначным. Она с крайней неприязнью относилась к коллективистским традициям. В одном из интервью Тэтчер делает знаменитое заявление: “Общества не существует. Есть лишь отдельные мужчины, женщины и их семьи”.62 С другой стороны, она отводила обществу важную роль: “Каждый рождается с определённым набором талантов. Мы хотим создать такое общество и такую систему образования, которые позволили бы людям в полной мере развивать свои способности”.63 Тэтчер была близка протестантская этика. “Наши духовные отцы учат нас, - говорила она, - что каждый человек уникальное существо, выполняющее свою долю работы по спасению”. Тэтчер не раз с симпатией высказывалась о филантропии. Она считала, что “расточительное государство” мешает богатым помогать бедным, а неимущих призывала к “самодисциплине”.
Тэтчер не поддерживала либеральные ценности без разбору. Когда речь не шла об экономическом либерализме, её предпочтения менялись. Она считала беспочвенной веру в позитивную человеческую природу: “Человек обладает врождённой испорченностью. Чтобы поддерживать гармонию в обществе, мы нуждаемся в эффективных законах. В этой области я хотела бы видеть намного более сильное го-
60 Брюс-Гардин Дж. Первые годы правления. Смятение пророков. М., Прогресс. 1985. С 63.
61 In Defence of Freedom. Op.cit. P. 21-22.
62 Riddel P. The Thatcher Era and Its Legacy. L.. Blackwell, 1991. P. 171.
63 Брюс-Гардин Дж. Op.cit. C. 90.
43


Неоконсерватизм
сударство”.64 “Нам не нужно дряблое государство, - говорила она. - Напротив, мы нуждаемся в сильном государстве для защиты свободы и порядка”.
Представления Тэтчер об обществе были отмечены склонностью к социальному авторитаризму. После Фолклендской войны Тэтчер призвала сограждан брать пример с дисциплинированности военных и сравнивала роль крупных предпринимателей с ролью полевых командиров. В 80-е годы лишились права хранить молчание подозреваемые, были организованы специальные исправительно-трудовые колонии для нанесения “целительного шока” молодым преступникам. Представителям Шинн Фейн, политического крыла Ирландской республиканской армии (ИРА), было запрещено выступать в средствах массовой информации, ужесточался режим административной секретности, а её нарушители попадали под суд. Проводились кампании против “бездельников и попрошаек”, выкорчёвывался “муниципальный социализм”. С 1979 г. было принято более пятидесяти законодательных актов, ущемляющих автономию местных органов власти. Наиболее известным эпизодом стала ликвидация Большого лондонского совета во главе с левым лейбористом Кеном Ливингстоном.
Высказывались разные взгляды на то, какое место в политической истории страны занял феномен тэтчеризма, переросший идейные воззрения самой Маргарет Тэтчер и ставший крупным политическим движением. Многие либералы были склонны оценивать развитие либерализма в XX веке в качестве отступления от истинного либерализма XIX века, а неоконсерваторы считали ошибочным развитие послевоенного консерватизма. По их мнению, тэтчеризм вернул консерватизм в его традиционное русло. Согласно оценке, данной тэтчеризму в программной лекции Найджела Лоусона в 1980 г., его заслуга заключалась в том, что он вернул партию к своим корням. По мнению Лоусона, тэтчеризм, основанный на идеях Хайека и Фридмэна, укладывается в наследие Эдмунда Бёрка и Адама Смита. В его трактовке настоящие консерваторы всегда скептически относились к институту государства, а их воззрения на экономику были близки к либеральным.
В 70-80-е годы обострилась борьба либерального и традиционного течений консерватизма, которые никогда не были разделены глухой стеной в его истории. Ещё Эдмунд Бёрк, один из основателей консервативной идеологии, по многим экономическим вопросам был единомышленником Адама Смита, идеолога либерализма. В истории Консервативной партии известны эпизоды, когда в её ряды в большом количестве переходили члены Либеральной партии, как это случилось в конце XIX века. Если после Второй мировой войны в консервативной поли64 	Thatcher М. 1 Believe: a speech on Christianity and Politics. L., CCO. 1978. P. 10.
44


Свержение кейнсианства
тике господствовал прагматизм, то реакцией на нарастание социально- экономических проблем в 60-е годы стал пауэллизм, предтеча “новых правых”, а в 80-е годы - тэтчеризм.
“Свои” и “чужие”
После победы на всеобщих выборах 3 мая 1979 г. Тэтчер сформировала правительство, в котором её сторонникам, прозванными “сильными”, противостояли тори-традиционалисты - “слабые” (буквально “сухие” и “мокрые”). О глубине раскола свидетельствуют слова личного парламентского секретаря Тэтчер Я. Гау, который делил кабинет на “героев” и “рептилий”. К “сильным” перешли ключевые посты. Тэтчер не скрывала своей неприязни к “слабым”, говорила о них, как о “не наших”. Один из лидеров “слабых”, Ян Гилмур, высмеивает такие оценки в своих воспоминаниях “Танцы с догмой”. Если неолибералы настоящие консерваторы, задаётся он вопросом, - то кем же являются такие крупные фигуры в истории партии, как Невил Чемберлен и Алек Болдуин, Уинстон Черчилль и Энтони Иден, Гарольд Макмиллан и Ричард Батлер? По его мнению, такое переписывание истории равносильно её отрицанию.65
Тэтчеристы критиковали торийскую традицию “одной нации”. “Слабые” в ответ называли их “либералами двух наций”, имея в виду рост социального неравенства при Тэтчер. “Сильные” претендовали на проведение радикальной политики. “Слабые” указывали, что если речь идёт о возврате в прошлое, то правильнее характеризовать такую политику, как реакционную.66 Хотя термины “слабые” и “сильные” появились только после 1979 г., противостояние между левыми и правыми в партии прослеживается весь послевоенный период.
Оппозиционность политике тэтчеристов исходила и из среды высших государственных служащих. Скептически к монетаризму относился постоянный секретарь министерства финансов Д. Уосс. Его заменил П. Миддлтон, ставленник Тэтчер. Был смещён с поста главного экономического советника казначейства Ф. Эткинсон. Его место занял Т. Бёрнс, имевший репутацию “монетариста-международника”. На ключевые посты в аппарате правительства назначались преданные Тэтчер люди. В 1979 г. секретарём кабинета стал сэр Р. Амс- тронг, а главой Политического отдела - Дж. Хоскинс. Д. Рейнеру, возглавившему оперативный отдел канцелярии премьер-министра, поручалось следить за лояльностью высших государственных служащих правительству.
65 Gilmour !.. . Dancing with Dogma. L., Pocket Books. 1992. P. 2-3.
66 Ramsden J. Thatcher and Conservative History. Contemporary Record. April 1991. P. 3.
45


Н еоконсерватизм
Реакцией на постепенный захват тэтчеристами "стратегических высот” стало появление “второго эшелона” “слабых”. К этой категории относились председатель парламентского комитета образования У.Страубензе, председатель комитета занятости Н. Скотт, председатель комитета финансов и председатель “Комитета 1992” Эдвард дю Канн, председатель комитета международных отношений Дж. Риппон, председатель комитета обороны А. Бакк, председатель комитета внутренних дел Э. Гардинер. Среди заднескамеечников видную роль на стороне “слабых” играли С. Дорелл, биограф Р. Черчилля Р.Р. Джеймс, основатель группы в поддержку торизма лорд Нидхэм, автор антитэтче- ровской работы “Укрощение Левиафана” У. Уолдгрейв, будущий губернатор Гонконга К. Пэттен, Р. Эткинс и другие.
Наиболее известными организациями “слабых” были группы "Одна нация”, “Тори - реформаторы”, а также группа "Боу”. “Одна нация”, основанная в 1950 г. для противодействия коллективистским тенденциям в партии, проделала идейную эволюцию и в конце 70-х годов встала на защиту традиционных ценностей консерватизма. Возглавил её один из лидеров “слабых” Питер Уокер. Похожую трансформацию пережила группа “Боу”, действующая с 1951 г. Сторонниками "Одной нации” были Джим Прайер и Майкл Хезелтайн, Питер Каррингтон и Уильям Уайтлоу, Ян Гилмур и другие видные консерваторы. На собраниях группы обсуждалась возможность сотрудничества с правыми социал- демократами в Лейбористской партии. Такая постановка вопроса была не случайной. Многие тори с симпатией относились к послевоенной политике социального реформаторства, которая имела точки соприкосновения с традиционными принципами консерватизма.
В сентябре 1981 г. Тэтчер провела первую “чистку” кабинета. Со своих постов были устранены Я.Гилмур, лорд Соумс и лорд Торни- крофт. Дж. Прайер назначается на далёкий от проблем центрального правительства пост министра по делам Северной Ирландии. Сторонники Тэтчер заняли важные должности. Председателем партии стал С.Паркинсон, министром энергетики Н.Лоусон, министром занятости Н.Теббит. После следующей перетасовки министерских портфелей в июне 1983 г. из “слабых” в кабинете остался только Дж.Прайер.
Некоторые политические комментаторы выделяли в составе правительства, помимо “сильных” и "слабых”, "третью силу”. К её представителям причисляли министра финансов Дж.Хау и министра здравоохранения и социального страхования, а позже промышленности, П.Дженкина. Они отличались от других тэтчеристов большим прагматизмом. В лекции “Повестка дня либерального консерватизма”, с которой Хау выступил в Кембридже в 1982 г., он рассказал о том времени, когда они вместе с Дженкином и другими решили либерализовать партию под флагом свободного рынка, сохранив подходы “заботливого 46


Свержение кейнсианства
торизма” в социальной политике. Если расстановка политических сил в стране была бы иной, две коалиции - правых социал-демократов и левых консерваторов - могли бы без проблем ужиться друг с другом. Неоконсерваторы использовали наследие классической либеральной политэкономии, а “слабые” и “третья сила” пытались примирить ценности свободного рынка с понятиями социальной справедливости. Профессор Лондонского университета М. Бинсток писал, что умеренные, в отличие от радикалов в Консервативной партии, “имеют хорошо проработанные взгляды на то, как облегчить положение бедноты... либеральный консерватизм и сострадание не должны вступать в противоречие, а взаимодействовать и дополнять друг друга”.67
Среди “слабых” наибольшей известностью пользовались Джим Прайер и Ян Гилмур. Прайер писал, что с самого начала своей парламентской карьеры присоединился к умеренно-либеральному крылу партии.68 Он приводил в пример послевоенных консервативных деятелей Яна Маклеода, Реджинальда Модлинга, Квентина Хогга, Ричарда Батлера и Гарольда Макмиллана, которые “никогда не забывали о великих воззрениях либеральных тори 40-50-х годов. Внимание к проблемам занятости, социальной справедливости, чувство сострадания к неимущим прочно закрепили центристское положение партии на политической арене”. В 1983 г., в статье газеты “Гардиан”, Гилмур с горечью заявил, что неоконсерваторы, придя к власти, предали забвению традиции торизма защищать слабых, поддерживать на должном уровне расходы на общественные нужды, использовать возможности государства в управлении экономикой.
В работе “Сущность правых”, одном из наиболее полных изложений принципов традиционного торизма, Ян Гилмур защищает послевоенную политику консерваторов. Тэтчеристы забывают о том, пишет он, что основные направления послевоенной политики были заложены военной коалицией во главе с Уинстоном Черчиллем. Кейнс и Беверидж, на идеях которых основывалась послевоенная социально-экономическая модель британского общества, стремились к совершенствованию капиталистической системы, а не к её слому 69 Гилмур призывает не антагонизировать консервативные, социалистические и либеральные концепции.
Другой член первого кабинета Тэтчер Френсис Пим, министр обороны, а затем министр иностранных дел, признавал три модели общественного развития: марксизм, лэссеферизм и патернализм, причисляя себя к сторонникам последнего.70 Норман Джон-Стивас, министр куль67 The Financial Times. February 4, 1983.
68 Prior J. A Balance of Power. L., Hamish Hamilton. 1986. P. 24.
69 Gilmour I. Inside Right. A Study of Conservatism. L.. Hutchinson, 1977. P. 19-20.
70 Pym F. The Politics of Consent. L.. Constable, 1984. P. X-XI.
47


Неоконсерватизм
туры, обвинял тэтчеристов в том, что они превратили политику в азартную игру, восприняли ложный взгляд на человеческую природу: "... кто бы мог подумать, что мы доживём до того дня, когда экономический материализм, по недомыслию прозванный “новым консерватизмом”, будет рядиться в торийские одежды”.71
Младший министр Уильям Уолдгрейв ещё до выборов 1979 г. выступил с развёрнутой критикой неоконсервтаизма в работе “Укрощение Левиафана”.72 По его мнению, “золотой век” либерализма давно канул в прошлое. Если радикалы хотят “вернуть Кобдена и Брайта, - пишет он с сарказмом, - то же самое придётся сделать с Пальмерстоном и Индией”. Полнокровное участие в либеральном капитализме XIX века, считает автор, было доступно меньшинству. К рыночной теории надо относиться как к полезному собранию наблюдений, но не более того. Она не способна исчерпывающе описать экономический мир так же, как ньютоновская механика не даёт полного объяснения мира физического. Ошибочность неоконсерватизма состоит в пренебрежении моральными соображениями при проведении экономических реформ.
Тэтчеризм, как любое крупное политическое течение, подвергался критике и слева, и справа, в последнем случае - за непоследовательность при реализации на практике своих радикальных целей. В кругу Шермана и Стросса Тэтчер не считали глубоким мыслителем, упрекали её в излишней осторожности. Оказавшись у власти, Тэтчер была вынуждена считаться с багажом прошлого. Например, до конца 1982 г. правительство продолжало поддерживать “хромых уток”, в особенности сталелитейную и автомобильную промышленность. М.Разер- форд, политический редактор газеты “Файнэншл тайме”, писал по поводу решения Дж.Нотта, в то время министра торговли, ввести контроль над импортом текстильных изделий: “трудно понять, как такие ограничения согласуются с экономическими взглядами правительства”. Позднее он заметил: “...именно премьер-министр долгое время противилась продаже ряда государственных компаний, напоминавшей ей продажу семейного серебра”. По воспоминаниям Дж.Прайера, Тэтчер, при подготовке предвыборного манифеста 1983 г., выступала за “сверхосторожность”. Она старалась не допустить впечатления о себе, как о стороннице радикального пересмотра социальной политики.73 В 1979 г. журнал “Экономист” назвал Тэтчер “одиноким интеллектуальным ниспровергателем и ортодоксальным консервативным прагматиком”.
71 Holmes М. The First Thatcher Government (1979-1983). Contemporary Conservatism and Economic Change. Harvester Press. Wheatsheaf Books, 1985. P. 79.
72 Waldegrave W. The Binding of Leviathan. Conservatism and the Future. L., Hamish Hamilton, 1978.
73 Prior J. Op.cit. P. 152.
48


Экономика
Наиболее радикальные сторонники премьер-министра, за исключением Алана Уолтерса и Дэвида Вульфсона, руководителя отдела кадров канцелярии премьера, постепенно теряли своё влияние. Шерман со временем начал критически отзываться об экономической политике правительства, называл её “монетаризмом в стиле кейнсианского “стоп - вперёд1”. Первое время радикалам удавалось лоббировать некоторые решения. Например, усилиями Уолтерса и Шермана более жёстким становится бюджет 1980 г. Они способствуют вхождению в правительство твёрдолобых неоконсерваторов. Джон Редвуд, будущий лидер евроскептиков в кабинете Джона Мейджора, становится директором Политического отдела на Даунинг-стрит, 10. Норман Теббит, при активной поддержке Шермана и Хоскинса, сменил в сентябре 1981 г. Джима Прайера на посту министра труда. Из рядов Центра политических исследований, Института Адама Смита, других неолиберальных организаций, прокладывали себе путь в правительство другие перспективные тэтчеристы, среди них Майкл Портилло.
Однако дальше этого влияние на Тэтчер наиболее радикальных неоконсерваторов не распространялось. Отклоняется их предложение по ваучеризации образования и здравоохранения. Неудача ожидала и планы по реформированию государственной системы управления, в то время как ЦПИ доказывал, что без институциональных экономические реформы потерпят провал. Только после 1987 г. начинается обещанное задолго до этого реформирование “государства благосостояния”. Столь длительная отсрочка реализации первоначальных планов приводит к разочарованию в Тэтчер многих правых радикалов. В 1982 г. из Политического отдела уходит Стросс. За ним подаёт в отставку Хоскинс. В 1983 г. Уолтерс возвращается в США, а Шерман, “последний из могикан”, покидает ЦПИ.
Глава третья. ЭКОНОМИКА
Святой Грааль монетаристов
Первые годы правления консерваторов подтвердили опасения Фридмэна, что уменьшение объёма денежной массы в экономике может привести к снижению не только инфляции, но и объёмов производства с сопутствующим ростом безработицы.
Неолиберальная теория утверждала, что низкая инфляция повышает эффективность экономики, сводя до минимума искажения в ценовых ориентирах. Однако на практике от реализация положений этой теории в условиях Великобритании выиграл в первую очередь финансовый, а не промышленный капитал. Реальный сектор британской экономики за49


Неоконсерватизм
платил высокую цену за однобокое снижение инфляции, сильный урон был нанесён социальной инфраструктуре. Практика опровергла существование систематической связи между показателями роста денежной массы и инфляцией. В то время как инфляция в 1983-1988 гг. составила 4,7%, показатель широкого денежного агрегата - 14,7%. Если бы теория была верна, инфляция должна была измеряться двойными цифрами. В действительности она сбивалась высокой безработицей и высоким обменным курсом британской валюты, о чём неоконсерваторы предпочитали умалчивать. К 1986 г. инфляция снизилась до 4%, но безработица составила 10%, тогда как в 1979 г. - 5,4° о.74 Безработица превратилась в ахиллесову пяту тэтчеризма. В свою очередь завышенный курс фунта привёл к наплыву дешёвого импорта. В 1983 г. Британия впервые со времён промышленной революции превратилась в нетто-импортёра промышленной продукции. Реальность доказывала, что здоровая экономика приводит к низкой инфляции, а не наоборот. К началу 90-х годов с этим соглашается даже либеральный журнал “Экономист”.75
В 1986-1988 гг. произошёл окончательный отказ неоконсерваторов от ориентации на широкие денежные агрегаты. С самого начала применения “М3” его показатели превысили запланированную норму. Поэтому для облегчения манёвра в финансовых вопросах, правительство в 1982 г. добавило к нему агрегаты “Ml” (ликвидность и текущие счета) и “PSL2” (ликвидность частного сектора), а в 1984 г. - “МО” (ликвидность). В 1986 г. управляющий Банком Англии Л. Пембертон открыто поставил под сомнение способность правительства контролировать “М3” и сам принцип использования денежных ориентиров.76 Их показатели постоянно противоречили друг другу. Зависимость между ними ослабевала в результате появления на фондовых рынках новых финансовых инструментов. Маргарет Тэтчер признаёт в своих мемуарах, что было крайне трудно принимать решения о процентной ставке на основании показателей денежных агрегатов.77
В 1987 г. Банк Англии предпринял безуспешную попытку заменить “М3” на более широкие “М4” и “М5”, и с 1988 г. использовал только “МО”. Не удалось правительству достичь желаемого успеха и в области сокращения дефицита госбюджета. Хотя в 1987/88 фин.г. он приобрёл положительный баланс, и доля государственного сектора экономики в ВВП упала до 39,3%, государственные расходы в относительном выражении продолжали расти. В результате министерство финансов с 1986 г. стало считать их увеличение приемлемым при условии, что оно не опережает темпы роста ВВП.
74 Krugman Р. Peddling Prosperity. L., W.W.Norton & Company, 1995. P. 175.
75 The Economist, December 21, 1991. P. 13.
76 Fuller N. Principles of Macroeconomy. Tudor Publishing, 1991. P. 160.
77 Thatcher M. The Downing Street Years. L., HarperCollins. 1993. P. 699.
50


Экономика
Помимо усилий по спасению монетарной политики тэтчеристы пытались контролировать макроэкономическую ситуацию с помощью манипуляции обменным курсом. С 1984 г. этот показатель вошёл в число многочисленных индикаторов, используемых министерством финансов. Хотя Тэтчер настаивала на решении проблемы инфляции с помощью процентной ставки и в 1985 г. отказалась присоединиться к Европейскому механизму валютных обменов, министр финансов Найджел Лоусон вслед за международными финансовыми Соглашением Плаза (1985 г.) и Луврским соглашением (1987 г.) перешёл к политике привязки обменных курсов британского фунта и немецкой марки в соотношении не выше, чем один к трём. Такой заниженный курс стал временно возможен после падения цен на нефть в 1986 г. Однако краткосрочное улучшение конкурентоспособности британской промышленности привело через пару лет к её перегреву.
После ‘"чёрного понедельника" - краха финансового рынка в октябре 1987 г., Лоусон идёт на неоднократное понижение процентной ставки. За его действиями скрывалось желание предотвратить рост курса фунта, но удержать желаемое соотношение валют не удалось. Между тем раскручивался потребительский ‘"бум Лоусона" и набирала обороты инфляция. В кредит приобретается большое количество жилья и других товаров длительного пользования. Однако здесь-то и выяснилось, что национальная обрабатывающая промышленность, пребывающая в депрессии с начала 80-х годов, не в состоянии дать адекватного ответа. Неудовлетворённый спрос привёл к быстрому росту импорта. К 1989 г. внешнеторговый дефицит достиг 20 млрд. ф.ст.
Летом 1988 г. Лоусон резко сменил политику и к ноябрю 1989 г. процентная ставка достигла 15%. Несмотря на это, инфляция, подстёгнутая потребительским бумом, а также снижением обменного курса, увеличилась до 110 о, а безработица достигла 10,4%. С точки зрения монетарных критериев, получалось, что финансовая политика была слишком свободной, а величина процентной ставки указывала на её жёсткость. Другим результатом стало возникновение “отрицательной ликвидности" - резкого падения цен на недвижимость и другие товары, купленные в рассрочку, при одновременном удорожании стоимости погашения кредитов.
По схожему сценарию развивались события в 1990-1992 гг., когда Британия присоединилась к Европейскому валютному механизму, только теперь на завышенном для фунта уровне. В 1992 г., после безуспешных попыток спасти паритет валют, Банк Англии был вынужден девальвировать фунт стерлингов. Для британского налогоплательщика эта ""защита" национальной валюты обошлась в 1 млрд, ф.’ст.
С 1992 г. Банк Англии ориентировался только на показатели инфляции. Хотя монетаризм денежных агрегатов и привязка валютных кур51


Неоконсерватизм
сов были отвергнуты, суть экономической политики осталась прежней - максимальное снижение инфляции. С тех пор инфляция в Великобритании редко превышала три процента. Однако последствия этого неоднозначно оценивали даже члены “совета мудрецов”, группы экономических советников при министре финансов. Одни считали, что борьба с инфляцией ведётся за счёт экономического роста, другие высказывали мнение, что иные причины, нежели усилия Банка Англии, удерживают инфляцию на низком уровне. Профессор Тим Конгдон рассчитывал темпы инфляции на основе анализа широких денежных агрегатов, профессор Патрик Минфорд - на основе узких, другие вообще отрицали роль денежных показателей в разработке экономической политики.
Такая разноголосица в самом сердце британского финансового истэблишмента говорила о многом. Постепенно укреплялись позиции тех, кто считал, что погоня за нулевой инфляцией, святого Грааля монетаристов, мешает экономическому росту. Появлялись неокейнсианские разработки. В США Лестер Тароу, а в Великобритании Роджер Бутл, объявили о том, что в результате процессов глобализации наступает безынфляционная эпоха, и призвали к более смелой стимуляции экономического роста.78 Мнение других было более сдержанным. Профессор Массачусетского института технологий Пол Крюгмэн назвал ошибочными взгляды как монетаристов, так и глашатаев “смерти инфляции”. Он предложил считать приемлемым уровень инфляции в пределах 3-4%, что, по его мнению, позволит показателю экономического роста в западных странах держаться на уровне 3% и приведёт к снижению безработицы.79 Кроме того, некоторые известные британские экономисты предлагали правительству перейти к контролю за номинальным внутренним спросом (НВС) - сумме всех затрат в экономике. Рост этого индикатора предшествовал инфляционному скачку в конце 80-х годов. Было установлено и соотношение роста НВС и инфляции: 5% к 2,5%.80
Появлялись новые данные о соотношении показателей инфляции и экономического роста, которые ставили под сомнение утверждение о том, что инфляция является основной преградой для экономического роста. Роберт Барро в статье, опубликованной 13 мая 1995 г. в ежеквартальном бюллетене Банка Англии, доказывал, что инфляционное повышение на 1% снижает темпы экономического роста не более чем на 0,02-0,03%. Он пришёл к выводу, что для стран, в которых инфляция измеряется однозначными цифрами, её снижение оказывает едва заметное влияние на экономику, но в то же время приводит к увеличению безработицы и снижению объёмов промышленного производства.
78 Bootle R. The Death of Inflation. L.. Nickolas Brealy Publishing, 1996.
79 The Economist, August 31, 1996. P. 17-20.
80 The Economist, May 6, 1995. P. 43; The Economist. October 21, 1995. P. 91.
52


Экономика
Практика подтверждала, что низкая инфляция не приводит автоматически к экономическому росту. Так, в 1995 г. из стран “большой семёрки" Британия имела не только самую низкую инфляцию, но и связанную с ней высокую учётную ставку. В результате по темпам экономического роста она занимала одно из последних мест.
Неоконсерваторы считали своим большим успехом повышение производительности груда, увеличившей прибыльность британских компаний почти в четыре раза. Действительно, в 1973-1979 гг. ежегодный рост производительности труда составил 1,2% - вдвое меньше, чем в остальных странах ЕС, а в 1980 г. Великобритания оказалась на последнем месте. В результате реформирования трудового законодательства и приватизации забастовочная активность пошла на убыль. По официальным данным в 80-е годы производительность труда в перерасчёте на единицу рабочей силы увеличивалась в среднем на 1,7% в год, опережая показатели других развитых стран. Несмотря на это, при сравнении почасовой производительности труда в 1989 г., Франция и Германия опережали Британию на 5 и 20° о, США на 40%. Однако бесспорно то, что разрыв был сокращён.
В то же время, это достижение не привело к заметному росту объёмов выпуска продукции и внутренних инвестиций. В 1979-1993 гг. только дважды, в 1988 г. и 1993 г., инвестирование в промышленность превысило уровень 1979 г. Что касается объёма выпуска промышленной продукции, то даже в 1993 г. он превысил показатель 1979 г. только на 5° о. В то время как в 80-е годы средний мировой показатель по тратам на НИОКР составил 4,85% от продажной выручки, 13 крупнейших британских компаний выделяли на эти расходы 2,9%. Их больше заботили финансовые показатели: в 80-е годы объём инвестиций в промышленности рос ежегодно на 2%, прибыль - на 6%, а дивиденды - на 12° о. Такая расстановка приоритетов, пренебрежение факторами физического капитала и квалификации рабочей силы ухудшали перспективы страны в соревновании с конкурентами.
Благоприятный по сравнению с предыдущим экономическим циклом показатель роста производительности труда 1,7% проигрывает тем не менее по сравнению с 3,1° о в более ранний период 1964-1973 гг., не отягощённый энергетическими кризисами. Большой разрыв сохраняется и при сравнении одиннадцати лет правления Тэтчер с аналогичным периодом до 1979 г.: 1,7° о и 2,6? о. Успешнее обстояли дела в отдельных отраслях экономики. В 1979-1994 гг. производительность труда в промышленности в перерасчёте на единицу рабочей силы превосходила показатели других развитых стран, кроме Японии, а в 1973-1979 гг. Британия занимала только 12-ое место. Но и здесь нужна оговорка. Данные о производительности труда важны не сами по себе, а в «сравнении с данными о промышленном росте. Улучшение в первом случае не 53


Неоконсерватизм
ведёт автоматически к улучшению во втором. Производительность может возрасти в результате сокращения численности рабочей силы, при этом объём выпуска продукции не изменится. Именно так и обстояло дело. Ежегодный промышленный рост в 1979-1990 гг. составил 1%, тогда как в США - 3,5, в Японии - 5,8%.
Ежегодный экономический рост в 1979-1996 гг. составил в среднем 1,9% (пик в 1987 г. - 4,7%), что незначительно больше, чем при Вильсоне и Каллагэне в 1973-1979 гг. - 1,5%, и существенно меньше, чем при Вильсоне и Хите в 1964-1973 гг. - 3,1%. За 20-летний период до 1979 г. этот показатель составил 2,75%. Средний показатель по европейским странам ОЭСР в 1979-1996 гг. равнялся 2,1%. Такая динамика привела к тому, что jc 1995 г. Великобритания отступила с 13-го на 18-ое место в мировой классификации ВНП на душу населения. Ян Гилмур с сарказмом писал: “если бы Тэтчер растолковали, что экономический рост при презираемых ею предшественниках был выше, чем во время её правления, она поразилась бы”.81 Всё же можно утверждать, что, хотя конкретные оценки варьируются в зависимости от методов подсчёта, в годы правления тэтчеристов Британии удалось сократить отставание, а по ряду показателей сравняться со своими главными конкурентами.
“Жирные коты” и “естественные монополии”
Наиболее полно британский неоконсерватизм воплотил свои цели в сфере приватизации. К 1997 г. в государственную казну поступила астрономическая сумма - 64 млрд, ф.ст., полученная от продажи 50-ти крупнейших государственных компаний. В 1980-1982 гг. государственные предприятия получали субсидии в размере 300 млн. ф.ст. ежегодно, а в 1987-1995 гг. после приватизации сами ежегодно приносили государству 4,8 млрд. ф.ст. в форме корпоративного налога. Продажа предприятий в частные руки приносила и другие блага. После приватизации газовой и телекоммуникационной отраслей цены на газ и связь со временем упали в реальном выражении соответственно на 50 и 40%. В то же время результаты приватизации “естественных монополий” (ютилитиз), к которым в Великобритании относят электроэнергетику, газовую промышленность, водоснабжение, связь, почтовую службу, железные дороги, далеко не однозначны.
Эти отрасли экономики слабо поддаются эффекту конкуренции. Одно предприятие-монополист может насытить рынок более дешёвыми товарами, нежели несколько производителей. Передача таких монополий в частные руки без пристального контроля со стороны государства часто приводит к повышению цен на их услуги. Но и статус государст81 	Gilmour 1. Inside Right. A Study of Conservatism. L., Hutchinson, 1977. P. 87-88.
54


Экономика
венной собственности имеет свои минусы. Возникают проблемы эффективности управления, стимуляции труда. В этой ситуации предпочтением пользуется "средний путь” - частное владение при гибком государственном регулировании.
В Великобритании приватизация ряда государственных корпораций привела к увеличению производительности труда. Но их быстрая и, как выяснилась позже, плохо продуманная распродажа имела свои негативные последствия. Сказалось заблуждение, что рынок - это саморегулирующаяся система. Кроме того, правительство имело и более прагматичные соображения. Чтобы избежать новых займов, оно направляло большую часть поступлений от приватизации на финансирование бюджетного дефицита вместо того, чтобы вкладывать их в капитальные программы.
Первой с молотка пошла Британская телекоммуникационная корпорация (БТК). Котировки акций после начала продажи выросли на 25%, принося акционерам большие дивиденды. К 1985 г. государство получило от приватизации БТК около 4 млрд. ф.ст. Но одновременно повышались цены на услуги связи, что не сопровождалось повышением их качества. К 1987 г. недовольство потребителей возросло настолько, что правительство было вынуждено вводить строгий контроль. Похожая ситуация складывалась в газовой промышленности. В долгосрочном плане ситуация с ценами и качеством услуг менялась к лучшему, но общественное недовольство пустило глубокие корни. Этому были свои причины.
Раздражение у населения вызывали "жирные коты”. Так стали называть крупных инвесторов и менеджеров, которые получили сверхприбыль благодаря резкому росту котировок акций распродаваемых государственных компаний. Многие финансовые аналитики считали, что первоначальная стоимость акций была сильно занижена, а за быстрыми темпами приватизации стояли соображения не столько экономической, сколько политической целесообразности. Во-вторых, приватизированные "естественные монополии” сходу проявили жёсткость по отношению к абонентам. Так, только в январе 1987 г. БТК отключила связь у 100 тысяч пользователей за несвоевременную оплату счетов. На фоне сверхдоходов "жирных котов” и первоначального роста цен такие меры воспринимались, как необоснованные и несправедливые.
Приватизация электроэнергетики была также противоречива. Электростанции, включая атомные, были поделены между тремя частными фирмами. В частную собственность перешли и сети электропередачи. Их владельцы покупали энергию у производителей и перепродавали её потребителям. Для стимуляции конкуренции дестрибьютерам было дано право самим производить энергию. Имея перед собой наглядные примеры из опыта приватизации телекоммуникационной отрасли-и га55


Неоконсерватизм
зовой промышленности, дестрибьютеры во избежание повышения цен пустились в кратчайшие сроки создавать собственную производственную базу, хотя и не испытывали недостатка в мощностях. В результате в 1993-1995 гг. резерв выработки электроэнергии на 70% превысил имеющиеся потребности. Складывалась ситуация, когда рыночные механизмы без продуманного государственного регулирования приводили к неэффективным вложениям и простоям производственных мощностей.
Побочным продуктом приватизации электроэнергетики стала фактическая ликвидация былой гордости страны - угольной промышленности. Дестрибьютерам было значительно дешевле и быстрее строить газовые, а не угольные электростанции, хотя они были дороже в эксплуатации. Объёмы закупаемой ими электроэнергии у традиционных производителей, использующих угольное топливо, быстро падали. Невзгоды угольной промышленности усугублялись ошибками приватизации Британской газовой корпорации (БГК).
В 1986 г. правительство целиком отдало БГК в частные руки, что принесло ему солидную финансовую выгоду. Государственная монополия превратилась в частную. Пользуясь своим положением монопольного покупателя и дистрибьютора газа, БГК заключила долговременные контракты с фиксированными ценами на газ. Однако после взрыва общественного недовольства по поводу “жирных котов”, правительство неожиданно изменило правила игры и в 1990 г. отменило монополию БГК на покупку газа. Компания оказалась в тяжёлом положении, котировки её акций упали. Введённая позже правительством конкуренция на поставку газа внутри страны ещё больше ударила по интересам БГК. Власти попали под перекрёстный огонь критики. Общественное мнение возлагало на них ответственность за “жирных котов”, а акционеры БГК были разгневаны спровоцированным правительством сокращением выплат по дивидендам. Корпорация, потеряв монополию, но по-прежнему связанная длительными контрактами, была обязана продолжить закупку газа в прежних объёмах, несмотря на падение спроса на топливо, перенасыщение рынка электроэнергетики и за счёт угольной промышленности.
Наиболее волюнтаристский характер вмешательство государства в осуществление программы приватизации приняло в её начальной стадии. Правительство стремилось быстро акционировать ряд госпредприятий. В спешке они продавались ниже реальной рыночной стоимости. В конце 80-х годов британская Служба национального аудита констатировала, что в результате этих действий казна не досчиталась 2,4 млрд. ф.ст.
Правительство хорошо понимало, что “естественные монополии”, несмотря на приватизацию, по-прежнему нуждались в контроле со стороны государства. С этой целью создаются полуавтономные государст56


Экономика
венные контролирующие органы для каждой отрасли. Их возглавили выдвиженцы из среды высшей государственной бюрократии. Проблема заключалась в том, что законодательно роль этих управленцев закреплена никак не была. Они не зависели напрямую от министерств и несли только частичную ответственность перед парламентом. По признанию ряда контролёров, их деятельность была лишена реальной отчётности. В результате открывалась дорога для злоупотреблений своим положением.
Половинчатость принимаемых правительством решений в области приватизации проявилась и в следующем. Несмотря на приватизационный ажиотаж, оно позаботилось о том, чтобы оставить за собой “золотые акции" в распродаваемых предприятиях общественной инфраструктуры. Обладание ими давало право накладывать вето на нежелательные, с его точки зрения, попытки перекупки таких предприятий. Эти и другие примеры свидетельствуют о том, что приватизация “естественных монополий" сопровождалась ухищрениями правительства с целью сохранить контроль над ними. В некоторых случаях его контролирующие функции даже усиливались. Николас Ридли, министр окружающей среды в кабинете Тэтчер в 1986-1989 гг., говорил по этому поводу, что “ютилитиз, которые мы приватизировали или собираемся приватизировать, легче поддаются контролю, когда находятся в частном секторе."82
Эти и другие примеры из истории приватизации “естественных монополий" в Великобритании подтверждали факт несовершенства рыночной стихии, а также демонстрировали, что тэтчеристы, если это им выгодно, не прочь вмешаться в дела экономики. К концу 80-х годов общественные симпатии к дальнейшей приватизации снижаются. Не вызывала нареканий только продажа в частные руки национальной авиакомпании “Британские авиалинии". Опросы свидетельствовали, что растущее большинство населения более не симпатизировало идее приватизации и не высоко оценивало её результаты.
Консерваторы ещё долго сохраняли свой неолиберальный запал. Даже в 1997 г., незадолго перед выборами, они экспериментировали в области приватизации. Так, в муниципалитете графства Кент впервые в истории страны были приватизированы услуги по уходу за престарелыми. Основанием служило то, что бюджет министерства социального обеспечения вырос со времени его организации в 1971 г. в четыре раза, составив в 1996/97 фин.г. 8,4 млрд. ф.ст.
Всё шире применялась процедура оценки нуждаемости. Лечение предоставлялось бесплатно тем гражданам, стоимость имущества ко82 	Jenkins S Accountable to None. The Tory nationalisation of Britain. L., Pinguin Books. 1995. P. 39.
57


Неоконсерватизм
торых не превышало 10 тыс. ф.ст. При его стоимости до 16 тысяч помощь оказывалась бесплатно лишь в отдельных случаях. Более состоятельные должны были полностью брать на себя оплату лечения. Так как его ежегодная стоимость доходила до 20 тыс. ф.ст., многие были вынуждены продавать свою недвижимость.
В 1997 г. министр здравоохранения Стефан Дорелл предложил идею внедрения частного пенсионного полиса. Проблема заключалась в том, что такая приватизация пенсионного страхования была выгодна состоятельным слоям населения и не решала принципиальных проблем “государства благосостояния”. В развитие этой темы правительство опубликовало “белую книгу” - программный документ с изложением намерений властей в области приватизации. Предлагалось в течение 25 лет приватизировать сферу услуг по уходу за престарелыми и инвалидами, частично систему детской медицинской помощи и попечительства. Благотворительные общества присоединились к голосам тех, кто опасался, что государство собирается снять с себя ответственность за деятельность этих служб. Они были обеспокоены тем, что правительство может переложить свои проблемы на их плечи. К тому же ряд проведённых к тому времени исследований не подтвердил, что муниципальные службы обходятся потребителям дороже, чем частные.
Предвыборный манифест консерваторов 1997 г. содержал предложение заменить к 2040 г. государственное пенсионное обеспечение системой обязательного частного страхования. О радикальности данных предложений говорит то обстоятельство, что Тэтчер такие идеи даже не обсуждала. В результате такого шага государственные расходы должны были снизится на 40 млрд. ф.ст. К моменту обнародования этого предложения “базовая государственная пенсия” и “трудовая пенсия”, зависящая от размеров индивидуальных доходов за весь период трудовой деятельности (так называемая СЕРПС), обходились стране в 34 млрд. ф.ст. с перспективой увеличения до 54 млрд, в последующие 40 лет. Предусматривалось, что СЕРПС, финансируемая с помощью национальной системы страхования, будет поэтапно заменена системой частных пенсионных фондов. Государство продолжит выплачивать базовую пенсию, но в результате того, что в 1979 г. её индексация была привязана к росту инфляции, а не оплаты труда, доля базовой пенсии, составив в 1997 г. 16% от среднего заработка, снизилась бы к 2040 г. до 9%, а доля СЕРПС - с 20 до 14%.
Эта схема носила принудительный характер. В сумме общая доля базовой пенсии и СЕРПС уменьшилась бы в 1997-2040 гг. с 36 до 23% от среднего заработка, что заставило бы британцев вкладывать дополнительные средства в частные фонды. Однако далеко не все смогли бы пойти на это даже под давлением обстоятельств. Оппоненты консерваторов указывали на то, что в большинстве развитых стран 58


Экономика
размер пенсии даже порядка 36% от среднего заработка считается неприемлемым.
Население в целом холодно приняло предложения консерваторов. У многих были ещё свежи в памяти воспоминания о провале деятельности частных пенсионных фондов в конце 80-х годов, когда материально пострадали около 600 тыс. вкладчиков. Другие не желали попадать в зависимость от непредсказуемых финансовых рынков, хотя вложение средств в частные фонды сулило большую отдачу, чем государственное социальное страхование (Институт Адама Смита подсчитал, что в первом случае дивиденды в среднем составляют 7,7% в год, во втором - 2,7%). С неодобрением публика встретила и расчёты стоимости внедрения новой системы страхования. Она обошлась бы налогоплательщику дополнительно в 7 млрд. ф.ст. ежегодно.
В 1997 г. консерваторы заявили о намерении приватизировать лондонское метро. Новизна внедрения рыночных отношений в этой области заключалась в том, что почти все метро в крупнейших городах мира находились в государственной собственности. Метро, как и другие области общественной инфраструктуры, считалось “экстерналией”, то есть сферой экономической активности, где общественный интерес преобладает над частным. Например, повышение тарифов за проезд в метро нежелателен, так как может заставить часть пассажиров переключиться на использование наземного общественного транспорта, что повлечёт ухудшение экологии. Частный капитал не примет такие соображения в расчёт. В то же время “экстерналии” убыточны, и только государство может обеспечить необходимые капиталовложения.
Консерваторы аргументировали свою позицию тем, что механизм государственного регулирования низкоэффективен, подвержен влиянию политической конъюнктуры, влечёт чрезмерные административные расходы. В отличие от тех членов правительства, кто прямолинейно выступал за приватизацию метро, более умеренные консерваторы считали, что государство, сохраняя свои регулирующие функции, может пойти на внедрение элементов “искусственной конкуренции”. Они признавали возможность продуктивного взаимодействия государства и частного капитала, плодотворность использования принципов рыночной конкуренции при сохранении элементов государственного регулирования. Позже этот квазирыночный вариант будет взят на вооружение “новыми лейбористами”.
Глобализизация - второе дыхание неолиберализма
Споры о роли государства в экономическом развитии и рыночной свободе были стимулированы в 90-е годы ускорением процессов глобализации. В облике мировых финансовых рынков либеральная концеп59


Неоконсерватизм
ция “невидимой руки” обрела второе дыхание, на этот раз не на национальном, а на глобальном уровне. Но и здесь были заложены её пределы. Уравновешенный анализ этих процессов ставит под сомнение “смертный приговор”, вынесенный неолибералами институту суверенного государства, призванного быть активным регулятором социально-экономической жизни.
Один из бывших британских министров финансов заявил: “Совершенно ясно, что национальное государство в том виде, в котором оно существовало на протяжении двух последних веков, разрушается... Способность национальных правительств диктовать валютные курсы, учётную ставку, условия торговых операций, инвестиционную политику и объём выпуска продукции подорвана рыночными силами.”83 Это утверждение основывалось на ряде бесспорных фактов. Резкий скачок количественных параметров глобализации не вызывал сомнения.
В 1983 г. ежедневный оборот на мировых валютных рынках составлял 60 млрд. ф.ст. В 1995 г. он равнялся уже 1,3 трлн, ф.ст., тогда как общие валютные резервы государств ОЭСР оценивались в 640 млрд. долл. США. Объём международных кредитных банковских операций вырос в 1975-1994 гг. с 265 млрд, до 4,2 трлн. долл. В 1993 г. пенсионные фонды Великобритании более 20% своих вложений поместили в иностранные ценные бумаги. В 1992 г. 17% государственных облигаций принадлежали иностранцам и эта цифра быстро росла. Общий оборот торговли финансовыми инструментами на мировом рынке увеличился в 1980-1992 гг. с 5 трлн, до 35 трлн, долл., в два раза превысив общий ВВП государств - членов ОЭСР.
Эти тенденции накладывали всё больше ограничений на возможности использования государственного влияния. Финансовая либерализация принесла с собой ряд преимуществ. Выросла эффективность международных потоков инвестиций, для развивающихся стран увеличилась возможность привлечения иностранного капитала, умножились способы страхования вложений от финансовых рисков. Однако одним из последствий этих достижений стало ограничение влияния государства в сфере валютных курсов и учётных ставок. Поставленные перед фактом могущества мировых финансовых рынков национальные правительства были вынуждены проводить дефляционную политику без оглядки на иные обстоятельства. По мере того как снижались их возможности по регулированию национальными экономиками при помощи монетарных и финансовых инструментов, возрастала непредсказуемость поведения мировых финансовых рынков, их спекулятивная активность. Так, крах на нью-йоркской фондовой бирже 19 октября 1987 г., 83 	The Economist, October 7. 1997. Р. 13.
60


Экономика
когда индекс Доу Джонса упал на 22,6%, был сравним с крахом 28 и 29 октября 1929 г., положившим начало Великой депрессии.
При проведении сбалансированной экономической политики национальным государствам открывался доступ к благам глобализации, но цена их ошибочных решений возрастала. Складывалась ситуация, когда удельный вес государства на экономическом пространстве в целом уменьшался, но по отдельным параметрам увеличивался. Приспособ- I ление государства к глобальным процессам вело не только к сокращению его функций, но и к росту ответственности по обеспечению социально-экономической стабильности, контролю за мировым капиталом.
Парадоксально, но оборотной стороной неолиберальной модели глобализации стало увеличение риска безответственной бюджетной политики. Либерализация финансовых рынков не только стеснила государство, но и предоставила ему новую льготу. Она, выставив национальным правительствам более жёсткие требования в области монетарной политики, открыла им дорогу к авантюрной бюджетной политике. С расширением доступа к дешёвым иностранным кредитам для государства возросло искушение не увязывать финансирование бюджетного дефицита с состоянием своих валютных резервов. Показателен пример США, которые, воспользовавшись этими обстоятельствами, превратились в 80-е годы из мирового кредитора в крупнейшего должника.
Экономическая либерализация ни на национальном, ни на глобальном уровне не стала возвращением к веку классического либерализма и золотого стандарта, как на том настаивали неоконсерваторы. Западное государство, в том числе британское, никогда, за исключением коротких эпизодов истории, не владело безраздельно ситуацией в области социально-экономической политики. “Всеохватывающее государственное влияние” в послевоенной Британии было мифом тэтчеристов, а борьба с ним походила на сражения с ветряными мельницами. Претензии тэтчеристов на лавры победителей над “государством-монополистом” не имели оснований. Они сами активно использовали его возможности, в ряде областей наращивая их, а там где снижение его функциональных издержек пересекало рациональную черту, сталкивались с негативными последствиями. Финансовая либерализация в глобальном масштабе, обретая собственную логику развития, бросила вызов в равной мере государствам с неолиберальной и с социально-ориентированной моделью экономики.
Те результаты, которые были достигнуты “новыми правыми”, в том числе британскими неоконсерваторами, в области активизации свободнорыночных сил на национальном и глобальном уровнях, привели к усложнению вопроса о соотношении между институтами рынка и демократии. Власть подотчётных избирателям правительств стала вытесняться финансовыми рынками, неподконтрольными им. В то же время глобализация привносит новые формы демократии, когда решения 61


Неоконсерватизм
принимаются на основе мнения тысяч, а то и миллионов вкладчиков и инвесторов. С другой стороны, решающее слово имеют те, кто обладает капиталами. Давно отменённый в рамках выборных процедур парламентской демократии имущественный ценз негласно приобретает всё большее значение в социально-экономической сфере жизни национального и глобального общества.
Глава четвёртая. ОБЩЕСТВО
Камень преткновения
Проблема бедности и неравенства была главным камнем преткновения для британских неоконсерваторов. Значительная социальная стратификация представлялась им неизбежной ценой, которую общество платит за экономическую эффективность. Считалось, что попытки её нивелирования порождают “культуру зависимости”. По мнению идеологов “новых правых”, государство не несёт иной ответственности, кроме обеспечения точечной системы социального страхования, селективной поддержки, адресной помощи, которые на практике сводятся к созданию минимальной страховочной сетки. Неимущие делились на “заслуженных” и “незаслуженных” бедных. Только первые могли претендовать на государственную поддержку.
На практике такая философия приводила к росту социального неравенства. Расползание по швам социальной ткани общества, маргинализация значительных слоёв населения тормозили экономическое развитие. Государство было вынуждено повышать расходы на выплату социальных пособий и поддержание общественного порядка. Социальные барьеры, вопреки намерениям правительства, становились не более, а менее подвижными.
По данным издания британского парламента “Хэнсард” к 1989 г., на излёте первого экономического цикла эпохи тэтчеризма, реальные доходы 20% наиболее обеспеченных слоёв населения увеличились по сравнению с 1979 г. на 40%. а у той же пропорции наименее обеспеченных остались неизменными. У самых бедных 10% доходы к 1989 г. снизились на 6%, к 1993 г. - на 18%. Однако усреднённые данные по стране показывали, что общие доходы к 1993 г. выросли на 37%. К 1997 г., когда страна находилась на фазе подъёма второго-экономического цикла эпохи тэтчеризма, реальный доход беднейших 10% упал с 1979 г. на 13%, а у наиболее богатых вырос на 65%.
Европейское статистическое агентство подсчитало, что в 1997 г. один из трёх малолетних британцев относился к категории бедных. Что касается показателя ВНП на душу населения, то он был на 4% меньше, чем в 62


Общество
среднем по ЕС. Хуже дела обстояли у Греции и Португалии. В связи с этим Британия квалифицировалась в ЕС как страна, нуждающаяся в финансовой помощи, составившей только в одном 1997 г. 14 млрд. ф.ст.
Другие методы расчёта давали несколько иную картину. По данным британского Института фискальных исследований в 1979-1996 гг. уровень жизни наибеднейших 10% населения в абсолютном выражении повысился, хотя относительный отрыв в доходах с остальной частью общества стал больше. Существенным обстоятельством было то, что в конце этого периода к данной социальной группе принадлежали лишь 4% тех, кто входил в неё первоначально.
Анализ ситуации другой британской организацией, Институтом экономических исследований, показывал, что в 1979-1997 гг. расходы самых бедных 10% выросли на 14%, а абсолютные доходы 20% наиболее обеспеченных поднялись на 42%. Однако при расчёте динамики доходов, если в 1979 г. доля в них наиболее обеспеченных 20% составляла 43%, а наименее обеспеченных - 2,4%, то к 1997 г. соотношение ухудшилось - 50 и 2,6%. В то же время наиболее преуспевающие несли и большее налоговое бремя. В 1979 г. доля в подоходном налоге 1% самых богатых составляла 11%, в 1997 г. - 16%, а доля 10% - соответственно 35 и 44%.
Обострение проблемы социального неравенства сыграло заметную роль в растущем географическом разделении страны на богатые и бедные районы. Необходимость структурной перестройки экономики вела к тому, что традиционные индустриальные регионы в центральной, северо-западной, северо-восточной Англии, Шотландии, Уэльсе всё глубже впадали в депрессию. Отстранение государства от активной роли в социальном благоустройстве общества, просчёты в экономической политике усугубляли ситуацию.
Так, к концу 80-х годов учётная ставка Банка Англии, манипуляция которой стала главным инструментом правительства по борьбе с инфляцией, поднялась до отметки 15. Эта попытка сбить волну потребительского и кредитного бума на импортные товары и недвижимость с эпицентром на юго-востоке страны больнее всего ударила по интересам промышленных регионов. В то же время не оправдались надежды, возложенные на частный сектор. Фирмы увольняли рабочих и свёртывали инвестиции, пытаясь свести к минимуму свои потери в условиях падения спроса на национальную продукцию, но тем самым отдаляли время, когда спрос мог вновь оживиться. Согласно расчётам известного политического обозревателя Уилла Хаттона, спровоцированное тэт- черистами увеличение социального неравенства в стране и падение спроса на продукцию британских производителей стоило британской казне 13 млрд, ф.ст.84
84 	Hatton W. The State We re In. L., Vintage, 1996. P. 179.
63


Неоконсерватизм
В 1990 г. правительство рассчитывало на то, что во избежание экономического кризиса британская экономика может положиться на покупательную способность тех, кто выиграл в ходе проведения реформ. Главным образом это были средние слои населения. Однако именно они оказались под долговым грузом набранных ранее кредитов после многократного повышения Банком Англии учётной ставки. Особенно сильный удар по частным накоплениям нанесли возросшие платежи по ипотеке. Предотвратить новый кризис неоконсерваторам не удалось. В 1990-1992 гг. потребительские траты населения снизились на 7,6 млрд, ф.ст. - самое большое снижение за послевоенную историю страны.
Для объективной оценки положения дел в области социального неравенства было важно определиться с самим понятием “бедность”. В 1983 г. Тэтчер заявила, что “не установлены отличительные черты бедности”. Она также считала, что бедность это последствие просчётов в индивидуальном поведении, а не результат недостатков в экономике.85
В других странах ЕС в разряд бедных попадали люди, чей доход составлял менее половины среднего показателя по стране. В 1979 г. этому критерию в Британии соответствовали 5 млн. человек, а в 1997 г. уже 13,7 млн., или более 20% населения. Лейбористы использовали иной подход, основанный на количестве тех, кто получал подоходное пособие. Тогда процент бедных ещё больше увеличивался.
Консерваторы считали, что такие подсчёты отражают не абсолютную, а относительную бедность. При среднем доходе британцев, составившим в 1997 г. 16 тыс. ф.ст., приведённые цифры не кажутся столь неприемлемыми. Питер Лили, министр социального обеспечения в правительстве Тэтчер, приводил данные, что у 70% тех, кто попадает в разряд бедных, жильё оборудовано телефонной линией, больше половины имеют видеомагнитофоны, автомобиль, центральное отопление, не говоря уже об адекватном питании и чистой воде.86 Но и при этом фактом оставалось то, что Британия проигрывала всем странам ЕС за исключением Португалии и Греции. В 1993 г. количество людей, проживающих в бедных семьях, составило в Великобритании 22% населения, авЕС-17%.
Аргументация тэтчеристов имела другое слабое место. Многочисленные социологические и психологические исследования показывали, что относительная бедность - не менее значимый фактор социального и морального здоровья общества. В странах с низким социальным неравенством продолжительность жизни выше. Распределение богатства в обществе оказывает непосредственное влияние на показатели экономического роста.
85 Thatcher М. The Path to Power L., HarperCollins, 1995. P. 547.
86 The Guardian. April 28. 1997.
64


Общество
В 50-е годы американский экономист Саймон Кузнец на основе опыта индустриализации США, Британии и Германии высказал предположение, что первоначально экономический рост ведёт к увеличению разрыва между богатыми и бедными, но затем сокращается. Более поздние данные не подтвердили такую последовательность. В 1996 г. проведённое Мировым Банком исследование по 88 странам, где ВНП на душу населения увеличился за предыдущее десятилетие, показало, что в 45 случаях социальное неравенство уменьшилось, а в 43 увеличилось. В странах с наибольшими социальными контрастами экономический рост оказался слабее. Высокий уровень неравенства соответствовал низкому уровню образования и неблагоприятному инвестиционному климату.
Противоречивы результаты неолиберальных реформ на межгосударственном уровне, где социальное неравенство отчуждало друг от друга целые страны. Важным исследованием в этой области стала работа учёных из Оксфорда “Государства и рынки: неолиберализм и дискуссия о политике развития”.87 На примере развития стран Третьего мира в 80-е годы была показана несостоятельность чрезмерных ожиданий от свободнорыночной модели, хотя и признавалась перспективность компромиссных подходов, необходимость сохранить полезное из опыта прошлого. Авторы исследования пришли к выводу, что утверждение неолиберальной теории о превосходстве несовершенного рынка над несовершенным государством не обоснованно. Не было однозначных доказательств в пользу того или иного подхода. Отдельные примеры в пользу каждого не позволили сделать обобщающие выводы. Была признана важность развития статистических исследований, так как в начале 90-х годов собранный массив данных не отдавал пальму первенства ни одному из направлений. В то же время была признана полезность взвешенного государственного вмешательства в некоторых социально-экономических областях. Также как неудачей закончились попытки его чрезмерного применения, такая же судьба ждала иную крайность - полное отрицание роли государства.
Вопрос о степени допустимости государственного вмешательства продолжал вызывать жаркие споры. В исследовании “Экономическая свобода в мире: 1975-1995 гг.”, подготовленном коллективом авторов из одиннадцати международных экономических организаций, в том числе британских, были проанализированы данные по 102 странам на основе 17 критериев “экономической свободы”.88 Они делились на че- 87 Slates and Markets: Neo-Liberalism and the Development-Policy Debate. Ed. by Christopher Colclough and James Manor. Oxford University Press, 1992.
88 Economic Freedom of the World: 1975-1995. By James Gwartney, Robert Lawson and Walter Block. Co-published by 11 institutes including Fraser Institute in Vancouver, the Cato Institute in Washington, D.C.. and the Institute of Economic Affairs in London, 1996.
65


Неоконсерватизм
тире группы: монетарная политика и инфляция, степень государственного регулирования, налогообложение, свобода валютного контроля и товарного обмена. Общий вывод гласил, что чем больше экономическая свобода, тем больше экономический рост. Великобритания заняла 7 место в рейтинге вслед за Гонконгом, Сингапуром, Новой Зеландией, США, Швейцарией и Малайзией. Не менее значимыми были сопровождающие заключение комментарии. Говорилось о каузальности, но не причинности данного соотношения. В странах Юго-Восточной Азии экономический рост, как правило, имел приоритет над экономической и политической либерализацией. Примеры Сингапура, Малайзии, Японии, Южной Кореи, высокому положению которых в рейтинге не препятствовало дозирование таких свобод, говорили о том, что нет единственно верных определений “свободы” и “несвободы”. Что есть свобода, абсолютна ли она, и где та грань, которая отделяет свободу от анархии, свободу от вседозволенности? Эти вопросы из разряда вечных, и вряд ли стремление дать на них однозначные ответы может способствовать решению сложнейших проблем современного общества.
Вечная головная боль
Результаты неоконсервативных реформ на рынке труда отмечены не меньшей противоречивостью. Открытые рынки и снижение стоимости рабочей силы сделали Британию к 90-м годам магнитом по привлечению иностранных инвестиций. В 1996 г. её доля в прямых инвестиций, полученных странами ЕС, составила 40%. По данным министерства финансов, если в Соединённом Королевстве социальные расходы работодателей составили в 1996 г. 18% от оплаты труда, то в Германии - 32, в Испании - 34, во Франции - 44%.
Целью антипрофсоюзных реформ правительства Тэтчер было установление сугубо рыночных отношений между работником и наймодателем, при которых интересы прибыли предприятия играли приоритетную роль. Исследование, проведённое британскими экономистами Д.Блэнчфлауэром и Р.Фримэном, показали, что увеличение безработицы в 80-е годы до трёх миллионов человек, снижение в 1993 г. инфляции ниже 2% не привели к тому, что уровень оплаты труда оказался в жёсткой зависимости от уровня безработицы.89 Реальная заработная плата в стране, спустя 14 лет после начала реформ, снизилась на 1%. Другими словами, безработица могла сократиться дополнительно по сравнению с предшествующим периодом на четверть миллиона человек без повышения уровня инфляции.
89 	In the UK Labour Market. Ed. by Ray Barrell. NIESR. P 58.
66


Общество
Неоконсерваторам не удалось решить проблему безработицы, она превратилась в их “вечную головную боль”. В 1990 г. она составила 6,8%, что было выше уровня 1979 г. - 5%. Обнадёживали лишь промежуточные победы, да и то достигнутые над собственными ошибками (пик безработицы пришёлся на 1986 г. - 11,2%). Известный в Британии американский экономист Пол Крюгмэн считает, что постепенное сокращение безработицы в стране в 80-е годы не стало главной причиной улучшения экономических показателей. Ведущую роль сыграло повышение спроса как следствие финансовой либерализации и кредитного бума, закончившихся коллапсом личных сбережений с четырёх до нуля процентов от объёма реальных доходов населения.90
В 1994 г. каждый четвёртый мужчина трудоспособного возраста, включая незарегистрированных на бирже труда, был без работы. В апреле 1997 г. уровень безработицы, согласно официальному подсчёту, методы которого пересматривались консерваторами около 30 раз, был по-прежнему выше, чем в 1979 г. - 5,9 и 4,1%, хотя это и было явным улучшением по сравнению с началом 1993 г. - 10,6%. По данным Международной организации труда, применяющей более строгие методы подсчёта, в феврале 1997 г. безработица в Великобритании составила 7,5%. Некоторое улучшение положения дел с занятостью в 90-е годы произошло благодаря тому что правительство после выхода страны в 1992 г. из Европейского механизма валютных обменов стало негласно проводить более экспансионистскую политику.
Вместе с “гибкостью” рынка труда, быстрым ростом удельного веса сектора услуг, появился феномен “неуверенности” в рабочем месте. Он был связан с увеличением текучести рабочей силы в результате антипрофсоюзного законодательства, а также с тем, что большая часть рабочих мест, созданных с 1979 г., были работой на полставки. Одних такая работа устраивала, для других была вынужденным способом заработать хоть какие-то деньги, несмотря на минимальную защищенность таких рабочих мест. Кроме того, на такие места устраивались главным образом женщины, и увеличение количества вакансий на полставки заметно не влияло на уровень безработицы среди мужчин, которые составляли основную массу безработных. Количество рабочих, занятых неполный рабочий день, поднялось к 1997 г. с 16 до 22%, а средний период занятости в 1975-1996 гг. уменьшился с восьми до шести лет. По данным британского Института занятости, даже в период активного экономического роста, в 1993-1996 гг. новые рабочие места только на 38% обеспечивали постоянную занятость (круглогодичная работа) на полную ставку.
90 	Krugman Р. Peddling Prosperity. L., W.W.Norton & Company, 1995. P. 177.
67


Неоконсерватизм
Возросла дифференциация оплаты труда. В 1995 г. заработная плата квалифицированного рабочего в промышленности была на 55% выше, чем у работника ручного труда, что в два раза превосходило показатель 1976. Разница в заработке 10% наиболее и наименее квалифицированной рабочей силы в промышленности представляла в 1979 г. соотношение 2,53:1, а в 1997 г. - 3,73:1.
Углубилась структурная безработица. Согласно исследованию Института занятости, незначительная разница между числом безработных в 1979 г. и 1996 г. скрывает тот факт, что число домашних хозяйств, состоявших из безработных трудоспособного возраста, возросло в этот период в три раза, достигнув 20% их общего количества. В этих семьях проживало 31% британских детей. Их число, по официальным данным, составившее 13,5%, было самым высоким в ЕС. Новые рабочие места заполнялись в основном представителями тех домашних хозяйств, в которые уже имелись трудоустроенные. Пол Крегг, профессор Лондонской школы экономики, указал ещё на две причины ухудшения положения безработных. Во-первых, в 1997 г. устройство на работу стало приносить бывшему безработному на 12% меньше доходов, чем прежде. Во-вторых, увеличилась “цена” потери работы. В 1996 г. только 70% рабочей силы находилось под защитой трудового права, тогда как в 1975 г.-91 %. Пособия по безработице уменьшились, а время, затрачиваемое на поиск работы, увеличилось.
Неоконсерваторы столкнулись с фундаментальной проблемой измерения “неинфляционного уровня безработицы”. Классический вариант этой концепции, разработанный М.Фридмэном и Э.Фелпсом, был интерпретацией “кривой Филлипса” (обратное отношение между инфляцией и безработицей). Фридмэн считал, что величина неинфляционной безработицы является константой и государство не может на неё влиять. Дальнейшее развитие событий показало, что глобализация мировой экономики, профсоюзные реформы, внедрение новейших технологий приводят к изменению величины неинфляционной безработицы. В 80-е годы в Великобритании, Голландии, Швейцарии, Японии, США неинфляционной считалась безработица порядка 8%, в 90-е годы - 6° о. Британия перешла этот порог в апреле 1997 г., когда при инфляции 2,4% безработицы составила 5,9%. Раньше такое произошло только однажды -в 1990 г. безработица составила 5,8° о, но инфляция -11,1%. По расчётам популярного среди британских неокейнсианцев Джозефа Стиглица, бывшего министра труда в администрации Билла Клинтона, в США неинфляционный уровень безработицы в 1997 г. сократился до 5,5%.91 Такие западноевропейские страны, как Бельгия, Германия, Испания, Италия, Франция, с традиционно высокой безработицей и низ91 	The Economist, March 8, 1997. Р. 100.
68


Общество
кой инфляцией, убеждались на этих примерах в том, что возможно значительное снижение безработицы при смягчении антиинфляционной политики.
Конфуз с “кривой Лэффера”
В области реформирования “государства благосостояния” - государственной системы социального обслуживания населения, реальность значительно отличалась от риторики тэтчеристов. Необходимость модернизации этой системы не отрицалась ни консерваторами, ни лейбористами, однако методы её осуществления были разными. Лейбористы считали, что социально ответственное государство должно стать более эффективным, менее бюрократичным, лучше отвечать запросам бедных слоёв населения. Они допускали возможность внедрения в общественном секторе методов управления на основе опыта приватизированных предприятий, но были категорически против его приватизации. Консерваторы заявляли, что государство - никудышный менеджер, виновный в развитии “культуры зависимости”, плодящей иждивенцев, не способный справиться со структурными проблемами, и что системы образования, здравоохранения, социального страхования и пенсионного обслуживания должны как можно скорее перейти в частные руки. Принцип универсальности в доступе к социальным благам должен был уступить место селективному, точечному подходу, основанному на оценке нуждаемости, что в идеале свело бы социальные функции государства к поддержанию минимальной страховочной сетки.
Неизбежность трансформации “государства благосостояния” диктовалась феноменом “старения населения”. Если в 1990 г. на каждого пенсионера в Великобритании приходилось 3,3 человека работоспособного возраста, то к 2030 г. этот показатель составит 2,4. Попытки неоконсерваторов в абсолютном выражении урезать траты по социальным программам не привели к ожидаемому успеху, но их темпы снизить удалось. Так, к 1995 г. ежегодное увеличение государственных расходов на выплаты социальных пособий и льгот не превышало 2%. Так как долгосрочные темпы роста ВВП были выше, появилась возможность снизить относительный вес этих трат в национальном доходе.
Реальные изменения проявились в перераспределении ресурсов между отдельными социальными программами. Значительному сокращению подверглась государственная программа жилищного строительства. Более прозрачной стала система выплат социальных пособий. За 80-е годы число людей, пользующихся частным медицинским страхованием, возросло с 2 до 7,2 млн. Рыночные элементы внедрялись и в область пенсионного обеспечения. Более 4 млн. человек доверили свои сбережения частным пенсионным фондам.
69


Неоконсерватизм
В целом государственные расходы в абсолютном выражении выросли, а в относительном упали. В 1978 г. они составляли 44% ВВП страны, в 1992 г. - 44,8, в 1996 г. - 42%. Их наибольший рост пришёлся на 1982 г. - 47,5%, а наименьший на 1988 г. - 39,3%. Тенденцию роста государственных расходов сдержать не удалось, но темпы их роста снизились. Максимальные показатели 47,5% в 1982 г. и 44,8% в 1992 г., зарегистрированные в разгар двух экономических кризисов эпохи тэтчеризма, были ниже, чем при лейбористах - 49% в 1975 г. Добиться это удалось главным образом после того, как индексация пенсионных и ряда других социальных выплат была поставлена в зависимость от роста инфляции, а не оплаты труда. В 1996 г. Кеннет Кларк, последний министр финансов Джона Мейджора, пообещал сократить государственные расходы ниже 40%, а сам премьер-министр называл цифру в 35%.
Что касается расходов государства по социальным статьям (“государство благосостояния” как таковое), то в 1978-1997 гг. они заметно выросли - с 24,1 до 27% ВВП. В рамках этого показателя траты на выплату социальных пособий, отражающие увеличение числа нуждающихся, поднялись в 1979-1994 гг. с 9,5 до 13,9% ВВП, но даже тогда остались самыми низкими в Западной Европе, за исключением Исландии. Другие статьи бюджета, включая жильё, субсидии торговле и промышленности, капиталовложения в государственные программы сокращались.
В 80-е годы опросы общественного мнения не подтверждали надежды тэтчеристов на утверждение неолиберальных настроений в обществе. Британский социолог Пол Пирсон пришёл к выводу о том, что поддержка населением “государства благосостояния” возросла, стала более выраженной среди всех социальных и политических групп...”92 Крупномасштабное снижение налогообложения было “коньком” фискальной политики консерваторов в первой половине 80-х годов. В то же время перед лицом нараставшего из года в год общественного недовольства по поводу ослабления социальных функций государства правительство было вынуждено искать новые источники пополнения бюджета, чтобы компенсировать снижение налогов. Для этого оно использовало “исчерпаемые” источники финансирования, такие, как доходы от приватизации и нефтедобычи в Северном море. Тем самым тэтчеристы обрекали будущее правительство на нехватку средств на поддержание социальных расходов на должном уровне. Например, в 1984-1985 гг. прибыль от добычи нефти составила 12 млрд, ф.ст., а в начале 1997 г. - 2 млрд. Однако вновь повысить прямые налоги было уже невозможно.
В своей налоговой политике неоконсерваторы опирались на анализ, отражённый в “кривой Лэффера”. Названная в честь американского 92 	Pierson Р. Dismantling the Welfare State? Cambridge, 1994. P. 147.
70


Общество
экономиста Артура Лэффера, она изображала обратное соотношение между величиной налоговых ставок и объёмом налоговых поступлений. Хотя такое предположение не было подтверждено достаточными эмпирическими данными, тэтчеристы стремились реализовать его на практике. Исследование, проведённое министерством финансов в 1986 г. для проверки результатов этой политики, пришло к неприятному для правительства выводу: "‘...изменение (в собираемости налогов после понижения налоговых ставок - Авт.) было незначительным и близким к нулевому.” Министр финансов Найджел Лоусон пытался воспрепятствовать публикации доклада. Сделанные в 1986 г. выводы подтвердились шесть лет спустя в анализе, проведённом Институтом политических исследований. В нём говорилось, что на практике материальные стимулы не доминируют в человеческой мотивации над социальными и психологическими.93
Неожиданный эффект на положение с налогообложением оказала политика неоконсерваторов в отношении бюджетного дефицита (в Великобритании - “потребности государственного сектора в кредитах” - Авт.). Если в 1979/80 фин.г. дефицит составил в ценах 1988/89 г. 18,4 млрд, ф.ст., то через десять лет доходы государства уже превысили его расходы на 3,2 млрд. Однако, поставив в строгую зависимость расходы государства от его доходов, правительство негласно смирилось с нарушением другого - снижение налогов должно вести к улучшению их собираемости. В действительности профицит бюджета был достигнут с помощью массированного повышения косвенного налогообложения, которое возросло в 80-е годы на 30%. Сбор подоходного налога в ценах 1988/89 фин.г. увеличился с 38,6 до 43,4 млрд. ф.ст. (прирост на 12,4%), НДС - с 15 до 25,2 млрд. (68%), акцизные сборы - с 15,3 до 18,6 млрд. (21,6%). Повысились отчисления в национальную систему страхования. В целом доля налоговых сборов в ВВП страны увеличилась с 33,8 до 37%.
Перенесение тяжести с прямых на косвенные налоги породило иллюзию облегчения налогового пресса. Тэтчер завоевала репутацию борца с “государственными поборами”, сведя к минимуму прогрессивный характер подоходного налога, хотя на практике общее бремя налогообложения возросло. Такой приём до некоторого времени позволял правительству проводить эффективную популистскую политику против лейбористов, привлекая на свою сторону голоса избирателей.
При Джоне Мейджоре ситуация не изменилась. В 1992-1997 гг. налоги среднестатистической британской семьи выросли на 7 ф.ст. в неделю, что было равнозначно сокращению её реальных доходов на 2,6%. Наиболее чувствительно это сказалось на семьях с низкими доходами. 93 	Hatton W. The State WeTc In. L., Vintage, 1996. P. 183.
71


Неоконсерватизм
Налоги за этот период поднимались 22 раза, принеся государству дополнительно 11,5 млрд. ф.ст.
В 1979-1997 гг. доля подоходного налога в общем объёме налогообложения упала с 29 до 24%, а доля НДС повысилась с 7,8 до 16,9%. Общая доля налогообложения в ВВП страны поднялась с 34,25 до 36,25%. Большую часть вырученных средств консерваторы пустили на покрытие бюджетного дефицита, который за указанный период снизился с 5,5 ВВП до 2,5%. Увеличение налогов в некоторой степени было компенсировано реальным ростом доходов населения, которые в среднем (семья с двумя детьми) повысились на 12% в год. Фискальные реформы консерваторов способствовали росту социального неравенства. Увеличение доходов наиболее богатых 10% населения в десять раз превысили аналогичный показатель наиболее бедных 10%. В результате снижения прогрессивного характера налогообложения в проигрыше оказались бедные слои населения, тогда как для более преуспевающих налоговое бремя снизилось.
В своей налоговой политике тэтчеристы шли навстречу большому бизнесу, что было наглядно продемонстрировано в отношении нефтяной промышленности. Правительство консерваторов отменило арендную плату за разработку недр, упразднило так называемый авансовый нефтяной налог, ввело другие налоговые льготы. Снижение корпоративного налога с 52 до 33% в комбинации с падением цен на нефть привело к тому, что в 1986-1996 гг. выручка государства от налога на прибыль нефтяной промышленности снизилась в четыре раза, хотя доходы нефтедобывающих компаний выросли. Из всех стран экспортёров нефти Великобритания оказалась на предпоследнем месте по собираемости доходов от нефтедобычи. В результате казна страны не досчиталась миллиардов фунтов стерлингов.
Вследствие экономического кризиса 1990-1992 гг. и увеличения государственных расходов в 1992/93 фин.г. на 6,1%, вновь возник дефицит бюджета. К 1994 г. он составил 45 млрд, ф.ст., или 7% ВВП страны. К 1997 г., через пять лет после начала выздоровления, экономика всё ещё была обременена государственным долгом в размере 22,8 млрд. ф.ст.
Такая динамика цифр дала ход утверждению, что вынужденная отставка Тэтчер в 1990 г. явилась водоразделом между “праведной политикой” и “отступлением”. В действительности причины кризиса 1990-1992 гг., заложенные задолго до отставки Тэтчер, явились не только результатом цикличности производства, но и следствием проводимой её министрами политики. Девальвация фунта в 1992 г. при новом министре финансов Нормане Ламонте на поверку была выгодна британской экономике. Кроме того, кризис 1979-1981 гг. значительно проигрывает кризису 1990-1992 гг. по глубине падения производства. В 1991 г. ВВП сократился на 2,5, а в 1981 г. - на 5%.
72


Общество
Квазирынки и ваучеры
Реформирование неоконсерваторами “государства благосостояния” привело не столько к снижению его затратных параметров, сколько к диверсификации метода предоставления социальных услуг. В центре нововведений находилось внедрение рыночных элементов с целью повышения эффективности государственных служб и снижения административных расходов.
В 1988 г. Закон о реформе образования предоставил муниципальным школам право выхода из-под контроля местных органов власти и перехода на государственные дотации. Учёба в государственных школах оставалась бесплатной, но их финансирование стало подчиняться рыночным методам. В сфере образования создавался “квазирынок”. В 1994 г. министр образования Джон Пэттен попытался провести через кабинет план по обязательному переходу всех средних школ в разряд дотационных. К этому событию была приурочена публикация доклада Института Адама Смита “Конец государства благосостояния”, в котором излагался план приватизации в сферах образования, здравоохранения и социального страхования. Однако тогда правительство отложило решение по этим вопросам до следующих парламентских выборов.
В том же году начался крупномасштабный пересмотр работы национальной службы здравоохранения. В прошлом реформы в этой области имели фрагментарный характер. В 1983 г. был приватизированы больничные службы по уборке помещений, общепита и прачечные. С 1987 г. бесплатный характер предоставления медицинских услуг сохранялся, но создавался “внутренний рынок”. Муниципальные поликлиники получили право автономии, а семейные доктора - собственные бюджеты для оплаты услуг поликлиник и других органов здравоохранения.
Похожие изменения происходили в сфере муниципального жилого фонда. Лендлордам разрешалось брать под свой контроль решение местных жилищных вопросов, если размер арендной платы поднимался до рыночного уровня.
Эти начинания рассматривались правительством как первый этап трансформации “государства благосостояния”. Предусматривалось, что при последовательном проведении “квазирыночных” реформ государство сохранит свои регулирующие функции, и часть социальных услуг будет по-прежнему финансироваться с помощью налогообложения, но их непосредственные “поставщики” - школы, поликлиники, семейные доктора, арендодатели жилья - станут действовать на основе законов спроса и предложения, конкуренции и хозрасчёта.
73


Неоконсерватизм
При Джоне Мейджоре эти начинания, ведущие к замене принципа универсальности социального обеспечения на принципы оценки нуждаемости, точечного, селективного обслуживания, получили дальнейшее продолжение. Началось обсуждение идеи ваучеризации “государства благосостояния”, которая рассматривалась как способ перехода от “квазирынков” в области образования и здравоохранения к сугубо рыночной системе. Их последовательное внедрение привело бы к полному прекращению финансирования государством социальной сферы. Например, образовательный ваучер позволял родителям самим выбирать школу для своего ребёнка. В процессе оплаты ими возрастающей доли обучения из своего кармана, ценность государственного ваучера снижалась бы до полного вытеснения государственного образования частным. Идея ваучеризации была привлекательной, особенно для состоятельных слоёв населения, расширяла свободу выбора для потребителя. С другой стороны, изменение её характера с комплиментарного на всеобщий угрожало материальным интересам большинства населения.
В 90-е годы, по мере того как происходило вливание рыночных доз в социальную сферу, правительство консерваторов столкнулось с неоднозначными результатами. В 1996 г. государственная комиссия по аудиту провела анализ деятельности семейных докторов, которые имели собственные бюджеты. Оказалось, что расходы на новую административную систему на 26 млн. ф.ст. превысили расходы на предшествующую. Ответ на вопрос, было ли это оправданно некоторым повышением качества услуг, зависел от политических предпочтений.
Эксперименты с ваучерами в сфере начального и среднего образования были приостановлены в 1997 г., после того как провалилась попытка ввести ваучеры в детских садах и подготовительных классах начальной школы. Предложенной схемой оплаты заинтересовались менее 20% родителей. Неудачей закончились другие пилотные проекты в четырёх муниципалитетах.
Принципиальный дефект “квазирынков” обнаружился в том, что “поставщики” услуг, подчиняясь рыночной логике, проявили тенденцию к дискриминации менее состоятельных клиентов. Высказывалась даже идея по введению “взвешенного” ваучера, выдача которого ставилась в зависимость от оценки нуждаемости. Под напором широкой общественной критики её положили в долгий ящик. Постепенно приходило понимание того, что конкуренция между “поставщиками” вела к фрагментарному повышению качества социальных услуг за счёт затруднения доступа к ним неимущих и малосостоятельных слоёв населения.
74


Государство
Глава пятая. ГОСУДАРСТВО
Терпимая страна?
Характерными чертами тэтчеризма стали авторитарная социальная политика и централизация государственного аппарата. В предвыборном манифесте Консервативной партии 1979 г. обозначилось стремление привлечь голоса антииммиграционного лобби. Было обещено ужесточить политику в отношении иммигрантов и этнических меньшинств. Иммиграционный контроль за приезжими из государств Британского содружества наций был введён консерваторами в 1962 г. и усилен в 1971 г. В результате принятия в 1981 г. и 1987 г. законов об иммиграции нахождение в стране сверхустановленного срока превратилось в уголовное преступление. Закон 1996 г. усложнил правила выплаты социальных пособий определённым категориям беженцев.
В 1991 г. профессор Колин Холмс в работе “Терпимая страна?” заявил, что дискриминация по расовому и национальному признаку приняла в Великобритании институциональный характер, и сделал вывод о “смерти идеалов Содружества”.94 Одна из причин обострения проблем национальных меньшинств состояла в том, что в результате неолиберальных реформ 80-х годов неблагополучные городские районы пришли в ещё больший упадок. Жертвами этого стали в первую очередь социально наименее защищённые слои населения, среди которых безработица выросла особенно сильно. Ухудшение условий их жизни вылилось в “городские бунты”, акты массового неповиновения гражданским властям в ряде городов страны.
Более жёсткими стали действия правительства и при решении вопросов законности и порядка. В 1984 г. новый Закон по борьбе с терроризмом распространил меру по задержанию сроком до семи суток без предъявления обвинения на подозреваемых по любому виду преступления. В следующем году пострадал принцип презумпции невиновности, когда в ряде случаев самообвинение стало достаточным основанием для вынесения приговора. В 1994 г. Закон об уголовном праве и общественном порядке сделал возможным обвинение подозреваемого на основе его отказа давать показания во время следствия и суда. Полиция получила право задерживать и обыскивать граждан, не ссылаясь на подозрительность личности. Эти меры настолько шли вразрез с общепринятыми международными нормами, что комитет ООН по правам человека заявил о их несовместимости с принципами справедливого суда, изложенными в ст. 14 Устава ООН.
94 	Holmes С. A Tolerant Country, Immigrants, Refugees and Minorities in Britain. L., Faber and Faber, 1991. P. 9, 13.
75


Н еоконсерватизм
Закон 1994 г. ограничил право на свободу собрания в случае “вторжения в чужое владение". Первый юридический прецедент не заставил себя ждать. В январе 1997 г. судебные власти запретили проведение демонстрации в защиту окружающей среды на одном из шоссе. В 1996 г. Закон об органах безопасности расширил прерогативы М15 (службы национальной безопасности) по расследованию особо серьёзных преступлений. М15 получила право с одобрения министра внутренних дел и без судебного ордера вторгаться и производить обыск чужой собственности, устанавливать подслушивающую аппаратуру и вскрывать почту.
В 1997 г. обсуждение в парламенте проходят проекты Закона о полицейских органах и Закона о мерах по пресечению преступности. Министр внутренних дел Майкл Ховард предложил наделить правами, предоставленными Ml5, полицейские органы, а их использование полицией поставить в зависимость от решений старших констеблей, а не судебных органов. Кроме того, Закон о полицейских органах предусматривал введение “сертификатов осуждения", в которых должны регистрироваться все правонарушения их держателей, а работодатели могли бы требовать их предъявления при приёме на работу.
Закон о мерах по пресечению преступности предусматривал введение минимальных сроков заключения в случае совершения повторного правонарушения по статьям ограбления и торговли наркотиками, а также автоматическое осуждение на пожизненное заключение при повторном совершении преступления с применением насилия. По мнению оппонентов, реализация этих предложений лишила бы суд присяжных возможности индивидуального подхода и исказила бы процесс отправления правосудия. На волне критики обоих законопроектов со стороны лейбористов, либеральных демократов, многих старших судей, правозащитных организаций и даже ряда депутатов-консерваторов и консервативных органов печати, в них были внесены существенные поправки.
Аналогичная ситуация сложилась с проектом Закона об администрировании в сфере социального обслуживания, который разрешал госучреждениям передавать друг другу, а также муниципальным, жилищным и налоговым службам, информацию из личных дел граждан. Один из членов палаты лордов заявил, что “составление личных досье является символом тоталитарного государства". Правительству пришлось идти на уступки. Незадолго перед выборами в 1997 г. Ховард выступил с предложением об отмене суда присяжных при рассмотрении некоторых видов преступлений, и вновь столкнулся с оппозицией со стороны широкой коалиции общественных и политических сил.
За период пребывания Джона Мейджора у власти было принято больше законов в области законопорядка, чем за предшествующие 60 76


Государство
лет. Несмотря на это, с 1979 г. преступность в стране увеличилась вдвое. Количество тюремных заключённых превысило 60 тысяч человек, что для Великобритании означало 50%-ный рост их численности за четыре года. Всё громче раздавались голоса тех, кто бил тревогу по поводу "отмирания культуры свободы”. У Великобритании накапливались проблемы с исполнением международных соглашений о гражданских свободах. По данным организации британских юристов "Три опоры свободы” правительство консерваторов 42 раза нарушало их отдельные положения.
Удар бумеранга
Период 1979-1997 гг. был отмечен усилением и централизацией государственного аппарата. Установка на "экономический либерализм плюс сильное государство” широко использовалась и при Тэтчер, и при Мейджоре. Один из парадоксов политики тэтчеристов заключался в том, что объявив войну "государству Левиафану”, они эксплуатировали его возможности для достижения своих целей.
Неоконсерваторы глубоко реформировали сферу взаимоотношений между местной и центральной властью. В 80-е годы бюджетные расходы муниципалитетов берутся под строгий контроль, урезаются ставки местных налогов. Если до прихода консерваторов к власти муниципалитеты контролировали порядка 60% поступающих от них средств, то к 1993 г.- 18%.
В своих действиях правительство руководствовалось как соображениями экономической эффективности, так и политической целесообразности. За ликвидацией в 1986 г. органов местного самоуправления в крупных городах - "Больших советов” - было желание покончить с их оппозиционностью, так как все они находились в руках у лейбористов. Наибольший резонанс получило закрытие Большого лондонского совета во главе с Кеном Ливингстоном. Тогда тэтчеристам не могло и присниться, что через 13 лет, уже при лейбористах, "красный Кен” вновь вернётся к руководству Лондона уже в качестве мэра.
Ещё большей противоречивостью была отмечена попытка правительства ввести в 1990 г. "подушный налог”, который коренным образом менял принципы местной системы налогообложения. До этого главным источником пополнения муниципальных бюджетов был налог на собственность, который ложился на плечи главным образом состоятельных слоёв населения. Теперь же под новый налог попадали почти все британцы по месту жительства, и богатые, и бедные. Замысел правительства состоял в том, чтобы настроить избирателей против руководства местных органов власти в тех округах, где преобладали лейбористы. В лейбористских округах подушный налог должен был больнее 77


Неоконсерватизм
всего ударить по карману налогоплательщика и, таким образом, сыграть на руку консерваторам.
Содержавшиеся в налоговой реформе зёрна здравого смысла были перекрыты её слабыми сторонами, а главное - негативным восприятием населения. Недовольство реформой оказалось настолько сильным, что летом 1990 г. в Лондоне и других городах прошли крупные демонстрации, вылившиеся в беспорядки. Правительство было вынуждено пойти на попятную. Сильно повредив репутации Тэтчер, эпизод с подушным налогом внёс свою лепту в скором падении премьер-министра.
За реформой местного самоуправления стояло, помимо прочих факторов, негативное отношение к местным органам власти лично Маргарет Тэтчер. Она рассматривала многие из них как последний оплот “леваков”. Один из членов кабинета Тэтчер вспоминал, что “она отводила им роль агентов центрального правительства”, и не более того.
При Мейджоре, несмотря на провал введения подушного налога в 1990 г., атака на муниципалитеты приняла новые формы. Местные советы по здравоохранению и образованию лишились значительной части своих функций. Вводились всё новые лимиты на объём муниципальных бюджетных средств. Всё меньше внимания уделялось индивидуальным особенностям регионов, их специфике. Деятельность местных органов власти унифицировалась и стандартизировалась на основе разнарядок из центра. Разнообразие сменялось однородностью. Расширялась фискальная власть центра.
Правительство вмешивалось в дела местных органов власти и в вопросах муниципального жилого фонда. С 1980 г. оно добилось права продавать недвижимость через голову муниципалитетов. Здесь, как и при продаже государственной собственности, оно не считало себя связанным рыночной логикой. Муниципальное жильё продавалось со скидкой до 60%. Государство щедро субсидировало покупку недвижимости в рассрочку. Только в одном 1990 г. на это пошло 9 млрд, ф.ст., что было больше, чем все расходы на жилищную сферу в 1981 г. К концу 80-х годов было распродано около одной пятой всего муниципального жилого фонда, принеся местным органам власти около 18 млрд, ф.ст. Однако доступ муниципалитетов к этим активам был строго ограничен, и крупные суммы денег, которые могли быть использованы в региональных программах развития, были заморожены.
Централизация госаппарата произошла также за счёт национальной службы здравоохранения (НСЗ). До 1979 г. она управлялась на основе “конфедеративного” принципа распределения обязанностей между центральными, региональными, местными органами власти и представителями медицинской профессии. Функции министерства здравоохранения сводились к обеспечению отрасли необходимыми финансами. Поликлиники, больницы и службу семейных докторов возглавляли 78


Государство
врачи, а не государственные чиновники. Такое положение дел сохранялось до 1982 г., пока во главе министерства здравоохранения находился Патрик Дженкин, первый министр здравоохранения в кабинете Тэтчер. Он не был противником “локального действия” и даже проводил реформу по усилению автономии местных и региональных органов здравоохранения. За представителями медицинской профессии признавалась видная роль в управлении НСЗ.
Положение изменилось при Нормане Фаулере, преемнике Дженки- на. В управленческих структурах НСЗ росло число государственных чиновников с широкими полномочиями, централизовывались финансовые потоки. Сверху в медицинские учреждения спускались всевозможные предписания. Вырабатывались общенациональные индикативные планы развития. Негативный эффект таких действий не заставил себя ждать. Представители множившегося чиновничьего аппарата попадали под влияние региональных лоббистских организаций, а министерство здравоохранения погрязло в мелочной опеке.
После третьей подряд победы на парламентских выборах в 1987 г. Тэтчер решается на дополнительные новации. Были осуществлены дальнейшие структурные изменения в НСЗ при незыблемости принципа централизованного финансирования. В 1990 г. они получили законодательное обоснование в Законе о НСЗ. Согласно новым правилам, несколько тысяч представителей местных органов власти выводились из состава региональных и местных советов здравоохранения. Их место занимали государственные чиновники. Председатели обновлённых советов и создаваемых больничных трастов назначались лично министром здравоохранения. Несмотря на провозглашённый статус автономии для больничных трастов, прибыль, полученная ими сверхустановленных ориентиров, переходила в распоряжение министерства финансов.
Местные советы здравоохранения и семейные доктора получили собственные бюджеты, из которых самостоятельно оплачивали услуги поликлиник и больниц для своих клиентов. Считалось, что медицинские учреждения станут материально заинтересованы в повышении качества и привлекательности своего обслуживания. В действительности эти отношения только номинально строились на контрактной основе. Принцип универсальности предоставления медицинских услуг, на котором с 1945 г. зиждилась НСЗ, накладывал ограничения на свободу действий медицинских организаций, а элементы рыночной конкуренции, которыми они формально наделялись, выхолащивались территориальной монополией многих поликлиник и больниц. Отношения между медицинскими учреждениями, как между “поставщиками” и “покупателями”, продолжали строиться на полуформальной основе.
Одним из последствий централизации управления НСЗ, окончательно оформившейся в законе 1994 г., стало разбухание её бюрократи79


Неоконсерватизм
ческого аппарата. Административные расходы службы увеличились в 1990-1995 гг. вдвое. О чрезвычайной неэффективности созданной системы управления свидетельствует тот факт, что сокращение 10 тысяч работников административного звена, проведённое правительством в 1995 г., не привело к ухудшению качества услуг.
По сходному сценарию развивались события в сфере образования. До 1979 г. связанные с этим вопросы решались на основе трёхстороннего партнёрства между центром, местными органами власти и школьными советами. Марк Карлайл и Кит Джозеф, первые министры образования в кабинете Тэтчер, не были склонны идти на большие перемены, ограничившись мерами, обозначенными в тронной речи 1979 года. Это касалось отмены процедуры, начатой лейбористами, по переводу всех школ в разряд общеобразовательных, и введения субсидий, направленных на поддержку частных учебных заведений. Закон об образовании 1986 года лишил муниципалитеты права назначать большинство членов школьных ученических советов, и обязал школы публиковать свои учебные планы.
Ситуация изменилась в 1987 г., когда Кеннет Бейкер, новый министр образования, вслед за забастовкой учителей в 1986 г., принялся разрабатывать планы по централизации порученной ему отрасли. Последовал Закон об оплате труда, в котором предписывалось, что учителя остаются в найме у муниципалитетов, но вопросы их заработка переходят в ведение министерства финансов. Тогда же министерство принялось за составление общенациональной программы обучения для детей 5-16-ти лет, а также программы внедрения стандартизированных экзаменов на всех стадиях учебного процесса. В Законе о реформе образования 1988 г. эти меры обрели юридический характер. В ещё большую зависимость от министерства попали те средние школы, которые использовали право выхода из-под контроля муниципалитета. Несмотря на расчёты тэтчеристов, к 1995 г. только одна из 24 тысяч государственных школ в Англии и Уэльсе выбрала статус грантовых.
При Кеннете Кларке, сменившем Бейкера в 1990 г., вводится общенациональный рейтинг успеваемости школ. Многие из них, особенно расположенные в неблагополучных районах, жаловались, что становятся похожи на конкурирующие товары в номенклатуре правительства. Джон Пэттен продолжал действовать в духе своего предшественника. В 1992 г. муниципалитеты потеряли контроль над колледжами. Стимулировались планы по переходу школ в разряд грантовых. В 1993 г. принимается новый Закон об образовании. На этот раз грантовые школы попали в прямую зависимость от агентства, подчинённого министерству образования. Разрабатывалась “единая финансовая формула" для расчёта стандартизированных затрат на обучение каждой катего80


Государство
рии школьников, что приводило к нивелированию бюджетов школьных учреждений без оглядки на их индивидуальные особенности.
Правительство распространило государственное влияние и на сферу игорного бизнеса. В 1993 г., впервые с 1826 г., организуется национальная государственная лотерея. К тому же министерство финансов приняло протекционистские меры для защиты своего нового предприятия от конкуренции со стороны частных игорных компаний. С этой целью были снижены размеры их призовых наград, введены другие ограничения. Их доходы упали, а вместе с этим и возможности доступа частных лиц и компаний к традиционному в Великобритании способу привлечения капиталов на благотворительные цели.
Дистрибьюторам доходов от лотереи, находившимся под контролем государства - Совету искусств, Совету физической культуры, Совету национального наследия, Совету помощи благотворительным организациям и Совету празднования нового тысячелетия, запрещалось обращаться к источникам независимого спонсорства. Задача рекламирования, организации и сбора средств для лотереи, которая фактически превратилась в крупнейшую монополию в игорном бизнесе, была возложена на частную компанию “Камелот”. Впоследствии её не раз обвиняли в неоправданно больших размерах прибыли.
В своём стремлении повысить эффективность работы госслужб консерваторы на практике столкнулись с проблемами управления. Оказалось, что характер политического управления и частного менеджмента сильно различается. Модели управления частными компаниями не учитывают специфики политического процесса. Частная компания создаётся для получения максимальной выгоды, а государственные предприятия несут на себе массу “социальных обязанностей”. Чрезмерная коммерциализация государственного сектора приводит к его десоциализации, заставляет служить не столько общественным, сколько частным интересам, в том числе самих управляющих.
Централизация государственного аппарата не принесла неоконсерваторам ожидаемых результатов. Хотя контроль за государственными расходами был сконцентрирован в руках у министерства финансов, сдержать их рост, а тем более снизить - не удалось. Погоня за стандартизацией, единообразием, бюрократической субординацией, унифицированным подходом не привела к качественным изменениям в жизни общества. Правительство не только лимитировало бюджеты местных органов власти, но брало их под свой прямой контроль, занималось мелочной опекой и постоянными кадровыми перестановками. Подотчётность государственной власти, локальная демократия, субсидиарность вытеснялись из жизни страны. Одной рукой правительство внедряло в государственной сфере экономики рыночные элементы, а другой наделяло себя всё новыми полномочиями по контролю над ней. Расширение 81


Неоконсерватизм
свободы выбора в одних областях шло параллельно с её сужением - в других. В результате проблемы качества социальных услуг, эффективности госаппарата были не менее злободневными в 1997 г., чем в 1979 г.
Ослабление системы местных органов власти при тэтчеристах бумерангом ударило по их интересам. Показатели консерваторов на местных выборах ухудшились. Пренебрежение институтами локальной демократии стало одной из причин их сокрушительного поражения на парламентских выборах 1997 г., которые обнажили всю степень ослабления сети региональных отделений партии. Ещё важнее было то, что пострадали рядовые граждане, возможности которых влиять и принимать участие в процессах управления страной на уровне местных органов власти значительно снизились. Это привело к нарастанию отчуждения электората от власти в общем и от Консервативной партии, в частности. Несмотря на всю антиколлективистскую риторику, неоконсерваторы нанесли значительный урон институту плюралистической демократии, который был потеснён централизованным контролем под флагом “административной эффективности”.
О либеральных феноменах добровольности, самодисциплины, самостоятельности в действиях, благотворительности тэтчеристы говорили неустанно, но удивительным образом проявили враждебность к инициативе снизу. Не в Консервативной, а в Лейбористской партии идея децентрализации находила широкую поддержку.
Справедливо и то, что в 80-е годы правительство консерваторов явилось крупным спонсором благотворительных мероприятий. Если в 1976 г. на эти цели было отпущено 175 млн. ф.ст., то в 1984 г. - около 10 млрд. Общая атмосфера 80-х годов, полная неолиберальной риторики о раскрепощении индивидуальной инициативы, придала определённый импульс предпринимательскому духу в стране.
Централизация государственной власти причудливо сочеталась у тэтчеристов с верой в индивидуализм. Но в их неолиберальной трактовке ему был чужд импульс добровольности, безвозмездности, общественной пользы. Он опирался на идею о коммерциализации всех сфер жизни общества, был ограничен узким горизонтом максимизации прибыли. Это был индивидуализм “сверху”, контролируемый не гражданским обществом, а государством.
Глава шестая. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИЛИ РАЗРЫВ?
“Садовый гном” или “Тэтчер в штанах”?
Годы правления кабинетов Тэтчер и Мейджора, как и персоны их руководителей, имели больше общего, чем огличий. В британских 82


Преемственность или разрыв?
средствах массовой информации к середине 90-х годов за Мейджором закрепилась репутация нерешительного, малокомпетентного, ‘‘серого” руководителя, который всё время попадал впросак. А ведь ещё совсем недавно, в 1991 г., широкая общественность громко приветствовала его решительность в ходе войны в Персидском заливе. Тогда рейтинг Мейджора зашкаливал за 60%. Теперь же критики называли его “садовым гномом *, намекая на то, что отец Мейджора одно время занимался поделкой садовых фигурок.
Его умение находить компромиссы, балансировать между интересами партийных фракций выдавались за мягкотелость. Прагматизм его суждений изображался как “сдача тэтчеризма”, а стремление удержать партию от раскола по вопросу европейской интеграции - как “распродажа интересов Британии”. Его неброскость и отход от популистского стиля Тэтчер делали менее заметными, но от этого не менее эффективными, шаги, направленные на продолжение многих начинаний “железной леди”.
Образу Мейджора в глазах консервативного избирателя не помогало и то, что со времени внутрипартийного “переворота”, в результате которого Тэтчер в 1990 г. смещается с поста премьер-министра и лидера партии, между ними установились натянутые отношения. В действительности намного ближе к истине были те, кто называл Мейджора “Тэтчер в штанах”. По ряду вопросов он превзошёл свою именитую предшественницу смелостью рыночных подходов.
Мейджор, кроме того, исправил ряд ошибок, допущенных Тэтчер. К 1993 г. экономика страны выходит из экономического кризиса, которому немало способствовали действия тэтчеристов в 80-е годы. Тэтчер признавала, что после “чёрной среды” - выхода Великобритании из европейского валютного механизма 16 сентября 1992 г. - правительство вернулось к “благоразумной политике монетаризма”.95 Заметно снизились инфляция и безработица.
Мейджор, в отличие от Тэтчер, не придерживался конфронтационного стиля руководства, не был мстительным и вполне уживался со своими оппонентами. Даже в 1995 г., после убедительной победы на выборах лидера партии над евроскептиком Джоном Редвудом, он не стал сводить счёты и заниматься перетряской кабинета. Более того, Майкл Портилло, один из лидеров правого крыла партии, продвигается с поста министра занятости на пост министра обороны. Сохранили свои места в кабинете другие видные правые.
1990 г. не стал рубежным в истории 18-летнего пребывания Консервативной партии у власти. Произошла смена её лидера, но политика принципиально не изменилась. Однако закрепился миф о радикальности “железной леди”, контрастирующей со слабостью и нерешительно95 	Thatcher М. The Path to Power. L.. HarperCollins. 1995. P. 570.
83


Неоконсерватизм
стью Мейджора. В историографии появились оценки периода Мейджора как посттэтчеризма, возвращение консерваторов на позиции классического центризма.96
Действительно, после 1990 г. консерваторы шире используют социальное маневрирование, значительно смягчают рыночную риторику. И в этом Мейджор походил на Тэтчер, так как действовал как прагматик. Победа консерваторов наперекор многим прогнозам на пятых подряд всеобщих выборах в 1992 г. доказала политическое чутьё нового премьер-министра. Изменение умонастроений в 90-е годы сказалось и на самой Тэтчер. После ухода из большой политики некоторые её оценки стали более взвешенными. Так, в своих воспоминаниях, рассуждая о проблеме преступности, Тэтчер признаёт её западным феноменом, распространившимся на страны Восточной Европы, отдаёт должное “коммунитарной культуре” японского общества, пишет, что гражданские свободы должны сочетаться с соблюдением моральных норм.97
В 1991 г. журнал “Экономист”, многие годы поддерживавший Тэтчер, писал, что неоконсервативная революция не задумывалась как длительный процесс, осуществлялась посредством импровизации с помощью случая и едва не закончилась катастрофой в конце третьего парламентского срока Тэтчер. Несмотря на это, её последователи продолжали ощущать себя “революционерами”, призванными защитить “великие завоевания”.98
После 1990 г. в Консервативной партии произошла перегруппировка сил. Среди “мягких рыночников”, которых неоконсерваторы прозвали “социальными тори”, выделялись Майкл Хезелтайн, Крис Пэттен, Дуглас Хёрд и Кеннет Кларк. Роль продолжателей дела Тэтчер перешла к Майклу Портилло, Питеру Лили, Джону Редвуду и Майклу Ховарду. В своих воспоминаниях с красноречивым названием “Незаконченное дело” Норман Теббит, бывший фаворит Тэтчер, призвал обязать все школы перейти в разряд грантовых, создать “рынок в сфере образования”, поликлиникам и больницам перейти на хозрасчёт. Умеренных он обвинил в “предательстве самого великого послевоенного премьер-министра”. Теббит испытывал к Хезелтайну личную неприязнь, взгляды которого называл “левацкими, патерналистскими и кор- поратистскими”.
96 О некоторых точках зрения в российской историографии см.: Перегудов С П. Тэтчер и посттэтчеризм; Рахшмир П.Ю. Консерватизм и посттоталитарная реальность, - В: Консерватизм: история и современность, Пермь, 1994; Науменков А., Хе- син Е С. Консерваторы и метаморфозы британской экономики. - В: Консерваторы у власти: опыт Великобритании. М., 1992, ИМЭМО. С. 84.
97 Thatcher М. Op.cit. Р. 542, 553-554.
98 The Economist, October 12, 1991. Р. 52.
84


Преемственность или разрыв?
Тэтчер была не прочь поддержать такие настроения. Большой общественный резонанс вызвало её выступление на заседании Центра политических исследований в 1996 г., когда Тэтчер, в пику умеренным, раскритиковала торийскую концепцию “одной нации” и поддержала правый уклон в партии. На слабость её позиции указал историк консервативной философии Роджер Скратон. Он заявил, что тэтчеризм не является самостоятельным политическим течением, так как традиционная философия консерватизма всегда совмещала ценности рыночной экономики и представление о неразрывной связи между индивидом и обществом. Политический обозреватель Симон Дженкинс назвал Тэтчер “Артуром Скаргиллом правого крыла (Консервативной - Авт.) партии”, распространяющим мифы об истории партийной идеологии."
Некоторые британские исследователи считали, что не Тэтчер, а Мейджор открыл период “зрелого тэтчеризма”. При нём были приватизированы угольная промышленность и железные дороги, в систему образования и здравоохранения внедрены рыночные элементы, ужесточились условия выплаты пособий по безработице, были заявлены намерения приватизировать почтовую службу и систему пенсионного страхования, достигнуты успехи в области борьбы с безработицей, инфляцией и др. Биограф Тэтчер Хьюго Янг назвал последствия победы консерваторов на всеобщих выборах в 1992 г. не менее значительными, чем результаты трёх предшествующих, определяющим моментом тэтчеризма. Экономический обозреватель газеты “Гардиан” Ларри Эллиот к 90-м годам отнёс существенные изменения в механизме функционирования рынка рабочей силы в Великобритании.
Победив на всеобщих выборах в 1992 г., консерваторы, пережив экономическую рецессию, задались целью восстановить профицит госбюджета. Министр финансов Кеннет Кларк заложил в бюджете 1994 г. реальное сокращение государственных расходов на 0,9%. Этот бюджет был назван самым жёстким с 1979 г. Были заморожены бюджеты министерств образования и здравоохранения. В эти годы правительство пошло на новое понижение налоговых ставок. В 1992 г. базовая ставка подоходного налога снижена с 25 до 24%, в 1996 г. - до 23%, в 1995 г. - до 20%. Расширились налоговые льготы на прибыль и наследство. Даже внутрипартийные склоки и скандалы, в которые оказались втянуты консерваторы, не помешали им проводить неолиберальную политику.
В 1994 г. возрождается феномен “монетарного сжатия”, принёсший сомнительную славу тэтчеристам в начале 80-х годов. Выход Великобритании в 1992 г. из Европейского механизма обменных курсов, к которому она присоединилась на завышенном для себя уровне, и девальвация фунта стимулировали экономику страны. Если в 1992 г. ВВП сни-
99 	The Times, January 13, 1996.
85


Неоконсерватизм
зился на 0,5%, то в 1993 г. вырос на 2%. Инфляция не превышала 3%. В отличие от экспансионистских бюджетов предыдущих лет, бюджет 1993 г. предусматривал фискальное ужесточение. НДС на топливо увеличился с 8 до 17,5%. Снизилась безработица. В 1994 г. темпы роста ВВП составили 4%. Казалось, страна стояла на пороге экономического бума.
Однако в 1995 г. экономическое развитие замедлилось. Упал покупательный спрос. Годовой прирост выпуска промышленной продукции сократился в 1994-1996 гг. с 6 до 0,5%. Причина заключалась в том, что бюджетные меры сопровождались жёсткой монетарной политикой правительства, которое к 1996 г. довело учётную ставку до 6,75% с целью удержать инфляцию ниже 2,5%. Также возросли долгосрочные учётные ставки в результате кризиса на мировом рынке ценных бумаг. В конце 1995 г. Кеннет Кларк бросился исправлять положение и учётная ставка к осени 1996 г. возвратилась на уровень 5,75%. Темпы экономического роста к началу 1997 приблизились к 3%. Анализируя происходящее, политический комментатор Анатолий Калецкий пришёл к выводу, что соотношение между учётной ставкой и инфляцией пришло в соответствие с реальностью. По его мнению, двузначные величины учётных ставок и инфляции, типичные для 70-80-х годов, были аберрацией, а в 90-е годы положение дел вернулось в русло послевоенного неинфляционного периода.100
В 1995 г. Соединённое Королевство по расчёту ВВП на душу населения заняла 10-ое место среди стран ЕС. В 1996 г. экономический рост составил 2,6%, один из лучших, но не исключительных показателей. На таком же уровне находились Голландия, Португалия и Финляндия. Консерваторы не претендовали на призовые места и по результатам борьбы с инфляцией. В апреле 1996 г. инфляция составила 2,7%, превысив ориентир, установленный министерством финансов, вопреки высокой учётной ставке Банка Англии. 11 из 14 стран ЕС, включая Испанию, Италию, Германию и Францию, показатели имели лучше.
К середине 90-х годов консерваторы добились снижения дефицита госбюджета, который в 1996 г. составил 4,8% от ВВП страны, но даже тогда Великобритания уступала по этому показателю всем членам ЕС, кроме Италии и Греции. В долговременном плане тэтчеристы не достигли своих целей, ведь ещё бюджет 1981 г. предусматривал снижение дефицита к 1994 г. с 4,25 до 2% ВВП. Эти неудачи выглядели более рельефно на фоне того, что за период своего правления консерваторы получили астрономическую сумму в 200 млрд. ф.ст. от приватизации и нефтедобычи в Северном море. Большей частью эти средства были из- 1°° The World in 1996, The Economist Group. 1995. P. 46-47. Тж. см.: The World in
1994, The Economist Group, 1993. P. 52-53; The World in 1995, The Economist Group, 1994. P. 46-47.
86


Преемственность или разрыв?
расходованьи на решение обострившейся проблемы безработицы и компенсацию потерь от снижения налоговых ставок. Несмотря на такие резервы, о которых другим европейским странам, кроме Норвегии, приходилось только мечтать, безработица в Великобритании, согласно статистике ЕС, составила в 1996 г. 8,1%, что было хуже показателей Австрии, Дании. Люксембурга, Голландии и Португалии.
В хроническую проблему превратилось недоинвестирование в производство. Даже на пике экономического роста в 1996 г. капиталовложения в промышленность сократились на 16%. После 18 лет болезненных реформ макроэкономическая репутация правительства была шаткой. Экономические спады и инфляционные повышения преследовали консерваторов в 80-90-е годы. Определённый прогресс в ряде областей был налицо, однако его сравнительные характеристики оставляли желать лучшего. В 1979-1995 гг. средний показатель инфляции - 6,2% - был благоприятнее, чем в 1973-1979 гг. - 13,3%, но всё же выше среднего уровня в ЕС, не говоря уже о США и Японии. Сохранялась значительная амплитуда показателей экономического цикла, разброс которых в 1979-1995 гг. достигал 2,3 раза - хуже показателей Франции, Италии и Германии.
При Мейджоре одним из изобретений неоконсерваторов, направленных на развитие рыночных элементов в государственном секторе услуг, стала “Гражданская хартия”. Премьер-министр лично озвучивал эту инициативу. Были составлены “Хартия квартиросъёмщиков”, “Хартия пациентов”, “Хартия учащихся”, “Хартия родителей” и др. Предлагалось использовать знак качества для награждения особо отличившихся. Эти “кодексы поведения” предусматривали распространение практики заключения контрактов на предоставление социальных услуг, денежные штрафы в наказание за низкий уровень обслуживания населения, тендеры на подрядные работы в госсекторе, составление списков лучших школ и муниципалитетов для стимуляции конкуренции между ними. Но эти намерения, интересные по своей сути, не могли восполнить того урона, который был нанесён системе органов местного самоуправления при Тэтчер. В 80-е годы центральная государственная бюрократия стала ещё неповоротливее, а хартии могли дать отдачу только при опоре на инициативу снизу. Довольно быстро произошло выхолащивание их духа. Реализация целей хартий ограничилась созданием новых административных структур, которые со временем были расформированы.
Другой попыткой вдохнуть предпринимательский дух в государственный сектор экономики стала “частная финансовая инициатива” (ЧФИ), разработанная правительством в 1992 г. В основе этого проекта лежала идея привлечь частные капиталы для финансирования государственных проектов. Её успех позволил бы увеличить объёмы ин87


Неоконсерватизм
вестирования и одновременно заполучить более дешёвый частный менеджмент. Было разработано четыре способа внедрения ЧФИ: строительство при участии государства платных мостов и дорог, организация совместных предприятий государственных и частных компаний, использование частного сектора в качестве конечного “поставщика” государственных услуг, поощрение лизинга государственными предприятиями капитальных активов частного сектора. Успех ЧФИ был лишь частичным. Неудачи в основном происходили в сфере социального обслуживания. К маю 1997 г. только в Национальной службе здравоохранения скопилось несколько десятков нереализованных контрактов, подписанных в рамках ЧФИ, стоимостью более 500 млн. ф.ст. Из-за бюрократических проволочек не был построен ни один госпиталь в стране. Кроме того, сталкивались интересы социальной целесообразности и прибыли. Так, проявилась тенденция, когда медицинские организации намеренно шли на сокращение мест в проектируемых больницах с целью повысить их расчётную доходность для частных инвесторов.
“Микроконсерватизм” против “культурного пустыря”
В истории Консервативной партии в разной пропорции всегда присутствовали три идейные течения - прогрессизм, оформившийся во времена Дизраэли в концепцию “одной нации”, индивидуализм, обеспокоенный вопросами личных свобод и частной собственности, и традиционализм, стоявший на страже национального суверенитета, традиционного конституционного строя и строгой морали. В консервативной идеологии эти течения переплетены и могут создавать разнообразные комбинации.
Социологические исследования говорят о том, что в 1979-1997 гг. индивидуализм незначительно потеснил прогрессизм среди рядовых членов партии, смещение консерваторов вправо не было существенным.101 Позиции рядовых консерваторов заметно отличались от позиций руководства партии. Большинство активистов тяготело к правому центру, благожелательно относилось к идеям повышения размера пособий по безработице, защиты прав потребителей от злоупотреблений в условиях рыночной экономики, контроля за приватизированными предприятиями, увеличения расходов по статьям здравоохранения, расширения прав наёмных рабочих на производстве. Прогрессисты были в меньшинстве только по двум позициям - прогрессивное налогообложение и реформа системы голосования. Более 40% опрошенных позитивно отозвались о “политике доходов”.
101 Whiteley Р., Seyd Р., Richardson J. True Blues. Oxford, Claredon Press, 1994.
88


Преемственность или разрыв?
В то же время влияние индивидуализма усилилось. Большинство опрошенных симпатизировало приватизации угольной промышленности, внедрению рыночных элементов в сферу медицинского обслуживания, частному медицинскому страхованию и образованию, снижению подоходного налога. Данные свидетельствовали, что обе составляющие консервативной идеологии были ярко выражены, хотя отставание индивидуалистов от прогрессистов, очевидное в 60-70-е годы, было ликвидировано.
Тэтчеризм представлял собой не только крен в сторону индивидуализма, но и укрепление традиционализма. Это идейное течение занимало третье по влиянию положение в партии. Его сторонники поддерживали смертную казнь, сопротивлялись углублению процессов европейской интеграции, выступали за жёсткость в вопросах иммиграции, национальных и нетрадиционных меньшинств, были против практики абортов.
Большая степень преемственности кабинетов Тэтчер и Мейджора не означает, что с приходом последнего на Даунинг-стрит не произошло изменений в расстановке идейных акцентов. Известность приобрели работы Дэвида Уиллетса, младшего министра в правительстве Мейджора, который стал одним из идеологов обновления партийной программы.102 Консервативная партия, писал он, должна найти равновесие между интересами рынка и общества. “Экономические либералы”, “свободные рыночники” смотрят на жизнь как на огромный супермаркет, пренебрегают факторами социальной ответственности и традиции. Они создают “культурный пустырь” и во имя рыночной свободы чрезмерно централизуют государственный аппарат. Уиллетс признаёт важную роль государства в деле защиты социальной солидарности, но выступает против мелочной опеки социальной и экономической жизни. Задача государства, считает он, состоит в обеспечении общества универсальным социальным обслуживанием. Последнее он определяет не как перераспределительный механизм доходов, а как общенациональную систему страхования, в которой рука об руку трудятся государственные службы и добровольные общественные объединения.
“Государство благосостояния”, по мнению Уиллетса, является необходимым условием достижения экономического успеха. Без него свойственные капитализму факторы риска расстраивают работу рыночной модели. Эффективное “государство благосостояния” придаёт людям чувство общности, уравновешивающее индивидуалистические порывы.
Большим отступлением от доминировавших ранее взглядов была критика Уиллетсом принципа “оценки нуждаемости” при оказании со102 Willets D. Modern Conservatism. L., Penguin Books. 1992.
89


Неоконсерватизм
циальных услуг. Его применение, считает он, влечёт громоздкое администрирование, подтачивает коммунитарную природу общества благосостояния, вклад в работу которого является гражданской обязанностью каждого британца.
Уиллетс призывает не переоценивать роль государства.в жизнедеятельности рынка, как и полагаться исключительно на рыночные силы. Успех последних зависит от эффективности общественных и государственных институтов, регулирующих их работу. Буква делового контракта должна операться на дух гражданской солидарности.
“Мягкие рыночники” с симпатией относились к идее “социального рынка”, который трактовали как сочетание традиций либеральной экономики и христианской демократии. “Поздние” тэтчеристы признали не только важность институтов национального государства - “макроконсерватизма”, но и видную роль местных и региональных сообществ - “микроконсерватизма”, в которых проходит повседневная жизнь человека.
Распространение таких идей свидетельствовало об отходе части руководства консерваторов от восприятия общества исключительно через призму индивидуализма, но и не было возвратом к элитарным концепциям органичного общества. В их представлении свободнорыночная модель должна обеспечить “локальные сообщества” социальной мобильностью и свободой выбора, оградить их от мелочной опеки центральной власти. В этом случае можно рассчитывать на успех рыночных реформ, в том числе в сфере образования и здравоохранения.
* * *
Уроки 1979-1997 гг. поставили под сомнение неолиберальный тезис о том, что рынок это саморегулирующаяся система, которая стремится к конкурентному равновесию. Леон Вальрас, обосновавший в начале XX века теорию конкурентного равновесия в работе “Элементы совершенной экономики”, позже признал, что фактор времени разрушает свободнорыночную модель.103 Один из его последователей Рой Раднер пришёл к аналогичному выводу. Модель конкурентного равновесия “трещит по швам, - писал он, - из-за проблемы отбора информации. Она рушится из-за того, что среднестатистический человек не способен высчитывать оптимальную стратегию.”104 В 90-е годы Нобелевский лауреат в области экономики Кеннет Эрроу писал, что ограниченность человеческих возможностей в достижении экономической рациональности опровергает теорию экономического эквилибриума. Центральюз Walras L. Elements d’economie pure. Translated by William JafTe. L., Allen and Unwin, 1954.
104 	Hutton W. The State We’re In. L., Vintage, 1996. P. 236.
90


Преемственность или разрыв?
ное положение модели свободного рынка - возможность саморегуляции - не выдерживало проверку ни теорией, ни практикой.
В 1979-1997 гг. отставание Великобритании от главных конкурентов было приостановлено. В 1950 г. по паритету покупательной способности она заняла среди стран ОЭСР четвёртое место, к 1980 г. отступила на 15-ое, но к 1995 г. по-прежнему удерживала его. Великобританию опередили Норвегия, Германия и Италия, но она вышла вперёд Голландии и Швеции. Благодаря неолиберальным реформам увеличился темп долгосрочного неинфляционного роста ВВП. С 1945 г. период экономического подъёма длился в среднем 50 месяцев, а к маю 1997 г. составил 73 месяца при отсутствии признаков замедления. Министерство финансов повысило ориентиры долгосрочного роста до 2,5%, а Кеннет Кларк заявил, что рост превысит 3%. Несмотря на эти достижения, Великобритания в 1996 г. заняла только 17-ое место среди государств - членов ОЭСР по расходам на образование, здравоохранение и социальное страхование.
В последние годы консервативного правления обозначились пределы расширения свободнорыночной модели. Эпоха тэтчеризма подходила к концу. Оформлялись очертания консервативно-лейбористского консенсуса нового качества. Лейбористы примирились с большей частью неоконсервативных реформ в области приватизации и рынка труда, равнозначностью и взаимодополняемостью ценностей индивидуализма и коллективизма, а консерваторы признали важность социальных функций государства.
1997 г. ознаменовал начало эпохи посттэтчеризма, дал старт новому периоду в истории Великобритании. Экономический либерализм занял соответствующее его реальному весу место в идейной системе координат политических сил страны.
91


РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. НОВЫЙ ЛЕЙБОРИЗМ
Глава первая. ГЕНЕЗИС
“Банда четырёх”
По словам британского историка Эрика Хобсбаума, 80-90-е годы
XX века были периодом “теологической веры в экономику, в которой распределение ресурсов осуществляется исключительно силами нерегулируемого рынка, в условиях свободной конкуренции... Теории, на которых основана неолиберальная теология, были изящными, но имели мало общего с реальностью”.105 Социально-экономические проблемы 70-х годов выявили кризис этатистских подходов к контролю над производством и распределением. Однако адептам неолиберальной модели не удалось предложить долгосрочных альтернатив. Ко второй половине 90-х годов Великобритания, пережив при тэтчеристах два экономических кризиса, подошла с неоднозначными результатами.
Большую часть XX века успешное экономическое развитие достигалось вопреки доктрине лессеферизма. ‘‘Система свободного рынка и торговли остаётся несовершенной силой, - писал главный редактор газеты “Файнэншл тайме”. - Около двух третей населения Земли получили малый или незначительный результат от применения модели быстрого экономического роста. В развитых странах наименее состоятельные 25° о населения обеднели, а не стали богаче”. В Докладе ООН о повышении жизненного уровня, опубликованном в сентябре 1996 г., констатируется, что в мире насчитывается 358 миллиардеров, суммарное состояние которых превышает совокупный годовой доход половины населения земного шара. В самой Великобритании к 1997 г. 20% её жителей, включая 36% детского населения, проживали за официальной чертой бедности. Э. Хобсбаум считает, что вопросы распределения и контроля, а не экономического роста, вновь станут главными темами в
XXI веке. “Так или иначе, - пишет он, - судьба человечества в новом тысячелетии будет зависеть от восстановления публичной власти”.
К концу 70-х годов британский лейборизм потерпел неудачу как в попытке трансформировать британское общество на базе социалисти105 	Hobsbawm Е. The Age of Extremes, A History of the World, 1914-1991. L., Pantheon Books, 1994. P. 563-564.
92


Генезис
ческих принципов, так и использовать кейнсианство для эффективного управления капитализмом в условиях перехода страны от индустриального к постиндустриальному типу развития. Трудности Лейбористской партии Великобритании (ЛПВ), как и других левых сил в Европе, усугубились в результате распада мировой социалистической системы, во многом подорвавшей социалистическую мысль как таковую.
Поиск путей взаимодействия социал-демократических и леволиберальных принципов привел к созданию в марте 1981 г. Социал-демократической партии (СДП) во главе с выходцами из правого крыла ЛПВ, “бандой четырёх”, - Роем Дженкинсом, Дэвидом Оуэном, Уильямом Роджерсом и Ширли Уильямс. Значительный сдвиг влево платформы ЛПВ на рубеже 80-х годов расценивалось ими как “трагедия лейборизма”. В основе радикализации настроений значительной массы партийных активистов лежало разочарование результатами пребывания лейбористов у власти в 1964-1970 гг. и в 1974-1979 гг. Укреплялось мнение, что политика усовершенствования капиталистической системы не обеспечивает ожидаемых результатов, и требуются более решительные меры по её трансформации.
С точки зрения оппонентов процесса полевения, на командные высоты в партии выдвинулись леваки, идеология которых имела мало общего с духом английского лейборизмом, а ЛПВ превращалась в бюрократическую элиту тред-юнионов. Современный лейборизм стал “потенциальной угрозой либеральной системе, породившей его”.106
Рождение СДП стало результатом идейного переосмысления, начавшегося в рядах лейбористов задолго до её создания. Хью Гейтскелл, лидер ЛПВ в 1955-1963 гг., опиравшийся на идеи ревизионизма Энтони Кросленда, поднял вопрос о пересмотре ст. 4 Устава партии о национализации средств производства, распределения и обмена, которая, по его мнению, угрожал институту частной собственности. По инициативе Кросленда организуется внутрипартийное движение под названием Кампания за демократический социализм, а также “Клуб 1963”. Среди его членов были Дэвид Оуэн и Рой Дженкинс, один из идеологов британской социал-демократии Дэвид Маркуэнд.
В 1967 г. Дэвид Оуэн, Ширли Уильямс и Дэвид Маркуэнд издали памфлет “Смена скорости”, где высказались за селективный подход в области социальных услуг, деволюцию (региональную автономию) для Шотландии и Уэльса, создание представительных ассамблей в английских регионах.107 Близость позиций социал-демократов и британских либералов подчёркивалась тем, что Рой Дженкинс задолго до создания СДП причислял свои взгляды к либеральной традиции, а в 1980 г. толь106 Haseler S. The Tragedy of Labour. O,xford, Basil Blackwell, 1980. P. 35-36
107 Owen D. Time to Declare. L., Penguin Books, 1992. P. 105.
93


Новый лейборизм
ко по настоянию Дэвида Стила, лидера Либеральной партии, не перешёл в её ряды.108 Английский исследователь Ян Бредли считал, что Дженкинс по темпераменту и идейно привязан к либерализму. На пресс-конференции 26 марта 1981 г. по случаю создания СДП Дженкинс заявил, что социал-демократы в полной мере признают роль либералов в политической жизни Великобритании и хотят сотрудничать с ними. Логика этих отношений привела к слиянию партий в 1987 г.
В 80-е годы одним из источников развития реформаторских, либеральных настроений в ЛПВ стала концепция “социального рынка”, возросшая популярность которой была реакцией британских социал- демократов на свободнорыночные эксперименты Тэтчер, а также попыткой модернизировать идею “смешанной экономики”. В СДП принципы этой концепции оттеснили на второй план центральную в течение многих лет для лейбористов политику доходов. Акцент смещался на вопросы микроэкономики, повышения квалификации рабочей силы, профсоюзных реформ, установления децентрализованной, рыночноориентированной оплаты труда.
В 1988 г., на конференции СДП в г. Торки, основная дискуссия была посвящена вопросам социальной рыночной экономики. Заметный вклад в разработку этой темы внёс профессор Варвикского университета Роберт Скидельски, который занялся разработкой экономической программы СДП после парламентских выборов 1983 г. В ней выделялось 5 главных элементов: поддержка рыночной системы, социальная ответственность рынка, признание его ограничений, необходимость компенсации недостатков рыночной экономики и необходимость обеспечения приемлемых социальных условий для рыночных процессов.
Важной составляющей концепции социального рынка было понятие социальной справедливости. Тэтчеризм критиковали за пренебрежение интересами потребителей в системе национального здравоохранения, чрезмерное сокращение объёмов государственных инвестиций. Неприемлемой считалась бюрократическая централизация в ряде областей общественной жизни, противоречащая рыночной культуре. Благодаря деятельности Фонда социального рынка под руководством Скидельски широко распространилось мнение, что создание эффективной рыночной экономики потерпит неудачу, если не будет разработан механизм помощи пострадавшим от недостатков рынка. На смену лессе- феризму должен был прийти дух сотрудничества между трудом и капиталом. Считалось, что социальное измерение рыночной экономики не искажает действия рыночных сил, а служит необходимым фактором их успеха.
108 	Суг A. Liberal Politics in Britain. Transactions Books, 1988. P. 133.
94


Генезис
В работе Дэвида Оуэна “Лицом к будущему” идеи социал-демократов получили дальнейшую разработку. В центре внимания автора находились темы социальной рыночной экономики и вопросы бюрократического корпоратизма. Оуэн считал, что лейбористы выбрали ошибочный путь “фабианского патернализма”, основанный на идеях Беатрис и Сиднея Вебб. В результате ЛПВ взяла на вооружение модель государственного социализма, олицетворённой ст. 4 Устава партии. Оуэн выступил за возрождение “радикальной демократической либертарианской традиции децентрализованного социализма”, которую он отождествлял с левыми мыслителями Р.Оуэном, У.Моррисом и Дж. Коулом. В рамках этой традиции комплексно рассматриваются вопросы развития личности, семьи и локальных объединений. Оуэн высказался за учреждение парламента в Шотландии, ассамблей в Уэльсе и английских регионах, децентрализацию национальной службы здравоохранения.
Важным документом, определившим направление развития социал-демократической мысли в 80-е годы, стала Ламхаусская декларация, выработанная в января 1981 г. В ней объявлялось о создании новой партии и её программе (официально СДП действовала с 26 марта 1981 г.). В декларации говорилось о необходимости построить “открытое, бесклассовое общество”. В русле этой идеи действовало “Общество Тоуни”, образованное под руководством видного члена СДП Майкла Янга и игравшее роль мозгового центра партии. Активно разрабатывалась проблематика взаимоотношений среднего и рабочего классов, беднейших слоёв населения. ЛПВ критиковалась за ориентацию на тех, кто располагал постоянной работой, пренебрежение интересами таких растущих групп населения, как безработные, пенсионеры, инвалиды, семьи с одинокими родителями и др. Их общая численность приближалась к половине всего электората. На основании этих наблюдений был сделан вывод о том, что необходимо создать союз среднего класса и малоимущих групп населения для достижения более приемлемого распределения национального богатства.109
В экономическом разделе Ламхаусской декларации содержался призыв к более гуманной форме капитализма, при которой плоды рыночной экономики распределены равномернее, частный и государственный секторы действуют в партнёрстве, социальное равенство не ведёт к удушению частной инициативы и насаждению бюрократии, а процесс принятия решений носит децентрализованный характер. Для совершенствования института демократии было предложено перейти к пропорциональной системе голосования.
109 	Суг A. Op.cit. Р. 147-148.
95


Новый лейборизм
Показательна предшествовавшая созданию партии дискуссия о её названии. Выдвигались варианты “Новая лейбористская”, “Демократическая”, “Прогрессивная”, “Радикальная”, “Центристская”. Однако термин “лейбористская” не был принят из-за нежелательной ассоциации с уже существующей партией, а “прогрессивная” и “радикальная” казались слишком расплывчатыми. Единственным возражением по поводу “социал-демократическая” было широкое употребление этого термина в Германии и Скандинавских странах. Всё же было решено, что он наиболее адекватно отражает суть новой организации.
Создание СДП было реакцией не только на сдвиг ЛПВ влево в вопросах национализации, ядерного разоружения и европейской интеграции, но и на консерватизм её позиций. Так, по мнению социал-демократов, левые лейбористы, подчёркивая классовый характер партии, особые отношения с профсоюзами, уделяли недостаточное внимание проблемам Третьего мира, отношениям с феминистскими движениями, вопросам охраны окружающей среды.
В документах СДП отдельное место занимала тема конституционных преобразований. В 1987 г. “Великая хартия реформ” - раздел предвыборного манифеста образованного в 1981 г. Альянса СДП и Либеральной партии - включал положения в поддержку билля о правах, закона о свободе информации, пропорциональной системы голосования, деволюции, выборности палаты лордов и др.
Мысль о том, что капитализм совместим с эффективной системой распределения и “государством благосостояния”, высказывалась в послевоенные годы как левыми тори (концепция “одной нации” Яна Маклеода), так и правыми лейбористами (работа “Будущее социализма” Энтони Кросленда). Теперь она обрела второе дыхание и нашла широкую общественную поддержку, достаточную для того чтобы в модернизированном виде завоевать умы многих либералов и лейбористов. Д. Оуэн отмечал, что СДП своей деятельностью повлияла в первую очередь на Либеральную партию, а в первой половине 90-х годов согласно идеям социал-демократов реформировались и лейбористы.110
На выборах 1983 г. и 1987 г. Альянс не стал реальной альтернативой двум ведущим партиям страны, но откол 28 депутатов парламента от ЛПВ и создание СДП ускорили преобразования в Лейбористской партии. “Угроза, представляемая Альянсом, - писал Уильям Роджерс, - явилась главной причиной модернизации Лейбористской партии... Если оппозиция опять занимается серьёзным делом как партия, претендующая на власть, это является заслугой СДП...”.111 В 1995 г. еженедель-
IЮ Owen D. Op.cit. Р. 562.
111 Crewe A., King A.. Crewe Ivor and King Anthony. The Birth, Life and Death of the Social Democratic Party. Oxford University Press, 1995. P 468
96


Генезис
ник “Обсервер” назвал лидера ЛПВ Тони Блэра “воплощением проекта, запущенного отколовшейся “бандой четырёх” в 1981 году”, уточнив: “Блэр имеет более правые взгляды, чем Дэвид Оуэн. Акцент Блэра на ценности семьи и общества отражает более консервативную позицию, чем социальный либерализм Роя Дженкинса”.112
В свою очередь СДП была обязана Либеральной партии развитием своих установок. Социал-демократы подхватили традиционные либеральные лозунги локальной политики. В одном из совместных документов “Партнёрство во имя прогресса - отношение Альянса к вызову 1990-х годов” в целом положительно оценивалось внимание, которое правительство консерваторов уделяло региональной политике, но неприятие вызывало то, что бюджетные расходы, идущие на развитие регионов, урезаны наполовину и продолжают сокращаться. В качестве альтернативы была выдвинута идея децентрализации государственного управления на всех уровнях.
Социал-демократы уделяли пристальное внимание проблемам “государства благосостояния”, способам сочетания селективного подхода в обеспечении социальных услуг с массовой популярностью системы всеобщих пособий. Были разработаны предложения по интеграции этих принципов. Например, с целью нейтрализации “ловушки бедности” был предложен механизм снижения размеров пособий по мере роста индивидуальных доходов. СДП также ратовала за развитие добровольных общественных объединений, которые могли частично брать на себя выполнение задач национальной системы здравоохранения, других государственных структур.
Схожие позиции социал-демократы и либералы занимали по вопросу представительства интересов рабочих на предприятиях. Подчёркивались важность участия рабочих в принятии решений на всех уровнях управления, право доступа к исчерпывающей информации о деятельности компании, необходимость развития механизмов по участию рабочих в прибылях и т.п.
В 1987 г. произошло слияние СДП с Либеральной партией, в результате которого последняя стала именоваться Партией социальных и либеральных демократов, а с 1989 г. - Партией либеральных демократов. Её новый лидер Пэдди Эшдаун продолжил характерную для современного британского либерализма повестку дня, включая программу конституционных реформ, расширение индивидуальных прав и свобод, европейскую интеграцию.
Другая часть СДП во главе с Дэвидом Оуэном, сменившим в 1982 г. Роя Дженкинса на посту лидера партии, приняла решение остаться независимой и просуществовала до 1990 г. Одной из причин, по которой 112 The Observer, October 10. 1995.
97


Новый лейборизм
Оуэн выступал против слияния, было стремление сохранить за СДП первенство на обновлённое толкование либеральных ценностей. Он считал, что Либеральная партия стала ассоциироваться с интересами среднего класса, который далёк от поддержки социальных и конституционных реформ.
“Возвращайся, Гладстон!”
После поражения на выборах 1983 г., вину за которое видный деятель левого крыла ЛПВ Кен Ливингстон возложил на ‘‘наихудшую предвыборную кампанию, проведённую в послевоенной истории”, 41- летний Нил Киннок сменяет 70-летнего Майкла Фута на посту лидера партии. Масштабы задач, унаследованные Кинноком, наглядно проявились в начале избирательной кампании 1983 г. Одним из многочисленных примеров ослабления позиций лейбористского руководства стала пресс-конференция генерального секретаря партии Джима Мортимера, заявившего, что он и его коллеги по-прежнему считают Фута своим лидером.
Несмотря на то что ЛПВ выборы 1987 г. и 1992 г. проиграла, Кинноку отдают должное в том, что он заставил партию, находившуюся в состоянии гражданской войны, развернуться лицом к противнику, превратить её из потерявшей надежду разношёрстной толпы в партию, готовую стать правящей. Левые обвиняли Киннока в предательстве дела социализма. Он оказался “ещё большим ревизионистом, чем Хью Гейт- скелл”, - с горечью писал Эрик Хеффер, соратник Тони Бенна.113
Общий европейский политический фон был неблагоприятен для левоцентристских сил. Правые партии находились у власти или разделяли её во многих западноевропейских странах. Во Франции, Испании и Норвегии правили социалистические партии, испытывая значительные трудности. В других государствах, за исключением Австрии, социалисты входили в правительство на правах младших партнёров. После пребывания у власти 57 лет из минувших 60-ти её лишились на всеобщих выборах в сентябре 1991 г. шведские социал-демократы. В то же время развал социалистической системы был на руку правым течениям в ЛПВ. Они видели в этом доказательство своей правоты в борьбе с леваками, группировавшимися вокруг фигуры Тони Бенна, парламентской группой “Кампания” и имевшей сильное представительство в низовых партийных организациях троцкистской группой “Милитант”. Её члены, используя тактику проникновения, инфильтрации, в ряды ЛПВ, вели пропаганду внепарламентских методов борьбы с целью установления социалистического строя. 1983 г. стал надиром для ЛПВ. ПораНЗ HefTer Е. Keeping the faith. New Statesman & Society, March 29, 1991. P. 19.
98


Генезис
жение забастовки шахтёров 1984-1985 гг. положило начало сдвигу партии вправо, превращению её в умеренную социал-демократическую партию.
Серьёзным политическим противником Киннока стала “беннитская коалиция” - фракция левого крыла партии. В отличие от Артура Скар- гилла, Тони Бенн и его сторонники - Эрик Хеффер, Дэрик Хаттон, Деннис Скиннер, Кен Ливингстон, Клэр Шорт, Дэвид Бланкет, Маргарет Бекетт, Майкл Мичер считали важным завоевание политической власти законными средствами, но выступали за её коренное перераспределение от лидера партии и парламентской фракции к местным партийным организациям и профсоюзам. Бекетт, Мичер, сам Бенн входили в состав правительства Каллагэна.
Киннок принадлежал к более умеренной группе “Трибюн”, признававшей правила игры парламентской демократии и важность роли руководителя партии. Группа была основана в 50-е годы на базе левого журнала с одноимённым названием. Она служила парламентской базой для Э. Бивена, министра образования в правительстве Клемента Эттли, и его сторонников - “биванитов”. Звёздный час “Трибюн” настал, когда Гарольд Вильсон, один из её членов, стал в 1963 г. лидером ЛПВ, а затем и премьер-министром. После того как первоначальные надежды, связанные с лозунгом “технической революции”, потускнели, группа пережила упадок. Один из её активистов, в 40-50-е годы главный редактор журнала “Трибюн” Майкл Фут считал, что согласие на вхождение в правительство налагает обязательства групповой ответственности. Фут строго придерживался этого принципа при Вильсоне и Каллагэне. Тем сильнее было его разочарование в социал-демократических перебежчиках.
Киннок в 1974-1975 гг. являлся парламентским секретарём Фута и многое воспринял из его взглядов. Киннок проявил себя осенью 1979 г., когда Тони Бенн склонял членов парламентской фракции ЛПВ к тому, чтобы портфели теневых министров и членов правительства стали выборными. Киннок демонстративно принял предложение Каллагэна занять пост теневого министра образования. С этого времени леваки причисляли его к инициаторам раскола левого крыла партии.
До 1983 г. происходило усиления левых тенденций в ЛПВ. Во главе этих процессов стоял Тони Бенн и его сторонники - “бенниты”. В 1979 г. вводится ежегодное переизбрание членов парламентской фракции комитетами местных партийных организаций. Раздосадованные неудачными попытками последних лет лишить парламентскую фракцию права единолично избирать лидера партии, в частности сыграть серьёзную роль в замене Каллагэна Майклом Футом осенью 1980 г., “бенниты” добились изменения этой процедуры на специальной конференции ЛПВ в январе 1981 г. Парламентарии и местные партийные организации полу99


Новый лейборизм
чили по 30% голосов, а профсоюзы - 40%. Учитывая, что последние в значительной степени находились под контролем тред-юнионов, баланс сил изменился в пользу левого крыла партии. Это событие стало непосредственным поводом для откола “банды четырёх”. Пользуясь ситуацией, Тони Бенн в апреле 1981 г. бросил вызов Дэнису Хили, оспаривая пост заместителя лидера партии. В этих условиях Киннок, агитируя против Бенна, второй раз заявил о себе как о противнике твёрдых левых. В результате того, что он и ещё 15 депутатов, членов группы “Трибюн”, воздержались в ходе голосования на партийной конференции в г. Брайтон, во втором туре выборов победу одержал Хили. После этого вес Киннока в теневом кабинете значительно возрос.
В результате изменения правил Киннок, а после него Джон Смит, стали единственными послевоенными лидерами ЛПВ, обязанными своим избранием блоковому голосованию профсоюзов. Однако неожиданно для тред-юнионов, Киннок инициировал отмену блокового голосования на выборах лидера партии и кандидатов в депутаты парламента. Через год после своего избрания Киннок, на конференции ЛПВ в Брайтоне в октябре 1984 г., предложил отбирать кандидатов в депутаты голосованием всех членов местных партийных организаций. В открытой оппозиции этой идее стояли председатель партии Эрик Хэффер и генеральный секретарь Джим Мортимер, который позже перешёл на сторону Киннока. Предложение было отклонено.
Киннок возвратился к этому вопросу после поражения ЛПВ на выборах в 1987 г., когда расклад сил в партии изменился в его пользу. Ему удалось провести компромиссное решение, по которому в первом туре выборов доступ к голосованию получали все члены местных партийных организаций. Во втором туре за профсоюзами сохранилось 40% голосов. В 1989 г. внутрипартийная реформа сделала ещё один шаг вперёд, когда потенциальные кандидаты в депутаты перед утверждением своих кандидатур комитетами местных организаций проходили собеседование с представителями штаб-квартиры ЛПВ и Национального исполнительного комитета (НИК). На конференции 1993 г., после отставки Киннока, Джон Смит довёл реформу до конца. Блоковое голосование на выборах лидера партии, его заместителя и кандидатов в депутаты парламента отменялось.
В 1983 г.‘избрание Киннока на пост лидера партии способствовало становлению нового течения в ЛПВ, сторонники которого были прозваны “мягкими левыми”. Тот факт, что выбор пал на него, политика молодого поколения, а не на более явных претендентов - Дениса Хили и Роя Хаттерсли, Эрика Хеффера и Питера Шора - отражало недовольство профсоюзов и “беннитами”, и “старыми социал-демократами”. В 1982 г. тред-юнионы с помощью блокового голосования вывели “бен- нитов” из состава НИК.
100


Генезис
“Старые социал-демократы” ассоциировались с неудачами правительств Вильсона и Каллагэна. В ЛПВ они действовали в рамках двух группировок. Первая лоббировала интересы правых профсоюзов. К ней относились Джим Каллагэн и Дэнис Хили. Вторая состояла из представителей левой интеллигенции, взгляды которых основывались на работах Э. Кросленда. С начала 60-х годов, прозванные “ревизионистами”, они находились под влиянием его взглядов на капитализм как эффективную систему, способную обеспечивать при соблюдении определённых условий устойчивый экономический рост. В концепции Кросленда их привлекало то, что социализм подразумевал не “огосударствление”, а “уравновешенное распределение вознаграждений, статуса и привилегий, достаточное для сведения к минимуму социальной напряжённости ”.н 4
Со второй половины 60-х годов на изъяны этого подхода указывали зачинатели нового социал-демократического направления в ЛПВ. Дэвид Оуэн, Джон Макинтош, Дэвид Маркуэнд и другие критиковали положение, согласно которому “экономический рост автоматически обеспечивает решение моральной дилеммы социалистической партии в условиях “общества изобилия””.1,5 Однако указанная линия доминировала среди партийного руководства до конца 70-х годов. Ожидание “автоматических решений” и недооценка угрозы роста влияния лоббистских организаций привели к негативным результатам. В начале 80-х годов партия совершила значительный крен влево, пережила раскол и лишилась многих идеологов социал-демократической ориентации.
Заняв пост лидера, Киннок обрушился на раскольников с критикой, на словах не жалея об их выходе из ЛПВ. В действительности он считал случившееся трагедией и позже отдавал дань уважения социал-демократам, оставшимся в партии. Среди них были Дж. Радис и Р. Хаттер- сли, Дж. Смит и Дж. Робертсон. Радис был одним из авторов документа “Что необходимо предпринять”, который рассматривался правым крылом ЛПВ в качестве своего социал-демократического манифеста. Хаттерсли в течение ряда лет был советником Роя Дженкинса и разделял многие его взгляды. Смит активно продолжил начинания Киннока в качестве лидера партии в 1992-1994 гг., а Робертсон попал в обойму “новых лейбористов” при Блэре. Киннок считал, что, случись более массовый исход видных деятелей из партии, ей не удалось бы восстановить свои позиции. Таким образом, после раскола в 1981 г. социал-демократическое течение в ЛПВ сохранилось, пусть и в ослабленном виде. Кроме того, его непримиримые представители теперь оказывали на партию давление извне.
114 Crosland A. The Future of Socialism. L., Jonathan Cape, 1956. P. 113.
115 McSmith A. Faces of Labour. L., Verso, 1996. P. 86-87.
101


Новый лейборизм
Под влиянием поражений ЛПВ на выборах в 1983 г. и 1987 г. Киннок смещался вправо. Он закрепил за собой репутацию раскольника левого крыла партии в ходе забастовки шахтёров в 1984-1985 гг., отстранившись от радикальной фигуры Артура Скаргилла. После решения об окончании забастовки часть левых заявила о необходимости тактической перегруппировки сил для победы на следующих выборах. Инициаторами примирения с Кинноком стали Дэвид Бланкет, Том Сойер и Майкл Мичер, что позволило лидеру партии привлечь на свою сторону большинство членов НИК. Даже Кен Ливингстон вступил в конфронтацию с радикалами в муниципалитете Лондона. На умеренные позиции перешли газета ‘Трибюн” и одноимённая группа левых лейбористов, а также влиятельный среди левых Координационный комитет, включавший Робина Кука и Питера Хейна. В то же время Киннок сохранял дистанцию со “старыми социал-демократами”. Так, в 1985 г. он занял сторону своих новых союзников слева, выступив в пользу их кандидата Ларри Уитти на пост генерального секретаря партии. В результате Уитти одержал победу над Хелен Лиддел.
Усилив свои позиции, Киннок перешёл к открытой конфронтации с твёрдыми левыми на партийной конференции 1985 г. Опыт борьбы с леваками уже имелся. Ещё в 1981 г. Джим Мортимер обратился за юридической консультацией по поводу троцкистской группы “Милитант” к молодому юристу Тони Блэру, работавшему в лондонской адвокатской конторе во главе с Александром Ирвином. До 1981 г. к “милитан- там” причисляли тех, кто занимал руководящие посты в организации. В соответствии с рекомендацией Блэра эта установка была пересмотрена. НИК получил право исключить из партии всех членов группировки в случае, если “Милитант” лишится членства в ЛПВ.
В 1985 г. началась борьба за устранение “милитантов” из муниципалитета Ливерпуля, где они занимали наиболее сильные позиции. Одновременно прерогатива выведения из состава партии перешла от местных партийных организаций новому партийному органу - Национальному конституционному комитету (НКК), подконтрольному людям Киннока. Местные организации сохранили возможность инициировать процедуру исключения сторонников “Милитант”. За пять лет работы НКК санкционировал исключение 107 радикалов. Успехи Киннока по реформированию механизма партийного руководства вызывали открытое недовольство со стороны представителей левого крыла партии. В 1988 г. Тони Бенн объявил о “почти полном подчинении НИК и партийного аппарата канцелярии лидера партии”.116
116 	Desai R. Intellectuals and Socialism - “Social Democrats” and the Labour Party. L., Lawrence & Wishart, 1994. P. 155.
102


Генезис
Несмотря на поражение ЛПВ на выборах 1987 г., результаты избирательной кампании под руководством Киннока оценивались в целом положительно. Хотя процент голосов, поданных за лейбористов, увеличился незначительно - с 27,6 до 30,8% - ЛПВ восстановила свой статус оппозиции Её Величества, поколебленный в 1983 г. успехами Альянса социал-демократов и либералов. В результате у Киннока были развязаны руки для осуществления более глубокой модернизации партии. В 1988-1991 гг. развернулась внутрипартийная кампания “Пересмотр политики”. Необходимость более решительных действий подчёркивалась тем, что, несмотря на улучшение показателей ЛПВ на выборах 1987 г., её ряды в следующем году сократились на 8% - наихудший показатель с 1981 г.
Одним из результатов выборов стало ослабление группы “Солидарность”, члены которой удерживали ключевые посты в теневом кабинете в 1983-1987 гг. Она сменила группу “Манифест”, костяк которой до раскола в 1981 г. составляли правые социал-демократы. Членами “Солидарности” были Рой Хаттерсли и Денис Хили, Геральд Кауфман и Джон Смит, Джек Каннингем и др. “Мягкие левые” находились за пределами теневого кабинета или обладали второстепенными портфелями. Однако на выборах теневого кабинета в 1987 г. наибольшее число голосов получили члены “Трибюн” Брайан Гулд, Джон Прескотт и Майкл Мичер. Робин Кук добился переизбрания, а Гордон Браун, Фрэнк Добсон и Джек Стро впервые вошли в его состав. Семь лет спустя эти политики составят костяк первого теневого кабинета Блэра.
К концу 80-х годов группа “Трибюн” охватывала больше половины членов парламентской фракции ЛПВ. Среди “мягких левых” выделились четыре течения. Первое развивалось в идейном русле группы “Манифест”, но над его представителями - Гордоном Брауном, Тони Блэром, Ником Брауном, Джеком Стро - не довлел груз ожесточённой внутрипартийной борьбы 1979-1983 гг. Их всё чаще называли “реформистами”, а не “умеренными левыми”. Левее от них находился круг Джона Прескотта и Робина Кука, члены которого приветствовали в 1983 г. победу Киннока и исключение из партии троцкистов, но сомневались в целесообразности дальнейшего усиления ревизионизма. Они были готовы идти на тактический союз с группой “Кампания”, во главе которой стоял Тони Бенн. Представители третьего течения,.включая Маргарет Беккет и Клэр Шорт, поддерживали членство и в “Трибюн”, и в “Кампании”, не оспаривая правила дисциплины в теневом кабинете. Позднее, сблизившись с позициями Прескотта и Кука, они дистанцировались от “беннитов”. Наконец, на левом фланге “Трибюн” вокруг фигуры Ливингстона находились те, кто не шёл на сотрудничество с Кинноком, но также не искал союза со сторонниками “Кампании”. Такой расклад сил привёл к тому, что в 1988 г. Киннок получил подав103


Новый лейборизм
ляющее большинство голосов в борьбе с Тони Бенном на перевыборах лидера партии.
После этого процесс реформ в партии ускорился. В 1989 г. из партийной программы изъято требование одностороннего ядерного разоружения. В том же году на Конгрессе Социалистического Интернационала в Стокгольме была принята резолюция, признавшая эффективность рыночной экономики. В том же русле прошла ежегодная конференция ЛПВ. В принятом документе “Встретить вызов, произвести перемены” требования национализации носили умеренный характер. Говорилось о необходимости сохранить в государственной собственности 51% акций Британской телекоммуникационной корпорации (БТК), ренационализировать предприятия водоснабжения, некоторые другие отрасли экономической инфраструктуры. Однако выполнение этих задач было поставлено в зависимость от конкретных экономических обстоятельств.
На следующей партийной конференции принимается ещё более умеренный документ “Смотря в будущее”, в котором была предусмотрена ренационализация лишь трёх отраслей - БТК, водоснабжения и линий электропередач. В 1991 г. лейбористы вовсе отказались от намерения вернуть БТК в государственную собственность. Единственным дополнением к их кампании по борьбе с приватизацией стала критика распродажи железных дорог.
На внутрипартийных дискуссиях всё чаще обсуждали не просчёты тэтчеризма, а то, что в нём приемлемо. В документе “Движение вперёд”, подготовленном с личным участием Киннока, говорилось о неопытности ЛПВ в вопросах экономики, необходимости признать идеи “индивидуальной заинтересованности и экономического процветания” с тем, чтобы на равных вести спор с тэтчеристами.117 Постепенно партия выводилась из-под контроля левых профсоюзов. Из НИК вытеснялись противники реформ. Перед выборами 1992 г. большинство избирателей считало, что в случае победы оппозиции страну не ждут особые перемены. Оппоненты лейбористов признавали заслуги Киннока. “Он является выдающимся лидером, который, благодаря своему политическому чутью, подготовил партию к власти”, - характеризовал лидера ЛПВ бывший член кабинета Тэтчер Джон Биф- фен.118 Сближались позиции лейбористов и либеральных демократов. В случае победы на выборах первые собирались включить в Тронную речь вопросы деволюции, “писаной” конституции. Растущим признанием среди лейбористов пользовалась идея пропорциональной системы голосования.
117 	Naisbitt J., Aburdene Р. Megatrends 2000. New York, Avon Books. 1991. P. 161.
I>8 The Time, July 8, 1991. P. 12.
104


Генезис
При Кинноке ЛПВ перестала быть социалистической партией в прежнем смысле этого слова. Объяснение его значения руководителями лейбористов потеряло однозначность. Для Киннока социализм это “свобода индивида”, для Тони Блэра, в то время теневого министра занятости, когда “индивиды не могут рассматриваться отдельно от общества, частью которого они являются”.119 Киннок часто пользовался понятием “демократический социализм”. Разъяснению его смысла было уделено отдельное место в партийном документе “Демократические цели и ценности”, подготовленном в 1988 г. Кинноком и Хаттерсли. Демократический социализм приравнивался к “свободному обществу” и “индивидуальной свободе”. На конференции ЛПВ в 1991 г. Киннок называл себя и своих соратников только “демократическими социалистами”. После анализа его новогоднего обращения к стране в декабре 1991 г. газета “Санди Таймс” пришла к выводу, что “социализм, похоже, ушёл в небытие”.120
Несмотря на эти изменения, лейбористы при Кинноке по многим принципиальным вопросам расходились с неоконсерваторами. В партии были сильны симпатии к германской модели социального рынка. Если Маргарет Тэтчер подчёркивала необходимость максимального приближения Британии к американским стандартам, то Киннок говорил о преимуществе долгосрочного подхода в бизнесе, важности социального консенсуса. Во время визита в Германию летом 1991 г. теневой министр финансов Джон Смит заявил в местной торговой палате, что, в отличие от консерваторов, лейбористам несравненно ближе философия социального рынка. Гордон Браун, теневой министр промышленности, с энтузиазмом говорил о встречах с руководством немецкого “Дойч Банка”, на которых обсуждались преимущества партнёрской финансовой системы, в которой банки владеют крупными пакетами акций промышленных предприятий. Браун к тому времени стал одной из ключевых фигурой в руководстве ЛПВ. Он обладал сильной верой в общественные ценности и идею помощи ближнему. Гуманистический идеализм соседствовал у него со взглядами управленца в конкурентной экономике.
Несмотря на обнадёживающие опросы общественного мнения, предсказывавшие если не победу оппозиции на всеобщих выборах в апреле 1992 г., то по крайней мере отсутствие шансов у какой-либо из партий получить квалифицированное большинство депутатских мандатов, лейбористы в четвёртый раз потерпели поражение. Киннок сразу подал в отставку. ЛПВ не удалось до конца избавится от образа партии высоких налогов и профсоюзных лоббистов. Многие 1 19 The Economist, October 5, 1991. Р. 44.
120 	The Sunday Times, 5 January, 1992. P. 11.
105


Новый лейборизм
лейбористы восприняли это поражение как сигнал к продолжению реформ.
В период короткого лидерства Джона Смита (1992-1994 гг.) процесс изменений в ЛПВ продолжился. Майкл Джонс, политический редактор газеты “Санди Таймс”, назвал Смита “первым постсоциалистическим лидером” лейбористов.121 С участием Гордона Брауна, Робина Кука и Джона Прескотта началась разработка проектов совместного государственного и частного инвестирования. В подготовленном исследовании говорилось, что необходимо отбросить идеологические догмы в деле обеспечения государственных проектов источниками финансирования.
“Старые правые” и “старые левые” окончательно теряли влияние в ЛПВ. Её программа всё больше напоминала предвыборную программу Альянса социал-демократов и либералов 1987 г. Даже в Консервативной партии Майкл Хезелтайн после разрыва с Тэтчер в унисон этим настроениям заявлял, что настало время отказаться от отчуждёния в отношениях между государством и экономикой. Джон Смит до своей скоропостижной смерти в 1994 г. успел выступить с несколькими крупными инициативами: разработал “Деловой план для страны”, согласно которому реформы, проведённые консерваторами в области приватизации и трудового законодательства, не подлежат отмене, предложил изменить текст ст. 4 Устава партии, добился снижения доли блокового профсоюзного голосования на конференциях ЛПВ с 90 до 70%.
К середине 90-х годов лейбористы признали преимущества рыночной системы экономики с той поправкой, что своими достижениями она обязана государству и обществу, которые компенсируют её пороки и контролируют её динамику. “Кейнсианство, смешанная экономика и “государство благосостояния” были спасителями капитализма, а не его врагами”, - писал политический комментатор Уилл Хаттон.122 Лейборизм был помещён в русло вигской прогрессивной традиции либерального реформизма. “Прошедшие 16 лет, - писал Хаттон, - можно охарактеризовать как необходимую, но временную интерлюдию перед возрождением лучшей формы британского либерализма”. “Возвращайся, Гладстон, опечаленные левые ждут тебя”, - подводил итог этим настроениям журнал “Экономист”.123
Новый лидер, новые надежды
21 июля 1994 г., спустя месяц после скоропостижной смерти Джона Смита, Энтони Блэр становится новым лидером Лейбористской пар121 The Sunday Times, February 27, 1994. Section 4, p.5.
122 The Guardian, January 3, 1996. P. 9.
123 The Economist, April 18, 1992. P. 13.
106


Генезис
тии. Если Киннок и Смит были обязаны своим продвижением поддержке профсоюзов, то Блэр впервые занял этот пост в результате плебисцита всех её членов. Полновесный демократический мандат стал в последующем для Блэра важным фактором в борьбе за внутрипартийные реформы. В голосовании приняло участие около миллиона человек. С большим отрывом от других претендентов, Джона Прескотта и Маргарет Бекетт, Блэр набрал 57% голосов.
Блэр, в отличие от Киннока и Смита, не был компромиссной для реформаторов и традиционалистов фигурой. Его избрание было однозначной победой первых. После объявления результатов плебисцита Уильям Роджерс к удивлению многих своих коллег назвал Блэра “самым подходящим лидером для Британии...”. Ширли Уильямс приветствовала его назначение не менее оптимистично.124
Блэр не был типичным представителем лейбористского истэблишмента. Начальный период его жизни прошёл в графстве Дарем на северо-востоке Англии. По иронии судьбы его отец, Лео Блэр, возглавлял консервативную ассоциацию Дарема и имел шансы стать депутатом парламента. Благодаря успехам Блэра в учёбе, ему предоставили стипендию для поступления в Феттес, престижную частную школу в Шотландии. Высшее образование Блэр получил в Оксфорде, где изучал религию и политическую философию. В университете он познакомился со студентом из Австралии Питером Томпсоном, который привлёк внимание Блэра к коммунитарным идеям шотландского теолога и философа Джона Макмюрея, считавшегося одним из ведущих мыслителей страны в XX веке. Впоследствии Блэр не раз отдавал ему должное в своём интеллектуальном становлении. Благодаря работам Макмюрея Блэр познакомился с концепцией “этического социализма” и критикой либертаризма. Много лет спустя, в 1996 г., Томпсон вновь вернулся в Британию, чтобы стать духовным поверенным Блэра.
В конце 70-х годов Блэр в качестве специалиста в области трудового права поступил на работу в лондонскую адвокатскую палату во главе с Александром Ирвином, знакомым Джона Смита. В 1992 г. Ирвин займёт должность теневого лорд-канцлера. Вскоре Блэр вступил в ряды Лейбористской партии, а уже в 1983 г., в дни Фолклендской войны, с четвёртой попытки стал кандидатом от ЛПВ в парламент в округе Седгефилд (графство Дарем). В ходе предвыборной кампании Блэр критиковал “беннитов” в то время, когда Тони Бенн находился в зените славы, призывал к объединению правого крыла партии с демократическим левым. За год до этого, выступая в Австралии, Блэр призвал лейбористов отказаться от марксизма и пересмотреть свою политичес124 	Crewe A., King A. The Birth, Life and Death of the Social Democratic Party. Oxford University Press, 1995. P. 472.
107


Новый лейборизм
кую философию. Однако до конца 80-х годов Блэр следовал традиционным партийным установкам по вопросам антипрофсоюзных реформ Тэтчер, поддерживал кампанию за ядерное разоружение, скептически отзывался о членстве Британии в ЕС, хотя в частном порядке придерживался более умеренных позиций.
На всеобщих выборах в июне 1983 г. Блэр стал самым молодым депутатом парламента от ЛПВ и примкнул к фракции “умеренных левых”, симпатизировавших Майклу Футу. Этому способствовало и то, что Чери Бут, супруга Блэра, была в хороших отношениях с некоторыми левыми лейбористами, включая Алана Ховарта и Тони Бенна. Под влиянием Ховарта Блэр присоединился к Координационному комитету, созданному в 1978 г. Майклом Мичером и Фрэнсисом Морелом. Эта левая организация, которая со временем приобрела реформистский характер, была влиятельной группой давления, частью беннит- ской коалиции.
Став депутатом парламента, Блэр действовал осмотрительно. Он отклонил предложение присоединиться к группе “Солидарность”, в которую входили Рой Хаттерсли и Джек Каннингем, известные представители традиционного правого крыла партии. Хотя для молодого парламентария предложение было заманчивым, Блэр посчитал, что позиция группы, в которую входили некоторые члены бывшего лейбористского правительства, не прочны. В ходе выборов нового лидера партии в 1983 г. Блэр поддержал кандидатуру Нила Киннока и вошёл в состав группы “Трибюн”, политической платформы “умеренных левых”.
За короткий срок Блэр приобрёл репутацию перспективного политика. В своих выступлениях он затрагивал темы “возрождения лейборизма” и долгосрочных подходов в экономике, важность повышения квалификации рабочей силы и партнёрства между частным и государственным секторами экономики. Блэр быстро продвигался по ступеням партийной иерархии. В 1984 г., став заместителем Роя Хаттерсли, теневого министра финансов, по вопросам трудового права, Блэр попал в разряд “переднескамеечников”, из числа которых формируется теневой кабинет и правительство. В 1987-1988 гг. Блэр - заместитель Брайана Гулда, теневого министра торговли и промышленности. Этот пост считался самым важным за пределами теневого кабинета. В его состав Блэр вошёл в 1988 г. в качестве теневого министра энергетики. Он поддержал кампанию Киннока по “пересмотру политики”, запущенную после поражения лейбористов на выборах в 1987 г. В 1989 г. Блэр участвовал в подготовке материала для партийной конференции, в котором говорилось о необходимости ренационализировать предприятия водоснабжения, но ни слова - об энергетической промышленности. В 1989-1991 гг. Блэр занял пост теневого министра занятости.
108


Генезис
В те годы в своих выступлениях и статьях Блэр усматривал разницу между тори и лейбористами не в том, что последние стремятся к демонтажу рыночной системы, а в том, что они считают государственное вмешательство неизбежным, но одновременно признают ограниченные возможности рынка. Блэр выступал с критикой идеализации рыночных сил, считал, что гипертрофированное увлечение ими привело к снижению эффективности работы транспортной системой страны, нехватке квалифицированных учителей, удлинению очередей на хирургические операции, ухудшению экологической ситуации, росту преступности. “Является ли количество денег в кошельке единственным критерием благосостояния?” - спрашивал он.125 В то же время Блэр считал, что необходимо пересмотреть смысл благосостояния, которое не должно быть тождественно альтруизму и аскетизму. Коллектив и индивид рассматривались им как равноправные и самоценные субъекты общественной жизни.
На посту теневого министра занятости Блэр пересмотрел концепцию полной занятости. На всеобщих выборах в 1987 г. лейбористы обещали сократить безработицу на миллион человек. Однако после третьего поражения подряд упоминание о полной занятости исчезло из партийных документов. На выборах 1992 г., лейбористы заявили лишь о желании “быстро сократить безработицу”.126 После перехода Блэра на должность теневого министра внутренних дел концепцию полной занятости вновь поддержал Фрэнк Добсон, но с 1994 г. она окончательно уступила место тезису “высокой и стабильной занятости”. В документе “Новое экономическое будущее для Британии”, подготовленном в 1995 г. Комиссией по экономической политике, в которую входили представители НИК и теневого кабинета, было обещано ликвидировать безработицу среди 16-17-летних, а следовательно, допускалось её повышение среди других возрастных категорий рабочих.
К 1992 г. Блэр наравне с Джоном Смитом, Маргарет Бекетт и Гордоном Брауном вошёл в число приближённых к Нилу Кинноку членов теневого кабинета. ЛПВ имела шансы одержать победу на парламентских выборах в 1992 г., но многие считали, что низкая популярность Киннока является для партии балластом. В ходе разногласий, возникших между Кинноком, Смитом и Брауном, когда двое последних были заподозрены в нелояльности своему руководителю, Блэр стал поверенным Киннока, и о нём впервые заговорили как о возможном преемнике. После того, как ЛПВ выборы проиграла, Киннок сразу ушёл в отставку. Однако Блэр не располагал поддержкой профсою125 The World in 1990. The Economist Publications Ltd, 1989. P. 50-51.
126 |t’s Time to Get Britain Working Again - Labour’s Election Manifesto. Labour Party, April 1992. P. 12.
109


Новый лейборизм
зов, а Смит пользовался ею всецело. Это и предопределило назначение нового лидера.
После избрания Смита последним шагом Блэра на пути к партийному Олимпу стала должность теневого министра внутренних дел. Будущий премьер проявил себя как сторонник взвешенных подходов к вопросам борьбы с правонарушениями. Известность преобрёл его лозунг “бороться с преступностью, бороться с причинами преступности”, в котором нашло отражение желание министра устрожить уголовнопроцессуальную систему, но в то же время устранить социальные корни преступности. В одном из парламентских выступлений Блэр заявил, что нет оправдания нарушениям закона, однако необходимо учитывать влияние социальной среды, которое толкает на совершение правонарушений неблагополучных членов общества.127
Избирательная кампания Блэра на выборах лидера ЛПВ в июле 1994 г. проходила под знаком манифеста “Изменение и национальное обновление”, составленного в компромиссном духе. В экономическом разделе ставилась задача “соединить творческий потенциал динамичной рыночной экономики с более справедливым механизмом вознаграждения.” В разделе “Партнёрство на рабочем месте” говорилось, что “рабочие должны сами решать, присоединяться им к профсоюзам или нет”.128 Реальным соперником Блэра был Гордон Браун, видный представитель нового поколения лейбористов. Однако расклад внутрипартийных сил складывался не в его пользу. Почувствовав это, он умерил свои амбиции и поддержал Блэра.
Два других кандидата - Джон Прескотт и Маргарет Беккет, популярные в партии и профсоюзах, и более левые, чем Блэр, не составили ему серьёзной конкуренции. Прескотт, выходец из среды профсоюзных работников, выступал за возрождение политики полной занятости и отмену антипрофсоюзных законов, принятых при консерваторах. Однако именно это обстоятельство сыграло против него. Большинство лейбористов сочувствовало идеям Прескотта, но не захотело в очередной раз рисковать голосами более широкого избирателя. То, что в ЛПВ возобладали реализм и прагматизм, продемонстрировала безуспешная попытка левого крыла партии выдвинуть кандидатуру Кена Ливингстона, опиравшегося на поддержку группы “Кампания”. Он не собрал голоса 12,5° о членов парламентской фракции (на тот момент 34 голоса), необходимые для утверждения кандидатуры.
В 1994 г. выборы лидера партии впервые прошли по новым правилам, утверждённым при Смите, по принципу “один человек - один голос”. Кроме того, доля голосов профсоюзов, которые вместе с окруж- 127 McSmith A. Faces of Labour. L., Verso, 1996. P. 330.
128 Blair T. Change and Renewal Leadership Election Statement, June 23, 1994.
110


Модернизация
ними партийными организациями и парламентской фракцией входили в коллегию выборщиков, была снижена до одной трети. В выборах приняло участие 4,5 млн. человек. Блэр набрал 57% голосов, Прескотт - 28,4, Бекетт - 19,3.
Одаржав победу, Блэр, проявивший качества умелого организатора, сформировал разноплановый теневой кабинет. В него вошли "мягкие левые”, центристы и правые лейбористы. Блэр собрал вокруг себя не только своих ближайших сторонников, но и недавних конкурентов - Брауна, Прескотта, Беккет. Складывалась группа “новых лейбористов”, которые были готовы к глубокому организационному и идеологическому реформированию ЛПВ. Среди них - Фрэнк Филд, советник Блэра по вопросам социального обеспечения, Стефан Байерс, помощник теневого министра занятости, Питер Мандельсон, внук Герберта Моррисона, руководитель избирательной кампании ЛПВ, Харриет Хар- мен, теневой министр социального обеспечения, “главный кнут” Дональд Дьювор. Блэр обеспечил себе солидную поддержку в академических и журналистских кругах. Его сторонниками стали философ Джон Грей, Дэвид Маркуэнд, вернувшийся в ЛПВ из рядов либеральных демократов, политический комментатор Уилл Хаттон и др. Патронировали Блэру некоторые видные общественные деятели, например, Пол Джонсон, в прошлом сторонник Бивена и Вильсона, а затем Тэтчер.
Глава вторая. МОДЕРНИЗАЦИЯ
Этический социализм и коммунитаризм
С 1994 г. активизировалась разработка платформы “нового лейборизма”. Его идеологи в своём анализе предшествующего периода подчёркивали главным образом моменты отличия от “старых левых”, послевоенной социал-демократии. Старшее поколение лейбористов критиковали за то, что их стремление построить британский вариант патерналистского социализма сопровождалось использованием устаревшего государственного механизма; конституционным, социальным и культурным институтам общества не придавалось большого значения.
Отмечалась аморфность партийной идеологии, от которой ЛПВ постоянно лихорадило. Не было общепринятого понимания того, насколько провозглашённые цели могут быть реализованы в рамках современного капитализма. Во многих партийных документах содержался призыв к построению социалистического общества, но на практике ЛПВ, рождённая из тред-юнионизма, не стремилась к глубокой трансформации общества, была реформистской партией, нацеленной на модернизацию капитализма. В работе “Будущее социализма” (1956 г.) Эн-
111


Новый лейборизм
тони Кросленд, идеолог послевоенного ревизионизма в ЛПВ, провозгласил почти полную победу над капитализмом в результате реформ правительства К.Эттли. В 60-е годы Г.Вильсон поставил вопросы научно-технического прогресса в центр дискуссии о будущем социализма. “Если до сих пор не было условий для появления социализма, - говорил он, - то автоматизация производства приведёт к этому.” В своей речи на партийной конференции в 1963 г. Вильсон заявил, что лейбористы пересматривают своё отношение к социализму в свете научной революции: “В Британии, выкованной в белом мареве (научно-технической - Авт.) революции, не будет места для несправедливости и устаревших форм сотрудничества труда и капитала.”
В результате такой позиции социал-реформистский утопизм, по мнению “новых лейбористов”, увёл ЛПВ от решения реальных проблем демократизации и реформирования институтов власти. Устаревшее конституционное устройство осталось в неприкосновенности. Стабильные темпы экономического роста в 50-60-е годы воспринимались как автоматический процесс. Кроме того, лейбористы у власти отдавали предпочтение развитию крупных производств, недостаточное внимание уделяли интересам мелкого и среднего бизнеса. Приоритет отдавался объёмам капиталовложений, а не их качеству. Прямолинейная реализация принципа равенства повлекла крупномасштабное перераспределение национального богатства. В середине 70-х годов верхняя планка подоходного налога достигала в некоторых случаях 83%.
“Новые лейбористы” подвергли критике организацию внутрипартийной демократии в ЛПВ, особенно процедуру профсоюзного блокового голосования. Они считали, что тред-юнионы взяли на вооружение “вестминстерскую” модель управления, при которой партия с рабочим большинством в парламенте становится неограниченным источником власти. Так и тред-юнионы, располагая 90% голосов на партийных конференциях, могли навязать своё мнение всей лейбористской организации.
Идеи нового ревизионизма были встречены не однозначно. Не только “старые левые”, но и традиционные социал-демократы, которые ещё в 70-е годы пытались адаптировать концепцию Кросленда к новым условиям, считали, что ЛПВ должна опираться на ясные императивы. “Ключевым принципом является социальная справедливость, то есть равенство, - писал Хаттерсли. - Для его достижения привилегии богатых и власть имущих должны быть ограничены в пользу нуждающихся.”129 Он требовал от руководства партии признать необходимость повышения верхней ставки подоходного налога: “баланс между налогообложением и государственными расходами есть вопрос морали. Бога-
• 29 The Observer, 29 September, 1996. Р. 25.
112


Модернизация
тые обязаны помогать бедным.”130 ‘‘Новые лейбористы”, со своей стороны, признавали, что равенство остаётся главной ценностью, но Блэр уточнял: “Я верю в понятие равенства в контексте “свобода, равенство, братство”.131
Согласуется ли такое понимание равенства с традиционным для британского лейборизма представлением о социализме? Энтони Крос- ленд различал несколько вариантов социализма. Каждый из них имел свои особенности, но общей чертой была вера в равенство, подразумевавшее не только одинаковые стартовые позициями в жизни, но и сокращение разрыва между преуспевающими и неимущими путём перераспределения доходов. “Новые лейбористы” посчитали традиционное понятие равенства устаревшим. Идея “этического социализма”, по словам Питера Мандельсона, советника Блэра, - “ключ к пониманию идей премьер-министра, его решимости трансформировать Лейбористскую партию”. Мандельсон считал, что концепция “этического социализма” основана на идеях левых мыслителей Дж.Раскина и Р.Г.Тоуни. В работе П.Мандельсона и Р.Лиддла “Революция Блэра”, в которой излагались взгляды “новых лейбористов” перед парламентскими выборами 1997 г., различались два течения социалистической мысли - марксистское и этическое. Суть последнего определялась достаточно традиционно: “люди социально взаимозависимые существа и не могут рассматриваться отдельно от общества, в котором живут”.132 В то же время авторы указывали на значимость идей Э.Бернштейна для идейного наследия лейбористов, подчёркивали важность соблюдения прав человека в его взаимоотношениях с государством. Они отмечали, что ряд западных левоцентристских партий раньше ЛПВ вступили в полосу модернизации, как, например, СДПГ после принятия Годесбергской программы в 1959 г. ЛПВ, по мнению авторов, до сер. 90-х годов занимала промежуточную и двусмысленную позицию. Последнее крупное идейное обновление, на тот период левой направленности, произошло под руководством Хью Дальтона и Герберта Моррисона, предпринятое после сокрушительного поражения лейбористов на парламентских выборах 1931 г. Плодами этих реформ стала победа ЛПВ в 1945 г.
Как уже отмечалось, на Блэра большое влияние оказали работы шотландского философа Джона Макмюрея, концепция сообщества которого соединяла социализм и христианство. Методистская традиция играла видную роль в системе ценностей английского лейборизма. Согласно Макмюрею социализм представляет собой не только критику капитализма, но является носителем христианской и просветительской 130 The Guardian, September 23, 1996.
131 The Economist, December 23, 1996. P. 44.
132 Mandelson P., Liddle R. The Blair Revolution. L., Faber and Faber. 1996. P. 30.
113


Новый лейборизм
этики свободы. В унисон этим идеям Блэр заявлял, что будущие различия между партиями будут носить в основном моральный характер. Выступления Блэра стали носить эпатажный характер, их сравнивали с проповедью. На партийной конференции 1996 г. Блэр призвал заключить “торжественное соглашение" с британским народом. “Семнадцать лет страданий, - сказал он, - не помешали нашим мечтам. Лейбористы возвращаются в свой дом". “Одна тысяча дней, чтобы приготовиться к одной тысячи лет," - повторяет он несколько раз, обращаясь к теме грядущего празднования нового тысячелетия. Рефреном выступления стало обещание обеспечить “новую эпоху достижений для всего народа". “Мир будет завидовать не только нашим замкам, дворцам и славной истории, - провозгласил Блэр, - но и тому, что мы вернули драгоценную надежду целым поколениям, начали жизнь заново... заложили эпоху достижений... Я говорю тори: довольно, хватит, уходите! Славные дни Британии ещё впереди. Но ваше время закончилось... Не мешайте нам призвать народ к его судьбе... возглавить на пути к эпохе достижений...”.133
В 1996 г. вышла в свет 10-томная антология текстов о демократическом социализме, охватывающая период 1820-1950-х годов.134 В неё вошли работы Уильяма Морриса, Сиднея Вебба, Бернарда Шоу, Гарольда Ласки, Ричарда Кроссмэна, Эньюрина Бивена, Дугласа Джея и др. Несмотря на различия, многочисленных авторов объединяет критическое отношение к капиталистическому строю. Рабочее движение, создание Лейбористской партии оцениваются как прогрессивные явления. Концепция “этического социализма" расматривается как ответ прогрессивных сил на угрозы идеалам социальной справедливости со стороны капитализма. Принцип прогрессивного налогообложения признаётся аксиомой.
Подход “новых лейбористов" к принципам демократического социализма был иным. За исключением области конституционных и внутрипартийных реформ они заняли позицию статус-кво, восприняли большинство изменений эпохи тэтчеризма. Визитной карточкой лейбористов стали прагматизм и умеренность. Они отказались от концепции полной занятости, перестали настаивать на высоких налоговых ставках. Как в своё время “новые либералы", “новые лейбористы", не отказавшись от социалистической идентификации, взялись за объединение динамики рыночной конкуренции с идеалами социальной справедливости. Пламенную пропаганду социализма, которую вели в Шотландии в 70-е годы Гордон Браун и Робин Кук - тяжеловесы в рядах “новых лейбористов”, там вспоминают по сей день. Несмотря на идейную 133 The Daily Telegraph October 2, 1996. P. 6.
134 Democratic Socialism, 10-volume collection. Pickering & Chatto, 1996.
114


Модернизация
эволюцию, проделанную с тех пор, они не устают подчёркивать социалистический характер своих взглядов. Так, в 1997 г. Браун в выступлении, посвящённом памяти Энтони Кросленда, заявил, что Лейбористская партия по-прежнему остаётся социалистической, а новые подходы нужны для достижения тех же целей эгалитаризма.135
Остроту приобрёл вопрос о социальной базе обновлённой ЛПВ. Критики новых лейбористов считали, что они ищут опору среди средних слоёв, напуганных изъянами неолиберальной экономики. Американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт, идеи которого оказали заметное влияние на послевоенное развитие Британии, писал по поводу изменения социальной структуры в западных странах, что в современном мире доступ к рычагам управления имеют не только земельная аристократия и крупные капиталисты, но и средние слои.136 Они располагают стабильным заработком, превращаются в одну из самых многочисленных социальных групп, избавляются от комплекса вины благополучного меньшинства. В этих условиях средние слои требуют вознаграждения за свой вклад в национальное благосостояние, лоббируют в свою пользу социальные, налоговые изменения.
В посткейнсианскую эпоху, считает Гэлбрейт, главным врагом среднего класса стала не безработица, а инфляция. Он стал опасаться не рецессий, а экономических подъёмов. Даже невысокий уровень инфляции стал рассматриваться как угроза. Когда-то безработица была предметом всеобщего осуждения, теперь её стали рассматривать в качестве предвестника ценовой нестабильности, снижения инвестиционной активности. Средние слои стали заинтересованы в том, чтобы безработица не опускалась ниже определённого уровня.
В своём отношении к этой проблеме “новые лейбористы” делают упор на моральные, этические императивы. Пока в стране не изменятся ценностные ориентиры, говорят некоторые из них, состоятельные слои населения не откажутся от своих привилегий в пользу нуждающихся. Однако более значимое место в их взглядах на реформирование современного общества заняли концепция коммунитаризма и “общества совладения”.
.Учение о коммунитаризме (от англ, community - община, общность, сообщество) имеет глубокие исторические корни и прослеживается рядом исследователей со времён древней Греции и раннего христианства. В 90-е годы коммунитаризм, как оппозиционное неолиберальной мысли иденое течение, приобрёл широкую популярность в США и Европе. В нём выделились два основных направления - “высокий коммунитаризм”, ведущий споры с просветительской философией, и “низкий ком135 The Guardian, February 19, 1997. Section II, p. 9.
136 The Economist, September 7, 1996. P. 36.
115


Новый лейборизм
мунитаризм”, критикующий моральную деградацию “общества потребления”.
Системообразующим элементом “высокого коммунитаризма” является мировоззренческая критика идеологии Просвещения в целом и возрождения “либерального капитализма” в западных странах в последней трети XX века, в частности. В США к школе “высокого коммунитаризма” причисляют таких учёных, как Аласдар Макинтер и Кристофер Лаш, Роберто Унгер и Майкл Сандел, Карл Тайлор и Роберт Белла. В Британии его видным сторонником является Джон Грей.
В Соединённом Королевстве идеи коммунитаризма поддержали не только “новые лейбористы”, но и некоторые консерваторы, например, Дэвид Уиллетс. В духе его положений высказывался бывший лидер либеральных демократов Пэдди Эшдаун. В Германии коммунитаризм пользовался успехом как в Христианско-демократической партии - ему симпатизировал министр Саксонии Курт Биденкопф, так и в СДПГ - мэр Кёльна лорд Норберт Бургер и идеолог партии Томас Мейер, а также среди “зелёных”. Во Франции к коммунитарным позициям тяготел председатель Еврокомиссии Жак Делор. К коммунитаризму благосклонно относился президент США Билл Клинтон, сделавший призыв к упрочению общественных нравов одной из центральных тем своей предвыборной кампании 1992 г. На торжественном введении в должность в январе 1997 г. его обращение к стране называлось “Дух сообщества”, и одноимённое название носила популярная книга Амитаи Этци- они, одного из ведущих представителей коммунитаризма в США. Учению симпатизировали вице-президент Альберт Гор, известные американские политики Ламар Александр и Джек Кемп.137
“Высоким” коммунитарием зарекомендовал себя профессор Оксфордского университета Джон Грей, связавший коммунитаризм с идейной платформой “новых лейбористов”. В 80-е годы деятельность Грея ассоциировалась с аналитическими центрами, близкими к неоконсерваторам. Его работы публиковались Институтом экономических проблем и Центром политических исследований. Затем Грей порывает с прежними взглядами и переходит на критические по отношению к неолиберализму позиции. С “новыми лейбористами” Грея сблизило приоритетное внимание к вопросам развития сообщества, в котором рынок поставлен на службу человеку. Рассуждения Грея построены на критике тэтчеризма и “новых правых”, к которым он относит представителей так называемых Австрийской школы, школы Общественного выбора и Чикагской школы. Он признаёт их заслугой доказательство 137 	Подробнее о коммунитаризме см.: Громыко Ал.А. Новый лейборизм и представления об “обществе совладельцев”. // Проблемы общественных преобразований. М., ИСПРАН, 1997.
116


Модернизация
несовершенства института государства в деле управления обществом, однако изъяном их теории считает некритическое отношение к институту рынка.
Грей причисляет себя к сторонникам “умеренного коммунитаризма”, с точки зрения которых ‘"новые правые” исказили суть английской консервативной традиции, привнеся в неё элементы чужеродной доктрины эпохи Просвещения.138 “Политическая мысль “новых правых”, - пишет Грей, - есть разновидность идеологии Просвещения.”139 В XX веке, по его мнению, последователи просвещенческой философии навязали британскому обществу модель развития, основанную на ряде универсальных принципов. Они отказались от модели управления обществом, построенной на сочетании исторического и культурного опыта. В результате либеральный индивидуализм лишил рынок облагораживающих его ценностей доверия, честности, других добродетелей. Была изъята культурная матрица рынка. Грей критикует концепцию “открытого общества” Карла Поппера, считая, что общество должно обладать определённой закрытостью для сохранения норм автохтонной культуры и исторических традиций.
В работе, посвящённой английскому философу и историку Исайе Берлину, Грей анализирует близкую ему концепцию “ценностного плюрализма”.140 Её лейтмотив - доказательство конфликтности человеческих ценностей, которые не сочетаются путём социальной инженерии, потому что не поддаются “взвешиванию” - чёткой классификации. Берлин критиковал философию Просвещения, особенно в её французском варианте, отвергал монизм как представление о “конечной” системе ценностей, пригодной для создания совершенного общества. Разнообразие - призывает со своей стороны Грей - должно быть защищено от универсализма.
В других работах Грей обращается к таким феноменам современности, как падение нравов, разрушение института семьи, укоренение эгоцентризма. Он считает, что место традиций занял “лигализм”, решение социальных проблем исключительно юридическими методами. По его мнению, вытеснение норм морали из жизни общества стало визитной карточкой как либертаризма, так и эгалитаризма, однако проекты по восстановлению органичного социума в духе философа консерватизма Роджера Скратона невыполнимы. Государство должно поддерживать морализм во взаимоотношениях граждан, но моральное воспитание не должно быть его прямой заботой. Это обязанность “промежуточных институтов” - семьи и школы, церкви и благотворительных организа-
138 Gray J. Beyond the New Right. L., Routledge, 1994. P. 180.
139 Ibid. P. XV.
!40Grey J. Isaiah Berlin. L., HarperCollins, 1995.
117


Новый лейборизм
ций. “Консервативные индивидуалисты”, по словам Грея, выступают не за минимальное государство, а за государство, долг которого всесторонне развивать общественные институты, в которых формируется индивид.141
Грей указывает на необратимость процессов мировой культурной диверсификации. Не может быть и речи о стремлении к “единой моральной общности”. Сожалея об утрате прочных социокультурных связей, он надеется, что ценности терпимости, ответственности, равенства перед законом сохраняют запас прочности. Для общества неприемлемы как чрезмерное однообразие, так и безграничный плюрализм. Крайнее “многокультурье” несовместимо с сохранением той однородности, которая превращает бессвязную сумму индивидов в сознательное сообщество. Главная мысль коммунитаризма Грея заключается в том, что рынок существует для людей, а не люди для рынка. У рыночных реформ есть перспектива, если государство внимательно к социальным и культурным аспектам рыночной экономики.
Второе направление коммунитаризма представлено “низкими” ком- мунитариями, сосредоточенными на практических рекомендациях. В 1990 г. по приглашению профессора Амитаи Этциони из университета Джорджа Вашингтона и его коллеги Уильяма Галстона в Вашингтоне собирается группа социологов. К этому времени Этциони был известным учёным, одним из ведущих американских социологов, основателем международного социоэкономического общества. В 1979-1980 гг. Этциони работал главным советником администрации Картера, а позже создал целую школу коммунитарной мысли.
Собравшихся в Вашингтоне объединяла тревога по поводу деформации системы ценностей в современном обществе. На 80-е годы они смотрели, как на время подмены добродетелей пороками, когда стали восхваляться корысть и стяжательство, а экономический расчёт “вторгся” на “чужую территорию”. Было решено принять название “комму- нитарии”, чтобы подчёркнуть решимость членов группы привлечь внимание широкой общественности к важности ценностей “коммьюнити” - сообщества, устойчивого объединения людей, связанных узами традиций, истории, культуры. В отличие от “высоких”, “низкие” коммунита- рии не претендовали на умозрительную борьбу с либеральной идеологией, были заинтересованы в практическом упрочении общественной морали.
Коммунитаризм играет большую роль в моровозрении современной ЛПВ. Концепцию “общества совладения”, один из важных элементов её идейной программы, можно рассматривать как британский вариант “низкого коммунитаризма”. По заявлениям идеологов “нового
141 Gray J. Beyond the New Right... P. 180.
118


Модернизация лейборизма”: “Сообщество... находится в центре экономики совладения, которую стремятся создать новые лейбористы.”142
В начале 1996 г. Блэр отправился во главе партийной делегации в Сингапур, где выступил перед аудиторией политической и деловой элиты страны. Опыт Сингапура, отметил британский премьер, свидетельствует о правильности политики, плодами которой становятся социальная сплочённость и экономический рост. В пассаже, рассчитанном на общественное мнение Великобритании, Блэр заявил: “Сегодня деятельность центристских и левоцентристских сил должна быть направлена на создание экономики совладения, которая служит интересам всех граждан... Если мы не добьёмся успеха, то растратим впустую талант нашего народа, пустим по ветру его способность приумножать национальное богатство, утратим доверие, на котором строится сплочённое общество, единая нация.”143 В другом месте своего выступления он говорит, в духе бестселлера Уилла Хаттона “Государство, в котором мы живём”, о необходимости измененить корпоративную этику.144 Компании - не товар для купли-продажи, а партнёрство, в котором каждая заинтересованная сторона имеет право голоса. В экономике совладения, по мнению Блэра, правительство обязано решать проблемы долгосрочной и структурной безработицы, а социальная система - обеспечивать уверенность граждан в завтрашнем дне.
Высказывания, содержавшиеся в сингапурской речи, вызвали волну комментариев в Британии.145 “Общество совладения” стало одной из “горячих” тем. Сторонники “новых лейбористов” оценили выступление Блэра как веху в эволюции идейной платформы ЛПВ от фрагментарности к цельной философии. “Началась великая дискуссия о будущем Британии”, - комментировал теневой министр иностранных дел Робин Кук. Главный редактор газеты “Индепендент” Эндрю Марр писал, что Блэр изменил направление интеллектуального течения. Противники объявили концепцию вредной, несовместимой с капиталистическим строем. “Это дьявольская попытка протащить новые налоги через чёрный вход”, - высказался председатель Консервативной партии Брайан Мауини. Такой резонанс объяснялся тем, что “совладение” затрагивало фундаментальный для рыночной экономики вопрос о праве частной собственности, не абсолютизировало его, возлагало на собственника ответственность перед социумом.
Понятие “совладелец” (stakeholder) семантически имеет в английском языке значение “держатель вех”. Во времена, когда американские
142 Mandelson Р., Liddle R. Op.cit. Р. 19.
143 The Economist, January 13, 1996. P 33.
144 Hutton W. The State We re In. L., Vintage, 1996.
145 Cm.: Foreign Affairs, March/April 1997, volume 76, No. 2.
119


Новый лейборизм
переселенцы заявляли своё право на владение целиной, вехами обозначали границы земельного участка. Современная концепция совладения разрабывалась в США с 60-х годов XX века. Центральным в ней было представление о компании как о системе взаимных обязательств, в которую вовлечены акционеры и наёмные работники, банкиры и поставщики, управляющие и клиенты. Отношения между ними намного шире, чем интересы акционеров (shareholder). Считалось, что целью управляющих структур больших промышленных организаций является регулирование этих отношений. В 1967 г. проблематика совладения была развита Гэлбрейтом в работе “Новое индустриальное общество”, где он настаивал на конвергенции индивидуалистических и коллективистских начал в управлении обществом. На практике совладение вылилось тогда в популяризацию института акционерного капитала. В Европе аналогичные идеи разрабатывались в рамках концепции социального рынка. Предприятия рассматривались как социальные организации, олицетворяющие долговременные интересы заинтересованных сторон.
В Британии до сер. 90-х годов концепция совладения привлекала мало внимания. Послевоенный межпартийный консенсус признавал необходимость увеличения государственных расходов и расширения национального сектора экономики, но моральный кодекс финансовопромышленного мира оставался нетронутым. Институт компании представлял собой механизм по максимизации прибыли. Различные общественные группы, в первую очередь рабочие и владельцы предприятий, относились друг к другу как противники, а не как партнёры. Тем более эта концепция была несовместима с идеологией тэтчеризма.
С сер. 90-х годов термин “совладение” употребляют крупные британские компании - “Маркс энд Спенсер”, “Бритиш телеком”, “Бритиш петролеум”. В 1995 г. опубликован доклад Королевского общества гуманитарных и математических наук под названием “Компания завтрашнего дня”. Спонсорами исследования выступили известные фирмы “Гиннес”, “Юнипарт”, “НатВест” и др. В докладе излагался добровольный кодекс поведения компаний, признающих принципы совладения. Подчёркивалось, что те предприятия выдержат конкурентную борьбу, которые будут уделять внимание не только финансовым показателям и интересам своих акционеров, но и совершенствовать механизм взаимоотношений между всеми совладельцами.146
На важность концепции указал Британский конгресс тред-юнионов. Его генеральный секретарь Джон Монке учредил комиссию по выработке законодательных мер для реализации идей совладения. Специальная комиссия по вопросам благосостояния и социальной сплочён146 	The Economist, February 10. 1996. Р. 21.
120


Модернизация
ности во главе с Ральфом Дарендорфом высказалась летом 1995 г. в пользу принципов совладения. Идеолог британской социал-демократии Дэвид Маркуэнд уделил совладению большое внимание в работе "‘Беспринципное общество”, определив его как экономику, в которой право собственности включает признание ряда обязательств перед обществом. Советник Блэра Фрэнк Филд в докладе “Как заставить работать систему социального обеспечения” (июнь 1996 г.) придерживался основных установок концепции.
Видным популяризатором совладения стал Уилл Хаттон, противопоставивший его лессеферизму, капитализму финансового диктата. Известный экономист Патрик Минфорд, профессор прикладной экономики Ливерпульского университета, выразил надежду, что на основе совладения могут быть исправлены недостатки “культуры благосостояния”. Генеральный секретарь Фабианского общества Симон Крайн отметил прямую противоположность совладения “безудержному индивидуализму Тэтчер”. Национальный секретарь профсоюза транспортных рабочих Джек Дроми заявил, что предприятие является социальной единицей, имеющей обязательства перед обществом не только в районном, но в региональном и национальном масштабе. Большой общественный резонанс получили отзывы о совладении Джона Кея, профессора Лондонской школы бизнеса. В своей работе “Бизнес экономики” Кей определил микроэкономику приоритетной сферой реализации положения концепции совладения. При анализе деятельности компаний он считает важным рассматривать их в качестве “социальных институтов”.
В целом сторонники совладения в Британии, признавая преимущества рыночной модели производства, указывают на альтернативность развития, противопоставляют совладение “демократии акционеров”, за которую ратовали тэтчеристы. Последним удалось стимулировать конкуренцию и дух предпринимательства, но их неолибералные эксперименты закончились неоднозначно. Совладение не порывает с прежней идеологией лейборизма, в её основе лежит та же идея “равенства возможностей”. Институт рынка помещён в разносторонний социальный контекст. Анализ рынка больше не проводится на основе дихотомии ценностей, механического соединения экономического индивидуализма с социальной ответственностью. Ставится задача не “смягчить негативные черты рынка” и модернизировать институт собственности на прежней основе, а трансформировать его с помощью не только концепции “гГрав”, но и “обязанностей”.
Совладение отрицает противопоставление государства и индивида друг другу, считает его искусственной антиномией, которая в действительности снимается регулированием отношений с помощью “посреднических” институтов семьи, школы, церкви и др.
121


Новый лейборизм
С точки зрения совладения наёмные рабочие являются не только "физическим”, но “социальным капиталом”, и должны разделять плоды успехов предприятия. Вводится понятие “корпоративного гражданства”, когда компания рассматривается как сообщество полноправных граждан. Рабочие получают право выдвигать своих представителей в управляющие органы, консультироваться по вопросам организации и планирования работы предприятия, инвестирования и кадровых изменений. Отношения внутри компании строятся на основе доверия. Права и обязанности совладельцев могут сводиться в добровольный кодекс поведения или принимать форму закона. Аналогично все члены общества должны иметь полноценную возможность развивать свои способности на личное и общественное благо. В то же время степень поддержки граждан государством должна быть ограничена. Совладение признаёт необходимость широкой свободы действий рыночных субъектов. Чрезмерная регламентация, вмешательство в работу рыночного механизма наносит вред.
Злободневна тема совладения и в приложении к проблемам глобализации, в условиях которой возрастает значение рыночной демократии. В 1996 г. из 100 крупнейших мировых экономических структур 50 представляли собой ТНК. Когда корпорация по своим экономическим параметрам мощнее целых государств, она неизбежно становится носителем политических функций. Если западные демократии критикуют недемократические политические режимы, они не должны терпимо относится и к деятельности тех ТНК, которые пренебрегают правами человека. Когда государство нарушает права граждан, протесты следуют со многих сторон. Когда транснациональный гигант избавляется от ставших ненужными рабочих мест, развивает своё производство в странах Третьего мира за счёт экологии и т.п., цены на его акции, доходы менеджеров, как правило, растут. Совладение направлено против таких двойных стандартов.
С позиций концепции совладения “новые лейбористы” критиковали модель управления производством, основанную на поиске сиюминутных выгод, считали, что приватизация и перекупка предприятий должна быть оправдана с точки зрения общественного интереса, выступали за расширение прав профсоюзов, предлагали сделать “прозрачными” результаты голосования акционеров, устрожить условия перепродажи акций. Сторонники совладения призывали к децентрализации государственных структур управления, повышению степени их отчётности и “политического соучастия” граждан, расширению самостоятельности местных органов власти.
Идеи “общества совладения” распространились в Британии позже, чем в ряде других стран. До этого принципы совладения нашли благодатную почву в Японии и Германии, где широко применялась концеп122


Модернизация
ция пожизненного найма, трудовое законодательство не позволяло увольнять рабочих без веских причин, специальные социальные программы, которые разрабатывались с участием трудовых комитетов, смягчали последствия сокращений рабочей силы. В Германии представители профсоюзов повсеместно участвовали в управлении компаниями, располагали своими представителями в составе наблюдательных советов, контролирующих нижние и средние управленческие звенья предприятий. Акционерный капитал контролировался такими крупными вкладчиками, как банки, страховые компании, поставщики, заинтересованные в долговременной стабильности данного производства. Особенно важную роль играют банки, которые одновременно могут выступать в роли кредиторов и акционеров. В Японии широко распространилась практика “перекрёстного владения” в рамках больших производственных конгломератов.
В пользу организации трудовых отношений на базе концепции “общества совладения” выдвигались весомые аргументы. Так, практика долговременного найма упрощала задачу повышения квалификации рабочих. Включение их представителей в управляющие органы компании способствовало атмосфере сотрудничества. Сокращение рабочей силы не вело, как правило, к усилению социальной напряжённости. Перекрёстное владение акциями облегчало инвестиционные процессы, улучшало координацию различных участников процесса производства. Взятые в целом, эти факторы позволяют предприятиям преодолевать трудности в процессе структурных преобразований, избегая популярной в Британии и США практики крупномасштабного сброса акций или поглощения одной компании другой. В таких условиях средние и мелкие фирмы, которые считаются наиболее динамичной силой рыночной экономики, чувствуют себя достаточно уверенно.
Согласно данным об инвестиционных вложениях и производительности труда, затратам на НИОКР, в первые послевоенные десятилетия страны с элементами “экономики совладения” опережали “экономики акционеров”. В 80-90-е годы разрыв заметно сократился. Вставал вопрос, являлся ли первоначальный отрыв первых от вторых временным явлением или демонстрацией системных преимуществ. Участники англо-германской конференции по вопросам экономического развития, состоявшейся в октябре 1996 г. в Лондоне, пришли к выводу о сближении англосаксонской и европейской моделей рыночной экономики. Было отмечено, что в первом случае ощущается дифицит социальной стабильности, во втором - гибкости в поведении экономических субъектов в условиях глобализации.147
147 	The Observer. October 13. 1996. Р. 4.
123


Новый лейборизм
В Британии распространение коммунитарной мысли получило дополнительный стимул в свете актуализации в середине 90-х годов вопросов общественной морали. Катализатором стала череда скандалов, связанных с нарушением некоторыми депутатами-консерваторами парламентской этики и норм поведения, а также серия громких уголовных преступлений, потрясших страну - гибель малолетнего Джеми Бёл- гера, убийство директора школы Филипа Лоуренса и трагедия в провинциальном городке Данблейн, где от рук душевнобольного погибли ученики начальной школы. Ведущие политики, гневно осудив эти преступления, поспешили заявить о необходимости укрепления нравственных ценностей и норм морали. Премьер-министр Джон Мэйджор призвал к “более тесному сотрудничеству между церковью и государством... с целью воссоздания моральной и социальной ткани общества”. Блэр отметил значение христианской религии, которая выступает за “социальную ответственность, призванную укрепить ответственность личную”.148 “Мы не можем жить в моральном вакууме, - предостерёг он. - Если мы не стараемся сами и не учим других отличать хорошее от плохого, результатом становится моральный хаос, способный поглотить нас.”149
Тема этических принципов была близка “новым лейбористам”, гармонировала с их критикой “аморального гедонизма” неоконсерваторов. В этом их идейным союзником было христианское учение. В 1993 г. лидер ЛПВ Джон Смит произнёс речь в баптистской церкви Лондона, в которой связал принципы демократического социализма и религии. Такая позиция контрастировала с прохладным отношением лейбористов к религии в 80-е годы. Религиозная тематика исчезла из выступлений лидеров ЛПВ в 60-е годы на фоне “культурной революции” в западном обществе, хотя до этого симпатии к церкви были широко распространены среди лейбористов старшего поколения. Смит, последователь шотландской пресвитерианской церкви и член Христианского социалистического движения (ХСД), действующего в рамках ЛПВ, считал, что христианство призвано сыграть важную роль в идейной борьбе ЛПВ с правым и левым радикализмом. Позже Блэр напишет предисловие к сборнику статей “Возвращая утраченное” о христианстве и социализме, в который включены выступление Смита. В 1993-1996 гг. членство в ХСД выросло с 1200 до 5000 человек, включая 40 парламентариев от ЛПВ, среди которых было 8 членов теневого кабинета - Тони Блэр, Гордон Браун, Джек Стро и др. В 1996 г. Дэвид Маркуэнд писал по поводу этих тенденций: “В настоящее время гедонистическому индивидуализму позднего тетчеризма брошен вызов со стороны новой
148 The Guardian, October 22, 1996. Р. 4.
149 The Guardian, February 20, 1993.
124


Модернизация формы морального коллективизма, который в политическом плане представлен Блэром”.150
В том же году по итогам Конференции католических епископов Англии и Уэльса публикуется памфлет “Общее благо и социальное учение католической церкви”. В предисловии к нему кардинал Базиль Юм призвал к построению справедливого и сострадательного общества. Памфлет был полон идеями совладения, социальной сплочённости, взаимной ответственности. Критике была подвергнута экономическая модель, допускающая повышение безработицы с целью снижения инфляции, поддержаны требования профсоюзов по установлению минимальной оплаты труда, ратовалось за инкорпорацию Европейской конвенции прав человека в британское законодательство, говорилось о вреде социального неравенства для общественного благополучия. Наёмный рабочий “не товар купли-продажи по первому требованию рынка”, его права должны превалировать над правами капитала.151 Члены ХСД с энтузиазмом поддержали выступление католических епископов.
Позиция “новых лейбористов” по вопросам укрепления морали в контексте критики лессеферизма вписалась в широкое общественное движение за духовное исцеление, против “морального релятивизма”. “Новые моралисты” указывали на сущностную разницу между социальным либерализмом и либертаризмом, “приватизирующим” мораль.
Внутрипартийная реформация
После победы на выборах лидера ЛПВ Тони Блэр принялся за укрепление своих позиций. Не прошло и нескольких месяцев, как на съезде лейбористов в октябре 1994 г. он объявил о начале кампании за изменение ст. 4 Устава партии, которая с 1918 г. ставила цель обобществления средств производства. Вся его деятельность с января по апрель 1996 г. была направлена на решение этой задачи. Блэр был полон решимости модернизировать ЛПВ, избавить её от остатков классового характера, трансформировать в массовую демократическую организацию. Блэр совершает десятки поездок по стране, проводит многочисленные встречи с партийными активистами. После такой “артподготовки” во всех 470-ти местных отделениях ЛПВ проводится голосование по вопросу об изменении ст. 4 Устава, в котором приняли участие более 200 тыс. человек.
Была предложена новая редакция статьи, в которой ЛПВ именовалась партией демократического социализма, призванной развивать
150 Marquand D.. Seldon A. (ed.). The Ideas That Shaped Post-War Britain. L., HarperCollins, 1996.
151 The Guardian, October 22, 1996. P. 4.
125


Новый лейборизм
“динамичную экономику... в которой предприимчивость рынка и жёсткость конкуренции соединены с силами партнёрства и сотрудничества во имя умножения национального богатства, занятости и процветания каждого человека.” Подчёркивалась важность создания общества, свободного от социальных контрастов, где права и обязанности неразрывно связаны между собой. Неожиданно для противников переписывания Устава подавляющее большинство принявших участие в общепартийном референдуме проголосовало за новую редакцию. В апреле 1995 г. специальная конференция ЛПВ в г. Вестминстер утвердила новый текст статьи.
Блэр занял жёсткую позицию по вопросу партийной дисциплины. Прозвище “малыш”, присвоенное ему поначалу, вскоре сменилось на “диктатор”. Блэру импонировало волевое поведение Тэтчер. Он с симпатией отзывался о её руководящих способностях. В одном из интервью Блэр назвал Тэтчер в числе британских политиков, которыми он восхищается.152 Не раз подобные симпатии высказывались им и позже. “Железная леди” отвечала тем же. “Блэр говорит, что убеждён в своих действиях, я в это верю.”153 Отдавали должное его последовательности и целеустремлённости левые политики. Деннис Скиннер, ветеран левого крыла ЛПВ, говорил, что расходясь с Блэром по многим вопросам, признаёт убеждённость, с которой он отстаивает свои взгляды.154
Блэр без колебаний увольнял и понижал в должности провинившихся коллег. В 1995 г. от работы были отстранены два лейбористских депутата за то, что не успели вовремя вернуться из-за рубежа для участия в важном парламентском голосовании. В июле 1995 г. Дэрик Фостер, представитель “старой гвардии”, передал полномочия “главного кнута” ставленнику Блэра Дональду Дьювору после того, как лидер партии отобрал прерогативу назначений на этот пост. На конференции ЛПВ в октябре 1995 г. под давлением партийного руководства одобрено решение НИК лишить Лиз Дэйвис, связанной с “милитантами”, права выставлять свою кандидатуру на следующих парламентских выборах от избирательного округа Северо-Восточный Лидс. Этот шаг перечеркнул многолетнюю практику, согласно которой утверждённые местными организациями ЛПВ кандидатуры в парламент не могут лишаться своих мандатов на партийных конференциях. Подобной участи не избежал и Джон Ллойд, скомпрометировавший себя в глазах руководства ЛПВ тем, что в прошлом имел отношение к террористической деятельности Африканского национального конгресса. В октября 1995 г. лишилась поста теневого министра транспорта Клэр Шорт, популяр152 Times, July 6, 1994.
153 Sunday Times, June 28, 1995.
154 McSmith A., Faces of Labour. L., Verso, 1996. P. 351.
126


Модернизация
ная в кругах левых лейбористов. Её “провинность” состояла в том, что в одном из интервью она высказалась за публичную дискуссию о легализации наркотиков из конопли, а также о необходимости повысить подоходный налог на состоятельные слои населения.
В 1995 г. во время поездки в Брюссель Блэр выступил с резкой критикой членов Европарламента от ЛПВ, которые протестовали против её реформирования. Так, они разместили объявления в газете “Гардиан”, направленные против политики “новых лейбористов”. На следующий год один из участников той акции вновь попал в центр внимания. После принятия нового партийного дисциплинарного кодекса Хью Керр, в прошлом член троцкистского Интернационала, был лишён права выставлять на второй срок свою кандидатуру в Европарламент. Неожиданностью это не стало. Керр и многие партийные активисты в его округе находились в оппозиции руководству ЛПВ с 1994 г., когда в ходе открытого голосования высказались против изменений ст. 4 Устава партии и проигнорировали процедуру консультаций с’ рядовыми членами ЛПВ на местах.
С первыми неприятностями на посту лидера партии Блэр столкнулся в декабре 1994 г. Газета “Дэйли мэйл” сообщила, что его старший сын поступил в лондонскую католическую школу для мальчиков. Это была одна из школ, которая вышла из-под контроля муниципалитета и отдала предпочтение системе грантов - прямого государственного субсидирования, введённой консерваторами. Кроме того, при поступлении в школу применялись селективные методы отбора учеников, что традиционно воспринималось ЛПВ в штыки. Проблема для Блэра заключалась в том, что лейбористы не раз заявляли о необходимости запретить такие школы.
К середине 90-х годов английская система среднего образования включала частные, общеобразовательные муниципальные и общеобразовательные грантовые школы. Частные школы предлагали платное образование. В них обучалось около 7% детей в стране, но их выпускники составляли около половины студентов престижных Оксфордского* и Кембриджского университетов. Представители левого крыла ЛПВ, включая Роя Хаттерсли, бывшего заместителя Нила Киннока, считали, что частные школы, в которых социальный статус детей зависит от финансового благополучия родителей, не совместимы с обществом равных возможностей.
В результате реформ консерваторов элементы рыночной экономики были внедрены в систему государственного образования. Школы получили право выхода из-под контроля муниципалитетов и получения дотаций, грантов напрямую от министерства образования. Местные органы власти, большинство которых находилось в руках у лейбористов и либеральных демократов, отодвигались в сторону. Помимо экзаме127


Новый лейборизм
национной системы грантовые школы применяли другие виды селективного отбора. Однако эти реформы ухудшили положение школ, расположенных в бедных, неперспективных районах. Из них начался отток учителей в поисках лучшего заработка.
Решение лидера ЛПВ определить своего сына в грантовую школу с элементами селективного отбора вызвало глухое недовольство на левом фланге. В 1996 г. Блэр в аналогичной ситуации занял сторону Харриет Хармэн, теневого министра социального обеспечения. В случае с Хармэн дополнительным раздражителем для левых стало то, что выбранная ею школа находилась в ведении одного из немногих советов образования, контролируемых тори. Это был не первый случай, когда Хармэн ставила под удар свою репутацию в глазах традиционалистов. В 1993 г. она определила своего младшего сына в такую же школу. Вопреки давлению на Блэра Хармэн сохранила свой пост, а также была переизбрана в НИК.
В июле 1995 г. в интервью Би-Би-Си Блэр назвал ЛПВ партией “радикального центра”. Эта формулировка была призвана провести разграничительную линию между позициями “новых лейбористов” и левым крылом тори, а также либеральных демократов, которые всё активнее занимали освобождавшиеся ниши на левом центре в процессе смещения ЛПВ вправо. “Новые лейбористы” не являются “старыми левыми” или “новыми правыми”, - говорил Блэр. - Мы указываем путь вперёд, берущий начало в политическом центре, но предлагающий радикальные реформы”.155 К этой теме он возвращался не раз. Выступая в апреле 1996 г. в Нью-Йорке перед группой бизнесменов, Блэр характеризовал ЛПВ как “партию радикального центра”, предлагавшую смелые реформы и приемлемые средства их осуществления.156 По мнению Блэра, для достижения успеха современная партия должна выступать с центристских позиций, отражающих мнение большинства электората.
В поиске компромисса между ценностями общества и рынка в октябре 1995 г. проходит ежегодная конференция ЛПВ. Вызывая у многих воспоминания о риторике Г.Вильсона, Блэр в своём выступлении призвал к необходимости повысить качество образования и ускорить техническую модернизацию. Он обещал, что в случае победы на парламентских выборах лейбористы добьются, чтобы количество учеников в младших классах не превышало 30 человек, чтобы все школы, больницы и библиотеки страны были подключены к Интернету - “информационному суперскоростному шоссе”. Лидер партии заявил, что правительство лейбористов вернёт в собственность государства железные до-
155 The Economist, September 21, 1996. Survey, p. 5.
156 The Guardian, April 12, 1996. P. I.
128


Модернизация
роги, однако другие приватизированные консерваторами отрасли экономики останутся в частном владении. Блэр обещал, что после окончания контракта с частной компанией “Камелот”, управление национальной лотереей будет передано некоммерческой организации для того, чтобы доходы от лотереи целиком шли на общественные нужды.
Реформа “государства благосостояния” предусматривала комбинацию государственных и частных источников финансирования, гарантированные минимальные доходы для пенсионеров. Блэр призвал к построению “нового гражданского общества” и в противовес “материалистическим ценностям тори” подчёркнул важность семейных и коллективистских ценностей. Он также подтвердил намерение осуществить конституционные реформы - учредить парламент в Шотландии и законодательную ассамблею в Уэльсе, вывести из состава палаты лордов наследных пэров, провести всенародный референдум по вопросу об изменении системы голосования.
Конференция в 1995 г. стала серьёзной заявкой лейбористов на власть. Общественные настроения менялись в их пользу. На политической арене они всё больше перехватывали инициативу у тори. В октябре того же года случилось редкое в политической практике Британии событие - Алан Ховарт, депутат от Консервативной партии, перешёл на сторону ЛПВ.
После громкого успеха лейбористов на муниципальных выборах в мае 1996 г. местным организациям ЛПВ было предложено принять участие в обсуждении проекта манифеста “Новая жизнь для Британии”, который готовился с прицелом на грядущие парламентские выборы. Согласно новой процедуре, документ такого статуса выносился на общепартийный референдум в случае одобрения на ежегодной конференции. Манифест включал “пять первоначальных обязательств”. Лейбористы собирались снизить количество учеников в начальных классах до 30 человек и ниже за счёт отмены субсидий на обучение детей в частных школах, сократить вдвое время между арестом подростков, подозреваемых в преступлении, и вынесением судебного приговора, на сто тысяч человек увеличить возможности национальной системы здравоохранения по обслуживанию населения. Лейбористы обязались обеспечить работой 250 тыс. человек в возрасте до 25 лет, не имеющих её более шести месяцев. Соответствующие расходы планировалось покрыть за счёт налога на сверхприбыль. Наконец, лейбористы обещали взять под жёсткий контроль расходные статьи госбюджета, обеспечить низкие инфляцию и учётную ставку.
Содержание манифеста контрастировало с практикой предыдущих избирательных кампаний, в ходе которых лейбористы использовали броские лозунги. На этот раз “первоначальные обязательства” носили подчёркнуто скромный и прагматичный характер. На конференции 129


Новый лейборизм
ЛПВ в октябре манифест был одобрен, после чего вынесен на общепартийный референдум. В нём приняли участие 230 тыс. человек - 61% её членов, из которых 95% поддержали положения манифеста. Используя благоприятный момент Блэр объявил о дополнительных обязательствах лейбористов перед избирателями. Была поставлена цель ликвидировать очереди на онкологические операции, запретить ношение боевых ножей и лёгкого огнестрельного оружия, сократить до 5% НДС на топливо для обогрева жилых помещений и обеспечить условия для перехода к базовой ставке подоходного налога в размере 10%.
К началу 1996 г. Блэр чувствовал себя настолько уверенно, что выдвинул идею об отмене выборов теневого кабинета парламентской фракцией, в которой ещё присутствовала влиятельная группа “старых левых”. Блэр считал, что это должно стать прерогативой лидера партии, так как он, избираясь на общепартийном референдуме, обладает для этого большей легитимностью, чем депутаты от ЛПВ. В тот момент в ход событий вмешался фактор Хармэн, что сыграло на руку оппонентам Блэра, и в июне выборы прошли обычным порядком.
Блэр неуклонно проводил линию на централизацию партийного аппарата. Существующая практика ограничивала свободу действий руководства ЛПВ, хотя положение лидера в рамках отведённых ему функций традиционно было прочным. Так, решение о своей отставке он мог принять только сам, после чего в течение 6 месяцев следовало избрать нового руководителя на чрезвычайной партийной конференции. Однако Блэру было важно не только укрепить свой пост, но получить ббльшую свободу действий.
Основные направления политики ЛПВ формулировались теневым кабинетом под началом лидера партии, затем обсуждались в шести комиссиях, составленных из членов парламентской фракции и экспертов. На следующем этапе согласованные проекты попадали в НИК, а оттуда на Национальный политический форум (НПФ). НПФ, состоявший из ста человек, заседал раз в год. Этот орган был создан при Кинноке для более профессионального, по сравнению с конференциями, обсуждения проектов партийных документов. Если до этого они разрабатывались штаб-квартирой партии совместно с НИК, то теперь их обсуждения проходили в региональных отделениях НПФ, который по их итогам предлагал окончательные варианты проектов. На конференциях поправки к ним вносить не разрешалось.
В 1997 г. Блэр идёт на изменение этого механизма принятия решений, который требовал множества согласований. Под руководством Тома Сойера, генерального секретаря ЛПВ, был разработан и на заседании НИК принят документ “Привести лейбористов к власти: предложения по сотрудничеству”. Положения документа были приняты единогласно за исключением одного голоса против, поданного Деннисом 130


Модернизация
Скиннером. После того как свои места в НИК потеряли Т.Бенн и К.Ли- вингстон, он оставался единственным “старым левым” в этом органе. Осенью 1997 г. конференция ЛПВ после обсуждения документа в избирательных округах и профсоюзах утвердила его положения.
Суть нововведений заключалась в изменении федеральной, коллегиальной структуры управления партией, зависящей от взаимодействия профсоюзов, местных партийных организаций и аффилированных в ЛПВ организаций. Роль партийных конференций сводилась к репрезентативным функциям, они лишались законотворческой инициативы, сохраняя лишь право на обсуждение и одобрение резолюций. Предусматривалось активно исползовать внутрипартийные плебисциты. Ответственность за подготовку партийных документов переходила к объединённой комиссии, в которую вошли члены НИК и кабинета во главе с лидером партии, а состав самого НИК расширялся, хотя из него удалялись члены кабинета, кроме лидера и его заместителя. В НИК входили представители местных партийных организаций; избранных по принципу “один человек - один голос”, парламентской фракции, лейбористской фракции в Европарламенте и лейбористских муниципалитетов.
В июле 1996 г. парламентская фракция ЛПВ выбрала 19 членов теневого кабинета и Блэр получил искомое большинство из представителей центра и правого крыла партии. Среди теневых министров видное место занимали Гордон Браун (экономика), Джек Стро (МВД), Харриет Хармэн (здравоохранение), Джек Каннингем (национальное наследие), “главный кнут” Дональд Дьювор. На позициях “мягкого” центра находились теневой министр иностранных дел Робин Кук и заместитель лидера партии Джон Прескотт. Из пользующихся репутацией “старых лейбористов” в кабинет вошла Маргарет Бекетт, в прошлом заместитель Джона Смита, а теперь теневой министр занятости. Центристы и представители правого крыла представляли собой сплочённую группу. Разногласия между Блэром и Прескоттом, Блэром и Брауном, Брауном и Куком носили скорее личный, чем идейный характер.
Консолидация правоцентристских сил в ЛПВ не означала, что перестал существовать, пусть и в ослабленном виде, её левый фланг. В целом Кен Ливингстон, Тони Бенн, Деннис Скиннер следовали указаниям партийных “кнутов”. Однако не обходилось и без столкновений. Так, в феврале 1997 г. напомнила о себе местная партийная организация в избирательном округе Северо-Восточный Лидс. За действия, шедшие вразрез с дисциплинарным кодексом партии, была приостановлена деятельность не только самой организации, но и отстранён от занимаемой должности её председатель. Тогда же в левом журнале “Ред пеппер” появилось интервью Ливингстона, в котором он предсказывал усиление внутрипартийной борьбы между левыми и правыми после 131


Новый лейборизм
парламентских выборов. Он указал на особую взрывоопасность вопросов государственных расходов и европейской интеграции.
Заметным событием в развитии “нового лейборизма” стала конференция ЛПВ 1996 г. в г. Блэкпул. Лейбористская партия предстала перед избирателями как современная левоумеренная организация. Джон Прескотт заявил накануне конференции, что ЛПВ должна стать партией всех слоёв общества.157 В своём выступлении Блэр сказал, что лейборизм является частью движения, гораздо более широкого, чем демократический социализм или социальная демократия.158 Партия, по его словам, принадлежит к идейной традиции, возникшей задолго до её создания.
Лейтмотивом выступлений большинства докладчиков была характеристика ЛПВ как партии центра, занявшей позиции экономического и социального прагматизма, конституционного реформизма. В то же время идентификация ЛПВ с социалистической мыслью не ставилась под сомнение. Опрос, проведённый накануне конференции среди кандидатов в депутаты парламента от ЛПВ, показал, что большинство респондентов считают себя “социалистами” или “демократическими социалистами”.159
В ходе конференции новому руководству партии удалось добиться утверждения всех значимых положений своей программы. Недовольство левого крыла пересмотром отношений с профсоюзами не вышло за рамки выступлений нескольких ораторов. На послевыборный период был отложен вопрос о повышении заработной платы. Требования по ренационализации были ограничены рамками центрального звена железнодорожной системы страны и устранением из национальной службы здравоохранения рыночных элементов. Резолюция Барбары Кастл, ветерана левого крыла партии, о привязке увеличения пенсий к уровню оплаты труда, была отклонена. Этот принцип, применявшийся с середины 70-х годов, когда Кастл занимала пост министра социального обеспечения в правительстве Г. Вильсона, был отменён консерваторами в 1980 г. Не было сказано ни слова о повышении налогов. Напротив, накануне конференции Блэр обвинил тори в росте государственных расходов в связи с допущенной ими социальной маргинализацией значительных слоёв населения.160 “Новые лейбористы” также решили в свою пользу вопрос, который долгое время был яблоком внутрипартийного раздора - большинство делегатов проголосовало против резолюции о демонтаже ядерных ракет “Трайдент” с территории Великобритании.
157 The Independent, September 30, 1996. Р. 2.
158 The Guardian, October 2, 1996. P. I.
159 The Independent, September 30, 1996. P 2.
160 Blair T. Why I won’t tax and spend. // The Observer, September 29, 1996. P. 13.
132


Модернизация
Лейбористы приложили максимум усилий, чтобы избавиться от образа партии высоких налогов. Обвинение лейбористов в расточительности было главным козырем консерваторов в ходе предвыборной кампании 1992 г. Впервые со времён Дениса Хили, министра финансов в правительстве Дж. Каллагэна, принявшего в 1976 г. жёсткие условия займа МВФ, ЛПВ под руководством Блэра взяло на вооружение низкобюджетную модель экономического роста, исключавшую стимулирование экономики путём государственной денежной эмиссии. “Я сторонник экономики спроса”, - заявил Блэр в интервью журналу “Ньюсуик”.161
“Новые лейбористы” сознательно, а не только на словах, стали добиваться социальной справедливости, находясь твёрдо на почве рыночной модели экономики, которая, по их мнению, требовала не трансформации, а реформирования. Они стали сторонниками низкоинфляционной политики и “золотого правила”, согласно которому государство тратит только то, что зарабатывает. В 1995 г., в одном из выступлений, посвящённых вопросам экономики, Блэр сказал, что тэтчеристы были правы, демонтировав модель послевоенного консенсуса, и подверг критике старые методы борьбы с инфляцией.162 В области фискальной политики “новые лейбористы” намеревались снизить бремя налогообложения на бедные слои населения, но в то же время обойтись без повышения налогов на богатые.
Знаменательным событием стало заявление Гордона Брауна в январе 1997 г. о том, что лейбористы в случае прихода к власти не увеличат подоходный налог в период до следующих парламентских выборов, а также не повысят государственные расходы в течение первых двух лет сверхустановленных консерваторами ориентиров. Лейбористы, таким образом, брали на себя экономические обязательства, трудно выполнимые даже для консерваторов, которые в 1992-1997 гг. 22 раза увеличивали налоги. Консерваторы обещали снизить базовую ставку подоходного налога до 20%, а Браун - до 10%. Он также исключил возможность повышения верхней ставки и вслед за консерваторами поставил цель снизить инфляцию в годовом исчислении до 2,5%.
Взяв такие несвойственные для них обязательства, “новые лейбористы” сохранили некоторую свободу маневра, включая планируемый налог на сверхприбыль и намерение разрешить местным советам использовать средства от продажи муниципального жилья. Также лейбористы не связали себя обещанием сохранить на прежнем уровне общий размер налоговых сборов. Так, существовала возможность повышения “экологических” налогов, в первую очередь на топливо. Не исключа• 61 Newsweek, October 7, 1996. Р. 19.
162 	Blair Т. The Mais Lecture. The City University, May 22, 1995.
133


Новый лейборизм
лось введение НДС на частное медицинское страхование, платное образование, индустрию азартных игр. Отмене могли подвергнуться налоговые льготы при покупке недвижимости. В целом насчитывалось около 200 случаев, когда различные категории граждан, часто не относившиеся к нуждающимся слоям населения, имели право на налоговые льготы. Не было исключено повышение верхней ставки отчислений в национальный фонд социального страхования.
Блэр утверждал, что лейбористы верны идеалам социальной справедливости, изменились только способы их достижения.163 В то же время он считал, что существует определённая преемственность между социально-экономической политикой “новых лейбористов" и консерваторов. В политической мысли страны укреплялось мнение, что британские партии делятся не столько на “левые" и “правые", сколько на “традиционные" и “современные”. Прогрессивная часть программы ЛПВ перемещалась с социально-экономических на вопросы конституционного реформизма и совершенствования демократических процедур. Для многих Блэр стал продолжателем традиций “нового либерализма” начала XX века. “Когда я оглядываюсь на уходящее столетие, - говорил он, - то ощущаю духовную близость с Ллойд Джорджем, Кейнсом и Бевериджем, хотя они и не были членами моей партии”.164 Блэр также признавал значительное совпадение идейных установок ЛПВ и либеральных демократов.
Сближение “новых лейбористов” с правоцентристскими политическими силами прослеживалось и в том, что в лоно ЛПВ из Социал-демократической партии возвращались бывшие перебежчики, некоторым из которых предоставлялись видные посты. Так, Дэрик Скотт стал советником Блэра по экономическим вопросам. Большую огласку получило возвращение в ЛПВ Роджера Лидлла, соавтора Питера Мандельсона по книге “Революция Блэра”. Регулярно проходили встречи Блэра с Роем Дженкинсом. Тяготение лидера партии к современным социал-демократическим силам проявилось в его отношении к названию партии: “В одних европейских странах, - однажды заметил он, - Лейбористская партия называлась бы Социал-демократической, в других - партией Демократического социализма, - система ценностей от этого не меняется”.165
Подготовленность лейбористов к новому раунду борьбы за власть была продемонстрирована осенью 1996 г. в ходе фактически развернувшейся предвыборной кампании. Тори, используя тактику 1992 г., опубликовали материал “89 предвыборных обещаний лейбористов”, в кото-
163 Blair Т. Investors should welcome Labour. The World In 1997. P. 51.
164 The Observer, September 29, 1996. P. 13.
165 Blair T. Interview in The Birmingham Post, September 20, 1995.
134


Модернизация ром утверждалось, что реализация их предложений обойдётся среднестатистическому налогоплательщику в 1200 ф.ст. в год, а стране в целом - в 30 млрд. На этот выпад лейбористы отреагировали незамедлительно, провели пресс-конференцию, выпустили пресс-релизы, в которых “89 обещаний” были названы дезинформацией. Теневой министр финансов Гордон Браун заявил, что лейбористы несут ответственность только по пяти обязательствам, сформулированным в документе “Новые лейбористы, новая жизнь для Британии”, который был одобрен на общепартийном референдуме в ноябре 1996 г.
Действительно, обещания лейбористов были скромны, и даже их реализацию они собирались осуществить с помощью более эффективного использования имеющихся затратных статей. За счёт этого планировалось создать региональные агентства развития, расширить строительство муниципального жилья, облегчить доступ граждан к юридической помощи, увеличить численность учащихся в вузах. Лейбористы собирались обойтись без дополнительных расходов в области реформы начальной школы, отрицали необходимость привлечения дополнительных средств после отмены рыночных элементов в НСЗ. Первоначальная позиция лейбористов ренационализировать железные дороги смягчилась в сторону введения более жёсткого контроля за их эксплуатацией.
Другим примером осторожного подхода лейбористов к вопросам государственных расходов стала судьба предложений Криса Смита, теневого министра социального обеспечения. В его докладе для теневого кабинета предусматривалось восстановить урезанные консерваторами пособия по безработице, но сократить продолжительность их выплаты с 12 до 6 месяцев. После этого в силу вступала процедура оценки нуждаемости. Смит считал, что отмена пособия поможет безработным вырваться из “ловушки бедности”. Реализация этого предложения требовала увеличить на первоначальном этапе расходы министерства социального обеспечения, но затем привела бы к их значительному снижению. Инициатива Смита была поддержана теневым министром занятости Майклом Мичером, но отклонена Гордоном Брауном из-за её несоответствия с обещанием лейбористов не увеличивать государственные расходы.
Лейбористы не только отказались от наращивания государственных расходов, но собирались добиться их снижения. Для этого они намеревались вернуть в государственную собственность тюремно-исправительные учреждения, реформировать полицейскую службу. Единственный случай, когда лейбористы были готовы идти на дополнительные расходы, относился к обещанию сократить безработицу среди молодёжи, профинансировав эту меру налогом на сверхприбыль.
В области приватизации, помимо вопроса тюрем и железнодорожного транспорта, лейбористы выступили против планов консерваторов
135


Новый лейборизм
приватизировать четвёртый канал телевидения, почтовую службу и лондонское метро. В то же время Маргарет Бекетт, теневой министр торговли, заявила, что лейбористы оставляют за собой право разработать собственную программу приватизации, которая может коснуться, например, национальной авиадиспетчерской службы.
Одной из главных составляющих процесса модернизации ЛПВ стало изменение отношений с профсоюзами. Если Джон Смит считал, что обеспечение полной занятости находится в центре внимания лейбористов, то Блэр сменил акценты. В первый же день своего пребывания на посту лидера партии он объявил, что профсоюзам следует ожидать от будущего лейбористского правительства “справедливости, а не одолжений”. Намереваясь изменить представление о ЛПВ как о политическом придатке профсоюзов, Блэр провозгласил: “Следующее лейбористское правительство будет правительством народа этой страны”.166 “Мы не даём скоропалительных обещаний, - сказал он по поводу проблемы безработицы, - добиться полной занятости или сверхвысоких показателей экономического роста”. Профсоюзная реформа была одной из немногих проблем, по которой Блэр с течением времени изменил свои взгляды. В 80-е годы он критиковал профсоюзные законы тэтчеристов, а в 90-е годы согласился с большинством из них.
В 1900 г., когда возникла Лейбористская партия в виде Комитета рабочего представительства, более половины мужского населения страны не обладало правом голоса, женщины были его лишены, трудовое право находилось в зачаточном состоянии. Именно Британский конгресс тред-юнионов (БКТ) инициировал создание рабочей партии. Профсоюзы обеспечили ЛПВ и массовую базу, и финансовые ресурсы. Задача новой партии состояла в отстаивании интересов миллионов рабочих. Достигнув в этой области впечатляющих результатов, лейбористы во второй половине XX века обнаружили, что одной из причин, по которой ЛПВ так и не стала по выражению Гарольда Вильсона “естественной партией власти”, была её неспособность привлечь голоса избирателей за рамками рабочего движения. К 1995 г. члены профсоюзов составляли только одну пятую электората.
В 80-е годы влияние тред-юнионов было подорвано антипрофсоюзным законодательством, которое Тэтчер рассматривала как краеугольный камень повышения производительности труда. В результате принятых законов на профсоюзы была возложена финансовая ответственность за несанкционированные забастовки, запрещены “закрытый цех” и “вторичное пикетирование”, работодатель получил право беспрепятственно увольнять рабочих в случае забастовки, обязательным условием её проведения стало тайное голосование среди рабочих. Числен«66 ВВС Radio 4, Today, July 22, 1994.
136


Модернизация
ность профсоюзов в 1979-1995 гг. снизилась с 13 до 8 млн. человек. Резко уменьшилась забастовочная активность. В 1979 г. в результате забастовок было потеряно 29,5 млн. человеко-дней, в 1995 г. - 415 тыс.
Для лейбористов проблема взаимоотношений с профсоюзами стала ключевой в деле превращения ЛПВ из партии “вечной оппозиции” в правящую. Партийный Устав 1918 г. создал биполярную структуру управления ЛПВ. Формально лидер партии руководил парламентской фракцией, но не Лейбористской партией в целом. Общие направления политики определялись Национальным исполнительным комитетом (НИК) и ежегодными конференциями, на которых доминировали профсоюзы. Ст. 5 Устава возлагала ответственность за деятельность правительства и подготовку предвыборных манифестов, проекты которых одобрялись НИК, на парламентскую фракцию.
Отношения между руководством ЛПВ и профсоюзами испортились в конце 60-х годов после провала трёхсторонних договорённостей правительства, тред-юнионов и работодателей о политике доходов. Предложения министра занятости Барбары Кастл, оформленные в документе “Вместо разногласий”, которые были направлены на усиление контроля со стороны правительства над профсоюзами, натолкнулись на их фронтальную оппозицию. Второй сильный удар эти отношения испытали в конце 70-х годов во время “зимы недовольства” - всплеска забастовочной активности в 1978-1979 гг. Развал механизма согласования решений между руководством ЛПВ и тред-юнионами стал одной из причин поражения лейбористов на парламентских выборах в 1979 г., открывших Тэтчер дорогу к власти.
Ещё до своего избрания лидером партии Тони Блэр высказывался в пользу пересмотра отношений между ЛПВ и профсоюзами. Киннок первый попытался, хотя и безуспешно, ввести принцип “один человек - один голос” и лишить профсоюзы права блокового голосования на выборах кандидатов в депутаты парламента от ЛПВ, лидера партии и его заместителя. Джон Смит добился снижения доли голосов тред-юнионов на конференциях ЛПВ с 90 до 70%. Затем при непосредственном участии Блэра на конференции лейбористов 1993 г. небольшим большинством голосов вводится индивидуальное голосование членов профсоюзов на выборах кандидатов в парламент, лидера и его заместителя. Также проводится резолюция, предусматривающая снижение доли голосов тред-юнионов на конференциях ЛПВ с 70 до 50% в случае, если количество индивидуальных членов партии достигнет 300 тыс. человек, что и происходит в 1995 г.
Блэр считал, что вопрос повышения оплаты труда должен находиться в ведении независимых экспертных комиссий, а при разрешении трудовых споров исполнение решений арбитражных судов обязательно. Он также выступил за принятие закона о субсидировании полити137


Новый лейборизм
ческих партий, что позволило бы ЛПВ избавиться от финансовой зависимости профсоюзов. В 1996 г. “политический взнос”, который собирался среди членов тред-юнионов в пользу ЛПВ, всё ещё составлял более трети поступивших в партийную казну средств (в 1986 г. - 77%).
В 1996 г. Блэр назначил на должность помощника теневого министра занятости Стефана Байерса, члена партии с 1979 г. и депутата парламента с 1992 г. В тот год Байерс принял участие в подготовке документа “Создавая процветание - эффективность и справедливость на рабочем месте”, в котором давалась негативная оценка требованию профсоюзов принять закон по защите прав наёмных рабочих, начиная с первого дня работы. По существующему правилу рабочие пользовались таким правом только после двух лет работы на новом рабочем месте. В сентябре 1996 г., во время конференции БКТ в г. Блэкпул, Байерс в неофициальной обстановке встретился с журналистами, освещавшими работу конгресса, а через несколько дней содержание беседы попало в печать. На той встрече Байерс заявил, что руководство ЛПВ готово к дальнейшему размежеванию с профсоюзами и что поводом для этого могут послужить забастовки в государственном секторе после 1997 г. Байерс не уточнил, могут ли профсоюзы уже в течение первого парламентского срока лейбористов лишиться мест в НИК и блокового голоса на конференциях ЛПВ. Газета “Гардиан” утверждала, что эта встреча была запланированной акцией, наметившей водораздел в 100- летней истории отношений между ЛПВ и профсоюзами.167
Однако позиции тред-юнионов в ЛПВ оставались достаточно прочными. Профсоюзы сохраняли право на 50% голосов на партийных конференциях и 30% голосов на выборах лидера партии и его заместителя, оказывали финансовую поддержку членам парламента от ЛПВ. В результате предложений парламентской комиссии во главе с лордом Ноланом по контролю за финансовой деятельностью депутатов, такая поддержка перестала оказываться напрямую и финансовые средства от профсоюзов стали поступать в ЛПВ централизованно, без конкретного адресата, и распределяться по избирательным округам. В 1995 г. ЛПВ получила от профсоюзов около 7 млн. ф.ст. Кроме того, БКТ располагал 12 из 26 мест в НИК.
Даже на фоне некоторого охлаждения отношений с лейбористами профсоюзы были кровно заинтересованы в их победе. Прежде всего, руководство ЛПВ намеревалось ввести минимальный уровень оплаты труда. На конференции БКТ в 1996 г. было решено добиваться почасового минимума в размере 4,26 ф.ст. при общенациональной средней величине 8,72 ф.ст. По данным британского Центра экономических показателей, такая ставка улучшила бы материальное положение 4 млн. ра167 The Guardian, September 14, 1996.
138


Модернизация
бочих - 20% рабочей силы - однако привела бы к снижению её конкурентоспособности на внешних рынках. Центром была предложена цифра 3,20 ф.ст., что затронуло бы порядка 10% рабочей силы в стране.168 Руководство ЛПВ не согласилось с решением БКТ и настояло на том, что окончательный ответ после 1997 г. даст специальная комиссия с участием представителей работодателей и рабочих.
Лейбористы считали, что Британия должна присоединиться к социальным статьям Маастрихтского договора, предусматривавших создание совещательных органов с участием рабочих на крупных трансевро- пейских предприятиях, удлинение отпусков, уравнивание в правах работающих на пол- и полную ставку. Лейбористы также обещали провести закон, согласно которому работодатели были обязаны признать профсоюз, если за это голосует большинство занятых на данном производстве. Кроме того, ЛПВ выступала за отмену закона 1993 г., по которому рабочие каждые три года давали индивидуальное согласие на отчисления в профсоюзную кассу.
У Блэра установились хорошие рабочие отношения с Джоном Монксом, генеральным секретарём БКТ, и Джоном Эдмондсом, руководителем Объединённого профсоюза муниципальных рабочих. Блэр проводил регулярные встречи с “большой восьмёркой” - руководителями крупнейших профсоюзов - в рамках Комитета по профсоюзным связям. У него были постоянные контакты с представителями профсоюзов в НИК. Под влиянием руководства ЛПВ позиции тред-юнионов становились умеренней. В 1997 г. БКТ опубликовал знаменательный документ, в котором содержался призыв превратить профсоюзное движение в положительный для страны фактор, говорилось, что работодатели и профсоюзы должны работать сообща для достижения общих целей.169
В поисках союзников
“Новые лейбористы” стремились завоевать симпатии деловых кругов и средств массовой информации. С начала 80-х годов Блэр налаживал отношения с крупными предпринимателями и известными журналистами. В 1980 г. он познакомился с Барри Коксом, владельцем телевизионной сети в Лондоне. В 1994 г. именно Кокс станет основным финансовым донором кампании Блэра по избранию на пост лидера партии. У Блэра установились тесные контакты с Джоном Ллойдом из газеты “Файнэншл тайме”, который впоследствии стал главным редактором журнала “Нью стэйтсмен”. В деле завоевания на сторону Блэра общественных симпатий большую роль сыграли Энди Максмит, политике The Guardian, September 27, 1996.
• 69 The Guardian, February 27, 1997. P. 8.
139


Новый лейборизм
ческий редактор газеты “Дэйли миррор”, а затем еженедельника “Об- сервер”, Сара Бакстер, политический редактор журнала “Нью стэйт- смен” и газеты “Ивнинг стэндард”, Аласдар Кэмпбелл, политический редактор газеты “Дэйли миррор”, а позже газеты “Тудэй”. В 1997 г. Кэмпбелл станет пресс-секретарём премьер-министра и его ближайшим советником.
С прицелом на парламентские выборы 1997 г. Блэр искал пути сближения с Рупертом Мэрдоком, главой компании “Ньюс корпорэйшн”, владельцем пяти общенациональных газет, включая крупнейшие - “Сан” и “Таймс”, а также спутникового канала телевидения. Тираж “Сан” приближался к 10 млн. экземпляров. В 1994-1995 гг. между Блэром и Мэрдоком состоялось несколько неофициальных встреч. В июле 1995 г. Блэр по приглашению газетного магната отправился в Австралию, где, выступая перед руководящим составом компании, заявил, что лейбористы продолжит те реформы Тэтчер, которые оказались полезными.170 Мэрдок, обладавший острым политическим чутьём, стал открыто поддерживать Блэра. У многих в партии эти контакты встретили непонимание. Со времени забастовки типографских рабочих, из которой Мэрдок вышел победителем при негласной поддержке правительства Тэтчер, магнат был персоной нон-грата среди лейбористов. В 1992 г. развязанная “Сан” кампания против лейбористов стала значительным фактором их поражения на всеобщих выборах. Тем сенсационней стал выпуск газеты 18 марта 1997 г., в котором на первой полосе поддерживалась кандидатуру Блэра в премьеры.
Благожелательно о новых лейбористах отзывался известный обозреватель газеты “Таймс” Питер Ридделл, в то время как газета “Дэйли мэйл” оказалась в испорченных отношениях с консерваторами. Другие газеты из группы “Мэйл - Мэйл он сандей” и “Ивнинг стэндард” - регулярно их критиковали. Нейтральное положение заняли газеты “Экспресс” и “Дэйли стар”. Из традиционно правых газет преданность консерваторам сохранила только “Дэйли телеграф”. Однозначно на стороне лейбористов выступали газеты “Гардиан”, “Индепендент”, “Миррор” и еженедельник “Обсервер”. Равную дистанцию с обеими партиями сохраняла газета “Файнэншл тайме”, но все помнили, что в 1992 г. она неожиданно поддержала Киннока.
В сентябре 1996 г. публикуется манифест ЛПВ “Новые возможности для бизнеса”, объяснявший, как лейбористы собираются стать взамен тори “партией делового мира”. Они обещали проводить эффективную макроэкономическую политику, увеличить инвестиции в производство, инфраструктуру и образование, конструктивно развивать отношения с Европой. Незадолго до этого в “Файнэншл тайме” появи170 	The Economist, July 22, 1995. Р. 31.
140


Модернизация
лось обращение владельцев 15 крупных британских компаний, обеспокоенных усилением позиций евроскептиков в Консервативной партии. Лейбористы же подчёркивали свои проевропейские настроения, хотя проявляли осторожность в вопросе о сроках присоединения Британии к Европейскому механизму валютного обмена. В то же время настороженность делового мира вызвали планы ЛПВ присоединиться к социальным статьям Маастрихтского договора. Блэр заверил, что сохранит за страной право вето в области социального законодательства ЕС. Кроме того, в манифесте содержалось обещание снизить социальные расходы государства путём уменьшения безработицы.
Другие разделы манифеста были также выдержаны в сбалансированном духе. Лейбористы настаивали на установлении минимальной оплаты труда, но не собирались пересматривать результаты приватизации за исключением железных дорог. В то же время они высказались за то, чтобы деятельность частного сектора лучше отвечала общественным интересам. Было предложено собрать разовый налог со сверхприбыли, полученной от приватизации предприятий экономической инфраструктуры.
В начале 1997 г. Блэр вновь обратился к теме сотрудничества ЛПВ с деловым миром на конференции Института общественно-политических исследований. Он подтвердил приверженность лейбористов низкоинфляционной модели экономики, бездефицитному финансированию госбюджета, повышению стандартов образования, налогу на сверхприбыль. Блэр сделал дополнительный шаг навстречу интересам предпринимателей. Так, подтвердив намерение установить минимальную оплату труда, он обещал не делать этого без консультаций с работодателями, а планам присоединения к социальным статьям общеевропейского законодательства придал ограниченное толкование.171 Смягчил Блэр и подходы ЛПВ к проблеме слияния и перекупки компаний. Незадолго до всеобщих выборов 1997 г. лейбористы с 10 до 3 млрд. ф.ст. снизили планируемый размер налога на сверхприбыль. Из списка предприятий, на которые распространялся налог, были исключены БТК и Служба управления аэропортами.
За переменами в идейной платформе ЛПВ стояла деятельность целой плеяды аналитических центров и исследовательских институтов с левым уклоном. Их активность, заметно возросшая в первой половине 90-х годов, напоминала изменение общественных настроений в пользу неоконсерваторов десятилетием ранее. На этот раз интеллектуальная инициатива была перехвачена левоцентристскими силами.
В 1988 г. по инициативе предпринимателя Клива Холлика с подачи штаб-квартиры ЛПВ основан Институт общественно-политических ис171 	The Guardian, January 22, 1997. Р. 2.
141


Новый лейборизм
следований (ИОПИ). Под руководством Джеймса Корнфорда он занял видное место в обкатке идей “новых лейбористов”. С ИОПИ сотрудничал Дэвид Милибэнд, глава группы политического планирования личной канцелярии лидера ЛПВ. Деятельность института сравнивали с той ролью, которую сыграл Центр политических исследований в деле укрепления позиций неоконсерваторов. Известность приобрела работа “Улучшить благосостояние”, подготовленная отделом ИОПИ по общественно-политическим и деловым вопросам и приуроченная к конференции, организованной институтом в январе 1997 г. Авторами работы были видные британские бизнесмены и экономисты, включая директора Лондонской школы бизнеса и генерального директора Британской аэрокосмической корпорации. Они поддержали намерения лейбористов установить минимальную оплату труда и присоединиться к социальному законодательству ЕС, но в то же время предостерегли лейбористов от излишнего вмешательства в работу рынка.
В отличие от ИОПИ, Фабианское общество основное внимание уделяло реформам в ЛПВ. Популярность получила серия памфлетов под общим названием “Южный дискомфорт”, в которых доказывалось, что для победы лейбористам необходимо завоевать голоса представителей среднего класса, разочарованных итогами неоконсервативных реформ, и квалифицированных рабочих, значительная часть которых голосовала в 80-е годы за Тэтчер. Исследовалась проблема локальной и представительной демократии. Были поддержаны планы лейбористов по выборам мэра Лондона.172
Фонд социального рынка, основанный в 1989 г., работал в русле идейного наследия Социал-демократической партии. Его директор Даниэль Финкельштейн одно время был советником Д. Оуэна. В изданиях Фонда печатались авторы разной политической ориентации, например, Джон Грей и Дэвид Уиллетс, но объединяло их признание границ рынка, поиск новых принципов управления экономикой.
В марте 1993 г. Мартин Жак, в прошлом главный редактор журнала “Марксизм тудей” и изобретатель термина “тэтчеризм”, и Джефри Мульган, помощник Гордона Брауна, основали центр “Демос”. Главный упор в его работе был сделан на исследование общественного мнения для формирования электората “новых лейбористов”. “Демос” занимался широким кругом вопросов экономики, образования, культуры, внешней политики.
Другими симпатизирующими “новым лейбористам” организациями были Комиссия социальной справедливости, уделявшая особое внимание реформе “государства благосостояния”, и Институт занятости, который снабжал модернизаторов в ЛПВ анализом социально-эконо172 	Elected Mayors And Democracy. Fabian society, March 10, 1997.
142


Модернизация
мической политики консерваторов и обосновал идею введения минимальной оплаты труда. Предложения на эту тему подготовила экономист из Кембриджа Холли Сазерленд, которая одновременно была советником руководства ЛПВ по экономическим вопросам.
Высокий авторитет приобрёл Институт фискальных исследований (ИФИ), материалы которого пользовались репутацией непредвзятых и объективных. Его созданию предшествовали встречи экономистов из Сити. По заданию ряда промышленных кругов ИФИ основывается в 1970 г. Диком Таверном, бывшим министром лейбористского правительства Г. Вильсона. В 80-е годы деятельность Института получила широкое признание благодаря усилиям нового директора Джона Кея, обеспокоенного тем, что в СМИ не велось серьёзного обсуждения экономических вопросов, отсутствовали регулярные контакты между журналистами и экономистами. В 90-е годы Кея сменил Эндрю Дилнот, который развил успехи своего предшественника. ИФИ внёс большой вклад в анализ экономической политики консерваторов в 1979-1997 гг.
Эти организации во многом отличались друг от друга, но важнее были объединяющие их черты, которые отражали суть трансформации идейного климата в стране в 90-е годы. Была признана полноценность рыночной модели и неприемлемость в условиях глобализации методов государственно-монополистического капитализма 60-70-х годов. В то же время рынок не идеализировался и не считался самодостаточной силой. Поиск путей совершенствования рыночной системы переместился с проблем свободнорыночной экономики на изучение концепций социально-ориентированного рынка.
Произошла значительная деидеологизация исследований. Поиск новой "большой идеи”, прожекты по переустройству общества не привлекали внимание. В социально-экономических и политических разработках господствовал прагматизм, методы "поэтапной социальной инженерии”. Характерными стали ссылки на присущие Тэтчер и Блэру неприятие идеологизированных схем, способность корректировать свою позицию.
Идейные трансформации ЛПВ нередко приводили в замешательство исследователей социал-демократического направления. Многие были дезориентированы быстрыми изменениями. Хьюго Янг отмечал, что программа ‘‘радикального центризма” Блэра рассчитана на постепенную реализацию. Пока же в “новом лейборизме” вычленяли самые разные грани от свободнорыночных и новолиберальных до постмодернистских. Хотя реформы “новых лейбористов” в академических кругах были встреченьгнеоднозначно, Блэр понимал важность привлечения на свою сторону левых интеллектуалов. Некоторые учёные были насторожены тем, что “новые лейбористы” не просто отказывались от устаревших подходов, но замахнулись на ядро социал-демократической мыс143


Новый лейборизм
ли, по-новому интерпретируя ценности равенства и свободы. Многие видели в Блэре представителя эпохи постмодернизма в политике, в условиях которой идеологические разногласия должны исчезнуть, а задача по завоеванию власти решаться с помощью тактической борьбы. Слева “новые лейбористы” обвинялись в “клинтонизации” ЛПВ и попытке создать популистскую версию консерватизма.
Мартин Жак считал, что Блэр пожертвовал слишком многим в борьбе за власть, упустил шанс развить левую реформаторскую традицию.173 Профессор Бернард Крик, бывший редактор журнала “По- литикал квотерли”, критиковал “новых лейбористов” за чрезмерный прагматизм, говорил об аморфности их концепции, пренебрежении вопросами демократизации общества. Опасения по поводу того, что британский лейборизм, находясь на пороге власти, идейно увядает, высказывал Бен Пимлотт, профессор Лондонского университета. Он был обеспокоен тем, что ЛПВ всё слабее представляет интересы нуждающихся слоёв населения, хотя продолжает рассчитывать на их поддержку. Профессор Пол Хирст выражал опасение, что без твёрдого идейного фундамента прогрессивный запал “новых лейбористов” быстро исчезнет, критиковал их за “попустительство консерватизму пригородных районов”. Росс Маккиббин, профессор Оксфордского университета, сравнивал действия “новых лейбористов” с непоследовательностью руководства ЛПВ во главе с Рамсеем Макдональдом в 20-е годы. Дэвид Маркуэнд указывал на то, что лейбористы пока не располагают идейным видением партии, претендующей на многолетнее управление страной.
Большой вклад в переоснащении идейной программы ЛПВ внесли директор Лондонской школы экономики Энтони Гидденс и Джон Грей, профессор Оксфордского университета. Они сыграли видную роль в разработке идей совладения, социального рынка, в развенчании мифов неолиберальной эпохи. Дэвид Гударт, редактор левоцентристского журнала “Проспект”, призывал с пониманием относиться к трудностям переходного периода в развитии лейборизма, отказаться от менталитета оппозиции и разделить ответственность власти. Он считал, что успехи “новых лейбористов” по реформированию своей партии зачтутся тогда, когда они смогут приступить к реформам в масштабах всей страны. Пока же Гударт признавал, что дрейф “новых лейбористов” вправо напоминает сдвиг консерваторов влево, совершённый ими после 1951 г.
Реалистичную позицию в своих оценках деятельности “новых лейбористов” занимал Геофф Мульган. Вслед за Гудартом он считал, что левые академические круги Оксбриджа заняты неконструктивной кри173 	The Spectator, April 19, 1997. Р. 11.
144


Модернизация
тикой модернизаторов в ЛПВ, упуская из виду неизбежность реалий, с которыми те столкнулись. Мульган указывал на то, что отход лейбористов на более правые позиции не исчерпывает суть их программы, которая включает элементы конституционного реформизма, признаёт важность активной роли государства в борьбе с безработицей и социальным неравенством. Такую оценку поддерживал Энтони Барнетт, один из руководителей журнала "Нью лефт ревью” и основатель организации "Хартия 88”. Он был согласен с тем, что после окончания “холодной войны” острота идейного противостояния между левыми и правыми уходит в прошлое.
В правой части научного спектра одни исследователи заявляли о поражении социалистической мысли, а “новый лейборизм” рассматривали как результат победы тэтчеризма над своим идеологическим соперником; другие, напротив, критиковали “новых лейбористов” за половинчатость предпринимаемых ими реформ, подозревали их в “скрытой повестке дня” и опасались “затаившихся леваков”. Энтони Кинг, профессор Эссекского университета, предрёк, что независимо от того, кто окажется первым на выборах 1 мая 1997 г., победу одержит Маргарет Тэтчер.174 По мнению Кинга, современный лейборизм лишился двух опор из трёх - веры в эффективность государственного контроля над экономикой и тесной идейной и организационной связи с профсоюзным движением. Третья сохраняющаяся опора - этический социализм - не противопоставляет лейборизм капитализму. Накануне выборов журнал “Экономист” неожиданно призвал голосовать за тори, сославшись на “нелиберальные инстинкты” лейбористов.175 “Экономист” отмечал сходство консерваторов и лейбористов по вопросам макроэкономики, но с правых позиций критиковал лейбористов за традиционное отношение к микроэкономике и за их “социальный авторитаризм”. На фоне этих комментариев контрастом были оптимистические настроения, охватившие левые печатные органы.
Большое внимание “новые лейбористы” уделяли поиску идейных союзников не только в своей стране, но и за рубежом. В 1993 г. в качестве теневого министра внутренних дел Блэр совершил поездку в г. Вашингтон, организованную Джонатаном Пауэллом, политическим секретарём посольства Великобритании в США и младшим братом сподвижника Тэтчер Чарльза Пауэлла. Главная цель заключалась в знакомстве с политическими технологиями, которые способствовали победоносной избирательной кампании “новых демократов” 1992 г. во главе с Биллом Юшнтоном. Блэра привлекла способность предвыборных стратегов из демократического лагеря подать претендента в прези174 The Daily Telegraph, April 30, 1997. P. 5.
175 The Economist, April 26, 1997. P. 11-12.
145


Новый лейборизм
денты неиспорченным властью политиком, опирающимся не только на рабочих, но и средние слои населения. С тех пор Блэр внимательно следил за деятельностью “новых демократов” и поддерживал с ними тесные контакты. Осенью 1994 г. на одном из приёмов в Лондоне, организованном лейбористами для привлечения внимания прессы к своей экономической программе, с приветствиями к собравшимся по спутниковому каналу телевидения выступил министр труда США Роберт Рейч. В апреле 1996 г. визит Блэра в США имел уже больший общественный резонанс. Лидер оппозиции быстро набирал очки у себя дома и за рубежом. Незадолго до поездки Блэра лейбористы одержали над консерваторами громкую победу на довыборах в парламент в графстве Стаффордшир.
Между “новыми лейбористами” и “новыми демократами” установились тесные отношения. Важную роль в этом сыграли Джонатан Пауэлл, ставший руководителем канцелярии Блэра, и Филлип Гулд, советник Блэра по опросам общественного мнения. Гулд работал в предвыборном Штабе Клинтона в 1992 г. и 1996 г. Дэвид Милибэнд, помощник Блэра, сын известного историка Ральфа Милибэнда, и Эдмонд Болле, советник Гордона Брауна, установили постоянные контакты с членами американской администрации Ларри Саммерсом из министерства финансов и Робертом Рейчом. Рейч и Донна Шалала, министр здравоохранения США, были видными сторонниками концепции “социального контракта”, некоторые положения которой совпадали с идеями популярной среди “новых лейбористов” модели “общества совладения”. Джордж Стефанопулос, старший советник Клинтона, один из “архитекторов” его победы в 1992 г., выразил желание помочь лейбористам в проведении их избирательной кампании. По приглашению Стефанопулоса США посетил Питер Мандельсон, где наблюдал за телевизионными дебатами между Клинтоном и Робертом Доулом.
Если в начале 80-х годов в Британии и США происходил сдвиг вправо, то теперь тэтчеризм и рейганомика уступали место “новому левому реализму”. В обеих странах правый политический спектр находился в ослабленном состоянии. Спикер палаты представителей США Ньют Гингрич, известный своими правыми взглядами, не пользовался популярностью у сограждан, а деятельность группировки евроскептиков во главе с Джоном Редвудом грозила расколом Консервативной партии.
Далеко не все сторонники Блэра с энтузиазмом относились к “клин- тонизации” его команды, указывали на обманчивость впечатления о полевении политического курса в США. Росло опасение того, что увлечение идеями “новых демократов” выбьет из-под ног “новых лейбористов” европейскую почву демократического социализма, приведёт к утрате идейных ориентиров. Для многих аксиомой было то, что идейные 146


Модернизация
традиции американских демократов и европейских социал-демократов имеют мало общего и что “новые демократы” представляют собой лишь смягчённую версию традиционного американского лессефериз- ма. ЛПВ призывали идти по пути модернизации на основе опыта европейской модели развития, сторонники которой ищут пути объединения динамичной рыночной экономики с идеалами социальной справедливости.
В качестве лидера оппозиции Блэр становится известен за рубежом. С ним сравнивают руководителей других социал-демократических партий. Так, Альфреда Санта, председателя Лейбористской партии и с 1996 г. премьер-министра Мальты прозвали “блэритом” за то, что он привлёк в свой электорат средние слои населения. Блэр широко использовал международные визиты для популяризации темы “морального общества”. Семейные ценности стали главной темой его выступления на конференции в Южной Африке в 1996 г., посвящённой свободе слова в развивающихся странах. Блэр получил благословение на успехи от Нельсона Манделы. В случае победы на всеобщих выборах “Блэр будет играть, - по мнению немецкого социал-демократа Зигмара Мосдорфа, - видную роль в формировании социал-демократической платформы в Европе”.176 Перед лицом антиевропейских настроений в Консервативной партии надежду на победу Блэра возлагали правительства ЕС.
Программа конституционных изменений
К всеобщим выборам 1997 г. лейбористы подошли с крупномасштабной программой конституционных реформ. Большинство её положений уже озвучивалось на выборах 1987 г. и 1992 г. В значительной степени они совпадали с установками либеральных демократов, в центре которых было “распыление”, децентрализация политической власти.
Консервативная партия заняла резко отрицательную позицию, хотя именно правые силы в 80-е годы выступали за снижение роли государства. Бескомпромиссность консерваторов в вопросе конституционных реформ не вязалась с примерами из их собственной истории. В начале века премьер-министр Артур Бальфур выступал за радикальное реформирование палаты лордов. С неприязнью относился к ней Уинстон Черчилль. Алек Дуглас-Хьюм и Эдвард Хит поддерживали деволюцию для Шотландии. Маргарет Тэтчер симпатизировала идее межпартийных переговоров по вопросу билля о правах.
В 90-е годы либеральные идеи гражданского общества и децентрализованного государства перестали быть монополией правых сил. Журнал “Экономист” писал, что реформа системы голосования, о 176 	Newsweek, October 7, 1996. Р. 16.
147


Новый лейборизм
которой говорили лейбористы, “может привести к странному возрождению либеральной Англии”.177 Тони Блэр заявил: “Мы столкнулись с вызовом, который стоял перед реформаторами викторианской эпохи”.178
Великобритания традиционно считается колыбелью либеральной демократии, основы которой завоёванные парламентом в борьбе с монархией в XVII и XVIII веках, включают разделение властей, систему “сдержек и противовесов”, гарантии соблюдения гражданских прав и свобод и др. На практике эти принципы требовали развития и адаптации к меняющимся условиям времени. С 1949 г., когда прерогативы палаты лордов откладывать законопроекты, прошедшие чтение в нижней палате, были ограничены одним годом, видных реформ государственного управления не проводилось. В 1969 г. законопроект правительства лейбористов по реформированию палаты лордов потерпел неудачу в результате широкой оппозиции со стороны заднескамеечников обеих партий. В 1972 г. шаг назад был сделан в отношении Северной Ирландии, когда было установлено прямое управление провинцией из Лондона. Все попытки последующих правительств нормализовать положение в Ольстере не привели к успеху. В 70-е годы лейбористы потратили большой политический капитал на создание автономных органов власти в Шотландии и Уэльсе.
Сторонники конституционных реформ считали, что принципы британской “неписаной” конституции полностью не реализованы. Ещё в 1867 г. основатель журнала “Экономист” Уолтер Баджет критиковал правительство за чрезмерную концентрацию власти, слияние исполнительной и законодательной функций - “секрета эффективности” британской конституции. Специалист по вопросам права Альберт Диси называл парламент источником суверенитета, неподконтрольным и неподотчётным органом власти. Эти недостатки перешли в XX век. Обычной практикой было принятие важнейших для страны решений за завесой секретности, путём закулисных махинаций.
В эпоху тэтчеризма слабости британской конституции усугубились, централизация государственной власти приняла ещё больший размах. В 70-е годы лорд Хэйлшэм, будущий лорд-канцлер в правительстве Тэтчер, привлёк внимание общественности критикой британского конституционного механизма, которого окрестил “выборной диктатурой”. В 80-е годы конституционные реформы были отложены в долгий ящик. Отсутствие “писаной” конституции давало возможность правящей партии проводить любые законы волевым решением - неприемлемая в других стран либеральной демократии практика. Нередко поли-
177 The Economist, February I, 1992. P. 18.
178 Blair T. Democracy’s second age. //The Economist, September 14, 1996. P. 33.
148


Модернизация тически мотивированные, эти действия во многих случаях приводили к отрицательным для страны последствиям.
Консерваторы критиковали программу конституционных реформ “новых лейбористов”, но за годы правления Тэтчер и Мейджора внесли немало изменений в конституционное устройство страны. Обычной практикой стала передача функций выборных органов исполнительной власти полуавтономным организациям, назначаемым правительством, - “кванго”, была фактически ликвидирована система местного самоуправления, страна присоединилась к Маастрихтскому договору, в результате которого Британия уступила часть суверенитета органам ЕС. В погоне за экономической эффективностью консерваторы пренебрегали принципами субсидиарности - принятие решений на возможно более низком уровне власти - и отчётности.
Тори аргументировали свои действия тем, что они сужают сферу политической власти в пользу сферы экономической. Рынок, по их мнению, не должен быть частью политической системы. Однако консерваторы лукавили. В эпоху тэтчеризма государство взяло на себя функции регулирования приватизированных отраслей экономической инфраструктуры в не меньшей степени, чем раньше. Аналогичная ситуация сложилась в сферах образования и здравоохранения. Создание квазирынков наложило на министерства широкий круг обязанностей по контролю за качеством услуг, их распределению и т.п. Попытки компенсировать ослабление местных органов власти привели к созданию многочисленных “кванго”, во главе которых стояли правительственные назначенцы. Дробление обязанностей между различными организациями только снижало ответственность сторон.
Важное место в планах “новых лейбористов” отводилось закону о свободе информации, который должен был сделать работу правительства более прозрачной и открытой. Популярностью в ЛПВ пользовалась идея принятия билля о правах человека путём инкорпорации в британское законодательство Европейской конвенции по правам человека. Конвенция вступила в силу в 1953 г., но Великобритания оставалась единственной из числа стран - подписантов, не сделавшей её частью своего законодательства. Как и либеральные демократы, модернизаторы в ЛПВ считали, что билль о правах 1689 г., декларировав права парламента, не включил раздел о правах человека.
В Британии права человека традиционно находились под защитой “обычного права”, которое парламентское большинство могло дописывать и переписывать методом простого голосования. Британский свод законов интерпретировал “обычное право” в духе “негативной свободы”, “свободы от”, но не “права на”. Известность приобрела формулировка - “разрешено то, что не запрещено законом”. Такая трактовка казалась приемлемой в XIX веке, когда государственный ап-
149


Новый лейборизм
парат был небольшим. В XX веке его размеры многократно возросли, что, однако, не отразилось в праве.
Защитники статус-кво указывали на то, что граждане Британии могли защищать свои права на основе Страсбургской конвенции, а сторонники реформы считали, что процедура апелляции к Европейскому суду по правам человека слишком дорогостоящая, длительная и не доступна большинству граждан. Реформа предоставляла людям возможность защищать свои права в национальном суде. О неблагополучном положении дел в сфере защиты прав человека в Великобритании свидетельствовал тот факт, что в 1979-1997 гг. Европейский суд 43 раза выносил вердикт о нарушении прав человека в Соединённом Королевстве. Это был наихудший показатель среди западноевропейских стран. В 1996 г. теневой министр внутренних дел Джек Стро в документе ЛПВ "Вернуть свои права” указал на странное положение, когда Европейская конвенция, разработанная британскими юристами, не применяется в их собственной стране.
Сторонники билля о правах считали, что в британском законодательстве необходимо закрепить такие основополагающие положения конвенции, как право на жизнь, запрет пыток и рабского труда, право на свободу и безопасность личности, на беспристрастный суд, неприкосновенность жизни и жилища, частной жизни, тайну переписки, свободу совести, слова, собрания, запрет дискриминации по расовому, национальному, религиозному, политическому, гендерному признакам. Высказывалось мнение, что конвенция должна также включать положения о защите частной собственности, праве на образование, свободные выборы и передвижение.
Среди лейбористов сложилось мнение о необходимости принять билль о правах, но неоднозначно воспринималось предложение о его расширенном варианте, включавшем социально-экономический раздел со статьями о праве на труд, образование, медицинское обслуживание, социальное обеспечение. Существовали опасения по поводу чрезмерного усиления судебной власти наподобие положения дел в США. Предусматривалось передать часть полномочий лорд-канцлера по назначению судей независимой комиссии.
Не меньшее значение придавалось реформе системы голосования. Хотя у этой идеи была давняя история, до начала 90-х годов она не входила в число приоритетов лейбористов. Большинство в руководстве ЛПВ относилось к ней скептически. Ситуация изменилась при Джоне Смите. В октябре 1996 г. на ежегодной конференции ЛПВ в г. Брайтон принимается резолюция о том, что в случае прихода к власти лейбористы проведут референдум по вопросу об изменении системы голосования. Что касается либеральных демократов, то введение пропорциональной формы голосования вместо мажоритарной было их заветной мечтой.
150


Модернизация
Среди лейбористов мнения разделились. Одни сторонники реформы придавали ей принципиальное значение как методу совершенствования демократических механизмов, другие симпатизировали ей из прагматических соображений. Их рассуждения строились на том, что если следующие выборы приведут к образованию “подвешенного” парламента, где ни одна из партий не наберёт рабочего большинства, то обещанием реформы лейбористы привлекут на свою сторону либералов. Из тяжеловесов среди “новых лейбористов” реформу поддерживали Робин Кук и Джек Каннингем, а Маргарет Бекетт и Джек Стро были настроены скептически. Тони Блэр колебался, но заявил, что, несмотря на личное мнение, выполнит наказ Джона Смита. Оппоненты считали, что пропорциональная система голосования разрушит связи между депутатами и избирательными округами, а небольшие партии получат несоизмеримое влияние. Окружение Блэра склонялось к варианту “альтернативного голоса”, в котором соединялись элементы мажоритарной и пропорциональной систем голосования.
Мажоритарная система голосования не всегда была частью ‘‘неписаной” конституции страны и применялась только с 1885 г. До этого во многих округах избиралось по несколько депутатов. В 1918 г. нижняя палата проголосовала за реформирование системы голосования, но палата лордов выступила с возражениями, и реформа застопорилась. Однако явные недостатки мажоритарной системы не позволили надолго забыть об альтернативах. Среди её явных изъянов - избрание депутатов относительным меньшинством голосов, возможность занять наибольшее количество мест в парламенте, уступая главному конкуренту по количеству поданных голосов, непропорционально низкое представительство в парламенте малых партий. Укоренился феномен “тактического голоса”, когда сторонники одного кандидата голосовали за другого, чтобы не допустить победы третьего.
Парламентская реформа была третьим блоком модернизации конституционного устройства Великобритании. В 1994 г. Блэр пообещал, что лейбористское правительство проведёт реформу палаты представителей и сделает её работу более эффективной и подконтрольной. В 1996 г. развёрнутые предложения по этому поводу были подготовлены Анной Тайлор, теневым спикером нижней палаты, которая участвовала в деятельности депутатской группы “Хартия 88”, направленной на продвижение идей конституционного реформизма.
Исторически палата депутатов не являлась центром власти в стране. “Ваша задача, - обращался к депутатам в 1855 г. Гладстон, - не управлять страной, а контролировать тех, кто это делает”. В XIX и XX веках роль нижней палаты снижалась за счёт укрепления полномочий кабинета министров. Популярность парламента как института власти падала. Если раньше английская система “сдержек и противовесов” была 151


Новый лейборизм
хрестоматийным примером эффективной модели управления, то со временем её стали больше критиковать, чем хвалить.
Работа нижней палаты строилась на противостоянии депутатов правящей партии и оппозиции, плодотворные дискуссии были редкостью. В 90-х годах ситуация изменилась, когда позиции консерваторов и лейбористов по ряду вопросов - рыночной экономики, приватизации, фискальной политики - сблизились. Значительно смягчились идеологические разногласия. В результате всё большее число депутатов соглашалось с необходимостью реформы. Несовершенство механизма деятельности нижней палаты привело к скандалам, связанным с незаконным лоббированием депутатами различных групповых интересов. Устаревшей выглядела должность парламентских “кнутов”, в обязанность которых входили контроль за дисциплиной в парламентских фракциях, организация работы парламентских комитетов, негласные правила прохождения депутатами ступеней парламентской карьеры и др.
Для исправления этих и других недостатков лейбористы, настроенные в пользу реформы, предлагали увеличить депутатский оклад тем, кто отказывался от дополнительных заработков и полностью посвящал себя работе в Вестминстере. Источники дохода вне стен парламента должны были строго контролироваться. Эти меры вкупе с обеспечением депутатов рабочими помещениями и аппаратом помощников не только в избирательных округах, но и в парламенте, способствовали бы их превращению в профессиональных законодателей, для которых привлекательность работы заднескамеечников не находилась бы в исключительной зависимости от продвижения на министерские посты.
Низкой продуктивностью сопровождалось обсуждение законопроектов в “постоянных” парламентских комитетах. К работе над ними редко привлекались независимые эксперты. Процедура принятия законодательных актов в комитетах страдала от практики “гильотины”, позволявшей волевым решением сокращать время их обсуждения. Выбор состава комитетов, а также руководителей “кванго”, находился под контролем министров и “кнутов”, а не палаты депутатов. Веские аргументы высказывались в пользу изменение графика работы парламента. Посещаемость пленарных заседаний была низкой, а их длительность не оставляла достаточно времени для соответствующих обсуждений в комитетах. Парламент не имел прерогативы одобрять назначения на важные государственные посты, включая председателя Банка Англии. По замыслу сторонников реформы исправление этих недостатков увеличило бы роль нижней палаты, сделало бы её менее зависимой От исполнительной власти.
“Лейбористы отменят право наследных пэров участвовать в работе палаты лордов и сделают более открытой процедуру назначения по152


Модернизация
жизненных пэров”, - провозгласил в 1996 г. Тони Блэр.179 На тот момент из 1024 членов верхней палаты, участвующих в её работе, 765 были держателями наследных титулов. Более 20% из них никогда не участвовали в заседаниях. Только 15 наследных пэров работали под руководством “кнута” ЛПВ, тогда как консерваторы контролировали 333 голоса. У лейбористов количество держателей пожизненных титулов упало в 1979-1996 гг. на 28 человек, а у консерваторов увеличилось на 33 человека. В 1997 г. в палате лордов лейбористы располагали 116 местами против 480 у консерваторов. В результате лорды-консерваторы одержали верх в ходе подавляющего большинства голосований. Если бы голоса наследных пэров не учитывались, число этих побед упало бы в несколько раз.
Лейбористы собирались реформировать палату лордов в два этапа. На первом они хотели лишить права голоса наследных пэров. Теневой лорд-канцлер Ирвин уже в конце 1996 г. объявил о наличии соответствующего законопроекта. Такое внимание к этому вопросу объяснялось тем, что в своём прежнем составе палата лордов могла стать для лейбористов серьёзным препятствием для реализации их замыслов. На втором этапе планировалось ввести элементы выборности верхней палаты.
Мало кто ставил под сомнение необходимость модернизации палаты лордов. В эпоху демократии анахронизмом выглядел доступ к управлению страной на основе дворянского титула. Однако противодействие реформе было существенным. В защиту палаты лордов выступил её спикер лорд Крэнборн. В памфлете “Индивид, конституция и партия тори” он заявил, что наследные пэры имеют преимущество перед другими членами парламента, так как не заинтересованы в патронаже и партийной карьере.180 Работа наследных пэров не оплачивается, они выполняют её из чувства долга и поэтому “представляют интересы простого человека в парламенте”. Крэнборн, напомнив о конвенции “Сол- сбери-Эддисона”, действующей с 1945 г., поднял её статус от “негласного правила” до “неоспоримой части нашей конституции”. Её суть заключалась в том, что лорды обязывались не выступать против предложений правящей партии, включённых в её предвыборный манифест. По другим законодательным инициативам они сохраняли право отлагательного вето.
Несмотря на примирительные жесты со стороны лордов, лейбористы были готовы выдвинуть ультиматум на случай неблагоприятного развития событий - либо прямая конфронтация, либо компромисс, по которому некоторое число наследных пэров наравне с пожизненными 179 Blair Т. Democracy’s second age. // The Economist, September 14, 1996. P. 33.
180 Cranbome R. Save the gifted amateurs in the Lords. // The Guardian, December 5, 1996. P. 9.
153


Новый лейборизм
пэрами могло сохранить на время право голоса. Несмотря на внешнюю воинственность лейбористов, более вероятной была перспектива межпартийных консультаций, направленных на достижение общеприемлемых решений.
Менее ясной была перспектива второго этапа реформы. По поводу её сроков руководство ЛПВ не торопилось с конкретными обещаниями за исключением предложения утвердить специальную парламентскую комиссию для рассмотрения этого вопроса. Среди лейбористов, не говоря уже о консерваторах, отсрочка второго этапа реформы вызвала много нареканий. Дело заключалось в том, что с выведением из состава палаты лордов наследных пэров её полноправными членами оставались пожизненные пэры, которые в своей массе были выдвиженцами партий. Промедление с внедрением выборных элементов в составе палаты могло привести к усилению её политизации по лекалам нижней палаты. Те, кто предлагал не спешить, считали, что в случае успешной организации региональных ассамблей в Англии, парламента в Шотландии и ассамблеи в Уэльсе верхняя палата может трансформироваться в форум региональных интересов наподобие германского бундесрата. Наиболее смелое предложение предусматривало создание однопалатного парламента. Конференция ЛПВ высказалась в пользу такого решения ещё в 1977 г. Международной практике такие случаи были известны. В 1945 г. верхняя палата была упразднена в Дании и Швеции, в 1950 г. - в Новой Зеландии.
Важнейшей составляющей программы конституционных реформ было изменение унитарного характера государственной власти в Британии в сторону её федерализации - “деволюции”. Её целью были усиление отчётности, эффективности и демократичности системы государственного управления. Внепарламентская комиссия по вопросам местной демократии подсчитала, что к середине 90-х годов в стране насчитывалось 4800 подконтрольных правительству организаций, “кванго”, во главе с правительственными назначенцами. По данным группы “Демократический аудит”, к 1997 г. их количество выросло до 5600, а обслуживающий персонал - до 70 тыс. человек, что в три раза превысило число выборных работников муниципалитетов. “Кванго” действовали в областях здравоохранения, образования, в сфере повышения квалификации труда, жилья и др. Лейбористы называли их суррогатом децентрализации. Если в 1994 г. общий бюджет “кванго” составил 37 млрд. ф.ст. - две трети государственного финансирования местных органов власти, то в 1996 г. - 55 млрд. ф.ст. - пятую часть всех государственных расходов.
Усиление “кванго” в 80-90-е годы происходило параллельно с выхолащиванием функций органов власти на местах. С 1979 г. было принято более 150 законодательных актов, ущемлявших права муниципали154


Модернизация
тетов. По данным Джека Стро, из-под их прямого контроля в пользу центрального правительства и “кванго” была выведена сумма в 6 млрд, ф.ст. и частичного контроля - 26 млрд, ф.ст.181 К 1997 г. только пятая часть муниципальных расходов покрывалась за счёт местных налогов. Крупные общегородские муниципальные органы, такие, как Совет Большого Лондона, были вовсе ликвидированы.
Однако практика показала, что приближенные к жителям органы местного самоуправления эффективней организуют финансирование проектов регионального развития, оперативней решают текущие задачи, лучше знают нужды своих регионов. Избираемые, они демократичнее “кванго”, уязвимых для политического манипулирования. Лейбористы предложили проводить выборы в местные органы власти ежегодно с применением пропорциональной системы голосования. Тогда их результаты перестали бы быть миниатюрным слепком с общенациональных выборов. Лейбористы обещали отменить наложенные консерваторами ограничения на величину местных налогов, восстановить под строгим контролем правительства право муниципалитетов распоряжаться доходами от продажи подведомственного им фонда жилья. Популярностью пользовалась идея лейбористов восстановить общегородское самоуправление в Лондоне и учредить должность мэра Лондона одновременно с законодательной ассамблеей и правительством города.
Лейбористы выдвинули проект организации региональных выборных органов власти. В 1979 г. их первая попытка гомруля для Шотландии и Уэльса закончилась провалом, когда соответствующие предложения не были поддержаны на референдумах жителей этих регионов. Новые референдумы планировалось провести вскоре после всеобщих выборов и в случае их положительного исхода вынести проекты гомрулей на обсуждение британского парламента в первый год его работы. Особняком стояла проблема Северной Ирландии, где деволюция была осложнена сложными проблемами межобщинного противостояния.
Консерваторы объявили эти планы угрозой единству страны. Лейбористы отвечали, что передача определённых полномочий регионам не ослабит суверенный статус центральной власти, а британский парламент сохранит конституционное право на роспуск создаваемых органов. К росту националистических настроений вело, по их мнению, противодействие реформе. Шотландские избиратели с 1979 г. неизменно голосовали против консерваторов, и дальнейшее пренебрежение вопросами автономии могло спровоцировать массовый переход умеренно настроенных шотландцев на сторону Шотландской национальной партии, выступающей за полную независимость.
181 	Mandelson Р., Liddle R. The Blair Revolution. L., Faber and Faber, 1996. P. 196-197.
155


Новый лейборизм
В Соединённом Королевстве основания для региональной реформы существовали давно. С 1885 г. действовали государственные департаменты Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии. Национальные регионы имели значительную автономию в вопросах образования, окружающей среды, здравоохранения, национального наследия. Первый проект гомруля для Шотландии был выдвинут правительством Р. Макдональда ещё в 1924 г.
“Новые лейбористы” предложили наделить парламент в Шотландии самостоятельностью не только в сферах здравоохранения, образования, регионального развития, но ограниченным правом законотворчества, а также подоходного налогообложения. Тори считали, что последнее обстоятельство приведёт к резкому росту государственных расходов в регионе. Однако логика реформы подсказывала, что если шотландский парламент не будет нести свою долю ответственности в бюджетных вопросах, то превратится в очередную группу давления на центральную власть.
Однако на некоторые вопросы, связанные с деволюцией, у лейбористов не было ответа. Наиболее трудноразрешимой представлялась проблема, известная как “вопрос Вест-Лофиан”, о форме представительства шотландских депутатов в Вестминстере. В 1978 г. её сформулировал депутат от одноимённого избирательного округа во время прохождения через парламент законопроекта о деволюции. Когда в 1707 г. был образован союз Англии и Шотландии, последняя добилась непропорционально большого количества депутатских мандатов - 72. Кроме того, при создании собственного законодательного органа шотландские депутаты получали право заседать и в Лондоне, и в Эдинбурге. Теперь для устранения этих перекосов предлагалось лишить их права голоса в Вестминстере по сугубо английским вопросам, либо сократить численность их фракции. Уже имелся прецедент, когда количество депутатов от Северной Ирландии было увеличено с 12 до 17 человек после введения прямого правления провинцией в 1972 г.
Непросто складывались отношения ЛПВ с Лейбористской партией Шотландии (ЛПШ), в которой были сильны левые течения. Видные представители “нового лейборизма” Гордон Браун, Робин Кук, Дональд Дьювор, Джордж Робертсон были выходцами из ЛПШ. Недовольство в её рядах вызвало решение Блэра провести референдум в Шотландии до рассмотрения вопроса о гомруле. С трудом удалось убедить исполнительный комитет ЛПШ согласиться с ним. Дело было в том, что предложение о деволюции уже получило одобрение на шотландском собрании - совещательном органе, включавшем ведущие политические и общественные движения региона. Разногласия углубились после того, как руководство ЛПВ решило, что на референдум будет также вынесен вопрос о предоставлении Эдинбургу ограниченного 156


Модернизация
права подоходного налогообложения. Напряжение спало, когда Блэр пообещал применить пропорциональную систему голосования на выборах шотландского парламента, что было выгодно малым партиям.
В вопросе о расширении автономии Уэльса имелись как сходные, так и отличные от ситуации в Шотландии черты. Исполнительный комитет Лейбористской партии Уэльса принял решение о том, что выборы в местную ассамблею будут проходить, как и в Шотландии, по системе “альтернативного голоса”. С 1979 г. местные избиратели находились в оппозиции консерваторам и голосовали за лейбористов, однако, в отличие от широко обсуждаемых проблем Шотландии, Уэльс находился на периферии общественного внимания и обычно упоминался в связи с обсуждением дел северного соседа.
Регион располагал 38 местами в Вестминстере. Валлийцы имели собственный язык (в 1991 г. на нём говорило 19% населения региона) и древнюю культуру. Однако стремление к самостоятельности здесь было менее выражено. Если в Шотландии НПШ была реальным соперником ЛПВ, то в Уэльсе позиции лейбористов были прочны. Плайд Ким- ру, национальная партия Уэльса, имевшая до всеобщих выборов 1997 г. четыре места в Вестминстере, пользовалась популярностью на севере региона. В центре и на юге первенствовала ЛПВ. Но именно поэтому успешный исход референдума в Уэльсе был под вопросом. В 1979 г. только 20% жителей региона проголосовали за создание национальной ассамблеи (в Шотландии - 33%). Перед ЛПВ стояла задача добиться поддержки либеральных демократов и Плайд Кимру. Её лидер Дэвид Вигли обвинял и тори, и лейбористов в пренебрежении интересами региона. Претензии к тэтчеристам заключались в том, что министрами по делам Уэльса назначались англичане, а к лейбористам - что они собирались наделить парламент Уэльса меньшими полномочиями, чем парламент Шотландии. Перед лицом этих трудностей Рон Дэйвис, теневой министр по делам Уэльса, предложил провести там референдум позже, чем в Шотландии, тем самым используя импульсы победы сторонников шотландской автономии.
Помимо Шотландии, Уэльса и Лондона лейбористы намеревались создать законодательные органы в английских регионах. К 1997 г. там уже действовало ок. 70-ти региональных структур - департаменты регионального управления при министерстве социального обеспечения, региональные отделения, созданные для синхронизации и интеграции функций центральных министерств в сферах повышения квалификации рабочей силы, экологии, транспорта, торговли, промышленности. Центральные министерства давно признали, что в силу своей громоздкости им необходимо иметь собственные региональные подразделения.
Местные советы также объединяли усилия в рамках региональных структур для решения вопросов транспорта, экономического развития, 157


Новый лейборизм
получения субсидий от ЕС. Одна из крупнейших подобных групп - Ассамблея местных советов северной Англии. С точки зрения лейбористов, такие организации в будущем могли трансформироваться в выборные региональные органы. Вместе с тем в английских регионах предлагалось применять фискальную схему, по которой бюджетные статьи локального значения покрывались бы местными налогами, а в областях, затрагивающих общенациональные интересы, сохранилось бы централизованное финансирование.
В ЛПВ традиционно присутствовали настроения в пользу реформы британской монархии, хотя руководство партии дистанцировалось от них, а конференция ЛПВ 1923 г. отклонила резолюцию о введении в государстве республиканской формы правления. Известно неприятие монархии левыми лейбористами, в том числе Ричардом Кроссмэном и Тони Бенном, который демонстративно отказался от титула виконта. В 1996 г. Фабианское общество, которому патронировал Блэр, опубликовало памфлет Пола Ричардса “Доколе нами будут править?”. Автор выступил за сведение роли британского суверена до исполнения церемониальных обязанностей. Ричардс предлагал лишить монарха конституционного права королевской прерогативы и передать его спикеру палаты общин, урезать цивильный лист - содержание королевского дома - и принять новый национальный гимн. Однако такие предложения не нашли поддержки среди “новых лейбористов”. У Блэра складывались хорошие отношения с Елизаветой II и наследником престола принцем Чарльзом. Если королева мало чем обнаруживала своё несогласие с реформами тэтчеристов, придерживаясь правила политического нейтралитета, то Чарльз недвусмысленно симпатизировал “новым лейбористам”.
Руководство ЛПВ, предложив далекоидущие реформы, выступило за более активное использование инструмента прямой демократии - референдумов. К мнению британцев в такой форме обращались дважды - в 1975 г. по вопросу о членстве Соединённого Королевства в ЕЭС и в 1979 г. по вопросу о деволюции в Шотландии и Уэльсе. Модернизаторы считали, что, несмотря на единичность подобных случаев, роль референдумов для Британии важна, так как её правовая система не предусматривает обычной для стран с “писаной” конституцией практики усложнённых юридических процедур для принятии особо важных законов. Лейбористы намеревались провести референдумы по вопросам деволюции в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии, избирательной реформы, выборам мэра Лондона, присоединения Британии к европейскому механизму валютных обменов.
Заметным событием в отношениях между лейбористами и либеральными демократами стало создание в 1997 г. комиссии по конституционным вопросам, состоявшей из депутатов парламента от обеих партий.
158


Модернизация
Работу комиссии возглавили теневой министр иностранных дел Робин Кук и либерал Роберт Макленнан, бывший лидер СДП. На фоне осторожных и прагматичных в свете предстоящих выборов действий политиков, факт создания и успешной работы межпартийной комиссии не на словах, а на деле доказывал серьёзность намерений “новых лейбористов”. После некоторого затишья вокруг идей “совладения” и отношений между ЛПВ и профсоюзами программа конституционных реформ стала новой, выигрышной для лейбористов темой.
Комиссия приняла решение, что в течение года после выборов будут подготовлены рекомендации по вопросу изменения мажоритарной системы голосования, судьба которой решится на общенациональном референдуме. Её место займёт вариант пропорциональной системы. Блэр, который в личном плане прохладно относился к этой идее, формально поддержал проведение реформы, а Робин Кук, её активный сторонник, добился согласия скептически настроенного Джека Стро не противодействовать решениям комиссии. В качестве пробного шара было запланировано использовать пропорциональную систему голосования на выборах в Европейский парламент и на местных выборах в 1999 г. В рамках работы комиссии были также согласованы позиции обеих партий в отношении деволюции, модернизации палаты лордов и принятия закона о свободе информации.
Предвыборная борьба
В связи с тем, что многие формулировки “новых лейбористов” имели расплывчатый характер, Блэру неоднократно приходилось разъяснять широкой публике своё отношение к левоцентристским ценностям. За несколько дней до выборов он даёт большое интервью еженедельнику “Обсервер”.182 Безработицу Блэр назвал главной причиной неравенства. Добиться его снижения он предложил путём улучшения качества и доступности образования и повышения квалификации рабочей силы. Справедливое общество, по мнению Блэра, - общество равных возможностей, в котором нет места крупномасштабному перераспределению доходов. В то же время он подчёрк- нул, что обновлённая система ценностей лейбористов по-прежнему направлена на обеспечение социальной справедливости, но иными методами. Должны быть стабилизированы “границы” “государства благосостояния”, эффективней размещаться его ресурсы на базе взаимодействия частного и государственного интересов. Блэр подтвердил обещание лейбористов увеличить в реальном выражении государственные расходы на образование и здравоохранение, но и сохра-
182 The Observer, April 27, 1997. Р. 3.
159


Новый лейборизм
нить на прежнем уровне общую долю государственных расходов в ВВП страны.
В отточенной форме позиции лейбористов были изложены в предвыборном манифесте ЛПВ. Его экономический раздел, как и следовало ожидать, представлял собой пример монетарного и фискального благоразумия. Приоритетное место уделялось вопросам образования и сокращения безработицы. Такой акцент был не случаен. Манифест признавал право на существование различных форм государственного и частного образования. Традиционное для лейбористов требование по введению единой системы государственного начального и среднего образования не упоминалось. Предложения в разделе, посвящённому бизнесу, были сбалансированы между частным и общественным интересами. Лейбористы обещали ликвидировать монополии в ряде отраслей экономической инфраструктуры, а там, где она сохранится, обеспечить большую коммерческую свободу. Намерение установить минимальную оплату труда сопровождалось оговоркой, что сделать это надо на плавающем, а не фиксированном уровне, который будет зависеть от экономической ситуации. Более характерными были предложения лейбористов в области здравоохранения. Ликвидации подлежали рыночные элементы, внедрённые консерваторами, планы по передаче в частную собственность больниц и поликлиник, запрещалась реклама табачных изделий. Ужесточался подход к вопросам законопорядка. Предлагалось сделать более строгим наказание несовершеннолетних преступников, запретить ношение огнестрельного оружия.
В своих предвыборных обещаниях лейбористы заметно изменили свои позиции по сравнению с 1992 г. Общие подходы сохранились в основном в сфере конституционных реформ. Но и здесь акценты сместились. Предложения по реформе палаты лордов и деволюции, избирательной системе, биллю о правах человека и закону о свободе информации вышли на первый план. Как и в 1992 г., говорилось о признании большинства результатов профсоюзных реформ 80-х годов, об отказе от политики национализации, подтверждалась решимость установить минимальный уровень оплаты труда.
В остальном произошли существенные изменения. Если в 1992 г. финансирование “государства благосостояния” ставилось в зависимость от повышения налогов на состоятельные слои населения, то в 1997 г. - от темпов экономического роста и сбережений в условиях ожидаемого улучшения ситуации в сфере занятости. Лейбористы собирались снизить общий объём прямого налогообложения. Исключением был налог на сверхприбыль. Оставляя за собой некоторую свободу маневра в области косвенного налогообложения, лейбористы обязались сократить НДС на топливо. В манифесте 1997 г. был увеличен раздел по вопросам законности и порядка, а защитники окружающей среды назвали его са-
160


Модернизация
мым “зелёным” манифестом лейбористов. Неординарным было и то, что значительное внимание уделялось проблеме совершенствования демократии, в частности изменению правил финансирования политических партий.
Манифест 1997 г. обходил молчанием две важные для ЛПВ темы - отношение к приватизации и структурную реформу социальной сферы. При Кинноке лейбористы отказались от планов ренационализации приватизированных Тэтчер отраслей, а “новые лейбористы” сделали то же самое в отношении Мейджора за исключением противодействия планам консерваторов по приватизации лондонского метро, почтовой службы и четвёртого канала телевидения. Недоумение многих вызвало заявление Блэра, что лейбористы больше не отдают предпочтение ни государственным, ни частным формам собственности, что при благоприятных условиях общественный сектор может уступать место частному. Лейбористы были готовы рассматривать возможности приватизации, если это не шло вразрез с “общественным интересом”.183
Сдвиг руководства ЛПВ вправо объяснялся не только идеологическими, но и прагматическими соображениями. С 1979 г. две трети государственного сектора экономики перешло в частные руки. К началу 1997 г. доход от продажи государственных предприятий составил 64 млрд. ф.ст. Сами лейбористы в случае победы на выборах получали в наследство от консерваторов 2 млрд. ф.ст. от частичной продажи железных дорог и атомной энергетики. На финансирование госбюджета 1999 г. консерваторы выделили дополнительные 1,5 млрд. ф.ст. от следующего этапа приватизации. В связи с тем, что лейбористы вслед за тори взяли обязательство заморозить размер госбюджета и объёмы прямого налогообложения соответственно на 2 и 5 лет, у них самих возникло искушение приватизировать некоторые предприятия для финансирования социальных программ. Всё реже лейбористы вспоминали о планах по ренационализации железных дорог.
В руководстве партии за закрытыми дверями развернулась дискуссия о приватизации национальной авиадиспетчерской службы. Алас- дар Дарлинг, теневой секретарь министерства финансов, выступил за снятие табу с темы приватизации государственных служб. В поле зрения лейбористов попали предложения их недавнего идеологического оппонента - Института Адама Смита - по продаже Национальной системы сбережений, Национального статистического бюро, увеличению количества платных автодорог и др.
Другой болезненной для лейбористов темой была реформа “государства благосостояния”. В 1997 г. государственный расходы по социальному обслуживанию населения составили 90 млрд. ф.ст. Учитывая • 83 The Guardian, April 8, 1997. Р. 7.
161


Новый лейборизм
фактор “старения населения”, непопулярность в обществе идеи всеобщей системы частного пенсионного страхования, лейбористы были вынуждены искать альтернативные решения.
Ряд свежих идей выдвинул Фрэнк Филд, впоследствии член правительства лейбористов. В процентном отношении от зарплаты размер “базовой государственной пенсии”, поставленный консерваторами в 1980 г. в зависимость от роста инфляции, а не оплаты труда, быстро падал. Однако “новые лейбористы”, опасаясь незапланированного повышения государственных расходов, не решались отменить это решение. Филд предложил организовать “вторичный пенсионный фонд” для тех, кто не вовлечён в частное пенсионное страхование и не делает вкладов в “служебные пенсии” по месту работы. Филд считал, что “фонд совладения”, контролируемый Промышленной палатой и профсоюзами, позволит обойтись без системы обязательного частного страхования, предлагаемой консерваторами. Он также выступил за отмену дублирующих друг друга социальных пособий и за усиление координации работы налоговых служб с системой социального обеспечения с целью сократить административные расходы и исключить налоговые вычеты с пособий.184
Обсуждение идей совладения возродило интерес к кооперативному движению. Принципы, на которых оно основывалось, выгодно отличались от правил функционирования акционерного капитала. Кооперативам не было свойственно продавать свои акции на рынке ценных бумаг, а, следовательно, выплачивать дивиденды посторонним акционерам. Они были свободны в использовании части прибыли для снижения цен на свою продукцию, получая преимущество в конкуренции с акционерными обществами. Но преуспеть в этом они могли при условии поддержания производительности труда и стоимости рабочей силы на уровне, сравнимом с частным сектором. В 80-90-е годы кооперативное движение переживало спад, страдало от заорганизованности и бюрократизации. Многие кооперативы трансформировались в общества закрытого типа и благотворительные организации. Лейбористы предложили запретить выброс кооперативных акций на рынок ценных бумаг, разрешить их использование только для внутренних финансовых операций, предоставить кооперативам право брать кредиты на валютном рынке.
Вклад в дискуссию о совладении в Британии внёс Роберт Рейч, до января 1997 г. министр труда в администрации Клинтона. Рейх был видным сторонником совладения в США и “новые лейбористы” поддерживали с ним давние связи. Для многих он был примером социал-демократа нового поколения. Он не жаловал профсоюзы, выступал за расшире184 The Sunday Times, May 4, 1997. P. 1-2.
162


Модернизация
ние свободы торговли. В то же время Рейч был сторонником активной роли государства в сфере образования, на 20% увеличил минимальную оплату труда, добивался облегчения доступа к среднему и высшему образованию для бедняков, требовал от американских корпораций полностью погасить их задолженность по пенсионным выплатам.
Рейч был сторонником неокейнсианства и критиком модели англосаксонского капитализма. Он считал, что дефицит государственного бюджета, образованный в результате программ капитального инвестирования, оправдан при наличии достаточных “социальных дивидендов". Рейч указывал на негативные последствия внедрения в Британии и США неолиберальной модели, приведшей к росту социального неравенства, укоренению психологии нестабильности в сфере занятости, низкому уровню внутренних накоплений, деградации социальных функций государства. Он симпатизировал принципам европейской модели социального рынка и выступал за распространение совладения на всю мировую экономику, был обеспокоен наметившимся дрейфом “новых лейбористов” и американских демократов в сторону умеренной версии тэтчеризма и рейганомики.185
В предвыборный период дальнейшее развитие получили взаимоотношения лейбористов с миром бизнеса. В апреле был опубликован “деловой манифест” ЛПВ, где часто встречающимися словами были “капитализм”, “конкуренция”, “единый европейский рынок”, “баланс между налогообложением и государственными расходами”, “гибкость и мобильность на рынке труда”. Под давлением Конфедерации британской промышленности лейбористы отказались от идеи нового налога с работодателей с целью повышения квалификации рабочих. Манифест также подтверждал, что лейбористы сохранят право вето при обсуждении законопроектов, имеющих отношение к социальным статьям Маастрихтского договора. В знак одобрения позиций “новых лейбористов” и в поддержку Блэра выступили некоторые крупные предприниматели. Среди них - Ричард Брансон, глава компании “Вёрджин”, Анита Родик, владелица фирмы “Боди шоп”, Рональд Коэн, глава венчурной компании “Апакс партнере”, Роберт Айлинг, исполнительный директор “Бритиш эйрвейз” и др.
“Обхаживание” бизнеса сопровождалось дистанцированием ЛПВ от тред-юнионов. “Новые лейбористы” повторяли, что не пойдут на коренную ломку профсоюзного законодательства. После того как в ходе Конгресса шотландских тред-юнионов были приняты резолюции, призвавшие ренационализировать железнодорожную сеть, восстановить право “побочного пикетирования”, проиндексировать заработную плату в соответствии с показателями экономического роста, тене-
185 The Observer. April 27, 1997. Р. 29.
163


Новый лейборизм
вой министр по делам Шотландии Джордж Робертсон в своём выступлении подчеркнул, что бесполезно вынуждать лейбористов принимать меры, которые расходятся с их предвыборной программой. В то же время лейбористы не отказывались от ранее взятых обязательств установить минимальную оплату труда, принять закон о признании профсоюзов, присоединиться к социальным статьям Маастрихтского договора и др. При этом Блэр успокаивал деловые круги, что, даже после реализации этих мер, Британия по-прежнему останется страной с жёстким профсоюзным законодательством.186
В дни предвыборного марафона концепция "этического социализма” получила новый импульс благодаря обнародованию доклада "Безработица и будущее занятости”, подготовленного от имени ряда религиозных организаций. Доклад был основан на идее морализма, согласно которой в основе социальной и политической жизни общества лежат духовные начала. Призывалось увеличить налоги для борьбы с безработицей и социальным неравенством. Было подчёркнуто, что, оплачивая налоги, человек доказывает свою принадлежность к цивилизованному обществу, вносит вклад в его благосостояние. В докладе приветствовалась идея минимальной оплаты труда и восстановления прав рабочих. О своём благоприятном впечатлении от доклада заявил Блэр. Гордон Браун согласился с тем, что вопрос налогообложения необходимо рассматривать с точки зрения моральных императивов. Один из церковных лидеров заявил, что принципы, на которых основана Лейбористская партия, близки к духу Старого и Нового заветов - равенство, забота о ближнем, помощь слабым.187
В ходе предвыборной кампании более чётко обозначилась расстановка внутрипартийных сил в ЛПВ. На левом фланге влияние групп “Трибюн” и “Кампания” сходило на нет. На их место претендовал “Комитет 1997” во главе с Кеном Ливингстоном. В интервью журналу "Ред пеппер” он заявил, что эта организация создаётся по образцу "Комитета 1922” в Консервативной партии, представлявшего интересы заднескамеечников. Её главной целью станет лоббирование повышения налогов на корпоративный сектор. Ближайшими союзниками Ливингстона были Деннис Скиннер, Пол Флин, Тони Бэнкс, Диана Аббот и др. “Комитет 1997” также рассчитывал на поддержку оставшихся членов группы “Кампания”, в том числе Тони Бенна и Алана Симпсона. Однако формирования крайне левых в парламентской фракции ЛПВ имели мало шансов на возрождение своего былого влияния. В результате деятельности подкомитета НИК по выборам их потенциальные сторонники вытеснялись из предвыборных списков, заменялись на ставленников 186 The Guardian, March 27, 1997. Р. 8.
187 The Guardian, April, 1997. P. 6.
164


Модернизация
умеренного крыла партии. Некоторым “старым лейбористам” были предложены посты в будущем правительстве для нейтрализации их раскольнической деятельности среди заднескамеечников. Так, Тони Бэнкс получил назначение на пост младшего министра по вопросам физической культуры.
Левые лейбористы, настроенные более умеренно, организовали в парламенте группу “Новых левых”, в которую входили порядка 30 человек. Её сторонники были представлены в теневом кабинете. В среде местных партийных организаций они действовали в рамках группы “Лейбористская реформа”. Среди профсоюзов их активно поддерживал “Юнисон”. Лидерами “Новых левых” были Роджер Берри, Ричард Бёрден и Джим Корстон. Их деятельности симпатизировали такие члены будущего правительства лейбористов, как Робин Кук и Джон Прескотт, Клэр Шорт и Дэрик Фатчетт, Питер Хейн и некоторые другие. “Новые левые” ставили перед собой задачу сыграть роль конструктивной оппозиции политике “новых лейбористов”.
В результате изменения облика ЛПВ, что особенно наглядно было продемонстрировано в ходе предвыборной кампании, изменилось взаимное расположение лейбористов и либеральных демократов. Одним из шагов Блэра на посту лидера партии была борьба за голоса избирателей из электората либеральных демократов. Блэр не раз заявлял о причастности лейбористов к либеральной традиции Кейнса и Бевериджа. Пэдди Эшдауну, в свою очередь, удалось значительно укрепить позиции либеральных демократов благодаря их смещению влево и восприятию элементов левоцентристской мысли, отступивших у лейбористов на второй план. Тем самым либералы достигали двух целей одновременно. На выборах за них собирались голосовать многие “разочарованные тори”, а в “маргинальных” избирательных округах, в которых у ЛПВ было мало шансов на победу, сторонники лейбористов шли на тактическое голосование в их пользу. Такое противоположное смещение позиций ЛПВ и либералов вело к тому, что последние частично брали на себя свойственные лейбористам функции по продвижению социальных реформ.
На пороге власти “новый лейборизм” перекраивал не только политическое пространство в Британии, но оказывал влияние на зарубежную социал-демократическую мысль. Парламентские выборы в Соединённом Королевстве совпали с тем временем, когда социал-демократы находились у власти в 10 западноевропейских странах, но во Франции, Германии, Испании, Бельгии и Ирландии правительства оставались правыми и политический климат в Европе по-прежнему определяли консервативные силы. Однако победа британских лейбористов могла изменить баланс сил, ведь вскоре должны были последовать выборы во Франции, а годом позже - в Германии.
165


Новый лейборизм
Идеи “новых лейбористов” вызвали оживлённый интерес у социал- демократов на континенте. Привлекало их стремление найти баланс между достижениями эпохи тэтчеризма и запросами “государства благосостояния”. В годы супрематии “новых правых” многие принципы рыночной экономики были восприняты не только лейбористами, но и большинством левоцентристских сил в Европе. Также было очевидно, что европейская модель социального рынка нуждается в обновлении. На Блэра возлагались надежды в связи с поиском решения задачи по совмещению экономической эффективности с социальной справедливостью.
К середине 1997 г. британские лейбористы заняли место среди наиболее умеренных левоцентристских партий Европы. Они оказались правее французских, немецких и шведских социалистов. Готовясь к парламентским выборам в мае 1997 г., французская Социалистическая партия, как ив 1981 г., выступила в блоке с коммунистами и находилась под сильным влиянием профсоюзного движения. После того как в 1983 г. изменился курс правительства Ф. Миттерана, французские социалисты заняли центристские позиции, но при Л. Жоспене партия по ряду вопросов вновь полевела. Её предвыборный манифест содержал обещания массового создания рабочих мест, значительной прибавки к заработной плате, повышения “налога на богатство”, отмены приватизации компаний “Франс телеком”, “Томсон” и “Эйр Франс”. В Германии социал-демократы отказались от марксизма в 1959 г., приняв Годесбергскую программу, но при Вилле Брандте и Гельмуте Шмидте СДПГ успешно проводила политику сотрудничества между бизнесом и профсоюзами. Во главе с Оскаром Лафонтеном партия заняла негативную позицию в отношении предложений правых партий по реформированию пенсионной системы, рынка труда и социальной сферы. Трудности после рецессии 1991-1993 гг. переживала “шведская модель социализма”. Но с 1994 г. в союзе с “зелёными” и бывшими коммунистами страной руководили лидеры левого крыла Социал-демократической партии Швеции.
Некоторые левоцентристские партии Европы шли по стопам “новых лейбористов”. Испанские социалисты занимали всё более правые позиции. Такая же тенденция наметилась в Греции при Костасе Сими- тисе и в Португалии при Антониу Гутерреше. Блэру симпатизировало левоцентристское правительство Романо Проди в Италии. Вальтер Вельтрони, заместитель премьер-министра и национальный секретарь партии Левых демократов, провозгласил даже “смерть международного социализма”.188 По его мнению, если конструктивно отнестись к процессам глобализации, левому либерализму и центристской культуре, то борьба левой и правой идеологий теряет смысл. В итальянские “блэры” прочили руководителя партии Левых демократов Массимо 188 	The Guardian, May 7, 1997. Р. 7.
166


Испытание властью
Д’Алема, который выступал за снижение влияния коммунистов на профсоюзы. Дрейфовали вправо и социалисты стран Бенилюкса. Этому способствовала традиция политических коалиций левоцентристских и правоцентристских сил. В Бельгии не раз назначались премьер- министры из числа христианских демократов в коалициях, в которых преобладали социал-демократы. С Блэром сравнивали датского премьер-министра социалиста Вима Кока, бывшего профсоюзного работника, который в союзе с правыми силами проводил жёсткую монетарную политику и одновременно ратовал за “социальную сплочённость”. Похожая картина наблюдалась в Норвегии и Финляндии.
Блэр проявлял неподдельный интерес к опыту стран, находившихся за пределами Европы. Кроме США, это - Австралия, Новая Зеландия и Сингапур, что дало повод оппонентам заявить, что Блэр более не принадлежит к европейской социал-демократической традиции.189 Сингапур Блэр выбрал для обнародования концепции совладения. В Австралии он прожил несколько лет, когда его отец преподавал в университете г. Аделаида. Во время учёбы в Оксфорде австралийские студенты Питер Томпсон и Геофф Галлоп оказали влияние на политические воззрения Блэра. Благодаря им, он познакомился с коммунитаризмом Макмюрея. Во время визита Блэра в Австралию в 1990 г. завязались его близкие отношения с Полом Китингом, руководителем австралийских лейбористов. С Китингом Блэр держал постоянный контакт во время своей предвыборной кампании в 1994 г. Его внимание привлекли достижения местных лейбористов, которые под руководством Роберта Хоука и Китинга одержали победу на пяти всеобщих выборах подряд. Ключом к их успеху был отказ от государственного контроля над экономикой и прогрессивного налогообложения. Австралия отказалась от протекционизма, сократила государственные расходы, либерализовала финансовую сферу и приватизировала многие государственные предприятия. В то же время достижения австралийских лейбористов основывались на политике “социального контракта”, под сенью которой профсоюзы сотрудничали с правительством в вопросах повышения оплаты труда. В Британии “социальный контракт” закончился провалом ещё в 70-х годах.
Глава третья. ИСПЫТАНИЕ ВЛАСТЬЮ
Значение выборов 1997 года
Победа на парламентских выборах 1 мая 1997 г. стала апогеем многолетнего процесса реформирования, превратившего расколотую пар«89 The Spectator, May 3, 1997. Р. 9.
167


Новый лейборизм
тию в сплочённую организацию, готовую взять на себя груз ответственности по управлению страной.
На протяжении XX века лейбористы с разной степенью успеха использовали складывавшуюся историческую ситуацию. В первой половине XX века они обернули в свою пользу усиление коллективистских, социалистических настроений в обществе, возрастание роли государства в результате революции 1917 г. в России, Первой и Второй мировых войн. Затем настала очередь консерваторов воспользоваться обстоятельствами устаревания кейнсианства, Фолклендской войны и распада социалистической системы. Просчёты в публичной политике немало способствовали падению популярности лейбористов. Ослабление позиций ЛПВ в 70-80-е годы было наиболее сильным среди большинства западноевропейских левоцентристских партий. Многие из них не только не испытали кризиса сравнимой глубины, но и успешно выступали на парламентских выборах (см. график 1).
График 1
1 Французская социалистическая партия выборы 1986 г. проиграла, но победила в 1988 г.
2 Лейбористская партия Норвегии выборы 1981 г. проиграла, но победила в 1985 г.
Большинство европейских коллег ЛПВ также переживало трудности, а социал-демократические партии Дании и Германии потеряли власть. Однако французские, испанские и греческие социалисты, шведские социал-демократы и норвежские лейбористы (за пределами Евро168


Испытание властью
пы также австралийские и новозеландские лейбористы) побеждали на выборах в тот период.
Победа 1 мая 1997 г. стала результатом глубокого реформирования организационной структуры и идеологии ЛПВ, осуществлённой “новыми лейбористами”. Они пересмотрели многие взгляды на политическую стратегию и тактику ЛПВ, её образ в глазах избирателей.
Однако ключевым фактором, повлиявшим на судьбы ЛПВ во второй половине XX века, стал процесс изменения социальной конфигурации британского общества. Эрозия традиционной социальной базы лейборизма стала для ЛПВ первостепенной проблемой. Возникнув как рабочая партия, авангард тред-юнионистского движения, ЛПВ стала в последующем заложником изменений социальной структуры электората. Преимущества принципов формирования её социальной базы наиболее полно раскрылись во второй половине 40-х - начале 50-х годов. На всеобщих выборах 1951 г., проигранных из-за парадоксов британской мажоритарной системы голосования, партия получила самое большое количество голосов за весь XX век - ок. 14 млн., а в следующем году было зарегистрировано максимальное количество индивидуальных членов ЛПВ - свыше миллиона. В следующие четыре десятилетия наблюдалась регрессивная тенденция в изменении обоих показателей, достигших своего минимума соответственно на выборах 1983 г. - 8,5 млн. голосов, и в 1991 г. - 261 тыс. членов ЛПВ. Коллективное членство профсоюзов в ЛПВ
численность членов профсоюзов в составе Лейбористской партии
увеличивалось вплоть до конца 70-х годов, но в тот же период прирост общей численности членов профсоюзного движения был вдвое выше (см. график 2).,9° Почему Лейбористская партия не привлекла эти голоса, на чьей стороне они оказались?
Во второй половине XX века в социальной структуре британского общества особое значение приобрела трансформация, произо¬
шедшая с полу- и неквалифицированными слоями рабочего класса, которые всегда являлись ядром лейбористского электората. Сокращение
190 	Источник: Dutler D., Butler G. Twentieth-Century British Political Facts 1900- 2000. Macmillan Press, 2000. P. 158-159, 399-401. 169


Новый лейборизм
численности работников ручного труда явилось непреложным фактом постепенного перехода страны от индустриального к постиндустриальному типу развития. Промышленность уступала место сфере услуг и высокотехнологичным производствам. До Второй мировой войны судостроение, угольная отрасль, хлопчатобумажное производство, металлургия составляли костяк британской экономики. После 1945 г. их удельный вес постоянно снижался. В то время как численность трудоспособного населения страны увеличивалась, численность работников ручного труда сокращалась (см. график З).191 Если в 1979 г. в промышленности было занято 32% рабочих, то в 1997 г. - только 18%, в то вре-
мя как в сфере услуг в тот же период занятость поднялась с 58 до 75%.
Соответственно пополнялись средние слои, особенно заметно те из них, которые примыкали к “синим воротничкам”. К началу 90-х годов “белые воротнички” составляли около четверти всего занятого населения страны. Хотя ЛПВ не была партией исключительно рабочего класса, примерно около
рабстникм ручного труда
2/3 её электората до 60-х годов составляли работники ручного труда, тогда как в электорате консерваторов их насчитывалось не более 1/3. Поэтому сокращение численности низко- и неквалифицированных рабочих больнее всего ударило именно по лейбористам.
Положение усугублялось тем, что в условиях, когда голоса “белых воротничков”, отданные за лейбористов, никогда не составляли более 30% от их количества, лейбористы теряли в абсолютном выражении поддержку среди своих традиционных сторонников, которые начинали голосовать за тори или за третьи партии. Шёл процесс фрагментации и переориентации “естественных сторонников” как лейбористов - рабочий класс, так и консерваторов - средний класс. Так, происходила частичная “пролетаризация” нижних слоёв среднего класса. В недавнем прошлом “синие воротнички”, или выходцы из среды профессиональных служащих, клерков низшего и среднего звена, они образовывали наиболее уязвимый в период экономических неурядиц слой среднего 191 	Источник: Price R., Sayers Bain G. The Labour Force. In: British Social Trends. Ed. by A.H. Halsey, L., Macmillan, Basingstoke, 1988.
170


Испытание властью
класса, материальное положение которого ухудшалось относительно более обеспеченных категорий. Эти работники подключались к профсоюзной борьбе, сохраняли черты представителей рабочего класса и могли голосовать за лейбористов.
Однако последствия этих процессов наиболее сильно ударили по интересам лейбористов. Во-первых, фрагментация больше затронула рабочий класс, а не средний. Во-вторых, он составлял самую многочисленную группу трудоспособного населения, и лейбористы не могли компенсировать потерю голосов рабочих за счёт изменения партийной принадлежности представителей среднего класса. Лейбористы теряли голоса не только квалифицированных, но и низко- и даже неквалифицированных рабочих.
Лейбористы столкнулись с главной проблемой там, где её меньше всего ожидали. С 50-х годов жизненный уровень основной массы рабочих повышался. Последствия оказались двоякими для ЛПВ. “Государство благосостояния ”, созданное лейбористами в 1945-1951 гг., рост социального благополучия меняли классовые ценности и представления, социальные перегородки становились подвижнее, принципы меритократии более распространёнными. Менялся образ жизни, материальные запросы, а вместе с этим социальный статус и политические привязанности. Классовые, коллективные предпочтения размягчались индивидуалистическими, собственническими настроениями. Так, если в 1951 г. 30% жилищного фонда находилось в личной собственности, то к 1992 г. - 67%. На выборах 1979-1992 гг. консерваторы активно пользовались лозунгами “народного капитализма”, “демократии собственников” для привлечения на свою сторону широких социальных слоёв.
В 50-е годы консерваторы, смирившись с реформами правительства Клемента Эттли, стали активными участниками послевоенного межпартийного консенсуса - “батскеллизма” (от фамилий X. Гейтскелла, в 1950-1951 гг. министра финансов в правительстве Эттли и лидера лейбористов в 1955-1963 гг., и Р. Батлера, консервативного министра финансов в 1951-1955 гг.), приняли на вооружение кейнсианскую модель управления экономикой. В глазах рабочего класса, особенно его квалифицированных слоёв, они становились приемлемой политической альтернативой в случае необходимости проявить недовольство своей партией, не говоря уже о смене политической ориентации. Автоматическое голосование на выборах за “свою” партию уходило в прошлое, классовая лояльность уступала место более дифференцированным социальным преференциям и прагматическим соображениям. При М.Тэтчер значительно возросла доля частного сектора в экономике. Профсоюзы, представлявшие интересы занятых в нём рабочих, благосостояние которых увеличивалось, симпатизировали консерваторам. Возрос фактор 171


Новый лейборизм
третьих партий. Наглядным примером этих тенденций служат данные по числу аффилированных профсоюзов (см. график 4).192
Главным достижением
График 4
Количество аффилированных профсоюзов
“новых лейбористов” в 1997 г. было использование фактора “текучести”, фрагментации британского электората, возможности привлечь на свою сторону голосов не только традиционных сторонников лейбористов, но и социальные группы, голосовавшие обычно за другие партии. Лейбористы использовали то же оружие, с помощью которого консерваторы так долго не подпускали их к власти.
На всеобщих выборах 1997 г. консерваторы получили 165 мест в парламенте (336 в 1992 г.), а лейбористы - 419 (271 в 1992 г.), и рекордное большинство в 179 голосов. Тори не терпели такого поражения с 1906 г. За ЛПВ проголосовали 43,2% пришедших на избирательные участки - лучший результат с 1966 г. Тори набрали 31% - наихудший показатель с 1832 г. У консерваторов лейбористы отобрали 10% голосов - самый массовый переход голосов от одной партии к другой в послевоенной истории страны. Общее число проголосовавших за ЛПВ превысило 13,5 млн. человек, уступив лишь показателю 1951 г. - наилучшему за всю историю партии. Масштаб победы одних и поражения других наглядно представлен на графике 5.193
Даже перед лицом таких красноречивых фактов имелись основания для более осторожного подхода к оценке результатов выборов. Несмотря на внушительную победу, ЛПВ получала в процентном отношении голосов больше даже во время трёх проигранных кампаний в 50-е годы. Был скромен по британским стандартам и показатель явки избирателей - 71,5%, наихудший с 1935 г. В абсолютном выражении за ЛПВ проголосовали только 31% избирателей. Внесла свои искажения и британская избирательная система, наградив лейбористов 65% мест в парламенте в обмен на 43,2% полученных голосов. Непоследнюю роль сы-
192 	Источник: Taylor R. The Trade Union Question in British Politics: Government and Unions Since 1945. Oxford. 1993.
•93 Источник: Butler D.. Butler G. Twentieth-Century Political Facts, 1900-2000. Macmillan Press, 2000. P. 236-239.
172


Испытание властью
График 5
грали и усталость электората от многолетнего правления консерваторов, раскол в их партии между евроэнтузиастами и евроскептиками.
Неоспоримым было то, что лейбористы добились успеха по привлечению на свою сторону голосов широких социальных слоёв. Они не только консолидировали поддержку со стороны своих обычных сторонников - низко- и неквалифицированных рабочих (DE - согласно принятой в Британии социальной классификации), значительная часть которых проиграла от реформ тэтчеристов, но и вернули ушедшие к консерваторам в 80-е годы голоса квалифицированных рабочих (С2). Впечатляющим достижением была поддержка лейбористов со стороны низших, средних служащих и мелкой буржуазии (С1 - нижний средний класс), более двух третей которых до этого голосовали за тори. В пользу лейбористов произошёл значительный скачок симпатий даже среди верхнего слоя служащих, управленцев и средней буржуазии (АВ - верхний средний класс) - более 30%. Для консерваторов они являлись таким же ядром электората, как для лейбористов низко- и неквалифицированные рабочие (см. график 6).194
В 1992 г., после четвёртого подряд поражения на всеобщих выборах, лейбористы начали прикладывать целенаправленные усилия для работы с избирателями групп С1 и С2, большая часть которых немало выиграла от свободнорыночных реформ. Их голоса решили в пользу консерваторов исход выборов 1992 г. Смещение ЛПВ в последующие годы вправо, её переход по ряду вопросов на центристские позиции переломили негативное восприятие лейбористов в глазах этих ключевых групп избирателей. Результаты выборов 1997 г. были снова решены ими, но на этот раз в пользу
194 	Источники: Crewe I., Day N., Fox A. The British Electorate, 1963-1987. Cambridge University Press, 1991; Sassoon D. One Hundred Years of Socialism. L., Fontana Press. 1996. P. 657; Sunday Times, May 4, 1997.
173


Новый лейборизм
ЛПВ. Среди социальных категорий С1 лейбористы получили наибольший прирост голосов в группе С1 - 19% и в С2 - 15%. Территориально это были до сих пор недоступные для лейбористов юго-восточные и юго- западные, а также центральные районы страны. Лондон и юго- восточные избирательные округа - традиционный оплот консерваторов - принесли лейбористам наибольший прирост мест в парламенте.
Позитивные для лейбористов результаты выборов
скрывали в себе потенциальные проблемы. Если категории АВ и DE в общей массе демонстрировали на протяжении последних десятилетий постоянство в своих партийных привязанностях, то С2 и особенно С1 становились “приграничными”, в силу обстоятельств переходили от одной партии к другой. Составляя около половины электората, они стали играть одну из ключевых ролей в исходе выборов. Электорат ЛПВ принял не только горизонтальную, но и отчётливо выраженную вертикальную социальную структуру. Это определило крайне осторожный подход “новых лейбористов” к решению стоявших перед ними задач, заставило их социально маневрировать, чтобы не понизить явку традиционных избирателей и не спугнуть новоявленный электорат.
Положение партийного руководства осложнялось тем, что пополнение рядов ЛПВ, набравшее обороты во второй половине 90-х годов, происходило главным образом за счёт категорий рабочего класса. В результате наметились разногласия между различными группами лейбористского электората - представителями в нём среднего класса и рабочих в составе ЛПВ, т.е. между её руководством и рядовыми членами.
“Новые лейбористы" и тред-юнионы: новая модель отношений
Деятельность правительства лейбористов после победы на выборах 1997 г. не подтвердила большей части критических прогнозов в их адрес. Ошиблись критики справа, предсказывавшие, что после прихода к власти лейбористы снимут с себя маску модернизаторов и вернутся к старым методам управления. Не оправдались ожидания критиков слева, которые подозревали Блэра и его сторонников в оппортунизме, разрыве с идеалами британского лейборизма.
174


Испытание властью
Лейбористы шли на характерные прорыночные шаги. Они позволили Банку Англии стать независимым, строго придерживались принятых ещё консерваторами планов по временному замораживанию роста бюджетных расходов, не повысили подоходный налог, снизив при этом налог корпоративный, сохранили большинство рыночных элементов в национальной системе здравоохранения. В то же время “новые лейбористы” принялись за осуществление крупномасштабной программы помощи безработным, собрали для этого дополнительные налоги с приватизированных “естественных монополий”, отменили ваучеры в сфере образования, приступили к реформам по демократизации британского общества, частично перераспределили в пользу малоимущих национальный доход.
Рынок труда оказался той областью, в которой наглядно проявились поиски "третьего пути”. Правительство не последовало примеру некоторых западноевропейских стран, в которых зарегулированность на рынке труда сопровождалась хронической безработицей, но одновременно отказалось от конфронтационного подхода в отношениях с профсоюзами, на которые тэтчеристы смотрели “сквозь опущенное забрало”. Если рассуждения тори о “гибкости рынка труда”, “мобильности рабочей силы” на практике вели к лишению рабочих значительной части их прав, то лейбористы подчёркивали необходимость повышения квалификации рабочей силы, расширения возможностей по её переобучению.
Политика правительства в вопросах трудового права согласовывалась с общим видением “новых лейбористов” взаимоотношений в современном обществе. Если в прошлом политические партии руководствовались идеями классовой борьбы, то модернизаторы в ЛПВ придерживались мнения, что класс больше не является движущей силой истории. “Третий путь” искал опору в широких социальных коалициях, которые нельзя однозначно отнести ни к левым, ни к правым. “Новые лейбористы” сделали упор не на усиление роли государства, а на развитие темы субсидиарности и устранение “демократического дефицита”. Предпринимаемые ими в этом направлении меры включали конституционные реформы, укрепление местной демократии, усиление отчётности всех звеньев власти.
“Новые лейбористы” симпатизируют “новой экономике”, в которой акцентируется не статус собственности, а вопросы конкурентоспособности и эффективности управления. Они более не рассматривают “государство благосостояния” исключительно в качестве механизма перераспределения доходов в пользу бедных, а говорят о необходимости инвестировать в “человеческий капитал”. Главной целью становится обеспечение граждан равными стартовыми возможностями в жизни и справедливыми условиями их дальнейшего развития как социальных и экономических субъектов.
175


Новый лейборизм
Политика правительства в отношениях с профсоюзами строится на основе прагматизма. В первую очередь его заботит проблема эффективности производства, макроэкономические показатели которого неоднозначны. Несмотря на реформы рынка труда в период тэтчеризма, а также внедрение новых подходов после 1997 г., экономические показатели британской промышленности и сектора услуг уступают главным экономическим конкурентам. Проведённое в 1998 г. исследование показало, что производительность труда в британском автомобилестроении в два раза ниже японской. По сравнению с США в пищевой промышленности этот показатель составил 75%, в гостиничном деле - 50, в телекоммуникациях - 55, в программном обеспечении - 70%. Выпуск продукции на душу населения без учёта областей здравоохранения, образования и государственной службы на 40% ниже, чем в США, и на 20% - чем в Германии. Министр финансов Гордон Браун так прокомментировал ситуацию: “Низкая производительность британской промышленности бросает нам не только вызов, но открывает новые возможности. У нас есть возможность совместными усилиями провести модернизацию и обеспечить повышение производительности, на которой основаны экономический рост, занятость и стандарты жизни”.195
Другие показатели благоприятствовали Великобритании. По оценке МВФ структурная безработица в странах ЕС в 1998 г. составила 9% при её общем уровне 11%. Вина за это была возложена на трудовое законодательство, которое делало практику найма и увольнения дорогостоящей для работодателя, а также высокий уровень минимальной оплаты труда и высокие налоги. Контрастно на этом фоне выглядела ситуация в США, где безработица составляла 5-6%, и в Соединённом Королевстве - 5%.*96
Однако “новые лейбористы” стремились удержать такие благоприятные показатели методами, отличными от американских. Роберт Рейч, бывший министр труда в правительстве США, подсчитал, что в 80-90-е годы покупательная способность половины рабочих в стране снизилась, а у 60% американцев с нижних ступеней социальной лестницы средний доход падал даже в благополучном 1997 г.197 Оставив в сохранности значительную часть наследия тэтчеризма в области трудового и профсоюзного законодательства, “новые лейбористы” провели крупные социальные реформы. Почти 6 млрд, долл., полученных в результате налога на прибыль приватизированных “естественных монополий”, было направлено на финансирование программы “Новое соглашение”, призванной сократить безработицу, в первую оче195 The Guardian, May 15, 1998.
196 The Economist, November 15, 1997.
197 The Time, December 8, 1997.
176


Испытание властью
редь, среди молодёжи. Для трудоустройства была оказана дополнительная помощь одиноким матерям и выделено 500 млн. долл, на создание сети детских клубов, в которых школьники могут проводить время после занятий.
Лейбористы настаивают на том, что американская и европейская модели рынка труда не есть альтернативы, предлагающие, с одной стороны, низкий уровень безработицы и заработной платы, но увеличивающиеся социальные контрасты, а с другой - высокий уровень безработицы и зарплаты, но низкие темпы экономического роста. Они считают, что существует интегральный путь решения проблемы, требующий выполнения трёх условий. Во-первых, гибкий рынок труда - не только либеральные отношения найма и увольнения, но мобильность рабочей силы, а, следовательно, развитая транспортная и жилищная инфраструктура. Во-вторых, эффективная система школьного, высшего образования, повышения квалификации и переобучения рабочей силы. В третьих, поддержание спроса на достаточном уровне с помощью невысокой ставки банковского процента и государственного инвестирования в капитальные проекты.
После прихода к власти лейбористы учредили комиссию по вопросам минимальной оплаты труда (МОТ) для выработки рекомендаций. В начале 1998 г. правительство предупредило членов комиссии, что установление МОТ на завышенном уровне приведёт к увеличению безработицы и ударит по экономике. Конфедерация британских промышленников высказалась за установление МОТ в размере 3,5 ф. ст. Большинство профсоюзов настаивало на цифре, превышающей 4 ф.ст.
Правительство присоединилось к социальным статьям Амстердамского (преемника Маастрихтского) договора по двум положениям - обеспечение платного отпуска по уходу за детьми и ограничение максимальной продолжительности рабочей недели. Все попытки Комиссии ЕС, Конфедерации европейских профсоюзов и БКТ убедить Даунинг-стрит присоединиться к новым инициативам в этой области оказались безрезультатными. Так, Блэр отказался поддержать идею расширения прав профсоюзов в вопросах консультаций с работодателями.
В связи с длительным ослаблением позиций БКТ профсоюзы не располагали достаточными рычагами воздействия на правительство. В марте 1998 г. в государственном секторе экономики профсоюзным движением было охвачено 61% рабочих, в частном - только 21%. С 1980 г. численность членов тред-юнионов сократилась с 12 до 7 млн. человек - наихудший показатель за 60 лет.
Однако по ряду вопросов профсоюзам удалось найти взаимопонимание с правительством. В первую очередь это закон о признании профсоюзов, отменённый Тэтчер в 1980 г. Его суть состояла в том, что работодатели были обязаны признать на своём предприятии профсо177


Новый лейборизм
юз, если за это голосует квалифицированное большинство занятых на данном производстве рабочих. Конфедерация британских промышленников (КБП) считала, что голосование может считаться состоявшимся, если “за” голосует 50% занятых на данном производстве рабочих, а на компании со штатом менее 50-ти человек закон распространяться не должен. Со своей стороны БКТ требовал считать решение принятым, если “за” голосует большинство принявших участие в голосовании. Кроме того, применение закона к предприятиям со штатом более 50-ти человек лишило бы подавляющее число рабочих в стране права на организацию профсоюзов.
После того как в прессу просочились слухи о том, что правительство склоняется в сторону КБП, накалилась обстановка в парламентской фракции лейбористов. В марте 1998 г. 23 из 30 депутатов-лейбористов, впервые избранных в парламент в 1997 г., поддержали требования профсоюзов. К этому времени КБП пересмотрела условие о минимальной численности штата в сторону её уменьшения до 30 человек. Но по- прежнему камнем преткновения оставался вопрос об условиях проведения голосования. Источник, близкий к Блэру, заявил: “Обе стороны не получат того, что хотят. Решение будет принято в духе “новых”, а не “старых лейбористов”.198
В апреле БКТ опубликовал данные опроса, проведённого в 44 профсоюзах с общей численностью 6,4 млн. рабочих. Оказалось, что 40% из них уже подписали за прошедшие шесть месяцев соглашения с работодателями о признании. Эта цифра в два раза превысила показатель за аналогичный предшествующий период. Генеральный секретарь БКТ Джон Монке с удовлетворением прокомментировал, что налаживание отношений между работодателями и профсоюзами идёт впереди юридического оформления закона.
Правительство намеревалось обнародовать проект закона, основанный на пакете мер “Справедливость на рабочем месте”, в мае 1998 г. Незадолго до этого на специальном заседании генерального совета БКТ Монке дал понять, что профсоюзы могут согласиться с тем, чтобы голосование о признании считалось успешным, если в нём принимает участие 30% занятых на данном производстве, а также с тем, что закон не затронет компании со штатом менее 10 человек.
Празднование 1 мая предоставило новую возможность для БКТ громко заявить о своей позиции. Выступая на митинге в г. Стоктон-он- Тиз, Монке сказал, что за первый год пребывания у власти правительство лейбористов добилось впечатляющих результатов в интересах британских рабочих. Среди его достижений он выделил грядущее введение МОТ, право на ежегодный трёхнедельный, а с 1999 г. четырёхне198 	The Sunday Times, April 4, 1998.
178


Испытание властью
дельный оплачиваемый отпуск, “Новое соглашение” - общенациональную программу по борьбе с безработицей, присоединение к некоторым статьям социального законодательства ЕС. Особое значение Монке придал проекту “Справедливость на рабочем месте”. “Моя окончательная оценка действий правительства в отношении профсоюзов зависит от этого документа”, - сказал он.199  200 Монке призвал правительство принять ряд дополнительных мер по укреплению прав рабочих: объявить незаконным увольнение на основании участия в легальной забастовке, отменить практику поимённого голосования о проведении забастовки, запретить дискриминацию членов профсоюзов - участников коллективных переговоров путём повышения зарплаты не участвующих в них, разрешить членам профсоюзов иметь официального представителя на дисциплинарных слушаниях и др.
Вскоре появилась информация о том, что правительство склоняется к менее благоприятному для БКТ варианту, при котором профсоюзу для признания потребуется 40% голосов всех занятых на данном производстве рабочих, в то время как БКТ настаивал на показателе 30%. Лидеры ведущих тред-юнионов сменили тон заявлений в отношении правительства с одобрительного на жёсткий. Профсоюзы ссылались на общепринятую в Великобритании практику, при которой подсчёт голосов производится от числа принявших участие в голосовании, а не электората в целом. Несогласие по этому вопросу проявилось и на уровне кабинета. На одном из его заседаний Джон Прескотт выразил свою озабоченность, что встретило понимание таких “мягких левых”, как министр образования Дэвид Бланкетт, министр здравоохранения Фрэнк Добсон и министр иностранных дел Робин Кук. Трения, обозначившиеся в кабинете, акцентировались тем, что на стороне профсоюзов выступили более ста членов парламентской фракции ЛПВ, а ветеран- заднескамеечник Алан Роджерс объявил, что в знак протеста против курса правительства сложит с себя полномочия парламентария на следующих всеобщих выборах.
21 мая 1998 г. Маргарет Бекетт, министр торговли и промышленности, огласила окончательные предложения правительства на заседании нижней палаты парламента. Профсоюзы в целом остались ими довольны. Монке охарактеризовал предложения как благожелательные, а вот представители работодателей подвергли их критике. Руфь Ли, руководитель политического отдела Института директоров, заявила: “Этот пакет мер меняет сложившийся баланс сил между работодателями и рабочими в пользу последних. С нашей точки зрения это шаг назад”.гоо Джон Редвуд, член теневого кабинета консерваторов, обвинил прави199 TUC press-release, Мау 1, 1998.
200 International Herald Tribune, May 22, 1998.
179


Новый лейборизм
тельство в желании “повернуть стрелку часов назад”. Однако менее эмоционально настроенные комментаторы признавали, что пакет предложенных мер сбалансирован, ведь ни профсоюзы, ни работодатели не рассчитывали на то, что их требования будут учтены в полном объёме. Усреднённый вариант в действительности был приемлем для обеих сторон.
Правительство остановило свой выбор на цифре 40% для процедуры признания профсоюза на предприятиях со штатом свыше 20 человек. Рабочие получали право иметь в лице профсоюзного работника представителя на дисциплинарных слушаниях. Запрет на увольнение распространялся на проработавших один год на данном производстве вместо двух лет. Уравнивались в правах занятые на пол- и полную ставку. В то же время в компаниях, где организовывались профсоюзы, сохранялось право заключения трудового договора на индивидуальной основе. Таким образом, первый пункт был компромиссным, три следующих отвечали интересам профсоюзов, а заключительный - интересам работодателей.
Закрепление новой модели взаимоотношений между “новыми лейбористами” и профсоюзами продемонстрировал 130-й Конгресс тред- юнионов, открывшийся в сентябре 1998 г. в г. Блэкпул. Ожидания того, что Конгресс в целом одобрит профсоюзную политику правительства, оправдались. Большинство ораторов поддержали пакет мер правительства “Справедливость на рабочем месте”, приветствовали введение МОТ, а резолюция, призывавшая к ренационализации приватизированных тэтчеристами предприятий, не получила поддержки. Тред-юнионы рассчитывали на то, что в результате этих реформ удастся остановить падение численности членов профсоюзов и пополнить их ряды за счёт молодёжи.
Большое внимание участников Конгресса привлёк доклад Джорджа Бейна, руководителя созданной правительством комиссии по вопросам минимальной оплаты труда, состоявшей из экспертов, представителей рабочих и работодателей. В течение нескольких месяцев, предшествующих Конгрессу, между БКТ и КБП не утихали споры об уровне МОТ. Комиссия остановила своё решение на почасовой оплате размером в 3,6 ф.ст., что было несколько выше предложения КБП - 3,5, но значительно ниже предложения БКТ - более 4 ф.ст. К моменту открытия Конгресса правительство одобрило выводы комиссии. Даже в этом варианте тред-юнионы признавали, что сам факт установления МОТ является шагом вперёд и отвечает интересам людей труда, в первую очередь неквалифицированных рабочих. Порядка 2 млн. человек, т.е. 10% занятого населения, получали прибавку к заработной плате.
В отношении работодателей на Конгрессе звучали высказывания совсем иного рода. Джон Эдмондс, президент БКТ и генеральный сек180


Испытание властью
ретарь крупного профсоюза муниципальных и низкоквалифицированных рабочих (GMB), выступил с острой критикой “жирных котов” - крупных управленцев, обогатившихся в результате приватизации. “Директор компании, - заявил Эдмондс, - зарплата которого увеличивается на десятки тысяч фунтов, в то время как простые рабочие довольствуются несколькими сотнями фунтов, - просто “жадный негодяй””. Президент БКТ призвал деловое сообщество умерить свои аппетиты. “Будет мало шансов создать общество справедливости, - сказал он, - если люди, наделённые большой властью, не будут действовать с высокой долей ответственности”.201 В то же время Эдмондс приветствовал достижения правительства: “После сумрака двух десятилетий мы вышли на солнечный свет; по крайней мере, оказались в тени, покрытой солнечными пятнами”.
Представителем правительства на Конгрессе был Джон Прескотт, заместитель Блэра. Прескотт наилучшим образом подходил для такой роли. Выходец из семьи рабочего, с репутацией последовательного защитника интересов профсоюзов, Прескотт, как никто другой в новом руководстве ЛПВ, мог сгладить разногласия между правительством и тред-юнионами. В своём выступлении он призвал профсоюзы поддержать реформы лейбористов и не допустить безответственных решений. По его мнению, в условиях, когда глобальные причины являются настоящим виновником экономических проблем, правительство не может допустить возврата к временам “бума и кризиса”.202
В дни работы Конгресса оживилось левое крыло ЛПВ. Тони Бенн в интервью Би-би-си заявил, что правительство под давлением БКТ ужесточит свою политику в отношении профсоюзов, а критику Эдмондса “жирных котов” назвал “первой весенней ласточкой”. Он также предсказал, что левые в партии, которых “новые лейбористы” называли не иначе, как “динозаврами и лунатиками”, вновь заявят о себе по мере того, как иллюзии британцев по поводу правительства будут рассеиваться. Неожиданным стало его предположение, что у руководства ЛПВ имеется план создания коалиционного правительства, в которое помимо “новых лейбористов” может войти лидер либеральных демократов Пэдди Эшдаун, а также “левые тори” Майкл Хезелтайн и Кеннет Кларк.
Интервью Бенна привлекло внимание и тем, что в своём анализе он вышел за рамки ситуации в Великобритании, отметив “коллапс свободнорыночного эксперимента в России” как один из факторов, возвраща201 news.bbc.co.uk/uk_politics/tuc_conference // TUC chief sparks “greedy bastards" row. September 14, 1998.
202 news.bbc.co.uk/uk_politics/tuc_conference // Prescott fails to wow the unions. September 14, 1998.
181


Новый лейборизм
ющих британским профсоюзам уверенность в своей правоте. “Теперь, когда капитализм в России рухнул, - сказал он, - наши силы окрепли. В течение многих лет тех из нас, кто отстаивал свои взгляды, называли “динозаврами”. Теперь мы являемся свидетелями того, как ельцинский проект угодил в сточную канаву. Неизбежно, что маятник качнётся в противоположную от Тэтчер и Ельцина сторону”.203
В целом критические выступления на Конгрессе и вокруг него не повлияли на умеренную тональность принятых решений. Резолюция о ренационализации была отклонена. Не прошли поправки, предложенные Артуром Скаргиллом, руководителем национального союза горняков, к резолюции об отношении Британии к ЕС и единой европейской валюте. Лидер стачки горняков 1984-1985 гг., назвав ЕС “эксклюзивным капиталистическим клубом”, призвал не только отказаться от планов присоединения Британии к валютному союзу, но и выйти из состава ЕС.204
Ход последовавшей за Конгрессом БКТ ежегодной конференции ЛПВ закрепил наметившиеся тенденции в отношениях между правительством и тред-юнионами. “Новые лейбористы” консолидировали свои позиции, а критика их политики слева была приглушённой. Результаты выборов в Национальный исполнительный комитет ЛПВ показали, что представители левого крыла партии продолжают пользоваться поддержкой низовых организаций. Хотя его ветеран Деннис Скиннер переизбран не был, четыре из шести членов НИК, избираемых напрямую партийными активистами, оказались представителями “Союза рядовых членов”, объединявшего сторонников левого крыла партии на местах. Среди вновь избранных была известная “бунтарка” Лиз Дэйвис. В то же время остальные 29 вакансий оказались в основном заполнены выдвиженцами партийного руководства и симпатизирующих ему профсоюзов. Левый лейборист Марк Седдон, избранный в НИК, саркастически заметил: “Я не сомневаюсь, что угожу в подкомитет по аранжировке цветов”.205
Согласно новым правилам функционирования исполкома, принятым на основе программы “Партнёрство у власти”, члены НИК имели право голоса только по вопросам, рассматривающимся в его подкомитетах, состав которых определялся голосованием всех членов НИК. На наиболее важные посты попадали лояльные правительству люди. Оказался пересмотрен статус самого НИК. Если в прошлом исполком в периоды между партийными конференциями был высшим исполнитель203 news.bbc.co.uk/uk_politics/tuc_conference // Benn predicts government economic U-turn- September 15, 1998.
204 news.bbc.co.uk/uk_politics/tuc_conference // Scargill defeated over EU. September 18, 1998
205 The Economist, October 3. 1998. P. 47.
182


Испытание властью
ным органом ЛПВ, курирующим подготовку профсоюзами и местными организациями “отдельных” и “совместных” резолюций, то теперь эти функции перешли к объединённому политическому комитету, национальному политическому форуму и восьми комиссиям, в обязанность которых вошло написание докладов по вопросам здравоохранения, экономики и правопорядка. Размывание функций НИК между несколькими органами наглядно проявилось в том, что в 1998 г. на рассмотрение конференции было выдвинуто только пять “совместных” резолюций, одна из которых по вопросу о пропорциональной системе голосования вовсе не дошла до голосования. На конференции были также приняты новые правила отбора кандидатов от ЛПВ в парламент, в результате чего местные организации лишились этой привилегии. Составление списков стал осуществлять НИК. Аналогичным образом отбирались кандидаты в местные советы.
Центральным событием на конференции стал доклад Блэра, сделанный с присущим ему ораторским искусством.206 Премьер-министр обошёл острые углы во взаимоотношениях между профсоюзами и работодателями, сделав упор на темы социальной справедливости, упрочения сообщества, “третьего пути”. Подтвердив намерение довести до конца обещанные профсоюзам реформы, Блэр тут же заявил, что партия “не окажется у них в кармане”, что не может быть и речи об изменении макроэкономической политики правительства. Тем самым он подставлял плечо министру финансов Гордону Брауну, в адрес которого накануне конференции была направлена основная критика профсоюзов. В глазах оппозиционно настроенных тред-юнионов Браун провинился тем, что предупредил их об опасности противодействия экономической политике правительства и призвал к развитию экономики на базе долговременных подходов.
В ходе работы конференции Блэр и Браун добились своей цели. Отзывы профсоюзных лидеров об их инициативах были благожелательными или нейтральными. “В выступлении Блэра, - делился своими впечатлениями Уильям Моррис, руководитель профсоюза транспортных рабочих, - ясно говорится о достижениях правительства и его целях. Оно нацеливает лейбористов на решение задач экономического и социального характера”.207 Джон Эдмондс, не стеснявшийся в выражениях на Конгрессе БКТ, сменил гнев на милость. Он повторил свой призыв к снижению процентной ставки, но приветствовал достижения правительства в социальной сфере. Эдмондс предложил положить конец противостоянию профсоюзов и правительства и достичь “нового взаимо206 См. Приложение I.
207 news.bbc.co.uk/uk_politics/labour_conference// Blair “does a Maggie”. September
29, 1998.
183


Новый лейборизм
понимания’'. “Люди хотят работать, но не лишь бы работать, - сказал он. - Они нуждаются в повышении квалификации, а работа должна приносить им удовольствие. Вот что должно стать главной целью лейбористов в XXI веке”. “Наше будущее лежит в конструктивном партнёрстве, - подчеркнул он. - Это необходимо признать не только передовым менеджерам и прогрессивным тред-юнионам, но даже консерваторам”.208
На фоне таких отзывов закономерным стало отклонение резолюции профсоюза железнодорожников, призвавшего к ренационализации этого сектора экономики, а выступление Джимми Кнаппа, генерального секретаря профсоюза, прозвучало диссонансом. “Государственная собственность является нашей мечтой, - заявил он. - Это желание членов профсоюзов и всё большего числа простых людей. Приватизация и фрагментация железных дорог стали несчастьем правления тори”.209
Осенью 1998 г. прогнозы экономического развития Великобритании ухудшились. Гордон Браун был вынужден делать успокаивающие заявления. Не отрицая, что сбои в процессах глобализации могут замедлить темпы экономического роста страны с 2,5 до 1%, он утверждал, что правительство не отступит от своих планов по инвестированию 40 млрд. ф.ст. в здравоохранение и образование. Браун по-прежнему был категорически против вмешательства государства через голову Банка Англии в ситуацию с завышенными курсом национальной валюты и процентной ставкой. Чтобы сбить волну пессимистических ожиданий, к заявлениям Брауна свои голоса присоединили Питер Мандельсон, к тому времени министр торговли и промышленности, и Стефан Байерс, старший секретарь министерства финансов. Оба заявили, что ситуация далека от кризисной. Однако многие компании объявили о сокращении объёмов производства. Пессимистично прозвучала оценка состояния дел, сделанная председателем государственной финансовой службы Ховардом Дэйвисом. На слушаниях в парламентском комитете по вопросам финансов он поделился с присутствующими своей обеспокоенностью по поводу возможных негативных последствий бесконтрольного движения мировых финансовых потоков. Впервые после прихода лейбористов к власти правительственный чиновник такого уровня ставил под сомнение доктрину мировой финансовой системы, свободной от контроля.210
Поддержка правительству пришла с неожиданной стороны - от Конфедерации британских промышленников. КБП заняла его сторону 208 news.bbc.co.uk/uk_politics/labour_conference И TUC chief outlines new agenda. September 30, 1998.
209 news.bbc.co.uk/uk_politics/labour_conference // Labour says no to rail re-nationalisation. September 30, 1998.
2,0 The Guardian, October 30, 1998.
184


Испытание властью
перед лицом критики консерваторов. “Кратковременные трудности в экономике, - говорилось в заявлении КБП, - не угрожают планам государственных социальных расходов”. В заявлении подчёркивалось: “В результате замедления темпов экономического роста Британия может увеличить объёмы государственных займов. Увеличение государственных расходов и снижение налогов в качестве автоматических стабилизаторов поддержат экономику”.
Профсоюзы столкнулись с новыми неприятностями, когда Питер Мандельсон сменил Маргарет Бекетт на посту министра торговли и промышленности. В отличие от своей предшественницы, он был чужаком среди них. Тревожным сигналом для профсоюзов стала его реакция на предложение облегчить продвижение представителей рабочих в парламент. “Будет катастрофой, - заявил Мандельсон, - если вместо меритократии мы введём систему квот для “синих воротничков””.211 Он также дал понять, что законопроект о признании тред-юнионов ещё открыт для обсуждения.
Не жаловал тред-юнионы и Аласдар Дарлинг, новый министр социального обеспечения, сменивший на этом посту Харриет Хармэн. В октябре он обнародовал законопроект о реформировании системы социальных выплат по нетрудоспособности. Согласно этому документу претенденты на получение пособия обязывались пройти собеседование с работником социальной службы. Однако Дарлинг подчёркивал разницу между этими предложениями и принудительным устройством на работу в США. “Существует большая разница, - говорил он, - между ситуацией, когда вас заставляют согласиться с предложенной работой, и когда вас приглашают для обсуждения имеющихся возможностей”.212 Специалисты в области социального обеспечения отмечали, что предложенные изменения были отходом от универсальной системы социальных гарантий в пользу выборочных процедур, основанных на оценке нуждаемости. Барбара Кастл, министр социального обеспечения в лейбористском правительстве 1974-1976 гг., предупредила об усилении тенденции по выхолащиванию идеи “государства благосостояния”.
“Третий путь” в европейском контексте
Социал-демократическая эйфория, охватившая Европу в результате победы на парламентских выборах британских лейбористов и французских социалистов в мае 1997 г. и германских социал-демократов в сентябре 1998 г., улеглась. Лёгких путей решения доставшихся новым пра2.1 The European. October 5, 1998.
2.2 The Guardian, October 29, 1998.
185


Новый лейборизм
вительствам проблем изобретено не было. Место предвыборных обещаний заняли реальный расчёт и прагматизм. Полевение Европы пришлось на время бурного развития неоднозначных процессов глобализации, переоценки традиционных подходов. Новейшие политические, социально-экономические, культурные императивы существенно отличаются от тех, которыми оперировало предшествующее поколение социал-демократов.
Некоторые политики и учёные считают, что происходит процесс замены социал-демократии на нечто новое. Одни оценивают его как поступательный, другие как регрессивный. Развитие получила тема “постсоциал-демократии”. Под вопрос поставлена социал-демократическая природа “новолейбористского проекта” в Великобритании. Лорд Ирвин, один из ближайших коллег Блэра, заметил однажды: “Тони никогда не хотел быть лидером Лейбористской партии. Он хотел стать премьер-министром”. Глубокие идейные разногласия существуют в СДПГ между сторонниками Герхарда Шрёдера и Оскара Лафонтена. Существенные отличия проявились между Блэром и Шрёдером, с одной стороны, и Лионелем Жоспеном и Массимо Д’Алема, - с другой.
Более взвешенная оценка современного состояния социал-демократии представлена, например, Дэвидом Маркуэндом, который акцентирует внимание на ревизионистской природе идеологии.213 В отличие от консервативной или социалистической, она быстрее адаптируется к изменению обстоятельств, мутирует вместе с капиталистической системой. Современные процессы глобализации, множество социал-демократических традиций, разнообразное политическое и экономическое наследие, доставшееся социал-демократам, объясняют, по мнению Маркуэнда, пестроту их подходов. В то же время социал-демократические лидеры, даже правого толка, говорят о своей верности социал-демократическим ценностям, хотя и призывают использовать для их реализации новые средства.
Либерализму в 20-е годы предвещали “смерть”, а в 60-е годы стали говорить о его “возрождении”. Социал-демократическую идею также рано списывать со счетов. В 80-е годы это пытались сделать идеологи “новых правых”, но левоцентризм отвоевал позиции. В свою очередь его современным адептам опрометчиво отправлять на свалку истории консервативную и левую мысль.
Недавний опыт эволюции консервативной мысли показал, как далеко может зайти процесс взаимопроникновения различных идейных традиций. Однако Консервативная партия Великобритании, несмотря на восприятие неолиберальных идей в годы тэтчеризма, осталась по своей сути консервативной. Этим же путём пошли социал-демократи2,3 	The New Statesman, 26 February, 1999.
186


Испытание властью
ческие партии. Вступив в очередной этап реформирования, приспосабливаясь к новым условиям, они, по-видимому, сохранят своё идейное ядро. Прогнозы о синтезе идеологий вряд ли сбудутся в обозримом будущем, хотя бесспорна тенденция сближения политических программ партий, тяготеющих к сместившемуся вправо центру.
Возрождение социал-демократии в западноевропейских странах имеет общие черты. В 80-90-е годы в результате процессов становления постиндустриального общества и распада социалистической системы контроль за деятельностью рынка сильно ослаб. Как в начале XX века проблемы капиталистического развития привели к буржуазному реформизму, так и столетие спустя социал-демократия призвана сыграть роль социального стабилизатора рыночной экономики.
Современные социал-демократы не выступают против рыночной экономики, но не поддерживают рыночное общество. Они считают с разной степенью последовательности, что должен существовать гражданский домен, включающий области образования, здравоохранения, элементы социального обеспечения и экономической инфраструктуры, со свойственной ему этикой, отличной от рыночной. В гражданском домене главная ценность - социальный, а не денежный капитал. По-новому толкуется понятие благосостояние, которое не сводится к сугубо экономическим показателям. Первостепенное значение приобретают качество жизни, социализация рисков, декоммерциализация социальной сферы, создание в обществе атмосферы доверия и сопричастности. Экономизму противопоставляются ценности сообщества, равных возможностей, солидарности.
Леволибералъный проект Тони Блэра
В каждой из стран, во главе которых оказались левоцентристские силы, по-своему складывались внутриполитические обстоятельства. Наиболее благоприятные условия сложились для деятельности Лейбористской партии Великобритании. Подавляющее большинство в парламенте, стабильная ситуация в экономике, высокая популярность “новых лейбористов” и лично Тони Блэра позволили правительству без особых трудностей проводить свою политику и спокойно относиться к критике слева и справа.
Темпы экономического роста были невелики, но стабильны, а экономика не переставала удивлять длительностью стадии подъёма, продолжающегося с 1992 г. Во втором квартале 1999 г. экономический рост составил 0,6%, в третьем - 0,9% - наилучший результат за два предшествующих года. В целом за 1999 г. ВВП вырос на 2%, превысив вопреки мировому финансовому кризису 1997-1998 гг. прогнозируемые расчёты. Увеличились налоговые поступления и бюджетный профицит. 187


Новый лейборизм
Безработица (количество зарегистрированных на бирже труда) снизилась до 4% - лучший показатель за 20 лет.
Банк Англии после ряда повышений уверенно удерживал учётную ставку на уровне 6%. Национальная валюта оставалась тяжёлой, что было выгодно финансовому сектору, хотя и создавало проблемы для национального производителя. Инфляция находилась под жёстким контролем. В конце октября 1999 г. она снизилась до 2,1%, что было ниже ориентира Банка Англии - 2,5%. При учёте выплат населения по ипотечным кредитам инфляция впервые с 1963 г. составила 1,1%. Министр финансов Гордон Браун заявил, что рост британской экономики может достичь в 2000 г. 2,75, а в 2001 г. 3,25%.
Несмотря на эти достижения, социально-экономическая жизнь страны и ситуация в ЛПВ не были так безоблачны. В сентябре 2000 г. обменный курс фунта стерлингов по отношению к доллару достиг своего минимального значение за предыдущие 14 лет - 1,40 доллара. В то же время курс фунта по отношению к евро был высок. Комбинация этих двух факторов приводила к тому, что стоимость импорта в Великобританию сырьевых товаров, оценённых в основном в долларах, увеличивалась, а утяжеление фунта по отношению к евро затрудняло экспорт её товаров.
Усиливались противоречия между руководством и рядовыми членами партии. Последние поддерживали модернизацию партийных структур, но выступали против ослабления контроля над деятельностью парламентской фракции за счёт снижения роли низовых организаций. Широкую поддержку получила реформа “один человек - одни голос”, но противодействие было оказано предпринятой руководством ЛПВ централизации партийного аппарата, отходу от коллегиальности принятия решений, практике навязывания низовым организациям предвыборных кандидатур из центра.
Уязвимой была позиция правительства по вопросу государственных расходов и налогообложения. Перед выборами 1997 г. “новые лейбористы” обещали в случае победы выполнить обязательство, взятое на себя ещё консерваторами - не увеличивать государственных расходы в течение двух лет и подоходный налог весь парламентский срок. Многие считали, что тори, предчувствуя своё поражение, сознательно пошли на такой шаг, чтобы усложнить жизнь лейбористам. Однако для левых критиков правительства замораживание объёмов государственных расходов было неприемлемо в условиях, когда экономика страны находилась в благополучном состоянии. Если государство, говорили они, при таких благоприятных обстоятельствах не проводит более активную социальную политику, то что ждать от него в условиях очередного спада.
Нарекания вызвали идейные привязанности “новых лейбористов”. Критики заявляли, что Блэр занимается не модернизацией демократиче188


Испытание властью
ского социализма, а поиском альтернативы. Он не остановился на изменении Устава партии. Концепцию “третьего пути” Блэр выводил из соединения либеральной традиции рыночной свободы и лейбористской традиции социальной справедливости. В результате понятие “равенство” в его трактовке ограничилось рамками равенства возможностей.
Блэр не раз заявлял, что современная Лейбористская партия должна походить на Либеральную партию времён Гладстона, т.е. быть широкой коалицией прогрессивных сил. Если во второй половине 70-х годов создание элементов партийной коалиции лейбористов и либералов происходило при идейном доминировании первых, то в конце 90-х годов Блэр выступил за существенную переориентацию партии на традиции либерализма.
Такие взгляды наталкивались на противодействие левого крыла партии и глухое недовольства её центра. В концепцию “третьего пути” не вписывались даже умеренные традиции демократического социализма Хью Гейтскелла и Энтони Кросленда. Последний в работе “Будущее социализма” (1956) выступил против дальнейшей национализации, но за развитие смешанной экономики и справедливое распределение доходов в пользу бедных.
Либерализм времён Гладстона основывался на ином. Электорат либералов привлекали лозунги свободной торговли, “государства ночного сторожа”, минимальных налогов и опоры на собственные силы. Из- за их неадекватности требованиям времени Либеральная партия в начале XX века пересмотрела эти принципы в пользу буржуазного реформизма. Возникло понятие “нового либерализма”. Критики Блэра также указывали на то, что реабилитация либерального наследия проводится не впервые. Маргарет Тэтчер любила порассуждать о викторианских ценностях.
Опасения в отношении рыночного крена в политике “новых лейбористов” подтверждались на практике. В правительственных департаментах усилилась тенденция по изменению универсального характера социального обслуживания. В реформировании “государства благосостояния” акцент смещался на принципы избирательности, селективности, оценки нуждаемости. Дело дошло до столкновений в парламентской фракции лейбористов. В 1997 г. “восстание” заднескамеечников произошло после того, как правительство выступило с инициативой урезать пособия одиноким родителям. Недовольство было настолько сильным, что правительство пошло на попятную.
Ситуация повторилась в ходе принятия закона о социальном и пенсионном обслуживании, который воплотил центральный для правительства проект по модернизации “государства благосостояния”. Перед выборами 1997 г. “новые лейбористы” разрекламировали своё стремление “мыслить о немыслимом”, модернизировать систему соци189


Новый лейборизм
ального обеспечения. В 1999 г., во время второго чтения законопроекта в нижней палате парламента, к консерваторам, проголосовавшим против, свои голоса присоединили 67 депутатов-лейбористов, сведя большинство правящей фракции с 177 до 43 голосов. Они усмотрели в предлагаемых мерах желание министерства финансов урезать государственные расходы за счёт социально незащищённых слоёв населения. Особенно сильный протест вызвало намерение правительства ввести элементы оценки нуждаемости при выдаче пособий по нетрудоспособности и инвалидности. Опасаясь роста числа противников законопроекта, министр социального обслуживания Аласдар Дарлинг был вынужден пойти на уступки. Однако при третьем чтении законопроекта в конце 1999 г. “восстание” заднескамеечников повторилось, хотя их число снизилось до 54. Не менее упорное сопротивление правительство встретило в палате лордов. Закон всё же был принят, но вызванные им коллизии стали тревожным для Блэра сигналом.
Немало критических стрел было выпущено в адрес “новых лейбористов” в связи с их отношением к проблемам глобализации. Левые критики считают, что премьер занял пассивную, пораженческую позицию по поводу мировых интеграционных процессов, преувеличивает их светлую сторону, но принижает возможности разумного регулирования глобального рынка. Прохладное отношение к контролю за деятельностью рыночных сил внутри страны сменяется у него неприятием их ущемления в мировом масштабе. С этим связана и критика американизма Блэра, его половинчатой позиции к проекту европейской интеграции, которую многие лейбористы и социал-демократы на континенте рассматривают в качестве главной защиты ценностей европейской модели социального рынка от негативных сторон глобализации.
Контрастируют с позицией британского премьера по вопросам глобализации, синтеза социал-демократии и либерализма мнения ведущих представителей европейского левого центра. С точки зрения Пьера Мо- руа, председателя Социалистического Интернационала (СИ) и бывшего премьер-министра Франции, кризис, охвативший Россию и другие страны в 90-е годы, свидетельствует о пагубности отказа государства от своих функций, а характерными чертами конца XX века Моруа считает не только “падение коммунизма”, но и “провал либерализма”.214
С мнением Моруа согласен Франсуа Холланд, первый секретарь Французской Социалистической партии. Мировой финансовый “кризис, продемонстрировавший опасность дерегуляции, - пишет он, - есть теоретическое и практическое поражение либерализма”. По мнению Холланда, логика капитализма ведёт к неравенству и несправедливости; поэтому он нуждается в постоянном контроле.
2,4 	The Socialist Affairs, Issue 4, Volume 47, 1999.
190


Испытание властью
Антониу Гутерреш, премьер-министр Португалии и лидер Социалистической партии, крайне скептически относится к “глобальной экономике”, отвергает “ультролиберальный взгляд на глобализацию” как на неограниченную погоню за прибылью, призывает к регулированию её деятельности с помощью механизмов, отработанных на уровне национальных государств.215
Вальтер Вельтрони, национальный секретарь итальянской партии Левых демократов, считает, что социал-демократическим правительствам необходимо регулировать валютные курсы, снизить кредитные ставки, усилить роль государственного инвестирования, направить резервы центральных европейских банков на финансирование экономической инфраструктуры стран ЕС, взять под контроль спекулятивные финансовые потоки.
В сентябре 1999 г. прошла ежегодная конференция ЛПВ. Оставались считанные месяцы до 100-летия ЛПВ. Показательно, что, несмотря на столь знаменательную дату, руководители партии и члены кабинета говорили о ней скупо. В своём выступлении Блэр упомянул из всех своих предшественников лишь основателя партии Кейра Харди. Единственным предъюбилейным мероприятием стало выступление бывшего председателя партии Тома Сойера с демонстрацией видеоклипов по истории лейборизма. Блэр не скрывает своего скептического отношения к её итогам. Лейбористы, по его мнению, всякий раз завоёвывая власть, упускали шанс надолго удержать её и ни разу не продержались два полных парламентских срока. В результате в XX веке они управляли страной в общей сложности только 22 года. В своих выступлениях и интервью Блэр не раз высказывал симпатии либералам-реформаторам Гладстону, Ллойд Джорджу, Бевериджу. Признал он и необратимость большинства реформ, проведённых Тэтчер - одиозной фигуры для левого крыла ЛПВ.
Речь Блэра на конференции 1999 г. изобиловала как постсоциал-де- мократической риторикой, так и ссылками на традиционные социал- демократические ценности. Он пообещал своим сторонникам, которых назвал “новыми радикалами”, что следующее столетие пройдёт под знаком “прогрессивных сил”. Согласно премьер-министру, такие силы уже существовали в начале XX века, включая как лейбористов, так и либералов. “Прогрессивным” он противопоставил “консервативные силы”, к которым причислил не только Консервативную партию, но и “старых левых”. К современным “прогрессивным силам”, представленным “новыми лейбористами” и сочувствующими им либеральными демократами, он призвал примкнуть также “разочарованных тори”.
Общество в XXI веке, считает Блэр, будет основано не на привилегиях и классовых различиях, а на принципе “равноценности каждого”.
215 Ibid.
191


Новый лейборизм
“Классовая война окончена, - провозгласил он, - но борьба за настоящее равенство только начинается”. Блэр заявил, что в прошлом действия партии были “скованы идеологией”, а на осуществление планов “новых радикалов” он отвёл не менее 20 лет.
Блэр далеко не первый лидер ЛПВ с такими претензиями. “Тори мы желаем полного исчезновения, а лейбористскому правительству - 25 лет правления. Мы не можем успеть сделать всё необходимое за пять лет”, - говорил Клемент Эттли. Гарольд Вильсон намеревался создать дееспособную электоральную базу на основе рабочего и среднего классов для полного отстранения консерваторов от власти и скоропалительно присвоил лейбористам звание “естественной партии власти”. “Новым лейбористам” ещё предстоит доказать, что они пришли во власть надолго, и что “леволиберальный проект” жизнеспособен.
Германская социал-демократия: “традиционалисты” против “модернизаторов”
По-иному складывалась ситуация для канцлера Германии Герхарда Шрёдера. Его биография - типичная для социал-демократа нового поколения. Шрёдер, выходец из бедной семьи, однажды заметил: “В 50- 60-е годы система социальной помощи играла важную роль в жизни моей семьи. Я никогда этого не забуду”. С другой стороны, он сделал не только успешную политическую, но и деловую карьеру, став членом наблюдательного совета компании “Фольксваген”. “В Германии, - говорит Шрёдер, - вы не можете преуспеть, особенно с электоратом СДПГ, если не готовы сотрудничать с бизнесом”.216
На парламентских выборах в сентябре 1998 г. СДПГ, набрав 41% голосов, прервала 16-летнее правление правой коалиции и образовала с участием “зелёных” левоцентристское правительство. Сам Гельмут Коль проиграл по мажоритарному округу, пройдя в парламент только по партийному списку. Правительство, впервые в истории страны сформированное в таком составе, обладало поначалу большинством в обеих палатах парламента и не зависело от правых партий. Но выборы не принесли немецким левоцентристам того подавляющего преимущества, которое добились лейбористы в Великобритании. Уже в феврале 1999 г., после поражения на земельных выборах, правящая коалиция теряет контроль над бундесратом - верхней палатой.
В отличие от Блэра, Шрёдер унаследовал экономику, которую только предстояло модернизировать, и на которой тяжёлым грузом лежали расходы по воссоединению Германии и европейской интеграции. С другой стороны, он мог учитывать уроки тэтчеризма и в ходе осуществ-
2,6 Socialist Affairs, Issue 3, Volume 47, 1998.
192


Испытание властью
ления своей программы реформ использовать положительный опыт, избегая совершённых неоконсерваторами ошибок.
До недавнего времени экономическая политика Германии опиралась на принципы, изложенные в законе о стабильности и росте 1967 года. В нём провозглашались четыре основополагающие цели: постоянный экономический рост, ценовая стабильность, положительный баланс госбюджета и высокий уровень занятости. Предвыборная платформа СДПГ, отражая эти принципы, делала упор на вопросы занятости, увеличение государственных инвестиций в НИОКР и ассигнований в социальную и пенсионную систему, заботу об экологии.
Безработица стала ахиллесовой пятой Шрёдера. Вопреки предвыборным обещаниям создать 100 тыс. новых рабочих мест, безработица в 1999 г. перевалила за 4 млн. человек - 11% трудоспособного населения страны. Если в западной Германии она составил 9%, то в восточной - 20%. Не принёс быструю отдачу “Пакт занятости” - совещательные процедуры с участием правительства, профсоюзных лидеров и работодателей. В начале 1999 г. “медовый месяц” правительства и электората закончился волной забастовок с требованиями повысить оплату труда.
Остро стояла проблема нехватки прямых иностранных инвестиций. Основную вину за это деловые круги возлагали на высокие налоги, сбор от которых составлял 42% ВВП - один из самых высоких показателей среди стран ОЭСР - и дороговизну рабочей силы. Всё больше не только крупных, но средних и мелких компаний - главный генератор послевоенного германского экономического чуда - переводили свои операции за рубеж.
Негативная тенденция наблюдалась и в сфере экономического роста. За три первых квартала 1999 г. он составил 0,3%, хотя в начале года прогнозировались 2-3%. Соответствующие показатели Англии и Франции - 1 и 2%. Отсутствие положительных сдвигов в решении проблем безработицы и экономического роста свело на нет позитивный для правящей коалиции эффект, полученный от увеличения детских пособий и отмены проведённого предшествующим правительством снижения пенсий и выплат по болезни на 450 млн. долларов. К тому же германское общественное мнение, в отличие от британского, не симпатизировало идее повышения государственных расходов, которые в Германии итак составляли около половины ВВП. Если в Англии население в целом считало приемлемым некоторое увеличение налогообложения, то в Германии, где отчисления по социальному страхованию были значительно выше, а верхняя ставка подоходного налога ещё недавно составляла 51%, популярностью пользовались лозунги его снижения.
Центральная немецкая печать - журнал “Шпигель”, одно время симпатизировавший социал-демократам, “Ди Цайт” и др. - пестрели такими заголовками, как “Куда пропал Шрёдер?”, или “100 слабых 193


Новый лейборизм
дней”, обвиняли социал-демократов в неэффективной и малосодержательной политике. Подобные обвинения оппозиция бросала и “новым лейбористам” в Англии, но в Германии они имели больше оснований. Помимо проблемы безработицы правительство отступало и по другим направлениям, которые должны были подтвердить его левую ориентацию. Так, Германия под давлением Вашингтона не стала поднимать вопрос о применении НАТО ядерного оружия первым; не было реализовано обещание отменить контракты с Англией и Францией по переработке ядерных отходов на территории Германии.
Острее по сравнению с ЛПВ стояла в СДПГ проблема внутрипартийных отношений, к которым добавились конфликты с “зелёными”. Блэру удалось не допустить на правительственные посты представителей левого крыла ЛПВ и нейтрализовать их влияние в парламентской фракции. Шрёдер, лишённый поддержки в левых кругах СДПГ, должен был считаться с весом их лидера Оскара Лафонтена, занимавшего с 1995 г. пост председателя партии. Без поддержки его сторонников победа Шрёдера на выборах 1998 г. была проблематичной. “Красный Оскар” не только вошёл в состав кабинета, но и занял пост министра финансов, один из ключевых в правительстве.
Напряжённость в отношениях между Шрёдером и Лафонтеном возникла ещё до выборов. На правом крыле партии популярностью пользовалась идея “большой коалиции” с ХДС. Лафонтен же был не только сторонником коалиции с партией “зелёных”, но и выступал за сближение с партией Демократического социализма (ПДС), с которой СДПГ активно сотрудничала на региональном уровне. Лафонтен стоял за отставкой Йоста Штольмана, креатуры Шрёдера на посту министра экономики. До выборов в приближённом к Шрёдеру кругу лиц именно Штольман активно продвигал идею “большой коалиции”.
Углубление разногласий между Лафонтеном и Шрёдером после выборов не заставило себя ждать. По многим вопросам они придерживались разных точек зрения. Лафонтен олицетворял ту часть партии, которая выступала за активную роль государства в сфере перераспределения национального богатства. Он требовал облегчить налоговое бремя на бедные слои населения, был сторонником снижения учётных ставок для стимулирования экономического роста и занятости, защищал идею введения налога на спекулятивный капитал. Лафонтен с симпатией относился к профсоюзам, поддерживал их требования по увеличению оплаты труда сверх темпов инфляции, считая, что когда страна нуждается в новых рабочих местах, а экономика переживает дефляцию, спрос необходимо поощрять.
Идеи. Лафонтена по усилению контроля над дестабилизирующими элементами глобализации, по гармонизации социальных стандартов ЕС пользовались большой популярностью в Европе. В этом ему были 194


Испытание властью
близки Лионель Жоспен и португальский премьер Антониу Гутерреш. Демонстрацией того, что позиции левой мысли имеют серьёзную поддержку на европейском уровне, стал конгресс партий европейских социалистов в Милане в марте 1999 г. Аплодисментами была встречена речь Гутерреша, в которой он критиковал “диктатуру экономического либерализма” и призвал вернуться к политике полной занятости, снизить кредитные ставки, профинансировать развитие европейской инфраструктуры из госбюджетов. Иной подход был предложен Блэром, который говорил о “реализме”, создании “гибкого рынка рабочей силы”, “использовании опыта американской модели”.217
Лафонтен стал мишенью для нападок со стороны большого бизнеса, правой прессы. Журнал “Штерн” охарактеризовал его, как “не перестроившегося социал-демократа”. Его называли леваком, обвиняли в растранжиривании средств из государственной казны. Однако Лафонтен не был “старомодным левым”. Он навлёк гнев профсоюза рабочих- атомщиков, выступив с планом закрытия германских атомных электростанций, не был последователен в отстаивании необходимости пересмотра статей Маастрихтского договора, вводивших жёсткие ограничения бюджетных дефицитов. В интервью журналу “Шпигель” Лафонтен высказался за пересмотр универсального характера выплат пособий по безработице в пользу адресного. Один из помощников Блэра прокомментировал: “Некоторые бросаются в крайность и представляют Лафонтена как кейнсианца-левака, а он всего лишь хочет снизить кредитную ставку Бундесбанка”.218
Противостояние Лафонтена и Шрёдера не ограничилось рамками правительства. В прессу просочилась информация, что в этой внутрипартийной борьбе на стороне канцлера выступили сторонники Блэра. Стало известно, что Питеру Мандельсону, в то время министру торговли и промышленности в кабинете лейбористов, было поручено разработать совместно с Бодо Хомбахом, главой аппарата Шрёдера, проект “третьего пути”. В июне 1999 г. результатом этого сотрудничества станет декларация “Третий путь/Новый центр”. Пока же в частных беседах Мандельсон распространял информацию, что Шрёдер был доволен его назначением, а Лафонтен - нет. Анонимный высокопоставленный чиновник в правительстве Блэра подтвердил, что одной из целей проекта было усиление Шрёдера в противовес Лафонтену. “Никто не признается в этом, - сказал он, - но это так”.219
Помимо идеологических, у лейбористов были и прагматические причины для закулисного участия в нейтрализации “красного Оскара”. 217 Socialist Campaign Group News, April 1999.
218 The New Statesman, November 13, 1998.
219 |bid.
195


Новый лейборизм
Лафонтен, уроженец приграничного с Францией региона Германии, свободно говорящий по-французски, выступал за укрепление оси Бер- лин-Париж, что не нравилось Лондону. Шрёдер, напротив, склонялся к приоритетным отношениям с Англией. Лафонтен разделял взгляды Жоспена на то, что Европейский центральный банк должен иметь достаточные политические прерогативы, компенсирующие вменённый ему жёсткий контроль над инфляцией. Он также был сторонником усиления роли “комитета Икс” - консультативного органа министров финансов 11 западноевропейских стран, согласившихся с введением единой валюты. Британия, занявшая выжидательную позицию, оказалась за его бортом.
В марте 1999 г. Лафонтен неожиданно подаёт в отставку с поста министра финансов, а также с поста председателя СДПГ. Обозреватели терялись в догадках. Несмотря на известные широкой публике разногласия в правительстве, видимые причины для столь радикального решения отсутствовали. Уход Лафонтена расценили как сильный удар по левому крылу партии и неблагоприятный знак для “зелёных”. Теперь им предрекали медленное угасание в качестве коалиционного партнёра СДПГ и усиление сторонников “большой коалиции”. Германскому канцлеру была открыта дорога для сближения с Англией. Последующие события на Балканах, совместное наступление Блэра и Шрёдера на идеологическом фронте в июньской декларации подтвердили эти прогнозы.
Лафонтен ненадолго ушёл в тень. Его книга “Сердце бьётся слева”, вышедшая в октябре 1999 г. за два месяца до конгресса СДПГ, произвела сильный эффект. В книге была раскрыта не только внутриполитическая борьба в СДПГ между “традиционалистами” и “модернизаторами”, но и общеевропейские противоречия в рядах социал-демократии. Идейные различия в СДПГ, согласно Лафонтену, были настолько сильны, что реальным стал её раскол. Многие посчитали такие предположения скоропалительными, но несомненно, что в книге “красного Оскара” нашла отражение проблема растущего идейного размежевания в рядах европейской социал-демократии.
Лафонтен подверг жёсткой критике “англосаксонский капитализм” и идейное сближение Шрёдера с Блэром. Европа, по его мнению, переживает неоконсервативную реставрацию, под угрозой находится европейская модель социального рынка. Бывший председатель партии обвинил правые круги СДПГ в выхолащивании первоначальной программы коалиции с “зелёными”. Предостерёг Лафонтен и против ослабления отношений с Францией. Особое впечатление на политические круги произвела критика Лафонтена нападения НАТО на Югославию. Он фактически обвинил Шрёдера в попустительстве агрессии. Учитывая, что Лафонтен по-прежнему имеет многочисленных сторонников не 196


Испытание властью
только в СДПГ, но и в широких кругах европейских левых, значение книги “Сердце бьётся слева” выходит далеко за рамки произведения отдельного политика.
Вскоре шумиха по поводу отставки Лафонтена улеглась. Большой бизнес, в первую очередь финансовый, правые круги германской и британской социал-демократии были удовлетворены таким ходом событий. Для Шрёдера эта отставка была тем более кстати, что внутренние распри мешали ему сосредоточиться на внешнеполитических проблемах. С начала 1999 г. пришла очередь Германии не только занять на шесть месяцев пост председателя в ЕС, но и возглавить на год группу семи развитых стран, что предоставило Шрёдеру возможность сосредоточиться на международной проблематике. Занятость канцлера внешней политикой приняла особые размеры после вторжения НАТО в Югославию, полностью заняв его внимание с марта по июнь 1999 г. Активная роль правительства Шрёдера в этой войне заложила под его репутацию мину замедленного действия, что не замедлило сказаться на результатах региональных выборов следующей осенью.
Сомнительность выбранного Шрёдером внешнеполитического курса, непоследовательность во внутренней политике, привели к снижению популярности левоцентристской коалиции. Если в феврале 1999 г., согласно опросам общественного мнения, поддержка правительства находилась на уровне 40%, то в октябре на первое место вышли христианские демократы.
Перед лицом неблагоприятного развития событий Шрёдер в конце июня предпринял решительные действия на внутреннем поприще. Сменивший Лафонтена на посту министра финансов Ганс Айхель обнародовал меры по оздоровлению экономики, которые канцлер назвал “самым большим пакетом реформ в истории федеральной Германии”. Каково же было удивление профсоюзов и “традиционалистов” в СДПГ, когда стало известно, что суть реформ заключается в значительном сокращении бюджетных расходов. Приятно были удивлены христианские демократы. Они обнаружили, что объявленные меры во многом совпали с тем, что они сами предлагали во время своего нахождения у власти, но тогда их начинания были заблокированы оппозицией в лице СДПГ.
“Традиционалисты” встретили планы правительства в штыки, обвинив его в забвении ценностей социальной справедливости и равенства. Бюджетные расходы в следующие четыре года подлежали сокращению на 150 млрд, марок, что составляло порядка 30% объёма госбюджета 1999 г. Приоритетной объявлялась цель по ликвидации бюджетного дефицита к 2006 г. Снижались пособия по безработице и некоторые другие социальные выплаты. Увеличение размера пенсий ставилось в зависимость от инфляции, а не оплаты труда. Повышались нало197


Новый лейборизм
ги на бензин и электричество. В то же время базовые ставки корпоративного и подоходного налогов снижались соответственно с 40 до 25% и с 51 до 48,5%. Замораживалась зарплата рабочих государственного сектора. Правительство оправдывалось необходимостью бороться с безработицей и сократить национальный долг Германии, который к середине 1999 г. составил 1,5 трлн, марок, превысив допустимые для стран “еврозоны” 60% ВВП.
Недовольство политикой Шрёдера проявилось осенью 1999 г. на земельных выборах. Неудачи преследовали СДПГ в самых разных регионах страны. В сентябре социал-демократы потеряли места в правительстве Саара, а на востоке оказываются в меньшинстве в Бранденбурге. В Тюрингии они не только лишились правительственных мандатов, но заняли лишь третье место после ПДС. Такая же участь постигла их в Саксонии. Социал-демократы потерпели поражение на выборах бургомистров в Северной Рейн-Вестфалии, где впервые с 1945 г. христианские демократы завоевали большинство.
В октябре не оправдались надежды СДПГ в ходе выборов в Берлине, где в 1994 г. они набрали 23,7% голосов, а ХДС - 37,4%. Потерпев четыре поражения подряд на земельных выборах в одном только сентябре, социал-демократы крайне нуждались в достойных результатах. На одном из предвыборных митингов Шрёдер лично заверил собравшихся, что СДПГ остаётся партией социальной справедливости и рабочего класса.
Хотя СДПГ удалось удержаться на втором месте и не пропустить вперёд ПДС, количество поданных за неё голосов упало до 22%, тогда как у ХДС выросло до 41%. Это означало ослабление веса социал-демократов в земельном коалиционном правительстве с христианскими демократами. Бывшие коммунисты во главе с Лотаром Биски увеличили свой процент голосов с 14,6 до 18,5% и оттеснили на четвёртое место партию “зелёных”. По сравнению с 1990 г. они удвоили свою поддержку. Но главной новостью стало то, что в восточном Берлине ПДС впервые со времени германского объединения набрала 40,5%, а социал- демократам досталось только 27% (соответственно 4,5 и 50% в западной части города).
Новый генеральный секретарь СДПГ Франц Мунтеферинг, комментируя результаты выборов, отнёс поражение своей партии на счёт спорной программы реформ. “Результаты огорчают, но могло быть и хуже, - сказал он. - Мы продолжим нашу политику и попытаемся лучше разъяснить её избирателям на берлинском конгрессе партии в декабре’1.220 Мунтеферинг признал, что книга Лафонтена, отрывки из которой были опубликованы перед выборами, “нарушила равновесие в партии”.
220 	The Guardian. October 11, 1999.
198


Испытание властью
Результаты выборов осенью 1999 г. обнажили не только усиление противоречий внутри СДПГ и общее падение её популярности, но и значительное полевение регионов страны, расположенных на территории бывшей ГДР. Многие из проживавших там ощущали себя гражданами второго сорта. Безработица в Берлине составляла 16%. Со времени объединения только в промышленном секторе город потерял 400 тыс. рабочих мест. В 1998 г. экономика столицы сократилась на 0,3%, а за одну первую половину 1999 г. - на 0,8%.
Поражение социал-демократов стало ударом по репутации премьера. Кандидат СДПГ в мэры Берлина, проигравший на выборах, говорил о себе в ходе предвыборной кампании, как о “человеке Шрёдера”. Впервые после ухода Лафонтена заговорили о новом вызове канцлеру со стороны министра обороны Рудольфа Шарпинга, бывшего кандидата на должность главы правительства. В одном из интервью он заявил, что если бы занимал этот пост, то опирался бы на идею “пропорционального распределения тягот между сильными и слабыми в обществе”.
Несмотря на полосу неудач, у Шрёдера сохранялся запас прочности. Опросы общественного мнения свидетельствовали, что программа реформ правительства находила понимание у большой группы населения. В бундесрате в меньшинстве находилась не только СДПГ, но и ХДС, и шансы на конструктивную линию христианских демократов к законодательным проектам правительства сохранялись. Шрёдер по- прежнему рассматривался большинством в партии, как единственный кандидат, способный отстоять пост канцлера на следующих парламентских выборах у лидера ХДС Вольфганга Шойбле и лидера баварской ХСС Эдмунда Штойбера.
На фоне такого развития событий Шрёдер предпринял рад популярных среди широких слоёв населения шагов. Он занял сторону профсоюзов по вопросу о снижении пенсионного возраста с 65 до 60 лет, одобрил предоставление крупномасштабной государственной помощи крупнейшей национальной строительной компании “Филипп Холз- ман”, находившейся на грани банкротства, встал на защиту ведущей германской телекоммуникационной компании “Маннесман” перед лицом её возможного поглощения британской “Водафон”.
Улучшалась ситуация в экономике. Германия избавлялась от образа “больного человека” европейской экономики. Согласно прогнозам, рост ВВП в 2000 г. должен был увеличиться вдвое и составить 2,5-3%. Инфляция не превышала 1%, способствуя низкому уровню банковских ставок и инвестиционной активности. Это в свою очередь вело к низкому обменному курсу евро по отношению к американскому доллару и британскому фунту стерлингов, что было выгодно европейским, в первую очередь германским, экспортёрам. Однако по-прежнему остро сто199


Новый лейборизм
яла проблема безработицы, не опускавшейся ниже 10%, и бремени государственных субсидий территориям бывшей ГДР, приведшим к резкому росту национального долга. Правительство надеялось решить эти проблемы после того, как парламент одобрил в ноябре 1999 г. пакет жёстких экономических мер.
На конгрессе СДПГ (декабрь 1999 г.) канцлер в своём выступлении подтвердил решимость защищать интересы национального бизнеса и способствовать успеху “Альянса занятости”. Он выступил за увеличение налога на крупную недвижимость, но призвал отказаться от требования левого крыла партии по увеличению налога на наследство и капитал. Шрёдер был переизбран на пост президента СДПГ, набрав 86% голосов.
Удача сопутствовала правящей коалиции и в их взаимоотношениях с христианскими демократами. С конца 1999 г. разворачивается скандал, связанный с незаконным финансированием ХДС в период 1989-1998 гг. Сильнейший удар был нанесён по ещё недавно Казавшейся незыблемой фигуре “объединителя Германии” Гельмута Коля. Как снежный ком нарастал вал фактов о нелегальных денежных средствах, полученных высшими чиновниками партии из источников внутри страны, так и извне, о тайных зарубежных счетах и сомнительных “донорах”. В скандал оказался втянут не только Коль, над которым нависла угроза уголовного преследования, но и другие лидеры ХДС. Дело дошло до отставки Шойбле, а Коль был вынужден уйти с поста почётного председателя партии. Какое завершение не получил бы этот скандал, он уже нанёс серьёзный урон электоральным судьбам ХДС, а следовательно, облегчил политические задачи для СДПГ.
Лионель Жоспен: “Да ~ рыночной экономике, нет - рыночному обществу ”
Благоприятнее складывалась ситуация для французского премьера Лионеля Жоспена, лидера Французской социалистической партии (ФСП), после победы на парламентских выборах в мае 1997 г., хотя он был вынужден руководить страной совместно с правым президентом Жаком Шираком. Доставшаяся ему экономика была в неплохой форме. Несмотря на давнюю неолиберальную критику Франции за “дирижизм” в экономике, темпы роста ВВП страны с 1994 г. были неизменно выше, чем у Германии, а производительность труда в 1997 г. превзошла показатели не только Германии и Англии, но и США. Ещё в 1969 г. Франция обогнала Англию по показателю дохода на душу населения и с тех пор сохраняла это преимущество.
Предвыборная платформа Жоспена была левее, чем у его коллег из Британии и Германии. Жоспен, вступивший в ряды французских соци200


Испытание властью
ал истов в 1971 г., многие годы принадлежал к левому крылу партии. Оливер, брат Жоспена, был видным деятелем Четвёртого Интернационала. Жоспен активно участвовал в антивоенном движении против войны в Алжире. Не случайно в июне 1999 г., когда Жоспен уже занимал пост премьера, Национальная ассамблея официально признала, что военные действия Франции в Алжире должны классифицироваться как война, а не операция по наведению порядка. От сползания социалистов вправо удерживало также и то, что к власти они пришли в коалиции с коммунистами и “зелёными”.
Жоспен обещал прекратить приватизацию государственных предприятий, пересмотреть условия Соглашения о росте и стабильности в ЕС, вводившего трёхпроцентный лимит на бюджетные дефициты стран- участниц, намеревался создать в госсекторе 350 тыс. новых рабочих мест, сократить продолжительность рабочей недели с 39 до 35 часов. На практике политика нового премьера была не столь смелой. Однако, пойдя на многие уступки реальности, он остался достаточно прочно стоять на социал-демократической почве французского образца. Политика Жоспена приобрела компромиссный характер по той же причине, по которой заметно поправели британские лейбористы - необходимость в голосах нетрадиционных для левоцентристских партий избирателей.
80-е годы (эпоха Миттерана) была отмечена снижением стандартов жизни широких слоёв населения. В стране росло социальное неравенство, хронической стала безработица. Пессимистические настроения в обществе сохранились и после избрания в 1995 г. Жака Ширака на пост президента. Общественные ожидания изменились лишь в 1997 г. с приходом Жоспена, что совпало с заметным потеплением экономического климата.
Социалистов поддержала значительная часть традиционного электората правоцентристских партий. Новый премьер оказался перед необходимостью лавировать между левыми партнёрами по коалиции и традиционалистами в ФСП и интересами среднего класса, поддержка которого необходима для повторной победы ФСП. Политика правительства стала включать несвойственные ему в прошлом элементы. “Да рыночной экономике, - заявил Жоспен, - нет рыночному обществу”.
При социалистах быстрыми темпами продолжилась приватизация. Частично были распроданы пакеты акций некогда бастионов государственного сектора “Эр Франс”, “Франс Телеком”, “Сосьете Жене- раль”, “Эльф” и других компаний. За 18 месяцев пребывания у власти левоцентристское правительство распродало больше государственных предприятий, чем его правые предшественники за два года, согласилось с созданием частных пенсионных фондов. Были продолжены рыночные реформы в области здравоохранения вплоть до угрозы санкций против врачей, не экономно расходующих государственные средства. Жоспен, к раздражению своих левых коллег, объявил о планах сокра201


Новый лейборизм
щения государственных расходов с 54% ВВП (один из самых высоких показателей в ЕС) до 51% и о дальнейшем снижении бюджетного дефицита с 3 до 1% к 2002 г. С другой стороны, премьер, несмотря на давление деловых кругов, выполнил обещание о введении 35-часовой рабочей недели без сокращения зарплаты.
В 1998 г. экономика Франции была на подъёме: ВВП возрос на 3,1% - наилучший показатель за десятилетие. С 12,6 до 11% сократилась безработица. Правящая коалиция без больших политических и финансовых потерь урегулировала крупные забастовки водителей грузовиков, пилотов “Эр Франс”, учителей и врачей.
Однако начало 1999 г. принесло неприятности. Экономические показатели ухудшились. Прогнозы предсказывали рост ВВП не более чем на 2%. Безработица застыла на отметке 11%. Правительство могло отчитаться за создание 150 тыс. рабочих мест вместо 350 тыс. обещанных. Принятие закона о введении 35-часовой рабочей недели, что по планам правящей коалиции должно было благоприятно сказаться на показателях занятости, не принесло ожидаемой отдачи.
Правые партии воспряли после раскола в Национальном фронте Ле Пена. Повысилась популярность президента, укрепились его позиции в голлистской партии. Опросы общественного мнения по-прежнему демонстрировали высокую популярность Жоспена как премьера - свыше 60%, но в президентском рейтинге он уступил Шираку. Накануне европейских выборов усилились разногласия в правительстве. Коммунисты и “зелёные” болезненно воспринимали тональность высказываний Жоспена, напоминающую стиль Блэра. Теперь, вместо прежней критики “издержек экономического либерализма”, он заявлял, что “хорошо то, что работает”,221 а социалисты при верности своим целям должны быть гибкими в средствах их достижения.
Подобно “новым лейбористам”, Жоспен проявил черты “социального авторитаризма”. Он выступил за ужесточение критериев выплаты пособий по безработице, перенял у Блэра лозунг “жёсткая борьба с преступностью, жёсткая борьба с причинами преступности”. Он проявил себя как твёрдый политик в борьбе с терроризмом. В то же время Жоспен заверял своих сторонников, что его кредо - демократический социализм, а не социальная демократия, что он не только преуспел в снижении безработицы и сокращении рабочих часов, но и предоставил легальный статус 80 тыс. иммигрантам и сексуальным меньшинствам. В ответ на призывы слева ускорить социальные реформы он, в стиле Блэра, призывал к терпению. “Правительство не может строить свои планы с перспективой на один-два года, - говорил Жоспен. - Нельзя идти вперёд, смотря себе под ноги”.
221 	The Economist, January 9, 1999.
202


Испытание властью
Нужную поддержку Жоспен получил осенью 1999 г. в сфере экономики. Неблагоприятные прогнозы начала года не сбылись. Ожидалось, что рост ВВП достигнет 2,3% , а в 2000 г. - 3%. Пошла на убыль безработица. В результате ускорения экономического роста появилась перспектива уменьшения бюджетного дефицита с 2,2% в 1999 г. до 1,8% в 2000 г., что позволяет правительству снизить налоги и отчисления в социальные фонды - одни из самых высоких среди развитых стран. В 1997 г. в сумме эти два показателя составили во Франции 46,1, а в Англии - 35,9%. В сентябре правительство обнародовало бюджет, предусматривавший, с одной стороны, сокращение налогов на 39 млрд, франков, с другой - увеличение на 4,3% расходов на “занятость и солидарность” и на 3,3% на образование.
Одним из примеров лавирования Жоспена между интересами разных слоёв общества стала ситуация вокруг крупнейшей французской компании по производству автопокрышек “Мишлен”. Руководство фирмы, ссылаясь на необходимость повысить производительность труда, объявило об увольнении к 2003 г. 7,5 тыс. человек, или 10% своей европейской рабочей силы. В том же время стало известно, что прибыль “Мишлен” только в первом полугодии 1999 г. увеличилась по сравнению с прошлым годом на 17,3%. По слухам, это была реакция компании на принятие закона о 35-часовой рабочей неделе. Ответ правительства не заставил себя ждать. Жоспен осудил решение об увольнениях. “Государство должно поднять свой голос в защиту иного решения”, - сказал он. Другие министры называли действия “Мишлен” “скандальными” и “отвратительными”. Показательно, однако, что правительство не предприняло практических действий в защиту прав рабочих. Жоспен вскоре смягчил свою позицию и заявил, что это дело профсоюзов и что “нельзя во всём полагаться на государство”.
В дальнейшем сочетание рыночных и социальных элементов в политике правительства Жоспена может усилиться. Но если премьер-министр считает их взаимодополняемыми, то его коллеги слева - плохо совместимыми. Несмотря на эти противоречия, Жоспен, как и Блэр, но в отличие от Шрёдера, полностью контролировал ситуацию в своей партии, и считался единственным кандидатом левых, способным не только привести социалистов к повторной победе, но и бросить вызов Шираку на президентских выборах в 2002 г.
Массимо Д’Алема: "Меньше государства - больше гражданского общества ”
В октябре 1998 г. в Италии после двух с половиной лет правления кабинет Романо Проди подал в отставку. К такому исходу привёл отказ Партии коммунистического обновления (ПКО) поддерживать пра-
203


Новый лейборизм
вительство из-за разногласий по проекту бюджета на будущий год. Камнем преткновения стали вопросы реформирования пенсионной системы и введения 35-часовой рабочей недели. Новое правительство сформировал Массимо Д’Алема, бывший член Итальянской коммунистической партии и руководитель партии Левых демократов (ЛД), имевшей самую крупную фракцию в парламенте.
Новая правящая коалиция, подобно прежней (коалиция “Олива”), была пёстрой по составу, но сформированное ею правительство было ещё шире. В него вошли не только умеренные левые - левые демократы, социалисты, “зелёные”, а также центристы из Народной партии, но впервые с 1947 г. два министерских портфеля достались коммунистам. В кабинет, по протекции бывшего президента Италии Франческо Кос- сига, вводятся и бывшие христианские демократы, а теперь члены правоцентристского Демократического союза за республику (ДСР). Состав коалиции был воспринят как свидетельство стирания традиционных границ партийного противостояния (коалицию “Олива” уже сравнивали с Лейбористской партией Великобритании).
Д’Алема утвердил себя как умеренный левый. Он сохранил в составе правительства Карло Чампи, бывшего председателя Центрального банка Италии и министра финансов в кабинете Проди. В ответ на сомнения Ватикана по поводу назначения на пост премьера бывшего коммуниста, Д’Алема ответил, что “холодная война” закончена и теперь политический конфликт в Италии между католиками и коммунистами потерял смысл.
Несмотря на левое прошлое Д’Алема, его идейная позиция рассматривалась западноевропейской социал-демократической общественностью как средняя между взглядами Блэра и Шрёдера, с одной стороны, и Жоспена, Гутерреша, других видных фигур в Социнтерне - с другой. Д’Алема не противопоставлял государство и рынок, а искал соотношение по формуле “меньше государства - больше гражданского общества”. Неожиданно для многих он подхватил близкие Блэру идеи изменения универсального характера “государства благосостояния” в пользу принципа селективности, а также ужесточения критериев выдачи пособий по безработице. Также Д’Алема взял на вооружение излюбленные для британского премьера идеи “разрыва с прошлым”, “объединения социалистических и либеральных ценностей”. Объясняя суть такого подхода, он писал: “Управление большими развитыми странами требует синтеза культуры солидарности, социальной сплочённости, новых возможностей и культуры либерализации, открытых рынков и конкуренции”.222
В отличие от Англии, Германии и Франции деятельность Проди и Д’Алема проходила под знаком политической необходимости. Несмо-
222 Socialist Affairs, Issue 3, Volume 47, 1998.
204


Испытание властью
тря на начатую после референдумов 1991 г. и 1993 г. реформу избирательной системы в пользу мажоритарного варианта, партийная фрагментация в стране оставалась значительной. В парламенте было представлено около 35 малых партий, сопротивлявшихся ликвидации остатков пропорциональной системы голосования. Надежды Проди на то, что “Олива” под его руководством утвердит себя как левоцентристская коалиция в противовес правоцентристскому “Альянсу за свободу” во главе с Сильвио Берлускони - прототипы, по замыслу Проди, будущей двухпартийной системы - не оправдались.
Не удалось создать устойчивую левоцентристскую коалицию и Д’Алема. Проди до своего назначения председателем Европейской комиссии пошёл на создание новой партии “Демократы”, которая стала быстро набирать вес на левом центре, вести свою игру по вытеснению из правящей коалиции ДСР, призывать к воссозданию “Оливы” на новой основе. Премьер расценивал эти действия негативно, ведь именно он в своё время сыграл ключевую роль в назначении Проди главой правительства. Проди “должен бороться с правыми вместо того, чтобы раскалывать левых”, - с осуждением прокомментировал Вальтер Вель- трони, председатель ЛД.
Кризис внутри правящей коалиции получил некоторое разрешение в результате скандала вокруг “архивов Митрохина”. Коссига выдвинул правительству ультимативные требования по расследованию дела и пригрозил лишить его поддержки. Этим воспользовались сторонники Проди и убедили Д’Алема пойти на формирование нового правительства с их участием. По-видимому, политическая конфигурация в Италии, судьба её левого центра не получат ясных очертаний до следующих парламентских выборов в 2001 г.
В экономике перед Д’Алема стояли сложные проблемы. Италия имела наихудшие показатели экономического роста и ВВП на душу населения среди ведущих индустриальных стран. Подобно другим руководителям левых правительств в Европе, новый премьер занялся поиском эффективного сочетания рыночных реформ и мер по защите социального благополучия населения. Экономическая политика нового правительства продолжила начинания Проди.
1998 год выдался неудачным. В его последней четверти ВВП уменьшился на 0,2%. В следующем году положение несколько улучшилось, но экономический рост не превысил 1%. Страна по-прежнему находилась на грани рецессии. В этих условиях в июне 1999 г. министр финансов Джулиано Амато обнародовал проект четырёхлетнего плана, который должен был, по замыслу правительства, стимулировать экономический рост. Ранее оно добилось послаблений в рамках финансового соглашения участников “еврозоны”, получив право превысить 2-х%-ный лимит от объёма ВВП страны на государственные ежегодные займы.
205


Новый лейборизм
На этот раз правительство объявило о намерении сократить государственные расходы и свести бюджетный дефицит к 1,5% ВВП, хотя Европейский пакт стабильности разрешает доводить его до 3%. Амато объяснял, что пойти на такой непопулярный шаг было необходимо ввиду огромных государственных долгов. В то же время правительство не пошло на либерализацию пенсионной системы, что давно требовали правые партии. В Италии пенсионные выплаты составляли 12,9% ВВП - больше, чем в других странах ЕС, и европейские финансовые круги настаивали на их сокращении.
Правительство не избежало жёсткой критики слева. На 4 конгрессе ПКО в марте 1999 г. его политика была охарактеризована как “итальянская версия умеренного либерализма”. В вину правительству были поставлены налоговые послабления для владельцев предприятий, мягкотелая реакции на увольнение 35 тыс. рабочих автомобильной компании “Фиат”, намерение принять невыгодный для рабочих закон о сверхурочной оплате труда, пассивная позиция по проекту закона о введении 35-часовой рабочей недели, продолжение программы приватизации, пренебрежение интересами групп рабочего класса с низкими доходами на переговорах по оплате труда.
Неприемлемыми для левых были и планы правительства по созданию “минимального государства благосостояния”, основанного на принципах выборочного оказания социальных услуг и субсидиарности - не дополняющего, а альтернативного права частного сектора заниматься их обеспечением. В штыки были встречены планы правительства по предоставлению равного статуса государственному и частному образованию. Критиковался кабинет Д’Алема и за симпатию идее ликвидации элементов пропорциональной системы голосования, что вытеснило бы малые партии социального протеста, включая ПКО, с парламентской арены.
Смешанная реакция последовала на решение правительства в ноябре 1999 г. выставить на продажу 34,5% акций государственной компании “Энел”, крупнейшего в Италии производителя электроэнергии, хотя в результате реструктуризации её прибыль в 1998 г. увеличилась на 29%. Амато заявил, что доход от продажи акций позволит Италии выполнить своё обещание перед европейскими партнёрами о сокращении госбюджета. Всего же в 1999 г. министерство финансов ожидало заработать от приватизации около 15 млрд, долларов, что в три раза превышало его первоначальные планы. Располагая примерами крупных неудач британских консерваторов по использованию доходов от приватизации, многие задавались вопросом, сможет ли Д’Алема избежать подобных ошибок. В Британии львиная доля доходов от приватизации пошла на покрытие возросших в 80-е годы расходов государства по социальному страхованию.
206


Испытание властью
Какой “третий путь ” нужен Европе?
Каждый из ведущих лидеров европейской социал-демократии по- своему трактует суть современного левоцентристского проекта. Расхождения между идейными позициями значительны - от демократического социализма Лионеля Жоспена до левого либерализма Тони Блэра. Эти отличия основаны на разной социальной и экономической культуре стран, их специфике, индивидуальных вариантах решения схожих проблем. В то же время существует стремление согласовывать не только практические действия, координация которых в условиях европейской интеграции всё больше носит не добровольный, а обязательный характер, но и идеологические.
Ведущую роль в пересмотре социал-демократической идеологии сыграл Тони Блэр. Им движут не только идейные соображения, но и стремление вывести Британию из полуизоляции в ЕС, в которой она оказалась при скептически настроенных к процессам европейской интеграции тори. Широкую известность получила концепция “третьего пу*ги” Блэра, которую он активно популяризировал у себя в стране и за рубежом. “Третий путь” прочно вошёл в политический лексикон, но встретил далеко не однозначную реакцию. Если в Германии идея привилась, трансформировавшись в “новый центр” Герхарда Шрёдера, то во Франции была отвергнута руководством правящей коалиции, которое усмотрело в нём вариант умеренной “англосаксонской модели”.
Оснований для этого на фоне идейного сближения Блэра и Клинтона было достаточно. Оно объяснялось не только “особыми отношениями”, традиционными для двух стран, но и личными симпатиями их руководителей. Оба пришли во власть на смену неброским старшим политикам как представители молодого поколения политиков, прервавшего многолетнее правление правых; оба выступали с умеренно центристских позиций, отказавшись от многих левых идей и претендуя на роль изобретателей новой прогрессивной идеологии. Клинтон утвердил себя как “новый демократ”, а Блэр как “новый лейборист”.
Верно и то, что социал-демократические идеи континентальной Европы по-прежнему ближе большинству жителей Британии, чем анти- этатистские и индивидуалистические традиции Америки. Считающееся в Британии само собой разумеющимся невозможно в США, и наоборот. Блэр без особого труда добился запрещения всех видов лёгкого огнестрельного оружия, а для Клинтона это остаётся недосягаемой целью. Провалом закончились попытки Клинтона гарантировать всеобщее медицинское страхование, а Национальная служба здравоохранения является неотъемлемой частью жизни Англии с 1948 г. С 1996 г. в США матери-одиночки лишались права на получение пособий по тру207


Новый лейборизм
доустройству, если в течение двух лет не устраивались на работу. Блэр же столкнулся с “восстанием” заднескамеечников в собственной парламентской фракции при проведении решения о небольшом сокращении таких пособий.
Авторство “третьего пути” приписывают Блэру. В своё время это понятие было заимствовано советником Белого дома С. Блюменталем и с успехом использовано в концепции Клинтона, провозгласившим “конец эры Большого правительства”. Клинтон и Блэр вовлекли в дискуссию о “третьем пути” руководителей других левоцентристских партий.
Состоялся ряд “семинаров” под эгидой Вашингтона. Летом 1998 г. в Нью-Йорке вопросы новой идеологии обсуждались Клинтоном, Блэром и Проди. В апреле 1999 г. круг участников “семинара” расширился. К Блэру и Клинтону в Вашингтоне присоединились Шрёдер, Д’Алема и голландский премьер Вим Кок. Обсуждался вопрос: “Как обеспечить процветание и стабильность в условиях происходящих в мире экономических и социальных изменений?” К участию в “семинарах” проявили интерес Финляндия, Португалия, Канада. Показательно, что Жоспен отклонил приглашение на апрельскую встречу, на которой в центре внимания находился Блэр. Он предложил свою излюбленную трактовку социал-демократических ценностей: государство должно заниматься не “отжившим корпоратизмом”, а вопросами образования, повышения квалификации, технологического развития, поддержкой малого бизнеса и предпринимательства - в этом состоит “ценность равенства возможностей”.223 Концепция гражданского общества должна основываться на “ценности ответственности”. “Ценность активного сообщества” подразумевает диверсификацию коллективных форм взаимодействия в обществе - от государственных структур до добровольных организаций. Не прошло незамеченным, что в этом ряду ценностей, предложенных Блэром, отсутствовали “социальная справедливость” и “солидарность”.
Шрёдер подтвердил верность своего правительства модели социального рынка, но уточнил: “Я думаю, что в условиях современной экономики мы имеем моральное, но не юридическое право, на образование и работу”. Ценности солидарности и “государства благосостояния” были фактически сведены им к принципу самопомощи. “Понятие солидарность означает, - разъяснил лидер СДПГ, - что люди должны сами заботиться о себе и своих близких. Только если они терпят неудачу или абсолютно не в состоянии справиться сами, общество должно прийти им на помощь”.
Высказывания Д’Алема были выдержаны в более традиционном духе. Он указал на то, что западное общество по-прежнему больно про223 	The New Statesman, May 24, 1999.
208


Испытание властью
блемой социальной несправедливости. Итальянский премьер призвал Блэра, которого сравнил с “мостом между культурами Европы и Америки”, вовлечь в диалог о “третьем пути” всех европейских левых. В отличие от Блэра и Шрёдера, пропагандировавших “гибкий рынок труда”, он предложил расширенное определение благополучия, не ограничивая его сферой труда.
Одним из результатов регулярного обсуждения лидерами левоцентристских партий идейной проблематики стала декларация Блэра и Шрёдера “Третий путь/Новый центр”, выход которой 8 июня 1999 г. был приурочен к выборам в Европейский парламент.224 Документ был обнародован во время визита Шрёдера в Лондон. Его авторы - советники премьеров П. Мандельсон и Б. Хомбах. По существу в декларации заявлена платформа правого крыла европейской социал-демократии - сочетание элементов англосаксонского подхода к экономике с традиционными ценностями социал-реформизма при доминировании первых.
Для Блэра документ был важен с точки зрения его притязаний на идейное лидерство в Европе; для Шрёдера это была возможность укрепить свои позиции перед лицом левой оппозиции в СДПГ и профсоюзах. Содержание декларации не стало новостью для британцев, которые в годы тэтчеризма привыкли к неолиберальному лексикону “свободного рынка”, “экономики предложения”, “гибкости рынка труда”, “жёсткого контроля за государственными расходами” и т.п. Однако для немцев такие идеи были крайне спорными. Показательно, что информационный центр посольства ФРГ в Лондоне разъяснял приезжим соотечественникам, что “новые лейбористы” правее германских христианских демократов.
Эффект от декларации было сильно ослаблен отказом Лионеля Жоспена присоединиться к ней. Перед выборами в Европейский парламент он хотел избежать тесной ассоциации с более правыми идеологами социал-демократии и с активными сторонниками вторжения НАТО в Косово. Французский премьер заявил, что его философия отличается от “третьего пути” и “нового центра”. “Мы должны остаться верны себе, - сказал он. - Оригинальность французского социализма должна быть сохранена”.225
На фоне декларации контрастно выглядел манифест партии европейских социалистов, приуроченный к общеевропейским выборам. Хотя он был составлен от лица всех левоцентристских партий, в нём преобладал традиционный социал-демократический подход: “да” - рыночной экономике, “нет” - рыночному обществу; содержался призыв сократить продолжительность рабочего времени и защитить экономи224 См. Приложение 2.
225 The Independent, June 9, 1999.
209


Новый лейборизм
ческие и социальные завоевания трудящихся, включить их в Европейскую хартию прав; поддерживалась социальная модель рынка, усиление контроля за мировой финансовой системой, увеличение прямых инвестиций в экономику.
Характерно, что правые французские партии, обрушившись с критикой на Жоспена, расточали похвалы Блэру. Франсуа Байру, лидер Союза за французскую демократию, назвал Жоспена “самым архаичным европейским лидером” и “последним из левых могикан”. В то же время лидер голлистов Николас Саркози похвалил Блэра как прогрессивного руководителя. В поддержку Жоспена высказалась министр сельского хозяйства, видный деятель ФСП Клод Бартолон. Она назвала документ Блэра-Шрёдера “проявлением слабости” и заявила, что присоединение к нему Жоспена негативно скажется на предвыборных перспективах социалистов.
Результаты выборов в Европарламент в июне 1999 г. подтвердили её слова. Германские социал-демократы и британские лейбористы потерпели серьёзное поражение в пользу правых. Проявилось недовольство населения действиями своих правительств в Югославии и негативное отношение к их крену вправо. Публикация декларации “Третий путь/Новый центр” привела к результатам, противоположным тем, на которые рассчитывали Блэр и Шрёдер.
По итогам выборов СДПГ лишилась 7 мандатов, а ЛПВ - 33; потерей 1 депутата отделались итальянские левые демократы. Фракция социалистов в Европейском парламенте, до тех пор самая многочисленная, уступила первенство правоцентристам - европейской народной партии. Во Франции, а также в Португалии, где у власти находились социалисты во главе с Антониу Гутеррешом, ситуация была иной. Французские социалисты добились лучших результатов среди левоцентристских партий ЕС, увеличив своё представительство на 6 депутатских мест. “Демократический социализм” Жоспена получил поддержку в отличие от правого социал-демократического проекта Блэра-Шрёдера. Успехи социалистов во главе с Гутеррешом на всеобщих выборах в Португалии, в октябре 1999 г. послужили дальнейшему усилению левого крыла социал-демократии.
В ноябре 1999 г. во Флоренции состоялся последний в том году “семинар” социал-демократических лидеров, на котором обсуждалась тема “Реформизм в XXI веке”. На сей раз Жоспен присоединился к другим участникам. Присутствовали также Проди и президент Бразилии Фернанду Кордозу. В центре обсуждения были вопросы глобализации, реформирования “государства благосостояния”, экономического роста и социальной справедливости. Встреча не принесла новых существенных результатов. Как и раньше, были проявлены умеренно неолиберальные подходы США и тяготеющая к ним леволиберальная позиция Британии, 210


Испытание властью
принципы континентальной модели социал-демократии, которые отстаивал Жоспен, и промежуточная позиция Шрёдера и Д’Алема.
Жоспен предложил своё видение проблем в манифесте “Новый альянс”, который фактически был ответом на июньскую декларацию Блэра и Шрёдера. Жоспен заявил, что роль социал-демократии заключается в уравновешивании интересов капитала и рабочих, а необходимость защиты интересов последних осдбенно важна в эпоху глобализации. Один из главных составителей этого документа французский сенатор Г. Вебер пояснил, что главным отличием французского социализма от “нового лейборизма” является “острый критический подход к современному капитализму”.226 “В целом мы за рыночную экономику, - сказал сенатор, - но мы также считаем, что государство на местном, национальном и европейском уровнях должно играть центральную роль в экономических и социальных вопросах”. Если в декларации проблемы социальной справедливости и равенства рассматривались отдельно, упор делался на усиление индивидуальной ответственности граждан, то в манифесте Жоспена провозглашалось: “цель социалистов - добиться в общественном сознании победы идеи перераспределения”.
Позиции левого крыла европейской социал-демократии укрепились в ходе XXI конгресса Социнтерна, прошедшего в ноябре 1999 г. в Париже под лозунгом “За более человечное общество, за более справедливый мир”. Пост президента Социнтерна остался за представителем левого крыла европейской социал-демократии - он перешёл от Пьера Моруа к Антониу Гутеррешу.
Одним из центральных документов конгресса стала “Парижская декларация”, в которой дана негативная оценка модели глобализации, основанной на принципах “неолиберализма и неоконсерватизма”, выражена глубокая озабоченность побочными эффектами неконтролируемого процесса глобализации, ведущими к “крайнему усилению неравенства между государствами”, “угрозе насаждения культурной однородности”, опасности для целых народов со стороны спекулятивного финансового капитала.227 В декларации предлагалось глубоко реформировать мировую экономическую и финансовую системы на принципах транспарентности, подотчётности, регулируемости, демократичности.
В центральном тезисе декларации говорилось о ключевой роли государства в борьбе с “рыночным фундаментализмом”, который ведёт к “опасному усилению индивидуализма и подтачивает сферу общественных ценностей”. В контрасте с леволиберальными идеями Блэра и Шрёдера находились призывы отказаться от “одержимого монетаризма”, защитить “общечеловеческие права” на образование, здравоохра226 ВВС, “On the Record”, Broadcast, 7 November, 1999.
227 www.socialistinternational.org /5Congress /XXISICONGRESS /DeclParis-e.html
211


Новый лейборизм
нение, достойную старость, чистую окружающую среду, восстановить роль государства в функционировании транспортной, энергетической, телекоммуникационной и других общественно важных инфраструктур. Признанием того, что “обновлённые демократические левые” слишком медленно реагируют на негативные явления, стала высказанная в декларации надежда на то, что они “окажутся способны приступить к переменам и использовать новые обстоятельства для достижения целей справедливости, свободы и солидарности”. Прозвучала и косвенная критика складывающегося мироустройства по-американски, когда “многополярность в условиях существования одной глобальной державы ведёт к неисчислимым этническим, культурным конфликтам, к росту агрессивного национализма”. В противовес такому положению вещей была выдвинута концепция “европейского открытого регионализма”, основанного на экономическом и монетарном союзе, а также на усилении политической составляющей объединяющейся Европы.
В заключительной резолюции, принятой конгрессом, говорилось: “Когда мы оглядываемся на десятилетие, прошедшее после падения Берлинской стены, то становится очевидным, что жестокий, эгоистичный либерализм не в состоянии гарантировать процветание для широких масс населения”. Высшим приоритетом должен стать “человеческий капитал”, а рынок - служить на благо общества.
К началу XX века европейский левоцентризм оказался на распутье. Предлагаемые его представителями пути решения современных проблем во многом отличаются и зачастую трудно совместимы. Глобализация является сильнейшим фактором, заставляющим разные течения социал-демократии активно искать точки соприкосновения во имя общих целей преобразования. Неудача этого поиска обернётся серьёзными электоральными поражениями, а в перспективе приведёт к возрождению правой идеологии. За последние несколько лет левоцентристской мысли удалось приобрести некий единый идейный и организационный костяк под условным названием “третий путь”, который позволяет обкатывать свежие идеи и сближать разные точки зрения. “Третий путь”, изначально англосаксонское изобретение, получил иную интерпретацию в континентальной Европе.
Если раньше под “третьим путём” подразумевался “средний путь” между “реальным социализмом” и “американским капитализмом”, в чём состояла суть воссозданного в 1951 г. Социнтерна, то после распада СССР и ускорения процессов глобализации его содержание связывается с рыночной парадигмой. “Третий путь” стал претензией на альтернативу устаревшей модели послевоенной социал-демократии, с одной стороны, и неолиберализму - с другой.
Суть большинства попыток реализовать идеологию “третьего пути” сводится к поиску “золотой середины” между привлекательными 212


Испытание властью
сторонами североамериканской рыночной экономики с низким уровнем безработицы, но высоким социальным расслоением, и континентальной европейской моделью с развитой социальной инфраструктурой, но хронической безработицей. Речь не идёт об одномерном сдвиге социал-демократии вправо. Более объёмное представление даёт многомерная интерпретация её современного идейного развития.
“Новые лейбористы”, возглавившие правое крыло европейской социал-демократии, видят выход в создании "радикального центра”, “прогрессивной коалиции” на основе леволиберальной идеологии. В тандеме с “новыми демократами” Билла Клинтона они предложили умеренную версию англосаксонской модели капитализма, облагороженной идеями социального рынка. Шрёдер и “модернизаторы” в СДПГ симпатизировали им, но были лишены такой же свободы манёвра у себя в партии и стране, которая была инициатором социальной модели экономики и главным двигателем европейской интеграции.
В отличие от правых коллег, Жоспен и его партнёры по правящей коалиции уверенно чувствовали себя под сенью французского “дирижизма” и не спешили отказываться от социальных завоеваний континентальной модели рыночной экономики в пользу атлантической. Жоспен не раз повторял, что ФСП является партией демократического социализма, а не социал-демократии.
Между позициями Блэра и Жоспена находились те, кто либо тяготел к правому уклону (Шрёдер), либо к левому (Гутерреш, Вельтрони, Холланд). Другие занимали выжидательную позицию (Д’Алема).
Суть проблем, присущих всем интерпретациям “третьего пути”, заключается в сложности задачи по сочетанию тенденции к индивидуализации и одновременном стремлении людей жить в удобном для них обществе, обеспечивающем безопасность и благополучие. До сих пор в рамках парадигмы “Я - Мы” “первый путь” преувеличивал индивидуальное начало, а “второй” - коллективное. В последние два десятилетия именно индивидуализация превратилась в главную тенденцию общественных изменений, что привело к значительной социальной дестабилизации.
На поиски “третьего пути” глубокое влияние оказали процессы глобализации. До недавнего времени они развивались всецело под влиянием неолиберальной идеологии. 1998 г. обозначил рубеж. Азиатский кризис, увлёкший за собой страны на других континентах, крах свободнорыночных реформ в России, неспособность международных финансовых институтов направить мировые потоки капитала в созидательное русло, углубление неравномерности развития стран “золотого миллиарда” и Третьего мира показали пагубность рыночного фундаментализма не только для отдельных государств, но и в мировом масштабе. Эти обстоятельства предоставили сторон213


Новый лейборизм
никам левой умеренной мысли новые основания для критического осмысления неолиберального наследия.
Некоторые итоги
Новые всеобщие выборы в Великобритании могут состояться уже весной 2001 г. Развитие событий говорит о том, что лейбористы вновь одержат победу. Прошедшее с 1997 г. время показало, что они способны искусно маневрировать между интересами различных общественных слоёв и готовы отчитаться перед избирателями разного социального статуса.
Лейбористы пошли на характерные прорыночные меры: придерживались принятых ещё консерваторами планов по временному замораживанию бюджетных расходов, сохранили большинство рыночных элементов в национальной системе здравоохранения, в интересах крупного капитала снизили корпоративный налог и сделали независимым Банк Англии.
В то же время лейбористы отменили ваучеры в сфере образования, собрали дополнительные налоги с суперприбылей приватизированных консерваторами “естественных монополий”. Полученные 6 млрд. долл, были направлены на финансирование программы “Новый контракт”, призванной снизить безработицу, особенно среди молодежи. Благодаря этой инициативе более 200 тыс. человек в возрасте от 18 до 24 лет смогли трудоустроиться. В целом число безработных, получающих пособие, снизилось к осени 2000 г. до 1 млн. человек, что стало лучшим показателем с 1975 г.
В 1999 г. лейбористы ввели минимальный уровень заработной платы в размере 3 ф.ст. в час для работников в возрасте от 18 до 21 года и 3,6 ф.ст. для тех, кто старше, что улучшило материальное положение около двух млн. человек - 10% рабочей силы (профсоюзы настаивали на цифре в 4 ф.ст., а работодатели - 3,5 ф.ст. при средней почасовой оплате 4,6 ф.ст.). В 2000 г. размер минимальной заработной платы повышен для этих групп населения соответственно до 3,2 и 3,7 ф.ст.
Правительство обязало компании с числом наемных рабочих более 21 человека признать профсоюзы, если за это проголосовало 40% от общего числа занятых на данном производстве. В случае, если 50% рабочих в компании состоят в профсоюзе, такое признание становится автоматическим. Каждый рабочий получил право иметь представителя от профсоюзов на слушаниях по трудовым спорам. С двух до одного года снизился обязательный трудовой стаж на данном производстве для тех, на кого распространялось законодательство, защищающее рабочих от незаконного увольнения. Увеличились штрафные санкции для работодателей. г
214


Испытание властью
Безработным государство предложило контракт по переобучению и повышению квалификации в обмен на обязательство поступить на работу. Пенсионерам возвращено право на бесплатные глазные тесты, льготные условия открытия накопительных счетов и минимальный гарантированный доход для беднейших (78,45 ф.ст. в неделю для одиноких и 121,95 ф.ст. для семейной пары). В интересах семей с 11,45 до 15 ф.ст. увеличены еженедельные детские пособия на первого ребенка и с 9 до 10 ф.ст. - на второго. Для наиболее нуждающихся из них предоставлены льготные кредиты. Правительство выделило 6 млрд. ф.ст. для борьбы с детской бедностью. Количество начальных классов для детей от 5 до 7 лет, в которых учится больше 30 человек, снизилось в два раза.
Британия присоединилась к социальному законодательству ЕС, закрепленному в Маастрихтском договоре. В результате матери после рождения ребёнка получили право на оплачиваемый отпуск, а отцы на отпуск за свой счёт. Рабочие получили право на оплачиваемый трёхнедельный, а с 1999 г. - четырёхнедельный отпуск. Уравнены в правах занятые на пол- и полную ставку. Усилено регулирование длительности рабочей недели. Компаниям с численностью рабочей силы более 1000 человек и имеющим производство более чем в одном государстве ЕС была вменена организация консультационных “рабочих советов”. В британское законодательство инкорпорирован европейский билль о правах человека.
Поборники демократического устройства государства могут быть удовлетворены тем, что наследные пэры потеряли право заседать в палате лордов (91 из 750 наследных пэров временно сохранили свои места до полного реформирования верхней палаты). Национальные меньшинства в стране - шотландцы и валлийцы - после проведения референдумов в сентябре 1997 г. обрели свои автономные органы регионального самоуправления - соответственно парламент и ассамблею, а жители Лондона - своего мэра. Не менее важно то, что на выборах законодательных органов в Шотландии и Уэльсе впервые был использован вариант пропорциональной системы голосования, который, по замыслу лейбористов, будет применен на следующих парламентских выборах после грядущих.
Католики и протестанты Северной Ирландии ступили на хрупкий лёд примирения после подписания соглашения Страстной пятницы, которое в мае 1998 г. было поддержано на референдуме более чем 70% жителей провинции. Впервые с 1974 г. они получили возможность выбрать свой парламент и правительство.
Политика лейбористов не свелась к эклектичному набору мер по умасливанию богатых и бедных. Ряд реформ, особенно конституционных, подвергся обоснованной критике в половинчатости, но лейбористы располагают временем. ЛПВ не вернулась к рецептам кейнсианства, но и 215


Новый лейборизм
не стала проводником “тэтчеризма с человеческим лицом”. “Новые лейбористы” признали полноценность рыночных отношений, но при этом сделали упор на расширение косвенного влияния государства в экономике. Все представленные до сих пор бюджеты министра финансов Гордона Брауна носили умеренный перераспределительный характер.
“Новым лейбористам” удавалось достаточно гармонично сочетать такие необычные для традиционной социал-демократии подходы, как бездефицитная, низкоинфляционная макроэкономическая политика и увеличение расходов в социальной сфере, сохранение значительной гибкости рынка труда и расширение прав наемных работников, учет как индивидуалистических, так и коллективистских настроений в обществе, использование полезных элементов англосаксонской и континентально-европейской моделей экономики. Об экономической политике лейбористов говорят как о посткейнсианской, называют ее идейным ориентиром “экономику совладения”, а в последнее время - “экономику, основанную на знаниях”.
Признание достижений “новых лейбористов” не заслоняет того факта, что предложенные ими пути развития общества ставят много вопросов. ЛПВ пришла к власти в период благополучного состояния британской экономики. Текущий экономический цикл удивляет специалистов длительностью стадии подъема. Но мало кто берется предсказать, к чему приведет балансирование лейбористов между бездефицитным бюджетом, либеральной налоговой политикой и растущими социальными выплатами, долгосрочными тратами на социальные программы в области здравоохранения, образования, занятости, реформирования пенсионной системы, если дела в экономике ухудшатся. Так ли правы лейбористы, отдавая предпочтение англосаксонским ингредиентам перед социально-рыночными в деле модернизации социал-демократии? Что случится с дорогостоящими социальными программами, объявленными Гордоном Брауном весной и летом 2000 г., когда рано или поздно произойдет спад в экономике, увеличатся траты на социальное страхование, уменьшатся налоговые поступления?
При Тони Блэре ЛПВ перестала быть социалистической в традиционном значении этого слова, отказалась от ликвидации рыночного уклада экономических отношений, стала не столько правее, сколько леволиберальнее, тем более что традиции социального либерализма всегда были присущи части лейбористов. Тони Блэр не раз выражал сожаление о недолговечности союза лейбористов и либералов в начале XX века, что привело, по его мнению, к доминированию на политической арене консерваторов.
Первые два десятилетия истории лейборизма прошли под знаком союза с партией “новых либералов” во главе с Асквитом и Ллойд- Джорджем. Социальные и экономические реформы, осуществленные в 216


Испытание властью
1945-1951 гг., основывались на идеях либералов Джона Мейнарда Кейнса и Уильяма Бевериджа. Во второй половине 70-х годов лейбористы и либералы сотрудничали на правительственном уровне. В 90-е годы они вновь координировали свои действия после того, как руководство либеральных демократов отказалось от принципа “равноудалённости” от консерваторов и лейбористов.
В начале XXI века этот назревающий союз может иметь далеко идущие последствия. По мнению Блэра, новый прогрессивный альянс должен надолго отстранить консерваторов от власти. Для этого лейбористы и либералы совместными усилиями вырабатывают предложения по введению в стране пропорциональной системы голосования вместо мажоритарной, что позволит либералам увеличить своё представительство в парламенте и сделает их союз с лейбористами почти непобедимым. Учитывая неоднозначное отношение к идее союза в обеих партиях его будущее зависит от политической воли их руководителей.
В то же время скоропалительно считать, что современная Лейбористская партия превращается в постсоциал-демократическую. Уход от идей евросоциализма и кейнсианства не достаточное для того основание. Снижение их влияния компенсируется активизацией других левых традиций, присущих британской социал-демократии, таких как этический и христианский социализм.
Не исчезли и причины, которым ЛПВ обязана своим возникновением. Вопросы бедности, социального неравенства стоят в современном британском обществе не менее остро, чем сто лет назад, не говоря уже об опасности возрождения неолиберальной модели на транснациональном уровне. Дэвид Маркуэнд, один из идеологов британской социал-демократии, пишет: “Капитализм, в котором мы живем, нелицеприятно напоминает о капитализме 150-летней давности. Мы вернулись к ситуации, которую пытались изменить основатели Лейбористской партии”.228 В одном из интервью, приуроченных к юбилею ЛПВ, Блэр, отчитавшись за достижения правительства, признал: “Отцы-основатели Лейбористской партии поразились бы, как сильно изменился мир, но ужаснулись бы, как много надо сделать”.229
Отношение к глобальным экономическим процессам - наиболее уязвимое место “новых лейбористов”. Проведя много лет в борьбе с тэтчеристами под лозунгом “необузданный рынок разрушает общество”, они пассивны в вопросах реформирования рынка транснационального. В подходе к проблемам глобализации Блэр солидаризируется с позицией США, что встречает непонимание у большинства его европейских коллег. Даже канцлер Германии Герхард Шрёдер, близкий к 228 David Marquand. History Today. Fabian Review, March 2000.
229 BBC News Online, 22 February, 2000.
217


Новый лейборизм
Блэру по взглядам на мировые рынки и его соавтор по нашумевшему памфлету “Третий путь/Новый центр”, позже дал задний ход. Чрезмерный энтузиазм этого документа в отношении рыночной дерегуляции оттолкнул от него других видных деятелей европейской социал-демократии, а премьер-министр Франции Лионель Жоспен публично высказался против. Ко времени конгресса Социнтерна в Париже в ноябре 1999 г. Шрёдер отстранился от идей памфлета. Не только он, но и Блэр, поставили свои подписи под декларацией, критикующей действующую модель глобализации и рыночную вольницу.
Показательно, что вышедшие в свое время из ЛПВ правые социал- демократы, протестовавшие против полевения партии, критически отзываются о чрезмерном энтузиазме Блэра по поводу рыночных сил. “В “новых лейбористах” меня беспокоит то, - пишет бывший член “банды четырёх”, а ныне член палаты лордов Ширли Уильямс, - что за годы их правления концепция перераспределения богатства стала менее ясной, чем прежде. Раньше она не допускала как уравниловки, так и слишком большого разрыва в доходах. В настоящее время Британия - страна большого неравенства; положение в ней не столь плохо, как в США, но хуже, чем в остальной Европе”.230
230 	S. Williams. Bedrock concepts eroded. BBC News Online, 22 February, 2000.
218


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Неоконсерватизм в Великобритании, принявший форму тэтчеризма, возник и развивался в условиях перехода страны от индустриального к постиндустриальному типу развития. Экономический неолиберализм стал отличительной чертой тэтчеризма, и хотя это политическое течение не сводилось только к нему, его характерной особенностью были способы и методы проведения социально-экономических реформ.
Приход неоконсерваторов к власти в 1979 г. явился результатом длительного процесса становления этого политического течения. Британский неоконсерватизм, как составная часть международного феномена "новых правых”, попал в ритм колебаний общественнных настроений; его адепты умело воспользовались политической ситуацией для завоевания власти.
В 1979-1997 гг. тэтчеризм прошёл этапы консолидации, стабилизации, расцвета и упадка. Он продемонстрировал способность контролировать инфляционные процессы, решать вопросы технологического развития, придать экономике динамичные импульсы. В то же время тэтчеризм оказался бессилен перед лицом проблемы безработицы и цикличности рыночной модели производства. Он привёл не только к расширению демократии собственников, но и к углублению социального неравенства. Снижение роли Великобритании в системе мирохозяйственных связей по сравнению с её главными конкурентами было заторможено, но не остановлено. Ограниченный успех британского неоконсерватизма был предопределён как объективными обстоятельствами хода становления постиндустриального общества, так и серьёзными просчётами в социально-экономической политике. Амбиции страны были ограничены рамками статуса крупной державы трансрегионального значения, близкого к её “естественным” характеристикам. По мнению Пола Кеннеди, автора книги “Взлёт и падение великих держав”, размер территории Соединённого Королевства, численность его населения, имеющиеся природные ресурсы, другие характеристики позволяют стране в нормальных условиях развития претендовать на не более чем 3-4% мирового ВВП.231
Неоконсерваторы в свою пользу решили проблему взаимоотношений с профсоюзами, численность которых сократилась с 12 до 7 млн. 231 	Kennedy Р. The Rise and Fall of the Great Powers. Vintage Books, N.Y., 1989. P.533.
219


человек, а количество потерянных в результате забастовок рабочих дней упало с 29 до 1 млн., увеличились темпы экономического роста и производительности труда, была модернизирована финансовая система страны, проведена структурная перестройка экономики. Если в 1979 г. в промышленности было занято 32% рабочих, то в 1997 г. - 18%. Тогда же занятость в секторе услуг выросла с 58 до 75%. В среднем по стране доходы населения увеличились на 40%.
В те же годы Британия стала обществом больших социальных контрастов. Доходы наиболее преуспевающих 10% населения увеличились на 65%, наименее обеспеченных - упали на 13%. Вдвое увеличилось число тех, кто получал менее половины среднестатистического дохода. Официальное число бедняков составило 22% населения - худший результат среди стран ЕС за исключением Греции и Португалии. Правительство консерваторов так и не справилось с проблемой безработицы, которая составила в 1997 г. порядка 1,5 млн. человек (получающих пособие по безработице). Кроме того, официальная статистика не учитывала “скрытую” безработицу. Около 4,5 млн. человек совершеннолетнего возраста никогда не имели работы. В результате ещё больше укоренилась “культура зависимости”, против которой выступала Тэтчер. В 1997 г. один из шести британцев получал социальное пособие - самый большой показатель среди стран ЕС. С 1979 г. в пять раз увеличились выплаты государства по социальному страхованию, но даже при этом Британия тратила меньшую долю ВВП на социальное страхование, образование и здравоохранение, чем её основные конкуренты. Базовая государственная пенсия в 1979 г. составила 21, а в 1997 г. - 14% от средней зарплаты. Более четырёх миллионов пенсионеров получали пособия на основе оценки нуждаемости.
Экономический либерализм, плутая из стороны в сторону, продвигаясь то вперёд, то откатываясь назад, экспериментируя, не взирая на издержки, к концу 90-х годов исчерпал свой потенциал. Его слабые и сильные стороны определились достаточно чётко, что облегчило для нового поколения британских политиков задачу по выборочному использованию его наследия. В 1979 г. развитие страны зависело от результатов борьбы с инфляцией и структурной перестройки экономики. В 1997 г. на первый план вышли вопросы социального неравенства, ущемлённости прав наёмных рабочих и неблагополучных групп населения. Неолиберализм эпизодически демонстрировал перспективность своих подходов, но в целом утверждения его сторонников о превосходстве рыночной парадигмы над коллективистской остались на уровне фрагментарных эмпирических знаний. Неудачей закончились попытки крупномасштабного дирижизма в экономике, однако, такая же судьба постигла другую крайность - отрицание роли государства в регулировании рыночных процессов.
220


Деятельность консервативных правительств в 1979-1990 гг. и 1990-1997 гг. укладывалась в рамки одного явления. Правительство Дж.Мейджора развило реформы, начатые М.Тэтчер, унаследовав плюсы и минусы тэтчеризма. Были продолжены программа приватизации, борьба с инфляцией, внедрение рыночных элементов в сфере социальных услуг, централизации государственного аппарата, ужесточались репрессивные функции государства. В целом в 1990 г. произошла смена лидера партии, но не направления политики. В то же время умеренное крыло консерваторов предприняло попытку исправить однобокость рыночной модели 80-х годов.
На основе осознания ограничений свободнорыночной модели развития стали оформляться черты консервативно-лейбористского консенсуса нового качества. Лейбористы примирились с большинством неоконсервативных реформ в области приватизации и рынка труда, а консерваторы признали важность социальных функций государства. Это новое поле согласия формировалось в процессе перехода лейбористов и консерваторов на центристские позиции, основанные на принципах социально-ориентированной рыночной экономики.
“Новый лейборизм”, как неоконсерватизм до него, явился результатом длительного процесса идейной и организационной эволюции, на этот раз на левоцентристком фланге британской политики. Его идеологи использовали в свою пользу изменение общественных настроений в 90-е годы для выравнивания баланса между интересами индивида и общества на базе переработки наследия тэтчеризма и социалистической мысли. Если системообразующей чертой неоконсерватизма был экономический неолиберализм, то “нового лейборизма” - концепции социального рынка и общества совладения, действующие в рамках рыночной модели экономики, но проводящие границу между её англосаксонским и рейно-альпийским типами.
Большую роль в модернизиции Лейбористской партии сыграл Нил Киннок. В период его лидерства (1983-1992 гг.) обратный ход получили процессы, характерные для 50-70-х годов. ЛПВ отошла от кейнсианства и социал-демократического этатизма подобно тому, как в своё время консерваторы пошли на сотрудничество с лейбористами в рамках концепции батскеллизма. На подготовленной Н.Кинноком и Дж.Смитом почве “новые лейбористы” признали преимущества рыночной модели экономики перед командно-административной с той поправкой, что своими достижениями она обязана социуму не меньше, чем предпринимательской этике. Современный лейборизм с этой точки зрения может рассматриваться как продолжение вигской прогрессивной традиции либерального реформизма.
Популяризируемая лейбористами концепция совладения получила большой общественный резонанс в первую очередь потому, что затро221


нула фундаментальный для капитализма вопрос о праве частной собственности. В этой трактовке оно не абсолютно, а подразумевает ответственность собственника перед окружающей его социальной средой. Лейборизм, утверждают “новые лейбористы”, остаётся верен идеалам социальной справедливости и равенства возможностей, изменились только способы их достижения. Реформистская часть программы ЛПВ приходится не столько на социально-экономические вопросы, сколько на вопросы национального, государственного устройства, совершенствования выборных процедур либеральной демократии. Развитие лейборизма в 90-е годы и деятельность лейбористского правительства после 1997 г. продемонстрировали масштабы трансформации ЛПВ, превращение её из партии классической послевоенной социал-демократии в партию “радикального центра’.’, идейная и электоральная база которой ещё находится в стадии становления.
В результате перегруппировки политических сил в 90-е годы упрочились позиции Либерально-демократической партии, что произошло благодаря частичному восприятию либералами той части лево-центристской мысли, от которой отошли лейбористы (прогрессивное налогообложение, локальная демократия и др.). На выборах 1997 г. за либералов проголосовали не только “разочарованные” тори, но и многие колеблющиеся сторонники лейбористов, которые легко шли на тактическое голосование в пользу либералов. Итогом этих процессов стал прорыв Либерально-демократической партии (впервые после коллапса либералов в 20-е годы) с “кельтской периферии” в глубь территории консервативного электората (юг и юго-восток Англии). Такое встречное смещение позиций ЛПВ и либералов приводит к тому, что последние берут на себя инициативу по продвижению ряда прогрессивных социальных проектов.
“Новый лейборизм” в определённой степени продолжает дело “нового либерализма” - политического течения первой четверти XX века. Стремление создать более справедливое и человеколюбивое общество соседствует с признанием главенствующей роли рыночного уклада хозяйственной деятельности. “Новые лейбористы” и их потенциальные союзники в лице либеральных демократов, как и “новые либералы” при Г.Асквите и Д.Ллойд Джордже, представляют собой широкую левоцентристскую коалицию. Тогда и теперь консерваторы выступают против децентрализации государственной власти (гомруль - конституционный реформизм) и расколоты по вопросу европейской интеграции (тарифная реформа - евроскептики).
Успешное выступление либералов на выборах 1997 г., отказ их руководства во главе с П.Эшдауном (в 1999 г. его сменил Ч.Кеннеди) от принципа “равноудалённости” от главных партий, открывает дорогу, при условии реформирования системы голосования, для возрождения 222


квазидвухпартийной системы, в которой либералы могут играть видную роль в раскладе политических сил, находясь в конструктивной оппозиции или “мягкой” коалиции с лейбористами.
Развитие политических процессов в Великобритании в последней четверти XX века укладывается в русло длинных исторических рядов. Прошлое столетие явилось веком классического либерализма, однако во второй половине XIX века началось активное распространение идеологий, отражающих принципы коллективистской парадигмы. В Великобритании последовательно возникли феномены тред-юнионизма, фабианства, “нового либерализма”, лейборизма, кейнсианства, “государства благосостояния”. 1945 г. стал началом периода межпартийного консервативно-лейбористского консенсуса с доминированием этатистских социал-демократических принципов. Вскоре развитие получили оппозиционные индивидуалистические концепции и в 1979 г. их сторонники одержали победу, открывшую дорогу тэтчеризму.
В 90-е годы на базе наследия этих двух политических циклов сформировался новый консервативно-лейбористский консенсус, совместивший ряд либеральных и левоцентристских ценностей. 1997 г. претендует на то, чтобы вслед за 1906 г., 1945 г. и 1979 г. предстать началом четвёртой реформаторской волны в политической истории Великобритании XX века, отличительная особенность которой - попытка гармоничного развития человека и общества, рынка и демократии.
В XX веке Лейбористская партия Великобритании единолично находилась у власти в общей сложности 25 лет, а Консервативная - 41 год. Несмотря на это, обе ведущие политические силы страны оставили в ее новейшей истории соизмеримый след. Во второй половине столетия лейбористам принадлежит честь создания “государства благосостояния”, на котором до сих пор зиждется социальная стабильность британского общества; на счету консерваторов феномен тэтчеризма, модернизировавший страну на базе рыночных реформ. Общее завоевание обеих партий - надежное функционирование политического маятника, “качание” которого то влево, то вправо является фундаментом политической системы Великобритании, обеспечивает ей запас прочности, позволяющий стране продвигаться вперед. “Новый лейборизм” - британский вариант современного левоцентризма - своими идейными устремлениями принадлежит XXI веку, который обоснует или найдёт безосновательными его претензии на прогрессивность и принадлежность к традиции демократического социализма.
223


ПРИЛОЖЕНИЕ I
Выступление премьер-министра Великобритании и лидера Лейбористской партии Энтони Блэра на конференции ЛПВ в г.Блекпул 29 сентября 1998 г J
1999 год будет годом вызова. В прошлом году мы праздновали победу. С тех пор мы стали более зрелыми и трезвомыслящими. Мы гордимся нашими достижениями. Но здравый ум подсказывает, что добиться надо ещё многого. Мы уже не новички в правительстве и полностью несём ответственность за выполнение поставленных перед нами задач. По словам Марио Куомо: “Предвыборная борьба поэтична, а пребывание у власти прозаично". Работа продолжается.
Многие годы очереди пациентов в Национальной системе здравоохранения становились всё длиннее. В мае, июне и июле, месяц за месяцем они сокращались. Мы дали обещание. Мы держим своё слово. За последние 10 лет правления тори школьные классы становились всё многочисленнее. Последние данные показывают, что в начальных классах с количеством учеников до 30 человек обучается на 100 тысяч детей больше, чем раньше. Мы дали обещание. Мы держим своё слово.
“Новое соглашение" (New Deal - Авт.) запущено в жизнь и выполняется. 140 тысяч молодых людей участвуют в этой программе. В годы оппозиции мы страстно боролись с безработицей среди молодёжи. Теперь, когда мы у власти, безработица сократилась более чем на треть. В следующие три года на 40 миллиардов фунтов больше будет инвестировано в наши школы и больницы, и каждый из вас должен без устали рассказывать об этих цифрах. Количество медсестёр увеличится на 15 тысяч человек, кандидатов на это звание - на 6 тысяч, на 7 тысяч станет больше врачей. Мы приступим к программе стоимостью в 8 миллиардов фунтов по строительству и ремонту больниц, по модернизации операционных, врачебная помощь будет оказываться быстрее. Ведётся работа по подключению каждой школы к Интернету. На 500 тысяч возрастёт число учащихся в высших учебных заведениях. Осуществляется программа по строительству новых школ, повышению грамотности учащихся. И сегодня, когда мы изменили закон о доходах от лотереи, мы объявляем о новых 400 миллионах фунтах для здравоохранения, образования и охраны окружающей среды. Начнём же мы с общенациональной программы по превращению нашей онкологической службы в лучшую в мире.
Мы добились больше, чем обещали. Если мы дали слово, мы его держим. Кто отрицает это, говорит об обещаниях, которые мы не давали. Но страна ждёт от нас большего. Люди говорят о проблемах более
1 Стилистика перевода максимально приближена к оригиналу.
224


фундаментальных, чем те, которые затрагивались в нашем предвыборном манифесте. Они спрашивают: - “Можем ли мы быть уверены в своей работе, в безопасности наших семей, в будущем процветании нашей страны?” Эти вопросы бросают нам вызов. Задача и в том, чтобы обеспечить безопасность и стабильность в мире, развитие которого ускоряется неизбежными силами истории и человеческого творчества.
Мир настолько быстро меняется, настолько сильна конкуренция, что 90% компаний вытесняются с рынка через два года после своего создания. Мировые рынки настолько сильны, что их ежедневный торговый оборот составляет 1,3 триллиона долларов - больше, чем валютные резервы всех государств мира, вместе взятых. Из 100 крупнейших мировых экономических структур 40 являются транснациональными компаниями. Масштабы глобального экономического кризиса, в который вовлечена четверть всех государств, ещё быстрее раскручивают спираль мирового развития. Словно капитализм вступил в эпоху перманентной революции. В этих условиях традиционное общество раскалывается и дробится. В этих условиях люди должны продолжать работать, сводить концы с концами, воспитывать детей, заботиться о престарелых. Это нелегко. Происходят глубокие изменения. Вызов времени реален. Перед нами три выбора. Сопротивляться изменениям - бесполезно. Пустить их на самотёк - лессеферизм, когда каждый за себя, каждая страна за себя. “Третий путь” - совместными усилиями управлять изменениями. Мы принимаем вызов времени и перед его лицом не хотим быть бессильными.
Модернизируйтесь. Реформируйтесь. Готовьте нашу страну к будущему. Встретим вызов времени вместе. Если духу нации это угодно, он сделает тело нации сильным. Одна нация, одно сообщество, в котором каждый из нас играет свою роль. Поэтому я обращаюсь к деловому миру - вы создаёте богатство, необходимое для общего успеха. Наша партия готова стать вашим партнёром, поддерживать бизнес и предпринимательство. Но будьте честными: ваша главная проблема - не высокие учётные ставки и не высокий обменный курс, а нехватка первоклассных менеджеров, инвестиций, низкая производительность труда, неэффективное государственное управление экономикой на протяжении десятилетий.
Мы получили в наследство не богатство, о котором шумела торий- ская пропаганда, а блестящую обёртку от предвыборных обещаний консерваторов. Реальность была иной: производительность на 20-40% уступала показателям США, Франции и Германии, низкая инвестиционная активность, массовая нехватка квалифицированных кадров, разрушение научной и исследовательской базы, а более всего - пагубное увлечение экономической моделью “бума и кризиса”. Курс, навязанный стране консерваторами, привел к повышению учётной ставки до 15%, к краху “чёрной среды”, к массовой потере жилья, купленного в 225


рассрочку, к рекордной безработице и числу банкротств, к рекордным объёмам долга. Мы не хотим, чтобы наша страна вновь оказалась в этом униженном состоянии.
Существует единственный ответ на вызовы времени. Зыбкие пески “экономики бюджетного дефицита” не станут фундаментом стабильности. Будущее можно построить только на основе экономики высоких технологий, заработной платы, квалификации, производительности. Поэтому мы установили жёсткие ориентиры инфляции и мы их достигнем. Не отступим назад. Мы изгнали политику из сферы учётных ставок. Трудное решение. Но верное решение. И мы не отступим назад. Мы установили жёсткие правила государственных заимствований и расходов. Мы будем им чётко следовать. Отступления не будет. У нас железный канцлер (министр финансов - Авт.). Железные обязательства. Я говорю со всей откровенностью тори и всем тем, кто призывает лишить Банк Англии независимости и девальвировать фунт - в прошлом слишком часто в этой игре долгосрочная стабильность приносилась в жертву. Отступления не будет. Крепкий хребет, а не бесхребетная политика - вот что нужно Британии.
Я обращаюсь к учителям - нет задачи главнее вашей, в ваших руках будущее наших детей. Мы идём вам навстречу: 19 миллиардов фунтов дополнительных инвестиций. Но будьте честными. Проблема не только в деньгах. Слишком мало хороших государственных школ. Слишком большая терпимость к посредственности. Слабое стремление к совершенствованию. Поэтому, когда в этом году мы предложим реформу школьного обучения, наиболее глубокую за весь период существования системы государственного образования, в которой награда за успех станет большей, но будет находится в строгой зависимости от улучшения показателей, помогите нам осуществить эту реформу. На посту лидера партии я посетил десятки школ. Как только вы встречаетесь с директором, вы знаете, плохая это школа или хорошая. Если директор превратил отстающую школу в преуспевающую, почему ему не зарабатывать 60 или 70 тысяч фунтов в год? Но если школой руководят плохо, пусть лучше ею вообще не руководят. И когда, инвестируя 19 миллиардов фунтов, мы настаиваем на том, чтобы отстающие школы сменили своих директоров, установили временное управление, вовлекли в работу частный сектор, я говорю - работайте вместе с нами во имя общей цели. Не обвиняйте нас в беспринципности и несправедливости. Нет большей несправедливости, чем плохое обучение детей.
Я обращаюсь к каждому из вас по вопросу о “государстве благосостояния”. Мы тратим всё больше, а получаем всё меньше, не можем помочь тем, кто в этом нуждается, и часто помогаем тем, кому это не надо. Миллиарды фунтов растранжириваются каждый год из-за обмана и злоупотреблений. Наша система пособий по безработице направлена на то, чтобы выдать людям пособие, а не обеспечить их ра226


ботой. Поэтому когда сегодня мы объявляем о долгосрочной реформе этой системы - поддержите нас. Или возьмём систему пособий по нетрудоспособности, в которой администрирование часто хаотично и несправедливо. Пенсионная система настолько устарела, что если наши реформы не затронут интересы половины тех, кто выйдет на пенсию через 25 лет, мы будем вынуждены применять к ним метод оценки нуждаемости. Я не пришёл в политику, чтобы разрушить “государство благосостояния”. Я верю в него. Именно поэтому я уверен в необходимости его реформирования. Когда мы выступим с предложениями по реформированию “государства благосостояния” в тронной речи, не говорите о предательстве его ценностей, когда в действительности в этом его спасение.
Я бросаю вызов нашей Национальной системе здравоохранения, величайшему детищу лейбористского правительства. Вы требуете на него больше денег, и мы нашли дополнительно 21 миллиард фунтов. Мы знаем, как важна правильная кадровая политика и мотивация. Но денежные вливания должны сопровождаться обновлением. Со следующего года вводятся долгосрочные соглашения по предоставлению медицинских услуг, новая система записи пациентов на своевременное получение врачебной помощи, круглосуточная телефонная линия медицинской помощи, программа стоимостью в 1 миллиард фунтов по подсоединению всех больниц и практикующих докторов к единой информационной системе. Всё это потребует больших изменений в работе НСЗ. Когда вводится новая система проверки результатов работы больниц и докторов с публикацией результатов и меры по устранению выявленных недостатков, когда мы начинаем самую большую программу по строительству больниц как с помощью государственных, так и частных средств - наилучший путь действий в современном мире, когда сверх этого мы стремимся к 3-х%-ному повышению уровня эффективности, чтобы вложение 21 миллиарда фунтов действительно привело к улучшению медицинского обслуживания, мы призываем - работайте вместе с нами. Вспомним, что в манифесте лейбористов 1945 года НСЗ рассматривалась в контексте “встать лицом к будущему”, а не “вспомнить прошлое”. 50 лет спустя необходимо расконсервировать НСЗ и подготовить её на следующие 50 лет.
Я обращаюсь к нашим полицейским - мы полагаемся на вас, салютуем вашей храбрости. Но нам нужна ваша помощь. Сегодня мы объявляем о соглашении между полицией, производителями автомобилей и правительством о сокращении автомобильных краж на 30% в следующие 5 лет. Это одно из самых смелых соглашений по борьбе с преступностью в истории страны при лейбористах. Но мы можем сделать намного больше. По новому закону, принятому по инициативе нашего правительства, школьники могут быть задержаны за прогул уроков. Подростки на улице без присмотра могут также быть задержаны в хо227


де комендантского часа, вводимого с этой целью. Родители теперь несут ответственность за поведение своих детей. С апреля за антиобщест- веннное поведение проживающие рядом с вами соседи могут привлекаться к суду. Я призываю полицию использовать эти права и я обращаюсь к общественности - помогите полиции в её работе. Когда я объявляю сегодня о введении в 20 наименее благоприятных районах, а затем по всей Британии, “нацеленного патрулирования”, в результате которого количество краж в Хаддерсфильде уже снизилось на 30%, а преступность в одном лишь районе Лейсестера - на 29%, не говорите, что это невозможно, некоторые из вас уже это делают. Не демонстрируйте отсутствие воображения. Помогите нам установить “нулевую терпимость” к преступности.
Я ратую за крепкую семью как базовую единицу общества. Крепкая семья означает сильную Британию. Она не сложится с помощью старых средств. Семейная жизнь изменилась в силу как хороших, так и плохих причин. Семья занимает центральное место в нашем видении Британии, построенной на правах и обязанностях, которым мы учимся в своём доме. Например, вера в то, что если вы отец ребёнка, то ребёнок имеет к вам прямое отношение, и мать ребёнка имеет полное право на вашу поддержку. В октябре мы впервые опубликуем правительственный доклад о проблемах семьи. В нём будут высказаны идеи, которые могут оказать практическую помощь родителям и детям, помочь в борьбе с бедностью, в поиске баланса между работой и семьёй, в борьбе с домашним насилием, и проблемой беременности среди несовершеннолетних, в поддержке брака. Я бросаю вызов средствам массовой информации - прекратите копаться в частной жизни каждого известного человека. Поймите, что какими бы ни были индивидуальные слабости, наша общая сила в том, чтобы институт семьи работал на благо Британии.
Ни один из этих вызовов не будет лёгким. Мы уже столкнулись с тяжелейшим из них. Представьте себе гордость, охватившую меня за страну, когда мне позвонил Нельсон Мандела и сказал, что из Северной Ирландии исходит луч надежды по всей Земле. Конечно, не всё ещё закончено. Остаются проблемы разоружения сторон, организации новой исполнительной власти. Ещё много предстоит решить. И мы никогда не забудем трагедию в Ома. Но именно там террор окончательно потерял способность разделять людей. Вместо этого они объединились. Как это случилось? Для этого британцам, ирландцам и американцам надо было встать плечом к плечу. Я благодарю Берти Ахерн за то, что он сделал, и также благодарю Билла Клинтона. Потребовалось напряжение всех сил Мо Моулам (министр по делам Северной Ирландии - Авт.) и многих других. Заключительные часы переговоров в Страстную пятницу, они на исходе, чёрный кофе, стук кулаков по столу, люди в изнеможении, пол покрыт бумагами со старыми и новыми проектами 228


соглашения; в 4.30 утра я стою спиной к двери, убеждая одну из сторон не покидать переговоры, пока договорённость не достигнута. И тогда я ощущаю волю простых людей, которая движет нами. Единственная дорога, по которой они хотят следовать - это дорога в будущее. Есть люди, готовые вести за собой. Такие, как Дэвид Тримбл, Джон Хьюм и Сеамус Маллон (лидер партии ольстерских юнионистов; лидер социал- демократической лейбористской партии (СДЛП); член руководства СДЛП) . И, да-да, это также Джерри Адамс (президент партии Шин Фейн), Дэвид Ирвин и Гари Макмайкл. Они обладают мужеством отказаться от предубеждений, услышав молитвы людей о мире.
Мы все должны, и это превыше всего, работать сообща как единое общество, наметить цель и достичь её, определить конечный пункт и идти к нему твёрдым шагом, преодолевая крушение иллюзий, засады противников, для которых всякое изменение - предательство, которые жаждут нашего поражения.
Тот же дух решимости и сила единого общества должны стать нашими проводниками в год вызова. И да предупрежу я вас. Когда вы приметесь за реформы, то встретите сопротивление. Ваши противники будут выступать на митингах с нападками на вас и им будут аплодировать. Вы примитесь за реформирование “государства благосостояния” - вас обвинят в предательстве бедных; будете бороться с преступностью - вас обвинят в нарушении гражданских свобод; будете бороться с инфляцией - вас уличат в развале промышленности. Когда мы наделим нового мэра Лондона правом взимать экологический налог и вкладывать вырученные деньги в общественный транспорт, чтобы Лондон, одна из величайших столиц мира, имел современную транспортную систему, вас объявят врагами автомобилистов.
Не ждите пощады от тори, оппортунизм которых заставляет краснеть любого либерального демократа. В то время, как они обвиняют нас в недостаточном финансировании здравоохранения и образования, их лидер критикует нас за чрезмерность этих трат. Или два “инопланетянина”, отвечающие за экономическую политику тори, г-да Мод и Редвуд, обвиняют Гордона (Брауна - Авт.) в пренебрежении профсоюзами, потому что он де не принял участие в конгрессе БКТ, и заявляют, что мы предаём интересы шахтёров.
Вас будут атаковать слева и справа, в спину и спереди. Добро пожаловать в правительство. Успех в жизни никогда не приходит без борьбы. Это наш вызов. Быть твёрдыми. Показать ту же решимость в управлении страной, что и в управлении партией. Делать то, что верно. Конечно, лучше быть популярными. Но лучше быть непопулярными, чем неправыми.
Подумайте вот над чем. В прошлом мае народ проголосовал за “новых лейбористов”. Не просто против тори. Критика тори никогда не принесла бы таких результатов. Люди хотели новую Лейбористскую 229


партию. Не тянущую из них налоги. Не в кармане профсоюзов. Не плетущуюся за представителями политических задворок. Но современную. Принципиальную. Не оторванную от жизни. Достаточно смелую для принятия решений, необходимых для того, чтобы Британия вновь стала победителем. Тех решений, которых тори не хватило смелости принять.
Нельзя выступать одновременно за расширение высшего образования и против реформирования финансовой помощи студентам. Нельзя требовать дополнительно 40 миллиардов фунтов на школы и больницы и критиковать жёсткую финансовую политику, рассчитанную на два года. Я горжусь тем, что у нас хватило мужества принять эти решения. Горжусь, что лейбористское правительство снизило корпоративный налог до самого низкого уровня. Горжусь, что при лейбористском правительстве долгосрочная учётная ставка находится на самом низком за 30 лет уровне. Горжусь, что после бестолковщины при тори правительство лейбористов пересмотрело стратегическую оборонную программу. Горжусь, что именно лейбористское правительство больше вкладывает в сельский транспорт, оказывает дополнительную поддержку деревенским школам, магазинам и услугам. И я обращаюсь к фермерам. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы снять запрет на экспорт нашего мяса.
Да, мы “новые лейбористы”. И не говорите мне чепуху, что мы всего-навсего правительство осовремененных тори. Какое правительство тори вложило бы 800 миллионов фунтов в наши беднейшие районы, дав им надежду на будущее? Какое правительство тори повысило бы на 20% детские пособия; предоставило бы пенсионерам бесплатные консультации у глазного врача; признало бы право на минимальный 4-недельный отпуск для британских рабочих? А какое правительство тори согласилось бы увеличить на 25% расходы на искусство и музеи?
А скажите, какое правительство тори ввело бы, как это делаем мы с
1 апреля 1999 г., первую в истории Британии минимальную зарплату?
2 миллиона человек получат прибавку к своей зарплате. Или ввело бы новый порядок взимания подоходного налога, когда семья с доходом менее 220 фунтов в неделю не платит ни пенни? Или впервые дало бы право создавать профсоюзы, если за это выступает большинство рабочих? Борьба за это право имеет вековую историю. С таким обещанием выступали все предыдущие лейбористские правительства. Но утверждено оно будет именно этим. А скажите мне, какое правительство тори увеличило бы на 25% помощь народам Африки и Азии?
Почему? По причине, которая должна вселять уверенность в каждого из нас. Левоцентристы, возможно, проиграли битву идей в 80-е годы. Но мы выигрываем её теперь. И сегодня мы одержали победу в более важном сражении. Сражении за ценности. Вызовы, с которыми сталкиваемся сегодня, мы должны встретить вместе. Одна нация. Единое общество.
230


Социальная справедливость, партнёрство, сотрудничество, равноценность каждого, вера в то, что путь к индивидуальному развитию и счастью лежит через процветающее общество. Слова и концепции, ниспровергаемые в 80-е годы. Они являются современными ценностями не только в Британии, но и по всему миру. “Это касается меня” сменилось на “это касается нас”. Грубый индивидуализм 80-х годов больше не властвует сердцами. Сообщество - дух нашего времени.
Подумайте о 18-летнем правлении тори: как произошло, что партия, пришедшая к власти в 1979 г. под лозунгами законности и порядка, борьбы с попрошайками, в образе защитницы семейных устоев, оставила страну с удвоенным количеством преступлений, утроенными государственными расходами, ослабленным, как никогда, институтом семьи? Потому что они в самом деле считали, что общества не существует.
В воскресенье я разговаривал с Герхардом Шрёдером. Его победа, как и наша, показывает, что думают люди по всему миру - закончилась одна эра, началась другая. Пять лет назад говорили о том, что с политикой справедливости покончено, что только неудачников заботит социальная справедливость. Сегодня из 15 членов ЕС 13 имеют левоцентристские правительства, пришедшие в политику для борьбы с несправедливостью, пришедшие к власти при поддержке своих народов, которые в них нуждаются; теперь в конце века часы вновь идут вперёд.
С новой эрой приходят новые задачи. Соревнование экономик, которые меряются силой знаний, творческой силой многих, а не некоторых. Объединённые, а не разделённые общества. Страны интернациональные, а не изолированные. Это наш Третий путь, наш путь воссоединения политических идеалистов в век, когда политическим идеологиям нет доверия.
То, что дебаты по децентрализации власти в Британии и Европе проходят одновременно - не простое совпадение. По всему миру народы пересматривают свою идентификацию национальных государств и своё будущее место в мире. Я патриот. Я хочу видеть Британию сильной. Я хочу видеть сильным Соединённое Королевство. Но сила не в словах о совершенстве нашей конституции, ведь люди знают, что она требует реформирования. Сила в реформах, в способности ответить на вызовы времени. Сила не в изоляционизме. Только не в сегодняшнем мире. От Киото до Косово мы ответим на вызовы времени только вместе. Из-за этого антиевропейская политика тори выглядит такой безнадёжно отсталой. Мы проводили голосование среди членов партии по IV статье Устава, чтобы сдвинуть её к центру. Тори проводят голосование, чтобы покинуть его. Целое столетие члены их партии не имели права голоса. Теперь оно появилось, но им некому воспользоваться.
Если Россия, с которой наша торговля минимальна, может повлиять на состояние дел в нашей экономике, то представьте, к чему приведёт кризис в Европе, на которую приходится 60% нашего торгового 231


оборота. Конечно, мы должны проводить конструктивную и позитивную политику в отношении Европы. Британия достаточно сильна для этого. Британия примет решение по вопросу Европы (имеется в виду присоединение к еврозоне - Авт.) в нужное время и в своих собственных национальных интересах; пока же мы будем помогать евро готовить наш деловой мир, обучать бизнесменов; мы реализуем право присоединиться к евро, когда нам будет ясна экономическая выгода.
Не попадайтесь в ловушку правой мифологии о необходимости выбора между США и ЕС. Наша тесная связь с Европой означает тесную связь с США. Чем теснее мы сотрудничаем с Европей, тем прочнее мост, который мы строим между нашими европейскими партнёрами и нашими американскими друзьями.
Ценности сообщества не замкнуты нашими национальными границами. То же самое относится к ситуации внутри страны. Вместе мы сильнее. Тем, кто говорит, что децентрализация власти выпустит джина из бутылки, я отвечаю - посмотрите на тори. Они цеплялись за статус-кво, а теперь не имеют ни одного депутата от Шотландии и Уэльса. Врагами Соединённого Королевства являются и защитники статус- кво, и сепаратисты. Мы победили одних, победим и других.
Национальная партия Шотландии хочет оторвать Шотландию от Соединённого Королевства, чтобы её отношениями с Англией, подумать только, руководил министр иностранных дел, как будто мы живём на разных планетах. Если даже забыть на секунду об опасностях потери рабочих мест, вреда экономике, когда 50% шотландской торговли приходится на остальную часть Соединённого Королевства, такой подход остаётся неправильным в принципе. Вместо солидарности предлагается сепаратизм, изоляционизм. Сепаратисты смотрят на Англию, как тори смотрят на Европу. Никому не нужен этот близорукий шовинизм, скрывающийся за маской идеализма. Шотландия будет сильнее с Англией. Англия будет сильнее с Шотландией. Вместе мы будет сильнее. Именно так отвечаем мы на вызов времени.
Когда мы децентрализуем власть в пользу Шотландии, мы делаем это с помощью пропорциональной системы голосования. То же относится к Уэльсу и Северной Ирландии. Мне странно, что либеральные демократы говорят, что я помешан на контроле. Я выступаю за сотрудничество с либеральными демократами. По вопросам, где наши взгляды совпадают, мы должны быть готовы проводить единую политику.
Лорд Дженкин скоро представит свой доклад по проблеме пропорционального голосования. Давайте послушаем, что он скажет. Но буд- те уверены - правительство будет принимать решения в интересах страны, а не в интересах либеральных демократов.
Это правительство наделяет простых людей большей властью, чем кто бы то ни было в этом столетии. И всё равно тори обвиняют нас в высокомерии. Говорят, что больше нет торийской оппозиции. Так вот, 232


она есть, жива и в полном здравии, без демократического мандата в палате лордов, и имеет над нами трёхкратное превосходство. Те, за кого не проголосовал ни один человек, могут помешать планам, за которые проголосовал народ. Вот это я называю высокомерием, а использование мандата, выданного нам британским народом для того, чтобы освободиться от наследных пэров, я называю демократией. Кроме того, премьер-министр, который якобы помешан на контроле, станет первым руководителем правительства, лишившим себя прерогативы патронажа в назначении пожизненных пэров. Нет. В действительности тори не просто считают, что мы проявляем высокомерие. Они считают, что мы вообще не должны быть в правительстве.
Нашей целью является реформаторство, построение сильной и процветающей Британии. Сильной, потому что справедливой, процветающей, благодаря использованию таланта своего народа. Уверенной, потому что мы встречаем вызов не поодиночке, а вместе, единым народом, уверенным в своих ценностях, а потому уверенным в своём будущем.
Посмотрите на страну глазами наших детей. Они встревожены больше, чем были мы в их возрасте, и это не удивительно. Больше насилия, больше преступности. Наркотики. Распад семей. Традиционная мораль подвергается испытанию. Я хочу для своих детей ту же Британию, которую вы хотите для своих. Я желаю им успеха и достойной жизни. Но я хочу большего. Я хочу, чтобы они выросли в стране, за которую гордятся. Я хочу построить для них страну, где дети могут в безопасности играть в парке и без страха возвращаться вечером домой. Страну, в которой каждая школа - хорошая школа, где любой ребёнок может раскрыть свой потенциал. Страну, в которой любой цвет кожи - хороший цвет, и представитель любой расы может раскрыть свой потенциал. Страну, в которой ухаживают за больными, и сильный опекает слабого. Страну, в которой родители заботятся о своих детях, когда те молоды, и дети заботятся о родителях, когда те стары. Эта страна, которой можно гордиться. Это общество, заслуживающее своего названия.
Будут лучше перспективы у наших детей, станут лучше они и у страны. Будет больше уверенности у наших детей, будет больше её и у страны. Чем уверенней наша страна, тем не так страшны вызовы, стоящие перед ней.
Силой совместных усилий мы достигнем большего, чем поодиночке. Статья IV, часть 4 Устава (речь идёт о новой редакции статьи, принятой в апреле 1995 г. - Авт.). Пришло время реализовать её положения. Не будет отступления по дороге, ведущей в будущее. Мы строим нашу партию. Мы служим своей стране. Встретим вызов вместе.
(Перевод с английского автора)
233


ПРИЛОЖЕНИЕ II
ДЕКЛАРАЦИЯ “ТРЕТИЙ ПУТЬ/НОВЫЙ ЦЕНТР” Энтони Блэр, Герхард Шрёдер июнь 1999 г.
ВВЕДЕНИЕ
Социал-демократы находятся у власти почти во всех странах Европейского союза. Социал-демократия вновь признана, но лишь потому, что сохраняя свои традиционные ценности, она приемлемым образом обновляет и модернизирует свои идеи и программы, выступает не только за социальную справедливость, но и за экономический динамизм, за высвобождение потенциала творчества и новаторства.
Во главе новых подходов стоят движения “новый центр” в Германии и “третий путь” в Соединённом Королевстве. Другие социал- демократы предпочитают иные названия, подходящие их национальным культурам. Несмотря на то, что вербальные формы и организация движений могут быть разными, мотивация едина: большинство людей давно не смотрит на мир сквозь призму левых и правых догм. Социал- демократы должны найти с ними общий язык.
Честность и социальная справедливость, свобода и равенство возможностей, солидарность и ответственность перед другими - это вечные ценности. Социал-демократия никогда не откажется от них. Чтобы эти ценности соответствовали современному миру, нужна реалистичная и дальнозоркая политика, способная ответить на вызовы XXI века. Модернизироваться - значит адаптироваться к объективным изменениям, а не подстраиваться под результаты выборов.
Поэтому мы должны привести нашу политику в соответствие с новыми экономическими условиями, чтобы правительства делали всё от них зависящее для поддержки предпринимательства, но никогда не пытались играть его роль. Политическая деятельность может дополнять основные функции рынка, но не препятствовать им. Мы поддерживаем рыночную экономику, а не рыночное общество.
В Европейском союзе у нас общая судьба. Перед нами стоят одинаковые задачи: содействовать занятости и процветанию, предоставить каждому возможность реализовать свой потенциал, бороться с социальным отчуждением и бедностью, примирять материальный прогресс с охраной окружающей среды, быть ответственными перед будущими поколениями, бороться с преступностью и наркотиками, угрожающими целостности общества, превратить Европу в прогрессивный центр силы на Земле .
Необходимо активизировать нашу политику, найти общие точки соприкосновения в опыте Британии и Германии, а также у единомыш234


ленников в Европе и во всём мире. Мы должны учиться друг у друга, оценивать наши действия, равняясь на положительный опыт других стран. Выступая с этим воззванием, мы приглашаем другие социал- демократические правительства Европы, разделяющие наши цели модернизации, присоединиться к нам в этом поиске.
I. УРОКИ ПРОШЛОГО
Хотя обе партии могут по праву гордиться своими историческими достижениями, сегодня мы должны реалистично и практично ответить на вызовы времени, стоящие перед нашими обществами и экономиками. Это требует от нас не только приверженности нашим ценностям, но и готовности изменить устаревшие подходы и традиционные политические инструменты. В прошлом:
- Часто между социальной справедливостью и уравниловкой в доходах ставился знак равенства. В результате принижалась важность справедливого вознаграждения за труд и чувство ответственности, социальная демократия ассоциировалась не с творческими подходами и высоким качеством, а с единообразием и посредственностью. Трудовой процесс находился под грузом больших издержек.
- Достижение социальной справедливости стало идентифицироваться с ростом государственных расходов независимо от конечного результата; не учитывалось влияние налогов на состояние конкуренции, занятость и уровень жизни. Достойный уровень государственных услуг - наиважнейшая задача социал-демократов, но социальная ответственность и государственные расходы - не одно и то же. Об обществе судят по тому, насколько эффективны такие расходы, дают ли они возможность людям помочь себе.
- Вера в то, что государство должно компенсировать негативные стороны рынка, слишком часто приводила к чрезмерному увеличению роли государства, в первую очередь бюрократии. Баланс между индивидом и коллективом был нарушен.
- Важные для граждан ценности - личные достижения и успех, дух предпринимательства, индивидуальная ответственность и дух сообщества - слишком часто страдали от погони за всеобщими социальными гарантиями.
- Слишком часто концепция прав брала верх над концепцией обязанностей, однако обязанности индивида перед своей семьёй, окружающими и обществом нельзя переложить на государство. Если концепция взаимной ответственности подвергается забвению, происходит упадок духа сообщества, увеличивается преступность и вандализм, а ослабленная судебная система не в состоянии справиться с этими явлениями.
- Была переоценена способность национальных правительств производить “тонкую настройку” экономики для обеспечения экономи235


ческого роста и занятости. Недооценивалась роль частного предпринимательства в деле создания национального богатства. Слабости рыночной экономики были преувеличены, а её сила преуменьшена.
II. НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ - НОВАЯ ПРОГРАММА
Представления о “левоцентризме” никогда не должны превращаться в идеологическую смирительную рубашку.
Политика “нового центра” и “третьего пути” должна стать ответом на обеспокоенность людей разного материального достатка, живущих в условиях глубоких изменений. В новом формирующемся мире люди нуждаются в политиках, идеологически не зашоренных, которые верны провозглашённым ценностям и принципам, но одновременно проводящих честную, ясную и прагматическую политику для практического решения современных проблем. Избиратели, которые в каждодневной жизни должны проявлять инициативу и адаптироваться к новым экономическим и социальным условиям, ожидают того же от своих правительств и политиков.
В условиях глобализации и ускорения научного прогресса необходимо создать условия, в которых существующие производства могли бы процветать и адаптироваться к жизни, а новые - возникать и развиваться.
Новые технологии радикально изменили природу труда и интернационализировали организацию производства. Одной рукой они превратили ряд производств в устаревшие, другой - создали новые производства и потенциальные возможности. Самая важная задача модернизации - инвестировать в человеческий капитал, помочь индивидам и предпринимательству приспособиться к экономике будущего, основанной на знаниях.
Пожизненный найм ушёл в прошлое. Социал-демократы должны проводить более гибкую политику, но в то же время сохранить минимальные социальные стандарты, помочь людям справиться с изменениями, открыть новые возможности для отстающих.
Перед нами стоит задача найти баланс между нашей ответственностью перед будущими поколениями за сохранность окружающей среды и материальным прогрессом. Такая ответственность должна сопровождаться современными рыночными подходами. В результате борьбы за чистоту окружающей среды появляются современные технологии, которые потребляют меньше ресурсов, открывают новые рынки и создают новые рабочие места.
Доля государственных расходов в национальном доходе достигла своего максимального значения. Предельные величины налогов и расходов заставляют радикально модернизировать государственный сектор экономики и реформировать государственные услуги с целью 236


снижения издержек. Государственный сектор должен стоять на службе у граждан. Поэтому мы без колебаний поддерживаем концепцию эффективности производства, конкурентоспособности и высокого качества.
Необходимо адаптировать систему социальных услуг к условиям, когда продолжительность жизни увеличивается, растёт роль женщины в семье и обществе. Социал-демократы должны справиться с возрастающими проблемами преступности, социальной дезинтеграции и наркомании. Мы должны взять на себя лидерство по созданию общества равноправия женщин и мужчин.
Преступность - наиважнейшая политическая проблема социал- демократов. Мы считаем, что безопасность на улицах это гражданское право. Политика по улучшению жизни в городах упрочивает дух сообщества, помогает создавать новые рабочие места, делает городские районы более безопасными для проживания.
Центральной остаётся проблема бедности, особенно среди семей с детьми. Необходимо принять особые меры в пользу тех, кому в наибольшей степени грозит социальное отчуждение.
Решение этих задач требует современного подхода к управлению государством.
Государство должно не грести, а рулить, не контролировать, а адекватно реагировать. Проблемы должны решаться в увязке друг с другом.
В государственном секторе на всех уровнях необходимо сократить бюрократический аппарат, сформулировать направления и цели, установить чёткую систему контроля за качеством государственных услуг.
Современные социал-демократы делают всё возможное для решения этих проблем. С некоторыми из них можно справиться на европейском уровне, другие, например, недавний финансовый кризис, требуют усилий всего международного сообщества. Однако в любом случае власть должна быть максимально приближена к людям.
Для успеха новой политики необходимо развивать передовое мышление и деловой настрой на всех уровнях общества. Для этого требуются:
- компетентные и высококвалифицированные работники, готовые нести ответственность нового качества;
- система социальных гарантий, открывающая новые возможности, стимулирующая инициативу и творчество;
- благоприятный климат для свободного предпринимательства и проявления инициативы, для открытия и развития малого бизнеса;
- мы нуждаемся в обществе, которое поощряет успешных предпринимателей также, как артистов и футболистов, которое пестует творческий процесс во всех сферах жизни.
У наших стран разные традиции отношений между государством, производителями, профсоюзами, другими социальными группами, но нас объединяет убеждение, что конфликты на рабочем месте надо преодолеть. Должен укрепиться дух сообщества и солидарности, уси- 237


снижения издержек. Государственный сектор должен стоять на службе у граждан. Поэтому мы без колебаний поддерживаем концепцию эффективности производства, конкурентоспособности и высокого качества.
Необходимо адаптировать систему социальных услуг к условиям, когда продолжительность жизни увеличивается, растёт роль женщины в семье и обществе. Социал-демократы должны справиться с возрастающими проблемами преступности, социальной дезинтеграции и наркомании. Мы должны взять на себя лидерство по созданию общества равноправия женщин и мужчин.
Преступность - наиважнейшая политическая проблема социал- демократов. Мы считаем, что безопасность на улицах это гражданское право. Политика по улучшению жизни в городах упрочивает дух сообщества, помогает создавать новые рабочие места, делает городские районы более безопасными для проживания.
Центральной остаётся проблема бедности, особенно среди семей с детьми. Необходимо принять особые меры в пользу тех, кому в наибольшей степени грозит социальное отчуждение.
Решение этих задач требует современного подхода к управлению государством.
Государство должно не грести, а рулить, не контролировать, а адекватно реагировать. Проблемы должны решаться в увязке друг с другом.
В государственном секторе на всех уровнях необходимо сократить бюрократический аппарат, сформулировать направления и цели, установить чёткую систему контроля за качеством государственных услуг.
Современные социал-демократы делают всё возможное для решения этих проблем. С некоторыми из них можно справиться на европейском уровне, другие, например, недавний финансовый кризис, требуют усилий всего международного сообщества. Однако в любом случае власть должна быть максимально приближена к людям.
Для успеха новой политики необходимо развивать передовое мышление и деловой настрой на всех уровнях общества. Для этого требуются:
- компетентные и высококвалифицированные работники, готовые нести ответственность нового качества;
- система социальных гарантий, открывающая новые возможности, стимулирующая инициативу и творчество;
- благоприятный климат для свободного предпринимательства и проявления инициативы, для открытия и развития малого бизнеса;
- мы нуждаемся в обществе, которое поощряет успешных предпринимателей также, как артистов и футболистов, которое пестует творческий процесс во всех сферах жизни.
У наших стран разные традиции отношений между государством, производителями, профсоюзами, другими социальными группами, но нас объединяет убеждение, что конфликты на рабочем месте надо преодолеть. Должен укрепиться дух сообщества и солидарности, уси-
237


Главные элементы такого подхода:
- Здоровая и конкурентоспособная рыночная экономика.
- Рыночная конкуренция в производственном секторе и свободная торговля как стимул для увеличения производительности труда и экономического роста. Важно наличие структуры, позволяющей рыночным силам эффективно работать, что является залогом экономического успеха и предварительным условием более эффективной политики занятости.
- ЕС должен идти дальше, стать решающей силой в процессе либерализации мировой торговли.
- ЕС, основываясь на достижениях единого рынка, должен укрепить экономическую структуру, способствующую росту производительности труда.
Необходима новая налоговая политика, поддерживающая экономический рост.
Раньше политика социал-демократов ассоциировалась с высокими налогами, особенно в отношении предпринимателей. Современные социал-демократы признают, что налоговые реформы, снижение налоговых ставок помогают удовлетворению потребностей общества.
- Налогообложение предприятий должно быть упрощено, а ставки корпоративного налога снижены. Эти шаги уже предприняты “новыми лейбористами” в Соединённом Королевстве. Соответствующие меры планирует осуществить и федеральное правительство Германии.
- Чтобы работать было выгодно, для создания справедливой налоговой системы налоговое бремя на семьи работающих и на отдельных работников должно уменьшиться. В Германии этому способствует закон о налоговых льготах. В Британии снижены базовая ставка подоходного налога и налоги на семьи работающих.
- Необходимо поощрять предприятия, особенно мелкие и средние, инвестировать, как это делается социал-демократическим правительством Германии с помощью реформирования системы налогов на бизнес и “новыми лейбористами” с помощью снижения налогов на прибыль и налогов на бизнес.
- Налогообложение предприятий, тех, кто усердно трудится, должно быть снижено. Центр тяжести налогов должен переместиться на “грязные производства”. Германия, Соединённое Королевство, другие европейские страны, возглавляемые социал-демократами, должны занять лидирующие позиции в этом направлении.
- На уровне ЕС налоговая политика должна быть жёсткой в борьбе с нечестной конкуренцией и с уклонением от налогов. Эта задача требует объединения усилий, но не единообразия. Мы не поддерживаем меры, ведущие к увеличению налогообложения, которое ставит под угрозу конкурентоспособность и рабочие места в ЕС.
239


Экономика спроса и предложения дополняют друг друга, а не являются альтернативами.
В прошлом от деятельности социал-демократов складывалось впечатление, что экономический рост и высокую занятость можно достигнуть исключительно с помощью мер экономики спроса. Современные социал-демократы считают, что и центральную, и дополняющую роль может играть экономика предложения.
В современном мире большинство политических решений влияет как на условия предложения, так и на условия спроса.
В Британии успешно реализуется программа “Помощь в трудоустройстве” (“Welfare to work” - Авт.), которая увеличивает доходы тех, кто недавно не имел работы, и предложение рабочей силы на рынке труда.
Современная рыночная политика увеличивает доходы работников после выплаты налогов и одновременно снижает стоимость рабочей силы. В этом плане особый интерес представляет снижение внезарплатных издержек на рабочую силу с помощью структурной реформы системы социального страхования, а также налоговая политика, стимулирующая трудоустройство и реформа системы социальных взносов.
Цель социал-демократической политики - в преодолении кажущегося противоречия между экономической политикой спроса и предложения в пользу плодотворной комбинации гибкой микроэкономической и стабильной макроэкономической политики.
Для повышения экономического роста и увеличения занятости современная экономика должна обладать способностью к адаптации; гибкие рынки - цель современной социал-демократии.
Макроэкономическая политика по-прежнему помогает избегать периодов “бума и кризиса”, играет важную роль в создании условий для стабильного экономического роста. Но социал-демократы должны признать, что деятельность исключительно в сфере макроэкономики недостаточна для стимулирования экономического роста и создания новых рабочих мест. Действия центральных банков по изменению процентных ставок и фискальная политика государства не приведут к увеличению инвестиций и занятости, если факторы предложения не приспособлены к тому, чтобы сделать европейскую экономику более динамичной и гибкой.
Компании должны иметь свободу маневра, чтобы воспользоваться улучшением экономической конъюнктуры и открывающимися возможностями; их усилия не должны погрязнуть в бюрократической волоките.
Производству, капиталу, рынку труда необходима гибкость; нельзя допустить, чтобы неповоротливость одной части экономической системы чередовалась с открытостью и динамизмом других.
240


Способность адаптироваться, проявлять гибкость приносит всё новые плоды в условиях экономики услуг, основанной на знаниях; за ней будущее.
Экономики наших стран находятся на переходном этапе от индустриального производства к экономике услуг, основанной на знаниях. Социал-демократы должны использовать возможности, предоставляемые радикальными экономическими переменами. Тогда Европа может догнать Соединённые Штаты по экономическим показателям. Эти возможности дают шанс миллионам людей найти работу, повысить свою квалификацию, овладеть новой профессией, открыть новый бизнес, т.е. реализовать надежды на лучшее будущее.
Социал-демократы должны признать, что принципиальные требования по достижению экономического успеха изменились. Услуги нельзя хранить на складе. Они требуются там и тогда, где и когда на них появляется спрос, т.е. в любое время суток. Быстрое развитие информационных технологий, огромный потенциал электронной коммерции предвещают радикальное изменение стиля потребления, обучения, общения и отдыха. Неповоротливость и зарегулированность препятствуют успеху экономики услуг, основанной на знаниях. Они сдерживают потенциал творчества, способного генерировать экономический рост и создавать новые рабочие места. Необходимо стать более гибкими.
Деятельность правительства, осознающего свою роль в новых условиях, имеет ключевое значение для экономического развития.
Современные социал-демократы не являются неолибералами и приверженцами лессеферизма. Гибкие рынки должны быть объединены с по-новому определённой ролью государства. Главный приоритет - инвестирование в человеческий и социальный капитал.
Для достижения и поддержания высокого уровня занятости наёмные рабочие должны реагировать на изменение спроса. Экономики наших стран страдают от того, что имеется значительное несоответствие между количеством вакансий на бирже труда, например, в области информатики и коммуникаций, и количеством претендующих на их заполнение специалистов.
Следовательно, процесс образования не должен прекращаться. Необходим доступ к образованию и переквалификации на всём протяжении жизни. Использование открывающихся благодаря этому возможностей и есть самая важная страховка в современном мире. Правительства должны предоставить людям возможность совершенствовать свои профессиональные навыки и реализовывать свой потенциал. Это должно стать главным приоритетом социал-демократии.
Неоходимо поднять стандарты школьного обучения на всех уровнях, для детей любых способностей. Решение проблемы грамотности не терпит отлагательства. В противном случае мы обрека241


ем работников низкой квалификации на низкие доходы, недостаточные социальные гарантии и безработицу.
Мы хотим, чтобы молодёжь была трудоустроена с помощью квалифицированной профессиональной подготовки. Вместе с работодателями, профсоюзами, другими общественными институтами мы должны быть уверены в том, что создан адекватный доступ к образованию и обучению в соответствии с требованиями рынка труда. В Германии государство поддерживает эти начинания с помощью эффективной программы по созданию рабочих мест и обучению, которая позволит 100 тыс. молодых людей приобрести работу, пройти стажировку и повысить свою квалификацию. В Британии программа "Помощь в трудоустройстве” уже дала возможность 95 тыс. молодых людей грудоус- троиться.
Необходимо реформировать систему послешкольного образования, повысить его качество, научить людей адаптироваться к новым условиям на последующих этапах жизни. Государство играет особую роль в стимулировании сбережений населения, благодаря которым люди могут нести расходы по переквалификации, в предоставлении доступа к дистанционным методам обучения.
Необходимо, чтобы проблема образования была одной из центральных составляющих нашей политики на рынке труда, направленной на снижение безработицы.
Современная и эффективная государственная инфраструктура с развитым научным сектором - важная составляющая экономики, направленной на создание рабочих мест. Необходимо, чтобы государственные расходы в первую очередь способствовали ускорению темпов экономического роста и структурным изменениям.
Современные социал-демократы - поборники малого и среднего бизнеса.
Развитие процветающего малого и среднего бизнеса - важный приоритет современной социал-демократии. В этой сфере скрыт наибольший потенциал экономического роста и высокой занятости в условиях экономики будущего, основанной на знаниях.
Люди с разным жизненным опытом хотят открыть своё дело - опытные и начинающие работники, адвокаты, программисты, врачи, ремесленники, бизнес-консультанты, спортсмены и артисты. Все они должны обладать свободой для проявления инициативы и реализации передовых идей. Их готовность пойти на риск надо поощрять. Они должны быть освобождены от бремени бюрократической регламентации. Поле их деловой активности, их амбиции не должны ограничиваться никакими рамками.
Необходимо предоставить свободу европейскому рынку капиталов, чтобы развивающиеся компании имели беспрепятственный доступ к финансовым услугам. Мы хотим, чтобы инновационные компании, 242


использующие высокие технологии, имели такой же свободный доступ к рынку капиталов, как их американские конкуренты.
Мы должны упростить регистрацию нового бизнеса, помочь компаниям в их развитии путём снижения административных издержек, освободить малый бизнес от мелочной опеки, облегчить доступ к финансам. Мы должны помочь малому бизнесу в наборе новых сотрудников. Для этого требуется упростить административный контроль и сократить внезарплатные издержки.
Надо усилить связь между научными исследованиями и производством, повысить прикладное значение научных исследований, что будет способствовать развитию высокотехнологичных производств.
Здоровые государственные финансы должны стать гордостью социал-демократов.
Укоренилось мнение, что единственный метод, который используют социал-демократы для повышения занятости и увеличения темпов экономического роста, заключается в увеличении государственных займов для финансирования государственных расходов. Мы не отвергаем политику дефицитного финансирования. Во времена циклических спадов целесообразно обращаться к помощи “автоматических стабилизаторов”. Увеличение объёма государственных инвестиций в соответствии с “золотым правилом” финансирования госбюджета может играть важную роль в укреплении микроэкономической ситуации.
Однако дефицитное финансирование не поможет решить структурные проблемы экономики, которые препятствуют ускорению экономического роста и увеличению занятости. Социал-демократы не должны терпимо относиться к высокому уровню государственных заимствований. Увеличение долговых обязательств государства ложится тяжёлым грузом на будущие поколения, а также ведёт к несправедливому перераспределению национального богатства. Средства идут на обслуживание внешнего долга за счёт финансирования таких приоритетных сфер, как образование, повышение квалификации, транспортная инфраструктура и др.
Необходимо, с точки зрения левых, чтобы объёмы государственных займов не увеличивались, а снижались.
IV. АКТИВНАЯ ПОЛИТИКА ЛЕВЫХ СИЛ НА РЫНКЕ ТРУДА
Государство должно активно поддерживать занятость среди населения и отказаться от роли пассивного статиста жертв экономических трудностей.
Не имеющие опыта работы или неработающие длительное время теряют квалификацию, которая необходима в условиях конкуренции на рынке труда. Длительная безработица негативно влияет на все стороны жизни, лишает полнокровного участия в жизни общества.
243


Необходимо реформировать систему социального обслуживания, которая усложняет трудоустройство.
Современные социал-демократы хотят превратить систему социальной поддержки в стартовую площадку для тех, кто готов проявить ответственность.
В наших странах реализация социальной справедливости не сводится к распределению денежных трансфертов. Мы стремимся укрепить принцип равенства возможностей для всех независимо от расовой принадлежности, возраста, состояния здоровья; мы против социальной исключённости и за равенство полов.
Справедливо не только требовать высококачественных общественных услуг и проявлять солидарность со всеми, кому нужна поддержка. В справедливом отношении нуждаются и те, кто финансирует такую деятельность. Все инструменты социальной политики должны увеличивать шансы в жизни людей, поощрять самопомощь, развивать персональную ответственность.
С этой целью модернизированы здравоохранение и пенсионная система в Германии. Сделано ото с учётом динамики показателей продолжительности жизни и изменений в структуре занятости. При этом принципы солидарности сохранили своё значение. То же можно сказать о британской программе реформирования пенсионной системы в духе “совладения” и о реформе системы пособий по нетрудоспособности.
Когда человек лишён работы в условиях экономики, не гарантирующей пожизненного найма, государство должно предоставить ему возможность переквалификации. Низкооплачиваемая работа и работа на полставки лучше, чем её полное отсутствие. Такая работа облегчает переход от состояния безработицы к состоянию полной занятости.
Политика, создающая рабочие места и возможности по обучению, является приоритетом социал-демократии. В то же время мы призываем каждого человека воспользоваться предоставленным ему шансом.
Однако недостаточно помогать людям в приобретении навыков и квалификации для поступления на работу. Налогообложение и система пособий должны строиться таким образом, чтобы работать было выгодно. Усовершенствованные налогообложение и система пособий - важные компоненты экономики предложения левых на рынке труда. Мы должны:
- Обеспечить достойную зарплату индивидам и семьям работающих. Основная часть дохода должна оставаться у тех, кто зарабатывает.
- Облегчить для работодателей задачу по созданию новых рабочих мест с помощью понижения налогов и выплат по социальному страхованию, особенно в отношении занятых на низкооплачиваемой 244


работе. Необходимо изучить возможности по снижению внезарплат- ных издержек с помощью налогов на “грязные производства”.
- Реализовать программу помощи хронически безработным и другим неблагополучным группам населения; предоставить им возможность вернуться на рынок труда, руководствуясь принципом неразрывности прав и обязанностей.
- Оценить потенциал получателей пособий, в том числе людей трудового возраста, которые получают пособие по нетрудоспособности, самостоятельно зарабатывать деньги; сделать так, чтобы государственная служба по трудоустройству помогала трудоспособным гражданам получить работу.
- Сотрудничать с компаниями, способствовать открытию нового бизнеса для решения проблемы безработицы. Решение этой проблемы требует принятия рисковых решений. Мы должны помочь предпринимателям управлять этими рисками.
Левая программа экономики предложения ускорит структурные изменения и в то же время сделает их более приемлемыми.
Адаптация к новым условиям всегда проходит трудно, особенно в условиях, когда быстрота перемен высока как никогда. Обновленческие процессы ведут к исчезновению одних рабочих мест и появлению других.
Может потребоваться определённое время с момента закрытия рабочих мест в одном секторе экономики и появления новых в другом. Несмотря на долговременные выгоды, отдельные предприятия и коллективы поначалу могут испытывать трудности. Поэтому нам необходимо сосредоточиться на задаче по минимизации проблем переходного периода. Трудности переходного периода будут тем болезненнее, чем дольше сопротивление изменениям. Избежать переходный период - иллюзия.
Адаптация к новым реалиям пройдёт легче при условии эффективного функционирования рынка труда и процесса производства. Необходимо устранить препятствия для найма рабочей силы в секторах промышленности с низкой оплатой труда. Те, кто не выдержал конкуренции в области производительности труда в условиях структурных перемен, смогли бы найти работу в другом месте. Рынок труда нуждается в низкооплачиваемых рабочих местах. Реформирование налогообложения и системы пособий способствовало бы росту доходов работников с низкой зарплатой и одновременно снижало бы государственные расходы по выплате пособий по безработице.
V. СОГЛАСОВАННАЯ ПОЛИТИКА ДЛЯ ЕВРОПЫ
Перед нами стоит задача выработать и осуществить новую социал- демократическую политику для Европы. Мы не сторонники унифици245


рованной европейской модели, тем более превращения Европейского союза в сверхгосударство. Мы настроены в пользу европейской интеграции и в пользу европейских реформ. Народы поддержат дальнейшую интеграцию, если им это принесёт выгоду, если наши действия в таких областях, как борьба с преступностью, охрана окружающей среды, социальная политика, рынок труда, будут обоснованными. В то же время Европа остро нуждается в реформах, в более дееспособных и “прозрачных" институтах, в усилении борьбы с низкоэффективными расходами и коррупцией.
Наши идеи имеют предварительный характер и не образуют цельную программу. Политика ‘‘нового центра” и “третьего пути” реализуется на практике многими муниципалитетами, на национальном и международном уровнях, в области общеевропейского сотрудничества.
Правительства Германии и Британии решили выдвинуть свои предложения для более широкого обсуждения, которое может проходить по трём направлениям:
- организация встреч на уровне министров в дополнение к регулярным контактам между их помощниками;
- обсуждение предложенных идей с теми лидерами европейских стран, которые хотели бы в сотрудничестве с нами развивать современные социал-демократические идеи в контексте национального развития каждой страны. Мы приступаем к этому немедленно;
- организация постоянных контактов, дискуссий и семинаров между экспертами и прогрессивными учёными.
Делая эти шаги, мы разовьём концепцию “нового центра” и “третьего пути”. Это для нас приоритет.
Цель данной Декларации - стимулировать модеранизацию. Мы приглашаем всех социал-демократов Европы не упустить исторический шанс обновления. Разнообразие наших идей послужит важным вкладом в дело будущего. Наши народы требуют ясной программы, основанной на многостороннем опыте.
Пусть в новом столетии социал-демократия общими усилиями добьется успеха. Пусть политика “третьего пути” и “нового центра” воплотит устремления Европы.
(Перевод с английского автора)
246


SUMMARY
Neoconservatism, in the form of Thatcherism, evolved as part of the process of Great Britain’s transition from an industrial to a post-industrial society. Economic neoliberalism became a distinctive feature of Thatcherism, and British neoliberalism was mainly-though not solely-characterised by the methods this political movement used to realise socio-economic reforms.
The advent of neoconservatism in Britain in 1979 was the climax of a long process of development. British neoconservatism, as part of the international New Right movement, responded to public aspirations, which were successfully utilised by its adherents to win power.
Between 1979 and 1997, as Thatcherism passed through the stages of consolidation, stabilisation, zenith and decline, it demonstrated the ability to rein in inflation, to solve the problems of technological development and to stimulate economic growth. Yet, at the same time, Thatcherism proved insufficient in dealing with unemployment and economic cycles. Its policies ensured not only the expansion of an “owners’ democracy”, but also an increase in social inequality. The decline of Britain’s status in the world economy in comparison with her main competitors was arrested but not reversed. The contradictions within British neoconservatism were predetermined by characteristics inherent in the formation of post-industrial relations, and also by blunders in socioeconomic policy. The country’s ambitions were limited to a status of a regional power, based on its natural characteristics. According to Paul Kennedy, under normal conditions and based on its size, population, natural and other resources, Britain would generate only 3-4 per cent of the world’s GDP.1
Neoconservatives got the upper hand in their conflict with trade unions whose membership dropped from twelve to seven million, while the number of working days lost as a result of strikes dropped from twenty-nine to one million. Economic growth and productivity improved. The financial system of the country was modernised and a structural overhaul of the economy was carried out. In 1979, 32 per cent of the British work force was engaged in the industrial sector; by 1997 this had fallen to 18 per cent, while the per1 Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. New York, Vintage Books, 1989. P.533.
247


centage of workers in the service sector increased from 58 to 75 per cent. On average, incomes in Britain grew by 40 per cent.
At the same time, social divisions in Britain deepened. The income of the wealthiest 10 per cent of the population rose by 65 per cent, while that of the poorest dropped by 13 per cent. The number of those receiving less than an average income doubled. The official number of the poor rose to 22 per cent of the population-the worst result among EC members after Greece and Portugal. The Conservative government failed to cope with the problem of unemployment; in 1997, 1.5 million people were receiving unemployment benefits. This official figure did not take into account the "‘hidden” unemployed, that is, the approximately 4.5 million people of working age who never had had a job. As a result, the culture of dependency, so loathed by Margaret Thatcher, grew ever-deeper roots. In 1997, one Briton in six was a recipient of social benefits-the largest figure among EC countries. From 1979, state spending for social insurance increased five-fold, even though Britain assigned a smaller proportion of its GDP for social insurance, education and health than its main competitors. In 1979, the basic state pension totalled 21 per cent of an average salary; in 1997, this had dropped to 14 per cent. More than four million pensioners received means-tested social benefits.
Economic liberalism, meandering back and forth, advancing now and retreating then, experimenting in spite of the costs, had exhausted its potential by the end of the 1990s. The advantages and disadvantages of Thatcherism had been discerned, enabling a new generation of British politicians to use its inheritance selectively. In 1979, the development of the country depended upon tackling the problems of inflation and a structural overhaul of the economy. By 1997, however, the priority had become dealing with the problems of social provisions, social inequality, the degenerated rights of hired workers, the poor, the marginalized and the socially excluded sections of the population. Periodically, neoliberalism demonstrated its effectiveness, but, on the whole, its adherents’ assertions that the market paradigm reigned supreme over the collectivist one remained in the realm of fragmented empirical knowledge. It is now widely accepted that attempts to impose large-scale dirigisme in an economy in the age of globalisation are bound to fail. At the same time, it has become increasingly clear that a similar fate awaits the opposite concept, which rejects a strong state role in regulating market processes.
John Major’s Conservative government, 1990-97, continued the reforms initiated by Margaret Thatcher, and thus inherited the positive and negative features of Thatcherism. The privatisation programme was expanded; inflation was harnessed; market elements were introduced into the sphere of social services; the state apparatus was further centralised; and the policing functions of the state were strengthened. The year 1990 witnessed a change in leader for the Conservative party but not in policy, although the moder248


ate wing of the party now attempted to redress the lopsided character of the free market model which had been nurtured in the 1980s.
This recognition of the limitations in a free market economy led to a quite unique Labour-Conservative consensus. The emerging New Labour accepted the majority of neoconservative reforms in terms of privatisation and the labour market. The Conservatives, for their part, acknowledged the importance of the social functions of the state. This new field of consensus was a result of a shift by both Labour and the Conservatives to a central ground of British politics, characterised by the principles of a “social market economy”.
New Labour, as neoconservatism before it, is a result of ideological and organisational evolution, this time on the centre-left of British politics. Its supporters used to their political benefit the change in public mood, evident in the 1990s, which sought to restore the balance between the interests of individuals and those of the community as a whole. Economic neoliberalism was a keystone of British neoconservatism. The centrepiece of New Labour is a social market economy, wedded to a concept of a stakeholder society, which draws a clear line between Anglo-Saxon and Continental socio-economic models.
Neil Kinnock played a distinguished role in the modernisation of the Labour party. Under his leadership there was a rejection of the ideologies, which had been so revered between the 1950s and 1970s. The Labour party abandoned Keynesianism and social-democratic statism, just as the Conservatives had accepted earlier co-operation with Labour within the framework of Butskellism. The modernisation policy of Neil Kinnock and later John Smith was developed further by Tony Blair, who unequivocally advocated the advantages of a market-oriented economy but qualified his support by arguing that such an economy should be based on both communitarian and entrepreneurial ethics. Thus, modern Labour may be regarded as the continuation of the Whig tradition of progressive liberal reformism.
The concept of a stakeholder society, propagated by New Labour, has been hotly disputed because of its unorthodox treatment of the question of ownership. In Labour’s interpretation, the right to private ownership is not absolute; it entails a responsibility of a proprietor to his social environment. New Labour, assert their ideologists, remains faithful to the ideals of social justice and social equality; it’s only the methods of realising those ideals that have changed. A reformist section of the party has moved away from socioeconomic issues to questions of national and state arrangement and the modernisation of the electoral procedures of a liberal democracy. The developments in the Labour movement in 1990s, and the Labour government’s policies since 1997, have demonstrated the scale of the Labour party’s transformation as it has changed from a classic post-war social-democratic party 249


organisation to a party of “the radical centre” whose ideological and electoral bases are still in the making.
In the 1990s, as a result of political realignment, the Liberal Democrats improved their standing partly by taking over the terrain of the centre-left, abandoned by New Labour, which no longer focussed on issues such as progressive taxation and local democracy. In the 1997 elections, many disenchanted Tory voted for the Liberal Democrats, as did Labour supporters who eagerly used “tactical voting” in traditional Tory strongholds in favour of the Liberal Democrats. As a result, the Liberal Democrats made an electoral breakthrough from “the Celtic periphery” into the depths of traditionally Conservative areas-South and South-East of England-for the first time since the Liberal collapse in the 1920s. The apparent ideological counter-movement of Labour and the Liberal Democrats has resulted in the latter taking the initiative in terms of progressive social thinking.
New Labour, to a certain extent, has carried on the cause of New Liberalism, a political phenomenon of the first quarter of the twentieth century. The desire to create a fairer, more humane society goes hand-in-hand with recognising the leading role of the market economy. New Labour and the Liberal Democrats-as potential and sometimes actual allies, and similar to the New Liberals, Herbert Asquith and David Lloyd George, when they were tacitly supported by the nascent Labour party-represent a broad centre-left coalition of political forces. Now, as in the past, the Conservatives are against decentralisation of the state (home rule then, constitutional reforms now) and are split on the question of Europe (tariff reform then, eurosceptics now).
The political processes in Britain in the last quarter of the twentieth century were embedded in long historical trends. The nineteenth century witnessed the flourishing of classical Liberalism. However, by the second half of the twentieth century, collectivist ideas had grown deep roots. One by one, the Trade Union movement, the Fabians, the Labour party, new Liberalism, Keynesianism and the welfare state had all appeared. The year 1945 started a period of political consensus in British politics, dominated by etatist social- democratic principles. By the 1950s and 1960s, however, a more individualistic ideology had already begun to re-assert itself in a fragmentary way, a process that became far more systematic during the 1970s. In the 1979 general elections, the advocates of that individualism came to power, ushering in almost two decades of Thatcherism.
Based on these two political cycles, the 1990s saw the emergence of a Conservative-Labour consensus that claimed to be a new combination of liberal and centre-left values. With hindsight, 1997 may be seen as treading in the footsteps of 1906, 1945 and 1979 and thus as the beginning of twentieth century Britain’s fourth political reformation, characterised by one other 250


attempt to harmonise the interests of individual and social needs, of the free market and democracy.
During the twentieth century, the Labour party was in power for twenty-five years, the Conservative party for forty-one years. Nevertheless, their political legacy is balanced. In the second half of the century the honour for creating the welfare state, which underpins the social stability of British society, goes to Labour; while the Conservatives are credited for market reforms, which overhauled the country’s economy. Their shared accomplishment-the reliable functioning of the political pendulum with alternate swings to the left and to the right-buttresses the British political system and allows the country to move forward. The ideological aspirations of New Labour-the British variant of the modern European Centre-Left-belong to the twenty- first century that will substantiate or reject its claim to be advancing the traditions of democratic socialism.
251


УКАЗАТЕЛЬ ИМЁН
Аббот Диана 164
Адамс Джерри 229
Айлинг Роберт 163
Айхель Ганс 197
Массимо 167, 186, 204- 206, 208, 211, 213
Амато Джулиано 205, 206
Амстронг Роберт, сэр 45
Асквит Герберт Генри 216, 222
Ахерн Берти 228
Блэр Энтони 97, 101, 103, 106-111, 113, 114, 119, 121, 124-127, 129- 134, 136-141, 143-148, 151, 153, 156, 158, 161, 163-167, 174, 177, 178, 181, 183, 186, 187, 189, 190- 192, 194-196, 202-204, 207-210, 213, 216-218, 224, 234
Блюменталь С. 208
Байерс Стефан Байру Франсуа Баджет Уолтер Бакк А. 46
111, 138, 184
210
148
Бакстер Сара 140
Бальфур Артур 147
Барро Роберт 52
Барнетт Энтони 145
Бартолон Клодт 210
Батлер Ричард 12, 42, 45, 47, 171
Беверидж Уильям 47, 134, 165, 191, 217
Бейкер Кеннет 80
Беккет Маргарет 99, 103, 107, 109- 111, 131, 136, 151, 179, 185
Белла Роберт Белофф Макс Бенн Энтони
108, 131, 158, 164, 181
116
27
98-100, 102-104, 107,
Бойсон Рой 18, 19
Болдуин Алек 45
Болле Эдмонд 146
Брайт Джон 42 Брандт Вилли 166
Брансон Ричард 163
Браун Гордон 34, 103, 105, 106, 109-111, 114, 124, 131, 133, 135, 142, 146, 156, 164, 176, 183, 184, 188, 216, 229
Браун Ник 103
Бредли Ян 42, 94
Бриттан Леон 23, 38
Бриттан Самуэль 11, 12, 16, 20, 23, 27
Бруннер Карл 43
Брюс-Гардин Джок 20,27 Бургер Норберт 116
Бут Чери 108
Бутл Роджер 52
Бэнкс Энтони 164, 165
Бьюкенен Джеймс 25
Берлин Исайя 117
Берлускони Сильвио 205
Бернштейн Эдуард 113
Берри Роджер 165
Бёрден Ричард 165
Бёрк Эдмунд 24, 44
Бёрнс Т. 45
Бивен Эньюрин (Най) 99, 111, 114 Биденкопф Курт 116
Биер Самуэль 23 Бинсток М. 47
Биски Лотар 198
Биффен Джон 12, 20, 26, 39, 104
Бланкет Дэвид 99, 102, 179
Блейк, лорд 24, 27
Блэнчфлауэр Дэвид 66
Вальрас Леон 90
Вебб Беатрис 90
Вебб Сидней 95, 114
Вебер Г. 211
Вельтрони Вальтер 166, 191, 205, 213
Вигли Дэвид 157
Вильсон Гарольд 19, 20, 28, 54, 99, 101, 111, 112, 128, 132, 136, 192
Винсон Найджел 21, 23
Вульфсон Дэвид 49
ГаллопГеофф 167
Галстон Уильям 118
Гардинер Э. 46
Гау Ян 45
Гсйтскелл Хью 93, 98, 171, 189
252


Гидденс Энтони 144
Гилмур Ян 41, 45-47, 54
Гингрич Ньют 146
Гладстон Уильям 151, 189, 191
Гор Альберт 116
Грей Джон 111, 116-118, 142, 144
ГримондДжо 10, 11, 42
Гринлиф У. 23
Гударт Дэвид 144
Гулд Брайан 103, 108
Гулд Филлип 146
Гутерреш Антониу 166, 191, 195
Гэлбрейт Джон Кеннет 115,120
Дальтон Хью 113
Дарендорф Ральф 121
Дарлинг Аласдар 161, 185, 190 Делор Жак 116
Джей Дуглас 23, 114
Джей Питер 23, 27
Джеймс Р.Р. 46
Дженкин Патрик 46, 79, 232
Дженкинс Рой 28, 93, 94, 97, 101, 134
Дженкинс Симон 85
Джозеф Кит 12, 21-23, 25, 28-33, 38, 39, 42, 80
Джон-Стивас Норман 47
Джонс Майкл 106
Джонсон Пол 27, 111
Джонсон Фрэнк 27
Дизраэли Бенджамин 9, 23, 88
Дилнот Эндрю 143
Диси Альберт 148
Добсон Фрэнк 103, 109, 179
Доннелли Десмонд 27
Дорелл Стефан 46, 58
Доул Роберт 146
Дроми Джек 121
Дуглас-Хьюм Алек 147
Дэйвис Лиз 126, 182
Дэйвис Рон 157
Дэйвис Ховард 184
Дьювор Дональд 126, 131, 156
Елизавета II 158
Ельцин Б.Н. 182
Жак Мартин 39
Жоспен Лионель 166, 186, 195, 200-
204, 207, 208, 210, 211, 213
Ивенс Майкл 13
Иден Энтони 23, 45
Ингхэм Бернард 27
Ирвин, лорд 102, 107, 153, 186
Калецкий Анатолий 86
Каллагэн Джеймс 23, 28, 34, 54, 99, 101, 133
дю Канн Эдвард 46
Каннингем Джек 103, 108, 131 Карлайл Марк 80
Каррингтон Питер 46
Картер Джимми 118
Кастл Барбара 132, 134, 185 Кауфман Геральд 103
Кей Джон 121, 143
Кейнс Джон Мейнард 35, 47, 134, 165, 217
Кемп Джек 116
Керр Хью 127
Кеннеди Пол 219
Кеннеди Чарльз 222
Кинг Энтони 145
Киннок Нил 99, 100-105, 107-109,
127, 130, 137, 140, 161, 221 Китинг Пол 167
Кларк Кеннет 34, 70, 80, 84-86, 91, 181
Клинтон Билл 68, 116, 145, 146
Кнапп Джимми 184 Кобден Ричард 18 Кок Вим 167, 208
Кокс Барри 139
Коллард Дэвид 8
Коль Гельмут 192, 200
Конгдон Тим 52
Кордозу Фернанду 210
Корнфорд Джеймс 142
Корстон Джим 165
Косгрейв Патрик 32
Коссига Франческо 204, 205
Коул Джордж Дуглас Ховард 95
Коулинг Маурис 20, 24 Коэн Рональд 163
Крайн Симон 121
Крегг Пол 68
253


Крик Бернард 144
Крозьер Брайан 14
Кросленд Энтони //, 93, 96, 101, 112, 113, 115, 189
Кроссмэн Ричард 114, 158 Крэнборн, лорд 153
Крю Айвор 41
Крюгмэн Пол 52, 67
Кузнец Саймон 65
Кук Робин 102, 103, 106, 114, 119,
131, 151, 156, 159, 165, 179
Кэмпбелл Аласдар 140
Ламар Александр 116
Ламонт Норман 72
Ласки Гарольд 114
Лафонтен Оскар 166, 186, 194-197, 199
Лаш Кристофер 116 Левис Рассел 20
Ле Пен 202
Летвин Ширли 20, 23, 24
Летвин Уильям 23
Ливингстон Кеннет (Кен) 44, 77, 98,
99, 102, ПО, 131, 164
Лиддл Роджер 113, 134
Лиддл Хелен 102
Ли Руфь 179
Лили Питер 64, 84
Ллойд Джон 126
Ллойд Джон 139
Ллойд Джордж Дэвид 17, 134, 191, 216, 222
Лоу Бонард 24
Лоу Ричард 24
Лоусон Найджел \4, 24, 26, 36, 44, 46. 51, 71
Лэффер Артур 35, 71
Маквёртер Норрис 27
Макдональд Рамсей 144, 156 Макинтер Аласдар 116
Макинтош Джон 101
Маккиббин Росс 144
Макленнан Роберт 159
Маклеод Ян 33, 47, 96
Макмиллан Гарольд 14, 17, 23, 42, 45, 47
МакмюреиДжон 107, 113, 167
Максмит Энди 139
Маллон Сеамус 229
Мандела Нельсон 147, 228
Мандельсон Питер 111, 113, 134, 146, 184, 185, 195. 209
Марр Эндрю 118
Маркс Карл 14
Маркуэнд Дэвид 93, 101, 111, 121, 124, 144, 186, 217
Мартин Жак 142, 144
Мауини Брайан 119
Майджор Джон 13, 34, 49, 70, 71, 74,
76, 77, 82-85, 87, 124, 149, 161, 221
Мейер Томас 116
Мелтцер Алан 43
Миддлтон П. 45
Милибэнд Дэвид 142, 146
Милибэнд Ральф 146 Милль Джон Стюарт 24, 35
Минфорд Патрик 23, 39, 52, 121
Миттеран Франсуа 166
Мичер Майкл 99, 102. 103, 108, 135
Мод Фрэнсис 229
Модлинг Реджинальд 47
Монке Джон 120, 139, 178, 179
Морел Френсис 108
Моррис Уильям 95, 114
Моррис Уильям 183
Моррисон Герберт 111, 113
Мортимер Джим 98, 100, 102
Моруа Пьер 190, 211
Мосдорф Зигмар 147
Моулам Марджори (Мо) 228 Мульган Геофф 142, 144, 145 Мунтеферинг Франц 198
Мэрдок Руперт 140
Мэфьюз, лорд 13
Нисбет Роберт 25
Нидхэм, лорд 46
Нозик Роберт 14
Нолан, лорд 138
Нотт Джон 39, 42, 48
Окешотт Майкл 20, 24
Оуэн Дэвид 93, 95-97, 101, 142
Оуэн Роберт 95
Паркинсон Сесиль 26, 46
254


Пэттен Джон 73. 80
Пэттен Крис 24, 25, 46, 84
Пауэлл Джонатан 145, 146
Пауэлл Инок 14, 17, 20, 31
Пауэлл Чарльз 145
Пембертон Л. 50
Перегудов С.П. 50
Пиль Роберт 23
Пим Френсис 47
Пимлотт Бен 144
Пири Мадсен 25
Пирсон Пол 70
Поппер Карл 14, 117
Портилло Майкл 49, 83, 84
Прайер Джим 20, 26, 32, 37, 42, 46-49
Прентис Реджинальд 27
Прескотт Джон 103, 106, 107, НО,
111, 131, 132, 165, 179, 181
Проди Романо 166, 203-205, 208,
210
Рае Джон //
Радис Гилес 101
Раднер Рой 90
Разерфорд Майкл 48
Райли Адам 23
Раскин Джон 113
Редвуд Джон 49, 83, 84, 146, 179, 229
Рейган Рональд 22
Рейнер Д. 45
Рейч Роберт 146, 162, 163, 176
Ридделл Питер 140
Ридли Адам 21
Ридли Николас 19, 20, 26, 57
Риппон Дж. 46 Рис-Могг Уильям 27
Ричардс Пол 158
Робертсон Джордж 101, 156, 164
Роджерс Алан 179
Роджерс Уильям 93, 96, 107
Родик Анита 163
Ротбард Мэррей 20
Сазерленд Холли 143
Саммерсон Ларри 146
Сандел Майкл 116
Санта Альфред 147
Саркози Николас 210
Седдон Марк 182
Селдон Артур 12, 19, 27, 31
Симитис Костас 166
Симпсон Алан 164
Скаргилл Артур 99, 102, 132, Скидельски Роберт 94
Скиннер Деннис 99, 126, 131, 164, 182
Скотт Дэрик 134
Скотт Н. 46
Скратон Роджер 20, 24, 25, 117 Смит Адам 16, 24, 44
Смит Джон 100, 101, 103, 105-107, 109, ПО. 124, 131, 136, 137, 151, 221
Смит Крис 135
Сойер Том 102, 130, 191
Соумс, лорд 46
Стефанопулос Джордж 146 Стефенсон Хью 12
Стиглиц Джозеф 68
Стил Дэвид 10, 94
Страубензе У. 46
Стро Джек 103, 124, 131, 151, 155
Стросс Норман 25, 33, 48, 49
Таверн Дик 27, 28, 143
Тайлор Анна 151
Тайлор Карл 116
Тароу Лестер 52
Теббит Норман 26, 37, 46, 49, 84
Тейт С. 13
Томас Хью 24, 27
Томпсон Питер 107, 167
Торникрофт Питер 17,46
Тоуни Ричард Генри 113
Тревер-Ропер Хью 20
Тримбл Дэвид 229
Тэтчер Маргарет 12, 13, 17, 19-23,
25-27, 31-34, 37-39. 41-46, 48-51,
54, 58, 64, 71, 72. 77-79, 82-85, 87.
89, 94, 105, 106, 108, 111, 121, 126, 136, 137, 140, 142, 143, 145, 147- 149, 161, 171, 177, 182, 191, 220, 221
УайтУ. 42
Уайтлоу Уильям 21, 26, 46
Уилкинсон М. 37
Уиллетс Дэвид 89, 90, 116, 142
Уильямс Р. 11
255


Уильямс Ширли 93, 107, 218
Уитти Ларри 102
Унгер Роберто 116
Уокер Питер 21, 46
Уолдгрейв Уильям 46, 48 Уолтерс Алан 19-21, 23, 38, 49 Уорсторн Перегрин 17, 20, 32 Уорсторн Питер 24
Уосс Д. 45
Уотсон Дж. 9
Фатчетт Дэрик 165
Фаулер Норман 79
Фелпс Эдмунд 68
Филд Френк 111, 121, 162 Филлипс А.У. 15, 16 Финкельштейн Даниэль 142
Флин Пол 164
Фостер Дэрик 126
Фрезер Хью 20
Фридмэн Милтон 12, 14-16, 19, 29, 37, 42-44, 49, 68
Фримэн Р. 66
Фут Майкл 98, 99, 108
Хайек Фридрих Август, фон 12, 14,
20, 21, 37, 44
Харди Кейр 191
Хармен Харриет 111, 128, 131, 185
Харрис Ральф 11, 12, 20, 22, 25, 31 Хаттерсли Рой 100, 101, ЮЗ, 105, 108, 112, 127
Хаттон Дэрик 99
Хаттон Уилл 63, 106, 111, 121
Хау Джеффри 12, 22, 27, 35-39, 42,46
Хезелтайн Майкл 46, 84, 106, 181
Хеффер Эрик 98-100
Хёрд Дуглас 84
Хили Дэнис 28, 100, 101, 103, 133
Хирст Пол 144
Хит Эдвард 12, 17-22, 27, 31, 54, 147 Хобсбаум Эрик 92
Ховард Майкл 76, 84
Ховарт Алан 108
Ховарт Алан 129
Хогг Квентин 47
Холл Стюарт 39
Холланд Франсуа 190, 213
Холлик Клив 141
Холмс Колин 75
Хомбах Бодо 195, 209
Хоскинс Джон 23, 25, 33, 45, 49
Хоук Роберт 167
Хьюм Джон 229
Хэйлшем, лорд 148 Хэйн Питер 102, 165
Чамп и Карло 204
Чарльз, принц 158
Чемберлен Невил 45
Черчилль Уинстон 45-47, 147
Шалала Донна 146
Шапиро Леонард 14
Шарпинг Рудольф 199
Шерман Альфред 21-25, 27, 48, 49
Ширак Жак 200-202
Шмидт Гельмут 166
Шойбле Вольфганг 199, 200
Шор Питер 100
Шорт Клэр 99, ЮЗ, 126, 165
Шрёдер Герхард 186, 192-200, 203, 204, 207-209, 211, 213, 217, 218, 231, 234
Штойбер Эдмунд 199
Штольман Йост 194
Эдмондс Джон 139, 180, 181, 183
Эйткен Джонатан 20
Эллиот Ларри 85
Энгельс Фридрих 14
Эрроу Кеннет 90
Эрхард Людвиг 21
Эттли Клемент 99, 112, 171, 192 Эткинс Р. 46
Эткинсон Ф. 45
Этциони Амита и 116,118
Эшворт Генри 18
Эшдаун Пэдди 97, 116, 165, 181, 222
Юм Базиль 125
Юм Дэвид 24
Янг Майкл 95
Янг Хьюго 85, 143
256


ЛИТЕРАТУРА
A Short History of the Liberal Party. 1900-1988. L., Macmillan Press, 1989.
Barker A.J. Examining British Politics. L., 1986.
Bartram D. David Steel. His Life and Politics. L., W.H.Allen, 1981
Beer S.H. Modern British Politics. L., 1982.
Bellamy R. Liberalism and Modern Society. Cambridge, Polity Press, 1992.
Bentley M. The Climax of Liberal Politics. L., 1987.
Berlin I. Four Essays on Liberty. Oxford, 1969.
Beveridge W. Why I am a Liberal. In: British Liberalism, ed. by Eccleshall R. L., Longman, 1986.
Birch R.C. The Shaping of the Welfare State. L., Longman, 1974.
Blair T. Change and Renewal. Leadership Election Statement. June 23, 1994.
Blair T. Democracy's second age. The Economist, September 14, 1996.
Blair T. Investors should welcome Labour. The World In 1997. Economist Publication.
Blair T. New Britain. My Vision of a Young Country. L., Fourth Estate, 1996.
Blair T. The Mais Lecture. The City University, May 22, 1995.
Blair T. The Third Way. L., Fabian Society, 1998.
Blair T. Why I wont tax and spend. The Observer, September 29, 1996.
Blair T., Schrdder G. Europe: The Third Way - die Neue Mitte. L., Labour Party and SPD, 1999.
Bobbio N. Left and Right. Cambridge, Polity Press, 1996.
Bobbio N. Liberalism and Democracy. L., Verso, 1990.
Bootle R. The Death of Inflation. L., Nicholas Brealey Publishing, 1996.
Bosanquet N. After the New Right. L., Heinemann, 1983.
Bradly I. The Strange Rebirth of Liberal Britain. Chatto&Windus. L., The Hogarth Press, 1985.
British Liberalism. Ed. by Eccleshall R. L., Longman, 1986.
Brittan S. A Restatement of Economic Liberalism. L., Macmillan, 1988.
Brittan S. Capitalism with a Human Face. L., Edward Elgar, 1995.
Brittan S. The Role and Limits of Government: Essays in Political Economy. L., Temple Smith, 1983.
Bruce-Gardyne J. Mrs. Thatcher’s First Administration. L., Macmillan, 1984.
Buckanan J. The Economics of Politics. L., IEA, 1978.
Butler G. The Tory Tradition. L., 1957.
Clark A. The Tories. Conservatives and the Nation State 1922-1997. L., Phoenix, 1999.
Cockett R. Thinking the Unthinkable. L., Fontana Press, 1995.
Collard D. The New Right: a Critique. Fabian Tract No. 387, 1968.
Crewe I., King A. SDP. The Birth, Life and Death of the Social Democratic Party. Oxford, 1995.
Crosland A. The Future of Socialism. L., Jonathan Cape, 1956.
Cyr A. Liberal Politics in Britain. Oxford, Transaction Books, 1988.
Dahrendorf R. What happened to liberty? New Statesman, September 6, 1999.
257


Democratic Socialism in Britain. 10 Volume set. Ed. By Reisman d. Pickering & Chatto, 1996.
Dietze G. Liberalism Proper and Proper Liberalism. L., The Johns Hopkins University Press, 1985.
Donald J., Hall S. Politics and Ideology. L., Open University Press, 1986.
Donaldson P. Economics of the Real World. L., Penguin Books, 1984.
Draper D. Blair's Hundred Days. L., Faber and Faber, 1997.
Dworkin R. Liberalism. In: Public and Private Morality, ed. by Hampshire S. Cambridge, 1978.
Eccleshall R. English Conservatism since the Restoration: an introduction and anthology. L., Unwin Hyman Ltd, L., 1990.
Eccleshall R. British Liberal Thought from the 1640s to 1980s, L, Longman, 1986.
Eccleshall R., Geoghegan V., Jay R., Wilford R. Political Ideologies. L., Hutchinson, 1984.
Eden A. The New Conservatism. CPS, 1955.
Etzioni A. The New Golden Rule. Community and Morality in a Democratic Society. L., Profile Books, 1997.
Etzioni A. The Spirit of Community: Rights, Responsibilities, and the Communitarian Agenda. N.Y., Crown, 1993.
Fielding S. Labour Decline and Renewal. Tisbury, Baseline Books, 1999.
Freeden M. The New Liberalism: an Ideology of Social Reform. Oxford, 1978.
Friedman M. Bright Promises, Dismal Performance. An Economist's Protest. L., HBJ, 1983.
Fukuyama F. The End of History and The Last Man. L., Hamish Hamilton, 1992.
Fukuyama F. Trust. L., Penguin Books, 1995.
Galbraith J.K. The Affluent Society. L., Penguin Books, 1984.
Galbraith J.K. The Good Society. The Human Agenda. L., Sinclair-Stevenson,
1996.
Galbraith J.K. The World Economy Since the Wars. A Personal View. L., A Mandarin Paperback, 1995.
Gamble A. The Free Economy and the Strong State, L., 1988.
Giddens A. The Third Way: The Renewal of Social Democracy. Cambridge, Polity Press, 1998.
Giddens A. The Third Way and its Critics. Cambridge, Polity Press, 2000.
Gilmour I. Dancing with Dogma. L., Pocket Books, 1992.
Gilmour I. Inside Right. A Study of Conservatism. L., Hutchinson, 1977. Goldilocks politics. The Economist, December 19, 1998.
Goldsmith J. The Trap. L., Macmillan, 1994.
Gould P. The Unfinished Revolution. L., Little, Brown, 1998.
Gray J. After Social Democracy. In: Life After Politics. Ed. By Mulgan G. L., Demos, 1997.
Gray J. Beyond the New Right. L., Routledge, 1993.
Gray J. Enlightenment's Wake. L., Routledge, 1995.
Gray J. False Dawn. The Delusions of Global Capitalism. L., Granta Books, 1998. Gray J., Willets D. Is Conservatism Dead? L., Profile Books, 1997.
Gray J. Liberalism. L., Open University Press, 1986.
Greaves B. The theory and practice of community politics. In: British Liberalism. Ed. by Eccleshall R. L., Longman, 1986.
258


Green Т.Н. Ed. by Harris P. and Morrow J. Lectures on the Principles of Political
Obligation and other writings, Cambridge, 1986.
Greenleaf W.H. The British political tradition. L., 1983.
Gwartney J., Lawson R., Block W. Economic Freedom of the World: 1975-1995. L., IEA, 1996.
Hain P. Radical Liberalism and Youth Politics. L., Liberal Publication Dept, 1973. Hain P. Radical Regeneration. L., Quartet Books, 1975.
Halcrow M. Keith Joseph: A Single Mind. L., Macmillan, 1989.
Hall S. The great moving nowhere show. Marxism Today, November/December 1998. Harris K. Thatcher. L.t Weidenfeld and Nicolson, 1988.
Hayek F.A. The Constitution of Liberty. University of Chicago Press, 1978.
Hayek F.A. The Road to Serfdom. University of Chicago Press, 1994.
Heath E. The Course of My Life. L., Hodder & Stoughton, 1999. Hennesy P. The Prime Minister. Harmondsworth Middlesex, Allen Lane, The
Penguin Press, 2000.
Hobhouse L.T. Liberalism. Oxford University Press, 1964.
Hobsbawm E. The Age of Extremes. A History of the World, 1914-1991. New York, Pantheon, 1994.
Hobson J.A. The Restatement of Democracy. Contemporary Review, LXXXVI, February 1902.
Hogg Q. The Case for Conservatism. L., Penguin, 1947.
Holmes C. A Tolerant Country? Immigrants, Refugees and Minorities in Britain. L., Faber and Faber, 1991.
Holmes M. The First Thatcher Government (1979-1983). Contemporary Conservatism and Economic Change. L., Harvester Press, Wheatsheaf Books, 1985.
Holmes S. The Anatomy of Anti liberalism. Harvard University Press, 1996. Howe G. Agenda for liberal conservatism. In: Journal of Economic Affairs, L.,
January 1983.
Hutton W. The State We're In. L., Vintage, 1996.
Jenkins S. Accountable to None. L., Penguin Books, 1995.
Jones B., Kavanagh D. British Politics Today. Manchester University Press, 1991. Jones T. Remaking the Labour Party. From Gaitskell to Blair. L., Routledge, 1996. Joseph K. Stranded on the Middle Ground? Reflections on circumstances and politics.
CPS, L., 1976.
Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. Vintage Books,N.Y., 1989. P.533. Krugman P. Peddling Prosperity. W.W.Norton & Company, 1995.
Lane A. The Ashdown Diaries: volume one - 1988-1997. Allen Lane, The Penguin Press, 2000.
Laqueur W. Europe in Our Time: a History, 1945-1992. L., Viking, 1992. Lawson N. The New Conservative. CPS, 1980.
Laybourn K. A Century of Labour, A History of the Labour Party 1900-2000. Sutton Publishing, 2000.
Leach R. British Political Ideologies. L., Philip Allan, 1991.
Leach R. Thatcherism, Liberalism and Tory collectivism. L., Politics, 1983.
Liberal Party Politics. Ed. by Bogdanor V. Oxford, Claredon Press, 1983.
Life After Politics. New Thinking for the Twenty-First Century. Ed. by Mulgan G. L., Fontana Press, 1997.
259


Locke J. Essays on the law of nature. Ed. by Leyden W.V. Oxford University Press, 1954.
MacGregor I. The Enemies within. L., 1986.
Macinter A. After Virtue, a study in moral theory. Duckworth, 1985 Macpherson C.B. The Life and Times of Liberal Democracy. Oxford, 1977. Magee B. Popper. L., Fontana Press, 1982.
Mandelson P., Liddle R. The Blair Revolution: Can New Labour Deliver? L., Faber and Faber, 1996.
Manning D.J. Liberalism. J.M. Dent and Sons Ltd, L., 1976.
Marquand D. A philosophy that would not die. New Statesman, February 26, 1999. Marquand D., Seldon A. The Ideas That Shaped Post-War Britain. L., Fontana Press, 1996.
Marwick A. British Society Since 1945. L., Penguin Books, 1990.
McSmith A. Faces of Labour. L., Verso, 1996.
Mill J.S. Bentam. Ed. by Leavis F.R. Cambridge, 1980.
Mill J.S. Principles of Political Economy, in Collected Works, II, Toronto, 1965.
Mill J.S. On Liberty and Representative Government. L., 1972.
Naisbitt J., Aburdene P. Megatrends 2000. New York, Avon Books, 1991. Oakeshott M. Rationalism in Politics and Other Essays. L., Methuen, 1962. Olson M. The Rise and Decline of Nations. L., Yale University Press, 1982.
On the Edge. Living with Global Capitalism. Ed. by Hutton W., Giddens A. L., Jonathan Cape, 2000.
Owen D. Time to Declare. L., Penguin Books, 1992.
Pain T. The Rights of Man. Ed. by Collins H. L., Penguin, 1969.
Patten Ch. The Tory Case. L., 1983.
Pierson P. Dismantling the Welfare State? Cambridge, 1994.
Plender J. A Stake in the Future. L., Nicholas Brealey Publishing, 1997.
Powell E. Freedom and Reality. Batsford, 1969.
Powell E. Still to Decide. Batsford, 1972.
Prior J. A Balance of Power. L., Hamish Hamilton, 1986.
Prochaska F. The Voluntary Impulse. L., Faber and Faber, 1988.
Pym F. The Politics of Consent. L., Constable, 1984.
Rawls J. A Theory of Justice. Oxford, 1971.
Ranelagh J. Thatchers People. L., Fontana, 1991.
Rentoul J. Tony Blair. L., Little, Brown, 1995.
Riddel P. The Thatcher Era and its Legacy. L., Blackwell, 1991.
Ridley N. My Style of Government. L., Hutchinson, 1991.
Right Turn: a symposium on the need to end the “progressive" consensus in British thinking and policy. Ed. by Boyson R. L., Churchill Press, 1970.
Ritchie D.G. Principles of State Interference. L., 1891.
Sassoon D. One Hundred Years of Socialism. The West European Left in the Twentieth Century. L., Fontana Press, 1997.
Scruton R. The Meaning of Conservatism. L., Penguin, 1980.
Shaw E. The Labour Party Since 1945. L., Blackwell, 1996.
Shaw E. The Labour Party Since 1979. Crisis and Transformation. L., Routledge, 1994. Skidelsky R. The World After Communism. L., Macmillan, 1995.
Sopel J. Tony Blair: the moderniser. L., Michael Joseph, 1996.
Spenser H. The Man Versus the State. Ed. by MacRae D., Harmondsworth, 1964.
260


States and Markets: Neo-Liberalism and the Development-Policy Debate. Ed. by Colclough Ch., Manor J. Oxford University Press, 1992.
Steel D. A House Divided. The Lib-Lab Pact and the Future of British Politics. L., 1980.
Stiglitz J.E. Whither Socialism? L., The MIT Press, 1994.
Tawney R.H. The Radical Tradition. L., Penguin Books, 1964.
Tebbit N. Britain’s Future: a Conservative vision. L., CPC, 1985.
Tebbit N. The Upwardly Mobile. L., Futura, 1988.
Thatcher M. / Believe: a speech on Christianity and Politics. L., CCO, 1978.
Thatcher M. In Defence of Freedom: Speeches on Britain's Relation with the World, 1976-1986. L., Aurum Press, 1986.
Thatcher M. Right Turn: a symposium on the need to end the "progressive" consensus in British thinking and policy. Ed. by Boyson R. L., Churchill Press, 1970.
Thatcher M. The Downing Street Years. L., HarperCollins, 1993.
Thatcher M. The Path to Power. L., HarperCollins, 1995.
Thatcher M. What's Wrong with Politics. L., CPS, 1968.
The Conservative Opportunity. Ed. by Blake Lord and Patten J. L., Macmillan, 1976.
The Politics of Thatcherism. Ed. by Hall S., Jacques M. L., Lawrence & Wishart, 1983.
Tivey L., Wright A. Party Ideology in Britain. L., Routledge, 1989.
Tofller A., Toffler H. War and Anti-War. Survival at the Dawn of the 21st Century. L., Warner Books, 1994.
Thurow L. The Future of Capitalism. L., Nicholas Brealey Publishing, 1996. Tullock G. The Vote Motive. L., IEA, 1976.
Waldegrave W. The Binding of Leviathan. Conservatism and the Future. L., Hamish Hamilton, 1978.
Wallerstein I. After Liberalism. New York, The New Press, 1995.
Walters A. Economists and the British Economy. L., IEA, 1978.
Walters A. Money in Boom and Slump. L., IEA, 1969.
Whiteley P., Seyd P., Richardson J. True Blues. Claredon Press, Oxford, 1994 Willets D. Modern Conservatism. L., Penguin Books, 1992.
Wright T. Socialisms. Old and New. L., Routledge, 1996.
Young H. One of Us. L., Pan Books, 1990.
Ананьева E.B. Тенденции политического развития ведущих стран Запада. Учебное пособие // Дипломатическая Академия МИД РФ, М.: 2000. 43 с. Алексеева Т.А. Либерализм как политическая идеология II Полития, N 1, 2000. Байерс С. Третий путь II Международная жизнь, N 12, 2000.
Байкова А.Н. Профсоюзное движение Великобритании 70-х-80-х годов. М.: Наука, 1990.
Байкова А.Н. Энтони Блэр и его программа. В: Вестник “Мир политики, мир труда”. М.: Форум 2000, 1997.
Балацкая Е. Монетарные программы и безработица И МЭиМО, N 1, 1995. Гаджиев К.С. Современный консерватизм: опыт типологизации /I НиНИ, 1991, N I. Гаджиев К.С. Либерализм - история и современность И НиНИ, N 6, 1995.
261


Горбик В.А. Консервативная и либеральная партии в политической системе послевоенной Англии. Киев, 1977.
Горбик В.А. Основные направления эволюции буржуазных партий Великобритании (1945-1979гг.). Докт. дисс. Киев, 1984.
Городецкая И. Благотворительные организации в Великобритании И МЭиМО, N II, 1994.
Громыко Ал.А. Всеобщие выборы в Британии II Независимая газета, 30 апреля
1997.
Громыко А л. А. Два года правительства Тони Блэра. Куда ведут социал- демократическую Европу британские лейбористы? И Независимая газета, 5 июня 1999.
Громыко Ал.А. Лев и медведь могут ужиться друг с другом II Правда, 5 июня
1998.
Громыко Ал.А. Левоцентризм: проблемы и перспективы. В: Альманах Форум 2000. М.: Весь мир, 2000.
Громыко Ал.А. Победы и поражения современной социал-демократии И Полис, N 3, 2000.
Громыко Ал.А. Британские лейбористы на пороге власти. В: Проблемы социал-демократии на пороге XXI века. М.: ИСПРАН, 1996.
Громыко Ал.А. 100-летие британских лейбористов II Современная Европа, N 4, 2000.
Данилевич И.В. Европейская социал-демократия: глобальные проблемы и "поиски идентификации”И Рабочий класс и социальный прогресс. М.: Наука, 1992.
Денискина В.Я. Политический портрет М.Тэтчер. М.: ИНИОН, серия Политические портреты, 1991.
Загладин Н.В. Демократическая партия США: от либерализма к идеологии "третьего пути” И МЭиМО, N 7, 2000.
Капитонова Н.К. Приоритеты внешней политики Великобритании (1990-1997 гг.). М.: РОССПЭН, 1999.
Колосов Г.В. Политический портрет Дж. Хау. М.: ИНИОН, серия Политические портреты, 1989.
Консерватизм: история и современность. Сборник статей. Пермь, 1994. Консерваторы у власти: опыт Великобритании. Сборник статей IIИМЭМО, 1992. Кочетков А. Экономические концепции британских лейбористов И Вопросы экономики, 1994, N 2.
Милин Н.Н. “Третий путь” Тони Блэра И Международная жизнь, N 7, 1999. Мысливченко А.Г. Западная социал-демократия: поиск обновления II Свободная мысль - XXI, N 5, 1999.
Науменков А., Хесин Е.С. Консерваторы и метаморфозы британской экономики. В: Великобритания: политика, экономика, история. 1995.
Неймарк М.А. Западноевропейский социал-реформизм и идеологическая борьба. М.: Наука, 1986.
Новинская М.И. Коммунитарная парадигма: модификация левой идеи в западной политической культуре И МЭиМО, N 4, 2000.
Огден К. Маргарет Тэтчер. Женщина у власти: портрет человека и политика. М.: Новости, 1992.
О<адчая И. Бюджетная политика на переломных этапах И МЭиМО, N 8, 1995.
262


Осадчая И. Кейнсианство сегодня И МЭиМО, N 8, 1996.
Осипова Е.В. Концепции идеологии в леворадикальной общественной мысли Англии. В: Политический процесс и политическое сознание. М.: ИФАН, 1986.
Осипова Е.В. Идея социального прогресса в концепциях “новейших левых"И МЭиМО, N 8, 1990.
Осипова Е.В. Западный марксизм: социальный аспект // Социологические исследования, N 4, 1991.
Остапенко Г.С. Британская монархия от Эдуарда V111 до Елизаветы 11И НиНИ, NN 4,5, 2000.
Перегудов С.П. Западная социал-демократия на рубеже веков II МЭиМО, NN 6,7, 2000.
Перегудов С.П. Западноевропейская социал-демократия: поиски обновления. М.: 1989.
Перегудов С.П. Консервативная партия И МЭиМО, N 3, 1996.
Перегудов С.П. Лейбористская партия в социально-политической системе Великобритании. М., 1975.
Перегудов С.П. Маргарет Тэтчер И Вопросы истории. N 10, 1988.
Перегудов С.П. Политические сдвиги в странах Запада. М., 1989.
Перегудов С.П. Тони Блэр. М.: ИНИОН, серия Политические портреты, 1999.
Перегудов С.П. Тэтчер и тэтчеризм. М.: Наука, 1996.
Перегудов С.П. Эра Тэтчер: эволюция или революция?И МЭиМО, N 8, 1992.
Пирогов Г.Г. Кризис неолиберализма и “коммунитаризм" II Вестник Мир политики, мир труда. М.: Форум 2000, 1997.
Попов В.И. Маргарет Тэтчер: человек и политик. М.: 1991.
Рахшмир П.Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем. М.: 1987.
Рахшмир П.Ю. Эволюция консерватизма в новое и новейшее время II НиНИ, N 1, 1990.
Салмин А.М. Политический портрет М.Тэтчер. М., ИНИОН, серия Политические портреты, 1982.
Согрин В.В. Этапы британского либерализма II НиНИ, N 4, 1996.
Сорокина В.Ф. Великобритания: сфера услуг в 90-е годы И МЭиМО, N 2, 2000.
Степанова Н.М. Британский неоконсерватизм и трудящиеся. 70-е-80-е годы. М.: Наука, 1987.
Трубина Н.В. Экономическая политика тэтчеризма: теория и практика. Санкт-Петербург, Гос. ун-т, 1995.
Удальцов Е.И. Эволюция левого лейборизма Великобритании (1950-е-нач. 1980-х гг.). М.: Институт всеобщей истории, 1994.
Хесин Е.С. Великобритания: седьмой год подъёма II МЭиМО, N 8, 2000.
Худолей К.К. Британские консерваторы: от “прогрессивного консерватизма"к “новым правым" (внутриполитический курс в середине 60-х-середине 70-х гг.). Докт. дисс. Ленинград, 1987.
Чернецкий С. А. Рабочее движение Великобритании в условиях натиска правоконсервативных сил. В: Западная Европа 80-х гг. Отв. рсд. Дилигенский Г.Г. М.: Наука, 1988.
263


СОДЕРЖАНИЕ
ОТ АВТОРА 5
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. НЕОКОНСЕРВАТИЗМ
Глава первая. ГЕНЕЗИС
Неолиберальная волна 8
Падение “Селсдонского человека” 11
“Прилив в пользу госпожи Тэтчер” 20
Глава вторая. СВЕРЖЕНИЕ КЕЙНСИАНСТВА
“Героические годы” 33
Либерал XIX века? 42
“Свои” и “чужие” 45
Глава третья. ЭКОНОМИКА
Святой Грааль монетаристов 49
“Жирные коты” и “естественные монополии” 54
Глобализация - второе дыхание неолиберализма 59
Глава четвёртая. ОБЩЕСТВО
Камень преткновения 62
Вечная головная боль 66
Конфуз с “кривой Лэффера” 69
Квазирынки и ваучеры 73
Глава пятая. ГОСУДАРСТВО
Терпимая страна? 75
Удар бумеранга 77
264


Глава шестая. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИЛИ РАЗРЫВ?
“Садовый гном” или “Тэтчер в штанах”? 82
Микроконсерватизм против “культурного пустыря”.. . 88
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. НОВЫЙ ЛЕЙБОРИЗМ
Глава первая. ГЕНЕЗИС
“Банда четырёх” 92
“Возвращайся, Гладстон!” 98
Новый лидер, новые надежды 106
Глава вторая. МОДЕРНИЗАЦИЯ
Этический социализм и коммунитаризм 111
Внутрипартийная реформация 125
В поисках союзников 139
Программа конституционных изменений 147
Предвыборная борьба 159
Глава третья. ИСПЫТАНИЕ ВЛАСТЬЮ
Значение выборов 1997 года 167
“Новые лейбористы” и тред-юнионы:
новая модель отношений 174
“Третий путь” в европейском контексте 185
Некоторые итоги 214
Заключение 219
Приложение I 224
Приложение П 234
Summary 247
Указатель имён 252
Литература 257
265


CONTENTS
FOREWORD 5
PART ONE. NEOCONSERVATISM
Chapter One. GENESIS
Neoliberal wave 8
The downfall of “Selsdon man” 11
“The tide in favor of Mrs. Thatcher” 20
Chapter Two. THE OVERTHROW OF KEYNESIANISM
“Heroic years” 33
A Liberal of XIX century? 42
“Us” and “They” 45
Chapter Three. ECONOMY
The Holy Grail of monetarists 49
“Fat cats” and “natural monopolies” 54
Globalization - second breath of neoliberalism 59
Chapter Four. SOCIETY
The stumbling-block 62
Everlasting headache 66
Confusion with “Laffer curve” 69
Quasimarkets and vouchers. 73
Chapter Five. STATE
A tolerant country? 75
The strike of boomerang 77
266


Chapter SIX. CONTINUITY OR BREAKAWAY
“Garden gnome” or “Thatcher in trousers” 82
Microconservatism against “cultural wasteland” 88
PART TWO. NEW LABOUR
Chapter One. GENESIS
“The Gang of Four” 92
“Come back home, Gladstone!” 98
New Leader, new hopes 106
Chapter Two. MODERNIZATION
Ethical socialism and communitarism Ill
The Party reformed 125
The quest for allies 139
The program of constitutional changes 147
Hastings 159
Chapter Three. THE TRIAL OF POWER
Significance of 1997 elections 167
New Labour and tred-unions: new model of relations 174
“Third Way” in European context 185
Primary results 214
Conclusion 219
Attachment 1 224
Attachment II 234
Summary (in English) 247
Index of names 252
Literature 257
267


Научное издание
Громыко Алексей Анатольевич
Политический реформизм в Великобритании (1970 -1990 годы)
Редактор Л. В. Подщеколдина Художник Т.В. Иваншина
Макет и компьютерная верстка Г.М. Абишевой
Подписано в печать 12.02.2001. Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Гарнитура Таймс.
Печ. л. 20. Тираж 500 экз.
Налоговая льгота - Общероссийский классификатор продукции
ОК - 005 - 93, том 2 ; 953000 - книги, брошюры
ЗАО Издательский дом “XXI век - Согласие” Изд. лиц. ИД № 00244 от 08.10.99 г.
119048, Москва, ул. Усачева, д.11.
Тел. (095) 245-73-08, 246-84-02
Отпечатано в ПМЛ Института Африки РАН 103001, Москва, ул. Спиридоновка, 30/1


r
>
I
I’ '
T//
I
'■• j7?- u *'• 1 ■ V *v*
*зл^'7 \;J
■ ’? "Л В ’• Х<Л ■': ' '•
Ж*
.... >A • -
Автор книги — Алексей Анатольевич. Громыко — выпускник исторического факультета Московского л? .-?
Государственного Университета ', им. М.В. Ломоносова, кандидат
- политических наук, старший науцЦый сотрудник, руководитель центра британских исследований Института
•г Европы РАН. Члец Российской ассоциации политической науки;</;: Российской ассоциации , ’ международных 'исследований, лЧд международной организации Центгр за мировой диалог
? , .'.ty
: www.gromyko.ru
ч
Л
A
j
4
I
‘i
7